Смерть после жизни (СИ) [calling my name] (fb2) читать онлайн

========== Пролог ==========

— Не надо было на порог пускать харадримское отродье, будь оно трижды неладно. Балрог их задери… хотя вряд ли станет он своих драть. Такие же… порождения Тьмы.

К сожалению, многовековой негласный закон гласил, что ворота Бри открыты для всех, занесенных попутным или не очень ветром с Великого тракта, кроме лихих людей, но от любых правил можно иногда и отступить.

Поклоняющиеся Тьме южане заявлялись в Пригорье, хвала Эру, крайне редко. Никто так и не смог вспомнить, когда в последний раз их здесь видели до этого несчастливого дня. У закутанных в темные балахоны чужаков, кроме недобрых взглядов блестящих черных глаз из-под намотанных на лица тряпок (иначе их головные уборы и не назовешь), ничего рассмотреть не удавалось.

Гортанные, неприятно режущие слух звуки чужого языка свели на нет приятную атмосферу вечерних посиделок за кружкой пива в Гарцующем пони. Ни весело танцующие языки пламени в камине, ни божественный горьковато-мягкий вкус знаменитого пива не спасали положения. Лавр Наркисс, скрипя зубами и горестно вздыхая, подсчитывал убытки.

И так по всеобщему ощущению темные времена подступают, так еще и эта напасть.

С торговцами из Харада — местные только предположили, что они торговцы, ничем они не торговали и неизвестно, куда и зачем ехали — была девчонка. Того же поля ягода, так же молча зыркала дикими черными глазищами из-под плотного покрывала. Кем она приходилась своим спутникам, рабыней или равной, не понять, кто их разберет, этих харадримцев.

Ирханну – так ее, кажется, сначала звали. Грубый лающий голос, окликающий девчонку каждый раз, стоило ей высунуть нос из комнаты, выкрикивал что-то похожее на это. Казалось бы, никакой роли ни ее имя, ни сама худая, как щепка, вертлявая пигалица, по самые глаза замотанная в цветные тряпки, не играли.

Задержались гости из Харада не то, чтобы действительно очень надолго, неделя еще по-божески, но трактирщик уже устал молиться Эру о скорейшем благополучном отъезде дорогих гостей. Сидели недобрые люди у себя в комнатах спокойно, только разговаривали слишком громко, исключительно между собой. Ни с кем другим ни словом не перебросились, будто не замечали.

Лишь их шебутная девка, похожая на саранчу, шустрая и прыгучая, иногда носилась по лестнице без всякой надобности, за что каждый раз получала порцию криков, а то и затрещину. Темный народ, что сказать. Вмешиваться никто не захотел — их обычаи, им и виднее, значит.

Бродяжник, может, и вмешался бы, но, к счастью, в ту неделю его не было. Да и что лезть, куда не просили, было бы девчонке невмоготу, убежала бы, чай не на привязи держат. И вообще, такая же она идолопоклонница, так же молится тому, чье имя лучше не произносить в добром доме.

В последний вечер (этого тогда никто еще не знал) пребывания в Гарцующем пони нежеланных постояльцев градус напряжения и недовольства достиг апогея. Южане развили непонятную и изрядно напугавшую всех активность. Нет, не затеяли скандал с воплями, руганью и мордобоем, не перепились вдрызг и не попытались сбежать, не заплатив.

Если бы обошлось такой ерундой, хозяин трактира, доведись ему перед этим увидеть через волшебный Палантир другое будущее, сам бы запил на радостях и непременно расцеловал бы харадримцев, не взяв с них половину платы, или даже всю.

Ибо в последнюю свою ночь в Бри постояльцы проклятого номера (Ноб и другие работники ходили туда со скорбными и напряженными лицами, как на эшафот) устроили сопровождающийся тошнотворно-заунывными песнопениями ритуал. Кому именно молились южане, все прекрасно поняли, не угадать тут невозможно, только один вариант и был.

Но чтобы окончательно не отдаться на растерзание липкому страху, притворились ничего не понимающими и не замечающими. Ну попеть решили варвары, бывает. Песнопения переходили в монотонный бубнеж, звонкие удары чего-то металлического отбивали ритм.

Твердо решив, что завтра наконец соберется с духом и выпроводит чернокнижников (или кто они там) по-плохому, позвав на помощь знакомых стражников, Наркисс залпом выпил большую кружку крепкого темного пива и некоторое время поворочавшись, все же сумел забыться не вполне сладким сном в своей комнате. К счастью, она располагалась далеко от логова харадримцев.

На следующее утро, которое не выспавшийся Наркисс поторопился посчитать добрым, выяснилось, что прибегать к спорным методам и нарушать вековые законы гостеприимства не придется. Харадримцы сами убрались еще затемно, не дожидаясь рассвета. Неважно куда… к Морготу, туда им и дорога. И даже расплатиться не забыли, хотя и дали меньше, чем взял бы с них сам хозяин, но и пес с ними. Главное, нет здесь уже приспешников Тьмы и, дай Эру, впредь не будет.

Но не успели радость и облегчение целиком и полностью завладеть хозяином трактира, даже побаливающая после дурной ночи голова враз прошла, как истошный крик Линды, сестры Ноба, заставил подскочить. Судя по мгновенно образовавшейся в зале толпе испуганно-возбужденных зевак, услышали его даже на улице.

Придя убирать оставленную уроженцами Харада комнату, пугливая и глуповатая Линда наткнулась на мертвое тело их спутницы, лежавшее на столе в окружении догоревших черных свечей, сухих колючих стеблей и прочих гадостей, которые рассматривать не хотелось. Больше всего они напоминали засохших пауков и многоножек, но на фоне трупа с окровавленной раной в груди полностью потерялись и должного впечатления не произвели.

Заорав так, словно началась Дагор-Дагорат, толстая хоббитянка с несвойственной ей прытью выскочила в коридор и мешком свалилась на пол. Что же на самом деле увидела Линда в проклятой комнате, в дальнейшем неоднократно выясняли, и спорили, могла ли горе-работница все же ошибиться и со страху разглядеть то, чего не было.

Но Линда каждый раз клялась и божилась, что девчонка была мертвее некуда, закоченела вся, и лицо такое, что ни с чем не спутаешь, не спала она и не лежала без сознания совершенно точно.

Она, Линда Шерстолап, может, и не всегда в работе усердна, но полностью в своем уме и твердой памяти. Ничего, кроме легкого пива, отродясь не пила и на голову крепка.

Конечно, что бы ни говорила Линда, померещилось ей все же со страху, глаза у него велики, как известно. Потому что никак иначе последовавшего далее не объяснить.

Когда Лавр Наркисс с терзаемым кровопролитной борьбой между страхом и любопытством Нобом, вызванные на всякий случай лекарь и начальник стражи, и, само собой разумеется (куда ж без них-то), любопытствующие горожане, вдохнув поглубже, заглянули в комнату с покойницей, дело чуть было не закончилось самыми массовыми похоронами в истории Бри. Потому что убитая девушка вдруг села, окинув всех сразу пробравшим до костей взглядом, пустым и переполненным непонятно чем одновременно.

Наркисс не видел такого ни у кого и никогда, но в чем именно заключалась странность и на что он все-таки был похож, объяснить не мог, как ни старался. То ли потому, что не мастер он буквы в слова складывать и книги мудреные сочинять, то ли просто нет в человеческом языке подходящих слов. Наверное, примерно так Лавр Наркисс или Ноб разглядывали бы чертоги Безвременья, доведись им туда неожиданно перенестись. Хотя нет, все равно не то.

Может, ошиблась все-таки дурочка Линда, и девчонка была только ранена, а не убита? Или даже вообще не пострадала, только умом тронулась от пережитого? Раненые так легко со стола не спрыгивают, даже не морщась, а уж о покойниках и говорить нечего.

Хотя с «легко» и «даже не морщась» оказалось не совсем верно. Неловко коснувшись пола, воскресшая все же поморщилась, ее красиво очерченные губы со слегка опущенными вниз уголками искривились еще больше, придав лицу презрительно-брезгливое выражение. Прежде взлетавшая по лестнице, как птичка, перепрыгивая через ступеньки, девушка теперь двигалась гораздо медленнее и довольно неловко, заметно прихрамывая на левую ногу. Еще одна в копилку странностей и загадок.

Ну, впрочем, и балрог бы с ними, потому что харадримка (Лавр Наркисс вдруг осознал, что девчонка явно не в себе теперь его проблема) была полностью раздета и этот факт ее ни капли не смущал. Чего никак нельзя было сказать об остальных многочисленных свидетелях. Такое здесь не принято, и увидишь не часто, правильнее сказать, никогда еще не было. Жили тихо, мирно и исключительно благопристойно до сих пор, без подобного срама.

Густые черные волосы красавицы, хотя и спускались ниже пояса, положение ничуть не спасали. То, что прикрывавший ее в импровизированном гробу кусок темной ткани упал на пол, она не заметила, пренебрежительно скользнув поверх головы трактирщика расфокусированным взглядом.

— Милая… — так и не сумев вспомнить имя, с трудом выдавил из себя трактирщик. Что приступ кашля и внезапное заикание могут напасть одновременно, он раньше не подозревал, — ты куда собралась? Одеться бы надо.

Видимо, для темного жертвоприношения (кровь девственницы, ну разумеется), девушку уложили на стол раздетой и теперь ее тряпья нигде видно не было.

— Тебе принесут платье… Линда! — Наркисс на секунду отвернулся, так и не поймав взгляд навязанной крепко разозлившейся в последнее время на него судьбой подопечной. И придется, а что делать, не гнать же болезную на улицу, тем более в таком виде.

— Голой ходить не надо, нехорошо это… Ты же раньше так не делала, помнишь?

— Раньше… — без всякого выражения пробормотала харадримка и зажмурилась, прижимая пальцы к вискам.

— Тебя как… — начал трактирщик, но узнать, наконец, имя так и сумел, ибо она, сделав еще несколько нетвердых шагов вперед, резко остановилась, неестественно широко распахнув глаза. В них впервые промелькнуло более-менее осмысленное и естественное для девушки, оказавшейся без одежды под прицелом десятка глаз, выражение, нечто похожее на смущение.

Наркисс опять отметил, что ранее ее глаза казались другого цвета, не глубокого темно-серого, а черного, как у всех уроженцев Харада. И ростом она была заметно пониже, и не хромала… может, это не та девчонка? А куда тогда та делась, если мужчины совершенно точно одни уехали? Вот уж глупости лезут в голову, совсем он ошалел, последний ум потерять недолго, если и дальше так пойдет.

Окинув растерянным взглядом собравшуюся изрядную толпу, грозившую ненароком вынести дверной проем, девушка вдруг пошатнулась, и, закатив глаза, грохнулась на пол. Поддержать ее Наркисс не успел, и бедняга со всего размаху приложилась затылком о некрашеные и давно немытые ленивой Линдой дубовые половицы. Наркисс невольно вздрогнул всем телом, услышав, как ему показалось, легкий хруст. Древнейшим женским искусством красиво падать в обморок харадримка явно не владела.

За три дня, что безымянная девчонка приходила в себя под присмотром Линды и навещавшего ее лекаря (ему, кстати, пришлось заплатить) несчастный трактирщик так и не смог придумать, что с ней делать дальше, как ни ломал голову.

Нет, он, конечно, был приличным и совсем не жадным человеком, с Гэндальфом дружбу водил, старался помогать людям и со всеми обходиться по хорошему, но всему же есть предел, в конце концов. Он ей не родной отец, не родственник, и даже имени ее не знает и знать не хочет… хотя узнать все же придется, куда денешься. А Гэндальф сейчас был бы очень кстати, точно посоветовал бы, как быть, и понял, что с ней не так.

Дело даже не в расходах, харадримка без объяснимых причин не нравилась Наркиссу, внушала одним своим присутствием непреходящее чувство тревоги и напряжения. Не вписывалась она совершенно в атмосферу уютного гостеприимного заведения, да и всего старого доброго городка Бри.

Если оставить ее тут служанкой, посетители чего доброго стороной обходить начнут, только в случае большой необходимости кто заглянет. Наркисс живо представил, как сбегает улыбка с лица путника, пригвожденного к порогу ее непередаваемым взглядом исподлобья. На лицо девушки и правда словно приклеилось презрительно-надменное выражение, не сменяясь на что-то другое даже в отключке. Может, это просто черты такие… не с чего ей всех презирать в ее-то положении.

Недовольная поручением Линда одела ее в специально купленное скромное крестьянское платье коричнево-зеленого цвета из грубой ткани, перед этим кое-как промыв от залипшей крови густые тяжелые матово-черные волосы, вызывающие неприятные ассоциации с наползающей тьмой.

— Ничего страшного, жить будет, — вынес вердикт лекарь и с видимым облегчением ушел, не забыв свою плату.

Девушка, тем не менее, три дня пролежала в забытьи, не реагируя на попытки разбудить, только иногда что-то бормотала на непонятном языке, не харадримском, а каком-то совсем чудном. Наркисс отродясь ничего похожего не слышал, хотя довелось ему на своем веку и эльфов повидать, и гномов, и людей со всех уголков Средиземья. Линда при этом испуганно зажималась в углу, шепча имя Эру, впрочем, ничего иного от нее и нельзя было ожидать.

Наркисс, как умел, пытался успокоить хоббитянку и себя заодно. С головой просто плохо у девки, а в остальном самая обычная, даже красивая, многие аж дышать забыли, пялясь на нее, голышом разгуливающую. Может, замуж ее пристроить… как отлежится и в себя придет. Утешив себя утопической, но такой заманчивой идеей, Наркисс пристыдил Линду и пошел в уже наполнившийся вечерними посетителями зал.

Хоббитянка, приставленная приглядывать за болящей (выглядела она уже на второй день вполне здоровой), распоряжение хозяина исполняла небрежно и крайне неохотно. Чернявая харадримка пугала толстушку Линду до обморока, и она хваталась за любой предлог, позволяющий отлучиться. А находясь рядом, нервно теребила пальцами передник, бормоча себе под нос что-то про исчадие Моргота. Она же видела ее мертвой, своими собственными глазами видела.

Вечером третьего дня раскрасневшийся от пропущенной между делом пары кружек отменного пива Лавр Наркисс почти забыл о своих неприятностях. Зал был плотно заполнен веселой говорливой толпой, а присутствие неизбежной ложки дегтя — уже успевшего изрядно набраться проходимца Бита Осинника и устроившегося в своем любимом темном углу Бродяжника — никак не ощущалось и благодушной атмосферы дружеских посиделок не портило. Пока по крайней мере. Только успел порадоваться трактирщик, как по внезапно смолкшему гулу голосов понял, что что-то опять пошло не так.

Харадримская ведьма, как ее уже начали называть многие с легкой руки не в меру болтливой Линды, наконец встала и соизволила спуститься, медленно и осторожно, крепко держась за перила. Еще раз проверить затылком прочность пола в Гарцующем пони ей явно не хотелось, да и не могла она по лестнице скакать со своей непонятно откуда взявшейся и так и не прошедшей хромотой. Лекарь недоуменно развел руками, не найдя никаких травм и повреждений — девчонке ничего не должно было мешать прыгать, как раньше.

На этот раз, хвала Эру, в платье, но воспоминания о недавнем были еще слишком свежи, поэтому отведавшие пива пригоряне начали шушукаться, а кое-кто и хихикать. Коричневое платье с зеленым корсажем на шнуровке плотно облегало стройную, на взгляд трактирщика излишне худощавую фигурку, уже изученную интересующимися во всех подробностях.

В жены девушек покрепче и попышнее во всех местах лучше брать, известное же дело. Такие здоровее, в хозяйстве полезнее и детишками порадуют без всяких проблем. А эту хромоножку соплей перешибешь, как она рожать-то будет, помрет еще.

— Привет, красавица, без платья тебе лучше! Прогуляемся?

Прежде чем трактирщик успел сообразить, что надо поскорее увести дурочку от греха подальше, пусть Линда в комнату еду принесет и все, что ей понадобилось, Бит Осинник успел сделать свое дурное дело. Более чем ожидаемо, но как же досадно, такой душевный вечерок намечался. Ну точно ведьма, одни от нее напасти.

— Нет… — харадримка, замерев на секунду, как будто сказанное дошло с некоторой задержкой, попыталась пройти мимо, неловко протискиваясь между столпившихся у стола приятелей Бита.

— Нет уж, подожди! — оглушительно захохотал совсем захмелевший Осинник, с силой хлопнув по столу пустой кружкой. И усадил девушку к себе на колени, резко притянув за талию. — Вот так, другое дело… — ладонь пакостника бесцеремонно легла ей на грудь, а вторая рука скользнула ниже, с явным намерением забраться под юбку.

Вот срамотища-то, как и впрямь последние времена наступают. Никогда еще такого не было в его трактире. Наркисс даже онемел от возмущения, если уж начистоту, репутация заведения и собственное доброе имя волновали его гораздо больше, чем чувства приблудной девчонки.

К ней Наркисс чувствовал необъяснимую неприязнь, одно только ее излучаемое даже со спины пренебрежение чего стоит, не улыбнется добрым людям, не кивнет. Сейчас вроде и живот подвело от голода, давненько она ничего не ела, и за душой ничего нет, кроме единственного платьишка, по доброте душевной купленного, а по лестнице шла с таким видом, словно ей тут все по гроб жизни задолжали, и вообще псы недостойные.

Поэтому от возмутительной выходки Осинника трактирщик ощутил в глубине души некоторое злорадство, в чем, разумеется, никогда бы не сознался. И, похоже, не он один.

— Нет! — повторила харадримка, вырываясь. Презрительное выражение наконец сошло с ее лица, сменившись явной растерянностью. — Пусти!

— Ах ты, сучка! — пропустив неожиданный удар собственной кружкой по голове, достаточно сильный, чтобы из нее выбило все похабные мысли, Бит влепил девчонке пощечину и сбросил на пол. И тут же глухо замычал, внезапно потеряв твердую почву под ногами.

Бродяжник, занесенный нелегкой именно сегодня после долгого отсутствия, играючи поднял его за шиворот, несколько секунд подержал, пристально глядя в глаза… Осинник сразу сник и заметно приуныл, что-то бормоча. Потом дунаданец хорошенько встряхнул пьяницу, также молча и без всяких усилий донес до входной двери и, распахнув ее ногой, выбросил за порог.

— Не бойся… — чуть ли впервые на памяти Наркисса слегка улыбнувшись, Бродяжник протянул руку так и оставшейся сидеть на полу харадримке. Ударилась она на этот раз легко, но вставать почему-то не торопилась. — Он больше к тебе не подойдет.

Сделав многозначительную паузу, Бродяжник обвел взглядом присутствующих. Хихикать и сплетничать всем почему-то расхотелось, да и про поздний час как-то сразу вспомнилось. Девушка медлила, молча разглядывая своего спасителя, ее бледные щеки заметно окрасились румянцем.

— Не бойся, — повторил следопыт, улыбнувшись на этот раз еще шире, и легко поставил ее на ноги. — Тебя как зовут?

Девушка напряжённо задумалась, как будто вопрос оказался очень трудным.

— М… Ме… Морин.

Ну, хвала Эру, имя у нее теперь есть, хоть и странное какое-то.

— Пошли, я провожу тебя… ты здесь живешь?

Подоспевший Лавр Наркисс постарался вкратце объяснить Бродяжнику суть дела.

— Ты есть хочешь?

— Надо бы ей поесть, да, — перебил трактирщик, вытирая пот со лба. — Три дня ничего в рот не брала, только лежала и бредила на непонятном языке. Мы уж стали думать, помрет-таки.

Морин (не так ее окликали в своё время спутники, совсем не похоже) все это время молча разглядывала Бродяжника, никак не реагируя на трактирщика. Наркиссу даже обидно стало.

Скажите какая, хоть бы спасибо вымолвила. Будто пустым местом считает.

— Принесите ей еду, и выпить что-нибудь, — распорядился Бродяжник. — Идем? — обращаясь уже к девушке, он протянул ей руку и тут же нахмурился: — Что у тебя с ногой? Это Осинник?

— Нет, Финголфин, — словно совсем не думая о смысле сказанного, произнесла Морин.

Трактирщик ничего не понял, но, судя по тому, как рассмеялся Бродяжник, это была хорошая шутка.

— Как много ты, оказывается, знаешь, и шутить уже можешь. Это хорошо. Пошли! — Бродяжник взял Морин под руку, но она вдруг резко побледнела и пошатнулась, прижав ладонь ко лбу. — Ей срочно надо поесть, — нетерпеливо повторил Бродяжник, легко подхватив девушку на руки. — И вина принесите быстро, или пива.

========== Часть 1 ==========

Не может Он вернуться в своем зримом и осязаемом облике…

— Мама, я хочу поиграть с Иннару, можно?

Пока Владыки Запада восседают на своих тронах…

— Одень платок, Ирханну, и никогда не снимай его при чужих…

В Пустоте нет жизни.

Пики Тангородрима устремляются ввысь за ладонью, легко протыкая небо.

— Мама, посмотри, у меня получилось лучше, чем у Иннару. Построить самую высокую башню из песка, безупречно гладкую, с ровными острыми краями было трудно, но я так старалась и очень устала.

— Мама, я не хочу к ним, нет, пожалуйста!

Нет начала и нет конца.

— Прими эту жертву, о Владыка Тьмы!

— Не надо… нет!

Умирать не больно, просто щекотно, липко и горячо, что-то течет, как будто она… Мама, прости, я нечаянно. Мир сереет, блекнет и выцветает, улетает вверх, бешено кружась… Мама, мама, ты где…

Все становится Пустотой.

И Пустоты больше нет.

Как же жестко, невозможно терпеть, ужасно болит грудь слева, голова раскалывается пополам, обломки воспоминаний и мыслей проникли друг в друга до хруста сломанных костей, перемешались в нестерпимый мучительный бред, худшую из возможных пыток, хочется спать и не просыпаться никогда. Чтобы просто не было… вообще ничего.

Арда лежит под сенью еще черного неба, как самый большой и яркий Сильмарилл, которого не сделать никому и никогда.

Как… как браслет с цветными стеклышками, переливающимися на солнце голубым, красным и зеленым, мама купила его однажды для меня на базаре, и подарила просто так, и даже поцеловала меня, обнимала и гладила по голове, в самый счастливый и лучший день всех Трех эпох.

***

Изо всех сил стараясь не дать неподобающим мыслям о человеческих качествах жителей Бри проникнуть в голову, Арагорн, скрипя зубами от злости, быстро поднялся по жалобно застонавшей под его сапогами лестнице. Девушка… Морин — харадримок так не зовут обычно, может, она не уроженка Харада на самом деле — расслабленно лежала у него на руках, склонив голову на плечо. Веса в ней совсем не было, как кошку в руки взял. Единственная проблема — на свисающие до пола спутанные черные пряди случайно не наступить.

Люди, конечно, любимые дети Эру Илуватара, их эпоха вот-вот наступит… должна наступить. Но огорчительно многие из них оказываются гораздо ближе к оркам, чем к эльфам, Осинник так совершенно точно. И поведения остальных Арагорн понять никак не мог — глупой служанки с ее сплетнями, тупых толстокожих выпивох, нерасторопного трактирщика, и почему почтенные пригоряне дружно невзлюбили несчастную чужеземку, чего испугались? Было бы чего… как-то он до сих пор был лучшего мнения о них.

— Сюда, господин! — запыхавшаяся и испуганная Линда распахнула перед ним дверь самой скромной каморки, слабо освещенной полусгоревшей свечой, а тут же прибежавший Ноб поставил на стол поднос. Еще не успевший поесть Арагорн с удовольствием вдохнул запах жаркого с грибами, Линда всегда отлично его готовила. Даже вино в красивом резном кубке Наркис где-то нашел, Арагорн и не знал, что оно у него водится.

— Морин! — Арагорн осторожно потрепал ее по щеке, предварительно усадив на подозрительно шаткий стул, на вид все же лучший из двух имеющихся. Девушка так и норовила соскользнуть на пол, но позволить ей опять уснуть было нельзя.

— Попей… — он вплотную прижал край кубка к ее губам, заставив сделать несколько глотков, после чего девушка, все еще не открывая глаз, довольно быстро и с удовольствием выпила остальное.

— Молодец! — искренне порадовался Бродяжник. Давно ему ничем подобным заниматься не доводилось, он даже не может вспомнить когда. Возможно, оно действительно было в первый раз за всю его долгую жизнь, и в роли няньки следопыт чувствовал себя не слишком уверенно.

Обычно неповоротливая Линда ужом проскользнула в комнату и, сверкая любопытными глазами, поставила на стол початую бутылку и еще один кубок. Очень мило с ее стороны, устал он ужасно, и с гораздо большим удовольствием поест здесь, чем в общем зале. Хозяйка комнаты наверняка против не будет, возможно, даже и не заметит ничего.

Сколько ей лет-то вообще? В первую минуту она показалась почти ребенком, совсем недавно перестала им быть, наверное.

— Господин Бродяжник… — Линда, наклонившись было к его уху, попыталась рассказать что-то про харадримские темные ритуалы.

— Не верю в эту ерунду, Линда, и тебе не советую, — с нескрываемым раздражением оборвал он хоббитянку, недвусмысленно указав на входную дверь.

Да, харадримцы странный народ, не самый приятный, правда служили в прошлом Темному Властелину, и, возможно, еще послужат… нет, о плохом лучше не думать, хотя бы сегодня. На один вечер можно попробовать забыть и провести его спокойно, ничего не случится.

В то, что это опять может стать реальностью, верить не хотелось, хотя много чего свидетельствовало об обратном. Тьма опять понемногу сгущалась и наползала на Средиземье. Но девочка ничего дурного не сделала и опасности не представляла. Всего лишь несчастная рабыня, предназначенная в жертву Морготу. Отвратительные ритуалы харадримцев лучше и не пытаться себе представить, особенно в подробностях.

Неким шестым чувством, выработавшимся за годы патрулирования Северного предела и не раз спасшим ему жизнь, Арагорн ощутил устремленный на него взгляд, и нить бесплодных размышлений оборвалась. Харадримка наконец открыла глаза, совершенно неожиданно, без всякого перехода. Только что пребывала в полубессознательном состоянии, ему так до сих пор и приходилось стоять рядом и поддерживать ее.

— Тебе лучше? — мгновенно взяв себя в руки, как можно более мягко спросил Арагорн. В широко открытых темно-серых глазах пробегали, как разорванные ветром тучи в осеннем небе, обрывки сумбурных мыслей и чувств. — Давай выпьем немного, раз Наркис оторвал от сердца из своих личных запасов. Никогда раньше не видел здесь вина.

Охотнее всего он поел бы молча, без разговоров, как обычно, но девочку необходимо было успокоить и поддержать. Только вот что с ней будет дальше, интересно? В трактире и всем городке Морин явно и откровенно не рады, а у него может не оказаться возможности долго помогать ей, к сожалению.

Арагорн осторожно сел на не внушающий доверия стул, налив себе полный кубок, а ей чуть меньше половины.

— Это хорошее вино, похоже на эльфийское. — Он с удовольствием отпил большой глоток, чувствуя не полное расслабление, конечно же, такого он позволить себе не мог, но в душе понемногу начало разливаться спокойствие. — Меня зовут Арагорн, и я точно не обижу тебя. Выпей, не бойся… Морин.

Губы девушки при упоминании эльфийского происхождения напитка заметно искривились, а собственное имя заставило вздрогнуть, словно от неожиданности или удивления, но отвергать угощение она не стала. Лишь чуть помедлила, скептически прищурившись на кажущийся черным в неверном свете жалкого огарка дар Дорвиниона.

«Похоже на эльфийское», скажешь тоже… Что могут-то твои эльфы? Да ничего они не могут! Правда, люди могут еще меньше, нельзя не признать. Любимые дети Илуватара. Любимые… Человеческая девушка, фэа которой покинула тело, чувствовала это. К своей матери. Непонятное ощущение тепла внутри от ее присутствия… А мать — это что, как Илуватар? Мать девчонки часто била ее и ругала, а потом вообще продала. Оно так ускользает… что думать просто больно. Образы и лица уходят, как вода в пересохшую землю. И думать о чем раньше… о чем же… тоже больно. Вообще невозможно, в таком теле. Поэтому лучше просто выпить это… и побыстрее.

— Арагорн… — медленно, словно взвешивая и пробуя на вкус каждую букву его имени произнесла Морин, аккуратно поставив на стол пустой кубок. — Расскажи, что со мной было… до тебя. Я не очень помню.

Он только сейчас заметил, что на всеобщем языке она говорит совсем без присущего харадримцам акцента. Но какая-то неуловимая, ни на что не похожая особенность в ее произношении все же была.

— Это у Наркиса лучше спроси, или Линды. Но что знаю, скажу, конечно. А ты поешь пока. — Бродяжник заботливо подвинул миску ближе к ней.

— Поесть? — удивленно, как будто ей предложили заняться чем-то новым и необычным, переспросила Морин.

Арагорн не совсем понимал, правда она настолько оторвалась от реальности, или уже пытается с ним шутить, но благодаря сразу растекшемуся по всему телу живительным теплом и спокойствием дорвинионскому нектару это казалось исключительно милым и забавным.

— Ну да… люди всегда так делают, когда голодны, иначе будут болеть и падать в обмороки. Просто берешь ложку и… тут все по простому, знаешь. Это уже не эльфийское, можешь не морщиться. Линда готовила, хоббиты обожают грибы. Ну вкусно же, да? Вот видишь… А эльфийского вина не хочешь больше?

Придя к выводу, что девчонка все же не шутит, как ни жаль, Арагорн снова перешел на совершенно серьезный отеческий тон. Выражение лица, с которым Морин наконец взяла в рот ложку лучшего угощения Линды, специально изобразить было невозможно.

— А потом твои спутники принесли тебя в жертву, попытались то есть, у них ничего не вышло, раз ты здесь сидишь. Линда приняла тебя сначала за мертвую, свалилась в обморок в коридоре, и с тех пор тебя боится, и не только она, кстати, — немного невнятно закончил Арагорн. Говорить с набитым ртом этикет не рекомендует, но наконец-то поесть, впервые за долгий день, ему очень хотелось.

Заметив, что собеседница заметно погрустнела и задумалась, выражение явного удовольствия от еды сошло с ее лица, он решил закончить на более позитивной ноте.

— Жертвоприношение не удалось, скоро ты придешь в себя, и все будет хорошо. Давай допьем остатки и иди спать, а у меня дела еще есть. Завтра со всем разберемся.

Морин мрачно уставилась на кубок, словно пытаясь прожечь его взглядом, и тут же бессмысленно захихикала.

— Кому они жертвы-то приносят, а, Арагорн? Ты не знаешь, что ли, или произнести боишься? Тебе же неведом страх…

Она встряхнула волосами и энергично потерла глаза рукой, пытаясь сосредоточиться и сдержать беспричинный смех. Коварный напиток из южных краев явно сделал свое черное дело. Ну тем лучше, пусть порадуется. Может, к утру таки вспомнит, что нужно.

— Да я не боюсь, — пожал плечами Бродяжник, не теряя хорошего расположения духа. — Просто не принято имя Врага лишний раз произносить. Ты лучше меня должна в этом разбираться, если правда родом из Харада. Морготу харадримцы жертвы приносят.

Почти мгновенно осушив полный до краев кубок, девушка слегка закашлялась и рассмеялась так громко, что услышали, наверное, даже в общем зале. Благо, сегодня там было гораздо тише обычного.

— Мне надо идти, Морин, — мягко сказал Арагорн, с сожалением поглядев на пустую бутылку. То самое, никогда еще не подводившее его особое чувство дало понять, что краткий отдых закончился, так толком и не начавшись. — Я не оставлю тебя, не волнуйся.

— Арагорн… ты куда? — чуть запинаясь, спросила она, не торопясь пропускать его к двери. Следопыт даже не успел заметить, как она оказалась рядом, стоило ему только встать.

Он и сам не знал точный ответ, зачем хочет прямо сейчас спуститься вниз. Просто пришло понимание, что это необходимо сделать, и быстро.

— Я вниз, Морин, но ты лучше…

Девушка помотала головой и, хихикая, чуть не упала прямо ему на грудь.

— Я с тобой… просто посижу там. Не буду мешать… бороться со злом. Кстати, для этого тебе не надо… никуда ходить, нуменорец.

А вот не надо было наливать ей так много. Теперь отправить ее спать можно только одним способом — собственноручно снять платье, затолкать в постель и запереть дверь снаружи, но Арагорн все же предпочел обойтись без насилия. Хотя искушение решить проблему так легко и просто было почти непреодолимым.

— Я не нуменорец… Нуменор давно разрушен, — машинально ответил Арагорн, мягко убирая от своего лица ее тяжелые черные пряди, чьи щекочущие прикосновения мешали сосредоточиться и нормально вдохнуть. — Я расскажу тебе, как, если хочешь, в более подходящее время. А пока… лучше останься здесь, Морин.

— Но ты все равно… нуменорец, — перестав наконец смеяться, совершенно серьезно произнесла она, окинув его с ног до головы странным взглядом. — И со мной все прекрасно, было и гораздо хуже. Только помоги мне… немного. — Она чуть пошатнулась на каблучках, в очередной раз уткнувшись лицом ему в шею.

— Ладно! — испытывая сильное желание крепко выругаться, Арагорн медленно спустился по лестнице под прицелом десятка пар глаз, поддерживая не слишком уверенно стоявшую на ногах Морин под руку. Убедить ее прилечь отдохнуть так и не удалось, да и времени на уговоры не было. Следопыт от души постарался вложить в ответный взгляд все невысказанное, отчего любопытствующие смутились и поспешили отвернуться.

Толпа посетителей для нехитрого времяпрепровождения с кружкой пива и сплетнями худо-бедно собралась заново. Знакомые все лица… хотя нет, он никогда не ошибается. Четверо молодых хоббитов, казалось, веселились вместе со всеми, вполне освоившись в ярко освещенном пламенем камина и многочисленными подсвечниками прокуренном зале.

Клубы табачного дыма не давали как следует рассмотреть их лиц, но следы тревоги и напряжения, не прошедшие и после доброй кружки пива, были заметны даже издали. Взгляду следопыта, по крайней мере, остальные вполне могли ничего особенного не замечать.

— Посиди пока здесь… — Арагорн на секунду отвлекся, показывая на свой любимый стол в дальнем углу у камина. — Но пиво пить не советую.

Хотя, с другой стороны, возможно, это выход, ему сейчас совершенно не до нее.

Один из хоббитов, излишне расслабившись за уже не первой кружкой, начал со смехом рассказывать трактирщику и собравшимся рядом случайным знакомым о знаменитом Угощении на день рождения Бильбо. Посторонние мысли разом отступили далеко за край сознания, а как следопыт преодолел отделяющее его от хоббитов расстояние, не смог заметить никто.

— Прерви его, быстро, — объясняться с темноволосым хоббитом, Фродо, как сказал Гэндальф, было некогда. Вот же… он должен был сегодня сидеть здесь весь вечер и ждать их, тогда не упустил бы момент.

К счастью, Фродо спорить не стал, хотя и испугался, что-то во взгляде и голосе Арагорна всегда действовало безотказно в критические моменты. Казалось, опасный инцидент все же удалось замять, но…

Голоса разом смолкли, все дружно ахнули и замерли на месте, приоткрыв рты, кто-то даже поперхнулся или облился пивом. Ни с того, ни с сего подскользнувшийся Фродо плашмя упал на пол, и неожиданно исчез, не успев его коснуться.

— Что случилось? — удивленно спросила Морин у случайно (или нет, любопытство нередко побеждает даже самый сильный страх) оказавшейся рядом хоббитянки. Трактирная служанка, до сих пор не сводившая с нее возбужденно блестевших глаз, теперь таращилась на Наркиса, точнее, на неуклюжего молодого хоббита, секунду назад умудрившегося споткнуться на ровном месте поблизости от хозяина. Коротышка с невыносимо глупым видом сидел на полу, бессмысленно шаря по сторонам полубезумным взглядом.

— Он же пропал, — умирающим голосом пробормотала Линда, как ни в чем не бывало прижимаясь к порождению тьмы. Про бессовестную черноволосую девку она думала именно так, с первого взгляда и до сих пор. — Не видишь, что ли?

— Пропал? — с недоумением переспросила Морин, еще раз взглянув на бедолагу прямо у ног трактирщика. — Да вон же он сидит. Упал этот… мелкий. Ой!.. — Глаза девушки мгновенно потемнели и вспыхнули острым любопытством. — Зря он его надел. Глупый хоббит!

========== Часть 2 ==========

Вино — несравненное изобретение людей. Но как же путает мысли, и голова потом жутко болит.

Она вообще слабое место… у них. И у нее теперь тоже.

У нее.

Ну что за идиотский обычай приносить в жертву девушек? Зла не хватает. С трудом дойдя до стола, Морин жадно выпила большую кружку воды, зажмурившись от удовольствия. Слабый луч солнца — мутноватое оконное стекло заметно приглушило его жар — как назло, коснулся век неприятно жгучей вспышкой. И даже бестолковое мельтешение танцующих в его конусе пылинок раздражало.

Настолько плохо ей не было уже давно, точнее, плохо-то бывало, но именно так впервые. Если не считать момента… недавнего рождения, но об этом вспоминать не хотелось совсем никогда.

А ведь он… она, вот именно, голова, скорее всего, болит отнюдь не от вина, оно, наоборот, помогает, насколько это вообще возможно. Так вот, даже еще не видел… ла себя, зеркало до сих пор на пути не встретилось.

Острое желание сделать это прямо сейчас даже смогло отодвинуть на задний план непрекращающийся кошмар последних дней — постоянно всплывающие в памяти пустые картинки, сменяющиеся настолько дикими и непонятными в нынешней реальности сюжетами, что лучше бы и они стерлись тогда уж.

Надо наконец взглянуть на себя, хотя кое-что отлично видно и так. На мечах точно не подерешься, и не убежишь далеко. Да даже и не потанцуешь. Ну почему хромота так и не прошла за почти три эпохи? Могла бы уже, сколько ж можно. Не потому, конечно, что «кто же её такую замуж возьмет», жаль, что гадкую Линду нельзя убить, только пожелав этого, одним взмахом руки. Просто надоело, и ходить неудобно, особенно в похожих на изощренное орудие пыток туфлях.

Так и норовящие то подвернуться, то попасть в трещину между половицами каблучки делали дорогу до кухни долгим и непростым путешествием.

От заполнившего все тесное пространство пара и чада опасно закружилась голова и засосало под ложечкой. Пришлось поглубже вдохнуть и на всякий случай поплотнее прижаться к стене.

Нуменорца, в объятиях которого можно так надежно и безопасно избежать встречи с земной твердью, поблизости не было, как ни жаль.

— Линда!

С лица сосредоточено хлопотавшей у кухонного стола хоббитянки мгновенно сошла улыбка. Противень с маленькими круглыми лепешками накренился, чуть было не опрокинувшись на пол.

Внушать страх этой дуре — так себе достижение, конечно, но хоть что-то приятное. Может, это только начало, а дальше все постепенно наладится? И еще вчера она вроде не так откровенно шарахалась… что-то случилось, что ли?

— Да, госпожа… Морин… Вы есть хотите, или…?

Кое-как засунув чуть не выпавший из рук противень в печь, Линда метнулась в сторону, как испуганная кошка.

И к этому имени… трудно привыкнуть. Как на самом деле звали девчонку, вылетело из головы напрочь и, похоже, навсегда. Какое-то время оно приходило помимо воли в навязчивых воспоминаниях, но потом ушло.

— Попозже… где зеркало?

От удушливого жара начали слезиться глаза.

— Или пива? — Линда заискивающе улыбнулась, протягивая не слишком чистую глиняную кружку, но глаза ее горели столь откровенным недоброжелательством, что Морин даже растерялась.

Да что с ней такое?

Морин протерла край замызганной кружки подолом юбки, прежде чем осторожно отпить сомнительного, но такого соблазнительно холодного напитка. Вот же гадость горькая, охотнее всего она выплюнула бы его обратно.

— Зеркало… вот пожалуйста. — Все это время сверлившая ее неприязненно-испуганным взглядом служанка достала из кармана передника круглое ручное зеркальце в темной костяной оправе, и подняла его в вытянутой руке.

— О Негасимое пламя… — встретившись взглядом с хрупкой, как эльфийский цветочек, девушкой лет шестнадцати, Морин одним глотком проглотила оставшееся пиво, как воду, даже не поморщившись.

Нет, у Судьбы, или кто там это устроил, могло в тот момент быть настроение пошутить, но зачем уж так-то издеваться?

— А ты сначала по-другому выглядела… ниже ростом была и глаза черные, и по лестницам бегала, а не как сейчас, — выпалила Линда и, сдавлено ойкнув, отпрыгнула к двери. — Черные всадники… это все ты, до тебя не бывало здесь такого. И когда хоббит вчера пропал, одна ты его видела.

Не обращая внимания на выпавшее из рук зеркало и начавшие уже пригорать лепешки, хоббитянка опрометью выбежала за дверь и быстро закрыла ее, задвинув деревянный засов.

***

— Заберите ее с собой, господин Бродяжник, будьте уж так добры… и поскорее. А не нужна она вам — оставьте где-нибудь на тракте, только от Бри подальше. Для нее же лучше будет. — растерявший всю свою обычную невозмутимость трактирщик с жаром наседал на Арагорна.

И без того угрюмый Бродяжник молча слушал его, не пытаясь вставить ни слова, только все больше мрачнел и крепко сжимал правой рукой рукоять меча.

— Не будет ей здесь жизни… никакой. — Руки трактирщика дрожали, как после тяжелой болезни или недельной попойки, а глаза лихорадочно блестели страхом и какой-то больной решимостью.

О, Эру… дай сил не сорваться и не пожелать этим… пригорянам чего-то совсем нехорошего. Или даже не сделать, под горячую руку.

Посленапряженной бессонной ночи гудела голова, леденящий душу злобно-разочарованный вой назгулов стоял в ушах до сих пор. Неудивительно, что после такого тут все с ума посходили, увы. Времени на долгие уговоры и бесплодные попытки все уладить не было, да и смысла тоже.

Судя по настрою Наркиса, раз даже и он теперь туда же.

Оставалось только или действительно взять девчонку с собой в Раздол, или оставить здесь, чтобы ее на костре сожгли… добрые жители. Возможно, это ничуть не преувеличение. «На тракте ее оставить подальше от Бри»… тогда уж в лес отвезти и к дереву привязать, чтобы наверняка.

В появлении на улицах Бри черных всадников, разгромивших комнату хоббитов, и во вчерашнем исчезновении Фродо (угораздило же его случайно кольцо надеть) виновата исключительно она и ничего им не докажешь.

Как-то совпало все… некстати и крайне неудачно. Тем более и нет у него возможности пуститься в объяснения, что на самом деле случилось вчера.

Чистой воды безумие везти ещё и девчонку через леса и болота Глухоманья, с преследующими по пятам кольценосцами. Наверное, оставить ее здесь было единственным верным решением, слишком многое поставлено на карту. Но он просто не мог так поступить.

Тем более, судя по шуму и крикам, доносящимся снизу, дело принимало скверный оборот.

— Провалиться им всем в Пустоту! — все-таки выругался следопыт, с видимым усилием убирая руку от меча.

— Доедайте быстрее, — уже в дверях бросил он как ни в чем не бывало продолжавшим жевать хоббитам. — И поклажу с пони уберите.

Еле сдерживаясь, чтобы не отвесить кому-нибудь оплеуху — давно уже его так не выводили из себя — Арагорн протиснулся к кухонной двери и настолько сильно дернул засов, что он треснул пополам, безоговорочно уступив напору закаленного в многочисленных стычках с порождениями Тьмы потомка нуменорских воителей.

— Зачем вы ее там заперли, совсем с ума посходили?

Опасения, что девчонка задохнулась от дыма — в печке явно что-то сгорело, даже сквозь закрытую дверь глаза резало, или эти олухи что-то с ней сделали — к счастью, не оправдались. Морин тут же сама выскочила наружу, как кошка из воды, налетев на него. Ее волосы насквозь пропитались запахом гари, а щеки намокли от слез и горели лихорадочным румянцем, но больше никаких ран или повреждений заметно не было.

— Ты на них обиделась, или болит что-то? — утешать плачущих женщин и детей Бродяжник и в более подходящей обстановке не особо умел. Морин он с уверенностью отнес к последним, благо семидесятилетняя разница в возрасте иного выбора не оставляла.

— Нет… оно само как-то… не знаю почему… от дыма. — Морин отвернулась в сторону, изо всех сил стараясь сделать вид, что ничего не было, не думала она плакать, всем показалось. Естественная и обычная реакция девушки ее возраста, потоки слез и забившийся нос то есть, почему-то сильно смутила ее и заставила злиться на саму себя, как что-то странное и неприличное.

— Ну и все значит, умойся и пошли… едем в Раздол. — Арагорн слегка удивился, заметив как на ее лицо набежала тень, словно ей в Мордор поехать предложили, или еще куда похуже. — Насильно не потащу, можешь тут остаться… но я бы не советовал. Постой… так ты недалеко уйдешь.

Арагорн усадил все еще шмыгающую носом и вытирающую глаза девушку на стул, и, чуть приподняв подол, с нескрываемым неудовольствием снял одну из туфель.

— Это не пойдет, нормальную обувь найдите… какой болван туфли на каблуках ей дал?

— Хорошие они, — страх перед колдуньей постоянно боролся в бойкой языкастой служанке с желанием ей нахамить. — У нее ноги кривые просто, в любых спотыкаться будет.

Морин молча схватила туфлю и изо всех сил запустила ее в Линду, служанка вскрикнула и осела на пол, получив каблуком по лбу. Вторую, прежде чем удивленный Бродяжник успел ей помешать, столь же метко швырнула в трактирщика. Слезы на ее щеках почти полностью высохли, только ресницы еще оставались мокрыми и слипшимися, а настроение кардинально сменилось на воинственное.

Пробормотав: «Я убью тебя!», девушка с неожиданной резвостью соскочила со стула и попыталась броситься на хоббитянку.

Но устроить драку Арагорн ей не позволил, перехватил за руку и крепко прижал к себе, приподняв над полом.

— Побереги силы, в пути пригодятся, — пристально глядя в ставшие почти черными от вспыхнувшей ненависти глаза, подчеркнуто спокойно сказал он. Надо всем брать себя в руки, в том числе и ему. — Но только по делу, и когда я скажу. Будешь плохо себя вести — выгоню, где мы ни были. Поняла?

— Да… — неожиданно легко согласилась Морин, не пытаясь освободиться из захвата. Арагорн приготовился, что она начнет брыкаться, кусаться и бунтовать, но девушка просто замерла, затаив дыхание.

Принесенные неизвестно откуда запыхавшимся Бобом, еще одним работником трактирщика, удобные полуботинки идеально подошли. Вздохнув с облегчением, что неожиданные проблемы наконец остались позади, Арагорн легко поднял Морин одной рукой и быстрым шагом направился к уже заждавшимся во дворе хоббитам. Покинуть столь негостеприимный на этот раз трактир хотелось как можно скорее, хотя ожидающие впереди проблемы и испытания не шли ни в какое сравнение со здешними неприятностями.

— Так быстрее, — коротко пояснил он, — но в походе я тебя постоянно носить не буду, имей в виду. Если только щитом послужить не хочешь. На пони поедешь вместо поклажи, а где-то и пешком придется.

Морин ничего не ответила, расслабленно прижавшись к нему и закрыв глаза, даже не стала любоваться плодами своей безоговорочной победы над Линдой. Хоббитянка полулежала на стуле, прижимая ко лбу слегка окрашенную красным мокрую тряпку. Арагорн так и не решил, осудить ему девчонку, или восхититься силой и точностью вполне заслуженного пострадавшей удара.

Под, казалось, прожигающими насквозь взглядами не только четырех хоббитов, с недовольным видом стоявших у забора рядом с тощим белым пони, но и, наверное, всего городка, Арагорн почти мгновенно пересек двор, на всякий случай не отнимая правую руку от рукояти меча.

— Держись крепче! — коротко напутствовал он Морин, усадив ее на пони. — Не свались.

И более не обращая на нее внимания, пошел впереди, пристально глядя, казалось, во все стороны одновременно. И даже в глаза любопытствующим, заставляя их смущаться и отводить взгляд.

