Необходимо и недостаточно (СИ) [Швепса] (fb2) читать онлайн
Возрастное ограничение: 18+
ВНИМАНИЕ!
Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Никогда не думал, что Хогвартс станет моей темницей. От мысли, что за мной будут наблюдать, словно за диким зверем, который вот-вот может наброситься и показать свою «истинную суть», хотелось биться о стены. Или начать убивать, ведь именно этого они и ждут. Ставят в такие условия, что ты, хочешь того или нет, свихнешься. Проклянешь весь мир и бросишь в лоб Аваду случайному прохожему. Ибо какого чёрта он улыбается, а ты должен стискивать зубы, не позволяя вырваться ни одному слову, что обернётся против тебя. Хочешь жить — играй по их правилам. И я играю, по крайней мере создаю правдоподобную видимость этого.
Мой обязательный психотерапевт любила повторять своим тошнотворно вкрадчивым голосом, что я слишком равнодушен к миру. Будто я не видел, что её раздражает одно моё присутствие в помещении. До сих пор не понимаю, чего она хотела больше: чтобы я показал, насколько меня всё заебало, или раскаялся в своём бездействии на войне. В любом случае я сидел и терпел её речи, а она по указу Министерства продолжала втолковывать, что есть хорошо, а что плохо, дёргаясь от каждого моего случайного движения. Спустя месяц я начал делать их специально, уж слишком это было забавно.
Вся новая политика магического Лондона вызывала у меня лишь злобную усмешку. Под раздачу попали все, кто был не за Орден. Особенно слизеринцы. Моя мать не была причастна к делам Тёмного Лорда, но я же носитель зелёной формы. Получай, Блейз, как и все дети Пожирателей. Это даже не психотерапия, а промывка мозгов, которая заставляла ненавидеть этот мир ещё больше.
Но на этом они не остановились, принудительно заслав всех слизеринцев на повторный седьмой курс. Были элитой, а превратились в неугодный скот, который в случае неповиновения легче изловить в загоне. Мне же Макгонагалл отвела роль «вожака стаи», с лёгкой руки назначив старостой школы, напарником Грейнджер, аргументировав это моей рассудительностью. Наигранное примирение, которое загонит меня под полный контроль «золотой» девочки.
У Грейнджер, по слухам, посттравматическое расстройство. Слабо верю в то, что эту упертую девчонку могло хоть что-то подкосить. Я никогда не питал симпатии к ней, а к слетевшей с катушек Грейнджер не буду и подавно. Но я сидел в вагоне Хогвартс-экспресса и в добровольно-принудительном порядке ехал навстречу своему личному аду.
В тот момент я хотел находиться где угодно: у могилы матери, в баре, на краю света, но не здесь. Все наши семьи буквально обобрали в качестве штрафов. Мне нужны деньги, иначе отберут и дом, а мама его так любила. Я ненавидел то, чем занимался, но другого способа достать деньги здесь и сейчас для меня просто не было. Я не мог позволить забрать у меня последнее, что ещё напоминало о том, кто я такой. Напоминало о той, кого я собственноручно погубил.
— Избавь меня от своей кислой мины.
Драко сидел напротив меня и морщился со своим блядски-наигранным пренебрежительным взглядом, который я научился распознавать ещё на первом курсе. Ведь я знаю, сука, вижу, что ему тоже хреново. И бутылка огневиски в его руке тому прямое доказательство. Но он же истинный Малфой, который пытался наебать всех вокруг, но никогда не покажет свою слабость. Хоть что-то в этом мире не меняется.
— Мы только тронулись, а ты уже подшофе.
Я осуждающе покачал головой и прикрыл глаза ладонью. Видимо, этот год так и пройдет: в постоянном запое из страха оказаться в Азкабане и наших пиздостраданиях на потеху защитникам грязнокровок.
— Что, снимешь баллы, гла-авный ста-ароста?
И тут же приложился к горлу бутылки. И с каких пор мы настолько привыкли ко вкусу алкоголя, что пьём его как воду? Удручающее зрелище. Хогвартс, встречай учеников.
Я закатил глаза и уставился в окно. Мы оба знали, что моя роль старосты настолько же фиктивная, как браки в чистокровных семьях. Он бы не хотел быть на моём месте, никто бы не захотел.
— Кстати об этом, — я потёр подбородок, задумываясь. — Там ведь наверняка есть какие-то списки, надо показаться, обойти первокурсников и проверить… — Драко залился смехом, выплевывая на меня несколько капель огневиски. — Прекрати ржать, — цокнул я, проводя рукой по мантии.
— Брось, мисс я-в-каждой-жопе-анальная-пробка сделает всё сама.
— И всё же пойду, создам имитацию бурной деятельности, — хмыкнул я, вставая с сиденья. — Всяко лучше, чем смотреть, как ты надираешься.
И тут я не слукавил, зрелище действительно было отстойным. Драко сейчас больше напоминал пьянчугу, вечно обитающего за барной стойкой, нежели аристократа, с достоинством принимающего все наказания судьбы. Неизменную укладку сменили неопрятные сальные пряди, а когда он последний раз брился, сложно даже предположить: весь подбородок усеивали светлые волосы. Не обременяя себя ношением школьной формы, он сидел в мятой чёрной футболке явно не первой свежести. Весь его внешний вид и стеклянный пьяный взгляд, равнодушно окидывающий леса за окном, — демонстрация того, как новая система прогнула нас под себя. Сломала и проглотила, не жуя.
Словно мы лишь куклы в спектакле, который давно закончился, и вот-вот настанет час, когда нас выкинут на помойку, с улыбкой отметив, что мы хорошо сыграли роли в этом никчемном представлении. Любая светлая сторона становится серой после победы в войне. А мы оказались ей неугодны, вот и результат.
Но я вытерплю. Скользким змеем или упрямым бараном я пробьюсь к месту под солнцем. Любыми грязными путями, отбросив всё человечное. Ради неё.
Я уже собирался выйти в коридор, как у двери услышал тихое:
— Стой, — и звон монет о столешницу, давящий на мои перепонки получше любой мандрагоры.
Блять, нет, только не это.
— Мне нужно ещё, — со сталью в голосе.
Драко прекрасно знал, что я не хочу ему продавать, что он уже давно вышел за рамки «я только попробовать». Знал, насколько тяжело для меня продавать именно ему — одному из оставшихся дорогих мне людей. Его слова — как оплеуха.
Ещё-ещё-ещё.
А когда будет достаточно, Драко?
Он каждый раз сыпет обещаниями, что сможет прекратить в любой момент. Но я не поверю. Уже нет.
Жизнь тычет меня в моё же дерьмо. Сначала мать, затем лучший друг. И все они берут путевку в один конец прямиком с моих рук. С дрожащих, не желающих этого, но отдающих. А остановить не в моих силах. Моя мама преподала мне этот урок, и его я запомню навсегда. Ведь иногда принудительная остановка и ломка приравнивались к такой желанной и манящей смерти.
— Повторю ещё раз, — Драко начинал злиться. Ну, конечно, на кого ещё выплеснуть свою агрессию, если не на друга-дилера? — Мне нужен датур[1]. Сразу три дозы. Не хочу в ближайшую неделю смотреть на тебя и видеть обеспокоенную мамочку, — на последней фразе он скривился, но продолжил настойчиво смотреть на меня, в нетерпении постукивая фамильным перстнем по бутылке.
— Не думаю, что это лучшая затея на первой неделе учебы, — процедил я, глядя ему в глаза. Когда он злился, они всегда темнеют. Сейчас там разразился если не ураган, то полноценная буря, готовая прогнуть тысячи моих «нет» под себя.
— А ты не думай за меня, — отрезал он.
— Драко…
— Блять, я заплатил!
Он вскочил с места и вплотную приблизился ко мне, прожигая взглядом, заставив вжаться в дверь купе, потому что никогда не угадаешь, на что способен наркоман ради дозы. Даже если это твой друг.
Я невольно напрягся, готовясь отразить его внезапный гнев, если до этого дойдет. На душе скребли кошки. Насколько убога моя жизнь, если я жду удара от лучшего друга. Кому я тогда вообще могу доверять?
Дыхание участилось, и расслабиться не получалось. Я смотрел на Драко одновременно со злостью и жалостью, надеясь, что он не оправдает моих худших ожиданий.
Потому что вся его агрессия — это моя вина.
Драко сжал губы и резко выдохнул, видимо мысленно останавливая себя, заметив мой хмурый взгляд, и отступил на шаг.
— Не еби мне мозг, — он выжидающе приподнял брови и раскрыл ладонь. — Датур, Блейз.
Я жалок. Но все мои слова абсолютно бесполезны. А если не дам порошок, так он украдет или найдет другого поставщика. Как дважды два. Это лишь вопрос времени.
Иногда я задумываюсь сдать Драко на лечение, но тогда я раскрою себя и нас упекут не в Азкабан, а в какую-нибудь психушку. И еще непонятно, что из этого хуже. Будто мы и так не цеплялись за остатки здравого смысла в попытках жить нормальной жизнью.
Я достал три пакетика из внутреннего кармана мантии и шлёпнул ими по протянутой ладони.
— На здоровье, — бросил я и пулей вылетел из купе.
Я ужасный друг. Отвратительный сын. И хреновый парень.
Ненавижу то, чем занимаюсь. Самое хреновое, что у каждого моего клиента есть тот, кому он дорог. Тот, кто обливается слезами, глядя на происходящее. И даже разовое употребление дозы на какой-то вечеринке может выйти боком, потому что датур вызывает сильнейшее сексуальное желание. Скольких девушек оттрахали из-за того, что я продал им пару пакетиков? Что, если кто-то втюхает датур моей Дафне?
Когда думаю об этом, хочется кожу с себя содрать. Успокаивает лишь то, что если не я, то продал бы кто-то другой. Ничего бы ведь не изменилось, да?
В вагоне было на удивление пусто. За окном мелькали дубовые леса, освещённые полуденным солнцем. Как бы я хотел сейчас сойти с поезда и вдохнуть этот аромат свободы. Отбросить все разрушающие, прожигающие изнутри мысли и просто, блять, жить. Радоваться рассвету, с умиротворением слушать шум дождя. Не оглядываться по сторонам, продавая очередной билет в один конец, в страхе, что кто-то станет свидетелем сделки. Сколько ещё продлится это сумасшествие?
Через застекленные купе я видел радостные лица волшебников и чувствовал себя белой вороной. Потому что не хочу здесь быть. Не хочу сидеть на занятиях или греться у камина в общей гостиной. Не хочу играть в алкогольные игры после матча по квиддичу. Я тут лишний. Сорняк в поле ромашек.
В конце следующего вагона я заметил Аббот с пергаментами в руках. Она заглядывала в каждое купе, что-то ежесекундно помечая пером. На её лице застыла натянутая улыбка, словно уголки губ привязали к ушам. Мерзкое зрелище. Типичный Пуффендуй.
— Эй, Аббот, — я окликнул её, как только она захлопнула дверь очередного купе. — Ты ведь в курсе, что тебе необязательно улыбаться каждому ученику? Скулы не сводит?
Я растянул губы в самодовольной ухмылке. Препираться с пуффендуйцами скучнее, чем с гриффиндорцами, но тоже сойдет. Что угодно, но не думать о друге, который сейчас нюхал датур.
— Если не помогаешь, то хотя бы не мешайся, — огрызнулась она, но тень улыбки осталась на лице. Видимо, мышцы лица всё же свело.
— А где же умница Грейнджер? Я горю желанием получить от неё и свою порцию пергаментов.
— Я уже почти закончила, — пробурчала она, отводя взгляд. — Отдыхай, Забини.
Аббот демонстративно отвернулась и открыла следующее купе, начиная спрашивать имена сидящих там первокурсников и как-то слишком нервно ставить галочки, словно эти пергаменты виноваты во всех её невзгодах.
Я прищурился, пытаясь понять, с чего она так завелась. Оперся на дверцу следующего купе плечом и скрестил руки на груди, не давая ей пройти дальше.
— Чего тебе надо? — вздохнула она, всплеснув руками. Мазнула по моему лицу недовольным взглядом и уставилась в пергаменты, создавая видимость чертовской занятости. Но от меня не так просто отделаться.
— Где Грейнджер?
Она чуть вздрогнула, но продолжила просматривать записи.
— Я тоже главный староста, — никогда не думал, что стану давить на кого-то этим паршивым положением. — У меня к ней дело, — спокойно продолжил я. — Ты же понимаешь, что я найду её рано или поздно. Хотелось бы рано.
— Мерлин, — она опять вздохнула и потёрла нос тыльной стороной ладони. — Гермиона плохо себя чувствует, последнее, что ей сейчас нужно, — это ты и твои шуточки.
Даже обидно. Чем этой блондиночке не угодили мои шутки? Я присвистнул. Однако если Грейнджер отлынивает от обязанностей старосты, то, скорее всего, она сейчас при смерти. Или…
— Так слухи — правда?
Ханна попыталась меня обойти, но я не дал ей этого сделать, шагнув в сторону. Было забавно наблюдать, как её глаза бегали по вагону в поисках спасения. Но мы здесь были совершенно одни, что, несомненно, мне на руку. Уж очень хотелось выбить правду касательно состояния Грейнджер. От этого напрямую зависело моё спокойное заточение в этой псевдотемнице.
— Я не знаю, ясно?! — не выдержала Ханна, наконец посмотрев мне в глаза. — Я отобрала у неё пергаменты, когда она упала с ними в обморок прямо в коридоре. Она словно всё лето провела с дементорами, выглядит жутко. Не лезь к ней! — её нервы были явно на пределе. Видимо, самочувствие Грейнджер доставило ей немало хлопот.
Чувствую себя как в сказке. Чтобы добраться до принцессы, нужно победить дракона. Аббот с её внешностью вполне сгодится на подобную роль. Сейчас ещё Уизли с Поттером должны примчать на всех парах прямиком из Аврората и заступиться за свою любимую подружку. Слышал, Поттер получал повышение стабильно раз в неделю. Избранный мальчик купался в лучах заслуженной славы, как иначе.
Я вновь пресек попытку Аббот проскочить мимо меня, уперев левую руку в стену. Эта игра в кошки-мышки становилась все более надоедливой.
— Ты ведь не отстанешь? — В ответ я лишь качнул головой, понимая, что мне вот-вот дадут в руки ниточку, ведущую к «золотой» девочке. — Следующий вагон, первое купе, — усталый вздох с таким взглядом, будто я распотрошил её любимую игрушку детства.
— Благодарю сердечно, — я отсалютовал ей и хотел было уйти, но Аббот нагло схватила меня за руку.
— Не доставай её, слышишь? — она пыталась выглядеть дерзко, но в голосе сплошная грусть.
— Слушаюсь и повинуюсь.
Скучная Ханна. До боли очевидная в своих действиях. Не удивительно, что они с Долгопупсом — парочка года.
Как удивителен этот мир. Бедняга Грейнджер, даже её чудесная живучесть дала сбой. И зачем она вообще поехала в Хогвартс, если всё настолько плохо? Глупое упрямство гриффиндорцев не знает границ.
Ханна отпустила мою руку, и я направился в указанном направлении. На пути мне встретилась продавщица сладостей со своей тележкой. Меня всегда пугал её взгляд, будто сканирующий тебя вдоль и поперек. Купив пару сэндвичей и пытаясь сократить время зрительного контакта к минимуму, я вжался в стену, прошмыгивая мимо неё.
Не замедляя шага, я быстро достиг нужного купе и на секунду замер у двери. Вот сейчас и станет ясно, насколько мы сможем поладить с этой зазнайкой. Внутренне ставя ограничитель на уровень своего негатива в её сторону, я толкнул дверь, громко ударяя ей о стенку, и прошёл внутрь.
Сердце тут же сжалось при виде того, что осталось от героини войны, и я застыл на несколько мгновений, не до конца веря своим глазам. Передо мной словно сидел труп, она даже голову в мою сторону не повернула. Сидела с полузакрытыми глазами, обмякнув на сидении.
Я тихо выдохнул, не находя ни единого слова для приветствия. Да и не уверен, что она услышит меня. Я захлопнул дверь купе, отгораживая нас от нарастающего шума голосов в коридоре, и сел напротив, не отводя глаз от Грейнджер.
Когда она последний раз ела? Или спала?
Она так сильно исхудала, что, как кажется, от её тела остались лишь скелет и кожа. Будто Грейнджер вот-вот сломается, стоит до неё дотронуться.
Это пиздец. Хоть какой-то стороне живётся по-настоящему хорошо в этом ебаном «новом» мире?
Её волосы были слишком растрепаны даже для своего обычного состояния, под глазами — огромные тёмные круги, лицо имело выраженный серый оттенок. Она выглядела так, словно провела всё лето в компании дементоров — тут Аббот была абсолютно права. Грейнджер была бесцветным пятном посреди яркого мира. Сгустком пепла, который вот-вот рассыплется.
Её руки, лежащие на коленях, так сильно дрожали, что хотелось сжать её кисти и остановить эти бесконечные подёргивания.
Я уже видел подобное состояние, но мой мозг откидывал эти глупые предположения. Потому что это просто невозможно. Это ведь Грейнджер.
— Хреново выглядишь, — наконец произнес я, пытаясь хоть как-то вывести её из этого транса. Надеясь, что она отреагирует.
Но ответная тишина давила, отбивая неслышный для остальных ритм в моей голове. Словно удары в гонг, от которых хотелось спрятаться, сжаться, закрыть уши.
— Я уже семь лет слышу это, — спустя несколько секунд хрипло проговорила девушка. Её голос напоминал скрип ногтя по доске, когда пишешь мелом. Словно все её голосовые связки хорошенько натёрли наждачкой.
— Сейчас особенно, — с облегчением выдохнул я.
Она с явным усилием открыла глаза и проследила за моим обеспокоенным взглядом. Тень грустной улыбки пробежала по мертвенно-бледным губам. Ей бы лечь в Мунго…
— Тогда может оставишь меня в покое? Иди куда шёл, — устало протянула Грейнджер, закрывая глаза. Я видел, как царство Морфея вновь забирает её в свои заботливые сети.
Я пристально наблюдал за гриффиндоркой, всё ещё пытаясь зацепиться за что-то, что бы опровергло мои доводы. Я не хотел верить в то, что Грейнджер скатилась до этого. Она просто не могла. Это же до тошноты правильная заучка, которая скорее сожрёт книгу, чем попробует наркотики.
Вот только её голова, все больше и больше наклоняющаяся к плечу, нездоровая бледность и впалые щёки заставляли меня сомневаться в этих предположениях. Она слишком похожа на человека с длительной ломкой. Когда наркотики — уже необходимость.
— Вообще-то, я шёл сюда, — громче, чем нужно, ответил я, продолжая разглядывать девушку. — Я твой напарник, если ты не в курсе.
Никакой реакции.
Я ждал, что она откроет глаза и отпустит колкие комментарии по поводу моего назначения на должность старосты школы, но ответом была тишина. Будто кто-то нажал на кнопку выключения, и Грейнджер заглохла, потеряв единственный источник питания.
Её исхудавшие руки продолжали дрожать. Она явно не была человеком, который удовлетворял очевидные физиологические потребности.
— Блять, нет…
Я не верил своим глазам, но всё больше убеждался в том, что у Грейнджер ломка. Я слишком часто видел последствия, продолжая продавать датур, и хорошо знал, как выглядит недостаток эндорфинов в организме. Слишком хорошо, чтобы списать состояние Гермионы на болезнь. Какое к чёрту посттравматическое расстройство?! Может, оно у неё и было, вот только залечить она его решила сама.
Почему, Грейнджер?
Нельзя дать ей отключиться.
Я рывком поднялся и схватил её за плечи.
— Грейнджер! — тряс её за плечи несколько секунд, пока она не распахнула глаза и тут же закашлялась.
Её трясло, как осиновый лист на ветру, глаза были абсолютно безжизненными. Как и она вся. Лишь тень, но не живой человек.
Она схватилась за горло, согнувшись. Худощавое тело дёргалось в рвотных позывах, но на пол капала лишь слюна.
Я прикрыл ладонью глаза, опускаясь на сиденье. Блять, и почему именно эту роль мне уготовила судьба?
— Мам…
Она тяжело дышала, держась за грудь, пытаясь оставить желчь желудка там, где ей положено быть.
— Я не могу так жить, — прошептала она, а по щекам текли слёзы.
Женщина опустилась на пол, и я тут же присел рядом, обхватывая её дрожащие плечи.
— Всё будет хорошо, ты справишься. Подожди ещё немного, — я гладил её по спине, а сердце сжималось от каждого её всхлипа.
Но я не мог в очередной раз пойти у неё на поводу. Я зашёл слишком далеко. Она не принимала датур вот уже три недели, сидя взаперти в своей комнате. По-другому нельзя. Без домовых и любых встреч, кроме меня. Иначе все будет напрасным, она обманет при первом удобном случае.
— Блейз, мальчик мой, — она улыбалась так грустно, что хотелось рвать волосы на голове. — Я умираю, разве ты не видишь?
— Мам, нет! — прижимаю её крепче к себе.
— Я не могу есть.
Она положила костлявую руку на мою и попыталась сжать. Вышло так слабо, что я почти не почувствовал давления.
— Мне нужен датур, — шептала она. — Я знаю, ты можешь достать ещё…
— Я сказал «нет»! — выкрикнул я, резко вставая и направляясь к двери.
Я был уверен, что это скоро закончится. Нужно это пережить. И пусть я стану её врагом. Пусть она ненавидит собственного сына. Но я не буду продолжать убивать мать.
Мерлин, сколько ещё ждать?!
Она сидела на полу в неестественной скрюченной позе и смотрела мне вслед. Слёзы продолжали капать на пол. Я сжал губы, внутренне пресекая свой порыв подойти и утешить её. Всё бесполезно.
Бесконечное ещё-ещё-ещё.
Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но я развернулся и тут же покинул её комнату. На сегодня с меня хватит.
— Как давно? — со сталью в голосе спросил я, видя, что дыхание Грейнджер стало приходить в норму.
Я постукивал пальцами по поверхности столика в ожидании ответа. Зачем она вообще решила вернуться в Хогвартс в таком состоянии. Где были её герои-дружки, когда она долбилась наркотой?! Это ведь просто бред, блять. Чёртово сумасшествие. Несовместимые вещи — Грейнджер и наркотики.
— Уйди отсюда, — прохрипела она, все ещё опираясь на свои колени.
Я раздражённо цокнул и заставил поднять голову, схватив её за подбородок.
— Ещё раз, — процедил я, уже не в силах сдерживать свой гнев даже не на неё, а на эту ебаную жизнь. — Сколько времени ты страдаешь этой хуйнёй?
Грейнджер тяжело сглотнула, окончательно приходя в себя. Смотрела на меня непонимающим взглядом, а после рвано выдохнула и еле слышно ответила:
— Несколько месяцев.
— Блять, Грейнджер, — покачал головой, убирая руку от её подбородка.
Я тяжело вздохнул, вглядываясь в потускневшие карие глаза.
Она не заслуживала этого, никто не заслуживал. Но я не повторю своей ошибки. Грейнджер не закончит так же, как моя мать. Она ведь умная, что-нибудь придумает. А я сделаю всё, что в моих силах. Я дам ей время.
Она хотела что-то сказать, но я полез во внутренний карман мантии, заставив её закрыть рот на полуслове. Небрежно выкинул пакетик на стол, следя за её реакцией.
Грейнджер с трудом подняла корпус, в ступоре глядя на датур. Туго, но до неё начало доходить, что именно я ей предложил. Она тут же уставилась на меня, округлив глаза.
— Что? Я не… — она сцепила руки в замок, чтобы они не тряслись так сильно. — Нет, Забини!
Следом я достал из мантии сэндвич, что только что купил, и положил рядом с порошком, пододвинув «набор чемпиона» ближе к девушке.
— Я лишь хочу помочь, — почти выплюнул я на её попытки отрицать очевидное, тут же встал и покинул купе, оставляя её наедине с датуром.
***
После прибытия мы с Аббот заправляли посадкой первокурсников в лодки. Из-за новолуния вокруг было слишком темно, и лишь свет из окон Хогвартса, отражающийся тысячей бликов на воде, позволял разглядеть растерянные и взволнованные лица детей. Я изо всех сил старался занять себя делом, пытаясь освободить разум от мыслей о Грейнджер, Драко и матери. О грёбаной наркоте, что до сих пор заполняла мои карманы и чемодан. Даже Аббот стала казаться менее раздражающей, быстро и четко формируя детей по группам.
Она первой заметила Грейнджер, приближающуюся к нам.
— Гермиона, как ты? — Аббот тут же бросилась к девушке, обнимая её. Что за тупая привычка кидаться на больных?
— Я в порядке, — Грейнджер натянуто улыбнулась, отстраняясь от блондинки, и окинула меня строгим взглядом. Она выглядела гораздо бодрее, чем в поезде. На секунду мне даже показалось, что на её щеках чуть расцвел румянец, но в такой темноте могло привидеться и не такое. Но результат на лицо: доза датура определённо поставила её на ноги. Она смогла поесть. И, по всей видимости, Грейнджер окончательно отпустило, судя по её суровому взгляду.
Ну вот, сейчас начнутся проповеди, что об этом никто не должен знать. Конечно, «золотая» девочка, другого я от тебя и не ждал.
— Можно тебя на минутку? — прочистив горло, наконец выдала она.
Я нервно усмехнулся и кивнул, отходя с ней в сторону подальше от любопытных ушей студентов.
— Что ты мне дал? — вот, теперь я узнаю старую добрую Гермиону Грейнджер, готовую в любой момент начать читать нотации.
— Это датур, Грейнджер.
Она на секунду задумалась, словно перелистывала в своей голове огромный справочник, выуживая из него необходимую информацию. Видимо, до этого принимала что-то другое. Затем кивнула скорее себе, чем мне.
— Мне нужно ещё, — наконец выдала она, потупив взгляд в землю.
Ещё-ещё-ещё. Как же я ненавижу это слово.
Я молчал, перебирая в голове возможные варианты. Отказаться глупо. Через пару дней её опять начнёт ломать. Просто согласиться ещё глупее, ведь в любой момент она может рассказать обо мне своей любимой Макгонагалл.
В любом случае я не понимал её. Зачем так долго сдерживаться и доводить себя до полусмерти, если сейчас она стояла и так легко просила «добавки».
— Ну? — она в нетерпении сжала пальцы в замок и начала перебирать ими, массируя кисти рук.
— А если взамен я попрошу тебя не доносить на всех слизеринцев?
— Мерлин, — она закатила глаза, а после приподняла брови и уставилась на меня. Убедившись, что я говорю абсолютно серьёзно, вздохнула, явно перебарывая всю свою гриффиндорскую суть. — Идёт.
____________________________
[1] Датур — придуманный автором вид наркотиков. Название от лат. Dature, что означает дурман. По замыслу автора датур вызывает эйфорию и выраженное возбуждение, активизируя максимальную выработку дофамина. Средство повышает настроение и эмоциональное восприятие, улучшает выносливость и работоспособность, положительно влияет на либидо, снижает враждебность и агрессию по отношению к окружающим.
P.S. Напоминаю, что наркотики принимать плохо, и автор к этому ни в коем случае не призывает.
Комментарий к Глава 1
Для меня очень важна ваша поддержка❤️ Вы знаете, что делать)))
По традиции в первые отзывы непременно полетят награды, так что жду вашего мнения! Пишем, не стесняемся😂
Главы будут выходить ПО ВТОРНИКАМ. А ещё на подходе шедевральная обложка от N U R I D R A W S 😍
Напоминаю о канале https://t.me/shvepsa , там уже залит трейлер, а скоро появятся и другие “штучки”😏 Жду каждого❤️
Люблю-целую-обнимаю!
========== Глава 2 ==========
Я словно бы оказалась на изнанке реальности, подсвеченной кристаллическими переливами света. Я и не знала, что она существует параллельно с нашей. Наверное, не важно то, что действительно есть, — значение имеет восприятие.
Святослав Элис, из книги «Двери 520»
Я вздрогнула от слишком громкого удара двери купе о стенку. Ещё несколько секунд смотрела на неё в надежде, что она распахнётся и Забини вернется и объяснит, с чего он взял, что наркотики мне помогут, потому что мне кажется, что от мучений меня избавит лишь пуля в лоб. Но слизеринец беспощадно оставил меня наедине с этим веществом.
Сглотнув мизерную каплю скопившейся слюны, я перевела взгляд на белый порошок. Голова раскалывалась так, словно в череп ежесекундно вводили иглы. С характерным скрипом, от которого передёргивает. Я настолько привыкла к этой боли, что уже не представляла свою жизнь без неё. Как это, когда мысли не путаются? Когда ты можешь спокойно передвигаться и не падать в обморок, сделав пару лишних шагов?
Мне бы и в голову не пришло употреблять наркотики: я всегда выберу ясную боль, чем спасительный дурман. Но… он положил сэндвич. Какова может быть вероятность того, что он знает, что со мной происходит? Знает, что я уже несколько месяцев не могу есть. Потому что я, чёрт побери, не имею понятия, что с моим организмом, как и врачи в Мунго, поставившие мне диагноз посттравматического расстройства, о котором сейчас болтают все вокруг.
Когда я ела в последний раз? Когда спала дольше, чем полчаса подряд, просыпаясь от нестерпимой боли во всём теле с криком на устах? Сейчас нормальная жизнь являлась мифом, чем-то из разряда нереального или очень абстрактного, как горизонт. Ты стремишься к нему, но не приближаешься ни на дюйм.
Тело пробирала дрожь, я чувствовала холод и смертельную усталость. Всё моё состояние ежедневно доказывало, что я лишь существую. Это уже не жизнь и даже не выживание. Я просто ждала конца, и, ей-Мерлин, ждать определённо осталось недолго.
Если только… нет, наркотики мне не помогут. Я прикрыла глаза, пытаясь отбросить мысли о Забини прочь. Наверняка он просто решил, что я наркоманка. Это даже не удивительно, я больше похожа на эльфа-переростка, нежели на девушку. Но чёртов сэндвич, вот зачем он положил его?! С чего он взял, что этот порошок поможет мне поесть?! Это ведь бред.
Я уже тысячу раз пожалела, что согласилась стать старостой школы, и понятия не имела, как буду справляться. После войны всё потеряло хоть малейший смысл. Хоть бы сегодня мои мучения закончились — вот то, о чём я думала постоянно.
Как же было наивно полагать, что, вернувшись в Хогвартс, я почувствую вкус к жизни. Поезд тронулся час назад, а я не ощутила ничего хоть отдалённо напоминающего радость от возвращения в школу. Лишь тошноту, но желудок был пуст.
Я схватилась за горло, вновь сглатывая желчь. Вытерла каплю слюны с губ, еле держа руку на весу, и обмякла на сидении. Я уже насквозь пропахла этим кисло-горьким запахом. И как мой желудок, будучи, наверное, размером с изюм, умудрялся так сильно сокращаться, доставляя мне ещё больше боли?
Хотелось биться о стены и кричать. Так громко, чтобы истратить последние силы и сдохнуть уже наконец.
Это началось сразу после войны. Сначала были просто кошмары, которые не давали спать, заставляя просыпаться с криком на устах. Каждую ночь я купалась в море из боли, страха и смерти и всегда была лишь сторонним наблюдателем. Слышала их голоса. Нет, не так. Истошные крики, вопли, которые издавали близкие люди перед смертью. Видела искаженные ужасом лица, перепачканные в крови, и не могла сдвинуться с места, продолжая покорно смотреть.
Я правда пыталась взять себя в руки и радоваться победе, как все вокруг. Изучила множество книг о психологических расстройствах. Пила зелья для сна без сновидений чуть ли не бочками. Только ни черта это не работало.
В июне организм перестал нормально усваивать пищу. Меня тошнило от всего, что было хоть немного калорийнее воды.
Я, как и сейчас, не понимала, что происходит. Мне казалось, что меня прокляли самым отвратительным способом и теперь собственное сознание пытается истощить тело. Покончить с этим.
Магия покидала меня. Сил хватало лишь на слабенький Люмос, читая очередной талмуд поздней ночью.
Уже было невозможно скрывать своё состояние, постоянно находясь рядом с друзьями, поэтому я вернулась в дом родителей. Мне не хотелось расстраивать Гарри и Рона, быть кляксой в их новой яркой истории. Колдомедики лишь разводили руками и говорили, что это посттравматическое расстройство. Выписывали какие-то зелья, от которых меня тошнило ещё больше. Поэтому я решила вернуться в Хогвартс на последний курс, надеясь на волшебное исцеление.
Я понимала, что если это не сработает, то следует рассказать друзьям. Лечь в Мунго, если потребуется. Но с каждым днем мне лишь всё больше хотелось умереть, избавиться от этого дерьма внутри за один миг. Я смирилась со скорой смертью, потому что цепляться за жизнь было слишком больно. Невыносимо, бесполезно.
Жалкая. Вот какой я стала.
Тень грустной улыбки пробежала по мертвенно-бледным губам. Сколько я ещё протяну?
Насколько нужно сломать человека, чтобы он пошёл против своих принципов? О каких вообще принципах может идти речь, если ты молишь Мерлина о скорейшей смерти? Но росток надежды продолжает сидеть внутри, он с каждым днём увядает от боли, но продолжает шептать, что ты выживешь. А я, наивная, верю. Цепляюсь за него, как за остатки здравого смысла. Хоть это и сумасшествие во плоти.
От здравого смысла осталась лишь одна мысль.
Мне нечего терять.
И я уже тянулась дрожащей рукой к этому пакетику, но отдёрнула её в последний миг. Это ведь слабость, которая окончательно погубит меня. Разломает на части. Будет беспощадна к моему истощённому телу.
Я лишь хочу помочь.
Эти слова застряли в моей голове. Вот уж помощь, которую ты не ждёшь. Не от него, не так. Но, видимо, это и есть та самая волшебная таблетка, которая может вновь вдохнуть в меня жизнь. Запретный плод.
Я смотрела на сэндвич, плывущий у меня перед глазами. Я вот-вот отключусь и… очнусь ли в этот раз?
Глаза щипало от сухости, но я не могла себе позволить хотя бы моргнуть. Это означало сдаться, вновь упасть в пропасть ужаса. На сомнения просто не было времени.
Пальцы сильно дрожали, но я кое-как справилась с застежкой пакета, тут же рассыпав всё содержимое на стол. Тихо чертыхнувшись, я, заметно шатаясь, подобралась ближе к столику. Нити, привязывающие меня к реальности происходящего, рвались одна за другой. Рёбра, обтянутые кожей, больно ударились о столешницу, когда меня, словно тряпичную куклу, сильно пошатнуло вперёд.
Вспоминая пару фильмов о наркоманах, что я смотрела на летних каникулах, я перевернула в руках пакет твёрдой стороной к столу и начала делать дорожки. Рука ходила из стороны в сторону против моей воли, и я облокотилась на столешницу, чтобы хоть как-то разделить эту горку порошка на две части.
Новая порция желчи подобралась очень некстати, и я согнулась пополам, сплевывая прямо на пол. Зато боль в животе помогла очнуться.
Ещё с минуту покорпев дрожащими руками над дорожками, я отбросила пакет в сторону. В момент, когда я наклонялась над порошком, я не думала ни о чём. Ни о последствиях, ни о правильности своего решения. Я лишь хотела уже наконец перестать чувствовать эту боль, наизнанку выворачивающую всю мою плоть. Словно всё это время я находилась в тёмном туннеле и наконец увидела свет. Я бежала к нему, наклоняясь всё ниже. Сдавалась сладкому забвению, что олицетворял этот порошок.
И где-то в моей голове раздавался шепот, что этот свет — лишь мираж в пустыне. Но пересушенное горло и пустой желудок заглушили его, освободив мой разум от выбора. Крепко схватившись за столешницу, чтобы меня перестало шатать, я заткнула сначала правую ноздрю, втягивая левой белый порошок. Затем, не давая себе ни секунды на передышку, повторила всё это для второй дорожки.
Слизистую обжигало, хотелось чихнуть и высморкать эту дрянь из своего носа. Я сжала его пальцами и, неуклюже развернувшись на сидении, легла, уставившись в потолок. Привыкнув к неприятным ощущениям, я убрала руку от лица и глубоко вдохнула, надеясь ускорить эффект вещества.
Первое, что я почувствовала, — мурашки по всему телу. Словно все нервные окончания пришли в движение, но при этом боль тут же испарилась без следа. Я чувствовала себя такой лёгкой, почти невесомой. И одновременно с тем мне стало очень жарко, что ощущалось очень контрастно с холодом, который был моим спутником вот уже несколько месяцев. Я чувствовала… возбуждение.
И абсолютное нежелание думать о чём-либо. Я закрыла глаза, и губы расползлись в улыбке.
Это чертовски хорошо.
Меня словно перенесло в зазеркалье, где всё было залито лучами яркого солнца. Туда, где я могу жить, радуясь каждому мгновению. Явственно ощущая приближающуюся эйфорию, я непроизвольно начала гладить живот. Еле заметными касаниями перешла на чуть выпирающую грудь. Все ощущения были настолько обострены, что соски тут же встали от всё нарастающего возбуждения. Всё тело превратилось в сплошную эрогенную зону, и я с открытой нараспашку душой, словно птица, стремилась взлететь к небесам, прямиком к солнцу, в порыве достигнуть ещё большего наслаждения.
Последняя нить, связывающая меня с реальностью, бесшумно лопнула, дав мне оторваться от земли. Я уже не слышала собственного полустона, полувздоха, когда мои руки опустились вниз, гуляя лёгкими прикосновениями вокруг эпицентра моего возбуждения.
Хотелось петь, словно я принцесса из детского мультика, которая собирает цветы, разговаривая с птицами ранним утром. И я пела с улыбкой на устах. И ничего больше не имело значения, кроме солнца, к которому я так стремилась, и удовольствия, которое я получала, гладя своё тело.
***
Услышав сквозь окутавший меня сон громкий гудок поезда, я резко открыла глаза и тут же сощурилась из-за ударившего в глаза света лампы.
Какого?..
Я довольно резко встала и уставилась в окно, но вместо живописных видов увидела только собственное отражение. Лохматое, худощавое и бледное нечто, лишь отдалённо напоминающее человека. За окном стояла темнота.
Сколько часов я спала?!
Я обхватила себя руками, уставившись на небольшое пятнышко на стене, в попытке осознать, что проспала рекордное количество времени за последние несколько месяцев. Этот факт не укладывался в голове, как бы я ни пыталась утрамбовать его.
Иглы, сверлящие всё моё тело, испарились без следа. Всё, что я ощущала, — это лёгкое головокружение и неприятное, странное ощущение в животе. Словно кто-то вытащил из него часть органов и весь мой организм начал посылать в мозг сигналы о том, что необходимо заполнить эту сосущую пустоту.
Мерлин… Это же…
Голод.
Я моргнула, словно пытаясь сбросить с себя наваждение. Меня пронизывало давно позабытое чувство адского голода, о котором кричала каждая клеточка моего тела. Я не могла поверить собственным ощущениям.
Когда взгляд упал на сэндвич, я тут же бросилась срывать с него упаковку, будучи не в силах контролировать свой жуткий аппетит. Стоило избавиться от бумажного пакета и учуять запах копчёной курочки, рот тут же наполнился слюной.
Надеюсь, что ты был прав, Блейз.
Помедлив пару секунд, в нерешительности держа сэндвич у рта, я с неуверенностью откусила его, отметив, что мои руки перестали трястись. Прожевав мягкую булку с помидором, я замерла, а после проглотила, готовясь к худшему. Я ждала, что меня согнёт пополам и желудок неистово начнёт вытряхивать из себя всё инородное. Так было всегда, и всё, что мне оставалось, — корчась от боли, молиться, что хотя бы часть еды останется внутри, потому что иначе я совершенно точно умру от истощения.
Но ничего не произошло. И это ничего — так много для меня. Я закрыла глаза, растянув губы в элегической полуулыбке, и старалась отложить в памяти каждую деталь.
Как же вкусно.
В глазах встали неконтролируемые слёзы. Я попыталась стереть их рукой, но они все продолжали течь, размывая очертания овощей перед глазами. Я тихо плакала от счастья, не в силах подавить судорожной улыбки, держа несчастный бутерброд так бережно, словно он был спасителем от всех моих бед. Вновь и вновь откусывая, я начинала чувствовать себя человеком, иногда переходя на истерический нервный смех. До того это было странным — сидеть и кушать, не давясь, не чувствуя, как твой желудок извергает из себя любую пищу. Просто, мать его, жить.
После самого долгожданного ужина в моей жизни я отправилась в уборную. Приводя себя в порядок и смывая холодной водой всю боль, что я пережила, я точно знала одно: ни за что в жизни я больше не подвергну себя этим адским мукам.
Я обязана найти способ излечиться во что бы то ни стало. А принимая этот порошок, у меня появятся на это силы. Мне нужно найти Блейза.
Я не пыталась тешить себя надеждами, что наркотики — это лекарство. Я знала, что они убивают не хуже болезни, что одолела меня. Но я должна была смириться с этой работающей временной мерой, если хочу жить. Лучше быть наркоманкой, чем гнить заживо. В этом, к сожалению, я убедилась сполна.
***
Три месяца спустя.
Большой зал Хогвартса был наполнен голосами, несмотря на то, что время ужина подходило к концу. Завтра выходной, поэтому никто не спешил расходиться по гостиным. Звонкий смех и крики то тут, то там давили на перепонки, вынуждая меня тыкать вилкой в курицу сильнее, чем требовалось, чтобы отломить небольшой кусочек.
— Кевин! Лови! — громкий писклявый мальчишеский голос раздался прямо за моей спиной, и я поморщилась от звона в ушах, упираясь вилкой в пустую часть тарелки, издав противный скрип.
Сжав зубы, я мысленно сдержала себя от того, чтобы наложить на громогласного ребёнка Силенцио. Ведь он не виноват, что староста школы — чёртова наркоманка, которую раздражает любой шум. Никто не виноват, кроме меня, но, о Мерлин, просто заткнитесь уже наконец. Как вы достали!
Джинни, сидящая напротив за столом, оторвалась от чая и окинула меня тревожным взглядом. Я видела это уже порядком надоевшее мне выражение на её лице каждый день. Она замечала перемены во мне, я это знаю.Но все мои вспышки раздражительности и появившуюся вдруг жёсткость в характере Джинни продолжала списывать на посттравматическое расстройство, что было мне на руку.
Справа от меня сидела Луна, что-то высматривая в зачарованном потолке. Сегодня она немногословна, впрочем, я никогда не могла понять, что творится в её голове.
— Всё хорошо? — будничным голосом спросила Джинни будто невзначай, будто не она сейчас смотрит на меня полными сочувствия глазами.
Я кивнула, продолжая терзать курицу и пытаясь перестать ненавидеть всех вокруг.
— Просто тяжёлый день, — для правдоподобности ответа добавила я, но больше не поднимала глаз от тарелки. Злость, плещущаяся в них, не для неё.
— А… — протянула Джинни, вновь беря чашку чая в руки. — Нас сегодня тоже загоняли на поле. — Я не видела, но явственно ощутила, как её губы расползлись в довольной уставшей улыбке. — Понимаю тебя.
И меня словно макнули в бочку дёгтя. Пришлось прикусить щёку зубами, лишь бы промолчать, никак не выдать себя. Тем временем мне хотелось ударить ладонями по столу, настолько меня пробирало уничтожающее чувство досады. Она просто не в силах понять меня, потому что подруга и не предполагала, что меня почти выворачивает наизнанку желание принять дозу. И я приложу все усилия, чтобы она никогда не смогла меня по-настоящему понять.
Сегодня был третий день, и, Мерлин свидетель, каждый третий день после дозы — настоящая мука, чёртова пытка для меня. Но я поклялась себе, что не буду поддаваться искушению, что буду принимать датур строго раз в три дня: это именно тот интервал, при котором я могу нормально жить, а моё тело будет безотказно функционировать. Сила воли трещала по швам, но все эти три месяца я справлялась, значит, и сегодня справлюсь. Нужно лишь дождаться ночи.
Я могла бы рассказать Джинни о том, как обстоят дела на самом деле, но ни за что в жизни этого не сделаю. Слишком жестоко заставлять её волноваться за меня после всего, что мы пережили. Поэтому я просто продолжала молча тыкать вилкой в курицу.
— Сегодня в твоей голове слишком много мозгошмыгов, Гермиона, — подала голос Луна, смотря словно сквозь меня. — Но завтра ты будешь в порядке, я уверена.
Джинни закатила глаза точно так же, как это делает Рон, а я застыла с вилкой у рта, пробубнив что-то нечленораздельное. Чёрт, иногда мне действительно кажется, что Луна знает обо мне всё. Что эти мозгошмыги рассказывают ей обо мне даже то, что я сама не знаю.
— Я собираюсь в библиотеку, — как ни в чём не бывало продолжила она. — Ты со мной?
— Сегодня нет, через час собрание старост.
Мы с Луной часто проводили время в библиотеке. Она читала какие-то странные книги, а я всё пыталась найти способ спасти себя. Пока безуспешно.
Я отодвинула от себя пустую тарелку одновременно с тем, как Луна встала со скамьи.
— Тогда до завтра, — попрощалась она и, вернув всё своё внимание к потолку Большого зала, наобум пошла между столами так, что всем приходилось обходить её. Вот уж кому точно наплевать на всё происходящее вокруг.
— Я хотела отправить письмо Гарри, — словно извиняясь, начала Джинни, — поэтому я приду только к началу собрания, хорошо?
Я заверила подругу, что всё в порядке, и поспешила удалиться из этого чересчур громкого зала. Мне было так грустно от того, что приходится постоянно ей врать. Она искренне беспокоилась обо мне, а я только и думала о том, как бы она не узнала что-нибудь лишнее.
Я никогда не пускала её в башню старост, предварительно не убедившись, что там нет его. И если бы не это письмо для Гарри, то отмазку, почему мы сразу не можем пойти в нашу гостиную, пришлось бы придумывать мне, поливая подругу очередной ложью.
Быстрым шагом минуя оживлённые коридоры, через несколько минут я была у портрета воина в доспехах, скрытым за небольшим поворотом на пятом этаже. Мы с Блейзом называли его «Мистер Жо», хотя понятия не имели, как его зовут: воин не проронил ни слова за все три месяца.
— Трезвый рассудок, — проговорила я пароль, так иронично придуманный Блейзом: в нашей башне трезвый рассудок был только у немого воина, все остальные его жильцы абсолютно точно свихнулись.
Не успела я зайти в гостиную, как споткнулась о пустую бутылку огневиски. Тихо чертыхнувшись, я пнула её в сторону и оглядела притон Драко Малфоя. По-другому назвать эту комнату у меня просто язык не поворачивался.
Когда Блейз предлагал не доносить на слизеринцев в обмен на датур, я и представить не могла, что Малфой поселится с нами под одной крышей. С начала учёбы я видела его трезвым от силы дней пять. И, чёрт возьми, когда он трезвый, он ещё агрессивнее обычного.
Я нахожу удивительным то, как легко человек привыкает даже к самым хреновым обстоятельствам в жизни. С большой натяжкой, но можно сказать, что мы уживались нормально, сводя контакт к минимуму.
Малфой посапывал на диване, вокруг витал запах перегара. Он выглядел не так плохо, как обычно. Видимо, Блейз опять заставил его привести себя в порядок, то-то я слышала их ругань ночью. В самые худшие дни он напоминал мне бездомного алкоголика, которыми кишат тёмные переулки Лондона. Зрелище так себе, как и аромат. Мне жаль его, но кто я такая, чтобы пытаться помочь?
Малфой безбожно пропускал все занятия, и я была в шоке, как его до сих пор не исключили. Слизеринец очень редко выходил куда-либо и был словно школьным призраком. Однажды я увидела, как он, пошатываясь, шёл к подземельям, распугивая своим видом всех вокруг. Джинни шутила, что увидеть Малфоя — это к беде. Что ж, я вижу его каждый день, видимо, поэтому вся моя жизнь — сплошное бедствие.
У дивана лежала бутылка огневиски, вылетевшая из его руки. На ковре была лужа этого адски пахучего пойла.
— Малфой, просыпайся! — громко проговорила я, в целом понимая, что мои крики бесполезны: он не проснётся от этого. Но попробовать всё же стоило.
Открыв окна нараспашку, несмотря на холодный декабрьский воздух, я направила палочку на лужу, убирая пятно заклинанием. После этого принялась за разбросанные бутылки, нарочно гремя ими, но Малфой так и лежал неподвижно.
Его особенно раздражает, когда его бужу именно я, но сегодня у меня не было настроения церемониться с ним. Я села в кресло, наслаждаясь потоками свежего воздуха, и направила палочку на Малфоя, готовясь к его худшей реакции.
Будь что будет. Собрание через полчаса, нужно убрать эту слизеринскую задницу отсюда.
И я скинула его на пол с помощью магии.
Он приземлился на спину, довольно сильно ударяясь затылком, поморщился от боли и еле слышно застонал.
— Подъём! — тут же закричала я, пока он опять не отключился.
Он с явным трудом разлепил веки и с недовольным лицом осмотрелся по сторонам, пока его взгляд не нашёл меня, сидевшую в кресле с палочкой в руках.
Да, вот теперь Малфой в бешенстве.
— Грейнджер, ты охуела? — тут же услышала его хриплый голос.
Не зря говорят «Не буди лихо пока оно тихо». Он поднялся на локтях и окатил меня волной ненависти одним взглядом. Серые глаза были полны презрения. Я тяжело вздохнула, отводя свою гордость на второй план: не хотелось портить своё и без того паршивое настроение бесполезной перебранкой.
Мне было тяжело смотреть в его обезумевшие глаза, которые бесконтрольно выливали яд на всякого, кто заглянет в них. Самым болезненным было то, что я узнавала в Малфое себя. Он такой же зависимый с послевоенными травмами. Как бы странно это ни звучало, сейчас мы боремся с одними и теми же проблемами. Разница лишь в том, что я действительно борюсь, но у меня ни черта не выходит, а он, по всей видимости, упивается собственной болью, думая, что он один такой несчастный.
— Через полчаса здесь будут старосты факультетов, тебе нужно уйти, — как можно спокойнее произнесла я, отводя взгляд.
— Мне ни хрена не нужно, — процедил он, полностью поднимаясь на руках.
Я продолжала ровным голосом настаивать на своём.
— Просто поднимись к Блейзу.
— Просто отъебись, — тут же огрызнулся он.
Я рвано выдохнула. Это будет сложнее, чем я предполагала.
Пальцы правой руки еле заметно начинали дрожать. Чёрт! Только этого мне сейчас не хватало. Этот тремор — первый признак того, что в ближайшие несколько часов мне жизненно необходима доза, иначе я вновь выпаду из жизни на несколько дней.
Я сжала руку в кулак, чтобы унять дрожь. Малфой тем временем оперся на диван, поднимаясь, и опустился на сидение, продолжая испепелять меня взглядом. Не получив ответной реакции, он начал озираться, очевидно, в поиске того, что поможет ему похмелиться. Увидев на столе лишь одинокий пустой тумблер, он зло цокнул.
— Ты опять выкинула весь огневиски?
— Бутылки были пустые.
Еще в первые недели жизни с Малфоем я познала его гнев за вылитый алкоголь. Причина, как мне думается, была даже не в том, что ему жалко его, а в том, что ему придётся выйти из комнаты за добавкой. Насколько я успела заметить, он крайне не любит покидать свой притон.
— Там точно должно было что-то остаться, — ещё чуть-чуть, и он просверлит дыру в моём лбу своим ненавистным взглядом. — Так что не пизди, поганая…
Он заткнулся, не договорив. Конечно же, с нынешней политикой за слова о чистоте моей крови ему точно светит Азкабан. Это, наверное, единственное, что он до сих пор ясно осознаёт. Хотя уже скоро огневиски заставит позабыть его и об этом.
— Из последней всё пролилось на ковёр, когда ты уснул, ясно? — не выдержала я. — Я ничего не выливала, Малфой, когда уже до тебя дойдёт? Не нужно на мне срываться из-за своих бед с башкой!
Я тут же пожалела о сказанном. Мои колкости для него — красная тряпка для быка. Когда-нибудь я прокляну свой язык за неумение держаться за зубами.
— О… а ты всё понимаешь, да, Грейнджер? — оскалился он, вставая с дивана. — Расскажи мне о моих бедах с башкой! Давай!
Малфой неспешно подходил к моему креслу, пока не упёрся руками в подлокотники, склоняясь надо мной. Я невольно поморщилась от запаха, но не могла закрыть нос руками: так он сразу увидит тремор, и это будет провалом. Я продолжала сжимать кулаки и молчала, стараясь избегать его взгляда. Приходилось разглядывать его щёку, на которой до сих пор сохранился след от подушки.
— Может, хочешь сказать, что мне нужна помощь? Что я зависим от алкоголя? — не унимался Малфой, одаривая меня новыми порциями тошнотворного запаха.
— Это очевидно, — прошептала я.
— Но ты терпишь это! Знаешь, мне кажется, Блейз ежедневно отлизывает тебе, раз ты до сих пор не донесла на меня. Так что я, блять, не боюсь! Ни тебя, ни твоего ебаного министерства! — ощущение, что вот-вот и у него пойдёт пена изо рта. — Грязнокровка! Слышишь меня?!
Капли его слюны летели мне в лицо, но я терпела. Чёрт, ещё чуть-чуть, и я ударю его. Больной ублюдок. Я сжала зубы, не давая вырваться ни слову. Пусть говорит, что ему вздумается. Плевать. Ему всё равно придётся уйти.
От его натянутой улыбки мне было действительно страшно, он не в себе. Сколько нужно выпить, чтобы свихнуться? Он явно близок к этой границе. Я сжалась в кресле, стараясь быть как можно дальше от него. Я не должна бояться, ведь в моей руке палочка. Но на самом деле я абсолютно беззащитна.
— Не молчи блять! — он с силой ударил по подлокотникам, срывая весь свой гнев на меня.
Вздрогнув от неожиданности, я тихо проговорила, направляя на него палочку:
— Просто выйди на пару часов, или я заставлю тебя это сделать.
Он тут же громко рассмеялся, делая шаг назад.
— Серьёзно, Грейнджер?! Я прекрасно знаю о том, что ты растеряла всю свою магию, — он чуть успокоился, одаривая меня надменным взглядом. — Всё, что ты можешь, — это, блять, скидывать меня с дивана и убирать бутылки, словно ты домовой эльф. Но ты не можешь меня отсюда выпроводить, — он победно хмыкнул, отворачиваясь.
Я вздрогнула, поджав губы. Как удар наотмашь.
Грязнокровка. Без магии.
Это, чёрт возьми, ещё обиднее из его уст. Словно я действительно бельмо на глазу в этом мире. Словно мне давно пора вернуться в маггловский Лондон и сдохнуть там в своей же блевотине. Я сдерживала слёзы как могла, он не достоин этого.
— Зато я могу, — донеслось от двери.
Я обернулась и увидела Блейза и Дафну, которые заходили через портрет. Блейз тут же вытащил палочку и чуть повёл бровью, как бы спрашивая, хочет ли Малфой проверить это на своей шкуре. Дафна быстрым шагом подошла ко мне, загораживая от чокнутого придурка. Чувствую себя ещё более беспомощной, но в какой-то степени я благодарна ей.
— Я бы ничего ей не сделал, — выплюнул Малфой, смотря на угрожающий взгляд Дафны. — Просто… — он приложил руки к вискам и резко убрал их, расставив пальцы в стороны. Его руки дрожали. — Идите нахуй, — и он вышел из гостиной, толкнув Блейза плечом.
Я встала и, не скрывая, вздохнула с облегчением, только после этого замечая на себя взгляд Блейза. Он смотрел на мои руки. Чёрт-чёрт-чёрт.
— Ты в порядке? — спросил он, с сомнением оглядывая меня.
— Да… Да, всё хорошо.
— На повестке собрания рождественский бал? — тепло улыбнулась Дафна, присаживаясь на диван. Эта девушка всегда умело переводила тему, за что я была ей безмерно благодарна.
Я заставила себя растянуть губы в ответной улыбке и кивнула. Но в моих мыслях было лишь то, что единственное моё желание — подняться к себе и поскорее принять датур, забыв всё произошедшее сегодня.
Вот что такое тяжёлый день, Джинни.
Комментарий к Глава 2
Делитесь своими эмоциями в отзывах, это очень важно для меня❤️ 3 глава будет в следующий вторник.
https://t.me/shvepsa - для тех, кто хочет быть в курсе всех «внутряков» по работе, а также посмотреть на клип и эстетику. Рада каждому ❤️
========== Глава 3 ==========
Мы прыгаем от одной зависимости к другой — вот в чем проявляется наш выбор.
Дэвид Лазба
— Ещё? — я поднял взгляд на Панси, которая уже минут десять что-то искала в своей долбаной сумке.
— Нет, мне на сегодня хватит, — не оборачиваясь, бросила она, продолжая выкладывать нескончаемое содержимое клатча на стол в гостиной нашего факультета.
Когда Пэнс напивается, она всегда либо становится одержимой сексом, причем ей не так важно, с кем и где, либо включает гиперхозяюшку, которой срочно нужно прибрать всё вокруг. По всей видимости, сегодня я наблюдаю второй вариант, раз она до сих пор не на моих коленях. Так было даже удобнее, ведь из-за грёбаного алкоголизма моя потенция оставляет желать лучшего, а я не хочу выглядеть ущербным. Хотя бы в её глазах.
Я не особо нуждался в её компании, да и пить в одиночку давно стало обыденным, поэтому без лишних вопросов откупорил крышку бутылки. Плеснув в стакан огневиски, я откинулся на диван, положив свободную руку на его спинку.
Стоило мне войти в гостиную Слизерина два или даже три часа назад, как народ начал рассасываться. В целом мне было плевать, при каких обстоятельствах пить, но, признаюсь, без посторонних глаз комфортнее. Меня и так изрядно заебали сплетни, которые мне услужливо доносил Блейз. Я бы с великим удовольствием выпроводил и Панси, но всё-таки это её огневиски, а в башне старост идиотское собрание, так что я был вынужден сидеть и слушать её дребезжание, пока ей не понадобилось что-то из сумки.
Сейчас в гостиной никого не осталось, и я наслаждался тишиной. Прикончив напополам одну бутылку, я был в той приятной кондиции, когда ты ещё здраво мыслишь, но мир вокруг уже не такой отвратительный. Мысли о том, что я становлюсь зависимым животным, постепенно сходили на нет, и это медленно начинало погружать меня в сладкую пучину забытья. Не настолько прекрасную, как от эйфоретика, но за неимением лучшего сгодится и это. Лишь бы не заниматься самокопанием.
— Ты бы бросал это дело, — странно передёрнув плечами, сказала Панси, разворачиваясь ко мне. Увидев мои приподнятые в немом вопросе брови, она чуть кивнула на стакан в моей руке. — Я про алкоголь.
Моё спокойствие тут же испарилось без следа. Докатились, блять.
Даже Пэнс, которая настолько не видит рамок, раздвигая ноги перед каждым вторым, говорит мне, что я перебарщиваю. Только её нравоучений мне не хватало. Что она вообще может понимать, если в её мыслях поочередно сменяются лишь три вещи: косметика, шмотки и секс.
Я молчал, глядя в темноту за окном и ожидая, что она сама закроет эту малоприятную для меня тему и не станет нарываться на мою агрессию, но Панси, конечно же, не понимала подобных намёков.
— Макгонагалл вчера сказала, что если ты не появишься, то тебе грозит отчисление, — вздохнула она и подошла к окну, чтобы попасть в поле моего зрения. Заглянула мне в глаза и, приподняв брови, зашептала: — Ты знаешь, что будет значить отчисление.
— Заканчивай, Пэнс, — оборвал я её тщетные потуги образумить меня.
Она присела рядом, кладя руку мне на колено и всё ещё пытаясь достучаться до моего благоразумия, как ей наверняка казалось. Знала бы она, что стучаться уже некуда. Словно меня хорошенько потрясли и вытряхнули всё, что позволило бы мне жить нормально.
— И не бойся этого слова, — продолжил я, чуть приблизившись к её лицу, чтобы до неё, блять, уже дошло, что мне наплевать, что со мной будет. — Аз-ка-бан, — по слогам проговорил я.
Глаза Панси в страхе расширились, и она отдёрнула руку, смотря на меня неверящим взглядом. Словно я только что разбил её розовые очки, но это всё чушь собачья. Они давно разбиты у всех вокруг. Стёклами в глаза и без лишних церемоний. Живите детки. Главное, Волдеморт мёртв, а то, что ваши родители и друзья передохли, — это пустяки. Да, лишь маленькая соринка в будничной суете, блять.
Я понимал, что, прогуливая занятия, сначала мне грозят лишь предупреждение и разговор с директрисой. Так что меня особо не волновала эта тема. Я не хотел учиться, меня, сука, заставили находиться в Хогвартсе. Опять же, фактически я здесь. Пусть катятся куда подальше, если хотят от меня чего-то большего.
— Зачем тебе это? — не успокаивалась Панси, попутно отодвигая кутикулу на одном из подпиленных ноготков.
— Хочу.
Я вернулся в прежнее положение, раскинувшись на диване, и отпил огневиски, наслаждаясь тем, как оно прогревает тело изнутри.
Больше не казалось, что мои кости обтягивает кожа: благодаря еде, которую мне ежедневно оставлял Блейз, я смог неплохо набрать после сентябрьского марафона. Марафона эйфории, по которой я так скучаю. Лучше бы я выглядел так же убого, как в первый месяц учёбы, но, сука, был счастлив. Заодно бы избавился от повышенного внимания этой незатыкающейся ведьмы.
Панси начинала раздражать своими попытками разговорить меня. Вот кто, блять, просил лезть её в чужое дело? Лучше бы она продолжала рассказывать о новом платье с обложки очередного бабского журнала. Это моё дерьмо, пусть разгребает своё, а не ведёт раскопки моих намерений.
— Думается мне, ты пьёшь, потому что страстно хочешь кое-чего другого… но не можешь этого достать.
Я с силой поставил стакан, расплескав добрую половину огневиски на стол. Панси перевела взгляд от ногтей на меня и застыла.
— Хватит.
Голос тут же оледенел. Мне не хотелось вновь срываться на ком-то. Но она в один миг довела мои эмоциональные качели до максимальной амплитуды, и, по всей видимости, инстинкт самосохранения не подсказывал ей остановиться. Потому что она лишь хмыкнула и подвинулась ближе ко мне, абсолютно не понимая, что я крайне слабо контролирую себя.
— Ты думаешь, я не помню, каким ты приходил ко мне в сентябре? — её рука вновь на моём колене, я сдерживал себя как мог, чтобы не навредить ей. — Как ты набрасывался на меня? И как я отрубалась от изнурительного секса, потому что ты просто не мог остановиться из-за датура?
Я резко оттолкнул её, вставая с дивана. Из горла непроизвольно вырвался звук, очень похожий на рык. Мне хотелось ударить её, да посильнее, чтобы она заткнулась уже наконец. Я действительно превращался в ебаное животное.
Но вся та злость на этот чёртов мир вновь закипела из-за неё, из-за упоминания дозы, которую я хочу, словно умалишённый, и, подобно молоку, вот-вот начнёт подниматься, переливаясь за края. Если Панси не остановится, весь этот кипяток прилетит, сука, именно ей. И, Мерлин, я этого не хочу, но она буквально не оставляет мне выбора, будто специально доводя до максимальной точки. Точки невозврата, после которого мне будет пиздец как стыдно. Стыдно за себя. За то, во что я превратился.
Я с силой ударил ножку стола, пытаясь выплеснуть хоть каплю своей агрессии, чтобы успокоиться, и зарылся пальцами в волосы, приводя их в ещё больший беспорядок.
— Что непонятного в слове «хватит», а, Пэнс? — спросил я, глядя на её испуганное лицо.
Правильно, блять, бойся. Потому что ещё грамм сто, и я могу убить тебя за подобные речи.
— Драко, я пытаюсь помочь тебе.
— Правда? — мой истерический хохот заполнил гостиную. Как же меня заебали эти помощники. — Если у тебя нет датура, то ты просто не способна мне помочь, — закончил я, садясь в кресло, подальше от её загребущих ручонок, и вновь пригубился к стакану, немного успокаиваясь от столь знакомого жжения в горле.
— У меня есть кое-что другое.
Я сразу отвёл руку с огневиски и обратил взгляд на Панси, которая с самодовольным лицом заёрзала на диване, наслаждаясь моим интересом. Ну конечно, блять. Забавно, наверное, наблюдать за тем, кто готов продать остатки души дьяволу, лишь бы получить дозу хоть чего-нибудь эйфоричного. Потому что иначе у меня нет никакой мотивации жить эту испоганенную мною же жизнь, затыкая всех тараканов в голове алкоголем. Чтоб не дёргались в попытках всё наладить.
Пэнс нарочито медленно поставила на стол небольшую стеклянную баночку размером с мой мизинец. Это явно что-то новенькое.
Я непроизвольно облизал нижнюю губу и уставился на ярко-розовую субстанцию в ожидании объяснений. Но эта сучка специально молчала, ждала, пока я сам начну расспрашивать её. Хотела окончательно растоптать меня тем, что является хозяйкой ситуации. Что это нужно мне, а не ей.
— Ну и? — сдался я, закатив глаза от её ликующей улыбки, но тут же вернул взгляд к баночке.
— Мой психотерапевт посоветовал мне заниматься тем, что я действительно люблю, чтобы… — она вздохнула, видимо размышляя, стоит ли мне знать это. Но алкоголь явно развязал ей язык, поэтому она продолжила чуть тише: — Чтобы отвлечься от мыслей… — Панси чуть закусила губу, всё ещё продолжая свою внутреннюю борьбу.
Я ждал, не смея её перебивать. Моё нетерпение выдавал лишь лёгкий стук пальцев о подлокотник. Если в этой баночке то, что мне поможет, то пускай изливает мне душу хоть каждый день.
— От мыслей о суициде, — на выдохе сказала она. — Драко, я хотела убить себя после того, как всю мою семью… ну, ты знаешь, — она сжала руки в замок и отвела взгляд в сторону.
Что-то внутри еле заметно ёкнуло так, словно тебя кольнули зубочисткой. Хотя, блять, я должен был испытать, как меня рубят топором от того, что моя, наверное, единственная подруга хотела убить себя. Я чувствовал себя лишним, потому что не мог поддержать её. Что вообще говорят в таких случаях? Мне всего лишь нужна доза, а не чужая головомойка. Мне и своей позарез хватало.
— Ближе к делу, Пэнс, — не выдержал я, но тут же добавил: — Пожалуйста.
Ответом была вымученная улыбка девушки, словно она проглотила обиду. Панси взяла в руки баночку и покрутила между указательным и средним пальцами, заставляя жидкость внутри перекатываться по стенкам.
— А дальше всё просто, — пожала плечами она. — Я люблю секс, мне хотелось забыться. Но моё либидо не бесконечное, даже на пьяную голову. Да и толпа ухажёров не стоит у дверей моего поместья. С этим мне и помогает вот эта штучка.
— Что это? — нахмурился я.
— Это не наркотик, Драко. Это концентрированный афродизиак.
Я покачал головой, изумляясь тому, каким способом Панси бежит от своих, как выразилась Грейнджер, бед с башкой. Она же, блять, добровольно превратила себя в шлюху. И ей это нравится. Тотальный пиздец.
— Ты серьёзно?
Девушка хихикнула, понимая, что я не разделяю её восторга к этой розовой жиже, превращающей людей в повёрнутых на сексе идиотов.
— Вполне. Это поможет тебе перестать думать о других вещах. А в сексе… нет ничего, что убило бы тебя, — серьёзно произнесла Панси, возвращая афродизиак на стол и обращая ко мне вопросительный взгляд.
Я прекрасно понимал, к чему она клонит. К сексу с ней. Постоянному сексу, о котором я буду думать не прекращая. Но как она не понимает, что это совершенно не то, блять. Такими же успехами я могу пить стимулирующие зелья, может, и желание жить появится. Но я хочу, сука, этого разрушения. Этой боли. Потому что, кроме неё, у меня ничего не осталось. Хреново не иметь ни единой цели в жизни, кроме самоуничтожения.
— Я не хочу секса, Пэнс.
— Сейчас, да, — осторожно улыбнулась она. — Но одна капля, и ты будешь крайне возбуждён. Примерно так же, как от… — она осеклась на полуслове, увидев мой предостерегающий взгляд. — Две капли, и ты во что бы то ни стало трахнешь первую попавшуюся девушку. Три — сгодится и тролль.
— Опасная херня, — хмыкнул я.
Панси засмеялась, кинула на меня быстрый лукавый взгляд, а после подошла вплотную, глядя сверху вниз, готовая вот-вот наброситься на меня, если я дам зелёный свет.
— Ну так что? — прошептала она. — Мы могли бы пойти в Выручай-комнату… ну или прямо здесь, — её глаза заблестели в предвкушении. Видимо, афродизиак не особо и нужен ей.
Я устало вздохнул, не в силах больше выносить этот раздевающий меня взгляд.
— Я не хочу хотеть секса, понимаешь?
Опешив на пару секунд, она поджала губы, бросила сухое «ясно» и резко развернулась, возвращаясь на диван. Налила себе огневиски и демонстративно уставилась в окно, заканчивая разговор.
Возможно, в чём-то она права: сменить одну зависимость на другую, на менее разрушающую и в каком-то смысле полезную, по крайней мере для неё, — не такой уж плохой вариант. Но сейчас я совершенно не горю желанием стать её личным членом на привязи.
Вот только… этот пузырёк. Он может мне пригодиться. Кто знает, может, с его помощью я смогу убедить Блейза дать мне ещё?
— Но я подумаю, ладно? — сказал я, протягивая руку к афродизиаку и спрашивая взглядом разрешения его забрать. Пэнс лишь кивнула, продолжая морщиться от вкуса огневиски.
Глуша внутри себя скользкое, словно раздавленную подошвой слизь, чувство тупой вины за безразличие к Пэнс, я продолжил пить, ожидая знакомого чувства забытья. Но оно решило сыграть со мной злую шутку и всё никак не наступало. Мысли в голове не желали затихать, несмотря на все мои потуги отвлечься. В комнате стояла тишина, но мне казалось, что вокруг слишком шумно. Будто все мои тараканы выстроились в ряд и начали парадный марш, танцуя чечётку на каждом болезненном в памяти моменте.
Меня не покидало чувство, будто я что-то упускаю. Будто я уже схватил истину за хвост, но она, подобно ящерице, бросила его и убежала. А я опять ни с чем.
И это ничто — и есть я, который так и не понимает, чего ему не хватает для жизни.
Пэнс задремала на диване, пока я продолжал неспешно опустошать вторую бутылку. Но, как это обычно бывает, от медленного распития меня лишь одолевала усталость, однако это никак не помогало мне забыться. Перейти ту грань, когда всё становится неважным. Панси крепко обнимала подушку во сне, прижимаясь к ней щекой так нежно, словно это самое дорогое, что есть в её жизни.
Наверное, причина всех её похождений — одиночество. Тотальное жгучее желание быть любимой, дорогой для кого-то. Иных причин подливать парням эту гремучую смесь в выпивку я не вижу. Либо она просто свихнулась, что вполне нормально после летнего промывания мозгов, ведь не всем повезло с психотерапевтом так, как мне. Этот старикашка открыл передо мной прекрасный мир наркотиков, подсобил с работой Блейзу, а потом погиб от неудачной аппарации. Глупая смерть, но я уверен, что он был готов к ней.
Я надеялся, что Блейз станет моим постоянным поставщиком, но хер там плавал. Я чист уже два месяца и, казалось бы, должен перестать хотеть. Но я хочу. Потому что только датур дарил мне счастье. Пусть и мнимое, но счастье.
Время давно перевалило за полночь, и я решил вернуться в башню старост. Стараясь не разбудить Пэнс, аккуратно встал с кресла и, прихватив с собой остатки огневиски, направился к выходу.
Не успел я выйти в коридор, как налетел на кого-то в темноте подземелий, чуть не уронив бутылку. К слову, последнюю оставшуюся, что было вдвойне, нет, втройне неприятнее.
— Блять, — тихо вырвалось у меня, и я нервно потёр ушибленное плечо, вслушиваясь в недовольное бурчание в метре на меня.
— Люмос, — голос Блейза. К его руке прижималась Даф, которая при виде меня тут же состряпала недовольное лицо, а ведь когда-то я ей нравился. Сейчас я нравлюсь только Пэнс, да и то с той пометкой, что у меня в наличии есть член. Этого, по всей видимости, достаточно, чтобы ей понравиться. Ведь она готова была влить в меня афродизиак, надеясь привести его в рабочее состояние.
— Как ночной патруль? — с усмешкой спросил я, подмечая в синеватом свете зарумяненные щёки Дафны.
Блейз что-то зашептал девушке, ласково целуя её куда-то в висок. Она тут же кинула ещё один раздражённый взгляд в мою сторону и пожелала спокойной ночи Блейзу, прежде чем удалиться.
Я закатил глаза на их нежности, пока сам упорно пытался вспомнить, из-за чего Дафна стала меня ненавидеть. В голову ничего не приходило, поэтому я пожал плечами в ответ своим мыслям и хотел было уйти, но Блейз меня остановил, легко ухватив за предплечье.
— Куда собрался?
Меня всегда раздражало, когда друг включал обеспокоенную мамашу, которая в его исполнении была крайне похожа на Снейпа, готового кинуть в тебя пару Круциатусов в воспитательных целях. Нравоучительный тон, не принимающий возражений. И как бы я ни пытался сделать по-своему, всё будет именно так, как, сука, хочет он.
Я с силой выдернул руку из его хватки, делая шаг назад.
— В башню, — сквозь зубы выдавил я. — Раз патрулирование закончилось, никто меня не увидит, так что отвали.
— Я сказал Грейнджер, что нас сегодня не будет, — спокоен как удав.
Чтобы я ни сказал или сделал, у меня ни разу не получилось вывести его из себя. Это убивало меня, словно я лишь насекомое, раздражающее своим жужжанием, но не более. Даже когда я погибал от ломки, он с этим же, блять, каменным лицом привязал меня к своей кровати, чтобы я перестал крушить всё вокруг, и преспокойно ушёл. Чёртов Блейз.
— И что теперь? — хмыкнул я, не понимая, к чему он ведёт. — Я не думаю, что она там закатила гриффиндорскую вечеринку, на которую мне не следует соваться. Наверняка сидит в своей конуре и в миллионный раз перечитывает историю Хогвартса. В чём проблема?
Он прошёлся по мне оценивающим взглядом. Он всегда так делал, чтобы понять, насколько трезво я могу воспринимать информацию, прежде чем начать вываливать на меня очередную кипу мозговыносящего дерьма. Сейчас я очень жалел, что мне так и не удалось напиться до той степени, чтобы ползти по этому коридору, пуская слюни, и уснуть где-то по дороге. Это было бы всяко лучше, чем слушать его проповеди.
— Проблема в тебе. И в том, как ты назвал Грейнджер.
— У-у, — протянул я, не в силах скрыть довольную ухмылку. Хоть кого-то в этом мире я ещё мог задеть. — Золотая девочка уже успела нажаловаться?
Блейз бросил в меня уничижительно строгий взгляд, будто я ребёнок, который случайно разбил его любимую чашку, и скрестил руки на груди, склонив голову к плечу.
— Ты хоть понимаешь, что будет, если она скажет это кому-то, кроме меня?
— Вы с Пэнс сговорились что ли? — пробурчал я и облокотился на стену, прижимаясь к холодным камням спиной. Видимо, одному мне было наплевать, если меня заберут в Азкабан.
— Тебе надо извиниться, Драко. А не устраивать попойку в её гостиной, это ясно?
Я прыснул от пробирающего меня смеха.
— Чего, блять? Извиниться?
— А ещё выспаться, умыться и прийти на уроки, — как ни в чём не бывало продолжил Блейз.
— Ты знаешь, что мне нужно, — лениво протянул я. — И это датур. Всё остальное можешь запихнуть себе в зад.
— А ты знаешь, что мой ответ по-прежнему нет, — в тон мне ответил мулат, разводя руки в стороны и пожимая плечами. — А насчёт Грейнджер я серьёзно. Просто извинись, — с нажимом закончил он, будто для него это важнее, чем для самой грязнокровки.
— Да ни хрена она не скажет, — повысил голос я, выплюнув на пол скопившуюся терпкую от огневиски слюну. — Хотела бы — давно бы убежала с воплями к Макгонагалл. Да и ты собственноручно зачем-то взял в свои обязанности, помимо притаскивания еды, ещё и прикрытие моего зада. Так что сам разберёшься и с этой проблемой. Ты же здесь дохуя ответственный, мне наплевать.
В глазах Блейза блеснул недобрый огонёк. Я поднял бутылку и хотел её открыть, чтобы выпить. Не за тем даже, чтобы ещё больше опьянеть, а чтобы показать ему, что мне действительно насрать на то, что он говорит.
Блейз резко очутился слишком близко. Не успел я моргнуть, как он вырвал бутылку из моих рук и завёл её за свою спину.
— Прекращай уже, — рыкнул я, намереваясь отобрать её.
Но крепкая рука, упёршаяся мне в грудь, жёстко пригвоздила обратно к стене.
Какого хрена он себе позволяет?!
— Ты идиот, если думаешь, что это я приношу тебе еду.
Я чувствовал на себе рваное дыхание Блейза и хотел было вырваться, но, услышав то, что он проговорил кричащим шепотом, руки сами опустились вдоль тела.
Блять, пустите мне в лоб Аваду, если я каждый обед с превеликим аппетитом ел то, что приносила грязнокровка. Потому что солёные супчики были просто моим спасением от похмелья. Потому что я ждал этих обедов как манны небесной.
Но Блейз решил окончательно растоптать мою гордость, продолжив говорить со своим блядски-спокойным выражением лица, которое я так ненавидел:
— Пока ты спишь, пуская слюни на подушку, которую Грейнджер для тебя положила, она приносит тебе еду и убирает всю блевотину и грязь, что ты там устраиваешь. Я ни разу этого не делал, слышишь? И это я ещё молчу о том, что она терпит твои ебаные приступы агрессии, потому что в последние две недели ты окончательно свихнулся.
Блейз перевёл дыхание и убрал от меня руку, отступая на шаг. Я отвёл взгляд, всё ещё не веря, что это правда. Что это не очередной метод прогнуть меня. Меня чуть ли не трясло от непонятного гнетущего чувства. Грёбаная квинтэссенция вины и стыда, которые я по всем законам жанра вообще не должен испытывать. Ни перед Пэнс, ни перед этой заучкой. Но я, сука, чувствую, что делает меня ещё более жалким.
— С какого бы хрена ей обо мне заботиться, а?
— Ей тебя жаль.
Лучше бы он ударил меня, чем сказал это.
Я не знал, чего хочу больше: врезать ему посильнее, выплеснув всю скопившуюся злость, или спрыгнуть с Астрономической башни от своей никчёмности. Я просто не могу принять тот факт, что она, блять, единственная, кому я благодарен сейчас.
Сука.
Я схватился за волосы, стараясь дышать как можно глубже. Как бы я хотел не знать всего этого. Не чувствовать себя действительно жалким.
— Если ты не извинишься и не придешь на занятия послезавтра, то я тебя вышвырну из нашей башни, — продолжал Блейз заледеневшим голосом. — Клянусь, Драко, — он сверлил меня своим дьявольски гневным взглядом, — я посажу тебя на цепь, если потребуется, но ни одна капля алкоголя больше не попадёт в твой рот, если ты этого не сделаешь.
Настала пауза, длинною словно жизнь Волдеморта.
— Я всё сказал, — он почти ударил меня бутылкой в грудь, возвращая её. Я лишь успел подхватить её за дно, чтобы спасти от неминуемого падения. Мулат развернулся и зашагал ко входу в гостиную.
— Ты не сможешь, — процедил я ему вдогонку, прижимая огневиски к себе.
Блейз застыл лишь на секунду, а после повернул голову к левому плечу, кидая на меня косой взгляд.
— Я бы на твоём месте не стал проверять, — почти выплюнул он, тут же погашая Люмос.
Я остался в давящей на меня темноте наедине с разрушающими мыслями. Все эмоции, которые я старательно гасил уже несколько недель, делали кувырки внутри меня, выворачивая наизнанку. И ни одна из них не была положительной. Каждая рвала на куски, резала получше Сектумсемпры, заставляя меня корчиться от боли и ненавидеть себя ещё больше.
— Сука! — крикнул я в никуда и, развернувшись, с силой ударил по камням.
Ещё и ещё.
Я терзал стену, пока не почувствовал, как по кулаку струятся капли крови. Чистой, блять, крови. Хотя вряд ли сейчас это имело хоть какое-то значение.
Боль не помогала успокоиться, и я опустился на пол, всё ещё пытаясь привести дыхание, а главное — мысли, в норму. Получалось из рук вон плохо.
Я ясно знал только одно: Блейз выполнит обещание. Он, блять, сделает всё, лишь бы я прогнулся под новую систему и жил нормальной жизнью.
Почему он не понимает меня? Он ведь тоже остался без семьи. Почему он подчиняется им? Почему все нашли себе место в этом ебаном новом мире, кроме меня?
Я открыл бутылку и сделал несколько жадных глотков.
Просидев на сквозняке подземелья около пяти минут, в моей голове начали появляться идеи, как достать датур с помощью этого чёртового афродизиака. Блейз не сможет ничего сделать. Нужно выбираться из алкогольной ямы, пока я окончательно не сошёл с ума, и найти то, чего мне действительно не хватало.
Ну а сейчас…
Я буду играть по его правилам.
***
— Трезвый рассудок, — во второй раз повторил я, чувствуя себя полным идиотом, потому что рыцарь на портрете продолжал неподвижно стоять, по всей видимости не собираясь меня пускать внутрь. Настолько неподвижно, словно он был не волшебным портретом, а обычной картиной, что показывали нам на уроках маггловедения. — Блять, ну давай уже!
Как же меня раздражало то, что мистер Жо никогда не разговаривал. Он ведь по-любому, сука, умел это делать, как и все портреты.
Но не-ет, давайте простоим тут до следующей магической войны, мы же все бессмертные сгустки красок на холсте, действительно.
Мне всегда казалось, что этот мужик меня ненавидит. Я не видел его лица, но словно ощущал на себе недобрый взгляд, готовый разорвать меня на мелкие кусочки. Вот какого хуя меня презирают даже те, кому я не сделал ничего плохого?
Наверняка эта кудрявая сучка попросила его никого не пускать, что ж, тогда…
— Я хочу извиниться перед ней, пропусти меня, — чуть не прикусив язык на проклятом слове «извиниться», тихо проговорил я.
Пора начинать молиться Мерлину, потому что если эти слова не сработают, то я точно ебаный псих. Это какой-то новый способ мазохизма — заставлять себя делать то, от чего тебя воротит всей душой. Я окончательно убеждаюсь в том, что саморазрушение — моё любимое хобби.
Мистер Жо чуть приподнял руку, делая это с явной неохотой, и, наконец, сдвинулся в сторону, пропуская меня в гостиную. Не прошло и века, слава Мерлину.
Закатив глаза и попытавшись придать себе сил на произношение идиотских извинений грязнокровке, я прошёл внутрь. Чёрт, я точно свихнулся, если собирался это сделать. Но я оправдывался перед собой тем, что у меня нет другого выхода. Не из-за солёных супчиков. Определённо, нет.
Я зашёл в гостиную и замер: Грейнджер окончательно ебанулась.
Она босиком расхаживала по моему дивану, разведя руки в сторону, словно балансируя ими. Грязнокровка была в какой-то нелепой зелёной пижаме, состоявшей из майки и неприлично коротких шортиков. Напевая себе под нос незамысловатую детскую песню про новый год, она даже не заметила, как я вошёл, и продолжала ходить туда-сюда. Будто ребёнок, кайфующий от высоты в пятнадцать дюймов.
Я всё пытался понять, что с ней не так. Она была совсем не похожа на ту Гермиону Грейнджер, что я видел каждый день. Слишком расслабленная и… довольная. На её лице сияла такая счастливая улыбка, словно она только что вновь получила наивысшую оценку, а глаза были чуть прикрыты. По всей видимости, она вообще не смотрела, куда ставит ноги.
Но следов распития алкоголя я не замечал: вокруг не было ни одной бутылки или стакана. Только Грейнджер, всё продолжавшая напевать эту тупую песню.
Я сделал пару неуверенных шагов вперёд, не отрывая взгляда от девушки. Она резко замерла и опустила руки, вынудив меня остановиться. Не знаю почему, но я испугался. Испугался, что она заметит мой неподдельный интерес в глазах, если обернётся.
— Ещё две книги, и золотой ключик у нас в кармане! — неожиданно воскликнула она и опустилась на диван, скрестив ноги.
Я нахмурился, всё ещё пытаясь понять, чтоздесь, блять, происходит.
Она была настолько глубоко в своих мыслях, что не слышала ни моих шагов, ни глубокого напряжённого выдоха. Достав из-под подушки громадный талмуд, девушка принялась перелистывать страницы, что-то бубня себе под нос.
В голове опять сигналило скребущее чувство, словно я что-то упускаю. Но хвост ящерицы, олицетворяющий истину, пока что был не в моих руках. А значит, у меня были все шансы поймать несчастную рептилию целиком, выяснив правду.
Я уже хотел было окликнуть эту кудрявую зазнайку, но она так рьяно терзала страницы, что книга словно скакала на её коленях. Резкими движениями Грейнджер кое-как ловила её, пока книга всё-таки не упала, вмиг оказавшись на ковре.
Пришлось захлопнуть рот на полуслове, делая неспешные шаги в сторону, чтобы находиться вне поле её зрения. Чувствовал себя полным идиотом, но наблюдать за ней… было забавно.
Грейнджер бодро вскочила с дивана и рухнула вниз, наклоняясь за книгой и тут же выпрямляясь. Лишь на секунду я увидел её ягодицы, но уже хотел приложиться о стену, чтобы выбить это из памяти.
Потому что по нелепой случайности я наблюдал её очень даже неплохую фигуру, обычно тщательную скрытую за мешковатой школьной формой. Грейнджер была немного худощавой, но ещё пара кило и…
Блять, нет.
Отвратительная фигура, плоская задница и грязная кровь. Какого хрена она шляется по моему дивану практически голышом?
Надо было остаться с Пэнс. Чёртов недотрах. Физически он никак не проявлялся из-за алкоголя, но психологически, видимо, только что решил заявить о себе. Этакий негодник.
Грейнджер тем временем отложила книгу в сторону, вновь чуть не уронив её. И тут я понял, почему её поведение вызывало диссонанс в моей голове: она была одновременно расслабленной и дёрганой, словно неумелый кукловод тянул за ниточки, вынуждая её шевелиться невпопад. Я всегда знал, что у неё руки не из того места, но чтобы настолько…
Удивительно, как она вообще могла справляться с палочкой. Хотя теперь ей и это не удаётся. Каждый раз, когда Пэнс рассказывала о том, как Грейнджер отсиживается в сторонке на практических занятиях, я испытывал истинное наслаждение. Наконец-то жизнь поставила её на место.
Она мотнула своей лохматой шевелюрой и присела на диван, обнимая себя руками и начиная чуть покачиваться вперёд-назад в такт напеваемой мелодии.
Я запустил руку в волосы, пытаясь собраться с мыслями прежде, чем заговорить с ней.
Извинения-извинения.
По-моему, они ей нахрен не сдались. Я поджал губы и опёрся свободной рукой на стол, стоящий справа от меня.
Я не видел её лица, но готов был поклясться, что на нём по-прежнему сияла мечтательная полуулыбка.
И у кого беды с башкой, а, Грейнджер?
Когда я заметил, что она начала поглаживать свои плечи, еле касаясь их пальцами, и плавно переходила к груди, то невольно тяжело сглотнул.
Что она, блять, творит?
Из меня словно выкачали весь воздух, когда я услышал тихий стон. Я видел, как двигались её руки, очерчивая небольшую грудь. Сердце застучало как ненормальное. Нужно срочно прекращать этот театр одного актёра, пока я не увидел то, что явно не предназначено для моих глаз. Потому что я, блять, не хочу видеть, как эта грязнокровка ласкает себя, даже не потрудившись съебаться в свою конуру.
Я прошёлся рукой по поверхности стола, собираясь подойти к Грейнджер и принести на блюдечке сраные извинения, а заодно и выгнать из гостиной, но пальцы вляпались в какие-то песчинки, неприятно оцарапавшие подушечки.
Я и не заметил, как мои ладони вспотели от этого максимально отстойного зрелища, поэтому, поднеся руку к лицу и разглядывая пальцы, тут же обнаружил прилипшие к ним белые крупинки.
Нахмурившись, я пытался понять, что это за херня и как она тут оказалась. Грейнджер ведь убиралась вечером, неужели с кого-то из старост сыпется песочек, так похожий на…
Блять!
Блять-блять-блять!
Хотелось ударить себя за несусветную тупость. Въебать так, чтобы в глазах заплясали звёзды. Может, хоть они уберут это бревно, что я старательно игнорировал последние несколько минут. Как я сразу не заметил, что она под кайфом?!
Я тут же перевёл взгляд на Грейнджер, наглаживающую себя на диване. Обдолбанную датуром, мать вашу, Грейнджер. Поющую какую-то маггловскую хуету. Тотальный пиздец!
Словно пытаешься засунуть детский кубик в треугольную формочку. Грейнджер и наркота?! Да вы шутите. Кому я так не угодил, что мне подсовывают такие сновидения? Это же просто не может быть правдой!
Я ещё раз посмотрел на свои пальцы, до конца не веря в то, что было у меня перед глазами. На всякий случай прикусил щёку и, почувствовав боль, удостоверился, что не сплю. Осознание реальности приходило постепенно, заботливо укрывая пушистым пледом, сотканным из моего шока.
В целом мне было глубоко насрать на то, что золотая девочка — наркоманка. Я не удивлён, что её психика не выдержала войны. Все мы в той или иной степени сошли с ума. Важно было абсолютно другое.
У неё был датур.
И он где-то здесь.
Стоило в моей голове мелькнуть этой мысли, как я бегло начал оглядывать стол, полностью забыв о Грейнджер. Там лежали какие-то книги, и я судорожно схватил первую попавшуюся, раскрывая страницами вниз и тряся её, в надежде увидеть дозу. Но, как я уже говорил, я явно не любимчик судьбы.
Я с силой отшвырнул книгу на пол и схватился за следующую. Стоило её перевернуть и…
Бинго.
На стол выпал пакетик, опустошённый лишь наполовину. Здесь как раз хватит на один раз. Неужели я нашёл долгожданную дозу, имитацию счастья, о который грезил вот уже два месяца? Я невольно облизнулся, отбрасывая вторую книгу, и чуть дрожащими руками схватил заветную путёвку в рай.
— Малфой? — тихий голос с дивана заставил меня вздрогнуть.
Блять.
У неё хренов талант появляться в ненужное время. Даже будучи под кайфом.
— Что ты делаешь? — медленно проговорила Грейнджер, словно обдумывая каждое слово, прежде чем произнести его.
Я хмыкнул на её слабые попытки скрыть очевидное и смело развернулся, приподнимая пакетик и демонстрируя ей свою находку.
— Собираюсь одолжить у тебя вот это, — потряхивая порошком, произнёс я, с лёгкой ухмылкой оглядывая её растерянное лицо.
Грейнджер чуть склонила голову к плечу, утыкаясь в датур опешившим взглядом. Видимо, её уже начинало отпускать, раз она осознаёт, что я не должен был этого найти. Но мне наплевать.
— Одолжить? — прошептала она, перебегая взглядом с порошка на меня. Мерлин, где её хвалёный ум?
— Безвозвратно забрать, — самодовольно исправился я, тут же открывая пакет. Чтобы она сейчас ни сделала, я не позволю забрать датур. Мне это необходимо. Я, блять, ждал эйфории слишком долго.
Грейнджер вскочила с дивана, приближаясь ко мне.
— Малфой, я… — начала она дрожащим голосом, не отводя взгляд от датура. Я тут же развернулся и высыпал содержимое пакета на стол, полностью игнорируя девушку. — Я не…
— Серьёзно? — не выдержав, я перебил её тщетные потуги отрицания. — Мы, блять, оба знаем, что ты, — мой палец указал куда-то меж её бровей, — обдолбанная датуром. Иди кайфуй в свою комнату и отвали, если хочешь, чтобы я никому об этом не рассказал.
Грейнджер закусила губу, пока я нетерпеливо резкими движениями разделял дозу на две дорожки. Она протянула руку к моей, пытаясь остановить.
Сука.
— Руки, блять! — я с силой оттолкнул кисти грязнокровки от себя, продолжая орудовать над датуром.
— Это последняя, — прошептала она, отступая на шаг и странно улыбаясь. Она была похожа на чокнутую Лавгуд, вечно парящую в своих мыслях. Не знаю, в каких облачных замках она витала, но когда мы спиздили у блондиночки всю её обувь, то она ходила по Хогвартсу босиком вот с такой же сумасшедшей улыбкой. Видимо, Грейнджер сейчас тоже где-то далеко в своих сказках.
Как же я завидую, сука.
— Мне наплевать.
Грейнджер как-то неуверенно пожала плечами и направилась к лестнице, слегка пошатываясь. Возможно, завтра она будет проклинать себя за то, что сдалась и отдала мне датур. Но сейчас, по всей видимости, её не особо это волновало, потому что она села на ступеньку и вновь обняла себя, прикрывая глаза. Жаль, что её умная головушка не уловила смысла слов «иди в свою комнату».
Ещё пару минут, и я буду там, в лучшей версии этого грёбаного мира.
— Блейз говорил, что ты не придёшь, — безэмоционально проговорила гриффиндорка, продолжая свои раздражающие покачивания.
Моя рука с пакетиком замерла над порошком. В голове неожиданно сложился чёртов пазл. Я, блять, поймал чёртову ящерицу.
Блейз, покладистая Грейнджер, датур.
Этот мир сошёл с ума. Окончательно и бесповоротно свихнулся, если мой друг снабжал золотую девочку, но не меня.
Я хрипло выдохнул, сдерживая свою злость на Блейза. Сейчас не время. Я подумаю об этом позже, сейчас важна только доза.
Отодвинув все гнетущие мысли прочь и проделав необходимые манипуляции, я наслаждался знакомым жжением в носу. Ожидая скорого эффекта, сел на диван, откидываясь на спинку.
По всему телу бежали мурашки, словно приветствуя меня, открывая двери в новый дивный мир и говоря: «Добро пожаловать». Ближайший час я буду не здесь, а после так же возрадуюсь миру, как и Грейнджер.
Блять, Грейнджер.
Какого хрена она не уходит? Я без понятия, что буду творить под датуром и как он на меня подействует спустя два месяца перерыва.
Не хочу, чтобы она видела это. Отвратительно принимать дозу с ней, потому что я вообще не уверен, что вспомню о чистоте её крови, если она ещё раз так нагнётся. Потому что я вообще ничего не буду помнить. В том числе и о её присутствии, если мне вдруг захочется вздрочнуть, обостряя ощущения до предела.
На остатках здравого рассудка, цепляясь за реальность ещё на несколько секунд, я прохрипел:
— Вали отсюда, блять, — с лестницы донёсся еле слышный шум, подкреплённый хрустом коленей: она встала.
— Зачем ты пришёл? — услышал я, находясь уже где-то на грани реальности.
— Извиниться за грязнокровку.
Её заливистый смех донёсся уже будто издалека. Через незримое стекло, что создала накрывающая меня эйфория, ограждая от бренного мира. Я чувствовал, как уголки губ растягиваются в блаженной улыбке, и закрыл глаза.
В один миг всё потеряло хоть какой-то смысл. Наконец-то в моей голове настала тишина.
Комментарий к Глава 3
ВОЗМОЖНО, СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА ВЫЙДЕТ С ЗАДЕРЖКОЙ! Простите-извините, я постараюсь успеть, но на всякий случай предупреждаю)
https://t.me/shvepsa - здесь держу в курсе насчет дат выхода, а ещё показала огромную картину с артом на работу🖤
А теперь о главе. Ну как вам такой Драко Малфой?) Я, правда, очень старалась передать через его поведение и мысли то, каким его вижу в этой истории. А что увидели вы? Мне ппц как интересно! Делитесь в отзывах, а то пишу-пишу, а большинство молчит:D Этакие негодники🍑👋🏻
========== Глава 4 ==========
Я считаю, все наркоторговцы людоеды и каннибалы. И ещё хуже. Потому что убийца отнимает у человека жизнь, а наркоторговец отнимает у человека ещё и душу.
Евгений Вадимович Ройзман
Зависимость.
Одно слово, а сколько страданий. И ведь каждый поймёт эту угнетающую боль, прочувствует оставшимися нервными клетками раздражающий импульс, что пробегается по всему телу, стоит лишь услышать эти грёбаные одиннадцать букв.
Люди — слабаки. Все мы. Наркотики, алкоголь, секс, любовь, кофе, полёты на метле… Зависимости связывают нас по рукам и ногам, решая за нас. Выбирая за нас. И мы становимся безвольными овощами, подчиняясь диктовке очередной слабости.
Никто не выберется. Победителей не будет. Занавес истории, такой никчемной и бессмысленной.
И человек не успокоится, пока не получит очередную «дозу». Сломает миллионы «не надо» одним «хочу» и помчится дальше, не заметив всей сути этой парадоксальной сказки.
Не заметит, что все мы стали наживаться на чужих слабостях, чтобы оправдать свои. Насколько же убогий расклад вещей. Вот она — прекрасная, мать его, жизнь. После войны она начала показывать себя во всей красе, не скрывая этой мрачной истины.
Тот, кто сотворил нас, явно лоханулся. Потому что люди лишь пешки в этой огромнейшей игре в зависимости, в людские привязанности, неминуемо руководящие нами. Мы ни хрена не решаем.
Я шёл по ночным улочкам Хогсмида, издавая ботинками противные чавкающие звуки: недавно выпавший снег превратился в кашу грязи, растаяв. Это месиво словно пыталось поглотить подошвы ботинок, и приходилось с силой отрывать ноги от земли, чтобы идти дальше. Вот за что погода так со мной? Это и так был денёк не из лёгких.
Вокруг не было ни души, лишь темнота глубокой ночи, слабо разгоняемая тусклым светом уличных фонарей. То, что нужно для ночной вылазки за датуром.
В моих руках волшебная серебристая ниточка, длинной в четыре дюйма. Я крепко зажимал её между большим и указательным пальцами, держа перед собой, чтобы видеть, куда она тянется, указывая мне направление, и с трудом продолжал шагать, проклиная декабрь за отстойную погоду.
Каждое начало месяца приходила новая партия товара, а мне с совой отправляли нитку, указывающую путь к датуру. Ясное дело, прямиком в Хогвартс такой «клад» отправить не получилось бы, поэтому мне приходилось выдвигаться на поиски, толком не зная, куда приведёт эта нить, посланная ими.
В прошлом месяце пришлось тащиться в Тёмный лес посреди ночи. Прогулка не из лёгких, что тут сказать. В этот раз, видимо, они учли предыдущий просчёт. Кто такие эти они, не знал никто. Даже тот старик, психолог Драко, что дал мне эту работёнку. Поставщики плотно защитили себя завесой конфиденциальности, дабы не загреметь в Азкабан за такие делишки. Поэтому наркоторговля, видимо, будет жить вечно, обретая всё новых и новых посредников вроде меня и оставляя в тени основание айсберга, корни древа, плодящего это дерьмо.
Ведомый серебристой нитью, я шёл и думал о никчёмности своего занятия: продавать зависимым датур, чтобы не потерять поместье, к которому я так привязан. Как же глупо. Какой-то чёртов круговорот зависимостей в природе.
В конечном итоге хреново и наркоманам, которые подыхают словно мухи, и мне, ведь денег всё равно не хватает.
Я остановился, тяжело вздыхая. Оплата долга по дому через два дня, а мне всё ещё недостаёт нужной суммы. Если завтрашняя сделка с новым клиентом сорвётся, то я не смогу оплатить долг и в следующем месяце процент поднимется вдвое. Это будет провалом, и вылезти из этой долговой ямы точно не получится.
Как же заебало жить от месяца к месяцу. Ни на секунду не могу выбросить из головы оставшиеся суммы денег. Лишь Даф помогает забыть все эти проблемы, разгоняя тоску, словно луч солнца, показавшийся средь туч и освещая дорогу к лучшей жизни. Но если она узнает…
Всё разрушится, не останется ничего. Ни одной грёбаной мотивации зарабатывать деньги на продаже смерти, потому что я останусь совершенно один в разрушающем меня безнадёжном мраке. Она не вынесет такой правды. Только не моя Дафна.
Игнорируя призывные подёргивания серебристой нити, я провёл рукой по лицу, пытаясь согнать наваждение. Все эти гнетущие мысли словно оседали где-то внутри меня, и стоило нарушить спокойствие, как осадок приходил в движение, с новой силой атакуя моё и без того неуравновешенное сознание.
Нельзя останавливаться.
Опомнившись, я огляделся по сторонам, вжимая голову в плечи. Убедившись, что поблизости никого, я продолжил идти по указанному нитью маршруту, пробираясь вдоль невысоких обветшалых домов.
В такие моменты мне всегда казалось, что за мной следят. Что вот-вот отряд авроров во главе с Поттером накроют меня и начнут бесконечные допросы. Всё это было лишь игрой воображения, но даже с приходившим осознанием паника не торопилась бесследно исчезать. Наоборот, она подсовывала силуэты прячущихся людей тут и там, доносила до ушей странные шорохи, заставляла всё моё естество в страхе сжиматься, посылая в ноги сигналы ускорять шаг.
Когда я практически добежал до небольшой опушки за деревней, нить несколько раз дёрнулась в сторону небольшого деревца и рассыпалась прямо в моих пальцах. Ветер тут же заботливо подхватил остатки моего проводника и унёс в неизвестном направлении.
Это означало только одно. Я на месте.
Оглядев скрюченный полумёртвый дуб, я неспешно приблизился к нему, раздумывая, где может быть спрятан датур.
— Люмос, — прошептал я, направляя палочку на ствол.
Обойдя дерево и внимательно осмотрев корни и ствол, я не нашёл ничего похожего на то, что мне нужно.
Сука, ну почему они не могут это делать по-человечески. Почему всегда нужно заставлять рыться меня в земле, в помойке или уносить ноги от гигантских пауков. Что дальше, блять? Придётся вытаскивать заветный чемодан из жопы тролля?
Я обессиленно вздохнул, возводя глаза к небу и ища от него хоть какой-то поддержки в своём нелёгком деле. По счастливой случайности на одной из верхних веток я заметил голубоватый блик. Прищурившись, я направил палочку вверх, разглядывая очертания чёрного чемодана, немного отражающего свет.
— Акцио чемодан.
Святая наивность. Конечно же, ни хрена не сработало. Скрипнув зубами от досады, я погасил Люмос и убрал палочку во внутренний карман мантии.
Если не землю копать, то лезть на дерево. Издеваются как могут, ей-Мерлин.
Я схватился за сухую кору ствола руками и чуть потянул на себя, как бы проверяя на устойчивость это полудохлое деревце. Оно не шелохнулось, значит, в теории, меня выдержит.
С третьего раза допрыгнув до нижней ветки, я схватился за неё руками, тут же подбираясь ближе к основанию у ствола. Дуб был настолько иссушен временем, что идеально сгодился бы для розжига костра, но никак не для моих неожиданно возникших замашек на экстремальное лазанье. Он издавал опасный хруст при малейшем движении, поэтому я поспешил опереться на небольшой сук и подтянулся на ветке, вставая на неё.
Поймав более или менее устойчивое положение, я осторожно шагнул влево, стараясь игнорировать предупреждающее качание ветки под моими ногами, и крепко схватился за ствол — он вызывал во мне больше доверия, чем эта полуотвалившаяся ветвь.
Продолжая практически обниматься с деревом, я аккуратно перешагивал с одной ветки на другую, помогая себе руками. Тонкие сухие ветви постоянно царапали руки и лицо, раздражая замёрзшую кожу ещё больше. Если бы существовала какая-нибудь книга жалоб на поставщиков наркоты, клянусь, я бы исписал её от корки до корки.
Край мантии зацепился за очередную ветку, и я с силой дёрнул её на себя, вновь и вновь проклиная род своей деятельности. Послышались хруст ветки и звук рвущейся ткани. Ну прекрасно, блять. Ещё и новую мантию покупать.
Чёрный лоскут ткани вместе с прицепившейся к нему веткой плавно опустились на землю. Я недовольно цокнул и поставил мысленную пометку не забыть его здесь. Нельзя оставлять хоть какие-то улики.
До чемодана оставалось совсем чуть-чуть. Он застрял в ветке прямо надо мной. Продолжая держаться за ствол, я встал на цыпочки и потянулся к нему.
Чёрт, ещё бы десять дюймов…
Пришлось отпустить свою надёжную опору. Кора дерева неприятно оцарапала руку. Я осторожно сделал шаг от ствола, балансируя руками. Ноги тут же чуть заметно задрожали, скользя на слегка заледеневшей ветви. Отныне декабрь абсолютно точно мой нелюбимый месяц в году.
Вновь потянувшись наверх, я смог зацепиться за ручку чемодана и дёрнул его на себя, второй рукой удерживая равновесие.
Может, чёрт с ним, с этим наркобизнесом? Стану акробатом, буду показывать трюки детишкам, хули нет, блять. У меня ведь неплохо получается. И за что мне все эти испытания, Мерлин?!
Сжав в руке заветную находку, я дал себе несколько секунд, чтобы собраться, а после шагнул, скорее, даже проскользнул по ветке и снова прижался к стволу, издавая облегчённый выдох. Свались я отсюда, без Костероста бы точно не обошлось. Боюсь представить, какую бы взбучку мне устроили в Хогвартсе, если бы обнаружили у главного старосты целый чемодан отборной наркоты, которую так любят юные ученики.
— Блейз! — Я вздрогнул от хриплого оклика под деревом и уставился вниз, пытаясь разглядеть его источник и крепко прижимая чемодан к себе. — Где ты, Блейз?
Голос казался знакомым, но не настолько, чтобы мгновенно узнать его. Кто бы там ни был, я в полной и беспросветной, мать его, заднице. Может, аппарировать прямо отсюда? Вот только этот человек меня явно знает, а значит, сможет найти в ближайшем будущем и выставить обвинения, если такова его цель.
Или обездвижить его и свалить? Но тогда придётся и память стереть. Чёрт-чёрт-чёрт.
Что же делать? Думай, блять!
Я старался угомонить резко участившееся дыхание и продолжал прижиматься к стволу, боясь хоть немного пошевелиться. Казалось, сам воздух вокруг меня накаляется, потому что ветка под ногами становилась всё более и более неустойчивой, словно корочка льда на ней вдруг начала подтаивать, пытаясь заставить меня рухнуть вниз. Прямо в руки неизвестному мужику, ходившему туда-сюда под деревом.
Чуть развернувшись, я всматривался вниз, стараясь разглядеть получше этого мужика. Он скрючился у земли, что-то высматривая под ногами, не давая мне возможности хоть немного увидеть его лицо.
Спокойно. Нужно быть готовым ко всему. Я полез одной рукой в карман мантии за палочкой, что есть сил держась за ствол второй.
Снизу послышались кряхтение и громкий кашель. Мужик явно был на закате лет. Кто же это мог быть?
— Блейз, ты в порядке?
Меня осенило ровно в тот момент, когда старик Билли, мой бывший клиент, поднял голову наверх, пытаясь высмотреть меня среди веток. В руках он держал чёрный лоскут от школьной мантии. Зрение явно подводило его, потому что он всё ещё не мог обнаружить меня, вертя головой из стороны в сторону. Кажется, старик вообще до конца не верил, что я до сих пор могу быть здесь.
Беспокойство внутри чуть улеглось: Билли мне точно не угроза. Единственное, чем он мог навредить, — это напрочь испортить настроение и заебать своим попрошайничеством. Впрочем, именно поэтому он и стал моим бывшим клиентом.
В начале учебного года я сбагривал ему около трети своего чемодана, и это продолжалось до тех пор, пока у него не закончились деньги. Как оказалось позднее, все те деньги были отложенными когда-то, как говорится, на «чёрный день» и были безвозвратно так глупо потрачены на датур.
До войны Билли был владельцем небольшого бара на окраине Хогсмида. Грамотно вёл дела, да и в целом был приятным стариком. Мы с друзьями часто засиживались у него, потому что только он продавал огневиски несовершеннолетним, лишь грозно покачивая пальцем и посмеиваясь над нами. Хоть и морщины порядком прошлись по всему его лицу, неестественно яркие голубые глаза всегда светились почти детским задором. Таким я его и запомнил: никогда не унывающим, забавным стариком Билли, любящим рассказывать истории из своей молодости и якобы втихаря продавать школьникам алкоголь, дабы продолжать проказничать даже на старости лет.
С его баром у меня ассоциировалось бесконечное множество приятных воспоминаний. До сих пор помню, как на пятом курсе мы решили напиться прямо там, а уже под вечер, будучи изрядно навеселе, я вышел на деревянное крыльцо подышать свежим воздухом: внутри стало невероятно душно. Там-то я и обнаружил Дафну, в полном одиночестве глядящую куда-то вдаль. Я так давно мечтал об этом, что, неожиданно поверив в себя, подошёл к ней и, ни секунды немедля и не обращая внимания на её озадаченный взгляд, притянул к себе и накрыл её губы своими. Вот так просто. Без всяких сомнений.
Когда она ответила, прижимаясь ближе ко мне, я опешил даже больше, чем она от моего внезапного порыва. Но тёплые губы, мягко скользящие по моим, быстро выкинули из моей головы все ненужные мысли прямо навстречу декабрьскому воздуху.
Тогда я любил декабрь. И эту жизнь.
В тот день у бара Билли я нашёл свою любовь, даже не осознавая этого. И берегу её всеми силами по сей день.
Во время войны Пожиратели разрушили бар старика. Думается мне, что это произошло случайно. Разбушевался какой-нибудь психопат, вроде Беллатрисы, и пожалуйста: три дома на окраине деревни снесены подчистую. Вся беда в том, что в баре в тот момент прятались его жена и пятилетняя внучка. Бедный старик в одночасье потерял всю свою семью, и это бесповоротно сломало его жизнь. Я больше не видел задорного огня в его глазах, они будто потухли. Словно сама жизнь была на грани того, чтобы покинуть дряблое тело.
Немудрено, что он начал утешаться наркотиками. Потерял себя в воспоминаниях и горе по любимым, но нашёл в датуре. Билли обычный человек, такой же слабый, как и все мы. Я не осуждаю его, но эта жалость, что сочится по всему телу лишь от беглого взгляда по нему, просто разрушает меня. Как бы я вновь хотел увидеть того счастливого старика за барной стойкой, с задорной улыбкой протягивающего мне пару бутылок в чёрном мешке. Чтобы он восстановил бизнес и вновь занимался любимым делом.
Но ничего не вернуть. Билли теперь местный бродяга-попрошайка, что изрядно надоедает всем вокруг. Жизнь такая несправедливая штука, чёрт бы её побрал.
Тяжело вздохнув, я выставил палочку вперёд, собираясь аппарировать на другую сторону деревни. Я не хотел вновь слушать его мольбы и чувствовать себя бесчувственной тварью, говоря ему очередное «нет».
— Стой, Блейз! — видимо, старик всё же сумел разглядеть меня. — У меня… у меня есть, чем заплатить! Не уходи.
Я сжал палочку в руке до дрожи. Ну откуда у него могли взяться деньги? Почему он хочет потратить их на это?!
Но если это правда, то я смогу выплатить долг, ведь мне не хватает совсем немного.
Скользкий змей, жаждущий лёгкой наживы, и альтруистичный баран, жалеющий старика, сражались внутри меня. Я несколько раз приоткрывал рот, готовясь перенести себя, но постоянно останавливался.
Каким же безжалостным и холодным к людям нужно быть, чтобы хорошо справляться с работой дилера. Я явно не гожусь на эту роль. Сука.
— Пожалуйста, сынок! — взмолился старик, протягивая руки вверх, навстречу мне.
Блять. Я буду гореть в аду.
Аппарировав точно за спину старика, я оглядел его скрюченное исхудавшее тело. Лучше бы он купил себе еды, чем высматривал меня, надеясь купить датур.
— Как ты нашёл меня?
Этот вопрос волновал меня больше всего, ведь если даже он смог меня выследить, то авроры давно бы схватили меня, уложив на землю и упрятав за решётку. Где я мог просчитаться? В следующий раз нужно будет наложить Дезиллюминационные чары для надёжности.
Старик обернулся, растягивая губы в улыбке и явно радуясь, что я не проигнорировал его. Прокашлявшись, он заговорил, указывая пальцем в сторону порядком накренившегося сарая на краю деревни:
— Я живу вот там, — кривой палец заметно дрожал, точно так же как руки Грейнджер сегодня вечером. Чёртовы наркоманы. — Услышал шаги и пошёл за тобой. Здесь редко кто ходит, понимаешь?
— Не особо, — буркнул я, отлепляя подошвы от размокшей земли.
От меня не укрылся взгляд Билли, упёршийся в чемодан в моей руке. Он прекрасно понимал, что там. Надеюсь, старик не забыл, что я не занимаюсь благотворительностью.
— Сколько у тебя есть? — тут же спросил я, заводя чемодан за спину. Голос был пронизан холодом, всё нутро подсказывало, что у этого старика нет денег и я зря трачу время.
Блять, если он действительно начнёт в очередной раз трепать мне мозги, я просто аппарирую отсюда. Этот день и без того был максимально хреновым. И пусть считает меня неблагодарным чёрствым мальчишкой, я уже изрядно наглотался чувства жалости из-за него.
Старик засуетился, что-то выискивая в карманах своей драной куртки. Неужели у него действительно есть деньги?..
— Вот! — воскликнул Билли, протягивая мне нечто переливающееся под светом луны.
Я прищурился, пытаясь разглядеть предмет в дрожащей руке старика. Он так крепко сжимал женское украшение и не отрывал от него взгляда ни на секунду. Словно отдавал мне свою жизнь, а не сплав металла с какими-то камушками.
— Ты знаешь, что я принимаю только деньгами, — устало вздохнул я, даже не собираясь прикасаться к этой безделушке.
Хотя, судя по тому, как переливаются камни, это очень и очень дорогая безделушка. Либо качественная подделка. Не знаю, где он её украл, но в любом случае пусть сам меняет её на деньги, если хочет датур.
— Знаю, — усмехнулся старик, как завороженный глядя на ожерелье в своей трясущейся руке. — Это семейная реликвия, — он замолк на секунду, тяжело сглатывая. — Осталось от жены. Она хотела подарить его внучке на совершеннолетие.
Мерлин, дай мне сил сдержаться. По щекам старика побежали слезы, он всё смотрел и смотрел на ожерелье, словно говорил сам с собой. Что вообще происходит в его голове, если он готов отдать последнее, что осталось от его семьи, за датур?
— Так отдай его каким-нибудь родственникам… не знаю, — замялся я, не в силах бросить его здесь одного с этой реликвией и со слезами на глазах. — Хоть кто-то же должен был остаться из твоей семьи.
— Никого, — пожал плечами Билли, поднимая потухшие глаза на меня. Как же я ненавижу его взгляд, напоминающий мне о том, каким жестоким бывает этот мир.
В горле стоял огромный ком от вида плачущего старика, взирающего на меня с этой паршивой надеждой. На нём были буквально лохмотья, ему нечего было есть, но он протягивал мне дрожащей ссохшейся рукой самое дорогое, что у него осталось.
Чёрт побери. Лучше бы я аппарировал. Не видел этого. Не чувствовал тупую боль чужого человека, пробирающую меня до костей.
— Я бы сам поменял, но завтра выходной, и пункт обмена не будет работать, — вздохнул старик, вновь протягивая ожерелье мне и насильно вкладывая украшение в мою руку. — Я не смогу ждать так долго, сынок. Мне очень нужна доза. Да и к тому же, — Билли закашлялся, сплёвывая на землю, — может, тебе оно понравится, — по его губам пробежалась грустная улыбка.
Он вытер краем куртки рот, размазывая по щеке кровь. Блять, старик же просто помрёт, если прямо сейчас не отправится в Мунго. Билли явно на последнем издыхании.
Нужно отправить его на лечение, быть может, его ещё можно спасти. Нужно вразумить этого старика и не дать ему просто сдохнуть.
Блять, с ним же… связано столько воспоминаний.
— Подари своей любимой, — продолжал он, смотря мне в глаза. — Я был бы рад узнать, что оно будет передаваться в твоей семье, а не мотаться по рукам лондонских воришек.
Я стоял с приоткрытым ртом, не в силах найти ни единого слова. Понимание, почему он готов расстаться с ожерельем, накрывало меня с головой.
Билли не хотел лечиться. Он хотел умереть без мучений и оставить после себя хоть что-то. Я сжал губы, переводя взгляд со старика к небу: у меня просто не осталось сил смотреть на его мучения. Это невыносимая пытка, разрушающая всего меня изнутри. Горечь в горле не давала произнести ни слова, чёртова жалость прожигала во мне дыры, не щадя.
— Жена говорила, что оно дорогое, — хрипло произнёс старик, заходясь в очередном приступе кашля. — Тут хватит на восемь или даже на десять доз.
Я тяжело сглотнул, заставляя горечь раствориться, и поставил чемодан с датуром на землю.
Ад встретит меня с распростёртыми объятиями.
— Люмос, — прошептал я, направляя палочку на украшение.
Ожерелье тут же засияло в моих руках, демонстрируя крупные изумруды, обрамлённые золотыми переплетениями. Мерлин, если это не подделка, то здесь хватит на весь этот чемодан, а не на десять доз. Возможно, я даже погашу все долги…
Кашель старика прервал мои мысли. Он смотрел на меня с надеждой, выжидая ответа. Я ещё раз бросил взгляд на украшение и выдохнул, сдаваясь. Принимая чувство жалости, окутавшее меня, вместе со скользким и отвратительным ощущением лёгкой наживы. Хотелось содрать с себя кожу живьём от осознания того, что я творю: обираю старика, возможно, в последние часы его жизни.
Но если это подделка…
— Четыре дозы.
Он всё равно не доживёт до пятой, потому что будет принимать их без остановки, как обычно.
Билли активно закивал, одаривая меня вымученной, но довольной улыбкой. Это какое-то сумасшествие.
Словно во сне, не имея сил здраво соображать от переполняющей ненависти к себе и этому ебаному миру, я давно выученными движениями разблокировал замок на чемодане, доставая оттуда обещанные дозы.
Старик плакал и сжимал мои руки, желая мне чего-то хорошего. Кажется, да, хорошего. Я только не понимал за что. Я ведь отправил его на смерть, забрав всё. Облегчил муки, но отправил на смерть.
Почему же он был так счастлив? Почему на секунду я увидел в его глазах тот же огонь, что и три года назад? За что ты благодарил меня, глупый Билли?
Сунув в карманы ожерелье и лоскут мантии, я аппарировал как можно ближе к Хогвартсу, чувствуя, как солёные капли стекают по моим щекам, оставляя за собой мокрые дорожки. Я почти бежал в замок, вместе со слезами отдавая хоть малую часть тех разрывающих меня чувств, что я пережил, на растерзание декабрьскому ветру.
***
Я вернулся в замок лишь ранним утром. Меня настолько одолевала усталость, что я готов был лечь спать на первой же встретившийся скамье. Наскоро высушив ботинки и мантию, я буквально летел по коридорам, направляясь к башне старост. Ноги плохо слушались, а руки горели от тонких порезов из-за веток. Но я упрямо продолжал шагать, не останавливаясь ни на секунду.
Спрятав чемодан под мантией, я крепко держал его, прижимая к левому боку. Наскоро добравшись до пятого этажа, мысленно я уже ложился в свою постель, забывая о всех невзгодах судьбы. Старика Билли, который, возможно, уже мёртв.
Тяжесть ожерелья в кармане постоянно напоминала о том омерзительном поступке, что я совершил. Хотелось отмыться от собственной грязи, забыть о том, на что я способен ради денег. Как я вообще смею читать мораль Драко, если сам завожу людей в могилу?
Сначала моя мать, теперь старик Билли, кто следующий? Грейнджер?
Мне противно от самого себя. Ниже падать просто некуда, если только самому сесть на датур. Но это несусветная глупость.
Я должен успеть выспаться, ведь Даф обещала разбудить меня. Сейчас около семи утра, вряд ли она так рано проснётся в выходной день, так что у меня есть пара часов форы.
Свернув за поворот, я уже хотел было назвать пароль, как вдруг услышал стук каблуков у окна. Словно кто-то спрыгнул с подоконника и теперь приближался ко мне. Я запаниковал и резко обернулся.
Дафна, идущая ко мне, замерла, испуганно глядя на меня. Не знаю, что она увидела на моём лице, но ей это явно не понравилось. Чёрт, зря я запаниковал. Вижу опасность в каждом постороннем звуке — я схожу с ума от своей работы.
— Доброе утро, — приподняв уголок губ, проговорил я, смягчая свой пристальный взгляд. — Ты сегодня ранняя пташка.
Её голубые глаза одаривали меня строгим осуждающим взглядом, не давая расслабиться ни на секунду. Сонливость сняло как рукой. Меня ждал разнос. Полнейший и вполне заслуженный, мать его, вынос мозга. Главное, чтобы она не увидела чемодан. А если и увидела, то не посчитала его подозрительным.
Мерлин, блять, спаси.
Я готов каждый день лазать по обледеневшим деревьям, лишь бы не видеть такого взгляда своей девушки. Она чуть прищурилась, пристально оглядывая меня. Я уже начал прикидывал варианты, что могу сказать ей в ответ на наверняка тысячи вопросов, но мозг отказывался нормально работать, требуя сна.
— Где ты был?
Она так и стояла в двух метрах от меня, не приближаясь ни на шаг. Всё её тело было напряжено как струна, грудь тяжело вздымалась, но голос отдавал холодным спокойствием. Я знал это её состояние.
