Сделать тебя взрослой [НатАша Шкот] (fb2) читать онлайн

Сделать тебя взрослой натАша Шкот

Пролог

Завтра восьмое марта. Это сколько же лет прошло с того раза? Восемнадцать? Девятнадцать?

Или… черт, неужели уже двадцать? А словно вчера…

Глава 1

Сделать тебя взрослой — это очень просто,

Это очень просто и ты не задавай мне

глупые вопросы, не помогут слезы

Не помогут слезы. Уходи, прощай

/группа Руки вверх, «Сделать тебя взрослой»

Денис

— Сделать тебя взрослой? Это очень просто…* — донеслось до ушей Дениса, когда он поздно вечером вернулся с тренировки и присел на пуфик в прихожей, склонившись расшнуровать кроссовки. Прислушался. Далее раздался скрип кровати, шорох снимаемой одежды и неразборчивые стоны. «Не понял? Надеюсь Андрюха поет, а не телку приволок?!»-подумал, откровенно офигевая. Даже он не позволил бы себе притащить домой девку. Родители вот-вот с работы вернутся. «Пьяный он, что ли?» Эта мысль реально не порадовала, ведь малому всего шестнадцать. И если он снова нажрался, за это влетит Денису, как старшему. Родители считают, что ему больше делать нечего, кроме как нянчится с отбитым на всю голову «младшеньким». Поэтому он резво вскочил с пуфика и решительно распахнул дверь в их общую с братом комнату.

И остолбенел от увиденного. Нет, его крепко поразил не вид полураздетого брата, распластавшего по его, Дениса кровати, девчонку. И даже не нарочно созданный для интимной атмосферы полумрак. И не то, что его приход, кажется, остался незамеченным. Просто под телом Андрея лежала она… Та самая.

Та, которая неуклонно преследовала его последние года два, на каждой дискотеке, или вечеринке не сводя с него своих пристальных, на поллица глаз. Та, которая клялась в любви. Собачонкой крутилась каждое утро у подъезда. Шла следом со школы, отставая на десяток шагов, и похоже не догадывалась, что он об этом знает.

Та, которая была не нужна. Раздражала своим присутствием, бесила щенячьими взглядами, напрягала бесконечными преследованиями. Нелюбимая, нежеланная, лишняя.

Та, которая этой зимой решилась на активные действия и подошла на дне рождения общей знакомой. Пригласила на танец. А он, дурак, согласился. Интерес разобрал. Ведь это что-то новенькое. До этого были лишь горячие взгляды и грустные вздохи на расстоянии.

Та, которая шепнула на ухо, дрожа в его руках испуганным крольчонком, что он ей очень нравится. Да-да, так и сказала: «Денис, Дениска, я так больше не могу. Пожалуйста, не смейся, но ты мне очень нравишься! Я тебя люблю! Больше жизни!»

Он не оттолкнул ее. Не сказал грубостей. Просто промолчал, сделав вид, что не расслышал. Молча завершил танец и ушел на кухню, в которой надирались одноклассники. И тоже надрался вместе с ними. Хрен разбери по какой причине. И вот позже, все-таки обидел ее.

Он побрел домой, а она снова уцепилась следом живой тенью. И это вдруг так разъярило его, просто до бешенства довело. Денис тогда кричал на нее, больно схватив за руку. Требовал, чтоб отстала, не ходила за ним больше. Со злости слов не выбирал, подстегнутый алкогольными парами.

— Что ты таскаешься за мной, как шавка? Думаешь, я тебя не замечаю? Задолбала, второй год мне жизнь портишь! Да я к другим девчонкам подойти не могу, ты дыры глазами во мне прожигаешь! Отвали, слышишь? Не нравишься ты мне! Ясно?

— Ясно, — пробормотала побелевшими губами, но дура, прижалась тесно, почти упала в объятия, — а, что не так? Скажи, пожалуйста… Я все сделаю… Разве, я уродина? Выбери меня, я так сильно тебя любить буду! — и вцепилась в куртку своими худыми ладошками так сильно, словно умрет, если отпустит.

— Н-нет! — от этих горячих слов и мягкого, крепко прижимающегося тела почему-то занемели губы, охрипло горло, а в штанах случился пожар, — нет! — заорал снова, правда в этот раз самому себе, и почти побежал к своему подъезду, отшвырнув девчонку. Но у двери остановился, на прощание добавив, — я с малолетками не встречаюсь. Повзрослей!

Зря он тогда это сказал. Надо было придумать что-то более веское, обидное, что остановило бы ее напор навсегда, он ведь видел, какая она упорная. Но нет, недожал.

Буквально через месяц она подкараулила его после тренировки. Пока вставлял ключ в замочную скважину, подошла тихонько и проскользнула в квартиру следом. Не дала опомниться, бросилась на шею и предприняла попытки раздеть, шепча:

— Сделай меня взрослой! Я согласна, я хочу… — она дрожала, ледяные пальцы не слушались, даже змейку куртки расстегнуть не смогла, — твоих родителей нет дома, а Андрей в кафе, я видела! Сделай меня взрослой!

Ох и офигел же он тогда. А вот тело отреагировало по-своему. Завелся с полуоборота. Едва не поддался соблазну. У него же на тот момент всего три раза было. И очень хотелось ещё. Да что там хотелось, он постоянно думал только о сексе, бредил, желая больше чем всех благ мира.

Но не с этой же! Не с зеленой перепуганной целкой. Ей сколько, пятнадцать? Вряд ли, больше. Не хватало еще проблем с родителями, а потом и с законом. Поэтому через силу освободился от объятий и вытолкал девчонку за дверь, успев разглядеть боевой раскрас и мини-юбку с колготками в сеточку. Надо же, подготовилась, соблазнительница, мля!

— С кем-нибудь другим взрослей, дура! — и захлопнул дверь перед носом.

Долго тогда в себя приходил. То жалел, что не поддался, то злился на женскую тупость. Хотя, если быть честным, сожалел больше. Ну, оприходовал бы дурочку, ей же хуже, сама напросилась. И вряд ли бы родителям стуканула, вон ведь надышаться на него не может, идиотка. Но что-то глубоко в душе сопротивлялось этим мыслям, уверяя, что он поступил верно.

На этот раз преследования прекратились. Он какое-то время еще оглядывался по сторонам, удивленно отмечая отсутствие красного пуховика возле подъезда и у порога школы. Так же девчонка больше не появлялась на школьных и клубных дискотеках. Трудно сказать, что он чувствовал при этом. Но облегчения не было, точно.

И вот, на тебе! Она в его квартире. Лежит на его кровати. А полуголый братец неуклюже распластал девчонку, придавив собой к матрасу и уже почти стянул с нее свитер. И, похоже, активно делает то, от чего отказался старший.

Так стоп, она что же, пришла с этой просьбой к Андрею? Или, — тут сердце делает кульбит, замирает, позволяя себе крохотную надежду, — перепутала его со спины, ведь братья похожи и куртки носят одинаковые? Черт, только бы второе!

Глава 2

Больше терпеть нету силы

Больше терпеть невозможно

Боже какой он красивый

Как же любить его сложно…

/группа Краски, «Он не знает ничего»

Лиля

Мамочки, как же глубоко и безвозвратно она втрескалась в этого сутулого парня с косой челкой на все лицо, который оказался старше на целых два года. Всю свою школьную жизнь чахла, с тех самых пор, как увидела на первом звонке. А это уже девять лет.

Сперва одержимость им была спокойной, нежной симпатией, согревающей детское сердце, стоило ему появиться в поле зрения. Самым глупым образом залипала на нем и не могла вести себя по-человечески, пока он находился рядом. Молча глазела на него и млела.

Много позже одержимость стала причинять боль. Впервые, когда увидела его рядом с другой девочкой. Они шли домой после школы и он нес ее портфель. Это была его одноклассница, красивая голубоглазая блондинка.

Увидев их вместе Лиля застыла, словно прибитая гвоздями к асфальту. Удивительно, что не свалилась кулем. Прийти в себя смогла только когда парочка скрылась из виду. Кое-как добрела домой и долго рыдала, забившись под подушки. Заболела тогда от горя. У нее целую неделю держалась высокая температура, никакие жаропонижающие не помогали. Доктора разводили руками, твердили, что других признаков заболеваний они не видят, предполагая стресс.

Он долго гулял с той блондинкой. Через неделю они стали ходить за ручку. А еще через неделю он уже обнимал ее за талию, даже не догадываясь, что совсем рядом с ним медленно умирала другая.

Как же она тогда мечтала, чтобы ее одолела смертельная болезнь, или сбила машина. Или в школу ворвались террористы и взяли ее в заложники. Что угодно, что прекратило бы эти мучения, а еще лучше привлекло его внимание к ней. Может тогда он бы увидел, что она ничуть не хуже блондиночки?

Но, она объективно была хуже. Одиннадцатилетней, ужасно тощей и нескладной. Нелепые длинные косички и худые ноги казались самым большим позором во Вселенной и поэтому все что ей оставалось, — молча умирать и мечтать, что доля Гадкого Утенка и из нее сделает Лебедя.

Все изменилось, когда она перешла в восьмой класс. Вчерашние безразличные одноклассники и мальчики из параллели, вдруг стали проявлять внимание. Оказывается, у Лили появилась какая-никакая грудь и сформировалась попа. И некогда тощие ноги с некрасиво выпирающими коленками стали стройными и длинными. Ненавистные косички она состригла до середины спины и стала носить волосы распущенными. Девчонки с восторгом твердили, что у нее клевые локоны. А сосед по парте, прежде и не глядевший в ее сторону, написал в записке, что у нее очень красивые глаза. Итак, Лиля стала нравиться мальчикам. И осознав это в полной мере, решила, что пора бы это заметить и ему.

Она правда пыталась делать это ненавязчиво. Просто оказывалась рядом с его подъездом, когда он шел в школу. Дожидалась, когда у него закончатся уроки и брела домой тем же путем. Появлялась на всех дискотеках в их районе и таскалась на каждую вечеринку. Но он продолжал ее не замечать. Словно Лили не существует, словно она пустое место. Это было даже больнее обычного. Ведь теперь-то она стала красивой, почему же он безразличен? Что в ней не так?

Она постоянно думала об этом. Больше, чем о чем-либо. Больше чем об уроках, подругах и родителях. Он занимал собою весь ее мир. И от того план, завоевать этого мальчика, стал первоочередным и самым важным. Вот только, как это сделать? Как?

Где-то через год в голову пришла идея, что возможно, необходимо прямо в глаза сознаться в чувствах. Может, он даже не догадывается, что ее можно рассматривать, как объект для встречаний? Высокие цели требуют решительных действий, подсказала где-то вычитанная цитата.

Она точно знала, что в данный момент он ни с кем не гуляет и поэтому рискнула пригласить на танец. Ох, как же сложно было осуществить задуманное. Но, пожалуй стоило того, ведь он впервые оказался так близко. Его горячие ладони жгли талию, а от свитера приятно пахло каким-то пацанячьим парфюмом и чем-то еще, будоражащим кровь. Это было почти счастье. И она бы без сожалений отдала почку, пусть бы этот танец продолжался еще хоть десять минут.

Она смогла, она сказала. Сбиваясь от волнения прошептала на ухо признания в любви. А он… Он не расслышал? Как же так? Может она со страху говорила слишком тихо и музыка перекричала ее чувства?

Лиля пребывала в истеричном замешательстве. Что теперь делать? После признания она не сможет жить, как раньше. Услышал он или нет, но чувства выпорхнули на свободу, их теперь не запереть назад!

Мамочки, как же потом было больно. Оказывается, он все отлично расслышал. И прямо заявил ей об этом, когда по привычке увязалась следом с той вечеринки. И что самое ужасное, он и раньше все замечал! Видел по утрам у подъезда, и провожающей со школы, тоже. Он все знал и без признаний! Знал, но… оставался безразличен к ее немой любви. Стало так больно, если бы он самолично вырвал сердце из девичей груди.

Но несмотря на злые слова она повела себя странно. Видно, шок от услышанного выморозил страх и она смогла спросить, что в ней не так?

И находясь в некотором оцепенении, поняла из его тирады лишь одно — он считает ее незрелой для взрослых отношений.

Что бы это значило она поняла и без дополнительных пояснений. Секс. Денис старше и наверняка уже попробовал то самое. И намекнул ей, что встречаться будет только с «ровней».

Лиля решалась месяц. Нет, на самом деле сразу готова была на это ради него, раз так надо. Слышала, что для парней это очень важно. И теоретически приняла сию необходимость. А вот для практического осуществления потребовался месяц.

Но опять что-то пошло не так. Лиля все просчитала, узнала во сколько его родители приходят домой с работы, а он с тренировки. Выяснила, в какие дни дома нет младшего брата. Приготовила подходящий случаю наряд, по-взрослому накрасилась.

Но он все равно ее оттолкнул. Почему? За что? Она ведь так готовилась, даже колготки в сетку достала!

Сама проявила инициативу. Так почему, почему, почему?

После того позорного отказа она опять серьезно заболела. Доктора разводили руками, родители волновались, а Лиля молча страдала, горя от температуры, и сгорая от любви.

И пока болела думала, думала, думала… Что не так, от чего он такой холодный? Принять то, что она не его человек — не могла! Вся ее сущность этому противилась. Такого просто быть не может! Не зря же все это с ней происходит? Девять лет верной любви не просто так!

Вывод напрашивался один. Денис не воспринимает ее всерьез. И «нянчится» с девственницей не хочет.

Значит, что? Надо самой решить эту проблему.

Одноклассник Андрей был выбран для роли «устранителя девственности» случайно. Так сложилось, шли домой небольшой группкой после школьного празднования «женского дня». Андрей с друзьями ухитрились выпить пива под лестницей актового зала и поэтому вели себя смело. Он приобнял ее за талию и пригласил домой на кофе. Сказал, что она ему давно нравится и хотел бы встречаться. Да, глупо было соглашаться и идти с ним. Она не подумала о возможных последствиях. Но тогда это показалось реальным выходом.

И когда они сидели в их общей с братом комнате, она могла думать лишь о том, что здесь живет ее Денис. Ходит по этому ковру босыми ногами, берет вещи из старого, потрепанного временем шкафа, учит уроки за заваленным всяким хламом столом. И захотела потерять невинность хотя бы на его кровати, раз уж не с ним. Поэтому она и выкрикнула эмоционально те слова:

— Сделай меня взрослой!

Глава 3

Только Я! Буду любить тебя!

Только Я! Буду с тобой всегда!

Для тебя звезды зажгу на небе!

Только Я!

/Н. Могилевская, «Только я»

Денис

Эмоции, взыгравшие в парне когда он застал родного брата раздевающим Лилю были доселе незнакомыми, а последующие поступки — иррациональными. Руки сами стащили младшего с перепуганной девочки и отволокли в ванную. А кулаки, тоже сами, несколько раз приложились под дых, чтоб не ерепенился и не орал. Запер дверь, для надежности подперев тумбой.

Лиля взъерошенным галчонком сжалась на краешке кровати и глядела на него затравленным взглядом. Он молча нацепил на нее шапку, просунул руки в давно знакомый красный пуховик, медленно натянул дутые сапожки. И вытолкал за дверь. Правда, через минуту вышел следом. Сперва отпер брата, показал кулак. Тоже молча, «высказавшись» взглядом.

А потом тащил ее, как на аркане, на крышу, а это целых шесть этажей без лифта, остановившись лишь тогда, когда они оказались на самом верху многоэтажки.

Улица встретила безветрием и звездами. Весна в том году выдалась ранняя, поэтому на крыше было относительно тепло.

Денис стоял с ней рядом и громко пыхтел. А она плакала. Некрасиво рыдала, закрыв лицо ладошками. Со всхлипами и иканием.

— Ты… — начал он, но поняв, что недостаточно успокоился, сцепил зубы еще на несколько минут, — дура, да?

— Да! — согласилась она дерзко, не прекращая рыданий.

— Чего ты привязалась, а? У тебя вроде, кавалер есть. Этот, как его? Никитин?

— Ни-никитский, — поправила она и перестала плакать, — а ты от-куда з-знаешь?

Парень и сам удивился, почему владеет данной информацией. Припомнил, пару-тройку раз видел какого-то сосунка рядом с ней и спросил у пацанов, кто таков. И фамилию запомнил. Понимание этого сбило Дениса с предыдущей мысли, он так и остался с открытым ртом. Получается что, все-таки ею интересовался?

— Да, Никитский… — исправился он когда отвис, — почему ты не с ним?

— Не люблю… — нервно дернула плечом и отвернулась.

— А кого любишь, сегодня Андрюху? — он постарался сказать это безразличным тоном, но вышло осуждающе. Денис даже язык прикусил, но было уже поздно. Она услышала ревнивые нотки в его голосе.

— Тебя, — ответила тихо, но встрепенулась, бросила косой взгляд, опасаясь пока глядеть прямо, — но ты же сам сказал повзрослеть с кем-то другим…

— Дура набитая! — на этот раз выкрикнул беззлобно, а скорее с отчаянием, — откуда ты свалилась на мою голову?

— Сам… дурак! — вдруг обиделась Лиля и развернувшись, быстро пошагала к выходу с крыши.

— Стоять! — гаркнул он. Но она даже не остановилась. Пришлось бежать следом и преградить путь, — ты сейчас типа обиделась, да?

— Типа не вижу причин выслушивать оскорбления, — ответила она и снова расплакалась, — а у меня между прочим, праздник…

— Между прочим, праздник завтра, — исправил он, — ладно, ты это. Не плачь, — неуклюже погладил девчонку по плечу, но тут она прильнула к нему и стала рыдать громче, заливая свитер слезами. Здорово пропахший потом свитер после тренировки.

— П-почему? — выкрикивала она между всхлипами, обнимая его за пояс и прижимаясь сильнее, — п-почему я тебе не нравлюсь?

— Блин! — Денис робко похлопал девушку по спине, выпрямившись и втянув живот, стараясь держать дистанцию, насколько это было возможно в данной ситуации. И очень дико себя чувствовал при этом. Словно злился, но одновременно радовался? Бред какой-то. Разве, так бывает? Что одна половина сердца грозит разворотить грудину, а вторая сладко замирает и боится стучать, дабы не спугнуть этот странный момент, — блин! Да сдалась ты мне?! Для чего, зачем? — выдал на повышенных тонах и поднял голову к звездам, будто от них ждал ответ.

— Для… любви, конечно! — ответила Лиля, возмущенная этим непониманием, оторвавшись от его свитера и пытаясь заглянуть в лицо, — для счастья!

— Для счастья… — повторил он в темноту и тихо-тихо вздохнул, — ты не отстанешь, нет? — поинтересовался обреченно.

— Нет! — ответила уверенно, позабыв о слезах, — за свое счастье надо бороться!

— Угу, — фыркнул, — это кто тебя надоумил?

— Мама! Правда, она говорила не мне, а подруге по телефону, но ведь не важно! Любовь это то, за что нужно бороться до победного конца…

— Повезло же мне, — грустно рассмеялся Денис, — в меня влюбилась целеустремленная девчонка.

— Конечно повезло, — согласилась Лиля, устраиваясь на его груди удобнее. Слезы уже успели подсохнуть, лишь забавная икота напоминала об этом факте, — я умная, красивая и верная!

— Пф! Еще скромная, скажи!

— Скромная, да! — опять согласилась, — я девять лет вела себя скромно! Но с вами мужчинами нельзя быть скромной, — рассуждала все увереннее, — вас надо брать силой, а не то вы провороните свое счастье и всю жизнь проживете с нелюбимой женщиной, даже не догадываясь, что истинная любовь обитает по соседству!

— Это тоже мама сказала? — Денис улыбался звездам и думал, что пожалуй это самый забавный разговор в котором он когда-либо участвовал.

— Нет. Это я в журнале прочитала. Там была очень интересная психологическая статья…

— Я согласен! — сам не ожидал от себя, но слова уже выпорхнули наружу.

— Что?

— Я говорю, что согласен! — повторил громче, не до конца веря, что делает это, — встречаться с тобой.

— Правда? — взвизгнула девушка и подпрыгнула в его руках, врезав головой в подбородок, едва не выбив зубы, — ты… ты… почему?

— От жалости, конечно, — ответил, потирая челюсть, чувствуя что еще пожалеет о своем решении.

— От жалости не хочу, — воспротивилась, однако обниматься не перестала, — я по любви хочу.

— Гордая, что ли?

— Совсем нет, просто умная. Отношения из жалости приведут к краху, — выдала глубокомысленное и вздохнула.

— А это откуда? Мама, или журнал?

— Это из кино. Но я тоже так считаю!

— Угу, значит предлагаешь теперь мне тебя уговаривать? — он отстранил ее от себя и заглянул в наглые глаза сверкающие по-ярче звезд над головой.

— Не надо! Я согласна! — тут же капитулировала девчонка, — ты меня потом полюбишь!

— Ну, раз мы договорились, есть один волнующий меня вопрос. Что ты там говорила про верность?

Глава 4

А помнишь небо, помнишь сны о молчаньи

Юное тело в голубом одеяле

Помнишь, как мы умирали в прощаньи

Сердце застыло, уже не мечтаю,

Уже не мечтаю…

/«Трудный возраст», МакSим

Лиля

Как же стыдно было, мамочки! Нет, еще до того, как Денис оттащил от нее своего брата. Раньше, когда Андрей повалил на койку и начал лапать, перед этим быстренько размазав по губам слюнявый поцелуй. Стало противно и стыдно.

Особенно, когда свитер оказался в районе горла, а холодные липкие пальцы навязчиво полезли за пояс джинсов. При этом парень пыхтел как паровоз пивными парами в лицо. Лиля с трудом подавила приступ тошноты и по-настоящему испугалась. Должно было быть совсем не так. Наверное…

Если секс еще только начинается так мерзко, то она не готова им заниматься! Передумала-то она молниеносно, попытки откатить назад предприняла, но… парень пер напролом, закусив удила. Порой за глупости приходится платить с процентами. Так что старший брат появился вовремя, иначе не известно чем бы все завершилось.

А потом стало стыдно еще больше, когда вытолкал из квартиры на лестницу. Она решила, точно умрет после такого позора, сгорит от температуры, но лекарств пить не станет! Или уедет в заброшенную деревню и никогда оттуда не вернется. А когда потащил на крышу, со страха подумала, что парень решил таким образом от нее избавиться, чтоб уж наверняка отстала.

Первую часть разговора запомнила плохо. Никак не удавалось успокоиться, очень хотелось убежать домой, спрятаться и выплакать произошедшее. Да и стыдно было Денису в глаза глядеть, он наверное в ней окончательно разочаровался.

Пришла в себя в его объятиях, пусть и условных, ведь обнимала Дениса она. Но ведь он и не отталкивал! Это чудесным образом утихомирило тревоги, и даже раззадорило, поэтому она и несла всякую чушь без умолку. А он впервые слушал.

А когда сказал, что согласен быть с ней, решила, что эта минута стоила любых страданий. Он смог одной только фразой перечеркнуть прошлое, и теперь жизнь сначала начнется. Сердце выстукивало серенады под ребрами, в голове пульсировала одна лишь мысль: «Самый лучший подарок на восьмое марта!»

— Что ты там говорила про верность? — спросил Денис и нахмурил строго брови.

— Ну да, говорила! Я девять лет люблю тебя одного, между прочим! — заявила гордо и улыбнулась так, что заболели щеки. Счастье просилось наружу.

— Между прочим, ты только что кувыркалась с моим братом, — напомнил, больно дернув за кудрявую прядку.

— Я… — пришлось густо покраснеть и отвернуться, — я же для тебя старалась. Что бы ты это… ну…

— Что, я?

— Не мучился с… ну… — все, язык прилип к пересохшему вмиг небу и отказался шевелиться.

— С чем не мучился?

— Ну это… ведь… парни не любят… ну… тех кто еще ни с кем…

— Ты про девственность, что ли? — он и сам покраснел, хорошо в темноте не видно, а то прощай репутация взрослого мачо.

— Ага, — кивнула и опустила голову, внезапно заинтересовавшись узором на свитере, — ты сам велел с кем-то другим взрослеть…

— Это было до того, как я решил встречаться с тобой!

— Теперь ты сам, ну… это… — почему-то сейчас алели даже уши.

— Нет! — выкрикнул, — мы не будем…

— Почему? — опешила она.

— Тебе сколько лет?

— Почти шестнадцать…

— А заниматься этим можно с восемнадцати. За решётку я пока не готов!

— Но я никому не скажу!

— Не понял, ты что, очень хочешь?

— Я… — она часто заморгала, но все таки выдавила из себя честно, — нет… вообще-то совсем не хочу. Такая гадость!

— Хм, правда? — сконфузился, не понимая как на это высказывание реагировать. Не то начать спорить, не то еще раз врезать брату. Или, лучше руку пожать?

— Ой, да…

— Раз гадость, то чего тогда пристала?

— Так ты ведь сам сказал! Что встречаешься только со взрослыми!

— Вот прицепилась к словам, — разозлился он, — забудь! Мы встречаемся и я… я не стану делать тебя… взрослой! Пока…

Глава 5

Не обижай, не обижай жених

Девчонку малолетку.

Девчонку несмышленую, Девчоночку кокетку.

Кроху безответную, Ласточку рассветную.

/С. Чумаков, «Жених»

Денис

Всерьез встречаться с Лилей он не собирался. Решил, поиграет в отношения, проводит пару раз со школы, выгуляет в воскресенье в парке, подарит шоколадку, сводит в кино. Программа минимум будет выполнена, она перестанет его преследовать, а он сможет, наконец, зажить спокойно.

План на жизнь выстроился прямо противоположный и имя ему — секс. Точно так, как Лиля бредила Денисом, тот бредил сексом. Оприходовать кого-то уже не то, что бы хотелось, требовалось! В первоочередных действиях значилось найти партнершу для утоления голода сего вида, желательно опытную и безотказную. Пора уже и ему повзрослеть в этом смысле. А говоря проще, мечтал вдоволь натрахться до того, как весенний призыв лишит этого года на два, а если очень повезет — на полтора.