Ездить верхом оказалось для Морин в диковинку, она сильно напряглась, неестественно выпрямившись и вцепившись в поводья. Пин, Сэм и Мерри отнеслись к нежданной спутнице и к значительно увеличившемуся по ее вине весу заплечных мешков с плохо скрываемым неудовольствием. Морин, совершенно не стремясь наладить отношения, одарила коротышек откровенно пренебрежительным взглядом.

— Я помогу, не бойся! — Фродо, в отличие от товарищей, с искренней доброжелательностью улыбнулся новой знакомой, и взял пони под уздцы. — Ты научишься, это несложно. Я Фродо! А Пин, Сэм и Мерри тоже рады познакомиться, ты не думай… просто не выспались. А ты Морин, да? Арагорн нам уже сказал.

— Спасибо… Фродо, — после небольшой паузы ответила она, натянуто улыбнувшись. В глубине ее глаз не было бесхитростного дружелюбия хоббита, взгляд, чуть погрузившись в полупрозрачную серую глубину, натыкался на невидимый барьер, скрывающий за собой лишь Эру знает чего. Проплывающие мимо приземистые каменные домики с высокими треугольными крышами не вызывали в Морин ни малейшего интереса, а любопытствующие жители заставляли кривить губы и откровенно морщиться, что сильно портило ее красоту.

Только спелое ярко-красное яблоко, которое достал из кармана и начал с аппетитом грызть запасливый Сэм, привлекло ее внимание, и даже заставило судорожно проглотить разом скопившуюся во рту слюну.

— Ты есть хочешь? На, возьми… — Порывшись в заплечном мешке, Фродо достал копченую колбаску и ломоть хлеба, предусмотрительно завернутые в тряпицу заботливым Сэмом, и, игнорируя недовольный взгляд последнего, протянул девушке.

— Это вкусно, попробуй! — заметив, с какой настороженностью Морин разглядывает угощение, поспешил подбодрить ее хоббит. — Сэм, яблоко дай! Хорошее найди, не червивое… это тоже тебе. Колбаса особенно с пивом хороша, жаль его нет.

— Ничуть! Как можно пить такую гадость? — опять скривилась Морин, но откусив кусок, все же улыбнулась, на этот раз не вымученно. — Да, правда вкусно…

Ярко-золотистый свет осеннего солнца, высоко стоящего в хрустальной синеве неба, тонул в глубокой черноте ее волос, не добавляя им ни капли блеска.

— Твои волосы такие черные… как Вечная Тьма за Вратами Ночи! — ни с того, ни с сего произнес Фродо, засовывая в карман недоеденное яблоко. — Я что-то не то сказал… извини. Дядя… Бильбо часто стихи мне читал, свои, истории всякие. Он часто так выражался, я и…

— Там правда темно, Фродо, ты прав. Даже не представляешь, насколько. И лучше не говори со мной об этом.

— Да, конечно… — смутился Фродо. Злить Морин и портить ей настроение он совсем не хотел, исключительно наоборот. Нормально же общались… зачем делать такое каменное лицо, что ее задело, непонятно. Ничего плохого он вроде не сказал. — Я тебе сейчас… расскажу кое-что.

— Про твое колечко? — наклонившись к самому уху хоббита, почти с нежностью прошептала она и чуть прищурилась. — Ну смотри… Лучше не здесь о таком беседовать.

— Э… а откуда ты… — Фродо не понимал, почему совсем не удивился и не испугался.

— Я видела. А ты… ты же меня совсем не знаешь. Плохой ты хранитель, Фродо… неосторожный. Боюсь, не проживешь долго, если так и дальше пойдет.

— Нет я… я осторожный. Никому его показывать не хочу, хоть режьте и даже говорить о нем. Но ты… я почему-то чувствую, что ты не захочешь его забрать.

========== Часть 3 ==========

— А потом Бильбо сказал: «Половину из вас я знаю вдвое меньше, чем хотел бы знать, а вторую люблю вдвое меньше, чем они того заслуживают». И…

— Фродо! — резко оборвал его Арагорн, неодобрительно нахмурившись. Хоббит много болтал со знакомой всего пару дней девчонкой. Слишком много.

— Иди отдохни немного, со старыми друзьями поговори, — следопыт выразительно показал рукой на державшихся чуть поодаль Пина, Мерри и Сэма. — А то забыл их совсем.

Морин быстро взглянула на него, собираясь что-то возразить, но когда Арагорн подошел вплотную и с на миг вспыхнувшей легкой усмешкой взял пони под уздцы, выдохнула и промолчала, заметно покраснев.

— Ты как, сама-то еще не научилась ездить? Надо бы постараться, а то…

Арагорн мгновенно подобрался, да и не расслаблялся он почти, глядя на виднеющийся вдалеке тракт. Отряд как раз поднялся на небольшой холм, болотистая низина с вечной холодной сыростью и зудящей мошкарой наконец осталась позади.

— Там… — сдавленным голосом пробормотал сзади кто-то из хоббитов.

По полускрытой за деревьями темной извилистой ленте дороги ползло нечто, похожее на ожившую ночную тень. Черный конь и закутанный с ног до головы во все черное всадник вызывали под ярким светом дня болезненно-пугающее ощущение чего-то неправильного.

— Надо идти быстрее, — отрывисто бросил Арагорн, — если не хотите познакомиться с ними поближе. Может, в трактире тебе было и безопаснее… на самом деле. Эти всадники пострашнее Линды и пригорян будут.

— Я их не боюсь… — не отрывая глаз от вот-вот готовой скрыться за поворотом темной фигуры, Морин приподнялась в седле и прижала пальцы к вискам, пытаясь сильнее сфокусировать взгляд.

— А надо бы. — Арагорн резко дернул поводья, отчего девушка завалилась вбок, чуть не упав прямо на него. — Осторожнее! Я не всегда буду рядом, имей в виду.

— Не боишься… — недоверчиво протянул Пин. — Что ты будешь делать-то, если увидишь такого?

— Ничего… я не могу вас от них защитить, — ровным голосом ответила Морин, продолжая зачарованно вглядываться в уже готовый скрыться за вершиной холма тракт.

Хоббиты нервно захихикали, недоуменно переглянувшись.

— Нет, Морин, защищать вас от них моя задача, — серьезно произнес Арагорн, — а у тебя совсем другая. Очень сложная и ответственная, но ты должна справиться. Если сильно постараешься.

— Какая? — быстро спросила она, переводя взгляд на следопыта и опять чуть было не потеряв равновесие.

Арагорн, мимолетно ухмыльнувшись, поддержал ее, крепко прижав бедром, отчего по щекам девушки вновь расползся румянец, а зрачки сильно расширились.

— С пони не упасть, — невозмутимо закончил Бродяжник под уже гораздо более веселое хихиканье хоббитов.

— Ну, знаешь… Я могу больше, чем ты думаешь, нуменорец! — Морин со злостью откинула назад растрепанные ветром волосы и бросила убийственный взгляд на развеселившихся коротышек. — Я посмеюсь… когда они до вас доберутся. А тебе не выстоять в одиночку против этих… лишенных душ и тел, твой меч им не страшен.

— Кого? — удивленно переспросил Арагорн, на этот раз с неподдельным интересом взглянув на нее. Да, девчонка обладала специфическими и неожиданными познаниями. Наверное, наука харадских жрецов намертво въелась в память, а собственное имя, как ни странно, нет. — А ты умна не по годам…

— Из них выпило души… кольцо. Ничего не осталось, кроме неутолимой и непреодолимой тяги. Не прикасайся к нему, нуменорец, никогда.

— Фродо тебе успел все-таки про кольцо рассказать? — Арагорн укоризненно взглянул на виновато опустившего глаза хоббита.

— Да, оно…

— Нет, о кольце мы все же пока не будем… не время, — решительно оборвал ее Арагорн. Не стоит произносить ничего вслух сейчас, когда назгулы уже буквально наступают на пятки. — Лучше я тебе про Нуменор расскажу, как обещал. Ты же хотела узнать, как он был разрушен.

Следопыт вздохнул и еще больше помрачнел. Невеселая тема, но явно меньшее из двух зол. И, может, она наконец прекратит называть его нуменорцем — Арагорн терпеть не мог это обращение.

— Да, давай расскажи! — Морин, наоборот, заметно оживилась и одарила всех обаятельнейшей улыбкой, осветившей ее лицо, как солнечный луч. Трагедия Нуменора почему-то не нашла у нее ни малейшего сочувствия.

— … тело Саурона кануло в бездну, вместе с Нуменором, по воле Илуватара. Но дух его не погиб, вернулся в Средиземье, но не без потерь — принимать прекрасный облик он больше не может.

Морин до сих пор внимательно слушала, не прерывая его никакими вопросами или замечаниями и даже почти не дыша, только по лицу ее постоянно пробегали, сменяя друг друга, самые противоречивые эмоции.

Но на злосчастной фразе о постигшей Саурона сокрушительной неудаче она так громко, почти истерически расхохоталась, запрокинув голову, что Арагорн захотел зажать ей рот. Все враги, способные хоть что-то услышать, теперь наверняка узнали, где их искать.

Совершенно не понявшие, что тут может быть смешного, хоббиты озадаченно посмотрели на спутницу, и неосознанно теснее прижались друг к другу, словно ища поддержки тающей храбрости. Они и всю историю не очень-то поняли, тем более, следопыт говорил тихо, обращаясь только к Морин.

— Прости, Арагорн! — осознала свою ошибку девушка, все еще сдавленно хихикая. — Но это так… Так им… то есть ему и надо.

— Нельзя не согласиться, — проворчал Бродяжник, вглядываясь в быстро сгущающуюся темноту. — Поднимемся на Амон-Сул и заночуем там. Веселье отгоняет страх, правда не знаю, надолго ли.

— А это точно хорошая идея? — с сомнением пробормотала Морин, глядя на уже совсем близкую вершину горы, увенчанную полуразрушенными остатками каменной стены, некогда бывшей сторожевой башней дунэдайн.

***

— Морин! — полушепотом позвал Фродо из окончательно вступившей в свои права ночной темноты. Большой обломок валуна на склоне полностью скрывал его из глаз.

— Чего тебе? — раздраженно ответила девушка, быстро вытирая глаза рукой. Она уже некоторое время пыталась делать вид, что ничего не слышит, но хоббит оказался крайне настойчив.

Провалиться тебе… глубже корней гор, коротышка.

Добавила она уже про себя. Хоббит ничем не провинился, но как же раздражал… и надо было выместить обиду ну хоть на ком-то. Тем более, она сама не до конца понимала, что ее расстроило. Что нуменорец ушел, не сказав куда, а перед этим смотрел несколько минут, почти не мигая, в покрытое косматыми тучами ещё безлунное небо, с бесконечной нежностью перебирая в памяти дорогое и сокровенное, к чему не сможет приблизиться и прикоснуться никто и никогда? Что именно, она увидеть не могла, эта способность тоже ее покинула… еще один повод пролить прозрачную соленую влагу из глаз и накричать на хоббита.

— Иди сюда… Я тебе покажу, что обещал, ты же хотела.

— Да? — желание разводить постыдную и непонятно зачем нужную людям сырость заметно уменьшилось, но полностью не прошло.

Воровато оглянувшись на приятелей Фродо — хоббиты сгрудились вместе в небольшой ложбинке на склоне — Морин зашла за камень, с опаской бросив взгляд вниз. Низина, да и сам склон утонули в густой тьме, в которой невольно мерещились еще более темные тени. Если даже ей чуть не по себе, то как эта мелюзга жива еще? А про совершенно невозмутимо ушедшего во мрак Арагорна и говорить нечего.

— Что ты… тебя кто-то обидел?

Все! Твоей жизни, хоббит, не хватит, чтобы перечислить.

Лучший напиток людей, вино, хоть немного помогает… отвлечься и примириться. И чему-то еще, что трудно описать. Его бы сейчас… или хотя бы мерзкого горького пива. Гадость конечно, того, кто его впервые сварил, стоило бы найти и убить. Но на крайний случай и оно сойдет.

— Нет! — злость на себя и не в меру наблюдательного хоббита переполнила ее, как неосторожно налитый до краев стакан.

Пытаясь удержать ее в себе, Морин отвернулась, глубоко вздохнув. Усилившийся к ночи ветер трепал волосы (убирать их в прическу она все время забывала) и холодил щеки. Некоторые вещи… да почти все, невозможно объяснить, и тем более найти какое-то утешение. Неужели все так и останется… до конца этой человеческой жизни. А что после нее? И есть ли способ… что-то вернуть?

Ладонь, касающаяся еще не полностью расставшейся с накопленным за день теплом горы еще смутно помнила, как можно поднять такие горы вверх, но поросшая жесткой пожухшей травой каменистая поверхность никак не отзывалась, по ней можно было только ударить в сердцах, и потом долго жалеть об этом, потирая ушибленные пальцы.

— Я покажу его тебе, хочешь?

Приятно теплая рука хоббита легла поверх ее и чуть сжала, дружески и сочувственно, заставив вздрогнуть от неожиданного и непривычного ощущения.

— И ты правда совсем не боишься?

Фродо настолько глуп и доверчив… или что-то видит и чувствует, недоступное другим? Это кольцо, оно необратимо меняет смертных (и не только), делает более восприимчивыми и близкими… к тьме.

— Не надевай его часто, Фродо, а лучше вообще никогда. Отдай лучше Сэму, или Пину, пусть пока поносят. Вы же хотите… избавиться от колечка Майрона, да? Не ему его несете.

— Кого? — недоуменно переспросил Фродо. — Нет, я не хочу его никому отдавать и даже показывать. Но ты обязательно должна… посмотреть на него. Ты такая же, как…

— Как твоя прелесть, Фродо? — побороть желание неудержимо захихикать оказалось еще тяжелее, чем удерживать слезы, пришлось до боли прикусить губы. Как люди досадно… малоуправляемы.

Поразительно… и предположить было невозможно, что разговор с хоббитом может настолько забавлять. И этим можно проникнуться, и реагировать как шестнадцатилетняя харадримская рабыня. На какое-то время даже забыть, что все не так… или уже так?

— Вот, посмотри…

Рука хоббита быстро скользнула в карман и неприметное на первый взгляд золотое колечко смутно блеснуло в свете почти полностью скрытой низкими облаками луны. Но она никогда не сочла бы его простым и ничем не примечательным. Самое примечательное кольцо Средиземья.

— О! — глаза Морин мгновенно потемнели, а зрачки неестественно расширились, даже больше, чем от близости нуменорца. — Дай мне его… посмотреть.

Без всяких сомнений и внутренней борьбы Фродо положил свое сокровище на подрагивающую от нетерпения узкую девичью ладонь. И оно тут же ожило, засветилось собственным теплым золотисто-желтым светом, а по всей поверхности проступила причудливая вязь огненных букв. Как в тот раз, когда Гэндальф бросил кольцо в камин, только гораздо ярче.

— Что это? — недоуменно прошептала девушка, поднося ладонь с кольцом ближе к лицу, и, прищурившись, провела пальцем вдоль надписи, беззвучно шевеля губами.

Чуть помедлив, Морин также, как и маг, запинаясь, прочла написанное. Фродо и тогда, и сейчас не смог запомнить слов странно и пугающе неприятно звучащего языка.

Одно кольцо притянет, и в черную цепь скует их.

В стране по имени Мордор, где распростерся мрак.

— Да, отличное колечко Майрон себе сделал, только потерял, бедный, — усмехнулась Морин — на, забери…

Дикий, леденящий вой, не идущий ни в какое сравнение с волчьим, ибо не было в нем ничего, присущего живым созданиям, раздался, казалось, совсем близко, у подножия горы.

========== Часть 4 ==========

— Тушите костер, придурки!

Хотя поздно уже, да и при чем тут костер. Кольцо они почувствовали, зря она его взяла, не время было для этого, и не место. Преисполненный неизбывной ненависти ко всему живому вой в первое мгновение спутал все мысли и вызвал почти неконтролируемое желание предаться панике вместе с чуть живыми от непреодолимого для смертных ужаса хоббитами.

Сэм, Пин и Мерри бестолково заметались, пытаясь сбиться в кучу, Фродо замер на месте, дрожа всем телом и чуть не выронив кольцо. Хоть бы орали погромче, больше пользы от них никакой, очень плохо, что от страха онемели, тупые коротышки.

— Надо наверх… быстрее! Арагорн!

Ну куда же ты делся, нуменорец? Я твоих хоббитов спасать не только не хочу, но и не могу.

Но чтобы живые мертвецы отнесли колечко Майрону прямо сейчас, не хочется еще больше. Обойдется он, пожалуй. Зажмурив глаза и подняв ладонь вверх, Морин в очередной раз убедилась, что почти ничем не отличается от тупых коротышек. Обратить в прах быстро приближающиеся черные тени у нее не получится.

Идиотское издевательство.

Хотя наверх — просто единственный возможный путь к отступлению, способный лишь на несколько минут отсрочить неизбежную встречу с назгулами. Опоясывающее плоскую вершину Амон-Сул кольцо из белого камня, зияющее многочисленными проломами, помочь уже не могло, никому и никогда.

Наконец вышедшая из разметанных усилившимся ветром туч луна осветила колышущиеся голые вершины деревьев внизу, неровные травянистые склоны и уже молча надвигающиеся темные фигуры с вязкой черной пустотой под капюшонами плащей.

— А теперь можно орать! — раздраженно крикнула Морин прижавшимся к целому участку стены хоббитам. — И нужно. Без Арагорна вам конец.

— А тебе? — выбивая дробь зубами, задал неуместный вопрос Пин… или Мерри. Не видела она смысла их различать, даже в более спокойное время.

— Не твоего ума дело, хоббит… Просто попытайся не сдохнуть!

Прислонившись спинами к стене, хоббиты наконец обнажили мечи, маленькие и жалкие, как булавки. В любой другой ситуации она от души посмеялась бы.

— Возвращайтесь к хозяину! — Морин с трудом подобрала слова на жутко исковерканном Майроном эльфийском наречии. — Дохлые псы.

Лучше и не скажешь… но вряд ли это поможет. Как бы она реагировала на подобных существ в нормальном своем обличье, теперь не узнать никогда. И оно, увы, уже никогда не станет полностью нормальным. Сейчас призраки не пугали, а были невыносимо отвратительны, мерзкие противоестественные создания.

Призраки кольца лишь повернули головы в ее сторону и ненадолго замешкались, что-то невнятно прошипев, потом идущий чуть впереди кольценосец просто с силой отпихнул ее в сторону, заставив потерять равновесие. Плечо неприятно онемело, но острая боль от впившихся в колени мелких каменных обломков перебила жгучий холод.

Звук, с которым назгульские клинки столкнулись с игрушечными мечиками хоббитов, удивительно напомнил погребальный звон. Фродо, странно замерев и закатив глаза, засунул руку в заветный карман. Что именно там находится, Морин чувствовала не глядя.

— Фродо, нет, сними его!

Не без труда поднявшись на ноги, она бросилась к Фродо, но, к сожалению, не так быстро, как требовалось.

Вот же сволочь Финголфин, надеюсь, он мучился, когда сдох.

— Они теперь видят тебя, и Майрон тоже, убери его!

Меч Фродо беспомощно опустился, словно силы полностью покинули хозяина. Сам он, точь-в-точь как тогда в трактире, бессмысленно рыскал по сторонам помутившимся взглядом.

— Фродо! — Ни на что не рассчитывая, Морин изо всех сил толкнула нависшего над хоббитом назгула и сама чуть не упала от неожиданности, когда черная фигура все же заметно подалась в сторону. Руки вновь обожгло холодом, или тупой болью, а голова на миг закружилась.

— Быстро, снимай!

Лежащий плашмя на спине хоббит перевел взгляд на нее и приглушенно вскрикнул, готовые обморочно закатиться глаза дико расширились.

— Ты…

— Чего я? Ну же… — Морин потянулась к непонятно чего испугавшемуся Фродо, наклоняясь над ним. Он, еще больше выпучив глаза, пытался отползти, показывая на неё дрожащим пальцем. Назгул уже снова стоял сзади, целясь мечом в грудь тупому коротышке. — Дурак!

Упорно отодвигавшийся от ее руки Фродо, полузадушенно вскрикнул и потерял сознание, и, прежде чем Морин успела дотянуться до кольца, сияющий мертвенным светом моргульский клинок вонзился ему в плечо. Нащупав теплый (для нее он всегда был именно таким) ободок на похолодевшем пальце, девушка заглянула под скрывающий гнилую могильную пустоту капюшон.

Ударить ее мечом призрак не сможет… наверное, но просто отнять желанную добычу вполне. Тяга к кольцу и воля Хозяина гораздо сильнее, чем страх перед тем, что он не мог не почувствовать в ней.

— Морин! Еще огонь, быстро!

Яростно размахивающий двумя большими горящими ветками Арагорн возник, казалось, прямо из темноты. Назгулы по змеиному зашипели, пятясь от пламени.

— Арагорн… — силы почему-то враз оставили ее и бежать никуда не хотелось. Ноги налились свинцовой тяжестью, и кольцо чуть не выпало на землю из самопроизвольно разжавшихся пальцев.

Призрачные слуги Майрона боятся огня, как она могла не подумать. Сейчас нуменорец прогонит жалкую дохлятину, он все может, разве они сравнятся с ним? Хотелось просто смотреть, как… не упустив ни мгновения.

— Быстрее! — следопыт ловко орудовал факелами, заставляя огонь сливаться в сплошной пылающий круг.

Две черные фигуры сразу вспыхнули, как солома, с легким сухим треском, и с полным бессильной ярости воем скрылись за вершиной, отступая вниз. Но остались еще трое, и один сумел зайти за спину следопыта, держа наготове отравленный черным чародейством меч.

— Берегись, нуменорец!

Как он смеет, мерзкая тварь Майрона!

Бежать за огнем к, наверное, уже из последних сил тлеющему костру коротышек слишком долго… даже для умеющего быстро бегать. Слова мордорского наречия, оставляющие гадкий тухло-металлический привкус во рту, на этот раз подобрались сразу.

— Ты хочешь его, объедок могильных червей? Смотри!

Морин разжала кулак, и кольцо пленительно засияло на ладони ярким золотым соблазном. Так золото могло сиять только у нее. Кольценосцы развернулись с надсадным шипением, но не набросились сразу, а чуть помедлили, словно преодолевая некоторое сопротивление.

Этого хватило, чтобы Арагорн сумел коснуться двоих еще не окончательно прогоревшим факелом. А с третьим, уже готовым схватить Морин, со звоном скрестил меч, отпихнув ее в сторону.

Она испуганно вскрикнула и прижалась к стене, напротив так пока и не вернувших себе дар речи хоббитов, поедая взглядом дерущихся. Но оставшийся без поддержки назгул после нескольких ударов отступил, словно уполз во тьму, издав на прощание полный ненависти и неудовлетворенной жажды крик.

— Я не опоздал? — Арагорн приблизился вплотную незаметно, пока она успела один раз моргнуть.

Безжизненно тусклая, как отравленная моргульским колдовством сталь, луна, сделала его лицо постаревшим и усталым, от многих битв, лишений, постоянного напряжения и долгого ожидания обещанного счастья. Верный страж обманчиво-идеального мира бессмертных эльфов, потерявших за долгие эпохи интерес и вкус к живой настоящей жизни, да и не имевших их никогда.

Несчетные мили неторных дорог сквозь бьющий в лицо ледяной дождь, глухая боль старых ран, отсыревший плесневелый сухарь в кармане, все время «должен» и никогда просто «хочу». Морщины глубже, чем при свете дня, прорезали лоб и переносицу, тени под глазами стали почти черными.

— Арагорн…

Руки сами собой легли на плечи, ощутив их стальную крепость и тепло сквозь толстую шершавую ткань плаща. Морин только сейчас заметила эльфийскую безделушку, украшавшую ворот — серебристо-белый резной трилистник. Как же жаль, что она не потерялась в бою и не сгинула, хрустнув под окованными железом назгульскими сапогами. Он всего на мгновение тесно прижал ее к себе, сжав руки за спиной, серые глаза потеплели и глубокая морщинка между бровей чуть разгладилась.

— Не бойся, все уже кончено… пока.

— Ты так устал… нуменорец.

Прижимаясь к уже разомкнувшему мимолетные объятия Арагону, Морин опять словно помимо воли коснулась его лица и осторожно провела пальцем чуть ниже губ, по заросшему колючей полуседой щетиной подбородку, мучительно желая вновь ощутить жар сжавшихся за спиной жестких рук. Следопыт вздрогнул, но не поспешил отодвинуться, только молча вдохнул запах ее волос. Плотно сжатые обветренные губы чуть было не коснулись ее губ, позволив почувствовать легкий аромат трубочного зелья и известных только следопытам горьких трав. Доставляющее столько неведомых проблем человеческое сердце замерло в ожидании чего-то, неиспытанного еще никогда.

Но Арагорн резко отстранился, встряхнув головой, словно очнулся от несвоевременной сонливости, лишь напоследок провел ладонью по ее волосам, вспыхнувшая теплота без следа ушла из его взгляда, сменившись прежней озабоченной усталостью.

— Все живы? — своим обычным тоном, может, только чуть более обеспокоенно спросил он.

— Да… — изо всех сил стараясь опять не расплакаться (как это уже замучило), глухо ответила Морин. — Но с Фродо не все хорошо… совсем. Он ранен… потому что надел кольцо, я говорила… Мне пришлось его забрать, вот. Но лучше не прикасайся.

Желтый металл все также предательски светился в ее руке, но Арагорн не обратил внимания на необычное сияние, лишь устало потер глаза и подошел к лежащему без сознания Фродо.

— Отдай ему, положи в карман. Это его ноша. Прости… что не успел вовремя.

Следопыт с тревогой наклонился над хоббитом, становясь еще более хмурым и озабоченным.

— Моргульский клинок. Нам надо успеть в Раздол, пока не стало поздно. Только лорд Элронд может исцелить такую рану.

Название убежища Элронда вновь заставило оттаять и заблестеть простой человеческой радостью жизни глаза Арагорна, в них появилось то же выражение, с каким он смотрел в безлунное небо перед уходом на разведку. Предвкушение чего-то сокровенно чистого и прекрасного, способного разогнать набежавший на душу мрак усталости и сомнений. Следопыт бережно прикоснулся к хрупкому ажурному трилистнику, впервые за последние дни счастливо улыбнувшись.

— Кто… кто подарил тебе его? — стараясь говорить ровным и спокойным голосом, Морин потянулась к эльфийскому украшению, которое так хотелось изо всех сил сжать в руке, или растоптать по земле, если тонкий металл все же не поддастся силе ладони.

— Это тебе не интересно, Морин! — твердо ответил Арагорн, останавливая ее руку поднятой вверх ладонью. — Извини… это правда так, не обижайся. В Раздоле будет хорошо… нам всем, и тебе, сама увидишь. Ты куда? Далеко не уходи, скоро в путь, и небезопасно там. — Стой же, тебе говорят! — уже жестче, с металлическими нотками в голосе прикрикнул он на неизвестно зачем решившую прогуляться на склон девушку. — Вы с Фродо пока вместе на пони поедете, ты много не весишь. Будешь держать его, чтобы не упал. И вы готовьтесь, с рассветом выходим, — решив оставить упорно желавшую уединения девчонку в покое, назгулы уже не вернутся сегодня, а лесные хищники от них разбежались, Арагорн переключился на все еще молчаливых хоббитов: — Поспите пока… сколько сможете.

Комментарий к Часть 4

Обожаю олдовые песенки, для вдохновения:

https://music.yandex.ru/album/98343/track/722456?from=serp

========== Часть 5 ==========

Поправляйся же уже наконец, Фродо!

Хотя с некоторых пор она перестала этого хотеть.

Морин почти неотлучно сидела у его постели, даже спать устраивалась прямо тут, благо кровати у Элронда позволяли пять человек уложить. Все еще пугающе бледного хоббита было почти не видно за горой белоснежных подушек и шелковистым светло-бежевым одеялом, упоительно гладким и чуть прохладным на ощупь.

Какая-то польза и удовольствие от эльфийской роскоши все же есть, если убрать самих эльфов, конечно.

Во владениях Элронда царило вечное безветренно-жаркое лето, лишь слегка тронутое предвестниками увядания. Пожелтевшие листья, медленно кружась, опускались вниз в напоенном ароматом роз и душистых трав воздухе.

Виднеющаяся сквозь настежь открытые окна в форме больших полукруглых арок ослепительно белая резная беседка взгляд совершенно не радовала — ее тонкий, как кружево, прихотливо-ажурный узор напоминал ненавистный кулон эльфийки.

Взгляд мог отдохнуть только на зелени деревьев, если умудриться не фокусировать его на чуде эльфийской архитектуры. Казалось, Элронд сумел остановить время и надвигающуюся Тьму, навсегда задержав благословенное лето в своем краю водопадов.

На самом деле, не навсегда — эльфы и сами, лучше, чем кто-либо другой, понимали, что это видение вот-вот истает, иллюзорный барьер рухнет… их время в Средиземье, поддерживаемое магией колец, неумолимо истекало.

Какое счастье! Попутного им ветра, и бури в пути, да посильнее.

Уходила она только на время визитов Элронда и Гэндальфа — эльфийский Владыка вызывал в ней сильнейшую неприязнь, а маг, помимо этого, еще и пугал. Он все время странно смотрел на нее из-под густых седых бровей, как почуявшая намек на запах зверя собака, слишком слабый, чтобы взять след, но будоражащий кровь, не давая спокойно дремать у ног хозяина.

К путающимся под ногами хоббитам Морин почти привыкла, они даже порой забавляли, а если их присутствие все же надоедало, прогнать коротышек не составляло никакого труда — обычно хватало неласкового взгляда, чтобы безмозглую мелочь как ветром сдуло.

Сидя у кровати Фродо, можно было избегать встреч с эльфами, совместных обедов — там у нее начиналась такая невыносимая изжога, что даже отличное вино не спасало положения. Элронд, заметив, что она предпочитает пить, а не есть его угощения, полез не в свое дело, назидательно сказав, что юной деве не стоит злоупотреблять хмельными напитками, если она хочет подарить жизнь здоровым детям.

— Да, лорд Элронд, — смиренно ответила она, опустив глаза, чтобы случайно не прожечь Владыку взглядом. Она этого больше не может, к сожалению, но вдруг все-таки получится, если очень сильно захотеть. — Я не знала, спасибо.

А излюбленное эльфийское времяпрепровождение — послеобеденные заунывные песнопения под тоскливую музыку — вызывали лишь желание отобрать у кого-нибудь из музыкантов арфу и надеть ее певцу на голову. Хотя нет, не певцу, пусть себе блеет дальше, так и быть, а дочке Элронда. И еще нож в сердце, для верности.

Так и получилось, что в Ривенделле ее не раздражал один Фродо, и то только потому, что все еще лежал без сознания. Элронд сумел извлечь обломок моргульского клинка из раны (Морин не смогла не отдать должного искусству эльфа), и коротышка уже вот-вот должен был прийти в себя.

Но жизненно необходимое уединение было не единственной причиной, по которой она караулила готового вот-вот прийти в себя хранителя. До Морин с некоторым запозданием дошло, что Фродо не просто так до обморока испугался ее на Амон-Сул.

Кольцо позволило ему увидеть не только назгулов в их некогда человеческих обличьях.

По-дурацки выпученные глаза хоббита (это было бы смешно, если бы не грозило серьезнейшими проблемами) вставали в памяти настолько живо и ярко, что совершенно непонятно, почему она сразу не догадалась, что происходит.

Надо было убить его… там. Никому бы и в голову не пришло, что это не дело рук прислужников Майрона.

Жаль… ее впервые посетила смутная тень этого незнакомого и непонятно зачем нужного чувства. Она искренне желала коротышке поправиться, пока не поняла, что лучше бы лорда Элронда постигла неудача в лечении.

Что именно Фродо увидел тогда, и как поступит, когда очнется? Можно попробовать списать все на бред и галлюцинации от отравления черным ядом, но ей необходимо первой встретить его в мире живых. И возможно, последней.

Хотя здесь, в доме Элронда, такое преступление неслыханно… и грозит почти неминуемым разоблачением.

И Арагорн… нет, о нем лучше стараться не думать. То, что она чувствовала, видя его за столом и в каминном зале рядом с Арвен, было гораздо хуже, чем раздражение.

Нуменорец не сводил глаз с дочери Владыки Раздола, излучая ту же абсолютную благоговейную нежность, с которой мысленно рисовал ее портрет в ночном небе над Амон-Сул перед боем с назгулами. Морин почувствовала это тогда, хотя способность к осанвэ и покинула ее.

Он ей храм не построил еще, интересно, и жертвы не приносит? Обычная заносчивая эльфийка, покрытая пылью веков, как статуи в саду ее отца.

А ее он вообще не замечал, даже не взглянул ни разу за все время пребывания в замке Элронда. И уже давно не общался с искренней теплотой первых дней знакомства. Она куда-то ушла, истаяла как отравленный моргульский клинок.

После ужасной ночи на Амон-Сул нуменорец подчеркнуто держался на расстоянии, в самом прямом смысле, не давая приближаться и прикасаться к себе. Порой резко отдергивал руки, готовые по старой памяти дотронуться до нее, и отходил на шаг, прежде чем заговорить.

Лишь однажды, холодным дождливым вечером, на крутом спуске с поросшими кривыми соснами предгорий Троллистого плато Арагорн, чуть поколебавшись, как прежде взял ее на руки. Пони с Фродо, которому становилось все хуже, повел под уздцы Сэм. Пин и Мерри шли по бокам и следили, чтобы он не упал.

— Ты же сказал, что не будешь больше меня носить, нуменорец.

Морин плохо понимала, что и зачем говорит. Лучше бы молчала, Арагорн опять рассердится на «нуменорца», он уже много раз просил не называть его так. Но нуменорец… следопыт, только негромко рассмеялся ей в затылок, смирившись с раздражающим обращением. До слез огорчавшие ее холодность и отстраненность, казалось, наконец пропали.

— «Если не хочешь послужить щитом», я говорил, — усмехнулся он, крепче, чем когда бы то ни было раньше, прижимая ее к себе и не стараясь ускорить шаг. — Вдруг тролль из пещеры выскочит, тут ты и пригодишься.

— О… — тепло тела и рук, спасшее от пронизывающего ветра, опьяняло и кружило голову, как… это не с чем было сравнить. Когда Арагорн наконец посадил ее на пони позади Фродо, Морин уже готова была умереть от избытка сводящих с ума ощущений. Перед этим он почти так же, как на Амон-Сул, обнял её на пару мгновений, сжимая почти до боли, и, заглянув в глаза, быстрым шагом пошел вперед.

Что было в этом взгляде — опять ранящее, как ледяной осколок, отчуждение, или что-то другое — она не смогла рассмотреть.

***

— Морин!

Ну вот, как она ни старалась, тот самый долгожданный момент пропустила. Фродо, даром что неделю пролежал без сознания, очнулся и заметил ее раньше, чем она это поняла.

Благо, никого больше рядом не было — надоедливые хоббиты ушли прогуляться на берег реки, желая отдохнуть от утонченной и веками неизменной красоты чертогов Элронда, а сам Владыка и маг тоже куда-то подевались, жаль только, что не навсегда.

Морин, полдня просидев в кресле у окна, не вставая, наконец не выдержала и вышла на балкон. Вдобавок к ноющей спине и затекшим ногам, с утра как-то странно и очень неприятно болел живот, от эльфийской еды, наверное.

Неподвижный, пропитанный насыщенными цветочными ароматами воздух не принёс облегчения, а от переливающихся в лучах вечного солнца струй водопадов тут же заболели отвыкшие от яркого света глаза. Как Элронд еще с ума тут не сошел, сотни лет одно и то же.

— Да, Фродо!

Голос хоббита заставил вздрогнуть всем телом и дажеподскочить на месте. Стараясь как можно более сердечно и естественно улыбнуться, Морин поспешила вернуться в комнату. Хоббит уже сидел в постели, его светлые голубовато-серые глаза светились искренней радостью — и только. Он все забыл?

— Ты очнулся… — Морин тоже присела на край и придвинулась вплотную к нему. — У тебя уже все хорошо, да? Элронд излечил твою рану.

— Я… я не помню последние дни. Дорогу помню, но как в тумане. Все куда-то проваливалось… — Фродо замолчал, прижав руку ко лбу. Даже частично воскресить пережитый после ранения кошмар ему было очень больно.

— Фродо… — Морин замялась, нервно облизав губы, — а ты помнишь, что было там, на Амон-Сул?

— Плохо… все стало холодным, блеклым и страшным. Я видел всадников, они были, как люди… воины. Ожившие мертвецы. И на меня кто-то смотрел из мрака… Зря я его надел, прости.

— Он приказал тебе, и ты не смог не подчиниться. А меня… меня ты видел?

— Да… — Фродо запнулся, по-прежнему без всякого страха или недоверия глядя ей в глаза. — Ты почему-то стала как они, призраки. Почти… но не совсем. Не знаю, как сказать. У тебя была корона, как у назгула… черная такая, с острыми зубцами.

— И… — Морин не нашла, чего ответить, испытывая лишь неуместное и крайне глупое желание нервно захихикать, или даже в голос рассмеяться.

— Я всегда знал, что ты… не такая, как мы. Просто испугался… прости. Ты бы и сама испугалась, если бы себя видела. Я никому не скажу об этом, не бойся. Знаю, что они… не поймут.

— Фродо… — глубоко вздохнув, Морин погладила хоббита рукой по спутанным темным кудрям. Потом, чуть поколебавшись, наклонилась и, полузакрыв глаза, коснулась губами его лба.

От звука шагов за дверью выражение ее лица тут же изменилось, как тучи закрывают ненадолго прояснившееся осеннее небо.

— Элронд! — сильнее, чем когда бы то ни было, скривилась Морин, тут же вставая. — Я пока выйду… прогуляюсь.

Запутанные переходы и бесконечные анфилады комнат дворца Элронда всегда кишат эльфами, нигде от них не спрятаться. Может, хоть в библиотеке никого нет. Ну почему так все болит и хочется кого-нибудь убить?

***

Да что это вообще такое сегодня?

Тянущая боль в животе стала просто невыносимой, от особенно сильного и неожиданного спазма у Морин потемнело в глазах и она еле удержалась, чтобы не вскрикнуть. Придется попросить о помощи Элронда. Если даже ненависть к эльфийскому Правителю притупилась и почти полностью прошла, значит, дело точно плохо, но до него еще суметь дойти надо… и не умереть по дороге.

Где этот проклятый эльф, постоянно же попадался на глаза и бесил, когда не надо? В полутемном, уставленном длинными рядами шкафов с книгами в тисненых золотом переплетах помещении библиотеки никого не было.

Желанное уединение она нашла, только насладиться им явно не получилось. Не может быть для нее в королевстве эльфов никаких радостей, очевидно же.

— Ай! — идти действительно оказалось крайне проблематично, пришлось ухватиться за спинку стула и всем телом облокотиться на нее.

— Что случилось, тебе плохо?

Элронд… и она рада его видеть. Одно идиотское издевательство за другим, ну что за жизнь.

— Да, лорд Элронд, — с трудом выговорила Морин. — Мне, кажется, нужна ваша помощь… как Фродо.

— У тебя что-то болит? — озабоченно спросил Элронд, беря ее за руку. От прикосновения почему-то сразу стало легче.

— Да… — Морин хотела показать, где именно болит, но Элронд, жестом остановив ее, усадил на стул.

— Успокойся… закрой глаза и постарайся расслабиться.

Рука ненадолго легла ей на лоб, потом коснулась живота и на минуту задержалась. От прикосновения прохладной ладони боль растаяла без следа, словно ее и не было.

— Ну как, все в порядке?

Эльф скривил губы в своей обычной иронично-отстраненной ухмылке, его серые глаза внимательно и слегка насмешливо оглядели ее с ног до головы.

— Да, а что это было, Элронд… лорд Элронд?

Силы на раздражение и неприязнь опять появились, но как-то оно теперь… слегка неудобно. Память о боли, так легко снятой Владыкой, была еще слишком свежа, и искренне хотелось сказать ему «спасибо».

— Можно без лорда, я думаю. Ничего страшного, ты совершенно здорова, Морин. Странно, что ты сама не понимаешь, что это. Придется рассказать, значит. Пойдем, поговорим спокойно, я и еще кое-что хочу тебе сказать.

Не понимая, о чем речь, Морин пошла за Владыкой, любезно взявшим максимально медленный темп.

— Садись, — лучезарно улыбнулся Элронд, указывая на один из двух стульев с высокой резной спинкой.

Из открытого полукруглого окна почти во всю стену открывался вид на все те же водопады, густо поросшие молодыми деревьями скалы и светлые резные крыши беседок.

На круглом столике, за который ее преувеличенно заботливо пригласил Владыка Ривенделла, стоял большой кувшин с вином и блюдо со столь любимыми эльфами фруктами.

Она признавала из них только виноград, причем в виде питья, остальное пусть Элронд сам ест. Морин невольно вдохнула поглубже, ощутив дивный сладкий аромат, слегка пьянящий даже на расстоянии — для себя Правитель явно выбирал самое лучшее.

— Поешь со мной, заодно и побеседуем.

Словно повинуясь мысленному приказу Владыки, в комнату тут же вошла молодая светловолосая эльфийка и поставила на стол нечто похожее на жаркое из трактира.

— Тебе больше нравится мясо, я полагаю. Садись же.

Стойкое предубеждение против эльфийской еды тоже почему-то уменьшилось… что-то у них, может, и можно есть.

— Возьми, — Элронд протянул ей наполненный кубок.

— Ты же сказал, что мне не следует его пить… Элронд, — усмехнулась Морин, не понимая, что все это значит.

Но не удержалась и осторожно отпила глоток, не дожидаясь ответа.

— Немного можно, — с еле заметной иронией ответил Владыка, аккуратно убирая назад заплетенную в косичку длинную каштановую прядь. — Если ты не ждешь дитя. В этом и была твоя проблема, собственно. Такие… недомогания случаются у женщин каждый месяц. И ты правда ничего об этом не знаешь? Странно… Только ты точно хочешь, чтобы именно я восполнил пробел в твоих познаниях? Может, лучше с Арвен побеседуешь?

— Нет! — резко ответила Морин, с излишним нажимом впечатав в стол опустевший кубок. Что хочет сказать Элронд, она пока не очень поняла, но имя его дочери портило настроение мгновенно и наверняка. — Лучше с тобой.

— Ну ладно, со мной так со мной, — явно развеселился Элронд. Как будто впервые за тысячу лет его что-то по настоящему позабавило.

Морин машинально жевала довольно вкусное (признавать это она не будет) рагу из оленины — для принципиального неприятия всего эльфийского она слишком проголодалась и пыталась запомнить сказанное Элрондом. Он, в отличие от нее, как был довольным и ухмыляющимся, так и продолжал веселиться.

— Лаириэль научит тебя, что нужно делать, у неё, право, лучше получится, чем у меня.

— И это каждый раз так больно, Элронд?

Тяжело вздохнув, Морин сдула с лица совершенно не мешающую тонкую прядь волос. Просто очень хотелось выдохнуть. Кроме «ну и дерьмо» никаких мыслей по поводу в голову не приходило.

— Да нет, такого не должно быть. — Владыка подлил ей вина, не следуя своим же собственным поучениям. — Наверное, ты слишком много нервничала, или еще не привыкла… к своей женской сути.

— К чему? — Морин чуть не поперхнулась, подозрительно взглянув на явно издевательски ухмыльнувшегося Элронда. Прикусывать губы и дышать глубже уже в который раз оказалось бесполезно, уголки рта неудержимо поползли вверх… если новая странная сущность в ней хочет глупо хихикать, с этим почти ничего нельзя поделать. Ну почему у человеческих женщин столько проблем, за что Великий Эру над ними поиздевался… или просто ума не хватило создать что-то получше?

Выпитое уже начало ударять в голову, разливаясь теплом по венам. Самым умным сейчас было бы больше не пить, доесть угощение, сердечно поблагодарить лорда Элронда и уйти.

Но… главный вопрос, который хотелось задать Элронду с тех пор, как Арагорн все же рассказал ей историю кольца, всплыл в памяти и промолчать она никак не могла.

— Элронд… — осторожно, чтобы опять не подавиться при неожиданном повороте разговора, отпивая из кубка, без всяких предисловий спросила она, — а почему ты не столкнул Исилдура в Ородруин вместе с кольцом? Это же было так просто.

Настал черед уже Элронда закашляться и на миг утратить многовековую невозмутимость. Впрочем, Владыка тут же взял себя в руки, не выказывая ни малейшего удивления ее осведомленностью.

— Просто? Может быть… У тебя вряд ли получится понять, Морин.

— А ты попробуй, объясни, — продолжила Морин, сверля эльфа взглядом. — Нечего тебе сказать, да? А ведь мог бы избавить столь дорогой тебе мир от Великого Зла одним движением. Скольким созданиям сохранил бы жизнь… вы же, эльфы, так трясетесь над ними. Или ты больше ценишь свою чистоту, незапятнанность злом и вечную жизнь?

Ну вот зачем надо было так делать, а?

Остаётся только стукнуть самой себе по лбу.

— О… это определенно умно, Морин. Жаль, что тебя там с нами не было. — Элронд не утратил хорошего расположения духа, быстро оправившись от первого удивления. Разговор по прежнему его крайне занимал. — Я просто не подумал о такой возможности. Вижу, что не понимаешь, но это так. Подобное чуждо моей природе, это уже твоя прерогатива.

— Природе… — Морин презрительно скривила губы, вновь не сумев справиться с желанием высказаться об эльфах. — Да что у вас за природа? Вы как тени… выцветшие за тысячелетия. Это не ваш мир, он слишком живой для вас.

— Или слишком искаженный. Не буду спорить, Морин, все действительно так, — миролюбиво ответил Владыка. — Время эльфов проходит. Нас и правда нечем удивить… почти. И людские страсти чужды и непонятны. А вас они захлестывают… неудержимо и неконтролируемо, заставляют терять голову и делать глупости. Да? Это и дар, и проклятие. Также, как мудрость и бессмертие эльфов.

— Извини, Элронд! — случайно или нет попавшие точно в цель слова напрочь сбили боевой настрой. Спорить на подобную тему с Элрондом было крайне плохой идеей. — Спасибо тебе за… за помощь.

— Ты не обидела меня, не беспокойся. Беседовать с тобой было очень занятно. — Глаза Элронда все также лукаво поблескивали, словно он помолодел на тысячелетие, или даже еще больше. Сколько ему точно лет, Морин не помнила.

— И не надо благодарить. Если, не дай Эру, опять заболеешь — приходи, помогу чем сумею. Я увидел некоторые мысли Фродо, когда исцелял его рану, так всегда бывает. Поэтому ты напрасно критикуешь мое решение насчет Исилдура. Я ни с кем не поделился увиденным в воспоминаниях Фродо точно так же, как не столкнул в Ородруин гондорского Короля. В правильность того выбора я по-прежнему верю. Но многие из твоих спутников разделяют твое мнение, а не мое. И легко могут решить сбросить тебя в Амон Амарт. Будь осторожнее… Морин.

========== Часть 6 ==========

Мое право дарить его, кому я захочу. Как и мое сердце.

Пальцы Арагорна вновь невольно потянулись к нему, многие годы самому дорогому и желанному подарку. Неизменно согревавшему в холоде долгих северных ночей и наполнявшему душу покоем, разлитым в пропитанном солнечным теплом и влагой хрустальных водопадов воздухе Ривенделла.

Она не стала его забирать, оставила на память о мечте, слишком прекрасной для этого искаженного мира… и для него, наверное.

Это был мой сон, Арвен.

Сон наяву, словно специально спрятанная в укромном уголке сада беседка, помнила его, увитая нежной зеленью плюща арка еще вчера обрамляла ее портрет на фоне звездного неба. Теперь он мог лишь мысленно нарисовать его, глядя в быстро сгущающиеся сумерки.

Элронд, разумеется, прав — успевший собрать всю мудрость за прожитые эпохи не может ошибаться.

Моя дочь погибнет здесь. Отпусти ее, пусть унесет любовь к тебе в Бессмертные Земли и сохранит вечно юной.

