Ночь империи [Дарья Александровна Богомолова] (fb2) читать онлайн

Дарья Богомолова Ночь империи

Пролог.

День, когда страна погрузилась в траур, был светел. Солнце, едва появившись на небосводе, согревало своими лучами травы и деревья, ласково будило птиц, тут же начавших свои звонкие трели; проникало даже под воду, к рыбам и анкарам. Своими лучами скользило оно средь домов, по узким и широким улицам, заглядывало в приоткрытые и распахнутые настежь гостеприимные, окна, бежало вперёд и несло вести о новом, радостном дне. Солнцу было невдомёк, что ему стоило скрыться за облаками, отдав своё место на небосводе мрачным грозовым тучам, которые бы рыдали вместе с нацией, потерявшей отца.

В этот страшный, тяжёлый для каждого имперца день наместник Первородных на бренной земле, Владыка, луна и солнце империи не проснулся. Он ушёл тихо, во сне, оставив свой народ в одиночестве, вынужденный жаться в поисках защиты и управления.

Дворец погрузился в молчание. Белыми тканями завесили окна и дверные проходы, в помещениях вздымался к потолку дымок от благовоний, зажжённых в память о безвременно почившем. Пахло шафраном, миррой и какими-то цитрусовыми, точное название которых никто не мог назвать: для одних это был шерран, для других – ларак, для третьих – просто марнир.

Первыми у постели погибшего собрались те, кто был к нему ближе всех – главы ведомств. Под их строгим надзором предводитель врачевателей и лекарей подтвердил факт смерти, после чего, оставив подле себя лишь летописца – жены, сестра и прислуги были деликатно выдворены за дверь – они остались наедине с почившим Владыкой.

Возлежавший на кровати молодой мужчина взошёл на престол около ста тридцати лет назад. Сын Мортема Жестокого, надежда империи Эрейи, светловолосый и совсем непохожий на своего великого отца мальчик был слаб духом и здоровьем. Повзрослевший внешне, внутри он оставался ребёнком, и потому никто не ждал от него свершений, подобных тем, что принадлежали отцу. Доброе, нежное дитя, он был по праву рождения наделён тяжёлой ношей, которую с него готовы были снять не полностью – лишь малую часть, в качестве помощи. После себя Мортем оставил и дочь, денно и нощно везде сопровождавшую слабого брата.

Он стал супругом и мужчиной лишь недавно, а потому не успел оставить никаких наследников. Смерть настигла внезапно, и на руках ни у единой души не было посмертного указа. Казалось, великая империя Эрейи оказалась на распутье, оставленная там невнимательным родителем и доступная всем возможным хищникам, уже нацелившим на неё клыки и когти.

Глава 1. Дурные вести.

1.

Тетива опасно затрещала, натянутая до предела и уже начавшая сильнее допустимого гнуть за собой дуги из дорогого чёрного дерева, но её, несмотря на слабое возмущение, потянули дальше.

Мальчишка, поступивший на службу в армию не по своей воле и тем более не по своей воле оказавшийся в столице, нервно сглотнул. Он мог бы сейчас пасти коров в своей деревне, если бы не люди в военном облачении, пришедшие на их земли. Главный среди них, невысокий пухлый мужчинка в годах, остановился в тот день на главной улице деревни, куда согнали весь народ, и, развернув шуршавший слегка свиток, неожиданно громким, чётко поставленным голосом зачитал приказ.

Они забирали каждого мальчишку, которому было от десяти до двадцати лет. Взрослые шли за ними без страха, младшие испуганно жались к вывшим раненными зверями матерям – отпускать своих чад не хотел никто.

Когда его уводили, мальчишка слышал, как его мать проклинала Владыку. Он верил, наслушавшийся рассказов, непременно страшных, что их не будут считать за нормальных существ – они ведь были из Верхнего Аларана. Говорили, что эти сборы новых солдат на деле лишь для отвода глаз, чтобы потом продавать молодых здоровых парней в рабство и в услужение высшему свету.

Тетива, потеряв упор, оттягивавший её назад, хлопнула, единым рывком возвращаясь на место, и швырнула вперёд стрелу. Вертясь в воздухе за счёт расположенных на трёх линиях перьев, она рассекла, казалось, само пространство, и исчезла где-то в зарослях кушицы. Последовал хриплый вскрик, и где-то чуть дальше линии видимости, сломав пару веток, грузно упала птица.

Мальчишка не верил рассказам. Слушал их, но верил с трудом – кто бы стал в таком количестве закупать себе слуг? Ещё и каждые десять лет, смешно просто. Не изводили ведь эти богачи из центральных земель свою прислугу настолько сильно, чтобы через декаду им требовалась новая. Он заставлял себя думать о том, что попадёт в действительную армию, и кто-то там, свыше, его услышал.

Среди прочих ребят, с частью которых подружился, мальчишка оказался в крепости близ самой столицы – Лайета. Высокие каменные стены шириной в, как говорили, десять метров, огромный плац в центре, где каждое утро они встречали рассвет, постигая военное искусство. Общая работа даже, если дело касалось готовки или уборки. Оружие, пока деревянное, и небольшой лес, раскинувшийся позади укреплений. В нём можно было иногда гулять, с условием обязательного возвращения до закрытия ворот. Старожилы говорили, иногда там командиры учили молодняк ориентироваться на местности и преодолевать препятствия, которые подкидывала сама матушка-природа.

Мальчишка свыкся со всем, кроме одного – и это было причиной, по которой он действительно жалел о том времени, когда единственной заботой было пасти коров, да помогать батьке по хозяйству. Командиры любили наличие бесплатной рабочей силы: кто-то брал новобранцев себе в поместье, потаскать тяжёлые брёвна, поработать руками; кто-то приставлял к семье, когда супружница выходила в город за продуктами. Некоторые, и эти были хуже всего, брали с собой наивный, надеявшийся на приключения молодняк, когда им нужна была подставка. Кому как везло, но в данном случае – под стрелы.

Вспомнив, где находился, мальчишка тряхнул головой, скидывая на сторону неровно стриженную чёлку, и поспешно вложил в протянутую ладонь новую стрелу.

Тетива вновь затрещала, державшаяся целой из последних сил.

– Сударь, там ведь…

В его сторону даже не посмотрели. Подавая ещё одну стрелу, мальчишка едва слышно кашлянул и выпрямил спину.

– Сударь генерал, разрешите обратиться.

Стоило начать говорить по уставу, как на него соизволили посмотреть – пусть и ненадолго. Поймав внимание генерала, мальчишка предложил сбегать посмотреть, что за птицу удалось подстрелить, но в ответ только головой покачали.

– Я здесь не за дичью. Как закончу, можешь забрать – на кухню отнесёшь, приготовишь.

Другие командиры были… другими. Хмурясь слегка, мальчишка осмотрел того, с которым проводил день в качестве помощника, и почувствовал, как сердце пропустило удар. Он был в армии уже полгода и за это время давно должен был запомнить, какие чины как выглядят. «Дурак эдакий,– подумал про себя бедняга, стискивая в руках оставшиеся не использованными пять стрел,– это же великий генерал, чтоб тебя!»

Их крепость целиком и полностью принадлежала этому тави. Другие четыре каждый имели в управлении свою такую же. Этот, если послушать ворчавших порой командиров, был слишком мягким – им, по крайней мере, так казалось.

Мальчишка за ним иногда наблюдал: такого сложно было не замечать. Они занимались на плацу, а под арками проходов нет-нет, да и можно было увидеть рослого, навсегда солнцем поцелованного человека, что курил трубку у колонны и следил за молодняком. Нельзя было не услышать, когда чистили тот же плац, как этот человек, с заплетёнными в слабую косу золотыми волосами, смеялся с сослуживцами над чьей-то шуткой. Нельзя было не попытаться поймать на себе взгляд янтарных глаз этого человека, когда они сидели все за общим столом – он часто наблюдал за присутствующими, будто в каждом что-то подмечая.

Смешливый был тави, лёгкий на подъём с теми, кто был к нему близок на лестнице иерархии. Всегда улыбался единственной на всю крепость девушке – дочери повара, и та рдела щеками, а перед папенькой оправдывалась, что просто мимо пара из котла с общим супом прошла. За ним по крепости, не отставая ни на шаг, всегда таскался кот, большой, серый в чёрную полоску, со смешными чёрными кисточками на ушах. Сошёл бы за кедира, но был слишком пушистый с безумно красивым длинным хвостом. Они похожи были – и зверь, и хозяин: оба лощённые, любимые жизнью.

Позади раздались шаги, и мальчишка обернулся. Думал, что первый, но оказался единственным: генерал без спроса вытянул у него из руки стрелу и вновь отвернулся в сторону леса.

– Тави Гринд, можно Вас на минуту?

Мужчина, прищурившись вдаль, нашёл взглядом поражённые, никакого зла ему не сделавшие, цели в виде трёх птиц и одной до сих пор дёргавшейся белки. Ожидавший хоть какого-то вердикта мальчишка дождался, чтобы ему кивнули в сторону деревьев.

Кинувшись подбирать добычу, которую разрешили унести с собой, будущий солдат уже ни о чём не задумывался.

Белка была случайной жертвой. Самаэль Гринд в целом не испытывал никакой ненависти к этим маленьким созданиям, если они не портили лес. Последним рыжие красавицы занимались в крайне редких случаях, а сам мужчина ещё не променял должность с великого генерала на лесника, так что… Белка в любом случае была случайной жертвой. Можно было смело заявлять, что она попала под горячую руку, и там же рисковал оказаться стоявший на почтительном расстоянии капитан дворцовой стражи.

Впрочем, желание на кого-то ругаться пропало, едва визитёр вывалил на тави ушат информации, основная мысль которого заключалась в необходимости немедленно явиться во дворец.

Вышедший на полянку с тремя мёртвыми птицами в руках, мальчишка замер и почувствовал, как с лица сползла улыбка. Он остался у подножия крепости совершенно один, и теперь вынужден был тащить домой и оставшиеся стрелы, и лук, и добычу.

2.

Её звали Олли.

Вообще-то, Оливия – матушка очень любила всё саадалийское – но она предпочитала Олли и даже не стремилась представляться своим полным именем. Во дворце её, счастливицу из южного крыла, так бы и знали, если бы не один человек, раскрывший всем настоящее, саадалийское, резавшее имперский слух, имечко. Возмущаться не приходилось: какая дура будет ворчать, что ей не нравится её имя, когда её выдают замуж за самого Владыку?

Олли всё же ворчала. Фыркала, ругалась, плакала и трижды до свадьбы пыталась убежать. Две попытки предпринимала после свадьбы. Когда сказали, что её выбрали, потому что она была стройна, хороша собой и имела огненно-рыжие волосы, да румянец на щеках, Олли порывалась обстричься под корень. Проклинала батюшкину наследственность, а потом снова плакала, но перестала – в тот самый день, когда её представили будущему супругу.

Олли попала в южное крыло, когда ей было пятнадцать. Ещё не совсем взрослая официально, но уже оформившаяся с точки зрения облика, по внешнему возрасту она походила на привлекательную женщину в самом расцвете, едва перешагнувшую порог двадцать восьмой весны, а по умениям не дотягивала – и именно поэтому упросила родителей отпустить её пораньше.

Такие малютки, как она, в южном крыле встречались редко, а, если встречались, до совершеннолетия учились всему самому важному, да помогали старшим, но ни в коем случае ни с кем из мужчин не общались. Олли, конечно, нарушала правила – один сокольничий был больно уж мил, а поварёнок оставлял ей то и дело сладостей про запас.

Как и все девушки, Олли знала – Владыка был слаб. И духом, и телом, и далее по списку – старшие женщины не уставали распинаться о том, как несчастен этот ребёнок, оставленный в злом, суровом мире, но не потерявший к нему любви. Каждый раз, выслушивая это, девушка хотела поинтересоваться: как же поможет любовь в мире, где убить могли за пересоленный супчик, а государственными изменами занимались просто, чтобы найти развлечение на день-другой? Любовью делу помочь было нельзя. Однако, Олли молчала, опускала взгляд в пол и, как подруги, изображала небывалый энтузиазм в вопросе попадания во владыческую постель.

Если бы она знала, к чему это приведёт, утопилась бы в Гороссе.

Молодой Владыка был действительно слаб, но отнюдь не телом. Он был ребёнком.

Глупым, слюнявившим всё, до чего дотянется, любившим всё хватать ребёнком, застрявшим в теле тридцатилетнего мужчины.

Стоя напротив него и вынужденная терпеть то, как он сминал сначала её ладони, а потом, подначиваемый казначеем, и её талию в попытке обнять, Олли старалась не дрожать. Он был противным, косившим на левый глаз, слюнявым ребёнком-переростком, а его младшая сестра и главы ведомств только улыбались и приговаривали: «Первородных во имя, ты ему так нравишься! Ну же, улыбнись!».

Возле Владыки был только один человек, ни на мгновение не пытавшийся изобразить бесконечную любовь или хотя бы намёк на улыбку. В то время, как Олли знакомилась с будущим супругом, человек этот сидел за столом, упёршись в висок указательным пальцем, и хмуро читал свиток с каким-то указом. Будто почувствовав на себе взгляд девушки, он посмотрел на неё как раз, когда сестра Владыки сказала нечто вроде: «Ну же, обними его в ответ, видишь, какой хорошенький!». Мужчина ничего не сказал, но столь выразительно приподнял на пару мгновений брови, тут же возвращаясь взглядом к свитку, что Олли едва сдержала смех. В одном движении было всё, что на самом деле стоило думать о Владыке.

Так Олли познакомилась с регентом. Это знакомство было полезным – они провели рядом двадцать прошедших со свадьбы лет, каждый поддерживая Владыку со своей стороны.

В первую брачную ночи Олли плакала. И в последующие тоже, а потом слёзы как-то высохли, исчезли. Владыка был, и ей от этого было никуда не деться, но так же у неё было все, на что ни покажешь пальцем.

«Знаете, я видела такое платье», «Поверьте, я всю жизнь мечтала о верховой андаррской», «О, это ведь опал?».

Всё, что она ни просила, так или иначе уходило на стол регенту, который управлял не только империей, но и всем, что ему ни подсовывал Владыка. Однажды, лично принеся коробочку с украшением, которое Олли выпросила, регент с ласковой усмешкой заметил: «Можете приходить лично ко мне и просить не только вещи».

У Олли были любовники. Фавориты – их было принято называть фаворитами, так было приличнее. Целых три, все хороши собой. Один капитан армии, один лихой моряк и тот самый сокольничий, выросший из мальчишки в умелого охотника.

Пять лет назад фаворитку себе нашёл и Владыка. Она под ним крайне выразительно стонала, целовала его слюнявые губы и обнимала его дряблое тело, шепча на ухо всякие нежности. Олли была не против, но на официальных выходах в свет всё ещё улыбалась и терпела его смазливые поцелуи в щёку.

Олли не хотела детей. Не от него. Она была бы рада смотреть на таких же, как она, малюток с огненными волосами и глазами цвета неба, но знала, что от этого существа детей ни за что не полюбит. Когда она первый раз пришла к дворцовой повитухе и в слезах упрашивала её помочь, женщина, конечно, отказала. Рыдавшую, Олли нашёл фаворит сокольничий. Завёл в башню и убежал куда-то, а потом вернулся с регентом, заспанным, но умело изображавшим бодрость тела и духа.

Регент привёл Олли повитуху, которой было плевать, кому и зачем – она просто делала своё дело. «Однажды они поймут, что Вы делаете, сударыня,– сказал регент в тот день,– и тогда Вас запрут в самой дальней комнате, открывая двери только, чтобы подать Вам еду».

Сидя на балконе своих покоев, Олли жмурилась на солнце и улыбалась. Этим утром дворец содрогнулся от страшной вести – Владыка, свет и солнце великой империи Эрейи, скончался во сне после ста тридцати лет успешного правления. Показательно рыдая у постели погибшего, она с трудом сдерживала радостный смех.

– Вот я и думаю, госпожа моя,– её самарта, знавшая все чаянья своей госпожи, поставила на столик серебряный поднос с фруктами.– Что же теперь будет? Наследников нет, а сударыня Офра не имеет ни на что прав. Не нарешают ли они там чего, запершиеся в покоях Его Высокопревосходительства.

– Не нарешают,– Олли взяла с подноса персик и разломила его на две части, одну отдавая самарте.– Я слышала, Мортем завещал, что в случае смерти его сына власть перейдёт только тому, кто с ним рядом был.

Когда Мортем Жестокий понял, что болезнь его не оставит и заберёт к праотцам, в своём посмертном указе он поручил назначить своего единственного сына наследником. Зная, что в одиночку с правлением принц не справится, к нему он приставил регента – того, кем надеялись быть и кого ненавидели многие. Этот человек, по слухам, появился при дворе не больше, чем за десять лет до смерти Жестокого. Аккуратный, маленького роста, улыбавшийся донельзя приятно – на его бледных щеках появлялись от этого действия маленькие ямочки – он быстро стал Мортему другом, с которым Владыка нередко советовался.

Придворные подозревали его в манипуляции правителем, и только больше уверились в этой мысли, когда регент оказался упомянут в указе.

Ниже почти всех мужчин при дворе, он был ростом чуть выше самой Олли, и девушка заметила это отнюдь не в первую встречу. Его рост не бросался в глаза, если не прислушиваться к шепоткам окружавших, мужчину недолюбливавших; регент был обаятелен, начитан и не лез за словом в карман. В редкие встречи Олли заслушивалась его рассказами и рассуждениями, а другие, меж тем, ворчали друг другу о том, что он маловат, да бледен, что лесная поганка. То и дело ещё фыркали мужчины, проходя мимо него, что длиннее волос ни у одной бабы не видели.

Олли заметила и это только, когда однажды сидела у него в кабинете, а регент вздумал вдруг наклониться вперёд, но сам себя и дёрнул. Он иногда забывал о своей чёрной гриве длиной до колен и садился на неё.

Сидя на своём балконе и радуясь тому, что овдовела, Олли вдруг с удивлением осознала, что для неё регент был скорее забавным и обаятельным, нежели угрозой хоть в чём-то. Он по возможности скрашивал будни супруги Владыки, отлучённой от подруг из южного крыла, все эти двадцать лет.

С края балкона можно было свеситься, чтобы посмотреть во внутренний двор, а звуки и так долетали до этой стороны. Только благодаря этому Олли услышала цокот копыт и воинственные восклики стражи, приветствовавшей новоприбывших.

Покинув своё место, девушка перегнулась через перила и прищурилась.

Прибыли Великие генералы.

3.

Традиции в империи Эрейи создавались и укоренялись на своих законных местах в течение многих и многих веков – неважно, шла речь о правилах замужества и получения наследства, или об устройстве военной верхушки.

Новые правила создавались, вне всякого сомнения. Уставам, законам и поправкам к этим самым законам не было конца, но некоторые вещи, как ни пытались их сместить с увековеченной позиции, каким-то чудом на ней все равно удерживались.

К таковым можно было смело отнести практику выбирать Великих генералов. Всего их было пять, и каждый должен был быть трижды героем империи, при этом максимум пять раз видевший в своей жизни поражение. Если задумываться, становилось не по себе от того, сколько войн нужно проводить, чтобы обновлять состав великолепной пятёрки хотя бы раз в сто лет. Понимание, что на всех сражений не наберёшься, а трижды герои и вовсе – редкость, видимо, имело определённое влияние; не совсем, однако, то, которое хотелось. Великие генералы были, никто от них не избавлялся, но обновлялись они так же редко, как могли бы обновляться Владыки, не будь на их место так много инициативных претендентов.

Лично Самаэль Гринд мог без проблем вспомнить, что, почти сто пятьдесят лет назад заступая на должность, принимал меч из рук у бессмертного, который разве что не оставлял за собой дорогу из песка, должного из него сыпаться. По слухам, тот старик получал чин ещё при дедушке Мортема Жестокого. Самаэль до сих пор не признал, что дурно ему тогда стало не от волнения, а от осознания того, что обнял его, поздравляя с повышением по службе, должный гнить в земле реликт.

Нынешний набор можно было считать молодым – самым старшим был первый из них, генерал Сонрэ. Отвратительная тварь восьмисот лет от роду, он уже обзавёлся морщинами, а дурной характер имел, говорили, с рождения. Солдаты, пока он не слышал, шутили, что Сонрэ, родившись, наорал на мать за то, что та его родила не по уставу.

Удивительным образом в этом рослом, плечистом мужчине со светлой копной коротко стриженных волнистых волос уживалась фанатичная любовь к следованию всем правилам, какие только есть, и жажда наживы. В тот день, когда они сажали на престол сына Мортема, тави Сонрэ разве что не вплотную прижимался к бедному ребёнку, и так напуганному количеством народа, и шёпотом ворчал ему на ухо что-то о Владыке, который и солнце, и луна, и мать с отцом для каждого в империи. В тот день регент, оказавшийся недалеко от остальных Великих генералов, фыркнул себе под нос, что Сонрэ, если не остановить, и постель с правителем разделит. Это замечание, казалось бы, никому толком не адресованное, стало у соратников сударя Сонрэ притчей во языцех.

Нынешнему претенденту на трон стоило опасаться за сохранность всего себя разом: генерал, судя по нахмуренным бровям, был настроен решительно.

Энтузиазм и пылкость старшего из тави только подтвердились, когда оставшиеся четыре, въехав на внутренний двор, увидели его, расхаживавшего взад-вперед перед крыльцом. Ждал возможности гаркнуть на всех четверых и обвинить в беспечности: обычно ему было неважно, что всем нужно было ехать не с соседней улицы, а из разных концов столичной области.

– Раз уж мы все собрались, не могу не спросить,– обратился к соратникам тави Эммерих, машинально проводя ладонью по волосам, имевшим медно-рыжий оттенок,– у всех все в порядке в крепостях?

Эммерих был чуть младше Сонрэ, но снискал гораздо больше любви у своих подопечных. Титул был пожалован ему не больше ста лет назад, но это не помешало довольно быстро сколотить себе устойчивую репутацию – и устойчивую настолько, что некоторые солдаты, видя на поле боя кого-то, кроме него, не стеснялись кривить носы и вздыхать о неудачном раскладе. Любое ворчание всё равно быстро пресекалось, и некоторые из присутствующих сейчас жалели, что так же нельзя поступить в отношении Сонрэ, брюзжавшего себе что-то под нос уже просто из принципа.

На вопросе Эммериха старший из тави подозрительно затих, после чего распалился с новой силой:

– Если у кого-то из вас проблемы, грош вам всем цена, как Великим генералам! Дождётесь – буду требовать отставки каждого!

Часто – слишком часто, чтобы иметь возможность это игнорировать – Сонрэ напоминал старую ворону. Потрёпаную, потасканную уличными кошками и шимрэ в борьбе за кусок тухлого мяса, но всё ещё мнившую себя ширококрылым, мощным орлом. Схожести только добавлял крупный крючковатый нос и голос, каркающий в моменты, когда Его Превосходительство начинал пыхать праведным гневом.

Самаэль переглянулся с тави Каджаром. Среди пятёрки они были самыми молодыми, так что давно успели сдружиться. Кроме того, нередко совпадали мнениями, но у Гринда было больше наглости для высказывания своих претензий в лицо.

Вот и теперь, согласившись молча, мужчины одновременно посмотрели на Сонрэ.

– Исправьте, если я не прав, но сбор мальчиков проходит каждые десять лет.

Сонрэ запыхтел, будто готовившийся к броску лось, и остановился. На его резкий разворот на сто восемьдесят градусов посреди дворцового коридора мелким вздрагиванием отреагировал только Гелен, всегда испытывавший к старшему мало кому понятное уважение. Хадан Сонрэ был отличным полководцем, но так уж сложились обстоятельства, что последние годы Эрейя являлась тихим государством и довольствовалась своими огромными территориями, да ресурсами… А на том, что он был хорош на фронте, плюсы Сонрэ и заканчивались.

– На твоём месте, Гринд, я бы вообще держал язык за зубами,– Сонрэ подступил на шаг, грозя генералу пальцем. Выходило не очень убедительно: хоть и был рослым, а Самаэль все равно оказывался на полголовы выше.– Тебя бы первого всех титулов лишить!

– Это за что же?

– За что? Семь лет шлялся неизвестно где, а потом вернулся и в крепости свои порядки воротить начал!

– Я не «воротил свои порядки»,– поморщился Самаэль, скрестив руки на груди,– но Вы мой вопрос оставили без ответа, тави.

– Это ведь элементарно,– пискнул Гелен, тут же тушуясь под брошенным в его сторону взглядом Каджара.– Конечно, каждые десять лет наша армия пополняется.

– Тогда я ума не приложу, почему после сборов полтора года назад, на прошлой неделе я увидел на пороге новое поступление,– Гринд передёрнул плечами.– Средства крепости рассчитаны на определённое количество солдат. Я не говорю о том, что нам нечем кормить людей, но новеньким не хватит места на ночлег даже в конюшнях.

Окинув соратников взглядом, Самаэль вновь вернул всё внимание тави Сонрэ.

– Судя по тому, как Вы фыркаете в нашу сторону, у Вас у единственного нет проблем с перенаселением крепости.

– Если бы был приказ от Владыки, это бы сообщалось каждому лично,– со знанием дела подметил Эммерих, упёршись ладонью в бедро.– Генерал, ты ведь не решил устроить самовольные сборы?

– Собаки,– огрызнулся Сонрэ, шаркнув ногой назад,– как псы дворовые, стаей на меня накидываетесь! С чего взяли, что я не в такой же ситуации? Может я, в отличие от вас, просто умею распределять ресурсы?

Трое генералов, глядя на него, молчали с явным осуждением, мявшийся в стороне от двух сторон конфликта Гелен молчал просто, потому что так было проще. Рот он открывал только, если нужен был его голос при принятии каких-то важных для государства решений.

Новое поступление солдат, выбивавшееся за рамки обычного распорядка, можно было бы стерпеть, не будь это настолько внезапно. Прошедшую неделю все потратили на то, чтобы нормализовать работу крепостей с учётом новых голодных ртов и лишних рук, чем и объяснялась задержка с разбирательством на уровне ведомств и правительства. Гибель Владыки только отсрочила все процедуры, но и это можно было бы перетерпеть.

Самаэль не мог говорить за остальных, но его беспокоило наряду с увеличением количества людей в крепости и то, что все новички, как один, утверждали, что уродились в Коврусе.

Расположенная на юго-западе, эта область была большой частью Эрейи с обилием своих генералов и своих крепостей. Они подчинялись напрямую Владыке и единственным посредником выступал разве что наместник, поэтому нельзя было списать наплыв людей на то, что он просто решил выразить своё почтение империи и прислал пару-тройку десятков – Птицы ради, сотен, сотен! – новых солдат, половина из которых только недавно отметили восьмую или девятую весну. Среди новеньких были дети, совсем ещё малыши, каждодневно рыдавшие и звавшие матерей. Из-за их беспрестанных истерик именно сегодня Самаэль сбежал к пролеску, выпустить пар на ничего ему не сделавших птицах и белках.

– Все из Ковруса, чтоб его,– ударив Сонрэ тыльной стороной ладони в грудь, рыкнул тави.– Все, до единого!

– Либо объясните причины нам,– согласно кивнул Эммерих,– либо будете объяснять их ведомствам и регенту. Сами решайте, Сонрэ.

– Позволю себе наглость сберечь ваше время, судари.

Мужчины затихли, оборачиваясь на голос. За прошедшие годы многие видные люди империи, так или иначе появлявшиеся во дворце, стали всё чаще выискивать места тесные, тёмные и укромные для своих разговоров. Всего лишь, потому что регент Его Высокопревосходительства ходил тихо, способный подойти со спины в момент, когда будешь рассказывать план о свержении правителя. Ситуации случались неловкие, вот и стали искать другие способы, но сегодня Великим генералам было не до того, да и вопрос лишних солдат не был таким уж секретом.

Мягко ходил, как кот на пушистых лапах, и только шорохом ткани мог себя выдать, если прислушиваться. У него обязанность была – кафтан трехслойный на себе таскать, подметавший полами путь.

Сегодня Сонрэ бы обязательно фыркал больше, чем обычно: регент позади них стоял в чёрном верхнем облачении, перехваченным поясом с золотистыми оттисками по грязно-зеленой ткани, на плечах вышивка чернёным золотом. Он спокойно улыбался, зная, что весь – одна сплошная насмешка.

Цветом траура в империи был белый, чёрный в день смерти… Рисковал быть сожжённым.

Сонрэ в принципе не любил регента: у них был странный род отношений, при которых они и парой слов вне уставных отношений не перекинулись, но генерал почему-то точно знал, что этот мужчина был врагом первого ранга. Остальные полагали, регент такое звание заслужил своей гривой чёрных волос, доходившей ему до колена и всегда собираемой в аккуратный, пышный хвост. Ещё он, конечно, был для Сонрэ злостным нарушителем всех видимых правил – красный цвет на себе носил, хотя остальные не замечали. Никто просто не присматривался к темно-алой полоске ленты, державшей его волосы.

– Тебя только не хватало,– ожидаемо процедил на уровне трудно различимого шёпота Сонрэ, глядя на регента сверху вниз.

Он их всех был ниже, маленький валакх с бледной кожей и тонкими запястьями, похожий на приятную глазу ожившую по волшебству фарфоровую куклу. Пока молчал, так уж точно был приятным. Самаэль привык, но до сих пор не научился не хмыкать себе под нос, когда кто-то рядом первый раз слышал хриплый, гортанный голос, который к внешности регента вязался в последнюю очередь.

– Доброго вам здоровья и славных битв, тави,– проигнорировав язву в свою сторону, улыбнулся регент.– Печально, что поводом собраться нам послужило столь скорбное событие.

– Но, раз уж мы собрались,– повёл рукой Эммерих,– тави Сонрэ, полагаю, хочет Вам кое-что сказать.

– Вот как,– с наигранным удивлением дёрнул бровями регент.– Что ж, я слушаю. Полагаю, это связано с Коврусом.

Сонрэ разве что зубами не заскрипел, не желая ни о чём рассказывать. Он явно что-то знал, явно провернул это в одиночку, но, чтобы вывести его на чистую воду, нужно было немало усилий. Порой казалось, что не каждый Владыка сдюжит с таким норовом, но регент не зря чуть больше ста тридцати лет успешно направлял не дрогнувшей ни разу рукой деятельность безвременно почившего правителя. Хотелось верить, что ему и здесь удастся не попасть в впросак.

– Хочется Вам того или нет, но до определения нового Владыки я остаюсь исполняющим обязанности правителя,– спокойно произнёс регент, опираясь на слегка звякнувший о пол металлический посох.– Я могу инициировать официальное расследование, но тогда Вы, Ваше Превосходительство, рискуете быть разжалованы. Мы ведь этого не хотим.

– Тоже мне,– насмешливо фыркнул Сонрэ,– я не заменим, красавица. Кого ты на моё место поставишь?

– Тави Гринд вполне в состоянии командовать всей пятёркой.

Самаэль искренне захотел, чтобы презрительное «Любовничка продвигает» со стороны Гелена ему послышалось. Казалось бы, за семь лет отсутствия одного из объектов сплетен надо успокоиться, но дворец был местом, где можно было узнать любые новости империи преувеличенными в десятки раз.

Великий генерал Гринд и Владыка-регент Айорг знали друг друга с тех светлых дней, когда первому из них было какие-то три года. Жизнь разбрасывала по разным путям, потом сводила снова, и дружеские отношения установились как-то незаметно, хотя дружескими их называли просто за неимением другого определения. Не ненавидели друг друга и не пытались убить при встрече, но не брезговали бросить на произвол судьбы после того, как втянули в какие-то проблемы. Ещё не рисковали поворачиваться к друг другу спиной, каждый опасаясь ножа под лопатку, но это не мешало напиваться вместе, обсуждать женщин, лезть в какие-нибудь несомненно опасные развалины, а потом встретиться на назначении сударя Гринда великим генералом и быстро делать вид, что первый раз друг друга видят.

Слухи – что ж, слухи были самой живучей вещью во всём мире, а появление их предсказать было невозможно. Особенно при дворе, где никто не верил, будто добиться должности можно собственными умениями. Здесь же, если видели двух высокопоставленных чинов, умудрявшихся при поддержании вежливого общения умудряться закидать друг друга язвами, начинали придумывать им свою историю. В какой-то момент чужие выдумки становились столь объёмными, что каждый новый слушатель принимал их за чистую монету.

Пока он на время провалился в воспоминания о разгульной молодости, дело пришло к своему логическому завершению. Надавить на Сонрэ так, как того хотелось, не вышло, но он хотя бы сознался в причастности, что уже было неплохим началом.

– Ваше поведение, Ваше Превосходительство, Вам чести не делает,– с лёгким укором произнёс Айорг, почесав висок кончиком пальца.

– Не сказал бы, что мне сударь регент по душе, но я с ним согласен,– Каджар пожал плечами.– Вы бы поскромнее себя вели, Сонрэ.

Валакх перевёл взгляд на младшего из тави.

– Простите великодушно, чем же я конкретно Вам не угодил?

– Он просто всё, что ниже пояса, за разумное не считает,– хохотнул Эммерих.

Среди генералов послышались смешки, и Самаэль бы усмехнулся, будь шутка действительно забавной. Регент, дождавшись, когда все, прокашлявшись деловито, сбивчиво извинились, с улыбкой махнул рукой.

– Ох, да все в порядке, судари. Я понимаю.– Помолчав, он посмотрел на подол своих одежд и вдруг вскинулся, прикрыв рот ладонью,– кстати! Я совсем забыл вас предупредить. До меня тут дошёл слух, что змеи нынче всё чаще забираются в города. Зима близко, наверное, тепла ищут. И, знаете, принципиально ползут солдатне в постель. Особенно, к желторожим генералам.

В группе повисло напряжённое молчание, которое прервал Самаэль, в этот раз не сдержавшийся – слишком уж его зацепило выражение лица Каджара. Это случалось каждый раз, когда попадался кто-то, не общавшийся с регентом достаточно плотно и ни разу не пытавшийся его словесно укусить, но менее весело не становилось.

– Простите,– давясь смехом, отмахнулся от соратников тави Гринд.– Простите великодушно, я сейчас успокоюсь.

Айорг расплылся в улыбке, похлопав друга по нижней части спины, и подмигнул генералам прежде, чем направиться прочь от их компании:

– Приятно, когда любовник ценит твоё чувство юмора.– Обернувшись через плечо, валакх помахал мужчинам рукой,– почтите память Его Высокопревосходительства, а после надеюсь вас увидеть у себя.

Они проводили регента взглядами, а после пошли дальше по коридору, неохотно следуя друг за другом и не стремясь заговаривать. Самаэль все ещё посмеивался, то и дело вынужденный извиняться перед Каджаром, но затих окончательно к тому моменту, когда они оказались у арочного прохода, завешенного плотной белой тканью.

Все Великие генералы вошли, выпрямились и натянули на лица самые скорбные выражения из возможных.

Заводя плечи чуть назад, Самаэль ощутил лёгкий укол в районе пояса и затормозил, позволяя себе отстать от остальных. Вновь расслабляя мышцы спины, мужчина завёл руку назад, безошибочно находя заткнутую ему за пояс записку на небольшом кусочке пергамента. Видимо, регент подсунул её, когда, будто невзначай, похлопал на прощание по спине. Внутри лёгким, рваным почерком, было выведено только два слова «Коврус отделился», но их было достаточно, чтобы понимать произошедшее.

Все эти новые солдаты, якобы присланные Сонрэ из-за внепланового проведения сборов, на самом деле были беженцами, нуждавшимися в крове, пропитании и, возможно, шансе найти работу. Что оставалось непонятным, так это отделённые от матерей дети, и то, почему старший из Великих генералов отчаянно не хотел признаваться в происходящем.

Впрочем, время на выяснение подробностей у них было.

4.

Дворец стоял на отшибе, если описывать его местоположение простыми словами для простых людей. Многие считали важным ставить место жительства правителя в самый центр, чтобы любой в городе так или иначе в определённый момент упирался в его стены, но ранние эрейцы на удивление логично рассудили, что главная резиденция это место и для работы, и для простой жизни, и для обороны в случае таковой необходимости. Именно поэтому дворец Владыки и по сей день местился на южной окраине города, отрезанный от основного города средних размеров рвом, и соединялся с Лайетом только одним мостом. Позади была открытая местность и виднелся совсем не так далеко, как рассказывали, залив. Иными словами, напасть спереди мешал город, напасть с любой другой стороны – излишне открытая, далеко просматриваемая местность. И, конечно, высокие стены в тридцать метров толщиной.

Здесь, за этими самыми стенами, раскинулся просторный, высеченный из светлого камня и украшенный фресками с дорогой росписью, комплекс дворца, включавший в себя главное здание, где жил и трудился правитель; здание проведения встреч глав ведомств с правителем или Шаквы; библиотека, судебные дворы, строения для прислуги, конюшни, свой небольшой храм и бани. Были и здания, где жили фаворитки и девушки для общения с правителем и его детьми и ближайшими спутниками; и Дом Запределья, названный так каким-то крайне романтичным человеком, но на деле представлявший собой здание для размещения гостивших в империи послов. Все это существовало в своей атмосфере, отрезанное от шума города и наделённое собственными шорохами, шагами и переговорами.

Считалось, что тихих мест во дворце, пусть он и стоял отдельно от Лайета, не было. Владыка-регент знал два.

Первым была огромная лестница, на которой все казались мелкими сошками. Двухъярусный массив, охраняемый сидевшими на перилах крылатыми барсами, тянулся к главному зданию, где вершились судьбы всей империи. Там находился тронный зал, военный совет и общее место для больших мероприятий вроде интронаций, приёмов и им подобных. Выскобленные из светлого с золотистыми вкраплениями мрамора ступеньки, казалось, бесконечно тянулись вверх, хоть их было всего шестьдесят. По бокам, укрывшиеся в тени колонн, державших больший каменный навес, прятавший здание от любопытных глаз, зорко следили за каждым шагом на лестнице огромные статуи воинов.

По этой лестнице все двигались в благоговейном молчании в том числе, если бежали на совет, силясь не споткнуться и не полететь вниз. Даже не пыхтели, что удивительно, но это место, как бы сильно ни хотелось, нельзя было использовать в качестве укромной площадки для отдыха.

Вторым были подвесные сады. Подвесными они являлись лишь частично, и потому многие испытывали разочарование, когда, наслушавшись одного названия, ожидали увидеть райские кущи, парившие в воздухе. На деле название обеспечивало обилие цветочных горшков, размерами походивших больше на клумбы, которые крепились к выступавшим из стен балкам и колоннам с раскидистыми железными креплениями, окрашенными позолотой. Супруга одного из прежних Владык однажды прочитала про такие сады в сказке, после чего заклевала мужа просьбой сделать ей такое же в жизни. Правитель оказался смекалистым, а его потомки и последователи этих потомков получили неплохое место для отдыха.

Пышноцветие растений с разных уголков империи слепило глаза в солнечные дни, когда каждый бутон раскрывался в надежде поймать как можно больше света. Если знать, куда идти, и зайти достаточно глубоко, можно было обнаружить беседку, заросшую дикими лианами и вьющимися пионами, цеплявшимися за все, что попадётся, и росшими настолько высоко, насколько получится. Какое-то время её пытались очищать, чтобы хвастать заезжим гостям тёмным камнем с инкрустациями опалов, но потом отказались от этой идеи. Теперь она являла собой будто одно сплошное растение, лишь иногда подмигивавшее случайно забрёдшим к ней людям опаловыми вставками.

Неподалёку журчали фонтаны и щебетали птицы, в этих же фонтанах купавшиеся. Беседка располагалась так, что сама оказывалась всегда в тени, дарившей приятную прохладу, а у самых её ступеней меж тем уже заявляло свои права на территорию солнце. На старости лет Владыка Мортем приходил сюда почти каждый день и занимался делами государства вдали от гомона придворных.

Регент занял место почившего правителя, но навещал место для отдыха гораздо реже и никому о нём не напоминал. Здесь, в тишине, тени и прохладе можно было снять с себя верхний кафтан, без опаски быть замеченным закинуть ноги на скамейку и покурить трубку. В идеальном раскладе он успевал ещё заскочить на кухню и там, полюбезничав с главной кухаркой, выпросить у неё кружку-другую чирака. Нередко случалось, что, прогарцевав до своего излюбленного тихого уголка, Айорг сталкивался там нос к носу со своим питомцем, и пернатая туша нахально рушила все планы, сообщая о необходимости регенту присутствовать в основной части дворца.

К слову, туша как раз его поджидала. Массивный ворон, дававший по размерам фору многим своим городским собратьям, нахохлился на скамейке и, хотелось верить, дремал.

– Лучше бы ты где-то в конюшнях сено жрал,– с нескрываемым сожалением произнёс Айорг, ставя на свободное место рядом с птицей кружку и принимаясь развязывать пояс.– Что опять?

– Ничего. Мне тоже хочется порой прохлады и тишины.

Подумав, валакх согласно хмыкнул и с едва слышным вздохом снял с себя верхний кафтан. Одежда была переброшена через перила, а сам регент, оставшись в более лёгком, доходившем до колена кафтане, лишённом какой-либо вышивки, кроме золотистой каймы по краю тёмно-фиолетовой ткани, занял свободную скамью.

Ноктис – так звали питомца – был перевёртышем. Детской забавой, когда-то буквально слепленной из того, что имелось в арсенале, долгое время он был исключительно вороном, росшим и полневшим день ото дня, пока не стало ясно, что птица не толстела, а исключительно дотягивала до своих размеров. Гораздо позже, сокрушаясь однажды о необходимости ходить везде пешком, молодой валакх узнал, что питомец вполне мог быть и транспортным средством. С тех пор ближайшие родственники сударя регента не могли без содрогания глянуть на огромного вороного жеребца, смотревшего плотоядно на мелких грызунов и скалившего клыки не хуже, чем у любого хищника.

Хороший был зверёк, вышедший даже занятнее, чем для него планировалось, а потом как-то дошло и до того, что научился становиться человеком, хотя делал это редко. Постоянно ворчал, что любое перекидывание – процесс болезненный и неприятный, хотя из коня в ворона прыгал, только свистни. В этом был плюс перевертышей – в отличие от почти выведшихся оборотней, эти могли учиться и перешагивали из одной формы в другую, если имели о конечном варианте достаточно знаний.

– Птица Великая,– Айорг поморщился, выпрямляя ноги и чувствуя, как отдались неприятным уколом колени.– Мне нужен день, чтобы просто полежать.

– Можно прилечь рядом с Владыкой.

– Ха-ха,– дёрнул бровью валакх, отпивая немного чирака.

– У тебя вообще есть чувство юмора?– ворон похлопал для приличия крыльями и перестал хохлиться, впериваясь взглядом в хозяина.

– Есть, но я ещё ни разу от тебя не слышал хорошей шутки.

Помолчав, регент наклонил голову к плечу и сдонельзя задумчивым видом постучал себя пальцем по кончику носа.

– Гринд приехал.– Переведя взгляд на ворона, валакх коротко улыбнулся.– Он со мной даже поговорил. Наверное. По крайней мере, он стоял рядом, когда мы говорили.

Ноктис счёл логичным не отвечать. Отношения, какие бы то ни было, между тави Гриндом и Владыкой-регентом были отдельной темой для разговора. Для того, чтобы в ней копаться, стоило запастись выпивкой в гораздо большем количестве, чем одна жалкая кружка чирака.

Когда-то давно Айорг Гессе, начинавший порой ни с того ни с сего страдать желанием кому-то помочь, вытащил из-под завалов сгоревшего дома мальчишку с кожей, навсегда поцелованной солнцем, и золотистыми вихрами волос, тусклыми от пыли. Ребёнка своим телом закрывала мать, которая была жива исключительно благодаря чуду свыше – едва мальчик оказался в безопасности в руках валакха, женщина испустила дух. Гораздо позже Ноктис выяснил, что это был не акт беспочвенного альтруизма, а попытка подкупить свою собственную совесть за то, что натравил на семью горожан.

Маленький Самаэль Гринд, тогда ещё плохо понимавший происходящее вокруг, был отдан валакхом в семью своего дяди, бывшего младшим братом Агалара Гринда, да так там и вырос. Видимо, совесть мучила Айорга настолько сильно, что он то и дело проведывал мальчишку, а в последствие помогал тому и постигать азы боя, и политику, и даже некоторые аспекты работы с элементами магического толка. Выросший в тесной связке с валакхом, будущий Великий генерал не мог и подумать, что Айорг находился рядом не из-за привязанности или по итогу развившегося чувства дружбы.

Чуть больше семи лет назад тави Гринд пропал. Приехал утром в подвластную ему крепость, оставил временно исполняющим обязанности управителя своего помощника, и как в воду канул. Его не могли найти и уже посчитали мертвецом, но Самаэль вернулся – и первым к нему кинулся на тот момент давно бывший регентом Айорг. Этот случай вспоминали до сих пор в определённых кругах, где люди не испытывали к валакху любви ни на йоту.

Самаэль Гринд рвал и метал, знатно потрепав оппонента в односторонней драке. По сути, это и дракой не было, просто визит валакха стал последней каплей перед срывом.

Регенту до сих пор не было известно, как, но опекаемый им когда-то ради сделки с собственной совестью мальчик вырос, научился искать и находить информацию, а так же сумел под конец жизни названного отца наладить с тем отношения достаточные, чтобы узнать правду. Он знал, кто были его родители, почему они погибли в том пожаре; знал, почему в конечном итоге с одного конца империи был быстро и без каких-либо затруднений переправлен в семью своего дяди.

Ноктис до сих пор помнил тот последний удар, который еле-еле успел перехватить – генерал дёрнулся в его руках, попытавшись вырваться, но тело его будто подвело, и Самаэль просто осел на пол, закрывая лицо ладонями и тихо подвывая. С того дня с регентом он не разговаривал, в случае необходимости присылая письма или своих доверенных людей.

– Я знаю, что он приехал только из-за смерти этого уродца, но приехал ведь,– Айорг продолжил рассуждать сам с собой, не слишком заботясь об отсутствии ответа со стороны ворона.– Может быть, после того, как они там закончат, я даже смогу его выловить.

Наивные люди подумали бы, что валакх жаждал восстановить порушенную дружбу, люди рассудительные могли бы понять его идеи частично: впереди был совет, на котором предстояло решать, кто возьмёт на себя роль следующего Владыки.

Главы ведомств могли попытаться проигнорировать наставление Мортема, который прописал в посмертном указе необходимость после сына отдавать престол регенту. У них была ещё принцесса, а так же они могли бы попытаться притащить кого-то со стороны, выдав за незаконнорождённого. В случае, если он хотел получить трон без долгих споров и бесполезных дискуссий, Айоргу нужна была армия, которая встала бы на его сторону, а та, несмотря на наличие главы военного ведомства, гораздо внимательнее слушала пятёрку тави.

Можно было убедить генерала Гелена, можно было убедить даже старого барана Сонрэ, но Самаэль Гринд мог сказать «нет» на любые просьбы, мольбы и угрозы. Если бы сказал «нет» один тави, остальные четыре тут же бы его поддержали – либо они были все одного мнения, либо отказывались от участия.

– Нет, ну хоть бы совесть поимел!

Признавая, что увлёкся своими мыслями, Айорг постарался не слишком очевидно хмуриться и посмотрел на стоявшую у ступеней в беседку принцессу. Сударыня Офра, будь она неладна со своим умением находить регента даже в самых укромных углах, слепила белизной платья и гневно топала ножкой, явно намеревавшаяся читать нотации.

– Ой, отстаньте, Ваше Высочество,– устало огрызнулся валакх, делая ещё глоток чирака и вспоминая, что хотел раскурить трубку. Теперь момент был упущен.– Это, возможно, последние мои десять минут отдыха в следующей неделе.

– Да хоть всю жизнь тут сиди. Одеться мог хотя бы, как следует. Или тебе на смерть Фикяра совсем без разницы?– Офра прищурила глаза, имевшие такие же, как у её отца, тёмно-карий оттенок.– Вот узнают главы ведомств, что ты не скорбишь-

– Я считаю это пустой тратой времени и своих эмоциональных ресурсов. Владыка уже мёртв. Могу поплакать, но это ведь его не вернёт.

– Мог бы одеться в белое!

– Мне не идёт белый.

С принцессой у них не заладилось с того самого дня, когда валакх вообще переступил порог дворца. Офра видела в нём узурпатора и колдуна, нашептавшего отцу скорую смерть, чтобы потом получить трон, Айорг смотрел на принцессу, как на маленькую, слишком много себе придумавшую девочку. Ей нравились розовые платья с обилием драгоценных камней, нравилось есть сладости и пить чай со своими придворными, а ещё нравилось мечтать о женихе, который будет непременно умён, красив, силён, богат и свят, что ваш Король богов. Айорг бы и сам на такого индивида посмотрел, да только подобные встречались только в сказках.

– Между прочим,– вскинув брови, регент вспомнил, что в любом случае собирался позже найти девушку,– у меня для тебя хорошие новости, золотко. Ты выходишь замуж.

Офра была из тех сударынь, которые считали возможным управление страной для себя. Суровая реальность заключалась в том, что в империи к управлению чем бы то ни было готовили всегда мальчиков. Они должны были быть полководцами, купцами, успешными мореплавателями, политиками, дипломатами или, в случае с наследниками, будущими правителями. Девочки… девочкам оставалось мечтать о героях, учиться вышивать, готовить, делать красивые причёски и непременно учиться ухаживать за детьми.

Женщина была хозяйкой только в доме, и, хотя Айорг понимал, что главы ведомств сейчас могут выдвинуть Офру на роль будущей Владычицы, он не представлял, как при таком раскладе будет вести себя народ и окружающие их политические формирования.

Принцесса не знала ничего: для неё политика была просто разговорами. Один раз регент слышал, как она заявила кому-то из своих подруг, что управлять государством всё равно, что управлять домом, а уж в этом-то она понимает. Не понимала: она выросла во дворце, где ей помогали даже одеваться. Девушка не могла сама заплести косу, не могла сама надеть или снять платье (и валакх порой задумывался, не нужно ли будет обучать этому её будущего супруга), не могла налить себе воды. Все за неё всегда делали слуги, но при этом, валакх был уверен, главы ведомств уже успели присесть ей на уши и рассказать о возможных перспективах занять трон.

– Замуж!?– в голосе принцессы послышались истеричные нотки.– За кого замуж?! Смотрин не было, ничего не было! Мой брат только умер!

– Да, поэтому мы подождём недельку, и в день интронации сыграем свадьбу,– улыбнулся регент, допивая остатки чирака.– Ты так не волнуйся, он хороший.

Поднявшись с места, валакх поставил кружку рядом с вороном и слегка постучал того по голове пальцем – питомец, поняв намёк, что-то едва слышно проворчал и снова нахохлился. Айорг, на ходу надевая кафтан и складывая отрез поясной ткани пополам, двинулся в сторону дворца.

– Хороший!– возмущенно пыхала Офра, не отставая ни на шаг даже несмотря на некоторую пышность, обычно препятствовавшую возможности долго мельтешить или бегать.– Будто это – определяющий все фактор!

– Ну,– пробормотал валакх, на ходу подпоясываясь,– ещё он высокий. Очень высокий. Плечистый, рожей недурен. Ну, я бы поправил, но не я ж за него замуж иду. Умный, сильный… В стране тёплой живёт.

– В Махадри?

– Нет,– со смешком мотнул головой Айорг,– дальше и восточнее. За морем.

Принцесса, может, и не умела сама одеваться, а в составлении логических цепочек немного смыслила. Единственной тёплой страной, что располагалась на востоке и была отделена от основного материка морем, была земля ифритов, Геенна.

Остановившись на середине шага, Офра уставилась в спину удалявшемуся регенту, наверняка донельзя довольному собой, после чего с прерывистым вздохом подняла лицо к небу: так было проще сдержать слёзы.

5.

– Он, как отец. Мортем тоже ещё был на многое способен.

Самаэль взглянул в окно, из которого крайне символично было видно склеп, который по желанию дочери Владыки Мортема расположили посреди небольшого дворика, водрузив на постамент у входа каменную статую «обитателя». От излишней помпезности и попытки принцессы цепляться за мертвеца тошнило, но эта постройка была отличным якорем для тех, кто так же, как и Офра, не имел ни малейшего желания двигаться по пути дальше. Именно такая троица возглавляла ряд глав ведомств, и генерал Гринд был бы рад, если бы не знал ни одного из них даже по имени.

Вернувшись взглядом к постели, на которой лежал Владыка, выглядевший так, будто просто уснул, Самаэль вдруг заметил мелочь, никак не вписывавшуюся в общую картину. Пришлось поспешно сделать вид, что он захотел преклониться и помолиться возле погибшего, а самому между тем умыкнуть блеснувшую из-под покрывала наконечником шпильку. Главы ведомств, по счастью, были настолько заняты воспеванием двух Владык, что ничего толком не заметили.

Глава налогового ведомства Масра, которому и принадлежали слова про Мортема, продолжил свою сквозившую подозрением речь, начатую – места лучше просто не было – около постели с мертвецом.

– А как его беременную наложницу убили, увядать начал. Ещё и тот сумасшедший к нему пришёл, сказал: «Ты сияешь ярче любой звезды, но суждено тебе умереть через 72 дня». Удивительное совпадение, что именно на 72-й день он и погиб.

– Сударь Масра, поимейте совесть,– строго шикнул на него тави Эммерих.– Сегодня не должны звучать подобные речи, привносящие ещё больше смуты в сердца.

– Разве не именно в такие дни царствуют смута и раздор?– Самаэль с усталым вздохом показал рукой на разделявшую генералов и министров кровать.– Мы ведём эту дискуссию, отделившись мертвецом, как барьером, а должно бы думать вместе, что делать дальше.

– Если кто и привносит раздор, Гринд, так это Вы,– пригрозил пальцем глава Онерли.

– Каким образом я успел стать виноватым?

– Тем самым,– произнёс, тяжело вздыхая, глава военного ведомства Элан,– когда устроили сегодня посреди коридоров дворца разборки! И ладно бы, по серьёзному делу, так нет, по мелочи! Ещё и этого коротышку приплели!

– Так, тихо,– взмахнул руками Эммерих,– послушайте, мы действительно стоим у постели покойного. Это не то место, где нужно выяснять отношения.

– Согласен,– не имея желания оставаться в помещении дольше необходимого, Самаэль развернулся с намерением уйти,– если у глав ведомств ко мне претензии, милости прошу в мою крепость.

Следом за ним, откланявшись, ушли и Эммерих с Каджаром. Сонрэ и вечно во всем слушавшегося его Гелена можно было не ждать – старший из Великих наверняка нашёл бы, о чём поболтать с главами поверх тела почившего Владыки.

Самаэль не отрицал, этот ребёнок не был образчиком правителя, какие бы волшебные свойства ни пытались ему приписать, но он и не заслуживал того, чтобы служить перегородкой между гавкавшими друг на друга политиканами, к которым генерал, с долей отвращения, не мог себя не причислять.

Хотелось уехать домой или в крепость – неважно, просто подальше от дворца, но оставленная Владыкой-регентом новость не давала покоя. При идеальном раскладе, им нужно было встретиться и обсудить этот вопрос, вот только идти в одиночестве Самаэль отказывался напрочь.

Нельзя было сказать, что он до сих пор злился или планировал держать обиду на дружественного ему валакха до конца жизни. Это была… тяжёлая ситуация.

Было трудно осознавать, что тот, кто, казалось бы, немало сил положил на твоё воспитание и взращивание, делал это не из чистых незамутнённых желаний, а в попытке откупиться за то, что натравил на твоих родителей обезумевшую толпу. С другой стороны, полгода назад обнаружив себя вывшим на полу, с разбитыми костяшками и разваливавшейся на куски сущностью, в пустом доме, оставленном в наследство тем, кого называл отцом, а должен был – дядей, Самаэль вдруг понял – ничего не произойдёт.

Можно было избивать причастных, выплёскивая таким образом свою злобу и обиду; можно было рыдать, забившись в угол и отказавшись от всех титулов и даже банальных выходов на улицу из жалости к себе; можно было бы напиваться до беспамятства и каждый день просыпаться в новом, неизведанном месте – если бы он спал вообще. Можно было всё, но ни одна из этих вещей не изменила бы того факта, что его родители были мертвы, как были мертвы и дядя с тётей, приютившие племянника у себя и назвавшие его сыном. Мёртвые бы не воскресли от того, что он до конца жизни стал бы ненавидеть Айорга Гессе.

Самаэль его не простил и всегда бы держал где-то на задворках сознания мысль о том, что валакх был причиной произошедшему, но… Это было странно, но мужчина не хотел отворачиваться от того, кого считал близким себе существом. Учитывая их характеры, на друзей они похожи не были, но никогда не было плохо иметь рядом того, с кем можно и поговорить, и сунуться в заброшенные развалины храма Второй Эпохи в надежде там чем-то поживиться.

И все же, оказаться с Айоргом один на один сейчас казалось невыполнимой задачей. Пока что он бы точно как минимум один раз ударил валакха в челюсть для профилактики.

– Нам нужно поговорить с регентом,– сделав вид, что ждал возможности оказаться в стороне от Сонрэ и остальных, Самаэль посмотрел на своих соратников.– Он знает, почему в крепости вдруг случился наплыв выходцев из Ковруса.

– С чего ты взял, что он в курсе?– недоверчиво прищурился Эммерих.

– Он.. Сказал мне,– выпалил тави Гринд, кривовато улыбнувшись,– да, сам сказал. В записке. Которой у меня уже нет.

Каджар с Эммерихом переглянулись и после показавшихся мучительно долгими пары секунд согласились. Стараясь не выдавать собственное облегчение перспективе общаться с Айоргом, когда рядом будет ещё кто-то, Самаэль со спокойной душой пошёл вперёд, машинально вертя в руке найденную во владыческой постели шпильку.

Она напоминала одни из тех заколок, которыми некоторые женщины крепили украшения в своих волосах, просто лишённая декоративных частей. В таком виде это скорее была длинная тонкая игла, и умелому человеку нужно было всего лишь знать, куда её воткнуть одним лёгким движением, чтобы жертва умерла. Возможно, против сильного здоровьем имперца это бы не сработало, но речь шла о мальчишке, которого при рождении подвели и разум, и тело. Лекарь не заметил раны толщиной в иглу, что было и не удивительно: достаточно было просто взглянуть на этого старца, и потом уже удивляться, как он вообще ещё мог кого-то лечить.

Задумываясь о том, что никто не увидел иглу ранее, о разговорах глав ведомств и том, почему он в целом не любил дворец, Самаэль осознал – здесь несло старостью. Традиции были хороши, предки создавали их веками, но традиции можно было применять на современный лад, отступая между тем от взглядов, что царили раньше.

Дворец и министры будто застыли во временах молодости Мортема и, быть может, даже во временах правления его предшественников, а смотреть по сторонам и пытаться понять, что их вариант местных дворцовых игр уже не релевантен, не хотели.

– Слушай, а чего это Гелен вас любовниками назвал?– Каджар, поравнявшись с другом, окинул его подозрительным взглядом.– Повод есть?

– Ну, я один раз к нему на бровях приполз из таверны,– с улыбкой отозвался Самаэль, незаметно пряча иглу в рукаве.– Само как-то вышло, по привычке. В молодости он меня часто с попоек тащил.

– В молодости?– подхватил Эммерих.– Так вы давно знакомы?

– Да, что-то вроде. Просто знакомые.

– Удобно,– беззлобно ухмыльнулся Каджар,– когда у тебя сам Владыка-регент знакомый. Мне бы так.

– Можно устроить,– посмотрев направо, Самаэль заметил знакомую чёрную гриву волос и ускорил шаг, чтобы поймать завернувший за угол объект их разговора.– Сударь регент!

Айорг великодушно затормозил, останавливаясь на середине шага, и так же с ним остановился молодой человек, в котором генерал Гринд узнал ближайшего помощника главы казначейского ведомства. Уводить регента для разговора при этом человеке было чревато подозрениями со стороны ведомств: мальчишка бы им рассказал, что три Великих генерала вызвали валакха на аудиенцию.

– Мы… Хотели сказать, что скорбим по утрате вместе с Вами,– среагировал Эммерих, поводя рукой.

– Точно,– Самаэль кивнул, напуская на себя как можно более трагичный вид,– тяжёлый день для всей империи.

Поначалу только кивнув, регент потратил пару мгновений на раздумья и коротко улыбнулся.

– Будем молиться, что солнце нашей империи теперь на небе среди своих соратников. Пусть он и дальше освещает нам путь.– Махнув генералам рукой, валакх двинулся дальше по коридору.– Отдохните, если сможете. Я вот урвал свои последние десять минут, и присесть смогу разве что после десятых петухов.

Оставленные наедине друг с другом, генералы переглянулись и неспешно пошли в сторону выхода на улицу.

Каджар молчал достаточно долго, не выдержавший лишь на главных ступенях крыльца:

– Он будет занят до интронации. Если ему повезёт, то и после.

Самаэль взглянул в ту сторону, где, если бы не оборонительная стена, можно было увидеть почти завершённый храм Птицы, смотревший точно на берег залива.

– Да, но для нас время найдёт. Он ведь сказал – после десятых петухов.

6.

Разминувшись с генералами и договорившись встретиться в условленном месте, но чуть-чуть заранее, Самаэль не покинул дворец. Под предлогом необходимости проверить подкованность своего коня, якобы хромавшего по дороге на предварительные поминки, он довольно быстро ретировался в направлении садов, искренне надеясь, что никому не пришло вдруг в голову последить за тем, чем занимается сударь Гринд в свободное от генеральских трудов время.

Он не был таким уж частым гостем в дворцовых стенах, но пару раз Джанмариа Гринд приводил его, ещё мальчишку, посмотреть, как всё происходит у правителя, как себя должен вести Великий генерал. Тогда ещё дядя владел этим титулом. Маленькому Самаэлю война и все её аспекты были не интересны; он считал военное дело бесполезным для себя самого, потому что верил, что говорит гораздо лучше, чем машет мечом. С годами это убеждение поменялось совсем немного: теперь он умел махать мечом не хуже, чем трепаться, но всё равно предпочитал первому второе. Проще было пригласить вражеского полководца за городские ворота и заболтать его, наобещав золотые кущи в обмен на всего лишь пару услуг, а в укрытии поставить пару лучников. Как только полководец выполнял все ненавязчивые, мягким тоном выдвинутые требования, которые, как ему казалось, никому не вредили, да ещё и оставляли его в достатке, бедняга получал стрелу промеж глаз. Это был только один из способов, который был в разы эффективнее меча.

До определённого возраста Самаэль считал любой труд неподходящим для себя – пока дядюшка, спокойно читая какую-то старинную книгу, не заметил, что его знакомому как раз нужен оруженосец на нищенских условиях работы. Потом немного изменил своё мнение, но, несмотря на должность, обязывавшую, казалось бы, крутиться ближе к Владыке, дворец он не полюбил. Это единственное оставалось неизменным с детства, когда Джанмариа привёл его сюда первый раз. Хотя архитектура и украшения были огромными для мальчишки десяти лет, он впечатлился в первые пару шагов, а потом просто со скучающим видом смотрел по сторонам и не слушал, что ему говорили.

В тот день, когда он стоял на шаг позади отца и без особой цели подпинывал камушек, попавшийся на глаза, судьба решила подшутить, и в какой-то момент жалкий кусок гальки ударился о чужой сапог, шитый золотом по чёрной блестящей коже.

Говоривший тогда с Джанмарией Гриндом о шедшей на востоке войне, Владыка Мортем Жестокий отвлёкся и опустил взгляд вниз. В этот момент мальчишке показалось, что живым из дворца он не выйдет. Жестоким правителя прозвали за то, что не терпел ничего, что было ему не по душе, и сказал однажды «Я – Владыка, а значит я есть закон». Все взрослые считали это чем-то жутким и к этому же приучали детей, но Мортем, по мнению десятилетнего ребёнка должный взорваться гневом и проклятиями, только едва заметно улыбнулся и пожурил Джанмарию за то, что так рано начал засорять мальчику голову политикой.

В глубине садов была не только парочка беседок, в которые с разной периодичностью наведывались то Владыки, то их ближайшие сподвижники в поисках отдыха. Там же, как доверительным шёпотом сообщил мальчишке Жестокий Владыка, был источник, исполнявший желания. В то время сказки нравились Самаэлю больше той чепухи, которой его пытался пичкать отец, а потому позже от источника Джанмарии пришлось его оттаскивать. Теперь, в те редкие случаи, когда ему случалось оказаться во дворце в смятении, Самаэль старался добраться до места из детства.

Это был скорее пруд, чем источник, не отличавшийся особо крупными размерами. В его центре расположился островок, к которому, несмотря на видимую мелкость, не так-то просто было добраться. Первый раз сунувшись туда в детстве, Самаэль промок до нитки, но давно уже вырос, а потому теперь вымокал в худшем случае по пояс, при этом неизменно сохраняя в сухости сапоги. Снял их и в этот раз, после на вытянутой вверх руке перенося на островок суши и кидая в тень единственного на весь пятачок земли дерева – амарантовой саликсы. Державшаяся на слегка изогнутом вправо стволе, она раскинула свои длинные гибкие ветви с кучно посаженными яркими листьями, и предлагала любому желающему укрытие лучшее, чем любая беседка.

Сдвинув, чтобы пройти, хлёсткие, норовившие запутаться в волосах веточки, Самаэль пробрался ближе к корням и сел там, первые пару минут просто молча наблюдая за слегка разгоняемой ветром водой. Казалось, затихали в этом месте даже птицы. На самом деле их в этой части садов было просто чуть меньше, чем в основной.

Удивительно, сколько таких тайных частей было в этих зарослях – то беседки, то пруды, то, глядишь, и старые сокровищницы. Те, кто почитал власть и прислуживание ей величайшим благом с возможностью получить побольше денег, редко искали что-то в глубине. Им было достаточно посидеть с правителем в главной беседке, располагавшейся на виду, да погулять по выложенным ровными камнями дорожкам. Не все Великие генералы пошли бы по едва заметной в траве тропке мочить ноги в каком-то пруду, хотя военным должно было быть без разницы на такие мелочи после недель и месяцев в грязи, снегу или где похуже.

«Тебе две тысячи лет, старая ты развалина,– мелькнула в голове мысль,– живёшь третью жизнь, и вдруг решил беспокоиться о том, кто и почему убил твоих родителей? Где ты был предыдущие два раза?»

Было бы проще, имей он возможность проконсультироваться с другими представителями своего вида, но так уж вышло, что нация суламаррэ дружно вымерла в конце Второй Эпохи. Не полностью, иначе Самаэль не срывался бы на разговоры сам с собой, сидя на островке посреди пруда во дворце Владыки Эрейи.

В начале Третьей Эпохи, шедшей и поныне, чистокровных суламаррэ насчитывалось порядка пяти тысяч. Казалось бы, достаточное количество, чтобы выжить и вернуть себе былое величие, разросшись. Однако, в их традициях была тяга к сохранению чистокровности, что привело к бракам исключительно внутри этих пяти тысяч. За два века осталось две с половиной тысячи, а дети рождались либо с жуткими отклонениями, либо мёртвыми. Постепенно это, а так же святая вера некоторых народов, что сердце суламаррэ сделает съевшего его всесильным, поспособствовали вырождению. Чуть меньше, чем две тысячи лет назад, умерла последняя, каким-то чудом прожившая достаточно долго и каким-то чудом сумевшая дать рождение чистокровному ребёнку.

Преимуществом чистокровок перед любой нацией было то, что они, умирая, не прекращали своё существование, в последующем цикле, если и появляясь вновь на земле, то без памяти о себе прошлом, а шли дальше. Самаэлю нынешнему было всего шестьсот лет, но это не мешало ему до сих пор неплохо помнить имена и внешность своих родных и друзей из предыдущего «захода». Постоянное кровосмешение было тем, что значительно подорвало эту способность – начали происходить вещи, которые мало кто мог объяснить.

Несмотря на то, что в целом не имел никаких особых отклонений, Самаэль знал, что одна вещь в нём была неправильной: сколько бы циклов не прошло, он всегда рождался с одной и той же внешностью, а за счёт остававшихся воспоминаний о себе прошлом выходило, что уже две тысячи лет по миру Каэрлие радостно шагал стандартный, принятый за норму сам для себя, один и тот же во всём суламаррэ.

Забавно, хотя делиться этой шуткой он ни с кем не планировал.

Цикличность жизни, когда, умирая, ты знал, что в скором времени вновь родишься и будешь помнить все о себе прошлом, накладывала отпечаток в виде достаточно скудной эмоциональности. К потерям близких и родных привыкал, многие вещи, в первый раз казавшиеся восхитительными, на сотый раз уже не впечатляли совсем. Забывать тоже начинал, когда воспоминаний становилось слишком много, и разум начинал отбрасывать слишком давнее. Он помнил имена первых родителей, но вот описать внешность уже смог бы с трудом. Из-за этого возникало ощущение, будто он был реликтом, и в какой-то степени это было правдой.

Теперь третий раз живущий, однообразный реликт вдруг решил, что неплохо было бы пострадать о своей судьбе. Решил, что будет фыркать и обижаться на единственного, с кем порой можно было поговорить по душам, за убийство очередных родителей.

На этот раз что-то было не так. В этом цикле ему было действительно больно, тяжело, и действительно не хотелось оставаться с Айоргом один на один, потому что боялся.

Наверное, это тоже было какое-то отклонение, вызванное кровосмешением предков.

Поблизости плеснула вода, и Самаэль, резко выдернутый из своих мыслей, вскинулся, хватаясь за оружие. Не ожидавший компании, он сам своим поведением не меньше напугал девушку, в которой при ближайшем рассмотрении узнавалась вдова Владыки.

Вскрикнув испуганно, она шагнула назад и ожидаемо оступилась на скользких камнях, лежавших на берегу.

– Простите!– чувствуя себя раздавленным окончательно и бесповоротно не только внутренними проблемами, но и внешними, Великий генерал кинулся помогать вдове.– Ваше Сиятельство, простите. Позвольте помочь.

Оливия, сидя в воде и чувствуя, как постепенно пропитывается влагой и тяжелеет без того нелёгкое платье, поначалу опешила. В последнюю очередь она ожидала увидеть кого-то в месте, которое ей доверительно показала её же самарта, но даже это вдруг отошло на задний план: никто не зудел над ухом о том, что так, как она, супруге Владыки себя вести нельзя. Прежде, когда правитель был ещё жив, с Олли везде норовила таскаться его сестра, сделавшая своим долгом поучение супружницы брата, но теперь ни одного из детей Мортема рядом не было.

Взглянув на ждавшего разрешения помочь – без дозволения к супруге Владыки не имел право прикоснуться даже регент, не говоря уже о тави – мужчину, Олли опустила плечи и рассмеялась.

– К чёрту!– ударив ладонями по воде, широко улыбнулась она,– не просите прощения, тави. Я сама виновата, да и не такая уж это трагедия.

– Простите,– ещё раз произнёс Самаэль, глядя вниз, но так, чтобы на всякий случай иметь в поле зрения хотя бы кромку её платья.– Если честно, не ожидал, что здесь ещё кто-то бывает.

Все ещё сидя в воде, вдова Владыки внимательно присмотрелась к генералу. Она не встречала его раньше, потому что была уверена, что запомнила бы такого видного человека, цеплявшего глаз внешностью и в особенности чертами лица, будто вырезанными раскалённым ножом по льду. Слово «красивый» так и крутилось на языке, но внезапно звучало пошло и блёкло.

– Меня зовут Олли, Ваше Превосходительство,– улыбнувшись, девушка протянула тави руку.– Я вдова Владыки Фикяра, на меня можно поднять взгляд и мне можно помочь.

Он тут же шагнул к ней, подхватывая под руки и вытягивая из воды. Осев на траву, Олли снова негромко рассмеялась, между делом раздумывая, выжимать юбку или нет: платье ощущалось неимоверно тяжёлым.

– Самаэль Гринд,– тави кивнул, возвращаясь на то место, с которого его прежде спугнула девушка.– Рад знакомству, Ваше Высочество.

– Можно просто Олли.

– Нельзя,– Самаэль коротко усмехнулся, упираясь затылком в ствол дерева и закрывая глаза.

Олли с некоторым запозданием поняла, почему он не остался рядом с ней, а вернулся на своё место в паре метров. Генерал оказывался скрыт тенью и листвой саликсы, поэтому, вздумайся вдруг кому из ворчливых придворных забрести сюда, они бы решили, что вдова Владыки сидит в гордом одиночестве и греется на солнце.

– Я раньше Вас не видела,– после пары минут молчания произнесла Олли, все же начав выжимать юбку.– Вы недавно получили назначение?

Обернувшись, она увидела, как Самаэль приоткрыл один глаз и с нескрываемой иронией заломил хищно изогнутую бровь.

– Сто пятьдесят лет как. Я служил ещё Его Высокопревосходительству Мортему.

По щекам пополз непрошенный румянец: теперь о ней бы думали, как о какой-то дурочке, просто удачно отхватившей себе супруга с деньгами и властью, не удосужившейся узнать, кто составляет окружение правителя.

– Я не частый гость при дворе,– великодушно успокоил девушку Самаэль.– Приезжаю только в крайних случаях.

– Видимо, только, если Владыка умирает.

– Ну, нет,– хохотнул тави,– не только. Бывает, случаются войны или Владыка хочет их начать. Тогда все мы должны собраться, взглянуть на обстановку… Потратить пару часов своей жизни и в итоге всё равно согласиться с Его Высокопревосходительством.

Олли промолчала, хотевшая было ответить что-то ехидное и язвительное, но не нашедшаяся с фразой. В конечном счёте она оставалась просто супругой Владыки, которая не слишком стремилась разбираться в устройстве аппарата правления: ей было достаточно знать, что был регент и главы, каждый ответственный за своё ведомство, а остальные изыски были делом уже мужским. Она всегда с лёгким подозрением смотрела на принцессу Офру, хохотавшую о том, как, должно быть, легко управлять огромной колесницей империи даже, когда ты в первый раз держишь в руках поводья, а несущих вперёд лошадей боишься больше огня.

Наивная, выросшая на чьих-то очень искусных сказках, принцесса полагала себя Роханной, подозревая, что и та просто однажды вышла вперёд и сказала: «Ну, я теперь хозяйка нового государства». Хоть в политику соваться и не спешила, личностью основательницы их страны в своё время Олли интересовалась, чтобы в высших кругах не прослыть совсем необразованной, и знала, что у возведённой в ранг легенды Принцессы Роханны было без малого десять помощников и один человек, слывший её правой рукой, а так же долгое время обучавший будущую легендарную правительницу всему самому необходимому.

Иными словами, даже Роханне потребовались немалые усилия и труд для того, чтобы стать той, кем она теперь представала в книгах перед потомками. Незабвенная принцесса Офра на людях делала скорбное лицо, а в женских покоях веселилась о том, что теперь-то престол достанется ей, и не будет в правлении ничего сложного.

Услышав такие речи в первый раз, Олли рискнула спросить, как же сударыня «Без пять минут Владычица» будет во всём разбираться, на что получила ответ яркий и безумный в своей странности – с помощью сударя регента, конечно.

– А Вы за кого, тави?– дойдя в свои мыслях до того, что нарисовала красочную картину грызни за трон у подножия этого самого трона, Олли посмотрела на генерала.

За время её раздумий, казалось, успевший задремать, Самаэль отреагировал не сразу. Для вдовы Владыки это выглядело, как попытка проснуться и сориентироваться в происходящем, хотя на деле он просто думал – думал и с тоской осознавал, что сударю регенту и просить не придётся, чтобы получить голос тави Гринда. Кого ещё было сажать на трон?

– За себя,– подумав ещё немного, произнёс он с таким видом, будто понял, на чём держится мир и его законы.– И за спокойную жизнь. Хотя, видит Птица и все Первородные, мечты эти слишком смелые.

Глава 2. Обман ожиданий.

1.

– Это что, шутка?

Онерли отвлёкся от того, чем был занят, хотя дело это выглядело скорее, как попытка скомкать, а не аккуратно сложить листок пергамента в фигурку лошади.

Все главы ведомств собрались в просторном зале, завешенным тяжёлыми белыми тканями, сквозь которые просматривались лишь нечёткие очертания города, раскинувшегося чуть поодаль. На стойках по углам курились благовония, тошнотворно сладкие, комом встававшие в горле, но необходимые по традициям, согласно которым этот запах должен был показать покойному, что его смерть для всех не повод бесконечно стенать, а порадоваться за перешедшего на новый этап.

Глава налогового ведомства Масра, которому принадлежало недовольное ворчание, так и эдак крутил в руках свиток, полагая, вероятно, что от таких махинаций изменится написанное, но чуда не происходило, и он продолжал ворчать на всех уже просто из принципа. Где-то поблизости должен был обитаться регент, подсунувший злополучную бумажку, но мелкорослый будто сквозь землю провалился.

Осмотревшись в помещении на всякий случай ещё раз, Онерли заметил только Элана, игравшего в драдки с тави Сонрэ. Последний в отличие от всех своих соратников не уехал после номинального прощания с почившим, а остался якобы что-то обсудить, но пока до разговора дело не дошло.

Все они должны были чем-то, да заниматься, однако то и дело находили себе стороннее занятие.

– Я спрашиваю…– Масра повернулся было в ту сторону, с которой стоял регент, когда отдавал ему бумаги, но рядом никого не нашлось.– Где эта мелочь?!

– Помилуйте,– вздохнул Элан,– будете так орать, он ведь появится.

– Так и пусть появляется!– возмущенно пыхнул Масра, потрясая кулаком с зажатыми в нём бумагами.– Вы только взгляните! Вздумал нашу сударыню Офру за море выпроводить!

Эти слова заставили зашевелиться всех. Была временно заброшена игра в драдки, был без шанса на восстановление скомкан листок пергамента, после полетевший в сторону.

Все кинулись к Масре с твёрдым намерением выхватить у него листы, а, добившись своей цели, одновременно пожалели о неуёмности своих желаний. Порой казалось, что жить в неведении и удивляться факту случившегося гораздо приятнее, чем знать о чём-то заранее и пытаться всеми силами это предотвратить. Никто не отрицал вероятность успеха, но сил порой это отнимало слишком много.

«Мелочь» мог не отличаться ростом, мог не отличаться дружелюбностью и единомыслием в вопросе общения с главами, но его ни в коем случае нельзя было назвать глупцом. Это был как минимум сообразительный молодой человек, прекрасно понимавший, какую реакцию вызовет не столько само известие о предстоящей свадьбе, сколько название страны, куда он планировал отдать Её Высочество Офру замуж. Именно по этой причине, едва Масра взял листы в руки, регента на горизонте и след простыл.

Онерли справедливо подозревал, что они не смогут поймать вертлявого валакха нигде до самых похорон, а на похоронах возмущаться и кричать будет не самым достойным занятием.

Геенна – одно это слово било больнее любого хлыста не только по самолюбию, но и по эрейской гордости, тут же ёжившейся и забивавшейся куда-то в угол сущности.

Государство, занимавшее две четверти территорий за Недремлющим морем и часть территорий на границе с юго-восточными землями империи; государство, звук названия которого в Первую Эпоху приводил в ужас всех людей; государство, которое в ту же Первую с поразительной и пугающей лёгкостью уничтожало другие страны и обращало население в рабство. То и дело окружающие любили шептаться о том, что здешний правитель живёт несоизмеримо долго и видел столько, что не приснится и Первородным.

Все это, однако, было слухами прошлого. Реальность была такова, что страна ифритов или, как их называли, огненных, в нынешнюю Эпоху была хороша только в торговле. Они скупали все, что могли предложить другие страны, сами располагавшие минимумом ресурсов, и к тому же выжимали последние крохи из пустынных, неплодородных земель. В прежние времена народ боялся одного звука этого названия, в Третьей Эпохе почти все – и в особенности Эрейя – лишь отмахивались.

Выдавать принцессу замуж за кого-то из Геенны было не просто предательством семьи Мортема, которую регент, по своим же заверениям, крайне ценил. Это было позором на всю нацию. Где была дочь самого Мортема Жестокого, и где – какой-то босоногий, цветастый рогатый пустынник?!

Последнее Онерли выпалил вслух, но осознал это слишком поздно, что, впрочем, не принесло ему никаких проблем – окружающие были согласны.

– Это просто смешно,– рыкнул Сонрэ, взмахивая руками,– какой дурак будет пытаться устроить союз с этими огненными ублюдками?

– Очевидно, наш регент,– Элан выхватил у Онерли из рук бумаги и помахал ими перед лицом у тави.– Эта змея хочет избавиться от законной наследницы. Дальше, чем в Геенну, её заслать просто невозможно!

– Чёрта с два,– огрызнулся Масра, забирая бумаги себе.– Мы не поддержим это его начинание. Он без нас ничего не может теперь, когда Владыки нет.

На мгновение при упоминании правителя все замолчали. Мельком глянув в сторону оконного проёма – сам до конца не понял, почему решил так сделать – Онерли почувствовал, как ослабли ноги в коленях.

Неизвестно сколько просидевший буквально в паре метров от них, массивный ворон улыбнулся бы, если бы позволяла это сделать конструкция клюва, и с режущим слух карканьем сиганул вниз, спустя пару мгновений ложась на поток воздуха и взмывая к верхним этажам дворца.

2.

Просторная зала из белого мрамора с золотистыми прожилками заставляла чувствовать себя маленькими и никчёмными самых крупных существ. Ветер играл с навесами из тканей под потолком, создавая ощущение нахождения под водой, и проникающие через них солнечные лучи только усиливали подобные ассоциации, но это небольшое отвлечение не могло заставить обывателя закрыть глаза на тусклость стен.

Притягивали взгляд местами шедшие крупными трещинами геометрические узоры за массивным троном из обсидиана, мрачным пятном с алыми прожилками выделявшимся в мягком цвете помещения; сколотые бока колонн, при наличии которых вся конструкция могла держаться в достойном состоянии.

К потолку, теряясь в волнах лёгкой ткани, поднимался сизый дымок от благовоний, призванных замаскировать собой затхлый запах серы, который не могли порой вынести даже те, кто жил в нём с рождения; в частности касалось это представителей высших сословий, в то время как простым жителям не оставалось ничего, кроме смирения и терпения – того самого, что завещал ненавистный им пророк Иинеш. Источник запаха был на этих землях всегда, ещё до прихода на них ифритов. Подземные пещеры, в которых однажды жившие здесь люди решили сжигать тела павших от мора животных, не пригодных в пищу. По незнанию бедолаги запустили процесс, который не представлялось возможным остановить: в пещерах было что-то, что горело гораздо ярче и яростнее падали, а за собой тянуло и запахи. Хуже всего было то, что эти же умельцы и завалили пещеры, а время скрыло следы о них, и теперь оставалось только рыть землю носом, да искать источник тлеющей падали.

Пряный до тошноты запах благовоний был лучше природного при любом раскладе, но спокойно его воспринимал лишь больше похожий на ребёнка карлик – щуплый, с худыми ручками – сидевший на небольшом сиденьи на тонкой ножке возле трона. Чуть в стороне от него, чуть не ругаясь сквозь зубы на несправедливость жизни, стояли двое крепких молодых мужчин с пёстрыми опахалами из павлина. Создавали для своего хозяина приятный ветерок, слегка щекотавший желтоватую кожу миниатюрного человечка.

–… и таким образом выходит, что мы получим выгоду от этого только, если правительство Акрака согласится-…

– Кто попортил карты?!

Карлик со злостью стиснул зубы и обернулся в сторону того, кто его прервал, так резко, что с головы чуть не слетела усыпанная драгоценными камнями золотая корона. Все его внимание оказалось приковано к тому, кто своим видом неизбежно вызывал ассоциации со львом – крупный широкоплечий мужчина с пышной гривой тёмно-каштановых волос не заметил недовольства собой и с силой саданул огромным кулаком по подлокотнику своего собственного трона. От созданного этим действием порыва воздуха разлетелись, будто испуганные птицы, основательно погрызенные кем-то игральные карты.

– Да что ты орешь?– недовольно простонали с противоположной от мужчины стороны.– Оглохнуть можно!

Говоривший, если бы не голос, сошёл бы за женщину. Он потянулся так, что хрустнули суставы, и положил руки на плечи кокетливо захихикавших красавиц в чёрных полупрозрачных платьях из летящей ткани, скрывавшей минимум.

Смотреть на всех троих было одним удовольствием, и по праву их и всех, принадлежавших к их легиону, называли украшением: девушки все, как одна, будто сделанные на заказ куклы, среди которых любой мог найти себе по вкусу. Были среди них и мужчины, но в гораздо меньшем количестве, а в Тааффеитовой крепости появлялся лишь один, к которому все девицы в случае чего льнули с любовью во взгляде и называли не иначе, как «папенькой».

– К тому же,– мужчина с усмешкой поднял указательный палец от плеча одной из своих прелестниц,– мы все знаем, что их баран пожевал.

– Неправда!– полный мужчина с кудрявой белой бородкой такой же, как его волосы, погрозил пальцем.– Врёшь все, ветреник!

– Ой-ой, все слышали?– с деланным беспокойством взметнулся ифрит, вскидывая руки в воздух и звеня золотом браслетов,– меня Азмедай ветреником назвал!

Чувствуя себя единственным, кто в этом помещении хотел заниматься делом, полезным государству, карлик посмотрел на занимавшего обсидиановыйтрон и надеялся найти хоть какую-то поддержку, но не тут-то было. Властитель огненных земель сидел, улыбаясь донельзя довольно, и потягивал вино, с куда большим интересом слушая, как ему что-то на ухо рассказывал гигант Асторет, то и дело задевавший одним из шести чёрных перистых крыльев ткани под потолками.

На перепалки, не достойные представителей высших чинов, эти двое не обращали никакого внимания, ровно как и на пытавшегося указать необходимые изменения в политике короля Пеймона: то ли он не вышел ростом, то ли был не так интересен, как слухи об изощрённости, с которой недавно раб на арене убил матерого гладиатора.

Вздохнув, Пеймон с хмурым видом отвернулся и отдал все своё внимание свитку, который до этого зачитал в никуда, до последнего надеясь, что правитель услышит хотя бы пару слов. В последнее время карлику, сколько бы сильно он ни был предан властителю Геенны, казалось, что их Князь решил в рекордно короткие сроки довести страну. Мнение лучшего и сильнейшего среди них не оспаривалось никем и никогда, в том числе помалкивал и Пеймон, но он был единственным, кто видел, как недоволен таким порядком дел был глава магов Азарет.

Будто зная, что о нём думали, четырёхрукий огненный ростом под два с половиной метра отмахнул в сторону сиденье Пеймона и остановился меньше, чем в метре от обсидианового трона. Упёрся бы в подлокотник руками, но помнил, как и все здесь, о том, что случится с любым, кроме правителя, кто приблизится к этому предмету.

– Мне бы Вас украсть на минутку, Князь.

Хозяин огненных земель, что-то до этого говоривший Асторету, резко смолк на середине фразы и, придав своему лицу как можно более серьёзное выражение, повернулся к главе коллегии магов.

– Чего тебе?

– Какого-…– Азарет едва не сказал «черта», но вовремя себя одёрнул.– По какому праву Вы игнорируете собрание, на которое были приглашены лично мной? Мы в башне ждали Вас полдня, а Вы имеете тут наглость прохлаждаться и распивать вино!

Хмыкнув, ифрит с ни капли не совестливым видом пожал плечами и закинул ноги в непроницаемо-чёрных, будто из самой тьмы сотканных, сапогах на подставку к трону.

– Я, знаешь ли, решил, что мне интереснее про бои на арене послушать, чем твоё нытье про очередную «недостачу территорий» и «необходимость расширения армии легиона». Вряд ли вы там в башне придумали новую тему для разговоров со мной за прошедший месяц.

– Ошибаетесь!– Азарет многозначительно поднял в воздух указательные пальцы всех рук.– Тема для обсуждения в этот раз была просто поразительно интересна – Эрейя и их ситуация в правлении.

Состроив задумчивое выражение лица, властитель огненных земель скрестил руки на груди и посмотрел на потолок так, будто с той стороны его тоже кто-то осуждал. Все было возможно, но лучше бы (при любом раскладе) Азарет не поднимал тему, которую сам же притащил в их страну. В то время, как Пеймон поддерживал главу коллегии, остальные считали его скорее чересчур инициативным энтузиастом, коего Князь терпел из-за шутки, которую тот представлял своим существованием. В последнее время четырёхрукий, тем не менее, решил, что может крутить интриги за спиной правителя, и по утру последний с удивлением узнал, что на исходе недели женится. В пятый раз. При живых четырёх спутницах.

Говаривали, сударыня Лилит смеялась до колик в животе, оказавшаяся рядом, когда её супругу донесли это известие. Посмеялись бы с ней и остальные, но такая наглость была дозволена только Первой Женщине.

Замерли все, даже Пеймон, наслышанный о ругани, которой покрыли утром четырёх королей, рискнувших принести Князю вести о готовящейся свадьбе – и подумать бы, с кем. С принцессой Эрейи, дочерью покойного Мортема Жестокого.

– Не знаю, что бы ещё ты мог придумать, кроме обсуждения моей свадьбы,– все с тем же «энтузиазмом» глядя в потолок, произнёс Князь.– Ты понимаешь, Азарет, что значит фраза «работать на благо государства»?

– Знаю, уж получше Вас!– выпалил Азарет, едва ли подумав о последствиях.– Вы не хуже меня и всех остальных понимаете, что это – наш шанс сделать империю своей со всеми её ресурсами и силами армии!

Князь покривился и прикрыл лицо на пару мгновений когтистой ладонью. Порой не только у окружающих, но и у него самого возникал вопрос о причинах, по которым Азарет до сих пор был жив и держался за свою должность. Ответ рано или поздно приходил сам собой – эта тварь с лишним комплектом рук разбиралась в колдовстве, была абсолютным нулём в использовании сарпиды на практике, но при этом умела объяснить теорию так, чтобы та была понятна. В политике ему предстояло и практиковаться, и учить термины.

– А ведь именно легион магов вечно ноет о том, как слаба наша страна… Клевета, клевета.

Отвлекаясь от сверления взглядом повелителя, Азарет ненавидяще посмотрел на усмехавшегося в его сторону главу легиона суккуб и инкубов. Казавшийся изнеженным, слишком женственным мальчишкой, Белет был меж тем одним из четырёх старших, и глава легиона магов вынужден был с ним считаться – по крайней мере, пока у этого гадёныша ещё была возможность ехидничать. Белет всегда напоминал Азарету пёстрых змеек, что были существами в высшей степени безобидными, но своей яркой окраской обманывали хищников, представая якобы ядовитыми. В действительности надоедливые рептилии погибали, если на них просто наступить, но для начала их надо было догнать.

В случае Азарета ему сложно было поймать Белета под собственный ботинок, потому что этому маленькому бесполезному змеёнышу гораздо больше, чем главе легиона магов, импонировал правитель. Порой казалось, что Князь дал ему титул одного из королей не за дела и приверженность идее с самого первого дня, а потому что Белет мог быть хорошим развлечением на вечер.

– Не помню, чтобы я спрашивал мнение нашей главной шлюхи. Ты-

Договорить Азарет не смог, будучи прерван резким и чётким, будто один до секунды рассчитанный удар, словом «довольно». Как можно более беззаботно улыбнувшись, глава легиона магов поклонился осёкшему его правителю, не соизволившему посмотреть в сторону собеседника, и указал левой верхней рукой в сторону Белета.

– Я всего лишь говорю, как есть на деле, Князь. Прошу Вас, одумайтесь.– Хотев было подойти к трону на шаг, огненный отказался от этой мысли, когда столкнулся с мало обнадёживавшими взглядами Асторета и Ориакса.– Съездите в империю на похороны. Вы тратите время совсем не на то, на что нужно. Государство…

– Находится в надёжных руках и не нуждается в твоей дополнительной помощи,– отмахнулся от него Князь.– Уйди сам, пока я не приказал тебя выволочь, лишая последней гордости.

С гордым фырканьем, Азарет все же подчинился и ушёл в молчании.

На некоторое время стих, казалось, даже ветер, гулявший между колоннами и приносивший с собой запахи города и пристани, расположенных под утёсом, служившим основанием крепости. Первым отмер Белет, незаметно шикая на своих спутниц, которые ни капли не возмущались перспективе поскорее уйти – только мелькнули, слегка всколыхнувшись от их движений, струйки дыма благовоний.

Тишину нарушил Азмедай, тяжело поднявшийся со своего места и вразвалку перешедший к трону правителя, что заставило последнего вынырнуть из своих мыслей.

– Может, ну его?– ифрит недвусмысленно кивнул в сторону закрывшихся за Азаретом дверей.– Много хочет.

– Конечно. Давай ещё Аамона попросим этим заняться,– насмешливо фыркнул Князь. Сев ровно, он наклонился вперёд с несколько недовольным вздохом потирая поясницу.– Азарет, как старая псина – лает, но не укусит.– Взглянув в сторону дверей, он нахмурился,– хотя, нагадить все ещё может. Ориакс.

Огненный, к которому обращались, поднялся на ноги неспешно и с той звериной грацией, которая, помимо прочих аспектов внешности, усиливала сходство с матёрым львом. По счастью, они все знали друг друга достаточно долго, чтобы понимать без лишних слов.

– Насчёт Акрака… Иди сюда.

Пеймон полагал, что никакой удачи не сыщет, но Князь умел убедить, что совсем не зря обсидиановый трон до сих пор занимал он, а не кто-то вроде Азарета.

Подхватив бумаги, карлик допинал своё сиденье до правителя и, забравшись на подушку, с донельзя довольным видом расправил первый свиток, приготовившись записывать.

3.

Близился вечер, служивший своего рода и завершением дня – в темноте особо не повеселишься. Несмотря на то, что больше половины населения империи Эрейи прекрасно видели ночью, любые работы постепенно сворачивались к десятым петухам – летом, и к шестым – зимой, когда солнце садилось раньше. Эта привычка перешла от людей, и в ней была своя польза, потому что в противном случае кто-то бы пытался что-то делать на постоянной основе.

С закатом все затихало: придворные разбредались по домам, прислуга понемногу готовилась к следующему дню и не мешала хозяевам. В своих домах или покоях, если жили на территории дворца, каждый был волен заниматься, чем хотел – спать, перечитывать раз за разом документы в попытке найти в законе лазейку, сидеть и всю ночь смотреть в потолок, выискивая взглядом мельчайшие трещинки.

Были и те, кому приходилось не просто бесцельно смотреть в одну точку, а трудиться – работа ума ещё никогда не была лишней. Об этом беспрестанно твердил Владыка-регент, когда слышал возле своего плеча ноющий тонкий голос, и устало твердил Ноктис, то и дело назначаемый нянькой. Кому?

Дочери Его Превосходительства Владыки-регента – миловидной девушке, что до сих пор сохранила в своей внешности притягательность юности, присущую семнадцатилетним молодкам. Мадлене, впрочем, было всего девятнадцать, так что она не слишком далеко убежала от тех самых молоденьких красавиц, на которых так любили засматриваться престарелые придворные, да слишком много о себе мнившие солдаты.

«Ну где эта светловолосая красавица, и где – он?»– ворчали главы ведомств, когда им первый раз представили девушку, заранее пояснив, что в её сторону не стоит даже случайно чихать, потому что отец всегда, пусть и краем глаза, но следил. Стоило кому-то пообщаться с Мадленой, вопрос прояснялся, но только, если этот кто-то был представителем одного из ведомств или просто существом, недолюбливавшим регента лично.

Мадлена была не плоха, ни в коем случае. Держа в руках годовалую девочку, Айорг клятвенно обещал себе, что вырастит из неё достойную женщину, но, видит Птица, валакх был плох в расчётах на будущее, когда дело касалось детей. Девочка жила во дворце с малых лет, имевшая практически все.

У неё была пара слуг, была лошадь, на которую регент, скрипя зубами, потратил деньги из своего, а не государственного кармана, были лучшие платья, самые дорогие украшения и самые лучшие сладости и фрукты, какие ни попросит. Если она хотела научиться рисовать – ей приводили ментора; если хотела танцевать – принцессе Офре вдруг вздумывалось устроить приём и позвать Мадлену с собой. Если она хотела новое платье, «вот точно такое, как на дочери виконта!», платье появлялось на её постели на следующее утро, а потом в коридоре молодой мужчина мягко отчитывал регента и всё твердил: «Ты её испортишь, попомни мои слова». Если Мадлене нужно было отомстить какому-то своему обидчику, у неё был защитник, но он был строже отца и не всегда реагировал на её упрашивания, что, впрочем, не слишком её беспокоило: мало кто рисковал обижать кровинушку сударя регента. Его могли не любить на словах, но опасений он внушал достаточно.

Росшая в, казалось бы, заботе и любви, девочка с возрастом становилась все хуже и хуже нравом. Она чаще скандалила, чаще топала ногами и верещала сквозь слезы в попытке выпросить себе что-то, чего очень и очень сильно хотела. Регент всегда давал ей то, что она просила, но, когда ей исполнилось шестнадцать, стал меньше её замечать.

При ней все ещё оставался Ноктис, но стало появляться больше менторов, с которыми Мадлена отчаянно не хотела заниматься. Никуда не делись подарки, какие бы она ни требовала, а требовала она много и часто. От менторов она старалась избавляться все теми же истериками, и это работало, но отец каждый раз нанимал новых.

В этот раз за побег с занятия со стариком, вызывавшим у неё своими нудными лекциями исключительно желание поспать, но никак не учиться, Мадлена вынуждена была отбывать своего рода наказание: и она могла бы смириться с этим, если бы подобный указ поступил от отца. Родитель не счёл нужным даже показаться ей на глаза и отчитать, всего лишь поручив это сделать одному из своих людей, и от этого на душе было ещё хуже, чем от осознания того, что на её выходку никто во всем дворце толком не отреагировал.

Он всегда подсылал кого-то в последние четыре года, и в какой-то момент Мадлена поняла, что может творить все, что пожелает: все равно ведь регент не обратил бы внимания. В лучшем случае он бы смерил её безразличным взглядом и фыркнул слегка, тут же отвлекаясь на очередного более интересного собеседника.

У отца были другие, о ком ему доставляло удовольствие заботиться, и ради них он готов был бросить все свои самые важные дела – Мадлена в их число войти не смогла, как ни старалась. На первом месте всегда был её старший брат – красивый улыбчивый юноша с поразительными кудрями, завивавшимися крупными кольцами и поблескивавшими на свету, точно вороново крыло. Он был личной гордостью отца. Вторым по важности шёл тави, последние лет семь где-то пропадавший, а теперь появившийся вновь, но не соизволивший даже разок заехать к регенту. Валакх все равно нет-нет, да и вспоминал про него, особо выделяя нужды именно его крепости.

Дочь.... Ну, она присутствовала. «Впрочем, нет,– мелькнула в голове Мадлены мысль,– стоило говорить «старшая дочь».»

Невысокая, неказистая простушка, которая даже в дорогих одеждах с трудом могла сойти за дочь высокородного аристократа и одного из самых сильных валакхов среди известных, Сейрен привлекала людей своей открытостью, добродушием и чувством юмора, которыми её при рождении сполна наделили боги – неважно, какие, хоть Первородные, хоть Птица лично. Ни на что толком не претендовавшая, она даже не могла полноценно называть себя дочерью регента: Айорг не помнил матери этой девчонки, сколько та ни пыталась ему объяснить.

Просто в один день десять лет назад Сейрен оказалась на пороге дворца, рыдавшая горючими слезами и сквозь них пытавшаяся рассказать, что матушка от неё отказалась и послала к отцу.

О, этот день Мадлена запомнила навсегда – она больше никогда не видела такого отвращения на отцовском лице. Тогда девушка надеялась, что отношение такое, какое было к ней, перекинется на младшую, что эту мартышку вообще не пустят на порог, но Айорг, пусть и кривился, разрешил девчонке остаться. Когда подросла, определил её принцессе Офре в помощницы, а та была и не против, как-то резко забыв про Мадлену, с которой общалась гораздо дольше.

Мадлена надеялась, что Сейрен возьмёт на себя её бремя, пришедшая из ниоткуда, возможно, вообще не приходившаяся им роднёй. Надеялась, что появится шанс получить побольше любви – не столько, сколько получал брат, с ним тягаться не приходилось – но хоть немного больше обычного.

Судьба любила разбивать надежды на тысячи мелких кусочков. Хотя бы брат редко появлялся, заезжавший в лучшем случае раз в пару лет, чтобы проверить, все ли живы и нет ли каких занятий на его совесть. В основном он пропадал в Геенне, и в ответ на замечания об этом Айорг мог только ворчать что-то о неразборчивости старшего, а Мадлена пользовалась известным ей способом лишний раз заставить валакха щериться, как увидевший воду кот.

– От того, что смотришь в окно, знания не появятся.

Мадлена с фырканьем посмотрела на массивного ворона, спавшего прежде на стойке, сделанной специально для него. Ноктис тоже был отцовским любимчиком, и вызывал этим самым неприязнь к себе, порой смягчавшуюся: с девушкой нянчился с её первых дней. Он был прекрасным компаньоном и её матери, пока та вдруг «при странных обстоятельствах» не отказалась от дочери и не сбежала, оставив её на попечение своего возлюбленного и его сомнительного вида подчинённых.

Мадлена знала, какими были эти обстоятельства, но о своей осведомлённости никого не оповещала: ей было вполне спокойно жить в мире, где все полагали, будто она не понимала, что настоящей матери у неё никогда и не было.

Её родители остались где-то далеко, в захудалой деревне, откуда Айорг Гессе обманом забрал девочку, и, возможно, жили дальше, нарожав ещё детей, а может и умерли в одиночестве – конкретикой Мадлена не интересовалась. Женщина, с которой на момент появления девочки Айорг состоял в отношениях, пыталась найти к ребёнку подход, ругала за отношение к ней валакха, но из этого ничего не выходило. Более того, раз за разом несчастная только подливала масла в огонь ненависти к себе. Все закончилось донельзя плачевно, и Мадлена до сих пор порой вспоминала последнюю ссору отца с той женщиной, помня то, что вообще не должна была увидеть.

До сих пор порой в те редкие моменты, когда ей удавалось поговорить с ним, она немного опасалась перевести всё в откровенный скандал: перед глазами сразу вспыхивала картина из детства.

– А кому важно, появятся они у меня или нет?– в привычной своей манере огрызнулась Мадлена, сжимая перо в кулаке и глядя на своего собеседника.– Вон, Сейрен, тупа, как пробка, и ничего! «Глядите, как она танцует», «Послушайте её истории»! Чушь собачья. А Гленн вообще солдафон! Он хоть одну книгу прочитал в жизни?!

– Поверь мне, Гленн прочитал достаточно. Мальчик говорит на четырёх языках, чтоб ты знала, так что он не только врагов рубить горазд.

– Конечно,– раздражённо процедила Мадлена, вкладывая всю свою злость в написание следующего слова на листе,– поэтому почему бы не отправить нашего золотого мальчика в Геенну к самому Князю?– Хлопнув перо на стол, девушка вскинула руки и продолжила, нарочито гримасничая,– «Он ведь так туда хочет, он ведь так многому там научится»! А теперь сидит, дурак старый, и не знает, как Гленна оттуда вытащить, потому что тот сделал самое логичное – вцепился в Князя руками и ногами и не хочет возвращаться к отцу!

Ноктис прикрыл глаза, скептично качая головой. В чем-то Мадлена была права, но её действия это не объясняло и ни в коей мере не оправдывало.

– Почему ты не хочешь поучиться для себя? Не для кого-то ещё.

– А смысл? Мы в империи – через пару лет, если сама не сподоблюсь, «любящий» папочка пихнёт меня за кого-нибудь замуж. В нашей стране после церемонии ум не нужен, главное готовить умей, да соглашайся детей плодить.

Ворон тяжело вздохнул, переступая с лапы на лапу, и поднял голову в направлении двери, за которой послышались голоса. Сразу же можно было отличить регента, но для того, чтобы понять, что с ним шёл тави Сонрэ, возмущавшийся, что «так поступать нельзя», потребовалось некоторое время.

Так же, как и Птица, посмотревшая в сторону двери, Мадлена вздохнула. Повернувшись к питомцу, она криво усмехнулась:

– К тому же, не мне тебе напоминать – если я когда-то решу обратить внимание папочки на себя, мне всего лишь нужно будет или нажраться вусмерть и приползти к его дверям на локтях, или пойти ограбить какую-нибудь развалину.

4.

Великий генерал Сонрэ, никогда не слывший мужчиной маленьким, вместе с тем умел поразительно тихо подкрадываться, если у него в этом была необходимость. Возможно, этим объяснялись его победы, подарившие в конечном итоге чин – может, враги и не знали, что их противник крался к ним в тишине, основательно заляпанный грязью с поля боя. Айорг в подробности не вдавался, обычно просто переводивший детский лепет предыдущего Владыки в удобоваримые по правилам этикета фразы.

Зайдя с правой стороны, когда регент надеялся в одиночестве мирно и, никого не трогая, покурить трубку, Сонрэ имел редкое счастье видеть валакха застаным врасплох и подавившимся дымом, будто юный аристократ, пойманный маменькой за первым знакомством с табаком.

– Что такое, тави?– откашлявшись, просипел Айорг, выдавливая из себя улыбку.– Вам так понравилось со мной во дворце, что вы решили задержаться? Остальные Великие уже давно уехали.

– Можно и так сказать, если тебе это польстит,– фыркнул Сонрэ,– у меня к тебе разговор. Про сударыню Офру.

Привалившись спиной к стене, валакх немного подумал и обнаглел окончательно и бесповоротно – сел на широкий подоконник, моментально лишавший его половины и так маленького роста. Сонрэ теперь взирал на собеседника с непозволительной высоты, но садиться не стремился. Айорг, в свою очередь, продолжил курить уже спокойно, между делом пытаясь вспомнить, был генерал из ненавистников запаха табака и аморены или нет, и посмотрел в окно.

День постепенно близился к концу, что не могло не радовать. В садах бродили только небольшой группкой девушки из южного крыла. С этого дня до завершения недели им было бы откровенно нечем заняться: главы ведомств перестали бы заходить к ним просто из принципа, чтобы тем самым «не расстраивать дух Владыки», Айорг бы едва нашёл в себе силы на банальные разговоры, не говоря о чём-то большем. Откровенно говоря, девушки эти были в настолько завидном положении, что регент на пару секунд допустил у себя мысль о том, что он хочет быть эту неделю одной из них, а не тем, кем являлся.

Мысли в основном занимало старое ранение, напомнившее о себе тогда, когда не ждали, да постоянно напряжённая поясница. На днях решив просто лечь и вытянуть ноги, чтобы спина хоть немного побыла в расслабленном и прямом состоянии, валакх спрыгивал с перины с поразительной для самого себя прыткостью. Стоило лишь начать мышцам расслабляться, как поясницу прошила боль такая же, как если бы ему стали ввинчивать туда раскалённое железо, и с каждой секундой становилась она все сильнее.

Пришлось смириться с мыслью о том, что расслабиться он сможет только, когда распластается на дне горячей купели и полежит часок-другой там. Когда это должно было случиться? «Да чёрт его знает,– каждый раз отвечал сам себе регент,– скажи спасибо, что хотя бы волосы не нужно расчёсывать – спасибо, Великая Птица, за колдовство и прочие прелести жизни».

Вспомнив, что с ним собирались говорить, Айорг вернулся в реальность как раз в тот момент, когда шагавший туда-сюда по пространству перед ним Сонрэ заканчивал свою полную возмущений речь. Валакх не начал прислушиваться со всей внимательностью, но точно уловил что-то о «так нельзя» и «это вопиющая наглость».

– Что конкретно Вас не устраивает, тави?– поморщился регент, пресекая поток возмущений, грозившийся пойти на новый круг.

– Ты и твои действия! Ведёшь себя так, будто уже Владыкой стал,– Великий генерал наклонился, с силой ткнув валакха пальцем в плечо.– Но то, что ты был подстилкой Мортема, не даёт тебе права ни на что в этой стране.

– Во-первых, это настолько же моя страна, насколько она и Ваша, тави,– недовольно фыркнул Айорг, отбивая от себя чужую руку,– во-вторых, почему все пытаются придумать мне отношения с мужчинами? То я сплю с Мортемом, то с тави Гриндом. Почему Вы не можете судачить о том, что я сплю с принцессой, к примеру, или супругой Владыки?!

Сонрэ пару мгновений молчал, неверящим взглядом вперившись в лицо валакха. Наконец, придя к каким-то своим особенным выводам, мужчина выпрямился и с видом крайнего превосходства скрестил руки на груди.

– Так ты себя видел, сударь регент? Какая баба с тобой ляжет?– насмешливо фыркнув, тави передёрнул плечами,– ты на мужика что вблизи, что издалека не смахиваешь.

Вместо бурной реакции в ответ, Айорг только спокойно улыбнулся:

– Как и вы, тави.

Опустив руки, Сонрэ медленно сжал кулаки, но постарался успокоиться – прикрыл глаза, глубоко вздыхая и выдыхая с оттягом. Их нелюбовь друг к другу расцвела ещё в первый день знакомства, когда старый военный обнаружил при дворе существо, общавшееся с ним исключительно язвительными замечаниями или с явным намёком на полное нежелание контактировать. Все стало только хуже, когда Мортем начал уделять больше времени валакху, чем кому-либо ещё, перестал советоваться с Сонрэ, а по итогу назначил регентом именно Айорга. Апогеем стала внезапная смерть шестнадцать лет назад одного прогрессивного министра, бывшего генеральским любимчиком. Винили в ней только одного, кто взгляды покойного не поддерживал.

– Выдавать принцессу замуж без её согласия – это непростительно. Ты ей не отец и не брат, ты не имеешь права ей распоряжаться.

– Ну,– Айорг с усмешкой повёл плечом,– вообще-то до назначения нового Владыки я выполняю его обязанности и потому имею право распоряжаться сударыней Офрой. Именно поэтому свадьба пройдёт за день до интронации нового правителя.

Где-то в городе закричал петух. Порой валакха действительно волновал вопрос о том, кто в здравом уме заводил в больших городах петухов, но потом он вспоминал, где жил и как вели жизнь чуть больше половины населения. Наличие петухов так близко, что их было слышно во дворце, это не объясняло, но в целом было достаточно полезным.

Как бы то ни было, нужно было выдвигаться, если он хотел на своих двоих добраться к условленному времени на место встречи, но генерал, очевидно, уверившийся в том, что регент не может не планировать чего-то жуткого и всем вредящего, не спешил прощаться.

Бросившего вялое «увидимся» Айорга мужчина подхватил под локоть, резко разворачивая на себя.

– Ты ещё днём ныл, что у тебя дел по горло, и теперь куда-то уходишь?– генерал насмешливо изогнул бровь.– Кажется, начинаешь путаться в своей лжи.

– Уберите руки, тави,– сухо произнёс Айорг, снизу вверх глядя на мужчину.– В противном случае в эту неделю я сделаю то, о чём говорил Вам днём. На случай, если Вы услышали только, что у меня дел по горло, напомню – должность первого среди Великих давно пора отдать молодой крови.

– Не напугаешь, мелочь,– не отпуская руки валакха, фыркнул Сонрэ.– Тебя не поддержит армия, да и новый Владыка после так же легко меня вернёт, а Гринда вышлет куда подальше.

– А если новым Владыкой буду я?

На пару мгновений между ними повисло напряжённое молчание. Хотелось окружающим того или нет, а Мортем оставил завещание, в котором указал, что после смерти его сына трон займёт регент, если регент будет на тот момент жив. В противном случае престол отходил бы в совместное управление глав ведомств, которые обязаны были в течение следующего года найти нового правителя.

Никто не мог сказать, почему в предыдущие годы не пытались или не смогли избавиться от валакха, но делать это сейчас было бы слишком рискованно: не все в правлении скрежетали зубами при одном только звуке имени Айорга. Единственный шанс, который оставался у Сонрэ и ему подобных, это честное голосование – точнее, честное только снаружи, внутри сплошь купленное и перепроданное десятки раз.

Как бы они ни старались, всю неделю им предстояло провести в страхе: риск, что в конечном итоге алую мантию с золотым подбоем на плечи наденет валакх, был достаточно велик. За неделю нужно было убедить всех, что регент самая неподходящая кандидатура, но для этого стоило перестать лаяться с ним, едва завидев: в противном случае кто-то бы рано или поздно их увидел, а потом списал бы все доводы и возмущения на личную неприязнь генерала и глав ведомств к новому правителю.

– Мне нужно в храм Птицы,– рывком высвободив руку из хватки чужих пальцев, рыкнул Айорг.– Похороны света и солнца нашей империи будут проходить в нём, о чём Вам, тави, как ярому последователю, стоило бы знать давно.

Поначалу только молча глядя в спину побрёдшему прочь от него валакху, Сонрэ подумал о том, что иметь такого правителя будет просто смешно. Где было видано, чтобы Владыка был ниже своих подчинённых, да ещё и хромал время от времени, как падучая лошадь, которой проще перерезать горло, чем позволять мучиться лишний день? Маленький, самоуверенный, наглый через край… Слишком много знавший и много чего делавший, пока окружающие не обращали на него, такого маленького, внимания.

Сорвавшись на бег, тави в пару скачков догнал регента и с удивлением заметил в руке у того посох с молочно-белым, будто источавшим холод сферичным камнем в навершии – валакх, используя его в качестве опоры, ходил так же, как когда его не разбивала вдруг хромота.

– Я бы тоже не отказался сходить в храм. Помолиться за то, чтобы нашему Владыке было хорошо с предками.

– Делайте, что хотите,– ответил Айорг, недовольно пыхая трубкой, но не сбавляя скорости,– я ведь Вам не брат и не отец, чтобы распоряжаться.

5.

Выглянув из окна, выходившего на сады и внутренний двор, Оливия осмотрелась и едва заметно нахмурилась. Солнце уже зашло, и темнота не позволяла ей, не обладавшей хорошим зрением, оценить все возможности к отступлению, что было крайне необходимо именно сейчас. За спиной рыдала, изредка прерываясь на высмаркивания в шелковый носовой платок, принцесса Офра. Олли с раннего детства испытывала определённые проблемы с тем, чтобы плакать на публику, и ещё больше проблем начиналось, когда плакал кто-то другой – искренне или наигранно, не важно – при ней. Единственным способом помочь для неё было сказать: «Успокойся и не грусти», а это редко оказывало хоть какое-то воздействие кроме диаметрально противоположного успокоению.

Появление Офры было поразительным событием, и, открывая дверь огромных покоев, Олли ожидала увидеть кого угодно – хоть своего милого сокольничего, но никак не сестру почившего супруга. Офра, подозрительно тихая, попросила разрешения войти, прошмыгнула в комнату и, сделав странный круг через ширму для переодевания возле сундука с платьями, упала на кушетку. Сделала она это с такой точностью, будто демонстративные рыдания практиковала с особым рвением с юных лет – последний вывод Олли сделала из того, что Офра не глядя обошла все препятствия на пути к злополучной кушетке, расположенной у левого крайнего окна.

В промежутках между всхлипываниями, завываниями и сморканиями с трудом удалось уловить пару словосочетаний. Владыка-регент, «сволочь эдакая», организовал ей свадьбу с каким-то заграничным потенциальным союзником империи. В этот самый момент – в момент осознания того, насколько принцесса, выражаясь языком простого народа, зажралась – Олли с трудом удержалась от того, чтобы вытолкать девицу за порог.

Она, вдова Владыки, доживала во дворце и конкретно этих покоях последнюю неделю: согласно традициям, жена предыдущего правителя не нужна была следующему, и в день интронации нового человека она уезжала в Холодный дворец, расположенный где-то в северных горах. Точного места Олли не помнила, но прекрасно для себя уяснила, что слово «Холодный» в названии не просто так.

И вот, теперь она вынуждена была выслушивать истерику избалованной девки, которую обеспечивали всем с рождения, начиная с дорогих платьев и заканчивая мужем, хотя могли бы точно так же, как не нужную никому сестру покойного правителя, выслать. Оливия не знала, почему нужно было прийти именно к ней, а не к какой-нибудь своей самарте или этой Мадлене, всегда готовой поддержать такую же, как сама, истеричную подружку.

Олли радовалась перспективе быть вдовой только до обеденной трапезы. Успела придумать себе, как съездит к семье, проведает их и привезёт подарков: супруге Владыки из дворца разрешалось выходить только с ним, а выезжал этот мужчина куда-то нечасто. И вот, пробегавший мимо, когда она, идя на обед, рассказывала самарте о своих планах, регент соизволил притормозить и разъяснить, что лучше не станет. Эту неделю она так же не имела права никуда выходить, а в день интронации с рассветом отправилась бы на север, где провела бы остаток своей в сущности бесполезной жизни. Не самая радужная перспектива, и Олли провела остаток дня в размышлениях на тему того, как уйти от этого обязательства. Пока что-то придумать не получалось, а потому тоска давила с каждой минутой всё сильнее.

Сударыню Офру хотелось послать в самые далёкие края, какие были только известны простому народу, но что-то подсказывало, что таким образом Олли превратит последнюю неделю жизни во дворце в сущий кошмар. Поэтому она сидела, глядя в окно, слушала и про себя молилась всем известным богам, чтобы принцесса поскорее закончила и ушла.

Офра в свою очередь яростно пыталась добиться хоть какой-то реакции, кроме молчания и хмыканья в нужные моменты. Может, хотела, чтобы Олли пристроилась рядышком и тоже разрыдалась.

– Послушайте, Ваше Сиятельство,– устало вздыхая, пробормотала Олли, между делом размышляя о перспективе сигануть из окна второго этажа и опрометью побежать к оборонительной стене, после предприняв попытку перемахнуть через неё.– Ну, не может быть всё так плохо. Замужество и дети – это ведь счастье. Потом ещё смеяться будете.

Подавившись своими же слезами или попытками возмущаться такому сухому ответу, который все бабки из прислуги будто специально заучивали, чтобы успокаивать и девиц южного крыла, и дочерей правителей, Офра кашлянула и подняла взгляд раскрасневшихся глаз на свою невольную собеседницу.

– Правда? Ты смеялась?

– О, ну что Вы. Я изначально была очень рада, что мне посчастливилось стать супругой Его Высокопревосходительства,– Олли безбожно врала, но сидела к принцессе спиной, так что уличить её в чём-то не было шанса.

Если бы ей задали вопрос, хотела ли она на тот момент замуж вообще, девушка бы ответила «да», но с тем условием, что супруг должен был быть… другим. Выше ростом, статный, с военной выправкой и приятной, будто всегда прятавшейся в уголках губ улыбкой. Приятный на лицо, несомненно, и весь такой тёплый и солнечный – с ужасом одёргивая саму себя, Олли отмахнула от себя образ, начавший слишком сильно напоминать одного знакомого. Ещё чего не хватало, в последнюю неделю во дворце напридумывать себе что-то. Хотя, задумавшись об этом, девушка пришла к очевидному для себя выводу, что в эту неделю она ещё сохраняет за собой все привилегии и в том числе – фаворитов.