Армия. Печальная перспектива на ближайшее будущее. А все из-за того, что в детстве много болел и пошел в школу позднее одногодок. Восемнадцать исполнилось пару месяцев назад, поступить в институт, как другие одноклассники банально не успеет. Медкомиссия на горизонте.

Так что да, тратить оставшиеся три-четыре месяца свободы на хорошую девочку не хотелось. А делать из нее «плохую» казалось подлым.

Все вышло иначе. Лиля каким-то невероятным образом заняла собой все его личное время. Свободных вечеров, дабы куда-то сходить с друзьями и разобраться с насущным — не оставалось.

Она была везде. По пути в школу, со школы, на большой переменке, в столовой, на тренировке, и даже в мыслях.

Сперва Денис пытался разобраться, как так получается, что забил на друзей, гулянки и дискотеки? Но уже на второй минуте таких мыслей шел звонить ей на домашний и пожелать спокойной ночи.

С ней было прикольно. Она оказалась активной, смешливой, легкой на подъём и такой влюбленной в него, что отказаться от ее компании не находилось ни слов, ни сил.

Они в основном гуляли, благо весна выдалась теплая и сухая. В кино, кафе на мороженое, дискотеки ходили изредка, когда у Дениса были на это деньги. Но Лиля не роптала, светилась от счастья от одного его присутствия.

Готовился к выпускным экзаменам плохо, растеряв интерес ко всему кроме своей, уже настоящей, девушки и, конечно, «хотелки».

Секс. С ним дела обстояли хуже некуда. К другим, мифическим девушкам, уже не тянуло, хотелось заняться им с этой, реальной. Вот только теперь, когда теплое девичье тело было в руках ежедневно, сдерживаться удавалось с титаническим трудом.

Спал он плохо, откровенные сны мучили от полуночи и до рассвета, поэтому постоянно ходил сонным и рассеянным. От понимая того, что скоро будет заперт в казарме, желания удесятерялись, а близость красивой девчонки превращала в фейерверки и без того горящую кровь и взбесившиеся гормоны. Тренировки начал посещать вместо двух дней в неделю — четыре, выколачиваясь на все сто, чтоб от усталости валиться с ног и спать большую часть ночи.

А в последний месяц едва не сорвался. Просто Лиля слишком сладко целовалась. Такое вытворяла своими губками, он едва в штаны не сливался. Как она, совсем неопытная девчонка ухитрилась околдовать его — загадка без ответа. Лиля незаметно стала ведущей в отношениях, крутя им во все стороны. Он что угодно готов был сделать, лишь бы не лишиться возможности получить очередную порцию поцелуев и робко-сладких ласк.

Он почти настроился изменить собственному решению и сделать девушку, черт подери, взрослой. Тем более она не стала бы противиться, не оставаясь безучастной к тому, что происходило между их телами. После чувственных поцелуев подрагивала и тихонько вздыхала, позволяла трогать себя везде, правда пока сквозь одежду…

И вот однажды… Денис выходил из квартиры Лили и столкнулся в дверях с ее отцом. Первая встреча вышла неожиданной и напряженной. Мужчина нахмурился, схватил парня за плечо и отвел к мусоропроводу. Разговор случился коротким, но информативным:

— Значит, это ты встре-ча-ешь-ся с моей дочерью? — процедил сквозь зубы крепкий мужик с кулаками-кувалдами.

— Я…

— Узнаю, что тронул — останешься без яиц. Это понятно?

— Понятно…

— Вот и славно. Мать отведет ее к доктору — окажется, что я опоздал с разговором — армия тебе не светит, пацан. Тебе вообще больше ничего не светит. Ясно?

— Ясно…

— Жестко придавит — подрочи в кулачек, а Лильку не трожь! Дошло?

— Да, дошло! — психанул Денис, — не будет у нас ничего, успокойтесь… Вот так и сорвались планы по их совместному «взрослению».

Глава 6

Он уехал прочь на ночной электричке

В темноте шагов ты ждешь по-привычке,

Осень и печаль две подружки сестрички

Рядом с тобой этой ночью немой.

Он уехал прочь на ночной электричке

С горя б закурить, да промокли все спички

Осень и печаль две подружки сестрички

Девочка плачь, все пройдет…

/«Электричка», А. Апина

Лиля

Мамочки, неужели счастья может быть так много? Оно больно распирало грудь, кипело в крови, пьянило голову посильнее шампанского. Утром в кровати, Лиля в подробностях вспоминала минувший день, не веря, что происходящее — правда. Девять лет безответной любви совершенно неожиданно обернулись ожившим счастьем…

Все перевернулось с ног на голову. Уже Денис по утрам встречал Лилю у подъезда и вел за ручку в школу, взвалив на плечо оба рюкзака. В школе по любому поводу забегал в ее класс, смущая и радуя своим присутствием. Обедали в столовой они исключительно вместе, ловя косые взгляды одноклассников. Андрей, кстати, даже не глядел в ее сторону, поджимая грубы всякий раз, стоило им столкнуться. Поначалу Лиля смущалась, а потом тоже решила сделать вид, что ничего не было.

Месяцы пролетали, как дни. Каждый день Лиля шепотом благодарила Судьбу за то, что она позволила исполниться ее мечте.

Денис оказался замечательным. Девушка узнавала его с разных сторон и все сильнее влюблялась. Он был внимательным. Подмечал каждый пустяк, новый берет, иначе заплетенную косу, тушь на ресницах, бесцветный лак на ногтях, пластмассовые сережки-гвоздики. Не скупился на комплименты, часто говорил, какая она красивая. Лиля краснела и млела от комплиментов, пряча лицо у него на груди. А еще он был настоящим кавалером. Пропускал вперед на пороге школы, придерживая дверь, помогал снять куртку, рюкзак доносил до самого кабинета, а однажды заступился перед местными хулиганами. Вот тогда-то Лиля и узнала, на какие тренировки бегал парень. Уложил обидчиков с двух ударов, она даже испугаться не успела.

С тех пор она ходила на тренировки вместе с ним, вздрагивая и зажмуриваясь каждый раз, когда удары противника достигали цели. Денис был боксером.

А еще он всегда угощал ее мороженым, даже если денег хватало только на одну порцию.

И она пересмотрела взгляды на секс. Если он хоть на одну десятую так же приятен, как поцелуи с Денисом, она готова во второй раз предложить «повзрослеть» ее.

Они могли часами целоваться до онемевших губ и сбившегося дыхания. Их объятия были пусть и неопытными, но чувственными, несмело становясь все откровеннее и горячее. Глядя в его горящие незнакомым эмоциями глаза, она начинала дрожать от желания запретного, в тайне надеясь, что он все-таки переступит самим же установленный рубеж. Но… так и не переступил…

Лето началось с неизмеримой боли и Лиля в полной мере ощутила, что такое разлука. Прошлые муки показались детским лепетом.

Денис ушел в армию. Вырвав, словно клещами ее любящее сердечко из груди, прямо там, на железнодорожном вокзале. И сейчас Лиле было в сотни раз больнее, чем все девять лет безответной любви вместе взятые. Познать взаимность и потерять ее оказалось подобно медленной смерти.

Она вновь слегла с высокой температурой и заставить ее пить лекарства родители смогли только пригрозив госпитализацией.

А потом нашла лекарство. Она просто писала письма. Целый день. Утром перед школой. На переменах. Дома после обеда, затем после выполнения домашних заданий до самой ночи.

Выносила на бумагу тоску по любимому, изо дня в день рассказывая о своих чувствах и о том, как проходит каждая пустая минута жизни без него.

Этим письма стали спасением и отрадой. Подруги и родители безуспешно пытались отвлечь девушку, но она отстранилась от всего кроме учебы. Теперь в жизни Лили были только школа и спасительные письма. Она подождет, она ведь настойчивая и терпеливая! Что значат два года, если впереди целая жизнь полная счастья?

Забрали куда-то прямо из военкомата

Увезли в дали, автомат в руки дали

Ты прости мама, что я был такой упрямый,

Но служить должен так же, как все!

Паровоз умчится прямо на границу

Так что а-ты-баты, мы теперь солдаты!

/«Граница» Л. Агутин и «Отпетые мошенники»

Денис

Первый месяц в армии прошел как в тумане. Даже ему, привычному к физическим тренировкам, оказалось несладко. Подъем перед рассветом, марш-бросок с нагрузкой в любую погоду, кроссы, стрельбища. Учебка, одним словом. День на износ и ночь тоски. Оказалось, он разучился жить без своей Ляльки.

Через месяц организм привык к нагрузкам, а вот сердце привыкнуть к разлуке не смогло. Тоска рвала грудь, а ревность сводила с ума. Как она там? С кем? Явно после его отъезда парни активизировались, она ведь такая красивая! Его Лялька особенная!

А что, если полюбит кого-то? И всю свою настойчивость развернет в сторону другого, того, кто может быть каждый день рядом, забрасывать комплиментами, водить в кино, целовать ее такие сладкие губки?

И когда он извел себя сомнениями и переживаниями, нарываясь на драки с сослуживцами, чтоб душевную болью затмить физической, повалили письма.

Сперва огромной стопкой в количестве двух десятков из-за какого-то сбоя в работе почты. Их было так много и они оказались такими… сильными, что он заперся в туалетной кабинке и вытирал слезы, пока их читал. Мужики ведь не плачут!

А потом они приходили практически каждый день. Толстые, на три двойных листа, а то и больше. Лялька писала ему обо всем. Рассказывала о том, как прошел день, с кем встретилась, какую тему выучила по биологии, об увлекательной книге, подаренной отцом, о новом платье, которое некуда надеть, о своих мыслях, тоске по нем, о чувствах.

Эти письма очень поддержали его на чужбине, в холодной неуютной казарме согревая лучше тонкого одеяла. Они делали его таким счастливым, что сослуживцы завидовали ему лютой завистью и кажется, ненавидели. Никому не приходило столько писем. А он их получал толстенными пачками. И казалось бы, обычные исписанные шариковой ручкой листы, а несут в себе такую силу. Каждая закорючка, запятая, или черточка — все для него.

И даже, когда начался кризис службы первого года и практически каждого из его новых друзей бросила не дождавшаяся любовь, письма от Лили не прекратились и даже не уменьшились по объему.

Денис чувствовал себя на вершине жизни. На службе повысили в звании, теперь его самого слушаются солдаты. Самая красивая девушка преданно ждет дома, впереди уже не призрачно маячила свобода, осталось еще немного потерпеть и все будет. Гражданка, любовь, секс…

Он демобилизовался весной. Конец мая, у Лили день рождения, совершеннолетие. А потом экзамены с выпускным вечером на горизонте. Он очень хотел в эти дни быть вместе с ней. Они часто это обсуждали в переписке и мечтали, как он поведет ее в вальсе, одетую в белое выпускное платье.

И вот тридцатое мая. Лиле восемнадцать в этот день. Он приехал домой, обнял родителей, переоделся в парадную форму и помчался к ней. Сюрприз сделать. Купил букет белых пионов и, дико волнуясь, позвонил в дверь.

Глава 7

Знаю ты меня не забудешь

Я приду, меня зацелуешь

Но поцелуев твоих мне мало

Я хочу чтоб ты мне прошептала:

Забирай меня скорей, увози за сто морей

И целуй меня везде, 18 мне уже

/«18 мне уже», гр. «Руки вверх»

Лиля

Мамочки, чувства грудь разрывают, удержать их нету мочи! Денис смог, вырвался! А она уже и не мечтала.

Стол накрыт, родители постарались на славу. Гости в доме. Но разве ей есть до них дело?

Лучший подарок сегодня — поцеловать своего любимого! А у нее мандраж, почти истерика. Андрей под честное слово, что не выдаст, признался в приезде брата, сделав ее в этот жаркий майский день такой счастливой, какой не была уже почти два года разлуки.

Как же она готовилась к этой встрече. Сколько платьев перемерила, носясь по дому, ударяясь об каждый угол. Непослушные волосы никак не соглашались укладываться в прическу, выскальзывая из дрожащих пальцев. На макияж махнула рукой, стрелки выходили кривыми, поэтому пришлось срочно умываться. Она ведь понятия не имела во сколько именно он приедет.

Усидеть с гостями было выше всяческих сил. Она раз в пять минут подбегала к окну, хоть из него все равно ничего не было видно, а раз в три минуты заглядывала в дверной глазок.

— Еще кого-то ждем? — поинтересовалась приехавшая ради такой даты бабушка, наблюдая за метаниями внучки.

— Денис демобилизовался, — шепотом ответила мама, когда Лиля вновь сорвалась со стула.

— Надо же, дождалась-таки? — улыбнулась прародительница.

— Было бы кого ждать! — фыркнул отец.

— Ладно тебе, — оборвала его мать, — зато два года дома сидела и прилежно училась. Лучше, по дискотекам бы бегала?

— Не лучше, — отмахнулся отец, но хмуриться не перестал. Не нравился ему Денис. Как и любой парень, впрочем.

Мамочки, какой он красивый! Она таки услышала быстрые шаги по ступенькам и распахнула дверь одновременно с тем, как его палец коснулся звонка. Голубая форма, фуражка, сдвинутая на затылок, тельняшка в вырезе кителя, испарина на лбу, а в руках огромный букет пионов.

Лиля покачнулась, прижалась спиной к прохладной стене коридора и беззвучно заплакала. Частые слезинки покатились из глаз сами собой, словно прорвались сквозь плотину. Дождалась!

Денис уронил цветы, засыпав белым благоухающим ковром пол коридора и лестничной клетки. Шагнул, сгреб как-то неуклюже в объятья, притиснув к вздымающейся груди.

Мамочки, какой он высокий! А плечи богатырскими стали. А губы… жадные, обветренные, каждую соленую капельку с щек ее собрали. Она рассмеялась и повисла у него не шее, обнимая до боли в руках. Приехал! Наконец-то! Она выстояла, она дождалась!

А потом они гуляли до самого утра. Лиля и слова родителям не сказала, не попрощалась с гостями, покорно выскользнув за ним из квартиры. К столу парня не позвала умышленно. Не хотела делиться ни на миг своим счастьем и время терять. Как они бы стали есть оливье с холодцом и спокойно пить за ее здоровье, когда тела сжигали жажда и голод иного плана?

Гуляли, обнимались и целовались, до стертых губ, до сбившегося дыхания. Она то плакала, то счастливо смеялась, опять не веря в счастье. Ее любимый с ней?! Это не сон? И теперь уже навсегда?!

И всего было мало! Объятий, горячих ладоней на узкой талии, поцелуев, всего мало! Мало общего дыхания, весеннего воздуха в легких, хриплых слов шепотом. Глупых, но таких долгожданных обещаний на ухо. Самая сумасшедшая ночь в ее жизни.

Денис изменился. Окреп, возмужал. Теперь ее обнимал уже не парень, а мужчина! Вытянулся на целую голову, раздался в плечах. Лиля осторожно гладила его по этим самым плечам, находясь в некой прострации, вроде он, и не он одновременно. И взгляд у любимого изменился. Стал тверже, увереннее, жаднее? Глядел на нее так, что румянец со щек не сходил, а сердце не успокаивалось ни на миг, выстукивая нервные ритмы.

Этот новый Денис имел на нее совсем иное влияние, она от этого робела, волновалась, пыталась о чем-то говорить, сбиваясь постоянно. А он целовал ее и целовал. Перебивал поцелуями, сжимал до сладкой боли талию. И тоже робел. Два года разлуки не шутка.

Ночь пролетела слишком быстро. А они ничего не успели. Ни поговорить, ни насытиться друг другом. Едва смогли разжать руки у подъезда. Утешало лишь одно, он вернулся навсегда и теперь у них непременно все будет! Лиля уже совершеннолетняя и ей можно становиться «взрослой»!

Глава 8

Твой поцелуй, как преступленье,

это любовь — забудь сомненья!

Ты не посмеешь стать чужою,

ты рождена, чтоб быть со мною!

/«Твой поцелуй», гр. «Комиссар»

Денис

Он дар речи потерял, когда распахнулась дверь и увидел ее. Денис думал, что помнил, какая она красивая, но реальность оказалась ярче памяти. Или она изменилась? Эта прекрасная незнакомка с тонкой осиной талией, копной кудрявых волос и с огромными, мокрыми от слез глазищами, действительно, Лялька? Очнулся, когда она заплакала. Выбросил цветы и прижал к себе, внезапно онемевшими руками.

Он так сильно не волновался, даже когда целовал ее в самый первый раз. Эта Лиля казалась сказочной принцессой и он робел как пацан, лаская ее. Чувствовал, что где-то недотягивает, словно отстал в гребанной армии. А еще отвык. От мягкого девичьего тела, от ответных поцелуев. От того, как она очаровательно краснеет, от того как до чертиков приятно ловить ее вздохи, зарываться лицом в волосы, тереться носом о щеки, дуть в ушко и слизывать мурашки с шеи. И черт его все дери, отвык от такого болезненного стояка.

Но как же ему этого не хватало… Разлука так много отняла у них. Сколько ночей они упустили, сколько слов друг другу не сказали, сколько поцелуев могли бы друг другу подарить? Потому всего сейчас казалось мало. Не мог напитаться ее присутствием.

Лиля, Лилечка, Лялька. Девочка его родная. Красивая до чего, стройная, фигуристая. Вроде грудь больше стала и бедра шире, а талия наоборот, такая тонкая, двумя ладонями мог обхватить. И целоваться стала иначе. Что-то такое во вкусе ее губ появилось, незнакомое. Леденцовая сладость, нотка стыда с горячим желанием пополам, или ему это все с голодухи примерещилось?

А еще он боялся. Отпустить себя, дорваться до нее, больно сделать или обидеть. А так хотелось пощупать всю, большее себе позволить. Держался не пойми на чем, руки дальше талии не распуская. Неправильно, наверное, бросатьсяна девушку после такой разлуки. Поговорить еще о многом надо, снова привыкнуть друг к друга. Успеется все остальное, да.

Расставаться было сложно. Словно у голодного силой отнимали тарелку с едой, которой он еще не успел насытиться. Но уже был рассвет, а ее родители явно волнуются. Да и его, явно обиделись, он дома и получаса не провел. Но поди объясни это все сердцу, а тем больше неугасаемому пожару в брюках, тому одичалому зверю, который рвется на свободу не понимая, когда же его спустят с цепи?

Но ни на следующий день, ни через неделю у них не получалось стать ближе, настолько, насколько хотелось бы Денису. У Лили выпускные экзамены, необходимо было готовиться, как-никак отличница, родня ждала наивысшие баллы.

Он сидел на полу у дивана, на которым она зубрила билеты, целовал ее ступни и коленки. Иногда не выдерживал, валил на кровать, впиваясь в губы, дурея от ответных стонов.

Как же он ее хотел! Казалось, в следующий раз точно не выдержит! Сделает своею!

Вот только… где? Лилины родители в отпуске и почти все время дома, он слышит их голоса за стеной. У него тоже не вариант, дома брат выпускник, как и Лиля готовится к экзаменам. Не на улице же, в конце концов под березкой в парке?! Его Лялька лучшего достойна.

Начал понемногу искать работу, пока еще плохо ориентируясь на гражданке, никак не мог сообразить, чего дальше от жизни хочет. Там, в армии, все казалось простым и понятным — главное дождаться дембеля. А когда дембель пришел, серьезных, взрослых вопросов о будущем стало больше. А ответы не находились.

Родители настаивали на поступлении в институт. А он хотел свободы, «нажравшись» тотально контроля по самое не хочу. Хотел начать зарабатывать уже сейчас, а не через пять лет, снять квартиру, позвать с собой Ляльку. Но, пожалуй на этом его мечты обрывались, наткнувшись на тупик новых вопросов.

Денис еще ни разу тему будущего с ней не поднимал, не осмеливался. Да и когда? В перерывах между зубрежкой математики и химии? Так ведь и не уверен он, что девушка согласится. Скорее всего Лялька как раз в институт собирается. В общем, все было запутанно, туманно и бесперспективно. Плюс очередной разговор с ее отцом вышел гадким.

Тот курил на улице, когда Денис вышел из их подъезда. Явно специально подкараулил.

— Денис, разговор есть! — окликнул.

— Да, в чем дело? — напрягся парень, нутром чуя, сейчас ему горькую мозгодробильную пилюлю будут прописывать.

— Парень, без обид, но может ты сбавишь обороты? — начал отец без долгих вступлений, — у нее экзамены, сам знаешь. Чего таскаешься каждый день, мешаешь, отвлекаешь?

— Я не отвлекаю! И как видите, ухожу пораньше! Я все понимаю!

— Ничерта ты не понимаешь! — гаркнул мужчина и зло отбросил окурок в урну, — она из-за тебя в облаках летает, а ей еще к поступлению готовиться. Вот, ты, например, какого черта прохлаждаешься? Почему сам не готовишься?

— А я не буду поступать в этом году! Я работу ищу! — ответил дерзко и сцепил зубы, так сильно послать его захотелось.

— Вот и зря! Если у тебя к Лильке серьезно, то охранник магазина в зятья — не предел моих мечтаний! Усек?

— Да усек! Вот только Лиле это решать, а не вам!

— А ты не дерзи! Это она сейчас по тебе сохнет, а когда в столицу уедет и увидит разницу, а она увидит… — отец девушки сделал многозначительную паузу, — ты, пацан, быстро останешься без шансов. Так что думай, думай.

— И подумаю! — Денис сжал кулаки и отвернулся.

— Ну, иди, думай! — махнул рукой мужчина, — и кончай шастать каждый день. Дай ей передышку!

И когда Денис уже почти скрылся с виду, крикнул в след:

— И штаны попридержи! А то знаю я вас, дембелей! — выплюнул зло и хлопнул дверями подъезда.

Денис сделал, как просил Лилин отец. Старался забегать ненадолго, всерьез занялся поиском работы, восстановил старые знакомства, завел новые.

И буквально через месяц устроился тренером в свою прежнюю секцию, тренировать пацанят. Не Бог весь что, но для начала сгодится. Тренировки проходили в новом спортивном центре, отгроханном во время его службы, совсем новом. Шикарный центр, с парой бассейнов, тренажерными залами, сауной и салоном красоты. Вот где молодежи время проводить, не то что в их время, собирались в старом школьном спортзале.

Лялька сдала экзамены, отгуляла выпускной. Стала готовиться к поступлению в институт. А Денис… жил своей новой жизнью, вливался в коллектив, привыкал к человеческой жизни.

И она очень быстро начала ему нравиться. А от количества девушек вокруг, так и вовсе голова кружилась. Откуда их столько, красивых, подтянутых? И глядят на него призывно, некоторые, посмелее на свидания зовут. Совершенно неожиданно для себя Денис из подневольного солдата стал классным пацаном, с которым хотят «замутить» отпадные девки. Такое пьянит, разве нет?

Глава 9

Плачет девушка в автомате,

Кутаясь в зябкое пальтецо,

Вся в слезах и в губной помаде

Перепачканное лицо.

Мерзлый лед телефонных фраз

Мерзлый лед — это в первый раз

Мерзлый лед на щеках блестит.

Это след от мужских обид.

/«Плачет девушка в автомате», Е. Осин

Лиля

То лето вышло жутко напряженным. Порой Лиле казалось, голова пополам, как переспевший орех расколется. Череда бесконечных экзаменов, нервы, подготовка к выпускному, это все сводило с ума. Еще и родители нарочно по очереди отпуск взяли, чтоб контролировать и не давать поблажек в столь важный период ее жизни. Одна радость — Денис. Она не представляла, как бы справилась со всем этим без него.

Правда, совсем забросила его, мало времени уделяя. Но он вроде бы не обижался, нашел неплохую работу, освобождался только вечером.

Но девушка чувствовала, что-то неуловимо изменилось. Словно какие-то недоговоренные слова в воздухе повисли. Лиля пыталась выяснить причины, но парень отшучивался, говорил показалось, а она была слишком загруженной, чтоб самостоятельно разобраться.

Но все когда-нибудь кончается. В середине июля Лиля сдала последний экзамен, поступила в университет.

Впереди целых полтора месяца свободы. И она намеревалась провести их с Денисом.

Все удачно складывалось. Двоюродная сестра с мужем уехали в отпуск и оставили ей ключи от квартиры цветы поливать. Лиля успела белье новое прикупить для такого случая. Пора бы уже сделать все то, о чем пока они могли только мечтать! Денис точно обрадуется приготовленному сюрпризу! Вот прямо сегодня вечером, она снова прошепчет ему на ухо: «Сделай меня взрослой!»

Днем было решено организовать небольшое празднование по случаю поступления. Денис приглашен. Но опаздывал уже на целый час, хотя в субботу у него короткий день.

Сперва Лиля не сильно волновалась. Но когда прошел час, забеспокоилась. Где же он? Денис никогда не опаздывает! А потом почувствовала, как привычно начала расти температура от переживаний.

Решила, посидит в тени на детской площадке между домами, иначе еще одна минута в душной квартире и от нее загорится палас. Родители глядели хмуро, но никак не комментировали.

На деревянной потрескавшейся лавке она сидела до самого вечера, но Денис так и не появился. Зато к ней подошла соседская девчонка, года на три младше и жутко волнуясь и сбиваясь, спросила, видела ли она сегодня Дениса. Что-то в лице девочки заставило Лилю напрячься сильнее.

— Что случилось, Света? Ты о чем-то хочешь мне сказать?

— Я? Нет… просто… вы поссорились, да?

— Пожалуйста, — Лиля сжала запястье соседки, — скажи уже!

— Ой, ай, больно… он… я его видела… ну там, мы с девчонками на танцы туда ходим. И он… Они там… — заикалась она.

— Что? Кто? — прохрипела Лиля, схватившись за горло.