Как и она сама… навечно юной и прекрасной. В отличие от него, всего лишь смертного. В нем гораздо больше от этого искаженного мира, чем в ней. Он давно уже привык бороться и ждать, а Арвен почти всю его жизнь, иное он уже плохо помнил, была благословенной гаванью, которой он когда-нибудь достигнет. Постарается достичь.

Вернув себе корону предков, в освобожденном от порождений Тьмы мире, где она сможет жить. И прекрасная дочь Элронда разделит трон Гондора с ним, как обещала много лет назад. Слишком много… для человека.

Да, он действительно потомок нуменорцев (неуместное воспоминание невольно заставило улыбнуться), и время угасания и смерти обычных людей для него еще не старость. Но почти семьдесят лет — все же очень долгий срок.

Возможно, он правда устал, и света далекой вечерней звезды стало недостаточно.

Ты так устал, нуменорец…

Он тогда почти… Лучше не додумывать, чего. Не было ничего — и прекрасно. Много лет по ночам, забываясь кратким чутким сном, Арагорн неизменно видел Арвен. То светлое прекрасное виденье, какой он встретил ее более шестидесяти лет назад в саду замка Элронда.

Но в последние дни его порой посещали и другие виденья, непонятно как пробравшиеся в голову ненужные мысли оживали во снах. Со времен уже полузабытой юности с ним почти никогда не случалось подобного.

Впервые он познал плотскую любовь, когда Тенгел, отец нынешнего короля Рохана, улыбаясь в бороду и хитро поблескивая уже изрядно захмелевшими глазами, велел смазливой служанке скрасить после пира досуг юного следопыта. Чтобы он сполна насладился вкусом победы, и влился наконец в ряды мужей. Одной лишь воинской доблести, по мнению славного короля, для этого все же недостаточно.

Орки, осмелившиеся устроить набег на приграничные поселки, были разбиты, живым ушел мало кто из них. Погибли почти все, огромный курган из обезображенных тел долго потом тлел в роханской степи.

Неожиданное предложение смутило Арагорна, он никогда не стал бы принуждать деву к близости, но полногрудая ристанийка была очень рада исполнить поручение господина. Серо-голубые глаза роханской красавицы смотрели на дунаданца поощрительно и с явным интересом, и отказываться Арагорн не стал.

Проведенная с девушкой ночь не оставила никакого следа в душе, ее лицо быстро стерлось из памяти. Но и сожалений тоже не было, он открыл для себя новый мир особенных ощущений, дающих лучший отдых душе и телу.

С тех пор на девушек и женщин он смотрел другими глазами, невольно мысленно оценивая их в этой роли, но чаще всего мимолетное впечатление не облекалось в слова и не достигало сознания. Такие мысли не застревали в голове, просто иногда возникали и тут же уходили, уступая место более важным и насущным. А после встречи с Арвен совсем перестали приходить, или уже не запоминались.

Эльфийская принцесса была хрупкой и чистой драгоценностью, как наполненный изгоняющим мрак светом солнца Элессар. Арагорн касался ее с бесконечной нежностью и осторожностью, сердце замирало от восторга, не имеющего ничего общего с удовольствием от ласк ристанийской красавицы.

После встречи с ней ласковые девы со струящимися вдоль спины светлыми волосами больше не тревожили его снов, в них безраздельно царила понимающая, нежная и мудрая улыбка Арвен Ундомиэль. Прикосновение к губам которой можно было ждать и помнить долгие годы, желая только ещё раз, когда-нибудь, дотянуться до вечерней звезды.

Пока, казалось, без следа стершийся давний сон не вернулся… только воздушные белокурые пряди стали непроглядно-черными, как навеявшая дурные видения беспокойная ночь. В пролетавших в голове несвязных картинках гладкие, жесткие, но не настолько, чтобы перестать быть шелковистыми, тяжелые черные локоны сами собой струились между пальцев.

Необычно изогнутые губы, с чуть опущенными вниз уголками, что придавало ее лицу презрительно-надменное выражение, но почему-то не отталкивало, послушно приоткрывались. Их хотелось грубо смять своими, чтобы утолить давно накопившуюся жажду, и лишить наконец надменности.

Увидеть в столь невозможном и неподобающем виде молодую девушку, которую он волею судеб взялся защищать и опекать, было странно и неприятно. Наверное, он слишком часто касался ее в реальности.

Морин совершенно не следовала общепринятым правилам поведения, не из-за распущенности или развращенности, а, казалось, искренне не понимала, что это и зачем. За ней было забавно просто наблюдать, она все делала как-то немного странно и по особенному. Даже ела… словно это правда было новое и интересное занятие.

Он слишком много лет провел в одиночестве, глухая тоска по семье, своему дому, так пока и не родившимся детям, давно уже подспудно зрела на дне души. Потому объятия и прикосновения, которые так охотно и непосредственно дарила юная харадримка и стали радовать его… слишком сильно.

И все незаметно зашло слишком далеко, исключительно в мимолетных снах, конечно. Непосредственность странной девушки он воспринял не должным образом, приникая в сумеречном мире ночных фантазий к ее презрительно выгнутым губам, каждый раз оказывавшимся такими мягкими и горячими. И даже чуть было не сделал этого на самом деле, еще не отойдя от горячки боя с кольценосцами.

Морин искренне не понимала причины его резкого охлаждения к ней… смотрела недоуменно и обижено, иногда даже чуть не плакала. Арагорну становилось неуютно и неловко за себя, хотелось утешить ее и приобнять, как раньше. Но необходимо было все прекратить и вернуть мысли в надлежащее русло.

Стоило только достичь границ владений Элронда, и его мир опять станет цельным и правильным, как эльфийские самоцветы.

Раздол… с детства любимый и родной дом, под крышей которого нет места злу, должен был расставить все по местам, рассеять сомнения и случайно зародившиеся темные помыслы. А объятия Арвен сполна утолить жажду любви и нежности, дав именно то, о чем он всегда грезил и вспоминал.

Сначала так и вышло, он с радостью и облегчением понял, что исцелился, и все ненужное, случайно поселившееся в душе, легко растаяло в свете вечерней звезды… Ундомиэль. Но потом Элронд сказал ему все это… что Арвен погибнет в погружающемся во Тьму Средиземье, и границы владений эльфов неизбежно падут перед ней.

Как же он ненавидит Тьму и искажения, отнимавшие у него Арвен. И все их чудовищные и коварные порождения, борьба с которыми стала теперь единственным смыслом его жизни.

Может быть, если удастся обратить Тьму вспять и уничтожить кольцо, и Арвен еще не успеет покинуть Средиземье, они смогут быть вместе? Или есть надежда, что она вернется к нему, могут ли возвратиться достигшие Благословенных Земель? Хотя бы тень надежды… Она же есть всегда.

***

Да чтоб тебя…!

Ни одно из недавно выученных ругательств достаточно сильным не показалось. А в прежней жизни необходимости в них не было, зачем тратить время на сотрясение воздуха, если вместо пожелания можно просто взять и сделать? А, может, и были какие-то особенные слова… не помнит она уже.

Еще раз попытавшись продраться расческой через спутавшиеся после мытья с дурацким цветочным бальзамом волосы, Морин, морщась от боли, посмотрела на вырванную с корнем черную прядь, застрявшую между ослепительно белых костяных зубцов. Этот эльфийский гребень издевался над ней с особой жестокостью. Лаириэль обещала, что он сам собой все расчешет… обманула, сучка белобрысая.

Запах роз в тонкой хрустальной вазе на туалетном столике, наверное, должен был радовать и успокаивать, но вызывал лишь несбыточное желание проветрить комнату, ибо в открытое, как и везде здесь, настежь окно, несся тот же одуряющий аромат, чуть перебитый хвойными нотками.

— Морин, яблоко хочешь?

Вихрастая румяная физиономия бесцеремонно заглянула в приоткрывшуюся дверь (гостей она не звала), и не дожидаясь какого-либо «войдите» трое недомерков как ни в чем не бывало просочились внутрь.

— Нет! — неприветливо ответила она, отворачиваясь. Отражение в зеркале занимало ее гораздо больше, чем эти недоразумения. Не настолько отвратительные, как эльфы, а так, смех один.

У нее есть гораздо более важные дела — все-таки суметь сделать нечто, хоть немного похожее на красивую гладкую прическу Арвен с мягко ниспадающими, украшенными тонкими жемчужными нитями локонами.

— Не хочешь? — сквозь смех переспросил хоббит под сдавленное хрюкающее хихиканье спутников. — Да ладно тебе, не стесняйся. На!

— Ай! — громко взвизгнула Морин, вскакивая. И чуть не упала, запнувшись о ковер, собравшийся в складки из-за ее бесплодных попыток причесаться, ерзая от усердия на стуле. Противный коротышка забросил мокрое и холодное яблоко прямо в декольте ее нового темно-синего платья, принесенного Лаириэль.

— Я убью вас… когда-нибудь! — сквозь зубы пообещала девушка, еле успев схватиться за туалетный столик.

— Ты догони сначала! — продолжили веселиться хоббиты, держась у спасительной двери.

— Ну… рано или поздно ты окажешься поблизости… Пин. — с подчеркнуто ласковой интонацией произнесла Морин, усаживаясь обратно.

…ные хоббиты!

Девушка скептически повертела в руке яблоко и чуть подумав, откусила кусочек. Бросить его в коротышек было очень хорошей идеей, но оно выглядело таким сочным и вкусным, хотя и выросло в саду у Элронда.

— Я Мерри! — обиженно пояснил хоббит.

— Какая разница! — невнятно ответила Морин с набитым ртом — Это совершенно не важно.

Лучше бы Фродо пришел, он хоть поумнее, и вообще… может, волосы помог бы расчесать.

— А Фродо сейчас занят очень важным делом, это мы и хотели… — словно прочитав ее мысли, сказал толстый хоббит. От двоих своих совершенно одинаковых товарищей он, конечно, отличался вдвое большим размером, но имя вылетело из памяти все равно.

— Есть у него важные дела… кроме как за тобой бегать, — опять захихикал Пин. — А ты как, не пойдешь за него замуж?

— Что? — Морин уже привыкла, что от хоббитов всего можно ожидать, поэтому сумела не подавиться. Пожалуй, не станет она убивать коротышек. Кто еще сможет так ее смешить?

— Ну ты же спала с ним, когда он болел… мы видели.

— Это не считается. И потом… что он станет делать, когда гости попросят поцеловать невесту? Мне нужен жених, у которого не будет такой проблемы, вы не подойдете.

— Арагорн, что ли? Так у него уже есть невеста, не выйдет у тебя ничего.

…ные хоббиты, оказывается, не такие уж и дураки. Напротив — слишком умные.

Морин попыталась сломать пополам расческу, но проклятое эльфийское изделие не поддалось.

— Мы видели, как ты на него смотришь, — продолжал дразнить ее проказник Мерри, очень довольный, что наконец смутил эту зазнайку. Из-за которой Фродо почти совсем забыл про их дружбу. — Как Милдред Подхолмс из Забрендии на чужого парня заглядывалась. Очень хотела увести жениха у кузины, проходу красавчику Биллу не давала, совсем стыд потеряла. Отец ее даже дома запирал. А потом…

— И что потом? — изо всех сил стараясь не показать, как ее это злит, все же поинтересовалась Морин. Не то, чтобы ей интересны дурацкие истории про хоббитов, но…

— Билли Шерстолап женился, как и собирался, а у бедной Милдред начал расти живот.

— От чего? — удивилась Морин. — Она заболела?

— Нет! — захихикали хоббиты. — Ты правда не поняла, от чего? Она потом родила, без мужа… ее родители так сильно переживали от такого позора, что даже не ходили никуда. А Билл так и не признался, что это его рук дело… ну, или не рук. Так что смотри, Морин, не будь как она, а то…

— У меня нет родителей, — с трудом нашла, что ответить, Морин, незаметно замахиваясь. — А ты, Пин, если такой умный, иди лучше книжку почитай.

— Ну ты че! — недовольно протянул хоббит, получив огрызком в шею. Похоже, на этот раз она случайно угадала с именем. — Вот не скажем тебе тогда, зачем пришли. Ладно… ладно. Элронд позвал Фродо на Совет… на террасе. Пошли с нами, там можно спрятаться в кустах.

Да, и заодно по дороге раздать хоббитам подзатыльников. Отличная идея.

***

Как хорошо, что все решилось именно так.

Бессонная ночь накануне Совета не могла не сказаться, внимание невольно рассеивалось, взгляд скользил поверх голов пытающихся доказать друг другу мнимую правоту и помянуть старые обиды. Бессмысленные споры и губительные идеи слушать не хотелось, они лишь вызывали все усиливающееся ощущение безнадежности, гася и так еле тлеющую искру надежды.

Любимое с детства место, он часто любил играть здесь в те беззаботные времена. Терраса в самом сердце окружающего дворец Элронда сада давала взгляду возможность отдохнуть на изгибах нежно-зеленого плюща, медленно кружащихся в воздухе пожелтевших листьях векового дуба и преисполненных величавого спокойствия лицах древних статуй. Хвойный аромат приятно щекотал ноздри, возвращая утраченную бодрость.

Пытаться разбить кольцо Всевластия секирой. О, Эру, как же глупы эти гномы. Рассчитывать на его помощь в борьбе с хозяином. А люди еще глупее, как ни печально. Не все, но очень и очень многие.

Особенно грустно, что старший сын наместника Денэтора, Боромир, в их числе. С тем же явным и неприкрытым вожделением смотрел он на кольцо, которое сгубило Исилдура, положив начало всему.

Когда Фродо, с трудом перекричав шум многоголосого спора, вызвался отнести кольцо в Мордор, Арагорн наконец вздохнул с облегчением. Стальной обруч, все туже сжимавший грудь в последние дни, в один миг лопнул и он смог глубоко и с наслаждением вдохнуть.

Наконец появилась цель впереди и дело, за которое можно отдать жизнь, или, может быть, суметь отвоевать ее, если удача не отвернется. Не все спутники, вызвавшиеся разделить бремя почти безнадежного (но почти — это уже лучше, чем полная и беспросветная безнадежность) предприятия внушали доверие… но что же. Других этот мир предложить не может, такой уж он есть.

Молодой светловолосый эльф, еще не проникшийся холодной мудростью бессчетных веков, крепкий бородатый гном, наивно-прямолинейной храбрости которого так мало… или так много. И Боромир… «Гондору не нужен король», потому что им никогда не сможешь стать ты, сын наместника.

— И мы… мы тоже пойдем!

Почему-то он ждал этого… и даже не удивился. Пробраться на секретное совещание Элронда — обычное дело для хоббитов, и кое-кого еще. Ее он тоже рад видеть, да. Наверное, опять слишком рад.

— Это была твоя идея… Морин? — с еле уловимым оттенком яда в голосе спросил почти мгновенно отошедший от шока Элронд, пристально глядя на девушку. Среди в два раза уступающих ей в росте хоббитов она издали смотрелась невероятно забавно, как совсем молодая мать с детьми тройняшками.

Подаренное Элрондом темно-синее шелковое платье с неожиданно глубоким вырезом на груди очень шло ей, не делая похожей на эльфийку. Такой гривы спутанных черных волос не могло быть ни у кого из них, и бросить откровенно непочтительный взгляд на Владыку могла только она.

— Нет, где ей! Это все мы, — самодовольно ответил Пин, бесцеремонно ткнув Морин в бок, отчего Арагорн ощутил желание отшлепать проказника.

Но Морин отлично постояла сама за себя, судя по всему, не в первый раз. Точное, и почти незаметное движение, которым она, по особенному поджав губы и чуть закатив глаза, отвесила хоббиту подзатыльник, выглядело отработанным до автоматизма.

— Зачем нам эта девка… дева? Только мешать будет, — выразил недовольство Боромир и невольно отвел глаза, быстро проиграв противоборство взглядов.

Еще бы бегала так же хорошо, как в гляделки играет.

— Да! — словно окончательно приняв решение, твердо подвел итог Элронд. — Возьмите и ее с собой. Здесь ей точно не место. А вам все же пригодится, я думаю. Как это может быть ни странно. Только… — Владыка прервался, внимательно взглянув на откровенно скептически изучающую новообретенных спутников девушку. — Ты запомнила, что я тебе сказал? Будь осторожнее, Морин. Не все смогут… принять тебя такой, какая ты есть.

========== Часть 7 ==========

Полукруглый каменный мост через окружающую замок бурную реку стал последней границей, оставляющей позади до конца прожитый отрезок жизни. Хотя, возможно, пока не все это поняли, или захотели понять.

Владения Элронда еще не заканчивались за ним, водопады, если оглянуться, по прежнему били в глаза бриллиантовыми брызгами, цветочно-фруктовые запахи окружающих Раздол садов, тишина и безветрие были в шаге, на расстоянии протянутой руки.

Но уже неотвратимо отходили назад, в прошлое. И останутся ли они в своей многовековой неизменности, или канут в небытие под напором с каждым днем набирающей силы Тьмы, зависело как раз от них.

Хотя… закат Раздола неотвратимо близился при любом исходе, сгорит ли проклятое кольцо в огненной бездне Ородруина, или вернется на черный перст Хозяина.

Морин, судя по заигравшему на щеках здоровому румянцу и блеску ставших совсем светлыми глаз, была откровенно рада покинуть королевство Элронда. Арагорн, пожалуй, впервые в жизни, испытывал те же чувства.

Оказывается, ему тоже хотелось наконец вдохнуть полной грудью холодной свежести поздней осени и отвлечься от бесконечных сожалений, оставив их там, в тяжелом от удушливых ароматов воздухе. Раньше ему никогда так не казалось, новые и незнакомые ощущения появились только в последние дни.

После расставания с Арвен неудержимо захотелось обычного мира, холода, ветра, борьбы, возможно, даже проигрыша и гибели — чего угодно, лишь бы способного стряхнуть оковы гнетущей тоски и вернуть жизни целостность, ясность и смысл.

Уставший от вечного лета взгляд искренне радовался теряющим последние темно-коричневые, тускло блестящие от влаги листья чахлым деревьям на склонах гор, и даже пропитанным хмурой влагой низким серым тучам.

— А ведь ты тоже рад уехать от эльфов, нуменорец! Не отрицай, я вижу.

Арагорн невольно вздрогнул, возвращаясь в реальность… как-то слишком уж глубоко он задумался, нельзя такое себе позволять. Хотя они еще и не отошли от границ владений Элронда, это в походе непозволительная и опасная роскошь.

— Я просто устал… от праздности, — подобрал слова Арагорн. Рассказывать девчонке об истинных причинах он не собирался. — А ты, может, все-таки останешься с Элрондом? Еще не поздно вернуться.

На согласие он, впрочем, совершенно не рассчитывал, спросил лишь для очистки совести. Теперь только надеяться, что останется она жива-здорова, оделась хотя бы нормально, уже хорошо.

Сильно открывающее грудь шелковое платье пришлось сменить на подходящее для похода коричнево-серое из плотной ткани и темно-зеленый эльфийский плащ.

Непослушные, вечно растрепанные черные волосы в кои-то веки оказались заплетены в толстую косу и аккуратно заколоты на затылке. Это делало ее сзади немного похожей на… лучше не думать, на кого.

***

Арагорн, внимательно оглядевшись по сторонам, присел на камень в некотором отдалении от похожих на нарисованную волшебной мерцающей в темноте краской (Гэндальф делал такие наряду с фейерверками) картинку Ворот Мории. Спустя почти три недели пути их ждал мрак неизвестности… если нужное слово все же будет подобрано и врата откроются.

Пока же каменные створки были сомкнуты настолько плотно, без малейшего заметного глазу стыка, что в такую возможность не слишком верилось.

Устало прикрыв глаза, он отрешенно следил за уплывающими в промозгло-серое небо зыбкими дымными колечками. Еле проглядывающий блеклый полумесяц с трудом давал необходимый для видимости врат свет, черные тени огромных дубов, изгибаясь, змеились по поверхности озера.

Здесь ли еще Арвен, или Средиземье уже лишилось света Вечерней Звезды? И сохранил ли он любовь к ней чистой и светлой, достойной ее бесконечной доброты и мудрости?

В последний день в Раздоле он не встретил ее на прощальном вечере, устроенном Элрондом. Хотел… но все опять пошло не так. Войдя в ярко освещенный огнем каминов и множества свечей в высоких подсвечниках, похожих на декоративные деревья с прихотливо разветвленными кронами, зал, Арагорн сначала подумал, что Арвен здесь, всего на секунду. Просто потому, что красивая девушка рядом с Элрондом должна быть именно ею… но это оказалась совсем не она.

— О… — он замер на месте и невольно отвлекся от тяжелых мыслей.

Совсем юная девчонка в замызганном платье с вечно растрепанными волосами куда-то делась, вместо нее рядом с Элрондом стояла красавица, совершенно не похожая на эльфийку, только если издали, но это было исключительно к лучшему. Темно-синее, скорее даже иссиня-черное платье плотно облегало совсем не детскую, хотя и слишком худощавую фигуру.

Она явно волновалась, нервно кусая пухлые губы, кажущиеся черными из-за чрезмерно расширившихся зрачков глаза лихорадочно блестели. Подобной горячности не было и в принципе не могло быть ни у одной эльфийской девы, да и человеческой, пожалуй, тоже.

Если в мудрости эльфов, холодноватой чистоте и умиротворяющем спокойствии можно было остудить боль душевных ран, пламя суетных страстей и сомнений, то об нее, наоборот, следовало опасаться обжечься при случайном прикосновении.

Излишне приподнятая туго зашнурованным корсажем (хотя ей это совсем не требовалось) восхитительно округлая грудь часто и высоко приподнималась, норовя совсем выскочить из глубокого (зачем Элронд ей ЭТО дал?) декольте. Арагорн быстро перевел взгляд, желая посмотреть лучше в глаза, чтобы ободрить и успокоить бедняжку.

Морин, наверное, просто никогда раньше не бывала на подобных празднествах и до обморока напугана, он, кажется, уже отсюда слышит биение ее сердца. А заглядывать в неподобающе глубокий вырез больше не надо, только смущающих разум снов опять не хватало.

Наконец тщательно расчесанных и аккуратно убранных назад волос так и хотелось коснуться, чтобы ощутить шелковистую мягкость, маленькая, больше похожая на украшенную блестящими светлыми камнями ленту, диадема, смотрелась на ней непривычно, делая старше. Именно из-за нее он с первого невнимательного взгляда и принял Морин за эльфийскую принцессу.

Но приятно провести последний вечер в Раздоле так и не получилось. Все опять испортил Элронд, мало ему расторгнутой помолвки с Арвен.

Прежде, чем Арагорн успел подойти… он ненадолго замешкался, раздумывая, стоит ли это делать, выражение лица Морин чудесным образом изменилось. Элронд вполголоса сказал что-то, заставившее девушку неудержимо захихикать, отчего странно неприятное чувство омрачило и без того не лучшее настроение.

Впрочем радость, которой всегда вспыхивали ее глаза при виде него, никуда не делась и согреться в ее лучах хотелось на этот раз особенно сильно. Но ни поздороваться, ни сказать, какое у нее красивое… ммм… платье, Арагорн не успел.

— Надеюсь, Элессар поможет вам, — совершенно некстати заговорил Элронд вместо приветствия, кивнув на по-прежнему блестящий на его шее кулон — раз Арвен не стала забирать свой дар тебе.

Морин резко отвернулась и почти выбежала в сад, сбив с ног попавшегося на пути хоббита. Пин как раз пытался поинтересоваться, не хочет ли она пойти танцевать, ответ оказался понятным без слов и вполне достойным.

Следовать первому порыву пойти за ней было неудобно из-за Элронда, тем более он и не знал, что сказать, только смутно чувствовал, что встречаться с ней наедине в ночном саду лучше не надо.

А на следующее утро, когда они оставили Благословенный край, никакие объяснения и утешения, к счастью, не понадобились. Элессар Арагорн теперь носил внизу под кольчугой, там личный и сокровенный дар был защищен и скрыт от чужих глаз.

За почти три недели пути стало окончательно ясно, что наименьшее доверие вызывает отнюдь не Морин, хотя согласны с этим были не все. Девушка почему-то не нравилась никому, кроме хоббитов… ну и него.

Как и пригоряне, Боромир отнесся к уроженке Харада с плохо скрываемой враждебностью, Гимли и Леголас тоже отчего-то невзлюбили, а Гэндальф словно в чем-то ее подозревал.

Когда на заснеженном перевале у Карадраса Фродо, споткнувшись, выронил кольцо в сугроб, а Боромир поспешил поднять желанную находку, Арагорн тут же положил руку на рукоять меча. Взошедший над исполинской вершиной багрово-красный солнечный диск слепил глаза, в голове не осталось никаких посторонних мыслей, кроме холодной готовности.

— Не трогай его… глупый сын наместника!

Смутно, словно издалека донесшиеся до настроившегося на бой сознания слова чуть было не сбили, заставив не к месту рассмеяться. Она определенно не стеснялась в выражениях, да и выражалась почти всегда на редкость своеобразно.

То, что оскорбленный Боромир грубо оттолкнул девчонку в сторону, заставив упасть в снег, стало еще одним поводом… скрестить с ним мечи. Не главным, но придающим желания напоить Нарсил его кровью.

Но ничего делать не пришлось, Арагорн даже испытал неожиданное разочарование, когда Боромир вдруг выронил кольцо, словно цепочка нестерпимо обожгла руку. Сгусток золота, отчего-то неестественно вспыхнувший в тусклых солнечных лучах, упал прямо к ногам Фродо.

— Это она… — потрясенно пробормотал Боромир почти про себя, потирая ладонь. — Она так посмотрела на него…

«Ну что за глупости!» — мысленно пожал плечами Арагорн, и, подойдя к совершенно спокойно сидевшей на снегу Морин, протянул ей руку. Раздраженной или расстроенной она не выглядела, даже улыбалась, странно, конечно, при ее-то характере.

Но никакого ярко-синего блеска в ее глазах и в помине не было. Боромиру определенно показалось… от нечистой совести и помутившегося из-за пагубной тяги к кольцу разума, наверное. Не стоило брать его с собой.

Правда, вспыхнувший в глазах Морин холодный синий огонь заметил не только наследник Денэтора, Гимли тоже что-то показалось, но Арагорн не смог воспринять такое всерьез. И они туда же… девчонку испугались, посмотрели бы сначала на себя и на нее. Да какое там колдовство, она даже готовить не умеет.

Попытка поручить ей кормить спутников — «должна же быть от девки хоть какая-то польза» — полностью провалилась. Морин только молча стояла в глубокой задумчивости у гаснущего костра, наморщив лоб и крайне специфическим образом сжимая в руке большую толстую морковь, под заливистый хохот проказливых хоббитов.

Девушка долго не понимала, что в этом смешного, а когда Пин объяснил, начала бегать за ним (точнее, попыталась, с бегом у нее не очень) с этой самой морковью и явно нехорошими намерениями.

В итоге Сэм, как обычно, нажарил колбасок, а Арагорн, посмеиваясь про себя, отобрал у Морин опасное оружие и велел учиться у Сэма, чтобы муж и дети с голоду не умерли. Ну что они видят в ней страшного, как будто поглупели все резко.

***

Гномы копали здесь слишком глубоко… и слишком жадно. И разбудили во мраке Казад-Дума Тьму… и Огонь.

Что Гэндальф имел в виду? Неужели… Морин с нескрываемым отвращением смотрела на звезду Феанора, тускло светящуюся в центре все еще наглухо закрытых врат. Тупой маг никак не мог догадаться… прочесть дурацкое эльфийское слово, которое ей произносить совершенно не хотелось. Но, наверное, так и придется, чуть-чуть еще попозже.

Ну как можно было нарисовать такое непотребство на горе, которую когда-то… паршивые гномы. Ходячее недоразумение, криво склепанное Ауле. Да, звучит как бред, и она не может уже четко вспомнить, как это было и что она при этом чувствовала. Но Мглистые горы… главное, не начать смеяться, она же тогда остановиться не сможет, и эти идиоты точно захотят ее убить. Их создала она, да. Это была не совсем она, конечно, точнее, даже совсем не она. А нечто, что потом стало ею… она теперь и сама не может ответить на вопрос, кем является.

Ну вот, они опять заметили… Элронд предупреждал быть осторожнее, раз сто повторил, но почему-то ничего не получалось. Недоброжелательство и недоверие, излучаемое почти всеми, становилось сильнее с каждым днем. Мелочи складывались одна за другой…почему Гэндальф еще ничего не понял? Или понял, только пока держал свое знание при себе?

Ну не может она спокойно смотреть на этот знак, ее невольно передергивает, а глазастый эльф отметил про себя очередную странность. И когда они попали в вызванную злой волей Сарумана ледяную бурю на склоне Карадраса, Гэндальф поил всех спасительным эльфийским напитком, мирувор, кажется, эта гадость называется, ее чуть не вывернуло от живительного для всех остальных глотка. С лембасом дела обстояли не столь печально, от эльфийских сухарей лишь слегка подташнивало.

Только хоббиты так и продолжали поддразнивать и запросто общаться, и Арагорн ничего не замечал, искренне считая ее слабой и не особо умной (по сравнению с мудрыми эльфийками) малолетней человеческойдевчонкой.

А самое обидное, что-то, чего они все в ней подозревали и чувствовали, никак себя не проявляло, до недавних пор. Казалось, ничего из прежнего в ней не осталось, только воспоминания, как особо злая насмешка.

Пока, пытаясь помешать глупому гондорцу взять кольцо, она неожиданно не почувствовала на миг промелькнувший и тут же пропавший отблеск прежнего могущества. Что это значит и как стало возможным… кто бы знал.

Может, ее силы — она уже слабо представляла, что и как будет с ними делать — постепенно вернутся сами собой, хотя бы отчасти? Она столько отдала их этому миру… когда-то. Он, наверное, может поделиться ими с ней, вернуть назад… немного. Если захочет.

Но сколько она с тех пор ни пыталась что-то вспомнить, ничего больше не происходило. Как будто тогда и правда показалось.

Рука сама потянулась к твердой, обжигающей накопленным за долгий промозглый день поздней осени холодом поверхности горы, не чувствуя ничего, кроме доступных любому смертному ощущений. Хотя… легкая пульсация поднялась из самых недр, скрытых на непостижимой глубине корней гор, пробежала по пальцам ощущениями легкого холодноватого покалывания и тут же исчезла.

— Валараукар!

Судя по острому взгляду из-под нахмуренных бровей мага она все-таки произнесла это вслух.

— Я просто… пыталась прочесть вон то слово. — Морин брезгливо указала на надпись вверху изогнутой арки дверного проема. Губы сами собой кривились от острой неприязни, поделать с этим ничего не получалось. — Может, у тебя получится лучше… Олорин.

Как же хорошо, что она смогла не сказать «болван».

— Мэллон, — наморщив лоб, неуверенно произнес явно не поверивший в успех Гэндальф.

Каменные створки ворот нехотя, с надсадным, царапающим слух скрежетом, тут же сдвинулись с места, открывая гораздо более темный, чем ночное небо и воды мертвого озера, вход в бывшее гномье царство, с уходящими во мрак ступенями полуразрушенных каменных лестниц.

========== Часть 8 ==========

— Проклятое озеро!

Прежде чем кто-то успел помешать, брошенный сильной рукой камень с глухим плеском вошел в толщу неподвижной черной воды.

— Боромир, ты хуже невысокликов! — раздраженно произнес Гэндальф, с досадой стукнув посохом о землю. — Быстрее отпускайте пони, и идем… неизвестно, что камень мог здесь потревожить. Да, придется тебе теперь ходить пешком, девочка, — выделил последнее слово маг, пристально взглянув на Морин. То, как легко она нашла решение несколько часов мучившей его загадки, определенно не пришлось ему по вкусу. — Досадно, что твоя хромота так и не исцелилась.

— Я помогу тебе, если что… не огорчайся, — с легким смешком прошептал ей прямо в ухо незаметно подошедший сзади Арагорн. — Заодно и щит будет, не хуже, чем у Боромира.

Раздражение от глупой издевки Гэндальфа растаяло без следа, и даже то, что она почувствовала в сердце горы, перестало казаться самым важным.

— Ну идем же, — Арагорн мягко подтолкнул ее вперед. — Ты как будто совсем не боишься таящегося здесь. Главное, не растеряй это… до конца.

— Подожди! — Морин схватила его за руку, на секунду зажмурившись от пронзившего ее насквозь обжигающего ощущения.

Нет… пожалуй, она не будет за него держаться, лучше пойдет сама. Это не придает сил, а катастрофически отнимает, не может же Арагорн все время носить ее на руках.

— Скоро вы познаете легендарное гостеприимство гномов! — радостно вещал недалекий Гимли, все еще не понявший очевидного, прямо-таки бросающегося в глаза. Что давно нет тут никаких гномов, живых, по крайней мере.

Морин брезгливо обошла полуистлевшие останки кого-то, подозрительно похожего на одного из сородичей гнома. От затхлого воздуха, хотя они даже ещё не отошли от открытых врат, неприятно закружилась голова. И она исключительно рада, откровенно говоря, потому что давно лелеемые Гимли планы о грандиозном пире с Балином вызывали у нее лишь тошноту.

— …хмельное пиво.

Уже за одно это их стоило перебить, да.

— По-моему, тут слишком много мертвых гномов. И может стать еще на одного больше.

— Орки! Надо вернуться, мы здесь…

Сказать «не пройдем» Боромир не успел, щупальца разбуженного благодаря его глупости древнего существа с отвратительным чавкающим звуком выстрелили из толщи воды, пытаясь заползти в пещеру. Боромир и Арагорн быстро отрубили несколько из них, пытавшихся схватить Фродо, но путь к отступлению оказался отрезан обрушившимися вратами.

Морин даже не успела испугаться, что они утащат нуменорца в озеро, как все оказалось кончено. Только и без того спёртый воздух заполнился клубами каменной пыли, забившейся в нос и волосы.

Ну, хоть оскверняющего ее творение герба Феанора больше нет, во всем можно найти что-то хорошее.

— Держись ближе к Гэндальфу, Фродо! — шёпотом напутствовала Морин перепуганного хоббита. А от него… — неприязненно кивнув на Боромира, ещё тише добавила она, — подальше.

— Надо постараться идти тише… и быстрее. Возможно, нам повезёт не привлечь ничьего внимания. — Гэндальф на глазах постарел и сильнее ссутулился, словно прожитые бессчетные годы враз навалились на него. — Ни орков, ни темного огня глубин.

Валараукар… он узнает меня в этом теле? Элронд сказал, моя суть никуда не делась, она не могла измениться. Просто не может себя проявить.

После слов мага все разом смолкли и помрачнели. Подъем в сгущающуюся темноту по усеянной скелетами в проржавевших доспехах лестнице внушить оптимизма никак не мог.

— Проклятье! — все-таки споткнувшись о сломанный топор, Морин чуть было не полетела вниз. Внимательнее надо быть, под ноги смотреть и не давать поводов для не смешных шуток. Хотя… так они, может быть, лишний раз подумают, что она все же обычная девушка, а не колдунья или кто похуже.

***

Слишком много возомнивший о себе маг, кажется, все же нашел куда-то дорогу… чисто случайно. После нескончаемых блужданий по узким переходам над едва различимыми в полутьме провалами и короткого кошмарного сна на жестких камнях у края обрыва, Морин уже была готова попробовать решить проблему по-своему.

Валараукар… или Балрог, как они его называют. Она ясно чувствовала присутствие, правда, пока не могла понять, кого из них. Кто-то из… ее прежних слуг (похоже на бред, да) остался в живых, затаившись у корней гор, и теперь, возможно, мог вспомнить ее… хотя вероятность неудачи, увы, нельзя было исключить. Поэтому так рисковать стоило только в крайнем случае. Если они безнадежно заблудятся, или орки соберутся перебить немногочисленных Хранителей.

Подъем по очередной лестнице, в конце которого впервые за все время мучительных плутаний по морийским пещерам смутно забрезжил свет из прорубленных в скале окон, привел их в огромный, некогда поражавший взгляд масштабами и роскошью зал.

После мрака и тесноты пещер, где нередко приходилось пробираться пригнувшись, бесконечные ряды уходящих в захватывающую дух высоту полукруглых стрельчатых арок, опирающихся на толстые резные колонны просто ошеломляли. Двороудэльф… гномье царство. Только теперь уже монументальный гномий склеп.

— Только гномы могли построить такое! Вы только посмотрите… — с все еще распирающей его, несмотря ни на что, гордостью, заявил Гимли.

Коротышка слегка приуныл от увиденных следов жестокой битвы, постоянно попадающихся под ногами скелетов в гномьих доспехах и полного отсутствия каких-либо признаков живых сородичей, но все еще не утратил невыносимого гномьего самомнения.

Могли построить… только опоганить они могли своими шахтами, что до них построили. И не для них, кстати.

Вот так вот и приходится ей почти все время молчать — все, что хочется сказать, произносить вслух совершенно невозможно.

— Это Летописный чертог!

Гимли, не обращая внимания на предостережения Гэндальфа, бегом преодолел расстояние до распахнутых настежь дверей из темного резного дуба. Кости павших воинов устилали дорогу туда особенно густо.

В заваленном обломками разбитых вдребезги каменных колонн, гномьими топорами вперемешку с кривыми саблями орков и рассыпающимися в прах от случайных прикосновений скелетами комнате, яркий луч света из квадратного окна под самым потолком падал прямо на могильную плиту из белого мрамора на высоком сером каменном постаменте.

Балин, сын Фундина, Властелин Мории… был.

Покрытый паутиной скелет с толстой пыльной книгой в давно истлевших до костей руках полусидел, прислонившись к надгробью. Гэндальф, осторожно забрав фолиант из мертвых рук, углубился в чтение, все больше хмурясь и сосредоточенно шевеля губами. Морин и так знала, что он там может прочесть, но Гимли, Боромир и даже Арагорн также хмурясь, молча слушали мага.

Тьма движется во мраке… все ближе.

Он вас не тронет… наверное. С орками и троллями гораздо хуже, орки принадлежат Майрону, а тролли слишком глупы.

Морин подошла поближе к следопыту, успокоить его этими словами она, к сожалению, не могла. Хотя он и не выглядел обеспокоенным, держал факел ровно, пламя не дрожало и не отклонялось в сторону, лишь правая рука не отпускала рукоятку меча.

Только хоббитам, как всегда, не сиделось спокойно — непутевый Пин отправился на поиски приключений к большому каменному колодцу в дальнем углу зала. Морин и сама его приметила, совсем для других целей, но сказать коротышке ничего не трогать не успела.

Казалось, совершенно не замечавший ее Арагорн - он весь подобрался, не отрывая глаз от дверей и напряженно прислушиваясь, подошел вплотную, на мгновение слегка приобнял сзади и прошептал в затылок, согрев теплым дыханием:

— Держись ближе ко мне, если надо будет убегать. Хотя смотри… там не самое безопасное место.

«Лучше береги себя, нуменорец», — хотела было ответить Морин, но предпочла все же промолчать. Мимолетного объятия оказалось достаточно, чтобы напрочь забыть о хоббитах.

Неуклюжий Тук, пятясь задом и со смесью страха и жадного любопытства глядя по сторонам, приблизился к краю колодца и неловко задел неизвестно как примостившийся там скелет погибшего гномьего воина. Голова в затянутом паутиной шлеме мгновенно отломилась и полетела вниз, потянув за собой все остальное и ведро с массивной стальной цепью.

После, казалось, бесконечно долгой тишины, когда все уже чуть было не вздохнули с облегчением, упавшее ведро с раскатистым грохотом достигло дна. Гэндальф в сердцах пожелал виновато опустившему глаза Пину прыгнуть туда в следующий раз самому.

Лучше тебя скинуть, Олорин, Пина жалко, хотя он и правда редкостный болван.

Ситуация, к сожалению, полностью повторилась — только все выдохнули, успокоенные установившейся тишиной и набрали воздуха, чтобы что-то сказать, из глубины колодца послышался глухой рокот с все усиливающимся четким ритмом.

— Орки! — вскрикнул Фродо, вытаскивая засветившийся синим меч.

— Тук, ты… ты тупой, Оло… Гэндальф прав! — совершенно бессмысленно обругала Морин провинившегося коротышку, лихорадочно оглядываясь по сторонам. Выхода не было… в отличие от отчаянно храбрых болванов для нее это совершенно очевидно.

— Пустите их сюда! — радостно закричал Гимли, размахивая секирой. — Остался еще в Мории гном, способный держать топор.

«Может, в гномах все же есть и что-то хорошее?» — невольно восхитилась Морин. Жаль только, что орков слишком много.

Наспех запертые двери трещали под ударами орочьих мечей… и огромной каменной палицы. Тролль! Это точно конец… он всех убьет.

— Надо бежать отсюда, — в отчаянии предложила она, умоляюще глядя на стоящего с мечом наизготовку Арагорна. — Взять только…

— Нет, Морин, — отмахнулся от нее нуменорец. — Прячься за колодец, быстро!

Колодец, да! Только не собирается она за ним прятаться.

Выбитая из петель и изрубленная дверь с глухим стуком рухнула на пол. Заскочившие первыми орки тут же попадали на пол, получив стрелы в лоб… но на их место моментально появились другие. Чудовищно огромный бледно-зеленый тролль с лысой головой и зловонной зубастой пастью… как она могла когда-то создать такую мерзость… невозможно, раскрошил колонну одним ударом палицы.

— Арагорн, не надо!

Сейчас он ударит и его… Морин уже почти ничего не видела в клубах поднятой пыли и разлетающихся каменных брызг. Крики, удары, способная, казалось, сокрушить гору, палица чудовища. Орки все прибывали, напирая сзади… и, кажется, еще один тролль.

Закрыв глаза и изо всех сил стараясь отрешиться от всего, Морин положила ладони на стенку колодца, чувствуя жадное желание ощутить живую пульсацию камня… пока только желание. Ну почему он не хочет… только один раз. О, Эру, пожалуйста! Она ЭТО сказала… не может быть. Сердце бешено стучало, казалось, сразу везде… и в собственных ушах, заглушая звуки ударов, крики и звон мечей. Глубоко вдохнуть не получалось, она сейчас просто задохнется… Может, уже поздно?

— Фродо!

Что там еще случилось? Глаза пару мгновений ничего не видели, ослепленные неярким дневным светом. Фродо не умрет… мифрил защитит его.

— Нет!

Утыканный стрелами, но все еще живой тролль мощным взмахом палицы отшвырнул Арагорна в сторону, затылком на большой обломок разбитой вдребезги колонны. От следующего уже случайного удара агонизирующего чудовища по соседнему столбу осколки камня полетели в потерявшего сознание следопыта, раня и погребая под собой.

Бьющий в оконце над могилой Балина луч света погас, словно ночь в одночасье отвоевала свои права, багровое пламя вырвалось из глубины колодца, нестерпимо больно обжигая ладони. Камень наконец ожил, пронзив пальцы множеством мелких игл. Орки замерли, по-волчьи жалобно заскулив, даже шатающийся на готовых навек подогнуться ногах тролль выронил палицу.

Стенки колодца разлетелись вдребезги, чудом не задев ее. Пара камней все же попала… куда-то. Она даже толком не поняла, рукам было гораздо больнее. Пол задрожал под ногами, пошел сетью стремительно углубляющихся трещин. Поняв, что вряд ли успеет, Морин попыталась отползти назад от подступающего провала. Спина уперлась в стену, камни летели во вспыхивающую огненными всполохами темноту со всех сторон, узкий карниз под ногами все сильнее шатался, начиная крошиться и ускользать из-под ног.

Стена неумолимо скользнула вверх, оцарапав пытавшуюся зацепиться за шероховатую поверхность руку. Тьма уже летела навстречу, обнимая перед неизбежной встречей с каменным дном Морийской бездны, но прикосновение почему-то осязаемо плотного и почти не жгучего огня подхватило ее, прошив все тело странным ощущением разливающегося холода, скорее, живительного, чем замораживающе-смертельного. В окутавшем ее темном, подсвеченном пульсирующими багровыми вспышками живом облаке не было видно ничего, пока ноги вновь не ощутили твердый каменный пол гномьего чертога.

Ритмичные, как удары сердца, мерцающие вспышки огня обжигали веки, не давая открыть глаза. Осторожно, боясь навек ослепнуть, она все же заставила себя сделать это. Каким она видела его прежде… вспомнить бы. Сейчас глаза смертной видели только окутанную густыми тенями вибрирующую огненную сердцевину.

— Готмог!

Раньше она общалась с ними без слов, но валараукар, кажется, все же понял ее. Орки уже успели разбежаться, их быстро удаляющийся вой и топот слышался из глубины уходящих в даль рукотворных коридоров.

Гэндальф, подняв загоревшийся алым огнем на конце посох, нес несусветную чушь.

— Пламя Удуна не поможет тебе!

Да что ты знаешь об Утумно, старый дурак! Нет бы спасибо сказать.

Огненный бич угрожающе щелкнул в воздухе, сломав, кажется, уже последнюю колонну.

— Нет, Готмог, не трогай его, — с сожалением попросила Морин, сама не понимая, мысленно или вслух.

Балрог в последний момент придержал удар хлыста, готовый догнать отступивших на одну из поднимающихся вверх лестниц Хранителей. Но часть стены, не выдержав, все же обрушилась, завалив проход. Придется придумать, как их догонять… хотя это не самая большая проблема.

— Загони их подальше во мрак… или убей.

Указав рукой в сторону убегающих орков, Морин обессиленно опустилась на пол рядом со следопытом. Арагорн был жив… она чувствовала это, и даже не серьезно ранен. Удар о камни лишь оглушил его, и осколки колонны почти не задели.

Она осторожно провела рукой по его волосам, чуть задержав ладонь на лбу, потом, не в силах прекратить, скользнула по щеке. Пальцы предательски дрожали, причем не только от усталости и напряжения. Боль от ожогов почти полностью прошла после соприкосновения с балрогом.

Мило с его стороны — не смотря ни на что прийти на помощь… до слез просто. Как-то она раньше этого не ценила должным образом, а стоило бы. Без валараукар ее еще три эпохи назад благополучно сожрала бы ненасытная Унголианта.

Дневной свет в слуховом окне мерк на глазах, и чертог погружался в почти непроглядную темноту. Ощутимо потянуло холодом сырой осенней ночи. Ее прикосновения пока не привели Арагорна в сознание, хотя он казался просто крепко и даже вполне мирно спящим, ни малейших следов боли или страдания на лице видно не было. Что же с ним тогда?

Целительством Морин еще ни разу в жизни не пробовала заниматься, даже в голову никогда не приходило подобное. Может, мерзостный напиток эльфов поможет? Элронд зачем-то всучил ей небольшой пузырек, как она не отказывалась и не говорила, что скорее умрет, чем выпьет эту отраву. Она так и так умрет, только во втором случае в больших мучениях. Но Владыка проявил настойчивость и теперь склянка с мирувором лежала во внутреннем кармане плаща.

Щурясь уже в почти непроглядной тьме — попавшая в плен дождевых туч луна не торопилась освещать чертог — Морин аккуратно отвинтила пробку и, стараясь не вдыхать, поднесла горлышко флакона к сомкнутым губам Арагорна. Сколько его нужно пить? Гэндальф давал всем по глоточку, но подумав, что нуменорцу вреда от избытка эльфийского питья точно не будет, Морин позволила ему выпить все.

Просыпаться ему, наверное, и не стоит — куда они пойдут в кромешной темноте? Хотя слабый лунный свет все же осветил могильную плиту, рядом с которой и лежал Арагорн. Чуть подумав, Морин сняла плащ и, свернув, осторожно подложила ему под голову. И тут же поежилась от подступившего промозглого холода, одно платье совсем от него не спасало. Нервно прикусив губы, она осторожно развязала плащ следопыта, задержав дыхание и ничего не слыша из-за почти также, как во время недавнего боя, стучащего прямо в ушах пульса.

Лучший способ согреться им обоим… вот и все. Хотя ей это уже не требовалось, волна жара прошла по позвоночнику, сделав минуту назад замерзшие руки обжигающе горячими и прилила к щекам. Она просто умрет, если не… Морин сама не понимала, чего. Наконец, сумев вдохнуть, перед глазами уже начали хаотично плясать мелкие красные точки, Морин скользнула руками по груди Арагорна, ощутив стальную крепость напряженных мышц под кольчугой, и осторожно легла рядом с ним.

