Дуновение (СИ) [Владимир Юрьевич Аникин] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

<p align="right">


Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после.</p>





<p align="right">


Книга Экклесиаста</p>






   Погони никакой не было, поэтому Степан и не прислушивался к тому, что за спиной. И сил уже не оставалось. Бежал он из ссылки месяц назад, всё это время шёл через тайгу, оборвался, поизносился. Ноги замотал тряпками, обувку давно разбил. Всё тело саднило. Если бы пару раз на охотничьи заимки не выходил, где можно было печь истопить и чаю попить, то совсем бы ему хана.



   Поднялся Степан на очередную сопку. Поднимался по северной, поросшей лесом, стороне, чтобы его со стороны не увидали. Хотел посмотреть, нет ли где жилья. Надоело ему скитаться, очень хотелось уже к людям выйти. И вот тут почти на вершине сопки, на звериной тропе стоял сапог. Один. Правый.



   Степан огляделся - никого. Подошёл к сапогу. Ещё раз окрестность взглядом окинул: где второй сапог? Нет второго сапога.



   Ну хоть бы и один. Все ноги стоптал, тут уж всему будешь раз. И Степан сапог примерил, надел.



   В ссылку он попал с другими социал-демократами, товарищами по рабочему движению. У себя в Курске вошёл он в марксистский кружок. Трудно было. Население города было уже больше 55 000 человек, а рабочих чуть больше тысячи. Слаб был ещё в Курске капитализм. Обратили внимание на крестьян. Тут случай подвернулся. Голод приключился в очередной раз, шёл 1891 год. Губернатор фон Валь решил поддержать крестьян Рождественской волости Курского уезда, как наиболее пострадавших. Послали мужиков дрова пилить на Курско-Киевскую железную дорогу. За распил сажени дров без колки обещали платить по рублю. Мужики пошли, 58 человек, четыре дня проработали, а потом домой потянуло, к жёнам, к детишкам. Хозяйство, опять же, без хозяина стоит. Бросили всё и домой вернулись. Фон Валь обиделся. Он им помогал, а они спиной повернулись. Как остзейскому немцу фон Валю русского мужика понять? Он к тому же генерал от кавалерии, чистый сатрап. Вот и предписал губернатор полицмейстеру взять тех мужиков в Курск, выдержать их при полиции на хлебе и воде 10 дней. Но на работы каждый день выводить, на распилку тех же дров, что они на железной дороге не допилили.



   Степан решил, что случай удачный подвернулся, и пошёл мужиков этих агитировать на революцию. Мужики его не поняли и городовому сдали. Взяли его, судили и в ссылку в Сибирь отправили.



   Сперва хорошо было. Приехал он в Сибирь по весне. Содержания давали 8 рублей в месяц на жильё и прокорм. У Степана в Курске сосед был, сапожник. Прекрасный мастер! Так он в год и восьмидесяти рублей не зарабатывал. А тут в ссылке живи на всём готовом. Цены на продукты низкие, ел Стёпа от пуза.



   Сложился свой круг, ссыльных марксистов. Читали, конспектировали и обсуждали работы Маркса, Плеханова, Аксельрода, других социал-демократов. Но через какое-то время деятельному Степану вся эта идиллия надоела. Душа революции жаждала, борьбы.



   Он соратникам о революции. А они ему: "Вот мы освоим марксизм, как надо, тогда сразу и в борьбу". Сядут за столом и поют "Смело, друзья, не теряйте...", "Замучен тяжёлой неволей" и "Вы жертвою пали в борьбе роковой". А потом начиналось "Вот и костёр потухает..." и "Говорила сыну мать". А бывало, доходили и до "Собачка верная - Фингал" или "В притоне, полном вина". Какая тут революция?



   Пришла зима. Вот тут Степан понял, что значит Сибирь. Морозы страшенные, снегу навалило выше крыш. Тулуп самый дешёвенький 7 рублей. Сапоги сапожник соглашался пошить за 9 рублей. Где такие деньги взять?



   Многие из их кружка были из дворянчиков, им семьи помощь присылали. Так им зима - не зима. Они и на коньках на реке катаются, и тройку велят запрячь, и в лес с ружьишком на охоту. Кое-кто в город из деревни подался. Власть не препятствовала, всё под присмотром. А летом, мол, опять по деревням отправим.



   Степан всё дома сидел, только иногда по вечерам в компанию ходил. Хотя Маркса уже мало читали. А всё больше при лучине песни пели. Пел с ними и Степан. Угрюмо пел, а сам думал:



   "Вот вы какие революционеры. Сами вы кровососы, паразиты народа трудового. Сапожник пятнадцать часов в день колотит по своей колодке и семи рублей в месяц не имеет. А вы, противники царизма, от этого же царя деньги берёте, живёте, пьёте-едите и не гнушаетесь".



   И дома о том же думал, ходит по комнатке из угла в угол и думает думу чёрную. И задаёт себе вопрос, задаёт. И однажды сам себя громко спросил. Задумался и не заметил, как спросил. Аж вздрогнул, когда голос услышал:



   - А может хватит