— В раздевалке. Он с одной… кралей заперся. Минут десять назад. И они там… стонали, кричали… — протараторила «доброжелательница», — я подумала, вы поругались… ты здесь сидишь…

Лиля не помнила, как добиралась до спортивного комплекса. Не помнила, как поднималась по лестнице. Сознание включилось, когда перед ней распахнулась дверь тренерской раздевалки и оттуда, покачиваясь, вышла растрепанная девушка. Красивая, высокая. Она выглядела так, словно десять километров прошла по палящей пустыне. Мокрая, спортивный топик надет наизнанку, волосы всклокочены, а в глазах сытая усталость. Заплетающимся языком Лиля спросила у нее, где Денис.

— Дорогуша, тебе не светит! — засмеялась та ей в лицо, — он целый час меня трахал! На тебя сил не осталось! — потом снизила голос до шепота и «похвасталась», — бл* реально, у него час не падал! Впервые такого голодного встречаю!

Сердце разорвалось на осколки. Лиля отшатнулась от незнакомки и вжалась в стену. Несколько минут не могла даже вдох сделать. А потом возмутилась, на саму себя рассердилась! «Нет, она о каком-то другом Денисе говорила! И Света что-то напутала!» Она дернула головой, прогоняя наваждение и решительно открыла дверь раздевалки. Чтоб получить контрольный удар.

Денис стоял к ней спиной, уперевшись лбом в металлическую дверцу кабинки и дрожал. По его спине катились струи пота и исчезали в ложбинке между ягодиц. Полностью обнаженных.

Боль в груди не помещалась. Раздувалась внутри, росла, как воздушный шарик. Она разламывала кости, пытаясь вырваться наружу хотя бы воплем. Но в горле пересохло и Лиля лишь беззвучно шевелила губами, в напрасной попытке вытолкнуть из себя эту боль.

Девушке ничего не оставалось, кроме как попытаться убежать от нее. Лиля выскочила из спортивного комплекса и побежала прочь, словно от боли можно было оторваться, просто ускорившись. Осознанного понимания, что произошло, не было. Была только боль, дикий ужас и попытка от них убежать, чего бы это ни стоило.

И у нее получилось. Боль исчезла, рассыпалась, как песочный замок на палящем солнце. Освобождение пришло с яркой вспышкой света, скрежетом тормозов и полетом в никуда.

Глава 10

Знаю, скоро тебя потеряю,

Но сердце не хочет понять,

А мне его трудно унять

Знаю, напрасно себе обещаю,

Что счастье вернется опять

Тебе меня не надо ждать

/«Знаю», А. Руссо

Денис

Презрение к себе на вкус напоминало раздавленного клопа-вонючку…

В первый день, когда он изменил Лиле, Денис напился до отключки, не в силах слушать угрызения совести. А утром стало только хуже.

А все из-за того, что сожаления о содеянном не было. Было стыдно, да, но безумно хотелось повторения. Поэтому, когда проспался, первое что сделал — позвонил блондиночке, вчера осуществившей большую часть его эротических фантазий. Он приехал к ней домой, ведомый, как осел на веревке, не думая больше ни о чем, кроме как о ней на коленях у его ног, с членом во рту.

Они похотливо трахались весь день и всю ночь. Девушка оказалась умелой, раскрепощенной и согласной на все. Сбывшаяся мечта. Парень оторваться от нее мог, вколачиваясь в податливое тело, утоляя накопившейся годами голод. Секс — это лучше в жизни!

И только вечером следующего дня, когда проснулся в родительском доме, весь перемазанный ярко-красной помадой и словил изумленный взгляд матери, осознал, что натворил.

Но прийти к Лиле смог лишь через неделю. Все это время терзался угрызениями совести, но как наркоман, каждый вечер повторял совершенное.

Разное в голове происходило. То порывался мчаться и упасть Лиле в ноги, покаяться, надеясь на прощение. То прислушивался к черным мыслишкам нашептывающим, что он еще слишком молод для серьезных отношений. В жизни столько прекрасных женщин, стоит ли останавливаться на одной, когда каждая вторая не против стать его? По-настоящему, по-взрослому и ничего не требуя взамен, кроме обоюдного удовольствия. Прогулки под луной и поцелуи он уже перерос, хватит!

Неделя пролетела. Утоленный голодный зверь заглох, сыто заурчав и затих на время. Но почему же тогда так мерзко от себя самого? Почему в груди печет, а в горле горчит, не запить, ни заесть этот мерзкий вкус? Почему продолжает терзаться, если вроде бы все взвесил и принял решение жить по-взрослому? Почему же никак не осмелится посмотреть Лиле в глаза и обо всем сказать, разрывая отношения?

В пятницу вечером к нему подошла мать и бросила в лицо листок, с переписанным от руки стихом и вышла, хлопнув дверью. Денис непонимающе вгляделся в строки и прочел:

Когда нас любят, то нам кажется —

Любая женщина на свете

Любить нас так же не откажется,

Лишь стоит нам ее приветить.

Не потому ль с любимой женщиной

Мы часто холодны бываем,

На взгляд девичий, взгляд изменчивый,

Лукавым взглядом отвечаем?

Но вот, оставшись в одиночестве,

Сижу я с потемневшим взглядом:

Мне никакой другой не хочется,

Мне никакой другой не надо.

И, вновь слова припомнив нежные,

Я к ней шагаю торопливо.

Верни, верни мне радость прежнюю

И сделай вновь меня счастливым!*

Денис вскочил с дивана, заметался по комнате, собираясь. Мама гений! Смогла разобраться в его чувствах лучше самого Дениса! Теперь он ясно осознал, что надо делать!

Прямо сейчас пойдет к Лиле и в ногах будет валяться. Честно расскажет о причине своего отсутствия и вымолит прощение. В конце концов у них же настоящие чувства, она его из армии ждала! Не прогонит ведь за одну ошибку?

Дверь распахнул отец девушки и прямо с порога набросился на него с кулаками. Лупил по чем попадя, выкрикивая оскорбления. Из его гневной тирады Денис понял, что Лиля как-то узнала об измене и бросилась под машину, а сейчас лежит в больнице в тяжелом состоянии. Денис не сопротивлялся. Шокированный услышанным, покорно позволял кулакам-кувалдам Лилиного отца наказывать его.

Вернулся на следующий день, хотя еле поднялся с кровати. По ощущениям у него были поломаны несколько ребер, сломан нос и разбита губа. Родителям не позволил вызвать врача, считая, что получил по заслугам. Поэтому поднял раскалывающееся от боли тело и вновь поплелся к ее дому. Пусть даже отец снова изобьет его. Денис должен узнать в какой она больнице. Он обязан все исправить! Иначе, как дальше жить?

Дверь распахнулась. Отец Лили стоял в проеме и был как-то неестественно бледен. Прошептал хрипло, сжимая в руках телефонную трубку с кудрявым шнуром:

— Лиля умерла. Уходи, иначе убью…

Глава 11

Как жизнь без весны,

Весна без листвы,

Листва без грозы,

И гроза без молний?

Как годы скучны

Без права любви

Лететь на призыв

Или стон безмолвный твой.

/«Как жизнь без весны» из к-ма «Гардемарины, вперед!»

Спустя 5 лет. Лиля

Встреча с родным городком после пятилетней разлуки сковырнула в душе так и не зарубцевавшийся рубец. Лиля думала, полегче будет. Ведь должно же было здесь что-то измениться, чтобы не так сильно напоминать о нем. Но нет, огромное количество ларьков, разбросанных по всему городу, рекламные плакаты с сытыми лицами политиков, перекрашенный в другой цвет кинотеатр — вот и все видимые изменения.

Он точно такой же, каким запомнился с последнего дня, когда она убегала прочь, крепко зажмурившись в такси, везущим от больницы до железнодорожного вокзала, что потом долго болели глаза. Не было никаких сил видеть солнечные улицы, довольных жителей, цветы на клумбах, когда у нее в сердце поселился Северный Полюс. И убежала она почти на Северный Полюс. На Сахалин. В снега, лютые морозы и короткое прохладное лето. И тогда в душе образовалась почти гармония. Снаружи и изнутри было одинаково холодно.

Хотя, не стоит кривить душой. В Южно-Сахалинске Лиле понравилось. В большей степени от того, что там не было ничего знакомого. Все иное. Красивый город, неплохие люди, сварливая, но справедливая Елизавета Захаровна, двоюродная тетка отца, у которой Лиля прожила все это время, новые подруги и друзья по университету.

Долгие пять лет проведены с пользой и вот она лингвист-переводчик с красным дипломом. Ну и пусть, раньше тяготела к математике. Ей понравилось изнурять себя тем, что давалось хуже, а именно, иностранными языками. Зато времени на жалость к себе не оставалось. И результат отличный. Как не крути, профессия у нее теперь полезная и будущее почти определено. Вот погостит у родителей, отдохнет и выберет, наконец из трех предложений самое выгодное.

Вот только чем ближе становился родной дом, тем сильнее сжималось сердце. Зря она, наверное, вернулась. Рано еще. Лучше бы уговорила родителей приехать к ней.

Дурацкая память, как она избирательна в образах, более всего отпечатавшихся и никак не забывающихся! А это как раз хотелось стереть под ноль! По этому скверу они с Денисом шли в школу, вон старая покосившаяся лавка, здесь они отдыхали, кормя друг друга мороженым, толстый, высокий тополь, на котором она еще в пятом классе вырезала «Л+Д=Л».

Лиля отвернулась и стала глядеть на руль автомобиля, чувствуя, что еще немного и расплачется. Сюрприз родителям тогда выйдет грустным. А она намерена показать, что у нее все прекрасно.

Так, все, собраться. Не стоит раскисать, когда до дома рукой подать. Она должна войти в двери квартиры цветущей и счастливой. Так и сделает! Лиля слишком многое им задолжала, попав тогда в больницу. Отец поседел раньше времени, у красивой стройной мамы осунулось лицо прямо за пару недель.

И в самом деле, чего это она? Все ведь хорошо! Это просто призраки прошлого. Отличная у нее жизнь! Интересная профессия, перспективные предложения по работе. А то, что с личным не сложилось, так какие ее годы?

Попытки завести отношения были. Лиля со всей серьезностью начала жизнь с нового листа. Ходила на свидания с парнями, которые… скажем так, казались правильными, тепло с заботой относились к ней. Но дальше пары свиданий не дошло. Не торкало. И ладно! Жизнь только начинается! Все еще обязательно сложится!

Глава 12

Я жил по старинной привычке

и свой ритуал не менял,

но стал целый мир для меня безразличен,

когда я тебя потерял.

Я жил не святой,

не провидец кутил и тебе изменял,

всех женщин я до смерти возненавидел,

когда я тебя потерял

/«Позови меня в ночи», В. Сташевский

Денис

Родной город встретил сорокаградусной жарой на пыльном перроне. Щурясь от яркого солнца, взвалив на плечи полупустой рюкзак, Денис быстро протопал армейскими ботинками, скрываясь в тени старого вокзала.

— Ну, здравствуй, дом! Вот я и вернулся…

Дверь отперла мать и бросилась в объятия, замочив дорожный китель горючими слезами.

— Господи, сыночек…

— М-ма, мам, не плачь… — голос сорвался и он закашлялся. Черт, полчаса как вернулся, а уже штормит от эмоций.

— Я так молилась, чтобы ты выжил… услышал, Господь молитвы, все-таки! — мать принялась ощупывать его, глазам своим не веря, то плача, то смеясь, — заходи, хороший мой, Дениска, родненький…

Отец с Андрюхой еще не пришли с работы, поэтому все время до вечера мать тискала старшенького, смахивая украдкой слезы. Жив! Вернулся, Слава Тебе, Господи!

Все расспрашивала как он, забывала ответ, вглядываясь в родные черты повзрослевшего сына и снова спрашивала одно и тоже. Мужчина он теперь, давно не мальчик. И не улыбается ей как раньше своей беззаботной улыбкой, откидывая со лба длинную челку. А нету больше челки. Обкорнал шевелюру почти под ноль. Вместо улыбки угрюмое выражение, да мелкие морщинки в уголках глаз, словно щурится постоянно. И худой какой. В плечах раздался, но все равно тощий, лицо особенно, изможденное, что ли. Господи, что же с ним сделала война?

Но вроде бы целый. Живой, невредимый! Это главное. А то что худой, так откормит, не беда! Грустный? Тоже поправимое, отойдет дома, среди близких людей, отогреется. Мать гладила ладони сына, щеки с колючей щетиной, чувствуя, как теплеет в сердце материнском, расслабляет когти печаль, держащая в напряжении эти бесконечные годы.

— М-мам, — это слово, которое произносил очень давно, почему-то драло горло, снова пришлось откашляться, — нормалек я, честное слово! А рассказывать… ну, я не знаю, что? Бегали, стреляли…

— Господи, тебя послушать, так ты на тренировках был. «Бегали, стреляли…» Думаешь, я идиотка? Два письма из госпиталя были! Сыночек… как же так… Почему ты писал так редко? Если бы не отцовские связи, мы бы вообще о тебе ничего не знали! — не выдержала, укорила все-таки.

— Прости м-мам, — вздохнул, глаза опустил, — хреновый у тебя сын! Я писал… когда было что рассказать. А так… даже не знал о чем.

— Самый лучший! — мать снова обняла, к груди его прижалась, бесконечные слезы пряча, — ладно, главное вернулся! Ты… ты ведь вернулся, да? Насовсем? — внезапно отстранилась, с тревогой в глаза заглядывая.

Денис отвернулся. Не знал как честно ответить, где силы взять. Он ведь на пару дней всего. И то, что бы сходить к Лиле, извиниться. Пять лет прошло, пока сам себя достойным посчитал, слова эти запоздалые произнести. Пока сам смерть глаза в глаза не увидел, достоин не был. Но матери об этом знать, точно, не следует.

— М-мам, ты не знаешь, где… она похоронена? — вместо ответа прошептал хрипло.

— Кто похоронен, сынок? — не поняла мать.

— Лиля… — даже имя ее вслух произносить было тяжко, едва выдавил из себя. Он в принципе так много говорить отвык.

— Постой. Я не поняла ничего, сыночек. Почему похоронена? Лиля… умерла?

— Мама, ты не знала? — пришла очередь Денису удивляться.

— Н-нет… от чего? Когда? — женщина вспомнила, что действительно, уже много лет девушку не видела, родителей иногда встречала в городе, а ее никогда. Даже похолодело в груди от ужаса.

— Под машину бросилась пять лет назад, — впервые он сказал это вслух и вздрогнул. Сжался, потер в середине груди, где совсем близко от сердца пуля пролетела, — узнала, что я… с другой был…

— Господи… — мать так сильно побледнела, что Денис вскочил с ног и помчался за валерьянкой. Надо же, мать не знала.

Глава 13

Как жаль, что нам не быть вдвоем,

Как грустно, что не повторится.

Что в сердце мне не жить твоем,

Что рано улетели птицы

И больше песен не споем

Как жаль, что нам не быть вдвоем…

Как жаль, что я уже не та,

Уже спокойно сплю ночами

Осталась за спиной черта,

За ней мы раньше так скучали,

Но канула любовь в лета.

Как жаль, что я уже не та.

/«Как жаль», Т. Буланова

Лиля

Выйти из квартиры девушка не решалась несколько дней. Пока мать не прижала ее к стене вопросами о личной жизни. Вот тогда-то и захотелось сбежать из дома. Далеко, лучше сразу на Сахалин.

— Ну неужели так никого интересного и не встретила? — расстраивалась мать, — город огромный, по-более нашего будет.

— Почему же, были парни, только как-то до свадьбы не дошло. Что ты мам, разве мне так уж пора замуж?

— Двадцать три, это хочу сказать тебе, не восемнадцать! В этом возрасте я уже тебя в детский сад водила!

— Другие времена, мамуль, я хочу поработать, кем-то стать в жизни. Замуж точно успеется. Вот выберу работу в Японии, выскочу замуж за иностранца и привезу тебе внучков с узкими глазками, — попыталась она шуткой отделаться от матери, но не тут-то было.

— Дочь, забудь ты свою Японию! Оставайся дома! Мы так скучали с отцом…

— Мам, я ведь не зря выбрала изучение японского в универе. Смысл мне был учить один из самых сложных языков, чтобы вернуться домой? Что я со своим образованием здесь делать буду?

— Учителем работать! Говорят, в пятой школе два экспериментальных класса учат японский!

— Всего два класса, какая думаешь у меня зарплата будет?

— Твой второй профильный язык — английский! Вот для него-то точно классов хватит.

— Не знаю мама, я настроилась ехать в Японию. При консульстве тоже предложение неплохое, но я почти решилась на заграницу. Здесь не останусь, извини. Это просто бесперспективно!

— Черт! — выругалась мать, чем очень удивила девушку, — не оказался бы твой Денис мудаком, ни за что бы от нас не уехала! Мы дочь из-за него потеряли!

— Пожалуйста, мама! — Лиля вскочила на ноги и заметалась по комнате, — мне и так тяжело, не напоминай…

— Доченька! — мама поднялась следом и взяла дочь за плечи, вынуждая глядеть себе в глаза, — не переболела ты им, значит? Все еще болит?

— Н-не знаю… — Лиля обмякла, нагнула голову, — может, я однолюбка, мама? Я ведь всю жизнь только его одного любила. Другие… какие-то не такие…

— Доченька, бедная ты моя, — мать прижала дочь к сердцу и вздохнула, — если бы я только могла часть боли твоей себе забрать, я бы забрала…

— Не надо мам, не расстраивайся из-за меня. Я ведь смирилась.

— Может быть, надо было простить тебе его, а? Он тоже убивался. Испугался, когда узнал, что случилось с тобой!

— Испугался? — Лиля отстранилась, — ты говорила мне тогда, что он не приходил ни разу.

— Сперва не приходил, да. Мне уже потом отец рассказал, что когда я у твоей постели сутками сидела, парень прибегал. Вроде адрес больницы узнать хотел.

— Хорошо, что не пришел. Мне бы его видеть больно было, — на самом деле больно было уже сейчас. Слишком болезненная тема. Гниющая, никак не заживающая рана.

— Мужчины, они не такие, как мы, женщины. Для них… секс, понимаешь, очень много значит… — женщина покраснела, но все-таки договорила, — а тем более подросток, не утерпел. Может, стоило послушать объяснения?

— Мама, зачем ты сейчас об этом? — Лиля вырвалась и отошла к окну, — я его не виню ни в чем. Я сама за ним хвостиком ходила, навязывалась. Только из-за одного этого он любить меня в ответ не обязан был!

— Но ты ждала его из армии, все эти письма, разве без любви с его стороны?

— Какое-то время я думала, что он полюбил меня в ответ. Но скорее всего, так и не смог. Вернулся на гражданку и осознал это в полной мере, — слова давались с трудом, как при тяжелой ангине, — мама, мамочка… давай больше не будем об этом. Не сложилось, не срослось. Это я к тому, зачем мне его объяснения? Еще от него услышать, что полюбил другую? Он бы тогда добил меня. И хорошо, что он не пришел в больницу. А потом я уехала…

— Я помню, я знаю, что ты сбегала от него.

— Я от новой порции боли сбегала, мама! Как бы мне его видеть с другой? Городок у нас небольшой, все равно когда-то столкнулись бы. По этой же причине я здесь оставаться не хочу. Какая школа? Вдруг он своих детей ко мне на уроки водить станет. Лучше на Камчатку, на Аляску, на край света! — последнее выкрикнула на надрыве, ударив ладонями по подоконнику.

— Так… нету его, — прошептала мать, — на войну ушел. Сразу, как ты под машину бросилась…

— Как…. на войну? — у Лили подкосились ноги и она осела на пол, ударившись коленями в батарею, даже не обратив внимание, что мать, оказывается, не поверила что под машину она попала случайно.

Глава 14

Надо мною тишина,

Небо, полное дождя.

Дождь проходит сквозь меня,

Но боли больше нет.

Под холодный шепот звезд

Мы сожгли последний мост,

И все в бездну сорвалось.

Свободным стану я

От зла и от добра.

Моя душа была на лезвии ножа.

Я свободен!

Словно птица в небесах.

Я свободен!

Я забыл, что значит страх.

Я свободен!

С диким ветром наравне.

Я свободен!

Наяву, а не во сне.

/«Я свободен», Кипелов

Денис

Медлить больше не мог. И так пять лет ждал. Поэтому, как только мать ушла на кухню готовить ужин, схватился за телефон. Набрал по памяти пять цифр и замер, окунувшись в воспоминания. Сколько раз он тогда, в дико далеком прошлом, точно так же крутил барабан телефона, считая про себя гудки, ожидая, когда нежный девичий голосок ответит: «Да-а-а?»

Сейчас набрал комбинацию цифр, что намертво врезалась в память, узнать есть ли кто-то в ее прежнем доме, чтоб не ходить зря. Пусть отец снова набросится с кулаками, плевать. Денис намерен узнать где похоронена Лиля прямо сегодня. В крайнем случай, каждую могилу обойдет, но найдет!

— Да-а? — голос из прошлого, нежный, мягкий, теплый. Как самый прекрасный сон прозвенел в голове. Денис закрыл глаза, решив, что снова привиделась. Она столько раз мерещилась ему в девушках с волнистыми каштановыми волосами, часто снилась, что решил, теперь и голос ее слышится.

— Алло? Алло! Не слышно, — еще раз проговорил совершенно точно Лилин голос, Денис дернулся, выронил трубку. Показалась, в голове снаряд разорвался. Нет, это уже слишком, слуховых галлюцинаций у него еще не было.

— Алло?! Перезвоните, вас не слышно, — услышал приглушенное с пола и дрожащими руками попытался поднять трубку. Однако, когда поднес к уху, там были гудки.

— Нет… — прошептал отражению в зеркале, в котором мужчина с перекошенным лицом сжимал телефонную трубку белыми пальцами, — не может быть…

Он набрал ее номер снова. Правда вышло не с первого раза, телефон постоянно падал, пальцы не попадали в нужные цифры. И когда тот же голос протянул знакомое:

— Да-а? — решил, что сошел с ума. А потом в голове мелькнула мысль, что это Лилина мать взяла трубку, у них вроде бы голоса похожими были. Но эта мысль причинила боль в висках и полоснула по шраму на груди болезненным разочарованием. Оказывается, для надежды так мало надо…

— Алло?! Вас не слышно! — и потом контрольным в голову: — мама, у вас кажется телефон поломан… Трубка с грохотом упала на пол, а сам Денис сполз по стенке узкого коридора.

Там его и нашел вернувшийся с работы брат. Андрюха сперва обнимал его, тряс, а когда понял, что с братом что-то не то, потащил в их прежнюю комнату и налил стакан водки. Через время на столе оказалась бутылка, потом каким-то образом закуска.

Денис ничего не видел. Ни отца, пришедшего с работы, ни встревоженное лицо мамы. Неосознанно опрокидывал в себя один за одним стаканы с водкой. И не пьянел. Уж что, а пить давно научился.

Он находился в ином измерении, не здесь, ни там, нигде. В параллельной реальности, в которую иногда уходил, когда невыносимо сильно не хватало ее. Туда, где Лялька была жива. Туда, кому никому ходу не было. Где улыбки ее, взгляды сияющие, слова нежные, письма невероятные. Словно украл этот кусочек у прошлого и поселил где-то, куда только ему доступ. И сам прятался там, когда совсем невмоготу было. Больно, страшно, пусто.

И вот сейчас снова утянуло туда. Ее голосом. Живым, настоящим. Черт, больно-то как. Словно, сшитые края раны расходились. Не может же быть этого. Никак невозможно. Он же ее убил фактически собственными руками. Толкнул под ту машину. И вдруг… жива??? Лиля… она… есть? Существует? В одном с ним мире? Ходит, дышит, смотрит своими огромными карими глазами? Он ее оплакивал, а она… не умирала? Бред, этого не осознать, не постигнуть. Пытался думать, но не получалось. Боль рвала грудь беспощадно. Острыми когтями. Напрасно все было? Все что произошло, все что он видел, через что прошел… этого могло не быть?

Нет-нет! Надо остановиться. Успокоиться и узнать достоверно. А то он сейчас себе напридумывает сказок, сам в них поверит. Надо сперва разобраться, не бред ли это его свихнувшегося мозга.

— Андрюха! Брат… — встряхнул головой и разглядел наконец перед собой встревоженное лицо младшего. Значительно возмужавшего. Мужика, не пацана. Обнялись. Андрюха с облегчением выдохнул. Денис его здорово напугал, — Андрюха… ты должен знать точно. Скажи мне! Правду скажи!

— Да что сказать? Не понял нихрена!

— Лиля… Скажи, честно скажи, — странно, думал не опьянел, а голос не слушался, — она… живая?

— Лилька? Та с которой ты это… — брат глядел прилично осоловевшими глазами, что неудивительно, на полу валялись две пустые бутылки, — а… что с ней?

— Вот и скажи мне. Она живая?

— А не должна была? Не врубаюсь, брат?!

— То есть… слушай меня внимательно и отвечай как есть, — Денис сграбастал футболку брата и притянул того к себе, — Лиля, моя Лялька, она… не умирала? Ходит живая?

— Ниче не понимаю, да пусти ты меня! — Андрюха трепыхался, но вырваться не смог, — чертяка сильный, даром что дрыщ!

— Скажи! — проревел Денис, второй рукой хватая Андрея за шею.

— С-сдурел? — прохрипел младший, — да что ей сделается? Придурок! Пусти!

— Как? Почему? — Денис тряс брата, словно тот был в чем-то повинен, — почему…

— Деня, не пугай меня, а? — Андрей вырвался таки из захвата и отбежал в другой угол комнаты, — не зря говорят, что вы на той войне все с приветом становитесь? Чуть не задушил!

— Мне сказали она умерла! Ты уверен, что жива? Видел ее, говорил? — продолжал допытываться брат сверля полубезумным взглядом.