Все же набравшая силу луна осветила его лицо… следопыт беспокойно заворочался, не просыпаясь, и полуобнял ее за плечи, притянув ближе, вплотную к себе. Сурово сомкнутые губы нестерпимо манили, притягивая взгляд, ей так и не удалось узнать, что это такое, тогда, на Амон-Сул. А сейчас… Морин ближе наклонилась к его лицу, словно пытаясь набраться смелости, обвела пальцем контур губ, вдохнув побольше воздуха, осторожно коснулась их своими и испуганно остановилась, не дыша и не моргая.

Арагорн тут же вздрогнул и открыл глаза, ее расфокусированный взгляд беспомощно утонул в его чуть расширившихся зрачках. Морин задохнулась от неожиданности и вновь замерла, ожидая, что он, как всегда, отстранится от нее. Смертельно горькое разочарование начало было зарождаться в душе, но следопыт до боли плотно сомкнул руки у нее за спиной, прижав к себе всем телом и почти не давая дышать. Не разжимая не позволяющих глубоко вдохнуть объятий, Арагорн легко перевернул девушку на спину и наконец накрыл ее приоткрывшиеся губы своими, даря чрезмерные, невозможные ощущения, давно и мучительно желанные.

Комментарий к Часть 8

Насчет имени балрога. Что балрог по имени Готмог в каноне погиб, я в курсе, но поскольку имена остальных, увы, остались неизвестными, я решила лучше использовать это, чем что-то выдумывать.

https://music.yandex.ru/album/3787683/track/31255466?play=1&from=serp_autoplay )))

========== Часть 9 ==========

Кошмарное, затягивающее все глубже в вязкую, тошнотворно кружащуюся тьму небытие сменилось давно желанным сном, в сокровенных глубинах которого напрочь забылось, кто он и время ли сейчас спать.

Что-то смутно пробивалось в помраченное сознание лаской скользящих по щеке пальцев, обжигающе сладкая жидкость потекла в горло, исцеляя тупую пульсирующую боль в затылке.

Столб лунного света, пронизывающий темноту каменной гробницы, отразился бликом от мраморного надгробья… чем еще могла быть эта комната? Воспоминания недавнего побоища на миг заполнили голову, странно легкую, как после целой бутылки отличного вина, и тут же ушли за край сознания, как лишние и неважные.

Пьянящая легкость вытеснила суетные тревоги, их время ушло за грань нереальной ночи, в которой он проснулся вместо того, чтобы умереть, утонув в водовороте наползающей тупой боли.

Гладкие и прохладные, все еще смутно пахнущие розами из садов Элронда волосы упали ему на лицо, нежные губы вплотную приблизились к его, обдав еле ощутимым теплом дыхания. Никогда раньше сны не были столь реальными, прежде ускользающие из рук и тающие на глазах видения на этот раз согревали живым, осязаемым теплом. Их можно было прижать к себе… и не отпускать.

Сожалея, что морок волшебной сказки все же вот-вот развеется, Арагорн открыл глаза. Его губ действительно почти касались, не решаясь перейти последний рубеж, приоткрытые в ожидании поцелуя губы, подрагивающие от страха и нетерпения, в изгибе которых теперь точно не осталось ни следа надменности.

В затуманенных темно-серых глазах, почти полностью заполненных расширившимися зрачками, промелькнули испуг, радость и отчаянное желание задержать ускользающий сон, так похожее на его собственное. Руки сами собой обняли и, возможно, слишком крепко прижали к себе наконец не пустоту, а гибкое юное тело, живое и настоящее.

Спустя несколько полностью выпавших из реальности мгновений он с пугающе острым удовольствием целовал ее, прижав спиной к усыпанному каменными осколками полу и жадно скользя руками по восхитительно упругой, обжигающей жаром даже сквозь платье груди. Растрепавшиеся густыми волнами волосы из ставших наконец реальностью снов черным ковром расстелились по полу чертога, странно блеснувшие глаза скрылись за ресницами и чуть закатились, горячие ладони скользнули вдоль его плеч и твердо легли на затылок, еще сильнее, до боли, прижимая его губы к ее.

Спустя, казалось, часы, Арагорн все же оторвался от измученных долгим поцелуем губ, и замер в нерешительности, вглядываясь в полускрытое в едва освещенном лунным светом мраке лицо. Почти неконтролируемое желание большего, готовое окончательно захлестнуть разум, все сильнее стучало в висках, но отрезвляющая мысль, что делать такое с юной девой он не вправе… и не должен, еще могла возобладать.

«Ты правда… хочешь отдать себя мне?» — попытался спросить он, но не смог, губы не слушались и мысли не складывались в слова. Он как будто снова стал жаждущим неизведанных удовольствий и обладания ласковой красавицей юным воином Тенгела.

Едва он отстранился, Морин открыла все также затуманенные глаза, яркий голубой блеск в которых явно был игрой стремительно покидающего его разума, и с неожиданной силой притянула назад, заставив уткнуться лицом в еще скрытую под плотной тканью грудь. Веселая ристанийка хотела его ласк столь же откровенно, но с гораздо меньшим исступлением, и прикосновения к ней так не дурманили сознание.

Тесемки корсажа с трудом уступили неумелым, дрожащим от нетерпения пальцам, пришлось собрать всю оставшуюся волю и до крови прикусить губы, чтобы не разорвать их, от почти нестерпимого желания темнело в глазах и мучительно ныло в паху.

«Надо не торопиться и не делать деве больно» — вспомнить то, чему учила… он забыл имя, удалось чудом, а последовать совету — почти невозможно. Судорожно вдохнув и стараясь задержать дыхание, Арагорн провел губами вниз вдоль беззащитно открытой шеи и наконец освобожденной от неказистого платья идеально округлой груди.

Девушка резко выгнулась в его руках, бормоча что-то бессмысленное, звуки не складывались в слова ни одного из известных языков. Ее полускрытые сомкнутыми ресницами глаза приобрели неживой мутно-голубой блеск и еще сильнее закатились, словно заглядывая внутрь себя.

Все сильнее чувствуя солоноватый вкус крови во рту, Арагорн огладил руками ее бедра, мягко разводя их в стороны. Застилающий зрение красный туман сменился темнотой ночного неба со стремительно летящими навстречу и в сумасшедшем темпе взрывающимися в голове звездами. Не следовать безумному ритму раскачивающихся перед глазами стен он просто уже не мог. Каждое движение, приносящее облегчение и желанное слияние, неконтролируемо хотелось продлить и усилить.

Морин приглушенно вскрикнула, заставив испытать смутный укол совести. Пелена перед глазами частично рассеялась. Изо всех сил стараясь не причинять больше боли, Арагорн задержал дыхание, целуя ее как можно мягче и нежнее, вытирая плохо слушающимися пальцами пару скатившихся по щекам слезинок.

Двигайся медленно, осторожно и не изливай в неё семя, если не хочешь зачать дитя.

Разряд молнии пронизал все тело, вновь заливая голову горячим слепящим мраком. Не в силах ничего с этим поделать, он с громким стоном излился в нее, хрипло шепча сам не понимая чего.

— Тебе… тебе это нравится, Арагорн?

— А… — он не мог понять, на сколько отключился, прильнув к ее плечу, всего на миг или уже почти утро. Лунный свет заметно выцвел и поблек, но и тьма неуловимо рассеялась, став темно-серой, как грозовая туча.

— Это… человеческая любовь? — настойчиво повторила она странный вопрос, убирая с его лба слипшиеся от пота волосы и медленно обводя пальцем контуры носа и губ.

— Не только это… Да, конечно, нравится. А тебе? — все-таки спросил он, в глубине души прекрасно понимая, что не сумел ее порадовать. Наука из юности не пошла впрок.

— Это больно, — с легкими нотками недоумения и обиды в голосе ответила она.

— Прости… — чувствуя вновь зарождающееся внутри желание, да что с ним сегодня, никогда такого не было, Арагорн притянул ее на себя. — Может, если попробовать еще раз, тебе больше понравится?

Почему ему все время мерещатся какие-то странные блики в ее глазах? Свет, наверное, падает или выпил он что-то непонятное, если это был не бред, конечно.

***

Невероятную роскошь выспаться, ни о чем не беспокоясь, он не позволял себе так давно, что уже забыл, каково это. Даже в Ривенделле такого не случалось, подспудная готовность никуда не девалась, заставляя всегда быть начеку.

Свет солнечного дня бил в окно, освещая в беспорядке разбросанные каменные обломки и в изрядном количестве прибавившиеся к истлевшим останкам участников давней битвы свежие орочьи трупы.

Открыв глаза, Арагорн увидел в первую очередь не их, а сидевшую рядом с ним у надгробья Балина Морин. Девушка прислонилась к могильному камню, чуть запрокинув голову и прикрыла глаза бросающими тень на бледные щеки ресницами. В отличие от него, Арагорн по прежнему ощущал непонятно от чего бурлящий в крови избыток сил, Морин явно не выглядела отдохнувшей.

Ее волосы опять беспорядочно растрепались и спутанными волнами спадали до пола, под глазами залегли темные круги. Арагорн на секунду готов был поверить, что минувшая дикая ночь — причудливый бред после удара по голове, нашептанный во сне призраками проклятого гномьего чертога. Хотел бы он, чтобы все именно так и оказалось?

Слишком сложный вопрос, думать над которым не было ни смысла, ни желания. И он мгновенно отпал сам собой, как только Морин на него взглянула. А по откровенно криво завязанному темно-зеленому корсажу и припухшим губам можно было и сразу догадаться, что ему не показалось и травма головы не при чем.

Сейчас не время заглядывать в будущее, все может в любой момент разрешиться само… если не суметь уберечься от шальной орочьей стрелы или темного Ужаса Глубин.

— Ты чем-то напоила меня вчера?

Арагорн с не посещавшей его с юных лет легкостью вскочил на ноги и помог подняться Морин. Ей это далось с некоторым трудом, но посветлевшие глаза счастливо сияли, а от его прикосновения, как и прежде, мгновенно расширились зрачки.

— Мирувором, — Морин все также непередаваемо скривила губы. — Ты никак не приходил в сознание. А он тебе помог… слишком хорошо.

Последние слова она произнесла невнятно, поскольку Арагорн прижал ее к последнему приюту гномьего короля и закрыл рот поцелуем, сам не поняв, как такое могло произойти. Это уже точно лишнее, давно пора было идти искать выход из Мории и остальной отряд.

Наверное, никто из людей еще не пробовал… выпить слишком много мирувора, раз о таком эффекте его не предупреждали. Глотка всегда хватало с избытком. Почти невозможное для него состояние хотелось испить до дна, благо оно было уже близко.

— Ты все еще не насытился… нуменорец? — зажмурившись, пробормотала Морин. Румянец на ее ранее излишне бледных щеках расцвел лихорадочным огнем.

— Почти… еще немного… — прошептал ей на ухо Арагорн, легко приподнимая за бедра и усаживая на надгробие.

Покорно закрывшиеся было глаза девушки широко распахнулись от удивления, а губы растянулись в радостно-издевательской улыбке.

— Ты хочешь сделать это здесь? — Морин весело захихикала, коснувшись пальцем памятной надписи. «Балин сын Фундина повелитель Мории».

Да, неловко вышло, но это единственное подходящее место.

— Гномы ценят все радости жизни. Балин не обидится на нас.

— Он будет гордиться… оказанной честью… вместе с тупыми… сородичами. Ай! — Морин вновь зажмурилась и негромко вскрикнула, правда уже не от боли.

— Тихо, а то орки прибегут. Или кто похуже…

Стены знакомым образом поплыли перед глазами… Арагорн с трудом прогнал подступающий морок, готовый всецело затопить сознание. Видеть, что чувствует она, оказалось гораздо приятнее, чем наслаждаться собственными ощущениями, и так непривычно.

— Бал… Готмог? Он не… — до предела заполненные чернотой зрачков глаза чуть закатились, скрываясь за тенью ресниц.

— Кто? — Бессмысленные слова, сорвавшиеся с ее губ, удивили. Впрочем, это не важно… главное, она явно не понимает, что говорит. То, как искажается, на глазах теряя вечную презрительность, ее лицо, опьяняло и завораживало.

«Человеческая любовь»… как же странно она выразилась. Арагорн не мог вспомнить, из-за чего ему вдруг однажды показалось, что дотянуться до нее ничуть не проще, чем до эльфийских звезд. Странная мысль, одновременно и притягательная, и неприятная, быстро покинула его, показавшись бредовым сном наяву, случайно залетевшим в усталый разум.

Но тем, чему целую человеческую жизнь назад его научила прелестная служанка Тенгела, ее можно поразить… пока она не придет в себя, не скривит губы в неподражаемой усмешке и не одарит всех бесконечно презрительным взглядом.

Преодолевая упорное сопротивление собственного тела, Арагорн приостановился, стискивая зубы, непонятно зачем желая поймать ее взгляд. Она опять, как прошлой ночью, сбивчиво, то громко, то почти шепотом, бормотала что-то совершенно бессмысленное.

— Морин…

Вряд ли она услышала… кровь громко стучала в висках, готовая броситься в голову. Девушка резко дернулась, чуть не упав с края надгробья, ее спрятавшиеся за плотно сомкнутыми ресницами глаза широко открылись, блеснув холодной ослепляющей синевой. Не до конца поняв, реальность это или нет, он выгнулся всем телом, сильнее прижимаясь к ней, волна затмевающего разум удовольствия неотвратимо нахлынула, заставив на миг потерять сознание.

***

— Зачем ты теперь прячешь его там… будто украл?

Дневной свет неприятно резал глаза, словно спросонья, застоявшийся кисловато-приторный запах крови, он только сейчас его почувствовал, вызывал неприятные ощущения в желудке.

Как он мог полностью отключиться? И столько… ммм… подвигов совершить? Даже смотреть на волшебный эльфийский эликсир впредь никогда не будет, ну его.

Сам виноват… не надо было снимать кольчугу. Арагорн досадливо нахмурился, заправляя назад под рубашку сверкнувший неизменно берущим за душу чистым звездным блеском Элессар. Пора уходить отсюда, и чем скорее, тем лучше.

Морин пристально смотрела на кулон Арвен, словно от всей души желая сжечь его взглядом зло сузившихся глаз. Хотя почему «словно», все именно так и было. Стоило бы ей помочь получше завязать тесемки на платье, чтобы они так откровенно их не выдавали. И заплести волосы… а с синевой под глазами, припухшими губами и парой подозрительных синяков на шее ничего не поделать, увы.

Ну как ей объяснить, что Элессар одно, а она совсем другое? Наверное, никак…

Не найдя, что ответить, Арагорн молча надел кольчугу, надежно спрятав злополучный камень, и плащ. Надо просто дать ей время остыть и успокоиться.

— Пошли быстрее. Ты устала, давай я понесу тебя… пока нет орков.

Арагорн сделал приглашающий жест, готовясь взять Морин на руки, сил в нем по прежнему было гораздо больше обычного, а она еще недавно выглядела такой утомленной… он ощутил смутный укол совести.

Правда сейчас этого совершенно не было заметно, ее как будто подменили. Лицо стало гораздо жестче и словно окаменело, губы плотно сжались, а взгляд возможно и на самом деле был способен сжечь творение Келебримбора.

— Нет! — процедила она сквозь зубы, исподлобья глядя на него. — Не надо.

— Ну ты что? — Арагорн подошел ближе, протягивая руки. — Не сердись… ну…

Обнимать ее, тесно прижимая к себе, уже успело стать восхитительной, согревающей сердце привычкой, приносящей теплое, осязаемое удовольствие. Возможно, больше радующей тело, чем душу, хотя он уже и сам не знал.

— Выброси его! — с истеричными нотками в голосе потребовала Морин, закусив губу и отвернулась, отступая назад от его ищущих объятий рук. — Туда!

Ее бурно вздымающуюся грудь хотелось погладить, подойдя сзади, утешить и успокоить незатейливой лаской, и самому насладиться ощущениями живого упругого тела и биения сердца.

— В Морийскую бездну… сейчас! — все также уворачиваясь от его прикосновений, Морин указала чуть дрожащим пальцем на черный провал, появившийся на месте разрушенного колодца.

— Нет! — возможно излишне жестко, хотя он и старался погасить разыгравшуюся бурю, ответил Арагорн, с непреклонным спокойствием выдерживая, казалось, переполненный огнем Ородруина, взгляд ее резко расширившихся глаз.

Наверное, зря… надо было как-то помягче попробовать объяснить ей. Но он так пока и не смог ничего объяснить даже самому себе. Арагорн чуть заметно поморщился, потирая виски. Как же уже хотелось… искать путь к Восточным вратам по темным переходам морийских пещер, или даже орков опять встретить, только не вот это вот.

Лицо Морин застыло, словно он ее ударил и приобрело совершенно неописуемое выражение… казалось, она сейчас расплачется, или столкнет его самого в бездну вместе с Элессаром. Скорее, и то, и другое.

— Морин, послушай… — попробовал все-таки исправить ситуацию Арагорн, на всякий случай отступая от края и неосознанно протянул к ней руки. В его объятиях она быстро успокоится и перестанет дурить, это всегда срабатывало.

На долгие разговоры и выяснения отношений времени катастрофически не было, к тому же он понятия не имел, что сказать. Он обязательно решит, как быть дальше, но не прямо сейчас.

— Ты больше не дотронешься до меня, никогда! — запальчиво крикнула Морин, судя по всему по прежнему мечтая скинуть его с обрыва и замолчала, вновь прикусив губы.

— Пока он у тебя, понял… — чуть дрогнувшим голосом добавила она, отвернувшись в сторону.

— Да! — неестественно спокойно, очень стараясь донести до нее именно это, ответил Арагорн. — Пойдем же. Если передумаешь и захочешь на ручки — скажи.

Морин сделала вид, что ничего не слышит, упорно глядя в сторону и подозрительно шмыгая носом. И чуть не поплатилась за старания идти как можно более легкой и гордой походкой, споткнувшись о камень. Арагорн досадливо поморщился, как от дурно сваренного кислого пива, но ничего не успел сказать.

— Арагорн! Мы знали, что ты жив.

— И ты! — как всегда успевшие первыми хоббиты чуть ли не скатились с лестницы и радостно окружили Морин, никак не реагирующую на их шумное, добродушно-насмешливое внимание.

========== Часть 10 ==========

— Мы думали, это конец, Лихо Дурина прикончит всех нас… а вас он прикончил первыми. Как вышло, что он никого не тронул?

— Не знаю… Фродо, отстань!

Если сорвать зло на хоббитах, может стать легче, но никаких сил уже не осталось, даже на это.

Если передумаешь, и захочешь на ручки — скажи.

Да никогда она этого не скажет, лучше умрет от усталости. От моментально пришедшего воспоминания, как Арагорн носил ее на руках, там сразу становилось так тепло, хорошо и… не надо дальше перечислять, глаза наполнились слезами. Только не это! Лить предательскую жидкость из глаз — хуже всего, даже и правда попроситься на ручки не так унизительно.

«До врат два дня пути, если повезет». Когда она уже готова была сдаться, или просто упасть в обморок, они, наконец, остановились передохнуть. Еле различимые в полутьме гномьи руны на щербатом темном камне стен и колонн, нескончаемый строй которых наводил тоску, качались перед глазами.

Нет уж, не будет она его ни о чем просить. Раз так, пусть эльфийку носит тогда, и целует ее, и… Мысль о том, что Арагорн будет делать дальше с дочкой Элронда, оказалась самым худшим из всего, что можно себе представить.

Ну ничего, она обязательно испортит им удовольствие, чтоб они под землю провалились вместе с Гондором, или Раздолом… где они будут этим заниматься.

Морин приложила ладони к ближайшей колонне, пытаясь мысленно нарисовать картину разверзшейся земной тверди, поглощающей вырубленную нуменорцами в скале белую крепость. Когда-то она легко могла такое устроить… правда, и о человеческих страстях тогда понятия не имела.

А сейчас ничего не получается, почти никогда, даже когда очень нужно… Арда ненавидела ее так же, как прежде она созданный не ею мир, и никогда не вернет то, чем она ее осквернила. Колонна неожиданно затряслась, как в лихорадке, змеясь углубляющейся трещиной.

— Балрог! — все вскочили на ноги, хоббиты в страхе присели, закрыв головы руками, а Гэндальф замер, подняв над головой посох. Но быстро приближающиеся всполохи багрового огня так и не зажглись в глубине коридора, и поврежденная колонна больше не сотрясалась.

«Ой!» — Морин постаралась придать лицу максимально невинное и безучастное выражение. Такие небольшие и редкие вспышки приходили к ней совершенно неожиданно… и неконтролируемо. Никакой пользы от них не было, одни проблемы.

— А что вы там делали ночью? — не унимался незаметно подошедший Пин. Все предпочли поверить объяснению Гимли, что это был небольшой отголосок землетрясения или колонна просела от старости, и успокоиться.

— Ничего! — она все-таки убьет этих хоббитов… уже скоро. — У тебя нет вина, Пин? — с надеждой поинтересовалась Морин, удерживая готовую от души надавать коротышке подзатыльников руку.

— У Мерри, кажется, была фляжка. А что ты нам за это дашь?

— Пообещаю не убить. Это многого стоит, поверь. И сами придумайте, чего еще…

— Кажется, я уже выпил… да шутка, вот она. Полегче, оставь хоть глоточек. Не пей все, если хочешь родить здоровых детишек, помнишь? Лорд Элронд плохого не посоветует.

К сожалению, хихикающие хоббиты стояли слишком далеко, не дотянуться, а вставать сил никаких нет… да и что с них взять!

Восхитительно ароматный напиток из перебродившего винограда потек в горло, заставив зажмуриться от удовольствия. Поэтому Морин просто показала коротышкам средний палец, не отрываясь от фляжки.

— Гэндальф!

Арагорн долго думал, стоит ли обращаться к магу. Все время, пока они поднимались по полуразрушенной лестнице, переходили темные пещеры и, борясь с нарастающей тревогой, шли по растянувшемуся на мили открытому коридору, его терзали две мысли, почти мешая следить за возможными опасностями.

Несмотря на все еще отличное самочувствие, настроение было, мягко говоря, нерадостным. Ощущение, что он совершил нечтонеобратимое, отступил от всю жизнь незыблемых идеалов, становилось все сильнее, наполняя душу тоскливым холодом и мучительными сомнениями.

— Да, Арагорн, что ты хочешь спросить у меня?

Маг, расслаблено прислонившийся к колонне и наслаждающийся долгожданным отдыхом, закурив трубку, тоже находился во власти тяжелых дум. Седые брови Митрандира были сурово нахмурены, и кольца дыма плыли вверх медленно и тяжело, постепенно истаивая в воздухе.

— Гэндальф… ты знаешь, что значат эти слова?

Арагорн сумел запомнить, или, по крайней мере, постарался, немного из произнесенного Морин, когда… хм, ну ладно, об этом Гэндальфу знать совершенно не обязательно. Следопыт невольно поискал взглядом ее, девушка сидела в компании хоббитов, так же, как и маг, прислонившись к стене, и, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг, что-то задумчиво пила из фляжки.

Арагорн испытал острое желание помириться с ней и все-таки взять на руки. Нехорошо очень вышло… он и правда не должен больше носить Элессар, раз уж сделал такой выбор. Да и еще раньше потерял на это право, когда позволил войти в душу темным мыслям и снам.

Но выбросить священный камень туда, куда хотела она, совершенно невозможно. Он возвратит его Владычице Лотлориэна, когда они туда доберутся. Если доберутся.

— Что? — ссутуленные плечи Гэндальфа выпрямились, глаза блеснули вспыхнувшим интересом, печать усталой задумчивости покинула лицо. — Я слышал подобное… невообразимо давно. И даже говорил на нем, правда, не могу уже вспомнить, когда и с кем. Это валарин, Арагорн, на нем никто не говорит в Средиземье уже несчетные века, да и прежде он почти не звучал. У валар и майар нет необходимости говорить на нем, они наделены даром общения без слов.

— Валарин… — потрясенно повторил Арагорн, все же не до конца веря. Возможно, Гэндальф ошибся, точнее, он неверно запомнил произнесенное, или есть еще какое-то объяснение.

— А кто сказал тебе это? — с нескрываемым любопытством поинтересовался Гэндальф, прикасаясь к его руке.

— Н… никто. Просто случайно услышал… уже давно, и вдруг вспомнилось.

— Случайно… а о чем шла речь? Иначе я затрудняюсь точно перевести.

— Ни о чем, Гэндальф… — Арагорн вдруг почувствовал себя пойманным за неудачной шалостью мальчишкой. Он все еще не в себе, очевидно, надо было у нее и спросить, а не связываться с Гэндальфом. — Просто… слышал. Может, это вообще не валарин, я ошибся, неправильно запомнил.

— Нет… — с нехарактерной для него горячностью продолжал настаивать маг. — Это точно валарин, я его узнал. Правда, именно таких словосочетаний до сих пор не слышал, потому и затрудняюсь с переводом… без контекста.

По контексту я и сам могу догадаться. Спасибо, Гэндальф!

— Арагорн! — маг незаметно поднялся на ноги и выпустил затейливый, похожий на идущий под парусом корабль, клуб дыма. — Если вдруг столь же случайно вновь встретишь ту, что сказала это, попроси ее повторить свои слова на известном тебе языке. И заодно рассказать все… что она от тебя скрывает.

Все, что она от тебя скрывает.

Звучит как-то… как не самая подходящая тема для разговора, если хочешь успокоить обиженную девушку и помириться. Есть в ней, конечно… что-то странное. Но поверить считающим ее не пойми кем Арагорн никак не мог… такое даже слушать всерьез невозможно. Как там они ее называют — «колдунья», «создание тьмы», «творение Моргота» (еще лучше)… ну, бред же какой-то.

— Арагорн! Тут это… есть проблема, — как всегда румяный, веселый и заговорщически хихикающий Пин настойчиво теребил его за рукав, увлекая за собой.

— Чего тебе, Пин? — с нескрываемым недовольством оторвался от нелегких размышлений Арагорн. — Идти пора.

— Так и я об этом… тут кое-кто не может идти.

— Кто? — напрягся Арагорн, сразу подумав о чем-то нехорошем.

— Да ничего страшного, просто пить надо меньше. Не родить ей здоровых детишек. Вот она.

Арагорн наконец заметил Морин, сладко спящую у стены, подложив под щеку сложенные ладони. Лицо ее выглядело безмятежно спокойным и абсолютно счастливым. Озабоченный Фродо, присев на корточки рядом с ней, судя по всему, уже давно и безуспешно пытался разбудить.

— Уйди! — отпихнул его Арагорн, в глубине души обрадованный случившимся. Теперь он понесет ее на руках, другого выхода просто нет. Но для порядка строго взглянул на хоббитов.

— Кто дал ей выпивку?

— Я… — признался Мерри и тут же взвыл, получив крепкий щелбан.

Ну вот, так и придется отложить разговор на потом, когда она проснется… и хорошо. Арагорн наклонился и легко взял девушку на руки, лицо его вмиг просветлело и думать о неразрешимых проблемах расхотелось.

Возможно, Эру создал Морин такой, неспособной долго и быстро ходить именно для того, чтобы он носил ее на руках. Раз оно ему так нравится… и ей, кажется, тоже. Какое простое и логичное объяснение всему! Если бы можно было удовлетвориться им… Ну, на время — точно можно. Арагорн наклонился, чтобы ощутить прикосновение ее волос, еле заметно пахнущих эльфийским цветочным бальзамом.

— Что с ней случилось, Арагорн?

— Ничего, она просто очень устала, и глупые хоббиты напоили ее вином. — Он был откровенно не рад видеть Гэндальфа, портящего хрупкое очарование момента.

— Постой-ка! — Маг коснулся лица Морин раскрытыми ладонями, на миг прикрыв глаза. — Она истратила слишком много энергии, сил фэа… на что-то. Элронд сказал бы точно, но я думаю, ничего страшного. Ей просто нужно поспать.

***

— Осталось чуть-чуть, уже завтра мы доберемся до моста. — Несмотря на столь обнадеживающие слова, Гэндальф не выглядел радостным. — Не время успокаиваться, орки наверняка встретят нас там. Они куда-то пропали, что странно, но вот-вот вернутся.

— Пусть! — воинственно заявил Гимли, посчитавший это хорошей новостью. Побоище в летописном чертоге явно не удовлетворило его. — Добро пожаловать!

Тьма почти полностью сгустилась, осязаемо клубясь по углам, усталость и нетерпеливое желание поужинать и отдохнуть навалились уже на всех. Колонны наконец-то кончились, и в небольшом ответвлении коридора, ведущем на полуразрушенную лестницу, можно было найти спасение от угнетающе огромного открытого пространства гномьей галереи.

Арагорн осторожно положил так и не проснувшуюся Морин на пол, подложив ей под голову один из тюков, и, погрозив кулаком хоббитам, сел рядом, прислонившись к стене. Спать он теперь, наверное, неделю не захочет.

— Арагорн!

Чутко вслушиваясь в тишину галереи и пытаясь придумать, что сказать, он пропустил момент ее пробуждения.

— Ты… ты все-таки нес меня на руках, да?

Злости или протеста в ее голосе совсем не было. После долгого, слишком глубокого сна она казалась неестественно для себя умиротворенной.

— Ну… не оставлять же там. Я верну Элессар Владычице Галадриэль, выбросить его в Морию не могу. Уж пойми, пожалуйста, и не проси невыполнимого.

Казавшиеся невозможными слова, хотя не сказать их тоже было нельзя, наконец сорвались с губ, и он тут же понял, что не сожалеет о сказанном. Глаза Морин радостно вспыхнули, она даже совсем не поморщилась и не скривила губы, что до этого неизменно проделывала при любом упоминании эльфийских Правителей.

— Морин! — все-таки заставил себя сказать Арагорн. Ему до слез хотелось совсем не этого, а прикоснуться к ее губам, полежать рядом до утра, тесно прижавшись, может даже… нет, такое, к сожалению, сделать никак не получится. — Откуда ты знаешь валарин?

— Чего?

Арагорн физически ощутил, как спокойствие и умиротворение на глазах покидают ее… как же жаль.

— Валарин. Ты говорила на нем, когда…

— Я знала его… когда жила раньше. Это все, что ты хотел узнать, Арагорн, или что-то еще?

Она улыбнулась в освещаемой единственным факелом полутьме, быстро овладев собой, хотя улыбка получилась нерадостной. «Раньше» — это где? Или когда? В Хараде? Смысл почему-то ускользал и добраться до сути именно этого вопроса уже не казалось важным.

— А ты скажешь мне правду, Морин, обещаешь? — он на миг ощутил сжимающую сердце томительную тревогу. Но она же скажет, что это все неправда… он и так в это верит.

— Да… — помолчав, спокойно ответила она, и чуть вздрогнула, когда он все-таки украдкой приобнял ее, прижимая к себе.

— Пойдем лучше там поговорим.

Арагорн кивнул на почти отвесно спускающуюся вниз темную лестницу, в последний момент вспомнив, что перед уходом надо растолкать Гимли, чтобы не оставлять отряд без караульного. Он чуть не забыл об этом — непростительная слабость! Разбуженный гном хитро улыбнулся в бороду, возможно, о чем-то догадавшись, но к счастью, промолчал.

Выходить в ведущий к мосту коридор казалось слишком опасным, но и на лестнице было возможно найти некоторое уединение. Там Арагорн не удержался и сначала обнял Морин, прижав к стене. Свет почти совсем не попадал сюда, от чего ее глаза стали совершенно черными, а выражение лица можно было только угадать.

— Так что ты хочешь узнать?

— Все, что ты от меня скрываешь. — Арагорн машинально повторил слова Гэндальфа, прежде чем успел подумать, почему она залилась звонким и теперь уже вполне искренним смехом.

— Ну, это слишком долго… им придется уйти без нас.

— Морин… скажи, это же неправда, что о тебе некоторые говорят?

Ему достаточно узнать лишь это, остальное неважно. Может не делиться с ним, если не считает возможным.

— А что они говорят? — Морин облизала губы и, судя по голосу, опять улыбнулась.

— Что ты… творение Моргота! — не успев обдумать и сформулировать вопрос, неожиданно произнес он самое глупое из возможных предположений, и тут же испугался, что она опять смертельно обидится на него.

Но Морин рассмеялась еще громче, казалось, собираясь таки перебудить всех… Зажать ей рот оказалось просто необходимо, как мера предосторожности — мягкие горячие губы из его снов (к реальности он еще не успел привыкнуть), только этого и ждали.

— Я не творение… — почти не отрываясь от его губ, прошептала она, заставив сердце подпрыгнуть от радости. Он не сомневался… какая же глупость сказать такое про нее. И потом, Он не может творить.

— Я верю тебе… — чувствуя, что решимость вести себя благоразумно вот-вот покинет его, Арагорн сильнее притиснул ее к стене, заставив приглушенно застонать. Чистой воды безумие даже помыслить о таком… здесь и сейчас.

«Ну как можно», а очень просто, вот так… это же недолго. Отмахнувшись от последних аргументов голоса разума, Арагорн легко приподнял ее, все также прижимая к стене.

***

— Бегите быстрее! — Гэндальф заметно нервничал, прислушиваясь к пока еле слышному в глубине коридоров звуку, похожему на топот множества ног. Меч Фродо мигал неровным смутным светом, то гаснул, то вновь загорался.

Опять орки… ну что же это. Она же приказала ему… Или они все равно возвратились, подгоняемые черной волей Хозяина, гораздо более сильной, чем страх за собственные жизни.

— Зачем бежать? Давай подождем их! — жизнерадостно предложил Гимли, подняв секиру.

— Замолчи! — оборвал его Арагорн. — У нас есть более важная задача, чем искать мести и героической гибели. Иди сюда, быстро! — поторопил он Морин. Понесу тебя, сколько смогу, пока не придется сражаться. Держись крепче.

— Да какой от нее… — начал было Боромир, но все же промолчал, встретившись взглядом со следопытом.

На этот раз Арагорн взял ее гораздо менее удобно, небрежно перекинув через плечо и поддерживая левой рукой. Освещенные отблесками горящего на немыслимой глубине огня каменные своды замелькали перед глазами. Вниз, на окруженный Морийской бездной узкий обрывистый перешеек она старалась не смотреть.

Как же… сумеет ли она опять позвать Валараукар, если они не успеют? Пущенная издалека орочья стрела просвистела мимо, ударившись о стену пещеры. Возможно, все-таки не успеют, увы.

Построенный еще при Дурине Первом морийский мост, защитивший королевство гномов от множества вторжений, был уже совсем близко. Порой сами собой приходящие силы в самый нужный момент напрочь покинули ее. Орки, чего-то испугавшись (Морин поняла, чего, хотя и не чувствовала никакой связи), суматошно разбежались, прячась по нишам и выбоинам стен. Подсвеченный багровым огнем мрак пульсировал, приближаясь к мосту.

Нет, Готмог, уходи! Не надо!

Бесполезно… ничего не получается. Валараукар не сделает никому из них ничего плохого… скорее всего. Но как объяснить это Гэндальфу?

— Этот враг вам не под силу. Быстро все на мост!

— Олорин… не надо. Просто иди с нами!

Арагорн, не обращая внимания на ее попытку обратиться к магу, побежал по мосту. Стрела пролетела на этот раз совсем близко, чуть не оцарапав щеку.

— Пригнись… постарайся спрятаться у стены!

Арагорн поставил ее на ноги, поднимая лук и прицеливаясь во что-то невидимое ей. Стрела с характерным чавкающим звуком безошибочно нашла свою цель, и орк-лучник с торчащим во лбу оперенным концом сорвался со стены, падая в пропасть.

Не слушая его, Морин подошла вплотную к краю моста, пристально глядя на поднявшего загоревшийся ненавистным пламенем Анора посох мага. Олорин собирался обрушить древний мост под ногами уже ступившего на него Готмога, чтобы сбросить Валараукар вниз, к чудовищам бездны. И ей остается только на это смотреть.

— Гэндальф, оставь его в покое! Просто уйди!

Гэндальф вздрогнул и на миг оглянулся. Взгляды остальных, удивленные, враждебные и испуганные, она ощутила, не оборачиваясь. Арагорн опустил лук, придержав уже готовую поразить цель стрелу, и тоже смотрел на нее. Она сказала это вслух!

Маг отвернулся и еще выше поднял посох, готовясь ударить им по мосту.

— Чтоб ты сам там сдох, Олорин!

Уже не отвлекаясь на непроизвольно слетевшие с губ слова, почти неслышные сквозь бешеный стук пульса в висках, Морин протянула руку, больше всего на свете желая, чтобы камень раскрошился и просел под ногами серого мага. От ударившей в голову сильнейшей отдачи она пошатнулась, чуть было не упав с обрыва, и из последних сил отступила назад, держась за лоб. Все расплылось перед глазами и дико закружилось, вызывая невыносимую тошноту.

Как разлетелся на хаотично брызнувшие во все стороны каменные осколки морийский мост под ногами Гэндальфа, увлекая его на дно бездны, она почти не увидела, только догадалась по доносящимся сквозь нарастающую дурноту крикам. Что случилось с Готмогом, Морин не поняла. Судя по пару раз мелькнувшим краснотой сквозь сомкнутые веки удаляющимся огненным вспышкам, если ей не показалось, конечно, Валараукар ушел назад вглубь коридоров Мории.

Что они теперь с ней сделают? Помогут прийти в чувство, или скинут вниз вслед за Олорином? Зрение не торопилось возвращаться, перед глазами все так же хаотично двигались размытые темные пятна.

— Что она сделала! — первым вскрикнул потрясенный Гимли. — Клянусь своей бородой, вы все видели это?

— Да…

Подойдя вплотную к с трудом выпрямившейся Морин, Боромир размахнулся и ударил ее. Она негромко вскрикнула и осела на пол, закрыв лицо руками. Подбежавший сзади Фродо поддержал ее, не дав разбить затылок о камни.

— Не бей ее!

— Надо сбросить ее туда же, — предложил Боромир, в упор взглянув на хоббита.— Ты же плачешь по Гэндальфу… и жалеешь ее. Она же демон… неужели не хочешь увидеть, как ее мозги разлетятся по камням?

— Нет… — всхлипнул Фродо, опираясь на подоспевшего Сэма. — Она не демон… она помогала нам… и она не хотела…

— Я сброшу туда тебя, если еще раз так сделаешь, — неестественно тихим и спокойным голосом произнес наконец обретший дар речи Арагорн. Он заметно побледнел и напрягся, даже как будто осунулся, а в глазах застыло непонятное выражение. — Не трогай ее больше.

Арагорн наклонился и медленно, словно у него все внутри болело, или навалилась многовековая усталость, взял на руки потерявшую сознание девушку. Ее лицо стало пугающе бледным и неподвижным, глаза плотно закрылись, из носа текла тонкая струйка крови, успевшая запачкать руки и платье.

— Ее… а ты уверен, что знаешь, кто она? — нарушил молчание Леголас. — Мне претит мысль о подобном… но, возможно, Боромир на этот раз прав.

— Не важно! — процедил сквозь зубы Арагорн. — Владычица Галадриэль разберется, кто она и как с ней быть. Но это будет не то, что придумал Боромир, я уверен.

========== Часть 11 ==========

В высокий, увенчанный треугольной аркой проем восточных врат заглянула полускрытая вершинами Мглистых гор сияющая синева полуденного неба над Черноречьем.

— Как ты можешь оплакивать Гэндальфа и не возненавидеть ее, Фродо?

Полуразрушенные ступени узкой каменной лестницы, опасно осыпающиеся под ногами серой каменной пылью, все-таки вывели их навстречу чистому, опьяняющему прохладной свежестью воздуху внешнего мира. От которого все уже отвыкли, а кое-кто в глубине души отчаялся вновь вдохнуть полной грудью.

— Не знаю… — Фродо осел на тронутые желтоватым мхом камни, не в силах справиться с душившими его рыданиями, — но я… не ненавижу ее.

— Нужно идти быстрее! — хмуро бросил Арагорн, щурясь от успевшего стать непривычным дневного света.

В отличие от остальных, невольно насладившихся лаской солнца, легкого ветерка и серебряным блеском пронизывающих долину ручьев, он не ощутил ничего, кроме досадного неудобства для глаз.

— А ты уверен, что Владычица пустит ее в Лотлориэн? Там нет места злу, Золотой лес губителен для него. Ты же не хочешь… для неё вреда, — преодолев сомнения, все-таки спросил Леголас, чуть коснувшись плеча следопыта.

— Губителен… — Арагорн вздрогнул и быстро взглянул на лицо Морин. Прохладный влажный воздух Черноречья пока не принес ей облегчения, дневной свет только подчеркнул синеватую бледность. Он даже на миг испугался, жива ли она, но четкое биение пульса и ощущаемое все еще мучительно приятное тепло тела позволили вздохнуть с облегчением.

— Оставь ее лучше здесь, Арагорн, — продолжил Леголас, заглядывая в глаза. Во взгляде еще не постигшего тысячелетнюю мудрость эльфа плескались смятение и сочувствие, — если решил сохранить ей жизнь.

— Она не выживет здесь одна… так нельзя.

Арагорн, прикусив губу, провел чуть дрогнувшим пальцем по щеке Морин, чтобы опять ощутить тепло — ее неподвижность пугала и заставляла сжиматься сердце. Элронд, скорее всего, понял ее сущность, некоторые намеки, неясные тогда, вдруг стали понятны, и счел возможным… Если бы только можно было поговорить с ним! Она уже не тот Враг, что была раньше, перерождение изменило ее, и не им ей мешать… искать свое место в мире.

— Ты не в себе, Арагорн, — вмешался Боромир, — исказительница околдовала тебя.

— Заткнись! — Только почувствовав, как рука сама собой сжала рукоять меча, Арагорн замер, закрыв лицо ладонями. Как он успел положить Морин на землю, напрочь выпало из памяти.

Возможно, он прав.

— Я в своем уме. — Глубоко вздохнув, Арагорн поднялся. — Сейчас мы пойдем к Великой реке. Она должна сначала прийти в себя.

— К Андуину? — недоуменно переспросил Леголас. — Зачем? Гэндальф сказал…

— Гэндальфа нет с нами! Мы доберемся до Лотлориэна на день позже.

***

Прорезанная сетью множества быстрых ручьев холмистая долина Азанулбизар отступала назад под ногами усталых Хранителей гораздо медленнее, чем нужно. Все заметно выбились из сил, особенно хоббиты.

Арагорн чувствовал спиной недовольные и недоуменные взгляды, да и сам не был уверен в правильности принятого решения. На самом деле он на всякий случай продумал заранее и этот путь — спрятанная следопытами в прибрежных зарослях лодка теперь могла пригодиться… хотя ей-то вряд ли. Морин, скорее, утонет в реке, чем станет жертвой слуг Саурона.

Орки и другие порождения Тьмы гораздо менее страшны для нее, чем разлитое в краю мэллорнов светлое волшебство. Арагорн горько усмехнулся, не удивившись, что не чувствует негодования, а где-то даже… рад за нее.

Когда стало уже почти все равно, где остановиться, полускрытая за каменными уступами маленькая поляна у излучины ручья стала долгожданным спасением. Заросли колючего кустарника и небрежно сваленные друг на друга каменные глыбы давали, пусть обманчивое и ненадежное, но сладостное ощущение безопасности.

Почему эта вспышка силы так надолго вывела ее из строя? Или она все никак не восстановится после… а об этом надо стараться совсем не думать, хотя воспоминания даже теперь вызывали прежние чувства, только с привкусом горечи. Он, возможно, и правда не в себе, да и никогда уже не станет прежним. И, может быть, все же правы они… Но даже если так, он все равно не может по-другому.

Исказительница околдовала тебя.

Непонятно только, зачем. Такая мелкая цель для той, что когда-то смогла исказить всю Арду. И за что? Он ничем не обидел ее, когда считал простой человеческой девушкой. Он не ожидал от нее признательности, просто не мог вести себя иначе, так его воспитали, и следовать внушениям Элронда получалось само собой, ибо всегда полностью отвечало безотчетным стремлениям.

Он бы также поступил по отношению к любому, ее… мм… красота, которую он разглядел потом и вспыхнувшие особые чувства совершенно ни при чем. Зачем было играть с ним, манить иллюзией любви… страсти, не чистой и возвышенной, но всепоглощающей и незаметно ставшей чем-то большим?

Навязчиво крутящиеся в голове мысли и правда могут свести с ума… надо смириться, что на некоторые вопросы ответов не получить, и дальше делать то, что должен. В предстоящих сражениях с отродьями сгущающейся Тьмы отнести к ним ее он не может, пусть даже и лжет себе — легко найти желанное забвение. А все остальное оставить на потом.

На разведенном Сэмом костре — Арагорн было неодобрительно поморщился, но решил, что им это необходимо — жарились аппетитно пахнущие колбаски и оставшиеся у запасливых хоббитов картофельные клубни. Весело танцующее пламя разгоняло подсвеченную темно-синим на фоне отрогов Мглистого тьму. Темно-синим, как платье, в котором она была на последнем вечере в Раздоле.

«Пусть поспит еще немного». Кажется, Морин уже просто спала. Нужно смыть ей кровь с лица водой из ручья и дать попить. Сейчас он соберется с мыслями, потом разбудит ее, когда будет готов ужин, она поест и они поговорят. Хотя… что, кроме боли может принести этот разговор, если и так все ясно?

Он до сих пор не может, или не хочет до конца поверить в произошедшее на мосту, в глубине души надеясь, что все вдруг окажется сном, или бредом. Она так… так похожа на человека, способного испытывать те же чувства, что и все они, и даже любить.

А он начал думать, что должен жениться на ней, если останется в живых после войны. Сначала просто «должен», по-другому нельзя, раз он лишил ее невинности там, в сердце горы, в мертвом гномьем царстве, потом это стало на глазах превращаться в «хочу». О, Эру, как бы он ее насмешил… хорошо, что ничего не сказал. Это не любовь, а больное, заблудившееся чувство, искажение любви.

— Исказительница не может любить и внушать настоящую любовь, а лишь искажать и уродовать чужие чувства, искушать в минуты слабости. Ты переживешь это, Арагорн. — Леголас присел рядом, дружелюбно обняв за плечи. — Не терзайся, тьма ранила тебя, но твое сердце осталось храбрым, а душа чистой.

— И невеста простит… особенно если ты ей ничего не расскажешь, — вставил Гимли, то ли пытаясь неуклюже ободрить, то ли еще более неловко пошутить.

— Не смешно, Гимли, — вымученно улыбнулся Арагорн.

— Это же неправда… Что ты творение Моргота?

— Я не творение…

Он совсем не обратил внимание на отсутствие последнего слова в ее ответе.

— Она сказала мне правду, как и обещала… только я не понял.

Поделиться было жизненно необходимо, как он ни старался промолчать и удержать все в себе, хотя Леголас и не мог полностью его понять, а Гимли воспринимал все… слишком приземленно.

Что он сможет с кем-то обсуждать подобное, еще и неподалеку от Боромира и вечно любопытных хоббитов, Арагорн не мог и помыслить еще совсем недавно, а сейчас от спокойного сочувствия эльфа и даже немыслимых скабрезностей гнома все же становилось немного легче.

— Потому что тогда тебе пришлось бы пронзить ее мечом, а не чем-то другим!

— Гимли!

— Я слышал, чем вы занимались на лестнице… странно, что все орки Мории не услышали. С эльфийками тебе такого не испытать, они слишком возвышенные.

***

Ну зачем здесь дождь… как она могла заснуть на улице? Холодные капли забивались в нос, стекали на шею и за воротник, попадали в уши и неприятно мочили волосы. Попытки отодвинуться или заслониться рукой ни к чему не приводили.

Еще не понимая, где находится и что происходит вокруг, Морин открыла глаза и на миг испугалась, увидев сплошную темноту. Но мелкие точки звезд, оранжевые блики пламени костра и темный блеск журчащей воды тут же развеяли мысли о слепоте.

— Ты в порядке?

Фродо склонился над ней, держа в руке закопченный котелок с водой, Мерри, Пин и Сэм маячили у него за спиной. Хоббиты смотрели на нее точно также, как и раньше, без страха, враждебности и отчуждения. Может, ей просто показалось… и ничего не было?