– Он ведь неплохой. Хороший даже.

– Хороший?!– взвизгнула Офра.– Тебе-то откуда знать?!

Вздрогнув, вдова Владыки поняла, что, пока была в мечтаниях, пропустила мимо ушей какой-то вопрос принцессы. Судя по истерике, зарождавшейся где-то в глубине сравнительно невысокой Офры, вопрос был связан с предстоящей нежеланной женитьбой и, вполне возможно, женихом.

– Не знаю!– почти на одинаковой с принцессой ноте выпалила Олли, справедливо опасаясь за своё благосостояние в ближайшие пару минут,– Я просто предположила! Ну не может же он быть старым вонючим уродцем!

– А если будет?– поднявшаяся было с места, Офра опала обратно на кушетку и закрыла лицо ладонями, готовая к новой порции рыданий.– Это же Геенна! Они там все – страшные, немытые варвары!

Первоначальная причина истерик стала понятна сразу же, но это не дало Олли ни единого повода – все ещё не дало – начать соболезновать Офре. Геенна, не Геенна, главное, что не Холодный дворец.

К тому же, Геенна. Что в ней было плохого? Подперев щеку ладонью, Олли нахмурилась и с задумчивым видом уставилась туда, где по её предположениям должна была находиться ненавистная принцессе страна.

Быть может их, девушек южного крыла, и не обучали высоким наукам – в основном муштровали в рисовании, пении и литературе – но и про культуру других стран, и про сами страны вкратце рассказывали. Олли запомнила клочки информации то тут, то там, но про Геенну как-то уяснила слишком точно, что страна эта была закрытой. Не то, чтобы туда невозможно было попасть, но нужно было очень постараться, чтобы стать гостем. Все впечатление о ней складывалось только исходя из окраинных портовых поселений, куда приплывали доставлять товар корабли, а эти деревушки были на удивление бедны.

Поразившись такому странному порядку, Олли в то время пыталась прошерстить библиотеку на наличие хоть каких-то объяснений, но так ничего и не нашла, а потом как-то забыла. Теперь воспоминания об этом необычном подходе к обустройству страны всколыхнула Офра. Можно было сказать, что от принцессы появилась хоть какая-то польза.

– Послушайте, Вы слишком предвзято к ним относитесь. К тому же, за кого конкретно регент отдаёт Вас?

Утирая кулаком слёзы, Офра села ровно и уставилась на носки своих тряпичных туфель, украшенных мелкой россыпью драгоценных камней. Будто только теперь осознав что-то, она после пары минут молчания подняла взгляд на Олли.

– Я не знаю.

Вдова Владыки, захлопав глазами, не сдержала истеричный гортанный смешок, тут же поспешно прикрывая рот ладонью. Принцессе и так было худо, так что смеяться над ней не хотелось – и очень хотелось одновременно.

– Ну… Быть может, сударь регент хотя бы намекнул? Он, знаете ли, любитель иногда говорить загадками.

– Он сказал… Сказал, что хороший,– Офра, шмыгнув носом, загнула один палец.– Что высокий… Что очень высокий, вот! Умный, плечистый… да какое это все значение имеет?– всплеснув руками, девушка вновь ударилась в рыдания.– Все одно из Геенны!

Промолчав, Олли окинула принцессу недоверчивым взглядом, но потом её вдруг осенило. Как ни разворачивай, в голове складывался только один образ, и тут уж вдова Владыки не знала, бить принцессу за неразумность или скорбеть о своей гораздо более нелёгкой судьбе молча.

Хотя в большинстве случаев супруга правителя была лишь приятным дополнением к нему на мероприятиях вроде крупных приёмов и турниров, случалось и так, что она попадала на встречи с представителями других государств. Обычно это могли быть те же самые приёмы, всего лишь более официальные и рассчитанные в первую очередь на строгую болтовню, чем на танцы и выпивку.

Когда ей посчастливилось попасть на один такой, Олли скучала всю первую половину, только сидевшая за столом рядом со своим супругом и своевременно улыбавшаяся тем, кто подходил к ним, поприветствовать Владыку или попытаться завести с ним разговор. Фикяр скучал ещё больше, почти весь приём игравший в своих деревянных воинов, подаренных каким-то послом из страны, названия которой Олли не запомнила. От делать нечего она скользила взглядом по залу, надеясь найти кого-то любопытного для банального рассматривания, и нашла – сложно было не заметить.

Мужчина общался в тот момент с регентом, из-за чего оба бросались в глаза слишком явно: в валакхе было три локтя росту, и он не доходил своему собеседнику даже до плеча, заканчивавшийся где-то под грудью у мужчины. Удивительным при этом было то, что Айорг, в подобных случаях обычно делавший шаг назад, чтобы не слишком сильно запрокидывать голову, стоял с гостем почти вплотную, да вдобавок привалился спиной к стене, ещё больше зрительно себя уменьшая. Они смотрелись, как мальчишка с отцом, притащившим чадо на не интересный приём.

Собеседник регента был, несомненно, плечист и хорош собой, в момент, когда Олли его заметила, усмехавшийся в густую бороду медового, как и пышные волосы, оттенка. От него веяло спокойствием, но не тем, которое заражало окружающих – скорее, он походил на спокойно следившего за обстановкой дракона, который не становился от своего мирного состояния менее опасным. Будто напоминанием другим о риске, связанном с этим человеком, была его правая рука, венчанная острыми когтями и поблескивавшая в свете чернотой, на локте переходившей в золотой цвет. Позже, не сдержавшись, Олли спросила у регента, кто это был.

В тот день она, как оказалось, видела самого властителя огненных земель, выделявшегося среди разодетых в самые цветастые платья аристократов империи только природными данными. Одет он был в длинную холщовую накидку, обычные штаны с сапогами, да белый с синими полосами палантин, небрежно обмотанный вокруг шеи.

Если подозрения были верны, Офре предстояло стать супругой этого существа, и Олли вдруг испытала жуткое желание все же поколотить принцессу хорошенько.

Воплотить свои чаянья в реальность не довелось: в покои, постучав предварительно в дверь, но не дождавшись разрешения войти, зашёл регент собственной персоной. Одновременно с тем, как он переступил порог, в стене возле кушетки Офры открылась дверь.

6.

Скажи ему кто-то, что он – трижды герой войны, уважаемый в обществе человек с ещё двумя такими же героическими товарищами будет в мирное время пробираться во дворец по потайным ходам, Самаэль бы усомнился. Потом он бы просто вспомнил, с кем имел дело, и перестал бы удивляться в принципе, потому что Айорг Гессе и ровное, без засечек, течение какого-либо плана обычно стояли на немного разных уровнях.

Они с Эммерихом и Каджаром были готовы войти в храм Птицы, когда Самаэль решил прислушаться и своевременно уловил ворчливый голос Сонрэ, эхом отскакивавший от стен. Обратно на улицу они вывалились, едва не споткнувшись все трое друг об друга, после чего начали спор на тему «Кто войдёт и выдаст нас с потрохами».

Только по счастливой случайности в лице Ноктиса страдать не пришлось никому: ворон, немало своим появлением испугавший Эммериха с Каджаром, заявил, что место встречи меняется. Другим пунктом были избраны покои супруги Владыки, которые с городом соединял тайный проход, созданный когда-то давно для того, чтобы в случае атаки жена правителя и её дети могли скрыться от врагов. По заверению Ноктиса, вдова почившего Владыки должна была перебраться в покои, которые ей предоставлялись на неделю до интронации.

Перед тем, как они разошлись, Ноктис попросил Самаэля задержаться, и тави пожалел, что согласился. Ради разговора перекинувшись в человека, перевертыш имел наглость поблагодарить его за то, что нынче утром явился во дворец лично. Ноктис попытался убедить генерала, что регент стал радостнее просто от того, что Самаэль не отошёл от него в той перепалке с Сонрэ и никоим образом не выказал неприязнь в целом. Тави Гринд сделал вид, что поверил, на деле просто получив возможность поскорее уйти из злополучного места, но мысли об этом настигли его в сыром, пропахшем затхлостью тоннеле, где едва ли помогали увидеть путь даже факелы.

В какой-то момент дошло до того, что Самаэль замер посреди коридорчика, мешая своим товарищам идти дальше, и получил от Эммериха хороший пинок и высказанный в грубой форме совет двигаться дальше.

Чтобы Айорг радовался кому-то? Валакх радовался только возможности сбежать из дворца в Дом Отдохновения к своим любимицам, хорошей табачной смеси или неудачам министра Элана и Онерли – причём неудачам любым, вплоть до спотыканий на лестнице. К тому же, они не то, чтобы ссорились. Поорали друг на друга, дав окружающим в лице Ноктиса посмотреть на пылкую ругань и метание всего, что под руку попадётся, помахали кулаками, но не поссорились с клятвой никогда больше не говорить друг с другом. Просто…

Просто им обоим нужно было время выдохнуть. Самаэль оправдывал себя именно так.

Как бы то ни было, дверцу в покои вдовы Фикяра, должные пустовать, он открывал с чистой головой и твёрдой уверенностью, что всё будет, как и обещали. Всё и было – за исключением того, что покоисвои жена Владыки не только не покинула, но ещё и принимала в них принцессу Офру.

Осмотрев немую сцену, открывшуюся его взору, Самаэль обворожительно улыбнулся глядевшей на него красными от слёз глазами принцессе:

– Извините, Ваше Сиятельство. Дверью ошиблись.

Айорг, поняв, к чему всё идёт, хлопнул входной дверью так, что где-то в здании наверняка отлетела пара кирпичей, и, рявкнув: «Гринд, не смей!», опрометью кинулся к гостям. Как он не запутался в полах своих одежд, осталось загадкой для всех присутствующих, и лёгкое недоумение, занявшее Самаэля, позволило регенту вытянуть его и двух других в покои за руки, как неразумных детей.

Заметив сдавленно хихикнувшую Олли, тави виновато ей улыбнулся. В ответ девушка захихикала пуще прежнего, поспешно отворачиваясь и пряча лицо от гневно зыркнувшей на неё Офры.

– Доброго вечера, сударыни,– неуверенно улыбнулся Эммерих, поклонившись им.– Вы уж простите за беспокойство.

– Да,– Самаэль с Айоргом спохватились, один подхватывая под руку регента, а другой, в свою очередь, остальных генералов.– Мы уже уходим!

– Стоять!– Офра встала со своего места и, все ещё не до конца оправившаяся от слёз, по кому бы она их тут ни лила, подошла к валакху и обвинительно ткнула его в грудь.– Ты что, втайне от министров решил перетянуть на свою сторону Великих?

– Почему бы и нет,– заметила со своего места Олли.– Вас же не смущает, когда министры Вам рассказывают сказки о Ваших шансах на трон. Пусть и регент тоже поразвлекается.

– Кому из нас он будет рассказывать сказки про трон?– ехидно фыркнул Каджар.

– Гринду, я полагаю,– хохотнул Эммерих.– Да, сударь регент?

Айорг вздохнул, на пару мгновений прикрывая глаза, после чего растянул тонкие губы в улыбке и посмотрел на Олли.

– Ваше Сиятельство, я понимаю, что прошу о многом, но нам с тави хотелось бы… приватности.

Едва слышно посмеиваясь, Олли поднялась с места и, взяв под руку упиравшуюся и пытавшуюся возмущаться Офру, выволокла её за порог. Закрывая за ними двери, вдова Владыки подмигнула мужчинам:

– Только будьте добры не громить мои покои.

Стоило им остаться вчетвером, все, как по команде, отпрянули в разные стороны и смерили друг друга оценивающими взглядами. Это было скорее попыткой заставить себя вернуться в реальность из той смехотворной ситуации, в которой все находились пару мгновений назад, чем потуги заподозрить ближнего своего в предательстве. Люди военного склада ума были не слишком склонны к интригам, если только на старости лет им не становилось скучно, а регенту мутить воду с конкретно этой троицей смысла не было: они были из тех, с кем проще для начала поговорить напрямик.

Первым отмер Эммерих, окинувший валакха ещё одним оценивающим взглядом и присевший на кушетку, ранее занимаемую принцессой. Рядом, тоже что-то для себя прикинув в голове, разместился Каджар.

Самаэль всегда искренне поражался другу, а точнее тем несоответствиям и несостыковкам, из которых он, казалось, состоял. Фарфоровая кожа, создававшая впечатление, будто это была ожившая кукла, и голос, заставлявший невольно вздрагивать – глубокий с хрипотцой и никак не вязавшийся с приятной внешностью. Маленький рост и невообразимые наглость и сила как внутренняя, так и доступная к демонстрации физическая.

Когда будущий тави был молодым, ничем особо не интересовавшимся юнцом, тем не менее уже определённым отцом на военную службу, валакх взялся подтянуть его в умении обращаться с мечом. В те годы Самаэль был выше в лучшем случае на полголовы, что не мешало в бою один на один. Будучи уже взрослым, выросшим до почти двух метров в высоту мужчиной, он на ленивое согласие валакха пофехтовать ответил смехом, пускай и сам предложил: ждал иного. Куда было мелкорослому худому Айоргу против закалённого в боях Гринда? В тот момент, когда, упав на землю, он почувствовал впившийся в бок острый угол какого-то камешка, Самаэль с удивлением понял, что просчитался настолько, насколько это было вообще возможно.

Многие поступали рядом с регентом, как Эммерих с Каджаром, полагавшие, что он беспокоится о собственных габаритах, а потому сокращавшие всегда заметную разницу, потому что плохо знали, что творится у валакха в голове.

Самаэль и сам не всегда мог сказать точно, что там происходило, но точно уяснил, что можно было говорить с регентом хоть с высоты второго этажа, хоть лёжа – ему было без разницы. Разве что не очень любил такие разговоры затягивать: потом ныла шея.

– Итак,– скрестив руки на груди, Самаэль глянул на валакха, внимательно его изучавшего с расстояния в пару метров – вид у регента был такой, будто недавнюю шутку двух других он обмозговывал со всей серьёзностью.– Наплыв людей в крепости произошёл из-за отделения Ковруса?

– При всём уважении, сударь Гессе, это звучит странно,– Эммерих передёрнул плечами.– Когда Мидери отвалилась, желающие оставаться в составе империи просто перебрались на ближние к ним земли.

Отвлекаясь от изучения тави Гринда, валакх посмотрел на генералов на кушетке и едва заметно дёрнул бровью. У него это было чем-то вроде сверхумения – одним движением чёрных вразлёт бровей выражать всю гамму своих эмоций. Окружающие всегда поражались этой способности, но редко утруждали себя присматриваться внимательно и учиться читать.

– Давайте начнём с того, что Мидери разделилась надвое, и там в любом случае не было такого большого количества перебежчиков,– валакх упёрся одной рукой в пояс, указательным пальцем другой постучав себя по подбородку.– И Мидери сделала это открыто – я знал об их расколе в тот день, когда он случился.

На пару мгновений повисла тишина, которую нарушил Каджар, осторожно высказавший предположение о том, что нынешний откол одной из областей стал известен лишь недавно, и в этом оказался прав. Главы ведомств и в последнее время спевшийся с ними Сонрэ попытались скрыть факт отделения ещё одной области от основного состава империи. Кроме того, рискнули напоследок увести из переставших принадлежать стране территорий как можно больше людей, представлявших ценность, как военные единицы.

– Скрывать отвал целого куска страны,– фыркнул Эммерих по завершении рассказа,– это сумасшествие чистой воды. Что скажут люди? Может быть, у кого-то из центральных областей в Коврусе родные, а теперь они даже попасть туда вдруг не смогут.

– За эту неделю двор должен выбрать, кто будет новым Владыкой,– Самаэль поймал верную мысль за хвост и переглянулся с валакхом.– До этого из-за недееспособности Фикяра за страну был фактически ответственен ты.

– Я бы обвинил его во всем,– указал на Айорга Каджар,– это бы значительно снизило симпатию к регенту. Если она вообще была. Была же?

– Не знаю,– с усмешкой откликнулся валакх, сцепив руки в замок на уровне пояса,– вам вот с сударем Эммерихом я не нравлюсь. Сударю Гринду, полагаю, тоже.

– Я такого не говорил.

– Ты громко думаешь, Самаэль. А ещё ты меня под руку держал.

Не обращая внимание на волны недоумения со стороны кушетки, Самаэль с едва слышным вздохом ругнулся и пнул ближайшее, что попалось под ногу – это оказался увесистый сундук, до отказа набитый не то платьями, не то камнями. Шипя теперь ещё и от неприятных ощущений, мужчина упёрся ладонями в пояс и отошёл к окну, якобы в попытке размять ногу.

Конкретно эту свою особенность валакх принципиально не говорил никому, но, как и часть имперцев, он мог копаться в чужих головах. Единственное, что могло спасти не знавших, так это нежелание к нему прикасаться или позволять ему до себя дотронуться: регенту нужен был контакт с кожей.

Это объясняло его успех среди женского населения замка. Айорг просто понимал, что творится у них в головах.

– Просто запомните, что его не нужно трогать,– через плечо бросил сидевшим на кушетке Самаэль.– В буквальном смысле.

– Да ладно,– в спокойной и одновременно ехидной манере отозвался позади него регент,– я и без этого знал, что ты будешь ядом плеваться, золотко. Знаете, он мне в последнюю встречу чуть зубы не выбил.

– Потихоньку начинаю понимать, почему,– пробормотал Эммерих, слегка хмурясь.– Может, вернёмся к теме Ковруса?

– Ну, очевидно, что это кампания с целью заставить регента выглядеть не самым лучшим из кандидатов,– развернувшись на собеседников, Самаэль привалился спиной к оконному косяку.– Имею наглость предположить, что началась она месяца два назад, когда в Коврусе были восстания.

– Да, но никого из людей Сонрэ туда не отправляли,– развёл руками Каджар.– Если мы развиваем версию с его причастностью, то как-то нескладно у нас получается.

– Там был кто-то из геленовских,– после некоторых раздумий произнёс Эммерих.– А Гелен прямо-таки на Сонрэ молится.

– Отлично,– оттолкнувшись от своей опоры, Самаэль вознамерился уйти,– я отправлюсь в Коврус, проведу расследование. Узнаем, кто, когда, как и кого подкупил. Доброй ночи.

Айорг, второй раз за вечер проявляя чудеса прыткости для существа со слабыми коленями, схватил его под локоть мёртвой хваткой:

– Стоять!– обернувшись к паре на кушетке, регент указал на них,– тави Каджар, я поручаю это Вам. До похорон никто из них не рискнёт официально ни о чём заикаться, поэтому после них сразу же уезжаете.

– Чудно,– улыбнулся Эммерих, подхватывая друга под руку и утягивая в сторону дверцы потайного хода,– были рады пообщаться. Если что, сударь регент, наши голоса за Вас – Вы забавный.

Шипевшие на приглушённых тонах друг на друга Самаэль с Айоргом вскинулись, но увидели только, как один из тави со смешком помахал им рукой и закрыл дверцу.

– Первородных и меня самого ради!– рыкнул регент, едва они остались наедине ударяя друга в плечо,– ты ведёшь себя, как ребёнок!

– Ребёнок бы даже не пришёл, а я тебя ещё терпел!– не остался в долгу Самаэль.– У меня руки чешутся тебе шею свернуть, но я с тобой даже поболтал!

Айорг издал не то смешок, не то вялый, короткий стон и взмахнул руками, из-за взметнувшихся широких рукавов на пару мгновений напомнив раздражённую несовершенством мира взъерошенную галку. Если суламаррэ с их особенностями существования обвиняли в бесчувственности, то этого старожила, видевшего ещё времена принцессы Роханны, стоило называть бревном: от чьих-то там смертей сударю регенту было ни холодно, ни жарко, даже, если это были существа, которым он при жизни клялся в вечных и неугасаемых чувствах.

Однако, на поверхностные эмоции, когда ситуация затрагивала конкретно его персону, валакх никогда скупым не был. Вот и теперь, развернувшись, в пару широких шагов преодолел расстояние до тави и гневно ткнул того пальцем в грудь:

– Это третьи родители на твоём веку, Гринд, третьи! И, как и прежние, они тебя не пережили, но почему-то именно на этих ты решил играть в обиженного!– хмурясь, валакх хлопнул его по груди раскрытой ладонью,– или что, ты в этом цикле выбрал роль жертвенного барана?

Задохнувшись собственным возмущением, Самаэль отступил на шаг назад, но вовремя одумался, вспомнив, что позади было окно.

– Не говори о том, чего не знаешь, клыкастый,– пригрозил мужчина пальцем валакху,– тебя со мной предыдущие два цикла не было.

– Глядя на твою веками не меняющуюся рожу я подозреваю, что и характер не претерпел мутаций.

– Ой, да пошёл ты к Птице в гузно, мелочь,– со вздохом отмахнулся Самаэль, направляясь к двери в коридор,– я еду в Коврус. Хотя бы подольше твою рожу не увижу.

Быстрым шагом пройдя до двери, Айорг захлопнул её у тави перед носом, отрезая возможность сбежать, и склонил голову к плечу, внимательно глядя на собеседника.

– В гузно к Птице сам пойдёшь, когда время настанет.– Нахмурившись, валакх потёр висок костяшками пальцев и отрывисто выдохнул, успокаиваясь.– В Коврус едет Каджар. Вы же, сударь Гринд, послезавтра будете повышены в должности и получите новые обязанности.

Покачав головой, Самаэль упёрся ладонью в дверь, почти нависая над регентом, привалившимся к этой же двери плечом.

– Чувствую, мне это не понравится.

– Не понравится,– согласно кивнул Айорг.– Я хочу, чтобы ты стал первым из Великих генералов.

Быть первым значило не просто кичиться возможностью стоять во главе строя. Первый из тави действовал наравне с главой военного ведомства, иными словами – являлся человеком из числа придворных. Это означало необходимость почти всегда жить во дворце и находится в целом в его пределах либо – в крепости непосредственно в Лайете. С одной стороны, это делало его больше одним из политиков, занимавшихся только разговорами, с другой стороны – меняло не так уж много, как казалось.

Отказываться из-за каких-то личных обид было бы глупо, но и соглашаться после пары секунд обдумывания Самаэль не собирался.

– Выбор у меня есть?

Айорг, едва ли ожидавший хоть какого-то ответа, поднял на него взгляд.

– Есть. Можешь сказать решение завтра утром или в обед – как пожелаешь.

Глава 3. Прощание.

1.

– Что у них там происходит?

Вопрос этот был задан с плохо читаемой интонацией, и сообщавшая своей подруге последние новости девушка замерла, во все глаза глядя на остановившегося рядом с ними человека. Невысокий, если был в одиночестве, и крайне низкий, если стоял рядом с кем-то, он был весь будто специально вычищен от всех тягот этого мира и жил с навечно приклеенной к лицу лёгкой улыбкой. Реагировал ей даже на ветер, взметнувший резким порывом вверх и направо светлые волосы цвета льна. С этой же улыбкой мужчина мог выражать своё недовольство, но неизменно делал это мягко – скорее назидательно, чем в попытке обвинить. Его многие любили, многие обожали и крайне малое количество людей считало серьёзным и думающим не исключительно цитатами из Тишура.

В самом Пантеоне знали, что Король богов и самый младший из Первородных был той ещё лицемерной тварью, улыбавшейся всегда и всем. Даже его старший брат, должный днём изображать на похоронах Владыки печаль, был более искренним.

Король богов – вообще-то, его звали Василиском, но у простого народа язык ломался при попытке назвать высшего среди Первородных как-то иначе, нежели титулом – умело прятал то, что не хотел показывать окружающим. Прихожане считали его святым, во всём находившим прекрасное, старшие братья недоверчиво фыркали и говорили, что где-то точно такую же улыбочку видели. Одна из старших сестёр отмалчивалась по этому вопросу, а вот та, что от Василиска по старшинству ушла лишь на пару дней, вполне справедливо ворчала, что кому-то дано улыбкой прятать реальность, а кто-то пытается по неясным ей самой причинам подражать и делает это из рук вон плохо.

«Ты же не Хеймор, дорогой,– неизменно твердила Нориа, заплетая прядь мышиного цвета волос в тонкую косичку и изредка бросая взгляды не на своего собеседника, а на симпатичную ей прихожанку.– Ты должен быть светом, а не подобием чего-то нелицеприятного».

Проблема Нории и всех их общих братьев и сестёр заключалась в непонимании – Хеймор, давно забросивший и свой статус Первородного, и имя, данное ему при рождении (сменил его на более благостно звучавшее), находившийся подле Владыки последние сто тридцать лет, не был нелицеприятным. Это был маленький валакх, который обворожительно улыбался, прекрасно зная, что от улыбки у него на щеках появляются ямочки, и делать это он мог так, как душе заблагорассудится, лишь бы собеседнику было приятно.

Нелицеприятным был Василиск, в отличие от старшего брата сам себе казавшийся противно одинаковым в любой ситуации.

– Всего понемногу, Король,– пробормотала служка, казалось, раздумывавшая, отрицать ей дружеские отношения с прихожанкой, или пустить всё на самотёк.– Сегодня вот, Владыку хоронят, а половина двора, говорят, друг на друга смотреть без ругани не может.

– Почему? Впрочем, не важно,– Василиск со вздохом двинулся дальше.– Они никогда между собой общаться не умели.

Последняя фраза была сказана в никуда, гораздо тише, но в Пантеоне уши были везде. Город-крепость, занимавший небольшой клок территорий на границе с Коврусом, жил настолько обособленно от империи, насколько это было возможно, и единственным развлечением было собирать слухи с разных уголков своих земель, да тормошить прихожан на тему известий из столицы – если из столицы вообще кто-то добирался.

Все потому, что сотни лет назад Владыка Джартах Неповторимый то ли от скуки, то ли из-за каких-то личных предпочтений посмотрел в сторону Первородных, живших при дворе, и задал логичный вопрос: «На каких правах вы, судари и сударыни, едите и пьёте здесь задарма?». Будучи почитаем не только за свою внешность, но и ум, Джартах ответил себе на вопрос сам, и уже через неделю после того разговора Первородные были огорошены известием о новом указе, согласно которому религия и государство отныне вставали по разные стороны баррикад. Владыка не желал, чтобы на решения о налогах, войнах, наказаниях и прочем влияли те, кто питался, как он сам выражался, травой и солнечным светом; проводил дни в праздности, золоте и достатке за счёт прихожан, которым рассказывали истории о чудесных излечениях, разговорах с усопшими и тому подобное.

С тех самых дней женщины в Эрейе получили больше свободы в одежде и выборе занятия жизни, появились первые наёмницы. Культура стала жёстче и более жестокой, а Пантеон вновь ожил и принял обратно тех, кто жил в нём с первых дней.

Окружённый высокой стеной из белого камня, внутри он был сплошным противоречием: белоснежные дворцы с позолотой на крышах соседствовали с выглядевшими блёкло домиками из светлого дерева, где жил простой народ, мало причастный к божественному. Кухарки, садовники, одним словом работники. «Травой и солнцем» – услышали бы это здешние трудяги, смеялись бы до колик. Еды нужно было много. Один только Первородный Крокум ел за двоих.

Как бы то ни было, Владыка Джартах Неповторимый дал всем, кто был после него, хорошую идею, и Пантеон, до этого имевший вес в государстве, превратился в отделённое от Владыки посмешище, хотя каждый правитель все равно называл себя наместником Первородных и Птицы на бренной земле. Смешно и тошно было от того, как все они продолжали верить в божественную природу Первородных, при этом не задумываясь, что, будь эта природа, никто не смог бы шикнуть на Василиска и его братьев с сёстрами со словами: «Иди отсюда, у нас закон».

Выражаясь мягко, Король богов до сих пор ненавидел Владыку Джартаха и то и дело возвращался мыслями к давно почившему правителю, да скрежетал зубами.

Надежда была на сына Мортема – немощного, слабого мальчика, на решения которого было легко влиять. Но вот, наступил день его интронации, и присутствовавшие там Первородные почувствовали, как всем пятерым сразу стало дурно: рядом с мальчиком стоял, успокаивая занервничавшего ребёнка, Айорг Гессе.

Их старший брат, известный помимо всего прочего яростной ненавистью к Пантеону и в частности своей семье. Не то, чтобы у Владыки-регента не было повода для такого отношения. Было почти сто пятьдесят тысяч, за каждый день, который валакх провёл в катакомбах Пантеона с подрубленными ногами, способный передвигаться исключительно при помощи рук. В семье царили напряжённые отношения, так что, стоило увидеть Айорга рядом с новым правителем, и идею о возвращении к власти пришлось оставить.

Теперь шанс забрезжил на горизонте вновь. Сын Мортема умер, не оставив наследников, а, значит, род Гесселингов можно было считать прерванным. Раздрай при дворе мог объясняться только наличием нескольких потенциальных кандидатов на трон.

– Нам нужно в столицу,– заходя в один из залов, в котором Первородные на удачу собрались все вместе, возвестил Василиск.– Сегодня похороны.

2.

«Нет, вы слышали?», «Кошмар какой-то», «Совсем уже ничего не боятся» – это были лишь три сошки в горе того, что, как полагали окружающие, он не слышал. Обвинений были десятки, и ладно бы претензии выражал абсолютно весь двор, но ведь ворчание слышалось только от глав ведомств, которые все, по своим же заверениям, пытались все время до похорон утешить никак не желавшего утешаться Сонрэ.

«Он рвал и метал,– вещали они,– готов был лично отправиться к мальчишке и вздёрнуть его на ближайшем столбе, но только мы, верные и преданные государству и устоявшимся строгим порядкам люди, его удержали.»

Можно было бы стерпеть – можно. Они могли лишь разговаривать, но не в главном церемониальном зале, завешенном плотными белыми отрезами тканей, слегка колыхаемыми ветром. Не в присутствии представителей союзных государств, не в присутствии принцессы Офры; уж точно, Птица Великая упади на их головы, не стоя возле гроба, выставленного в центре окольцованного массивными колонами помещения, к которому люди должны были подходить проститься с почившим правителем.

Главы ведомств, бывшие на недолгий отрезок лицом государства, должны были скорбеть вместе со всеми, стоявшие вкруг последней опочивальни солнца и луны империи, а они трепались, как базарные бабки, то и дело бросая взгляды в сторону второго света.

Там, аккуратно прислонившись боком к перилам, стоял Самаэль – основная тема разговоров в прошедшие пару дней. Отделённые от него одной колонной, разместились Эммерих и Каджар, о чём-то едва слышно переговаривавшиеся. Эти двое в сплетниц и врагов не превратились – им было интересно обсуждать одну крайне знаменитую девицу из Дома Отдохновения на окраине, а генералу Гринду хотелось лишний раз погреть уши над разговорами тех, кто выполнял основной церемониал.

Владыка был маленьким, что вблизи, что с высоты второго света. Глядя на его умиротворённое лицо, хотелось спросить у всех тех, кто, рыдая, припадал – точнее, пытался, пробившись сквозь круг глав ведомств – к гробу, чтобы попытаться схватить правителя за руку, к чему такие страдания.

Для народа не существовало отдельной личности. Для них была должность, делавшая получившего её отцом всем и каждому имперцу в частности. Народу внушалась мысль о том, что Владыка, именно Владыка в целом, а не какой-то конкретный правитель в частности – их надежда, опора, их покровитель и наместник всех возможных богов на земле. Правитель редко показывался народу, всегда оставаясь для них эфемерной всесильной фигурой, и вдруг лежал мёртвый, доказывавший своим состоянием, что некоторые вещи неподвластны даже тем, кого возносят едва ли не до божественного уровня.

Самаэль никогда не испытывал восторга от этого мальчишки, с трудом понимавшего даже, что такое война, если не игра в деревянные фигурки, вечно даримые сестрой и окружающими, но и поведение глав ведомств не мог одобрить. Они квохтали, как старые курицы-наседки, каждый в попытке выслужиться и показать, мол, взгляните, наше мнение диаметрально противоположно тому, которое высказал регент.

Сложно было поверить, что эти люди, стоявшие в правлении империи, огромной и непоколебимой, могли так свято верить, что кто-то даст им право посадить на престол дочь Мортема. Дело было даже не в тех, кто находился во дворце – тот народ, что кидался сейчас в слезах к покойному Владыке, кинулся бы на них с вилами в тот самый момент, как они короновали принцессу.

Женщина в империи была дочерью, матерью, сестрой, женой – ни больше, ни меньше. Она была хранительницей дома в своей семье и в своём доме могла представлять себя хоть Владычицей, имевшая право за закрытыми дверями заставлять мужа ходить по стенке, но, едва выходя на улицу, женщина становилась образчиком скромности. Никакого высшего образования, никакой политики, никакой философии, никакой войны – ничего, что могло бы заострить женский ум и дать хотя бы мысль о том, что командовать она может где-то, кроме своего дома.

Посадить во главе империи принцессу означало дать пощёчину всем, кто придерживался веками не менявшихся традиций. Единственная сударыня, которой когда-то дозволили быть у власти – принцесса Роханна, но там никто особо и не возмущался, ибо она была первой. Ныне женщина могла надеяться только на свой ум и хитрость, которые могли бы привести её во владыческие жены, что давало шанс управлять страной через самого влиятельного мужчину в империи.

Главы ведомств, тем не менее, продолжали. В их личном списке подколодных тварей Самаэль постепенно перемещался на первое место, и всё по банальной причине: намедни у великого генерала Сонрэ приключилась истерика по поводу назначения нового человека на должность первого среди пятёрки.

Это даже не было шагом по лестнице иерархии как таковым – просто пара обязанностей, выполнение которых влияло на всю армию в целом и раньше лежало на совести другого, перешло к тави Гринду. Кроме того, это перевело его в статус придворных, и потому во дворце у него отныне были свои покои, в которых Самаэль остался из принципа просто для того, чтобы в одну ночь попытаться прочувствовать, многое ли поменялось.

Не поменялось – хотя, может, влиял тот факт, что в этом своём цикле он страдал хронической бессоницей.

Ничто и никто не помешал генералу Сонрэ попытаться устрашить «отнявшего у него должность наглеца» скандалом, на что получил ответ спокойный, но лично его оскорбивший: «Зато теперь из Ковруса внезапно не прискачет толпа новобранцев, которую никто не ждёт». Казалось бы, на этом конфликт был исчерпан, но глупо было думать, что Сонрэ не попытается настроить против «узурпатора» глав ведомств, по какой-то причине с ним сдружившихся.

Этим утром глава военного ведомства, когда тави Гринд пришёл к нему с требованием предоставить кое-какие свитки, заявил, что времени у него нет в виду подготовки к похоронам, а потом с чинным видом сел за стол завтракать.

Когда Самаэль был моложе и гораздо порывистее, нынешний Владыка-регент однажды заметил, что у суламаррэ всегда отсутствовали моральные преграды для применения силы, но только мальчишка Гриндов умудрился сделать «мордобой не проявлением насилия, а средством коммуникации». Словом, глава военного ведомства отдал нужные свитки, а на Самаэля смотреть не рисковал, при каждом случайном столкновении взглядами машинально тянувшийся к шее, на которой утром удавкой затянулся ворот его собственного кафтана.

На Владыку, казалось, обращали внимание только простые люди, для которых он виделся кем-то свыше.

Женщины стояли на другой половине второго света, выглядывавшие осторожно за перила и пытавшиеся хоть что-то высмотреть. Принцесса Офра и вдова Владыки первыми прошли к гробу, и одна сделала это с поразительной прыткостью, а другая соизволила порыдать над телом брата добрые пять минут. Остальные девушки остались в стороне, но сейчас, наблюдая за ними со своего места, Самаэль понимал, что рыдали бы, окажись в толпе скорбящих, почти все.

За происходящим внизу наблюдать было уже не так интересно, и тави Гринд, привалившись плечом к колонне, уделил все своё внимание женщинам. Всего их было около десяти, включая самарт и владыческих нянек, и все они грудились друг с другом, будто боялись, что, если будут по одной, окажутся выставлены за порог. Только одна стояла рядом с безутешно рыдавшей Офрой, подставляя своё плечо для слёз, а другая, которую поначалу можно было спутать с самартой вдовы, держалась особняком ото всех вовсе. Зацепившись взглядом за этих конкретных сударынь, Самаэль впервые за долгое время почувствовал себя стариком: знал, что где-то встречал обеих, но никак не мог припомнить обстоятельств и тем более имён.

Понадобилось минут пять, а то и больше, чтобы, наконец, в голове мелькнула правильная мысль – две из этих девушек были дочерьми Айорга. Худая и высокая блондинка откликалась на Мадлену, а миловидная приземистая пухлощёкая брюнетка – на Сейрен. Если до этого тави Гринд чувствовал себя просто старым, то теперь уверился в собственной древности, потому как обеих помнил гораздо более маленькими. Кажется, в последнюю их встречу Мадлене было на вид около 13, а Сейрен и того меньше, и вот теперь обе они стояли на другой стороне зала, и одна была ни много, ни мало, самартой самой принцессы Офры.

– Если стану Владыкой, то, может сосватаю одну из своих девочек тебе.

Отвлёкшись от мыслей о собственном возрасте, Самаэль нахмурился и посмотрел на остановившегося рядом регента.

Улыбчивый, весь в белом – святое семейство в чистом виде. Наверное, его таким и делали когда-то, а потом улыбчивый мальчик вдруг научился решать свои проблемы не только добрым словом и молитвой, и все поняли, что где-то судьба пошла не в ту сторону. Теперь он надевал белое крайне редко, улыбался часто, выглядя все такой же душкой, но доверия вызывал в разы меньше. У Самаэля так и вовсе пока что реакцией на валакха просилось только отвращение, но улыбался ведь – и как-то так приятно, с этими своими ямочками на бледных щеках, щуря невозможные глаза цвета раскалённых углей.

Нет, всё-таки отвращение. Придя к этому решению, Самаэль вернулся к тому, за чем смотреть было интереснее, и оставил комментарий без ответа. Сосватает, как же, – ни одна здравомыслящая женщина не взяла бы себе тави, любившего на досуге сунуть нос в старые развалины или пропасть на год-другой, потому что такое желание высказала его левая пятка. Не то, чтобы Самаэля это сильно расстраивало: он с детства считал женитьбу добровольным рабством и просто добавлением в дом лишнего рта для еды. Более того, этот лишний рот был способен потом расплодиться.

Можно было не задавать вопросов о том, как себя чувствовал Айорг, потому что его эмоции ощущались физически и могли быть выражены одной фразой – Владыка-регент чувствовал себя идиотом. Позволивший себе наивно надеяться, что, взяв на себя обязанности первого среди пятёрки, тави Гринд станет активнее взаимодействовать с высшей инстанцией, он ещё больше обнадёжился, когда вчера старый знакомый провёл с ним во дворце полдня.

Надежда, зародившаяся и пока слабо тлевшая, была затушена одним плевком, так как по нерабочим вопросам Самаэль говорить не собирался.

– Первородных ради, Гринд,– прошипел достаточно тихо, чтобы не привлечь внимание кого-то внизу, валакх.– Прекрати играть в молчанку. Тебе почти две тысячи лет – повзрослей!

– Тебе больше семи тысяч – подрасти.

Владыка-регент захлебнулся собственным возмущением, став напоминать выброшенную на берег рыбу, отчаянно пытавшуюся вдохнуть. Порой казалось, что Самаэль был единственным, чьи оскорбления на тему роста имели какой-то вес для этого существа.

Пару минут наслаждавшись видом потерявшегося в словах друга, тави Гринд смешливо фыркнул и посмотрел в зал внизу, где стало немного оживлённее. Причина стала понятна довольно быстро: Первородные. Все пятеро, как всегда в золоте и летящих шёлковых одеждах, помпезные до невозможности и до такой же невозможности траурные.

Выстроившиеся клином, они прошли через толпу, условно разрезая её на две части, и остановились у глав ведомств, замерших в благоговейном страхе.

Глядя вниз, Великий генерал и Владыка-регент фыркнули одновременно: хоть и ругались, были вещи, о которых никогда не спорили. Первородных не любили оба, каждый за своё.

– И зачем они здесь?– Айорг слабо нахмурился.– Приглашения для них не было точно.

– Отдать почести, очевидно,– машинально огрызнулся Самаэль.– Это и их страна тоже, если ты ещё не забыл.

Валакх переглянулся с ним, состроив такую гримасу, будто внизу в зал запустили заражённых смертельной болезнью, крайне сильно уродовавшей внешность в качестве одного из симптомов. Спорить было бесполезно, но, если откинуть определённую долю предвзятости, присущую регенту в вопросе Первородных и Пантеона, вопрос о том, почему они явились без приглашения действительно возникал.

Можно было бы их понять, если бы похороны проводились в каком-то из их святилищ, но это был храм Птицы, саму идею постройки которого Король богов в своё время одобрил сквозь зубы. Не так уж они и любили покойного Владыку, чтобы наступить на горло собственной гордости ради шанса приложиться к окоченевшей руке и пожелать ему хорошего настроения где-то там, с праотцами.

– Пойдёшь спрашивать, по какому праву они здесь?

– Да нет,– Айорг поморщился, отводя взгляд от родственников.– Как пришли, так и уйдут, надеюсь. У меня сейчас проблемы важнее – надо готовиться к встрече с этим бородатым чудовищем из Геенны.

Выглянув из их ниши между колоннами, потому что услышал, как с кем-то поздоровались Эммерих и Каджар, Самаэль с немалой долей иронии во взгляде заломил бровь.

– Если я правильно всё угадал, то тебя ожидает экспромт.

Мелко вздрогнувший Айорг обернулся и едва не впечатался носом в грудь мужчине, подошедшему к ним поразительно тихо для человека атлетического телосложения.

– Чёрт!– не сдержался валакх, отшатываясь назад и ожидаемо упираясь в Самаэля.

3.

– Доброго дня,– спокойно улыбнулся мужчина, держа руки за спиной.

На Айорга он смотрел с какой-то непередаваемой смесью эмоций, которую можно было одновременно приписывать и родителю, умилявшемуся непосредственности ребёнка, и ребёнку, не вышедшему ещё из непосредственно-жестокого периода, в который метания напуганной кошки доставляли своего рода удовольствие. Самаэль едва не рассмеялся собственным мыслям: в сравнении с ними валакх и правда мог сойти за кошку по размерам.

Сдавленный смешок привлёк внимание гостя, и сердоликовые глаза, обрамлённые светлыми ресницами, нацелились на тави. Вопреки ожидаемым укорам, мужчина положил кулак на сердце, левую руку убрав за спину, и чуть кивнул, заменяя этим движением полноценный поклон.

– Ясного солнца и славных побед, тави.

Глянув на лоснившуюся чёрным гладким мехом правую руку гостя, Самаэль вспомнил слухи про властителя Геенны, якобы всегда для устрашения окружающих оставлявшего одну конечность такой, какой она должна была бы быть.

При всём уважении, присутствовать при встрече двух правителей – или почти правителей – не хотелось, поэтому тави Гринд в ответ улыбнулся, незаметно подталкивая Айорга к гостю.

– Пусть и над Вами всегда светит солнце, сударь,– коротко поклонившись, Самаэль обошёл мужчину и направился к Эммериху с Каджаром с твёрдым намерением увести их подальше от этого места.– Простите, у меня есть пара неотложных дел.

– Стой, нет, погоди!– Айорг прошипел всё на одной ноте, из-за чего стал похож на змею с немалым стажем угроз, но тави только с глумливой улыбочкой помахал ему рукой и даже не обернулся.– Не бросай меня одного с-

Посмотрев наверх, валакх столкнулся взглядом с властителем Геенны, который улыбался ещё ехиднее, чем сбежавший Гринд. Чтобы оказаться ближе к регенту, слегка пригнувшемуся, Князь согнулся почти пополам, и, вздумайся кому-то взглянуть сейчас в их сторону, люди бы оказались в некотором замешательстве. Потом наверняка вспомнили бы, что регент был невысок, а сударь главный ифрит всей Геенны отличался впечатляющим ростом в добрые пять почти локтей, поэтому такой вариант взаимодействия для них был нормален, если у гостя было настроение посмотреть, как виртуозно Айорг умеет пользоваться лексиконом портовых грузчиков.

До такого, правда, доходило, случись им остаться в стороне от любопытных глаз. Сегодня тоже никто особо не смотрел на второй свет зала, но все же у обоих было достаточно уважения к смерти, поэтому Айорг отступил на почтительный шаг и коротко кивнул.

– Доброго дня, Иблис.

– Доброго,– то ли у Князя болела шея, то ли ему просто лень было постоянно смотреть вниз, но мужчина на радость регента упёрся локтями в перила и значительно сократил делившее их расстояние.– Печальное событие. Говорят, был хороший парень.

Обычно, если держались официального этикета, они общались спокойно, без издёвок. Олли была права, когда удивлялась их взаимоотношениям, потому что с Князем Айорг действительно не старался лишний раз отойти подальше, чтобы не задирать голову: они в принципе редко стремились посмотреть друг другу в глаза в разговоре.

Тем не менее, было приятно, когда возникала возможность оказаться хотя бы чуть-чуть ближе к понятию «вровень».

– Кто говорит? Его няньки?

– Да все. Ты бы прислушивался к тому, что народ болтает. Глядишь, и страна бы не разваливалась.

Раздражённо фыркнув, валакх отвернулся и скрестил руки на груди. На той стороне зала за ними наблюдала принцесса Офра, до которой, вероятно, дошло, за кого именно её собирались выдавать замуж. Такой вывод напрашивался исходя из того, что принцесса, забыв о необходимости скорбеть о брате, вцепилась в перила с решимостью охотника, столкнувшегося с добычей, и не сводила с них глаз.

– Как бы то ни было,– слегка мотнув головой, Айорг повёл раскрытой ладонью в сторону Князя.– Рад, что ты смог выкрасть время и явиться к нам в гости. Познакомишься с будущей супругой.

В ответ промолчали, и валакх, ругая сам себя за излишнюю наивность, поднял голову, чтобы посмотреть собеседнику в лицо. Не зря – Иблис глядел на него, как на выходца из Дома особенных детей, решившего вдруг, что может делать что-то серьёзное и важное для страны. Словом, отношение к регенту было такое же, как к его подопечному, возлежавшему сейчас в гробу.

– Что? Все чин по чину, согласие было получено.

– От меня?– Князь иронично заломил бровь.– Не припомню такого.– Опустив взгляд на валакха, мужчина хмыкнул,– совет тебе на будущее, маленький регент – если ты хочешь получить ответ от меня, писать надо мне, а не Азарету.

Выдержав небольшую паузу, Айорг расплылся в улыбке:

– Я полагал, что он окажется достаточно умён, чтобы обсудить дела, касающиеся правителя, с правителем.

– Ты не отец принцессы, чтобы планировать нечто подобное.

– Ой, да мало ли!– Айорг улыбнулся, взмахнув руками.– Считай, меня её отец поставил нянькой для своей дочери. Пойми, этот брак откроет для нас всех небывалое количество возможностей…

– Учитывая нынешнюю ситуацию в империи, небывалое количество возможностей мне откроет брак с тобой, яфхэ,– Иблис упёрся ладонью в перила и окинул стушевавшегося собеседника мрачным взглядом.– Ещё больше возможностей передо мной откроется, если я соберу армию и завоюю твою грандиозную деревню за неделю.

Вздохнув, Айорг опустил взгляд на успокаивавшееся понемногу внизу мероприятие и свёл вместе кончики пальцев. Пантеон, отдав все свои почести, никуда не делся; Короля богов подхватил под руку Сонрэ, что-то начавший ему тут же вполголоса доказывать. По счастью, Василиска было легко читать – общение с тави ему не причиняло радости, но виделось неплохим началом попыток для Первородных вновь пробраться к трону и тому, кто его займёт.

В попытке отогнать лишние в данный момент мысли – рядом стояла проблема гораздо большая, чем пытавшиеся вернуть былое величие Первородные —, валакх мотнул головой и нахмурился. Предстояло играть с огнём: в отличие от большинства имперцев, считавших Геенну варварами, он знал, что этой стране действительно понадобится неделя или около того.

Единственным, что спасало другие государственные образования, был возраст Иблиса, успевшего на своём веку завоевать столько всего, что величайшим тиранам Эрейи и не снилось. Наигравшись достаточно, в Третью Эпоху он предпочитал сидеть на своём троне, смотреть гладиаторские бои и лениво покачивать ногой.

Играть стоило аккуратно.

– Тебя ведь это ни к чему не обяжет. Заключите брак, подпишем на этой почве парочку соглашений, а потом ты уедешь домой к своим четырём девкам.

– Уважительнее к моим спутницам, во-первых. Во-вторых, не будь таким наивным,– Иблис поддел валакха когтем за кончик носа,– если я заключу с ней брак, она уедет в Геенну со мной.

– У меня отвратительное чувство, что есть ещё и «в-третьих».

– Да, и это то, что тебе не захотел говорить Азарет: вы ведь понятия не имеете, на что хотите подписать принцессу.

Ответом было молчание такое же, какое возникало, когда родитель отчитывал ребёнка, прекрасно осознававшего свою вину и не смевшего возразить. Иблис, постучав чёрным когтем по перилам возле руки валакха, потребовал:

– Что ты знаешь о традициях и устоях моих земель?

– У вас их нет,– Айорг поднял взгляд на мужчину.– Вы ведь даже ни одну веру не исповедуете, о каких традициях может идти речь?

– Айорг, ты ведёшь себя, как упёртый баран. Прекрати биться в закрытые ворота – я не женюсь на вашей принцессе.

– Значит, жени на ней кого-то из своих людей!– воскликнул регент, тут же спохватываясь и чуть проседая в коленях, чтобы скрыться от пары взглядов, метнувшихся с первого этажа в их сторону. Продолжил он уже тише, но все ещё угрожающе.– Жени! Будто у тебя мало ходит неприкаянных.

– Назови мне хоть одну весомую причину, кроме каких-то эфемерных соглашений непойми о чём.

Попытавшись на пару мгновений отвлечься на львов, изображённых поддерживающими косяки оконных проёмов, Айорг немного подумал. В частности, думал о том, что сейчас находился в условиях таких же, как дурак, решивший потыкать палкой живого спящего льва и посмотреть, во что подобная авантюра выльется.

Втянув воздух сквозь зубы, регент на пару мгновений прикрыл лицо ладонью, но в конечном итоге сорвался, нетерпеливо взмахивая рукой:

– Потому что! Просто «потому что», ясно тебе? Так захотела левая пятка моей пятой по счёту дамы сердца.

Иблис усмехнулся, глянув на противоположную от них сторону, где принцессу упросила уйти в виду завершения мероприятия какая-то из придворных девушек. Постукивая когтями по перилам, властитель Геенны искоса глянул на валакха:

– А если одна из наших традиций – положить мою будущую жену под каждого из семидесяти двух высших чинов, ты тоже будешь согласен?

Дело явно начало принимать более позитивный оборот, отчего Айорг позволил себе лёгкую улыбку.

– Какие бы традиции у вас ни были, они не будут моей заботой.

– Хорошо,– помедлив немного, протянул ладонь Иблис.– Я на ней женюсь. Только что бы я ни делал до свадьбы, во время неё и после, не забывай – традиции огненных и их последствия тебя не касаются.

Айорг некоторое время смотрел на чужую руку, покрытую тонким, плотным слоем шёрстки, слегка лоснившейся на свету. Приятная к прикосновению она была, эта шёрстка, хотя валакх никогда и не понимал причин, по которым Князь ходил с одной конечностью, оголённой от человеческой внешности – Иблис не был любителем подобного позёрства.

Тот факт, что они знали друг друга достаточно долго, заставлял задуматься о возможном подвохе, таившемся в условиях, но принцессу необходимо было сдвинуть и занять чем-то, кроме Эрейи. Взвесив все «за» и «против», Айорг ответил на рукопожатие.

4.

Первый из Великих генералов или нет, а свой дом он все же любил больше – это Самаэль понял именно на похоронах. Сам себе не мог объяснить, почему именно на них, но смирился, и, как только появилась возможность, подобно недовольной змее уполз в своё логово. Он был почти уверен, что его пытался поймать, чтобы опять зудеть над ухом – теперь на тему должностей – Сонрэ, потом пытались обратить на себя внимание главы ведомств, но первый тави успешно проигнорировал всех, на всякий случай проверил уровень безопасностина поминках, должных начаться после сожжения тела, и с чистой совестью убыл.

По счастливому стечению обстоятельств первый среди Великих должен был заботиться о том, чтобы никто не вздумал ранить высшие чины, но при этом не обязан был, подобно военным старых времён, слоняться туда-сюда на приёме: назначал ответственного, в красках расписывал, что будет, если кто-то из важных людей империи и других государств вернётся хотя бы с царапиной, и уходил.

Если задумываться, к такому не сложно было привыкнуть. Самаэлю даже нравилось: он мог, в отличие от Эммериха с Каджаром и прочими, выполнить свою роль и удалиться в дом, где можно было стянуть с себя многочисленные одежды, оставить только домашние штаны с рубахой и тот самый халат, которому шёл уже не первый год, но который был любим столь нежною любовью, что рука не поднималась сделать ничего, кроме как порой подлатать начинавшие растрёпываться рукава. Этот халат был первой из двух причин, по которым Самаэль Гринд научился шить, но ни про первую, ни про вторую, он предпочитал не рассказывать никому.

Особняк был сравнительно небольшой – если сравнивать с дворцом и теми монстрами, которых себе выстраивали многие представители высшего света. У многих из них не повернулся бы язык назвать двухэтажную постройку, выполненную внутри целиком из дерева, особняком.

Облицованный камнем, он казался холодным и строгим точно так же, как и Джанмариа Гринд, прежде владевший этим местом. Полукруглое крыльцо окаймлялось столпами, в которых были высечены гравировки, изображавшие сюжеты из Тишура, являвшегося для каждого верующего главным постулатом в жизни. В юности Самаэлю, не верившему в божественность Первородных, и так до сих пор и не поверившему, было смешно проходить через это место. Юнцом у него возникало ощущение, что он нарушает какой-то неписаный запрет, проходя мимо столбов, все изображения на которых считал лишь забавной выдумкой народных умельцев. Его не смущало даже наличие Айорга, который, как ни поверни, был описан в Книге – описан в гораздо более худшем виде, чем тот, в котором валакх предпочитал ходить, но все же – и был участником почти всех событий, имевших место быть описанными на священных страницах.

Впрочем, именно Айорг заронил в него это неверие: на каждую легенду и сказание нынешний Владыка-регент фыркал и рассказывал, как было на самом деле. Обычно уровень пафоса и величия всех и каждого, описанных в Тишуре, резко падал.

Пройдя тяжёлые кованые двери, не имевшие на себе ни единого украшения, можно было оказаться в совершенно другом здании – теплом, домашнем и уютном.

Каждая комната с отделкой из рыжего дерева, даже в самый пасмурный день сохранявшего в себе частичку солнца, в лучах которого предпочитало расти на скальных острых поверхностях. Здесь были ковры ручной работы, в которых можно было топить свои шаги, перемещаясь по дому в полной тишине, и массивные гардины, опустив которые на окна можно было погрузить помещения в сумрак даже в середине самого яркого дня. Здесь было тепло зимой и прохладно летом, но в каждой комнате был камин – где-то больше, а где-то меньше размером – достаточный, чтобы прогревать одно помещение на случай, если кто-то окажется слишком мёрзлым созданием.

На стенах в коридорах, комнате отдыха и трапезной можно было переглядываться с многочисленными трофеями – отойдя от военных дел, Джанмариа Гринд до конца своих дней развлекался охотой, на которую прежде не всегда было время. Не каждый день, но стабильно раз в неделю как минимум. Почти каждый раз он приносил какую-то добычу и каждый раз показывал её супруге, донельзя довольный своим успехом. Каждый раз завершался одинаково – Сибилла не могла смотреть на кровь, ругалась на мужа и гнала его разделывать тушу убитого зверя в амбаре.

В юные годы Самаэль больше любил быть за пределами дома. Лазал по деревьям в саду, каждый раз получая за это нагоняй от матушки, слонялся возле конюшен, чтобы в конечном итоге замечавшие его конюхи рассказывали что-то интересное или позволяли повозиться с лошадьми. Если Джанмариа замечал, как племянник в очередной раз чистит лошадь или таскает сено в стойла, он ругался на слуг, на чём свет стоял, но потом эта ругань медленно и незаметно сошла на «нет». А после, в один из дней, когда Самаэль уже не первый год носил мундир маршала, отец и вовсе пришёл к нему с просьбой осмотреть одну из лошадей в домовой конюшне. На вопрос о том, почему бы не доверить это тем, кто получал за уход за зверьём свои законные деньги, сударь Гринд заметил, что племяннику верит больше – тот, в конце концов, полдетства провёл в конюшнях.

Сестра, наоборот, больше времени проводила дома. Ей не стоило ни о чём беспокоиться, и потому, пока Самаэль где-то носился, она училась шить, вышивать и готовить. Сибилла Гринд была прекрасной кухаркой и отдала свои знания дочери, а у той в дополнение оказалась склонность к творчеству. До сих пор проходя в сторону своих покоев Самаэль не мог не останавливаться на пару минут возле огромного гобелена, висевшего на стене в коридоре. Сестра вышила его, когда им обоим было чуть больше ста, и ткань с тех времён даже не начала цепляться или пытаться расплестись.

Он изображал двух мужчин верхом на лошадях, остановившихся, чтобы взглянуть на группу девушек, гулявших поблизости. Из пятерых красавиц четыре отвернулись от мужчин, оправляя головные платки, а последняя, перекинув светлую косу через плечо, смотрела на них и, улыбаясь, как раз тянула платок с головы.

Сестра был прилежной девочкой, но в одном доводила обоих родителей до истерики: она не прятала волосы. Пышные русые косы лежали на её плечах, не прикрытые даже символично полупрозрачной тканью платка, и только из дома, под строгим взором родителей, Алана Гринд выходила, накинув на голову ткань, призванную скрыть хоть что-то.

Ещё один вышитый ею гобелен висел возле лестницы на второй этаж, которой завершался приходской зал, и сегодня, оказавшись дома и спускаясь вниз с целью забраться в винные погреба, Самаэль замер напротив работы, по размерам бывшей вполовину меньше той, что находилась наверху. Женщина, подносившая миску с водой чёрному барсу, выглядела усталой и опечаленной, а животное, считавшееся среди имперцев живым чудовищем, покорно припало к земле и терпеливо ждало, когда будет возможность сделать первый глоток.

Плохо контролируя собственные эмоции – да и перед кем тут было скрываться, перед слугами, сновавшими в трапезной? – Самаэль плотнее запахнул халат и нахмурился. Он скучал по сестре.

Отношения в семье сложились несколько странно: Джанмариа с малых лет считал его солдатом и старался муштровать, Сибилла относилась спокойно, но особой любви не проявляла. Уже гораздо позже Самаэль узнал, что тётушка до конца дней ревновала Джанмарию к некой Иллайе, за которой тот в юные годы приударял. Иронично, но всю суть отношения к нему Сибиллы тави понял только недавно – пару лет назад. Иллайей звали его мать, и за ней в юные годы вились хвостом и Агалар, и Джанмариа Гринд. Своё сердце женщина отдала первому, а Джанмариа просто женился на той, кого ему нашли родители.

В своих письмах, которые вёл почти всю жизнь и лишь перед смертью смог отдать Самаэлю, Джанмариа описывал своего брата и его супругу довольно подробно. Сын был во многом похож на Иллайю, и потому не возникало вопросов, почему Сибилла старалась лишний раз с ним не контактировать, хотя и никогда не устраивала открытых конфликтов. Просто они воспринимали друг друга больше как интерьер, нежели что-то родное.

Сестра была единственной, кто относился к нему так, как стоило бы относиться к родственнику – родителей Самаэль тоже любил, но с ними было сложно. Алана, в свою очередь, то и дело просилась с ним на прогулки, то и дело доставала вопросами или пыталась тащить себе его вещи, а ещё вечно норовила затянуть в какие-то игры. Можно было сказать, что эта наглая, смелая девчушка с русыми косами была своему брату настоящим другом.

В своих размышлениях и воспоминаниях о прошлом Самаэль успел добраться до трапезной, напрочь забыв про желание предварительно наведаться в погреб. Это, по счастью, предусмотрела прислуга, мальчишка из числа которой, улыбаясь и демонстрируя дырку от молочного зуба, поставил перед тави на стол кувшин с вином.

Самаэль давно уже не пил столько, сколько в годы бытия наместником, но порой позволял себе, оправдываясь необходимостью расслабиться, алкоголя чуть больше, чем требовалось бы за обедом.

Напиться в одиночестве, тем не менее, было не суждено: сначала раздался стук в дверь, эхом отскочивший от деревянных стен дома. Сев ровно, Самаэль прислушался к шагам прислуги, пошедшей открыть нежданным гостям. Что-то внутри явственно не хотело, чтобы это был регент, и одновременно подозревало, что больше явиться по душу Гринда некому. Был ещё вариант в лице тави Сонрэ, но тот не рискнул бы проявлять такую наглость.

Наступила тишина, прерываемая только почти неслышным разговором, подозрительно затягивавшимся, и Самаэль, прихватив с собой наполненный вином кубок, решил выйти к посетителям сам. Переступив порог приходской залы, мужчина понял, что не зря взял с собой алкоголь – казалось, только лишний глоток поможет поверить, что в дверях стоял, спокойно улыбаясь пытавшейся выяснить причины визита прислуге, сам властитель Геенны.

Глянув поверх головы лакея, ифрит пересёкся с Самаэлем взглядом и одобрительно хмыкнул. До Великого генерала только после этого дошло, что он выбрался встречать гостя в длиннополом халате, шлейфом тащившимся за своим хозяином, и босой. Это была привычка, так ходить дома – все дела Гринд обсуждал в крепости, а в родные пенаты к нему совались только самые отчаянные личности, обычно умевшие предупреждать заранее.

Гостя из-за моря, между тем, почему-то не хотелось гнать взашей.

– Доброго дня, тави,– спокойно улыбнулся ифрит, положив на сердце ту руку, что была далека от понятия человеческого вида.– Простите, что без предупреждения.

Самаэль неоднозначно дёрнул уголком рта и проводил взглядом с извинениями отошедшего в сторонку лакея.

– Что-то во дворце?

– Нет,– Князь, скрестив руки на груди, привалился к косяку плечом.– Я, признаюсь честно, хотел познакомиться с Вами поближе, вот и решил обнаглеть. Но я слышал, что в империи есть традиция накрывать стол и на одного внезапного гостя.

– Просто традиция,– повёл плечом Самаэль.– Это не обязывает безукоризненно соблюдать подобные вещи.

Ифрит моментально спал с лица, выглядя так, будто приготовился извиняться за все грехи человечества и заодно, быть может, свои.

– Всеотец милостивый, тави, простите. Полагаю, в таком случае я буду здесь лишним.

Усмехнувшись, тави Гринд развернулся с намерением уйти обратно в трапезную.

– Это не значит, что я её не соблюдаю. Заходите.

За стол они сели уже вместе. Слуги наполнили кубок гостя, действительно, как и лишние приборы имевшийся на столе. Самаэль не чувствовал себя неуютно, хотя ожидал чего-то подобного – все же не каждый день правитель соседнего государства заходит на обед – но все было, будто так и должно.

Они коротко познакомились, резко уронив уровень общения с выверено-формального до того, который Самаэль мог позволить себе с другими генералами – формальность все ещё присутствовала, но можно было называть друг друга по имени и говорить о темах чуть более обыденных, чем политика. Ифрит был донельзя приятен в общении, добавлявший в общую атмосферу того спокойствия, которое при встрече на церемонии ошибочно показалось тави Гринду чересчур давящим и вынуждающим подчиниться.

– Прямо поразительно,– ожидаемо усмехнулся ифрит, глядя на сводчатые деревянные потолки.– У имперских аристократов привычно видеть огромные дома, в которых одна только трапезная, как половина моей крепости. А вы… Удивительно скромны.

– Скорее практичен,– буркнул Самаэль в кубок.– Это дом моего отца… Моего дяди. Он был военным, и меня воспитал по уставу.

До этого он не испытывал никаких проблем с тем, чтобы называть Джанмарию Гринда дядей, а не отцом, как привык, но то было в своих мыслях. Говорить о нём так вслух было неожиданно непривычно и неудобно, но Иблис будто и не замечал этого. Стало любопытно, была ли у всех ифритов с рождения способность видеться собеседнику лучшим другом через пять минут знакомства, или это был навык, который правитель в себе развил самостоятельно.

Как бы то ни было, угрозы от него не чувствовалось, да и в целом не соответствовало это существо тому образу, что с ранних лет сидел в голове у каждого имперца. Спроси у кого в Эрейе, как выглядят ифриты, в ответ выдали бы рассказы о грязных, грубых, питавшихся непойми чем созданиях, не знавших не то, чтобы норм этикета, а о существовании мыла и масел.

За столом с Самаэлем сидел крайне приятный мужчина, ухоженный, вежливый и одетый не в обноски, а в достойные вещи. Единственное, в чём его можно было обвинить, так это в излишней простоте одежд – имперские аристократы привыкли к каменьям и нитям из дорогих металлов, да ярким цветам.

– Не хочу показаться грубым,– осторожно начал тави, возвращаясь взглядом к содержимому своей тарелки,– но вы странноваты. Зачем являться ко мне на порог и напрашиваться на обед? Я не против компании, но…– нахмурившись, он подпёр щеку кулаком.– Это просто странно.

– Я никогда не появляюсь там, где меня не примут и не позволят переступить порог,– спокойно отозвался Иблис, больше увлечённый изучением вышивки на скатерти, авторство которой тоже было на совести дочери четы Гриндов.– А ещё я очень старый, и за свою жизнь успел побывать на стольких приёмах и торжественных обедах, что меня от них тошнит. Нередко с аристократией и поговорить не о чем, а с маленьким регентом мы сегодня… немного повздорили.

В ответ на «маленького регента» Самаэль не сдержал фыркающего смешка, который приличия ради спрятал за кашлем. Все же он был за столом с правителем дружественной страны, так что стоило не забывать о правилах совсем сильно.

Иблис, если и заметил это действие, не стал заострять на нём внимание.

– Допустим, Вам хочется быть ближе к простому народу. Тогда я не подхожу, лучше пойти к городским. Я ведь тоже аристократия.

Князь отвлёкся от изучения скатерти и поднял голову на собеседника:

– Во-первых, любой горожанин, услышав о моей родине, кинет в меня вилы и попросит удалиться с его земель. Во-вторых,– слегка прижмурив один глаз, ифрит наклонился в сторону Самаэля.– Вы себя видели, генерал? Аристократия?

Не отрывая взгляда от ждавшего ответа гостя, Самаэль на ощупь нашёл на столе серебряный поднос и, свалив с него фрукты на стол, поднёс предмет посуды параллельно своему лицу.

– Нет. Не видел.

В следующую секунду стало возможно отследить тот момент, когда вся собранность и спокойность ифрита дали трещину, позволяя пробиться наружу тому детскому восторгу, когда ребёнок видел что-то новое и доступное для изучения.

– Поразительно,– с изумлением пробормотал на уровне слышимости Иблис, глядя на своё мутное отражение, которое было в поверхности подноса единственным.– Как давно?

– Лет с шестнадцати,– Самаэль со вздохом вернул поднос на место и слегка приподнялся со стула, чтобы собрать фрукты.– Наверное. Я точно не помню. Сказали, что проклятие, и чёрт с ним.

Весь восторг и энтузиазм с лица ифрита смыло, как будто на свежую картину плеснули из ведра краски – прежние эмоции медленно сменились на усталое недовольство.

– Не поминайте чёрта, будьте так любезны.

– Боретесь за чистоту речи?

– Борюсь с людской глупостью, которая на удивление заразна.

– Вот как,– тави едва слышно хмыкнул.– Похвально.

Дальше пошло проще, и в конечном итоге они ушли в своих разговорах в темы, отделённые от политики. Компания к обеду, наличия которой Самаэль изначально не планировал, оказалось приятной, и расходились они уже под вечер, когда дневные птицы замолкли, а ночные ещё не выбрались из своих укрытий.

Провожая гостя до дверей, тави услышал вопрос, который при идеальном раскладе должен был прозвучать ещё в момент с подносом.

– Нет желания узнать, как выглядите?

– Я же говорил, это лет с шестнадцати.– Мужчина пожал плечами,– не думаю, что с тех пор сильно что-то изменилось. А собраться утром и без зеркал можно.

Толком объяснить, как именно это случилось, не мог никто. В своё время Джанмариа бился и таскал племянника к кому только мог, начиная от лекарей и заканчивая странного вида псевдо-ведьмами, но у всех ответ был один: «Это какое-то проклятие».

У Самаэля были подозрения, что причиной была та аристократка, чью дочурку он опозорил на весь двор, заявив, что на подобном недоразумении не женится даже, если это будет единственным шансом спасти его жизнь. Эта сударыня тогда пригрозила тем, что самолюбие до добра не доведёт или чем-то в этом роде – он уже не помнил. Факт оставался фактом: через день после этого инцидента, сидя в покоях у сестры, он в процессе разговора глянул в сторону зеркала в полный рост, как раз недавно купленного, и увидел только комнату. Потом Алану, тоже заметившую неладное и кинувшуюся звать родителей. Потом и родителей. В зеркале были все предметы и все члены семьи за исключением одного, сидевшего напротив злополучного отражения и просто в него таращившегося.

Пока он размышлял о прошлом, не заметил, как ифрит, стоявший напротив, осторожно подхватил его за запястье. Нечеловеческая рука ощущалась горячей, с мягкой, напоминавшей кошачью, шёрсткой.

Глядя на контраст собственных пальцев с генеральской кожей, Иблис с лёгким удивлением вскинул брови.

– Много знаете о сарпиде?

– Достаточно, чтобы подозревать, что Вы сейчас её приплетёте. Мне уже говорили, что это подобная чушь.

– Проклятиями занимаются ведьмы и ведуньи, и держатся они от силы пару лет,– пригрозил пальцем ифрит.– Сарпида меняет саму сущность, и остаётся с вами на всю жизнь.

Помолчав, Иблис глумливо улыбнулся.

– Вас бы на исследования.

Они дошли до порога, и, остановившись, Самаэль всё-таки рискнул попытаться добиться ответа на волновавший его вопрос:

– Почему Вы вообще это делаете?– держа ладонь на медной ручке двери, второй рукой тави махнул в сторону гостя.– Пришли со мной поболтать, хотя по легендам должны нашёптывать всякую чушь и склонять к тому, что Вам нужно.

Иблис посмотрел на него с таким же недовольством, что и раньше, но быстро избавился от любого намёка на эту эмоцию.

– Я мог бы это сделать,– он пожал плечами.– Но Вы, генерал, не какой-то рядовой бессмертный, который в будущем мало на что будет иметь влияние – и я знаю достаточно про род Гриндов, чтобы это утверждать.

– Допустим,– согласно кивнул Самаэль, скрестив руки на груди.– Но если я, как выражаетесь, такая важная персона, стоило бы всеми силами пытаться завоевать моё доверие.

– Нет, потому что я уже это сделал.

Говоря это, Иблис слегка отклонился в сторону и улыбнулся так, как за прошедшее время общения не улыбался ни разу – с каким-то детским самодовольством и радостью. На мгновение Самаэлю показалось, что он по ошибке пустил к себе какого-то выходца из Пантеона, которые точно так же чуть ли не сияли первозданным светом от осознания собственной восхитительности и добродетели.

Защемило под лопаткой, и тави логично рассудил, что это была его ущемлённая гордость: так легко и быстро его ещё никто не одурачивал. Он в целом был известен как личность, которую невозможно заболтать или парой улыбок пробиться у него в круг доверенных.

– Более того,– решил добить его Иблис,– Если мы пообщаемся ещё немного, то станем теми ещё друзьями. Я помогу тебе, исключительно «по дружбе», но ты будешь чувствовать себя обязанным – и это позволит мне однажды использовать тебя в своих интересах. Либо,– огненный картинно вздохнул, возвращаясь в своё привычное и куда более приятное глазу состояние спокойствия,– я вообще не буду ничего делать, а посмотрю, куда ты придёшь сам. Каждому на роду своё написано.

– Даже Птице?– ехидно усмехнулся Самаэль.

– Как ни странно,– Князь согласно кивнул.– Если тебе так хочется, единственный совет, который я могу дать – не пытайся сбежать от проблемы. Это её не решит.

– Я знаю.

Иблис пожал плечами, хмыкнув в ответ, и на этой ноте они расстались.

Закрыв двери, что, между прочим, должен был делать не он сам, а лакей, Самаэль некоторое время смотрел на их поверхность. Поговорить с Айоргом? Нет, не сейчас. С ним можно было говорить о рабочих вопросах, но не о сторонних. Хотя желание было, и с каждым днём в компании регента бороться с необходимостью всё обсудить было только сложнее.

5.

Проходя по коридорам Пантеона, Василиск не надеялся услышать что-то слишком интересное. Здесь всегда кто-то был, всегда кто-то разговаривал. В основном звучали сплетни и последние новости со всей империи, но сегодня он их знал, вместе с братьями и сёстрами посетивший похороны предыдущего Владыки. Своего разочарования от мероприятия Король богов не скрывал: он планировал встретиться с регентом, чтобы обсудить с ним пару насущных вопросов, но Айорг сделал всё, чтобы не пересекаться с родственником даже взглядами.

По итогу визит был в высшей степени бесполезным, и домой Василиск вернулся раздражённый больше обычного, а жители Пантеона благодарили кого угодно за то, что двери уже были закрыты до утра. Никому из прихожан не понравилось бы, вздумайся вдруг Королю богов на них огрызаться, что он на данный момент мог делать с упоением.

Все шло наперекосяк: сначала отделившийся Коврус, от которого они находились не так далеко, как казалось раньше. Это привело к потери части прихожан, которых теперь гнали от границы палками и стрелами, лишь бы не могли зайти на территорию Эрейи, где по-прежнему оставалось место их единения с богами и религиозных обрядов. Следом за отделившимися землями и жителями случилась смерть Владыки, а в промежутке между этим совсем недалеко от Пантеона умудрились разместить свои кибитки на стоянку кочевники откуда-то со стороны Махадри. Зачем они вообще добрались именно сюда? Они отпугивали людей, сами тянулись в Пантеон, но не ради веры, а в попытке найти способ разжиться парой лишних монет, шелков или украшений.

Все не так. В первую очередь, Первородные не должны были сидеть где-то на окраине – они должны были быть там, в столице, рядом с теми, кто принимал решение о новом правителе. Но всем когда-то так понравился указ Джартаха Неповторимого, что никто не думал его отменять.

Почему никто не понимал, что религия и государство в империи веками были неразделимы?

– Василиск?

Вынырнув из собственных мыслей, мужчина повернул голову на осторожно окликнувшую его Норию.

Эта их сестра, младшая среди девушек, была неприметнее даже Санбики, всем казавшейся блёклой. Нориа, в свою очередь, была серой, с мышиным цветом волос, передвигавшейся и говорившей на уровне едва различимой слышимости. Увидеть её повышавшей на кого-то голос было не озвученной, но несбыточной мечтой каждого в Пантеоне.

Бывали смелые прихожане, рисковавшие на почве её молчаливости с ней заигрывать и обещать, что с ними Первородная будет улыбаться и хохотать в голос: если рядом был Крокум, он тихонько подмечал, что хохотать Нориа должна уже просто по факту попыток заигрываний. И находились же энтузиасты. Им в любом случае было бесполезно пытаться: Нориа каждый день тихонько вздыхала, наблюдая за одной из служанок. Девушка ей призналась, что при всём уважении к статусу Первородных своей природе и супругу она изменять не готова.

– Можно с тобой поговорить?

– О чём?– Василиск нахмурился.– О том, как все мы опозорились, когда регент от меня нос воротил?

– И об этом тоже,– тихо произнесла Нориа, разворачиваясь и направляясь в сторону дверей из-за которых вышла, чтобы обратить на себя внимание брата.

Ей было легко вот так подгадывать нужные моменты для болтовни, и это было единственное, что могло заставить Василиска завидовать провидческим способностям сестры.

В остальном он не видел в этом даре ничего хорошего: Нориа знала многое, вплоть до кое-чьих смертей, и видела при этом не что-то абсолютно точное в глобальном смысле, но возможности, множившиеся нитями. Исход порой зависел от одной убитой героем провидения мошки, поэтому ни в чём быть уверенной не приходилось, и Первородная жила в постоянном страхе за тех, кого видела, и за себя, потому что не могла сказать чего-то в полной уверенности, что через пару минут эта вариация не исчезнет.

Прихожанам об этом знать не стоило. Им хватало святой веры в то, что Нориа видит их светлое будущее, где все они будут счастливы, богаты и непременно здоровы. Так было проще, да и пожертвования не становились от такого меньше – наоборот, только росли.

Пройдя следом за родственницей, Василиск остановился на пороге, закрывая за собой двери, и только после этого соизволил осмотреться. Не нужно было предвидеть будущее и читать мысли, чтобы заметить, что Король богов несколько не ожидал оказаться в покоях своей сестры, в меру скромных и казавшихся толком не обжитыми.

Хотя Нориа проводила у себя почти всё то время, что Пантеон не был наводнён прихожанами, помещение смотрелось бедно: широкая кровать в нише левой стены, отгороженная от общего пространства лёгким полупрозрачным балдахином, два высоких арочных оконных проёма точно напротив двери, тоже закрытые почти невесомыми отрезами ткани, которая ничего толком не прятала. Если сесть на разбросанных, казалось, по определённой схеме, подушках возле этих окон, можно было спокойно наблюдать за жизнью в садах, на которые открывался вид, но при этом в ней не участвовать. Стопка книг почти у самой двери. Справа – одинокое огромное зеркало, в которое Нориа наверняка толком и не смотрела, разве что бросая ленивый взгляд с утра.

– Странно,– честно признался Василиск, привалившись спиной к дверям.– Ты первая, у кого я в покоях.

– Что в этом такого?– глянула на него через плечо Нориа, собирая какие-то свитки с постели,– мы все друг к другу то и дело заглядываем поболтать.

Король богов почувствовал лёгкий укол ревности, но только спокойно улыбнулся в ответ. Нориа и так знала, что его покривит от этой фразы – тут других вариантов развития событий не было, потому как Первородный, если решал уйти в свои покои, проводил там время в одиночестве. Садовники с ним активнее общались, когда он гулял, чем родные братья и сёстры.

Этот вопрос между ними поднимался уже давно, и Крокум один раз оправдался за всех, ласково усмехаясь Василиску с высоты своего роста, что Король богов – это даже выше, чем Первородные. Мало ли, чем он занят в своих покоях. Хотелось тогда ответить, что на досуге Король рассматривает иллюстрации обнажённых женщин, но язык не повернулся.

– Ты много знаешь о тех, кто сейчас при дворе?– Нориа, становившаяся в пределах своей комнаты не в меру активной и громкой, будто внезапно обраставшая красками и терявшая привычную блёклость, прошла мимо брата и вытянула из стопки книг одну, нужную ей именно сейчас.– Ты должен, если хочешь предпринять попытку вернуть нас ко власти.

– С чего ты взяла, что я-… Ладно, я понял,– слегка нахмурившись, Василиск скрестил руки на груди. От двери он отходить не торопился, найдя её вполне удобной опорой до той поры, пока кто-нибудь с той стороны не рискнёт без спроса открыть.– Послушай, я знаю, что там есть Айорг, которому Мортем дал шанс после того юродивого взобраться на трон. Неважно, чего мы хотим, мы скорее обломаем себе все зубы, пытаясь отхватить хоть маленький кусок.

Нориа остановилась посреди покоев и посмотрела на брата, как на сумасшедшего. Потом, раздражённо вздохнув, проворчала что-то вроде: «Так и знала», и, взяв за руку, словно маленького ребёнка, подвела Василиска к кровати. Ещё и заставила сесть, тут же выкладывая родственнику на колени свитки и книгу поверх них.

Название гласило «Гербовник имперского высшего света», но ни на какие мысли не наталкивало. Да, в империи было дворянство, и часть из них находилась на особом положении при дворе Владыки, но знать каждого? Нориа просила невозможного. У её брата была отвратительная память на имена, и она это знала.

– Вроде бы Король, но порой такой дурак,– вздохнула Первородная, раскрывая книгу и начиная искать нужную страницу.– Видишь ли, в отличие от вас я ещё позавчера вспомнила, что после похорон есть пара дней, в которые совет должен решить, кто будет следующим Владыкой.

– И им будет Айорг,– устало произнёс Василиск, наклоняясь вперёд и пытаясь заглянуть сестре в глаза.– Тут к провидцам не ходи. Есть ведь посмертный указ!

– Смотри сюда, чтоб тебя!– Нориа не выдержала, схватив Первородного за шкирку и заставив почти уткнуться носом в книгу, раскрытую на нужной странице.– Видишь фамилию Гринд? Посмотри внимательно вверх по их фамильному древу, будь любезен.

Когда за загривок крепко держала обманчиво хрупкая сестринская рука, желания спорить не было, и Василиск подчинился. Поначалу не увидев ничего интересного, в какой-то момент он наткнулся на то имя, которое Нориа, очевидно, и хотела заставить его увидеть.

Забыв о том, что его держали, мужчина резко выпрямился и уставился на сестру ошалелым взглядом.

– Магали?! Та самая Магали?!

– Да, других нет,– Нориа пригрозила Королю пальцем,– и её потомок сейчас служит первым тави. Ты должен был видеть его сегодня, их породу сразу заметно.

– Не видел,– честно признался Василиск.– Я особо по сторонам не смотрел.

Нориа вздохнула, присаживаясь рядом с братом, и положила ладонь ему на плечо.

– Василиск, послушай меня. Если мы хотим хотя бы попытаться, то это,– она постучала по книге,– наш шанс. До интронации нового правителя ещё несколько дней, а этот молодой тави, вполне возможно, захочет нас выслушать. Мы знаем, как все любят нашего старшего. Встреться с ним и с-

– Я с ним встречусь,– выпалил, глядя в пространство, Василиск, на лице которого было написано довольство собственной сообразительностью.– И с советом. Мешок золота ставлю на то, что они будут только рады посадить на престол кого-то, кроме регента.

Посмотрев на Норию, мужчина со смешком порывисто обнял её, целуя в щёку, и, не прощаясь, почти убежал из покоев. Первородная проводила брата взглядом и только скептично покачала головой – именно из-за таких «озарений», к которым все они приходили «самостоятельно», женщина и предпочитала обычно лишний раз ни о чём не кричать. Кроме того, частично помогать своим младшим и старшим можно было и вовсе молча.

6.

Мальчишка-посыльный, в радостной улыбке демонстрируя дырки от передних зубов, уступивших место коренным, ещё не выросшим, протянул ему кучку писем, перехваченных грубой верёвкой, прямо на пороге дома. Хотелось бы заметить, что поместье превратилось в проходной двор, но нарушитель спокойствия испарился прежде, чем его успели даже поблагодарить, и бодро сверкал пятками в районе ворот, когда к нему хотели было обратиться.

Из-за этих писем тави Гринд приехал на встречу с Эммерихом и Каджаром в крайней степени задумчивости, так что друзьям пришлось хватать его на полпути через погружённый в приятный полумрак зал таверны и тащить за нужный стол. Только поняв, что он оказался в сидячем положении, Самаэль вскинулся, поспешно опуская руки с письмами под стол.

Они решили встретиться просто так, забыв про чины и обязанности, отдохнуть и позволить себе вздохнуть спокойно. В тавернах всегда можно было почувствовать себя изолированным от мира снаружи – здесь никто не спорил о личности нового Владыки (разве что крестьяне могли обсудить это дело парой слов), никто не пытался плести заговоров и устранять противников. Аристократ здесь мог сидеть за одним столом с простолюдином, пить за его здоровье, и оба получали бы одинаковую обслугу, да знаки внимания от трёх симпатичных служек, которые, как на подбор, были разноцветными – светленькой, тёмненькой, да огненно-рыжей. Здесь пахло не благовониями, а кислой брагой, воском и окружающими, тянуло с кухни ароматами еды, а чихающие, кашлявшие и то и дело прикладывавшиеся к кружке музыканты вели свою негромкую, но бодрую в меру мелодию.

– У тебя там что, любовные письма от сударя регента?– ехидно улыбнулся Эммерих, подпирая щёку кулаком.

Интерес – по крайней мере, зрительный уж точно – к Самаэлю он потерял, едва услышал женский смех со стороны.

Довольно нескромно одетая сударыня, не стремившаяся спрятать ни своих ног, ни декольте или спины, сидела на коленях у одного из выпивавших неподалёку мужчин. Тот, сжимая грубыми, мозолистыми пальцами бедро цвета киновари, держал в свободной руке кружку с пенистой брагой, но про выпивку уже не думал, смеша свою спутницу речами, которые шептал ей на ухо.

Глянув в сторону женщины, тави Гринд не сдержал лёгкое изумление, выразившееся, по счастью, только дёрнувшейся бровью: вахши, о чём явственно говорили пятна киновари на её коже, перемежавшиеся с оливковым, вполне обычным оттенком. Она была не только одной из девушек, что старались заработать на посетителях таверны, но и вообще сидела у кого-то на коленях. Её спутник и его друзья, видно, были слишком пьяны – были бы трезвее, девицу уже бы выгнали. Имперцы были народом гордым и не слишком любившим тех, кого им сказала не любить история и определённые события современности, так что вахши никто не жаловал, если они не шли на чёрную работу.

Эммерих, поначалу рассчитывавший увидеть что-то приятное глазу, отвернулся сразу, хотя ему нечего было и высматривать в попытке кого-то себе отыскать: рослый обладатель пламени рыжих волос, коротко и несколько неровно стриженных, он женщинам нравился просто, когда подмигивал им – глаза у него были цвета хвойного леса.

– Одхэн Эммерих, заканчивай уже свои шутки.

– Первородных во имя, какая строгость,– ласково усмехнулся Эммерих, помогая подошедшей слуге поставить на стол три кружки.

Когда с этим было покончено, а девушка, услышав пожелания гостей касательно ужина, ушла, всё внимание вновь вернулось к Самаэлю. Отвлёкшийся ненадолго, он упустил момент, когда наклонившийся Каджар дотянулся рукой и выхватил письма.

Будь люди в таверне внимательнее к окружающим, смогли бы явственно отследить момент, когда тави Гринд одним единым движением поднялся со своей части скамьи и схватил друга за запястье, не давая увести руку с ворованными письмами дальше уровня досягаемости.

– Отдай,– выдернув из ослабевших пальцев Каджара письма, Самаэль сел на место и убрал их за пазуху.– Пока что я хочу с этим разобраться сам.

– Что-то мне подсказывает, это имеет отношение ко дворцу,– миролюбиво улыбнулся Эммерих, постукивая кончиками пальцев по стенке своей кружки.

– Да, имеет. Но мы в двух днях от определения того, кто будет новым Владыкой, и верить каким-то бумажкам…– тави Гринд поморщился и потёр висок пальцами.– Первородных во имя, эти два дня будут самыми сложными в нашей жизни.

– Ладно, я не хотел говорить про политику, но ты сам начал,– картинно вздохнул Каджар, отпивая браги.– Какие при дворе идеи? Они не нашли вдруг кого-то, кто может быть наследником?

– Да ну, нет,– фыркнул Эммерих.– Это бы выглядело слишком неправдоподобно.

Помолчав, мужчина прищурился и постучал указательным пальцем по центру разделявшего их стола.

– А если, скажем, регент окажется «не тем»? Ну, к примеру, Сонрэ повесит на него произошедшее с Коврусом, и совет это использует, как шанс отказать ему в интронации.

– Если нет наследников, нужно будет выбирать кого-то из совета,– пробормотал Самаэль, глядя на свою кружку с брагой так, как будто из пены на её краю могли появиться какие-то ответы на беспокоившие его вопросы.– Скорее всего, они будут ратовать за Онерли или Масру.

– Мы меняем одну кучу грязи на другую,– раздражённо фыркнул Эммерих, краем глаза наблюдая за поставившей закуски на стол служанкой.– Не хочу верить, что у Мортема было только два наследника.

Стоило говорить «теперь уже мёртвых». У Владыки Мортема было два сына – старший Йаман и младший Фикяр. Первого любили многие, второго почти не замечали. Йаман вёл армию империи на войну с Махадри, никак не желавшей становиться колонией, провёл с ними успешную войну, которая завершилась заключением договора, сделавшего проигравшую сторону вассалом империи. Возвращаясь домой с победой после изнурительных нескольких лет отсутствия, принц и его люди решили срезать путь через джунгли Найваро, что и стало для них роковой ошибкой: подвергнувшись нападению роя местных насекомых, до столицы добрались живыми немногие. Принц Йаман испустил последний вздох в Мидери, и отцу доставили уже его остывшее тело.

Если бы не неудачное стечение обстоятельств, сейчас тави бы не думали о том, что ждёт в будущем их и всю страну: Йаман был лучшим наследником из возможных. Он унаследовал жёсткость своего отца, но при этом был справедливым юношей, который старался заботиться обо всех в равной степени и который не рвался в войну просто потому, что ему хотелось захватить себе побольше власти. Судьба распорядилась иначе, и Фикяр оказался единственным наследником, хотя многие подозревали, что у Мортема было достаточно бастардов, которых он не признавал официально, но продвигал на тех или иных должностях.

– Если мы предположим, что бастарды имелись…– задумчиво произнёс Самаэль.

– Конечно, имелись!– возмущенно фыркнул Эммерих.– Вспомнить только, как он к Геенне колья подбивал! Мужик был горазд не только мечом махать, я уверен.

– К Геенне?– после некоторого молчания переспросил Каджар.– Ты о чём это?

– Вы не знаете? Да ну?– осмотрев друзей, тави Эммерих задиристо улыбнулся.– О-о-о, там такая история была. Я сам лично не видел, но отец мой имел счастье наблюдать. Мортем, когда молодой был, на одном приёме познакомился с девкой из ифритов. Не знаю уж, почему она в коалиции прибыла, да и не суть важно. Ну, они на приёме общались, потом, говорят, всю неделю, что огненные гостили, Мортем от неё ни на шаг не отходил. Ну, и потом, когда все разъехались, начал письма слать с просьбой за него замуж выйти.

– Видимо, не убедительно писал,– не сдержал смешка Самаэль.

– Да в том-то и дело, что тут не ясно, как девица была – против или нет. Отец говорит, к нему после этих писем сам Князь явился и сказал, что девка – из его ближайших подчинённых, и он им с чужой кровью родниться не позволит. Якобы, Мортем всю наследственность испортит. После этого-то с Геенной отношения и расстроились.

Мужчины замерли, каждый задумавшись о своём, хотя в конечном итоге все пришли к попытке представить Владыку Мортема строчившим любовные письма за море. Выходило так себе, поэтому пытаться быстро перестали, но определённый осадок любопытства, смешанного с весельем, остался.

– Насчёт отношений, кстати,– заметил Каджар, откидываясь на стену спиной и скрещивая руки на груди.– Знаете, чего огненные сегодня на похоронах шастали?

Этого толком не знал никто – по крайней мере, из тави. Сонрэ из списков выкидывали заранее, потому как пытаться с ним что-то обсудить виделось затеей бесполезной, а они втроём и Гелен просто терялись в догадках.

Самаэль с удивлением осознал, что мог бы выспросить у своего сегодняшнего гостя в обед, какие причины привели ифритов в империю: едва ли они приезжали просто так выразить своё соболезнование. Мог бы, но всё это вылетело из головы, и момент ушёл, давно скрывшись за горизонтом.

– Давай уже, не томи,– Эммерих толкнул друга в плечо.– Говори, знаешь же что-то!

– Конечно, знаю,– хохотнул Каджар, слегка качнувшись в сторону. Посерьёзнев, он сел ровно.– Слух ходит, что регент решил принцессу за самого Князя замуж отдать. Вот они свадьбу обсуждать и приехали сегодня.

Глава 4. Старая кровь.

1.

Семь тысяч двести девяносто восьмой год. Странная, всегда казавшаяся корявой цифра, вдруг всплыла в голове, когда её там совсем не ждали, и причина для этого была банальная – он посмотрел на карту и наткнулся взглядом на Махадри.

Страна, которая была занозой для многих предшественников, а благодаря старшему сыну Мортема на какое-то время стала вассалом, исправно платившим дань. В семь тысяч двести девяносто восьмом году Третьей Эпохи на престол сел мальчишка Фикяр, за его спиной встал Владыка-регент, и едва ли не после интронации пришло письмо, тоже от регента. Это была женщина – ранника Лаахи, державшая власть в руках до тех пор, пока её сын не достигнет совершеннолетия. Она обладала достаточным умом и наглостью, чтобы объявить об отказе выполнять договор, заключённый некогда между империей и её страной.

Айорг не то, чтобы любил Махадри – он считал эту страну слишком легкомысленной, с культурой, построенной на обожании всего живого, песнях и танцах – но признавал, что время от времени они выдавали интересных личностей, а ещё не имели никогда и в мыслях быть занозой для империи. Просто Эрейя считала, что должна прибрать к рукам как можно больше земель, а Махадри на мирное предложение стать колонией с первого дня отвечала суровым отказом.

Наверное, именно из-за знания этих особенностей регентом, Владыка Фикяр оказался тем, кто закончил бесконечные склоки с южанами: требование ранники Лаахи было удовлетворено, и Махадри вновь стала абсолютно независима от своих соседей.

Помнится, Сонрэ тогда готов был плеваться ядом, убеждая всех и каждого, будто регент был плохим влиянием на молодого правителя. Он будто забыл, что сам, стоя возле Фикяра на церемонии интронации, нашёптывал ему на ухо пошло звучавшие речи о том, что мальчишка теперь – солнце и луна империи, вода для несчастных, защитник для слабых и отец с матерью в одном лице для всех желающих. Это звучало куда страшнее, чем общение с южанами, о которых бедный ребёнок к своему счастью даже не узнал.

– Вы хоть слушаете?

Мысли о Махадри упорхнули точно так же, как жившие в той стране птички-морянки, мелкие и крайне нелицеприятные. Айорг часто заморгал в попытке вновь сориентироваться в пространстве и понять, что, зачем и почему.

Напротив, отделённые от него громадой стола и пышным ковром, сидели главы ведомств и тот самый генерал Сонрэ. Почему он до сих пор таскался в компании политиков, валакх не имел не малейшего понятия, но точно знал, что ему не нравится наличие в этой группе Мадлены. Девушка сидела среди этих интриганов, как овца в стаде волков. Обидно было, что овца не подозревала о не самых добрых намерениях своего окружения.

До решения по личности нового Владыки оставался день. Завтра, когда займётся солнце, нужно было объявить своё решение народу. После этого было чуть больше суток на устройство интронации, а к свадьбе подготовка полным ходом шла уже сейчас, пока Владыка-регент тщетно пытался сообразить связь между своей неуёмной дочерью и главами ведомств.

– Хоть бы каплю уважения проявил,– фыркнул Сонрэ, скрестив руки на груди.

Потерев глаза, Айорг наклонился вперёд и запоздало, когда было уже бесполезно что-то менять, почувствовал, что сидел на собственныхволосах. Ему случалось порой забывать подобрать их, что неизменно веселило Олли, если замечала, как он потом мучился. Пришлось отказаться от идеи наклоняться.

– Я предпочитаю платить людям их же монетой,– спокойно ответил он генералу.– Вы ко мне уважением не фонтанируете, сударь.

– Все, давайте все успокоимся,– взял на себя роль миротворца глава дипломатического ведомства Онерли.– Сударь регент, мы с моими соратниками подумали о Вашем желании выдать нашу дражайшую принцессу замуж за правителя ифритов, и решили, что это… Не совсем целесообразно.

– Не скажу, что удивлён,– валакх вскинул бровь.– Судя по наличию среди вас моей дочери, вы считаете рациональным класть под Князя её. Мадлена, ты хотя бы в курсе, зачем они тебя притащили?

Судя по тому, как резко побледнела при упоминании Иблиса дочурка, она знала просто, что должна помочь в чём-то убедить родителя. Для неё это было лишним поводом поиграть на отцовских нервах, и потому Мадлена ухватилась за предоставленную возможность, не раздумывая.

В отличие от принцессы Офры Мадлена встречалась с хозяином огненных земель пару раз, когда навещала прочно окопавшегося там в нынешние годы старшего брата. Иблис, конечно, не выглядел сущим монстром, но, как и принадлежавшая ему страна, внушал некоторые опасения своей неопределённостью и отсутствием конкретики в вопросе: «Что от этого ждать».

– Но ведь согласитесь, сударь регент,– подхватил идею своего товарища Элан,– будет гораздо выгоднее, если за правителя потенциального союзного государства выдать девушку с более высоким статусом.

Айорг приподнял голову, поводя вниз-вверх костяшками указательного пальца по шее к подбородку. Главы ведомств либо сами не понимали, что стояли, по колено закопавшись, либо придумали такой план, который он пока не учуял и не смог толком понять.

– Офра приходится дочерью Мортему. Она не просто какая-то там девица, а дочь предыдущего Владыки.... И, если вы заявляете, что моя Мадлена – сударыня со статусом выше, чем у нашей принцессы…– продолжая водить пальцем по своему горлу, регент усмехнулся,– мне приятно ваше доверие, судари. Я постараюсь не подвести ни вас, ни эту страну.

На пару минут повисло напряжённое молчание, и этого хватило, чтобы понять – первый вариант развития событий. Если план у глав ведомств и был, он был идиотским и ни на секунду не продуманным, что и объясняло невозможность Айоргу понять их идею.

– В каком смысле-…

– Вы о чем, сударь регент?!

– О, ну как же,– Айорг заулыбался, разводя руками.– Офра – дочь старого Владыки, а выше неё по статусу будет только дочь нынешнего. Радуйся, золотко,– валакх упёрся ладонями в стол, радостно осклабившись в сторону Мадлены,– ты через пару дней станешь принцессой!

– Правда?– Мадлена реагировала гораздо быстрее начавших бормотать и переглядываться между собой «волков», пытавшихся составить два слагаемых.– Настоящей?

– Конечно!– проворковал регент, хлопнув в ладоши,– беги, вылови Ноктиса и отправляйтесь с ним к нашей лучшей швее. Тебе нужны новые платья.

– Нет, постойте!– Онерли вскинулся с места, пытаясь подхватить Мадлену, но девушка оказалась проворнее и, нырнув у него под рукой, с радостными смехом исчезла за порогом.– Погодите, всё не так!

– Вы не так поняли!– взмахнул руками Элан,– мы имели в виду, что дочь Владыки-регента – лучше с точки зрения брака!

Со вздохом приподнявшись с места, Айорг перекинул волосы через плечи и сел обратно. Движения потеряли ту ограниченность, которая присутствовала до этого, но легче воспринимать окружающих не стало: они слишком громко возмущались.

Первородные и Птица, когда он последний раз просто ложился в купель и отмокал там, пока вода не станет покрываться ледяной плёнкой? Наверное, уже с месяц всё происходило на бегу, в бесконечных требованиях, возмущениях и общении с кем-то.

Хотелось просто полежать в горячей воде, а не умыться и бежать дальше; хотелось сесть с бочонком браги и пить, зачерпывая кружкой прямо из него, пока в голове не появится приятная лёгкость и пустота; хотелось есть, и дёсны неприятно саднили, но бросаться на кого-то во дворце было чревато, да и не хотелось здесь никого. Кого бы он надкусил – грузного Онерли или жилистого, будто только из кожи и костей состоявшего Элана? Или, может, мышечного, жёсткого, как и его характер, Сонрэ? Быстрее было обломать себе зубы.

– Послушайте,– потерев лицо ладонями, пробормотал валакх.– Замолчите!

Обычно звучавший на приемлемом уровне, хотя голос его всё равно вгонял в ступор, Айорг начинал влиять на окружающих хуже прежнего, если ему приходилось кричать. Народ замирал, как кролики перед удавом, и на некоторое время выпадал из разговора. С одной стороны, это умение было полезно, и валакх получал возможность в тишине высказать своё мнение. С другой – после этого он начинал слышать за спиной вздохи о том, что страшен в гневе, а это звучало обидно, потому что в гневе он был гораздо страшнее, чем просто один раз гаркнувший на кого-то. Самолюбие страдало.

– Может быть вы,– отняв руки от лица, регент указал обеими на присутствующих,– наконец, начнёте вести себя не как базарные бабы?! Я сто тридцать с лишним лет сижу на должности регента и сто тридцать с лишним лет вы вьётесь вокруг, способные только кудахтать, сплетничать и распускать слухи!

Внутри будто кто-то плеснул в слабо тлевшие угли ведро масла – если до этого хотелось решить все мирно, то теперь о спокойном разговоре нельзя было и задумываться. Упёршись ладонями в поверхность стола, регент встал со своего места и подался вперёд.

– Сто тридцать с лишним чертовых лет я утирал слюни этому ублюдку и принимал за него решения, пока вы только и знали, что пытаться подлизать ему тщательнее!

Онерли попытался было вставить свои пару слов, но, едва открыв рот, вынужден был уворачиваться от полетевшей в его сторону чернильницы.

– Я правил страной! Я держал её целой, пока вы пытались извернуться и украсть из казны побольше денег!– Качнувшись в сторону Элана, регент слегка пригнулся, напоминая готовое к броску животное.– У нас интронация через два дня, а платить такшак армии нечем, потому что казна полупустая! Думаешь, мне это неизвестно?!

Выпрямившись, он махнул рукой в сторону Сонрэ.

– Думаешь, мне неизвестно про Коврус и наплыв людей в крепости?! Вы видели себя? Вы – старьё, которое нужно давно выбросить на помойку и поджечь, чтобы исчезло быстрее. Не дай Птица эта страна попадёт к вам в руки – вы развалите её, растащите на монеты и поместья.

– Будто ты лучше,– фыркнул Сонрэ, скрестив руки на груди,– взгляни на себя! Чего стоит одно твоё кумовство с Гриндом!

Айорг на пару мгновений замолк, будто обвинение в так называемом кумовстве было чем-то оскорбительным. Прикрыв глаза, валакх быстро в мыслях посчитал до двадцати, что помогло хоть немного успокоиться, и после взглянул на собеседников, готовых ругаться, уже со спокойной улыбкой.

– Да. Я занимаюсь кумовством. Потому что пока иных способов заменить вас молодой кровью нет. Но это только пока.

– После вот этого,– махнул на него рукой Элан,– ты думаешь, что завтра мы объявим тебя новым Владыкой? Да черта с два.

Онерли, смерив валакха неприязненным взглядом, развернулся и направился к двери. За ним, ворча что-то себе под нос, последовал Сонрэ и все остальные.

– Спите крепко сегодня, судари.– С улыбкой выдохнул им вслед Айорг.– Как только я надену Венец, вы глаз и на мгновение сомкнуть не сможете.

2.

Осознание того, что именно он натворил, пришло к Айоргу в свободные пару минут, которые он проводил, бесцельно бродя по коридорам. Это занятие не несло под собой никакого скрытого подтекста, да и скорее вредило: могли разболеться ноги, и обратно после этого пришлось бы скрестись, опираясь на посох. Последний валакх не в меру часто забывал в самых неожиданных местах, и сегодня был как раз один из подобных случаев, но ноги на удачу не болели.

Проходя под навесом, из-под которого можно было, преодолев пару ступеней, шагнуть на садовые дорожки, регент услышал сначала лёгкий стук, характерный для косточек ратта, а потом и чьё-то смешливое фырканье. Кто из женщин мог развлекать себя игрой, которую от скуки когда-то придумали военные, страшно было предположить, и Айорг поддался собственному любопытству – неужели среди местных сударынь нашлись те, кто смыслил в военной стратегии?

Игра была достаточно простой – один отвечал за косточки, являвшиеся Владыкой и его свитой, другой – за нападавших. Двенадцать защитников, двадцать четыре врага, и логичной задачей первых было всеми силами скрывать своего Владыку от противников. Его нужно было не просто оградить, но дать возможность ему оказаться в одном из четырёх безопасных мест, раскиданных по краям игрового поля.

Айорг точно знал, что в этой игре был абсолютным нулём глава военного ведомства, что звучало несколько иронично. Вопрос был не в том, сколько нападающих и защитников изначально, сколько пострадало в процессе – важно было выстроить правильную стратегию. Лучшие игроки могли выигрывать даже с одной фигуркой защитника.

– Черт-черт-черт, нет!

Владыка оказался зажат между двумя косточками чёрного цвета, когда до спасительной точки на поле ему оставался один ход. Глядя на результат своих долгих размышлений и казавшейся безупречной стратегии, Олли хлопнула себя ладонями по коленям.

– Игру придумали военные. Было бы странно, если бы Вы победили, Ваше Сиятельство.

Остановившись на почтительном расстоянии, Айорг с удивлением окинул взглядом вдову Владыки, которая умудрилась затянуть в игру не кого-то из прислуги, а первого из Великих генералов.

Самаэль, сидевший в кресле нога на ногу, машинально крутил в пальцах длинную чёрную косточку, заострённую сверху и имевшую плоскую, чтобы лучше стояла, основу. Именно при взгляде на Гринда регент с долей ужаса понял, что зря сорвался на глав ведомств: кто теперь бы проголосовал в его пользу? Ноктис? Даже тави был под вопросом, хотя хотелось верить, что своих благодетелей он не забудет.

С другой стороны, это ведь был Гринд, и его могли воспитать хоть дикие собаки, а мальчишка всё равно умудрился заполучить умение своего отца, Агалара – оба умели жить так, чтобы всем вокруг было плохо, а с них все сбегало, как с гуся вода. Даже, если бы Айорг следующим утром оказался вышвырнут за порог дворца, Самаэль бы не потерял новую должность.

Самым удивительным в этом умении было то, что подобные вещи Гриндами не просчитывались. Порой валакху казалось, что все дело просто в фамилии, которая была кем-то когда-то давно зачарована на бесконечную удачу.

С Самаэлем можно было рискнуть поговорить. Если бы на стороне валакха был он, это значило ещё и голоса Эммериха с Каджаром. При идеальном раскладе можно было уговорить их решить проблему с главами ведомств.

– Доброго дня, Ваше Сиятельство,– Айорг улыбнулся, сделав вид, что только что пришёл и сразу, без промедлений, направился к молодым людям.– Тави Гринд.

Самаэль, не вставая, только кивнул в ответ.

– Ваше Превосходительство.

– Сударь регент, давно не виделись,– Олли встретила его улыбкой.– Как Ваши дела? Уже можно поздравлять?

Судя по короткому смешку со стороны Гринда, либо мимо них ранее пробегал пыхавший гневом и на всю округу трезвонивший о произошедшем Сонрэ, либо валакха знали гораздо лучше, чем он наивно полагал. К своей чести, Самаэль больше никоим образом не выразил отношения к вопросу владыческой вдовы и сделал вид, что греться на ласковом, не палившем совсем нещадно солнце, ему важнее.

Смерив жмурившегося от довольства, как соседский кот, тави взглядом, Айорг почти сразу переключил все внимание на Олли.

– Рано поздравлять, Ваше Сиятельство. Какой счёт?

– Два-два. Но,– Олли многозначительно помахала указательным пальцем,– я намерена выиграть следующий заход и остаться бесспорным победителем.

– Он всегда разводит защитников по всему полю,– валакх, мельком глянув в сторону Самаэля, скрестил руки на груди.– У него фишек больше, и выходит, что вы, кидаясь то за одним, то за другим, в итоге уходите слишком далеко от Владыки.

Олли нахмурилась, в задумчивости осмотрев доску, на которой остались пока никуда не перемещённые с её проигрыша косточки. Пользуясь тем, что девушка оказалась на некоторое время занята попытками проверить, действительно ли её противник действовал так, как описали, Айорг повернулся к другу и, улучив момент, выхватил у того из пальцев косточку.

Самаэль толком не отреагировал, просто свесив руку с подлокотника, и больше никак положения не изменил. Учитывая то, как он реагировал на регента прежде, вывода напрашивалось два: жизнь во дворце разморила тави за какие-то жалкие пару дней, сделав его не лучше остальных, или же…

Все ещё пользуясь отсутствием к нему должного внимания, Айорг наклонился к другу и потянул носом воздух.

– Тварь,– на уровне слышимости достаточном, чтобы услышал адресат, но не вдова Владыки, рыкнул валакх.– В таверне был?!

Приоткрыв один глаз, Самаэль отклонился от нависавшего над ним мужчины.

– Ваше Превосходительство, скройся с глаз моих. Ты мне не супружница.

– Я тебе без пяти минут Владыка и нянька по жизни. Снова за старое взялся?

– Все в порядке?

– Да,– Айорг обернулся на озаботившуюся их парочкой Олли и упёрся ладонью в плечо тави.– В полном.

Ответ не сошёлся с действительностью: Самаэль, ничтоже сумняшеся, хлопнул валакха ребром ладони в сгиб локтя, и рука у того ожидаемо подкосилась. Чуть не улёгшись на друга, Айорг в конечном итоге был вынужден вцепиться ему в плечо, действуя скорее рефлекторно, чем осознано.

Мысль о том, что вдова Владыки видела их вместе второй раз, и второй раз они выглядели для неё, как два великовозрастных идиота, вдруг прочно закрепилась в голове.

– Я был в таверне, да,– садясь ровно, проворчал Самаэль.– Но это не значит, что я напивался до голубых фей, матушка.

– Очень на это надеюсь,– таким же тоном ответил ему валакх, отступив от кресла на шаг.– Мне нужно поговорить.

– Поговорите с белками, Ваше Превосходительство. У меня сегодня свободный день.– Забрав у регента косточку, Самаэль поставил её на доску и махнул Олли.– Третий заход, давайте.

Им стоило научиться контактировать нормально. Потом, когда на это было бы больше времени. Сейчас его не было, но Айорг, подумав, нашёл другой способ заставить себя выслушать: генерал Гринд был человеком слова, что делало довольно интересными любые игры на желания.

– Позволите Вам помочь?– упёршись ладонью в спинку кресла Олли, регент обворожительно улыбнулся.– Я знаю его уловки, как свои собственные.

– Правда?– вдова Владыки просияла.– Тогда, конечно, помогайте.

– Эй.

– Не ворчите, тави,– осклабился ласково в сторону Самаэля валакх.– И почему бы нам не сыграть на желания?

– Какой смысл?– генерал и не подумал скрывать своё раздражение.– Эта игра заранее бесполезна, потому что Вы, как сами выразились, знаете все мои уловки. А я, в свою очередь, знаю Ваши.

– Не все.

– Айорг,– Самаэль резко перешёл с официального обращения на личности, что могло говорить только о его нежелании лишний раз тягать шимрэ за хвост.– Давай сбережём моё и твоё время – что случилось?

Валакх состроил такое выражение лица, что плохо его знавшие люди вроде как раз сидевшей рядом Олли могли подумать, что мужчину донельзя оскорбило фамильярное обращение. На деле это ещё не было верхом фамильярности в отличие от грубого «эй, клыкастый», которое он слышал от тави гораздо чаще. Оскорбление присутствовало, но вызвано было претензией на предсказуемость сударя регента: только Самаэль Гринд имел наглость говорить, что знает о нём все вплоть до точного количества волос на голове.

– Мне уйти?– поинтересовалась Олли, умевшая неплохо оценивать ситуацию.

Мужчины оба повернулись на неё, в унисон произнеся:

– Нет! С ним нужно говорить при свидетелях!– после чего одарили друг друга недовольными взглядами.

Первым сдался Самаэль, со вздохом выставляя косточки нападавших в нужные позиции.

3.

К концу партии регент не говорил уже пару минут, но Самаэль никоим образом не реагировал. Он спокойно продолжал делать ходы, когда в этом наступала необходимость, один или два раза что-то хмыкнул в ответ на замечание Олли, которая волей-неволей, но являлась участником разговора.

Оба могли бы поговорить и без свидетелей, однако в нынешней ситуации, которая грозовой тучей нависла над всем дворцом, приходилось применять дополнительные меры даже со старым знакомым. Сбеги они вдруг в отдалённую часть сада, по закону подлости кто-нибудь бы это увидел и доложил бы главам ведомств и Сонрэ, что регент с первым тави мутили воду, и без того не просматривавшуюся ни на сантиметр.

Проще было делать вид, что они просто находят приятной компанию друг друга и вдовы Владыки, которая просто доживала свои последние дни в столице и могла позволить себе общаться с кем-то, кроме самарт.

– Я сорвался, ладно?– предчувствуя волны осуждения, часть которых шла со стороны Олли, устало произнёс регент.– Я терплю этих старых сволочей сто тридцать лет, и я не Король богов, чтобы быть бесконечно милосердным и всепрощающим.

– Старых, как же,– насмешливо фыркнул Самаэль, переставляя одну из немногочисленных оставшихся на поле косточек и с удовлетворённым вздохом откидываясь на спинку своего кресла.– Ратт.

Опустив взгляд на игровую доску, Айорг недовольно пыхнул трубкой, которую как раз закурил. Его Владыка оказался зажат между четырьмя последними косточками нападавших, выгнанный на середину поля.

– Может быть, надо поговорить с главами ведомств?– осторожно предложила Олли.– Извиниться или что-то в этом роде…

– Это политика, Ваше Сиятельство,– произнёс Самаэль, постукивая себя кончиком пальца по подбородку, пока внимание было отдано чему-то в восточной части садов.– Они быстрее откусят регенту голову, чем выслушают и примут его извинения.

Прекратив размышлять о чём-то, что занимало его, очевидно, на протяжении всей партии, тави Гринд выпрямился и нырнул рукой за пазуху. Оттуда, перевязанные тонкой грубой верёвкой, он достал несколько писем – тех самых, что сам намедни прочитал сначала в таверне, а потом раз за разом перечитывал на протяжении ночи – и кинул их регенту на колени.

– Ты слишком сильно не нравишься нынешним придворным. Либо у меня к тебе пара вопросов.

Развернув первое письмо и быстро пробежав его глазами, Айорг побледнел больше обычного и поспешно скомкал пергамент прежде, чем в него успела заглянуть Олли.

– Я вру, звёздный мой, и вру много, но не в этом случае. Коврус – не моя вина.

– А Кроана? Второе письмо о ней.

– Кроану я не отрицал. Я проиграл её, но нынешняя свадьба принцессы, если состоится, поможет нам вернуть всё на место.

Предпочитавшая помалкивать Олли не могла не нахмуриться, когда услышала обращение к тави. Это была не просто какая-то ласковая кличка, а словосочетание, в котором одна часть звучала слишком похоже на название старой, не оставившей после себя ровным счётом никакого наследия нации. Присматривайся к генералу Гринду не присматривайся, он выглядел вполне обычно: немногочисленные записи историков всегда рассказывали, что суламаррэ разве что не сверкали, подобно звёздам. Самаэль был привлекателен, но не искрился на солнце уж точно.

Олли так и не рискнула задать вопрос, крутившийся на языке.

– Ладно, допустим, что я поверил,– Самаэль повёл рукой, хмуря светлые хищно изломленные брови.– Но ситуацию это сильно не изменит. У тебя будет три… Ну, Гелена можно заставить, поэтому четыре – четыре голоса. Против шести.

– Согласен,– регент так же нахмурился, подпирая щёку кулаком и глядя на доску, где Владыка был окружен четырьмя нападавшими.

– Айорг.

– Да?– перестав размышлять о мрачных перспективах, валакх поднял голову на генерала.

Самаэль, подавшись вперёд, упёрся локтями в колени и сцепил пальцы в замок, поверх которого и смотрел на друга.

– Они слишком стары для своих должностей.

Олли поперхнулась воздухом и перегнулась через свободный подлокотник своего кресла в попытке откашляться, а регент, в свою очередь, при всей совей повседневной эмоциональности, смог только шире прежнего распахнуть выразительные глаза. Поначалу не сказал ни слова, просто дождавшийся, когда в себя придёт их невольная собеседница.

– Не верю, что говорю это,– мельком удостоверившись в том, что Олли вновь начала дышать, пробормотал Айорг,– но я не согласен. Где мы найдём замену?

– Может, не надо их убивать?– осторожно поинтересовалась вдова Владычицы.– Мы могли бы… Договориться с ними?

– Да, мы с ними поболтаем, дадим им по мешку золотых, а утром они всё равно скажут, что хотят.

Тави Гринд был прав: любые договорённости сейчас были бы самым ненадёжным способом из возможных. Главы ведомств могли сказать, что согласны на всё, а на следующий день объявили бы народу то, что сами считали нужным. Если после этого с ними бы что-то произошло – даже, если бы они смогли посадить на престол принцессу Офру – всем было бы ясно, кто приложил руку к нанесению травм или убийствам.

– Убей одного,– спокойно произнёс Самаэль, положив ногу на ногу и слегка покачивая носком.– Заставь остальных верить, что за ними ежеминутно следят и готовы прикончить при малейшем неверном движении. Армия будет на твоей стороне.

Ответом было молчание, но валакх обдумывал предложение, которое расценил, как вполне неплохое и любопытное. Глядя на тави, Олли слегка нахмурилась: она не ожидала подобной жестокости от человека, казавшегося на первый взгляд мягким и более справедливым, чем кто-либо во дворце. Самаэль вдруг стал выглядеть холодным, расчётливым существом, которое могло, и глазом не моргнув, убить ближнего своего.

– В целом,– Айорг прищурился, прикусив кончик мундштука трубки, в которой уже нужно было заново поджигать табак,– это можно провернуть. Думаю, Онерли…

– Подождите!– возмутилась Олли, вскинув руки,– вот так просто?!

– Вот так просто, Ваше Сиятельство,– улыбнулся ей в ответ регент.– Устраним Онерли, остальные без него ничего делать не рискнут, и им останется только признать меня… А что насчёт Сонрэ?

Коротко вздохнув, Самаэль склонил голову к плечу:

– Я же сказал, что армия на твоей стороне. Как я это проверну, уже моё дело.

Айорг смешливо фыркнул, перевернув трубку и постучав по её донышку пальцами. На траву рядом со столом плавно опустились частично опалённые листья табака, а сам валакх поудобнее устроился на подлокотнике кресла Олли, который занимал.

– Отлично.– Взглянув на молчавшую вдову Владыки, регент с улыбкой ей подмигнул.– Расставляйте фигуры. Теперь мы точно его обыграем.

4.

Они засиделись до обеда, решившие в конечном итоге разойтись только тогда, когда играть надоело. Олли в основном наблюдала, но пару раз попыталась перехитрить регента, который без малейшего зазрения совести пользовался своим умением. Самаэль только тихо усмехался, когда Айорг в очередной раз словно бы невзначай задевал руку вдовы Владыки и спешно извинялся за свою невнимательность.

Ветер гулял по коридору третьего этажа, залетавший через арочные проходы, выводившие на балюстраду, засаженную сплошь зеленью так обильно, что казалось, будто перила – не мрамор, а живая изгородь.