— Ну… давно не видел, конечно. Да и не говорил… — задумался Андрюха, почесал макушку, — понимаешь, класс у нас не особо дружный был, на встречи выпускников я не ходил. С чего ты взял эту дичь, что Лилька умерла?

— Мне… отец ее сказал. Перед тем как я в армию вернулся, — прорычал глядя уже на свои сжатые кулаки. Понял, что пугать брата лучше не стоит.

— Но… почему он так сказал? Зачем?

— Вот и я не понимаю! — Денис изо всех сил старался говорить спокойно, но черная пелена постепенно затуманивала разум, — поэтому и спрашиваю, уверен ли ты?

— Ну… послушай, давай мыслить логично. Если бы она умерла, я бы точно знал! Мы ж видимся с нашими иногда. Да сказал бы кто-то сто пудов!

— Узнай наверняка! Позвони кому-то из ее подружек. Давай, помоги мне брат!

— Де-ень… — Андрей подошел к Денису и заглянул тому в глаза, присаживаясь на корточки, — ты что, из-за это ушел тогда? Думал, что умерла она?

В ответ Денис так посмотрел на него, что Андрей шумно сглотнул.

— Бл* трындец! Я конечно подозревал что-то такое. Но думал, посрались просто. Ты тогда в отрыв ушел, трахал все что шевелится… — сказал и оборвал речь на полуслове.

— Узнай! — прорычал сквозь зубы Денис и отвернулся, — прошу…

Андрей вернулся минут через пятнадцать.

— Поговорил с Маринкой, они с Лилей дружили. Так вот, что узнал… Лиля вернулась пару дней назад всего. Родители ее в Сибирь куда-то сослали, училась она там. Ни разу, говорит Маринка, не приезжала. Вот приехала, как диплом получила. И это… Не знаю, говорить ли…

— Говори! — голос Дениса даже его самого заставил поморщиться, а Андрюха так и вовсе вздрогнул.

— Билеты у нее на обратный путь. Уезжает через неделю…

— Живая, значит… Она живая, а я… я свободен?!

Глава 15

Наверное, это мой рай — искать его отражение

В предметах черного цвета, и слышать в голосе май

Наверное, это мой рай в лучах оконного света

Так близко кажется небо, когда глаза цвета рай.

И хорошо, что он не знает про такую как я

И что в мечтах моих ванильные снежинки — зима

А под шагами босоногими метели и лед

Он больше никогда из мыслей моих не уйдет.

И мне не стыдно закричать о том, что это любовь

Его слова на 3 минуты так прожгли мою кровь

Я продолжаю повторять себе, что все хорошо

Но понимаю, он мне нужен, нужен еще…

/«Мой рай», Максим

Лиля

Известите о том, что Денис ушел на войну, ей самой нанесло рану. Все закованные на замок чувства, страхи, переживания, разломили броню и прорвались. Та Лиля, которую она держала в узде, сумасшедшая от любви по нем, рвалась на волю. Хотелось бежать домой к его родителям, разузнать, взять адрес, куда-то ехать, что-то делать, лишь бы удостовериться… жив ли?

Но Лиля держалась. Ее безумная неконтролируемая страсть ни до чего хорошего не довела. Прошлое должно остаться в прошлом, говорила она себе. А руки тряслись на коленях и усидеть на месте было сложно.

Ну, хорошо. Узнать как он, она все-таки сможет. Узнает у Андрея. Писать писем, навязываться, конечно не станет. Ни за что больше.

Но что еще, кроме тревоги за его жизнь, не давало спокойствия, так это почему он так поступил? Ведь Денис ненавидел армию. Часто писал, как ему там душно, тесно, как претит выполнять приказы «чужих дядек». Так почему вдруг такое решение? Что толкнуло уйти на войну? Туда где кровь, смерть, страх? Ответ не находился. Но это определенно что-то очень серьезное.

Эти пять лет она иногда позволяла себе подумать, как он здесь поживает? С кем встречается, может даже, женился? А возможно, уже водит в сад сына, или дочку… Но никогда, ни в одной из мыслей не могла представить себе, что с ним может произойти что-то плохое. И тут война. Как же так, Господи? Почему война? Почему?

За этими думами девушка не услышала дверной звонок. Но когда из коридора раздались крики, выбежала из комнаты. На пороге их двушки стоял Денис. Лиля охнула и зажала рот руками. От неожиданности, от шок. От его вида. Таким она его еще не видела. Худое, перекошенное от злости лицо, безумный взгляд и сжатые кулаки. Одет он был в затертые до песочного цвета солдатские штаны, берцы и черную майку. Волосы подстрижены почти под ноль. Чужой, другой, не такой.

Засмотревшись на парня, Лиля не сразу заметила отца, поднимающегося с пола, держащегося за скулу.

— Это за то, что испортил мне жизнь, мразь!

— Ах ты, сучонок! — отец поднялся на ноги и бросился на парня. Но через мгновение уже снова лежал на полу.

— Не советую пробовать еще раз! Я теперь отвечу, не погляжу, что вы Лилин отец! — в этот момент он увидал ее. Побледнел. Руки опустил. Такое в глазах мелькнуло, Лиля испугалась даже. Чужой у него взгляд был. Холодный, злой и… осуждающий?

Парень развернулся и быстро покинул квартиру, захлопнув дверь. С потолка посыпалась штукатурка.

Разговор с родителями вышел долгим.

— Папа, что произошло, почему он тебя ударил?

Отец не ответил, растирая скулу, которая стала припухать. Мать металась, пытаясь приложить к синяку кусок замороженной свинины.

— Папа…

— Что ты заладила, папа и папа?! Дай в себя прийти, давно мне морду не били! И кто, сопляк?! М-да, старею…

— Папа!

— Дорогой, да скажи уже, что у вас произошло, это ведь Денис был, да? Не узнала его, худой такой, — сказала мать, усаживаясь рядом с мужем на диван. Руки ее дрожали.

— Пап…

— Не ладили мы с твоим Денисом, — вздохнул отец, — а когда ты под машину-то бросилась, он очень неудачно зашел…

— Да не бросалась я под машину! — закричала возмущенно Лиля, — что вы заладили все? Это было случайно! Сколько раз говорить еще?

— Да, еще скажи не потому, что этого, — отец махнул головой в сторону входной двери, — с девкой застукала. Нам Света тоже рассказала, знаем!

— Да, я была расстроена тогда! — Лиля стала нервно ходить из угла в угол, — но я просто не заметила машину! Я не стала бы кончать жизнь самоубийством из-за его измены, — голос сел, она откашлялась и продолжила, — мне было плохо, шла и по сторонам не глядела… Но его вины нет! Он даже не знал, что я… что я видела его… — вот и все, она это сказала. Сказала и легче стало. Тогда они с родителями почти не говорили. Точнее она не говорила. Просто молчала и плакала. А вот сейчас все вырвалось эдаким сумбурным признанием.

— Ну, ладно тебе, дочь, — тихо сказал отец, — хорошо, мы поняли, ты не бросалась под тот чертов автомобиль. Но тогда, когда этот пришел, и я знал причину, в общем, дал я ему от души. Честно, сейчас думаю даже слишком. Разукрасил…

— Папа! — Лиля упала в кресло и закрыла лицо руками, — зачем?!

— Что «папа»?! Ты хоть знаешь что мы с матерью перенесли?! Ты наш единственный ребенок! Растили тебя, души не чаяли, а тут какой-то сосунок нарисовался, не сотрешь, ходит вокруг тебя кругами, а потом делает так больно, что ты оказываешься в реанимации! Как думаешь нам было? Я мог тогда думать головой, скажи мне?

— Дорогой, пожалуйста, не нервничай, у тебя сердце! — мать стала гладить отца по плечу.

— Нет, не мог! Поэтому я и бросился бешенным зверем на того, кто сделал моей крошке больно! — отец вскочил на ноги, сбросив руку матери, — а когда позвонила мать и сказала, что ты умерла…

— Что? — переспросила Лиля, глядя на родителей по очереди, — почему умерла?

— Помнишь, Таня? — отец остановился возле матери, нервно заламывающей пальцы рук, — когда ты решила…

— Господи, лучше бы забыть! — мать вдруг зарыдала, спрятав лицо в ладони и стала быстро рассказывать, — я приехала в больницу, а мне сказали, тебя снова в реанимацию увезли. А меня не пускали. Я сидела в коридоре и все слышала… Доктор сказал тогда: «Все, мы ее потеряли! Пульса нет слишком долго» И… подумала, что сама умерла в ту минуту. Не помню, как звонила отцу. Так страшно было, доченька…

— О, Боже…

— Вот именно, Лиля! О, Боже! Мы похоронили тебя практически! Не знаю, толи тот доктор оказался волшебником, толи богом, но тебя откачали. Но на несколько минут мы с мамой решили, что ты… что тебя больше нет…

— Папочка, мамочка, простите меня! — Лиля заплакала и бросилась в объятия родителей, — я не хотела, я не знала…

— Это еще не все! — отец отстранился, когда все плакать перестали и сходил в кухню, вернулся от туда со стаканом коньяка, который сразу же и опрокинул в рот одним глотком, — Денис этот твой второй раз заявился, как раз мать позвонила, сказала что ты… умерла в общем. Кажется, я ему это тоже сказал. Точно не помню, не до того было. Могло и примерещиться.

— О нет… — простонала Лиля. Все стало на свои места. И причина, по которой Денис ушел на войну, очевидна. Он решил, что виновен в ее смерти.

— Хотя, судя по тому, как он мне врезал, не примерещилось, — продолжал рассуждать отец, — и смотрел так… М-да, а я до этого момента и не вспоминал о нем. Закрутилось все тогда, больница, реабилитация, твой отъезд. А он перед глазами не маячил. Так что вот такие пироги. Говорят, он на войне был. Жаль, конечно пацана, такого и врагу не пожелаю.

— Пап, он же думал, я умерла. Винил себя, того и ушел, — снова заплакала Лиля, — я ему всю жизнь испортила!

— А это ты брось! Еще вопрос кто кому что испортил! Решение идти на войну он принял сам! Как и суицидник сам решает, что пора с жизнью прощаться. Так что не надо нам здесь мексиканских сериалов!

— Нет, все-таки пусть косвенно, мы виноваты, — тихонько прошептала мама Лили, — он же подростком был, а ты так жестко с ним обошелся…

— Я обошелся по-мужски! Просил держать свое хозяйство под замком и посоветовал идти учиться! — отрезал отец, — в койку к девке не толкал и на войну не отправлял! Ему в тот момент уже двадцать было! Так что нечего из меня монстра делать! Я своего ребенка защищал! Единственное в чем не прав, что избил его тогда. Тут да, согласен, но жив же, цел вроде!

— Цел снаружи, но цел ли внутри? — пролепетала девушка и не сказав больше ни слова ушла к себе в комнату.

Глава 16

Чёрная вода далеко течёт,

Унесло весло да разбило плот,

Были ласточки, стали вороны,

Рано встретились, поздно поняли.

Двери новые несорвать с петель,

И одна беда стелет нам постель,

Широка река, эхо долгое,

Конь черней, чем ночь, ходит около.

Постучалась в дом боль незваная,

Вот она, любовь окаянная

/«Широка река», Кадышева

Денис

Первые несколько дней после известия о том, что Лиля жива, прошли в череде беспокойных мыслей и метаний. О чем он только не передумал тогда. Прокручивал возможные варианты своей жизни, не соври ему тогда Лилин отец. Какой бы она была, эта жизнь? Кем бы он стал? Поступил бы все-таки в институт, или до сих пор работал тренером? Чем бы увлекался? Какие книги читал? И сколько бы ни прикладывал усилий, не мог представить себя другим. Словно война напрочь отбила умение представлять хорошее, фантазировать.

Много злился, конечно же. Кого бы из него не вылепила судьба, ему этот парень не нравился. Ахинея, мол война делает из парней настоящих мужиков. Больных на всю голову придурков она из них делает. Отбрасывает далеко назад на лестнице жизни, и фиг его знает, взберешься ли ты назад. Хотелось бы иметь возможность откатить прошлое и переписать заново. Но увы. Так не бывает.

О Ляльке думал много. Силился понять, насколько изменило чувства ее внезапное «воскрешение». Анализировал, что ощущает к ней в свете случившегося? Обиду? Возможно… Но… даже обида не уменьшала огромного счастья от осознания, что жива. И этого пьянящего коктейля в груди из облегчения, безумной радости, восторга так много, что обид и злости вместе взятых не хватит, дабы пересилить его.

Тревожил, конечно вопрос… Знала ли она об обмане отца? Та Лиля, которую он помнил, отличалась честностью, бесхитростью, все что думала, говорила в лицо. В интригах никогда не участвовала. Но… обиженная женщина ведет себя нелогично, а импульсивно. Возможно ли, что рада была наказать его за измену?

Еще в эти дни он многое понял о себе. Да разочаровался, короче, чего уж манерничать перед самим собой? Как будто в мороке завис, пока считал ее мертвой. И этот морок не давал ему нормально мыслить. Морок, под названием «вина».

А сейчас тот развеялся и совершенное новые, неожиданные мысли в голову полезли. А стоило ли так сильно винить Лилиного отца? То есть, в обмане конечно он виновен. Но решение идти на войну Денис принял сам. Эмоционально, под воздействием шока от горя, не справившись с ее гибелью. Бежал от случившегося. Но все же побег был осознанным.

А мог бы и удостовериться. Не зайти так далеко в своем страхе. Мог бы? Мог. А по факту даже похорон не дождался, что бы сказать последнее «прощай». Побоялся увидеть ее в гробу. Не вынести груза собственной вины. А виновен был. Пусть не в смерти, но в предательстве.

О, это отдельная тема. Она долго снилась ему именно в гробу. Красивая такая лежала в нем, почему-то в своем голубом выпускном платье. А иногда ее хоронили в закрытом гробу и отец кричал: «Это ты ее убил, ты — предатель!»

Чертовски устал он этих мыслей. Хотелось бы забыться, отгородиться, да не получалось. Назойливыми мухами они лезли в голову.

Как научиться жить заново? Теперь с пониманием, что Лялька не убивала себя, что больше не за что себя наказывать? И теперь не надо никуда уезжать. Но… что же тогда ему делать? Кто он такой? Что умеет, чем может быть полезен? В какой угол приткнуться, чтобы найти свое место? И есть ли оно вообще, это место… Быть обузой для родителей — тошно и гадко. Какой он после этого мужик?

К вечеру третьего дня новой жизни в комнату вошла мать, а Денис все валялся на койке, бесцельно разглядывая узор из трещин на потолке. Присела на краешек постели и сказала:

— Лиля звонила… — Денис встрепенулся, — да лежи ты, она мне звонила.

— Зачем? — голос от долгого молчания был хриплым и сухим.

— Просила кое-что тебе передать.

— Почему же передать? Ты сказала, что я дома? — сердце заколотилось где-то в голове, хоть и пытался говорить безразличным тоном.

— Конечно. Но она сказала, что ты не захочешь говорить с ней. Поэтому и просила передать.

— Я хочу, — сказал закрывая глаза, не желая даже матери выдавать состояние в которое впал от информации, что она звонила, но говорить с ним не стала.

— Я знаю, сынок…

— Так… что передать?

— Она просила передать, что ничего не знала. А еще извиниться за отца и его обман. Что у вас произошло, сын?

— Долгая история, мам…

— Ладно, не буду тебя пытать, вижу, как тебе тяжело, только ты сын, пожалуйста, не запирайся больше в себе… Я не хочу снова потерять сына…

— Я… прости, мама… — Денис сел на постели и обнял мать, — я знаю, что виноват. И знаю, что сижу сейчас обузой на вашей шее, но я скоро что-то придумаю, ладно? Дайте мне только время…

— Сынок, ты что говоришь такое?! Да мы счастливы, что ты вернулся! И не про какую шею слушать даже не хочу! — пожурила мать и потрепала его по коротко стриженному ежику, — приходи в себя, остальное не важно!

— Да, ма, я постараюсь…

— Может… все же поговори с Лилей? Взрослые люди, к чему эти детские передавания?

— Я не знаю как, — вздохнул и опустил голову на сложенные ладони, — навертел, сам черт не распустит.

— А ты не мудри, проще будь. Скажи правду, как есть. Виновен — извинись. Любишь — признайся.

— Легко сказать — признайся! — фыркнул сквозь боль, сдавливающую грудь, — да и нужна кому эта любовь?

— Не спросишь — не узнаешь! Хочешь остаток жизни провести гадая, если бы да кабы? Больнее всего пекут невысказанные слова, сын, запомни.

— Мам…

— Не мамкай! Вы мужики твердолобые, типа сами лучше других все знаете! А по факту — ослы упертые! С гордостью носитесь, как с ценностью великой, только с возрастом понимаете, что ничего не стоит она!

— Ма, да какая гордость? — смешок вышел нервным, истеричным даже, — ты думаешь после того, где я был, в голове еще какие-то глупости остаются?

— Если нет, то почему не поговорить нормально? Я так поняла, что Лиля узнала о тех твоих девках, да?

— Узнала, — вздохнул.

— Извинился? Сказал, что баран?

— Нет.

— Почему? Еще пять лет подождешь, пока храбрости наберешься?

— Мам!

— Сынок! — мать встала и пошла к двери, остановившись в проеме, продолжая зубодробильную речь, — тебе же не все равно. Было бы побоку, сейчас не лежал дохлой воблой на диване, а дорвался до радостей жизни. Иди и поговори с ней. Или, если я все-таки ошибаюсь — забудь и отпусти!

— Мам…

— Тебе решать, прошлое это, или будущее. Только сынок… Будь смелым и честным, больше ничего не надо. Перед собой честным. Вот скажи мне, хочешь через пару лет встретить ее с другим? С ребенком от чужого мужика в пузе? Скажи! Все равно тебе будет?

— Нет! — проскрипел сквозь зубы и взвился на ноги. Довела его мать. До белого каления просто вопросами этими душу ковыряющими. Прямо закипел, завелся. И так нервы ни к черту!

— И не психуй! — видно добить она его решила, — кроме меня правду тебе никто не скажет!

— Я понял, ма! — выкрикнул, — и знаю, права ты во всем! Да! Но… что я предложу ей? Поломанную версию себя?

— А ты себя не принижай! Ты у меня ого, какой, сын! Герой войны! — возмутилась женщина.

— Герой, — снова фыркнул, скривившись, — придурок, а не герой!

— Самокритика, тоже хорошо, ценное качество! — поддела мать, — только женщину завоевать кое-что другое надо!

— И что? — спросил с кривой ухмылкой, пряча руки в карманы, стараясь не сорваться до грубого слова, разговор слишком тяжело давался.

— Решительность, для начала. Короче, сын… чего я тебя нянчу, в самом деле? Иди — извинись, а дальше сами решите, есть что друг другу предложить, или кончилось все. Может, глупости ваша первая любовь, повзрослели, остыли…

Глава 17

Понимаю, что для вида я друзьям улыбаюсь - это не просто.

Я поставила бы точку, но опять запятая - это серьезно.

Разлетаюсь от тоски на куски,

На осколки — все без толку день за днём, да гори оно огнём,

Только мысли всё о нем и о нем, о нем и о нем…

Я к нему поднимусь в небо,

Я за ним упаду в пропасть,

Я за ним, извини, — гордость,

Я за ним одним, я к нему одному.

/«О нем», Дубцова

Лиля

Расковыряло таки раны, вскрыло гнойные наросты. И нет больше сил улыбаться, играть во «все отлично». Одной корявой встречи достаточно и все, нет больше выдуманной жизни. Рассыпался хрупкий мирок, в котором она начала сначала. Боль наружу полезла. Почему с ней это случилось? Зачем этот конкретный мальчик запал в душу, в куски ее разодрав? Что в нем?

Чего никак не ожидала, что сердце рвать начнет двойная боль. Теперь еще и за него. Как он… пережил все, мамочки… война, это же ВОЙНА! Девушка словно заново пропустила через себя всю информацию, что доводилось слышать об этой войне. И теперь иначе воспринимала все, что с ней связано. Удивительно, как все- таки меняется восприятие, когда касается лично тебя. Сам факт войны иначе осознается. Страшнее, ближе.

Каким Денис стал? Сильно ли изменился? Винит ли ее? Винит! В глазах видела осуждение. Возможно считает, она просила отца обмануть его? Чтобы больно сделать, за собственную боль наказать? Да, вполне мог. Может, ненавидит даже.

От этой мысли стало особенно больно. Нет, она не станет навязываться, что-то объяснять. Было. Случилось. Она бессильна что-либо изменить. Вот только он должен знать, она не хотела причинять ему боль. Никогда. Любовь — это делать хорошо. Иной формулы Лиля не знала.

Поэтому и позвонила его матери. Просила извиниться за отца. Отец ведь не станет. У него своя правда, не подкопаешься. И совсем тихо добавила в конце: «Скажите, я не знала ничего. Ничего…» И отключилась. Вот и все. Точка поставлена. Пусть и чувствовалась, как троеточие.

Бежать надо отсюда, из города этого дурацкого. Здесь ей постоянно больно. Полный раздрай в душе! Хотела уехать в тот же день, но поменять билеты не удалось.

Лиля побродила уныло по вокзалу, не зная, как быть дальше, вот и решила пройтись до дома пешком. И пока шла по пыльным душным улицам, понемногу успокаивалась. Стала ругать себя за спонтанные решения. Нельзя так с родителями, они скучают. Ничего не случится, добудет отпуск до конца, уделит им внимание. Потерпит. Хоть один Бог знает, насколько ей тяжело здесь находиться.

Сама не заметила как, ноги принесли на старый заброшенный пляж. Когда-то это было «их местом». Вдалеке от нового пляжа, забитого людьми, с раннего утра до позднего вечера, они прятались от лишних глаз, чтоб вдоволь наобниматься.

Лиля грустно оглядела пятачок утоптанной травы под старой ивой. Видно, дерево не одну парочку здесь приютило. Села прямо на землю, облокотилась о шершавую потрескавшуюся кору и прикрыла глаза. Окунулась в воспоминания. Пусть что, но у нее есть воспоминания…

Вспомнилось, как сердце всегда ухало к пяткам, стоило его увидеть. Как потом оно разгонялось до безумного ритма и долго-долго не успокаивалось. Как трудно было сдерживать глупую улыбку, идя с ним за руку. И как мучительно хотелось запретного. Жаль, они тогда не переступили черту. Тогда у нее было бы гораздо больше приятных воспоминаний.

Денис как-то совершенно по-сумасшедшему целовался. Не так, как она видела в кино. Обнимал пальцами за шею, прижимал к себе крепко и целовал, вроде в последний раз.

— Лиля… — хриплый шепот, в котором прозвучало так много: радость, неожиданность, тревога, раздался в двух шагах от ивы, где сидела девушка. Лиля испуганно распахнула глаза и прижала пальцы к губам. И покраснела. Вроде он мог знать, о чем она думала.

— Денис… — пролепетала в ответ, желая спрятать глаза, да только прилипла к нему взглядом, не оторвать.

Он стоял сжав кулаки и глядел ястребиным, пронзительным взглядом. Другим, не таким, как раньше. Шарил по ней, словно ощупывал, выискивая что-то. Лиля сглотнула. Перед ней был кто-то чужой. Не такого Дениса она помнила. Холод в глазах, губы поджал, словно слова обидные сдерживая, кулаки аж побелели, напряженность во всей позе. «Он зол? И… зачем пришел сюда?»

— Здрав-ствуй, Ли-ля… — поджатые губы разжались и Лиля, словно заколдованная наблюдала, как они пытаются воспроизвести слова. Что-то ему явно мешало.

И именно «здравствуй», не «привет»… сухое, холодное «здравствуй». Ну что ж. Значит так.

— Здравствуй, Денис, — ответила и отвернулась. Смотреть на его злость было невыносимо. Она вздрогнула всем телом, напряглась. А он заметил. Психанул тут же.

— Я не обижу! — прорычал. И выругался сквозь зубы. Лиля повернулась к нему и улыбнулась уголком губ.

— Я знаю… просто…

— Что, просто?

— Ничего…

Помолчали. Лиле казалось, она сейчас задохнется. Не готова была к его приходу и совершенно не готовой оказалась к такой реакции своего тела. В который раз оно подводило хозяйку. А так хотелось выглядеть спокойной. Снова поглядела на него.

На лице парня была написана борьба. Уйти, или остаться? Лиля вскочила на ноги, оправила платье. Пусть остается, она не будет больше ему мешать, ни в чем.

Но пройти мимо него оказалось тяжелее всего. Поравнялась с ним, остановилась на миг, не удержалась, в глаза заглянула. И утонула. Не злые они, вовсе. Взволнованные, скорее, грустные. Замерла, весь запал растеряв. Почему, почему она безвольная с ним? Вздохнула, рвано, почти всхлипнула. И силой заставила свои ноги двигаться дальше. Голову опустила.

— Лиля! — выкрикнул громко, когда отошла всего на шаг, — Лиля! Не уходи… — на выдохе, на хрипе.

Лиля остановилась. Запекло в груди. Расплачется скоро, лучше бежать. Зачем он остановил ее? Мамочки, только бы не разреветься. Только бы утерпеть.

— Лиля… — повторил тихо, тоже замерев, — поговори со мной… пожалуйста…

И все. Слезы сорвались с ресниц, помчались по щекам потоком колоссальной печали.

— Д-да… — прошептала, глотая их, стараясь не всхлипывать.

— Мы… можем поговорить? — зачем-то еще раз повторил, — сядем?

Они сели не рядом. Лиля у дерева, а Денис чуть поодаль. Сегодня он снова был одет в потертые солдатские брюки и майку. Девушка быстро вытерла щеки, сделала украдкой несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

Помолчали еще. Оба чувствовали себя неловко. Лиля постоянно поправляла подол летнего платья, волнуясь до нервной дрожи.

— Лиля… черт, не знаю с чего начать! — Денис злился.

— Как ты? — вырвалось у нее, — как там было? Страшно?