Тут каждый ответ, словно ходьба по минному полю. Неверный шаг — и Дафна взорвётся, показывая мне весь гнев и недоумение, на которые только способна прекрасная половина человечества.
Жизнь меня подготовила ко многому дерьму, но только не к этим играм в переглядки. Я вздохнул, будто бы сдаваясь, а на деле собирался преподнести ей очередную ложь во спасение наших отношений. У меня просто не оставалось другого выхода, потому что правду она не примет ни под каким соусом.
— Ездил за твоим подарком к Рождеству. Ты меня поймала, — вновь улыбнувшись, проговорил я, пытаясь хоть как-то растопить лёд между нами.
Дафна чуть приподняла брови, ясно давая понять, что не верит ни единому моему слову, и заметно сжала кулаки, продолжая стоять на месте.
— Что с твоим лицом?
Я растерялся, не сразу поняв, о чём она говорит. Провёл рукой по щеке, осматривая пальцы с отпечатавшейся кровью.
Сука. Надо было спалить то дерево к хуям, сколько ещё бед оно мне принесёт?
— И с руками, — холодно продолжила Даф. — Ты весь в грязи, а твою мантию словно ножами изрезали, — она нетерпеливо закатила глаза, шумно вздыхая. — Где ты был, Блейз?
Она начинала выходить из себя. Это и дураку понятно.
— Дорога выдалась не из лёгких, — опуская взгляд, вновь соврал я. — Извини, что заставил волноваться, я не хотел этого.
— Поволноваться? — первая мина взорвалась вместе с её повышенным голосом и недоумевающим взглядом, бегающим по моему лицу. — Я жду тебя целый час! Кровать заправлена, ты всю ночь неизвестно где! Что я должна думать?! — она сделала шаг ко мне, переводя дыхание, и развела руки в стороны, выливая на меня новую волну негодования. — На лестнице валяется Грейнджер в отрубе, полуголый Малфой распластался на полу! Что вообще происходит, а?!
— Что? — нахмурившись, опешил я с полуоткрытым ртом, абсолютно не понимая, о чём она говорит.
Какого хуя там произошло ночью?!
— Что?! — закричала Дафна, подходя ко мне вплотную и ударяя кулаками в грудь. — Я жду объяснений, немедленно! Что вы скрываете от меня? Отвечай, что происходит?!
— Вчера я не возвращался в гостиную, Даф, — прошептал я, перехватывая её кисти свободной рукой. — Я сразу уехал, как только проводил тебя.
— Но ты ведь встретился с Малфоем… — не унималась она, уперев в меня пристальный взгляд.
— Мы опять поругались и разошлись, я понятия не имею, что случилось, — первая правда с моих уст. Пусть и с неприятным привкусом, но правда.
Боюсь представить, как Малфой решил извиниться, если Грейнджер без сознания. Разрази Мерлин этого психа. Я придушу его голыми руками, если он что-то сделал с ней. Потому что Грейнджер, видимо, единственный человек, которого я ещё могу спасти.
— Не верю, — кричащим шепотом проговорила Даф, делая шаг от меня и выстраивая новую стену, преграду, через которую мне необходимо прорваться, если не хочу потерять её.
Я опустил руку в карман, тут же нащупав ожерелье Билли. Мокрые голубые глаза старика вновь встали в памяти, заслонив собой всё остальное. Он умолял меня дрожащими руками. Просил не продавать память о его жене.
Как он сейчас? В каком он мире? Волна боли, не щадя, прошлась по всем моим нервным окончаниям, воскрешая чёртов комок горечи в горле вместе с его словами.
Подари своей любимой.
Сжав украшение, я достал его, вкладывая в ладонь Дафны. Плевать на деньги, я должен заставить поверить её в эту скользкую ложь. Должен удержать её любыми способами, потому что иначе я сгорю в своей же безнадёжности и ненависти.
Каждый раз судьба подсовывает мне всё новые открытия. Я думал, что ниже пасть уже невозможно, что я утыкаюсь в ебаное дно совершенных жалких поступков. Но это несуществующее наваждение, и я падаю всё ниже и ниже, пробивая очередное днище и опускаясь всё ниже, прямо в ад.
Поймав её опешивший взгляд, устало улыбнулся, утыкаясь носом в хрупкое плечо.
У меня больше нет сил — ни моральных, ни физических, — словно меня выжали до последней капли, исчерпав весь запас моих возможных переживаний и энергии. Я не вынесу войну ещё и с ней. Она всегда понимала меня лучше, чем кто-либо. Знала, когда я нуждаюсь в ней больше всего. Словно чувствовала меня, видя насквозь мою душу. По крайней мере, то, что от неё осталось.
Я не заслуживаю её любви и переживаний, этих эмоций, что она дарит мне их ежедневно, всё ещё удерживая меня на плаву. Сколько я продержусь без неё, прежде чем сойду с ума?
Её плечо чуть дрогнуло, и я поднял голову, заглядывая в глаза цвета ясного неба. Она и есть моё ясное солнечное небо, которое мне было так необходимо сейчас.
Всегда.
— Я люблю тебя, — эти слова даются с непривычной лёгкостью.
Вторая правда за сегодня,растекающаяся сладкой негой по моему измождённому телу. В ответ — тихий всхлип и взгляд, полный горечи и сочувствия. Всего того, что я не заслуживаю.
— Прости, что без подарочной упаковки, — усмехнулся я, проводя рукой по светлым волосам. — С наступающим Рождеством.
Дафна перебегала неверящим взглядом с украшения на меня, пребывая, как мне казалось, в полном недоумении, глотая мою ложь, не жуя. Вновь незаслуженно прощая такого ублюдка, как я.
— Но… как? В смысле… — она запнулась, но всё же продолжила: — Откуда у тебя…
Деньги.
Я не дал ей договорить. До того больно было то, что моя девушка считает меня нищим. Ведь я так стараюсь убедить думать её иначе.
— Тш-ш.
Наплевав на чемодан под мантией, я обнял её, прижимая к себе. Дафна вздрогнула от неожиданного грохота у моих ног, но тут же обмякла, утыкаясь мне в шею.
— Спасибо, — тихий шепот у самого уха, сопровождаемый судорожным всхлипом.
— Пообещай мне кое-что, — я глубоко вздохнул, прежде чем начать говорить. — Даже если мы расстанемся, — пришлось вновь прижать её к себе, усмиряя её сиюминутный протест на мои слова, — не выбрасывай его. Пожалуйста, отдай своей дочери или внучке. Это так важно.
Шептал, словно умалишённый. Пытался стереть из памяти вину перед стариком Билли, выполняя его просьбу. При этом так цинично спасая собственные отношения, окуная бедную Даф в очередную ложь, не оставляя ей выбора. Узнай она всё то, что я скрываю, ушла бы не раздумывая. Я должен был дать ей хотя бы шанс жить счастливо, не очерняя каждый её день одним своим присутствием. Но мне банально не хватает смелости сделать этого, не могу представить свою жизнь без неё.
Словно я чёртов якорь, что привязался к ней и тянет её на дно за собой. Отвратительные поступки, миллионы лжи, что оправданы лишь еле заметным светом в конце туннеля, до которого, возможно, мы просто не в силах дойти.
Я чувствовал, как она закивала в ответ на мою просьбу, сжимая мою мантию руками вместе с драгоценностью. Голубые глаза старика таяли в сознании, словно прощаясь. Почему-то я был уверен, что именно сейчас он переходит в мир иной. Уходит и вновь благодарит меня за что-то, в последний раз показывая миру весёлые огоньки в своих ярко-голубых глазах.
Глупый-глупый Билли, это ведь я должен тебя благодарить. Просить прощения у твоих ног, каясь за совершенное преступление.
Дафна чуть изогнулась, выворачиваясь из моих объятий и протягивая мне ожерелье с лёгкой улыбкой на лице. Она откинула светлые волосы, открывая шею и разворачиваясь спиной ко мне.
Я смотрел на её хрупкую спину и изумлялся, как такая крошечная девушка может обладать такой стальной силой воли и выдержкой, раз за разом переживая все невзгоды судьбы. Промывку мозгов от Министерства, тысячи допросов, смерть отца, а теперь и мою ложь. Насколько же она сильная, если способна идти дальше, не окунаясь в своё горе, и ещё тащить меня за собой.
Закусив губу, я защёлкнул на её шее ожерелье, бережно проводя руками по девичьей шее. Шее, на которую я нагло забрался и свесил ноги, дабы быть как можно дальше от ада, так манящего меня в свои объятия, что я заслужил.
— Блейз, я кое-что узнала о твоей матери, — тихо проговорила Даф, разворачиваясь ко мне и демонстрируя то, как прекрасно на ней смотрится семейная реликвия Билли.
Как только до меня дошёл смысл сказанных ею слов, я непроизвольно задержал дыхание и замер, не в силах вымолвить ни звука в ответ.
Ещё месяц назад я попросил Дафну обратиться к своей матери. Хотел, чтобы миссис Гринграсс с помощью связей достала полное заключение врача, осматривающего труп моей матери, потому что мне озвучили лишь очевидную причину смерти — сердечная недостаточность, вызванная голодом и полным истощением.
Видимо, Даф смогла убедить мать, раз у неё появилось то, что она может мне рассказать.
Тяжело выдохнув в ответ на мой вымученный взгляд, смиренно выжидающего хоть каких-то новых известий, Дафна взяла меня за руку.
— Сова прилетела сегодня незадолго до рассвета, — она сжала мою руку, словно заранее начиная поддерживать. Или сдержать мои грядущие порывы.
Чёрт, что было в этом сраном заключении?!
Теперь понятно, почему Дафна проснулась так рано. Блять, она бежала ко мне с новостями, а я снова разочаровал её. Сука, почему я просто не могу жить нормально? Радовать её, не доставляя ещё больше страданий.
— В заключении была пометка, что в крови обнаружены следы неизвестного проклятья или яда. Ты что-то знаешь об этом?
Я отрицательно покачал головой, из горла вырвался слабый хрип.
По телу пробежала неконтролируемая дрожь, готовая вывернуть меня наизнанку. Всё это время я был уверен, что мама умерла из-за наркотиков по моей вине. Что она не вынесла ломки, и её сердце не выдержало, обрекая меня на ненависть к самому себе. А теперь оказалось, что настоящей причиной смерти могло оказаться ебаное проклятье, о котором не знала ни она, ни я. В один миг слова Дафны перевернули всё, одновременно давая надежду на спасение моей души и хороня её ещё глубже.
Потому что я, блять, понятия не имел, кто мог желать ей зла. Тогда ведь был разгар магической войны, её мог проклясть кто угодно, сука. Почему я даже не задумывался об этом? Почему колдомедики раньше не могли проверить её кровь, вместо того чтобы выписывать стандартные зелья, от которых её тошнило ещё больше?!
Во рту мгновенно пересохло, а я принялся перебирать в голове всё, что знал о матери в последние месяцы её жизни.
Может, её отравил последний из хахалей? Он был особенно влиятелен, и они отдыхали на каком-то курорте в Испании. Там она и подсела на датур, а после смерти этого мужика вернулась домой, так и не дождавшись свадьбы, о которой грезила последний год. Мать говорила, что его убили.
На фоне магической войны всем было наплевать на смерть испанского бизнесмена. Сука, нужно раскопать его дело и всё проверить. Не просто же так его прикончили.
Я, блять, обязан добраться до истины, потому что до сих пор отказывался до конца верить в то, что собственноручно убил маму. Всему должна быть причина, даже тому, что она села на наркотики.
Но отравление?! Или проклятие. Мерлин всемогущий, я ждал чего угодно, но не этого.
— Давай увидимся вечером и вместе подумаем об этом, хорошо? — Дафна вновь сжала мою ладонь, пытаясь вернуть мои мысли в реальность. — Тебе нужно поспать, лучше выпей зелье.
Почему-то я видел в её глазах тень вины. Неужели она корит себя за то, что принесла мне плохие вести в неподходящий момент?! Когда же она уже откроет глаза и поймёт, что виноват во всём лишь я один. Что это я — бедствие всей её жизни, ежедневно отравляющее её. И даже если я буду извиняться до конца своих дней, это не перекроет всего того, что я натворил.
— Даф… — прошептал я, желая успокоить и поблагодарить её. Она, блять, так много делает для меня.
Но девушка оставила на моей щеке быстрый поцелуй и тут же удалилась. Стук её каблуков словно наотмашь бил меня по лицу, оставляя невидимые шрамы. Я опять накосячил, опять причинил ей боль, сам того не желая. А она проглотила. Молча, блять, проглотила и ушла, оставив меня наедине со всем этим пиздецом.
Выпей зелье.
Конечно, выпью. Иначе сон я увижу лишь в гробу. Знала бы она, что я и так их пью каждый день, чтобы не видеть чёртовых наркоманов и своих грехов хотя бы во сне.
Тихо рыкнув, я поднял чемодан и буркнул пароль от башни старост немому рыцарю в доспехах, что стал невольным свидетелем того, как я пробиваю очередное дно, падая все ниже и ниже в собственных глазах.
Как только я зашёл в гостиную, то убедился в правдивости слов Дафны: Грейнджер лежала на нижних ступенях лестницы, ведущей в её комнату. Словно её кто-то толкнул, и она опустилась спиной на холодные камни, так и оставшись неподвижно лежать. Её спина неестественно выгнулась, а руками она словно обнимала себя или пыталась укрыться от чего-то.
Мерлин, что здесь произошло?
Оглядев гостиную, я обнаружил Малфоя на полу. Он был в одних брюках, его скомканная рубашка валялась на диване. Он полусидел-полулежал на ковре, опираясь спиной на сиденье и слегка посапывая во сне. Но если Малфой в подобном отрубе был каждое утро и это не было чем-то новеньким, то Грейнджер… Что этот ублюдок с ней сделал?!
Быстрыми шагами я направился к девушке, собираясь привести её в чувство. Молясь Мерлину, что она в порядке и просто отключилась. Запнулся о книги, разбросанные на полу, и, тихо чертыхнувшись, пнул одну из них в сторону, опуская взгляд вниз и тут же натыкаясь на пустой пакет из-под датура.
— Сука! — заорал я на всю комнату, не сдерживаясь.
Чемодан вылетел из моей руки, с грохотом приземляясь на пол. Понимание произошедшего накрыло меня с головой. Что ты натворила Грейнджер? Драко был чист, блять, ещё немного, и всё бы было хорошо. Твою мать, ты же обещала, что никто об этом не узнает.
Как же меня заебало всё это!
Что есть силы я ударил ладонью по деревянному столу и опрокинул его ногой, зарываясь руками в волосы и издавая какой-то нечеловеческий крик. Это уже ни в какие ворота не лезет, как вообще можно вынести всё это?! Слишком много ответственности и страданий для одного меня. Я на это не подписывался.
Это не должно было закончиться вот так. Ебаное сумасшествие. Как она могла разрушить все мои старания за одну ночь?! Или он заставил её?
Я окинул взглядом друга, раскинувшегося на ковре, пытаясь решить, что мне теперь делать с этими наркоманами. Как прекратить всё это, не дав сдохнуть Грейнджер, но и вытащив Драко из этого дерьма, в которое он так старательно себя погружает.
Блять, как я вообще могу спасти их, если даже себе помочь не в силах?
С лестницы донёсся хриплый стон. Грейнджер, видимо, проснулась от шума и с явным трудом приподнималась на локтях, морщась от боли. Ну конечно, неудобно было спать на лестнице? Обнюхалась настолько, что до кровати не дошла, бедная золотая девочка?
— Блейз? — нахмурилась она, сфокусировав взгляд на мне.
Я смотрел в карие глаза, не скрывая брезгливость и всё то отвращение, что испытывал к ней за произошедшее ночью.
Идите на хуй. Все вы.
Я молчал, сдерживая свой гнев. Но видел по искаженному в испуге лицу Грейнджер, что она всё поняла. Поняла, что время истекло. Больше она не получит ни одной дозы.
Комментарий к Глава 4
Простите, если разлетевшееся стекло от поступка Блейза воткнулось вам в глаза, но в этой истории не будет положительных персонажей. Спасибо вам за поддержку и за ожидание новых глав 🖤
Ещё призываю дружно поаплодировать Броуди за быструю проверку, спасибо тебе👏🏻❤️
Напоминаю, что если хотите первыми узнавать обо всём, что придёт в мою светлую головушку, то welcome в тлг-канал https://t.me/shvepsa
========== Глава 5 ==========
Еще одна кукла на цепи, как тысячи других кукол во всем мире. Насаженная на крюк и пляшущая под нашу дудку.
Алистер Маклин, из книги «Кукла на цепи».
Я видела, как Блейз поднял чёрный чемодан и практически взлетел по лестнице, хлопая дверью в свою комнату. Он был в ярости. Впервые мулат находился в таком бешеном состоянии. Лучше бы он кричал, осыпал меня проклятиями, чем молча посмотрел на меня так, сполна поливая тихой яростью и презрением.
Была ли хоть малейшая надежда, что он успокоится и забудет о том, что Малфой узнал обо всём? Забудет о том, что его друг, имеющий и без того множество бед с головой, обнюхался датуром по моей вине?
В глазах Блейза плескалось жгучее разочарование. Он никогда не простит мне этой ошибки.
Сегодня было определённо худшее утро за последний месяц.
Разум толком ещё не проснулся, но я уже понимала, что следующая доза в ближайшие три дня мне точно не светит. Что я осталась без своей волшебной таблетки, дающей мне силы на поиски исцеления. Мне было страшно даже подумать о том, чтобы снова просить у Блейза датур. Он ни за что мне не даст ни одной дозы после того, что я натворила.
— Вот чёрт, — прошептала я, всё ещё опираясь локтями на холодные ступени.
Спина затекла так сильно, что при попытке поднять корпус в вертикальное положение я чувствовала, как каждый позвонок пронизывает боль, стоило им встать на нужное место. Словно меня кто-то разломал на части, а я теперь тщетно пыталась собраться во что-то цельное. С губ сорвался тихий стон, когда я всё-таки села на ступени. Уперевшись ладонями в поясницу, я выгнула спину, пытаясь хоть немного привести тело в рабочее состояние.
Деревянный стол был опрокинут вместе со всеми моими книгами, лежавшими на нём. Видимо, ярость Блейза была не такой уж и тихой. Однако легче от этого не становилось, мне срочно нужно было придумать, что делать, если я не хочу сдохнуть в канун Рождества.
Я резко выдохнула, когда до конца очнулась ото сна и здраво начала осознавать: если я не придумаю, где достать датур или как вылечить себя за максимум неделю, я действительно умру.
Это конец, чёрт побери. Точка невозврата. Нужно думать, и думать быстро, пока я ещё не пытаюсь выблевать собственный желудок, падая в обморок на каждом пятом шагу.
Малфой, как обычно, испортил всё, что только мог. У него определённо есть талант к отравлению моей жизни. Из года в год он создавал мне всё больше и больше неприятностей. А сейчас он мало того, что узнал о моей проблеме, так ещё и окончательно обрубил все пути хотя бы к оттягиванию неизбежного конца. Блейз ведь говорил, что он не придёт, каким ветром его принесло в башню?!
Извиниться за грязнокровку.
Детали ночи яркими картинками вспыхивали в памяти, воскрешая слова Малфоя, нагло отобравшего мою последнюю дозу вместо обещанных извинений.
После датура всегда было так: ты помнил всё, что происходило, но словно смотрел со стороны, лишь продолжая безвольно наблюдать на это сумасшествие.
Никак иначе, кроме сумасшествия в чистом виде, я не могла назвать действие наркотика. Он мгновенно делал тебя самым счастливым и одновременно с этим самым нелогичным человеком на свете.
Ну какого чёрта меня понесло вчера в гостиную? Я потёрла виски, пытаясь не корить себя и размышляя о том, как выбраться из этой задницы.
Интересно, есть хоть что-то паршивое в этом мире, с чем не был бы связан Драко Малфой? Я и представить не могла, что он зависим не только от алкоголя. Судя по тому, как ловко он стряпал дорожки, он принимал датур далеко не в первый раз. Чёрт бы побрал этого спятившего слизеринца, я не хочу вновь окунаться в пучину боли из-за его опрометчивых поступков.
Как он мог забрать мою последнюю дозу?! За что, чёрт побери, он так со мной?
Я ведь приносила ему еду. Ни разу даже не пыталась выставить его из башни, позволяя жить здесь. Молча терпела его истерические припадки и все выходки. Где хоть какая-то солидарность?
Как я могла жалеть это бездушное существо, что без зазрения совести отправил меня практически на смерть? Мне плевать, что он не знал о последствиях, потому что его понимание реального расклада вещей ни черта бы не изменило. Ему ведь всегда было наплевать на всех, кроме себя любимого. Для Малфоя это сиюминутное удовольствие, отвлечение от очередной проблемы, которые он создаёт сам себе, а для меня — спасение, без которого я не протяну и пары недель.
Превозмогая ломоту в теле, я встала с лестницы и, немного пошатываясь, направилась к центру гостиной, прямо к Малфою, раскинувшемуся на ковре. На языке была паршивая горечь после сна, но я не могла позволить себе отправиться в душ прежде, чем не разберусь с ним. Всё внутри меня наворачивало кульбиты от недоумения и гнева, словно раскалённой лавой текущих в моей крови. Заставляя меня оглядывать бледное тело аристократа с неприкрытой ненавистью и презрением.
Я и правда готова придушить его голыми руками.
Для него моя жизнь — пустяк, что-то лишнее и чужеродное для этого мира. Ведь куда важнее удовлетворение его потребностей, чем моё существование, за которое я борюсь изо дня в день: стала грёбаной наркоманкой, чтобы выжить. Сутками торчу в библиотеке, пытаясь спасти это самое грязное и бесполезное, по его мнению, тело.
Не обращая внимания на плохо слушающиеся ноги, я остановилась слева от блондина, невольно замерев. Закрадывающийся в гостиную рассвет освещал бледное тело Малфоя, и его светлая кожа словно блестела, отдавала чуть заметным розоватым свечением под лучами восходящего солнца.
И это было так непростительно красиво, что я просто стояла, не в силах оторвать взгляда от его равномерно вздымающейся оголённой груди. Чертовски несправедливо: иметь такое привлекательное тело, если в наборе с ним идёт напрочь прогнивший характер. Малфой будто создан для того, чтобы выводить меня из себя одним видом. Будто мало того, что он, имея в этой жизни всё, так бездумно это прожигает алкоголем и наркотиками, просто потому что бедная аристократическая задница в депрессии.
Слизеринец спал, его дыхание было спокойным. И от этого было ещё обиднее: словно его совершенно не заботило, что он своими руками подтолкнул меня к краю пропасти и вот-вот я с неё упаду. Полечу вниз, навстречу бесконечным боли и страданиям, как только тело окончательно истощится.
Я сжала кулаки и зажмурилась. Малфой просто обязан знать другие способы достать датур. Иначе я точно не выживу, прыгну в эту ледяную реку боли и не смогу выбраться, не смогу вновь почувствовать тепло жизни, будучи окутанной холодным зовом смерти.
И всё из-за него, из-за его поступка, окончательно сломавшего мою надежду на спасение.
— Малфой! — не сдерживая себя, я закричала на всю гостиную.
Ему, конечно, было наплевать. Я пыталась отыскать взглядом волшебную палочку, но из головы напрочь вылетело то, где я могла её оставить вчера.
Чёрт, у меня просто нет времени возиться с этим.
Опустившись на ковёр, я тяжело сглотнула, протягивая руки к широким плечам у дивана. Из-за своей бледности он выглядел таким холодным, а на деле был просто мощнейшим источником тепла. Может, у него жар? Человеческое тело ведь не может быть настолько горячим.
Стиснув зубы от досады своего открытия, я принялась трясти его так сильно, как только могла. Заметив, что он начал сопротивляться движениям моих рук, еле слышно хрипя, я вновь закричала:
— Проснись уже! Давай же, ну!
Медленно открывающиеся серые глаза заставили меня замереть, ожидая первой волны его гнева. Я была уверена, что он непременно выльет на меня очередную бочку дерьма, скопившегося в его прогнившей душе. Но я вытерплю и выскажу ему всё, что о нём думаю.
Я не собираюсь умирать из-за его ошибки. Нашей ошибки.
Абсолютно наплевать, что он мне наговорит. Я должна найти способ достать дозу.
Заметив меня, Малфой тут же закатил глаза, одновременно с этим небрежно сталкивая мои руки с плеч. Промычав нечто нечленораздельное, он подтянулся ближе к дивану и чуть вздрогнул, слишком медленно отходя ото сна. Сидя на ковре, слизеринец прищурился, бегло оглядываясь по сторонам.
Он запустил руки в волосы, пытаясь пригладить их, но тем самым придавая шевелюре ещё больший беспорядок. Широко зевнул и окинул меня настолько уставшим взглядом, словно он не только что проснулся, а успел без магии разгрузить как минимум с десяток вагонов.
— Что за ёбаная привычка будить меня? — недовольно протянул он, слегка морщась. — Тебе больше заняться с утра нечем или что?
Я втянула воздух, стараясь не взорваться здесь и сейчас. Он вообще не соображает, что произошло?! Должно же быть хоть малейшее понимание положения, в котором мы оказались, как можно быть настолько безразличным к миру?
— Нас увидел Блейз, вот что!
Он нахмурился и наклонил голову к плечу, будто не понимая, о чём я говорю. Перебегал взглядом от моего лица к своей рубашке на кресле, явно о чём-то задумавшись. По всей видимости, ловил флешбеки прошедшей ночи, как и я несколько минут назад.
— Нас? — наконец озвучил он, еле заметно проскальзывая взглядом по моей пижаме, возвращая свой взор цвета пасмурного неба к моему лицу.
Я чётко видела, что он совершенно не понимал, почему я так зла на него, и оттого старательно копался в своей голове, пытаясь оттуда что-то выудить.
Браво, Малфой. Ты хотя бы пытался.
Как же хотелось ударить его, да посильнее, чтобы он поскорее проснулся и пришёл уже наконец в себя. Я словно играла в глухой телефон, пытаясь хоть как-то достучаться до него, показать, какой ужас он совершил, но в ответ лишь получала стеклянный взгляд, буквально кричащий о том, что на данный момент его волнует лишь продолжение сна, а не мои проблемы.
— Блейз увидел тебя, меня и остатки датура! — не выдержала я, опуская руки и крепко сжимая кулаки. — Из-за тебя он больше не даст мне дозы. Ты вообще понимаешь, что натворил?!
Заметно повышая голос, будучи не в силах терпеть, я пыталась выровнять дыхание и ждала хоть какого-то ответа. Малфой на секунду застыл, а после неожиданно рассмеялся, глядя куда-то в окно и заметно расслабляясь после моих слов. Словно после проливного ливня в его глазах проявились первые лучи солнца, так неконтролируемо преображая его лицо. Что вообще происходит в его голове?!
— О, прекрасно понимаю, — цокнул он, неестественно прерывая смех. — Я живу так с сентября. Если настолько боишься ломки, — прищурившись, он чуть приблизился к моему лицу, отрывая спину от дивана, — то стоило подумать об этом раньше, чем твои золотые ручки потянулись к наркоте.
— Ты ничего не знаешь, — сжимая кулаки ещё крепче, процедила я.
Его вообще не должны были заботить наркотики, если он не принимал их уже два месяца. Как можно быть таким идиотом, чтобы добровольно пихать их в себя?!
Мы буравили друг друга взглядом так сильно, что я буквально ощущала напряжение между нами. Уверена, он хотел разорвать меня в клочья не меньше, чем я его. Меня словно с головой окунали в дождевую воду. Я задыхалась, будто воздух стал в разы тяжелее, неожиданно сильно начиная тянуть меня к полу, нарушая все правила давления.
— Так расскажи, — приподняв брови и ни на секунду не отводя взгляда, проговорил он. — Уверен, выйдет интереснейшая история о том, как твой хвалёный ум докатился до того, чтобы подсесть на датур. Думаю, святому Поттеру она бы особенно понравилась.
— Не впутывай сюда Гарри! — почти прошипела я, отворачиваясь от его дьявольски самоуверенного лица.
— Уж прости, по отдельности вы не воспринимаетесь.
Он встал с пола, бросая в меня уничижительный взгляд и направляясь к креслу за белой рубашкой.
— Так же, как и ты со своим папашей, — нашлась я, тоже вставая и скрещивая руки на груди, сверля ответным взглядом его спину.
Малфой застыл с рубашкой в руках и резко обернулся. Его лицо исказилось в неконтролируемой злобе, и я невольно отступила на полшага назад, врезаясь ногами в диван.
— Мёртвым папашей, Грейнджер, — процедил он.
Чёрт. Извинения почти сорвались с моего языка, но я вовремя захлопнула рот. Он даже этого не заслуживает после того, что сделал. Малфой совершенно точно не заслуживал ничего с моей стороны: ни извинений, ни жалости, ни даже эмоций, что я так упорно старалась донести до его безразличной персоны.
Блондин, словно нарочно красуясь своим телом, с небольшим замахом накинул на себя рубашку, не потрудившись её даже застегнуть. Я видела, как двигаются его жилистые, высушенные алкоголем и наркотиками мышцы при каждом широком движении руками.
— Ты закончила со своими истериками? — стоя вполоборота ко мне, небрежно заявил он, будто посмеиваясь и уже присваивая себе вымышленную победу в этой нелепой словесной войне. — Просто чтоб ты понимала — я не особо кайфую от бесед с тобой.
— Это взаимно, — тут же ответила я, порывисто вздыхая и вновь задыхаясь в своих же страхах и эмоциях, и он — всему виной.
Малфой презрительно хмыкнул и принялся перебирать стаканы на тумбе у кресла, по всей видимости пытаясь найти хоть каплю чего-то алкогольного. От его безразличия злость достигла наивысшей точки в своих колебаниях, заставляя меня сделать уверенный шаг вперёд, обращая внимание слизеринца на себя, и высказать на одном дыхании всё, что так старательно пыталась сдержать.
— Ты забрал мою последнюю дозу! Из-за тебя Блейз мне больше не даст! Ты хоть понимаешь, что ты наделал, чёрт бы тебя побрал?! — Малфой демонстративно закатил глаза, но я не останавливалась, пытаясь выплеснуть на него хоть малую долю тех страданий, на которые он меня обрёк. — Хотел забыться? Расслабиться, а, Малфой?! Ты настолько жалок, что даже не можешь справиться со своим разумом, бездумно утаскивая на дно всех, кто рядом с тобой!
— Что ты несёшь, блять?
Малфой с силой швырнул стакан на пол, разбивая прозрачное стекло на мелкие осколки, некоторые из которых прошлись по моим стопам, больно царапая босые ноги.
Всё произошло точно так же, как и в жизни: Малфой взрывается, страдают все вокруг. Чёртов подонок.
Я отпрыгнула в сторону, но не позволяла себе отступить, упрямо глядя на этого психа, чьё лицо исказилось в очередной агонии.
Он медленно приближался, странно передёргивая руками, словно старался сдерживать себя, хотя выходило у него явно хреново. Осознавая, что задела его пресловутую гордость, доведя до точки кипения, я пятилась к окну, не зная, как ещё спастись от его гнева, что вот-вот выльется на меня.
Там он меня и настиг, буквально впечатывая в подоконник, опираясь на него руками и зависая надо мной. Его дыхание окончательно сбилось, а глаза потемнели настолько, что теперь больше походили не на пасмурное небо, а на разразившийся шторм, на который я сама обрекла себя, пытаясь добиться от него хоть каких-то ответов.
Внутренне сжимаясь, я продолжала буравить его взглядом. Он заслужил эти «истерики». Да с чего он вообще взял, что я буду молчать в тряпочку после того, что он вытворил?
— Посмотри на себя, ты же по уши в дерьме, — почти прорычал Малфой. — Так что не смей затирать мне за мораль.
Я чувствовала на себе его рваное дыхание с привкусом терпкого виски, выпитым им вчера, и понимала, что нужно остановиться, пока не поздно. Но от одной мысли о том, что я вновь буду сидеть словно в прострации и молить о смерти самого Мерлина, лишь бы прекратить чувствовать, как мои внутренности выворачиваются наизнанку, хотелось выть.
— Ты забрал мой датур, — процедила я.
— Так чего ты от меня хочешь, Грейнджер? Я его не верну, — Малфой закричал, разведя руки в недоумении. — Могу предложить разве что огневиски для твоего успокоения, блять.
Я закусила губу, опуская глаза. Такими темпами мы подерёмся, если не поубиваем друг друга. Я так хотела выплеснуть на него всю боль, заставить его жалеть о своём поступке, почувствовать хоть толику удовлетворения, но у меня просто нет времени на это.
Медленный вдох и выдох, крики абсолютно точно ни к чему не приведут. Они не спасут мою жизнь. Осознание реальности отвратительной на вкус горечью растекалось по горлу. Я сглотнула, собираясь с мыслями, стараясь игнорировать его бешеный взгляд, пробирающий меня с головы до пят.
Нужно было привести этот диалог хоть к чему-то конструктивному, если я хочу получить от него хоть какую-то информацию. Я просто обязана угомонить, задавить и засунуть в самый дальний уголок подсознания свою ненависть, что распаляется при одном взгляде на его лицо.
Я видела по его сжатым от злости губам, что он сдерживался. Что даже его больной рассудок боялся выйти за грань и поднять на меня руку. Нужно воспользоваться этим, пока он ещё в состоянии хоть немного контролировать себя. Иначе Малфой точно приложит меня о стену, не выдержав очередных слов, уже подкравшихся к моему языку, готовых в хлам разломать его остатки упрямой гордости, за которую он так цеплялся.
— Ты знаешь, где достать датур? — тихо проговорила я, осторожно поднимая взгляд.
Мне по-прежнему было страшно смотреть в его потемневшие глаза, поэтому я сверлила его переносицу, пытаясь придать себе как можно больше уверенности.
Малфой отступил на шаг, чуть помедлив. Он оглядывал меня с неприкрытой оценкой, чуть приподняв бровь, словно прикидывая, достойна ли я вообще говорить и спрашивать у него что-либо, после того что наговорила ему. Покачав головой в ответ на свою внутреннюю, как мне казалось, борьбу, он окончательно отступил, расслабляя напрягшиеся плечи, и неспешно сел на диван, откидываясь на спинку.
Рано или поздно его эмоциональные качели явно сломаются, ведь он усмирял свой гнев так же быстро, как и выходил из себя.
Издав подсознательный выдох, я запрыгнула на подоконник, прижимаясь к успокаивающе прохладному стеклу. Малфой тем временем где-то нашёл свою палочку, наполняя стакан водой. Сделав несколько жадных глотков, он окинул меня пренебрежительным взглядом, но всё же заговорил:
— В ближайших нескольких милях — нигде. Здесь заведует Блейз.
— А дальше? — тут же спросила я, нервно теребя пальцы, не зная, чем ещё занять руки. Я словно была не в своей тарелке, пытаясь вести спокойный диалог с ним.
— Я не могу покинуть Хогвартс, — хмыкнул он, бросая в меня взгляд, полный ненависти и… обиды?!
Словно я виновата в том, что он выбрал сторону Волдеморта, что пытался убить Дамблдора и его наказали за это. Пришлось закусить губу, чтобы вновь не сказать то, что выведет его из себя. Эгоистичный ублюдок.
— Так что варианта два: наложить на Блейза Империус или пригрозить через Дафну, — как ни в чём не бывало продолжил он, закидывая ногу на ногу и глядя в потолок, словно нарочно не замечая моего ошарашенного вида. — Но поскольку ты без магии, то даже этого не можешь. А я пока не горю желанием отправляться в Азкабан.
— Ты спятил, — прошептала я, всё ещё ожидая, что это какая-то глупая шутка.
Я не верила своим ушам. Он предлагал наложить Непростительное на своего друга?! Или ещё лучше: причинить вред Дафне, которой волей-неволей приходилось удерживать шаткий баланс нашего чокнутого трио, повёрнутого на наркотиках. Она ведь даже не знала о датуре. Как ему вообще могло такое прийти в голову? Насколько нужно прогнить, растерять остатки человечности, чтобы быть способным на такие гадкие поступки?
Зря я затеяла этот разговор. Такой, как он, просто не способен мне помочь. Малфой может лишь рушить всё вокруг себя, причиняя вред каждому, кто будет в зоне досягаемости.
— Я всего лишь хочу датур, как и ты, Грейнджер, — устало вздохнул он, отпивая воду.
Слизеринца и правда не волновала абсурдность и мерзость его идей. Меня буквально передёргивало от нахождения в одном помещении с ним. Чувство отвращения и тотального непонимания растекались по телу, посылая сигналы в мозг сваливать отсюда. Закончить этот бесполезный разговор, что окончательно отравит мою надежду на спасение и пройдётся ядом по остаткам здравого рассудка, что ещё остался у меня.
— Знаешь, чем мы отличаемся? — слезая с подоконника, спросила я, направляя в Малфоя самый уничижительный взгляд, на который только способна. — Я не хочу принимать наркотики. Мне приходится это делать, чтобы выжить. Вот тебе и история, что ты так хотел услышать: это чёртова необходимость, если я не хочу умереть.
Малфой заметно напрягся, словно переваривая то, что я сказала. Он поставил ноги прямо, подаваясь вперёд.
— Что за бред? — нахмурился он.
Не желая больше терять ни секунды отведённого времени, я направилась в свою комнату, игнорируя его пристальный взгляд, провожающий меня до самой лестницы. Нужно срочно отправляться в библиотеку и найти то, что я могла упустить за все эти три месяца, если хочу выжить.
— Кто ещё спятил, Грейнджер? Хочешь сказать, что наркотики спасают тебя от чего-то? — его слова с тенью насмешки достигли меня, когда моя нога уже стояла на первой ступеньке.
Обернувшись, я увидела Малфоя, развернувшегося на диване, его прямой взгляд со сведёнными бровями и губы с чуть вздёрнутым уголком.
— Что ты бы с радостью не принимала датур? — продолжил он, явно не веря ни единому моему слову.
— Глупый вопрос. Конечно, нет.
***
Пять дней спустя.
Я опустила голову, глядя на школьную парту. Кудрявые волосы тут же упали на поверхность, ограничивая мой обзор на класс: перед глазами остались лишь расплывающиеся причудливые узоры деревянного стола.
Словно из-за стекла доносился голос профессора Макгонагалл, объясняющую новый материал о трансфигурации людей в животных — одного из сложнейших видов магии этой дисциплины. Будь я здорова, наверняка строчила бы конспект на пергаменте и поглощала каждое слово учителя, словно губка.
Но сейчас я была даже не способна уловить суть её объяснений, будучи не в силах сосредоточиться ни на чём, кроме боли. Меня будто опустили в кипяток, и я сгорала, варилась заживо и задыхалась в собственных страданиях.
Как же я хочу принять датур. Вновь почувствовать знакомое жжение в носу, отправляющее меня в сладкое забытье. От мысли о наркотиках всё тело пробирала предвкушающая дрожь, вот только этим надеждам, видимо, не суждено сбыться. Я готова была волосы на голове рвать, лишь бы хоть как-то отвлечься от отвратительной реальности.
Нужно дышать. Игнорировать эти иглы, ежесекундно впивающиеся в мой череп, ножи, словно режущие меня изнутри и заставляющие стискивать зубы от нестерпимой боли в каждой клеточке тела.
Дыхательные пути будто ссохлись, я чувствовала, как каждый вдох и выдох проходился наждачкой по всей грудной клетке, заставляя рёбра почти что дрожать, изнемогая от недостатка кислорода.
Дыши, чёрт побери!
Нужно верить, что это просто, не дать сорваться с уст ни одному хрипу от мучений, только усугубляемых добавившейся ломкой.
Да, меня жутко ломало, чёрт побери. Я окончательно стала зависимой, и, хоть и внутренне успокаивала себя тем, что все эти мысли из-за боли, на самом деле это было не так.
Я хотела датур так сильно, что готова продать душу дьяволу, лишь бы получить эйфоретик. Забирайте у меня всё, но только избавьте от боли и этой агрессии, что засела во мне с первого же дня ломки.
Осталось последнее занятие на сегодня. Я обязана вытерпеть и дождаться его, ничем не выдав себя перед остальными. Ведь если Макгонагалл заметит неладное, то тут же отправит меня на лечение. Сколько секунд понадобится мадам Помфри, чтобы понять, что главная староста наркоманка? Ставлю на три, ведь меня стошнит от первого же её зелья, которое она непременно вольёт в меня за секунду.
Пальцы, до боли сжимающие юбку, всё равно продолжали неконтролируемо дрожать — я уже ничего не могла поделать с этим тремором ещё со вчерашнего вечера. Сидя на уроках, я давно бросила попытки что-то писать, привлекая к себе внимание из-за постоянно вылетающего пера из моих рук, и просто сидела, внутренне считая минуты до конца этого ада и всеми силами держась, чтобы не отключиться прямо за партой — возможность сна покинула меня этой ночью.
Пять дней. Вот сколько потребовалось, чтобы вернуть меня в ад августа, который я чудом пережила. Настанет ли чудо, которое меня спасёт на этот раз?
Тщетные поиски в библиотеке за последние дни не дали мне ни малейшей зацепки, словно никто за всё время волшебного мира не сталкивался с похожей проблемой. С каждым новым томом я всё сильнее теряла веру и всё больше убеждалась в том, что мне необходим Блейз. После того, как меня вывернуло завтраком в женском туалете, я оказалась в той степени отчаяния, что была готова ползать в его ногах, лишь бы получить хоть одну дозу. Хотя бы ещё три дня жизни без боли, ещё один шанс на поиски ответа, потому что сейчас перед глазами всё плыло так сильно, что я не могла даже читать, не то что решать наисложнейшую задачу в жизни.
Как назло, Блейз словно испарился пару дней назад, в аккурат перед тем, как я начала заживо сгорать. Он не появлялся ни в нашей башне, ни на уроках. Очевидно, что его вообще не было в Хогвартсе. Не знаю, как он убедил Макгонагалл дать ему разрешение покинуть школу, но то, что его не объявили скрывающимся преступником, говорит о том, что ему таки удалось уговорить директрису. Пронырливые слизеринцы, где их носит, когда они так нужны?!
— Гермиона, ты в порядке? — шепот Джинни, сидящей справа от меня.
Не нужно и голову поднимать, чтобы почувствовать на себе её очередной обеспокоенный взгляд. Который раз за сегодня она задаёт мне этот вопрос? Будто не знает, что ответ будет один и тот же:
— Да.
Одно слово, а на горло тут же легла чья-то невидимая рука, сжавшая его с такой силой, что пришлось жадно втягивать воздух носом, чтобы не начать кашлять.
— Я же вижу, что это не так, — тёплая рука Джинни легла мне на плечо, чуть сжимая. — Гермиона, что с тобой?
Вдох и выдох.
— Всё нормально! — огрызнулась я, не в силах контролировать раздражение.
Дыши, слабачка. Просто дыши.
Сумев побороть очередной приступ судорожного кашля, так и норовящего подобраться к горлу, я подняла голову, тут же натыкаясь на строгий взгляд Макгонагалл, стоящей между рядами парт.
Вот чёрт.
— Мне нужно два добровольца. Уизли, Грейнджер, может быть, вы продемонстрируете нам своё умение превращать волшебника в сову вместо того, чтобы вести беседу посреди урока?
— Да, профессор, — проговорила Джинни, вставая со скамьи.
Класс вокруг меня продолжал жутко плыть перед глазами. Чувствуя на себе любопытные взгляды, я ещё раз убедилась в том, что все вокруг начинают замечать, что я перестала использовать магию на уроках. Упёрлась дрожащими руками в парту, пытаясь приподняться, и тяжело сглотнула, потому что ясно осознавала: даже если дойду до центра класса, наколдовать заклинание я не смогу. У меня нет сил даже на то, чтобы ровно переставлять ноги при ходьбе, какая к чёрту магия трансфигурации?!
А если колдовать будет Джинни, переживу ли я превращение? Слишком велика вероятность, что при обратном заклинании они обнаружат мой труп, истративший последние силы.
Первая попытка встать провалилась — я не смогла даже малость оторваться от скамьи. Профессор Макгонагалл обернулась, окидывая меня ожидающим взглядом.
— Мисс Грейнджер?
Да иду я, иду!
— Профессор! — голос Дафны с противоположного ряда отвлёк меня от новой попытки встать из-за парты. — Можно мне попробовать?
После кивка Макгонагалл, привлекая к себе всеобщее внимание и давая мне, облегчённо выдохнув, спокойно обмякнуть на скамье, Дафна вышла в центр класса, направляя палочку на Джинни.
Интересно, почему она помогает мне? Спасает то от Малфоя, то от позора? Я уверена, что Блейз не мог ей ничего рассказать, ведь он потребовал с меня обещания молчать о наркотиках, особенно при его девушке. Ни в коем случае никак не выдавать себя.
Так почему же?
Когда класс наполнился смехом от первой неудачной попытки Дафны превратить Джинни в сову, я тихо закашлялась, наклоняясь за партой и сглатывая отвратительную на вкус желчь. Как же хреново. Если сегодня я не найду дозу, то приходить на занятия завтра не имеет смысла — я только раскрою себя, продемонстрировав своё всё ухудшающееся состояние на общее обозрение.
Сжимая колени, чтобы унять дрожь рук и одновременно с этим не дать себе упасть на парту, я наблюдала за попытками Дафны, любуясь потоками магии, так красиво плывущими в моих глазах. И всё-таки волшебство прекрасно. Как бы я хотела вновь ощутить прилив сил, когда берёшь палочку в руку. Наколдовать что-то посильнее Люмоса и почувствовать себя по-настоящему волшебницей.
— Мистер Малфой, не хотите помочь мне показать заклинание? — обратилась к сидящему и откровенно засыпающему за последней партой слизеринцу директриса, в очередной раз вздыхая от неудачной попытки Дафны.
Класс тут же замолк, и я с трудом развернулась, превозмогая ломоту в костях, чтобы посмотреть на это занимательное зрелище. Малфой начал ходить на занятия ещё с начала недели. Правда это не мешало ему напиваться сразу после уроков в нашей гостиной, круша всё вокруг себя. После датура ему окончательно сорвало крышу, и я не раз слышала, как они с Блейзом кроют друг друга благим матом в очередной перебранке. Я искренне боялась, что Малфой исполнит задуманное и наложит на друга Империус, но, по всей видимости, он так и не сделал этого, продолжая каждый день пить.
Блондин вальяжно сидел на скамье, словно свысока наблюдая за всем происходящим. Смело ответив на строгий взгляд профессора лёгкой ухмылкой, он покачал головой.
— Спасибо, но нет. Я уже побывал подопытным для профессора Грюма и крайне не хотел бы переживать это снова, — надменно проговорил он, нагло игнорируя строгий взгляд Макгонагалл.
Только он способен говорить «нет» в ответ на риторический вопрос. Мерлин, жизнь ничему его не учит. Хотя, вспоминая, как Лжегрюм обратил его в хорька, на его месте я бы тоже не восхитилась подобной идеей. Профессор было явно зла на него за прогулы, если предлагала такое.
Ответом на слова Малфоя стал раздавшийся звонок, и профессор, круто развернувшись на каблуках, принялась диктовать домашнее задание.
Сжимая руки в замок и сильно надавливая пальцами, я пыталась хоть немного отвлечься от сокращений желудка, которые буквально раздирали меня изнутри. Словно кто-то поместил внутрь меня Бомбарду, которая бесконтрольно пульсировала, готовая в любой момент взорваться.
Сколько дней пройдёт прежде, чем у меня не останется сил бороться с этой болью? Прежде, чем я стану безвольной куклой со сломанными конечностями, не в силах даже нормально пошевелиться?
Я убеждала себя, что главное — не отказываться от пищи, пока я ещё могу это делать. Но всё сильнее сокращающийся желудок прямо заявлял, что он больше не станет нормально работать. А значит, у меня есть не больше пары дней, пока я окончательно не стану овощем. Так где же носит Блейза?! Как же хреново находиться в теле, которое тебе отвергает: истощаются и магические, и физические силы.
Думается, меня действительно прокляли. Самым отвратительным и мерзким способом для магглорождённой. Вот только изучив всевозможные проклятья, я так и не нашла ни одного похожего симптомами, а следовательно, и способа снять его тоже нет.
Чёрт, как же хочется принять датур и забыть эти бесконечные муки. Уйти в другой мир, яркий и безмятежный. Туда, где я так счастлива.
Студенты начали расходиться, значит, урок закончен, нужно и мне уходить, пока моё состояние не стало ещё хуже. Я слышала, как Джинни мне что-то говорит, но, как только я опёрлась о стол, вкладывая все свои силы, чтобы подняться, в ушах зазвенело так, что я не разобрала ни единого её слова. Сильно пошатнувшись, я всё же устояла и вышла из-за парты.
— Так вот, Гарри сказал, что через неделю сможет приехать к нам, представляешь? Я так соскучилась по нему!
Но я совсем не представляла, как можно радоваться, если ты на грани того, чтобы умереть. От радостных возгласов Джинни голова загудела ещё больше, кружа всё вокруг меня. Я словно вновь села на разъярённого дракона, желающего скинуть меня любым способом. Наугад сделав шаг вперёд, желая выбраться из этого кружащего меня наваждения, я врезалась во что-то твёрдое, явно чувствуя, как начинаю падать.
Я не могла разобрать ничего перед собой, слепо размахивая руками, как мне казалось, а на деле просто обмякла, падая на пол, будучи не силах ни за что зацепиться.
— Гермиона! — закричала Джинни, стоящая по другую сторону стола.
— Блять.
Удара не последовало. Я словно оказалась в кольце чьих-то невероятно тёплых рук, подхвативших меня со спины. Чувствовала, как прижимаюсь спиной к кому-то, кто не дал мне упасть, но по-прежнему не могла разглядеть ни одного предмета перед собой. Может, мне это привиделось, а я сейчас уже без сознания лежу на полу? Ничего не понимаю, разум отказывался выстраивать нормальное изображение перед глазами.
— Смотри, куда прёшь, — чьё-то знакомое недовольное бурчание у левого уха.
Горячие руки, обвившие мою талию, сжались, довольного грубо возвращая меня в вертикальное положение. До боли знакомый терпкий запах.
Запах огневиски.
Это Малфой.
Он схватил меня за локоть, резко разворачивая к себе и хватая меня за подбородок. Взгляд невольно сфокусировался на ненавистном лице буквально в паре сантиметров от меня. Он по-прежнему держал меня за локоть и был моей единственной опорой, не позволяющей рухнуть вниз.
— Соберись, блять, — зашептал он так тихо, чтобы услышала только я. — Все уже пялятся, хочешь, чтобы они узнали о твоей ломке?
Осознание пронзило меня, словно удар молнии. Тяжело дыша и игнорируя боль в каждой мышце тела, я сжала губы, открыто глядя в серые глаза. Чёрт бы побрал Малфоя с его головной психушкой, но он был прав. Я должна дойти до своей комнаты и страдать там столько, сколько влезет. Тело подвело меня абсолютно некстати.
— Отойди от неё, — недовольно проговорила Джинни, успевшая обогнуть парту, а рядом с ней стояла Дафна, молча с подозрением глядя на развернувшееся зрелище.
Малфой закатил глаза в своей излюбленной манере и аккуратно отпустил мой локоть, словно проверяя, не упаду ли я в ту же секунду. Я уже довольно твёрдо стояла, хоть и с болью, но всё же чувствуя свои ноги, поэтому он убрал руку, делая шаг от меня.
— Я в порядке, Джинни, — хрипло проговорила я, опережая вопрос подруги.
А сама продолжала смотреть в его глаза, не в силах не принять осознание того, что всё же хорошо иметь рядом человека, который понимает, что происходит. Пусть даже его. Даже лучше, что это Малфой — я так ненавижу его, что мой гнев превозмогает любую физическую боль, возвращая меня в отвратительную реальность.
— Не за что, — выплюнул Малфой в ответ на мой взгляд и быстрым шагом направился к выходу из класса.
Иди к чёрту. Ты никогда не услышишь от меня благодарности.
Я вздохнула, потирая виски в попытке унять головную боль, чтобы привести мысли в порядок. Хоть он и выдернул меня из мучительного помутнения, это совершенно не уняло боль, пронзающую моё тело. Она словно говорила «тик-так», напоминая о том небольшом отрезке времени, что мне остался в здравом рассудке.
Джинни подошла ко мне, обнимая за плечи и крепко прижимая к себе. Я постаралась ей тепло улыбнуться в ответ, но внутренне обрадовалась, когда она аккуратно отступила. Было бы ужасно, если бы я снова упала прямо на неё.
— Хоть ты и говоришь, что всё хорошо… Ты выглядишь очень нездорово, Гермиона. Может, пойдём к Помфри? Я тебя провожу.
— Нет-нет, — испуганно покачала я головой, уже видя перед собой глаза колдомедика, как только она поймёт, в чём дело. — Я пойду в башню.
Дафна тихо хмыкнула, подходя ближе.
— Мы все слышали, как ты изнемогаешь по Поттеру и что тебе срочно с ним нужно связаться, Джинни, — блондинка взяла меня под локоть, начиная тянуть к выходу. — Мне всё равно надо к Блейзу, я провожу, — тоном, не терпящим возражений, заключила она, увлекая моё вялое тело за собой.
Мне оставалось лишь волочиться за ней, радуясь неожиданно пришедшей помощи. Не знаю, почему она мне помогает, но перед ней я не чувствую такой вселенский стыд, как перед подругой. Но то, что она собиралась к Блейзу…
— Спасибо и до завтра, — подбадривающе улыбнулась Джинни, дойдя с нами до дверей, и направилась в другую сторону, оставляя меня наедине со слизеринкой.
Когда мы почти добрались до башни в полном молчании, я, изо всех сил переставляя ноги, чтобы поспевать за Дафной, решила высказать свои сомнения.
— Блейза ведь нет в замке.
— И правда, нет, — усмехнулась Дафна, продолжая тащить меня по тёмному коридору, слабо освещаемому волшебными факелами на стенах.
Солнце давно зашло, сейчас было время ужина, а значит, все ученики наверняка были на первом этаже. Никак не на пятом, где по близости не было ни одной из гостиных факультетов, поэтому вокруг было так тихо. Из-за всех лестниц, что я прошла, силы практически покинули меня, вынуждая всё больше и больше опираться на руку Дафны, которая, будто не замечая этого, продолжала идти вперёд.
— Тогда почему ты помогаешь мне?
Я закашлялась, держась руками за грудь, и Дафна резко остановилась, видимо ожидая, пока мне не станет лучше. Перед глазами опять всё начинало расплываться. Чёрт, только не это. Не в силах унять свой кашель, я всё сильнее давила на грудь, надеясь хоть так унять боль, выворачивающую меня наизнанку.
Дафна отпустила мою руку, лишая меня опоры, и я, пошатнувшись, опёрлась о стену, немного приходя в себя от холода камней. Сплюнув горечь желудка на пол и вытерев рот рукавом, я замерла.
Что-то было не так.
Не было привычного «ты в порядке?»
Вообще никаких вопросов.
Подняв голову, я наткнулась на пренебрежительный взгляд Дафны, что с холодным безразличием поглядывала на меня. Она будто сама на себя не была похожа. Смотрела на меня так же, как и Блейз тем утром, когда обнаружил нас с Малфоем после принятия датура.
Разочарование.
Вот что сочилось из её взгляда.
Я тяжело сглотнула, пытаясь понять, что происходит, и всё ещё ожидая ответа на свой вопрос. Видимо, Дафна заметила это, потому что она откинула светлую прядь волос назад и заговорила:
— Это не помощь, Гермиона. Вернее, не за просто так.
Её холодный голос пронзил меня насквозь, заставляя вжаться в стену. Я абсолютно не знала, что от неё ожидать, и оттого мне было ещё страшнее. Что ей вообще может быть нужно от меня?! Она ведь всегда слепо следовала за Блейзом, молча соглашаясь со всем, что он скажет. Даже помогала усмирять Малфоя, когда это требовалось, совершенно не обращая внимания на все те грязь и ужас, что творились в нашей башне. Какого чёрта происходит?
— Но вижу, тебе совсем хреново, так что тянуть не буду, — продолжила она, что-то доставая из своей мантии. — Говори, что это такое!
Она вытянула вперёд некое золотое украшение с зелёными камнями. Кажется, это были изумруды. Её рука чуть дрожала, но эта дрожь и близко не сравнима с той тряской, которую отплясывали мои руки, прижатые к стене.
— Понятия не имею, — прохрипела я, всё ещё не веря в происходящее.
— А я уверена, что имеешь.
Дафна просто не могла вести себя так. Это какая-то глупая шутка или розыгрыш, но никак не реальность. Почему её голубые глаза полны злобы настолько, что она, чуть ли не зарычав, двинулась на меня, всё ещё сжимая в руках украшение, что я впервые видела? С чего Дафна взяла, что я могу что-то знать?
— Говори, Гермиона. Я знаю, что Блейз просил тебя ничего мне не рассказывать, — она заметно повысила голос, приближаясь ко мне вплотную и заставляя ещё сильнее вжаться в стену. — Но я прекрасно знаю, чем занимается мой парень. Так что отвечай!
Я замерзла с открытым ртом. Какое-то сумасшествие. Что именно она узнала?! Где вообще пропадает Блейз в такой важный момент?
— Не знаю, — опустив голову, пробормотала я, не в силах больше выносить её взгляда.
Мерлин, я даже смутно не могла понять, к чему клонит Дафна. При чём здесь наркотики Блейза и какое-то украшение? И какого чёрта крайней осталась я, медленно умирающая без датура. Только истеричных допросов, завязанных на чужой личной жизни, мне сейчас не хватало.
Почувствовав, как желудок вновь начал неконтролируемо сокращаться, я согнулась пополам, приседая у стены, содрогаясь всем телом и издавая крайне неприятные утробные звуки. Меня стошнило прямо на пол, с губ стекали остатки завтрака и желудочный сок.
Грудную клетку разрывало, не давая даже нормально дышать, не то что думать.
Кое-как отползая от лужи, я окончательно села на пол, чувствуя, как по щеке катится слеза.
Я такая жалкая.
Подняв взгляд на Дафну, я увидела нескрываемое отвращение, с которым она оглядывала меня. Наплевав на все терзания, я хотела лишь поскорее избавиться от неё и доползти до башни. Мне недолго осталось нормально двигаться.
— Я ничего не знаю, — повторила я, вытирая непрошеную слезу.
— О, правда? — подняв брови, наигранно жалостливым голосом произнесла Дафна, вновь опуская руку в карман мантии.
Ну что на этот раз? Я тяжело вздохнула, поднимая взгляд к потолку и запрокидывая голову назад, упираясь макушкой о стену. Мерлин, когда же закончится этот никчёмный спектакль? Блейз должен мне за эту нервотрёпку минимум три дозы, не то что одну. Только бы знать, где его носит.
— А если я дам тебе это? — почти пропела блондинка, заставляя меня вновь посмотреть не неё.
Датур.
В её руках был чёртов пакетик датура.
Я тяжело сглотнула, с неконтролируемой надеждой глядя на своё спасение. Я скажу ей всё, что знаю, если она отдаст мне его. Да простит меня Блейз, но я просто не могу терпеть эту боль.
— Так и знал, что ты что-то задумала.
Из-за угла неожиданно вышел Малфой, прерывая наш разговор с привычной усмешкой на губах. Он развязной походкой приближался, держа руки в карманах брюк поверх незаправленной белой рубашки. Дафна, ничуть не смутившись, хмыкнула, разворачиваясь к блондину.
— Ты, как всегда, вовремя. Один наркоша хорошо, но два — лучше. Говори, что это.
И она протянула к нему сжатое в руке украшение, как и мне минутой назад, заодно демонстрируя датур в другой, чуть покачивая им, наклоняя голову и бросая в него многозначительный взгляд.
Чёрт, он не должен ему достаться. Он нужен мне больше, чем ему. Но все слова, что я хотела сказать, оборвались на корню очередным приступом кашля, вновь склоняющим меня к полу.
— Ожерелье, подаренное Блейзом? — приподняв бровь, спросил Малфой, остановившись в метре от Дафны.
— Да затихни уже! — крикнула Дафна на меня, раздражаясь из-за издаваемых звуков неконтролируемого протяжного кашля.
Будто я могу его сдерживать, чёрт возьми.
— Откуда оно у него? — тут же обратилась она к Малфою, с прищуром глядя на слизеринца.
— Возможно, кто-то так оплатил дозу. Или он сам купил. Мы не знаем, Даф, — Малфой развёл руками, явно недоумевая от расспросов блондинки. — Ты сильно ошибаешься, если думаешь, что Блейз рассказывает нам о своих приключениях. Так что гони датур и иди допрашивать своего любимого.
— О, — протянула она, убирая ожерелье в карман мантии и как-то странно улыбаясь. — А ты знаешь, где он? Потому что мне навешали очередную лапшу на уши.
— Повторяю, он не отчитывается. Отдай датур, — он протянул раскрытую ладонь, одновременно с этим доставая палочку второй рукой.
Чёрт, только не это.
— Не надо, — еле слышно прохрипела я, уже почти лежа на холодных камнях.
Но Дафна повела рукой, призывая меня заткнуться, и осталась стоять на месте, вытянувшись, словно струна. Неспешно она открыла пакетик, слегка теребя его в руках. Резко ухватившись за его низ, она с замахом перевернула его, просыпая всё содержимое на пол.
— Какого хуя?! — взбесился Малфой, глядя, как порошок облаком опадал на землю.
Она нас обманула. Надежда рассыпалась на моих глазах с характерным звуком бьющегося стекла. Как она могла?! Ведь я уже поверила в то, что шанс есть.
Я поджала губы, сдерживая слёзы обиды. Этот мир словно бьёт меня наотмашь с той стороны, от которой совершенно не ждёшь этого. За что меня наказывает судьба?!
Датур — кристаллический, словно песок. Он бы не разлетелся, как…
— Это мука, — пропела Дафна, откровенно смеясь над нами. — Передавайте привет Блейзу, если увидите.
Я практически слышала скрежет зубов, наблюдая, как желваки бегают по бледному лицу Малфоя. Лежа на полу, я видела, как он молча сжимал кулаки, глядя, как Дафна удаляется. Звук её каблуков эхом разносился по всему коридору и бил по перепонкам.
— Вот сучка, — прошептал он, проводя рукой по волосам, еле заметно качая головой. — Ты как? — небрежно бросил слизеринец, приседая рядом со мной. — Вставай уже, наркоша.
Он усмехнулся, хватая меня за плечи. Заметив лужу той мерзости, что вышла из меня, Малфой скривился, тяжело вздыхая.
— Идти сможешь? — спросил он, с еле заметной жалостью осматривая моё раскинувшееся у стены тело.
— Надо найти Блейза.
Я, словно умалишённая, продолжала твердить свою единственную мысль в голове, пока он поднимал меня с пола, бурча ругательства себе под нос. Потому что если Блейз не придёт сегодня и я не приму датур, то это будет концом.
Нужно найти его. Просить, умолять, клянчить, но достать дозу. Я так боялась боли, что всё продолжала нарастать, лишая рассудка.
Мерлин, спасите меня.
Кто-нибудь.
Комментарий к Глава 5
Ни в одной главе ещё не было столько взаимодействий нашей парочки, так что делитесь ощущениями, дорогие🖤
========== Глава 6 ==========
And every single year
I’m drowning in my tears, I’m drowning in my tears again
I can’t seem to forget the pain I seem to give
The pain I seem to give, my friend.
{?}[И каждый год я утопаю в своих слезах, я утопаю в своих слезах, снова.
Я не могу забыть ту боль, которую я причиняю.
Боль, которую я причиняю, мой друг.]
Из песни XXXTENTACION – NUMB.
Не знаю почему, но я надеялся, что Дафна действительно даст мне дозу. Потому что если Грейнджер ещё способна одним своим видом надавить на жалость Блейза, то у меня не было ни шанса на датур. Желанный наркотик не выходил из моей головы вот уже пять дней, заставляя выливать злость на всё вокруг от собственной невозможности предпринять что-либо, помочь себе вновь достигнуть счастья, отвлечься от этого зыбучего болота.
Меня всё чаще посещали мысли о том, чтобы заставить Блейза. Одно слово. Взмах палочки. И датур будет в моих руках.
Но я не хотел падать в своих глазах ещё ниже, практически ударяя в спину лучшего друга. Мысли о датуре склизкими червями всё глубже и глубже пробирались к подкоркам сознания, заставляя меня постоянно задумываться об Империусе. До сих пор мне удавалось сметать их непоколебимым тайфуном, что всё ещё олицетворял собою человечность и банальную совесть. Я ни за что не поступлю так низко.
Ёбаная мука! Моё желание датура настолько возросло, что я практически чувствовал скрежет костей от неудовлетворённой потребности. Ощущал, как горло пересохло, а в носу появилось знакомое предвкушающее жжение.
Эта сучка Дафна так жестоко воспользовалась нашей зависимостью. Словно помахала аппетитной костью перед псами, заставляя течь слюни от только усилившегося чувства голода, а после продемонстрировала, что кость была пластмассовой. Но голод уже на максимальном пике, и всё, что ты можешь, — это лишь стискивать зубы от досады.
Вот стерва! Они с Блейзом явно стоят друг друга. А на людях опять будут сюсюкаться, строя из себя самую влюблённую парочку на свете. Сраные лицемеры, блять.
Наплевав на Дафну с её заскоками, я сосредоточился на том, чтобы поднять и утащить Грейнджер в башню: её никто не должен увидеть в таком состоянии. Какая же она беспомощная. Словно сломанная кукла, выброшенная на произвол судьбы. Вот только предыдущий кукловод, видимо, сильно потрепал её, не оставив ни единого живого места, поэтому теперь такая игрушка уже никому не нужна. Так она и отключилась, словно ожидая неизбежного конца, перестав рыпаться.
— Грейнджер, блять!
Худощавое тело обмякло в моих руках, упрямо не желая становиться на ноги. Её школьные туфли волочились о серые холодные камни на полу, будто притягивая всю гриффиндорку вниз и намереваясь вырвать из моего хвата.
Чуть встряхивая девушку, но всё ещё продолжая прижимать её к себе, чтобы она не упала, я пытался привести Грейнджер в чувство. Не хватало ещё, чтобы кто-то увидел раскинувшуюся на полу главную старосту и отправил её к Помфри. Тогда нам всем настанет пиздец: уверен, что золотая девочка выложит любимой Макгонагалл всё и о Блейзе, и обо мне, если ей пообещают исцеление.
Вот только какое ей исцеление?! Это бесцветное и полуживое нечто, в которое превратилась Грейнджер, спасёт только доза. Ещё в классе, увидев, как её трясёт, я заподозрил неладное. Словно подкрадывающийся пиздец поприветствовал меня, озорно помахивая ручкой. А когда гриффиндорку начало крючить в рвотных позывах прямо за партой, тут же стало ясно, что с этим нужно что-то делать, если я не хочу массовой проверки учеников на присутствие наркотиков в организме.
Я пошёл за Дафной просто для того, чтобы подстраховаться, убедиться, что золотая задница окажется в своей конуре, подальше от чужих глаз. Какого хрена эта блонди решила вытворить такую хуйню, доведя Грейнджер до полуобморочного состояния?!
Как Блейз это допустил?! Что вообще за хуйня происходит с грязнокровкой? Ломка не выглядит так.
— Найти… Блейза, — прохрипела она, еле заметно дёргаясь в моих руках.
— Найдёшь-найдёшь, — буркнул я, озираясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не станет свидетелем этого позорного зрелища.
Докатились, сука. Обнимаюсь с Грейнджер посреди коридора. С полуживой и перепачканной в блевотине. Тотальный пиздец. Никогда мне ещё не было так мерзко.
Но её просто нельзя оставлять здесь, если не хочу угодить в Азкабан под ручку с Блейзом уже завтра. Ну и как мне её дотащить до башни?!
— Давай, Грейнджер!
Я несильно ударил её по щеке. Ещё и ещё, прижимая к себе левой рукой обмякшую девушку. В тусклом свете факелов её лицо казалось даже бледнее, чем было на самом деле. Голова откинулась в сторону от моих попыток пробудить её, а губы неустанно продолжали шевелиться, еле слышно повторяя одно и то же:
— Надо найти…
Мерлин, вот теперь я действительно понимаю, о чём она говорила, когда орала на меня из-за последней дозы. Она не жилец без датура, это ясно при первом взгляде на бедную гриффиндорку.
Но почему?! Так ведь не бывает! Люди не умирают просто потому, что им не хватает чудо-порошка. Уж я-то знаю ту агонию, в которой ты сгораешь без остатка от ломки. Но это…
Я видел, как её ресницы подрагивали, у неё не было сил даже на то, чтобы открыть глаза. Сука, мне действительно жаль её. Непонятно гнетущее чувство пробрало меня с головы до ног, будто заставляя ненавидеть себя ещё больше. Одновременно чувствовать себя виноватым и отрицать это. Вдоволь ощущать свою никчемность и мелочность.
Вот он. Стыд.
Блять, я не должен был тогда так бездумно забирать её дозу, наплевав на последствия. Но от мысли о том, чтобы продолжать сжигать себя алкоголем за неимением лучшего, так вновь и не побывав в столь желанном рае, хотелось кричать во весь голос.
Ведь я просто хочу быть счастливым хоть иногда! Пусть и таким путём, ибо другого для меня сейчас и не существует. Какие вообще радости могут быть у Пожирателя смерти, утратившего гордость аристократа и потерявшего всю свою семью и власть? Вдоволь искупавшись во всеобщем презрении и собственном горе, я нашёл только одну радость — датур. Неужели я так много прошу?! Почему кто-то обязательно должен пострадать от моих желаний?
Как же я ненавижу этот ёбаный мир!
Замахнувшись, я сильнее прежнего ударил Грейнджер по лицу. По пустому коридору тут же разнеслось эхо от звонкого удара, с каждым отскоком от стены словно прилетающее в меня, заставляя чувствовать себя ещё более никчёмным.
Голова девушки откинулась влево, а лицо скривилось от боли. Её веки заметно зашевелились. Возможно, она всё-таки начала приходить в себя.
— Открывай глаза, ну же! — почти взмолился я.
Грейнджер, будто неожиданно решив выполнить мою просьбу, с явным трудом разлепила веки, тут же упираясь в меня глазами цвета горького шоколада. Она была явно растеряна и не до конца понимала, что происходит вокруг. Но впервые её глаза не были наполнены ненавистью, прямо смотря на меня.
— Вот так.
Я с облегчением выдохнул, потому что почувствовал, как держать её стало в разы легче: она уже сама стояла на ногах. Большего от неё я сейчас и просить не смел, главное — дотащить её до башни. А там уж что-нибудь придумаю.
— Малфой, — прошептала Грейнджер, цепко хватаясь за мой локоть, — помоги.
Я застыл, не в силах оторваться от её молящего взгляда, словно окунающего в растопленный шоколад с головой. Нашла, блять, у кого просить помощи. Будто я и так не вижу, что без меня она и пары шагов не пройдёт.
— Пожалуйста, — выдавила она, начиная кашлять.
Я запустил свободную руку в волосы, молясь Мерлину, чтобы она не опустошила свой желудок прямо на меня, настолько пробирающими были издаваемые ею звуки. Стоило Грейнджер затихнуть, практически уткнувшись носом в мою грудь от бесконтрольных дёрганий корпуса, я тяжело вздохнул, принимая это наказание судьбы. Аккуратно развернулся, крепко прижимая её к левому боку, чтобы не дать упасть.
— Давай топай уже, — пробурчал я, чуть наклонившись, чтобы подставить плечо.
Дважды предлагать не пришлось. Грейнджер завела трясущуюся руку за мою спину, судорожно хватаясь. Мы шли со скоростью улитки в коме, но всё же шли. Да уж, расскажи мне кто-нибудь на первом курсе, что всё обернётся так, я бы долго смеялся.
Но реальность не давала расслабиться ни на секунду, заставляя меня вновь и вновь сжимать хрупкое тело, не давая ему рухнуть вниз. Периодически поглядывая на её искажающееся от боли при каждом шаге лицо, чтобы удостовериться, что Грейнджер всё ещё в сознании, я решил спросить:
— От датура тебе будет легче?
— Ненадолго, — продолжая держать всё внимание на шагах и даже не поднимая голову, пробормотала она. — Но да.
— И что это за… болезнь?
Я почувствовал, как Грейнджер молча пожала плечами вместо ответа, и, уткнувшись взглядом в серые камни, продолжил тащить её по коридору. Если уж заучка не знает, что с ней, то, видимо, дела совсем плохи.
В любом случае главное — не стать таким же овощем, а с остальным уж разберёмся. Почувствовав, как левую руку начало оттягивать вниз, я вновь крепче подхватил Грейнджер, останавливаясь.
Её затрясло, словно в ознобе, она почти что позеленела, глядя мокрыми глазами, наполненными слезами боли, куда-то в глубь коридора. Не успел я и шелохнуться, как её скорчило, выворачивая прямо на свою школьную мантию.
Блять.
Меня передёрнуло от омерзения, и я ослабил хватку лишь на секунду, как она тут же рухнула вниз, продолжая издавать хриплые стоны. Присев рядом, я попытался её поднять, не задев испражнений. В неё словно кто-то вселился, продолжая крючить и без того измученное тело на полу. Я, сжав губы, оставил тщетные попытки в ожидании, когда она успокоится.
Мерлин, что же с ней происходит…
— Грейнджер…
Ответом послужил наполненный болью крик, вырвавшийся сквозь её слёзы при очередном ударе головы о камни при попытке подняться.
Всё внутри меня приходило в движение и неконтролируемо сжималось от жалости и отвращения одновременно. Я даже не мог представить, как помочь ей. А я, блять, действительно хотел это сделать, потому что смотреть на её мучения было чертовски невыносимо.
Она хваталась за холодные камни пола, впиваясь в проплешины ногтями, нещадно ломая их и раздирая пальцы в кровь. Пыталась ползти куда-то, продолжая судорожно трястись всем телом.
— Блейз… — хрипела Грейнджер между настигающими приступами кашля.
Я услышал чьи-то голоса в конце коридора. Несколько парней явно направлялись в нашу сторону.
Блять!
Тихо рыкнув, не в силах больше смотреть на её бесполезные потуги, я опёрся на колени, просовывая руки под хрупкое тело. Тут же вляпался в её блевотину, но было уже не до этого. Нужно срочно убирать её отсюда.
Грейнджер продолжало колотить от пробирающей боли, поэтому, прикладывая неимоверные усилия, я всё же кое-как перевернул её и поднял на руках. Задрав голову, чтобы как можно меньше чувствовать этот отвратительный запах, я быстрым шагом направился в гостиную. Благо она была уже недалеко.
Блять, надо было сразу так сделать. Только зря приводил её в чувство, ведь всё стало ещё хуже. Ей действительно срочно нужен Блейз, иначе её спасут только в Мунго, заодно раскрыв все дела, связанные с датуром. Вот же чёрт.
— Трезвый рассудок! — почти заорал я на рыцаря в доспехах, уже слыша шаги студентов вместе с их шуточками о рождественском бале.
Не хватало ещё, чтобы этот немой мужик начал выёбываться сейчас. Видимо, мистер Жо обладал должным уровнем интеллекта, чтобы понять, что это не лучшее время медлить, поэтому я беспрепятственно вошёл в гостиную, держа на руках окончательно отрубившуюся Грейнджер.
Кажется, пронесло.
Глядя на напряжённое даже в отключке лицо Грейнджер, я тяжело вздохнул и двинулся к дивану. Был хоть какой-то плюс в её нездоровой худобе: мои руки даже не устали. Аккуратно уложив девушку на принесённую ею же подушку, я достал из мантии палочку и очистил свою одежду. Правда ощущение мерзкой грязи на руках никуда не испарилось, и мне дико хотелось принять ванну, чтобы смыть это с себя.
Я навёл палочку на Грейнджер, чтобы очистить и её.
— Что случилось?
Неожиданно раздавшийся из-за спины голос Блейза заставил меня вздрогнуть, прервав заклинание. Я резко развернулся, находя друга за письменным столом, на поверхности которого были разбросаны какие-то письма. Не имею понятия, чем он там занимался, но его лицо было настолько уставшим и напряжённым, словно он ездил в гости к Тёмному Лорду и получил свою дозу Круциатуса. Зная, что он всё равно не ответит на мои расспросы, я закатил глаза на его серьёзный вид и ответил:
— Ничего нового. Похоже, Грейнджер в смертельной опасности.
— И правда, — хмыкнул он. — Ничего нового.
Чёрт бы побрал его хладнокровное спокойствие. Неужели ему вообще её не жаль?! Он ведь наверняка в курсе о её ситуации, так какого хуя?! Я сжал кулаки, собираясь раскрыть его глаза и потребовать датур, так необходимый сейчас.
— Блейз, — прохрипела Грейнджер, чуть поведя дрожащей рукой, пытаясь до чего-то дотянуться, но уронила её на полпути. — Дафна знает…
Она заглохла прежде, чем договорила. Блять! Если мы хотим получить дозу, разговор о его психованной подружке тут совсем некстати. Но Блейз уже успел услышать то, что ему знать было совсем не нужно. По крайней мере, сейчас.
Он встал из-за стола, обходя его. Умница, Грейнджер. Ляпнула ты, а разгребать его гнев мне. Ну спасибо, блять! Я прекрасно понимал, что послать его разбираться с этой сукой самому — не лучший вариант: тогда и нам с Грейнджер наверняка придётся остаться ни с чем. Да и тем более я представляю, какой разнос ему устроит Дафна, как только встретит. Даже немного жаль его.
— Что знает Дафна?
— Очевидно, всё, — вздохнул я, проводя рукой по волосам. — Можно сказать, что её стараниями Грейнджер в настолько плохом состоянии.
— Грейнджер в таком состоянии из-за наркоты, а не из-за моей девушки, — почти рыкнул Блейз, чуть присаживаясь на стол и скрещивая руки на груди.
— О, простите, — протянул я, уже предвкушая его ошарашенный вид. — Но именно твоя девушка трясла перед ней пакетиком с поддельным датуром посреди коридора, чтобы что-то выведать о золотой побрякушке.
Блейз вздрогнул, заметно пошатнувшись вперёд, но тут же застыв с раскрытым ртом. Бинго. Я бы повесил такое его лицо в рамочку над кроватью. Какого это узнать, что именно тебя наёбывали всё это время, а, друг? Наконец-то твоя маска ледяного спокойствия пробита.
— И поверь, она была очень, о-очень не ласкова с ней. Просила передать тебе привет, кстати, — развёл руками я как ни в чём не бывало. — И я бы на твоём месте придумал легенду отсутствия поправдоподобнее, если всё ещё хочешь называть Дафну своей девушкой.
Видя, что Блейз в полнейшем ступоре, я усмехнулся, доставая стакан с полки шкафа и наполняя его водой. Все эти разбирательства порядком заебали меня. Пропущенный ужин давал о себе знать отвратительным сосущим чувством в желудке. Я бы с удовольствием пригубился сейчас к огневиски, нежели к воде, но трезвый рассудок как нельзя был необходим мне сейчас, чтобы получить дозу.
Я не хотел больше терпеть ни дня, изнывая от жгучего желания. Да и труп в виде Грейнджер на своём диване лицезреть мне не особо хотелось. Смочив горло, я закрыл глаза, думая о том, что сказать Блейзу. Мы ведь друзья, по крайней мере, когда-то были ими. Я не хочу превращать очередной наш разговор в водопад ругани, что непременно произойдет, стоит мне перейти грань. Снова.
Я просто хочу получить датур.
Сразу не поняв, что произошло, я сильно отшатнулся назад, выронив стакан из руки. Вместе со звуком бьющегося стекла пришла и дикая боль во всей правой стороне лица. Распахнув глаза, я увидел разъярённое лицо Блейза, резко притягивающего меня за воротник рубашки.
— Какого хуя?! — заорал я, пытаясь вырваться.
— Что ты рассказал Дафне? — процедил он, уже занося руку для повторного удара.
— Ты чем слушал, блять?! — я сжал его руку, всё ещё пытаясь убрать её от своей рубашки. — Она сама вылила на нас это дерьмо, оставив Грейнджер валяться в коридоре. Скажи спасибо, что благодаря мне из-за твоей ебанутой подружки у нас не будет проблем!
— Вы — моя проблема, слышишь?!
Его кулак вновь прошёлся по моей челюсти, откидывая голову назад. Я чувствовал, как рот наполняется кровью из-за зубов, что сильно прикусили щёку. Как же больно.
— Сука! — я сплюнул на пол кровь, смешанную со слюной.
Толкнул Блейза в грудь, бросая в него ответный разъярённый взгляд. Что он вообще себе позволяет?! Мулат отступил на шаг, отпуская меня, и я тут же впечатал кулак ему в нос. Он же не думал, что я стану его девочкой для битья?!
— Вместо того, чтобы распускать руки, иди разберись в своей жизни, блять! — кричал я, пока Блейз вытирал выступившую из носа кровь. — Она ебётся с тобой, практически живёт в твоей комнате! Ты реально думал, что она ни о чём не догадывается?!
— Иди нахуй.
Я хмыкнул, вновь сжимая кулаки.
— Ты посмотри на Грейнджер. Она, блять, одним своим видом палит тебя с потрохами. Ты видел, что творится на занятиях?! Я вообще сомневаюсь, что она долго протянет, — словно в доказательство моих слов с дивана послышался очередной приступ кашля, видимо, её опять тошнило. — Нам нужен датур.
— Серьёзно?! Вы только что испоганили всю мою жизнь и смеете просить ещё?!
Он вновь занёс руку для удара, но я успел перехватить её, отводя кулак Блейза в сторону и ударяя его второй рукой в живот. Он тут же разогнулся, игнорируя боль, и кинулся на меня. Пришлось быстро отходить, огибая диван, тем самым спасаясь от его неконтролируемой агрессии.
— Она же просто умрёт без датура! — выкрикнул я, вскользь бросая взгляд на Грейнджер, пытающуюся приподняться на диване.
Очередной удар заставил меня отшатнуться, и я потерял равновесие, падая прямо в кресло. Сука. Блейз стоял напротив, готовый вылить на меня всю злость из-за каши, что сам заварил. Ну и кто из нас ёбаный психопат, а?!
— Я дал ей три месяца, — процедил он, смеривая презрительным взглядом худощавое тело девушки. — А она отплатила тем, что отдала датур тебе! Какого хрена тебе неймётся?! Ты был чист, блять!
— Неймётся?! — я вскочил с кресла, стиснув зубы от недоумения.
— Блейз, пожалуйста, — прохрипела Грейнджер, сев в кресле.
Даже сидя, её шатало, словно на волнах. Ну почему она всегда встревает именно в самый неподходящий момент?! В одно мгновение вытащив палочку из мантии, я направил её на девушку. Её глаза в страхе расширились, но она не успела сказать ни единого слова.
— Силенцио! — бросил я, тут же возвращая своё внимание к Блейзу. — Я, блять, хотел умереть, пока не попробовал датур! Тебе ли не знать, зачем он мне нужен, — выплюнул я. — Но ты же, мать Тереза, пытаешься спасти всех вокруг, делая только хуже! Датур, Блейз.
— Я сказал «нет»! — он тут же перевернул рядом стоящий стол, пнув его к стене. — Лучше бы ты умер, слышишь?! Чем стал зависимым психопатом, отравляя жизнь всем вокруг!
Я застыл с раскрытым ртом, не находя ни слова в ответ. Мой друг желал мне смерти?! Это просто, блять, не может быть правдой. Невольно отступив на шаг, словно он ударил наотмашь, я застыл. Вот чёрт, это действительно был самый мощный удар из всех.
Он озвучил те мысли, которые гнетут меня с окончания войны. Зачем я вообще живу?
— Ты для меня никто, — ледяным голосом проговорил Блейз, смотря на меня словно свысока. — Жалкий аристократ, что вдруг остался без всеобщего внимания и теперь досаждает всем вокруг. Как прицепившийся паразит. Ты ведь даже Грейнджер, — он ткнул пальцем в шатающуюся девушку, немо разевавшую рот в попытке что-то сказать, — используешь в своих целях.
Я судорожно вздохнул, будучи не в силах пропустить ни единого его слова, бьющих меня словно оплеухи. Всё внутри меня пульсировало, будто набирало обороты для разгона. Но я даже не представлял, чем ответить ему. Ведь всё это — убогая правда, что я никогда не смогу принять.
— Я хотя бы пытаюсь жить! — воскликнул Блейз, тут же вновь вытирая выступившую из носа кровь. — Ты же хочешь сдохнуть, пустив ко дну всех, кто окажется рядом. Хочешь датур? — он рассмеялся, одаривая меня новой волной презрения. — Чёрта с два я дам что-то такому жалкому существу, как ты!
— Империо!
Я слышал собственное рваное дыхание и даже не понял, как это произошло. Палочка в моей дрожащей руке была направлена на Блейза и чуть пульсировала от мощного непростительного проклятия, отдавая теплом. Мулат застыл, овеянный дурманом, и странно оглядывался вокруг.
Одно слово. Взмах палочки.
Вот и всё. Я пробил дно собственной никчёмности. Ощущая отвратительное чувство потери и вдруг нахлынувшего одиночества, растекающееся по моим венам, я заглянул в карие глаза лучшего друга. Бывшего лучшего друга, для которого теперь я — никто.
— Да как ты мог? — прошептал Блейз, неверяще глядя на меня.
Словно поливая меня нескончаемым потоком разочарования одним взглядом.
Я усмехнулся, подмечая, как Грейнджер зажала рот руками, с ужасом глядя на всё происходящее. Ничего, зазнайка, ты мне ещё спасибо скажешь.
Игнорируя скребущее чувство вины за содеянное, я протянул руку вперёд.
— Отдай датур, Блейз.
Словно сопротивляясь самому себе, мулат зашагал вперёд, медленно переставляя ноги. Но он не сломает Империус, он ведь не святой Поттер. Видя, как желваки бегают по его лицу от подавляемой злости и несогласия, я тяжело вздохнул, мечтая лишь о том, чтобы это поскорее закончилось. Пытать друга оказалось ещё отвратительнее, чем смотреть на страдания Грейнджер. Но Блейз никогда не поймёт нас. Он всегда будет винить во всех бедах меня только лишь потому, что я принимаю датур, а он нет. Но я бы поспорил, кто из нас более здоров психически.
Он такой же зависимый, как и мы. Только его доза — это любовь Дафны. И он только что осознал, что, возможно, её никогда не получит. Вот и всё.
А мы просто хотим выжить. Грейнджер уж точно. Ничего не меняется.
Блейз смачно хлопнул пакетиком с датуром по моей ладони, тут же отворачиваясь, чтобы свалить из гостиной.
— Нас двое, — проговорил я, останавливая его.
— У меня осталась только одна доза, — процедил Блейз, не разворачиваясь ко мне.
— Но… как? — недоумевал я. — Сейчас ведь начало месяца. Тебе должна была прийти партия!
— Вчера был крупный клиент. Я пуст, — бросил Блейз, направляясь к двери.
Я сжал дозу в руке, стиснув зубы от досады, потому что он не мог врать, находясь под заклятием. Откуда у него появился такой крупный клиент? Неужели у кого-то в Хогвартсе есть настолько большая сумма денег? Или он ездил куда-то далеко… И что теперь делать с Грейнджер, блять?!
— Ты никому об этом не расскажешь и не станешь мстить, — вновь направляя палочку на уходящего Блейза, прошептал я, внутренне уже прикидывая возможные варианты.
— Я — не ты, — выплюнул он, хлопая дверью.
Вот чёрт. Громким ударом закрывшейся двери Блейз словно вычеркнул моё существование из своей жизни, навсегда лишая меня лучшего друга.
Недоумевая, почему Грейнджер всё ещё молчит, а не умоляет меня отдать ей дозу, я вспомнил, что наложил на неё заклинание немоты. Хотелось звонко хлопнуть себя по лбу: Блейз настолько вывел меня из себя, что все случившееся словно было окутано туманом. Будто не я сотворил весь этот ужас, а кто-то другой.
Я не спешил оборачиваться, а тем более снимать заклятие, потому что знал, что меня ждёт. Взгляд, полный мольбы и надежды. Мне не хотелось становиться в её глазах второй Дафной, что лишь покажет желаемое, а потом разрушит всё в хлам. Это слишком жестоко. Сколько вообще протянет Грейнджер, если я не отдам ей дозу?
Блять-блять-блять.
Если мы её просто поделим, то оба останемся ни с чем, ведь на двоих здесь слишком мало. Только если не употреблять датур так, как полагается… Ведь тогда, в сентябре, мои дорожки были гораздо короче, чем в августе, и этого более чем хватало, чтобы испытать эйфорию. Даже не так, это было даже лучше, чем длинная дорожка. Намного лучше.
Меня заметно передёрнуло. Это ведь бред, чёртово сумасшествие — делать это с ней.
Я осторожно развернулся, тут же натыкаясь на пристальный взгляд карих глаз. Она сжимала губы, слегка проведя около них пальцем, открыто призывая снять заклинание. Ну, хотя бы она на меня не кидается и вполне ощутимо готова к спокойному разговору. Вот только в её состоянии на большее она вряд ли способна. Хоть Грейнджер уже и не загибается от новых приступов, её вид по-прежнему был крайне болезненный, а рука, что она держала у лица, продолжала дрожать.
Я вздохнул, внутренне сдаваясь, и пробормотал контрзаклинание, всё ещё сжимая в руке пакетикс датуром и готовясь к словесной атаке Грейнджер.
— У тебя всё лицо в крови, — первое, что она сказала.
Её голос отдавал хрипотцой, но в то же время был словно пронизан сочувствием. Хотя, возможно, мне просто показалось, ведь смотрела она на меня с явным укором.
— Зря ты так с Блейзом.
— У тебя были другие идеи, как достать датур? — хмыкнул я, осторожно дотрагиваясь до разбитого лица. От лёгкого прикосновения щёку тут же обожгло, и я скривился от боли. Не хило же Блейз меня приложил.
— Какая уже разница? — Грейнджер как-то грустно улыбнулась, откидываясь на спинку дивана. — Ты всё равно мне его не отдашь. Пока я в здравом уме, не хочу унижаться ещё больше, пытаясь забрать датур.
От уверенности в её голосе меня передёрнуло. Она так гналась за дозой и теперь просто от неё отказывалась?! Неужели в её глазах я выглядел настолько чёрствой скотиной? Впрочем, неудивительно. Я ведь действительно не собирался отдавать ей датур, слишком сильно желая вновь оказаться у врат рая, но отчего-то всё ещё стоял здесь, не в силах просто уйти со столь долгожданным трофеем. Ведь её вновь может накрыть в любой момент и… что тогда? Она будет медленно умирать прямо здесь, на моём диване.
Сука.
— В тумбочке у кресла есть Рябиновый отвар, — вновь оглядывая моё лицо, проговорила Грейнджер и сразу закашляла, словно подтверждая мои опасения.
Оттягивая время принятия решения, я присел и обнаружил там целую коллекцию разных зелий. Да у нас тут ёбаная аптечка, не иначе. И когда она успела?! Найдя нужный флакон и откупорив его, я сделал небольшой глоток, сразу ощущая, как лицо обдаёт приятным теплом. Даже сейчас Грейнджер жалеет меня, блять, поэтому она до сих пор помогает, хотя сама и метра не способна пройти. Чёртовы гриффиндорцы.
— Почему тебе стало лучше? — спросил я, не узнавая собственного мягкого голоса.
— Меня будет периодически накрывать, пока сил совсем не останется. Я не контролирую это, — тихо ответила Грейнджер, продолжая слегка улыбаться. — В любом случае тут скорее вопрос в моём восприятии. Когда начинается приступ, боль усиливается, и начинается всё то, что ты видел в коридоре, — она прикрыла глаза, закидывая голову назад.
Я сипло выдохнул и, как только раны затянулись, с силой закупорил зелье, резким движением возвращая его на место. Сжал датур в руке, упираясь взглядом в белый порошок, что доставляет мне столько проблем и счастья одновременно, и пытался собрать все мысли воедино. Всё внутри меня от чего-то протестовало против того, чтобы просто бросить Грейнджер здесь.
Я тяжело сглотнул, собираясь совершить, наверное, самую большую ошибку в своей жизни. Плюнуть по очереди всем своим предкам в лицо и окончательно растоптать остатки гордости, потому что уйти и собственноручно во второй раз оставить её умирать — просто выше моих сил. Только не после того, как она оказалась единственным человеком, которому ещё не наплевать на меня.
— Есть один способ сильно сократить дозу для нужного эффекта, — начал я, стоя к ней вполоборота и стыдясь даже посмотреть ей в глаза из-за того, что собирался предложить. — Но он тебе не понравится.
— Сократить? — тут же встрепенулась Грейнджер, с приоткрытым ртом глядя на меня. — И нам хватит одной дозы на двоих?
— Возможно, даже останется… но говорю же, это крайне хреновая затея, — глубокий вздох, назад дороги уже нет. — Ты знаешь, зачем вообще создали датур? — запустив руку в волосы, я посмотрел прямо в карие глаза, но увидел там лишь непоколебимую решимость.
Она прекрасно поняла, к чему я веду. Но Грейнджер явно не из тех, кто так легко сдаётся.
— Я согласна.
***
Я всё ещё до конца не верил в то, что собирался сделать, но упрямо продолжал шагать вверх по лестнице, таща вместе с собой Грейнджер, вновь повиснувшую на мне. Вот она — судьба для оказавшихся двоих в одной лодке: либо вместе пойти ко дну, либо выгрести на сушу. Другого просто не дано, раз я решил пойти на это сумасшествие.
Грейнджер, тихо кряхтя от боли, молча следовала за мной, опираясь на моё плечо. Наверное, она до сих пор жива только из-за своего упорства. Плевать, какими способами. Всё, что её волновало, — это её жизнь. Однако есть, чему поучиться, ведь я несколько раз так легко чуть не распрощался со своей.
Открыв дверь, я схватил затормозившую Грейнджер за руку, втягивая внутрь. Её ванную наполнял аромат ванили, тут же едко оседающий в моих лёгких. Да уж, такой приятных запах резко играет на контрасте с тем, что сейчас исходил от золотой девочки: она до сих пор была перепачкана.
Не медля ни секунды, чтобы не успеть даже задуматься о правильности своего решения, я подошёл к белой ванне, включая воду. Из крана полилась ледяная вода, и, дёрнув рукой от обжигающего холода и попутно чертыхнувшись, я принялся её настраивать.
— Почему здесь? — спросила Грейнджер, с недоумением на лице топчась у двери.
Я закатил глаза на её непонимание очевидных вещей и, продолжая настраивать воду, вздохнул.
— Мерлин, посмотри на себя. Я к тебе и пальцем не притронусь, пока не помоешься.
Чёрта с два я буду трахать её, пока она в блевотине. Мать вашу, я вообще не хотел заниматься сексом с ней. Этой дотошной заучкой, грязнокровкой, что треплет мне нервы одним своим видом. Но смотреть на её труп я совершенно не горел желанием, как в принципе и отказываться от дозы, лежащей на бордюрчике у ванны. Пакетик так заманчиво переливался под светом небольшой лампы на потолке, будто призывая меня поторопиться, неустанно напоминая о своём существовании.
Вся комната была оформлена в бело-бежевых тонах, практически сливаясь с цветом кожи своей хозяйки. Вот только Грейнджер словно зеленела на глазах, неуклюже уперевшись плечом в дверной косяк, чтобы не упасть без моей поддержки.
Не представляю даже, с какой стороны к ней подступить. Она же, блять, просто сломается, разлетится на части от первого моего толчка. Разобьётся, как фарфоровая кукла. Как вообще можно заниматься сексом с умирающей девушкой?! Мерлин, на что я подписался? Может, просто отдать ей дозу?
Вновь кинув взгляд на датур, я упрямо мотнул головой в ответ на свои внутренние сомнения. Не для того я наворотил столько хуйни и подрался с Блейзом, чтобы вот так просто отказываться от желаемого. Пусть Грейнджер сама думает, чем ей это может аукнуться, ведь она не хуже меня осведомлена обо всей плачевности этой затеи. Раз согласилась, должна понимать, чем может быть чреват секс под датуром. Мне же после первой дорожки станет глубоко фиолетово на её состояние. Сомневаюсь, что я вообще до конца буду понимать, кто передо мной, поэтому и необходимо её сначала вымыть. Чтобы не было так противно на утро при первом же воспоминании этого вечера.
Хотя куда может быть противнее. Секс с грязнокровкой. Мерлин, блять. Видимо, у меня окончательно снесло крышу. Иных причин находиться здесь, настраивая воду для Грейнджер, я не вижу.
С Пэнс всё было просто. Я заваливался в её комнату, тут же принимал датур и набрасывался на неё, словно изголодавшийся зверь. Она всегда была рада меня видеть, всей душой кайфовала от животного секса, пока не заканчивались силы. После того разговора в гостиной Слизерина я понял, почему она никогда не осуждала меня. Почему принимала с раскрытыми объятиями, не требуя ничего взамен. Ведь в её глазах я наверняка был лучше, чем те похотливые ублюдки, которым она подливала афродизиак, чтобы в сексе отвлечься от мыслей о суициде. Избавиться от жгучего одиночества после казни родителей. Почувствовать себя хоть капельку любимой.
А ведь точно. Датур не такой мощный афродизиак, как тот, который всё ещё преспокойно лежал в кармане моей мантии. Думаю, одной капли в сочетании с датуром будет вполне достаточно, чтобы забыть о том, кого именно я собирался трахать.
Довольно усмехнувшись от гениальности своего решения, я ещё раз опробовал воду рукой и, удовлетворённо кивнув, обернулся к гриффиндорке, выпрямляя корпус.
— Ну и чего ты стоишь? Раздевайся, Грейнджер, — протянул я, оглядывая совсем поникшую девушку.
Она как-то неуверенно кивнула, дрожащими руками принимаясь развязывать шнурок на мантии. Со второго раза у неё получилось, и мантия соскользнула с хрупких плеч, падая на пол вдоль худощавого тела.
Юбка Грейнджер сидела практически на бёдрах вместо положенного места на талии, опять же из-за её крайне нездоровой худобы. Видится мне, что она просто не может нормально есть в таком удручающем состоянии. И дураку понятно, что без еды никто долго не протянет. И всё-таки интересно, что так подкосило золотую девочку? Может, подцепила какую-то маггловскую болячку? Хотя какое мне дело до её проблем?
Грейнджер резкими движениями дёргала молнию на юбке, но у нее всё никак не получалось расстегнуть её. Мерлин, беспомощная, словно младенец. Мне надоело ждать.
Я подошёл к двери, остановившись в пяти дюймах от Грейнджер, и протянул руки к её юбке, что так бесформенно сидела на её тазовых косточках. Гриффиндорка, словно не замечая моего появления, продолжала дёргать замок жутко трясущимися руками, но у неё по-прежнему ничего не выходило.
— Дай сюда, — буркнул я голосом, сполна выдающим моё нетерпение, и откинул её руки, которые тут же повисли вдоль девичьего тела.
Как только я с лёгкостью расправился с замком, юбка упала вниз, обнажая бёдра девушки, чуть прикрытые чёрными чулками. Но мой взгляд был направлен вовсе не на них.
Белое кружевное.
Я так и застыл, пребывая в абсолютном шоке от увиденного. Я ожидал увидеть бабушкины панталоны, огромные рейтузы, свойственные почти-монашке, но, блять, никак не кружево, так соблазнительно выглядывающее из-под школьной рубашки.
Интересно, Грейнджер. Очень интересно.
— Малфой?
Подняв голову, я увидел её озадаченный взгляд. В карих глазах мелькнуло смущение за секунду до того, как она тихо сказала:
— Пуговицы тоже сама не смогу.
Ну конечно, блять. Шумно выдохнув и мысленно приказав себе не пялиться на её бельё, я принялся за рубашку, неконтролируемо резко дёргая за мелкие пуговички, что настырно не желали с первого раза выходить из петель. Такие же упрямые, как и сама Грейнджер.
Её слегка пошатывало от моих манипуляций, но она продолжала упираться плечом на косяк, чтобы не упасть. Как только я закончил, она качнула плечами, скидывая с себя остатки школьной формы на пол и представая передо мной в одном белье и чулках. Кудрявые волосы упали на плечи, прикрывая небольшую грудь в полупрозрачном белом топе.
Было что-то особенно привлекательное в том, как невинно, почти по-детски, на ней смотрелся этот комплект. Я видел каждую косточку, что выступала на бледном теле: от выпирающих ключиц до рёбер, обтянутых тонкой кожей.
Совершенно не стесняясь, она вытянула правую ногу вперёд, поднимая на меня выжидающий взгляд. Ощущение, что только меня волновала вся абсурдность того, что прямо сейчас полуголая Грейнджер призывала продолжить её раздевать. Я приподнял бровь, заглядывая в карие глаза.
— Серьёзно?
— Я упаду, — спокойно пожала плечами Грейнджер, пододвигая ногу ближе ко мне, скользя носком по холодному кафелю.
— Блять, — вырвалось у меня с недовольным выдохом.
Я опустился вниз, аккуратно поддевая пальцами чёрный чулок на бедре. Её кожа была холодной. Почти ледяной. Стащив с неё чулок, я, не дожидаясь, пока она вновь медленно протянет мне левую ногу, сам схватил её за лодыжку, снимая чулок со второй ноги. Скользнув взглядом по выпирающим коленям, я поднялся, заметив еле заметную усмешку на губах Грейнджер.
— Издеваешься?
— Просто отсюда ты выглядишь довольно… мило.
— Хочешь, чтобы я тебя утопил?
Грейнджер открыто рассмеялась, отвечая на мой укоряющий взгляд. Как в её состоянии вообще можно чему-то улыбаться? Здравый рассудок явно давно покинул эту больную голову.
Уже через пару секунд её смех превратился в приступ кашля, вынуждая меня схватить её за плечи, чтобы не дать упасть. Вот же чёрт.
— Снова начинается, — прохрипела Грейнджер. — Быстрее.
Чувствуя всей поверхностью ладоней дрожь по её телу, я судорожно сглотнул от одной мысли о том, чтобы снова лицезреть эти муки, что были в коридоре. Больше не медля, я завёл руку за её спину, за секунду расправляясь с застёжкой топа. Сорвав его с груди и откинув в сторону, я аккуратно прислонил Грейнджер, что плотно сжимала губы, по всей видимости пытаясь сдержать очередной приступ, что вот-вот накроет её, к стене так, чтобы она не упала.
Поддев белое кружево, приятное на ощупь, я одним резким движением спустил с неё трусы, тут же вставая. Она зашевелилась, видимо, чтобы высвободить ноги от белья, и мне пришлось ловить её уже в момент падения. Хорошо уяснив прошлую ошибку, я сразу поднял Грейнджер на руках, вместо того чтобы заставлять идти.
Опустив её в уже частично наполненную водой ванну, я присел на бортик, рывком стягивая с себя мешающуюся мантию.
— Так лучше, — прошептала Грейнджер, заметно расслабляясь в прозрачной тёплой воде, чуть прикрывая глаза и восстанавливая дыхание.
Я с удивлением смотрел на голую девушку, которую будто бы абсолютно не напрягало моё присутствие.
— Как посмотрю, ты меня вообще не стесняешься, — хмыкнул я, отводя взгляд от её напряжённых сосков и чувствуя предательское лёгкое шевеление в брюках.
— А смысл? — устало протянула Грейнджер, окончательно приходя в себя.
Она набрала в ладони воду, принимаясь умывать лицо и шею. Получалось у неё из вон рук плохо, но уж в стирании блевотины я ей точно не помощник. Закатив глаза на это печальное зрелище, я встал, попутно расстёгивая свою рубашку. И правда, ждать больше не имело смысла.
Не спеша стянув с себя одежду, пока Грейнджер продолжала отмываться, я наклонился к мантии, вытаскивая из её кармана пузырёк с розовой жидкостью. Афродизиак мне точно потребуется, потому что сил после сегодняшних передряг будто совсем не осталось. Присев у бортика, я раскрыл пакетик с датуром, высыпая из него примерно треть. Быстро разделил их на четыре тонкие дорожки — получились как раз примерно такие, которых мне было достаточно в сентябре.
Грейнджер перевернулась в ванне, подтягиваясь ближе к краю и заворожённо глядя на порошок.
— Этого точно хватит? — с явным сомнением в голосе спросила она, не отрывая глаз от датура. Уверен, от того, чтобы прямо сейчас снюхать дорожки, её останавливали только эти самые сомнения: настолько сумасшедшим казался её взгляд.
— Ага.
Я откупорил пузырёк, переворачивая его над тыльной стороной ладони и стряхивая розовую каплю.
— А это что? — заметно напряглась Грейнджер, глядя на мои махинации.
— Чтобы было не так противно, — усмехнулся я, тут же слизывая каплю с руки.
— И мне.
Грейнджер протянула мокрую дрожащую руку, на что я только закатил глаза: она стряхнёт всё прежде, чем сможет донести до рта. Вновь капнув афродизиак на свою, я осторожно присел на край бортика, стараясь не задеть датур, и поднёс руку к её губам.
Грейнджер на секунду застыла, глядя прямо на мой фамильный перстень. А после, как-то обречённо вздохнув, подалась вперёд, словно сдаваясь. Стоило её языку коснуться моей кисти, как по всему телу прошлась волна мурашек, уходящая прямо к паху.
Я замер, как вкопанный глядя на оставшийся мокрый след на коже. Чувствуя, как всё тело словно начинает гореть от неконтролируемо растущего возбуждения. Перевёл взгляд на её грудь, следя за каплей, обводящей сосок. Тяжело сглотнул, явно ощущая, как слюна пробирается прямо по вдруг пересохшей гортани.
От афродизиака все мои нервные окончания пришли в движение, тут же пробуждая член, что уже порядком истосковался по сексу. Да уж, Пэнс была права, когда говорила, что одной капли достаточно, чтобы растерять весь контроль. Этому просто невозможно сопротивляться.
Тем временем, не обращая на мою явную озадаченность никакого внимания, Грейнджер села в ванной, притягиваясь руками к самому краю. Я завороженно следил, как выгибалась её спина, отмечая две аккуратные ямочки на пояснице и уже представляя, как буду надавливать на них пальцами, если решу взять её сзади. Она склонилась над дорожками, зажимая одну ноздрю. Быстро справившись с ними, развернулась обратно, подгибая под себя ноги и прикрывая глаза в ожидании эффекта.
Видимо, ей было вообще наплевать, что принимать, лишь бы избавиться от боли. Вот только она дико ошибалась, если думала, что всё будет так просто.
Я усмехнулся, с трудом отводя взгляд от её мокрого тела, и за пару секунд снюхал дорожки с бортика, потирая ноздри от столь приятного знакомого жжения. Ну наконец-то я получил то, что хотел. Но пока этого мало. С лёгким прищуром скользя взглядом по ключицам девушки, я облизнулся и сделал пару шагов к другой стороне ванны.
— Вообще ничего не чувствую, — прошептала Грейнджер, открывая глаза.
— Не так быстро.
Изначально я планировал перенести её на кровать, но сейчас мне уже было наплевать. Я просто хотел как можно скорее упасть в сладостное забытье.
Вместе с ней.
Показать этой незадачливой наркоманке, как на самом деле нужно принимать датур, чтобы забыть обо всех несчастьях. Отправиться в такие дали наслаждения, что навсегда переворачивали сознание, вынуждая фокусировать все свои стремления лишь к желанной эйфории, что накрывает во время оргазма.
Крутанув вентиль, закрывая воду, я перекинул ногу через широкий бортик, ступая в горячую ванну. Сел напротив Грейнджер, и от меня не укрылся её внимательный взгляд, скользящий по моему телу. Она словно проводила дорожку от шеи до торса и обратно, пока что не смея опускаться ниже.
— Насмотрелась? — приподняв брови, спросил я с лёгкой ухмылкой на губах.
Я чувствовал, как границы вокруг начинают немного размываться, но всё ещё недостаточно, чтобы отправить меня в пучину удовольствия. Не в силах оторвать взгляд от её поднимающейся при дыхании груди, я судорожно вздохнул, прижимая ладони к стенке ванны, тем самым удерживая себя от неожиданного порыва, возникшего в моих мыслях.
Кончики её волос намокли, плавая на поверхности. Закусив губу, Грейнджер провела пальцами по бедру, чуть сжимая его и с задумчивым лицом глядя на свою руку. Создавалось впечатление, что она делала это от скуки, но я прекрасно видел, как участилось её дыхание.
В опущенном взгляде начинали плясать черти, явно заставляя золотую девочку думать о чём-то развратном. Потому что она, порывисто вздыхая, переместила руку ближе ко внутренней стороне бедра, пробираясь пальцами всё дальше, чуть разводя колени и упираясь ими в мои ноги по обе стороны от неё.
Просунув кисть между ног, Грейнджер прикрыла глаза, начиная ёрзать. Она серьёзно думала, что сквозь воду я не увижу, как она пытается задеть клитор?!
В этот момент моя выдержка иссякла, и я практически прорычал:
— Иди сюда, Грейнджер.
Я подался вперёд, перехватывая её руку под водой и притягивая к себе. Грейнджер скользнула мне навстречу, упираясь коленями в член.
От тут же раскрывшихся в удивлении губах я знал, что она наконец-то поняла, о чём я говорил, когда просил подождать. Афродизиак как нельзя лучше выполнил свою работу, напрочь стерев всевозможные границы. Перевернуть Грейнджер спиной к себе не составило никакого труда: она была такой лёгкой и податливой, словно созданной для того, чтобы ей вертели так, как только вздумается.
Я обхватил её обеими руками, вжимая в себя. Не в силах больше сдерживаться, чувствуя, как нити, удерживающие меня в реальности, поочередно начинали обрываться, я потёрся о её спину членом. Положив одну руку на её грудь, я зажал напряжённый сосок между пальцами, тут же бережно оглаживая его ореол, словно извиняясь за внезапный порыв.
Грейнджер, окончательно расслабляясь в моих руках, откинула голову на моё плечо, закусив губу. Подметив на открывшейся передо мной тонкой шее бьющуюся жилку, я припал к ней губами, пробуя нежную кожу на вкус.
Сладко.
Не в силах от неё оторваться, я проложил дорожку от плеча до её уха, оставляя за собой красные отметины. Кусал, целовал, облизывал, всасывая тонкую кожу. Я слышал: она дышала так же часто, продолжая прижиматься ко мне спиной. От горячей воды на её теле выступила испарина, и Грейнджер, сморгнув каплю с ресниц, провела ладонью по моей ноге, слегка царапая бедро ногтями.
Но я не чувствовал боли, только всё нарастающее возбуждение, незатухающее ни на секунду. Сейчас я хотел только одного: достигнуть пика, покинув этот удушающий мир. Мой взгляд ясно фокусировался лишь на Грейнджер, что чуть заёрзала между моих ног, потираясь поясницей о член. Всё остальное словно расплылось, стало таким неважным, явно уступая в значимости вздымающейся груди в моих руках.
— Теперь чувствуешь? — хрипло спросил я, прикусывая мочку уха и тут же оставляя на ней невесомый поцелуй.
— Да-а, — прошептала она в ответ, ещё сильнее впиваясь ногтями в бедро.
Но я всё ещё не услышал ни одного её стона. Так не годится.
Шатко балансируя на границе реального мира с эйфорией, я провёл рукой по её животу, опускаясь ниже. В горячей воде её кожа казалась ещё нежнее, чем была на самом деле, почти тая под пальцами. Не спеша, я направлялся прямо к эпицентру её удовольствия, сквозь полуприкрытые веки наблюдая, как дрожат её ресницы.
Грейнджер порывисто вздохнула, чувствуя моё движение, и закусила губу. Выгибаясь ещё сильнее в моих руках, она чуть раздвинула ноги, желая как можно скорее почувствовать мои пальцы на заветной точке.
Я скользнул меж половых губ, ощущая скользкую смазку, что тут же смывалась водой от моих движений. Найдя клитор, медленно обвёл его указательным пальцем, слегка надавливая сверху, а второй рукой сжимая небольшую грудь. Продолжая ласкать её промежность и чувствуя, как она начинает подаваться бёдрами навстречу моим движениям, я припал к плечу, зубами оттягивая кожу и срывая с её уст первый стон.
— Да, Грейнджер, так-то лучше, — проговорил я с довольной ухмылкой на лице.
Я ввел в неё сразу два пальца, останавливаясь на секунду внутри и растягивая узкие стеночки. Она раскрыла глаза, хватая воздух ртом, в этот момент издавая второй стон, который явно опередил первый по громкости. Настоящая услада для ушей. Её стоны от удовольствия нравились мне гораздо больше, чем от боли. Закатив глаза, она сама приподнялась с моих пальцев, опираясь руками на мои бёдра, и вновь опустилась на них, передавая мне дрожь своего тела.
Чувствуя, как горячо внутри неё, я ещё несколько раз толкнулся пальцами внутрь, прежде чем высунуть их. Схватив её за затылок и приподняв голову со своего плеча, я подтолкнул её вперед, призывая подниматься. Засуетившись, она, словно не видя абсолютно ничего перед собой, села на коленях, разворачиваясь ко мне.
Капля воды стекла по её щеке, задевая уголок рта. Повинуясь неведомому порыву, я подался вперёд, ловя губами эту каплю и слизывая её языком. Грейнджер сама чуть наклонила голову, сталкиваясь с моими губами, отправляя меня прямо навстречу безумию обжигающе горячим дыханием. Прижав девушку ближе к себе за шею, я столкнулся с её кончиком языка, тут же проскальзывая дальше и углубляя поцелуй.
Я словно медленно сходил с ума, чувствуя нежные губы на своих, что немного неуверенно подавались навстречу. Как хотелось бы делать это нежно, еле касаясь, но это было просто невозможно. И я, ведомый своими животными желаниями, терзал её рот, не давая ни секунду на передышку, и окончательно запутался рукой в кудрявых волосах.
Я даже не понимал, отвечает мне Грейнджер или просто ждёт, пока это закончится. Но когда прикусил её нижнюю губу, оттягивая её на себя, то услышал приглушённый стон, который окончательно сорвал мне крышу.
Резко схватив её за талию, я развернул девушку спиной к себе, ставя её на колени. Она еле успела упереться скользящими руками в бортик, чтобы не упасть. В глазах словно стояла пелена, заслоняя всё собой. Услышав свой нечеловеческий рык, я надавил на её спину, вынуждая нагнуться ниже, и тут же облизал свои пальцы: чёртова вода наверняка опять смыла всю её смазку.
Проведя рукой по её лону, я заметил, как она призывающее повела бёдрами назад, слегка вильнув ими. Я приставил член к её входу, но соскользнул чуть ниже, проходясь вдоль половых губ, тем самым срывая с её губ очередной стон.
Мерлин, как же это было хорошо. Грейнджер, словно заведомо зная каждое моё движение, двигалась в такт, дрожа всем телом от накрывавшего её удовольствия. Кто бы мог подумать, что афродизиак в сочетании с датуром настолько раскроет эту заучку, заставляя меня неистово её хотеть. Возбуждение наворачивало внутри кульбиты, всё набирая обороты, заставляя член подёргиваться, задевая её клитор и донося до меня всё новые стоны Грейнджер.
Я должен был забыть, кто передо мной. Но, вопреки всему, я наоборот сфокусировался на этой мысли, что распаляла меня с новой силой. Невольно подмечая, что мне нравится делать это именно с ней. Есть что-то особо притягательное в том, что бы вот так нагнуть гриффиндорку и наблюдать за тем, как она подаётся навстречу, пытаясь насадиться на член.
Я чувствовал, как близко нахожусь к эйфории, что она вот-вот захлестнёт меня с головой, отправив все реалии на задний план.
Надавив пальцами в ямочки на её пояснице, я одним толчком погрузился в неё, издавая приглушённый стон удовольствия. Какая же она узкая, чёрт побери. Её стенки активно сокращались, ещё больше сжимая член. Грейнджер почти захлёбывалась в сладком крике, приподнимаясь на руках и закидывая голову назад.
Её кудри разлетелись по всей спине, и, намотав их на кулак, я потянул на себя, начиная двигаться. Ощущения были такими мощными, что я периодически забывал, что нужно дышать.
— Мерлин, — вырвалось у меня одновременно с очередным звонким шлепком её задницы о мой пах.
Схватив её за плечи, я притянул Грейнджер к себе, сжимая руками её грудь и продолжая вколачиваться в узкое лоно. Её ванильный запах и стоны абсолютно сводили меня с ума, и мои толчки были неконтролируемо сильными, такими дикими, что, если бы не доза, Грейнджер наверняка погибала бы от боли.
Но вместо этого она только подмахивала мне бёдрами, вгоняя член в себя ещё глубже. Издавала почти нечеловеческие крики, прижимаясь затылком к моей руке, что всё ещё сжимали её кудри. Она была невероятно горячей внутри. Влажные стенки плотно обхватывали мой член, всё продолжая сжиматься. Грейнджер была насквозь мокрой — кожа снаружи и плоть внутри, разгорячённая и скользкая, втягивала меня все глубже.
Собственноручно подталкивая меня к грани. Доведя до той степени, когда я абсолютно перестал осознавать, что происходит вокруг. В голове всё перемешалось: её стоны, шлепки, хлюпанья от входящего члена. Движения становились всё беспорядочнее. Я чувствовал, как она впилась ногтями в мои ноги, поменяв точку опоры.
— Малфой! — крикнула она сквозь очередной стон, на секунду отрывая меня от накрывающей эйфории. — Я… сейчас…
Тихо рыкнув, я прижал её ближе, отпуская волосы, обхватывая скользкое тело двумя руками и продолжая толкаться внутрь. Прямо так: тело к телу, чувствуя, как член скользит внутри её, окончательно лишая меня здравого рассудка.
Она откинула голову на моё плечо, издав протяжный стон, и закрыла глаза, немного обмякнув. Удерживая Грейнджер на весу, словно тряпичную куклу, я ещё несколько раз толкнулся внутрь, прежде чем почувствовал, как волна тепла прокатилась по позвоночнику и между ног, сильнее прижимая меня к хрупкому телу. Я задрожал, кончая и явно ощущая, как границы реальности окончательно стёрлись, открывая передо мной абсолютно иной мир.
Распахнул глаза, но не увидел ничего: лишь белые пятна тут и там. Член пульсировал, и я, уже не в силах держаться на ногах, опустился на колени, утаскивая в воду за собой и Грейнджер. Опустившись на спину, почувствовал на лице её пряди волос, её голову, что неподвижно лежала на моём плече. Она определённо была уже там.
Практически не ощущая на себе тяжесть хрупкого тела, я прикрыл глаза, готовясь к лучшему времени в моей жизни. Последнее, что я явно ощутил перед тем, как отключиться, — это её всё ещё напряжённый сосок, по которому проскользнули мои пальцы.
Комментарий к Глава 6
Мои золотые, огромное спасибо, что остаётесь со мной и ждёте выхода новых глав🖤
Как сказала Броуди: первая р-романтика у Гермионы, всем бы так🤣🤣 Так что жду вашего мнения, как вам такая вот НЦа под наркотой🤣 Лично мне хочется наорать на Драко, чтоб убрал загребущие руки от бедной девочки, прям сердечко болит за неё😬
По стате вижу, что у нас много “новеньких”. Так что дублирую ссылку на канал https://t.me/shvepsa В ближайшее время напишу туда, когда будет следующая глава) Всех люблю🖤
========== Глава 7 ==========
Комментарий к Глава 7
Дорогие, я каюсь за такую долгую задержку, но сейчас не могу стабильно садиться за написание. Очень надеюсь на ваше понимание и уповаю на то, что вы не сбежите, закидав автора тапками за ожидание.
В этой главе нелинейное повествование, поэтому, если понимаете, что нужно освежить память, то советую перечитать предыдущую, чтобы у вас всё разложилось по полочкам.
В Испании выкуренная вместе сигара располагает людей друг к другу, подобно угощению хлебом и солью на Востоке.
Проспер Мериме «Кармен»
Два дня назад
Крепко зажмурившись и держа в пальцах небольшую железную булавку, что обжигала кожу, разгорячившись после перемещения, я упал на колени, больно ударяясь ими о каменную кладку.
Голова немного кружилась, но в целом переместился я более чем успешно, что не могло не радовать. Всё-таки страшно быть приглашённым дилером. Я чувствовал, как волнение щекотало каждое моё нервное окончание, не давая расслабиться, спокойно выдохнуть оттого, что на меня не наставили палочку в первую же секунду после прибытия.
Чужая территория. Неизвестно, что меня здесь ждёт. Было бы не очень хорошо, если бы я оказался не в состоянии элементарно защитить себя в случае «неожиданностей» со стороны заказчика. Хоть я и сам подписался на это, я всё ещё хотел выйти сухим из воды, получив при этом ответы на все свои вопросы.
Испания. Именно здесь мама провела свои последние часы счастливой жизни. И я должен узнать о них всё, что только возможно.
— Сеньор, добро пожаловать в Валенсию. Пройдите за мной, вас ожидают.
Продолжая сидеть на полу, я поднял голову, приводя дыхание в норму и фокусируя взгляд на смуглом шатене в чёрном идеально выглаженном костюме. А испанцы времени зря не теряли, даже не дав мне прийти в себя после перемещения. Хоть бы чаю предложили, что ли.
— Добрый день, — сухо кивнул я, кладя остывшую булавку в карман.
Встав и отряхнув мантию, я оглядел испанца, который, по всей видимости, работал здесь дворецким. Он смотрел на меня с лёгкой доброжелательной улыбкой, явно ожидая, когда я буду готов последовать за ним. Не увидев в нём никакой опасности, я беззвучно выдохнул, немного успокаиваясь.
Мы были посреди просторного внутреннего двора. Всё вокруг было украшено зеленью, что казалась особенно яркой под лучами тёплого полуденного солнца, так приятно согревающего открытые участки кожи после декабрьских ветров в Хогвартсе. Огромные арки с резными колоннами вели в поместье, выстроенное из непривычно крупных кирпичей песочного цвета.
Тихо хмыкнув, я огляделся, наблюдая довольно традиционную испанскую асьенду с нехилым размахом. Его хозяин явно жил ни в чём себе не отказывая.