Нет… сесть, опираясь на руку, удалось не без труда… ей все еще нехорошо, хотя, конечно, намного лучше, чем в первые мгновения после разрушения Морийского моста. Она сделала это… и чуть не умерла, настолько плохо ей стало.

Голова слегка закружилась, но в глазах больше не темнело. Леголас, Гимли… и Арагорн — взглянуть на него ей было страшнее всего — сидели у костра, Боромир чуть поодаль.

Откровенно враждебный взгляд гондорца не удивил и ничуть не тронул… он ей еще заплатит за тот удар… когда-нибудь. Если не сдохнет раньше. У нее есть гораздо более важные проблемы, чем планировать месть сыну Денэтора.

Эльф и гном тоже взглянули неприязненно и недоверчиво, Гимли чуть менее. Расстраиваться, умри она не приходя в сознание, эта парочка тоже не стала бы.

А Арагорн… Не слыша, что говорит Фродо, Морин наконец сумела встретиться с ним взглядом, больше всего боясь увидеть во всегда чуть усталых серых глазах нуменорца то же самое, что у остальных. В них теперь уже никогда… не зажгутся для неё теплые ласковые искорки?

Отвращения, ненависти, затаенного страха, так пугавших ее, заранее холодя руки и заставив испуганно замереть сердце, не было. Глаза Арагорна осветились безотчетной радостью и облегчением, тут же погасшими, как случайный луч солнца, чудом пробившийся сквозь плотные облака в пасмурный день.

Потом он отвел взгляд в сторону, надежно скрывая плескавшиеся где-то глубоко на дне чувства. Словно они… почти совсем не знакомы, и никогда не были близки. Сквозь чуть отстраненное доброжелательное спокойствие пробивалась лишь легкая горечь, всплывая, как темная вода со дна омута.

— Арагорн…

Она больше не могла проглотить ни капли только что такой желанной и вкусной воды из ручья, горло сжалось и воздуха стало не хватать.

— Пей еще… и поешь обязательно, — с искренней заботой сказал Арагорн, все также глядя сквозь нее. — Я подожду, а потом поговорим.

***

— Фродо… будь осторожнее. Хранитель кольца не должен уходить один так далеко.

— Я… я хотел посмотреть, все ли спокойно, Боромир.

Гондорец почему-то пугал ничуть не меньше, чем, возможно, затаившиеся в кустах, или рыскающие по ночной равнине орки. Фродо и не заметил, как отошел слишком далеко от затухающего костра, разлапистые ветки почти скрыли его из вида, а шум воды заглушил голоса.

Арагорна, который непременно заметил бы собравшегося на ночную прогулку хоббита и остановил его, не было. Он, велев всем быть начеку и вести себя тихо, ушел с Морин за каменистый холм.

Фродо было испугался за нее, вспомнив Боромира, но тут же успокоился. Арагорн не способен на такое, и он еще сможет понять… и быть к ней добрее. Хотя девушка выглядела подавленной и несчастной, она почти ничего не съела, как они ни пытались ее убедить.

Она пару раз неловко споткнулась о невидимые в темноте корни, но следопыт больше не поддерживал ее и не носил на руках. Только коротко сказал идти за ним и скрылся за пригорком, не оглядываясь.

— Эта ноша не для тебя, Фродо… и не для него! — вдруг жарко прошептал наследник Денэтора, наклоняясь к нему. — Ты и сам знаешь.

— Нет! — хоббит попятился, понимая, что Арагорн слишком далеко. — Ты не в себе, Боромир!

— Я? — сверкнул глазами гондорец, — да я нормальнее всех вас. Я просто хочу защитить свой народ. А Арагорн… он уже готов делать все, что захочет она. И ты вот-вот сдашься, или обратишься ко злу. Отдай кольцо мне, Фродо! Только у меня оно послужит благому делу и будет в надежных руках.

***

Почему он снова спас ее, не дав упокоить в Морийской бездне (все определенно шло именно к этому), но больше не хочет прикасаться и смотреть в глаза? Не взял за руку, не перенес через густо разросшиеся колючки и попадающие под ноги камни, как сделал бы раньше?

Она же совсем не изменилась со вчерашнего дня, а тогда он очень хотел… быть как можно ближе. От таких свежих воспоминаний кровь невольно прилила к щекам и без того беспорядочно бьющиеся в голове мысли совсем спутались.

Хорошо, что в темноте не видно ее слабости, тут и вытекающая из глаз влага будет почти незаметна. Морин чувствовала, как она, несмотря на все усилия, подступала, заставляя расплываться туманными пятнами льдистые точки звезд.

Он один раз сказал, что любит ее… произнес слово «любимая». Она наверняка тоже говорила ему это… на валарине, оно само так получалось. Жаль, не довелось увидеть лицо Гэндальфа, когда Арагорн передал ему ее слова. Это могло бы быть смешно… тогда.

Теперь они считают ее опасной и чуждой созданиям Эру демонической сущностью, и Арагорн тоже. Хотя она именно потому и выдала себя, пытаясь защитить Валараукар от Олорина, что стала в значительной степени человеком, и это теперь до конца останется с ней. Какая ирония.

Как это объяснить им… ему? На остальных наплевать, пусть думают, что хотят, им же хуже. Наверное, никак, ничего не получится. У нее все еще так мало сил почему-то, и голова кружится, она почти ничего не может, даже придумать, что сказать.

— Перестань. — Арагорн все-таки подошел ближе и, тяжело вздохнув, прижал ее к себе, обняв за плечи. — Ты просто устала… и плохо себя чувствуешь. Человеческое тело несовершенно, и тебе не очень в нем нравится… могу понять. — Прости, что так вышло. — Он взял ее за подбородок и чуть запрокинул голову, вытирая застывшие на ресницах капли. — Но ты не можешь больше оставаться с нами. И в Лотлориэн, к Владычице Галадриэль, вряд ли хочешь.

— Да! — быстро ответила Морин, ощутив временный прилив сил. От мысли о сладкоголосой белобрысой сучке ее даже передернуло. — Я лучше останусь здесь.

— Я так и подумал. Мы дойдем до Андуина и расстанемся там. Мне не хочется, — Арагорн поморщился, словно заставляя себя говорить, — оставлять тебя одну… но пойти с тобой не смогу. Будь это возможно, я бы отвез тебя… куда скажешь. Твоя сущность поможет тебе справиться, когда отдохнешь и успокоишься.

— Спасибо, Арагорн! — Морин осторожно вытерла глаза, стараясь выдержать легкий тон. — Очень приятно, что ты все еще… небезразличен ко мне.

— Да! — резко ответил он, отворачиваясь. — Не надо больше играть со мной, пожалуйста. Это было уже слишком… даже для тебя.

— О… — схлынувшее было огорчение вновь затопило ее с головой, мешая глубоко вдохнуть. — Я не играла.

Какие-либо другие слова, ясные и убедительные, никак не желали приходить. Соленая горячая влага застилала глаза, стекая быстро остывающими каплями по щекам, и ее все сильнее начинала бить дрожь, как от холода.

— Наверное, это безумие, — Арагорн на миг замолчал, глядя на взошедшую тусклую ущербную луну, — и предательство. Но я желаю тебе блага, в чем бы оно ни заключалось. Только… где-нибудь подальше. Желавший целого мира не удовлетворится малой частью, но дай Эру закончить мои дни раньше.

Дошедшее, как пульсирующий удар, до, казалось, окончательно оцепеневшего сознания, живительное и опасное ощущение не дало произнести беспомощные, несвязные глупости. Золото всегда чувствовало ее, звало и манило. Особенно это, хотя и не предназначалось ей.

— Кольцо! Зачем Фродо надел его… Арагорн!

— Что? — Следопыт моментально подобрался, хватаясь за меч. Он не имел права отвлекаться, даже ненадолго, так и знал. — Орки!

Такой пронзительный, полный животной ярости вой могут издать только они.

========== Часть 12 ==========

— Оставайся здесь! — мягко отстранив ее, Арагорн прыгнул в темноту, Нарсил тут же блеснул живым серебром в его руке. Еле живой тонкий серп ущербного полумесяца не смог сделать тусклым сияющий собственным светом клинок королей Гондора.

— Нет… подожди!

Морин и не думала его слушать, но (Финголфин давно извертелся в гробу, как попавшая в водоворот былинка, так часто она его поминала) невольно задержалась. Больно царапающие лицо и руки колючки, в которые она в спешке угодила, неудачно свернув чуть в сторону, предательски выступающие из земли корни и обломки камней помешали не меньше нанесенной две с половиной тысячи лет назад раны.

Когда она, запыхавшись и не чувствуя боли от свежих царапин, вышла на место привала, все оказалось уже почти кончено. Бой получился коротким и неравным, не в пользу орков, к счастью, но настолько хрупкому и обманчивому, что радоваться было нечему.

— Это лазутчики! Надо, чтобы никто не ушел, иначе…

Все и так понимали, что иначе. Небольшой отряд орков появился словно из ниоткуда, едва испуганный Фродо надел кольцо. Боромир, опомнившись и устыдившись своих намерений (Фродо до конца не поверил в его искреннее раскаяние) тут же храбро ринулся в бой. Подоспевшие радостно размахивающий топором Гимли и Леголас с неизменным луком наперевес, значительно проредили вражеские ряды еще до того, как примчался Арагорн.

— А ты изменилась, Морин… если смотреть отсюда.

Как же напугал… мелкий паршивец, чуть не упала из-за него.

— Фродо! — раздраженно и испуганно вскрикнула она, потирая руку. Ветка, за которую пришлось судорожно ухватиться, оказалась покрыта мелкими острыми колючками. — Снимай сейчас же! Захотел стать призраком, или еще кого-то привлечь?

Взлохмаченный хоббит с сияющим пленительным золотым светом кольцом на пальце, столь же прекрасно виден для нее, как и обычно. Не действуют на нее эти штучки — Морин просто было не до него. Напряженно щурясь и прикусив губы, она пыталась вглядеться в темноту, куда оттеснили орков.

— Как я изменилась? А…

Слышала она уже эти глупости. Фродо видит ее прежний облик, когда надевает безделушку Майрона, она даже успела забыть его и совсем не скучает.

— На Амон Сул ты там была… совсем не ты. А теперь почти как здесь… такая же красивая. Только выше, и в той же черной короне.

Действительно странно и непонятно, что это значит, но хотелось бы надеяться, что что-то хорошее.

— Спасибо, Фродо!

То, что губы самопроизвольно кривились и вверх, и вниз одновременно, позволило лишь сдавленно захихикать — не нашедший выхода приступ истеричного смеха скрутил живот болезненным спазмом.

— Морин! — быстро заговорил смутившийся хоббит, понизив голос и привставая на цыпочки, чтобы оказаться ближе к ее уху. — Я хочу уйти от них, и отнести кольцо в Мордор один. Ты… ты пойдешь со мной?

— Я… да! — ответила Морин, не успев подумать. Ей только удалось нормально выдохнуть. Да! Это именно то, чего ей сейчас нужно.

Спасибо, Фродо, я тебя люблю.

Поможет отвлечься… и исполнить желание Арагорна не видеть ее больше. Так будет достаточно подальше?

Я желаю тебе блага… только где-нибудь подальше.

Ну и ладно, пусть идёт… к дочке Элронда. Ей по пути в Мордор, наверное, не будет… все время хотеться лить слезы и перебить всех эльфов? Найдутся более насущные проблемы.

— Фродо, а что скажет Арагорн? И почему ты…

— Я боюсь… с каждым днем все больше. Уже почти никому здесь не доверяю. Возможно, это кольцо, не знаю… — хоббит запнулся, потирая глаза рукой. — Боромир пытался отнять его у меня, только что. Я чувствую, что ты мне для этого нужнее их всех… А Арагорн поймет… должен понять.

— Ты только не говори ему обо мне, ладно, Фродо?

Стараясь не выглядеть слишком возбужденной, что могло показаться подозрительным недоверчиво наблюдающим за ней, Морин отошла на пару шагов, вновь пытаясь вглядеться в темноту.

— Почему они так долго?

— Наверное, орки оказались слишком быстроногими! — проворчал хмурый Гимли, до крайней степени недовольный вынужденным бездействием. Его оставили стеречь девку, которая поопаснее орков будет, и мелюзгу под возмутительным предлогом неумения быстро бегать, подумать только!

Услышав треск сломавшейся явно под чьими-то ногами ветки, гном было просиял, хватаясь за любимый топор, но к его явному разочарованию и радости Морин и хоббитов, это оказались не орки.

— Не надо! Все уже прошло. — Голос Арагорна звучал странно глухо, как будто он сказал неправду.

— Что… что случилось? Ты ранен?

Морин попыталась подойти к держащемуся за левое плечо Арагорну… он заметно побледнел и морщился от превозмогаемой боли, но налетела на вставшего на пути Боромира. Она совсем его не замечала, не спуская сильно расширившихся глаз с опирающегося на руку Леголаса следопыта, поэтому чуть не упала, вскрикнув от неожиданности.

— Отойди!

— Что ты хочешь с ним сделать… шлюха Саурона?

— Что? — успев понять, что Арагорн не умирает, Морин невольно рассмеялась от абсурдности неожиданного обвинения. — Смотри сам ею не стань, Боромир! Если войска Майрона захватят твою крепость… с таким защитником это будет нетрудно.

Морин не смогла отказать себе в удовольствии издевательски расхохотаться прямо в покрасневшее и перекосившееся от гнева лицо гондорца, что было определенно небезопасно, но так приятно. Грязно выругавшись, Боромир тут же схватился за меч, но, взглянув на Арагорна и мгновенно оказавшегося рядом Леголаса, только зло сплюнул ей под ноги.

— Сейчас не время! — эльф встал между ними, озабоченно нахмурившись. — Возможно, придется повернуть назад… так быстрее достигнем Лотлориэна.

Зачем? Морин оглянулась, ища взглядом Фродо. Она ни за что не пойдет туда… ни секунды не сможет вынести во владениях эльфийской кривляки. С ней что-то не так… наверное, раньше эльфийские штучки просто раздражали, не вызывая настолько бурной реакции.

— Нет, Леголас… мы пойдем как собирались. Со мной все будет в порядке, да и орки наверняка уже ждут там, а до Андуина еще не добрались.

— Ты ранен отравленной стрелой! — перешел на синдарин Леголас.

— Арагорн! — На этот раз Боромир не помешал ей, но сам следопыт чуть отстранился, не дав себя обнять. Морин прикусила губы, с раздражением ощутив, как глаза опять наполнились мокротой… невозможно.

— Не волнуйся… я отведу тебя, куда обещал. И я уже просил тебя не… — Арагорн опять поморщился, упорно не отводя взгляда от собственных растирающих раненое плечо пальцев.

***

— Я поговорил с Арагорном!

— А… — Морин только задремала, хотя была уверена, что спать не сможет. Новое место, где вынужденно остановились вымотанные до предела Хранители, оказалось гораздо хуже удачно встретившейся в прошлый раз полянки у ручья. Дрожа от холода в предрассветной полутьме, они буквально на ходу упали без сил и забылись тревожным сном.

Крошечный травянистый пятачок среди голых камней, не образующих ни малейшего подобия укрытия, даже если лечь ничком, украшенный парой чудом проросших в неглубокой расселине чахлых деревьев, не годных даже на приличную растопку. Впрочем, до костра дело явно не дойдет.

— Он не будет мне препятствовать. Сказал, что понимает… и я могу взять лодку, чтобы добраться до Амон Хен.

— Пора идти дальше! — Так и не сомкнувший глаз Леголас торопливо раздал всем лембас. Дойдя до Морин, эльф пару мгновений помедлил, и только после некоторого колебания протянул ей угощение.

«Ну и иди ты…» — то, что Леголаса ощутимо покоробило от прикосновения к ее руке, ничуть не тронуло… ну или почти. Морин с отвращением покосилась на тонкую светлую пластинку, но за неимением лучшего взяла ее. Морщась от пресно-мучнистого вкуса — что все остальные находят хорошего в эльфийском дорожном хлебе она искренне не понимала — Морин отыскала взглядом Арагорна.

Он… не поцелуетее на прощание, или хотя бы просто не возьмет за руку? Просто вычеркнет из своей жизни, как что-то неправильное и неприятное и пойдет дальше, не оглядываясь? Арагорн по-прежнему беспокойно спал, хаотично дергая руками, словно тщетно пытаясь отмахнуться от чего-то невидимого. Озабоченно склонившийся над ним Леголас вдруг насторожился, но не поспешил схватиться за лук, складка между бровей эльфа разгладилась, а поджатые губы дрогнули, растягиваясь в улыбке.

«Орки!» — хотела было вскрикнуть Морин, придвигаясь ближе к следопыту… хотя орки не ездят верхом на лошадях. Всадники в серых эльфийских плащах появились точно напротив недавно взошедшего над вершиной Карадраса красно-золотистого солнечного диска.

— Халдир! Хвала Эру… — Радость осветила усталое лицо мгновенно вскочившего на ноги Леголаса, словно он не провел почти без отдыха два последних дня.

«Проклятые эльфы!» Пытаясь найти облегчение в изученных благодаря хоббитам ругательствах, Морин как можно ниже опустила голову, чтобы спрятать за упавшими на лицо неубранными волосами полное отсутствие радости встречи. Кроме нее, не в восторге был лишь что-то недовольно бормочущий себе под нос Гимли.

Ну хоть их тошнотворно-сладкая Владычица лично не пожаловала, и то… попыталась было утешить себя Морин. Но пожаловал некто гораздо хуже, уж лучше бы она…

— Арвен, что ты здесь…

Оставив без внимания удивленный возглас Леголаса, эльфийская принцесса быстро спешилась и откинула полностью скрывавший ее лицо капюшон серебристо-серого бархатного плаща, заколотого у ворота большой белой брошью.

— Что с ним случилось? Арагорн!

Широко распахнутые серо-голубые глаза прекрасной эльфийки наполнились слезами. Все, кроме Морин и не пришедшего в сознание Арагорна невольно замерли, залюбовавшись ее бессмертной красотой, сиянием не подпорченной за две тысячи лет ни единой морщинкой бархатисто-нежной кожи и темно-золотыми бликами в каштановых волосах. По прежнему не замечая никого вокруг, дочь Элронда опустилась на колени рядом с Арагорном, нежно касаясь ладонью его щеки.

— Фродо, — не отводя глаз от разом лишившей ее сил картины, слишком тихо, чтобы хоббит смог расслышать, прошептала Морин, — давай уйдем прямо сейчас!

Вместо злости, обиды и замучивших в последнее время слез ей почему-то стало плохо… не настолько, как после обрушения моста, но очень похоже. Сжечь Арвен Ундомиэль на месте, или поразить ударом молнии она, конечно, очень бы хотела, но сил на такое не было совершенно точно. К счастью, пытка невыносимым зрелищем не продлилась долго и до обморока не дошло, эльфийка лишь слегка коснулась губами лба жениха и вновь поднялась на ноги, нетерпеливо подзывая Халдира.

— Надо срочно отвезти его в Лотлориэн, помоги!

Морин за последний день только и думала о том, как именно Арагорн покинет ее, а в действительности даже не успела ничего заметить и почувствовать — когда перед глазами все перестало тошнотворно качаться, эльфийские скакуны уже скрылись из виду. Может, они все-таки ещё встретятся… когда-нибудь. Если по примеру хоббитов во всем искать хорошее, теперь можно делать все, что угодно.

Арагорн уже далеко, Владычица Галадриэль легко исцелит его рану… а остальных не жалко. Кроме хоббитов, но этим коротышкам всегда везет. А о том, что Арвен и Арагорн будут делать в гостеприимном Лотлориэне, надо просто стараться не думать. Хотя это и очень трудно.

— Фродо! — оглядевшись по сторонам, Морин подозвала собравшегося было подойти к эльфам хоббита.

Длинноволосые блондинистые подданные Лесной Владычицы еще не обратили на нее внимания, обсуждая что-то с Леголасом, но такое счастье не продлится долго. А тесное общение с бдительными дозорными Галадриэль не только вызывало тошноту при одной мысли, но и могло плохо закончиться.

— Давай уйдем сейчас, Фродо, — Морин старалась говорить как можно более спокойно и буднично. — Только сначала надень кольцо.

— Зачем? — хоббит недоуменно взглянул на нее, скорее удивляясь, чем собираясь спорить. — Ты же сама всегда говорила…

— Да… — остаться невозмутимой не удалось, Морин невольно нервно облизала губы. — Но сейчас нужно… ненадолго.

Это должно привлечь орков, они явно шныряют где-то поблизости. Тогда эльфийским придуркам будет чем заняться… и их даже может стать меньше, если повезет.

Пожалуй, ей будет жаль расплавить золотое чудо в Ородруине. Но придется — возвращать утерянную прелесть Майрону она точно не собирается, да и утрата силы всех остальных колец, особенно эльфийских, того стоит. Им ничего не останется, кроме как убраться в Валинор, а она прекрасно сможет жить здесь… и ее заключенная в материи Арды сила никуда не денется.

Видимый лишь ей (может, еще и Майрону, конечно) живой блеск кольца Всевластия завораживал, пронизывая расходящимися вдоль позвоночника волнами живительного щекочущего тепла.

— Морин, долго еще? — тепла и успокоения хоббит явно не чувствовал, а лишь все нарастающее ощущение, что его вот-вот найдет жадное и злое внимание истинного Хозяина.

Никто пока не заметил исчезновения Фродо, но чуткие эльфы перестали улыбаться и насторожились, оглядываясь по сторонам.

— Дай руку…

Упоительно теплое прикосновение кольца к ладони должно было помочь восстановить силы, и просто доставить мимолетное удовольствие.

— А что у тебя с руками… когда ты их обожгла? Тебе больно?

— Давно… — невольно поморщилась Морин, не давая себя погрузиться в ненужные воспоминания, делиться которыми с хоббитом было совершенно ни к чему. — Колбаски из костра доставала. Уже не больно.

И правда, не больно, хоть это прошло. Жаль, что она никак не может увидеть себя глазами Фродо. А Арагорн бы что сказал, интересно? Наверняка ничего хорошего, хотя, если верить хоббиту, большой разницы уже нет.

— А твою корону… можно потрогать?

— Что? — Хоббиты наверняка сумели бы удивить ее и в прежней жизни, с таким к ней никто еще не обращался. — И померить? Не знаю, можешь попробовать, если не боишься, только как-нибудь в другой раз.

Хоббит помешал, когда уже почти получилось. Она вновь ощутила обманчиво краткое присутствие силы, готовое кончиться в любой момент и обернувшееся в последний раз мучительной, чуть не убившей ее отдачей. Ничего масштабного она делать не собиралась, только…

Большой отряд орков и правда оказался совсем неподалеку, она, как и раньше, могла дотянуться до их мыслей. Морин передернуло от внушаемого собственными творениями отвращения — какие они все же мерзкие. Неприятны ей теперь ничуть не меньше эльфов.

Все… они уже бегут сюда. А ей вот-вот станет нехорошо… голова стала неприятно легкой, словно наполненной кружащимся с все нарастающим шелестом белым туманом. Остатками покидающего ее магического зрения она еще смогла увидеть низкий каменистый берег Андуина и спрятанную следопытами в прибрежных кустах небольшую лодку.

А Лотлориэн доступен ей? Лучше не пробовать, волшебство Галадриэль надежно защищает Лесное королевство от чужого внимания и увиденное там гарантированно испортит настроение…

Круглые настилы, поднимающиеся по спирали к самым вершинам покрытых золотыми листьями мэллорнов плавно покачивались, убаюкивая и успокаивая. Изогнутые резные перила и остроконечные витые арки над ними тоже казались созданиями природы, только идеально симметричными и совершенными.

Арагорн лежал на застеленной ослепительно белым вышитым тонким золотым орнаментом покрывалом кровати, в полностью лишенной наружной стены полукруглой комнате и спокойно спал, более не дергаясь и не мечась в бреду. Арвен в светло-голубом платье из тонкого шелка с отделанным серебристым кружевом глубоким вырезом на груди низко наклонилась над ним, гладя по щеке.

— Да пребудет с тобой моя благодать…

Пухлые губы эльфийской принцессы коснулись губ следопыта, беспокойно заворочавшегося и что-то еле слышно пробормотавшего сквозь сон.

Именно то, чего она так боялась и не хотела увидеть. Возможно, ей просто показалось, могло же такое случиться? Они еще не добрались до Лотлориэна, даже эльфийские кони не настолько быстры. Картинка резко пропала, сменившись темно-серой пеленой перед глазами, радость от соприкосновения с магией кольца погасла без следа. Кажется, ее сейчас стошнит… и она не сможет никуда идти.

— Фродо! — глубоко вдохнув, Морин схватила его за руку… от прикосновения к отозвавшемуся упругим теплым импульсом кольцу стало чуть легче, теперь дойти до берега должно получиться.

— Орки!

Она видела только быстро мелькающие темные тени, издающие похожий на завывание снежной бури над Карадрасом шум. Дорога ощутимо колебалась перед глазами, но на ощупь оказалась достаточно твердой. Значит, хуже не станет, и зрение вот-вот восстановится.

— Иди быстрее! — Морин подтолкнула Фродо вперед. — Снимешь кольцо, когда чуть отойдем. Не переживай за них, здесь скоро будут еще эльфы.

Еле заметная тропка, вьющаяся среди каменных уступов, ложбин и мелких ручьев — возможно даже, ее вообще не было, просто наиболее проходимый путь из всех возможных — вела к увиденному Морин каменистому спуску, к счастью, резко уходя под уклон. Поэтому скрыться из виду удалось быстро, хотя пара шальных стрел все-таки успела пролететь мимо.

Оставшаяся до берега Андуина лига показалась Морин самой длинной дорогой в этой жизни, в прошлой все было настолько иначе, что и сравнивать нечего. Ясность сознания возвращалась медленно и неохотно, усталость усиливалась с каждым шагом, еще и картинки с целующей Арагорна в губы прекрасной эльфийской невестой намертво врезались в память, превращая и без того несвязные мысли в хаотичные обрывки.

Идти, несмотря на почти непреодолимую тяжесть в ногах, надо было как можно быстрее, стычка с орками не могла продлиться вечно. Один раз она все-таки споткнулась на ровном месте, и упала, больно ударившись о едва прикрытые тонким слоем почвы камни и разбив коленку.

— Фродо!

Это еще кто?

— Я с вами, мистер Фродо, как же я вас оставлю!

— Сэм, иди обратно! — Фродо, досадливо нахмурившись, попытался развернуть запыхавшегося Сэма назад.

Они уже почти добрались до берега — воды неширокого в этом месте Андуина переливались расплавленным серебром в свете высоко стоящего в ясном небе солнца, свежий, ощутимо влажный ветер с реки оседал на лицо легкой изморосью.

— Подожди, Фродо… — Морин хотела было помочь избавиться от неожиданного попутчика, но внезапно передумала. Свежий речной воздух и встряска от падения помогли обрести ясность мысли. — Пусть идет с нами. Он тебе пригодится… может быть.

— Для чего? — подозрительно переспросил Сэм. — Я лембаса побольше захватил, должно хватить.

— Не для того, чтобы тебя съесть, — слишком весело засмеялась Морин, стараясь не дать себе сесть на речную гальку прямо у воды, потому что тогда она уже не встанет и смех перерастет в истерику. С этим надо было во что бы то ни стало суметь дотерпеть до лодки.

— Я так понял, гребем здесь только мы? — проворчал Сэм, когда, промокнув с ног до головы, они наконец отплыли вниз по течению.

— Для этого ты и понадобился.

— Нет, не только, — совершенно серьезно ответила Морин, глядя ничего не выражающим взглядом в чуть тронутое легкой дымкой перистых облаков небо. — Тебя еще можно сбросить в Ородруин вместе с кольцом.

Искоса посмотрев на развеселившихся хоббитов — шутить она не собиралась, случайно высказалась, не думая — она наконец рассмеялась, уткнувшись лицом в сильно пахнущее смолой деревянное дно, сначала сдавлено и через силу, потом все громче и неудержимее, пока из глаз опять не потекла опротивевшая соленая вода. Ее же не настолько много в человеческом теле, чтобы затопить лодку и рано или поздно запас иссякнет?

Да, она выбросит в Ородруин несчастное колечко. Лично, если повезет. Это должно быть очень весело, даже веселее, чем сейчас.

========== Часть 13 ==========

— О! Люди все-таки что-то могут… раз сумели это построить.

Непонятно только, зачем. Морин с уважением смотрела на на все более потрясающие по мере приближения огромные каменные изваяния гондорских королей. Выглядят отлично… жаль только, пользы от них, мягко говоря, никакой. Вот если бы не просто руки вверх тянули, а средние пальцы показывали, враг мог хотя бы обидеться. Да, до знакомства с коротышками ей бы такое в голову точно не пришло.

Вспомнив, что один из здоровенных каменных болванов — предок Арагорна, Морин, бросив на них последний укоризненный взгляд, уставилась на до слез надоевшую за последние три недели голубовато-прозрачную воду Андуина. Ворота Королей означали скорое завершение кажущегося уже бесконечным путешествия по Великой реке. И хотя идти пешком по предгорьям и болотам намного тяжелее и опаснее, сойти на твердый берег хотелось неимоверно.

В первый день, наревевшись до изнеможения, она незаметно уснула, свернувшись калачиком на дне лодки. Когда уже ночью, в сгустившейся темноте, ее разбудил Фродо, Морин почувствовала себя гораздо лучше. Ненавистный эльфийский край остался позади, плеск несущейся к Великому морю темной воды, мигающие точки звезд на безлунном небе и пение ночных птиц в подступающем почти к самому берегу дубовом лесу невольно вызывали желание вопреки всему начать надеяться на лучшее.

Этот мир красив… таким, как есть сейчас. Раньше она, возможно, так не считала, но теперь все нравится, минус эльфы — и станет идеально. Слезы давно высохли, без следа испарившись со щек. Стараясь не замочить ноги, Морин, жмурясь от удовольствия, умылась прохладной водой. Голова чуть закружилась, но неприятное ощущение быстро прошло, не успев вызвать беспокойства… просто не надо было резко наклоняться.

С ней все хорошо, надо только отдохнуть и окончательно успокоиться, болеть сейчас никак нельзя… Элронда, так легко и быстро врачующего человеческие хвори, рядом, увы, не было. А то могла бы спросить у него (единственного эльфа, не противного ей; в том, что произвел на свет такую дочь, Владыка Раздола, конечно, виноват, но это он нечаянно), почему от попыток использовать возвращающиеся силы ее теперь мучают тошнота и мгновенно накатывающая слабость, в Мории она потеряла сознание из-за этого, а не от удара Боромира. Он наверняка сразу помог бы, как и в прошлый раз, но ничего не поделать, обратиться за помощью к эльфийскому целителю в ближайшее время не получится.

Разведенный Сэмом костер — это было неосторожно, но жизненно необходимо — непреодолимо манил в отвоеванный у ночной тьмы круг теплого золотисто-оранжевого света, а запах любимых хоббитами колбасок непонятно когда успел стать родным и привычным.

— Уже почти последние… скоро придется перейти на лембас.

Беззлобно поворчав, что она так и не научилась готовить, Сэм протянул ей поджаренные колбаски с картошкой.

— У меня никогда не получится… — с искренним недоумением и нотками раскаяния в голосе ответила Морин. — Я много чего в свое время могла… разного. Ты представить себе не сможешь, я и сама уже как-то с трудом. А готовить — никак…

Хоббиты, хотя уже не сосчитать, сколько раз злили ее до зубовного скрежета — лучшее, что есть в Средиземье. Эру наверняка создал их по недоразумению, специально у него только гадостные эльфы получаются. И люди… они намного лучше, конечно, но несовершенные до слез… сплошные проблемы. Особенно у женщин… как они там называются, Элронд говорил… не запомнилось, потому, наверное, что даже думать лишний раз не хочется про это безобразие и никаким приличным словом не назвать. Как же хорошо, что их с тех пор больше не было, хоть в чем-то повезло.

Предоставив Сэму и Фродо делить между собой обязанности караульных (Сэм точно нужен, и как Фродо сразу его не позвал?), Морин опять сладко заснула и проспала, пока ее не без труда не разбудили к завтраку. Она, наверное, просто очень устала за все время, и опасность «потолстеть, если ничего не делать, а только спать и есть» ей не грозит, пошли хоббиты в… Мордор (они именно туда и идут, да, смешно) со своими шутками.

Никаких серьезных опасностей ни на реке, ни во время ночевок на берегу, к счастью, не встретилось. Судьба словно жалела их и давала набраться сил перед ожидающим впереди. Только странная, омерзительно скользкая тварь, упорно преследовала их, избегая подбираться слишком близко.

Прежний хозяин кольца… точнее, его раб. Бывший хоббит, из-за чего глупый Фродо питал к нему необъяснимое сочувствие, и не давал прикончить. Она бы не стала слушать хоббита и сделала по своему, но проверять, не вернулись ли силы и тем более использовать их, теперь боялась, а придушить мутного гаденыша без магии возможности не предоставлялось.

Объяснить неразумным хоббитам, что все беды исключительно от того, что эльфы и им подобные приверженцы света и добра — лицемерные слабаки, она пыталась неоднократно, благо в лодке заняться больше нечем, только рассматривать расходящуюся мелкими волнами от носа воду, и то лесистые, то зажатые в тиски голых скал, берега.

Заколи Бильбо в свое время Голлума мечом, прекратив его никому ненужные мучения, ничего, возможно, и не случилось бы. А про Элронда и говорить нечего — стоило старому не в меру милосердному (хотя за это ему большое спасибо, конечно) чистоплюю единственный раз слегка поступиться принципами и случайно столкнуть Исилдура в жерло Ородруина, неловко задев на узком мостике, все было бы кончено уже давно.

Что тут скажешь? Ду-ра-ки. Вот и все. Ни на что не способные, кроме как ходить и упиваться своей добротой и непогрешимостью.

***

— Тьма еще не обрела власть ни над тобой, ни надо мной…

Прохладные, словно выточенные из белоснежного мрамора руки, одно прикосновение которых еще недавно казалось щедрой наградой за годы борьбы и разлуки, легли на плечи, заставив вздрогнуть от неожиданного и не слишком приятного ощущения. Он уже успел привыкнуть к обжигающему теплу и тосковал по нему все эти дни между сном и явью…

Надо мной обрела… кажется.

Затягивающая все глубже в омут душных кошмаров сонная одурь, застившая глаза ядовитой пеленой, рассеялась, как туман на ветру, сменившись тихим шелестом золотых листьев, дуновением сокровенной лесной прохлады, легким серебряным звоном поднесенного к пересохшим губам кувшина с живительной влагой.

Смутно обжигающее отсветом расплавленного золота сквозь веки солнце сменялось глубокой бархатной темнотой ночи, губы с постоянно опущенными вниз уголками невесело улыбались, лишь на миг утрачивая презрительно-скептический изгиб. Никто так не улыбался здесь, в гостеприимном краю благородных и чистых помыслами эльфов, но увидеть по пробуждении именно ее стало затаенной, несбыточной мечтой.

Она бесконечно чужда и враждебна благословенному краю священных мэллорнов, где он всегда находил отдых, успокоение и счастье. И когда-то встретил любовь, много лет озарявшую его путь сокровенным звездным светом. Звезды Лотлориэна, гораздо более крупные и яркие, чем где-либо еще, и сейчас влажно мерцали сквозь наполовину безлистные ветви мэллорна.

— Арагорн, надежда еще есть… для нас.

Арвен чуть запрокинула голову, приближая приоткрытые губы к его. Вплетенная в сладко пахнущие аккуратно уложенные волосы жемчужная нить слегка царапнула щеку, гладкий тонкий шелк платья скользил под рукой, холодя ладони.

— Я остаюсь здесь…

Арагорн глубоко вздохнул, чуть было не поддавшись безотчетному стремлению к ласке и теплу. Что легкие шаги Владычицы Галадриэль, уловимые лишь для чуткого уха следопыта, могут обрадовать его в такой момент, он ни за что не поверил бы еще совсем недавно.

Он объяснит ей все потом… и себе тоже, когда Тьма отступит, и не будет больше губить и ослаблять ее. Арвен опасно и не нужно оставаться в Средиземье, светлое волшебство Галадриэли не сможет долго хранить ее. А он… вправе ли находиться в свободном от зла Золотом лесу, родном и любимом с детства, если вместо света вечерних звезд его теперь манит тьма и огонь?

— Я должен заглянуть в Зеркало… — прикрыв глаза, Арагорн принял неподвижными губами ее осторожный поцелуй.

Хрустально-чистая вода из ручья, с еле слышным плеском налитая Владычицей из серебряного кувшина в низкую плоскую чашу, превратилась в неподвижное темное зеркало, отражающее лишь бледный свет луны. Увидеть здесь ее было очередным несбыточным кощунственным желанием, светлое зеркало Галадриэль не станет помогать в этом… или она ему неподвластна. А никакой другой вопрос ему не интересен.

Уже в который раз зеркало упорно молчало, оставаясь просто серебряной чашей, не показывая… называть ее по примеру некоторых исказительницей он не хотел, нынешнее случайно придуманное имя не принадлежало ей, а прежнее, истинное, уже совершенно не подходило.

— Я уезжаю завтра на заре, — подавив разочарованный вздох, глухо произнес Арагорн, — не могу больше терять время в бездействии.

— В Рохан?

Галадриэль догадалась, прежде чем он успел додумать… знает ли она об остальном?

— Почему ты не смотришь в зеркало, Арагорн? Оно хочет… что-то тебе показать.

Тьма и огонь… темно-багровый блик пробежал со дна к поверхности, чернильный мрак на мгновение победил серебристо-хрустальную чистоту. Знакомое лицо в ставшей полупрозрачной глубине заставило сердце замереть… он видел его в бреду во время болезни и не ожидал больше увидеть наяву.

Куда она делась, когда Арвен увезла его в Лотлориэн, а на отряд напали орки, никто не знал. Просто ушла, как он ей сказал, или… Нет, точно не или, умереть она никак не могла, только не она.

Ее лицо неуловимо изменилось, черты чуть расплылись, утратив четкость, что не испортило его, а лишь сделало странно и трогательно милым. Очень человеческим, как будто она не та, кем на самом деле является. Но что это такое… что с ней происходит? Не успев наглядеться на милосердно подаренную зеркалом иллюзию, Арагорн напрягся, от всей души надеясь, что происходящее в толще воды не более чем нездоровое порождение его измученного сознания.

Морин явно было очень плохо от чего-то, ее лицо искажалось, как от накатывающей приступами резкой и сильной боли. Он внимательнее вгляделся в зеркало, ожидая увидеть пыточное приспособление, похожее на дыбу из подземелий Барад-Дура — такое выражение лица может быть только на ней.

Но нет… ставшие как будто еще гуще и пышнее прекрасные черные волосы — как же он хотел снова пропустить их между пальцами — разметались по белой подушке. Так и не разгадав смысл с каждой минутой все больше пугающего видения, Арагорн испытал настоящий приступ паники, когда она беззвучно вскрикнула и сильно выгнулась назад, запрокинув голову и до крови прикусив губы.

Да что это за издевательство? Зеркало, наверное, нарочно… мстит ему за желание увидеть ее. Арагорн потянулся за кувшином, желая быстрее все прекратить, плеснув в чашу еще воды, но замер, приоткрыв рот от удивления и совершенно не представляя, что об этом думать.

— Элронд… а он еще зачем?

Даже вслух сказал, судя по тихому смешку Владычицы Галадриэль за спиной.

Появившийся непонятно откуда Элронд быстро наклонился к Морин, кладя одну руку ей на лоб, а вторую куда-то ниже. Судя по тому, как мгновенно разгладилось ее лицо, возвращаясь к почти нормальному состоянию, великий целитель сумел ей помочь.

Приподняв брови и усмехнувшись с чуть ироничным сочувствием, Элронд что-то коротко сказал. Морин бросила на него быстрый взгляд из-под полуопущенных ресниц, и пробормотав нечто похожее на «Иди ты!», захихикала, словно Владыка повторил одну из пошлых шуточек хоббитов, она всегда так на них отвечала.

Зеркальная поверхность зарябила, вновь став просто наполненной до краев водой серебряной чашей. Арагорн не сразу это понял, еще пару минут бессмысленно разглядывая собственное отражение, потом с силой потер глаза руками и отошел к стекающему по каменной стене ручью, чтобы умыться холодной водой.

Ну что за кошмар показала ему Галадриэль? Нехорошо с ее стороны морочить голову перед трудной дорогой, нормально поспать теперь не получится.

***

— Морин, ты рыбу любишь? Иди поешь!

Рыбу? Наверное, не очень… Ой! Как-то она… слишком сильно пахнет. Ее сейчас опять начнет тошнить, как в лодке. Днище в последние дни так неприятно покачивалось, уходя из-под ног, что она замирала и старалась пореже дышать, глядя в небо — ни учить жизни глупых хоббитов, ни спать больше не хотелось, а только добраться наконец до берега и полежать денек другой. Надо немного отдохнуть, и все пройдет… почти уже прошло. Если бы хоббиты не сварили это… они издеваются.

Пока она лежала на прибрежном песке у корней покривившейся от постоянных ветров сосны, глядя в неприветливо серое небо, хоббиты сумели поймать пару рыбин наскоро выточенной самодельной острогой. Морин неприязненно взглянула на оживившихся коротышек. Возможность поесть что-то кроме лембаса и почти уже закончившихся изрядно надоевших колбасок заметно воодушевила их, как и долгожданное ощущение твердой почвы под ногами.

А она почему-то не чувствовала ничего, кроме мучительного нежелания вставать, пробираться через нехоженый лес, полный кочек и ухабов, поваленных деревьев и зарослей колючих кустарников… хорошо, если хоть орков там нет. А потом голое каменистое предгорье Эмин Муил… у нее уже сейчас нет на это сил.

— Морин! Вот, держи!

А… кто это? Как она вообще здесь и почему…

— Нет… — только и смогла произнести Морин, возвращаясь к реальности, сразу вспомнив Фродо, Сэма, Майрона с его кольцом, и проклятую рыбу… коснувшийся лица горячий пар с невыносимым запахом поднял бы и мертвого из могилы, чтобы еще раз убить, уже наверняка. Желудок сжался и подпрыгнул вверх, в глазах полностью потемнело… кажется, на этот раз ее все-таки стошнит по-настоящему, перетерпеть не получится.

— Э… ну ты чего? Нормальная рыба… раньше ты ее ела. — Испуганный хоббит, к счастью, догадавшийся унести котелок подальше, протягивал ей фляжку с водой.

— Не знаю… — пить воду сначала было страшно, вдруг и от нее тоже начнет тошнить, но после нескольких глотков сразу стало лучше. — Дай мне лучше лембас. А рыбу сами ешьте… где-нибудь подальше. И больше не ловите ее, или я вас убью.

— Может, тебе кольцо дать? — неожиданно предложил всерьез напуганный Фродо, с искренним сочувствием глядя на непонятно чем захворавшую спутницу. Это же не серьезно… иначе непонятно, что делать. Они с Сэмом совсем не разбираются в болезнях, лорд Элронд сразу бы все вылечил, и Арагорн нашел какие-нибудь свои травы.

— Кольцо? — Морин мрачно жевала лембас, стараясь сильно не морщиться. Сочувственные взгляды и глупые вопросы хоббитов ее раздражали… и вообще все раздражало. Эльфийский хлеб тоже стал заметно более гадким, чем еще недавно, но ничем не пах и не имел вкуса, поэтому есть его было можно. — Ну хорошо, давай. Немного времени еще есть, а потом придется идти.

Хуже от кольца не будет точно, а, может, и правда поможет, хотя бы немного.

— Вот… возьми! — Фродо без тени сомнения, что казалось невозможным, учитывая все усиливающуюся власть над ним коварной безделушки, расстегнул чуть дрожащими пальцами пару верхних пуговиц на рубашке.

— О! — ласкающее глаз золотое сияние сразу притянуло взгляд… и кольцо ничуть не меньше потянулось к ней, повинуясь природе чистого золота. Майрон создал его, сделав вместилищем своей сути… но все золото хотело принадлежать ей и только ей, не могло не хотеть. Руки сами собой потянулись помочь Фродо быстрее уже снять цепочку, даже солнце, словно чего-то почувствовав, выглянуло из просвета разорванных ветром клочковатых серых облаков.

— А если ты наденешь его, что будет?

— Ммм… не знаю, ничего, наверное. Всевластия Майрона оно мне не дарует.

Морин напрочь забыла про по-прежнему сидевшего рядом Фродо. Полузакрыв глаза, она поглаживала пальцем гладкую золотую поверхность с проступившими буквами заклятия, держа кольцо на раскрытой ладони. Силы и хорошее настроение почти полностью вернулись к ней, головная боль и неприятные ощущения в желудке стали гораздо слабее.

О том, что может произойти, если надеть кольцо, она до сих пор ни разу не подумала.

— Думаешь, стоит попробовать? — Морин чуть прищурилась, переводя взгляд с кольца на хоббита.

— Да… давай, надень его!

========== Часть 14 ==========

Может, все же не стоит рисковать? До сих пор не надевала его, даже не думала об этом, так и начинать не надо… тем более в такой, не лучший момент? Почти все попытки познать в этом облике нечто новое ни к чему хорошему в итоге не приводили… у людей и хоббитов это называется «не везет». Хотя куда уж хуже-то… нечего больше бояться.

— Давай посмотрим! — Магия кольца, иначе странную очарованность Фродо ею никак не объяснить, уже почти совсем лишила хоббита разума, заставив по-детски развеселиться. А… да плевать ей уже на все, им же хуже, если что.

— Ну давай! — невольно переняв часть глупого веселья, Морин демонстративно зажмурилась и протянула хоббиту левую руку, чуть растопырив пальцы: — Надевай.

Фродо заметно покраснел, перестав хихикать, и застыл, нервно сжимая осторожно взятое с ее ладони кольцо. Подошедший Сэм с котелком в руке чуть приоткрыв рот смотрел на них, силясь понять, что происходит.

«Ну же!» — хотела было поторопить Фродо Морин, шутка явно затянулась, бессмысленно стоять как два болвана напротив друг друга на продуваемом ветром открытом берегу было не только глупо, но и небезопасно. Слишком уж они здесь засиделись, пора уходить, пока силы есть и никто не объявился незванно.

Но прежде чем она успела открыть глаза, наконец решившийся Фродо резким движением до упора надвинул кольцо на ее безымянный палец, заставив поморщиться от неожиданной боли.

«И что? — хотела было сказать Морин, разочарованно пожимая плечами. — Я же говорила»

Но даже первые два слова произнести вслух не довелось.

Мир вдруг поехал куда-то в сторону, катастрофически заваливаясь набок, сосна низко наклонилась, ударяя расплывшимися ветками прямо по глазам. Ни на что непохожие ощущения — не боль и не удовольствие, а что-то, к чему не подобрать подходящих слов — пронизали все тело, напоследок ударив в голову. С людьми, способными потом говорить и описывать пережитое, никогда не происходило подобного.

— Морин… ты… ну надо же!

Кто-то противно визжал, вызывая сильное желание пристукнуть его уже молотом. Каким еще молотом, откуда он взялся? А вот этим… почти забытая, но определенно знакомая тяжесть в правой руке вызвала шквал воспоминаний сразу обо всем, захлестнувших сознание физически ощутимой тугой волной.

Ставшая подозрительно близкой — до нее, пожалуй, теперь можно достать рукой — вершина сосны качалась на неприятно усилившимся ветру. Совсем уж смехотворно маленький, по колено ей, наверное, Фродо, смотрел снизу вверх с все тем же восхищением — его произошедшее исключительно порадовало. Сэм, уронив так и не вымытый котелок… и все также мерзко пахнущий, издавал тот самый раздражающий визг, глядя на нее совершенно круглыми глазами.

Это просто… ее истинный облик. Совсем не такой, как прежде, но какой уж есть. Его можно вернуть при помощи кольца, оказывается, но вряд ли надолго. Очень хотелось бы надеяться, что плохо потом не станет. И что он изменится… обратно на человеческий.