— Что? — Денис удивился ее вопросу, сбился с мыслей, — страшно, там? Да, наверное…

— Извини отца. Когда он сказал, что я умерла… он и правда так считал, — Лиля почувствовала невероятную потребность выговориться, хоть поговорить предложил Денис, — ему мама позвонила, мне в больнице хуже стало, — говорила она быстро, пока храбрость не испарилась, — ты пришел как раз после того телефонного разговора. Он не врал. Два дня назад у нас произошел разговор, папа рассказал все. И о том, что избил тебя, тоже. Он… был не прав, не стоило так делать! И еще, Денис…

— Стой, Лиля, подожди! — оборвал Денис, — я ведь не о том поговорить хотел!

— Дай я договорю, раз начала, — попросила, вытирая слезы уже обеими ладошками и совершенно не замечая, как они катятся, — ты должен знать. Не было умысла, обмана не было. Папа очень переживал за меня. Все получилось случайно.

— М-да, — Денис не знал что говорить, как реагировать, о таком он не предполагал, — херня вышла, — растер лицо, а Лиля засмотрелась на его ладони со сбитыми костяшками. Широкие, загоревшие. Мужские. А потом перевела взгляд на лицо. Худощавое, с острыми скулами, губы квадратные обветренные, глаза грустные, со всей печалью мира в них, брови нахмуренные, выгоревшие местами. Перед ней сидел взрослый зрелый мужчина. Незнакомый совершенно.

— И… еще одно. Важное, — голос сорвался, слишком тяжело об этом было говорить, — я не бросалась под машину!

— Что?

— Я Не Бросалась Под Машину, — повторила медленно, но твердо, — все ошибка. Дурацкая ошибка. Та авария была случайной.

— Не понял ничего. Ты ведь… видела, ты… — Денис растерялся, запутался в словах, в событиях того времени.

— Да, я видела… тебя с другой, — согласилась не глядя в глаза, — но под машину не бросалась.

— Чертовщина. Пять лет я считал, что ты убила себя из-за… моей измены… а ты жива. И не лишала себя жизни, — он издал странный звук, что-то среднее между смешком и стоном.

— Я понимаю, звучит дико, да это и есть дикость. Я не знала, что ты не в курсе. Не знала, что на войне, я думала… я считала…

— Что?

— Что ты все так же живешь здесь…

— М-да. Это надо переварить, — парень поднялся на ноги, отошел на несколько шагов, сцепил руки на шее в замок, наклонил голову вниз. Постоял, раскачиваясь вперед-назад.

А потом вернулся. В этот раз сел ближе и устремил на Лилю серьезный взгляд.

— Я знаю, что опоздал. На целых пять лет опоздал с извинениями. Я об этом сказать хотел. Прости… — слова давались, как никогда трудно, — за измену прости.

— Денис…

— Подожди! Я тебя слушал! — повысил голос до возмущенного хрипа, — ты теперь послушай… я поступил подло. У меня было достаточно дней, чтоб в полной мере осознать, что натворил. Так поступают подлецы. Подлецы и предатели. И я даже прощения не попросил. И ты все это время ненавидела меня…

— Нет…

— Ненавидела. Я сам себя ненавидел.

— Нет. Не ненавидела, — она говорила тихо, рассматривая узор на платье, — не ненавидела.

— Ты прости меня Лиль, я подвел тебя. И то, что ты жива, вины моей не уменьшает. И заслужил я все. Заплатил свою цену.

— Что ты! Это… слишком высокая цена, никто не заслуживает…

— Не надо, не спорь. Я… самое светлое в моей жизни предал. Ангела обидел. Да, — усмехнулся, — ты и есть ангел. Любила меня мудака, письма те писала…

— Я…

— Конечно, слова мои ничего не меняют, Лялька, — он сам не заметил, как назвал ее тем именем, а она заметила, зажмурилась, — поезд ушел, понимаю все. Только сказать хотел, чтоб ты знала, извиниться, что больно сделал. Еще авария та…

— Денис…

— Какая-то часть меня тогда тоже умерла. Не тоже, нет. Ты ведь живая, просто я так думал. Прости, я нервничаю, сумбурно объясняюсь, наверное. Лиль, — он прикрыл глаза и продолжил не открывая их, — я много думал, анализировал, вспоминал. И честно скажу, как есть. Я слишком высокого мнения о себе был. Из-за тебя. Из-за твоего отношения ко мне. Ведь ты всегда была рядом, взглядом влюбленным грела. Красивая очень. Вот я и возомнил, что это я клевый пацан, раз меня так любят, письма пишут, которые в конверт едва вмещаются. Что из-за меня все это, понимаешь? Я особенный. А когда мордой в асфальт упал, в дерьмо самое… понял. Нет того клевого пацана. Нет и не было! И хорошо так мне было только потому что ты меня любила! Это ты особенная! Сердце твое любящее! Отношение ко мне, словно я пуп земли! Черт! Ты понимаешь, понимаешь о чем я хочу сказать? — Денис схватил ее за руки и потряс, привлекая внимание, — посмотри на меня, пожалуйста, Ляль… Лялечка…

Лилю словно током от прикосновения его прошибло, а от сказанного нежным голосом «Лялечка» и вовсе в омут боли затянуло. Мамочки, больно то как в груди, дышать не получается. Она кивнула в ответ, от слез уже даже лица его не видя.

— Не плачь, не плачь, ну что ты? — он неуклюже стал слезинки стирать дрожащими будто в припадке пальцами, — прости меня козла! Не плачь, не надо больше! Я не стою того!

Она покачала головой, все еще не в силах говорить, слова не шли.

— Ляль, я не знаю, какого хрена сорвался. Каким чертом с катушек слетел, честное слово. Не оправдываюсь, нет, пытаюсь как-то объяснить человеческим языком, почему поступил, как сволочь, — он замолчал, руки ее из своих выпустил, голову наклонил, — прости за ту боль. Ты ее не заслужила.

— Да, — прошептала, глотая слезы, — да, хорошо… я извиняю, Денис. Не надо больше. Не терзайся.

— Вот вся такая ты, — улыбнулся грустно, устало, словно сдувшийся шарик, — добрая.

— Ну, какая есть…

— Самая лучшая, а я похерил, — криво усмехнулся. — Но я так счастлив, что ты живая. Даже не представляешь себе!

— Я тоже очень счастлива, что ты жив! Правда! Не знаю, как пережила бы твою смерть…

— А я вот пережил. Даже почти привык, что тебя нет…

— Какой ужас! Прости отца, Денис!

— Ладно. Это все равно наши с ним дела. На тебя я не в обиде.

— Ты так глянул на меня тогда на пороге, я думала ненавидишь!

— Нет, ни за что! Но мысли были, что ты хотела меня наказать.

— Нет! Ни за что! Я бы не смогла сделать тебе больно! Зачем мне это?

— Затем, чтобы наказать…

— За что? За нелюбовь? — слезы высохли, ушли вместе с силами. Она улыбнулась так же грустно как и он, — я тоже многое поняла, Денис. И сама во всем виновата. Навязалась тебе, письма калякала, ты не просил меня. Ты меня никогда ни о чем не просил! И то, что полюбить не смог, разве твоя вина?

— Я…

— Да, Денис. Помнишь, я еще тогда, на крыше сказала — отношения из жалости приведут к краху. Так и вышло.

— Нет, не из жалости! — выкрикнул зло, глазами возмущенно сверкнув, — я о чем тебе говорил сейчас?

— Я все слышала, ты извинялся. И я тебя извинила.

— Я не был с тобой из жалости! Я счастлив был каждую минуту! А письма твои меня на протяжении двух слет спасали, маяком для меня стали. Какая жалость?

— Ладно, не будем об этом. Не кричи, пожалуйста. Я не в упрек. Просто хотела сказать, что все понимаю. Обид не держу.

— Правда, не держишь?

— Правда!

— Тогда, пойдем погуляем?

Глава 18

Доской забито счастье вновь, и всё из рук

Как только понимаешь вдруг - теперь ты просто друг.

Я просто друг для той, которая шептала:

"ты только мой"

Которая хотела умереть со мной

В любви или в неволе быть моей одной

/«Просто друг», Чай вдвоем

Денис

Он выскочил из душной квартиры сбегая от мыслей, от правдивых маминых слов, от самобичевания. Ноги несли прочь, каблуки массивных солдатских ботинок выстукивали нервный ритм в такт сердцу.

Как же он устал. От всего. Вселенская усталость давила на плечи, на грудную клетку, не давая дышать, жить… А жить захотелось как-то неожиданно. Во всю грудь дышать, радоваться, улыбаться. Еще пару дней назад ничего не хотелось. А сейчас, надо же, очухался…

Умаялся от груза вины, почти надорвался ею. Хотелось сбросить ярмо и наконец вспомнить, как быть прежним. Если это в принципе возможно.

Притащился на «их место» неосознанно. Душа тянулась к светлому, даже если это всего лишь воспоминания. Когда понял, куда направляется, решил, посидит немного под деревом и пойдет к Ляльке. Он задолжал ей извинения.

Увидев ее, едва на разорвался от взрыва эмоций. Неожиданно, сильно, под дых. Прекрасная, как сказочная принцесса. Сидит поджав ноги в тени ивовых ветвей, вся в мелких лучиках солнца. Зажмурился. Что она здесь делает? Неужели тоже… вспоминает? И если она здесь, то… хочет вспоминать? Не стремится забыть? Черт…

Тяжело было начать разговор. Но еще сложнее оказалось отпустить, когда поднялась уйти. Словно увидел и тут же приварился. Остановил, выдавил из себя нужные слова.

Разговор вышел настолько эмоционально-обнажающим, кожу снять было бы не так больно. А она плакала. Объяснялась сама, слушала его объяснения и не прекращая плакала. Ее невероятные круглые глазища затянуло прям-таки ливнем печали. Да он и сам бы рыдал. Если бы умел. Лучше бы умел. Может, не так драло бы горло. Может, не так болело в груди.

Она невероятная все же, убедился в который раз. Не изменилась. Какая была добрая, открытая, светлая, такой и осталась. Не смотря на предательство — ни словом не упрекнула.

А красивая, впору зажмуриваться, как от солнца яркого. Красивее намного стала, женственнее. Кожа алебастровая, брови черные, глаза огромные, губки малиновые. Волосы волнистые теперь до самой талии достигали. Грудь высокая вздымалась от каждого всхлипа, едва на лице взгляд удерживал.

Они обо всем поговорили. Денис не рассчитывал на прощение. Во всяком случае настолько простое. А она… как-то поняла его сходу, еще и за отца извинилась.

Лялька продолжала удивлять и восхищать. Невероятная девушка. Как он мог быть таким придурком и все испортить?

Поэтому не смог ее отпустить после разговора. Предложение погулять вырвалось быстрее, чем успел подумать над последствиями. Сказал и замер, ответ ожидая. А она… улыбнулась и согласилась…

Гуляли по парку, пока солнце жарило. Всего лишь шагали рядом, локтями не соприкасаясь. А когда вечерняя прохлада опустилась на город, пошли к реке. Сняв обувь, бродили по мелководью. О многом беседовали. Больше вспоминали, конечно. О минувших пяти годах несколько слов всего. Лиля про профессию свою рассказала. Денис о товарищах по службе. Поверхностно, осторожно, как по хрупкому льду.

Когда оранжевое солнце утонуло в реке, Лиля заволновалась. Стала домой собираться, нервничая, глаза пряча. Денису тоже это волнение передалось. По крайней мере он надеялся, что она чувствовала тоже самое.

Тягу стать ближе. Прикоснуться. В темноте больше не оставалось сил держать лицо. Играть в безразличие. Впаяться в нее хотелось. Прорости. Да что там, схватить, удержать. Пальцы зудели от тяги потрогать нежную кожу хрупких запястий. Ноздри горели потребностью втянуть запах волос.

Но не коснулся, не схватил, не побаловал дыхание ее запахом. Провел домой. Грустно улыбнулся, сказал «пока» и отступил в тень, глядя, как она скрылась в подъезде. Домой не пошел. Сел на лавочку у подъезда и сидел почти до утра. Думал, думал, думал.

Не поменялось ничего. Не остыли чувства. Даже наоборот. Сильнее болел рядом с ней. Взрослой, почти женщиной. Очаровала, околдовала, загипнотизировала. Красивая, умная, нежная. Не его…

Теперь, став старше, многое научившись ценить, понял, — лучше Ляльки в его жизни никто не появится.

Никогда не встретит настолько светлую, настолько любимую, настолько… ее!

Вот что с понимаем этого делать? И пусть простила. Это не значит, что даст второй шанс. А он и не попросит. Не осмелится.

Где он, а где она? Надо же, лингвист-переводчик, в Японию едет. А он, кто? Даже образования никакого, и сраного СПТУ не закончил. Что умеет? Кулаками махать, да в цель попадать? Нечего ему ей предложить. Он и не станет ничего предлагать.

Решил, если Ляля позволит, проведет с ней эти оставшиеся дни отпуска. Погреется от ее солнышка. Побудет хотя бы другом. Черт, другом! Это даже звучит тошно.

Как вам Лиля и Денис в школьные годы?

Глава 19

Ты, словно тень, как ночь с луною полной.

Ты, словно тень, покорный и безмолвный.

Брось, не крадись, обратно в прошлое вернись.

Ты, словно тень, меня не смог оставить.

Ты, словно тень, в мою вселился память.

Брось, не крадись, и от фантазии очнись,

Обратно в прошлое вернись

/«Ты словно тень», Мираж

Лиля

Их встреча, та прогулка неожиданная чрезмерно взволновали. На износ. Слишком много всего припомнилось. Стоило вечернему полумраку их окутать, Лиля не выдержала, сбежала. Трудно находиться с ним рядом. Без возможности коснуться, обнять, утонуть в его руках, поцелуях. Как с высоковольтным столбом, прямо.

Что же в нем такого особенного, почему она не сумела переболеть своей вымученной любовью? Не заработала иммунитет? Раз за разом задавала себе этот вопрос без ответа. А хотелось бы знать вакцину, или скорее, противоядие.

Придя домой заперлась в ванной и долго плакала. За себя, за него, за невозможность будущего. Теперь даже работа в Японии не прельщала, не казалась столь перспективной.

Внутри проснулась маленькая Лиля, готовая бежать за Денисом на край света, совершить любую глупость ради него. Та Лиля нашептывала на ухо свои глупые советы: останься здесь, согласись с матерью, попытайся еще раз…

Но взрослая Лиля не могла себе позволить обмануться еще раз. Слишком свежи раны от ошибок прошлого. Из того, о чем твердила прежняя она Денису в пятнадцать лет, там на крыше, правдой было лишь то, что из жалости отношения начинать не стоит. Как бы сильно не хотелось. Пробовали. Обожглись так, рубцы на всю жизнь останутся.

Поэтому из ванной девушка вышла практически успокоившейся и смирившейся. Все-таки хорошо, что они встретились и обо всем поговорили. Теперь она знает, что он ее не ненавидит. Это немало. Это, наконец, точка. Отныне — не друзья, не враги.

Но утром следующего дня Денис вдруг появился на пороге ее квартиры. С букетом цветов. На восторженно-недоуменный взгляд с хитрой улыбкой заявил:

— Взятка! Поможешь мне?

— За что это взятка? — растерялась Лиля, не умея так быстро перестраиваться, — в чем помочь?

— Гардеробчик обновить, — Денис показал на себя руками, — у меня ведь кроме этого ничего нет. Надоели солдатские шмотки, а в старые вещи не вмещаюсь.

— Хм, — нахмурилась девушка, закусив губу, — действительно, ты… подрос.

— Ага, подрос. Так, что? Поможешь отставшему от моды человеку привести себя в порядок?

— Да, ладно… Только я еще не завтракала…

— Пошли, Ляль, позавтракаем в кафе, я угощаю. Пока не жарко. Ну же, соглашайся! — и столько мольбы в его взгляде было, оставалось лишь кивнуть.

Они провели какой-то сумасшедше-невероятный день. Сначала позавтракали в заново отстроенном любимом кафе блинчиками с творогом и ароматным какао, соблазнившись фисташковым мороженым на десерт. Денис очень старался вести себя непринужденно, но все же бросал по сторонам резкие взгляды из-под бровей, дергался от громких звуков. Эту странность Лиля заметила еще вчера. Он словно каждую минуту был готов сорваться с места и вцепиться кому-то в горло. Так внимательно разглядывал официантов и других посетителей, Лиле даже неловко стало. Она накрыла его ладонь своею и шепотом произнесла:

— Расслабься, ты дома, — улыбкой приправила свои слова, что бы не обиделся. И не дав ему прийти в себя, ловко просунула ложечку мороженого меж стиснутых губ. Денис напрягся лишь на мгновение. А потом покатал шарик мороженого на языке, выдохнул и улыбнулся.

— Трудно. Привычка. Но я постараюсь!

Затем был рынок, магазины и ресторан. Денис скупал все, что нравилось Лиле: голубые джинсы, непривычно обтянувшие зад, футболки с принтом рок-групп, модные кожаные кеды, джинсовую рубашку. В спортивном магазине выбрали пару фирменных спортивных костюмов, кроссовки для тренировок, майки и белье. Когда Денис стал выбирать трусы, Лиля, засмущавшись, сбежала в женский отдел, якобы заинтересовавшись купальниками.

Потом был ресторан в центре города, в который они ввалились с полными пакетами покупок, просто падая с ног от усталости.

— Денис, слушай, тут дорого, пошли отсюда! — испуганно прошептала девушка, взяв в руки меню.

— Ты это брось, — чуть не обиделся парень, — у меня есть деньги!

— Н-но…

— Я внезапно оказался с мешком денег, так что заказывай спокойно и не обижай меня, — притворно строго сказал, улыбаясь одними глазами.

— Мешок, почему мешок? — не поняла Лиля.

— Так я же за все это время ни копейки не потратил. Собралось, — пожал плечами, — хочу… чего же я хочу? Черт, первый раз в ресторане!

— А давай, дичь? — смеясь и шепотом предложила Лиля, — я ее никогда не ела.

— И шампанское?

— Не знаю, а дичь надо с шампанским?

— Без понятия, но гулять, так гулять? — и он улыбнулся ей такой родной, знакомой улыбкой, что Лиля едва не пропала. Сглотнула и кивнула головой. Такой момент ни за что не захотела бы нарушить.

Они много смеялись, выпили бутылку шампанского на двоих, наелись от пуза и счастливые вышли, едва не забыв покупки.

Денис поймал такси. А когда отвез Лилю домой, смелый после шампанского позвал погулять по городу. А Лиля… опять не смогла отказаться.

Они встретились через полчаса. Лиля залюбовалась Денисом. Он надел новые джинсы, черную футболку и кеды. Гражданская одежда ему безумно шла, хоть он чувствовал себя заметно неуютно.

Им было хорошо вдвоем. Легко общаться. Лиля сама себя не узнавала. То ли от шампанского, то ли от его присутствия, восторженная улыбка не сходила с лица. Она пять лет так не улыбалась. Денис тоже преобразился не только внешне. Все реже бросал по сторонам встревоженные взгляды, чаще смеялся, шутил. Они обошли все старые места. Школу, парк, кинотеатр, заброшенную летнюю площадку, где раньше проходили дискотеки. Оба, не сговариваясь, не касались тем прошлых отношений и будущего. Было только здесь и сейчас.

Не поздним вечером он провел ее и домой и с грустной улыбкой сказав «пока», растворился в темноте.

Следующие дни Денис приходил утром и вытягивал ее куда-то. Погулять, на пляж, на пикник в лесок по соседству, в кино. Он развлекал ее как мог, а Лиля с радостью соглашалась на все предложения.

Но в душе с каждым днем рос, множился комок жгучей печали. Вроде и вел Денис себя безупречно, но от этого становилось только хуже. В самой серединке сердечка пряталось желание, чтобы он вел себя иначе. Так… как раньше… Обжигающе больно находиться возле него без возможности коснуться. Но и отказаться от этих встреч сил в себе не находила, никакие вечерние самовнушения не помогали. Как приговоренная к казни шла и медленно умирала с ним рядом.

Вечером предпоследнего дня они сидели на лавочке в парке и любовались закатом. Лиля была напряженная, прямо кожей чувствуя каждую уходящую минуту. Еще один день и все. Новая разлука, знакомая боль. Денис молчал, лишь иногда поглядывая на нее, словно собирался что-то сказать.

— Ты… такая красивая, — сказал все-таки, — очень…

— Спасибо, — Лиля повернулась к нему и грустно улыбнулась.

— Серьезно. Самая красивая из всех, кого я видел!

— Приятно… слышать, — засмущалась, но взгляда не отняла, — ты тоже…

— У тебя такая кожа белая, — он придвинулся ближе, склонился, — как у статуи мраморной из музея, — такая себе похвала, но ей понравилось.

— Это из-за того, что на Сахалине лета почти нет. Да и я мало по солнцу бегала. Зубрила сутками, — сказала с замиранием сердца, заметив, что он еще ближе придвинулся.

— Зато я загорел за нас обоих, — в его глазах что-то изменилось. Какой-то голод появился. Или ей мерещилось, чего не было?

— Ты… тоже красивый, только мне челки твоей не хватает, — то что она сказала и потом сделала, вышло непроизвольно, само собой как-то. Протянула руку и коснулась ежика волос. Денис вздрогнул. Всем телом. Прикрыл глаза и потянулся за ее рукой. И она погладила его по волосам, но лишившись сил от этого чувственного прикосновения, уронила ладонь. Та скользнула по его затылку, шее, груди. На груди Денис поймал ее и прижал к колотящемуся сердцу. Они смотрели друг другу в глаза несколько сумасшедших мгновений. А потом Лиля оказалась в стальных тисках его рук, а твердые губы впились в ее безвольные.

Это был неописуемый поцелуй. Нервный, рваный, с не то вздохами, не то всхлипами. Не красивый, не романтичный. Голодный, жадный, грубый, необходимый, вымученный.

Они одновременно слетели с катушек и целовались, как за мгновение до разлуки. Бились зубами, тяжело дышали, цепляясь друг за друга.

— Сердце сейчас разорвется! — Денис отстранил ее от себя и напряженным, перекошенным ртом, глядя в глаза произнес, — я так сильно люблю тебя, Ляль…

— Что? Нет… — пролепетала в ответ, испугавшись этого признания, самого первого.

— Да! Не могу больше в себе держать! — он приложил холодные девичьи ладошки к своим горящим щекам и повторил уже спокойнее, — я тебя люблю! Очень!

— Но… — это было… больно в общем, сильно, как раскаленной кочергой в рану, — не понимаю…

— Не надо ничего понимать! Просто знай. Хочешь — оттолкни и я уйду! — лицо парня превратилось в маску, он так сжал зубы, что Лиля расслышала их скрежет.

— Нет, не уходи… — прошептала ошеломленно, не понимая что происходит, — это… неожиданно просто…

— Почему? Разве ты не видишь? Я же дурею рядом с тобой!

— Но… мамочки, зачем это все сейчас? — из глаза покатились слезы, — я послезавтра уезжаю…

— Я… знаю! — он сжал зубы еще сильнее.

— И я не останусь… я не могу… ты понимаешь?

— Да!

— Господи, Денис, Дениска…

— Лялечка моя… маленькая… — потом была череда таких же сумасшедших поцелуев, когда всего мало, друг друга, воздуха, губ, прикосновений…

Они опьяненные, дезориентированные, пришли в себя в кромешной тьме. Оказалось, полночь. Часы пролетели, как минуты. Денис прижимал сидящую на его коленях Лилю так крепко, что не шелохнуться. Они слушали удары сердец друг друга и молчали, тяжело дыша.

— Я хочу кое-что увезти с собой, — прошептала она в его шею.

— Что же?

— Воспоминания. Сделай меня взрослой…

Глава 20

Девчонка-девчоночка, тёмные ночи

Я люблю тебя, девочка, очень

Ты прости разговоры мне эти

Я за ночь с тобой отдам всё на свете

/«Девчонка-девчоночка», Ж. Белоусов

Денис

Денис оживал с Лилей как привявший цветок после дождя. Напитывался легкостью, счастьем, спокойствием. Возвращался. Привыкал к новой старой жизни. Смаковал каждую минуту. Другим человеком себя чувствовал, почти как раньше.

И даже так, находясь на расстоянии, был по-своему счастлив. Держался жестко, не позволяя себе прикосновений, «не дружеских» взглядов, не поднимая больных тем. Жил сегодняшним. Крепился, с тоской ожидая новую разлуку.

А потом стал кое-что замечать. Ведь не слепоглухонемой и не глупец. Лиля вроде небезразлична к нему. От свиданий не отказывалась, охотно соглашаясь, куда бы не звал. Светилась особой красотой, наряжалась, часто поглядывая на него тоскливым взглядом, когда думала, что Денис не видит. Но он — то видел.

Это окрыляло, давало силы. Воспарил духом, позволил себе мечтать. По ночам стал о будущем думать.

Просчитывал варианты, потихоньку прорисовывая для себя кое-какие горизонты.

За день до отъезда настроился на разговор. Честный, откровенный. Решил, будь что будет, но сознается в чувствах. Молчать нельзя, права мать, не то он потеряет женщину всей жизни. Предложит Лиле начать с нуля. Попросит у нее крохотный шанс. И если она его ему даст — вцепится зубами, но отвоюет их любовь.

Признание далось несложно, зря мучился. Сразу легко стало на сердце. И кричать о любви хотелось. Пусть бы все знали. И даже то, что она не призналась в ответ, не испортило момент.

Черт, Лиля так отчаянно целовалась. Жалась к груди доверчиво. Голова кружилась от пьяного счастья и Денис вел себя совсем дико. Больше ее губ хотелось, больше дыхания. Словно не жил эти годы без ее поцелуев, таких горячих ладошек и сейчас вдоволь надышаться не мог.