Перебегая взглядом с аккуратно подстриженных кустов на диковинные ярко-красные цветы в огромных горшках, я всё никак не мог насытиться этим зелёным великолепием. Белая статуя амура прекрасно вписывалась в спокойную идиллию внутреннего двора, возвышаясь в центре.
— Так красиво, — пробормотал я, полной грудью вдыхая свежий воздух.
— У вас ещё будет время насладиться пребыванием здесь, — с заметным акцентом проговорил дворецкий, улыбаясь ещё шире. — Чуть позже я могу показать вам всё поместье, но сейчас сеньор Матиас очень ждёт.
Я усмехнулся, прекрасно понимая, почему он меня очень ждёт. Этому мужику явно не терпелось получить датур, раз он так быстро подсуетился и с портключом, и с обращением к Макгонагалл ненадолго отпустить главного старосту по неотложным рабочим делам. Богатый или бедный — неважно. Зависимостям плевать на статусы людей, и она поглощает сознание любого, кто вкусит сладостное забытье.
— Да-да, — протянул я, вздыхая.
Дворецкий круто развернулся на каблуках вычищенных туфель и направился к одной из арок, жестом приглашая меня следовать за ним.
Внутренне я заставил себя прекратить озираться по сторонам и сосредоточился на том, что буду говорить Серджио Матиасу.
После новости от Даф о проклятии в крови моей матери, я довольно быстро откопал информацию об испанском хахале, убитом за пару месяцев до её смерти. И это шикарное поместье принадлежало его партнёру по бизнесу — сеньору Матиасу, которому я на скорую руку накатал незатейливое письмецо с максимально возможно размытыми деталями моего якобы сотрудничества с его покойным другом. Я назвал лишь своё имя и вкратце расписал, что хотел бы продолжить работу с ним вместо упокоившегося сеньора Алдана.
Всё, чего я хотел в тот момент, — это добиться встречи, чтобы суметь задать вопросы о матери, цепко застрявших в моей голове. Плевать, какими способами, но я должен был во что бы то ни стало узнать правду и готов был даже нарушить запрет Министерства о невыезде, отправившись в Испанию за единственной зацепкой.
Как назло, в этот день Дафна постоянно была рядом, пытаясь меня разговорить и строя свои теории. Было невыносимо слушать, как она выворачивала свой мозг наизнанку, пытаясь понять, как зависимость матери связана с проклятием. Постоянно расспрашивала меня о наркотиках, ломке и о том, как мама могла подсесть на порошок. Мне приходилось вешать ей очередную лапшу на уши, изнывая от необходимости говорить на опасные темы и вновь ощущая скребущее чувство внутри, скрывая то, что я задумал на самом деле.
Каково же было моё удивление, когда я получил ответное письмо в тот же вечер. Видимо, делишки жениха были не особо чистыми, раз Серджио в своей записке недвусмысленно намекал о том, что он очень долго искал того самого поставщика чудо-порошка из Англии. Понятия не имею, за кого он меня принял и кто привозил им датур раньше, но мне крупно повезло. Никак иначе, кроме как везением, такое совпадение я назвать не мог.
Матиас, кажется, очень прочно поверил в своё нелепое предположение о том, что я и есть дилер покойного сеньора Алдана, раз так быстро позаботился о моём скорейшем прибытии в Испанию. Несложно представить, как сильно ему нужен был наркотик, если он каким-то невообразимым образом увидел в моём письме возможность получить его. Несусветная глупость. Но и она мне на руку.
Сейчас оставалось лишь надеяться, что он не видел в глаза предыдущего поставщика и не отправит меня ко всем чертям. Хотя, если задуматься, датур у меня есть. Уверен, что мы в любом случае сможем договориться, если он действительно сильно нуждается в нём. Вот только волнение, пробирающее каждую клетку моего тела, не спешило бесследно исчезать. Ведь я понятия не имел, что из себя представляет этот мужик и согласится ли он по доброй воле отвечать на мои вопросы. Довольно опасная авантюра — раскидываться Непростительными на его территории, чтобы заставить говорить, но нужно быть готовым и к такому исходу. Я и без того слишком многим рисковал, отправившись сюда.
Дворецкий вёл меня по каменной лестнице на второй этаж, что-то напевая себе под нос. Скользнув во внутренний карман мантии, я удовлетворённо сжал в руке кожаную перчатку, в которую трансфигурировал чемодан с датуром. Нужно быть уверенным, что всё пройдёт по плану.
Мы остановились у массивной двери из тёмного дерева, и дворецкий, вновь доброжелательно улыбнувшись мне, постучал в неё.
— Señor, ha llegado un invitado de Inglaterra,{?}[Сеньор, гость из Англии прибыл,] — громко проговорил он, приоткрывая дверь передо мной. — Я найду вас позже, чтобы показать дом, — тише добавил он, делая шаг в сторону.
Я лишь сухо кивнул в ответ, напрочь позабыв о своём восторге от красот этого места. В моей голове звенело лишь жгучее предвкушение предстоящей встречи. Сделав широкий шаг вперёд, я вошёл, прикрывая за собой дверь.
— Hombre!{?}[Приятель!] — тут же воскликнул седой мужчина, поднимаясь с кожаного кресла и разводя руки в приветственном жесте. — Я так рад, что ты смог найти время. Присаживайся.
— Благодарю, — немного смутившись от бурного приветствия сеньора Матиаса на ломаном английском, проговорил я.
Я расположился на диване напротив, занимая комфортную позу, откидываясь на спинку и складывая ногу на ногу: так я всегда чувствовал себя увереннее.
Плотные чёрные шторы не давали просочиться в кабинет испанца ни единому лучу солнца, и от того помещение тонуло в полумраке. Вдоль стен стояли книжные полки и различные стеклянные витрины с диковинными вещами внутри: мечи, полуразбитые вазы, странные изогнутые статуэтки. Этот Матиас явно любил собирать всякий дорогостоящий хлам. Не удивлюсь, если за каждую вещь он отдал не менее сотни тысяч галлеонов на аукционах. У окна за креслом стоял массивный стол из красного дерева, он был завален кипами бумаг, да и в целом больше тянул на свалку, нежели на рабочее место.
Сам Серджио был невысоким и загорелым. На вид ему было не больше сорока, но ряд глубоких морщин под глазами и на шее выдавали, что его возраст не меньше пятидесяти пяти. На нём была полурасстёгнутая белая рубашка и брюки, сильно помявшиеся на местах сгибов: по всей видимости, он много сидел сегодня. Проведя рукой по подбородку, усыпанному поседевшими кудрявыми волосами, он направился к одному из шкафов у стены.
— Я уже было подумал, что никогда не отыщу тебя, — проворчал он, доставая с полки бутылку виски и пару тумблеров. — Как хорошо, что ты дал о себе знать, а то я совсем отчаялся. Ты ведь впервые в Испании, Блейз?
— Да, — кивнул я, внимательно следя за его руками, откупоривающими бутылку над журнальным столиком передо мной.
— Самюэль часто здесь бывал и говорил, что у него был помощник. По письму я сразу понял, что это ты.
Что, блять?!
Я замер, вслушиваясь в каждое слово Матиаса, пытаясь никак не выдать своего шока. Сжав руку в кулак, вонзил ногти в ладонь, пытаясь унять бешеный стук в голове от настигшего осознания.
Неужели их поставщиком был Самюэль — психолог Драко?! Этот скользкий старик, что подсобил мне с работой, дав нужные контакты. Твою ж мать, это какой-то бред.
— Но в сентябре он просто пропал, перестав отвечать на мои письма, — испанец тяжело вздохнул, пододвинул ко мне наполненный тумблер и сел напротив, держа в руке свой. — Знаешь, что случилось с Самюэлем?
Я протянул руку, беря виски, и чуть покачал стаканом, переливая светло-коричневую жидкость по стеклянным стенкам.
— Он умер в конце августа, — тяжело сглотнул и отпил, чувствуя, как ядрёная жидкость скользит по гортани, словно напоминая, что смерть на вкус ещё горче.
Выходит, по нелепому стечению обстоятельств Матиас оказался прав, приняв меня за своего. А именно за помощника Самюэля, умершего от неудачной аппарации. Удивительная штука — жизнь, сколько ещё сюрпризов она мне преподнесёт?
— Mi cielo{?}[Мой дорогой (дословно: Моё небо)], — глаза Серджио расширились, и он прикрыл рот ладонью, сдерживая порывистый вздох. — Но погоди, Самюэль в последний раз был здесь в начале сентября… Ты ничего не путаешь, Блейз? — он нахмурился, делая небольшой глоток виски.
Мне словно засадили под дых. Сжав стакан в руке, я тяжело сглотнул и, будто механическая кукла, с трудом покачал головой.
— Это просто невозможно, — вдруг охрипшим голосом озвучил я свои мысли. — Я был на похоронах Самюэля. Двадцатого августа.
Слова застревали в горле, пока мозг прокручивал тысячи вариантов. Может, кто-то явился в Испанию под Оборотным зельем?! Или же сама смерть Самюэля была идиотским розыгрышем? У этого старика явно были не все дома, и чёрт знает, что было в его голове. Я ничуть не удивился такой глупой смерти, ведь аппарировать будучи под действием наркотиков — крайне опасная затея. Но всё это меркнет перед единственным вопросом: кто же на самом деле был здесь в сентябре?!
Матиас прокашлялся, не отводя от меня ошарашенного взгляда. Испанец явно опешил не меньше моего. Чёртов бред.
— Ну, — Матиас прокашлялся, слегла прикрывая глаза, — в любом случае после этого визита он исчез, и весь бизнес пошёл под откос. Именно поэтому я так рад видеть тебя здесь, — мужчина приподнял бокал, жестом приглашая присоединиться к распитию. — Это лето забрало слишком много жизней.
Суровая правда. Я приподнял стакан, принимая этот неозвученный памятный тост. Но вот только я понятия не имел ни о связи Самюэля с испанцами, ни о бизнесе, о которомговорил Матиас.
— Если честно, — аккуратно начал я, уже не видя никакого смысла скрывать своё непонимание ситуации. — Я не знаю, о каком бизнесе идёт речь. — Матиас тут же нахмурился, скользя по мне прищуренным взглядом. — Самюэль просто оставил ваш адрес, — соврал я для убедительности, слегка пожимая плечами.
— Да-да, — слегка улыбнулся он, кивая. — Об этом нельзя было распространяться. Но сейчас я очень надеюсь на наше с тобой сотрудничество.
Матиас извлёк из кармана железную коробку и достал из неё сигару. Оглядевшись по сторонам в поиске, он рывком дотянулся до спичечного коробка на столике и, чиркнув, поджог сигару, забавно почмокивая при раскуривании. Странно, что он не воспользовался палочкой. Может, это какая-то испанская традиция?
— Я хотел бы узнать больше деталей, — сказал я, делая ещё один небольшой глоток скорее для приличия, потому что алкоголя совсем не хотелось. Только не после того, как я обнаружил очевидную несостыковку со смертью этого скользкого психотерапевта. Радовало одно — Матиас явно был не в курсе и вряд ли мог что-то скрывать, судя по его реакции. Этот испанец вообще не вызывал никаких подозрений и даже, напротив, располагал к себе, невольно заставляя меня расслабиться и вернуться к изначальному плану: узнать как можно больше о смерти сеньора Алдана и его связи с моей мамой.
Мне становилось всё интереснее, что у них был за бизнес. Ведь изначально я думал, что Матиас хочет достать датур для себя. А теперь, если у них какие-то тёмные делишки, я не особо горел желанием рисковать, втягиваясь в это. С другой стороны, возможно, от меня потребуется лишь датур, тогда я смогу нехило нажиться, бросив эту нелепую игру в уничтожение собственной человечности, раз за разом напрямую продавая смерть и любуясь на последствия.
— Конечно-конечно, — растягивая гласные, проговорил Матиас после второго затяга. — У нас с другом было достаточно много прибыльных проектов.
— С сеньором Алдана? — тут же перебил я, в ответ получая утвердительный кивок.
Матиас опустил глаза, заметно погрустнев и тяжело вздохнув, но уже через несколько секунд продолжил:
— Но больше всего денег мы получали именно с борделей. А когда нас нашёл Самюэль, предложив выгодную сделку, то дела резко пошли в гору: уж больно клиентам нравилось получать услуги девушек под чудо-порошком. Такого в Испании было не найти, — усмехнулся он, приставляя к губам сигару и выдыхая клубы терпкого дыма. — Потом датур закончился, а конкуренты привезли какой-то аналог послабее из Америки. Сейчас в наших заведениях совсем мало гостей.
— То есть, — прочистив горло, начал я, — от меня нужны только периодические поставки, а вы будете сами перепродавать датур клиентам борделей?
— Да, всё так, — он отдёрнул ворот рубашки, откидываясь на спинку кресла. — Ты согласен?
Матиас изучал меня таким взглядом, словно пытался разглядеть что-то в моём лице. С лёгким прищуром скользил от лба до подбородка. Будто подозревал в чём-то.
Я никак не мог понять, что его может смущать. Ведь в сухом остатке я действительно помощник Самюэля, даже придумывать очередную нелепую историю не пришлось. Пусть я нашёл этого испанца сам, но датур у меня есть. Так от чего же он окидывает меня таким вот взглядом? Что я мог упустить?
Хоть я и не ощущал никакой опасности или злобы, было не по себе. И оттого я не спешил соглашаться, хоть всё это и пахло довольно лёгкой наживой. В кабинете отчётливо звенела тишина, её нарушали лишь его очередные причмокивания при каждой затяжке.
— Думаю, да, — наконец тихо произнёс я, внимательно следя за реакцией Серджио.
Он лишь удовлетворённо кивнул и вновь полез в карман, доставая из той же коробки вторую сигару и придвигая её ко мне по столу.
— Угощайся, hombre.{?}[Приятель.] Ты только что спас мой бизнес.
Немного помедлив, я решил не отказываться от этого благодарственного жеста испанца и взял сигару, поджигая её палочкой и тут же морщась от терпкого вкуса табака, резко ударившего по горлу. Закашлявшись, я заметил лёгкую улыбку на губах Серджио, что окончательно расслабился в кресле.
— Твоё лицо мне кого-то напоминает, — задумчиво проговорил он, вновь начиная разглядывать меня.
Я сделал небольшую затяжку, медленно выпуская дым и наслаждаясь, как тело начинает расслабляться от никотина. Лучшего момента для того, чтобы начать разговор о моей матери, и не придумаешь. Раз уж он сам подметил, что смутно узнаёт меня. Я вздохнул, отводя сигару в сторону.
— Моя фамилия Забини.
— Мi corazón!{?}[Моё сердце] — тут же воскликнул Матиас, широко разведя руки и уставившись на меня во все глаза. — Так ты сын сеньоры Забини?! Dios mío!{?}[Боже мой!] — Серджио вскочил с кресла, огибая столик и присаживаясь рядом со мной, вынуждая непроизвольно отодвинуться в сторону, чтобы он был не так близко. — Что же ты молчал?! Как она поживает?
Я поднял глаза к потолку, тяжело вздыхая, и молча покачал головой, не в силах выговорить слова о том, что моей мамы больше нет в этом мире.
И правда, как же много жизней забрало у нас это послевоенное лето.
— Так она… — опешил испанец, вздрогнув всем телом. — Соболезную.
И я действительно всем телом ощущал сопереживающее тепло, что исходило от Матиаса. Вот только оно было неспособно залатать ту дыру в моей груди после смерти мамы. Наверно, уже ничто не в силах унять эту боль, убрать ком горечи из моей глотки при одном лишь воспоминаний о ней. О том, как она страдала от ломки, в то же время умирая от проклятия.
Блять. Создавалось впечатление, что я приехал сюда не обсуждать бизнес, а поговорить об усопших.
Я зажмурился, стиснув зубы, и глубоко вздохнул. Сморгнув влагу с глаз, уставился на кавардак на письменном столе, не в силах смотреть на тёплый переживающий взгляд испанца.
— Я просто хочу узнать правду, — наконец озвучил я свои мысли, слепо надеясь, что Матиас расскажет мне всё, что мне нужно знать. Потому что я не хочу причинять боль ещё и ему. Не хочу становиться чёртовым бездушным монстром, по-скотски относясь к этому радушному человеку. — Она заболела почти сразу, как вернулась из Испании. Что здесь произошло? Как умер сеньор Алдана? Пожалуйста, Серджио, — я перевёл взгляд на испанца в немой мольбе, — расскажите мне.
Матиас прикрыл глаза рукой и покачал головой, видимо собираясь с мыслями. Провёл ладонью по лицу, растягивая кожу, и тяжело вздохнул.
— К сожалению, я знаю немного. Видишь ли, я сквиб, — я застыл, понимая, почему он не использовал палочку. Из груди вырвался судорожный вздох, но я не мог произнести ни слова в ответ. — Мои родители были уважаемыми чистокровными волшебниками и… близкими родственниками. В те времена это было нормальным и частым явлением, оттого в моё поколение родилось очень много детей с различными отклонениями. Сейчас в Испании напрочь стёрлись границы по чистоте крови, мы отошли от этого, увидев, к чему ведут запретные браки. Моя жена полукровка, и у нас счастливые дети и внуки волшебники. Всё наладилось. Надеюсь, что и в Англии скоро к этому придут, — он усмехнулся, отпивая огневиски и глядя на старинную вазу в одной из витрин, пока я молча слушал, продолжая раскуривать сигару.
Матиас встал, наливая себе ещё одну порцию виски. Я протянул и свой стакан для добавки.
— Сеньор Алдана был одним из немногих оставшихся аристократов, как говорится, не предавших свою кровь. Но дело было не в его взглядах, а в том, что он не мог иметь детей. Видимо, это очередной «привет» от родителей-родственников, — он придвинул ко мне стакан и присел рядом, продолжая рассказ. — Тот-Кого-Нельзя-Называть хотел расширить свою армию, и он обратился к достойному, по его мнению, волшебнику — моему другу. Он постоянно посылал к нему своих людей. Сначала с разговорами, затем уже с угрозами. Но Испания продолжала сохранять нейтралитет.
— Моя мама была рядом всё это время? — тяжело сглотнув, спросил я.
— Конечно. Они действительно были счастливы вместе и хотели пожениться. Тогда я лишь помогал другу с бизнесом, по факту только подписывая необходимые бумаги. Мы довольно редко встречались, но пару раз я видел прекрасную сеньору Забини. Потрясающая женщина, — он прикрыл глаза, пригубившись к сигаре. — Но когда посыльные Того-Кого…
— Что они сделали? — не выдержал я, разворачиваясь к Матиасу и ожидая ответа.
Мужчина тяжело вздохнул и потёр взмокшие ладони о брюки.
— Напали на них прямо в отеле во время переговоров. Друга убили, а твою маму ранили, заодно стерев её память. Самюэль тоже был там в тот вечер и тоже остался без памяти, но он был цел. Я приехал к ним уже в госпиталь.
— Ранили? — переспросил я, неверяще глядя на Матиаса. Ведь я не видел ни одного шрама на её теле.
— Да-да, — закивал мужчина. — У неё был неглубокий порез на шее. Похоже, кто-то угрожал моему другу, приставив нож к горлу сеньоры Забини. Но, как я уже сказал, она ничего не помнила. Да и новость о смерти Алдана так сильно поразила её, что уже через неделю она отправилась в Англию.
— Но колдомедик должен был её осмотреть. Может, её задели каким-то заклинанием, — не унимался я в своих попытках найти источник проклятья. — Хоть что-то…
— Тогда лечащий врач Алдана был не в стране, и осмотр проводил рядовой колдомедик в госпитале. Я могу поискать его или записи с осмотра, если это важно. Но рану быстро залечили, и сеньора была в относительном порядке. Насколько это вообще было возможно после такого потрясения. До этого она довольно сильно пристрастилась к чудо-порошку и всю неделю, что пробыла в Испании после выписки, была под его действием. Она почти не говорила со мной, хоть и жила в этом поместье.
В комнате повисла тишина. Я старательно пытался зацепиться хоть за какую-то деталь в рассказе Матиаса, но полная картина происходящего настойчиво не желала складываться. Если мою маму действительно прокляли во время нападения, то колдомедик никак не мог не заметить этого. Её не могли так просто выписать из госпиталя. Быть может, это произошло уже после этого… Но ведь она почти сразу отправилась в Англию. Блять. Как же это произошло, чёрт возьми?!
— Ты сказал, что она умерла от болезни, — осторожно начал Матиас. — Что это была за болезнь?
— Проклятие. Неизвестное. Его обнаружили уже после её смерти, — процедил я, злясь на самого себя из-за того, как тяжело давались эти слова. Словно я всё ещё не до конца верил в эту причину. Винил во всём себя и датур. Что вообще могла значить эта приписка, если сам колдомедик не рассказал мне о ней?! Сука. Мои попытки добиться правды настолько безнадёжны, что я закапывал себя в своём чувстве вины ещё глубже, вместо того чтобы получить надежду на освобождение.
— Я поищу того колдомедика и напишу тебе, обещаю, — сочувственно проговорил Матиас, подбадривающе кладя руку на моё плечо и затягиваясь сигарой.
— Спасибо, — сухо кивнул я, будучи полностью поглощённым своими мыслями.
— Оставайся у меня на пару дней. Отдохни, приди в себя. Уладим все дела и попробуем разобраться с этой путаницей. Я очень хочу помочь тебе.
— Спасибо, — повторил я, невидящим взором переводя взгляд с одной витрины на другую.
И правда, слишком много нужно переварить в себе и обдумать, прежде чем возвращаться в будничную суету. К Дафне с её переживаниями, к Грейнджер и Драко, без устали продолжающим заёбывать одним своим присутствием в моей жизни. Когда же и я, подобно Матиасу, смогу сказать, что всё наладилось? Мерлин, когда же жизнь перестанет быть настолько невыносимой?
***
Наше время.
— Я — не ты, — выплюнул я в ответ на слова Драко, хлопая дверью и тем самым отгораживая себя от этих помешанных идиотов.
Серьёзно, блять?! Империус?! Он перешёл все возможные границы. Словно плюнул мне в лицо, мгновенно растоптав годы дружбы. С самодовольным лицом ткнул меня как котёнка в лоток с дерьмом, что породил я сам. Нюхай, Блейз, наслаждайся запахом грёбаной вины за всё содеянное. И не забудь ощутить тонкий аромат гнили, коей неизбежно наполняется сама жизнь вокруг меня. Вот только всё происходящее — не только моя заслуга. И как он не понимает, что с всё нарастающей скоростью катится прямо в ад, опережая в этом даже меня?!
Что вообще мешает ему жить нормально? Мы все через многое прошли, но хотим жить дальше. Должно же у него хоть каплю присутствовать это желание. Хоть какая-то мотивация перестать себя убивать, срывая злость на мне. Да, он потерял родителей. Да, он резко оказался на дне общества. И что с того, сука?! Я и так практически подтираю его задницу, чего же ещё ему не хватает?!
Чёрта с два я поверю в то, что он вытворил эту хуйню ради Грейнджер. Он ведь даже дозу ей не отдаст, не удивлюсь, если она уже лежит в отрубе, если Малфой так легко заткнул её при первой же попытке что-то сказать.
Блять! Драко ведь и убить её может, если у него настолько съехала крыша, чтобы разбрасываться Непростительными в Хогвартсе. Грейнджер вообще способна понять это и утихомирить свою ломку для избежания очередной его вспышки гнева в её-то состоянии?!
Сука. Я рывком развернулся к портрету, следуя мгновенному порыву вытащить из гостиной полумёртвую девушку. Уже открыл было рот, чтобы сказать пароль, но лишь резко выдохнул и прошептал.
— К чёрту.
Пусть сама разбирается. Какого хрена Драко вообще обвиняет меня в её проблемах?! Она, сука, могла уже миллион раз обратиться в Мунго или хотя бы к своим друзьям за помощью. Но золотая девочка сама решила продолжать убивать себя. Сама довела себя до такого плачевного состояния, вновь затащив в этот смрад и Драко.
Этого эгоистичного подонка.
Я смотрел на свои руки, перемазанные в крови лучшего друга. Бывшего лучшего друга. Меня разрывало на две части: одна хотела вернуться и навалять ему ещё, вылить всю ту боль и злость, что копилась во мне и дошла до пиковой точки из-за его проклятия, а вторая — вернуться и хотя бы словами попытаться достучаться до этого идиота. Спасти его, блять.
Вот это возвращение. Лучше бы я остался в Испании и никогда больше не видел никого из них. Не слышал слов о том, что Дафна всё знала. Всё это время проглатывала мою ложь, зная грязную правду. Я абсолютно не представлял, что мне теперь делать. Что ей сказать, чтобы она простила меня?!
На кой чёрт ей вообще сдались мои извинения?! Тут и дураку ясно, что пора говорить правду. Голую, без прикрас. Рассказать всё как есть и ждать её приговора. Но, чёрт, это настолько сложно, ведь я знаю, каким он будет. Тем более после того, как я испарился из Хогвартса, наплетя ей какую-то чушь о поручении Макгонагалл.
Что же творилось внутри неё, если она накинулась на Грейнджер с допросами? Это так непохоже на мою Дафну. Почему же она сразу не рассказала обо всём мне, как только узнала? Я ведь даже предположить не мог, что с каждой секундой теряю её, опустошаю сосуд, который когда-то был полон доверия.
Чего я собственно ждал, обманывая её? Ложь во спасение, серьёзно?! Я просто жалок.
И был таким глупым, думая, что она действительно ничего не подозревала. Даф ведь понимала меня лучше всех, давала мне столько намёков, раз за разом начиная разговоры на опасную тему. Безошибочно умела подбирать слова, чтобы успокоить. Я думал, что она подсознательно чувствовала моё состояние, а оказалось, что моя девушка прекрасно осознавала, какие проблемы у меня могут быть.
Я судорожно вздохнул, ощущая почти обжигающую слезу на щеке, и сжал кулаки, уставившись в каменную стену.
Я её не верну.
Уже нет.
После поездки в Испанию из моей жизни наконец-то исчезла потребность продавать датур напрямую. Теперь, получая свою долю от Матиаса, я мог спокойно оплачивать все свои долги и даже откладывать деньги. Но какой в этом толк, если весь смысл жизни потерян? Блять, как же стыдно. Я ей даже в глаза не смог бы сейчас посмотреть, настолько немощным и гадким себя чувствовал.
Собственноручно растоптал жизнь Дафны. Я худшее, что можно пожелать моей любимой. Видимо, пришло время отпустить. Не цепляться за неё, продолжая утягивать на дно за собой. Перестать хвататься за неё словно утопающий за спасительную соломинку. Дать ей действительно жить. Избавить от такого ублюдка. Но даже на это я не способен и, вместо того что пойти и поговорить с ней, стоял и перебирал в голове очередные варианты лжи, которые могли бы сохранить наши отношения.
Я лишь моргнул и даже не заметил, как мой кулак вонзился в холодные камни, размазывая по ним оставшуюся кровь.
— Блять! — закричал я, уже не в силах сдерживать слёзы, и продолжал бить стену, пока кровь Драко не смешалась с моей собственной из разбитых костяшек.
Не видя ничего перед собой, наобум двинулся по коридору. Вокруг не было ни души, и постепенно монотонный звук ударов каблуков о каменный пол приводил мой рассудок в относительный порядок. Вернее, мысли просто исчезали из головы, словно этот стук вышибал их оттуда по очереди, оставляя после себя лишь пустоту. Пустоту, что по-прежнему отдавала гнилой вонью.
Нащупав в кармане мантии письмо, что я написал в гостиной, решил дойти до совятни, чтобы отправить свой заказ на два чемодана: я пообещал Матиасу крупную поставку до Рождества.
Там было пусто и холодно, сквозняки гуляли по всему помещению, а под ногами противно скрипели ломающиеся от моих шагов замерзшие скелеты мышей. Совы всевозможных пород с интересом поглядывали на меня, изредка ухая. Словно эти создания чувствовали моё состояние и поддакивали, гневаясь на эту несправедливую жизнь вместе со мной.
В лёгкие неумолимо пробирался запах помёта, что не мог выветрить отсюда даже этот сильный сквозняк, который беспрепятственно забирался под одежду и проводил по коже своими невесомыми ледяными пальцами. Меня передёрнуло от холода, и я случайно дёрнул за лапку сову, вынуждая её незамедлительно цапнуть клювом мою руку.
— Сука, — поморщился я, не переставая привязывать пергамент.
Как только дело было сделано, тяжело вздохнул, уже зная, куда отправлюсь теперь. По инерции двигаясь к выходу из замка, я настолько ушёл в себя, что совершенно не замечал обеспокоенные лица учеников, проходящих мимо. Должно быть, мой вид явно не соответствовал уровню главного старосты: окровавленные руки и лицо, распухшие глаза и чуть пошатывающаяся походка. Но мне было наплевать.
Я абсолютно не помнил, как добрался до кладбища за Хогсмидом. Было невероятно холодно и жарко одновременно. Словно во мне бушевало пламя, но оно не было способно согреть это бесполезное тело.
Похороны Билли прошли в тот день, когда я отправился в Испанию. Я так и не смог нормально попрощаться с этим стариком, что незаслуженно отдал мне последнее, что у него осталось. Неужели он увидел во мне что-то хорошее, если поступил так? Какая глупость.
Я довольно быстро отыскал неприметную могилу, что украшал скупой деревянный крест. Никто даже не удосужился поставить ему нормальную каменную плиту, неужели совсем никому не было до него дела? Хоть кто-нибудь, кроме могильщиков, был здесь с ним в тот день? Страшно представить, если и я вот так когда-нибудь умру в полном одиночестве. И никто не придёт на мою могилу: ни друзья, ни родственники. Ведь уже сейчас я совсем один.
— Билли, я проебался, — грустно усмехнулся я, рассматривая хлипкую конструкцию креста. — Но я выполнил твою просьбу. Подарил ей ожерелье.
Я обнял себя руками, нелепо надеясь хоть на какой-то знак того, что старик меня услышал. Что он упокоится с миром, найдёт на том свете свою семью и вновь будет дарить им свою по-детски открытую улыбку. Что в его глазах никогда не потухнут те озорные огоньки, что он начнёт жизнь сначала в каком-то другом мире. Что там, где-то далеко-далеко, у него всё сложится по-другому.
Я слегка улыбнулся от мысли о том, что хотя бы его я не подвёл. Что я способен хотя бы на то, чтобы выполнить последнее желание бездомного старика.
За моей спиной раздались чьи-то осторожные шаги. Оборачиваться не было смысла, потому что я в ту же секунду ощутил до боли знакомый аромат цветочных духов. Всё внутри меня мгновенно сжалось и словно рухнуло вниз, заставляя руку тут же прижаться к груди в бесполезной попытке усмирить колотящееся сердце.
Я не готов. Совершенно не готов к разговору с ней. Меня словно пронзили тысячи игл от одной лишь мысли увидеть её наверняка разочарованный взгляд, наполненный презрением и кричащей болью. Я замер, не в силах даже обернуться.
— Так и знала, что ты идёшь именно сюда, — пустым и почти равнодушным голосом проговорила Дафна, остановившись прямо за мной. — Он был твоим клиентом?
Только правду.
— Да, — вмиг осипшим голосом тихо ответил я, продолжая неподвижно стоять, уставившись на деревянный крест, и сжимая в кулак мантию на груди в попытке хоть так унять гнетущие терзания, что, не переставая и не щадя, наворачивали кульбиты внутри меня.
— Старик Билли умер из-за наркотиков?
Резкий вдох и шумный выдох. Я не знал, что ответить, чтобы не соврать ей. Ведь он был болен, но, если бы не наркотики, есть шанс, что он прожил бы дольше.
— Это твоя вина, Блейз? — её голос вмиг наполнился холодной сталью, что тут же впилась мне острым ножом прямо в спину где-то под лопаткой.
— Да, — прохрипел я, чувствуя такую сильную боль, словно где-то внутри меня и правда открылось кровотечение. Хотелось содрать с себя кожу живьём, лишь бы не чувствовать этих невыносимых мук, от которых просто невозможно было избавиться, просто выпив заживляющее зелье.
Меня переполняли стыд и сожаление, но я продолжал неподвижно стоять, боясь даже обернуться. Я не вынесу её взгляда. Определённо погибну прямо здесь, не продержавшись и секунды.
— Где ты был эти два дня?
— В Испании.
— Это связано с твоей мамой? — я слышал неподдельное изумление с примесью грусти в её голосе.
— Я узнал детали о смерти её жениха и нашёл ещё одну зацепку, — я тяжело вздохнул, разжимая кулак на мантии и опуская руку. — Скорее всего, её действительно прокляли. Но я хочу узнать, кто это сделал и как. Убедиться в том, что это не из-за… — последнее словно предательски застряло в моей глотке, так и не вырвавшись наружу.
— Тебя? — усмехнулась Дафна, делая шаг ко мне так, что я практически ощущал спиной тепло её тела. — Но это ты давал ей наркотики?
Я издал хрип, лишь отдалённо напоминающий «да». Не в силах больше находиться так близко к ней и ощущать невозможность быть действительно рядом, шагнул в сторону, отворачиваясь, чтобы не встретиться с ней взглядами.
— У меня в голове не укладывается, что ты убийца, Блейз. — Я почувствовал на своей обмякшей руке прикосновение её ледяных пальцев, но уже через секунду она отдёрнула их. — Как ты только можешь творить весь этот ужас? Ты ведь своими руками убиваешь людей, — она почти плакала, а её голос вот-вот должен был сорваться.
Всё внутри меня окончательно погибло. Я закрыл глаза, опуская голову вниз, молча соглашаясь со всеми её обвинениями.
Я убийца. Всё так. Я отбирал человеческие жизни ради своего желания и всё ещё продолжаю это делать.
— Скажи хоть что-нибудь! Ты! — закричала она, хватая меня за руку и дёргая на себя. — Как ты мог мне врать? Зачем ты втянул в это Гермиону и Драко?! Как ты посмел давать наркотики собственной матери?!
— Я думал, что им это поможет, — произнёс я, тут же осознавая, насколько же нелепо это звучит.
— Что?! — Дафна осеклась и замерла. — Да посмотри ты на меня, чёрт побери! — она крепче схватила мою ладонь и потянула на себя с новой силой.
Я зажмурился, перебарывая все свои сомнения, и развернулся, поднимая голову. В голубых глазах стояли слёзы. Она смотрела на меня с презрением и бесконечной жалостью одновременно, словно до конца не верила в свои же слова.
— Даф, — прошептал я, чувствуя ком горечи в горле.
Я потянулся к её щеке, стирая большим пальцем горячую слезу. По привычке она прижалась к моей ладони и закрыла глаза, глубоко и часто дыша. Мне так хотелось утешить её, сделать что угодно, лишь бы она не плакала. Но я просто не способен на это, ведь всё это происходит из-за меня. Всё это — последствия моих ужасных поступков, искупить вину за которые я не смогу даже за всю оставшуюся жизнь.
Каждое моё слово, каждая правда, слетающая с моих уст, причиняла ей боль. Я понимал это, но ничего не мог поделать.
— Что с твоим лицом? — наконец спросила она, поднимая взгляд.
— Подрался с Драко.
Дафна приоткрыла рот и покачала головой, убирая от себя мою руку. Вмиг обмякшая конечность тут же рухнула вниз, и я ощущал, как после прикосновения её ледяных пальцев от моей ладони до плеча тут же словно пробежался ток. И нет, это была не приятная искра, а парализующий разряд, который всем своим естеством отталкивал от девушки и только усиливал мои муки.
— Просто немыслимо, — прошептала она, глядя куда-то вниз.
— Это не я подсадил на наркотики Грейнджер и Драко, — проговорил я, искренне желая донести до неё правду. Хотя пора быть честным: просто хотел оправдаться и снять со своих плеч по меньшей мере часть вины, этого чёртового груза, пригвоздившего меня к земле и на дающего нормально двигаться. Поймав на себе внимательный взгляд Дафны, я продолжил: — Но в Хогвартсе они могут получить дозу только от меня. А по своей воле я не отдам, — зубы предательски клацнули при первом же воспоминании об Империусе. — Из-за этого мы всё время ругались.
— Малфой-то понятно, но Грейнджер?! Как же так… её так сильно ломало сегодня.
— Это не ломка. Она больна, — пожал плечами я. — А датур унимает боль.
Дафна всхлипнула, еле заметно кивая. Наши взгляды встретились, и я вновь словно очутился под ярко-голубым ясным небом. В душе настало умиротворённое спокойствие, но одновременно с этим меня разрывало на части. Ведь я видел, как именно она на меня смотрела. Её мокрые глаза были полны решимости и тупой горечи, и я прекрасно понимал её чувства.
Я знал, она меня любила. Но после всего того, что натворил, я этого не заслуживал. Был недостоин ни её взгляда, ни переживаний, ни слёз. Ничего из тех эмоций, что Дафна ежедневно дарила мне, вдыхая в меня смысл жить, словно кислород в лёгкие утопающего. Хватала за руку и тащила за собой, пока я старательно тормозил, всё пытаясь провалиться в ад.
— За что ты так со мной? — надрывающимся голосом спросила она, и на глазах тут же заблестели новые слёзы. — Почему ты меня обманывал? Блейз, это нечестно. Так… неправильно, чёрт побери!
Я тяжело сглотнул, теперь не в силах отвести взгляда. Как же не хотелось терять своё ясное небо, свою надежду на счастливую жизнь.
— Боялся потерять тебя, — зашептал я.
— Но ты потерял! Всё это… слишком! Я так не могу. Ты бы хотел жить во всей этой скользкой лжи?! Хотел бы, чтобы любимый человек тебя ни во что не ставил, скрывая весь этот ужас?! — слёзы текли по её щекам, капая на снег с подбородка. Дафна покачала головой, прижимая руки к груди. — Я давала тебе так много шансов рассказать правду. Но, — она грустно усмехнулась, отводя взгляд, — видимо, деньги тебе важнее, раз ты готов убить ради них даже самых близких.
Из моей груди вырвался стон, переполненный болью.
Потому что, блять, нет! Не хотел бы! Но разве у меня был выбор?! Я пытался растянуть и продлить пребывание на этом островке счастья настолько, насколько было возможно. Всё было ради этого.
Дафна полезла в карман своей куртки, вытаскивая оттуда ожерелье Билли.
— Я не хочу носить украшение, купленное на деньги от наркоманов. Забери его.
Я тут же замотал головой из стороны в сторону, отступая на шаг. Нижняя губа предательски дрожала, срывая с уст судорожные полу всхлипы.
— Нет… нет, — бормотал я, неверяще глядя на протянутую ко мне тонкую руку со сжатым в ладони украшением.
— Забери! — закричала Дафна, захлёбываясь слезами.
— Это ожерелье Билли! — запротестовал я, кидая взгляд на деревянный крест. — Его последняя просьба! Он хотел, чтобы оно передавалось в моей семье, Даф. Я так люблю тебя…
— Хватит!
Она швырнула ожерелье мне под ноги, тут же закрывая глаза руками и окончательно впадая в истерику. Её плечи быстро поднимались и опускались, а руки дрожали. Она плакала навзрыд, пока я в ступоре смотрел на переливающиеся зелёные камни у ног, чувствуя солёную влагу на своих замёрзших щеках.
Блять, я даже не в силах выполнить чёртову просьбу умирающего старика.
— В семье главное — доверие. А я не твоя семья, — твёрдо сказала Дафна после глубокого тяжелого вздоха. Она убрала руки от лица, бросая в меня последний взгляд, наполненный болью и разочарованием, и развернулась от меня, прикусив дрожащую губу. — Уже нет.
Внутри меня будто что-то надломилось. Распалось на части, которые невозможно было собрать воедино. Я переводил взгляд с ожерелья на её удаляющуюся спину. Смотрел, как светлые кудри покачиваются в такт её шагам, а плечи продолжают сотрясаться от неконтролируемого плача. Но я даже не мог заставить себя броситься за ней, ведь это бесполезно. Ведь сделаю только хуже, причиню ей ещё больше боли, если не дам уйти сейчас. Я должен, просто обязан отпустить её. Не тянуть за собой, заставляя идти по этому пути, наполненному людскими страданиями.
Присев, я дотянулся до ожерелья, стряхивая с него снег, и положил его в карман. Вытер слёзы рукавом и развернулся к могиле Билли.
Всё закончилось. Я только что потерял самое дорогое, что у меня было.
Как же это, блять, больно.
— Я проебался, Билли, — прошептал я, падая на колени у могилы старика.
Теперь я понимаю тебя, Драко. Понимаю, почему тебе так отчаянно хочется сдохнуть, находясь в тотальном одиночестве.
Как мне вообще жить дальше? И нужно ли?..
Комментарий к Глава 7
Ну что ж, пока никто из гг не умер, и то хорошо))) Я бы на месте Дафны давно его послала на все четыре.
Кстати, в канале проводила опрос на тему того, кто из персонажей кажется наиболее интересным. Каково было моё удивление, что в первые минуты все голосовали за Блейза. В итоге Гермиона всё-таки победила, вытеснив Блейза на 2 место, но бедняга-Драко так и остался никому ненужным:D
Надеюсь, что и в этой главе в нашем дилере открылось что-то новое. Поэтому жду ваших отзывов🖤
========== Глава 8 ==========
Теперь их жизнью распоряжалась безумная и жадная потребность, она отдавала приказы, которым они подчинялись.
Хьюберт Селби Мл, из книги «Реквием по мечте»
Тёплые, почти горячие руки, обжигающие своими прикосновениями. С уст сорвался тихий выдох, а сразу после последовал судорожный вдох, который я попыталась заглушить, закусив губу. От мягкого прикосновения его пальцев по телу пробежалась волна мурашек, бережно проводящая незримую дорожку вдоль моего позвоночника от копчика до шеи.
Но эта нежность — вселенский обман. Он всегда был таким противоречивым. Я ни черта не понимала, но постоянно хотела большего. Поэтому губы расползлись в улыбке, стоило его пальцам сомкнуться на шее, нагло ограничивая доступ к кислороду. Но воздух мне и не нужен, если передо мной пристальный прищуренный взгляд Малфоя, явно наслаждающегося тем, как всё моё тело утопает в удовольствии лишь оттого, что оказалось в его ловушке.
Сквозь опущенные ресницы я видела потемневшие серые глаза. Я тонула в них, будучи не в силах даже пошевелиться. Зачем вообще это надо, если мной всё равно будут вертеть так, как хочется ему. От меня не требуется никаких усилий, чтобы достигнуть эйфории. Лишь слепо подчиняться, следуя его немым приказам. Словно я безвольная игрушка, попавшая в руки умелого кукловода.
Я слышала чувственный шепот прямо над своим ухом. Он растягивал слова, почти незаметно потираясь щекой о мои кудри, словно ласковый кот.
— Всё будет хорошо, — его рука продолжала давить мне на шею, пока вторая крепче прижимала к себе, заставляя таять от прикосновения к разгорячённому телу сквозь полурасстёгнутую рубашку. — Ты не умрёшь, пока будешь со мной.
О чём же он говорит? При чём здесь смерть? Нам ведь так хорошо вместе. Я хотела отрицательно покачать головой, но тело не подчинялось, и лишь изо рта вылетел еле слышный хрип, стоило его пальцам на моей спине вновь заплясать невесомыми прикосновениями.
Я невольно изогнулась в его объятиях, прижимаясь к Драко ещё ближе. Но этого всегда будет чертовски мало. Всегда будет недостаточно.
Но почему же я должна умереть? Всё ведь хорошо.
— Обещаю, — продолжал шептать он, утыкаясь мне в макушку.
Мерлин, не нужно говорить. Простой дай мне ещё. Всё остальное абсолютно неважно.
Не нужно пытаться донести до меня какие-то чувства, ведь мне так наплевать. Только удовольствие. Эйфория на грани безумия. Вот что мне так необходимо.
— Датур, — прохрипела я, заглядывая в серые небосводы.
Его глаза наполнились болью. Потемнели от заполняющей их злости. Кислород порывом просочился в мои лёгкие, стоило ему убрать руку, и я, резко потеряв опору, пошатнулась. С трудом устояв на ногах и немного придя в себя, раскрыла глаза, но рядом никого не было. Я стояла одна в непроглядной тьме, слыша лишь чьё-то спокойное размеренное дыхание.
Тяжело сглотнув, в панике огляделась. Провела рукой по тому месту, где только что стоял Драко, но нащупала лишь пустоту. Как же так?! Дыхание участилось, но на подкорке сознания уже начало зарождаться понимание, что это всего лишь сон.
Как только я действительно разлепила глаза, в них тут же ударило светом восходящее за окном солнце. Грустно усмехнувшись и сщурившись на яркие лучи, бьющие прямо в лицо, я окончательно проснулась. В душе настало гнетущее опустошение, но оно было в сотни раз прекраснее того привычного ужаса, который неустанно продолжал настигать меня после ночных кошмаров.
Доброе утро. По-настоящему доброе.
Чувствуя в теле лёгкость, по которой так успела соскучиться за последние пять дней, я потянулась, разводя руки в стороны и выгибая спину, продолжая любоваться ярким солнцем. Кисть тут же наткнулась на что-то твёрдое, и я рывком развернула голову и отдёрнула руку, ошарашенно уставившись на спящего рядом Малфоя, которому случайно только что зарядила по подбородку.
Какого?..
Обрывки произошедшего ночью беспощадным калейдоскопом принялись накрывать моё сознание. Дафна и мука, драка с Блейзом. Малфой, предлагающий разделить дозу. Секс в ванной. Датур. Афродизиак.
Вот же чёрт!
Кусочки мозаики вмиг сложились в единую картинку, давая мгновенное объяснение и моему сну, и прекрасному самочувствию. Чуть приподняв одеяло, я убедилась в том, что лежу в постели абсолютно голая. Мерлин, как мы вообще оказались в моей комнате?! Последнее, что я помню, — руки Малфоя, утаскивающие меня за собой в воду после потрясающего оргазма.
К щекам прилила кровь, вынуждая их неумолимо покраснеть, при первом же воспоминании о сексе с ним. Та розовая жидкость наверняка была афродизиаком, ведь ещё никогда в жизни меня не одолевало настолько сильное возбуждение. Вчера в ванной его руки являлись чем-то жизненно необходимым, и мне было дико наплевать, насколько же это неправильно. Все мои принятия датура до этого дня теперь казались лишь детской вознёй в песочнице.
Это определённо одно из моих худших решений, но, чёрт возьми, как же это было приятно. Никогда ещё датур не дарил мне такого блаженства. Тем более столь мизерная доза. Малфой либо гений, либо спятивший безумец. Но факт того, что он собственноручно вытащил меня прямиком с дороги, ведущей к смерти, неоспорим.
Самовлюблённый аристократик спас мне жизнь, отправив при этом в такую пучину удовольствия и счастья, что у меня до сих пор бегут мурашки по коже. Всё это так аморально и чудесно одновременно, что я без понятия, как теперь реагировать и вести себя с ним. Точно знаю лишь одно: я чертовски хочу ещё этой сладостной дозы. Этой бешеной эйфории вперемешку с собственным оргазмом. Мерлин, я попаду в ад за такие мысли, но мой мозг совершенно не способен перебороть эту животную потребность.
Я неотрывно смотрела, как его грудь движется от размеренного дыхания. Малфой закинул руку себе на лицо, пряча глаза от ярких лучей утреннего солнца. Я видела лишь его чуть приоткрытые губы, широкие плечи и часть груди, не спрятанной под одеялом.
Видимо, он был прав, когда говорил, что будить его вошло у меня в дурацкую привычку. Вот только сейчас мне действительно было страшно. Сомнения разливались по венам, и даже одеяло, так приятно скользящее по обнажённому телу, не было способно угомонить их.
Я отчётливо боялась, что он не разделяет моего восторга и примирения с этой вынужденной необходимостью. Что он проснётся прежним Малфоем, который выльет на меня ведро мозговыносящего дерьма и начнёт плеваться ядом от всей отвратительности произошедшего. Ведь я прекрасно понимаю, чем он руководствовался вчера, предлагая мне разделить дозу. Вернее, что им руководило.
Чёртова ломка. Не больше и не меньше.
Ничуть не удивлюсь, если в меня тут же полетит парочка Непростительных, зная его стабильно не лучшее расположение духа с утра.
Бросив беглый взгляд на стену с часами, я тяжело вздохнула: до начала урока по истории магии оставалось всего полчаса. Профессор Бинс, конечно, не так суров, как Макгонагалл, но привлекать к себе ещё больше внимания опозданием после вчерашнего инцидента в классе мне совершенно не хотелось. Да и Малфою сейчас никак нельзя прогуливать, если не хочет, чтобы его отчислили.
Я осторожно потянулась к запястью слизеринца, скидывая его с умиротворённого лица, и чуть потрясла за плечо, привстав на своём локте.
— Малфой, просыпайся, — проговорила я, тут же отдёргивая свою руку, заметив лёгкое шевеление длинных ног под одеялом. Вот чёрт, я действительно боюсь его реакции.
Выждав пару секунд и убедившись, что он абсолютно точно продолжает спать, я повторила свою попытку, тряхнув его за плечо чуть сильнее.
— Малфой!
В ответ раздалось нечленораздельное мычание, отдалённо напоминающее слово «замолчи». Блондин заворочался на простынях, а после, не открывая глаз, рывком повернулся ко мне, закидывая руку на мою талию под одеялом.
— Что ты творишь?!
Я упёрлась ладонями ему в грудь, пытаясь одновременно его оттолкнуть и разбудить, но мои попытки были абсолютно тщетными. Малфой еле заметно цокнул и провёл обжигающей ладонью дальше по моему телу, доходя до поясницы. Я замерла, прекращая свои бесполезные потуги, и в ту же секунду он бесцеремонно притянул меня к себе, не встретив ни малейшего сопротивления.
— Давай спать, — до меня донеслось его сонное ворчание, раздавшееся где-то в моих волосах.
Я утыкалась лбом в его тёплую грудь, невольно задержав дыхание. Потому что, мать вашу, его стоящий член упирался прямо в мой живот. Хотелось спрятаться, убежать, любыми способами остановить это крышесносное сумасшествие, но у моего тела были другие идеи на этот счёт: я чувствовала, как между ногами растекается предательское тепло.
Вот же чёрт. Одно дело — делать всё это ради эйфории, но совсем другое — вот так просто терпеть на себе наглые поползновения спящего слизеринца, которые не несли в себе никакого здравого смысла.
Я выгнулась, вновь упираясь ладонями на этот раз в его торс, и что есть силы начала отталкивать разгорячённое тело от себя.
— Да очнись ты уже! — закричала я, поднимая голову и тут же натыкаясь на его пристальный холодный взгляд.
Замерев от его неожиданного пробуждения, я судорожно вздохнула, отчего-то вмиг ощутив недостаток кислорода в лёгких. Он прошёлся языком по пересохшим губам, не разрывая зрительного контакта. Я не понимала, что происходит в его спятившей голове, но вздрогнула всем телом, как только почувствовала, как он ведёт дорожку мягкими прикосновениями пальцев вдоль моего позвоночника. Прямо как в сегодняшнем сне.
Если моё подсознание правильно сгенерировало его модель поведения, то сейчас он…
Не успела я об этом подумать, как он резко переместил руку на бедро, довольно больно сжимая кожу и закидывая мою ногу на себя. Я вновь попыталась оттолкнуть его, но он, похоже, даже не замечал этого, с лёгкостью просовывая вторую руку под меня и сильнее прижимаясь ко мне всем телом.
Уловив на его лице довольную усмешку с издевательскими нотками, я вздрогнула, ощутив, как его член трётся о половые губы, собирая с них выделяющуюся смазку.
— Сейчас же прекрати, — процедила я, впиваясь в него разъярённым взглядом.
— Надо же, — он чуть нажал на мою поясницу ладонью, вынуждая явственно почувствовать давление на клитор, завязывая этот клубок возбуждения ещё туже. — А вчера тебе это нравилось.
В каждом его слове и жесте читалась откровенная издёвка. Он просто невыносим!
— А без датура мне это не нравится! — я всем телом взбрыкнулась, стаскивая с него ногу. — Убери руки, — рыкнула я.
Слизеринец рассмеялся, выполняя мою просьбу, и уставился в потолок, закидывая руки за голову.
— Да-да, Грейнджер, — с усмешкой на губах проговорилМалфой, — настолько не нравится, что ты даже не намокла. Охотно верю.
— Да как ты?!..
Я рывком села, хватая свою подушку и впечатывая её в его самодовольное лицо. Вот только его это развеселило ещё больше, поэтому вместо ожидаемых ругательств до меня доносился лишь хохот. Неужели его вообще не беспокоит произошедшее вчера?!
Сумасшедший. Он определённо спятил.
Кто-нибудь вообще способен предсказать его настроение с утра? То орёт на меня и бьёт посуду, то унижает, давя на самые болезненные точки. Видимо, сегодня я наблюдала его игривое альтер эго, если он вытворил всю эту дичь.
Недовольно хмыкнув, я отвернулась и обернула вокруг себя одеяло, вставая с кровати. Когда Малфой уже привычными движениями наколдовал себе стакан с водой, я решилась задать волнующий меня вопрос.
— Как мы оказались в кровати?
Слизеринец закатил глаза, возвращая себе более привычный для меня недовольно-раздражённый вид. Неспешно отпил из стакана, немного запрокидывая голову назад, чтобы прополоскать горло, и только после этого ответил, игнорируя мои выжидающие постукивания пальцев о письменный стол напротив кровати.
— Я пришёл в себя раньше, а ты никак не просыпалась, — он неопределённо пожал плечами, так и не посмотрев в мою сторону. — Лежать в холодной воде — максимально хуёвая идея, вот и принёс тебя в спальню.
Я прикрыла глаза ладонью, чуть качая головой от нелепости всей ситуации. И всё-таки то, что я сейчас нормально себя чувствую, а не заживо разлагаюсь в одном из коридоров Хогвартса, — только его заслуга. Тяжело вздохнув, я сжала кулаки, намереваясь нарушить данное себе же обещание — никогда и ни за что не благодарить этого человека.
— Спасибо, — прошептала я, опуская взгляд в пол. — Благодаря тебе у меня есть ещё пара дней нормальной жизни.
Малфой встал с кровати, ни капли не стесняясь своей наготы, и подошёл ко мне вплотную, срывая с моих губ очередной судорожный вздох. Как вообще можно быть настолько беспардонным?!
— Вообще-то, — он завёл руку за мою спину, наклоняясь прямо к моему лицу и одаривая своим дыханием, а после я услышала шелест пакета, — думаю, что у тебя есть больше, чем два дня.
Покачав перед моим носом дозой, в которой осталось ещё больше половины от всего содержимого, он ухмыльнулся, наблюдая за моим ошарашенным лицом.
— Но… это значит…
Малфой закатил глаза в своей излюбленной манере.
— Это значит, что тебе со мной лучше не ссориться, а ещё не опаздывать на единственный урок в чудесный субботний день. И если хоть кто-то узнает о наших, — он сделал паузу, недовольно сжав губы, — взаимоотношениях… то ещё одной дозы ты не получишь, Грейнджер.
Абсолютно игнорируя моё возмущённое лицо и не дожидаясь ответа, он развернулся и уже через пару секунд скрылся в моей ванной вместе с пакетиком датура.
Заносчивый подонок. Неужели он думает, что мне есть какая-то выгода с того, чтобы трубить о нашем сексе всем вокруг? Какой же бред!
— Пошёл к чёрту, — пробубнила я ему вслед и принялась собираться на урок.
***
Безбожно пропустив завтрак, я сразу направилась в класс, надеясь на то, что Джинни вспомнит о моём голодном желудке и захватит что-нибудь с собой. Иначе придётся идти на кухню и клянчить еду у домовых эльфов, чего мне крайне не хотелось.
До моего ухода из комнаты Малфой так и не покинул ванну, чему я была несказанно рада. Его напыщенное лицо — последнее, что я желала видеть. Почему-то все мои мысли приходили в полнейший беспорядок, стоило мне лишь на секунду окунуться в воспоминания ночи. По всему телу тут же пробежались мелкие разряды тока, приводя в движение каждое нервное окончание.
Я явственно ощущала, как всё сильнее хочу ещё. И не потому, что плохо себя чувствую, а просто затем, чтобы вновь упасть в эту безумную пучину удовольствия. Видимо, сумасшествие Малфоя передалось мне половым путём, если всю дорогу до класса я не могла ни на одно мгновение выкинуть его наглую ухмылку и горячий член, потирающийся между моих ног, из головы.
Но нужно держать себя в руках. Я стиснула зубы, чуть прикусывая щёку, подходя к нужному кабинету и ища глазами Джинни.
Соберись, Гермиона. Ты не зависима от эйфоретика, чёрт тебя побери.
Три дня. Нужно подождать всего лишь три дня, чтобы получить следующую дозу.
Целых грёбаных три дня, как же это долго!
Класс постепенно заполнялся студентами, но Джинни нигде не было видно. Тихо цокнув в ответ на своё разочарование от незадавшегося завтрака, я села за привычную парту в середине правого ряда и принялась вытаскивать письменные принадлежности из сумки.
Левая часть скамьи тут же чуть пошатнулась, и, повернув голову, я увидела Дафну, как ни в чём ни бывало подсаживающуюся ко мне. Только её сейчас не хватало! Вспомнив, как она травила меня вчера поддельным датуром, абсолютно наплевав на мою банальную невозможность дать ей какие-либо ответы, я невольно сжала кулаки, прижимая их к парте.
— Что? — раздражённо вырвалось у меня кричащим шепотом.
Я уставилась на неё с приподнятыми бровями, ожидая ответа. Уверена, что она всем телом ощущала исходящие от меня волны неконтролируемой враждебности, которую никак не получалось скрывать.
— Извини меня, — Дафна тяжело вздохнула, отводя взгляд. — Я не знала, что всё так…
— Не хочу об этом говорить, — отрезала я, рывком отворачиваясь и не желая выслушивать её бесполезные оправдания после того, как она кошмарным образом использовала моё больное состояние. — Что тебе нужно?
Я прекрасно понимала, что слизеринцы никогда ничего не делают просто так. Им всегда требуется что-то взамен: как Блейзу не доносить на их факультет в обмен на датур или Малфою, который занялся со мной сексом, лишь бы не упускать возможность получить дозу. Дафна абсолютно такая же, ведь она, даже доведя меня до гостиной, бесцеремонно потребовала каких-то подробностей о своём парне. Скользкие, противные змеи.
Не нужны мне её извинения. Пусть катится с ними куда подальше.
Дафна протянула ароматно пахнущий копчёной курицей бумажный пакет, придвигая его ближе ко мне по столу. Точно так же, как это делал Блейз, давая мне сэндвич в наборе с моей первой дозой. О Мерлин. И правда, они совсем одинаковые.
А я такая же голодная, как и тогда. За эти три месяца абсолютно ни черта не изменилось. Я не сдвинулась в своих попытках спасти себя ни на шаг, только лишь прочнее привязываясь к датуру. Я подняла на Дафну глаза в немом вопросе, всем своим естеством приказывая рукам не притрагиваться к еде.
— Тебя не было на завтраке, вот я и подумала, что… В общем, мне правда жаль, — на выдохе проговорила она, осторожно встречаясь со мной взглядом.
Я видела в голубых глазах Дафны неподдельное раскаяние и никак не могла идти наперекор своей натуре, отвечая ей очередной колкостью. Хоть наркотики и заставляли черстветь меня, словно неприкрытую буханку хлеба, в корне изменить человека они всё равно не способны. Поэтому я кивнула, пробормотав тихое «спасибо», и принялась открывать пакет, шурша им на весь класс.
Было ощущение, что я не ела по крайней мере пару лет. Поэтому стоило сэндвичу оказаться в моих руках, как рот тут же наполнился слюной, а губы растянулись в чуть заметной улыбке: я всё-таки получила свой заветный завтрак.
— Ты выглядишь гораздо лучше, — услышала я шепот Дафны, когда уже добрая половина сэндвича оказалось внутри меня за считанные секунды. — Ты видела Блейза сегодня?
Что и требовалось доказать: ей опять от меня что-то нужно. Но даже эта мысль не испортила моего аппетита, и я продолжила поглощать материальные «извинения» Дафны, вынуждая её нетерпеливо постукивать каблуком о пол, ожидая моего ответа.
Блейз-Блейз-Блейз. Интересно, её волнует хоть что-то, кроме парня?
— Сегодня не видела, — наконец выдала я, стирая с губ остатки майонезного соуса. — Его тоже не было на завтраке? — тут же осенило меня.
Получив лёгкий кивок, я усмехнулась. Выходит, сэндвич был не для меня. Как иронично. Сейчас я напоминала Рона, который всегда так бездумно пихал себе в рот всё съедобное, что только попадалось под руку. Интересно, как он там поживает? Они с Гарри настолько заняты, что почти не пишут мне, и все новости я узнаю только от Джинни.
Что бы сказал Рон, если бы узнал, чем занимается его лучшая подруга? Или бывшая девушка? Даже не знаю, можно ли себя так назвать, после того ошибочного первого и последнего раза. Это было так странно. Больно, неловко и… разочаровывающе. Любовники из нас вышли никудышными. Если бы не Малфой, я бы вообще не узнала, насколько приятным может быть секс.
Не понимала бы, каково это, когда всё внутри переворачивается от плескающихся внутри эмоций вперемешку с наслаждением, заставляет тебя опуститься на дно, вместе с этим вознося прямо к небесам до тех пор, пока клубок, сотканный из удовольствия, не затянется настолько, что ты потеряешь действительность. Пока оргазм не свяжет тебя по рукам и ногам, вынуждая обмякнуть в ненавистных руках тряпичной куклой, чувствовать, как он продолжает вколачиваться в попытках достигнуть пика, но быть уже где-то слишком далеко, чтобы с уверенностью утверждать, что это происходит на самом деле.
— Гермиона? — обеспокоенный голос Дафны слева.
Я и не заметила, как вновь зависла в своих мыслях, до боли закусив щёку. Чуть дёрнув головой, скидывая с себя это наваждение в виде голого Малфоя, обнимающего меня в ванной, я посмотрела на блондинку, растягивая губы в неловкой полуулыбке.
— Всё хорошо. Вы говорили с Блейзом? — тут же перевела тему я, по привычке избегая возможных расспросов.
Дафна еле заметно вздрогнула и медленно отвела взгляд, собирая руки в замок на своих коленях. Я уже успела напрячься, боясь того, что ей мог рассказать Блейз, когда она тихим шепотом выдала:
— Да, мы… расстались.
— Что?! — тут же вырвалось у меня, но больше я ничего не успела сказать, потому что кто-то резко схватил меня за плечи и прижался к моей спине грудью.
— Гермиона! Я так рада, что с тобой всё хорошо! — это была Джинни.
Дафна поджала губы и, натянуто улыбнувшись моей подруге, встала из-за стола, направляясь к соседнему ряду парт. Я проводила её взглядом, так и не задав волнующие вопросы, и протянула ладонь, чуть сжимая руку Джинни на своём плече.
— Да-да, — протянула я с улыбкой, озвучивая столь надоевшее мне: — Я в порядке.
Как только она отпустила меня, я двинулась влево, освобождая место на скамейке для Джинни, которая тут же скинула с плеча сумку и села рядом. По её лицу я видела, что она готова завалить меня вопросами о моём самочувствии. Так и произошло: почти до самого начала урока мне вновь пришлось рассказывать Джинни небылицы о моей усталости из-за подготовки к рождественскому балу и выслушивать её нравоучения о том, что нельзя так переутомляться.
К моему счастью, Симус, севший позади нас, спросил Джинни о приезде Гарри и отвлёк всё её внимание на себя. Услышав, что Гарри действительно приедет на следующих выходных, я застыла, с трудом признаваясь себе, что боюсь встречи с лучшим другом.
Если он работает в Аврорате, то, скорее всего, наслышан о датуре. Знает, как выглядят люди, которые часто принимают его. Чёрт. Гарри наверняка что-то заподозрит.
Но если вдруг Малфой не даст мне дозы и я вновь буду отключаться на ходу, то будет ещё хуже. Мне даже страшно представить взгляд Гарри, если он увидит такое моё состояние. Мерлин, нужно во что бы то ни стало быть в порядке к его приезду. Принять датур за сутки, чтобы успеть отойти, но и не начать трястись от ломки.
Я действительно хожу по краю острого лезвия, и с каждым днём балансировать на нём становится всё сложнее. Особенно сейчас, когда вся моя жизнь зависит от настроения Малфоя. А оно крайне непредсказуемо, как я успела заметить.
Находиться рядом с ним — то же самое, что стоять на вершине вулкана, который вот-вот разразится. И не просто стоять, выжидая конца, а гадать на картах: будет извержение или же нет? Вот только на кой чёрт это делать, если он взорвётся?! Как пить дать взорвётся, давно уже пора бежать. Что есть силы уносить ноги и не ждать несбыточного чуда, потому что Малфой — не спасительный посланник с небес. Он исчадие ада, что хитро ухмыльнётся и утащит меня прямиком в преисподнюю. Окончательно сломает и уничтожит.
Мне срочно нужно найти другой способ получать наркотики, но узнать что-то об этом я смогу только у спятившего блондина. Грёбаный замкнутый круг.
Услышав, как голоса вокруг резко стихли, я направила свой взгляд вперёд и разглядела у доски полупрозрачного профессора Бинса. Что ж, наконец-то я смогу сделать хоть один конспект, мне так этого не хватало на этой неделе. Развернув пергамент и взяв в руки перо, я принялась записывать тему урока.
Скрипя пером под монотонную диктовку призрака и громкие вздохи Джинни, которая даже не прикоснулась к бумаге, мечтательно глядя в окно и размышляя, по всей видимости, только о Гарри вместо положенной истории магии, я старалась полностью вытеснить мысли о датуре из своей головы с помощью учёбы. Я ведь всегда так любила новые знания, так отчего же в сознании продолжали мелькать эпизоды сегодняшней ночи?!
Это так выводило из себя, что пришлось сжать губы, сдерживая почти вырвавшийся тихий рык из-за злости на собственный рассудок. Слова профессора пролетали будто мимо меня, я записывала их чисто машинально, но никак не могла сосредоточиться.
Когда я выводила последнее слово в строке, входная дверь неожиданно громко хлопнула, и дрогнувшая рука оставила на пергаменте жирную кляксу.
— Простите за опоздание, профессор, — совсем не извиняющимся голосом проговорил Малфой, стоя у входа в кабинет.
Получив кивок от Бинса, он развязной походкой двинулся вперёд, и я заметила его недовольно закатившиеся глаза, стоило ему увидеть, как излюбленную последнюю парту занял спящий на ней Нотт. Малфой продвигался между рядами, в то время как призрак возобновил свою нудную диктовку, и, когда блондин остановился слева от меня, всё моё тело напряглось, словно натянутый жгут, который вот-вот лопнет.
Я чувствовала запах ванили. Слизеринец не постеснялся воспользоваться моим гелем для душа. Ну прекрасно.
Малфой занял единственное свободное место слева от меня в соседнем ряду. Теперь расслабление и интерес к уроку мне, видимо, будут только сниться. Хотя и об этом можно лишь мечтать, ведь даже мои сны Малфой присвоил себе, без разрешения врываясь в них, сметая всевозможные границы.
Чёрт, его стало слишком много.
Аккуратно развернув голову, я пробежалась взглядом по всё ещё мокрым светлым волосам и тут же заметила вздёрнутый уголок губ и серые глаза, пристально просверливающие дыру в моём лбу. А когда Малфой опустил взгляд ниже, на уровень моих бёдер, мне пришлось сжать руки в кулаки, чтобы подавить своё желание швырнуть в его самодовольное лицо учебник.
Еле слышно хмыкнув, я вернула своё внимание к пергаментам, продолжая конспектировать, но столь любимый запах уже успел просочиться в лёгкие, вынуждая меня то и дело скашивать глаза влево, пытаясь боковым зрением проследить за его действиями.
Как и ожидалось, рассказ Бинса не особо интересовал Малфоя, и он, закинув руки за голову, раскинулся на школьной скамье, сильно притесняя к краю своего соседа.
Мне было интересно, почему Малфой начал принимать наркотики. Из их разговора с Блейзом я поняла, что, скорее всего, дело в его родителях. Их казнили в числе первых, хотя Гарри и пытался спасти Нарциссу, но у него ничего не вышло. Новое правительство отправляло всех причастных к Пожирателям на тот свет без особых разбирательств. Так же лихо, как Волдеморт разбрасывал Непростительные. Тогда я была в полнейшем шоке от подобной политики, но сейчас понимаю: если бы они проявили малейшую слабость, остатки Пожирателей наверняка бы осмелились продолжить истребление «недостойных». Радикальными мерами и казнями их новые попытки объединиться обрубили на корню.
Жестокость погубили жестокостью.
Но ведь… Нарцисса была действительно любящей матерью. До самого конца.
Отчасти я понимаю чувства Малфоя, ведь война тоже забрала мою семью. Но как он мог сломаться настолько, чтобы по доброй воле начать принимать наркотики? Может, на него кто-то надавил?.. Или он так глубоко ушёл в себя, что выбраться уже не представляется возможным. В любом случае на подобные вопросы он мне точно не ответит, а по его ледяному взгляду не считать разгадки.
Меня искренне поражал тот факт, как Малфой, будучи вечно пьяным или обнюханным, с виду оставался таким холодным и равнодушным ко всему, что его окружало. Если бы ему не были свойственны резкие припадки агрессии, то разгадать по его лицу, что он что-то принял, практически невозможно.
Как у него вообще получалось сидеть с таким невозмутимым видом, когда в паре метров от него я практически сгораю от желания получить ещё одну дозу прямо здесь и сейчас?! Чёрт.
Заметив, как он начал разворачивать голову в мою сторону, я тут же уткнулась в пергаменты, судорожно пытаясь создать имитацию бурной деятельности и заинтересованности уроком. Ведь наверняка все мои мысли написаны прямо на лбу.
О чём вообще речь, если я вновь чувствую предательское тепло между ног? Не могу сосредоточиться ни на едином слове профессора, думая лишь о датуре и члене этого паршивого слизеринца. Никогда не предполагала, что могу упасть так низко, ведь сейчас я даже перестала искать способы спасти себя каким-то другим путём, отличным от наркотиков. Не могу сконцентрироваться ни на чём, пока Малфой рядом, потому что у него есть датур. И он вновь может отправить меня в лучший мир, полностью избавив от этих неугомонных мыслей и всей боли.
— Гермиона, — достаточно громко прошептала Джинни, приковывая к себе не только моё внимание, но и всех в радиусе пяти метров. — Ты уже выбрала платье на бал?
— Нет.
Какие к чёрту платья, когда велика вероятность того, что я вообще не доживу до Рождества?! Мерлин, наивные расспросы Джинни сведут меня в могилу быстрее, чем ломка.
— Гарри пообещал помочь мне с выбором на выходных, — почти пропела Уизли с мечтательным взглядом. — Надеюсь, что у него получится приехать и на сам бал тоже.
Я, выводя очередную каракулю на пергаменте, закивала Джинни, стараясь скрыть свою панику из-за того, как много времени мне придётся провести с лучшими друзьями. Как много раз мне придётся им соврать, чтобы скрыть убогую правду.
— Кстати, Гермиона, — вновь зашептала Джинни, срывая с уст позади сидящего Симуса недовольное цоканье от нашей болтовни, — ты уже решила, с кем пойдёшь на бал? Знаешь, Гарри приедет с Роном, и я подумала… это хорошая возможность, чтобы вы снова, ну, сошлись…
Джинни окинула меня осторожным взглядом, я уже открыла было рот, чтобы смести эти нелепые надежды на корню, как резкий хохот слева заставил меня захлопнуть рот.
Малфой прыснул так сильно, что его смех был больше похож на приступ кашля. Он тут же прикрыл рот ладонью и, поймав на себе неодобрительный взгляд профессора, пробормотал извинения.
Бесстыжий змеёныш.
Выходит, он всё слышал. Тогда, надеюсь, что ты услышишь и это, чёртов Малфой.
— Это плохая идея, Джинни. Я пойду одна, — чуть повысив громкость своего шепота, проговорила я: — потому что здесь нет никого, кто был бы мне хоть капельку приятен.
Джинни подняла брови, слегка покачав головой, и вернула всё своё внимание к окну, вновь уходя в свои мечты.
Я не видела его лица, но готова поспорить, что прямо сейчас Малфой закатывал глаза.
Глубоко вдохнув, приказывая себе даже не сметь поворачивать голову в его сторону, я уставилась в конспекты, пытаясь уловить основную нить рассказа Бинса. Она, конечно же, так и не попала ко мне в руки, и я бесцельно записывала обрывки слов призрака до конца урока, тем временем продолжая разгуливать по коридорам своих кошмарных, пугающих мыслей, попутно то и дело скашивая взгляд влево и тут же возвращая его к пергаментам, стоило мне натолкнуться на прищуренные серые глаза.
Спасительный звонок прозвенел как раз вовремя, потому что ещё чуть-чуть и я бы начала выть от неспособности выдержать это почти осязаемое напряжение между нами. Все ученики начали покидать класс, а я застыла на месте, практически чувствуя кожей обжигающие ледяные прикосновения. Нервные окончания поочередно приходили в движение, от моих лодыжек и до бёдер, следуя по пятам за вниманием Малфоя, скользящего взглядом по моим ногам.
— Увидимся на обеде, — махнула мне рукой Джинни, направляясь к выходу.
Я протянула отчего-то дрожащие руки к пергаментам и принялась старательно пихать их в свою сумку. Всем телом ощущала разряды тока, а боковым зрением видела, как Малфой не сдвинулся с места, продолжая нагло разглядывать меня. Встав из-за парты, я заметила, что класс опустел, и, будучи не в силах продолжать терпеть его скользкий взор на себе, резко развернулась, оставляя сумку на парте.
— Что ты творишь?!
На его губах тут же заиграла нескрываемая усмешка. Словно мы играли в нелепейшую игру, где проиграет тот, кто заговорит первым, и теперь он вкушал ликование от столь лёгкой победы.
Внутри меня же разразилась целая битва, потому что моя гордость желала на него накричать и ударить по самодовольному лицу посильнее, а зависимость науськивала поскорее спросить, есть ли у него с собой порошок, желая как можно быстрее окунуться в сладострастный омут.
— К тебе тот же вопрос, Грейнджер, — протянул Малфой, медленно поднимаясь со скамейки и упираясь ладонью о стол. — Незачем так сильно сжимать колени во время урока, ведь кто-то может подумать, что ты пытаешься унять возбуждение.
— Ничего я не пытаюсь! — вспыхнула я, прожигая его взглядом.
— Может, — Малфой сделал шаг вперёд, пробежавшись языком по нижней губе, — тебя так завели мысли о недоноске Уизли и вашем счастливом воссоединении?
— Я не собираюсь говорить с тобой о Роне!
Малфой стремительно сократил дистанцию между нами, сжав деревянную поверхность парты по бокам от меня так сильно, что у него побелели костяшки. Ваниль с примесью терпкого запаха огневиски, уже успевшего въесться в кожу слизеринца, тут же с новой силой ворвалась в мои лёгкие, заставляя судорожно вздохнуть и что есть силы податься назад, упираясь ягодицами в стол.
— А что ты собираешься делать, Грейнджер? — он приблизился к моему лицу, прожигая меня ледяным взглядом и одаривая мою щёку горячим дыханием. — Ведь ты с треском проебала все шансы свалить отсюда.
Слишком близко. Такими темпами я точно не продержусь три дня до следующей дозы. Малфой — сплошное напоминание о том, у каких неведомых далей удовольствия я могу оказаться. И чёрт, я так страстно желаю вернуться туда, что сопротивляться этому почти невозможно.
— Точно ничего из того, о чём ты сейчас думаешь. Я вернусь в башню и буду готовить списки к рождественскому балу, — отчеканила я, но уверена, что он не поверил ни единому моему слову. Ведь в этот же самый момент, вместо того чтобы оттолкнуть его и уйти, я невольно подалась вперёд, ещё ярче чувствуя тепло на своей щеке.
— Ты ведь говорила, что у меня беды с башкой. Откуда ты можешь знать, о чём я думаю? — усмехнулся Малфой, делая полшага от меня и наклоняясь так, чтобы наши лица были на одном уровне. Но он всё ещё не собирался выпускать меня из плена своих рук, продолжая ограждать мне пути отступления со всех сторон.
— Не сложно догадаться, — я закатила глаза и тут же поджала губы, потому что поняла, что сделала это точно так же, как он. — Не понимаю, зачем ты всё это делаешь, — на выдохе сказала я, встречаясь с его серыми глазами. Они потемнели и теперь напоминали мокрый после дождя асфальт, отдавая вместо привычного холода согревающим теплом.
— Видишь ли, вчера твои стоны понравились мне больше, чем то занудное дерьмо, что обычно льётся из твоего рта. Трахать тебя оказалось гораздо веселее, чем игнорировать.
— Серьёзно, Малфой?! Не равняй принятие датура с простым сексом, — сморщилась я, упираясь в его плечи руками и пытаясь оттолкнуть.
Если прямо сейчас я не соберу свою волю в кулак, то определённо сдамся на милость этому змею-искусителю. Один его взгляд пробуждал все самые страшные желания, от одной мысли о которых мне хотелось выть и рвать на себе волосы. Потому что хотеть Малфоя и датур — это самое ужасное, что только можно пожелать человеку. Гремучая смесь, после которой мне обеспечена путёвка в один конец. Прямо в ад, не иначе.
Надавив руками сильнее, я всё равно не сдвинула его с места, а лишь сорвала с его губ очередной смешок. Вот чёрт.
Он вновь приблизился вплотную, неожиданно подхватив меня за бедра и посадив на парту. Его ладонь осталась на границе чулка, пока пальцы с нажимом проводили по оголённой коже под юбкой.
— Когда ты сидишь, твои чулки, выглядывающие из-под юбки, может увидеть любой желающий, Грейнджер, — его рука двинулась дальше, скользя по моему бедру и проводя пальцами по трусикам, задевая клитор и заставляя меня захлопнуть рот на полуслове. — И тебе явно это нравится.
Не успела я моргнуть, как он одним быстрым движением сдвинул бельё в сторону, погружая в меня палец. Из меня вырвался тихий всхлип вместе с мокрым шлепком его ладони о промежность, и я не смогла сдержать лёгкую дрожь в ногах.
— Прекрати нести чушь.
Малфой лишь растянул губы в довольной усмешке, чуть сгибая палец внутри меня, чтобы надавить на самую чувствительную точку.
— Замолчи уже, — почти прорычал он, сжимая свободной рукой мою шею и продолжая погружаться в меня, кладя при этом большой палец на клитор.
— Ч-чёрт, — прохрипела я, прекращая свои тщетные попытки оттолкнуть его и начать держать свою зависимость под контролем.
Шлепки становились звонче, и я чувствовала всё выделяющуюся влагу, которую Малфой невольно размазывал рукой по всей моей промежности, раз за разом вводя в меня уже два пальца.
Я задыхалась, действительно задыхалась, ведь все вздохи, что должны были сорваться с моих уст, он прерывал на корню, всё крепче сжимая горло.
Хотелось прекратить эту прелюдию так же сильно, как продолжить. Я чувствовала, явственно ощущала, как во мне что-то трещало по швам и вот-вот должно было разорваться на куски, оставляя после себя в сухом остатке лишь жгучее желание. Неконтролируемую потребность скорее принять наркотик и заглушить все эти беспорядочные мысли.
Позволить ему вновь творить со мной всё, что только вздумается обезумевшему рассудку, лишь бы достигнуть пика и вновь ощутить то пронизывающее насквозь удовольствие. Оторваться от реальности и прекратить лицезреть этот мир, который уже, видимо, никогда не засияет для меня прежними красками.
Малфой абсолютно точно получал удовольствие оттого, как я ёрзаю на парте, выгибаясь от движений его руки между ногами. Он чуть ослабил хватку на шее, позволяя получить мне мизерную порцию кислорода, прежде чем вновь сжать её.
Блондин приблизился к моему лицу, оставляя между нашими губами не больше дюйма. Я совершенно не понимала, зачем он игрался со мной, ведь без датура всё это не имело никакого смысла.
— У тебя… с собой? — прошептала я, когда его губы уже почти накрыли мои.
Малфой замер, и я увидела, как мгновенно заледенел его взгляд. Стал таким же холодным и непроницаемым, как обычно. Но мне было глубоко наплевать на то, что творилось в его голове, я хотела лишь почувствовать знакомое жжение в носу и оказаться на вершине, вне зоны правления здравого рассудка. Желание поскорее принять дозу окутывало всю меня, вынуждая окончательно сдаться и смириться с тем, что я действительно стала зависимой.
Обычной наркоманкой, которую достаточно поманить пальцем, чтобы кости начало выворачивать наизнанку от жгучей потребности в порошке.
Но в тот момент это было неважно, ведь Малфой полез в карман своих брюк, доставая оттуда столь заветную дозу. Отойдя от меня, он быстро соорудил дорожки на соседней парте, пока я пыталась отдышаться. Склонившись над столом, я вдохнула в себя датур и откинула голову назад, сжимая нос пальцами.
Мерлин. Так-то лучше. Словно вся моя совесть мгновенно отключилась, отдавая бразды правления зависимости и возбуждению. Я чувствовала, как соскочила с крючка самоконтроля, слепо начиная руководствоваться лишь сиюминутными желаниями. И это так пугающе и прекрасно одновременно, что лучше было и вовсе не думать о возможных последствиях.
Пока Малфой принимал датур, я забралась обратно на парту, проводя руками по своим бёдрам и чувствуя, как всё тело покрылось мурашками.
Открыв глаза, я лишь на секунду увидела бледное лицо, а сразу после его губы накрыли мои. Он сминал школьную блузку руками, собственнически прижимая к себе, и словно атаковал мой рот. Этот поцелуй не был похож ни на один другой. Жадный и страстный. Отчаянный. Будто Малфой что-то пытался доказать мне или отомстить в своей извращённой манере.
Горячий влажный язык гулял по моему рту, не оставляя ни единого шанса на передышку. Мерлин, было что-то в этой запретной страсти особенное. То, отчего мой рассудок терял связь с реальностью ещё быстрее, чем во время обычного принятия датура.
— Так лучше? — отдающим сталью голосом проговорил слизеринец, отрываясь от меня.
Понятия не имею, о чём он говорил, но произнесла хриплым голосом:
— Да-а.
Я сама потянулась к его брюкам, с первого раза расправляясь с молнией и пуговицей. Малфой тут же оттолкнул мои руки, сам приспуская штаны и доставая член.
Знаю, что буду гореть в аду, но я просто была не в силах больше терпеть. Поэтому пока блондин проводил рукой по члену, разглядывая меня из-под полуопущенных ресниц, я раздвинула ноги шире, опираясь рукой о парту. Залезая пальцами под юбку, сдвинула бельё в сторону, полностью открываясь перед Малфоем.
Ну же, чёрт, быстрее.
Он отчего-то медлил, поджав губы и продолжив смотреть на развернувшееся перед ним зрелище. Даже его рука замедлилась, и мне казалось, что он совсем перестал дышать, замерев, будто восковая кукла.
— Ну давай уже, Малфой, — пробормотала я, закусывая нижнюю губу и подавая таз вперёд.
Он усмехнулся, запуская руку в волосы и приближаясь ко мне. Я чуть заёрзала от предвкушения и положила ладонь на его плечо, меняя точку опоры. Нельзя допустить, чтобы он снова отстранился. Только не сейчас, когда датур уже принялся затуманивать мой разум и всё, что так необходимо, — это поскорее достигнуть пика.
Направив член, Малфой вошёл наполовину, словно продолжая свою нелепую игру, которая вот-вот доведёт меня до белого каления. Я хотела было податься вперёд, но слизеринец сжал мои ягодицы, не давая мне сдвинуться ни на сантиметр.
— Малфой! — почти заскулила я.
— Хватит уже, — он закатил глаза, всё ещё удерживая мой таз и срывая все мои попытки толкнуться вперёд. — Раз уж ты во второй раз оказалась на моём члене… Тебе не кажется, что пора уже начать называть меня по имени? А, Гер-ми-о-на? — по слогам проговорил он, склоняя голову к плечу и кидая в меня прищуренный хитрый взгляд.
Да как он вообще мог думать о таких пустяках?! Какая к чёрту разница, как мы называли друг друга?! Меня буквально раздирало от неудовлетворённой потребности, пока слизеринец занимался какой-то бесполезной ерундой.
Наш секс был нужен только для сокращения дозы. Я бы вообще предпочла молчать и тем более не выслушивать его идиотские затеи.
— Прекрати издеваться и войди в меня.
Малфой цокнул, начиная вынимать член. Мои глаза тут же панически расширились.
Он сейчас серьёзно собирался прекратить?! Ну что за бред! Уму непостижимо. Как он вообще мог настолько себя контролировать, когда мой мозг плавился, превращаясь в какой-то пудинг?!
В моей голове словно что-то щелкнуло, заставляя меня вздрогнуть всем телом.
Афродизиак. Мы его не приняли.
Вот почему в этот раз перед глазами всё не расплывается так сильно. Вот почему Малфой просто не может заткнуться и наконец заняться делом, как вчера ночью. Ну вот зачем он всё усложняет?!
Это значит, что тебе со мной лучше не ссориться.
Я вспомнила его утренние слова и стиснула зубы от досады. Мне всё равно придётся играть по его правилам, если хочу действительно получить свою дозу.
Когда во мне осталась лишь головка члена, я заглянула в его серые глаза, чуть сжимая напряжённое плечо, чтобы остановить.
— Драко, — прошептала я, тяжело сглотнув, — пожа-а-а…
Мой голос тут же сорвался на крик, стоило ему одним резким движением погрузиться внутрь на всю длину. Я вцепилась в его плечи, подстраиваясь под быстрый ритм. Малфой продолжал сжимать мои ягодицы, подталкивая меня к себе и с каждым новым толчком входя всё глубже, заставляя мои свисающие с парты ноги бесконтрольно дрожать. Я скрестила их за его спиной, меняя угол проникновения, и со рта тут же сорвался громкий стон.
Малфой прохрипел что-то нечленораздельное и прошёлся влажными поцелуями по моей шее. Я запустила руки в его волосы, притягивая горячие губы ближе к себе, стремясь усилить удовольствие. Раскачивала возбуждение до максимальной амплитуды.
Всё моё тело дрожало в его руках и принимало власть над собой. Ведь какой смысл сопротивляться и пытаться что-то контролировать, когда сдаваться оказалось настолько приятно?
Он резко и часто вколачивался в меня, не останавливаясь ни на секунду. Наши губы встретились, но поцелуй больше напоминал укус. Будто Малфой хотел меня съесть, выпить всё без остатка, не наградив и каплей нежности. Но она и не нужна мне.
— Знаешь, — заговорил он, опаляя щёку горячим дыханием и стаскивая меня на пол. Он вынул член лишь на секунду, чтобы развернуть меня и толкнуть в спину, грубо призывая наклониться над столом, — всегда мечтал трахнуть такую заучку на школьной парте.
О да! Я тоже весь урок только и думала об этом, Малфой. Чёртово сумасшествие.
Я оттолкнула от себя учебник по истории магии, чтобы не мешал упираться в парту руками, удерживая равновесие. Драко вновь сдвинул в сторону мои трусики и легко проник внутрь, растягивая влажные стенки. Наполняя меня собой до предела. Он быстро набирал темп, сжимая и комкая мою юбку.
Практически лежа на столе, я прижималась к чуть прохладному дереву щекой, но оно было абсолютно точно не способно затушить тот пожар, что разгорался внутри меня от влажных толчков. Все нервные окончания приходили в движение, от промежности и до кончиков пальцев, отправляя по всему телу разряды тока.
Малфой собрал мои разлетевшиеся кудри, намотав их на кулак, и потянул на себя, вынуждая меня прогнуться. Звонкие удары его паха о мои ягодицы разлетались по всему классу, поочередно вышибая все мои мысли из головы. Я захлёбывалась в экстазе, издавая какие-то нечеловеческие крики, лишь отдалённо напоминающие стоны. Подмахивала ему бёдрами, подчиняясь своему животному желанию и чувствуя, как мышцы внутри начинают сокращаться всё чаще.
Драко, очевидно, тоже ощущал это, потому что резко вышел из меня и, ловко подхватив за талию, уложил меня спиной на парту. Чёрт, он действительно вертит мной, как ему вздумается.
Волосы липли ко лбу из-за выделившегося пота. Я нетерпеливо сжала губы, ожидая продолжения. Малфой, тихо рыкнув, вновь вошёл в меня, кладя свободную руку на клитор. Он наклонился и словно начал одновременно прикасаться к каждому дюйму моей кожи, целуя и покусывая шею и плечи.
Я слышала, что его дыхание было таким же неконтролируемым и порывистым, как моё. Его запах и подавляемые стоны абсолютно сводили с ума, доводя до исступления.
— Да-а, Драко, — простонала я, чувствуя, как сильно напрягается его член, скользящий внутри меня.
Он закрыл мой рот ладонью, пробормотав тихое «тш-ш», и наклонился ещё ниже, что наши носы почти соприкасались. Малфой зарылся в мои волосы и всё ускорял темп. Его пальцы скользили по клитору, вырывая из моей груди всё новые стоны, что тут же глушились его ладонью.
Мир рассыпался прямо на моих глазах. Я чувствовала, что ещё чуть-чуть и связь с реальностью будет потеряна. Отчётливо видела, как раскрасневшееся лицо Малфоя начало расплываться.
— Не останавливайся! — крикнула я, чувствуя солёный вкус его кожи.
Когда он сильнее нажал на мой клитор, одновременно резко толкаясь внутрь, в моей голове взорвались тысячи фейерверков. Волна тепла прокатилась по всему позвоночнику, по бёдрам и между ног, прижимая меня к нему. Тело затряслось от нахлынувшего оргазма, а сознание устремилось куда-то далеко, оставляя после себя лишь ничего не видящие глаза и сбившееся дыхание в наборе с трясущимися ногами.
Я чувствовала, что Малфой резко прекратил свои толчки, так и не закончив. Так и не присоединившись к моему путешествию.
Мне казалось, что я видела, как он медленно отстраняется, оборачиваясь куда-то в сторону и начиная что-то говорить, но я была настолько погружена в свои потрясающие ощущения, что даже не могла сказать наверняка, было ли это на самом деле. Не очередные ли это грёзы?
Жестокие игры подсознания окончательно сплелись с реальностью, вынуждая меня смиренно закрыть глаза и упасть в пропасть.
Пропасть, которая дарила мне безграничное наслаждение, одновременно с этим неизбежно подводя прямо к вратам ада.
Комментарий к Глава 8
Мои дорогие! Поздравляю вас с наступающим новым годом🖤 Я, честно говоря, хотела к концу декабря дойти по сюжету к Рождеству, чтобы подарить вам праздничное настроение, но… как видите, не задалось))) Надеюсь, что все ваши планы и списки сбылись за этот год и вы не такие ленивые жопки, как автор😂
Хочу пожелать вам безграничного счастья в новом году! Цените то, что есть у вас сейчас, и находите причину для улыбки в каждом дне🖤 В этом, как мне кажется, и кроется секрет прекрасной жизни✊🏻
Спасибо, что остаётесь с НиН. Правда огромное-преогромное спасибо!!! Ваши слова и интерес к работе заряжают меня вдохновением и дарят потрясающие эмоции🖤 Вы не позволяете мне опустить ручки и слиться на полпути, и за это я вас очень люблю🖤 Мне очень уютно в нашем пока что маленьком, но очень тёплом кругу, спасибо!🥰
Буду ждать ваших отзывов, всё-таки глава вышла жаркой))
А ещё жду всех в канале https://t.me/shvepsa на предновогодний движ😏
========== Глава 9 ==========
Осознание так же ошеломляет, как ослепительный удар молнии, а околдовывает ещё сильней и неумолимей.
Паскаль Киньяр. Тайная жизнь.
Услышав громкий скрип двери, я резко повернул голову, прекращая свои толчки. Член тут же призывающее дёрнулся внутри обмякшей на парте Грейнджер, которая, по всей видимости, опять кончила раньше меня. Моё тело явно протестовало, будучи крайне недовольным подобным раскладом, и пришлось стиснуть зубы, чтобы вновь не скользнуть глубже во влажное разгоряченное лоно. По венам растекалась жгучая досада, а ноги почти подкашивались от неполученного удовлетворения.
Мне так хотелось продолжить, достигнуть пика и кануть в пучину удовольствия вслед за ней, но от постороннего присутствия разум вмиг сбросил с себя сладостное наваждение, пытаясь сфокусироваться на женской фигуре у входа.
Перед глазами всё расплывалось: я был слишком близок к оргазму.
Сука.
Вот бы оторвать голову этому нежданному гостю. Или отправить эту девку в монастырь, чтобы она навсегда забыла, что такое секс, и до конца жизни отмаливала свою непростительную ошибку. Осознала, насколько же это хуёво — прерывать парня прямо перед тем, как он собирался кончить. Кто вообще так поступает?! Ну услышала ты стоны — иди куда шла, зачем заходить в класс и мешать, блять?! Тупорылая. И наглая. Самое кошмарное сочетание из всех возможных.
Но оттого, кто там стоял, зависело слишком многое. Не страшно, если эта девушка просто решит, что главная староста трахается с главным алкоголиком школы. Неприятно, конечно, но вполне решаемо… подружка Поттера и Пожиратель, в жизни и не такое бывает. Но если этот кто-то знает о датуре, вот тогда это станет тотальным пиздецом. И для меня, и для Грейнджер… и для Блейза.
Чуть пошатнувшись, я вышел из Гермионы, тут же пряча член в штаны. Перед глазами по-прежнему стояла пелена, а мозг отказывался нормально функционировать, словно перейдя в чрезвычайный режим и рассылая по телу единственный сигнал: скорее закончить начатое.
Мерлин, ну за что мне всё это?! Я прикрыл ноги Грейнджер, опустив её юбку, и вцепился в деревянную поверхность парты, чтобы меня перестало шатать.
— Так и собираешься здесь стоять? — почти выплюнул я, по-прежнему пытаясь разглядеть девушку в дверях.
Она уверенно двинулась вперёд, с каждым шагом словно снимая пелену с моих глаз. Я увидел очертания её тела, слизеринскую форму. Чёрные как смоль короткие волосы и пухлые губы, исказившиеся от неконтролируемой злости.
Блять, лучше бы меня забрали в Мунго. Психушка, Азкабан, вечноенадзирательство Блейза, но только не её истерика.
Ураган, именуемый Пэнси, — худшее, что могло влететь в этот злополучный класс. Я готов был прямо сейчас начать молиться всем существующим богам, лишь бы они перенесли разъярённую «недодевушку» куда-нибудь отсюда. Желательно на другой континент. И связали её в непроходимых джунглях, давая мне хоть немного форы сбежать из этого класса вместе с Грейнджер. Не выносить того дерьма, что обязательно вот-вот выльется на меня, испачкав с ног до головы.
Я любил Пэнс. Правда любил.
Но как подругу, как человека, который никогда не оставит в беде. Довольно сомнительными методами, но она всегда вытаскивала меня даже из самой депрессивной задницы. Слова благодарности никогда не были озвучены, но я старался хотя бы не причинять ей боль. Старался быть с ней чуть лучше, чем был на самом деле.
По светло-зелёным глазам, ставшими почти болотно-карими от гнева, я чётко осознавал, что в очередной раз проебался. И вновь не чувствовал ничего хоть отдалённо напоминающее вину, как и в тот раз, когда она распахнула свою душу нараспашку, делясь мыслями о суициде, а я не был способен даже проговорить банальные слова поддержки. Хуевый из меня друг.
Меня одолевало лишь всё нарастающее раздражение оттого, что она вновь влезает в мою жизнь непрошеным гостем. В неподходящее время и совсем не в нужном месте. И прямо сейчас норовит разрушить ту тихую гавань, это мимолётное ощущение счастья, что я испытывал рядом с кудрявой гриффиндоркой.
Гермиона. Опять она отключилась, оставив на меня всю грязную работу. Интересно, что бы она сделала, если бы Пэнс вошла в класс на пару минут раньше?..
Но этого мы уже не узнаем, и лишь три ряда деревянных парт и полки с потрёпанными книгами по истории магии станут свидетелями моего очередного падения.
Я сделал несколько шагов навстречу к разгневанной слизеринке, пытаясь не подпускать её к отключившейся Грейнджер. Нужно как можно скорее выпроводить её ко всем чертям, пока она не поняла, в чём дело. Если только эта бестия уже не догадалась.
Я старался идти ровно, игнорируя чрезмерную расслабленность в теле. Датур не подействовал до конца, но я всё же ощущал лёгкое окрыляющее прикосновения эйфоретика ко всем своим внутренностям. Словно я был на чёртовой грани, с которой мне уже не соскочить в этот раз. Шатко балансируя в реальности, я остановился, ловя взглядом сжатые губы и широко распахнутые зелёные глаза.
Когда Пэнси подошла ко мне вплотную, она тут же замахнулась и звонко ударила меня по щеке так сильно, что я пошатнулся, вновь опираясь рукой о парту. Боль почти не ощущалась, лишь разгорячённые разряды тока, вмиг расползающиеся от щеки по всему телу.
Ну что за ебучая мода бить меня по лицу?
— То есть со мной ты не хочешь, а как с этой, — она ткнула пальцем в лежащую позади меня Грейнджер, — с этой грязно… — её рука и голос дрожали, а глаза сполна изливали на меня разочарование и обиду. Пэнс тяжело сглотнула и продолжила: — А как с ней, то пожалуйста?! Что за херня, Драко?!
— Уходи. Если ты ждёшь объяснений, то их не будет, — протянул я, потирая щёку после обжигающего удара.
— Нет, будут! — выкрикнула она, толкая меня в грудь. — Почему ты не пришёл ко мне?! Я ведь всегда тебе рада!
— Завязывай… — недовольно пробурчал я, прикрывала глаза рукой.
— Я знаю, тебе плевать, с кем заниматься сексом! — игнорируя мои слова, продолжила Пэнси. — Но мы ведь всегда снимали боль друг друга! А сейчас ты взял афродизиак, чтобы трахнуть именно Грейнджер?! Зачем столько сложностей, если тебе всё равно кого трахать, а?!
Блять, и с чего она вообще взяла, что мы с Грейнджер под афродизиаком? Это насколько нужно быть больным, чтобы вот так просто взять и захотеть трахнуть гриффиндорскую зануду?! Неужели я похож на мазохиста, чтобы делать это по доброй воле?..
Я повернул голову, окидывая беглым взглядом лежащую на парте Грейнджер. Худые ноги, упругие бёдра, которые так и хотелось всё время сжимать. А как она ими подмахивает, когда близка к оргазму… Чёрт.
— Драко, почему она, а не я? Почему ты не возвращаешься? Что я сделала не так? — Пэнс всё причитала, но я будто не слышал её.
Две ямочки на пояснице и спина, на которой можно разглядеть каждую косточку. Мне нравилась худоба Грейнджер. Нравилась миниатюрность. Нравилось, как невинно она смотрится в белье или укутанная в простыни.
Такая хрупкая. И безумно податливая. Словно создана для того, чтобы ей управляли, задавали ритм, вертели, как только вздумается, а она слепо подчинялась, невероятно наслаждаясь этим водоворотом удовольствия. Тем мощным вихрем, что создаю я.
Да, золотая девочка оказалась слишком приятной. И я ничего не мог поделать с вмиг разжигающимся желанием, стоило лишь увидеть Грейнджер. В памяти тут же возникали её напряжённые соски, её сладкие стоны и тонкая кожа, которая будто таяла от моих прикосновений.
Видимо, я и правда чёртов мазохист, раз мне не нужен афродизиак, чтобы хотеть её. Хотеть кудрявую зазнайку до ломоты в костях, настолько сильно ощущать тесноту в штанах, что неустанно думать весь урок лишь о том, как бы поскорее сорвать с себя брюки и нагнуть Грейнджер прямо на парте.
Я свихнулся. Окончательно ебанулся, если думаю о подобных вещах. Но никогда ещё датур не дарил мне столько удовольствия, чистого кайфа, бегущего по всему телу. Словно его ввели внутривенно, и он неустанно циркулирует по телу, получив мощный толчок от оргазма. От секса именно с Грейнджер.
Неописуемо. Непередаваемо.
И невозможно выкинуть из головы. Чёрт, даже с Пэнс, что так умело орудовала моим членом, никогда не было подобных ощущений.
И сейчас она своей истерикой, этим настырным сучьим гонором, требующим от меня с какого-то хуя объяснений, словно заставляла закричать на неё. Сорвать весь гнев из-за незадавшейся дозы и вылить его на тупую ревнивую голову без остатка. Я запустил руку в волосы, внутренне сдерживая себя.
— Пэнс, ты ни хрена не знаешь, — процедил я.
— Возможно, — её брови поднялись. — Но я прекрасно помню, как ты отказался от моего предложения неделю назад, а сейчас воспользовался афродизиаком с другой, — Пэнси развела руками, испепеляя меня взглядом. — Эй, Грейнджер! — закричала она. — А ты чего молчишь?!
— Не трогай её, — тут же зарычал я, преграждая путь к парте за спиной.
Пэнс заметно нахмурилась, делая шаг в сторону, чтобы получше видеть Грейнджер. Не успел я никак среагировать, как её глаза в панике расширились, а рот приоткрылся в нескрываемом ужасе.
— Какого чёрта происходит?! — она застыла, рассматривая Гермиону. — Почему она не двигается?! — Пэнси судорожно огляделась, переводя глаза с меня на гриффиндорку и обратно. — Что… что ты с ней сделал?! Что ты натворил, Драко? — осеклась она, окончательно растерявшись.
Разъярённый взгляд сменился на обеспокоенный. Пэнс явно начинала волноваться.
— Блять! — я рывком схватил её за плечи, вынуждая прекратить эти метания и перестать что-то выдумывать в своей недалёкой голове. — Она… в порядке, — сквозь зубы выговорил я.
Пэнси истерично хихикнула, приподнимая брови. Она аккуратно убрала мои ладони и хотела было двинуться к Гермионе, но я вновь преградил ей путь, удерживая за плечи.
— Это не похоже на «порядок»! — не выдержала слизеринка, резко сталкивая мои руки с себя. — Мы должны что-то придумать! Иначе тебя могут исключить! Ты ведь занимался с ней сексом, пока она… тут… эм-м, лежала, — залепетала она и задумалась, начиная отбивать каблуком понятный только ей мотив и пребывая в явном замешательстве.
— Успокойся, Пэнс! С ней всё нормально! — взмолился я, мечтая лишь о том, чтобы она угомонилась и закрыла дверь с той стороны.
— Нет, подожди! У меня была похожая ситуация! Всё можно исправить. Сколько капель афродизиака ты ей дал?
Я тяжело сглотнул, внутренне словно готовясь к забегу по минному полю. Если бы не Грейнджер, давно бы свалил отсюда, прекратив этот бесполезный разговор, но с ней на руках я явно не смогу сбежать от вездесущей Пэнс и только наворочу шумихи в коридорах Хогвартса. Она так просто не отстанет. Мерлин.
— Нисколько, — со сталью в голосе изрёк я. — Мы не принимали афродизиак. Услышь меня, наконец. С Грейнджер, блять, всё нормально.
— Не понимаю, — прошептала Пэнси, тупо уставившись на меня и опустив руки вдоль тела. — Хочешь сказать, что ты… ты и грязнокровка… Это не может быть правдой! Это неправильно!
— Неправильно совать нос в чужие дела, — отрезал я. — Уходи, Пэнс. Не нужно бесить меня ещё больше.
Пэнс судорожно вдохнула, словно задыхалась. Её губы дрожали, но в глазах стояли лишь жгучая злость и настырность.
— Бесить?! — голос девушки сорвался на крик, а кулаки резко сжались, впиваясь острыми чёрными ноготками в ладонь. — Ты страдал от одиночества весь сентябрь, и только я была рядом! Ты так решил отплатить мне?!
— Что, блять?! Очнись уже. Страдаешь от одиночества тут только ты, Пэнс.
— О, правда?! — она истерично захохотала, а сразу после ударила меня кулаком в грудь. — Ты хоть знаешь, о чём болтаешь, когда валяешься в отключке после дозы?! «Мама, не оставляй меня одного. Нет, я не виноват, я не убивал, не отворачивайтесь от меня!» — писклявым наигранным голосом кричала Пэнс.
— Заткнись! — заорал я, занося руку.
— Что, ударишь?! Давай! — выпалила Пэнс, глядя на меня снизу верх, насквозь прожигая зелёными глазами. — Но именно я успокаивала тебя, убаюкивала, как ребёнка, лишь бы тебе стало лучше! Лишь бы ты понял, что кто-то есть рядом! И этот кто-то — я.
Я тяжело сглотнул, опуская руку. Она словно резала меня, потрошила все мои внутренности и выкидывала с вершины Астрономической башни в разные стороны так, что теперь их ни за что не собрать. С каждым словом втискивала иглы в мой череп, явно ожидая, что я вот-вот взорвусь.
Не могу поверить, что я и правда говорил это. Что выставлял напоказ всю свою боль, в это же самое время находясь в пучине безграничного наслаждения. Сука.
— Я ни за что не поверю, что Грейнджер, — Пэнс ткнула пальцем в девушку на столе, — просто по доброй воле решила с тобой перепихнуться! Ты себя вообще слышишь?! Не нужно держать меня за дуру, Драко Малфой, — не успокаивалась слизеринка, начиная словно ощупывать мою рубашку, проводя руками по торсу и спускаясь всё ниже. — Где афродизиак?! Отдай его!
— Прекращай! — я сделал шаг назад, но она успела схватиться за ремень, тут же притягивая моё по-прежнему неустойчивое тело к себе.
— Я не допущу, что бы ты спал с кем-то, кроме меня, только потому, что тебе захотелось приключений на задницу!
Пэнс тут же нагло нырнула в карман моих брюк, и я не успел перехватить её руку. Она сразу нащупала пакетик с датуром и с ликованием на лице потянула ладонь на себя, делая пару шагов назад.
— Сука! — прорычал я.
Девушка с довольной усмешкой опустила глаза к своей ладони, но её полуулыбка тут же исказилась, стоило ей понять, что именно она вытащила из моего кармана. Я пулей приблизился к ней, вырывая датур из тонкой руки.
— Драко, — прошептала она, аккуратно дотрагиваясь до моего плеча. — Я…
— Отъебись! — рявкнул я, тут же отворачиваясь и направляясь к Грейнджер. С меня хватит.
Пиздец. Тотальный Пиздец.
— Ты… опять сел на наркотики? — опешила Пэнс. Она поджала губы, и её чуть ли не трясло, пока я стаскивал Грейнджер с парты и поднимал её на руках. — Но зачем?.. Ты… Вы… — её глаза мгновенно распахнулись, и она перевела взгляд на Грейнджер, перегораживая мне путь из класса. — Она… тоже?!
— Не твоё дело, — я не узнавал свой собственный голос, он был ледянее, чем когда-либо. — Если хоть кто-то в Хогвартсе узнает, ты труп, Пэнс. Я тебе это обещаю.
— Но как…
— С дороги, блять!
Я толкнул Пэнс плечом, впечатывая её в школьную парту, и двинулся между рядов к выходу, чувствуя, как с каждым шагом сознание окончательно возвращается в реальность и стоять на ногах, удерживая Грейнджер, становится всё легче. Ёбаная Паркинсон вмиг выдернула меня из эйфории своим мозгоебучим припадком.
Я не шутил, что убью её. Если она только посмеет растрындеть обо мне и Грейнджер, собственными руками придушу.
Игнорируя доносившиеся до меня рыдания подруги, я пнул дверь, выходя в коридор.
Меня передёргивало от одной мысли, что я действительно чуть ли не плакался ей, будучи под датуром. Что я говорил всё это дерьмо, что сидело на подкорках сознания. Не мог поверить, что сейчас Пэнс вывалила это на меня, будто ударяя наотмашь моими же терзаниями о собственной никчемной жизни.
Одиночество?! Да чёрта с два. Мне никто не нужен.
Младшекурсники в панике разбегались по сторонам коридора, освобождая мне проход. Я прижимал расслабленное тело Грейнджер к себе так, чтобы её лицо утыкалось мне в плечо. Пусть лучше все боятся моего озлобленного бешеного вида, чем успевают разглядеть, кого именно я несу.
Блять, сколько же проблем из-за этой заучки. Я вынужден делать для неё слишком много, чтобы прикрыть и свою задницу. Не дай Мерлин встретить кого-то из её дружков. Вынести ещё и их понос у меня просто не хватит терпения.
— Драко, расслабься и замри на секунду, — твердил Самюэль, полулёжа на кожаном диване и, как мне казалось, внутренне отсчитывая минуты до окончания сеанса. — Единственная твоя проблема — это твой же разум. Ты отвергаешь всё хорошее, что преподносит тебе жизнь. А плохое и мерзкое впитываешь словно губка.
Психолог же должен был излечивать меня, а не давить на больные точки?! Чёртово Министерство.
— Это не так, — упрямо твердил я сквозь стиснутые зубы.
— Ответь мне, когда ты в последний раз искренне улыбался? Веселился, смеялся?
— В школе. С друзьями, — ответил я после тяжёлого вздоха. Потому что если буду молчать, то меня арестуют и отправят прямиком в Азкабан.
— А сейчас?
— А сейчас все наши семьи мертвы, и нам как-то не до смеха, — процедил я, закатив глаза.
— Но остались ли в твоей жизни люди, с которыми тебе хорошо? С которыми ты бы мог испытывать положительные эмоции, улыбаться?
Я сжал кулаки, злясь на Самюэля за то, что он не уловил смысла слов «наши семьи мертвы». Что нам, блять, не до ёбаного смеха. На хрена он вообще нужен, если я просто хочу сдохнуть и не видеть пустого Мэнора, по которому ходил чёртов псих?!
Но с моих уст так и не сорвалось это ужасно пугающее «не осталось», от которого сжималось всё внутри. От ответа меня спас сигнал часов, который известил нас о конце сеанса.
Я продолжал идти по коридору Хогвартса с Грейнджер на руках и зачем-то вспоминал идиотские вопросы покойного недопсихолога, который впоследствии оказался ещё и наркоторговцем. Его голос внутри сознания словно успокаивал, восстанавливал равновесие, помогая прийти в относительную норму.
Когда я последний раз смеялся?
Кудри Грейнджер лезли в лицо, и я сдул их с губ, тут же застыв посреди коридора.
Я смеялся именно с ней.
Сегодня утром, когда она забавно бесилась и била меня подушкой. Потому что в кои-то веки я, сука, выспался и прекрасно себя чувствовал. Потому что был рад, что она не плюнула мне в лицо, обвиняя в посягательстве на свою честь. Потому что сказала грёбаное «спасибо», которое я не заслуживал.
И да, я всё ещё помнил эти солёные супчики по утрам с похмелья. Так почему же она?.. Нет. Нельзя даже думать о подобной чуши.
Я сжал её тело, прижимая ближе к себе, и возобновил шаги.
Тогда, в классе, я ведь сам начал всё это. Зажал Грейнджер у стола, не оставив выбора. Во мне не было ни капли датура, но я чуть не поцеловал её. Чёртову грязнокровку. Вот так просто.
Всего на секунду, но я захотел именно её. Гермиону, а не датур.
Может быть, Пэнс была права, когда говорила, что я страдаю от своего одиночества?
Потому что когда Грейнджер спросила о порошке, с недоумением глядя на мою идиотскую попытку поцеловать её, я ощутил, будто всё внутри меня завязалось в узел. Словно она в этот самый момент столкнула меня с обрыва, обрекая на вечный полёт в небытие.
Я испугался, что и она отвернётся. Что так же, как и все, посчитает меня спятившим чудовищем и оттолкнёт.
Но Грейнджер осталась. В обмен на датур, но осталась. Приняла правила идиотской игры, раздвигая передо мной ноги.
Во всём виновата сраная жалость. Гриффиндорка ведь на волоске от смерти, а меня дико будоражит тот факт, что её временным спасением стал именно я.
Я, ненавистный Пожиратель, а не кто-то из золотого трио.
***
Грейнджер спала несколько часов. Я уже успел сходить на обед и вернуться обратно в её комнату и теперь лежал рядом, просверливая потолок взглядом и утопая в своих мыслях.
Повернувшись на бок, я наблюдал, как девушка размеренно дышала, слегка улыбаясь в своём, видимо, приятном сне. Мне не хотелось её будить. Сердце отчего-то стучало как бешеное, но одновременно с этим в душе царило полное спокойствие.
Я протянул руку, аккуратно дотрагиваясь до её живота поверх школьной блузки, и тут же перевёл взгляд к её лицу, проверяя, не разбудил ли. Она продолжала улыбаться, еле слышно дыша. Следуя своему внезапному желанию, я провёл пальцами чуть ниже, доходя до её юбки, и нырнул под блузку, тут же ощущая тёплую кожу. Чуть осмелев, я прижал к ней всю ладонь и начал беспорядочно гладить, стараясь прикоснуться к каждому дюйму от низа груди и до лобка, отчего-то не смея задевать ни одну из самых чувствительных зон Грейнджер.
Мне просто хотелось её касаться. Чувствовать тепло.
Изначально, вернувшись из Большого зала и оставив на её столе немного еды, я думал спуститься в гостиную и занять свой привычный диван. Но затем решил остаться. Убедиться, что с ней всё хорошо и уменьшенные дозы продолжают работать. Посмотреть, какой будет её реакция, когда она проснётся и вновь увидит меня.
Беспокойство за Грейнджер отдавало лёгкой вязью во рту, было так странно ощущать давно позабытую эмоцию. Тем более к такой, как она. Но вместе с тем это чувство словно окрыляло, вынуждая растянуть губы в несколько растерянной полуулыбке, до того всё происходящее казалось странным.
Я понимал, что наши взаимоотношения — временное явление, но где-то глубоко внутри надеялся, что всё это не закончится в тот момент, как не останется датура в пакетике. Потому что мне дико нравилось приставать к ней, нравилось, как она злится от моего очередного упрёка, нравилось ощущать влагу между её ног и понимать, что я — причина её возбуждения.
Вынужденная связь с золотой девочкой казалась настолько невозможной, но вместе с тем будоражащей, что меня буквально разрывало от переполняемых противоречивых мыслей. Одна часть меня желала вечно её задевать, изливать свою ненависть и держаться как можно дальше, а другая отчаянно нуждалась в её близости, в тех эмоциях, что я получал, находясь рядом с Грейнджер. Они словно вдыхали в меня жизнь, давали второй шанс, но вместе с тем утаскивали прямо на дно, прогибаясь под собственными принципами.
И даже в самый дерьмовый момент, когда она падала в коридоре, будучи не в силах самостоятельно переставлять ноги, всё внутри меня совершило резкий кувырок, стоило ей прохрипеть «Помоги». Я был ей необходим, и от этого всё внутри меня ликовало.
Как же давно я не чувствовал себя хоть кому-то нужным.
Гермиона глубоко вздохнула, чуть морщась и начиная подтягиваться во сне. Я тут же убрал от неё руки и сжал губы, ожидая, когда она окончательно проснётся. Девушка промычала что-то неразборчивое, а после повернулась ко мне лицом, тут же опуская ладонь на мою ягодицу и продолжая спать.
Я замер, приподнимая бровь и сдерживая смешок. Насколько я помню, никто ещё так нагло не лапал мою задницу. Наши лица были настолько близко друг к другу, что я чувствовал на щеке её тёплое дыхание.
Спустя минуту Грейнджер опять заворочалась на белых простынях и с явным трудом разлепила веки, тупо уставившись на меня. Очевидно, она не до конца понимала, что происходит.
— Драко?.. — с хрипотцой в голосе проговорила Гермиона.
— Доброе утро, — усмехнулся я, забавляясь её сонным видом. И как только она умудряется сразу засыпать после приёма наркотиков?!
Грейнджер захлопала глазами, начиная с подозрением посматривать по сторонам. Вернув взгляд на меня, она резко убрала руку от моей задницы.
— Малфой?! Что ты тут делаешь?
Я закатил глаза, поворачиваясь на спину и закидывая руки за голову. Ну, началось. Рубрика «Тысяча и один тупой вопрос от Грейнджер после секса» снова в деле.
— Как… как мы тут оказались? — спросила она, придвигаясь ближе, чтобы видеть моё лицо. — Мы ведь… были в классе.
— Принёс. Ты снова отключилась.
— Что?! Ты нёс меня через всю школу?! Ты с ума сошёл?
— Да ладно, ты нетяжёлая, — невинно пожал плечами я.
Грейнджер цокнула, запуская руку в волосы и сжимая ладонь в кулак. Она издала полурык-полустон и окинула меня строгим взглядом.
— Мерлин! При чём здесь это?! — воскликнула девушка, звонко ударяя резко опущенной ладонью по своему бедру. — Нас же могли увидеть!
— Ага, увидели, — подначивал я.
— Что?! — тут же закричала она, нависая надо мной.
— Первокурсники, Грейнджер. Только первокурсники. Бедные малыши так меня испугались, что вряд ли вообще заметили, что я кого-то нёс.
Гермиона громко выдохнула и обречённо рухнула на подушки. Я решил не рассказывать о Пэнс, чтобы не тревожить её нервы за зря. Её жизнь и без того далеко не сахар. Вряд ли Паркинсон пойдёт трещать об этом инциденте. Ведь я исчерпывающе объяснил ей, что будет, если она наворотит подобной хуйни.
— Обед на столе, — зачем-то озвучил я.
— Это что? Забота, Малфой? — хмыкнула Гермиона, но тут же поднялась с кровати.
— Мы пропустили завтрак. Подумал, ты будешь голодна.
Грейнджер вскинула брови, пристально глядя на меня сверху вниз. Я тут же отвёл глаза, стараясь не задерживаться ими на её бёдрах, что были полностью оголены из-за задравшейся юбки.
— И правда. Спасибо, — наконец выдала она, направляясь к столу.
— Это за солёные супчики по утрам.
Грейнджер пошатнулась, словно её ударили в спину, и медленно развернулась, сверля меня взглядом.
— Знаешь, мне интересно, зачем ты их приносила? — задумчиво спросил я, продолжая смотреть в потолок.
Боковым зрением я заметил, как Грейнджер закатила глаза. Точно так же, как это делал я.
Чёрт, это было даже… мило.
— Не хотела видеть голодный труп в своей гостиной, — выдала она, пожав плечами. — Ты ведь только и делал, что пил. Пил и крушил всё вокруг. Твоя болезнь из-за банального голода могла стать проблемой и для меня, и для Блейза.
— Мы так похожи в своих мотивациях, — усмехнулся я, вспоминая, как решил поделиться с ней дозой только за тем, чтобы она не померла прямо в башне.
— Что? — Грейнджер озадаченно смотрела на меня.
— Неважно.
Я отмахнулся, полностью возвращая своё внимание к потолку. Грейнджер ещё пару секунд ждала моего ответа, но после, тихо цокнув, села за стол и принялась за курицу с картошкой.
Возвращаться в гостиную совсем не хотелось. Слишком большая вероятность увидеть Блейза. Он угрожал вышвырнуть меня отсюда, только если не вернусь на занятия, но сомневаюсь, что Империус включён в зону дозволенности. Он не приходил на сегодняшний урок, и я действительно боялся нашей встречи.
Не столько даже его агрессии или обвинений, сколько взгляда, в котором бы наверняка сквозило равнодушие с примесью разочарования.
Ведь теперь я для него никто.
Грейнджер звонко чихнула, выдернув меня из тоскливых мыслей о потере лучшего друга.
— Будь здорова, — неуверенно буркнул я, переворачиваясь на бок.
Она ела тихо, словно мышка: не было слышно ни ударов вилки о тарелку, ни чавкающих звуков. Лишь шелест страниц какой-то книги, которую она бегло перелистывала, по всей видимости пытаясь найти момент, на котором остановилась.
И спрашивается, почему бы не воспользоваться палочкой? Ей наверняка хватит сил на подобное простенькое заклинание. Ведь стоит сказать одно слово, и книга распахнётся на необходимой странице. Маглорождённые такие примитивные. Наверное, я никогда их не пойму.
Я прикрыл глаза, отчего-то задумавшись, почему находился здесь. Какого чёрта лежал и вслушивался в издаваемые ею звуки, чувствуя необъяснимое умиротворение, представлял, как она перелистывает эти грёбаные страницы, тыкая вилкой в очередной кусок курицы?
Я настолько запутался в собственных желаниях, что даже приблизительно не мог сказать, чего хотел в тот момент. В голове роились тысячи мыслей, но ни одна из них не вызывала трепета внутри. Лишь тоску и собственную никчёмность, ведь первое, о чём я подумал, — датур, а второе — секс с Грейнджер. Не думаю, что у человека, чья жизнь начала крутиться вокруг наркотиков и грязнокровки, есть светлое будущее. Хотя и до этого я на него не претендовал. Только не после всего, что произошло на войне.
Интересно, а как Грейнджер вообще планирует жить дальше? Она ведь явно не из тех, кто готов просто так сдаться под гнётом судьбы. Не из тех, кто принимает датур по своей воле. Золотая девочка скорее проломит миллионы безвыходных ситуаций, чем просто опустит руки.
— Ты хотя бы пыталась вылечиться без помощи наркотиков? — спросил я, продолжая скользить взглядом по шероховатой стене.
— Именно этим я сейчас и занимаюсь, Малфой.
Грейнджер раздражённо вздохнула, явно не получая удовольствия из-за того, что я отвлекаю её от книги.
— Ты читаешь, — приподняв бровь, скептично озвучил я.
— Именно так, — отчеканила она в ответ. — Я изучаю малоизвестные проклятья в надежде отыскать среди них со схожими симптомами. И как ты уже понял, пока что мои поиски не дали результата.
Вспомнив, с каким удовольствием она сегодня насаживалась на мой член, на секунду мне захотелось, чтобы она никогда не исцелилась. Чтобы нуждалась во мне постоянно.