Довольно быстро, не дожидаясь интронации, сняли белые отрезы тканей, загораживавшие ранее вид на город, раскинувшийся у подножия, вернули вившийся по колоннам с синим плиточным узором плющ. С одной стороны, ничего противоестественного в этом не было, но Самаэль никогда не мог отделаться от ощущения, что этот самый плющ на данных конструкциях вызывал у него ощущение старости и забитости. Не спасали ситуацию даже каменные барсы, глядевшие на улицу со своих стоек, расположенных перпендикулярно колоннам.

Возможно, сказывалось воспитание – у Джанмарии Гринда даже дочь жила по уставу, нередко вынужденная слушать рассуждения об оборонительных сооружениях, тактиках и прочих прелестях войны. Однако, Самаэль не любил дворец не только по причине излишней чопорности этого места, сплошь кишащего любителями ударить ближнего в спину.

Этот комплекс был абсолютно бесполезен с тактической точки зрения. Все коридоры, выходившие на внешнюю сторону, а не заворачивавшие вглубь зданий, были открытыми, с огромными арочными проходами на балюстрады. Никто не присматривался к слугам, которые были частью ансамбля и просто действовали в его пределах, и потому любой из этих самых слуг мог дождаться нужного момента и, не отходя от конюшен выпустить в чиновника или, не приведи Птица, самого правителя стрелу. Враг мог не подходить вплотную к широкой оборонительной стене – достаточно было хорошенько прицелиться и использовать баллисты или требушеты. При идеальном раскладе снаряды можно было поджечь: внутренние помещения имели много деревянных элементов в отделке, а золото плавилось на удивление быстро, отсутствовавшее в интерьере разве что тех комнат, в которые высшие чины не заходили.

Весь дворец был мишенью, и хуже всего было от осознания того, что он был выше стены. Остановившись на середине шага, Самаэль повернулся лицом к арочному проходу. Третий этаж уже был в зоне риска, наполовину высившийся над стеной, не говоря о четвёртом и пятом, которые не были защищены ровным счётом ничем.

Если закопаться в историю войн, в которых участвовала империя, можно было заметить красной нитью шедшую через них практику – ни в коем случае не пускать к столице. Во время боевых действий Владыка в исключительных случаях покидал свою главную резиденцию, а потому Лайет становился последним оплотом имперской государственности: случись что-то с ним и в частности – дворцом, Эрейю можно было хоронить в прошлом. Во время военных действий могло быть так, что окружные области валялись в руинах, но за Тэнебре, в центре которой и разместился Лайет, готовы были биться голыми руками и из последних сил.

Враг, пришедший под стены города, захватил бы его за пару дней, а ещё проще – не стал бы приходить и обозначать своё присутствие, но заслал бы достаточно шпионов, которые могли совершить убийство быстро и тихо. Прийти в лишённый головы город и занять его было равносильно простой прогулке.

Стоило поговорить об этом с Айоргом, случись ему все же стать Владыкой, но что-то подсказывало тави Гринду, что разговор этот будет бесполезен. Валакх не был глупым, редко показывал себя, как нерациональное существо, но ему была свойственна определённая самоуверенность, которая в его семье, очевидно, выдавалась при рождении. Как его братья и сёстры всегда чувствовали себя хозяевами положения, должными даже несмотря на отстранение от политики быть в почёте, так же Айорг порой позволял собственным способностям затмить его взор. В частности, способностям умственным: будучи недурным стратегом и умельцем ковыряться в чужих головах, валакх очень часто полагался только на это.

Их действия, вне зависимости от того, был бы устранён один из глав ведомств или все разом, несли за собой определённые последствия. Поразмыслив над возможными исходами, Самаэль предположил, что у валакха следующие два или три года не будет возможности распоряжаться свободно чем-либо в государстве.

Это было особенностью Эрейи – никто не возражал, когда молодой наследник зверел, уставший от ожидания, и вырезал всю свою семью, начиная от Владыки, заканчивая месячным братом. Если это делал тот, кому в сторону трона стоило разве что иногда смотреть, а не пытаться сесть, народ начинал ворчать.

Они могли оказаться в яме, подобной той, из которой, не щадя себя и окружения, карабкался Владыка Джодок Безумный. Он не был даже в потенциальных фаворитах своего отца, но вырвал себе право называться хозяином империи, и поплатился за это необходимостью в течение последующих пары лет целиком менять состав государственного правления, так как предыдущие считали его узурпатором и тираном.

В случае Айорга ситуация усугублялась ещё и тем, что потомственным Гесселингом валакх не был.

Два или три года – Самаэль не хотел думать о больших числах – империя Эрейи была бы в раздрае, следившая за каждым движением нового Владыки и пытавшаяся к нему привыкнуть. Им предстояло собрать отколовшиеся области воедино, привести в порядок казну и найти тех, кто действительно делал бы, а не судачил о том, как хорошо было при Мортеме. Три года империя была бы подобна раненному хищнику, который не мог убить падальщиков одним ударом лапы, и эти падальщики непременно стали бы подбираться ближе в попытке добить своего некогда опасного врага.

Все эти мысли вели к одному большому списку всего, что предстояло сделать, и полная перестройка дворца стояла там не на последнем месте.

Совсем неподалёку раздался шум, и в следующее мгновение не ожидавшего подобного Самаэля обдало мощным воздушным потоком. Качнувшись назад и слегка сощурившись из-за прилетевших вместе с ветром пылинок, тави имел удачу увидеть крупного фохса, на лету хлопнувшего пастью и проглотившего несчастную пичужку, по печальному стечению обстоятельств оказавшуюся как раз в районе третьего этажа.

Фохсы обычно были не больше лошади, даже внешне отчасти напоминавшие её смесь с волками – крупные звери на четырёх крепких лапах. Длинная шея позволяла им без особых усилий ловить добычу, находившуюся чуть в стороне, а не прямо по курсу, узкие вытянутые морды делали возможным пролезать в норы за несчастным зверьём. Охотиться они могли в каких угодно условиях – хоть на земле, хоть в воздухе. Последнее было заслугой третьей пары конечностей в виде перистых, крайне подвижных крыльев, которые могли обернуть вокруг туловища в то время, пока не использовали.

Невольно вспомнилось, как один учёный, специализировавшийся на животных, которого он повстречал в Саадалии, увидел перед собой имперца и принялся расспрашивать о тех «прелестных пушистых лошадях», рассказы о которых слышал от купцов. Понадобилось немало времени, чтобы Самаэль понял – речь шла о фохсах, которых купцы видели просто переходившими с одной территории на другую, как раз обернув своё туловище крыльями, что добавляло им зрительного объёма. Учёный, услышав, что «пушистые лошади» были хищниками с двумя рядами острых зубов и дурным нравом, был расстроен лишь отчасти.

Фохс тем временем без опаски соскочил на балюстраду, царапая по её камням острыми когтями, и выронил на пол птицу. Бедняжка, которой в пасти клыками переломало кости, но не шею, ещё трепыхалась, когда её начали доедать. Самаэль к страданиям пичуги был невнимателен настолько же, насколько был невнимателен к нему хищник, только заложивший в его сторону заострённые уши с кисточками, торчавшие в копне тёмной спутанной гривы.

Дожевав свой мелкий обед, хищник глянул в сторону не рискнувшего даже лишний раз вздохнуть тави и, ударив крыльями по воздуху, взмыл вверх. Быстро нырнул за перила и пропал, только махнув на прощание хвостом с пышной кистью.

Хотелось спросить у Айорга, с каких пор дикие фохсы начали рассекать так близко к городам, но не пришлось:

– Это питомец предыдущего Владыки,– раздалось в паре метров.– Подарили ему пару лет назад.

Слегка мотнув головой, Самаэль окончательно пришёл в себя и посмотрел в сторону говорившего.

На расстоянии одного арочного прохода стоял, мягко улыбаясь, Король богов – ещё один маленький валакх в жизни тави. Они были поразительно похожи и в то же время до жути отличны друг от друга. Самым главным было то, что склочного и порой сумасбродного Айорга он терпел без особых проблем, а вот на Василиска не мог даже смотреть без желания ударить.

Казалось бы, с чего? Это был такого же роста миловидный молодой мужчина с волосами цвета льна и глазами, напоминавшими замёрзшее озеро. У него были приятные, плавные черты лица, слегка вздёрнутый нос и приятная улыбка. В миру, выбираясь за пределы Пантеона, он предпочитал не носить, как братья и сестры, все своё облачение.

Должный бы всегда слепить своей яркостью, на неофициальные прогулки за пределами своей обители Король богов выбирался в серовато-синем кафтане с минимумом вышивки, обычных вполне штанах, да сапогах до колена. Не сафьяновых, не имевших украшений – в самых обычных сапогах, уже носивших на себе отпечаток возраста.

И тем не менее, Самаэля от него выворачивало. Они никогда прежде не общались полноценно, лишь пару раз друг друга видевшие и перекинувшиеся сухими приветствиями, но этого для впечатления было достаточно, и что-то внутри подсказывало тави, что его отношение к Королю было не безответным.

Какими бы его мысли о генерале ни были, они не мешали Первородному улыбаться так, будто Самаэль был одним из тех яростно верующих, что каждый день лобзали аккуратные руки с худыми короткими пальцами.

Слегка дёрнув бровью, тави на будущее запомнил присмотреться к рукам Айорга – готов был поклясться, что у регента пальцы были длиннее.

– Доброго дня, Король богов,– положив правую руку на сердце, левую мужчина убрал за спину и поклонился.

– Доброго дня и тебе, первый тави.– Василиск улыбнулся, сцепив руки в замок на уровне пояса.– Ясного неба и славных побед.

– А я думал, скажете «Пусть не будет тебе работы».

– Войны случаются, хотим мы этого или нет,– Король богов повёл плечом.– Я не в силах оставить мир без них навсегда.

«Потому что до бога тебе далеко»,– так и вертелось на языке. Оба знали, что в Первородных от божественного было лишь название и умение рассказать наивным верующим красивую историю, но вслух этого произносить не хотелось. Озвучь Самаэль свои мысли, они бы начали ругаться: даже, если Василиск знал и понимал суровую правду, статус обязывал его возмутиться.

– Вообще-то,– будто вдруг вспомнив что-то, встрепенулся Первородный,– это даже неплохо, что я встретил именно Вас, тави. Я бы не отказался поговорить.

Самаэль не удержался, слегка морщась, и скрестил руки на груди.

– Позвольте угадать: в разговоре будут присутствовать слова «интронация», «регент» и «завтра». Если угадал – а я угадал, то вынужден отказать.

Это было бесполезной тратой времени: Пантеон всего лишь до сих пор надеялся снискать расположение хоть у кого-то. При всей неприязни глав ведомств к регенту, они бы ни при каких обстоятельствах не стали о чём-то договариваться с Первородными, которых считали не имевшими никакого права на участие в политике. Самаэль был после ведомств вторым, с кем можно было попробовать пообщаться: армия подчинялась в первую очередь ему, а уже потом – сударю Элану.

– Как много Вы знаете о Ллвиде Верном и Магали Гесселинг?

Моргнув, тави отвлёкся от мыслей и с долей стыда обнаружил, что пропустил момент, когда Король богов подошёл к нему, оставив между ними расстояние лишь в пару шагов.

– Достаточно, я полагаю.– Самаэль надеялся, что раздражение в голосе скрыть удалось.– Как много Вы знаете об обязанностях первого тави?

Василиск на пару мгновений стушевался, не зная, как ответить, но в итоге признался, что знал не так уж и много.

– Вот как,– генерал Гринд наигранно мягко улыбнулся,– в таком случае, вынужден сообщить, что в отсутствие военного положения в стране я не сижу, покачивая ногой, и не думаю, с кем бы мне развлечься. Простите, но у меня есть ещё дела на сегодня.

Коротко поклонившись, он двинулся было дальше по ранее прерванному маршруту, но Василиск, обернувшись вслед, смог привлечь внимание, даже не повышая голоса.

– Что, если я скажу, что в истории этих двоих замешана семья Гринд?

Самаэль остановился, не сразу сумевший определить, была это нерешительность или страх.

По возвращении домой после семи лет отсутствия и после встречи с Айоргом, которого заставил признаться во влиянии на произошедшее с родителями, он поклялся сам себе, что больше не хочет знать ничего. Семья Гринд могла оказаться в родстве с Великой Птицей, но пусть бы это осталось пережитком прошлого и красивой легендой, затерявшейся где-то во времени. Ему не хотелось ещё раз почувствовать то же самое, что и в тот день, когда дядя на смертном одре отдал ему письма.

Это были письма ему, Самаэлю, которые Джанмариа Гринд писал, но не отправлял, так в итоге и копив их у себя до самой смерти. Там было о старшем ребёнке семьи, Агаларе Гринде, об Иллайе Джорхе и их сыне; о том, как однажды дождливым летним вечером, открыв дверь своего дома на стук, Джанмариа увидел нынешнего регента империи и жавшегося к нему мальчишку трёх лет на вид, и как Айорг рассказал, почему ребёнок был с ним, а не со своими отцом и матерью.

Наверное, читая эти письма, в которых дядя признавался, что врал ему про вопрос родства, что порывался, но никак не мог заставить себя всё рассказать, а затем дать возможность навестить то, что осталось от отчего дома, Самаэль должен был чувствовать горечь или печаль. Они были, но жались где-то глубоко в груди, стиснув сердце железными тисками и въедавшиеся в самое естество, а всё внимание на себя утянул страх – страх того, что ему лгали не только в этом. Страх, что лгали всегда, лгали все вокруг и лгали везде. Может быть, лгали даже о том, что он в этот раз родился Гриндом, а не кем-нибудь ещё.

Этот страх быстро перерос в нечто иное, что Самаэль до сих пор не мог описать словами, но что давало ему одну конкретную идею – он не хотел знать, если в семье было ещё что-то, что все долгое время скрывали. Ему было достаточно того, что имелось сейчас.

– Я отвечу, что Вы можете оставить это знание при себе,– коротко вздохнул он, оборачиваясь на Короля богов.– Что бы Вы ни хотели сейчас рассказать, это не изменит завтрашнего дня. Нет другого кандидата, кроме Вашего старшего брата.

– А если есть?– Василиск шагнул в направлении собеседника.– Что, если есть законный наследник, который может наравне с моим братом сражаться за право на престол?

– Его нет,– Самаэль махнул рукой, будто это могло помочь отсечь предыдущий разговор и превратить его в пыль.– Нет и не было. Согласно посмертному указу Владыки Мортема единственный, кто после смерти Владыки Фикяра сможет претендовать на должность – регент. Армия поддерживает такое решение.

Замерев в нерешительности, Василиск некоторое время молчал. Придя к каким-то определённым выводам, мужчина шагнул ещё на один шаг ближе:

– Тави, Вы-

– Король богов, какая встреча!– к Первородному подскочила, подхватывая за руку, Офра.

Самаэль своевременно вспомнил, что принцесса была одной из искренне верующих жительниц дворца, так что она бы не упустила возможности поговорить с самим Королём, вдруг явившимся на порог. Возможности сбежать лучше, чем эта, ему бы не представилось, и, пользуясь тем, что Василиск отвлёкся, генерал скользнул за ближайший угол.

Говорить не хотелось, но Первородный все же умудрился его задеть. На мгновение перед тем, как принцесса обозначила своё присутствие, Самаэлю казалось, что он услышит то, что не нравилось ему в качестве даже банального предположения.

5.

Если принцесса Офра умудрялась дорваться до аудиенции с Королём богов, когда тот был, как про себя выражался «не при исполнении», можно было считать день законченным. К своему же довольству, Василиск не так часто захаживал во дворец, когда у него было свободное время. Сегодня и вовсе явился в надежде поговорить с генералом Гриндом, но тот оказался хуже своего предшественника Джанмарии, который, завидя Первородных, разворачивался на расстоянии нескольких метров и уходил искать обходные пути. Самаэль, хоть и не бежал от разговора заранее, предпочитал держать собеседника на вежливом почтительном расстоянии и не давал сунуться ближе дозволенного.

Краем уха слушая принцессу и её рассуждения о жизни после смерти брата, Василиск с тоской подумал о том, что по дороге в столицу растерял все своё красноречие – обычно даже такой сварливый гадёныш, как Гринд, не смог бы отвертеться. В конечном итоге они бы поболтали, нашли общий язык, а по итогу Первородный вывалил бы на него то, что узнал от Нории. Кто бы мог подумать, что некоторые генералы могут иметь наглости достаточно, чтобы повернуться к столпу религии в стране спиной.

Если бы не красноволосая ифритовая гадина, ему бы не пришлось и упрашивать Самаэля поговорить.

Вздохнув, Василиск подпёр щёку ладонью и нахмурился. В последнюю неделю он вспоминал Джартаха Неповторимого с такой завидной частотой, что в скором времени давно почивший Владыка должен был выбраться из склепа и прийти к Первородному с вопросом: «Когда ты оставишь меня в покое?».

«Пусть это будет местью ему на том свете,– оправдывал сам себя валакх,– он нам все испортил при жизни, так пусть хоть помучается там, с праотцами.»

Мысли о том, как Владыка Джартах попортил Первородным жизнь незаметно потащились ещё дальше в дебри породы Гесселингов, и Василиск вдруг вспомнил, что мать самого нелюбимого его правителя была из Геенны, и это была не просто какая-то сторонняя женщина. Она практически никогда не появлялась на людях, но ходил слух, что ифритка была одной из приближенных самого Князя.

«И что теперь?». Вздрогнув, Василиск обернулся – на мгновение ему показалось, что голос старшего брата послышался над ухом, а не в собственных мыслях. Айорга на горизонте не намечалось, и Король богов вздохнул с облегчением.

Мысль, поначалу видевшаяся удачной, померкла: не важно, кем была мать Джартаха Неповторимого при дворе Геенны, она не была родственницей правителю. Не было никакого смысла кидаться, сломя голову, на аудиенцию к Иблису и пытаться его убедить, что он имеет права на эрейский престол.

– Я не знаю,– вздохнула тем временем Офра, приходя в своём неимоверно длинном рассказе к какому-то логическому концу.– Я могла бы смириться – он недурен собой – но уезжать в Геенну…

– Ваша матушка тоже когда-то оставила отчий дом, чтобы быть рядом с супругом.– Глядя в сторону от принцессы, выхоложенным тоном произнёс Василиск.– Это тяжело, несомненно, но Вы не должны-… Стоп, куда?

– В Геенну,– девушка, сложив руки на коленях, с беспокойством посмотрела на повернувшегося к ней Первородного.– Что-то не так?

Василиск некоторое время молчал, осмысляя услышанное. Офра оставалась единственной законной наследницей, если смотреть только на прямых потомков семьи Гесселинг, но согласно закону о первородности девушка не могла получить титул просто так. Она была женщиной и, как ни поверни, империя бы не приняла такой расклад – единственной, кому когда-либо дозволялось править страной в одиночку, была легендарная Принцесса Роханна.

Однако, если единоличное правление было под запретом, то наличие супруга могло помочь обойти этот закон. Офра бы объявлялась Владычицей, а её супруг – регентом при ней. Он не стал бы официальным лицом в полном смысле, но получил бы право направлять свою жену на нелёгком пути правления. Конечно, Офра была при этом лишь символом, прямым потомком, но всё было лучше, чем Айорг Гессе. Василиск слишком ярко представлял, как будет усмехатьсястарший брат, когда на его плечи ляжет тяжестью алая мантия с золотым подбоем.

– А за кого конкретно Вас выдаёт сударь регент?– как можно более мягко улыбнулся Василиск, возвращая внимание принцессе.– За какого-то тамошнего вельможу?

Тема для девушки была болезненной: в уголках её маленьких, всегда широко раскрытых карих глаз стали собираться слёзы, и Василиск сотню раз пожалел, что спросил. К своей чести, Офра сдержалась и почти без запинок заявила, что в супруги ей пророчили самого Князя.

Птица Великая. Пусть лучше бы Айорг Гессе, заливисто хохоча, бегал по дворцу в мантии и Венце.

– О, Птица,– почти беззвучно выдохнул Василиск, прикрыв нижнюю часть лица ладонью.– Птица великая, этого нельзя допустить.

– Вы тоже так считаете?

– Да,– выпалил Король богов, не слишком заботясь о том, говорила ли принцесса что-то до этого.– Да, точно. Простите, Ваше Сиятельство, мне нужно бежать.

Не откланявшись и толком не попрощавшись, валакх выскочил в коридор и, посмотрев по сторонам, как показалось Офре, потянул носом воздух. По запаху определив нужное ему направление, Василиск исчез в левой стороне, а принцесса, гулко вздохнув, уставилась в окно. Даже, когда регент был просто регентом при живом брате, к ней относились более сочувственно.

Виновник всего нашёлся в дворцовой кухне – без малейшего зазрения совести шарил в поисках чего-то съестного и только белозубо скалился в улыбке, когда повар, замечая его поползновения, устало просил: «Сударь Айорг, ну подождите Вы до обеда».

Сколько Василиск помнил брата, тот при всей своей субтильности мог есть бесконечно много. Не толстел, как ни пытайся, но, если переест, мог потом пару дней лежать без дела и никуда даже толком не ходить, как хищник, нуждавшийся в свободном времени для переваривания.

Вынужденный, чтобы добраться до брата, проскользнуть мимо двух слуг, Василиск случайно задел плечом свиную тушу, вытянутую среди четырёх таких же и подвешенных вдоль стены за задние ноги. На одном из столов лежал в медном поддоне не ощипанный лебедь, рядом ютились корзины с овощами и миски с хлебом. Айорг в основном крутился возле печи, в которой на вертеле уже были насажены четыре мелкие тушки феантов, а внизу, над самым огнём, висел котелок с супом.

Повар не заметил Короля богов, воодушевлённо ругаясь на своего подмастерья, который рассыпал на занятым ими втором широком столе пшено, и Василиск, пользуясь возможностью, проскользнул к родственнику поближе.

Как раз собиравшийся посмотреть на содержимое котелка, Айорг от неожиданности, когда Первородный тронул его за плечо, выронил крышку, и та с грохотом упала на законное место. На них никто не отреагировал – только вбежавшая в помещение с ещё одной корзиной овощей девчушка коротко вскрикнула, отшатнувшись к стене и едва не уронив с висевших там полок всю посуду.

Проводив взглядами разок обернувшуюся на них служанку, мужчины переглянулись и почти одновременно хмыкнули. Если было на то желание, в юные годы они могли смеха ради даже говорить одновременно – это почему-то приводило окружающих не то в ужас, не то в умиление, не то в оба этих состояния разом.

– Полагаю, ты не лепёшки с сыром красть пришёл,– заметил Айорг, все же сунувшись в котелок и слегка морщась от запаха.– Фу, капуста… Чем обязаны, Ваше Святейшество?

– Мы будем у печи разговаривать?– хмуро поинтересовался Василиск.– Может, ещё за феантами следить начнёшь?

– Всяко лучше, чем твоя рожа,– с беззаботной улыбкой отозвался регент, разворачиваясь и направляясь к двум арочным проходам, отделявшим от остального помещения широкую стойку для готовки и, лестницу наверх за правым углом.– Идём.

Ступени, согреваемые солнечными лучами, попадавшими на с улицы, показались валакху достаточно удалённым от лишних людей местом. На деле он всего лишь хотел поскорее разобраться с болтовнёй и не тратить лишнее время на попытки уйти в самый дальний угол самой дальней садовой беседки.

Через дверь, к которой вела лестница, обычно заходили торговцы, с которыми были налажены поставки продуктов на дворцовую кухню, а, так как готовка обеда шла уже полным ходом, в ближайшее время новых визитёров не ожидалось.

– Послушай, я не хочу ругаться, ладно?– Василиск присел рядом с братом, в задумчивости смотревшим на свою курительную трубку.– Я пришёл только поговорить.

Айорг глянул на Первородного из-под рвано стриженной чёлки, после чего вновь вернулся взглядом к трубке. Он явно хотел заметить, что ещё толком не успел возмутиться, но Василиск предпочитал разъяснить заранее.

– Касательно объявления будущего Владыки… Давай будем откровенны – ты не Гесселинг.

– На пять букв – да,– смешливо фыркнул Айорг, все же решив, что хочет курить, и потому снявший с пояса маленький кожаный мешочек.– Позволь помочь: ты не хочешь, чтобы я был Владыкой.

– Я предлагаю рассмотреть все варианты, только и всего. И сейчас речь не о принцессе Офре.

На последних словах регент замер, пару секунд глядя пустым взглядом в пространство. Сморгнув оцепенение, Айорг все с тем же безмятежным видом продолжил засыпать в трубку курительную смесь.

– Айорг… Хеймор,– Василиск со вздохом скрестил руки на груди.– Пойми, мы – Первородные, и власть в полном смысле слова не для нас. Первородный не может быть Владыкой.

– Ого, я вдруг стал одним из вас?– регент издал каркающий смешок, слегка щуря глаза-угольки.– Ничего себе. А когда была церемония принятия в ряды Пантеона?

– Ты знаешь, о чём я говорю.

– Нет, не знаю!– резко повернувшись на брата, Айорг взмахнул рукой. В сторону полетела, почти сразу ударившись в стену, курительная трубка, на которой и без того было достаточно царапин.– Я не один из твоих прихожан, змеёныш, не пытайся мне улыбаться и нести чушь про единство и семью!

Василиск вздохнул, перегнувшись через валакха, и подобрал откинутую им в сторону трубку. Сев ровно, Король богов протянул её брату.

– Что бы ни случилось, я все равно считаю тебя семьёй.

Цапнув свою вещь с чужой ладони, Айорг вернулся к прерванному занятию, но долго в спокойном состоянии не протянул. В этот раз в сторону полетела щепотка табака, которую только достал из мешочка.

– Нет, это смешно просто! Был я одним из вас, когда ты отдал приказ убить моих людей и перерубить мне ноги?!

– Ладно,– Василиск вздохнул, сдаваясь,– я понял, ближе к делу.– Упёршись рукой в колено, мужчина повернулся к брату лицом.– Престол должен занять потомок Магали Гесселинг.

– Ой, смотрите,– язвительно улыбнулся Айорг,– Пантеон научился копаться в старых легендах?

– В гербовых книгах. Не пытайся отпираться хотя бы здесь – у неё были дети от Деймоса Гринда, и их потомок ходит у тебя в подчинении!

Будто успокоившийся, регент молча закончил набивать трубку, после чего осмотрелся в поисках ближайшего источника огня. Василиска будто не было рядом, и мысль о том, что его игнорируют, только прочнее закрепилась, когда Король богов остался один: валакх просто поднялся с места и ушёл в тот зал, где его ранее нашли. Отсутствовал он не так долго, как предполагалось, а вернулся уже с раскуренным табаком.

– Давай мыслить логически,– посидев рядом с братом молча, Айорг развёл руками.– Единственный Владыка, который тебе выгоден – я.

Нервно хохотнув, Василиск положил ногу на ногу и чуть наклонился вперёд, чтобы взглянуть брату в глаза.

– Самоуверенное заявление.

– Нет,– Айорг, упёршись локтями в ступеньку позади себя, зажал мундштук трубки в зубах и выдохнул сизый дымок.– Это логичное заявление. Завтра ты поддержишь меня, а я первым указом позволю Первородным участвовать в правлении.

Первое время Василиск не знал, что сказать – просто молча смотрел на брата, который наблюдал за ним с мало объяснимой смешинкой во взгляде. Возникло ощущение, что это просто розыгрыш, и валакх ждёт момента, когда шутка, наконец, дойдёт до адресата, но ничего не происходило.

Покачав головой, Король богов попытался выдать хоть какой-то ответ, но отказался от этой идеи и со вздохом принялся тереть глаза основаниями ладоней.

Это не могло быть серьёзным предложением – Первородные веками вынуждены были находиться в стороне от правления. К этому привыкли все, это стало традицией, и каждый новый чиновник чтил это, как один из законов, прописанных в Тишуре.

Первым же указом нового Владыки возвращать Первородных к ступеням трона могло быть либо шуткой, либо добровольным самоубийством нового правителя.

– Врёшь.– Наконец, Василиск сообразил хоть какой-то ответ.

– Я вру во многих случаях, но этот – не один из них,– Айорг усмехнулся, склонив голову к правому плечу.

– Народ взбеснуется.

– Нет. Ты никогда не слышал, что говорил о своём титуле Мортем?

Отрицательно покачав головой, Василиск вызвал у регента ещё одну усмешку. Айорг относился к нему, как к несмышлёному ребёнку – почти всегда.

– «Я есть Владыка, и я есть закон.»

К потолку поползла струйка сизого дыма. Проследив за ней, тянувшейся от него самого, валакх легко оттолкнулся от своего места и поразительно прытко поднялся на ноги для существа, которого с завидной периодичностью беспокоила боль в коленях.

Потрепав не успевшего отмахнуться Василиска по волосам, регент улыбнулся прежде, чем уйти:

– Подумайте, Ваше Святейшество. В этот раз я действительно не вру – слово Первородного.

6.

Никто не ждал, что регент будет фаворитом хоть у кого-то. Другие опасались, что продвинутый по должностной лестнице генерал Гринд станет его поддерживать, но глава дипломатического ведомства Онерли до последнего сомневался – тави, неизвестно где пропадавший семь лет и, по возвращении, как говорили, рассорившийся с регентом вдрызг, не мог так просто поменяться. Он был сыном Джанмарии Гринда, который всегда чётко отделял личное от рабочего и с таким же пониманием воспитывал своих детей.

Увидев, как регент с тави шли по саду, о чём-то переговариваясь, Онерли все же замер. Возникло сразу с десяток предположений того, о чём они могли говорить: может, плели интриги, может, разбирались в собственных отношениях, а, может, и просто обсуждали вино, поданное на обед, хотя обедали в разных местах.

За обедом Онерли был поражён присутствием в их компании первого тави, который ни капли не возражал против того, что остальные обсуждали утренний эпизод с регентом. Разговор он не поддерживал, но и не пресекал, и если поначалу главы ведомств опасались за каждое слово, то вскоре осмелели. Потом Элан, решивший, что время как никогда наиболее удобное, втянул его в обсуждение охраны на интронации, к ним быстро подключился Джевиш, глава казначейского ведомства, которому нужно было определиться с размером такшака – выплаты, предоставлявшейся крепости каждого Великого генерала, как знак признательности за службу новому Владыке.

Словом, доселе казавшийся довольно отстранённым молодым человеком, тави Гринд в конечном итоге стал для Онерли таким же, как и они – отчасти. Он следовал уставу, давно уяснивший эту догму благодаря своему отцу, и едва ли бы стал заниматься какими-то интригами.

Разговор в саду закончился не самым лучшим образом, в какой-то момент переросший в спор. Доведя друг друга до белого каления, мужчины хорошенько друг на друга рявкнули и, пыхая гневом, разошлись в разные стороны. Проводив Гринда взглядом, сударь Онерли некоторое время поразмышлял над всеми перспективами и в итоге решил все же его догнать. В немалой степени от армии зависел завтрашний день, поэтому следовало убедиться, что первый из Великих будет на стороне большинства.

Пришлось немного петлять по коридорам, но нужный ему тави в конечном итоге все же был найден – его как раз подловила, заняв разговором, вдова предыдущего правителя.

Эта девушка всегда казалась сударю Онерли приятной, но слишком уж ветреной. Фаворитов разрешалось иметь только Владычице, коей Оливия не была, и все же слишком уж часто она в последние годы любила поболтать то с одним мужчиной, то с другим. Вот и с тави Гриндом стояла непозволительно близко, то и дело бросая на него томные взгляды из-под пышных рыжих ресниц.

– Доброго вам вечера, тави,– натянул улыбку Онерли, подходя к молодым людям.– Доброго вечера и Вам, Ваше Сиятельство.

Оливия, опустив взгляд в пол, с кроткой улыбкой поклонилась, но с места не сдвинулась. Тави, глянув на приземистого главу ведомства с высоты своего роста, только кивнул.

Окинув его взглядом, Онерли запоздало понял, что тави бродил по дворцу в свой свободный день, когда его присутствие не было первой необходимостью – ясно это стало по отсутствию привычного малахитового камзола. Генерал Сонрэ в этот день, случавшийся раз в неделю, уезжал домой, к супруге, но его более молодая замена без малейшего зазрения совести околачивалась в резиденции, одетая в простой тёмно-синий кафтан длиной до колена. Даже оружия при себе не имел.

– Гляжу, Вы все отдыхаете,– улыбнулся сударь Онерли.– На завтра все готово?

– Этим занимается тави Эммерих, так что да,– спокойно ответил Самаэль, держа руки скрещёнными на груди.– Ваше Сиятельство, полагаю, сударь Онерли хочет обсудить грядущий день…

– Ничего страшного,– Оливия покорно кивнула, напоследок только аккуратно тронув генерала за предплечье.– Хорошего Вам вечера, тави. Сударь Онерли.

Проводив девушку взглядом, глава ведомства укоризненно покачал головой и тихо пробормотал себе под нос: «Никакого стыда».

Самаэль сделал вид, что не заметил, и только улыбнулся, напоминая, что глава ведомства хотел о чём-то поговорить.

– Верно,– согласно кивнул Онерли.– Я всего лишь хотел обсудить… Я думаю, Вы и так понимаете. Мы все знаем, что сударь регент объявлен единственным наследником после Владыки Фикяра согласно посмертному указу, однако…

– Однако допускать его до правления нельзя,– закончил за главу ведомства Самаэль, едва заметно хмурясь.– Знаю. Но особого выбора у вас нет, если только вы не жаждете создать вторую Роханну.

– Нет, нет,– мужчина взмахнул руками.– Давать свободу власти сударыне Офре тоже было бы ошибкой. Мы с остальными главами полагали возможным сделать её Владычицей лишь номинально, для общественности. А правление останется целиком в руках ведомств. Она будет лишь появляться на официальных мероприятиях.

Коротко усмехнувшись, Самаэль мельком глянул по сторонам.

Они были одни, хотя коридор вёл к жилым помещениям, в одном из которых размещался и он сам, и регент, не говоря уже обо всех остальных. Их мог услышать любой желающий, но Онерли не горел желанием куда-то идти, зато не отказался бы расставить все точки над «и» здесь и сейчас.

– Вам самому не смешно?– тави чуть наклонился вперёд, поводя рукой.– Все главы ведомств шепчутся у меня за спиной о том, что я получил должность только по дружбе или по чему-то похуже. Вы в их числе. И теперь просите меня поддержать ваше решение?

– Я никогда не сказал о Вас дурного слова, тави,– искренне возмутился Онерли, отступая на шаг назад и хватаясь за сердце.– Я уважал Вашего отца, и он был мне другом. Я ни на секунду не сомневаюсь, что он воспитал Вас достойным молодым человеком и отличным солдатом!

– Вот как?– недобро прищурился Самаэль, не скрывая усмешки.– Я военный, но не надо пытаться причислять меня к солдафонам и идиотам, Онерли. Давайте не будем друг друга обманывать: никто из вас от меня не в восторге. Вы считаете лишь Сонрэ достойным места первого среди Великих, и это несмотря на то, что я точно так же сражался и что благодаря мне, а не Сонрэ, Война Двенадцати дней получила своё название.– Сократив делившее их расстояние, мужчина слегка хлопнул главу ведомства по груди тыльной стороной ладони.– Я получил свой чин при Мортеме, и я пережил немало битв и ранений прежде, чем меня приставили к наградам.

Коротко вздохнув, он взмахнул рукой:

– С регентом у меня хотя бы есть уверенность, что в день интронации меня не вышвырнут за порог, отобрав все титулы, деньги и родовое поместье. Для него я первый тави, потому что заслужил это, и это – деловой подход, в который не примешиваются личные взгляды. Думаю, вы видели, какие у нас отношения вне рабочих моментов.

Сударь Онерли упёрся руками в пояс, хмуро глядя в пол. Ему казалось, после того, как увидел ссору регента с тави, что все будет донельзя просто, но доля правды в сказанном была: при всех его минусах Айорг умудрялся не смешивать личное с обязанностями. Он мог не испытывать никакой радости от общения с Сонрэ, но отключался от этого в моменты советов, мог устранять противников, но не в силу собственной неприязни к ним, а из расчёта на будущее.

На данном этапе все расчёты портили именно главы ведомств, так что в первую очередь при попытке их смещения регентом руководила бы исключительно необходимость выполнить посмертный указ Мортема Жестокого.

– Я понимаю,– кивнул Онерли, потирая лоб ладонью.– Но и Вы тоже меня поймите, тави…

– Не думаете, что Вы не в той позиции, чтобы ставить мне условия?– Гринд с едва заметной ухмылкой склонил голову к плечу.

– Простите? Я – глава дипломатического ведомства, и…

– И намерены провести эту ночь без сна, потому что не только поругались с регентом утром, но и узнали сейчас, что армия на его стороне.

Подавившись собственным возмущением, Онерли задумался и с ужасом понял, что тави был прав. Несмотря на наличие над армией начальника в виде главы военного ведомства Элана, в первую очередь простые солдаты и командиры смотрели на решения пятёрки Великих генералов, среди которых последнее слово неизбежно оставалось за первым. Кроме того, он действительно планировал провести сегодняшнюю ночь бодрствуя и выставив у стен своего дома лишнюю охрану.

– Если это угроза…– посмотрев на тави, глава ведомства пригрозил ему пальцем.

– Ни в коем случае.– Самаэль покачал головой.– Возможно, я всего лишь знаю, что в одной из крепостей есть желающие навестить вашу семью сегодня.

Помолчав, мужчины некоторое время изучали друг друга.

Онерли не знал, чего ждать, но понимал, чего ждут от него – предложения. Все шло к этому, так или иначе: им нужна была армия, первому тави был нужен гарант того, что при отсутствии на троне регента он сохранит своё положение.

– Я… Если я гарантирую Вам, что Вы останетесь на нынешней должности, есть у нас шанс договориться?

– Полагаю, что есть. Но я ведь тоже могу сказать, что выставлю охрану возле Вашего дома, а в итоге обмануть, верно?

Онерли заметался, не зная, что предложить, но в итоге, глянув на свои руки, с едва слышным вскриком облегчения стащил с указательного пальца правой руки перстень с печаткой. Впихнув кольцо в ладонь собеседника, мужчина заверил, что печать дипломатического ведомства – лучшее подтверждение. Когда он полагал, что в ответ получит что-то, равносильное перстню, тави лишь попросил следовать за ним, и пришлось подчиниться.

Провожая позже взглядом явно радостного произошедшему главу ведомства Онерли взглядом – тот уехал в компании десятка солдат, обитавшихся на дворцовой стене – Самаэль с едва слышным вздохом нащупал в кармане кафтана печатку и осмотрел её в свете факелов, разгонявших сумрак вечера. Оттиск этого кольца был на всех указах дипломатического ведомства, так что, фактически, он держал в руках и само это государственное образование.

– Эй,– подошедший со стороны Эммерих ощутимо хлопнул друга по плечу и заставил вырваться из вороха собственных мыслей.– Ты звал, я приехал. Чего хотел?

– Людей привёл?– Самаэль посмотрел на тави, после чего заметил сидевших на бочках и тюках сена у конюшен солдат.– Всё, увидел… Давно вы?

– Достаточно, чтобы увидеть, как радостно тебя обнимал на прощание Онерли. Я все думаю, стоит мне об этом знать или нет.

– Я просто решил наладить отношения с ведомствами,– спокойно улыбнулся Самаэль, убирая печатку обратно в карман.– Нам с вами их ещё терпеть всё-таки. Идите на стену. Там сегодня нужны дозорные.

– Своих нет?– Эммерих поморщился.– Регент испытывает удачу.

Развернувшись, Самаэль направился ко дворцу и махнул другу на прощание рукой:

– Не спорю. Но обычно она этого маленького валакха любит.

Глава 5. Слепые выборы.

1.

Утро началось не с солнца, проникавшего сквозь деревянные ставни в комнату и согревавшего своими лучами, пока игнорировать их станет невозможно. Даже не с громогласного торговца выпечкой, чья лавка стояла как раз на противоположной стороне улицы, и который приходил на своё рабочее место с рассветом, всегда появлявшийся позже самых первых покупателей на пару минут. Утро началось с оглушающего стука в дверь, разнёсшегося по всему дому и, казалось, заставившего хрупкие стены содрогнуться.

Она подскочила с постели, путаясь ногами в тонком покрывале, которое использовала летом вместо шкур, заставлявших плавиться от жара, и кинулась открывать, но в последний момент вспомнила, что была в неподобающем виде. Попыталась привести себя в порядок, подгоняемая вновь раздавшимся стуком и требованием отворить двери «именем Владыки», и все превратилось в слишком большой сумбур разом, чтобы нормально понимать, что происходит. Она была обычной женщиной, никому не мешавшей и ведшей свою тихую жизнь.

За дверями стояла стража, и, рискнув открыть им, она поняла только, что её хотели видеть при дворе. Зачем, почему – вопросы остались без ответа, и сумбур стал только гуще, заполняя собой все обозримое пространство.

Ей было чуть больше тридцати настоящих лет, а внешность была слишком неподходящей для того, чтобы на неё обратил внимание кто-то существенный. Единственное, в чём могла быть повинна – существование на правах любовницы одного вельможи из дипломатического ведомства, да редкое желание выпытать у него побольше новостей о том, что в ведомстве происходило. Любовник рассказывал охотно, а она то и дело не могла удержаться от того, чтобы его поправить и подсказать решение получше, но за это ведь не наказывали. Она была просто какой-то любовницей, не больше того.

Приведённая во дворец, она прошла вместе со стражей по коридорам, выглядывая то и дело наружу в сторону садов, взглянула на только-только выбравшееся из-за горизонта солнце. В горле комом стоял страх, что этот рассвет окажется последним, но стража всего лишь привела в кабинет, да попросила посидеть и подождать.

Всё это казалось произошедшим буквально пару секунд назад, и потому она сильно удивилась, обнаружив компанию.

– Уверены? Итт? Ещё и женщина.

– Я абсолютно серьёзен. Милая, Вас ведь зовут Рада, верно?

Это было её имя, но девушка отвлеклась чуть раньше и потому даже не кивнула. Итт – это слово было произнесено с плохо скрываемыми неприязнью и отвращением, бившее по самолюбию больнее любого хлыста. Матушка всегда учила не обращать внимание, но матушка была из дженверов, и ей, питавшейся эмоциями и никому толком не вредившей, было не понять метаний дочери, которая природой пошла в отца.

Не матери приходилось три раза на неделе задумываться о том, где бы найти кровопийцу, который окажется достаточно невнимателен, чтобы подпустить к себе своего злейшего врага. Сложнее было только искать людей, которые в империи были, но чаще всего старательно прятались по углам. Матери не приходилось беспокоиться из-за того что кто-то будет бежать подальше, едва увидев её глаза, со склерой не обычного цвета, а серостью с серебром.

Знала бы она, что окажется в обществе высокопоставленных лиц – могла бы понять, вздумайся вдруг ненаглядному затащить её к себе в кабинет – не открыла бы. Спряталась бы, забилась бы в верхний угол на потолке и отсиделась бы там, пока солдаты не уйдут.

Мужчин было двое, и Рада точно не знала ни одного – таких бы запомнила. Первый, одетый в малахитовый мундир, выдававший великого генерала, стоял напротив неё и осматривал не то с сомнением, не то с попытками представить, какой она будет, если позволить привести себя в порядок. Худощавый, вызывавший желание приготовить ему еды, да побольше, потому что с таким скудным телосложением мечом махать было явно тяжело.

С ним был слуга, державшийся чуть в сторонке, но все равно неизбежно цеплявший взгляд. Высокий, облачённый в синий становой кафтан до колена и высокие сапоги чёрной кожи. Каштанового оттенка слабая коса, в которую были заплетены его волосы, лежала на плече, но больше девушку зацепили черты лица этого человека, резкие, будто раскаленным ножом высеченные по льду. И пенсне в тонкой золотистой оправе, которые он в момент наблюдения за ним как раз слегка поправил. Хотя по виду тянул он на вельможу, судя по положению и многочисленным бумагам в руках был кем-то не выше казначея или личного помощника.

– Да,– вспомнив о заданном ей ранее вопросе, Рада кивнула.– Да, это я. С кем… С кем имею честь?

– Вы ведь не всерьёз?– помощник со вздохом указал в её сторону ладонью.– Сударь Гелен, у нас три часа до объявления нового правителя!

– И это – лучший кандидат!

– Что?– начав вслушиваться в разговор, который к ней относился напрямую, Рада поняла, что не была от происходящего в восторге.– Подождите, меня в правители?! Так нельзя!

– Конечно, нельзя, дура,– грубо рыкнул в её сторону помощник.– Какой идиот в своём уме посадит на престол девку, да ещё и из иттов?

– Помолчи,– генерал махнул рукой и, взглянув на Раду, тут же улыбнулся.– Сударыня, Вы немного не так поняли. Давайте с самого начала и по порядку: я – генерал Тайлан Гелен, а это – мой помощник.

Стало понятнее – совсем чуть-чуть, и если говорить о вопросе имён и личностей. Остальное оставалось все так же за гранью, но генерал, невзирая на фырканья своего компаньона, посвятил в детали.

Империя ещё не знала об этом, но она нуждалась в новом главе дипломатического ведомства, и так уж вышло, что сударь Онерли предусмотрел подобный вопрос. Воодушевленный её подсказками время от времени, он решил, что будет вполне целесообразно отдать свою должность простолюдинке.

Стоило ей начать отпираться, как нашёлся ответный аргумент, и спустя пару мгновений девушка с изумлением смотрела на письма, которые они с Онерли отправляли друг другу. В своих посланиях он не раз и не два рассказывал ей о тех или иных случаях в работе и просил помощи, и девушка полагала это просто желанием обсудить с кем-то сложившееся положение дел – о чём и сказала генералу.

– Но я в жизни не поверю, что писала она,– помощник генерала со вздохом поправил пенсне.– Где бы она научилась писать?! У неё может быть неплохой ум для того, чтобы разбираться в происходящем, но… Первородных во имя, это все равно звучит, как бред.

– Читать и писать меня научил отец,– строго заметила Рада, положив руки с письмами на колени.– Он был счетоводом в лавке ювелира.

– Вот и всё,– развёл руками Гелен, улыбнувшись,– не делай из женщин тупые бревна, они могут учиться и быть вполне себе смышлёными созданиями. Сударыня, эти письма – прямое подтверждение вашей компетентности.

– Она не умеет вести себя при дворе! Она – дочь счетовода! Народ этого не простит, а сударя Онерли в посмертии нарекут сумасшедшим.

– Да народ плевать хотел на то, кто там крутится возле Владыки!– рыкнул генерал.

– Я с ним согласна,– позволила себе заметить Рада.

Чего она не ожидала, так это того, что мужчины в унисон спросят: «С кем именно». Пришлось некоторое время потратить на разъяснения, после чего всё вернулось в обратное русло. Она просто не могла быть стать главой ведомства. Этого бы не допустила не общественность, а те, кто жили здесь, во дворце. Люди могли не знать их в лицо, но всегда твердили о том, что женщина во дворце может быть или слугой, или наложницей, или чьей-то женой. Рада справедливо подозревала, что ни один здравомыслящий не будет рад увидеть женщину за пределами трёх возможных вариантов.

– Даже, если я соглашусь,– развела руками она,– чего я делать не собираюсь. Я женщина. Кто в здравом уме решится ставить меня на должность?

– Но ведь это такой шанс,– одарил её мягкой улыбкой Гелен.– Разве Вам не кажется, что пришло время пошатать старые устои? Империя застряла в древних традициях, пока весь мир идёт вперёд. Так почему бы не быть первой?

Положив ладонь на сердце, он наклонился к девушке.

– Я не прошу Вас прямо сегодня выйти к народу и объявить о своей новой должности. Мы все пониманием, что для привыкания – для начала Вам же – понадобится некоторое время.

– Тогда зачем?… Зачем я здесь?

– Стали бы Вы говорить со мной, приди я к вам с такими заявлениями на порог?

Вздохнув, Рада покачала головой и устало потёрла глаза – не стала бы, ни за какие деньги. Это до сих пор казалось горячечным бредом, а в стенах её комнатки тем более выглядело бы жутко.

– Я не знаю,– помощник окинул её придирчивым взглядом.– Ну, итт, при дворе…

– Неделя,– вскинул палец генерал.– Дайте мне неделю, вы, оба, и если на исходе её сударыня захочет уйти, она уйдёт.

После некоторого молчания помощник только фыркнул и, подступив к Раде, протянул ей завещание. Генерал, пообещав, что вернётся к ней через пару минут, в которые она может спокойно изучить последнюю волю своего любовника, вместе со своим подопечным выскользнул за дверь.

2.

Небольшая гостиная, в которой в спокойное время можно было провести вечер без риска попасться кому-то на глаза, напоминала улей, о наличии которого любой уважающий себя во время прогулки по лесам узнавал загодя. Обычно здесь было тихо, потому как комната служила своего рода предбанником перед балконом, на котором первые люди государства встречались с простым народом.

Сегодня горожан пускали на территорию дворца, и некоторые даже специально ехали из других областей, лишь бы взглянуть на Владыку – звучало в определённой степени романтично. Они толпились на небольшой площади, выстроенной специально для таких случаев под самым балкончиком, и родители держали детей на руках, будто малолетним имперцам было какое-то дело до того, кто будет им махать сверху. Они вообще смотрели исключительно по сторонам, оценивая новую для себя обстановку.

Едва увидев Айорга, министр Элан вскочил на ноги, обвинительно тыкая в него пальцем.

– Вы! Подлец и убийца, как Вам только хватает наглости заходить сюда!!

Он кинулся было на регента, вознамерившийся отомстить за все грехи, но валакх и не дёрнулся – только упёрся посохом в пол, наклоняя его навершием по направлению к потенциальному оппоненту. Глава военного ведомства, хоть и отличался некоторым безрассудством, все же замер, когда между его лицом и молочно-белой, холодившей воздух вокруг себя сферой остались считанные сантиметры.

Айорг признавал, что и правда пришёл, толком не подготовившись: на кого ещё, как не на него, попытались бы повесить трагическую гибель сударя Онерли. Остальных не смущала даже наличествовавшая крайне стройная история, от которой самому регенту было несколько жутко.

На главу дипломатического ведомства напали наёмники из Ковруса, которые хотели отомстить одному из тех, кто вставил своё слово при отделе области от империи. Коврус потерял многие привилегии, как и его жители, что привело к быстрой активизации любых оппозиционеров, до этого сидевших в подполье. То, что первой целью они избрали сударя Онерли и его супругу, было трагичным событием, но ещё более грустно было от того, что люди эти попали в состав охраны при помощи Великого генерала Гелена. Последнее значило, что за акцией вполне мог стоять Сонрэ, которого Гелен почитал и считал своим наставником, и это должно было радовать.

Что пугало конкретно Айорга, он мог сказать, не задумываясь – то, с какой лёгкостью и беззаботностью наплёл это Самаэль Гринд. Валакх не стремился приуменьшить умственные способности своего друга, но он не предполагал, что первый тави может так ладно болтать по делу. Кроме того, это были не просто слова: в темнице ждали вердикта убийцы, которых узнали приглашённые из крепости тави Гелена, да и к самому генералу уже наверняка стучались в дверь молодчики. Когда Самаэль это рассказывал, регенту в какой-то момент начало казаться, что следующей фразой будет: «А завтра я свергну тебя и займу твоё место на самых законных основаниях из возможных».

Учитывая недавний визит Василиска и его осведомлённость в вопросе наследования и семейности, теперь Айорг не знал, что делать. Ему казалось, что лишняя информация известна всем и каждому – та самая информация, которую он решил хранить при себе и по собственному желанию (на черный день), и по просьбе Джанмарии Гринда, который не любил политическую мишуру и не желал её своим детям.

Самаэль уже ненавидел его за родителей и их гибель, и валакху казалось, что известия о кровных связях семьи Гринд станут последней каплей. Тави бы отвернулся от регента окончательно или, что виделось по каким-то причинам наиболее вероятным, надел бы Венец на ту голову, которая была ему гораздо удобнее.

Все эти подозрения и молчаливое накручивание самого себя довели валакха до того, что, попытавшись поспать пару часов нынче ночью, он проснулся от кошмара.

– Прощу прощения,– вернувшись мыслями к нынешнему моменту, регент хмурым взглядом окинул Элана.– Но Вы бы поостереглись меня обвинять в чём бы то ни было.

– А не то что?– мрачным тоном поинтересовался глава ведомства врачевателей.– И на нас натравишь «выходцев из Ковруса»?

– Помилуйте,– убрав от лица Элана посох, Айорг прошёл, опираясь на него, к одному из свободных кресел.– Мои способы более прозаичны. Приложи я руку к гибели сударя Онерли, и его бы нашли, разодравшим себе горло.

Зал погрузился в гнетущую тишину, на которую регент, тем не менее, не обратил внимания. Расположившись в кресле, он позволил себе снова погрузиться в размышления о проблеме, которая казалась более важной, хотя и последовавшие разговоры глав ведомств не стремился упускать из виду. Так, между делом стало известно о заявлении Первородных, сделанном утром – они высказали официальную поддержку тому, кого назначил своим преемником в случае гибели Фикяра Владыка Мортем, поэтому теперь опасений касательно рисковой затеи с принцессой было ещё больше.

Последняя словно бы невзначай решила прогуляться со своими придворными именно по здешнему коридору, но вовремя поймала на себе не предвещавший ничего хорошего взгляд и сбежала подальше.

Айорг вернулся мыслями к тому, как бы узнать у Самаэля, не приходили ли ему намедни письма с правдой о семье, не приседал ли на уши Василиск в попытках что-то рассказать. По итогу единственным и наиболее идиотским способом виделось подойти к тави с вопросом: «А ты в курсе, что ты в целом не такой уж незаконный наследник?», и после этого исходов было два: Самаэль отвечал отрицательно и брал за шкирку с требованием объясниться, либо отвечал положительно и так же брал за шкирку с намерением вышвырнуть все лишнее из дворца.

Где-то у кого-то – валакх подозревал в этом одну пернатую тварь, которой был посвящён в Лайете целый храм, до сих пор находившийся в состоянии стройки – было очень специфичное чувство юмора, раз на их долю выпал такой разворот. Можно было спустить все на самотёк, если бы родство завязалось когда-то при принцессе Роханне, но это было гораздо ближе, чем хотелось бы.

Супруга Ллвида Верного, которой он ни разу верен не был, не принесла ему ни одного ребёнка – будущий Владыка Джодок Безумный с его братом и сестрой были детьми сторонней, так и оставшейся безымянной, женщины. Сам Ллвид не принадлежал к монаршей крови, но удачно женился на сударыне Магали Гесселинг – её не могли пустить к управлению страной, поэтому титул торжественно отдали её супругу, полагая, что дети в любом случае будут уже чистокровными. Глядя на измены мужа, Магали не то, чтобы хотела отомстить, но судьба так решила, что на пути обездоленной, не интересовавшей Ллвида женщины, возник молодой генерал Деймос Гринд.

Чертов Самаэль Гринд, оказавшийся крайне ладным мальцом, способным не только виртуозно махать мечом и выигрывать войны, был пра-пра-правнуком Магали Гесселинг в прямом колене. Чище крови этой семьи больше не было, если отмести в сторону такую же удачливую Алану Гринд, ныне где-то беспрестанно пропадавшую.

Казалось бы, можно было давно рассказать всем, спасти всех от бесполезных беспокойств, но валакх знал тави достаточно хорошо, чтобы предугадать его реакцию. Он бы послал их всех к Птице в гузно.

– Виновные будут наказаны,– вернувшись к действительности, ответил на возмущения Айорг.– В их числе Великий генерал Гелен, который будет лишён титула и отправлен под трибунал.

– Если это правда геленовская затея,– начав успокаиваться, пробормотал Элан.– То-..

– Мы вызвали нескольких командиров из его крепости, и они подтвердили, что знают убийц,– прервал мужчину Айорг,– так что, да, это его затея.

Помолчав, регент вздохнул.

– Я сожалею о произошедшем, но прошу Вас отрешиться на пару минут от скорби и задуматься: было бы настоящей идиотией с моей стороны убивать его. Как минимум вчерашняя наша ссора была бы неопровержимым доказательством моей вины.

Глава казначейского ведомства Джевиш, бывший, к всегдашнему удивлению окружающих, стариком лишь внутренне, в то время как внешность сохранял юную, нетерпеливо хлопнул в ладоши.

– Давайте вернёмся к насущному, судари. Да, Онерли мёртв, но мы обязаны через пару минут выйти к людям и дать им имя.

Элан помрачнел, кинув взгляд в сторону лежавшего на столе свитка с золотым сургучом Пантеона. Вдруг, будто сообразив что-то для себя, глава ведомства торжествующе улыбнулся:

– Сударь Гессе, а где, смею поинтересоваться, Самаэль Гринд?

– Не знаю,– честно ответил Айорг.

Отчасти честно, но не мог же он заявить, что первый тави носится с женщиной, для которой выбил должность главы ведомства. Поначалу показалось, будто Элан знает о наследии, но потом эту мысль заместила другая, более логичная – глава военного ведомства надеялся выставить все так, будто в конечном итоге Айорг через Самаэля провернул все вечером. Пусть это и было так, отчасти, признавать что-либо у валакха в планах не стояло.

– Как же так?

– Ну, как-то так. Пока глава военного ведомства Вы, Элан, вот и скажите мне, где первый из Великих.

Элан прищурился, оценивающим взглядом окинув регента, после чего развернулся и подозвал к себе двоих солдат. Одного отправил объявить о задержании встречи с народом, другого выслал найти тави.

На данном этапе менять что-то было уже поздно, и потому Айорг в ответ только пожал плечами. Только присевший на подоконник ворон качнулся вперёд и бесшумно упал вниз из ничем не застеклённого проёма, после почти сразу вставая на крыло.

Поиски простым солдатом не увенчались успехом, и потому в конечном итоге глава военного ведомства Элан вынужден был отправиться сам. Его не смущала перспектива задержать встречу с народом, потому как считал необходимым выяснить все, как есть – до последнего сложно было поверить, будто регент не имел к произошедшему с Онерли никакого отношения.

Это должно было быть его рук дело, а его руками, между тем, все в последние пару дней объявили Самаэля Гринда, ни капли не смущавшегося тому факту, что продвижение своё получил исключительно по дружбе. Говорили, он без малейшего зазрения совести хамил самому генералу Сонрэ, но что ещё было ждать от молодняка, который уверовал в свою безнаказанность и хитроумие.

Вне зависимости от того, кто занимался поисками – можно было оббежать весь дворец трижды – найти тави проще не стало. Только по большой удаче сударю Онерли попался на пути по очередному коридору мужчина лет сорока, подозрительно знакомый, который подсказал, что искомого видели намедни вечером направлявшимся в покои вдовы Владыки. Твердо намеренный привести Гринда к остальным даже, если для этого пришлось бы вытащить его из чужой постели, мужчина добрался до нужных дверей и замер в некоторой нерешительности.

– Да простят меня все Первородные и Птица иже с ними,– вздохнул сударь Элан прежде, чем постучать.– Ваше Сиятельство? Вы там?

3.

Утро началось для Олли с показавшегося оглушительным стука в дверь. Она не помнила толком, как заснула, да и вроде легла совсем недавно, но вот к ней уже стучали, а сквозь лёгкую ткань занавесей на окнах пробивались солнечные лучи. Внезапный гость будто только из вежливости и доли какого-то уважения постучал, потому как вошёл сразу же, не дожидаясь разрешения, и все равно нарушил все установки и правила, которых порой казалось больше, чем нужно.

– Прекрасно! Вы не спите.

Олли могла бы не возмущаться, если бы излишней наглостью отличалась её самарта или кто-то из прислуги, но голос был очевидно мужской и очевидно ей знакомый. Резко поднимаясь на руках, женщина обернулась и полными ужаса глазами уставилась на тави Гринда, как раз на ходу швырнувшего прицельно в сторону кресла пояс.

– Вы-..! Я-…!– от возмущения Оливия задохнулась собственными словами, хотя где-то внутри и верещала от радости какая-то малая, жаждавшая приключений и общества привлекательного военного, частичка.– Я закричу!

– Не стоит,– в сторону полетел уже верхний кафтан.– Мне нужна всего лишь небольшая услуга.

Развернувшись и сев на перине ровно, Олли сложила руки на коленях. Ей следовало бы нервничать и гнать тави мокрыми тряпками, но угрозы от него не ощущалось, да и выглядел он настолько задумчивым, что едва ли замечал метания вдовы Владыки по постели. Пока она думала, как следует в подобном случае поступить, он уже присел на край кровати, спокойно стягивая сапоги, как будто они были не то супругами, не то крайне близкими друзьями.

Наконец, Олли поняла, что и так потеряла слишком много времени.

– Послушайте, это как минимум неприлично.

Самаэль посмотрел на женщину через плечо, между делом толкнув ногой сапоги куда-то в сторону.

– Я знаю и я заранее прошу прощения. Но давайте будем откровенны – я Вам нравлюсь, Вы мне тоже симпатичны.

– И поэтому я должна позволить Вам вот так просто вломиться в мои покои,– Олли хмыкнула, стянув у него с носа золотые пенсне и скептично их осмотрев,– и забраться в мою постель?

– Да,– тави обворожительно улыбнулся, стягивая с себя рубаху,– и нет. Я всего лишь прошу об услуге – сделайте вид, что я провёл с Вами ночь?

Возмущения как-то притихли, и на пару минут вдова Владыки выпала из действительности, не думая даже о том, что сама нарушает все возможные правила.

Смягчающим обстоятельством было только звание вдовы, но и это, при идеальном раскладе, не позволяло ей беспардонно пялиться на генерала и кусать губы от вида того, как мышцы перекатывались под навсегда схваченной золотистым загаром кожей.

По его позвоночнику на плечи и дальше по рукам до локтя на левой и до запястья на правой растянулись чёрные хитросплетения узоров. Они напоминали зарисовки представителей кочевых племён, наносивших на тела своего рода отличительные рисунки, но подобные тем, что были у него, Олли не встречала. Чёткие линии складывались в геометрические фигуры, отделявшиеся друг от друга пустыми местами кожи, резко контрастировавшей с цветом чернил. Особеннозаинтересовал ромб несколько выше правого локтя – от него волнами расходились линии, нижняя половина которых из-за перехода в тёмный была почти неразличима.

Да, стоило оправдывать себя именно интересом к рисункам, а не к полуголому первому тави, которого она и в одежде находила достаточно привлекательным.

– С чего бы вдруг?– заставив себя не думать о том, какой бы занятный был контраст её кожи с его, хмыкнула Олли.– И что мне за это будет?

– Что, если я найду способ Вам не уезжать в Холодный дворец?– Самаэль сел к девушке лицом, упираясь ладонью в перину и таким образом перекрывая весь вид на противоположную стену с дверями собой.

Следуя за движением, по его плечу скользнули волосы, как заметила Олли, заплетённые в слабую косу. Если задуматься, какой длины была эта золотистая грива? Его вид за несколько дней стал настолько привычным, что о таких мелочах не задумывалась.

– Выкрадете меня во время поездки?– крутя в руках пенсне, она посмотрела на генерала.– Или выдадите замуж за регента?

– Не вариант: он любит барышень, которые или читают по слогам, или не читают вовсе. Но Вы, вообще-то, можете выйти замуж за кого угодно. Тави Эммерих, к примеру, свободен.

– А тави Гринд?

– Тави Гринд – плохая партия для вдовы правителя. Он много пьёт, любит всех прекрасных дам одинаково и подозрительно часто шляется в паре с одним маленьким валакхом.

– Действительно, ужасный вариант,– Олли усмехнулась, со вздохом откидывая край покрывала, потому что услышала за дверью шаги.– Ладно, чёрт с Вами. Залезайте.

Как раз, когда Самаэль юркнул под одеяло, послышался стук, а затем скромное, но достаточно громкое: «Ваше Сиятельство?». Олли собиралась было ответить, когда Самаэль, едва слышно пробормотав слова извинения, дёрнул её за руку, лишая опоры, и завалил на перину. Хотя была с мужчинами в одной постели прежде и не могла назвать себя совсем ничего не знавшей девицей, она не выдержала, прыская от смеха.

– Мне это может даже понравиться,– пробормотала вдова Владыки, обнимая генерала Гринда за плечи.

– Если нравится такое, после обеда могу привести Вас в безумный восторг,– Самаэль с усмешкой упёрся локтём в подушку и скользнул взглядом по девичьей шее.– Разрешите ему войти.

Ничего сложного из себя не представлявшее действие стало трудным к выполнению, когда девушка поняла, что боится щекотки. Самаэль толком ничего не делал, но кисточка его косы при движении совсем слегка мазнула вдову Владыки по плечу – и в итоге разрешение войти прозвучало скакнувшим на пару октав выше голосом, после потонувшее в смехе.

Словом, представшая взору вошедшего сударя Элана картина виделась более, чем достоверной.

– Господи боже!– взвизгнул глава военного ведомства, как если бы направляясь в эти покои не имел ни малейшего предположения о том, что увидит,– Гринд, что ты себе позволяешь?!

Самаэль шатнулся прочь, перекатываясь на свою половину кровати, будто действительно был застан за делом непристойным и постыдным, а Олли юркнула ниже под покрывало, чувствуя, как покраснели щеки: до неё дошёл смысл того, что генерал сказал прежде, чем разрешить гостю войти. Он буквально предложил ей… поразвлечься.

Старательно отводя взгляд от Элана, девушка в конечном итоге не нашла отвлечения лучше севшего рядом Самаэля, закрывшегося покрывалом как раз по пояс.

То, как его отчитывал за непотребное поведение глава военного ведомства, тави слушал со спокойным видом, скрестив руки на груди, и Олли с трудом подавила желание прикоснуться к тёмным линиям узоров на его плече. Все было лучше, чем смотреть на главу военного ведомства.

Последний как раз закончил читать нотации и, упёршись рукой в бок, другой махнул на выход.

– Давай, хватит лежать. Вылез и пошёл, ты должен свидетельствовать.

– Во-первых, свидетельствовать о чём? Что бы у вас ни произошло в ночь, я был здесь.

– Да,– кивнула Олли, понимая, что её подтверждение сказанного желательно, пусть и не является первой необходимостью.– Сударь Гринд… Самаэль был со мной. Мы встретились сразу после вечерней трапезы.

– Постыдились бы,– недовольно проворчал Элан,– Вашего супруга прах ещё не остыл, а Вы…

– Оставьте её в покое, Элан,– Самаэль выставил перед Олли руку, будто отгораживая от нападок главы ведомства.

– Даже, если ты и был здесь,– глава военного ведомства фыркнул,– почему вдруг Гелен занимался охраной особняка?

– Потому что вчера у меня был день отдыха. На который я имею вполне законное право.

Крыть главе военного ведомства было нечем, и что-то подсказывало Олли, что в случае допроса всех, кто вчера был во дворце, все они, как один скажут, что тави Гринд действительно только отдыхал, а ночью не показывал носа из её покоев. Многие из них могли даже не видеть его намедни, но все равно сказали бы то, что попросили, и это в то время, как вдова Владыки самолично слышала, как они с регентом строили планы по поводу грядущего дня. Они ведь намеревались навредить кому-то из глав ведомств и, очевидно, сделали это ночью.

Олли, как свидетель их обсуждения, всего лишь была выбрана в качестве удобного прикрытия. От этого было несколько не по себе, но это, с другой стороны, была часть будничных, банальных вещей во дворце: здесь было сложно выжить, если ты не плёл за спиной ближнего интриги и не имел путей отхода. Даже женщины в южном крыле, и те умудрялись бесконечно строить друг другу козни и пытаться занять нишу поудобнее, в любимицах у какого-нибудь чиновника или самого правителя (отсюда было недалеко и до супруги).

Она могла бы тоже заниматься этим на досуге, пытаясь устранить соперниц, но ей было настолько наплевать, что наложницы, бывшие когда-то подругами, даже не видели смысла с ней враждовать: Владыка мог завести себе хоть одну, хоть десять любимиц. В понимании других девушек вдова Владыки была крайне несоциальной личностью.

За время размышлений, на которые отвлеклась целиком и полностью, Олли осталась с тави наедине. Глава военного ведомства ушёл, ворча себе под нос что-то о беспардонности и старых временах, но вдова Владыки вернулась к реальности только, когда он хлопнул напоследок дверью посильнее.

Зевнув, Самаэль потянулся и, ничтоже сумняшеся, откинулся на подушку.

– Так что там с сударем Онерли?– Олли подпёрла щеку ладонью, между делом думая о том, стоит ли выкидывать тави из своей постели или предложить ему задержаться.

– Пал жертвой оппозиционеров из Ковруса,– прикрыв глаза, произнёс мужчина.– Вместе с супругой, сегодня ночью. Печальное событие.

Ресницы у него были светлые, почти в цвет волос, и длинные. Совсем, как у женщины, ещё и слегка загибавшиеся кверху на кончиках.

– Почему-то у меня есть подозрение, что один из этих оппозиционеров был высокого роста, светло-

– Нет,– Самаэль посмотрел на девушку.– Я действительно провёл ночь во дворце. Точнее говоря, на оборонительной стене. Тави Эммерих мой свидетель, мы с ними прикончили три графина вина.

Упоминание одного из генералов вернуло мысли к обещанию «что-то сделать» с Холодным дворцом, и Олли с едва слышным хмыканьем посмотрела в окно. Никогда никуда не пропадавший червячок сомнения ворчал, что никто не будет пытаться ей помочь – какой в ней был смысл, не разбиравшейся толком в политике, способной быть полезной только, если пустит к себе в постель. Да и то, не для чего-то серьёзного.

Немного полежав, Самаэль со вздохом сел, после и вовсе уйдя – ему нужно было собрать предварительно раскиданные по помещению детали одежды. Олли повернулась к нему, когда тави уже был в шаге от малахитового кафтана, наполовину сползшего на пол с подлокотника кресла.

– Как думаете,– скрестив руки на груди, девушка слегка нахмурилась,– мне стоило, как всем девушкам в гареме, пытаться стать Владычицей?

– Можно было бы,– Самаэль замер с кафтаном в руках.– Но бесполезно ведь.

– Почему?

– Владычица – женщина, которая равносильна солнцу и свету империи. Это не может быть любая красавица из южного крыла, пусть даже и одна на десяток рыжая,– тави мягко улыбнулся.– Она должна быть умна, сильна духом и ставить себя равной мужчинам.

– Регенту точно не нужна супруга? Владыка ведь всегда должен быть… семейным. Хоть относительно.

Накинув на плечи верхний кафтан, Самаэль подошёл к краю постели и чуть наклонился. Олли не ожидала, что он вдруг подденет её указательным пальцем за кончик носа, вынуждая морщиться от неожиданности и прятать лицо.

– За что?!

– Не надо думать, что я просто так вякнул про Холодный дворец, сударыня.– Тави склонил голову к плечу, с усмешкой подмигивая собеседнице.– Я не могу обещать тебе регента, но женой военного быть тоже неплохо.

Сложив руки на коленях, Олли чуть сморщила нос, но быстро расслабилась и тихонько хмыкнула.

– Между прочим, мне понравилось.

Она немного помедлила прежде, чем взглянуть на тави, замершего в некоторой нерешительности, и улыбнуться.

4.

Ранее ушедший разыскать Гринда для допроса, глава ведомства Элан вернулся красный, как рак, но объяснить причин своего внешнего вида не успел. В двери постучались, и на пороге оказалась девица со словами о том, что она будет новым главой дипломатического ведомства. Она имела наглость не просто зайти в зал, но и заявить, что отныне должность почившего Онерли занимает она, и как раз в момент этого разговора в помещение незаметно проскользнул Самаэль. Это было одним из его удивительных свойств – он мог быть незаметным несмотря на всю яркость своей внешности.

– Где тебя черти носили?– едва слышно прошипел ему Айорг, хватая за рукав, пока тави не пришла в голову мысль сесть от него подальше.

– То там, то здесь,– тихонько хохотнул Самаэль.– Тебя это волновать не должно.

Пока главы ведомств пытались побороть собственное возмущение подобной наглости, девица продолжала убеждать их в том, что она – следующая за Онерли, и в процессе попыток доказать свою правоту упомянула, что должность ей пророчил Великий генерал Гелен. Когда Айорг хотел было переспросить, присевший рядом, как ни в чём не бывало, Самаэль отвлёк внимание девушки на себя.

Главы ведомств прониклись к девице ещё большим недоверием, чем когда она просто вошла, стоило ей начать приплетать к произошедшему генерала Гелена. Волей-неволей размышляя об этом, валакх вспомнил, что у него был Ноктис, равно как и первый тави готовый сделать всё ради того, чтобы Владыкой назначили того, кто им был необходим. Народ, к которому принадлежал питомец, всем был известен умением перекинуться в любого, если видел хоть раз – а генерала Гелена Ноктис наблюдал во дворце достаточно.

Айорг не хотел задумываться о том, сработал ли идиотизм глав ведомств, но для последних всего оказалось достаточно. Они поддались на удивлённое, словно невзначай подброшенное, замечание Самаэля о том, что девица наверняка все и организовала с несчастным Онерли и его супругой.

То, что все это исключительно воля случая и идиотизм, Айорг думал, пока девушку не увели так удачно бывшие на страже дверей люди Самаэля. Проводив вырывавшуюся без особого успеха бедняжку взглядом, глава военного ведомства Элан тяжело вздохнул и, повернувшись на регента с первым тави, с горечью пояснил – девушка была любовницей погибшего.

Звание «случайности» для произошедшего пошатнулось в тот же миг, и, мельком глянув на Самаэля, державшегося вполне обыденно, Айорг вновь столкнулся с тем неприятным колющим чувством, которое уже испытывал.

До поры до времени он считал тави Гринда все тем же малолетним шалопаем, вырвавшимся из-под родительского гнёта и предоставленным самому себе, но ни на что серьёзное не способным. Привыкший к мальчишке, который считал военное дело чуждым себе, женитьбу – добровольным рабством, а политику – сплошным фарисейством, регент совершенно упустил из внимания момент, когда этот самый мальчишка повзрослел и превратился в первоклассного лицемера и человека со способностью попасть в топь, затащить с собой толпу людей, а потом выйти по их головам на сушу.

У сидевшего рядом с ним мужчины была со вчерашнего дня цель – сделать так, чтобы совет без колебаний объявил Айорга новым правителем – и если из-за этого должны были пострадать ни в чём не повинные подставные убийцы, любовница Онерли и кто-то ещё, это того стоило.

Кажется, Мортем Жестокий любил общество именно Самаэля не просто так.

История сложилась просто отличная: исходя из доказательств в виде писем, уже долгое время за главу ведомства Онерли выполняла работу его любовница. Он обещал ей статус и возможность попасть в аппарат правления, но все оттягивал решение этого вопроса. Девушка терпела, пока не узнала, что в случае отсутствия наследников мужского пола наследницей будет объявлена Офра, а Онерли получит в свои руки немало власти. Обиженная, женщина подкупила тави Гелена, который был известен своей слабостью к Сонрэ и юным прелестницам, а там дело осталось за малым.

– Уж от кого-кого, а от Онерли я такого не ожидал,– пробормотал Масра, перечитывая письма, как будто там от нового захода могло что-то измениться.– Отдавать право вести дела женщине…

– Ой, правда?– Айорг вернулся мыслями в нынешний момент.

Главы ведомств уставились на него, не сразу поняв причины наигранно изумлённого тона. Как только до коллективного разума дошла суть, мужчины, как один, быстро скисли.

– Ну, что Вы, сударь регент,– спокойно улыбнулся Самаэль, крутя в руках пенсне, в любви к которым никогда прежде не был замечен.– Одно дело – принцесса и дочь самого Мортема Жестокого, и другое – какая-то там девка с улицы. К тому же, итт.

– С чего Вы взяли, что она – итт?– недоверчиво прищурился Элан.

– У меня хороший нюх на этих уродцев,– первый тави на него даже не взглянул.

Глава военного ведомства пару мгновений сверлил его взглядом, словно надеялся добиться хоть какой-то реакции, но из этой затеи ничего дельного не вышло. Свою партию Самаэль так или иначе уже сыграл, и теперь, когда от объявления Владыки их отделяли считанные минуты, ни на что влиять не мог. Не изменяя своему характеру, в подобных условиях он предпочитал сесть, закинув ногу на ногу, и просто смотреть за тем, как все будет разворачиваться в дальнейшем.

– Ладно,– взмахнул руками Джевиш,– ладно, мы все поняли, что было ошибкой предлагать на роль правителя сударыню Офру. Но нам всё-таки нужно что-то решить, и я считаю, что лучшего времени для окончательного голосования нет.

– Позволю себе наглость поправить,– Айорг скрестил руки на груди, откидываясь на спинку кресла.– Его не будет. Или вы, наконец, поймёте, что у вас на руках только один вариант, или мы останемся без Владыки.

– Следующим после Фикяра правителем империи, согласно последней воле Мортема, становится сударь регент,– Самаэль, все ещё глядя на щепку своих пальцах, поднял одну руку в воздух.– Кто «за»?

Помедлив, главы ведомств один за одним, кто вздыхая, кто – молча, последовали его примеру.

Единогласно.

5.

Народ рукоплескал, но Айорг не прислушивался и в целом не уделял никакого внимания происходящему. В конечном итоге все прошло так, как они запланировали – совет объявил его преемником Фикяра и Мортема, так же объявили о грядущей свадьбе принцессы Офры и заметили, что на все так или иначе дали своё благословение Первородные. Собравшиеся на площади радовались, и валакх улыбнулся им, но сделал это машинально, привыкший за последние годы.

Хотя народ радовался, все прекрасно понимали, что это заявление лишь формальность, в то время как простые горожане давно уже упоминали его в разговорах не как регента, а именно как Владыку. Чем лишний раз радоваться очевидному, Айорг предпочитал подумать о насущных проблемах, одна из которых наблюдала за «встречей с людьми» из помещения, привалившись плечом к колонне арки.

Осмысляя произошедшее, пока стоял между главами ведомств, радостно объявившими его новым правителем, Айорг внутренне содрогнулся – если бы Самаэлю Гринду было известно, что у него есть все основания претендовать на трон, они все были бы мертвы. Впрочем, их спасало то, что при всей свой хитромудрости и изворотливости тави действительно не слишком любил политику. Поэтому он и не противился Айоргу в качестве правителя: знал, что валакх не будет постоянно тянуть его в государственные диспуты и мелкие задания.

– Ты не очень-то рад,– заметил Самаэль, когда официоз закончился, и все двинулись каждый в свою сторону.– Или, пока Венец не нацепишь, не поверишь?

– Да ведь толком ничего не поменяется,– Айорг повёл плечом, идя вровень с мужчиной.– Я все думаю…

Тави Гринд промолчал, на ходу с улыбкой махнув рукой заметившему их Эммериху.

– Ты страшный человек, Гринд.

– Не страшнее тебя, клыкастый. Пойдём к нему?– тави указал на своего товарища.– У меня к вам обоим есть разговор.

Эммерих приветствовал их преувеличенно тепло, хотя Айорг допускал, что это он мог сам все преувеличивать в силу обстоятельств. Стало любопытно, насколько глубоко был в прошедшую затею втянут этот Великий генерал, но спрашивать напрямую не хотелось.

– Чувствую, теперь только вдвоём вас видеть и будем,– миролюбиво улыбнулся тави, скрестив руки на широкой груди.

– Я надеюсь, мы будем спать в разных комнатах,– валакх хохотнул, наклоняясь в сторону посоха, которым упёрся в пол.

– Не дай Птица оказаться с Вами под одним покрывалом,– беззлобно огрызнулся в его сторону Самаэль, тут же переключаясь на нужную ему тему разговора.– Вы планируете жениться?

Ненароком предположив, что вопрос касался их обоих, Айорг с Эммерихом переглянулись и, не сговариваясь, пришли к выводу, что друг на друге не женились бы даже, если бы от этого зависело само мироздание.

Планы на свою личную жизнь имели каждый, но валакх планировал по возможности долго оставаться горделиво-одиноким правителем, а тави понимал, что жениться придётся, но всё не знал, на ком. Если память не изменяла, когда-то он был даже помолвлен, но что-то не сложилось, хотя в целом женихом Эммерих был завидным.

– Женитесь на сударыне Оливии,– вдруг пришла в голову Айоргу идея.

Самаэль взглянул на него, потом на свою руку, будто проверяя, не пытался ли валакх его без ведома прощупать, но они стояли друг от друга в метре как минимум. Почувствовав на себе взгляд, регент повернул голову к другу.

– Что?

– Я ему это и собирался предложить,– Самаэль скрестил руки на груди.– И думал, что Вас уговаривать придётся.

– Да нет, с чего бы,– Айорг повёл плечом.– Сударыня Оливия хороша собой, отнюдь не глупа и довольно молода. Было бы пустой тратой отсылать её в Холодный дворец. Но вообще-то я планировал сватать её Вам.

– Вы планировали сватать мне свою дочь,– нахмурился первый тави.

Эммерих коротко рассмеялся, после с улыбкой пожимая плечами.

– Жениться я не против, но дайте нам с сударыней хоть день пообщаться.

Подумав немного, валакх окинул мужчину оценивающим взглядом и кивнул.

– Да хоть сейчас идите общайтесь. Завтра и поженитесь. Двойную свадьбу устроим, средства сэкономим.

Самаэль, поймав на себе вопросительный взгляд друга, слегка скривился и просто кивнул, поэтому Эммерих, не имея иного выбора, вынужден был отправиться на поиски потенциальной супруги.

Некоторое время регент с первым тави стояли молча, внезапно не имевшие ни одной общей темы для разговора, и та неловкость и раздражение, которые поселились в их взаимодействии с недавнего времени, развернулись с новой силой.

Нужно было поговорить. Эта необходимость грозовой тучей висела над их головами уже полгода, но оба умудрялись её с переменным успехом игнорировать, не думая, что в какой-то момент подобный подход станет попросту невозможен.

– Послушай,– Айорг вздохнул, опустив взгляд,– я понимаю, что был… Нужно было сразу посвящать тебя во все детали… Черт.– Нахмурившись, валакх потёр переносицу.– Не умею я извиняться, ладно? Просто… прости, что не рассказывал тебе про родителей.

Подняв голову, мужчина увидел, что тави наблюдал за ним, иронично заломив хищно изогнутую бровь. Он даже не скрывал своего отношения, откровенно насмехаясь над пытавшимся хоть как-то объясниться существом.

– И то, что я был – отчасти – причиной их гибели, мне тоже стоило рассказать,– не желая заводить конфликт дальше, чем он уже оказался, согласился Айорг.– Прости, прошу.

Самаэль ещё немного помолчал, будто специально оттягивая момент, но наконец коротко вздохнул и слегка качнулся вбок, скрещивая руки на груди.

– Я, знаешь ли, решил для себя, что прошлое – это прошлое. Ты его не изменишь,– улыбнувшись, он взглянул на регента.– Нет смысла рыдать, проклинать, пытаться отомстить.

Надежда, до этого видевшаяся слабой искрой, на нормальное общение отныне, вспыхнула с новой силой. Айорг готов был хоть сейчас радостно предложить выпить и смыть былые обиды чираком, но Самаэль, продолжая улыбаться, спокойно произнёс:

– Я буду твоим другом, сударь регент. Мы можем вместе выпить или поболтать о том, о сём. Но простить? Нет.– Он покачал головой,– никогда. Я буду рядом с тобой и поддержу тебя. Но прощения моего ты не заслужил.

Выпрямившись, Самаэль со вздохом расправил плечи и, добивая своим поведением, на прощание заметил, что, как только освободится от дел, был бы не прочь выпить. Регент остался один посреди коридора, вынужденный смотреть тави вслед, и на сущности впервые за долгое время действительно стали скрестись кошки.

6.

Уставившись на растянутую на мольберте ткань, на которой постепенно начинал вырисовываться образ крупного животного с крыльями, принцесса Офра нахмурилась. С иголкой в руке она невольно задумалась о том, что инструмент для вышивки может оказаться неплохим оружием, да только где ей было его применять – не на собственной ведь свадьбе.

Главы ведомств наобещали ей с три короба, заставили на какое-то мгновение поверить в то, что все будет так, как и должно; что трон займёт кровный наследник Мортема Жестокого, а по итогу она сидела за вышивкой и силилась не думать о завтрашнем дне. Время близилось к обеду, поэтому дворец кипел жизнью, готовившийся к грядущим двум мероприятиям.

Офра попыталась сначала затянуть к себе в компанию Сейрен, но та впервые в жизни отмахнулась от своей госпожи и поспешила помогать сестре и другим слугам с украшениями. Стоило принцессе сунуться к ним, как старшая женщина из прислуги тоже махнула на неё рукой со словами о том, что монаршей особе нечего мараться в простой работе. Хотела было пойти излить душу вдове своего брата, но Оливия обнаружилась в компании одного из великих генералов, улыбавшаяся так довольно, будто ей не надо было утром отправляться в Холодный дворец, откуда её бы никто никогда не выпустил. Желание помешать этим двоим было, но Офра не смогла развить его до нужных размахов и бросила затею на начальном этапе.

В какой-то момент она готова была даже поболтать с первым тави, пусть все главы ведомств, как один, и твердили, что он верный пёс регента. Врагом ей Самаэль Гринд никогда не виделся, да и были ведь времена, когда ещё при жизни Мортема они пару раз общались. Впрочем, нельзя было назвать это полноценным общением: перекидывались парой дежурных фраз, потому как тави крайне неохотно выбирался с монаршей семьёй из рамок этикета.

Поговорить не получилось, потому как он обнаружился в компании регента, с которым девушка сталкиваться отчаянно не хотела. Ей казалось, что Айорг непременно примется злорадствовать и давить на больную мозоль, которой ныне являлась свадьба. Впрочем, мироздание плевало с высокой колокольни на желания принцессы.

Подняв голову на раздавшийся стук в дверь, Офра немного подумала и решила, что терять все равно уже нечего – разрешила войти. Когда в её покои зашёл регент, стало ясно, что для потерь было ещё предостаточно места, но при виде валакха всегда хотелось до последнего пытаться оставить главное слово за собой. Офра предпочитала в качестве защиты использовать нападение, наученная опытом отца, вот только Мортем Жестокий эту тактику применял с теми, кто не очень хотел становиться Эрейе добровольными союзниками.

– Если собираешься злорадствовать, лучше уйди прямо сейчас.

Айорг замер на середине шага, картинно захлопав глазами.

При всем отрицательном отношении к этому существу принцесса никогда не способна была отрицать, что у него были до невозможности красивые глаза – раскосые со слегка приподнятыми внешними уголками. Чёрные длинные ресницы были прямыми, и Офра нередко ловила себя на мысли, что засматривалась, случись ей поймать момент, когда регент смотрел на кого-то искоса, из-под этих самых ресниц. И радужка – цвета раскалённых углей, от белесо-желтого оттенка вкруг кошачьих зрачков до ярко-алого по краям.

На красивых глазах все его преимущества и заканчивались, но Офра всегда лелеяла надежду, что регент не узнает, будто ей в нём нравится даже одна незначительная деталь.

– Какой смысл злорадствовать тому, кто получил своё,– валакх довольно улыбнулся, присаживаясь в свободное кресло и вальяжно закидывая ногу на ногу.– Завтра империя преклонит предо мной колено, а Вы, госпожа моя, отправитесь отсюда подальше. Не вижу ни единой причины для злорадства.

Офра скривилась, подавив желание обвинить определённых личностей в излишней инфантильности и вернулась к прерванному ранее занятию. Не то, чтобы она надеялась, будто регенту это намекнёт на необходимость скрыться с её глаз долой, да и в любом случае валакх бы никуда не делся. Кроме того, он бы не заглянул на огонёк просто ради того, чтобы лишний раз напомнить, кто из них просчитался, поэтому в запасе наверняка была пара важных тем для разговора.

Точнее, одна, и принцесса её прекрасно знала.

– Я надеюсь, что свадьба пройдёт по нашим традициям.

– Не то, чтобы у Геенны были свои,– вполголоса произнёс Айорг, в задумчивости глядя на носок собственного сапога, в нынешнем положении видный из-под полы.– Но я, скажем так, разрешил им провести их собственное мракобесие на этом мероприятии.

Забыв, что делала, принцесса замерла с иглой в руках и медленно повернула голову к регенту.

– Ты с ума сошёл. А если у них традиция на свадьбу убивать младенца?

– Если привезут своего, я не против.

– Айорг!

– Что?– регент будто только сейчас вспомнил, что говорил не сам с собой или своим ручным вороном.– Послушайте, Ваше Сиятельство, я сильно сомневаюсь, что там будет что-то из ряда вон. Я давно знаю Иблиса, и он…– Поведя рукой, он чуть скривился,– рациональный. Любая традиция, связанная с насилием, убийствами или пожиранием грязи будет плохо сказываться на имидже страны и её правителя.

– Видимо, плохо ты его знаешь, раз это единственный гарант нашего спокойствия.– Офра закатила глаза, после чего со вздохом вернулась к вышивке.– Слава Первородным, мне хотя бы не придётся к ним уезжать. Я искренне надеюсь, что тот замок, что мне завещал отец, остаётся при мне.

Айорг не ответил, вынуждая принцессу вновь отвлечься и одарить его взглядом. Не выглядел он ни виноватым, ни довольным, как если бы обсуждал выпивку с каким-то своим знакомцем, а не дела государственной важности. Как его вообще кто-то мог рассматривать в качестве правителя.

– Подожди-подожди,– Офра вскинула руку с иглой, насколько это позволила продетая через ткань нитка, их соединявшая.– Исправь, если я ошибаюсь, но я на днях слышала какие-то шепотки о Коврусе.

Тот самый замок – единственное, что Мортем оставил своей дочери в наследство – находился именно в Коврусе, ближе к горам. Владыка любил проводить там время зимой, выезжая на охоту.

– Слышала или нет, мне как-то наплевать,– Айорг подпёр щеку кулаком, хмуро глядя в окно.– На утро после свадьбы ты отправишься в Геенну со своим супругом, и это не обсуждается.

Всё-таки иголка могла бы быть орудием убийства, но толком этого подтвердить не получилось. Да и не планировала она нападать – просто дёрнулась было в сторону регента, полагая, что сможет, как когда-то старший брат, прихватить его за грудки да припугнуть, а иголку из рук не выпустила. Мольберт с грохотом рухнул на пол, только чудом не попав по ногам, и Офра отскочила в сторону. Регент наблюдал за всем с непозволительным безразличием.

– Ты издеваешься?! Что я такого тебе сделала, что ты так меня наказываешь?!– взглянув на мольберт, Офра в бессилии всплеснула руками и коротко завыла.– Не хочу я ехать к ним! И замуж выходить не хочу! Я – династия, я наследница!

Дождавшись, когда вялая истерика – Офра понимала, что ни к какому толковому результату её крики не приведут – сойдёт на «нет», Айорг вновь вернулся взглядом к окну.

– Вы, госпожа моя, как бы ни кичились своим происхождением, всего лишь дочь одной из фавориток. Я всегда поражался тому, почему Мортем вообще дал Вам титул, но не мне его судить.– Снизу вверх посмотрев на принцессу, он развёл руками.– Единственное, чем Вы можете быть полезны – так это тем, что раздвинете перед Иблисом свои чудесные ножки. Дай Первородные, Вы окажетесь настолько хороши, что Геенна не будет для меня проблемой.

Ей с таким же успехом можно было просто дать пощёчину: Офра замолкла, широко раскрытыми глазами уставившись на регента. Тот факт, что ей, дочери Владыки, говорили нечто подобное, опуская до уровня какой-то… девки из Дома Отдохновения, бил по самолюбию со всей силы, разрушая его и остатки гордости в прах.

– Что ж, кажется, все вопросы со свадьбой и её последствиями решены,– Айорг ласково улыбнулся, хлопнув в ладоши.– Всё остальное оставьте слугам, да Вашим самартам. Ну, и мне, конечно же.

– У меня вообще есть хоть какой-то шанс… Хоть что-то изменить?

– Вполне,– согласно кивнул валакх,– правда, зависит от Ваших следующих слов.

– Я отказываюсь ехать туда одна.

– Слуги поедут с Вами.

– Я отказываюсь ехать туда без того, кто умеет обращаться с мечом и готов меня защищать.

– От кого?– регент хохотнул, разводя руками.– Поверьте, Иблис-

– Мне плевать, как хорошо и давно ты его знаешь!– взвизгнула Офра, топнув ногой.– Если и продаёшь меня ему, продавай на моих условиях! Мне нужна охрана!

Немного подумав, Айорг хмыкнул и направился к двери.

– Если один мой знакомый там, счастье Ваше. С мечом он не управляется, но саблями может махать двумя за раз.

Глава 6. Славный день.

1.

– Кто бы мне сказал, что с такой мрачной рожей можно в праздничный день хлестать «Драконью кровь», я бы не поверил.

Самаэль поперхнулся напитком, выплёвывая содержимое обратно в кружку. Ёмкость была одарена печальным взглядом, после чего тави решил больше к ней не возвращаться, а уделить все своё внимание вдруг оказавшемуся рядом Сонрэ. Казалось бы, мужчина должен был отсутствовать в зоне видимости даже во время интронации, так как намедни уходил из дворца, так громко хлопая дверьми, что все опасались за сохранность интерьера. Причина была проста и заключалась в том, что Самаэль, не глянув в сторону пыхавшего праведным гневом соратника, не позволил свидетельствовать тому на суде в пользу тави Гелена.

Происходившее вокруг придерживалось заявленного курса, так что Самаэль провёл утро в относительном спокойствии, если исключить последние проверки по вопросам безопасности перед грядущим мероприятием. Выдавшиеся несколько минут тишины хотелось провести наедине с самим собой, возможно, трубкой и, Птица его раздери, самым обычным соком из не забродившего винограда. В глубине сущности мужчина предполагал, что ему кто-то помешает, но скорее ожидал Айорга, чем старого тави, предпочитавшего с порога обвинять его в желании прикладываться к спиртному в довольно-таки важный день.

Единственное, с чем мог бы согласиться – кислая мина. Как бы ни старался, порой Самаэль не мог полностью себя контролировать, да и что было следить за выражением лица, когда оставался наедине с собой.

Хотя дела шли неплохо, покоя не давало все и сразу. В частности, Первородные в целом и Король богов в частности: не зря ведь он пытался начать тот разговор. Упомнить всю свою родословную было трудно, но тави Гринд мог, если постараться, припомнить, что где-то там когда-то давно у него была то ли прабабка, то ли прадед, которые были в родстве с высшей кастой их общества. Стоило ли из-за этого мучиться разными подозрениями, а по итогу бежать и на свой страх и риск тыкать Венец пальцем? Едва ли он был настолько сумасшедшим любителем авантюр.

Чем беспокоили Первородные, так это их внезапным одобрением кандидатуры регента на роль следующего Владыки. Обитатели Пантеона люто ненавидели того, как все в империи знали, как регента Айорга, а они – как Хеймора Кровавого.

Своего бурного прошлого валакх не скрывал, но и на каждом углу о нем не трещал, предпочитая давать окружающим возможность самим при наличии желания и ресурсов выяснять, откуда у него тянутся корни. В своё время он немало ругался со своей претендующей на божественность родней, и по итогу теперь они не могли спокойно и смотреть в его сторону, а тут вдруг снизошли до одобрения на роль правителя. Поначалу думалось, будто Король богов на старости лет свихнулся, но потом на ум пришёл самый простой и логичный ответ – подкуп.

Подкупить Первородных можно было только одним, а именно – обещанием вернуть их на политическую арену, чтобы в их руках вновь оказалась не только религиозная, но и остальные сферы. С другой стороны, только последний дурак не понял бы, что возвращение Пантеона в столицу стало бы для Айорга первым и последним указом. В штыки встала бы армия, врачеватели, а там недолго было и всем остальным.

Регент, впрочем, был умён и хитёр достаточно, чтобы навешать младшему брату лапши на уши и закрепить её там понадежнее, поэтому с наибольшей вероятностью Первородным не светило ничего.

На мыслях о том, как мог Король богов не понимать таких очевидных вещей, в поле зрения возник Сонрэ, поэтому не удивительно, что встретил его Самаэль с не самым лучшим выражением лица.

Странностей на квадратный метр стало только больше, когда тави Гринд понял, что на него не ворчат за просиживание на одном месте, наличие кружки с напитком и в целом праздное времяпрепровождение. Сонрэ просто присел рядом.

Не то, чтобы задний дворик дворцовой кухни был исключительно самаэлевским местом, куда больше ни одна живая душа не допускалась, но видеть здесь того, кто всеми силами пытался выпятить своё привилегированное положение было как минимум необычно. Он ещё и сидел на ступеньках, да с таким видом, будто поступал так ежедневно.

– Простите великодушно,– осторожно начал Самаэль,– но что-

– Хотел найти тихое местечко. Там внутри просто с ума сойти можно.– Сложив ладони на коленях, Сонрэ кивнул на кружку в его руках.– «Кровью» поделитесь?

– Это сок,– все ещё глядя на сослуживца, как на умалишённого, произнёс Самаэль.– Даже не забродивший.

Он мог бы сразу спросить, что такого хотел предложить Сонрэ, но какое-то чувство, ещё не определённое, глубоко внутри понукало продолжить этот цирк. Никто ведь не был против.

– Вот как?– генерал с улыбкой вскинул брови.– Поразительно. Кажется, новая должность благоприятно влияет на Наместника-Пьяницу.– Изобразив смятение, мужчина протянул ладонь к Самаэлю.– Простите, за больное задел?

– Сонрэ, какого ляда тебе нужно?

Прозвучавшая колкость давно не задевала, если только её не выплёвывал во время очередной ссоры Айорг. Ссорились до криков и метания первых попавшихся под руку вещей они лет тридцать назад, так что ощущения уже притупились, но последним про не самый лучший период в жизни упоминал именно регент.

Самаэль тогда был достаточно молод, ещё не участвовал ни в одной войне, а Мортем Жестокий был крепок и телом, и духом, не знакомый с тем, кого в будущем назначит одним из наследников. Словом, жизнь тогда была проще, трава была зеленее, а птицы пели звонче, но юному дарованию в лице будущего тави веселья не хватало. Он побыл какое-то время в армии, как и требовал отец, ему не понравилось – идея заниматься военным делом легла в долгий ящик.

Не без помощи отца и Айорга Владыка выделил ему небольшую область, которую и областью язык назвать не поворачивался: это было что-то промежуточное между Неджером и Мидери. Первые пару лет Самаэль с ролью наместника справлялся неплохо, но потом, сам уже не помня, как именно, пришёл к логичному для себя выводу о том, что буквально топить все свои мысли и чувства в вине ему веселее.

Выпивка как-то незаметно стала частью повседневного, а потом притянула за собой азартные игры и продажных женщин. Так себе затея, но молодому ему это нравилось, а, когда собственные деньги проиграл и довёл отца до решения лишить довольства, стал тратить казну своей небольшой области.

Единственной полезной вещью с тех пор осталось умение мухлевать в определённых играх, популярных и у солдат, и у аристократии: долги пришлось отвоёвывать самому, так как под конец пьяной эпопеи даже Айорг отказался ему помогать. Обыгрывал, опустился почти до уровня Церберов, забиравших из домов провинившихся все, что плохо и хорошо лежало, но казну восполнил за два года, а потом торжественно сложил с себя все обязательства. Думал вернуться в армию на должность капитана, которую занимал до наместничества, но Джанмариа Гринд, тогда ещё живой, отказал. Пришлось вспоминать, каково быть простым солдатом.

Упоминания об этом периоде своей жизни Самаэль сносил вполне легко – это было частью его истории, от которой он не мог отказаться. Но прозвище, данное народом и, казалось бы, давно всеми нормальными существами (Айорг в счёт не шёл) забытое, несколько коробило. Не настолько, чтобы дать эффект, нужный Сонрэ, но тянуть их вялую, неумелую игру дальше расхотелось.

– Я все пытался понять,– после некоторого молчания сознался тави, поводя рукой.– Как так получилось все с главой ведомства Онерли. Как-то ведь все так внезапно и так… удобно для одного валакха. Но у него оправдание есть, да и армия его напрямую не воспринимает.

Самаэль не сразу ответил. Не отвечал бы вовсе, потому как считал этот разговор бесполезным, навязанным и просто пустым в своей основе, но это ведь был Сонрэ. В случае молчания со стороны собеседника он мог придумать себе что-то новенькое, а потом этот слух разросся бы во дворце до невообразимых масштабов.

– Среди солдат много разговоров ходит,– продолжил, не дождавшись реакции, Сонрэ.– Они думают, что их никто не слышит, вот и болтают. Зато это мне помогло выяснить, что у нас очень любят сударя Гринда.

– Вас тоже любят,– спокойно улыбнулся Самаэль,– просто Вы предпочитаете это мимо ушей пропускать. А может, это просто глухота выборочная, болезнь.

– Гринд,– пригрозил тави,– не пытайся со мной шутить. Я знал ещё твоего отца, и он был бы разочарован, увидь тебя нынешнего.

– Не врите сам себе, моего отца Вы не знали.– Поднявшись на ноги, Самаэль оправил одежду и наклонился только, чтобы забрать ранее отставленную в сторону кружку.– Перестаньте тратить время на всякие бредни и займитесь, наконец, делом. А то, знаете ли, у меня есть, кого предложить новому Владыке на Вашу должность.

2.

Каждый уважающий себя имперец хоть раз задумывался о том, каково быть Владыкой. Самые смелые то и дело не только думали, но и говорили о том, какими они будут правителями. В основе своей у каждого была мысль, что он будет непременно лучше всех тех бездарей, которым Венец и власть доставались исключительно по воле случая в лице происхождения.

Айорг ни в коем случае не относил себя ни к одной категории. Имевший несчастье быть откровенным только с самим собой, он давно уже признался, что и на должность регента не рассчитывал. Вопреки всем предположениям Сонрэ и ему подобных, без пяти минут Владыка появился при дворе Мортема Жестокого исключительно от скуки.

В жизни уже пару сотен лет не происходило ничего интересного, и валакх решил, что можно забавы ради познакомиться с Его Высокопревосходительством лично. Мортем оказался славным малым, к тому же любившим поступать так, как от него ждали в последнюю очередь, и в какой-то момент валакх обнаружил своё имя в посмертном указе.

Не то, чтобы он был слишком против такого расклада, но тогда в голове мелькнула мысль: «Сделал бы уже сразу правителем».

Титул регента, пожалованный ему, в любом случае был вещью довольно спорной: Фикяр мог только пускать слюни, да играть в солдатиков, и о дозволении ему принимать решения, определявшие жизнь государства, речи не шло. Довольно скоро регент начал то и дело слышать к себе обращение такое, какое должно было звучать в адрес Владыки, и не нашёл желания препятствовать. Зато стал задумываться о том, каково это – распоряжаться абсолютно всем.

Теперь, когда этот день настал, радости Айорг не испытывал. Допускал вероятность, что вкус власти почувствует и порадуется, когда на голову тяжестью ляжет Венец, а пока до поры до времени сидел вдали ото всех.

Шум дворца, ожившего и пустившего в свои стены толпу гостей, долетал даже до окраины садов, поэтому о тишине в беседке можно было забыть. Спавший рядом Ноктис считал своим долгом то и дело просыпаться и ворчать о громогласности тех, кто остался ближе к зданиям.

Подметив, что в очередной раз на него никак не отреагировали, Ноктис поднял голову и переступил с лапки на лапку.

Валакх сидел, упёршись локтями в колени, и, кажется, напрочь забыл про тлевший в трубке табак. Совсем не подходящий на роль того, кто через час должен был получить в свои руки поводья для управления колесницей империи. Скорее походил на сбежавшего из училища молодчика, у которого хватило денег только на дорогой длиннополый жилет, а вот рубаху со штанами сшили из материала подешевле. Если присматриваться, можно было начать сомневаться в образе студента: стоило лишь увидеть своё отражение в начищенной до блеска коже сапог, а потом заметить и баснословной цены три кольца на аккуратных руках.

– Мне кажется, или ты не готов от слова «совсем»?

Моргнув, Айорг слишком глубоко вдохнул и поперхнулся дымом. К своей чести, трубку не выронил, в итоге только опустив голову и с протяжным хмыканьем потерев тыльную сторону шеи.

– Если ты беспокоишься о том, что я сбегу из-под Венца,– не глядя на питомца произнёс валакх,– то нет. Просто задумался о том, как все забавно. Лет двести назад я бы только фыркнул на идею быть Владыкой.

– Может, так было бы и лучше,– Ноктис нахохлился и закрыл глаза.– Ни один Владыка ещё спокойно не уходил.

– Это не значит, что такое невозможно в принципе. Кроме того, где Владыка, там и Король богов. Теперь, если Василиск будет поблизости, смогу озадачиться его смещением.

– «Поблизости»?

Не первый раз за последние пару минут подавившись дымом, Айорг перевёл взгляд на того, кто задал вопрос. В кои-то веки валакх был уверен в чем-то абсолютно – в том, что выглядел он не лучше соседского кота, которого поймали за воровством сметаны.

Самаэль Гринд, упёршийся в перила беседки, в свою очередь, смотрел на него, как на врага народа и городского сумасшедшего в одном лице.

Завладев вниманием своего будущего правителя, первый тави слегкакачнулся в сторону и приглашающе махнул правой рукой:

– У меня были подозрения, что не просто так Пантеон вдруг стал шёлковым. Давайте, сударь регент, опечальте меня.

– Он обещал Василиску возвращение Первородным права участвовать в политике страны,– выдал всю контору разом Ноктис.

Перевертыша хотелось ощипать, но он, с другой стороны, был прав: отношения с Самаэлем и так были каждый день на грани краха, чтобы теперь, когда он чётко услышал разговор о Короле богов, пытаться отрицать очевидное.

Некоторое время Самаэль молча смотрел на затихшего и вновь заснувшего перевертыша. Айорга хватило только на то, чтобы кивнуть, после чего он предпочёл вновь отвернуться и рискнуть докурить в относительном спокойствии. Тави ведь никогда не был глупым ребёнком, он должен был понять суровую необходимость.

Возможно, ценность договора с Первородными несколько падала при условии, что у валакха был тот, кто смог за сутки устранить главного противника и заставить глав ведомств смириться с неизбежным, но на тот момент ещё не было уверенности в лояльности к друг другу.

– Забавно,– наблюдая за Ноктисом, пробормотал первый тави.– Не думал, что ты шутить умеешь.

– Я и не шучу,– беззлобно огрызнулся Айорг, бросив взгляд на друга.– Сделаем все так, как это было до Джартаха Неповторимого.

У Самаэля вырвался смешок, больше похожий на резкий прерывистый выдох.

– Конечно, да,– положив руки на перила беседки, он улыбнулся.– Если ты хотя бы заикнёшься об этом на интронации, можешь забыть про себя в роли Владыки.

– Это ещё почему?

– Возможно, потому что у армии есть свои причины не любить Первородных. Или ты не помнишь, что послужило причиной решению Неповторимого?

Приходилось мириться с очевидным: Джартах спас страну от развала. Нынешние богословы и некоторые учёные могли сколь угодно долго плеваться ядом и пытаться убедить окружающих, что он был самодуром и мужеложцем, у которого в голове не было ни одной связной мысли, но как минимум один из ныне говоривших имел удачу быть современником правителя. В те времена у Айорга не было ни капли желания что-то делать при дворе, но пару раз он заглядывал на местные междусобойчики просто из интереса, и за Владыкой в эти пару раз наблюдал.

То был живой, удивительно проницательный молодой мужчина, и в сравнении с ним Мортем проигрывал по страху, который можно внушать подданным. Жестокий был фигурой пугающей из-за своей склонности к насилию, Неповторимый – из-за взгляда ярких карамельного цвета глаз, на дне которых были злоба и вековая мудрость, впитанная им на родине матери-ифритки, где Джартах долгое время учился.

Он был весь, будто олицетворение Геенны, и при поверхностном взгляде не вызывал никаких эмоций, кроме снисхождения – многие на этом уровне и оставались. Они, как многие купцы, распускавшие слухи об упаднической ситуации в ифритовых землях, не хотели посмотреть дальше внешней канвы в виде портовых городов, где жизни толком и не было – только вахтовые рабочие, для которых главным было принять товар и повезти его вглубь страны.

Ходил слух, что Джартах Неповторимый хотел сжечь не только многочисленные, на тот момент заполонившие собой библиотеки, богословские труды. До сих пор у пары исследователей гуляла злая шутка о том, что он поначалу приказал подпалить и Первородных, но ему сказали, что так не пойдёт, и Джартах «смилостивился»: «Тогда заприте их в Пантеоне и не давайте им сунуть носа за порог».

Причина тому заключалась в самих Первородных, которые почувствовали себя хозяевами положения и стали игнорировать обязанность советоваться с правителем и его ближайшими сподвижниками прежде, чем предпринимать какие-то действия внутри страны. Владыка буквально поймал их за руку, когда святое семейство готовилось распустить половину армии за ненадобностью и вместе с тем необходимостью доказать, что империя – страна крайне мирная, любящая всех и каждого. Когда услышал об этой вести, Айорг не сдержал смешка: его младший брат был сборищем противоречий, имевший в Пантеоне маленькую армию, но при этом желавший лишить всю империю основной мощи.

На то, чтобы отказать Первородным в праве влиять на что-то, кроме религиозной ветви, сподвигла и ситуация в империи в целом: за годы присутствия святого семейства при дворе страна превратилась в богобоязненное, отчаянно поклонявшееся своим богам сборище, которое рвало на части неверных вроде веровавших в Птицу, возводило Первородным алтари и бросалось на каждого чужестранца с целью принести в жертву. Участь несколько раз быть названным «неверным» и «подходящим для дара» выпала и Владыке Джартаху, наполовину ифриту.

Было предельно ясно, почему Василиск и остальные в Пантеоне рвались обратно к власти: в последние годы число их прихожан практически не возросло. В отсутствие посреди городов огромных святилищ и статуй народ стал относиться к вере в Первородных спокойнее, и многие разве что поминали их к месту и не к месту, но никак не спешили молиться им каждый день по нескольку раз. Меньше прихожан – меньше умов, на которые можно влиять, и, конечно же, меньше средств к существованию. Какое пожертвование могла дать крестьянка, за подол которой цеплялись десять малолеток? Палку? Кусок хлеба? А все пантеоновское золото, тем временем, надо было содержать в идеальном состоянии.

– Никому не нужны эти жадные до нашей казны пацифисты,– озвучил и без того очевидную мысль Самаэль, свесив руки с перил.– Ты знаешь это не хуже меня. Империя без них справлялась пару тысяч лет, справится и дальше.

– Знаю,– Айорг нахмурил брови и постучал себя пальцем по слегка вздёрнутому кончику носа.– Но ведь с другой стороны, они могли учесть ошибки прошлого. Да и я буду всегда на чеку, следить за-

– Правда?– перебил его тави, выглядя донельзя скептично настроенным.– Правда, клыкастый? Ты думаешь, я поверю, что ты это делаешь из каких-то благих побуждений, а не из-за твоего идиотского желания стать Королём богов? Сколько, мать твою, лет уже прошло?

– Какая разница, сколько лет прошло? Если я говорю, что смогу контролировать процесс, значит, смогу.

Самаэль помолчал и, как казалось, обдумывал самый язвительный и неприятный ответ, но оказалось в последнее время священной обязанностью тави было не оправдывать регентовских ожиданий. В конце концов он просто улыбнулся и, напомнив, что через пять минут все ждут будущего Владыку для интронации, ушёл.

Проводив его взглядами, Ноктис с Айоргом переглянулись.

– Этот мальчишка меня в могилу сведёт,– валакх с усталым вздохом поднялся и надел тёмно-фиолетовый кафтан с золотой широкой оторочкой.

– Он ведь блефует,– осторожно предположил перевёртыш, следя за тем, как хозяин подвязал тонкие нити, незаметные снаружи, но державшие полы халата сведёнными вместе достаточно крепко.– Армия не может просто вот так встать и уйти даже, если им не нравится присутствие Первородных.

– Дело не в том, что она просто «встанет и уйдёт»,– пробормотал Айорг, выправляя широкие длинные рукава в разрезы для рук в длиннополом жилете с воротом из белого меха.– Василиск может их извести. А так как за его присутствие при дворе ответственен я, армия отвернётся от меня, как от союзника Первородных.

Ноктис промолчал, не найдясь с достойным ответом. Он давно смирился с тем, что не имел ни достаточных умений, ни желания закапываться в политику и все её мелкие, порой раздражавшие, составляющие. Проще было жить своей жизнью, в которую то и дело ввинчивались поручения от хозяина.

3.

– Это уму непостижимо.

– Чем он вообще думает?

Разговоры не утихали последние минут десять. На деле для того, чтобы понять, что что-то не так в вопросе власти и Первородных, не было необходимости идти разыскивать Айорга и некоторое время стоять вне зоны его видимости, чтобы получить один шанс на сотню подслушать нужную информацию – можно было просто посидеть в общем зале и затихнуть. Окружающие очень быстро расслаблялись, если кто бы то ни было рядом с ними начинал больше находить на предмет интерьера, чем на живое существо.

Двор никогда не был столь солидарен в своих эмоциях и мыслях. Лишь крепче эта связь стала, когда в общий же зал, ни капли не стесняясь, вплыли сверкавшие золотом украшений и яркостью одежд Первородные. Окинули всех надменными и в то же время снисходительными – и как всегда умудрялись делать – взглядами и чинно отошли в сторону. Как можно ближе к тем дверям, через которые Владыка должен был пройти в небольшой коридорчик, а оттуда – на внутридворцовую площадь, клином разрезавшую территорию садов, где ждал народ. Не будь у дверей стражи, святое семейство попыталось бы выскочить вперёд правителя, все ещё не явившегося.

Главы ведомств и даже Эммерих с Каджаром не скрывали своего недовольства. За то время, что в помещении были Первородные, Айорга назвали самыми последними словами, приписали ему сумасшествие, самодурство и кумовство с попыткой «выкупить» себе поддержку Пантеона разрешением этому же Пантеону явиться ко двору.

– Вот только попомните мои слова,– сказал Сонрэ, с которым Самаэль был неожиданно солидарен,– змея всегда останется змеёй.

Василиск сделал вид, что не заметил этого откровенного плевка в свою сторону. Короля богов многие сравнивали с рептилией, холодной и в меру безразличной ко всему, пока не приходил голод, и он не слишком обижался – сравнивали не прихожане. Те, кто шёл в Пантеон за благословением, мнили его богом, а уж рептилия, не рептилия.. Каждому своё.

На Самаэля тоже смотрели без одобрения, полагая его главным сообщником регента во всех делах. Он в свою очередь не спешил лишний раз утруждать себя и напоминать, что вырос в военной семье, где религия была чем-то сторонним и недостойным: молитвы не спасут тебя, когда навстречу несётся вражеская конница, не помогут вовремя обнаружить вражеского лазутчика и не поспособствуют скорейшему окончанию войны.

В какой-то момент просто сидеть и ничего не делать стало неуютно. Совесть в нём вдруг не взыграла, намекая на необходимость поучаствовать в общем ворчании – скорее, чувство внешнего комфорта пошло трещинами из-за не самого приятного взгляда со стороны. Самаэль вынужден был отвлечься от собственных мыслей и, не меняя положения, бегло осмотрел присутствующих. Виновник, а точнее виновница нарушения единоличной идиллии нашлась почти сразу, и это была одна из Первородных.

Святое семейство всегда представлялось прекрасными до рези в глазах, светлыми и слепяще благородными, но, если присматриваться к ним, перечисленными качествами обладал только Василиск – и то при желании. Король богов был в меру привлекателен лицом и умел этим пользоваться, а остальные…

Первородную Норию можно было отличить сразу, похожую на бледное пятно в общей компании ярких в сравнении родственников. У неё были мышиного цвета волосы, в которых самым выделяющимся была небольшая корона, сплетённая из тонких золотых прутьев и тянувшаяся вверх тонкими рядами зубчиков. Не блёклая даже, нет – расплывчатая. До тошноты неконкретная, не запоминавшаяся. Бельмо, которое на светлом глазу и увидишь не сразу.

Крокум – его можно было признать по исключительно золотистым оттенкам в одеждах – напоминал солдафона, не знавшего в жизни ничего, кроме меча, а потом вдруг закинутого в религию, дипломатию и сопутствующие вещи. Ему когда-то давно сказали запомнить, что он на правах Первородного может командовать всеми и вся, а большему обучать не стали.

Шумер смотрел по сторонам с крайне недовольной миной, но тут, по рассказам Айорга, дело было не в конкретных моментах, а в характере в принципе: этот не любил всех одинаково. Даже прихожанам не стремился улыбаться, с трудом давя из себя подобие дружелюбного оскала, когда Василиск заставлял выйти к народу.

Про кого Самаэль каким-то чудом не знал толком ничего, так это про конкретный источник своих неудобств. Старшая из двух женщин в святом семействе, Санбика – и это было единственное, на что хватило сил додуматься логически. Об остальных мелочах думать не хотелось, но беспокоило то, что эта женщина, высокая, угловатая, с неясного бледно-карминного оттенка рвано стриженными волосами, наблюдала за ним. Один глаз голубой, другой – будто подёрнутый молочной плёнкой, обычное вполне лицо с острыми скулами. В ней не было ничего жуткого или неприятного, но Самаэлю захотелось отвести взгляд.

Ещё хотелось, чтобы что-то заставило отвести глаза её, и в кои-то веки мироздание услышало молитвы: в помещение, на ходу швыряя в руки Элану кроваво-красную мантию, заскочил Айорг.

Первородных он одарил таким взглядом, будто увидел впервые и вообще не ожидал, что нечто подобное наличествует в природе.

Все замерли в ожидании – основная масса надеялась, что регент сейчас отошлёт святое семейство туда, где им было самое место, сами Первородные – что Айорг торжественно всем объявит возвращение старых порядков, при которых вера и политика шли рука об руку в довольно неестественном, если задумываться, тандеме.

– Что?– валакх состроил нечитаемое выражение лица и только повёл бровью.– Я на месте.

Взмахнув руками, он жестами намекнул главам ведомств на необходимость подниматься с мест и заниматься тем, что они неплохо умели. Элан поплёлся вперёд первым, ворча что-то о необходимости подождать принцессу Офру, но его никто не слушал. Эммерих с Каджаром прежде, чем уйти, с недоверием глянули в сторону Самаэля – тот ничего предпринимать не спешил.

– Птица Великая,– вздохнул без пяти минут Владыка, наливая себе вина,– послушай, может стоило свадьбу-

Будто только теперь вспомнив о Первородных, Айорг понял, что надо было тратить оставшуюся пару секунд не на то, чтобы перекинуться с Самаэлем парой фраз. Не вспомнил бы, если бы Санбика не шевельнулась, а Василиск не счёл нужным прокашляться, напоминая о своём присутствии.

Поймав внимание первого тави и Владыки, Первородный улыбнулся.

– Мы всего лишь сочли нужным заметить, что… Рады снова вернуться на своё законное место. И сделать это под руку с вами двумя, конечно.

– Аналогично,– не дал Самаэлю и подумать над ответом Айорг.– Не стоит забывать только, что кроме «нас двух» есть ещё пять человек. Те, которые только что ушли.