Долго насыщались друг другом. А когда немного отошли от безумства, парень только собрался поднять разговор о будущем, как она заявила:

— Сделай меня взрослой!

И все, взрыв! Ослеп и оглох. Слова сказать не мог, окаменел. Она… неужели до сих пор… ни с кем? Как такое возможно?! Его малышка, нетронутая? Все такая же чистая, невинная? Мысли смешались, не сразу сообразил, что она ожидает ответ. Напряглась в его руках. Успела невесть что подумать, пока он офигевал.

— Ляль… как… ух ты! — выдавил из себя.

— Не хочешь?

— Ты что?! Я не хочу?! — почти выкрикнул возмущено, — я… слов нет, погоди. Дай в себя прийти.

Денис считал у нее кто-то есть в Южно-Сахалинске. Не зря же так стремилась туда. Предполагал, отношения серьезные. Накрутил себя, раздумывая как устранить неизвестного соперника, используя ту каплю симпатии, что к нему еще осталась. А вот оно как оказалось. Значит, Лилю там держит только работа. Хотя, если подумать, не такой и мелкий фактор. В их городке она со своим образованием работу не найдет. М-да, соперничать с Японией кишка тонка, есть о чем подумать.

Вдохнул поглубже, заглянул в ее лицо при тусклом свете дальнего фонаря и улыбнулся:

— Ты это сказала не в состоянии аффекта ведь?

— Шутишь? — улыбнулась в ответ немного нервно кривя губы, — в здравом уме и трезвой памяти. Я хочу…

— А я-то как хочу! Так давно хочу… — последняя фраза вышла хриплой, чувственной, глаза сверкнули хищно, — но боюсь…

— Ты? Тебе-то чего бояться? — не поддельно удивилась девушка.

— Понимаешь… — приходилось быть честным, пусть тяжело давались слова, — из-за секса я потерял тебя и… в общем… можно сказать после всего… короче, не так часто ним занимался… и это было… как объяснить… не тем, где можно набраться опыта.

— Тогда я буду не так сильно нервничать, — следующая улыбка вышла более расслабленной, — что покажусь тебе бревном.

— Лялька ты — чудесная! — Денис прижал ее к себе сильнее и поцеловал в макушку, — правда меня простила?

— Правда, — вздохнула и расслабилась в объятиях, — не будем больше о прошлом. Я хочу чтоб перед отъездом это случилось. Очень, — повторила с нажимом, — если этого хочешь и ты, то может не будем затягивать?

— Ляль, я буду счастлив! Честно, любимая. Хоть и не заслуживаю такого подарка.

Он привел ее к себе. Дома никого не было. Родители уехали в отпуск к бабке в деревню. Андрей ушел в поход с друзьями. Вроде, все удачно складывалось. Жаль, что не сложилось так пять лет назад, может ничего бы и не случилось. Но эти мысли тут же оборвал. Забыть, так забыть!

Но все равно чувствовал себя неловко. Не так хотел провести их первый раз. Ее первый раз. Теперь было важно сделать все правильно. Хотелось шампанского и лепестков роз, свечей еще. Но, оказалось, что ближайшие магазины уже закрыты, а им так мало осталось вместе, ждать больше ни минуты не хотелось. Загорелись оба, до дрожащих пальцев, стыдливых улыбок, взволнованно поблескивающих глаз.

— Можно мне в душ? — смущенно спросила девушка, — пожертвуешь полотенце?

— Я тут кое-что придумал, — ответил Денис, — ты иди в душ, а я пока…

Волновалась она знатно. Брусок мыла вываливался из ослабевших рук, а волосы не завязывались в хвостик. В итоге в душе провела кучу времени, а когда вышла, завернувшись в полотенце, Денис уже ждал в прихожей. Медленно оглядел всю и сглотнул:

— Я в душ буквально на три минуты, подождешь? — схватил в объятия, провел дорожку из торопливых поцелуев по плечу и с силой оторвался, встряхнув головой, — я на своей постели оставил чистую футболку и спортивные шорты, надень пока, я быстро!

Лиля удивилась зачем ей одеваться, но просьбу выполнила. Шорты сели как влитые, а вот футболка оказалась слишком длинной и широкой, что даже посмеялась со своего отражения.

Денис вышел из душа в майке и спортивных брюках, тяжело дыша, словно пробежал кросс. Шагнул к ней, глядя настолько серьезно, что сердечко заколотилось у самого горла и прошептал на ушко:

— Закрой глаза!

— З-зачем?

— Затем! Закрывай-закрывай!

Девушка подчинилась и оказалась подхваченной на руки. Ойкнула и засмеялась, обнимая за шею, цепляясь пальцами за мокрый ежик волос.

— Куда ты меня тащишь, пещерный человек?

— К звездам, принцесса!

Как тогда, семь лет назад, в день, когда у них все только началось, он привел ее на крышу. С той разницей, что сейчас нес на руках и на улице стояло жаркое лето.

Пока Лиля принимала душ, Денис подготовился: расстелил на крыше большое двуспальное одеяло, рядом с ним, на подносе разложил фрукты, минералку и домашнюю вишневую наливку. Даже про подушки подумал, набросав их по краям импровизированного ложа.

— Боже! — восхитилась девушка, когда Денис опустил ее на одеяло и разрешил открыть глаза, — это… так романтично…

— Точно, нравится? Ты прости, я совсем не подготовился… не ожидал…

— Ну что ты, Дениска! — девушка поцеловала его в губы и счастливо рассмеялась, — здесь красиво! Только… сюда точно никто не придет?

— Я запру дверь! Сейчас…

Они легли на одеяло и долго любовались звездами. Подсознательно тянули время. Денис смешал в бокалах наливку с минералкой, протянул Лиле.

— Удивительный вечер… — прошептала девушка, отпивая из бокала, глядя на любимого, — вишневое шампанское, звезды и ты…

— Это ты удивительная, самая лучшая, — сказал пылко и отложил свой бокал, отпив всего глоток. Он и так был слишком пьян происходящим, — спасибо…

— За что?

— За то что со мной, за доверие, за все-все, Ляль… — аккуратно убрал прядь волос с шеи и медленно склонясь, поцеловал открывшееся местечко, — тебе не холодно?

— Что ты, — пролепетала на выдохе, подняв лицо к звездам, — мне хорошо…

Денис не торопился. Отчасти по причине собственного страха, боясь налажать в столь важный момент. Черт его все дери, но лет пять назад он так трепетно к ее девственности не отнесся бы. Конечно бы старался, но грудь не рвало бы от умиления, не томился бы ужасом причинить ей боль. И причинит же, мать его, все равно причинит. Поэтому и не спешил. Насколько хватало опыта и собственных ощущений, старался сделать приятно своей принцессе. Сегодня — все для нее.

Ласкал шею, затылок, волосы, перебирая их словно драгоценные нити. Аккуратными, почти невесомыми поцелуями покрывал лоб, нос, щеки, скулы, опасаясь, если коснется губ — не удержится. Ее губы его особый фетиш.

Уложил на одеяло, забрав бокал и стал бережно гладить сквозь одежду. Сперва только плечи и руки. И в глаза глядел, следя за реакцией. А Лиля смотрела на звезды. Она была такой красивой там на крыше. Какой-то особенной небесной красотой, с длинными волосами, рассыпанными по одеялу и черными, сияющими глазами. Ночная фея.

Руками изучал стройную фигурку долго. Смаковал удовольствие, позабыв, что так вообще бывает. Первый стон девушка издала, когда накрыл ладонями грудь. Закусила губку и закрыла глаза. А ладони уже последовали дальше, надавив на животик и тут же отступив к бедрам.

Медленно гладил ноги, чувствуя, как в брюках давит от желания, а он ведь только начал. Попытался вспомнить, а когда у него у самого было в последний раз и не вспомнил. Напрягся еще сильнее. Точно налажает. И поэтому твердо решил во что бы то ни стало доставить Лиле удовольствие. Хорошо, в том, что задумал, у него есть небольшой теоретический опыт.

Снимая с нее свои шорты, выцеловывал животик и каждый открывающийся миллиметр кожи. И громко застонал, не обнаружив под ними трусиков.

— Черт!

Лиля дышала широко открытым ртом. После его вскрика села и попыталась прикрыться шортами.

— Что? — пролепетала испуганно.

— Ничего, глупышка! — он уложил ее назад на одеяло и поцеловал в губы, показывая, как сильно ее хочет, — просто упаковка у подарка неожиданно быстро закончилась!

Лиля засмеялась и вернула поцелуй, потянувшись снимать с него футболку, но когда она улетела куда-то назад, парень прижал узкие запястья к одеялу, не позволяя шевелиться.

Футболку с нее снимал медленно, буквально по сантиметру, поднимаясь губами вслед за руками. Когда открылись полукружия груди, задержал дыхание и стоны. Она была прекрасна! Белая с острыми, сжавшимися сосочками. Аккуратно обхватил и благоговейно сжал, опасаясь оцарапать шершавым ладонями эту сказочную нежность. Красивее груди просто быть не может! Погладил пальцами вершинки и когда она застонала, склонился, чтоб попробовать их.

А затем застонал, наслаждаясь тонким ароматом и нежным вкусом. Обводил языком ореолы и погружал целиком в рот, покрывал горячими, мелкими поцелуями, наслаждаясь не меньше ее.

А Лиля наслаждалась. Тихие стоны и робкие вскрики, а так же беспокойное ерзание по одеялу говорили об этом лучше слов.

Грудью упивался долго, никак не мог отлипнуть. Но ниже его ждало лакомство не хуже и девушка уже была готова к продолжению.

Животик втянулся, когда горячие губы накрыли его. Она задышала чаще, вцепившись в одеяло и замерла, ведь мужской рот был совсем близко от заветного места.

— Не бойся, — прошептал, не прекращая целовать, медленно спускаясь к манящей нежности, — тебе будет хорошо, я пока ничего не делаю, расслабься…

Расслабиться у нее получалось плохо, зато дрожать стала сильнее. Денис уже сам почти сбрендил, но как мантру твердил себе: «Медленно, чувак, медленно»

Ткнулся носом между ног и жадно втянул аромат своей женщины. В «Спид-инфо» о таком не писали, но по спине побежали мурашки, когда ощутил запах. Захотелось громко рыкнуть, чувствуя внутри себя нечто безумное, животное.

Лиля окаменела. Возможно он напугал ее своими действиями, но откатить назад точно сейчас не смог бы.

Поэтому робко ткнулся языком меж лепестков, пока не разводя ног.

— Лялечка, вкусная моя, — шептал каким-то чужим ломающимся голосом, — пахнешь так приятно, пусти меня, маленькая… пусти…

— Н-но… — всхлипнула она, — разве там целуют?

— Целуют, везде целуют… — и не давая ей времени испугаться еще больше, решительно развел ножки в стороны.

Там она была покрыта мелкими премилыми кудряшками и кажется последние здравые мысли из головы испарились при виде этой откровенной красоты. Забыв о том, что хотел долго и медленно, просто упал ртом на ее нежность.

Денису впервые довелось целовать девушку там. Сейчас они с Лилей были практически в одинаковом положении. И откровенного говоря, парень был в себе совершенно не уверен.

Но ласкал так, как хотелось и как когда-то давно читал, и судя по ее стонам, у него получалось. Тот «поцелуй» вышел долгим. Пока парень не обнажил напряженную горошинку и не стал ее сосать. Вот тогда Лялька не выдержала, надломилась. Ее тело выгнулось дугой, она испуганно вскрикнула и забилась под ним. Денис крепко держал ее за бедра и продолжал ласкать ту же точку, слегка ослабив напор.

Он ликовал! Получилось! Несмотря на отсутствие опыта, удалось привести любимую к оргазму. Таким счастливым и настолько мужиком он, пожалуй, ощутил себя впервые.

— Мамочки, что… что это было? — проговорила она уже всерьез всхлипывая, — Де-дениска…

— Тебе понравилось, любимая? — парень мигом приподнялся и поцеловал крепко в губы, — ты что, плачешь?

— Нет, не плачу, — она дрожала и смеялась, отвечая на поцелуи, — просто не знала, что так бывает… Это был… оргазм?

— Очень на это надеюсь, — он тоже рассмеялся, зацеловывая пылающие щеки, — тебе ведь понравилось?

— Кажется… — простонала и спрятала лицо у него на груди, — очень… но…

— М-м-м?

— Мы ведь не до конца…

— Пока еще нет, — хмыкнул, — а ты хочешь продолжения?

— Конечно хочу! — она стукнула его кулачком в плечико, — и тебе должно быть хорошо…

— Будет, Лялечка, будет… — заверил и опустил ладонь ей между ног, — ты такая мокрая… в самый раз…

Лиля покраснела еще сильнее, прикусив плечо, когда его пальцы стали поглаживать там, где только что ласкали губы.

Денис сцепил зубы, сдерживая желание, которое мустангом голодным рвалось с поводий, как безумное. Там она была скроена иначе, чем те девушки, с которыми ему довелось спать. Слишком маленькая, слишком узкая. Черт, это совсем паршиво. Он же порвет ее!

Капли пота катились по шее и спине от напряжения во всем теле. Денис старался растянуть ее. Ласкал внутри всего одним пальцем, а Лиля так громко дышала ему в ухо, что только распаляла еще больше.

— Ты… такая узенькая там… — выдавил из себя, с тревогой заглядывая в глаза.

— Это плохо?

— Я не знаю… боюсь, что больно сделаю…

— Первый раз всегда больно…

— Не боишься?

— Нет, Дениска, сделай же меня взрослой! — она куснула его за ухо и улыбнулась, — сколько еще тебя уговаривать?

Его не надо было больше уговаривать. Не вынимая из нее среднего пальца руки, продолжая ним легонько оглаживать, приспустил брюки. Но когда потянулся на за презервативом, все же пришлось покинуть ее тело.

— Ты большой! — ахнула Лиля, приподнявшись на локтях, наблюдая за его действиями.

— Обычный! — криво улыбнулся, на большее он не был способен совершенно, мышцы натянуло струной.

— В садике у мальчиков были меньше, — зачем-то ляпнула она полнейшую дичь.

— Так мы и не в садике, — Денис издал смешок и вновь накрыл ее собой. Направил член к заветной расщелинке и ткнулся, — что, подглядывала за парнишками в саду?

— Н-нет… — пискнула и напряглась, — они сами показывали…

— Жаль, мы не ходили в один садик, — еще один небольшой толчок и назад. Денис наклонился и поцеловал припухшие губки.

— Ты бы мне свой показал? — смеяться получалось все меньше, а говорить так и вовсе не хотелось.

— Нет! Начистил бы им морды! — кажется головка уже вошла, черт, как же трудно сдерживаться, — я люблю тебя, Ляль! — схватил ладонями лицо и поцеловал взасос, глубоко проникнув языком, — верь мне!

Потом был резкий выпад, второй, третий и он погрузился полностью. Лялька закричала, но впилась ногтями в его ягодицы не давай выйти.

— Я… я… я… — охала она, задыхаясь, — ничего себе…

Они до самого рассвета лежали на крыше. Пили импровизированный коктейль, целовались, гладили друг друга и шептали на ухо разные приятные глупости. Вот и все. Это случилось. Он сделал ее взрослой, чему звезды стали беспардонными свидетелями.

Глава 21

Белой полосою нарисуй дороги середину

Если я, уеду я, с тобой оставлю половину.

Половину всего…

Половину сердца оставлю с тобою

Половину неба закрою рукою,

Заберу кусочек улыбки и взгляда

Половину только, а больше не надо…

/«Половина сердца», Агутин

Лиля

Стать его было уже не желанием — жгучей потребностью! Воспоминанием, которое Лиля запрет в сердце, добавив к остальным. И долгими холодными ночами будет смаковать, как любимый вафельный торт. А еще это правильный способ поставить точку. Так лучше, так легче и боли больше не будет.

Денис сказал, любит. Лиля не позволила себе это услышать, задуматься. Она в принципе ни о чем больше думать не хотела. Решение принято. Пора идти вперед, а это больное чувство только назад тянет. Лиля устала, морально истощилась. Поэтому в этот раз они закончат. И пусть это будет красиво!

Вышло не просто красиво, вышло сказочно. Ночное небо, звезды прямо на головой, нежность и неторопливость, с которой он успокаивал ее в самые волнительные моменты, сказали о многом. А то, что она почувствовала… превзошло ожидания, все девичьи мечты вместе взятые. Неужели, чувствовать такое возможно?

Кое-какие представления о сексе у нее были, конечно. Но поверхностные. С мамой об этом не поговоришь, настолько близких подруг не имелось. Оставалась литература, но когда на нее было найти время, да и к чему? Последние пять лет она о сексе думала ровно ноль минут.

Одним словом — взрыв! Если отнять боль, все остальное очень приятно. Особенно «взрослые поцелуи», как она назвала про себя то, что делал с ней Денис.

Появившуюся на рассвете дочь ждал серьезный разговор с родителями. Но Лиля вспылила с первых минут, заявив, что она уже слишком взрослая, что бы гулять до утра. Какие могут быть нотации, если она пять лет прожила самостоятельно за несколько тысяч километров от них? Отец попытался возмутиться, но мать остановила его одной фразой:

— Не вмешивайся, как ты не видишь, что все серьезно?

Последний день провела с ними. Отец больше ни слова не говорил, но был грустен, мама плакала. Девушке трудно было видеть их печаль, но никакая сила не смогла бы поменять ее решение. Она видела цель и все так же упрямо, как и в юности, шла к ней.

Вечером убежала к Денису, чтоб провести вместе еще одну ночь. Выспится в поезде, для этого будет достаточно времени.

Лиля не чувствовала сожалений, боль предстоящей разлуки. Словно заморозилось все. Остались только последние желания, которые она почти фанатично хотела утолить… чтоб на рассвете расстаться навсегда.

Они не расцепляли рук. От поцелуев горели стертые губы. Вкусив страсть, не могли оторваться друг от друга. Денис поначалу пытался возразить, что Лиле нельзя, после первого раза там должно зажить, но ее было не остановить. Девушка ни в чем не хотела себе больше отказывать. Взяла его в оборот, околдовала и покорила. Все, что он мог, быть предельно осторожным. Они принимали ванну, тесно прижавшись друг к другу, когда Лиля спросила:

— Что тебе нравится больше всего?

— В каком смысле? — поинтересовался Денис.

— Все в том же. Что тебе нравится в постели больше всего? Я хотела бы знать, — и пусть щеки покрыл легкий румянец, она выдержала его взгляд.

— Ну, — Денис замялся, не уверенный, что стоит об этом говорить девушке, только познакомившейся с сексом, — мне все с тобой нравится.

— Денис! — она глянула строго, — не юли! Будь откровенен, пожалуйста!

— Лялечка, что ты в самом деле? Мне очень хорошо с тобой! Так здорово вообще никого не было!

— Вот вообще все-все одинаково? Никаких предпочтений?

— Ну…

— Пожалуйста, скажи…

— Ляль, я скажу не столько за себя, сколько за большинство парней, — он все еще боялся ее шокировать, подбирая слова помягче, — но больше всего нравится, когда… целуют… член…

Лиля по цвету приблизилась к помидору. Сглотнула и поглядела на него растеряно. Денис чертыхнулся под нос и поспешил заверить:

— Я просто ответил, но это не значит, что жду подобного от тебя! Меня все устраивает!

— Я помню… — ответила она, опустив глаза, — ты говорил вчера, что целуют везде…

— Это… очень интимно, мало кто из девушек готов…

— Почему? — в ее взгляде загорелся интерес и Денис усмехнулся.

— Потому что его не просто целуют, его… ласкают ртом… глубоко, — честно говоря ему тоже было немного неловко объяснять тонкости.

— Как, глубоко? — брови девушки подскочили на лоб, чем вызвали очередную усмешку.

— Ну… весь. Или, почти весь…

— Весь??? — воскликнула она, приоткрыв рот от удивления, — и это приятно???

— Так приятно, что даже от разговоров об этом, у меня уже стоит! — Денис застонал и откинулся, ударившись головой о стенку крошечной ванной комнаты. И ударился повторно еще раз, когда совершенно неожиданно Лиля впервые коснулась его там. Он открыл глаза и проглотил очередной стон, когда она прошептала взволнованно:

— Я бы хотела попробовать…

— Нет, не стоит… я… — пролепетал, но вновь застонал, когда ее ладошка пытливо пробежалась по всей длине и коснулась яичек. Подавился собственными словами, которые застряли в миг пересохшем горле.

— Я хочу! — повторила твердо, — покажи мне, как…

— Н-но… — от такого напора слова закончились. Да и в лице девушки сомнений и брезгливости не было, — хорошо…

Денис привстал, сел на бортик ванной, одну ногу опустил на коврик, вторую отодвинул в сторону, открываясь ей во всей красоте. Лиля напряглась. Всеми силами она старалась не показать свою неуверенность. Хотелось быть для него равносильной партнершей. Набрала полную грудь воздуха и скользнула ближе. Все свое внимание сконцентрировала на мужском органе.

Он ее немного пугал. Величиной, запретностью, самим по себе незнакомым действием. Но и восхищал одновременно. Ведь это была та, самая горячая и загадочная часть ее Дениса. А она любила его всего без исключений и в данный момент больше всего на свете хотела познать до конца.

— А он… красивый… — она на секунду подняла глаза на любимого и послала ему робкую улыбку, — мне будет приятно его целовать…

И совершенно неожиданно склонилась и чмокнула в головку. Ласка вышла забавной, но Денис так сильно дернулся и прошипел сквозь зубы, что у Лили даже не осталось сомнений, что ему понравилось.

— Расскажи, как… — попросила, медленно оглаживая ствол, — научи…

— Ляль, ты чудо, ты знаешь? — голос парня был глухим, словно звучал из погреба, — ты — мечта…

— Научи… — повторила тверже и снова потянулась губами, в этот раз встретившись с его головкой приоткрытым ртом.

— Черт! — выругался и застонал раненным зверем, — ты и так отлично справляешься… просто…

— Что?

— Просто погладь его немного, яички тоже… и…

— Так? — обхватила его орган посильнее и прошлась до самого основания. Вторую руку положила на мошонку и легко сжала.

— Вот так! — Денис накрыл ее ладони своими и сжал посильнее, показывая ритм и силу нажима, — да-да-да…

Лиля осмелела. То, как он невероятно реагировал, став каким-то трогательно-слабым, вдохновило сильнее любого мотиватора.

Она гладила его, обнажала головку, не испугавшись даже капельки смазки. Все было таким новым и запретно- прекрасным, что она утонула, загорелась, потерялась. И даже почувствовала, как внизу живота заныло, словно это он ее ласкал, а не она его.

Наверное это и есть ответная страсть?

— А теперь… лизни, — прошептал парень, — если сможешь возьми в рот… но не надо весь… черт, Лялечка!

«Лялечка» сделала все в точности, да наоборот. Стоп-краны-то сорвало. Лизнула и погрузила, как могла глубоко в горячий рот. Денис дернулся, снова приложился головой об стену, но даже не заметил. Он реально кайфовал. И точно впервые в жизни так сильно!

Погрузить в рот целиком не вышло. Лиля даже решила, что это какая-то фантастика. Да он просто не поместится! Если у кого-то и получается, то явно у тех девушек здоровенные рты, а у их партнеров мелкие достоинства!

Но Денису нравилось и так. Звуки, вырывающиеся из его груди совершенно не походили на человеческие.

Что, впрочем, не пугало, а дополнительно вдохновляло.

Она же буквально набросила на него. Всем пылом, громадным желанием добиться того же, что он вчера добился от нее. Рука парня запутался в ее волосах, но она уже не понимала что он делает, не то пытается оторвать от себя, не то прижимается глубже. У нее между ног у самой поселился небольшой вулкан, окончательно прогнав стеснительность.

Денис не выдержал, сдался. Успев в последний миг выйти из ее рта, излился в сторону. Побоялся, что ей не понравится финал сего действия. Но капля семени скатилась по девичей губе, когда она задрала голову, встречаясь с его ответным огнем. Он зарычал, схватил ее в охапку и принялся бешено целовать, оставляя болезненно-приятные метки на шее, груди, животе. Затем подхватил на руки и побежал к кровати, оставляя мокрый след на полу.

Уже после того, как смог дважды довести ее до того же самого, медленно проник внутрь. И ему хватило несколько толчков, взорваться еще раз, ведь у нее еще явно болело, переусердствовать не хотелось.

А потом, удовлетворенный, уставший и до краев счастливый, попытался поговорить о будущем:

— Ляль, я не буду просить тебя остаться…

— Я не останусь! — воскликнула она испуганно, хоть минуту до этого дремала.

— Я не прошу остаться, — повторил, нахмурившись. Он уже понял, что разговор легким не выйдет, — просто хочу быть с тобой и…

— Господи, ну зачем? — простонала она, отодвигаясь, — давай не будем об этом говорить, пожалуйста!

— То есть, как не будем? — опешил парень, — а когда будем?

— Совсем не будем, — девушка села к нему спиной, не желая глядеть в глаза. До мандража не хотела видеть там упрек или злость, — вообще.

— Не понял! Ты… не хочешь? Не любишь меня? — в грудь словно врезали прикладом.

— Я хочу что бы ты был со мной сейчас. А потом… потом ничего, — сказала со вздохом, — я уезжаю отсюда…

— Это я понял. Ты уезжаешь отсюда… и от меня, да?

— От всего, — пожала плечами. Он все равно не поймет, а объяснять она не станет.

— Нам хорошо вместе! — сказал он после долгих минут молчаний, когда смог задавить дикую боль в груди, — скажешь, нет? Почему бы не попробовать построить настоящие отношения?

— Зачем? Мы уже достаточно напробовались…

— Ляль! Погляди на меня! — он развернул ее к себе лицом, однако девушка зажмурилась и не смотрела в глаза, — я изменился, — выдавил из себя, — теперь все будет иначе. Я никогда больше не подведу тебя! Я люблю тебя! Люблю!