Быть в два раза выше самого высокого эльфа в данный момент совершенно ничего хорошего, и кроме множества проблем и неудобств ничего принести не может. Все должно быть не так, не восприниматься настолько по-человечески, что-то мешает ей полноценно перевоплотиться.

— Да заткнись ты, Сэм, — миролюбиво начала Морин, желая все же успокоить хоббита, но тут же заорала почти ему в тон: — Унеси его, быстро!

Да сколько можно терпеть эту гадость, вот точно сейчас наденет коротышке его котелок на голову, а не налезет, теперь есть, чем забить. Запах рыбного супа в истинном облике столь же невыносим, как в человеческом, ничего не изменилось. Все даже еще хуже.

Морин повыше приподняла Гронд, сопроводив недвусмысленный жест выразительным взглядом, чтобы до Сэма наверняка дошло — еще один такой суп станет последним в его жизни. Ну, это хорошо, конечно, ее молотом не только хоббитов пугать можно, орки тоже должны впечатлиться.

Правда, получится ли у нее теперь им махать, непонятно. Морин внимательно оглядела когда-то любимое оружие, которым почти и не довелось пользоваться по назначению, один раз только и было… Вспоминать про Финголфина — время зря терять, все, что она о нем думает, давно уже сказано.

— Здорово! — Фродо подошел ближе, осторожно протягивая руку к превосходящему его размером зазубренному каменному наконечнику Гронда… — А, может, нам тогда и не надо… бросать кольцо в Ородруин? Ты Саурона и так победишь… вот этим.

Морин осторожно подняла молот повыше… вроде не тяжело, но раньше он лучше ее слушался. И почему она больше не в доспехах, в наказание решили не возвращать, что ли? Сражаться в платье, да еще каком-то странном — оно ей сильно велико в талии и без шнуровки — похоже на издевательство.

— Отойди-ка, Фродо! — на всякий случай попросила она, не без труда поднимая молот над головой. Тяжело… раньше такого не было, и неприятно, живот сразу заболел.

— Ай! — рассчитать удар не удалось. Молот резко сорвался вниз, хорошо хоть не на ногу, проделав глубокую воронку в песке и опять напугав подошедшего Сэма. Морин прикусила губы и согнулась, прижимая ладонь к животу. Тянущая боль, очень похожая на излеченную в свое время Элрондом, напрочь отбила желание продолжать вспоминать былые навыки.

— Я бы с удовольствием… проверила Майрона на прочность. — Даже говорить стало тяжело, наверное, она больше не боец, как ни жаль. — Но не уверена, что у меня получится. Как-то я… не очень хорошо себя чувствую.

— Тебе потренироваться надо, раньше же ты могла, значит, и сейчас сможешь, — с внезапно вспыхнувшей надеждой вмешался Сэм. Открывшаяся возможность спрятаться у нее за спиной, предоставив со всем разбираться, мгновенно воодушевила его.

— В другой раз. — Как-нибудь. Никогда. Тренироваться не хотелось совсем, охотнее всего она бы выкинула молот в Андуин, хотя и жалко. — Придется, конечно, попробовать победить Майрона, если деваться будет некуда. Ставить советую на него — ненадолго разбогатеете.

Морин криво улыбнулась своей несмешной шутке и, оставив Гронд лежать на песке, подошла вплотную к берегу. Рассмотреть как следует лицо в прозрачной, но сильно рябящей от порывистого ветра прибрежной воде не удалось, но, похоже, оно и правда точь-в-точь, как в человеческом облике.

Как прежде остались только Гронд и ее корона — длинные черные зубцы в отражении виделись совершенно отчетливо, хотя до этого она даже и не вспомнила о ней. Морин без всякой радости осторожно потрогала острые края… лучше бы ее отобрали, а не доспехи. Совсем же нечестно, что у Майрона и всех остальных потенциальных противников они наверняка будут.

Медленно, чтобы меньше кружилась голова, она наклонилась, погружая руки в воду, но не успела выпить ни глотка, поверхность прямо над ее ладонями мгновенно окрасилась темно-огненным, словно вспыхнула магическим, не боящимся влаги пламенем, или отражением разгоревшегося за спиной лесного пожара. Потеряв от неожиданности равновесие, Морин, коротко выругавшись, плюхнулась на колени прямо в воду, измочив подол платья.

Жидкое пламя на глазах потемнело, собравшись в огненную точку в середине, и тут же вытянулось в темно-багровое око, с узким вертикальным черным зрачком.

— Майрон! — без всякого выражения обессилено произнесла она, завалившись чуть набок и еще больше погружаясь в воду. Неприятные ощущения холода и сырости дошли до сознания со значительным опозданием.

Самым разумным было побыстрее подняться на ноги и снять кольцо, а не играть с дурацким оком в гляделки. Морин оперлась ладонями о песчаное дно, продолжая смотреть в обжигающую жаром из холодной воды черную скважину зрачка. Он так и будет… пытаться поразить ее вот этим? Глупее не придумать, пусть оставит дешевые фокусы для хоббитов, они бы в обморок попадали со страху, у нее же только в глазах рябит и не более того.

Словно прочитав ее мысли — Морин все же невольно вздрогнула, если это правда так, то очень плохо — огненное око пропало, сменившись полностью скрытым за темным металлическим забралом лицом. Высокие, острые, как ножи, зубцы шлема уходили далеко вверх за пределы видимости, придавая хозяину пугающе (даже для нее) нечеловеческую форму.

Он утратил способность принимать прекрасный (или хотя бы даже нормальный) облик, после прискорбного происшествия в Нуменоре, вот и прячется за этим.

«Как же тебя потрепала жизнь, Майрон», — хотела было сказать Морин, но, вовремя вспомнив, что он вполне может с еще большим сарказмом ответить: «На себя посмотри», предпочла все же промолчать. Горящие желтым огнем немигающие глаза молча (возможно, он и не мог ничего сказать) буравили ее сквозь узкие прорези железной маски.

Вот же урод… ходить теперь мокрой из-за него по такому холоду.

Лучшего приветствия для Майрона, чем любимый жест Пина и Мерри, не придумать и за две эпохи, как ни старайся. Он, конечно, не поймет, но тем не менее… Морин подняла правую руку, отогнув средний палец, поднесла как можно ближе к отражению бывшего помощника и, сделав над собой усилие, резко сняла кольцо, точь-в-точь как Фродо, неловко поцарапав кожу слишком сильно прижатым краем. Оторваться от бессмысленного обмена взглядами оказалось нелегко, оно словно затягивало помимо воли.

Отражение задергалось, бледнея, и пропало, как подхваченный ветром листок, а ее тут же пронизало уже знакомое ощущение — в тот раз оно было похоже на растяжение, совсем не болезненное и воспринимаемое как должное, а теперь ее сжало со всех сторон сразу и отбросило назад.

— Морин! Что это? — Опять эта противная холодная вода в лицо… ну, зачем?

Она все же отключилась, совсем ненадолго. А пока еще отдаленный царапающий слух злобный вой ничего хорошего не предвещал, забыть его или с чем-то спутать совершенно невозможно.

— Назгул! — Морин сунула так до сих пор и лежавшее рядом с ней на песке кольцо в руку Фродо. — Бегите в лес, скорее. Не ждите меня.

На какой-то… мелкой летающей гадости на этот раз. Жаль, нет ни возможности, ни желания посмеяться, ноги бы унести суметь. Драконы у Майрона не очень-то задались, куда ему. Черная тень застила небо, неотвратимо приближаясь. Похоже, на этот раз она ошиблась, посчитав, что неинтересна назгулам, их манит лишь кольцо и его нынешний хозяин.

Заунывно воющий черный призрак на недодраконе явно хотел познакомиться с ней поближе и был огорчительно близок к цели. Убежать вряд ли получится, хотя лес и совсем близко. «А если его… нет, не могу!» — Ни малейших проблесков силы не было, как всегда, в самый нужный момент.

Неужели Майрон действительно прислал раба кольца именно за ней? Так соскучился, или сильно обиделся на незамысловатое человеческое оскорбление?

До спасительной лесной чащи, в которой уже успели скрыться хоббиты, не хватило совсем чуть-чуть. Морин прижалась к сосне, и неосознанно подняла руки, закрывая лицо от обдавшего чуть не сбившим с ног порывом ветра черного шипастого крыла, но тварь со злобным шипением взмыла ввысь, уходя резко в сторону.

Фродо! Морин одновременно с назгулом почувствовала живую пленительную волну золотого сияния, устоять перед которой призрак кольца не сумел. Но стоящие вплотную деревья надежно защищали коротышку, кольценосец мог только с бессильным воем кружить над лесом.

Колючие ветки неприятно хлестали по лицу, ноги так и норовили подвернуться, попав в невидимые в траве колдобины. Вдохнув остро пахнущий хвоей и смолой воздух — еще бы назгул не портил настроение, воя над головой на одной ноте — Морин увидела притаившихся в кустах можжевельника хоббитов.

— Снимай давай! — Морин лишь на миг позволила себе коснуться кольца на руке Фродо. — Не могу больше слушать эту дохлятину. И пошли быстрее.

***

— Арвен не хочет уезжать в Валинор, Арагорн, — Элронд тяжело вздохнул, переводя взгляд на украшающие стены королевского шатра ристанийские знамена, как будто белые конники на зеленом фоне могли успокоить его тревоги.

Лицо Владыки, хотя это и казалось невозможным, выглядело измученным и заметно постаревшим. Словно все больше расползающиеся зло и мрак действительно выпивали жизненные силы из него и из его дочери. Неровный свет колеблющихся на проникающем в шатер ночном ветру свечей делал это еще более заметным и пугающим.

— Она выбрала удел смертный… чтобы остаться с тобой. — Элронд поджал губы и в упор взглянул на него, заглядывая в глаза.

Арагорн вздрогнул, острый взгляд светло-серых глаз проник до самого дна души, увидев все сокрытое там. Но ни малейшей тени осуждения или неодобрения не промелькнуло вних — лишь усталость, горечь понимания, сочувствие и что-то еще, странно похожее на его колебания и смятение.

— Я не дам ей погибнуть! Надежда еще есть, Элронд!

От того, что творящееся в его душе больше не было тайной, и, возможно, даже уже давно, стало легче. Владыка должен знать ответ…

— Элронд, мне нужен…

— Нет, Арагорн! — решительно остановил его Элронд, поднимая руку. — Не надо спрашивать у меня. Что чаще лжет нам — разум или сердце, мне и самому хотелось бы узнать. — Вновь отведя взгляд в сторону и еще больше помрачнев, Владыка все же добавил: — Разберись в себе сам.

Арагорн удивленно взглянул на Элронда — таким, преисполненным смятения и неуверенности, он не видел его ни разу. Это из-за ослабляющей душу и угнетающей разум Тьмы, тревоги за Арвен, или что-то другое?

***

Поездка в Лотлориэн не помогла обрести утешение и восстановить тающие силы. Впервые свободный от зла край золотых мэллорнов, чистых лесных рек и поросших цветами зеленых холмов поселил в сердце вместо умиротворения гнетущую и разъедающую изнутри тревогу. Словно Тьма на самом деле уже сумела коварно пробраться туда отравившей хрустальный ручей тонкой струйкой черного яда.

— Она опасна, Элронд… и может принести гибель этому миру. Даже если кольцо будет уничтожено. Да оно ей и не нужно, ты же знаешь. Ты ошибся… обманувшись ее временной человечностью.

Услышать подобное от Галадриэль казалось невозможным в ее Волшебном лесу - дурным болезненным сном. Она просто не видела, и не знает… Или тень зла смутила разум Владычицы, хотя этого не могло случиться.

— Элронд… — в переполненных сдерживаемыми слезами светло-голубых глазах плескалась боль, словно собственные слова резали ее, подобно осколкам стекла под ногами, заставляя страдальчески кривить губы. — Я понимаю тебя. И сама не сумела бы… почувствовать иначе. Но ее человечность временна, лишь в этом смертном теле. Она пропадет после воплощения, и все станет как прежде. Неужели можно позволить…

— Воплощения?

Элронд потер виски, вновь погружаясь в прозрачную, как дающее путь на Запад Благословенное море, глубину глаз Галадриэль. Владычица не может… на самом деле находиться в плену столь мучительных заблуждений. Или она права, и это он… Но как же тогда…

— Да, Элронд. — Галадриэль подошла ближе и взяла его за руку, прикрыв глаза, словно искала поддержки и утешения. — Сила возвращается к ней, и она сможет воплотиться в своем истинном облике. Уже сейчас смогла бы, если бы не…

— Если бы не что? — переспросил Элронд, ответ не так уж интересовал его, был отнюдь не самым важным в услышанном.

Он был уверен, что перерождение и жизнь в человеческом теле необратимо изменили ее и всепоглощающая разрушительная ненависть ко всему сущему больше не вернется. Человечность навсегда останется с ней и поможет обрести гармонию с миром, не причиняя ему заметного вреда. Кто был человеком, не сможет уже об этом забыть. Элронд почувствовал это, ясно и совершенно точно.

Галадриэль напугана и подавлена наступлением Тьмы, уже проникающей за границы ее мира. Нужно просто успокоить ее… Или он мог ошибиться?

— Не важно. Ты это узнаешь, когда придет время. Если она… умрет в смертном теле, — с еще большим трудом продолжила Галадриэль. Заставлять себя говорить стоило ей огромных усилий. Она до боли сжала его руку и облокотилась на нее всем телом, ища опоры, — то уже не сумеет воплотиться и попадет туда, откуда не должна была являться. Она не имела права… на эту жизнь.

— Что ты от меня хочешь, Галадриэль?

Больше всего Элронду хотелось смочить пересохшие губы водой из стекающего по каменной стене ручья, умыться и выпить несколько глотков, чтобы хоть немного избавиться от сдавившей лоб тугим обручем боли.

— Я должен был убить ее?

Владычица пошатнулась, побледнев еще больше. Она, судя по брошенному на тихо журчащий ручей взгляду заплаканных глаз, тоже отчаянно нуждалась в живительной влаге.

— Ты еще сможешь спасти ее жизнь, Элронд… или не делать этого.

========== Часть 15 ==========

— Осторожно, Фродо!

Если бы не ухвативший в последний момент за руку Сэм, поход мог неожиданно и бесславно завершиться для него в нескольких последних, самых трудных и опасных шагах от цели. Кольцо изнурило его, незаметно и коварно выпивая все соки и отбирая остатки сил, туман перед глазами становился все гуще.

В отличие от Морин, ей, наоборот, лишь Прелесть помогла поддержать силы и не умереть в пути. Наверное, она была права… как всегда. Но преодолеть неизъяснимое внутреннее сопротивление все никак не получалось, и не могло получиться. Он мог давать Прелесть ей, и только ей, сделать то, о чем она говорила, казалось, уже вечность назад посреди угнетающего взгляд бесконечными тупиками, расселинами и хаотичными нагромождениями голых серых камней нагорья Эмин Муил, выше его сил.

***

— Отдай кольцо Сэму, Фродо… Чуть позже, но можно и прямо сейчас.

— Зачем?

Удивленный неожиданным и невозможным предложением, Фродо вздрогнул и внимательнее взглянул на нее. На фоне теряющего последние краски дня неба и изломанных темных утесов ее точеные, всегда кажущиеся надменными черты, теперь болезненно заострившиеся, все больше скрадывались всепобеждающей темнотой. Никак не желающие заканчиваться бесплодные странствия по лабиринту расселин и скал совсем вымотали ее. И наверное не только это.

Фродо, несмотря на пугающее его самого в минуты просветления, с каждым днем усиливающееся равнодушие ко всему, кроме Прелести, расстраивал и тревожил ее все более нездоровый вид. Румяной, упитанной и пышущей здоровьем, как добрая хоббитянка, она не выглядела никогда, но в последнее время стала совсем уж бледной, порой даже с каким-то зеленоватым оттенком. С ней же не может произойти ничего плохого… как с обычным человеком? Такие, как она, не болеют, как простые смертные.

— Послушай меня, Фродо…

Ему показалось, или в голосе Морин правда прозвучали нотки непривычной и совершенно невозможной для нее нежности? Этот разговор был похож на сон… тревожный, мучительный и странно приятный. Фродо потом спрашивал себя, не спал ли он тогда на самом деле и не нашептал ли ему все это собственный нездоровый разум.

Вместо того, чтобы попытаться хоть чуть-чуть отдохнуть перед еще одним кошмарным днем (может быть, он и на самом деле просто увидел сон?), они сидели на узкой площадке у вершины скалистой возвышенности, глядя на усыпанное мелкими тусклыми звездами небо. Казалось, близость покрытых ядовитым туманом мертвых болот и светящегося за ними алым заревом над темными вершинами Изгарных гор края ужаса и зла Мордора почти погасила их.

Девушка надолго замолчала, закрыв глаза и плотно прижавшись затылком к неровной каменной поверхности, словно заснула или отключилась, темные круги под ее глазами казались отбрасываемой длинными загнутыми ресницами тенью, но, к сожалению, не были ею.

— Морин… ты… тебе плохо?

Потеряв нить разговора, Фродо потрепал ее по щеке и чуть потряс, стараясь не ударить о камень.

— Немного… сейчас пройдет. Дай мне воды.

Жадно сделав пару глотков из фляжки, она болезненно поморщилась, прижимая ладонь ко рту и в упор уставилась на него лихорадочно заблестевшими глазами.

— Ты не сможешь сам… бросить кольцо в Ородруин, Фродо. Оно стало слишком дорого тебе, и с этим ничего не поделать. Отдай его Сэму, и почувствуешь себя лучше. А там… — Морин, не отводя взгляда, осторожно отпила еще немного воды. Фродо, как завороженный, тонул в ее зрачках, не в силах ни согласиться, ни возразить. — Столкни его вниз, вместе с кольцом. Тебе придется… или ничего не выйдет. Колечко достанется Майрону, можно прямо сейчас идти домой.

— Я… я не могу, — с трудом прошептал Фродо непослушными губами, не в состоянии уточнить даже для самого себя, что именно невозможно. Он не мог… и не хотел это узнавать.

— Мне жаль, Фродо, — с той же поразившей его смутной нежностью в голосе закончила она, придвигаясь вплотную. Фродо закрыл глаза и глубоко вздохнул, наслаждаясь теплом ее тела. — Очень жаль. Но у тебя нет… другого выхода.

— А ты… ты же можешь бросить его туда! Ты все можешь…

Хоббит неловко положил голову ей на плечо, блаженное ощущение близости сразу сделало все нестрашным и несерьезным.

— Не все… — Морин погладила его по волосам, засмеяться у нее не получилось, даже вымученно. — Это-то смогу, конечно. Даже вместе с вами, если понадобится. Но вы можете оказаться там без меня, понимаешь? Поэтому — сделай, что я тебе сказала… если хочешь уничтожить кольцо. И не бойся… ты ни в чем не будешь виноват. Это я… ввергла тебя во зло, и ты не смог противиться искажению. Все так скажут, и поддержат тебя…

Она вдруг замолчала и отвела взгляд, глядя то ли на из последних сил мерцающие звезды, то ли на темно-алое огненное зарево на горизонте.

— Здорово, правда? — дрогнувшим голосом добавила она, криво улыбнувшись. — Иди спать, Фродо. Мы завтра обязательно должны дойти до Мертвых болот.

— А ты… пойдём вместе.

Охотнее всего Фродо лёг бы спать прямо здесь рядом с ней, но не решился озвучить дерзкое желание.

— Мне надо… найти дорогу. Постараться увидеть.

Морин медленно встала, опираясь на скалу и тут же пошатнулась, прижав руку ко лбу. Фродо еле успел поддержать ее и оттеснить подальше от края.

— На… возьми его!

Кольцо незаметно оказалось в руке, он чуть не разорвал цепочку, зацепившись за давно не стриженные волосы.

— Может, оно поможет тебе?

— Наверное…

Прелесть засветилась собственным светом, как светлячок в темноте, радостно реагируя на большую Прелесть. Улыбка на ее выхваченном из темноты сиянием золота лице впервые за последние дни стала искренней и счастливой.

Сдавленный то ли стон, то ли всхлип, полный зависти, бессильной ненависти и страха донёсся из темноты, несколько мелких камушков с легким шуршанием сорвались с соседней гряды, отделенной глубоким разломом.

— Что это? — Фродо поспешил выдвинуть Терн из ножен, но клинок не светился голубым, лишь еле заметно блеснул в исходящем от кольца золотом сиянии.

— Это не орки, — не оборачиваясь, спокойно ответила Морин, ласково перекатывая в ладонях кольцо. — Голлум… он будет преследовать нас, пока не сдохнет, или не получит своё. Он боится меня… и не решается подойти. Когда-то он был таким же, как ты, пока Прелесть не погубила его. И ты станешь, как он… если не расстанешься с ней.

***

Да что же за наказание, Вечная Тьма! Она даже начала думать, что это тело собирается умереть… не спросив ее согласия. Смутно помнится, как в конце предыдущей жизни ее тоже постоянно мучила боль от неизлечивающихся ран. Но тогда она хоть понимала, что болит и из-за чего, и жить с этим было можно, пусть и нерадостно. И оно было намного, намного легче.

Ужасный рыбный суп Сэм больше не готовил, но через несколько дней ее стало тошнить от всего, даже от воды, и просто так тоже. Мысль, что похожему на лабиринт из смутных предутренних кошмаров нагорью суждено стать местом упокоения ее смертного тела, почти не напугала… Обидно, конечно, очень, что все настолько бессмысленно вышло, но и только. Вечный покой, или что там ее ждёт, хотя бы избавит от невыносимых мучений и даст отдохнуть.

Хоббиты станут утруждаться рытьем могилы, или оставят ее просто так? Не тратить драгоценное время и силы на бессмысленный ритуал — самое правильное решение, тем более, вокруг одни камни.

К счастью, сообщить коротышкам свою последнюю волю случая так и не представилось, и человеческое тело оказалось на удивление живучим. Кольцо, с которым она почти не расставалась после ночного разговора с Фродо, увы, совсем не помогало от тошноты, но идти стало легче и в голове прояснилось. Внутри наконец зажегся огонек, позволивший почувствовать дорогу… Найти путь в Мордор естественно для нее — так же, как и заставить светиться и явить сокрытую надпись кольцо, и не требует усилий. Достаточно только чуть-чуть получше себя почувствовать.

Удушливые испарения покрытых мертвенным зеленоватым туманом топей оказались не так губительны, как она боялась. Хоббиты измучились и обессилили гораздо больше нее, Морин все сильнее ощущала оказавшуюся непонятно почему живительной близость вотчины Майрона. Приближение Черных Врат и залитых дымящейся лавой выжженных пустошей странно действовало на нее.

Откровенно не нравилось человеческой части, открывшей для себя очарование зеленых лесов, не оскверненных гор и Великой реки. Да даже эльфийский край гор и водопадов, Раздол, был, пожалуй, красив. Раздражали только сами эльфы. И в то же время ужаса и отвращения хоббитов она совсем не разделяла — Мордор по-своему восхищал ее, и определенно придавал сил. Сделать такой всю Арду она уже не стремится, это совершенно лишнее. Но жить здесь могла бы и даже, наверное, хотела.

Только не в Моргуле — назгулы и мертвая долина у Минас-Моргул, поросшая сочащимися могильным тлением тускло-белыми цветами, ни малейшей симпатии не вызвали. Мертвецам самое место в земле, а не портить настроение живым. Здесь все не только выглядит мертвым, но и пахнет — от кладбищенского запаха начало подташнивать даже Сэма и Фродо. Она выведет эту мерзость… если станет здесь хозяйкой, и сумеет пройти мимо сейчас, не извергнув наружу собственный желудок.

Неожиданно забивший из вершины зияющей пустыми глазницами окон башни столб зеленого пламени привел в ужас хоббитов и заставил от души выругаться Морин. Напугать ее такой ерундой назгулы не смогли, конечно, но споткнуться и чуть не упасть от неожиданности все же заставили. Они еле успели спрятаться за валунами у подножия горы, как отряды вооруженных орков замаршировали по мосту через ров, подчиняясь команде кольценосца на летающей твари.

Армия Мордора шла на войну… на Гондор и другие еще не павшие государства людей. Морин решительно оборвала готовую опять зашевелиться в груди тревогу и ранящие воспоминания. Только ей стало более-менее спокойно, как сразу гадкие мертвецы с их смрадом и это.

А орки… что с ними со всеми будет? Морин невольно проводила взглядом неказистых коротконогих с оскаленными кривыми желтыми клыками на злобных темных лицах воинов Майрона, а некогда и ее. Почти всех этих созданий наверняка ждет смерть, но некоторые все же переживут войну. Слишком исковерканные, они уже не нравились ей, но, в отличие от назгулов, их было жаль. Они почти как… как ее дети. Наверное, она ядовитых паров надышалась, еще на болотах, и здесь тоже, запаха мертвечины, раз до этого додумалась и готова всплакнуть… от жалости к бедным маленьким оркам.

И хоббиты… такие маленькие, особенно если колечко надеть. Можно взять на ручки и покачать. Как же жалко, что без ее помощи уничтожить Прелесть Майрона можно лишь ценой жизни одного из них. Она точно заплачет, если это увидит… или представит. Вообще никогда еще такого с ней не случалось.

— Шевелитесь, мелкие! — небрежно прикрикнула она на зачарованно смотрящих вслед почти скрывшимся из виду оркам коротышек, незаметно вытерев глаза рукой. — И под ноги смотрите.

И чтобы вас не съел паучок. Хотя это вряд ли… Ненавижу пауков!

***

Кирит Унгол… вырубленная в скале лестница, по спирали уходящая круто вверх, должна привести их совсем близко к цели. Только смогут ли Сэм и Фродо найти в себе силы пройти по выжженной равнине, вдыхая все сгущающиеся ядовитые испарения вулканических газов?

Полустертые ступеньки так и норовили раскрошиться под ногами, а кое-где полностью разрушились, вынуждая висеть над бездной, держась за больно режущие пальцы каменные уступы. А впереди ждало… коротышкам лучше пока не знать, пусть долезут сначала без потерь.

Тяжелый запах гари и пепла, принесенный ветром из глубины долины Горгорота, заставлял хоббитов кашлять и недовольно морщиться. Ночь застала их на середине подъема, они лишь наскоро перекусили на ходу лембасом и попили воды, которой осталось уже не так много. Тревожный красный свет вершины сторожевой башни и никогда не гаснущие в небе над Мордором огненные отсветы позволяли видеть ступеньки под ногами и двигаться дальше.

— Рыбы бы сейчас, жареной… или соленой с пивом, — неосмотрительно размечтался Сэм и тут же осекся, опасливо косясь на Морин и закрывая затылок рукой. — Прости, я забыл!

Паршивая мелочь издевается… сейчас она его вниз сбросит. Как можно вспоминать про… Она же такая… Морин попыталась представить вкус соленой рыбы. Она вкусная, да, гораздо лучше сухой лепешки… и соленая. Как же ей ее хочется, и еще чего-нибудь нормального, и побольше… Нет, они точно издеваются!

— Заткнись, Сэм… — стараясь вложить в голос максимум нежности, прошептала она, пристально и совершенно серьезно глядя хоббиту в глаза. — А то мы тебя съедим.

Нет, на такое она не способна, конечно, и вряд ли он вкусный. Но как коротышка-то испугался, красота. Будет знать, как ее дразнить.

— Чем здесь пахнет? — Фродо зажал рот рукой, борясь со рвотным позывом. — Как в Минас-Моргул, только сильнее.

— Да! — зло ответила Морин, стараясь не дышать. — Пошли быстрее дальше.

Может, им все же повезло, и встреча с источником омерзительной вони не состоится? Узкая тропа между темнеющим чуть поодаль утесом и увенчанной небольшой ярко освещенной треугольной площадкой сторожевой башней орков спускалась вниз, в подернутую дымным туманом долину.

Нет, не повезло, вот же жалость. Пока отдаленные звуки грубой перебранки на придуманном Майроном для своих слуг уродливом языке не оставили выбора. Придется взять влево… к источнику не обещающего ничего хорошего зловония, и попытаться переждать там.

— Наверное, они скоро пройдут… осторожнее, и тише!

Сэм тут же неловко споткнулся о камень и упал на колени, не удержавшись от приглушенного вскрика. Может, съесть его не такая уж и плохая идея? Грубые лающие голоса, увы, приближались, вынуждая все ближе подходить к источающему трупный смрад входу в пещеру… и вдруг смолкли.

— Стойте! — резко осадила Морин обрадовавшихся было хоббитов, глядя сузившимися глазами в зловонный провал. — Не спешите к ее столу… она сама сейчас выйдет.

— К… кто?

Сами увидят. Одна из отвратительнейших тварей Средиземья… самая мерзкая.

— Дай мне кольцо, Фродо! — не терпящим возражений тоном потребовала Морин, больше не стараясь говорить тише. — Я убью ее…

Желание превратить в сочащуюся тухлой сукровицей лепешку ненавистного отпрыска Унголианты затопило душу до краев, вытеснив все остальное. Кровь застучала в висках, заглушая шелест и щелканье паучьих лап, хлюпанье задевающего за камни брюха и голоса пытающихся что-то прокричать хоббитов. Она ей покажет… сейчас. Остальное подождет.

— Может, лучше… — Фродо тщетно попытался потянуть ее за руку.

Да, наверное и правда лучше было бы попробовать убежать, возможно, им и удалось бы, но…

— Саурон и назгулы… они почувствуют, если ты наденешь!

— Быстро, я сказала! — насквозь пронзив взглядом посмевшего возражать хоббита, Морин грубо притиснула его к скале, собираясь отобрать силой то, в чем он попробовал отказать ей.

— Н…на… Только осторожно, пожалуйста!

Прелесть засветилась на дрожащей ладони Фродо, пронизывая грязно-серый дымный сумрак.

========== Часть 16 ==========

Нарастающее шуршание и хлюпающий скрежет из смрадной тьмы наконец достигли ушей хоббитов, заставив в испуге попятиться назад, закрывая головы руками.

— Не орите… — зачем-то попросила Морин (как будто это на что-то повлияет), глубоко вдохнув и, зажмурившись, надела кольцо. Осталось только верить, что все произойдет гладко и быстро, превращение лишь на мгновение унесет ее за грань.

Реальность почти незаметно моргнула, неприятные ощущения растяжения нестерпимо захотелось прогнать, вытянув вверх руки. Округлая верхушка валуна оказалась ниже уровня глаз, позволяя без труда увидеть испуганно прижавшихся друг к другу коротышек.

Опять платье… похоже, доспехов она больше не увидит, непонятно только почему. Ну и ладно, это не повод отступать… тем более, уже поздно.Сейчас эта тварь у нее получит… За все! За все! И даже за то, в чем не только она виновата. Мерзкий паук!

Свисающие с потолка пещеры лохматые серые тенета заколыхались, выпуская наружу черные суставчатые лапы и короткие шевелящиеся жвала на усеянной рядами круглых блестящих глаз морде. Морин невольно чуть отступила, сильнее сжимая рукоять Гронда. Огненное зарево на двурогой верхушке Барад-Дура, полускрытое вершиной Кирит-Унгол, судорожно мигнуло и разгорелось сильнее, поворачиваясь, словно пыталось выхватить что-то вдали.

— Фродо… забери кольцо, если что-то случится.

Она больше не боится… эту гадость. Ну, может, только немного.

— Это ты… вернулся все-таки? Но очень изменился…

Прервавшееся до дрожи неприятно шелестящим хихиканьем шипение проникло, казалось, прямо в сознание, минуя слух.

— О…оо! — Морин не смогла удержать себя от еще одного шага назад, до предела округлив глаза. Выползающее из зловонного мрака, ставшего могилой для множества невинных и не очень жертв чудовище было немыслимо огромным… даже сейчас.

Не как ее сгинувшая в небытие, пожрав в припадке ненасытного голода и злобы саму себя мамаша, но… Потолок пещеры скреб по ороговевшим наростам на волосатой спине паучихи, по сравнению с похожими на крючья острыми когтями на концах толстых лап почти любой меч казался игрушечным.

— А ты такая же мерзкая… потомство Унголианты.

— Да! — с неожиданной для громадной туши резвостью паучиха подползла ближе, заставив взвизгнуть хоббитов. — И я пожру тебя… с твоим потомством.

Каким? Хоббитами, что ли?

Они не мое потомство, тупое насекомое.

Чувствуя вновь вскипающую волну злости, Морин с некоторой опаской подняла Гронд двумя руками. Больно, как в прошлый раз, пока не было.

Но это не значит, что ты сможешь их пожрать.

Сэм и Фродо, набравшись мужества, вышли из укрытия и встали сзади нее, обнажив смехотворно маленькие мечи. Поддержка все же невольно согрела душу и преисполнила решимости не опозорить себя в их глазах.

— Морин, осторожнее!

— Ай! — Шелоб сделала резкий выпад вперед, целясь когтем ей в ногу.

Еле сумев увернуться — как ни обидно такое признавать, ей просто повезло — Морин постаралась посильнее замахнуться и предугадать движение противницы.

От сотрясшего, казалось, даже сторожевую башню удара с утесов градом посыпались мелкие камешки. Остроконечные обломки брызнули во все стороны, раскрошив камень, молот почти целиком вошел в воронку, а мерзкая паучиха злобно зашипела, тряся повисшим на тонкой ниточке когтем. Зеленая жижа, тонкой струйкой потекшая из раны на землю, сделала окружающее зловоние еще более невыносимым.

— Морин! — голос Фродо сел от откровенной паники. — Око… оно нас сейчас увидит!

Вот уродцы, еще и мешают! Морин выругалась сквозь зубы, не отрывая взгляда от приготовившейся к новому молниеносному прыжку Шелоб. Да, проклятое Око с ума сошло, того и гляди выпадет, как вертится. Она и без глупых полуросликов прекрасно это чувствует. И ее вот-вот стошнит, какая же гадость, невозможно.

Коготь прошел совсем чуть-чуть мимо, задев по касательной бок, но удар тяжелой бесформенной туши, вызвав волну еще большего отвращения прикосновением к голой руке, заставил отлететь в сторону и больно впечатал спиной в камень. Очень надеясь, что тварь не сумеет увернуться — паучиха тоже чуть замешкалась, неловко вонзив жало в трещину — Морин изо всех сил ударила по сверкающей бусинами черных глаз голове.

Казалось, горы вновь содрогнулись, Шелоб издала что-то похожее на хлюпающий всхлип, или это хлюпнула раздробленная плоть? Густой фонтан мутно-зеленой жидкости брызнул прямо в лицо Морин, заставив выронить Гронд и судорожно зажать рот двумя руками. Голова все сильнее кружилась от недостатка воздуха, не дышать уже не получалось, а каждый вдох вызывал мучительные спазмы в желудке.

Чьи-то крики — хоббитов, наверное, чьи же еще — доносились смутно, как сквозь стену. В застившем зрение тумане виделась лишь хаотично дергающаяся темная масса. Надо… надо добить гадину. Чуть-чуть осталось, а потом уже… Казалось, вывернувший наизнанку приступ тошноты разом лишил значительной части сил, но немного прояснил голову.

Достаточно, чтобы увидеть беспорядочно сучащую лапами Шелоб, истекающую зеленой гнилостной сукровицей, собственные дрожащие пальцы и рукоять выпавшего из рук молота. Сможет ли она его еще раз поднять? Наносить точные удары и предугадывать движения Шелоб уже не выйдет, но паучиха растеряла почти всю свою резвость, беспорядочно кружа на одном месте.

— Быстрее, Сэм, не бойся!

Терн, к счастью, еще не начал светиться голубым, может, судьба решила чуть-чуть пожалеть их? Они должны постараться помочь, возможно, их мечи сумеют найти слабое место в безобразно раздутом паучьем брюхе.

И Морин все же пришла в себя, хотя и не слишком твердо стояла на ногах. Фродо не отрывал глаз от сильно подрагивающего в руках хозяйки легендарного Молота Подземного Мира.

Остался всего один, последний удар. Проклятая живучая тварь упорно не желала сдыхать, несмотря на выбитые глаза и истекающую гноем вмятину в голове. Шелоб неуклюже приподнялась, целясь уцелевшими когтями в грудь Морин.

— Сэм, давай вместе!

Скомандовать Фродо не успел — никем не замеченная дрожащая от ненависти к ним, дневному свету и всему живому скользкая мелкая тварь с горящими безумием глазами кубарем скатилась с почти вертикальной стены ущелья.

Прежде чем застывшие от неожиданности на месте Сэм и Фродо успели пошевелиться, Голлум с яростью обреченной бешеной собаки встал на четвереньки и вцепился зубами в ногу Морин. Громко вскрикнув, она пошатнулась и потеряла равновесие, заваливаясь назад. Молот выскользнул из руки и лишь раскрошил камень, чуть задев одну из паучьих лап. Злобно шипящая Шелоб надвинулась на нее, плашмя опрокинув на спину, и застыла, поставив лапы на грудь.

Успевший отскочить в сторону Голлум торжествующе завыл, скаля окрасившиеся кровью желтые клыки, и тут же замолк, выпучив глаза и сдавлено хрипя.

— Урод! — меч Сэма, легко вошедший в сгорбленную костлявую спину бывшего хозяина Прелести, показался из впалой груди точь-в-точь посередине.

— Сэм, оставь его! Помоги… Нет!

Шатающаяся от вновь охватившей ее агонии Шелоб навалилась всей тушей на оглушенную падением Морин, занося сочащееся каплями яда жало. Девушка дернулась, хватая ртом воздух, и сдавленно застонала, безуспешно пытаясь сбросить не дающую дышать глыбу. Паучиха с размаху целиком вонзила изогнутое жало ей в грудь и, конвульсивно суча ногами, упала набок. Морин забилась в тех же судорогах, что и ее поверженный враг, выгибаясь дугой, и замерла, закатив глаза.

Надеясь, что это чем-то поможет, хотя бы позволит отодвинуть ее подальше от Шелоб, Фродо с трудом стянул с похолодевшего пальца кольцо, но превращение не исцелило ее. Тело девушки напряглось, вытянувшись в струнку, голова неестественно запрокинулась назад, тонкая струйка чуть окрашенной розовым пены потекла из уголка рта к подбородку.

— Она… она не умрет, Сэм? — забыв о налившемся странной тяжестью в кармане кольце и пронизывающем камень огненном взгляде, Фродо сначала осторожно, потом изо всех сил потряс ее за плечо, со страхом касаясь щеки неслушающимися пальцами.

— Не должна, она же не обычный человек. Надо оттащить ее в пещеру, давай…

Топот и грубые голоса, те же самые, скрываясь от которых, они попали сюда, послышались из-за заметно рассеявшейся дымки тумана. Ветер с Итилиэна частично разогнал удушливую мглу и позволил бы насладиться глотком чистого воздуха, если бы не близость все еще слабо шевелящейся паучихи. Пещера Шелоб может помочь им укрыться, возможно, орки побоятся или не догадаются туда зайти.

Но добраться до сулящего слабую надежду на спасение густо затянутого лохматой паутиной мрака не удалось. Фродо вдруг зашатался, как пьяный, рука сама собой нырнула в карман к нестерпимо просящемуся на палец кольцу. Жуткий леденящий вой, от высоких нот которого сводило зубы, забился о скалы, отражаясь эхом и напоминая о смертельном холоде моргульского клинка в груди.

Словно тоже повинуясь ему, Морин резко открыла почерневшие из-за неестественно расширившихся зрачков глаза, белков почти совсем не было видно.

— Ты… ты жива… О! — Фродо не пытался сдерживать слезы. Навеянный злой волей морок растаял без следа.

— Убегайте! — глухо и без всякого выражения с трудом произнесла она, словно голос, как и все тело, не слушался ее более. — Быстрее!

— А… а ты?

— Вы не можете помочь… прячьтесь!

Черная тень уже скользила по камням, стремительно приближаясь, от нарастающего свиста заложило уши. Крылатая тварь, сделав круг, тяжело приземлилась, разметав груду валунов и чуть не зацепив в последний момент скрывшихся в пещере хоббитов. Плоская зубастая морда на тонкой длинной шее потянулась к Морин, шумно втягивая воздух раздувающимися ноздрями.

Морин безуспешно попыталась приподняться и плюнуть в нее, но лишь болезненно поморщилась, откидываясь назад. Способность двигаться возвращалась гораздо медленнее, чем нужно, сейчас она совсем ничего не могла сделать.

Закутанный в черный плащ с низко надвинутым на непроглядную пустоту капюшоном всадник спешился и, подойдя ближе, без малейшего усилия поднял ее на руки. Ощущение мертвящего холода дошло даже через еще не прошедшее оцепенение от паучьего яда, заставив содрогнуться. Естественное и непреодолимое омерзение живого перед самой сутью Смерти оказалось властно даже над ней.

Не обращая внимания на нелестную реакцию, назгул усадил Морин на летающую тварь, поддерживая сзади, и потянул поводья. Повинуясь приказу, недоделанный дракон взмыл ввысь и, развернувшись, полетел через все сгущающийся дым к нетерпеливо мигающей пульсирующим огнем башне Барад-Дура.

***

Орки, вспугнутые непонятно зачем прилетевшим кольценосцем и гораздо более сильной, чем обычно, вонью, предпочли убраться назад в сторожевую башню, не дойдя до пещеры Шелоб. Когда все совсем стихло, еле живые от зловония хоббиты, опасливо озираясь и щурясь на мутный свет затянувшегося облаками солнца, наконец смогли выйти наружу.

— Сэм… — после заметного колебания произнес Фродо, подчеркнуто открыто заглядывая в бесхитростно распахнутые глаза друга детства. — Ты… не поможешь мне?

— Конечно, мистер Фродо. Как?

— Понеси его, Сэм. — Кольцо тускло заблестело на очень медленно и нехотя разжавшейся грязной ладони. — Пока… Я должен немного отдохнуть от него.

— Да, как скажете. — Сэм чуть задержал взгляд на Прелести, прежде чем положить в карман. — Пойдем быстрее, пока все тихо.

***

— Скоро все закончится, Арвен.

Забравшая слишком много жизней битва почти полностью разрушила Фонтанный двор и опалила огнем засохшее Белое дерево, ветер приносил запах гари с все еще усеянного телами павших Пеленнорского поля. Или это чувствовалось дыхание Мордора из-за затянутых озаряемыми огненными всполохами черными тучами Изгарных гор?

— Некоторые считают, что надежды все равно почти нет… — Арагорн замолчал, глядя на горизонт поверх ее украшенной бриллиантовой диадемой прически. — Но я обещаю…

— Я верю в победу, Арагорн. — Арвен положила руки ему на плечи, стараясь заглянуть в глаза. — Я видела, в Зеркале…

Воспоминания о проклятом (Арагорн никогда не думал, что однажды сможет там выразиться) Зеркале заставили вздрогнуть и инстинктивно прижать ее к себе, ища успокоения в тепле объятий. Завтра они выступают в кажущийся безнадежным поход на Мордор. Подходящий ли сейчас момент, чтобы сказать все Арвен, или он не вправе наносить ей удар, когда Тьма еще не побеждена и силы эльфов так хрупки?

И продолжать молчать не вправе тоже… Арвен отказалась от бессмертия эльфов ради него, и он должен… Но уже не сможет… заботиться о ней, и любить, как обещал, потому что… он не может это договорить до конца, не знает, как и…

— Арвен, я… — слова находились с трудом, и никак не желали срываться с губ. — Я более не достоин разделить с тобой жизнь, прости.

— Почему? — Она не отстранилась, все также вызывая легкую дрожь прохладой дыхания на щеке и шелковой лаской щекочущей шею выбившейся из косы тонкой пряди.

— Мои душа и помыслы уже не столь чисты… просто поверь. И чувства к тебе… Я не могу дать тебе…

Пасть увенчанным славой на поле боя было бы самым легким и справедливым выходом. Может, еще можно надеяться на такую милость судьбы?

— Ты такой же, как прежде… Свет Элессара живет в твоей душе. Никогда не оступался лишь тот, кто не пытался пройти… длинный и трудный путь к свету.

— Это Гэндальф тебе сказал? — удивленно переспросил Арагорн. Использовать возможность уйти от разговора было малодушно, но сейчас и правда не стоит никого лишать надежды.

— Нет, Галадриэль. Я буду ждать тебя.

Блестящие от слез голубые глаза нашли его взгляд, заставив вымученно улыбнуться. Ощутив легкое прикосновение теплых губ, Арагорн со вздохом закрыл глаза, не отстраняясь, ощущение чего-то томительно-неправильного смешалось с безотчетным удовольствием от ласки, подаренной после нескончаемой чреды ужаса, боли и смертей.

***

Почему и тут разит… какой-то гадостью? Не как в логове Шелоб, но сразу стало подташнивать, стоило глубоко вдохнуть. От орков, что ли, неужели трудно их заставить помыться? Чувствуя, как желудок уже до боли знакомым образом сжался (Сколько можно-то, за что ей это наказание?), Морин поспешила встать, стараясь дышать неглубоко, и думать о чем-нибудь приятном… как же это трудно.

Что это за… камера? Да, крохотное помещение с похожим на бойницу оконцем под потолком и массивной ржавой решеткой на двери больше всего напоминало именно ее, и ничего хорошего такое открытие не сулило.

Как она здесь оказалась, начисто выпало из памяти. Между головокружительным ощущением полета над прорезанной дымящимися потоками лавы долиной Горгорота и пробуждением на жестком, застеленном грязным тряпьем ложе, был полный провал.

Паралич прошел, но все тело по-прежнему болело от прощального укуса Шелоб: до пронзенной зазубренным жалом груди было невозможно дотронуться, ноги плохо слушались, норовя неожиданно подогнуться. Освещаемое багровыми отсветами постоянно пылающего Ока и текущим по долине жидким вулканическим огнем окно находилось слишком высоко, чтобы хоть что-то рассмотреть, или попытаться вдохнуть не пахнущего немытыми орками воздуха.

Ухватившись обеими руками за спасительную решетку, Морин вгляделась в огромный темный зал — все пространство этажа казалось абсолютно пустым и неприветливым. Каменный мешок, в который посадили ее, был, судя по всему, комнатой для самых желанных гостей Майрона. А виднеющийся в полутьме длинный железный стол с намотанными на закрепленный сбоку барабан толстыми веревками, рядами острых шипов по центру и скобами для фиксации рук сверху предназначался для душевного общения с ними.

Откуда-то сбоку послышались шаркающие шаги, и вонь сразу стала гораздо ощутимее, почти сравнявшись с ароматами пещеры Шелоб. Коротконогий приземистый орк без доспехов, со свернутым набок в какой-то драке носом и испуганно-заискивающе поблескивающими маленькими глазками с опаской замялся у порога, протискивая сквозь крошечное отверстие в решетке дымящуюся миску с чем-то откровенно несъедобным и замызганную кружку с водой.

— Госпожа… возьмите!

— Что это за дрянь? — сморщила нос Морин, брезгливо разглядывая желтовато-бурую склизкую массу.

— Каша… мы с ребятами ее едим.

— Убери! — Морин решительно вытолкнула плошку назад в оконце, забрызгав вскрикнувшего орка. — Сам это жри, или отдай Майрону!

— Но Госпожа…

— Принеси что-нибудь хотя бы не тухлое.

Молча взглянув на нее, орк неожиданно поклонился и, пятясь задом, неуклюже скрылся из виду. Когда Морин уже успела пожалеть об излишней разборчивости — есть хотелось все сильнее, даже тошнотворные запахи перестали портить аппетит — запыхавшийся и встрепанный орк наконец явился, неся миску с похожим месивом, лишь более приятно пахнущим и не осклизлым на вид.

— Давай сюда!

Совершенно безвкусная горячая каша — лучше не думать, из чего — съелась легко и незаметно, подарив уже забытое блаженное ощущение сытости и тепла.

— Принеси еще! — Она в общем насытилась, но можно и еще поесть.

— Но Госпожа, Хозяин может…

— Наплевать на него! — раздраженно прервала орка Морин. — Давай быстрее.

— Простите, не могу наплевать… он тогда убьет меня.

— Или я тебя убью… потом. Если не будешь слушаться и не помоешься.

Чтобы орк не послушал ее? Просто смешно… Самодовольно прищурившись, Морин с отвращением поправила засаленное покрывало и прилегла, закрыв глаза. Хоть немного отдохнуть можно… пока. Уже счастье.