— Не легче просто обратиться в Мунго, чем…
— Чем обнюхиваться датуром и заниматься с тобой сексом?! — повысила голос Грейнджер, резко захлопнув книгу. Она крутанулась на стуле, упираясь в меня ироничным взглядом. — Сама бы я никогда не догадалась обратиться в больницу! Спасибо, о гениальнейший Малфой! — девушка чуть склонила голову, прикрывая глаза, и изобразила лёгкий поклон. Она приложила пальцы ко лбу и повела рукой вперёд, рисуя кистью спираль, словно снимала передо мной шляпу.
Я показательно вздохнул, понимая, что предложение действительно было глупым. Наверняка она уже не раз обращалась туда, если перешла к более радикальным и неожиданным мерам в виде датура. И кто, интересно, надоумил её на это? Блейз ведь не мог дать ей первую дозу. Он не похож на суицидника, чтобы вот так просто втюхать золотой девочке, героине войны и вселенской зануде пакетик с чудо-порошком для «весёлого» вечера. Блять, каким же идиотом нужно быть, что предложить ей наркотики. Хотел бы я посмотреть на этого мазохиста.
Или… каков шанс, что она додумалась до этого сама?
Бред, Грейнджер никогда бы не стала. Она скорее бы сожрала книгу, чем по собственной воле превратилась в наркоманку.
Меня так и распирало от любопытства, и я не мог выкинуть из головы неожиданно возникший там вопрос. Но мне было слишком неудобно спрашивать её об этом. Уверен, что Грейнджер долго перебарывала своё внутреннее я, чтобы хотя бы дотронуться до чёртового пакетика. Вряд ли для неё это приятные воспоминания.
На кой чёрт мне вообще лезть ей в душу? Она ведь всего лишь временный катализатор, помогающий мне не свихнуться окончательно, став безумным психом, и одновременно с этим спасающий свою шкуру. Нас связывает лишь взаимная выгода, которая неожиданно для меня оказалась крайне приятным времяпрепровождением.
— Ну и что тебе сказали в Мунго? — наконец проговорил я, садясь в кровати.
Я пытался сделать голос более равнодушным и пренебрежительным, но скользящие в каждом слове нотки волнения выводили меня из себя. Грейнджер в ответ хмыкнула и прошлась рукой по пряди волос, заправляя её за ухо.
— В первый раз колдомедик просканировал моё тело на наличие проклятий, но ничего не нашёл, выписал стимулирующие зелья, но они не помогали, — потупив взгляд, начала рассказывать она. — Во второй раз в Мунго всё повторилось, и я пошла в маггловскую больницу. Анализы показали лишь сильный недостаток некоторых гормонов, что вполне логично, ведь я плохо ела и почти не спала. Все органы были в порядке.
— Если ты была в таком же состоянии, как вчера… в коридоре. Как всё могло быть в порядке? — недоумевал я.
— Да, — кивнула Грейнджер. — Тогда всё было не так плохо, но я тоже задавалась этим вопросом и пошла в Мунго в третий раз. Опять около недели проходила все обследования, но… ничего. Я сидела в кабинете у доктора Сэма, чуть ли не падая в обморок от голода и истощения, но он продолжал тупо смотреть в результаты всех осмотров и утверждать, что дело наверняка в психологической травме. Так я и получила диагноз посттравматического расстройства, что украсил первую страницу «Пророка». Чёртов Сэм, — Грейнджер покачала головой, прикрыв глаза ладонью.
— Что ещё за Сэм? — нахмурился я, придвигаясь ближе к сидящей у кровати девушки, елозя по простыням.
— Колдомедик, который лечил меня. Он хороший врач, один из лучших в Англии. Но мы договаривались о конфиденциальности, а он… В общем, на лечение в виде психотерапии я уже не вернулась и решила искать решение сама.
Грейнджер обречённо вздохнула, разведя руками. Словно в очередной раз демонстрируя то, что это самое решение найти так и не смогла.
— И значит, ты с начала сентября читаешь все эти книги, одновременно с этим каждый томный вечер принимая датур? — медленно озвучил я, внутренне уже заливаясь смехом оттого, насколько же, чёрт побери, это несовместимые вещи: заучка Грейнджер и наркотики.
— Да-да, я знаю, как абсурдно это звучит. Но лучшего решения просто нет. Ведь если вновь пойду в больницу, то лечить меня будут уже не от посттравматического расстройства, а от… ну ты понял, — замялась Грейнджер, явно стушевавшись, что в сухом остатке она лишь подсевшая наркоманка. — Я не хочу вновь оказаться на первой странице газет, а заодно и потерять все шансы на достойную карьеру, когда всё это закончится… Если закончится.
— Да ты, как я посмотрю, на вершине благоразумия, Грейнджер, — усмехнулся я, опуская ноги на пол, и чуть откинул корпус назад, упираясь в матрас руками. — Сначала наркотики, потом секс с бывшим Пожирателем, что дальше? — подначивал её я.
— У меня всё под контролем, — с прищуром отчеканила девушка. — И не нужно говорить так, будто у меня был выбор! — развела руками она. — Чтобы ты знал, до вчерашнего дня я принимала датур строго раз в три дня. Я ни разу так не срывалась! И не нужно постоянно тыкать меня носом в то, что между нами было, ясно? — она, нацепив свое блядски поучительное выражение на лицо, заметно повысила голос и подняла брови.
Я замер, с недоумением слушая тираду Грейнджер, но одновременно с этим внутренне получал огромное удовольствие. Это настоящий кайф — вот так вот заводить её, чувствовать, как она набирает обороты и выливает на меня всё больше эмоций. На языке уже вертелось пару колких замечаний, что наверняка задели бы ещё больше, но она вновь заговорила, так и не дав мне раскрыть рта.
— Я вообще не желаю думать о том, чем мы занимаемся, в таком ключе. — Я нахмурился, ожидая, что она скажет дальше. Грейнджер закатила глаза, закидывая ногу на ногу. — Это даже не секс, а просто чёртова необходимость, Малфой. Тебе ведь тоже наверняка наплевать, с кем это делать и как. Об этом никто не знает, я получаю возможность нормально жить, а ты — кайф. Вроде как все в плюсе, так что давай обойдёмся без твоих мерзких шуточек с псевдоморалью?
Под сердцем словно что-то кольнуло, а сразу после я почувствовал, будто в меня швырнули чёртову Сектумсемпру.
Она считает, что это не секс? Наплевать с кем?
Да Грейнджер просто охуела, не иначе. Блейз реально смел называть меня зависимым психопатом, когда в двух метрах жило это кудрявое грязнокровое нечто, которое волнует только датур?! Эта сука ведь просто использует меня, чтобы спасти свою шкуру. Боюсь, что Распределяющая шляпа сильно, блять, ошиблась, отправив её на Гриффиндор, а не нахуй. С подобными заскоками ей там самое место.
— К чему ты ведёшь? — только это вслух. Голосом, вмиг ставшим холоднее ветров на Астрономической башне зимой.
Грейнджер подпёрла подбородок рукой, расположившись поудобнее на стуле. Она будто совершенно не замечала мои злость и негодование от подобных речей, окидывая меня скучающим взглядом.
— К тому, что следующая моя доза будет через три дня, Малфой. — Как же меня выводило из себя это её противное «Ма-алфой». Хотелось тут же заткнуть ей рот, а лучше придушить, резко вогнав в неё член, чтобы показать, как сильно она ошибается в своих доводах относительно не секса. — А ещё ты говорил неделю назад, что датур можно достать где-то вне Хогвартса. Без помощи Блейза. Я поеду, если тебя не выпускают из замка. Нужно это сделать, иначе… — она томно вздохнула, поднимая взгляд к потолку. — Иначе всё будет плохо.
— Ты, кажется, не уловила того, что именно я решаю, где и когда мы примем дозу, — тихо проговорил я, тут же сбрасывая с лица напускное ледяное спокойствие.
— Да пожалуйста! — воскликнула Грейнджер, передёргивая плечами. — Делай что хочешь, но без меня. На трёх дозах я протянула бы девять дней, но из-за всех этих… порывов у меня осталось только шесть. Я не собираюсь обнюхиваться датуром только потому, что это приятно! И если у тебя нет силы воли…
— Датур у меня, блять, — перебил её я, вскакивая с кровати. — И если ты не хочешь, то я приму остатки один.
Я упёрся руками в спинку стола по бокам от плеч Грейнджер, нависая над ней. Всем своим естеством чувствовал, как внутри клокотала злость, неизбежно переходящая в настоящее бешенство. Меня буквально разрывало оттого, что для неё я лишь способ сократить дозу. Словно ей и вовсе не нравилось делать всё это. Словно не она стонала во всё горло подо мной несколько часов назад.
— Этого всё равно мало! — не успокаивалась заучка. — Скажи, где можно достать ещё, и проблема будет решена. Я съезжу туда и куплю и для себя, и для тебя! У нас будут нормальные дозы, и больше не придётся терпеть друг друга, занимаясь проклятым сексом, чёрт тебя побери! Разве ты не этого хочешь?!
Нет, блять, я хотел совершенно не этого. Я хотел её, а не долбаную наркоту.
Я моргнул, невольно задержав дыхание.
Как удар под дых. И не разогнуться. Не переварить эту угнетающую мысль, которую отторгал весь мой разум.
Пиздец.
Вмиг пролетевшее осознание в моей голове за одну секунду разорвало меня на части. Я отшатнулся от Грейнджер, глядя на неё, но вместе с тем не видя перед своими глазами абсолютно ничего.
И где-то в глубине своего рассудка я понимал, что гриффиндорка выдала здравое предложение. Что я и правда должен радоваться тому, что у нас есть шанс достать порошок и мне не придётся дотрагиваться до грязного тела. Вся проблема в том, что за грёбаные сутки я перестал считать его таковым. Что, блять, быть кому-то нужным и снова чувствовать радость и интерес к человеку оказалось гораздо приятнее, чем сама доза.
Что мне не хватало, сука, именно этого.
— Драко… — моё имя с её уст отдалось будто оплеухой по лицу. — У тебя получится узнать, где можно достать датур вне Хогвартса?
Я еле заметно кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Ноги тут же понесли меня к выходу, подчиняясь желанию оказаться как можно дальше от Грейнджер. Пережить все эти эмоции где угодно, но не в её присутствии. Разобраться с этим тотальным пиздецом, что накрыл меня с головы до ног, не оставляя ни единого шанса на прежнее верховенство равнодушия ко всему происходящему.
И как я только вляпался в это?! Как оказался у неё на побегушках? Почему я не могу позволить себе даже накричать на неё. Заткнуть, унизить, заставить.
Чёрт, как вообще можно на неё срываться, зная, что она может вот-вот сдохнуть. Какое же отвратительное чувство — жалость. Как невыносимо сложно жить, когда тебе не плевать.
Я нёсся по коридорам Хогвартса, не замечая ничего вокруг. Хотелось отвлечься, чтобы кто-то вышиб из моей головы все воспоминания: её стоящие соски, мурашки по коже, то, как она тёрлась о мой член, пытаясь насадиться на него. Напрочь стереть, что я действительно хотел ей помочь. Наконец-то почувствовал себя не бесполезной кучей дерьма, которую обходили все прохожие, когда помогал ей идти и тащил её на руках.
Пнув дверь в какой-то туалет и послав ко всем чертям оттуда болтающих о чём-то пятикурсников, я подошёл к зеркалам. Упёрся ладонями о раковину, чувствуя приятную прохладу на коже. Но она была совершенно не способна успокоить гнев и жгучую досаду внутри меня.
— Сука! — заорал я на железный кран, склоняясь над умывальником.
Подняв голову, увидел своё отражение. Безумный, потерянный взгляд. Растрёпанные волосы и нездоровая бледность. Словно я только что вновь увидел Волдеморта и принял на себя пару Круциатусов, как на шестом курсе.
Вот только даже тогда я не чувствовал такую сосущую боль в груди. Что вообще за херня со мной происходит? Какого чёрта я творю и, главное, зачем?!
Надо убрать это из себя. Уничтожить. Вырвать. Разодрать на куски.
Я полез в карман, доставая остатки датура. Если не наркотики, то мне сейчас уже ничего не поможет. Высыпал порошок на край раковины и разом снюхал, ожидая знакомого тумана, что непременно должен был начать окутывать моё спятившее сознание.
Секунда, две.
Я мысленно отсчитывал их и ждал, когда же меня накроет.
Тридцать один, тридцать два.
Но ни черта не происходило.
Слишком маленькая доза. Без возбуждения это просто ничто. Один слабый блик среди миллионов таких же, отражающих солнце на воде.
Шестьдесят четыре, шестьдесят пять.
Я расстегнул штаны, доставая член. Двигал рукой, представляя кого угодно, но только не суку-Грейнджер.
Сто один, сто два.
Он даже не встал.
Это провал, блять.
Зарывшись пальцами в волосы, я поморщился, глядя на своего двойника. Каким же жалким он казался. И тут же вогнал кулак в зеркало, наблюдая, как лицо разрезают появившиеся трещины.
— Просто сдохни! — кричащим шепотом говорил я, продолжая терзать своё отражение.
Игнорируя боль и кровь, стекающую по костяшкам, я не успокоился, пока полностью не разбил чёртово зеркало. Вся раковина была в крови, и я, дрожа всем телом, опустился на пол, обхватывая себя руками и начиная качаться взад и вперёд, словно умалишённый.
А ведь доза могла бы продлить её жизнь на три дня… Всё было тщетным, ведь я понятия не имел, где можно достать ещё.
Комментарий к Глава 9
Драко здесь сделал очень важный шаг к осознанию себя, поэтому мне не терпится узнать, как вам эта глава❤️
А ещё у меня сегодня День Рождения🥳, так что я приготовила для вас подарок! Он выйдет в ближайшие 7-10 дней, все подробности тут https://t.me/shvepsa
Я люблю вас! Спасибо, что остаётесь с НиН и не даёте мне опустить ручки🖤
========== Глава 10 ==========
Необходима большая смелость, чтобы противостоять врагам, но гораздо большая, чтобы пойти наперекор друзьям.
Альбус Дамблдор
На поле для квиддича было безлюдно. Холодный декабрьский ветер скользил между трибунами, издавая звонкий свист. Доводил меня до жгучего отчаяния, завывал в унисон с комком горечи, что я никак не мог вытащить из своей груди. Потеря Дафны обернулась для меня утратой смысла жизни, и я никак не мог собраться, решить, что делать дальше. Стоит ли мне заглаживать вину в попытках вернуть счастливые дни или обрубить все связывающие нас нити, дав моей девушке… бывшей девушке наконец свободно вздохнуть, выйти из-под гнёта моей непрекращающейся лжи? Отпустить её.
Кто я теперь? Поставщик датура в испанский бордель? Никчёмный сын, пытающийся снять с себя вину за смерть матери? Главный староста, что слишком сильно вжился в эту фиктивную роль? Или хуевый друг, который просто бросил Драко, не видя ни единого шанса вытащить его из безнадёги?
Ведь я действительно отвернулся от него, от своего лучшего друга. Не заметил ни единого смысла копаться в этом дерьме и искренне считал, что если не буду давать ему порошок и стану периодически угрожать, то это поможет. Спасёт его.
Почему мои попытки принять правильное решение всегда оборачиваются полным провалом? Почему я, блять, разрушаю всё хорошее, что меня окружает? Словно мне в задницу засунули чёртов амулет, сулящий череду неудач и бедствий.
Своим безразличием и холодом я вынудилДрако кинуть Империус мне в лицо. Действительно, что ещё ему оставалось?! Будто я не знал, к чему приводит ломка. Ведь с самого начала учебного года и дураку было ясно, что рано или поздно Малфой сорвётся. Он уже не раз это демонстрировал во всей красе, а я только и делал, что подкреплял ненависть к своей персоне.
Его беспробудное пьянство затуманило мой разум. Я махнул рукой и забил на утопающего друга, бросив любые попытки хотя бы поговорить. Узнать, что на самом деле происходило внутри него. Истинные причины этого тотального пиздеца.
Я настолько зациклился на своих проблемах, что всё прочее стало таким блеклым и неважным на фоне моих терзаний.
Грейнджер… когда она лежала на том диване, увядая на глазах из-за боли, что наверняка пронизывала всё её худощавое тело, это не вызвало и толики сочувствия внутри меня. Даже Драко, явно будучи в беспросветной депрессии, отчего-то волновался о ненавистной для него грязнокровке больше, чем я, который месяц назад уже успел начать считать гриффиндорку своей подругой.
Её состояние тогда было так похоже на мамино, особенно немая мольба в почти потухших глазах. Дрожащие руки и неспособность принимать пищу без датура. Один в один.
Я отвратителен. Потому что в переломный и важный момент не почувствовал ничего, кроме всепоглощающей ярости к ним. Сделал из себя несчастную жертву, хотя по факту сам довёл до ада и себя, и всех вокруг. Я сам во всём виноват.
Я проебался.
Ветер поднял с земли пару дубовых листьев, каким-то чудом не успевших сгнить под слоем снега. Закружил их лёгким вихрем, плавно опуская вниз. Я следил за ними, на секунду опустошив сознание от терзающих раздумий, и оторвал от губ сигару, подаренную Матиасом. Выдохнув терпкий дым, я завороженно наблюдал, как два листка столкнулись в воздухе и, словно их кто-то зачаровал, абсолютно синхронно подёргиваясь на ветру, рухнули на землю. Упали под одинаковым углом, нарушая все законы физики.
Я тупо смотрел на листья, лежащие на промёрзшей земле, пару секунд, прежде чем до меня дошло.
— Один в один! — воскликнул я, озвучивая свои мысли.
Состояние Грейнджер точно такое же, как у моей матери. Я ведь заметил это ещё в поезде, давая ей дозу. Возможно… блять, первую дозу.
Рука тут же затряслась от такого предположения, и, сжав пальцами сигару, я судорожно поднёс её к губам. Всё тело пробрала дрожь, и я прижался спиной к деревянной балке, чтобы не упасть, сидя под трибунами и делая очередную затяжку. Глубоко вдохнув дым в лёгкие, я чуть не закашлялся, но прожигающая горькость в горле угомонила трясущееся тело, вынуждая извилины в голове вновь прийти в движение. Чёрт бы побрал идиотскую привычку, тягу к никотину, это действительно успокаивает.
Тогда в поезде я был уверен, что дело в ломке. Что Гермионе так плохо именно из-за неё.
Я думал, что Грейнджер что-то принимала, что она так пыталась справиться со своим посттравматическим расстройством, но, если вспомнить, золотая девочка ещё в поезде отрицала моё предположение. Смотрела на порошок так, будто до конца не понимала, что это вообще такое. А я просто отмёл все сомнения, ссылаясь на то, что Грейнджер уже явно перестала адекватно соображать, будучи в полной дезориентации из-за нехватки наркотика.
В тот момент она выглядела, вела себя в точности так же, как и моя мама перед смертью. Это поразило меня в самое сердце, вместе с тем полностью отключив мозг. Но тогда я ещё не знал, что мама умерла не из-за ломки. Не знал, что в её крови нашли остатки проклятого яда, и мне ничего не оставалось, кроме как принять ломку Грейнджер за единственную возможную причину её плачевного состояния.
Но это, очевидно, было далеко от истины. Ведь Драко тоже довольно долго сидел на датуре, но с ним всё в порядке. Грейнджер явно больна, она действительно, блять, умирает без наркотиков. Точно так же, как и моя мама. Мёртвая мама.
Я вновь затянулся, опустив взгляд на промокшие ботинки. Если Грейнджер одолело то же проклятье, я во чтобы то ни стало должен узнать всё, что только смогу. Должен спасти гриффиндорку. Хотя бы её, чёрт побери. Искупить свои грехи и уповать на прощение всех близких мне людей.
Матиас обещал разыскать заключение врача, осматривающего мою мать в Испании. И лучше бы ему поторопиться, потому что ещё пара дней и, клянусь своей магией, я ворвусь в чёртов госпиталь и волью Сыворотку правды в глотки всему персоналу, чтобы добиться истины.
Почему Самюэль ничего не рассказал мне о матери? Он ведь был хорошим мужиком, так какого хрена он молчал? Ведь он был там, тоже огрёб от Пожирателей, знал всю эту мрачную историю, все причины, почему моя мать могла пострадать. А я и не предполагал, что он как-то связан с Испанией и смертью моей мамы. Думал, что Самюэль был обычным колдомедиком, который участвует в программе по лечению детей Пожирателей и заодно продаёт наркоту пациентам, дабы ни в чём себе не отказывать.
Блять, если бы я только знал. Сейчас эта информация могла бы спасти Грейнджер. Или даже маму тогда, в августе. Это бы изменило абсолютно всё.
Сжав губы и чуть прикусив свой язык, я устремил взгляд вперёд, рассматривая окраину Запретного леса. В моей голове отчётливо зависла лишь одна мысль: мне плевать, простит ли меня Драко, Грейнджер или даже Дафна. Пока я сам себе не способен подарить искупление, двигаться дальше просто не выйдет. Я, блять, даже не знаю, чего хочу. Я просто обязан добиться правды и тем самым спасти Грейнджер, иначе так и не вылезу из этого болота. Безвыходной пучины, в которую залез, затащив за собой всех, кто оказался рядом.
— Блейз! — юношеский голос с поля заставил меня вздрогнуть и чуть не выронить сигару. — Блейз, ты здесь?
Парень был прямо на стадионе, по другую сторону от трибун, под которыми я сидел.
Мне не хотелось, чтобы меня нашли. Я и так пропустил сегодняшний урок, лишь бы не видеть знакомых лиц и вновь не испытывать на себе давящую вину за то, что я натворил.
— Блейз, пожалуйста! Отзовись! — не успокаивался парень, продолжая кричать на весь стадион. — Я знаю, что ты где-то здесь!
— Отвали, — тихо пробормотал я себе под нос, поднося сигару к губам и ожидая, когда юноша просто сдастся и уйдёт.
— Если мы ничего не сделаем, то учителя узнают о… — его голос стал чуть тише, но всё ещё был достаточно громким, чтобы я расслышал. — Блейз, пожалуйста, нам надо его спасти!
Всё внутри меня сжалось. Тяжело сглотнув, я тут же потушил сигару и встал, стремительно огибая трибуну и выходя на поле.
Кого нам нужно спасти? Блять, о ком говорил этот парень?!
У трибун стоял невысокий юноша в слизеринской форме. По всей видимости, он не слышал моих приближающихся шагов и продолжал всматриваться в пустую трибуну, запустив руку в свои волосы со страдающим выражением лица.
Подойдя ближе, я разглядел, что он вовсе не страдал. Роберт, а это был именно он, пятикурсник со Слизерина, находился в настоящей панике, продолжая терзать чёрную как смоль копну волос, пока вторая рука судорожно сжимала, комкала мантию. Он переступал с ноги на ногу, явно не находя себе места. Я подошёл почти вплотную сзади него, пока он продолжал бесполезно шататься из стороны в сторону.
— Что случилось? — мой голос еле заметно дрожал.
Роберт вздрогнул, тут же рывком оборачиваясь. Он всегда был таким порывистым и даже неуклюжим, что больше напоминал собой не слизеринца, а неотёсанного пуффендуйца. В октябре я сильно рисковал, согласившись продать ему дозу, но, к моему удивлению, Роберт не создал никаких проблем. Более того, он был одним из немногих, кто не вернулся. Кто действительно остановился на «только попробовать». Это заставило взглянуть на парня под другим углом и отчасти даже по-своему зауважать.
Чего же он хотел сейчас? Паника на его лице была настолько неприкрытой, что я действительно боялся того, что он мне расскажет. Неужели кто-то из учителей узнал о моём внеклассном занятии? Или у кого-то передоз? Что, блять, произошло?!
Карие глаза пятикурсника с толикой облегчения пробежались по моему взволнованному лицу, прежде чем он наконец заговорил.
— Малфой, — на выдохе выдал Роберт, и моё сердце пропустило удар. Все внутренности ухнули вниз, и я замер, не в силах промолвить ни слова. Тупо ожидая, что парень скажет дальше. — Он в туалете, с ним что-то не так.
— Конкретнее, — процедил я, невольно сжимая кулаки.
Роберт переступил с ноги на ногу и чуть стушевался под моим пристальным взглядом. Его нижняя губа заметно дрожала, а руки продолжали комкать мантию. Между нами было не больше метра, и я буквально чувствовал его страх вперемешку с отчаяньем.
— Малфой ворвался в туалет и выгнал нас с друзьями. Все ушли, но я… остался в коридоре у двери, — он сжал руки в замок, чтобы угомонить их. — На всякий случай. Мне показалось, что он выглядел странно, будто… сошёл с ума. Он… он…
— Блять, — не выдержал я. — Ближе к сути.
Роберт перевёл дыхание, чуть прикрыв глаза, и наконец заговорил более связно.
— Сначала всё было тихо, но затем послышался грохот. А ещё он кричал, словно плакал, не знаю… Я испугался и решил подождать ещё немного, но всё стихло. А когда я приоткрыл дверь и вошёл, то там всё было в крови, зеркала разбиты, а Малфой… он лежал на полу, его трясло. Он бредил, что-то шептал и не слышал меня. Я хотел позвать учителей, но увидел остатки датура на раковине и побежал за тобой. Я не хочу, чтобы всех нас отправили в Азкабан из-за Малфоя! — Роберт сорвался на крик, полный горечи. — Может, у него передоз, я не знаю…
Насколько же прогнула нас под себя убогая система, если шестнадцатилетний парень боится угодить в Азкабан только за то, что один раз попробовал наркотики, а теперь это могло вскрыться. Я тихо рыкнул, стискивая зубы. Тут же развернулся и направился в сторону замка.
— Пошли! — скомандовал я, быстро переставляя ноги. — Сколько времени прошло?
Боюсь представить, как много людей уже могли войти в туалет, пока долговязый Роберт искал меня.
— Около получаса. Я… я запер дверь несколькими заклинаниями, чтобы выиграть время, — сбивчиво бормотал парень, еле поспевая за мной.
Я повернул голову, не сбавляя шага, и окинул взглядом темноволосого слизеринца, вновь чувствуя уважение, а теперь ещё и благодарность к этому недотёпе. Страшно даже предположить, что бы могло случиться, если бы он не оказался рядом. Если бы только не заметил датур и не сообразил отыскать меня, запечатав дверь. Чёртово везение — это что-то новенькое в наших паршивых жизнях.
Но у Малфоя не могло быть передоза. У него ведь был всего один пакетик. Может, Грейнджер его как-то прокляла в борьбе за порошок? Но это невозможно, у неё нет сил. Блять, что же там произошло?! Я определённо зря оставил их вчера наедине с наркотиком.
— Какой туалет? — тихо спросил я у Роберта, когда мы заходили в замок, прошмыгивая через нескольких младшекурсников, толпившихся вокруг Почти Безголового Ника, разыгрывающего очередное нелепое представление.
— На пятом, недалеко от вашей башни, — шёпотом ответил он, чтобы услышал только я.
Довольно быстро преодолев двигающиеся лестницы, мы практически взлетели наверх и, выйдя из-за поворота, чуть не сбили с ног Лавгуд, с мечтающим видом оглядывающуюся по сторонам посреди коридора.
— Блять, — вырвалось у меня, и я тут же схватился за её плечи, предотвращая столкновение. — Извини.
Полумна словно не видела меня и продолжала что-то разглядывать в воздухе. Я отстранился от девушки и, обходя её, двинулся вперёд к туалету вслед за Робертом, который уже доставал палочку, чтобы снять запирающие заклинания.
— Поторопись, Блейз, — неожиданно произнесла Лавгуд, вынуждая меня замереть и обернуться. — Весь этаж в мозгошмыгах, — она посмотрела мне в глаза так, словно видела насквозь. Будто знала обо всем, что я так тщательно скрывал. — Кому-то здесь очень плохо.
Не успел я ничего ответить, как она быстро зашагала в другую сторону по коридору. Мне кажется, я никогда не пойму — чокнутая она или чёртов гений. Услышав, как Роберт начал произносить заклинания, я захлопнул рот и приблизился к туалету, чуть притопывая ботинком по полу от нетерпения.
Как только парень закончил, он удовлетворённо кивнул и освободил проход, явно не собираясь следовать внутрь. Видимо, я буду до конца жизни уважать его за безграничное понимание ситуации. Своим умением неожиданно собраться он сильно напоминал мне Долгопупса, когда тот, по рассказам, в битве за Хогвартс после так-себе-речи вытащил меч из шляпы и расхерачил Нагайну.
— Спасибо, — промолвил я, толкая тяжёлую дверь. — Никому не говори об этом.
— Знаю, — как-то грустно усмехнулся Роберт, прежде чем удалиться.
Я смотрел ему вслед несколько секунд, неожиданно осознавая свою же тупость. Ведь если даже какой-то пятикурсник пару месяцев назад смог разнюхать то, что я наркодилер, как я вообще мог надеяться, что Дафна ни о чём не узнает?!
Порывисто вздохнув и пообещав себе, что накажу себя за несусветную глупость позже, я вошёл в туалет, готовясь к худшему.
В туалете всё было так, как и описал Роберт: весь пол в окровавленных осколках зеркала, а на раковине медленно застывали свежие багровые пятна. Чувствуя хруст стекла под ногами, я двинулся дальше и невольно задержал дыхание, стоило мне увидеть Драко, что, свернувшись калачиком, лежал на мокром полу и дрожал всем телом, прижимая колени к груди.
Я слышал его порывистые вздохи, сопровождающиеся несвязным бормотанием, и мог вычленить из его неразборчивой речи только три внятных слова: «Гермиона», «датур» и «умрёт». Не самый обнадёживающий расклад, однако.
Что бы ни произошло, я должен был привести его в чувство, ведь он действительно походил на сумасшедшего. Завозившись в карманах мантии, достал флакон с отрезвляющим зельем. Я всегда держал парочку таких, чтобы ненадолго ставить на ноги совсем безнадёжных клиентов, иначе они были просто не способны сообразить, что им нужно заплатить за дозу. Не думал, что когда-нибудь использую флакон для Драко. Я даже не предполагал, что всё настолько станет, блять, плохо.
Присев рядом с ним, я осторожно обхватил его шею, пытаясь развернуть голову наверх, чтобы влить зелье. Но Драко не поддавался, продолжая мёртвой хваткой держаться за ноги, прижимаясь к ним только сильнее. Словно и вовсе не замечал ничего происходящего вокруг.
Его руки были в крови, в костяшках застряло несколько осколков, что отдавали слабыми светлыми бликами под люстрой, так сильно контрастируя с тёмно-алыми потёками.
— Драко, — я не узнал своего голоса, что пронизывала такая сильная боль, будто это я лежал на полу туалета с разбитыми в хлам руками. — Успокойся, слышишь? Мы всё наладим… выберемся из этого дерьма.
Драко продолжал трястись, ни на секунду не прекращая своих бормотаний. Его глаза были открыты, казалось, что они почти прозрачные — настолько слабо потускневший серый цвет отличался от белка. Черты лица были искажены в ужасе, словно он вновь побывал на встрече с Волдемортом и только что принял метку с призовыми Круциатусами вдогонку.
Нет, всё было даже хуже. Ведь тогда он хотя бы мог говорить, мог прятаться за своей маской непоколебимого аристократа. Сейчас же у него не было сил даже на то, чтобы скрыть свои эмоции. Всепоглощающую боль и ужас, что так непривычно застыли на его лице.
Я тяжело сглотнул, предпринимая ещё одну тщетную попытку развернуть его без применения грубой силы. Всё внутри наворачивало кульбиты, будто я заражался состоянием Драко, впадал в то же отчаяние, абсолютно не зная, что делать.
— Соберись, блять, — прошептал я то ли себе, то ли ему, тут же стискивая зубы и надавливая на его плечо ладонью, опираясь коленями в пол и чувствуя, как осколки зеркала впиваются в кожу сквозь брюки, оставляют глубокие порезы. Но мне было наплевать.
Я навалился вперёд, резко переворачивая Драко на спину. Он ударился затылком о пол, издавая отвратительный глухой звук. Окровавленные длинные пальцы вновь потянулись к ногам в попытке сгруппироваться, но я преградил ему путь, выставив вперёд саднящее колено, и пригвоздил Малфоя к полу с новой силой.
Не медля ни секунды, я надавил на его щёки, вынуждая дрожащие бледные губы раскрыться, и тут же влил зелье в глотку, плотно закрывая его рот ладонью, чтобы он не смог выплюнуть жидкость.
— Ну давай же!
Его тело перестало дрожать, но глаза по-прежнему оставались безжизненными. Будто дементор высосал из него душу без остатка, оставив бесполезное тело гнить в этом бренном мире. Меня охватила паника, я принялся бить его по щекам, кричал его имя, но Драко никак не реагировал. Словно кто-то нажал на кнопку выключения, и он заглох, потеряв единственный источник питания.
Моё дыхание участилось, я сжал губы, вновь залезая в карман и доставая ещё одну порцию зелья. Надавив на щёки Малфоя, влил в рот содержимое флакона, тщательно вытряхивая всё до последней капли и продолжая уповать на то, что это сработает.
Должно, блять, сработать.
Если только он действительно не свихнулся. Не стал психически нездоровым овощем, способным только вот так лежать и смотреть в никуда, подавая еле заметные признаки жизни. Сука, я не должен этого допустить.
Если он не очнётся через минуту, я отнесу его к Помфри. Плевать, пусть меня упекут в Азкабан, я не вынесу ещё одной смерти от моих рук.
— Драко, пожалуйста!
Я потряс друга за плечи и, вновь не уловив никакой реакции, склонился к груди, вслушиваясь в удары его сердца.
Они были. Хоть один проблеск света в этой гуще непроглядного ужаса. Я почувствовал, как рубашка Драко намокает от моих слёз, и даже не заметил, в какой момент они полились из глаз.
Пошло всё к чёрту. Жизнь Драко важнее. Всегда была важнее. Я должен отнести его к мадам Помфри. И Грейнджер отдать туда же, а после с чистой душой сесть за решётку, молясь об их скорейшем исцелении.
Я оторвался от его груди, вновь перенося вес тела на колени, и сморщился от боли — стёкла с новой силой пронзили кожу. Игнорируя ссадины, я аккуратно протянул руки под его ноги и плечи, собираясь поднять, но Драко вдруг резко дёрнулся, переворачиваясь на бок, и начал так сильно кашлять, будто его вот-вот вырвет.
Чувство облегчения и вместе с тем страдания от вида того, как бешено дёргалось его тело в рвотных позывах, смешались внутри меня. Я застыл, с полуоткрытым ртом и слезами на глазах наблюдая, как он медленно приходил в себя. Как только приступ кашля стих, Драко часто заморгал, щурясь на свет. Его взгляд был потерянным ровно до того момента, пока не наткнулся на меня.
— Блейз? — голос хрипел так, словно глотку хорошенько натёрли наждаком. В его глазах стоял страх, что превращал и без того холодные серые омуты в заледеневшие озёра.
— Да-да, всё хорошо, — прошептал я, успокаивающе похлопывая его по плечу и всё ещё не до конца веря в свою удачу. Ведь я действительно готов был сдаться, ещё секунд десять, и я непременно бы отдал свою жизнь в лапы несправедливой системе и отправился бы прямиком в Азкабан. Сделал бы что угодно, лишь бы искупить свою вину. Лишь бы спасти его.
Драко привстал на руках, пытаясь отдышаться, а после заскользил к стене, опираясь на неё спиной.
— Это не то, что ты думаешь, — резко сказал он, сжав губы в тонкую полоску. Запустил руку в волосы, убирая со лба мокрые пряди. — Это не из-за наркотиков. Доза была очень маленькой, это не из-за датура, — твердил он, но так ни разу больше и не посмотрел мне в глаза.
Я не понимал, зачем он это говорил. Почему пытался мне что-то доказать. Неужели его терзала совесть за Империус? Или он просто возненавидел меня настолько, что если я опять посмею заикнуться о его зависимости, то в мой лоб полетит уже Авада? Чего мне вообще от него ожидать?
— Ладно, — тихим голосом на выдохе произнёс я, продолжая изучать его измученное лицо. Его глаза, что смотрели на окровавленную раковину и разбитое зеркало с нескрываемой болью. — Всё нормально, — добавил я на всякий случай, пытаясь его хоть как-то успокоить. Словно и правда говорил с сумасшедшим. Вкрадчиво. Осторожно. — Расскажешь, что случилось?
Я встал, отходя на пару шагов, тем самым давая ему больше пространства. Махнул палочкой, запечатав изнутри дверь, и принялся убирать царивший в туалете беспорядок, внутренне молясь, чтобы Драко ответил. Не закрылся от меня окончательно. Если только он уже этого не сделал.
Когда я почти восстановил зеркало, справа донёсся тихий всхлип. Рука дёрнулась, и крупный осколок рухнул вниз, разлетаясь на кусочки.
— Драко? — я обернулся, натыкаясь взглядом на скрюченное у стены тело, на его дрожащие плечи, чувствуя на своих плечах ещё больший груз вины.
Малфой прижал к себе колени, утыкаясь в них лицом.
— Уходи, — прохрипел он.
— Ты правда этого хочешь?
Драко вздрогнул, а затем медленно поднял голову. Он смотрел мне в глаза не дольше секунды, прежде чем вновь опустил их.
Я замер и еле заметно улыбнулся. Ведь в этом взгляде был именно он. Мой лучший друг. Страдающий, истерзанный, отверженный всем миром, но всё ещё пытающийся справляться с этим дерьмом. И он только что принял мою помощь. Не стал вновь отыгрываться на мне за все несправедливости, что нам приходилось выносить. Это было его беззвучное «оставайся».
Мы молчали несколько минут, словно заново привыкая к присутствию друг друга. Словно матери вновь посадили нас в одну песочницу, бросив напоследок это идиотское «играйте вместе». Тогда, лет тринадцать назад, мы тоже сначала копались в песке в полном молчании. Изредка кидали друг на друга косые подозрительные взгляды, хмыкая себе под нос, пока взрослые проводили светский вечер на заднем дворе Менора. А потом в песочницу припёрся Гойл и растоптал все фигурки, что мы успели состряпать.
Заимев общего врага, мы вмиг объединились, обрушив на нерасторопного толстяка целую кучу ругательств. Тогда я впервые услышал, как Драко угрожал всё рассказать своему отцу. Я увидел неподдельный страх в глазах Гойла и подумал, насколько же здорово иметь папу.
Теперь у Драко нет отца. Никого нет, кроме меня и, наверное, Пэнс. Если она ещё в здравом рассудке, в чём я периодически начинаю сомневаться, наблюдая, как лихо она меняет половых партнёров.
Сейчас Драко может угрожать лишь собой, вот только у него больше нет влияния, нет веса в этой прогнившей системе. В чужих глазах он лишь бывший Пожиратель, папенькин сынок, неуравновешенный алкоголик. Никто.
Драко медленно поднялся с пола, подходя к раковинам рядом со мной. Всё ещё непроизвольно пытаясь держать дистанцию, чтобы случайно не испортить момент и не перейти шаткую границу здорового взаимодействия, я отошёл в сторону, залезая на подоконник. Уже на автомате открыл окно и достал сигару из кармана, прикуривая её от палочки. Краем взгляда заметил озадаченный вид Малфоя, который с приподнятыми бровями наблюдал за моими махинациями. После он еле заметно усмехнулся и, включив воду, принялся смывать кровь с рук.
— Это из-за Грейнджер, — проговорил Драко достаточно громко. Так, чтобы я наверняка услышал сквозь плеск воды, вынуждая меня оторваться от сигары и нахмуриться. — Я задыхался, даже датур не помог расслабиться. Будто в лёгких был не воздух, а растопленный воск. Мерзкие ощущения.
— Если ты не отдал датур, то как ей тогда хватило сил проклясть тебя? — недоумевал я.
— Что? — опешил Драко, повернув голову и замотав ей. — Нет… Нет, она ничего не сделала. Это просто я окончательно ебанулся, — он обречённо рассмеялся, возвращая взгляд к своему отражению.
Я молча проглотил его последнюю фразу, воспринимая это утверждение как данность.
— И… как дела у Грейнджер? — тяжело сглотнув, спросил я, прекрасно понимая, что вряд ли услышу положительный ответ.
Я и не надеялся, что Драко отдаст дозу. Будь мы в доброй сказке, Малфой наверняка был бы единственным злодеем в ней. Тем самым антагонистом, что создаёт проблемы всем вокруг только затем, чтобы повеселиться и коварно рассмеяться в конце с самоуверенным видом. Вот только в сказках такие персонажи всегда проигрывают.
— В порядке, — устало протянул Драко.
Его привычное отстранённое выражение лица постепенно возвращалось на место. Он явно приходил в себя.
Я сделал затяжку, прежде чем спросить:
— Но где она нашла датур?
— Мерлин, — он закатил глаза, — она его не находила. Мы… разделили дозу, — Драко рывком повернул вентиль крана, прекращая шум воды.
Наступившая тишина давила. Я замер, вмиг забыв, что нужно выдохнуть дым, и спустя секунды три закашлялся, схватившись за грудь и с недоумением уставившись на Малфоя.
— Дважды, — добил Драко, с непроницаемым лицом наблюдая за моей реакцией.
— Чего блять?! Ты трахнул Грейнджер?! Полумёртвую гриффиндорку?! — у меня в голове не укладывался этот факт.
— О, перестань. Если бы у тебя нашлось хотя бы две дозы, а не одна, этого бы не произошло. У меня просто не было выбора, — рыкнул он.
— Ты бы мог забрать датур себе.
— За кого ты меня принимаешь?! — нахмурился Драко, очищая с помощью палочки свою одежду. — Она ведь действительно умирает без датура. Я её, конечно, недолюбливаю, но…
— Ты её ненавидел, — оборвал его я.
Рука Драко с палочкой в руке остановилась, так и не дочертив руну заклинания глажки. Он сжал челюсти и практически выплюнул:
— Я не убийца.
И правда. Мы все так думаем, а потом наши необдуманные поступки приводят к чьей-то гибели. Я сделал медленную затяжку и выдохнул дым в окно навстречу морозному воздуху, невольно вспоминая слова Дафны. Она искренне считала меня убийцей.
Драко продолжал приводить себя в порядок, отточенными движениями зачесывая пальцами светлую шевелюру.
— Тогда… отдать дозу Грейнджер? — Драко в ответ окинул меня прищуренным взглядом, и я пожал плечами, добавляя в своё оправдание: — Почему бы и нет, как вариант…
— Блять, если бы я знал, чем всё закончится, я бы так и сделал, — вздохнул он, подходя ко мне. — Я думаю написать нашему семейному колдомедику, он должен быть где-то в Америке. Не знаю, согласится ли он и когда сможет приехать, но он явно лучше, чем эти идиоты в Мунго.
— Вау! Не слишком ли много стараний для магглорождённой? — поддел его я.
А сам мог думать только о том, что и я, и Драко окончательно свихнулись. Зацепились за состояние Грейнджер, за её исцеление, как за единственную нить, ведущую к выходу из этого дерьма. В наших жизнях ведь не осталось ничего стоящего. И мы, два утопающих, пытаемся искупить грехи, спасти свою шкуру, а главное, сознание от полного сумасшествия.
Понимал ли это Драко? Осознавал ли, в какой заднице мы оказались? Поставили своей главной целью спасение проклятой наркоманки, что когда-то была обычной невыносимой занудой, и радуемся, что нашли грёбаный смысл жизни.
Какие же мы жалкие, друг.
Но если к моменту приезда его чудо-доктора я узнаю что-то о проклятье, то это действительно может сработать. Это, блять, должно сработать, иначе мы втроём уйдём на самое дно, с которого уже никогда не выберемся.
Я натянуто улыбнулся, любуясь тем, как от моих провокационных слов по лицу Малфоя еле заметно задвигались желваки.
— Это всего лишь взаимовыгода, — спокойным голосом проговорил он, пожимая плечами и опуская руки в карманы брюк.
Я не верил ему. Ни его словам, ни расслабленной позе. Ни отрешённому лицу и глазам, безразлично уставившихся в окно. Я слишком хорошо знал Драко. И вот такая его маска — это самая надёжная степень защиты. А значит, ему было, что хранить в тайне.
А ещё я хорошо знал, что панические атаки не случаются на пустом месте, и мне оставалось только догадываться, что именно довело его до такого состояния, при котором он валялся на полу в туалете с разбитыми руками, не видя и не слыша ничего вокруг себя.
Я надеялся, что он в неё хотя бы не влюбится. Не посмеет. Не позволит себе этих чувств. Потому что если мы проебёмся — Грейнджер умрёт первой. И Драко окончательно сломается, от его души не останется ни одного живого места. Только тело с зияющей пустотой внутри. Он не переживёт этого, только не после того, как уже потерял всю свою семью.
— Она нормально протянет только три дня без датура, — с непроницаемым лицом озвучил Драко.
Я сразу понял, к чему он клонит.
— Поставка будет только через две недели, и я должен полностью отдать её другому человеку. На вторую у меня пока не хватит денег.
Я с силой подавил в себе желание сразу отказать ему. Одно дело — Грейнджер. Теперь, когда в моей голове есть план и я знаю о проклятье, приоритеты заметно пошатнулись. Но потакать зависимости друга я по-прежнему не хотел. Это выше моих сил.
— Я заплачу.
— В любом случае это две недели.
— Слишком долго, — Драко провёл рукой по воротнику рубашки, с задумчивостью уставившись на сигару, зажатую в моих пальцах.
Я проследил за его взглядом и протянул её, чуть приподняв брови.
— Будешь?
Драко отрицательно мотнул головой.
— Хватит с меня зависимостей. Большее количество я просто не вывезу, — усмехнулся он.
— Можно заменить одну на другую.
— В последнее время я этим и занимаюсь, — пробормотал он.
Я решил, что речь идёт о алкоголе, и невольно сморщился, вспоминая все его приступы пьяной агрессии. Сделал очередную затяжку и проговорил то, что Драко желал услышать:
— У меня есть один контакт. Закрытые вечеринки в разных потайных уголках Косого переулка, покупка на месте. Получить пригласительные сложно, но я постараюсь. Это самое быстрое, что я могу предложить, Драко.
— Замечательная новость, — он заметно приободрился.
— И готовь деньги, это обойдётся тебе очень дорого.
И мне, ведь я снова даю тебе путёвку прямиком на тот свет.
Мы разговаривали до поздней ночи, навёрстывая все упущенные месяцы, что потратили на ссоры и бесполезные угрозы. Я рассказал ему о Дафне, но о матери продолжал молчать. Это было выше моих сил. По крайней мере, до тех пор, пока я во всём не разберусь.
После этого я отправился прямиком в совятню, чтобы написать старому знакомому Самюэля и попросить два пригласительных. Он был скользким типом, и всё, что его волновало, — это деньги. Сделав приписку о том, что мой клиент «крайне щедр», я был уверен, что тот согласится. Это лишь вопрос времени, когда он соизволит ответить.
Я уже собирался уходить, когда в совятню залетела необычайно красивая белая сова, выделяющаяся на фоне остальных. К её лапке был привязан небольшой клочок бумаги, и птица, уверенно устроившись на жёрдочке недалеко от меня, протянула лапу вперёд, призывая забрать послание.
Я в ступоре замер, будучи не уверенным, что записка предназначалась мне.
Неужели что-то не так с поставкой?.. Но связь через сову не в их стиле. Кто ещё мог мне писать?
Матиас? Может быть, это заключение осмотра моей мамы в Испании?!
Я резким движением отвязал клочок бумаги и дрожащими руками развернул его, с трудом разбирая размашистый неразборчивый почерк.
«Если хочешь получить заключение колдомедика, приходи к воющей хижине в четверг перед рассветом».
Адреса отправления не было, как, впрочем, и подписи. Не успел я дочитать, как клочок бумаги воспламенился, неприятно обжигая пальцы. Я прижал их к губам, унимая жжение.
Говорят, что самое тёмное время — это ночь перед рассветом. И единственное, в чём я был уверен, что этот почерк — далеко не аккуратные каракули Матиаса, который скорее бы прислал мне портключ в Испанию, чем вытащил задницу из своего шикарного поместья.
Я не ожидал от грядущей встречи ничего хорошего, но просто не мог не пойти на неё. Я должен узнать правду о смерти своей мамы.
Комментарий к Глава 10
https://vm.tiktok.com/ZMLhbXfL6/
NURI.DRAWS сотворила невероятную красоту, вы обязаны это заценить! Там Драко таааак смотрит, так смотрит! Господи, это отвал всего!!
А спонсор сегодняшней главы - больничный! Получи больничный, и время на написание текста достанется в подарок!
Глава небольшая, но важная с точки зрения сюжета.
Виу-виу, Чип-алкаш и Дейл-брошенка спешат на помощь к нашей Гайке-наркоманке😸 Как вам? Есть предположения об отправителе записки?😈
Пы.сы. Мы приближаемся к кульминации, пупсы. Не устали ещё?)
========== Глава 11 ==========
Я решенье принял,
Напрягся и готов на страшный шаг.
Идём к гостям и будем веселиться.
Пусть ложь сердец прикроют ложью лица.
Уильям Шекспир «Макбет».
В Большом зале было слишком шумно как всегда. Аппетита я совершенно не ощущала, как и желания находиться в этой какофонии звуков, но заставила прийти себя на ужин, чтобы избежать очередного разноса от Джинни Уизли.
Три дня назад, в субботу, когда я пропустила все три приёма пищи за день, довольствуясь лишь сэндвичем от Дафны и обедом, принесённым Малфоем, Джинни вломилась в башню старост с воплями на всю гостиную. Она чуть не разорвала портрет бедного мистера Жо на лоскуты полотна, когда тот отказался её пропускать. Ох уж эта горячая кровь семейства Уизли… Я услышала крики и поспешила открыть дверь изнутри, тут же нарываясь на все её претензии и беспокойства относительно моего здоровья.
— Гермиона, какого чёрта?! — кричала она, проигнорировав моё предложение сесть и спокойно поговорить. — Что с тобой происходит?!
— Ничего, я в…
Но Джинни не дала договорить мою «излюбленную» фразу.
— В порядке?! Я, по-твоему, слепая? Или, может быть, тупая?! — она порывисто размахивала руками, растопырив пальцы с ярко-красными ногтями. — Ты практически не ешь, похожа на скелет! Сколько ты вообще весишь, ты хотя бы задумывалась о том, чтобы обратиться к врачу?!
— Я ходила в Мунго, моё здоровье в норме, — тихо проговорила я, делая несколько шагов назад, чтобы быть подальше от рыжеволосой бестии.
— А-а! Я так и подумала, когда увидела заголовок газеты «У героини войны посттравматическое расстройство!» — с иронично поднятыми бровями продолжила орать Джинни.
— Мерлин, успокойся, — закатила глаза я. — Они раздули эту болезнь из ничего, ты же это прекрасно понимаешь.
— Я ничего не понимаю, потому что ты со мной почти не разговариваешь! Отмахиваешься от меня, как от назойливого насекомого. То грубишь, то просто игнорируешь! — Джинни зашагала вперёд и продолжила повышать голос, доходя до истерических ноток. — На уроках отмалчиваешься, всё время ходишь с Блейзом по идиотским собраниям или сидишь в библиотеке. Ты с этим слизеринцем чаще, чем со мной! Я всё вижу, ты изменилась. А я — твоя лучшая подруга, — в её глазах уже стояли слёзы, а голос надломился, — даже не знаю, из-за чего всё это! Где старая добрая Гермиона?! — она развела руками и сжала губы, сдерживая рыдания. Смотрела на меня так, словно я воткнула нож ей прямо между ребёр и даже не заметила этого.
Всё внутри меня болезненно сжалось, кратно усиливая чувство вины за всю ложь, что я в течение трёх месяцев учёбы навешивала на её уши. Я сделала два осторожных шага вперёд, аккуратно дотрагиваясь до трясущихся плеч, и, не встретив никакого сопротивления, притянула Джинни в свои объятия.
Чтобы полить её очередной ложью.
— Эй, ты всё ещё моя подруга, — прошептала я. — Мне нечего тебе рассказывать, потому что ты и так всё знаешь, Джинни. Рождественский бал, экзамены, все эти нескончаемые слухи и послевоенные действия… Всё это очень давит, — вкрадчиво говорила я, поглаживая Уизли по волосам и усмиряя своих внутренних демонов, которые отчаянно желали психануть и увести меня в комнату, окончательно закрывшись ото всех. — Но это всё мелочи, — и правда мелочи, по сравнению с датуром и тем, что несколько часов назад я занималась сексом с Малфоем, от которого мне напрочь снесло крышу. — Дай мне немного времени, я справлюсь. Всё будет как раньше.
По крайней мере, мне хотелось в это верить. Верить в то, что та самая «старая добрая» Гермиона всё ещё где-то внутри меня и ждёт своего звёздного часа.
Джинни громко всхлипнула и обняла меня в ответ, крепко прижимаясь. А после вынудила рассказать обо всех этих якобы «моих переживаниях» и вышла из гостиной с довольным удовлетворением на лице. Видимо, считала, что узы дружбы восстановлены.
Но это не так, пока я продолжаю врать и употреблять наркотики. Не так, пока я не вылечусь и не буду уверена, что не умру через три дня. Пока я изнываю от необходимости сидеть рядом с ней на диване и выливать на неё выдуманные тревоги, чтобы она успокоилась, и дёргаюсь от каждого шороха, боясь, что придёт пьяный Малфой и развалит на части всю хрупкую конструкцию доверия Джинни.
Я пыталась отдалиться, чтобы ей было не так больно, узнай она правду. Боже, почему нельзя просто оставить меня в покое? Зачем вынуждать меня лгать, чтобы уберечь её окрылённое слепым счастьем сознание от омерзительной правды?
Благо горе-соседей не было в башне тем вечером, иначе проблем возникло куда больше, чем уже наскучившая мне периодическая истерика Джинни. Но зато теперь я послушно посещала каждый приём пищи, чтобы избежать очередного набега на нашу башню. Слишком рискованно давать ей новые поводы влезать на запретную территорию.
Внутренне я оправдывала свой поступок, ознаменовывая его как «ложь во благо». Все мои прежние терзания относительно разрушения нашей дружбы неизбежно сходили на нет, уступая своё место главной проблеме — сегодня был чёртов третий день после принятия последней дозы.
Я чувствовала, что счёт пошёл на часы: у меня осталось меньше суток. Руки ещё не начинали трястись, но я была крайне близка к этому тремору. Поэтому молча хлебала сырный суп, пока организм был способен усваивать пищу, и старалась игнорировать раздражающий шум вокруг, чтобы сидящей рядом Джинни вновь не показалось, что со мной что-то не так.
Малфой и Забини словно пропали из моей жизни, я видела их только на уроках. Не понимала, действительно ли Драко ищет новый способ достать датур или просто решил наплевать на мою просьбу. Он даже не смотрел в мою сторону, а в башне и вовсе, кажется, перестал появляться. Единственное, что я точно знала, — они с Блейзом помирились. Везде ходили вместе, что-то обсуждали и иногда даже смеялись так громко, что получали замечания от профессоров.
Но стоило им заметить, что я где-то рядом, как они ускользали. Словно избегали, вычеркнув из жизни меня и мои проблемы. Чёртовы слизеринцы. То их слишком много, то, когда они особенно сильно нужны, их нет вовсе.
Сегодня утром в гостиной мне удалось практически прижать к стене Забини. Естественно, я просила его о дозе, и, естественно, получила сухое «нет». А ещё вдобавок недвусмысленный намёк, который прямо-таки кричал о том, что Малфой ему всё рассказал: «У тебя теперь есть другой помощник». И после Блейз ушёл, довольно грубо оттолкнув меня с дороги.
Я не понимала, что всё это значит, и внутри меня клокотала паника, с которой я никак не могла справиться.
Мне не хотелось умирать. Я смертельно желала новой дозы и Малфоя. Стоило мне взглянуть на него, как я тут же представляла его обнажённое тело, прижатое ко мне. Его руки на своих бёдрах и твёрдый член, что способен доводить меня до исступления. Калейдоскоп огней от накрывающей эйфории перед глазами.
Но если Драко решил от меня отвернуться, то хватит и только дозы. Просто её снова придётся увеличить, что неприятно, но вполне терпимо. Что угодно, лишь бы вновь не загибаться от боли.
Все эти дни я перебирала свежие газеты, чтобы самой найти нити, связывающие с наркотическим подпольем. Но кроме того, что оно существует и каких-то преступлений, сделанных под действием веществ, я ничего не могла отыскать. Связываться же с убийцами, сидящими в Азкабане, было заведомо гиблой идеей.
Если ни Забини, ни Малфой так и не объявятся, то я абсолютно не знаю, что мне делать. Если обращусь за помощью к Помфри, она расскажет обо всём Макгонагалл, и они, скорее всего, запрут меня в изоляторе, отпаивая стимулирующими. Но это ни черта не поможет. А если в Мунго, то история повторится, только в этот раз весь мир узнает о том, что героиня войны — наркоманка. Да и какова вероятность, что в четвёртый раз обследования что-то покажут?
Я всё чаще ловила себя на мыслях о том, что уже смирилась с удручающими обстоятельствами: мне придётся принимать датур до конца своих дней. А что ещё остаётся? Никто даже не может поставить мне диагноз, не то что вылечить. Ведь я сама перечитала по меньшей мере тысячу книг, но всё безрезультатно.
Я всё больше начинала склоняться к тому, что в меня попало какое-то неправильно наложенное заклятье во время битвы за Хогвартс. Вырвать бы язык тому, кто не смог произнести чёртово слово корректно.
Но насколько хватит моей силы воли, чтобы не сорваться, постоянно принимая датур? Чтобы действительно не стать наркоманкой? Ведь однажды я уже соскочила с крючка.
— Гарри снял номер в Хогсмиде, — голосДжинни. Как всегда некстати. — Думаю, что вечер и ночь мы проведём наедине, но днём он полностью в твоём распоряжении! — захихикала она. — Куда бы ты хотела сходить на этих выходных?
А ведь точно. Гарри приедет уже в эту субботу, а у меня всё ещё нет датура, чтобы быть в относительной норме. Это тотальный провал.
— Ммм… «Три метлы», наверное. Я бы выпила сливочного пива, — через силу улыбнулась я и тут же вернулась к поеданию супа.
— Да, отлично! — хлопнула в ладоши Джинни. — Я бы ещё прогулялась до воющей хижины, мы там часто играли в снежки, помнишь?
Я кивнула в ответ, втягивая в себя желтоватую жидкость с ложки.
Джинни прямо-таки расцвела на этой неделе. Завивала волосы в блестящие объёмные локоны, практически наплевала на школьную форму, надевая обтягивающие платья и мини-юбки, сочетая свои наряды с высокими шпильками. Я недоумевала, как она ещё не застряла на этих ходулях в одной из ступеней двигающихся лестниц…
А ещё она не переставая говорила о Гарри. И казалось, будто это раздражает меня одну, будто все вокруг разделяют её неописуемый восторг и готовы обсуждать это вечно. Даже учителя относились с пониманием к её выходкам и делали поблажки за невыполненные домашние задания. Словно Гарри должен был приехать не из Лондона, а с северного полюса, где вновь каким-то чудом остановил Волдеморта.
Всё это казалось сумасшествием наяву. Сумасшествием, в которое я никак не могла вписаться, потому что прекрасно понимала: если Гарри узнает правду, он начнёт действовать. Порывисто, необдуманно и, конечно же, без использования датура, что, скорее всего, закончится моей смертью.
— Ты точно не расстроилась, что Рон не приедет? — понизила голос Джинни, чтобы услышала только я.
— Через десять дней бал, он же будет на нём, — бодро проговорила я, хотя всё тело невольно напряглось: мальчики приезжали слишком не вовремя. Если не найду датур, то уже через пару дней я стану овощем, тогда они обо всём узнают.
— А если он тебя пригласит, ты согласишься? — заговорщицки прошептала она.
— Пока что меня никто не приглашал.
— Ты не ответила на вопрос!
— Мерлин, — вздохнула я, откладывая ложку. — Мы же это обсуждали, Джинни. Я пойду одна, это никак не помешает мне общаться с Роном и Гарри на празднике, — если я вообще доживу до чёртового бала. — К чему эти вопросы?
Джинни закусила губу, отводя взгляд. Она немного заёрзала на скамье, поправляя свою кожаную юбку и начиная проводить пальцами по длинным ногтям.
— Он много спрашивает про тебя…
— В таком случае он мог бы написать мне хоть одну строчку! — вспылила я, окончательно растеряв остатки аппетита. — Всё, эта тема закрыта.
— Хорошо-хорошо, — сдалась Джинни, приподнимая руки в смиренном жесте.
Горячей еды мне теперь совершенно не хотелось, поэтому я принялась за зелёный салат, лениво ковыряя его вилкой, пока Джинни обсуждала с Невиллом домашнее задание по травологии.
Я задумалась о том, что, возможно, в теплицах смогу найти что-то психотропное, и решила, что если сегодняшние поиски в газетах ничего не дадут, то ночью отправлюсь туда. Наверняка там растёт хотя бы любисток{?}[Зельевары применяют его в дурманящих настойках, т.к. любисток якобы воспламеняет ум и вызывает его помутнение.]. Я могла бы попробовать сделать из него сильно концентрированную настойку. Не эйфоретик, конечно, но это может сработать…
— Джинни! Гермиона! — к столу подбежал запыхавшийся Дин и, оперевшись на колени, пытался восстановить дыхание. — Гарри приехал! — радостно выпалил он, обращая на себя всеобщее внимание.
В Большом зале наступила тишина, я буквально слышала, как потрескивают огоньки на свечах, висящих в воздухе. Сердце бешено стучало в груди, словно отдавая этими ударами в голову, заслоняя собой всё. Я схватилась за столешницу, всё ещё не до конца веря в то, что только что выдал Дин.
Чувство радости вперемешку с паническим страхом окутало меня с ног до головы, отдавая вязью по вмиг пересохшему горлу. Мне было страшно произнести хоть слово. Казалось, что любой звук из моего рта способен выдать все мои секреты.
— Что? — Джинни замерла и широко раскрыла рот, бегая взглядом по темноволосому парню.
— Симус прислал патронус. Гарри в Хогсмиде, идёт сюда, — Дин так счастливо улыбался, что всё его лицо проредили полоски мимических морщинок.
— Но… он же… О, Мерлин! — Джинни вскочила с места и с горящими глазами побежала к выходу из Большого зала.
Я же сидела на месте, не в силах вымолвить ни слова. Всё происходило слишком быстро. Он должен был приехать в субботу. В чёртову субботу, а не сегодняшний вторник.
Гарри всё поймёт, если увидит меня. Это конец.
— Гермиона! — донёсся до меня голос Дина, словно через стекло. — Пошли уже!
Он нагло схватил меня за руку, вытаскивая из-за стола. Я вновь чувствовала себя тряпичной куклой, которой вертят, как только вздумается. Послушно переставляла ноги, пытаясь изобразить на лице подобие улыбки, а внутри меня рушились все воздушные замки, которые я успела выстроить, мечтая о светлом будущем.
***
На улице было чертовски холодно. Мы стояли во внутреннем дворе Хогвартса уже минут пятнадцать, ожидая Гарри и Симуса. Джинни, Дин и Невилл, увязавшийся за нами, давно наложили на себя согревающие чары, но мне просто не хватало сил на это ничтожное заклинание. Все мои три попытки обернулись полным провалом. Может, в первый день после дозы у меня бы и вышло, но никак не в третий. Я была на грани.
Самое ужасное было то, что мне приходилось прерывать на корню все попытки обнять себя и запрыгать на месте, чтобы хоть немного унять дрожь во всём теле. Мне ни в коем случае нельзя было так явно показывать остальным, что я не способна даже на такую простую магию. Только не за считанные минуты до прихода Гарри. Поэтому я была вынуждена стоять, делая вид, что всё в порядке. Как обычно.
Один взгляд в сторону Джинни на шпильках и с голыми ногами доводил меня до стука зубов. Мне было холодно на неё смотреть. Я одновременно хотела скорейшего прихода Гарри и вместе с этим не хотела этого вовсе. Мне было слишком страшно.
Как я смогу смотреть ему в лицо и лгать, что всё хорошо? Он самый родной и любимый для меня человек. Моя семья. Глядя в его зелёные глаза, всегда полные надежды и храбрости, я пережила чёртову войну. Запрыгивала на дракона, притворялась Беллатрисой, выла на весь лес, чтобы призвать оборотня, обошла полконтинента в поисках крестражей и сделала множество других вещей рядом с ним. Рука об руку. Всегда.
Я буквально сбежала с площади Гриммо летом, придумав историю о том, как собираюсь вернуть родителей из Австралии. А потом ещё одну о том, что у меня не вышло и я хочу побыть одна.
Что угодно, лишь бы они не видели, как я сгниваю заживо. Как не могу ни есть, ни спать. Они были так счастливы, что я никак не могла позволить себе стать жирной кляксой в их новой светлой жизни. Всё ради их блага, так я думала. Отвечала на их письма всё реже и реже, пока в конце августа они совсем не перестали писать.
А что теперь? Я законченная лгунья и наркоманка. Живая, но абсолютно мёртвая внутри.
Заметит ли Гарри? Что он скажет, когда увидит меня? Простит ли, если узнает правду?..
Я прикусила щёку до боли и сжала руки в кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони.
Он не должен узнать. Ни за что и никогда. Гарри не за тем выиграл войну, чтобы вновь видеть смерть вокруг себя. Он этого не заслуживал.
Я расправила плечи, замечая через арку движение.
— Идут! — опередила меня Джинни, тут же кидаясь вперёд. А я всё ещё пребывала в шоке, как она даже не поскользнулась на снегу в этих туфлях. — Гарри!
Я словно в замедленной съёмке наблюдала, как она виснет на шее подтянутого аврора в боевой мантии. Как Гарри подхватывает её за талию, кружа в своих объятиях. Слышала заливистый смех Джинни и видела блестящие слёзы счастья на её щеках. Всё это происходило в паре метров от меня, но будто в другом мире.
Гарри опустил Джинни на землю, продолжая прижимать её к себе, и, слегла поглаживая рыжие локоны, положил подбородок на её плечо, поднимая глаза на меня.
По телу прошёлся пронзительный разряд тока, вмиг пригвоздивший меня к земле. В скользящем по мне взгляде не было и намёка на радость от прибытия. Он был внимательным, изучающим, напряжённым…
Подозревающим.
Гарри был без очков. Отрастил бороду. Он заметно повзрослел и стал по-другому укладывать волосы. Он вообще начал их укладывать.
Я судорожно вдохнула, но лёгкие будто отторгали воздух. Я не могла сдвинуться с места и лишь продолжала глупо улыбаться, пытаясь состряпать лицо, не обременённое интеллектом. Словно не видела, не чувствовала на себе его пристальный взгляд. Словно не замечала, что что-то не так.
А в голове била тревогу лишь одна мысль: Гарри сорвался и приехал из-за меня. Он что-то узнал. Он выглядел так, будто примчался сюда прямиком с работы, это явно было не похоже на запланированную романтическую поездку, о которой Джинни протрещала мне все уши.
Она отступила, вытирая слёзы. Что-то говорила Гарри, но я не могла разобрать ни единого слова.
Нужно идти, шевелись Гермиона, чёрт бы тебя побрал.
С трудом сделав первый шаг, я переставляла ноги по инерции. Нижняя губа дрожала в унисон с руками. Гарри неотрывно наблюдал за мной, и, когда я подошла вплотную, он заключил меня в такие родные, тёплые объятия. Меня окутал до боли знакомый запах. От Гарри пахло домашним уютом, а ещё немного дымом. Он явно пришёл сюда с какого-то задания.
Я прижималась к нему, комкала дрожащими руками мантию, утыкаясь в его плечо, что я могла представить в памяти в мельчайших деталях.
Как же я соскучилась.
Но внутри была сосущая пустота, все мои положительные эмоции сжирал страх. Я боялась поднять голову, боялась вновь наткнуться на подозревающее меня в чём-то лицо. Ставшее таким незнакомым и далёким.
Что он узнал? О болезни или о наркотиках? О Малфое или о моей лжи летом? Чего именно мне ожидать?
Я правда старалась насладиться этой долгожданной встречей, хотела искренне радоваться объятиями лучшего друга и чувствовать себя… в безопасности. Но этому было не суждено сбыться, потому что паника только усиливалась.
Гарри еле слышно прошептал заклинание, и меня тут же окутали согревающие чары. Я вздрогнула всем телом, невольно поднимая голову в немом вопросе и сразу же натыкаясь на пристальные зелёные глаза. Настолько холодные, что меня словно окатили ледяной водой, сделав заклинание Гарри абсолютно бесполезным.
— Боже, я так рад вас всех видеть, — улыбнулся Гарри, отстраняясь от меня. — Но сегодня я ненадолго, простите.
— Что-о? — тут же заныла Джинни, хватая его за руку.
— Прости, в субботу я весь твой, обещаю, — Гарри оставил на её щеке короткий поцелуй, разворачиваясь ко мне. — У меня мало времени. Гермиона, надо поговорить. Наедине.
Всё внутри меня ухнуло вниз, размазываясь на холодных камнях грязной жидкой субстанцией.
— Что… что случилось? — услышала я свой обеспокоенный голос.
Гарри пожал плечами, отводя глаза в левый нижний угол и начиная потирать подбородок. А это значит, что прямо сейчас он собирался соврать.
Мне конец.
— Это по работе, нужна твоя помощь. В библиотеку? — неуверенно улыбнулся он и, получив от меня еле заметный кивок, ещё раз поцеловал Джинни, прежде чем последовать в замок.
Ребята решили вернуться в Большой зал. Коридоры были пустыми: все ученики до сих пор сидели на ужине. Звуки шагов разносились по этажу словно удары в гонг. Отбивали чечётку на остатках моих нервных клеток, выплясывая сумасшедший танец. Я сходила с ума, потому что даже не могла предугадать, что именно узнал Гарри. Чувствовала между нами практически осязаемое напряжение.
Боже, не так должна происходить долгожданная встреча двух лучших друзей. Совершенно не так.
Может, он хочет спросить про Блейза? Если тот как-то выдал себя Аврорату, то было бы логично спросить о его деятельности у меня, раз мы соседи. Набрать побольше доказательств. Но взгляд Гарри… нет, дело явно во мне. И ещё согревающие чары… Мать вашу, чего мне ждать?!
Я шла впереди и радовалась, что Гарри не мог видеть моего лица. О чём бы он ни хотел поговорить, нужно сохранять спокойствие.
— Как у тебя дела? — будничным голосом заговорила я, слегка поворачивая голову.
— Да-а, тяжёлый денёк выдался, — вздохнул Гарри. — Мы всё ещё вылавливаем остатки Пожирателей. Они все лезут и лезут. По одному, словно где-то прячутся и допускают ошибки. Не представляю, когда мы действительно будем в полной безопасности, — его голос был пропитан усталостью. Видимо, он неспроста получил все свои повышения, казалось, что Гарри и правда выкладывался в своей работе на полную. Как всегда, за правосудие.
— Ты ведь приехал прямиком с задания? — я растянула губы в дружелюбной улыбке, когда Гарри поравнялся со мной.
— Угу, — он откинул полы мантии, приглаживая чёрные складки руками и не сбавляя шага. — Ты как? Я, конечно, всё узнаю от Джинни, — он усмехнулся, и я на самом деле осознавала, в каких подробностях он всё узнаёт, ведь Джинни пишет ему каждый день, если не чаще. — Но… мне жаль, что не могу быть рядом. Действительно рядом.
Мне тоже жаль, Гарри. Жаль, что я так сильно изменилась и чувствую себя дискомфортно рядом с тобой.
Словно мы шли не в библиотеку, а на казнь. Хотя, скорее всего, так и было. Я уверена, что он наврал насчёт вопроса по работе. Что, когда эти разговорные прелюдии закончатся, он выльет на меня настоящую причину прибытия. Будет требовать правды, и я абсолютно не представляла, как выкручиваться из этого. Отрицать? Смеяться? Что мне делать, чтобы он поверил мне, чёрт побери?!
— Всё хорошо, Гарри. Мне просто очень важно закончить все семь курсов, ты же знаешь. Осталось всего полгода, я тоже собираюсь работать в Министерстве, так что… это расстояние временно, я уверена. Завершу обучение, и всё будет как раньше, — пожала плечами я, мысленно добавляя пометку «брошу наркотики» к «завершу обучение».
— Мы с Роном скучаем… одной очень умной ведьмы явно недостаёт в нашей компании.
Он улыбался, но эта улыбка была из разряда грустных. Словно ему больно произносить эти слова, и я не понимала, связано это с грядущим разговором, либо же его самообвинением в нашей отдалённости.
Чёрт, Гарри стал гораздо сложнее, чем был до этого. В те времена, когда я считывала его словно открытую книгу.
— Вы будете здесь до самого нового года, Гарри. У нас куча времени. И обязательно зайдем в «Три метлы».
Я ответила ему улыбкой и зашла в библиотеку, тут же продвигаясь между стеллажами. Приметив широкий подоконник в отдалённом месте, устроилась на нём поудобнее, искоса наблюдая, как Гарри облокачивается на книжную полку слева от меня, словно пытается укрыться от возможных посторонних взглядов, хотя мы были здесь совершенно одни, и проводит рукой по волосам, зачёсывая их назад. Точно так же, как делал Малфой.
О нет. Только этого в моих мыслях не хватало. Мерлин, я абсолютно точно схожу с ума. Видеть Малфоя в Гарри?! Этого напыщенного слизеринца, который просто бросил меня после всего, что у нас было?! Как я собиралась врать, если мой мозг в настолько нерабочем состоянии.
Соберись, Грейнджер.
Я сидела прямо в конце прохода и видела перед собой пустую библиотеку. Это успокаивало, словно я контролировала ситуацию, пока Гарри смотрел в стену, покусывая обветренные губы.
— Так с чем нужно помочь? Очередная загадка? — поправляя юбку, спросила я.
— Не то слово, — отвёл взгляд Гарри. В чёртов нижний левый угол. — Сегодня я получил анонимную записку и никак не могу разобраться в том, что там написано, — вздохнул он, начиная лазать по карманам.
Я чувствовала облегчение вперемешку с напряжением. Он искал записку — это значило, что она существует. Что ему действительно нужна моя помощь в чём-то. Но его глаза и те согревающие чары… может, это лишь предлог, чтобы начать важный разговор? Мерлин, я его абсолютно перестала понимать.
— Что там? Руны? Древний язык? Может, я схожу за нужными книгами? — не могла успокоиться я, теряясь в своих догадках.
— Не знаю, сама взгляни.
Гарри протягивал мне скомканный лист пергамента, его пальцы слегка подрагивали. Он тяжело сглотнул, поднимая на меня строгий взгляд, смотрящий прямо в глубь моей сгнившей души. Словно пробивал меня насквозь. Губы вытянулись в тонкую линию, я практически видела, как он стиснул зубы.
— Эй… — мой голос дрожал, — всё в порядке?
— Нет! — рыкнул Гарри, повышая тон. — Бери и читай, Гермиона. И скажи мне, блять, что всё это значит.
Я вздрогнула от его резких слов.
Вот оно.
Дело в анонимной записке. Я порывисто вздохнула и послушно потянулась к ней, уже прикидывая возможные варианты о том, что ему могли написать. Там наверняка было что-то обо мне.
Зацепки о наркотиках? Заключения моих осмотров в Мунго с симптомами о потери магии? Это бы объяснило то, почему он наложил на меня согревающие чары. То, почему Джинни расспрашивала меня о колдомедиках, когда сидела в гостиной. Может, её слова вкупе с анонимной запиской вынудили Гарри приехать?
Я заставляла руки шевелиться, разворачивать пергамент под пристальным взглядом Гарри, неотрывно наблюдавшего за моей растерянностью.
«Твоя любимая грязнокровка больше не может колдовать. Она утешается датуром и сексом с Малфоем. Пора что-то делать, золотой мальчик».
Я застыла, повторно проходясь по бегло выведенным строкам. И кто, чёрт возьми, отправитель?! Неужели сам Малфой или… Блейз?! Больше никто не знал всей правды. Вот дерьмо.
Я прикрыла глаза, сжимая бумажку в кулаке, окончательно собираясь с мыслями и внутренне выстраивая чёртову стратегию своей лжи. Готовилась закопать себя заживо, похоронить под слоем обмана, из-под которого я уже никогда не смогу выбраться.
Как там говорится?.. Цель оправдывает средства? Видимо, отныне это мой хренов девиз.
— И ты так просто поверил всему, что тут написано? — приподняв брови, спросила я, спокойно отвечая на его напряжённый ожидающий взгляд.
— Я не хочу в это верить! Но если у тебя проблемы, просто скажи это, Гермиона. Я помогу тебе, мы все поможем. Мы справимся, как всегда это делали. Вместе.
Его лицо выражало боль и разочарование. Он закрыл руками глаза, покачав головой.
— Это просто сумасшествие, — пробормотал он.
— Гарри, посмотри на меня, — твёрдо произнесла я, вздёргивая подбородок. — У меня и правда проблемы с магией после поездки в Австралию. Ты и сам это заметил, применив на мне согревающие чары, — небрежно пожала плечами я. — Но! Я ходила в Мунго, посмотри в мою медицинскую карту, если ты мне больше не веришь. Все показатели моего здоровья в норме, восстановление медленное, но оно идёт.
— Но Джинни…
— Что Джинни? — повысила голос я, перебивая его. — Она просто слишком волнуется за меня. Если бы это было что-то серьёзное, я бы сказала вам, — я сделала паузу, пытаясь уловить настроение Гарри. Словно играла в «верю-не верю». — Что касается всего остального… это просто чушь. Что вообще такое датур?
Мне хотелось провалиться сквозь землю. Прямо сейчас прямиком в ад, в котором бы я горела вечно за всё, что творю.
Гарри сомневался, но он верил, я видела. Клевал на эту наживку, которой я махала прямо перед его носом.
Согласиться с той частью, которую я не смогу никак опровергнуть, действительно было лучшим вариантом из всех возможных. Всё же остальное… для прежней меня и правда чёртов бред. Я должна убедить его. Дожать, заставить отмести все сомнения.
Гарри опустил глаза, тупо уставившись на свои ботинки.
— Что это, Гарри? — медленно повторила я, внимательно изучая лучшего друга. Пытаясь отследить каждую его реакцию.
— Это наркотики, — тихо проговорил он.
— Что?! — закричала я, тут же вскакивая с подоконника. — Ты думаешь, что я наркоманка?! Это же просто смешно!
Я размахивала руками, всё больше вживаясь в роль Гермионы годовой давности. Протухшей Гермионы, которая когда-то была лучшей версией меня.
— Я знаю, как это звучит… Но ты похудела, плохо ешь, падаешь в обмороки, общаешься со слизеринцами…
— Да я живу со слизеринцем! А ещё он главный староста. Я, по-твоему, должна ненавидеть его, разжигая конфликт на всю школу?
Гарри стушевался, заметно обмякая у книжной полки. Он сжимал губы, переводя встревоженный взгляд от меня к стене и обратно.
— Я уже не знаю, что думать, Гермиона. После всех рассказов Джинни я хотел поговорить с тобой в субботу, понять, что происходит. Это ненормально, — он открыто посмотрел на меня.
В зелёных глазах плескались сожаление и страх. Настоящая паника, он явно запутался в своих мыслях.
— Но это вовсе не означает, что я наркоманка! Я с ног валюсь из-за этого бала и учёбы, вот и всё. Джинни слишком приукрашивает события.
— Возможно… Но эта кошмарная записка не оставила мне выбора. Всё, что в ней написано, прекрасно бы объяснило твоё поведение и… внешний вид. Я просто не выдержал и захотел убедиться во всём лично.
Я подошла к нему вплотную, беря его за руки и сжимая холодные ладони. Пыталась выразить лицом обиду, но вместе с тем понимание.
А на деле испытывала лишь жгучий стыд.
— Мне очень жаль, что тебе прислали это, Гарри. Извини за всё волнение, что ты испытал, но это наглая ложь. Провокация, — я перевела дыхание, чуть качая головой и продолжая держать Гарри за руки. — Я здесь, прямо перед тобой, живая и здоровая. И я не употребляю никакие наркотики.
Последнюю фразу, пожалуй, стоит повторять каждое утро, как мантру. Может быть, моё подсознание тоже поверит в это и прекратит терзать тело?
Гарри вздохнул и спустя несколько секунд кивнул. Победа в этой лживой битве была за мной, хоть войну за нормальную жизнь я и проиграла.
— Обещай, что расскажешь мне, если будешь чувствовать себя плохо. И неважно, физически или морально. Обещай, Гермиона, — его голос был полным горечи, но глаза настойчиво требовали моего ответа.
Я крепче сжала его ладони, понимая, что уже тысячи раз нарушила этот договор. Но вслух лишь уверенно произнесла:
— Обещаю.
Гарри притянул меня к себе, стискивая в крепких объятиях. Словно боялся, что я вот-вот исчезну, рассыплюсь в прах и вновь закроюсь от него.
Будто в тот момент я открывалась…
Я прижалась к нему, вдыхая родной аромат. Запах давно позабытого дома и уюта. Дружеского тепла и поддержки, пусть и фиктивной. Незаслуженной и неоправданной. Но мне так этого не хватало.
— А ты обещай, что больше не будешь обманывать меня, устраивая нелепую засаду в моей любимой библиотеке, — в шутку упрекнула его я, возвращаясь на подоконник.
Гарри засмеялся. Маска напряжённости спала с его лица, и это заставило меня чувствовать себя ещё хуже. Я стала отвратительным человеком. Мерзким. Хотелось содрать кожу и смыть с себя позор, очиститься и раскаяться. Но это непозволительная роскошь.
— И ты не спала с Малфоем? — как бы невзначай добавил Гарри, вновь отводя взгляд и всё ещё продолжая улыбаться.
Я непроизвольно закатила глаза. В точности так же, как это делал Драко.
— Ты сейчас, конечно, о-очень удивишься, но нет, — развела я руками.
Под звонкий смех Гарри в памяти проносились все прикосновения бледных длинных пальцев, будоражащих моё тело. Пронзительный взгляд серых глаз, что способен в один миг разжечь внутри пожар. Датур явно сводил меня с ума, если я до сих не могла выкинуть секс с Малфоем из головы. Словно разум сам искал детали вокруг меня, которые могли бы напомнить о незабываемой эйфории. Заставлял меня вспоминать, чего именно я страстно желала.
Гарри принялся рассказывать о своей работе, о том, что до сих пор до конца не может пережить войну. Его раздражала нынешняя политика, но он зачем-то доказывал мне, что так правильно. Что это необходимая мера. Будто я пыталась опровергнуть, а не послушно кивала, с упоением вслушиваясь в его успокаивающий голос. Я начинала чувствовать себя в безопасности. В такой обманчивой и неустойчивой, но мне сгодится и этот мираж.
Входная дверь в библиотеку громко хлопнула, и я невольно вздрогнула, продолжая слушать рассказ Гарри. Прислонилась затылком к холодному стеклу окна, чтобы немного успокоиться. Это всего лишь очередной ученик, пришедший выполнять домашнее задание. Ученик, который, видимо, не знает, что дверь в библиотеку не нужно закрывать с такой силой. Что её вообще не нужно закрывать.
Я скользила взглядом по проходу между стеллажами, пытаясь не пропустить вошедшего, когда тот будет проходить мимо. Гарри не замечал, что я отвлеклась, и продолжал говорить что-то об их обучении боевой магии в Министерстве, которое бы мне очень понравилось.
В конце книжного ряда застыл высокий парень в чёрном костюме. Идеально сидящем на нём костюме с белой рубашкой. Из-под рукавов пиджака выглядывали запонки, они настолько ярко переливались под светом люстры, что я смогла их подметить даже с такого большого расстояния. Парень вертел головой по сторонам, стоя вполоборота ко мне. Его платиновые волосы я узнаю из тысячи.
Только не это.
Малфой наконец увидел меня и, хищно ухмыльнувшись, двинулся вперёд между книжными полками.
Мои глаза в страхе расширились, я еле заметно мотнула головой, пытаясь всем своим видом выразить, чтобы он свалил куда подальше. Но Драко не замечал моих намёков. Боюсь, что он просто не хотел их замечать, быстро продвигаясь вперёд со своей чертовски развязной и уверенной походкой. И почему он всегда выбирал наихудший момент для появления?!
Гарри заметил, что я перестала его слышать и замолчал, заметно напрягся и нахмурился. Он стоял за полкой, и Малфой не мог его видеть. Стоило сейчас Драко сказать что-то не то, и Гарри поймёт, что я ему безбожно соврала.
Мне конец, потому что Драко просто не способен произнести что-то из разряда нейтрального. Он разрушит всё. Я открыла рот, чтобы заговорить с Гарри. Чтобы Малфой понял, что я здесь не одна, но он опередил меня.
— Я заебался искать тебя по всему Хогвартсу! — почти прорычал он, продолжая шагать. — Поднимай свою гриффиндорскую задницу, Грейнджер, мы идём её выгуливать.
— Что?.. — растерялась я и тут же боковым зрением увидела, как Гарри сжал губы и вышел вперёд, в последнее мгновение вставая между мной и Малфоем, когда тот уже начал протягивать ко мне руку, чтобы стащить с подоконника.
Я замерла, отчётливо слыша бешеные удары собственного сердца.
— Ну конечно… святой Поттер, — закатил глаза Малфой, отступая назад.
Он будто даже не удивился и внешне оставался абсолютно равнодушным, натянув на лицо напускную пренебрежительность, но я видела в его глазах ледяную ярость. И была готова прямо здесь начать молиться, лишь бы он не сказал ничего лишнего.
Драко точно не отправлял той записки. Он ведь сам говорил, что об этом никто не должен знать. Значит, это сделал Блейз. Вот чёрт.
— Гермиона никуда с тобой не пойдёт. Ясно? — процедил Гарри.
— Боюсь, что всё-таки пойдёт, — ухмыльнулся Малфой, опираясь плечом на стеллаж и опуская руки в карманы брюк. — Это указание Макгонагалл. Кстати, милая бородка, Поттер.
— О чём ты говоришь? — напряглась я, на самом деле не понимая, при чём здесь вообще директриса.
Меня буквально разрывало на части от всей кошмарности этой ситуации: разозлённый Гарри, который наверняка уже подозревает, что я ему соврала, Малфой, ведущий очередную нелепую игру. То, что он сказал, — ложь или правда? Наверняка ложь… Но он ведь игнорировал меня три дня. Есть вероятность, что Макгонагалл действительно могла что-нибудь передать через Блейза. А Блейз — через Драко.
Малфой сложил руки на груди и вздохнул, откровенно демонстрируя своё неудовольствие от общения с нами.
— Блейз не сможет сегодня договориться насчёт музыкальной группы для бала. Значит, едешь ты. А я, к моему превеликому сожалению, должен тебя сопровождать, — он поморщился, и на секунду мне показалось, что он тоже отыгрывал себя на младших курсах. То время, когда мы действительно общались только взаимными упрёками и издевками.
— Я сам отведу Гермиону, — почти по слогам отчеканил Гарри.
— Плевать, я в любом случае пойду. Это наказание за прогулы, — Малфой передёрнул плечами, встречаясь взглядом с Гарри. — Хочешь присоединиться к этому дерьмовому эскорту? Валяй. Я уже представляю заголовки завтрашних газет, если мы войдём в клуб втроём.
Малфой блефовал. Я ещё на прошлой неделе договорилась с Ведуньями по почте, а значит, он всё-таки нашёл способ достать датур. И для того, чтобы выйти из замка, ему нужна я.
Отличный ход, Драко. Десять очков Слизерину за отменную ложь. Интересно, Макгонагалл он наплёл эту же чушь, когда отпрашивался?
Всё внутри меня словно расцветало лишь от одной мысли, что уже сегодня я получу свою дозу. Что не начну загибаться от боли. И что, вероятнее всего, мы примем её с Малфоем. Я вновь окажусь прямо у врат рая, испытывая невероятное наслаждение. Настоящий экстаз. Всё то, чего я так страстно желала.
Закусив губу, чтобы сдержать свою довольную улыбку, я спрыгнула с подоконника.
— Гарри, мне правда нужно идти, — устало вздохнула я. — Нам нужны Ведуньи на Рождественский бал.
— Ты никуда не пойдёшь с ним, — выплюнув последнее слово, проговорил Гарри.
— Эй, — я положила руку на его плечо, делая шаг вперёд. — Это всего лишь Малфой. Если это наказание Макгонагалл, то придётся смириться. Ничего не поделаешь, — я показательно вздохнула и с прищуром посмотрела на Драко, пытаясь в его взгляде найти доказательства того, что я не ошиблась. Что он действительно нашёл датур и разыгрывал этой убогий театр не ради потехи.
— Вы закончили? — приподняв брови, спросил Малфой, отводя глаза. — Я и так потратил кучу времени, разыскивая твою кудрявую гриву по всему замку. Идём, — скомандовал он, отворачиваясь и начиная идти меж стеллажей.
Я тут же крепко обняла Гарри, не давая ему сказать ни единого слова, и зашептала:
— Я была очень рада тебя видеть. Прости, что вот так убегаю, но это правда очень-очень важно.
— Мерлин, это какой-то бред, — Гарри замотал головой, скользя подбородком по моему плечу. — Будь осторожна, умоляю тебя.
— Конечно. Мы всего лишь идём поговорить с их менеджером, — улыбнулась я. — До субботы, Гарри!
— Да, увидимся, — он неуверенно ответил мне, приподнимая уголки губ.
Я отстранилась от друга и, помахав ему рукой, быстрым шагом пошла вслед за Малфоем, пытаясь догнать его. Стоило мне выйти из библиотеки, как он схватил меня за руку, неожиданно появившись из-за угла, и потянул за собой, вынуждая идти с удвоенной скоростью. Но почему-то не к выходу из замка, а в сторону лестниц.
Я вырвалась из его хватки, не хотела, чтобы нас кто-то увидел.
— Куда ты меня тащишь? — почти прошипела я, еле поспевая за ним.
— Заткнись и топай, Грейнджер. Ты и так уже успела создать мне кучу проблем.
Я?! Это ведь он скрылся от меня на три дня. Он довёл до такого отчаяния, что я была готова делать настойку из любистка. Он ворвался в библиотеку в самый неподходящий момент, чуть не разрушив всю ту ложь, которой я старательно поливала Гарри, чтобы тот не волновался за меня.
Гарри вообще мне поверил? После прихода Малфоя я уже не уверена в этом. Гарри ведь далеко не идиот. Вопрос лишь в том, осталась ли между нами хоть толика доверия. И хватит ли её для того, чтобы он закрыл глаза на все несостыковки в том бреде, что мы нанесли ему с Драко.
Я сжимала в руке скомканную записку с моим полным разоблачением и стискивала зубы, пытаясь обуздать свою злость.
О да, Малфой. Как только мы останемся наедине, я тебе покажу, кто действительно создаёт сраные проблемы. Я усмехнулась и принялась мысленно втыкать ножи ему в спину, пока мы миновали один коридор за другим, всё приближаясь к нашей башне.
Комментарий к Глава 11
Я очень надеюсь, что это безумие прекратится.
Безопасности вам и вашим близким.
Несмотря на текущую ситуацию, я не буду прекращать написание глав. Это помогает мне находиться там, где не царят паника и страх. Помогает быть в порядке. Вся инфа о датах выхода будет здесь https://t.me/shvepsa
Берегите себя, крепко обнимаю каждого🙌🏻
========== Глава 12 ==========
По мере того как политическая и экономическая свобода уменьшается, свобода сексуальная имеет склонность возрастать в качестве компенсации. И диктатор умно поступит, поощряя сексуальную свободу. В сочетании со свободой грезить под действием наркотиков, кинофильмов и радиопрограмм она поможет примирить подданных с рабством, на которое те обречены.
Олдос Хаксли «О дивный новый мир»
Мне хотелось прижать её к стене и придушить собственными руками посреди коридора. Я закипал от бесконтрольной злости, всё явственнее ощущая, что она уже начинает переливаться через края сосуда, который по идее должен вмещать в себя все мои эмоции. Но их слишком много, настолько дохуя, что меня вот-вот разорвёт на куски. Размажет по полу мокрым отвратительным пятном, которое, без сомнений, окажется у её ног. А Грейнджер и не заметит, наступит в эту безобразную лужу отстойным кроссовком и пойдёт разыскивать новый способ спасти свою задницу.
Меня почти трясло от осознания того, что для неё я действительно всего лишь полезный инструмент для достижения цели. Но до сегодняшнего дня я хотя бы чувствовал себя, блять, полезным. Незаменимым. Важным для неё. Это позволяло мне держаться, идти дальше, шагая по осколкам своего здравомыслия и нормальной жизни — всего того, что от меня осталось, попутно пытаясь собрать их воедино. Выйти из этой пучины безумия, которая утягивала меня все глубже и глубже.
А потом появился бородатый Поттер, и Гермиона тут же убежала к нему. Пуская слюни, как послушная шавка, к своему хозяину.
Будто, сука, это Поттер последние три дня только и думал, как спасти её жизнь, а не я. Будто её исцеление — его смысл жизни, а не мой. Он ведь просто кинул её, занялся своей карьерой и очередным спасением ёбаного мира. Да чем угодно, но не заботой о Грейнджер. Выбросил её, как бракованную игрушку.
Она ведь не глупая, так какого хрена она всё ещё продолжает бежать за ним?! Вскакивает с чёртовой скамьи под ручку с полоумным Дином и мчится к шрамоголовому, когда я только и ждал окончания ужина, чтобы сообщить ей хорошие новости. Когда мы с Блейзом положили на кон всё, обманом проворачивая махинации, чтобы я смог выбраться из замка с Грейнджер.
Почему я, блять, должен в очередной раз врать и придумывать какие-то отмазки перед Поттером, разыгрывать наитупейший спектакль, чтобы он её отпустил?! Я имею полное право забрать её без его дозволения. Грейнджер моя, блять, потому что, если бы не я, она бы, вполне возможно уже была мертва.
— Трезвый рассудок, — прорычал я, глядя на портрет рыцаря в доспехах. Если он в очередной раз начнёт выебываться, я разорву его на куски.
Картина двинулась в сторону, освобождая проход. Без лишних церемоний я сразу двинулся в комнату Гермионы, пиная входную дверь так сильно, что она громко ударилась о стену, отлетая обратно. Я выставил правую руку в сторону, резко останавливая раздражающий кусок дерева. Ладонь жгло от удара, но мне было наплевать. Я уже смирился с тем, что всё, что касается Грейнджер, в конечном итоге причиняет мне боль.
Она шла прямо за мной, не проронив ни слова от самой библиотеки. Подозрительно, но так даже лучше. Не уверен, что смог бы себя контролировать и действительно не наброситься на неё с обвинениями.
Сегодня ведь третий день, ей наверняка хреново. Я прекрасно видел, как загорелись шоколадные глаза, стоило ей понять, в чём дело. Видел, как необходима ей доза. Даже соврала своему любимому бородатику ради датура. Аплодирую стоя, сука.
Я подошёл к письменному столу, одним быстрым движением сдвигая все книги на его край, некоторые из них свалились на пол. Насрать. Оперся на столешницу и сжал её руками так сильно, что побелели костяшки. Услышав приглушенный звук закрывающейся двери, шумно выдохнул и медленно развернулся, с холодной ненавистью глядя на Грейнджер сверху вниз.
— Как прошло долгожданное воссоединение? Кайфанула?
— Издеваешься?! — с истеричными нотками в голосе выдала она, приподнимая брови и скрещивая руки на груди. Вздёргивая свой бесящий подбородок.
— Скорее ахуеваю. Что, Грейнджер? Совесть не мучает?
— Да что ты вообще знаешь о муках совести?! У тебя ведь её нет!
— А у такой расчётливой суки, как ты, хочешь сказать, есть? — тихо ответил я, встречаясь с её разъярённым взглядом.
— Закрой свой поганый рот! — закричала она, резко опуская руки и сжимая их в кулаки. — Ты ни черта не знаешь обо мне! Из-за тебя и твоего трепливого языка Гарри обо всём узнал, ясно?! Мне пришлось лгать ему в лицо, так что не смей… — процедила она, качая головой. — Слышишь?! Не смей мне говорить о совести.
— Что за хуйню ты несёшь? Я никому не говорил про нас. Я, по-твоему, ебанутый? — недоумевал я.
— Нормальным я тебя точно не назову! Особенно когда ты пропал на три дня, а потом заявился посреди нашего разговора с Гарри и всё окончательно испортил!
— Если я всё испортил, то давай! Сиди тут и подыхай без датура, обнимаясь со своим лу-учшим другом.
— Да очнись ты! — Гермиона сделала несколько шагов вперёд, продолжая испепелять меня взглядом. — Кто-то из вас с Блейзом прислал Гарри анонимку, он всё узнал и поэтому приехал! Если он мне не поверил, если у меня не получилось его убедить в том, что я здорова, то он начнёт копать. И нас всех упекут в психушку или даже в Азкабан! Вас уж точно, зная текущую систему, — она сунула руку в карман, доставая оттуда какую-то бумажку. — Вот, читай, наслаждайся!
Она ударила меня в грудь ладонью, прижимая к рубашке смятый клочок пергамента. Сжав челюсти, я подавил в себе желание закричать. Как Поттер мог что-то разнюхать? Это же безумие.
Мы последние три дня выпрашивали приглашения на закрытую вечеринку и вешали лапшу на уши Макгонагалл. Ни я, ни Блейз не стали бы так подставлять себя, чтобы насолить Гермионе. Нахрена нам это делать, зарывая себя вместе с ней, когда, наоборот, хотим спасти её?! Поттер же аврор, блять, мы ещё не настолько выжили из ума.
Рука Грейнджер дрожала. Не знаю, стресс это или ломка, но в двух вариантах расклад далёк от благоприятного.
Я судорожно вздохнул, прикрывая глаза, чтобы не видеть её искажённое в ненависти и страхе лицо. Медленно поднял руку, аккуратно сжимая кисть Гермионы, пока второй выудил записку.
— Слушай, ни я, ни Блейз не отправляли этого. — Грейнджер попыталась выдернуть свою руку, но я не позволил этого сделать, крепче сжимая тонкие пальцы. — Я клянусь тебе, Гермиона.
— Читай уже, — пробурчала она, прекращая свои тщетные потуги вырваться.
Мне хватило одного взгляда на бегло выведенные строчки, чтобы определить личность отправителя. Такой же почерк был у всех писем, что я получал летом. Она писала очень много, пыталась поддерживать, в то время как я лениво отвечал через раз парочкой общих слов, лишь бы не обижать подругу. Чёртова сучка, я уничтожу её. Что, блять, Пэнс было не ясно в моей прямой угрозе никому не говорить об этом?!
Я хищно оскалился, сжимая в руке пергамент и отбрасывая его на стол.
— Я разберусь, не волнуйся насчёт этой писанины, у Поттера нет никаких доказательств.
— Ты знаешь, кто это отправил?! — встрепенулась она, вновь пытаясь вырвать свою ладонь.
Я крепче сжал её руку, насильно переплетая наши пальцы и опуская замок вниз, лишь бы она перестала дрожать.
— Я же сказал, что разберусь с этим. Остальное тебе знать необязательно, — усмехнулся я, смягчая взгляд.
Её тонкая рука в моей успокаивала. Дарила умиротворение, обнадёживала.
— Нет, ты должен мне сказать! — протестовала она. — Из-за этой грёбаной записки моя жизнь висит на волоске! И твоя, между прочим, тоже.
Я чувствовал, как Гермиона сильнее сжимает мою ладонь. В её глазах плескалась упрямая настойчивость, но я не собирался ей ничего рассказывать. Пэнс — не угроза, всего лишь оскорблённая девчонка, что решила нам воткнуть палку в колёса. Устроила убогую месть, думая, что я ни о чём не узнаю. Что Грейнджер просто исчезнет из Хогвартса, а я вновь приду к своей любимейшей подружке. Наивная Паркинсон.
Она даже не подозревала, что с этой кудрявой зазнайкой я действительно начал чувствовать. Удовольствие, вкус к жизни, получил какую-никакую цель. На большее я и надеяться не мог.
— Успокойся, я всё решу.
— Каким образом?! Я тебе не верю! Не после того, как ты пообещал найти датур, а потомисчез!
— Мерлин… — я закатил глаза, опуская вторую руку на её плечо, отчего-то стремился быть как можно ближе к ней, боялся, что она вновь меня оттолкнёт. — Я никуда не исчезал. Я искал датур и нашёл, сегодня мы идём на закрытую вечеринку, где сможем купить столько доз, сколько тебе нужно.
Я замолчал, наблюдая за реакцией Гермионы. Её дыхание тут же начало успокаиваться, паника на лице сменилась усталостью и… предвкушением. Как тогда, когда она сидела на чёртовом подоконнике в библиотеке и врала Поттеру. Выбирала меня, а не его. Выбирала датур.
Она не столкнула мою руку с плеча, и я аккуратно провёл пальцами по её волосам, убирая выбившуюся прядь за ухо. Гермиона вздрогнула от неожиданной ласки.
— Нарушать данные обещания не в моих принципах. Поэтому я разберусь с отправителем записки, — я смотрел в карие глаза, понимая, что Грейнджер абсолютно не осознаёт, какую власть надо мной имеет, поэтому добавил: — Это и в моих интересах тоже.
— Ладно, но пообещай, что расскажешь мне, если что-то узнаешь.
Я склонил голову к плечу, разглядывая её обеспокоенное лицо. За что она волновалась? За дружбу с Поттером? За свою жизнь? За мою свободу?
— Ладно, — в тон ей ответил я, слегка сжимая её ладонь в своей. — Нам нужно идти, переоденься.
Я кивнул за её спину, указывая на заранее подготовленную мной коробку, лежащую на её кровати. Гермиона оглянулась, тут же обнаруживая новый предмет в своей спальне.
— Что это? — нахмурилась она.
— Открой и увидишь, — усмехнулся я, с неохотой отпуская её руку.
Я подошёл к стене у зеркала, опираясь на неё спиной. Поправил пиджак, пока Грейнджер с неуверенностью откидывала крышку с коробки. Соблазн подразнить её был слишком велик, поэтому я выбрал платье на свой вкус.
— Почему именно зелёный?!
Я не смог сдержать смешок, наблюдая, как её рот исказился в негодовании. Но вместе с тем тонкие пальцы пробежались по приятному на ощупь материалу, доставая платье. Ещё там были классические чёрные лодочки. Я надеялся, что угадал с размером, будет муторно менять его с помощью магии.
— А это зачем?
Гермиона вытащила из коробки чёрную маскарадную маску, обшитую мелкими тёмными изумрудами в тон к платью.
— А ты хочешь, чтобы тебя все узнали? — Она неопределённо повела плечами в ответ, возвращая взгляд к маске. — Видишь ли, это не обычная закрытая вечеринка. Это место для любителей… удовольствия. Естественно, незаконное. Нужно сохранять анонимность.
— Хорошо, — Гермиона вздохнула, сдаваясь. — Отвернись.
— Серьёзно? — приподнял бровь я.
Её красноречивый ответный взгляд вынудил меня повиноваться. Я еле слышно фыркнул, отворачиваясь к стене. И что я там не видел?.. В ванной её не смущала нагота, когда мы вообще были друг для друга абсолютно чужими. Сейчас же…
Нет, мы не близки. Но и просто однокурсниками нас уже не назвать. Гермиона слишком важна для меня, больше, чем она может себе представить. Если бы не она и её болезнь, я бы так и продолжал беспробудно пить, пытаясь заткнуть тараканов в своей голове. Сейчас же они выстроились в ряд, в любой момент готовые действовать. Найти чёртово решение для её спасения.
Я даже не хотел разбираться, в какой момент во мне что-то изменилось. В какой момент она успела ворваться в мой разум, вмиг сметая все прежние установки. Словно моё сознание только и ждало повода для перемен. Я боялся, что всё откатится на прежний уровень и я снова провалюсь в безнадёгу, буду упиваться жалостью к себе. Окажусь недееспособным овощем.
Я слышал звук расстёгивающейся молнии — она снимала джинсы. Тихий шелест мягкой ткани — расправляла платье. Потом Грейнджер пробурчала какое-то ругательство себе под нос, видимо, обнаружила, что платье полностью оголяло спину, а значит, ей придется идти без бюстгальтера. Действительно, какая досада.
Закусив губу, чтобы не засмеяться, я скосил глаза влево, пытаясь обнаружить в отражении зеркала Грейнджер. Сделал бесшумный шаг назад, подбирая нужный угол для обзора. Как раз вовремя: она стягивала с себя уже знакомый мне белый лиф, бросая его на кровать, стоя спиной ко мне. Взяла платье, крутя его в руках, решала, с какой стороны к нему подступиться.
Когда она опустила его вниз, засовывая ноги в короткую свободную юбку, мне хотелось звонко хлопнуть себя по лбу. Мою мать бы схватил сердечный приступ, если бы она лицезрела такой вот способ надевания платья за несколько сотен галлеонов.
Грейнджер протиснула бёдра через низ платья, выравнивая юбку на талии. Приложила к груди висящий спереди топ, представляющий из себя две широкие полосы атласной ткани, и увидела застёжку. Обвела ленту с креплением вокруг шеи и откинула волосы на плечо, пытаясь защёлкнуть крючок. Конечно же, у неё ни черта не выходило.
Она шумно выдохнула, опустив очередное ругательство, и, обувшись в лодочки, обернулась, видимо, чтобы попросить моей помощи с платьем. Гермиона уже раскрыла рот, как тут же захлопнула его, с возмущением сжав губы, стоило ей заметить мой взгляд через зеркало. Я и не собирался прятать его и с довольным видом приподнял уголок губы, нагло дёрнув бровями.
— Ты просто невыносим!
— А тебе очень идёт, — развернулся я, не в силах сдержать удовлетворённой улыбки: платье сидело на ней идеально. Именно так, как я и представлял. И всё-таки Гермиона красива, не понимаю, зачем она прячет это, одеваясь как чучело. — Иди сюда.
Грейнджер цокнула в ответ, но двинулась вперёд к зеркалу, продолжая придерживать топ на груди.
— Зачем ты устроил игру в переодевания? У меня есть и свои платья, — пробормотала она.
Я не сдержался от соблазна и прошёлся кончиками пальцев по её шее, прежде чем сомкнуть их на застёжке.
— Тебе не понравилось?
— Нет… то есть понравилось, оно очень красивое.
Я растянул губы в улыбке, проводя ладонью по её волосам и скидывая их с плеча. Ни о чём не думая, накрутил одну кудряшку на палец, стоя позади Грейнджер. Ощущая её сладкий ванильный аромат. Это определённо тот самый гель для душа, что мне пришлось одолжить у неё.
Потянулся второй рукой во внутренний карман за палочкой, доставая и занося над её головой. И замер, распахнув глаза.
— Что ты делаешь? — напряглась Грейнджер, видя мой ступор.
— Я… — и вмиг задохнулся, не найдя ни единого слова в своё оправдание.
Я был вынужден примириться с мыслью, что Гермионе каким-то чудом удалось забраться так глубоко в меня, что я просто не способен сдерживать эту грёбаную заботу, так и норовящую вырваться в любой момент.
И прямо сейчас я собирался уложить её волосы. По какой-то давно позабытой привычке, просто оттого, что чувствовал себя рядом с Гермионой уютно. Тело действовало инстинктивно. Словно я был дома, на своём месте.
— Драко?..
Игнорируя её вопросительный взгляд, я взмахнул палочкой, поднимая в воздух растрёпанные пряди волос. Точно так же, как делал это для мамы с самого детства. Это было самое первое заклинание, что я выучил. Раз за разом расчёсывая светлые волосы матери, радуясь её тёплой улыбке. Улыбке, что я никогда больше не увижу.
Я прошептал заклинание, завороженно наблюдая, как каштановые пряди Грейнджер ниспадают на плечи и спину. Как её запутанные кудри превращаются в идеальные блестящие локоны, доставая ей до самой поясницы.
Гермиона приоткрыла рот в удивлении и встретилась взглядом со мной в зеркале.
— Откуда ты… Как ты это сделал?! — очарованно проговорила она.
— Мама научила, — усмехнулся я, запуская пальцы в шелковые пряди и аккуратно проводя кончиками от висков к макушке, придавая причёске объём.
— Вау.
Я посмотрел на наше отражение в зеркале и невольно задержал дыхание. Всё казалось таким недопустимо нормальным. Словно мы планировали не сбежать из замка за датуром, а собирались на очередной светский вечер.
Смогли бы мы с ней ужиться… вместе? Каково бы это было?
Просыпаться и видеть её сонное лицо. Бурчать на неё за вечно разбросанные повсюду книги. Покупать для неё подарки, а после слышать безумный стук своего сердца, как только бы я понял, что ей понравилось. Укладывать её непослушные волосы перед праздниками, Мерлин, да хоть каждый день. Забавляться над недоумевающими взглядами её идиотов-друзей, как только они бы заметили мою руку на её талии. Спорить из-за пустяков, а после не выпускать её из постели, раз за разом вынуждая кричать от удовольствия, пока заглаживаю свою вину. И видеть в её глазах, что я для неё так же дорог…
Что-то из разряда невозможного. Несбыточного. Нереального.
Но у меня никак не получилось выкинуть из головы тот факт, что мы идеально смотримся вместе. Словно две части одного целого. Этому невозможно сопротивляться.
Моя рука прошлась по нежной коже её спины, опускаясь ниже. Обвила её талию, прижимая хрупкую девушку к своей груди. Я неотрывно смотрел в её абсолютно ничего не выражающие глаза через зеркало и слышал собственный пульс, который вмиг разогнался до запредельных значений. Я боялся, что она вновь оттолкнёт. Размажет меня, как раздражающее насекомое, одним резким словом. Смогу ли я встать после ещё одной неудачи?..
Нет, нужно действовать по-другому. Нельзя оставлять ей выбор. Она ведь такая расчётливая гордая сука. С ней просто невозможно играть по-честному.
— У меня есть условие, Грейнджер.
— Я ничего никому не расскажу, — закатила глаза она, продолжая неподвижно стоять, никак не реагируя на мою ласку.
— Не это.
— О-о-о, — засмеялась Гермиона. — То есть я уже могу идти и поведать всем вокруг, что мы спим?
— Плевать, хоть ори это на весь Большой зал, — мне вновь захотелось её придушить.
Но с другой стороны, если она действительно выкинет нечто подобное, к ней хотя бы не будут липнуть всякие бородатые личности. Заманчиво.
— Какие мы великодушные! Ты, кажется, обронил свой нимб, — она снова вскинула свой бесящий подбородок.
— Замолчи, — рыкнул я.
Резко развернул её к себе лицом, наконец-то напрямую заглядывая в карие бездны. В них блестели озорные искры. Её откровенная издёвка доводила меня до безумия, заставляла мысли о возможности нас всё прочнее оседать в сознании. Чёртово сумасшествие, которое просто нереально удерживать в себе. Окончательно переставая себя контролировать, я запустил руку в уложенные мною волосы, сжимая блестящие кудри в ладони. Потянул вниз, запрокидывая её голову.
Только таким образом должен вздёргиваться твой подбородок, чёрт бы тебя побрал.
— Когда мы уже пойдём за датуром? — нагло спросила она, прожигая меня взглядом.
— Когда я скажу.
Её рот вновь открылся, но я не дал вырваться из него ни звуку, прижимаясь к её губам, словно голодный зверь. Терзал её рот, наплевав на всё. Я даже не понимал, пыталась ли она сопротивляться. Сходил с ума от мягких сладких губ, притягивая податливое хрупкое тело к себе, вжимаясь в него.
Она точно была создана лишь для того, чтобы устроить мне сдвиг по фазе. Я прикусил её нижнюю губу и потянул на себя. До моих ушей донесся полувсхлип-полустон. Настолько долгожданный, что я не сдержал ответного изголодавшегося рыка. Не открывая глаз, я проник в её рот.
Когда она ответила на поцелуй, сплетая наши языки в этой яростной схватке, запуская руки под мой пиджак и сминая рубашку, по моему телу пробежала дрожь. Я замер. Вся моя злость растворилась, оставляя после себя лишь растерзанную душу. У меня не было ни шанса, чтобы угомонить ёбаный трепет в груди.
Мы погубим друг друга, Грейнджер. Погубим и спасём. А после попляшем на наших могилах. Вместе.
Я задыхался от захлёстывающих меня противоречивых эмоций идиотской радости и гнетущего страха. Поцелуй становился всё более нежным и медленным. Осторожным. Пока я сам не оторвался от столь желанных губ, продолжая придерживать её голову.
Мне не хотелось открывать глаза. Не хотелось видеть её лицо, на котором наверняка застыло непонимание вперемешку с безразличием. Не хотелось окунаться в отвратительную реальность.
— Теперь мы можем идти? — заговорила она, вынуждая меня посмотреть на неё. Я еле сдержался, чтобы не швырнуть эту суку прямо об стену. — Это и было твоим условием?
— Нет, — сквозь зубы процедил я, ни на секунду не ослабляя хватки.
— Тогда чего ты от меня хочешь, Драко?! — она упёрлась руками в мою грудь, но не пыталась оттолкнуть.
К своему же счастью. Ведь иначе я бы точно припечатал её обо что-нибудь. С ней и правда просто невозможно быть хорошим, просто нереально, блять. Грейнджер способна довести до белого каления даже простофилю-пуффендуйца. Несносная, упрямая сука.
— Даже если я куплю хренову гору порошка, которой хватит на каждого ученика в Хогвартсе, ты будешь принимать его со мной. Каждую твою дозу. Будешь только со мной, пока не слезешь с наркотиков.
Потому что, когда она бросит, моя цель будет достигнута. А я добьюсь этого, ведь уже отправил письмо своему колдомедику в Америку и ожидал ответа со дня на день. Он сможет её вылечить, я уверен.
— Зачем всё это?! Мы ведь потеряем контроль, Малфой. Снова!
— Это моё условие, — отчеканил я. — Прими как данность.
— Я не смогу сдерживать это, как ты не понимаешь?! — О, Грейнджер, прекрасно понимаю. — Какой в этом смысл?!
— Считай, что мне необходимо твоё тело для жизни так же, как тебе — наркотики. Это честно.
— Нет! — протестовала она, качая головой и сжимая губы. — Ты играешь грязно!
Знала бы ты, что по-другому с тобой просто невозможно.
Я насильно прижал её лицо к своей груди, зарываясь в её пахнущие ванилью волосы и с напускной нежностью поглаживая её по голове.
— У тебя нет выбора, — ухмыльнулся я, явственно ощущая, как она сдаётся. Уже начинал вкушать сладость своей победы, чувствуя сквозь рубашку её рваное тёплое дыхание.
— Ладно, — буркнула Гермиона, опуская руки вдоль тела.
Я отстранился от неё с довольной усмешкой на губах, подмечая протестующий взгляд Гермионы. Наплевать. Она моя, как бы теперь ни сопротивлялась. Я не дам ей нарушить данное обещание. Ни за что.
Провёл пальцами по выбившимся локонам, поправляя её причёску с самодовольным видом, который я никак не мог скрывать.
— А вот теперь мы можем идти за датуром, — откровенно насмехаясь над её прищуренным недовольным взглядом, огласил я.
Мерлин, она будто ребёнок, которого заставили тащить санки самостоятельно.
То ли ещё будет, Грейнджер. Можешь даже не мечтать, что легко отделаешься. Уж я об этом позабочусь.
***
Я отряхивал костюм, находясь в подвальном помещении одного из заброшенных магазинчиков в Лютном переулке. Макгонагалл, как и обещала, открыла доступ к перемещению через камин в её кабинете для нас с Грейнджер. Убедить директрису не составило никакого труда: Блейз представил сопровождение главной старосты как моё наказание, которое наверняка пойдёт на пользу такому раздолбаю.
Если бы я только знал, что всё будет так просто, давно бы уже отправился за датуром. Не упивался бы алкоголем и не дрался с лучшим другом за дозу. Теперь же мысли в голове спутались, я не понимал, чего хочу больше: наркотиков или чтобы Грейнджер стало лучше. Всё смешалось, превращая моё сознание в кашу противоречивых мыслей.
Спустя несколько секунд в подвале появилась Гермиона. Она звонко чихнула от царившей вокруг пыли и, поморщившись, потёрла нос пальцами.
— Порядок? — кратко спросил я, оглядывая её с ног до головы и подмечая трясущиеся руки.
— Пойдём скорее, пожалуйста, — промямлила она, переступая с ноги на ногу.
— Надевай.
Я протянул её маску и, пока она с трудом прятала крепления под волосы, быстро натянул на лицо свою. Просто чёрную. Максимально закрытую. Ничего лишнего.
— Не отходи от меня, ясно? — получив кивок, я продолжил наставления: — Мне нужно поговорить с барменом и забрать несколько доз. После этого мы вернёмся в замок тем же путём, — я тяжело вздохнул, готовясь к самой тяжелой части. — Гермиона… вряд ли тебе понравится то, что там происходит, но веди себя спокойно. Мы не будем там оставаться. Хорошо?
— Просто пойдём уже, — протянула она. — Я не очень хорошо себя чувствую.
И её тремор — прямое тому доказательство. Это было видно и без её слов.
Я молча взял её за руку и повёл через узкий коридор, мысленно вспоминая схему, что была обозначена в письме с приглашениями. Место было заброшенным, холодным, здесь воняло гнилью и плесенью. Мы миновали лестницы, спускаясь всё ниже. Где-то там должен был быть просторный склад, который переоборудовали под закрытую вечеринку на одну ночь.
По рассказам Блейза, контора вынуждена была постоянно переезжать, чтобы уберечься от облавы Аврората, подыскивая себе всё более изощрённые места для проведения. Всё более скрытые от обычных глаз. За два приглашения я отдал почти тысячу галлеонов. Тот ещё бред за нахождение в каких-то подвалах под Косой аллеей, но жизнь Грейнджер стоила каждой потраченной монеты. Сейчас, чувствуя её ледяную дрожащую руку в своей, я отдал бы всё, что у меня есть, лишь бы она продолжала послушно шагать за мной. Доверяла мне.
Спустя несколько минут мы оказались у массивных дверей из тёмного дерева. Они резко выделялись на фоне выцветших кирпичных стен, с которых сыпалась крошка. С первого взгляда было ясно: эти двери — результат трансфигурации, как и всё, что окажется за ними. Вокруг стояли тишина и мрак, но я заметил слабые переливы фиолетового света из щели над полом. Было страшно представить, что происходило внутри, если даже заглушающая магия не способна сдержать этого буйства огней.
Я кивнул Грейнджер, беззвучно отвечая на её вопросительный взгляд, вытащил из кармана две чёрные карточки с золотой гравировкой в виде маскарадных масок и засунул их в небольшое отверстие в стене слева от двери. Пригласительные засияли, а после испарились с еле слышным хлопком.
Гермиона прижалась ближе ко мне, заметно опираясь на мой локоть. Хотел бы я надеяться, что она просто волнуется, что ей страшно здесь находиться, но и дураку понятно, что ей хреново. Даже при тусклом свете я мог разглядеть, как она поникла и ссутулилась, будто ей тяжело стоять, её руки тряслись не переставая. Она кусала губы, чуть пошатываясь на высоких каблуках. Если не поторопимся, то мне вновь придется тащить её от кабинета директрисы, наблюдая, как её организм прощается с остатками ужина. Мне не хотелось вновь проходить через этот ад.
Я осторожно прикоснулся к ручке двери и, не почувствовав предостерегающего жжения, посмотрел на Гермиону.
— Не отходи от меня, — повторил я, прежде чем войти внутрь, утаскивая за собой вялое тело Грейнджер.
Фантазия организаторов мгновенно поразила меня своими размахами. Склад переделали в подобие небольшого амфитеатра, всё помещение освещали яркие фиолетовые лучи разных оттенков, что с огромной скоростью перемещались с одного конца зала на другой, вынуждая прищуриться с непривычки. Громкая ритмичная музыка оглушала, а на круглой арене, в самом низу, под неё тряслись около полусотни людей в масках. Они извивались, тёрлись друг о друга, а кто-то просто шатался далеко не в такт громкой мелодии.
Все танцующие напоминали собой один организм, я видел, как они касаются, жадно проводят пальцами по незнакомым телам, тут же переключаясь на следующего, как сливаются их губы в страстных поцелуях… Вдвоём, втроём, это походило на прелюдию. На публичную прелюдию, что не знала рамок о должном количестве партнёров. Женщины словно перетекали из рук в руки, приводя этот сумасшедший организм в движение, самозабвенно улыбались, стоило им понять, что накрывающие их губы вновь меняются.
Я очутился в самом извращённом романе, что когда-либо читал, не иначе. Всё это было таким странным и завораживающим одновременно, что я застыл посреди прохода с открытым ртом, не в силах выдавить ни звука. Да и какой в этом смысл, если он всё равно утонет в этой какофонии музыки и еле доносящихся особенно громогласных стонов?
Заставив себя проморгаться, чтобы сбросить это наваждение, я продолжил держать остолбеневшую Грейнджер за руку. Маска прятала выражение её лица, но я мог сказать наверняка: её взгляд был направлен в самый эпицентр этого безумия. Но что же она чувствовала? Страх? Смущение? Или же… трепетное желание?
Мне было интересно, и я обязательно собирался спросить её об этом позже. Когда мы достанем датур и покинем это будоражащее душу место, не беспокоясь о её здоровье.
Я огляделся по сторонам, подмечая на нижних ступенях от арены просторные диваны, на которых полулежали небольшие компании людей. На одном из них, самом дальнем от нас, уже вовсю занимались сексом, абсолютно не стесняясь посторонних людей вокруг. Чёртово сумасшествие.
На ступенях выше располагалось несколько барных стоек, вот только напитков в руках гостей не было, а значит… Да, нам с Грейнджер нужны именно эти барно-датурные стойки, чтобы купить наркотики.
Не мешкая, я двинулся вперёд вдоль края арены, как можно дальше обходя танцующую толпу. Я старался даже не смотреть в их сторону, но всё равно успел заметить, что многие люди уже были раздеты. Как девушки в полуспущенных платьях подставляли свои соски под влажные языки мужчин и других девушек. Им было неважно. Только удовольствие на грани реальности.