— Не кричи, Денис! И мне больно! — она дернула плечом и он сразу же освободил ее.

— Прости! Я просто хотел достучаться! Открой глаза… — попросил уже мягче, обнимая ладонями за шею, поглаживая пальцами скулы.

Лиля выдохнула и открыла глаза. Полные боли и тоски. Не так она хотела все закончить. Но наверное было глупостью надеяться, что разговора получится избежать. Эх, пока они не трогали темы прошлого все было замечательно. А теперь это самое прошлое уже просунуло свою черную щупальцу и тянет дверь на себя, намереваясь открыть пошире. А Лиля не хотела. Какое у них может быть будущее с таким-то прошлым?

— Денис, Дениска… — прошептала, положив ладошку на его часто вздымающуюся грудь, — давай сегодня просто будем счастливы.

— Я очень счастлив! — глаза парня метали молнии, но еще в них плескался страх, — и я хочу быть таким всегда! Понимаешь?

— Я искренне тебе этого желаю. Ты встретишь девушку, которую полюбишь…

— Я уже встретил! — снова закричал ей в лицо. Лиля дернулась, но он не отпустил, — я уже люблю!

— Нет! Нет, не любишь! — Лиля не выдержала напряжения. Сбросила его руки с себя и вскочила с его узкой кровати, — ты просто придумал. Ошибся, понимаешь?

— Нихрена я не ошибся! — взревел он и спрыгнул с койки вслед за ней, — я точно знаю, что чувствую!

— Ты принимаешь за любовь чувство вины, смешанное с облечением, что я оказалась жива. Через время восторг пройдет и снова не останется ничего, кроме сожаления! — выкрикнула горько, поспешно, пока предательские слезы не покатились из глаз.

— Снова твои чертовы журналы, да? — прошипел зло, хватая ее за руку и дергая на себя.

— Нет, снова я, чертова прилипала, которая не давала тебе покоя с первого класса! — выплюнула так же зло, позабыв о слезах, — только сейчас я делаю все, что бы расстаться красиво! Понимаешь, красиво?!

— Я не хочу расставаться и ты не прилипала!

— Денис! Перестань, остановись, — Лиля попыталась вырвать руку, но он схватил и за вторую, — ты никогда меня не любил и сейчас не любишь! Не надо ничего доказывать себе самому, и вину искупать тоже не надо. Мне это не на-до!

— Я всегда тебя любил, глупенькая ты! Всегда! Почти сразу же втрескался, когда стали встречаться. Может, не ценил так, как следовало, но любил!

— Нет, не любил! — Лиля отчаянно дергалась в его руках, пытаясь освободиться, но с ним бороться было, как с бетонной стеной, — любил бы — не трахал ту… девку!

Выкрикнув последнее сдулась, перестала сопротивляться. Опустила руки и заплакала. Волосы упали на лицо, закрывая ее от его взгляда и хоть этому она была рада.

— Не простила, значит… — сказал с такой болью, что Лиле завыть захотелось, так она отрекошетила в нее саму.

— Простила… — сказала, когда первый поток слез утих. Денис отпустил ее и отошел к окну, вцепившись в подоконник, — как могла, простила.

— Не простила, — ответил тихо, — но я понимаю…

— Пожалуйста, — выкрикнула с мольбой, — зачем это сейчас ворошить? У нас есть несколько часов, зачем нам ссориться?

— Я любил тебя всегда! — словно не слыша ее, повторил Денис, — но даже влюбленный может совершить ошибку!

— Нет, не любил! — было отступившая злость снова захватила девушку, когда парень продолжил талдычить о любви, — когда любишь — смотреть ни на кого не можешь! Все вокруг не такие, не те! Чужие, противные! Понимаешь?

Денис развернулся и внимательно на нее посмотрел, сжав губы так, что они стали белой полосой. А Лилю уже было не удержать. Вся боль и обида выплескивались словами, которые она никогда никому не говорила, не жаловалась, держала в себе. Но видно этой плотине было суждено прорваться.

— Я с первого класса болею тобой! Мне начхать было на любого, пусть трижды красавчика. Мне нужен был ты один! А ты не видел ничего! Тискал одноклассниц и даже не замечал, как рядом с тобой умираю я! Что ты знаешь о любви? Каждый раз, когда ты начинал встречаться с очередной девочкой, я на неделю падала с температурой, которую не получалось сбить ни одним лекарством! — Лиля кричала, размазывая слезы по щекам и зло сверлила его глазами. Денис же слушал ее молча и бледнел с каждым словом, — я на все была готова ради тебя, лишь бы хоть посмотрел в мою сторону. Но ты не смотрел…

— Зачем ты сейчас об этом? Ведь потом мы были вместе!

— Из жалости! — Лиля даже ногой топнула, — не помнишь?

— Я же только что сказал, что полюбил тебя почти сразу…

— Тебе было удобно!

— Что?

— Что слышал! Такая дурочка под боком просто удобна! А потом сразу армия, и твоя прилипала предано писала письма, марая бумагу всякими глупостями, с тебя там не смеялись?

— Прекрати! — Денис оказался рядом с ней и схватив за плечи стал трясти, — не пачкай таким словами самый светлый период моей жизни!

— Самый светлый, говоришь? А ты знаешь, как я жила те два года? Мне казалось, это я в армию ушла, а не ты! Если бы не вынужденность ходить в школу, тоже дома заперлась бы! Ничего без тебя было не мило!

— Ляль…

— А потом, когда ты вернулся… да я надышаться на тебя не могла! Зубрила те чертовы билеты, лишь бы поскорее избавиться и быть с тобой, стать твоей! Как мы мечтали! Я… купила белье красивое, ждала тебя, родственница мне ключи от квартиры оставила, а ты… не пришел! В тот день, когда я сдала все экзамены на отлично и поступила в универ, в день, когда хотела подарить тебя девственность, ты был с другой. Даже не так! Ты трахал другую! Она так мне и сказала! Как сейчас те слова в голове стучат: «Дорогуша, он целый час меня трахал! На тебя сил не осталось! Впервые такого голодного встречаю!»

Денис побледнел еще сильнее и отшатнулся от нее. Калейдоскоп чувств в его глазах не остановил Лилю, она как безумная продолжала:

— Мне было так больно, так плохо, когда я увидела тебя… голым… Ты стоял спиной и… дышал, как после марафона! Мой мир сдох, ведь я поняла, что это все никакая не ошибка! Я тогда пожалела, что не умею умирать по желанию. И когда меня сбила машина, радовалась, что теперь болеть в душе перестанет. А еще больнее знаешь когда мне стало? — она приблизилась к нему и прошептала прямо в лицо, — когда я пришла в себя через несколько дней, а мама сказала, что ты даже не появлялся! Именно в тот момент я поняла, что ты меня никогда не любил!

— О, черт…

— И последнее, — она выдохлась, говорила тихо, в лицо его не глядя, отвернувшись, — там, на Сахалине, я пыталась встречаться с другими парнями. Но стоило им только взять меня за руку и попытаться поцеловать, я убегала, опасаясь, что меня вырвет! А ты говоришь, любил всегда…

Ее прервал грохот. Она резко развернулась и увидела Дениса, крушащего шкаф. Он бил его кулаки, коленями, головой, всем телом.

Пока она приходила в себя, старый шкаф не выдержал нападения и заскрипел. Разлетелось зеркало, отпала дверца, а сам он покосился, теряя сложенные в него вещи. Но на этом Денис не остановился. Стал крушить все подряд, стол, стулья, цветы на подоконниках.

Не известно до чего бы это довело, но Лиля вдруг бросилась к нему. Упала прямо под кулаки, прижалась к груди, сжала изо всех сил.

— Дениска, родненький, успокойся, прости меня, ну что ты… Дениска, хороший мой… Он поглядел на нее безумными глазами и прошипел перекошенным ртом:

— Я не знал, что тебе было так больно… я не хотел…

А потом они плакали оба. Обнимали друг друга, что-то шептали, обещали, клялись. Денис размазывал окровавленными ладонями слезы по ее лицу и целовал холодные дрожащие губы. И все шептал: «Прости, прости, прости…»

Затем рухнул перед ней на колени и уткнувшись лицом ниже живота и целовал там, не прекращая шептать свои мольбы:

— Прости, я сволочь… но я люблю тебя… Тебя одну… по-настоящему, сладкая моя, девочка, любимая, не бросай меня, не бросай… — далее был еще один безумный секс, болезненный, с криками, слезами и болью, разрывающей грудь. Они так крепко цеплялись друг в друга, что оставляли синяки на руках, груди, шее.

Позже, лежа на полу посреди разгромленной комнаты Денис начал говорить охрипшим голосом:

— И все-таки я любил тебя. Прости, если чувствовал иначе, но… то что я спал с той… девушкой… это было… вообще не о любви. Я тогда, как дурной был. Трахаться хотелось до мушек перед глазами. Кого угодно, куда угодно, хоть в куклу резиновую, лишь бы не дрочить в кулак. Я придурок, я сорвался. Наломал дров. Я не оправдываюсь, Ляль, но я любил и люблю сейчас. Это не ошибка, не чувство вины. Это то, что мне жить не хочется без тебя. Да я и не жил. Думаешь, почему на войну ушел… думал пристрелят меня там, мудака… И на том свете тебя найду. С тобой буду. Любимая моя, не наказывай меня сильнее, не отталкивай, Ляль… Ляль… ты что, спишь?

Рано утром, когда лучики солнца только коснулись занавесок, Лиля поднялась с пола. Она не спала. Дождалась, когда Денис крепко заснет и потихоньку выскользнула из квартиры, предварительно выключив будильник. Прижавшись спиной к двери, сползла на пол и с полчаса рыдала, не находя сил уйти. А когда поднялась на ноги, чувствовала только одно… половина ее сердца навсегда осталась у Дениса.

Глава 22

Я тебя всегда буду ждать

За твою любовь все отдам,

Я тебя всегда буду ждать

И не буду верить слезам!

За тобой готова бежать,

За твою любовь все отдам…

Я тебя всегда буду ждать

И не буду верить слезам

/«Я тебя всегда буду ждать», Reflex

Лиля

Вот и все. Вот и кончилось…

Сбежала. После того, что она ему вчера наговорила, даже в глаза посмотреть не смогла бы. Стыдно, столько яда вылила, истеричкой себя показала.

А может и хорошо, что они оба высказались? Должно стать легче. Хоть когда-то должно, правда?!

Только в глубине души знала точно — никуда больная любовь не делась. И похоже, это ее крест — безнадега, безответность и одиночество.

Пока родители не проснулись, спряталась в душе, где еще долго плакала, смывая соленую печаль в водосток. И окончательно прощалась с прошлым, вырывая его из себя.

Собиралась быстро, опасаясь, что передумает. Чемодан, сумка со сменной одеждой на первое время, документы, деньги. Если бы вчера не приготовила все заранее, сегодня не справилась бы даже с такой простой задачей. От предложенного завтрака отказалась, а мама не настаивала, с болью заглядывая в лицо дочери.

На вокзал приехали рано. Отец отнес в вагон вещи, а потом они еще минут сорок стояли на перроне, обнимаясь. Столь ранним утром людей на вокзале было совсем мало, солнце еще не жарило, а Лиле казалось, что в ее душе мертвая Сахара.

Она кивала родителям на просьбу почаще писать и звонить. И обязательно хорошо питаться. Не экономить на теплой одежде, ведь на Сахалине так холодно.

Выдавливала из себя скупые улыбки и украдкой поглядывала в сторону входа. Сердце не обманешь, как бы глубоко в него не спрятала уверенность в правильном поступке. Ждала, глупо надеясь, что все-таки придет проводить. И даже несмотря на то, что сама выключила будильник, который он вечером завел, жалуясь, что здесь никак не может выспаться, словно за те годы отсыпается. Ждала чуда. Крохотного.

Время истаяло, хотя еще пару всхлипов назад его было полно. Объявили ее поезд. С громким голосом диспетчера, дважды повторившего, что поезд, следующий в Москву отправляется с первой платформы, сдавило грудь. Первые несколько секунд Лиля даже вдохнуть не могла. И если бы не слова проводницы, не смогла и с места двинуться:

— Давайте, давайте девушка! Не то без вас уедем!

На ватных ногах, на себе ощутив значение этой затасканной фразы, развернулась и стала карабкаться по лестнице. С последней преодолённой ступенью поезд конвульсивно дернулся и медленно тронулся.

Лиле приходилось напоминать себе, что надо дышать, но грудь свело судорогой и для дыхания приходилось прилагать силы. А еще, что бы не зареветь в голос.

Проводница опустила подножку и собиралась закрыть дверь, поглядывая на Лилю недовольно. А Лиля смотрела, как родители шли за поездом, махали ей, а потом остановились. Оторвала взгляд от их фигур и позволила себе прощальный взгляд на родной городок. И почти одновременно увидела Дениса и услышала громкое:

— Лялька!

Господи, Денис! Все-таки пришел! Хотя нет, он бежал. Босой, в одних лишь спортивных брюках, с лохматыми со сна волосами, на лице и груди все еще виднелись следы запекшейся крови. Он бежал, размахивая сбитыми в кровь кулаками, жадно дыша ртом. Лиля, как завороженная наблюдала, как он промчался мимо ошеломленных родителей, как поравнялся с ее вагоном и схватившись за перилла, запрыгнул внутрь.

Сначала была пауза, которая казалось, остановила жизнь. Тишина… и лишь потом взрыв! Всего: чувств, слез, ее слов, его слов, криков проводницы. Прошло несколько секунд пока Лиля стала различать то, что он ей говорил, сражаясь с дыханием.

— Лялечка, родная моя… Любимая, скажи мне только одно! Одно только скажи… — в его глазах было столько боли и страха, что девушка всерьез испугалась, — да сойду я! Сойду! — закричал, повернувшись к визжащей проводнице, — дайте минуту, у нас жизнь решается! Что ж вы чёрствая-то такая? — и снова повернулся к Лиле, вытирая большими пальцами ее слезы, — скажи мне, маленькая… Ты любишь меня еще? Хоть немного, любишь?

— Да… — прошептала так тихо, что он скорее прочел по губам, чем услышал. Не смогла соврать в такой миг, — Люблю… Всегда…

— Я приеду! Я все сделаю! Ты только дождись меня, слышишь? Мы все исправим! Я искуплю, отвоюю тебя! — твердил громко, прижимая ее к себе. Лиля обняла его за талию и замерла, слушая стук его сердца и такие важные слова, — никому тебя не отдам! Дождись меня… Я найду способ, слышишь? Скажи, ты понимаешь, что я говорю?

— Понимаю… — пролепетала, растеряно поглядев в любимые глаза и поджатые губы, — ты приедешь. Я тебя подожду…

— Люблю тебя, обожаю! Любимая, красивая самая, — он принялся быстро-быстро целовать ее лицо и гладить плечи, руки, шею, — я же не смогу без тебя, дурочка ты моя…

— Молодой человек! — снова зарычала проводница, надвигаясь на них со злым лицом, — поезд набрал скорость!

— Все, все, я понял! — ответил Денис и в последнем поцелуе прижался к любимой, вырвав из ее уст стон-вздох, — люблю… жди… — сказал отрывисто и выпустил из объятий. Развернулся и без промедления спрыгнул с уже прилично мчащего поезда.

Они с проводницей ахнули и синхронно бросились к двери. Денис стоял на траве, засунув руки в карманы и больным взглядом глядел им вслед.

Десять месяцев спустя…

Мартовское солнце в Южно-Сахалинске грело точно так же, как и январе. То есть, совсем не грело. Холодно, вьюжно, но удивительно солнечно.

В честь завтрашнего праздника на работе сделали короткий день, предварительно поздравив весь женский персонал университета и студенток, конечно же.

Ни в какую Японию Лиля не уехала, так как обещала Денису ждать. А в консульстве вакансию заняли.

Поэтому она устроилась работать в родной университет и… ждала.

От Дениса пришла всего одна телеграмма в начале декабря. С лаконичным текстом: «Почти решил тчк буду весной зпт жди тчк люблю зпт скучаю тчк»

Это были хорошие десять месяцев. Лиля больше не запиралась от жизни, а наоборот окунулась в нее с головой, намереваясь наверстать то, от чего раньше так долго отказывалась. Записалась на кулинарные курсы, курсы рукоделия, самбо и бассейн. Охотно ходила в музеи, на выставки, вино и вечеринки. Даже к мужчинам присматривалась. Чисто с экспериментальным интересом. И… ничего, ноль. Не торкало, не цепляло.

Ждала Дениса спокойно, без былой боли в груди. Так, словно и не ждала вовсе, а просто жила в свое удовольствие. Изменилось что-то внутри. Ушла тоска, не позволяющая наслаждаться молодостью, простыми радостями. Появилась уверенность в себе. Она даже одеваться стала иначе, ярче, взрослее. Прямо бабочка, сбросившая кокон. Как много в нашей жизни значит надежда…

Лиле достался в подарок от университетских мужчин крошечный цветущий кактус и набор открыток с видами Японии. Открытки отправились в сумку, а вот кактус пришлось спрятать под дубленкой, спасая от сахалинской стужи.

«Он написал, что будет весной, — рассуждала она, спускаясь по ступеням и застегивая пуговицы на зимней одежде, — имелось ввиду начало весны, середина, или может, конец?» Последние дни в душе поселился мандраж, заставляющий оборачиваться на каждого отдаленно похожего мужчину, вздрагивать от звуков своего имени и по любому поводу колотиться сердце.

Вот и сейчас, завидев в холле военный оркестр и мужчину в парадной форме, с косой челкой и букетом в руках, сердце пустилось вскачь и подогнулись колени. «Ну я и идиотка! Это наверное концерт будет в честь праздника!»- пыталась образумить она свое предательское тело, но было поздно… мужчина поднял голову.

Денис! Этот невероятно красивый мужчина в форме… он? Мужчина, увидев Лилю резко развернулся, что-то крикнул в сторону оркестра и началось…

Пару десятков мужчин в форме такого же цвета, как у Дениса, с музыкальными инструментами в руках в один миг построились и грянул гром. Нет, конечно не гром, но по ощущения где-то так же. На самом деле громогласный звук издал маршевый барабан.

А у Лили в ушах уже вовсю ухали собственные ударные и надрывались виолончели. Слабо передвигая ногами, держась за перилла, она медленно спускалась вниз, не отрывая взгляда от Дениса.

Мужчина нервничал. Мял букет белых тюльпанов и так же пристально глядел на нее. Позади него разрывался оркестр каким-то маршем, вокруг стала собираться толпа из студентов и преподавательского состава, вышел даже ректор, замерев на верхней ступени лестницы. И все они как один, безошибочно определи виновников какофонии, уставившись во все глаза на представление.

Лиля остановилась на предпоследней ступени, не зная, что делать дальше, стараясь хотя бы не забывать дышать. Стащила с головы теплую шапку, уронила сумку. Так и осталась стоять в расстёгнутой дубленке, прижимая к груди кактус.

— Вот, Лялька, я приехал… — Денис откашлялся, тоже для чего-то снял фуражку, а теперь не знал куда ее девать.

— Я… вижу, Дениска…

— Ты… как?

— Хорошо… а… ты?

— И я…

Они тихо мямлили, не зная с чего начать разговор. Первым в себя пришел Денис:

— Все-таки не поехала в Японию?

— Побоялась, что ты меня там не отыщешь, — улыбнулась Лиля.

— Отыскал бы! — заверил он, — но я рад, что ты здесь…

— А ты… где… как?

— Да вот, в воинской части. Решил продолжить карьеру, знаешь ли…

— В какой? Где?

— Здесь. На Хомутова…

— Ого… А что это у тебя? — она перевела взгляд на его форму, заметив нашивки и ордена, — за что они?

— Ну… — Денис смутился еще сильнее, — один за спасение мирного населения, а эти два незаслуженно как-то…

— Да ну! — Лилька подняла на него глаза и в эту минуту поняла, что ничегошеньки о нем не знает. Кем он был на войне, как прошли те годы? А он оказывается настоящий герой! И не хвастался никогда, словом не упоминал, в потертой форме ходил.

Пока она растерянно обмозговывала последнюю мысль, оркестр замолк. Денис развернулся и замахал на них руками, что-то шепча. Мужчины вдруг стали толкаться к выходу, один за одним ныряя в холод. Лиля охнула и пропищала:

— Это… был оркестр?

— Ну… да, — ответил Денис и нацепил фуражку, — не понравилось?

— Господи, Боже… Это было для меня???

— Так для кого же? — улыбнулся парень, — они как раз репетировали вот я и упросил, сказал любимой предложение делать, ой…

— Пред-дложение? — Лиле показалось, что она сейчас в обморок грохнется. Видно она побелела, потому что Денис поспешил обнять ее за талию.

— Вот болван. Лялечка, я все испортил да?

— Нет Дениска, ты не болван! Ты — лучший! — пробормотала она куда в его мундир и засмеялась, — а вот я — дура…

— Нет, ты генералиссимус моего сердца! — хмыкнул парень, — так что, пойдем домой? А то на нас как-то странно поглядывают… и что это ты так крепко к груди прижимаешь?

— Это… кактус, подарок коллектива на восьмое марта!

— Вот черт! — стукнул себя по лбу, — это тебе! — отстранив девушку от себя, наконец протянул букет тюльпанов, — с наступающим!

Часом позже, сидя у Дениса на коленях, потому что в квартире был всего один старый табурет, они обнимались и робко беседовали о будущем.

— Я и не знала, что ты герой, прости…

— Брось ты. Какой герой.

— А ты молчал, не рассказывал ничего…

— У нас вся жизнь впереди, все что попросишь — расскажу…

— Ты… серьезно про предложение?

— Вот… — он просунул руку под форменную рубашку и достал коробочку с кольцом, — в американских фильмах подглядел, пойдешь за меня?

Лиля открыла картонную, малинового цвета коробочку и поглядела на Дениса восторженно-испуганно. Золотое колечко-ободок в мелких сердечках с камешками засияло при свете одинокой мутной лампочки. Наверное она надолго замолчала, глядя на него, приоткрыв рот, потому что он хрипло повторил:

— Ляль… будешь моей женой?

— Мамочки… да! Буду, конечно буду! — завизжала и принялась его крепко целовать, смеясь, — сдуреть, меня замуж позвали! Ты… серьезно? — отстранилась, — не торопишься, нет?

— Не тороплюсь! — заверил и вернул поцелуй, такой же бешенный, как обычно, — я тебя слишком долго ждал…

— И… мы будем здесь жить?

— Сначала сделаем ремонт. Мебель купим, — Денис почесал затылок, озадачено поглядев по сторонам, — работки предстоит… м-да…

— А давай уже сейчас!

— Что?

— Жить здесь! Мне все нравится! Купим большой матрас и стол в кухню. А, еще один табурет и все. Что нам еще надо? — спросила с хитрой улыбкой.

— Мне — кроме тебя вообще ничего не надо! — ответил Денис очень серьезно, долго вглядываясь в ее лицо. А затем подхватил на руки и куда-то понес, — а матрас я вчера купил!

Эпилог

Счастье бывает разное

Кто-то столетие празднует,

Кто-то летает под грозами,

Кого-то не видно за розами.

Счастье сверкает машинами,

Банкнотами, VIP, винами,

Счастье своё в лицо я знаю,

Имя твоё называю.

/«Счастье бывает разное», Винник

Спустя 13 лет. Денис

«Завтра восьмое марта. Это сколько же лет прошло с того дня? Восемнадцать? Девятнадцать? Или… черт, неужели уже двадцать? А словно вчера… Надо же, а у нас дата!» Денис сидел в кабине своего офиса в центре Москвы и глядел в окно, потягивая коньяк с уже почти пустого бокала. Подчиненные разошлись еще час назад, а он вдруг предался воспоминаниям, выключив свет, развалившись в кресле у окна.

Хорошая дата — седьмое марта, судьбоносная прямо. Думал ли он тогда, будучи пацаном, стоя на той крыше, когда якобы милостиво соглашался встречаться с настырной девчонкой, что встретил своего главного человечка, свою путеводную звезду, свою ось, свою константу?

Намаялась она с ним, настрадалась, но он смог, выгреб, доказал, что умеет любить и бороться за свое.

Каждый день грыз эту долбанную жизнь, желая сделать жену самой счастливой.

Лялька… она у него… настоящая! Во всех смыслах этого слова. Он до сих пор, хоть с их свадьбы прошло уже тринадцать лет, любит ее той самой, безумной любовью. Каждый день потерять боится, дорожа больше чем всем, чего достиг. А достиг нормально. И детям и внукам хватит на безбедную старость. Если бы были у него, эти самые дети…

При упоминании о детях рывком поднялся на ноги и сходил за бутылкой, щедро плеснув еще конька.

Болезненная тема, слишком.

Одна из старых армейских болячек, на которую он закрывал глаза несколько лет, с годами прогрессировала в страшный диагноз. Десять лет назад они перенесли тяжелую операцию, затем долгую реабилитацию. Да, именно они. Лялька боролась с его болезнью так отчаянно, как не боролся сам Денис. Без нее не влез бы. В особо тяжелые периоды она буквально за волосы вытягивала его из пучины страха и отчаяния.

Им удалось, они победили тогда. Мужская функция не пострадала, а вот возможность иметь детей упала до одной десятой процента. А по факту до ноля. Все десять следующих лет — ничего. Черт побери эту армию, ту войну!

Военную карьеру он так и не сделал. Уже через пять лет увез жену в Москву, полный решимости начать другую жизнь. И Лялька, как настоящая преданная подруга, последовала за ним в никуда, в крошечную квартирку, на копеечные доходы.

Они вместе, с ноля, создали бизнес пользуясь ее знаниями японского и настойчивостью, его связями, которые все-таки наработал за годы службы, неожиданной предпринимательской жилкой, и конечно, удачей. Денис до сих пор считает, что им тупо повезло уцепиться на этом рынке, прогрызть себе путь вверх.