— Больше не хотите, Госпожа?

— Пожалуй, нет…

Морин еле заставила себя лениво ответить — желания вставать и относить пустую миску совершенно не было. Другую найдет, ничего страшного. Глаза начинали все сильнее слипаться. Вот только…

— Эй ты! Помойся, понял?

— Как? — с глубочайшим недоумением переспросил несчастный орк, топчась у двери.

— Не знаю, придумай!

Сбивчивое бормотание орка себе под нос и шаркающие шаги становились все тише, удаляясь…

— Ты что здесь делаешь?

— Госпожа приказала…

— Кто? Болван! Ты что несешь! У тебя один хозяин!

Прокатившийся, казалось, по всей башне, от фундамента до пылающей вершины голос прогнал сон без следа, заставив замереть, затаив дыхание.

========== Часть 17 ==========

В глубине башни что-то упало, глухо шмякнувшись о каменный пол, орк взвыл от боли и жалобно заскулил, как побитая собака, убегая. Морин поспешила встать, на всякий случай опираясь рукой о стену… Майрон ни за что не должен принять мучающую ее слабость за малодушие.

Тяжелые шаги полностью закованного в доспехи воина — от стука металла о камень содрогалась решетка — вдруг стихли. Морин растерянно огляделась и вскрикнула, почти как орк, встретившись с немигающим взглядом горящих желтым огнем глаз. Фигура в черных доспехах у самой решетки была почти незаметна на фоне никогда не рассеивающейся здесь темноты. До крови прикусив губы от досады — неосознанная человеческая реакция на неожиданность подвела ее — Морин зло взглянула на издевательски рассмеявшегося Майрона, захлебнуться бы ему этим вновь сотрясшим всю крепость хохотом.

— Ты никогда не будешь страшен мне, Майрон, не обольщайся! — губы самопроизвольно искривились настолько, что протолкнуть сквозь них слова стало по настоящему трудно. — Крадешься в темноте… будто сам чего-то боишься. И прячешься… за решеткой.

А вот это, возможно, она зря… решетка с глухим скрипом отъехала в сторону, пропуская закованную в железо темную фигуру, казалось, полностью закрывшую проем. Морин пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть в горящие в прорезях маски глаза. Гораздо быстрее, чем смог бы приблизиться человек или любое существо в плотском обличье. До дрожи холодные пальцы наглухо закованной в бронированную перчатку руки сжали ее подбородок, больно оцарапав, и резко приподняли, ударив затылком о стену.

— Буду. Я не отдам тебе мой мир… Моргот.

— Чей? — Острая боль от удара разошлась пульсирующей волной, но не смогла помешать рассмеяться. — Твой? И это имя…

— Уже не подходит тебе? — Майрон заметно успокоился, ничуть не обидевшись на насмешку. — Вижу. Поэтому ты останешься здесь, пока я не разберусь с более важными делами… а потом придет и твой черед.

***

Горло все сильнее сжималось, отказываясь проглатывать сгустившуюся от недостатка влаги и пропитанную забившимся в ноздри вулканическим пеплом слюну. Уже почти полностью состоящий из дыма и ядовитых испарений воздух кружил голову и туманил сознание усиливающимся ощущением удушья.

То, что они все-таки почти дошли до подножия Роковой горы, казалось невозможным, больше похожим на сон или бред измученного, помутившегося рассудка. Не дающее ни есть, ни спать, ни думать о чем-либо другом непреодолимое искушение скорее забрать назад свою Прелесть, отнять любой ценой, наконец притупилось. Возможно, просто от почти полного изнеможения, голода и нехватки не отравленного вулканическими газами воздуха.

— Сэм… осталось только подняться, и там…

— А зачем, хозяин? Разве можно… бросить туда такую прелесть?

Сэм облизал потрескавшиеся губы, упорноглядя чуть в сторону странно бегающим взглядом.

— Мы посмотрим, Сэм… дойдем и решим.

Рука Фродо воровато потянулась к небольшому круглому булыжнику — он чуть не упал на четвереньки от слабости, наклоняясь. Ушедший чуть вперед тоже до предела измотанный Сэм ничего не заметил. Фродо еле сумел дрожащей рукой убрать находку в котомку и, с трудом выпрямившись, поковылял следом.

***

— Что случилось, Уфтхак?

— Н… не знаю, Госпожа!

Орк по-прежнему заикался, но испуганным и несчастным больше не выглядел и почти постоянно глупо улыбался. И как-то сумел отчасти решить проблему с гигиеной, чего Морин всерьез не ожидала и даже немного зауважала бедолагу. Пах он все равно отнюдь не розами, но воспоминаний о сводящем с ума смраде вблизи пещеры Шелоб больше не вызывал.

— Слышал вроде… на войну опять идти надо. К воротам.

Морин вяло жевала все то же до слез приевшееся варево. Надеяться на что-то лучшее не приходилось — то, что украсившийся после неловкой встречи с Хозяином темно-лиловым синяком под глазом орк все же приносил ей съедобный вариант и нашел таки миску побольше, уже хорошо. Как и то, что напугавший ее в первый вечер Майрон (она никогда и никому в этом не признается) пока больше не являлся, оставленная им шишка на затылке успела пройти.

Но просто сидеть здесь вот так, на положении заключенной, оказалось более утонченной пыткой, чем забавы на не к добру расположенной в пределах видимости дыбе. Призвана она лишь портить ей настроение, или Майрон всерьез намерен использовать пыточный стол по назначению, оставалось только догадываться. Такая идея очень даже могла прийтись ему по вкусу, и слова «а потом придет и твой черед», возможно, означали именно это.

Сколько прошло времени, она точно не поняла, не больше недели, скорее всего, хотя в сводящем с ума однообразии, полном раздражающих и ранящих гордость неудобств, немудрено потерять счет дням. Если окажется, что на самом деле прошел месяц, или только три дня, она не сильно удивится.

Запах неопрятных слуг Майрона (и как она раньше совсем этого не замечала?) по-прежнему вызывал все никак не желавшую полностью проходить тошноту. Это же серьезный недостаток, если подумать — никакой возможности незаметно подобраться к врагу, если не повезет с направлением ветра. Впрочем, так ему и надо. Помогать полезным советом бывшему ученику, любезно закрывшему ее в вонючей камере и приложившему головой об стену, она точно не собирается. Не то, чтобы не понимает его — как раз наоборот, лучше, чем кто бы то ни было — потому и не будет.

Сон в груде засаленного — лучше не пытаться представить, кем и как — тряпья, лишь слегка скрадывающего жесткость и холод каменной лежанки, неизбежно превращался в почти не восстанавливающий силы кошмар. С трудом проснувшись от настойчивого стука железной ложкой по решетке, Морин страдальчески поморщилась, собираясь обругать ни в чем не повинного орка. Но странные, необъяснимые словами ощущения перебили усталое раздражение и заставили забыть, что резко вставать нельзя.

Улыбающаяся во все восемь или десять полусгнивших зубов радостная физиономия орка расплылась и уехала в сторону, сливаясь с изгибающейся волнами решеткой. То, что она неловко села назад на лежанку, ударившись о стену, а не растянулась на полу, оказалось большой удачей.

Сил для неизбежной встречи с Майроном — Морин чувствовала, что она вот-вот состоится — почти совсем не было, и он, конечно, примет на свой счет так некстати накатывающие на нее приступы головокружения.

Ты тут ни при чем, Майрон, не обольщайся. Это… она сама очень хотела бы узнать, от чего. Какая-то человеческая хворь.

Око беспокойно вращалось, так и норовя упасть с двурогого постамента (вот было бы славно) и прожигало пространство с особенно жадным вниманием, нетерпеливо предвкушая что-то. Победу над последней армией людей, известно чего. А потом Властелин Колец займется ею… чтобы вытравить из собственной памяти воспоминания о том, что когда-то все было совсем иначе. Нет, он не убьет ее — скоро, по крайней мере. Вряд ли все будет так просто и неинтересно.

Вот бы людям все же удалось… надрать Майрону зад. И чтобы там не был убит… тот, кто выбросил ее из своей жизни, как стряхивают пыль с сапог. Она не увидит, что происходит, и никак не повлияет на результат, смогут только… Кроме как никогда кровожадного нетерпения Ока, она смогла почувствовать кое-что еще, близость всегда тянувшегося к ней особенного золота. Морин не стала облекать в слова свое смутное ощущение, из страха, что Майрон сможет заставить ее… сказать абсолютно все, что осело в голове четкой мыслью.

Как всегда бесцеремонно (впрочем, ей было все равно) пялящийся сквозь узкую щель между прутьями орк жалобно вскрикнул, отлетая далеко в сторону от крепкой затрещины, решетка распахнулась с коротким сухим щелчком. Морин и на этот раз пропустила момент появления отчаянно желающего стать в ее глазах Великим и Ужасным бывшего ученика.

Не дав опомниться, рука в царапающейся острыми шипами холодной стальной перчатке больно сжала запястье. Применил Майрон магию, или просто мгновенно перенес ее, приподняв над полом, Морин не поняла, но, едва успев моргнуть, уже стояла, прижавшись спиной к стене рядом с бойницей.

Огонь недремлющего Ока, смешавшийся с алыми отсветами лавовых рек и тускло-желтым светом все же пробивающегося сквозь дымные тучи солнца ударил прямо в лицо, заставив зажмуриться. Майрон, словно желая получше рассмотреть ее, все так же молча встал напротив, скрестив руки на груди.

— Что тебе надо, Майрон?

Чувствовать на себе оценивающе-издевательский взгляд было настолько унизительно и раздражающе, что последние разумные мысли об осторожности окончательно покинули ее.

— Тебя так изменило… это перерождение. Очень удачно!

Майрон, как и в прошлый раз, грубо взял ее за подбородок, заставив поморщиться от боли. Попытка стряхнуть впившиеся до синяков пальцы не увенчалась успехом, инстинктивный порыв дать ему коленкой в пах тем более — Майрон мало того, что стоял слишком далеко, так еще и был в доспехах, об него только лишнюю ссадину набить можно.

— Пусти меня… — Она смогла лишь посмотреть на него, вложив во взгляд исподлобья все горячее и несбыточное желание сжечь на месте. Да он бы ползал перед ней на коленях, захлебываясь соплями и униженно моля о прощении, вернись к ней прежняя сила. Трус поганый, ничтожество! И он навсегда останется вторым после нее, что бы ни случилось… с этим ничего невозможно поделать.

Рука Майрона неожиданно дрогнула и разжалась, он даже на миг отвел взгляд, отступая на шаг назад. Но тут же придвинулся еще ближе, подчеркнуто издевательски рассмеявшись.

— Тебе даровали… прекрасный облик. Никогда бы не подумал… Эта камера немного портит цвет лица. Но ты все равно так красива.

Морин достигла предела бессильной злости и отвращения. Железные пальцы (Почему он всегда до самых глаз закован в это? Думает, что так внушительнее выглядит, или иначе на него без смеха не взглянешь?) скользнули вдоль щеки, чуть задержавшись на залегших под глазами синяках. Они там уже давно, этот гад ошибается, считая их своей заслугой. И коснулись груди, заставив вскрикнуть от острого неприятного ощущения. Морин невольно опустила глаза вниз, ее грудь в последнее время стала заметно больше непонятно почему и постоянно болела. Как же ей хотелось, чтобы этого не было и она не выдавалась настолько вперед, напрашиваясь на отвратительные прикосновения.

— Я выпущу тебя отсюда, когда все закончится… если будешь хорошо себя вести. У нас довольно много общего, согласись же. Ты будешь ублажать меня… когда я получу кольцо. В самый первый раз вот так…

Майрон надавил ей на плечи, заставив встать на колени, но, к счастью, тут же отпустил.

— Ты больной… — с трудом смогла выговорить Морин сквозь самопроизвольно стиснувшиеся зубы. — Да ни за что! Лучше убей меня.

Запихать ей в рот свое… средоточие мужественности (неприличное словечко хоббитов больше подошло бы, но увы, из головы вылетело) станет самой большой ошибкой в его жизни. Ему наверняка будет очень больно. Потом Майрон может убить ее хоть десять раз, она все равно умрет счастливой.

— Я и не спрашивал согласия. — Слегка смутившийся от ее отпора Майрон вновь самодовольно усмехнулся. — Когда кольцо вновь станет моим…

— Кольцо? — пришедшая в голову мысль заставила Морин рассмеяться, сбив волну уже готовой задушить ее бессильной злости. — А без него ты не можешь… делать все это со мной? Ты потерял не только прекрасный облик после гибели Нуменора?

Морин совсем не была уверена в своих словах, но, судя по вмятине, которую проделал кулаком в стене переставший смеяться Майрон, она угадала.

— О Вечная Тьма, вот же жалость!

— Тебе не будет смешно! — дрожащим от ярости голосом, гораздо тише, чем раньше, произнес Майрон. Его почти не было слышно сквозь охвативший ее истерический смех. Пусть хоть убьет, она не может остановиться. — Ты испытаешь кое-что новое… и тебе придется делать все, что я скажу, пока не отдашь… что задолжала. То есть всегда.

— Новое? — Морин замолчала, с трудом восстанавливая дыхание. Новый приступ хохота неудержимо подступал, мешая говорить внятно. — Майрон… все-таки ты никогда… не станешь первым. Это твоя судьба, смирись.

— Ах ты, шлюха!

Морин поморщилась, зажимая уши… ну зачем так орать, все орки наверняка от страха попадали.

— Иди ты, Майрон! И свое колечко ты никогда не увидишь. — Ни ударить себя по рукам, ни сжать посильнее зубы она не успела. — Ему скоро конец… вместе с тобой.

— Что? — Железные пальцы вновь вцепились в ее подбородок, вжимая голову в стену с такой силой, словно хотели раздавить, как орех. — Ты знаешь, где оно?

— Я тебе не скажу! — выплюнув потекшую из прокушенной губы кровь ему на доспехи, вновь не смогла промолчать Морин.

Ну и ладно, так даже лучше. Пусть он убьет ее, она хотя бы не увидит его торжества. И он не заставит ее унижаться.

— Скажешь… — гораздо спокойнее ответил Майрон. — И очень быстро. Уберите пока шипы! — Выросшие словно из-под земли орки испуганно кивнули. Не хочу сильно портить твое тело. Шевелитесь, или сами окажетесь там. Последний раз прошу, — с искренней заботой в голосе спросил Майрон, заглядывая ей в глаза почти человеческим взглядом, — скажи мне, где оно. Или тебе будет очень больно.

— Не скажу!

Морин изо всех сил постаралась вложить в голос всю ненависть и не дать ему задрожать. Глаза невольно расширились, глядя на разматываемые орками веревки и ожидающие ее запястий зажимы для рук, сердце болезненно сильно забилось, не давая вдохнуть. Она не хочет туда… помогите… Это так… так невыносимо. Но то, чего нужно от нее Майрону, еще невыносимее, поэтому она постарается меньше кричать, чтобы не радовать его… но как же это трудно.

— На дыбу ее… давайте!

— Н… нет, нет! Не трогайте меня!

Волна животной, не поддающейся контролю паники охватила ее, заставив вжаться в стену.

Медленно, словно нехотя, но неотвратимо приближающиеся фигуры орков запрыгали перед глазами, теряя четкость контуров. Морин изо всех сил ударила самого смелого из них по тянущейся к ней руке, заставив отскочить назад. Слуги Майрона, несмотря на угрозу жестокого наказания и парализующий волю страх перед Хозяином, явно боялись и не хотели выполнять его приказ.

— Что?

Способная убить наповал ярость физически ощутимой волной прокатилась по башне, мигнув вспышкой света. Глаза орков затуманились, став мутными и пустыми, как у спящих на ходу.

Нет… не слушайте его!

Морин попыталась поймать бессмысленный взгляд подступающего к ней здоровяка — этот орк с почти человеческим лицом не был похож на привычных ей прежних слуг.

— Ай! — выбивший весь воздух из легких удар отдался пронзительной, не дающей пошевелиться болью сразу везде. Хотелось лишь согнуться пополам и свернуться комочком на полу, в попытках хоть чуть-чуть облегчить не позволяющий дышать и двигаться спазм.

— Облейте ее водой, быстро!

Голоса превратились в обжигающий шелест, с трудом доносящийся через забивший глаза и уши плотный удушливый туман.

***

Уфтхак, тяжело переводя дыхание, дрожащей рукой держал ведро, стараясь не расплескать все себе на ноги и зачаровано смотрел на защелкивающиеся на тонких запястьях ржавые браслеты наручников. Допрашиваемый на дыбе должен быть в сознании, смысла терзать бесчувственное тело нет. Мысль, что происходит что-то страшное и неправильное, отчаянно билась в голове, как попавшая в ловушку крыса.

Госпожа была так… с ней не было страшно, ни разу не ударила его, и даже иногда звала по имени. Она такая тонкая, хрупкая… ее легко разорвать пополам, если чуть перетянуть веревки. Сейчас она лежала совершенно неподвижно, плотно закрыв глаза, тонкая струйка крови из носа стекала по синевато-бледной щеке на расстелившиеся по пыльному железному столу и свисающие с боков до пола черные волосы.

— Лей же, болван!

Уфтхак неловко вылил сразу половину холодной грязной воды ей на голову, заставив судорожно закашляться. Ему отчаянно хотелось сбежать подальше, в укромный уголок, и затаиться, забившись в щель.Темная фигура Хозяина, целиком состоящая из железа и шипов, всегда пугала до обморока. И сейчас Уфтхак инстинктивно пригнулся, как можно глубже втягивая голову в плечи. Но Хозяин прошел мимо, не коснувшись и не удостоив взглядом.

Рука в железной перчатке приподняла голову пленницы, взяв за подбородок, вода все еще стекала с мокрых волос, заставляя слабо морщиться, но в сознание она полностью не пришла, чуть приоткрывшиеся глаза тут же закатились, прячась за ресницами.

— Еще воды, давай!

Больше всего боясь наблевать от страха прямо на сапоги Хозяина (зря он поспешил пообедать) Уфтхак вылил на Морин остатки воды, окончательно измочив ставшие похожими на черных змей слипшиеся пряди. Девушка захлебнулась, заходясь в приступе кашля, и наконец открыла глаза, более-менее осмысленно глядя на Хозяина.

— Где оно, говори!

— Пошел ты!

Ее глаза опять начали закатываться, а голова откинулась назад, ударяясь о стол.

Повинуясь взмаху руки Хозяина, барабаны с надсадным скрипом пришли в движение, натягивая веревки. Уфтхак присел на корточки, в ужасе зажмурившись и зажав уши руками. Сбежать было уже можно, про него все забыли, но он замешкался, сам не зная почему. Морин вскрикнула гораздо тише, чем он думал, казалось, поворот колес, начавших растягивать тело, лишь привёл ее в чувство. Повторять слова, которыми она оскорбила Хозяина, Уфтхак ни за что не решился бы даже про себя и постарался побыстрее забыть.

Колесо вновь завращалось, Уфтхак на миг приоткрыл глаза и тут же вновь зажмурился, смотреть на перекосившееся от боли лицо Госпожи Морин и потекшую теперь уже и изо рта кровь было выше его сил. Мысль, что он хотел бы увидеть на ее месте Хозяина, наконец оформилась в голове, сбив дыхание немыслимой дерзостью. Его точно убьют… если узнают, что он подумал.

Как невыносимо, заставляя сходить с ума от боли и умолять о смерти, рвутся суставы на дыбе, Уфтхак знал не понаслышке, неизменно ноющие в сырую погоду кости не давали забыть давнюю немилость Хозяина. Колесо качнулось, закручиваясь резким рывком, мучительный крик, так долго ожидаемый Хозяином, наконец разорвал сковавшую башню неестественную тишину, казалось, уходя в самые корни гор. Она никогда больше не сможет ходить… если Хозяин не скомандует прекратить… или если он не поможет. Чтобы потом оказаться на ее месте…

Уфтхак закусил губы, подползая ближе к вибрирующим от усиливающего натяжения веревкам, до предела заточенный нож словно сам собой выпрыгнул из спрятанных за поясом ножен, удобно устроившись в ладони. На него никто не смотрел, и шанс перерезать веревки до дрожи ненавистного механизма был, если суметь забыть о неизбежности расплаты и напоследок стать… чем-то большим, чем вечно пинаемый ничтожный червь.

Уфтхак успел положить конец пытке двумя точными ударами, разрушившими волю жестокого Хозяина, прежде чем неимоверная тяжесть хозяйской руки обрушилась на затылок, залив глаза и волосы липкой горячей жидкостью. Оглушенный, но все еще живой орк (в его роду все славились крепкими башками) отлетел в дальний угол, готовясь встретить неминуемую смерть.

Но вместо этого башня Барад-Дур задрожала, как в лихорадке, словно собираясь развалиться на мелкие кусочки, лестница обрушилась с заложившим уши грохотом, дверной проем частично развалился, пропуская полускрытую клубами пыли огромную фигуру… быстро меняющий форму сгусток пылающей тьмы. Склонив набок рогатую голову, существо оглушительно щелкнуло пылающим тем же темным пламенем бичом, захватывая истошно вопящих орков.

— Валараукар… остался все-таки один, — зло прошипел Хозяин, доставая не отражающий света матово-черный меч. — Я убью его… твой демон не поможет тебе.

— Посмотрим… — Губы плохо слушались Морин, но она все же сумела приподняться, сильно морщась от боли, словно веревки все еще разрывали ее, выворачивая суставы, и даже на мгновение вымученно улыбнулась. — Ты не умер… Убей его!

Огненный бич вновь щелкнул, заставив Уфтхака спрятаться за стол, и, столкнувшись с мечом Хозяина, отскочил назад. Все также пригибаясь, орк расстегнул удерживающие руки Госпожи стальные тиски. Она почти никак не отреагировала на освобождение, лишь слабо дернувшись. Уфтхак, с сомнением поглядев на недостаточно чистую ладонь, осторожно похлопал ее по щеке, вытерев все еще текущую из носа кровь.

Хозяин и Огненный Демон, не отрываясь, смотрели друг на друга, выжидая момент для решительного удара. Меч и пылающий скрученными огненными хвостами бич уже поднялись, готовясь столкнуться, как Хозяин вдруг замер, растерянно оглядываясь и беспомощно пошатнулся, разжав руку. Рукоять выскользнула из ладони, но звона упавшего на камень меча не последовало — оружие Хозяина истаяло, рассыпаясь прахом в воздухе.

Гораздо более сильный, чем после появления Демона толчок сотряс башню, заставив обвалиться несколько каменных глыб с потолка. Сеть извилистых трещин зазмеилась по полу и стенам, ветвясь и углубляясь.

***

— Фродо… Это… Это конец! Кольцо уничтожено!

Улыбка осветила забрызганное грязью и засохшими каплями крови лицо Арагорна, меч наконец скользнул вниз из до предела уставшей руки, утыкаясь в спасительную земную твердь. Орлы кружили в стремительно очищающемся небе, пикируя на и без того беспорядочно разбегающихся орков. Черные Врата рушились на глазах, проседая в расползающуюся трещину.

Пылающее Око на увенчанной огромным полумесяцем башне, судорожно дернувшись в последний раз, погасло. Двурогая вершина Барад-Дура медленно накренилась, заваливаясь набок, и, надломившись, провалилась внутрь, превращая всю бывшую цитадель Саурона в беспорядочную груду каменных обломков.

========== Часть 18 ==========

— Ты не могла бы… оставить меня с ним наедине, Галадриэль?

Элронд досадливо поморщился, потирая переносицу… раньше у него никогда не возникало подобных желаний. Волшебное Зеркало, повинуясь подливающей чистой воды в чашу хозяйке, являло гостю сокровенное, неизменно вселяющее в душу покой и уверенность. Ее присутствие делало очарование более реальным и осязаемым, благословенное волшебство тонким хрустальным ручейком из серебряного кувшина текло прямо в сердце, неся ласковый и мудрый свет Звёзд Запада, казалось, утонувших в глубине голубых глаз Владычицы.

Что же изменилось сейчас, и по чьей вине? Ответа Элронд не знал, и даже не был уверен, что хочет узнать. Удушливые сети Тьмы, неумолимо расползавшиеся все дальше по Волшебному лесу, заставляя засыхать мэллорны, схлынули, бледнея и рассыпаясь прахом. С падением горящего ненавистью ко всему неподвластному злу Ока с башни Барад-Дура, освобожденный от черной отравы мир облегченно вздохнул. Хотя и благословенного эльфийского волшебства лишился тоже — оно навсегда покинуло его вместе с кольцами, оставив просто человеческим.

Магия еще теплилась в Лотлориэне за счет сил Владычицы, так же, как и он не утратил их, но спасением от отныне властного над эльфами увядания мог стать лишь Валинор. Возможно, он зря приехал сюда — Лотлориэн и сама Галадриэль уже никогда не станут для него прежними. Из-за просочившегося из Мордора зла, успевшего необратимо отравить здесь что-то, или дело в нем самом? Зло отравило как раз его… отсюда все сомнения, тревожные мысли, странные сны непонятно о чем?

Спокойно взглянув на него - кристально-чистые голубые глаза Владычицы остались точь-в-точь такими же, как он их запомнил - Галадриэль мягко улыбнулась, словно его не вполне вежливая просьба на самом деле не была озвучена, и чуть наклонила узкое горлышко кувшина, позволив воде потечь едва различимой струйкой, лишь чуть поколебавшей зеркальную поверхность.

Пробивающиеся сквозь переплетенные ветви и зеленовато-золотистые молодые листья лучи солнца гасли, не касаясь Зеркала. Лучшего времени для общения с ним, лунной ночи, Элронд дожидаться не стал. Все усиливающееся смутное предчувствие гнало его… в странное место, где уже давно не было и не могло быть ничего хорошего для не принадлежащих Тьме.

И он поддастся ему, чтобы успокоить сердце и наконец провести хотя бы одну не омраченную тяжкими видениями ночь… хотя выспаться в дороге вряд ли удастся. Глупо пускаться в путь после полудня, когда солнце уже клонится к закату, но он более не хочет… наслаждаться обществом Владычицы Галадриэль. Как вообще можно было надеяться, что оно поможет вернуть душевный покой и порадует?

С состоявшейся через день после победы над Сауроном коронации Арагорна Элронд сразу поехал в Лотлориэн, не оставшись на празднование. Что было странно, необъяснимо и почти неприлично, но крепнущая в душе уверенность, что его место именно здесь, причем как можно скорее, заставила преступить законы гостеприимства.

Ощущение, что Тьма все же не окончательно ушла из Средиземья, не пугало и не огорчало его, непонятное неправильное чувство в глубине души он предпочитал никак не называть. Да и не могла полностью уйти, потому что материя Арды… ее кольцо, в это, чтобы не вспоминать вызывающие тяжесть в груди и головную боль слова Владычицы, лучше не углубляться. Главное, что она жива, он чувствовал это. Галадриэль не могла всерьез предлагать такое, в ней говорило черное отчаяние и парализующий страх перед побеждающим мраком.

Арагорн не стал допытываться о причинах скоропалительного отъезда, поговорить с ним обо всем возможности не представилось, и момент был неподходящий. На восстановленной от недавних разрушений Фонтанной площади под сенью Белого дерева собрались все уцелевшие жители и воины. Сияющее теплым золотистым светом солнце на безоблачном небе решило подарить всем надежду на грядущее счастье.

Арвен в светло-жемчужном платье и легком кружевном покрывале на украшенных прихотливо изогнутой диадемой волосах стояла рядом с женихом, выражения полускрытого раздуваемым ветром кружевом лица Элронд рассмотреть не сумел… вправе ли он что-то советовать другим, если не разобрался сам в себе и не знает, как правильно поступить?

— Не буду омрачать твою радость, Арагорн… ты слишком долго ее ждал, и дорого заплатил. И сегодня достоин сполна вкусить ее плодов, — только и смог сказать он.

Может, Волшебное Зеркало что-то подскажет ему… Надеяться на такое было сродни беззаветной детской и человеческой вере в чудо. Отражающая похожие на взмахи крыльев бабочек колебания света и тени от листьев мэллорна, вода в чаше потемнела и тут же осветилась изнутри ярким светом далекого солнечного дня.

Элронд невольно вздрогнул и подался вперед, широко открыв глаза от удивления. Спасибо, что хоть не рот — давно забытое чувство стало с недавних пор его почти постоянным спутником. Потребуется не одна сотня лет в свободном от душевных смут Валиноре, чтобы вылечить это.

Огромная черная башня с двурогой вершиной, как и прежде врезалась в синеву необычно чистого и ясного неба над Мордором. Ородруин, словно огненный выброс, порожденный расплавившимся в его жерле кольцом Всевластия не взорвал вершину вулкана, лишь слегка дымился. Таящееся в глубине пламя равномерно пульсировало, просвечивая сквозь покрытую темными потеками застывшей лавы поверхность.

Протянувшийся до самого горизонта вширь и вглубь - края Элронд разглядеть не смог - строй необычно опрятных с виду орков всколыхнул, казалось, навсегда оставшиеся в прошлом страх и отвращение перед возвратившейся из небытия Армией Тьмы. Руки самопроизвольно сжались в кулаки… и тут же опустились от растерянности и смятения. Никаких иных чувств и желаний не осталось, кроме трусливого и недостойного порыва стереть увиденное из памяти и закрыть глаза, чтобы проснуться уже в Валиноре.

Вдоль строя вытянувшихся в струнку воинов неторопливо шел их командир, откровенно неказистый на фоне бравых солдат, но преисполненный глубочайшей уверенности и самодовольства. Мелкого роста, с шаркающей походкой и свернутой набок переносицей. Сияющим и самодовольным мордорский военачальник был еще и потому, что шел, как равный, рядом с… назвать ее Темным Властелином нельзя, глупо звучит, а как же…

Рядом с ней, Хозяйкой их всех, пришедшей на смену развоплощенному после утраты Кольца прежнему жестокому Повелителю. Убирать волосы в аккуратную прическу, или хотя бы просто тщательно расчесывать, так и не вошло у Морин в привычку — непослушные черные пряди почти полностью скрывали ее фигуру до пояса. Элронд не сразу заметил ребенка, еще слишком маленького, чтобы ходить самостоятельно.

Такой же черноволосый, как и мать, мальчик или девочка, рассмотреть за почти полностью скрывающими его неубранными волосами не получилось, удобно устроился у нее на бедре, ухватившись руками за плечи. Морин придерживала дитя одной рукой, пристально оглядывая еще больше вытягивающихся перед ней орков. Неизменно кривая усмешка, без тянущего вниз уголки рта презрения новая повелительница Мордора улыбалась крайне редко — тронула ее губы, радуя неизбалованных прежним хозяином воинов.

— Все повторится, Элронд, видишь? — нежный певучий голос Галадриэль ворвался в сознание резким диссонансом. Раньше такого никогда не происходило, видения предназначались лишь для одного. И картинка в Зеркале не думала пропадать.

— Что это? — ничего, кроме глупого вопроса, произнести не удалось.

— Дракон, она опять за свое… старые привычки никуда не деваются.

— Дракон? — растерянно переспросил Элронд, только сейчас заметив промелькнувшую в вышине огромную крылатую тень. Вообще-то он не об этом, ни за что бы сам не заметил огнедышащую птичку.

— Ребенок… откуда? И она, кажется…

— Ты бы лучше спросил, куда направляется эта армия. Все опять начнется сначала… а ты только не рожденных детей видишь.

Элронд потер лоб рукой. Не отпускающее в последние дни чувство, что он срочно нужен, билось, как стучащий в ушах пульс после долгого бега, не давая думать ни о чем другом. Он уже все сказал… и все видел. И пусть так и не понял, где истина, остается только прийти на зов.

— Я должен попрощаться, Галадриэль. Благодарю за помощь и гостеприимство. Извини… если чем-то обидел.

Элронд больше всего опасался, что Галадриэль начнет отговаривать от скоропалительного отъезда, расспрашивать, вновь спорить с ним, и внутренне напрягся, готовя ответы на еще незаданные вопросы. Но, вопреки ожиданиям, Галадриэль не выказала ни малейшего удивления и ничего не сказала, лишь внимательно взглянула и совершенно спокойно, как провожала бы его в обычный мирный день много лет назад, пожелала счастливого пути. Что даже могло насторожить, не будь Элронд уже полностью отрешен от всего, кроме ожидающего его проклятого места.

***

Разверзшаяся за зияющим проемом давно уже лишившихся двери Восточных врат дышащая горячим ветром тьма заставила остановиться на пороге, задерживая дыхание. Вечно пылающий на дне Морийской бездны огонь и непроглядный мрак заброшенных пещер не испугали его, но покидать освещенную клонящимся к закату солнцем мирную и спокойную долину ручьев не хотелось.

Элронд потрепал по морде недовольно фыркнувшего коня и тихо сказал пару слов на синдарине. В том, что он, что бы ни случилось, не убежит и непременно дождется хозяина, сомнений не было. Как далеко придется зайти? Ему еще ни разу не приходилось здесь бывать, и овладеть гномьими умениями ориентироваться в темных пещерах, и избегать опасностей предательских обрывов, тупиков и обвалов не довелось.

Но ничего этого не потребовалось, найти в себе решимость сойти вниз по узкой полуразрушенной лестнице оказалось достаточно. Валараукар (принести ее сюда мог только он) специально оставил Морин здесь — так близко ко входу, у основания разрушенного Морийского моста, или ему просто повезло, неизвестно, — но он увидел ее сразу, едва дойдя до непроходимой теперь бездны.

Девушка лежала неподвижно у самого обрыва в не вполне естественной позе, красноватые отблески подземного огня бросали причудливые пляшущие тени на бледное, испачканное засохшей кровью лицо. Он была жива… Элронд точно чувствовал, но без его помощи это уже не продлится долго.

Мгновенно преодолев разделяющее их расстояние, Элронд отодвинул ее подальше от пропасти и, прижав одну раскрытую ладонь ко лбу, медленно провел второй вниз вдоль тела, озабоченно нахмурившись. Хватит ли его сил, чтобы поддержать в ней жизнь? Лечить чем-то другим он сможет только в Раздоле, а Лотлориэн… явно неподходящее место, туда сворачивать не стоит.

Он принял решение мгновенно и навсегда, едва успев бросить взгляд на ее лицо. Как вообще можно было сомневаться и допускать возможность… оставить ее здесь и уйти, зная, что ее неизбежно покинут последние капли жизни и потом помнить об этом до конца мира? Он не сможет, чем бы оно ни было — доблестью или слабостью, и к чему бы ни привело.

— Все будет хорошо… Я помогу тебе! — успокаивая сам себя — услышать его она точно не могла — прошептал Элронд.

Шуметь здесь, несмотря на не стихающий гул подземного огня, инстинктивно не хотелось. Задержав ладонь на ее груди, Элронд замер, он сам уже начал ощущать заметную слабость от растраты сил. Но она умрет, если не исцелить внутренние повреждения.

Рассчитывать на помощь Галадриэль, разумеется, не приходилось, а лишь надеяться, что ей не придёт в голову пытаться помешать. Очень жаль.

Закончив, Элронд позволил себе чуть посидеть, прислонившись к своду пещеры и глядя в качающуюся перед глазами пропасть. И, очень стараясь не пролить ни капли, дрожащими пальцами отвинтил пробку с маленького хрустального флакона.

Один глоток мирувора все-таки придётся выпить самому, иначе он не сможет ехать верхом. Остальное — для неё. «Самая гадостная из всех эльфийских гадостей», — как она выразилась. Довольно обидно вообще-то было. Но сейчас, не приученная к деликатности Госпожа Тьмы без сознания, и, хотя по своему обыкновению чуть поморщилась, эликсир пошёл ей на пользу.

При все ещё дневном свете — сумерки только начинали вступать в свои права — лицо Морин, пусть и пугающе бледное, уже выглядело живым. Элронд постарался поудобнее устроить ее голову у себя на плече и не спотыкаться, чтобы не нарушать живительный сон. Она ещё долго будет приходить в себя и восстанавливать силы, но уже не умирала, ему удалось спасти ее… и ее дитя. Увиденное в Зеркале было правдой… должно теперь стать правдой благодаря тому, что он сделал.

Сам Элронд чувствовал себя обессиленным, как после бессонной ночи и тяжелого дня, но выдержать путь в Раздол, сделав чуть позже ещё один глоток мирувора, придётся, другого выхода нет. Готовый скрыться за холмами темно-алый солнечный диск уже почти не резал глаза. Отведя взгляд от залитого остывающей лавой заката горизонта, Элронд вздрогнул, чуть не уронив Морин.

Непонятно как незамеченная им сразу — от навалившейся каменной тяжестью усталости, или она на самом деле выросла из-под земли — непроницаемо темная на фоне закатного света фигура Владычицы Галадриэль казалась порождением Мрака. Хотя виной всему, конечно, лишь перенапряжение, туман перед глазами и причудливая игра света и тени.

========== Часть 19 ==========

— Потерпи… милая, — совершенно не думая, пробормотал Элронд. В последний раз он говорил что-то подобное много веков назад собственным детям, утешая после неудачно закончившихся игр в догонялки. Морин недовольно поморщилась и еле слышно застонала, когда он торопливо опустил ее на землю.

— Элронд… ты совсем забыл, кто она на самом деле?

Галадриэль не стала… делать то, чего он испугался, увидев ее. Все-таки показалось. То темное и опасное, что напугало его много лет назад в Дул-Гулдуре, не проснулось в ней. Влажный воздух Черноречья наконец смог наполнить грудь, принеся смутный горьковатый аромат трав. А со всем остальным он готов согласиться — пусть думает, что хочет, спорить нет никаких сил и время терять нельзя.

Неприятный намек — судя по тону и взгляду Владычицы, это был именно он — не достиг цели. Ни малейшего желания возражать и доказывать обратное не возникло, Элронд даже не понял, на что должен был обидеться. От безразличия усталого разума, или все действительно так, как она сказала… неважно. Все неважно. Он сделал выбор и не откажется от него, переубедить или даже просто как-либо задеть у Галадриэль уже не получится, он и без нее все понимает.

— Она то… что есть сейчас.

Элронд вновь искоса взглянул на Морин. Наверное, в Раздоле он каждую минуту будет проверять, жива ли она. Его слишком долго терзали невозможные и никогда раньше неведомые мысли и сомнения, этот выбор что-то сломал в нем, лишив привычного спокойствия и отстраненной мудрости. Он стал подвержен незнакомым старшим детям Иллуватара страстям, только, увы, не тем, что приносят людям радость и наслаждения.

Почему именно его сладкоголосая Галадриэль предназначила на роль убийцы, и подталкивала к этому, заставляя сомневаться в себе? И почему она сама по-прежнему спокойна и внутренне холодна?

— Да что с тобой, Элронд? Ни на одной из войн ты не терзался, убивать ли врагов. И те враги были гораздо менее… достойны смерти.

Она уже говорила ему это, и не могла забыть ответ. Галадриэль ничего не забывает.

— Мне пора ехать. Извини.

Постаравшись как можно мягче произнести последние слова, Элронд отвернулся, ища взглядом коня. Сумерки на глазах сгущались, заставляя жалеть о каждой потерянной минуте.

— Ты готов погубить этот мир из-за своей слабости?

Голос Владычицы зазвучал глухо и тягуче, как голоса канувших в небытие призрачных прислужников Саурона, царапая слух, как страшной ночью в Дул-Гулдуре, глаза заполнились готовой перелиться через край густой липкой чернотой. Ледяной порыв ветра, пропитанный пробирающей до костей могильной сыростью, заставил задрожать от пронзительного холода.

— Ты даже на это готова пойти, Галадриэль?

Он не боялся ее… непонятно почему. Лишь ощутил непреодолимую слабость в ногах, и застилавший зрение красноватый туман вновь вернулся. Даже сам Некромант когда-то в страхе отступил перед странной черной силой, живущей в великой светлой волшебнице.

— Что?

Галадриэль замерла, повернувшись к нему, начавшая расплываться по ее лицу мертвенная бледность остановилась, готовая схлынуть. Не веря, что заставил ее прислушаться, Элронд глубоко вдохнул, стараясь восстановить дыхание.

— Ты побеждаешь Тьму… ее же оружием. И она побеждает тебя. Ты… пойдешь до конца?

— О!

Тьма ушла из глаз Галадриэль без следа, как повинующаяся отливу волна, ясные голубые глаза наполнились задрожавшими на ресницах слезами.

— Я не чудовище, Элронд… не надо так! Все закончилось бы еще тогда, если бы не я. Тьму можно окончательно победить только…

— Ее же оружием? — устало переспросил Элронд, опускаясь на покрытый мхом плоский камень рядом с Морин, ноги не держали его. От кого-то он это уже слышал. — Ты станешь Тьмой, Галадриэль. Вместо той, которую хочешь убить.

В повисшей тишине, нарушаемой лишь еле слышным стрекотанием насекомых, Элронд не мог разглядеть лица стоящей в двух шагах Галадриэль — пелена, словно он целый день вглядывался в освещенную ярким солнцем даль делала расплывчатыми даже очертания собственных рук.

— Ты… хорошо, пусть будет так. Возможно, ты прав. Только кто на самом деле пал во мрак, я или все-таки ты? Ты не сможешь уплыть в Валинор, Элронд… если твое сердце возлюбило тьму.

Вспышка темной силы и минутная слабость прошли без следа, Галадриэль полностью овладела собой, став иронично-спокойной, лишь легкий оттенок недоброжелательства проглядывал сквозь почти такую же искреннюю, как раньше, сердечность.

— О чем ты, Галадриэль? — Главное, она отступилась, над остальным даже думать не хочется. — Мы обсудим это в другой раз. Прости.

Как-нибудь никогда.

— О! — Подойдя на шаг, Владычица легко присела и, нежно улыбаясь, протянула руку к лицу Морин. Смех Галадриэль по-прежнему напоминал чистый звон хрустальных колокольчиков, словно черная жуть в ней была лишь диким неприличным кошмаром. — Не бойся… я не собираюсь вредить ей.

Элронд неохотно отодвинулся, не спуская глаз с приторно-сладко улыбающейся Владычицы. Просто признать свое поражение, не подлив яда в прощальное напутствие, она никак не могла.

— Какая красивая девочка… получилась. И он…а наверняка не догадывается о своем положении. — Украшенная кольцами изящная белая рука скользнула ниже, задержавшись на животе. — Придется тебе ей рассказать, Элронд. Жаль, что я не увижу… ваших лиц. Ну, и потом помочь благополучно родить.

О Эру! Почти уже поднявшийся на ноги Элронд страдальчески поморщился, еле успев опереться ладонью о камень. Об этой проблеме он еще не успел подумать, спасибо Светлой Владычице. Навсегда запомнившегося разговора о ежемесячных женских недомоганиях на его век не хватило, теперь еще и…

Эмм… ты ничем не больна, просто у тебя скоро будет ребенок… примерно через семь месяцев. Дети, они такие, ну… маленькие. Это бывает от… секса. У людей вообще не принято заниматься им до свадьбы, как-то я забыл тебе рассказать, извини. Хотя могла бы и сама догадаться.

Нет, глупость какая-то, совсем не то. Ладно, может, и получше что придет в голову, когда он уедет подальше от Галадриэль и немного отдохнет.

***

Высасывающий душу кошмар, затянувший с головой в холодную и мутную, все быстрее кружащуюся вокруг своей оси глубину, неотвратимо сменялся полным мертвящим бесчувствием. Что это значит, слабо сопротивляющееся сну сознание понимало, но все менее четко.

Дышать было тяжело и почему-то очень больно… окончательно сомкнувшиеся где-то высоко над головой темные воды означали смерть, конец всего, небытие. Сколько раз она достигала его, и возвращалась назад, к солнечному свету живого мира? Уже два.

Скользнувший по щеке и пробившийся теплым оранжевым пятном сквозь веки солнечный луч мог означать лишь одно — что она, как ни удивительно, все еще жива. И вроде даже здорова. Дышалось легко и совершенно незаметно, в груди ничего не болело… если только саму грудь как-то неприятно покалывало, легкий ветерок доносил уже знакомый аромат роз, некогда казавшийся тошнотворным и раздражающим.

Неужели это… Боясь поверить, Морин открыла глаза… Раздол! Застеленная тонким белоснежным бельем широкая кровать с увитой искусно вырезанными из светлого дерева виноградными лозами и цветами высокой резной спинкой, распахнутое полукруглое окно во всю стену, струящиеся с покрытых зеленью гор водопады. Все это… гораздо лучше, чем она когда-то поторопилась подумать.

А где… где все? Что с ними случилось? Последнее, что она твердо помнила — Майрон, приказывающий своим оркам привязать ее к дыбе, и удар чуть ниже груди, от которого сразу стало больно и тяжело дышать. Потом уже смутные обрывки, похожие на кошмар. Но судя по тому, что она жива, хорошо себя чувствует и дворец Элронда все в том же чрезмерно цветущем виде, нетрудно догадаться, чем все закончилось.

— Ой! — только сейчас заметив, что, оказывается, не одна в комнате, Морин с бесконечным удивлением уставилась на Элронда. Владыка Раздола сладко спал на краю кровати и даже не подумал проснуться, лишь недовольно заворочался, что-то бормоча. В отличие от нее — Морин, наконец, заметила, что одета в одну тонкую сорочку — Элронд был в помятом дорожном костюме и даже сапогах, словно от крайней усталости прилег на минуту и отключился.

— Выпейте это, госпожа! Потом я помогу вам одеться.

Светловолосая служанка Элронда, Лаириэль, сочувственно улыбаясь, протягивала ей кубок с непонятным темно-красным напитком. Морин разочарованно вздохнула… нет, не вино, фруктами пахнет и цветами немного, но хоть не отвратительный мирувор.

— Что это такое? — невежливо сморщив нос, Морин с подозрением принюхалась и отпила глоток. Эльфийским штучкам она по прежнему недоверяла, но пить вроде можно, хотя и слишком сладко.

— Лорд Элронд сказал давать вам. Чтобы вы и ваше дитя лучше себя чувствовали.

Того, что Элронд собственной персоной спал у нее под носом, дурочка пока не заметила. А про что она собственно… От приторного напитка сразу заметно прибавилось сил и начавшееся было легкое головокружение полностью прошло, некоторые эльфийские гадости все-таки действуют даже на нее.

— Чтобы кто лучше себя чувствовал? — переспросила Морин, пытаясь допить остатки. Любви эльфов к сладкому она не разделяла, но эффект того стоил.

— Вы и ваш… ребенок, — недоуменно пояснила разговорчивая служанка, искренне не понимая, шутит странная знакомая Владыки, или правда не замечает очевидного. — Оно очень хорошо помогает. Лорд Элронд давал его своей жене… когда она ждала близнецов и ей было тяжело, а теперь вот вам…

— Очень мило… с его стороны, — дрогнувшим голосом произнесла Морин, чувствуя невыносимую слабость в ногах.

— Что здесь… — ничего не понимающий спросонок Элронд — как он мог тут заснуть, только хуже стало, совсем голова тяжелая — с усилием потер глаза рукой, но вовремя подхватить Морин, не дав упасть на пол, все же успел. — Что ты ей сказала, Лаириэль?

Хотя он, кажется, и сам понял.

— Лорд Элронд, я…

— Ладно! — морщась из-за усилившейся от звонкого голоса чрезмерно болтливой служанки головной боли, Элронд махнул рукой. — Иди к себе.

Наверное, стоит сказать Лаириэль спасибо, одной проблемой меньше. Правда, самой незначительной. Как же он рад… что она все-таки жива, хотя он почти согласился оставить ее умереть там, в Мории.

Это «почти» будет глодать его, заставляя испытывать мучительное беспокойство, пока… Уйдет оно без следа, когда он поможет ей и отправится в Валинор, или что-то изменилось необратимо, ответа Элронд не знал. Он постоянно сидел рядом с ней, даже не сменив с дороги одежду, чтобы точно знать, что жизнь не покинула ее, словно это могло помочь забыть долгие колебания и промедление.

— Э… ты как? — Элронд неловко погладил Морин по щеке, чтобы она быстрее пришла в себя, чего он, возможно, не так уж и хотел — сил для неизбежного сложного разговора осталось огорчительно мало.

— Элронд? — Морин открыла глаза, не торопясь поднимать голову. Голос ее звучал все также слабо. — Это была шутка, скажи?