– Не думаю, что в них ещё будет надобность,– Василиск расплылся в сиявшей благородством улыбке.

– Нас как раз пятеро,– с не менее приторной улыбочкой подхватил Крокум.– Больше никого не нужно.

Самаэль, как ни хотел, не нашёлся со стоящим замечанием.

Святое семейство действительно не менялось с годами, а рассказы тех, кто счёл нужным задокументировать их поведение при Джартахе, были ни капли не надуманными. Первородные вполне заслужили ссылку из столицы и подальше от власти, если они всерьёз полагали возможным заменить собой всех представителей ведомств.

– Мы обсудим это завтра,– Айорг не замешкался ни на секунду, проходя мимо святого семейства и утягивая за собой первого тави.

Улыбка с лица Василиска начала медленно сползать.

– Но я полагал-…

– Индюк тоже много чего полагал, но в итоге его сварили,– рыкнул валакх.– Идите в сад к почётным гостям, Король. Все вопросы мы будем обсуждать завтра.

Вряд ли приглушённая ругань со стороны Шумера им обоим послышалась, но никто не был согласен тянуть время и дальше. Василиск смирился с неизбежной необходимостью ждать разговора до следующего утра, а Айорг с Самаэлем, оказавшись за закрытыми дверьми, позволили себе выдохнуть – и тут же обнаружили хмурившегося Элана.

В отсутствии главы дипломатического ведомства в наличии, ведомство военное временно брало на себя его обязанности, поэтому сударь Элан был тем, кто обязан был наравне с Самаэлем стоять на шаг позади новоиспечённого правителя.

Все было бы гораздо проще, будь у них первый советник, но должность эта чаще воспринималась как шутка, нежели что-то серьёзное: так уж вышло, что правители редко уходили живыми. Нынешняя ситуация оказывалась ироничнее некуда – новый Владыка позволил вернуться к власти Первородным, но за спиной его стояли два главных представителя военной структуры. Для полноты картины на фоне не хватало только толпы Церберов.

– Если народ узнает, что ты вернул святых,– доверительным тоном сообщил своё и остальных мнение Элан,– тебя четвертуют ещё до того, как ты дойдёшь до трона.

– О, ну что вы,– ехидно улыбнулся Самаэль,– Его Высокопревосходительство знает, что делает. У него все просчитано – даже то, что Первородных, как и глав ведомств, пятеро.

Если прислушаться, можно было уловить момент, в который у Элана в голове сошлись все детали небольшой головоломки. Будь у него в руках что-то увесистое, а не мантия, Айорг бы уже получил сполна, но валакх вёл себя так, будто у них на повестке дня было что-то более важное, чем перспектива ему стать пережитком прошлого быстрее, чем какой-либо Владыка умудрялся прежде.

Наконец, обернувшись на мужчин и окинув их спокойным взглядом, валакх хмыкнул:

– Если что-то не устраивает – вам не со мной.

Забрав из рук Элана мантию, Айорг отвернулся и первым шагнул к распахнувшимся перед ними дверям.

4.

Все склонились, левую руку убирая за спину, а правую сложенной в кулак прижимая к сердцу. Солдаты, чиновники, даже те, кто изначально не был частью империи, а явился сюда лишь для того, чтобы поприветствовать нового правителя. Простые люди, среди которых были и дети, отчаянно стремившиеся подражать взрослым. Все они стояли, согбенные, приветствуя нового правителя, и ждали от него первых слов.

Задумываясь о подобном прежде, Айорг никогда не предполагал, что будет чувствовать себя как-то по-особенному. Должность регента, казалось, показала ему все, что только можно было ожидать от окружения, но стоило на плечах оказаться тяжести алой мантии с золотым подбоем, стоило лишь ощутить поразительно лёгкие изгибы Венца, и все начинало играть новыми красками.

Склонялись перед ним. Не перед немощным Фикяром, который прежде присутствовал на первом плане. Перед ним. Перед Владыкой.

Со свистом выдохнув, валакх позволил себе расслабиться, отпуская тот почти подростковый мандраж, который до этого заставлял его держаться, как натянутая до предела струна.

– Я – солнце и луна этого мира,– слова, которые произносил каждый правитель, дались на удивление легко.– Я – наместник Первородных на этой земле. Отец – сиротам, защитник – слабым, луч света для заблудших. Я есть Владыка…

Мельком глянув в сторону, откуда почувствовал взгляд, валакх увидел Василиска. Не сложно было понять, что Король богов ждал объявления своего возвращения прямо сейчас несмотря на обещание все обсудить завтра. Фраза, сказанная им о главах ведомств, всплыла в голове сама собой и зазвучала настолько отвратительно, что захотелось вычеркнуть её из своей жизни. Ровно, как и святое семейство. Заменить глав ведомств? Шумер даже не умел писать, во имя всех святых.

Стремиться к тому, чтобы стать Королём богов, когда тебя принял Венец, было бы просто смехотворно.

Не прерывая зрительного контакта с младшим братом, валакх улыбнулся. Официальная речь заканчивалась словами «Я есть Владыка», и только один правитель позволил себе её слегка расширить. Повторение стало бы полезной встряской для слишком много себе возомнившего святого семейства.

– И я есть закон.

Наблюдая со стороны, не всегда можно было точно сказать, что происходит в голове у других, каким бы отличным умельцем «прочитать товарища» ты ни был. Попытка понять, что творилось во владыческой теперь уже голове провалилась с треском, но Самаэль своевременно решил глянуть в сторону мертвенно-бледного Василиска, от былого веселья на лице которого не осталось и следа. Это радовало – и радовало в целом всех, если позволить себе труд присмотреться к главам ведомств – но первому тави было не до смеха.

Исходя из того, что он слышал, у Айорга была с его младшим братом чёткая договорённость. Несомненно, Василиск был тем ещё идиотом, если поверил на слово своему родственнику и не запросил никаких подтверждений в письменном виде, но прошлого было не вернуть, а факт все же оставался. Валакх не поступил как-то неожиданно для своей натуры – эта наглая мелочь давно успела зарекомендовать себя, как любитель на досуге воткнуть ближнему нож в спину.

Малые знания о Короле богов говорили, что имя у того было под стать характеру. Василиск был склизким, крайне мстительным гадом, и тот факт, что он уже сейчас не заявил об отказе Первородных поддерживать нового Владыку, указывал лишь на одно – не сообразил до конца, в какой ситуации оказался. Ему обещали обсудить все на следующий день, и он уже чувствовал неладное, но ещё позволял теплиться надежде, что Айорг слово сдержит.

На будущее Самаэль запомнил, что к моменту, когда Василиск осознает, насколько сильно он просчитался, стоит на всякий случай постоянно держать оружие под рукой, а Владыку – в зоне видимости. Кто знал, на что способны оскорбленные в лучших чувствах представители религиозного пласта общества.

Когда с формальностями было покончено, тави вместе с Эммерихом и Каджаром отошёл от основной массы людей. На их совести лежала охрана дальнейших мероприятий, так что стоило распределить обязанности, но разговор оборвался, так и не начавшись. Первым замер Эммерих, во взгляде которого мелькнул то ли детский восторг, то ли некая форма благолепия, после к нему присоединился Каджар. Самаэлю не осталось ничего, кроме как обернуться.

Как раз сделавший последний шаг к нему, властитель огненных земель приветственно улыбнулся.

– Доброго дня, тави. Ясного солнца и славных побед.

Самаэль положил правую ладонь на сердце и коротко кивнул в ответ, его соратники предпочли согнуться в поклоне, как того требовал устав.

– Поздравляю,– словно между делом заметил первый тави,– наша принцесса Офра, говорят, всю ночь сегодня не спала, думая о Вас.

– Сильно сомневаюсь,– Иблис коротко усмехнулся.– Надеюсь, не помешал?

– Нет, нет,– неловко рассмеялся Эммерих,– мы как раз говорили о том, что первому тави теперь придётся часто общаться с птицами высокого полёта. Вроде Вас или Его Высокопревосходительства.

С собственными желаниями справиться не удалось, и Самаэль все же посмотрел в ту сторону, где новый Владыка выслушивал поздравления от иноземных гостей. Не думая о том, наблюдают ли за ним, мужчина слегка нахмурился.

В стороне от общей массы держались Первородные, в группе которых царило достаточно бурное обсуждение. Василиск не участвовал, просто молча присутствовавший среди братьев и сестёр, но смотрел в сторону, игнорируя даже старшего. В голове Короля богов шёл процесс осмысления и попыток просчитать, решил ли Айорг нарушить их договор или сдержит слово с некоторыми требованиями.

– Поразительно, как порой стратегия выглядит идеальной на карте,– произнёс Иблис, в голосе которого слышалась почти ласковая насмешка,– а потом ты выходишь на поле, и обнаруживаешь, что к противнику с правого фланга незаметно пришло подкрепление с требушетами.

Мельком глянув в сторону Айорга, ифрит фыркнул, как будто без пяти минут правитель не вызывал у него ровным счётом никаких положительных эмоций, но и особо не мешал существованию. После этого мужчина вернулся взглядом к тави и виновато – хотя Самаэль сомневался, что этот конкретный представитель Геенны умеет чувствовать вину – улыбнулся.

– Что ж, я всего лишь хотел поздравить вас с обретением нового правителя. Знаете, говорят, новый Владыка – новая жизнь и новый виток истории. Может, в этом империи повезёт.

– Почему бы и нет,– улыбнулся в ответ Эммерих.

«Потому что раньше не было Первородных»,– хотелось ответить. Нельзя было умалять умственных способностей Айорга и его умения просчитывать ситуации, но Самаэль не мог отделаться от мысли, что все они в этот раз просчитались.

Пантеон слишком долго был вдали от основной жизни, и так или иначе все начали забывать, что из себя представляли жившие там существа. Для прихожан они были богами, святыми и кем попросят, но в действительности это были пятеро не самых приятных личностей. Если прямые последователи Джартаха ещё понимали, кого выгнали, то сейчас все могли исключительно предполагать, как поведут себя Первородные, если Айорг заявит, что никак не отплатит им за голос в свою пользу.

Задумавшись о том, кто избавил столицу и политическую сферу жизни империи от засилья любителей молиться, Самаэль вспомнил, что Джартах был наполовину ифритом. Это была одна из самых примечательных частей его биографии, поэтому все знали её и слух, что матушка Неповторимого была ни много, ни мало, дочкой самого Князя.

На вопрос о том, может ли он в теории иметь претензии на эрейский престол, если его внуком был один из Владык, Иблис ответил не сразу. Для начала он задумался и провёл в таком состоянии минуты две.

– Только не говорите, что планируете сейчас попросить Его Высокопревосходительство подвинуться,– заметил Эммерих, скрестив руки на груди.

– Да нет,– нахмурился ифрит,– я пытаюсь вспомнить.

– Вспомнить, была ли у Вас дочь?– не удержался от ехидства Самаэль.

– Почти,– Иблис искоса на него посмотрел.– Пытаюсь вспомнить, был ли я знаком с дочерью, которая вышла замуж за эрейца.

– Забавно,– впервые за все это время заговорил Каджар,– как можно не знать собственного ребёнка?

Властитель огненных земель вздохнул и, очевидно, перестал пытаться вспомнить то, что никоим образом в его памяти не закрепилось.

– Можно, если их много.– Он недовольно цыкнул, почесав когтистым пальцем висок.– Не смотрите так, молодые люди. Поживёте с моё – поймёте.

– С чего тебя вообще это волнует?– махнул рукой на первого тави Эммерих.– Хочешь империю по миру пустить? У нас и так трёх областей не хватает, а тут ещё ты.

Самаэль кожей почувствовал заинтересованность в прозвучавшей фразе иноземного правителя, после чего поспешно предпочёл вспомнить о том, с чего они начинали. Отправив соратников заниматься тем, что было на их совести, первый тави окинул никуда не пропавшего вдруг Иблиса раздражённым взглядом и двинулся обратно к общему скоплению народа.

– Значит, три области.

– Давайте сделаем вид, что это неправда,– устало попросил Самаэль, стараясь не хмуриться.– Все будет в порядке. Скоро.

– Уверен?– Иблис звучал на удивление спокойно, как будто они не обсуждали перспективы государства на развитие,– видимо, тебе все же следует вернуть себе отражение, тави.

Хотев было ответить, Самаэль отвлёкся на оклик одного из солдат, а, когда повернулся обратно, готовый продолжить разговор, ифрита рядом уже не было. После быстрого осмотра местности правителя Геенны удалось найти неподалёку от Владыки, которого тот уже успел утянуть в разговор.

Силы остались только на то, чтобы с раздражением плюнуть себе же под ноги и направиться работать.

5.

Будто сама погода была против происходящего: внутренний двор, со времён прадеда принцессы использовавшийся для праздничных мероприятий, превратился в одну большую лужу вскоре после завершения формальностей, связанных с интронацией.

Офра с раздосадованным видом стояла на ступенях крыльца, бесконечно сминая в пальцах край тонкой вуали, расшитой тёмными цветами. Не по себе было не только от погоды, но и от всей ситуации в целом, начиная самой свадьбой и заканчивая нарядом, который ей с гордостью презентовала одна из приехавших заранее ифриток.

Мнение о платье, неброском, имевшем тёмно-синий в черноту цвет, не изменилось ни на йоту, хотя Офра и стала в отношении него чуть мягче, согласившись тонкие золотые полосы по краю ткани и закрытый белой тканью вырез считать за украшение. Посмотрев на пояс из золотых резных пластин, девушка со вздохом подняла глаза к потолку и мысленно прокляла всех, начиная с себя, заканчивая Владыкой и Геенной.

Она не заметила, как покривилась проходившая мимо в этот момент высокая ифритка в цветастых одеждах, но та не стала ни на чем акцентировать внимание – только фыркнула, поправляя черно-белые волосы, и пошла дальше.

С этой женщиной разминулась Оливия, проводившая свой день куда интереснее, чем принцесса. Вдова Владыки, которая нашла способ откреститься от ссылки в Холодный дворец, прогуливалась по крытым переходам между садами в компании генерала Эммериха и Сейрен. На свою самарту Офра злиться не могла: с этого дня они друг с другом больше никак не были связаны. Хотя полагала девушку своей подругой, сил ругаться и выяснять причины внезапного равнодушия к своей персоне не планировала.

Почти наверняка отношение к этому имел отец Сейрен: она его боялась, как огня. Казалось бы, там и бояться было нечего, в этих полутора метрах, но умудрялся каким-то образом внушать одним страх, а другим – уважение.

Будущий супруг Офры, за которым принцесса старалась по возможности следить весь день, смотрелся в компании Владыки просто смехотворно, но держался с ним, как с равным. Это мало спасало: ифриты все выглядели, будто бедные родственники, тусклые в сравнении с яркостью и пестротой имперской аристократии.

Прежде Офра не пыталась задумываться, но теперь ей вдруг стало интересно, что бы сказал на все это отец. Мортем Жестокий был довольно принципиален во всех вопросах, и в особенности это было заметно там, где могло быть оказано влияние на политику государства в целом. Думать, что предыдущий Владыка был бы крайне недоволен браком с Геенной, было приятно, пока принцесса не вспомнила рассказы о том, как во времена бурной молодости её отец почти сумел взять себе в жёны единственную в правлении ифритовых земель женщину. От перспективы империи и Геенне породниться спасло только то, что в последний момент сам Князь отказал сватам и разрушил все надежды Владыки на выгодный союз.

К будущему супругу она не присматривалась, хотя нашлись бы те, кто рискнул пристыдить за такое. Офре достаточно было того, что заметила самого рослого среди всех гостей, да не удержалась от смешка, когда рядом увидела миниатюрного имперского правителя. Старый, молодой, страшный или не совсем – ей на это было наплевать. Любви все равно не было, да и супруг не стремился раньше времени пообщаться с избранницей, которую Айорг ему попросту продал на каких-то выгодных для обеих сторон условиях.

– Поздравляю, Ваше Сиятельство,– Олли со своими спутниками незаметно оказалась рядом.– Волнуетесь?

– Что волноваться о вещах, которые я не в силах изменить,– с вялой улыбкой пожала плечами Офра.– Вас, говорят, тоже поздравить можно.

– Пока ещё нет,– мягко поправил Эммерих,– сегодня день Ваш, да Владыки.

Они прекрасно видели нежелание общаться, поэтому надолго задерживаться не стали.

Оставшись одна, Офра попыталась отвлечься хоть на что-то, но все было попусту: на прощание Оливия подметила, что будущий её супруг о чём-то весь вечер шутит с Владыкой. Можно было не обращать на это внимание, но принцесса каждую секунду ждала от валакха подвоха.

Из-за внезапно начавшегося дождя вся церемония сорвалась, и теперь слуги спешно готовили все в главном зале для торжественных приёмов.

Решив пройтись, Офра старалась никому не мешать, не попадаться на глаза даже гостям из Геенны, потому что полагала, что все они её ненавидели. Тем не менее, как ни старалась, уйти не удалось – так или иначе почти все гости находились в одном месте, наблюдавшие за дождём, лившим стеной, из-под навеса.

Услышав голос регента – надо было приучить себя называть его теперь Владыкой – Офра поддалась по-детски наивному порыву и притормозила, прячась за одной из колонн.

Регент обнаружился в компании пары ифритов, среди которых было до неприличия легко вычислить Князя, и это был первый раз, когда принцесса как следует к нему пригляделась. Не обманули – росту в нем было под два метра.

Широкоплечий, он был одет совсем неброско, но цеплял взгляд пышной гривой волос длиной чуть выше плеч, имевшими, как и ухоженная борода, тёплый медовый оттенок. Когда Офра осторожно выглянула из своего укрытия, ифрит как раз позволил себе короткий смешок и улыбку на какие-то слова регента, и в этот момент во внешности его будто ненадолго произошли мелкие изменения. Объяснить их принцесса не могла, но на доли секунд увидела перед собой не прибеднявшегося огненного, а существо гораздо более светлое и тёплое по натуре.

В попытке отвлечься на что-то, кроме Князя, Офра скользнула взглядом по его спутнику. Стоявшая гораздо ближе, чем на расстоянии вытянутой руки, рядом с ним была женщина – яркая, тянувшая к себе. Та самая ифритка, что прошла мимо раньше, одетая пестрее невесты, которой должен был быть посвящён праздник. При виде золотых украшений, звеневших на каждое движение, и распашного верхнего кафтана с фиолетовыми разводами узоров, принцессе стало немного завидно.

– Вот же ж удивительно,– Айорг вздохнул, картинно закатив глаза,– что ты его разбаловал, а он теперь не считает нужным даже поздравить отца.

– Тебя не поймёшь, маленький Владыка: мальчик сидел дома – тебе не нравилось, мальчик начал носиться по миру и искать новые знания – тебе не нравится.

– Может, он только мёртвым устроит,– тот ифрит, которого принцесса ошибочно приняла за женщину, выдал себя совсем не женским голосом.

Владыка посмотрел на него исподлобья.

– Заткни пасть своим шавкам, Княже.

– Спокойно,– Иблис выставил одну руку ладонью вперёд.– Мы не меньше тебя хотим оформить брак и отправиться, довольные, пить за здравие нового Владыки. Но ни один из нас на тебя не огрызается.

– Да будет всё,– раздражённо рыкнул валакх, с характерным звуком ударив концом посоха о каменный пол.– Сейчас все устроят, это всего лишь дождь!

Двинувшись вперёд, он едва самостоятельно не напоролся носом на чёрный коготь, которым пригрозил огненный.

– Дождь, из-за которого я должен лишние полчаса терпеть взгляды из-за угла твоей принцесски,– процедил Иблис, явно намекая на следившую за ними, будто не самый опытный ищейка, Офру.

– Мог бы придумать побольше традиций, чтобы её занять,– ядовито улыбнулся Айорг.– Ты ведь такой ко всему подготовленный, разве нет?

– А ты, как мне кажется, напрашиваешься на то, чтобы присоединиться к Мортему в его склепе.

– Вы похожи на мужа с женой,– доверительно сообщил проходивший мимо Самаэль.

Мужчины моментально забыли друг про друга, посмотрев на первого тави, но тот в ответ только развёл руками. Иблис проводил ушедшего дальше по делам генерала взглядом, после чего вернулся к валакху.

– Утоли моё любопытство – он имеет отношение к твоему состоянию?

– Да пошёл ты к черту,– огрызнулся, отступая на шаг, Айорг.– Не суй нос, куда не просят.

Властитель огненных земель, наклонившийся на уровень глаз собеседника, проводил взглядом раздражённого Владыку, в своём состоянии напоминавшего взъерошенную галку. Как и подобало небольшой, но очень наглой птице, Айорг хотел на ком-то как следует сорваться, но вариантов для выбора было немного, а основной раздражитель, которым очевидно оказался тави, не исчез – иначе бы валакх вспоминал про него со смехом. Вполне возможно было, что Гринд и пальцем не пошевелил, чтобы выбить своего нового правителя из колеи, но делал это просто фактом своего присутствия и, как вариант, слишком своевольного характера.

Выпрямившись, огненный убрал руки за спину и осмотрелся, по ощущениям довольно быстро отследив путь принцессы Офры, решившей сбежать раньше, чем её вытащат из укрытия. Стоило бы раньше подойти, да поймать за руку – может, тогда у девчонки хватило бы смелости хотя бы поздороваться со своим будущим супругом.

Не то, чтобы Иблис жаждал общества юной имперки, просто правила приличия создавались не ради развлечения.

Белет, покачивавшийся рядом с ним с пятки на носок, осмотрел своего повелителя и задумчиво хмыкнул.

– Никогда бы не подумал, что красный Вам к лицу.

– Потому что он мне не идёт,– сделав ударение на последних двух словах, ответил Иблис.

– Продолжайте убеждать себя в этом и опасайтесь лишний раз руку на стол положить,– хихикнул Белет.

Заметив непонимающий взгляд, огненный с умильным вздохом развёл руками.

– Я видел, как вы боитесь каждый раз запачкать белые рукава.

Властитель Геенны не сдержал короткого, почти одобрительного смешка, и убрал руки за спину, слегка качнувшись на носках вперёд. Они с главой легиона инкубов были знакомы достаточно долго для того, чтобы в формальное общение вплетать пару-тройку ехидных уколов в сторону друг друга, служивших напоминанием о совместном прошлом или настоящем, которое не всегда было весёлым и радостным без помощи каких-то мелких деталей.

6.

Ком отвращения, прокатившийся откуда-то из живота к горлу, застрял на полпути, и Офра машинально сглотнула. Звук вышел гулким, что не осталось незамеченным со стороны жреца, окинувшего её недоуменным взглядом. Принцесса только слегка улыбнулась в ответ, понадеявшись, что её состояние сочтут за волнение перед самым главным моментом всей церемонии.

До того, как началось бракосочетание, Офра ещё старалась убедить себя, что все не так уж плохо, как может казаться. Стоило только жрецу затянуть свою монотонную речь, как все выстроенное за день самообладание пошло трещинами. Она оказалась под руку с ифритом, который ей, обладательнице невысокого роста, казался гигантом, и ему на неё было наплевать – за всю церемонию этот.. это существо с ней и словом не перемолвилось кроме тех, которые обязан был повторить за жрецом.

Само по себе понимание того, во что позволила себя ввязать, и отвращение сплелись воедино в тот момент, когда до этого слишком глубоко засевшая в своих мыслях девушка почувствовала под ладонью ту скользящую мягкость, что была обычно присуща покрывалам из меха зверей. Как она раньше не замечала, что правая рука ифрита была сплошь покрыта чёрной лоснящейся шерсткой, да по когтю на каждом пальце, Офра не знала. Зато точно знала, что не позволит ему к себе и мимолётно притронуться, едва всё это закончится. И будет стоять перед Айоргом на коленях, лишь бы разрешил остаться на территориях империи, пусть хоть за тысячу лиг от столицы.

– Сударыня?

Офра слегка дёрнулась, обнаружив себя замершей с ладонями в ладонях своего почти супруга, и посмотрела на жнеца. Мужчина преклонного возраста только слегка кивнул ей на ифрита, почти наверняка размышляя о том, как странно порой судьба распоряжалась в делах семейных, и принцесса медленно повернула голову.

Она готова была отдать свою роль кому угодно – хоть Мадлене, всегда жаждавшей внимания окружающих – а потом гордо уйти, но ирония судьбы была в том, что вся эта смелость оставалась в мыслях.

Мортем сделал все возможное, чтобы вырастить из неё достойную наследницу, но ни в коем случае не с расчётом на то, что однажды она сможет оказаться к трону ближе, чем на третьей ступеньке. Вышивание, риторика, музыка, рисование, уход за детьми – Жестокий положил немало сил и сменил немало гувернанток, чтобы дочь стала первоклассной развлекающей и женой. Учить элементарным вещам, которые знали те, кто существовал вне четырёх стен богатых дворцов, Офру не считали нужным, и к своей свадьбе она оказалась в ситуации, когда хотела бы уйти, но не знала куда, как. И, конечно, не имела ни малейшего понятия, о самостоятельной жизни.

С другой стороны, отцу все же было, за что сказать «спасибо». Он мог выдать её замуж за какого-нибудь старика лет двести назад, но не сделал этого, прислушавшись к просьбам позволить ещё погулять.

– Простите,– едва слышно пробормотала Офра.

Коротко вздохнув, она прикрыла глаза, подготовившись к худшему варианту из возможных. Секунды расплавились в тягучую массу, которой не было конца, и ей показалось, что прошла вечность прежде, чем её, сжавшуюся в испуганном ожидании, наградили сухим, быстрым, но оттого не менее целомудренным поцелуем в лоб.

Напоминая маленького себя, каждый раз глядевшего на любые подобные мероприятия с отвращением, Самаэль сделал вид, что ему интересно что-то на полу, и скорчил неприязненную гримасу. Ничего жуткого не происходило, но от всего вида принцессы тянуло расстаться с завтраком, бывшим единственной за весь день едой: девушка стояла с таким кислым лицом, будто её вели на эшафот. Что-то подсказывало первому тави, что в ифритовых землях ещё наслушаются воплей о том, какие все они мужланы, уроды и какой их Князь варвар – самый жуткий среди всех варваров. Иблису, выдержанному и действовавшему с ленным спокойствием, присущим тем, кто каждый день выполняет одни и те же действия, хотелось похлопать стоя и пожелать удачи.

Айорг приличия ради позволил себе дождаться конца церемонии, после чего первым спешно поздравил молодых и, обняв «наречённого брата империи» в лице одного ифрита, не удержался от виноватого:

– Ты меня только не прокляни.

Мельком взглянув на свою скорбную супругу, Иблис смешливо фыркнул.

– Она будет быстрее.

Поздравления слились в единый поток звуков, и Офра нашла в себе силы удивиться тому, как умудрялась кивать и улыбаться в нужный момент. Во время разговора с Айоргом все казалось простым и незатейливым. Теперь, даже спустя некоторое время чувствуя под пальцами призрачное ощущение ифритовой руки, она ощущала отвращение – не столько к супругу, сколько к себе. Князь стоял рядом с ней без единого намёка на беспокойство.

Если бы принцесса не погнушалась немного напрячься и понаблюдать, она бы заметила, что её отныне официальный муж улыбался поздравлявшим и выполнял за неё фактически её же работу. Подходившие к ним гости, многие из которых собирались здороваться с ифритом сквозь зубы, в конечном итоге очень быстро проникались к нему симпатией и улыбались в ответ.

Поддавшись соблазну посмотреть, как на все это реагирует угарцевавший в район столов с выпивкой Владыка, Офра обернулась, но Айорг сделал вид, что не заметил внимания со стороны, изучавший носок чёрного бархатного сапога.

Позёр. Знал, что принцесса будет искать поддержки, и сделал вид, что обувь у него вдруг запачкалась в зале, где пылинки сегодня не успевали долететь до пола. Будто услышав это мысленное замечание, валакх отпустил подол одежд, который держал чуть приподнятым, и с заметным вздохом плеснул себе вина в кубок.

– Доброго вечера, тави,– произнёс с улыбкой Иблис, положив правую, казавшуюся Офре жуткой, руку на сердце.

Самаэль Гринд улыбнулся в ответ, повторив жест собеседника. Офра проследила за его движениями с лёгким уколом разочарования. Именно такими, как этот военный, описывала ей некогда матушка правителей, и такими они были во всех сказках.

– Поздравляю, Ваша Светлость,– обращаясь к ифриту, Самаэль искоса посмотрел на принцессу.– Вы получили хорошую жену, а Геенна – достойную княжну.

Офра мелко вздрогнула, когда её супруг в ответ позволил себе кашляющий смешок. Уверенность в том, что её не ждёт за морем ничего хорошего, только усилилась.

Дождавшись, пока гости переберутся за столы, и начнутся многочисленные тосты за здравие молодожёнов, Айоргпозволил себе ненадолго покинуть своё место и направился в небольшой обход по территории. Цели найти кого-то, с кем можно было пообщаться, не стояло: валакх прекрасно знал, что большая часть двора все ещё предпочтёт скорее удавиться на собственных поясах, чем налаживать с ним отношения.

Хотелось просто размять ноги и сбежать от упаднического состояния Офры, которым она грозилась заразить всех в радиусе пары лиг и, кажется, успела заразить Иблиса. Ифрит, хоть и держался хорошо, в какой-то момент слегка ослабил бдительность, и Айорг, думавший, что настолько красноречиво вздыхать и закатывать глаза нельзя, пересмотрел свои убеждения.

Угрызений совести по поводу принцессы он не испытывал. Возможно, его пути убеждения были далеки от ласковых и любящих, но он всегда считал себя способным принять аргументированный, верно выстроенный отказ, которого в данном случае не слышал. Истерику и топанье ногами за аргументы принимать стал бы только сумасшедший. Видел бы эту своевольную девицу её отец, он бы посмеялся.

Неподалёку валакх заметил светлую макушку Короля богов и хотел было, подчиняясь некоторым правилам приличия, перекинуться с роднёй парой слов, но почти сразу передумал и вильнул в сторону прежде, чем попал в поле их зрения. Любая встреча с выходцами из Пантеона сейчас грозила нотациями и требованиями обсудить будущее, а в этот день над ухом и так хватало гомона.

Держась ближе к колоннам по краю стены, Айорг почти сразу пожалел о данном своём решении: до слуха донёсся тихий кокетливый смех. Таким обычно поощряли к дальнейшим действиям своих мужчин на ночь девушки из Домов Отдохновения, и, понимая, что происходит, можно было пройти дальше. Валакх подобного не сделал, поддавшись вечно присутствовавшему в крови любопытству, и пожалел второй раз за последние пару минут, когда заглянул в тень колонны.

Он сам не мог себе этого объяснить, но был готов даже к Князю, зажавшему в углу молоденькую аристократочку, однако к генералу Гринду, обнимавшему все ту же, подготовлен не был. Девица обхватила его руками за шею, вынужденного чуть наклониться, и рдела, будто маков цвет, хихикая смущённо от поцелуя в щёку. Для приличия, конечно, совсем легонько ударяла тави по ладони, лежавшей на её бедре.

Прежде, чем все зашло слишком далеко, Айорг нарочито громко прокашлялся.

Девица вздрогнула, устремляя на него полный первозданного ужаса взгляд, и тут же отступила в сторону, оправляя платье. В ней было легко узнать дочку главы ведомства Элана, и просто удивительно было, что тот ещё не знал о намерении одного из тави завоевать определённые территории.

– Брысь отсюда,– указав взглядом нужное направление, Айорг добавил девушке мотивации словами,– а то отца позову.

– Не надо, Ваше Высокопревосходительство!– бросив из-под пышных тёмных ресниц взгляд на тави, девушка виновато улыбнулась.– Прости.

Отпив из своего кубка, Самаэль подмигнул своей юной пассии, и та, вновь зардевшись, под строгим взглядом Айорга упорхнула к общему скоплению народа.

На некоторое время повисло неловкое молчание, которое нарушил генерал. Ещё раз хлебнув из кубка, он развёл руками.

– И?

– И?– повторил, как болванчик, валакх, постаравшись придать голосу строгости.– Ты совсем из ума выжил? Я ещё мог бы понять одну из иблисовских ветреных девок, но это? Дочка самого Элана!

Самаэль вздохнул, закатив глаза.

– И ты пьёшь!

– Звучишь, как ревнивая жена.

– Вот и нет,– Айорг пригрозил мужчине пальцем, после чего подошёл и без лишних церемоний отобрал кубок.– Но всему есть границы. Ты должен быть занят безопасностью всех, кто здесь присутствует, а в итоге пьёшь… Что, кстати, ты пьёшь?

Не замечая откровенной насмешки во взгляде первого тави, он принюхался к содержимому кубка и с удивлением обнаружил отсутствие любого намёка на алкоголь.

– Сок?

– Яблочный,– Самаэль отобрал кубок обратно.– К твоему сведению, дорогая, я здесь стены подпираю не от нечего делать. И не я один.

Валакх на доли секунды почувствовал укол обиды на самого себя, когда вспомнил, что не имевшие права присесть солдаты в большинстве своём и вправду предпочитали находиться чуть в стороне.

Место за колоннами было идеальным для тех, кого не обязали стоять на виду, так как в тени можно было не держать идеально ровную стойку, позволить себе хотя бы сок и некоторое спокойствие. Сомнительный плюс, но все же неплохой, и при этом они всегда имели возможность наблюдать за происходящим в основном зале.

– «Дорогая» было лишним,– не найдясь с ответом получше, пробормотал валакх.– Есть хочешь?

– Потом,– тави покачал головой,– уже договорился с кухней. Там и за здоровье нового Владыки выпью.

– Владыке приятно, что хоть кто-то его не проклянёт.

– Ой, да ладно,– Самаэль скрестил руки на груди.– Если бы Офра была сильно против, мы бы здесь не отмечали никакую свадьбу. Она ведь дочка Мортема, в конце концов.

Привалившись спиной к стене рядом с тави, Айорг вздохнул и сцепил руки в замок на уровне пояса.

– Да, дочка – Мортема и портовой шлюхи. К сожалению, она взяла лучшее от матери… и то не все.

Самаэль взглянул на валакха сверху вниз, собирался было попросить подтверждение собственных предположений, но так и не решился. В конечном итоге он просто со смешком допил остатки сока.

– Молодец.

– Что?– Айорг посмотрел на мужчину и за несколько секунд выстроил страшную для себя логическую цепочку, после чего тави схлопотал удар в плечо.– Нет! Фу, богов ради, нет!

Серьёзность момента была утеряна окончательно, потому что Самаэль сорвался на смех, вынужденный тут же уворачиваться от ещё одного удара. Впервые в разговоре один на один оба позволили себе выдохнуть.

– Боже,– хохотнул валакх, покачав головой.– Как ты вообще мог о таком подумать?

– Ну, мало ли,– смешливо фыркнул Самаэль.– Ты у нас личность… Активная.

Проходивший мимо глава ведомства Элан услышал приглушённый хохот и звук лёгкого удара. Справедливо опасавшийся, что кто-то рискнул позволить себе непотребное, мужчина заглянул за колонну, но не увидел ничего особенного, кроме смеявшихся о чём-то Владыки с первым тави.

Глава 7. Иглы и узелки.

1.

Солнце слепило, не позволяя толком разглядеть окружающий пейзаж, и все лужи с прошлого дня высохли в рекордно короткие сроки. Птицы, ещё утром плескавшиеся в новых импровизированных водоемчиках, теперь в привычной своей манере оккупировали края всех доступных фонтанов и гнали оттуда любого чужака, кроме фохса. Его просто сложно было согнать даже двуногим созданиям, не говоря о маленьких пичугах. Непривычно было видеть эту «пушистую лошадь», которая успешно могла бы при своих размерах почавкать ногами нормальных лошадок, пившей из одного фонтана с мелкими пташками. У животных и вправду действовало негласное, природой созданное правило: на водопое все равны.

Осталось просто научить этому всех остальных.

– В таком случае, полагаю, мы можем позволить себе перерыв.

Перестав изучать фохса, сделавшего сады своими территориями, Самаэль повернул голову на присутствующих. Владыка отреагировал на его поднятую руку поразительно быстро, но причина этому стала ясна, стоило лишь глянуть на помрачневшего Василиска: его как раз проигнорировали.

Как только на него обратили внимание все присутствующие, первый тави начал:

– Не так давно мною была замечена одна… особенность нашей формации. Оборонительная стена вокруг дворца, которая точно была выше при Мортеме, сейчас выглядит меньше.– Разведя руками, Самаэль дёрнул уголком рта.– При идеальном раскладе она должна закрывать собой около четырёх этажей, потому как если враг придёт к столице-

– Это звучит так, будто наша армия недостаточно сильна, чтобы дать отпор,– не скрывая своего возмущения фыркнул один из присутствующих.

Айорг окинул этого наглеца, оказавшегося главным казначеем Джевишем, взглядом, но ни слова не сказал. Если присматриваться, в любом действии валакха можно было заметить осторожность, которая прежде была не столь ярко выраженной.

Одно дело – быть регентом, к которому привлечено не так много внимания, как кажется, и другое – солнцем и луной империи. Главы ведомств следили, как стервятники за умирающим хищником, и ждали момента, когда можно будет без риска для самих себя избавиться от того, кого они не горели желанием видеть на троне.

– Нет,– поморщившись, парировал Самаэль,– но мы не можем исключать, что однажды столкнёмся с врагом сильнее и умнее нас, потому что мы – не предел совершенства. Во-вторых, за последние тридцать лет империя потеряла три области и одну колонию, которые наравне с остальными обеспечивали нас воинами. Наша армия на данный момент состоит всего из миллиона человек.

– А сколько было раньше?– осторожно поинтересовался юнец, который в политические круги попал совсем недавно (наверняка благодаря кумовству).

– Почти два, юноша,– ответил вместо тави Айорг.– Вернёмся к изначальному вопросу – стена.

– Именно. Она низкая, только на полтора этажа. Её нужно перестраивать.– Самаэль сократил время, которое можно было бы потратить на бесполезные и донельзя пространные объяснения.– Если вас, конечно, беспокоит безопасность дворца и всех, кто в нем находится постоянно.

– Ладно,– согласно кивнул Айорг,– но слова это слова. Нужны хотя бы минимальные намётки. Предоставьте их к концу недели, и мы решим, насколько это будет возможно с нашей казной. Что-то ещё?

– Мелочь в сущности – все слуги проверены?

Столкнувшись с молчанием в ответ, Самаэль со вздохом вскинул бровь. Владыка прекрасно понял намёк и, когда тави уже решил было разъяснять все непонятливой толпе, забрал инициативу себе.

– Все проверены. После гибели Владыки Мортема я лично занимался подбором новой прислуги, так как Владыка Фикяр был…– мельком осмотрев присутствующих, валакх пожал плечами,– слишком лакомой целью даже для самых неудачливых заговорщиков.

– То есть, все, кто поддерживает жизнь дворца, отобраны лично Вами, Ваше Высокопревосходительство? Даже самарты?

– Кроме, пожалуй, них. С назначением самарт принцесса Офра и Ее Сиятельство разбирались сами.

– А что главная слабость мужчины, как ни женщина,– усмехнулся Самаэль,– если позволите, я бы как-нибудь заглянул в южное крыло.

Получив одобрение на свои действия, он сбежал на небольшой перерыв первым, не слушая фырканий на тему своего поведения и того, что ему, гораздо более молодому, нечего жаловаться на больные ноги.

Айорг, полагая, что и ему вменят больные колени раньше срока, хотя они и вправду были слабым местом, предпочёл сбежать прежде, чем Василиск успел его поймать или примерно отследить путь отступления.

Говорить с Королём богов отчаянно не хотелось, но бесконечно откладывать это было нельзя. В какой-то момент валакх задумался о том, чтобы обсудить этот вопрос с Гриндом, но там ответ был ясен. Он и сам себе давал такой же, мысленно сетуя: «Руби резко и быстро».

Как оказалось, просиживать на ступенях любил не только правитель. Выйдя на свежий воздух, Айорг с порога заметил широкую спину тави, затянутую в синеву верхнего кафтана. Гринд был из тех, кто предпочёл не только отрастить волосы ниже плеч, но и неохотно собирал их в причёску, поэтому золотые пряди лежали пышными волнами и казались ярче обычного на фоне одежды.

– Можно?

Самаэль поднял голову и подвинулся, указывая на место рядом с собой, хотя простора для действий у них и так было достаточно.

– Вам – везде, Ваше Высокопревосходительство.

– Птицы ради,– Айорг медленно сел, тут же вытягивая ноги, чтобы снизить неприятные ощущения в коленях.– Хотя бы наедине можем обойтись без официоза, тави Гринд?

Мужчина хохотнул, принимая ответную язву, как достойный способ уравнять счёт, и вернулся к прерванному занятию.

Курил Самаэль редко, но трубка при нём была всегда, та же, что и много лет назад. Валакх был в этом уверен, потому что помнил вырезку по оленьим рогам, использовавшимся в украшении – сам ведь себе покупал. Юное дарование семьи Гринд, когда ему едва исполнилось двенадцать лет, начал то и дело пытаться прочувствовать всю прелесть табака, и, так как Джанмариа подобные вещи не терпел, тащил смеси и трубку у самого Айорга. В какой-то момент валакх купил ему все необходимое, только бы не таскал чужое, но по итогу сам с покупкой и остался: Гринд, улыбаясь, заявил: «Ну вот, у тебя теперь все новое, а старое будет моим».

– Вот, о чём я говорил,– Самаэль указал свободной рукой на стену, которую с их позиции было видно достаточно хорошо, чтобы понимать предстоявший масштаб работ.– Её Мортем уменьшил или вы?

– Фикяр,– раскурив свою трубку, поморщился Айорг.– Точнее, Офра. Отец в завещании ей разрешил год после его смерти поучаствовать в правлении, косвенно. Девка не в меру религиозная, так что Василиск всегда ей, как мог, приседал на уши.

– Так мы такие открытые по инициативе Пантеона,– задумчиво хмыкнул тави.– Странно, почему я раньше не присматривался…?

– Может, потому что ты только на похороны Мортема и был здесь долго? Я к тому, что во все остальные разы ты в лучшем случае на часок забегал.

Самаэль только дёрнул плечом. Он и во времена Мортема был нечастым гостем во дворце. Жестокий, сам юность отходивший в маршальском мундире, понимал тягу к чему угодно, кроме дворцовых интриг и политиканства, поэтому нередко, если возникала такая необходимость, приезжал в гости сам.

Внезапно от мысли, что маршал командовал генералом, стало смешно, и Самаэль не сдержал тихого хихиканья.

– Ты не думал встряхнуть ведомства?– мужчина потянулся, искоса посмотрев на Айорга, который с головой нырнул в свои мысли.

– Думал, да только эти мысли так мыслями и останутся,– вздохнул валакх, сцепив пальцы в замок.– Казалось, Владыкой стану, сразу вся власть моя, все проще, но ты их сам видел.

– Будет тебе. Это не те, кто был при Мортеме – и, кстати, я на твоём месте попробовал бы вернуть их, если ещё живы.

Айорг посмотрел на него, как на сумасшедшего.

– Те, кто был при Мортеме, ушли, когда узнали, что я буду регентом.

– Ну так убеди их, что ты – достойный продолжатель дела,– фыркнул Самаэль,– Птицы ради, ты это и без меня знаешь.– Посмотрев на валакха, он усмехнулся,– ты – Владыка, клыкастый. Прочувствуй это и размахнись уже. Они слишком расслабились, думая, что могут на тебе ездить.

Будто он без подсказок не знал. Подперев щёку ладонью, валакх сквозь ресницы глянул на солнце и попытался примерно посчитать, сколько времени у них осталось. В любом случае достаточно для того, чтобы в кои-то веки заставить хотя бы одного Гринда стушеваться.

– Мне, к слову, всё было интересно, когда ты расскажешь об игле.

– О какой игле?– Самаэль нахмурился, выдыхая дым, и в следующие пару секунд подавился – не ожидал такого резкого столкновения с осознанием.– Чтоб тебя!

Когда они всей честной толпой стояли в покоях покойного Владыки и смотрели на его хладное тело, между делом переругиваясь, он был единственным, кто заметил и утащил от греха подальше длинную иглу. Вполне возможно, смазанную ядом или просто созданную для нанесения одного точного удара слабому телом и сущностью Владыке Фикяру. Он собирался с этим разобраться, честно собирался, но со всем происходившим вокруг совершенно забыл о ней, в сравнении казавшейся мелочью.

– Я здесь не при чём,– улыбнулся Айорг, поднимаясь с места,– но в следующий раз, будь любезен, не заставляй тайный сыск копаться в твоих вещах.

Валакх ушёл, на прощание похлопав по плечу и посоветовав долго не рассиживаться. Он уже не видел – хотелось верить, что не видел – как Самаэль, ругнувшись, откинулся на ступеньки спиной.

Только тайного сыска, копавшегося у него дома, не хватало для полного счастья.

2.

Когда все вновь собрались в зале, Айорг не спешил садиться. Причина тому была проста, но не должна была стать достоянием общественности – у него болели ноги.

Давняя рана, в присутствии Василиска начинавшая напоминать себе больше обычного, она могла стать для глав ведомств поводом сомневаться в дееспособности Владыки или поводом найти у него ещё больше слабых мест. Не то, чтобы они были, но один хороший удар под колени однозначно смог бы пошатнуть авторитет в глазах окружающих. Эрейя была страной, где падавший перед кем-либо ниц, пусть и по причине проблем со здоровьем, правитель, считался разочарованием государственного уровня.

Отвратительно было просто вспоминать, как из ран под коленями может сочиться вязкая горячая кровь, наличие которой означает необходимость вцепиться в первую горизонтальную поверхность, что попадётся под руку.

Не желая испытывать свою удачу (правая нога уже отчаянно не хотела сгибаться), валакх опёрся ладонями о поверхность стола и по возможности перенёс вес на руки.

– Итак, если с вопросами тави Гринда мы разобрались,– получив в ответ лёгкий кивок со стороны Самаэля, мужчина едва слышно вздохнул и на пару мгновений прикрыл глаза.– Полагаю, нам всем стоит обратить внимание на Птицу посреди помещения.

На губах Василиска застыла неестественная, будто неумелой рукой ребёнка приклеенная улыбка. Держа руки сцепленными в замок на уровне пояса, Король богов постарался придать себе благостный вид.

– Мне кажется, это не самое удачное… Сравнение, Ваше Превосходительство.

Айорг пропустил неверное обращение мимо ушей и собирался было мягко съязвить в ответ, но это за него сделал сударь Джевиш. Усмехнувшись в хлипкую бороду, которую ему не стоило пытаться отращивать, мужчина обратился к Первородному:

– Я полагал, велеби – одни из ваших. Почему бы и не быть такому сравнению?

– Потому что,– натянуто улыбнулся Василиск, не меняя позы.– Религия нашей страны – сикхли, и пока я Король богов, так и останется.

Можно было завести глобальный спор на тему того, что Мортем Жестокий в своё правление законодательно утвердил в империи три ветви религии, но тогда они не разошлись бы до следующего утра. Хотел Василиск признавать это или нет, но не все безоговорочно верили в исключительно Первородных.

Были последователи идей танам, признававшие равную власть между святым семейством и Великой Птицей, были велеби, которые ни в грош не ставили Пантеон, но дрожали от легенд про Птаха и Хладную Ночь. Последние только-только осваивались в статусе официальной формации, но благодаря Мортему уже могли похвастаться тем, что имели точку в столице – храм на берегу пролива, строительство которого должно было закончиться к исходу года.

Королю богов подобное нравиться не могло, но, насколько Айоргу было известно, его младший брат не рисковал находиться с Жестоким даже на расстоянии полёта стрелы. Говорили, причина этому была в неприязни Василиска к ифритам, в связях с которыми Мортема не подозревал только ленивый. Сложно было не подозревать, когда Его Высокопревосходительство по молодости сватался к кому-то в верхушке Геенны.

– Достаточно,– взмахнул рукой Айорг, обращая на себя внимание присутствующих.– Неделю назад, когда мой предшественник оставил империю без родителя, было много споров касательно личности следующего Владыки. Я знаю, что они идут до сих пор и будут идти ещё долго.

Он глянул на заметно притихших глав ведомств:

– На той неделе я много думал о том, как следует поступать правителю, лишь только начинающему свой путь, и понял, что без поддержки мне не справиться.

Не нужно было смотреть в сторону Василиска, чтобы знать, что он буквально расцвёл на глазах. Он ждал, что именно его назовут той поддержкой, что Айоргу была необходима, что валакх сдержит слово и вернёт право Пантеону вмешиваться в политику. Остальные ждали следующего хода в целом и дальше действовали бы в зависимости от него.

Если бы сейчас оказалось, что Первородные вернутся к власти, Самаэль был бы первым на пути к выходу из дворца.

– Я верил, что один из моих предшественников, Джартах Неповторимый,– донельзя благочестиво и ласково улыбался валакх, объясняя свою позицию,– совершил огромную ошибку, отказавшись от дружбы Пантеона. И я решил, что я её исправлю. Так будет лучше для всех.

– Отвратительно,– раздражённо процедил сударь Земин, глава ведомства врачевателей.– Мы променяли дурака на безумца!

Ему завторили остальные, в ответ на что Айорг только холодно улыбнулся:

– Для начала дослушайте этого безумца, Земин. А своё мнение оставьте на потом.– Вернувшись взглядом к Королю богов, валакх развёл руками.– Возвращение Первородных к власти – опасный и дерзкий шаг, который я готов предпринять.... был. Но, к несчастью, обстоятельства таковы, что этого не произойдёт.

Коллективный вздох облегчения показался слишком громким, но никого не заботило, заденет ли это чувства Короля богов. Он и не заметил, на последних словах Айорга побледневший пуще обычного и мгновенно спавший с лица – сил не осталось даже на то, чтобы держать улыбчивую маску.

– Мне кажется, Ваше Превосходительство, что Вы-

– Как мы все знаем, смерть любого Владыки должна быть расследована,– не дал ему вставить слово Айорг.– Не важно, была ли причиной болезнь или клинок неизвестного. Нынешний случай не был исключением.

В дальнем углу зала возникло движение, и Самаэль, заметив его боковым зрением, не мог не среагировать. Захотелось вздохнуть с нескрываемым разочарованием – тайный сыск не любили от слова совсем.

Когда-то их звали «Падальщиками», и они были бичом многих правителей, пытавшихся контролировать толпу наёмников с печальным прошлым. Позже они разделились надвое, дав рождение «Церберам» и тайному сыску. Разница между двумя этими формациями была лишь в том, что первые были в своих действиях чуть более ограничены, так как постоянно находились на виду, а другие тем временем могли творить все, что поможет им добиться результата.

Джодок Безумный, прадед Мортема, избавился от сыска, но импонировал «Церберам», поэтому многие тайники перебрались на открытое пространство. Мортем же в свою очередь благоволил всем этим группам, и потому при нём сыск был восстановлен, но с некоторыми изменениями. Плохо поддававшиеся контролю военные преступники не просто набирались по хорошим физическим качествам, но проходили подготовку, а начальники, над ними стоявшие, были лучшими представителями армейской разведки. Вместе с тем многие генералы готовы были цепями приковывать своих людей, лишь бы те не ускользнули в тайный сыск.

Их не любили за их методы, но при Мортеме появилась и ещё одна причина, известная узкому кругу лиц – молодой солдат. Простым солдатом он, впрочем, был давно, ныне дослужившийся до капитана, но зубовный скрежет у глав ведомств вызывало не это, а слухи о происхождении.

Мортем Жестокий никогда не признавался в этом открыто, но Геенна была ему по душе. Он прожил в стране сто лет, обучался их способам ведения войн и политическим аспектам, следил за бытом и многое смог привнести в империю. Он установил дружеские отношения с Князем и союзнические – со всем государством, поэтому никто не удивлялся, когда чуть меньше двухсот лет назад два правителя решили рискнуть провести культурный обмен. Несколько вельмож Геенны приезжали жить в Эрейю, несколько имперских представителей – к ифритам. Мортем не поскупился на сынов и дочерей аристократии, ифриты – на видных представителей своих легионов и молодого воина.

Ростом чуть выше среднего, крепко сбитый и совсем не похожий на типичных ифритов, он неплохо смыслил в военном деле. Утверждали, что похож на мать, попортившую мальчишке чистоту огненной крови, и любили гадать, кем же она была. Самаэль бы сказал, что тёмный волос, глаза, цвет которых у края радужки был голубоватым, но ближе к зрачку постепенно сменялся на бледную зелень, и сероватая кожа выдавали в нём кровь лоэтов – жителей севера.

Он был успешен, этот ифритёнок. Его, как и его земляков, Иблис отпустил в империю на добрую сотню лет, и срок этот давно подошёл к концу. Те, кто хотел, уехал домой, но вот малец вцепился в Эрейю всеми руками и ногами.

Самаэль проследил, как он подошёл к столу и положил на него ту самую иглу.

– Это просто смешно,– нервно дёрнулся Василиск.– Вы не можете всерьёз обвинять в гибели предыдущего Владыки Пантеон.

– Боюсь, можем,– в голосе Айорга хватило бы жалости на всех сирот столицы, но никого он на деле не жалел.

– Эта игла была найдена нами в постели Владыки Фикяра,– произнёс ифрит (Самаэль все пытался вспомнить его имя).– А придворная врачевательница подтвердила наличие на его груди маленькой раны.

– И все ещё,– с трудом сдержав злость в голосе, Василиск взмахнул рукой,– это никак не доказывает нашу причастность!

– Да? Но разве не точно такие украшения носит сама Нориа?– улыбнулся Айорг.– Единственное их различие в том, что на этой нет каменных инкрустаций.

– Вы…– Василиск подавился собственным вздохом, и его маска спокойствия и благодушия наконец начала идти трещинами.

В бессилии взмахнув руками, он попытался было воззвать к разуму присутствующих глав ведомств, но те поспешно начали воротить носы в сторону. Ситуация складывалась не радостная – крыть Первородному было нечем, по крайней мере, именно сейчас. Он не мог в пару секунд вытащить Норию из Пантеона, куда та отбыла с другими после интронации, и притащить заодно с ней все её украшения.

Они не были рады святому семейству в своих рядах, но, если и избавляться от них, то честно, а не так, подставляя голову Короля богов под топор без суда и следствия. Обвинение в убийстве Владыки было серьёзной вещью, а приплетать сюда Пантеон значило усложнять все ещё больше.

Сложности Самаэль не любил, хотя и понимал, что Айорг будет, как уж на раскалённой плите, но вытащит из сложившегося расклада и себя, и империю.

Оставив своё место, тави прошёл к столу и замер на полшага позади Владыки. Соблюдя подобную условность, этикет он все равно нарушил, осторожно забрав у валакха иглу, когда просто протянул руку ему через плечо.

Айорг не заставил себя ждать, резко обернувшись и рыкнув вопрос о том, что тави себе позволял.

– Секунду,– игнорируя раздражённый взгляд молодого ифрита рядом с ними, произнёс Самаэль.– Ваше Святейшество, я верно понимаю, что возможности прямо сейчас дать нам украшения сударыни Нории для сравнения нет?

– Конечно!– ухватился за шанс выбраться из болота Василиск.– Я могу послать ей письмо, попросить приехать сюда. Могу пригласить Ваше Высокопревосходительство в Пантеон, если так угодно, и Вы проверите все имущество моей сестры лично.

– В таком случае этот самосуд должен прекратиться. У Вас нет подтверждения тому, что эти иглы идентичны украшениям Первородной.– Самаэль вернул иглу подозрительно молчаливому Айоргу.– Прекращайте балаган.

Василиск, нервно заламывая руки, посмотрел на Владыку. От образа Короля богов не осталось и следа – перед ними был только перепуганный мальчишка, пытавшийся измыслить хоть какой-то способ себя оправдать, но по итогу запутавшийся сильнее и выбравший наименее болезненный путь молчания.

Главы ведомств надеялись на тот исход, который был им наиболее выгоден – никаких дополнительных разбирательств. Вопреки всем их ожиданиям, Айорг вдруг расплылся в благородной до тошноты улыбке:

– Я принимаю приглашение.

– Прекрасно!– на выдохе выпалил Василиск.– Мы можем выехать хоть сейчас!

– Завтра.

– Хорошо,– не удержался от истеричного смешка Король богов.

Двинувшись с места, он с едва слышным вздохом прошёл через зал к выходу и только кивнул в знак благодарности, когда миновал Самаэля.

Главы ведомств не стали даже дожидаться момента, когда Первородный уйдёт, и сразу накинулись на первого тави с возмущениями. В стороне не остался даже ифрит, окинувший его оценивающим взглядом.

– Помнится мне, расследование подобных инцидентов не входит в компетенцию армии.

– Помнится мне, тайный сыск должен лучше делать свою работу,– выплюнул в его сторону Самаэль, указывая на иглу, которую Айорг крутил в руках.– Если это все, на что вы способны, советую уйти в отставку и не позорить память предшественников.

На лице ифрита и мускул не дрогнул, но атмосфера вокруг изменилась. Притихли главы ведомств, до этого лаявшиеся с Айоргом о том, что согласие поехать в Пантеон было второй его ошибкой за всего один день правления.

Элан и прочие, за исключением Владыки, затаились и с опасением наблюдали за капитаном сыска, потому что знали слухи о том, кем мальчишка является. Репутация Иблиса была хороша настолько, что распространялась даже на тех, кто был выходцем из его страны, поэтому главы ведомств видели напротив Самаэля Гринда второго Князя во плоти.

Мальчишка, откликавшийся на имя Раджар, был способным, но он в первую очередь был полукровкой. Чистокровных ифритов за исключением семидесяти двух высших чинов не видел никто и никогда, а с помесью раз на раз не приходился.

В случае с данным экземпляром эрейская половина была бедна на мощь. С точки зрения необразованных эрейцев он был силён, с точки зрения эрейцев знающих мог похвастаться хорошим уровнем чуть выше среднего. С точки зрения суламаррэ и тем более ифритов… Стоило спросить Иблиса, пока не уехал, но вряд ли там было что-то стоящее.

За время службы в сыске мальчишка очень сильно задрал нос: остальные считали его кем-то, стоявшим всего лишь на полступени ниже хозяина огненных земель. Именно поэтому на Самаэля, бывшего выше него на полголовы, он смотрел с вызовом и явной угрозой во взгляде. Не хотел анализировать, хотя повод был. К примеру, первый тави с самого начала наблюдал за ним, как за интересной, но многого не заслуживавшей зверушкой.

– Подбирайте слова тщательнее, тави,– процедил Раджар, глядя на своего оппонента исподлобья.– Однажды это может спасти жизнь.

Самаэль сначала молчал, но надолго его не хватило. Издав кашляющий смешок, больше походивший на странно звучавшее весёлое сипение, первый тави поклонился валакху.

– Прошу простить, Ваше Высокопревосходительство, но я староват для подобного. Обсудим Вашу поездку позже?

– Конечно,– улыбнулся Айорг, скрестив руки на груди.– Можете быть свободны. Все.

3.

«Ты должна!»– твердила Мадлена, вытолкав её за порог. Сама она никуда идти не намеревалась и просто осталась в дверях, преграждая возможный путь назад.

Если бы был жив Мортем Жестокий, казалось в последние пару дней Офре, он бы не позволил такого отношения к своей дочери. Задумывалась она об этом часто, а потом каждый раз вспоминала, что отец был ещё хуже регента и давно бы выдал её замуж, даже не сообщая заранее личность супруга. Айорг хотя бы дал возможность подготовиться, если это можно было так назвать.

Мадлена была не в пример своему отцу наглее и времени на раздумья не дала. Все утро она убеждала принцессу, что той надо хоть словом перекинуться со своим отныне официальным мужем, но у Офры при одной мысли о нём ком в горле вставал. Она до хрипа готова была спорить с подругой и не заметила, что все было в целом хитроумным планом по заманиванию монаршей особы в ловушку.

В конечном итоге принцесса обнаружила себя на пороге маленького открытого зала, который по сути был частью сада, выложенного деревянным настилом. На этом островке посреди дворца цвели пышные ликорисы, всяческие травы, назначения многих из которых были известно или только врачевателям, или поварам, а ещё был небольшой пруд с толстыми золотистыми рыбами-вуалехвостами, плававшими одной группой и никогда – по одиночке.

Достаточно приятное место, если бы она не оказалась заперта в нём с не самым желанным собеседником.

Читая какую-то увесистую книгу, огненный едва заметно хмурился и никак не походил на того, кому через час предстояло отбыть обратно на родину. Ни один из ифритов не выглядел торопившимся: Офра видела нескольких на их пути с Мадленой к этому залу.

Собравшись с мыслями, она шагнула было вперёд, и тут же отказалась от любых идей, навязанных или собственных, пока не заметили. Возле скамьи, которую занял властитель Геенны, лежал огромный зверь. Он водрузил пышногривую голову с клыкастой пастью на колени своему хозяину и млел от почёсываний за ухом. Изредка взмахивал хвостом с кисточкой, отгоняя от себя насекомых.

Офра окончательно убедилась, что не хотела иметь ничего общего с теми, кто считал нормальным держать возле себя таких опасных тварей. Это ведь был лев, во имя всех богов – десятки книжек в дворцовой библиотеке описывали их, как жутких, неуправляемых и кровожадных хищников.

– У людей есть выражение «В ногах правды нет»,– не поднимая взгляда от книги, произнёс Иблис.– Присядьте, Ваше Сиятельство.

Принцесса помедлила на почтительном расстоянии.

Позади в дверях все ещё стояла Мадлена, для приличия только повернувшаяся спиной, но явно не планировавшая никуда уходить. Кажется, Офра слышала разговоры о том, что у девушки был старший брат, который не первый год проводил в землях ифритов. Поверить в то, что подруга будет всерьёз считать из-за этого огненных нормальными, было сложно, но обдумывать это Офра решила позже.

Она все же села, заняв самый край скамейки и стараясь не упускать из виду льва. Зверь мог наброситься в любой момент – так ей казалось, хотя тот даже и ухом не повёл.

– Поимейте совесть,– нашла в себе смелость выпалить принцесса.– Я к Вам пришла, а Вы в мою сторону и взгляда не подняли!

Властитель огненных земель одним движением схлопнул книгу, и повернул голову к собеседнице.

– А есть ли смысл?– он повёл плечом.– Мы ведь оба понимаем, что Вы не видите дальше навязанного Вам образа.

– И тот факт, что Вы даже не поприветствовали меня, как следует, только лишний раз доказывает мою правоту.

В ответ мужчина тяжело вздохнул и взглянул на льва, как если бы тот мог ему чем-то помочь. Офра за считанные секунды успела слишком увлечься попытками доказать своё превосходство, поэтому не заметила, что животное действительно ответило своему хозяину очень красноречивым взглядом. Когда зверь поднялся на лапы с намерением уйти, принцесса мелко вздрогнула и едва не упала со скамейки в попытке отодвинуться.

Поспешно взяв себя в руки, она напустила на себя как можно более строгий вид и вздёрнула нос.

– Ну? Вам даже ответить мне нечего?

– Я приветствовал Вас так же, как мог бы приветствовать любого из своих людей. Кроме того, став одной из моих супруг, Вы лишились статуса принцессы, так что… Вы просто сударыня Офра.– Упёршись локтем в спинку скамьи, Иблис усмехнулся.– Вы, кстати, знали, что Ваш батюшка прожил в моей стране целый век?

– Его заставили,– принцесса скрестила руки на груди.– Владыка Коренн настоял на том, чтобы Мортем провёл век в Геенне. Он надеялся, что батюшку там убьют или съедят.

– Странно, как он ни разу этого не упоминал, когда пытался свататься к нашей госпоже Гаап.

– И где тому подтверждения?!

– Я – живое и мыслящее,– рассмеялся Иблис, поводя рукой.– А ещё она сама. Не забывайте ещё о парочке придворных, которые с тех самых времён каким-то чудом до сих пор на своих должностях.

Попытавшись было что-то ответить, Офра в растерянности замолчала и опустила взгляд. В какой-то момент она была готова свыкнуться с мыслью, что проиграла, но в ней всё-таки было достаточно отцовской крови, нёсшей в себе присущую многим Гесселингам упёртость.

– Даже, если и так. Я – не мой отец, и если он вдруг-

– Конечно, нет,– не дал ей договорить Князь.– Вы, дорогая, всего лишь его дочь. Капризная, избалованная и умудрившаяся с единственным существом, которое после смерти Жестокого Владыки могло Вам помочь хоть как-то оформиться при дворе, испортить отношения.

Вернувшись к чтению, он с улыбкой повёл плечом.

– Хотя, как это надо было сделать, учитывая его любовь к несмышлёным милочкам, я ума не приложу.

4.

Пропустив стремглав выбежавшую из зала принцессу Офру, Самаэль посмотрел ей вслед и тихо хмыкнул.

Понять девушек, подобных ей, было обычно донельзя сложно: у таких в голове была мешанина похуже той, что готовила его сестра. Алана Гринд, к слову, была отвратительной кухаркой, но зато у неё прекрасно получалось торговать драгоценностями и убеждать аристократок, что синяя стекляшка на самом деле – редкий сапфир. Такие, как его сестра, были понятны при всей сложности характера: у них все было чётко, и они сами понимали свои желания. Офра едва ли разобралась с тем, как жить в статусе взрослой женщины, не говоря о титулах и условиях, устанавливаемых окружением и жизнью.

В эту часть дворца он забрёл случайно и с Князем встречаться не планировал. Хотел посидеть на маленьком островке природы и вздохнуть спокойно прежде, чем заглянуть к Айоргу, но, коль уж попалась компания, не удержался:

– Ходит слух, у нас тут молодой княжич пригрелся под владыческим крылом.

– Правда?– Иблис посмотрел на генерала через плечо, вскинув бровь.– Который?

Попытка пошутить начала крошиться на глазах.

– Даже так? Совсем не помните, кого, когда, куда и зачем высылали?

Ифрит состроил недовольную гримасу.

– Может, и помню, да только таких 138, генерал. Прошу, конкретнее.

Шанс на шутку рассыпался в мелкие крошки, и пытаться его собрать виделось задачей в высшей мере бесполезной. Более того, первый тави обнаружил в себе непреодолимое желание сокрушаться и с трагичным видом хлопать внезапно ставшего другом ифрита по плечу: детей, как и брак в целом, он считал роскошью для тех, кто уже начал сходить с ума от скуки и умудрился попробовать в жизни все остальное.

Иблис, впрочем, не выглядел, как затасканный своими многочисленными отпрысками отец. Его просьба уточнить и вовсе создавала впечатление, что он не не может справиться с детьми, а даже не пытался.

Вопрос вырвался прежде, чем Самаэль успел что-то предпринять.

– Скольких вы хотя бы раз видели?

Иблис, вернувшийся к чтению книги, на выдохе издал смешок, больше близкий к покашливанию.

– Хороший вопрос. Не надо думать, что я такой весь из себя безответственный – у меня есть дочь, о которой я тебе могу рассказать все вплоть до длины её косы.– Ифрит искоса взглянул на тави.– Присядь уже… Просто уделять время каждому незаконнорождённому ублюдку – мало радости.

Присев рядом, Самаэль не сразу вернулся к разговору. Упоминание незаконнорождённых детей потянуло за собой попытки выяснить, не был ли он сам родителем паре-тройке малышей, но тут уж, как судьба распорядится. Тави не знал, распространялась ли ситуация на ифритов, но вот с эрейскими женщинами вопрос всегда был сложен – порой казалось, что беременеют они просто по желанию, чтобы потом года через два-три объявиться на пороге твоего дома с дитём в руках и сказать: «Либо дай денег, либо забери».

– Каждому написано своё,– видимо, по выражению его лица поняв, о чём была мысль, произнёс Иблис.– Даже, сколько детей будешь иметь. И со сколькими из них свидишься.

– Да, но 138…

– Ты так звучишь, будто я их за прошлый год столько слепил. Мне много лет, юноша.– Нахмурившись, Иблис закрыл книгу, в которой Самаэль с удивлением узнал сборник исторических анекдотов прошлого столетия.– Что там всё-таки с «княжичем»?

– Да есть тут один… Насчёт родства я просто так предположил. Забавный,– пожал плечами тави, откидываясь на спинку скамьи.– Думает, если он на побегушках у клык- у Его Высокопревосходительства, то и его все бояться будут.

Посмотрев в сторону, он нахмурился и тихонько хмыкнул себе под нос:

– Мелкого-то не все всерьёз воспринимают.

Неожиданно для него, полагавшего, что говорит довольно тихо, ифрит мягко рассмеялся.

Поразительно было, как Князя меняли вещи вроде смеха или улыбки. Самаэль так и не смог понять принципа этого явления, но искренне улыбавшийся или смеявшийся этот ифрит казался самым доброжелательным на свете созданием, будто специально слепленным для того, чтобы всех радовать, любить и заряжать этим своим настроем. Куда-то резко пропадало привычное давление силы, которую он распространял даже просто сидя с книжкой анекдотов в руках.

– Всегда вы, суламаррэ, восхищали меня своей прямолинейностью.

Самаэль поперхнулся собственным вздохом и будто бы собственными мыслями.

Никто не знал, никто не должен был знать, и единственный посвящённый Айорг не должен был заикаться об этом слове – в последние семь лет оно превратилось в табу. Оно напоминало о родителях, о двух с половиной годах в той деревушке на границе с империей и о том, каким он был доверчивым идиотом. Если бы Иблис был пониже и поуже в плечах, тави бы с радостью разбавил монотонность дня перепалкой, но с научным интересом следившее за ним существо было самим Князем. Тем, кого люди называли, вздрагивая от звука его имени, Врагом рода человеческого.

Заставив себя разжать сами собой сжавшиеся в кулак пальцы, Самаэль как можно более непринуждённо пожал плечами.

– Рад стараться, да только думаю, Айорг меня все равно переплёвывает. Нужно обладать достаточной наглостью и прямолинейностью, чтобы заставить самого Князя просто так жениться на какой-то там девке из империи.

– Уважительнее к моей супруге,– Иблис картинно пригрозил ему пальцем.– Я не против ещё одной. К тому же, если она позволит показать маленькому Первородному его место.

Во взгляде тави проскользнуло то самое понимание, смешанное с хитринкой, на которые огненный надеялся.

Он до последнего сомневался, что чистокровный суламаррэ будет его слушать или подпускать к себе, но пара дней взаимодействия возымели свой эффект. Ушли и сомнения, был ли он действительно способен на что-то, вызванные тем, что со Второй Эпохи прошло несколько тысяч лет. Это грозило вырождением породы во всех смыслах, кроме внешнего, но Самаэль, сам того не зная, смог порадовать собеседника.

– Князь, нам пора!– с порога беспардонно напомнил о себе красавец-Белет, не собиравшийся ждать окончания чьих-либо разговоров.– Мы до дома успеем доехать, пока вас найдёшь!

Едва заметно покривившись, ифрит поднялся со скамьи и протянул Самаэлю руку. Когда тот ответил на рукопожатие, Иблис не удержался от улыбки.

– Был рад познакомиться, сударь Гринд. Совет на будущее – будьте с валакхом порезче. У него на Вас определённые виды, а я был бы рад, если этот наш разговор не окажется последним.

– Не думаю, что он представляет для меня угрозу. Айорг может быть непредсказуем, но всё-таки за прошедшие годы не дал шанса усомниться в верности касательно наших отношений.

– Ну-ну,– усмехнулся властитель огненных земель на прощание,– ну-ну. Вспомните эти свои слова, когда станет ясно, что не все решения, казавшиеся на бумаге хорошими, получаются такими в жизни, тави.

5.

Вырвать себе пару свободных минут было гораздо проще, когда он был в роли регента. Там случались хоть небольшие передышки, когда Владыка был занят попытками не снести кому-нибудь голову, когда кидал бутылку в борт нового корабля, или сидел перед художником, приглашённым специально из-за границы, чтобы запечатлеть лик самодержца.

В первый же день бытия полноценным правителем Айорг признал, что его жалобы на недостаток свободного времени в прежние года был самойсмешной шуткой из возможных: у регента было по горло возможностей заняться сторонними делами.

Офра не была ему ни дочерью, ни сестрой, ни даже близкой подругой молодости, что снимало необходимость стоять вместе со всеми на крыльце и торжественно махать ей вслед платком. С Иблисом они давно позволяли себе опускать некоторые формальности, чтобы лишний раз не мозолить друг другу глаза.

Присев на скамью в полукруглой нише в стене, новоиспечённый Владыка со вздохом вытянул ноги и попытался найти курительную трубку. Попытался – потому что в конечном итоге вспомнил, что не брал её с собой, кинув куда-то в сторону рабочего стола, до которого ещё нужно было добраться, преодолев один лестничный пролёт.

Напротив были лишь арочные проходы, открывавшие вид на внутренние дворы и город, казавшийся выше стены. Волей-неволей вспоминал при этом зрелище слова первого тави о том, что защитить дворец при такой странной конструкции было практически нереальной задачей.

С другой стороны, если в прошедшие годы войны и были, ни один противник не подбирался достаточно близко к столице, чтобы всерьёз беспокоиться об этом конкретном аспекте безопасности. Что действительно стоило обдумать, так это перспективу возвести больше дозорных башен на границах, и выделить деньги на именно это мероприятие было не просто можно, а нужно. Стена… Достаточно было и той, что имелась сейчас, хотя Самаэль должен был гордиться собой – он смог заронить в сущность валакха долю сомнения. Та была достаточно мала, чтобы не думать о ней каждую секунду, но и не позволяла забыть о себе полностью.

Со вздохом откинувшись на стену позади себя, Айорг бездумным взглядом уставился в пространство и начал машинально прокручивать на указательном пальце левой руки кольцо. Не совсем свойственное правителям, простой обод металла без камней и украшений. Он уже не помнил, где получил эту побрякушку, но по-прежнему носил её, полагая, что в один прекрасный день вспомнит, чем именно была важна.

– С назначением. Пусть будет славным и лёгким Ваше правление.

Перестав крутить кольцо, валакх искоса взглянул в сторону источника голоса, но наткнулся взглядом только на ткань широких одежд. Пришлось поднять голову, чтобы увидеть главу коллегии магов Геенны, остановившегося на почтительном расстоянии примерно в метр.

Это не спасало от все ещё неимоверной разницы в росте – если с Иблисом он себя чувствовал низким, то с этим конкретным ифритом не хотелось даже задумываться о собственной ущербности (но мысли о ней все равно возникали). Росту в нём было гораздо больше двух метров, а извечный чёрный балахон, ярким пятном на котором был только высокий золотой ворот, лишь усиливал ощущение необъятности, пусть его хозяин и был не в меру сухощав.

Они не были лучшими друзьями, да и друзьями вообще, но уважали друг друга достаточно, чтобы поддержать при редких встречах небольшой разговор. Айорг не без оснований полагал, что Азарет, как и многие представители правления Геенны, терпел его просто, потому что так сказал Иблис. Да и то, с Князем никогда не возможно было понять что-то до конца.

Он был хуже мутной воды в озере: та хотя бы позволяла тебе увидеть своё отражение. Иблис был хуже морских пучин, в которых не отражалось ничего и в которых, скрытые в тени, недосягаемые солнечному свету, таились самые разные, мало изученные твари.

– Ты все не меняешься,– вежливо улыбнулся валакх, смещаясь чуть в сторону, чтобы неожиданный собеседник мог присесть рядом. Это бы хоть немного скрадывало их разницу в росте.

– Как и ты, маленький регент,– Азарет тяжело опустился на скромное для его габаритов сиденье, слегка скрипнувшее в знак протеста.– Признаюсь честно, не ждал, что у тебя хватит смелости заявить права на престол.

– Не отдавать же бразды необразованной девчонке и толпе стариков,– Айорг вновь перевёл взгляд на вид за арками и скрестил руки на груди.– Хорошо, что ты меня нашёл. Может, хоть с тобой смогу обсудить пару вопросов.

Азарет промолчал, но в его случае это расценивалось, как предложение продолжить начатое. В Геенне ему подчинялись не только маги, но и небольшая сеть разведчиков, что делало достаточно лёгким обсуждение определённых политических вопросов. Не всех, но с Иблисом порой было сложно, пускай отрицать его более полную осведомлённость и гораздо большую, чем у подчинённых, информативность, не приходилось.

– Мне интересно услышать объяснения. От вашего Князя я их вряд ли добьюсь – скорее услышу какую-нибудь общую фразу. Некоторые ваши поданные не особо хотят мириться с законом о пересечении границ в Мидери.

– Согласился на разговор, чтобы обвинять? Насколько я знаю, мы честно соблюдаем все правила.

– Хотелось бы верить,– Айорг со вздохом развёл руками.– Но я ещё до интронации начал получать донесения с границы, где ваши граждане пытаются своевольно перебежать в Эрейю, не имея на руках даже самого захудалого клочка пергамента.

– Любите вы, империя, гнать коней, не разобрав дороги,– не скрывая засквозившего в голосе недовольства, произнёс Азарет.– Если бы происходило что-то подобное, я бы знал. Возможно, это оппозиция.

– Или кто-то больше не любимец Князя.

Злобный взгляд в свою сторону Айорг проигнорировал, только со смешком поводя плечом. Не надо было быть слепым, чтобы заметить, как глава коллегии магов таскался за своим правителем хвостом в попытке привлечь его внимание, но в итоге получал ответы не лучше, а то и хуже, чем те, которые удавалось услышать валакху.

Все же решив перевести тему в иное русло, Айорг напомнил о прозвучавшей в разговоре оппозиции.

– Именно она,– многозначительно пригрозил узловатым пальцем Азарет, с радостью отбросив обсуждение своих отношений с Князем.– Есть те, кому не нравится, как мы с вами строим отношения. Недавно они и на Него напасть пытались.

– Что ж, буду надеяться, что это именно они. В противном случае,– Айорг смолк на пару мгновений, пока мимо них пробежала толком их не заметившая служка,– любым хорошим взаимоотношениям может прийти конец даже несмотря на брачные союзы.

– Браки – вещь крайне ненадёжная, особенно с ним,– Азарет скрестил обе пары рук на груди.– Я понимаю волнение. Передам это, куда следует, и лучшие люди займутся вопросом.

– Прекрасно,– выдохнул, не намеренно звуча несколько раздражённо, валакх.

Так как все ещё смотрел на вид за пределами дворца, движение рядом с собой он поначалу исключительно почувствовал. Потому и среагировал поздно, когда ифрит уже наклонился, упираясь двумя левыми руками выше его головы.

Чувствовать себя более мелким было просто невозможно, и в мозгу вдруг мелькнула мысль, что наличие рядом Самаэля было просто жизненно необходимо. Не то, чтобы без тави валакх не видел возможности отбрехаться или просто уйти, но Гринд смог бы одним своим присутствием сделать эту ситуацию лучше. Особенно, потому что заметил бы поползновения Азарета заранее и сейчас бы уже ненавязчиво поддел его острый подбородок лезвием меча, намекая на необходимость держаться от Владыки на установленном правилами этикета расстоянии.

– Не думаю, что сейчас время для подобного,– усмехнулся валакх, отстраняясь, насколько это позволяла длина скамьи.– Романтик из тебя так себе.

– Я и не пытался быть романтичным. Просто пытаюсь понять…– ифрит прищурился, но потом со вздохом сел чуть прямее, тем не менее руки оставив на прежнем месте.– Я не мог не заметить, что в последнее время мысли нашего повелителя так или иначе связаны с тобой. Имею наглость полагать, что ты для него… Скажем так, «персональный интерес».

– Бред,– Айорг скривился, погнав прочь полезшие в голову дурные мысли.

– Возможно, но все же прими к сведению то, что я сказал,– окончательно отстранившись, Азарет вернулся на прежнее своё место.– В любом случае, меня попросили… Поискать альтернативу,– ифрит развёл верхней парой рук.– И я её нашёл, как ни странно. Оказалось, у нашего повелителя есть законнорождённый наследник, проживающий в Эрейе.

Чему Айорг точно научился за свою достаточно долгую жизнь, так это строить совершенно нечитаемое выражение лица. Ему было без подсказок ясно, о ком идёт речь, но Раджар жил в империи инкогнито, и даже сам Иблис никогда не объявлял о том, что у него есть вполне живой и вполне смышлёный наследник.

Авторитет Князя в Геенне был непопрекаем, и о смене власти не стоило даже на секунду задумываться. Если бы сейчас кто-то выловил Иблиса перед отъездом и заявил ему, что его сын находится во дворце, властитель огненных земель с наибольшей вероятностью разыграл бы непонимание и отвлёк собеседника от темы разговорами о том, что у него слишком много детей, чтобы всех запоминать.

Раджар был отцу нужен исключительно на случай, если кто-то возмутится бесконечному правлению. В случае волнений ифрит бы без каких-либо споров усадил его на трон, но остался бы рядом, чтобы указать мальчишке максимально неправильный вариант дальнейшего политического курса. Когда толпа бы поняла, какую хорошую жизнь променяла на молодого несмышлёныша, этого самого паренька кинули бы им на растерзание, как жертвенное животное.

Мальчишка был исключительно козлом отпущения на всякий случай, но ценность этого козла равнялась стоимости казны нескольких стран, потому что после того, как разыграет его фишку, Иблис вернулся бы на своё законное место. И его бы приняли с распростёртыми объятиями.

– И ты был бы безумно рад, если бы я все бросил и, аки горная легконогая лань, поскакал на его поиски,– отвлёкшись от созерцания прекрасного, Айорг скрестил руки на груди и с насмешкой взглянул на ифрита.– Так?

– Тебе совершенно не обязательно изображать лань. Я всего лишь знаю, кто ты – и знаю, что такому существу найти огненного мальчишку будет делом пары мгновений.

Значит, личность наследника все же была неизвестна. С другой стороны, Азарет мог с таким же успехом проверять его и пытаться вытащить сведения, но не думал же он всерьёз, что валакх так просто улыбнётся и скажет: «Да, вон он ходит»

Глава коллегии магов понятия не имел, что самолично вручил Владыке в руки самый крупный козырь из возможных при нынешнем раскладе.

– Давай-ка без ненужной лести. Мы оба понимаем, что только ты хочешь найти мальчика и посадить его на трон,– пародируя речь самого Азарета, мужчина помахал рукой.– Вот только какая мне выгода?

– Геенна станет полноценным союзником Эрейи и никогда более не попытается пойти войной. Потому что, усадив на престол сына Иблиса, я сделаю так, что реальная власть будет в моих руках, а к тебе я лоялен.

– Мы с тобой лояльны друг другу, пока приносим пользу, многолапка,– усмехнулся Айорг.– В то время, как Иблис, если твои предположения о его ко мне отношении правдивы, союзник куда как более приятный. И гораздо более верный.

– На что ты намекаешь?

– На то, что, если у него есть хоть малейшие «персональные интересы» касательно меня, я смогу вить из него верёвки столько, сколько понадобится. У меня будет выгодная мне и казне империи торговля, не будет войн и ненужных мелких конфликтов. Ах, да, граничащие с Мидери земли я тоже заберу себе. В случае, когда у власти будешь ты, я могу даже не мечтать о коленопреклонённой Геенне.

– Ты слишком самонадеян, маленький Владыка,– Азарет нахмурился, потирая виски пальцами.– И слишком наивен, когда речь заходит о Князе. Он может следовать исключительно своим желаниям, но вертеть собой, как тебе угодно, не позволит.

– Посмотрим,– в Айорге вдруг проснулся дух соперничества.– У меня есть все основания через неделю-две нанести вам визит, проведать Офру. Там и попробую обернуть информацию в свою пользу. Получится – можешь забыть о мальчишке, а не выйдет – притащу его тебе к исходу лета с бантом на макушке.

Немного подумав, глава коллегии магов решил, что терять ему в данном случае нечего, и согласно кивнул.

– Идёт. Но в случае, если все пойдёт наперекосяк, ты останешься один, маленький Владыка. Будь добр помнить об этом.

Взглянув на протянутые ему две левые ладони, Айорг стушевался на пару секунд. Рукопожатием одарил в итоге все же верхнюю.

6.

Лакей упорно тащил её на второй этаж, и отказаться было сложно. Старик увещевал, мол, дочь Владыки обязана брать на себя хоть какие-то обязанности, и, если её отец не может лично заняться не самыми важными гостями, сделать это следует ей. Говорить так могли в соотношении только с одним «гостем», которого Сейрен бы была рада не видеть ещё очень и очень долго.

В последний момент она начала подтормаживать, пока лакей, увлечённый рассказами о том, что должна и не должна дочь правителя, шёл вперёд. Дождавшись нужной секунды, Сейрен резко пригнулась, оставляя старика в одиночестве, буквально нырнула за перила и про себя взмолилась всем известным богам, чтобы её не заметили.

Ей бы хотелось казаться окружающим смелой – она ведь была дочкой самого Владыки – но она не могла этого сделать. Только не с этими людьми.

Только не против тайного сыска, репутация которого не отставала от печально известных Церберов, ныне, по счастью, распущенных. Самое страшное, однако, было не в их внешности и слухах вокруг их группы, а в ином – они уничтожали тех, на кого указывал отец Сейрен.

Цепляясь за перегородки на перилах, девушка опасливо вытянула шею, приглядываясь к тем, кто был внизу: всего трое, два ей мало известных, а вот последний… Он был без доспехов, одетый в обычный кафтан: по дворцу запрещалось ходить в полном обмундировании, если только за порогом было не военное время.

Раджар был приятен на внешность, многими девушками во дворце обсуждался, как потенциальный жених. Если бы только они знали, с какой радостью отдала бы им возможность стать ему супругой Сейрен.

Не то, чтобы все уже было давно и прочно решено, но Айорг то и дело намекал дочери, что ей следовало бы присмотреться к этому герою сыска. «И золото у него есть, и дом хороший, да и на тебя он смотрит, как на сокровище». Все это могло бы быть приятно и заманчиво, если бы сама Сейрен испытывала хотя бы половину того интереса к ифриту, какой он выказывал к ней. Она не могла дать точного объяснения, но без сомнений знала, что никогда не захочет быть рядом с кем-то подобным. В свои годы она все ещё свято верила, что браки заключаются исключительно по любви.

В мгновение, когда ей казалось, что Раджар каким-то образом вот-вот её заметит, мужчина отвлёкся. Любопытству поддалась и Сейрен, услышавшая знакомый голос со стороны. Последний раз она общалась с тави Гриндом, когда была ещё ребёнком, а в нынешние времена все не могла найти в себе достаточно смелости поговорить.

Он шёл в сопровождении Короля Богов, выглядевшего неожиданно тускло и печально – не в пример обычному себе. Казалось, будто у Василиска что-то разладилось в жизни, и, не будь там Раджара, Сейрен бы непременно кинулась к дядюшке выяснять, что с ним было не так. В силу обстоятельств единственным его утешением оставался тави, который казался девушке не по годам строгим, суровым и не подпускавшим к себе никого, окромя Владыки и сослуживцев.

Найди она в себе храбрости хотя бы раз не просто поздороваться и скрыться с глаз, выяснила бы, что была в корне не права, но так уж распорядилась судьба.

– Отвратительно,– сокрушался Василиск, нервно заламывая руки,– я в жизни не чувствовал себя более… грязным.

– Поразительное отсутствие предусмотрительности,– спокойно парировал Самаэль, убрав руки за спину.– Особенно, у вас, Ваше Святейшество.

Василиск глянул на него так, будто мужчина рассказал общеизвестный факт и попытался выдать его за прорыв в учёном деле. Сложно было сказать, надеялся ли он на что-то иное, когда посреди коридора подловил тави и выпросил у него эту импровизированную аудиенцию.

Ждать от него существенной поддержки было несколько наивно, и все же Василиск не оставлял надежды использовать знания о семье Гринд в свою пользу.

Пока что первый тави умудрялся затыкать его, даже не начав слушать, и каждый раз отбрехивался стандартными, тошнотворно приятными слуху фразами.

– Отсутствие предусмотрительности?! Он дал мне слово Первородного!– Василиск гневно фыркнул, взмахивая руками.– Это достаточное основание для него выполнить обещание!

– Напомните, что будет, если Первородный нарушит своё слово?– Самаэль насмешливо прищурился.– Если не ошибаюсь, у него на ладони останется ожог, который будет ему довольно долго напоминать о себе. Это потеря, которую вполне можно пережить.

Что правда, то правда – с этим Василиск спорить не мог. Да и Первородным их старшего брата давно можно было называть с натяжкой: он так часто в прежние времена разбрасывался этими сокровенными обещаниями, что всякая сила в них, кажется, пропала. В этой ситуации радовало лишь то, что он согласился прибыть в Пантеон и лично убедиться, что никаких проблем там не было, а о заговорах никто и помышлять не смел.

Жуткая в своей реальности и потенциальной правдивости мысль пронзила разум, и Василиск широко открытыми глазами уставился в пространство.

– Он может все подстроить. Птица Великая…!

Самаэль, делавший вид, что ему больше интересна десятки раз виденная лепнина под потолком, тихонько хмыкнул.

– Может быть, я могу с этим помочь.

– И что – хотя бы примерно, хотя бы намёком – я могу дать Вам взамен, тави?– вздохнул Василиск.– Благословением Вы явно довольствоваться не станете.

– Хотя бы, потому что не верю в них,– согласно кивнул мужчина.– Но Вы можете дать мне слово Первородного, которое Вы, в отличие от Айорга, свято чтите.

Взглянув на Короля богов, он остановился и скрестил руки на груди:

– Пообещайте оставить меня в покое. Мне достаточно того, что постоянно происходит во дворце, и Вы со своими «знаниями о семье Гринд» и прочем радости не добавляете.

Искренне оскорбившись такой прямолинейности, Василиск понадеялся, что смог скрыть свои эмоции хотя бы наполовину. Судя по тому, что Самаэль быстро утратил к нему интерес и снова вернулся к изучению потолков, это удалось.

– Хорошо,– вздохнул Первородный, сцепляя руки в замок на уровне пояса.– Хорошо, я обещаю. Слово Короля богов.

На том и порешили. Молча, не пожав рук, исключительно на словах. Хотя первому тави доверял чуть больше, чем своему старшему брату, Василиск не мог отделаться от доли скептицизма, укоренившейся в сущности: этот человек слишком долго пробыл в окружении Айорга, чтобы не заразиться его повадками.

Пока был во дворце, Первородный подслушал разговоры о том, что гибель одного из глав ведомств с семьёй была делом рук первого из Великих, но все нити, способные привести к нему и дать весомые доказательства, обрывались на середине. Самаэль тщательно подчищал собственные хвосты и, вполне вероятно, делал ещё и это для самого регента.

Помотав головой, Василиск мысленно исправил сам себя – регентом Айорга теперь нельзя было называть. Только Владыкой или, на крайний случай, Его Высокопревосходительством. Будто знавший, что про него думали и разговаривали, валакх как раз вывернул из-за угла. В другую сторону от него, держа на виду лишь верхнюю пару рук, двинулся к лестнице глава легиона магов Геенны.

– Дорогая,– Владыка ничтоже сумняшеся подцепил за локоть до этого не видевшую его Сейрен и заставил подняться на ноги,– не пристало эрейской принцессе сидеть на полу. К тому же, мне кажется, что тебя ждут.

Притормозив, Василиск проследил за тем, как побледневшая бедняжка вынуждена была смириться с желанием отца и пойти к тому, кто ждал на нижнем этаже. Сложно было поверить, что в планах у валакха было ещё больше породниться с ифритами – от мальчишки за милю несло серным запахом. Тонкий, гораздо более лёгкий, чем у живших в Геенне постоянно, он всё равно чувствовался.

– Планируете завтра ехать вместе с нами?– проводив дочь взглядом, Айорг с улыбкой посмотрел на Василиска.

Всегда было непонятно, как он умудрялся держать эту приятную маску. Улыбайся валакх так, как сейчас, кому-то, кто плохо его знал, они бы подумали, что это существо в следующую секунду пожелает им всех благ и предложит поесть за одним столом.

– Нет,– надеясь, что прозвучал не слишком грубо, откликнулся Первородный.– Я уже отправляюсь. Хотел ещё раз поблагодарить, что согласились приехать к нам и лично убедиться в нашей непричастности.

– Конечно,– все с той же улыбкой кивнул валакх, обходя Василиска по небольшой дуге и направляясь дальше.– Доброго пути, Король богов.

Глава 8. Привяжи снова.

1.

От слабого прогиба в пояснице что-то хрустнуло, и тело среагировало раньше головы, резко сгибаясь обратно в прямой угол. Легче не стало, но и хуже не становилось. Плюсом увидел завалившийся под постель свёрток с недавно присланным сестрой гобеленом.

Она все так же занималась вышивкой, когда выдавалась свободная пара часов, и большую часть своих работ продавала наравне с каменьями и золотом. В нескольких богатых домах её картины точно висели. Раньше свёрток лежал на книжной полке, ждавший своего часа, чтобы быть повешенным и начать красоваться на стене возле рабочего стола, но какая-то тварь из тайного сыска так активно искала злосчастную иглу, что не рассчитывала силу бросков.

Придерживаясь за поясницу, Самаэль слишком живо представил этого не в меру наглого ифритёнка, швырявшего свёрток, а потом продолжавшего шариться по помещению. По его покоям. При всём уважении к предполагаемому отцу мальчишки, самого выродка хотелось вздёрнуть.

В остальном доме уже убрались, но, когда вечером вернулся, служанка чуть ли не слёзно просила прощения за то, что до личных покоев дело не дошло. Самаэль потратил добрые десять минут на то, чтобы успокоить сердобольную женщину, пообещал, что со всем разберётся сам, но в итоге полночи просто пролежал в постели, глядя в потолок.

Казалось бы, с его бессоницей давно надо было отвыкнуть лежать в покрывалах и шкурах, но это уже превратилось в своего рода ритуал. Кому-то лучше думалось на природе, кому-то – в печке из многочисленных одеял. Подумать было о чём, но больше, чем размышления о себе и своей жизни, в голову лезли мысли о том, чего можно ожидать по прибытии в Пантеон.

Выезжали после полудня, в пути потратили бы три дня. Четыре при худшем раскладе. Ничто не мешало Айоргу, так радостно согласившемуся на поездку, отправить вперёд себя ифритёнка, чтобы подготовил почву для приезда. На месте они бы обнаружили, что у Нории все покои закиданы точно такими иглами, а на окне настаиваются банки с ядами всех видов, и тогда Владыка бы получил карт-бланш на скандал. Он бы поругался, может, пригрозил бы казнить всех Первородных прилюдно, а потом состроил бы скорбное лицо и предложил им сесть и не лезть в политику, чтобы в обмен забыть об этом ужасном преступлении.

Ему нужно было быть умнее, нужно было отправить кого-то своего. Если бы опасения подтвердились, и ифритёнок кинулся к Первородным раньше них, человек Самаэля мог бы сравнять счёт. В кои-то веки хотелось справедливости. Может, повлиял вид Василиска, разбитого и потерянного – таким Короля богов никто не видел прежде.

«Ну да, как же,– фыркал насмешливый голосок на задворках сознания,– ты беспокоишься, что он не сдержит своё слово. И не видать тебе спокойной жизни».

Посреди ночи он едва ли не слетел с кровати и, как был, в домашнем кафтане, штанах и босоногий, кинулся верхом до города, чтобы отыскать там своего человека. Провидец, тихо живший и мирно врачевавший всем страждущим на окраине города, ночи предпочитал проводить в таверне, но каждый раз она была разной. Многие полночные гуляки утром наверняка рассказывали, что видели, как по городу в домашнем облачении мчал коня великий генерал – не ровен час, началась война.

Зеки был провидцем средней руки, но видел достаточно, чтобы при необходимости уберечь от опасности. Нашёлся он в третьей таверне и, когда Самаэль зашёл, уже хохотал так заразительно, что не улыбнуться было нельзя. Знал, что его ищут, и знал, в каком виде. За купленную ему кружку браги согласился подсказать пару вариантов.

Потом одна кружка превратилась в две, три…

И вот, вернувшись домой лишь час назад, тави Гринд стоял, согбенный, посреди своих покоев, которые не убрал ещё и наполовину.

Нужно было достать гобелен.

Со вздохом опустившись на колени, мужчина на четвереньках подобрался к постели и пригнулся. Казалось, свёрток лежал не так уж далеко, но на поверку между ним и пальцами оставалась пара жизненно важных сантиметров. Лежавший рядом с подарком от сестры кот, предпочитавший переживать утреннюю жару в более или менее прохладном тёмном месте, сверкнул на хозяина одним глазом и явно решил, что последние остатки разума двуногий потерял.

Он бы мог залезть под кровать с головой, но это значило распластаться по полу и молиться, что прислуга не решит вдруг проверить его самочувствие. Страшно было представить, как будет сокрушаться старушка:«Хозяину собой полы подметать не пристало, Ваше Сиятельство!».

Приятная была женщина. Заботливая до тошноты.

Как только он по пояс оказался под кроватью, достать свёрток не составило никакого труда. Пользуясь своим одиночеством и представившимся моментом, Самаэль почесал ласково заурчавшего кота за ухом. В этот же момент распахнулась без стука дверь.

– Проснись и пой, тави Гринд!

От неожиданности дёрнувшись, Самаэль ударился темечком о деревянный кроватный поддон. Клацнул зубами и, тихо ругаясь на смеси садалийского и эрейского, лёг лицом в пол. От места удара волнами расходилась боль, а все мысли разлетелись в стороны, уступив место гулкому звону. Хотелось верить, что никаких опасных травм он сам себе не нанёс.

В момент второй попытки поднять голову и посмотреть, кто находился в комнате – голос он знал, но до последнего не хотел верить своим ушам – сверху на кровать приземлился довесок чужой тушки, и тави схлопотал ещё один удар. Так показалось, хотя на деле всего лишь слегка скрипнула постель, да немного просела перина с каркасом, но последний мазнул по больному месту, и это равнялось полноценному боевому ранению.

– Знаешь,– Айорг свесился со стороны изножья, и за этим его движением последовала чёрная грива волос, скользнувших на пол и улёгшихся волнами и полукольцами,– нормальные люди спят на кровати.

Валакх нахмурился, выглядя в кои-то веки действительно обеспокоенным.

– Или ты напился и уснул там, где Птица приказала?

Предпочитая не радовать правителя пространными объяснениями, Гринд швырнул в его сторону свёрток, но мужчина оперативно увернулся. Не совсем – жуткий снаряд попал на его волосы и частично придавил их к полу. Услышав раздражённое шипение сверху, Самаэль позволил себе довольную улыбку, ещё раз почесал кота за ухом и только после этого выбрался из-под кровати.

Когда он сел, упираясь локтем в перину, Айорг уже сидел на её центре и самым беспардонным образом изучал картину.

По ней ввысь тянулось обвитое пёстрыми голубыми лентами дерево яблони, на ветках которого ярко-красными пятнышками выделялись плоды. Возле одного из таких, гораздо более крупный, чем мог бы быть в жизни, сидел дятел, твёрдо вознамерившийся поесть что-то, кроме живущих в стволе жуков. Чуть выше на ветке сидела ещё одна птица меньше размером, но её масть определить уже было сложно – просто птица, и всё тут.

– Вы общаетесь?

Конечно, Айорг знал, чьих рук была эта работа. Он провёл в этом доме слишком много времени, чтобы не узнавать почерк Аланы и её знак – завиток первой буквы имени, который всегда вплетала в узоры.

– Ну, как видишь, подарки она мне шлёт. А твои огненные уродцы швыряются ими и заставляют меня ползать по полу за дорогой вещью.

– Не ворчи,– Айорг отложил гобелен в сторону.– Не сломали ведь они ничего.

– Ты мог просто попросить у меня эту чёртову иглу,– огрызнулся Самаэль, поднимаясь на ноги,– знал ведь, что она у меня.

Проходя к сундуку, он со вздохом швырнул домашний кафтан на кушетку, стоявшую рядом.

– Так нет же, просто необходимо было прислать их сюда и сказать им поставить дом вверх дном.

Хотелось сказать слишком многое, и все эти слова, ранее сдерживаемые, вдруг отказались сидеть внутри. Прокатились комом вверх по горлу, а потом Самаэль, ругнувшись сквозь зубы, обернулся на валакха и взмахнул рукой:

– Не ты ли недавно вымаливал у меня прощение?! И всё ради того, чтобы потом, услышав, что я все ещё твой друг, радостно выпустить в мой дом своих уродов! Когда всё, что нужно было сделать – просто, Птица тебя раздери, попросить!

Айорг слушал его, скрестив ноги, держался руками за собственные лодыжки. С лёгким удивлением Самаэль отметил, что валакх где-то оставил сапоги – видимо, решил в чужом доме действовать по законам хозяина, который сам всегда ходил здесь босым. С другой стороны, никого другого он этого делать не заставлял.

Валакх выглядел почти пристыжённым, и в это хотелось верить, но это ведь был Айорг. За полгода перед своим отъездом тави интереса ради то и дело спрашивал у него, чем тот позавтракал, и тогда ещё регент каждый раз называл какое-нибудь блюдо. И каждый раз виновато улыбался, когда ему напоминали, что Самаэль в курсе – не завтракал валакх уже лет десять как, просто забывая про это дело. Про обед хотя бы помнил, и на том спасибо, но врал он, как дышал – машинально и даже тогда, когда надобности в этом не было.

Не дожидаясь ответа, тави отвернулся и рывком распахнул сундук, срывая собственную злость на нём.

– Найди какой-нибудь свиток, почитай, как себя ведут друзья,– выплюнул он, взмахивая рукой и тут же закрывая лицо ладонью.– У дочерей своих пару уроков возьми, плевать мне!

– Я не думал, что ты так просто возьмёшь и отдашь,– Айорг даже звучал так, как будто ему было стыдно.

– А я бы отдал!– рявкнул Самаэль, разворачиваясь к нему лицом. О том, чтобы переодеваться именно сейчас, стоило забыть, и это решение тави осветил, с силой захлопнув несчастный сундук.– Потому что я сказал тебе, что я буду на твоей стороне! Потому что сказал, что я, Самаэль, мать его, Гринд, твой друг! И это значит, что я готов идти тебе навстречу. Если. Ты. Научишься. Со мной. Говорить!

Пока говорил, сам не заметил, что подошёл к кровати. Последнее слово рявкнул, грозя пальцем практически у валакха перед самым носом.

К своей чести сделавший вид, что всё происходящее в порядке вещей, Айорг одарил его блёклой виноватой улыбочкой и осторожно прижал свой указательный палец кончиком к его. Как делал в детстве, когда надо было отвлечь и успокоить – Самаэль до сих пор не знал, почему ребёнком его это забавляло. Знал, что во взрослой жизни по старой памяти начнёт пытаться усмирить собственную злость, клокотавшую в груди, будто раскалённое масло.

– Я учту,– заискивающе на него глядя, произнёс Айорг.– Честное владыческое.

Самаэль выдержал ещё пару секунд, после чего немного нервно отдёрнул руку.

– Убирайся.

– Что?– валакх спал с лица, подозревая, что все его увещевания были, как об стенку горох.

Указав на пол, на котором ещё оставались вещи, Самаэль повторил:

– Убирайся. Твои уродцы это сделали, тебе за ними и подчищать.

Собирать с пола чужие вещи с такой прытью Владыка империи не кидался ещё никогда.

2.

Едва увидела правителя, тахшан чуть не упала в обморок. Она знала Айорга ещё в те времена, когда до политики ему было, как пешком до Геенны, но теперь всё изменилось. Женщина, как любой уважающий себя житель ближней к столицы области, считала необходимым бросить все дела и упасть на колени, пряча лицо в ладонях. Самаэль только чудом успел подхватить корзину с вещами, которую она кинула в сторону от себя.

Пару минут потратили на то, чтобы успокоить бедняжку, и Айорг, как оказалось, ни на мгновение не растерял своего обаяния, всегда прежде имевшегося в избытке. Совсем немного времени спустя они уже сидели в трапезной и дружно помалкивали.

Валакх, неожиданно слишком сильно радовавшийся тому, что его снова пускали на порог и не грозили переломить шею в первые пять минут общения, согласился позавтракать и вёл себя, как самое примерное на свете создание. Разве что не крутил головой по сторонам, изучая и так знакомые помещения.

Оба, не сговариваясь, раскурили каждый свою трубку, и сизый дымок от табака вился колечками, уплывая к потолку. Джанмариа Гринд в прежние времена всегда жаловался, что весь дым и запахи осядут на дереве, так что потом дом будет «смердеть вашими углями», но при этом никогда не запрещал. Просто в какой-то момент заметили, что стали сами выходить на крыльцо или во внутренний двор. Позже поняли, что делали это по большей части потому, что под предлогом курения можно было поговорить о том, что семье слышать не стоило.

Визит Владыки подразумевал гораздо больше пышности, но валакх приехал один. Одетый неброско, совсем по-дорожному. Как только они выехали за пределы Тэнебре, местные бы его не признали – чем дальше от столицы, тем меньше народу хоть раз видели правителя в живую. Самаэль, мысленно вздыхая, пожурил сам себя: за годы вдали от Айорга он слегка растерял навык просчитывать действия этого наглеца хотя бы на два-три шага вперёд.

Поэтому теперь сидел, уже достаточно времени провёдший с ним в своём доме, и запоздало осознавал: Айорг не просто решил перед поездкой нанести дружеский визит, опасаясь, что потом им не дадут поговорить о бытовых вещах. Он прибыл с вполне чётким намерением после этого завтрака отправиться в путь без лишней помпезности и официоза. На вопрос «зачем» Самаэль, как ни старался, пока себе ответить не смог. Как ни силился вспомнить, а на ум не приходило ничего, что могло бы быть полезно валакху и находиться при этом в Пантеоне.

– Ладно,– вздохнул, сдаваясь, мужчина.– Выкладывай, что у тебя на уме.

– Думаю, чинили ли этот дом. Тебя в нём не было семь лет, как-никак.

– Айорг,– строго глянул на него Самаэль.– Не играй дурака – тебе не идёт.

Если и собирался ответить, валакх отложил это на потом. Когда ещё была жива самаэлева тётка, Сибилла Гринд, она постоянно в шутку говорила, что единственное, что держало это существо в их доме – еда. Ей это было только в радость, потому что готовить она любила, а названный сыном племянник и муж были слишком уж военные и «уставные», чтобы позволять себе долго рассиживаться и много есть. Айорг в свою очередь был миниатюрен, но мог без малейшего зазрения совести опустошить целый стол, лишь бы не было нигде козьего сыра.

Тахшан, как раз принёсшая завтрак с помощью ещё двух молоденьких служанок, переняла от своей прежней хозяйки эту странную любовь подкармливать валакха. Они обе, будто когда-то давно сговорились, то и дело вздыхали, что Айорг донельзя худой и бледный, и оправдывали этим постоянное желание подсунуть ему под нос то одно, то другое блюдо. Валакх никогда не возражал.

Вот и сейчас, забыв о разговоре, всё своё внимание отдал еде.

На столе было, на что посмотреть: несколько видов сыра, мелла, острый перец с орехами, творог с зеленью, холодный салат и завёрнутые в листья антоли брусочки холодного мяса. От нескольких варёных яиц все ещё вился тонкими завитками пар, свежеиспечённые лепёшки перебивали своим запахом все остальные. Рубленный саджан из крови, запечённый на углях, шакша из давленых овощей и зелени.

Самаэль улыбнулся, поблагодарив слуг, сделал вид, что не заметил, с какой надеждой на него смотрела младшенькая. Она была недурна собой, но наивно полагала, что пару раз обративший на неё внимание хозяин поместья даст ей путь в новую, для неё казавшуюся недосягаемой жизнь. Мог бы, но жениться желания не было, общество бы не одобрило, да и «обращать внимание» на неё не собирался. Просто нашёл сложным отказать женщине, которая, заходя к нему в покои, готова была чуть ли не на пороге скидывать с себя платье.

На тахшан между делом обиделся: когда завтракал в одиночестве, стол от количества блюд не ломился. Она, конечно, была привыкшая, что Великий генерал почти не питался дома, в основном перебиваясь тем, что имелось в крепости, но от невиданной щедрости на визит Айорга в груди неприятно кольнуло ревностью.

– Наметали так, как будто некоторых во дворце не кормят,– тихо фыркнул мужчина, отпивая горячий чай из высокого стаканчика из цветного стекла.– Тоже мне.

К сожалению, у валакха был очень хороший слух. Перегнувшись через стол, чтобы дотянуться до противоположного края, он со смешком утянул себе тарелку рассольного сыра.

– Что поделать – женщины от меня без ума.

– Все решается женитьбой – супруга будет всех воздыхательниц от тебя отгонять, как мух тряпкой.

– Вот поэтому я и не женюсь,– рассмеялся Айорг, подмигивая.

– А стоило бы. Владыка без жены в глазах народа много уважения не заработает.– Самаэль оторвал себе небольшой кусок лепёшки и обмакнул его в закуску.– Правда, сложно будет найти тебе подходящую.

– Почему это?

– Карлицу искать придётся. Чтобы тебя своим ростом не затмевала. Проще тебе сапоги сделать с каблуками побольше, право слово.

Реакция не заставила себя ждать – валакх, гневно фыркая, кинул в него тряпочной салфеткой. Увернувшись от грозного снаряда, повисшего на спинке стула, Самаэль со смешком принялся за еду: морально он этой местью за излишнюю любовь к валакху своей прислуги удовлетворился.

– Вернёмся к делу,– выдержав достаточную паузу, произнёс он.– С чего такое яростное желание ехать в Пантеон?

– Почему нет?– вопросом на вопрос отозвался Айорг, на пару мгновений отвлекаясь от шакши.– Они меня три тысячи лет не пускали на порог. Хоть посмотрю, как там все изменилось.

– Это Первородные. Не меняются сами, не меняют среду обитания.

– Смотрю, просто так ты это оставить не хочешь.

– Не вини меня за желание понять, почему намедни мы обсудили, как отправимся туда всей толпой, а сегодня вдруг организуем маленькую дружескую поездку.

Айорг заговорил не сразу. То ли раздумывал над ответом, который объяснит все и ничего, то ли просто пытался понять, стоит ли посвящать друга в свои планы. Придя к какой-то окончательной мысли – хотелось верить, что вспомнил разговор в покоях и решил быть откровенным – он с улыбкой указал на Самаэля кусочком хлеба:

– Знаешь, этот дом кажется безумно пустым. Тебе обязательно нужно жениться.

– Да ты смеёшься,– тави не глядя протянул руку за спину и прицельно швырнул обратно в валакха ту самую тряпку, от которой до этого уворачивался сам.– Хватит, Птица тебя раздери, думать, что говоришь с одним из глав ведомств!

Состроив нечитаемое выражение лица, Владыка стянул с плеча чётко приземлившуюся на него салфетку. Посмотрел на неё так, как будто она могла помочь выбраться из неудобной ситуации, а потом сказал, все ещё не поднимая взгляда:

– Возможно, не так давно я узнал, что ребятки Василиска заглядывали в Чертоги.– Взглянув на Самаэля, мужчина пригрозил ему пальцем.– И унесли то, что моё по праву.

Чертоги – сколько лет прошло с того дня, когда он слышал это название? В Тишуре, священном писании, созданном лично Первородными, это было местом последнего пристанища всех, кто при жизни творил слишком много беззакония и жил не по заветам своих святых. В суровой действительности, в которой они жили, Чертогами звалась огромная крепость далеко в северных горах, поход до которой можно было считать главным подвигом своей жизни. Расположенная в кольце вершин Трёх сестёр, она находилась в месте, где снег не стаивал никогда, а морозы были такие, что лошади падали замертво на середине пути. Все ровно до того момента, пока путник, каким-то чудом добравшийся до неё, не переступал линию, отделявшую подвесной мост от территорий самих Чертогов.

В них были сады и яркая зелень, словно в самое плодородное лето, тепло, вынуждавшее скидывать шубу и разминать продрогшие до костей руки. Одни верили, что её выстроили во Вторую Эпоху суламаррэ, другие – что крепость стояла с тех времён, когда по небу ещё летали огненные анкары. Точного ответа о том, сколько лет громада Чертогов простояла на своём месте, невосприимчивая к разрушительной силе природы, не мог дать никто из ныне живущих учёных мужей – если они, конечно, вообще знали, что она существует не только в сказках.

Самаэль прожил там два года, в которые с завидным энтузиазмом рассказывал отцу в письмах, как защищает границы империи от врагов. Хотя позже, узнав об обмане, Джанмариа Гринд рвал, метал и упрекал Айорга в попечительстве бесполезному просиживанию штанов одного из солдат империи, абсолютно бесполезными эти два года не были. Айорг и те, кто когда-то вместе с ним ушли из-под крыла святой семьи, жили в Чертогах веками. Здесь процветала их тяга к знаниям, которая стала основным камнем преткновения в конфликте с Первородными, их желание изучать мир и пробовать вплетать в сами нити мироздания то, что смогли вычитать из старинных манускриптов.

Полки хранилищ и библиотек Чертогов ломились от обилия свитков, старинных книг и карт земель, которые в нынешние времена невозможно было бы найти. Если бродить по коридорам достаточно долго, можно было откопать письма времён Джартаха Неповторимого и тех, кто был до него, Священное писание людей, в котором рассказывалось об их боге и его противнике, труды великих учёных и работы известных деятелей искусства. Как ни старался Самаэль, он ничего не смог отыскать о своём народе, но это было попыткой нащупать драгоценный камень в мутной воде: Вторая Эпоха завершилась не только гибелью цивилизации суламаррэ, но и любых памятников их культуры, будь то книги, украшения или что-то ещё.

Тогда он и узнал, что все, кто полагал Чертоги старше Третьей Эпохи, ошибались – они были немного младше. Крепость возвёл для своего старшего брата сам Король богов. В обмен Айорг дал ему небольшую армию, которая по сей день спала в стенах Пантеона, всегда готовая в случае необходимости пробудиться и защищать святые стены. Об этом соглашении знали лишь братья, так как остальные Первородные считали необходимым отказаться от любого вида оружия и потенциального насилия.

Самаэль до сих пор помнил, как Айорг, дав ему почитать то самое соглашение, смеялся: «Нориа всё кудахчет им, что нужно быть открытыми к миру – и тогда мир не попытается на тебя напасть. Посмотрел бы я на зайца с такими же взглядами».

– Как они вообще туда добрались?– нахмурился тави, подперев голову ладонью.– Я думал, вы прячетесь.

– Не сильно спрячешься, когда один знает, где искать,– вздохнул Айорг, наливая себе сок из яблок и тыквы.– Я могу винить за эту оплошность только себя, но и спускать им с рук это не хочется.

Помолчав, валакх посмотрел на содержимое своего глиняного стакана.

– Знаешь, в Чертогах нынче почти никого нет. Они действительно превращаются в старую легенду.

– Почему? Они всегда были местом для тех, кому больше некуда идти.

– Если люди могли туда добраться,– пожав плечами, Айорг отставил стакан, из которого так и не отпил ни капли.– Полагаю, так много гибло в пути, что народ перестал верить, будто Три сестры действительно что-то прячут. А пока я здесь радостно бегал по столице, остальные затосковали по большому миру. Не знаю, гдесейчас и половина из них.

Взглянув на Самаэля, валакх с виноватой улыбкой развёл руками прежде, чем вернуться к завтраку:

– Знаю лишь о тех, кто меня навещает.

Валакх, хоть и достаточно умело это скрывал, чувствовал вину за Чертоги и тех, кто там когда-то жил. Однажды, достаточно давно, он открыл ворота для всех, кто был отвергнут и остался один. Возможно, где-то в глубине души он полагал, что хотя бы эти существа, пришедшие под его опеку, останутся с ним навсегда, но время шло, и они выросли. Не столько в плане возраста, сколько морально и умственно, сумев принять себя и осознав, что жизнь не ограничивается признанием окружающих – этому учили Чертоги. Учили не бояться идти своей дорогой, которую удобной для себя считал в первую очередь ты, и в определённый момент все, кто жил в крепости, так или иначе определили свою тропу.

Он чувствовал себя не лучше матери, чьи сыновья ушли на войну, а там как-то нашли себе и новую жизнь, и новые цели, и, возможно, новые семьи на новых землях: ему не для кого было больше стараться. Чертоги хирели, заброшенные и никому толком не нужные – потому что в первую очередь никому не нужен теперь оказался их хозяин.

– Допустим, что я соглашусь с твоей идеей,– осторожно произнёс Самаэль, внимательно наблюдая за валакхом.– Мы отправимся в Пантеон так, как этого хочешь ты. Под предлогом расследования смерти Фикяра.

– Они не заметят, что я что-то забрал,– тут же оживился Айорг.– Честное слово, они и украли это только из своих дурных принципов.

– Хорошо, допустим. Что ты будешь делать, когда станет ясно, что наша игла и украшения Нории не имеют между собой ничего общего?

– А, придумаю,– отмахнулся валакх, с радостной улыбкой утягивая у него из-под носа блюдо с мясом в листьях антоли.– Скажу, что позор уже не смыть, и главы ведомств не поймут. Что я оказался не таким влиятельным Владыкой, как мне хотелось бы.

Хохотнув, явно довольный жизнью и тем, что его идею поддержали, Айорг больше не заводил разговоров о Чертогах и Пантеоне. Они поели, неспешно собрались и вышли на улицу, где их уже ждали подготовленные к поездке лошади. Скорее всего, весь путь верхом проделывать бы не стали, но из Тэнебре бы точно уехали традиционным способом.

Скучавший без дела, пока мальчишка-слуга пытался расчесать его гриву (ребёнка восхищали размеры невиданного им прежде жеребца) Ноктис при виде Самаэля только фыркнул. Они относились к друг другу нормально, но перевёртыш в очередную ссору тави и своего хозяина любил заметить, что однажды они друг друга за руку подведут к смертному одру. Так как об Айорге он заботился все же больше, понятное дело, что и чаще советовал Самаэлю побольше молчать и почаще постоять в стороне.

Сейчас ему тоже что-то не нравилось, и великий генерал с тоской понял и принял тот факт, что Ноктис знал о краже из Чертогов чуть больше. К примеру – что именно было вынесено. Айорг бы не кинулся возвращать простой свиток, каких там были сотни.

Выезжая с территорий своего поместья, Самаэль впервые в жизни всерьёз взмолился Первородным о том, чтобы всё в Пантеоне прошло настолько хорошо, насколько это было возможно.

3.

Небольшой фонтанчик посреди комнаты, в центре которого стояла худая фигурка каменной девушки, лившей воду из кувшина с ручками-завитками, раздражал. Его было не заткнуть, и в редкие дни этот с трудом называемый шумом звук помогал успокоиться, либо не привлекал внимания вообще. Однако, на всё были свои плохие моменты, и раз в полгода фонтан хотелось разбить первым, что под руку попадётся.

Любой здравомыслящий посоветовал бы просто встать и уйти из помещения, в котором невозможно находиться, но Василиск с завидным упорством лежал на кушетке возле арочного окна и раздражался с каждой минутой всё больше. Вернувшись в Пантеон сразу после того разговора с первым тави, он едва не придушил Норию: у неё действительно были украшения, слишком сильно походившие на иглу, найденную у постели покойного Владыки. Понятное дело, что одни вещи были созданы исключительно для красоты, а другая – для убийства, но это ведь был Айорг. Порой его умение извернуть всё самым невообразимым образом заставляло мурашки бегать по спине.