А ещё я заметил, что именно находилось на самых верхних ступенях, на самом верху этого воображаемого амфитеатра, — широкие ложа с полупрозрачными балдахинами, сквозь которые можно было заметить двигающиеся силуэты людей. В безумной страсти, конечно.
Это место — сосредоточение секса во всех его проявлениях, и меня удивляло, какого чёрта здесь так много волшебников. Неужели в магическом Лондоне дохрена наркоманов, что способны позволить себе здешние пригласительные?! И ради чего?! Чтобы вот так, при минимум сотне людей, оголять свои гениталии и трахаться с кем попало?!
Мерлин, куда катится наше общество? Война, видимо, не только ученикам устроила сдвиг по фазе, раз люди массово с головой окунались в подобный бред. Радовались сексуальной свободе за неимением лучшего. Отвратительно, мерзко. Но вместе с тем маняще.
Я чувствовал себя неуютно. Всё происходящее здесь шло вразрез с моими представлениями о принятии датура: в уединении и страхе, что кто-то об этом может узнать. В беспроглядной депрессии, чтобы почувствовать счастье хоть ненадолго. Но никак не на арене среди толпы, просто чтобы развлечься. Как выпить огневиски на вечеринке.
Я покрепче сжал трясущуюся ладонь Гермионы, поднимаясь по ступеням выше, подальше от вида разворачивающейся перед нами оргии, прямо к одной из барных стоек. Грейнджер еле волочила ноги и, напротив, приклеила свой взгляд к происходящему на сцене, идя вполоборота и спотыкаясь из-за этого о каждую ступеньку. Приходилось периодически трясти её за руку, перенаправляя её внимание от блондинки, что разлеглась посреди арены, широко раздвинув ноги перед лицом своей рыжей подружки, к лестнице под ногами, на которой Гермиона уже раз пять чуть не упала.
Я тяжело сглотнул, когда заметил, что к этой самой рыжеволосой, старательно работающей языком, сзади начал пристраиваться бородатый парень, довольно грубо сдёргивая с её бёдер обтягивающую мини-юбку. Но девушка лишь ещё сильнее прогнулась в пояснице, подставив свою промежность и даже не взглянув на того, кто собирался её трахнуть.
Грейнджер окончательно перестала шевелить ногами, уставившись на арену, вынуждая меня остановиться. Я спустился на одну ступень, положил свободную руку на талию Гермионы, прижимая её спину к своей груди, и, наклонившись к её уху, проговорил:
— Ну что, Грейнджер? Находишь сие зрелище занятным?
— Они выглядят такими счастливыми…
Я еле расслышал её бормотание из-за грохочущей музыки.
— Они под датуром или чем похуже. Неудивительно, — хмыкнул я одновременно с тем, как к бородатому мужику, что стоя на коленях брал сзади рыжеволосую, подошёл высоченный смуглый парень, приставляя огромный член к его рту. — Какая мерзость, — тут же сморщился я, схватив Гермиону за руку, насильно развернул её и потащил к барной стойке.
Это же сколько доз нужно принять, чтобы по доброй воле отсасывать чей-то член?! Я зажмурился, пытаясь выкинуть из мозга эту наипикантнейшую картину, пока она не успела оставить свой отпечаток, который бы я непременно начал видеть в каждом своём кошмаре.
Пиздец. Ебутся они, а стыдно мне. Чёртова жизнь не пренебрегает ни единым шансом заставить меня чувствовать себя навозной мухой в куче дерьма.
Усадив Гермиону на высокий барный стул, я опёрся ладонями о стойку, наклоняясь вперёд, чтобы парень в чёрной рубашке меня услышал.
— Для меня подготовили посылку, — громко произнёс я, перекрикивая незамысловатую песню, в которой было лишь одно слово «секс» вперемешку с басами и женскими стонами.
Сквозь прорези в чёрной маске бармена я проследил за его пристальным, изучающим взглядом. Да уж, с этим человеком явно не поговоришь на философские темы, опрокидывая в себя очередную стопку огневиски. Ну и сервис.
— На чьё имя? — наконец спросил он, видимо не найдя в нашей парочке ничего подозрительного. Знал бы он, кто находится за масками… Я бы посмотрел на его ахуевшее личико.
— Слепой феникс, — по инструкции из письма озвучил я, кидая беглый взгляд на Грейнджер, которая клевала носом за стойкой и, не скрывая, зажимала уши ладонями, чтобы не слышать этих кошмарных завываний в песне.
Бармен заметно напрягся и приосанился, одаривая меня странным взглядом, отдающим почтительностью. Видимо, размер моей «посылочки» был внушительным даже для местных завсегдатаев. Я же просто решил подстраховаться, не зная, когда именно приедет колдомедик из Америки. Не хотелось появляться здесь повторно, боюсь, моя и без того хромая психика этого не переживёт.
Парень в рубашке махнул рукой своему щуплому коллеге у дивана, призывая подойти и занять его место.
— Пойдёмте со мной, ваша посылка в отдельной ячейке, — он слегка поклонился и указал на малоприметную дверь на самом верху лестницы между двумя ложами с балдахинами.
Я протянул руку к Гермионе, намереваясь стащить её со стула, но бармен категорично замотал головой.
— Только вы.
— Мы пришли вместе. Девушка пойдёт со мной, — отрезал я.
— В указаниях значился только один мужчина, — пожал плечами парень, ненавязчиво посылая меня нахуй.
Чёртов Блейз, как он мог так проебаться?! Я беззвучно рыкнул, отпуская локоть Грейнджер и наклоняясь к ней.
— Сиди здесь и никуда не уходи. Ясно?
— Хорошо, — кивнула она.
— И не с кем не говори, я скоро вернусь.
В голове не укладывалась мысль, что я собирался оставить её одну посреди этого пиздеца. Казалось, что ещё пара секунд и она окончательно обмякнет и рухнет на пол, у неё не хватит сил даже на то, чтобы встать. Её кожа зеленела в тон к платью, а корпус всё сильнее склонялся вперёд. Гермиона тяжело вздохнула, собирая трясущиеся руки в замок.
— Я быстро, — добавил я, чтобы немного успокоить Грейнджер.
Получив повторный сдавленный кивок, я быстро провёл рукой по пиджаку, якобы поправляя его, а на деле проверил, на месте ли волшебная палочка. Хрен его знает, куда собрался меня тащить этот раздражающий бармен. Но я зря волновался.
Мы в полном молчании достигли двери, а за ней оказалась небольшая каморка с железными ящиками. Приставив волшебную палочку к верхнему с надписью «Слепой феникс», бармен открыл его и вытащил коробочку, что помещалась в его ладони.
Шепотом произнеся заклинание, он вернул коробке исходные размеры и снял с неё крышку, демонстрируя мне аккуратно сложенные пакетики с датуром, призывая проверить товар. Я быстрыми движениями раскрыл одну дозу, принюхиваясь.
— Да, порядок, — сухо произнёс я.
А сам еле сдержался от победного выдоха. Наконец-то дело сделано, осталось лишь вернуться в Хогвартс и получить свою заслуженную дозу секса с Грейнджер. Вновь наслаждаться её податливым телом, её сладкими стонами и тем, как она насаживается на мой член. О да, я и правда чертовски соскучился. А срывать с неё подаренное мною же платье будет вдвойне приятно…
Растянув губы в идиотской улыбке в предвкушении эйфорического завершения сегодняшней ночи, я расплатился и вылетел из каморки. Бежал по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступеней, но, достигнув барной стойки, увидел, что Гермионы там уже не было.
Прошло не больше десяти минут. Я ведь сказал ей сидеть и ждать. Что, блять, было в этом сложного?!
— Какого хуя?! — прорычал я, ударяя кулаком по столешнице.
Огляделся вокруг, пытаясь выцепить каштановые локоны на соседних диванах, но Гермионы и след простыл.
— Где она? — заорал я на хилого паренька за стойкой, заставляя его вздрогнуть от неожиданности. — Где девушка в зелёном платье?!
— Ей было плохо, — с неохотой заговорил он. — У неё явная ломка. Я предложил дозу.
Сука. Я сжал кулаки, сдерживая себя от того, чтобы вмазать по роже этому тупоголовому. Меня уже начинало потряхивать от всё нарастающей злости вперемешку со страхом за Грейнджер. Она ведь абсолютно беспомощная.
Что вообще возомнил о себе этот горе-дилер?! Конечно же, Грейнджер не смогла отказаться, когда сунули датур под нос. Для неё это чёртова необходимость, ставшая удручающим смыслом жизни. Блять.
— И где она?!
— Теперь ей хорошо, сами посмотрите, — неловко улыбнувшись, бармен кивнул в центр амфитеатра. Прямо на ёбаную арену извращенцев, смотря на которую меня тянуло проблеваться.
Я рывком развернулся, спустя несколько секунд находя взглядом Грейнджер. Всё внутри меня болезненно сжалось, и мне пришлось стиснуть зубы, чтобы сдержать раздирающий крик.
За что меня наказывала жизнь? Уму, блять, непостижимо.
Гермиона в этом нереально сексуально сидящем на ней платье стала частью сумасшедшего организма. Казалась настолько светлой и нежной посреди арены, прогнивающей в захлестнувшей её похоти. Она, прикрыв в наслаждении глаза, покачивала бёдрами в такт музыке и позволяла какой-то полуголой девке обнимать себя, подставляя шею под её отвратительные облизывающие поцелуи.
Мне хватило секунды, чтобы ринуться вниз. Как только лысый мужик в красной маске провёл по волосам Гермионы своими сальными культями, утягивая её в самый центр этого порочного круга, я ускорился ещё сильнее, за раз перепрыгивая через три-четыре ступени и уже сжимая палочку во внутреннем кармане пиджака.
Это мои волосы, блять. Я их укладывал не для того, чтобы лысый мужлан смел их лапать. Вся Грейнджер моя, она ведь обещала, чёрт побери. Почему она так легко сдаётся сраной зависимости?!
Я вылетел на арену и тут же направился в сторону Гермионы. Никто не обращал на моё чересчур адекватное поведение внимания, продолжая свои дикие танцы, захлёбываясь в экстазе. Приходилось отталкивать тянущиеся ко мне руки — мужские, женские, все без разбору — и перешагивать через дрожащие ноги трахающихся людей, пока я проталкивался в центр.
Ебучий пиздец, Гермионе придётся хорошенько просить прощения за доставленные мне неудобства. Настолько старательно, что потом она не сможет спокойно сидеть на своих горячо любимых уроках из-за болящей задницы. Вот же сучка. Я ей всё припомню… как только вытащу из лап лысого ублюдка и голой девки, растерявшей всякое чувство стыда. Какая же мерзость, я словно на втором кругу ада, что никак не даёт мне соскочить ниже на чревоугодие и продолжает насильно испытывать похотью.
Наконец добравшись до Гермионы, я тут же схватил её за руку, вырывая из чужих объятий как раз вовремя: лапищи лысого уже тянулись к застежке на зелёном платье. Грейнджер впечаталась в мою грудь и, как будто в замедленной съёмке, через силу раскрыла глаза. Увидев меня, блаженно растянула губы в улыбке.
— Дра-ако, — игриво пролепетала она, отчего-то содрогнувшись и прижавшись ко мне всем телом, чтобы не упасть.
Я замер, отчётливо чувствуя горячую ладонь на своих брюках. Грейнджер, перебирая пальчиками, бесстыдно нащупывала член, пока вторая рука крепко вцепилась в моё плечо, помогая ей удерживать равновесие.
Она была не похожа на саму себя и даже на себя под датуром. Всё было слишком. Гермиона никогда бы не стала себя так вести. В неё словно влили литр зелья бодрости, а затем приказали запить стаканчиком афродизиака.
— Что ты приняла? — ледяным голосом спросил я, перехватывая её ладонь на своём паху и ловя взгляд карих глаз.
Гермиона поджала губы, а после вновь улыбнулась, одновременно с этим пытаясь высвободить руку и снова залезть мне в штаны.
— Так хорошо, что ты меня нашёл, — она прижалась ко мне ещё теснее, проводя дорожку грудью по моему торсу в такт с мелодией.
Тихо рыкнув, я тряхнул её, стараясь привести в чувство.
— Я спрашиваю, что ты приняла?! — Нелепо танцующий неподалёку лысый вновь потянулся к Грейнджер. — Руки, блять! — крикнул я на него, попутно отталкивая страстно целующуюся парочку, налетевшую на меня сзади. Обнял Гермиону и резко развернулся, чтобы жирдяй не смог до неё достать.
Она немного стушевалась, словно остатки здравого рассудка стремились пробиться наружу, но, судя по её затуманенному взгляду, им так и не удалось этого сделать.
— Это был датур и… ещё таблетка, — промямлила Грейнджер, принимаясь расстёгивать ремень на моих брюках. — Драко, пожалуйста! Я сейчас просто сгорю! — взмолилась она, в тщетных попытках дёргая мои брюки.
— Что ты творишь? — опешил я, не в силах контролировать своё возбуждение от вида Грейнджер, что с бушующей страстью в глазах… умоляла её трахнуть? Какое-то сумасшествие.
Грейнджер бросила неудавшуюся затею залезть мне в штаны, схватила ладонями моё лицо, притягивая к своему, и сбивчиво зашептала:
— Боже, я хочу тебя. Прямо здесь. Сейчас, Драко. Пожалуйста.
Она намеревалась меня поцеловать, но я увернулся от её губ, совершенно не понимая своих чувств. Мне хотелось перенестись в Хогвартс, в её спальню, сорвать с неё это великолепное платье, что так сексуально подчёркивало все её достоинства: упругие ягодицы, длинные худые ноги, осиную талию и хрупкую спину с выпирающими лопатками. И я, сука, знал, что ниже — там, под этой юбкой — прячутся две милые ямочки на пояснице, которые для меня как красная тряпка для быка. Ведь так хотелось нажать именно на них, чтобы прогнуть её под себя.
Мерлин. Я определённо сходил с ума.
Стоял в толпе этих извращенцев, в эпицентре группового секса, смотрел в вожделенные, просящие карие глаза и сопротивлялся их влиянию, не смея пошевелиться. Пытался всё сделать правильно, в то время как Грейнджер думала только о том, как бы насадиться на мой член. Она — невыносимая зазнайка, которую раньше я на дух не мог выносить, оказалась той ещё манипулирующей стервой.
Я ведь просил её ни с кем не говорить, просил её сидеть на месте. Но нет, блять, она всё сделала в точности наоборот. А что я? Я побежал за ней. Как верная псина в надежде не упустить хозяина. И ни капли не жалел, потому что в итоге нашёл её. Схватил, выловил из этого омута порока, а теперь оказывается, что она слепо жаждет утащить меня за собой.
— Драко, — она вновь прильнула ко мне, заглядывая в глаза. Словно видела все мои терзания насквозь, хотя в сухом остатке вряд ли Грейнджер вообще могла что-либо осознавать здраво. Нежные пальцы на моей шее заставляли отключить боковое зрение, полностью сосредоточиться только на ней. На приоткрытом рте и языке, что бегло прошёлся по нижней губе, слегка закусывая её. — Я ведь тебе обещала, — чуть улыбнулась она, окончательно останавливая мир вокруг меня. — Я буду только с тобой. И ты мне сейчас нужен.
В груди что-то болезненно сжалось, и я поймал себя на мысли, что хотел бы услышать от неё эту фразу, когда она не под датуром. Не под непонятными таблетками. Без этой маскарадной маски, прячущей половину её лица. А вот так просто. Когда Грейнджер — это Грейнджер. Чтобы она произнесла это хоть с толикой осознанности.
— Да? — я тяжело сглотнул, пытаясь собраться с мыслями и не поддаваться на её провокации. Она ведь не в себе. Нужно просто утащить её отсюда и не тратить время на бесполезные разговоры. — А мне кажется, что тебе нужен член. Любой член, Грейнджер. Ты посмотри вокруг, блять.
— Нет! — тут же замотала головой Гермиона. — Это сложно описать, — сбивчиво начала она, проходясь ладонями по моей рубашке. — Это очень… непонятное ощущение. Мне сейчас очень хорошо, но, когда ты прижал меня… когда я тебя увидела… произошло очень странное. Я как будто очнулась, а вместе с тем… — Гермиона взяла мою руку, пуская по всему телу мелкие разряды тока от трепетного прикосновения, и направила её под юбку, прижимая к насквозь промокшим трусикам. — Меня неожиданно накрыл оргазм. И нет этой эйфории, как было всегда, но я неимоверно хочу ещё. Хочу именно тебя.
Искренность в её глазах подкупала. А ещё подкупала влага на моих пальцах. Я судорожно выдохнул, не в силах побороть соблазн пробраться под её бельё и тут же войти в разгорячённое лоно, срывая с её уст судорожный вздох.
— Мерлин… Грейнджер, — прошептал я, свободной рукой приподнимая её лицо за подбородок. — Ты хоть понимаешь, что со мной делаешь?
— Сейчас нет, прости, — зачем-то извинилась она и подалась вперёд.
В этот раз её губы не были неуверенными или позволяющими себя целовать, они были чертовски требовательными. Она тут же столкнулась своим языком с моим и принялась исследовать мой рот, запуская пальцы в мои волосы и притягивая за затылок ближе к себе. Не давала ни единого шанса на передышку. Словно она действительно нуждалась именно во мне. В моих поцелуях.
Так вот значит, как она целуется, когда взаправду этого хочет. Когда она намерена забрать всё без остатка. Когда она признаёт, что хочет, блять, настоящего секса, а не незначительного перепиха ради эйфории.
Я довольно усмехнулся прямо в её губы, но она тут же втянула в себя мою нижнюю, продолжая увлекать меня в это бешеное противостояние. Я нащупал её клитор, всё ещё держа руку под её юбкой, и медленно обвёл его пальцем, вынуждая Гермиону задрожать и ослабить свой натиск хоть на секунду.
— Мы не будем заниматься сексом среди толпы, — твёрдо произнёс я, отстраняясь от неё.
— Но…
Я не дал ей договорить, резко хватая за талию и закидывая Грейнджер на плечо, попутно опуская задранную юбку, чтобы прикрыть её задницу от посторонних взглядов. И направился к лестнице наверх, расталкивая людей в масках. Быстро миновав диваны и барные стойки, я скинул её на свободное ложе и резкими движениями освободил все крепления на балдахине, чтобы полупрозрачные шторы скрыли нас от происходящего вокруг сумасшествия.
Двинулся вперёд, опираясь руками на матрас, обтянутый чёрными простынями, и нависая над Гермионой.
— Ты точно не пожалеешь об этом? Мы можем вернуться в Хогвартс прямо сейчас и уже через минут тридцать быть в твоей спальне.
— Нет, мне нравится эта атмосфера. Здесь я чувствую себя относительно нормальной, — улыбнулась она.
Гермиона протянула кисть к моему лицу и стянула с него маскарадную маску, тут же откидывая её в сторону.
— Мерлин, ты такой красивый, — засмеялась она, видимо прекрасно осознавая, насколько неожиданно это звучит с её уст.
Её пальцы прошлись по моим щекам, словно изучали, медленно принимаясь очерчивать скулы и линию челюсти. Я завороженно следил за её взглядом, всё ещё пытаясь осмыслить и утрамбовать в сознании её слова. Заставить себя поверить в то, что она говорит искренне, а не становится марионеткой, будучи ведомой наркотическим помутнением. Знать бы ещё, что за таблетку она приняла…
Я тоже снял с неё маску и нежно провёл носом по её щеке, не в силах спрятать довольную улыбку.
— Похоже, мне пора доставать записную книжку и начинать фиксировать твои слова, чтобы уверенно апеллировать ими, когда мы снова будем ругаться. Ты кончаешь от одного взгляда на меня, хочешь секса только со мной, считаешь меня красивым, — загибал я пальцы, посмеиваясь над её смущённым видом. — Что-то ещё?
Гермиона несильно ударила меня в грудь, сжимая губы.
— Да! — громко воскликнула она, просверливая меня взглядом. — Ты мне постоянно снишься, и последние дни я только и делала, что думала о сексе с тобой. Я как будто… помешалась.
Я замер, тупо уставившись на Грейнджер. Пытаясь понять, не послышалось ли мне это. Не такого ответа я ждал. Совсем не такого. Какого чёрта она вообще решила выпалить всё это на мой риторический вопрос?.. В голове что-то щёлкнуло.
Ответ на вопрос… Ну прекрасно, блять. Теперь мы наверняка знаем, что в таблетке содержался Веритасерум. Мерлин, она действительно намерена довести меня до нервного срыва: то заставляя себя ненавидеть, позволяя лысому жирдяю себя лапать, топрактически прямо заявляя о своей привязанности под действием чёртовой таблетки.
— Сумасшедшая, — прошептал я, слегка качая головой. Но я не собирался упускать возможности успеть выбить из неё как можно больше правды. — И чего же ты сейчас хочешь?
— Тебя, — не раздумывая выдала Грейнджер, теша моё самолюбие.
Я провел пальцами невидимую дорожку от её шеи к рёбрам, забираясь под атласную ткань и находя твёрдый сосок, принимаясь медленно очерчивать его ореол.
— Хорошо, а конкретнее? — усмехнулся я.
— Я увидела на арене… — Грейнджер отчего-то почти задыхалась. И вряд ли от моих ласк, поэтому я напрягся, внимательно вслушиваясь в то, какую правду она скажет на этот раз, как ещё решит добить меня. — Я хочу куннилингус, — выпалила она на выдохе, тут же отводя взгляд.
Я чуть не поперхнулся, неверяще уставившись на Грейнджер. В полном недоумении подметил покрасневшие щёки и то, как сильно вздымается её грудь от вмиг сбившегося дыхания. Кажется, я выпустил чёрта из табакерки, раз за разом раскрывая её похоть всё сильнее.
Её глаза бегали по полупрозрачным шторам, окружающим нас. Руки сжимались в кулаки, и она всё время елозила на простынях, будто её щекотали. Не могла найти себе места и угомониться. Я не понимал, отчего это: от таблетки или от чрезмерной откровенности в купе с предвкушением.
Когда-нибудь моё потакание её капризам исчерпает себя, но это явно наступит не сегодня. Её неприкрытому желанию просто невозможно сопротивляться. Даже если оно продиктовано наркотиками.
Я ухмыльнулся, приминая её всем телом к матрасу и крепко сжимая бедро рукой. Нежная кожа будто таяла под моими пальцами, у Грейнджер явно была повышенная температура. Но я продолжал давить так, чтобы наверняка остались синяки, чтобы ей, сука, пришлось вспомнить всё произошедшее в эту ночь.
— Значит, куни? — прошептал я, наклоняясь ниже.
Ответом послужили еле слышное «м-м» и треск ткани, когда она скомкала простыни, впиваясь в мягкую материю ногтями. Я зарылся в кудрявые волосы, наслаждаясь ванильным запахом, и прикусил мочку уха, тут же облизывая её, словно извиняясь.
Что ж, раз моя маленькая грязнокровая бестия хочет, чтобы её вылизал бывший Пожиратель, так тому и быть.
И значит, мне не перейти на следующий круг ада, не выбраться из него, раз я не прошёл испытание чёртовой похотью.
Уперевшись коленом между её ног, я притянул Грейнджер к себе, привлекая её в быстрый несдержанный поцелуй. Она охотно отвечала, сплетая наши языки и зарываясь в мои волосы. Так, словно ей было мало, словно она изголодавшийся по ласке зверь.
Мне нравилась её жажда, но где-то на подкорке сознания затомилось понимание, что ей окончательно снесло крышу. Что настоящая Грейнджер, моя Гермиона, уже наверняка где-то далеко. Но её согнутая нога, потирающаяся о ширинку, вышибала все сомнения в самый дальний угол, не давая сместить фокус внимания и сделать хоть что-то правильное в этой грёбаной жизни.
Поэтому я плавно переходил с поцелуями на шею, неожиданно обнаруживая, что мои руки блуждают по её извивающемуся подо мной телу прямо в такт с мелодией. Как только я соскользнул ниже, оказываясь между её ног и задирая юбку, то не смог сдержаться. Схватил тонкую тесьму её мокрых трусиков и сорвал их прочь. Гермиона удивлённо ахнула и как-то странно рассмеялась, на секунду встречаясь со мной взглядом.
Безумие.
Вот что в них плескалось вперемешку со жгучим желанием.
— Ты такая мокрая, — произнёс я, получая в ответ еле слышный стон.
Грейнджер раскинулась на простынях, полностью открываясь передо мной. Словно принимала наказание в виде сладостных мучений, о которых сама же и попросила.
Все мысли путались. Я так сильно её хотел, что член болезненно упирался в ширинку, мне пришлось его поправить, не отрывая взгляда от того, как Грейнджер закусила губу и вновь сжала простыни. Но ещё больше я хотел выполнить её желание, не столько даже, чтобы доставить удовольствие, сколько затем, чтобы отблагодарить за правду. Пусть и неосознанную. Вынужденную. Чтобы наша связь строилась не только на наркотиках, чтобы между нами действительно наладилось это идиотское доверие, дарящее мне столько эмоций, по которым я изрядно успел истосковаться за все месяцы своего запоя. Даже в такой извращённой манере, в этом похабном месте, плевать.
Я придвинулся ближе, коснулся языком изрядно набухшего клитора и никак не мог оторвать взгляд от её зарумяненного лица. Гермиона была прекрасна в своём безумном возбуждении: продолжала порывисто водить руками по простыням, ноги подрагивали, кудри раскинулись на плечах, а губы приоткрылись от наслаждения, так и прося о продолжении.
Её запах сводил меня с ума. Я прошёлся руками по ягодицам Гермионы, придвигая её ещё ближе, втянул в себя клитор, тут же обводя языком вокруг. Срывая с её губ протяжный стон.
Прошёлся вдоль мокрых складочек, медленно раздвигая половые губы и вводя язык внутрь, а после, не давая ей время, чтобы опомниться, вновь вернулся к клитору, надавливая на него. Все её соки стекали мне в рот, заполняли своим вкусом. В награду я получал всё новые и новые стоны, что смешивались с медленной музыкой, превращаясь в идеальный звук для моих ушей.
Я дотронулся пальцами до её промежности и, собрав на подушечки смазку, аккуратно вошёл в неё. Слегка согнул их, надавливая на самую чувствительную точку изнутри. Гермиона выгнулась и начала подмахивать бёдрами в ритм моим движениям.
Стоны превращались в несдержанные крики. Меня практически разрывало от всё нарастающего возбуждения, но я приказывал себе сдерживать его, чтобы довести её до оргазма. От неё было просто невозможно оторваться. По подбородку стекала смазка и слюна, распаляя меня ещё больше.
Не выдержав, я просунул одну ладонь под себя, крепко сжимая член, чтобы хоть немного успокоить его от непрекращающихся призывных подёргиваний.
Не отводя взгляда от её лица, я принялся резче вводить в неё пальцы, ускоряя темп языка. Игрался с её клитором, утопая в сладостных ощущениях.
Гермиона дрожала. Комкала простыни и кричала. Среди бессвязных стонов мелькало моё имя, так приятно ложащееся на слух. Именно так оно должно звучать с её уст, а не это раздражающее «Ма-алфой».
Чистый экстаз. Лучше, чем любые наркотики.
Я чувствовал, как Гермиона всё сильнее сжимается изнутри, как она хаотично двигается, все ещё пытаясь сильнее насадиться на мои пальцы и тереться клитором о мой язык.
— О Боже! — выкрикнула она перед тем, как её тело пробрала мелкая дрожь.
Я растянул губы в довольной улыбке, замедляя темп и выжимая из неё оргазм до последней капли. Я почувствовал почти физическую боль, отстраняясь от неё. Словно тело пронзили тысячи игл, пытающиеся пригвоздить меня обратно к столь манящему телу. Гермиона обмякла на простынях, пока я вытирал губы тыльной стороной ладони, всё ещё стараясь справиться со своим возбуждением.
Я надеялся, что её хватит на ещё один оргазм. Что она не отключится на самом интересном месте в своей излюбленной манере.
Но когда я увидел её остекленевший взгляд и губы, замершие в каком-то сумасшедшем подобии улыбки, не обнаружил ни единого признака, что она всё ещё была со мной. Она обездвиженно раскинулась на простынях, больше походя на труп, нежели на ту румяную счастливую девушку, что только что извивалась подо мной.
Реальность обрушилась на меня вместе со сменой музыки на более привычную для этого прогнившего места какофонию, прибивая к земле и вынуждая стиснуть зубы от досады. Какой же я идиот, если думал, что что-то может измениться. Если поверил в эту иллюзию, наивно купившись на её сладкие речи под наркотой.
Меня окружали лишь сраный блядушник, чёртов датур в кармане и отрубившаяся Грейнджер, что как обычно получила от меня всё, что хотела.
И теперь мне оставалось лишь привести её сбившееся платье в порядок, дотащить до Хогвартса и уложить спать в её мягкую постель, уповая на то, что вскоре она проснётся и будет в нормальном состоянии. Надеяться на то, что уже к новому году её действительно смогут вылечить.
Но зерно сомнения сидело внутри, всё продолжая прорастать и заставляя все органы сжиматься от спазма. Ведь никогда ещё Гермиона не выглядела так хреново после дозы.
Я тяжело сглотнул, проводя рукой по её лицу, чтобы прикрыть глаза, пугающе смотрящие в какую-то прострацию. Прошёлся пальцами по спутанным локонам и наклонился вниз, прижимаясь губами к её щеке.
— Всё будет хорошо, — зашептал я, пытаясь успокоить самого себя, пока всё тело пробирала дрожь от нарастающего приступа паники.
Я действительно боялся за её жизнь. Потерять её — то же самое, что ампутировать все конечности без анестезии.
Я не прощу себя. Не выживу. И даже наркотики не смогут мне помочь.
Комментарий к Глава 12
Броуди: “Иди в драмиону, говорили они. Там Драко и Гермиона, говорили они”.
Я: прописываю групповуху🤣
Глава огромная, Драко поддался чувствам, Гермиона же совсем от них ушла. Очень жду отзывов, не терпится узнать, как вам такой поворотец😂
Дата выхода следующей главы, как обычно будет в тлг-канале. Всех обнимаю❤️
п.с. Очень рекомендую книгу и сериал “О дивный новый мир”, откуда я почерпнула идею для сцены в клубе. Этот эпизод я увидела вторым, когда продумывала сюжет)
========== Глава 13 ==========
My love is wasted, sorry for this I never meant to be
hurting ourselves, hurting ourselves and I’m
complicated, you won’t get me, I have trouble.
{?}[Моя любовь потрачена впустую, прости за это,
я никогда не хотела причинять себе боль,
и я сложный человек, тебе не вытащить меня из беды.
]
Emma Louise — Jungle
Солнце давно село за горизонт, опуская на Хогвартс ночную пелену. До встречи у Воющей хижины оставалось не больше пары часов. Строки на пергаменте плыли перед глазами. Я с силой сжимал в руке перо, унимая дрожь и пытаясь как можно глубже вдыхать свежий воздух, проникающий из открытого окна в гостиной. Но даже декабрьский холод не был способен привести меня в чувство. Хотелось скулить. Никогда я ещё не ощущал себя так паршиво.
Родовое поместье и всё имущество, находящееся в нём, — Дафне Гринграсс.
Вот так. Без единой кляксы.
Ещё одна порывисто выведенная строчка в моём завещании вновь закончилась её именем. Именем, что отдавало солью на мокрых от слёз глазах. Я отчётливо ощущал, как нижняя губа дрожала. В очередной раз напоминала, насколько я жалок, но вместе с тем подстёгивала к действиям. Хватит сидеть сложа руки.
Ни единая клетка моего организма не могла найти покоя перед таинственной встречей. Я чувствовал дыхание смерти в затылок. Её тихие смешки над моей несусветной глупостью и нелепыми попытками что-то исправить. Я всё время оборачивался, будучи уверенным, что точно увижу тень костлявой старухи за спиной. Но там всегда была лишь гнетущая пустота.
Не знаю, было ли это шестым чувством, грёбаной интуицией или идиотской игрой моего поехавшего разума, но я чётко ощущал приближение конца. Будто читал биографию своей жизни и чётко видел: страниц в этой никчёмной книжонке осталось ничтожно мало.
Либо я просто чёртов трус, что не мог найти себе места от неизвестности. И Мерлин свидетель, мне отчаянно хотелось верить именно в эту версию.
Но у меня не было выбора. Пути к отступлению отброшены моим же разумом. Я должен пойти туда, полагаясь на слепую надежду узнать правду о болезни своей матери. Правду, что могла бы прекратить эти нескончаемые муки, сжирающие меня изнутри. Правду, что спасёт Грейнджер. А теперь ещё и Драко, по всей видимости. Но чёрт… Что-то там, засевшее внутри, подсказывало: добром это не кончится.
Потому что хорошие вести не сгорают в руках, оставляя после записки лишь пепел и жжение на пальцах. Хорошие вести не приходят без подписи. Хорошую весть не сообщают ночью перед рассветом у чёрта на куличках.
Такими способами предлагают добровольно наступить в капкан. И самое ужасное: я, сука, наступлю и застряну в нём, если это поможет приблизиться к разгадке хотя бы на один ничтожный шаг, чтобы потом пойти дальше и наконец почувствовать себя действительно свободным.
Если я выживу.
Идея о завещании появилась в голове сегодня на уроке трансфигурации. Скользнула лёгким шлейфом по подкорке сознания, медленно обустраиваясь там как необходимость, хоть мысленно я и продолжал твердить себе, что это всего лишь подстраховка.
Ага, как же. Какой идиот вообще стал бы писать завещание в девятнадцать лет?! Я фыркнул в ответ на свои мысли, до боли стискивая зубы и старательно вспоминая, каким ещё имуществом владела моя семья. Семья, состоящая теперь из одного меня, и мне не хотелось, чтобы после моей смерти всё отошло в лапы ёбаному Министерству. Только не им. Ведь я не для того стольким пожертвовал, чтобы вот так всё оказалось абсолютно напрасным.
Сегодня я вновь увидел светлые волосы Дафны, голубые радужки, вмиг заполнившиеся болью, стоило нашим взглядам пересечься на скоротечный миг на уроке. Но, блять, она всё ещё смотрела. И от этого в груди разливалось предательское тепло.
Я каждый день обещал себе отказаться от Дафны, перестать искать её взгляд, думать о ней, вспоминать её голос, прогнать из своих снов. Освободить её от себя. Но это было что-то из разряда невозможного. Как отпилить себе руку не поморщившись.
Что я мог ей дать? Только то, что я сохранил, продав душу дьяволу, пока выплачивал все налоги. Своё поместье, землю, мамины украшения, что у меня никогда бы не поднялась рука продать. Ведь я даже не мог зайти в её комнату. В помещение, где она молила о спасении, слыша в ответ лишь отказы.
Если бы я только мог, то отдал бы Дафне всего себя, всю истерзанную душу, вывернутую перед ней наизнанку. Да только ей это не нужно. Ей не нужно даже чёртово ожерелье, если его протягивает рука убийцы. Надеюсь, что она хотя бы не откажется от моей последней воли в завещании, если до этого дойдёт. Пусть знает, что все мои слова о любви были сказаны не просто так.
Может, я и трус, но никак не лгун.
Я слышал своё громкое дыхание, пока ставил подпись в конце пергамента, и продолжал неумолимо твердить в своей голове, что это всего лишь подстраховка. На случай, если вместо заключения колдомедика я получу Аваду в лоб.
Но от кого? Кто мне мог угрожать, если о моих поисках зацепок знали только Дафна и… Матиас. Испанский дед, что показался мне вполне добродушным человеком.
— Ты решил превратить гостиную в ёбаный ледник?
Я моргнул, резко поднимая голову от стола. Из-за бушующих мыслей я даже не услышал, как Драко спускался по лестнице, и теперь он широкими шагами двигался к окну, через пару секунд резко толкая раму, тут же крутя противно скрипящую задвижку.
— Вижу, ты действительно начал чувствовать себя как дома, — я не сдержался от лёгкой издёвки, глядя на его оголённую спину.
— Не бойся, выживать тебя из башни не стану, — хмыкнул он в ответ, наполняя материализовавшийся стакан в руке водой с помощью палочки и недвусмысленно намекая на то, что соседство с Грейнджер его более чем удовлетворяет.
Малфой прошёлся вдоль окна в одних брюках, да и то по их мятому состоянию, отсутствию ремня и голым ступням было очевидно: он натянул штаны перед самым выходом из комнаты. Её комнаты. У меня до сих пор в голове не укладывались мысли о Драко… и Грейнджер. Казалось, что Драко вот-вот рассмеётся, покрутит пальцем у виска со своим блядски насмехающимся взглядом и будет до конца жизни мне припоминать, как я купился на его бредовые россказни.
И всё бы ничего, но, по всей видимости, это реально, блять, не было шуткой. Они вместе. В наркотических дебрях, в сраном безумии, в самом, мать его, извращённом смысле, но вместе. И Грейнджер, похоже, не против такого расклада, раз после приезда Поттера Драко всё ещё жив.
Вчера ночью я никак не мог уснуть и слышал, как они вернулись из клуба. Звуки ударяющихся стеклянных банок, пока кто-то из этих двоих рылся в тумбочке с зельями. Всё прошло не так гладко, как мы планировали, раз они не покидали комнату больше суток, но зайти к ним и спросить мне не хватило духу: ведь одно дело знать, а совсем другое — увидеть их тесное общение воочию. Моя психика и без того крайне хуёво держится на плаву, поэтому я просто радовался, что они вернулись. Хотя бы так.
— Чем занимаешься? — лениво протянул Драко, окидывая взглядом письменный стол, заваленный скомканными листами — моими десятками попыток написать завещание.
— Трансфигурация, — бросил я ложь в ответ, тут же переводя тему: — Макгонагалл почти сожрала меня взглядом. Ты же понимаешь, как это выглядело? Какого хрена вы прогуляли уроки?
На языке так и сидело это противное «вы», что мой мозг внутренне продолжал разделять на «ты и Грейнджер», потому что иначе я точно прямо сейчас бы пошёл биться о стену. Уму, блять, непостижимо.
Драко нервно пожал плечами.
— Проспали.
— Сегодня пойдёт розовый снег, раз Грейнджер проспала урок. Ты плохо на неё влияешь, — наигранно вздохнул я, порицательно качая головой и переходя на более серьёзный тон. — Макгонагалл доебётся, хотя бы придумай правдоподобную версию в своё оправдание. Что-то помимо «простите, но мы трахались всю ночь».
Малфой тут же бросил в меня раздражённый взгляд, одними губами произнося «иди нахуй» и ставя стакан на тумбочку, громко ударяя дном о деревянную поверхность. Он опустился на диван напротив и провёл пальцами по волосам, зачёсывая их назад. Впрочем, на его голове по-прежнему оставался хаос. Порой я даже скучал по его прилизанной причёске.
— Как всё прошло? — я пытался звучать непринуждённо, но в голосе всё равно скользили тревожные нотки.
Я принялся сворачивать своё завещание, убирая его в карман мантии. С дивана послышался усталый вздох.
— Купил, — кивнул Драко. — Но Грейнджер… Ей хуёво.
— В каком смысле? Ей перестал помогать датур? — напрягся я. Потому что если это так, то у нас слишком мало времени. И по-прежнему ни одной зацепки. Чёрт.
— Не знаю, она всё ещё в отрубе. После отрезвляющего хотя бы перестала походить на труп, но… Грейнджер не просыпается, — Драко прикрыл глаза и откинул голову на спинку. Его кадык заметно дёрнулся, и мне было страшно представить, сколько эмоций прячется под опущенными веками.
Я тяжело сглотнул, перебирая в голове возможные варианты.
— Может, с порошком что-то не так? Намешали херни или ещё что? Хотя… ты выглядишь нормально, — засомневался я.
— Я чист.
Повисла пауза, длинною в несколько секунд, и вместе с тем она тянулась будто вечность. Шестерёнки в голове со скрипом завертелись, но отчётливая мысль никак не могла утрамбоваться в голове. Соскальзывала с извилин, пытаясь пройти мимо, но я отчаянно схватился за неё.
— Что? Ты не принимал?.. — осёкся я, с неверием взирая на друга.
— Блять! Мне было не до этого, — прорычал Драко, заметно повышая голос и смеряя меня раздражённым взглядом. — Ёбаный бармен всучил Грейнджер таблетку, и она принялась творить полнейшую хуету. Последнее, что меня интересовало в тот момент, так это наркота. Я только и думал, как вытащить её полуголую задницу из сраного блядушника и самому не словить член за щёку от обдолбанных мужиков.
Я понимал, что его выливающая злоба предназначена не для меня, но всё равно не смог сдержать напряжения, растекающегося по всему телу. И нет, это было не то напряжение, от которого сводит зубы. Это была приятная нега, отдающая лёгкой гордостью за друга и привкусом победы на кончике языка. Потому что я уловил самое важное: Малфой не принял датур, хотя имел миллион возможностей это сделать. Он, блять, всё ещё оставался чистым.
— Не надо на меня так смотреть, — фыркнул он, заставляя меня стереть с лица улыбку. — И не нужно питать ложных надежд. Я всё ещё хочу датур, просто…
— Просто Грейнджер важнее зависимости? — хмыкнул я, не в силах скрыть пренебрежительность в голосе.
Серые радужки заполнились разъярёнными искрами, и Драко сжал губы.
— Я не это имел в виду, — пробурчал он. Но в его взгляде я успел уловить чёртово «да», и это заставило меня невольно вздрогнуть.
Как вообще вышло, что они нашли общий язык? Мотивация Грейнджер вполне ясна: ей нужен датур. Но почему Драко подписался на это? Какая ему выгода?
— Я думаю, что ей плохо из-за той таблетки. Знаешь что-то о них? — сменил тему Малфой, наклоняясь вперёд и упираясь локтями в колени, явно не замечая моего озадаченного взгляда.
— Таблетка?
— Да, после которой Грейнджер снесло крышу. В ней точно были афродизиак и Веритасерум. Но должно быть что-то ещё, — задумчиво проговорил он, не сводя с меня слегка прищуренного взгляда.
Волна осознания пробежалась по всему телу. На мои плечи словно опустилась каменная глыба, пригвоздившая меня к стулу и не дающая нормально дышать.
— Блять! — воскликнул я, прижимая ладонь ко лбу. — Это… Мерлин, она приняла таблетку вместе с датуром?!
— Что это, Блейз? — со сталью в голосе надавил Драко.
Я закусил щёку изнутри, коря себя за то, что сразу не понял, в чём дело. Блять, ситуация принимала скверный оборот. Крайне скверный. Потому что приём таблетки чреват последствиями.
— Розовая смерть. Так называют, — покачал я головой и отвёл взгляд. — Это галлюциноген, Драко. Размазывает окружающий мир к хуям и усиливает ощущения. Но Грейнджер скоро проснётся, не переживай.
— И почему у тебя такое мрачное выражение лица? — почти прошептал Малфой, явно понимая, что я сказал ему не всё, что знаю.
Я встал из-за стола, огибая его и опираясь ягодицами о столешницу. Скрестил руки на груди и тяжело вздохнул.
Когда-нибудь этот чёртов мир перестанет подсовывать всё новые и новые проблемы. Вытащит нас из этого пиздеца, позволив нормально существовать, искупить все наши грехи. Одарит нас ласковыми лучами солнца, указывая дорогу к свету в конце туннеля, наполненного лишь безнадёжной тьмой. Но это «когда-нибудь» явно не сегодня.
Сегодня лишь Грейнджер падёт ещё ниже, чем раньше. Ещё больше усложнит нашу с Драко задачу. Какого чёрта она вообще сожрала Розовую смерть?! Где её хвалёные мозги?!
— Потому что в сочетании с эйфоретиком таблетка в разы усиливает потребность в наркотиках. Буквально перестраивает мозг, стирая любую силу воли в порошок. Поэтому в подобных клубах так много посетителей, остановиться почти нереально, — вмиг опустевшим голосом ответил я, невольно надеясь, что Драко не разразится яростью прямо здесь. Что он в очередной раз не сделает всё ещё хуже, чем есть сейчас.
Он застыл, остеклевшим взглядом буравя пустоту.
— Нужны будут большие дозы?
— И она будет хотеть их чаще. Гораздо чаще.
Я понятия не имел, как Грейнджер с этим справится. Как она вообще будет жить. Потому что даже если каким-то чудом мы вылечим её, от такой зависимости уже так просто не избавиться. Не вытравить из мозга.
На лице Драко застыла отчётливая боль с примесью паники. Взгляд был пустым. Мыслями он был где угодно, но не в этой гостиной. Но я был рад тому, что привычные всплески агонии и ярости сменились на ледяной штиль. Что он нашёл в себе силы стойко держаться хотя бы внешне.
— Можно что-то сделать? — Драко сжал кулаки, рывком вставая с дивана.
Он стиснул зубы, когда я отрицательно мотнул головой, и, резко развернувшись, направился к лестнице. По всей видимости, в одиночку собирался сражаться с собственными демонами, которые непременно сейчас атакуют его сознание.
Лишь бы он вновь не потянулся к датуру. Вновь не оказался на полу туалета посреди крови и разбитого стекла.
Но какого ответа он ждал от меня? Если не давать датур — Грейнджер умрёт. Если давать — окончательно подсядет и свихнётся. Блестящие возможности для золотой девочки.
И всё, чем я могу помочь, так это пойти на встречу у Воющей хижины. Узнать хоть что-то о проклятье. Испытать судьбу и удачу, моля Мерлина уберечь меня от смерти.
А потом… вылечить Грейнджер, связать, запереть в комнате и уповать на то, что она не лишится рассудка от ломки.
— Кстати, куда ты собрался посреди ночи? Мимо кухни проходить не будешь? — спросил Малфой, оборачиваясь у первой ступени и с лёгким прищуром оглядывая мою мантию.
— Нет, нужно кое с кем встретится, — отмахнулся я, не желая говорить ему правду и заставлять волноваться ещё больше. Ведь односложным ответом я точно не отделаюсь, если он узнает, что моя встреча касается его Грейнджер.
— Дафна, — утвердительно протянул он, самостоятельно додумав расшифровку к «кое с кем». — Где искать твой труп, если твоя чокнутая девушка тебя не простит?
— Она не чокнутая, — рыкнул я.
— И не твоя, — в тон мне ответил Малфой, испытывая моё терпение своим приподнявшимся уголком губы.
Я раздражённо вздохнул, понимая, что назвать ему место более чем разумная мысль. Пусть хоть кто-то знает, где меня искать.
Или мой труп.
— Мы будем у Воющей хижины.
Брови Малфоя приподнялись, и он тут же закатил глаза.
— Чёртовы романтики, — пробормотал он. — Удачи, друг.
— И тебе… с Грейнджер, — слегка улыбнулся я, отчего-то пытаясь отчётливо запомнить его самодовольную физиономию. На всякий случай. Если вдруг это последний раз.
***
Ночь была морозной и тёмной. Свет луны застилал пасмурное небо, и приходилось подсвечивать себе дорогу слабым Люмосом. Накренившиеся крыши небольших деревянных домов на окраине Хогсмида провожали меня своим унылым обречённым видом. Будто высказывали понимание, в некотором роде даже сочувствие, которое, к сожалению, нисколько не помогало моим натянувшимся до предела нервным окончаниям.
Я ступал осторожно, ожидая подвоха и предательства даже от собственных ног. Ботинки так и норовили поскользнуться на очередном заледеневшем пласте земли, но я держался ровно. Старался дышать, концентрируясь только на вдохах и выдохах и внимательно вслушиваясь в тишину вокруг.
А может, зря я так волновался? Может, меня ждал всего лишь посланник от Матиаса, который боялся раскрывать нашу связь? Хотел бы я верить в то, что преспокойно получу заключение колдомедика, осматривавшего мою мать, и со спокойной душой вернусь в свою кровать, чтобы ухватить хоть пару часов сна перед началом уроков.
Усталость не ощущалась, её полностью нивелировал адреналин, что вязкой субстанцией ощущался под кожей. Я вышел на небольшую заснеженную поляну, с которой открывался вид на мрачную Воющую хижину. Я не верил в то, что там живут призраки. Зная их, даже несчастные отпечатки души не смогли бы вынести тоску этого места и давно бы перебрались в Хогвартс.
Но от заброшенного места, что покинуто любыми отголосками жизни, шли мурашки по коже. Блики луны, которым удалось пробраться сквозь тучи, подрагивали на крыше дома. Переливались на тёмной прогнившей черепице крыши, зрительно ещё сильнее вытягивая престранную постройку.
Я остановился у невысокого деревянного забора. В голове зароилась мысль достать сигару и попытаться успокоиться, но я отрёкся от своей тяги к никотину на эту ночь, чтобы руки оставались свободными. Даже не так. Чтобы они оставались способными в любой момент вычертить нужную руну палочкой и заклясть врага.
Мысленно я перебирал в голове заклинания, которые пойдут в ход первыми в случае нападения. Экспеллиармус, Петрификус Тоталус, Бомбарда на крайний случай… но всё это не приглушало вкус Авады, что растекалась на языке. Самое действенное и такое пугающее.
Я стиснул зубы, невольно находя в своей голове ещё одно описание — надёжное.
От такой ассоциации меня заметно передёрнуло, и в памяти вновь воскресли слова Даф, потроша моё сознание. Будто и без этого мне было недостаточно хреново.
У меня в голове не укладывается, что ты убийца, Блейз.
Как бы я ни сопротивлялся, мой разломанный на куски разум всё равно приводил меня к необходимости смертей. Выбирал разрушающую стратегию как единственно верную, чтобы сохранить частицы света нетронутыми. Сначала мой дом, потом Дафну, а теперь Драко. Я чувствовал себя мрачной тенью, что брала на себя всю грязную работу.
Вот только то, что я пытался защищать, уже давно перестало быть светом. Весь мир размазался в серых тонах, стерев все границы.
Кто я такой, чтобы посметь отобрать чью-то жизнь?! Наркотиками, заклятьем, какими-то запретами. Всё это мираж, что позволял мне сохранять сознание. Теперь же, после ухода Дафны, всё кажется таким бессмысленным.
Я вздохнул, окинув взглядом унылый дом и погасив Люмос. Не хватало ещё стать мишенью до того, как увижу отправителя послания. Опёрся на забор, чтобы сместить центр тяжести и заставить ноги перестать противно подрагивать. Деревянные брусья чуть накренились от веса моего тела, но выдержали.
Даже они, блять, выносят непосильную ношу. Я же всё больше убеждался в том, что стал размякшей тряпкой.
На горизонте, что выглядывал из-за проплешин тёмного леса, еле затеплился рассвет. Он высветлял небо, тянущимися градиентными кривыми крадя черноту этой ночи. Я тяжело вздохнул, крепче сжимая в руке палочку. Осталось немного.
За спиной послышались неспешные шаги по скрипучему снегу. Я рывком обернулся, всматриваясь в темноту вокруг Воющей хижины, и, слегка прищурившись, разглядел приближающуюся фигуру в чёрном плаще с висящим на шее крупным золотым медальоном, что переливался под слабым светом луны.
На незнакомце был капюшон, что скрывал его лицо. Но по движению силуэта мне казалось, что я смутно припоминаю эту походку. Плавную, размеренную, но вместе с тем немного порывистую. Словно идущий человек был крайне раздражён, но пытался это скрыть.
Я сделал несколько шагов от забора, чтобы создать вокруг себя больше доступного пространства. Я не знал, чего мне ожидать, и продолжал стискивать в пальцах палочку. Пульс застучал в ушах, будто отмеряя последние удары сердца. Подводя меня к грани окончательного нервного срыва.
Незнакомец остановился в метрах десяти и усмехнулся достаточно громко, так, чтобы я услышал.
— Ну же, Блейз. Расслабься, — прозвучал до боли знакомый голос, вынуждающий меня вздрогнуть и напрячься ещё сильнее, всматриваясь в мужскую фигуру. — Это всего лишь я.
Мужчина нарочито медленно откинул капюшон, подтверждая мои худшие догадки. На его лице застыла лёгкая натянутая улыбка, не предвещающая ничего хорошего. Он явно наслаждался моим ошарашенным видом.
Ещё бы, блять. Этого просто не может быть. Он не может стоять передо мной, потому что вот уже как четыре месяца должен был гореть в аду. Это чья-то тупорылая шутка. Он ведь… умер. Я был на его похоронах в августе. Какого чёрта здесь происходит?!
— Самюэль?! — я чуть не задохнулся, пока выдавливал из себя его имя.
— Рад, что ты меня ещё помнишь, — усмехнулся он в ответ, делая ещё несколько шагов ко мне. — Как жизнь?
— Я не понимаю, — окончательно стушевался я, опуская палочку. — Ты ведь…
— Умер? — Самюэль громко рассмеялся, с очевидной насмешкой в глазах наблюдая за моим ступором.
В голове закопошились мысли, стоило первому шоку сойти на нет.
Самюэль. Живой, блять, колдомедик и недопсихолог Драко стоял передо мной. Дилер, что помог мне начать зарабатывать. Человек, которого хоронили в узком кругу и полном молчании. В августе.
Я думал, что у Матиаса плохо с памятью на старости лет, когда тот утверждал, что Сэм приезжал в Испанию в сентябре. Но всё сходится. Этот хитрый пройдоха просто-напросто не умирал. Ебануться можно. К чему был весь этот спектакль?!
— Не пойми меня неправильно, но мне пришлось инсценировать свою смерть, — вздохнул Самюэль, как только его приступ хохота утих. — Всё ради того, чтобы стать одним из столпов.
— Каких ещё столпов? — нахмурился я.
— Тех самых, — Самюэль поднял глаза к небу, на котором всё ещё стояла череда туч, закрывая все звёзды, и как-то странно кивнул головой, вынуждая меня напрячься ещё сильнее. — Мерлин, ты совсем перестал понимать шутки, мой юный друг, — недовольно хмыкнул он, разведя руками.
— Как-то не до смеха. Я несколько месяцев считал тебя мёртвым, — еле слышно проговорил я.
— Так где же твоя радость? Эх, молодёжь! — вновь противно загоготал он, а после тяжело вздохнул, подходя ко мне вплотную. Так, что я начал чувствовать приторный парфюм, отдающий древесными нотами.
— Так зачем всё это? — я невольно шагнул назад, подметив отчего-то разъярённые огоньки в глазах мужчины. Его карие радужки казались почти чёрными при тусклом свете. И так опасно поблёскивающими.
— Ещё не догадался? — Самюэль приподнял брови. — Чтобы стать одним из столпов, держащих наркоторговлю в Европе. Чтобы меня убрали со счетов и не повязали ненароком. Пора бы уже понять, что в нашем деле главное — не оставлять следов. Но тебе этого не дано, насколько я успел посудить, — его голос резко начал отдавать сталью.
— Пока торгую без нареканий. Всё тихо, — хмыкнул я в ответ на его замечание.
Быстро сглотнул и вновь сжал палочку в руке, как можно спокойнее отошёл к деревянному забору, стараясь держать дистанцию, но не вызывать подозрений.
Инсценировать смерть ради большой наживы, что ж, это вполне в духе этого мужика. Он всегда казался мне мутным. Себе на уме. Нормальные люди вообще обычно не совмещают целительство и торговлю смертью. Не дают датур своим подопечным на психотерапии.
Но мне были жизненно необходимы деньги, а чокнутый док был полезным, приходилось мириться с его странностями и улыбаться на его тупые шутки, закрывая глаза на то, во что он превращал Драко и какими методами.
Сейчас же Сэм казался окончательно съехавшим с катушек. От него так и веяло злобой, которую я ни разу не подмечал на его лице раньше. Насмешки, колкие шутки, мрачные рассуждения о бесполезности бытия и бестолковых людях вокруг, но никак не откровенную злость.
Самюэль был безоружен, но я уверен, что его палочка находилась в ближайшем кармане мантии, если не в кобуре под широким рукавом. Он как-то говорил, что в молодости был боевым магом. Ещё до того, как уехал учиться медицине. Наверное, работал в Аврорате.
Нельзя расслабляться.
Я чувствовал собственный пульс в районе шеи. Кровь приливала к голове, распространяя новые порции адреналина по телу.
Потому что, если бы Самюэль действительно хотел помочь узнать причину смерти мамы, он бы нашёл другой способ отдать заключение. Не появлялся бы на моих глазах. Не раскрывал бы то, что он жив. Не противоречил бы собственным принципам.
Не оставлял бы грёбаных следов за собой.
Блять.
— Ты писал о заключении колдомедика. По поводу моей мамы, — начал я, внимательно следя за каждым его действием.
Самюэль медленно повернул голову в мою сторону, но продолжал стоять на месте. Его лицо исказилось в пренебрежении, пока он морщил нос и растягивал губы так, словно ему навалили кучу дерьма под ногами. Этим дерьмом, по всей видимости, он почему-то считал меня.
Я видел, как он окончательно сбросил напускную маску доброжелательности и прекратил разыгрывать чёртов спектакль. И это значило только одно: он понял, что я догадался, так что прикончить меня неожиданно не получится. Вот только от этого было не легче. Какого хуя ему вообще надо меня убивать?! Где я насолил этому спятившему мужику?!
— Нет никакого заключения, мой юный друг. Я уничтожил его, стоило нерадивому испанскому колдомедику его дописать, — он хмыкнул, разворачиваясь ко мне всем туловищем так резко, что цепочка золотого медальона на его шее тонко звякнула. Нас разделяло метров пять, но я каждой клеткой тела чувствовал опасность. — А на следующий день и его самого постигла та же участь.
— Ты его убил?! Зачем?! — вырвалось у меня, и я тут же сжал зубы, чтобы усмирить чёртовы эмоции.
— Твоя мать должна была умереть, — процедил Самюэль. — Ничто не должно было помешать.
— Ты, блять, помогал мне с долгами, зная, что эти долги из-за тебя?! — выплюнул я, еле сдерживаясь, чтобы не бросить в него заклятье.
— Но-но, аккуратнее на поворотах, Блейз, — оскалился Самюэль. Я увидел силуэт волшебной палочки, за секунду выскочившей из его рукава. Значит, всё-таки кобура. Чёртов псих. — Я её не убивал, лишь косвенно способствовал завершению процесса.
— Как… Как ты мог?! Что за бред ты несёшь? Разве ты не давал клятвы спасать людей, как все колдомедики?! — кричал я, впиваясь ногтями в ладони, чтобы меня перестало трясти.
— Я стал колдомедиком не для того, чтобы лечить мерзких предателей крови, — рыкнул Сэм. — Тебе давно пора уже было это понять.
— Ты… — задыхался я. — Ты был Пожирателем?
— Технически я не носил метку, но взгляды Тёмного Лорда я разделял. О да, — протянул он. — Ещё как разделял.
— За что, блять?! — голос надрывался. — Моя мать не предательница крови!
— Зато собиралась выскочить замуж за одного из них и отказалась помогать нам. Разве это не предательство, Блейз? — наигранно вкрадчивым голосом проговорил он.
Всё внутри меня клокотало от ярости. Эта мразь убила мою мать. Он всё знал, сука, и дал ей умереть. Но я должен узнать хоть что-то прежде, чем прикончу этого ублюдка.
— От чего она умерла? — в лоб спросил я, цедя слова сквозь зубы.
Я чувствовал мокрый след на своей щеке. Дорожку, что оставляла за собой непрошенная слеза. Чёртовы псины. Никогда не прощу за то, что они сделали с моей семьёй. С моей мамой. Она, сука, мучилась, когда Самюэль уже собирался плясать на её могиле. Поджидал часа, попутно втираясь в моё доверие. Помогая, блять.
— Не твоё собачье дело, — передёрнул плечами Сэм.
— Остолбеней! — крикнул я заклинание, быстро наводя на мужчину палочку.
Самюэль отмахнулся от него как от насекомого, лишь слегка качнув головой.
— Как же мне надоела твоя настырность, Блейз, — цокнул он. — Ты как червяк, пытающийся залезть в каждую неприкрытую щель. Всё копаешь и копаешь под меня, — он с лёгкостью отразил Экспеллиармус, полетевший в него, и хрипло рыкнул. — Пора уже понять, что твой любопытный нос может стоить жизней. Жизни старика Матиаса, например.
— Что?! — мой голос дрогнул, вынуждая меня сделать несколько шагов назад, увеличивая дистанцию, и замереть с поднятой палочкой. — Ты мне угрожаешь?
— О-о! — мерзко хохотнул Сэм. — Вытри молоко с губ и разуй глаза. Какой смысл угрожать, если ты ничего не можешь дать мне взамен, а? — мужчина понизил голос и приподнял брови. — Матиас уже мёртв, — прошипел он, делая шаг вперёд. — Жаль его, хоть и сквиб, а толковый был. А всё из-за тебя, из-за твоего вездесущего… любопытства, — почти по слогам выговорил он.
Я тяжело сглотнул, слишком явно начиная ощущать, как коробка с сигарами Матиаса ощущается в кармане мантии. Она будто стала в разы тяжелее, притягивая меня к земле. Но я силой заставил разум не вспоминать радушного старика, не вспоминать, как тепло тот принял меня. И не думать, что моя самая крупная сделка пошла коту под хвост и я вновь останусь без денег.
Если выживу.
— Я не виноват в том, что ты чёртов убийца, — прохрипел я, не сводя кончика палочка с цели.
— Кстати говоря, Матиас указал тебя в своём завещании. Хотел помочь тебе из-за смерти матушки, — Самюэль смерил меня прищуренным взглядом. — Вот только эта ячейка в Гринготтсе изначально предназначалась мне. Ты и здесь мне поднасолил, чёртов щенок. Экспульсо!
Я тут же прыгнул вправо, прижимая колени к груди в воздухе, и, подгоняемый ударной волной от взрыва, упал на землю, кубарем катясь по снегу и собирая затылком все кочки. Перед глазами плыло, я стиснул зубы, чтобы упереться ногой в снег, и попытался быстро встать.
— Петрификус Тоталос! — заклинание угодило к ногам Сэма из-за моей дезориентации. И я, поморщившись от боли, выставил вперёд колено, чуть пошатываясь и поднимаясь на ноги.
— Инкарцеро, — донёсся до меня еле слышный хрип Самюэля, и всё моё тело тут же сковали верёвки, приковывая обратно к холодному снегу и ударяя лицом о землю.
В голове до сих пор звенело из-за взрыва, и я никак не мог определить место, в которое меня поразило заклятье, чтобы снять его. Сука.
Я толкнулся всем телом, чтобы перевернуться на спину и вытащить лицо из сугроба. Кожа противно зудела от мороза, а бедро саднило после удара, но я покрепче сжал в связанной руке палочку и мысленно проходился по всему туловищу, пытаясь невербально снять заклятье.
До ушей донеслись звуки скрипучих шагов — Самюэль направлялся прямо ко мне.
— Как дела у мисс Грейнджер? — Кажется, моё сердце пропустило удар. — Я так понимаю, что она всё ещё жива благодаря тебе?
Самюэль возвышался надо мной, направляя палочку прямо в лоб. Его чёрные глаза источали насмешку и жгучее презрение. Словно прямо сейчас ему приходилось марать руки.
— И снова не тот вопрос, — усмехнулся Сэм. — Вернее будет: чего я не сделал. А именно — не вылечил грязнокровку, которая заслуживает положенной смерти. Ах, и ещё, — усмехнулся он, — немного поглумился над ней, выставив сумасшедшей на весь магический Лондон. Забавно вышло.
Моя лодыжка! Вот оно!
— Гори в аду! — прорычал я, наконец сумев распутать чёртовы верёвки. Резко поднял палочку: — Круцио!
По руке прошлась обжигающая волна. Грудь тяжело вздымалась, пока я продолжал полулежать на земле. Самюэль чуть пошатнулся от заклятья, что ударило его в грудь, и замер. Я напрягся, привставая на руках и вглядываясь в его лицо, готовый в любой момент нанести следующий удар.
Уголок губы Самюэля чуть дёрнулся, и он склонил голову к плечу, одарив меня насмешливым взглядом. Заклинание не сработало. Блять.
— Остолбе…
— Экспеллиармус! — опередил меня мужчина, впечатывая меня в снег и выбивая из лёгких весь воздух.
Палочка выскользнула из ладони, отлетая куда-то в сторону.
— Вот и всё, — повёл плечом Сэм, прижимая меня к земле ботинком, давя подошвой на живот. — И стоило так сопротивляться? — почти лениво протянул он, глядя на меня сверху вниз. — Мне даже жаль тебя, щенок. Не лезь ты не в своё дело, из тебя вышел бы неплохой помощник, — хмыкнул он.
— Чем ты проклял маму? — прохрипел я, вновь безуспешно пытаясь встать, пока Сэм продолжал с силой давить ногой, не выпуская меня.
— Её проклял не я, — отчеканил Самюэль, вытянув губы в тонкую полосу. — Я лишь завершил начатое.
— Но…
Пульс бил по ушам, я продолжал извиваться в попытках выбраться и добежать до палочки. Я просто не могу умереть. Не хочу, блять.
Я вогнал пальцы в подколенную ямку Сэма, вынуждая его сморщиться от боли и чертыхнуться себе под нос. Но он ослабил давление, чего я и добивался. Уперев ладони в снег, я резко вытянулся, поднимаясь на ноги, и устремился к волшебной палочке.
— Круцио! — заклинание ударило в спину, тут же расходясь волнами боли по всему телу. Я упал на землю в паре метров от палочки и стиснул зубы, ощущая, как каждую клеточку пробирает дрожь. Меня словно засунули в мясорубку, я чувствовал, как дробятся кости, как невидимые ножи кромсают плоть, даря мне всё новые порции страданий.
Я вопил, ломая ногти о заледеневшую землю. По подбородку стекала кровь — я несколько раз прикусил язык, пока стискивал зубы, чтобы кричать не так громко. Не показывать ублюдку, насколько мне, сука, невыносимо больно.
Но все эти мысли проскальзывали лёгким шлейфом в сознании, совершенно не задерживаясь в голове. И я вновь начинал скулить, как жалкая псина.
Нужно добраться до палочки.
Но тело думало иначе и продолжало трястись от боли, корчась в муках на снегу, окропившемся моей кровью. Я не знал, сколько времени прошло, по ощущениям — не меньше часа. Мысли окончательно спутались, перед глазами стояла пелена, а мои крики были всё менее слышны. Сознание отключалось. Словно из-под толщи ледяной воды до меня донёсся голос:
— Не стоит путаться у меня под ногами, Блейз. Это последний урок для тебя.
На оставшихся крупицах силы я заставил себя развернуться на спину, ударяясь затылком о землю. Перед глазами всё размазалось, а тело продолжало трястись в конвульсиях. Но я разглядел еле теплившийся оттенок зелёного на кончике палочки, направленной на меня в упор. И ещё более тонкий голос:
— Авада Кедавра!
Боль тут же исчезла из тела, оставляя после себя лишь отходящие волны спазмов. Неужели так чувствуется смерть? Никогда бы не подумал, что это может быть настолько приятно.
Я устремил взгляд наверх, до ушей донёсся собственный тяжёлый выдох. Утро вытесняло ночь, раскрашивая небо в такой тёплый оранжевый цвет. Он напоминал мне Италию, когда мы с мамой приезжали туда на летних каникулах. Тогда, стоя у побережья, я тоже любил наслаждаться первыми лучами солнца. И не думать ни о чём, как сейчас. А после бежать на вкуснейший завтрак, на кофе с бискотти, слушая нескончаемый поток свежих сплетен от мамы, прежде чем убежать кататься на гондоле с соседскими ребятами. А вечерами сидеть за ужином на каком-нибудь пирсе и писать Драко о своих летних приключениях, пока тот тух в мрачном Мэноре. Вот бы вернуться, пережить всё это ещё разок.
— Блейз! — пронзительный крик справа, а сразу после — глухой удар где-то у моих ног.
Но у меня совсем не осталось сил, чтобы повернуть голову, всё тело словно парализовало, глаза слипались. Я чувствовал прикосновение ледяных ладоней к своему лицу, а ещё капли воды, падающие на щёки. Может, дождь?
— Не закрывай глаза! Блейз!!!
Голос Дафны. Она плакала. Но как она здесь оказалась? Неужели больная фантазия решила сыграть со мной последнюю шутку? Или же я…
Холодные пальцы на моих щеках дрожали, размазывая по ним влагу. До ушей донеслось собственное рваное дыхание, боль в теле утихала.
— Ты меня слышишь?! — её голос надрывался, пока она трясла меня за плечи.
— Слышу, — прохрипел я, с трудом разлепляя тяжёлые веки.
Светлые кудри обрамляли раскрасневшееся лицо, голубые глаза сияли от слёз, и на фоне рассвета Дафна выглядела словно ангел, спустивший с небес. Она что-то шептала, у меня не выходило разобрать. Телу было холодно, но в душе расцветала теплота, согревавшая меня изнутри.
Я каким-то чудом жив, Дафна рядом. Большего мне и не нужно.
Подняв обмякшую руку с земли, я провёл пальцами по её щеке, плавно переходя к подбородку, а затем двигаясь в сторону, заправляя прядь волос за ухо.
— Ты в порядке? — прошептал я, всё ещё до конца не веря в то, что окружающее меня реально.
— Нет, — всхлипнула Даф, проходясь по мне обеспокоенным взглядом и останавливаясь на окровавленном подбородке. — Я… Я убила человека, — её губы задрожали, и по щекам полились новые порции горячих слёз. — Просто… Я увидела, и ты кричал, времени думать не было… И я… — сбивчиво лепетала она, пока хрупкие плечи тряслись. — Боже мой! — она зажала рот ладонями и замотала головой.
— Тш-ш! — я резко приподнялся на руках, игнорируя настигнувшее головокружение, и притянул её к себе, поглаживая и пытаясь хоть немного утешить. — Спасибо, Даф, — зашептал я. — Спасибо тебе.
Положив подбородок на дрожащее плечо, я посмотрел за её спину, находя там раскинувшееся тело Самюэля. Она и вправду убила этого ублюдка. Его глаза до сих пор были открыты, вот только теперь в них не отыскать опасного блеска. Карие радужки были безжизненно пустыми.
Всё кончено. Слава Мерлину.
— Ты спасла мне жизнь, — вздохнул я, притягивая Дафну ещё ближе и оставляя невесомый поцелуй в её волосах.
— Я не хочу становиться убийцей! Я ведь не такая. Но… — Даф осеклась, слегка отстраняясь и заходясь в новом приступе рыданий. — Как я могла тебя не спасти?! Я ведь… Я тебя…
— Всё-всё, тише, — еле слышно пробормотал я, перебивая её. Потому что стучащее сердце в груди точно бы взорвалось, если бы она закончила фразу. — Ты не убийца, — твёрдо сказал я, чуть мотнув головой. — Этот человек убил маму. И ещё множество других людей, — я заглянул в голубые радужки, трепетно проводя ладонью по тонкой шее. — Он — убийца, а ты сберегла множество жизней. Поняла меня?
Дафна сжала губы, прикрывая глаза.
— Ты поняла? — повторил я и еле слышно выдохнул, когда она сдавленно кивнула. — Иди сюда.
Я вновь притянул её в свои объятия, чувствуя, как сердце вот-вот выпрыгнет из груди от каждого её всхлипа. И только сейчас до меня более чётко начало доходить всё произошедшее.
Самюэль ни хрена не сказал мне о проклятье. Но ясно одно: его наложил кто-то из его дружков-Пожирателей, а Сэм не стал помогать. Но проклятье можно снять, он ведь этого не отрицал. Только вот как, блять. Сейчас в Мунго для Грейнджер путь заказан: она и дня без дозы не протянет после Розовой смерти.
— Как ты меня нашла? — спросил я у Дафны, продолжающей плакать в моих объятиях.
— Встретила Драко на кухне, пока искала мороженое. Он сказал, что ты меня ждёшь здесь, но я и подумать не могла, что… — она всхлипнула, прижимаясь к моей груди. — Меня посадят в Азкабан за это?
— За кражу мороженого? Думаю, нет, — усмехнулся я, чуть улыбаясь, а после покачал головой в ответ на её вопросительный взгляд. — По документам он умер четыре месяца назад, так что просто уберём тело и…
— Просто?!
— Даф… — вздохнул я, не находя ни единого ответа на её замечание. — Я перенесу тело в положенную для него могилу. И всё закончится.
— И твоя продажа наркотиков? — Дафна подняла на меня глаза, в которых плескалось жгучее упорство с примесью надежды.
— И она тоже, — кивнул я, вспоминая слова Сэма о завещании Матиаса. О ячейке в Гринготтсе, подаренной им, и грустно усмехнулся. Действительно, теперь у меня появился шанс покончить со всем. Но какой ценой… — Возвращайся в замок, пока не стало совсем светло. Позже поговорим, хорошо?
Дафна сдавленно кивнула и, кинув быстрый взгляд на тело Сэма, бегом кинулась в сторону замка, оставляя меня наедине с ним. Я с трудом поднялся на ноги и, чуть пошатываясь, наконец добрался до своей палочки. Очистил всю грязь и кровь и, достав из кармана отрезвляющее зелье, опрокинул всё содержимое в себя, чтобы хоть немного очнуться и убрать идиотскую пелену с глаз.
Все кости до сих пор немного ломило. Уверен, что я ещё минимум неделю буду зализывать полученные ссадины. Но чёрт с ним, я жив. И всё благодаря Дафне. Моей Дафне.
Я обязан помочь ей справиться с этим. Уверить в том, что она не убийца. Что всё будет хорошо. Я не допущу, чтобы она вновь страдала из-за меня. Хватит с нас боли. Этого достаточно.
Я окинул взглядом тело Самюэля. Золотой амулет отражал первые лучи солнца, ярко переливаясь. Я сел на колени, внимательнее рассматривая украшение, и подметил снизу небольшую выемку, а значит, эта штука могла открыться. Судя по толщине амулета, там могло что-то поместиться, что-то важное, если он носил это с собой. Потратив несколько секунд на раздумья, я снял с Сэма амулет, быстро засунув его в карман. Наложил на тело дезиллюминационные чары и зашагал к границе антиаппарационных чар, мысленно продолжая твердить себе:
Всё будет хорошо.
Будто и не было трупа рядом. Будто не моя жизнь только что висела на волоске.
Комментарий к Глава 13
Минутка прояснения по сюжету:
Надеюсь, вы замечали, что у нас тут помимо постельных сцен Самюэль мелькал воспоминаниями почти в каждой главе)) и его появление не стало для вас снегом на голову. Ещё надеюсь, что вы помните несостыковку со временем приезда Самюэля в Испанию, про его якобы потерянную память, про псевдопсихологию для Драко и рассказ о докторе Сэме Гермионы, когда тот её подставил. Конечно же, всё было не просто так))
Пазлы должны сойтись, если хорошо помните предыдущие главы, так что теперь часть карт вскрыта.
И похоронена, кгхм
Делитесь, сошлась ли у вас картинка хоть немного? Для “много” пока рановато)) Сюжет накаляется, поэтому мне важно ваше мнение, чтобы не сдуться под конец:D
п.с. До последнего думала, убить Блейза или не убить, но потом вспомнила, что он мне для кое-чего ещё нужен)) так что ладно, пусть живёт:D Дафна, как обычно, роковая женщина. Я б тоже в такую влюбилась, ей-Богу.
========== Глава 14 ==========
Комментарий к Глава 14
Эпиграф обязателен к прочтению, не пропускайте его;)
Когда любишь, мозг вырабатывает эндорфин и насыщает им кровь. Из расположенной в одном из полушарий железы истекает органический морфий, и влюблённый испытывает кайф, как от дешёвого опиума. Мы нередко путаем любовь с кайфом. Думаем, что любим человека, а на самом деле любим шприц. Гладкая, как шёлк, кожа, запах волос, изгибы тела, улыбка, глаза, чувства, мысли, доверие — всё это хорошо, но шприц — лучше.
Крэг Клевенджер. Человек-змея
Я лежала на холодном полу, пробирающим тело своими ледяными прикосновениями. Но даже они были не способны приглушить пламя, что бушевало внутри. И я горела, сгорала дотла в агонии, переставала слышать собственные крики. Разум хотел спастись, убегал всё дальше и дальше, оставляя физическую оболочку наедине с мучительницей.
Руки хаотично дёргались, пытаясь зацепиться пальцами хоть за что-то, найти хоть какую-то опору, чтобы окончательно не свихнуться от боли, но лишь продолжали проскальзывать по белому мрамору, размазывая по нему кровь. Мою грязную кровь.
Я не могла шевелиться: Беллатриса восседала сверху, продолжая уродовать кинжалом плоть. Она спрашивала о мече Гриффиндора, а мои губы против воли продолжали о чём-то молить, клялись, что ничего не знают. Я же тем временем абсолютно не соображала, что несу. Чувствовала, как умалишённая Пожирательница терзала мой разум легилименцией одновременно с тем, как резала руку.
Она ведь и так уже наверняка узнала всё, что хотела, но пытки определённо приносили ей удовольствие. Поэтому Беллатриса продолжала, раз за разом вынуждая меня раскрывать рот и вновь умолять, уповая лишь на то, что ей это надоест и она вышвырнет меня в темницу. Или убьёт. Что угодно, лишь бы эти муки прекратились.
Удар коленом в рёбра выбил остатки кислорода из лёгких, и мой крик резко оборвался, опаляя уши мелкими вибрациями от эха. Я не выносила её взгляда, упивающегося моими страданиями, и отвернулась, с трудом поворачивая голову и чувствуя, как тут же натягиваются запутавшиеся пряди. Беллатриса схватила меня за волосы, пытаясь вновь встретиться со мной глазами. Она явно собиралась продолжить копаться в моей голове.
Я сопротивлялась, на остатках сил и здравого рассудка понимая, что так правильно. Что я пока ещё могу не сдаться. Хотя мысленно я давно попрощалась с жизнью. Это было очевидно.
Глухой звук удара затылка о пол, и в глазах тут же заискрили звёзды, окутывая пеленой всё происходящее вокруг. Но мне удалось поймать из всей блёклой реальности серебристые радужки. Такие холодные, но вместе с тем…
Да, на лице Малфоя была напускная маска. Одна из тех, что я видела на нём постоянно и принимала за истинную эмоцию. Тогда я этого не знала и просто зацепилась хоть за что-то знакомое в этом безумии. Это успокаивало, отдаляло неистовые вопли Беллатрисы, которая с каждой секундой всё яростнее полосовала моё предплечье кинжалом.
Драко стоял у стены в Мраморном зале, вся его поза выдавала крайнюю степень напряжения. А я продолжала смотреть, перебегала взглядом с его сжавшейся челюсти на кадык, что прорезал шею, стоило ему в очередной раз тяжело сглотнуть.
Тогда это казалось таким естественным. Я ненавидела их всех, и меня пытали. Он отравлял мою жизнь и стоял там невредимым. Нелогичным было лишь одно — Малфой не выдал Гарри. Вот то, что никак не могло спокойно утрамбоваться в сознании. Но здраво соображать не получалось, и я вновь зашлась криками, как только Беллатриса вогнала нож в мою руку.
Лишь на секунду я заметила, как Драко прищурился. Его губы сжались, но глаза по-прежнему отдавали ледяным спокойствием, вмиг восстанавливая нерушимую маску.
Сейчас я знала его серебристые радужки не такими. Они могли быть рассерженными, бешеными, игривыми, вожделенными и иногда даже… сочились нотками заботы. Но никак не пугающе равнодушными, как в тот проклятый день.
Это осознание вызывало страх, но вместе с тем возвращало в реальность. Я, словно птица, взмывала в воздух, вырываясь из оков собственных воспоминаний, и прощалась с царством Морфея, скидывая с себя сонные путы.
Давненько мне не снился этот кошмар. Наверное, с тех самых пор, когда я начала принимать датур. Летом же он был моим постоянным спутником. И даже удаление всех шрамов с руки не помогло. Чёртова Лестрейндж. Надеюсь, что она горит в аду.
— Гермиона, — тихий голос где-то на грани реальности. Его голос. Определённо.
Я с трудом разлепила веки, тут же натыкаясь на обеспокоенные серые глаза, и мысленно усмехнулась.
И правда, они уже давно перестали быть равнодушными. Перестали быть отталкивающе чужими. И это посылало приятные импульсы по телу, словно я разгадала какую-то наисложнейшую загадку и наслаждалась привкусом победы на кончике языка. Пусть я этого и не планировала, но сломать напускную маску Малфоя было… приятно. Будто мне позволили пробраться за кулисы и подглядеть за его эмоциями.
Нужно ли мне это? Конечно же, нет. Но менее интригующе от этого не становилось.
— Ты кричала, — почти прошептал он, сидя на краю моей кровати в одних брюках, и, еле касаясь, прошёлся пальцами по одеялу, накрывавшему меня.
— Плохой сон, — хрипло отозвалась я, подмечая его сжавшиеся губы. — Можно воды?
Малфой кивнул, начиная орудовать палочкой, а я прижала отчего-то холодные ладони ко лбу, тут же ощущая свой жар. Мерлин, я чувствовала себя… странно. Словно продолжала гореть, как во сне, и это пламя внутри меня ни на секунду не затихало. Кожа при малейшем движении болезненно натягивалась, и, пока я приподнималась на руках, приходилось сжимать челюсть, чтобы не застонать.
Меня будто иссушили. А ещё вместо крови пустили курсировать по телу раскалённую лаву. Казалось, что я вот-вот разорвусь на куски. В висках загудело, стоило мне оторвать голову от подушки, и я болезненно сморщилась, принимая стакан с водой из рук Драко.
Прохладная жидкость чувствовалась песком, режущим пересохшую глотку. Вот чёрт. Я стиснула зубы, пытаясь унять звон в голове, и вернула стакан Малфою, уставившись на свои руки. Но они не дрожали. Тогда… какого хрена?
Все мысли плыли в сознании, превращаясь в вязкую кашу. Я приставила пальцы к вискам, но приструнить этот хаос в голове никак не получалось.
Соберись, Гермиона. Ну же.
Какого чёрта мне так плохо?! Я ведь приняла вчера датур в клубе. С Малфоем, как он того и требовал. Видимо, отключилась, и ему вновь пришлось нести меня до комнаты. Но… всё должно быть хорошо, если я получила дозу. Импульсы злости на своё состояние бегали под кожей в унисон с тонким звоном в ушах. Я слышала свой сиплый раздражённый выдох и всё никак не могла понять, почему мне так хреново. А главное — почему я так зла из-за этого.
Прекращая тщетные попытки хоть как-то прийти в себя, я рухнула обратно на подушки, старательно игнорируя настороженный взгляд Драко, что продолжал сидеть сбоку со стаканом в руке. Повернула голову к стене с часами и обречённо цокнула: до начала урока Макгонагалл оставался час.
— Нужно собираться на трансфигурацию, — пробормотала я, не находя в себе сил даже на то, чтобы повернуть голову обратно.
— Сегодня нет трансфигурации, — донеслось слева, и я всё-таки сделала над собой усилие, чтобы смерить Малфоя раздражённым взглядом. Отчего-то мне так и хотелось выплеснуть на него копившуюся внутри злобу, завязывающуюся с каждой секундой во всё более тугой комок желчи.
— Меньше прогуливай уроки, может, и запомнишь расписание, — фыркнула я, тут же морщась из-за ломоты в теле от моих неуклюжих ворочаний в кровати.
Он лишь устало закатил глаза в ответ и натужно вздохнул.
— Сегодня четверг, Грейнджер, — он потёр длинными пальцами переносицу. — И сегодня травология.
Как удар под дых. И не разогнуться.
— Что?.. — прохрипела я, отчётливо слыша своё вмиг разогнавшееся тяжёлое дыхание.
— Ты спала больше суток после… клуба, — аккуратно добавил он, ставя полупустой стакан на тумбочку.
— Вот чёрт!
Я резко села в кровати, полностью игнорируя боль и звон в ушах. И, чертыхаясь, кое как слезла с матраса, с силой пиная от себя одеяло. Голова дико кружилась, и мне пришлось упереться ладонями о стол у окна, чтобы удержать равновесие.
— Нужно срочно идти к Макгонагалл и всё объяснить, — шептала я, пробегаясь взглядом по комнате в поиске своей одежды. — Мерлин, она же могла что-то заподозрить.
— Успокойся, у тебя жар, — Малфой подошёл сзади, и обжигающе холодные ладони легли на мои плечи. — Сходишь к Помфри, скажешь, что заболела.
Я резко развернулась, скидывая с себя его руки и вмиг ощетиниваясь. Что он несёт?!
— Я не пойду к колдомедику в таком состоянии! — закричала я, обхватывая себя руками и чувствуя пробирающую изнутри дрожь. — Ты совсем из ума выжил?!
— Грейнджер…
— Или, может, тебе так не терпится угодить в Азкабан?! Лично я не хочу загреметь в Мунго после её осмотра!
Грудь тяжело вздымалась от заполнившего меня страха, и лёгкие отдавали спазмом при каждом вдохе. Лицо Малфоя исказилось от раздражения и боли, но это бесило меня ещё больше. Я словно была накалённым проводом, что остался без даже самого бесполезного слоя диэлектрика. И готова была заискрить прямо сейчас, зажечь всё вокруг себя так же, как сгорала сама.
Я задыхалась от своей паники, всё тело покрылось испариной. Рубашка Малфоя липла к туловищу, вынуждая меня порывисто одёргивать её, чтобы было не так противно от прикосновений ко взмокшей коже. Какого чёрта на мне вообще его рубашка?! И почему он сам трясётся надо мной, словно нянька?.. Он что, просидел в моей комнате все сутки?!
Чёрт возьми, что было на этой сраной вечеринке?
Ноги свело, пуская тысячи мелких иголок по всем нервным окончаниям, и я опустилась на пол, продолжая обнимать себя руками.
Я помнила какие-то отрывки, но они будто были из другой реальности. Из какого-то искажённого пространства, где всё было в виде… кубов. Причудливых геометрических фигур. И я отчаянно желала слиться с остальными, соприкоснуться своими гранями, дополнив общую картину. Лишь бы не остаться выброшенным из общей идиллии кубиком с накренившимися рёбрами.
А потом пришёл Малфой. Я сразу узнала его по пепельному цвету и слегка вогнутой грани, что как нельзя лучше подходила к моей — выпуклой. Он явно предназначался только для меня во всём безумном соитии.
Это какое-то сумасшествие.
Я была так счастлива его увидеть, почувствовать себя такой нужной от соприкосновения, что меня вмиг накрыла феерия. И дальше всё было как в тумане. Я помнила только непрекращающий накрывать меня экстаз и ослепительные звёзды перед глазами, что одаривали меня всё новыми волнами счастья.
Чуть покачиваясь, пока сидела на ковре, я уставилась в стену, пытаясь припомнить хоть что-то, похожее на реальность из всего это безумия. Но, хоть убей, перед глазами вновь и вновь представали причудливые кубы, а в уши проникали стоны той ночи. Мои стоны, что, не щадя, резали перепонки.
Я была готова провалиться сквозь землю. И пыталась отогнать от себя навязчивую мысль, но она, как назло, покрывала шлейфом всё моё сознание: я желала провалиться именно в тот клуб. Вернуться обратно и вновь подарить каждой клетке своего тела неописуемый восторг.
Иначе я просто сгорю. Свихнусь и продолжу извергаться ядом, пока не получу желаемое.
О, Мерлин.
Нельзя.
Я зажала уши ладонями, пытаясь заглушить голос зависимости в своей голове. Это было невыносимо. Словно разум разделился надвое, и та часть — здоровая я — явно была в меньшинстве.
Мысли оборвал мой же крик на всю комнату. Я раскрыла глаза, чувствуя, как пот крупными каплями стекает по телу, трясущемуся в ознобе, а все кости и суставы заходятся болью похлеще, чем от Круциатуса.
— Грейнджер… — осекся Малфой, сидя на корточках передо мной и со сведёнными бровями осматривая меня, сжавшуюся у стола. — Что с тобой?
Я чувствовала солёные слёзы на щеках, что ещё сильнее стягивали ссохшуюся кожу, но замотала головой, собираясь выдавить из себя привычное «Я в порядке». Но одёрнула себя. Какой вообще смысл врать Малфою? Кто, если не он, способен мне помочь?
Ведь у него есть датур. То, что мне сейчас так необходимо.
— Мне плохо, — всхлипнула я, встречаясь взглядом с обеспокоенными серыми радужками. — Очень плохо, Драко.
Он сжал губы и опёрся коленями в пол, тут же притягивая меня к себе. Мне стало ещё жарче, но я терпела, потому что его поглаживания по спине и волосам действительно успокаивали. От Драко пахло ванильным гелем для душа, что только подтверждало то, что он проторчал в моей комнате всё это время. Наверное, стоило бы его поблагодарить за заботу, но, зная Малфоя, его это только разозлит. Да и я далеко не в том настроении, чтобы рассыпаться перед ним в любезностях. Поэтому я просто продолжала утыкаться в широкое плечо и обвила его талию руками, чтобы быть ещё ближе. Чтобы он не вздумал бросать меня. Только не сейчас.
— Ты приняла мощный галлюциноген вместе с датуром, — заговорил он, продолжая проходиться пальцами по моей спине. — У тебя ломка.
— Нет! — замотала головой я, прижимаясь к нему ещё теснее и чувствуя, как новые порции слёз подступают к глазам. — Я не могу быть зависимой, — пищала я, чувствуя, как всё внутри меня наворачивает кульбиты.
— Хорошо бы, если так.
Я не видела, но чувствовала грустную усмешку на его губах.
Мы просидели так несколько минут в полном молчании. Он продолжал меня гладить, пока мои рыдания не сошли на нет. Я не успела проснуться, как уже смертельно устала. Внутри меня будто установили качели, способные доходить до запредельной амплитуды, расшатывая моё эмоциональное равновесие, пока оно окончательно не сломается. Если уже не сломалось. От злости и раздражения до беспомощности и истерики. А затем обратно.
Я не знала, что делать. Хотелось рвать на себе волосы и бесконечно рыдать от осознания того, что Драко прав: у меня ломка. В самых ужасных её проявлениях. И всё то, что я ощущала, — это далеко не болезнь. Это чёртовы последствия после ночи в клубе, прогнившем от похоти и наркотического сумасшествия. Уму непостижимо.
Но вместе с тем хотелось встать и начать швырять всё вокруг. Выплеснуть чёртову злость, что сидела внутри и только разрасталась. Она будто ненадолго уступила свои позиции шоку от осознания происходящего, но настойчиво продолжала жужжать, чтобы я не забывала, что она совсем рядом. Притаилась и ждала своего звёздного часа, только бы проявить себя во всей красе.
Это просто невозможно было терпеть. И решение, такое простое и банальное, находилось прямо у меня под носом. Со светлыми волосами и нежными успокаивающими руками. Я облизнула губы, быстро выстраивая какой-никакой план. Довольно шаткий и эфемерный, но это всё, на что был сейчас способен мой рассудок.
— Драко, — тихо позвала я, слегка отстраняясь от него.
Он оторвал щёку от моей макушки и посмотрел на меня. В серебристых безднах плескалась неприкрытая горечь. Такая болезненная и поглощающая, что внутри меня тут же всё рухнуло куда-то вниз. Прямо в тартарары. Вынуждая сердце болезненно ёкнуть и на секунду приостановить свою работу. Но я и думать не хотела о том, что значил этот взгляд. А в особенности о том, как понимать свою реакцию.
Мне нужен датур. Чертовски необходим, если я не хочу загнуться здесь и сейчас.
У меня больше не было сил бороться. Я сдалась на потеху собственной силе воли, которая прощалась со мной, махнув напоследок белым платочком.
Я вздохнула, переводя взгляд на шею Драко, и провела руками по его оголённой тёплой груди, пробираясь пальцами выше, пока не обрамила ладонями его напряжённое лицо.
— Что? — спросил он, склоняя голову чуть в сторону, чтобы прижаться к одной из моих ладоней.
Я посмотрела на его чуть приоткрытый рот и подалась вперёд. Драко не двигался, но и не отталкивал меня, позволяя сминать его мягкие губы своими, чувствовать его опаляющее дыхание. Я должна бы заледенеть, целуя этого ненавистного змеёныша, но, напротив, таяла, словно желе, ощущая предательское тепло в груди. Раз за разом проводя языком по его нижней губе и втягивая её в себя. Так же, как это любил делать он, только более осторожно. Будто я уже знала схему действий, будто кто-то вживил в меня инструкцию по целованию Малфоя, но я всё ещё боялась действовать с полной отдачей, потому что он так и не ответил на мой порыв.
Это было так странно. Целоваться с ним по своей воле, не по его прихоти или под действием наркотика. И да, это было приятно.
Было бы, если бы я не делала этого ради того, чтобы завести его и вынудить на секс. На датур.
Я провела руками чуть дальше, зарываясь пальцами в светлые волосы, чтобы притянуть его ближе к себе, но Драко, словно услышав мои мысли, резко отпрянул, хватая меня за шею и до боли стискивая горло, ограничивая доступ к кислороду.
Горечь исчезла из его глаз, теперь их заполняли холодная жёсткость и сочащееся пренебрежение. Было в них что-то ещё, похожее на обиду, но я не успела разглядеть эту эмоцию, потому что он глухо зарычал, притягивая моё лицо к себе так, что наши носы почти соприкоснулись.
— Вздумала играть со мной? — ледяным голосом отчеканил Малфой, смеряя меня прищуренным взглядом.
— Я… просто… — задыхалась я, в испуге окончательно растеряв дар связной речи.
— Просто захотела датур? — усмехнулся он, ослабляя хватку на шее, но не отпуская меня. — Не ты ли говорила, что у тебя нет зависимости? А, Грейнджер?
Я тяжело сглотнула и молчала, не в силах подобрать ни единого слова. По позвоночнику стекала капля пота, меня всё ещё выворачивало наизнанку от боли в суставах. Мне было страшно от его внезапной злости. Вдруг из-за моей глупой попытки он от меня отвернётся? Тогда у меня действительно не будет ни шанса получить дозу.
Он резко стиснул мои щёки пальцами и надавил на них, вынуждая меня запрокинуть голову и раскрыть рот. Достал из кармана небольшой бутылёк и, откупорив его зубами, приставил горлышко к моим губам. Я замотала головой, старясь вырваться из его хватки.
— Не беси меня, блять, — прорычал он, крепче сжимая моё лицо и всё-таки вливая в рот противную на вкус жижу.
Я закашлялась, пытаясь выплюнуть хотя бы часть зелья, но он прижал к лицу свою ладонь, вновь запрокидывая голову назад.
— Глотай, Грейнджер, — процедил он, ледяным взором наблюдая за моими тщетными потугами.
Я послушалась, с нескрываемым отвращением пропихивая зелье в глотку. И как только он убрал руку, вновь закашлялась, склоняясь над полом и усмиряя рвотные позывы.
Драко встал, стряхивая невидимые пылинки со штанов, и отошёл на несколько шагов, не отрывая от меня пристального взгляда.
— Ты сама в этом виновата, — устало произнёс он. — Если бы ты сделала так, как я сказал, и дождалась бы меня у барной стойки, этого бы не произошло.
— Мне было плохо, — пробормотала я, пытаясь встать. Но ноги окончательно затекли от неудобной позы, и я тут же рухнула вниз, больно ударяясь коленями.
— Поздравляю! — развёл руками Малфой, раздражённо цокая. — Теперь тебе ещё хуже, Грейнджер.
Я чувствовала, как мысли медленно приходили в порядок, а боль в теле начинала немного притупляться. Злость и клокочущее чувство голода по наркотикам продолжали бушевать внутри, но это скорее было на психологическом уровне, нежели на физиологическом. С этим можно было справляться, пока я сохраняла ясность рассудка.
— Что ты мне дал? — насупилась я, прекрасно понимая, что мне помогло зелье.
— Стимулирующее, взял у Блейза. Специально для… таких случаев, — нехотя ответил Драко, чуть смягчившись. — Тебе лучше?
Я кивнула, с трудом поднимаясь на ноги со второго раза и садясь на краю кровати. За окном давно рассвело, и солнечные лучи пробирались в комнату, падая на оголённые ноги, свисающие с матраца. Светлые блики подбадривали своими ласковыми прикосновениями, как будто говорили, что нужно жить дальше. Но в своей излюбленной манере не сообщали ни слова о том, как, чёрт возьми, это делать.
Меня словно подвесили над пропастью на тонкой нити. Одно неправильное движение — и я труп. Хотя, возможно, это лишь мои наивные надежды, и на самом деле я уже давно лечу вниз, прямо в преисподнюю, всё тщетно пытаясь ухватиться за что-то и лишь оттягивая неизбежный конец. Когда моё тело разобьётся в лепёшку где-то на дне этого ада.
Я понимала, почему Драко злился. Он имел на это полное право после произошедшего. Насколько я успела заметить, Малфой крайне не любил, когда всё выходило из-под его контроля. Когда его не слушались. Я же наплевала на всё и заставила его терпеть это. Сначала обвинила его в отправлении записки Гарри, а затем вынудила тащить моё отключившееся тело через полмагического Лондона и весь Хогвартс. Опять. И напоследок полила его своей плещущейся злостью из-за ломки. Пыталась вновь использовать его.
Мерлин, ниже пасть просто некуда. Но сухая правда отрезвляла: если бы не Драко, мой труп бы уже давно гнил в земле. Вот уж помощь, которую не ждал. Не от него, не так.
Вот и кто из нас теперь гадкий змеёныш?
Но сомневаюсь, что все эти мысли сохранятся в моей голове при первом же приступе. Чёрт, я просто ужасный человек.
— Прости меня, — пробормотала я, теребя пальцами рукава его белой рубашки.
Малфой лишь хмыкнул, шагая вперёд и останавливаясь напротив меня, загораживая собой солнце за окном.
— Стимулирующее будет помогать несколько часов, — сухо начал он. — Три-четыре, не дольше. Я бы дал его сразу, если бы ты не начала выёбываться, — закатил глаза Драко, вынуждая меня стиснуть зубы от досады. — Ломка не исчезнет, пока ты не перестанешь принимать наркотики.
— Но я не могу…
— Я знаю, — остановил меня Драко, тут же переводя тему. — Ты что-нибудь помнишь? — отчего-то в его голосе проскользнули нотки еле уловимой надежды.
— Смутно, — пожала плечами я и тут же выставила руку вперёд, перебивая его на полуслове. — Я не хочу знать. Точно не сегодня.
— Ладно, — как-то странно усмехнулся он, с напускной небрежностью опуская руки в карманы брюк. — Тогда у тебя сейчас два варианта. Либо ты идёшь к Помфри и жалуешься на температуру, а после не высовываешься из башни, пока мы тебя не вылечим.
По моему телу прошлась волна дрожи, стоило подумать о том, чтобы сунуться на осмотр к колдомедику, и я судорожно замотала головой.
— Я не пойду туда! Ни за что!
Драко закатил глаза на мою реакцию, продолжая:
— Либо ты прямо сейчас берёшь себя в руки, садишься завтракать, и мы идём на травологию, — он чуть кивнул на тарелку с фруктами и маковой булочкой, стоящую на столе. И когда только успел?.. — Каждый день будешь пить стимулирующее. — Драко сделал небольшую паузу, более жёстко добавляя: — Столько, сколько потребуется. И не дай Мерлин ты что-то выкинешь, Грейнджер. Я лично тебя придушу.
— Хорошо, я поняла, — тут же согласилась я, прекрасно понимая, что, видимо, это мой единственный шанс на нормальную жизнь. При условии, что я окончательно не сойду с ума.
Пить зелье для лечения наркоманов на постоянной основе…
Прекрасно, Гермиона.
Но даже это лучше, чем бесконечная ломка. Особенно когда послезавтра приедет Гарри. Я должна быть в грёбаном порядке.
— Ты думаешь, что меня можно вылечить? — грустно усмехнулась я, слегка качая головой. Я ведь перерыла кучу книг, но так и не нашла ни единой зацепки. Всё казалось абсолютно тщетным. Мои руки давно опустились, сейчас тем более. Не осталось даже надежды.
— Есть пара идей на этот счёт, — неопределённо пожал Драко плечами, вызывая у меня лишь вымученную улыбку. Мне не хотелось слушать о его затее, все эти бесполезные попытки уже отдавали вязью во рту. Стали противными.
— А что насчёт датура? — аккуратно спросила я, поворачивая голову в сторону, боясь натолкнуться на его глаза и вновь увидеть в них толщу льда.
— А что насчёт датура? — в тон мне ответил Малфой с лёгкой насмешкой в голосе, скрещивая руки на груди.
Я вздохнула, сминая пальцами простынь.
— Он мне нужен.
И ты, Драко.
Но это осталось не озвученным, потому что мне до сих пор было страшно. Страшно напороться на его отказ.
Но мы ведь договаривались, что мы будем принимать его вместе. Пока… пока я не вылечусь. Он сам на этом настоял. Не может же он так легко отказаться от своих слов. Но я боялась даже заикнуться на эту тему. Кто знает, может, это был всего лишь секундный порыв?
— Вечером, Грейнджер, — вздохнул он. — Потерпи до вечера. Не хватало ещё, чтобы ты ходила на уроки обдолбанная. Я приду после ужина.
Я кивнула, чувствуя, как облегчение растекается по телу блаженной негой. И пусть он ворчал на меня, но всё ещё не отказывался. Хоть что-то хорошее в этой гуще непроглядного мрака. Осталось только заткнуть свои мысли и действительно дожить до вечера.
— Мне нужно успеть к Макгонагалл до начала урока, — пробормотала я.
Драко развернулся, беря мой завтрак со стола и протягивая его мне.
— Тогда ешь быстрее. Ты отсюда не выйдешь, пока тарелка не будет пустой.
***
Спустя два дня.
Субботний день вышел великолепным. Действительно замечательным, и с моего лица никак не могла сойти улыбка. Наверное, впервые с самого июня.
Но я радовалась тому, что могу жить, существовать, не корчась от боли. Что Драко нашёл способ частично заглушить симптомы моей ломки, и, как ребёнок, я была счастлива проводить каждый новый день, полностью выкинув из головы эти порядком надоевшие мне мысли о лечении, о собственной никчёмности… обо всём. И пусть всей душой чувствовала, что сдалась и повесила нос. Но я просто хотела жить.
Хотя бы так. Без всех разрушающих мыслей, что отравляли меня изнутри не хуже наркотиков, создавая ещё больше проблем.
И пусть моё сознание ежесекундно терзало желание принять датур. Пусть я была настолько зла на всё вокруг, что порой ногти впивались в ладони до крови в попытке сдержать себя. Но я всё ещё ходила, ела и спала. И это было прекрасно.
Я чуть не опоздала на встречу с Гарри и Джинни, потому что Малфой никак не хотел выпускать меня из постели, всерьёз намереваясь обидеться на то, что я променяла завтрак с ним на «святого бородатика». Его ворчания на меня с утра пораньше были даже забавными, вернее, становились забавными после того, как я принимала стимулирующее. До этого же я хотела лишь драть на себе волосы от ломки и воткнуть в самодовольное бледное лицо Малфоя что-нибудь поострее.
Я замечала, что каждый интервал приёма порции противной жижи сильно сокращался, но не хотела даже думать об этом, смиренно проглатывая содержимое бутыльков, как только начинала чувствовать недомогание. В любом случае зелья Блейза работали, так что спасибо и на этом.
По вечерам, сразу после ужина, меня ждал Малфой. И стоило мне зайти в комнату, как на дверь тут же летела заглушка, а он вытаскивал из кармана очередной пакетик с дозой, с довольной ухмылкой помахивая им перед моим носом. Как бы наглядно демонстрируя, в чьих руках находилась моя жизнь. Что я должна оставаться послушной.
Но всё это было показным, ведь уже через несколько минут спальня заполнялась нашими стонами, пока Драко прижимал меня на каждой горизонтальной поверхности. Иногда у вертикальной. Впрочем, это было не так уж важно, потому что время с восьми до одиннадцати вечера, пока я наслаждалась датуром и безумной эйфорией от секса с Драко, стало моим любимым за эти два дня. И я ждала его с нетерпением, как какую-то отдушину в награду за мои старания.
Как только я встретилась с друзьями субботним утром, мы сразу отправились в Хогсмид. Посидели в «Трёх метлах», смакуя сливочное пиво и обсуждая какие-то пустяковые будничные вещи. Я так соскучилась по этому, что с интересом вслушивалась даже в разговор о квиддиче. Правду говорят, что начинаешь ценить что-то, только когда потеряешь это.
Всё напряжение между мной и Гарри, которого я так боялась перед встречей, сошло на нет. Он вновь одаривал меня тёплым взглядом без всякого подтекста и никак не упоминал моё плачевное состояние. Спустя полчаса наших разговоров я и сама выкинула из головы ту идиотскую записку. Даже Джинни, сиявшая от радости после приезда Гарри, вмиг позабыла о своей гиперопеке и не задавала идиотские вопросы, вроде «ты в порядке?», каждые десять минут.
Мы проводили время как раньше. Легко и непринуждённо. Так и должно было быть. Я чувствовала себя в своей тарелке, словно была наливным яблочком, которое наконец-то удосужились пустить на круги своя. И это было чудесно.
Вот только яблочко было с гнильцой. Тело пробирал озноб, а в висках неустанно стучал дикий пульс от неконтролируемого желания принять датур. Порой я не могла сдержать клокочущего во мне раздражения и отвечала друзьям гораздо резче, чем требовалось. Но они будто не замечали, переводили всё в шутку, и я продолжала растягивать губы в улыбке, наслаждаясь их успокаивающими голосами. Они убаюкивали моих всполошившихся демонов, давали ещё одну причину держать вырывающиеся истерики при себе.
Жаль, что зелье не спасало меня… психологически. Мой рассудок страдал куда сильнее, чем тело. Его буквально разрывало.
Я теряла себя. С каждой минутой. Но заставляла себя продолжать улыбаться и радоваться. Потому что так правильно.
Потому что я хотелапрожить последние дни именно так.
После посиделок в пабе мы отправились выбирать платья для рождественского бала. Джинни перемерила никак не меньше сотни нарядов, пока я лишь лениво шагала между стеллажами, вздыхая в унисон с Гарри. Он от долгого ожидания, а я… потому что мне ничего не нравилось. Всё было либо слишком броским, либо совсем уж невзрачным. Недостаточно длинным или недостаточно изящным.
А ещё недостаточно зелёным.
Я и правда задумывалась о том, чтобы надеть на бал платье, подаренное Драко. Ну а что… зелёный — это же цвет рождества? Почему бы и нет, вот только стоило представить его самодовольное лицо от такого зрелища, как приходилось вздыхать и продолжать рыться среди вешалок. Но всё было тщетным, я так ничего и не нашла, в то время как Гарри со снисходительным выражением лица расплачивался сразу за три платья, понравившихся Джинни.
Они были идеальной парой. И их отношения были такими… здоровыми. В какой-то степени мне становилось даже завидно, ведь всё, что было у меня, так это крайне мутная связь с бывшим Пожирателем, основанная на датуре. И пусть порой Малфой был даже милым, почти нормальным парнем, это не отменяло всей странности происходящего.
Но он правильно сказал. Я сама во всём виновата.
И на моём лице вновь расцветала улыбка, ведь в текущих реалиях это лучшее, на что я вообще могла рассчитывать. Быть не одной.
Закончив нашу прогулку по Хогсмиду, которая растянулась на весь день, мы договорились встретиться за ужином перед тем, как Гарри с Джинни вернутся в гостиницу. И теперь я неслась по коридору пятого этажа Хогвартса к башне старост, чтобы скинуть с себя тёплую одежду и присоединиться к посиделкам в Большом зале.
Миновав портрет немого рыцаря в доспехах, я сходу опрокинула в себя ещё один бутылёк стимулирующего и вошла в гостиную. Передо мной предстала довольно привычная картина, ставшая таковой с четверга: Блейз и Дафна лежали в обнимку на расширенном магией диване и сладко посапывали. На ковре были раскиданы книги и обёртки от сэндвичей, которые, по всей видимости, Блейз очень любил.
После их воссоединения они будто не расставались ни на минуту. Сразу после занятий и до поздней ночи сидели в гостиной, изучая книги и колдуя над каким-то золотым амулетом. Иногда Малфой к ним присоединялся, и они тихо перешёптывались, пока я пыталась садиться за домашнее задание в своей комнате. Но у меня это никак не выходило, в голове царил полный кавардак.
Мысли о желании датура и Драко поочерёдно сменяли друг друга, полностью вытесняя всё остальные. А эмоции продолжали раскачиваться от гнева до полной апатии за считанные минуты. Я не узнавала себя. Всё это превращало меня в крайне нестабильную психопатку. Помогало лишь полностью отключаться и прикидываться необременённой интеллектом, продолжая слепо радоваться каждому новому дню.
Я определённо сходила с ума, но это было не больно. А это уже было хорошо.
Вчера я спросила у Драко, чем так увлечённо занимаются его друзья, на что лишь получила его ухмылку и отмашку рукой, мол не мешай голубкам. Но вся загвоздка состояла в том, что этот золотой амулет, валяющийся сейчас среди десятков книг на полу, казался мне смутно знакомым. Я точно видела его где-то раньше, но никак не могла припомнить, где именно.
И от того меня не покидало странное чувство, что именно Блейз с Дафной пытались что-то разузнать о моей болезни, пока Малфой старательно исполнял роль няньки. Это казалось таким бредом, очередной игрой моего поплывшего рассудка. Ведь не могли же слизеринцы желать моего выздоровления. Им от этого никакой выгоды. Наверняка занимались своими тайными делишками, пока мой наивный мозг предполагал, что всё в мире крутится вокруг моей обезумевшей персоны. Какой же глупой я стала.
Поэтому я лишь ещё раз устало осмотрела гостиную, задерживаясь взглядом на золотом амулете чуть дольше положенного, и, так и не узнав его, отправилась в свою комнату. Быстро стянула с себя тёплые вещи, заменяя их на форменную юбку и блузку, и зашагала в Большой зал, невольно устремив взор на часы перед выходом из комнаты, чтобы мысленно посчитать оставшееся время до следующей дозы. Я чувствовала, как пальцы рук начинали еле заметно подрагивать, но это было ерундой: до встречи с Драко терпеть недолго, меньше двух часов.
Я продержусь. Главное — продолжать улыбаться.
За столом Гриффиндора царило оживление, разнося по всему залу радостные возгласы. Оно и ясно: сам Гарри Поттер посетил родные стены. Вот только по его кислой мине и дураку было очевидно: он был не в восторге от повышенного внимания к своей персоне. От слова совсем. Уголки его губ продолжали оставаться приподнятыми, в то время как он пожимал уже, наверное, тридцатую руку, знакомясь с очередным учеником. И это только за то время, что я шла от дверей до стола. Мерлин, бедный Гарри. Нужно его спасать.
Тарелка с ужином перед ним оставалась нетронутой, и по тому, какой взгляд Гарри кидал на еду, я могла заключить с абсолютной уверенностью, что он дико проголодался, но из вежливости не мог отказывать лезущим детишкам.
— А ну-ка дайте Гарри спокойно поесть! — с напускной строгостью прикрикнула я, махая кистями рук на столпившихся вокруг него детей. И с довольной усмешкой на губах наблюдая, как те начали расходиться по своим местам, опустилась на скамейку между Гарри и Дином.
— Ты моя спасительница, — прошептал Гарри, склонившись к моему уху и чуть задев бородой щёку, вынуждая меня дёрнуться от щекотки.
— Как всегда, — улыбаясь, проговорила я, накладывая запечённые овощи в тарелку и мысленно испытывая настоящий экстаз от озвученной мной фразы.
Она почему-то дарила внутреннее умиротворение. Будто всё и вправду было в порядке.
— Ты так и не купила себе платье на бал! — с обвинительными нотками озвучила Джинни, отрываясь от чашки с глинтвейном. — До него всего пять дней, о чём ты только думаешь?
— Мерлин, это всего лишь платье, — засмеялась я от её недовольного тона. — Что-нибудь придумаю.
— Придумаешь? — всплеснула руками Джинни, приподнимая брови. — Пойдёшь в школьной форме?! Ты ведь будешь говорить речь вместе с Гарри, так нельзя!
Справа послышался смешок, и я не удержалась, заходясь смехом вслед за Гарри, пока мои нервные окончания натягивались до предела, а крупная капля пота стекала по спине.
— Какие же вы бестолочи! — обречённо вздохнула Джинни, возвращая своё внимание тёплому напитку лишь на секунду, прежде чем вперить упрямый взгляд в своего парня. — Нет, я не понимаю. Один даже не позаботился о том, что он будет говорить. Вторая, видимо, решила выйти в свет в чём мать родила. Рон вообще собирается начать пить с самого утра… Дин, хоть ты им скажи!
Но ответом ей стал лишь наш продолжающийся смех, который я никак не могла утихомирить. Волноваться из-за школьного бала? Боже, какая же чушь. Но её искренняя ругань на нашу безответственность была такой забавной, что я просто не могла остановиться. Не хотела.
— Бес-то-ло-чи, — по слогам повторила Джинни, качая головой.
Но её губы уже растянулись в лёгкой улыбке, которая ознаменовала нашу пощаду и спасение от её дальнейших недовольств.
— Как там дела у Рона? — сменила тему я, уже заранее зная, что Гарри пустится в рассказы об их совместных заданиях.
Так и вышло. Я неспешно тыкала вилкой в овощи, делая над собой усилие, чтобы продолжать жевать, потому что аппетита совсем не было, пока Гарри рассказывал о том, как Рон недавно сломал руку, когда гнался по лесу за Пожирателем, и сейчас отлёживался в лазарете. Джинни периодически вставляла язвительные комментарии в сторону своего братца, недвусмысленно намекая на то, что Рон давно в порядке и просто бьёт баклуши, не желая работать под Новый год.
Они с Гарри даже затеяли спор, потому что он продолжал упрямо стоять на том, что Рон старается изо всех сил, и мне приходилось сдерживать свои смешки, наблюдая, как Джинни медленно прогибает его точку зрения под себя. Вернее, как Гарри по собственной воле сдаётся, не желая гневить свою девушку перед их ночью в гостинице. Было забавно наблюдать, как наш герой послушно кивал, лишь продолжая снисходительно улыбаться на реплики Джинни.
Отстаивать своё мнение — это, конечно, похвально, но секс по расписанию, да, Гарри?
Поймав проскользнувшую мысль в своей голове, я перевела взгляд на слизеринский стол, разыскивая платиновую макушку. Они с Блейзом сидели с краю, напротив Пэнси, отдельно ото всех, и явно ругались. Я практически видела яд, стекающий с их губ, пока они активно жестикулировали, тыча пальцами во всё больше съёживавшуюся девушку. Причём больше говорил Блейз, он явно злился и обвинял её в чём-то, Драко же в своей излюбленной манере лишь изредка добавлял что-то к его словам и закатывал глаза, стоило Пэнс что-то начать отвечать.
Я не видела её лица, но по начавшим трястись плечам было легко догадаться: эти двое всё-таки довели Пэнси до слёз. Но мне её было ни капли не жаль. Она с курса пятого липла к Малфою и была лишь его туповатым дополнением, поэтому как-то по умолчанию меня раздражала. Я не знала, что там произошло, но уголок губы невольно вздёрнулся, стоило мне увидеть, как Паркинсон вскочила со скамьи и кинулась прочь из Большого зала.
Пока мои внутренние демоны плясали победный танец, я и не заметила, что он смотрел. Прямо на меня, через весь зал, прожигая своими серыми безднами. И это казалось таким интимным, таким непозволительно личным, что я замерла с раскрытыми глазами, не смея отвернуться, пока Гарри всё выслушивал гневный монолог Джинни, отчего-то явно злившейся на своего брата.
Уголки губ Малфоя растянулись в полуулыбке, он приподнял из-под стола руку, легко постукивая пальцем по своему запястью. Словно говоря: «Тик-так, Грейнджер. Недолго тебе осталось веселиться с твоими недоумками». Я сжала губы, пытаясь не засмеяться, и, по всей видимости, у Малфоя было отличное зрение, потому что он тут же подмигнул мне и расхохотался, глядя, как Блейз старательно изображал рвотные позывы, наблюдая за нами.
Я прыснула, еле успев прикрыть рот ладонью, и подавилась кабачком, резко вставшим поперёк горла.
— Гермиона? — Джинни слегка нахмурилась, придвигая ко мне стакан с чаем.
Я схватила напиток, делая несколько глотков и пытаясь стереть эту предательскую улыбку со своих губ. Она явно отличалась от тех искривлений рта, которыми я пыталась одаривать своих друзей. Была настоящей, потому что совсем скоро получу желанную дозу.
— Спасибо, — кивнула я, закусывая губу и подмечая светлую кучерявую копну волос недалеко от нашего стола. — Луна пришла.
Лавгуд продвигалась между двумя рядами, орудуя каким-то странным приспособлением, похожим на небольшой арбалет. Только выстреливал он не стрелой, а белым лучом, который Луна наводила на всех мимо идущих учеников. Свет становился зелёным, и Лавгуд как-то странно кивала сама себе, будто в чём-то удостоверялась. И вновь наводила луч на следующую жертву, успевая проделать все махинации с устройством до того, как очередной ученик в страхе от неё не отшатывался. Да уж, в этом была вся она.
— Луна! — крикнула Джинни, махая рукой и подзывая к нам. — Что это у тебя?
— Это Прокажённый глаз, купила сегодня во вредилках у Джорджа, — расцвела Луна, подходя к нам. — Привет, Гарри, — протянула она, продолжая улыбаться.
Поттер прочистил горло, слегка вздрогнув. Будто и вовсе не слышал ничего происходящего вокруг, пока не назвали его имя.
— Привет! — резко ответил он, сжимая в руке чашку с глинтвейном явно сильнее, чем нужно.
Что с ним случилось? Неужели каким-то чудом они с Джинни всё-таки успели разругаться? Я заметно напряглась, изучая сжавшегося на скамейке Гарри. Мыслями он был где угодно, но явно не в Большом зале.
— И что он делает? — с лёгким прищуром спросила Джинни, тут же зажмуриваясь, когда Луна навела на неё прибор. Луч вновь загорелся зелёным, и Лавгуд пожала плечами.
— Проверяет на наличие проклятий. Ты в порядке! — огласила она, присаживаясь напротив меня.
— Мерлин, ты меня напугала, — усмехнулась Джинни, кладя ладонь на плечо Лавгуд, но та уже навела свой арбалет на Гарри, чисто на автомате отпивающего напиток из своей чашки.
— А… э… — замялся он, но белый луч воткнулся прямо в его лоб, тут же окрашиваясь в жёлтый цвет.
— Вот оно! — радостно прокричала Луна, хлопнув в ладоши. — Он работает! Гарри, ты проклят!
— Эм… — протянул он, ставя глинтвейн на стол и явно не понимая, что от него хотят.
— И чему тут радоваться? — заметно напряглась Джинни, с подозрением оглядывая своего парня.
— Я думала, что он всегда будет показывать только зелёный свет. Но нет! Прокажённый глаз работает! На тебе какое-то слабое проклятье, Гарри.
Он вздохнул, пожимая плечами.
— Ну, в меня попал Круциатус неделю назад… Наверное, остатки, — сдавленно пробормотал он.
— Что?! — взревела Джинни, вскакивая на ноги и ударяя ладонями по столу. — Какого чёрта?!
Гарри принялся оправдываться, неуверенно размахивая руками, пока я сконфуженно сидела на узкой скамейке и думала, как бы ненавязчиво уйти до того, как чёртов луч Луны угодит в меня. Но было уже поздно.
Ярко-алые блики заплясали перед глазами, прерывая гневную тираду Джинни на полуслове. Все уставились на меня, словно на прокажённую, и я тяжело сглотнула, вновь явственно ощущая подступающую волну раздражения. Эту противную желчь на языке. Мать вашу, вот кто её просил тыкать в меня этим нелепым изобретением и портить этот чудесный день?! Я ведь так старалась быть нормальной!
— Красный цвет означает мощное проклятье, — медленно проговорила Луна, с неверием глядя на свой чудо-аппарат.
— Это просто игрушка, не надо на меня так смотреть, — цокнула я, приказывая телу расслабиться и перестать ненавидеть всех вокруг. Выходило не очень.
Но все мои догадки из-за этого Прокажённого взгляда только подтвердились. Удивительно: в Мунго проклятье не нашли, а побрякушка Джорджа нашла. Что вообще за бред?! Видимо, в меня действительно угодило неправильно наложенное заклинание, по-другому я объяснить увиденное никак не могла.
— Может… тебе сходить к Помфри… на всякий случай?.. — начала Джинни свои раздражающие наставления.
— Ага, — буркнула я, лишь бы она от меня отстала.
У самой же сводило челюсти от одного только представления вида колдомедика перед собой. Спасибо, мне хватило. И кучи обследований, и нарушения конфиденциальности. И чёртового Сэма, что всегда лишь разводил руками и ни хрена не мог помочь.
Боковым зрением я видела настороженный взгляд Гарри, но он продолжал молчать, слегка постукивая подушечками пальцев по столу. Клянусь, если сейчас и он начнёт меня отправлять к колдомедикам, то я просто взорвусь.
— Надо получше расспросить Джорджа о том, как эта штука устроена… — бормотала Луна, крутя в руках устройство под пристальными взглядами Гарри и Джинни. Дин же продолжал уминать жареную курицу как ни в чём не бывало. Были бы все такими же, как он… Было бы куда проще.
— Мисс Грейнджер, — услышала я писклявый дрожащий голос прямо за своей спиной.
Ну что ещё?! Я обернулась, обнаружив перед собой светловолосого мальчика. Наверное, первокурсник, уж слишком низкого роста он был. Всё бы ничего, вот только на нём был слизеринский галстук, и я тяжело сглотнула, вновь ощущая на себе изучающие взгляды.
— Да? — напряжённо растянув губы в подобии улыбки, спросила я, перекидывая одну ногу через скамейку.
Мальчик явно испытывал дикое смущение и даже страх. Его руки дрожали, но пальцы бережно сжимали небольшую белую карточку.
— Я хо… хотел попросить… — запинаясь, начал он, уставившись в пол. — Подпись… Гарри Поттера… пожалуйста! — он зажмурился, вытянув перед собой белую картонку, и я разглядела на ней колдографию Гарри, летящего на метле во время какой-то из игр в квиддич.
