Поручик из Варшавы [Рыжий] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Поручик из Варшавы

Пролог

И кто сказал, что плохие дороги — это исконно русская проблема? Три с половиной сотни километров, которые раньше я бы проехал часа за четыре с половиной, нам пришлось тащиться аж восемь часов — целый рабочий день в просвещённых странах, где работодатель хотя бы делает вид, что беспокоится о своих рабочих.

Хорошо хоть, что пан Ковальский в Париж приехал на прекрасном Хорьхе-600 в комплектации четырёхмерного пульмана-лимузина, благодаря чему наше путешествие на север Французской Республики, несмотря на весьма печальные обстоятельства, было проведено в относительном комфорте. Да и Тереза, которую похитители накачивали снотворным (чтобы особых проблем девушка не создавала), с трудом отходила от пережитого и большую часть времени спала в объятиях отца.

Пару раз по дороге мы застревали, но местные жители, обращавшие внимание на дорогой лимузин (которых было выпущено всего около пятидесяти штук, о чём мне поведал пан Ковальский) регулярно приходили на помощь и помогали выбраться из западни, за что и были вознаграждены такими желанными франками.

К точке назначения — морскому порту города Шербур, мы приехали около одиннадцати вечера. В ночной темноте грузились на небольшой грузопассажирский пароход под шведским флагом. Пан Ковальский был настолько щедрым, что нам с капитаном Врубелем арендовал отдельные каюты класса «полулюкс», впрочем, я оценить их так и не смог, потому что провёл всю часть нашего морского путешествия в обнимку с тазиком — настолько сильно меня доконала морская болезнь.

Во время коротких остановок в Датском городке Эсбьерг и в Германском Ростоке, я с радостью ходил по берегу, нервно кутаясь в свою шинель от холодного ветра, дующего со стороны моря и мысленно пропевая знакомую мне по двадцать первому веку присказку, заменяя её слова под текущую ситуацию, и не важно, что в рифму получалось далеко не всегда:


Человек — это труп,
Завёрнутый в тулуп,
Замученный до слёз,
Выброшенный на мороз…

А ведь действительно — температура вокруг была не ниже нуля, но этот чёртов промозглый ветер…

Впрочем, через несколько дней, когда наш кораблик прошёл почти две тысячи километров и причалил в вольном городе Данциге, который поляки называли Гданьском, я облегчённо выдохнул — нет, не понимаю я моряков, которым только и дай, чтобы оказаться на морской палубе… Может быть когда-то и была какая-то романтика в этом, но уж точно не сейчас…

В Гданьске, после прохождения таможенного контроля, мы тут же заселились в небольшую, но уютную гостиницу, которую держал немолодой немец. За весьма умеренную плату нам выделили по номеру, обеспечили горячим трёхразовым питанием. Меня же больше всего порадовала возможность полежать в горячей ванной, а потом и простая в общем-то возможность завалиться и поспать…

Проспал ваш покорный слуга почти сутки — последняя неделя выдалась слишком уж нервной и морально выматывающей, отчасти даже бессонной, вот организм и потребовал своего.

Стоило мне прийти в себя, как я обнаружил, что соседние номера оказались пусты — ни семейства Ковальских, ни пана капитана Врубеля в гостинице обнаружить не удалось. Было уже, я немного приуныл, но к своему превеликому удивлению обнаружил в кармане своей шинели пухлый конверт, в котором обнаружилась весьма крупная сумма в злотых и коротенькую записку от пана Ковальского:


«Прошу простить за наше скорое отбытие, но дела ждут в Варшаве.

По возвращению в столицу, вы всегда будете желанным гостем в моём доме.

Надеюсь, вы не откажетесь от небольшого денежного вознаграждения за спасение моей дочери? Это самое малое, что я могу сделать для вас.

С уважением, СтанИслав Ковальский»


Отложив письмо в сторону, я пересчитал деньги. Купюры были в номиналах по два, пять, десять, двадцать и сто злотых. На круг вышло — десять тысяч. Очень большая сумма, тем более, что я знал о том, что гражданская версия хорошего польского армейского мотоцикла Sokol-1000 стоит больше четырёх тысяч. Прикинув, я понял, что в этом конверте оказался весь мой оклад за несколько лет. Шутка ли — две штуки баксов в тридцать девятом году[1]!

У меня даже в очередной раз появилась дурная мыслишка — бросить всё, ничего не менять, и, пока есть возможность, прямым ходом рвануть в Соединённые Штаты Америки, ну или в Аргентину. На первое время денег должно хватить, а там уже и я что-нибудь да придумаю. Чай, не совсем дурак. Вот только для этого всё-равно придётся вернуться в Варшаву. Хотя бы для того, чтобы забрать с собой Терезу и попытаться уговорить пана Ковальского продать всё, что у него есть, чтобы с хорошим стартовым капиталом начать всё сначала в месте, где война не сможет помешать мирной жизни…

Прогулка по городу-государству Данциг с первых минут мне не понравилась.