Василиск забрал себе лишь одну иглу, остальные под видом благого дела подарив молодой прихожанке. Девушка, когда-то рассказывавшая ему, что очень хочет однажды побывать в столице и стать такой же красивой, как тамошние женщины, была от дорогого подарка без ума и наверняка уже половину продала ростовщику, а половину оставила себе. Сначала хотел переплавить побрякушки прямо в собственных ладонях, но отказался от этой идеи: пришлось бы слушать возмущения родственников.

После этого он запретил всем пытаться даже случайно придумать, как лучше принять Владыку и его людей, и ушёл к себе в покои. Здесь к нему соваться не рисковали, но приходилось терпеть злосчастный фонтан. Для себя Василиск решил, что, как только настроение у него улучшится, прикажет убрать девку с кувшином и оставить только основу. Запустил бы в неё жирных фиалковых карпов и сидел бы целыми днями, наблюдая, как они плавают.

На данный момент единственным его собеседником была радужная каррэза, которую однажды спас от пантеоновской детворы. Стянув змею с дерева, они никак не давали ей уползти и то тащили за хвост, куда вздумается, то принимались кидать камни, стоило лишь ей попытаться двинуться прочь. В момент, когда издевательства над рептилией заметил Король богов, дети уже вознамерились насильно распахнуть ей пасть, и Василиск до сих пор не определился, кого спас: до последнего не хотевшую применять яд змею или малолетних вандалов. Отогнав детвору, он перенёс каррэзу в безопасное место, и она, едва оказавшись в траве, исчезла в её густых зарослях.

Спустя пару дней, вернувшись вечером в свои покои, Василиск заметил среди подушек на кушетке переливавшийся в свете заходящего солнца сине-фиолетовыми цветами покатый бок змеиного тела. Основной окрас у неё был рыжим, с будто неуверенной рукой нарисованными кругами, но на свету они начинали играть всеми красками радуги – отсюда пошло и название.

Змея не жила у него постоянно, но то и дело приползала. Получала, если была такая удача, стащенного из курятников цыплёнка, и проводила со своим спасителем пару часов в день. При необходимости даже слушала, хотя Василиск готов был поклясться, что где-то читал об отсутствии у змей ушей как таковых.

Сейчас змея яркой лентой развесилась на спинке кушетки и прикрыла глаза, греясь в падавших на них обоих лучах солнца. Ей было плевать на интриги и прочие «радости» жизни двуногих, а ворвавшаяся вдруг без стука Нориа тут же огласила покои и коридоры визгом. О дружбе с пресмыкающимся никто в семье не знал.

– Убери её!

– Не вламывайся ко мне без стука,– без энтузиазма огрызнулся Василиск, легонько тыкая проснувшуюся змею кончиком пальца в мордочку.– Спи, красавица, она скоро уйдёт.

Нориа сделала маленький шажок назад и предусмотрительно выставила руку, не позволив дверям закрыться. Оставляла путь к отступлению, если змея вдруг размахнётся до таких же размеров, которые в зверином обличье мог принять Король богов.

Хмыкнув, Василиск впервые задумался о том, что сестра боялась обычных змей, но спокойно смотрела на гигантскую белую энгару, в которую он мог перекидываться. Хотя последний раз делал это очень и очень давно. Кажется, примерно тогда же, когда напротив него был не старший брат, а скаливший злобно острые ряды клыков огромный фохс.

– Ты, между прочим, уйдёшь со мной,– строго произнесла Первородная.– Ворота уже два часа как открыты, а Короля богов на месте нет.

– И не будет. Справитесь сегодня без меня, не маленькие.

– Василиск, не будь ребёнком,– Нориа нахмурилась.– Если это всё из-за произошедшего в столице, то-

– Нет, это потому что я хочу хотя бы день потратить на себя!– уже всерьёз огрызнулся он, теряя остатки самообладания.– Не видеть ваши пресные рожи и этих прихожан! Мне будет этого достаточно завтра, послезавтра и после-послезавтра, а ещё к ним там присоединятся рожи глав ведомств и Владыки.

– Значит, тебя это все же задело.

Первородный тяжко вздохнул, закрывая лицо ладонью. Каррэза расценила это, как своего рода приглашение, и постепенно переползла к нему на плечо. Завершила свой короткий путь на груди и, свернувшись кольцами, уставилась на валакха тёмным глазом с узким зрачком.

В попытке успокоиться и вернуть себе обычный благочестиво-приятно-идиотский вид, Василиск досчитал до десяти.

– Нориа,– судя по тому, как мелко вздрогнула сестра, попытка оказалась провальной.– Я хочу один день на себя. Понять, что делать дальше, как делать и чего ожидать от жизни в ответ. Я хочу банально вытянуть ноги, а не сидеть на троне, ладно?

Они оба немного помолчали, после чего Василиск вынужден был со вздохом добавить:

– Был бы признателен, если бы ты ушла.

Хотя было понятно, что она и без дополнительных подначек это сделает.

Едва за Норией закрылась дверь, стало ясно, что роль раздражителя перешла от фонтанчика тем, кто был за пределами покоев. Последние пару лет не подкидывали поводов, чтобы об этом задумываться, но раньше он то и дело спрашивал себя – правильную ли модель поведения выбрал когда-то давно?

Прихожане видели Короля богов нежным созданием, солнечным светлым юношей с приветливой улыбкой и аккуратными, не знавшими никогда работы руками. Знали, что он покровительствовал искусствам, любил животных, прекрасно рисовал и – об этом уже знали отнюдь не все – восхитительно играл на лютне. Прихожанам этого было достаточно, и слава Птице, что они видели его именно таким: нередко не приходилось даже заикаться о пожертвованиях, чтобы ему, такому святому и благостному, тащили дары просто за красивые глаза.

Проблема крылась в его братьях и сёстрах – в какой-то момент они начали видеть его таким же, каким видели прихожане. Короля богов считали святым идиотом, который очень мил собой, но нуждается в отношении таком же, как дети. Когда это начинало вылезать наружу в очередной раз, Василиску хотелось швырнуть в Крокума, Шумера или даже Норию с Санбикой что-нибудь тяжёлое: «Мать моя сам Птах, да из нас пятерых вы верите, что до Аларана можно добраться только морем!».

Хуже всего было то, что при этом в надзоре нуждались они. Сейчас Нориа пришла бы к остальным и рассказала бы им, что Василиск лежит в своих покоях и страдает по поруганной чести. Они бы все оказались на его пороге в обед, в этом сомнения не было. Вместо того, чтобы думать, как говорить с Айоргом, который уже послезавтра будет цепляться за малейшие ошибки в их словах, они бы пошли пытаться успокоить того, кто не нуждался в успокоении. Не от них точно.

Когда они были ещё мальчишками и играли больше вдвоём, чем с остальными, старший нередко шутил: «Кажется, когда раздавали, большую часть ума разобрали мы с тобой. Они поделили между собой остатки». Порой Василиску очень хотелось с этой фразой согласиться.

Со стороны выхода к садам раздался шорох шагов по траве. Перестав смотреть на иглу так, как если бы она могла подсказать ему единственное верное решение, Первородный приподнялся на локте. Змея тут же сползла на колени и начала ворочаться в попытке снова занять удобное положение.

Из его покоев был выход к глубинной части садов, куда не часто захаживали местные. Василиска это устраивало, а редким посетителям вроде игравших детей или молоденьких парочек, пытавшихся уйти от строго взора Первородных, был даже рад.

Девушку, присевшую под деревом, росшим с левой стороны прохода, он знал лучше, чем редких гостей. Приходить сюда она начала полгода назад.

Пришлось взять змею на руки, чему та не слишком противилась, и покинуть нагретое место.

Отодвинув полупрозрачный полог, закрывавший арку прохода, Василиск сел на ту ступеньку, на которой стоял, и позволил каррэзе умоститься у себя на ноге, обвившись вокруг неё, словно вокруг ветки.

– Доброго дня.

Девушка даже не вздрогнула, оборачиваясь на него с улыбкой:

– И вам, Ваше Святейшество. Прихожане волнуются, что Вы к ним не выходите.

– Проживут один день без меня,– фыркнул Василиск, подперев щёку ладонью.– Многие Короля богов ни разу за жизнь не видят – и ничего.

Она нахмурилась, забавно морща аккуратный нос. Мельком осмотрев её, валакх не мог не заметить тонкую нить браслета, ярким пятном выделявшуюся на фоне простого платья с надетым поверх длинным фартуком.

День сразу стал чуть лучше – от этого подарка она долго отказывалась, не желая его принимать, как и заколку когда-то. Дарил без злого умысла, просто увидев среди многочисленных подношений сёстрам. Санбика и Нориа счёт своим вещам не вели, а Василиск просто иногда смотрел и понимал, что заколка будет лучше смотреться на её светлых волосах, а браслет – на худом узловатом запястье.

– Надела всё-таки.

Мелко вздрогнув, она вынырнула из своих мыслей и посмотрела на украшение на своей руке.

– Понравился,– девушка улыбнулась.– Не снимая ношу.

– И, наверное, вопросов никто не задаёт, как я и говорил.

– Да нет, пару раз спрашивали. Сказала, что лада моя подарил.

Василиск почувствовал, как губы сами собой растянулись в улыбку. Ту самую немного глупую, крайне нежную улыбку, которой он обычно одаривал прихожан. В этот раз она, правда, была совершенно искренней.

4.

Щелчки от резкого схлестывания плетей раздавались то тут, то там, смешиваясь в, казалось, один общий, и заглушали собой все другие звуки. За ними оказывалось не слышно стонов уставших рабочих, криков погонщиков и болезненных воплей тех, кому достался слишком сильный удар или слишком тяжёлая ноша, гнувшая к земле. В огромном пространстве, окружённом отстроенными стенами из красноватого камня, понемногу росло здание, в будущем должное стать новым прибежищем легиона рафимов.

Из земли, по которой вольный ветер гонял туда-сюда мелкие песчинки, принесённые им с самого моря, уже выросли четыре стены, поверх будто обгрызенные каким-то огромным диким зверем. Вкруг самого большого здания постепенно выстраивались маленькие, уставленные колоннами на двух сторонах каждое. Рабочие стирали ладони в кровь, но без возражений тянули вдесятером, а то и при большем количестве, верёвку, конец которой был обмотан вокруг верхней части колонны.

Один из особо старых мужчин не удержал бечёвку в руках, позволяя ей выскользнуть, раздирая ладони в кровь, и весь ровный строй рабочих разом пошатнулся. При наличии малейшего сбоя или слабины колонна перевесила и потянула отчаянно упиравшихся в землю пятками людей за собой. Громом среди ясного неба, заставляя затихнуть всех на стройке, раздался грохот разбившегося от удара о землю камня.

Офра, чувствовавшая лёгкое головокружение с того момента, как ступила на землю стройки, забыла о своём недомогании, и в ужасе вскинула ладони к лицу. С другой стороны от упавшей колонны до этого шли несколько людей, и не было никакой уверенности в том, что они успели убежать. Хуже всего выглядело то, что рабочие, не удержавшие своей ноши из-за одного, бросились избивать старика, не способного защититься, а стоявший рядом с самой принцессой огненный посмотрел на все это с лёгкой усмешкой.

– Разве так можно?– силой заставив себя оторвать взгляд от побоища внизу, она осторожно тронула своего спутника за руку.

Под пальцами почувствовалась мягкая гладкая шерсть, и потому девушка поспешно отдёрнула ладонь. К её счастью Иблис или не заметил прикосновения, или привык к бурной на себя реакции: не сделав замечания, он только отвлёкся от чертежей и посмотрел в указанную сторону.

– Что Вас не устраивает?

Как и стоявшие рядом наблюдатели – главный архитектор и поначалу показавшийся миловидным Марбас – Иблис теперь смотрел на девушку, не совсем понимая претензий. Рабство в Эрейе существовало задолго до рождения Офры, и о нем она читала лишь в книжках, но ситуацию в стране ифритов не мог описать ни один труд по истории.

Для них люди, захваченные из других стран, были не более, чем расходным материалом, призванным выполнять тяжёлую работу. Возмущение произошедшему виделось странным, потому что ни один из огненных не понимал, с чего можно беспокоиться о судьбе кого-то, у кого для них не было имени, рода и собственной воли.

Принявшись нервно заламывать руки, Офра опустила взгляд в землю. Помолчав пару мгновений, она почувствовала со стороны своих спутников немое предложение продолжить мысль.

– Они же убьют его! И там, позади колонны, шли люди, и…!

– И ничего,– пожал плечами Иблис, не дав ей договорить.

– Госпожа, не надо так нервничать,– заискивающе заулыбался Марбас, почти коснувшись её щеки кончиками пальцев.– Это нормальное явление.

– Кроме того, что бы там ни было, они уладили это самостоятельно,– мельком посмотрев на расходившуюся от недвижимого тела старика группу, произнёс Иблис.– Не обращайте внимания.

Замолчав, он вновь отвернулся к чертежам и указал архитектору на не устраивавший его вариант. Обсуждение будущего легиона рафимов Офре было не интересно – ей стало казаться, что больше интересно не будет ничего.

В Геенне ожидались бедность и разруха, которую так активно приписывали ифритам все, кому было не лень, но страна представала развитым государством, делавшим все исключительно во благо собственных жителей. Рабство, развитое в строительстве и мореходстве – то, что Офра уже успела увидеть – было направлено исключительно на то, чтобы не загружать тяжёлой работой коренных. Они брали на себя обязанности лёгкие, ненавязчивые; если, конечно, речь не шла о военных.

Вздохнув, Офра развернулась и пошла прочь. Находиться в подобном месте ей было неприятно, но уйти далеко не удалось. Услышав торопливые шаги позади себя, девушка обернулась и через силу улыбнулась подоспевшему к ней Марбасу.

– Госпожа, что такое? Куда Вы собрались одна?– глава легиона рафимов схватил её за руки, сжимая холодными пальцами ладони.

Это была та особенность ифрита, с которой было сложно смириться: понятие личного пространства для него отсутствовало. Будь он не столь болезненным на вид, желание тактильного контакта Офра бы воспринимала спокойно, но Марбас, путь и улыбался, выглядел неважно.

– Извините,– девушка отошла от него, высвобождая ладони.– Я не могу. Не хочу здесь находиться. Передайте Князю, что я отправилась домой.

– Каким образом?– нервно усмехнулся ифрит.– Пойдёте пешком через весь город? Пожалуйста, госпожа, мы скоро закончим!

Услышав щелчок хлыста, она отчаянно замотала головой и, больше не слушая никаких уговоров, пошла прочь. Уверенность в собственной правоте и защищенности подталкивала вперёд – она была принцессой империи Эрейи и супругой властителя Геенны, а подобной личности никто не имел права навредить.

Мысль о шансе быстро и безопасно добраться до Тааффеитовой крепости стала меркнуть на середине пути. Завернув в мало похожий на тот, по которым до этого проезжали, проулок, Офра не первый раз обернулась, чувствуя холодок по спине. Ощущение чьего-то взгляда не исчезало, и стало, наоборот, только сильнее.

Ускорив шаг, она как можно скорее вывернула из проулка и оказалась на огромном рынке.

Владельцы многочисленных ларьков кричали на разные голоса, зазывая к себе покупателей – язык ифритов напоминал смесь шипящих и грубых глухих звуков с мягким звучанием имперского. Горожане подходили к торговцам, общались и торговались, переговаривались друг с другом, толкались и переругивались. Их было до невозможного много: сотни и, казалось, тысячи огненных в пёстрых одеждах, говорившие будто одновременно и двигавшиеся быстро, при этом не налетая друг на друга и не сталкиваясь.

Ее ощутимо толкнули в плечо, и женщина в чёрном головном платке, изнутри подбитом красно-жёлтой тканью, что-то крикнула ей на своём языке. Офра смогла только сбивчиво пробормотать извинения и поспешить дальше. Кое-как сумев добраться до края рынка, она ещё пару раз с кем-то столкнулась, и вдруг её, не заметившую приближения, схватили за руку.

Невысокий огненный плотного телосложения потянул её к себе, что-то говоря на своём шипяще-хрипящем языке.

– Отпусти!– высвободив руку из чужих пальцев, Офра отступила на шаг, но мужчина прошёл следом за ней, снова хватая, и потянул за собой.

Несмотря на невысокий рост, он оказался обладателем немалых сил, и все попытки вырваться ни к чему не привели. Ее завели за угол дома из светлого песчаника и, резко дёрнув, швырнули вперёд.

Выставив руки перед собой, Офра в следующее мгновение упёрлась в кого-то тёплого. Когда она полагала, поднимая голову, увидеть какого-нибудь работорговца, судьба оказалась лояльнее.

– Как прогулка?– Иблис, держа руки скрещёнными на груди, холодно посмотрел на неё сверху вниз.

– Вы… Я…

Огненный, не слушая её попыток оправдаться, достал из кармана жилета и кинул ожидавшему платы мужчине пару монет. Вытащивший с рынка Офру произнёс что-то на своём и, отвесив принцессе издевательский поклон, ушёл.

На пару секунд ей показалось, что лучше бы этот огненный забрал ей с собой, чем оставил Князю.

– Вы все подстроили!

Страх уступил место возмущению, и Офра готова была ударить мужчину, если бы внутренний голос не посоветовал держать себя в руках. Стоило начать приучать себя к нахождению в новой стране, где она уже не имела прежних привилегий.

Можно было кричать и ругаться на Айорга, его дочерей и любого из лояльных к нему людей во дворце в Лайете, но здесь, в Геенне, все было иначе. Пробыв в стране огненных от силы день, она начала замечать, как именно все происходило в её новом доме, и одну вещь за сутки до неё донесли практически все, кто ни попадался на глаза – авторитет правителя был непререкаем. В домашних делах, в политических решениях, в вопросах строительства и всем, о чем можно было задуматься. Для ифритов, имевших какой угодно статус в обществе, от нижайшего до самого высокого, Князь был все равно, что Король богов для верующих.

Единственной, кто, как удалось заметить, общался с властителем Геенны на равных, была Лилит – та позволяла себе ехидство, несогласие с какими-то утверждениями и определённые вольности. Вид этой женщины вызывал зависть, потому что ей было позволено все, в то время как остальные три спутницы предпочитали в большинстве случаев отмалчиваться. Они молчали, когда Иблис знакомил с ними Офру, неохотно говорили с ней, оставшись наедине.

– Почти все,– Иблис небрежно пожал плечами.– Мне кажется, я говорил Вам, что разгуливать без сопровождения моего или моих доверенных людей – не лучший выбор.

– Если здесь творится такая жестокость, я лучше вообще не буду выходить,– фыркнула Офра, глядя в сторону.– Рабство! В какой эпохе вы живёте, Птицы ради?!

– Госпожа моя, Вы, кажется, забываетесь,– Иблис подступил к девушке на шаг, пригрозив ей пальцем обычной руки.– Насколько мне известно, Вы не отказались от того, что для Вас придумал регент. Может, были не слишком довольны, но не отказались. И Вы знали, что после женитьбы окажетесь в стране, о которой в империи толком никто ничего не знает. Хотите сказать, было не так?

– Так, но-…

– Никаких «но». Ваши истерики, недовольства и нежелание следовать правилам лишь из-за того, что Вы – дочь Мортема, остались в империи. Будьте любезны мириться с нашими устоями и правилами.

Она попыталась возразить, но огненный просто молча указал ей в сторону поджидавшей в стороне повозки. Высунувшийся из окна Марбас почти наполовину перевесился наружу, проследил за тем, как села в предложенный транспорт Офра и после этого перевёл взгляд на подошедшего властителя.

– Не поедете с нами?

– Есть ещё пара дел.

Глава рафимов краем глаза заметил сидевшего на углу дома льва, внимательным взглядом их сверлившего, и понятливо хмыкнул.

– Позовёте, если что-то важное будет?

– Посмотрим,– со вздохом пожал плечами Иблис.– Надеюсь, что нет. Мне кажется, на этот месяц нам важного в достатке подкинула империя.

– И то верно,– хохотнул Марбас, садясь на своё место.– Удачи вам, Княже.

Мужчина не ответил, молча проводив поехавшую прочь повозку взглядом. Перед отъездом он, скрепя сердце, согласился оставить одного из своих в Эрейе – посмотреть, как пойдут дела с новым Владыкой, не будет ли происходить что-то, что попытаются укрыть от теперь фактически являвшейся первым союзником Геенны. Что-то подсказывало, что скрывать будут стараться многое.

Желание плести закулисные интриги у большинства эрейцев все же было в крови.

5.

Ехали без спешки. Перед отъездом решили, что до выезда из Тэнебре будут поддерживать видимость спокойствия – мало ли, кто из глав ведомств мог рискнуть организовать за Владыкой слежку – и потому дорога шла своим чередом. Завтра вечером они бы пересекли границу области, и тогда можно было озадачиться переходом, который швырнул бы их буквально к порогу Пантеона.

Происходи всё это лет десять или двенадцать назад – да даже девять – дорогу бы не замечали за разговорами обо всём и ни о чём сразу, но те времена теперь казались давно ушедшими. Самаэль молчал, на пару попыток завести разговор отбрехавшись какими-то однообразными, не пыхавшими энтузиазмом, фразами, и Айорг на время бросил попытки вернуть былое.

Хотя не так давно они условились, что прошлое остаётся в прошлом, для одного все ещё слишком свежи были раны, а для другого – чувство вины. Единственное, на что хватало фантазии, так это на разнообразные попытки в очередной раз извиниться. Чтобы в ответ на каждую всё равно услышать один и тот же ответ, который ему уже предоставили во дворце.

Украдкой кидая взгляды на тави, Айорг в определённый момент досмотрелся до того, что разум вдруг подкинул ему воспоминание о прошлых днях. Они были несоизмеримо далеки от нынешнего момента, но картины все ещё сохраняли прежнюю яркость.

Тогда, исчезнув из жизни семьи Гринд, чтобы заняться своими делами, на долгие пять лет, валакх вернулся без предупреждения и думал, что сделает сюрприз. Отчасти так и сложилось, но эффект неожиданности сработал в обратную сторону.

Встретивший его в тот раз слуга сказал, что в поместье временно в силу отсутствия четы всем заведовал «молодой хозяин», и Айорг ожидал увидеть мальчишку Гринда, совсем немного повзрослевшего. Быть может, перегнавшего его в росте на пару сантиметров. Ожидания не оправдались: он столкнулся нос к носу с будто молодым Агаларом – высоким, широкоплечим и крайне привлекательным, с гривой золотого оттенка волос, доходивших длиной почти до пояса.

В тот год Самаэль добрался до того внешнего возраста, в котором замер на ближайшие как минимум пятьсот лет, а валакх с сожалением признал, что слишком привык к мальчишке и упустил момент, когда тот вдруг решил повзрослеть. Он крайне долгое время считал его именно молодой версией самаэлевского отца, и только год назад, видя вывшего от злости и горечи тави, понял, что ошибался.

Продолжал понимать это до сих пор.

Даже сейчас, когда наблюдал за тем, как Самаэль, погружённый в свои мысли, хмурил хищно изломанные светлые брови. На красивом, будто изо льда раскалённым ножом вырезанном, лице при этом становились видны морщинки. Только в эти моменты он действительно становился похож на отца, точно так же в моменты крайней задумчивости хмурившегося и морщившего нос. Во всём остальном это был совершенно другой, тошнотворно идеальный, как это всегда было у суламаррэ, мужчина.

Забавно, как спустя две тысячи лет с первого цикла отец и сын снова сошлись в одинаковых ролях. Только «благодаря» Айоргу Самаэль так никогда и не узнал об этом. Может, и стоило бы ему рассказать, чем фыркать, что тави, мол, ни с того ни с сего решил скорбеть по не первой своей семье – ему бы точно стало легче.

Что-то внутри этому желанию отчаянно сопротивлялось, и, пока не определившись точно, Айорг предположил, что это был страх увидеть, как тави, узнав всё, выдохнет, перестанет мучиться собственными мыслями, и окончательно от него отвернётся.

Поняв, что слишком долго таращился на друга, и этим уже привлёк достаточно внимания, мужчина поспешно отвёл взгляд и сделал вид, что знакомый пейзаж изучать интереснее.

На несколько лиг вперёд были только колосившиеся поля, по которым ветер гонял золотистые волны. То тут, то там видны были сгорбленные спины занятых прополкой крестьян. Путников они не замечали, всецело поглощённые своей работой. После этих полей была бы деревня, за которой начинался лес. Вполне возможно, пришлось бы заночевать в нём – хотя они могли двигаться без отдыха, лошадям следовало дать пару часов на передышку.

На линии горизонта поля резко контрастировали с нежно-голубым цветом неба, на котором в этот день не было ни одного облака. Хотя дождь прошёл совсем недавно, все его последствия уже высохли под палящими лучами солнца. Если бы такая погода установилась на слишком долгий срок, можно было смело заявлять, что свою работу сейчас крестьяне выполняли зазря.

Ноктис вдруг мотнул головой, дёргаясь в сторону, и Айорг от неожиданности едва не свалился наземь. В большинстве случаев, пользуясь достаточной сообразительностью перевёртыша и спокойным темпом езды, валакх не утруждал себя тем, чтобы взять поводья в руки.

– Ты что творишь?!

Жеребец фыркнул, провожая взглядом прошмыгнувшую у него под носом пичугу, которую ранее попытался поймать. Мог бы питаться только травой, сеном, да каким-то святым духом, но в таком случае ему надо было родиться обычной лошадью, а так – природа всё-таки обязывала иногда заглядываться и на мясные блюда. Желательно, чтобы при этом они были ещё живыми на момент подачи.

Только теперь Ноктис вспомнил, что был не один и тащил на себе вполне живой и способный возмущаться груз.

– Ой.

– Я тебе дам «ой»,– шикнул Айорг, хлопая его по шее с намерением не приголубить, а выразить своё возмущение.– Хочешь есть – так и скажи!

Со стороны Самаэля раздался сдавленный смешок. Одновременно отдав внимание ему, Айорг с Ноктисом имели удовольствие видеть в последнее время относившегося к ним или ровно, или в меру строго, тави без стеснения хихикавшим в кулак. В кои-то веки он рядом с ними снова выглядел тем смешливым юнцом, которым всегда умудрялся оставаться, хотя внешний возраст замер где-то на тридцати пяти годах.

Не сдержав улыбки, Айорг, правда, быстро вернулся к Ноктису и принялся допрашивать того на предмет необходимости в ближайшей деревне купить мяса или попытаться поймать кого-то на ходу. Перевёртыш поначалу отнекивался, между тем два раза чуть не сойдя с дороги, потому что следил за стайками птиц, кружившими над полем, но в итоге сдался.

Почти сразу он утратил любой интерес к Айоргу и сильно вильнул в сторону. Лошадь Самаэля взбрыкнула в попытке уйти от неожиданно оказавшегося к ней слишком близко жеребца, но тави сумел удержать её на месте.

Ноктис, донельзя довольный жизнью, в один укус выхватил из рук мужчины и тут же проглотил пару кусочков вяленого мяса.

– Аккуратнее,– Самаэль с сомнением покосился на собственные пальцы, чуть не павшие жертвой чужого голода.

– Ещё есть?

– Нет, чудовище. Это все, что смог найти.– Подумав, тави щёлкнул пальцами.– Подожди, как станет поменьше крестьян попадаться, подстрелю тебе пару пичуг.

– Ты что, пытаешься наладить отношения с моим конём?– недоверчиво прищурился Айорг.

– Я и так его давно знаю. Скорее, стараюсь не дать умереть питомцу нерадивого хозяина от голода.

Валакх фыркнул и успешно сделал вид, что оскорбился. Хватило его ненадолго – то ли старость давала о себе знать, то ли ещё что-то, но Айорг не удержался от смешка, перешедшего в довольную улыбку:

– Напоминает старые времена. Когда мы последний раз так куда-то вдвоём выбирались?

Ноктис словно невзначай всхрапнул.

– Втроём, ладно,– со вздохом исправился Айорг.

– Не помню,– Самаэль на них не смотрел, больше внимания уделяя дороге.– Да и важно ли?

– Для меня – да.

– Не смеши, клыкастый. Звучит так, как будто ты резко разучился врать.

– Ну, простите уж. Лучше всех у нас во вранье только твой новый ифритский дружок – его я не переплюну.

Мысль о том, что сболтнул лишнего, пришла слишком поздно. Такое часто случалось – валакх по жизни в большинстве ситуаций сначала делал, а уже потом начинал сделанное анализировать. В основном люди к этому давно привыкли, но порой ему случалось бить по темам, которые собеседники считали неподходящими или неприятными.

Если в нынешних условиях все прочие предпочли бы смолчать и никак не комментировать, то Самаэль так делать никогда не стремился. Каким-то чудесным образом ему было плевать на статусы – к тому же, они были одни, и никто не мог устыдить тави за фамильярство с Владыкой.

Да и плевать: это возмущение имело полное право существовать. В день отъезда представителей Геенны обратно на родину, валакх случайно заметил, как мило первый тави болтал за жизнь с самим хозяином огненных земель. Не было это похоже на просто сухой светский разговор – скорее уж они выглядели, как не первый день друг друга знавшие люди. Можно было бы оставить это, как есть: в конце концов, и Самаэль, и Иблис отличались любовью к пустой болтовне и в меру праздному времяпрепровождению.

Проблема была лишь в том, что Князь начинал дружески болтать с чужаками, сидя на скамеечке в саду, если в будущем планировал вить из них верёвки. Обрадовавшийся дружественному отношению от самого властителя Геенны, выбранный им бедняга бы и не заметил, что его пользовали. Порой казалось, что умение незаметно вести любого в нужную им сторону ифриты впитывали с молоком матери.

Самаэль вопреки всем ожиданиям скривил донельзя глумливую мину и поинтересовался:

– Ты что, клыкастый, ревнуешь?

Было бы под рукой что-нибудь увесистое, Айорг бы непременно кинул. К сожалению, из метательных были только ножи, а тави пока ещё хотелось сохранить в целости.

– Тьфу на тебя! Думай, что говоришь.– Нахмурившись, валакх потёр переносицу пальцами.– Я всего лишь беспокоюсь.

– Ну, так перестань.

– Как давно вы с ним общаетесь?

– Лет двадцать.

– Что?!

Хохотнув, Самаэль прищурился в его сторону и стал вдруг тошнотворно похож на своего отца. Снова.

Идея метать ножи перестала казаться такой уж непривлекательной.

– Шучу. Я встретил его первый раз на похоронах Владыки Фикяра.– Переведя взгляд на дорогу, он изобразил задумчивость,– надо сказать, приятный малый. Не знаю, с чего все так его чураются.

– Самаэль, пожалуйста,– нервно усмехнулся валакх,– давай ты сейчас снова скажешь, что пошутил.

– И да, и нет. Я не следил, как он общается с другими, но со мной этот ифрит удивительно прямолинеен.

Иблис и «прямолинейность»? Эти две вещи никогда не стояли даже в параллельных рядах, не то, чтобы в одном. Айорг знал его достаточно долго и имел наглость полагать, что достаточно хорошо – хозяин огненных земель очень не любил говорить напрямую. Обычно любой разговор с ним был игрой «Угадай, что я имел в виду, и сделай свои выводы».

Впрочем, этот ифрит был ещё и поразительно гибким, когда дело доходило до поисков путей к чужим сущностям. Умение просчитывать каждого и подбирать нужные ключи, чтобы собеседник ему открылся, было у Иблиса и его приближенных действительно данным от природы. Они могли быстро вывести на разговор, могли заговорить зубы, при этом не выдавая и мизера информации про самих себя.

– Насколько?

– Достаточно,– если бы можно было дать более туманный ответ, Самаэль непременно бы это сделал.

В случае, если он не врал, и Иблис действительно был в общении с ним образчиком откровенности, это могло значить довольно многое. Как минимум, могло быть знаком того, что ифрит отказался от своей привычной стратегии, потому что понимал: мутить воду с тави бесполезно. Самаэль и сам умел это делать так, как будто бабушка у него согрешила с каким-то огненным.

Вот только ни одного, ни другого не представлялось возможным расспросить поподробнее! Кинься валакх сейчас в Геенну с попытками выяснить, с чего вдруг так интересовались его генералом, услышал бы примерно то же, что и от Самаэля. И вопрос бы без ответа не оставили, и не сказали бы при этом ничего.

От собственной беспомощности хотелось лезть на стену.

– Если тебя это беспокоит, я не планирую в ближайшее время перебираться в Геенну и присягать на верность их правителю.

– Что?– Айорг выбрался из вороха собственных мыслей и посмотрел на тави.– Я не слушал.

– Хотя бы честно признался,– устало вздохнул Самаэль.– Говорю, мне нет интереса присягать на верность ифритам. Можешь спать спокойно.

– Мне кажется, в последнее время я у тебя только раздражение вызываю. Поэтому не могу не беспокоиться, что ты вдруг захочешь уйти к тому, с кем можно шутить в саду на скамеечке.

– Да что ты прицепился к этой скамейке?!– огрызнулся тави, взмахивая рукой.– Я там случайно вообще оказался тогда!

Раздражённо проворчав что-то сквозь зубы, он на пару мгновений прикрыл лицо ладонью.

– И прекрати вот это своё «в последнее время я тебя раздражаю», ладно? Моё отношение к тебе такое же, как и всегда.– Немного помолчав, Самаэль тихо хмыкнул.– Просто ты только сейчас действительно начал обращать внимание.

– Я и раньше замечал.

– Знаешь что, Первородный?

Прищурившись на него, тави, видимо, передумал говорить то, что изначально запланировал.

Они уже отъехали от работавших в поле крестьян на достаточное расстояние, чтобы не беспокоить их внезапным желанием охотиться. Самаэль, казалось, закончивший разговор, открепил от седла лук и целиком отвлёкся на пичуг, за которыми с не меньшим интересом теперь снова следил Ноктис.

Напомнив себе на всякий случай взяться за поводья, Айорг нахмурился. Та фраза, которую тави так и не сказал, была ему прекрасно известна.

Самаэль между тем быстро забыл их предшествовавший разговор, вдруг вскидываясь с таким видом, как будто собирался в ближайшие пару мгновений развернуть коня и галопом с места помчаться обратно. На резонный вопрос о том, что его так выбило из колеи, мужчина ещё раз глянул в ту сторону, где осталась столица, и после, бледный (что при его цвете кожи было задачей сложной) пробормотал:

– Мне надо обратно.

– Чего?– Айорг недоверчиво прищурился.– Зачем? Кота забыл покормить или прислугу в хлеве запер?

– Нет! Я-..– в очередной раз обернувшись, что уже начинало порядком раздражать, Самаэль поднял руку и прижал костяшки пальцев к губам.– Я думал, мы из дворца поедем. Но потом ты на порог явился, и весь этот трёп… Я забыл!

Резко выдохнув в попытке успокоиться, он на пару секунд прикрыл глаза. Потом взглянул, щурясь, на небо, чтобы примерно понять, который час.

– Около одиннадцати,– любезно подсказал Айорг, мельком глянув на полянку козлобородника с почти всеми закрытыми цветами.– Может быть, половина одиннадцатого.

– Второй вариант,– пробормотал Самаэль, накрыв глаза «козырьком» ладони.– Это хорошо. В одиннадцать во дворец явится капитан Вахэ Ойсен. Мы восстанавливаем его в должности главы военного ведомства.

Мужчины переглянулись и некоторое время пытались измыслить план без общения напрямую. Наконец, тави, деликатно кашлянув, указал взглядом на Ноктиса, и Айорг, убеждая себя, что так перевертыш хотя бы не останется голодным, со вздохом натянул поводья.

6.

– Тави Эммерих? Тави!

Великий генерал сморгнул, избавляясь от оцепенения, и перестал подпирать собой колонну. В саду, на который ему с этого места открывался вид, довольно праздно проводили своё время немногочисленные девушки из южного крыла и Оливия. Кажется, они решили так, в нарушение всех правил, пока Владыки нет на месте, собраться и проводить старшую подругу в дом к новому супругу. Даже владыческая дочка, Мадлена, была с ними, хотя прежде за ней особой любви к вдове Фикяра не замечалось.

Изначально Эммерих собирался пройти мимо и не стоять на фоне, как истукан, но он вдруг впервые за всё время задумался, что без пяти минут жена очень спокойно реагировала на происходящее. Они быстро сошлись, найдя предостаточно общих тем, но и слепой бы увидел, что дальше дружеской симпатии дело не шло. Женитьба была неплохим решением проблем для обоих – тави перестал бы отмахиваться от бесконечных свах, приходивших к нему на порог, вдова Владыки избавлялась от перспективы закончить свои дни в Холодном дворце, но прикрывали они всё это якобы искренним желанием создать семью.

В какой-то момент встал бы вопрос о детях, но Эммерих старался не думать об этом аспекте, пока была такая возможность. Можно было взять пару воспитанников из Дома Брошенных, это никем не порицалось. Важнее были они двое и тот факт, не подумают ли дурного люди. Пепел Фикяра ещё не остыл, а его вдова уже бежала под венец с другим, которого и встретила-то первый раз только несколько дней назад.

Если бы Гринд был на месте, можно было спросить его совета. В конце концов, именно он был тем, кто свёл их, заодно убедив и нового Владыку, что такой вариант вполне допустим.

– Что такое?– вырвавшись из плена собственных мыслей окончательно, мужчина посмотрел на державшую почтительную дистанцию Сейрен.

– Там прибыл… гость. Говорит, его послал сюда сударь Гринд.

– Ну, я пока что ещё не стал Гриндом, если память мне не изменяет.

Прозвучало это гораздо грубее, чем планировалось. Сейрен тут же поникла, опуская взгляд в пол, и принялась одёргивать край правого рукава своего верхнего кафтана.

– Простите,– коротко вздохнув, Эммерих легко оттолкнулся от колонны.– Я не хотел Вас обидеть, Ваше Сиятельство. Идёмте.

Они двинулись по проходу вместе, и это время тави потратил на то, чтобы присмотреться к девушке повнимательнее. Её точный возраст был предметом некоторых споров, потому как на вид Сейрен едва перешагнула за порог семнадцатой весны Ещё большими подозрениями и теориями было окутано отношение к ней отца, и в этом вопросе она была, сама того не зная, солидарна с Мадленой.

Дочери регента а ныне – Владыки, всегда были одеты, обуты и накормлены так, словно изначально были знатных кровей. Неподготовленные люди не всегда могли отличить, если Сейрен вдруг стояла с принцессой Офрой, кто именно из двух – дочь почившего Мортема. Девушки были, к тому же, несколько похожи внешне.

На кого ни Сейрен, ни даже Мадлена, ни разу не походили, так это на своего отца. Ни внешностью: шедшая сейчас рядом с тави была среднего роста миловидной пышечкой с мягкими, плавными чертами лица и оливковой кожей; Мадлена, сколько её помнили, имела завидный рост, который крайне неудачно сочетался с излишней худобой, не уходившей, сколько ни ешь, и нежно оберегала отрощенные ниже талии волны светлых волос. О нравах и говорить было нечего – ни одна и близко не стояла с родителем.

По слухам, их на руки отцу просто скинули матери, бывшие двумя совершенно друг друга не знавшими женщинами. По тем же слухам, где-то по миру шатался ещё и регентский сын.

– Ваше Сиятельство,– произнёс Эммерих, искоса глянув на девушку рядом с собой.– Не сочтите за излишнее любопытство, но у Вас есть старшийбрат?

Сейрен вмиг просияла и заулыбалась так, будто её спросили о самой нежно любимой вещи на всём белом свете. На ходу сцепив руки кончиками пальцев, она мечтательно посмотрела в потолок.

– Конечно.– Она взглянула на Эммериха.– Вы наверняка его видели, он иногда заезжает.

– Что ж, видимо я стал подслеповат с возрастом. Сколько ни видел людей в компании с регентом, ни один не был и близко на него похож.

– О, они совсем не похожи,– произнесла Сейрен с улыбкой.– Он выше, а ещё у него такие фиолетовые глаза – Вы в жизни таких не видели!

На мгновение задумавшись, она прижала палец к губам.

– Но у него тоже чёрные волосы! Как у меня и па-.. То есть, у Его Высокопревосходительства.– На мгновение стушевавшись, она быстро вернулась в прежнее состояние,– и кудри, знаете, такие прямо.... Прямо красивые!

Эммерих ласково улыбнулся, когда на него посмотрели, но в сущности проклял собственный бескостный язык. Чего он хотел добиться от девчонки, которая ни к чему в их жизни серьёзно не относилась.

Ей и не стоило бы начинать: Сейрен была хороша своей лёгкостью в общении и непосредственностью. Её поведение было удобно для всех и, в том числе, для её отца: ему бы не составило проблем быстренько выдать её замуж ради какого-нибудь политического союза или просто, чтобы не мешалась лишний раз под ногами.

От необходимости продолжать разговор избавила конечная цель их маршрута, и тави с преувеличенной радостью отвлёкся на ждавшего во входной зале человека.

Радость длилась только до того момента, пока он не понял, кто был этим гостем – бывший глава военного ведомства, Вахэ Ойсен. Потомок печально известного капитана Ойсена, прошедшего с Мортемом путь от бытия одним из принцев до Владыки, уничтожившего немало врагов Венца и прославившегося кровожадностью на поле битвы. Говаривали, после сражений, в которых войска вёл вперёд капитан, выживали не больше десятка, да и те дотягивали только до того, чтобы приползти к союзникам и рассказать об ужасе, с которым столкнулись.

Наследственность через два поколения сыграла удивительную шутку, и правнук был немного похож на своего предка. Возможно, поэтому слыл любимцем у Мортема, хотя был не в пример тише прадеда. Его так же опасались, но не за открытую злобу, все время искавшую выхода – Вахэ Ойсен был молчаливым и разбирался с врагами Владыки смекалкой лучше, чем прямым напором силы. Несмотря на все заслуги, после смерти Мортема его выслали с должности и из дворца первым, оставив титул, как ни иронично, капитана армии.

И вот, теперь этот человек снова стоял в стенах владыческого дома, с показушным интересом осматривая сводчатые потолки.

Эммерих знал, что Самаэль был с ним не в совсем дружеских, но и не во вражеских отношениях – на их долю выпала пара совместных дел. Кроме того, по никому до сих пор неясной причине Мортем слегка выделял Гринда среди остальных, так что с Вахэ они могли сойтись именно на этой почве бытия своеобразными фаворитами правителя.

Кто искренне ненавидел Вахэ Ойсена, так это тави Сонрэ. Объект ненависти меж тем, по рассказам Самаэля, находил извращённое удовольствие в доведении старика до белого каления.

– Доброго дня,– Вахэ среагировал, как всегда, быстрее собеседника, положив ладонь на сердце и коротко поклонившись.– Не сочтите за грубость, но я ждал тави Гринда.

– Доброго,– повторил приветственный жест Эммерих.– Да, он должен быть здесь, забрать Владыку для поездки в Пантеон, но…

– Они решили уехать без сопровождения,– с виноватой улыбкой пояснила Сейрен.– Пораньше утром. Думаю, уже на полпути к границе Тэнебрэ.

– Прекрасно,– натянуто улыбнулся Эммерих.– Раз уж Вы, Ваше Сиятельство, так хорошо осведомлены, может, и без меня справитесь?

Пару мгновений Сейрен смотрела на него, как на одно из чудес света. Потом, будто только-только осознав важную деталь, коротко ойкнула и, потупив взгляд, отступила на один шаг назад. Если было тошно до этого, стало ещё хуже – Эммериху крайне не хотелось, чтобы по возвращении Владыка услышал от дочери, будто один из генералов напоминал ей место в иерархии.

– Я могу помочь,– с блеклой улыбкой предложил Ойсен.

Эммерих поднял на него взгляд, надеясь, что хотя бы с этим собеседником сегодня сможет верно выражать эмоции.

– Тави Гринд, предполагал, вероятно, убедить Владыку вернуть меня на должность главы военного ведомства,– объяснил ему, как неразумному ребёнку, маршал.– Он намекал мне, что есть возможность вернуться к своим обязанностям.

– Это… Неожиданно,– осторожно подбирая слова, произнёс после некоторого молчания Эммерих.– Но, у первого тави и Его Высокопревосходительства несколько поменялись планы на сегодняшний день. Я бы рад помочь, но у нас нет никаких указов.

– Мы можем посмотреть на столе Его Высокопревосходительства,– заискивающе улыбнулся капитан, скрестив руки на груди.

– И как Вы себе это, скажите на милость, представляете? Войдём в кабинет правителя, как к себе домой?

– На самом деле,– подала голос Сейрен, которую Эммерих полагал давно их оставившей,– мы и правда можем это сделать. Я, Мадлена и глава дипломатического ведомства можем заходить в кабинет в отсутствие Владыки.

Помедлив, Эммерих пришёл к печальному выводу: выбора у них не было, но удача в этот день была на его стороне. Прежде, чем он успел согласиться с предложением дочери Владыки, двери входного зала распахнулись. Через порог, едва не задев опасно крылом одну из створ, метнулся чёрным пятном ворон, бывший кем-то вроде любимца правителя.

Никогда к нему не присматривавшийся с должным вниманием – он с ужасом обнаружил, что вообще ни к кому из окружения регента не проявлял должного интереса – Эммерих опытным путём выяснил, что это был не просто питомец для развлечения. Нырнув вниз, птица сложила крылья, кувыркнулась вперёд и ударилась об пол. В стороны разлетелся чёрный туман, перемежавшийся перьями, а к самому тави и капитану Ойсену из этого облака кинулся моложавый брюнет лет двадцати с небольшим.

– Стойте, судари, стойте! Я от Его Высокопревосходительства!

– Ноктис!– Сейрен просияла, хлопнув в ладоши,– ты просто обязан нам помочь!

Перевёртыш взглянул на неё, как на выходца из Дома особенных детей, но никак не ответил на просьбу. Всем остальным цель его визита и без того была предельно ясна, так что выдвигать какие-то дополнительные требования смысла не было.

– Его Высокопревосходительство и тави Гринд приносят свои извинения за эту неприятную ситуацию и готовы Вам её компенсировать, как только вернутся,– обратился Ноктис к капитану.– Вас позвали сюда, чтобы поздравить и оповестить, что с завтрашнего дня Вы заступаете на должность главы военного ведомства.

Глубоко вздохнув, молодой человек позволил себе слегка расслабиться и спокойно нашёл за пазухой кафтана свиток пергамента. Когда он его развернул, протягивая капитану, молча слушавший Эммерих едва сдержал полуистеричный смешок – это был самый небрежный указ на его памяти.

В глубине сущности заворочался червячок сомнения, что с такими бумагами от нового Владыки до былого величия страны им, как пешком до дальнего края Геенны.

– Вам так же полагаются титул маршала, а тави Гринд будет Вашей правой рукой и заменой в случае, если Вы окажетесь… не в строю.– Помолчав, Ноктис слегка нахмурился, но потом вспомнил, что хотел сказать, и указал Ойсену на Эммериха.– На время отсутствия тави Гринда Вы можете всецело рассчитывать на помощь тави Эммериха. Он второй из пятерых.

Ойсен на всякий случай ещё раз пробежал содержимое свитка взглядом, после чего свернул пергамент и убрал его за пазуху. Коротко кивнув Ноктису, чтобы тот смог выдохнуть окончательно, он немного помолчал.

Присутствующие уже надеялись услышать, что до завтрашнего утра их оставят в покое, но маршал вдруг в привычной ему спокойной, суховатой манере спросил:

– Я ведь верно понимаю, что новый Владыка – тот маленький валакх, которого приручил Мортем под конец жизни?

Ноктис стушевался, хотя было заметно желание отстоять честь и важность хозяина, Сейрен предпочла соблюдать все возможные правила из имевшихся и не лезть в мужские разговоры.

– При всём уважении,– взял на себя роль переговорщика Эммерих,– не думаю, что слово «приручил» в данном случае уместно.

– И я не заставлял Вас, тави Эммерих, его употреблять. Мою речь будьте добры оставить мне.– Скрестив руки на груди, Ойсен вернулся взглядом к Ноктису.– Так «да» или «нет»?

– Да,– осторожно отозвался перевёртыш.– Спешу заметить так же, что этот «маленький валакх» сто тридцать восемь лет был регентом при покойном Владыке Фикяре. Он знает, как управлять государством, и знает, что делает. Нынешнее происшествие – всего лишь неприятная случайность.

– А Коврус?– спокойно улыбнулся Ойсен.– Он – тоже неприятная случайность?

Никто не нашёлся с ответом, и маршал, пожелав им доброго дня, попрощался до следующего утра. Оставшись наедине друг с другом, мужчины переглянулись, и только Сейрен, не расценивавшая упоминание Ковруса, как что-то странное или угрожающее, с улыбкой отправилась по своим делам.

– Владыка точно это одобрил?– с прищуром произнёс Эммерих.

– Да,– вздохнул Ноктис, почесав тыльную сторону шеи.– Не знаю, к чему это приведёт… Не знаете, не осталось ли на кухнях какого мяса?

Глава 9. Визит.

1.

Выполненные в белоснежном камне с позолоченными инкрустациями и крышами, здания и шесть башен друг от друга на равном расстоянии, словно державшие стену узлы, поражали взгляд. Любой, впервые ступивший на благословенную землю, восхищался этим видом, но больше всего восторгов вызывало, несомненно, центральное трехъярусное строение, увенчанное покатыми золотыми куполами разных размеров.

В главном коридоре, ведшем в зал Первородных, говаривали, стены были прозрачными, и в них можно было увидеть плавающих рыб. От их серебристых боков отражался свет многочисленных свечей и лампадок.

С обеих сторон крыльца высились, словно стараясь дотянуться как можно выше дозволенного им по задумке строителя, колонны. По их поверхности вились узоры, складывавшиеся в рисунки с легендами из священной книги. Некоторые дети, разглядев искусно выполненную в мраморе лошадку или другую фигурку, порой замирали и безнадёжно отставали от своих родителей. Иные тратили своё время у самых краёв каменных тропинок, сетью расползавшихся по территории и сходившихся в площадь с фонтаном возле главного входа.

Лазурного цвета вода каналов, разделявших пути, по которым ходили люди, таила в себе множество рыб, но детвора каждый раз старалась высмотреть водных помощниц Шумера, сновавших в глубине.

Там, где заканчивалась вода, начинались пышные сады, радовавшие глаз изумрудной листвой. По слухам, ходившим среди постоянных прихожан, там день и ночь резвились в компании диковинных животных легконогие нимфы – любимицы Первородной Санбики.

Остановившись на краю верхней ступени, к колонне привалился спиной крепко сбитый мужчина лет сорока. Золотая вышивка на подоле его огненно-рыжего кафтана складывалась в изображение солнца, совершающего дневной путь по небу, а затем уходящего на ночь в морские воды.

Глянув на процессию, двигавшуюся к храму, Крокум тихо фыркнул. Он никогда бы не признался в этом братьям и сёстрам, но Первородный испытывал к их младшему лёгкую зависть. Люди нередко шли просто взглянуть на него одним глазком, а потом могли ещё найти наглость и удивиться существованию других представителей святой семьи, не говоря уже о подмастерьях.

Василиск был, словно кукла, в которую мастер вложил всю свою любовь и потом оживил. У него были плавные, аккуратные черты лица, бледная кожа и волосы, будто из золотых нитей, доходившие до пояса. Хотя Крокум никогда не горел желанием тягать младшего брата за гриву, он подозревал, что под рукой почувствует шелковистую мягкость – если, конечно, решится схватить Василиска за волосы и отомстить за все годы в тени.

Когда самый старший из них решил, что религия и Пантеон – не для него, остальные думали, что теперь все будут на равных. Будучи с ними, Хеймор неизбежно тянул к себе людей: не боялся шутить, рассказывал им небылицы и учил тому, что знал сам. Улыбался каждому, как дорогому другу, и от этого на его бледных щеках становились заметны маленькие ямочки. Народ не гнушался называть его лучшим творением Всеотца, и остальных это коробило, но потом он ушёл.

Теперь лучшим из созданий называли Василиска. Он тоже умел приятно улыбаться, протягивал прихожанам руку с изящными худыми пальцами, мягким голосом обещал благо на всю семью и здоровье иже с ним. Никто словно не замечал, как он слегка кривил тонкие губы и отдёргивал из-под ноги зазевавшегося просителя подол белоснежных одежд.

Плеча коснулась знакомая тонкая рука с парой слегка звякнувших золотых браслетов на запястье, и Крокум посмотрел в сторону нарушителя своего утреннего одиночества.

– Что там случилось?– Василиск, не убрав от него ладони, кивком указал в сторону ворот и моста.

Поняв, что, заблудившись в своих мыслях, перестал следить за прихожанами, Крокум тоже посмотрел в ту сторону и поморщился. Если люди и падали ниц в пределах Пантеона, то это были истово верующие в Первородных. Так как все они ещё были в пределах своего дворца, желание биться лбом об землю у народа могло вызвать появление кого-то вышестоящего по званию.

Видимо, одновременно с Василиском вспомнив, кто из должных прибыть сегодня мог вызвать у простого люда подобную реакцию, Крокум поморщился. Прибежавшего к ним от ворот послушника они встретили с донельзя кислыми минами.

– Почему нужно делать всё именно так?– устало вздохнул Король богов, когда послушника отправили обратно, встретить важного гостя.

– Потому что в этом весь Хеймор?– вопросом на вопрос ответил Крокум.– Я думаю, он ещё не раз швырнёт нам в лицо своё теперешнее превосходство.

Василиск заломил светлую бровь и ещё раз вздохнул. Собирался пойти за остальными, но те уже вышли на крыльцо. Нориа постаралась, то и дело способная что-то, да разглядеть в ближайшем будущем.

Не нужно было смотреть, чтобы убедиться, что позади пыхал праведным гневом Шумер. Он в этом состоянии был ещё с момента похорон Владыки, когда услышал, что их старший брат – единственный возможный преемник.

Они все в некоторой мере недолюбливали Хеймора, уже не первое столетие не отзывавшегося на данное при рождении имя. Нужно было приучить себя, наконец – Айорг, Айорг. Владыка Айорг, теперь. Они его не слишком любили, он тем более не пылал к семье любовью – сложно было после четырёх сотен лет, которые он «благодаря» им провёл, способный передвигаться только с помощью рук.

Однако, от Шумера при одном только упоминании старшего начинало веять такой ненавистью, что даже ко всему привычному Крокуму становилось не по себе.

– Выпендрёжник,– выплюнул субъект крокумовых мыслей, упираясь руками в бока.

– Разве не наоборот?– осторожно поинтересовалась Нориа.– Я ждала толпу народа, стражу… А он один..?

– Почти один,– поправил её Василиск.

Пользуясь тем временем, что у них оставалось наедине друг с другом, Король богов повернулся к своим братьям и сёстрам.

– От того, как пройдёт его визит, зависит наше будущее в империи. Поэтому я прошу вас,– вскинув указательный палец, он ткнул в сторону Шумера,– я очень прошу вас. Забудьте, что он – ваш старший брат. Забудьте, что он – Хеймор Кровавый. Это – Владыка Айорг, солнце и луна империи Эрейи, отец нации и наместник Первородных на бренной земле. К нему нужно относиться с уважением, его не нужно пытаться вывести из себя. И того, кто с ним, тоже не нужно пытаться тыкать палкой. Понятно?

– Почему это ты на меня показал?– проворчал Шумер, отклоняясь чуть в сторону от все это время направленного на него пальца.

– Потому что ты уже сейчас готов плеваться ядом в его сторону, вот почему!– Василиск взмахнул руками и замер, чуть расставив их в стороны.– Никаких конфликтов. Благочестие, благородство, взаимоуважение и вежливость.

Шумер пробормотал что-то себе под нос, но полноценным ответом не удостоил. Остальные просто молча покивали, выказывая тем самым своё согласие с выставленными условиями. Оставалось надеяться лишь, что и Владыка готов был придерживаться подобных правил.

2.

Мерный звон колоколов летел вверх и, подхватываемый ветром, разносился в стороны – к домам; к путникам, находившимся в дороге; к тем, кто с первыми рассветными лучами ушёл работать в поле. В небе ещё теплился рассветный рыжевато-розовый след, на котором ярко выделялись белые кучи облаков.

С давних времён Пантеон принято было считать отдельным градообразованием, и заблуждение это брало своё начало с тех годов, когда большинство территорий империи были мало обжиты. Рядом с небольшими поселениями он казался громадой, окружённой водным рвом. По прошествии лет стало ясно, что влиял на подобное мнение лишь масштаб в сравнении. Несомненно, ныне он не казался вдруг меньше, но явно не переплёвывал, как прежде утверждали, дворец и прочих. Скорее, был рядом с ними.

Окружённый высокими неприступными стенами из девственно-белого камня, массив сердца веры высился над расположенным в паре шагах от него городом, который справедливо считался самым истово верующим. Его жители и обитатели окрестных поселений готовы были, если не каждый день, то хотя бы несколько раз в неделю пересекать белокаменный мост, соединявший их с «благословенной землёй», ворота в которую были открыты всегда с рассвета до того, как исчезнет за горизонтом последний солнечный луч.

«Святое место,– говорили все, кто искренне верил в божественную природу Пантеона и Первородных,– там всегда светит солнце, шумят на лёгком ветру вечнозелёные сады и не откажут никому в помощи».

Уверенным можно было быть лишь в последнем: любой, даже, если это был преступник, имел право прийти сюда и попросить укрытия. Ни военные, ни кто-либо ещё после этого не могли более предъявлять ему никаких претензий. По крайней мере, пока он не решил бы, что с него достаточно ежедневного чтения заветов, работы на общее благо и питания исключительно водными тварями да растениями.

Сколько себя помнил, Самаэль ни разу не был внутри. Многие его знакомые в армии хоть раз заезжали в Пантеон. Не из-за веры, а для общего развития – взглянуть, как оно там. По молодости он некоторое время думал о необходимости сделать так же, но каждый раз находились причины и отговорки, чтобы не ехать. Для него обитель Первородных была тайной, малые крохи информации о которой знал по рассказам, да рисункам в книгах.

Когда белоснежные стены и солнечные отблески на позолоте крыш показались в зоне видимости, к воротам уже шёл народ.

Они надеялись быть первыми, чтобы проскользнуть до толпы, но задержались, вынужденные рыскать в поисках лошадей. Своих через переход не протащили, оставив на постой во дворе у хозяина таверны, в которой заночевали, и Айорг до сих пор не уставал ворчать о том, какой Ноктис предатель. После того, как его отправили в столицу, разобраться в ситуации с Вахэ Ойсеном, перевёртыш так и не вернулся. Не то, чтобы от него этого ждали или отдали ему прямой приказ, но в глубине души валакх наверняка надеялся, что питомец будет достаточно совестлив и не бросит хозяина.

Глядя на комплекс, к которому они приближались, Самаэль не сдержал раздражённого вздоха. Каким образом Пантеон, хозяева которого вечно вопили о необходимости отказаться от армии, как от источника насилия, был образчиком укреплённой крепости, а дворец Владыки являл собой печальный пример идеально простреливаемого строения?

Предъявлять эту претензию Айоргу было бесполезно, потому как за снос половины стены в столице была ответственна дочь Мортема, но хотелось сделать банальное замечание. Взгляни, мол, как должна выглядеть оборона твоей обители: в Пантеон можно пытаться разве что швырнуть пару подожжённых камней из требушетов. Да и то, не знаешь, куда попадёшь.

Когда он уже почти открыл рот, интуиция где-то в сознании усиленно заворочалась и намекнула, что валакх скорее всего обидится. Точно обиделся бы, что не кто-то там со стороны, а сам первый тави ставит ему в пример не самого любимого младшего брата.

– Нравится?

По привычке державший поводья только для вида одной рукой (благо лошадь была спокойной), Айорг курил трубку. Тонкая ниточка сизого дыма тянулась вверх и в какой-то момент начинала завиваться вокруг него, словно маленькая своевольная змейка. В воздухе, полнившемся ароматами полевой травы и отдалёнными запахами города, чувствовался лёгкий след можжевеловых листьев, который он всегда примешивал в табак.

– Крепость как крепость,– хмыкнул Самаэль,– как бы ни стремились её называть святым местом. Смогу сказать больше, когда окажемся внутри.

– Внутри сады, деревья в которых видели моё детство, а большая часть троп лежит на воде,– Айорг внезапно зазвучал почти мечтательно.– Если нырнуть достаточно глубоко, можно найти потайные тоннели, которые соединяются в большую подземную сеть. Но я бы не советовал: там много всякой рыбины, не всегда дружелюбной, и несколько старых водных.

При упоминании «троп на воде» Самаэль невольно поёжился. Плавать он не умел от слова «совсем». Нельзя было назвать чувства к водоёмам нелюбовью или боязнью в полной мере – хотя случай, когда Джанмариа Гринд просто швырнул его, где было поглубже, и заставил выбираться на берег, до сих пор был свеж в памяти. Самаэль всегда оправдывался перед собой тем, что не мог понять принципа.

Первый раз услышав такое от него объяснение, Айорг долго и безудержно смеялся. Не стал пытаться кидать тогда уже бывшего выше него на голову Самаэля в пруд, но заметил: существо, умеющее держаться в рукопашном бою, точно сможет совладать со своими руками и ногами в воде. Валакх обвинил его в том, что после пары неудачных попыток нашёл себе достойную отговорку и использовал бы её до конца дней.

С отговорками жизнь, без сомнений, становилась на треть проще, чем обычно. Во всём, что он делал или не делал в последнее время, рано или поздно возникало злополучное «потому что», и после него будто сваливался с плеч лишний груз.

Начав размышлять о своей нелюбви к воде, тави задумался, не сбросил ли он однажды с себя что-то важное какой-нибудь банальной отговоркой, которую окружающие даже не заметили.

– Всё в порядке?

Голос валакха прорезал тишину, возникшую будто только вокруг тави на некоторое время. Слух вернулся вновь, принося раздававшиеся уже ближе голоса прихожан, перезвон и плеск воды.

– Вспомнил, как Джанмариа боролся с моими недостатками,– Самаэль повёл плечом.

Айорг понятливо хохотнул и пообещал, что не будет пытаться лишний раз столкнуть его с каменных дорожек в воду.

Звучало, как издёвка над всей сутью их взаимодействий. Оно всегда имело в себе тот неприятный привкус, который заставлял держать ухо востро. Айорг знал, что генерал, даже, если молчит, может планировать что-нибудь, что самому валакху не понравится; Самаэль всегда помнил, что маленький Владыка может распахнуть пасть, как змея, и впиться ему в горло четырьмя рядами острейших зубов.

Именно поэтому в Пантеоне Самаэль решил как минимум перемещаться по центру этих дорог на воде, чтобы, в случае чего, столкнуть его было сложнее.

За несколько метров до моста валакх с завидным энтузиазмом объявил, что дальше они пойдут пешком, и вера в успех кампании у тави пошатнулась основательно. Хватало того, что правитель решил явиться без должного сопровождения, одетый в обычную одежду, так теперь он ещё и захотел вдруг пройтись по мосту пешком вместе с толпой прихожан.

Самаэль уже успел начать придумывать многочисленные варианты развития событий, при которых в общей массе народа затесались несколько убийц, только их и ждавшие, когда Айорг со смехом его успокоил: чем дальше от столицы, тем меньше людей могли похвастаться знанием того, как выглядел правитель.

Первый тави сделал вид, что успокоился, но выдал своё волнение с головой, когда один из мужчин среди прихожан вдруг возопил: «Да будет славно твоё правление, Владыка», и грохнулся наземь. Толпа зароптала, люди начали останавливаться, оглядываться и, слыша о присутствии монарха, тоже падать ниц. Не прошло и пары минут, как все на мосту, кроме них двоих, стояли на коленях, уткнувшись лбом в каменную кладку.

– Ты просто прекрасен в своём умении «не привлекать лишнего внимания»,– пробормотал Самаэль, на всякий случай заводя довольно улыбавшегося валакха себе за спину.

– Ой, ладно тебе,– Айорг со смешком отошёл от него и наклонился, чтобы поднять ближайшего к ним человека с колен,– встань, отец. Все встаньте. Я – такой же прихожанин, как и вы, и поклоняться здесь нужно не мне.

– Ваше Высокопревосходительство!

К ним, едва ли не перескакивая через коленопреклонённых людей, подбежал молодой человек лет двадцати с небольшим на вид.

– Ваше Высокопревосходительство,– он остановился на почтительном расстоянии, выдохнул и, прижав сжатую в кулак ладонь к сердцу, поклонился,– пусть будет долгим Ваше правление и лёгкими победы.

Выпрямившись, он осторожно подступил на небольшой шаг.

– Прошу, простите. Мы не ждали Вас так рано. Если бы знали, что-

– Нет нужды,– Айорг одарил его самой благосклонной улыбкой из всех, имевшихся в арсенале.– Мне не нужен особый приём. В Пантеоне и я, и эти люди равны.

– И всё-таки,– решил стоять на своём юноша.– Прошу, пройдёмте со мной. Первородные теперь уже знают о Вашем прибытии и ждут Вас.

Самаэль отстал на шаг-полтора, позволяя валакху идти рядом с юнцом, все ещё сокрушавшимся, даже, когда согласились пройти с ним, что никого не предупредили заранее. Он только мельком глянул на провожавших их взглядами прихожан, которые теперь в неуверенности топтались на том месте, где до этого бились лбами об пол.

Желание назвать Владыку позёром хуже самого Короля богов пришлось затолкать поглубже на задворки сознания.

3.

– Доброго вам дня, Первородные,– Айорг раскинул руки и широко улыбнулся. Можно было поверить, что он действительно рад встрече, если бы все не понимали, что с этого момента начинается бал лицемерия и притворства.– Славных вам дней и чистого неба над головой.

Пока все торжественно друг другу зубоскалили, Самаэль стоял чуть в стороне. В этих стенах и при данных обстоятельствах его титул становился довольно слабым довеском к личности, да и особого внимания к себе он не ждал. Даже больше – надеялся, что сосредоточатся на Айорге. Король богов, как оказалось, не всегда готов был выполнять желания прихожан.

Как только с официальными приветствиями между высшими чинами было покончено, Василиск обратил свой взор на него.

– Доброго дня и тебе, тави Гринд. Ясного солнца и славных побед.

Смотревший себе под ноги в попытке убедиться, что все они сейчас не провалятся под воду, Самаэль подавил желание дёрнуться и поднял голову. Коротко улыбнулся и убрал правую руку за спину, кулак левой прижимая к сердцу.

– Доброго дня, Король богов. Первородные,– он поклонился, на некоторое время замирая в этом положении.– Славных дней и чистого неба над головой.

– Раз с официальными приветствиями покончено,– улыбнулся Айорг, мельком его осмотрев,– как насчёт того, чтобы заняться делом?

– Успеется,– ответил ему с точно такой же улыбкой Василиск.– Мы взяли на себя смелость подготовить небольшой пир по случаю Вашего визита. Вы, наверное, устали с дороги, так что сегодня отдохните, а завтра – дела.

Если бы Владыка способен был копошиться в чужих мыслях не только посредством прикосновения, он бы услышал, как мысленно умолял его отказаться от этой затеи Самаэль.

– Конечно,– он пожал плечами,– почему бы и нет. Но при одном условии – мой генерал должен сегодня убедиться, что вы тут не пытаетесь мутить воду.

– Вы о нас столь плохого мнения?– Шумер недоверчиво прищурился.

Видно было, что ему из всех пятерых труднее всего заставлять себя улыбаться старшему брату и общаться с ним не только вежливо, но и спокойно.

– Ни в коем случае!– Айорг рассмеялся, вскинув руки.– Но лучше лишний раз перепроверить.

– Ничего страшного,– не дал продолжить эту мелкую перепалку Василиск.– Я всё понимаю, проверяйте. Санбика, будь любезна, проводи тави Гринда.

Когда Самаэль, вынужденный со всем согласиться и давивший из себя улыбку, прошёл мимо него, валакху потребовались некоторые усилия, дабы сдержаться. Тави словно бы невзначай скользящим движением задел его руку и дал таким образом знать всё, что думал. В крайне нецензурном ключе.

Оставшись с четырьмя из пятерых родственников, Айорг спокойно улыбнулся.

– Раз уж выдался такой шанс, могу я прогуляться по садам? Те, что есть у нас во дворе, ни в какое сравнение не идут с вашими.

Василиск, благосклонно кивнув, указал ладонью в сторону дорожки.

В тот небольшой промежуток времени, пока на них не было сосредоточено ничьё внимание, Король богов, ничтоже сумняшеся, отвесил Шумеру звонкую затрещину.

– Что я говорил?! Вежливость и взаимоуважение!

– Я ничего не делал!

– Ну да,– усмехнулся Крокум,– «вы о нас столь плохого мнения»? Ты мог бы сказать «ты обнаглел», и никто не услышал бы разницы.

Нориа, хмурясь, посмотрела в сторону дверей во дворец.

– Мне не нравится этот Гринд.

– Да ладно тебе,– пожал плечами Шумер,– очередной мальчик на побегушках у брата, который своей головой думать не умеет.

Не желая вступать в ещё большую полемику, Василиск оставил мнения родственников без ответа. Он бы только потратил лишнее время, пытаясь их убедить, что нынешний расклад был самым неудачным из возможных: оба гостя были каждый сам себе на уме.

Если Айорга он знал – хотя бы немного, но всё же – то с Гриндом возникала проблема. Понять, что творилось в голове у суламаррэ, было невозможно. Так уж повелось, что эти эмоциональные калеки испытывали крайне малый спектр чувств и эмоций, но прекрасно за годы своего существования научились их копировать. Заставить поверить собеседника, что они столь же выразительны, как и он, для них не составляло труда.

Впрочем, одна эмоция у тави Гринда явно была искренней – он не спускал взгляда с воды и старался держаться от неё на максимально дальнем расстоянии.

4.

Казавшийся слишком большим и давящим снаружи, внутри дворец Первородных оказывался удивительно просторным. Бежевый мрамор полов с коричневой геометрией узоров по кайме каждой плиты был начищен так сильно, что в нём можно было увидеть своё отражение. Мраморными были и стены, но здесь хитросплетения узоров вило светлое золото, через каждые несколько метров сходившееся в единый круг с вставками из кусочков зеркал. Они отражали каждый сантиметр помещения и свет от множества свеч в желтоватых стёклах подсвечников. Этот образ бесконечно множился, отчего казалось, будто один только расходившийся от входа на три стороны коридор не имел краёв.

Перешагнув порог, Самаэль на пару мгновений замер, позволяя себе привыкнуть к обманчивым масштабам.

Прежде ему рассказывали про Пантеон: про сады и про тварей, которые шныряли в местном водоёме, но никто из рассказывавших никогда не был внутри. Сюда дозволялось входить лишь послушникам, самим Первородным и их подмастерьям, а в крайне редких случаях – тем, чьи просьбы требовали немедленного решения и особого вмешательства.

Именно из-за отсутствия хоть каких-то заранее полученных знаний о внутренностях дворца Первородных, тави чуть не подверг опасности провала весь их визит. Стоило ему только попытаться сделать первые шаги вперёд, как в локоть вцепились узловатые пальцы Первородной Санбики.

Осознав, что сделала, женщина поспешно отпустила его, хотя выглядело это так, как если бы она вдруг поняла, что дотронулась до больного проказой.

– Простите, тави, простите!– она заговорила впервые за всё время с их с Айоргом появления.– Есть правила, которые все обязаны соблюдать, и… Здесь нельзя ходить в обуви.

Она была странной, эта конкретная Первородная. Казалось таковой ещё с момента, когда Самаэль увидел её в столице. Она была… обычной.

Слишком обычной, если брать во внимание представление о тех, кто руководил жизнью в Пантеоне. Когда говорили «Первородная», в голове сразу рисовался образ богоподобной женщины, краше и лучше которой днём с огнём не сыщешь во всём Каэрлие, но Санбика максимально под него не подходила.

Надеясь, что никто из здешних не балуется на досуге чтением мыслей, Самаэль позволил себе вспомнить одного из приближенных Иблиса, бывших на свадьбе – вот уж кто подходил под образ Первородной, весь из себя прекрасный и лощёный.

А у неё даже голос был ничем не примечательный. Хотя, для верующих, наверное, была лучшей из всех.

Разум, наконец, вернулся к настоящему моменту и словам про обувь. Посмотрев на свои сапоги, Самаэль невольно нахмурился.

– Правила, это, конечно… Хорошо. Но я три дня в пути был. Вы уверены, что сейчас мы не можем немного нарушить устои?– виновато улыбнувшись, он развёл руками.– Король богов ведь за нами не следит.

На самом деле никаких проблем, кроме моральных, с тем, чтобы бегать босиком, не было. Только одним делом было ходить босым по своему дому, другим – делать то же самое в месте, которое, хоть и с натяжкой, можно было назвать общим. По ощущениям было всё то же, как если бы завтра Айорг всех их заставил сверкать голыми пятками во дворце.

– Или снимайте сапоги, или оставайтесь на пороге,– строго пригрозила ему пальцем Санбика.– Ах, да, оружие здесь тоже запрещено.

– А ещё, наверное, нельзя пить, курить табак и сквернословить,– беззлобно усмехнулся Самаэль, смиряясь с неизбежным и нагибаясь, чтобы разуться.– А также – ни в коем случае не заниматься-…

Он прервался, чуть пошатнувшийся, когда избавился от одного сапога, но Первородная оказалась любезна достаточно, чтобы подержать под локоть. Шутка ушла в никуда, но Санбика восприняла её всерьёз и потребовала закончить предложение.

– Вы серьёзно, сударыня?– стянув второй сапог, Самаэль со смешком выпрямился.

– Вполне.

– Ну, а я – не очень. Поэтому не буду ранить Ваше нежное представление о мире. Считайте, что я ничего не говорил.

Санбика фыркнула, только теперь отпуская его локоть, и гордо вздёрнула нос. Всем своим видом пыталась показать, что ни капли не оскорбилась и вообще прекрасно понимала все бедные шутки и намёки, какие только могли прилететь в её сторону. Тави вдруг обнаружил себя ласково улыбавшимся, как если бы наблюдал за попыткой маленького ребёнка казаться старше своих лет. Ей такое поведение удивительно шло.

– Что делать с оружием, сударыня?– держа в одной руке свою обувь, второй он снял с пояса ножны.– Есть у вас, где складывать мечи нерадивых гостей?

Судя по тому, как резко стушевалась Первородная, правило было, а схема его выполнения отсутствовала. К своей чести, Санбика постаралась как минимум не подавать виду, что её что-то беспокоило: забрала оружие, совсем слегка поморщившись от его веса, и на пару минут исчезла за одной из дверей.

Военное воспитание опять вылезло как нельзя кстати, порождая мысли о безответственности и абсолютном отсутствии страха у пантеоновских жителей: она оставила в одиночестве гостя из столицы, который считался ярым приверженцем идей не очень лояльного к Первородным Владыки. Кто знал, что он мог сделать, пока никто не следил?

Мнимое отсутствие слежки быстро стало очевидным: Самаэль затылком чувствовал чей-то взгляд. Смысла вертеться по сторонам в попытке высмотреть стороннего наблюдателя не было – этот кто-то прятался в тенях и создавал ощущение, будто смотрели стены, а не что-то живое. Кто-то из подмастерьев, не иначе. Странным было бы ждать от Короля богов и его родни абсолютного доверия.

– Идём,– вернувшаяся Санбика мельком взглянула на его ноги, как если бы сомневалась, что тави сдержит слово и будет ходить босиком.– Можете гордиться – мало кому доводилось побывать в покоях одного из Первородных.

– Это не то, чем стоит гордиться.

Он искренне надеялся, что произнёс это достаточно тихо, чтобы остаться неуслышанным, но в этой семейке острый слух был у всех поголовно. Женщина одарила его неприветливым взглядом и, оскорблённо хмыкнув, пошла дальше.

Надолго её возвышенное молчание не затянулось.

– Полагаю, нет смысла спрашивать, верующий ли Вы.

– Полагаю, нет.– Отозвался Самаэль, с деланным интересом осматривавший узоры из белого золота и стекла, тянувшиеся вдоль стен.– Растили меня не так, да и жизнь не располагает к подобной чепухе.

– Военных к нам много заходит, чтобы Вы знали,– Санбика поумерила спесь, но раздражение в её голосе все ещё слышалось.

– Отставных военных,– многозначительно пригрозил пальцем тави.– Я трижды герой империи, сударыня, выиграл много битв и видел достаточно. Ни в одном сражении ваш брат мне не помогал, а вот тактика, стратегия и силы сотен и тысяч солдат – да.

– Откуда же Вам знать, что Вам не помогали?

– Потому что, если Вы и помогаете, то потом кричите об этом на каждом углу,– ласково усмехнулся Самаэль.– Поэтому я, к примеру, могу упомнить каждый раз, когда Его Высокопревосходительство оказывал мне поддержку или думал, что помогает, на деле портя мою жизнь больше прежнего.

– Он всем нам попортил жизнь,– тихо вздохнула Санбика, сцепив руки в замок на уровне пояса.– Но я считаю, что остальные все ещё преувеличивают, когда считают его монстром, недостойным нормального отношения.

Самаэль взглянул на неё, пытаясь найти в прозвучавших словах хотя бы намёк на подвох, но Первородная была искренней. После такого можно было не удивляться, если она скажет, что и правление старшего в столице считает легитимным от начала и до конца.

Сам тави не готов был в следующую секунду бежать обратно в Лайет и убеждать простой люд, что Айорг и появляться во дворце в своё время не должен был, однако, и в абсолютную случайность его восхождения на трон не верил.

Мортем Жестокий был правителем слишком умным и расчётливым, чтобы в посмертном указе поставить кого-то, кто просто был с ним несколько лет до смерти знаком и приглянулся характером. Хоть иди к какой-нибудь ведунье, да проси её заглянуть на ту сторону, чтобы спросить у правителя, что решил натворить под конец жизни.

С другой стороны, валакх не лежал у них на руках кучкой пепла, не принятый Венцом, а это что-то, да значило. Тех, кто править был недостоин, главная регалия сжигала заживо. Такой уж её создали в древние времена, потратив на это немало сил и живого металла.

Вынырнув из омута собственных мыслей, Самаэль понял, что его о чём-то спрашивали. Пришлось возвращать всё внимание обратно Первородной и извиняться за то, что не слушал предыдущие пару минут. Ждал чего угодно, вплоть до предложения подумать ещё раз как следует над обращением в веру, но Санбика обрушила все ожидания: ей была интересна жизнь в столице.

Судя по тому, что она повторила вопрос в третий раз, выражение лица у тави было слишком неясным.

– Как жизнь в столице?– Самаэль почувствовал себя выходцем из Дома Особенных, вынужденный по десять раз переспрашивать одно и то же.– Вы же были там на похоронах, неужели не видели?

– Вы в Пантеоне уже некоторое время,– с едва заметным ехидством ответила Санбика.– Расскажете, как у нас тут?

– Богато,– не сдержал он смешка.

– Так и в столице тоже богато. Дворец местами и нас переплюнет.

Коротко вздохнув, она стала нервно заламывать руки.

– Я лет тридцать в столице не была, чтобы посмотреть, как простой народ живёт. Чем занимаются, чем интересуются.

– Да… Все тем же, что и тридцать лет назад.– Самаэль передёрнул плечами.– Крестьяне в полях, кто позажиточнее – на рынках. Палачи всё так же рубят головы и жгут останки, а за охоту посреди бела дня всё так же сажают в клетку на главной площади.

– Тридцать лет назад не сажали.

– Сажали, дорогая моя, ещё как. Я лично одного за шкирку туда кидал.

Санбика хотела спросить что-то ещё, но, посмотрев в сторону, заметно погрустнела. Взгляд её был направлен на дверь, возле которой женщина и остановилась – они пришли, и о фривольных разговорах стоило на некоторое время забыть.

5.

Проходя по коридору, который ещё не успела изучить, хотя последние несколько дней провела исключительно бродя по Тааффеитовой крепости, Офра слегка поёжилась от холода. Подобное было неестественным в преимущественно жаркой Геенне, но девушка смирилась с тем, что в этой стране все было иначе.

Иблис не просто запретил ей выбираться за пределы комплекса без его ведома и должного сопровождения – лично постарался оповестить каждого солдата, что они не имеют права выпускать принцессу в одиночестве.

Не имея никаких развлечений под рукой – играть в криш самой с собой было не интересно, а книги быстро надоели наряду с вышиванием – Офра решила исследовать все доступные ей территории.

Сады Лилит выпали из списка посещений сразу же: в присутствии девиц в лёгких полупрозрачных платьях и супруг властителя Офра чувствовала себя уродливой нищенкой. Непосредственно крепость оказалась огромной, но многие помещения были недоступны, а рисковать проникнуть в них она прекратила после того, как об одну из дверей едва не сожгла собственные ладони.

Дни проходили в прогулках по коридорам и попытках по ощущениям понять, есть ли шанс войти в ту или иную комнату, и в какой-то момент она даже почувствовала азарт. Стало интересно, сколько помещений окажутся для неё доступны, и что такого важного находилось в закрытых.

Дверь, от которой тянуло холодом, приоткрылась, и Офра только теперь заметила роспись цветами на чёрном дереве. Увлёкшаяся изучением скрупулёзно выполненных рисунков, она не сразу заметила вышедшего – лишь тогда, когда он закрыл створу и с едва слышным стоном потянулся.

Этот молодой мужчина был принцессе не знаком, хотя так или иначе она постоянно сталкивалась с одними и теми же представителями знати ифритов, которые проводили дни и ночи на территории крепости. Стоявший у двери был строен и одет неброско, в чёрный жилет поверх белой рубахи и светлых штанов; волосы собрал в небрежный пучок, из которого выбились несколько прядей, теперь свободно спадавших ему на лицо. Если бы не последнее, Офра бы так и осталась в неведении, но она помнила, что только у одного ифрита во всей крепости пряди, изначально угольно-черного цвета, местами светлели до серого и белоснежного оттенка.

– Сударь Белет?..

В первые несколько раз, когда они сталкивались, Офра все никак не могла заставить себя поверить, что говоривший ласково, изящно двигавшийся огненный был всё-таки мужчиной, но теперь все изменилось.

Услышавший своё имя, Белет вскинулся, отступая от двери на пару шагов. Обычно уверенный, способный ехидничать даже с самим Иблисом, он, казалось, растерялся, и если поначалу принцесса не поняла такой реакции, то потом смогла сложить две простых составляющих: она ни разу не видела, чтобы ифрит ходил по крепости настолько домашним. Без лишних украшений, безскрывавших очертания тела цветастых одежд и без забранных в простую, но элегантную причёску волос.

В этот момент он выглядел обычным, пусть и несколько женственным, молодым человеком.

– Простите,– сдерживая улыбку, Офра поклонилась.– Я Вам, наверное, помешала.

– О чем ты, дорогуша?

Подступив к девушке, Белет с улыбкой взял её за руки, слегка разводя их в стороны.

– Я даже рад компании. Но с чего вдруг супруга нашего дражайшего Князя гуляет одна в этом крыле?

Высвободив руки из слабой хватки чужих пальцев, Офра вскинула ладони к щекам.

– Сюда что, запрещено заходить?!

Подобное выглядело настолько забавно, что Белет при всем уважении не смог удержаться от смеха. Вид пунцовеющей то ли от стыда, то ли от испуга принцессы в какой-то мере впечатлил его, привыкшего к своим девицам, жеманничавшим и изображавшим смущение только для вида. Глава легиона суккуб и инкубов и сам был таким, бесстыжим и не видевшим ни в чем никаких ущемлений для себя и собственной свободы, а потому за годы жизни в Геенне успел отвыкнуть от тех, кто боялся сделать лишний шаг по запретной территории.

– Когда я проверял последний раз, было можно,– все ещё посмеиваясь, ифрит чуть наклонился, упираясь руками в бока.– Просто не думал, что кто-то решит гулять от одного конца крепости к другому. Здесь ничего особенного.

Он посмотрел на расписанную цветами дверь. Нахмурившись, потёр подбородок указательным пальцем и вдруг снова вспомнил о наличии собеседницы.

– Умеете рисовать?

– Только вышивать,– чувствуя себя неожиданно виноватой, пробормотала Офра.– С рисованием всегда не складывалось.

Глядя на вновь отвернувшегося к дверям огненного, ворчавшего себе под нос что-то о начавшей выцветать краске, она не смогла не задуматься о прошлом. Отец был в Геенне, когда ему исполнилось около четырех сотен, и в те года он должен был встречаться с Белетом. Становилось не по себе при мысли о том, что Владыка Мортем с тех пор успел состариться и умереть, а ифрит оставался все таким же, неизменным в своей внешней молодости и привлекательности.

– Можно… не скромный вопрос?

– О чем речь, дорогуша,– махнул рукой Белет.– Спрашивай. Должен же хоть кто-то рассказать тебе, как тут все устроено.

– Ну…– Офра замялась, начав сомневаться в правильности совершаемых действий.– Нет.

Замотав головой, девушка отошла от ифрита, слегка удивившегося подобному.

– Не надо, я только все испорчу этим.

– Если это о внешнем виде, то я привык,– Белет хохотнул, снова упираясь руками в бока.– Вообще-то, обычно я так дальше своих покоев не выхожу.

– Не про это,– замотала головой Офра.– Я просто… Я всегда думала, что мы, имперцы, живём крайне долго. Я думала, двести лет – это слишком, и всегда жалела тех, кто мог прожить дольше, но…

– Но потом тебе рассказали про нас,– понятливо улыбнулся Белет.– Неужели я кажусь настолько старым, что ты только сейчас решила спрашивать?

– Просто вдруг задумалась о том, что Вы знали ещё батюшку. И выглядели так и тогда, и сейчас, – Офра опустила взгляд, нервно заламывая руки.

Ей казалось, стоит только поднять голову, и она увидит усталый взгляд пережившего несколько Эпох существа, но глава легиона суккуб и инкубов, когда она на него взглянула, все так же улыбался. Возможно, он был превосходным притворщиком, но это не отменяло того, что Офра начала успокаиваться и постепенно перестала корить себя за недостойные вопросы.

– Наверное, если однажды мне дадут выбор – смерть или бессмертие,– произнёс Белет, пригрозив указательным пальцем,– я выберу первое. Только не надо думать, что мы тут поголовно несчастные, сидим и скучаем от жизни из года в год.

– Именно этим бы я и занималась,– тихо хмыкнула Офра.

– Хотелось бы, но у нас всегда найдутся дела. Особенно у меня,– наклонившись к принцессе, Белет с ласковой усмешкой щёлкнул её по носу,– народ ублажать, знаешь ли, не так и легко.

Принцесса вскрикнула, дёрнувшись в попытке отступить, но причиной этому был не её собеседник, а внезапно возникший позади него ифрит, который был высоким даже в сравнении с Иблисом. Облаченный в чёрную мантию, этот наклонился, кладя узкие длинные ладони на плечи Белету:

– Не легко всем, кроме главной потаскухи всей Геенны. Не принижай себя, змейка.

– Сколько раз мне извиняться, Азарет?– картинно вздохнул Белет, поворачивая голову к мужчине и прикладывая ладонь к сердцу.– Говорил же, я бы с радостью тебя отымел, но твоя рожа все желание отбивает. Вини природу, а не меня.

Не сдержавшись от оскорбленного вида новоприбывшего, Офра тихо прыснула в ладонь – Азарет бросил на неё испепеляющий взгляд. Тут же замолкнув, принцесса опустила голову, но под нос ей неожиданно сунули свиток.

– Это Вам, из империи.

Не дожидаясь ничьего разрешения, она разломила печать на бумаге и отошла в сторону, вчитываясь в содержимое письма. Слишком увлёкшись, перестала контролировать сама себя, позволив губам растянуться в излишне воодушевлённую улыбку.

Последнее не укрылось от Белета, который тут же пригрозил Азарету пальцем.

– Сам небось начеркал?

– Если бы,– неожиданно серьёзно отозвался глава легиона магов, убирая обе пары рук за спину.– Забрал у мальчишки-прислуги.

– Ваше Сиятельство,– Белет белозубо улыбнулся, протягивая к девушке руку в попытке дотронуться до её плеча, но Офра вдруг шагнула в сторону.– Простите..?

– Нет, это вы простите,– принцесса виновато улыбнулась и быстро кивнула,– я пойду, это письмо от Мадлены… Надо прочитать без лишних глаз.

Впервые солидарные хоть в чем-то, Белет с Азаретом проводили девушку недоумевающими взглядами, после чего глава легиона магов вновь наклонился к знакомому. Сделав вид, что две левые руки, указательными пальцами которых назидательно пригрозил ифрит, были ему интереснее, Белет выслушал замечание о том, что понимал и без лишней помощи.

Пара свободных часов заканчивались именно в этот момент, уступая место поискам властителя огненных земель.

6.

Белет навсегда запомнил тот день своей беззаботной и наивной молодости, когда с гордо поднятым по ветру носом убеждал Иблиса, что является, если исключить будущего владыку Геенны, самым высоким из их окружения. Тогда ещё носивший иной титул, собеседник смотрел на него со снисходительной усмешкой со своих двух с небольшим метров. Белет и не подозревал, что все это во время за спиной был тот, от кого впоследствии он предпочитал стоять на почтительном расстоянии.

Тогда, обернувшись и увидев рослого светловолосого Всеотцовского советника, Белет подумал, что поседеет от страха – именно так он позже оправдывал двойной цвет собственной шевелюры. Асторет обычно не возражал, только тихо хмыкая себе под нос.

При всей внушительности, Асторет никогда не возникал не по делу – он вообще был поразительно спокойным и тихим созданием, в своё время даже снисходившим до милых посиделок с людьми, которым давал ответы на все вопросы, если просили как следует. Как он делал это, продолжая яростно ненавидеть все, что могло называться человеком, оставалось для окружающих загадкой.

Первый раз оставленный за главного наряду с четырьмя королями, он показался всем лёгкой добычей – Азарет и Ашмедай, потирая руки, готовы были забрать власть себе, но встретили достойный отпор, а Белет понял, что не зря в своё время решил наладить отношения.

– Он в библиотеке,– заметила одна из служек, когда увидела мявшегося у дверей главу легиона инкубов и суккуб.– С самого утра.

Это несколько облегчало задачу: рядом с книгами Асторет был осторожен и принимал облик человеческий. В таком виде он был выше лишь на полголовы, и Белет не чувствовал себя совсем карликом каждый раз, как приходилось разговаривать.

Проскользнув в помещение библиотеки, где каждый шаг отдавался эхом от тянувшихся ввысь стен и рикошетил звуком от многочисленных стеллажей с собраниями произведений прошлых Эпох, Белет осмотрелся.

Сумев определить лишь примерное направление, он сделал четыре неправильных поворота, поддался своей ошибавшейся интуиции на пятом и сбил стопку книг. Один из особо тяжёлых талмудов пролетел немного и с грохотом приземлился на пол, продолжив свой путь уже в скольжении по инерции.

Глава легиона инкубов и суккуб готов был поклясться, что в момент, когда он только наткнулся на книги, где-то неподалёку раздался вздох. На ходу собрав тома и унеся часть с собой, так как не было времени укладывать их обратно в ровную стопку, он завернул туда, где услышал чье-то присутствие, и в этот раз удача ему улыбнулась.

– Волосы.

Замерев с поднятой для следующего шага ногой, Белет через книги посмотрел на пол и заметил кончик косы платинового оттенка. Топтать шевелюру старого знакомого не было никакого желания, и потому ифрит осторожно перескочил в сторону, где точно бы не задел и волоска. В его сторону тем временем протянули, не отвлекаясь от чтения, руку.

– Подай красную, будь добр.

Асторет соизволил поднять голову, глядя на своего гостя, о котором был в курсе ещё в момент, когда тот переступил порог, и Белет на пару минут замер, бездумно глядя в хризолитовые глаза с сузившимся до толщины нитки на свету зрачком.

В то время, как у всех них вид человеческий и настоящий имели общие сходства – взять того же Ориакса, всем напоминавшего льва – Асторет оказывался вне правил. Белет подозревал, что он какими-то ухищрениями не просто приблизил себя к изначальному облику, но сохранил его в человеческом теле, просто несколько упростив. Такие глаза сложно было забыть, и Белет помнил, как они глядели насквозь и пугали в темноте заполнявшим всю радужку зрачком.

– Князя у себя нет,– присаживаясь на пол рядом с мужчиной, Белет отдал ему все книги вместо одной запрошенной.– И в крепости нет. И в садах. И в моем легионе. И-…

– Я понял, понял. Он ненадолго уехал,– заметил Асторет, открывая красную книгу на середине и начиная листать страницы дальше.– Если бы надолго, то предупредил бы.

– Я знаю,– обозлённым котом зашипел Белет, придвигаясь к мужчине.

Ифрит искоса посмотрел на показавшиеся из-под длинных – длиннее нужного – синих широких рукавов пальцы карминного цвета. Глава легиона инкубов и суккуб призван был стать исключением в их жизни: одевающийся так, чтобы нельзя было отличить – женщина или мужчина, в балахонистые яркие кафтаны, с волосами двухцветными и этой красно-коричневой кожей. Глядя на него, Асторет каждый раз невольно вспоминал раскалённую пустыню, зацелованную солнцем – Белет был таким же. На него можно было сколько угодно любоваться, но окажись в его власти, и погибал также, как брошенный посреди пустыни путник.

– Смотри, я буквально недавно был у Елизадры,– подняв указательный палец, произнёс Белет,– Если что, Князь про это явно в курсе, вот только важно совсем другое. Когда я вышел, встретил нашу имперку.

– Это ту, которая пятая жена?

– Да!– шёпотом воскликнул Белет, растопыривая пальцы приподнятых рук.– Мы с ней разговорились, и она начала меня убеждать, что мы тут все печальные старики, а потом…

Минусом ифрита при всей его привлекательности была болтливость. В официальной обстановке Белет был сдержан и разговорчив в меру, но наедине мог пытать собеседника тоннами лишней информации, не имевшей отношения к теме.

– Ближе к делу,– со вздохом потёр висок Асторет.

– Так я и говорю! Пока мы с ней там стояли, появился этот четырёхрукий фокусник и отдал принцессе письмо, якобы из империи. Она его взяла, при мне начала читать, но потом придумала отговорку дурацкую совершенно и – ты подумай только – сбежала, не соизволив отдать мне послание.

– Белет,– вздохнул глава легиона кесэфов,– я бы больше удивился, если бы она отдала тебе письмо. Девочка вдали от дома, в не самой приятной компании. Конечно, она будет цепляться за каждую весточку из Эрейи.

– Да ты не понимаешь что ли? Азарет мне заявил, что не в курсе, что там написано. Азарет! Эта любопытная сволочь, которая все и всегда пытается узнать! И поэтому мне нужен ты,– Белет ткнул собеседника пальцем в грудь.– Мы сделаем вид, что Князь уехал надолго, ты вместо него, и ты выяснишь все о письме.

Нахмурившись, Асторет предпочёл часть сомнений оставить при себе, высказав вслух лишь половину. Белет выслушал его, не перебивая, только для того, чтобы в конце смести все доводы против, как мелкие сошки.

Опасения стали вполне ясны – в последнее время Азарет слишком уж откровенно выказывал свои недовольства действиями Князя. Ему не нравилось всё, начиная от того, с какой частотой Иблис обращал своё внимание на любовниц, заканчивая государственными делами. Перед отъездом из империи Эрейи главу легиона магов видели, беседовавшего о чём-то наедине с новоиспечённым Владыкой, и с того самого дня Князь поручил следить за ним в два раза усерднее. С четырёхрукого сталось бы искать себе союзников, которые бы, как и он, выиграли от свержения законного хозяина огненных земель.

Азарет мог бы умирать, но не упустил бы шанса узнать, что именно написали принцессе. Любое слово в её письме можно было использовать ради того, чтобы, к примеру, втянуть империю и Геенну в войну: все потому, что в нынешние времена убедить Иблиса без весомого довода было нельзя.

Властитель Геенны устроился удобно для себя и страны, но неудобно для главы легиона магов. Брак с принцессой обеспечивал его союзником в лице империи, желавшей для своей сударыни Офры только лучшего. Ставя под угрозу существование принцессы, Иблис при желании поставил бы империю и Владыку на колени.

– Притворишься, что чем-то в Его политике недоволен,– перешёл к объяснению плана Белет,– и поссоришься со мной так, чтобы он это слышал. Да на ту же тему свадьбы и союза! Скажешь, что ты бы быстрее в войну ввязался с эрейцами.

Асторет хотел ответить, но вдруг уставился за спину собеседнику, захлопнув рот так резко, что послышался стук зубов.

За ворот кафтана потянула чья-то крепкая рука, и Белет оказался насильно поставлен на ноги лицом к тому, о ком они говорили буквально пару мгновений назад. Будь это Азарет, глава легиона инкубов и суккуб чувствовал бы себя гораздо уютнее.

– Князь!– всплеснув руками, молодой человек широко улыбнулся,– а мы вот как раз тут… ничего такого не обсуждаем.

– Неужели?– хмыкнул Иблис, скрестив руки на груди.– А мне кажется, я слышал очень плохой план по добыче информации у Азарета.

– Нет, нет, мы не-…– прекратив оправдываться на середине, Белет недоверчиво прищурился.– Стойте, что значит «плохой»?

На пару мгновений отвлёкшись, чтобы пожать руку чуть приподнявшемуся со своего места Асторету, Иблис мельком глянул на книги, которыми занимался глава кесэфов. Вместо ожидаемых экономики и прочих наук, связанных с деньгами и, как следствие, казной, мужчина просматривал историю отверженных.

Под руку, улыбаясь хитро, и напоминая зерд, имевших от природы окраску мордочки, создававшую иллюзию улыбки, скользнул Белет, и Иблис вернулся мыслями к услышанному ранее.

– Он плох, потому что Азарет сказал мне о письме, и он действительно в него не заглядывал,– назидательно пригрозил молодому человеку пальцем правой руки Иблис.– К тому же, кто вообще поверит, что Асторет чем-то во мне недоволен?

Белет бросил взгляд, в котором засквозила жалость, на сделавшего вид, что книга интереснее, главу кесэфов.

Асторет не просто так на протяжении сотен и тысяч лет оставался верным псом, готовым снести все ради того, чтобы Князь был доволен. Правитель принимал все жертвы своего подопечного и, сколько помнил их обоих Белет, ни разу не расщедрился даже на небрежное «спасибо». Ему каждую неделю, если не каждый день предлагали свои развёрнутые, оголённые сущности люди, бессмертные, ифриты и многие другие – для каких-то Иблису стоило постараться, заставить открыться, чтобы появилась возможность запустить свои когти как можно глубже. Многие шли к нему в руки добровольно, как Асторет, но и многие в результате такой открытости оказывались за бортом – просто, потому что охота теряла все своё очарование, когда дичь выходила к тебе и ждала стрелы.

Впрочем, даже небольшой намёк на отчаяние в глазах преданного подчинённого вызывал у Князя садистский восторг, и Белет порой задавался вопросом, как сам ещё не стал объектом подобных игр. Главу легиона инкубов и суккуб Иблис воспринимал как данность, позволяя использовать себя в вечной игре в двоякость и бесконечный флирт со всеми окружающими.

– Но и не мне ведь ворчать на Вас,– хмыкнул Белет, отводя взгляд прежде, чем Асторет на него взглянул.– Я раньше не был замечен за чем-то подобным.

Иблис помолчал, внимательно глядя, как показалось сначала, в глаза собеседнику. Потом, когда взгляд мужчины скользнул вниз, и властитель Геенны подхватил цепочку украшения в волосах пальцем, Белет понял, что все это время интерес был направлен исключительно на побрякушку.

– И не будешь. Ни один из вас не будет,– Князь ощутимо дёрнул за украшение и тут же пригрозил поморщившемуся от неприятных ощущений Белету когтистым пальцем.– Пока нет чёткого понимания, что четырёхрукий себе придумал, я его трогать запрещаю. Форас за ним следит.

– А Офра?– недоверчиво прищурился Белет.– Что это за странные письма из-за моря?

– А это, дорогуша,– Иблис поддел его за кончик носа, и Белет поспешно отступил, закрывая пострадавшую часть лица ладонями,– оставь уже мне. Займись лучше чем другим. Хоть книжки почитай.

Глава 10. Семейный ужин.

1.

Когда он последний раз впадал в состояние, в котором сложно отличить лёгкую панику от полноценной истерии, Айорг не помнил. Возможно, оно происходило где-то в период правления Фикяра, но время, проведённое в качестве регента при слабоумном Владыке давно превратилось в месиво. Что-то конкретное о тех годах память не выдавала, и валакх в большинстве своём был ей за такой подарок благодарен.

Да и в целом, когда его жизнь не была чередой паник и истерий? То родственники что-то выкинут; то сам натворишь такого, чего в планах не было даже на ближайшее тысячелетие; то дети крутят нервы и заявляют: «Знаешь, папенька, я хочу увидеть мир и поэтому решил на ближайший век засесть в Геенне!». Отметивший не так давно свою семь тысяч-чёрт-её-знает-какую-зиму по счёту, нынешний Владыка империи Эрейи жил в искренней уверенности, что ничего не выбьет его из колеи настолько, чтобы не смог и слова сказать в качестве комментария.

Жизнь любила рушить надежды в самые нужные моменты. К примеру в нынешний.

До пира, который решили закатить Первородные, оставалось не больше получаса. Если бы только это было проблемой, он бы и думать о таком не стал, но на кушетке лежал, бездумным взором уставившись в потолок, его первый тави.

Поначалу, оказавшись в покоях, валакх этому значения не придавал – бывает, задумался, мало ли. Потом он решил присмотреться и понял, что большую часть времени, что провёл у Гринда, говорил сам с собой о довольно важных вещах, а сударь великий генерал беспардонно спал. Пришлось его разбудить, но дело это не поправило, а только ухудшило – Самаэль явно ощущал себя так, как будто последние шесть веков бессонницы, наконец, обернулись для него жутчайшим недосыпом.

Проблема была и в Гринде, и не в нём одновременно: в светлые девять или десять лет он, будучи на тот момент, как и все суламаррэ в юности, крайне чувствителен к сарпиде, рявкнул матери, что лучше не будет спать вообще, чем ляжет сразу после заката. Мироздание расценило детское возмущение по-своему, а природная предрасположенность к тому, чтобы буквально перестраивать действительность под себя, этому поспособствовала. С тех самых пор тави во сне не нуждался. Айорг всегда задавался вопросом, устаёт ли друг при этом, но так ни разу и не спросил – к слову не приходилось.

– Звёздный мой, говори со мной, ну?– валакх упёрся в подлокотник кушетки по обеим сторонам от головы тави и посмотрел ему в лицо.– Тебе нельзя засыпать.

– Какого чёрта я вообще хочу спать?– пробормотал Самаэль.

Поморщившись, он закрыл глаза, поддаваясь очевидно слишком сильному желанию провалиться в царство снов, и тут же получил хлёсткую пощёчину. На пару мгновений в резко распахнувшихся янтарных глазах Айорг заметил даже проблеск бодрости.

– В этом не было необходимости!

– Была! Я понятия не имею, что произойдёт, если ты снова уснёшь!– валакх вновь упёрся ладонями в подлокотник и со вздохом опустил голову.– Чтоб Птица разнесла это проклятое место. Стены Пантеона перекрывают и минимизируют любое воздействие сарпиды. Как ты мог этого не заметить, когда шлялся с моей сестрой по коридору?!

– Как я должен был это заметить?– Самаэль со стоном потёр глаза основаниями ладоней.– Всех богов ради, я как будто в одиночку целый город отстроил за два дня.

– У тебя есть отражение, дубина!– Айорг махнул рукой в сторону узора с кусочками зеркал на противоположной стене.

Все предыдущие попытки расшевелить тави померкли перед одной фразой. Услышав её, Самаэль с завидной для засыпавшего на ходу существа прыткостью подскочил и едва не ударился с другом лбами.

Вовремя отклонившийся, Айорг проследил, как суламаррэ метнулся к узору и чуть ли не упёрся в него носом, принявшись изучать своё лицо. Взъерошил волосы, отчего чуть всклокоченные пряди получили немного дополнительного объёма и тут же легли на правую сторону, забавно завиваясь на кончиках. Провёл пальцами по скуле, чуть повернув голову, потом вниз – к подбородку и по правой стороне шеи.

– Не то, чтобы с шестнадцати лет многое поменялось.

– Подожди пару лет,– раздражённо фыркнул Айорг, скрестив руки на груди,– люди начнут рассказывать тебе о морщинах, которые ты сам не увидишь. Почему ты не заметил и не сказал мне?!

– Потому что нужно предупреждать,– тави посмотрел на него через отражение, после отступив от стены на пару шагов, чтобы осмотреть себя целиком.– Какой дурак повезёт в место, ослабляющее сарпиду, существо, которое не спит из-за неё же?

– Я не думал, что эффект будет таким сильным!– валакх всплеснул руками.– Думал, может, ты будешь просто немного иначе себя чувствовать!

– О, я чувствую себя иначе.

Самаэль, обернувшись на него, хотел усмехнуться, но в итоге зевнул так, что чуть не свернул челюсть. Ухватившись за подбородок, в котором явственно что-то хрустнуло, он нахмурился:

– Настолько иначе, что мне ногами лень шевелить. Спасибо, клыкастый. Благодаря тебе я больше не буду думать, что бессоница – проклятье на мою голову. Это лучший подарок из возможных!

– Прекрасно! Мне жаль, и я действительно не думал, что будет настолько плохо.

Валакх с тяжёлым вздохом сел на кушетку и посмотрел на тави. Взгляда он не отвёл, пока Самаэль не присел рядом, тут же приваливаясь к его плечу. Хотя никогда не считал себя слабым, Айорг почувствовал, как начал опасно крениться в сторону, и вынужден был упереться рукой в сиденье, чтобы не оказаться погребённым под неожиданно тяжёлой уставшей тушкой своего генерала.

– Самаэль,– мужчина позволил себе на пару мгновений перестать упираться рукой, чтобы похлопать тави по щеке,– золотко, тебе нельзя засыпать. Даже я не имею ни малейшего представления, что будет.

– Вероятно, я отосплюсь за все пятьсот с лишним лет.

– Вот именно! Мне не нужен впавший в забытье Самаэль Гринд.

– Значит, в твоих интересах придумать решение этой проблемы.

Не найдясь с ответом, Айорг скрестил руки на груди и углубился в собственные мысли. Совершенно при этом забыл, что стоило бы как-то поддерживать себя, потому что груз пятисотлетней бессонницы был слишком тяжёл даже для двоих. Вспомнил валакх об этом на моменте, когда думал предложить тави выпить, чтобы разогнать кровь алкоголем, но было уже поздно.

Отсутствие необходимости поддерживать разговор сыграло против них обоих, и за то время, пока Айорг измышлял способы разбудить друга, Самаэль снова начал крениться набок. Так как у единственной, имевшейся у него под плечом, опоры на тот момент появились несколько иные заботы, ситуация вышла из-под контроля окончательно.

Вошедший даже несмотря на отсутствие после стука разрешения на нарушение личного пространства, Василиск имел удовольствие наблюдать полулежавшего на кушетке брата. Придавленного куда как более высоким, крепким и оттого более тяжёлым великим генералом.

– Я… зайду попозже,– улыбнувшись, Король богов развернулся с чётким намерением уйти.

– Нет-нет-нет-нет! Стоять!– кое-как выкарабкавшись из-под Самаэля, Айорг сполз на пол и из этого положения кинулся за братом.– Подожди, ты должен помочь!

Одной рукой схватив Василиска за плечо, второй он захлопнул приоткрытую дверь. Так как по комплекции были идентичны, здесь никаких проблем не возникло, да и Король богов не был до смерти уставшим, чтобы волокать его без его на то желания.

– Ладно, ладно,– Первородный вскинул руки ладонями к собеседнику,– успокойся и объясни.

– Он с детства не может спать,– Айорг, все ещё держа брата за плечо, свободной рукой указал в сторону их теперь общей проблемы.– Сарпида, сам же себя испортил, но здесь весь эффект спадает! Что, если он теперь вообще не проснётся?!

– Проснётся,– Василиск пожал плечами,– как только окажется за воротами. Пантеон не отменяет воздействие с применением сарпиды. Всего лишь делает его слабым.

Прищурившись, он немного подумал и с улыбкой указал в сторону тави:

– Он полностью придёт в себя к моменту вашего возвращения в столицу.

В следующее мгновение мужчина заметил, что старший брат готов вот-вот впасть в настоящую истерику. Теперь за плечи схватили уже Айорга.

– Угомонись! Он не впадёт в отдохновенный сон,– помедлив немного, Василиск с глумливой улыбкой продолжил,– если только в роду не было огненных.

Владыка замер в руках Первородного, не заботясь о том, будут ли все мысли написаны на лице. Последние слова звучали не просто, как забавное предположение.

– На что ты намекаешь?

– Ты прекрасно знаешь,– мягко улыбнулся Василиск.– Из нас троих здесь только один имеет право на трон и Венец, и это не мы с тобой.

Отпустив плечи Айорга, мужчина с усмешкой легонько постучал его пальцем по груди.

– Если ты хочешь остаться у власти, Высокопревосходительство, не лучше ли сотрудничать с Пантеоном? До Джартаха Первородные были такой же частью правления, как и правитель, и главы ведомств, и никто от этого не страдал.

– Да, кроме армии, медицины и общественной жизни,– огрызнулся Айорг, отбивая руку брата в сторону от себя.– Не мели чепухи. Речь сейчас не о том, у кого власть, а о моём генерале.

– Разбуди его, да налей кружку настоянного чирака, чтобы разогнать кровь,– Василиск фыркнул, развернувшись и открыв дверь.– Ну, и болтай с ним побольше, как ты это умеешь. С темой для разговора помочь?

Скрестив руки на груди, Айорг глянул на брата исподлобья. Удержаться от того, чтобы ответить, стоило больших усилий, но он сумел это сделать, и в итоге Король богов, тихонько хмыкнув, ушёл. Напомнил только перед уходом, что все ждут только их, чтобы начать пиршество.

2.

Пойло было отвратительным. Многие считали его одним из лучших, и ругаться на них смысла не было – вкусы различались от одного к другому – но Ноктис никогда не понимал и не пытался понять, как можно пить чирак и говорить, что это лучшая выпивка. Подававшийся тёплым, он сразу оглушал запахом жжёной полевой травы, на отваре которой и настаивался, а при первом же глотке неимоверно сушил горло. Если бы когда-нибудь перевёртыш решил звучать грубее, чем дала природа, он бы непременно выпил пару кружек. В Чертогах, помнится, ходила даже шутка, что хозяин их в детстве только эту отраву и пил, чтобы звучать так, как звучал – хрипловато и совершенно не подходяще ко внешности.

Кружка как раз стояла под рукой у Эммериха, который в чираке не видел ничего жуткого и не замечал, как слегка морщили носы находившиеся рядом. Оливия, попытавшись было сунуться и попробовать, быстро отказалась от этой идеи и сидела теперь вполоборота, чтобы уйти с линии тянувшегося к открытому окну пара.

Казалось, за злосчастный напиток они зацепились мыслями просто от безысходности: восстановленный в звании маршала Вахэ Ойсен перебрался во дворец и с самого утра начал чинить в среде глав ведомств свои порядки. Старикам, привыкшим к своим должностям, это не нравилось, о чём они не преминули сообщить троице на кухне, но поделать ничего было нельзя. Эммерих явился в их своеобразное укрытие последним, швырнувший на стол перчатки так, будто хотел ими кого-то убить, и после этого не сказал ни слова. Только кружку чирака попросил у прислуги.

– Чем ты думал?!– сорвался тави, когда краем глаза заметил, что Ноктис собирался к нему обратиться.– Чем Владыка думал, когда звал его обратно?!

– Головой?– неуверенно предположил перевёртыш.– Откуда мне знать, чем он думал? Я всего лишь доставил послание!

– Да лучше бы на тебя коршун напал по дороге,– вздохнул Эммерих, потирая лоб.– Он считает себя хозяином дворца. По нашим крепостям уже разослали приказ выгнать всех беженцев из Ковруса, которых нам подсунул Сонрэ.

– А что насчёт самого Сонрэ? Помнится мне, они с маршалом всегда были в «нежных» отношениях.

Эммерих проводил взглядом прошедшую мимо с корзиной фруктов помощницу повара, после чего снова вернул всё своё внимание чираку.

– И думать об этом не хочу. Если он вдруг решит, что в его власти снимать с должностей великих генералов, Владыка от меня выслушает всё, что я об этой затее думаю. Сонрэ тоже в стороне не останется.

Нахмурившись, Ноктис присел рядом и подпёр подбородок кулаком. Мысли первого тави и Владыки действительно были для окружающих потёмками, поэтому в данном случае все знали и понимали минимум. Что точно помнил сам перевёртыш, так это то, что при Владыке Мортеме маршал Ойсен был молчаливым, опасным для недругов государства, но крайне покладистым. Можно было сказать, что это ему тоже передалось от деда, но в таком поведении присутствовала существенная разница: старый Ойсен, ставший правой рукой Мортема ещё во времена бытия того принцем, уважал Владыку и ценил его, как личность, а потому не находил ничего зазорного в подчинении. Его потомок, как ни прискорбно, при Мортеме был податливым, потому что просто боялся.

Именно из-за опасений, что после гибели Жестокого он сорвётся с цепи и начнёт творить то, что ему вздумается, общим советом было решено отстранить Ойсена от должности и понизить его в звании, чтобы максимально снизить влияние на происходящее в армии и стране. Нынешнего правителя этот человек небрежно называл «приручённым валакхом», и уже одно это наталкивало Ноктиса на мысль, что маршал Владыку ни в грош не ставил.

– Он хочет встретиться со всеми тави после обеда,– заметил Эммерих, глянув на собеседника.– Со всеми присутствующими, точнее.

– Зачем?– Ноктис повернул к нему голову.

– Обсудить ситуацию с Коврусом, как он сам выразился. Не удивлюсь, если он решит, что имеет право самовольно собрать часть армии и пойти возвращать территории себе.

– Он приходил в южное крыло,– включилась в разговор Оливия, до этого развлекавшая себя чтением книги.– Девушки оттуда мне рассказали.

– Что, решил с первого же дня наложить лапы на пару наложниц?– устало вздохнув, Ноктис нахмурился.– Птица Великая, быстрее бы господарь вернулся. Может, хоть он усмирит это чудовище.

– А что мешает тебе отправиться к нему раньше и предупредить, что тут творится?– Эммерих обвинительно ткнул в его сторону пальцем.– Ты же можешь летать!

– Спасибо, что напомнил,– не пытаясь убрать яд из голоса, ответил Ноктис.– Прямо сейчас обернусь птицей, да полечу. Как раз через три дня туда прибуду, чтобы Первородные могли назвать меня идиотом и сказать, что Владыка ещё позавчера домой отбыл.

– Можно сделать переход,– осторожно предложила Оливия.– Кто-то ведь это может?

Ноктис состроил самое трагичное выражение лица из возможных. Отчасти это было и его собственной ошибкой, но знакомых лично у него во дворце было крайне мало. Всего два – и оба сейчас отсутствовали. Дочерей Айорга он в расчёт не брал, да и не умели те магичить, как бы отец не трудился их научить. Возможно, среди прочих и были умельцы, но они бы потратили неимоверно много времени бегая и спрашивая каждого встречного: «Не слепишь ли ты нам короткий путь до Пантеона?».

Спустя лишнюю сотню лет жизни при дворе перевёртыш с ужасом начал осознавать, что все разговоры о необходимости при любом удобном случае заводить знакомства появились не на пустом месте. Очередной мелкий дружок мог оказаться в определённый момент жизни полезен, хотя мог с такой же вероятностью и воткнуть однажды нож в спину. Это был добровольный риск, на который шли здравомыслящие люди, желавшие удержать своё положение подольше.

То ли Великая Птица так любил пернатого собрата, то ли какие-то ещё многочисленные выдуманные боги других стран были благосклонны, но нужное знакомство появилось на горизонте само. Определить его удалось по смущённому хихиканью помощницы повара, к которой «знакомство» беззастенчиво подбивало колья, ярко ей улыбаясь и щуря бирюзовые глаза.

– Кто-то и может,– пробормотал Ноктис, наблюдая за одним из немногих во дворце ифритов. Поднявшись со своего места, он призывно махнул рукой.– Эй, сударь Реджер!

Мужчина, будто издеваясь специально, обернулся только после второго оклика, да и то, только, потому что служка ему намекнула. Ноктису показалось, что удивление он изобразил очень неохотно, указывая сам на себя и вскидывая бровь.

Когда они оказались лицом к лицу, оказалось, что удивление было искренним.

– Раджар,– с лёгкой виной, как будто извинялся за собственное имя, произнёс ифрит,– меня зовут Раджар.

Захотелось провалиться под землю от стыда, но под ногами был вполне твёрдый пол. Добила перевёртыша сдавленно хихикнувшая рядом с ним Оливия, которая явно всё это время знала, что имя коверкали, но никаких действий предпринимать не спешила.

– Простите сердечно,– чувствуя, как кровь прилила к щекам, пробормотал Ноктис.– Я, кажется, уже совсем не соображаю. Простите.

– Бывает,– Раджар сдержанно улыбнулся, после кивнув оставшимся двум в их компании.– Тави, Ваше Сиятельство.

– День добрый,– спокойно отозвался Эммерих. Так как Ноктис все ещё переживал последствия своего позора, он взял на себя роль переговорщика.– Любезный, скажи-ка, какой шанс, что ты можешь хоть сейчас создать переход?

– Немалый,– подумав немного, ответил Раджар.– Куда и зачем?

Забрезжившая на горизонте надежда зашла так же быстро, как возникла. Слушая жалобы на маршала Ойсена и желание добраться до Владыки раньше, чем он вернётся обратно во дворец, ифрит медленно менялся в лице и под конец смотрел на Эммериха с крайне виноватой улыбкой.

За всю время жизни в империи он ни разу даже не задумался о том, чтобы съездить в Пантеон. Не для религии, для общего развития – посмотреть, как там идёт жизнь. Нужды и интереса в этом не было, потому обитель Первородных была для Раджара местом незнакомым от слова «совсем».

– Простите,– он развёл руками.– А насчёт Ойсена – так скажите, что без Владыки вы и шагу лишнего не ступите. Мне помогает.

– Идея хороша,– заметила Оливия, всё время рассказа помалкивавшая.– Конечно, это его взбесить может, но делать он тогда ничего не будет.

– Он и нынче ничего делать не должен, но его это не останавливает,– устало вздохнул Ноктис, присев рядом с Эммерихом.– Птица Великая, и почему правление господаря начинается с такого кошмара?

– Потому что он сам его и устроил?– вяло огрызнулся тави.– Не мы же Ойсена притащили, и не сам он сюда пришёл.