Мерлин всемогущий. Мне стало так искренне жаль мальчугана. Юных слизеринцев в этом году совсем загнобили, и он трясся, стоя перед нами, как осиновый лист на ветру.
Но вместе с тем внутри меня растекалось что-то приятное. Гордость за него. Что даже будучи ребёнком он нашёл в себе храбрость и решился подойти к Гарри. Что новое поколение не совсем потеряно, не погребено в отчаянии и злобе из-за войны и новой системы.
Что я не зря отдала всё этому жестокому миру. Родительскую любовь, свой рассудок. Всё ради того, чтобы такие вот мальчики продолжали жить нормально. А не под гнётом диктатуры и устоявшихся мнений о важности чистоты крови.
— Вали отсюда, — услышала я бурчание слева и резко перевела взгляд на Дина, чувствуя, как всё внутри меня леденеет.
Настырный идиот. Это ведь просто ребёнок. Как так можно?!
— Не смей, — процедила я сквозь зубы, подавляя секундный порыв впечатать кулак в его искажённую сочащимся презрением мину. И, Боже, я солгу, если скажу, что сдержаться было легко. — Давай сюда.
Я попыталась улыбнуться всё ещё дрожащему мальчику, переминающемуся с ноги на ногу и с опаской косящегося в сторону моего однокурсника, но вышло плохо. Поэтому я просто взяла из его рук колдографию и положила её перед носом Гарри, одним взглядом показывая, что если он откажется, то я его ударю.
Но Гарри, видимо, и не собирался отнекиваться, потому что послушно оторвался от ужина и достал заготовленное перо из кармана мантии, чиркая им по карточке. Я облегчённо выдохнула и тут же пихнула локтем Дина, стоило мне услышать его чертыханья.
— Вот, держи, — Гарри сам вернул карточку вмиг просиявшему мальчишке и протянул ему ладонь для рукопожатия.
Первокурсник на секунду растерялся, а затем его лицо озарила ещё более широкая улыбка, и он с мокрыми от слёз глазами ответил на этот жест.
— Вы… спасли мою сестру, — всхлипнул он. — Спасибо! — и бегом засеменил прочь, оставляя всю нашу компанию сидеть с раскрытыми ртами.
— Ебануться можно, — фыркнул Дин.
— Заткнись, — я закатила глаза, абсолютно не понимая, как можно испытывать столько неоправданной ненависти к ни в чём не повинному ребёнку. И всё ещё сдерживая клокочущую внутри меня ярость на его тупость.
— С каких пор ты их защищаешь?! — он откинул от себя вилку, сжав губы и уставившись на меня.
— Хватит, — устало оборвал его Гарри и озвучил мои мысли: — Это всего лишь ребёнок, Дин.
— Да они все когда-то были просто детьми. А потом стали Пожирателями, убивающими наши семьи, — прорычал он и встал из-за стола, быстрыми шагами удаляясь из зала. Окончательно превращая этот вечер в сущий кошмар для моей психики.
Джинни принялась рассказывать о том, что мы готовим со старостами к балу, пытаясь перевести тему и широко размахивая руками так, что несколько раз зарядила Луне по лицу. Но той было наплевать, всё её внимание было сосредоточено на приобретённом устройстве. На монолог Джинни среагировал только Невилл, сидящий справа от Гарри и молчавший всё это время. Но, видимо, его небезызвестная любовь к танцам взяла верх над неудобной ситуацией.
Я покачала головой, всё ещё пытаясь унять гнев внутри себя, и залпом выпила весь чай, оставшийся в моей чашке. Из-за чёртовых эмоций руки начали дрожать сильнее, и мне пришлось опустить их под стол, принимаясь комкать пальцами юбку. Хотелось вновь принять стимулирующее, оно меня немного успокаивало, но после сканера Луны зелье в моих руках вызовет ещё большие подозрения. Вот же чёрт.
Джинни, похоже, поняла, что не дождётся от нас с Гарри никакой реакции и отодвинулась ближе к Невиллу. Через пару минут к ним присоединилась и Луна, что-то втирая бедному парню о мозгошмыгах в его голове.
— Что с тобой? — шёпотом спросил Гарри спустя пару минут, разворачиваясь ко мне.
— Что? — вздохнула я, закатывая глаза. — Это был ребёнок, Гарри. Ребёнок со Слизерина, который хотел тебя поблагодарить, а чёртов Дин…
— Я не об этом, — перебил меня он, вновь начиная раздражающе стучать подушечками пальцев о столешницу. — Скажи, я, по-твоему, слепой?
Я нахмурилась, абсолютно не понимая, к чему он клонит.
— Красный луч? Это всего лишь…
— Малфой, — остановил меня Гарри, просверливая взглядом дыру во мне.
Всё внутри завязалось в тугой узел, я вмиг забыла, как дышать. И была готова задохнуться и обернуться в прах прямо здесь и сейчас. Слететь со своих внутренних эмоциональных качелей, которые разогнались до максимальной амплитуды, прямо в ад. Прямо под с виду спокойным, но таким настойчивым и выжидающим взглядом Гарри, что без ножа разрезал всю мою плоть на мелкие лоскуты.
— И что Малфой? — заледеневшим голосом спросила я, и без ответа Гарри прекрасно понимая, что, очевидно, он всё видел. Ещё до того, как припёрлась Луна со своим арбалетом. Поэтому он чуть не разбил чашку, сжимая её в своих руках. Я просто слепая дура.
Но внутри меня с новой силой начали клокотать раздражение и злость, которые с каждой секундой всё сложнее было сдержать. У меня не получалось. Они зудели под кожей, науськивали свою волю, распыляли самые тёмные желания. Стирали в порошок всю эту напускную жизнерадостность, обмакивая меня с головой в реальность. В эту кучу дерьма и моё же враньё самой себе.
Я ни хрена не в порядке. И этот день — сплошное мучение, как и все до него.
Как же меня все достали. Заботой, вездесущими любопытными носами. Сраной опекой, которая только вставляла палки в колёса. Я, чёрт возьми, просто хотела жить. Существовать. Нахрена все вокруг пытались это разрушить?! Почему я не заслужила даже этого?!
— Он тебе подмигнул, — всё ещё спокойно протянул Гарри, проводя пальцем по своей чашке.
— И?
— И что это было? — повторил вопрос он. — Ты говорила, что между вами ничего нет, Гермиона.
— О-о, — усмехнулась я, всё больше ощущая, как демоны внутри меня зашевелились, и у меня не было ни единого шанса на их усмирение. — А тебе это так важно? — Гарри молчал, замерев от моего ледяного тона. — Я и Драко. Это важно?
Я специально назвала его по имени, теша свою разжигающуюся злость тем, как Гарри сжал зубы.
Нечего мне демонстрировать свою выдержку, Поттер, кое-кто делает это гораздо лучше тебя. И даже его я способна довести до белого каления своим бесконечным желанием получить новую дозу несмотря ни на что.
— Это важно, если ты мне солгала, — шёпотом ответил он, и я заметила, как его голос дрогнул.
Я усмехнулась, повторяя его жест и начиная водить пальцем по горлышку чашки. Но у меня не выходило так плавно, потому что рука дрожала. Мне было абсолютно наплевать. Пусть смотрит. Потому что я устала от лжи.
И Гарри смотрел на мой тремор. Его кадык болезненно дёрнулся, и он хотел было что-то сказать, но захлопнул рот на полуслове, продолжая ждать моего ответа.
— Солгала, — кивнула я, продолжая растягивать губы в усмешке. — Ты же уже всё понял, верно? О той записке. То, что всё написанное, — правда.
Я била словами наотмашь, видя, как потухал его взгляд. Как он становился сначала ошарашенным, затем болезненно горьким, а после наполнялся сочащейся обидой вперемешку с тотальным непониманием.
Гарри замотал головой, сжимая губы.
— Гермиона… это… — заикаясь, начал он.
Его руки дрожали точно так же, как и мои.
— Но это не всё, — продолжила я, собираясь навсегда оборвать нашу связь, желая дать своим друзьям жить спокойно в своей прекрасной идиллии, в которой для меня уже никогда не найдётся места.
Всё уже, хватит. Это будет правильным. Я устала врать. Хочу дожить спокойно, без их поползновений в мою жизнь.
Сколько я ещё протяну со своей ломкой? Мне нужен датур на каждодневной основе. И стимулирующие, чтобы хоть как-то передвигаться.
Месяц? Два? Или неделю? Сколько осталось до того, когда органы окончательно перестанут функционировать? Пусть меня и поддерживали волшебные вещества, но человеческий организм просто не способен их переваривать в таком количестве.
Лучше уж спрыгнуть с Астрономической башни, чем вновь переживать всю эту боль.
— Я умираю от неизлечимого проклятья, — сухо изрекла я и тут же подняла руку, останавливая Гарри от излишних вопросов. — Я всё лето провела в Мунго. Они даже не смогли понять его природу, не говоря уже о лечении.
— Но как ты?.. Мерлин, Гермиона. Мы… мы что-нибудь придумаем…
— Хватит, — резко оборвала его я. — Давай обойдёмся без твоих идей, я и так сделала всё, что могла. Правда… Я старалась, Гарри, — грустно улыбнулась я, встречаясь с ним взглядом.
И мне не было стыдно. Ни за ложь, ни за жестокую правду. Я чувствовала освобождение, будто скидываю со своих плеч последний груз и наконец могу почувствовать себя хоть капельку свободной. Мои внутренние демоны ликовали.
— А датур… он избавляет от боли. Ты ведь знаешь, как его принимают? — уловив в его глазах отблеск шока вперемешку с нарастающей паникой, я кивнула. — Да, с этим мне и помогает Малфой.
— Ты сошла с ума? — осёкся Гарри, сжимая руки в кулаки.
— Нет, Гарри. Мне необходим датур, чтобы банально быть в состоянии ходить или есть, другого выхода нет.
— Я не собираюсь смотреть на твои страдания, как этот хорёк, — зло выплюнул Гарри. — Я что-нибудь придумаю, Гермиона. Я обещаю, только… не сдавайся, умоляю тебя.
— О-о, — протянула я, отчётливо слыша нотки истерии в своём же голосе. — Тут ты ошибаешься, потому что Драко тоже хочет меня вылечить. Вы похожи даже больше, чем ты думаешь.
— И как давно это продолжается? — в шёпоте Гарри сочилась боль. А ещё обида и жгучее упрямство, которые так выводили меня из себя.
— С июня, — я пожала плечами. — Не смотри на меня так. Моя жизнь и без твоих упрёков далеко не сахар, — я закатила глаза. — И прости, что соврала. Я думала, что так будет лучше.
— Лучше?! — его голос был натянутым, словно леска. — Ты, блять, умираешь!
Его тонкий, почти писклявый, отчаянный вскрик утонул в звонком смехе Джинни, чему я была несказанно рада. Не хватало ещё, чтобы о моих проблемах узнал весь Хогвартс.
— Просто оставь меня в покое, Гарри. Дай мне дожить отведённые дни. Это всё, чего я хочу.
— Как ты можешь о таком просить? Гермиона, я… — он схватил меня за руку, крепко сжимая дрожащие пальцы в своей ладони. — Я не могу тебя потерять, как ты не понимаешь?! Я поговорю с Кингсли, мы наймём лучших колдомедиков и спасём тебя.
Я с силой выдернула руку, стискивая зубы.
— Только попробуй, — процедила я. — Если ты упечёшь меня обратно в Мунго, где я наверняка и сдохну, я тебя никогда не прощу, ясно?!
— Я не могу просто сидеть сложа руки, пока ты ведёшь себя в могилу!
— А испортить мои последние дни, значит, можешь? — усмехнулась я. — Всё тщетно, Гарри. Как ты не поймёшь?
— Я в это не верю, — он замотал головой. — Ты не в порядке…
Я вздохнула, вставая со скамьи и понимая, что пора заканчивать этот затянувшийся разговор и наконец дать внутренним демонам то, о чём они так отчаянно просят каждую секунду моего жалкого существования. Ещё пара минут, и я, наверное, упаду от жгучей боли в каждой косточке. Стимулирующее действовало всё меньше и меньше.
— Я буду в порядке… через минут пять, — я растянула губы в слабой улыбке, уже отыскивая взглядом платиновые волосы на другом конце Большого зала. — И только попробуй отправить меня к колдомедикам, Гарри. Если ты это сделаешь, — я оставила паузу, наблюдая за искрами негодования с примесью страха в его зелёных глазах, — то убьёшь меня собственными руками. Не делай этого, — шептала я, чуть наклоняясь так, чтобы меня наверняка не услышал никто, кроме него.
— Гермиона, стой! — Гарри попытался схватить меня за руку, но я отступила.
— Только попробуй, — одними губами повторила я, резко разворачиваясь на каблуках и направляясь в сторону стола Слизерина, видя перед собой лишь одну цель.
Цель, что лениво вела рукой по светлым волосам, зачёсывая их назад, пока присоединившаяся к их мрачноватой компании Дафна что-то втолковывала парням, упорно тыча пальцем в страницу старого талмуда.
Я не хотела оборачиваться на Гарри и видеть, насколько плохо ему от моих слов. Как его наверняка поглощает приступ вины за то, что он ничего не замечал с самого лета. Но я была уверена: он никому не расскажет. По крайней мере, пока.
Только не после того, что я сказала ему напоследок. Это было жестоко. Но по-другому он бы меня не отпустил. Продолжил бы осыпать своими ложными надеждами о спасении, которого не будет. Я уверена.
И возможно, Гарри даже найдёт в себе силы оставить меня в покое и попрощаться. Но это, скорее всего, уже мои несбыточные мечты.
Я отмахнулась от них, задвигая воспоминание о неприятном разговоре с Гарри в самый дальний уголок сознания и продолжая уверенно пересекать Большой зал. Я замечала на себе любопытные взгляды, до которых мне не было абсолютно никакого дела. Вся эта ложь и игры в секреты потрошили меня изнутри, не щадя.
Я устала. Смертельно нуждалась в датуре и Малфое. И чёрта с два меня кто-то остановит.
Подойдя к краю их стола и прерывая своим появлением Дафну на полуслове, я сжала дрожащими пальцами столешницу и приподняла уголок губы. Наверное, на моём лице читалось что-то вконец безумное, потому что все трое смотрели на меня с паникой в глазах. Блейз сжал губы и покачал головой, беззвучно пытаясь остановить меня.
Но мне было наплевать. Абсолютно насрать на то, что было дозволено, а что нет. Я и так пересекла всевозможные границы, тщетно пытаясь спастись. Что мне вообще было терять?
Гордость? Достоинство? Это просто смешно.
На кой чёрт мне волноваться о том, что подумают люди, если я могу сдохнуть уже завтра?
Хватит уже притворяться счастливой героиней войны. Ответственной главной старостой. Хорошей подругой. Это бред. Потому что я всего лишь беспомощная наркоманка. Наркоманка, которой осталось недолго.
Поэтому я наклонилась к Малфою, который был мне так необходим сейчас. Настолько непозволительно близко и разоблачающее, что все голоса в Большом зале тут же затихли.
Мой нос коснулся его виска, пока Драко сидел неподвижно, с каменным лицом смотря прямо перед собой.
— Что ты творишь? — прохрипел он, наконец поворачивая голову и сталкиваясь недоумевающим взглядом с моим — отчаянным.
— Ты мне нужен, — прошептала я в его губы, находившиеся всего в сантиметре. — Прямо сейчас.
— Грейнджер, что с тобой?
Он хмурился, скользя изучающими серыми радужками по моему лицу, но я не хотела давать ему ни шанса пойти на попятную. Уже всё, поздно. Он сам залез в мою утопающую лодку и наверняка должен был быть готов к последствиям.
Я схватила его за руку, чуть не упав, потеряв свою опору, когда убрала ладонь со стола.
— Прямо сейчас, Драко, — повторила я, давая ему ощутить, насколько сильно дрожит моя кисть. Давая понять, насколько сильно мне нужен датур.
Он сдавленно кивнул, обеспокоенно переглянувшись с Блейзом, и встал, крепче сжимая мою ладонь. Сил совсем не осталось, в голове царила мешанина из тысячей мыслей. Всё вокруг начинало расплываться, теряя свои очертания. Не только зрительно, но и внутри меня: я ни хрена не соображала.
Кажется, сегодня я достигла предела. Чёрт возьми, я даже не могла прогуляться с друзьями, чтобы потом не загибаться от боли во всём теле.
Я по инерции переставляла ноги, сосредотачиваясь только на том, чтобы идти ровно вслед за Драко к выходу из зала. И либо мой слух отключился, либо вокруг нас до сих пор царила абсолютная тишина. Плевать.
Лишь бы покинуть это удушающее место и поскорее принять дозу. Это всё, о чём я могла думать.
Как только мы покинули зал, Драко подхватил меня на руки и понёс куда-то, сворачивая с центрального коридора. Меня успокаивало тепло его тела, и я закрыла глаза, утыкаясь носом в белую рубашку, пропитанную моим ванильным гелем для душа. Но было в его запахе что-то ещё, что-то очевидно мужское, отдававшее древесными нотками и… немного хвоей. Прекрасное сочетание. Такое уютное и убаюкивающее.
— Ты как там? — его голос был взволнованным. Точно таким же, как у Гарри несколько минут назад.
— Жива, — тихо отозвалась я, чувствуя, что он ставит меня на ноги в одном из учебных классов, и слыша, как он запечатывает заклинанием входную дверь, избавляя нас от ненужных свидетелей. — Быстрее, датур, — прошептала я, опираясь на подставленное им предплечье, чтобы удержаться на ногах.
Драко без лишних слов вытащил из кармана дозу, высыпая порошок на ближайшую парту и выстраивая жёстким краем пакетика две дорожки. Я тут же согнулась над столом, больно ударяясь локтями о дерево. Втянула в себя датур и сразу опустилась на корточки, ожидая, когда наркотик начнёт действовать и мне станет лучше.
Тело окутывала знакомая приятная слабость, стирая ломоту в костях и боль каждой клеточки моего тела. Но сознание все ещё было при мне. Разорванное, еле рабочее, но оно было. Пока что.
Я глубоко вдохнула, чуть пошатываясь, но все равно поднимаясь на ноги. Драко молча следил за моими неуклюжими действиями, пока я забиралась на парту.
— Лучше? — выдал он спустя несколько секунд, подходя ближе и обнимая меня за талию, пока его вторая рука легла на мою шею.
— Да-а, — протянула я, поддаваясь его ласке, когда он провёл большим пальцем по моей щеке, от подбородка и до мочки уха.
— То, что ты натворила, — это чистой воды безумие. Чем ты вообще думала? — он вздохнул, всматриваясь серыми радужками в моё лицо, прекрасно понимая, что пока что я ещё в силах давать ему какие-никакие здравые ответы.
— Не головой, — усмехнулась я, прикрывая глаза. — Ты ведь сам разрешил мне орать на весь Большой зал о нашем сексе. Вот, считай, что проорала.
— Ты спятила.
— Гарри всё узнал, мне уже всё равно на остальных.
— Что? — Тёплая рука на моём лице дрогнула. — Как, блять?
— Я рассказала, — пожав плечами, прошептала я, открывая глаза и видя, как серые бездны мгновенно становились почти чёрными.
Он злился, ну конечно.
— Ты совсем ебанулась? Он же аврор.
Но холод в его голосе был не способен пересилить то тепло, что разжигалось внутри меня от всё ещё бережных прикосновений к моему телу. Датур начинал действовать.
— Я сказала только про себя. И о нас. Ни слова о Блейзе.
— Мерлин, — он прислонясь к моему лбу своим. — Вот почему ты так любишь всё усложнять? Поттер ведь с ума сойдёт от беспокойства.
— Ты за него переживаешь? — усмехнулась я, прижимаясь губами к его пальцу, вновь начавшему выводить узоры на моём лице.
— Скорее понимаю.
Я судорожно втянула воздух, пытаясь переварить его слова. Но нити мыслей ускользали, всё большее уступая бразды правления наркотику.
Проводя ладонями по его груди, я подалась вперёд, желая ощутить его мягкие губы. Сдаться датуру и уже наконец избавиться ото всех своих мыслей.
Но Драко скользнул вниз, прижимаясь к моей шее. Жадно кусая и тут же зализывая невидимые ранки, будто извиняясь за свою несдержанность. Я слышала его хриплые выдохи, когда он отрывался от моей кожи всего на секунду, чтобы вновь припасть к ней, рассылая импульсы удовольствия по всему телу.
— Если теперь все знают, — лениво протянул Малфой, опаляя шёпотом мою щёку и принимаясь за верхние пуговицы моей блузки. — То ты пойдёшь на бал со мной, Грейнджер. Ты же это понимаешь?
— Приглашение должно звучать не так, Драко.
— Но оно прозвучало, — ухмыльнулся он, оставляя невесомый поцелуй на кончике моего носа. — И я жду ответа, — фразу закончил звук расстёгивающейся пряжки его ремня, окончательно вышибая из моей головы все мысли.
Все, кроме одной.
Он не принял датур.
И это решало всё. Рушило всю суть наших взаимоотношений, что я выстроила у себя в голове.
Я распахнула глаза, старательно балансируя на грани сознания и вглядываясь в его лицо. Пытаясь уловить в его полуулыбке ответы на свои вопросы, потому что озвучивать их было слишком сложным делом сейчас.
Но вместо разгадки видела лишь ту самую снисходительность. Ту самую, с которой Гарри смотрел на Джинни сегодня в магазине. Ту самую, которой сочились глаза Блейза, стоило Дафне перебить его на общем собрании старост.
И это казалось таким нормальным, таким естественным, чёрт побери.
Правильным.
И мне определённо это нравилось. Нравилось думать, что вот оно, живое человеческое счастье. Порой безумное и даже болезненное. Но в моих руках. Прямо здесь, передо мной, несмотря на приближающуюся смерть.
Будто мне позволяли брать и отдавали всё без остатка, также забирая всю меня взамен. Всё, что от меня осталось. Но, наверное, ему было этого достаточно, раз он продолжал улыбаться, пока сдвигал тесьму моих трусиков в сторону, забираясь рукой под юбку.
Я чувствовала, как здравый рассудок покидает меня, как оковы разума растворяются, опуская меня в пленительное забытьё, и зацепилась за последнюю ясную мысль, мелькнувшую яркой вспышкой в сознании. Схватилась за плечи Драко, комкая его рубашку, пока он скользил головкой по половым губам, собирая с них выделяющуюся смазку.
— Твой ответ, Грейнджер, — услужливо напомнил Драко, приставив член ко входу.
И застрявшие на кончике языка слова слетели сами по себе, по какой-то глупой прихоти моего разума действительно отдать всё, что у меня было, именно ему.
— Я, кажется, люблю тебя.
Он вошёл в меня так резко, что взор тут же накрыла пелена. До ушей донёсся собственный громкий стон, тут же приглушённый его крайне несдержанным поцелуем.
Как же жарко.
Но меня больше не было в том кабинете. Там осталось лишь тело, безвольная плоть, которой Малфой вертел, как ему вздумается, даря мне ещё больше удовольствия. Доводя до эйфории и словно исцеляя.
Я же была где-то далеко, упивалась экстазом от удовольствия и шёпота Драко, который у меня никак не получалось разобрать. Да это и не нужно было. Главное — знать, что он где-то рядом. Знать, что я не одна в этом безумном омуте наслаждения.
Комментарий к Глава 14
Каким-то чудом эта сюжетная махина на 26 страниц выпорхнула из меня за 2 дня. Кажется, я тоже словила зависимость от НиН)
Хочу поделиться с вами историей возникновения этой работы. Тем, как родилась идея в моей голове, и почему я решила писать о наркотиках. Ссылка ниже
https://telegra.ph/Neobhodimo-i-nedostatochno-S-chego-vsyo-nachalos-04-12
Как обычно, с нетерпением жду ваших отзывов🖤 Читая их, и главы пишутся быстрее)
Нам осталось всего 6, кстати.
Делитесь, какие чувства у вас теперь вызывает Гермиона? Верите ли вы в ХЭ для неё, как Драко и Гарри, или думаете, что шансов нет, как она сама?) Мне очень интересно узнать🖤
Анонс следующей главы и дата выхода будет на моём канале https://t.me/shvepsa
========== Глава 15 ==========
Радость никогда не пирует так высоко, как когда первым блюдом является страдание.
Джон Саклинг
— Уснула? — спросил Блейз, отрываясь от очередной книги по запечатывающим чарам, как только я спустился в гостиную из комнаты Грейнджер.
— Да, спит, — устало протянул в ответ я, проводя рукой по волосам, чтобы убрать выбившиеся пряди волос со лба.
Эта суббота выдалась слишком тяжёлой. Невыносимо долгой и мучительной с раннего утра. Я заебался с того самого момента, как проснулся. Грейнджер огласила свои планы провести весь день со святым бородатиком. Уже тогда в голове забрюзжала навязчивая мысль, что добром это не кончится. Только не тогда, когда Гермиона каждые пару часов вливает в себя стимулирующее, не тогда, когда она настолько нестабильна, что даже я не в силах предугадать её действия.
Она могла зайтись хохотом, а в следующую секунду прогнуться под одолевающей истерикой, захлёбываясь слезами. Могла начать ластиться ко мне игривой кошечкой, а затем всерьёз накинуться с кулаками и проклятиями, обвиняя в какой-то надуманной хуете. И всё это было в абсолютно непредсказуемом порядке, будто кто-то навёл масштабный кавардак в её голове и Грейнджер кубарем катилась вниз по эмоциональной лестнице, ударяясь о каждую ступеньку, перескакивая на новую гамму чувств.
Словно кто-то вручил младенцу побрякушку, управляющую настроением Гермионы, и он хаотично тыкал мелкими пальчиками по переключателям, наслаждался звуками, которые издаёт роковая игрушка. Пока его безвольная кукла на цепи тотчас подчинялась манипуляциям незрелого мозга. Пока она летела в пропасть, всё больше теряя саму себя.
И самое ужасное, сраная вишенка на торте — она этого не замечала. Сука, делала вид, что всё в порядке, и, возможно, действительно так считала. Когда безумная пелена, затягивающая её радужки, сходила на нет, Грейнджер продолжала кривить губы в улыбке и бодрым шагом тащилась на урок, на ходу вливая в себя щедрую порцию зелья.
Мнеоставалось только до боли стискивать зубы и терпеть её сумасшествие. Подыгрывать ей в нелепом спектакле под названием «жизнь прекрасна», сглаживая углы. Давать ей датур и исполнять роль няньки, пока Блейз и Дафна пытались найти способ открыть амулет Сэма.
С каждым новым заскоком Грейнджер я чувствовал, как что-то внутри даёт очередную трещину. И скорее всего, это была моя надежда. Надежда на спасение Гермионы и собственное искупление. Сердце обливалось кровью от вида её закатившихся глаз, стоило ей опять с моей подачи получить дозу. Хоть это и было чёртовой необходимостью для её выживания, внутри меня скрежетало негодование.
Теперь я понимал, почему Блейз не хотел продавать мне датур. Это, блять, просто невыносимо — наблюдать, как дорогой тебе человек медленно обращается в прах. С каждой новой дозой делает шаг в сторону могилы и даже не обращает внимания на протянутую ему руку помощи.
Всё это разбивало меня, пускало по щеке непрошеную слезу, когда я обнимал по ночам измождённое хрупкое тело. Прижимал его к себе, был рядом. Ближе к ней, к её душе.
Мне так хотелось, чтобы это самое тело было со мной не только из-за датура. Чтобы желание Грейнджер было продиктовано не зависимостью, а её собственным рассудком. Чтобы, блять, она действительно была моей.
Именно Гермиона, а не то, что от неё осталось.
Я старался держать её в поле зрения даже тогда, когда она прохлаждалась со своими слепыми друзьями. А они явно слепые, блять. Как можно не замечать, что их лучшая подруга в край ебанулась?!
Мелкую Уизли волновал только Поттер, она трещала о нём без конца так громко, что я чётко слышал каждое её вожделенное лепетание. Долгопупс, похоже, собирался жениться на профессоре Стебль, судя по тому, сколько времени он торчал в теплицах. Симус и Дин бесконечно притесняли детей со Слизерина, видимо находя в этом какую-то извращённую отдушину. Чёртовы животные. А Лавгуд… Она, пожалуй, и сама могла дать фору Грейнджер в умении мастерски сходить с ума.
Ебучий набор чемпионов. Как только эти недоумки умудрились спасти мир?
Надежды на здравомыслие подавал только Поттер. Поэтому я так и боялся его приезда. И, сука, не зря. После той хуйни, что сегодня натворила Грейнджер, можно было засекать время до того момента, когда золотой мальчик что-нибудь предпримет и вставит нам не просто палку в колёса, а обрушит на нашу хилую колесницу громадное бревно. Перерубит на корню наши попытки спасти Гермиону и всё сделает по-своему. По правильному, блять.
Вот только это убьёт её. И меня заодно, до кучи.
Но шанс на успех всё же был. Мой семейный колдомедик приедет в аккурат после рождественского бала. А значит, оставалось только молиться, чтобы выдержки Поттера хватило на дней пять. Или ненасытности мелкой Уизли в постели — это, наверное, единственное, что сможет удержать недогероя от действий. Хоть в чём-то рыжая девчонка будет полезной. Я даже подумывал о том, чтобы на досуге подлить ей афродизиака и обеспечить Поттеру великолепную ночь, но вряд ли у меня получится сделать это незаметно.
Омрачало наш план только одно: мистер Крейг не сможет вылечить Грейнджер, если мы не узнаем о проклятье хоть что-нибудь. Поэтому мы все силы вкладывали в то, чтобы открыть амулет Сэма. Он, сука, носил его на груди и запечатал чем-то мощным не просто так. Там наверняка должно быть что-то стоящее.
— Опять ничего? — спросил я у Дафны, пока та размахивала палочкой над золотым украшением, сидя на диване.
Она сжала губы и покачала головой, прекращая шептать заклинание.
— Я думаю, что Сэм запечатал его кровью.
— И что, мне идти раскапывать его могилу? — я приподнял бровь на ответный многозначительный взгляд Дафны и опустился в кресло.
— Уже поздно, — хмыкнул Блейз. — Его кровь наверняка свернулась.
— О, блять! Спасибо за урок анатомии.
Я закатил глаза и взял с тумбочки стакан воды. Полез в карман брюк, доставая оттуда небольшой бутылёк с успокоительным, и отмерил пару капель, стряхивая их в жидкость. Блейз внимательно следил за моими действиями, ещё больше выводя меня из себя. Ума не приложу, как ему доказать, что мои руки больше не потянутся к наркотикам и уж тем более что я не собираюсь становиться торчком, вечно сидящим на расслабляющих настойках. Меня тошнило от одной мысли о подобной перспективе.
Две капли три раза в день — этого вполне достаточно, чтобы сохранять ясность рассудка и не свихнуться рядом с чокнутой Грейнджер. Держать сознание в небольшом холодке, чтобы мозг продолжал соображать, а не захлебнулся в жгучих разрушающих чувствах, что переполняли меня. Их было слишком дохуя.
Заскоки Грейнджер реально, блять, забирали все мои силы. Не быть рядом — невыносимо, но каждая минута с ней была тяжёлой и чертовски болезненной. Заставляла сердце сжиматься, а кадык дёргаться, пока я проглатывал очередной комок горечи, застрявший в горле.
Я чувствовал себя беспомощным зверьком, которого выкинуло в жерло вулкана. Приходилось кое-как балансировать на небольшой деревяшке, подстраиваясь под волны бушующей раскалённой лавы, которой сполна одаривала меня Грейнджер, даже не осознавая этого. Но до этого момента у меня кое-как получалось оставаться на плаву.
Я, кажется, люблю тебя.
Как удар под дых.
И я сгорел.
В тот же самый миг, стоило ей произнести запретные слова.
Гермиона собственноручно выбила мне опору из-под ног и столкнула в огненную магму, прямо в ад. А сама съебалась в сады Эдема, будучи окончательно захваченной эйфорией.
Это было жестоко. Настолько, блять, что я, не помня себя от накрывшей радости вперемешку со злобой, принялся вколачиваться в её обмякшее тело. И пока руки грубо хватали её, пытаясь отомстить за причинённую боль, разум ликовал, вынуждая губы шептать то, что порочным осадком сидело где-то глубоко внутри.
Да. Я полюбил её.
Мою Гермиону, что приносила солёные супчики и мягкие подушки, чтобы такому бухому ублюдку, как я, было удобнее спать в её гостиной. Ту Гермиону, которая вздёргивала раздражающий подбородок, пытаясь доказать мне какую-то херню. Её снисходительную улыбку и тёплый взгляд в те моменты, когда она должна была поливать меня ядом.
Настоящую Гермиону, ту, что, наверное, до сих пор сидела где-то внутри этой спятившей наркоманки. И иногда я подмечал её сквозь призму датурного сумасшествия. Но после приёма Розовой смерти она испарилась. Бесследно исчезла, оставив меня наедине со своей оболочкой, о которой мне мало того что приходилось заботиться, так ещё и заниматься с ней сексом.
И, блять, для меня это не было чем-то механическим, потому что я чувствовал всё. Ловил каждый её стон, наслаждался каждым украденным поцелуем. Всем теплом, что она была способна подарить.
Но я запретил себе даже думать о чувствах, не то что говорить о них. Сука, пообещал себе, что буду рядом, только пока она жизненно нуждается во мне. Что вылечу её и уйду без сожалений.
Так было правильно.
Пусть сама решает, нужно ли ей это, нужен ли ей я, когда придёт в себя. Потому что я влюбился в ту Гермиону, которой был недостоин. Только не после того, что натворила моя семья. И я не идиот, чтобы игнорировать тот факт, что косвенно причастен ко всей той боли, через которую тащит её судьба.
Но Грейнджер, конечно же, плевать хотела на мои клятвы и убеждения. Четыре грёбаных слова, и я готов ползать в её ногах вечно. Готов полностью оголить перед ней душу, шептать ей проклятые признания в любви, когда она их даже не слышит.
Стоило мне подумать, что всё, больнее быть уже не может, просто некуда, блять, как Грейнджер вновь находила новые способы изощрённо пытать меня. И даже не осознавала этого. Не понимала, что вся моя жизнь, весь я, без остатка, — в её трясущихся руках.
И насколько я желал для себя искупления, настолько же Гермиона всё глубже закапывала меня в могилу грехов. Ебучий замкнутый круг.
Я опрокинул в себя успокоительное и закрыл глаза, удерживая себя от того, чтобы сморщиться от противного едкого вкуса на языке. Поставил стакан на тумбочку и посмотрел на Блейза, старательно игнорируя беспокойные искорки в карих глазах.
— И что делать? — идиотский вопрос сорвался с моих уст, но я правда не имел понятия, как раскрыть амулет, если Сэм запечатал его на крови.
И дураку ясно, что такая тёмная магия не испарится после смерти заклинателя ещё хер знает сколько лет. У нас не было и дня лишнего в запасе, чтобы ждать несбыточных чудес.
— Амулет впитывает в себя все чары. А отменяющие заклятья попросту не работают, — пожал плечами Блейз. — Либо мы используем не те отменяющие, либо…
— Либо дело в крови, да, я понял, — перебил его я.
— Пока рано сдаваться. Сейчас мы пробуем редкие нейтрализующие из книги с запретной секции, — подключилась Дафна. — И от одного из них амулет загорелся.
— Но не открылся же, — цокнул я, скептично реагируя на её вдохновлённые речи.
Ведь на лице Дафны застыла хроническая усталость от недосыпа. Голубые глаза потухали всё больше, стоило ещё одной нашей попытке закончится провалом. Она, как и я, почти перестала верить в то, что у нас что-то получится.
Я понимал, почему она вызывалась помочь нам с Блейзом. Понимал, почему до сих пор не сдавалась. Дафна хотела искупить вину за тот постыдный случай в коридоре.
Мы все тут занимались ёбаным замаливанием грехов. И Грейнджер вполне могла бы стать индульгенцией для трёх нечестивых слизеринцев.
Осталось всего-навсего каким-то неведомым, блять, образом спасти её.
— Но это хоть что-то, — устала вздохнула Дафна. — Возможно, мы всё-таки в правильном направлении.
— Бросай его на ковёр, — вяло отозвался я, беря со стола увесистый том.
За спиной послышался лязг железа, когда Дафна кинула амулет в центр гостиной. Так, чтобы теперь мы смогли по очереди бросать в него заклинания, прочитанные в этих потрёпанных книжонках. За последние три дня это стало нашим излюбленным досугом.
Сидеть вот так, втроём, изредка нарушая тихий шелест страниц перебросом парой фраз или произнесённым заклинанием, на которое амулету было абсолютно насрать. Пока Грейнджер спала в своей комнате после очередной дозы. Пока она с каждой секундой всё больше сходила с ума.
А когда строки начинали плыть перед глазами, а вычерченные палочкой руны становились настолько корявыми, что заклинания даже не срывались с кончика, я плёлся в её спальню. Ложился рядом и несколько минут невольно наблюдал, как поднимается её грудь от размеренного дыхания. Мне было уютно лежать вот так, знать, что она жива, что ей, наверное, снятся какие-то прекрасные сны после принятия датура.
Но моей выдержки хватало ненадолго.
И как только в голову закрадывались мысли о том, что я могу потерять Гермиону, что скоро наши совместно проведённые дни могут закончиться… Что вся её жизнь, блять, может оборваться на полуслове, на незавершённом выдохе, как руки сами тянулись к её хрупкому телу. Прижимали её к себе, пока я носом зарывался в мягкие кудри. Вдыхал её запах и гладил по спине, будто пытался утешить.
Но успокаивал я себя. Раз за разом. Потому что Грейнджер, казалось, уже смирилась с неизбежным.
— Patefacio sursum vos impii, unum,{?}[Откройся нечестивый (лат.)] — медленно проговорил я, направляя палочку на амулет и выводя руну, похожую на переплетённые и немного несимметричные знаки бесконечности.
Несколько секунд смотрел на то, как золото раскаляется, отдавая почти оранжевым цветом. Как оно прожигает ковёр под собой, заставляя опалённый и почерневший ворс расходиться. Когда буйство магии утихло, подошёл к амулету и попробовал его открыть.
Ни-ху-я.
— Блять, — пробурчал я, швыряя побрякушку обратно на пол.
— Оно хотя бы реагирует, — на выдохе произнесла Дафна, возвращая взгляд к своей книге.
— Скорее, тёмные заклинания подпитывают эту херню, — покачал головой я. — Может, отнести его в Лютный? Наверняка заядлые торговцы сталкивались с подобной магией. Хотя бы узнаем, что это.
— Чёрта с два Макгонагалл отпустит тебя после случая с закрытой вечеринкой, — хмыкнул Блейз. — Грейнджер, конечно, навешала ей лапшу на уши о простуде, но старуха не тупая. Если ещё раз отпросимся, то она сложит дважды два и начнёт…
Его речь прервал истошный вопль. Я вздрогнул и застыл, медленно переводя взгляд на входную дверь. Но пока что она оставалась неподвижной.
— Какого?..
Из коридора донеслись громкий лязг железных доспехов и какой-то нечеловеческий мужской крик. Будто кого-то резали без капли анестезии.
— Это же… Мистер Жо… — пробормотал Блейз, резко вставая с кресла и направляя палочку на дверь, готовясь к атаке.
Кому-то очень не терпелось попасть в гостиную старост. Кому-то достаточно сильному, если он заставил немого рыцаря с портрета вопить от боли.
Я сглотнул, проталкивая мизерную каплю слюны по вмиг пересохшей глотке. На каком-то автомате направил палочку на дверь, ведущую в комнату Грейнджер, и принялся засыпать её всеми заглушающими и запечатывающими заклинаниями, который только знал.
Она должна остаться в порядке, чёрт побери.
— Даф, в мою комнату, — пустым голосом озвучил Блейз, даже не посмотрев на свою девушку. Он был полностью сосредоточен на трясущейся двери, которая вот-вот могла сойти с петель вместе с портретом мистера Жо, когда тот сдастся под этим ужасным натиском.
— Но…
— Живо, блять!
Его крик заставил содрогнуться даже меня, и я принялся с двойной скоростью запечатывать спальню Грейнджер, припоминая заклинания, о которых когда-то рассказывал отец. Судя по быстрым удаляющимся шагам, Даф решила повиноваться.
И как бы моё здравомыслие ни ворчало о том, что третий волшебник нам не помешает в столкновении с неизвестным, тем более такой талантливый, если учитывать способности Дафны, я всё равно понимал Блейза. Его стремление обезопасить дорогого человека, потому что сам, сука, сейчас занимался этим же самым.
Очередное заклинание прервал грохот двери, разлетевшейся в щепки и сильно ударившей по ушным перепонкам. Я рывком развернулся, вытягивая перед собой волшебную палочку и крепко сжимая её в чуть дрожащей ладони.
Я слышал чьи-то размеренные шаги, звук грузно ступающих ботинок по деревянным половицам. Но стоя в стороне у комнаты Гермионы, я никак не мог увидеть входящего. Тяжело сглотнув и приказав стучащему пульсу в висках угомониться, я осторожно двинулся ближе к Блейзу, чья рука заметно дрогнула, а рот приоткрылся в удивлении.
Только на лице друга не было ни единой позитивной ноты. Там был лишь страх с примесью жгучей паники.
— Поттер?! — выдавил я, приподнимая бровь и тут же замирая на месте.
Ну конечно, блять. Выдержки святого бородатика не хватило даже на один несчастный вечер. Её было настолько мало, что, судя по его перекошенному от злости лицу, он готов разъебать всю нашу башню, а не только дверь.
Но всё это — незначительная херня. Потому что его целью была вовсе не гостиная. А я.
Очевидно как божий день. Никогда ещё я не видел в человеке столько неприязни и ненависти к своей скромной персоне. Поттер только что обставил Грейнджер в этом нелёгком деле.
Он остановился у входа, заметно сжимая челюсти. Нервные желваки прорезали лицо, пока зелёные радужки потрошили меня одним взглядом. Я и не сомневался, что наш золотой мальчик не придёт в восторг от славной истории о том, как его умирающую лучшую подружку трахает бывший пожиратель, подавая ей наркоту на ужин. Но чтобы настолько…
Я думал, что Грейнджер хотя бы попыталась донести до него, что это грёбаная необходимость.
Поттер резким движением откинул полы аврорской мантии назад и направил на меня волшебную палочку, вставая в боевую стойку. Он выглядел несуразно и абсолютно нелепо в нашей уютной небольшой гостиной. Будто кто-то выдернул его с колдографии поля боя и насильно вклеил в нашу тёплую обстановку.
Это бесило.
Всё внутри трещало по швам от жгучего желания выпроводить его отсюда и кинуть вдогонку пару ласковых. Миллионы ласковых, лишь бы не возвращался и не рушил наше шаткое спокойствие.
— Где Гермиона? — процедил Поттер, делая ещё один шаг вперёд.
— Не здесь, — выплюнул я, вынуждая себя не скосить взгляд в сторону её запечатанной комнаты.
И это далось чертовски сложно, потому что по какой-то маниакальной необходимости мне хотелось проверять сохранность двери, ведущей к Грейнджер, каждую секунду.
— Где она, блять?! — тут же взревел Поттер, и стол, преграждающий ему дорогу у входа, отлетел в стену, громко ударяясь о неё и вынуждая меня непроизвольно вздрогнуть.
Поттер двинулся вперёд, крепко сжимая направленную в мой лоб палочку. И мне бы бояться его гнева, но святой бородатик порождал внутри лишь всё растущее раздражение.
Я не любил, когда дорогие сердцу места переворачивают с ног на голову. А эта гостиная была как раз одним из таких. Стала уже роднее, чем Менор. И всё благодаря кудрявой зазнайке.
— Иди на хуй отсюда, — сквозь зубы выговорил я, игнорируя враждебный взгляд Поттера, поливающий меня вёдрами геройского негодования.
Тумбочка у дивана тут же отправилась вслед за столом, врезаясь в книжный шкаф и вдребезги разбивая застеклённые полки.
— Прекрати здесь всё крушить, — тихо проговорил Блейз, не опуская свою палочку.
— Нет, — рявкнул Поттер, не отводя глаз от моего лица. — Где Гермиона?
Между нами осталась ничтожная пара метров. Кончики палочек почти соприкасались, но я не спешил атаковать Поттера. Какой долбаёб вообще станет первым атаковать аврора?! Как бы я ни хотел разбить его бородатую мину, я ещё не настолько выжил из ума. Либо всё ещё был под действием успокоительных, что тоже неплохо.
— Ты до неё не доберёшься, — ровным голосом сказал я, а после нарочно приподнял уголок губ, чтобы побесить ненавистного гриффиндорца.
И я был уверен в своих словах. Ведь одно из наложенных заклинаний было не стандартным, а авторским. Его придумал отец, чтобы любопытные носы гостей Менора никогда не совались в хозяйское крыло. Оно заставило бы Поттера вечно подниматься по лестнице, но никогда не достичь заветной комнаты. И хер он его снимет.
Никогда, блять. Сейчас к Гермионе мог войти только я. И это разливало по венам удовлетворённое самодовольство.
Поэтому мне поебать на наставленную на меня палочку. Поебать на злость Поттера, который чуть ли молнии в меня не метал. Просто похуй на всё, если Грейнджер в безопасности. Если он не сможет забрать её отсюда и прикончить в каком-нибудь Мунго, искренне желая спасти золотую девочку по правильному.
Видимо, мои мысли всё-таки отразились на лице, скользнув сквозь напускную маску пренебрежительности, потому что его рука дрогнула, а сам Поттер издал низкий утробный звук, пока зелёные радужки становились почти чёрными от плещущейся в них ярости.
— Да как ты смеешь?! — заорал Поттер. — Либо ты говоришь, где Гермиона, либо я прикончу тебя прямо сейчас, Малфой, — кончик его палочки угрожающе дёрнулся. — Тебе нельзя её трогать! Даже дышать с ней одним воздухом после того, как… как ты… Сука!
— Вперёд, — хмыкнул я, и бровью не поведя на понос из его рта. — Потому что я очень даже собираюсь и дальше её трогать, — подначивал я, получая экстаз от одного лишь вида трясущегося от злости Поттера.
Но наслаждался я недолго. Уже в следующую секунду палочка из моих рук вылетела, тут же ударяясь о деревянные половицы в унисон со звуком клацнувших зубов Поттера, когда тот сколдовал невербальное. Я ощутил сильный толчок в грудь от прилетевшего в меня Экспеллиармуса, но Поттер схватил меня за ворот рубашки, резко притягивая обратно к себе.
И как бы меня ни раздражала эта вопиющая хуйня, но, видимо, его неспроста взяли работать в Аврорат.
— Ёбаное животное, — процедил он, тыча волшебной палочкой мне в шею. Прямо в бьющуюся на ней жилку.
Я чувствовал на себе его рваное дыхание, звук которого мешался с моим — чуть хриплым и раздражённым, но усмирил в себе порыв оттолкнуть бушующего дружка Гермионы, вовремя заметив движение Блейза справа.
— Это самое животное спасает жизнь Грейнджер, — тихо выдал он, держа Поттера на прицеле.
— Да вы ебанулись?!
— И ты наверняка сам знаешь, где её комната, — невозмутимо продолжил Блейз своим блядски нравоучительным тоном, который я так ненавидел. Но сейчас мне хотелось восторженно заорать от нервно дёрнувшегося глаза идиота Поттера, пока он поворачивал голову. Бинго, нахуй! Побудь в моей шкуре, бородатик. — Если уж Уизли рассказала тебе о том, где находится башня старост, она никак не могла упустить того, что тебе нужно повернуть на правую лестницу. Так что прекращай срываться на Драко и давай поговорим.
— Я не собираюсь с вами разговаривать, — выплюнул Поттер, ещё крепче сжимая мой воротник. — Я заберу Гермиону и вылечу её.
Ага, хуй ты до неё доберёшься.
— Ты убьёшь её, — протянул Блейз. — Выслушай нас. По-человечески.
— Это тебя вообще не касается, Забини! — цокнул Поттер, уворачиваясь от кончика палочки, приставленной к его виску, и отпуская мою рубашку, когда был вынужден сделать шаг назад. Но он не отводил от меня яростного взгляда, сжимая плотно губы, и был готов вновь наброситься в любую секунду. — А тебя, ублюдок, я упеку в Азкабан за изнасилование и продажу наркотиков.
— Изнасилование?! — осёкся я, явственно ощущая, как все нервные окончания вмиг обострились до предела от такого обвинения. Уму, блять, непостижимо. Кто кого ещё насиловал всё это время?! — Да ты вообще нихуя не знаешь о нас! Так что, — зло процедил я, спускаясь почти до шёпота, — закрой. Свою. Пасть. Поттер.
Я двинулся вперёд, но Блейз остановил меня, хватая за плечо и резко отталкивая. Где-то рядом с ухом пронеслось ещё одно невербальное. Хер знает, что это было, но вряд ли что-то нежное, потому что книжные полки за спиной задрожали и с грохотом рухнули вниз, создавая в гостиной ещё больший хаос.
Блейз кинул в Поттера почти ленивое «Остолбеней», но тот с лёгкостью отбросил его, слышимо скрипя зубами от злости, но всё-таки отвёл взгляд от меня и подарил несколько секунд форы, чтобы добраться до палочки.
— Ещё раз повторяю, ты убьёшь её, если утащишь в Мунго.
— Значит, отвезу её в другую больницу! Всяко лучше, чем оставлять с Малфоем, который пичкает её наркотой и тра…
— Наркотой её пичкал я, — рявкнул Блейз, начиная выходить из себя и заставляя Поттера заткнуться на полуслове и сжать кулаки. — И если бы я этого не сделал, то Грейнджер умерла бы ещё в сентябре, — Блейз глубоко вздохнул. — Как моя мама. Просто успокойся и послушай, блять. Мы можем её спасти.
— По-моему, Поттер явно хочет прикончить её, а не спасать, — пробурчал я, крутя палочку в руках.
— Заткнись, — рыкнул в ответ Поттер. — Я ни за что не поверю в то, что ты хочешь спасти магглорождённую.
Я неконтролируемо поморщился от его последнего слова. Сразу захотелось впечатать кулак в его бородатую морду. Как он, блять, её лучший друг, посмел сказать такую хуйню?!
И отчего-то внутри разливалась жгучая обида. Будто только что оскорбили меня, а не Грейнджер. Будто это мне указали на моё место в чьих-то ногах, а не ей. Это раздражало. Поднимало дрожь во всём теле, вынуждая стиснуть зубы. Теперь я понимал, почему Грейнджер так бесилась от моих оскорблений.
Сука.
Я сипло втянул воздух, и рот неконтролируемо открылся, вынуждая меня зло проговорить:
— Не смей называть Гермиону так. Тебе ясно?
Поттер вздрогнул, медленно переводя взгляд на меня и как-то странно хмурясь. С недоумением на лице пялился несколько секунд, тупо открывая и закрывая рот. Не знаю, что такого почудилось ему на моём лице, но он всё-таки захлопнул пасть и растерянно опустил палочку еле заметно дрожащей рукой. Провёл рукой по волосам и истерично хохотнул, судорожно качая головой так, словно убедился в чём-то немыслимом.
Наверняка это всё отголоски того, что наболтала ему Грейнджер. Похер, лишь бы он перестал мешать и съебался к своей любимой Уизли, оставив нас в покое.
— Отлично, — хмыкнул Блейз, также опуская свою палочку.
— Ладно, я слушаю, — вздохнул Поттер, но всё ещё стоял напряжённым до предела, продолжая сжимать кулаки. — Как вы собираетесь её спасти?
— На Грейнджер то же самое проклятье, что было на маме. Человек, который мог её вылечить, мёртв. Но, — Блейз нагнулся, поднимая с прожжённого ковра золотой амулет, — вот эта штука принадлежала ему и наверняка даст нам ответы. Мы её откроем и…
— Не откроете, — перебил Поттер и вскинул бровь, внимательно глядя на украшение.
— Что? — осёкся я, подходя ближе.
— Вы не откроете.
Он вскинул палочку, и Блейз заметно дёрнулся. Но Поттер направил её на амулет, начиная что-то неразборчиво шептать.
Я замер, в ступоре наблюдая за развернувшейся картиной. Если этот идиот реально откроет амулет, то мне придётся долго охуевать от всей иронии чёртовой судьбы. Но, очевидно, это сама судьба смеялась над всеми нами, потому что по комнате пронёсся еле слышный щелчок. Мы с Блейзом ошарашенно переглянулись, не веря глазам и не доверяя собственным ушам.
— Это специальная аврорская магия, — устало пожал плечами Поттер.
Ну конечно. Сэм ведь когда-то действительно работал в Аврорате. Ещё до того, как стал спятившим докторишкой.
Блейз аккуратно повернул амулет к себе и медленно раскрыл его. Карие глаза тут же расширились от увиденного, и он сразу захлопнул его обратно, не давая мне ничего разглядеть.
— Да, это поможет. Спасибо, — вмиг охрипшим голосом проговорил Блейз, и я уже места не мог найти себе от поглощающего интереса, абсолютно забыв о стоящем в гостиной золотом мальчике.
Наконец-то у нас получилось, блять. Мы сможем спасти её.
Нам подарили грёбаный шанс на индульгенцию.
— До Нового года, — отчеканил Поттер, вырывая меня из мыслей. — Если вы не вылечите Гермиону до Нового года, я заберу её.
Он мазнул по мне пристальным взглядом, круто развернулся и вышел через выломанную дверь в гостиную.
Я смотрел ему в спину и невольно поймал себя на мысли, что Поттер не так уж и туп, как мне казалось. Повыёбывался, конечно, но мозги у него определённо имелись. Даже не знаю, смог ли я сдержаться от необдуманных порывов, если бы был на его месте.
Наверное, всё же нет. И от этого на душе засел какой-то неприятный осадок. Но даже он не мог омрачить вкуса нашей маленькой победы.
— Драко, это… пиздец, — зашептал Блейз, до сих пор с неверием смотря на закрытый амулет в своих руках.
И тогда я ещё не понимал, насколько точно это слово описывает сложившуюся ситуацию.
***
В четверг, в канун Рождества, уроки отменили. Уже завтра все ученики должны были начать разъезжаться по домам. Я же отвезу Грейнджер в небольшую частную клинику в маггловском Лондоне, где мы с Блейзом сняли палату для её лечения. Мистер Крейг прибудет туда уже ночью. Всё складывалось как нельзя лучше.
За исключением того, что Поттер без конца крутился вокруг и явно поставил перед собой первостепенную задачу давать как можно меньше возможностей нам с Грейнджер оставаться наедине. Это раздражало ровно настолько же, сколько смешило.
Особенно его бешеный взгляд, швыряющий в меня разряды тока, стоило мне положить руку на её талию, или плечо, или… Мерлин, да хоть как-то до неё дотронуться. Поттера это настолько выводило из себя, что скрежет его зубов, наверное, был слышен даже в Америке. Его реакция разливала по венам чистый экстаз, я буквально захлёбывался в нём, настолько нравились мне эмоции на лице бородатого дружка Грейнджер.
Я получал множественные оргазмы, когда до меня доносилось тихое перешёптывание в коридорах. Когда слышал, как сильно недоумевают люди. Когда на нас все охуевше пялились во время репетиции общего танца на балу.
Малфой и Грейнджер. Малфой и Грейнджер…
Это дарило мне какую-то шаткую уверенность, что, несмотря ни на что, мы действительно вместе. Что она моя.
Но я занимался тем ещё самообманом, потому что Гермионе было абсолютно похуй. Как на слухи, так и на меня. Плевать она хотела, рядом я или нет, касаюсь я её или нет, ровно до того момента, как она не примет датур. Всё, что происходило до, ей было побоку. Словно и не было никаких признаний в любви, словно не было никаких нас.
Мы были только после того, как она примет порошок.
И это убивало. Втыкало в уставшее тело тысячи игл, раздирающих мою душу на мелкие лоскуты, когда я смотрел на её безразличные радужки. И плевать, что ей похуй на всё вокруг, мне хотелось, чтобы ей было не всё равно хотя бы на меня.
Грейнджер жила от дозы к дозе, от вечера к вечеру, всё остальное время существуя каким-то серым пятном. Сгустком пепла, который вот-вот рассыплется.
И вроде она также ходила на уроки, вроде продолжала разговаривать и иногда даже отшучиваться, но больше напоминала собой полупризрака, нежели живого человека. Я переставал чувствовать в ней даже слабые отголоски той упрямой занудной гриффиндорки, которой она когда-то была.
Она почти не ела, мне приходилось кормить её с ложки, заставляя глотать еду. Гермиона же в ответ бесстыдно умоляла меня о внеочередной дозе, потроша все мои внутренности своими слезами.
Облегчало мою жизнь одно — её отлично приструнивал вид Поттера или девчонки Уизли. Кого угодно из её так называемых друзей, которые почти постоянно тёрлись где-то рядом, метая в меня гневные взгляды. Отчего-то, стоило им оказаться где-то поблизости, как Грейнджер брала себя в руки и старательно делала вид, что она в порядке.
Иногда я ей даже верил, успевал с облегчением выдохнуть и вновь начинал замечать недоумевающие перешёптывания вокруг, так приятно раззадоривающие моё самодовольство.
Но потом мы возвращались в нашу башню, и всё начиналось заново. По ёбаному замкнутому кругу, протаскивая меня через все ступени, ведущие в ад.
Шесть капель успокоительного в день превратились в десять. Иначе я бы точно свихнулся. Во мне почти не осталось сил, ни моральных, ни физических. И даже скупые подбадривания Блейза о том, что ждать осталось недолго, нихуя не помогали, потому что я заходил в её комнату и снова горел заживо. Это было моим личным адом, из которого я никак не мог выбраться.
Мне бы помог хоть один её ласковый взгляд на трезвый рассудок, хоть толика внимания и благодарности за то, что я делаю. Хоть малейший знак того, что я ей дорог. Что в её жизни вообще есть я. Но, видимо, все мои мечты отправлялись прямиком в помойку, ведь Грейнджер с каждым днём вела себя всё более холодно и отстранённо.
Всё больше верила в то, что она уже не жилец.
Я боялся говорить ей о скором лечении, боялся рассказать о том, что мы нашли в амулете. Боялся говорить о том, кто её проклял. Потому что это моя вина. Потому что я стоял и смотрел, когда мог её спасти и уберечь от проклятья. От этой путёвки в один конец.
Но это известие оттолкнуло бы Гермиону ещё дальше. Водрузило бы между нами стену толщиной с Атлантический океан, через которую мне никогда не хватит сил пробиться. Да и нужно ли?..
Моя семья причинила ей слишком много боли. Так много, что Гермиона, наверное, никогда не простит меня.
Поэтому я твёрдо решил, что сегодня, в канун Рождества, я отпущу её. Что это станет последним днём наркотического сумасшествия и нескончаемой боли. А после она вылечится и будет наслаждаться своей заслуженной счастливой жизнью.
Это всё, что я мог ей подарить.
Вернее, всё, что она сможет принять от меня в качестве извинения за причинённые тонны страданий. И возможно, когда-нибудь, много лет спустя, я всё-таки признаю её спасение как освобождение от тяжести грехов. Мне хотелось верить в это.
Я старался заглушить в себе ощутимую потребность провести этот день как можно ближе к ней. По правде насладиться чудесным праздником вместе, несмотря на то, что я ненавидел всю эту аляпистую мишуру и новогодние игрушки. Снующих туда-сюда детей, восторженно вопящих от полученных подарков.
Раньше родители тоже присылали мне подарок в Хогвартс. И я с широкой улыбкой на лице хвастался перед однокурсниками новейшей метлой или какой-нибудь дорогущей мантией, сшитой на заказ.
Но на самом деле самым дорогим подарком для меня всегда было приложенное письмо от мамы. Нарцисса каждый раз начинала со строк:
«Мой любимый сынок,
Надеюсь, что у тебя всё хорошо и ты отлично проводишь рождественский праздник…»
Сейчас бы я ответил ей, что у меня не всё хорошо. Рассказал бы ей о всех своих переживаниях, не стесняясь принимая её утешения. Сказал бы, что я безумно скучаю и хочу обнять её. Выслушал бы все осторожные советы и очередные наставления о том, как стоит относиться к девушкам, чтобы растопить их сердца.
Наверняка она смогла бы найти подход даже к Грейнджер. Такой уж была моя мама.
Мерлин, как же я скучал по ней.
Но это был последний день с Гермионой. Я заставлял себя не окунаться в разрывающие сердце воспоминания и просто, мать его, радоваться тому, что имею сейчас. И мне так хотелось всё-таки получить столь необходимую дозу теплоты в ответ. От неё самой, а не по наркотической указке. Это было бы лучшим подарком на Рождество.
— Тебе очень идёт, — прошептал я, заворожённо вглядываясь в отражение Гермионы в зеркале, пока стоял за ней и поправлял уложенные кудри.
— А… Ага, — вяло отозвалась она, и острые плечи, сухо обтянутые сероватой кожей, ещё больше опустились, вынуждая её оголённую спину ссутулиться.
— Ну что ты? — вздохнул я, слегка качнув головой. — Ты ведь любишь Рождество. Не время грустить, Грейнджер.
— Я не хочу туда идти, — пробормотала она, проводя ладонями по свободной юбке своего нового тёмно-синего платья с глубоким разрезом на левой ноге. — Слишком много людей и слишком много шума. Драко… Давай останемся здесь? И никуда не пойдём?
— Нет, нет и нет.
— Ну пожа-алуйста! Проведём вечер как обычно. Никто и не заметит, что мы не пришли.
— Я очень в этом сомневаюсь, — усмехнулся я. — Тебе ведь нужно говорить речь вместе с Поттером.
И потанцевать со мной.
— Чёрт, — буркнула она, прикрывая глаза с аккуратно выведенными стрелками, оттенёнными лёгкими блестящими тенями.
Моя ювелирная работа, блять. Я потратил добрых полчаса, чтобы скрыть её чёрные круги, придать щекам румяности и сделать глаза хотя бы чуть более живыми и яркими, чем они были, пока Грейнджер сидела и ныла, что не собирается никуда идти.
Её не смогли задобрить ни подаренное платье, ни туфли, ни причёска. Ничего. Всё, чего она хотела, — остаться в комнате и прямо сейчас принять дозу. Но чёрта с два я поддамся её уговорам и упущу возможность провести этот рождественский вечер, наш последний вечер, как нормальная пара.
— У меня для тебя подарок, — проговорил я, убирая её кудри на одно плечо.
— Что?.. — осеклась Гермиона, приподнимая брови в удивлении. — Я не думаю, что…
— Тш-ш, — прервал её я, доставая из кармана брюк небольшую коробочку и открывая её. — Мне так захотелось.
Я зажал пальцами кончики тонкой цепочки из белого золота и перекинул украшение через её голову, аккуратно примеряя крохотную бриллиантовую подвеску в ямочку между выпирающими ключицами и защёлкивая застёжку на её шее.
Это выглядело изящно. Маленький шарик не казался броским, но в нём была особая изюминка: на обратной стороне мастер выгравировал льва, в чьих ногах извивалась змея. Наверное, этот подарок как нельзя лучше описывал всю суть наших отношений, и я действительно заморочился. Но мне так хотелось.
— С Рождеством, Гермиона.
И где-то на подкорке таилась мысль, что когда она выздоровеет и придёт в себя, то, возможно, вспомнит меня и захочет вернуться… Но я давил ее, беспощадно топтал, не давая вырваться и осесть в сознании как необходимость. Не позволял себе даже мечтать о подобном.
— Красиво, — уголки её губ приподнялись, пока я, еле касаясь, проводил пальцами по плечам, возвращая кудри на место. — Спасибо, Драко.
Это было тепло. Так тепло, что у меня перехватило дыхание.
Мерлин, я готов каждый день дарить Гермионе тысячу украшений, если её голос будет всегда звучать так.
Наконец-то я тоже получил свой самый желанный подарок. Как бальзам на душу.
— Мы не опаздываем? — она повернула голову к часам на стене.
— Задерживаемся, — я поправил её с лёгкой усмешкой на губах.
И когда Гермиона шагнула в сторону, на секунду задержал взгляд в отражении, на своём тёмно-синем галстуке, что как нельзя лучше подходил к платью Грейнджер. Вроде мелочь, но именно она поддержала разливающееся в груди тепло, не давая ему угаснуть от вида того, как Гермиона на ходу опрокинула в себя стимулирующее.
Всю дорогу до Большого зала Грейнджер продолжала недовольно бурчать. Она еле волочила ноги, и в какой-то момент меня это окончательно достало. Я обречённо закатил глаза и схватил её за руку, утягивая за собой сопротивляющееся худощавое тело.
Но вот же, блять, чудеса-то! Стоило нам пересечься с Поттером и Уизли на первом этаже, как на губах Гермионы расцвела счастливая улыбка и она вполне себе бодренько, чуть ли не вприпрыжку, сука, потопала на бал. Попутно принимала восхищения своей подружки о своём «ну просто загляденье» платье и «ну ничего себе» причёске.
Ну конечно, блять. Плоды моих стараний просто не способны выглядеть хоть капельку хуёво.
Джинни сразу выхватила Гермиону из моих рук, уводя её вперёд под свою болтовню и старательно не замечая моего присутствия как такового. Сомневаюсь, что Поттер рассказал любви всей своей жизни о проклятье Грейнджер, но Уизли явно воспринимала меня как временную причуду немного истосковавшейся подруги, потому что даже не поднимала тему наших взаимоотношений. С её стороны было лишь тотальное игнорирование сего факта, что по большому счёту хорошо, нежели плохо.
А ещё неожиданно. Вот кто-кто, а мелкая Уизли просто не могла молчать, если ей что-то не нравилось. Но, видимо, Поттер не совсем загнан под каблук и смог на неё повлиять.
Каким-то неведомым образом, ага.
— У вас всё готово? — прошептал Поттер, когда поравнялся со мной.
— Да. Потяни с речью. Нужно как можно дольше продержать Макгонагалл в зале, — так же тихо ответил я, даже не поворачиваясь в его сторону. Но в моём голосе больше не было яда, пусть скажет спасибо и на этом.
— Понял, — краем глаза я заметил, как Поттер кивнул. — Забини будет в её кабинете? Или ты?
— Блейз.
На этом наша наимилейшая беседа прервалась, потому что Уизли обернулась, требуя подтвердить Поттера какую-то хуйню касательно их наивкуснейшего завтрака сегодня в отеле.
Мерлин, в такие моменты я даже радовался, что Грейнджер наплевать на меня. От вида Поттера, кивающего тупым болванчиком, тянуло сунуть два пальца в рот и проблеваться.
Представляю, как бы охуела Уизли, если бы увидела своего покладистого мальчика с перекошенным от гнева лицом в нашей гостиной, когда тот разбрасывался невербальными так же легко, как дышал. Это было бы крайне занятным зрелищем. Я бы не пожалел и тысячи галлеонов, чтобы занять место в первом ряду.
Из Большого зала доносилась громкая музыка. Когда наша дружная компания вошла внутрь, по помещению прошлась волна аплодисментов. Поттер подхватил Уизли и с широкой улыбкой направился в самую гущу толпы, тут же протягивая руку для первого приветствия и позволяя мне увести Грейнджер в сторону. Сомневаюсь, что она долго протянет в адекватном состоянии, если её начнут донимать с самого начала.
Успокаивало только одно: пока я рядом — вряд ли хоть кто-то посмеет сунуться к ней. Кто-то, кто обладал хоть каплей мозгов.
Но это явно не про Рона Уизли.
— Гермиона! — крик через весь зал, и вот он, этот самый Уизли, мчал как миленький на всех парах, распихивая людей в толпе.
Я не смог удержаться и закатил глаза. Уж по чему, а по его вечно краснеющей роже я точно не успел соскучиться.
Губы Грейнджер как-то обречённо сжались, и я видел, как тяжело поднялась её грудь. Она явно готовилась к тотальному выносу мозга и набиралась терпения.
— Драко, тебе лучше…
— Да, знаю. Найду тебя позже.
И, круто развернувшись, я направился к столу своего факультета, где Пэнс, отчего-то совсем не боясь учителей, демонстрировала Нотту своё умение засовывать рюмку в рот и опрокидывать её в себя, разом проглатывая порцию огневиски. Видимо, уже успела где-то накидаться.
Мне не хотелось сбегать. Не хотелось оставлять Грейнджер одну на растерзание вроде как бывшего парня, но я прекрасно понимал, что без моего участия она разберётся со всем лучше, а главное —быстрее.
И если быть совсем честным, мне не хотелось омрачать сегодняшний вечер дракой с вислым. А всё бы непременно закончилось именно этим, если бы я остался и кинул в него пару ласковых.
Лучше уж я искусаю губы от волнения и злости, поливая Уизли ведром дерьма в компании Блейза, чем испорчу этот вечер. Последний, мать его, вечер с Гермионой.
Я неспешно шёл по залу, огибая столпившихся людей. Казалось, что здесь собрался весь магический Лондон: родители учеников, бывшие выпускники и, конечно же, вездесущая Скитер. Она как раз бежала навстречу нашему бородатому герою, уже что-то надиктовывая самопишущему перу.
Ох, не завидую я тебе, Поттер.
Только за столом Слизерина, стоящему в самом дальнем углу, царила пустота. Ещё бы, блять, всех переубивали, как неугодный скот. Теперь неудивительно, что попойке Пэнс никто не препятствовал.
Стыдно, суки.
Как вам теперь живётся после того, как вы оставили стольких детей без родителей, а?
Центр зала с воображаемым просторным танцполом тоже был относительно пустым. Присутствующие явно были ещё в не совсем подходящей кондиции для танцев. На нём под оглушающие завывания оркестра кружили Долгопупс с Аббот и ещё несколько парочек, наверняка таких же повёрнутых на танцах.
Не успел я добраться до Блейза, что-то нашёптывающего Дафне в ослепительно алом платье, как кто-то схватил меня за руку почти ледяной ладонью, вынуждая остановиться и обернуться.
— Гермиона? — в голосе звучали неприкрытые нотки волнения, стоило мне посмотреть на её быстро вздымающуюся грудь и поджатые губы. — Что случилось?
Она разобралась с Уизли быстро. Слишком, блять, быстро, чтобы это было правдой.
Грейнджер замотала головой и зажмурилась, ещё крепче сжимая мою ладонь и заставляя всё внутри меня болезненно задрожать.
— Ты в порядке?
Я осторожно провёл пальцами по её щеке, заправляя выбившиеся пряди за ухо и ожидая ответа.
— Поцелуй меня! — прошептала она.
Но это было для меня так оглушительно громко, что я вмиг перестал слышать какофонию музыки. Словно она прокричала это на весь зал. Словно мы вновь в чёртовом блядушнике, когда она умоляла меня трахнуть её прямо посреди толпы.
Я рвано выдохнул, перебегая нахмуренным взглядом с её карих радужек на чуть дрожащие губы.
— Что случилось с Уизли? — повторил я, приближаясь к ней вплотную и притягивая к себе за талию, чуть встряхивая хрупкое тело, чтобы привести его в чувство.
— Просто, чёрт возьми, сделай, как я прошу!
И её голос не был ни капли задурманенным или потерянным. Он был непозволительно требовательным. И это вводило меня в абсолютный ступор.
— Я не понимаю.
— Так надо! Пожалуйста, Драко! — настаивала она.
Я наклонил голову к плечу, с прищуром оглядывая престранную картину: Грейнджер сильнее прижалась к моей груди и сама привстала на носочках, пытаясь дотянуться. Такая открытая и так неимоверно жаждущая моих губ.
Почти моя.
Мерлин, это что, какой-то новоизобретённый способ довести меня до сдвига по фазе?
Я вздохнул, запуская в каштановые локоны ладонь и склоняясь к её лицу. У меня в любом случае не было ни шанса устоять перед такой просьбой. Уже почувствовал на себя её обжигающее дыхание, но не спешил закрывать глаза, проходясь боковым зрением по толпе и выискивая одного конкретного человека.
Рыжего и неимоверно раздражающего.
И нашёл. Почти сразу, потому что он стоял в полном одиночестве и неотрывно наблюдал за нами с таким ошалевшим лицом, будто окончательно растерял остатки интеллекта. Или будто ему прямо сейчас разбивали сердце, что вызвало на моих губах непроизвольную усмешку.
А ещё на его щеке красовалось огромное красное пятно, так похожее на отпечаток ладони.
Так вот почему Гермионе так надо.
И мои губы накрыли её. Так медленно и тягуче сладко, смакуя каждый полученный жаркий выдох, пока я ещё крепче сжимал Гермиону в своих объятиях. Демонстрировал всем любопытным, кому, сука, она хочет принадлежать.
Столкнулся с кончиком её языка, тут же проскальзывая дальше и углубляя поцелуй. Вновь медленно сходил с ума, наслаждаясь запахом её ванильного геля для душа. Или шампуня. Какая к чёрту разница, если это так приятно.
Её чувственные губы уверенно подавались навстречу, пока пальцы комкали рубашку под пиджаком. Словно я был необходимостью. Глотком свежего воздуха. Соломинкой для утопающего.
Насрать чем. Важно только то, что я ей нужен.
Я слегка закусил её нижнюю губу и тут же прошёлся по ней языком, словно извиняясь. До ушей донёсся её еле слышный стон, напрочь срывающий мне крышу. Я притянул податливое хрупкое тело ещё ближе к себе, вжимаясь в него и проводя незримую дорожку ладонями по оголённым лопаткам.
Это синее платье шло ей даже больше, чем зелёное. А особенно хорошо оно на ней смотрелось именно в моих объятиях. Когда Гермиона так потрясающе прогибалась в спине, стараясь прильнуть ко мне как можно сильнее.
Я хотел было оторваться от её губ и взять секундную передышку, но Грейнджер даже немного угрожающе сжала кожу на шее, притягивая меня обратно. Так чертовски требовательно, что это пускало по телу мурашки.
Будто мы действительно влюблённая пара. Неимоверно ненасытная и такая возбуждённая.
И это правда, наверное. Только односторонняя. Потому что по-настоящему влюблён здесь только я. Окончательно и бесповоротно. В самую умную и красивую ведьму. В девушку, прощения которой я, наверное, никогда не буду достоин.
Но это абсолютно не мешало мне вновь и вновь сталкиваться с её языком в каком-то безумном танце. Сминать обжигающие губы, наслаждаясь каждой секундой, пока она сама так мучительно для меня не отстранилась, прекращая комкать воротник рубашки.
Я же не выпустил её из объятий, не торопясь разрушить этот момент. Нежно провёл кончиком носа по щеке, вынуждая уголок её губ приподняться.
— Довольна? — заговорщицки прошептал я, расправляя растрёпанные мною же локоны.
Гермиона смущённо засмеялась, и её щеки зарумянились. И это было настолько искренним, чёрт возьми, что всё в груди так предательски, но вместе с тем так счастливо, сжалось.
И это дарило мне надежду.
Непозволительный шанс на то, что она, настоящая Гермиона, всё ещё где-то там, внутри. И старается пробиться наружу. Что Рождество действительно станет чудесным праздником.
Нашим праздником.
— Думаю, да. Но, кажется, на нас все смотрят.
— А ты разве не этого добивалась?
Грейнджер поджала губы и опустила глаза в пол, явно не зная, куда себя деть. Я же не хотел больше отпускать её в эту досужую толпу. Их перешёптывания и поражённые взгляды снова разливали по венам жгучее самодовольство.
И пусть это наш последний вечер, но сегодня она моя. И я буду упиваться этим до последней капли. И никто не посмеет мне помешать.
Поэтому я уже отошёл на шаг и протянул ей ладонь, одаряя Грейнджер одной из своих самых обольстительных улыбок и чуть склоняя голову к плечу.
— Потанцуем?
Комментарий к Глава 15
Ей-богу, я сама уже готова протянуть руку в ответ и танцевать с Драко до рассвета🤣
Получили дозу?)) Довольные?)))
Делитесь эмоциями, мои хорошие, я очень жду❤️
Дата следующей раздачи датура будет тут https://t.me/shvepsa
А автор отправляется в майский запой:)
========== Глава 16 ==========
Birds flying high you know how I feel
Sun in the sky you know how I feel
Reeds drifting on by you know how I feel
It’s a new dawn it’s a new day it’s a new life for me
And I’m feeling good
{?}[Птицы в вышине, вы знаете, что я чувствую
Солнце в небесах, ты знаешь, что я чувствую
Тростники, колышащиеся на ветру, вы знаете, что я чувствую
Это новый рассвет, новый день, новая жизнь для меня,
И я чувствую себя отлично.]
Muse. «Feeling good»
Меня одолевало волнение. Тягучее, раздражающее, отдающее вязью на кончике языка. По какой-то глупой прихоти рассудка моё тело просто не могло оставаться в спокойствии. Руки всё время пытались что-то потрогать: бокал пунша, скатерть, ажурные салфетки и прочую дребедень на столах в бальном зале. Хватали фрукты с тарелок, хотя есть не хотелось совершенно, но приходилось продолжать совать их в рот, чтобы не класть обратно. Я переступал с ноги на ногу, не зная, куда себя деть.
Взгляд перебегал с одного гостя на другого, пока пальцы теребили низ чёрного пиджака. И в каждом лице я видел угрозу. Будто эти люди всё знают. Подозревают, шепчутся.
Что я дилер. Убийца. Что неделю назад я закапывал тело Сэма. Что по моей вине умер Матиас. Что он оставил мне незаслуженное наследство, спасшее от долгов.
Что я собираюсь пробраться в кабинет Макгонагалл и воспользоваться омутом памяти. Что намерен спасти Грейнджер и узнать всю правду о смерти мамы.
Всё это выводило меня из себя ровно настолько же, насколько тревожило. Будто я бежал чёртов марафон длиною в жизнь, уже был готов выплюнуть лёгкие, вырвать забившиеся мышцы и упасть замертво. Но вдруг увидел финишную черту. Черту, которая всегда казалась чем-то нереальным и абстрактным, как горизонт. Я мчался к нему столько времени, но никак не мог приблизиться ни на дюйм.
И вот я здесь. Так непостижимо и невозможно, что верить в эти бредни кажется абсолютной глупостью. Но финиш прямо передо мной. Нужен лишь последний рывок.
А я застыл.
Мне бы выпрямить спину и на остатках сил добежать до конца, но ноги сковал страх. Ведь если это конец, то что поджидает дальше? Есть ли там хоть толика счастья? Заслуживаю ли я его?.. Или я так и застряну в кошмаре этого полугодия? Может, всё было зря…
И главное — смогу ли я простить себя?
Этот самый вопрос заставлял все органы заходиться спазмом. Заставлял вновь и вновь проходиться пальцами по краю пиджака и вглядываться в лица присутствующих на рождественском балу. На учеников, их родителей.
И ненависть неумолимо примешивалась к моему волнению. Я ничего не мог с собой поделать, ведь не заметить разницы в банальном количестве людей за столами было просто невозможно.
У стола Слизерина практически никого не было. И даже в общей какофонии грохочущего оркестра и долетающих радостных возгласов… здесь царила гнетущая тишина. Только Пэнс, будучи изрядно подшофе, хохотала от очередной шуточки Нотта, попутно опрокидывая в себя рюмку за рюмкой. Прямо с локтя. Демонстрировала свои невероятные умения всему Хогвартсу.
И наверняка все думали, что она просто спятила. Что забила на школьные правила и растеряла всё понимание о рамках приличия. Что это ещё один повод не приближаться к нам, считать нас прокажёнными и донельзя прогнившими личностями.
Вот только любой слизеринец с уверенностью бы ответил, в чём дело.
Отчаяние.
Такое жгучее и раскалённое до предела. Оно плескалось в её глазах, разливалось по венам, вынуждая руки Пэнс хаотично дёргаться, почти дрожать. Она вся была словно оголённым проводом, была готова взорваться прямо здесь. Или разрыдаться.
И никто бы не посмел осудить её. Пусть только попробуют, суки. Ведь я прекрасно помнил, как сильно Пэнс любила своих родителей. Какой тёплой и радушной была её семья. Как миссис Паркинсон прикрывала нас перед нашими матерями, когда мы всей компанией в очередной раз загуливались допоздна на летних каникулах. А после позволяла переночевать у них, словно невзначай нашёптывая эльфам не забыть подать нам с утра зелья от похмелья.
И пусть я злился на Пэнс из-за её идиотской ревности к Драко, пусть она чуть не отправила нас всех прямиком в Азкабан, накатав записку Поттеру, мне всё равно было невероятно жаль её. Нас всех, оставшихся без родительской любви.
Так не должно было быть. Мы не заслужили пережитых страданий. Не должны все поголовно думать о суициде. Дети, блять, не должны жить без родителей и молить Мерлина о скорейшей смерти!
И от этого хотелось рвать волосы на голове. Неистово закричать на весь зал от раздирающей боли. От обиды и несправедливости. И от тоски. Такой безумной и безграничной. Я продал бы душу дьяволу, чтобы ещё хоть раз обнять маму. Но как бы я ни старался искупить грехи прошлого, её это не вернёт. Не повернёт время вспять.
Я изнывал от желания показать всем присутствующим, насколько нам, сука, херово. Ткнуть носом в тот ужас, что вытворило Министерство.
Казнить больше сотни волшебников. Заебись, да?! Подарить миру столько сирот и столько поводов взрастить новые зёрна ненависти. А потом удивляются, откуда вокруг столько убийц. Действительно, нахуй, удивительное явление. Тупорылые ублюдки.
Нас лишили всего. Вырвали счастливые воспоминания с корнем, поливая их вёдрами дёгтя. И даже те, кто не пострадал, затаились в сторонке. Стали затворниками или покинули Англию, как семья Дафны. Зелёная форма стала грёбаным преступлением, давала остальным право безнаказанно нас вырезать, травить невинных детей, как неугодный скот.
До ушей донёсся очередной радостный визг какой-то девчонки с Пуффендуя, кинувшейся на шею своему отцу. Я невольно сморщился, мысленно желая, чтобы вся эта донельзя счастливая и чуть ли не светящаяся всеми цветами радуги семейка горела заживо. Ощутила то же, что переживаю я.
Ведь я не помню их в рядах Ордена. Они, блять, наверняка точно так же, как и большинство из нас, отсиживали свои задницы в сторонке. С ёбаным страхом на лице ждали, когда война хоть чем-то закончится, и свято надеялись своими недалёкими умишками, что их это не коснётся.
И получили то, что хотели. Потому что их форма была жёлтой, а не зелёной. Не их выбрали виновными во всех человеческих грехах.
А нас. Наших родителей.
Когда-нибудь они ответят за совершённое преступление. За чёртово бездействие незаконным казням. За бездействие на войне, в котором какого-то хрена обвинили нас. Ведь жизнь тот ещё бумеранг. И им прилетит, я в этом ни на секунду не сомневался. И если бы только мог, то даже поспособствовал бы скорейшей карме. И был бы справедлив в своём решении.
Губы растянулись в лёгкой ухмылке. Злость отрезвляла меня. Напоминала о том, что действительно важно. О том, что пора подниматься на ноги, освободиться от утягивающих на дно пут боли и начинать новую жизнь. Несмотря ни на что.
И первым делом нужно спасти Грейнджер. Забыть и вычеркнуть наркотики из наших судеб. Отпустить грехи и зашагать дальше. Доказать всем, что они неправы. Что они грёбаные убийцы, а не вершители правосудия.
Мы ещё поднимем бокалы с Драко в какое-нибудь следующее Рождество и с улыбками на лицах вспомним, как выбрались из всего этого. Посмотрим на наши прекрасные жизни и будем искренне наслаждаться праздником.
В память услужливо скользнула наша с Малфоем маленькая «традиция». Когда мы поздравляли друг друга с Рождеством, то никогда не обменивались подарками. Но зато всегда загадывали желание, клявшись, что передадим послание Санте.
Всё это началось ещё до школы, когда Малфой решил похвастаться, что якобы лично знаком с рождественским дедом. Я же не постеснялся соврать, что Санта вообще-то чуть ли не мой лучший друг. Так мы и договорились, затеяли небольшой спор. Обменялись желаниями о подарках, и тот, кто смог бы его исполнить, победил бы.
В тот год мы оба получили то, что хотели. Малфой — метлу, а я — рояль прямо посреди гостиной в нашем доме. К слову, я так и не научился на нём играть… Но это не отменяло того факта, что наш спор не разрешился.
Так «традиция» и затянулась на десяток лет. И каждое Рождество с наших уст слетала фраза «С рождеством, друг», а после следовало желание, которое мы должны были передать Санте. Сначала это были игрушки, мётлы, какие-нибудь редкие книги. Потом девчонки… И так до шестого курса, пока Малфой не загадал смерть Волдеморта. На седьмом — смерти всех Пожирателей, чтобы больше никогда ноги их не было в его поместье, чёрт побери.
И всё исполнилось. Всё, блять.
Судьба явно решила посмеяться над нами и осуществить то, о чём мы станем жалеть.
Интересно, что бы Драко загадал в этом году?
Вряд ли осмелится это сделать, после такой-то промашки. Но всё же…
Что бы он загадал?
Я почувствовал себя лучше. От воспоминаний о детстве даже руки перестали цепляться за пиджак и ровно опустились. Но опустились не обречённо и не понуро. Не сдаваясь. Напротив, я был готов встретить ту самую финишную черту, перешагнуть через неё и будь что будет. Никто больше не посмеет решать за меня. Я сам обязан выстроить свою жизнь.
Бросив взгляд на толпу у дверей в Большой зал, я приметил ослепительно красивую блондинку в ярко-алом платье. Она уверенно шла вперёд, лавируя между оживлёнными группками людей. Разрез на её длинном платье оголял бедро, ткань колыхалась в такт с её лёгкими шагами, и я всегда буду поражаться тому, как можно так грациозно ходить на ахренительно высоченных каблуках. Как вообще в них можно ходить?..
Но Дафне, казалось, всё нипочём. Уголки её губ приподнялись, стоило ей заметить меня, и внутри тут же расползлись приятно согревающие волны. У меня не было ни единого шанса, чтобы не ответить ей взаимностью. Но улыбка наверняка вышла идиотской, потому что на лице тут же отразилось, как сильно я обескуражен тем, насколько шикарно она выглядела. Да я и не пытался этого скрыть.
Теперь мне вообще не хотелось от неё ничего скрывать. Больше никакой лжи и утаек.
До сих пор не верится, что такая ослепительная девушка могла влюбиться в меня. И более того, простить мне все ошибки. Быть рядом. Поддерживать, несмотря ни на что.
Даже убить ради меня. Спасти мою никчёмную жизнь, которая теперь полностью и без остатка в её руках. И даже если она решит выбросить её, я приму это. Сделаю всё так, как она захочет. Просто потому, что если бы не она, то меня бы уже давно не было в живых.
Никогда бы не подумал, что я способен на такие чувства. Что они будут переполнять меня, выливаясь за края. И раньше я был готов называть эти ощущения как угодно, наивно полагая, что слова любовь не существует. Что всё это идиотская имитация, спектакль двоих, чьи судьбы невольно переплетаются, вынуждая послушно отыгрывать свои роли.
Так я думал в свои тринадцать, когда стал замечать, что мой взгляд задерживался на белокурых волосах чуть дольше положенного. Когда я почувствовал её запах на совместном задании по чарам и непроизвольно нарёк его восхитительным. Когда кулаки сжались, стоило Нотту пригласить её погулять на выходных у всех на виду, а затем услышать собственный облегчённый выдох после того, как Даф отказала.
Всё это казалось чем-то эфемерным. Чем-то, что скоро пройдёт, и я должен буду продолжить спектакль. Быть с кем-то другим, наслаждаться свежими эмоциями, вновь и вновь менять свою роль. Надевать новую маску, чтобы не заскучать.
Но это не проходило. А даже, напротив, разрасталось. Оседало где-то на подкорке сознания, как необходимость, пока я старательно не думал о своих престранных ощущениях.
И поэтому на пятом курсе, когда мы вышли из бара Билли, в моей голове не было никаких мыслей о несуществующей любви и чувствах как таковых. Мне просто захотелось. И я просто подошёл к Дафне и накрыл её губы своими, подчиняясь какому-то необъяснимому желанию внутри меня. Абсолютно ни на что не надеясь.
Но она ответила.
И это, блять, так осчастливило меня, что я до глубины души поразился, как человек вообще может испытывать настолько сильные положительные эмоции.
Но тогда я не понимал, совершенно не осознавал, что нашёл любовь. Ведь в моей картине мира её не было. Была симпатия, была страсть, привычка, одержимость. Но не любовь. Я считал это бредом и просто наслаждался каждой минутой с Дафной. Мне было хорошо.
Как вообще шестнадцатилетний мальчишка может понять, что он однолюб? Как он может поверить в то, что именно с этой девушкой он захочет провести всю свою жизнь? Ведь любой здравый человек, наделённый хоть каплей реализма, лишь посмеялся бы и саркастично бросил что-то вроде «главное — верить».
Люди приходят и уходят. Чувства угасают. У моей мамы было столько романов, что я ещё лет в восемь сбился со счёта новых «пап». Число явно перевалило за то, до которого я вообще мог досчитать в те года.
Но Дафна оставалась рядом. Все эти года расшатывала мой эмоциональный диапазон до предела так, что я изо дня в день убеждался в том, что с ней просто не бывает скучно. Что к ней нельзя привыкнуть.
Что от неё не захочется уходить.
Война всё расставила по местам. Открыла мне глаза, вынуждая обнаружить в них бревно, что я не замечал до этого. И когда первая мысль с начала битвы за Хогвартс стала о том, чтобы отправить Даф в безопасное место, когда мне вообще было плевать на всё, включая свою жизнь, лишь бы уберечь Дафну, до меня всё-таки дошёл смысл слова любовь. И я был бы полным глупцом, если бы не пытался сохранить её всеми силами.
Это всё, что у меня осталось. Но этого достаточно, чтобы оттолкнуться с мёртвой точки, вынуждающей меня чахнуть, и начать строить что-то новое. Жизнь, в которой я буду счастлив.
С ней — непременно так и будет.
В голубых глазах плясали ласковые искорки, а светлые кудри аккуратно спадали на плечи. Она подошла ко мне, и я, подарив себе секунду форы, чтобы восхититься её красотой вблизи, притянул Даф к себе, обнимая за талию.
— Мерлин, ты выглядишь… потрясающе, — на выдохе зашептал я где-то около её уха.
Дафна легко рассмеялась, кладя ладони на мои плечи и чуть отстраняясь, чтобы подарить мне ещё одну улыбку.
— А ты кажешься немного грустным, — проговорила она, чуть склоняя голову к плечу и внимательно всматриваясь в мои радужки. Словно могла видеть насквозь всю мою душу, открытую для неё нараспашку. Вынуждала меня тонуть в голубых омутах.
— Уже нет, — я усмехнулся, оставляя на её щеке невесомый поцелуй и вдыхая такой родной чуть сладковатый запах её цветочного парфюма.
— Это хорошо, — протянула Дафна, игриво дёрнув бровью, когда её рука скользнула вниз под мой пиджак, комкая рубашку на спине и притягивая меня ещё ближе. — Канун Рождества — не время для грусти.
Её дыхание опалило щёку, пока Дафна сильнее вжималась в меня. Она чуть вильнула бёдрами, проходясь низом живота по моему паху. С уст слетел сиплый выдох, и мне пришлось сжать губы, чтобы сдержать непрошенный стон удовольствия, когда член призывно дёрнулся от её бесстыдных движений.
— Кажется, кто-то соскучился… — заключил я, не в силах унять улыбку на губах.
— Ну конечно, я соскучилась! — Дафна вздохнула, прекращая свою сладостную пытку. — Мы всю неделю провели за книгами и попытками скрыть состояние Гермионы. Я даже не почувствовала праздничного настроения, хотя так люблю Рождество, представляешь? — она немного грустно улыбнулась, принимаясь осматривать колонны в зале. — Украшала тут всё в перерывах между уроками, и… ничего. Только усталость. Как будто и не праздник вовсе.
Я легко коснулся её подбородка, возвращая взгляд голубых радужек к себе.
— Мы всё наверстаем, не волнуйся.
— Обещаешь?
Рука скользнула по её шее, зарываясь в светлые кудри на затылке и притягивая ближе. Я провёл кончиком носа по её щеке и прошептал:
— Обещаю, — аккуратно прикусил мочку уха, тут же целуя тонкую шею. — Ты ведь останешься здесь на праздники?
— Я… я думала, — дыхание Дафны мгновенно сбилось, стоило мне вжаться пахом в её бедро, — съездить к родителям…
— М-м, — ещё один поцелуй прямо в бьющуюся жилку на шее. Провёл языком, чувствуя, как всё внутри меня наворачивает кульбиты оттого, насколько же она сладкая. Желанная. Моя.
— Но может, и… останусь… — прошептала Даф, вновь комкая рубашку на моей спине и явно нарочно разворачивая ногу, чтобы усилить трение о пах.
С моих уст сорвался еле слышный стон. Я скользнул пальцами по оголённой спине и припал губами к щеке. Вдыхал её запах, словно для жизни мне нужен не просто кислород, а воздух, заполненный именно её парфюмом.
Так и было на самом деле.
— Ты меня с ума сведёшь, — проговорил я, закрывая глаза.
Дафна откинула голову, давая мне ещё больше простора для поцелуев. Жар её тела передавался мне, хотя не исключено, что всё было в точности наоборот — это я продолжал распалять свою любимую. В груди поднимался трепет, странное волнение оттого, что я на глазах, наверное, тысячи людей позволяю себе такие ласки. Но мне было наплевать. Более того, мне было мало. Так чертовски мало, что хотелось сорвать с неё это великолепное платье прямо тут, усадить на стол позади меня и наглядно показать, что она не одна здесь «соскучилась». В брюках становилось чертовски тесно, и, стоило мне почувствовать, как по всему телу Дафны прошлась волна неконтролируемой дрожи, я притянул её ещё ближе к себе, если это вообще возможно, и столкнулся с горячими губами, тут же углубляя поцелуй.
Руки Дафны дёрнулись и обмякли под моим пиджаком. А после её пальцы принялись гулять по спине, пока язык скользил по нижней губе. И каждое её движение отдавалось нарастающим напряжением в районе паха, распаляло безумное желание наплевать на всё и утащить её в башню старост прямо сейчас. Или даже не дойти до неё и остановиться где-нибудь в коридоре…
— Постой, Блейз, — тяжело дыша, пробормотала Дафна, мучительно отстраняясь от меня. — Все ведь… смотрят… — она стыдливо опустила глаза, а её щёки изрядно зарумянились. Губы, накрашенные до этого розоватой помадой, теперь были ещё более заалевшими и слегка припухлыми после моих поцелуев.
Дафна в целом становилась ещё прекраснее после поцелуев, и оттого уголок моей губы невольно приподнялся. Я завороженно любовался её смущением.
— О-о, правда? — усмехнулся я, даже не думая о том, чтобы выпустить её из своих объятий. Всё равно никому в зале не было никакого дела до нас.
— Блейз… — на выдохе проговорила Дафна. — Отложим это на ночь, хорошо?
Я хмыкнул, проходясь языком по нижней губе. Приподнял брови, медленно склоняя голову к плечу.
— Что это? — игриво спросил я, продолжая умиляться тем, как её щёки раскраснелись ещё больше.
Дафна закатила глаза, упираясь ладонями в мою грудь и делая шаг назад. Так жестоко лишая своего тепла.
— Ты сам прекрасно понял и без моих объяснений, — пробормотала она.
Я немного разочарованно вздохнул, понимая, что Дафна не настроена на пошлые разговорчики среди толпы. Но тут же смиренно улыбнулся, прекрасно понимая, что ночью мы действительно наверстаем всё время разлуки. Все эти утомительные часы, проведённые за книгами и лениво брошенными в золотой амулет Самюэля заклинаниями после сотни провалов.
Я не дам ей поспать ни минуты. В этом я не сомневался.
Дафна подошла к столу, беря в руки бокал с пуншем. Сделала мизерный глоток, явно только ради приличия, но я всё равно не мог оторвать взгляда от того, как дёрнулась её гортань, пропуская жидкость внутрь. Захотелось тут же вернуть Даф в свои объятия и сразу провести языком по тонкой соблазнительной шее.
Она была слишком красива сегодня. Так красива, что член обречён стоять колом весь вечер и томиться в ожидании прекрасной ночи.
Я скользил взглядом по её изгибам, угадывая черты тела под платьем. Они были настолько хорошо мне знакомы, будто кто-то заложил в сознание карту. Кропотливо обозначили каждую эрогенную зону, каждую родинку и каждое чувствительное место, от соприкосновения к которому её дыхание тут же сбивалось.
— Мерлин, Блейз! — неожиданно засмеялась Дафна, возвращая пунш на стол, и почти зашептала: — Прекрати на меня так смотреть.
— Как так?
— Да ты меня глазами раздеваешь у всех на виду, — шикнула она, примеряя на лицо напускную строгость. Но я точно знал, что она обожает этот изучающий взгляд. Слишком уж часто просила смотреть на неё во время наших бессонных ночей, умоляла не отпускать её вперемешку с громкими стонами.
— Ничего подобного, — хмыкнул я. — Мне просто кажется, что твоему наряду чего-то не хватает.
— Что ты сказал?..
Дафна напряглась, тут же сводя брови на переносице. И я еле сдержался, чтобы не рассмеяться от её реакции. Чёрт, какая же она милая.
Но я должен убедиться в том, что она простила меня. В том, что она действительно приняла всю правду и не собиралась сбежать. Потому что лучше остановиться и умереть без неё прямо сейчас, нежели медленно гнить заживо потом.
Я стянул с лица игривость, опуская руку в карман пиджака. От глаз не укрылось, как Дафна еле заметно вздрогнула, продолжая хмуриться. А ещё в голубых радужках промелькнул чуть видимый испуг.
Она догадывалась. Ну конечно, чёрт побери, догадывалась. Но я просто не мог поступить по-другому.
Я вздохнул, откидывая тысячи «но» из головы. Либо я получу амнистию, либо сгорю заживо. Ей решать.
— Блейз, что ты?..
Так и не договорив, она замолчала, увидев ожерелье Билли в моей руке. Застыла, тяжело сглатывая. Я заглянул в голубые омуты, пытаясь найти в них ответы на неозвученные вопросы. Но, видимо, я стал глупцом, нагло рассчитывая, что всё получится так легко, ведь в глазах Дафны не было ничего, что бы подсказало её истинные эмоции. Ни одной чёртовой зацепки.
И мне придётся идти наобум.
Шагать вслепую, не зная, где именно наступит обрыв.
Перебегал взглядом с её чуть подрагивающих ресниц на сжатые губы. Мысленно отрывал лепестки ромашек, гадая, простила ли она меня. Способна ли принять всё прошлое и пойти дальше. Вместе со мной. Несмотря ни на что.
И я бы соврал, если бы сказал, что её отказ не разобьёт меня. Он бы заживо похоронил. Вырвал бы всю надежду на счастливую жизнь с корнем. Разбил бы то цельное, что ещё осталось во мне.
Но по-другому я не мог и уже был готов спалить всё ромашковое поле в своей голове, забить на бесполезные попытки предсказать судьбу. Это абсолютно точно идиотская затея, обречённая на провал.
Я погибал от её молчания и непроницаемого взгляда, но на последних остатках силы воли набрал в грудь побольше воздуха и прошептал:
— С Рождеством?
И это был именно вопрос, ведь я, блять, вообще не уверен, что она способна принять мой подарок. Всего меня, без остатка, таким, какой есть.
Потому что в один из последних вечеров за книгами я рассказал ей о судьбе Билли. О его погибшей семье, болезни и последней просьбе, с которой я так облажался.
Дафна знала, как много значит для меня это украшение. Знала, что оно предназначено для той, кого я хочу видеть своей семьёй. Кого я люблю настолько, что готов в ответ отдать всю свою жизнь, что буду собирать по осколкам. Уже собираю, не щадя пальцев и не боясь порезаться. Ведь по-другому я так и останусь стоять на месте.
Кому вручить всё, если не ей, что спасла меня?
Но примет ли?
Мерлин, почему же ты молчишь. Скажи хоть что-нибудь.
— Даф…
Но она не отзывалась.
Я сжал губы, опуская глаза. Как же невыносимо ждать приговора. Все вокруг наслаждались вечером, пока я погибал прямо здесь. Под взором голубых радужек, способных раздавить меня, как жалкое насекомое, тремя несчастными буквами.
«Нет» с её уст — и я обращусь прахом.
Я принялся считать плитки под ногами, просто чтобы не свихнуться. Рука с протянутым ожерельем начала чуть заметно подрагивать, и я уже готов был провалиться сквозь землю.
Но ведь она простила?.. Она ведь со мной. Так почему же?..
Мерлин, спаси меня. Хоть кто-нибудь, спасите.
Казалось, даже воздух вокруг стал тяжелее. Опустился на плечи непосильным грузом. Пытался заставить рухнуть вниз, к её ногам, где мне самое место.
До ушей донёсся тихий шелест ткани, но мне было страшно оторвать взгляд от пола. Может, она уже отвернулась и собиралась уйти?..
— Блейз, — моё имя с её уст прозвучало так мягко, что я вздрогнул от неожиданности и медленно поднял глаза, внутренне трясясь от ужаса, боясь услышать вежливый отказ. — Я без тебя не справлюсь. Поможешь?
Я не верил…
Весь воздух выбит из лёгких одной тихой просьбой. Она вынудила всё внутри меня затрястись от безудержной радости. Ведь Дафна повернулась ко мне спиной, перекинула волосы на одно плечо и позволила мне… действительно, блять, принимала мой подарок.
Я сморгнул предательскую влагу с глаз, не веря своему счастью. Тут же шагнул вперёд, быстро перекидывая украшение через её голову и сцепляя застёжку.
Не удержался и секунды, кладя руки на тонкую талию и разворачивая Дафну к себе.
— Боже, Даф, — я стискивал её в объятиях, вдыхая такой родной цветочный аромат. — Я так люблю тебя. Ты… просто не представляешь…
Я чувствовал, что она улыбается. Чувствовал, что она тоже вдыхает мой запах, чуть потираясь щекой о воротник пиджака.
— Представляю, — прошептала она.
И о да, чёрт. Она действительно улыбалась. Её голубые радужки были такими тёплыми, что внутри меня растекалось безудержное счастье. Столь необходимое и желанное. Дарящее надежду на то, что впереди нас ждёт прекрасное время.
Она подняла голову, кладя ладонь на мою шею.
— Я люблю тебя. Всегда любила.
Мурашки. По всему телу.
Лучшее, что я, блять, когда-либо слышал. Чувствовал. Ощущал.
Дафна — лучшее, что у меня вообще было в жизни.
И мои губы уже сминали её, наплевав на всё вокруг. Пусть всё летит в тартарары, если она меня любит. Если она хочет быть со мной, то мне насрать на всё остальное. Я скользил языком, сплетаясь с её, так медленно и сладко, будто получал спасительную дозу. Будто в меня вдыхали жизнь, возвращая с того света. Закрывая врата Ада перед носом и ведя за руку по тропе в реальность.
Такую яркую и завораживающую. И как я не видел этого раньше?
Действительно.
И вела за руку меня именно Дафна. Всегда только она.
— Спасибо, — я повторял одно и то же, словно умалишённый. — Спасибо, Даф.
— Эй, посмотри на меня, — она обрамила моё лицо ладонями, вглядываясь голубыми омутами куда-то вглубь. Видела насквозь. — Мы заслужили это, слышишь? Просто выдохни, Блейз. И давай жить дальше. Вместе.
— Вместе, — вторил я, пропуская через свою душу каждое слово. Вбирая в себя весь смысл, что она вкладывала. Коим она наполняла всю мою жизнь.
Мы заслужили.
— Ты делал то, что должен был. Пусть это неправильно, но, помимо смертей, ты спас как минимум две жизни. Две жизни, Блейз! Не кори себя, умоляю.
— Я… — я уже задыхался.
— Ты не убийца, — твёрдо произнесла Дафна, продолжая вглядываться в мои радужки. Так отчаянно пыталась донести до меня то, во что мне так тяжело поверить. — Прими это, умоляю. Пусть Новый год станет действительно новым годом.
Я сипло выдохнул, медленно кивая. Не в силах выдавить из себя и звука — настолько моя душа выворачивалась в тот момент наизнанку. Будто перестраивалась, извергая из себя всю чернь. Весь гнёт, что сдавливал её это время.
И всё это делала со мной она. Та, что я люблю до дрожи в каждой клеточке тела. Возрождала меня из пепла такими исцеляющими словами.
Дафна взяла пунш со стола, с лёгкой улыбкой приподнимая бокал в призывающем жесте.
— С Рождеством, Блейз.
И это поистине был самый лучший подарок.
— С Рождеством, Даф.
И звон стекла ознаменовал конец. И то было освобождающим чувством. Наконец-то я мог дышать полной грудью. И чувствовал себя просто отлично.
Ведь для того, чтобы началось что-то новое, что-то должно закончиться. И иногда приходится рушить, спалить чёртову жизнь дотла, творить ужасные вещи, чтобы зародить что-то поистине прекрасное.
Наверное, в этом и крылся секрет счастья. Но я не думал об этом в тот миг. Я просто наслаждался её улыбкой. Её голосом. Её голубыми глазами. Всем, что так любил.
***
Гостей в зале становилось всё больше. Мы с Дафной по-прежнему стояли у полупустого стола Слизерина в самом дальнем углу, перемывая косточки нелепо одетым родителям учеников. Те пытались казаться элегантными и нарядными по случаю, но многие явно перестарались, больше напоминания собой аляпистые новогодние ёлки. Впрочем, они неплохо сочетались с украшенным залом.
Тут действительно собрался весь магический Лондон. Но «звезды вечера», по совместительству Поттера, всё ещё не было видно. Из золотого трио только Вислый чересчур важно вышагивал по залу туда-сюда, попутно опрокидывая в себя бокал за бокалом. И меня это напрягало.
А ещё до сих пор не было Макгонагалл. И это заставляло переживать ещё больше.
Директриса неважно чувствовала себя последние две недели и почти всё время проводила в своём кабинете, отдав все классные часы по трансфигурации новому преподавателю.
Но она наверняка появится перед речью Поттера. Просто не может не принять участие в этом действе как директор. На это мы и рассчитывали.
По нашей задумке я должен был пробраться в её кабинет как раз в этот момент и воспользоваться омутом памяти, чтобы просмотреть воспоминания, которые мы обнаружили внутри амулета Сэма. Поттер, конечно же, настырно настаивал, что может съездить в ненавистное Министерство и сделать это раньше, но мы с Драко были непреклонны. Ведь всё, что просматривалось в Министерстве, записывалось. Этого нельзя допускать.
Ещё наш герой предлагал попросить директрису разрешения воспользоваться омутом прямо при ней, отвлечь её и ещё сотни идиотских идей. И они бы сработали, да…
Но ладно… Будем честны. Мы с Драко просто не хотели, чтобы эти воспоминания просматривал именно Поттер. Чтобы их вообще увидел кто-нибудь, кроме нас двоих. А поскольку Драко будет следить за Грейнджер, то ноша тащиться к омуту и увидеть всё первым выпала на мои плечи.
Мы так никому и не рассказали, что конкретно было в золотом медальоне помимо маленького пузырька с нитями памяти внутри. И на то была причина. С чёрными как смоль кудрявыми волосами и неизменно безумным оскалом на лице. Мы боялись, что за воспоминания это могут быть. И могли лишь догадываться о том, что увидим в них помимо ответов о том, как вылечить Грейнджер.
Поттер рвал и метал от нашего молчания, стараясь спасти окончательно спятившую Грейнджер как можно скорее, но, кажется, фраза «если не справитесь до Нового года…» оказывала на него успокаивающий эффект, ведь с каждым днём он повторял её всё чаще, пытаясь допросить нас, как только девчонка Уизли пропадала с горизонта.
— Их так и нет… — проговорила Дафна, озвучив мои мысли.
— Придут, — я вздохнул и сделал глоток пунша, стараясь оставаться спокойным хотя бы внешне.
— Хочешь, я пойду с тобой? — неожиданно предложила Даф, аккуратно кладя ладонь на моё предплечье.
Я замотал головой, слегка улыбнувшись.
— Нет, лучше смотри за Макгонагалл и пришли патронус, если она выйдет из зала. Не хватало ещё, чтобы она обнаружила нас вдвоём в своём кабинете.
— Хорошо, — легко согласилась она, добавляя кивок. — Ты не расскажешь, что там было?
— М? — я не понял, чуть сдвигая брови к переносице, пока делал ещё один глоток.
— В амулете. Там ведь был не только пузырёк с воспоминаниями? Ты выглядишь напряжённым, — она пожала плечами, явно не настаивая на ответе, но я не собирался ничего скрывать от Дафны. И пусть Малфой трижды захлебнётся ядом, если узнает.
— Колдография Беллатрисы и Самюэля, — еле слышно озвучил я, усмехнувшись с того, как глаза Дафны тут же округлились. — Да, пиздец.
— То есть тётя Малфоя и… этот доктор… это они…
— Я не знаю, Даф, — я прикрыл глаза, качая головой. — Но Лестрейндж пытала Грейнджер, а кто-то из Пожирателей напал на мою маму. И… Самюэль в тот день сказал, что проклятие — не его рук дело. Это было бы логичным, наверное.
— Но как они вообще могут быть связаны? — Дафна закусила губу, скользя взглядом по танцующим парам под незамысловатую рождественскую песенку.
Я рассмеялся. Мерлин, святая душа, она действительно не понимает?..
— На колдографии они целовались, — изрёк я. — Ещё в школьной форме. В одном из коридоров Хогвартса.
Такое ошарашенное лицо Дафны я бы с удовольствием повесил в рамку. Моё наверняка было не лучше, когда я впервые раскрыл амулет. Пришлось использовать всю свою выдержку и умение держать маску, чтобы не раскрыть весь абсурд ситуации перед Поттером в тот же миг.
— Это бред какой-то… — пробормотала Дафна, непроизвольно сильнее сжимая мою руку. — Получается, что в проклятиях виновата Лестрейндж?!
— Такое вполне в духе этой спятившей.
Наш разговор прервали громкие аплодисменты, пронёсшиеся по всему Большому залу. Ну наконец-то, блять. Святой Поттер притащил на наше скромное празднество свой святой зад.
— Надеюсь, что уже скоро всё этозакончится и Гермиона будет в порядке, — прошептала Дафна, присматриваясь к тому, что происходило у входа в зал.
Героя атаковало нескончаемое количество желающих поздороваться с ним за руку и поблагодарить за всю положительную херню, что происходит в этом мире.
С утра светит солнышко? Спасибо Поттеру. Справился с запором? Благодарности в ту же кассу. И не забудь пожать потную ладошку, что идёт по кругу похлеще самой востребованной проститутки.
От взгляда не укрылась и платиновая макушка, возвышающаяся среди прочих. Надеюсь, Драко хватит мозгов не подпускать Грейнджер к эпицентру всеобщего внимания и увести куда-нибудь подальше прежде, чем она начнёт вытворять какую-нибудь дичь.
Видимо, всё-таки додумался, потому что престранная парочка удалялась в противоположную сторону от Поттера, но… прямо к Вислому.
Что ж, Драко, удача сегодня не на твоей стороне.
Я засмеялся и отпил пунш, отвечая Дафне на неозвученный вопрос в её глазах, косящихся на меня после неожиданного приступа хохота.
— Смотри, сейчас будет первоклассное шо-оу, — всё ещё весёлым голосом проговорил я, указывая рукой с бокалом в нужном направлении.
Уизли заорал на весь зал, окликая Грейнджер. Красные пятна на его лице были отчётливо видны даже с большого расстояния. Он явно успел перебрать с алкоголем.
— Мерлин, нужно их спасать.
— Ещё чего, — хмыкнул я. — Лично я собираюсь наслаждаться зрелищем.
Но, видимо, я сглазил самого себя, потому что Драко решил не нарываться и просто свалил. Вот же хитрая задница. Чёрт бы его побрал, я так хотел посмотреть, как он отметелит бухого Уизела.
— О Господи! — закричала Дафна, тут же краснея от непонятно откуда взявшегося стыда и зарываясь носом в мою грудь.
Я приобнял её за талию, не веря в то, что видел. Сука, этот рыжий кретин просто сходу накинулся на беднягу Грейнджер с наверняка вонючими и противными поцелуями. Так даже было сложно называть это действо. Вислый тупо пытался засунуть язык в её рот, пока Грейнджер ворочала нос, пытаясь оттолкнуть горе-любовника. А Драко, ни о чём не подозревая, отходил от них всё дальше, направляясь к нам с Дафной с таким лицом, будто ему под дверь наложили кучу дерьма.
Обернись, блять, гордый ты идиот! Твою любимую заучку уводят прямо из-под носа. Вот же чёрт.
Я напрягся, думая, что можно предпринять, ведь всем было абсолютно насрать на потуги Грейнджер. Их заботило только появление Поттера.
Но придумывать ничего не пришлось. И я вздрогнул от неожиданности, когда увидел, как Грейнджер со всего размаху вдарила по краснючей морде. Не знаю, каким чудом ей хватило сил, но удар вышел на ура. На целое урашище!
Да, нахуй! Просто да!
Хотелось рассмеяться в голос, настолько прекрасным было смотреть на ахуевшее лицо Уизли. Я всё-таки удостоился заслуженного шоу. Грейнджер же впопыхах вытирала рот ладонями, быстрыми шагами нагоняя Драко. Почти бежала, несмотря на то, что её изрядно пошатывало.
Дафна отстранилась от меня, заметив мой неподдельный интерес, и устремила взгляд к нашей чокнутой парочке.
— Грейнджер въебала Уизелу, — подсказал я, не скрывая задорные нотки в голосе, видя ступор на лице Даф. — Теперь бежит за Драко. Не хватает попкорна и удобного кресла, да? Как у магглов в киноспектаклях.
— Кинотеатрах, — поправила Даф. — И ты с ума сошёл, — но она тоже засмеялась, глядя на ошарашенного Вислого, замеревшего на месте с таким тупым лицом, будто его умственное развитие было как у размокшего хлебушка.
— Не-не, смотрим дальше.
Грейнджер нагнала Драко только у воображаемого танцпола, где Долгопупс кружил в танце еле волочащую ноги Аббот. Староста Пуффендуя явно заебалась, но фанат теплиц вальсировал с таким удовольствием, что даже не замечал этого.
Гермиона развернула Драко за руку, явно что-то требуя от него с таким лицом, будто прямо сейчас нужно срочно куда-то бежать и спасать мир. Может, просила дозу? Чёрт его знает. В любом случае с такими заскоками Малфой точно пошлёт её, он ненавидел, когда до него так беспардонно докапывались. Когда просили его что-то сделать против воли.
Но, видимо, я вообще, блять, не знал своего друга. Потому что он так не по-малфоевски нежно провёл пальцами по её щеке и хуй знает откуда вылезшей заботой заправил выбившийся локон за ухо, что-то отвечая на её явную истерию.
— Какого?.. — вырвалось у меня.
Но Драко, даже не осознавая этого, заставил меня заткнуться, притянув Грейнджер к себе. А дальше мой мозг и логика собрали вещички, бросая напоследок скупое «прощай», потому что Грейнджер встала на носочки, бесстыдно клянча поцелуй.
Я оглядывал масштаб катастрофы, замечая, как в самую ебанутую пару этой вселенной втыкаются десятки взглядов.
Переплюнули даже Поттера, вот же идиоты, блять.
— А они хорошо смотрятся, — прошептала Даф в тот самый момент, когда Малфой запустил руки в каштановые локоны и накрыл губы Грейнджер своими.
Я же просто ахуевал, мысленно чувствуя какую-то солидарность к Уизли. Чувствовал, что где-то меня наебали. Ведь не может же такого быть. Нельзя просто стоять и смотреть, как Малфой и… Грейнджер… пиздец какой-то.
— Да, неплохо, — и я не лукавил.
Платье Грейнджер действительно было великолепным, и я буду лжецом, если скажу, что цвет галстука Малфоя не точно такого же цвета.
Но зачем он всё это делает? Грейнджер ведь просто, чёрт возьми, мстит Уизли. Просто тянет с моего друга наркоту. Играет какую-то безумную мелодию, разрывая струны нервной системы Малфоя.
Зачем ты так стараешься, Драко? Почему на твоём лице застыл чистый кайф, будто тебе действительно нравится с ней целоваться?! Это ведь просто способ искупить грехи, так почему, чёрт возьми?!
— Как думаешь, они влюблены? — беззастенчиво спросила Даф.
— Надеюсь, что нет.
Отчего-то я чувствовал тупую обиду за друга, которого так нагло использовали.
— Не похоже, — усмехнулась Даф, отпивая пунш.
Да, Даф, не похоже. Малфой явно растерял последние мозги после трёхмесячного запоя, если не заметил, что Грейнджер начала вертеть им, как только вздумается её поехавшему рассудку.
Раздалась первая вспышка колдокамеры Скитер. Ну чудесно, блять. Кажется, честь попасть на разворот досталась не Поттеру. Просто замечательно.
— Даже не хочу об этом думать. Годный сюжет испортили слюнявым финалом, — почти простонал я, демонстративно отворачиваясь. — Занавес нахуй.
— Почему ты так злишься? — недоумевала Дафна, продолжая смотреть на целующуюся пару.
Но я не стал ей отвечать, твёрдо решив, что выскажу всё в лицо самому Малфою, когда он наконец отлипнет от Грейнджер. Но, видимо, моему желанию было не суждено сбыться в ближайшие минуты, потому что Драко повёл Грейнджер танцевать. Вот ведь… идиот.
— Ты злишься из-за её крови? — осевшим голосом пробормотала Даф, хватаясь пальцами за мой рукав, чтобы развернуть к себе.
— Что?.. — тут же опешил я, с недоумением заглядывая в голубые радужки. — Нет, чёрт, конечно, нет. Грейнджер отличная девчонка, но… не сейчас, понимаешь?
— Не понимаю. Ей… нездоровится, но она всё ещё хороший человек. И она старается держаться, разве ты не видишь? — залепетала Дафна, мотнув головой. — Ты вообще хоть раз видел, чтобы умирающий человек держался так долго? Умудрялся скрывать своё состояние, чтобы никого не тревожить?
— Да дело не в этом, Даф, — устало вздохнул я.
— А в чём?
— В том, что Драко снова сопьётся после её ухода.
Дафна нахмурилась, переступая с ноги на ногу. Она явно была не согласна с моим мнением, но, кажется, поняла, что спорить бесполезно. Бросила взгляд на изящную пару, вальсирующую по кругу. Хотя вальсировал только Драко, возвышаясь над Грейнджер, что почти парила над землёй, настолько крепко Драко прижимал её к себе и не давал ей ни единого шанса оступиться. С таким же успехом он мог просто держать её на руках.
На его бледном лице красовалась одна из очередных напускных масок. Вот только даже она дала трещину, и я уже несколько раз успел подметить, с каким трепетом он заглядывал в глаза Грейнджер. С какой нежностью его ладони касались её спины. Как его губы что-то нашёптывали в каштановые локоны.
Провал года.
И я залпом осушил бокал, мысленно уже прощаясь с другом. Спустя пару минут в дверях появилась профессор Макгонагалл, а это значило только одно: совсем скоро начнётся речь Поттера и всей его святой компании. Так и было, потому что директриса подозвала к себе золотое трио, с поднятыми от удивления глазами наблюдая за тем, как Драко нехотя выпускал Грейнджер из своих объятий и бросал злобную усмешку в сторону рыжего Уизела, который от злости, казалось, вот-вот вскипит и разорвётся на тысячу своих мелких копий.
Дафна отошла к своей сестре, оставляя меня в одиночестве, которое Драко, видимо, решил скрасить или же отравить ещё сильнее, размеренными шагами направляясь в наш тихий слизеринский уголок. На его лице застыла гримаса победителя, будто он не потанцевал с полумёртвой Грейнджер, а сорвал куш, заполнив ещё пару хранилищ в Гринготтсе до предела. Друг провёл рукой по волосам, зачёсывая их назад, и остановился рядом, хватая со стола пунш и осушая бокал в один присест.
Ну началось, блять.
— Какого чёрта ты всё ещё здесь? — почти прошипел на меня Малфой. — Не думаю, что красноречия Поттера хватит надолго.
— Лучше ты скажи, какого чёрта творишь?! — тут же взъелся на него я, рывком разворачиваясь к белобрысому кретину. — Если всё получится, Грейнджер забудет о твоём существовании уже через пару дней. Очнись, мать твою.
— Вот именно, — устало закатил глаза Малфой, как ни в чём ни бывало хватая следующий бокал праздничного пунша. — Это последний день с ней. И я проведу его так, как захочу.
Я наигранно рассмеялся.
— Дай угадаю! Целовать её на зло Уизли входит в список этих желаний?!
— Заткнись и проваливай в кабинет Макгонагалл, — проворчал Драко, делая глоток.
— Не уйду, пока хотя бы не попытаюсь раскрыть тебе глаза, блять! Вспомни, сука, что именно твоя тётка почти отправила Грейнджер на тот свет, пока ты стоял и смотрел, боясь пошевелиться. Ты реально думаешь, что есть хоть шанс того, что она не узнает об этом или простит тебя?! Ты совсем рехнулся?
До ушей донёсся тихий рык, а сразу после звон стекла, когда Малфой впечатал свой бокал в какую-то из пустых тарелок.
— Это ты рехнулся, если считаешь, что я забываю об этом хоть на секунду и на что-то надеюсь, — процедил он.
— А по-моему, ещё как надеешься, пуская слюни на подаренное тобой же, сука, платье.
— Я же сказал. Это последний. Блять. Вечер.
— Ну конечно! — с истеричным смехом я развёл руками, поражаясь самообману, в котором топил себя Драко. — Ещё скажи, что не любишь её. Развесели меня ещё больше. Давай, блять.
Малфой на секунду замер, отводя взгляд. А затем и вовсе прикрыл глаза ладонью, тяжело вздыхая и качая головой, будто я озвучил не его «спрятанные» чувства, а какой-то нелепый факт, вроде «Уизли — красавчик».
— Это вообще не твоё дело, — настырно упрямился он.
