Золотой характер [Варвара Андреевна Карбовская] (fb2) читать постранично

Золотой характер

ЧИТАТЕЛЮ О КНИГЕ

В этом сборнике представлено много широко известных имен, много и таких, которые лишь начали пробовать свои силы в сатире и юморе. Ряд авторов — не профессиональные писатели. Тем радостнее видеть их имена: полку сатириков прибыло!

Советская сатира беспощадна к врагам, но к тем, кого еще можно перевоспитать, наставить на путь истинный, у нее отношение иное. Она не только высмеивает, но и показывает путь к ликвидации того или иного недостатка, порока, проступка. Советская сатира — боевая, жизнеутверждающая сатира.

Моральный кодекс строителя коммунизма, который является не только заповедью, но и программой к действию, открыл перед сатириками и юмористами непочатый край работы. Все, что мешает нашему народу идти вперед, к коммунизму, тормозит наш победный марш в завтра, достойно беспощадного обличения. Все, что мешает тому или иному, зачастую даже хорошему человеку стать достойным звании члена коммунистического общества, тоже берется на прицел. Ликвидация помех, расчистка пути в коммунизм от сора и грязи — вот цель советских сатириков и юмористов. И авторы сборника «Золотой характер» в меру своих сил служат этой великой цели.

В книге помещены также и «графические рассказы» — карикатуры известных советских художников-сатириков.

В. Ардов БОЛЬНОЕ МЕСТО

Кто же не знает: если у вас есть больное место, именно этим местом вы будете тыкаться обо все мыслимые и немыслимые предметы на вашем пути.

Тов. Мусляков Павел Прохорович, занимающий немалый пост заместителя председателя облисполкома по промышленности, познал этот закон на собственном опыте. Но познал своеобразно, мы бы сказали, ибо больным местом у него оказалось… впрочем, расскажем, как оно вышло на деле.

Павел Прохорович вернулся с работы позднее обычного, и по многим признакам супруга его Екатерина Степановна установила, что ее благоверный в дурном настроении. В очень дурном! Он угрюмо сел к столику, чтобы в одиночестве скушать свой обед (семья, не дождавшись Павла Прохоровича, отобедала раньше). Молча возил ложкой по глубокой тарелке со щами; громко вздыхая, отщипывал кусочки хлеба прямо с хлебницы; перчил и солил еду так, словно не себе самому готовил блюда, а собирался отравить некоего врага…

И вдруг поднял голову, прислушался. И спросил жену:

— Это кто еще там разговаривает?

— Кто, кто!.. К нашей Клавочке подружка пришла, Леля. Сидят на диване, кроссворд решают…

— Чего решают?

— Ну, кроссворд. В журнале. Что ты, не знаешь? Там разные клеточки, и в каждую клеточку букву надо вписать, чтобы вышли слова…

— Какие такие слова?

— Да ты что придираешься? Слова, которые тут же, в журнале, описаны…

— Как описаны?

— А ну тебя, Павел! Ты уж совсем с ума сошел!..

И супруга, убрав со стола грязную тарелку, вышла из комнаты.

Мусляков же стал прислушиваться. Две веселые девушки смеялись от беспричинного, молодого веселья, перекидывались вперебой такими репликами:

— Строительный материал из шести букв…

— Какая первая буква?

— Не знаю. Последняя буква «ч»…

— «Ч»… «ч»… Стой! Это, безусловно, кирпич!

— Правильно! Как мы сразу не догадались?

Взрыв смеха.

Мусляков опустил голову и перестал жевать.

— Какое им-то дело до кирпича?.. — пробормотал он сердито. — Ну, ладно, ну, признал же я сегодня на бюро обкома, что с кирпичом у нас в области плохо. Ну, моя вина. Ну, не наладил. Не поощрял инициативу… Но дома-то уж, кажется, можно было бы мне дать покой?!

А девицы, отсмеявшись, продолжали:

— Восемнадцатое по горизонтали… Начинается как раз этим «ч»… Что там написано?

— Кровельный материал. На «ч». Как ты думаешь?

— Стой, Лелька, я знаю! Ей-богу! Это чечевица!

— Черепица, дура… А чечевица знаешь что? Крупа…

— И не крупа, а бобы такие темненькие…

— Ну, все равно… Чечевица — кровельный материал!.. Ой, не могу!

Новый взрыв смеха. Мусляков бросает вилку та стол.

— Они что, нарочно, да?.. Мало меня грели сегодня за эту черепицу и за камышит?..

Он разевает рот, чтобы крикнуть дочери что-нибудь строгое, но передумывает. Снова берет в руки вилку, начинает ковырять котлету, однако прислушивается.

— Домашний сосуд для хозяйственных целей… Таз, что ли?

— Какой же таз, когда пять букв!

— Может, лохань?

— Лохань — шесть букв. Окоренок, а?

— Сама ты окоренок! (Смех).

— Ну, может, ванна?..

— Не подходит: первая буква «м».

— Тогда, действительно, получается не ванна, а манна… Смотри: опять крупа! (Смех).

— Ну тебя, Клавочка, я серьезно хочу решить…

— Горшок? Нет, чайник?

— Чудачка! Чайник же с носиком… Тогда бы было написано, что сосуд с носиком.

— Вот уж необязательно… Ведь если про тебя говорят «Леля», никто же не