С ответом ему не нашлись – обвинение, хотя его сложно было таковым называть, было в меру логичным. Если и воцарился вдруг хаос во дворце из-за одного маршала, то винить в появлении этого кого-то из присутствующих было нельзя. Попытавшись отвлечься хоть на что-то, потому что чувствовал, что в ближайшее время голова у него в противном случае закипит, Ноктис нахмурился.

– Подожди,– наконец зацепился он за стороннюю мысль.– Ты что, прикрываешься Владыкой?

– Ну да,– Раджар занял свободную скамью у противоположного края стола.– От глав ведомств спасает, когда работать лень.

– Правду говорят, что ифриты везде лазейку найдут,– смешливо фыркнул Эммерих.– Но тактика хороша.

– Причём здесь ифриты,– Раджар поморщился, явно не бывший любителем слышать, как его действия оправдывают природой.– Так пол-дворца делает. Даже сами главы порой грешат.

Попытка отвлечься на что-то стороннее провалилась с треском. Если об Ойсене он больше не думал, теперь Ноктис углубился в попытки вычислить, сколько всего конкретно ему ещё было неизвестно про обитателей резиденции. Из этих раздумий он вытащил и вывод о том, как многого мог не знать нынешний Владыка о своих подданных.

3.

Чувствуя тяжесть на своём плече, Айорг не глядя поднял руку и хлопнул нарушителя личного пространства тыльной стороной ладони. Подействовало настолько, насколько возможно было в их ситуации – Гринд от шлепка по лицу поморщился, заворчал, но сел ровно. Кажется, даже отреагировал на какую-то фразу Санбики, обращённую к нему, и выдавил из себя не только улыбку, но и ответ.

Наливать выпивку ему, конечно, было нельзя, потому что вместо разгона крови она могла только усилить желание отоспаться. Понимавший, что бодрствование через силу и в его интересах, Самаэль в начале пира даже сунулся к столу в поисках острой еды, но познал величайшее разочарование в жизни.

Пантеон питался крупами, хлебом, овощами и фруктами. В редких случаях, один из которых был как раз сегодня, на столах у них появлялись рыба и сыр, но надеяться на наличие там специй было гиблым делом.

Лично Айорг не любил их кухню ещё и за масло собственного производства. Оставлявшее на любой пище лёгкий запах льняных семян, он к тому же использовалось в обрядах. Ощущения у валакха были такие же, как если бы они в столице решили готовить на своём масле для розжига фонарей.

Совсем не прикоснуться к еде было неуважением к хозяевам, поэтому и тави, и Владыка, давя улыбки, всё же ели. Айоргу пока удавалось ограничиваться сыром и овощами, отбрехиваясь от каждого предложения выпечки и прочих словами о том, что пир ещё юн, а, значит, время есть. Глядя на Самаэля, еле знавшие его Первородные наверняка думали, что несчастную соломинку гороха он планирует растянуть на весь вечер. Знавший его с детства валакх слышал тихое ворчание о том, что на столе жизненно необходимо мясо.

– Возьми рыбоглазок и не бурчи,– пользуясь тем, что от них временно отвлеклись на представление местных танцоров, Айорг прислонился спиной к стене и посмотрел на тави.– Они только на вид отвратительные.

– Ты хоть одну ел?– Самаэль подпёр голову ладонью, стоически силясь лишний раз даже не моргать.

– Нет, терпеть их не могу.

– Советник из тебя так себе.

– Какой есть,– хохотнул валакх, скрестив руки на груди.– Легче не становится, да?

Самаэль предпочёл оставить вопрос без ответа и посмотрел на еду в своей тарелке так, будто рис был собеседником получше Владыки.

– Не кисни,– попытался ободрить его мужчина.– Я подумал, уедем ночью. Дай Птица, к утру ты уже оклемаешься.

– Я слышал, что тебе говорили тогда в покоях,– хмуро пробормотал Самаэль, распределяя рис по тарелке ровным слоем в попытке занять разум хоть каким-то делом.– Не к утру, а к возвращению в Лайет. И то, если мы поедем, а не забежим в ближайший переход.

Закончив с фигурной выкладкой еды, тави поднял голову и после некоторого промедления повернул её к валакху. Физически можно было почувствовать, что на каждое банальное действие ему требовалось больше времени, чем нормальному выспавшемуся существу. Айорг готов был поклясться, что без прикосновений видел, как мысли в чужой голове ворочаются со скоростью каменных валунов, которые с места пытается сдвинуть маленький песчаный жук.

– А то, что ты хотел?

– В твоём состоянии есть плюсы,– валакх улыбнулся, легонько ткнув его пальцем в висок.– Посидим ещё часок, а потом заявим, что ты еле держишься, и нужно всё проверить, пока ещё хоть что-то понимаешь. Потом уйдём, «ляжем пораньше», а я перед отъездом всё сделаю.

Поморщившись, Самаэль отклонился в сторону, но едва не начал заваливаться и для верности ухватился за край стола.

– Ты на того, кому надо «лечь пораньше» не тянешь, клыкастый.

– Конечно. Я очень заботливый друг и хочу проследить за тем, что мой товарищ просто поспит, а не впадёт в отдохновение на ближайшую сотню лет.

Тави предпочёл не напрягаться лишний раз формированием ответа, но Айорг и так мог предсказать – если бы не хотел спать, поязвил бы на тему дружбы. Вздохнув, валакх тоже не стал продолжать разговор и только с хмурым видом перевёл взгляд на представление.

Старался относиться с пониманием, но каждый раз сам себе проигрывал: сущность от осознания суровой действительности сворачивалась в тугой узел. Оставалась малая вероятность, что он надумал себе лишнего, но её то и дело пересиливала мысль, будто Гринд остался рядом не из каких-то старых чувств, а, потому что так обязывала его должность. Первый тави был связующей нитью между Владыкой и армией, поэтому их отношения должны были в первую очередь строиться на сотрудничестве. Личные неприязни стоило оставлять за порогом дворца и за пределами того времени, что они проводили вместе.

Самаэль умел играть на публику, когда ему это было необходимо, и в пределах главной резиденции никоим образом не показывал своего действительного отношения. Казалось бы, не было его и здесь, где он для окружающих все так же оставался в первую очередь тави, следившим за безопасностью правителя, но Айорг ощущал ту тонкую, крайне болезненно реагировавшую, если её задевать, нить в общей красивой картине.

Впрочем, что было возмущаться, раз предупреждали. Как ни пытался забыть эти слова, валакх всё равно знал – его не простили. Остались бы рядом, потому что их общую историю сложно было просто вышвырнуть в мусорную яму, но горьковатый привкус теперь был вечным спутником.

От отвратительных мыслей, грозившихся накрыть его с головой в ближайшие пару минут, отвлекла Санбика. До этого не выказывавшая к их парочке интереса большего, чем остальные Первородные, она вдруг незаметно для валакха оказалась рядом и с поразительной для своей натуры настойчивостью потянула за рукав.

– Можно тебя на секунду?

– Что ты, что ты,– Айорг осклабился в улыбке, незаметно ущипнув привалившегося к нему плечом Гринда за бок.– Я же так занят, ни минуты свободной.

Тави дёрнулся от него в сторону, встряхивая головой, и на пару секунд замер в ровном сидячем положении. Потом, заставив себя соображать, улыбнулся с беспокойством на него глянувшей Санбике:

– День добрый. Снова. Как там мой меч?

– Чего?– валакх нахмурился, но потом только махнул рукой.– Нет, молчи. Я не хочу деталей.

Поднявшись с места, он машинально подхватил и свой кубок с вином. Выпивка была не лучшего качества – Пантеон воспринимал её довольно сдержано итаким же сделал свой собственный сорт – но она была хоть каким-то подспорьем в общении с родственниками. В том, что на абсолютно трезвую голову разговаривать с ними бывает сложно, Владыка убедился на личном опыте уже давно.

Это желание болтать, занимая чем-то себя и руки в частности, как нельзя кстати сыграло в пользу Санбики. Едва они вышли к аркам прохода, заменявшего одну из стен, женщина воспользовалась моментом и щедро сыпанула в вино какой-то порошок. Жидкость немного пошипела, пошла пузырями на несколько, показавшихся очень долгими, секунд и вернулась в изначальное состояние.

– Отравительница из тебя так себе,– Айорг с сомнением принюхался к содержимому кубка и с лёгким изумлением обнаружил, что в запахе никаких изменений не произошло.

– Дурак,– Санбика легонько хлопнула его ладонью по груди.– Это не яд! Дай это генералу.

– Чудесно,– пробормотал валакх, всё ещё глядя на вино.– Не знал, что Пантеон считает меня таким идиотом.

– Да не отрава это!– вполголоса возмутилась она,– это порошок из мальвы. Нориа его сухим ест, чтобы с утра лицом свежее казаться.

Теперь Айорг уже не ехидничал, решив дать сестре возможность высказаться. Не зря: она, видя желание собеседника слушать, объяснила всю глубину проблемы одного конкретного тави.

С одной стороны, не произошло бы ничего жуткого, если бы остаток вечера валакх провёл, просто то и дело тыкая генерала под рёбра когтем. После того, как они покинули бы Пантеон, всё бы вернулось на круги своя, но это только с одной стороны. С другой же – чем дольше Самаэль пытался бодрствовать самостоятельно на данный момент, тем больше времени он бы потратил на попытки прийти в себя после отъезда.

– Он ещё как минимум день в столице проведёт в постели, и ты пушкой его не разбудишь,– Санбика пригрозила брату пальцем.– Поэтому сейчас лучше дай ему это выпить.

– Подожди, какая связь у травы для свежести лица Нории и отсутствия сна?

– Потому что перед утрами, когда она изображает козу на пастбище, она ночь проводит в компании одной прихожанки,– с хмурым видом откликнулась Первородная.– Мальва помогает ей лишний раз носом не клевать.

Айорг снова посмотрел на вино, после чего вскинул брови и протянул довольное от пришедшего понимания: «А-а-ааа».

– «А-а-ааа»,– передразнила его манеру Санбика.– А теперь давай, иди.

Почти согласившись с предложением уйти, валакх в последний момент развернулся и слегка поддел сестру пальцем за кончик носа:

– С чего ты нам помогаешь? Ни я, ни тем более Гринд – не друзья Пантеону.– Прищурившись, он внимательно посмотрел на женщину.– Ты ведь сейчас точно попросишь что-то взамен.

– Я не горю желанием вернуться в правление, если ты об этом,– Санбика скрестила руки на груди.– Здесь, хоть и скучно бывает, но спокойно.

– И думать много не надо?

– И это тоже.– Вздохнув, она устало потёрла переносицу.– Послушай, мне просто больно на него смотреть. Василиск знает о мальве, но даже не попытался ему помочь. Ему удобно, что ты сейчас практически один на один со всеми нами.

Хотелось её поблагодарить и, наконец, отправиться тащить своего генерала из пучины дремотного состояния, опасно близкого к летаргии, но в последний момент Айорг решил сделать то, что в Пантеоне не всегда было в ходу.

Он решил подумать, как если бы принимал помощь от одного из глав ведомств.

Всё оказалось не в пример проще, и Санбика, сама того не зная, дала ответ на немой вопрос одним лишь взглядом. В сторону тави Гринда она смотрела не просто с жалостью, свойственной представителям святого семейства.

– Самаэль и Санбика сидят вдвоём на дереве…– глумливо улыбаясь, протянул валакх.– Продолжение знаешь?

Первородная в считанные мгновения практически сравнялась по цвету лица со своими волосами.

Проблема прилетела, откуда он ожидал её меньше всего.

Самаэль Гринд, этот удивительно солнечный на внешность военный, имел успех у женщин. Слово «нравился» стоило писать в связке с этим делом огромными буквами, желательно, используя яркие красные чернила. Им хватало пары минут общения, пары его улыбок и какой-нибудь незатейливой шуточки, чтобы начинать строить планы о том, что же произойдёт в следующую встречу. Генерал о своей привлекательности знал, но никогда не ставил задачей охмурить каждую встречную – более того, он общался с ними в обычной своей манере и порой мог сильно удивиться, когда полагаемая просто знакомой сударыня вдруг предлагала помочь ей коротать томный вечер.

Последний раз он в связи с этим вопросом не мог сдержать эмоций, когда тридцатилетний ещё даже не генерал сидел рядом и устало вздыхал: «Ну вот что им во мне нравится?». Хотел было ткнуть его носом в зеркало, да вовремя вспомнил, что отражения бы тот не увидел. Это было, казалось, поголовным пороком всех суламаррэ – быть абсолютными идиотами в вопросе понимания, что именно в них может нравиться. Они с каменным лицом называли себя обычными, забывая, что само название их народа у современников вызывало благоговейные вздохи.

– Сколько ты с ним поговорила за всё наше время здесь?– валакх выставил указательный палец в направлении сестры.– Минут пять?

Санбика моргнула, моментально ощериваясь, готовая ссориться.

– А тебе-то что?

– Считай, что во мне на старости лет проснулось братское желание о тебе заботиться. То, что он был с тобой мил и приветлив, совершенно не значит, что он на тебя положил глаз. Это в его натуре, вот и все!

– И в таком случае ты мог бы у него этому поучиться.

Картинно ахнув, валакх прижал ладонь к груди.

– Я всегда учтив с женщинами, милочка!

Санбика скрестила руки на груди и состроила самое скептичное выражение лица, какое было у неё в арсенале.

Захотелось уточнить, что женщины, являвшиеся частью его семьи, в расчёт никогда не брались, но это могло плеснуть масла в только-только уменьшившийся огонь. Предпочитая промолчать, Айорг просто оперативно сбежал спасать первого тави от перспективы изображать спящую принцессу из сказок.

4.

Кольнувшее затылок, будто иглой, беспокойство напоминало головную боль, которую неизменно вызывали резкие изменения погоды. Смертельной она не была, но заставляла то и дело о себе вспоминать, сбивая с привычного ритма жизни. На неизвестно каком году он решил перестать удивляться, что вообще подвержен свойственному людям недугу.

Из-за таких мелких неприятных эпизодов, которые можно было бы легко забыть, имей судьба достойное чувство юмора, окружающие вещи превращались в мало важные, и каждая минута жизни в них проходила с тем, чтобы отследить новый ненавязчивый укол. К ним стоило подготавливаться морально, а иногда – физически.

Последний раз, когда он в этом веке страдал мигренью, основывавшейся на смене погоды, Иблис, как ни хотел, не мог воспроизвести в памяти. В прежние времена подобное было частым явлением, но там и причины были другие – действительно раздражающие и бывшие, к сожалению, живыми существами, а не погодными явлениями. Неполадки в организме и территории, с которыми было связано возникновение дёргающих уколов боли, оказались ныне столь неожиданными, что усидеть на месте огненный не смог.

Резко выпрямившись, он едва не добавил к своим мизерным на общем фоне проблемам перерезанное горло. К реальности вернул испуганный вскрик цирюльника, донёсшийся до слуха с некоторым опозданием, и только после этого мир снова обрёл привычные краски и скорость.

– Князь, если позволите…

С минуту опасавшемуся за жизнь свою и правителя слуге не отвечали. Некоторое время назад ещё отпускавший с ним шуточки про несносных жён и не опасавшийся слишком сильно рассмешить мастера с лезвием в руках, ифрит не шевелился и смотрел вниз.

Наконец, перестав предаваться размышлениям, он со вздохом провёл когтистой ладонью по лицу, оставляя красные разводы на коже, и снова привалился спиной к бортику купели, запрокидывая голову.

– Дурные мысли беспокоят?– в ближайшее время никаких угроз завершению начатого дела не предвиделось, и цирюльник вернулся к работе.

Неподалёку с плеском вышла из купели женщина из числа тех, что отчаянно хотели сойти за молоденьких ифриток.

Кто-то был в своих стараниях успешнее, но к некоторым судьба, как этой даме, поворачивалась спиной. Результатом были пятна выжженной до белого цвета кожи на сероватом общем фоне. Были в Геенне мужчины, находившие в подобном привлекательность, но правителя гораздо меньше заботил оттенок тела очередной спутницы на ночь, в отличие от другой донельзя неприятной процедуры.

Цирюльник готов был поклясться, что при малейшем движении, так или иначе отзывавшемся на волосах ушедшей женщины, та слегка морщилась. Все из-за рядами поддерживавших некоторые пряди золотистых витых пластинок. В попытке стать лучшими среди лучших, сударыни Геенны перепробовали все, то и дело ухватывая идеи у белетовских «нимф», но и последние не были отчаянны настолько, чтобы делать украшения частью себя, вонзая навечно золото пластинок в кожу.

Иблис находил в таком добровольном истязании определённый шарм и нередко был не прочь лишний раз будто бы невзначай задеть причёски таких дам, которым каждое лёгкое перемещение пряди аукалось болью.

– Любишь ты вопросы задавать, когда лезвие мне у горла держишь,– хмыкнул ифрит, прикрывая глаза и едва слышно выдыхая.

– Вы в такие моменты любите пооткровенничать.

– Это досадное недоразумение.

На пару мгновений увлёкшись изучением сводчатых потолков, огненный расслабился.

Лишние мысли испарились, будто лёгкая туманная дымка поутру. Едва слышимый шорох, сопровождавший каждое движение лезвия, действовал гипнотически. Обволакивавшее тепло густой винного цвета жидкости, наполнявшей купель, только усиливало желание полностью отдаться на волю случая и хотя бы раз перестать отслеживать лишнее движение. Был бы он рождён в том статусе, который позволял подобную роскошь.

Возможно, раньше, ещё до Первой Эпохи, жизнь казалась ему, видевшему по замыслу только благодать во всех и каждом, лёгкой и безопасной. Все изменилось тогда же, когда правая рука превратилась в вечное напоминание о том, что пряталось за человеческим обликом, а левое колено стало побаливать при ходьбе.

Вздохнув было, чтобы начать разговор, огненный услышал лёгкую усмешку со стороны цирюльника и нахмурился. Для того, кто видел слуг раз в столетие, проходя мимо них по коридорам, может, и было бы сложно заметить разницу, но этот подобранный Князем на улицах Дэва мальчишка появлялся рядом довольно часто. И сейчас лезвие в руках держал не он.

Дёрнуться вперёд и лишиться на пару дней возможности нормально говорить, было последним вариантом. Поддаваться панике в планы тоже не входило, поэтому, сделав вид, что ничего не заметил, ифрит позволил самозванцу действовать дальше.

Длинные худые пальцы мягко прикоснулись к линии его подбородка, сделав лёгкое движение вверх.

– Я знаю, что ты меня почуял. Не придуряйся.

Запрокинув голову, властитель огненных земель прикрыл один глаз, вторым с прищуром глядя на молодого мужчину, с усмешкой склонившегося над ним. Чёрные волосы, вившиеся упругими крупными кольцами, скользнули с плеч вниз и закрыли обоих своеобразной завесой.

– А если бы не почуял? У меня в планах уже было махнуть на тебя,– ифрит приподнял правую руку.– Сам знаешь, ладонь тяжёлая.

– Ну-ну,– он прищурил фиалковые глаза.– Так я и поверил. Аудиенции с Вами не добьёшься, Княже, так что простите за вольность.

– Почему не был на интронации отца? Он расстроился, когда услышал, что ты не с нами.

– За этим официозом я предпочитаю наблюдать издалека. К тому же, он бы снова начал предлагать мне осесть в империи.

– Гленн, рано или поздно,– Иблис двинулся, выпрямляясь, и сел к гостю в вполоборота,– тебе придётся это сделать. Нельзя всю жизнь бегать наёмником и околачиваться в Тааффеитовой.

Поймав на себе недовольный взгляд, ифрит вынужден был уточнять, что присутствие монарших отпрысков в крепости не смущает никого из в ней присутствующих.

С другой стороны, пока этот молодец ещё позволял себе бегать по миру и браться за любую грязную работёнку, какую подкинут, от него был прок. Если при виде любого ифрита в Эрейе бы как минимум насторожились, то будто с иллюстраций к сказкам Второй Эпохи сошедший ладный юноша вопросов не вызывал ни у кого. Разве что у женщин, которые и в Геенне на него реагировали так же, как везде – сразу пытались выяснить, женат ли, ищет ли себе фавориток и прочее по списку.

Он мог хоть объехать всю Эрейю, хоть засесть во дворце с отцом, но рано или поздно всё равно сорвался бы с места. Неизбежно заглянул бы в Геенну, в которой провёл немалую часть детства, нежно любимый и оберегаемый каждым из высших чинов, и рассказал бы, как обстоят дела с ситуацией в стране.

Отношения с империей были вечной проблемой не только для ифритов: вне зависимости от того, какой Владыка сидел на троне, страна в целом напоминала своевольную истеричную женщину. Её настроения менялись в зависимости от самых бесполезных мелочей, в руках было оружие, а в багаже знаний – умение убивать и подчинять. В один день они заключали мирные договора и торговые соглашения по смешным ценам, в другой – шли на войну с одним и повышали цену на товар другим.

В начале Эпохи считавший подобное ведение политики просто прихотью не до конца разобравшихся с устройством государства существ, последние сто лет Иблис всё чаще задумывался о том, что наглость имперцев переходит все допустимые границы. Иронично, что у власти при этом стоял самый наглый из валакхского рода авантюрист.

– Империя потеряла пару областей,– Гленн скрестил ноги и упёрся локтем в колено.– Последним был Коврус, совсем недавно, и беженцев оттуда толпами переправили в крепости к тави.

Нахмурив соболиные брови, молодой человек подпёр щёку кулаком и посмотрел на пол.

– Владыка не Владыка, а руки у него по-прежнему связаны. Не может ничем свободно распоряжаться, пока рядом есть главы ведомств.– Он исподлобья глянул на Иблиса.– Вот и вся причина выдать за тебя принцессу. Геенна в союзниках ещё никому не была во вред.

– Кстати, о принцессе,– Иблис вспомнил вопрос с письмом, который они так и не разрешили, совершенно беспардонно отложив в долгий ящик, да так там и забыв.– В каких она отношениях с твоей сестрой?

– С какой? Их две.

– С Мадленой.

– Ну,– Гленн на пару мгновений задумался, почесав кончик носа,– раньше они вроде как дружили. Все думали, что она Мадлену себе в самарты выберет, но взяла Сейрен. Зачем спрашиваешь?

С усталым вздохом ифрит вкратце описал произошедшее намедни. Если раньше подозрений практически не было, то теперь они развернулись с полной силой.

Предположить, кто бы мог писать принцессе письма, которые она отказывалась обсуждать с окружающими и которые Азарет вдруг так «удобно» не стал читать, было практически невозможно. Под подозрение мог попасть любой, кроме, разве что, Владыки, которому не было никакого интереса в махинациях с помощью девчонки. Айорг избавился от единственной живой наследницы Мортема, которую могли пытаться протащить на трон главы ведомств – только и всего.

– Не хочется, конечно, заставлять кого-то копаться в её вещах,– пробормотал задумчиво Иблис, постукивая когтем по бортику купели.– Но, если всё так, как ты говоришь…

– Повремени,– перебил его Гленн.– Может, я и нечастый гость при дворе, но раз в год там бываю. Она меня видела, знает, что я старший брат Мадлены с Сейрен.

– И сын Владыки, с которым у неё отнюдь не нежная дружба до гробовой доски.

– Какая разница? Скажу, что он прислал меня проведать, как у неё дела в супружеском доме, нет ли жалоб. Расскажу, как дела в империи.– Пожав плечами, молодой человек поднялся на ноги.– Ты не хуже меня знаешь, в какие интересные дебри порой может завести болтовня.

Помедлив, Иблис согласился, но сделал это с неохотой. С принцессой не было никакой уверенности, что визит кого-то с родины не заставит её закрыться ещё больше. С другой стороны, не сработал бы метод пряника – всегда можно было послать пару людей прочесать все укромные уголки её покоев.

– Ах да, Гленн.

Молодой человек остановился в дверях и глянул на ифрита через плечо.

– Верни цирюльника.

Хохотнув, он открыл дверь и великодушно пропустил внутрь злобно на него напоследок глянувшего слугу.

5.

Музыка, танцы и ни в какое сравнение со столичным не шедший «пир» из травы и рыбы остались позади, но из-за строения Пантеона казалось, что литавры бренчат над самым ухом до сих пор. Звук разносился по коридорам, рикошетя от стен, и никак не желал оставлять в покое, делая несколько затруднительным перспективу отследить, шёл кто-то следом или нет. То, что он несколько раз замирал и оглядывался, Айорг оправдывал именно этим, а не желанием то и дело проверить, не прилёг ли Гринд где-нибудь у стеночки.

Тави к своей чести ложиться не собирался, но то и дело зевал до слез в уголках глаз. Вино с мальвой несколько его взбодрило, но не было никакой гарантии, что эффект продлится долго.

К тому же, Василиск настолько скептичную гримасу состроил, когда старший посетовал на состояние друга и отпросился с посиделок, что казалось, будто им и всего времени в мире не хватит на задуманное. Каким бы ни считали Короля Богов их родственники, он был сообразителен. Предпочитал прятать ум за маской ласкового вселюбящего дурачка, который ничем особо не заботится, но они с Айоргом провели слишком много времени рядом в детстве. Друг друга знали достаточно, чтобы каждый понимал сейчас, что весь этот визит – одно сплошное фарисейство, и вопрос только в том, кто кого успеет провести первым.

Замерев посреди коридора, валакх уставился в пространство и прикусил ноготь большого пальца. Василиск прекрасно знал, что в их сокровищнице лежит вещица, принадлежавшая старшему брату, и наверняка предполагал, что тот не станет сидеть сложа руки. Так уж повелось, что посягательств на свою собственность, частенько отвоёванную потом и кровью, Айорг не любил.

От перспективы столкнуться с целым отрядом защитников возле дверей хранилища его могло спасти только то, что Василиск бы вдруг не был в курсе, донёс ли уже кто-то из Чертогов их хозяину о пропаже.

– Птица тебя разорви, клыкастый!– Самаэль не споткнулся об него только чудом, в последний момент вильнув в сторону.– Чего ты встал?

– А ты что, ниже своего носа не видишь?– забыв обо всех своих беспокойствах, огрызнулся валакх.– Знаешь ли, иногда можно опускать голову!

– Иногда можно думать, прежде чем колом вставать посреди дороги.

Не дожидаясь никакого ответа, Самаэль пошёл дальше. В себя от такой наглости валакх пришёл только, когда тави завернул в предоставленные им покои.

Либо он успешно притворялся, либо настолько ненавидел новоиспечённого правителя, что готов был даже при смерти с ним пререкаться. В качестве ответа настойчиво просился второй вариант, и Айорг, тяжело вздохнув, принялся машинально перебирать край рукава кафтана пальцами.

Раньше они тоже цеплялись за каждый удобный случай, но тогда это не сочилось таким раздражением и недовольством. Просто дружеские язвы, перекинувшись которыми спокойно продолжали общение. Теперь, хоть Гринд и сказал, что будет на его стороне, каждый раз чувствовалось, будто тави через силу заставляет себя это делать и говорит с ним исключительно сквозь зубы.

Все же двинувшись с места, валакх прошёл в покои и осторожно прикрыл за собой двери. Не было нужды бежать в хранилище сразу: это было бы слишком глупым решением, когда вокруг все от них ждали подвоха. В запасе был час или около того, но что в это время делать, он ни малейшего представления не имел.

Самаэль сидел возле арочного прохода в сады, заменявшего окна. Ветер слегка трепал завеси из полупрозрачной ткани, уголок которой то и дело задевал тави по плечу. Вторым он прислонился к небольшой колонне и, хотелось надеяться, не спал, а просто смотрел на приятный глазу пейзаж.

При всех минусах, что у него имелись, Пантеон был красив. Вечнозелёные сады, белый мрамор и позолота – все это выглядело гармонично и внушало то чувство спокойствия, которое от Первородных и хотели получить. Печально, что за привлекательной внешней оболочкой таилось много грязи, но в этом они были не единственными: и дворец, и особняк любого имперского аристократа от обители не отставали.

– Прости,– Айорг присел рядом с тави, осторожно тронув его за плечо.– Я не со зла.

– Знаю. Ты все делаешь «не со зла».

Вмиг вихрем развернувшееся желание возмущаться и оправдываться валакх поспешно задавил. Не стоило ухудшать и без того невесёлую ситуацию.

Некоторое время они посидели молча, каждый справившись со ставшей уже жизненной необходимостью пререкаться. Первым отмер Самаэль, повернувший к валакху голову и слегка нахмурившийся.

– От тебя кровью несёт.

Хотев было отвести от себя подозрения – последний раз он выбирался на охоту задолго до визита в Пантеон, а здесь почти постоянно был у тави на виду – Айорг в последний момент замер и принюхался. Медный запах действительно присутствовал, и в голову тут же закрались самые отвратительные подозрения. Самаэль был не единственным, на кого присутствие в обители Первородных могло оказывать негативное воздействие.

Подскочив на ноги, валакх едва не рухнул обратно: правое колено отдалось ноющей болью. Всё же устояв, он чуть согнулся и провёл ладонью по тыльной стороне ноги там, где когда-то были раны, а теперь напоминали о прошлом нелицеприятные рубцы. Пальцы наткнулись на тёплую влагу.

– Чёрт,– мужчина принялся развязывать пояс на одеждах, не заботясь о том, что может запачкать ткань кровью.– Чёрт, чёрт, чёрт.

Скинув пояс на пол рядом с собой, он стянул одну штанину и снова наклонился, чтобы рассмотреть ногу внимательнее. В обычное время это была просто боль, но при долгом нахождении на территории младших братьев и сестёр ранения могли вновь возвращаться к своему изначальному виду.

– Слишком рано…– на выдохе пробормотал он, снова проводя пальцем по вскрывшемуся рубцу и чувствуя пока сравнительно небольшое углубление.

– А вторая?– Самаэль подсел ближе и сам присмотрелся к его ноге.

– Ничего, пока что.

На всякий случай избавившись от штанов полностью, валакх осмотрел и вторую ногу. Если правая со столь поразительной скоростью «приходила в негодность», левая была лишь вопросом времени.

Со вздохом одевшись и вновь подпоясавшись, Айорг направился внутрь покоев. Теперь, когда обратил на происходящее внимание, идти стало тяжело, но пока он ещё мог двигаться.

– Куда ты один собрался?– Самаэль для валившегося с ног от желания поспать существа довольно прытко подобрался со своего места и остановил его на полпути к дверям.

– Чем дольше сидим, тем меньше шансов, что хотя бы один из нас сможет добраться до сокровищницы,– валакх высвободил руку из его хватки.– Лучше я доберусь туда сейчас, чем прожду лишний час, чтобы потом делать это ползком.

– Допустим, но тогда мы идём вместе. Если ты свалишься там, проку от этой затеи будет мало.

Можно было бы поспорить, будь у них в запасе побольше времени. У судьбы в любом случае были иные планы, и в следующий момент оба мужчины отвлеклись на тихий стук в дверь.

На всякий случай придерживаясь за локоть тави, Айорг склонил голову к плечу:

– Да?

Ответила Санбика. Не дожидаясь толком разрешения, она открыла дверь и проскользнула внутрь, тут же закрыв её за собой.

– Хотела проверить, как вы-… Кто из вас ранен?!

Оттолкнувшись от двери, Первородная в несколько шагов преодолела отделявшее их друг от друга расстояние и первым делом к вящему неудовольствию Айорга решила осмотреть тави.

Не ожидавший такой наглости Самаэль двинулся в сторону в попытке от прикосновения к своей щеке и тем самым лишил валакха опоры. Правая нога опасно подкосилась, а левая на попытку устоять отозвалась режущей болью.

– Короля богов во имя,– всплеснула руками Санбика, с ужасом уставившись на припавшего на одно колено старшего брата.– С тобой всё в порядке?

– Я выгляжу, как тот, с кем всё в порядке?!– не сдержал раздражения мужчина.– Скажи честно, выгляжу?!

Времени в запасе у него не было. Встать из того положения, в котором оказался, не получилось: нога практически перестала слушаться.

День был крайне богат на события, заставлявшие копаться в собственной памяти: утром он пытался вспомнить, когда последний раз был близок к захлёстывающей с головой панике, теперь – это. Упираясь ладонями в пол, валакх широко раскрытыми глазами уставился в пространство перед собой.

Он почти не мог двинуть правой ногой. На сгибе левой ощущалась неприятная вязкость крови из вскрывшегося рубца. Всего пара минут, и передвигаться смог бы только на руках. Так же, как когда-то давно, с той лишь разницей, что пространства было больше. В прошлый раз ползать мог только от одного угла темницы до другого, вонзая когти в каменный пол и ломая их до основания, когда подтаскивал себя за счёт этого рычага.

– Эй, эй, эй, спокойно!– голос Самаэля прозвучал глухо, словно тави пытался говорить с ним через стену.– Айорг!

Моргнув, валакх сбросил с себя оцепенение и поднял голову, тут же сталкиваясь взглядом с присевшим перед ним на корточки генералом. Последний понял, что на него обратили внимание и осторожно прикоснулся к плечу правителя.

– Айорг, посмотри на меня.– Вздохнув, Самаэль на пару мгновений замер,– всё в порядке.

– В порядке?!– истерично вскрикнул мужчина, сгребая друга за грудки одной рукой.– Как это может быть «в порядке»?! Мои ноги, они… они…!

Тави даже не дёрнулся, и в итоге Айорг практически повис на нём. Левая нога все ещё двигалась, но крови, казалось, становилось всё больше.

– Как только мы покинем Пантеон, всё вернётся к норме. Ты будешь ходить так же, как и раньше.

– С чего ты так уверен? Что, если всё это подстроено?! Он знает, что я не сдержу обещание, что не верну Первородных к власти. Что, если он хочет так мне отомстить?! Кому нужен убогий ползающий урод в роли Владыки???

Он коротко завыл, уткнувшись лбом в собственные предплечья, но разум, до этого готовый окончательно поддаться истерии, вдруг опустел. На пару мгновений, но этого было достаточно, чтобы валакх услышал сам себя и только-только произнесённые слова.

– Санбика, среди ваших есть кто-то, кто смыслит в сарпиде?– перестав мёртвым грузом висеть на Гринде, он упёрся руками в пол и посмотрел на сестру снизу вверх.

– Вряд ли,– после некоторого молчания ответила Первородная, присев рядом с ними на пол.– Мы бы знали. Если только Василиск не держит его от нас втайне.

– Значит, держит. Обычно у вас мне нужно как минимум три дня,– Айорг поднял одну руку, показав три пальца,– чтобы раны вновь дали о себе знать. Сейчас это происходит слишком быстро. И он,– валакх указал на Самаэля,– он тоже слишком быстро расклеился. Лучшие мастера сарпиды не смогли позволить ему и на день вспомнить, что такое сон, а тут хватило нескольких часов.

Санбика стремительно побледнела и отказалась от мысли налаживать отношения – или о чём она там думала, когда шла к ним. Поднявшись на ноги, женщина презрительным взглядом окинула старшего брата, и стало заметно, что всей той добродетельности, что замечалась в ней на протяжении вечера, и след простыл. Укорить Первородных и, более того, самого Короля Богов в желании навредить кому бы то ни было? Это было неслыханной дерзостью, и вызывало у неё в лучшем случае отвращение.

Проводив хлопнувшую напоследок дверью сестру взглядом, Айорг коротко усмехнулся и со вздохом усадил себя на полу ровно. Вспоминать старые времена было приятно, но не в том случае, когда это была память о том, как двигать собственные ноги руками, будто две оглобли, совершенно не способные двинуться без твоей помощи.

– Пантеон не меняется,– валакх с ухмылкой посмотрел на Самаэля.

– А ты надеялся, что будет иначе?

– Ну, какая-то малая часть меня – да. Не знаю, почему до сих пор пытаюсь видеть в них хоть что-то, достойное уважения.

Потерев переносицу, Владыка посмотрел на испачканную в своей крови руку. Теперь и на лице остались следы. С недовольством вздохнув, он принялся вытирать ладони о подол кафтана. Сомнений в том, что у дверей хранилища их бы действительно ждали, не осталось.

– Я хочу домой, звёздный мой.

– Что насчёт сокровищницы?– Самаэль изогнул бровь.– Есть какие-то… другие входы, кроме главного?

– Я хочу домой,– настойчиво повторил Айорг, подняв на него взгляд.– Моим камнем мироздания может подавиться.

Вскинув руку, он пригрозил тави указательным пальцем:

– Но только пока что.

Глава 11. Поручения и советы.

1.

Заходя в кабинет самого Владыки, Оливия не питала ровным счётом никаких надежд. Хотела всего лишь сбежать ото всех в последний свой день во дворце, а места лучше было не найти: в отсутствие правителя заходить сюда могли лишь несколько людей. На удачу, среди них не было никого, кто мог бы хоть каким-то образом заинтересоваться в общении с вдовой предыдущего «солнца и луны империи».

Тихо прикрыв дверь, она развернулась к помещению лицом и едва слышно вздохнула. За годы жизни во дворце здесь была лишь несколько раз и почти никогда толком не присматривалась. Обычно забегала только, чтобы добиться аудиенции у регента и попросить помощи с очередной проблемой.

Айорг почти всегда встречал её в кресле, находившемся напротив рабочего стола. Место Владыки пустовало, так как Фикяр в основном проводил своё время на полу, разыгрывая баталии между деревянными солдатиками, а у валакха было крайне сильное чувство иерархичности, чтобы раньше времени занимать чужое. Каждый раз, как их видела, Оливия не могла отделаться от мысли, что выглядели эти двое, как отец, работавший и краем глаза следивший за способным о воздух пораниться ребёнком.

Порой валакх приносил ей книги, пока никто не видел – читать было не самым женским занятием – и только теперь, остановившись у гостевого кресла, она увидела знакомые корешки на полках шкафа по левую сторону от огромной карты мира. Последняя располагалась точно позади рабочего стола. В центре ярко выделялась империя, расползшаяся, будто огромное пятно краски, небрежно плеснутой на крепкий пергамент. Когда-то давно она была гораздо меньше.

На Коврусе, Кроане и части земель по краю Мидери торчали мелкие гвоздики с маленькими пергаментными треугольничками: неприятное напоминание о нынешней ситуации.

Поддавшись любопытству, Оливия обошла стол и проскользнула в пространство между ним и креслом, тут же усаживаясь. В груди клокотал детский восторг такой же, как когда удавалось до обеда несмотря на запрет матери утащить с кухни парочку сладостей для себя и сестры.

Интересно, не чувствовала ли себя так же когда-то давно Принцесса Роханна? Скорее всего, нет. Она была первой, и тогда никто не возмущался женщине, в руках которой была сосредоточена вся власть. Ей поклонялись, её обожали и вспоминали до сих пор. Да и дворца тогда не было, так что сидела она явно в каком-то другом месте.

До слуха долетел вздох и лёгкий шорох, и Оливия слетела с кресла, как ужаленная. Покои Владыки были буквально в паре шагов от того места, где она находилась, но они должны были пустовать. Если бы правитель вернулся из Пантеона, об этом было бы известно всем в тот самый миг, как он въехал на территорию Лайета. Тем не менее, звук шёл именно из-за тяжёлой тёмно-синей занавеси, скрывавшей проход в личные покои от любопытных глаз.

Ей почти наверняка показалось: сработал страх, что кто-то обнаружит её своеволие и проникновение на запретные территории. Вместо того, чтобы вернуться к прерванному занятию – мечтать о том, каково быть Владычицей, тоже считалось занятием – девушка решила проверить.

Стараясь ступать как можно тише, она осторожно приблизилась к завесе и на пару мгновений замерла. Что было делать, если бы там все же был кто-то? Как оправдываться? Пока она пыталась ответить на эти мысленные вопросы, рука будто сама по себе потянула плотную ткань в сторону.

За порогом царил приятный полумрак – у солнца не было ни единого шанса пробиться сквозь плотные гардины на окнах. Вынужденная щуриться, так как в сумраке покоев видела с трудом, Оливия сделала осторожный шаг внутрь.

Большую часть пространства занимала кровать с забранным кверху балдахином. Сделанная из массива красного дерева, она была женщине знакома слишком хорошо, и при виде этого не самого угрожающего предмета её слегка передёрнуло. Здесь она провела несколько ночей с предыдущим Владыкой, хотя до утра никогда не оставалась – всегда дожидалась, пока он уснёт, и сбегала к себе, чтобы попытаться отмыться и заодно проплакаться.

Кто бы знал, что спустя несколько лет она будет заходить сюда по своей воле. Все ещё искренне надеясь, что правителя в постели не окажется.

И кто бы мог предсказать, что, подойдя к постели, она совершенно не будет знать, как реагировать.

По одной из подушек разметались угольно-черные склокоченные пряди, по которым легко было узнать Айорга, но в ступор девушку вогнал не накрывшийся с головой правитель. Его рука, видная из-под покрывала, лежала на груди тави Гринда, занимавшего соседнюю подушку. На изголовье висел его малахитовый кафтан, а сам он был только лишь в исподней рубахе.

По слухам, с ранних лет по какой-то причине не способный спать в принципе, Самаэль всем своим видом эти слухи опровергал.

Тихо ахнув, Оливия поспешно зажала рот ладонью и отступила на шаг, но было поздно: валакх двинулся, просыпаясь. Упёрся ладонью в грудь тави, используя ближнего своего в качестве опоры, и приподнялся. Слегка затуманенный взгляд глаз цвета раскалённых углей скользнул по помещению и в конечном итоге упёрся в нарушительницу спокойствия.

Пару мгновений Айорг просто смотрел на девушку. Когда до него дошло, в какой ситуации оказался, валакх распахнул в ужасе глаза и спешно хлопнул Самаэля.

– Гринд! Гринд! Стоять!– последнее было обращено к решившей бежать, пока не пострадала, Оливии.

Вторую попытку его ударить великий генерал пресёк, хватая валакха за запястье.

– Чего ты орёшь?– с тяжёлым вздохом пробормотал мужчина, потирая глаза.– Договорились же, сутки-…

Убрав руку от лица, Самаэль посмотрел на правителя и неизбежно заметил замершую загнанным зверьком Оливию.

– А-ааа… Доброе утро, Ваше Сиятельство.

– Доброе,– пискнула Оливия.– Я… Простите, я не знала…

– Пусти,– шикнул Айорг, высвободив руку из хватки друга.

Упёршись обеими руками в перину, он втянул воздух сквозь стиснутые зубы и перевернулся. Действие, достаточно простое, показалось Оливии странным: валакх сначала развернулся верхней частью тела, только потом переместив ноги. Сев, он окончательно выровнял нижнюю половину руками.

Самаэль, очевидно расценивший вдову Владыки, как минимальную угрозу своему спокойствию, повернулся на бок, спиной к другим присутствующим.

– Когда вы вернулись?– тихо поинтересовалась Оливия, рискнув присесть на край постели.

– Ночью,– Айорг наклонился, потирая глаза основаниями ладоней.– Сударыня, я буду благодарен, если сегодня дворец будет уверен, что меня все ещё нет. И это…

Махнув рукой в сторону вновь уснувшего тави, он коротко нахмурился:

– Это не то, о чём Вы могли бы подумать. О его возвращении тоже знать никому не надо, сами понимаете.

– Почему? Дворцу сейчас не помешало бы Ваше внезапное появление. Маршал, которого поставили во главе военного ведомства… Немного переоценивает свои возможности.

– Есть причины, по которым сегодня я не могу выйти из этих покоев,– строго произнёс валакх.

Помолчав, он со вздохом ещё раз потёр глаза. Выпрямившись, мужчина пригрозил пальцем Оливии:

– Раз уж Вы здесь, поможете. Поможете ведь?

Не в её ситуации было отказывать. Если бы не детское желание посидеть на месте правителя вдалеке от шума дворца, ничего бы этого не было, поэтому в попытке хоть как-то искупить вину за содеянное Оливия согласилась.

Помощь оказалась не в меру простой: её попросили всего лишь достать чего-нибудь съестного и привести с собой Ноктиса. На вопрос о том, почему перевёртыш не может всё сделать сам, Владыка великодушно пояснил, что Ноктис, таскающий еду и прогуливающийся в одиночестве до покоев правителя, вызовет слишком много подозрений.

Покидая покои, Оливия все никак не могла отделаться от крутившегося в голове вопроса, озвучивать который не рискнула бы никогда в жизни.

2.

– Если ты заденешь меня ещё раз, я тебя привяжу.

Глухо рыкнув, Айорг из принципа толкнул тави в плечо и тут же еле успел увернуться от оплеухи. Самаэль махнул рукой не глядя, но имел все шансы попасть в цель.

В ночь на эту самую кровать они в буквальном смысле завалились. Ногам стало хуже, и, больше сконцентрированный на них, валакх не до конца соображал, куда именно распахнул переход. Надеялся, что это будет поместье семьи Гринд, но Самаэль на первом же шаге ударился коленом об изножье владыческой постели и вместе со своей небольшой ношей рухнул на перину. В следующие несколько минут Айорг пополнил свой запас лексикона портовых грузчиков парочкой новых фраз, но делать что-то ещё отказался.

Так и оказались в одной постели, и валакх не мог сказать, что присутствие тави его каким-то образом смутило. У Гринда под боком вообще оказалось донельзя тепло и приятно спать. Источнику тепла об этом, конечно, знать не стоило, да он и не спрашивал, удовлетворившийся вновь воцарившейся тишиной и вернувшийся ко сну.

Хотя, раз махал руками и возмущался, значит, понемногу начал приходить в себя. Прикинув примерно, Айорг пришёл к выводу, что тави выспится в течение следующей пары часов.

Он хотел бы сказать, что достаточно отлежался сам, но ноги до сих пор двигались с трудом. Не кровоточили, и на том спасибо. Даже во сне не оставляли мысли о произошедшем.

В какой момент он просчитался?

Подложив под спину подушку, валакх откинулся на неё и со вздохом закрыл лицо ладонями. Он никогда не недооценивал Василиска – так он сам, по крайней мере, думал. Короля Богов могли считать симпатичным дурачком остальные родственники, но старший провёл рядом достаточно времени, чтобы понимать, что это заблуждение было на руку.

Пока Крокум и компания свято верили, что их младший – святая простота в плоти, последний мог творить что угодно и каждый раз выходить сухим из воды. Одно предположение о том, что он был причастен к произошедшему в Пантеоне, взбесило Санбику в считанные секунды: в её понимании Василиск просто не был способен на подлости и интриги.

Но ведь Айорг не был таким, как младшие. Он прекрасно знал пределы Короля Богов, знал его возможности – и каким-то образом всё равно попался на удочку. Если бы не внезапная, пусть и временная, симпатия Санбики к тави, они бы не смогли выбраться. Лишённый возможности ходить, валакх мог бы уползти самостоятельно, но бросать друга готов не был ни при каких обстоятельствах.

Это было слишком мелко для мести за поруганную честь и невыполненные обещания. Выглядело скорее, как попытка ослабить и заставить принять свои условия, но не расплата.

Скользнув ладонями вверх по лицу, валакх убрал со лба и взъерошил чёлку. В голове не было ни единого предположения о том, что мог сделать Василиск теперь, когда стало ясно, что вся затея с возвращением Первородных в правление была лишь способом вытащить из них признание старшего брата в качестве Владыки.

Выспаться Самаэлю было не суждено: не найдя никаких зацепок, способных привести его к ответу на важный вопрос, Айорг повернулся и обеими руками тряхнул тави за плечо. На этот раз тыльная сторона загорелой ладони ударила его точно по носу.

– Чтоб тебя!– валакх завалился на подушку, хватаясь за пострадавшее лицо.– Зачем бить-то?!

– Потому что слова ты, очевидно, не понимаешь,– приподнявшись на локте, Самаэль посмотрел на него через плечо.– Чего тебе спокойно не лежится?

– Да потому что!

Отняв руки от лица, Айорг перебрался ближе и навис над тави, упёршись руками ему в бок. То, как Самаэль от лишнего веса покривился, он успешно проигнорировал.

– Вот ты же военный.

– Последние несколько сотен лет, но спасибо, что заметил.

– Гринд, я серьёзно!

– Я тоже,– Самаэль дёрнул уголком рта.– Что дальше?

– Взгляни своим тактическим глазом на всё произошедшее,– валакх наклонился, почти укладываясь на него.– Для мести за то, что я их зря обнадёжил, это не подходит. Значит, он попытается навредить как-то иначе. Как?

Тави удержался от желания спросить, какой именно из двух имевшихся глаз у него считался тактическим. Немного подумал и состроил самое непонятливое выражение лица из имевшихся в арсенале: если в военном деле он смыслил, то в случае с Первородными признавал свою полную неспособность понять, что происходит в святых головах. В данном случае под эту категорию в большинстве их ситуаций попадал и нынешний Владыка.

– Ну?– Айорг всё-таки улёгся ему на бок, после всё внимание отдавая прядям генеральских волос, которые начал заплетать в косичку.– Хоть что-то?

– Пути Первородных неисповедимы,– нашёлся с наименее обидным ответом Самаэль.– Но в любом случае, я не думаю, что они способны на что-то… существенное. Не организуют же они на тебя покушение.

Помолчав, он лёг обратно, но потом перевернулся на спину для удобства разговора. Айорг даже не подумал о том, чтобы слезть, просто совсем слегка сместившийся. Попавшиеся в его бледные руки волосы тави уже были наполовину заплетены.

– Они ведь сами кричат, что против насилия. Если организуют покушение, есть риск, что рано ли поздно на них выйдут, а это уронит Пантеон в глазах истово верующих.

– Мы говорим о Василиске. У него хватит ума сделать всё так, чтобы комар носа не подточил.

– Ну-ну,– Самаэль коротко зевнул, почесав голову.– Я смотрю, он очень сильно пытался скрыть тот факт, что весь Пантеон для нас с тобой специально превратили в волчью яму.

– А как ты докажешь, что это был он?– Айорг едва ли отвлёкся от плетения, только искоса глянув на мужчину.

– Найдёшь того, кто ему помог. Это явно кто-то из прихожан, либо послушник – а они все искренне верят в святость вашего младшенького. Скажут тебе всю правду, не задумываясь, что их любимый Король Богов мог просить помощи для неугодного дела.

Айорг согласно хмыкнул, но разговор продолжать не стал. Доля правды в словах тави была: Пантеон бы не рискнул предпринимать действия, связанные с насилием. Скорее всего, теперь они бы и вовсе затаились в ожидании того, что Владыка припомнит им собственные ноги. Чем тратить время на попытку просчитать следующий их шаг, стоило озаботиться теми эфемерными проблемами во дворце, которые упомянула Оливия.

Вспомнив о вдове, валакх на время отвлёкся от плетения косичек и посмотрел в сторону входа в покои. Либо женщина не могла нигде найти Ноктиса, либо очень медленно ходила – а желание поесть в кои-то веки утром так до сих пор никуда и не делось.

– Раз уж мы заговорили о Пантеоне…

Мужчина вернулся взглядом ктави, которого полагал вновь уснувшим.

Раз об их поведении Самаэль больше говорить не стремился, какие ещё темы могли быть? В голове всплыло воспоминание о необычном желании Санбики помочь им, и в груди расползлось неприятное чувство.

– Гринд, обдумай свои следующие слова тщательно.

– Расскажи о своей сестрёнке. Той, что постарше.

– Я же сказал,– валакх дёрнул тави за косичку,– обдумай!

Самаэль не стал церемониться и без малейшего зазрения совести в отместку второй раз за прошедшее время хлопнул монаршую особу раскрытой ладонью по лицу. Не так сильно, как в прошлый раз, но достаточно ощутимо, чтобы Айорг сморщился и принялся тереть нос.

Некоторое время понаблюдав за напоминавшим в этот момент недовольного жизнью зверька валакхом, Самаэль приподнялся на локтях и пригрозил ему пальцем:

– Мне интересно, с чего она вообще нам помогала, дурья твоя голова.

– И всё?– ехидным тоном протянул Айорг.– А вот судя по её на тебя реакции-

– Какой реакции?

– Да она при одном твоём упоминании краснее своих волос становится! Уж не знаю, что ты там ей наговорил такого.

– В том и дело, что ничего «такого»,– тави нахмурился, со вздохом прочесав прядь пальцами и расплетя таким образом косичку.– Она на меня таращилась ещё, когда они всей толпой здесь были.

Немного успокоившись – Самаэль и вправду выглядел так, будто в кои-то веки женское внимание ему было не по нраву – Владыка подпёр щеки ладонями и уставился в пространство. Сколько помнил старшую из сестёр, её никто особо не интересовал. От того и отношение к тави было настолько же странным, как если бы Нориа вдруг задумалась о романе с прихожанином, а не женой этого самого прихожанина.

С другой стороны, это была вполне ожидаемая реакция на вечно шутливого и галантного с любой женщиной Гринда. Они нередко и не слушали, что тави говорил – было достаточно его внешности.

– На тебя сложно не таращиться,– развёл в конце концов руками валакх.– Ты себя в Пантеоне видел, так что теперь фразой «да я не красивый» не отмахаешься. С другой стороны, это ж Санбика…

Нахмурившись, он сел ровно и на поверку попробовал двинуть ногами. Получилось плохо, и попытки встать пока что предпочёл отложить.

– Не могу сказать, что хоть раз видел с её стороны интерес к кому-то. Тебе-то самому она точно не любопытна? За исключением желания понять, с чего ты ей приглянулся.

Самаэль пожал плечами.

– Даже, если бы и была,– он отбил руку валакха прежде, чем тот смог в очередной раз ударить в плечо,– она Первородная. Не моего полёта птица.

– А владыческие вдовы, значит, вполне твоего?

– Это здесь ещё причём?

– При том,– Айорг пригрозил пальцем.– Я видел, как сударыня Оливия на тебя смотрит. И что ты в день перед интронацией для Элана устроил, тоже знаю.

– Сударыня Оливия завтра уедет в дом к своему новому супругу,– вяло огрызнулся тави, закрывая глаза и явно намереваясь доспать свои законные пару часов.

Айорг не смог сдержать усмешки:

– Ну да, ну да. Вот только завтра ведь ещё не наступило.

3.

К вящему удивлению перевёртыша, к моменту, как он влетел в окно, Владыка уже сидел за столом. О том, как он при больных ногах до этого места добрался, стоило думать позже, а по позе сложно было понять, была ли действительно проблема, или Оливии просто показалось. Вдова находилась здесь же, скромно занявшая одно из гостевых кресел и помалкивавшая. Тави Гринда на горизонте не наблюдалось, но Ноктису стоило огромных усилий не пялиться в сторону гардины, закрывавшей вход в личные покои: присутствие генерала ощущалось именно оттуда.

Он не знал, радоваться или пугаться тому, что валакх с суламаррэ вновь вернулись к тому формату отношений, в котором спать под одним покрывалом за неимением иных вариантов для них было делом плёвым.

В кои-то веки полноценно завтракавший, а не ограничивавшийся утренним курением трубки, Айорг выслушал весь доклад о действиях маршала Ойсена. К неудовольствию тех тави, что были во время отсутствия первого на месте, новый глава военного ведомства за пару дней умудрился развернуть масштабную деятельность и готов был хоть завтра отбыть с парой отрядов в Коврус. Перспектива сделать это без должного указа и тот факт, что с проблемой уже отправился разбираться Каджар, его ни капли не беспокоила.

– «Давай вернём тех, кто был при Мортеме»!– после некоторого молчания рявкнул в сторону личных покоев Айорг.– И совершенно, чтоб нас, не подумаем, что они все могут быть уродами, которые видят меня домашним зверьком Жестокого! И что при нём они все были покладисты, потому что его боялись!

Некоторое время ответа не было. Затем раздались шаги, и Самаэль Гринд, потирая лицо ладонью, вышел в кабинет. Как и предупреждала Оливия, выглядел он действительно нуждавшимся во сне, но все понимали, что сейчас было не до того. Из одежды на тави были лишь штаны, да исподняя рубаха, и Ноктис не смог сдержать удивления, когда заметил, как внимательно его фигуру осматривала вдова.

Ни стыда, ни совести – хотелось бы сказать, будь у него статус повыше. Оливия была обещана тави Эммериху, уезжала в его дом следующим утром, но не испытывала проблем с тем, чтобы буквально слюной исходить на уставшего, слишком домашне выглядевшего для дворца тави.

– Я не обещал, что всё будет легко,– ответил на прежние выпады валакха Самаэль, с интересом сунувшись к еде на подносе.

Вздохнув, он утянул у Владыки из-под пальцев яблоко.

– Впрочем, и такого самодурства тоже не предполагал.

– Ладно,– резко отозвался Айорг.– Ладно. Твой подход не сработал, будем действовать по-моему. Ноктис, приведи сюда ифритёнка. И смотри, чтобы никто вас не заметил.

Кивнув, ворон вылетел в окно. На некоторое время в кабинете воцарилась тишина, нарушить которую рискнула Оливия.

– Можно ведь… найти другого? Заместо Ойсена.

– Нет, нельзя.

– Мы уже сменили Элана на посту,– пояснил Самаэль, присаживаясь в соседнее с ней гостевое кресло.– Если сейчас, не продержав и месяца, сменим Ойсена, это выставит Владыку в крайне невыгодном свете.

– Поэтому мы оставим его главой ведомства,– Айорг поморщился от вида тарелочки с козьим сыром.– Главой – не больше. Его ответственность – это армейская казна, благоустройство крепостей и военные смотры. Если попробует сунуться дальше, избавлюсь от него и каждого, кто рискнёт его поддерживать.

– Не думаю, что таких будет много,– хмыкнул тави, разламывая яблоко пополам.

Поймав на себе внимательный взгляд Оливии, Самаэль протянул одну из половинок ей.

– Слышал, в незапамятные времена это было частью обряда венчания.

Вдова предыдущего правителя вздрогнула, сжав принятое угощение в ладонях. Айорг не смог сдержать глумливой улыбки, когда девушка покраснела до кончиков ушей и начала метаться взглядом от злосчастного яблока к тави.

– Да,– вернул ему улыбочку Самаэль,– а сейчас это зовётся вежливостью. К тому же, если будем оборачиваться на старые традиции, то я давно и беспробудно повенчан с тобой, Владыка. Сколько раз мы делили и яблоки, и целые обеды?

Ранее готовая под землю провалиться от смущения, Оливия с трудом сдержала смех и под строгим взглядом правителя тут же поспешила затихнуть. В помощь себе взяла половинку яблока, в которую, смотря в другую от валакха сторону, вгрызлась.

Самаэль, удовлетворившийся гневным румянцем, расползшимся на бледных монарших щеках, довольно усмехнулся и тоже занялся импровизированным завтраком.

– Насколько ты уверен в ифритёнке?– надолго его молчание не затянулось.

– М-мм?– Айорг, несколько отвлёкшийся, поднял на тави взгляд.– Ну, уж явно поболе, чем в его отце.

– А кто его отец?– Оливия вернула своё внимание им.

– Слух ходит, что у нас тут в услужении молодой Княжич,– ответил ей Самаэль.– Не ровен час будет призван обратно домой, занять отцовский престол.

Искоса взглянув на валакха, мужчина нахмурился:

– Тем больше мне не нравится его здесь присутствие и разговоры, что кое-кто обещал ему свою дочь.

– Сейрен ему по душе,– Айорг повёл плечом, но видимое безразличие не вязалось с тем, с какой тоской он уставился на злополучный козий сыр.

Впрочем, реакция на именно этот продукт у него всегда была однообразной: готовый съесть всё, что хотя бы отдалённо сыр напоминало, любую еду из козлиных и их производных валакх на дух не переносил.

– К тому же, какая разница, кого ей брать в мужья. Мало того, что прав на престол она, как женщина, не получит при всём желании, так ещё и незаконнорождённая. Все, что я могу им предложить в качестве приданного – пара мешков золотых, да поместье где-нибудь подальше от столицы.

Оливия, надеясь, что за ней наблюдают не очень внимательно, нахмурилась. Когда её выдали замуж за Владыку, она не особо радовалась, но всё было лучше, чем оказаться отданной отцовскому старому знакомому купцу, который был хуже немощного правителя. Фикяр хотя бы ничего от неё не требовал толком, а тот, кого отец прочил до попадания в южное крыло дворца, отличался большой охотой до молоденьких девушек, когда сам по внешнему возрасту годился каждой из своих любовниц в деды. Привычная к тому, что супругов редко была возможность выбрать – уж точно не тогда, когда ты была дочерью зажиточной фамилии – Оливия возмущалась мало и в основном наедине с самой собой.

Тот факт, что нынешний Владыка не отказал ей в возможности избежать Холодного дворца, давал надежду, что и со своими дочерьми он будет мягок, но тут реальность напоминала о себе. Сейрен и Мадлена имели шанс на жизнь при дворе в основном, потому что появились в жизни валакха, когда он был ещё регентом. Возникни они на пороге сейчас, он бы на них и не взглянул: дочери, к тому же рождённые вне брака, монаршими отцами игнорировались напрочь.

– Не печальтесь, Ваше Сиятельство,– Айорг всё-таки заметил её состояние.– Выглядите так, будто я тут рассуждаю о перспективе продать одну из своих дочерей в рабство в Саадалию.

– Это было бы слишком жестоко,– не сдержал смешка Самаэль.– Да и они бы её не взяли. Эти навозники думают, что мы все кровожадные монстры, которые на досуге запекают младенцев в печи.

– Правда?– Оливия недоверчиво прищурилась.– Все не может быть настолько плохо.

– Поверьте, сударыня, может. Я год провёл в их стране, и одно только упоминание империи вызывает у тех людей реакцию такую же, как у нашего народа – Геенна.

– В таком случае хорошо, что ты знаешь их язык,– с усмешкой подметил Айорг.– Наверняка, смог сойти за своего, когда напивался в очередной таверне.

– Как и ты в Пантеоне намедни, когда пополз.

Владыка глухо рыкнул сквозь зубы, стискивая столовый нож до побелевших костяшек, но с места не двинулся. Атмосфера накалилась до предела в считанные секунды, однако тави, за которым Оливия наблюдала, кажется, и не заметил этого. Просто поднялся с места и, оправдавшись желанием побыть вдали от «калечных», ушёл в личные покои.

Некоторое время женщина смотрела на слегка покачивавшуюся после того, как тави её сместил, чтобы пройти, гардину. Многого во дворце она не знала, но разговоры то и дело ходили, а слушать ещё никто и никогда не запрещал, поэтому так или иначе детали порой выясняла. Как ни старалась сейчас, не могла припомнить толком, почему валакх решил поддеть великого генерала именно на тему непомерного потребления алкоголя.

Слишком увлёкшаяся этим занятием, она совершенно пропустила момент, когда помещение стоило бы покинуть. Свою ошибку вместе с Айоргом поняла, когда услышала стук в дверь.

Шикнув на запаниковавшую – не стоило ей быть здесь и слушать дальнейшие слова – вдову, валакх указал ей в сторону личных покоев.

Дождавшись, когда женщина исчезнет за тяжёлой тканью гардины, Владыка со вздохом выпрямился и натянул на лицо улыбку:

– Заходи.

4.

Выражение лица Раджара прочитать было сложно. Не то, чтобы Айорг слишком сильно старался: его больше заботило, не соизволит к ним присоединиться тави, коль скоро обсуждаемые темы напрямую касались и его. Самаэль нос из личных покоев показывать не стремился и в целом до сих пор не ушёл только, потому что не был силён в создании переходов, а вылезать через окно на четвёртом этаже было задачей не из лёгких.

Ифритёнок между тем выглядел так, будто наличие Владыки в кабинете раньше положенного срока его расстраивало и раздражало одновременно. Как только заговорил Ноктис, как бы невзначай заметивший, что по пути сюда видел, как выходец из Геенны мило беседовал с главами налогового и казначейского ведомств, стало ясно, что такую реакцию вызывал именно перевёртыш. Раджар буквально ждал момента, когда верного слугу валакха пробьёт на рассказать всё, что посчитал очередным заговором.

Оправдания, какие бы они там ни были, Айорг пропустил мимо ушей. И без лишних объяснений было понятно, что в союзники Масра и Джевиш пытались заполучить самое невыгодное существо: ифритёнок прекрасно понимал, как к нему относились при дворе, и знал, что шанс не возвращаться домой ему может обеспечить только нынешний правитель. Все остальные, как бы ладно ни говорили о дружбе до гроба, избавились бы от мальчишки, едва убрали бы с пути его покровителя.

Больше волновал, как и повелось в последние несколько дней, Гринд. Обычно на уколы на тему выпивки он реагировал в меру спокойно – мог огрызнуться, но до демонстративного ухода с глаз долой не доводил. Тем более редко огрызался с переходом на тему старых ранений так, что валакх начинал скрежетать зубами.

Голосок внутри напомнил, что это было давно и в нынешних реалиях совсем не тянуло на правду. Как бы ни убеждал тави, что их дружба продолжает цвести и пахнуть, аромат у неё был гнилой. Можно было сколько угодно твердить самому себе, что прошлое оставалось в прошлом, только потом он смотрел на собеседника и видел перед собой того, кто косвенно нёс ответственность за смерть родителей – и что-то внутри менялось, выталкивая наверх злобу и желание задеть побольнее.

Вздохнув, валакх закрыл лицо ладонями. В попытке избавиться от лишних собеседников поручил тайному сыску и Раджару в частности в ближайшие пару дней найти какой угодно компромат, позволивший бы обвинить всех глав, кроме Ойсена, в заговоре/измене и прочем – это дало бы право их сместить. Ноктиса отправил разнести по институтам и лицеям новость о грядущем экзамене в правление.

Последний не проводили уже несколько лет по инициативе недавно почившего Онерли, но учебные заведения каждый год к нему исправно готовились, так что проблем возникнуть было не должно.

Как только остался один, Айорг с очередным вздохом лёг на стол, предварительно отодвинув к краю поднос с едой. Толком не уделил внимания даже подозрительно розовощёкой Оливии, прошмыгнувшей мимо и утащившей остатки завтрака. Кажется, она сказала что-то о том, что тави решил за неимением вариантов к бегству доспать свои оставшиеся пару часов. Спал, да и ладно. Хотя бы не было риска снова сцепиться из-за какой-нибудь мелочи.

Казалось, что всё валится из рук. В том числе и отношения с окружающими, но в случае со всеми остальными ненависть, неприязнь и попытки поставить палки в колеса давно стали вещью привычной. Самаэль не грешил последним из списка, но при этом беспокоил больше остальных.

Как ни старался Владыка отстраниться от проблемы, руководствуясь словами друга о произошедшем, не получалось. Или получалось, но на крайне короткий срок. Продолжи он в таком духе, и в какой-то момент обнаружил бы, что армия с лёгкой руки тави Гринда отдала свои симпатии всем, кроме новоиспечённого правителя.

Быть может, стоило всё-таки рассказать всю правду, от начала и до конца. Об Иллайе, о её отказе и том, как отвратительно было после видеть её, радостно улыбавшуюся на свадьбе со старшим из братьев Гринд. О том, что стоило бы отпустить ситуацию, раз уж она развернулась не в его, Айорга, пользу, но внутри настолько прочно поселился червяк злобы, точивший его самообладание в последующие несколько лет, что в конечном итоге все закончилось так, как закончилось.

В конце концов, и ему бы стало проще: прошлое могло быть прошлым, сколько угодно, но в памяти до сих пор была свежа картина того, как женщина на последнем издыхании отдала своего ребёнка в руки тому, кто был ответственен за случившееся. Она тоже всей правды не знала.

Валакх выпрямился, подперев щёки ладонями, и с донельзя хмурым видом уставился на двери, находившиеся на противоположной стороне помещения. Внутренний голосок намекнул о необходимости их запереть. Вряд ли кто-то мог пойти на такой риск, как проникновение в покои правителя во время отсутствия последнего, но при нынешних настроениях предосторожность не была лишней. Главное было добраться до конечной точки.

Беглый осмотр кабинета привёл к неутешительным выводам: посох опять остался где-то вне досягаемости хозяина. Интуиция, тем не менее, продолжала настаивать на своём.

Глухо выругавшись, Айорг упёрся ладонями в поверхность стола и заставил себя подняться. После нескольких часов вне Пантеона ощущения были уже не так плохи, как на территории святого семейства, но нормальная ходьба все ещё была исключительно в недалёком будущем. Ползать – это был самый выгодный вариант – не позволяла гордость. Это бы знаменовало маленькую победу Василиска, а предоставлять её ему не собирались даже несмотря на то, что Король богов не мог увидеть плоды своих «трудов».

Медленно, используя в качестве опоры все, что в буквальном смысле попадалось под руку, валакх добрался до дверей. Ноги подвели, когда он взялся за ручку и к своему неудовольствию вспомнил, что не забрал ключ из ящика стола.

От перспективы повиснуть мёртвым грузом на медной рукоятке спасли чужие руки, в последний момент подхватившие со спины.

Подозревая, что похож на пойманного котёнка, которого держат под передние лапы, валакх запрокинул голову.

– Спасибо.

Самаэль молча, все так же, как зверька, перенёс его к одному из гостевых кресел. Потом подошёл к столу и, после некоторых поисков, разжился ключом.

– Я здесь от скуки сдохну,– пробормотал Владыка, когда тави собрался вернуться в личные покои.– Может, хоть книжку подашь какую?

Мужчина остановился у гардины и посмотрел на валакха через плечо:

– Поползаешь.

– Гринд, я ведь не со зла!

– Я тоже,– глумливо улыбнулся тави.– Это дружеский совет. А в следующий раз подумаешь прежде, чем говорить.

5.

Увядший, казалось бы, навсегда, цветок почувствовал тепло чужих рук и поднял головку. Потянулся к мягкому свечению, расправил лепестки и спустя пару секунд снова заиграл прежними яркими красками. Долго бы это не продлилось – эффект спал бы ночью или вечером, когда детвора уже была бы в постелях.

Цветок бы срезали и швырнули в общую яму таких же пожухлых отходов природы и всех её обитателей, гниющих на дальнем конце территории.

Она представляла собой все то, от чего они успешно пытались в своих речах сбежать – вонь, от неё исходившую, как часто ни чисти, можно было спрятать только за красивым фасадом магии. Однажды скрывавшую отвратительный смрад иллюзию забыли подновить вовремя, и до сих пор то и дело возникало ощущение, что кисло-сладкий приторный запах, комом встающий в горле, витает где-то рядом.

Обрадовавшиеся спасению цветка, который на данный момент жизни представлял для них особую важность, дети рассыпались в благодарностях. Один даже рискнул обнять его за шею, после смущённо отступив назад и потупив взгляд.

И тут же, развернувшись, вся троица сорвалась с места и умчалась играть то ли в прятки, то ли в догонялки, то ли ещё во что-то, что нынче было в ходу у детей.

Василиск посмотрел на цветок, в землю возле которого упёрся ладонью, когда один из малолетних шалопаев кинулся обниматься. Ему потребовалось совсем немного времени на размышления прежде, чем сорвать мёртвое растение, чья суровая действительность на несколько часов скрылась за флёром магических махинаций. Будь он посильнее в сарпиде, все было бы иначе. Цветок прожил бы ещё пару месяцев – действительно прожил бы.

Будь он сильнее в сарпиде, Владыка не сумел бы сбежать из Пантеона посреди ночи. Первородные бы получили шанс, пусть и шантажом, обратить вспять то, что когда-то натворил огненный ублюдок Джартах.

Двинувшись к главному крыльцу, Василиск едва слышно выругался и не глядя швырнул цветок в кусты, росшие по краю дорожки.

После смерти Неповторимого многие вздохнули с облегчением: засилье ифритов закончилось. При Владыке, который был им сородичем, они имели право беспрепятственно ходить по эрейским территориям, а многие набрались наглости достаточно, чтобы брать в жены имперок и оставаться с ними на землях, которые каждой невесте шли в приданое.

Когда казалось, что засилье огненных ублюдков сошло на нет, старший брат Первородных, казалось, посчитал своим долгом пихнуть дочку своего предшественника замуж за их Князя. Ещё и взял под крыло ифритенка, когда-то смеха ради пущенного Мортемом ко двору.

Последнее было больше слухами, подтверждения которым Василиск так до сих пор и не смог найти, но всем было известно – пересуды не возникали из пустоты.

Возвращаться внутрь резиденции не хотелось. К этой мысли он пришёл, остановившись перед ступенями и посмотрев на как раз выглянувшую на улицу Норию.

Утро началось со ссоры, которой не должно было состояться, но кто же знал, что Санбика будет идиоткой хуже, чем все предполагали, и действительно посчитает, что произошедшее во время визита – случайность. Наверное, стоило сыграть дурака и сказать, что так оно и было, а все подозрения Айорга оказались лишь клеветой, но у Василиска было дурное настроение, и сестра попала под горячую руку. По итогу ещё и оказалась виновата, что пыталась им помочь и явно прониклась какой-то странной симпатией к военному из столицы.

Только цепной шавки Владыки в любовничках им не хватало. Достаточно было уже ифрита, наложившего свои грязные и не полностью человеческими выглядящие лапы на принцессу Офру.

Не ровен час, Князь бы решил, что размеренная жизнь слишком скучна, и пришёл бы на порог дворца с требованием отдать власть в Эрейе ему. Вряд ли бы многое получилось с учётом развитости огненных.

Василиск замер, уставившись на ступеньку перед собой. А если бы Иблис действительно решил заявить права на империю? При официальном запросе он получил бы банальный отказ, но ведь никто не мешал ему прийти с какой бы то ни было армией, отвоевать своё право. В некоторой степени оно у него было, а настроения в армии империи оставляли желать лучшего.

Из того, что удалось увидеть во время пребывания в столице, военных в узде держал первый тави. Его слово было решающим, у него было влияние на почти всех остальных великих, и он был изворотлив достаточно, чтобы убрать с пути тех, кого его решения не устраивали. Ни у кого не возникало сомнений, что никакие заговорщики не имели ничего общего с гибелью министра Онерли, но Самаэль Гринд действовал настолько тонко, что и комар носа подточить не мог. Нарыть хоть какие-то доказательства его причастности казалось невозможным, и единственное, что оставалось главам ведомств – обвинительно тыкать пальцами и слышать в ответ насмешки на тему того, что все их слова – просто слова.

Если бы только Гринд захотел выслушать его, Короля богов, все могло бы пойти по иному пути, но и тут возникали сомнения: даже без Владыки все представители этой семьи всегда были себе на уме. Тем более, как династия военных, они совершенно не приемлели религию.

Словом, и тави, и Айорг были массивными не в меру препятствиями, пока на их стороне была хоть уловками, хоть добротой и святостью выигранная поддержка народа. Но, если бы новый правитель вдруг втянул страну в войну, которая бы к тому же оказалась проигрышной…

Подобрав полы одежд, Василиск опрометью рванул вверх по лестнице. Впервые за долгое время его совершенно не волновало, что могут подумать прихожане, если увидят таким обычно спокойного и тихого Короля богов.

Никуда по мановению руки не исчезшая Нориа взяла на себя ответственность тихонько за ним проследовать. Младшего брата она обнаружила в итоге спешно собиравшимся куда-то.

– В столицу?

Василиск замер посреди покоев с одеждой в руках и уставился на старшую загнанным зверьком. Порой, слишком увлекаясь своими мыслями, он совершенно не следил за происходящим. К счастью, об этом знала только одна из семьи, но она же этим периодически и пользовалась – как сейчас.

– Да,– подумав, улыбнулся Король богов.– Да, именно в столицу. Надо съездить…

6.

– …Проверить, как там наша милая Офра.

Самаэль наклонил голову к плечу, прижмурив один глаз, и валакх на пару секунд засмотрелся на это выражение лица. Кого-то тави напоминал, но в голове никак не возникало нужного образа, и в итоге Айорг бросил затею вспомнить что-то конкретное. Просто напоминал, и все тут – хоть отца, хоть саму Птицу.

Им нужно было время в стороне друг от друга. Не ровен час, в противном случае, дворец бы увидел, какой фееричной может быть их ругань, когда выходила за рамки простых язвительных комментариев и презрительных фырканий. В случае полномасштабных скандалов дело быстро доходило до метания всего, что под руку попадётся, и живые «снаряды», просто проходившие мимо, не стали бы исключением.

Кроме того, Владыка не готов был чувствовать между лопаток недовольный взгляд, когда начал бы не без помощи Раджара разбираться с проблемой глав ведомств.

К тому моменту, когда ноги снова стали нормально его держать, он сделал вывод, что самым выгодным решением будет временно отослать тави подальше от столицы – и куда уж было дальше, чем в саму Геенну. Самаэль бы потратил несколько дней на дорогу туда, там его бы отпустили в лучшем случае через такие же несколько дней, потом путь обратно… Приехав, великий генерал бы оказался в тех условиях, которые предоставят, и влиять бы ни на что не стал.

Возможно, он бы высказал Айоргу по итогу своё мнение, но это было той жертвой, которую валакх готов был принести в угоду дальнейшему нормальному ходу правления.

Единственная загвоздка заключалась в том, что он совершенно забыл: Самаэль Гринд был военным, но не неразумным солдафоном, ничего не смыслившим за пределами поля битвы.

– Проверить принцессу,– наконец, не меняя выражения лица, уточнил тави.– И только?

– Да. Я бы послал кого-то другого, но это ведь Геенна.– Айорг прошёлся вдоль стола, втайне наслаждаясь тем, что снова твердо стоял на ногах.– Совсем им незнакомого чужака они на порог не пустят.

– А я такой хороший знакомец, что с меня спросу не будет.

– Ну, уж не знаю, насколько ты спелся с Князем. Может, что и спросят.

Гринд успешно сделал вид, что ничего не подозревает, и покосился на тускло переливавшуюся по кайме белым цветом рамку перехода. На той стороне виделись его собственные покои, будто подёрнутые поверх молочной плёнкой.

– Ты уверен, что они будут рады визиту, о котором не предупреждены?

– Какая разница,– вяло фыркнул Айорг, остановившись возле карты мира, висевшей на стене за рабочим столом.– О таком можно и не предупреждать. Если они её там сутками напролёт избивают, предварительное письмо даст им шанс подготовиться и обставить все красиво. Думаю, Иблис это прекрасно понимает.

Что ещё властитель огненных земель понимал, так это то, что просто так из банального желания посмотреть на живую и здоровую принцессу никого не пошлют. Он бы начал что-то подозревать, едва Самаэль переступил порог главной крепости Дэва. Зная умение Иблиса болтать и располагать к себе окружающих, он бы выведал ситуацию в империи меньше, чем за сутки.

Иногда хотелось с облегчением вздохнуть просто от осознания того факта, что в войну этот огненный вдоволь наигрался в первые две Эпохи мира. Это, впрочем, никак не мешало ему с глумливой улыбочкой шутить про неделю, которая потребуется для захвата той или иной страны.

– Заодно посмотришь, что там у них и как,– придя к определённым для себя выводам, валакх через плечо посмотрел на тави.– Не думаю, что Иблис посадит своего нового дружка в четыре стены и запретит гулять.

Самаэль с глухим стоном запрокинул голову и слегка стукнулся затылком о деревянную верхушку спинки кресла. Его реакцию можно было понять, но Айорг всё никак не мог отпустить тот факт, что ифрит по каким-то только ему ведомым причинам во время визита заострял внимание именно на первом из великих.

На какие-то доли секунды стало страшно – что, если Иблис знал? У Василиска хватило ума покопаться в гербовых записях, а у этого ифрита тем более его было в достатке. Записей не было, но после правления Джартаха достаточное количество огненных стало жить в империи. Наличие засланных шпионов, только для вида женившихся на имперках, никто никогда не подтверждал, но и не опровергал.

Ничем иным интерес к Самаэлю объяснить возможным не виделось. Разве что властитель огненных земель увидел родственную сущность, так же любившую говорить больше, чем махать мечом.

– Тогда скажи конкретно, что хочешь узнать. В противном случае я расскажу тебе, что у них трава зеленее и выпивка слаще.

– Не сомневаюсь, что выпивку ты попробуешь,– без особого энтузиазма огрызнулся Айорг.

Ответной колкости не последовало, и это слегка радовало. Так обычно и происходило – они кидали эти язвы друг другу, но обратный «удар» можно было получить только, если оба были в плохом настроении. В такие же моменты начинали и обращаться друг к другу по имени, забывая про фамилии, прозвища и иже с ними.

Со вздохом сев за стол, валакх потёр глаза и наклонился к ящикам.

– Да всё хочу. Как с армией, как с настроениями…– нахмурившись, он достал ждавшие, когда про них вспомнят, бумаги, и сел ровно.– Что обо мне думает это бородатое чудовище…

– Мне кажется, о тебе у него мнение такое же, как обо всём, что находится ниже его колена.

Знал об этом Самаэль или нет, но он все равно попал в точку. Когда-то давно, когда они только-только начинали общаться, Иблис нередко позволял себе шуточки на тему того, что заметить валакха крайне сложно, так как он на порядок ниже линии обзора. В нынешние времена это сошло на нет, но то и дело можно было заметить, что Князь для разговора намеренно сгибался чуть ли не в прямой угол – сложно было не увидеть, когда он это делал.

– Ну, это ты так думаешь,– откинув мысли о временах, когда трава была действительно зеленее, а жизнь – гораздо проще, Айорг положил бумаги на стол.– А мне птичка напела, что у него ко мне… Особый интерес.

– Так и вижу, как он томными вечерами сидит с бутылью вина и предаётся мечтам о твоей царственной…– Самаэль со смешком подпёр щеку ладонью и посмотрел в окно,– персоне.

Не найдя ничего, что было бы достаточно увесистым, Айорг выдернул из-под книги на столе пустой лист пергамента и, скомкав, прицельно швырнул его в тави:

– Иди ты к чёрту со своими шуточками!

– Ага,– мужчина со смешком поднялся на ноги,– только домой забегу, в дорогу собраться.

Остановившись перед переходом, он осторожно дотронулся до эфемерной плёнки, делавшей очертания на той стороне размытыми и бледными. Сам не слишком хорошо владевший этим умением, во времена, когда не надо было бежать и спасать свою жизнь от дышавшей в спину опасности, Самаэль всегда тратил пару мгновений на по-детски наивное желание просто посмотреть.

Валакх сам не заметил, как улыбнулся, когда тави издал тихий не то смешок, не то хмык от вида собственных пальцев, на две фаланги исчезших за рамкой.

– У тебя есть платок?– так и держа руку, тави посмотрел на него.

– Зачем?

– Иблису передам. Чтобы знал, что есть шанс.

От книги, полетевшей в его сторону, Самаэль со злорадным хохотом сбежал буквально к себе домой.

Глава 12. Игра на опережение.

1.

Мальчишка лет семи, бывший слугой исключительно от того, что это решила для него лучшим в жизни мать, замер на середине ступеней и тяжело вздохнул. Порой ему становилось завидно гостям его страны – им показывали гораздо меньше, чем можно было видеть, водили по меньшему количеству лестниц. Они поражались небольшим зелёным садам на задних дворах, обычно использовавшимися слугами, и не видели скрытый от их глаз парковый комплекс, отделённый от Тааффеитовой крепости небольшим каналом.

Архитекторы, создавшие его, сами не могли перестать собой гордиться и называли творение одним из чудес света; большинство слуг, так или иначе здесь появлявшихся – проклинали за обилие подъёмов.

Бывшие частью комплекса крепости, сады находились в четырёхэтажном здании, выстроенном в форме пирамиды, но комнат там не было. Только открытые площадки, сплошь засаженные самым диковинными растениями, в тени которых бродили животные, многие – существовавшие только в Геенне.

Выдохнув, мальчишка окинул усталым взглядом оставшуюся половину ступеней и, смирившись с участью, продолжил путь.

К журчанию воды в ручьях приплетались нежные звуки арфы. Раздавались тихие, не мешавшие общему умиротворению, разговоры женщин. Заняв место под солнцем, несколько девушек в тёмно-серых лёгких одеждах переговаривались между собой. Каждая то и дело тянулась к фруктам и сладостям на золотых подносах, расставленных на мягком ковре красно-синей расцветки. Пятеро, сидевшие в тени раскидистых ветвей высокого дерева, играли успокаивающую музыку, которая в сочетании с донельзя приятной погодой и общим затишьем вгоняли в дремоту.

Подперев щеку ладонью, Иблис прикрыл глаза и вздохнул, тут же слегка морщась от дыма из курительной трубки.

Весь день на сущности висел неприятный осадок, от которого огненный никак не мог избавиться.

– Однажды я придушу тебя голыми руками.

Властитель огненных земель и непререкаемый авторитет для каждого из своих подданных по совместительству, вздрогнул и обернулся на подошедшую женщину. Она всегда любила ходить тихо и незаметно даже в те времена, когда они только начинали знакомство. Находила определённую забаву в том, чтобы наблюдать за тем, как вздрагивал от неожиданности ифрит.

– Не начинай,– устало поморщился он, скидывая дотлевающий табак в опустевший бокал из-под вина.– Имею полное право, даже здесь.

Курение в садах было под строжайшим запретом, если только речь шла не о воскуривании благовоний, и об этом были оповещены в крепости.

Увидев, что её ворчание мало к чему приведёт, женщина нахмурилась и скрестила руки на груди, чуть наклоняясь к ифриту. Не забранные в причёску рыжие волосы, отливавшие в солнечных лучах медью, скользнули вниз по оголённым плечам. Слегка звякнули вплетённые в пряди жемчужные нитки.

– Не с той ноги встал?

– Можно и так сказать,– Иблис с недовольным видом отклонился в сторону от спутницы.– Эта девчонка ещё вчера всё настроение испортила.

О ком шла речь, понимали без уточнений все: Офра за короткий срок зарекомендовала себя, как самое худшее из возможных собраний всех стереотипов об имперцах. Даже те, кто не виделся с ней лично, знали, что несмотря на все имевшиеся доказательства процветания страны, она считала каждого здесь варваром и до сих пор пыталась пугать окружающих своим статусом дочери Владыки Мортема Жестокого.

Как ни печально, в основном она вызывала реакцию, полную противоположную той, которую ждала – её отца в Геенне знали и отношение к нему было настолько тёплое, насколько тёплым оно могло быть здесь к выходцу из Эрейи.

– Поселил бы её с девочками,– Лилит фыркнула, присев рядом и откинув волосы за спину.– Елизадра быстро научит, как с тобой общаться.

– Мировоззрению не научишь. Проще отправить её в какой-нибудь дворец, дать слуг и забыть.

Женщина в деланном изумлении вскинула брови, положив ногу на ногу, и Иблис не мог не зацепиться взглядом за изгибы её тела, прослеживавшиеся через лёгкую, полупрозрачную ткань платья. Из всех четверых Лилит единственная не выказывала никакой толком реакции никогда – ни в тот день, когда появилась вторая, ни, когда появилась третья, ни сейчас. Знала, что все формальности останутся формальностями.

Было у него три женщины, четыре или пять, ни одна из них всё равно не могла соревноваться с Первой, с которой властитель огненных земель неизменно проводил свободные часы, советовался и перед которой единственной был настоящим.

– Маленький Владыка готов был костьми лечь, лишь бы её за меня выдать,– усмехнулся, подумав, он.– Надо было всё-таки на скорую руку придумать парочку сумасшедших традиций.

– Пускай четверо проверят её для тебя пригодность,– хохотнула Лилит.– Я тоже могу. Всё равно ведь ты к ней ещё и пальцем не притрагивался.

Искоса взглянув на ифрита, она заметила направленный в её сторону недовольный взгляд и задиристо улыбнулась.

– Что такое, Князь? Тебя что-то не устраивает?

– С чего это ты вдруг сейчас ей заинтересовалась?

– Не знаю. Может, мне кажется, что мы с тобой засиделись.

Будучи без предупреждения подхвачена за руку, Лилит залилась смехом и позволила перетянуть себя с насиженного места. Оказавшись на коленях супруга лицом к нему, она прижалась к Иблису, обнимая за шею.

– Лучик, ревность – плохое чувство. К тому же, со стороны того, кто… как они говорят теперь? «Заинтересован в маленьком Владыке»?

Иблис скривился, обнимая её за талию и чувствуя, как на плечо скользнули мягкие волны огненно-рыжих волос. Слухи по крепости и всему Дэву гуляли постоянно, но обычно он уделял им мало внимания. В отличие от нынешнего, который стал донельзя популярным после одного-единственного разговора.

– Я сказал, что был бы не против воспользоваться ситуацией,– деликатно поправил мужчина.– Если бы для этого сложились условия. Бегать за ним и уговаривать желания нет… К тому же, у меня есть кое-кто другой.

– Правда?– Лилит улыбнулась, перебирая пальцами пряди его волос.

– Не испытывай удачу, Первая женщина. Ты знаешь ответ.

– Госпожа Лилит, слава богу!

Оба одновременно со вздохом закатили глаза и обернулись на голос (Лилит, впрочем, лишь подняла голову, чуть ослабляя объятия). В их сторону, в последний момент вопреки ожиданиям перескочив сильно выступавшую выше остальных плиту, о которых постоянно запинались слуги, бежал Марбас. Оставшиеся три шага он, одёрнув вниз опасно всколыхнувшуюся от резкого движения ткань тёмной туники, доходившей до середины икры, преодолел в рекордную пару скачков.

Остановившись, нарушитель спокойствия опёрся обеими руками на посох, плотно обмотанный шкурой и с резной верхушкой, напоминавшей скрюченную лапу какого-то животного, державшего несколько звеньев цепи.

Лилит с нахальной улыбкой щёлкнула по частично забранным в пучок платиновым волосам гостя. Это была одна из тех особенностей, которая наряду с вечно залёгшими под серыми глазами тенями, вгоняла окружающих при виде Марбаса в лёгкий ужас. Каждый считал своим долгом заметить, что он похож скорее на вылезшего из могилы мертвеца, чем главного врачевателя целой страны.

Иблис, давно привыкший к каждому из своих подопечных, порой ловил себя на мысли, что настоящему облику главы легиона рафимов был бы рад больше, чем одетому в балахонистый кафтан, вечно съезжавший с плеча, тонкому моложавому смертнику, того и гляди готовому отправиться к праотцам. Он был таким не специально, но в рукавах безразмерной одежды всегда можно было что-нибудь припрятать; лохматившиеся волнистые волосы не мешали ему, пока не начинали оказываться у кого-то в обеде – обычно рок судьбы в этом вопросе падал на Гаап – а синяки под глазами… Что ж, недосып имел своё неповторимое влияние и на огненных.

– Ты опять не спал всю ночь, крошка,– с лаской, в которой было трудно отличить – подвох это или искренняя эмоция, произнесла Лилит.– Что случилось?

– Госпожа Лилит, я…– Марбас только теперь умудрился заметить глядевшего на него через плечо Иблиса и коротко кивнул.– Здрасьте. Так вот, госпожа Лилит,– наклонившись вперёд и не заваливаясь с риском упасть только благодаря посоху, врачеватель протянул худую руку к собеседнице,– помните, пару недель назад Вы жаловались на недомогание?

– Боже, Марбас,– женщина с фырканьем осела супругу на колени.– Нашёл, о чём говорить сейчас.

Иблис, до этого не придававший значения довеску на себе, едва слышно охнул, когда супруга на него опустилась. Он не был из числа тех, кому по смешному стечению обстоятельств достались скорость реакции и долгожительство, но не физическая сила. Предпочитал держать себя на уровне обычного человека: это помогало меньше уставать, да и добавляло некоторых ощущений. В частности, тех самых, которые теперь дали понять, что Первая женщина прибавила в весе.

– Ты поправилась.

– Что?– возмущение Лилит развернулось вихрем.– Ты совсем с ума сошёл на старости лет?!

– Дорогая, тебе стоило бы убеждать меня в отсутствии лишнего веса, когда ты не сидишь у меня на коленях,– спокойно усмехнулся ифрит.

– Не надо ссориться, прошу,– Марбас прервал грозившийся затянуться спор, положив руки им на плечи.

С лёгким раздражением посмотрев на посох, которым ему чуть не задели по виску, Иблис решил закончить разговор как можно быстрее. В этом желании великий губернатор его опередил:

– Нужно радоваться – Вы понесли!

Лилит, скрестив руки на груди, молча уставилась на Марбаса, с улыбкой пожавшего плечами.

Называть вопрос детей и возможность ими обзавестись нельзя было даже просто острым или щепетильным, а потому поначалу женщине показалось, что ей послышалось. Огненные не брезговали попытками что-то устроить с представителями других народов, но редко, когда из этого выходило что-то достойное. Чистокровных не появлялось уже давно.

– Подожди,– она почесала висок, свободной рукой взмахивая в направлении врачевателя.– Ты хочешь сказать-

– То, что уже сказал,– хохотнул Марбас.– Это чудо, и я сам сначала не поверил, но все указывает именно на это. Через несколько месяцев у Геенны будет принц. Или принцесса. Или оба сразу, точно сказать не могу.

Сцепив пальцы в замок, глава легиона рафимов с улыбкой посмотрел на Иблиса:

– А Вы станете отцом, Князь. Уже… В который раз.

Переглянувшись с ним, Лилит пару мгновений сидела молча.

Оба пытались в достаточной мере осознать услышанное, а в следующую секунду будто что-то изменилось в самом воздухе вокруг. Со смехом обняв супругу, властитель огненных земель крепко прижал её к себе, пряча лицо в плавном изгибе её шеи. Когда последний раз хоть кто-то из обитавших в Тааффеитовой крепости слышал его искренний смех, вспомнить было сложно.

Имевший достаточно детей от многочисленных любовниц, огненный, как и многие из его поданных, успел давно забыть, каково было иметь возможность вырастить и воспитать настоящего ифрита. Не одного из множества полукровок, больше половины из которых даже не знали, что их отец – сам Князь.

Наблюдая за радостью правителя и его супруги, Марбас облокотился на посох и умилённо улыбнулся. Только в моменты проявления искренних эмоций их Князь вновь становился похож на того самого созданного лучшим, любимейшего сына, который когда-то давно позволил им увидеть мир и самим выбрать свойпуть. Казалось, что в такие моменты и сами они становились такими, какими были когда-то: ещё не искалеченные, не отвергнутые своими семьями и близкими.

Строгий взгляд, чувствовавшийся кожей, заставил вернуться мыслями к реальности. Стараясь почти не отводить руку от талии супруги, Иблис показал врачевателю четыре пальца, и глава легиона рафимов со вздохом направил свои шаги в обратную сторону. Хоть ему и поручили четырёх старших, и сделать это надо было поскорее, на ещё несколько забегов он был не готов.

2.

Солнце медленно поднималось из-за горизонта, и лучи его рассеивали сумрак, скрывавший берег лазурного моря. Постепенно двигаясь вверх, свет обрисовывал высокие здания из песчаника, тянувшиеся ввысь из самой воды, столь прозрачной, что можно было увидеть сновавших под её толщей рыб и редких представителей водных народов, яркими пятнами выделявшихся в синеве вод.

На крепостной стене, окольцовывавшей город, пестрели изображения мифических существ, коих любой человек без колебаний приравнял бы к ярчайшим представителям тёмного царства.

Первым в глаза бросалось центральное изображение, где мужчина с телом золотого цвета, раскинув за спиной три пары чёрных крыльев, тянулся одной рукой к солнцу, а вторую с мечом – упирал в землю. На голове его шесть симметрично расположенных рогов образовывали своего рода корону, обвитые драгоценными нитями. На общем фоне ярко выделялся чёрный доспех, в который был закован этот «хранитель города». Один из них.

Упёршись руками в перила, Самаэль слегка перегнулся через борт и осмотрел центральную картину. Слева от неё был изображён закутанный в чёрный свободного кроя балахон мужчина, скрывавший лицо под медной маской. Держа в одной руке причудливый посох, увенчанный тонкими сплетениями нитей, которые держали в центре прямоугольный тёмно-синий кристалл, он смотрел прямо и единственный не имел крыльев. Взгляд сам собой зацепился за пару витых высоких рогов, и конкретно в этом случае возникали стойкие ассоциации с вахши. Удивительно, как эти отродья ещё не вздумали кричать о своём родстве с ифритами.

Имевшая долгую историю, земля огненных казалась чем-то особенным даже в сравнении с империей Эрейи, и в этом был её шарм. Они существовали дольше, чем кто бы то ни было – говаривали, жили ещё тогда, когда о создании империи никто и не задумывался – и этот факт нельзя было не учитывать при взаимодействии.

Больше всего удивлял не город, а само понимание: каким-то образом этот корабль шёл не в один из прибрежных пунктов, а напрямую в столицу. Последним из имперцев, кто смог попасть в Дэв, был Мортем Жестокий, но даже ему потребовалось сначала столкнуться с вахтовиками. Те были основной причиной всех слухов: они не жили в береговых деревнях, а всего лишь приезжали туда на работу, принимать товары и отправлять свои. Все купцы так или иначе попадали именно к ним, и именно поэтому пошёл слух о том, что вся Геенна – грязные, потасканные жизнью грубые варвары.

Не хотелось даже думать, каким образом корабль с промежуточной стоянкой в Верхнем Аларане выбил себе дозволение причалить к берегам столицы.

Корабль пришвартовался, с едва слышным стуком ударившись бортом о пристань. Матросы затянули потуже узлы для удержания судна на месте, перекинули на деревянный настил широкую доску.

Сходить на сушу, какие бы сложные отношения с водой у него ни были, Самаэль не спешил: он не имел ни малейшего понятия, куда идти и с кем говорить. В том, что никто из местных не знал имперский, сомнений не возникало. Можно было попробовать вытянуть какую-то информацию на общем, но кто бы сказал ему, самозванцу без официальных бумаг, как добраться на аудиенцию к самому правителю. Стоило искать военных, наверняка должных патрулировать город – хотелось верить, что хотя бы эта практика здесь была схожа с эрейской.

Геенна казалась другим миром, пугала и завораживала одновременно. Всю жизнь наивно полагавший, что восторженным ребёнком чувствовал себя первый и единственный раз в Лайете, тави обнаружил себя жадно осматривавшим все, что можно было увидеть с корабля.

В числе сходивших на пристань особенно привлёк внимание старик, слабый и болезный, с завидным упорством тащивший на спине немалых размеров мешок. Второй он подтаскивал рукой, и при каждом новом шаге вперёд был слышен лёгкий звон – украшения, бытовая мелочь, не иначе.

Решив, что от простаивания на месте его проблемы не исчезнут, Самаэль двинулся с места. Возле старика он притормозил, аккуратно тронув того за плечо, и ифрит, по счастью, без лишних слов понял желание иностранца помочь с ношей.

К моменту, когда они покинули пристань, минуя группу воинов в крылатых серебристых доспехах, тави осознал, что в ближайшие пару минут потеряется в этой жизни и конкретном городе окончательно. Бросить старика на середине пути не позволяла совесть.

Ифрит между тем, найдя бескорыстного помощника, начал было что-то рассказывать на своём языке. У него было грубоватое, местами каркающее звучание, слегка резавшее слух, привыкший к мелодичности накаадэ, который считался в Эрейе государственным. В попытках прикинуть, было ли у ифритов так же с десяток диалектов, порой различных настолько, что выходец из северной области не мог понять южанина, Самаэль пропустил какой-то вопрос в свою сторону. Последнее стало ясно только по интонации и взгляду его спутника.

Старик быстро смекнул, что ему не ответят, но к своей чести не растерялся. На ломанном, трудно разбираемом из-за акцента общем сказал, что продаёт заморские диковинки на здешнем рынке и снова спросил, зачем сам тави явился на его родину.

– К Князю,– не нашёл в себе ни сил, ни желания врать Самаэль.– С посланием.

В изумлении вскинув брови, ифрит быстро позволил этой эмоции смениться на восторг. Без предупреждения подхватил тави за рукав и утянул на небольшую площадь, которая после узких улиц между невысокими домами из песчаника ощущалась, как настоящий пустырь. Он продолжил говорить уже на своём, но Самаэль понял требование посмотреть туда, куда указывал его спутник крючковатым пальцем – и на пару мгновений стало дурно.

Дэв был огромен. На пристани это казалось не такой большой проблемой, но теперь, оказавшись непосредственно в самом городе, тави с ужасом осознал – то, что хотя бы могло претендовать на звание резиденции правителя, находилось за одну, а то и две лиги от него. Крепость, чьи крыши в свете солнца бликовали кроваво-красным, высилась над городом, напоминая вросший в гору драгоценный камень.

Видя разочарование и усталость своего помощника от жизни, старик состроил печальное выражение лица, но потом вдруг вскинулся и махнул рукой кому-то позади.

Рука в кованой серебряной перчатке оказалась на его плече раньше, чем Самаэль успел обернуться.

– Вот уж не думал, что вновь увижу живого, не закованного в цепи имперца в Дэве.

Этот говорил на общем гораздо лучше старика, но теперь было не до оценки чужой речи. Резко развернувшись, тави предусмотрительно отступил на шаг назад и только чудом не запнулся о сваленный на землю мешок.

Стоявший напротив солдат был примерно одного с ним роста. Солнечный свет, падая на его доспехи, бликовал, чего никогда не замечалось на обычной амуниции. Несмотря на ситуацию, тави нашёл время на удивление: это было настоящее серебро. Другие металлы, использовавшиеся для доспехов, так на солнце не слепили.

– Кто ты такой и что здесь забыл?– ифрит взял на себя наглость опустить все формальности, кладя ладонь на эфес меча.

От движения слегка шевельнулись пластины перьев на крылатых наплечниках. В бою такой доспех бы не защитил: серебро было пластично и прогнулось бы от одного хорошего удара. Впрочем, у Самаэля возникало мало сомнений в том, что подобраться к этим воинам на нужную дистанцию будет задачей крайне сложной.

– Я первый из великих генералов империи Эрейи,– не испытывая ни малейшего желания ввязываться в передряги на чужой территории, тави кивнул солдату.– Самаэль Гринд. Меня прислали проведать нашу принцессу, что не так давно обручилась с Князем.

– Допустим,– ифрит прищурил глаза бледно-голубого оттенка.– Я должен верить на слово?

– Да,– Самаэль развёл руками.– Солнце нашей империи пожелал, чтобы этот визит был инкогнито. У меня не никаких доказательств, кроме моих слов… И уверенности в том, что Князь узнает меня, когда ты меня к нему приведёшь.

Солдат нахмурился, крепче сжав эфес меча.

Кажется, в передрягу влезть бы всё-таки пришлось.

3.

Ступая по чёрным ступеням к обсидиановому трону, Иблис едва не запнулся о расправленное крыло одного из золотых грифонов, стоявших вдоль всей лестницы.

Когда-то давно эти животные действительно существовали, и лично Князь видел, как рос и становился все сильнее с каждым днём один из представителей самой редкой разновидности – огненный эркен. К нему он попал, тогда ещё молодому, как диковинка из-за стены их города, и, если бы не своевременное вмешательство одного существа, тот малыш грифона так и остался бы мало на что способным. Благодаря должному уходу, детёныш окреп и позже вырос до огромных размеров.

Мощные, красивые звери, требовавшие к себе уважения и отношения, как к равным, они были, к сожалению ифрита, пережитком прошлого. Остались только такие, в виде статуй, иногда попадавшихся на глаза. Порой хотелось, чтобы и тот, кто помог ему вырастить того детёныша, тоже был увековечен хоть как-то, пусть самой малостью.

Остановившись на мгновение, Князь заложил руки за спину и с выражением лица, которое плохо его знавшие охарактеризовали бы, как недовольство, посмотрел на верхушку трона, где сходились линия в линию с диском алого солнца высеченные в спинке ядовито-алые линии перьев. В своё время, когда один из подопечных представил это, все, что волновало молодого хозяина Геенны – предотвращение ошибок отца и других существ, когда-то виденных. Результатом стала невозможность кому-либо, кроме самого Князя, претендовать на престол, но неопытный Иблис в давние времена жалел об этом. Каждый раз в первые пару лет с некоторым содроганием он то и дело смотрел на алый диск в верхней части спинки, символизировавший превосходство над миром.

Дрожавшие от страха при одном упоминании земель огненных раньше, теперь почти все забыли о прошлом. Не видя больше того, что им было дозволено, они смеялись и говорили об отставании в развитии. Лишь люди по-прежнему боялись, позволяя страху накрывать с головой, когда в очередной раз читали своё священное писание и там видели пару тех самых «страшных непроизносимых слов».

Мысли о детях были тяжелее самых запутанных размышлений о судьбе государства. Властитель огненных земель не мог точно сказать, не хотел он чистокровного вовсе или не хотел именно сейчас, но интуиция то и дело тянула мысли в сторону второго варианта: пока было слишком рано.

Внутреннее чутье прежде никогда не подводило; если бы не оно, ставшее одним из основополагавших факторов, Иблис бы не стал тем, кем являлся. Он привык доверять этому чувству, которое с новыми силами развернулось после известия о состоянии Лилит.

Больше всего не нравилось то, что оно тянуло не только волнение за будущего ребёнка, но и за всю ситуацию в мире: как бы отреагировали другие? Как бы отреагировала империя, для которой шанс ифритам вновь рожать чистокровных детей, звучал бы, как скорая перспектива оказаться в меньшинстве?

– Убить бы его,– со вздохом принявшись тереть глаза, пробормотал мужчина.

На той стороне Недремлющего моря почти наверняка чихнул Владыка.

– Ещё на свет не появился, а родной отец уже убить хочет!

Заставив себя отвлечься от изучения злополучного трона, Иблис обернулся на низкий женский голос и с долей сомнения проследил за тем, как Белет заботливо поправил сползшую с бирюзового с золотой оторочкой тюрбана шаль главы легиона тахкиренов.

Гаап, будучи единственной из четырёх старших женщиной, умела, не сказав ни слова, вводить окружающих в заблуждение. В этом они были схожи с Белетом, но если тот только выглядел не сильно отличным по яркости и укладке тканей от своих девиц, то Гаап все попросту называли тем титулом, какой у неё был когда-то давно. Женщина абсолютно по всем признакам, глава тахкиренов охотно откликалась на «принца» и «губернатора», что вгоняло впервые её видевших в ступор.

– Ну что, Княже,– на ходу отряхнув с подвязанного под грудью верхнего платья невидимую пыль, Гаап подошла и похлопала огненного по плечу.– Поздравлять или ещё рано?

– Я бы не поздравлял,– скривился Белет.– Будто без детей ответственности мало.

Азмедай перестал задумчиво смотреть в окно и поглаживать бородку, неизменно вызывавшую ассоциации его образа со старым, в своё время слишком налегавшим на еду бараном, и ожидаемо не смог промолчать:

– Не всем, знаешь ли, только и делать, что хвостом вертеть.

– А тебе, видимо, завидно,– Белет с мягкой улыбкой прижал ладони к щекам.– Сам-то давно не замечаешь, что под животом происходит, и кто там чем крутит.

Гаап с Иблисом молча наблюдали. Женщина, осмелев, упёрлась в его плечо локтем, и властитель огненных земель машинально потянул носом запах карамели, всегда неизвестно как державшийся на её коже. Остальные тоже могли похвастаться каждый своим особенным ароматом, но всегда и везде к нему примешивалась сера, бывшая личным проклятьем каждого жителя здешних земель. Гаап каким-то образом обходила все законы природы.

Перепалку тем временем прервал последний из четырёх. Выступил вперёд, отодвигая Белета себе за спину, и многозначительно пригрозил пальцем оппоненту. С Велиаром – ростом чуть выше среднего, крепко сбитым мужчиной, спорить себе позволял исключительно Князь. Остальные предпочитали находиться на хорошем счёту у того, кто в подчинении имел исключительно военизированные легионы. На какой почве с ним сдружился главный красавец всей Тааффеитовой крепости, теперь всегда имевший верного защитника, оставалось только догадываться.

Азмедай и Гаап искренне верили в наличие интрижки, Лилит и пара других женщин с радостью подливали масло в огонь слухов, Велиар с Белетом таинственно отмалчивались.

– Кудрявым слова не давали,– хохотнул Белет, повисая на плече у главы миштаров.– Так что помолчи, барашка.

– Князь, нет, ну Вы видите?– устало вздохнул Азмедай.– Видите, что этот мальчишка себе позволяет?

– А мы все тут просто дива’атхи во плоти,– отфыркнулся Иблис.

Поведя плечом, он сбросил с себя руку Гаап и прошёл к трону. Заняв своё законное место, закинул ногу на ногу и, сведя кончики пальцев вместе, посмотрел на беспечно изучавшего потолок Марбаса.

Созвавший всех, как и было приказано, он остался в зале, но пока Иблис не мог определиться, было ли это плюсом.

Фырканья недалеко от них сошли на нет, и Азмедай, с видом оскорбленной невинности скрестив руки на груди, отвернулся от своих оппонентов.

– Давайте лучше к теме,– Белет скользнул к трону и удобно умостился на подлокотнике, от которого Иблис чуть отодвинулся.

Глава легиона инкубов умел при довольно высоком росте и худобе, за которые за глаза Азмедай и ещё парочка ифритов называли его жердью, перемещаться с той грацией, что была доступна не каждой из его подопечных. Ифритки могли стараться, упражняясь в легконогости, стирали стопы и пальцы в кровь, но только их глава двигался, будто перетекая из одного состояния в другое. Он выглядел идеальным, умел держать этот образ, сам же его недолюбливая за двоякость, но только, пока не оказывался в пределах своих покоев.

Гаап, искоса взглянув на друга, вспомнила, как однажды заглянула к нему утром с целью вытащить из постели и отправиться на небольшую прогулку по городу. Вместо женственного юнца, флиртовавшего со всем, что двигалось, двери ей открыл молодой всклокоченный мужчина, одетый в длинную рубаху с пятнами от краски, с курительной трубкой, слегка дымившей, в зубах. Увидев посетителя, Белет проснулся моментально и захлопнул дверь перед самым её носом. Исключительно для того, чтобы спустя полчаса появиться на пороге вновь, свежим, прекрасным и благоухающим.

– Мы должны объявить об этом народу,– повёл рукой Азмедай.– Это настоящее чудо – живорождённый ифрит, после стольких тысяч лет!

– Думаю, если бы Князь хотел поделиться со всеми радостью, мы бы сейчас здесь не совещались,– Велиар скрестил руки на груди, вскидывая бровь.

Марбас отвлёкся от изучения пейзажа за окном и махнул посохом, привлекая к себе внимание.

– Простите, но мы не можем пока ничего утверждать.– Врачеватель многозначительно пригрозил Азмедаю пальцем.– Ситуация с другими женщинами остаётся неизменной, но теперь есть надежда, что благодаря Первой мы сможем все исправить.

Иблис, тративший до этого время на то, чтобы изучать узор на подоле верхнего кафтана Белета, оторвал взгляд от синих завитков на ткани, напоминавших формой слезы, и упёрся пальцем в висок.

– И какова вероятность, что это будет успешной затеей?

– Сложно точно сказать,– слегка стушевался Марбас.– Я мог бы заняться этим сейчас, но боюсь, как бы лишние вмешательства не испортили состояние госпожи.

– Четыре месяца – не так уж много,– улыбнулся Белет,– можно и подождать. Но почему не объявить?

Гаап недоверчиво прищурилась:

– И дать народу ложную надежду?

Глава инкубов и суккуб моментально посерьёзнел, упёршись руками в бока:

– Просто дать им надежду. Никто с самой Первой Эпохи не видел не то, что живорождённого ифритенка, а беременной от ифрита ифритки вообще.

– Понесла одна – понесут и другие,– сам поражаясь тому, что солидарен с Белетом, произнёс Азмедай.– Я считаю, нужно сделать объявление.

– Да, и после этого империя первая встанет в очередь желающих убить нашу единственную беременную женщину,– недовольно процедил Иблис, горизонтально рассекая правой рукой воздух.– Нет. Пока известие об этом не должно выходить за эти стены. Я понятно объясняю, Марбас?

Услышав своё имя, намеренно выделенное интонацией, глава легиона врачевателей вздрогнул и неуверенно улыбнулся.

4.

Проходивший мимо Раджар, весь день то и дело мелькавший перед глазами, заметил их и с мягкой улыбкой кивнул. Мадлена не утрудила себя ответом – взгляд ифрита всё равно был направлен на Сейрен, которая едва не скривилась так, будто её заставили съесть шеварран сырым.

Размышлять о том, почему именно её отец хотел сосватать гостю из-за моря, было бесполезно: Айорг наверняка просто вовремя заметил интерес подопечного к младшей дочери, и решил ковать железо, пока было горячо. Проблема и его, и Раджара была только в том, что им достался крайне упёртый, никак не желавший поддаваться ковке металл – в то самое время, когда рядом сидела Мадлена, готовая все, что угодно отдать за подобную партию. Стань она женой этому молодцу, так сделала бы все возможное для дальнейшего побега с ним на его родину.

Тот факт, что за время своей жизни в империи ифрит ни разу не заикнулся о желании вернуться на противоположный берег Недремлющего Моря, девушку ни капли не смущал. Любого можно было переубедить.

Ещё раз глянув на сестру, Мадлена сама себя поправила: не любого. С некоторыми следовало действовать жёстко, поэтому, ни испытывая никаких угрызений совести, она выпнула Сейрен с насиженного места.

– Ты что делаешь?!– взвилась младшая, разворачиваясь на неё и начиная краснеть от злости.

– Иди, иди,– Мадлена помахала на неё рукой.– Поговори с женихом. Он тебя ждёт, между прочим.

Раджар действительно не ушёл далеко. Подловил для вида попавшегося ему под руку Ноктиса, якобы что-то уточнить, но только слепой бы не заметил, что взгляд ифрита то и дело возвращался к одной из владыческих дочерей.

– Не хочу я с ним говорить,– вяло огрызнулась Сейрен, мельком глянув на субъект разговора и тут же получив в свой адрес очередную улыбку.– Он мне не нравится.

– А мне не всегда нравишься ты,– усмехнулась в ответ её сестра.– Но я все равно с тобой говорю.

Ещё раз посмотрев на ифрита, младшая трагично вздохнула и поплелась в его направлении. Мадлена, оставшись на скамейке в блаженном одиночестве, смогла только удивиться тому, насколько сильно любовь ударила Раджару в голову: он в принципе не замечал, что его ненаглядная с ним говорит сквозь зубы, да и вообще всеми силами пытается разговоров избегать.

– Сейрен,– живо улыбнулся ей Ноктис, видя в девушке шанс для собственного побега,– утро доброе. Как твои дела?

– Неплохо,– девушка попыталась было встать поближе к перевёртышу, но тот оказался не лучше Мадлены и легонько подтолкнул её к капитану тайного сыска.– Наверное. Я-…

– Составишь прекрасную компанию сударю Раджару,– не дал закончить мужчина. Глянув на ифрита, он картинно пригрозил ему пальцем.– Между прочим, Владыка готов хоть завтра принять сватов. Не затягивайте.

Сердце у Сейрен провалилось куда-то в пятки и там разлетелось на куски. Раньше отец просто так или иначе намекал, что ифрит будет отличной партией, но никогда не заявлял открыто, что ждёт прошения о благословении. Пусть это и раздражало, однако, давало надежду, что все намёки останутся лишь намёками.

От того, как заулыбался Раджар, тут же стало дурно. Многие во дворце обвинили бы её в придирчивости, но при всей видимой доброжелательности в ифрите было что-то такое, что не давало Сейрен покоя. С ним что-то было не так, но никакой конкретики она дать не могла, и потому каждая склока на эту тему с отцом заканчивалась полным поражением.

– Как только, так сразу. Передай ему это,– молодой человек отдал перевёртышу кипу бумаг, скреплённых прочной ниткой,– хорошо?

– На всех?

– Кроме Ойсена,– Раджар коротко кивнул.– Его трогать нельзя.

– Ну,– Ноктис хмыкнул, разворачиваясь, чтобы уйти,– будем надеяться, так оно и останется. Он сейчас как раз на аудиенции – выслушивает за все, что пытался тут натворить.

Ифрит хохотнул, между делом осторожно разворачивая Сейрен в сторону садов. Это было даже не прикосновением толком – едва перешли в статус владыческих дочерей, они с Мадленой получили своего рода неприкосновенность – скорее просто движение в паре миллиметров от её плеча. Развернулась девушка машинально, не видя больше никаких вариантов.

Сбежать от навязанного батюшкой жениха можно было и в садах, но точно не под строгим взглядом Мадлены, так никуда и не исчезнувшей со скамейки у стены.

– Как всё-таки Ваши дела?– едва выйдя в сад, капитан чуть наклонился вперёд, с улыбкой заглядывая собеседнице в глаза.– Уже прочувствовали, каково быть дочерью правителя?

Глядя исключительно себе под ноги, Сейрен убрала руки за спину.

– Ничего особенного в этом нет. Уж Вы-то должны понимать.

– С чего бы вдруг? Последний раз, когда я проверял, принцессой я не был.

– Будет Вам,– Сейрен бросила на него строгий взгляд.– Слухи на пустом месте не берутся. Только ленивый во дворце не болтает о том, кто Ваш отец.

На мгновение ей показалось, что в глазах Раджара промелькнуло недовольство, но он быстро взял себя в руки, снова коротко улыбнувшись.

– До тех пор, пока Князь не явится сюда и не назовёт меня перед всем честным народом «сынок», я считаю, что все разговоры – лишь домыслы.

– Вас послушаешь, так Вы от моего брата нахватались таких мыслей,– с мрачным видом хмыкнула девушка, с большим интересом глядя на птиц, плескавшихся в фонтане.– Он тоже не большой любитель родство афишировать.

– У Вас есть брат?

Уловив в голосе собеседника удивление, Сейрен запоздало подумала о том, что стоило бы держать язык за зубами. С чего вообще ей пришло в голову поддерживать разговор, когда ещё пару мгновений назад она планировала исключительно побег.

Судьба, будто услышав её мысленные страдания, вовремя подкинула повод: одна из служанок, проходивших мимо, оказалась бывшей самартой самой вдовы Владыки. Бедняжка на свою голову всего лишь поздоровалась, но этого было достаточно, чтобы Сейрен, вцепившись в неё, как утопающий – в соломинку, на скорую руку наплела историю о каком-то общем деле.

Сбегая под руку с не посмевшей возразить женщиной, она только один раз мельком обернулась в сторону опешившего от такой смены приоритетов Раджара, но не нашла в себе сил даже улыбнуться на прощание.

5.

От размышлений об огненном гостеприимстве отвлёк отдалённый скрип двери. Сидевший на табурете ифрит встрепенулся, подскакивая на ноги только для того, чтобы тут же согнуться в раболепном поклоне. Его движение, насколько позволял возраст, повторил старик, оказавшийся втянут в проблемы просто из-за того, что согласился на помощь от иностранца.

Из своих мыслей Самаэль вынырнул вовремя: увидел, как вошедший Иблис, мельком скользнув по нему взглядом, первым делом подошёл к случайной «жертве» их уличной перепалки. Протянув руку, он легонько тронул старика за плечо, понукая распрямиться, и что-то спросил.

Судя по тому, как активно начал жестикулировать и возмущаться ифрит, правитель первым делом решил разузнать подробности произошедшего у свидетеля. Когда в разговоре указали на него, тави поспешно отвёл взгляд и предпочёл уделить внимание до сих пор не разогнувшемуся солдату. Контроль, под которым Князь держал местных просто по факту своего присутствия в помещении, поражал.

Владыке – не только нынешнему – было, чему поучиться.