— Не моё?! — взревел я, хватая его за предплечье. — Вот только потом именно мне вытаскивать тебя из алкоголя и датура. Мы оба знаем, как ты справляешься с болью, — выплюнул я.
— Этого не будет, — сквозь зубы выговорил Малфой, с силой выдёргивая руку из моей хватки. — Я отпущу её, ясно? Сразу после того, как спасу.
Я хмыкнул, прекрасно видя, как тяжело далось Драко слово «отпущу».
— Мне хотя бы не ври.
— Иди к Макгонагалл, — вздохнул Малфой, и я, кинув в него уничтожающий взгляд, двинулся вперёд, потому что как раз в этот момент директриса начала вещать на весь зал, собираясь объявить грядущую речь золотого трио. — И с Рождеством, друг.
Его пронизанные грустью слова ударили мне в спину, вынуждая тут же обернуться и с недоумением заглянуть в серые радужки, ожидая, что он скажет дальше, и сжать кулаки от пробирающей обиды и тупой злости на идиотскую жизнь, которой, видимо, приглянулась затея швырять нас из стороны в сторону. Прямо о невидимые стены, пока от наших выпотрошенных душ не останется и праха.
Он реально до сих пор помнил о нашем идиотском детском споре?! Жизнь его вообще ничему не учит?!
— Серьёзно? — осёкся я. — Ты серьёзно, блять?
Я не верил своим ушам. Это «С Рождеством, друг» заставляло всё внутри пульсировать, разгонять кровь по венам с такой скоростью, что по всем законам я должен был вот-вот взорваться. Но Драко с напускным спокойствием смотрел прямо в мои глаза, плотно стискивая челюсти.
— И какой же подарок ты хочешь от Санты? — с истеричными нотками в голосе спросил я, не в силах сдвинуться с места, пока не услышу ответа.
Но Драко тянул. Сжимал губы и проводил пальцами по краю пиджака, стряхивая с ткани невидимые пылинки.
— …и я бесконечно счастлива, что мы все сегодня собрались здесь. Что мы вместе. Искренне надеюсь, что все наши желания исполнятся! И хочу попросить мистера Поттера… — вещала Макгонагалл вступление к речи героя, пока мы с Драко таранили друг друга взглядами.
Наконец Малфой устало вздохнул и поднял глаза к зачарованному потолку, вмиг оставляя бледное лицо без единой маски. Его кадык дёрнулся, а руки расслабленно опустились вдоль тела, пока губы растягивались в чуть заметной улыбке.
— Подари мне Гермиону, Блейз, — еле слышно проговорил он.
С такой болью в голосе, что я тут же сжал губы и опустил веки, не в силах больше выносить эти бесконечные мучения. Я словно чувствовал, как натянуты до предела его нервы. Как ещё чуть-чуть и он точно свихнётся, не в силах больше терпеть. Это каким-то неведомым образом передавалось воздушно-капельным путём, потому что всё внутри меня рухнуло вниз.
И видимо, не я один тут понимал, что на этот раз Драко действительно загадал нечто несбыточное. Невозможное и такое губительное.
— Обязательно передам Санте, — пробурчал я, разворачиваясь на каблуках и направляясь к выходу из зала.
Отпустит он её. Ага, как же, блять.
Комментарий к Глава 16
Прошу прощения за долгий перерыв. Всё как-то навалилось, окончательно выбивая меня из какого-никакого графика. Хочу сказать огромное спасибо девочкам, что давали мне “ласковых пинков” в отзывах. Это очень мотивирует меня, спасибо вам🖤
Думала, что эта глава станет последней от лица Блейза, но нет) Мы ещё узнаем о некоторых его мыслишках. Но по факту он, как персонаж, достиг финальной точки в своём внутреннем конфликте и готов жить жизнь, не оглядываясь на горечь прошлого. Делитесь, как вам🖤
Эти сутки проведу в поезде, так что буду читать ваши отзывы и писать 17 главу под дорожную романтику:)
========== Глава 17 ==========
Иногда лучший способ погубить человека — это предоставить ему самому выбрать судьбу.
Михаил Булгаков. «Мастер и Маргарита».
Танцевать с Драко — то же самое, что угодить в вихрь смерча.
Как бы ты ни пыталась шевелить руками и ногами, стихийное бедствие в любом случае будет вертеть тобой так, как ему вздумается. Но если люди, попавшие в ураган, так наивно мечтали из него выбраться, то я не спешила. Определённо, в этом не было никакой нужды. Мне лишь хотелось наслаждаться каждой секундой.
Правду говорят, что на пороге смерти приоритеты значимо меняются. Судьба та ещё шутница, если сделала Драко — моим.
Но что мне ещё оставалось? Тело само льнуло к нему, как к единственной ниточке, за которую можно было зацепиться и отсрочить встречу со смертью ещё на немного. Хоть на скоротечный миг почувствовать себя живой, важной для кого-то. А ещё получить долгожданную дозу.
Место рядом с ним казалось мне тогда самым безопасным. Прошлая Гермиона наверняка бы покрутила пальцем у виска за нелепое доверие слизеринцу, но нынешняя я не находила ни единого аргумента, чтобы усомниться в этом факте. Только не после того, как Драко кормил меня с ложки и успокаивал после бесконечных кошмаров по ночам. Не после его заботы, столь необходимой мне в особо трудные часы.
В последние дни они наступали чаще обычного. Та таблетка ускорила мой путь в могилу, наверное, в сотню раз. Я плохо помнила минуты помутнений и наверняка совершенно не соображала, что творю, пока не получала дозу. Но я точно знала: Драко где-то рядом. И оттого мне становилось спокойнее, я находила в себе силы снова улыбаться и делать вид, что всё в порядке. Будто эта постоянная боль внутри — это не мои органы переставали работать, это не моя кровь оставалась в ванной, когда меня тошнило, не моё тело ощущалось таким тяжёлым и хрупким одновременно, не оно всё ещё двигалось только благодаря стимулирующим зельям.
Считать дни до скорого конца превратилось в какую-то идиотскую привычку.
Я не понимала, в чём мотивация Драко возиться со мной после того, как он перестал принимать датур, да и, по правде говоря, даже не думала об этом. Просто радовалась, что перед лицом смерти у меня был человек, который так трепетно заботился об этом увядающем теле. Наверное, это крайне эгоистичный поступок… Но мне было уже наплевать на всю моральную сторону происходящего, ведь справляться одной стало слишком больно, мучительно. А главное — невозможно.
Вокруг было столько людей, что хотелось сбежать из Большого зала как можно скорее. От всех громких голосов и этих ярких рождественских украшений. Праздничная атмосфера, витающая в замке, опускалась на плечи тяжёлым грузом и только сильнее раздражала. Но энергии на истерики не осталось: удар по лицу Рона забрал все остатки и сил, и эмоций. Мне даже не хотелось размышлять о том, как он посмел на меня наброситься, не хотелось отчитывать его или требовать объяснений. Всё, что мне было необходимо, — вернуться в безопасное место.
К Драко.
Меня словно пропустили через мясорубку, настолько все кости ломило. Я уверена, ещё пара часов и они наверняка рассыпятся прахом.
Слегка прищуренный взгляд серых радужек во время танца возвращал в реальность, успокаивал. И возможно, я сошла с ума, но из-под полуопущенных ресниц Драко проскальзывали еле заметные искорки удовольствия. Будто наша близость была необходима ему так же, как и мне в тот момент.
Шаг, ещё шаг. Но всё казалось миражом, ведь мои кисти продолжали дрожать. Необходимость принять дозу стучала в висках гораздо громче, чем ненавязчивые ударные в общей мелодии оркестра. И близость Малфоя лишь ещё сильнее распаляла потребность, ведь каждым своим прикосновением он невольно напоминал, насколько иначе оно может ощущаться.
Я со всей имеющейся силой сжимала пальцами горячую ладонь Драко, старалась быть как можно ближе и перебирала ногами в такт его широким шагам, но на самом деле носочки моих туфель еле касались пола. Я парила над ним. И всё по велению Малфоя, конечно же, ведь он прекрасно видел, в каком я состоянии. Будто научился угадывать его даже быстрее меня.
Но кто я такая, чтобы быть против? Я ощущала лишь то, что нахожусь в надёжных руках. Какой бы глупой ни казалась эта мысль.
Его горячая ладонь на оголённой спине распространяла по телу мелкие электрические разряды, вынуждающие меня дышать глубже, чем положено. Но даже этого у меня не получалось, ведь он так крепко стискивал меня в объятиях, что грудь тесно прижималась к его рубашке. Я будто чувствовала всё — каждое, даже самое мельчайшее его движение, словно мы стали единым целым.
Эдакая мечта для девушки в самом нежном возрасте — танцевать с ослепительно красивым юношей на школьном балу и в каждом его прикосновении чувствовать трепетную заботу.
Я уже успела позабыть, каково это. Да и вообще, я очень многое начинала забывать. Мир всё чаще размывался перед глазами причудливыми мазками красок то от наркотиков, то от невыносимой боли. И с каждым разом я будто теряла себя, свои воспоминания о пережитых когда-то эмоциях. Даже о родителях, которым нужно было как можно скорее вернуть память, если я не хотела, чтобы они забыли о существовании дочери навсегда.
Но всё отходило на задний план. Казалось, что вся моя жизнь всегда состояла только из мучений. И я была одна посреди кромешного ада.
У меня больше не получалось оставаться сильной.
Всё, что я хотела, — это датур.
И заснуть уже наконец вечным сном, потому что я чертовски устала.
Драко резко опустил руку, вынуждая мой корпус последовать за ней, и, словно тряпичную куклу прижав меня к себе, он широко шагнул в сторону, утягивая за собой. Затем развернулся, и подол платья по инерции прошёлся по полу, делая наш танец более живым и двусторонним, чем был на самом деле.
Я уже приготовилась к следующему его порыву, но Драко неожиданно замедлился. Он начал покачиваться в такт музыке, не сводя глаз с моего лица. Не прерывая зрительного контакта ни на секунду. Но я не могла прочитать в серых радужках ни единой эмоции. Причины того, почему его взгляд был таким внимательным, а лицо оставалось беспристрастным, несмотря на чуть поднятые уголки губ. У него чёртов талант скрывать мысли.
Я, наверное, тоже обрела подобный дар. Вот только не потому, что умела прятать чувства. А потому, что в моей голове творился настоящий хаос, который разгрести было не по силам даже мне самой.
Драко медленно скользнул пальцами по моему запястью, перекладывая кисть на его плечо. А после как-то удовлетворённо выдохнул, когда обнял меня двумя руками и прижался щекой к волосам.
Тепло и уютно. Именно так я себя ощущала.
Мне ничего не оставалось, кроме как опустить лоб на его грудь и вдохнуть уже знакомый парфюм с древесными нотками. Он нравился мне гораздо больше, чем постоянный запах огневиски, исходивший от него месяц назад. Я видела перед собой только белую рубашку и чувствовала себя спрятанной от всего мира.
Словно мы не в самом центре рождественского бала, а где-то далеко. Там, где нет ни души. Там, где спокойно. Это было то, что нужно.
— Уже устал? — тихо спросила я, прикрывая глаза и непроизвольно чуть сжимая пальцами его пиджак.
— Мы ведь не раз убеждались, что моя выносливость получше твоей, — протянул в ответ он после секундой паузы. Словно за этот миг успел выстроить план, как изощрённо подколоть меня в своей излюбленной манере. Вот только я не поняла его издёвки.
— В каком смысле? — я хотела было оторвать голову, чтобы вновь заглянуть в серые глаза, но Драко положил ладонь на мою макушку, притягивая обратно.
— В том, что ты всегда устаёшь первой, — самодовольно усмехнулся он, вынуждая меня поджать губы, потому что в этот раз до меня дошло, о чём он говорил.
Мерлин… Будто я виновата в том, что датур всегда накрывал меня быстрее, чем Малфой кончал.
Но в одном он прав: я и правда ещё ни разу не заставала момента его оргазма. Не сказать, что мне казалось это ужасным упущением, ведь моя цель до невозможности очевидна.
Просто. Избавиться. От чёртовой боли.
Но мне было бы интересно увидеть его лицо. Может, хотя бы в этот момент я бы смогла заглянуть под сотню аристократических масок и наконец понять, почему он всё ещё рядом. Почему он помогает мне, если прекрасно осознаёт, что каждая новая доза может стать последней.
По непонятным причинам добраться до его мыслей теперь казалось чем-то важным. Чем-то, что я не могла просто отшвырнуть от себя, руководствуясь всё тем же эгоизмом и банальными приоритетами на грани смерти.
— У тебя дрожат руки, — пробормотал Драко, перехватывая мои ладони и крепко сжимая их в своих.
В тот момент я осознала, что есть разные виды беспокойства. Первое — из некого обязательства, когда близкому нехорошо и ты должен быть рядом. Напоминать, что он не один, показывать, что тебе не наплевать. Например, Джинни пыталась меня поддерживать именно так, но на деле лишь раздражала вечными попытками влезть не в своё дело.
А второе… На него был способен только Драко. Одна его брошенная фраза, а мне уже казалось, что ему так же больно, как и мне. Что я действительно, чёрт возьми, не одна в кромешной тьме, где меня всегда поджидала лишь безумная агония.
Он продолжал покачиваться, не прерывал наш незатейливый медленный танец. Я почувствовала на щеке его горячее дыхание, когда он наклонился чуть ближе. Острые скулы были напряжены так же, как и взгляд серых радужек, когда Драко с лёгким прищуром ожидал от меня хоть какого-то ответа на неозвученный банальный вопрос.
Но я молчала. Просто старалась игнорировать тремор и невидимые ножи, которые непременно потрошили меня изнутри, дышать как можно ровнее и переступать так, чтобы не отдавить ему ноги и не испортить наверняка дорогущие начищенные туфли. Скорее всего, Малфою было бы наплевать, даже если бы я стянула их и разодрала в клочья прямо перед его носом. Но какие-то идиотские остатки женской гордости во мне настырно мечтали продемонстрировать чувство ритма и умение танцевать. Желали не представлять свою хозяйку совсем уж никчёмной обузой, даже если я и была ей.
Но Драко моё молчание не устраивало, поэтому вопрос всё же прозвучал:
— Гермиона, — он устало вздохнул и сильнее сжал мои пальцы. — Насколько всё плохо?
Да хуже уже некуда.
Прошло всего полчаса после стимулирующего, а боль уже возвращалась. Видимо, внезапный порыв Рона всё-таки сыграл свою роль, чёрт бы его побрал. Я чувствовала себя психопаткой, у которой случался припадок от малейшего волнения.
— Всё нормально.
Малфой нахмурился, с недоумением перебегая взглядом с моих глаз на губы. Резко выпустил из рук дрожащие кисти, почти откинул их, но тут же притянул меня к себе за талию, продолжая танец. Беспокоило лишь одно: он отвернулся, глядя теперь куда-то в сторону, и я видела только чёткую линию его напряжённой челюсти.
— И с каких пор ты решила, что врать мне — это хорошая затея? А, Грейнджер? — сухо произнёс он, отвешивая мне невидимую оплеуху каждым словом, слетающим с его уст.
— А какого ответа ты ждал? — почти прошипела я, тут же выходя из себя. — Что мне плохо? Что я безумно хочу дозу и убраться куда подальше отсюда прямо сейчас? — я положила ладони на его плечи, комкая пиджак, чтобы пальцы не тряслись так сильно. — Ты и без меня всё прекрасно знаешь.
— Мы не можем уйти, — Драко закатил глаза. — Скажешь речь — тогда и пойдём.
Он говорил так, будто я нуждалась в объяснении очевидных вещей. Вынуждал меня раздражённо цокнуть.
— Тогда не надо напоминать о моих дрожащих руках, — фыркнула я.
— Успокойся, — он сипло выдохнул, вновь пересекаясь со мной взглядом. — Просто давай проведём этот вечер как нормальные люди. Всего один вечер, — почему-то в его глазах читалась просьба. — Ты можешь насладиться праздником хоть немного?
— Что?! — тут же осеклась я, приподнимая брови. — Насладиться праздником, я не ослышалась?!
— Да, Грейнджер. Сегодня Рождество, если ты вдруг забыла.
Я чувствовала, как начинаю задыхаться от злости, бушующей внутри. Воздуха в лёгких критически не хватало, и по всему телу прошлась волна неконтролируемой дрожи. Прямо от ладоней и до мизинчиков на ногах. Если бы не Драко, я бы наверняка упала.
Но какое, к чёрту, наслаждаться?!
Я ненавидела, когда он так делал: тыкал меня носом в то, что казалось таким очевидным и простым для всех, но совершенно невозможным для меня. Когда он делал вид, что не понимал этого, и продолжал стоять на своём. Заставлял чувствовать себя ещё более неполноценной, хотя, казалось бы, куда ещё больше?!
Ну и кто из нас ещё эгоист?!
— Да наплевать мне на Рождество! — выпалила я. — Когда ты рядом, я вообще не могу думать ни о чём, кроме датура, как ты не понимаешь?!
Драко замер и вытянулся, словно по струнке, прекращая переступать с ноги на ногу. Сжал губы, внимательно вглядываясь в моё лицо. Я почувствовала, как его пальцы заметно дрогнули на моей спине, будто пытались схватиться за что-то, но руки убирать он не стал.
И вновь на нём оказалась маска толщиной с лёд в Антарктиде. И этот самый лёд чуть остудил мой пыл, но я всё ещё не могла до конца успокоиться. Поэтому прожигала взглядом бледное лицо, не имея ни единой возможности разгадать мысли Малфоя. Будто искала выход в лабиринте, ограждённом бетонными стенами по периметру. И в нём не было ни одной лазейки, даже самой маленькой.
— Вообще ни о чём? — наконец озвучил Малфой. Выплюнул слова сквозь зубы. — Только наркотики?
— Да, Драко. Наркотики и боль, которую они снимают. Ты. Снимаешь. Каждый вечер, — я перевела дыхание, покрепче хватаясь за его предплечья. — Спасибо тебе за это… — мне уже давно наплевать, что я обещала себе никогда не благодарить этого человека. — Но уже вечер. И я не могу игнорировать этот факт и думать о чём-то другом рядом с тобой.
Пауза длилась всего секунду, но казалось, что прошло не меньше недели. Настолько потяжелел взгляд Драко. Если бы я не знала его, то с уверенностью бы сказала, что в серых радужках стояла неприкрытая обида. А ещё гнев. И он подходил ему куда лучше обиды, определённо.
— Ты ждал чего-то другого? — чуть дрожащим голосом произнесла я, не зная, что ещё сказать после той правды, что выдала. И я не понимала, почему мои слова так задели его. Искренне считала, что он и сам прекрасно осознавал всю суть.
— О, ну не знаю! — Малфой развёл руками и хмыкнул слишком громко, чтобы принимать это за естественный жест. — Это ведь ты призналась мне в любви неделю назад.
Ещё одна оплеуха. Гораздо больнее всех предыдущих. Только у него получалось вот так вот выбивать весь воздух из груди одной фразой. Чёртов талант.
— Я…
— Поэтому да, Грейнджер, — перебил меня он, не отводя взгляда потемневших радужек. Драко злился и уже не мог этого скрывать. — Я ждал чего-то другого.
А я не ждала, что мои слова в полубреде значили для тебя хоть что-то.
Единственное, что я помнила о том вечере после того, как мы вышли из Большого зала, так это его приглашение на бал и своё признание. Дальше — пустота, и вот я уже проснулась в кровати от нестерпимой боли во всём теле.
И мне бы хотелось сказать ему, что я не лгала тогда. Что это правда, ведь иначе я не нахожу ни единого объяснения своему поведению и такому слепому доверию бывшему врагу. Вот только это скорее моё желание — быть влюблённой в него, — нежели то, что я могу позволить себе сейчас.
Непозволительная роскошь — чувствовать в груди приятное тепло и трепет, когда её сковывает нетерпимая боль. Каждую минуту моего жалкого существования ровно до того момента, пока в организм не попадёт порошок.
И какой смысл давать Драко надежду? Чтобы через пару дней или недель забрать её навсегда? Сколько мне ещё осталось?..
Да и о какой надежде речь… Кто сказал, что ему вообще нужны мои чувства? Кто сказал, что я не прихоть аристократа, новая игрушка, которая помогла заменить алкоголь? Ведь иначе почему он оставался рядом, продолжая завлекать меня в свои грязные игры?
Слишком много вопросов, на которые у меня нет не то что ответа, а даже микроскопической зацепки. Ещё и голова раскалывалась так, что здраво соображать не получалось. Получалось только перескакивать с эмоции на эмоцию, вновь уступая бразды правления ломке, но никак не здравому рассудку.
Поэтому я выдала правду, что лежала на поверхности. Без всего того, что затаилось под ней. Без всех противоречивых ощущений, которые с трудом, но можно было назвать любовью.
— Я просто боялась остаться одна, — это всё, что я сказала вслух.
Глаза Драко распахнулись ещё шире, и он чуть пошатнулся, как от удара. Хмыкнул, не размыкая губ, и тут же убрал от меня руки. Почти брезгливо, но вместе с тем так болезненно, что в моей груди что-то предательски сжалось.
Всего один его шаг от меня — а я уже чувствовала себя брошенной в лапы смерти. Донельзя одинокой, окончательно сломанной куклой, без единого шанса на починку. Хотелось закричать и рассказать ему всё то, что я решила сохранить в тайне. Сделать что угодно, чтобы он не уходил, но в горле встал ком.
Драко закрыл глаза и замотал головой, зарываясь пальцами в волосы, будто пытался сдержать пар, который вот-вот должен повалить из каждой клеточки его тела.
— Охуенно! — Малфой беззвучно рассмеялся. — Браво, Грейнджер.
Стало холодно.
Настолько зябко и одиноко, что я с трудом сдержала свой порыв шагнуть вперёд, прямо к нему, и согреться в таких знакомых объятиях. Но когда Драко открыл глаза, то серые радужки заполняла ледяная сталь. Я невольно съёжилась, не зная, что предпринять.
— То есть если Уизли будет кормить тебя датуром на завтрак, обед и ужин, заодно околачиваясь своей рыжей тушкой поблизости, то ты и ему в любви признаешься? Так получается? — процедил он, поливая меня вёдрами своего яда.
— Конечно, нет! Он меня не поймёт, — с трудом проговорила я, и мой голос был таким хриплым, будто всю глотку хорошенько натёрли наждаком. — Не сможет… так.
— Что не сможет? Давать датур? — Малфой истерично хохотнул, поведя плечом. Будто отмахивался от какого-то пустяка. — О, поверь, пара твоих припадков — и он смирится с этим. Поттер, вон, вроде не возмущается.
Да почему он не понимает?!
— Мне не нужен Рон. Мне нужен ты, — как можно твёрже произнесла я.
— Ты врёшь, — уголок его губы приподнялся. Но улыбка была из разряда тех, что не предвещали ничего хорошего. Я уже открыла рот, чтобы опровергнуть его слова, но он приподнял ладонь, останавливая меня. — И ладно — мне, но ты ведь врёшь себе!
— Это не так, — упрямо твердила я, чувствуя, как стоять и не шататься становится всё труднее. Всё внутри меня пульсировало от невидимых игл, что кромсали плоть, разрывая её на части ежесекундно.
— Тебе нужен датур, Грейнджер. Не я, — его голос теперь, как и взгляд, отдавал сталью. Холодной и чёрствой, такой, что не проломить. — Может, мне вообще уйти, чтобы не напоминать тебе о боли, м? Что скажешь?
Он сделал ещё шаг назад, и всё внутри меня всколыхнулось, забило тревогу.
— Нет! — закричала я, кидаясь вперёд. Не помня себя от страха потерять его. — Нет, Драко, пожалуйста!
Я врезалась в его грудь, как можно крепче стискивая в объятиях. Даже не обнимая, а резко хватая изо всех сил, что у меня ещё остались, и пытаясь его удержать рядом с собой.
— Останься, умоляю, — надрывающимся голосом пробормотала я в его рубашку. — Я не врала тебе тогда. Я… Я… Пожалуйста, Драко, только не уходи, — без остановки лепетала я, даже не замечая того, что Малфой и не пытался вырваться.
Просто стоял. Не уходил, но и не спешил сменить гнев на милость. Не спешил, как обычно он это делал, успокоить меня и с уверенностью заявить, что всё будет хорошо. И его молчание разрывало изнутри на части. На мелкие ошмётки того, что уже с трудом можно было назвать живой плотью.
Я и не знала, насколько огромный страх во мне разрастался всё это время. Даже не страх — зависимость. Ещё одна, ведь наркотиков мне, видимо, недостаточно. Потерять Драко — то же самое, что спрыгнуть с Астрономической башни прямо сейчас. Потерять всякую надежду.
— Драко, — тихий всхлип, который я не смогла прервать на корню. — Скажи хоть что-нибудь!
Я чувствовала щекой, как вздымается его тёплая грудь от тяжёлого вздоха. И боялась, что он может оттолкнуть меня в любой момент после всего, что я наговорила сгоряча.
— Почему ты кричишь? — просто спросил он уже без издёвок, будто и не хотел бросить меня минуту назад.
— Потому что не могу тебя потерять, — прошептала я, будучи уверенной, что он услышал, но почему-то снова не торопился даровать мне ответ на неозвученный вопрос.
Я вдыхала его запах, чувствуя, как непрошеная слеза прорезает дорожку на моём лице. И казалось бы, эта капля такая горячая, но на коже после неё оставался только холод. Это напоминало мне Драко.
Он сглотнул и опустил руку на мою талию. Провёл пальцами по спине, а после притянул меня ещё ближе.
— Я не уйду. Не могу, — наконец еле слышно проговорил он, начиная свободной рукой гладить меня по волосам, успокаивая. — Всё будет хорошо.
И я верила. Судорожно кивала, уже не в силах сдерживать слёзы.
— Ты хочешь вылечиться? — неожиданно спросил Драко, чуть отстраняясь, чтобы пальцами приподнять мой подбородок. Но, увидев слёзы, ласково прошёлся подушечками пальцев по щекам, стирая влагу. Чтобы утешить или, может, сохранить сделанный им макияж. Как бы то ни было, я почувствовала себя лучше. Ведь он остался.
Я вглядывалась в потеплевшие серые радужки и наслаждалась таким знакомым лёгким прищуром его глаз. Ни злым, ни рассерженным, а именно тёплым. Почти нежным. Таким, что хотелось растаять сахарным кубиком, брошенным в горячий травяной чай.
А ещё он был чертовски внимательным и вместе с тем грустным. Словно он только что понял что-то очень важное, разгадал какую-то загадку, но это лишь опечалило его. И Драко даже не пытался этого скрыть, не пытался спрятаться за маской.
— Прости меня, я не хотела тебя…
Обидеть? Разозлить?
Но Драко не дал мне договорить извинения.
— Гермиона, ты ведь не сдалась? — повторил вопрос он, приподнимая мой подбородок чуть выше.
Сдалась. Я готова молить Мерлина о скорейшей смерти, лишь бы всё закончилось.
— Н-нет, — соврала я еле слышно.
Так, словно если этого никто не услышит, то это и не ложь вовсе. А мои мысли — не та ужасная правда, от которой я бегу уже несколько месяцев. А Малфой так бесцеремонно вскрывал всю подноготную, абсолютно не щадя моё и без того хромое психологическое равновесие.
— М-м, и чем ты займёшься, когда вылечишься? Что бы ты хотела? — он приподнял бровь, всем своим видом демонстрируя, что не верит моему ответу.
— Ну… закончить учёбу, наверное, — забормотала я, не зная, что ещё придумать так быстро.
— Серьёзно? Спастись ради учёбы? — усмехнулся он, чуть наклоняя голову к плечу. — Тогда я спрошу ещё раз. Гермиона, ты хочешь вылечиться?
Как удар под дых. И не разогнуться.
Почему он задавал настолько жестокие вопросы?!
Дыхание тут же сбилось, а в горле встал ком, не дающий вымолвить ни слова. Настойчивые серые радужки встретились взглядом с моими — вконец потерянными.
Вот теперь меня точно выбросило в вихрь смерча. Я задыхалась от своих же чувств, бурлящих внутри. Тех, что я давила всё это время. Не давала им и шанса учуять надежду. Не давала поглотить меня, чтобы самой не утонуть в отчаянии и погубить шансы на последние дни в относительном спокойствии.
А теперь Драко вскрыл самую дальнюю коробочку моего сознания. Коробочку, что должна была остаться запечатанной, если я не хотела окончательно сойти с ума.
Меня заметно затрясло, и я никак не могла это сдерживать. Чувствовала, как по спине бежит капелька пота, а пальцы, сжимающие пиджак Драко, совсем ослабли.
— Гермиона?
— Ты ещё спрашиваешь?! — вымученно улыбнулась я, а из глаз хлынули слёзы, тут же развязывая этот громадный комок в горле. — Конечно, я хочу! Я… — громкий всхлип заставил Драко тут же крепче обнять меня, но я уже не могла остановить всех чувств, что лавиной стекали прямо из глубин души. Того, что от неё ещё осталось. — Я так… так много всего хочу! Ты бы знал, Драко, — голос сорвался, вынуждая меня судорожно хватать губами воздух, пока Малфой вновь пытался стереть слёзы с моих щёк. — Учиться, путешествовать, веселиться с друзьями, увидеть родителей, быть с тобой… По-настоящему, понимаешь?!
— Тише-тише, — он гладил меня по волосам и чуть заметно улыбался.
Не знаю, что его радовало, потому что меня буквально разрывало на части. Все те раны, что я с горя пополам заклеивала пластырем, одновременно начали кровоточить, причиняя мне ещё больше страданий, чем ломота во всём теле.
— Я просто… хочу жить! Но… это так чертовски больно, — уже шептала я, прижимаясь щекой к его груди. — Так больно, потому что этого не будет. Никогда не случится, я чувствую, — в груди что-то содрогнулось, а после кубарем полетело вниз. Куда-то в ад, туда же, куда и отправлялись все мои мечты. — Мне страшно, Драко. Я… Я не хочу умирать!
— Ты будешь жить, — тут же ответил он таким тоном, который не потерпел бы возражений.
— Прошу тебя, не дари мне несбыточных надежд. Я не смогу пройти через принятие ещё раз, — всхлипнула я, качнув головой и размазав влагу по рубашке Драко ещё сильнее.
Всё было слишком. Рука потянулась в карман пиджака Драко, вытаскивая оттуда пузырёк со стимулирующим. Больше невозможно было терпеть, слишком много переживаний для одного часа на рождественском балу, но Малфой перехватил мою ладонь и чуть тряхнул её, вынуждая поднять глаза.
— Я всё решил, Гермиона.
— Что? — растерялась я, не до конца понимая, о чём он говорит.
— Обещаю, я спасу тебя, — его взволнованный голос доносился до меня словно из-под толщи воды, настолько плохо я осознавала, что сказанноеможет быть правдой. — Осталось подождать всего несколько часов.
Я вздрогнула, чуть не выронив зелье из руки, и с неверием вглядывалась в лицо Драко.
— О чём ты говоришь? Ты что-то узнал о проклятии?
— Я всё расскажу позже, — чуть улыбнулся Драко, проводя рукой по моей щеке: от уха и до подбородка. — Только потерпи ещё немного, прошу тебя. Не сдавайся.
В сознание услужливо скользнули все те вечера, когда компания слизеринцев проводила время за книгами. Неужели мне тогда не показалось?.. Неужели они действительно решили помочь и смогли это сделать?.. Это ведь просто невозможно. Я уверена, что в меня просто угодило неправильно наложенное заклинание. Иначе я бы узнала о проклятии.
Мерлин, у меня и правда… был шанс выжить?
Мысли путались. Сменяли друг друга, не давая мне сосредоточиться на какой-то одной. Переворачивали все мои установки с ног на голову. Неизменным оставалось только одно — боль. Я вывернула руку из хватки Драко и тут же опустошила бутылёк.
Как только в разуме появилась относительная ясность, то набрала побольше воздуха в лёгкие, пытаясь переварить услышанное.
— Драко, я…
— Тш-ш, — его большой палец лёг на мои губы, вынуждая замолчать. — Всё потом. Давай просто потанцуем.
Он уверенно притянул меня к себе, увлекая в ритм медленных шагов. Но Драко был очень наивен, если думал, что я так просто успокоюсь.
— Что вы узнали? — настаивала я, не отрывая взгляда от серых радужек, когда Драко наклонился чуть ниже, так что между нашими носами осталась всего пара сантиметров. — И зачем вы…
Но Драко не дал вырваться из моего рта больше ни звуку. Несдержанно накрыл мои губы своими, видимо тестируя новый способ заставить меня замолчать. И чёрт бы меня побрал, но у него получилось.
Он медленно заскользил по нижней губе, опаляя горячим дыханием, и у меня не осталось ни малейшего шанса на сопротивление, когда он взял моё лицо в ладони и углубил поцелуй. Столкнулся с кончиком моего языка, почти осторожно, почти нежно, если бы тут же не сплёл наши губы в какой-то безумной схватке.
Все мои мысли поочерёдно летели в тартарары. Драко действовал на меня каким-то магическим образом. Я сгорала дотла, но вместе с тем взмывала к небесам. И никак не могла угомонить этот трепет в груди, вынуждающий меня прижиматься к нему ещё ближе — так, что танцевать становилось почти невозможно.
Когда он оторвался от моих губ, я захлопала глазами, пытаясь прийти в себя. Серые радужки оказались слишком близко, заставляя меня замереть на оборванном выдохе. Казалось, даже сердце остановило свой бешеный ритм.
Его лицо было расслабленным и казалось счастливым. Губы растягивались в чуть задорной улыбке, которую прежде я никогда не видела, и именно она остановила тот поток вопросов, которые настойчиво желали слететь с моих уст.
— Я люблю тебя, вот зачем, — неожиданно произнёс Драко.
В тот момент я окончательно разучилась дышать, а все мои мысли превратились в размякшее желе, хилую субстанцию, которая делала меня самым счастливым человеком на свете. Драко делал это со мной.
Я с полной ясностью поняла, почему он был рядом. И видимо, тёплые чувства в груди всё же могли ужиться рядом с болью, потому что я еле слышно прошептала:
— И я тебя, Драко… И я…
***
Мы, как сумасшедшие, неслись по коридорам Хогвартса. Сбивали нерасторопных детишек и ловили недоумевающие взгляды родителей, что открывали и со ступором на лице закрывали рты от вида нашей странной парочки.
Я уже почти не чувствовала ног, и Драко приходилось придерживать меня за талию, практически волоча на руках. Кажется, он вообще привык не церемониться со мной и во всех тяжёлых ситуациях просто брать и нести моё вялое тело. Это действительно экономило время, ведь передвигаться самой стало какой-то непосильной мне миссией. Даже стимулирующее уже не помогало. Мне срочно нужна была доза.
Гарри так сильно затянул с речью, что я, стоя посреди Большого зала по правую сторону от друга, уже места себе не находила от потребности хотя бы присесть. Благо под длинной юбкой не было видно, как сильно дрожали мои ноги, а ступни изворачивались, норовя переломать каблуки туфель. Руки же я сложила за спиной, как можно крепче сжимая их в замке. Пусть это могли списать на сильное волнение, плевать. Лишь бы не на ломку.
Я вообще не могла предположить, что Гарри способен так долго разглагольствовать. Думала, он как всегда ограничится тремя предложениями. Что-то вроде: «Это общая победа. Мы помним всех, кто не с нами. Спасибо вам за то, что помогаете восстановить этот мир».
Но в этот раз он превзошёл сам себя, как на духу рассказывал о всех наших приключениях, начиная с того самого момента, когда он оказался на кладбище ещё на четвёртом курсе, и заканчивая тем, как мы пробирались в Хогвартс, готовясь к финальной битве. Упоминал заслуги каждого, кто теперь наблюдал за нами с небес. И я не могла не заметить того, какой акцент он сделал на Нарциссе Малфой, за что была ему непомерно благодарна, ведь маму Драко казнили абсолютно незаслуженно. Нельзя просто убивать людей, даже не пытаясь разобраться. Боюсь представить, какой шрам это оставило на сердце Драко, ведь он никогда не поднимал эту тему.
Не знаю почему, но мне показалось, что таким порывом Гарри пытался обелить фамилию Малфой. И это было странным, но вместе с тем до чёртиков приятным, потому что дарило мне надежду, что они с Драко всё-таки смогут поладить. Когда-нибудь, возможно, когда меня не станет… Но я бы хотела, чтобы два самых дорогих мне человека смогли стать друзьями.
В итоге монолог Гарри затянулся почти на сорок минут. Мы с Роном изредка вставляли свои комментарии, когда речь заходила о моментах, касающихся нас. Или посмеивались, когда Гарри отпускал шутки, чтобы хоть немного разрядить гнетущую обстановку. В конце я присоединилась к словам друга, пожелав всем хорошего вечера, и почти кинулась в сторону Драко, желая как можно скорее убраться из Большого зала, оказывающего теперь на меня какое-то удушающее воздействие.
Я ждала слишком долго, чёрт побери.
Драко о чём-то переговаривался с Дафной, которая, казалось, и вовсе не слушала его. Она напряжённо поджимала пухлые губы и оглядывалась по сторонам, будто искала кого-то. Наверное, Блейза, ведь его не было рядом со слизеринской компанией.
Когда я подошла, тут же повисая на руке Малфоя и шепча ему о том, как сильно хочу уйти с праздника, Дафна отчего-то в панике раскрыла глаза и сколдовала патронус, что-то нашёптывая полупрозрачной птице. Кажется, это был красный коршун. Удивительный патронус — хищная и такая сильная птица — для такой с виду хрупкой девушки. Но было у них и очевидное сходство — редкость и потрясающая индивидуальность, своего рода голубая кровь.
— Она уходит? — спросил тогда Малфой, игнорируя моё нытьё.
На что Дафна ему кивнула и закачала головой так, будто очень сильно переживала. Но я не понимала, о чём идёт речь, и настырно продолжала пытаться утащить Драко к дверям.
— Я пойду посмотрю, что там, — пролепетала Дафна, почти бегом удаляясь прочь.
Только после этого Драко поддался моим уговорам и сам направился к выходу, утягивая меня за собой. А когда я начала заметно отставать, подхватил меня за талию и зашагал дальше, не сбавляя темпа.
Когда мы оказались в спальне, я замерла у кровати, не зная, как аккуратнее попросить дозу, чтобы вновь не разозлить Драко. Неловко переступала с ноги на ногу, переводя взгляд от белых простыней на его чёрный костюм и обратно, пока перебирала дрожащими пальцами свою юбку. Он же — будто специально — очень медленно закрыл дверь и нарочито важно, даже не посмотрев на меня, подошёл к окну. Стянул с плеч пиджак и порывистым движением ослабил тёмно-синий галстук, оставляя его висеть на полурасстёгнутой рубашке.
Размял шею, продолжая смотреть в окно и предоставляя мне прекрасный обзор на бьющуюся жилку, проглядывающую из-под воротника.
Он наблюдал за звёздами. Сегодня была ясная морозная ночь, и небо усеивали десятки прекрасных созвездий.
Я заворожённо следила за движениями Драко, которые казались особенно интимными и такими потрясающими в тусклом свете. Он был слишком красив — настолько, что я искренне недоумевала, как могла игнорировать сей факт раньше.
Не удержавшись, я шагнула к нему, кладя ладони на широкую спину. Провела пальцами по лопаткам, угадывая линии его тела сквозь рубашку.
Драко чуть вздрогнул от моих прикосновений, но тут же расслабился, не отрывая глаз от звёздной ночи. Я не видела его лица, стоя позади, но почему-то казалось, что он взволнован. Словно ребёнок, который впервые увидел самолёт над головой и спешил как можно скорее загадать желание.
— О чём ты думаешь? — прошептала я, чуть осмелев и протянув руки дальше: через талию ведя к груди, а после цепляясь за его галстук и каким-то чудом развязывая его дрожащими пальцами. Тёмно-синяя полоска ткани скользнула к нашим ногам, и я глубоко вздохнула, обнимая Драко и прижимаясь грудью к его спине.
— О завтрашнем дне, — наконец ответил он.
А после легко перехватил мои ладони и развернулся ко мне, опираясь ягодицами на столешницу. Первое, что предстало перед глазами, — его острые ключицы, выпирающие на бледной коже. Я зачарованно провела по ним указательным пальцем, стараясь сделать это как можно плавнее. Но руки охватил слишком сильный тремор, чтобы моим мечтам было суждено сбыться. Поэтому я бросила тщетные попытки и подалась вперёд, запечатлев на ключице Драко почти невесомый поцелуй.
— А что будет завтра? — еле слышно спросила я, обнимая его и прижимаясь щекой к тёплой груди, пытаясь отвлечься от боли, неустанно терзающей моё тело, и слушая размеренный ритм его сердца.
Надо же, даже у хладнокровных аристократов оно имелось. Но хладнокровными они казались только внешне, теперь я была уверена в этом.
Драко перевёл взгляд на часы и тяжело вздохнул.
— Я отвезу тебе к нашему семейному колдомедику, — проговорил он, вынуждая меня вздрогнуть и тут же поднять голову. — Уже через два часа.
— Ч-что? — опешила я, чувствуя, как всё внутри меня напряглось от слова «колдомедик». Это и было его планом?! Снова сдать меня в больницу?! — Н-нет! — замотала головой я, пытаясь отступить, но Драко крепко прижал меня к себе.
— Не спорь, — его голос был усталым. — Всё анонимно, кроме меня никто не будет знать, где ты. А как только всё закончится, мистер Крейг сделает необходимые справки, что у тебя нет психологических расстройств. Сможешь устроиться на работу, заниматься чем пожелаешь.
Драко грустно улыбнулся, проводя ладонью по моим волосам.
Я молчала, не в силах подобрать ни одного слова. Потому что я знала, чем всё закончится, — моей смертью. И никакие справки мне не понадобятся. Я уже устала всем объяснять, что медицина просто не в силах мне помочь. Но, конечно, меня никто не желал слышать. Что Гарри, что Драко, всё в итоге сводилось к одному — отдать меня в лапы чокнутым докторишкам. Но если раньше я хотя бы могла сопротивляться, то сейчас…
Наверняка, если потребуется, Драко уведёт меня туда против воли. Ему бы это не стоило никаких усилий. И поэтому было страшно настолько, что хотелось скулить.
Но вместе с тем я ощущала обречённость. Такую, будто всё шло к логичному финалу. Моя болезнь высосала из меня почти всю жизнь, я даже ходить нормально не могла без посторонней помощи. Что дальше?
Больница и смерть. Путёвка в один конец, которую я и без того отстрачивала уже почти полгода. Я слишком долго была сильной и сражалась, но, к сожалению, судьбу не изменить. Так должно быть. Так было бы куда правильнее, чем продолжать обременять Драко. Заставлять его наблюдать, как я угасаю.
Я люблю тебя, вот зачем.
Если его слова — правда, то ему, должно быть, невыносимо больно изо дня в день смотреть на меня. Видеть, что мне становилось только хуже. Терпеть мои приступы и истерики, которые я была уже не в силах контролировать. Поэтому я бы согласилась на всё, о чём бы он попросил. Даже отправиться к его колдомедику и провести последние дни на больничной койке.
Не хочу причинить Драко ещё больше боли.
Я вновь чувствовала предательскую каплю пота на спине. А ещё рвотные позывы, зарождающиеся где-то в животе. У меня осталось слишком мало времени. Мне нужна была доза, а не рассказы о счастливой жизни, которой, скорее всего, у меня уже никогда не будет. Драко мог сколько угодно считать, что отправляет меня на лечение, думать, что меня можно спасти. Имел на это полное право. Но всё это было ничтожным на фоне тех мучений, что я испытывала ежесекундно.
Этого так просто не забыть. Не пережить. А потому я никогда не поверю в счастливый конец.
Уже нет.
— Делай то, что считаешь нужным, — с трудом выговорила я, качая головой. И в висках застучало так, что я пошатнулась, окончательно теряя равновесие, но Драко удержал меня.
— Гермиона, ты можешь довериться мне.
Он гладил меня по голове, вновь пытаясь успокоить. Его слова доносились будто издалека, я отчётливо слышала только собственный пульс, который неумолимо учащался. Близился приступ, и я была совершенно не готова к нему, но Драко всё продолжал что-то мне обещать. Разум воспринимал его речь лишь обрывками.
— У тебя будет всё, о чём ты говорила сегодня…
Нет.
— Ты увидишь родителей, вернёшь друзей и…
Всё это бесполезно.
— Если ты захочешь, я останусь с тобой, только скажи…
Дыши, просто дыши, мать твою.
Мне уже было наплевать, куда он собирался меня везти и что делать. Всё внутри пульсировало. Корчилось. Трещало по швам.
Боже! Остановите это! Хоть кто-нибудь, умоляю.
Я бы сделала что угодно, хоть легла бы к Помфри на стол в ту же минуту, только бы прекратить эту агонию. Не ощущать. Не гореть в Адском пламени заживо.
Окончание фразы Драко я не услышала. В глазах стояла пелена, а из горла вырвался хрип, когда я окончательно перестала чувствовать собственные ноги и в меня единовременно вонзились тысячи кинжалов. Они словно напоминали, что моё время истекло. Выворачивали меня наизнанку и обращали в прах.
Я пыталась ухватиться за Драко, но руки не слушались. Грудную клетку разрывало. Сил на крик уже не было. Их вообще ни на что не было.
Боль.
Она забирала у меня всё. Без остатка.
***
— Дра-ко, — я очнулась от собственного хриплого голоса и тут же увидела его лицо.
Драко сидел рядом на краю кровати и облегчённо выдохнул, стоило ему заметить, что я открыла глаза. Во рту стоял противный привкус стимулирующего зелья. Мы всё ещё были в моей спальне, и я скомкала пальцами простынь, убеждаясь, что тремор немного утих. На мне вновь каким-то чудом оказалась рубашка Драко, и я испугалась, что снова проспала больше суток.
— Сколько… прошло?.. — с трудом выговорила я.
— Всего пара минут, — ответил Драко, проводя ладонью по моей щеке. И либо он делал это слишком медленно, либо я всё никак не могла очнуться. Будто кто-то бесконечно крутил маховик времени, заставляя каждую секунду растягиваться на несколько. И я не против рискнуть и растянуть эту самую секунду с Драко на целую вечность. Но, видимо, и этой мечте было не суждено сбыться, потому что Драко спросил: — Как ты?
И когда он успел переодеть меня?.. Ещё один его потрясающий талант. Я прочистила горло, пытаясь смочить его мизерной каплей скопившейся слюны.
— Лучше, — я не врала.
Вот только надолго ли мне лучше?
Драко подал мне стакан воды и помог приподняться, чтобы попить. Выглядел он спокойным, и я недоумевала: это оттого, что он привык, или потому, что снова спрятался за маской?..
Закончив с водой, я опёрлась на руки и села в кровати, не мучаясь при этом от боли. Да и в целом я чувствовала себя слишком хорошо для той, кто две минуты назад был на волосок от смерти. Нахмурилась, переводя взгляд на Драко.
— Я дал тебе сразу три бутылька стимулирующего, — тут же ответил он, пожимая плечами, будто дал мне не зелье от ломки, а успокаивающий травяной чай. И правда, моё возвращение с того света стало уже какой-то рутиной.
— Да, — кивнула я, глубоко вздыхая. — Я чувствую.
Драко устроился рядом на кровати, откидываясь на подушки, и протянул руку, зазывая меня в объятия. Я чуть улыбнулась, поудобнее укладывая голову на его плече, и принялась рисовать кончиками пальцев узоры на оголённом торсе.
— Ты слышала, о чём я тебе говорил? — произнёс Драко, глядя куда-то в потолок.
— Не очень, — ответила я после секундной паузы и тут же добавила: — Суть я уловила, ты хочешь отдать меня колдомедику.
— И?
Я вздохнула, наслаждаясь долгожданной тишиной в голове. Смакуя каждое безболезненное мгновение.
— Какая разница, что я думаю. Ты ведь всё равно это сделаешь, да?
Драко усмехнулся, подтверждая мои догадки. А раз у меня осталось только несколько часов, то я не желала проводить их в бесполезных спорах, поэтому не стала возражать. Пусть делает то, что хочет, ведь без него я в любом случае уже не жилец.
Будет даже лучше, если я покину этот мир на больничной койке. Наверняка меня накачают обезболивающим, а после приступа это казалось сказочным сном — умереть без боли. В одиночестве, чтобы никого не тревожить. Не обременять этой ужасной ношей.
Я чувствовала приятную слабость во всём теле. Оно, как и разум, пыталось успеть отдохнуть перед тем, как его вновь начнёт терзать проклятие. Будто во всём мире наступило затишье перед бурей, и я не собиралась так просто упускать это прекрасное время.
Привстав на руке, я рывком перекинула ногу через Драко и села сверху, ловя на себе удивлённый взгляд серых радужек. Уголок его губы приподнялся в лёгкой ухмылке, когда руки уже по привычке легли на мои бёдра.
— Что ты делаешь? — спросил он, приподнимая бровь и смотря на меня так, будто прямо сейчас играл в «кошки-мышки». Кажется, в этой игре я всегда брала на себя роль мышки, если играла с Малфоем. И всегда попадалась в ловушку. Иначе просто и быть не могло.
— Я ведь говорила, что мне лучше, — протянула я, невольно добавляя голосу игривых ноток, хотя и знала, что Драко они ничуть не возбуждали. — А значит, мы могли бы провести оставшееся время… куда более продуктивно, — улыбнулась я, проводя рукой по ремню его брюк и чуть заходя пальчиками за край, цепляя ногтями резинку его боксеров.
Драко засмеялся. Так искренне и тепло, что я, наверное, на всю свою жизнь запомню, как именно звучало его неподдельное веселье. А сейчас мне хотелось оставить в памяти всё, до чего дотягивался мой взгляд. Ведь кто знает, что со мной случится уже завтра.
— То есть дойти до комнаты у тебя не хватило сил, а на секс хватит? Напомни мне почаще давать тебе тройную дозу стимулирующего, — сквозь хохот проговорил он, закатывая глаза в своей излюбленной манере.
Но почему-то теперь это не выглядело надменно, скорее так, будто он уже смирился с моими прихотями и всё ещё не был против их исполнять. Но ведь я имею дело с самим Малфоем! А он точно не из тех, кто упустит возможность съязвить даже в самый неподходящий для этого момент. И вот с этим уже приходилось мириться мне.
— Не беспокойся, — уверенно начала я, чуть царапая его грудь ногтями в качестве наказания, — на секс с тобой у меня всегда хватит сил.
— М-м, — протянул он, всё ещё пытаясь перестать смеяться надо мной. — Пожалуй, я это запомню.
Я тоже это запомню, Драко.
— Ну так что? — спросила я, неспешно принимаясь за пряжку на кожаном ремне и, как мне думалось, не оставляя ему выбора.
Но, наверное, земля станет плоской, если Драко Малфой позволит кому-то командовать собой. И вот он уже перехватил мою кисть, останавливая.
— Гермиона, подожди, — он вздохнул, а в голосе уже не было и намёка на весёлые нотки. Порой мне казалось, что его эмоциональное состояние менялось ничуть не реже моего. — У меня есть просьба, — уже тише добавил Драко, встречаясь со мной взглядами.
И я замерла. Не потому, что он в один миг разрушил царящую вокруг приятную атмосферу, так хорошо отвлекающую меня от скорой необходимости… лечения, и не потому, что Драко отчего-то сжимал моё запястье гораздо сильнее, чем требовалось. А потому, что я до дрожи хотела услышать эту самую просьбу. И исполнить её.
Хоть в последний раз сделать так, как хотелось ему. Так, чтобы моё имя ассоциировалось у него не только с бесконечными проблемами и болью, но и хоть с чем-то приятным. Возможно, даже любимым и тем, что вызывало бы на его лице улыбку.
Ту самую. Настоящую.
— Давай сделаем это без наркотиков, — прошептал он и тут же сжал губы, ожидая моего ответа.
Его лицо было напряжено, а брови чуть сведены к переносице, словно он боялся получить отказ. Так, словно он действительно просил.
Я же окончательно застыла, никак не ожидая такого последнего условия. Условия, что шло в абсолютный противовес всем моим потребностям. Всему тому, что было так необходимо. Наверное, моё замешательство было слишком очевидно, потому что Драко сипло выдохнул и закрыл глаза, пряча под веками все свои эмоции.
— Либо вообще не будем, — пробормотал он, почти не раскрывая губ. Так тихо, что у меня с трудом получалось разобрать его слова, наполненные тупой саднящей болью. — Потому что я не смогу, Гермиона. Видеть тебя такой — это слишком… тяжело. Это сводит меня с ума. Я не смогу, — он чуть мотнул головой, и его руки на моих бёдрах ослабли.
Обессиленно упали на простыни, будто сдаваясь. Я смотрела на его бледное лицо, на плотно зажмуренные глаза и на то, как дёрнулся кадык, когда Драко тяжело сглотнул.
Он лежал передо мной совершенно обнажённый. И нет, на нём присутствовала одежда, но его душа в тот момент была открыта нараспашку, позволяя мне заглянуть за кулисы. И то, что я увидела на сцене, не доставляло удовольствия. И мне не хотелось рукоплескать от восторга.
Ведь там была лишь та самая спутница, от которой не избавиться парой сухих фраз. Не прогнать даже поганой метлой. Не выдворить, сменив замки на воротах. Ведь она была во всём, к чему бы я не прикоснулась.
Моя старая добрая знакомая.
Боль.
И мне хотелось забрать у Драко её всю. Без остатка.
Ведь для меня это сущий пустяк, я и не замечу. Закрою глаза навеки чуть раньше положенного от избыточных мучений, и, возможно, то будет даже лучше.
У Драко же вся жизнь впереди. Мерлин, как бы я хотела, чтобы он был счастлив. Чтобы смог перешагнуть через всё то, что не давало ему двигаться дальше. Заметить в этом мире что-то кроме серых полутонов, ведь в нём так много красок. Протяни руку — и вот. Всё это — лишь для тебя!
Я уверена, он поймёт это. Уже не со мной… С кем-то другим, но он непременно должен насладиться. Шагать вперёд, несмотря ни на что.
И улыбаться. Так, как получается только у него. Как солнце во время грибного дождя, такое нежданное и прекрасное, а вокруг… только свежесть. И можно дышать полной грудью, не оглядываясь на то, что до этого в небе стояли мрачные тучи.
Вот всё, что я желала для него. Вот то, чего он был достоин.
Я подалась вперёд, опаляя тяжело вздымающуюся грудь своим дыханием. Щекоча бледную кожу своими кудрями, пока медленно вела дорожку пальцами по жилистым предплечьям, без напора укладывая его ладони на свои бёдра.
Так, чтобы Драко понял: он не обязан принимать меня. Мог прекратить и отказаться в любой момент, ведь он свободен. Я же просто хотела хотя бы попробовать исполнить его просьбу, пока ещё способна на это. Пока стимулирующее ещё действовало.
И припала губами прямо к центру его груди, как раз туда, где должно быть сердце. Пыталась дотянуться до него, достучаться, поведать как можно больше, не говоря при этом ни слова.
До ушей донёсся его хриплый стон, когда он сжал пальцами мою кожу; когда он догадался, что желание уже начало воплощаться в жизнь, но веки открывать не спешил, лишь порывисто дыша. Будто захлёбывался от накрывающих его чувств.
Я рисовала на его торсе узоры из поцелуев, старалась не оставить без внимания ни единую клеточку. И смела лишь мечтать о том, что когда-то Драко всё же поймёт, насколько стал дорог для меня.
Он чуть толкнулся тазом, врезаясь изрядно напряжённым членом между ног. В самую мою чувствительную точку так, будто поощрял. И я добавила к ласкающим его губам язык. Сначала несмело, чуть задевая солоноватую кожу кончиком, но спустя минуту уже вошла во вкус, наслаждаясь тем, как его тело покрывалось мурашками, когда я чередовала поцелуи с прохладным дыханием, сдувая с его торса оставленную мной же влагу.
Я где-то читала, что подобная техника когда-то давно была популярна на Востоке у гейш. Они называли её «ветка сакуры» и делали со льдом, возбуждая мужчин контрастом температур. Но я сомневалась, что такому, как Драко, не хватало ледяной свежести в жизни. Он сам был способен заморозить одним только взглядом, если пожелал бы этого. Поэтому я ограничивалась дыханием, стараясь доставить ему как больше удовольствия. Подарить как можно больше ласки.
И я поднималась всё выше: от его торса, через вздымающуюся грудь и прямо к шее. Запечатлела на бьющейся жилке медленный поцелуй, чувствуя, как его ладони скользнули выше, под рубашку, прижимая меня к разгорячённому телу. Но я не желала останавливаться, поэтому, чуть задев кончиком носа его щёку, дотянулась до мочки уха. Прикусила её и тут же облизнула, будто извиняясь, а после подула, явственно ощущая, как Драко овладела волна мелкой дрожи.
— Ты меня с ума сведёшь, — хрипло проговорил он, ещё раз толкаясь тазом вперёд. Упираясь теперь стояком в низ живота и подтверждая свои слова. — Ты ведь никогда ещё не…
— Тш-ш, — перебила я, вновь припадая губами к его шее.
Ведь какая разница, чего «я ещё никогда не»? У нас было так мало времени, а я ещё столько всего хотела бы ему подарить. За всё, что он сделал. За то, кем он стал для меня.
Важно лишь то, что я ещё могу. И сколько у нас осталось.
И я, не отрываясь от его кожи, повела пальчиками вниз к пряжке его ремня, быстро разбираясь с этим препятствием.
Драко обрамил моё лицо ладонями, вынуждая меня чуть приподняться и заглянуть в серые радужки, напоминающие теперь тёплый дождь.
— Ты точно в порядке? — прошептал он, соприкасаясь со мной лбом.
И это было тем самым знаком, когда он ещё позволял мне остановиться. Потому что прямо сейчас он, кажется, терял контроль. Он ждал моего ответа, словно хищник, готовый вот-вот наброситься. Но только если я позволю. И это даже выводило из себя, ведь я так старалась, чтобы всё это было только для него. Он с лёгким прищуром опалял лицо таким горячим дыханием, и, чёрт… как же это было сладко. Так, будто он пытался передать мне своё удовольствие одним лишь дыханием.
— Да, Драко, — протянула я, прикрывая глаза и находя его губы.
И я думала, что они будут как всегда требовательными, напористыми. Что они будут ещё жёстче, тягучей и порочнее, чем я знала до этого. Но его губы были нежными, удивительно нежными, и разбили меня на мельчайшие атомы первым же прикосновением. Вытряхнули наизнанку, вынуждая застонать прямо в его рот.
Драко тут же углубил поцелуй, запуская пальцы в мои кудри. Смаковал меня так, будто я была его любимым десертом. Хотя я заметила, что он никогда не ел сладости. Я скользила языком по его, пока пальчиками освобождала член от ненужных слоёв ткани, а после провела ладонью по всей длине, размазывая по стволу каплю выделившейся смазки.
Оторвалась от его губ лишь на секунду, чтобы сдвинуть тесьму трусиков в сторону и, раздвинув мокрые складочки, одним рывком насадиться на всю длину. В унисон с моим до ушей донёсся стон Драко, который я тут же своровала несдержанным поцелуем. Нагло похитила, присваивая его себе.
И начала двигаться. Сначала медленно, чтобы немного привыкнуть к чувству наполненности. Чтобы вкусить новые ощущения. Понять, каково это — заниматься любовью.
И нет, это было не хуже, чем действие наркотика. Но и не лучше. Просто… совсем иначе. Всё чувствовалось ярче, но не из-за ощущений тела, а просто потому, что я захлёбывалась от эмоций. Теми, что наркотик напрочь отключал, как какую-то неважную составляющую. Я слышала каждый хлюпающий звук, ловила каждый тихий стон Драко, водила руками по его груди, пока подушечки будто таяли от соприкосновений, и сходила с ума от трения внутри.
Его пальцы впивались в кожу на бёдрах. Его губы успевали ласкать и мою шею, и щёки, и грудь, откуда, казалось, вот-вот должно было выпрыгнуть сердце.
Наши дыхания совсем сбились, перемешиваясь в какую-то общую мелодию, даря ещё больше удовольствия. И я чувствовала себя так, будто в тумане. Но не в дурманящем, нет… В таком лёгком, приятном, напрочь сбивающим общий поток мыслей, которые были способны сосредоточиться только на одном — горячих волнах, которые раз за разом окутывали всё тело.
Я растворялась в его руках, пока он активно начал помогать мне тазом, чуть ускоряя темп. Будто возрождалась заново, плавилась в его объятиях. Дрожала от избытка чувств, до этого момента мне совсем незнакомых. И принимала… принимала Драко без остатка, всем телом откликаясь так, как могла.
— Мне ещё никогда не было так хорошо, Гермиона, — прошептал он куда-то в мои волосы.
И я вновь целовала его, находя такие любимые губы. И не нужно никаких слов, чтобы осознать всю химию, что была между нами.
Я, наверное, была полной дурой, когда воспринимала наш секс как что-то механическое. Так банально необходимое для выживания. Но нет… Это было куда большим. Настолько, что мне сложно описать.
Когда я совсем выбилась из сил, а мои движения стали ещё более хаотичными, Драко прижал меня к себе, быстро подталкивая в сторону и нависая надо мной. Я слышала: его дыхание было таким же тяжёлым, как и моё.
Он наклонился вниз, оставляя на моей шее влажный поцелуй, и принялся нашёптывать что-то вместе с первым толчком внутрь.
Но я не услышала.
Резкая боль. Визжащий звон в ушах. И виски готовы были разорваться прямо сейчас.
Я распахнула глаза, хватая ртом воздух и не находя сил даже пошевелиться, пока Драко припал к моей груди, начиная вколачивать сильнее и совсем не замечая происходящего со мной.
Я пыталась сжать простынь, пыталась издать хоть звук, но из глотки вырывались только порывистые хрипы. Так похожие на чёртовы стоны удовольствия, от которого я упорхнула за мили за считаную секунду.
Чёртова боль снова украла у меня всё. Снова стала третьей гостей в нашей спальне, разрушая ту хрупкую идиллию, что мы создали. Руша наши мечты, желание Драко. Всё на своём пути.
Пульс отбивал чечётку на остатках моих нервных клеток. И он бил моё сознание наотмашь куда быстрее толчков Малфоя, которые теперь лишь вызывали ещё больший спазм. Закручивали тугой узел внизу живота, будто меня потрошили изнутри.
Больно. Невыносимо. Мучительно.
Грудную клетку разрывало. Так, если бы я вдыхала не воздух, а раскалённую лаву.
Между рёбер единовременно полоснули сотни кинжалов, разрывая плоть. В глазах стояла пелена. Я уже не видела ни Драко, ни балдахина кровати, ничего. Лишь белое полотно с алыми крапинами.
И я закричала.
Собственный утробный звук, пронзительно ударивший по перепонкам, лишь на мгновение вернул мне зрение. И сквозь слёзы, затаившиеся на глазах, я увидела лицо Драко.
Ошарашенное, застывшее, пока серые радужки с непониманием вглядывались куда-то сквозь меня.
Прости, прости, прости…
Он полностью лишил меня прикосновений, замерев где-то рядом. Я ни черта не видела и попробовала пошевелить пальцами, на ощупь с трудом скользя по простыням.
— Гермиона? — его болезненный шёпот вызвал внутри лишь очередной спазм.
И я, вздрогнув всем телом, кое-как перекатилась к краю кровати, тут же сплёвывая желудочный сок на пол. Желудок продолжал неистово сокращаться, пытаясь вытряхнуть из себя стимулирующие зелья. И как только это произошло, я почувствовала освобождение всего на секунду, прежде чем меня вновь пронзила невыносимая боль.
И она была куда сильнее всех предыдущих.
Круциатус Беллатрисы казался какой-то вознёй в детской песочнице по сравнению с тем, что я испытывала сейчас. Мне будто одновременно ломали все кости, вместе с тем кромсая плоть ножами и с воздухом впуская в лёгкие Адское пламя.
Впившись дрожащими руками в ковёр, я рухнула на пол, не чувствуя того, как переломала все ногти, превращая подушечки пальцев в кровавое месиво. На спину легла чья-то ладонь, вынуждающая гореть меня ещё сильнее.
Это был Драко.
— Где… датур? — прохрипела я, не в силах даже развернуть голову.
Потянулась к тумбочке, угадав её очертания среди непонятных пятен вокруг. Кажется, дёрнула какой-то ящик и начала щупать внутри, но, к своей досаде, не находя там ничего похожего на пакетик с порошком.
— Остался всего час, Гермиона, — почти умолял Драко, обнимая меня со спины и пытаясь поднять на ноги.
— Где он?! — завизжала я, не помня себя от боли, что разрывала каждую клеточку тела.
Руки дрожали, я пыталась ими стереть с глаз слёзы, чтобы увидеть хоть что-то, но примешивала к солёной влаге ещё и кровь, только ухудшая ситуацию.
Меня пробирал озноб. Всё тело содрогалось в конвульсиях так сильно, что Драко, кажется, так и не смог поднять меня.
— Гермиона, пожалуйста! — кричал он мне в ухо.
Я почувствовала холодный пузырёк, приставленный к губам, и, представив, как желудок снова начнёт буйствовать от стимулирующих, с силой отмахнулась от него. Послышался треск стекла.
— Отдай мне датур!
Я плакала, билась о пол и снова ревела. Завывала. Царапала грудь, пытаясь вытащить это из себя. Никогда ещё мне не хотелось умереть так сильно.
Я ползала по ковру, цепляясь за босые ступни Драко, который всё ещё пытался меня схватить. Умоляла о чём-то. Просила Мерлина меня отправить на тот свет прямо сейчас.
Драко что-то говорил. Я слышала его непривычно ледяной тон, то, как он вкрадчиво разделял слова, что-то пытался донести, но была уже не способна разобрать ни звука. Только всё продолжала просить. О датуре, смерти. Хоть о чём-то, что бы смогло закончить всё это.
И так до тех пор, пока я не услышала знакомый шелест пакетика, что Малфой бросил прямо перед моим носом. Я, словно умалишённая, раскромсала пластик и, сквозь слёзы и кровь подметив белую горочку на ковре, рухнула в неё носом, прилагая все силы, что у меня остались, на то, чтобы вдохнуть наркотик.
А дальше — пустота. Спасительная нега, обволакивающая со всех сторон.
Не знаю, сколько времени прошло, но первое, что я здраво ощутила, это противный ворс ковра, когда пошевелила пальцами. Ощутив, что могу встать, я осторожно поднялась, заметно пошатнувшись.
Все очертания комнаты размывались из-за датура, но даже так… я видела. И пока что могла немного понимать происходящее. А значит, у меня было время, чтобы исполнить задуманное. Пока всё не началось заново. Пока моя болезнь снова не повела меня через девять кругов ада.
— Скажи, это того стоило?
Ледяная оплеуха настигла меня, как только я сделала шаг к ванной. Я пребывала в полнейшей прострации и совсем не ожидала, что находилась в комнате не одна.
Нужно уйти. Нельзя, чтобы Малфой помешал.
Драко сидел позади на стуле, и я бы соврала, если бы сказала, что в тот момент он меня не ненавидел. И имел на это полное право. Серые радужки были наполнены скорбью вперемешку с бурлящей злостью. И наверняка мне должно было быть стыдно, страшно… Да что угодно, но я не чувствовала ничего внутри.
Лишь сосущую пустоту с щепоткой радости.
Потому что скоро всё закончится.
Не это ли счастье?
— Да, — выдавила из себя я, как можно спокойнее отвечая на его свирепый взгляд. — Прости.
Ведь, кажется, именно это я хотела ему сказать перед тем, как начался приступ?
Наверное, стоило промолвить ещё хоть что-то перед тем, как уйти. Попрощаться. Рассказать, насколько он мне дорог. Но я боялась, что не успею, ведь нити, удерживающие меня в реальности, рвались одна за другой. Поэтому вновь развернулась и поплелась к двери ванной.
Драко хмыкнул. Выплюнул из себя этот звук, и я чувствовала, как он прожигал взглядом мою спину.
— Ты сделала свой выбор, Грейнджер.
Да, сделала. Давно пора было. Умереть без боли — вот о чём я мечтала все последние недели.
И я не остановилась. Не позволила себе ни единого сомнения. Хлопнула дверью, беззвучно шевеля губами в недосказанном:
— Спасибо. За всё, Драко.
Перекинула ногу через бортик, опускаясь на дно ванны. И крутанула вентили, открывая воду.
Из глаз отчего-то лились слёзы, стекая в холодную воду, медленно поднимающуюся подо мной. Я тихо напевала незатейливую детскую песенку, которой всегда убаюкивала меня мама, когда я была ещё малышкой.
Датур быстро сделал своё дело, отправляя меня в долгожданное зазеркалье. Лучи вокруг преломлялись, обрамляя тело причудливыми узорами. Они извивались тонкими ручейками, лаская моё тело, блестящее от яркого солнца.
И когда грудь наполнилась неожиданной тяжестью, я улыбалась.
Комментарий к Глава 17
*Для тех, кто любит находить скрытый подтекст в работах:
- Прочитайте эпиграф ещё раз
- Наслаждайтесь❤️
По сюжету, наверное, ничего не скажу) Вот так незаметно мы и дошли до его пика. Вы ведь всё понимаете, да?) Осталось совсем чуть-чуть. И мне грустно, безумно грустно думать о скором расставании с персонажами.
Но, как и всегда, очень жду ваших отзывов, ваших мыслей, эмоций❤️ И безмерно благодарна за поддержку каждому!
П.с. Давайте все дружно похлопаем Броуди, которая смогла отбетить главу всего за день. Ты богиня!
И напоминаю о тлг-канале https://t.me/shvepsa , где скоро будет анонс следующей главы.
========== Глава 18 ==========
Если на год запереть психиатра в комнате с человеком, считающим себя Наполеоном, то кто выйдет оттуда — два нормальных человека или два Наполеона?
Стивен Кинг «Жребий»
Коридоры Хогвартса были пустыми: все гости развлекались на рождественском балу. Я быстро достиг нужной башни и, на всякий случай оглядевшись по сторонам и убедившись, что вокруг не было ни души, прошептал пароль от кабинета директрисы:
— Да не воскресни вновь.
После произнесённых слов витиеватая лестница начала своё движение, открывая узкий проход передо мной. Я удовлетворённо хмыкнул, покрепче сжимая ладонью бутылёк с воспоминаниями Самюэля в кармане. Но вместе с тем невольно поражался логике Макгонагалл, ведь она не меняла пароль к своему кабинету с самого сентября.
Видимо, эта фраза стала для искалеченной психики старухи своего рода аффирмацией, чёртовой мантрой, помогающей жить дальше. Ещё бы, на её жизнь пришлось две войны. Тяжело, наверное, видеть, как любимые ученики умирали, а те, кто остался, — медленно теряли себя, страдали, упускали последние остатки человечности. Да что угодно, но явно не преспокойно учились, наслаждаясь дарованными жизнями.
Дарованными.
А кому-то пришлось вырывать её из лап судьбы. Но мне не хотелось думать об этом сейчас. Злость — не лучшая спутница в моём сегодняшнем задании. Нужно было всё сделать быстро и тихо.
Войдя в кабинет директрисы, я тут же двинулся к омуту памяти, старясь не обращать внимания на пристальные взгляды портретов со стен. Плевать, даже если они расскажут Макгонагалл о моём визите. Всё это — потом, сейчас же главное получить столь долгожданные ответы на вопросы.
Я не имел права подвести Драко и Грейнджер. Гермиона… Чёрт, на балу она выглядела совсем плохо. Если ничего не сделать, она не протянет и пары дней. Я точно знал. Слишком хорошо помнил каждый день перед смертью мамы, то, как менялось её поведение, то, как угасал взгляд серых радужек, как и тот момент, когда она перестала бороться.
Гермиона же давно перестала бороться. Цепляться за жизнь. Она сдалась.
И я понимал её. Даже не смел осуждать за те мучения, которые она причиняла Драко, пусть мне это и не нравилось. Будь я на её месте, давно бы кинул в себя Аваду. И Грейнджер тоже думала об этом, я уверен. Ведь как ещё объяснить её далёкий взгляд в пустоту, когда она стояла у окна в гостиной нашей башни? Словно мысленно рассчитывала, сколько секунд она будет лететь вниз, прежде чем все её страдания закончатся. Словно заранее подгадывала момент, когда покинуть этот мир.
На сколько ещё хватит её терпения?
Драко ждал от Гермионы слишком многого, и отчасти он сам был виной тому, что позволяет и без того истерзанному сердцу обливаться кровью. И потому я всей душой желал, чтобы друг действительно смог отпустить Грейнджер. Не устраивал пытки, собственноручно сжигая себя дотла.
Но я должен хотя бы попытаться. Ради него. Ради себя.
Я подошёл к стеклянному шкафчику у стены и медленно, чтобы не создавать шума, раскрыл створки. Из углубления выплыл омут памяти, и я с облегчением вздохнул, убеждаясь, что он всё ещё на месте. На всякий случай бросил проверочное заклинание и, когда всё вокруг осталось в тишине, немного расслабился, ведь в башне не было никого, кроме меня.
Достав из кармана пузырёк с воспоминаниями, я откупорил его и замер лишь на секунду, чтобы собраться с силами.
Наверняка история будет не из лёгких. То, что связано с двумя самыми сумасшедшими людьми на свете, просто не могло оказаться чудесной романтичной сказочкой. Беллатриса и Самюэль. Чёртово безумие, из которого я должен выскрести ответы.
Наконец-то я узнаю, от чего умерла мама.
И я вылил содержимое в престранную субстанцию, чуть подрагивающую в чаше. То ли в воду, то ли в газ, мне не было никакого дела до природы омута в тот момент. Сиплый выдох с моих уст, и я нагнулся вниз, окунаясь в чашу с головой.
***
Я оказался в одном из коридоров Хогвартса, где-то во внутреннем дворике. На горизонте виднелось ласковое закатное солнце, посылающее миру последние тепло-оранжевые лучи. Но всё было будто ненастоящим, шло мелкой рябью перед глазами, не давая забыть, что всё вокруг — лишь чьи-то воспоминания.
До ушей донёсся заливистый девичий смех. А уже в следующую секунду я ощутил лёгкий толчок в грудь, когда тёмноволосая девушка пробежала прямо сквозь меня.
— Сэм, скорее! — задорно крикнула она, оборачиваясь на бегу.
Это была Беллатриса. Тогда ещё Блэк. До боли знакомая зелёная форма сидела на ней как нельзя лучше, подчёркивая стройную фигуру девушки и прекрасно сочетаясь с угольно-чёрными кудрявыми волосами. Мне не верилось, что эта весёлая девчонка могла превратиться в ту безумную убийцу, что запомнил мир.
Хотелось протереть глаза, настолько картина перед глазами казалась лживой.
Пробегающий мимо меня парень, по всей видимости, и был Сэмом. Светло-русые пряди забавно припрыгивали на его голове, когда он делал вид, что ускорялся, и угрожал вот-вот нагнать Беллу.
В целом они были просто подростками. Пока что совсем безобидными, и потому я тяжело вздохнул, ведь прекрасно понимал, что ответы я узнаю позже, гораздо позже. И мне оставалось только ждать, будучи невольным свидетелем их тайной любви.
И я лёгким бегом двинулся за ними, замечая ещё одну девушку во дворе. Девушку, что стояла с идеально ровной спиной, сложив руки в замок под грудью, что-то пряча под ними. С лёгкой снисходительной улыбкой она чуть склонила голову к плечу, рассматривая бегущую на неё старшую сестру.
— Цисси! — закричала Белла, останавливаясь перед мамой Драко и хватая ту за плечи, принимаясь легонько трясти. — У тебя с собой колдокамера? Ты же взяла её, да, дорогая?
В сердце что-то болезненно ёкнуло. Драко обязательно должен увидеть это воспоминание. Должен получить шанс попрощаться с матерью хотя бы так, ведь чёртово Министерство не дало ему даже такой ничтожной возможности.
— Да, она здесь, — кивнула Нарцисса, убирая ладони и показывая сестре небольшой аппарат на груди.
— Сделай колдографию! Сейчас! — заливисто захохотала Белла, тут же кидаясь на шею подоспевшему Сэму и бесцеремонно врезаясь в его губы своими.
Но парень не растерялся, он закружил её в объятиях, ни на секунду не прекращая целовать. Щёки Нарциссы заметно заалели от смущения. Ещё бы — ей было не больше тринадцати. Но она послушно навела на них камеру, делая колдографию. Ту самую, что в далёком будущем Самюэль вставит в свой амулет. Ту самую, что наверняка до самого конца его отвратительной жизни напоминала ему о счастливых деньках со своей любимой.
***
Ещё до того, как сгущающийся дым успел облачиться в чёткую картинку следующего воспоминания, до ушей донеслись страстные стоны.
— Блять, — тихо пробурчал я, но послушно двинулся по появившемуся тёмному коридору замка, сворачивая за угол и сразу обнаруживая любовников.
Они всё ещё были в школьной форме, а за окном стояла глубокая ночь. Беллатриса выгибалалась, вцеплялась длинными ногтями в плечи Сэма, пока сидела на подоконнике, а её юбка была нагло задрана до талии. Он быстрыми и резкими движениями вколачивался в стройное тело, зажимая ладонью громогласный рот.
Но, кажется, Беллу только раззадоривали его тщетные попытки заставить её быть тише, и она стонала так громко, что наверняка их услышал бы любой, кто ступил бы на этаж.
Ну спасибо. Теперь я знаю, что мне будет сниться в самых мерзких кошмарах.
Сэм подался вперёд, вынуждая Беллатрису упереться спиной в ледяное стекло окна, и та вновь заголосила от восторга. Это было похоже на визг вперемешку с чувственным аханьем.
Интересно, был хоть один год в Хогвартсе, когда никто не трахался в пустых ночных коридорах? Думается мне, что нет. И это вызывало на губах лёгкую усмешку, когда я остановился у противоположной стены и отвёл от парочки взгляд, смиренно ожидая, когда они закончат.
И ждать, сука, пришлось долго. Мне уже хотелось начать биться о холодные камни от этих непрекращающихся звуков жаркого секса. Но вот беда: голова проходила сквозь стену. И не было ни единой возможности хоть немного заглушить их стоны, доносившиеся до меня.
— Мне пора, Сэм, — наконец вздохнула Белла, соскакивая с подоконника и поправляя скомканную юбку, пока тот застёгивал ремень на брюках.
— Не ходи! — почти взмолился Самюэль, хватая её за руку.
— Ты ведь знаешь, что я не могу, — чуть помедлив, пожала плечами Беллатриса и тёплым жестом провела ладонью по его щеке. — Родольфус назначил мне свидание, я не могу просто проигнорировать… бу-удущего му-ужа, — она проговорила это так, будто пародировала чей-то нравоучительный тон, наверное, отца, а сразу после закатила глаза, демонстрируя, насколько ей самой не нравилась идея проводить время с Лестрейнджем.
— Ты не выйдешь за него, — процедил Сэм, с силой дёргая её за руку.
— Куда я денусь? — грустно усмехнулась Белла, опуская глаза в пол. — Выйду, ещё как выйду. Стоит закончиться школьным экзаменам, как отец пнёт меня под венец. Почему-то он сейчас сам не свой.
— Но ты ведь любишь меня! — недоумевал Самюэль, тряся совсем поникшую девушку за плечи и тут же прижимая к себе. Стискивая в объятиях так, что она и пошелохнуться не могла, не то что уйти.
— Какие страсти, — пробормотал я, посмеиваясь над горе-любовниками.
Преинтересное занятие — наблюдать за тщетными потугами, когда уже знаешь, как сложится их судьба.
— Люблю, — вздохнула Белла, прижимаясь щекой к его плечу. — Но ты полукровка. Нам… нельзя жениться.
— Кто это сказал?! — взревел Сэм, окончательно переставая себя сдерживать. Всё его лицо покраснело от нескрываемой злости, но руки всё равно продолжали довольно нежно прижимать Беллу к себе. — Кто сказал, чёрт побери?!
— Это мой долг, Сэм, — уже строже проговорила Беллатриса, вырываясь из его хватки.
Самюэль же выглядел так, словно она прямо сейчас вонзила ему нож в сердце. Наверное, примерно так он себя и чувствовал, ведь в этот момент наверняка осознал, что дело тут не только в воле отца. А в том, что его горячо любимая девушка сама считала брак с Родольфусом правильным.
Представляю, как бы она плевалась ядом, если бы увидела Грейнджер вместе с Малфоем. Я бы посмотрел на её перекошенное гневом лицо.
— То есть кровь тебе дороже любви? — хмыкнул Самюэль, поливая её презрительным взглядом.
— Семья — дороже всего, — отчеканила Белла и, тяжело вздохнув, чуть смягчилась. — Брось, Сэм. Мы сто раз говорили об этом. Я и Родольфус ни разу даже не прикасались друг к другу. Я твоя, навсегда, — она потянулась к его ладони, аккуратно сжимая её в своих. — Брак — лишь необходимая фикция для продолжения рода. И… если ты не выберешь другую, — взгляд почти чёрных глаз опасно блеснул, — мы будем вместе. Всегда.
— Как я посмею? — он растянул губы в еле заметной улыбке и прижал её к себе, закрывая глаза. Глаза, в которых, несмотря на внешнее смирение, по-прежнему плескались гнев и негодование.
И я мог его понять. Прекрасно понимал, ведь боялся того же самого, когда только начинал встречаться с Дафной.
Какая же цикличная штука — чёртова судьба. Густой дым вновь захлестнул меня в свои объятия, не давая возможности остаться вместе с так горячо целующейся парочкой. Парочкой самых опасных и безумных убийц в истории.
***
Омут тащил меня через нескончаемые сцены секса и бесконечные признания в любви. Беллатриса и Самюэль успели перепихнуться даже на её свадьбе, когда голос Родольфуса, разыскивающего невесту, был слышен из-за стены.
Сэм явно засунул в пробирку все сладостные моменты с Беллой, и это бесило настолько же, насколько и радовало. Ведь в таком случае я наверняка не упущу информации о проклятии, хоть и порядком заебавшие меня стоны дико раздражали. Казалось, что все их отношения завязывались на быстром крышесносном сексе, будто они не упускали ни единой возможности насладиться друг другом. А из важного было лишь то, что началась первая магическая война.
Я начал замечать, что от воспоминания к воспоминанию годы брали своё. Значит, их встречи случались всё реже. Взгляд Беллатрисы становился всё более безумным, а она сама — всё ненасытнее. И я ничуть не удивился, когда она полоснула грудь Сэма непонятно откуда взявшимся кинжалом, пока восседала на его члене, и захлебнулась в экстазе от вида алых пятен, выступающих на аврорской мантии.
Я совру, если скажу, что Сэм тогда сжал губы от боли, а не от чистого кайфа. Каким-то образом он понимал её, разделял безумные садистские потребности на двоих. Нуждался в них так же отчаянно, как и она сама. Нежно целовал её на прощание, словно не он только чуть не подох от смертоносного секса.
А ещё Сэм всегда оставлял ей свёртки пергаментов перед уходом. Сливал информацию из Аврората, тут и ума много не нужно, чтобы догадаться.
Наконец я оказался около небольшого поместья посреди поля. Владельцы явно не были богачами, но от постройки так и веяло теплом и уютом. Чьим-то домашним очагом. Вот только из выломанной входной двери доносились лишь чьи-то истошные вопли.
В доме пытали людей.
— Я умоляю тебя, Белла! Не иди! — кричал Сэм, пытаясь схватить её за руку под деревом у крыльца. И даже сквозь темноту ночи я заметил, как сильно лицо Беллы было перекошено от неконтролируемого гнева, пока она продолжала вырываться и еле сдерживалась, крепко сжимая палочку, чтобы не пустить в ход магию. — Через несколько минут сюда прибудет целый отряд авроров! Тебя посадят в Азкабан, ты понимаешь?!
— Чёрта с два! — прорычала она. — Мы должны узнать, что Долгопупсы сделали с Тёмным Лордом! — она продолжала вырываться, дёргаясь так хаотично, будто окончательно выжила из ума.
Возможно, так оно и было. Но Сэм всё ещё оставался жив, а не лежал бездыханным телом у ног Беллы. И что-то подсказывало, что не всё потеряно, что они до сих пор любили друг друга, несмотря на всю порочность, чистое безумие и извращённость таких чувств.
— Там и без тебя всё узнают, — скривился Сэм, прекрасно слыша, как и я, невыносимые крики родителей Невилла. — Пойдём со мной, умоляю, Белла!
— Я не уйду, пока не убью предателей крови! — завопила она в ответ, толкая Сэма в грудь. — Я должна найти Лорда! Это мой долг!
И Самюэль замер, прекращая тщетные попытки удержать её. Молча наблюдал, как она тут же развернулась и забежала в дом. Я видел, как его лицо исказилось от безудержной боли. Как он всадил кулак в сухой ствол дерева, а после схватился за волосы, качая головой и содрогаясь в беззвучных рыданиях.
Женские крики из дома усилились. Беллатриса принялась за Алису Долгопупс.
Безжалостно исполняла свой долг, вопреки надеждам Сэма. Как и в тот раз, ещё в Хогвартсе.
И он, бросив последний взгляд на злополучный дом, аппарировал, унося меня вместе с собой в следующее воспоминание.
***
Мы оказались в тёмном сыром подземелье. Я не мог чувствовать запахов, но готов был поклясться, что вокруг царило мерзкое зловоние, пропитанное плесенью и трупным смрадом. Я слышал, как капли скопившейся воды падали с потолка вниз, пуская лёгкое эхо по каменному коридору.
Кое-как различив перед собой решётку, я шагнул к ней, тут же замирая с раскрытым ртом. Настолько представшее зрелище поразило.
Беллатриса, измождённая и истерзанная, неподвижно лежала в камере. Одежда на ней была разодрана в клочья, на оголённых участках кожи, казалось, не присутствовало ни единого живого места. Ошмётки плоти были словно приклеены к скелету неестественными пластами. Её пропустили через мясорубку, не иначе. Но поражало не это. Другое.
Беллатриса улыбалась.
Не могла даже пошевелить почти бездыханным телом, но, чёрт побери, обнажала ровный ряд грязных зубов в безумном оскале. Будто прямо сейчас мысленно терзала Круциатусом кого-то из своих злейших врагов.
По спине прошла дрожь. Все поджилки затряслись в немом ужасе. Я тяжело сглотнул, невольно ступая назад от решётки и стараясь быть как можно дальше от этой психопатки. Всем телом чувствовал угрозу, хоть и был всего лишь в воспоминании. Никогда не видел более пугающей картины.
Раздались тяжёлые шаги, эхом отскакивающие от стен глухими ударами, бьющими по ушным перепонкам.
Самюэль стремительно подошёл к темнице, но ни одна мышца на его лице не дрогнула при взгляде на Беллу. Я услышал лишь сиплый выдох, а после он резко вытащил палочку из кобуры на предплечье и принялся шептать целительные заклинания, просовывая древко через стальные прутья.
Рука Сэма дрожала.
И это было красноречивее тысячи слов.
Его худшие ожидания сбылись, и Беллатрису всё-таки поймали авроры, попутно выместив на тётке Драко всю злость, скопившуюся за годы войны. Но мы явно были не в Азкабане. Скорее где-то в подземельях Министерства, где держали преступников перед судом.
Спустя минуту его тихого шёпота Беллатриса дёрнулась, начиная корчиться на камнях. С очевидным трудом разлепила веки, привставая на дрожащей руке, пока вторая продолжала оставаться на полу престранной культей. Её наверняка сломали или напрочь раздробили — слишком неестественно была вывернута конечность. Будто её скрутили и выжали, как половую тряпку.
Неудивительно, ведь то была её рабочая рука. Но мерзкое зрелище вынуждало невольно сморщиться и отвести взгляд.
— Белла, — тихо позвал Сэм и тут же замолк, тяжело вздыхая. — Я здесь. Ты слышишь?
Ответом ему послужил вымученный стон, когда Беллатриса попыталась подползти ближе к решётке. У неё ни черта не вышло, и она рухнула на пол, превращая и без того избитое лицо в кровавое месиво.
— Тише-тише, я рядом.
Самюэль вновь стал шептать заживляющие заклинания, аккуратно орудуя палочкой и стараясь дотянуться сквозь решётку как можно ближе к искалеченному телу. И выходило у него неплохо. Явно лучше, чем можно было ожидать от среднестатистического боевого мага.
Беллатриса снова открыла глаза, и, несмотря на царящую вокруг темноту, я смог различить в чёрных радужках появившуюся толику осознанности. Во мне боролись чувство справедливости, даже холодной мести за мать, и какая-то болезненная потребность помочь умирающему человеку. И если первое желало, чтобы Белла испустила последний вздох прямо здесь, не убив в будущем столько ни в чём не повинных людей, то вторая радовалась, что Сэм подоспел вовремя и смог ей помочь хоть немного. Залатал те ошмётки мяса, в которые превратилась тётя Драко.
Наверное, именно в тот момент я понял, что пытки Пожирателей — не самое ужасное, что могло произойти в жизни. Нет, далеко не это… Месть «светлой» стороны — вот чего стоило всегда бояться! Никогда ещё в своей жизни я не видел настолько кровавой расправы.
— Ты, — захрипела Белла, наконец сумев подобраться к решётке вплотную. — Ты был прав. Авроры пришли за нами. Родольфус тоже здесь? Его… — она закашлялась, сильнее хватаясь за прутья, — схватили раньше.
По мертвенно бледным губам прошлась тень еле различимой улыбки. Такой сумасшедшей и неуместной, что мне вновь захотелось отойти подальше. Так, чтобы не видеть, а лучше и не слышать ничего, что происходило в клетке.
— Этажом выше, — сухо выдал Сэм, наконец убирая палочку. — Тебя упекли на самый нижний уровень. Как особо опасную.
— Какая прелесть! — Белла хотела рассмеяться, но захлебнулась кровью и снова зашлась кашлем, сплевывая буроватую жидкость. — Впрочем, наплевать. Мы сделали, что хотели.
Самюэль опустился на корточки, внимательно вглядываясь в её лицо, и как-то удручённо хмыкнул. Боюсь представить, сколько на самом деле слов и эмоций прятались за этим жестом. Ведь я уже успел понять, что Сэм — довольно скрытный человек. Наверное, имеющий больше масок, чем вся семья Драко вместе взятая.
Впрочем, другой бы и не смог терпеть Беллатрису. Побоялся бы даже произнести в её присутствии это слишком светлое слово — «любовь».
Кто угодно бы сбежал, но не Самюэль.
— Нашли Тёмного Лорда? — наконец спросил он, продолжая пристально изучать её лицо. Будто искал ответы на какие-то свои не озвученные вопросы.
— Нет, он исчез, — покачала головой Белла и понизила голос. — Но я заставила семейку Долгопупсов заплатить за это!
В её глазах промелькнул чистый восторг, и Сэм вздрогнул, невольно подался назад так, что ему пришлось схватиться за решётку, чтобы не упасть. Чёрт, видимо, даже ему тяжело давалось выносить её сумасшествие. Я был уверен: он лично засвидетельствовал последствия развлечений Беллы. Она тут же положила перепачканную в крови ладонь на его, сжимая пальцами изо всех оставшихся сил.
— Ты бы видел их глупые лица!
Она довела их до безумия, я ещё с детства помнил, как о несчастной семье Долгопупсов рассказывали все вокруг. Сочувствовали, высказывали переживания, а на деле наверняка ликовали, что в спятивший разум Беллатрисы отчего-то пришла идея мстить именно им, а не кому-то ещё.
— Мой Круциатус стал по-настоящему ювелирной работой, — уже спокойнее добавила она, продолжая растягивать губы в мерзком подобии улыбки и впиваться окровавленными пальцами в его руку.
— Вот только это тебя не спасёт.
— Что? — осеклась Белла, сводя брови на переносице.
Сэм тяжело вздохнул, и я наконец осмелился подойти ближе, чтобы увидеть его лицо. Сначала мне показалось, что оно было отстранённым, почти равнодушным. Но то было лишь маской, ведь он очень бережно перехватил ладонь Беллы, чуть поглаживая тыльную сторону большим пальцем. Будто пытался успокоить. Но вместе с тем его губы были плотно сжаты. Он явно злился на неё, хоть и пытался это скрыть.
Вот только Белле сейчас было не до его чувств.
— О чём ты говоришь? — настаивала она, перейдя на шёпот.
— Прямо сейчас наверху идёт суд. И вопрос стоит далеко не в том, виновна ты или нет, — он чуть покачал головой, крепче сжимая её дрожащую руку. — Поцелуй дементора или пожизненное заключение — вот что они решают.
— Но… ты ведь вытащишь меня отсюда?
И в её тоне не было надежды — лишь требование. Сухое и мерзкое, как и она вся.
— Не в этот раз, Белла, — его голос отскакивал от стен, а низкий болезненный тембр пробирал до дрожи. — Я не смогу. Ты в слишком плохом состоянии…
— Я справлюсь! — перебила она, практически рыча на Сэма. — Просто вытащи меня отсюда, чёрт побери!
— Тогда мы оба погибнем! — крикнул Самюэль, откидывая от себя её руку и наконец отходя от решётки. — Белла, — вымученно вздохнул он, поубавив тон и вогнав пальцы в густую русую шевелюру, — я не смогу отбиваться от авроров и нести тебя. Это невозможно, их наверху не меньше сотни. А ты даже аппарировать не сможешь, тебя попросту расщепит, понимаешь?!
Белла резко кинулась на стальные прутья, врезаясь лицом между ними. Всё её тело тряслось в конвульсиях, а рот раскрылся в пугающем оскале. С губ капала слюна вперемешку с кровью.
— Значит, ты пришёл попрощаться?! — завизжала она.
Пронзительно. Раздирающе.
— Нет! Нет, Белла, послушай, — он вновь подошёл к решётке, но в этот раз приседать не стал. И Беллатрисе пришлось задрать голову, чтобы продолжать сжирать его безумным взглядом. Но он стоял ровно, возвышался над ней, такой немощной и вместе с тем озлобленной на весь мир. — Я подкупил некоторых присяжных. Ни тебе, ни… — Сэм заметно скривился, — ни Родольфусу не грозит поцелуй дементора. Вам дадут пожизненное в Азкабане, а потом… я вытащу тебя оттуда.
— Из Азкабана?! Ты в своём уме?
Престранный вопрос от такой, как она.
— У меня есть кое-какие соображения…
— Туда никого не пускают! Я сгину прямо там! Вытаскивай меня из клетки! Сейчас! — кричала она, пытаясь дотянуться до его ног, чтобы схватиться за мантию. Но Сэм отступил на шаг.
— Но туда пускают колдомедиков, Белла, — в его голосе появились стальные нотки. — Я буду учиться в Испании, там самая быстрая программа. Потерпи несколько лет, это всё, о чём я тебя прошу.
— Несколько лет?! — брови Беллы неумолимо поползли наверх, и она вновь схватилась за прутья решётки, начиная мотать головой. — Нет! Взорви Министерство, сделай что угодно! Вытащи меня!
Сэм порывисто вздохнул, опуская взгляд в пол и обречённо пожимая плечами.
— Я бы взорвал весь чёртов мир ради тебя, — прошептал он. — Вот только это не поможет. Мне жаль, Белла.
— Не-ет!!!
Вместе с её оглушающим криком в конце коридора раздался хлопок двери, а после чьи-то быстрые шаги. Сэм тут же наклонился ближе к ней и еле слышно заговорил:
— Дождись меня, Белла. Я приду за тобой, и мы взорвём этот мир. Вместе, — он тяжело сглотнул и припал губами к её лбу через прутья, закрывая глаза. — Только дождись, любимая.
— Я не…
— Сэм? Ты здесь? — мужской голос вынудил Сэма отпрянуть от решётки и выпрямиться. Он тут же вытянул палочку, бросая в Беллу невербальный Петрификус. А после с ровной спиной уверенно зашагал к коллеге, направляясь к выходу. Будто не он только что помогал заключённой, будто не он только что обрёк возлюбленную на годы в Азкабане.
Я же не мог сдвинуться с места. Казалось, что дышать стало какой-то непосильной задачей. И до момента, пока меня вновь не захлестнул чёрный дым, я неотрывно наблюдал, как по щекам Беллатрисы, неподвижно лежащей в камере, скользили горячие слёзы.
Монстры тоже умели плакать.
Но делали это тихо. Тогда, когда никто не мог увидеть.
И как бы я ни ненавидел Беллатрису, во мне никак не могла утихнуть эта раздирающая изнутри человеческая жалость.
***
— Доктор Пратт, при всём уважении… я вынужден настаивать, — твердил охранник в поношенной тёплой мантии, ставшей почти серой от износа.
Мы стояли у железной двери, ведущей в одну из камер. Это был Азкабан, в этом я убедился с первого взгляда на окружающую обстановку. Камни, образующие стены, были покрыты морозным инеем, не сходившим с них, наверное, веками. Отовсюду так и веяло смертью.
Чёртовы дементоры.
— Я бывший аврор, вы не думаете, что я справлюсь с истощённым заключённым? — сухо ответил Сэм.
Его голос стал грубее, холоднее с годами. Наверное, ему было чуть за сорок, но выглядел он моложе. Подтянутый и опрятный, как и всегда.
— Это не просто заключённая! — со страхом на лице возразил охранник. — Она сумасшедшая, уверяю вас.
— Я это знаю, — огрызнулся Сэм, расправляя полы мантии. — И именно поэтому для тестирования нового лечения разума нужна именно она, сэр…
— Бутлер, — тут же ответил охранник с заметным уважением в голосе.
Но Сэм лишь закатил глаза, явно не нуждаясь в знании его имени.
— Для эксперимента будет лучше, если мы с заключённой будем наедине. Это не совсем стандартная практика. И мы проведём в камере не больше двух минут.
— На ней Силенцио, она не может говорить. Но я пойду с вами, буду рядом, если что, — как ни в чём не бывало промолвил охранник и навёл палочку на дверь, принимаясь раздвигать тяжёлые засовы. И Сэму ничего не оставалось, кроме как сжать губы и раздражённо вздохнуть.
Я же был в шоке. Он действительно, блять, пришёл за ней. Сколько уже прошло?! Восемь? Десять лет?
Я стал колдомедиком не для того, чтобы лечить мерзких предателей крови.
Теперь я очень хорошо понимал, о чём он говорил в день своей смерти. Самюэль, сука, выучился на колдомедика только затем, чтобы вытащить Беллатрису из Азкабана. Чёртов бред.
Охранник вошёл в камеру первым, держа впереди себя палочку. Его шаги были неуверенными и шаткими. В то время как Самюэль широко шагнул внутрь, сильнее распахивая дверь и, видимо, даже не думая о том, что ему может что-то угрожать. Я нырнул следом.
Беллатриса в скрюченной позе дрожала от холода в углу. Руки и ноги сковывали кандалы, а волосы были спутаны настолько, что больше напоминали собой воронье гнездо, чем некогда роскошную шевелюру. Она была в серых полосатых лохмотьях, казавшихся сшитыми половыми тряпками.
Она резко дёрнулась, вскидывая подбородок и бешеным бегающим взглядом потроша вошедшего охранника. Кандалы противно лязгнули по камням, стоило ей попытаться отползти дальше. Но дальше было некуда. И она лишь врезалась в стену, продолжая молча терзать его взглядом.
Сэм тут же двинулся вперёд, на ходу откидывая от себя руку сэра Бутлера, который попытался его остановить.
— Не подходите так близко, мистер Пратт! — тут же испугался тот, крепче сжимая чуть дрожащей рукой палочку. — Она может наброситься и укусить!
Я не видел лица Сэма, но готов был поклясться, что тот вновь закатил глаза. Он присел рядом с Беллой, и та замерла.
Но молчала. И лишь широко распахнутые глаза выдавали в ней то, что она узнала своего любовника. И несмотря на явное безумие, что плескалось в почти чёрных радужках, я видел, что она смиренно ждала указаний Сэма, не смея мешать ему спасать свою прогнившую шкуру.
— О, миссис… Лестрейндж, — тихо заговорил Самюэль. — Вы кусаетесь?
Белла отрицательно мотнула головой, и Сэм довольно хмыкнул, вставая. Он махнул палочкой, материализуя в камере небольшой деревянный столик и два стула.
— Вам нужно присесть, — мягко, но с ощутимым нажимом проговорил он, кивая на стул.
— Я её заставлю! — тут же вклинился охранник, но его идиотский порыв сразу был пресечён Сэмом, что приподнял руку в очевидном жесте, велевшем сэру Бутлеру заткнуться.
Самюэль взял ладонь Беллы и помог ей подняться. Явно с большей заботой, чем от него требовалось, но он придумал себе отличную отмазку. Экспериментальное лечение рассудка. Чёртов гений.
Белла добралась до стола, на каждом шагу звеня кандалами, и также в полном молчании опустилась на сидение, покорно складывая скованные руки перед собой под охуевшим взглядом охранника. Сэм сел рядом, а не как я предполагал изначально — напротив неё, и ободряюще улыбнулся, доставая из внутреннего кармана папки с бумагами и небрежно скидывая их на столешницу.
Охранник тут же схватил их, убирая к себе.
— Миссис Лестрейндж, вы будете участвовать в тестовой программе по лечению разума, — вкрадчиво начал Сэм, и я заметил, как он сжал пальцы в кулак, когда те невольно потянулись к её — окровавленным и иссохшим. — Я буду приходить к вам раз в неделю и давать лекарства. Вот ваша первая доза, — он протянул ей небольшой бутылёк с прозрачным зельем.
И что-то подсказывало, что в пробирке что угодно, но явно не зелье, лечащее рассудок. Скорее восстанавливающее, вот только туповатому охраннику, замершему у дверей, это наверняка было невдомёк.
— Если вы согласны участвовать в программе, то выпейте его.
Сэм откупорил пузырёк, вкладывая его в до сих пор подрагивающие ладони. Но Белла открыла рот, запрокидывая голову назад, призывая сделать ему это самому.
— Мистер Пратт, не нужно… — охранник осёкся на полуслове и поджал губы, стоило ему заметить, как Сэм тут же опустошил бутылёк, опрокинув содержимое в раскрытый рот.
И… Белла спокойно его проглотила, никак не выдав мимикой ни вкуса зелья, ни своего сопротивления к изумлению сэра Бутлера.
— Отлично, — заключил Сэм с лёгкой ухмылкой на губах. — Если стража заметит в вашем поведении положительную динамику, мы приступим к более интенсивной терапии, включающей в себя небольшие беседы о вашем состоянии. Вам всё ясно? — он выразительно приподнял брови, будучи уверенным, что Белла, как и я, поймёт скрытый подтекст.
И не ошибся. Она кивнула, продолжая неотрывно следить за каждым его жестом.
— Тогда увидимся через неделю, — Сэм слегка улыбнулся и всё-таки чуть задел пальцами кисти её рук, пока вставал.
Белла закрыла глаза, словно смаковала этот момент. Либо прятала эмоции. Чёрт разбери, что происходило в её спятившей голове, но по лицу охранника я сразу понял, что вела она себя далеко не так, как обычно.
Ещё бы.
Ещё до того, как захлопнулась дверь, я услышал взволнованный голос сэра Бутлера:
— Мистер Пратт, как… как вам это удалось?
Вот же идиот.
***
Я вновь оказался в этой же камере, словно и не покидал её. Сэм ворвался внутрь, принося в и без того ледяную камеру холодящий сквозняк. Как только дверь захлопнулась, Белла, сидящая за тем же столом, довольно приподняла уголки губ.
— Сегодня без охраны? — с хрипотцой проговорила она, тут же заметно расслабляясь. — Ну наконец-то.
— Да… Да, Белла.
Сэм ринулся к ней, стискивая всё ещё худощавое тело в своих объятиях. Он опустился на колени, пряча лицо в её полусгнившем балахоне и прижимаясь лбом к её груди.
— Мерлин, как я по тебе соскучился, — шептал он, потираясь щекой о хрупкое тело. — Ты просто умница! У нас получилось ослабить их бдительность. Как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно, — тут же отозвалась Белла, в доказательство с лёгкостью приподнимая руки в кандалах. — Эти зелья сотворили настоящее чудо.
— Хорошо, — улыбнулся Сэм, палочкой призывая к себе второй стул и садясь на него. Сразу после он навёл их на железные оковы, заставляя их обратиться пеплом. — У нас мало времени, мне нужно успеть к дементорам, пока не пришёл охранник.
— Зачем? Что происходит? — напряглась Белла, вытягивая руки и сжимая его ладони в своих. — Этот… Этот день настал, да?
— Он вернулся, — Сэм вздохнул, давая ей несколько секунд, чтобы переварить услышанное. — Я помог ему возродиться.
— Мерлин… Мерлин! — Белла вскочила со стула и принялась хлопать в ладоши, кружась по камере.
— Я готовил различные зелья вместе с идиотом Петтигрю, — продолжил Сэм, пока я сжимал кулаки от злости. — В июне Тёмный Лорд снова обрёл плоть, и он смог переманить дементоров на свою сторону. Сегодня будет восстание, Белла, и ты будешь свободна, — он судорожно выдохнул, наблюдая, как эта сумасшедшая скачет по камере от восторга и ликует от каждого его слова. — Всё ради этого.
Блять, лучше бы ты реально вылечил её рассудок, чем помогал Волдеморту завоевать мир.
— Твоя палочка, — Сэм вытащил из-под мантии чуть изогнутое древко, кладя его на стол.
Но Беллатриса кинулась не к палочке. К моему невероятному удивлению, она крепко обняла Сэма, оставляя на его русых волосах мерзкие поцелуи.
— Как только всё случится, аппарируй к моему дому. Ты всё поняла? — спросил Самюэль, поднимая голову и ласково гладя её по волосам.
— А Лорд…
— Я отведу тебя к нему. Он тоже… — Сэм закатил глаза, чуть покачав головой, видимо подбирая подходящее слово, — соскучился.
Беллатриса радостно завизжала, начиная вновь носиться по камере. Окончательно обезумев от накрывшего её восторга.
Я же молча ненавидел весь этот поганый мир. Если бы не Сэм — Волдеморт бы не воскрес. Люди бы не погибли. Моя мама была бы жива. Все наши родители, чёрт возьми, были бы живы. И Грейнджер бы сейчас не была на последнем издыхании.
Я бы не стал продавать наркотики. Мне бы не пришлось собирать свою жизнь по осколкам, день изо дня купаясь в реках, наполненных виной. Я бы не корил себя в смерти матери, я бы, чёрт побери, наверняка был счастлив. Как и все дети, ставшие теперь сиротами.
Всё, сука, из-за одной-единственной тёмной лошадки. Из-за одного мерзкого предателя, который ради своей гнусной любви реально, блять, взорвал весь ёбаный мир.
***
Меня вновь начало швырять по воспоминаниям, наполненными сексом и опостылевшими стонами.
Но вот что было интересно — у Сэма не появилась тёмная метка. Его рука была чистой, как и всё, блять, тело, которое я теперь знал с точностью до каждой родинки и длины члена.
Как я понял, он стал что-то вроде консультантом по зельям и исцеляющей магии для Волдеморта. Казалось, что Тёмный Лорд от чего-то медленно умирал, а Самюэль помогал ему поддерживать жизнь в этом отвратительном подобии тела. Но при этом он не общался с ним как его слуга, как безвольный фанатик, скорее, как человек, предоставляющий услугу. И Волдеморт явно ценил его полезность, хоть Самюэль по-прежнему был скуп на пустые воздыхания и в этом очень напоминал собой профессора Снейпа.
В этих мелькающих воспоминаниях я даже увидел святого Поттера, когда Сэм, находясь под дезиллюзионными чарами, наблюдал за битвами где-то в тени, изредка бросая в Беллу Протего, чтобы защитить её в пылу сражения. Сама Беллатриса даже не замечала его помощи, будучи охваченной своим кровожадным альтер эго.
Но мне удавалось урывать из чёрного дыма лишь короткие отрывки, которые не давали мне никакой конкретики. Перед глазами вспыхивали картинки, тут же быстро сменявшие друг друга. Казалось, будто Сэм специально ускорял свой поток мыслей, либо же плохо помнил эти события, когда выуживал из головы серебристые ниточки.
Я посмел предположить, что после освобождения Беллы из Азкабана Сэм постоянно был под кайфом. И когда омут вновь привёл меня к их сексу, я убедился в своей догадке: Сэм снюхивал дорожки прямо с груди Беллатрисы.
Ну конечно, чёрт возьми. Он ведь учился в Испании. Наверняка уже во время учёбы он затесался во всю эту наркотическую работёнку со стариком Матиасом и его борделем.
Но пока Сэм старался не свихнуться от нахождения рядом с чокнутой Лестрейндж, принимая датур, та всё больше превращалась в грёбаную нимфоманку.
Меня поражало, как Беллатриса могла убивать невинных людей, а потом как ни в чём ни бывало мурлыкать в объятиях Сэма. Я видел, как ему тяжело давалось терпеть её сдвиги по фазе. И его руки вновь и вновь тянулись к белому порошку. Относительно адекватной Белла казалась только под действием наркотиков. Становилась похожа на женщину с садистскими странностями, нежели на безумную убийцу, бездушного монстра, которым, по сути, и являлась.
Вряд ли Самюэль мог легко выносить её сумасшествие на здравый рассудок. Это, блять, просто невозможно.
Отсюда необходимость в наркотиках и возникла, конечно. Поэтому его воспоминания были настолько искажёнными.
Он из раза в раз спасал Беллатрису, пока та всё глубже закапывала его в могилу. Сэм же окончательно нашёл своё утешение в датуре. И это было так чертовски банально, что хотелось звонко хлопнуть себя по лбу: я, блять, ожидал большего. Какого-то смысла в его действиях, какой-то более глобальной мотивации на весь кошмар, что он натворил.
Самюэль же оказался слабаком, таким же, как и мы все. Не смог найти в себе силы отказаться от Беллы, от своей идиотской потребности в ней. А когда понял, к чему привела его больная одержимость, когда начал замечать, что Белла свихнулась, а он не в силах был это исправить, тупо улетел в пропасть эйфории, наплевав на всё и затеяв плыть по течению. Закрывал глаза на всю бесчеловечность, что окружала его. Делал всё, чтобы оставаться рядом с Беллой.
И он продолжал пытаться сохранить в пробирке каждую минуту, проведённую вместе с Беллатрисой, несмотря на то, что уже наверняка слабо соображал, что вообще творилось вокруг, судя по тому, как мешались передо мной его воспоминания.
В одном из них они лежали в постели, укутанные в простыни. Оно казалось чётче прочих: в этот раз они были не под действием наркотиков. И я с облегчением выдохнул, потому что в висках противно стучало от быстро меняющегося калейдоскопа череды событий. А ещё кружилась голова, я будто аппарировал несколько раз подряд и чувствовал себя крайне паршиво.
За спятившим рассудком даже наблюдать тяжело, чёрт побери.
— У меня для тебя есть подарок, — прошептал Сэм, водя пальцами узоры по оголённому плечу Беллы.
Он схватил свободной ладонью небольшой бутылёк с тумбочки, протягивая его ей и чуть потрясывая содержимым под заинтригованным прищуром Беллатрисы.
Я подошёл ближе, чтобы разглядеть содержимое. Там был белый порошок.
— Датур? — озвучила Лестрейндж мои мысли, чуть нахмурившись. Она явно была в замешательстве от такого презента и вопросительно приподняла брови.
— С точностью наоборот, — ухмыльнулся Сэм.
И, о Мерлин, эта ухмылка до жути напоминала оскал Беллы. Я ещё раз убедился в том, что он окончательно спятил вслед за своей подружкой. И вот он-то лечил Драко? Он, блять, лечил людей в Мунго?! Ебануться, просто, блять, немыслимо.
Его умение скрываться за маской равнодушия и холодной пренебрежительности поражало настолько же, насколько ужасало. Иной причины, как его тотальное безумие умудрились не раскрыть, я, сука, не мог найти.
Даже при последней встрече со мной Сэм казался более-менее адекватным. Переполненным злостью, но, сука, соображающим, что творит. Сейчас же я видел, что он представлял из себя на самом деле.
Ублюдок. Жестокий. Безумный. Бездушный.
И так по-идиотски влюблённый.
— Нет-нет, — резко повысил голос он, когда Белла попыталась откупорить бутылёк. — Не нужно открывать сейчас, это… опасно.
Беллатриса тут же расплылась в улыбке, поняв, что ей только что вручили ещё одно орудие убийства.
— И что с этим делать? — блаженно проговорила она, прокручивая стеклянный пузырёк меж пальцами.
— Просыпь порошок на свой кинжал, а потом подожги, чтобы яд впитался. Одна царапина — и твоя жертва будет умирать мучительно и долго. Но будь осторожна. — Беллатриса уже не слушала, с восхищением глядя на бутылёк. — Белла! — воскликнул Сэм, чуть тряхнув её за плечо. — Я серьёзно. Противоядия не существует. Не порежься, поняла меня?
Вот оно.
Вот то, из-за чего пострадало столько людей.
Царапина на шее мамы, которую заметил старик Матиас. Вот оно, блять! Беллатриса порезала её глотку в день убийства сеньора Алдана — жениха моей матери. Возможно, угрожала ей или ещё что-то, что пришло в её сбрендивший рассудок, пока она пыталась переманить Испанию на сторону Тёмного Лорда.
Но, чёрт побери, Белла отпустила маму лишь на показуху. На деле же уготовила «предательнице крови» куда худшую участь.
Она знала. Она сделала это специально. И Сэм тоже, сука, знал. Он был там. И молчал, конечно, он молчал, чёрт возьми.
Я её не убивал, лишь косвенно способствовал завершению процесса.
Всё ради свершения последней воли своей возлюбленной. Чёртова мразь.
— Сука!!!
Я рухнул на колени, не в силах сдерживать одолевающее меня клокочущее чувство осознания вперемешку с бьющей наотмашь горечью. Всё внутри сжималось, заходилось спазмами, и я схватился за грудь, стараясь дышать. Казалось, что меня вот-вот вывернет наизнанку.
Больно, чертовски больно.
Подарок?! Сука, его хренов подарок убил мою маму?! Сколько ещё людей стали жертвами этого убийственного презента?!
Я схватился за волосы, начиная судорожно мотать головой.
Противоядия не существует.
— Нет, нет… — шептал я, не зная, что предпринять.
Что вообще теперь делать. Как спасти Гермиону?!
— Брось, Сэм, — резко захохотала Белла, привставая на подушках. — Ты бы не стал давать мне игрушку, которая может меня убить, — приторно-сладко проговорила она.
— Ты действительно хорошо меня знаешь, — хмыкнул Сэм.
Я подполз ближе к кровати, желая не упустить ни единого слова. Невольно задержал дыхание, напрягая слух и стараясь ухватиться за единственную надежду, ниточку, ведущую к разгадке.
— Когда я разрабатывал датур в Испании, я задумался о том, чтобы создать яд, имеющий противоположное действие. Такой порошок, который бы не насыщал мозг веществами, а наоборот, высасывал бы естественные. И у меня получилось.
Так эта мразь придумала датур?!
Волдеморт теперь казался мненевинным и пушистым по сравнению с Сэмом, что истреблял людей на корню, манипулируя ими через зависимости. Прокрадывался в самую суть, попутно умудряясь заработать деньги.
— И как он действует? — тут же спросила Беллатриса, продолжая крутить бутылёк в руках.
Как он убивает?
Именно этот вопрос считался с перекошенного от восторга лица, но Сэм пустился в любимую им терминологию, не уловив сути.
— Проникает в кровь, отравляя её. Первым поражается мозг. Сначала возникает чувство подавленности, депрессия, плохая координация, потом уже тяжёлая дезорганизация и деперсонализация…
— Мерлин, хватит! — Белла закатила глаза и зажала уши ладонями, рухнув на подушки. — Я ни черта не понимаю.
Сэм чуть раздосадованно вздохнул. Его, очевидно, расстраивало, что Белла была не способна в полной мере оценить его «гениальность». Я же и без его объяснений знал все последствия.
Как вылечиться? Ну же, сука. Говори, блять.
— Мозг перестаёт нормально функционировать, и волшебник теряет способность к магии, — пробормотал Сэм. — Потом начинают отказывать органы, и жертва мучительно умирает.
— Без магии? — Белла облизнулась, крепче сжимая флакон в руке. — Это же идеальная смерть для всех грязнокровок! Прелестно! И у них не будет шанса выжить?! — захохотала она.
— Датур по консистенции является антидотом, но на деле лишь замедляет процесс, действуя ограниченное время. Яд же циркулирует в крови постоянно, заражает всё больше клеток.
— Тогда разве обычное очищающее кровь не сработает? — нахмурилась Белла. — Оно ведь содержится почти в каждом восстанавливающем зелье. Во всех стандартных антидотах.
— О-о! Кто-то внимательно слушал лекции по зельеварению? — усмехнулся Сэм. — Я учёл это, — довольно прищурился он, обнимая Беллу и прижимая её крепче к себе. — Суть в том, что частицы яда не являются чужеродными, понимаешь? Это всего лишь смесь гормонов, которые организм поглощает, как свои собственные.
— То есть избавиться от них нельзя? — Белла приподняла брови от удивления.
— Можно, — кивнул Сэм, снисходительно улыбаясь. — У магглов практикуется гемотрансфузия. — Белла вновь заметно напряглась, и Самюэль цокнул, пока я затаил дыхание, вслушиваясь в каждое его слово. — Полное переливание крови, — пояснил он. — Колдомедики его не используют уже пару веков, наивно полагая, что очищающие зелья работают быстрее и безопаснее. Гемотрансфузию сейчас даже не изучают. Так что… Да, у всех твоих жертв не будет и шанса на спасение. Колдомедики не смогут излечить кровь, а магглы найдут лишь недостаток гормонов и не станут делать переливание. Чуть заденешь и… будь уверена, они умрут в самых страшных муках.
Гемотрансфузия. Переливание крови.
Я запоминал каждое слово, вылетающее из его мерзкого рта. Готов был оставить клеймо на своей коже, лишь бы спасти всех, кого коснулось проклятье.
Спасти Гермиону. Спасти Драко.
И когда Беллатриса отложила бутылёк на тумбочку, тут же накидываясь на Сэма с благодарными поцелуями, а меня вновь начал охватывать чёрный дым, я начал прикладывать все силы, чтобы вынырнуть из омута. Я не хотел лицезреть больше ничего, что было бы связано с этими убийцами. Ничего, чтобы разорвало мою истерзанную душу на более мелкие ошмётки.
Это было невыносимо.
Перед глазами вновь заплясали мелкие обрывки, заставляя всё внутри пульсировать от неконтролируемых спазмов. Меня вот-вот могло вырвать. Омут пытался вынудить меня досмотреть до конца, но я сопротивлялся как мог.
Нужно скорее рассказать обо всём Драко.
Это единственная мысль, которая чётко осела в сознании.
И последнее, что я увидел перед тем, как вновь оказаться в кабинете Макгонагалл, — Сэм, истошно вопящий у могилы Беллы. Он ревел навзрыд, пока врезался пальцами в ещё разрыхлённую землю, но я знал — там было пусто.
От Беллатрисы не осталось ничего.
Пустое место.
И мир не помнил задорную девчонку, способную к магии и слепо дорожащую своей семьёй. Как мир не помнил и выдающегося колдомедика, готового на всё ради любви.
Только воспоминания, что хранили вселенский ужас, вынуждали каждого волшебника содрогаться от страха, и жертвы Беллатрисы, что ждали своего часа отправиться вслед за проклятой убийцей.
Сэм трепетно берёг любовь к Белле до своего последнего вздоха. Был предан каждому её действию.
Однолюбы — те ещё безумцы.
Но внутри по-прежнему скрежетало противное чувство. После стольких лет, после всего, через что они прошли… Как бы я ни ненавидел, как бы я ни надеялся, что в аду они страдают от бесконечных пыток… Их любовь пугала настолько же, насколько восхищала.
И то было воистину ужасной сказкой.
Я быстро собрал воспоминания обратно в бутылёк и кинулся прочь из кабинета директрисы, несясь по коридорам и не обращая внимания ни на что вокруг. Нужно было как можно скорее добраться до Драко. Добраться до Грейнджер, пока она не совершила непоправимой ошибки.
Боюсь представить, насколько на самом деле ей было плохо, если её органы медленно отказывали. Мы-то наивно полагали, тупо верили, что её, блять, просто мутило из-за недостатков наркотиков. Я и подумать не мог, что всё настолько, сука, плохо. Как она вообще прожила столько времени?!
Внутри меня бурлила нарастающая паника, но вместе с ней приходило и идиотское осознание. То, что тогда, ещё в Хогвартс-экспрессе, я действительно спас её, а не отравил пуще прежнего. Даже не ведал об этом, но всё случилось так, как и сказала Дафна: я невольно спас чью-то жизнь.
Но пока рано было расслабляться. Мне нужно было успеть.
Я сбивал нерасторопных гостей бала, что какого-то хрена разгуливали по коридорам. Ностальгировали по прошлому, не иначе. Но мне не было никакого дела до них.
Драко. Нужно скорее до него добраться.
Я замер у лестниц, судорожно вертя головой, пытаясь понять: ушли они из Большого зала или ещё нет.
— Блейз! — меня окликнул до боли знакомый тревожный голос. Я сразу наткнулся на обеспокоенные голубые глаза. — Я тебе везде искала! Всё… получилось? Ты выглядишь…
— Где они? — тут же прошептал я, не смея терять ни минуты, как бы мне ни хотелось прижаться к Дафне, чтобы хоть немного успокоиться. Позволить себе задышать полной грудью и прийти в себя. Но то было непозволительной роскошью. Время утекало, я чувствовал это.
Дафна вздрогнула, ещё шире распахивая глаза. Как всегда за секунду распознавала моё состояние.
— Ушли в башню, — быстро кивнула она, и мы оба ринулись к лестнице.
Когда мы наконец достигли портрета немого рыцаря, что до сих пор отходил после встречи с гневом Поттера, я выкрикнул пароль.