— Нет… это правда. У тебя будет ребенок, поздравляю, — неделикатно брякнул Элронд и криво улыбнулся, прикусывая губы. Смеяться, конечно, нехорошо с его стороны, и невежливо, наверное, он от долгого недосыпания и напряжения слегка утратил адекватность. — Через… полгода, наверное, или чуть больше. Я помогу тебе, не бойся.

— Элронд… мне нужно выпить, — неожиданно спокойно произнесла Морин, не обращая внимания на его изо всех сил сдерживаемый смех. Ужасно неловко вышло, и смеялся он больше над собой, чем над ней… но принять серьезный вид никак не получалось.

— Тебе нельзя. — Из-за не желающего уходить веселья разумный и полезный совет прозвучал как издевательство.

— МНЕ можно! — невозмутимо возразила Морин, подчеркнув первое слово. — Тем более, один раз. Элронд… пожалуйста, давай выпьем, или я просто умру.

Она, скорее всего, права, это именно то, что поможет… все должным образом обсудить.

— Да! — Элронд встал. — Лаириэль принесет тебе платье, и мы поговорим.

========== Часть 20 ==========

— Элронд! Как ты долго! А где… ну, ты же обещал!

От того, что противный эльф заставил себя ждать и не принес до дрожи желанного вина, глаза сами собой наполнились слезами. А от осознания, насколько это странно и глупо, постыдное желание разреветься только усиливалось.

— Тише… — Элронд поднял открытые ладони вверх в умиротворяющем жесте. Он просто опять ненадолго задремал… очень не вовремя. — Если я обещал, значит, все будет, не волнуйся. — Потирая глаза от все еще туманящего их недавнего сна, Владыка постарался выдавить мягкую улыбку. — Как ты…

И на всякий случай поспешил закрыть рот, вдруг его комплимент не дай Эру, примут за насмешку. Беременность делает человеческих женщин крайне обидчивыми и эмоциональными, эльфиек почти нет, если только чуть-чуть. А Морин к кому отнести… неизвестно, но от нее точно можно ожидать всего наихудшего.

Черное платье с глубоким вырезом было теперь каким-то… слишком облегающим. Лаириэль тщательно расчесала ставшие особенно густыми и блестящими черные волосы, видеть на них украшенную мелкими жемчужинами серебряную эльфийскую корону было странно… и почему-то приятно. Если необдуманно ляпнуть, что это положение ей идет, Морин может смертельно обидеться… на пару тысяч лет, или того хуже.

— Хорошо выглядишь, — осторожно продолжил Элронд, поймав ее вопросительный взгляд.

— Смеешься, Элронд, да? Издеваешься… — Морин еще более подозрительно взглянула на него из-под полуопущенных ресниц, обиженно надув искривлённые вниз по многовековой привычке губы, что все вместе смотрелось… он не будет говорить, как, она опять неправильно поймет.

Морин закусила губу и нервным жестом постаралась получше разгладить не желающее ровно сидеть на талии платье.

— Еще ничего не заметно, — ухмыльнулся Элронд. — Почти. Но ты все равно хорошо выглядишь…

— Элронд, ты… я убью тебя! — оставив напрасные попытки идеально расправить платье, Морин просто сложила руки ниже груди.

— У тебя не получится, пока не родишь. — Головная боль и усталость чудесным образом прошли. Когда он в последний раз так себя вел, вспомнить не удалось. Наверное, никогда. — А потом я уплыву в Валинор. Пойдем же, тебе надо поесть.

Она стала сильнее прихрамывать после этой… дыбы. Почему оно так и осталось с ней навсегда, глупое и давно бессмысленное наказание?

— Элронд… я прекрасно могу ходить сама, зачем…

Арагорн когда-то любил это делать, на руках ее носить, пока не узнал, кто она на самом деле. Но у него была причина, как оказалось. И потом он так испугался… запятнать об нее свои незыблемые идеалы света и добра. А Элронд что, заболел?

***

— Элронд… — чуть зажмурившись, Морин выпила половину кубка одним глотком, — я… я никогда даже не думала… о таком. И ничего об этом не знаю.

Губы, как она ни пыталась их прикусить, опять задрожали.

— Ну… ну ты что, — Владыка быстро пересел вплотную к ней, и обнял за плечи, гладя по волосам, — перестань, ничего страшного тут нет. Я даже…

Договаривать Элронд не стал, потому что «завидую тебе» прозвучало бы более чем странно — она точно опять решит, что он издевается. И это не то, чтобы именно так, трудно точнее сформулировать. Он слишком давно держал на руках маленьких детей и с удовольствием сделает это еще раз… прежде чем навсегда покинет этот мир.

— Что ты даже?

Рад за тебя… тьфу ты, опять не то. Совсем ничего сказать нельзя.

— Ты поешь еще, — ушел от ответа Элронд, заботливо придвигая ей тарелку. — Скажи, чего тебе хочется. Это ненадолго… потом ты придешь в себя, вернешь силы и со всем справишься. Принимать истинный облик и использовать магию ты не можешь, пока дитя не родится, но это скоро пройдет. Плакать не о чем. Ты уже решила, что сделаешь с миром… дотла его не сожжешь? Очень хочу тебя об этом попросить…

— Я не знаю, что делать с детьми… я их никогда не видела… кажется. И… — Проливать слезы ей хотелось по-прежнему, даже еще больше, раз теперь можно так удобно уткнуться лицом в плечо Элронда.

— Я тебе покажу, — Элронд протянул ей вновь до краев наполненный кубок.

— Правда? — Набежавшие слезы высохли, то ли от столь простого решения проблемы, то ли от разливающейся в груди теплоты и легкости в голове. — А мой ребенок будет человеком, или…

Зря она это сказала… или нет? Слова «мой ребенок» дошли до сознания еще не полностью и произнести их было так сложно, что предвосхитить нежелательный вопрос не получилось. Она могла создать драконов и еще много чего, и впредь сможет… дети в некотором смысле то же самое?

— А его отец — человек, да? — Элронд заглянул ей в глаза, как будто на самом деле прекрасно знал ответ. — Не могу сказать. Ни у кого из валар еще не рождались дети, и у майар тоже, кроме Мелиан. Ты будешь первой.

Элронд поспешил сделать глоток из кубка, чтобы спрятать чуть насмешливую улыбку.

— Это достижение? — пробормотала Морин, истерично хихикая. Как можно смеяться, когда все так… даже и не скажешь сразу, как именно, и на ее ресницах и атласной рубашке Элронда еще не высохли слезы?

— Да, можешь гордиться, ты их всех превзошла, — наконец позволил себе открыто улыбнуться Элронд и, быстро став серьезным, накрыл ее руку своей, пристально глядя в глаза: — Это жених моей дочери, да? Арагорн?

— Он рассказал тебе? — Что-то темное, мутное и горькое залило душу, гася подаренное вином обманчивое тепло.

Зрачки Элронда расширились, заставив потемнеть светло-серые глаза.

— Нет, я догадывался… но надеялся, что это может быть неправдой. Ты должна ему рассказать…

— Нет! — Морин попыталась вырваться и вскочить на ноги. — Я не хочу… не буду говорить.

— Тише! Это твоё право, но… разве ты не хочешь, чтобы он нес ответственность за свои поступки? Нельзя так просто жить, ничего не зная… или не желая знать.

— Элронд, — Морин удивленно взглянула на него, забыв об Арагорне, — ты предлагаешь мне это? А как же твоя дочь, неужели ты хочешь разбить… ее счастье?

— Она хочет разделить с ним жизнь… возможно, тоже не желая что-то знать. Но это правда, и ты можешь сказать ее ему, даже если Арвен будет больно. Он приедет сюда, если я его попрошу…

— Нет, Элронд… я никогда ему не скажу! И ты не скажешь, обещай мне!

Морин резко встала, отбросив удерживающие ее руки. Вызывающая желание плакать, прижимаясь к Элронду, темная горечь боролась с разгорающимся огнем еще более черной и жгучей злости, осушившей ее почти до дна. Он ей заплатит за это, да… но не так. Когда Элронд уедет, ему об этом знать не обязательно… Огромные черные птицы, огнедышащие, с длинными шипастыми хвостами и чешуйчатыми крыльями… совсем не птицы, нет. Он будет хорошо гореть… этот ваш Гондор.

— Успокойся… не нервничай так, — Элронд усадил ее обратно, притянув за талию. И, не убирая ладонь с ее живота — непривычное прикосновение странным образом успокаивало — вылил вполовину наполненный кубок содержимое маленького флакона: — Выпей, это не гадкий мирувор, не бойся.

Морин, шмыгнув носом, послушно выпила неизвестное лекарство, совсем не изменившее вкус вина. Непонятно откуда взявшееся, наверное, померещившееся — у него не было никаких причин волноваться за нее — беспокойство в светло-серых глазах отбило желание мысленно рисовать кровавые картины… точнее, огненные. Она потом этим займется, может быть.

— Я никому ничего не скажу, конечно. Об этом и просить не надо, не то, что так кричать. Но ты разве не хочешь… чтобы он был с тобой?

— Арагорн отказался от меня. Сказал, что желает мне счастья… где-нибудь подальше. — Ей почему-то не было больно, только чуть-чуть неприятно. — Я не забываю такое.

— Так и сказал? — Элронд чуть крепче сжал ее руку, на миг уткнувшись носом в затылок. Наверное, ему не хватило рожденных уже больше двух тысяч лет назад троих детей, и нерастраченные чувства заставляли машинально поглаживать ее живот… Неважно, главное, это очень успокаивает. — Надо думать, прежде чем что-то сказать, особенно необратимое. Может, он все-таки просто не подумал, и ты…

То, что ей захочется все кому-то рассказать, тем более, Элронду, до сих пор казалось абсолютно невозможным, но сейчас, в легком полусне от очередного гадкого эльфийского снадобья и дурманящих прикосновений, это стало так просто и необходимо. Слова почти не достигали сознания, не вызывая никаких способных разрушить очарование эмоций, словно она говорила не о себе.

— Да, он сделал выбор, отказавшись от тебя. Не смог увидеть тебя иначе… не зачеркнув все, чем жил. Я не могу… — после долгого молчания произнес Элронд, по прежнему куда-то ей в затылок. «Осудить его» он решил не говорить, но пропущенные слова напрашивались сами собой. — Ты уверена, что не хочешь сказать ему… о ребенке? Я последний раз спрашиваю, не буду больше тебя мучить. Но передумать ты можешь всегда. Это могло бы изменить… ваши отношения.

— Мне не везет с отношениями, Элронд, — криво усмехнулась Морин. Ей просто хотелось спать, может быть, даже прямо здесь. — Наверное, это не мое.

***

— Осторожно, любимая!

Арагорн поддержал под уздцы вставшую на дыбы лошадь жены, без всякой радости вглядываясь в виднеющиеся вдали резные белые крыши беседок, утопающие в чуть тронутой осенней желтизной зелени. На горных тропах надо быть осторожнее, Арвен отвлеклась, предвкушая встречу с отцом.

Поехать в Раздол было не лучшей идеей, король и королева не должны надолго покидать Минас-Тирит, но времена, хвала Эру, настали спокойные, несмотря на появившиеся смутные слухи о Мордоре. Кто может стать его новым повелителем, Арагорн думать не хотел… это всего лишь досужие выдумки, люди не могут не щекотать себе нервы страшными сказками.

И Арвен давно просила съездить проведать ее отца — Элронд так и не приехал на их свадьбу, и поздравил крайне сухо. Арагорн отлично понимал, почему… но объяснить это Арвен не представлялось возможным. Он всеми силами отговаривал ее от слишком дальней и утомительной поездки, но в конце концов пришлось уступить.

Элронд сам уже запутался… в своих суждениях и так и не сумел сделать выбор, отбросив мучительные сомнения. Лишь свободный от зла и тьмы Благословенный Запад, Валинор, сможет наконец успокоить его душу. Но Арвен не согласилась просто мысленно проститься с отцом, пожелав ему легкого пути, ее тревожили дошедшие бредовые слухи… о происходящих в Раздоле странных и нехороших вещах. Всего лишь глупости, но… вот они уже и добрались.

Ворота родного дома гостеприимно распахнулись перед Арвен и до недавних пор бывшим здесь приемным сыном Арагорном. Может, и правда стоило… в последний раз повидать волшебный край садов и водопадов. Со скорым отъездом Элронда знакомое с детства очарование навсегда покинет его, и все станет совсем по другому.

— Лорд Элронд в саду с… госпожой и… — с трудом подобрала последнее слово Лаириэль, указывая рукой на увитую плющом беседку рядом с полукруглым мостом через ручей. Там он когда-то расстался с Арвен, отпустив ее в Благословенные Земли, но она все равно выбрала его и смертную жизнь. Был ли у него другой выбор… после такой величайшей жертвы?

— С… с кем? — недоуменно переспросила Арвен, нахмурившись. Радость без следа сошла с ее лица. Услышанное однажды, что Элронд предал память мамы и живет с женщиной, не эльфийкой и не человеком, показалось ей оскорбительной и нелепой выдумкой. Но нарастающее беспокойство, заставившее ее приехать сюда, стало гораздо сильнее.

— Мы сейчас увидим… — Арагорн окончательно осознал, что не рад вернуться в уже не родной дом и встречи с Элрондом не хочет.

— Папа… — потрясенно прошептала Арвен, судорожно хватаясь за его руку. — Не может быть… как он мог!

Арагорн и сам чуть не налетел на розовый куст, потому что совершенно не смотрел, куда идет, приоткрыв рот от изумления.

Элронд действительно был в увитой цветущим плющом и диким виноградом беседке, и увлеченно играл с завернутым в белое кружевное покрывало младенцем, поднимая его к потолку на вытянутых руках. Вплотную к нему, непринужденно касаясь плеча, стояла девушка… молодая женщина, в черном шелковом платье. На этот раз вполне целомудренного покроя, но скрытая под шнуровкой корсажа грудь стала еще более восхитительной. В уложенных в аккуратную прическу черных волосах переливалась мелкими прозрачными камешками эльфийская корона, частично закрывая лоб вязью переплетенных серебряных лепестков. Из-за этого он не сразу узнал ее… Морин, насколько он ее знает, ни за что не надела бы такое. Но это… это была она. Невозможно…

Морин вдруг обернулась и в упор взглянула на них, ее глаза вспыхнули пронзительно-ярким синим огнем, перестав быть человеческими.

========== Часть 21 ==========

— Нет, Морин… — Элронд, как всегда мягко и чуть иронично улыбаясь, остановил ее поднятую руку. — Не злоупотребляй этим, я тебе уже говорил. Его нужно просто покормить, а потом пойдем погуляем.

— Тогда помоги мне… он опять будет плакать! — Морин досадливо поморщилась, развязывая шнуровку на груди. Не то, чтобы ей совсем не нравилось кормить сына… что-то такое, согревающее сердце, что она не могла высказать, в этом действительно было. Но без Элронда она будет чаще пользоваться не одобряемыми им методами.

Этот момент неизбежно настанет, уже скоро… Но не сегодня, и не завтра. Завтра они… она уже не помнит, Элронд говорил. Не важно, ей все равно, главное, завтра что-то еще будет. Морин уже давно могла и была готова оставить Раздол, не вынуждая Элронда более откладывать отъезд в Валинор, но медлила, желая продлить навсегда уходящие мгновения.

И Элронд словно совсем не торопился в Благословенные Земли, постоянно заговаривая о будущем. Что они будут делать завтра, какая завтра будет погода, и ее сын вот-вот научится переворачиваться и есть не только грудное молоко, он покажет ей как… Она не запомнила, что именно, только то, что это будет потом, еще нескоро.

— У тебя все прекрасно получается… ребенка надо кормить молоком, а не магией.

Морин прикусила губу, чтобы не захихикать. То, что Элронд одним легким, едва ощутимым прикосновением помог ее сыну взять грудь, давно уже стало частью естественной и привычной обыденности, ему и не такое приходилось делать, но порой она все же видела их со стороны и сдержать неуместное веселье не получалось.

Бедный Элронд… полностью все забыть ему будет нелегко даже в Валиноре. Он вел себя на удивление спокойно и невозмутимо, лишь иногда поддразнивал… в моменты, когда достойно ответить не было никакой возможности.

После того, как Элронд помог ей родить, за что она ему бесконечно признательна, никаких барьеров условностей между ними не осталось. Это было самое ужасное, что ей довелось испытать за все эпохи… хотя и длилось совсем недолго, лишь пока не вернулся ушедший изготовить срочно понадобившееся снадобье Элронд.

— Я ненадолго… времени еще много, постарайся расслабиться, — Элронд почти выбежал из комнаты, заставив ее скептически приподнять брови.

Он ее недооценивает, ха, она ему еще покажет. Да она вообще… не какая-нибудь нежная эльфийка, и без него сможет обойтись.

Что именно хотела показать Элронду, Морин напрочь забыла, едва он успел выйти за дверь и эффект от его прикосновений прошел.

— А говорила, без меня обойдешься… — Чуть прохладные ладони мягко легли ей на живот, принося казавшееся уже невозможным спасение. Как долго на самом деле отсутствовал Элронд, она не поняла, но судя по тому, как он запыхался, Владыка неподобающим образом бежал. — Да, чтобы на твои крики не сбежались Валараукар, пришлось побегать мне.

— Он только один остался, — обиженно ответила Морин, едва прикосновения рук Элронда вернули ей способность говорить. — Это ужасно больно, Элронд… сам бы попробовал.

— Думаю, такая возможность выпала лишь тебе! — усмехнулся Элронд, заботливо протирая ей лицо смоченным в воде платком. В его присутствии сводящая с ума боль уже не возвращалась, было лишь слегка неприятно, но уходить или даже вставать она ему больше не позволяла.

Ее сын — Морин так пока и не дала ему имени — оказался слишком крупным для нее и лежал неправильно, но благодаря Элронду обошлось без травм.

— Ты могла умереть без гадостной эльфийской медицины, — заметно утомившийся Элронд сиял от радости. Она не совсем поняла, из-за чего — ее чудесного спасения, возможности понянчить младенца, или всего сразу, не важно. В любом случае она не поменяла свои убеждения, но сделала исключение для него и осуждать его чрезмерный гуманизм не будет больше никогда. Он совсем даже не чрезмерный, а достойный всяческого уважения, Элронд просто… слишком хороший для этого мира.

— Но впредь сможешь рожать без проблем.

— Спасибо, Элронд! — только и смогла с чувством ответить она, ничего другого придумать не получилось.

Но то, что Элронд был категорически против ее методов, порой раздражало. Замечательно же, потратив малую толику сил, заставить ребенка крепко спать всю ночь. Но он всегда останавливал ее и брал малыша к себе… ему же хуже. Главное, она сможет хорошо поспать, а благодаря Элронду или магии, разницы нет.

Ожидаемый ею с нетерпением, а Элрондом с некоторым страхом, хотя он и старался этого не показывать, момент возвращения силы и истинного облика не обошелся без неожиданностей. Она сама, видя тревогу Элронда, напряглась и стала бояться, что произойдет что-то нехорошее. Терять и перечеркивать все, что есть сейчас, все же не хотелось. Это уже стало частью ее. Но… после рождения сына словно ничего и не случилось, она даже расстроилась, что все так и осталось без изменений.

Что она может теперь принимать прежний… похожий на прежний облик и делать и ощущать давно уже забытое, обнаружило себя совершенно неожиданно. Когда она безуспешно пыталась успокоить раскричавшегося ребенка, и маленький сгусток энергии из ладони мгновенно погрузил его в спокойный сладкий сон.

Человеческий облик, доставшийся в наследство от принесенной в жертву харадримской девушки, тоже остался с ней. В нем она и проводила время в Раздоле, потому что истинный совершенно не понравился Элронду и напугал малыша, да она и сама уже слишком привыкла к нему. И прекрасно… значит пусть так и будет. Раз человеческие привычки и радости стали столь близки ей.

Люди и хоббиты теперь гораздо ближе и понятнее ей, чем раньше. Особенно хоббиты… мысли о славных противных коротышках постоянно всплывали в голове, не давая покоя. Элронд утверждал, что с ними все в порядке, но он вполне мог и обмануть ее, или не сказать всей правды.

Хотя до… Как же выразиться? Раньше она, нисколько не задумываясь, сказала бы «до тошноты благородный»… Чрезмерно благородный эльф никогда не лгал, но ради такого случая был вполне способен сделать исключение. Чтобы не расстраивать будущую мамочку, из-за этого он много чего от нее натерпелся.

Она обязательно побывает в Хоббитании, и вернется в Мордор, теперь это совсем нетрудно… чуть попозже. Когда Элронд… не хочется думать, можно еще подождать… им же некуда торопиться.

Лучи осеннего солнца свободно проникали сквозь ажурную крышу беседки теплыми желтыми бликами. Один из них попал на лицо спящего на руках Элронда ребенка, заставив его недовольно заворочаться и захныкать. Применять магию ей опять не позволят?

— Элронд… ну иногда же можно! — Морин приблизила раскрытую ладонь к сморщившемуся личику готового раскричаться сына. Зачем портить такую прекрасную прогулку? Они смогут посидеть и поговорить, положив спящего ребенка на лавку, она как раз хотела ему сказать…

— Не надо, он просто хочет поиграть.

— По-моему, это ты хочешь поиграть!

Она попыталась сказать это с иронией, но… смотреть на Элронда, кружащего в вытянутых руках под потолком улыбающегося беззубым ртом малыша (он раньше не улыбался, или она не замечала?) было по-настоящему трогательно, незнакомое умиление разлилось теплом в душе, оставив лишь желание самой сделать так же.

— Элронд, дай мне его! Ну дай же… это все-таки мой ребенок, а не твой!

— Не урони его, — не обратив никакого внимания на последний аргумент пробормотал Элронд.

Ну это уже… не найдя, что сказать — смесь возмущения и умиления напрочь спутала мысли и лишила дара речи — Морин зачем-то оглянулась, и краски веселого и счастливого солнечного дня поблекли в один миг, подернувшись ядовитой разъедающей чернотой.

Они стояли в нескольких шагах, за разросшимися розовыми кустами, как она могла не почувствовать… столь неприятного присутствия.

Отец ее сына… Арагорн, которого она когда-то так хотела, почти как созданные Феанором восхитительно блестящие камни, хотя сравнивать его с ними даже не смешно. Если кого и можно сравнить, то… Потом тосковала по нему и ненавидела, а теперь уже и не знает… Да что там думать, испепелить его на месте и дело с концом, но нельзя, из уважения к Элронду. Это все-таки его дом, и его воспитанник.

И Арвен, противная дочка Элронда, заподозрившая своего отца… Отлично, она видит их гадкие мысли.

Это не папа, а твой муж, дура! Который, кстати, подумал, какая у меня восхитительная грудь.

Как же ей повезло… быть его дочерью, больше ничего в мире не спасло бы мерзкую девчонку. Но заставить ее себя услышать, не прибегая к словам, она может себе позволить. Мелочь, но приятно!

***

Не желая верить своим глазам, Арагорн застыл, как от ударившей прямо под ногами молнии. Ни одной ясной мысли в голове не осталось, лишь мутная смесь из обрывков сожалений… возможно, даже мерзкое и недостойное, ужаснувшее его самого огорчение, что она жива, на миг проползло ядовитой змеей по дну смятенной души. Это, конечно, неправда, не мог он на самом деле такое подумать, и очень рад, что у нее… все хорошо. Но они не должны были… вот так встретиться.

Арвен отчего-то приглушенно вскрикнула и отпустила его руку, смесь непонимания, удивления и потрясения пронеслась по ее лицу. Как она… ей же никто ничего еще не сказал. Морин только в упор взглянула на нее… заблестевшими пронзительно-синим глазами.

Если бы он поверил тогда Боромиру и Гимли, впервые увидевшим нечеловеческий огонь в ее взгляде, все сложилось бы совсем иначе. Он должен был сразу понять, что это значит… как можно было быть настолько слепым? Или он просто не хотел ничего понимать, до тех пор, пока отрицать очевидное не стало невозможно? Он любил ее… или думал, что любил… лишь то, что сам хотел в ней видеть?

— Морин! — Элронд, осторожно положив затихшего ребенка на траву, схватил ее за руки. — Пожалуйста…

— Да… — Морин отвела вновь ставший человеческим взгляд в сторону, пряча нахлынувшее разочарование. — Конечно…

Я и не собиралась… ничего им делать. Мог и не просить…

Настроение отчего-то испортилось, даже предельно ошарашенное, словно перед ним неожиданно открылись Чертоги Безвременья, лицо бывшего возлюбленного и готовая вот-вот потерять сознание любимая дочка Элронда уже почти не радовали.

— Но что ты…

— Просто сказала ей кое-что… без слов. Что мой сын от ее мужа, а не…

— Морин… — чуть укоризненно произнес Элронд, делая шаг к готовой вот-вот упасть в обморок дочери. — Осанвэ не должно быть насильственным. Это нехорошо.

— А я и есть нехорошая. В отличие… от всех вас!

— Что… что ты сказала? — Арагорн бессильно опустил поддерживающие жену руки. Взглянув на него растерянными, широко открытыми глазами, Арвен пошатнулась и упала навзничь на заросшую пожелтевшей травой дорожку.

— Что слышал. Не притворяйся дурачком, Арагорн. — Перехватив его взгляд, Морин шагнула в сторону, загораживая по-прежнему мирно спящего под цветущим кустом сына.

— Но… — не обращая внимания на медленно приходящую в чувство в отцовских руках Арвен, Арагорн до боли сжал виски руками. — Прости… Но ты не сказала мне. И о том, кто ты есть, тоже… Я…

— Ему не нужна твоя фамилия, — с усилием произнесла Морин, исподлобья глядя на него. Все силы уходили на то, чтобы не нарушить данное Элронду обещание. — Слишком много чести для тебя. Оставь ее… вашим с Арвен детям.

— А как… как его зовут? — пробормотал Арагорн, все еще не обретя ясность мыслей.

— Бауглир! — не думая, ответила Морин первое пришедшее в голову. Она до сих пор не могла решить. Имени, способного понравиться Элронду и устроить ее, на ум не приходило, и это было явно не таким, но… Значит, это судьба!

— Знала, что тебе не понравится! — сладко улыбнулась Морин, глядя на застывшее лицо Арагорна. — Элронд, я…

— Эм… ну это в общем логично, — по своему обыкновению мягко ответил Элронд, усаживая на скамейку еще не полностью пришедшую в себя дочь. — Но я не буду его так называть, извини.

— Я могу забрать его, — наконец заставил себя сказать Арагорн, пытаясь встретиться взглядом с Арвен, — и воспитать как своего наследника. Только с другим именем, это оставь себе.

— Я сама его воспитаю… в Мордоре.

Волна страха и враждебности от этих… эльфов (только Арагорна и Арвен, или Элронд тоже?) еще недавно лишь порадовала бы ее, но сейчас она невольно попыталась встретиться взглядом с Элрондом. Но он не смотрел на нее, наклонившись над проснувшимся малышом. Арвен, по-прежнему закрыв глаза, полулежала на скамейке. Успокоительный эликсир, которым напоил ее Элронд, погрузил бывшую эльфийскую принцессу в сон.

— В Мордоре? — наконец сумевший частично взять себя в руки Арагорн подошел ближе, разглядывая ее тем же хорошо знакомым взглядом. — Ты не можешь. Гондор всегда будет…

— Противостоять? — засмеялась Морин, уже не думая об Элронде. У нее не получилось не разочаровать его на прощание, они слишком… разные и чужды друг другу. И тьма в ней не может вызвать в нем ничего, кроме отвращения, как и у Арагорна с Арвен. Она такая, какая есть, и никогда не станет кем-то другим. Пусть едет… в свой Благословенный Валинор. — Прекрасно! Значит мне не будет скучно.

— Арагорн! — незаметно подошедший Элронд положил руку ему на плечо. — Отнеси свою… Арвен в дом, ей нужно поспать.

А ей пора уходить, причем уже давно. Она и так до неприличия загостилась. Жаль только, что придется уйти неожиданно, не успев сделать… что-то важное. Этот нуменорец — такой же, как и все остальные. Рожден, чтобы отравлять ей жизнь.

— Морин! — Элронд натянуто улыбнулся и отвел взгляд, с трудом подбирая слова. — Ты не могла бы…

— Не нужно, Элронд, не беспокойся! — Морин на мгновение коснулась ладонью его щеки, заставив зажмуриться. — Я не буду… портить Арвен настроение. Мы уходим… не будем вам мешать по-семейному простить друг друга.

— Морин, я не собирался просить тебя уйти, и я не…

— Знаю! — Морин забрала опять заснувшего сына из его рук. — Но мне правда уже пора. Ты… спасибо тебе.

Выразить словами переполнявшие ее чувства, теплые и обжигающие странной горечью, не было никакой возможности. Поэтому она просто еще раз провела рукой по его щеке, вновь заставив задержать дыхание и зажмуриться, словно ее ладонь была слишком горячей для эльфа. Так оно наверняка и было, Арагорн все время об этом говорил. И, тоже закрыв глаза, быстро поцеловала рядом с уголком рта.

========== Часть 22 ==========

— Госпожа!

А, чтоб его!

— Чего тебе, Уфтхак? — Морин торопливо вытерла выступившие от заходящего за край Изгарных гор кроваво-красного солнечного диска слезы. Она просто смотрела на него… слишком долго. Пока еще смутно донесшийся издалека дребезжащий голос заставил досадливо поморщиться, и даже мысленно посулить не в меру обнаглевшему орку наказание в духе Майрона. Хотя ей и было как-то странно… одиноко, видеть туповатого помощника совсем не хотелось.

Это все хоббиты и их утопающий в зелени край с круглыми дверями нор на склоне холма. После Хоббитании Мордор явно мрачноват, и орки, даже уже почти приучившиеся мыться и вовремя менять одежду, не идут ни в какое сравнение с хоббитами. Она искренне рада, что все случилось именно так, хотя кто же был прав, Элронд или она, ясно так и не стало.

Она, разумеется, и не думала сомневаться в своей правоте, но… Какая теперь разница, если поспорить на любимую тему уже не доведется? Элронд давно оставил ее мир. Пока не совсем ее, но она это непременно исправит, и тогда грустить непонятно из-за чего больше не захочется. Все из-за человеческой сущности, не надо было настолько к ней привыкать.

— Госпожа, там… — орк наконец возник в дверном проеме, недовольно щурясь от бьющего прямо в лицо закатного света.

— Ну что такое? — ругать орка расхотелось, тем более, его общество все же лучше, чем накатившая от раскинувшихся внизу бескрайних выжженных пространств грусть. Еще недавно заливавшие их огненные реки лавы успели застыть, а новые порции расплавленного огня Ородруин пока не извергал.

— Там к вам пришел…

— Кто?

От неожиданности Морин смогла произнести лишь это, а все, что она думала о никчемных бездельниках, из-за которых неслыханное стало возможным, так и осталось невысказанным. Как кто-то, она догадывается, кто, выбирать не из кого, хоббиты конечно на все способны, и им она всегда рада, но тогда Уфтхак сказал бы «пришли», и они точно не могли так скоро здесь оказаться. Разбаловавшийся орк еще имеет наглость докладывать, как будто ничего особенного не произошло… пора ему напомнить про любимую дыбу Майрона, очень, кстати, она тут стоит. Или хотя бы дать подзатыльник.

Кто посмел и, главное, смог дойти до самого сердца Мордора, и так понятно. Арагорн… больше некому. Пришел портить ей настроение, или в надежде получить то, чего до сих пор втайне желает? Она видела это в его мыслях. Читать их, по-мнению Элронда, нехорошо, но она меняться не собирается. Соскучился по ласке, устал от пресной холодной эльфийки? Будет ему огонь, ладно, орки отлично поджарят пятки… сам напросился.

Бросьте его в Ородруин!

Больше всего ей хотелось заорать именно это… разжечь тлеющее в сердце горы пламя можно легко и быстро. И давно пора.

— Приведи его сюда, Уфтхак!

Не зря здесь дыба… почти как та самая, воспоминания о которой будут заставлять содрогаться, наверное, уже до конца мира, сразу после воспоминаний о родах. Она восстановила Барад-Дур в первозданном виде — красивую черную башню, пронзающую облака двурогой вершиной, только без дурацкого Ока. И тот этаж с камерой, в которой когда-то сидела. Орки побаивались сюда заходить без необходимости, поэтому она легко могла найти желанное уединение у бойницы, или на небольшом балконе, с неровно прорубленным в каменной стене входом, когда хотелось ото всех отдохнуть.

— А ваш сын, Госпожа, вы хотели…

Да, она хотела увидеть его, взять на руки и покормить, даже собиралась сама позвать орка, только чуть попозже. Племянница Уфтхака, Мара, и он сам заботились о ее сыне, когда ей было некогда… может, в последнее время это происходило слишком часто?

Морин пыталась сделать то, что ей отлично удавалось раньше, и кое-что еще, чего никогда до этого не делала. Для второго ей был необходим жар Ородруина, но пробуждать вулкан она не спешила. В Гондоре могли принять это за начало войны, а она пока не хотела… и не была готова. У нее недостаточно орков, и еще кое-кого не хватает. И Бауглир может испугаться… лучше подождать с этим, пока он вырастет.

И ей как-то… неудобно перед Элрондом. А ее сын наверняка захочет забрать себе Минас-Тирит, не жить же всю жизнь с мамой. И он никому ничего не обещал, так что если не отдадут по-хорошему…

— Подожди немного, Уфтхак, я приду сама, только поговорю с…

Этой сволочью.

— Ну же… шевелись, болван! Где этот… Элронд?

Она ожидала увидеть кого угодно, но только не его, даже Майрон удивил бы меньше. Морин прислонилась к стене, приоткрыв рот, все еще не до конца поверив, что это не обман обожженных заходящим солнцем усталых глаз. Он должен был быть в Валиноре, уже давно — ничего не держало его в лишенном магии колец Средиземье все эти месяцы.

— Элронд… это правда ты? — вполголоса пробормотала Морин вместо приветствия.

— Да… а ты ждала кого-то другого?

Знакомая ироничная полуулыбка осветила чуть усталое лицо, печать прожитых эпох могла смыть лишь не омраченная злом благодать Бессмертных Земель. Как он все же явился сюда, в край беспросветной Тьмы?

— Я никого не ждала, — горечь от долгого созерцания залитой темнеющим закатным светом безжизненной долины Горгорота истаяла без следа. — Но я рада, что ты пришел.

Забыв про мнущегося у лестницы орка, Морин обняла его за шею, пряча лицо на груди. Элронд осторожно положил руки ей на талию, как всегда — чуть касаясь, не решаясь или не желая прижать к себе. Разгадывать смысл сложных эльфийских заморочек она не будет, раз Элронд все же пришел к ней, и обнял, так раздражающе слабо… то тем хуже для него. Ей нужно… Морин всем телом прижалась к нему, отчаянное желание заполнить сосущую пустоту в груди и в последний раз насладиться прикосновениями… слишком светлого для нее эльфа вытеснило все остальные соображения, как досадные мелочи. Так и оставшиеся скромно лежать на ее талии ладони ощутимо дрогнули.

— Ты грустишь? — Элронд столь же мягко и осторожно погладил ее по волосам. — Почему? У тебя здесь все так… впечатляюще, и это лишь начало, как я полагаю. Нет никаких причин… если только из-за того, что Лаириэль больше тебя не причесывает.

— Я была в Хоббитании, Элронд. — Отстраняться, разрывая затянувшиеся объятия, не хотелось. — И после нее здесь как-то…

— Немного мрачно? И я тебя не обманул, убедилась? — почти прошептал Элронд, наклоняясь к ее уху.

— Но ты мог… или нет? — Тепло объятий уже полностью исцелило ее… на сегодня.

— Да, — серьезно ответил Элронд, мимолетно коснувшись губами затылка и по так и оставшейся с ним привычке слегка погладил уже давно плоский живот. — Я бы не стал тебя огорчать. Вижу, ты рада, хотя этот мир и оказался лучше, чем ты думала. В том числе и из-за этого.

— Но хуже, чем думаешь ты. И из-за того, что не послушали меня, его спасла всего лишь случайность.

Морин вспомнила сжимавшую грудь тревогу, не дающую сполна насладиться тихими зелеными полями и садами Хоббитании. Там все было не по-эльфийски слишком утонченно и приторно, а именно так, как нужно.

— Фродо… а где Сэм? — Она не сразу собралась с духом задать вопрос, изо всех сил стараясь привыкнуть к горьковатому вкусу пива. Вино хоббиты не жаловали, а иного способа расслабиться и успокоить нервы не было.

— Сейчас придет, в саду, наверное. Я хотел… сделать, как ты сказала… — Фродо запнулся, не желая погружаться в тяжкие воспоминания, способные испортить душевный вечер у камина.

Морин остановила его, крепко сжав руку. Проникать в сознание очень просто и удобно, и, что бы там ни говорил Элронд, не всегда плохо. Вид грязных изможденных хоббитов, сцепившихся почти на самом краю заполненного кипящей лавой жерла заставил вновь испытать всю боль и отчаяние того далекого дня.

— Я пытался отобрать у него кольцо… не смог столкнуть туда, — все-таки заговорил Фродо. — И ударил камнем по голове, не насмерть, а только… Прелесть выпала и укатилась вниз… я не сумел ее поймать. И хорошо, потому что, наверное, не смог бы… уничтожить ее. Сэм не держит на меня зла, он все понял.

— Все с вами ясно, я так и думала. — Уточнять, что именно ясно, Морин не стала, и, хотя она и постаралась показать своё недовольство, пиво стало гораздо вкуснее, а танец пожирающего толстые поленья красно-желтого пламени веселее.

— Ну… этот мир в гораздо большей степени твой, чем мой, все правильно. Я приехал попрощаться. — Элронд отступил на шаг и встал напротив: — Вот, это для тебя…

Небольшая черная корона, похожая на эльфийскую изящными изгибами кованого узора, с аккуратными, очень острыми на вид зубцами появилась в его руках словно из ниоткуда, блеснув в сгущающейся тьме тремя крупными прозрачными самоцветами.

— У тебя есть похожая, в истинном облике, а эта для человеческого… чтобы ты не забывала его.

— О… Спасибо! — Морин замерла, закрыв глаза. Появившаяся легкая тяжесть на голове почти не ощущалась. — Стой, я посмотрюсь… в твои глаза.

— Тут уже совсем темно и не…

— Сейчас станет светло, Элронд, пойдем.

Морин взяла его за руку, переплетя свои пальцы с его и увлекла за собой на балкон. Самое время наконец сделать это, да.

— Смотри!

Она отошла на шаг и подняла ладони кверху, беззвучно шевеля губами. Глухой подземный рокот прокатился по стенам башни, заставив их завибрировать, алый огненный столб поднялся в безлунное небо над вершиной Ородруина, ярко осветив ее лицо и черную корону с переливающимися чистым блеском самоцветами, так похожими на…

— Здорово?

— Да… — зачарованно произнес Элронд, не отводя взгляда от двух миниатюрных копий извергающей пламя вершины в почерневших глазах. Огонь глубин изгибался в причудливом завораживающем танце, готовый сжечь… или согреть.

Вновь положив руки ей на талию, он наклонился навстречу обжигающим тем же непривычным и притягательным жаром губам.

— О… — Морин не удержалась от протестующего стона, кладя ладони ему на затылок. Поцелуй эльфа оказался таким же, как и его объятия — упоительно нежным, но слишком мягким и осторожным. Нужно было чуть глубже… и смелее.

— Морин… может мы не… — говорить это совсем не хотелось, а чтобы она его послушала, не хотелось тем более. Стена, к которой он ее прижал, вновь приникая к губам, вибрировала, от извергающегося Ородруина или того, что онисобирались сделать.

— Чего хорошего в Валиноре, Элронд? Там же так…

Элронд вздрогнул, на мгновение вынырнув из невозможного упоительного сна. Как она увлекла его сюда, в глубину теперь освещённой красным светом вулканического огня башни, он не заметил. Выжженная пылающим злом бесплодная равнина, вновь извергающий лаву Амон-Амарт и восставшая из небытия черная крепость Барад-Дур не могли и не должны были вызывать ничего, кроме ужаса, а никак не кружащее голову невольное восхищение. Железный стол казался таким же горячим, как по-прежнему танцующее в ее глазах пламя.

— Так скучно… И ничего хорошего, кроме тебя. — Черные волосы упали на лицо, приятное щекочущее ощущение почти не мешало, но что-то удерживало руки над головой, не давая сбросить помеху и обнять ее…

— Ты же знаешь, что бывало с эльфами в Ангбанде? Их заковывали в цепи… вот так… и подвергали немыслимым пыткам. Сейчас узнаешь, каким. — Ее ладони легли на грудь, — ты же не думал, что так просто уйдешь от меня, — и скользнули вниз. — Но благословенный Валинор, — обжигающие теплом пальцы, незаметно расстегнув все пуговицы, проскользнули за пояс, — поможет забыть перенесенные муки. — Морин села у его ног и низко наклонилась, облизав губы.

***

Я больше не увижу Валинор.

Ну и не надо, никогда она по нему не скучала. Наверное, стоило бы заставить их вспомнить ее и признать… это очень трудно и, скорее всего, плохая идея. Или нет? Элронду точно не понравится, но слушать его во всем она не собирается, он вообще… Элронд? Рядом с ней уже никого не было, рука ощутила лишь обычную пустоту.

И не попрощался… все они такие.

— Морин, мне…

Не открывая глаз, она обняла его за шею и с силой притянула к себе, заставив приглушенно вскрикнуть от неожиданности. Ставшие знакомыми чуть прохладные губы осторожно коснулись ее — к тому, что ей нравятся менее бережные ласки, Элронд так и не привык, да и смысла не было. И оставаться здесь тоже… знает она уже, что он хочет сказать. Эльфы больше не могут жить в Средиземье, не увядая, не надо ей таких жертв. Она очень сильно расстроится… гораздо сильнее, чем если он просто уедет.

— Уезжай уже! — она наконец отпустила его, позволив встать. — Может, он еще станет моим, этот ваш Валинор, и ты никуда от меня не денешься.

— Морин! — Элронд взял ее за подбородок, заставив открыть глаза. — Не надо… даже и не думай. Это опять плохо кончится.

— Ты за меня боишься, Элронд, или за Валинор?

— За все! Пожалуйста, обещай мне…

— Да. Иди, пока последний корабль не уплыл без тебя!

Морин, не поднимая головы, проводила его взглядом, вытерев скопившиеся на ресницах слезы. Обещание можно и нарушить, если очень захочется, ничего невозможного она в этом никогда не видела. Ну почему ей не везет с любовью? Про прошлую жизнь и Арагорна даже вспоминать не хочется, и Элронд… уехал в Валинор.

========== Эпилог ==========

— Ну и что мне с тобой делать?

Хотя времени на долгие размышления не было, Морин села у края огненной расселины, обхватив колени руками. Рокот и гул кипящей лавы, не говоря уже о почти невыносимом в человеческом облике жаре, заставляющем слезиться глаза, путали мысли, мешая сосредоточиться, и не давали спокойно спать детям.

Она рассчитывала совсем на другой результат, но… не бросать же его теперь обратно в Ородруин. Может быть, эта мысль и мелькнула, совсем ненадолго… В ее жизни стало слишком много детей — этот навязался самым подлым образом, нежданный и незапланированный… да и вообще не ее.

— Ты это нарочно, Майрон, да?

Не бросит она его туда, жалко все же… Своих стараний, в том числе, она потратила столько сил и времени на казавшееся невозможным, что было совсем нелегко в последнее время. Морин искоса посмотрела на пока еще тихо посапывающий сверток. Завернутая в уже не белое легкое покрывало, ее дочь беспокойно спала, недовольно морща младенческий носик. Запах сернистых испарений и дыма откровенно не нравился ей, новоприобретенный названный брат, скорее всего, тоже.

Морин совсем не была уверена, нравится ли она сама полуэльфийке. Может, остроухая девчонка только пока на руки просится, а вырастет — начнет от всего нос воротить и захочет в проклятый Валинор… сколько эльфа ни корми. Почему с Келебриан у Элронда за почти две тысячи лет родилось только трое детей — близнецы и Арвен, а с ней повезло с первого раза, где справедливость? Или они с женой просто всего два раза этим занимались? Надо будет спросить, если представится случай.

— Ну ладно, иди сюда, Ирханну. — Казалось, навсегда забытое имя харадримской рабыни все-таки вспомнилось, и очень пригодилось. — А тебя, Майрон, я кормить не буду, нет, даже и не думай.

Капризница сразу успокоилась, пригревшись у груди и довольно причмокивая, а столь сильно огорчивший ее своим неожиданным появлением рыжеволосый младенец начал хныкать, собираясь всерьез разораться. Шутка судьбы… или просто так получилось, потому что собрать частицы кольца удалось далеко не полностью.

Наверное, рождение Ирханну плохо на нее повлияло, сделало слишком доброй. На этот раз все оказалось гораздо терпимее, чем с сыном, только ходить было тяжело (на руках никто не носил, да) и орки раздражали непомерной глупостью сильнее обычного, но… Больше никаких детей, хватит с нее, пожалуй. Тем более девочек. Она понятия не имеет, как их воспитывать, с мальчиками намного проще и понятнее. Но это не значит, что она рада еще одному… хотя то, что эксперимент удался и у нее хватило сил на такое, очень приятно.

Мысли о том, что лишить Майрона навсегда возможности воплотиться, слишком уж суровое наказание, стали приходить в голову уже давно. Она, конечно, очень зла на него… за дыбу и не только, но на его месте сама поступила бы также. Это не значит, что она его так быстро простила… с этим еще подождать надо, и посмотреть по его поведению. Но ей нужен помощник, орки слишком глупы, а пока подрастут дети — слишком долго ждать.

У Майрона когда-то совсем неплохо получалось. Надо дать ему шанс, а в случае чего она легко отправит его обратно в небытие — без своего кольца он для нее не опасен, да даже и с ним теперь тоже. Хотя бы частично собрать вместе рассеявшиеся частицы кольца она старалась очень долго, сначала не слишком веря в успех. Благо, во время беременности заняться все равно нечем… И уже решила, что, скорее всего, ничего не выйдет, но…

На материализовавшегося из небытия новорожденного мальчика она сидела и смотрела уже давно, сначала робко надеясь, что он еще вырастет, или ей показалось, но новое воплощение Майрона было живым, здоровым, материальным и явно хотело есть.

— В этой жизни, Майрон, ты меня пока только огорчаешь, понял?

Придется брать мелкого засранца на руки и нести в Барад-Дур… он ей еще за это ответит, как подрастет.

— Уфтхак! Ну быстрее шевелись, ленивый болван!

Она уже давно приказала ему прийти, но вылетевший из-под ноги неуклюжего орка камень с почти неслышным чавкающим плеском упал в жерло лишь спустя неприлично долгое время.

— Госпожа, вы… — Орки не отличались разнообразием мимики, но выражение, с которым от неожиданности чуть сам не сорвавшийся в пылающую бездну Уфтхак смотрел на непонятно откуда взявшегося еще одного младенца, было совершенно неописуемым.

— Нет, я не родила его, придурок. — Злость и невольно напавший глупый смех мешали говорить внятно, что, учитывая тугоухость несообразительного орка усугубляло ситуацию. — Даже ты не настолько глуп, чтобы… Это твой бывший хозяин, отнеси его в детскую! Да не бойся ты! — раздраженно махнула рукой Морин, видя, как перекосилось лицо помощника. — Он больше не будет так делать, займешься его воспитанием. И я тоже… ты все-таки слишком глуп.

— А девочка, Госпожа, ее тоже забрать?

Заманчивое предложение, конечно, без детей намного все проще и спокойнее. Насытившаяся маленькая эльфийка вновь крепко спала, не проявляя никакого недовольства. Может, она не совсем эльфийка… темные эльфы, интересно, бывают?

— Нет, оставь ее со мной.

А она теперь займется кое-чем другим, где все просто и давно знакомо, без сюрпризов. Сюрприз-то будет, конечно, но не для нее. Давно здесь такого не видели — летающего и огнедышащего. Как их использовать, она еще не придумала, со всеми этими детьми, но драконы — существа полезные и никогда не лишние. Если она все-таки захочет… увидеть Валинор.