После того, как старик закончил свой рассказ, властитель огненных земель искоса глянул на Самаэля.

– Кто был первый?

– Он,– тави кивнул на согбенного.

Как бы ни хотелось ему сказать обратное, но на чужих землях распускать руки он бы себе позволил только в случае, если пришёл в составе готовой завоёвывать армии.

С солдатом из числа ифритов на конфликт не хотелось идти до последнего, да и перепалку толком таковой было нельзя назвать: юнец просто почему-то решил, что вытащенный из ножен меч поможет ему добыть больше информации. Если что он и получил по итогу, так это разбитый нос, которым прошедшие полчаса демонстративно шмыгал.

Старика было жалко, и перед ним хотелось извиниться. Бедняга наверняка проклял всех заезжих уже не единожды за то время, что вынужден был сидеть в тесной комнатушке на сторожевом посту.

Единственной радостью во всем этом был, как ни странно, Иблис. Когда они только заняли жалкие табуретки на противоположных сторонах помещения, Самаэль и не надеялся на то, что сможет встретиться с Князем так быстро.

Тем более не надеялся, что получит возможность на глаз оценить, насколько тяжела когтистая ладонь правителя, которой тот отвесил солдату подзатыльник. На пару мгновений этого самоотверженного защитника родины от имперских посягательств стало жалко – от оплеухи он шатнулся вперёд и едва не впечатался носом в пол. Второго перелома его эго, пожалуй, не выдержало бы.

– Тави Гринд,– отчитав напоминавшего побитого щенка солдата, Иблис всё своё внимание отдал гостю,– я приношу извинения за действия великого губернатора Рагды и… надеюсь, что этот случай не дойдёт до Вашей родины.

– Жаль,– с усмешкой отозвался Самаэль,– уверен, Владыка бы посмеялся, узнай он, что я в первый час на этих землях сломал губернатору нос.

Иблис сделал вид, что шутки не оценил, но от тави не укрылось, как он, направляясь к выходу, усмехнулся себе под нос. Заметил это и великий губернатор, после чего совсем скис.

Проходя мимо него, тави со смешком взъерошил светлые в белизну волосы ифрита:

– Я же говорил.

– Иди к чёрту, шавка имперская.

– Рагда.– Иблис бросил на него взгляд через плечо, и мужчина тут же вытянулся по струнке.– Идёмте, тави.

Только, когда они оказались на улице, Князь со вздохом протянул Самаэлю ладонь. Атмосфера, до этого казавшаяся слишком тяжёлой, тут же проредилась, и до крепости они добрались в относительном спокойствии. Иблис не тянул в разговор, позволяя гостю вдоволь насмотреться на обычно для всех имперцев закрытый Дэв.

Столица поражала своими размерами, раскинувшаяся на несколько лиг вперёд. Узенькие улочки, вымощенные брусчаткой, петляли, переплетаясь между собой, путали неопытных путников и уводили в самую глубину тёмных провалов между однообразными домиками из песчаного камня. Все были не выше трёх этажей и отличались только наличием или отсутствием развешенных по стенам или углам цветастых лоскутов тканей, в обычное время служивших занавесями на высеченных в камне окнах, но из-за сильного ветра превращавшихся в подобие украшения. Главная дорога постепенно уходила наверх, и, чем выше, тем более благостно выглядящими становились дома.

То тут, то там начинали возникать обелённые и укреплённые стены и ставни на окнах, заметнее становились золочёные крыши. Крепость была чуть выше по горе, которая виднелась под ней, частично оголённая и служившая своеобразной линией, отрезавшей правителя и его сожителей ото всех, кто был на выступе ниже.

При всех своих размахах Дэв казался удивительно уютным. В нём возникало чувство защищенности. Наблюдая за занимавшимися своими делами жителями, Самаэль так и не смог понять, была ли причина подобному в их абсолютном безразличии или в знании, что до столицы Геенны не добраться без высочайшего на то дозволения.

– Надеюсь, не разочаровываем,– улыбнулся ему Иблис, когда они оказались за воротами крепости.

Видевшаяся просто большой издалека, вблизи она оказывалась огромной. Будто цельный кристал тааффеита, ставший жилищем для хозяина города. Щерилась на небо острыми массивными сколами драгоценного камня, блестевшего на солнце, и только, если тщательно присмотреться, можно было заметить окна. Это была своего рода броня, вместе со стеной оберегавшая крепость от посягательств врагов. Любой, кто смотрел с берега, полагал зданием именно тааффеитовые обелиски, но на самом деле оно скрывалось в их окружении.

– От красного не тошно?– осторожно поинтересовался тави, запрокинув голову.

С места, где он стоял, вершины крепости усмотреть можно было только, если готов был пойти на риск повредить шею.

– У нас мало что такое, каким кажется на первый взгляд. Заходите и увидите сами.

Уже за порогом стало ясно, о чём была речь. Несмотря на то, что служили отличной линией обороны, для наружного наблюдателя создававшие эффект абсолютной закрытости, свет массивы тааффеита не перекрывали. Он рассеивался, отскакивая от светлого мрамора и неизменного песчаника, наверняка каким-то образом укреплённого, расползался по помещениям.

– А сады моей первой супруги…– мечтательно произнёс Иблис, идя на шаг впереди,– мы туда обязательно сходим. Ваши в сравнении – мелкая полянка.

Посерьёзнев, ифрит коротко вздохнул.

– Полагаю, цель визита…

– Владыка решил, что неплохо бы проверить, как здесь живётся Ее Сиятельству,– кивнул Самаэль, отвлекаясь от осмотра красот и отдавая всё внимание собеседнику.– Он не захотел отправлять письма заранее, чтобы у вас не было шанса… сгладить острые углы. Если они, конечно, есть.

– Ну, если считать за острые углы тот факт, что все мы тут – «монстры и безбожные варвары»,– хохотнул Иблис.– То их я бы не сгладил и при наличии письма.

Он повёл рукой, между делом кивнув прошедшей мимо женщине:

– Принцесса удивительно твердолоба для дочери того, кто пытался жениться на одной из четырёх старших.

– Так это правда? Что Мортем сватался к кому-то из ваших?

– О, да. Он был очень настойчив.

– Я бы согласился,– задумчиво хмыкнул Самаэль.– Дети бы имели право на эрейский престол.

– Вот именно поэтому я и отказал,– Иблис пригрозил ему пальцем.– Не в обиду, но не хватало мне ещё империи, желающей занять место у меня под рукой. Белет!

Попытавшийся скрыться за углом неизменно пёстрый ифрит, который запомнился Самаэлю ещё со свадьбы, вскинулся и замер. В следующую секунду лёгкий испуг на его лице уступил место улыбке, и Белет шагнул к мужчинам с распростёртыми объятиями.

– Князь, тави! Какая встреча.

На пару мгновений он стушевался, но потом положил ладонь на сердце и коротко кивнул:

– Пусть будет светел ваш день.

– И ваш,– Самаэль предпочёл не заострять внимание на приветствии, за которое в Эрейе другие генералы бы уже начали отчитывать.

– Правда ли, что Вы покалечили нашего Рагду?– почувствовав более или менее дружелюбное отношение к своей персоне, Белет вернулся в то состояние, которое было для него более привычным.– Если да – молодец. Ему иногда нужно напоминать, что он не главный в этом мире.

Коротко улыбнувшись, тави ограничился кивком. В ответ ифрит рассмеялся и обратился к Князю на их языке.

Это совсем слегка било по самомнению, но каждый раз Самаэль напоминал сам себе: та же ситуация была при их визите в империю. Из всех, с кем удалось так или иначе пересечься, на накаадэ говорил только Иблис – с остальными приходилось вспоминать все, что знал на общем.

Когда-то давно он знал его гораздо лучше, но последние семь лет прошли почти полностью без практики.

Переговорив с подопечным, Иблис повернулся на тави.

– Белет проводит Вас в покои, тави. У меня есть… пара дел. А после за обедом и поболтаем.

– И встретимся с Ее Сиятельством,– аккуратно напомнил Самаэль.

– Конечно.

Едва остались одни, Белет подхватил генерала под руку и повёл дальше по коридорам.

Первые пару мгновений казалось, что он вновь не мог найтись с нужной темой, но Самаэль сам невольно подкинул идею для разговора, когда почти машинально проводил взглядом прошедшую мимо них девушку. Одетая в лёгкое платье из полупрозрачной ткани, совсем немного скрадывавшей очертания фигуры, она с радостной улыбкой поприветствовала ифрита. На самого тави глянула только раз, подмигнула и со звонким смехом упорхнула прочь, почти сразу скрывшись за дверями одного из помещений.

Не способный не заметить интерес гостя, Белет с широкой улыбкой похлопал его по руке:

– Мои девочки – самые-самые! Лучше нигде не найдёте!– заглянув тави в глаза, ифрит поиграл бровями.– Хотите, пришлю к Вам парочку? Поверьте, им будет только в радость – имперского генерала они ещё ни разу в жизни не видели.

– Я-..

– Денег они не попросят!– продолжил увещевать он.– Вы – дорогой гость, и у Князя на хорошем счёту. Вам все можно!

– Вот так просто?– Самаэль недоверчиво прищурился.

Неуверенность в том, стоит ли принимать предложения, основывалась даже не на том, что первый раз видевшие его ифриты готовы были кинуть мир к его ногам – это были именно девушки.

В столице Эрейи, Лайете, не каждый желающий мог просто по щелчку пальцев попасть в Дом Отдохновения. Если и попадал, то все зависело от самих девушек: они знали, кто на чьей территории находится, и могли игнорировать пьющего за их столами гостя. Только, если управляющая отдавала чёткий указ, выяснившая у посетителя, кого именно ему хотелось бы видеть рядом с собой, они действовали без возмущений и споров, но просто так? Для многих это было несбыточной мечтой.

Не то, чтобы сам Самаэль к этим многим относился.

– Вы же в Геенне, дорогой генерал!– Белет со смешком обвёл пространство рукой.– К тому же, в самом Дэве. Здесь все просто.

– Ну…– подумав, тави прищурился.– Ладно. Пришли парочку. Но!

Он пригрозил ифриту пальцем:

– После обеда.

На доли секунды Белет готов был позволить улыбке сползти с лица. Вовремя взяв себя в руки, он всё-таки сохранил самообладание.

– Как пожелаете, тави.

6.

Коридоры Тааффеитовой крепости, знакомые давно, показались резко прибавившими в длине и площади. Хотя, возможно, влияло и то, что в юности он бегал по ним без особой цели, а не в попытке успеть на совет, на который уже опаздывал из-за порученного ему гостя. В этот раз путь от входа до главной залы, где находился хозяин страны ифритов, виделся нестерпимо долгим и привёл к тому, что на третьем лестничном пролёте дали вдруг о себе знать ноги, прежде выносившие нагрузки и побольше.

Подстёгиваемый мыслью о том, что любое промедление может стоить им чего угодно, вплоть до мира во всем мире, Белет на полной скорости пробежал мимо успевших разве что удивиться его прыткости Фокалора и Фурфура, завернул на последнюю лестницу и, перемахивая через две и три ступени, добрался до нужного этажа. Желание залечь на пару часов в купальне и смыть с себя усталость было как никогда сильным, но у жизни были на этот счёт иные планы.

– Мне плевать, что вы для этого сделаете – найдите её!

Все, присутствующие в зале, вздрогнули от звука, с которым чёрная рука властителя ударилась о тяжёлый стол. Предмет мебели, известный своей стойкостью на века, сделанный из камня, опасно затрещал. Почти все обратили свои взгляды на тихо охнувшего юношу, поспешно отступившего на шаг и схватившегося за сердце: хотя обращался Иблис ко всем, в большинстве своём его гнев был обращён на принца Сиире, бывшего лучшим в поисках пропавших людей и вещей.

Намедни Азарет доставил Офре очередное письмо из империи, на которое никто толком не обратил внимания. Хотя на этот раз глава легиона магов мельком просмотрел содержимое послания, это не спасло их от проблем. Казалось бы, таковой мог быть только визит генерала из Эрейи, но… Отправляясь за гостем, Иблис заранее приказал Белету сходить проведать принцессу, и ифрит выполнил бы поручение – если бы смог найти девушку в её покоях или хотя бы на территории Тааффеитовой.

Четыре великих оказались в числе уверовавших – ещё раз – в то, что их повелитель сможет уничтожить при желании не одну страну, когда впервые за долгое время увидели Иблиса вышедшим из себя.

Принцессы не оказалось ни в Тааффеитовой, ни в городе, и на поиски её спешно выслали высшие чины, но пару минут назад вернулся Сиире. Лучший следопыт, способный отыскать тончайший волосок в чёрной пучине океана, видевший спрятанное сквозь все печати и запреты, предстал перед правителем и, виновато потупив глаза в пол, только развёл руками. Принцесса, по его словам, не просто пропала, но и будто успела одновременно побывать в двух местах – в одну минуту она была и в Геенне, и у себя на родине.

Замерев рядом друг с другом, Белет с Асторетом то и дело посматривали на главу легиона магов, но Азарет был напуган не меньше и не больше, чем остальные.

Четырёхрукий ифрит стал близок к предобморочному состоянию только, когда взгляд правителя вдруг пал на него.

– Князь, я не при чем! Я только передал письмо! Да, вскрыл, но в нем не было ничего запрещённого!

– Назначение встречи в дальней части порта – это ничего запрещённого?!– рявкнул Иблис, впиваясь пальцами в пошедший трещинами и крошками край стола.– Ты слышишь сам себя?!

Отвлёкшись от происходившего перед ним, потому что уловил тихий звук открывания двери, Асторет легонько толкнул Белета локтем. Обернувшийся в указанном направлении, глава легиона инкубов и суккуб в изумлении вскинул брови – он сам не определился, удивился непосредственно присутствию старого друга или тому, что Иблис ещё не перенаправил свой гнев на новоприбывшего.

Придерживая дверь кончиками пальцев, Гленн только на половину корпуса заглянул в зал и оказался в числе вздрогнувших в ответ на надсадный хруст каменного стола. Поймав на себе взгляд Белета, молодой человек кивком указал на Князя, но получил в отрицательный ответ и лёгкий взмах рукой, намекавший на необходимость пока что исчезнуть из поля зрения.

– Только меня беспокоит перспектива ссоры с империей?– ядовитым тоном прошипел Иблис.– Что мы сейчас скажем их генералу?

Асторет с Белетом дрогнули, выпрямляя спины, как старавшиеся загладить вину за маленькую шалость ученики.

– Их Владыка теперь – Айорг Гессе, и за ним не заржавеет отомстить нам за девку,– процедил властитель огненных земель, наклонившись в сторону невольно потянувших на себя всю его злобу мужчин.– А вы двое…

Прервавшись на полуслове, Иблис немигающим взглядом уставился на закрытые двери зала. Подумав о чем-то, он окинул взглядом замерших в ожидании ифритов и махнул на них левой рукой.

– Продолжайте искать. Увижу кого-то из вас в крепости без дела – сожгу живьем. Сиире.

– Да?– затравленно пробормотал принц, широко распахнув карие глаза.

– Даже, если найдёшь её по частям – неси сюда.

Молодой человек кивнул, тут же рассыпаясь рыжевато-розовый пылью, испарившейся прежде, чем долетела до пола.

Осмотрев зал, Иблис тяжело вздохнул, на пару мгновений опуская голову: он боялся не войны, не перекрытия торговых путей, а сумасбродства знакомого ему валакха. Айорг мог сделать что-то мелкое и несущественное по общим меркам, узнай он про принцессу; но мог и прибегнуть бы к принципу “око за око”. Однако, одним делом было за одну принцессу забрать кого-то по типу Елизадры, и совсем другим – беременную первым за неимоверно долгое время чистокровным ифритом Лилит.

– Найди Ситри,– он посмотрел на Белета.– Пока настоящей принцессы у нас нет, он будет за неё.

Дверь чуть скрипнула, открываясь, и Гленн юркнул в помещение, замирая на пороге. Виновато улыбнувшись, молодой человек глянул на ифрита исподлобья.

– Не вовремя, да?

– Ты разве не уехал?– Иблис слегка поморщился.– Иди сюда.

Слегка оттолкнувшись ладонями от закрытой двери, наёмник быстро прошёл к столу.

Кресла на военном совете у огненных не предусматривались, поэтому за неимением другого варианта и не желая рисковать занимать обсидиановый трон, он приподнялся на руках и сел на край стола с левой стороны от хозяина крепости. Иблис без лишних понуканий быстро посвятил в детали – молодой человек искренне удивился известиям о произошедшем – и вновь замолчал, по-прежнему упираясь в стол руками.

– Насколько важна для империи эта девчонка?– Иблис подался к нему, слегка хмурясь.

– Для империи – не знаю,– Гленн скрестил руки на груди.– Отец никогда её поклонником не был, но вот главы ведомств… Если о её пропаже узнают они, проблем не оберётесь. Эти старики ухватятся за возможность обвинить нового Владыку в том, что он намеренно отправил Офру на смерть.

– Она не мертва.

– Пока что. Какой именно генерал здесь?

– Первый тави Гринд.

– Ну, с ним у тебя есть шанс договориться. Если он, конечно, пронюхает, что перед ним не принцесса.

– Он смышлёный,– Иблис со вздохом провёл ладонью по лицу.– А мы, как ни крути, знаем Офру не так давно, чтобы Ситри смог повторить все её повадки.

Замерев с рукой в волосах, он уставился в пространство. Затея точно была провальной – Ситри не знал на имперском ни слова. Не говоря уже о том, чтобы разбираться в акцентах и понимать, какой именно звучал в речи у принцессы, с которой не перемолвился ни словом за все время её нахождения в крепости.

– С Гриндом можно договориться,– ещё раз напомнил Гленн.– Он предан Владыке, так что, считай, что его интересы сходны с правительскими. А отец, понятное дело, не захочет, чтобы информация о произошедшем вышла за пределы доверенного круга лиц. Но вот, в чём дело…

Сев поудобнее, молодой человек положил ногу на ногу. Глядя на него, Иблис нередко вспоминал первую встречу, когда у айорговой ноги, силясь спрятаться за подолом длинного отцовского кафтана, шлейфом тянущегося за обладателем, мальчишка лет шести смотрелнастороженно и испуганно. Новый человек для него был опасен в перспективе, и свои силы ребёнок сдерживать не умел, а потому сверкал на чужака десятком фиалковых глаз, то открывавшихся, то закрывавшихся на худых плечах и в крупных чёрных кудрях, копной лежавших на спине до самого пояса.

Детей Иблис любил и не мог не признать – ребёнок был красивый: ресницы длинные, чёрные в синеву, как и волосы; тонкие брови; худые пальцы, сжимающие ткань отцовского кафтана, скрытые под бинтами. Иблис думал, что, когда вырастет, мальчишка тот будет, что сказочный нежный принц, сошедший со страниц книжки.

Конечно, когда этот самый шестилетний мальчишка вдруг вымахал до восемнадцати и явился к нему на порог, радостный и готовый обниматься, Князь в своих убеждениях засомневался и сомневался до сих пор – рядом то и дело был матёрый чёрный барс.

– Что?

– Да ничего особенного,– со смешком произнёс Иблис.– Ноги у тебя хороши.

– Эй.

– Что “эй”? Девки таких сапог, как ты, не носят. Не захочешь, будешь смотреть.

– А что тебе с моими сапогами не так?– Гленн вскинул брови, глянув на собственные ноги.

– Не знаю даже,– Иблис изобразил недоумение.– Может, покороче им быть надо?

Гленн не сумел сдержать смешка, но быстро вернулся в состояние, больше близкое к серьёзности.

– Вообще-то, я собирался уезжать уже. Но,– он пригрозил ифриту пальцем.– Меня кое-что заинтересовало. Здесь был кто-то из Эрейи.

– Удивительно логичный вывод, маленький мой.

– Нет, кроме принцессы и генерала. Их обоих я отличить могу, а этот… Это был кто-то другой. Если Офра пропала не сама по себе, а её забрали. И если целью было не вывезти её домой живой и невредимой…

Чертыхнувшись, Иблис ударил несчастный стол ногой. Силы в этом действии оказалось достаточно, чтобы в меру устойчиво сидевшего Гленна слегка тряхнуло, а на полу прибавилось крошек.

При предполагаемом раскладе скрыть факт исчезновения дочери Мортема было бы сложнее даже, если бы получилось договориться с Самаэлем. Находившийся в Геенне тави не мог гарантировать, что в это же время на порог дворца желающие разворошить эрейское осиное гнездо не кинут тело «убитой огненными ублюдками» принцессы.

Глава 13. Земля из пламени.

1.

Ощущение неправильности происходящего в его жизни присутствовало слишком часто, чтобы Айорг в какой-то момент перестал беспокоиться. Работало это не всегда, и случались-таки моменты, когда паника прихватывала за горло, но точно не сегодня. Виновником ощущения он, к тому же, полагал маршала Ойсена, который разве что не залез валакху на плечи в попытке высмотреть, что за бумаги притащил Ноктис.

Перевертыш в свою очередь, выполнив мелкое поручение от Раджара и доставив очередную гору компромата на всех глав ведомств и каждого в отдельности, никуда уходить не спешил. Ойсена он этим явно раздражал, но Айорг справедливо подозревал, что подручный просто не рисковал оставлять своего покровителя наедине с «этим».

– Послушайте, сударь Ойсен,– он наконец поднял голову и посмотрел на как раз попытавшегося перегнуться через стол маршала,– у Вас что, работы мало? Я могу добавить, если свободного времени вдруг через край.

– Крепости в порядке, войны нет,– Ойсен пожал плечами, но в гостевое кресло всё-таки сел, перестав мешать спокойному существованию собеседника.– В задачах на сегодня у меня разве что ждать известий из Ковруса.

– Не забирайте себе мои обязанности. Как только известия появятся, о них сообщат. Если хотите, могу даже лично к Вам отдельного гонца послать.

Вновь углубившись в чтение компромата, валакх позволил себе слегка нахмуриться. Это в любом случае приняли бы за недовольство написанным – он сомневался, что его недолюбливали настолько, чтобы полагать, будто про Коврус он забыл. Что было правдой – тави Каджар и его поездка в полнившуюся возмущениями область выпала из головы. Знать об этом общественности не стоило.

Хуже бы уже не стало, а на горизонте маячила перспектива возвращения Гринда из Геенны, и вот это вызывало гораздо больше вопросов.

Хотелось замечать или нет, но властитель огненных земель слишком активно старался наладить отношения именно с великим генералом, а не с новым правителем империи. В попытках понять, может ли это грозить неприятными последствиями лично ему, Айорг провёл все ночи с момента отплытия Самаэля, и легче никак не становилось. Он пытался убеждать себя, что старый друг не настолько безрассуден, чтобы заключать союз с ифритом с целью каким бы то ни было образом отомстить за грехи прошлых лет, но эти двое были в чём-то похожи.

Как будто этого было недостаточно, Иблис ещё умел и заболтать так, что окружающие потом не вспоминали, на что согласились. Если и вспоминали, то думали, что приняли решение единолично, все взвесив и обдумав, а не потому что нужные мысли им услужливо вложили в голову когтистой шерстяной лапой.

В свете этой проблемы, которая пока существовала только в перспективе, Ойсен с его самодурством и попытками изображать ту же значимость, какую имел при Мортеме его предок, выглядели мелкими сошками.

Маршал хотел возразить, в очередной раз попытавшись уколоть чем-нибудь вроде намёка на неспособность «зверька Мортема» нормально управлять и потому наличием у него полного права заниматься хотя бы военной стороной вопроса – за последний час Айорг наслушался этого сполна. От перспективы слушать разглагольствования отвлёк стук в дверь, и новоиспечённый правитель в жизни ещё не был так рад гостям.

Вошедший тави Каджар, поклонившись, выпрямился и, как показалось, впервые за время, прошедшее с отъезда, полноценно выдохнул.

– Вот это Вы подгадали, тави,– улыбнулся Айорг, откидываясь на спинку кресла.– Мы буквально только что Вас вспоминали.

– Надеюсь, не ругали за долгое отсутствие.

– Ни в коем случае. Сударю Ойсену просто не терпится узнать, какие вести Вы нам принесли.

Искоса глянув на того, о ком говорил, валакх в который раз за прошедшие несколько минут нахмурился: маршал выглядел слишком довольным жизнью. Ощущение неправильности происходящего развернулось с новой силой.

– Как и было приказано,– на Ойсена тави даже не взглянул,– Коврус возвращён. Это было не так уж сложно, учитывая тот факт, что управляющим там после отсоединения каким-то чудом поставили моего дядю. Ныне у власти мой отец, и он к вам, Ваше Высокопревосходительство, более, чем лоялен.

– Мне помнится…– Айорг невольно покривился,– я приказывал разведать обстановку. Не учинять в и без того пострадавшем Коврусе второй переворот за пару месяцев.

Каджар позволил маске серьёзности спасть лишь на пару мгновений, в изумлении вскидывая брови. Вновь взяв себя в руки, он достал из-за пазухи свиток, на котором без труда была заметна разломленная печать правителя.

– Это письмо прибыло в Коврус чуть ли не одновременно со мной… И там был ваш приказ о «втором перевороте за пару месяцев».

Если бы можно было выглядеть ещё более самодовольным и раздражать ещё больше, Ойсен бы с радостью это сделал. На удачу, он уже достиг своего пика и разве что не светился, с каждой минутой только усиливая в Айорге желание взять посох и хорошенько приложить отдельных личностей поперек хребта. К счастью маршала, о котором тот был не в курсе, посох валакх в очередной раз где-то забыл и потому последние пару часов предпочитал проводить в сидячем положении: над городом кружили тучи, а перед дождём колени всегда начинали побаливать.

– Точно!– умело изобразил радость мужчина.– Точно… Простите, тави, с дня интронации это первый раз, когда я смог присесть. Не говоря уже о том, чтобы нормально спать. Вылетело из головы.

Коротко вздохнув, он с улыбкой развёл руками:

– Я буду рад услышать от Вас все детали позже. Сейчас идите в свои покои, отдохните. Запах от Вас, будем честны, не лучше, чем от Вашего коня.

– В таком случае оставлю вас,– мягко рассмеялся Каджар.– А то, того и гляди, попрошу овса.

Проводив генерала с улыбкой, валакх изменился в лице, как только закрылась дверь. Мысль о том, что главу военного ведомства стоит поменять несмотря на все возможные кривотолки, которые после этого бы поползли при дворе, перестала казаться такой уж непривлекательной.

– Думаю, такой грандиозный поступок, как возвращение Ковруса под крыло империи, заслуживает повышения,– Ойсен с наглой ухмылкой закинул ногу на ногу, намеренно задев носок сапога Ноктиса.– Как думаешь, зверюшка?

– Предпочту оставить это на суд Его Высокопревосходительства,– вяло огрызнулся перевертыш, отодвигаясь на противоположную сторону своего кресла.

– А я и не к тебе обращался.– Маршал посмотрел на Айорга, подперев щеку ладонью.– Так что скажешь, зверюшка?

– О, я был бы рад,– валакх демонстративно вздохнул, перебирая бумаги с собранной информацией о всех главах ведомств.– Вот только, боюсь, маршал, Вам грозит исключительно разжалование.

– За то, что я быстрее тебя сообразил вернуть территории? Не смеши меня.

– Ну, во-первых, о Вас тут и речи нет. На свитке печать Владыки, коим Вы, если память мне ещё не изменяет, не являетесь. А во-вторых…– найдя нужные листы, Айорг вытянул их из общей кипы, тут же расползшейся по столу.– Во-вторых, я не уверен, что главы ведомств, да и общественность, будут рады видеть главным над армией того, кто позволяет солдатне приходовать себя, словно портовую шлюху.

Первой приятной за день вещью был вид Ойсена, мгновенно спавшего с лица. Попытавшись вернуть себе самообладание, он едко усмехнулся и сел ровно.

– Что за бред?

– Почему же сразу бред,– Айорг со вздохом раскрыл несколько листов веером.– Видите ли, в моей ситуации, когда доверия ко мне, как к правителю, мало, нельзя не беспокоиться о том, что кто-то при дворе может учинить заговор. Или что-то в этом роде. Благослови Птица и все Первородные тайный сыск.

Он с улыбкой помахал Ойсену бумагами:

– Сударь Иден Баруз, сударь Тэлан Кадан… Когда пишите подобные письма, стоит быть более… Аккуратным при их отправке. И ладно бы, это был один мужчина – любовь зла, но несколько…

Прежде считавший себя хозяином положения, Ойсен замолк. Выждал лишь пару секунд, после кинувшись к валакху в попытке выхватить письма, но Айорг в последний момент увёл руку с ними в сторону.

– Зверёныш чертов,– глухо рыкнул маршал, вынужденный слегка приподнять голову, чтобы не напороться на направленный в его сторону нож для бумаги.– Откуда это у тебя?!

– Тайный сыск, я же сказал,– Айорг мягко улыбнулся.– Я, честно говоря, не желал верить в правдивость подобного, но ваше теперешнее поведение буквально не оставляет мне выбора.

Ойсен помедлил, но отодвинулся, со вздохом упёршись ладонями в поверхность стола.

– Мы можем… Оставить это в этих стенах?

– Конечно, если впредь вы обязуетесь слушаться меня, а не свою гордость и желание быть таким же великим человеком, каким был ваш предок.

Сделав вид, что задумался, валакх вздохнул и убрал письма в один из ящиков стола.

– Главное, не забывайте: такие вещи быстро становятся народным достоянием. Ваши любовники не слишком скрывали наличие этих переписок, так что я не обещаю, что завтра кто-то из них не проболтается за кружкой браги о произошедшем.

Ноктис, терпеливо дождавшийся, когда пыхающий злобой и разочарованием в своей собственной жизни маршал их покинул, только наедине позволил себе подойти к столу.

– Это правда? Про эти письма. Вы ведь не поручали Раджару-…

– Я не обязан делиться всем, что я ему поручаю, даже с тобой,– перебил его Айорг.– Может быть, смещать Ойсена открыто мы и не можем, но заставить его поджать хвост мне никто не запрещает.

2.

«Терпение,– говорил Джанмариа Гринд, поучая своего племянника,– это ключ к победе. Кинешься на противника, сломя голову и не присмотревшись издалека – и победы тебе не видать». Он часто выдавал что-то подобное, надеявшийся таким образом научить Самаэля сначала, как и следовало, посмотреть вокруг, а только потом куда-то бежать. В те времена причиной этому служила жуткая неусидчивость молодого поколения: вынужденный мириться с перспективой быть солдатом, будущий великий генерал каждое занятие с дядей старался на любой вопрос ляпнуть поскорее ответ и закончить все, едва начав.

Конечно, это так не работало, а первая проигранная битва и только чудом не отрубленная противником рука все же научили – нужно думать прежде, чем делать. Даже, если все кажется очевидным.

Чему его ни жизнь, ни дядя не научили, так это тому, как справляться с ифритами, когда ты находишься в их стране один и понимаешь, что тебя водят за нос, как слепую собачонку, но не имеешь права просто встать и на всех рявкнуть.

К своему собственному стыду он только утром обнаружил, что позволил крутить себя вокруг пальца без малого сутки. Обитатели крепости стелились перед ним, готовы были сделать все, что ни попросишь. В каждую попытку намекнуть о радости, которую принесёт встреча с принцессой, они становились глухими и слабоумными, тут же уводили тему в какое-то другое русло и делали это так умело, что облапошенным тави начинал себя чувствовать только, когда все закончилось, а очередной собеседник куда-то сбежал.

За прошедший день стало ясно лишь две вещи: с Офрой что-то было неладно, а Самаэль зарёкся на всю жизнь воевать с ифритами. Любая война была на деле показателем умения обманывать и лгать, и даже один огненный заставлял выходца из любой другой страны постоянно быть наготове: прислушиваться, принюхиваться, присматриваться. Подвох он ждал с каждой стороны, одновременно с этим не имея ни малейшего понятия о том, произойдёт ли что-то и чем оно будет.

Если такими они были в обычной жизни, можно было представить, какими становились в военное время – и это был первый за много лет раз, когда великий генерал готов был сказать, что опасается подобного потенциального противника.

Мысли эти стали появляться в голове, как только оформилось осознание проблемы с Офрой. Война была последним желанием и так ослабленной Эрейи, поэтому вопрос стоило решать быстро и по возможности безболезненно, но сунуться напрямую было нельзя. Они чувствовали эти попытки и тут же сводили их на «нет».

– Сударь Белет!

Ифрит вздрогнул, резко разворачиваясь, и за этим действием последовали лёгкие, слегка шуршащие друг о друга ткани его широких одежд. Пестрота и размах на пару мгновений создали впечатление, будто это было не пытавшееся сойти за человека создание, а огромная птица из джунглей Найваро, но тави быстро отогнал лишние мысли.

– Генерал!– Белет расплылся в сладкой улыбке.– Как Ваш день? Как спалось? Моя красавица Вас порадовала вечером?

– Все отлично,– отвечая сразу на три вопроса, улыбнулся в ответ Самаэль.– Не знаете ли, где Иблис-.. Князь. Князь.

Ифрит, не меняя выражения лица, участливо поинтересовался, зачем тави вдруг понадобился правитель. Услышав ответ, которого он явно не ожидал, бедняга чуть не подавился собственным вздохом:

– Прогуляться?

– Да,– Самаэль пожал плечами.– Он обещал мне показать сады,– он указал в ту сторону, где за арочным проходом чуть ниже крепости виделся объект их разговора.– Но вчера до этого как-то не дошло.

Пару секунд Белет медлил, очевидно теперь оказавшись на месте вынужденного искать подвох в прозвучавших словах. Не придя ни к каким жутким для себя выводам, он махнул рукой и подозвал одного из солдат, проходивших мимо.

К счастью, это не был тот военный, с которым они успели повздорить сразу по приезду, хотя с судьбы сталось бы подкинуть такую несмешную шутку.

– Он как раз недавно туда ушёл,– пояснил Белет, о чем-то переговорив с солдатом.– Вас проводят. Передайте от меня привет.

Тави только с короткой улыбкой кивнул, но больше разговаривать не стал, направившись следом за проводником.

Если крепость поражала своей мощью и видимой неприступностью – её можно было пытаться повредить только, если подобраться максимально близко, открываясь для державших оборону – то сады восхищали размахом. Находясь у подножия пирамидального комплекса, составленного из множества полых кубов зданий, ограниченных лишь скреплёнными поверху колоннами, сложно было оценить его полноценный размер. Скорее всего, на четырёх ярусах, покрытых насыщенной зеленью и цветами, можно было без труда уместить целый город.

Из выемки на несущей стене второго яруса бил водопад, исчезавший где-то среди деревьев внизу; первый ярус имел такое же широкое отверстие, из которого ещё один мощный поток впадал в воды крупной реки, стремившейся вниз через весь город и дальше – в море. Исходящая с вершины горы, она должна была быть вечно бурлящей, грозящей снести любое препятствие на своём пути, но сады служили своего рода барьером, после которого течение замедлялось и успокаивалось.

Проходя по мостику, соединявшему сушу и вход в вечно зелёный оазис, возведённый посреди этой сухой земли, Самаэль постарался не смотреть под ноги. Не хотелось лишний раз потом отмахиваться от мыслей о том, как он упадёт в воду и так и погибнет.

Шедшему на пару шагов впереди солдату было на него в некоторой степени плевать. Получив приказ отвести гостя к правителю, он его выполнял, но за всё время не обернулся ни разу.

В какой-то момент захотелось проверить, как быстро он обнаружит пропажу, и Самаэль с мысленным вздохом поддался этому желанию – сошёл с основной тропы и практически сразу пропал из виду за плотной стеной цветущей саликсы.

Без помощи было очевидно, что его путь должен завершиться в беседке по центру четвёртого, самого маленького среди остальных, яруса, поэтому необходимость в провожатом отпала. Заблудиться нужно было постараться – везде были лестницы, ведущие наверх и вниз, а сами сады можно было обходить по спирали.

Иблис не лукавил, заявляя, что имперские дворцовые владения не идут ни в какое сравнение со здешними.

В фонтанах и окружавших их небольших заводях, огороженных маленькими каменными бортами, плавали рыбы, большую часть которых любой имперец видел лишь в книгах. В кронах и под зелёными навесами между колонн пели на разные голоса птицы, а в тени деревьев то и дело мелькали животные.

Первым на глаза попался небольшой выводок камышовых саранков – Самаэль удивил их не меньше, чем они его. Вытянувшиеся на длинных задних ногах, чтобы казаться крупнее, они внимательно проследили за ним и только, когда прошёл мимо, вернулись к поеданию ягод с куста анноны.

Поднявшись на второй ярус, генерал почти сразу столкнулся с отдыхавшими у бассейна девушками, яркость одежд и обилие украшение которых выдавали подопечных Белета. Другие здешние женщины были чуть более скромны в одежде и не носили золочёных, составленных из множества маленьких деталек диадем в волосах. Одна из них, ещё утром ластившаяся к тави, старавшемуся смириться с мыслью, что его прошедший день профессионально дурили, заметила его и с улыбкой помахала рукой. Остальные тут же забросили свои разговоры и игры.

От такого количества женского внимания – они ни на секунду не задумались прежде, чем позвать его подойти – стало несколько не по себе. Представительницам Домов Отдохновения стоило поучиться у этих красавиц, как разыгрывать энтузиазм при встрече с очередным потенциальным покупателем.

Хотя их общество сулило приятное времяпрепровождение, Самаэль с виноватой улыбкой отмахнулся и пошёл дальше. По дороге разминулся с пробежавшими через дорожку из мрамора львятами, мать которых внимательно следила за ними и чужаком под тенью дерева. Только убедившись, что двуногому нет никакого интереса до её выводка, львица широко зевнула и положила голову на лапы.

На третьем ярусе тави рискнул выйти ближе к главной лестнице. Посмотрев вверх и вниз, он нигде не заметил провожатого. Видимо, солдат всё-таки обнаружил пропажу и либо теперь метался по садам в поисках гостя, либо махнул на все рукой и вернулся в крепость. Второй вариант был наиболее предпочтителен. В любом случае, это означало возможность вернуться на путь, который изначально привёл бы его к цели быстрее остальных, и Самаэль не стал отказываться от подобного удобства.

С предполагаемым размером самой вершины садов он промахнулся так же, как намедни со своими подозрениями касательно крепости. Здесь было место отнюдь не для одной лишь беседки – для трёх. Две располагались по краям широкой прямоугольной поляны с фонтаном по центру, а третья, в самом конце пути, после ещё одной лестницы.

– С ума сойти,– не удержался от разговора с самим собой Самаэль, останавливаясь около бортика фонтана.– Наш дворец целиком сюда влезет.

– Скорее, половина.

Дёрнувшись, тави развернулся на голос. Влажный мрамор возле фонтана не готов был простить такой ошибки, нога тут же скользнула вперёд. Не удержав равновесие, под аккомпанемент собственной ругани и смех вогнавшего его в эту ситуацию Иблиса, первый из великих генералов империи Эрейи рухнул в воду.

Даже несмотря на то, что глубины в этом водоёме практически не было, сердце пропустило пару ударов. Вымокший, с перекинутыми через бортик ногами, Самаэль замер. Осталось только ощущение того, что в нынешнем состоянии вода доходила ему до локтя, а упирался он в дно выпрямленными руками. Если бы не успел, погрузился бы с головой.

Искреннее веселье Иблиса сошло на нет, как только он заметил искренний ужас в глазах тави. В два широких шага преодолев расстояние до фонтана, упёрся одной ногой в бортик и наклонился вперёд, подхватывая Самаэля под мышки, как какого-то ребёнка.

– Всеотец и Всецарица иже с ним, Вы что, боитесь воды?

– Спасибо, что заметили,– процедил Самаэль, попытавшийся было помочь себя вытащить.

Попытался, потому что очень быстро оказался вне воды, усаженный на бортик. Иблис будто и не заметил лишние девяносто килограмм, на какое-то время возникшие у него в руках.

– Простите,– он виновато улыбнулся.– Если бы я знал, что все так плохо, поймал бы.

– Так Вы специально не помогли?

– Почему же, помог.– Смешливо ответил ифрит.– Просто чуть позже нужного.

С глухой руганью Самаэль стянул с себя верхний кафтан. Концы волос пришлось выжать и, занятый этим, тави мельком глянул в сторону воды. Он готов был поклясться, что на мгновение под толщей промелькнуло и скрылось в неизвестном направлении что-то, напоминавшее широкую серебристую ленту.

– Это скаланг,– заметивший его внимание к содержимому фонтана, пояснил Иблис.– Повезло, что они не решили Вас попробовать на зуб.

– Ну, позволили бы мне посидеть в воде подольше,– вяло огрызнулся Самаэль.

Скрестив руки на груди, он хмурым взглядом окинул ифрита, делавшего вид, что скаланги, сновавшие туда-сюда в воде, были интереснее.

– Послушайте, я не хочу быть тем, кто портит настроение, но я здесь уже вторые сутки. Все это время, сколько бы ни пытался попасть к принцессе, меня каждый раз уводят от этой темы.

– Это всего лишь гостеприимство,– мягко улыбнулся Иблис.– У нас редко бывают гости, ещё из империи. Каждый просто хочет урвать себе немного вашего внимания, генерал.

– Княже, не держите меня за идиота. Что с Офрой?

Когда Иблис собирался ответить на заданный вопрос, их прервали. Воздух совсем рядом заискрился, взрываясь парой рыжевато-красных сполохов, разошедшихся небольшими облаками и быстро исчезнувшими на ветру, но прежде из них в один шаг выскочил молодой мужчина. Наплевав на все нормы и правила, он вцепился в руку Князя и быстро, почти на одном дыхании, выпалил целую речь.

Хотя знал лишь, как сказать на языке ифритов «спасибо» и «здравствуйте», имя принцессы Самаэль услышал отчётливо.

– А вот и ответ на мой вопрос, верно?– он с натянутой улыбкой переглянулся с Иблисом.

Впервые за всё время знакомства властитель огненных земель выглядел абсолютно растерянным.

3.

– И вы молчали?!

Иблис, не сбавляя шага, хотел было что-то сказать, но в итоге только махнул рукой, как если бы над ухом у него зудела мешавшая спокойному существованию муха.

Как всегда в подобных случаях, дорога обратно в нужное место занимала гораздо больше времени, чем предыдущее бегство из него же, и это дало Самаэлю возможность не только услышать полный рассказ о происходящем, но и как следует на него среагировать. Рассказывал ифрит, принёсший не самые радостные вести, но именно о них ни он, ни Князь так до сих пор и не заикались. Юнец бросил только, мол, принцесса нашлась, «и половина проблемы решена», но именно это заставляло волосы на затылке вставать дыбом.

Раз уж Офра вернулась, проблема должна была решиться полностью.

– Уму непостижимо,– рыкнул тави себе под нос, стараясь поспеть за широким шагом властителя огненных земель.

Последнее казалось задачей трудновыполнимой. Раньше он полагал себя самым размашисто ходящим существом, и предположение это подпитывал собой тот факт, что многим во дворце при необходимости говорить на ходу приходилось делать на один его шаг два, а то и три. Геенна и тут рушила все устои, потому что в какой-то момент Самаэль почувствовал жгучее желание остановиться и перевести дыхание – чуть ли не бежать трусцой приходилось ему.

Только, когда показавшийся несоизмеримо долгим путь завершился у дверей в покои в Тааффеитовой крепости, Иблис повернулся к нему лицом.

– Что бы изменилось, скажи я Вам все сразу, генерал? Кинулись бы обратно в империю?

– А что ещё?– развёл руками мужчина.– Она – дочь Мортема, и хочется нам того или нет, её пропажа – дело государственной важности. Владыка мог хотя бы с поисками помочь!

– Нет, не мог бы. Этот ищейка,– Иблис указал на не влезавшего в их разговор подопечного,– может нужную мне песчинку на дне океана отыскать за пару секунд. Но даже он столкнулся с трудностями, когда принцесса пропала. В сравнении с ним ваша солдатня и тайный сыск – слепые безногие котята, и их «помощь» добавила бы только лишних гостей в моей крепости.

Вздохнув, Самаэль потёр переносицу и постарался вернуть в разум спокойствие. Руганью и возмущениями никогда ничего нельзя было решить.

– Ладно,– он взмахнул рукой, после упираясь ей в пояс.– Что я сейчас там увижу? Какую «половину» проблемы?

– Попробуйте почувствовать в этих покоях жизнь,– устало огрызнулся Иблис, толкая дверь и переступая порог,– и дайте волю фантазии.

На пару секунд ему показалось, что весь мир затих, но хлопок закрывшейся двери вырвал из короткого оцепенения. Дёрнувшись, Самаэль уставился на препятствие перед собой, после чего перевёл взгляд на оставшегося с ним ифрита. Тот в ответ только потупил взгляд и неловко указал рукой в направлении покоев.

Вид мертвецов и перспектива их наблюдать за годы военного дела перестала пугать и стала обыденностью: любой полководец строил свой успех и карьеру на фундаменте из десятков тысяч тел, а в качестве краски использовал кровь. Пугало незнание – незнание того, что делать дальше, если Иблис окажется не просто очень своеобразным шутником, и за дверями действительно будет то, что навязчиво крутилось в мыслях.

Иного способа узнать правду не было, поэтому, машинально задержав дыхание, тави отворил дверь и шагнул внутрь покоев, оставляя младшего ифрита позади.

В нос, несмотря на слабые превентивные меры, ударил запах крови. К железу уже начала примешиваться тошнотворная сладость, комом встававшая в горле, что говорило о ранении не первой свежести. Впрочем, назвать увиденное так язык бы не повернулся – при том, что подразумевалось под «ранением» всегда был шанс выжить. Отрубленная голова сводила все эти вероятности на нет даже для обладателей сильной регенерации.

– Что ж,– стоявший рядом Иблис глухо хмыкнул и двинулся к постели, на которую аккуратно положили тело,– вот и ответ на ваш вопрос, тави.

Присев перед постелью на корточки, чтобы оказаться на нужном уровне, он протянул к принцессе – тому, что некогда ей было – правую руку и без малейшего зазрения совести запустил когти в рану. Это действие сопроводилось сначала лёгким, едва различимым треском, затем гораздо более привычным в данной ситуации глухим чавкающим звуком, с которым плоть поддавалась напору, разрываясь.

– Ночь, когда она пропала.

Наводящих вопросов задавать было не нужно, да и не хотелось. Поначалу невольно скривившийся от того, как к останкам своей супруги относился ифрит, Самаэль нахмурился и скрестил руки на груди. Что-то не складывалось.

Исходя из того, что он услышал по дороге сюда, на следующий день в крепости чувствовали присутствие четырёх имперцев – принцессы, его самого, знакомого Князю наёмника и кого-то ещё. Тем не менее, сейчас каким бы то ни было образом Иблис выяснил время, когда было нанесён ставший смертельным рубящий удар, и это никак не вязалось с версией о четырёх живых. При этом прекрасно подходило под заявление оставшегося за дверями ифрита о том, что в один момент принцесса во время своего отсутствия умудрилась находиться в двух местах сразу.

– Будь это голова, было бы проще,– словно не замечая его, хмуро произнёс Иблис.

– В каком смысле? Чем Вы вообще заняты, если не секрет?

– Делом,– радовать подробностями его никто не собирался.– Голова проще, потому что она видела нападавшего.

– Не думаю, что хочу знать, как Вы это делаете.

– Нет, генерал, не хочешь.

Вытащив пальцы из раны, из которой теперь вновь потекла кровь, ифрит выпрямился. Обильного кровотечения не было – лишь несколько ленивых, вязких капель тёмного, почти фиолетового цвета опали на покрывало и расползлись там нелицеприятными пятнами.

– Стоп,– мысленно костеря сам себя, Самаэль подошёл к вытиравшему руку о неизвестно откуда взявшийся платок Иблису.– Если эта часть тела здесь… Где голова?

Ифрит посмотрел на него, между делом вытирая безымянный, но вдруг замер и мгновенно спал с лица. В следующую секунду, без лишних церемоний отшвырнув окровавленный платок в сторону, он махнул правой рукой в сторону от них. Согнул пальцы на пару мгновений, как если бы хотел зацепиться за что-то, и полоснул когтями сверху вниз.

Рамка перехода прорезала пространство, развернувшись в считанные секунды и сразу слепя бело-голубым отсветом.

До этого наблюдать за подобным приходилось только в исполнении Айорга, и валакх при всех своих умениях не мог похвастаться подобной скоростью и непринуждённостью – даже у него постройка чего-то подобного занимала некоторое время. Властитель огненных земель без малейших раздумий рвал пространство и нити мироздания, переплетая их в необходимый узор.

– Пора домой, генерал,– Иблис указал на переход.– Прямо сейчас.

Они оба прекрасно поняли, где может находиться «вторая часть» принцессы, и времени в таком случае действительно нельзя было терять. Разум, несмотря на это, все ещё лелеял мысль о том, что через пару минут после того, как Самаэль покинет это место, окажется, что голова просто закатилась под кровать.

Шутка эта, впрочем, была настолько же несмешной, насколько и вероятность подобного.

Пройдя к переходу, тави поднёс к нему ладонь, тут же чувствуя тёплое покалывание на кончиках пальцев. Может, это зависело от специализации того или иного мага, но те, что мастерил нынешний Владыка, всегда «кусались» холодом.

– Я не магичка,– спокойно пояснил Иблис,– в Геенне работают напрямую с сарпидой, а не так, как вы. Идите, генерал.

– Прежде, чем попрощаемся,– Самаэль посмотрел на него через плечо, многозначительно вскинув указательный палец.– Точно ваша вина лишь в том, что не уследили?

– Хотел бы я воевать с Эрейей – собрал бы армию и пришёл к вашему порогу. Способы, подобные этому, не для меня.

Кивнув, тави шагнул на выстроенный специально для него путь. Едва он полностью исчез в бело-голубом мареве, рамка, обрамлявшая его, задрожала и в следующее мгновение неслышно схлопнулась.

Только оставшись один, Иблис взглянул на тело на постели. Годы отучили испытывать какие-то эмоции из-за подобного зрелища, но в этот раз было иначе – раздражение. Под раздачу попала никому в жизни не навредившая табуретка, с одного пинка улетевшая в стену и брызнувшая от чрезмерно сильного удара щепками и крупными осколками в разные стороны.

Не взглянув на останки мебели, ифрит с едва слышным вздохом забрал с пола окровавленный платок и, машинально складывая его в какую-то фигурку, вышел из покоев.

4.

Время, когда империя бы посреди бела дня взялась праздновать присоединение к своим землям новой области, казалось для многих давно забытым, но все же то и дело старики поднимали это дело в памяти. Оно позволяло им лишний раз поворчать о старых деньках, о том, как всё было иначе при предыдущем правителе – и каждый раз менялось лишь имя, которое они осыпали проклятиями. Кто-то был недоволен Джартахом, кто-то Джодоком, иные Мортемом, да находились и имевшие претензии к самой великой основательнице страны, Принцессе Роханне.

Таких в толпе народу можно было определить безошибочно – они сияли, как начищенные пятаки, и ни капли не возмущались тому, что главы ведомств собрались своей могучей кучкой и поставили Владыку перед фактом – будем праздновать. Айорг мог только развести руками: «Праздновать, так праздновать», но упросил их подождать хотя бы до захода солнца, чтобы гостям было как минимум что выпить, не говоря уже о еде.

Чего он никак не мог ожидать, так это Совета, услышавшего, как драли горло после обеда глашатаи. Конкретно этих представителей высшего света валакх бы с радостью не видел ещё лет сто. Они не посчитали нужным явиться на интронацию, но едва появился шанс покудахтать о величии страны и разнюхать ситуацию во дворце, нарисовались без возможности стереть. В одном можно было похвалить: не рискнули приходить день в день после назначения нового Владыки. И без них хватало тогда проблем.

Без дела околачиваясь возле стола и искренне надеясь, что никому не взбредёт в голову с ним поговорить, мужчина посмотрел на свой кубок с вином и легонько постучал по его краю пальцем. Ощущение неправильности, должное исчезнуть, едва разобрался с Ойсеном, так никуда и не пропало. Нужно было попробовать отвлечься, и в попытке сделать это он осмотрел присутствующих.

Взгляд сам собой зацепился за высокую женщину средних лет. На деле недавно она отметила свой сотый день рождения, но кого это беспокоило в стране, где к пяти годам у тебя уже был шанс при плохой наследственности выглядеть, как замшелый старик. Белый кафтан поверх тёмно-синего платья резко контрастировал с волосами, которые в простонародье называли «снег с пеплом» – наследственность обеспечила её сединой в возрасте ещё пятнадцати лет, но сударыня Саламандра привыкла гордиться всем, что давала природа.

Она могла смело называться единственной, кто не жаждал смещения нового Владыки так же, как и предыдущего. На это празднование попала явно не по своему желанию, так как предпочитала лишний раз не показывать нос за пределы своего поместья, и потому теперь со скучливым видом тянула вино, заняв один из стульев у дальней стены. Здесь были и те, кому она была рада, и те, кого рада была бы не видеть ещё столько же, сколько не видела до этого.

Неизменный эрцгерцог, должность которого не значила при дворе ничего уже несколько тысяч лет, мерил шагами пространство неподалёку от неё.

У окна Руад и Эйнар – два виднейших представителя Совета, называемые за глаза Морозными близнецами, о чём-то переговаривались. Не засмотреться на них, обладавших холодной северной внешностью, в особенности которой были светлые до белизны волосы и блёклый цвет глаз, было нельзя, и Айорг каждый раз не мог сдержать усмешки: эти двое не были похожи на родственников. Не из-за каких-то черт, а, потому что матёрый волк никогда бы не стал похож на домашнюю собачонку, пусть предок в их крови был общий. Эйнар прошёл несколько воин, и одну из них провёл в диверсионных отрядах, вынужденных выживать в условиях куда более суровых, чем те, которые были у командований в лагерях. Взгляд всегда сам собой цеплялся за навсегда оставшийся напоминанием о войне рубец поперёк его шеи.

В самом скромном и тёмном уголке расположился Ардин, вечно юный, вечно назойливый и вечно чем-то недовольный. За ним с нескрываемым раздражением следил располневший больше прежнего виконт Арбитарэ.

На огонёк заглянул и Раджар, теперь о чём-то переговаривавшийся с Церберием – главой Совета. Субтильный мужчина средних лет с вечными тенями под глазами и будто прилипшей печальной улыбкой, он вызывал восхищение своим умением держать в узде кучку бессмертных, которым не нашлось толкового места ни в одной народности – их не приняли даже единицы живущих валакхов, предпочитавшие поедать жертв целиком, с кровью и всем, что было. Название салихов пришло само собой, но и оно толком не закрепилось, отдав место ярлыку, нацепленному людьми – «кровопийцы».

За правым плечом главы Совета стояла, делая вид, что тасовать карты интереснее, его без пяти минут супруга. Айорг всегда старался быть лояльным ко всем представителям общества и своего окружения в частности, но данка, выбравшаяся из лесу и сумевшая научиться придворному этикету, выводила из себя.

Виконтесса Терсейра смотрела на всех с лёгким презрением, а так же имела неприятную привычку неизменно оказываться возле своего возлюбленного и нет-нет, а шептать ему на ухо какие-то советы. В пределах их дома Терсейра, все знали, изображала неповторимую любовь к своему жениху, а, выходя за порог, сразу о нем забывала.

– Впервые я на празднике, с которого хочется побыстрее уйти.

Отвлёкшись от выискивания представителей Совета среди прочих гостей, Айорг повернул голову на голос. Рядом стоял Эммерих, слегка хмурящий светлые кустистые брови, а от его кубка явно тянуло «Драконьей кровью». И где только взял – времени пополнить запасы, чтобы напоить сегодня всех, не хватило, поэтому приглашённые вынуждены были довольствоваться винами.

– Аналогично,– со вздохом приваливаясь поясницей к краю стола, произнёс валакх.– Отрадно, что хоть тратить казну не пришлось. Главы ведомств пожалеют об этом завтра, когда им не подадут обед. Как вы, тави? Как семейная жизнь?

– Неплохо, спасибо. Пока привыкаем друг к другу.– Эммерих отпил из кубка и добродушно ухмыльнулся.– Договорились, если за год не управимся, то разойдёмся.

– Справитесь. Сударыня Оливия – чудная девушка. Умная, начитанная, за словом в карман не полезет. Да и красавица к тому же. Она гораздо лучше всех, что Вам могли бы предложить.

– А были другие?

– У Сонрэ дочка на выданье,– хохотнул Айорг.– Не думаю, что Вы спите и видите, как бы назвать его тестем.

Эммерих хотел было ответить, но отвлёкся на что-то в районе входных дверей в зал. Проследив за его взглядом, валакх увидел осторожно проскользнувшего в помещение Гринда.

Прежде, чем кто-то, кроме них двоих успел заметить первого из великих генералов, мужчина шикнул своему собеседнику не подавать виду и направился к другу навстречу. Побеги он, подхватив полы своих одежд, как благородная дама – юбку, это бы привлекло лишнее внимание, но видели все возможные боги, сделать хотелось именно так.

Если не ситуация с Ойсеном, значит – с принцессой обеспечивала то непонятное состояние, в котором он пребывал с самого утра, а за годы жизни валакх научился доверять собственному нутру. Оно почти целый день твердило ему, что что-то не так, и Самаэль был последним шансом во всём разобраться. Скажи он, что с принцессой все в полном порядке, Айорг бы провёл ночь без сна в бесплодных попытках выяснить истоки своего недовольства окружающей действительностью.

Подловив его на середине пути, тави резко и совсем не в своей манере посоветовал заткнуться. Подобное отношение последний раз валакх встречал давно, а потому Самаэлю не составило никакого труда под руку вытащить его в коридор, пока не отошёл от первичного шока.

– Что случилось?– едва двери зала за ними закрылись, Айорг повернулся к другу всем корпусом.

Хотя при имевшихся у него физических особенностях сделать это было сложно, Самаэль оказался бледен. Таким его удалось видеть лишь однажды, после первой битвы, на которую Джанмариа Гринд затянул тогда ещё только-только вступившего в ряды армии племянника.

При виде подобного, не дожидаясь никакого ответа, свободной рукой валакх схватил друга за раскрытую ладонь. Ворох чужих мыслей хлынул на него волной, и первые пару секунд пришлось потратить на то, чтобы справиться с головокружением. Оно прошло на считанные мгновения прежде, чем развернуться с новой силой – теперь уже от осознания произошедшего.

– Они утверждают, что не причастны к этому, но-

– Не врут,– перебил друга Айорг, глядя на их руки.– Иблис – не импульсивный малолетний дурак. Ему нет никакой пользы в произошедшем.

– Тогда я не понимаю.– Самаэль и вправду выглядел растерянным,– кому ещё это может быть выгодно? Если те, кто в зале сейчас, узнают, тебя вынудят принять ответные меры.

Айорг вскинулся, схватив его за плечи.

– Им не нужно знать. Они просто услышат от тебя, что всё в порядке. Скажешь что-то вроде-

Прервавшись на полуслове, он посмотрел в ту сторону, откуда вышел в их часть коридора слуга со средних размеров круглым винным кувшином. Наученный ничему в пределах дворца не удивляться, парень только почтительно кивнул и прошёл мимо, глядя исключительно себе под ноги.

Дождавшись, когда они вновь останутся одни, Айорг на этот раз обхватил ладонями лицо тави, заставляя посмотреть на себя.

– Никто ничего не узнает. Скажешь им, что принцесса себя прекрасно чувствует и передавала привет. Мы бы ведь так сделали в любом случае, даже если бы она там у тебя в ногах ползала и просила забрать домой.

– Да понятно это,– Самаэль мягко отбил его руки и посмотрел на двери.– Только почему ты так уверен, что голова не где-то здесь? Её не только тебе могут подкинуть.

Будто судьба ждала именно этого момента – стоило только закончить говорить, как в зале, где остались все гости, раздался леденящий душу женский визг.

Переглянувшись, мужчины одновременно ринулись внутрь.

5.

Инайя Келед, одна из представителей Совета, с трудом заставила себя затихнуть, спешно зажимая рот ладонями. На их глазах, стоило только слуге наклонить кувшин, чтобы перелить вино в графины, вместо ожидаемого напитка из широкого горла выпала на стол, немного прокатилась вперёд и замерла, уставившись на окружающих взглядом потускневших глаз, голова принцессы Офры. Глядя на испачканные в крови, слипшиеся колтунами волосы, лёгшие вокруг неё, в мыслях возникала донельзя тошнотворная ассоциация с нимбом.

Зал затих, будто в нём разом все вымерло. Все, как один, смотрели на жуткую картину, открывшуюся взору.

Слуга, выронивший от неожиданности кувшин, звук битья которого оказался заглушён криком Инайи, осмотрелся и как можно медленнее сделал шаг назад. Первым принялись бы за него, как за того, кто доставил это злосчастное вино.

– Это всё ты!– вскинулся первым глава ведомства Масра, грозя пальцем кому-то у дверей.– Ты, мелкий, сумасбродный ублюдок!

Все присутствующие, видя шанс не смотреть лишний раз на стол, повернулись как поуказке сударя Масры.

Замершие в дверях Самаэль с Айоргом в кои-то веки оказались солидарны в своём желании провалиться под землю здесь и сейчас.

Заставив себя прекратить попытки слиться с окружающей средой, валакх едва слышно вздохнул и прошёл к главному обвинителю.

– Вы звучите так, будто я лично рубил.– Осмотрев присутствующих, он нахмурился и сцепил руки на уровне пояса.– Не стоит делать поспешных выводов и устраивать здесь балаган. Юноша!

Слуга, все же не сумевший ускользнуть, мелко вздрогнул, но своего места за столом предпочёл не покидать. Только склонился, избегая смотреть в глаза, и ответил на незаданный ещё вопрос: вино доставили днём, в качестве подарка из огненных земель.

Пока он говорил, к столу приблизился Раджар. Встав так, чтобы не закрывать всем, кто был способен возмутиться каким-либо незаконным махинациям, вид на голову, капитан осторожно прикоснулся к её волосам, перепачканным в вине и крови.

– Только один кувшин?

– Нет, Ваше Высокопревосходительство. Их было три. Этот – последний.

Саламандра, глухо закашлявшись, зажала рот ладонью и поспешно покинула помещение. Не только она отреагировала подобным образом – многие из присутствующих как минимум поморщились, сразу подозревая, что в этот вечер пили вино с особенным привкусом.

– Кто доставил?– сухо поинтересовался Айорг.– Как выглядел, кем представился? Почему мне не сообщили?

– Не могу знать, Ваше Высокопревосходительство. Я кувшины только сюда приносил.

– Раджар, позаботься… О том, чтобы Ее Сиятельство привели в надлежащий вид… Насколько это возможно.

Ифрит, мельком глянув на него, кивнул, и Айорг со вздохом развернулся с намерением уйти.

– На кухнях должны знать больше. Главы ведомств могут пройти со мной, для остальных вечер закончен.

– Думаю, тави тоже должны присутствовать,– добавил Самаэль, находя в толпе взглядом Каджара, а затем и Эммериха.– Кто бы это ни сделал, мы не можем исключать вероятности, что они ещё во дворце. Я так же хочу попросить вас пока что никому не говорить о произошедшем. Нам не нужна паника в городе.

– Что тут думать?– возмутился Сонрэ, в несколько широких шагов преодолевая расстояние до тави и ощутимо ударяя его в грудь тыльной стороной ладони.– Это дело рук огненных ублюдков! У которых ты, Гринд, к слову, прекрасно проводил последние несколько дней!

Присутствующие зашептались, бросая взгляды то на двух тави и Владыку, то на стол, с которого Раджар как раз аккуратно, завернув в снятый кафтан, забрал голову принцессы. На Айорга не стоило и смотреть – в данном случае он выбрал наиболее выгодную стратегию молчания, чтобы не навлечь как минимум на себя ещё больше обвинений.

– Я действительно там был,– сохраняя спокойствие, ответил Самаэль.– И во время моего визита принцесса чувствовала себя гораздо лучше, чем сейчас.

– Неужели? А когда ты вернулся, первый тави?– Сонрэ почти выплюнул последние два слова ему в лицо.

– Вчера после ужина.

Усмехнувшись, Сонрэ обернулся к наблюдавшим за этим жалким представлением людям и развёл руками.

– Не слишком ли быстро? От Геенны до ближайшего нашего порта – неделя плавания.– Повернувшись обратно к Самаэлю, он ещё раз ударил его в грудь.– Или ты настолько сдружился с их правителем, что он тебя лично домой переправил?

– Я сел на первый попавшийся корабль,– процедил сквозь зубы Гринд.– Как только он оказался вне вод ифритов, создал переход. Рассказать, какие пасы руками я делал, чтобы Вы поверили?

– Достаточно!– Айорг наконец вмешался, дёрнув генерала в сторону от Самаэля.– Сонрэ, у нас есть проблемы важнее Вашей личной неприязни к тави Гринду и Ваших попыток сместить его с должности.

Больше не добавив ни слова, валакх направился на выход. Только лишь сделал знак рукой, намекая всем, кого ранее позвал в сопровождение, что им следует поторопиться.

Одарив тави Сонрэ холодной улыбкой, Самаэль двинулся с места первым. Имея небольшую фору, пока главы ведомств и остальные тави спешили за ними, он нагнал валакха и поравнялся с ним по шагу.

Выглядел Владыка неважно. Можно было буквально увидеть, как мечутся в его голове мысли, среди которых никак не удавалось схватить ту, которая помогла бы решить проблему. Теперь было не важно, в каком состоянии видел или не видел Офру сам Гринд, не важно было, кто в конечном итоге окажется виновен. Кто бы это ни сделал, он выбрал крайне удачный вариант на роль козла отпущения: тех во дворце, кто относился к Геенне, как к одной из союзных стран, можно было пересчитать по пальцам. Главы ведомств в их число не входили.

– Мы в дерьме,– так, чтобы услышал только он, пробормотал Айорг.– Они будут за объявление войны.

Будь на его месте Эммерих или Каджар, они бы смогли свести всё это в шутку. Любой, кроме Самаэля, мог бы – являлась Геенна союзником или нет, её не воспринимали всерьёз. В тот день, что он по собственному просчёту провёл буквально без дела, тави все же смог выяснить кое-что важное: ифриты веками никого не пускали к себе в города. Единицам из числа кораблей позволялось заходить прямиком в порт Дэва, в то время как остальные имели доступ исключительно к портовым городкам на окраинах.

Планировали ифриты это, или нет, но из-за купцов, видевших лишь уставших вахтовиков и хибары, которые были призваны обеспечить исключительно место для отдыха и крышу над головой, разнесли по всему миру заблуждение о том, что вся Геенна была именно такой.

По одному лишь великому губернатору, с которым ему довелось столкнуться, Самаэль мог сказать – если они ввяжутся в войну, безболезненно это для империи не закончится. Судя по состоянию, понимал это и Айорг.

Как бы ни хотелось, на кухне толкового ответа не добились. Главная кухарка лишь посмотрела на них, как на толпу сумасшедших, вдруг искренне желающих узнать, какой безликий гонец притащил подарочное вино, а потом сказала, что это были просто два каких-то мальчишки. Ни откуда они пришли, ни куда потом ушли, женщина не знала – как и все её подопечные.

– К чему это всё?– возмущенно фыркнул Масра, когда они вышли из кухонь во внутренний двор, где для всей толпы было чуть больше места, чем в узких коридорах служьих помещений.– Ваше Высокопревосходительство, всем и так ясно, кто виноват! Какая разница, кто принёс эти кувшины?

Айорг, хмурясь, с нажимом провёл ладонью по лицу и встряхнул ей, будто пытался таким образом облегчить своё состояние. Не замечая недовольного взгляда глав ведомств и генерала Сонрэ в частности, он обратился к присевшему на перила лестницы Ноктису с просьбой передать тайному сыску поручение расследовать появление кувшинов.

– Если верить словам тави Гринда, ещё вчера днём принцесса была жива…

– Значит, это точно кто-то из огненных ублюдков!– взмахнул руками Сонрэ,– в пределах своей деревни лишь они могут создавать переходы!

– С чего вы взяли?– устало огрызнулся валакх.– С Вами лично Князь этим знанием поделился?

– Все это знают,– повёл рукой Масра.– Вы ведь не думаете, что тави Гринд по своей прихоти дождался, пока окажется вне вод Геенны, и лишь потом создал переход в империю?

– Где вообще уверенность, что он не был тем, кто принёс эти кувшины?!

– С того, что я не слишком похож на двух мальчишек!– огрызнулся на вновь попытавшегося его задеть Сонрэ Самаэль.– И с того, что я бы принёс их вам лично, Птица Вас раздери!

– Хватит,– искренне взмолился Айорг, придерживая друга за предплечье с явным намёком успокоиться.– Хватит, прошу вас, судари. У нас достаточно проблем, не добавляйте к ним своё желание перегрызть друг другу глотки.

– Согласен,– с другой стороны от Самаэля встал Эммерих.– Сонрэ, в Вас говорит личная неприязнь к первому тави, а не здравый смысл.

– Конечно,– ядовито улыбнулся Сонрэ.– Ты лучше всех знаешь, Эммерих. Только не ты, а я видел, как ваш любимый первый тави чуть не под ручку с Князем ходил, когда эти ублюдки здесь были! И ты!– он указал на Айорга,– твоё рыльце в пушку настолько, что за два века не отмахаешься! С чего ты вообще решил водить с ними дружбу?!

– И правда,– подхватил глава казначейского ведомства Джевиш, поворачиваясь к валакху.– Вы громче всех кричали о необходимости выдать принцессу замуж за ифрита!

– Все мы знаем, почему он это делал,– хмыкнул Масра.– Офру можно было сделать следующей правительницей, но его ведь это не устраивало. Сговорился с ифритами, а потом подослал Гринда с ней разобраться.

– А нам бы наш чудесный первый тави в любом случае сказал, что принцесса себя прекрасно чувствует со своим мужем,– усмехнулся Сонрэ, скрещивая руки на груди.

Эммерих украдкой глянул на Самаэля, но ему было не до этого – тави нужно было быть мертвецом, чтобы не заметить, как на последних словах пальцы валакха на его предплечье сжались железными тисками. Айорг из последних сил старался держаться, чтобы не перевести всё в скандал ещё больший, чем тот, в центре которого они оказались.

– У принцессы не было ни единого шанса встать во главе империи,– наконец произнёс валакх, исподлобья глядя на обвинителей.– Хотя бы потому, что из-за женщины на троне мы с вами не досчитались бы не Ковруса, а вообще всех областей, нам подвластных. Я никогда не рассматривал её, как угрозу, а брак с Геенной был нам выгоден.

– Каким же образом?– фыркнул Джевиш.– Они бы согласились нам с ладоней камины разжигать?

– Этот брак был залогом того, что Князь, если ему станет скучно, не пойдёт на нас войной. Геенна на протяжении двух Эпох держала весь мир под своим каблуком, и открытый конфликт с ними-

– Это было тысячи лет назад!– воскликнул Сонрэ.– От их былого величия остались лишь сказки, в которые подобные тебе до сих пор верят!

Хотев было ответить. Айорг открыл рот, но потом закрыл его и со вздохом посмотрел под ноги. После некоторых раздумий, он вновь поднял голову и окинул глав ведомств и генерала Сонрэ взглядом.

– Я отказываюсь продолжать это жалкое подобие разговора.

– Потому что нечего сказать в свою защиту?– усмехнулся Масра.

– Нет, потому что это бесполезно. Ни у меня, ни у вас, судари, нет весомых аргументов на руках. Мы дождёмся завершения расследования тайного сыска, и только тогда, имея хоть какую-то информацию, будем решать, что делать дальше. Так же я, как и тави Гринд, прошу – ни с кем не говорите о случившемся. Отсутствие волнений в городе и в ваших интересах тоже.

Как бы ни хотели продолжить разговор, сделать этого валакх не дал. Закончив говорить, он только теперь отпустил Самаэля и направился от их группы прочь. Хотевший было что-то сказать, Сонрэ столкнулся с ничего хорошего не предвещавшими взглядами троих тави и предпочёл, как и остальные, отступить.

6.

Надежды добраться домой в одиночестве не оправдались. С другой стороны, это был не Сонрэ, способный при необходимости за ним увязаться, но и Эммерих с Каджаром в нынешних условиях радости не приносили. Они честно молчали всё время поездки через город. Не спросили даже разрешения сопроводить, но всем своим видом дали понять, что единственный способ отвязаться – создать на скорую руку переход в Геенну и с головой «нырнуть» в дружбу с ифритами.

Только, когда на горизонте стали видны ворота семейного поместья Гриндов, один из их троицы решился начать.

– Ты ведь вернулся не вчера,– спокойным тоном заметил Эммерих, глядя на дорогу.

– С чего ты взял?

– Допустим, ты вернулся вечером,– примирительно произнёс Каджар.– В таком случае, доложился бы Владыке утром или днём, чтобы не беспокоить его после заката. Но я сам прибыл лишь сегодня, и за весь день во дворце даже намёка на тебя не было.

– Да и если бы ты уже сутки здесь был, сейчас хотя бы поздравил нашего друга с принадлежностью отныне к управляющей семье Ковруса.

Надеясь, что брови у него от удивления не поползли на лоб, Самаэль продолжил упорно смотреть на кончики ушей своей лошади. Проще было сконцентрироваться на них, чем вертеть головой по сторонам и одновременно пытаться сохранить лицо для собеседников.

Коврус совсем пропал из мыслей в прошедшие дни. В сравнении с тем, что сейчас довлело над них настолько осязаемым, что его можно было коснуться, отсутствие в подчинении одной области виделось мизером, не достойным внимания.

Стоило всё-таки выказать хотя бы нечто, похожее на реакцию, и тави заставил себя коротко улыбнуться наблюдавшему за ним Каджару.

– Поздравляю. Отец?

– Да,– мужчина повёл плечом.– Когда я туда прибыл, мне вдогонку прилетел владыческий приказ не просто разведать обстановку, а всё уладить. Батюшка был не слишком против сместить своего младшего брата, решившего поиграть в революцию. Его Высокопревосходительство ему по душе.

– Хоть кому-то,– невольно усмехнулся Самаэль, возвращаясь взглядом к лошадиным ушам.

– Вернёмся к насущному,– нахмурился Эммерих.– Гринд, будь с нами честен – когда ты вернулся из Геенны?

«Буквально за пару минут до того, как голова принцессы вывалилась из кувшина, я в коридоре вывалился из перехода». После того, как услышат подобное, они бы могли с твёрдой уверенностью присоединиться в своих чувствах к основной массе обвинителей – в лучшем случае. В худшем – пришлось бы на своей шкуре узнать, каково это, когда два великих генерала держат у твоего горла свои мечи и «ласково» требуют пройти в темницы для дальнейшего допроса.

«Пока вы там выпивали, мы с хозяином огненных земель рассматривали основную часть тела» – ещё хуже. С таким объяснением можно было сразу же дома собирать вещи и лепить на скорую руку переход хоть куда. Желательно в ближайший порт, чтобы там запрыгнуть на первый попавшийся корабль, который будет идти в Геенну. Проблема данного варианта была в том, что такое судно заходило только в порт Верхнего Аларана раз в месяц. С другой стороны, всегда можно было выкупить лодку и своими силами догрести. Иблис бы от смеха умер, если в данной ситуации ему вообще было до шуток.

Продолжать гнуть свою линию виделось решением не лучшим, чем предыдущие два: Эммерих и Каджар были не глупыми юнцами, только недавно с головой окунувшимися в дворцовые дела. Эммерих был первым, кто заметил его в зале, и только потом – Владыка, после уже направившийся навстречу. Хотя и не метнулись к друг другу в объятия, зал они покинули быстро и явно не с намерением просто в стороне ото всех обняться после разлуки.

Другого варианта, однако, не было.

– Хотел доложить с первыми петухами, но пришлось для начала заглянуть в крепость,– он выбрал наименее болезненный вариант.– Надеялся быстро всё решить, но сами видите – задержался почти на весь день.

– Как будто крепость твоя за полторы недели начала рушиться,– усмехнулся Каджар.

– Нет, но в отличие от вас у меня там все ещё сидела толпа из Ковруса. Пользы они не принесли.

За это время они доехали до поместья, и, только лишь теперь позволив себе поднять взгляд, Самаэль с трудом сдержал первый рефлекторный порыв дёрнуться.

На крыльце, привалившись к перилам, о чём-то безмятежно болтал с одной из служанок нежданный гость. Тави готов был поклясться, что где-то видел этого юношу с пышной копной волос вороного цвета, но память никак не хотела дать нужный ответ.

Эммерих с Каджаром при виде незнакомца сразу насторожились. Спешились, не отводя от него взгляда, позволили мальчишкам-конюшим увести лошадей и только после этого соизволили обратить внимание на Самаэля.

– Тави Гринд!– гость, глянув в их сторону, тут же просиял, небрежно взмахивая рукой,– ясного солнца и славных побед.

– Познакомишь?– Эммерих покосился на друга, только и сумевшего, что вяло улыбнуться в ответ на приветствие.

– Я-…

– Да ладно Вам, тави,– улыбнулся подошедший как раз к нему гость.– Или для того, чтобы ты узнал старого друга, мне стоит перекинуться семилетним и смотреть на тебя всеми глазами?

– «Всеми глазами»?– как болванчик, пробормотал Самаэль.– Погоди…

Семилетний мальчишка, походивший на девочку из-за длинных чёрных волос, вившихся упругими крупными кольцами – в какой-то момент он стал приходить в гости вместе с Айоргом. Поначалу смотрел строго и настороженно, даже, когда казалось, что взгляд направлен не на тави: за ним всегда следили прятавшиеся в волнах волос фиалковые крохотные глазки, такие же по цвету, как и мальчишечьи. Валакх воспринимал мальчишку, как данность, учил тому, что знал сам, а Самаэлю стал оставлять на совесть игры и обучение военному мастерству, едва малец осмелел и стал воспринимать тави, как своего. Сколько же лет назад это было?

В попытках предположить примерный срок разлуки, мужчина едва не досчитался до двух сотен и решил бросить эту затею. В любом случае, это закончилось – тот, кого он помнил ребёнком, таскавшим везде с собой игрушечного грубо сшитого дракона, сейчас стоял напротив, взрослый и улыбчивый, точно принц со страниц сказок прошлых Эпох.

– Гленн?

– Конечно!– рассмеялся тот, разводя руки в приглашающем к объятиям жесте.– Хвала Птице, память у тебя все ещё хороша.

Привет из прошлого, оказался тем, что хотя бы на доли мгновений выдернуло из той пучины, в которой он барахтался с момента возвращения во дворец.

Позволив себе искреннюю улыбку, Самаэль обнял старого знакомца, слегка приподнимая над землёй.

– Пусть будет крепка твоя рука и востр твой меч, лад,– поставив Гленна на ноги, он положил ладонь ему на плечо и повернулся к Эммериху с Каджаром.– Это… старый друг. Гленн, знакомься, Одхэн Эммерих и Разид Каджар.

– Рад знакомству, тави,– Гленн по очереди пожал руки каждому из них.

– Сдаётся мне, я видел Вас пару раз во дворце,– с лёгким недоверием прищурился Каджар.

– Его Высокопревосходительство, бывает, ведёт со мной дела, так что ничего удивительного. Поражает, что тави Гринд не замечал.

– Это старость. Что ж,– Самаэль осмотрел присутствующих,– кажется, один я сегодня не поужинаю. Идёмте.

Визит Гленна был спасением, хоть он об этом и не подозревал. В присутствии того, кого знали от силы пару минут, ни Каджар, ни Эммерих не рискнули бы задавать вопросы, связанные с произошедшим. Мысль эта пришла в голову, когда Самаэль, позволив гостям побродить по дому и осмотреться, отправился на кухню отдать указания касательно вечерней трапезы.

После этого, пользуясь временно отведённым от себя вниманием, он перебежками добрался до своих покоев и, закрыв двери, смог, наконец, выдохнуть.

Ненадолго – Гленн, улыбаясь так приторно, что сладость этой улыбки комом вставала в горле, сидел на краю стола. Вернулись и глазки, что остались в захваченном памятью образе. Два из них, внимательно смотревших, Самаэль легонько смахнул с собственного плеча.

Хотя виделись последний раз крайне давно, Айорг то и дело любил пожаловаться, что дочери предпочитают оставаться подле него, а вот отеческая надежда и отрада, натянув сапоги выше колена и облачившись в тёмно-лазурные одежды, сайгачит по миру наёмником и заворачивает в империю только, когда становится совсем уж скучно. Это бы не беспокоило валакха так сильно, если бы подозрительно часто метания по Каэрлие не заносили Гленна в Геенну. Владыка считал личным оскорблением тот факт, что в какой-то момент сын поставил на пьедестал не родного отца, а Князя, от которого нахватался много знаний.

Впрочем, нахватался или нет, известно было только самому Айоргу: другие Гленна и правда видели от силы раз в столетие, да и в те моменты не запоминали, кто это крутился рядом с валакхом.

– Не попытайся ты изуродовать Рагду, мы бы столкнулись в Тааффеитовой,– с улыбкой возвестил молодой человек, упёршись руками позади себя и придавив правой ладонью пару свитков.

Скрывать цель своего визита он явно не собирался, но Самаэлю стало на секунду обидно. Мог хоть кто-то явиться к нему на порог просто из желания повидаться? Даже сам властитель огненных земель грешил желанием под видом простой попытки напроситься на угощение затянуть его в одним ифритам известные игры.

– Знаешь, твоего отца беспокоит, что ты так часто околачиваешься у огненных.

– Он был бы рад, если бы я околачивался рядом с ним. Кто знает, может, однажды мне эта мысль покажется заманчивой.– Гленн посмотрел на висевший на стене гобелен, который тави не так давно милостью тайного сыска должен был тащить из-под кровати.– Как бы то ни было, вот что хотел… Это я был тем, кто сказал Иблису о четырёх имперцах в крепости.

Подняв зажатую в кулак руку, он произнёс, по очереди выпрямляя пальцы:

– Я, ты, сударыня Офра и кто-то ещё. Сначала думал, что двое лишних было, но услышал разговоры про тави, сцепившегося с Рагдой.

– И сразу решил, что это я?– Самаэль усмехнулся, по дороге к сундуку у стены снимая верхний кафтан.

– Твои два друга и Сонрэ не настолько наглые, чтобы ввязаться в открытый конфликт с ифритом.– Гленн проследил за тем, как мужчина почесал за ухом лежавшего на сундуке кота, после мягко сгоняя его с места.– Они могут, сколько угодно, называть Геенну деревней, но боятся лезть на рожон, когда огненный стоит прямо перед ними.

– Кажется, теперь в них наглости прибавится,– Самаэль со вздохом достал из сундука кафтан, не имевший отличительных генеральских синего и золотого цветов. Тот, в котором был прежде, небрежно кинул внутрь.– Было решено дождаться завершения расследования тайного сыска, но и так понятно, что они вцепятся в идею мстить за Офру посредством войны.

– Вы её проиграете.

– Думаешь, я не знаю? Благодаря гостеприимству Князя у меня был шанс оценить эту «деревню». Первая же проигранная битва будет поводом швырнуть твоего отца на растерзание толпе, как козла отпущения.

Гленн смолк, о чём-то задумавшись. Возможно, даже о том, чтобы на какое-то время остаться рядом с Айоргом – в случае опасности отворачиваться друг от друга бы не стали.

Надев новый кафтан, Самаэль отвлёкся на необходимость подпоясаться, но мысли всё равно неизбежно возвращались к вопросу, который не оставил бы их в ближайшую неделю как минимум.

Утром, когда он только столкнулся с великим губернатором, присутствие принцессы, живой, ещё ощущалось. Иблис, каким бы то ни было образом проверив, заявил, что она была мертва уже в ночь своего исчезновения.

Кто-то из них – или Гленн, или сам Князь – врал, но определить это просто на глаз казалось невозможным: мальчишка провёл среди ифритов достаточно времени, чтобы научиться даже улыбаться так приторно, как они, когда планировал что-то вытянуть из собеседника.

– Погоди,– замерев с обёрнутым вокруг талии поясом, но так и не сделав узел, тави посмотрел на молодого человека, к которому уже перебрался кот.– Когда я был там, возникло ощущение, что Иблис… как бы сказать, целиком и полностью держит под контролем крепость.

– Конечно,– Гленн взял кота на руки, не заботясь о том, что светлая шерсть осядет на одежде.– Это ведь его крепость, в конце-концов.

– Не в том смысле. Он…– Самаэль нахмурился, пытаясь подобрать слова,– он чувствует все, что происходит в её пределах. Может её контролировать. Как ты сейчас – кота.

Будто проверяя сказанное, Гленн поднял кота перед собой и с коротким смешком большими пальцами заставил того приподнять передние лапы. С любым другим уже начавший бы вырываться, зверь только замурчал сильнее прежнего.

– Допустим. Честно говоря, я никогда не вдавался в такие подробности. Хотя… Он слышит своё имя – неважно, где прозвучит. И всегда знает, когда я поблизости.

– Вот именно,– подпоясавшись, Самаэль подошёл к столу и упёрся в его край ладонью.– Поэтому возникает вопрос – как он отреагировал на твоё заявление о четырёх имперцах на территории?

– Удивился,– хмыкнул Гленн, в следующее мгновение нахмурившись.– Но с чего бы? Он должен был знать это и без меня.

– Вот именно.

Выпрямившись, мужчина со вздохом потёр виски пальцами и направился к дверям.

– Идём, пока нас не начали подозревать в заговорах против империи, Владыки и всего, что под руку попадётся.

– Будешь сообщать ему про то, что я рассказал?

– Пока нет. Может, тайный сыск даст что-то новое, и картина сама сложится.

Так сильно в своих словах он никогда прежде не сомневался.

Глава 14. Над пропастью.

1.

С сомнением принюхавшись к покрывавшей пальцы фиолетово-красной жидкости, Раджар неприкрыто поморщился и с неприязнью встряхнул рукой в попытке очистить. Не сработало – кровь уже представляла собой вязкую липучую массу, разбавленную исключительно вином, порядком пропитавшим плоть, и вытирать её за неимением альтернатив пришлось о подол собственного кафтана.

Осмотрев после этого ткань в слабом свете свечей, он не заметил, чтобы обзавёлся ярко выделявшимся на тёмном фоне пятном, и в целом остался относительно доволен.

Если бы рядом случилось быть отцу, под голову бы уже прилетел подзатыльник. Они постоянно прилетали, когда ещё юнцом он на своё же несчастье увидел, как Иблис может «читать» мёртвых и потратил неделю на то, чтобы вывести того из себя и выпросить пару уроков.

Удача в какой-то степени улыбалась ему по жизни, держа это выражение с того самого момента, когда одна из нимфочек Белета пришла к властителю огненных земель с ребёнком на руках и заявила, что личность отца всем известна.

Она была не первой и не последней в своём желании получить хоть какую-то выгоду от рождения Князю ребёнка – да и сына, к тому же – но именно в её случае Иблис, по рассказам очевидцев, посмотрел на младенца, хмыкнул и согласился, что, так и быть, будет за ним приглядывать. От матери не забрал, но выполнял её прихоти, если те касались вопросов воспитания и взращивания малолетнего ифрита-полукровки.

Мать, правда, сделала при этом своей целью вечно скрывать от Раджара личность отца, но всё как-то выяснилось само собой, когда его после победы в соревнованиях на арене приняли в стражу Тааффеитовой. Подробностей уже и сам не помнил, но великой отеческо-сыновьей любви не возникло. Просто дали возможность иногда говорить с Князем не о том, кого выставить в очередной караул, а о способах умаслить тягу шестнадцатилетнего шалопая ко всему новому и необычному.

«Включай голову! Если бы можно было просто тыкнуть пальцем, не пришлось бы учиться!». Порой казалось, он был единственным во всей крепости и всём Дэве заодно, на кого обычно спокойно на все реагировавший Иблис мог повышать голос. Злости в этом не слышалось – скорее, что-то все же близкое к отеческому недовольству расхлябанностью ребёнка. Он и правда верил, что обладание ифритской кровью позволит многое делать просто по щелчку пальцев.

Хорошо, что крепкой семьи у них так и не получилось – ни с матерью, ни с Князем. Промахиваться в своих действиях в империи можно было, сколько угодно, и никто, кроме него самого, за это ругать бы не стал.

Было, за что: голова, вне зависимости от срока, когда она… погибла, была огромным источником информации – образы, звуки, запахи. Все это могло помочь без труда найти преступника. Могло бы – если бы в подвалы дворца в Лайете заглянул Иблис собственной персоной, но его появление сейчас вызвало бы только больше криков и обвинений во всевозможных грехах этого мира. Из-за этого справляться приходилось своими силами, но отвешенный когтистой чёрной рукой подзатыльник Раджар к своему ужасу ощущал физически.

Ничего он не видел. Смазанные, расплывчатые образы, в которых с трудом можно было различить цвета, полное отсутствие каких-либо запахов. Единственной удачей стала возможность услышать более менее чёткую речь, звучавшую будто под толщей воды, но все ещё различимую. Перед своей гибелью принцесса точно с кем-то говорила.

– Может, ещё раз попробовать?..– пробормотал он сам себе под нос, наклоняясь над головой, таращившейся на него остекленевшим взглядом.

Взглянув на только-только очищенную руку, Раджар вздохнул и снова запустил пальцы в срез на шее.

Прежде, чем попытаться сосредоточиться на тех воспоминаниях, что ещё теплились в останках, он взглянул на рану – неровная, грубая. Будь убийцей какой-то наёмник или даже простой солдат, срез был бы гораздо ровнее. У их до сих пор не имевшего никакой конкретики подозреваемого рука дрожала, что и привело к столь грубому виду. Не исключено, что и кость он смог разрубить не с первого раза.

Вторая попытка принесла не больше пользы, чем первая. Лишь звуки чужой речи стали слышны чуть лучше, чем до этого. Держа глаза закрытыми, Раджар нахмурился и пригнулся ниже к голове, как если бы это могло помочь яснее расслышать слова и целые фразы. Действительно ли это работало таким образом или нет, но он смог различить нужное.

Резко распахнув глаза и наплевав на аккуратность, ифрит выдернул пальцы из раны и кинулся вон из помещения.

Далеко бежать не пришлось – на втором лестничном пролёте, ведущем наверх из подземелий, он буквально нос к носу столкнулся с Владыкой. За плечом у того привычно уже маячил первый тави, со вчерашнего дня едва ли скрывавший недовольство окружающей действительностью, но кроме него присутствовал и глава Масра. Если генерала Раджар заставил себя воспринимать, как данность, несмотря на предвзятое к себе отношение, то третий гость был в этих стенах лишним.

– Капитан,– приветливо улыбнулся Айорг, в последний момент во избежание столкновения лоб в лоб отступивший на ступеньку выше и теперь вынужденный прижаться к тави спиной.– А мы как раз шли Вас навестить.

– Судя по скорости, у Вас есть какие-то новости,– коротко усмехнулся Масра, уже наверняка предвкушавший, что ему сейчас расскажут, как Князь собственными руками открутил супруге голову.

Нужно было как-то его спровадить. Замерев на пару мгновений, как вкопанный, Раджар после заставил себя выпрямиться и кивнул троице в качестве приветствия.

2.

– Новости есть,– он окинул взглядом присутствующих.– Но расследование ещё не завершено, и потому пока что я не имею права сообщать их никому, кроме первого тави, Его Высокопревосходительства или маршала Ойсена.

– Что за вздор,– насмешливо фыркнул Масра, упираясь руками в бока.– Я – такая же часть аппарата государственного правления, как и они.

– Вы ведаете налогами,– пояснил Раджар, стараясь не растерять то малое количество терпения, что имелось в запасе.– Вопросы войны и охраны благосостояния нашей империи и Его Высокопревосходительства – не Ваши первоочерёдные задачи.

– Я предупреждал,– Владыка обернулся на главу ведомства, одарив того мягкой улыбкой.– Но Вы ведь уверены, что я всё это придумываю, дабы скрыть от Вас, что принцессу я прикончил собственноручно.

– Потому что пока иной версии у нас нет,– огрызнулся Масра.– И поверьте, в Вашей вине убеждён не только я.

– Если бы я был виноват, сударь Масра, я бы сделал так, что её тело никогда не оказалось найдено. К примеру, мы с Князем могли бы разделать её, как жертвенного козла, и выкинуть куски в Недремлющее море.

Глава налогового ведомства запыхтел оскорблённо, покрываясь красными пятнами, но так и не нашёлся с ответом. До этого молча за всем наблюдавший тави Гринд, скрестив руки на груди, нахмурился в его сторону:

– Масра, хватит ломать комедию. Сейчас Вы здесь лишний.

– Вы, Вы…!

– Что я?– беззлобно огрызнулся Самаэль.– Если на старости лет Вас стал подводить слух, могу повторить слова капитана – до завершения расследования сообщать его детали будут только мне, маршалу Ойсену, либо Его Высокопревосходительству.

– Почему же тогда маршала здесь нет?– наконец, нашёл, к чему придраться Масра.

– Потому что сегодня он, к нашему сожалению, не может присутствовать,– устало вздохнул Айорг.– Знаете ли, из-за гибели принцессы жизнь в стране не остановилась. Кстати, как давно Вы сами заглядывали в собственное ведомство? Что ни день, я вижу, как вы уничтожаете запасы дворцовой провизии, будто Вас супруга из дома выгнала.

Держа руки сцепленными за спиной, Раджар коротко кивнул на прощание главе ведомства, которому не осталось ничего, кроме как смириться с необходимостью уйти. Сами они с тави и Владыкой, не сговариваясь, не двинулись с места, пока не услышали, как хлопнула наверху дверь.

Подождали ещё пару мгновений, чтобы убедиться, что Масра не решит в обход всех уговоров проследить, и только после этого пошли вниз.

– Насколько много удалось узнать?– Владыка подал голос только, когда до заветной двери одной из камер им оставалась пара шагов.

Взявшись за ручку, Раджар посмотрел на валакха и в очередной раз почувствовал эфемерный подзатыльник. Порой казалось, отец не только слышит, когда в любой точке мира называют его имя, но и оставляет незримый след рядом с теми детьми, с которыми оказался волею судьбы знаком. Именно для того, чтобы в моменты, когда они в чём-то не преуспевают, давать невидимый намёк – портят репутацию родителю.

Когда он уже собирался ответить, Самаэль вдруг взмахом руки приказал замолчать, глядя в сторону выхода на лестницы. Добившись от своих спутников тишины, тави вышел из коридора, и спустя доли мгновений Раджар едва сдержал смех из-за озлобленного: «Чёрт бы Вас побрал, Масра». Гринд буквально прорычал это все же решившему поиграть в разведчика главе ведомства.

– Масра, пошёл вон!– рявкнул Владыка в сторону выхода.

Теперь желание смеяться отпало так же быстро, как возникло.

Хотя жил в империи не первый день и тем более не первый день общался с валакхом, Раджар до сих пор не сумел привыкнуть к моментам, когда этот субтильный, бывший ростом ниже практически каждого из глав ведомств мужчина вдруг повышал голос. От того, кого сравнивали с ожившей фарфоровой куклой, в принципе не ждали обладания низким хриплым звучанием. Уж если он начинал на кого-то кричать, нежный образ шёл трещинами, сквозь которые становилась заметна тварь, ходившая по миру с начала Эпохи.

– Теперь точно не вернётся,– первый тави был единственным, кто в ответ на рык Владыки не вздрагивал в ужасе, а смеялся.– Побежит рассказывать всем, что Вы на него пасть раскрыли.

– Да хоть, что три ряда зубов увидел,– раздражённо фыркнул Айорг, упираясь ладонями в пояс.– Давайте, капитан.

– Ну…– закрывая за ними дверь, Раджар на пару секунд замолк в попытке выяснить, станут ли оплеухи более реальными, как только он все расскажет.– У меня не так много, как хотелось бы.

– Не всем природой дано,– ласково улыбнулся Гринд, чуть наклонившись в его сторону.

Вынужденный остановиться рядом с ним, ифрит вскинулся с твёрдым намерением возразить, но в итоге просто остался пялиться на тави. Последний толкового ответа и не ждал, только с не сходящей противной улыбочкой указав взглядом на основной объект их разговора.

– Не тужьтесь так, капитан. Я про неё.

Хотелось спросить, про кого ещё, кроме принцессы, они могли говорить, но ситуацию невольно пояснил тихо прыснувший в кулак Владыка.

Стоило только на него взглянуть, Айорг принял серьёзное выражение лица. Три свечи давали не так много света, но у Раджара возникло жуткое желание погасить две, чтобы ни один из собеседников не заметил пунцовый цвет его лица, появившийся в момент осознания, насколько странно звучали его же первые слова.

Прокашлявшись слегка, ифрит указал на голову перед ними.

– Да, конечно. Личность убийцы я вам сообщить не могу, но-

– Ты же ифрит,– с лёгким недовольством перебил Айорг.– В жизни не поверю, что он не научил тебя болтать с трупами.

– Вы же валакх,– вяло огрызнулся в ответ Раджар.– Спойте женским голосом.

– Могу,– улыбнулся мужчина.– Что хочешь? Поминальную по сударыне?

Попытка защитить себя пошла по неверному сценарию. Раджар был в рядах тех многих, кто верил, что ныне оставшиеся в крайне малом количестве валакхи утратили ту способность, которой были известны их предки, и оставили лишь умение по-змеиному распахивать пасть, дабы одним укусом переламывать жертве шею.

Только рассказы о прошлом утверждали, что валакхское племя могло менять голос – пользовались этим, чтобы приманить к себе добычу. Представители мужского пола любой нации всегда по каким-то неясным причинам велись на ласковое женское пение, даже, если звучало оно посреди глухого леса тёмной ночью.

– Правда?

– Я свидетель,– кивнул тави Гринд, скрещивая руки на груди.– Выглядит жутко. Давайте обратно к Ее Высочеству.

– Точно,– Раджар заставил себя перестать думать о Владыке, способном напеть ему женскую партию любой возможной песни.– Как бы вам, судари, ни хотелось, я не один из семидесяти двух высших чинов и тем более не Князь, поэтому информации мало. Она говорила с кем-то перед смертью, и это, вроде бы, был имперец.

– Вроде бы,– прищурился Айорг.

– Просто, звучало странно. Как будто он язык еле знает.

Помолчав, Раджар нахмурился и постарался, насколько это было возможно, повторить услышанное из воспоминаний почившей принцессы. Выражение «сломать язык» можно было применять к этой фразе, хотя раньше он думал, что принятый за основу в империи «наккадэ» был сложным к изучению. Оказалось, ещё сложнее было, если сами имперцы решали, что язык недостаточно замудрён с тягой выкидывать из слов повторяющиеся гласные и описывать банальщину возвышенными метафорами.

– Это имперский,– выслушав его, хмыкнул Айорг. Подумав, он посмотрел на Самаэля.– Только какой-то странный диалект.

– Подождите,– вклинился Раджар,– я живу здесь почти двести лет, и только сейчас Вы говорите, что есть диалекты?

– Около десяти, капитан,– пояснил ему тави Гринд.– Общим принят магэли, но в разных областях всё равно каждый говорит по-своему.

Упёршись ладонью в пояс, он посмотрел поверх осознававшего свою необразованность ифрита на Владыку.

– Похож на кэрва.

– Думаешь? Мне показалось, тишеран.

– Какой наёмник будет говорить на тишеране?– взмахнул рукой Самаэль.– Или он пожил в Пантеоне, а потом решил, что смиренная жизнь – не для него?

– Если бы он просто там «пожил», он бы на нём не говорил. Тишеран знают только послушники и Первородные со своими подмастерьями.

Закончив говорить, Айорг широко распахнутыми глазами уставился на тави.

Мысль о том, что к произошедшему мог быть причастен Пантеон – единственное место, где говорили на обсуждаемом диалекте – казалась жуткой. Окажись это правдой, это бы не только окончательно подорвало то малое уважение к Первородным, что ещё теплилось в сердцах народа, но и доказало бы, что Василиск внезапно и незаметно для всех сошёл с ума. Иным объяснить убийство принцессы по указке святого семейства не представлялось возможным, и даже версия с местью за обманутые ожидания звучала дико.

– А где говорят на кэрва?– Раджар решил вернуться к разговору.

– В предместьях Ковруса,– Самаэль перевёл на него взгляд.– Прислушайтесь как-нибудь к тави Каджару: у него иногда проскальзывают странные словечки из тех мест.

– Это сумасшествие какое-то,– краем уха слушавший их Айорг внимательно смотрел на голову.– Скажи ещё раз, что услышал.

После того, как Раджар повторил, стало только очевиднее, что в одном предложении действительно умудрились смешаться два диалекта, один из которых не использовался в обиходе ни у одного простого крестьянина с полей империи.

– Предположение,– вскинул указательный палец Самаэль, глядя в пространство перед собой.– Выросший в Коврусе и всю жизнь говоривший на кэрва наёмник стал послушником в Пантеоне. Тишеран он знает, поэтому и мешает два диалекта.

Айорг нахмурился, потирая висок пальцами:

– Плохое предположение. Это значит, что Пантеон в любом случае причастен.

– А если это сделано специально?– вскинулся Раджар.– Мог он намеренно выучить пару слов в святой семье, чтобы потом вот так запутывать?

– Тогда это безумный и слишком долгоиграющий план. Послушников начинают обучать тишерану только через два года,– Владыка скрестил руки на груди и посмотрел на голову перед ними так, будто она должна была в следующий момент всё пояснить.– До этого с ними, как и со всеми прихожанами, говорят на общем по империи диалекте.

– Подслушал?

– Не знал бы перевода. Предложение, которое ты услышал, имеет смысл – это не просто несколько слов, брошенных вместе для вида.

– Понимаю, что верить в это не хочется, но мне кажется, рыльце у Пантеона запачкано,– произнёс Самаэль.– У них есть армия, так что мешает иметь среди учеников парочку наёмников, готовых во славу Короля богов убить любого?

– Тогда это глупо!– валакх взмахнул руками и указал на останки.– Зачем было говорить с ней и выдавать такую деталь?!

Думая над этим, Раджар невольно поёжился. Казалось, что за спиной стоит, скрестив руки на груди, отец и наблюдает за тем, как один из его отпрысков, что-то нашедший, в конечном итоге закапывает всю ситуацию только глубже под землю. Мысль эта, заставлявшая по спине пробегать табун мурашек, вдруг привела к любопытному выводу.

Молодой человек вскинулся, хлопнув в ладоши, и посмотрел поочерёдно на своих собеседников:

– Потому что никто, кроме вас двоих и Ноктиса, не знает, что во дворце есть ифрит.– На мгновение смолкнув, он посмотрел на голову на каменном столе.– Поэтому Князю подкинули оставшуюся часть тела. Как бы много он ни умел…

– Голова даёт знание о запахах, звуках и зрительных образах,– Самаэль вспомнил, что Иблис и вправду был не слишком доволен тем, что удалось узнать его силами намедни.– По телу он определил только, когда её убили.

– Вот именно!– Раджар щёлкнул пальцами.– Они были уверены, что никто не сможет «прочитать» голову! Знали, что все просто сразу всё свалят на Геенну!

Оба мужчины, затихнув, посмотрели на Айорга, на котором не было лица. Упёршись ладонями в поверхность стола, валакх молча смотрел перед собой, но спустя какую-то пару мгновений развернулся и направился на выход. На попытку Раджара окликнуть он только отмахнулся.

– Продолжайте искать тех, кто принёс вино,– на ходу произнёс Самаэль, намереваясь остановить правителя прежде, чем тот сделал что-то на эмоциях.– Никому ни слова про возможную связь с Пантеоном.

Оставшись один, Раджар вновь взглянул на голову и, поморщившись, со вздохом накрыл её полотнищем.

3.

– Убери руки, Гринд!

Обращались не к нему, но Эммерих невольно споткнулся и начал в панике озираться, дабы найти источник звериного рыка, в котором каким-то чудом удалось различить слова. Решил от неожиданности, что фохс предыдущего правителя научился вдруг говорить, но, взглянув во внутренний двор, увидел суровую реальность: так рычал их нынешний Владыка.

Главы ведомств бы наверняка стали тут же строить предположения о том, почему ругались главные занозы в их делах, но что-то подсказывало тави, что такие «разговоры» для этих двоих – вещь обыденная. Просто редко выходившая за пределы четырёх стен и становившаяся достоянием стражи, слуг и конюших, как раз подавших валакху поводья его жеребца.

– Ты себя видел? Куда ты сейчас поедешь?

– Не туда, куда стоило бы!– рыкнул Владыка, ставя ногу в стремя, пока конь – Эммерих был готов поклясться – специально чуть просел в коленях.– Я хочу побыть один, проехаться, подумать, чтоб тебя!

Раздражённо фыркнув, тави Гринд не стал перечить и посмотрел на коня. После коротких раздумий, пока была возможность подобраться к этойгромадине, он сгрёб пышную гриву жеребца в кулак и заставил животное нагнуться к себе.

К своему стыду, Эммерих только сейчас понял, с чего друг стал разговаривать со зверьём – это был перевёртыш, которого многим было гораздо привычнее видеть в вороньем облике, чем в четвероногом и, тем более, двуногом. Что ему сказал Самаэль, расслышать не удалось, но, судя по тому, как Ноктис прижал уши, ничего хорошего в этих словах не было.

– Что, хорошей прогулки не пожелаешь?– ехидно усмехнулся Владыка, глянув на него с высоты спины своего коня.

Ответа не последовало, и валакх, что-то проворчав себе под нос, пустил жеребца с места в галоп. Стража у подъёмного моста, видимо, наученная горьким опытом открыла путь в город заранее – в противном случае, конструкцию им ради правителя пришлось бы в буквальном смысле слова ронять.

– На кухнях поспел чирак.

Поднимаясь по ступеням, Самаэль замер и посмотрел на второй этаж, с которого на него с понимающей усмешкой взирал Эммерих. От осознания того, что эту катастрофу локального масштаба увидели не только слуги, привыкшие игнорировать самодурство высших чинов, стало тошно.

Не хватало ещё объясняться перед другом, с каких пор их с Айоргом взаимоотношения похожи на грызню супружеской пары с многолетним опытом склок. С другой стороны, подумалось ему, слава Птице, что не Сонрэ. Этот бы только сделал хуже, начав язвить, и точно схлопотал бы по своей наглой роже.

Ноктису он посоветовал только одно – прокатить хозяина, а потом вернуть домой. В противном случае перевёртыша ждала процедура свежевания на живую, и он, судя по реакции, понял, что угроза была вполне реальна.

Хотелось надеяться, что на эмоциях валакх не кинется в Пантеон хватать младшего брата за грудки и силой выбивать из него признание. Информация, предоставленная Раджаром, была существенной лишь отчасти: толкового подтверждения ей не было.

Нельзя было просто прийти к Василиску и сказать, что они узнали у «принцессы», как с ней говорил кто-то, знакомый с тишераном. Обвиняемый бы просто посмеялся, а потом с тошнотворно ласковой улыбочкой посоветовал бы им пить поменьше и спать побольше.

Если бы только ифритёнок видел столько же, сколько его отец, можно было говорить о дальнейшем расследовании. Хоть какой-то образ, хоть одна отличительная черта – и у них появился бы шанс искать кого-то конкретного, чтобы потом выбивать ответы из него.

«Он слышит своё имя, где бы оно ни прозвучало». Слова Гленна, брошенные между делом во время визита, всплыли в голове сами собой.

Тогда речь шла о Тааффеитовой крепости, но что, если властитель огненных земель слышал всегда, в любой точке мира? Дикое по своей наглости предположение, но в нынешних условиях и оно бы сошло за попытку решения проблемы.

– В другой раз,– тави изобразил виноватую улыбку.– Есть кое-какие дела.

– Расследование?– понятливо хмыкнул Эммерих.

– Да,– ещё раз улыбнувшись, Самаэль зашёл внутрь дворца, продолжив уже тихо и исключительно для себя.– Может, что-то мы всё-таки выясним.

Стараясь не попадаться никому на глаза, он пробрался к дверям, ведущим в подвалы. На удачу по пути видел Раджара, отвлекаемого делами более приятными, чем копошение в мёртвых головах – ифрит был занят очередными попытками расположить к себе Сейрен, не знавшую, куда деться от повышенного внимания. Девушку было жалко: ей не повезло родиться у того отца, который пожелания детей слышал раз в столетие, да и то, когда дело касалось покупки нового платья. Хотела она этого или нет, а Айорг давно и прочно зацепился за идею отдать её капитану тайного сыска, и изменить это решение мог разве что факт открытого конфликта с Геенной.

Судьба могла быть не всегда благосклонна, поэтому тратить время на размышления он решил потом. За рекордные пару минут преодолел четыре лестничных пролёта, порадовался непониманию ифритёнка, что, если один раз глав ведомств отогнали, это не означает разрешение не запирать двери. Под конец, держа под рукой завёрнутую в плащаницу голову, тави перескакивал через две и три ступени разом. Один раз чуть не промахнулся, рискуя закончить авантюру там же, где она началась, но вышел сухим из воды и, к собственному изумлению, незамеченным – из дворца.

Уже дома, разогнав прислугу подальше от своих покоев и навешав на всех кучу работы, чтобы не было соблазна беспокоить занятых делом государственной важности людей, Самаэль сел на постель с кулём в руках и понял, каким, наверное, идиотом выглядел со стороны.

Он всерьёз утащил из дворца, из-под носа у тайного сыска голову мёртвой принцессы, потому что вдруг решил, что Князь мог слышать своё имя, вне зависимости от того, как далеко находился говорящий.

Какова вообще была вероятность, что откликнется? Ифрита поминали к месту и не к месту по сотне раз на дню. Если эта его способность была реальна, то он должен был многие столетия назад научиться игнорировать многочисленные возгласы народа.

– И что теперь?– устало поинтересовался он у куля.– Все эти мытарства, чтоб сейчас тебя везти обратно?

Но ведь никто ещё не отнимал у любого живого существа права на попытку. Может, раз Иблису был в нём какой-то интерес, он бы хоть ухом повёл на знакомый голос? При учёте княжеской сообразительности, мог ещё и сразу понять, с чего вдруг вздумается его поминать имперскому великому генералу.

Чувствовать себя ещё большим идиотом было нельзя, поэтому после некоторых раздумий Самаэль решил идти до конца.

4.

Легконогие девицы, тонкие, будто тростинки, кружились в танце, то и дело ударяя узкими ладошками по небольшим бубнам, звон которых вплетался в пение старшей, сидевшей на крупных подушках. Они все были привлекательны, старались изо всех сил, но их песни давно уже стали чем-то наподобие всего лишь приятного слуху сопровождения – мало кто смотрел даже на танец. Больше всего девушки расстраивались, не получая внимания от своего “папочки”, которого в нынешние времена волновали дела более возвышенные, чем перспектива зажать одну из своих красавиц в укромном уголке.

Эти двое с Лилит расселись с двух сторон и будто сговорились, сверля взглядами основной объект своих мыслей. Их, казалось, искренне раздражало, что впервые за долгое время Иблис внимательно слушал доклад Азарета, а не привычно отмахивался от него, дабы порадовать своих любимцев.

За один день Геенна не рухнула, но тяжёлая атмосфера произошедшего давила на всех.

Будь на то воля Князя, он бы отправился в империю вместе с гостившим намедни тави, но все понимали, что это только усложнит ситуацию. Эрейя и без того могла уже стоять на ушах, если каким-то образом о гибели принцессы стало известно. Как бы ни хотелось мыслить позитивно, все так или иначе склонялись к наиболее реалистичному и негативному варианту.

–…её видели в порту вечером, в обществе какого-то мужчины,– развёл верхней парой рук Азарет.– Его разглядеть толком не смогли – они быстро прошли к пристани.

Иблис нахмурился, потирая ребром указательного пальца переносицу. Ждавший хоть какого-то вердикта, глава легиона магов по итогу услышал только грубое замечание о том, что его сеть информаторов хороша исключительно для распространения слухов.

– Вы слышите сами себя?– возмущённо фыркнул он в ответ.– Я всегда был одним из тех, кто доставлял Вам самую точную-

– А сейчас ты годен лишь на то, чтобы трепаться на каждом углу, какой у меня «особый интерес» в империи!– раздражённо рыкнул Иблис, ощериваясь в его сторону.– Пошёл вон!

Поймав на себе растерянный взгляд бедняги, Лилит на мгновение вскинула брови и помахала на него рукой. Раз уж даже Первая женщина советовала скрыться с глаз правителя долой, спорить было бесполезно.

Прежде, чем подсесть к супругу ближе, обнимая за плечи, она выждала пару минут. Их вполне хватило для того, чтобы перестал искрить сизыми сполохами воздух вокруг него, и чтобы Лилит с Белетом осознали суровую правду – Азарет был в считанных секундах от того, чтобы обзавестись ожогом, который не вылечила бы никакая регенерация.

– Отвлекись, Княже,– женщина с улыбкой упёрлась подбородком ифриту в плечо.– Всё наладится.

– Несомненно,– процедил сквозь зубы Иблис, глядя перед собой.– Как только я разделаю эту тварь и швырну останки им под ноги. Хоть Владыку покормят.

– Он здесь тем более не при чём,– осторожно вставил Белет.– Вы оба – скорее жертвы обстоятельств.

– Которых мы оба могли бы избежать, если бы не его ублюдочное желание сбагрить мне девку.

– Отчасти,– согласно хмыкнула Лилит,– но и ты не отказался. С другой стороны, товаров у нас теперь завались, и все по дешёвке.

Если Иблис и хотел ответить, ему вдруг стало не до этого. Резко обернувшись – супруга, потеряв должную опору, вынуждена была упираться ладонями ему в бедро, лишь бы не упасть лицом вниз – он осмотрелся, выискивая кого-то взглядом.

Наблюдавший за этим Белет едва сдержал удивление: последний раз такое все они видели давно, когда никто из них ещё толком не освоился с новой жизнью. Тогда любое его упоминание заставляло Князя вертеться по сторонам в попытке выискать, кто позвал по имени. Ходила даже шутка, что его венценосный отец ежедневно крыл своего любимейшего сына и лучшего во всем первенца последними словами – вот бедный и озирался бесконечно.

Словно в подтверждение этих слов, Иблис поднялся, окончательно лишая Лилит своей опоры. Напоследок перед тем, как исчезнуть в рамке мгновенно созданного перехода, он только бросил Белету указ следить за всеми и Первой женщиной – в частности.

– Что у тебя?

Не ожидавший от своей затеи ровным счётом ничего дельного, Самаэль невольно дёрнулся и отполз на пару сантиметров назад. Плащаницу с головой из рук не выпустил, только покрепче в неё вцепившись, и это моментально привлекло внимание.

Произнося в пустоту обманчиво мягко звучавшее имя, он никак не ожидал, что буквально спустя пару мгновений сам хозяин огненных земель шагнёт на пол его покоев. По всему выходило, что способность слышать, когда зовут, была не просто выдумкой вольнодумцев.

– И Вам доброго дня,– он так и не смог найтись с ответом получше, вдруг задумавшийся о другом.

Не почувствовать присутствие Князя мог только безумно слабый в своих умениях бессмертный. Он ощущался на уровне инстинктов так же, как фохс, следящий за тобой из лесных теней и планировавший в ближайшее время попробовать на зуб. Не слишком сильно – не давил своей мощью, но заставлял как минимум озадачиться тем, что где-то в пределах досягаемости наличествует опасность. Могли ли главы ведомств, Айорг и даже Раджар уже сейчас знать, что на территориях империи появился тот, кого большинству проще всего было обвинить в гибели Офры?

Пока он размышлял об этом, на всякий случай продумывая, как в случае необходимости будет оправдываться перед всеми, кто спросит, Иблис уже подошёл на расстояние вытянутой руки. Не спрашивая разрешения, которое и так имелось, ифрит забрал из рук тави свёрток и отошёл с ним к столу.

– Когда?

– Вчера,– окончательно вернулся к реальности Самаэль, слезая с постели и ровняясь с мужчиной.– Буквально через пару минут после того, как я вернулся.

Разворачивая плащаницу, Иблис молча выслушал короткий пересказ событий и уже имевшиеся знания касательно произошедшего перед смертью принцессы. При упоминании Раджара он даже не попытался скрыть скользнувшего по лицу раздражения – от мальчонки явно ожидалось больше, чем тот смог чудом найти.

– Я надеялся, что хотя бы Вы сможете помочь.

– Можно на «ты»,– словно между прочим обронил ифрит.– Мы не при дворе.

Он медлил, так и не прикоснувшись толком к голове. Положил её на развёрнутой плащанице так, что мёртвый взгляд сверлил теперь потолок.

– Ты активно накапливаешь долги, генерал,– он, наконец, посмотрел на Самаэля.– Уже второй раз я тебе помогаю.

– Не то, чтобы это было исключительно в моих интересах,– невольно нахмурился тави.– Но, так и быть, сочтёмся как-нибудь.

– Это исключительно твои интересы. Я не в восторге от перспективы войны, но нам она много вреда не принесёт. А вот ты, если всё пойдёт по самому худшему варианту истории, на плаву можешь и не удержаться.– Коротко вздохнув, Иблис протянул руку к останкам.– Ты ему предан. И он с радостью потащит тебя за собой на дно, когда все начнёт туда скатываться.

Замерев, когда от разреза шеи до его пальцев оставались считанные миллиметры, он вновь посмотрел на собеседника.

– Предположим, сейчас я расскажу тебе, как выглядит убийца. Что ты будешь делать с этой информацией? Доказать ты её не сможешь.

Хотелось возразить, но в последний момент Самаэль осознал, что в этом не было смысла. Даже при наличии у него детального описания виновника все, что он смог бы сказать главам ведомств в подтверждение – что это помог выяснить ифрит. Не просто какой-то выходец из Геенны, а её единоличный правитель. Ответ не нужно было слышать, чтобы знать: на них с Владыкой посыпалось бы только больше обвинений в сговоре с огненными.

Единственной возможностью оправдаться за всё и уберечь империю от той ямы, в которую она могла рухнуть, было наличие убийцы живым, готовым лично всё подтвердить. Будь у них портрет, на поиски бы всё равно ушло несколько дней – либо пришлось бы просить об ещё одной услуге.

– У тебя в подчинении есть тот, кто может найти всё и всех за короткое время. Снова буду должен, но попрошу его.

Удовлетворённый таким ответом, Иблис кивнул и приступил к делу. Он провёл пару минут, запустив когти правой руки в срез. Сейчас, глядя на это без той паники, которая волнами накатывала в день обнаружения тела, Самаэль невольно поморщился: ифрит смотрел в мёртвые глаза, будто действительно вёл беззвучный, только им двоим понятный разговор.

От такого зрелища мурашки бежали по спине, а в мыслях вдруг засел вопрос: если бы тело не было обезглавлено, смог бы он заставить мертвеца взаправду рассказывать свою историю?

– Рыжий,– неожиданно произнёс Иблис, заставляя вернуться в реальность.– Кожа пятнами – серая с жёлтым.

– Вахши?– Самаэль нахмурился, скрестив руки на груди.