И вот результат — офис в центре столицы, перспективы дальнейшего роста, хоть и сейчас можно смело сказать — жизнь удалась. Все, кроме одного. Ребеночка они так и не родили.

Лялька страдала. Пусть и не показывала этого, играя в удовлетворённость. Но он-то видел каким глазами любимая смотрела на детей друзей, с каким азартом взялась за курирование одного из детских домов.

Чертова армия! Чертова судьба, наделившая его той болячкой! Из-за нее он не смог дать жене самого главного, что имело для нее смысл. Хоть убейся, хоть вой! Усыновить, что ли ребенка? Предложить сегодня, а вдруг, согласится?

Перевел взгляд на экран мобильника, проверяя время. Пора домой. Лялька уже должна вернуться. Захотелось прямо сейчас утонуть в ее запахе, уткнувшись носом в живот, обнимая за бедра и долго-долго так сидеть, наслаждаясь и успокаиваясь. Это его способ медитации, возможность восстановить внутренний баланс.

Лиля

Ей казалось, серо-грязные улочки Москвы засветились всеми цветами радуги. И вовсе не из-за ярких вывесок и неоновых огней. Это она, Лиля, светясь как большой бенгальский огонь, освещает все вокруг, а того и гляди вовсе, лопнет, накрывая весь район светом, который просто рвется изнутри. Мамочки, неужели бывает столько счастья?

Она шла вдоль витрин, заглядывала в лица прохожих и думала о том, что никто из них даже не догадывается, что в жизни случаются чудеса.

Ее персональное случилось девять недель назад. Крохотная жизнь, величиной с зернышко. Десять лет борьбы увенчались успехом как раз тогда, когда она перестала надеяться. Не следила больше за циклом, не принимала витамины, не контролировала походы мужа к врачам, перестала посещать своих. Денис наверное, вздохнул с облегчением, когда прекратила донимать его бесконечными звонками, напоминая об очередном лекарстве. Нет, он не сетовал, он вообще замечательный. Просто они оба устали. Даже самые настойчивые воины устают и падают на одно колено. Вот и она упала на то самое колено, отчаявшись.

И никак не связала с беременностью тошноту и головокружение, которые начались неделю назад. Гастрит, решила она тогда. Хорошо, если не язва. В последнее время совершенно не было аппетита, питалась как попало.

И вот только сегодня, когда лечащий врач после УЗИ органов брюшной полости и кучи анализов, изумленно приподнял бровь… Она сначала испугалась. Неужели, что-то серьезное? Первой мыслью было: «Господи, как я Денису скажу?»

И потом, словно сквозь вату, слушая про уровень каких-то гормонов, и что если она поторопится, то еще успеет сделать УЗИ органов малого таза, и вот тогда они удостоверяться, что…

— Что? — в третий, или в четвертый раз переспросила она, когда милая женщина-узистка терпеливо повторила:

— Девять недель, мамочка. Вы что, не рады?

— Не рада? — повторила одними губами, — Господи…

Не поверила, не осознала. Решила, ошибаются они все! Сходила в аптеку и закрывшись в туалете ресторана возле клиники, сделала тест. Две полоски. Три секунды, она посчитала. Три секунды до счастья. Это так мало и так много…

И теперь, так и не съев заказанный обед, брела домой пешком, растягивая удовольствие от этой новости. Ведь когда приедет домой, ею придется поделиться. А сейчас она пока что только ее. Личное счастье, величиной с зернышко.

Минуя очередную аптеку, вернулась. Зашла и купила три десятка тестов на беременность. Ведь к такой новости надо приготовиться. В самом деле, после десяти лет, так просто не скажешь супругу на ушко: «Я беременна!» Тут что-то другое надо. Да и сомневалась Лиля, что сможет выдавить из себя эти слова. Горло сдавило еще в кабинете у доктора и парализовало голосовые связки.

Мамочки, как он отреагирует? Лиле было немного страшно. Когда так долго и сильно чего-то ждешь, что ожидание превращается в одну пульсирующую, неутихающую муку, даже мысли причиняют дополнительную боль. Но они ведь справятся? Если перенесли горе, так и счастье вынесут, пусть оно и врезало под коленки.

Денис, Денька, Дениска. Любимый, родной, близкий. Никогда, даже в тяжелые минуты жизни не пожалела, что вышла за него замуж. Не пожалела о боли, которую вынесла, чтобы быть с ним. Он стоит всего! Лучший на всем белом свете, единственный!

Они и не ссорились никогда всерьез. Почти всегда были единогласны во мнениях, порой казалось, они одно целое. Денис выполнил все свои брачные клятвы, даже больше. И Лиля смело может сказать каждому — она самая счастливая на свете. Да, в их семейном пазле не хватало одного маленького элемента, под названием дети, но она ни за что не поменяла бы судьбу. Муж — главное, ведущее звено в ее жизни, и если Господь не дал бы им детей, они бы с этим справились, вместе.

И тут такой подарок. Наверное, чтоб настолько полно, благодарно его оценить, стоило подождать. В череде этих хаотично мечущихся мыслей, не заметила, как дошла до дома и что начался дождь.

Денис встретил ее у входной двери и с обеспокоенным взглядом сгреб в охапку.

— Ты где была? Почему трубку не брала? — выкрикнул, — я тебе целый час звоню!

— Что? — пролепетала изумленно, — почему час?

Вынула телефон из сумки и разблокировав экран, охнула от количества пропущенных звонков и смс. Вот досада! Выключила звук в кабинете УЗИ и забыла включить.

— Звук выключила, прости, Денька… — и часто-часто заморгала, выпрашивая прощение.

— Ты что, пешком шла? А водитель где? Мокрая! Простудиться хочешь? — муж стаскивал с нее шубу, сапоги, растирал озябшие руки и ворчал. В глазах до сих пор светилась тревога.

— Пахнет спиртным? — скривила носик, принюхиваясь, — пил, что ли?

— Так, это… — растерялся, — между прочим праздник…

— Между прочим, праздник завтра! — поддела его и чмокнула в нос, не рискнув целовать в губы. Тошнота накатила с новой силой, но сейчас от нее было невероятно радостно.

— Нет уж, фигушки! Сегодня! — Денис поднял ее на руки и понес в столовую, — будем праздновать годовщину, но прости дорогая, ужин уже остыл!

— Как, неужели ты помнишь? — изумилась.

— Двадцать лет, это тебе не хухры мухры! — бережно опустил в кресло, улыбаясь слегка пьяной улыбкой, — помнишь, тогда, на крыше?

— Помню конечно! — расцвела, — не догадывалась, что ты помнишь…

— Ты что! Седьмое марта — мой любимый день! — ухмыльнулся., - сперва ты меня в этот день охмурила, потом я тебя замуж позвал!

— Ба, муж! Да ты романтик! — Лиля чувствовала, что бешено-счастливое напряжение лопнет в любой миг и еле оттягивала этот момент, прячась за глупыми улыбочками — надо выпить за это! Бокал воды!

— Почему воды? — спросил Денис, как раз открывая шампанское.

— Э-э-э, пить очень хочется! — нашлась Лиля, невинно моргая ресницами, — нальешь?

Она выпила три полных бокала воды почти залпом под изумленным взглядом мужа решительно поднялась на ноги.

— Я сейчас! У меня подарок!

— Для меня?

— Конечно для тебя! Сейчас принесу, только пописать схожу.

И зачем она сказала про пописать, недоумевала от самой себя, запираясь в туалете. Кто вообще сообщает мужу, что собирается пописать? Зачем ему эта информация? Что-то нервишки разыгрались. А вдруг он догадается? То вода, то пописать. Вот дура-то!

Но Денис ни о чем не догадался. Стоял в столовой у окна с ее пустым бокалом, так и не открыв шампанское.

— Ляль, у нас хорошо все? — спросил напряженно, — ты какая-то необычная.

— А? Да… все хорошо. Очень хорошо, Денька! Иди сюда, буду подарок вручать, — нарочито веселым тоном ответила, пряча глаза, боясь, что он тут же ее раскусит.

— Надеюсь, не прощальный? — процедил муж сквозь зубы, чем все-таки привлек ее взгляд.

— Дурак совсем? — опешила, — сейчас как дам в лоб, прощальный!

— Да, видимо дурак, — Денис вытер пот со того самого лба, которому угрожали, — померещилось.

— Не говори ерунды, готов к подарку?

— Ну… наверное…

— Нет, так не пойдет! Я не стану его вручать здесь… — она задумалась, а затем схватила его за руку и потащила за собой, — в спальню пойдем!

— М-м-м, мне начинает нравится ход твоих мыслей! — Денис приобнял ее за талию, — что ты там прячешь за пазухой? А?

— Увидишь! Садись! Раздевайся!

— Совсем?

— Нет, только пиджак и галстук, а то еще задохнешься…

— Чего?

— Давай-давай!

— Ладно!

Денис сбросил пиджак, стянул галстук, запустив в дальний угол.

— Я готов, дари!

— Глаза закрой!

— Да что ж так много-то условий, — вздохнул, — ну, закрыл…

— Теперь открывай…

Денис уставился на кучку палочек на своих коленях, которые Лиля вывалила ему из-за пазухи.

— Что это? — взял одну пластиковую с окошком внутри.

— Не догадываешься?

— Пока не очень.

— А если, так? — протянула листок с результатами анализа, с тем самым высоким уровнем ХГЧ.

— Анализы какие-то? Что с тобой? — он снова встревожился, а Лиля закатила глаза.

— Ладно, третья попытка! — и протянула заключение УЗИ.

— Ляль, ну блин, что за конспирация, я ничего в этом не понимаю. Черное пятно и каракули, — начал он читать — левый яичник, желтое тело…

— Ниже смотри, в самом низу, где диагноз, недогадливый мой! — подсказала и замерла. Вот она минута славы.

— Бе-бе-беременность… девять недель? — пролепетал он и принялся с начала изучать листик, читая вслух медленно и громко. Пока снова не дошел до последней строчки, — беременность… Ляль… ты…

Лиля смогла только кивнуть. Потому что все, прорвало плотину. Заревела в голос и упала в его объятия.

Денис долго утешал жену, затем пытал, требуя подробностей. Потом внимательно разглядывал каждый из тридцати тестов, словно ошибку выискивал.

— Ляль, так что, получается… я все-таки не пустострел, да? — и в этот раз столько счастья было в его лице, сделав похожим на того мальчишку, в которого она так отчаянно влюбилась.

— Ты рад, любимый, скажи?

— Я… Господи, рад… это не то слово, Лялька! Я счастлив, как стадо баранов!

— Почему именно баранов?

— Ты и правда ждешь от меня адекватных слов? Я ж кажется, помешался!

— Иди ко мне, давай пообнимаемся! Я тоже очень счастлива!

Поздно ночью, не разжимая объятий, они все еще мечтали. Денис гладил ее животик, не желая отрываться ни на миллиметр и соглашался со всем, что она предлагала. Белую детскую, кроватку с балдахином, видео- няню, сотни игрушек. Он словно погряз в вязком, желеобразном экстазе и не хотел выныривать.

— Хороший я тебе подарок приготовила, а?

— Ой, черт! Так ведь и я приготовил! — Денис заставил себя подняться на ноги, — лежи здесь, никуда не ходи, тебе вредно!

— Здрасте! Ничего мне не вредно, — возмутилась.

— Не спорь с отцом! Жди!

— Дениска, это что… дом?

— Ага! Вот, гляди какая лужайка! А позади дома есть сад, целый гектар, между прочим! А еще небольшое озеро, вокруг него проложим тропинку и будем гулять с коляской…

— Ты подарил мне дом? Глазам своим не верю!

— Ляль, сегодня двадцать лет с той самой крыши! Неужели ты думала я подарю тебе букет?

— Да я думала ты вообще не помнишь!

— Ладно, ты меня раскусила! На самом деле я вспомнил об этом только сегодня. А дом купил на завтрашний праздник. Ты ведь не против такой рокировки, а?

— Нет, любимый, я не против… Я в восторге!

— Представь! Теперь целых три даты на этот день! Скажи… скажи мне еще раз… Я хочу услышать…

— Денька, у нас будет маленький…

Эпилог 2

Лиля

— Дочь, ты не права!

— Ма…

— Я серьезно!

— Ты просто не понимаешь…

— Да что здесь понимать-то?! Твой муж должен знать!

— Я не могу, я боюсь…

— Перебори, значит, страх!

— Тогда мне конец!

— Ты преувеличиваешь!

— Я знаю о чем говорю. На себе испытала его характер!

— Он имеет право, Лиля…

— Я тоже имею право на жизнь, мама… Ну пожалуйста, можно я поживу у вас?

— Да сколько угодно! Но если Денис спросит, я врать не стану!

— Ну мамочка, ну пожалуйста, ну спрячьте меня…

— Слушай, это детский сад в самом деле! Беременность женщины — не ее личная! Слышишь меня? Оба делали, оба отвечают!

— Я же твоя дочь, ты должна быть на моей стороне!

— Я всегда на твоей стороне! Но не могу закрывать глаза на ошибки. Ты сделаешь больно ему, в конце концов! Напугаешь!

— Да… да, мам, ты права, но меня… так это саму в ужас приводит. Боже, я не справлюсь… Он же запрет меня на сто замков… Или заставит избавиться…

— Ну, первое может быть, а вот второе вряд ли.

— Мам, он меня любит. И боится потерять, я это каждый день в его взгляде вижу.

— Так ведь и ты любишь.

— Ты знаешь, что больше жизни… Но теперь…

— И теперь ничего не изменилось. Это просто гормоны.

— Я… да, наверное. Спасибо, что поговорила со мной, а то я бы точно дел наворотила.

— Пожалуйста дорогая, звони в любое время. И помни — мы с папой готовы ехать тебя спасать в ближайшее время. Но только не так, как ты просила!

— Да-да… я понимаю, все, меня отпустило. Не переживай, ма. Я все ему расскажу.

— Умница!

И как только Лиля нажала на кнопку «Отбой» в программе скайп на ноутбуке, в кабине прогрохотал вопль:

— Лиля, что?!

— Ой, Денька… а ты давно дома?

Денис

С тех пор, как узнал о беременности Ляльки, Денис каждый вечер мчался домой раньше обычного. В конце концов, у него полно замов, вот пусть и отрабатывают зарплаты! А он будет наслаждаться женой и ее беременностью!

Так было и в этот день. Денис сорвался домой прямо после делового обеда. Вот тянуло домой, как на аркане.

И каково ему было услышать тот странный разговор супруги с тещей? Он так и застыл на пороге с одним ботинком на ноге.

О чем они, черт дери, толкуют? Лялька хочет его бросить? Сбежать, не сказав куда? Что значит «спрячьте»?! С каждым словом их разговора липкий ужас прорастал в нем, хватаясь за нервные окончания, сдавливая легкие, разрывая сердце. Что происходит?! Что-то с беременностью? Ребенок…

Он, как и был, в одном ботинке, ворвался в ее кабинет и заорал, не в силах быть в неведении еще хоть секунду.

— Лиля, что?!

— Ой, Денька… а ты давно дома? — и побледнела. Затем улыбнулась нервной улыбочкой, тогда как глаза бегали- бегали, словно не знали за что зацепиться.

Денису казалось, еще мгновение, и его разорвет на две части от сдерживаемого страха, приправленного гневом. Он сцепил зубы и прорычал:

— Р-расскажи…

— Да-да, — промямлила она, спрятав вдруг лицо в ладонях, — секунду… ты… все слышал, что ли?

— Ляль, что ты скрываешь? Ребенок? Он… болен, да? Патология? И ты… хочешь бросить меня? Потому что это моя вина?

— Нет! — жена убрала руки от лица, — ты не то понял! Что ж все через попу-то вышло?

— Тогда скажи?! Пока я не свихнулся!

— А ты не кричи на меня!

— А ты не пугай меня!

— Я… сама боюсь, короче… слушай! Только присядь, пожалуйста… — ее голос задрожал и она сцепила зубы, стараясь успокоиться, — сейчас, секунду…

— Значит, так, — начала она, после того, как Денис принес ей воды и послушно сел рядом. И пусть лицо было белее стены, он сжал руки и приготовился слушать, — я сменила клинику, в которой хочу наблюдаться. Мне ее Ирка посоветовала, мол там новые технологии, опытнее врачи все такое. Я что-то последнюю неделю сама не своя, начиталась про позднюю беременность, все-такие мне тридцать шесть, а она первая… — Лиля выдохнула, поглядела на него жалобно и продолжила, — в общем я как чувствовала… У меня зашкаливают гормоны. Доктор как увидела результаты, у нее аж очки вспотели. А потом… блин, я не могу! — Лиля вдруг заревела, прямо со старта с ливнем из глаз, — ты меня теперь запрешь! Или привяжешь!

— Я? Какого черта? — взвыл Денис, — ты меня ни с кем не путаешь? Да что происходит-то?

— Нет, не путаю! А кто душит меня заботой? Кто запрещает мне ходить на работу, поднимать сумки и даже ванну принимать?! А я так хочу полежать в теплой водичке…

— Ляль, ты меня реально пугаешь сейчас! Я ведь просто заботился. Что происходит? Скажи уже! А то я тоже заплачу!

— Ладно, говорю, да. Говорю! Черт! Что ж так сложно-то?! — уже она кричала, глядя на него злым взглядом, — мы пошли с ней на УЗИ…

— Ну?

— А там…

— Что?! Что там? Ошибка? Ты не беременна? СКАЖИ УЖЕ!

— Их четыре! Понял? Вот, на тебе! Полюбуйся! Отец-кролик! — она вскочила с кресла, схватила со стола какие — то бумаги и почти бросила ему в лицо, — а я пошла сожру ведро мороженого!

Денис помчался следом за ней, глянув на снимки УЗИ и заключения анализов лишь мельком. Лиля сидела за барной стойкой и большой ложкой наворачивала мороженое прямо из литрового контейнера, запивая томатным соком. Глянула на Дениса и зажмурилась, запихнула в рот полную ложку, всем своими видом показывая, мол рот занят, говорить не могу.

— Я не понял, — процедил Денис сквозь зубы, сдерживая эмоции, диагностировать которые даже не пытался, — кого четыре? Гормона? Поэтому ты нервничаешь? Нет? Не гормона? Ну не ребенка же! — фыркну как-то истерически и упал на соседний табурет.

— Уфу, февенка, февенка! Фетыре! — покивала она головой, — фсе вевно!

— Что там вевно? Прикалываешь? Такое вообще бывает?!

— Уфу! Фывает, фот с нами и фыфает!

— Так, дай сюда! — Денис отнял у нее мороженое, поднял на руки и отнес на диван, усадив себе на колени, — фыфает-не фыфает! Рассказывай нормально.

— Деспот! Даже мороженое доесть не дал!

— Я тебе ванну мороженого куплю! Но сначала объясни!

— Ванну я из водички хочу! Тепленькой!

— Будет тебе ванная, честное слово, любимая! Только скажи мне, что ты пошутила? А? Пошутила ведь.

— Фиг, Денька! Правду говорю! — и Лиля улыбнулась широкой улыбкой, обняв его за шею, — ты отец-кролик! Я мать- кролиха.

— Н-но… почему же доктора сразу не сказали, что… блин, язык не поворачивается… Правда, четыре? Здесь? — он опустил ошеломленный взгляд на ее пока еще плоский животик.

— Здесь-здесь! А не сказали, потому что многоплодную беременность не так просто диагностировать. Да и не искали, видно. Такое же раз в тысячную беременность случается!

— Так часто?

— Я и одному была рада, умчалась тогда из кабинета, не дав посмотреть себя толком.

— Очуметь! — Денис переводил взгляд с лица жены на ее живот и не находил слов, — дела…

— А еще Денька, — Лиля вновь всхлипнула, — я такого начиталась… знаешь, это так опасно, и для мамы и для… малышей… Боже мой, малышей! Я… все никак осознать не могу! Сразу четверо!

— Четверо…

— И знаешь, пишут, что я сильно поправлюсь, а еще малыши могут недополучать полезных веществ, ведь их м- много, — она уже давилась слезами, — и риски патологий выше… одна ж-женщина писала, надо уколы в матку де- еелать… а я боюсь!

— Да в мозг ей надо уколы делать! Ты зачем ерунду читала, мало ли дур на свете?!

— И риск родов прежде-временных, — Лиля заревела в голос, уткнувшись мужу в рубашку, — все, Денька, у меня исте-рика… ик!

Спустя полчаса, сидя в теплой ванной, успокоенная стуком сердца мужа, укутавшись в него, словно в покрывало, Лиля почти дремала. За последний час она так устала от скачка гормонов, прыгая из слез в счастье, затем в липкий ужас и обратно в слезы. Сейчас, истощив силы, она просто наслаждалась объятиями любимого и ведром мороженого в желудке.

— Денька, я стану толстой. Скажи, ты меня разлюбишь, да?

— Фиг тебе! — усмехнулся муж, поглаживая ее по влажным кудряшкам, — чем больше тела, тем больше дела! — и он шаловливо сжал ее ягодицу в руках.

— Угу, посмотрю я на тебя, как стану бегемотом! — фыркнула жена, — попробуй только заведи любовницу!

— Ля-я-ль, перестань накручивать себя! Ты снова злишься.

— Да? Угу, точно, чувствую накатывает, — она вздохнула и чмокнула его в плечо, — как ты меня выносишь?

— Я тебя люблю, а не выношу! А тебе сейчас вообще все можно! Только в морду не бей, у меня утром совещание, — похихикал он ей на ушко.

— Денька, а Денька, а бывают коляски для четверни… четверуюрни… блин, а как сказать-то?

— Четверни, наверное. Ну, если не бывают, то сделаем!

— А как же мы их в машине возить будем? Четыре кресла сзади не поместятся.

— Бусик купим…

— Четыре детских… Наверное придется перестроить второй этаж?

— Перестроим…

— А няни, где мы найдем столько нянь? Я одна не справлюсь…

— Тоже мне дефицит нашла! Будет тебе четыре Мери Поппинс. Мать думаю с радостью приедет помочь. Андрюхины уже вымахали.

— И мои…

— Вот и славно. Все хорошо будет, Ляль! Мы справимся! Ты только представь, у кого-то одно счастье, а у нас сразу — квартет!

Они многое вынесли за период Лялькиной беременности. Скачки настроения, тошноту, высокое давление, отечность. Живот уже на пятом месяце покрылся растяжками, Лиля поправилась сверх нормы, ведь ей постоянно хотелось жареной картошечки с салом и семечек. Она раскладывала в каждой комнате пакетики с заветными вкусняшками, а порой, среди ночи отправляла мужа на поиски манго, арбузов или ежевики. Уплетала за обе щеки совершенно не сочетаемые продукты и плакала, если ей пытались что-то запретить.

Огромным сюрпризом было узнать, что супруги ждут четверых девчонок. Тесть довольно потирал руки и любил приговаривать Денису: «Вот теперь ты сам все поймешь! Готовься!»

Денис улыбался и готовился! Ждал своих девчонок, готовясь к счастью в четвертой степени. Не зря ведь говорят, что счастья много не бывает?

На родах жены он едва не поседел. Они случились на тридцать третьей неделе, хоть врачи уговаривали «потерпеть» хоть еще одну, ведь девчонки не приняли еще правильное положение. Из-за это Ляльке пришлось делать кесарево сечение, а Денис едва не потерял сознание, только от одной мысли, что жену будут резать. По- настоящему. Скальпелем. Острым.

Но все завершилось благополучно, они стали родителями четырех крох с весом: два килограмма сто, кило девятьсот пятьдесят, кило восемьсот, и кило семьсот пять. Девчушки были красными, морщинистыми и пищали, как котята.

— Они такие страшненькие! — прошептала Лиля, когда Денис включил ей видео на телефоне, показывая малышек, которых на время отправили в бокс, — это точно наши дети? Мы их замуж никогда не выдадим!

— Глупая, они красивые! Просто это… помятые, вот!

— Думаешь разладятся?

— Эй, у таких красавчиков как мы, некрасивых детей быть не может! Спасибо любимая за такой подарок!

— И тебе спасибо! — улыбнулась Лиля и откинулась на подушку, — слушай, а мы ведь имена не придумали!

— Отдыхай, еще успеем!

— Вoт уж нет. Я сейчас усну, а ты с бабушками и дедушками за моей спиной придумаете какую-то дичь! Твоя мама предлагала Агропину!

— Так ведь сейчас модно старинные имена давать.

— Так давай Параской назовем!

— А что, Прасковья. «Девушка Прасковья, из Подмосковья…»

— Ну тебя! Имена у наших дочек должны быть красивые, чтоб их в школе не дразнили!

— А давай, как тебя, — предложил Денис, — назовем цветочными именами?

— Тюльпаной, Розой, Георгиной и Нарциссой? Или нет, Петуньей! Отличная идея!

— Нарциссой точно не надо, а вот Астрой, можно…

— Диффенбахия! Я придумала!

— Лялька, прекращай! Вот например, Маргарита, чем плоха?

— О, я знаю, Пачули!

— Жена! Да ты, кажись, от наркоза не отошла!

— Стрелеция!

— Так, родители, принимайте свой цветник! — их шутливую перепалку оборвала медсестра, вкатив в палату каталку с новорожденными.

С чего начинается счастье родительское? С первого плача? С первого взгляда? Может быть, когда впервые берешь на руки кило семьсот пять? Или когда маленький ротик пытается обхватить сосок жены, но кривится в обиженном крике? С недосыпанных ночей, побед над коликами, или первым зубиком? Или, еще раньше? С радости в глазах любимой, когда ей на руки кладут всех четверых и она даже не замечает, что плачет?

Нет, родительское счастье начинает раньше. Когда любимая, обнимая тебя изо всех сил, шепчет на ухо:

— Денька, у нас будет маленький!

А дальше, это уже бонус! Подарок от высших сил, которые решили, что ты достоин этого подарка в четверо- кратном размере!

Конец

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Эпилог

Эпилог 2