— Я постою здесь на всякий случай. Чтобы никто не мешал, — Дафна подтолкнула меня ко входу, но я не удержался и оставил на её щеке невесомый поцелуй.
Просто… за всё.
Гостиная башни была пустой, и я направился в спальню Грейнджер. Дверь была не заперта. Я шагнул внутрь, и сердце тут же болезненно сжалось.
Драко сидел на кровати обнажённым, лишь немного прикрываясь простынями. Всё его лицо было красным, а на щеках виднелись чуть подсохшие солёные дорожки слёз. Он упёрся локтями о колени, вогнав чуть подрагивающие пальцы в волосы. Покачивался вперёд и назад, что-то бубня себе под нос.
Но пугало не это. Его взгляд — вот что на самом деле казалось самым ужасным. Серые радужки были пустыми. Почти безжизненными, разбитыми.
— Драко? — тихо позвал я.
Ответа не последовало. Вокруг стояла гнетущая тишина, разбавляемая лишь плеском воды из ванной и еле слышным неразборчивым бормотанием.
Комментарий к Глава 18
Что ж, я раскрыла все карты:)
Эта глава мне очень тяжело далась. И не только потому, что я лежала в больнице, а потому что хотела обосновать все поступки Беллы и Сэма без излишней романтизации, наполнить наших антагонистов жизнью и рассказать их историю как можно в более цельном виде. И сделать это через призму несколько скептичного Блейза.
Да и что греха таить… я еле сдеживалась, чтобы не разбить главу на две или на три:D Эта пара мне очень зашла.
А уж сколько статей о гормонах, дофамине и различных дисфункциях я прочитала… ух!
Надеюсь, что вышло неплохо)
Делитесь🖤
========== Глава 19 ==========
Комментарий к Глава 19
Я очень рекомендую читать первую часть этой главы, параллельно держа текст второй части 17-ой. Именно так вы сможете увидеть ситуацию с двух сторон и насладиться тем противопоставлением, что я заложила в строки.
Мечты разные… И пути их осуществления тоже. Получается, что, выбрав неверный путь, можно распрощаться с мечтой, даже не приблизившись к ней.
Реквием по мечте
Это были самые счастливые и долгожданные минуты в моей чертовски хуёвой жизни.
Я не верил своему счастью. На балу Гермиона смотрела мне в глаза, говоря о том, как сильно она хочет жить. Признавалась в этом даже не мне, а самой себе. Отказывалась сдаваться. И это был лучший вечер в моей жизни. Огромная победа после сотен проигранных сражений.
Она прижималась ко мне и так старалась танцевать, что наверняка полностью выбилась из сил. Мы кружили по танцполу — Мерлин, это невероятно — как нормальная пара! И были ею. Когда мы добрались до её спальни и Гермиона пришла в себя, она так невыносимо сладко вела дорожку из поцелуев по всему моему телу, что я, кажется, напрочь разучился дышать.
Гладил её по волосам по какой-то въевшейся в подсознание привычке и всё ещё не мог поверить, что всё, что происходило в этот рождественский вечер, — взаправду.
Её трезвый рассудок. Её признание. Карие радужки, наполненные нежностью и принятием. Всё казалось прекрасным сном наяву.
Вероятно, Блейз всё-таки знаком с Рождественским Дедом, если моё желание сбывалось прямо сейчас. Гермиона соглашалась быть со мной.
— Мне ещё никогда не было так хорошо, Гермиона, — тут же прошептал я куда-то в её волосы, прижимая хрупкое тело ближе к себе и ускоряя темп.
Озвучивал свои мысли, не стесняясь и не боясь. Только не теперь.
Было поздно ходить по сцене погорелого театра, продолжая играть свои никчёмные роли. Поздно надевать паршивые маски. Поздно распахивать рот, извергая из него очередное лживое клише.
К чему эти игры, если я открылся перед Гермионой? Если я признался в том, что вновь увидеть её под датуром — мой худший кошмар?
Я не вынесу этого, не смогу игнорировать, если она снова будет не замечать мою руку помощи, пока тонет в эйфории. И никакие успокоительные настойки не помогут, ведь меня пробирает дрожь при одной мысли, что каждая новая доза может стать для неё последней.
Что так горячо любимые мною карие глаза в один миг потухнут. Что ломка загубит остатки человечности Гермионы настолько, что она перестанет быть собой.
Блять, да и какая к чёрту дрожь? Когда я обнимал её холодное тело после очередной губительной дозы, меня трясло настолько, что сложно вообще сказать, чего на моём лице было больше: ледяного пота или горячих слёз.
Но то, что внутри я мог распознать с завидной точностью, — это ебучая паника. Скользкий страх, сжирающий все остальные эмоции и заставляющий обнимать Гермиону ещё крепче и вслушиваться в тихое сердцебиение. Пытаться удержать её рядом несмотря ни на что.
Я не переживу, если потеряю Гермиону.
Если перестану видеть сквозь призму датурного сумасшествия хоть толику той прежней заучки. Такой невыносимой и упрямой, но вместе с тем — живой и прекрасной. Моей.
И всё вокруг казалось таким сложным, но вместе с тем — очевидным. Ведь у нас остались только мы.
Наши жизни. Наши решения. Наша боль. Одна на двоих.
И я видел, ясно видел, что всё, что сейчас делала Гермиона, — только для меня. Она исполняла мою просьбу. Она хотела её исполнить, чёрт побери, пока так нежно скользила губами по моей груди.
Выбирала меня, а не наркотики.
А я умел ценить то, что имею. Этот дар вселяется в мозг автоматически, как только человек проебёт всё, что у него было до этого.
Гермиона каждый день невольно заставляла меня жить, начинать всё сначала и верить, бесконечно верить в то, что всё будет хорошо. Наверное, мой разум принял эту фразу за неопровержимую истину, ведь я так часто повторял её.
И я даже не знал, что приносило мне больше удовольствия: то, как член скользил внутри Гермионы, или эта нега из безудержных эмоций, что тёплыми волнами проносилась по всему телу. И моё сердце выпрыгивало из груди. Оно напрочь забыло, что организму вреден настолько участившийся пульс. Да и что таить… мне самому было глубоко насрать на это.
Только Гермиона. Откровенность, что появилась между нами. Её губы, что сейчас тянулись к моим, опаляя горячим дыханием. Её чуть дрожащие ресницы и лёгкая улыбка.
Если бы Блейз услышал эти мысли, он бы наверняка уже организовал поиск моих яиц по всему Хогвартсу и презентовал бы мне их на Новый год. Не утруждал бы себя чтением нудных нотаций о том, что пора забыть о Грейнджер. Он бы понял, насколько его слова бесполезны. Догадался бы, что мой разум сам по себе отторгает изначальную затею о «последнем» вечере.
Эта идея была лишь очередной сценкой в том самом провальном спектакле, что я пытался играть до этого. И всё было тщетным, напускным.
Мерлин, какие же мы идиоты. Топтали свой шанс на счастливое будущее, не видя перед собой ничего, кроме боли. Кроме тех ограничений, в которые загнала нас жизнь.
Но решали только мы сами. А порой то самое решение томилось на подкорке сознания, диктуя нам верные действия. Действия, что наверняка приведут нас туда, где мы и должны быть.
И сейчас мы с Гермионой утопали в любви.
И я готов выпить котёл с Сывороткой правды, потому что уверен, что моё мнение не изменится. Только не после того, как Гермиона призналась, что хочет быть со мной «по-настоящему».
И я вновь толкнулся внутрь, крепче сжимая её бёдра. С уст слетел хриплый выдох, который Гермиона тут же похитила, накрывая мои губы своими. И не нужно никаких слов, чтобы осознать всю химию, что происходила между нами. Чтобы понять, что наступила точка невозврата. Точка долгожданного принятия, дарующая нам бесконечное счастье.
И надежду.
Всё будет хорошо.
Наши дыхания напрочь сбились, а движения Гермионы, так прекрасно смотрящейся на моём члене, становились всё более хаотичными, несдержанными. Но мне не хотелось, чтобы она выбилась из сил.
Я провёл ладонями по её спине, прижимая к себе, и осторожно подтолкнул в сторону, нависая сверху. Кудрявые пряди упали на лицо Гермионы, пряча еле заметные, совсем побледневшие веснушки. Лёгким движением носа мазнув по её щекам, я убрал локоны, заодно оставляя на тонкой шее влажный поцелуй и сразу вновь толкаясь внутрь.
Еле сдерживался, чтобы не кончить прямо сейчас. Ведь одна только мысль о том, что Гермиона занимается со мной сексом в здравом рассудке и так сладко стонет, заставляла каждую клеточку тела дрожать от удовольствия.
— Ты — самое лучшее, что есть в моей жизни, — прошептал я, не в силах сдерживать слова, что так давно томились в ожидании, и перешёл поцелуями к её вздымающейся груди. — У тебя будет всё, о чём ты мечтаешь. Только больше никаких наркотиков, я прошу тебя.
Вместо ответа до моих ушей донёсся чуть хрипловатый стон удовольствия, и я улыбнулся, тут же накрывая губами набухший сосок.
— Мы справимся. Вместе. Я обещаю.
Я вновь толкнулся внутрь, резче, чем до этого. Уже не мог контролировать возбуждение и приятные разряды тока, гулящие по телу: от паха и до кончиков пальцев. Ускорял темп, крепко сжимая её бедра, и, не отрываясь, ласкал губами небольшую грудь.
Старался подарить ей как можно больше удовольствия. Делал всё, чтобы она поняла: секс с эмоциями куда лучше, чем наркотики. Чем временный кайф, который возносит тебя к небесам, а после лепёшкой бесхозного дерьма шлёпает о землю.
И да — я уверен, что Гермиона действительно понимала. Ведь то, что она не вскочила с меня в первую секунду и не убежала за долгожданной дозой, говорило о многом.
Я тонул, растворялся в удовольствии. Гермиона была невероятно горячей внутри. Влажные стенки плотно обхватывали член, всё продолжая сжиматься. Она была насквозь мокрой — кожа снаружи и плоть внутри, разгорячённая и скользкая, втягивала меня всё глубже, не давая мне и шанса на то, чтобы посметь отпустить её. Не позволяя усомниться в нас, что вся эта буря эмоций, наше счастье — лишь недосягаемый мираж.
И я верил. Верил, что всё вокруг — настоящее. Что мы нашли друг друга среди непроглядной тьмы и наконец заслужили свою тихую гавань.
Слышал, как тяжело и хрипло она дышала. Как её стоны всё больше становились похожи на несдержанные вскрики. Услада для моих ушей. Лучший вечер в моей жизни.
Давай же, детка.
Простыни натянулись, когда Гермиона сжала ткань пальцами. Я ускорил темп, собираясь вот-вот кончить. Сделать это вместе с ней. Но тут же застыл, пытаясь осознать, что только что услышал.
Резкий крик.
Он прогремел на всю спальню вместо ожидаемого оргазма. Пронзительный. Переполненный болью.
Только не это. Только не снова, чёрт побери.
Всё моё тело будто парализовало. Я медленно поднял голову, находя бледное лицо, перекошенное от боли, и слёзы, затаившиеся в уголках её глаз. И я боялся в них смотреть. Боялся увидеть в них то, что заставляло меня биться в истерике каждую ночь.
Её трясло, словно в ознобе, она почти что позеленела. Сжимала губы, пытаясь подавить крики, но от карих радужек продолжала исходить эмоция, не поддающаяся моему пониманию. В них было чёртово сожаление, горе вперемешку со жгучим стыдом, так неуместным в этой спальне.
И в этот раз моя паника была другой. Мысли не разлетались, вынуждая разум метаться от одного страха к другому, а тело трястись, пока в голове сменялись самые ужасные варианты возможных исходов.
Нет, эта паника была осязаемой и настолько вязкой, что внутри меня не оставалось ничего, кроме неё. Я не мог пошевелиться, а лёгкие будто заледенели, отказываясь позволять мне дышать.
Безысходность.
Такая паршивая, что хотелось скулить.
Минуту назад я был самым счастливым человеком на свете. И что теперь?..
Я вновь оказался на коленях перед роком судьбы. Стал той самой лепёшкой бесхозного дерьма на дороге. Хотелось рассмеяться во весь голос от своей наивности. Любовь сильнее всего? Любовь спасёт?..
Да горите в аду те, кто придумал эту хуйню. Любовь спускает с небес получше любой наркоты. Вот только если от наркотиков ты ждёшь подставы, то от неё нет. Это нож в спину, до которого ты никогда не сможешь дотянуться.
С явным трудом заставляя тело шевелиться, я отстранился от Гермионы, пока она кое-как шевелила пальцами, будто что-то пыталась найти.
— Гермиона? — шёпотом позвал её я, пытаясь хоть немного понять, насколько всё, сука, плохо.
Она кое-как перекатилась к краю кровати, и её начало тошнить. Но я до сих пор не мог заставить тело двигаться, пока всё внутри меня наворачивало кульбиты. Рассеянно смотрел на трясущуюся худощавую спину. Скорее даже на скелет, плотно обтянутой тонкой серой кожей.
И пытался понять. В какой момент, блять, у меня выдернули всё то, о чём я мечтал, прямо из-под носа? В какой момент я поверил в светлое будущее настолько, что вовсе перестал обращать внимание на удушающую реальность? Будто раз за разом перечитывал счастливый эпилог, наскоро пролистав никчёмную историю до корки, и напрочь позабыл, что перед прекрасным концом ещё целый ворох дерьмового сюжета.
На что я вообще надеялся?..
Что от моего признания в любви или отказа от датура Гермиона перестанет умирать? Да я просто влюблённый идиот, если так старательно выстраивал эти воздушные замки.
От мыслей меня отвлёк резкий грохот: Гермиона упала с кровати. Я вытащил из штанов пузырёк с успокоительным и стряхнул несколько капель на язык, замечая, как сильно дрожали руки. Больше не оставалось сил. Их было чертовски недостаточно, чтобы наблюдать за такой Гермионой без расслабляющих настоек. Но я должен был помочь, сделать хоть что-то, чтобы она продержалась ещё час.
Да, этот час будет чертовски непростым. Мучительным и переполненным страданиями. Но приступ не убьёт её, не погубит, раскрошив в прах то, что осталось от Гермионы. А вот датур… Ещё одна доза вполне может её убить. Организм просто не способен переваривать наркотики и чуть ли не вёдра стимулирующих, будучи под проклятием. И её состояние в последние дни тому прямое доказательство.
Дать ей датур — самый простой выход. Самый безболезненный. Но я не мог. Всё внутри противилось этому. Особенно моя хромая психика, что заходилась дикой тряской, как только глаза Гермионы закрывались, а тело полностью расслаблялось, будучи охваченным кайфом. Это, блять, невыносимо — наблюдать, как любимый человек шагает к могиле с твоей подачи.
Каждая доза могла стать последней.
Мы должны справиться без сраного порошка.
Я с трудом поднялся с кровати и подошёл к Гермионе, что стояла на четвереньках, до крови впиваясь пальцами в жёсткий ворс ковра. И если она страдала от телесной боли, то я — от душевной. Уверен, если бы не успокоительное, я бы сейчас валялся рядом с ней от очередной панической атаки.
Я положил руку ей на спину, глубоко вздыхая и собираясь с силами, пока чувствовал под пальцами почти ледяную кожу. Но не успел я и рта раскрыть, как всё её тело затряслось, будто её вот-вот опять стошнит.
— Где… датур? — прохрипела она, вонзая невидимый нож в мою грудь.
Я замер, и Гермиона тут же дёрнулась вперёд — к прикроватной тумбочке, зачем-то начиная шарить по ящикам, размазывая кровь по всему, чего касалась. Я бросился за ней, обхватывая худощавое тело со спины и кое-как оттаскивая назад.
— Остался всего час, Гермиона, — срывающимся голосом начал умолять я.
Даже не уверен, что она меня услышала. Я попытался поднять её на ноги, но то ли она так отчаянно старалась вырваться, то ли её трясло настолько, что все мои силы уходили на то, чтобы просто удерживать её рядом.
— Где он?! — завизжала Гермиона, начиная бить кулаками себя по лицу. Впивалась ногтями в щёки, будто хотела содрать кожу.
Я перехватил её ладони, опуская их вниз, чтобы она не нанесла себе ещё больше увечий. Насколько же ей больно, чёрт побери?! Ёбаное проклятие.
— Гермиона, пожалуйста! — закричал я ей в ухо, стараясь достучаться.
Стимулирующее, стимулирующее, где же оно, блять?
Пока я держал Гермиону, сотрясающуюся в агонии, второй рукой шарил по простыням в поиске брюк, чтобы найти заветный бутылёк, который бы облегчил её страдания. Должен был остаться последний, что я припрятал на «чёрный день». Тут и к Трелони ходить не надо, чтобы понять, что он, сука, настал. Стимулирующее даст хотя бы несколько минут передышки. Нам двоим.
Как только пальцы коснулись прохладного стекла, я тут же повёл рукой, приставляя горлышко к губам Гермионы, раскрывавшихся в очередном болезненном вопле. Она сразу среагировала, взбрыкнувшись всем телом и швырнув наше избавление от боли прямо в стену. Я вымученно застонал, и это было похоже больше на животный рык, нежели на человеческий голос.
Нервы были на пределе, я не знал, что делать. Гермиона же будто нарочно снова и снова заставляла меня гореть заживо.
— Отдай мне датур! — вопила она, продолжая вырываться из моей хватки.
И я отступил.
Аккуратно опустил её на ковёр, чтобы она не ушиблась, и сделал два шага назад, стараясь абстрагироваться от безумной реальности и придумать, что делать дальше.
Гермиона корчилась от боли, ревела и билась головой о пол. Но я не мог ей дать датур, только не это, сука. Только не сейчас, когда до встречи с доктором Крейгом остался всего час. Что, если она умрёт от этой чёртовой последней дозы, когда до исцеления оставались считаные минуты?! Я никогда не стану красть её шанс на спасение.
Но смотреть на её муки… блять, это просто невозможно.
И где, сука, носило Блейза?! У него наверняка где-то припрятаны запасы стимулирующего. Я хотел было пойти к двери, чтобы быстро отыскать свежие порции зелья, но Гермиона резко перевернулась на спину, начиная раздирать свою грудную клетку окровавленными пальцами и невыносимо кричать, кричать, кричать…
— Блять, Гермиона!
Я тут же ринулся обратно к ней, хватая за руки и вновь стараясь заставить её угомониться хоть немного. Она судорожно схватилась за мои щиколотки, перевернувшись, и пустила все мои попытки поднять её с пола коту под хвост.
— Умоляю, хватит! — кричала Гермиона, крепче хватаясь за мои ноги. — Убей меня, убей!
Она продолжала плакать, биться о пол и снова реветь. Завывала, цепляясь за мои ступни, пока я стоял, сжимая и разжимая кулаки. Пытался держаться как мог. Но даже под успокоительным мне было тяжело. Мне ещё никогда, сука, не хотелось так сильно умереть самому, забрать у Гермионы всю боль, что она выносила все эти мучительные месяцы.
— Я не могу тебе помочь, — на выдохе проговорил я, признаваясь в этом даже не ей, а самому себе.
Только не датур. Я не отправлю её в могилу. Ни за что. Час мучений лучше, чем смерть.
— Пожалуйста! Дай мне датур или убей! Пожалуйста, Мерлин! — молила она, захлёбываясь слезами вперемешку с кровью на её лице.
Но только Гермиона не знала, что в моём понимании отныне датур и смерть — это одно и то же. И выбирать тут не из чего. Идиотский выбор для влюблённого идиота.
— Ты должна продержаться час, — холоднее, чем хотел, произнёс я, продолжая стоять, не двигаясь. Старался быть душой как можно дальше отсюда, чтобы, банально, не свихнуться. Не позволял себе опускать голову и смотреть на неё. На её страдания.
В этой комнате было настолько много боли, что даже вдвоём мы явно не справлялись. Её было настолько дохуя, что всё внутри меня скручивалось от спазмов. Мне приходилось прикусывать язык, чтобы продолжать твёрдо стоять на ногах.
Я игнорировал своё участившееся дыхание, игнорировал комок в горле, а на деле мне хотелось опуститься на колени и заорать во всё горло. От чёртовой безысходности, от этой грёбаной жизни, что взяла в привычку быть такой несправедливой сукой.
— Всего час, Гермиона, — прошептал я. — И всё будет хорошо.
Гермиона продолжала рыдать, абсолютно не слыша меня.
— Пусть это закончится! Хватит-хватит-хватит!
Её крик перемешивался с истеричными всхлипами. Я сделал шаг назад, но Гермиона поползла за мной. Вернее, за моими ступнями, снова принимаясь хвататься за них и без устали что-то лепетать.
— Датур, дай мне датур, — кое-как разобрал я, пока она царапала сломанными ногтями мои ноги.
— Я не могу! — воскликнул я, замотав головой. — Я не могу тебя потерять, нет…
Но и смотреть на её мучения, кажется, у меня тоже не выходило. Чёртов пиздец.
— Я не хочу жить!
— А я не прощу себя, если вновь дам тебе дозу, — процедил я, уже не в силах сдерживать эмоции. — Буду ненавидеть себя до конца жизни, если, блять, сделаю это. Моя тётка и так…
— Мне больно! — вскрикнула Гермиона, перебив меня и обессиленно распластавшись на ковре. Кажется, она меня вообще не слышала. Да и на что я вообще надеялся?.. — Убейте меня, кто-нибудь, пожалуйста, убейте меня, — шептала она, а по щекам, перепачканным кровью, стекали горячие слёзы.
Да, она страдала. Но даже так… Неужели все те желания, о которых она говорила мне вечером, были для неё пустым звуком? Как она смела вот так вот умолять о смерти, когда я из кожи вон лез, чтобы сохранить её жизнь? За что мне всё это, чёрт побери?!
Гермиона притихла, и лишь её плечи продолжали трястись в беззвучных рыданиях. Она с явным трудом развернула голову, встречаясь со мной взглядом. И клянусь всем, что у меня ещё осталось, именно в тот момент, когда я заглянул в измученные карие радужки, наполненные солёной влагой, я уже возненавидел себя.
За свою порочную семью, за свой подростковый выбор принять метку, пусть меня особо никто и не спрашивал. За все хуёвые измывательства, коими я поливал Гермиону каждый раз, стоило ей оказаться в зоне досягаемости. За проклятие, что наслала на неё моя тётка. А я уверен, это сделала именно Беллатриса. Прямо, сука, в нашем поместье, пока я стоял, забившись в углу гостиной, и так же, как сейчас, сжимался от страха, не зная, что мне вообще делать. За то, что орал на Гермиону, как сумасшедший, вливая в себя бутылку за бутылкой, пока она приносила мне супчики на обед.
Если так подумать, то я причастен ко всему дерьму, через которое протащила её жизнь.
И вот, прямо сейчас, Гермиона просила прекратить её мучения. И даже этого я, сука, не мог сделать.
— Драко… — пробормотала она.
Я поджал губы и слегка прищурился, когда заметил толику осознанности в её заплаканных глазах. Неужели ей стало лучше?.. Или я уже брежу?..
— Я чувствую… — она судорожно вздохнула, сдерживая, кажется, рвотный позыв, — я умираю, — закончила она, и моё сердце пропустило удар. Болезненно сжалось, намереваясь остановиться вместо её. Отдать всё, что у меня осталось.
— Если я дам тебе дозу, даже если ты выживешь, — шёпотом заговорил я, не в силах отвести взгляда от карих радужек, что до сих пор взирали на меня с немой мольбой, — я больше не смогу быть рядом, Гермиона. Буду винить себя до конца жизни, ты понимаешь?
— Пожалуйста, Драко, — прохрипела она, пытаясь привстать на дрожащей руке и начиная смотреть куда-то в пустоту.
— Не заставляй меня ненавидеть себя ещё больше, прошу тебя. Осталось меньше часа. И потом ты будешь свободна вместе… вместе со мной, — я набрал в грудь побольше воздуха и схватился за столешницу позади, чтобы не упасть от того, что собирался сказать.
Вопрос ребром. Вопрос, что сидел во мне ещё, наверное, с нашего первого секса. Вопрос, который не давал мне покоя целый месяц. И, Мерлин, лучше ей ответить, пока снова не начался приступ, потому что иначе я точно свихнусь.
Если согласится, если вспомнит хоть о чём-то, кроме наркотиков, я останусь с ней. Буду рядом столько, сколько она сама захочет, и сделаю всё, чтобы подарить ей ту жизнь, о которой она мечтала.
Если же нет… Если всё это время, что я так отчаянно нуждался в Гермионе, она всегда мечтала только о датуре, я уйду. Дам ей дозу, отведу к Крейгу и просто исчезну нахуй, лишь бы не видеть её. Лишь бы не напоминать самому себе о том, как я собственноручно с самого детства губил чью-то жизнь. И как от меня отказались. Заслуженно, сука, но всё ещё не менее мучительно.
— Датур или жизнь, о которой ты мечтала? Выбирай, Гермиона. Прямо сейчас.
Грейнджер моргнула, и по её щеке покатилась крупная слезинка. Руки дрожали, волосы были растрёпаны, а всё лицо перепачкано в крови. Её слегка пошатывало, как вдруг всё её тело вздрогнуло, как от удара.
— Датур… — прошептала она и тут же скривилась от боли, вновь начиная пронзительно кричать, корчась на полу.
В сознании ли она вообще? Слышала ли она меня? Вопросы начали щекотать подкорку сознания, будто пытаясь отговорить меня от опрометчивого шага.
Но всё было слишком: её мольбы, её боль, её отказ в полубреде.
Я протянул руку за книжные стопки на её столе, в небольшое углубление под подоконником, выуживая пакетик с датуром. Крутил его несколько секунд меж пальцами, шевеля подушечками в унисон с криками боли. И думал… хотя уже наверняка знал, что сделаю.
Гермиона опять умоляла её убить.
Она убивала меня.
Собственноручно похищала наш шанс на светлое будущее, на счастливую совместную жизнь, после того как сама же его и подарила. Рушила мои воздушные замки, как обычно, даже не осознавая этого. И я бросил пакетик на пол, ближе к ней.
Гермиона тут же кинулась к нему, а я, не в силах больше наблюдать за этим, сел в кресло у стены, устало прикрывая глаза ладонью.
И не осталось паники, не осталось боли. Внутри меня была лишь сосущая пустота, перед которой в страхе разбегались все прочие эмоции. И сам я был лишь пустым местом, ведь Гермиона, недолго думая, тут же рухнула носом в порошок, наконец-то затихая и даря этой спальне ужасающую тишину.
Мерлин, лучше бы она кричала.
Блейз был неправ, когда утверждал, что я буду справляться с болью алкоголем и наркотиками. Нет… сейчас мне хотелось только умереть.
Спустя несколько минут, за которые я мысленно успел попрощаться со всем, что мне было дорого, Гермиона пришла в себя. Она осторожно поднялась на ноги, придерживаясь за матрас кровати, и заметно пошатывалась.
Так или иначе, она жива. А значит, пока что всё хорошо. Но радостью во мне тут же исчезла, ведь Гермиона, не обратив на меня никакого внимания, поплелась в ванную.
— Скажи, это того стоило? — бросил ей в спину я.
Стоил ли датур той жизни, от которой ты отказалась?
Гермиона застыла, медленно разворачиваясь. Так, словно вообще забыла, что в комнате есть кто-то кроме неё. Отвешивала мне незримую оплеуху своим безразличием, которое заставляло моё сердце снова обливаться кровью от раны, что не успела затянуться.
— Да, — она чуть помедлила, отводя взгляд в сторону. — Прости.
Гермиона отвернулась и зашагала дальше. Так, словно я был лишь бесполезным препятствием.
Если всё это время, что я так отчаянно нуждался в Гермионе, она всегда мечтала только о датуре, я уйду.
Я хмыкнул, вспоминая свои мысли и уже точно зная, что должен сделать дальше. Что будет правильным. Для нас двоих.
— Ты сделала свой выбор, Грейнджер, — холодно озвучил я, в то время как внутренне молился, что она остановится и скажет хотя бы идиотское «спасибо». Скажет хоть что-то, что заставило бы меня поверить, что всё было не напрасным. Позволит мне почувствовать себя чем-то большим в её жизни, чем бесполезной пустотой.
Но Гермиона не остановилась. И она промолчала.
Хлопок двери в ванную, и я рывком бросился к кровати, откупоривая бутылёк с успокоительным и разом опустошая весь флакон.
***
Я пришёл в себя от безумных сокращений желудка. Всё внутри скручивалось от неконтролируемых спазмов, и мне казалось, что ещё чуть-чуть и меня наверняка вывернет наизнанку. Перед глазами всё расплывалось, и первое, что я увидел чётко, — это узоры на том самом злополучном ковре в спальне Гермионы. Мои дрожащие пальцы рук и простыня, перепачканная в испражнениях желудка. Я обнаружил себя стоящим на четвереньках посреди комнаты и судорожно сглотнул, морщась оттого, как желчь раздирала глотку изнутри.
Подняв голову и удручённо подметив, насколько тяжело мне это далось, я разглядел перед собой Блейза, стоящего ко мне спиной в своём парадном костюме. Он ворчал себе под нос, с силой отряхивая перепачканную руку, и, если бы по перепонкам не бил собственный пульс, до ушей наверняка бы донёсся благой мат.
Наконец он сдался и наложил на руку очищающее, пока я сидел на полу, схватившись за виски, и пытался понять, что вообще, блять, происходило вокруг.
Пока выходило с трудом. Будто я выпил бутылок пять огневиски, не меньше.
— Напомни мне выучить заклинание, вызывающее рвоту, — недовольно буркнул Блейз, услышав, видимо, моё ворочание на полу.
Его слова напрочь сбили ход мыслей, и я обречённо вздохнул, качнув головой. Безуспешно пытался снять наваждение, окутавшее разум.
Блейз брезгливо оглядывал свои пальцы, всем видом демонстрируя, как именно он вызывал у меня рвоту. Живот тут же скрутило от представшей в голове картины, и мне вновь пришлось судорожно сглатывать желчь, которая сразу подступила к глотке. Раздирала её, не щадя, не давала вымолвить и звука.
— Если ещё раз притронешься к успокоительным, то я засуну в тебя руку по локоть, — резко процедил Блейз, вынуждая шестерёнки в голове закрутиться с новой силой. — Тебе ясно?
Блять.
Я же обещал ему держать всё под сраным контролем. Обещал справляться самостоятельно.
— Я не хотел этого, — хрип из моего рта больше напоминал треск древесины, а не человеческий голос.
— А чего ты ждал? — Блейз рывком развернулся ко мне, но тут же закатил глаза, кривя лицо. — Ради Мерлина! Прикрой уже свои вялые причиндалы!
Я опустил взгляд, убеждаясь, что сидел перед Блейзом абсолютно голым, и, вымученно вздохнув и внутренне смирившись с тем, что этот день — самый отвратительный и позорный в моей жизни, с трудом начал подниматься, опираясь о матрас кровати.
Меня будто раскромсали на куски и как-то криво собрали по частям. Тело слушалось настолько кошмарно, словно сигналы мышцам отдавал не мозг, а моя задница. Хотя даже она наверняка бы справилась лучше, ведь я дважды чуть не упал, пока вставал с пола.
— Какого чёрта ты вообще наглотался успокоительного?! — не унимался Блейз, активно жестикулируя и крича в стену, пока я поднимался на ноги. — Тебе надо было подождать всего полчаса, сука. И даже это ты не смог!
— Я…
— Нет, блять. Слушай меня! — перебил он, оборачиваясь. — Пока я рылся в сумасшедшей голове Сэма, ты тут решил покинуть наш бренный мир. Охуенно придумал, друг! — Блейз развёл руками и тут же сжал кулаки, явно еле сдерживаясь от того, что впечатать один из них в мою и без того помятую физиономию. — Вот только пора завязывать ныть. Ты этим вообще никому не помогаешь, больной ты идиот!
Блейз подошёл вплотную, схватив меня за плечи и легонько тряхнув, пока я пытался заставить руки перестать наконец дрожать и застегнуть хренову пуговицу на брюках.
— Грейнджер. Можно. Спасти, — чётко и громко проговорил Блейз, и уголки его губ ободряюще вздёрнулись. — У неё будет долгая счастливая жизнь, если ты прямо сейчас возьмёшь себя в руки и отведёшь её к доктору Крейгу. Слышишь меня? Ей срочно нужно сделать переливание крови, и нам бы поторопиться, — он вздохнул, делая шаг назад и принимаясь напряжённо оглядываться по сторонам. — А где, блять, Грейджер?!
И я очнулся.
Гермиона.
Как по щелчку пальцев пришёл в себя, вздрогнул всем телом и, наскоро застегнув пуговицу брюк, кинулся к ванной. Звук плещущейся воды раздавался в голове так громко, что я тут же перешёл на бег, врезаясь в закрытую дверь, не успев вовремя затормозить.
Меня трясло, словно осиновый лист на ветру. На грёбаном урагане, что нёс меня прямо в пропасть.
Лишь бы не было слишком поздно.
— Драко? — дрожащий голос Блейза настиг меня, когда я уже рывком потянул ручку двери на себя.
Вымученно сжав губы, я замер на пороге, чувствуя, как лёгкие начинают сжиматься, вытряхивая из себя остатки кислорода. Поперёк горла встал ком размером со всю Англию, и я, такой мелкий и никчёмный, ничего не мог сделать. Раскрыв рот, судорожно пытался хватать им воздух.
У меня не выходило. Вообще ничего не получалось. Я чувствовал себя бесполезным червяком, что не способен спасти даже одну жизнь.
— Нет… нет!
Оглушительный крик, а после сиплый выдох. Вдоха не последовало. Я был готов упасть замертво прямо на том чёртовом пороге, если бы это помогло повернуть время вспять.
Но это не поможет.
И из груди вырвался раздирающий всхлип, что был так похож на жалкий скулёж.
Быстро перебирая босыми ногами, я шёл по залитому водой полу, видя перед собой только её. По щекам текли слёзы, губы дрожали в унисон с руками. Я тянулся ими к ванне. А Гермиона, такая красивая и бледная, была под водой. И лишь её каштановые пряди будто парили на поверхности.
Я рухнул у ванны, начиная захлёбываться от раздирающей душу истерики.
Потому что она улыбалась.
Чёрт возьми, Гермиона улыбалась. Неужели она была так счастлива умереть, избавиться от безудержной боли и оставить меня одного или это лишь последствия эйфории?.. Той самой последней дозы, что забрала у меня всё прекрасное, что было в моей жизни.
Я ведь знал, сука, знал! И всё равно сделал это. Позволил ей уйти, даже не осознав, что она собиралась уйти навсегда.
Разозлился на несбывшуюся мечту, как обиженный мальчишка. Как я посмел поставить свои чувства превыше её жизни, блять?!
Это моя вина.
— Пожалуйста…
Я не знал, о чём просил еле слышным шёпотом. Окунул ладони в ледяную воду, вытаскивая Гермиону и тут же прижимая обмякшее и такое холодное тело к своей груди.
Она не дышала.
Тихий всхлип с моих уст, а грудная клетка готова была разорваться. Сердце билось так часто, что наверняка уже через пару минут исчерпало бы весь запас жизненных сил и остановилось.
Моя ладонь казалась непозволительно тёплой на её ледяной талии. Я прижался к её волосам, вдыхая такой знакомый и уже успевший стать родным аромат ванили, оставляя на них долгий поцелуй.
Но непрощальный.
Я, сука, отказывался прощаться с Гермионой. Отказывался пытаться подарить ей жизнь, которую обещал.
Я должен всё исправить.
Если только не поздно. Только бы не слишком поздно.
За спиной раздались шаги Блейза, а сразу после — скупое и поражённое «блять». Он осушил пол, произнося заклинание, пока я дрожащими пальцами пытался отыскать пульс. Перебирал пальцами по тонкой шее, стараясь найти ту самую бьющуюся жилку.
Но не находил.
В голове царила тотальная пустота, будто я щёлкнул по кнопке, отключающей все эмоции. Я точно знал, что мне нужно делать, но в то же время слабо понимал, что происходило передо мной. Действовал на каком-то автомате, ведомый единственной целью.
Пусть весь мир рассыплется прахом, но я обязан её спасти. Сделать хоть что-то, чтобы не пойти вслед за ней прямо в ад.
— Драко, она?..
Блейзу не хватало сил выговорить то самое слово. И это правильно, ведь я отказывался сдаваться.
— Нет, нет, — прошептал я, мотая головой и сглатывая собственные слёзы.
Вытащил Гермиону из ванны, укладывая на прохладную плитку пола, и сразу сколдовал на неё два согревающих подряд. А после приставил палочку к её груди, прямо на рёбра, плотно обтянутые мертвенно-бледной кожей.
— Анапнео.
Не думал, что профессор Слизнорт способен научить меня хоть чему-то после Снейпа. Но нужное заклинание как нельзя кстати всплыло в памяти.
Из уголка рта Гермионы побежала струйка воды. Но она всё ещё не двигалась. Не кашляла, не дрожала, не приходила в себя. Неподвижно лежала, будто прекрасная фарфоровая кукла из баснословно дорогой коллекции.
Я перевернул худощавое тело на бок, позволяя воде покидать её лёгкие.
— Может, к Помфри? — Блейз присел рядом, начиная ощупывать её запястье в поиске пульса.
— Сразу к Крейгу, — почти прорычал я в ответ, не узнавая своего голоса.
Он был хриплым, обозлённым, а ещё… разбитым.
Я нагнулся, прижимаясь ухом к груди Гермионы. Боялся даже дышать или сглотнуть вязкую слюну, лишь бы не пропустить стука её сердца.
Хоть самого слабого и тихого.
Хоть какого-нибудь.
Но его не было. Гермиона не желала дарить мне ни единого шанса на жизнь без чувства вины, в котором я и без того купаюсь изо дня в день.
Мне всегда казалось, что человеческая свобода в том, чтобы ни о чём не сожалеть. Оглядываться на прошлое и думать лишь о том, что всё прошло так, как и должно было быть. Что всё привело к этому самому эфемерному «лучшему», на которое так глупо рассчитывают и надеются все вокруг. Я не исключение. Но прямо сейчас, вслушиваясь в тишину её груди, я терял свою свободу.
Никогда я ещё не боялся так сильно потерять кого-то. И нет ничего хуже, чем смотреть в прошлое и гадать «а что, если бы».
Что, если бы Гермиона сказала «спасибо» перед тем, как уйти? Ведь тогда бы я бы плюнул на все свои принципы и обещание уйти из её жизни и бросился за ней. И тогда она бы всё ещё дышала.
Что, если бы я не стал просить о сексе без наркотиков, так эгоистично желая провести этот вечер идеально? Может, тогда у неё бы совсем не случилось приступа — и датур бы ей и вовсе не понадобился. Тогда мы бы уже были у доктора Крейга, рассказывая ему, как именно её нужно вылечить.
Что, если бы я не потащил Гермиону на чёртов бал? И не было бы раздражающего Уизли вкупе с утомительными танцами. И, быть может, она бы лично услышала от Блейза, что мы узнали, как её спасти. Она бы обязательно чуть устало улыбнулась, но поняла бы, что я, может, и идиот, но никак не пустослов. И когда я говорил, что люблю её, я имел в виду именно это, чёрт побери. И я бы признался, что она единственная, кому я сказал это, помимо своей мамы. И был бы честен.
Что, если бы я не был погрязшим в алкоголе идиотом и разузнал бы о её проклятие раньше? И тогда, возможно, уже в это Рождество мы были вместе «по-настоящему». Так, как она мечтала, хоть теперь я и не уверен, что она действительно желала этого. Что она была в состоянии желать хоть чего-то, кроме наркотиков, пока я так наивно выстраивал воздушные замки из нашей несуществующей взаимной любви вместо того, чтобы действительно услышать её наконец и спасти.
А что, если бы я ещё на первом курсе забил на все эти установки, что навязывал мне отец? Если бы мы с Гермионой подружились и делали вместе домашнее задание, в библиотечной тишине перелистывая сухие страницы толстых книг. Если бы вместо ругани я прямо признался, что меня восхищает её интеллект и я действительно считаю веснушки на её лице чертовски милыми. И я бы всегда укладывал её волосы, чтобы показать всем, насколько она, сука, красива. И на Святочном балу она бы танцевала со мной, а не с этим шкафом-болгарином. А потом я бы спрятал её так далеко от войны, что она ни за что на свете не попала бы в руки спятившей тётке. Не получила бы проклятие.
Хотя… зная Грейнджер, она бы не бросила своих оболтусов. Но даже так я бы не стоял в стороне, молча наблюдая, как Гермиону пытали. Я бы вытащил её из Менора во что бы то ни стало. И пусть бы потом меня запытали Круциатусами, плевать. Теперь это казалось такой пустяковой мелочью.
И слёзы продолжали стекать по моим щекам на грудь Гермионы. До ушей донёсся тихий вздох Блейза, когда он убрал руки от её запястья, видимо так и не нащупав пульса. Но я отказывался сдаваться. Отказывался принимать то, что путь, что я выбрал, заведомо был неправильным.
— Драко…
— Я не отпущу её! — крикнул я, поднимая руку, чтобы он заткнулся.
Обнял Гермиону, приподнимая худощавое тело с пола и прижимая ещё ближе к себе. Всхлипы сдерживать не получалось, и я так боялся, что не услышу долгожданного стука сердца.
Сколько прошло секунд?
Две?
Или десять?
Ведь не больше десяти, правильно?
Наверное, даже пять. Шанс всё ещё был.
Пожалуйста, Гермиона.
— Давай отнесём её к Крейгу, я думаю, что…
Но я не слушал Блейза. Продолжал внутренне молиться и верить. Бесконечно верить, что хотя бы удача ещё не успела отвернуться от меня вслед за недостижимым счастьем.
Стук…
Еле различимый. Столь тихий, что я уже заключил, что это лишь наваждение. Лишь несбыточный мираж, что мой рассудок решил выдать за правду, чтобы не сойти с ума.
Стук.
Вслед за первым последовал ещё один. Такой же тихий, но уже более уверенный. Твёрдый. Дарящий надежду.
— Жива, — прошептал я. — Блейз! Она жива!
Я не помнил себя от радости. Кажется, до этого момента я вообще не дышал. Принялся целовать всё ещё холодные щёки, примешивая к воде из ванной на лице Гермионы свои солёные слёзы.
— Тогда идём в Хогсмид. Перенесёмся оттуда. Давай, живее!
Блейз облегчённо выдохнул, поднимаясь на ноги и растягивая губы в еле заметной улыбке. На Гермионе из ничего возникло белое свободное платье по велению его палочки. Я подхватил её на руки и понёс прочь из злополучной ванной. Блейз носился по комнате, запихивая в крошечную бисерную сумочку всё, что попадалось на глаза: какие-то книги, пергаменты, пушистый плед и мою рубашку.
Чёрт его знает, нахрена он это делал. Но, быть может, когда Гермиона придёт в себя, ей будет не так тоскливо лежать в больнице.
Я вогнал ступни в ботинки, валяющиеся у кровати, и пошёл дальше, прижимая к себе Гермиону. Начинал слышать её тихое дыхание.
Это было самым главным. То, ради чего стоило жить и, возможно, когда-нибудь, много лет спустя простить себя. Ведь впредь я никогда больше не поставлю свои желания в приоритет.
***
Маггловская больница, в которую мы перенесли Гермиону, была пустой и почти безжизненной. Странные люди в белых халатах сновали по коридору туда-сюда, сохраняя полное молчание. Нам отвели просторную палату в самом дальнем крыле.
Мистер Крейг всегда нравился мне своим профессионализмом. Ни одного лишнего вопроса не слетело с его уст, ни одного замечания или упрёка. Мы оставили ему образец датура для изучения, а стоило Блейзу объяснить суть проклятия, как он принялся втыкать в Гермиону толстые иголки, прокалывая бледную кожу. Никогда бы не подумал, что наш семейный колдомедик разбирается во всей этой маггловской терминологии и умеет орудовать шприцами не хуже, чем палочкой.
Пока я слушал довольно скупой и сжатый рассказ Блейза, внутренне мне хотелось кричать. Но сил не осталось. В одном я был уверен — Гермиона никогда не простит меня. За то, что натворила моя семья. За то, что я бросил её в самый важный момент, окончательно сломавшись, пока она кричала, моля меня о помощи.
Я сидел рядом с Гермионой, крутя меж пальцев подвеску, что подарил ей перед балом. Всматривался в гравировку наших факультетов, устало улыбаясь.
Смогу ли я когда-нибудь выползти из-под ног льва?
Думается мне, что нет.
Но я смогу скрыться, спрятаться где-то позади, у его хвоста. Остаться незамеченным и молиться о благополучии льва до конца жизни. Не посмею дать знать о том, что я рядом. Не посмею причинить гордому зверю ещё больше боли. Сольюсь с тенью и скользким змеем сделаю львиную жизнь самой счастливой.
Ведь без меня Гермионе будет гораздо лучше. Исчезнет самый главный фактор, что бесконечно отравлял её жизнь с момента нашего знакомства.
Она заслуживает этого.
— Я начну делать переливание, и, с учётом длительного приёма наркотиков, ближайшие несколько недель состояние девушки будет крайне нестабильно, — сухо проговорил доктор Крейг, пока колдовал над головой Гермионы какие-то полупрозрачные красноватые колдограммы.
— Насколько нестабильно? — мой голос дрогнул, пока я сжимал пальцы Гермионы, переплетая со своими и пытаясь запомнить, как чудесно это выглядит.
Мистер Крейг смотрел на меня как на идиота.
— Примерно как у человека с длительной ломкой и несколькими внутренними кровотечениями, — медленно проговорил он, выразительно поднимая бровь. — Мне предстоит много работы. Я дам знать, когда мисс Грейнджер можно будет навестить. Вам пора.
Он кивнул на дверь, а я прикрыл глаза, судорожно вздыхая и крепче сжимая ладонь Гермионы. Аккуратно наклонился к ней, стараясь не задеть ни одну из трубок, протянутых от нескольких склянок с разными растворами, подвешенных к железному штативу. Почти невесомо коснулся губами прохладной щеки, оставляя на ней поцелуй.
В этот раз — прощальный.
Потому что я не собирался её навещать. Не собирался продолжать отравлять её жизнь своим присутствием. Не собирался бесконечно напоминать о пережитой боли.
Как бы мне ни хотелось остаться и быть рядом с Гермионой, я должен был отпустить её. Слишком много болезненных воспоминаний для нас двоих. Мы не выдержим, не сможем.
Я точно не смогу.
Мистер Крейг заверил нас, что она выживет. А большего мне и не нужно.
Но как чертовски трудно было оторваться от неё. Будто сам себя кромсаешь на мелкие ошмётки. Я заправил выбившуюся кудрявую прядь за ухо и тяжело вздохнул, убирая от Гермионы руки.
— Да, мы уходим.
Когда дверь палаты закрылась за моей спиной, я тут же рухнул на скамейку, не в силах больше удерживать вес тела. Упёрся затылком о белую стену и прикрыл глаза, стискивая руки в замок и стараясь выкинуть из себя все гнетущие эмоции. Хотя бы на несколько минут, хоть на чуть-чуть, чтобы удержать себя от жгучего желания остаться у её палаты и заставить себя вернуться в Хогвартс.
И вернуться не в её спальню, а в свою. Вернуться в холодные подземелья, где мне и место.
— Ты чего? — спросил Блейз, усаживаясь рядом и подбадривающе пихая меня плечом. — Настало время праздновать, а не убиваться. Всё получилось, Грейнджер через пару месяцев будет вновь вприпрыжку шататься по библиотеке, готовясь к экзаменам. Не этого ли мы так сильно хотели? Мы справились, Драко.
Я хмыкнул, качнув головой, и прошептал:
— Точно. Справились.
Блейз казался обеспокоенным, и я открыл глаза, проводя пальцами по векам и сдерживая вновь подступившие слёзы. Я стал жалким нытиком, не иначе.
— Что у вас произошло вечером? — спросил он.
И я, вымученно вздохнув, усмехнулся.
— Я понял, что этот вечер действительно должен стать последним. Вот и всё.
Комментарий к Глава 19
Вот и всё.
Да, Драко принял тяжёлое решение, но я бесконечно рада, что в действительно важный момент он всё-таки смог собраться. И я ведь и не говорила, что выжить = счастливый финал!)) Вы же не думали, что я так просто перестану мучить их нервные системы?)))
А теперь хорошие новости!
Скоро, очень скоро, будет неимоверно потрясный арт к этой главе от не менее потрясающей художницы.
Всё будет, как обычно, в тлг-канале https://t.me/shvepsa
Всех крепко-крепко обнимаю! Делитесь, как вам глава🖤 А то я душу в ней оставила, рыдая вместе с Драко😂
========== Глава 20 ==========
Комментарий к Глава 20
Для любителей музыкального сопровождения:
Experience - Ludovico Einaudi, Daniel Hope, I Virtuosi Italiani
Вы поймёте, когда включать)
Я знаю, доля твоя нелегка,
Но ты оказалась сильней —
Одолела всё и насквозь прошла
Путь через царство теней.
Из поэмы Арне Гарборга »Хаугтюсса»
Спустя месяц.
4 февраля 1999г.
Больница на окраине Лондона.
— Драко…
Тихий шёпот слетел с моих уст.
Я заворочалась на мокрых от пота простынях. Волосы противно липли к шее и обмотались вокруг, душа меня. Было отвратительно жарко, а сердце стучало как ненормальное. Остатки сновидения безвозвратно испарялись из памяти, но они мне и не были нужны, чтобы понять, кто в них стал самым желанным гостем.
Я видела Драко. Каждую ночь, что лежала в больничной палате.
И пусть это лишь наваждение разума, я всё равно была счастлива, что он рядом хотя бы в моих снах. Это помогало мне справляться с той реальностью, в которой я оказалась. Дарило пусть и шаткое, но спокойствие, будто Драко лежал со мной на койке и шептал, что всё будет хорошо.
С трудом разлепив веки, я тут же сощурилась на яркое солнце за окном. Грудь неприятно саднило, и я, скинув с себя тонкий плед, схватила за край и оттянула воротник больничного халата. Не сдержав обречённого вздоха, осматривала глубокие кровавые расчёсы. Они были тёмно-бордовые, с запёкшейся кровью из-за свежих болячек, которые я сдирала ногтями, стоило сознанию отключиться. Будто хотела добраться до сердца и вырвать его, наконец отправив истерзанную мышцу на помойку. Широкий пластырь валялся на полу, будучи побеждённым под моим ночным натиском.
Снова я это сделала. Мистер Крейг не будет в восторге, когда придёт на утренний осмотр.
Колдомедик снял фиксирующие ремни с моих рук три дня назад. Сразу, как только раны на запястьях начали затягиваться от моих неустанных попыток вырваться и прикончить себя во сне. Теперь, глядя на свою грудь, мне было страшно: как бы мистер Крейг не передумал и не решил снова приковать меня к постели.
Будет обидно. Ведь, будучи в сознании, я перестала себя калечить уже как две недели и явно шла на поправку, восстанавливая как физическое состояние, так и душевное равновесие, хоть со вторым и было куда сложнее… И теперь мне не хотелось терять какую-никакую свободу, даже если это на благо моему здоровью.
Я чувствовала себя как в клетке.
И хоть прекрасно осознавала, что это «заточение» ради меня самой, изнутри всё равно сжирало противное одиночество от банальной неспособности поговорить хоть с кем-то, кроме Крейга. А сказать мне хотелось много. Так много, что меня можно хоронить прямо сейчас под горой невысказанных сожалений и тяжести вины. Жгучего стыда, что одолевал меня, как только в сознании возникали отрывки моего состояния в Хогвартсе. Мне хотелось извиниться за ложь, за слабость, за то, что сдалась. За всю боль, что я причинила дорогим мне людям.
Правда, я ненавидела себя.
И простить никак не получалось. Видимо, поэтому мои руки самовольно взяли на себя грязную работу, пытаясь лишить меня жизни, стоило разуму расслабиться.
Я плохо помнила первые дни, проведённые в этой светлой и такой пустой палате. В памяти осталась лишь бешеная агония, от которой сотрясалась каждая клеточка моего тела, и болезненная потребность в датуре. Я помнила свои крики, раздирающие глотку, как всё тело горело, словно меня сжирало Адское пламя. И ощущение холодного стекла на губах, когда в меня вливали очередное успокаивающее… или обезболивающее. Или чёрт знает ещё что, после которого я отрубалась на какое-то время.
Иногда мне казалось, что я слышала Гарри, еле тихо говорящего с каким-то мужчиной. Позже я узнала, что это был доктор Крейг. Гарри же я так и не увидела. Но сильнее всего скулить хотелось оттого, что самый необходимый голос ни разу не прозвучал в этой палате.
А это значило, что Драко не приходил.
И от этого было вдвойне больнее.
После недели интенсивного лечения я смогла открыть глаза и пусть размыто, но разглядеть картинку перед собой. Услышать шуршание каких-то бумаг, которые доктор Крейг перебирал, сидя в кресле у окна. Но самое важное — я осознала, что вообще жива, ведь все дни до этого искренне верила, что нахожусь в аду.
И, о Мерлин, лучше бы я не приходила в себя ещё как минимум неделю. В мыслях была такая каша, что я в целом слабо понимала, что говорю или делаю. Не понимала, где я и как тут оказалась. Единственное, в чём я была уверена, так это в том, что мне срочно нужен датур. И в боли, неустанно одолевающей всё тело.
В эту чёртову вторую неделю колдомедик, казалось, не покидал мою палату ни на минуту. И именно в те дни на моих руках и ногах появились фиксирующие ремни. Я хотела убить себя, содрать кожу живьём и всё-таки оказаться в долгожданном аду. Сполна хлебнула ломку во всех её самых худших проявлениях из-за ослабленного организма, как мне потом рассказал мистер Крейг.
Ну а дальше… стало уже не так тяжело. Я начала есть, запивая пресноватые каши зельями, восстанавливающими рассудок. Начала самостоятельно ходить в туалет и даже принимать душ. Всё ещё очень много спала, но в часы бодрствования колдомедик освобождал меня от ремней, позволяя сидеть у окна и читать книги, что так кстати оказались в бисерной сумочке.
А ещё в ней была рубашка Драко, и в минуты истерик я утыкалась в неё носом, вбирая в себя столь родной и знакомый запах. Это успокаивало не хуже, чем зелья. Возможно, даже лучше.
Доктор Крейг говорил, что самое важное — избавиться от тяги к датуру и убедиться, что остатки яда от клинка Беллатрисы вышли из организма. Поэтому он по два раза в день брал у меня кровь и мочу на анализы, явно полностью не полагаясь на показатели колдограммы над моей головой, которую он также тщательно изучал почти каждый час.
Его настораживало моё психическое состояние, поэтому я не без сожаления отмечала, что доза успокаивающих увеличивалась. Но смиренно глотала всё, что он давал. Потому что я действительно хотела вылечиться и суметь влиться обратно в социум, а не сорваться от первого же косого взгляда, брошенного в мою сторону.
Я чувствовала, в каком нестабильном состоянии находилась. Слёзы могли начать стекать по щекам сами по себе, иногда я резко замирала посреди палаты, неожиданно обнаруживая, как злостно разрывала страницы книги секунду назад.
Мистер Крейг запрещал мне видеться с кем-либо. Считал это небезопасным. И если поначалу мне казалось, что колдомедик боялся моей внезапной агрессии к близким, то потом до меня дошло… Мистер Крейг боялся за меня. Вернее, за мой рассудок, что он так старательно лечил. И теперь, пролежав в палате целый месяц, я была солидарна с его решением, хоть и изнывала от тоски. Ведь если представить, что Драко появился бы здесь неделю назад, все потрошащие изнутри чувства, подавляемые зельями, всплыли бы наружу. Мне страшно даже предположить, как долго мистеру Крейгу пришлось бы меня откачивать.
Я почти ничего не помнила о том, что было после рождественского бала. Вернее, о том, что было после последнего приступа уже в спальне. Доктор Крейг рассказал мне о том, как я утонула в ванне и Драко с Блейзом спасли меня, позже принеся в эту палату. Рассказал том, как я получила проклятье.
После его слов я не могла уснуть, обливаясь горячими слезами и не имея возможности их даже смахнуть, потому что руки были плотно прижаты ремнями. И плакала я не из-за несправедливой жизни, не из-за тяжёлой судьбы и не из-за ненавистной Лестрейндж, что причинила мне столько боли.
Одна мысль о том, через что я заставила пройти Драко, пускала по телу неконтролируемые волны дрожи, грозящие вот-вот обернуться очередной истерикой. Наверное, отчасти поэтому мистер Крейг увеличивал дозы успокоительных, в то время как количество зелий, лечащих мои органы, заметно уменьшалось.
Поэтому я с распростёртыми объятиями встречала Драко в своих снах, молилась, чтобы он был в порядке и жил полной жизнью без сожалений. Верила и ждала, что наступит день, когда мистер Крейг пустит Малфоя в палату. Тогда я извинюсь, поблагодарю за всё, что он сделал для меня. И, быть может, когда-нибудь Драко найдёт в себе силы простить. О большем я и мечтать не смела после всего, что натворила. После того, как, пусть и не по своей воле, причинила любимому человеку столько боли.
Теперь, когда нестерпимые мучения оставили тело в покое, а от ломки остались лишь слабые отголоски, я была уверена, что влюблена в Драко. Уже давно и так чертовски сильно, что от тоски хотелось лезть на стену.
Но от скопившейся в душе вины любовь казалась непростительным и глупым чувством. Недопустимым и таким самонадеянным. Жалким, как и я сама.
Я осторожно приподнялась на койке, полностью скинув с себя плед. Вытащив резинку из-под подушки, убрала волосы в пучок, пальцами отлепляя мокрые пряди от шеи. Бросив взгляд на часы, я решила не идти в душ, а дождаться доктора Крейга, который должен был появиться с минуты на минуту.
Медленно потянувшись, я свесила ноги с койки, подставляя лицо под утренние лучи солнца. Но они не грели, ведь за окном стоял противный февраль. Тишина, царящая в палате, как обычно, напрягала. Поэтому я спрыгнула на пол, внутренне кайфуя от того, как ступни шлёпнули о прохладную плитку, создавая шум.
Потянулась к тумбочке за стаканом воды, но в последний миг скользнула ладонью в сторону, находя пальцами тонкую цепочку. Подарок Драко, что я сорвала с шеи во время агонии ещё в первую неделю пребывания здесь. Я этого не помнила, но была безумно благодарна доктору Крейгу. Ведь он нашёл и сохранил столь дорогую сердцу вещь.
Я села обратно на койку, сжимая в кулаке цепь из белого золота. Когда Драко подарил мне подвеску, я и не заметила, что там была гравировка. Теперь же могла часами всматриваться в неё, пытаясь догадаться, о чём думал Драко, когда выбирал именно этот рисунок.
Ведь всё в нём было неправильным. Это Малфой — змей — должен быть большим и угрожающим. А я никчёмным львёнком маячить у его хвоста, молясь всевышнему, что змей заметит отстающего зверя и позовёт с собой.
Что Драко позволит мне вернуться. Позволит хотя бы попробовать начать всё сначала. Подарить ему то, на что раньше у меня банально не было сил.
Но дни летели, а от него не было ни единой весточки. И всё, что у меня осталось, — подвеска и его рубашка — я трепетно хранила. Ценила то, что есть, не смея просить о большем. Жизнь и без того преподнесла мне бесценный подарок.
Услышав тихий хлопок двери, я невольно вздрогнула и тут же отложила цепочку обратно на тумбочку. Ведь если мистер Крейг заметит, что я убиваюсь над ней с самого утра, сидя с окровавленной грудью после ночных кошмаров, то фиксирующих ремней мне точно не миновать. Как, впрочем, и не получить скорой выписки. А мне так хотелось объясниться перед всеми, восстановить магические силы и поскорее отправиться в Австралию, чтобы вернуть память родителям.
Чёрт, я вообще слишком много хотела для той, кто только что вылез из могилы. Но ничего не могла с собой поделать, а особенно с чувствами, что вспорхнули из осадка, выбрались из-под давления наркотиков, сжирая теперь меня изнутри.
Но я продолжала сидеть и размышлять день ото дня. И делала всё, что от меня зависело сейчас, — старательно лечилась.
— Доброе утро, Гермиона! — бодро поприветствовал меня доктор Крейг, заходя в палату.
— Доброе!
Я обернулась и улыбнулась в ответ мужчине. Он нравился мне своим профессионализмом и доброжелательностью. За весь этот месяц с его уст не слетело ни единого упрёка, ни единого вопроса, что мог потревожить моё душевное равновесие и пустить под хвост все его старания. Но была у этого и обратная сторона. Я несколько раз пыталась вызнать у него о Драко, но всегда получала лишь покачивание головы и немой укор в глазах. И ни малейшей информации о том, что не касается его работы.
Страшно представить, в какую сумму для Драко встали услуги доктора Крейга. Ведь колдомедик провёл в этой палате весь Новый год, утаскивая меня с того света. И до сих пор продолжал заниматься этим, не возвращаясь в Америку, где осталась его семья. Он ни разу не говорил о ней, но как-то раз к нам в палату залетела сова, принеся доктору премилый детский рисунок новогодней ели.
В тот день мне захотелось выздороветь ещё быстрее. Я чувствовала себя обузой для всех, кто оказывался рядом.
— Ты только проснулась? — спросил мистер Крейг, подходя к небольшому столику и видя там пустую баночку для сбора анализа.
— Да, — кивнула я и поспешно вскочила с кушетки, намереваясь не затягивать работу колдомедика и позволить поскорее закончить всю утреннюю возню со мной.
Я уже подошла к столику, потянувшись к пустой баночке, но мистер Крейг неожиданно мягко перехватил мою руку за запястье.
— Сегодня не нужно, — чуть улыбнулся он. — Присядь, я проверю колдограмму.
Я опустилась в кресло, как он и велел. А внутри отчего-то растекалось волнение. Неужели у нас получилось? Неужели результаты последних анализов были настолько хорошими, что он решил обойтись в этот раз только лишь колдограммой?
На лице расползлась счастливая улыбка, которую я и не собиралась прятать. Всё действительно становилось хорошо.
Как ты и обещал, Драко.
Доктор развернулся ко мне и тут же раздосадованно вздохнул, глядя на мой больничный халат, перепачканный в крови.
— Тебе опять снились кошмары?
Он достал волшебную палочку, убирая кровавые пятна с моей одежды.
— Я не помню… простите, — промямлила я, сжимая руки в кулаки от собственной никчёмности.
— Тебе не за что извиняться, Гермиона.
Пока он обрабатывал мою грудь марлей, смоченной заживляющим зельем, я понуро смотрела в стену, стараясь не зашипеть от саднящей боли и подобрать верные слова.
— Я не понимаю, почему пытаюсь навредить себе каждую ночь, — наконец промолвила я, пока мистер Крейг приклеивал свежий пластырь. Может, мне показалось, но как будто бы он прижимал его к коже ещё крепче, чем обычно, наивно полагая, что я не смогу его содрать. Не я… мои руки. — Ведь я так сильно хочу выздороветь, но… всё равно делаю это. Бессознательно. Простите, — я вздохнула, ещё раз извинившись.
Мистер Крейг поднял глаза и чуть свёл брови к переносице, палочкой заставляя все пуговицы халата быстро застегнуться.
— Думается мне, что подобные… наклонности, — какое же мягкое слово он подобрал для моего сознания, что мечтало сдохнуть, — напрямую связаны с тем, что ты просишь прощения в каждой своей фразе. Я не психотерапевт, так что утверждать не берусь. Но подумай об этом.
— Про… — я проглотила «стите», чуть мотнув головой. И всё-таки была в его словах доля правды, но я ничего не могла поделать с чувством вины, что сидело внутри. Оно было настолько огромным, наверное, размером с земной шар. И я понятия не имела, как его вытащить. Как перестать себя ненавидеть. — Вы не свяжете мои руки ночью?
— Нет-нет, это всего лишь царапины, — почти на автомате пробормотал доктор Крейг, уже внимательно осматривая появившиеся колдограммы над моей головой. Я облегчённо вздохнула и расслабилась в кресле, прикрывая глаза. Значит, не всё уж так и страшно. Значит, я действительно иду на поправку. А остальное не так важно. Пока что.
А потом я обязательно пойду к психотерапевту, потому что сама точно не справлюсь со всем тем, что сидит внутри.
— Хорошо, — удовлетворённо кивнул доктор Крейг спустя несколько минут, заставляя колдограммы раствориться. — Только печень не восстановилась до конца, в остальном — всё отлично. Как ты себя чувствуешь?
Он отошёл к столику, принимаясь что-то писать на бумагах из своей папки. Пока я в смятении смотрела на свои пальцы, не зная, что ответить, чтобы не соврать, но и не выдать до конца всей депрессии, в которой нахожусь.
Как я себя чувствую?
— Гермиона? — мистер Крейг оторвался от бумаг, упирая пристальный взгляд светло-карих радужек в меня.
— Я в порядке. Просто не знаю, как со всем этим справиться. Вот и всё.
Я сцепила пальцы в замок, по какой-то привычке думая, что они вот-вот должны затрястись. Но руки не дрожали, и я замерла, окончательно стушевавшись под взглядом доктора Крейга.
— Ты сильная, в этом я убеждаюсь каждый день, Гермиона. Ad impossibilia nemo obligatur{?}[К невозможному никого не обязывают], — мягко произнёс он знакомую мне фразу на латыни, вынуждая вздрогнуть. — Уверен, что ты справишься.
Мужчина с неожиданной теплотой похлопал меня по плечу, и я, не сумев сдержать слёзы, скопившиеся в уголках глаз, неуверенно кивнула и подтянула колени к груди, утыкаясь в них носом.
— Спасибо, — еле слышно прошептала я, надеясь, что доктор Крейг услышит. Что он поймёт: я действительно стараюсь выздороветь и перестать обременять всех вокруг.
— У меня есть хорошие новости! С сегодняшнего дня я разрешаю посещения, так что…
Дверь в палату тут же отворилась, не дав ему договорить, а мне — до конца осознать сказанное. Сердце будто замерло, наверняка пропустило несколько столь необходимых ударов. Я подняла голову, и вот теперь мои руки действительно задрожали.
— Что ж, я вас оставлю, — чуть улыбнувшись и подбадривающе мне кивнув, доктор Крейг покинул палату.
Я опустила ноги на пол, не веря своим глазам. Всё тело пробирала дрожь, а в горле застрял комок, не дающий выговорить ни слова.
Гарри в своей неизменной аврорской мантии зашагал вперёд со счастливой улыбкой на лице. Я вскочила с кресла, зажимая рот руками. Пытаясь хоть немного сдержать эмоции, что вмиг накрыли с головой.
Вина. Стыд. Сожаление.
А ещё безудержная радость от вида лучшего друга.
— Гарри… я… — пыталась говорить, но слёзы хлынули из глаз, а из груди вырывались лишь несдержанные всхлипы. Я замотала головой, кое-как проговаривая: — Прости, прости меня!
Такая тяжёлая и вязкая просьба с моих уст.
Гарри, не обращая никакого внимания на мою подступающую истерику, подошёл вплотную, тут же стискивая меня в крепких объятиях. Я прижалась к его плечу, не в силах остановить слёзы. И всё просила прощения, выпуская с солёной влагой часть груза, что давил меня к земле, не давая пошевелиться. Ревела, пока Гарри смиренно гладил меня по волосам, пытаясь успокоить хоть немного. И, кажется, у него получалось.
Наконец, он чуть отстранился, продолжая держать меня за плечи, и как-то заговорщицки улыбнулся, осмотрев меня с головы до ног.
— Ну, привет! — засмеялся он, пока я не без сожаления подмечала, как в уголках его глазах собирались слёзы.
— Привет, — прошептала я, стирая влажные дорожки с глаз и издавая, надеюсь, последний на сегодня всхлип.
— Я тут с самого утра ждал, пока доктор Крейг осмотрит тебя и пустит меня наконец. Боже, как я рад тебя видеть!
И я облегчённо вздохнула, понимая, что стоящие слёзы в его глазах — от радости.
Он чуть сильнее сжал мои плечи, одаривая такой счастливой улыбкой, от которой у меня подгибались ноги. Я не выдержала и вновь обняла его, крепко прижимаясь к другу.
Гарри рядом. И он не злился на меня.
— Как ты? Рассказывай, не молчи, — Гарри снова гладил меня по волосам.
— Я так сильно соскучилась по тебе. По всем вам. И, Мерлин, мне так ужасно жаль! Прости, меня Гарри, если сможешь… прости. Я тебя обманула и так…
— Стоп! Хватит, Гермиона.
Его голос стал неожиданно серьёзным, и я затихла на полуслове. Подняла голову, страшась смотреть в зелёные радужки. Но они по-прежнему были мягкими, как и всё лицо Гарри. Это позволило мне немного расслабиться.
— Я не злюсь на тебя. Не обижаюсь и даже понимаю, почему ты… — он вздохнул, отводя глаза в сторону, и не стал продолжать фразу. — В общем, я сам виноват, когда приехал и набросился на тебя из-за какой-то записки. Ничего не выяснил, накричал на тебя и даже предположить не мог, насколько на самом деле всё дерьмово. Поэтому я надеюсь, что это ты меня сможешь простить.
— Гарри… — я сразу не смогла подобрать слов, чтобы описать, насколько он неправ. — Ты ведь хотел как лучше. А я предала нашу дружбу, врала, смотря прямо тебе в глаза. Угрожала тебе… И это… непозволительно. Безбожно. Так не поступают настоящие друзья. Поэтому ты не виноват, нет!
Уголки его губ грустно приподнялись, и он слегка подтолкнул меня к креслу, а сам придвинул стул, усаживаясь напротив.
— А я считаю, что ты не виновата. О чём тут вообще говорить, если ты была под проклятием?! И получается, что у нас никаких обид.
Гарри протянул мне мизинец.
— Ты правда не…
— Ну конечно, правда, Гермиона! Я твой друг. Навсегда.
Он взял мою руку, хватая мизинец и притягивая его к своему. Я, словно заворожённая, наблюдала, как Гарри, качнув сцепленными пальцами, дарил мне столь необходимое прощение.
Мне показалось, что даже дышать стало легче. Пусть сама я и не верила в то, что достойна избавления от груза вины. Я себя, наверное, никогда не прощу… Но от слов Гарри действительно становилось легче. Так, будто меня, убогую, снова принимали в тёплую семью. И радовались… радовались моему возвращению.
Немыслимо.
— Давай больше не будем поднимать эту тему. Всё сложилось так, как должно было. Ты в порядке, а это самое главное, — Гарри отпустил мою руку, аккуратно кладя на колени поверх больничного халата. — На самом деле, доктор Крейг вообще запретил мне говорить с тобой о последних событиях, так что… мы опять нарушаем правила.
Он усмехнулся, вызвав на моих губах слабую улыбку. Странно было сидеть вот так, после всего, через что мы прошли, и видеть, как Гарри, почёсывая отросшую бороду, шутит о несоблюдении правил.
— Странно, что он вообще попросил о таком, прекрасно зная, как я изнываю от недостатка информации, — слегка смущённо улыбнулась я и подогнула под себя ноги, усаживаясь поудобнее. Окончательно расслабляясь и просто радуясь чудесному дню.
С моим лучшим другом. Без боли. И без обид.
— Попросил?! — Гарри прыснул. — Да я тут весь месяц чуть ли не с боем прорывался в палату, чтобы хоть одним глазком тебя увидеть и убедиться, что ты жива. Попросил он… скажешь тоже! — он уже открыто хохотал, веселя меня. — Кстати, я принёс тебе зефирки, доктор Крейг разрешил.
Гарри многозначительно закатил глаза и протянул мне небольшую коробочку, под прозрачной крышкой которой виднелись аппетитные лакомства.
— Спасибо, — прошептала я.
— Да не за что, кушай на здоровье!
— Нет… за всё, спасибо тебе, — я всхлипнула, тут же стирая слезу, начинающую скатываться по щеке. — За то, что ты есть.
Так мы и сидели с Гарри несколько часов, ели зефир, говоря ни о чём и одновременно обо всём.
Оказывается, моей легендой было не лечение от посттравматического расстройства, а длительная поездка в Австралию, чтобы вернуть память родителям. Поэтому, кроме Гарри, трёх слизеринцев и доктора Крейга, никто не знал правды. Каким-то чудом Гарри выбил для меня возможность сдать ЖАБА экстерном, если вдруг я не захочу возвращаться в Хогвартс. А ещё он принёс мне несколько книг из моей комнаты, спрятав их в кармане мантии с помощью незримого расширения. Сказал, что в следующий раз сможет принести хоть все вещи, если я захочу.
Следующий раз… одна мысль, что теперь я хоть иногда буду не одна в этой палате, вызывала счастливую улыбку на лице. Моя жизнь становилась лучше с каждой секундой, проведённой вместе с лучшим другом.
А ещё Гарри пересказал мне со слов Блейза историю возникновения проклятия и датура. Он старался говорить осторожно, аккуратно подбирал слова, но ничего меня не могло задеть сильнее, чем тяжесть собственной вины перед близкими людьми. И слушала я спокойно, лишь изредка качая головой и недоумевая от того, насколько жестокой может быть любовь.
Хотя… если кому-то и недоумевать, то не мне. Не после того, как я причинила столько боли Драко.
Драко. Придёшь ли ты?
Я ждала. Невольно бросала взгляд на часы во время разговора с Гарри. Верила, что вот-вот дверь откроется. Боялась этого больше всего на свете, но ждала ещё сильнее. Я должна была извиниться, должна была рассказать Драко, что чувствую на самом деле.
К обеду меня начало клонить в сон. Глаза начинали слипаться, и я всё-таки решилась спросить у Гарри:
— А Драко… Он в порядке?
Первым ответом мне послужил тяжёлый вздох.
— Вроде… да. Не знаю, я видел Малфоя лишь дважды. Первый раз, когда он выносил все свои вещи из башни старост, а второй — вчера вечером. Я звал его вместе пойти сегодня к тебе.
Я сжала губы, прекрасно понимая, что Гарри хотел мне сказать. Он продолжал слишком осторожно подбирать слова.
— Но Драко здесь нет, — вмиг опустевшим голосом прошептала я, вновь невольно переводя взгляд к часам.
Гарри заметил это.
— Гермиона, — он взял меня за руку, сжимая ладонь и пытаясь успокоить. — Он не придёт.
— Да, я поняла, — пробормотала я, опустив взгляд, чтобы спрятать слёзы.
И я действительно поняла. Всё встало на свои места. Драко обещал меня вылечить — он это сделал. Обещал оставаться рядом, пока мне не станет лучше, — и он остался. Предлагал подумать о каком-то будущем, которого я просто не видела для себя, умирающей от проклятия, и потому не давала ответа, — и он ушёл. Ещё бы он остался после того, как я выбрала смерть.
Могло ли быть по-другому?
Нет.
Вспоминая ужасающую боль в ту роковую ночь, я точно могу сказать — кто угодно выбрал бы смерть. Этому невозможно сопротивляться.
Но Драко никогда не простит меня. И не позволит вернуться.
Всё просто, как сотворить Люмос на кончике палочки. Но почему же мне так чертовски больно?
— Я не знаю, что у вас произошло, — начал Гарри, осторожно поглаживая мою ладонь. — Но лучше забудь о нём. Сделай это для себя самой.
Сдавленно кивнув, я встала с кресла, находя в бисерной сумочке пергамент и перо. Наскоро начеркала два самых важных слова и сложила бумагу, протягивая её Гарри.
— Передашь ему? Пожалуйста, — получив кивок от Гарри, я вздохнула, решаясь. — И можешь принести все мои вещи? Я не вернусь в Хогвартс.
Гарри был немного удивлён моему резкому порыву, но согласился. Я же чувствовала себя так, будто всё-таки выцарапала сердце из груди и выкинула его на помойку. И теперь между рёбрами зияла чёрная дыра.
Будто всё это время я ныряла в глубину своих переживаний, старалась докопаться до истины, как-то жить дальше. Но океан оказался лужей. И чувства мои никому не сдались.
А вечером я попросила доктора Крейга всё-таки зафиксировать ремнями мои руки на ночь. Как бы больно мне ни было, я ни за что не потеряю жизнь, что подарил мне Драко. Буду ценить её и беречь, несмотря ни на что. Я справлюсь.
Даже если в этой подаренной жизни самого Драко не будет больше никогда.
***
5 июня 1999 г.
Я всегда любила Косую аллею. Особенно в ясные летние дни, когда лучи солнца, падая на кирпичи и брусчатку, будто отражались от них. Преломлялись, скользя по причудливым витражам, видневшихся из-под вывесок магазинов. Оживляли улицу и наполняли её красками, словно подбадривали, приговаривая: «Улыбнись и иди».
Сегодня был такой день. Тёплый и солнечный.
Меня радовало, что вокруг было не так много людей, несмотря на выходной. Возможно, мне просто повезло, либо все были заняты своими детьми, что вернулись из Хогвартса на месяц раньше обычного. Оказывается, Макгонагалл объявила этот учебный год сокращённым ещё в конце декабря. Конечно же, я упустила эту новость. Да и какая сейчас разница?
Ведь мне это на руку. Только вернувшись из Австралии, я не хотела привлекать к себе излишнего внимания. Мне лишь нужно было добраться до Гринготтса, чтобы забрать накопления, а после покинуть Англию. Отдохнуть где-нибудь в одиночестве, расслабиться и понять, что делать дальше.
Имне хотелось не просто перелистнуть страницу своей жизни и даже не начать новую главу. Хотелось закрыть эту книгу и начать новую. В другом жанре и с куда более позитивным сюжетом. Осталось лишь решить, о чём будет эта история.
Всю весну я провела с родителями на берегу Тихого океана. Восстановить их память оказалось не так сложно. Явно проще, чем вернуть магию. Я чувствовала, что до сих пор не могла использовать её в полную силу. Будто в меня вживили предохранитель, что слетал с крючка, стоило мне немного переусердствовать. И волшебница во мне глохла. Иногда на пару часов, а иногда на несколько дней. Я стала слабачкой, полностью оправдывая свою грязную кровь.
Беллатриса была бы довольна.
Но эти три месяца я усердно трудилась. Превозмогала саму себя, тренируясь в чарах и стараясь расширять предельные значения моего внутреннего предохранителя. Сейчас меня уже можно было назвать посредственной волшебницей, но никак не никчёмной. И я намерена пойти дальше. Продолжать собирать свою жизнь по кусочкам после того, как в Новый год она рассыпалась прахом.
Родители поддерживали меня. Старались сделать каждый новый день чуть счастливее, чем предыдущий. И у них получалось.
Только сейчас я поняла, насколько это важно — иметь дом. Знать, что у тебя всегда будут люди, которые заботятся о тебе, ждут и никогда не забудут. Находясь в кругу семьи, глядя на их радостные улыбки, наполненные любовью, я исцелялась. Медленно, шаг за шагом. Будто постепенно отходила ото сна, а весь мир вокруг, словно белый холст, заполнялся цветом.
Так и моя жизнь заполнялась смыслом. На первом месте семья, на втором — магия. Третьим навязчиво лезло здоровье, но я отшвыривала его от себя, не желая даже думать о том, через что прошла. Мне всё ещё приходилось принимать некоторые лекарства, но в целом… я была в порядке.
И благодарила за это не Мерлина.
А Драко.
Благодаря ему я могла наслаждаться ласковыми лучами солнца. Могла проводить время с семьёй или строить планы на будущее. Я помнила об этом каждую секунду своей жизни.
Не смела забывать.
Главное — продолжать дышать, а всё остальное приложится.
Неспешно шагая по переулку, я осматривала хорошо знакомые витрины. Лавку письменных принадлежностей, к которой я всегда притаскивала мальчиков, стоило им в очередной раз прилипнуть к квиддичному магазину. «Флориш и Блоттс», оттаскивать от которого приходилось уже меня. Дальше была изящная витрина магазина мадам Малкин, чудной женщины, которая умела подогнать любую одежду так, чтобы она сидела не хуже, чем вычурные шмотки из «Твилфитт и Таттинг».
Вся улица была наполнена приятными воспоминаниями. Ностальгией, что оседала где-то на дне лёгких вязким осадком.
Ведь я уже не та Гермиона Грейнджер. Это ясно только по тому, как спокойно я теперь проходила мимо «Флориш и Блоттс», не желая скупить все книги с полок и читать их от корки до корки до конца своих дней. Да и вообще, «конец дней» — очень субъективное понятие. Один раз я через него успела пройти, прямо под Новый Год, чтоб его. Вот только кем я стала в этих новых днях?..
Боюсь, мне только предстоит это узнать. Поэтому я, сделав небольшую паузу в походах к психологу из Австралии и получив от него одобрение своей идеи, решила уехать в отпуск. Куда-нибудь, где всё стало бы для меня новым. Куда-нибудь, где я буду вести себя так, как мне хочется, а не так, как привыкли окружающие.
Я застыла у лестницы, ведущей в Гринготтс, и глубоко вздохнула. Полезла рукой в неизменную бисерную сумочку, пытаясь найти тот самый внутренний кармашек, в который я засунула ключ от хранилища, чтобы долго не копаться под пристальным взглядом гоблинов. Отчего-то эти создания пугали меня, и мне хотелось провести в их окружении как можно меньше времени.
— Гермиона?!
Знакомый голос заставил чуть заметно вздрогнуть и пошатнуться. Благо я была в удобных кроссовках и всё-таки устояла на каменной ступени. Я как раз нащупала ключ и, засунув его в карман джинсов и сделав размеренный вдох-выдох, как учил психолог, обернулась, растягивая губы в наверняка неловкой улыбке.
— Привет, Блейз, — мягко проговорила я, пересекаясь с ним взглядами.
При встрече со знакомыми меня до сих пор окутывало удушающее чувство вины, с которым я пыталась справиться. И если к Гарри с Джинни я успела привыкнуть ещё в больничной палате, то Блейз…
Блейз был как снег на голову. Причём летом, когда ты этого совсем не ждёшь. Когда ты даже не рассчитывал на дождь и не взял с собой зонт, чтобы защититься. И я застыла, со ступором на лице оглядывая его парадный костюм, который был совсем не к месту в такой жаркий солнечный день.
Гермиона, присмотрись к собеседнику, поздоровайся с ним, досчитай до миллиона и успокойся. И только потом, если это действительно нужно, извинись.
В голове всплыли советы психолога, и я, чёрт побери, действительно принялась считать, попутно стараясь не забывать дышать.
— Мерлин, это и правда ты!
Блейз шагнул навстречу, обнимая меня за плечи и в дружеской манере слегка похлопывая по спине. От такого жеста я совсем растерялась и неуверенно дотронулась до него в ответ. Так легко, что даже не почувствовала его тела под ладонями, только пиджак из какой-то очень приятной на ощупь ткани.
Всё казалось таким странным. Его приветственные объятия окончательно сбили меня с толку. Мы ведь никогда не были друзьями. Отсюда и вытекало моё чувство вины — Блейз сделал так много практически для чужого человека, для меня, что не додумалась сказать даже банального «спасибо».
— Наверное, тебя уже все замучили этим тупым вопросом… — начал Блейз, отступив от меня и продолжая улыбаться. — Но как ты?
Я быстро пожала плечами, покрепче сжимая бисерную сумочку в руках для уверенности.
— Я в порядке. И… спасибо тебе, Блейз. За всё, что ты сделал для меня.
Мои ладони тут же вспотели, а Блейз замахал руками, останавливая меня и отходя чуть в сторону, чтобы опереться на высокую колонну. Но в лёгком прищуре его карих глаз я успела увидеть эмоцию, похожую на одобрение. И, заключив, что благодарность принята, я с облегчением выдохнула, разрешая себе немного расслабиться и остановить этот бесконечный счёт до миллиона в голове.
— И меня не успели замучить вопросами, потому что я только что приехала, — чуть улыбнувшись, я сменила неловкую для нас двоих тему.
— О-о, — понимающе протянул Блейз. — Из Австралии?
— Да.
— Как родители? Удачно?
Видимо, он был в курсе о цели моего визита в южную страну, и мне оставалось только удивляться тому, с каких это пор Гарри обсуждал меня со слизеринцем. Очевидно, Блейз разглядел на моём лице толику недоумения и усмехнулся, разведя руками.
— Я помогаю Поттеру прикрыть наркоторговлю в стране, так что… да, он периодически рассказывает о тебе.
— Вау, — я не могла подобрать слов. — Гарри и правда решил заняться этим?!
Удивительно, что он не обмолвился ни словом. Ведь мы постоянно переписывались. Похоже, Гарри до сих пор продолжал слишком аккуратно подбирать слова, стараясь не задевать болезненные темы.
— Ага. И вполне успешно. В прошлом месяце мы накрыли тот подпольный клуб, в котором вы с Драко… — Блейз прочистил горло, резко прерывая фразу. — В общем, об этом до сих пор пишут в “Пророке”, и наше дело движется. Поттер теперь не только всемирный герой, но и ненавистник наркоманов, — засмеялся он.
Я сжала губы, сдерживая эмоции. Не столько даже от действительно достойного поступка Гарри, сколько от до боли знакомого имени с уст Блейза. Останавливала в себе безумный порыв тут же спросить, как поживает сам Драко, ведь он так и не ответил на мою записку. Не написал ни словечка. Ни-че-го. Видимо, я и правда стала для Малфоя пустым местом.
Но вместо желаемого вопроса я тихо проговорила:
— А ты как поживаешь? Как там Хогвартс?
— Да что Хогвартс… стоит, — Блейз залез в карман брюк, вытаскивая оттуда пачку сигарет, ловя на себе мой озадаченный взгляд. — Не возражаешь? — он поджёг сигарету и закурил, стоило мне отрицательно мотнуть головой. — Экзамены в этом году были лёгкие, тебе бы не понравились. А я начал кое-какое дело, теперь вот занимаюсь бизнесом. Сегодня хотел купить подарок одному… знакомому, — чуть помедлив, продолжил он, отчего-то пробегаясь по мне внимательным изучающим взглядом. — А тут ты. Вот так сюрприз, Грейнджер.
— Я всего на день приехала. Разобраться со счетами в банке.
Отчего-то в голосе появились дрожащие нотки. Будто я оправдывалась за такой вот сюрприз. Но пристальный взгляд Блейза действительно вынуждал стушеваться и уставиться на носки кроссовок, продолжая сжимать бисерную сумочку в руках.
— Ты завтра уезжаешь?
— Ага. Я рада, что мы с тобой увиделись, — искренне улыбнулась я.
В это же время мне было безумно грустно, что с Драко увидеться так и не удалось. Пусть я этого и боялась так сильно, что тряслись поджилки, но всё равно желала ещё хоть раз увидеть знакомые платиновые волосы, его серые глаза. Хотелось увидеть его взгляд… Каким бы он был? Тёмно-пасмурным или светло-облачным?
— Моё дело — это небольшой клуб, — зачем-то сказал Блейз, стряхивая пепел с сигареты. — Сегодня там будет вечеринка, что-то типа встречи выпускников. Пойдёшь со мной? Я приглашаю.
— Что? — глаза округлились в удивлении. — А почему ты не пойдёшь с Дафной?
— Она у родителей во Франции, — отмахнулся Блейз, делая очередную затяжку. — Да брось! Это ведь будет фурор! Только представь: двое школьных старост снова напарники. Тем более раз это твой последний вечер здесь.
Блейз сделал какой-то особенный акцент на последнем вечере, но я не придала этому значения, честно отвечая:
— Я не уверена, что готова к вечеринкам. В моих планах были тихие посиделки с Гарри и Джинни, поэтому я…
— Вообще-то, Поттер тоже будет на вечеринке, — Блейз уверенно приподнял бровь так, что мне не приходилось сомневаться в правдивости его слов.
Вот чёрт. Лучше бы я предупредила Гарри о своём приезде, а не затеяла этот сюрприз. Вот ведь абсурд: не встреть я Блейза, стучала бы весь вечер в пустой дом Гарри, гадая, куда он мог подеваться.
— Боже, я не знаю, — покачала головой я, пытаясь собраться с мыслями.
Весь день меня наполняла радость из-за того, что улицы были пустыми и я могла завершить все свои дела незамеченной. Прощалась с дорогими сердцу местами. А что теперь?.. Одна случайная встреча, и меня уже приглашают на общую вечеринку, где будут все мои однокурсники, от которых я старалась скрыться.
Но будет ли там Драко?
— А ты хочешь, чтобы он там был? — тут же спросил Блейз, с хитрой усмешкой на лице.
Вот чёрт. Кажется, я сказала это вслух.
— Я… нет, — окончательно смутилась я.
Боже, я даже себе не могла признаться в том, что безумно скучала по Драко. Давила в себе все нелепые надежды. Блейз задавал чертовски сложные вопросы, даже не ведая об этом.
Он продолжал с лёгким прищуром оглядывать меня, поднося к губам сигарету. Но после того, как разговор явно свернул «не туда», мне было страшно смотреть в карие радужки, чтобы догадаться, о чём он думал.
— На Драко свалилась беда в виде его огромного наследства. Он катается по странам, подписывая всякие бумажки на собственность. Вряд ли он приедет, — Блейз выкинул сигарету в урну, стоящую неподалёку. — Ну так что? Ты согласна?
Я вздохнула, принимая решение, и, наконец, кивнула.
— Хорошо. Фурор так фурор.
А внутри всё ликовало. Ведь я хотя бы узнала, что у Драко всё в порядке. Что он взялся за голову и занят делами, а не убивает себя алкоголем.
Значит, я тоже… тоже должна жить полной жизнью, а не прятаться по углам. И счастливая улыбка сама по себе появилась на моём лице.
***
Вернувшись в родительский дом, я с ужасом обнаружила, что в нём не осталось почти никакой подходящей для вечеринки одежды. Всё было истасканным на войне, а старая одежда испарилась из дома вместе с родительскими воспоминаниями… Да и в целом нарядные платья никогда не были у меня в почёте.
С нормальной одеждой остался только чемодан из Хогвартса, принесённый Гарри ещё в больницу. Эти вещи я решила не брать с собой в Австралию, чтобы как можно реже вспоминать о событиях в школе.
Пока Блейз преспокойно распивал чай в гостиной на первом этаже, отчего-то решив стать моим спутником не только на вечеринку, но и на весь день, я в панике осматривала свою комнату, прекрасно осознавая, что вариантов у меня ничтожно мало. Пнув чемодан, вынуждая его раскрыться, я вымученно застонала.
Два платья, которые подарил мне Драко, будто специально лежали сверху, дожидаясь своего звёздного часа.
— Вот чёрт, — выругалась я, звонко хлопнув себя по бёдрам.
— Гермиона? Ты там скоро? — раздался голос Блейза снизу.
— Да-да! — крикнула я в ответ, пока сама закрыла глаза руками, качая головой и пытаясь найти другое решение.
Но, кажется, его просто не было. Я кинула взгляд на часы и всё-таки потянулась к зелёному платью, сдаваясь. Мы и так уже опаздывали из-за того, что провозились в Гринготтсе и Министерстве, а потом почти два часа распивали чаи, обмениваясь последними новостями. Я так сильно истосковалась по информации, что совсем потеряла счёт времени.
Натянув на себя зелёное платье с открытой спиной и кое-как справившись с застёжкой самостоятельно, я решила, что мне уже нечего терять в этой нелепой схватке с собственными принципами, и надела чёрные лодочки и подвеску, подаренные Драко.
Его ведь не будет на вечеринке, так какая разница? Хоть выглядеть буду красиво. Появляться в лохмотьях после того, как пропала на полгода, — не лучшая затея. Можно будет вычеркнуть беспокойство о внешнем виде из списка переживаний, способных довести меня до нервного срыва.
Я покрутилась у зеркала, не без удовольствия отмечая, что платье сейчас сидело на мне гораздо лучше, чем в ту ночь в подпольном клубе. Грудь, что увеличилась на размер, стоило мне начать нормально питаться, была эффектно подчёркнута широкими полосками атласной ткани, оставляя простор для фантазии за счёт открытой ложбинки. А ещё я много бегала в Австралии, и потому открытые загорелые ноги смотрелись… неплохо. Определённо, неплохо.
Основная беда, как всегда, заключалась в волосах. Я взяла волшебную палочку, сосредотачиваясь. Это было необходимо, чтобы случайно не лишиться магии на несколько дней. Сначала я выпрямила волосы, а потом наложила завивающее заклинание. Получилось не так хорошо, как у Драко, конечно, но в целом сносно. О большем я и мечтать не могла.
После вскриков Блейза «Ну нихуя себе» и «Когда ты успела стать такой секси, Грейнджер?» мы наконец отправились в его клуб. Я безумно волновалась и всё время переступала с ноги на ногу, пока Блейз колдовал у каменной стены в каком-то переулке. В итоге кирпичи разошлись, открывая перед нами роскошную чёрную дверь, что незамедлительно распахнулась. Охранник, стоявший на входе, кажется, хотел было потребовать пригласительные, но, увидев Блейза, кратко кивнул, пропуская нас внутрь.
Я же всё ещё не верила, что действительно решилась на эту спонтанную авантюру. Казалось, будто всё это — какой-то невероятный сон, которому никогда не суждено было сбыться. Но я отказывала своим внутренним порывам развернуться и сбежать. Пыталась доказать сама себе, что вот она — моя новая жизнь, прямо передо мной. И начать её можно прямо здесь, а не где-то в Америке, к переезду в которую я склонялась вот уже месяц.
Как там говорилось в этих самоучителях?.. Не откладывайте жизнь до понедельника? Кажется, прямо сейчас я следовала этому совету — психотерапевту всё-таки удалось заложить в меня какую-никакую уверенность в себе. Я зашагала за Блейзом, оказываясь в просторном холле. Все стены были завешаны зеркалами в форме вытянутых ромбов, и, пока Блейз, не останавливаясь, направился к двухстворчатым дверям, я украдкой поглядывала на себя в зеркала, следуя за ним.
— Ну что? — Блейз обернулся, подставляя мне локоть и задорно подмигивая. — Ты готова к фурору?
— Нет, — честно ответила я, чуть пожимая плечами. — Но пойдём!
Я была настроена решительно. Улыбнулась и схватилась за его руку, прекрасно понимая, что сбежать сейчас — это уж точно несусветная глупость. Блейз начал приоткрывать дверь, пока вместо приглушённой музыки из зала в моих ушах раздавался только бешеный стук сердца. Я тихо выдохнула, стараясь сделать это как можно тише. Сжала край юбки, не зная, куда ещё деть свободную руку, и шагнула вперёд. Прямо в темноту, разбавляемую несносным буйством разноцветных волшебных огней.
Первой мыслью в голове стало трусливое рассуждение о том, что в случае чего я всегда смогу найти Гарри и скрыться ото всех людей вокруг в его компании. Или улизнуть к Джинни, бурная истерика которой вроде как осталась в стенах больничной палаты и сейчас мне никак не угрожала. Или коронное — спрятаться в туалете и просидеть там до утра, пока не сработает портключ, отправляя меня в Канны.
Сегодня в Министерстве я долго не могла определиться между Францией и Италией. Но Блейз так усердно рекламировал мне Канны для моего отпуска, что в итоге я поддалась его уговорам, с чувством облегчения от мук выбора натягивая приобретённый портключ в виде тонкого браслета на руку.
Блейз неспешно вёл меня по залу, дважды поздоровавшись с какими-то незнакомыми мужчинами. Весь клуб представлял из себя огромное помещение, по краям которого были расставлены столики с наверняка очень мягкими диванами, судя по тому, как на них полулежали гости. В центре была небольшая сцена, а под ней расположилось некое подобие танцпола.
Я осматривалась по сторонам, пытаясь отыскать знакомые лица. Когда взгляд зацепился за блондинку в белом платье, что так сильно выделялось в темноте вокруг, я напряглась. Дёрнула своего спутника за руку, привлекая к себе внимание.
— Блейз, а там не Дафна? — почти прошипела я, начиная чувствовать что-то неладное.
— Не-а, — беспечно протянул он, даже не повернувшись. — Тебе показалось.
Я нахмурилась и вернула свой взгляд к столику справа от сцены, но предполагаемой Дафны там уже не было. Мы же направились в самый эпицентр скопления людей, и я начала подмечать своих однокурсников.
Хотела было остановиться и поздороваться с сёстрами Патил, но Блейз отчего-то только сильнее сжал руку и продолжил тащить меня вперёд, пробираясь сквозь толпу. Я шагала за ним по инерции, как слепой котёнок, пыталась всё-таки отыскать Гарри — наверное, единственного здесь человека, рядом с которым я бы почувствовала себя комфортно. Всё внутри сжималось от устремившихся ко мне пристальных взглядов и еле слышимых сквозь музыку перешёптываний.
Это давило.
— Куда мы идём? — спросила я, поднимая голову и тут же щурясь из-за ярко-зелёного луча света, ударившего по глазам.
— Ещё чуть-чуть, — отозвался Блейз, отчего-то широко улыбнувшись и отсалютовав Паркинсон, что пританцовывала с бокалом неподалёку.
Я почти фыркнула, будучи недовольной таким ответом.
Хотя чего я, собственно, ждала? Тебе же обещали фурор, вот, Грейнджер, получи и распишись. И не забывай переставлять ноги, потому что для полного счастья тебя, видимо, решили затащить на сцену, чтобы с головой искупать в чрезмерном внимании.
Когда мы наконец вынырнули из толпы, я в панике широко раскрыла глаза и затормозила так резко, что тут же врезалась в кого-то спиной. Замерла, чувствуя, как туфли словно приклеились к полу. Все мои нервные окончания будто с треском разорвались, не давая возможности не то что пошевелиться, а хоть как-то среагировать на увиденное.
Чёрный костюм. Белая рубашка. Платиновые волосы.
Я вмиг оказалась в вакууме. Его стенки неумолимо сжимались, норовя вот-вот расплющить меня, не оставив и мокрого места.
Единственное, что я чувствовала, — омерзительно ледяную каплю пота, что стекала по спине. А ещё руку Блейза, выскальзывающую из тисков моих пальцев. Он бросал меня одну в этом вакууме, оставлял в одиночестве, отдавал демонам внутри меня команду «фас».
Они только этого и ждали. Тут же бросились потрошить меня изнутри, сжирать, не оставляя после себя ничего. Разрушая моё шаткое душевное равновесие до основания.
А я ведь так наивно полагала, что успела приручить их. Что время в Австралии прошло не зря. Думала, что смогла справиться, пережить всё это.
Драко не замечал меня. Он принимал подарочную коробку от Нотта, обмениваясь с ним дружескими объятиями.
В нём почти ничего не изменилось, только его улыбка — была такой счастливой и неподдельно радостной, что мне тут же захотелось провалиться сквозь землю. Сделать всё что угодно, лишь бы не испортить его праздник своим присутствием.
Но ноги не слушались. А в моих лёгких — чистый свинец.
Блейз притащил меня на его день рождения. Почему? За что ты так со мной, чёртов Забини?!
Я зажала рот руками, сдерживая крик, готовый вот-вот вырваться наружу.
— Драко! — голос Блейза донёсся как из-под толщи воды.
И я заворожённо смотрела, как Малфой поворачивался к нам. Разглядывала до боли знакомые черты. Не смела отвести взгляда от того, как уголки его губ медленно опускались, а лицо становилось напряжённым. Нет, скорее опустошённым. Будто ещё секунда и он упадёт, рассыплется… или стиснет зубы от подступающего гнева и вышвырнет меня отсюда. Я не могла предугадать, как Драко себя поведёт дальше, потому что ещё никогда в жизни не видела на его лице такой маски. Если это вообще была одна из них, а не его настоящие эмоции.
Я понятия не имела, что делать. Щёки начало неприятно жечь, и я оторвала от них ладони, вдруг понимая, что все мои пальцы в солёных слезах. С трудом повернулась к Блейзу, стараясь одним взглядом продемонстрировать всю степень своего негодования. Или отчаяния. На деле же беззвучно умоляла увести меня отсюда, потому что сама я бы точно не справилась.
Что угодно, лишь бы сбежать из-под взора таких необходимых, но причиняющих столько боли изучающих серых радужек.
Блейз усмехнулся, втаптывая все мои неозвученные молитвы в грязь. Качнул головой, словно всё прекрасно понимал, но с наглой ухмылкой хотел ответить: «И не надейся, Грейнджер», а после положил ладонь на мою спину, подталкивая вперёд. Заставляя пройти пару метров на негнущихся ногах прямо к моему палачу.
— С прошедшим Рождеством, друг! — весёлый голос Блейза резанул по ушным перепонкам.
И я совершенно не понимала, при чём тут вообще Рождество. А главное — при чём здесь я?!
Блейз подошёл к Драко и принялся что-то шептать ему на ухо. Что-то, отчего губы Драко сжались в тонкую линию, а после прищуренный взгляд серых радужек впился в меня. Он нахмурился, а после кивнул Блейзу, что-то отвечая. Я смогла разобрать только «спасибо».
— И с днём рождения! И сразу со всеми праздниками, что будут впереди. И только попробуй загадать что-то ещё, — уже громко проговорил Блейз, смеясь, и, похлопав Драко по плечу, ушёл в сторону.
Прямо к тому столику, где — теперь я видела наверняка — стояла Дафна. А ещё Гарри, которого я так долго искала, и Джинни, что потягивала коктейль из трубочки и с явным интересом наблюдала за всем происходящим.
А до меня с трудом, но доходило, что Блейз сейчас сделал.
Он, чёрт побери, серьёзно?! Обманом затащил меня на эту вечеринку, чтобы… подарить Малфою?! Да что вообще за херня происходила? Какого чёрта?!
И что значило это его «только попробуй загадать что-то ещё»?..
Неужели Драко сам попросил устроить весь этот спектакль?! Это ведь бред! Он никак не мог узнать, что я приеду. Никто не знал, даже Гарри!
Я была в ступоре. В таком дико раздражающем ступоре, который быстро заставлял прийти в себя и на время откинуть судорожную панику.
Драко молчал. Оглядывал меня с ног до головы с лёгкой улыбкой и еле заметным удовлетворением на лице.
Ну конечно! Каждая вещь на мне куплена им. Я действительно выглядела как чёртов подарок.
Мне хотелось расплакаться так же сильно, как и заливисто рассмеяться. Я не знала, что делать и как себя вести. Была абсолютно не готова к этой встрече. С уст так и норовили слететь неуместные извинения за всё, что произошло между нами, и я вышвыривала их из головы как могла.
Может, мне стоило поздравить его?! Мерлин, какая глупость. По моему лицу ведь явно видно, что я и понятия не имела о его дне рождении.
Чёрт. Чёрт. Чёрт.
— Грейнджер.
Моя фамилия с его уст — как чирк спички по коробку. И я была просохшим древком. Вспыхнула и горела. Сгорала дотла, стоило лишь услышать его тихий, чуть взволнованный голос. Увидеть, как сразу после он сжал губы, ожидая ответа.
— Малфой, — прохрипела я, наконец отважившись поднять голову и встретиться с ним взглядами.
Худшее приветствие в моей жизни.
Но почему-то от Драко веяло теплом. А ещё уютом и той самой тоской, от которой моё сердце сжималось всё это долгое время. Он не казался разозлённым от моего присутствия на его празднике, скорее… немного растерянным.
Видимо, наша встреча стала сюрпризом не только для меня. Но Драко справлялся с этим лучше. Определённо лучше, ведь ещё минута таких вот немых «переглядок» — и я наверняка упаду замертво от сердечного приступа.
Его брови были чуть сведены к переносице, и он так пристально смотрел на меня, как будто вовсе забыл о необходимости моргать. Взгляд серых радужек медленно скользил сверху вниз и обратно. Он, словно дикий зверь, чего-то ожидал. Приценивался, как самый придирчивый ювелир. А ещё мне казалось, что Драко стал немного… больше. Наверное, вновь занялся квиддичем.
Пальцы невольно прошлись по юбке, комкая её от волнения.
— С днём рождения! Я… без подарка, — промямлила я, не зная, как ещё нарушить эту тяжёлую тишину.
Музыка в клубе продолжала играть, сменившись на какую-то медленную мелодию с акцентом на клавишные, но повисшее между нами молчание вынуждало меня сжиматься под взглядом Драко, как виноград, что в ускоренном режиме высыхал и становился изюмом.
— Да нет… с подарком.
Малфой склонил голову к плечу, ставя подаренную Ноттом коробку на ближайший стол.
— Что? — не поняла я.
Драко вздохнул, делая шаг навстречу. Я начала чувствовать его парфюм, и, возможно, все мои рецепторы окончательно сломались, но я уловила в его запахе нотки ванили.
От столь любимого аромата колени задрожали, и я тут же отвела взгляд, стараясь не показывать своей реакции.
— Танец, Грейнджер, — на выдохе произнёс Драко, возвышаясь надо мной. — Потанцуй со мной.
— Мне кажется или вокруг нас толпа, которая ждёт очереди поздравить тебя?
— Тебе кажется.
Враньё. Я натянуто улыбнулась и окончательно опустила голову. Хотела спрятаться, наверное, от своего же стыда.
Ну не могла я! Смотреть на Драко — то же самое, что гореть заживо. Все мои чувства бушевали внутри, а у меня не было ни малейшего шанса даже на то, чтобы прикоснуться к нему и не упасть замертво от агонии внутри.
Я чувствовала себя такой чужой и инородной рядом с ним. Как гнилой листик, что посмел затесаться в прекрасный букет цветов.
Меня уже отрезали, отложили в сторону. Ведь Драко не пришёл в палату, он не ответил на мою записку. Он дал понять, что всё кончено! Что ему это не нужно. Что я — не нужна. Но кто-то очень настырный вновь схватил и подкинул меня в пёструю обёртку к цветам против воли.
Увидев протянутую широкую ладонь, я вздрогнула, тут же поднимая голову и сталкиваясь взглядом с Драко.
— Пожалуйста, Гермиона. Не отказывай мне.
Что-то в груди болезненно сжалось от произнесённого им имени и такой мягкой просьбы. Она звучала так чертовски знакомо и необходимо, что я чуть не всхлипнула от подступившего к горлу комка.
И моя рука уже лежала в его ладони, пока тело пробирала дрожь от того, как нежно он обхватил мои пальцы, уводя за собой на танцпол. Прямо как тогда, на рождественском балу. И от тепла его ладони все демоны, сидящие внутри меня, исчезали без следа.
Драко остановился и развернулся, даря мне еле заметную полуулыбку. Я закусила губу и первая коснулась его плеч. И плевать, что неуверенно, плевать, что почти невесомо, ведь мне так хотелось показать, что я сама этого хочу, чёрт побери.
До ушей донёсся хриплый выдох Драко, а после он одним рывком притянул меня к себе. Полностью убрал то расстояние в полшага, что разделяло нас. Кажется, он не был настроен на замысловатые па и просто неспешно закачался в такт с музыкой, медленно кружась. К мелодии добавилась скрипка, и я прижалась щекой к груди Драко, прикрывая глаза, из которых почему-то так и норовили политься слёзы.
Шли минуты. Я слышала, как размеренно билось его сердце. Как шуршала рубашка, потираясь о пиджак, застёгнутый лишь на одну пуговицу. Чувствовала тепло, исходящее от его тела. Несдержанная слеза всё-таки скатилась по щеке, и я прижалась к Драко ещё ближе, чтобы скрыть её.
Мои пальцы цеплялись за воротник пиджака и наконец легли на шею Драко. Мне казалось, что так я смогу быть ещё ближе. Мне было необходимо это. Ведь отчего-то в груди сидело ноющее чувство, что всё происходящее — это только танец. Не больше и не меньше. Без всякого подтекста.
Его ладони спокойно лежали на моей пояснице, словно Драко специально избегал прикосновения к оголённым участкам кожи. Не давал мне надежды на продолжение, да даже на какой-то диалог. Я тяжело сглотнула, понимая, насколько далеки мы на самом деле. Что, возможно, этих искалеченных мы не осталось вовсе. Казалось, что всё, что было между нами, Драко давно оставил в прошлом. И от этого было так больно, так обидно, чёрт побери.
Я набрала в грудь побольше воздуха, собираясь нарушить повисшее молчание.
— Драко?
— М-м? — протянул он, не прекращая покачиваться в танце.
— Я хочу сказать тебе спасибо, — тихо начала я, решившись. — Мистер Крейг и Гарри мне всё рассказали. Поэтому… спасибо тебе. Я думала, что умру, что у меня нет ни шанса избавиться от проклятия. И я была для тебя обузой, причинила тебе столько боли и проблем, а ты… спас меня. Подарил мне жизнь, как и обещал. Прости меня, Драко. Пожалуйста, мне так жаль! Я не…
— Замолчи.
Холод в его голосе тут же оборвал мою речь. Я вздрогнула, медленно поднимая голову и боясь того, что увижу в серых радужках. Но Драко смотрел поверх моей головы с лёгкой отстранённостью.
— Прошу тебя, Гермиона, — уже мягче проговорил он, кладя ладонь на мои волосы и прижимая меня обратно к своей груди. — Давай не будем об этом. Не сегодня.
Но у меня было только чёртово сегодня.
Я судорожно вздохнула, чувствуя, как по щекам покатились слёзы.
Всё внутри тряслось, кричало и завывало, требуя вырваться наружу. И почему портключ на моей руке не мог сработать прямо сейчас, а не завтрашним утром?! Как бы я хотела оказаться где-нибудь очень далеко, перечеркнуть всё старое, как ошибки в черновике, и начать сначала. Перестать чувствовать эту тупую боль.
Ведь Драко даже не захотел меня выслушать.
Осознание этого наворачивало кульбиты внутри. Пульс участился настолько, что я слышала его бешеный стук в ушах. Из груди вырвался несдержанный всхлип, и на волосы тут же опустилась ладонь Драко.
Он гладил их. Молча успокаивал меня, продолжая покачивать в танце, будто убаюкивал капризного ребёнка.
Я чувствовала — Драко прощался со мной.
Без лишних слов и истерик. Тихо и сдержанно, словно проводил черту в конце страницы, неспешно отмеряя нужную длину, чтобы она хорошо смотрелась под последним абзацем.
— Ты очень хорошо выглядишь, — тихо пробормотал он.
Я лишь замотала головой, издавая несвязное мычание. Старалась оттянуть момент, когда он озвучит то, что я уже поняла и без его слов.
— И твои руки тёплые… Наконец-то они тёплые. — Я не видела, но почему-то мне казалось, что Драко улыбался. Такой грустной улыбкой с нотками облегчения. — Тебе лучше? Ты пьёшь лекарства, которые тебе прописал доктор Крейг? — спросил он, ни на секунду не прекращая гладить меня по волосам.
— Да, — еле слышно отозвалась я.
И пусть мне было приятно, что Драко продолжал волноваться за меня. Что он общался с доктором Крейгом, узнавая о моём здоровье. Это не отменяло того факта, что он отпускал меня.
И я должна бы смириться, должна понять, что если Драко принял это решение, то мне пора уйти. Не докучать ему, не заставляя вновь и вновь проживать тот ужасный декабрь. Но я так долго давила все свои эмоции, что теперь они просто отказывались утихнуть. Отказывались заткнуться и принять то, что они никому не нужны.
— На сколько ты вернулась в Англию?
Чёрт, как бы мне хотелось верить, что это не тот самый его намёк, что мне пора уезжать. Что он был бы рад этому. Ну конечно! Драко, очевидно, не собирался дарить мне ни единой причины остаться. На что я вообще надеялась?!
— Пока не решила, — соврала я, не желая делиться своими планами. Не желая рассказывать о том, что где-то в глубине души я, видимо, с самого начала знала, что у нас ничего не выйдет. И единственный выход для меня — это начать всё заново. Где-то далеко отсюда.
Браслет на моей руке теперь казался в разы тяжелее, чем был на самом деле.
— М-м, даже примерно? — отчего-то в голосе Драко появился привкус льда.
— Я не знаю, — вздохнула я, вновь поднимая голову и чувствуя, как внутри горла собрался огромный комок. — Почему ты не приходил ко мне в больницу, Драко? — с надрывом выпалила я, уже не стесняясь своих слёз.
Драко вздрогнул и замер. В серых радужках не было боли, не было кричащей обиды и подступающей истерики, как в моих. Там была лишь снисходительность вперемешку с неким смирением и лёгкой отчуждённостью. Словно душой он был вообще не здесь. Не рядом со мной.
— Гермиона…
Его голос был таким уставшим и будто сломанным, что мне хотелось скулить от досады, пока я стояла и молча стирала слёзы с лица. Драко сделал шаг назад, выпуская меня из объятий, и прикрыл глаза рукой, качая головой.
— Ты сама сделала свой выбор. Наши отношения — это проклятие и датур. Я же пообещал избавить тебя от всего этого. Я не приходил к тебе, потому что теперь получается так, что у нас ничего не осталось. Мне не хотелось причинять ещё больше боли тебе… и себе.
— Но что мне оставалось, Драко?! — прошептала я, обречённо разводя руками. — Если бы я не принимала датур, я бы умерла! Я бы хотела забыть весь этот кошмар, все эти мучения! Забыть всё… кроме тебя. Не смей, — я замотала головой, громко всхлипывая. — Не смей мне говорить, что у нас ничего не осталось.
Драко вздохнул, залезая в карман брюк.
— Ты сама уже всё сказала, Гермиона.
Он вложил в мою ладонь аккуратно сложенный листок бумаги и сжал мои пальцы, удерживая их несколько секунд, пролетевших так чертовски быстро, что мне хотелось зареветь навзрыд.
Драко прощался со мной. Я видела это по серым радужкам, что были так похожи на пасмурное небо. А после резко развернулся и почти бегом направился в другую сторону зала.
Дрожащими руками я тут же принялась раскрывать пергамент, желая увидеть те самые прощальные строки, которые он не смог озвучить.
Но там оказались лишь два слова, бегло выведенные пером. Два слова, что нацарапала я сама перед тем, как попросила Гарри передать записку.
Спасибо. Прости.
Я начала задыхаться. От всего этого недопонимания, что мы создали. От тяжести, что сидела едким осадком внутри нас двоих и не давала двигаться дальше.
Драко ошибался. Ведь я ничего не говорила! Я не прощалась с ним, когда это писала. С чего вообще он это решил?!
Не оставляя себе больше времени на раздумья, я скинула с ног туфли и побежала за ним, расталкивая людей вокруг. Быстро оказалась у какой-то железной двери, за которой исчезла платиновая макушка, и ворвалась внутрь.
Глухой удар его кулака о каменную стену заставил вздрогнуть. Я слышала ругательства с его рта, а после вновь череду ударов. А это значило, что чёртов спектакль с масками и напускным спокойствием наконец-то окончен.
— И всё?! — я закричала в его спину, всё ещё тяжело дыша после быстрого бега. — Это всё, да?!
Драко резко развернулся, испепеляя меня взглядом. Он будто слетел со всех предохранителей, и я моргнуть не успела, как оказалась прижата за плечи к стене. Больно ударилась затылком о камни, но мне было наплевать. Мне не было страшно, я, чёрт возьми, радовалась. Ведь наконец-то увидела хоть какие-то эмоции. Такие искалеченные, истерзанные, как и мы сами, но всё ещё живые.
А пока были они — были и шансы начать всё сначала.
— У нас всё? — прошептала я, заглядывая в серые радужки и стараясь найти в них ответ.
— У меня — не всё! — почти прорычал Драко. — Ты это хотела услышать? Этого добивалась? — он встряхнул меня за плечи. — Гермиона, я люблю тебя.
Всё внутри меня сжалось, а после взорвалось тысячей фейерверков. Тело зашлось мелкой дрожью под его горячими ладонями, пока я пыталась найти силы, чтобы продолжать дышать. Выходило чертовски плохо.
Но Драко буквально выбил землю из-под ног своим признанием. Если бы не его руки, прижимающие меня к стене, я бы тут же рухнула на пол. Было так радостно и так горько от того, что я не умела ценить этих слов раньше.
Но я научилась. Прямо с этой секунды.
Потому что это самые желанные слова в моей жизни.
Драко опалил меня рваным дыханием и сразу отстранился, схватившись за волосы и покачав головой.
— Но я должен тебя отпустить. Так будет лучше. Для нас двоих.
— Все эти полгода я каждый день ждала тебя, Драко. Не решай за меня, как будет лучше. Даже не вздумай!
Он наверняка хотел что-то возразить, но я сделала уверенный шаг вперёд, обрамляя его лицо ладонями и притягивая к себе. Впилась в его мокрые от наших слёз губы, сразу врываясь языком в глубину рта. Мне было это так необходимо, так чертовски нужно, что я прижималась к Драко всем телом, не оставляя ему ни шанса на отступление.
Сначала он замер, не отвечая на поцелуй. Его тело пробивала заметная дрожь, и, когда он наконец ответил, стискивая меня в жарких объятиях, я почувствовала себя самым счастливом человеком на свете. Драко же неистово атаковал мои губы, будто выплёскивал всю боль и отчаяние, скопившиеся за эти долгие месяцы разлуки. Я обвила руками его шею, притягивая к себе ещё ближе.
Драко смягчился, заскользил по моей нижней губе, опаляя рот прерывистым дыханием. Столкнулся кончиком языка с моим, а затем прижался к моему лбу, стараясь отдышаться, как и я. Его ладони блуждали по моим волосам, убирали прилипшие к щекам пряди.
Драко прикоснулся к моему подбородку, приподнимая лицо и внимательно вглядываясь в него серыми радужками.
— Что ты хочешь? — спросил он.
Когда-то я уже рассказывала Драко о своих мечтах. Мало что в них изменилось. Я сипло выдохнула, собираясь дать ответ не только ему, но и самой себе.
— Восстановить магию, учиться, путешествовать, веселиться с друзьями, навещать родителей…
— В этом списке было кое-что ещё, Гермиона, — нагло перебил он, с лёгким прищуром ожидая продолжения.
— И я хочу быть с тобой. По-настоящему.
========== Эпилог ==========
Я проснулся, когда почувствовал, как мягкие кудри пощекотали мою щёку. Гермиона заворочалась на простынях, садясь в кровати.
В моём теле до сих пор ощущалась приятная слабость после ночного секса. Сладкая нега, что тёплыми волнами разгуливала по каждой клеточке, принося душе умиротворение и спокойствие. Гермиона подарила мне самый лучший подарок — она осталась со мной. Вновь ворвалась в мою жизнь ураганом, вышибая все двери, все сдерживающие ограничения, что я старательно выстраивал эти месяцы.
Делал всё, чтобы хотя бы попытаться забыть её. Тщетно, конечно.
Но я правда верил, что так будет лучше. Что после того, как она выбрала датур, а потом отправила мне прощальную записку, самое правильное, что я мог для неё сделать, — это отпустить.
Каким же идиотом я был. Трусливо сдался, боясь даже поговорить с ней все эти месяцы. Не ведая о том, что записка и вовсе не была прощальной.
Первым порывом было притянуть её обратно в объятия, но я вовремя вспомнил о предостережении Блейза и продолжил лежать на боку. Чуть приоткрыл глаза так, чтобы Гермиона не заметила. Я не хотел ей мешать сделать последний выбор.
Раз она не рассказала об этой «мелочи», то я не в праве останавливать её, даже если она соберётся сбежать прямо из моей квартиры. Ведь я знал, чувствовал, что, несмотря на проведённый вместе вечер и жаркую ночь, на самом деле Гермиона всё ещё не знала, что делать со своей жизнью.
Украдкой бросив взгляд к часам на прикроватной тумбе, я затаил дыхание — до девяти утраоставалось всего две минуты.
Вот-вот сработает браслет — портключ, что отправит Гермиону во Францию.
Гермиона сидела, понуро опустив голову. Натянула на голое тело одеяло, чтобы прикрыть грудь, и тонкими пальчиками перебирала цепочку браслета, крутя его в руках. Вертела головой от часов к портключу и думала, думала… Даже не догадывалась о том, что я наблюдал за ней. Что я всё знал, но не смел мешать.
Я слышал её размеренное дыхание, слышал, как аккуратные ноготки тихо постукивают о железную цепь. Но тиканье секундной стрелки на часах набатом звенело в голове.
Мне так хотелось выкинуть чёртову побрякушку из её рук. Накрыть её губы пылким поцелуем, чтобы навсегда выбить все сомнения из кудрявой головы. Оставить рядом с собой любой ценой и сделать её счастливой.
Но это было бы нечестным. Я ведь обещал ей… Ещё до всего этого, до этой сраной таблетки, что дам ей возможность решить, когда она выздоровеет.
Теперь давай, Грейнджер. Решай.
Гермиона сдула с лица несколько прядей и покачала головой. Стиснула в пальцах браслет, и моё сердце остановилось. Замерло и не собиралось биться ещё двадцать секунд, пока девять утра всё-таки не настанут. Ладонь неконтролируемо дёрнулась, но я тут же сжал её в кулак.
Нельзя.
— Нет, — послышался её тихий шёпот, я же еле сдерживался, чтобы не вышвырнуть этот браслет из её рук силой.
Гермиона покрепче прижала одеяло к груди и развернулась. Я, уже не прячась, сверлил её спину взглядом. Мысленно умолял не уходить.
Раздался звук металла, упавшего на столешницу.
И ровно в девять утра с моих уст слетел облегчённый выдох, заставивший Гермиону резко обернуться.
— Знаешь, у меня есть летний домик в Каннах, — медленно прошептал я. — Если хочешь, мы можем провести там несколько месяцев. Вместе.
— Да… очень хочу.
Я любовался тем, как её огромные карие глаза раскрылись от удивления. Как в уголках затаились еле заметные капельки слёз, а на губах расцвела улыбка. И это было так чертовски красиво, что я тут же протянул к Гермионе ладони, утаскивая её обратно в кровать и крепко-крепко сжимая в своих объятиях.
И я никогда не отпущу её.
Ведь даже если кому-то необходимы наркотики, то их так ничтожно мало, так недостаточно для того, чтобы сделать человека по-настоящему счастливым.
Счастье дарит только любовь.
И теперь у нас с Гермионой есть всё, чтобы быть счастливыми.
Конец.
Последние комментарии
3 часов 11 минут назад
4 часов 41 минут назад
5 часов 36 минут назад
1 день 3 часов назад
1 день 4 часов назад
1 день 5 часов назад