Этот народ был не слишком вхож в империю. Обитавшие в горных местностях на востоке, они действительно заслуживали звания варваров и бездарей, которым многие легко награждали ифритов. Многие больше походили на прямоходящих ящериц, и таких в Эрейю не пускали ни при каких условиях, но более «человечные», отличавшиеся упомянутой Иблисом пятнистостью, могли порой встречаться то там, то тут. Аристократы порой любили прикупить себе парочку на рынке, чтобы потом хвастаться перед гостями цветастой прислугой. Представить, что подобный вдруг оказался в Пантеоне, да ещё и в качестве послушника, было крайне сложно.

С другой стороны, это волшебным образом упрощало задачу: едва ли по обители святого семейства толпами бегали вахши.

– Не наёмник.

– Почему?

– Три раза рубил.– Отпустив останки, Иблис указал слегка запачканными в крови пальцами на срез,– ты бы и сам мог это заметить.

Присмотревшись, что стоило сделать ещё утром в подземельях, Самаэль действительно увидел грубость разреза. Оружие в руках этот нападавший держал от силы пару раз в жизни.

– Остальное ты сам знаешь.

– О чём они говорили? Нам точно известна только одна фраза.

– Он обещал забрать её домой,– Иблис посмотрел на останки взглядом, в котором читалось сожаление.– Обещал, что Пантеон поможет спрятаться от Владыки – поэтому она без раздумий за ним пошла. Верующая ведь была.

На последних своих словах ифрит презрительно скривился.

– Порой кажется, все религиозные люди – сущие идиоты.

– Когда как,– Самаэль вздохнул.

– Почти всегда, уж поверь.– Помедлив, Иблис завернул голову обратно в плащаницу и повернулся к тави лицом.– Обвините Пантеон – вас поднимут на смех. Даже я знаю, что у вас Первородных давно считают способными только на демагогию дураками.

– С этим позволь нам разбираться самим.

Разговор с Гленном, так удачно всплывший в голове ранее, вновь вернулся.

Взглянув на ифрита, Самаэль понадеялся, что ничем особым не выдал своих мыслей, но с Иблисом угадать было невозможно. Он знал, что в столице его страны были четыре имперца ещё утром в день пропажи – должен был знать. Однако, по каким бы то ни было причинам, до сих пор ни разу этого не упоминал. Только, когда они направлялись осмотреть тело, обмолвился, что из писем было известно о назначенной Офре ночной встрече.

Заметивший, что ему что-то не по душе, Иблис чуть наклонил голову:

– Что конкретно тебя беспокоит?

– Тогда в крепости ты сказал, что принцессу убили ночью. Сейчас, когда смог осмотреть голову, остаёшься при своём?

– Конечно. Иначе бы сказал.

Помолчав, Самаэль на всякий случай попытался взвесить все «за» и «против», но в обеих категориях оказалось пусто. Хуже бы уже всё равно не стало.

– Кто были те четверо имперцев, что в то утро находились в пределах Дэва, если принцесса была мертва ещё ночью?

После некоторого промедления Иблис улыбнулся так, как мог улыбаться родитель, наблюдавший за пока ещё не всегда успешными попытками маленького ребёнка познавать окружающий мир.

– Ты, сын вашего Владыки, убийца принцессы и её служанка. Она приехала с ней, а теперь решила, что не прочь служить моей третьей спутнице.

Не подкопаться – если бы он начал допрос, опустился бы до уровня глав ведомств, у которых были исключительно обвинения, но никаких толковых аргументов. Со вздохом опустив голову, Самаэль упёрся ладонями в пояс.

– Насколько ты честен, Княже?

– Настолько, тави,– одарил его ещё одной улыбкой Иблис,– насколько это необходимо.

5.

Свинцовые тяжёлые облака, затянувшие небо, грозились вот-вот пролиться дождём, и любой, вынужденный находиться на улице, то и дело посматривал наверх. Необходимо было хотя бы на глаз определить вероятность того, насколько сильной будет гроза, и стоит ли морально готовить себя к перспективе потерять часть урожая. В это время года часто случались настоящие штормы с градом и ветром, побивавшими посевы без дальнейшего шанса на восстановление.

Дети в большинстве своём беспокоились о другом – всем им матери рассказывали старую легенду. Когда собирались тёмные облака, на небе выпускали из конюшен вороных коней с горящими глазами. Получившие временную свободу, они резвились на тучах; каждый их шаг раздавался оглушающим грохотом, и небо покрывалось яркими белыми трещинами, тут же затягивавшимися только для того, чтобы потом возникнуть в новом месте. У иных была другая версия, согласно которой гроза была тенью от проснувшейся вдруг, чтобы размяться, Великой Птицы. Взмах её крыльев создавал порывы ветра, а гром появлялся, когда она задевала лапами вершины гор святой земли, рушившиеся под её мощью.

Если бы хоть что-то из этого было правдой, это вполне поддавалось бы контролю, и Василиск бы с радостью воспользовался возможностью прирезать пару коней или выгнать огромную птицу куда подальше. Если бы за это была хоть в какой-то степени ответственна Санбика, он бы непременно договорился с ней о том, чтобы гроза всегда обходила Пантеон стороной. Однако, ни старшая сестра, ни какие-либо животные из легенд помочь не могли.

Единственное, что оставалось – побыстрее закончить дневные обязанности в надежде, что никто из прихожан не заметит, как их любимый Король Богов нервно дёргается при звуке очередного раската грома.

Когда они были ещё детьми, все потешались над его плохо контролируемым желанием при первом же ударе забиться в самый дальний и самый тёмный угол. Не прошло ни одного грозового дня, чтобы Шумер не усмехался, картинно причитая о том, что трусливый Король Богов будет гибелью для народа. Только старший, тогда ещё державшийся с ними, позволял бояться, сколько угодно, и соглашался посидеть рядом, держа за руку, пока всё не закончится.

Последний раз Василиск сбежал от очередного раската грома в подземелья, но уже не встретил там никакой поддержки – лишь усталое пожелание выйти на улицу, встать посреди поля и надеяться, что удар молнии убивает быстро.

– Ты хотя бы слушаешь?

Вопрос Нории потонул в очередном грохоте. Едва слышно ругаясь, Король богов согнулся и закрыл голову руками. Это помогало, но эффект был временным – чем дальше, тем быстрее разум осознавал, что ладони от творящегося за порогом не спасут.

– Не то время ты выбрала для разговоров,– ожидаемо хмыкнул Крокум.– Ему не до тебя. Посмотри на улицу, Василиск. Не шныряет там сам Птица?

Следующий раскат грома, имевший такую силу, что дрогнули стеклянные вставки в верхней части украшения проходной арки, заставил напрячься всех. Такая мощь означала только, что Пантеон наравне с предместьями Ковруса этим летом первым встречает сезон гроз и дождей.

– Да уж…– после некоторого молчания пробормотал Крокум. Заставив себя отвлечься от созерцания погрузившихся в предгрозовой сумрак садов, он посмотрел на младшего брата.– Попробуй всё-таки послушать.

– Я слушаю,– вяло огрызнулся Василиск, в отличие от родни не собиравшийся прекращать слежку за природными явлениями.– И, если ты думаешь, что я сейчас побегу в столицу узнавать, есть ли новости о принцессе, ты сильно ошибаешься.

– Ну, в столице грозы пока точно нет,– хохотнул Шумер.– Хоть выдохнешь.

– В столице – Хеймор, и его цепной гриндовский пёс. Лучше я посижу под покрывалом, пока гроза не закончится.

– От принцессы всё равно нет проку,– коротко вздохнула Нориа, сложив руки на коленях.– То, что она нынче в Геенне, равносильно тому, что в империи её никогда не существовало.

Подперев щёку ладонью, Василиск постучал себя кончиками пальцев под глазом. Вопреки предположениям братьев и сестёр, принцесса до сих пор могла иметь огромное влияние на происходящее. Она, да ещё несколько тех, от кого требовалось в сущности своей малое.

Когда эта идея только пришла ему в голову, она казалась сумасбродной, потом на некоторое время перешла в разряд удачных, но теперь снова… Старшие могли думать и говорить, что угодно – о первом из них, о принцессе, об ифритах, но так или иначе во всех суждениях проскальзывал общий имперский след. Все по неведомым Василиску причинам так или иначе низводили уровень возможностей трёх вышеперечисленных существ к минимуму.

Особенно, когда дело касалось ифритов. Даже, если бы удалось забрать от них Офру и упрятать её здесь, в стенах обители святой семьи, Князь бы сделал всё возможное, чтобы империя никогда не узнала, что его эрейская супруга пропала. Он был умён и прекрасно понимал, чем пропажа принцессы будет грозить в международном масштабе: в Эрейе было достаточно тех, кто накинулся бы на Владыку с требованием устроить кровную месть всему огненному народу.

Может, и вовсе ничего не вышло. Если бы дело шло своим ходом, Офра должна была прибыть ещё вчера, но ни от неё, ни от посланца в Геенну так до сих пор и не было никаких вестей.

С очередным раскатом грома перспектива заглянуть в столицу и узнать, как там дела, перестала казаться такой уж непривлекательной.

– Я могу съездить,– вдруг подала голос Санбика, заставляя тем самым младшего брата вынырнуть из собственных мыслей.– В столицу. Проверю, посмотрю…

Василиск поднял на неё голову, не способный не хмуриться. Что она думала, ему было неизвестно, но точно знал одно – у сестры вдруг появилось слишком уж странное желание держаться поближе к гостям из столицы. Он закрыл на это глаза во время визита Владыки, потому что видел, как оскорбленная явно наличествовавшим выпадом в её сторону старшего брата, Санбика в ту ночь покинула покои.

Теперь подобное выглядело скорее неприятной тенденцией, чем случайностью.

– Ты?– усмехнулся Крокум.– Позволь узнать, с чего такое рвение?

– С того, что вы все помалкиваете и себя не предлагаете,– женщина пожала плечами.

– О, ну ты-то явно готова себя предложить,– раздражённым тоном процедил Шумер.– Особенно яростно будешь предлагать этому звёздному выродку.

– Захлопни пасть,– рыкнул на него Василиск, отвешивая подзатыльник (Шумер моментально пожалел, что сидел слишком близко).– Она твоя старшая сестра.

– А ты – мой младший брат,– огрызнулся он в ответ, приподнимаясь со своего места.– Может, это тебе стоит напомнить об уважении к старшим?

Встав на ноги, Первородный сгрёб брата за волосы и резко дёрнул вниз. Остановил руку только, когда между носом Шумера и подлокотником деревянного кресла оставались считанные сантиметры.

– Я – Король богов.– Прошипел Василиск, удерживая его в этом положении.– Разбитое лицо – самое меньшее, что я могу с тобой сделать, если не научишься держать свой поганый рот на замке, когда это нужно. Понятно?

Шумер выругался сквозь зубы, но, почувствовав давление на затылок, тут же присмирел.

– Понятно, понятно! Пусти!

Выпустив рыжие пряди из своих пальцев, Василиск хмурым взглядом проводил брата, от греха подальше пересевшего на место чуть в стороне.

– Поезжай,– он посмотрел на Санбику, моментально меняясь в лице и одаривая её спокойной улыбкой.– Только возьми с собой одного из моих подмастерьев.

Возможно, её интерес к первому из великих генералов был не такой уж плохой вещью. В конце концов, во все времена главная слабость любого мужчины оставалась неизменной.

6.

На пол упало, ударяясь с глухим звуком, тело последнего из нападавших, но это не принесло никакого облегчения – разум затмила боль, волнами распространявшаяся по организму. Тупая, пульсирующая, она расходилась до кончиков пальцев, до каждого волоска, и приносила вместе с собой страх, накрывавший с головой, будто огромная волна на море.

Они появились из ниоткуда, напавшие, и точно знали, куда бить, будто прошли инструктаж перед выходом на своё грязное дело. Удар нанесли чем-то увесистым, не заостренным, и вместе с этим ударом что-то внутри оборвалось. То чувство, что присутствовало прежде, ощущение ещё слабого огонька чужой жизни, с каждой секундой угасало.

– Госпожа! Госпожа, вы ранены?

– Конечно, дурак! У неё ведь кровь, видишь?!

Чьи-то руки схватили её за плечи, сопровождая это звоном браслетов, попытались поднять. Дёрнувшись вниз, она только чудом не ударилась головой об пол, согнулась, обхватывая руками живот. Отчаянный вопль, почти рёв, эхом отскочил от стен и унёсся в глубину многочисленных коридоров крепости.

Тааффеитовая встала с ног на голову в считанные секунды, в отсутствие хозяина напоминая больше курицу с отрубленной головой, чем нечто чётко организованное. Никто не мог, даже имея феноменальную память, вспомнить последний раз, когда на территорию ифритов скрытно проникали чужаки, способные каким-то образом навредить.

Скорее всех, буквально с головой, в панику нырнул Белет. Всё время с момента покушения он размышлял лишь о том, как когтистая чёрная рука сомкнётся на его горле и переломит кости там одним движением. Его оставили ответственным, оставили следить за Первой женщиной. Хотя Рагда, занявшийся допросом одного выжившего нападавшего, сообщил, что искали просто любого, кто будет близок властителю огненных земель, Белет искренне верил – Лилит была исключительной целью.

– Послушай ты меня, наконец!– Марбас хлопнул у него перед лицом в ладоши.– Все вы четверо, послушайте!

Дождавшись, чтобы перешёптывавшиеся и переругивавшиеся между собой короли замолкли и уделили ему внимание, глава легиона рафимов выставил перед собой руки в защитном жесте.

– Пока Князя нет, вы – те, кто принимает решения. Она бы умерла, не будь беременна. Дитя взяло большую часть урона на себя, и сейчас вы должны принять решение.

Проговаривать вопрос вслух не было необходимости: четверо прекрасно поняли, чего ждал от них врачеватель.

Переглянувшись с Гаап, Азмедаем и Велиаром, Белет сам не заметил, как начал в неуверенности заламывать руки. Эти трое с радостью бы скинули всю ответственность на него, ориентируясь на последние слова Иблиса перед уходом. Лилит была на его совести, и любое его слово оставшиеся короли бы с радостью подхватили, чтобы потом пихнуть Князю своеобразного жертвенного барана. Когда речь шла о перспективе столкнуться с ним в гневе, каждый предпочитал быть сам за себя.

– Пожалуйста!– воскликнул Марбас, взмахивая руками.– Чем дольше вы думаете, чем меньше шансов, что я спасу хоть кого-то!

– Её, конечно!– голос Гаап взлетел на пару тонов выше.– Что за идиотские вопросы?!

– Откуда ты знаешь, что её?– Белет развернулся на женщину.– Почему уверена, что он бы не сказал спасать наследника?!

– Потому что впервые за столько лет есть женщина, способная родить чистокровного ифрита!– Азмедай махнул рукой в направлении покоев.– Понесла один раз, понесёт и ещё!

– С чего такая уверенность?

– Не глупи,– Гаап подступила на шаг.– Она – Первая женщина. Беременная или нет, она – важнее всех нас вместе взятых.

Белет уставился на них, больше сам себе напоминая загнанное животное, чем способное принять какое-то решение разумное существо. Когда-то давно они уже рискнули так поступить – рискнули действовать, не оглядываясь и не думая о том, что скажет Князь.

В те времена расклад оказался похож: четыре короля, оставленные следить за правлением, приняли решение сами, не дожидаясь его возвращения. Воспоминания о том дне до сих пор вызывали лично у главы легиона суккубов и инкуб холодок по спине, и последнее, чего он жаждал – повторения прошлого.

– Почему ты сам не примешь решение?– не зная, что ещё сделать, он обернулся на Марбаса.– Ты из нас пятерых лекарь – ты и решай!

– Я уже сказал, что я могу,– слабо огрызнулся ифрит.– Но я не могу знать, какой конкретно путь выбрал бы Князь. Вы – его ближайшее окружение, вы ответственны за страну, когда он отсутствует. Пожалуйста, решите хоть что-то.

– Мы подождём его возвращения,– нервно отмахнулся от него Белет.– Появится и сам со всем разберётся.

– Ты смеёшься?– нахмурился Велиар.– А если его не будет неделю?

В его словах была правда: точного понимания, на сколько они остались одни, не было ни у кого. Иблис с юных лет был не только любопытен, словно тысяча кошек, но и равносильно им самостоятелен, а потому его внезапные побеги порой могли затягиваться не только на дни, но и целые месяцы. Оставалось только сидеть, нервно перебирая пальцами, и надеяться, что ничего неожиданного не случится.

– Недели у нас точно нет,– осторожно произнёс Марбас.– Смею полагать, даже день промедления – непозволительная роскошь.

Прежде, чем он успел заявить о своём абсолютном нежелании решать что-то в данном конкретном случае, Белет увидел, как мгновенно спал с лица и побледнел больше обычного глава легиона рафимов.

Несмотря на понимание, что смотрел он выше плеча собеседника, всего времени мира не хватило на уклонение от когтистой ладони, оказавшейся на затылке и крепко стиснувшей за волосы.

Сил было достаточно, чтобы совсем слегка себя затормозить и спасти стену от разрушения в результате удара об неё лицом. В последний момент Белет выставил ладони, но хруст при столкновении всё равно раздался. Страх остальных четырёх чувствовался физически, но собственный его перебивал.

Уставившись широко раскрытыми глазами в стену, ифрит заметил мелкие трещинки на мраморе и одновременно с этим почувствовал тёплую вязкость крови, потёкшей по левой стороне лица, мешавшей нормально видеть.

– Подумай подольше, Белет.– Над ухом раздался тот самый, похожий на львиный, рык, который все они не слышали очень и очень давно.– У тебя ведь целая телега времени в запасе.

Не давая возможности вывернуться из захвата, Иблис искоса посмотрел на Марбаса.

– Плевать на ребёнка.

Лекарь, быстро закивавший, сбежал прежде, чем пальцы на затылке Белета разжались, давая возможность сползти на пол.

Осев на колени, ифрит схватился за лицо, пачкаясь в собственной крови, и сквозь пальцы осторожно взглянул на переключившего внимание на оставшуюся троицу Иблиса. На мгновение показалось, что в следующие пару секунд его человеческий образ затрещит по швам, разваливаясь и обнажая истинную природу.

– Кто?

– Имперцы,– затравленно пискнула Гаап, на всякий случай отступая на шаг назад.– В живых остался один, и-

Быстро отказавшись от затеи распинаться и рассказывать всё в максимальных подробностях, она отступила на шаг в сторону и указала туда, где находились ходы в подземелья:

– Рагда там. Поговорите с ним.

Мелко дрогнув, когда Князь всего лишь двинулся с места, Белет с едва слышным стоном прикрыл голову руками.

– Приведите в порядок,– не надо было смотреть, чтобы знать, что Иблис кивнул на него.– Через час чтобы все были в тронном зале.

Гаап кивнула и вместе с остальными дождалась, чтобы в коридоре они остались одни. Только после этого женщина позволила себе, вполголоса причитая, подскочить к Белету и помочь подняться на ноги.

Глава 15. Раздача.

1.

Солдаты ёжились, проклиная тот день, когда подумали, что карьера военного будет состоять лишь из великих подвигов и ни разу не потребует проводить день на дворцовой стене. Эти мысли посещали их каждый год по два раза минимум, в первый – с началом зимы, второй – в сезон гроз. В иные времена последние могли не добираться до столицы, терроризируя исключительно предместья, но лето на лето не приходилось, и тучам с промозглым ветром случалось появляться в Лайете через день после того, как окраины только задумались о перспективах потерять посевы из-за грядущих дождей.

Этот год выдался именно таким, и в то время, как Пантеон и Коврус верили, что в центре страны жителей всё ещё радует тепло и солнце, местные уже нынешним утром точно так же смотрели на небо и неприязненно кривились.

Очередной порыв ветра ударил в спину, и стоявшие рядом Каджар с Эммерихом самым откровенным образом расхохотались, забыв о том, что на стене они собрались обсудить важные дела без лишних ушей. В некоторой степени их детскую весёлость можно было понять – не каждый день доводилось видеть тави Гринда, запутавшимся в собственных волосах.

Ругаясь сквозь зубы, Самаэль постарался пригладить лезшие в лицо пряди, но ветер всё никак не успокаивался, вынуждая предпринимать действия серьёзнее. Пришлось распоясываться и добираться до рубахи, чтобы вытянуть шнуровку, которая виделась единственным спасением.

– Иди к чёрту,– забрав волосы в хвост и несколько раз обернув их нитью, чтобы после завязать, мужчина искоса глянул на все ещё посмеивавшегося Каджара.

– Молчи,– ухмыльнулся тави Эммерих.– Мы к нему и так, не ровен час, все пойдём.

Хотелось бы посмеяться, но сил на это не было. Не успели они дружно сбежать на стену, чтобы поболтать вдали ото всех о происходящем, как туда же за ними прилетел Ноктис.

Выглядевший так, будто ему сообщили о смерти близкого, перевёртыш известил о военном совете, назначенном на час позже, и не явиться по какой-либо причине вариантом не было. Такая срочность и неотвратимость этого события наталкивала на самые дурные мысли из возможных.

– Как в этом вообще может быть замешан Пантеон?– Эммерих нахмурился, подавая другу пояс, который тот на время отдал ему в руки.– Это ведь Первородные… Языком трепать они умеют, но остальное…

– Вот и я о том же,– вздохнул Самаэль, подпоясываясь.– Мог бы понять, вздумай они вдруг просто из каких-то своих побуждений выкрасть Офру и укрыть её у себя. Всё равно бы, если бы не нашли, обвинили во всём Геенну.

Каджар хмыкнул, упёршись руками в бока, и посмотрел на мощёную камнем дорогу к городу, обрывавшуюся за несколько метров до дворца из-за поднятого моста.

– С другой стороны, им и это не выгодно.– Он повёл бровью.– Главы ведомств сейчас будут визжать про войну – тут и к гадалкам ходить не надо, чтобы это знать.

Сказать, что война не выгодна никому, язык не поворачивался – Иблис своим визитом внёс больше подозрений, чем объяснений.

К своему стыду, Самаэль только теперь начал понимать, почему так беспокоился об их с ифритом беседах Айорг: Князь говорил много и ещё больше знал, но никогда не выкладывал все карты на стол. Любой разговор с ним можно было называть игрой «Послушай меня и попытайся угадать, что я имел ввиду». Он знал про четверых имперцев в крепости в день, когда погибла принцесса, но версия о находившейся среди них служанке Офры выглядела и реальной, и одновременно донельзя шаткой, наигранной.

С чего бы девице, которая всю жизнь провела в империи, которая выросла на рассказах о невежестве и варварстве огненных, вдруг после гибели своей госпожи было оставаться в этих вражеских для неё землях? Скорее бы она, как и все остальные, сходу обвинила Иблиса в том, что он собственной нечеловеческой рукой оторвал принцессе голову, и сбежала бы на первом попавшемся корабле.

Выпросив помощи у Зеки, чтобы не оказаться должным не тем существам ещё раз, тави услышал от друга утром неутешительные вести – вахши, если когда-то и обитал в Пантеоне, ныне там не присутствовал. После этого в голову закрались мысли о том, что Иблис и здесь мог лукавить: ведь возможности проверить его слова не было. Несмотря на наличие Раджара, всё, что они смогли выяснить при помощи ифритёнка – пара слов.

– А насколько война выгодна огненным?– вдруг поинтересовался Эммерих, внимательно глядя на него.– И насколько они вообще на неё способны?

– Мне по их казармам гулять не давали, если ты на это надеешься,– Самаэль скрестил руки на груди.– Всё, что я могу сказать – деревней там и не пахнет. В одной столице два Лайета поместится.

– Ну, это ещё не показатель военной мощи,– с долей сомнения в голосе произнёс Каджар.– В Махадри столица тоже хороша, но воины они такие себе.

Эммерих коротко скривился, глядя в том направлении, где примерно по их прикидкам должна была располагаться обсуждаемая южная страна:

– Ага, вот только исключительно ленивый Владыка не огрёб в очередную попытку сделать их частью империи.– Вернувшись взглядом к другу, он многозначительно пригрозил пальцем,– в открытом бою адары, может, и мало чего стоят, но они изведут тебя диверсиями и загонят в Найваро, где тебя убьют или дикие звери, или какая неизведанная зараза.

Самаэль согласно хмыкнул, не видя нужным ничего добавлять.

Можно было бы заметить, что Мортем имел какой-никакой успех в завоевании: после того, как армия его старшего сына и армия Махадри три недели протоптались каждая на своём берегу реки, было принято решение о переговорах. Заключили мир, вынуждавший южан, если они хотели спокойной жизни, признать себя вассалом империи, но, едва Жестокий Владыка отдал концы, ставшая тогда регентом при малолетнем сыне королева Лаахи тут же написала Айоргу письмо, в котором довольно резко высказалась об отказе в дальнейшем соблюдать условия договора. Оправдывала это тем, что правителя, с которым мир был заключён, в живых более нет.

Валакх противиться не собирался, но для успокоения возмущавшихся глав ведомств выгнал к границам Махадри небольшую армию, которая просто провела пару дней на палящем южном солнце, а потом вернулась и заявила о поражении.

– Сударыня!– Каджар вдруг отвлёкся на кого-то за стеной.– Сударыня, чего Вам нужно?

Искоса взглянув туда, куда смотрел друг, Самаэль едва не подавился собственным вздохом – ещё Пантеона на пороге им не хватало. Каджар с Эммерихом её, может, и не запомнили, но он в нерешительности замершую перед рвом Санбику узнал даже несмотря на платок, покрывавший волосы.

– К Владыке бы попасть!– женщина спокойно улыбнулась, чуть разводя руками.

– Сегодня нельзя,– ответил Эммерих.– Первые два дня недели и предпоследний – только в них прихожанам во дворец войти дозволено. Послезавтра приходите.

После этого утратив к той, кого считали простой прихожанкой, всякое внимание, они отвернулись. Каджар, прислушавшись к завопившим где-то посреди города петухам, заметил, что не мешало бы поторопиться на совет.

– Идите,– Самаэль коротко махнул на них рукой.– Владыке скажите, я задержусь на пару минут.

– Чего это ты вдруг?– Эммерих прищурился.

– Проверить кое-что хочу.– Улыбнулся тави.– Чтобы доклад по принцессе более полным был.

Смирившиеся в последнее время с тем, что в некоторых моментах из друга они не вытянут никакой информации, мужчины согласились с таким раскладом. Дождавшись, пока они уйдут, Самаэль подошёл к укреплениям и перегнулся через них почти наполовину.

– Чего тебе здесь надо, Пантеон?

– Сказала уже,– оскорблённым тоном ответила Первородная.– С братом увидеться.

– Вот послезавтра и увидишься. Одна приехала?

Женщина кивнула, мельком глянув чуть в сторону от собеседника. Проследив её взгляд, Самаэль увидел высунувшегося чуть в стороне между укреплений солдата, которому стало интересно происходящее.

– Сгинь!

– Так точно, Ваше Превосходительство!

Хотев было вернуться к разговору, Самаэль имел неудовольствие наблюдать исключительно пустоту на том месте, где пару мгновений назад стояла Первородная. Выпрямившись, он оглянулся на дворцовые территории, пытаясь на поверку почувствовать, не юркнула ли Санбика в обход всех запретов внутрь каким-то иным способом, но присутствие Пантеона внутри не ощущалось.

2.

– И это – всё?

– Чего тебе ещё?– Гленн нахмурил соболиные брови, взмахивая рукой в сторону коротко вскрикнувшего и попытавшегося закрыться от того, что подозревал ударом, человека на полу.– Вот он, живой, готовый признаться, кто его нанял.

Айорг вздохнул, сжав переносицу большим и указательным пальцем.

Правдой было то, что сообщалось в письме, которое он сжимал в другой руке, или нет, главы ведомств бы не приняли это за чистую воду. Они должны были быть благодарны уже за то, что после случившегося Иблис до сих пор готов был идти на уступки: просил в послании лишь отдать им того, кто всё это заварил. Если о принцессе ни он, ни валакх толком не беспокоились, как бы жестоко это ни звучало, нападение на Первую Женщину страны огненных равнялось нападению на самого Князя. Не выполни империя их условия, и от войны было бы не отвертеться.

Он бы с радостью отдал Иблису всех, для красочности повязав на них подарочную ленту, но проблема была в личности, на которую указали нападавшие. Изначально замешанный Пантеон сам просчитался – они хотели лишь забрать принцессу себе, живую, и тем самым пошатнуть без того неустойчивое положение нового Владыки, но просчитались. Стоило отслеживать своего подчинённого до момента, когда он оказался в Геенне, а не отпустить его на все четыре стороны в надежде, что ушлая ящерица будет работать только на одних.

В этом была своя ирония: у кого-то из тави было денег больше, чем у святой семьи, чтобы перекупить не просто дурака с улицы, а их собственного послушника.

– Даже, если он говорит правду, и это один из тави – и мне даже имя не надо, и так понятно…– Айорг поморщился, поводя свободной рукой.– Даже, если этот человек признается, что хотел все решить за счёт жертвы принцессы, мы просто не можем отдать его Геенне. Его будут судить здесь, за убийство дочери Мортема.

– Огненные с радостью осудят его и за принцессу. Пойми,нападение на Лилит – более… щепетильная вещь.

– Чем?– валакх отошёл в сторону, взмахивая рукой с письмом.– Она жива, в отличие от Офры!

– Она – да.– Гленн кивнул, убрав руки за спину.– А вот наследник или наследница, которого она в себе носила – нет. И это для ифритов достаточный повод разорвать вас в клочья.

– Наследник?– Айорг обернулся на него.– В смысле… от него?

– Именно. Чистокровный. Как думаешь, кто из них с Офрой для всей страны важнее?– молодой человек чуть наклонился вперёд.– Отдай им генерала. Избежишь кучи проблем.

– Нет, потому что как только ты уволочёшь его к Иблису, я буду волен сделать только одно – швырнуть Венец в толпу, чтобы любой желающий занял моё место!

Буквально за дверями за углом его уже ждали на военный совет, но идти туда впервые в жизни совершенно не хотелось.

Желание было иное – и Айоргу было страшно самому себе в этом признаваться – но ему нужен был Гринд. Несмотря на все склоки, которые могли между ними возникать, нельзя было не признавать самаэлевский ум и изворотливость. Последняя, ещё теплившаяся надежда выкрутиться из сложившейся ситуации держалась исключительно на его личности.

Будто знавший, что о нём думают, тави заглянул за угол. Наверняка намеревался заскочить в зал сразу, так как сам опаздывал, но нутро подсказало, что основные события пока разворачивались в стороне от чужих глаз.

– Опаздывать – дурной тон,– Гленн с улыбкой посмотрел на мужчину через плечо.– Здравствуй.

– И тебе того же,– Самаэль подошёл к ним и с сомнением покосился на стоявшего на коленях заключённого, не рисковавшего лишний раз поднять головы.– Хм-м-м… И правда вахши.

Для тех, кто не виделся довольно долгое время, эти двое вели себя слишком обыденно. Чувство, будто совсем недавно они без его ведома болтали за кружкой браги, Айорг постарался от себя отогнать – тави был в Геенне, а не встретить там Гленна было задачей сложной. Мальчишка, казалось, давно уже определился с тем, какую страну ему приятнее звать домом.

– Что значит «и правда»?– валакх нахмурился, указывая на заключённого.– Я только сейчас узнал, что это была ящерица.

– Может быть, я знал об этом на день раньше,– Самаэль небрежно пожал плечами.

– И молчал?!

– Хотел дождаться результатов от тайного сыска. Но, кажется, они нам уже не нужны,– мужчина посмотрел на Гленна.– Что у вас?

Коротко вздохнув, молодой человек постарался в сжатые сроки, у них имевшиеся, наиболее полно обрисовать ситуацию.

Во время рассказа наблюдавший за Самаэлем Айорг имел лёгкое удовольствие наблюдать, как на лице тави сменились разом несколько эмоций, начиная от удивления и заканчивая разочарованием. Стоило огромных усилий не съязвить на тему того, что его новый друг оказался их дружбе предан только до того момента, пока не оказывались задеты личные интересы.

– Если он просто вякнет «тави меня нанял»,– Самаэль после некоторого молчания указал на вахши,– ты, Владыка, даже рта раскрыть не успеешь.

Хотев было спросить о причинах таких выводов, Айорг в последний момент закрыл рот и просто уставился на друга, как на новое чудо света. Осознание пришло только сейчас – в мыслях у него возникало одно имя, но главы ведомств зацепились бы за другое.

Вахши бы не успел банально указать на нужного, потому что после одного звука должности остальные получили бы подтверждение всем своим подозрениям касательно правителя и первого из великих генералов.

– Отдавать его Геенне – тоже не вариант,– продолжил Самаэль, глядя на подозреваемого.– О смерти принцессы все равно придётся объявить, и народ не простит, что её убийца был выслан в другую страну, где проконтролировать процесс мы уже не можем.

– Иблис с радостью пришлёт вам его голову в подтверждение!– всплеснул руками Гленн.– Послушайте, от объявления войны их отделяет только один шаг. Вас, в сущности, тоже.

– Вопрос только в том, кто сейчас его быстрее сделает,– Айорг упёрся ладонями в пояс, постукивая ногой.– Птица Великая, сто тридцать восемь лет спокойно править в роли регента и получить Венец только, чтобы сейчас все валилось из рук.

– Хоть опять об услугах его проси, честное слово.

– Чего?– валакх поднял взгляд на Самаэля.– «Опять»?

Гленн картинно поморщился, чуть наклоняясь в сторону генерала:

– Не стоило ему об это знать.

– Конечно!– возмутился валакх,– чтобы потом посреди войны Иблис к нему пришёл и попросил вернуть должок?!

– Он и так это сделает, потому что два раза помогал,– скривился Самаэль.– Может, не так, как хотелось, но всё же.

– Боже! Ты хоть понимаешь, что значит быть должным самому Князю? Он никогда никому из добрых чувств не помогает!

– Успокойся,– примирительно улыбнулся Гленн.– Что-то мне подсказывает, что тут он много раз подумает прежде, чем говорить тави своё желание. Забалтывать они умеют примерно одинаково.

– Давай решать проблемы по мере их возникновения,– Самаэль согласно кивнул.– Важнее, что мы будем делать сейчас. Главы ведомств будут за военное разрешение этого спора.

Главы ведомств, несомненно, высказали бы именно такое предложение, но отчасти на стороне правителя был закон. Согласно нему, в войну империя не вступала без согласия на это всех пяти тави. Свои подводные камни были и здесь – если насчёт мнения Самаэля вопросов не возникало, как и насчёт мнения Сонрэ, оставшихся двух просчитать было сложно. Каджар и Эммерих могли оказаться на стороне тех, кто высказывался «за», замену Гелену пока не нашли. На общую ситуацию это не влияло, великих временно могло быть и четверо.

Вторым подводным камнем, слишком крупным, чтобы его не замечать, была Геенна. Случись так, что тави отказались бы от войны, а преступник остался в империи и был осуждён здесь – и ифриты бы получили возможность сделать тот самый шаг, который отделял их от края.

– Я не знаю,– со вздохом развёл руками валакх.– Не знаю, что мы сейчас будем делать. Для начала, наверное, начнём совет и посвятим в происходящее всех.

Нравилось ему это или нет, но все в правлении имели право знать полную картину.

3.

В комнате со сквозной стеной, которая была больше похожа на огромное окно, заставленное колоннами, стояла звенящая тишина. Ветер слегка раздувал натянутую между ними полупрозрачную золотистую ткань, игрался с ней, а затем, продвигаясь дальше, мягко касался оголённого бледного плеча и руки, лежавшей на светло-рыжем покрывале. Будто пытался успокоить, посочувствовать и привести в себя, но ничего не помогало.

Некогда смелая, резкая, Первая Женщина лежала на боку, придерживаясь прижатой к перине рукой за живот, и смотрела в стену пустым взглядом. Нападавшим было плевать на её жизнь, и своё они получили, даже не подозревая, что вместе с тем уничтожили огонь, доселе полыхавший внутри.

Заняв кресло, которое придвинул к правому краю кровати, Иблис молчал. Сидел тихо, упёршись локтями в колени и сплетя пальцы в замок. Головы на Лилит он не поднимал, боясь увидеть потускневший взгляд, некогда имевший яркий лазурный оттенок.

Он даже не дослушал до конца то жалкое подобие доклада, что предоставила охрана – и без того все было ясно. Им отдали одного из исполнителей покушения, готового указать на всех причастных, но требование выдать их Геенне было невыполнимым. Будь Айорг единоличным правителем, ни на кого не вынужденным оглядываться, нужный генерал уже был бы в крепости, но там была куча народу, из которых ни один не горел желанием потакать просьбам огненных.

Углубляться в поиски того источника, из которого Эрейя прознала про беременность, не хотелось, но зато он сделал другое: приказал собирать армию. Это звучало донельзя корыстно, и потому вслух мужчина не говорил, но нападение на его женщину и лишение их надежды на избавление от так называемого проклятия нерождаемости было слишком хорошим предлогом, чтобы пустить все на самотёк.

Неожиданно двинувшись, Первая Женщина с едва слышным вздохом села и осторожно прикоснулась к животу. Будто надеялась почувствовать, что Марбас ошибся – все лекари, даже самые лучшие, могли иногда ошибаться.

Все же посмотрев на неё, Иблис видел, как за несколько несоизмеримо долгих минут на её лице сменилось несколько эмоций, начиная с боязливого ожидания, заканчивая болью.

Лилит обхватила себя руками и, согнувшись пополам, закричала. Как кричит раненный лев, которого загнал в угол и застал врасплох сильный, хитрый охотник. С ненавистью, отчаянием и болью.

Тааффеитовая крепость отозвалась, разнося её голос по коридорам, давая услышать его каждому, кто мог бы предотвратить этот исход. Все они чувствовали себя виноватыми, но всё равно каждый винил себя меньше правителя. Как всегда, заботившийся чуть больше о своих интересах, чем о чужих, он не был рядом, чтобы уберечь.

Она всегда прощала ему эту лёгкую невнимательность, но никогда прежде это не приводило к таким последствиям, и потому Иблис не был уверен, что и в этот раз ему удастся выйти сухим из воды. Да и не хотелось.

Помедлив, он пересел на край постели, и Лилит тут же, не ожидая приглашения, порывисто его обняла. Зацепилась за единственную помощь, сминая пальцами ткань рубахи на его спине, грозясь вот-вот порвать.

Сильная, непокорная Первая Женщина сжалась в его руках, кажущаяся неожиданно маленькой и хрупкой, нуждающейся в той защите, от которой всегда на публике с насмешливым фырканьем отмахивалась. Нужно было бы что-то сказать, успокоить, но подходящие слова на ум не шли, да и не получилось бы – в горле стоял ком.

Последний раз он так себя чувствовал, когда, не способный сбежать из-за переломанной ноги, смотрел на отца, готового завершить начатое. Это было то липкое ощущение горечи и разочарования в себе, ни на что не годном, которое расползалось в груди и заполняло собой лёгкие, мешая не то, что говорить – просто вдохнуть.

– Ты не виноват,– как обычно, вне зависимости от ситуации чувствуя его настроения, пробормотала Лилит.

Отрывисто вздохнув, она зажмурилась и прижалась к его груди щекой.

– Ты не виноват.

– Если бы не сбежал, ничего бы этого не произошло. Они бы попытались напасть на меня.

– Это вина только тех, кто это сделал,– продолжила настаивать на своём женщина.– Они за это поплатятся. Вот и всё.

Помолчав, она тихо шмыгнула носом.

– Может быть, это значит, что нам нельзя-

– Помолчи,– оборвал её Иблис, искоса глянув в сторону тихо приоткрывшейся двери. Заглянувший внутрь Белет облегчённо выдохнул при виде относительно бодрой Первой Женщины и взглядом намекнул на необходимость выйти поговорить.– Ифритам можно всё.

Сдавленно хохотнув, Лилит выпрямилась и кивнула на дверь.

– Иди. Не затягивай с разбирательствами.

Поджидавший в коридоре у арочного выхода на балюстраду Белет едва слышно выстукивал ногой какой-то ритм, спрятав ладони в как всегда слишком длинных и широких рукавах верхнего кафтана. Вся Тааффеитовая крепость предпочитала общаться шёпотом, подозревая, что за громкость чуть выше этой их размажут по стене, но злость ещё вчера отступила на второй план и постепенно затихла. Изменить сделанного уже было нельзя и работать теперь можно было лишь с настоящим и недалёким будущим.

– Что у тебя?

Мелко вздрогнув, ифрит обернулся на вышедшего из покоев Первой Женщины Иблиса. Выглядел он не лучшим образом, но по привычке на людях быстро напускал на себя вид индифферентный и спокойный. Только Лилит видела, каков он настоящий – остальным оставалось довольствоваться лишь воспоминаниями из тех времён, когда все высшие чины и сам Князь в том числе были гораздо моложе.

– Аамон передал, что они будут готовы к исходу четвёртого дня.– Белет поспешно отвёл взгляд, делая вид, что на раскинувшийся у подножия скалы город смотреть интереснее.– А я… мы, все четверо, хотели бы знать, как всё пойдёт дальше.

– Разомнём старые кости,– Иблис остановился рядом и слегка прищурился в сторону подопечного.– Завоюем себе одну страну, обогатимся немного. Напомним одной мелочи, что бывает, если пытаться задеть Геенну и меня в частности.

Дрогнув, Белет тут же скривился и опустил взгляд на пол. Он не был ярым противником военных действий, но в нынешней ситуации полагал, что правитель действовал, ведомый злобой и банальным желанием отыграться.

Остальные короли его понимали – можно было сколько угодно пытаться уколоть любого из высших чинов или самого Князя, но Первая Женщина была неприкосновенна, и за неё любого бы порвали на мелкие куски. С другой стороны, сам Белет не мог отделаться от мысли, что подобное решение, принятое на эмоциях, приведёт к не самым лучшим последствиям. Только, если за ним не прятался какой-то расчёт, как это частенько бывало.

– Вы не думайте,– поймав на себе недоверчивый взгляд, вскинулся ифрит,– я Ваши действия не осуждаю – за госпожу мы все горой встать готовы… Просто, мне кажется, я один считаю это слишком радикальным.

– Ты только что сказал, что не осуждаешь мои действия, и тут же назвал их радикальными.– Князь глянул на него исподлобья.– Не думай сейчас, что я использую нападение на неё, как прикрытие. К тому же, мы дали им возможность решить всё мирно. Если он окажется так хорош, как кажется, уговорит их отдать нам одного из великих – тогда и дёргаться не будем.

– И насколько мы в этом валакхе уверены?

– Ни насколько,– сухо усмехнулся Иблис.– Доверия к нему при дворе нет. Они уверены, что он сговорился со мной, чтобы избавиться от Офры.

Прежде, чем уйти обратно к Первой Женщине, он со спокойной улыбкой обернулся на Белета у дверей.

– Но я ведь и не о валакхе с тобой говорю.

4.

Пойманный в Геенне вахши загнано озирался по сторонам и от каждого ждал подвоха. В основном взгляд его то и дело возвращался к тем двоим, что каким-то образом умудрялись держаться ото всех в стороне. Владыка и первый тави расположились во главе стола, первый – в кресле, второй – чётко за спинкой по правой стороне.

Учитывая то, что вахши слышал в коридоре и видел сейчас, большого доверия к ним двор не испытывал, и это было странно: Король Богов был уверен, что новый правитель давным-давно подмял под себя всех, кто когда-то был им недоволен.

Стоило, конечно, раздумывать не об этом, а о том, как спасти собственную шкуру, но ни одной дельной мысли на ум не приходило.

Говорил в основном первый тави. Владыка сидел молча, размышляя о чем-то, и только покачивал закинутой на колено ногой. Наблюдал за носком собственного сапога, видным из-под полы одежд, как будто это было вещью гораздо более важной, чем творившееся вокруг.

Взгляд на окружающих правитель поднял только, когда генерал к вящему удивлению вахши обратился к нему, а не кому-то из своих соратников.

– Юноша, твоя очередь.– Самаэль коротко кивнул заключённому.– Где, когда и как ты встретился с тем, кто… поручил тебе избавиться от принцессы и напасть на одного из приближенных Князя?

Этот момент он помнил так хорошо, будто тот произошёл только вчера – хотя, может общение с ифритами настолько освежило память, что теперь картину эту из неё было не убрать и раскалёнными щипцами. Не будучи послушником уже год, он честно пытался строить жизнь в столице, но, когда в гости заглянул сам Король Богов, нашёл невозможным отказать в какой бы то ни было просьбе. До последнего будучи уверенным в том, что всё будет исключительно так, как они обсудили, уже вечером перед отправлением столкнулся лицом к лицу с одним из великих генералов.

–… он сказал, что планы поменялись… И поручил сделать то, что сделали.

– И ты даже подтверждения его словам не спросил.

Мелко вздрогнув, вахши уставился на подавшего голос Владыку, но тот в ответ только красноречиво вскинул бровь, одновременно с этим поводя рукой.

Должного оправдания не нашлось – разве что с годами жизни в империи вбитое в голову понимание, что высшим чинам желательно не перечить и не задавать лишние вопросы. Раз сказали – делай, и быстрее уйдёшь целым и невредимым.

В нынешнем его положении это утверждение звучало, как самое настоящее издевательство.

– Как бы то ни было,– первый тави утратил всякий интерес к вахши,– у меня вопрос к вам, генералы. Где вы были в этот день, и кто может свидетельствовать в вашу пользу?

– В своей крепости,– скрестив руки на груди, хмыкнул Сонрэ.– В отличие от Вас, я бываю в своих владениях чаще одного раза в месяц.

Вторую часть Самаэль уже не слушал, переключив внимание на Эммериха с Каджаром. С недавних пор вывел для себя формулу, что отсутствие прямого взгляда на тави Сонрэ отбивало у того, как у старой собаки, желание лишний раз гавкать, так как жертве было плевать.

– Я был дома с молодой женой,– коротко улыбнулся Эммерих.– И она, и слуги это подтвердят. Уехал только утром, во дворец.

– Шёл на штурм резиденции в Коврусе,– поймав на себе взгляд, хохотнул Каджар.– Было немного не до плетения интриг в тот момент.

Владыка, упёршись указательным пальцем в висок, искоса посмотрел на первого генерала. Тот, только коротко вздохнув, с лёгким кивком отчитался по заданному вопросу и сам: в день, когда кто-то встретился с вахши, сам он находился на корабле, следовавшем в Геенну.

– Он заходит в порт Нэджера каждую вторую и четвёртую неделю месяца. Сможете уточнить, не нырял ли я вдруг за борт.

– Я бы на это посмотрел,– с тихим смешком пробормотал Владыка так, чтобы его услышал только Самаэль.

– Оправдание есть у всех,– развёл руками Сонрэ.– Ваша теория не работает, первый тави.

– Будет работать, если Вы признаетесь в содеянном,– произнёс Айорг, садясь ровно и упираясь ладонями в подлокотники.– Из генералов Вы – единственный, кто громче всех кричал о том, как плоха затея с женитьбой.

– И это – повод делать из меня убийцу принцессы?!

– Простите,– вахши осторожно подал голос.– Могу я кое-что сказать?

Все присутствующие замолкли, устремив свои взгляды на него. Поначалу от этого отпало всё желание лишний раз открывать рот, но потом в голову вернулась мысль о том, что, чем больше он скажет, тем больше будет шанс выйти более менее сухим из воды.

– Это… я… видел мундир и слышал голос только…– он мельком глянул на первого тави.– Но не видел лица. Но я бы узнал, милсдари. И ни один из вас не похож.

– Может, кто-то нанял другого человека?– предположил после некоторого молчания Эммерих.– Дал ему мундир, объяснил, что и как говорить. Чтобы самому не подставляться.

– О, в таком случае у меня сразу есть вопрос к сударю Гринду,– торжествующе ухмыльнулся Сонрэ.

Самаэль, ни капли не стесняясь, закатил глаза и проклял самого себя за тот факт, что намедни был слишком неаккуратен с одной конкретной головой. Хотя все возможные жидкости на ней подсохли, испачкаться он всё равно умудрился, а потому малахитовый мундир сейчас радостно трепал предгрозовой ветер где-то на заднем дворе особняка.

Перед советом, зацепившимся сейчас за предположение Эммериха, он сам стоял в обычном тёмном кафтане с серой вышивкой, который бы можно было скорее принять за мундир давно устранённых Церберов, чем генеральский.

Искренне понадеявшись, что слуги уберут одежду с сушки раньше, чем небо разразится ливнем, мужчина улыбнулся собеседнику:

– Поехали ко мне домой, покажу, как он сохнет.

– Сохнет?– Сонрэ покривился.– Вы что, имели наглость изгваздать генеральский мундир?

– Да, представляете? Оказывается, я не святой и могу иногда уронить еду на подол.

– Сонрэ, это слишком притянуто за уши,– примирительно произнёс глава налогового ведомства Масра, положив ладонь генералу на плечо.– Будь Гринд виновен, он бы сшил себе новый мундир за ночь, лишь бы нам не попасться.

– Скорее, украл бы Ваш,– с усмешкой поправил Самаэль.– Знаете ли, иголку умею использовать только, если надо кому-то выколоть глаз.

Успешно замаскировав смешок под кашель, Владыка на пару мгновений прикрыл рот ладонью. После этого, неизбежно привлёкший к себе внимание присутствующих, он откинулся на спинку кресла и с наигранным разочарованием развёл руками.

– Судари, кому-то признаться всё-таки придётся. Чем были заняты в тот день главы ведомств?

Возникшее поначалу возмущение среди следующих опрашиваемых быстро сошло на нет, так как не вызвало никакой реакции. Даже Сонрэ, прежде настроенный к любому предложению правителя и первого тави враждебно, потребовал ответа, но и тут никакой удачи не было.

Вахши только устало покачал головой, глядя в поверхность стола перед собой и перебирая пальцами, что сопровождалось лёгким звоном кандалов – никого из присутствующих он не встречал.

– Ладно,– Айорг кивнул скорее сам себе, чем остальным, и посмотрел на письмо, лежавшее перед ним на столе.– В таком случае поступим иначе. Геенна дала времени до рассвета на то, чтобы отдать им настоящего виновника произошедшего. Я дам вам час, чтобы набраться смелости признаться в содеянном.

Прежде, чем он успел подняться со своего места, ранее задавленное в зародыше возмущение вспыхнуло с новой силой: ожидаемо, решение отдавать кого бы то ни было ифритам, не было по душе никому.

Некоторое время Айорг наблюдал за мужчинами, прикусив щёку изнутри – в отношении к подобному требованию они были отчасти солидарны, но Иблис умел ставить условия так, чтобы не оставлять никакого пути отхода. В их случае попытка избежать ссылки одного из своих на чужие земли обернулась бы куда большим кровопролитием, чем если бы огненным просто позволили разобраться с конкретной личностью.

Украдкой вздохнув, валакх чуть повернул голову, чтобы посмотреть на Самаэля, но тот вопреки всем ожиданиям не обращал на окружающих никакого внимания. И вовсе набрался наглости – смотрел в окно, хмурясь перспективе добираться домой в грозу, а никак не тому, что в ближайшем будущем им может быть без разницы на погоду, потому что на поле боя её не замечаешь.

5.

– С чего бы им судить нас за убийство нашей же принцессы?– решив взять на себя роль самого рационального существа из присутствующих, поинтересовался маршал Ойсен.– Это дело касается только империи, если мы примем на веру то, что говорит ящер.

– Вы все перестали слушать мой доклад в момент, когда я сказал, что этот вахши повинен в смерти сударыни Офры?– Самаэль вернул своё внимание присутствующим и мороза в его тоне хватило бы, чтобы хранить еду на будущее.

Ойсен, упёршийся ладонями в стол, чуть выпрямился, готовый в любой момент двинуться назад – стандартная реакция для тех, кто первый раз видел, как всем привычный «солнечный» из-за особенностей внешности и обыденного поведения тави Гринд переставал держать маску. В такие моменты его можно было показывать народу со словами: «Вот такими холодными тварями, считающими насилие одним из способов общения, были великие представители Второй Эпохи – суламаррэ».

Эффект был необратимый, и Айорг знал это по себе: после такого приходилось убеждать себя в том, что на самом деле глубоко в недрах сущности Самаэль все же был склизким и изворотливым, но в меру смешливым малым, который холодность просто умело отыгрывал. Насколько это было правдой никто бы никогда не узнал.

– Пострадай только наши интересы, не возникало бы никаких лишних вопросов,– произнёс первый тави, убрав руки за спину.– Но вахши напал и на Первую Женщину ифритов, что так же было поручено ему нашим «великим генералом».

– Но она ведь жива?– аккуратно поинтересовался Каджар.

– Будь мертва, нам бы и дня на раздумья не дали,– со вздохом ответил Айорг.– Она – единственная в землях ифритов, кто равен Князю, так что нападение на неё равняется нападению на него. Но, в любом случае, проблема в том, что сударыня Лилит носила под сердцем будущего наследника Геенны.– Многозначительно подняв указательный палец, валакх нахмурился.– Дитя не удалось спасти. И именно это – причина, по которой они требуют заказчика себе.

– Нерождённый ребёнок не может равняться живой принцессе целой страны,– фыркнул Масра.

– В случае с Геенной – может. Это дитя было первым за сотни тысяч лет чистокровным ифритом. Ситуация такая же, как если бы в нашей империи осталась последняя женщина из рода Гесселингов, и в результате покушения она бы не только потеряла нерождённого, но и возможность в будущем понести в принципе.

Не встретив никакой ответной реакции, валакх поднялся с места.

– Повторюсь – у вас на размышления есть час. После этого, если один не решится признать свою вину, я буду вынужден отправить в Геенну всех.

Не дав возможности начаться воскликам и проявлениям недовольства, он на ходу взмахнул рукой:

– Ифриты прекрасно чувствуют ложь. Им не составит труда разобраться, кто виноват, а всех остальных они отправят домой в целости и сохранности.

– Требую голосования!

Владыка замер на середине шага и повернул голову к поднявшему руку Сонрэ. Тави выглядел так, будто действительно начал воспринимать нависшую над ними проблему всерьёз, но не стоило быть провидцем, дабы знать, какую именно сторону при распределении голосов он займёт. Будучи откровенным с самим собой, Айорг с горечью признал, что за мирное разрешение будет только Самаэль. В лучшем случае – Каджар или Эммерих, но уверенности в них было настолько же мало, насколько в перспективе Сонрэ вдруг оказаться пацифистом.

Отказать было нельзя. К этому этапу они бы пришли в любом случае.

– Разве целесообразно голосование, когда у нас лишь четыре тави?– нахмурился Эммерих, скрестив руки на груди.

– Законом это не запрещено,– Айорг небрежно передёрнул плечами.

– Я предлагаю голосование не только для тави,– поправил Сонрэ.– Для всех нас, кто здесь сейчас. Кроме вахши.

– Главы ведомств не имеют права принимать решения касательно войны.

– Давайте сделаем исключение из правил. В конце концов, в этот раз и Венец у нас носит не Гесселинг.

– На пять букв – да.

Съязвив про свою фамилию машинально, Айорг по итогу только раздражённо фыркнул. То ли среагировал сам на себя, то ли на отсутствие реакции Сонрэ, всегда в ответ на это начинавшего ругаться больше прежнего – а, может, на всё и сразу.

– Хорошо,– он вернулся за стол, но решил не садиться.– Будем голосовать. Кто за мирное разрешение данного конфликта?

– То есть, за визит в Геенну?– на всякий случай уточнил Джевиш.

После того, как валакх кивнул, в воздух поднялись три руки. Оборачиваться на Гринда, чтобы понимать, что третьим был он, не было необходимости, но вот Джевиш и Ойсен своим поведением неожиданно удивили.

– Могу я…– Айорг помедлил, подбирая слова,– узнать причину такого вашего решения, судари?

– Деньги,– в один голос ответили двое.

Переглянувшись, они молча решили, что говорить о данной теме стоит всё-таки главе казначейского ведомства. Запасы сильно пострадали после произошедшего с Коврусом, да и в целом долгое время до интронации терпели набеги глав ведомств, а война ещё никому не обходилось дёшево. Вне зависимости от проигрыша или победы в военном конфликте, казна бы сильно обмельчала, и следующие пару лет после выплат всем раненным, всем семьям погибших и живым солдатам за их работу пришлось бы жить на контрибуцию от противника – да и то, при условии, что именно он потерпит поражение.

– Полагаю, у тави Гринда спрашивать аргументы нет смысла,– картинно вздохнул Сонрэ.– Он мыслит Вашими идеями, Ваше Высокопревосходительство.

– Последний раз, когда я проверял, у меня все ещё была своя голова на плечах,– холодно улыбнулся Самаэль.– Я был бы против войны даже, если бы Вы, Сонрэ, были моим лучшим другом, и у нас был общий разум. Причины отчасти те же, что у маршала Ойсена и сударя Джевиша.

– Есть ещё какие-то?

– Да, я был в Геенне. Поверьте мне, последнее, чего я хочу – столкнуться с ними на поле боя. И даже тот факт, что я не был в их казармах, Разид, не мешает мне так думать.

Хотевший как раз напомнить о разговоре на крепостной стене Каджар поспешно замолк.

– Полагаю, остальные «за» войну,– Айорг упёрся ладонями в стол и посмотрел на до сих пор лежавшее там письмо.– Или есть кто-то, кто не определился?

Ответа не последовало, а свою просьбу озвучить причины валакх тут же проклял – и так ведь знал, что услышит. Все те же разговоры о том, что ифриты давно потеряли былую мощь, и позволять им вить из империи верёвки равносильно мгновенному признанию поражения по всем фронтам.

Отличились лишь Каджар с Эммерихом, оправдавшиеся отсутствием уверенности в том, что Геенна, получив в руки всех тави и глав ведомств, не использует это, как повод их уничтожить, а потом все равно пойти на Эрейю, уже лишившуюся аппарата правления, войной.

– Шесть против трёх, Ваше Высокопревосходительство,– довольный своей идеей, озвучил и без того очевидное Сонрэ.– Даже, если бы голосовали исключительно тави, было бы три голоса против одного. Согласно закону, в этом случае войну можно и нужно объявлять. Подтвердите мои слова, первый тави.

Самаэль кивнул, все ещё держа руки за спиной.

– Закон позволяет подобное. Как верный слуга Венца и династии, я приму любое ваше решение, Ваше Высокопревосходительство.

Вахши мелко вздрогнул, когда почувствовал, как широкая ладонь первого тави сгребла его за шиворот. Последний из возможных в происходящем плюсов был только один – он оказался достаточно близко, чтобы услышать, как перед уходом генерал бросил Владыке тихие слова: «Дальше ты сам».

Оставшись один на один с главами ведомств и остальными тави, Айорг со вздохом наклонил голову. За многие годы это было первым делом, в успехе которого у него было абсолютно никакой уверенности.

6.

Гроза разыгралась к ночи, обрушивая на землю и в частности посевы массу дождя, то и дело сменявшуюся градом. Все, кто мог, постарались уехать домой до того, как этот должный затянуться на пару недель кошмар начался, не успевшие остались во дворце, если такой вариант для них был возможен. Самые неудачливые, не имевшие личных покоев в резиденции, вынуждены были мчаться в свои родные стены после того, как закончили работу, и не всех погода обязана была ждать.

Основное здание в такие дни становилось неприятным и холодным, хотя в жару любой считал за счастье провести в нём хоть пять минут – камень берёг в себе прохладу, которая в иные дни и вне зимнего периода могла обернуться проклятьем.

Ноктис разместился у камина, настолько близко, что, казалось, в следующий момент подпалит свой клюв. Нахохлился, растопырив перья, и стал больше похож на чёрный пушистый шар, чем на птицу. Хозяин от него не сильно отставал, умостившийся в кресле после того, как завернулся в одно из меховых покрывал с постели.

Первые десять минут свободного времени после того, как подписал приказ о сборе армии и отправил гонца в Геенну, валакх провёл в попытке отрешиться от происходящего и перспективы в ближайшее время целовать ноги одному ифриту, лишь бы не спалил по прихоти всю страну. Такого, конечно, хотелось в последнюю очередь, но теперь предсказать повороты судьбы было сложно – может, пришлось бы и в пол лицом биться, выпрашивая спасение для своей шкуры и империи.

Будь это не Лилит, а кто-то другой – пусть даже один из четырёх королей, Иблис бы максимум ограничился требованием выплатить какую-то символическую сумму, но пострадала Первая Женщина и её, пусть и нерождённый ещё, но ребёнок.

В те времена, когда он позволял себе заглядывать к ифритам в гости раз лет в пятьдесят, валакх видел, как относились к Лилит. Никто из семидесяти двух высших чинов не рисковал ей перечить, да и сам Иблис всегда старался уйти от словесных препирательств: она могла ему отвечать, была достаточно умна, чтобы в каких-то случаях переспорить. Так, как на неё, Князь не смотрел больше ни на одну из оставшихся трёх спутниц, ни тем более на нет-нет, а ластившихся к нему девочек Белета. Не отмахивался от своего желания позаигрывать то с той, то с другой, но неизменно возвращался к Лилит, и, не дай Птица и все Первородные, слышал, как кто-то пытался задеть её словесно.

Трогать её было нельзя, ни словом, ни оружием, ни даже рукой, если она не дала на то согласие, и попытка это правило нарушить равнялась оскорблению самого Князя, который неизменно был рядом, готовый сгрести незадачливого оппонента за шкирку когтистой рукой и красочно разъяснить, кто такая Первая Женщина, и как к ней нужно относиться.

Тот факт, что вахши ушёл живым, не поддавался объяснению, но, возможно, какая-то часть Иблиса всё-таки не слишком жаждала войны. В противном случае – и об этом валакх слукавил на совете – даже за попытку покушения они бы утром столкнулись с армией на пороге, призванной объяснить «правила хорошего тона».

Вежливые были ифриты, прямо до зубовного скрежета. Последний возникал у тех, кому они, поставив на колени и заставляя чувствовать себя последним убожеством, интеллигентно объясняли: «Вы, батенька, наступили на грабли, у которых вместо древка лезвие – не надо так делать, сами же себя калечите».

Сейчас, когда тот самый шаг, которого он боялся, был сделан, Айорг с некоторым облегчением понимал: ещё один шанс договориться будет. Главное, оказаться перед Князем быстрее, чем на глаза ему попадётся имперская армия, готовая под предводительством Сонрэ и остальных бодро махать мечами и саблями. Может, им бы удалось сделать всё исключительно показушным – постояли бы месяцок, глядя друг на друга, как когда-то армия Эрейи и Махадри, а потом разбежались бы с некоторыми прописанными на пергаменте условиями.

В конечном итоге, не найдя иного варианта, валакх стал отвлекаться на окружающую действительность. Если бы думал об этом сегодня ещё хотя бы пять минут, к утру бы точно сошёл с ума.

Разум, понимавший необходимость за что-то зацепиться, это и сделал – где-то в кабинете пахло цитрусовыми и, совсем чуть-чуть, морем.

– Гринд здесь был?

– Нет,– не открывая глаз, отозвался Ноктис, млевший от тепла огня в камине.– Слышал, он уехал. И вахши с собой увёз.

– Вахши-то зачем..?

Немного подумав, Айорг пришёл к выводу, что так было лучше. Во дворце был Сонрэ и ему подобные, а основной виновник до сих пор был неизвестен. Оставь они вахши в здешних подземельях, не могли бы быть до конца уверены, что не найдут его потом убитым, а крепость Гринда не подчинялась никому, кроме него. Если бы он сказал тамошним капитанам, что за ящерицу те отвечают своей головой, они бы и оружие на любого желающего повидаться с вахши направили.

– Каждый раз удивляюсь тому, что он повзрослел,– мужчина вновь посмотрел на ворона.– Что нет больше вырвавшегося из-под батюшкиного контроля шалопая.

– Из-под дядиного,– поправили со стороны.

Поставив на столик рядом с креслом валакха закупоренную пузатую бутыль и два глиняных стакана, Самаэль отошёл и стал развязывать узел на поясе. Мокрый весь, холодный – это чувствовалось даже на расстоянии. Вода капала на деревянный пол с волос, превратившихся из пышной золотистой гривы в жалкие сосульки, с одежды, наверняка неприятно липшей к телу.

Знали бы главы ведомств, что первый тави – абсолютный ноль в создании переходов, да ещё и не любитель скакать через большие пространства без крайней необходимости, сразу бы обвинили его в сговоре с ифритами.

– Ты почему не в крепости?

– Как раз оттуда. Все приказы отдал, а желающие разжиться оружием крестьяне попрут только после первых глашатаев утром.

– А вахши?

– За ним последят,– Самаэль прошёл к камину, ничтоже сумняшеся отодвинув в сторону ногой Ноктиса, и повернул спинкой к огню одно из кресел.– Может, откроешь уже?

Уставившись на бутыль так, будто только что заметил, Айорг нехотя выбрался из мехового кокона покрывала и взял её себе. До того, как оба оказались по уши погрязшими в политике и управлении страной, могли вот так окапываться или в поместье Гриндов, или, если носились по миру в поисках очередной диковиной вещицы – на первой попавшейся поляне.

С тех времён пошла привычка, которую валакх в себе при дворе долго устранял; бутылки он открывал или когтями, или зубами. Ни просто знакомому Владыки, ни тем более регенту так делать не пристало, поэтому каждый раз одёргивал себя и ждал, пока слуги со всем разберутся.

Воск раскрошился первым, оставляя неприятный привкус на языке, а следом за ним поддалась и основная «защита».

Искоса наблюдавший за хозяином, совсем не по-владычески выплюнувшим пробку куда-то в сторону, Ноктис не сдержал короткого вздоха, но ничего говорить не стал – в адрес именно валакха. Самаэль, наоборот, получил свою порцию недовольных взглядов:

– Ты меня намочил.

– Ничего,– тави будто специально ещё раз встряхнул вымокший под ливнем кафтан и повесил его на спинку кресла рядом с верхним.– Не сахарный.

– «Драконья кровь»?– Айорг, держа бутыль обеими руками, принюхался.– А закусывать чем?

Первый тави глянул на него, как на сумасшедшего, одновременно с этим занимая оставшееся свободным кресло рядом.

– С каких пор ты закусываешь «Драконью»? Или это старость так влияет?

– Тебе почти две тысячи, молодчик. И я всегда закусываю.

– Ну,– Самаэль со смешком развёл руками,– сегодня можешь занюхивать. Или пташку свою погрызи.

– Эй.

– Ноктис, слетай на кухни,– с мольбой во взгляде произнёс Айорг.– У них там точно что-то с ужина осталось.

Перевёртыш честно пару мгновений выдержал суровое молчание, но потом все же снялся с места. Долетев до двери, перекинулся и вышел за порог уже на своих двоих.

Отвлёкшийся на это зрелище, до сих пор его поражавшее, валакх среагировал только, когда бутыль накренилась в ладонях. Готовый ловить внезапно решившую падать посуду, он в последний момент понял, что горлышко обхватили длинные самаэлевские пальцы, и отпустил.

– Так что там про шалопая?– обыденно поинтересовался Гринд, разливая тёмно-красную, на первый взгляд похожую на вино «Драконью кровь» по стаканам.

– Да ничего особенного. Просто понял, что, когда что-то часто перед глазами мелькает, изменений не замечаешь.

– Или не хочешь замечать.

– Может быть,– укутавшись так, чтобы оставить возможность движения только одной руке, Айорг принял предложенный ему стакан.– Давай за встречу, звёздный мой. Это первый раз после твоего возвращения, когда мы вот так сидим.

Самаэль коротко усмехнулся обращению, прилипшему к нему в детстве, но потом как-то сошедшему на нет, и не глядя слегка ударил о стенку чужого стакана своим.

– За встречу, клыкастый.

Ноктис вскоре вернулся, обеспечив целой тарелкой сыра и хлеба, и дело пошло само собой. Крайне обыденно, слово за слово – о том, как было раньше, о дворцовых сплетнях и том, кому какая девица из южного крыла приглянулась больше остальных. О прошедшем дне говорить не хотел ни один, и поэтому тем, так или иначе связанных с политикой, они избегали. Хотелось отдохнуть и хотя бы пару часов не думать о проблемах.

«Драконья кровь» сделала своё дело, как и тепло от камина, поэтому спустя какое-то время валакх смог смело расстаться с покрывалом. Для хотя бы начального опьянения ему нужно было прикончить бутыли три в одиночку, но кровь все равно с первого глотка бежала быстрее, и это позволяло согреться.

Ощущения были странные – к этой мысли он пришёл спонтанно, сам ей удивляясь. За годы регентства, а теперь и официального правления это был едва ли не первый раз, когда кто-то садился с ним в кабинете не для официальной демагогии, выпивал не с целью расположить к себе и попытаться на что-то уговорить, а просто так.

С Гриндом всегда было просто – если ему что-то было нужно, он об этом говорил прямо, не заходя окольными путями и не придумывая никаких ухищрений. Порой, правда, это могло быть и в минус.

Когда за окном сумрачное небо начало немного светлеть, знаменуя близкое начало нового дня, Самаэль глянул в окно и поднялся с места. «Драконья кровь» закончилась час или полтора назад, но они прекрасно говорили и без неё, толком не заметившие недостачи данного элемента вечера.

Дождь так и не закончился, поэтому тави ожидаемо состроил недовольное выражение лица:

– Придётся опять мокнуть.

Хотя за прошедшее время обсох, волосы у него пушились, от влаги слегка закрутившиеся на кончиках. В свете догорающего камина это казалось золотистым отсветом, созданным с помощью каких-то иллюзий.

– Я переход сделаю,– Айорг со вздохом сел ровнее.

Тави посмотрел на него с нескрываемой издевательской усмешкой:

– Не припомню, чтобы ты бывал в моей крепости.

– Вообще-то, был. Последние семь лет… раз в весну приезжал.

Впервые за весь вечер от взгляда Самаэля стало неуютно. В попытке хоть как-то от этого откреститься, валакх снова забрался в кресло с ногами и накинул покрывало на плечи.

В крепость он заезжал каждую весну, чтобы провести там в одиночестве в генеральских покоях сутки. Мог бы приезжать в родовое поместье, но не было уверенности, что слуги, если они не разбежались на тот срок, поняли бы странные желания регента. Солдаты вопросов не задавали, давно привыкшие, что высшие чины не стоит лишний раз дёргать; будет нужно – расскажут все сами.

– «Раз в весну»?– осторожно переспросил Самаэль.– Случайно… не 27 шеррна?

Более неловко себя чувствовать было невозможно, но в последние пару минут Айорг бил все личные рекорды. За ним внимательно наблюдали, и потому хотелось провалиться куда подальше. Желательно – к самому Великому Птаху в Пустоши.

Самаэль на пару секунд избавил от этого ощущения, вернувшийся в кресло, но потом снова поднял на собеседника взгляд.

– Ты каждое 27 шеррна ездил в мою крепость. В мой день рождения.

– Ну, что-то в этом роде,– валакх пожал плечами.– Это казалось… правильным что ли.

Некоторое время тави молча за ним наблюдал, но потом все же сорвался на короткий смешок. Все ещё посмеиваясь, он покачал головой и отвернулся посмотреть на задремавшего на своей стойке Ноктиса. Перевертыш точно так же реагировал, когда первый раз узнал о желании поехать в крепость.

– Знаешь, какая странная вещь – я могу просчитать тебя в вопросах политики,– Самаэль усмехнулся, глядя перед собой, и сцепил пальцы в замок.– Просчитываю и верчусь так, чтобы самому сухим из воды выйти. Но вот, когда речь об обыденном… Не понимаю. Совсем.

Половину из тех семи лет, что отсутствовал в империи, он провёл на окраинах Саадалии. Жил, как мог, подрабатывая наёмником, и как можно чаще возвращался в одну деревеньку, где в прежние времена было гораздо больше десяти домов. Часть не выдержала времени, лишившись хозяев, часть снесли, разобрали на дрова и перетащили вместе с собой в другие места, но он каждый раз приходил конкретно к одному. Давно уже не похожему на тот, который описывал в своих дневниках Джанмариа – тот, изначальный, пожар пожрал, насколько смог, оставив лишь обглоданные доски и черепицу крыши.

Его визиты к забору из неровных колышков стали настолько частыми, что старая хозяйка однажды не выдержала и предложила зайти, рассказать, что гложет – саадалийцы были теми ещё любителями поболтать, пусть даже с абсолютно незнакомым человеком.

Рассказать настоящих причин он не смог, опасаясь, что будет назван монстром и выгнан пыльным веником, поэтому придумал историю о друге, с которым когда-то условились встретитьсяна этом месте, но так до сих пор и не столкнулись у заборчика. Отчасти это было правдой – только вот ни с кем он на деле не договаривался, придумав условности исключительно для себя.

– Конечно, говорю, что прошлое в прошлом, но я тоже живой и не могу не оглядываться, не анализировать. И, глядя на все, что происходило с моей семьёй, и твоё в этом участие, я не могу отделаться от мысли, что ты делаешь все из чувства вины.

– Вины?– валакх невольно скривился, не пытаясь скрыть непонимания.– Перед кем?

– Перед Иллайей Гринд,– Самаэль коротко улыбнулся.– Перед мамой. Просто в какой-то момент твои попытки откупиться от собственной совести переросли в дружбу.

Сотни лет прошли с того дня, когда он последний раз слышал это имя, и Айорг вздрогнул, уставившись на друга, как будто тот выдал величайшее откровение. Спустя пару секунд наступило осознание, потому взгляд поспешил отвести – на пол было смотреть проще.

В начале это и правда было попыткой подкупить самого себя. Ее бы не возникло, будь мать первого тави мертва, когда нашёл её под завалами, но, стоило только попытаться забрать ребёнка, как Иллайя из последних сил вцепилась в него. А потом, увидев, кто хотел взять сына, попросила только одного – спасти. Не себя, конечно; последний вздох она испустила, как только мальчишка оказался у валакха на руках.

Именно тогда и пришло осознание того, что натворил. Вместе с ним – желание поскорее отдать ребёнка под опеку его дяди, и по возможности забыть все, как страшный сон.

– Так и было, пока через пару лет мне не написал Джанмариа,– он, наконец, заставил себя посмотреть на Самаэля.– Предложил приехать, взглянуть как ты растёшь.

Вздохнув, Айорг машинально огладил ладонью тыльную сторону шеи:

– Не знаю, правильно ли сделал, что согласился, но ты меня помнил. Видел во мне друга и был рад видеть.

– И тебя от вида мальчишки, тебя не проклинавшего с порога, отпустило?

– Можно и так сказать. Наверное. А потом мальчишка вырос, и оказалось, что он даже лучше своего дяди в умении терпеть такую сволочь, как я. Готовый принять и строить своё существование с оглядкой на моё присутствие.

Немного помолчав, валакх обхватил щиколотки ладонями и коротко усмехнулся.

– У меня до этого друзей толком не было. Так, приходящие-уходящие знакомые. А тут, оказалось, что обо мне кто-то может волноваться, что со мной могут поговорить о жизни и не боятся огрызаться на моё ворчание. Не боятся говорить, если я где-то ошибся. Это оказалось… приятно. И я настолько стал от этого зависим, что даже не подумал, будто когда-то ты можешь узнать правду и уйти.– Искоса глянув на тави, он нахмурился и в который раз опустил взгляд.– Прости. Надо было давно все рассказать.

– Я уже говорил тебе своё мнение. И извиняешься ты паршиво.

– Ну, этому я не научился, как и лечению наложением рук.

Самаэль некоторое время внимательно его изучал, словно выискивая намёк на ложь, но в этот раз поиски бы успехом не увенчались – сегодня в этих стенах звучала правда. Не придя ни к каким для себя выводам, первый тави спокойно улыбнулся и поднялся на ноги.

– Ладно. Сделай переход, клыкастый, будь ласка.

Полагая, что больше ему за себя самого краснеть не придётся, валакх без лишних вопросов подскочил с места. Забыл даже сбросить с плеч импровизированную мантию из мехового покрывала, протащившуюся за ним по полу.

Когда перед ними заблестела аккуратная рамка перехода, мужчина положил Айоргу ладонь на плечо.

– А ты помнишь день, когда я получил чин одного из великих?

– Конечно. Я первым тебя поздравлял.

Самаэль улыбнулся и наклонился к валакху поближе, с явной издёвкой поддевая его пальцем за кончик носа.

– Нет. Первым и единственным, кто меня поздравил, был Владыка Мортем. Остальные выдали что-то вроде: «Ты же Гринд – у вас иначе не бывает». А тебя, друг, в тот день в замке даже не было.

Глава 16. Обманка.

1.

Говоря, что империя не совсем готова к войне, они сильно приуменьшали. Хотя эрейская армия заслуженно получила славу одной из самых мощных, на сборы потребовалось порядка десяти дней, а ифриты, готовые учить, как выразился Владыка, хорошим манерам, переступили границы Мидери уже на исходе недели. Тави мчались в сторону фронта, как на собственную свадьбу, и, пусть первые бои оказались проиграны, в последствие врага удалось затормозить. Ликование в столице длилось ровно до того момента, пока выглядевший ни капли не радостным визиту земляков капитан тайного сыска доставил послание об открытии второго фронта со стороны Нэджера.

На северо-западе ифриты не слишком разгулялись, но непосредственно на западе находился подчинённый им Нижний Аларан, через который прошли, не споткнувшись и, более того, подобрав сотню-другую добровольцев.

Тави, прежде ратовавшие за начало военных действий, начали сомневаться в своих решениях, но сделали это слишком поздно. Теперь, пусть возможности обсудить с ними всё не было, они явно осознали – «деревня», которой подозревали Геенну, умело водила всех вокруг пальца долгие годы. У них не было огромного количества войнов, но каждый ифрит по своей силе равнялся двум, а то и трём имперцам. Битвы они выигрывали за счёт не столетнего даже, а растянувшегося на несколько Эпох опыта самых разнообразных столкновений и своих способностей.

Это напоминало огромную волну, обрушившуюся на города без шанса подготовки к встрече, сметавшую на своём пути все, что оказывалось достаточно неустойчивым, чтобы поддаться напору. Вопрос «А можно ли вообще при таком раскладе победить» невысказанным висел в воздухе уже несколько дней, но вслух его задавать никто пока не решался.

Удар пришёлся точно на поясницу, и неудачнее падения было в жизни не придумать – из земли торчал крупных размеров камень. Хотелось верить, что хруст ему послышался исключительно из-за проливного дождя, в котором с трудом удавалось не то, чтобы слышать, а просто разобрать, где свой, где – чужой. Количество повреждений удалось определить почти сразу: сначала захотелось взвыть от боли, а потом пришлось спешно уворачиваться от вражеского меча, но сделать это получилось исключительно ползком из-за плохо слушавшихся ног.

Для восстановления и возможности снова крепко стоять на земле потребовалось бы несколько минут, но их в запасе не было – вопрос жизни и смерти маячил перед глазами именно сейчас. Не имея иного выхода, Самаэль рывком перекинул себя вперёд, одновременно с этим нанося удар по ногам противника. Припавший на колено солдат оказался открыт для следующих действий, но нанести удар тави не успел – помощь пришла со стороны в виде Каджара, без промедлений отрубивший врагу голову.

С глухим ударом упав на землю, она чуть прокатилась вперёд, вываливаясь из шлема, и Самаэль к своему удивлению увидел пятнистую цветастую кожу – вахши.

– Встать можешь?– Каджар протянул ему ладонь.

– Нет. Заботься о себе.

Мужчина выпрямился, картинно осмотревшись на местности. Для находившегося посреди битвы существа он выглядел слишком спокойно и, только повторив его действия, Самаэль осознал, что оставшиеся представители вражеского войска сдавались. Подгадали как раз вовремя, чтобы сделать это в тот момент, когда имперская армия рисковала остаться без первого из великих генералов из-за подлой подсечки и скользкой каши, в которую превратилась земля из-за дождя.

Вернувшись взглядом к другу, Каджар посмотрел на отрубленную голову рядом с ним. Того, как он дёрнул бровью, было достаточно для понимания реакции. Никто не ожидал, что бой с горными ящерами окажется сложен настолько, что посчитать выживших будет раз в десять быстрее, чем живых.

Самаэль позволил себе пожертвовать остротой меча, втыкая его в землю, чтобы подтянуть себя хотя бы на колени. Заняв более менее устойчивое положение и крепко держась одной рукой за импровизированный посох, второй подтащил голову противника к себе. Чуть выше линии волос виделись наросты, частично скрытые в считанные секунды вымокшими прядями, и при попытке отвести их в сторону, тави наткнулся пальцами на то, что по ощущениям напоминало кость. Полноценно убрав волосы погибшего с интересовавшего его места, мужчина наклонился настолько, насколько позволяло нынешнее положение.

– Что там?– поинтересовался Каджар, всерьёз рассматривавший идею на руках дотащить друга к лекарю.– Цвета разглядываешь?

– Нет. Ты когда-нибудь видел вахши с рогами?

– Чуть больше недели назад,– хмыкнул тави.– У мальчишки, который убил принцессу, их даже четыре. Может, тебе к лекарю?

– Не надо,– Самаэль повёл пальцем и вновь вернул всё внимание голове, продолжив её изучать.

– Я видел, как ты ударился спиной, и теперь тебя ноги не держат. Мне кажется, всё-таки надо.

– Считай меня уличной псиной – на мне всё само заживает.

Были ли у сейчас находившегося в его крепости юнца подобные наросты, Самаэль припомнить не мог, но тот, на которого смотрел сейчас, вызывал определённые опасения. Ещё толком не оформившиеся, они крутились в голове вокруг одной только мысли – у вахши не бывало рогов. Исключением могли служить низшие, которые больше походили на прямоходящих ящеров, чем на людей, но те и не выбирались за пределы своих основных мест обитания. Самое большее, они могли спускаться с гор, чтобы помучить близлежащие деревни, но в войны не совались. Не любили слишком большие конфликты, поэтому каждый раз, как жители начинали жаловаться, хватало послать один небольшой отряд, от вида которого рептилии сразу становились мирными и предпочитали сбежать поскорее.

Подняв голову за волосы на уровень своих глаз, Самаэль поднёс её к себе максимально близко и чуть прищурился. Вне зависимости от типа, зрачки у всех вахши были змеиные, всегда остававшиеся тонкой ниткой, но у этого они оказались обычными.

В памяти сам собой всплыл тот разговор, когда он лично позволил Иблису «прочитать» останки принцессы. Слово «вахши» от властителя огненных земель не звучало – он лишь дал примерное описание. Не отрицал выдвинутых предположений, но толком их и не подтвердил, признавшись лишь только в части, которая была ему выгодна.

Нужно было проверить остальных убитых и живых. В глубине сущности теплилась надежда, что это просто какая-то новая разновидность, но неприятное липкое чувство недоверия к увиденному сильно её давило, грозясь вот-вот вытеснить насовсем.

– Подсоби-ка,– отпустив чужую голову, Самаэль протянул руку к ждавшему хоть какого-то вердикта Каджару.

Друг подхватил его за ладонь и под локоть, но попытка не привела к успеху. Вытянутый чуть вверх, первый тави попытался двинуть ногой, тут же начал заваливаться из-за невозможности как следует упереться и по итогу чуть не утянул друга за собой. Вымокшая насквозь одежда и отяжелевший кожаный жилет поверх неприятно давили на плечи, но теперь к ним добавилось ещё больше грязи, и без того в достатке имевшейся на всём.

– Ладно,– пробормотал тави, отряхивая руки.– Подождём ещё немного.

– Ну тебя к черту, Гринд,– Каджар не выдержал и наклонился, без спроса взваливая друга себе на плечо.– Мы идём к лекарю.

В следующие пару минут солдаты империи и военнопленные имели удачу лицезреть феерическую картину, о которой гораздо позже со смехом рассказывали своим знакомым. Не каждый день доводилось видеть, как ругающегося, на чем свет стоит, первого великого генерала Эрейи тащили, будто мешок с картошкой, в палатку к лекарю.

Первый же рискнувший пошутить про это молодой человек, зажимавший рану на плече, получил от вполне способного шевелить руками Самаэля затрещину и причину пожаловаться лекарю ещё и на головную боль.

– Осмотрите его,– Каджар, временно оглохший ко всем возмущениям, свалил друга на стол.– Ударился спиной, ноги не держат.

– Да держат! Будут держать,– Самаэль упёрся руками позади себя, садясь, и посмотрел на старика с мольбой во взгляде.– Отец, не трогай меня, я сам через пять минут отсюда выйду.

Лекарь, привыкший ко всему, в особенности – к бравирующим солдатам, заявлявшим, что отрубленная рука отрастёт через пару часов сама – с ласковой улыбкой стянул с него жилет и принялся за пояс.

– Конечно, выйдешь, генерал,– увещевающим тоном пообещал он,– ещё бегать будешь.

Одна из помогавших старику медичек, наблюдавшая за происходящим, засмотрелась на оставленного в одной рубахе тави и не сразу сообразила, что от неё потребовали помощи. Спохватившись, едва не выронила из рук миску с каким-то отваром и, поймав на себе взгляды окружающих, поспешила выполнять поручения.

Проследив за ней с лёгкой улыбкой – к рыженьким у него всегда была определённая слабость – Самаэль заставил себя вернуться мыслями к насущным проблемам. Новая попытка двинуть хотя бы одной ногой оказалась успешна, и из-под рук лекаря, только-только дотронувшегося до начавшего проявляться на пояснице крупного синяка, мужчина буквально выскочил.

– Куда?!

– Отец, вечного здоровья твоим рукам,– тави с улыбкой подхватил лекаря за ладони, для пущей красочности ещё и поцеловав костяшки.– Только дотронулся, а уже все выздоровело. У нас дела ещё, но с меня бутыль «Драконьей».

Каджар, опешивший от подобного поворота событий, едва успел схватить впихнутый ему в руки жилет. На то, чтобы удивляться тому, как другу хватило наглости напоследок ещё и подмигнуть моментально зардевшейся рыженькой медичке, сил у него уже не осталось, и мужчина просто кинулся из палатки следом за Самаэлем.

– Ты минуту назад стоять не мог!

– И сказал тебе подождать немного, а не тащить меня к старику,– откликнулся первый тави, на ходу надевая малахитовый мундир.– У него и без нас сейчас забот хватает.

Подумав, Самаэль с усмешкой глянул на друга через плечо:

– Хотя, знаешь, спасибо, что притащил. В противном случае не заметил бы рыженькую.

Разговор на этом закончился – оба отвлеклись на шорох поблизости. Источником звука оказалась обычная птица, пытавшаяся разворошить один из мешков.

2.

Санбика поспешно пригнулась в надежде, что её не заметили. Птица, решившая именно сейчас ковыряться в солдатских пожитках, будто специально выбрала место рядом с ней, но, с другой стороны, пернатый нарушитель спокойствия был и спасением. Пусть лучше великие генералы были уверены, что одна из их проблем на данный момент – голодный пернатый, чем Первородная, мозолившая глаза ещё неделю назад. Интуиция подсказывала, что тави Гринд не постеснялся бы за ухо выволочь представительницу святого семейства из укрытия и отчитать при всём честном народе.

Она была близка к тому, чтобы уйти самостоятельно: что, в конце концов, можно было разузнать в ставке, где наибольшее внимание сейчас уделялось раненным и погибшим? Рисковать и идти по пятам за двумя тави не хотелось, да и женщина вполне справедливо опасалась, что эти двое почуют её за несколько лиг. Если только уже не почувствовали и просто из уважения к сану Первородной делали вид, что ничего не замечают.

Сев на не интересовавший птицу мешок, Санбика скрестила руки на груди и нахмурилась.

Из всего, что ей удалось худо-бедно разузнать за проведённое вне Пантеона время, полезным было только одно – тави Гринд, очевидно, питал особую симпатию к рыжеволосым женщинам. Знание приятное, но, сообщи она его Василиску, ни к чему хорошему это бы не привело, а всё остальное Королю богов на данный момент точно и без помощи было известно. Он должен был оглохнуть и ослепнуть, чтобы не знать, что началась война с ифритами.

– Вот, где ты шляешься!– объект её мыслей, шипя змеёй, ухватил сестру за локоть и дёрнул на ноги.– Крокум мне весь разум из-за тебя исклевал!

Поначалу попытавшаяся вырваться и сбежать, Санбика всё-таки признала младшего и замерла.

Мысль о том, что кто-то будет сильно беспокоиться о её долгом отсутствии, женщину не посещала, поэтому часть того свободного времени, которое у неё внезапно организовалось, она провела в столице. Просто позволила себе выдохнуть и пройтись по знакомым улицам не в своём привычном статусе, а как обычная жительница.

– Я думала, ты в Пантеоне!– шёпотом возмутилась она, предпочитая лучшей тактикой нападение.– Я бы вернулась скоро!

– Да ну?– ехидно улыбнулся Василиск, стискивая пальцы на её локте.– Помнится мне, дорогая сестра, я отправлял тебя в столицу узнать, что творится. Знаешь, кто в итоге доставил мне вести? Прихожане, просившие благословить страну на победу в войне!

Вздрогнув, когда из всё-таки разорванного птицей мешка вывалились какие-то вещи, Король богов затих и проследил взглядом за точно так же вспугнутой и улетевшей пернатой.

На эти короткие мгновения удалось поверить, что он был всё-таки существом отходчивым, но, возвращая внимание сестре, Василиск это утверждение целиком и полностью опроверг:

– Знаешь, мне кажется, что Крокум был насчёт тебя не так уж не прав. Потому что вместо того, чтобы приехать в столицу, всё разузнать и вернуться, ты потащилась сюда! И что же у нас тут важного?– картинно взмахнув свободной рукой, он указал ей в сторону поля прошедшей битвы.– Великий генерал Самаэль, мать его, Гринд!

– Не кричи,– взмолилась Санбика,– услышат ведь.

– И пусть услышат. Нам ведь недостаточно того позора, который нам обеспечил Владыка, нам недостаточно подозрений в убийстве принцессы, которое привело к войне – нам надо ещё, чтобы одна из Первородных слюнями исходила на главного противника веры!

Закончив на этой ноте, Василиск пару мгновений сверлил сестру взглядом, но потом только со вздохом покачал головой.

Это ощущалось отвратительнее любой ругани. Каким-то образом он всегда умел выглядеть так, будто ссора давалась ему через силу, и оттого виноватый чувствовал себя ещё хуже, чем когда на него просто повышали голос.

– Даже говорить не хочется.– Все ещё не отпуская её руки, мужчина направился в противоположную от палатки сторону.– Идём.

Санбика сама не знала, зачем спросила место, когда увидела идущую лёгкой рябью рамку перехода. Только домой её, не оправдавшую доверия Короля богов, и могли вести, но Василиск никакого ответа не дал. Она получила его, так или иначе, когда шагнула следом за братом на самый короткий путь из возможных, но оказалась отнюдь не в садах Пантеона и тем более не в главном здании.

Осмотревшись на местности, женщина спустя пару мгновений всё-таки признала дворец, и все подозрения только подтвердил кинувшийся к ней с Королём богов солдат.

Василиск уже натянул привычную улыбчивую маску, и военный быстро поддался на спокойное и уверенное заявление, что в подобные тяжёлые для страны времена нужно действовать, а не рассылать лишний раз письма и тратить целые дни на ожидание ответа.

– Почему мы здесь?– осторожно поинтересовалась Санбика.

Солдат прежде, чем отпустить, посоветовал им пройти в сторону базилики, где можно было найти если не самого правителя, то основных представителей совета, которые точно знали местоположение Владыки.

– Потому что моя сестра – дура,– спокойно откликнулся Василиск, только теперь отпуская её руку.– Дура, которая решила, что поразвлечься важнее, чем заниматься поручениями.

Санбика пристыженно замолкла и держала рот на замке до самого конца пути на верху массивной лестницы.

Хмурясь, Василиск по большей части перестал уделять ей внимание и постарался сосредоточиться на том, что ждало впереди. С наибольшей вероятностью, их старший брат давно знал, кто был изначально повинен в произошедшем, а с его умением выворачивать чужие слова наизнанку не было никакой уверенности, что удастся оправдаться. В последнюю очередь хотелось, чтобы вместе с ним были ещё и все главы ведомств – эти пятеро и без участия враждебно настроенных к Пантеону генералов могли выслать Короля богов прочь из столицы, чтобы не мозолил глаза.

Перед высокими дверьми из светлого дерева с позолотой Василиск невольно замер и на пару мгновений зажмурился. Остановившаяся позади сестра, все ещё чувствовавшая свою вину, этого не заметила – только услышала, как он коротко вздохнул прежде, чем постучать.

3.

Со стороны раздался стук, и Самаэль невольно отвлёкся. Источником оказался ворон, который, как и многие его сородичи, не брезговал попировать на поле битвы.

Усевшись на грудь одному из поверженных вражеских солдат, он с завидным упорством долбил клювом доспех в том месте, где тот был повреждён, чтобы чуть расширить отверстие и таким образом добраться до ещё только начавшего остывать мяса.

Некоторое время наблюдая за птицей, в конечном итоге добившейся своей цели и вытянувшей небольшой кусок, мужчина вновь посмотрел на того солдата, которым заинтересовался сам.

В этот раз скрывавшийся под шлемом воин действительно был из вахши – никаких лишних рогов, зрачки, будто у змеи, заострённые зубы. Большая часть были такими, в том числе и среди попавших в плен, но вид того, которого убили последним, никак не давал покоя.

Поначалу разделявший его энтузиазм Каджар в конце концов заявил, что лучше хоть один из них займётся оценками ущерба и всего произошедшего, в то время, как второй может копаться в грязи и трупах, сколько сердце прикажет. Делать друга в чём-то виноватым смысла не было, но в какой-то момент из-за его слов Самаэль начал сомневаться в собственном здравомыслии. По итогу эту мысль перехватили те, кто видел, как первый тави вернулся к одному из лишившихся головы врагов, взял эту самую голову и теперь гулял по полю с ней за, как решили, неимением другого собеседника.

Может, он действительно сошёл с ума и пытался увидеть подвох там, где его не было, но они были на войне не с Саадалией, не с Махадри и не с Кроаной – с Геенной. С теми, кто в обычной жизни едва ли мог провести час без того, чтобы кому-нибудь не соврать вне зависимости от того, была эта ложь во благо или наоборот.

Войско, разбитое ими сегодня, было средним, и, если бы в нём были исключительно вахши, битвы заняла бы не больше пары часов: ящеры отвратно дрались. Ожидая, исходя из докладов, чего-то именно такого, едва ли не в самом начале они столкнулись с силой, в пару раз превосходящей собственную, и в итоге на сражение ушли почти сутки. Все ещё не самое сложное из всего, что Самаэль повидал за годы жизни, но точно заставлявшее копаться в грязи, чтобы понять причины такого внезапного силового превосходства.

Поначалу хотелось свалить всё на наличие ифрита в командовании, но эти теории разбились о суровую реальность – во главе войска стоял вахши. Это было видно даже с точки зрения тактики, что говорить о последующем живом подтверждении. Хотя ифриты целую Эпоху сидели на своей стороне моря тихо и ни на кого с мечами не шли, одно только столкновение с великим губернатором Рагдой давало примерную картину того, что произошло бы, окажись первичные подозрения правдивы. Они бы сейчас не расхаживали по грязи и лужам среди трупов, а, скорее, лежали бы среди поверженных.

Мундир уже был испачкан, поэтому, не заботясь о чистоте, Самаэль со вздохом сел там, где стоял, и нахмурился на небо. Пальцами по голове в своих руках начал стучать машинально, только потом осознав, что творит, и из уважения к погибшему оставил его просто лежать у себя на коленях.

Ворон, дорвавшийся до мяса, снова задел железо доспеха, привлекая к себе внимание. Уже порядком испачкавшая клюв, в момент, когда Самаэль на неё посмотрел, птица с громким карканьем распахнула крылья и погнала прочь от своей добычи двух сородичей, надеявшихся, что с ними поделятся. Четвёртый, воспользовавшись перепалкой, занял освободившееся место, и полез в отверстие за своей порцией.

Нахмурившись, тави присмотрелся к птицам и в частности к их пище. Куски мяса с жилами, которые как раз тянул в желании оторвать ворон, имели не сразу заметный зеленоватый оттенок – такой был у крови вахши.

Интерес к падальщикам тави утратил сразу же, хватая голову со своих ног, чтобы осмотреть рану, и в следующий момент разочарованно выругался. То, что должно было быть сочащимся свежей кровью рубленым разрезом выглядело так, как если бы какой-то энтузиаст поставил его на раскалённый лист железа и прижёг.

После некоторых размышлений и изучения головы на предмет других ран, тави поймал за хвост дикую в своей сущности идею и, спешно подобравшись на ноги, кинулся обратно к лагерю.

– Есть топор?

Не ожидавший, что друг так быстро закончит свои прогулки с отдельными частями поверженных врагов, Каджар вздрогнул и обернулся. Солдат, с которым до этого разговаривал, выглянул из-за его плеча, и искренне ужаснулся виду тави Гринда, из рук которого на них пялилась остекленелым взглядом голова вахши.

– Зачем?– задал единственный логичный в данной ситуации вопрос Каджар.

– Дров нарубить хочу,– нетерпеливо огрызнулся Самаэль, в следующий момент обращаясь к солдату.– Топор принеси, быстро. Или секиру, давай-давай.

Военный, не имевший никакого желания спорить, сбивчиво извинился перед Каджаром и побежал искать требуемое.

Подойдя к другу, тави с сомнением посмотрел на отрубленную голову:

– Кажется, к лекарю тебя надо было не из-за спины вести. У тебя всё в порядке?

– В полном,– на выдохе произнёс Гринд.– Будет ещё лучше, когда я узнаю, какого чёрта вахши начали отращивать себе рога.

– Может, когда успокоишься? Это просто один из этих ящериц,– Каджар повёл рукой.– И что с того, что рога есть? Мы их каждого в горах лично не изучали, может, есть и что-то среднее между высшими и низшими.

– Ну, вот сейчас и изучим,– Самаэль с улыбкой повернулся к подскочившему к нему с метательным топором солдату.– Молодец. Вон там бочку видишь? Сюда тащи.

Каджар, скрестив руки на груди, с искренним беспокойством наблюдал за всеми манипуляциями. Достаточно уверившийся в проблемах с разумом у первого из великих, он сообразил, что именно тот собирался сделать, когда топор уже был занесён.

Как следует замахнувшись, Самаэль нанёс один точный удар. Он не ждал, что чужая голова расколется ровно надвое, как какая-то деревяшка, но было достаточно увидеть глубокий разрыв, чтобы подтвердить или опровергнуть все подозрения прошедшего получаса.

Бочка, не выдержавшая мощи, брызнула в стороны деревянными осколками и вяленым мясом, но голова несчастного вахши не запачкалась, оставшаяся на лезвии топора, который тави не выпустил из рук.

– Первородных ради!– воскликнул отскочивший в сторону Каджар.– Ты точно из ума выжил!

– Да, да,– пробормотал Самаэль, зажимая голову одной рукой, чтобы второй вытянуть из раны топор.– Конечно. Матушка тоже так говорила, когда я делал что-то, что ей не нравилось.

Рывком выдернув лезвие, он на всякий случай ухватился за края раны рукой, тут же чувствуя поползшее по пальцам тепло, и с торжествующим видом показал другу топор.

– У вахши зелёная кровь, дорогуша.– Взглянув на лезвие, он невольно усмехнулся.– И она не кипит на свежем воздухе.

Теперь уже искренне заинтересованный, Каджар подступил поближе и не обратил внимание даже на солдата, кинувшегося подбирать отброшенный в сторону топор. Вместе с Самаэлем они заглянули в рану, края которой первый тави по возможности развёл руками в стороны для лучшего обзора.

Кровь внутри едва слышно шипела и пузырилась, напоминая кипящую воду, но тут, в отличие от лезвия топора, она никуда не исчезала. После какого-то промежутка времени вся поверхность раны начинала постепенно покрываться сухой коркой.

– Как будто прижгли,– пробормотал Каджар, внимательно наблюдая за происходящим.

– Именно. Так что я вполне себе здравомыслящий,– Самаэль кивнул.– А мы с вами теперь можем хвастаться, что положили войско, в котором были ифриты.

– Один. Больше рогатых, как я понимаю, ты не нашёл.

– Нет, но никто не мешал им сбежать, как только поняли, что проигрывают. Что я точно узнал у них на родине, так это то, что ребятки – мастера сарпиды. Наши чародеи в сравнении с ними – дети.

Коротко вздохнув, Самаэль ещё раз посмотрел на окончательно запёкшуюся рану и свои совершенно чистые пальцы – кровь с них пропала так же, как с лезвия. Больше никакой пользы в настрадавшемся и после смерти ифрите не было, поэтому он, не заботясь особо об окружающих, откинул голову за спину. Судя по раздавшемуся испуганному вскрику, в кого-то попал.

Обернувшись, первый тави испытал искреннее разочарование, когда столкнулся со строгим взглядом рыженькой медички, обнимавшей за плечи подругу, испуганную летающими мимо покореженными головами.

– Простите, сударыни,– выдавил из себя вежливую улыбку Каджар.– У первого тави был тяжёлый день.

– Оно и видно,– хмыкнула рыженькая.

– Все тело ломит,– улыбнулся Самаэль,– руки не слушаются. Вот, если бы Вы меня осмотрели, сразу бы себя лучше почувствовал.

Несмотря на всю строгость, медичка сорвалась на короткий смешок и, ничего не ответив, пошла с помощницей обратно в палатку к лекарю. Только перед тем, как исчезнуть за пологом, со смешком посоветовала приходить, когда народу станет поменьше.

– Поразительно,– Каджар картинно вздохнул, глядя на улыбавшегося друга.– Только ты можешь барышню чуть чужой головой не прибить, а потом ещё и приглашение получить.

– Ну, так…– многозначительно поиграл бровями Самаэль.

Сразу же после этого утратив всю весёлость, он со вздохом упёрся руками в пояс.

Хотелось надеяться, что время на медичку у него появится, но знание об ифрите, затесавшемся среди вахши, потянуло за собой другие вопросы.

Пришлось бы обидеть рыжеволосую красавицу, но на повестке были дела поважнее: на окраине Лайета, в его собственной крепости мог находиться тот, для кого создание прочных долговечных переходов было такой же обыденностью, как дыхание.

4.

Айорг поднял взгляд от письма, которое читал, пользуясь временным одиночеством. Совет закончился пару минут назад, и ничего существенного они в конечном итоге не решили: главы ведомств отказывались слышать волнение Владыки и тайного сыска касательно двух фронтов разом.

Подобная ситуация пагубно сказывалась не только на казне, но и настрое солдат – почти все, кто ныне вынужден был в спешном порядке перебираться на северо-запад, ближе к Мидери, до этого уже успели хлебнуть свою ложку дёгтя в окрестностях Нэджера.

Хотя можно было сказать, что в целом армия империи показывала себя в лучшем свете, Владыка не мог избавиться от ощущения неправильности, в последнее время ставшего постоянным спутником. Ифриты выбрали самую удобную для себя тактику – брали на износ.

Для них два фронта не являлись проблемой: просто кинь одного из глав легионов во главу каждой из двух армий, и имперцам уже придётся порядком попотеть. Распредели семьдесят два высших чина поровну на два лагеря – и Эрейя скорее разочарованно швырнёт оружие и откажется воевать, наконец, поняв превосходство врага.

Беспокоиться, как бы странно это ни звучало, заставляло практически полное отсутствие высших чинов, которые где-то отсиживались. Раджар, вернувшийся с фронта в районе Мидери, с видимым замешательством сообщил, что разведка не заметила не то, чтобы одного из четырёх королей, а даже Азарета. Верхи огненных прятались в стороне, отдав управление армией ребятам послабее, и это в последние пару дней заставляло Айорга нервно оглядываться на каждый громкий звук.

То, что разведка могла полагать банальным нежеланием лезть в самое пекло, могло оказаться ожиданием возможности проскользнуть вглубь страны и постучаться в ворота стены, окружавшей столицу.

Письмо было не о войне, хотя и имело к ней отношение. Птица прилетела нынче утром, и служащие в сокольничьей башне сначала пытались понять, стоит ли перенаправлять послание основному адресату, но потом попались за своим обсуждением на глаза правителю. Услышав, кому была предназначена бумага, валакх не дал слугам времени на раздумья и, выцепив её из чужих рук, ушёл на совет.

Гринд мог сколько угодно фыркать, но его внезапное сближение с Иблисом до уровня, когда последний соглашался оказывать, как он их называл «безвозмездные» услуги заставляло держать ухо востро и читать каждую строчку, адресатом которой оказывался первый тави.

Все подозрения разбились о фамильную печать семьи, и потому теперь, оставшись в зале для советов в одиночестве, Айорг читал письмо от Аланы Гринд просто из интереса. В последнее время она осела неподалёку от Мидери, поэтому старший брат справедливо волновался, что девушку и её ювелирную лавку может задеть война. К счастью, единственным минусом оказалось снижение спроса на товар: денег в войну у аристократии было не так много, как в мирные времена, да и обстановка не предполагала тратиться на украшения для своих благоверных.

«И, знаешь, иногда можно просто написать «как дела», а не ждать военного положения в стране». Зацепившись взглядом за эту строчку, валакх так на ней и остался до момента, когда в дверь постучали – Алана себе не изменяла.

Хотя он знал семью далеко не первый год, до сих пор то и дело поражался тому, как у двух разных совершенно по своему характеру братьев, Агалара и Джанмарии, получились настолько похожие дети. Младшая сестра Самаэля была буквально им же, но в женском обличье, и валакх до сих пор помнил те дни, когда их родитель, вскидывая руки, возмущался, что брат испортил сестру и научил её не женским занятиям вроде умения фехтовать. Никто не расстраивал тогдашнего главу семьи, и брат с сестрой только фыркали, не рассказывая, что Алана буквально заставила её научить, исключительно по своему желанию.

Решив отложить на потом мысль о том, чтобы перевезти младшую из Гриндов в столицу, подальше от войны, валакх сложил письмо и убрал за пазуху.

– Входите.

Он готов был увидеть хоть Иблиса, добравшегося до столицы, но никак не Василиска с аккуратно выглядывавшей из-за его плеча Санбикой.

Король богов, едва понял, что никого, кроме правителя, перед ними нет, с видимым облегчением выдохнул:

– Пусть будет славным твоё правление и лёгкими победы.

– В нынешние времена это звучит издевательством,– Айорг с коротким вздохом посмотрел на стол перед собой и нахмурился, заметив трещину в его дереве.– Чем могу быть полезен Первородным?

Василиск, почувствовав желание говорить, прошёл вперёд, но Санбика осталась у дверей. Выглядела она так, будто перед тем, как постучать, младший их брат выплеснул на неё весь свой годами копившийся гнев и обвинил во всех своих ошибках и грехах мира заодно.

– Можешь меня выслушать,– Василиск упёрся руками в стол с противоположного конца и опустил голову.– Есть пара вещей, которые… как мне кажется, тебе следует знать.

– Я их и без тебя знаю,– валакх поднял взгляд на брата.– Сколько нынче стоит нанять убийцу для династии? Или послушники Пантеона работают за благословение?

– Именно об этом нам и надо поговорить!– Король богов наклонился вперёд,– я…

Он вздохнул, едва заметно покривившись – признавать, что в чём-то просчитался, Василиск жутко не любил.

– Я отправлял одного из наших за Офрой. Но никто не собирался её убивать! Забрать обратно в империю, укрыть в Пантеоне – да, но не убивать. Мы оба понимаем, что ифриты бы всё равно спрятали от вас факт её исчезновения, а ей у нас было бы лучше.

Со стороны Санбики послышался испуганный вздох, и оба мельком на неё глянули. Вновь ловя на себе взгляд младшего, Айорг расплылся в глумливой улыбке.

– Кажется, нашей сестрёнке не стоило этого знать. Ты что, начал воротить дела за спиной своей любящей семьи?

– Да пусть подавится этим знанием!– Василиск через плечо посмотрел на Санбику и всплеснул руками.– Да, я не делюсь с вами всем. Что теперь?! Будто Нориа много рассказывает о своих любовницах или ты – о том, как велико твоё желание залезть к первому тави в штаны!

Обернувшись обратно к валакху, не способному сдержать смешанного с удивлением недовольства, он указал на их сестру:

– Я вытащил её с фронта. Сидела за палатками и вздыхала на твою гриндовскую собачонку.

– Какое счастье, что моя, как ты выразился, собачонка считает Пантеон недостойным своей любви,– пробормотал Айорг, скрестив руки на груди.– Но сравнивать это и твои действия – не лучший вариант.

– Суть все поняли,– вяло огрызнулся Василиск.– В любом случае, я хотел, чтобы ты знал – мы никогда не хотели вредить династии. Ни все вместе, ни я отдельно.

– Тогда надо было выбирать исполнителя получше. Вахши никогда умом не блистали.

Василиск выпрямился, придерживаясь за край стола лишь самыми кончиками пальцев.

– У нас нет вахши,– поморщился он после некоторого молчания.– Никогда не было. Они верят в великого змея, а не в Первородных.

– Иронично, учитывая в кого некоторые могут перекинуться.

– Это сейчас, по-твоему, важно?

– Нет,– Айорг с блёклой усмешкой пожал плечами,– но я не смог удержаться.

Замолкнув, он вновь опустил взгляд на ту самую трещину, что ранее заметил.

Если Пантеон не посылал за Офрой вахши – более того, не имел ни одного среди послушников – то логично возникал вопрос о личности того, кто находился ныне в крепости первого тави.

– Останьтесь здесь,– придя к определённым для себя выводам, валакх пригрозил брату с сестрой пальцем.– Я скоро вернусь.

Попытка Василиска возразить разбилась о схлопнувшуюся перед ним рамку перехода, в которую, не тратя ни секунды на разглагольствования, заскочил Владыка.

Вздохнув, Король богов покачал головой и через плечо посмотрел на Санбику.

– Садись уже. Мы здесь надолго.

5.

Один из немногих, получивший возможность во время войны отсиживаться в тылу, солдат испуганно вскрикнул и отскочил в сторону – не каждый день на голову почти буквально сваливался Владыка. Последний выскочил из внезапно возникшей рамки перехода перед лицом у бедняги, отчего оба едва не столкнулись.

Новобранцы, которым о войне стоило задумываться через месяц-два, потому что только недавно взяли в руки оружие первый раз в жизни, замерли, как и вся крепость, но Айорг не был бы собой, если бы обратил на это хоть какое-то внимание.

Схватив находившегося перед собой солдата за грудки, он резко притянул его ближе:

– Где вахши, которого вам две недели назад притащили?

– В подземельях,– задушено пискнул военный, сжимая метлу, как единственную защиту от правителя.– К нему только что тави Гринд отправился.

Мысль, крайне непритязательная, и должная бы пролететь мимо, как некстати зацепилась в голове. Солдат, видя нахмурившегося валакха, подумал было, что сказал что-то не то.

Не отпуская принявшегося оправдываться за всю свою жизнь беднягу, Айорг задумчиво потёр подбородок пальцем – ему было стыдно признавать, но даже он недооценил ифритов. Среди них были те, кто мог идеально копировать других, и в сравнении Ноктис был просто оборотнем с чуть более широким диапазоном обликов, чем сородичи. Нескольким конкретным огненным из числа высших чинов достаточно было один раз увидеть необходимый предмет или живое существо, а Самаэль провёл в их стране и, в частности, в главной резиденции, без малого два дня.

– Как ты понял, что это именно он?

– Пока ещё я узнаю нашего тави, когда его вижу,– прохрипел солдат.– Отпустите, пожалуйста, Ваше Высокопревосходительство.

Только теперь додумавшись разжать пальцы, валакх позволил молодому человеку отступить от себя на пару шагов. Можно было бы дальше тянуть спор о том, что некоторые не слишком ответственно подходят к службе, но результатом бы стало только впустую потраченное время.

Говоря не так давно Гринду, что он просто «бывал» в его крепости, подразумевая исключительно генеральский кабинет, Айорг несколько лукавил – он был во всех крепостях, ещё когда только стал регентом. Назвал это своей прихотью для окружающих, но излазил каждый угол с целью выучить и запомнить на будущее.

Нынешняя война с Геенной показывала, что в жизни может случиться и пригодиться что угодно.

Солдат, которому крикнули только разжиться каким-то оружием и бегом мчаться в подземелья, с сомнением посмотрел на свою метлу и устало вздохнул. Порой начинало казаться, что на фронте было спокойнее.

Отсутствие в опасной близости глав ведомств и прочих высших чинов позволяло вспомнить старые времена и не передвигаться чинно, как подобает монарху. Будь кто из них рядом, уже бы возмущались – мол, Мортем Жестокий в жизни не позволял себе бегать, подняв полы одежд, словно дама – юбку.

Пришедшие на службу уже к концу правления этого Владыки, они предпочитали пропускать мимо ушей историю, ходившую среди старожилов: о том, как будучи ещё принцем, Мортем завершил захват замка собственным падением в грязь (то был сезон гроз и бесконечных дождей), а потом в этих же грязных одеждах мчался в отцовское укрытие, чтобы окончательно утвердить себя в роли правителя. И совершенно не заботился о том, что кто-то осудит его за отсутствие выдержки, перескакивавшего через пару ступеней.

В нынешние времена все, разбалованные ещё Фикяром, привыкли, что Владыка бегать, как лыска без узды, не хочет и просто физически не может. Этому недугу оказался подвержен даже Самаэль, от неожиданности при появлении валакха не придумавший ничего лучше, чем вжаться в стену спиной.

В пустой, Птица бы их всех разорвала, камере.

– Ты!– Айорг вскинул руку, в последний момент вспоминая, что посох в очередной раз валялся в каком-то дворцовом углу и в какой-то степени страдал от стойкого нежелания хозяина использовать по назначению.– Да твою же мать!

– Ты что, из дворца бежал?

– Да. Нет! Не важно!– поясной кинжал был при нём всегда, и именно его лезвие валакх направил на тави.– С чего мне быть уверенным, что ты – Гринд?

Мужчина на пару секунд опешил, но потом с ехидной улыбочкой скрестил руки на груди. Внешне ничего в нём чужака не выдавало, но лучше было лишний раз перепроверить.

– А с чего мне быть уверенным, что ты – Владыка Айорг?

Отвлёкшись на топот, валакх увидел парочку солдат, среди которых был и ранее пойманный им посреди двора. Глухими они не были, и у подножия ступеней замерли в некотором замешательстве.

– Действительно,– прищурился недавний хозяин метлы.– То, что Вы выглядите, как Его Высокопревосходительство, ещё ничего не доказывает. Если следовать Вашей логике.

– Ладно,– немного подумав, согласился Айорг, между тем не опуская кинжал.– Допустим, это логично.

Посмотрев на первого тави, он недоверчиво прищурился:

– Скажи то, что можешь знать только ты.

– Ты идиот?– покривился Самаэль.– Думаешь, они такие дураки и не почуяли бы запах огненного? От них же серой за лигу несёт.

– Говори давай!

Самаэль вздохнул, устало покачав головой.

– В молодости, ещё до армии, я сказал Джанмарии, что брак – это лишний рот в доме, и такими темпами я женат на тебе.

Позади раздались сдавленные смешки, но солдатам хватило одного раздражённого взгляда Владыки, чтобы затихнуть.

Тот разговор имел место быть и точно не выходил за пределы поместья семьи Гринд. Так уж вышло, что во время спора тогдашнего главы с сыном валакх привычно ошивался в стенах их дома и радовал Сибиллу Гринд своей готовностью съесть все, что та ни предложит. Оттуда и пошли слова про «лишний рот».

– Ваша очередь,Ваше Высокопревосходительство.

– Я не могу долго находиться в Пантеоне, потому что мне отказывают ноги,– глухо фыркнул Айорг, убирая кинжал в ножны. Обернувшись на ждавших хоть какого-то вердикта солдат, он помахал на них рукой.– Идите, занимайтесь делами.

– И рот на замке,– с улыбочкой посоветовал им Самаэль.– Услышу в крепости разговоры – знаю, с кого спрашивать.

Дождавшись, когда шаги на лестнице стихли, валакх подошёл к первому тави поближе и с сомнением осмотрел его видавшее лучшие дни облачение.

На синей ткани верхнего кафтана с ложными рукавами даже в тусклом освещении подземелья не составляло труда увидеть засохшую грязь; на золотой кайме рукавов малахитового камзола невооружённым глазом были заметны зеленоватые разводы крови вахши. Кажется, он не лукавил, когда говорил Сонрэ, что вполне может позволять себе наглость пачкать генеральскую одежду.

– Ты что, специально в грязи валялся?

– Сидел,– спокойно, как будто это было делом обыденным, поправил Самаэль.– Чего тебя сюда принесло?

– Пантеон. Они отправляли человека к Офре, но это был не вахши. У них вообще вахши в послушниках нет.

– Да и у нас в руках не он был,– нахмурился первый тави, скрестив руки на груди.

Вздохнув, он рассказал про то, как среди войска противника обнаружил одного, умудрявшегося выбиваться из толпы разноцветных вахши наличием рогов; про упоминание Каджара о том, что тот видел такую же особенность у присланного ифритами потенциального убийцы. Завершил рассказ на поистине высокой ноте с топором, разрубанием голов ифритов, затесавшихся в ряды выходцев из горных местностей, и абсолютным неуважением к мертвецам.

– Нашёл первого попавшегося, кто смог создать переход, и кинулся сюда. Но, как видишь,– тави повёл рукой,– прибежал я на пустое место.

– Почему мы не почувствовали ифрита?– Айорг легонько пнул выбившийся из общей кладки стен маленький осколок камушка и упёрся ладонями в пояс.– Они же серой пахнут.

– Может, это только с высшими чинами работает? Или прятать научились? Не первый же год с этим живут.

– Тоже возможно. В любом случае сути это не меняет: к Иблису сейчас может бежать мальчишка, видевший и твою крепость, и внутренние помещения дворца.

Подняв голову, валакх раздражённо цыкнул:

– Они теперь точно могут в любой момент на пороге оказаться, а почти вся армия по двум фронтам растянулась.

Дворец был буквально яблоком на золотой тарелке, которое Князю оставалось просто взять своей нечеловеческой когтистой рукой. Будь Айорг на его месте, сделал бы это сразу, но Иблис почему-то медлил, напоминая своим поведением кота, который позволяет мыши немного побарахтаться и поверить в возможность побега.

– Останься во дворце,– валакх посмотрел на Самаэля.– Переправим к тебе часть твоих людей, будете охранять нас.

– Можно,– неуверенно произнёс тави, прищурив один глаз.– Вахши, хоть с парочкой ифритов, хоть без них – задача не сложная… Каджар без меня справится. Но нужно закрывать не только дворец – всю столицу. И я говорю не про физическую защиту.

– С этим проблем не будет,– Айорг с лёгкой усмешкой пожал плечами.– Пантеон очень хочет отмыться от славы убийц династии.

6.

Устало вздохнув, Василиск согнулся и упёрся руками в колени. Прихожане любили рассказывать друг другу истории о том, как мнимые ими святыми Первородные рвут и переплетают заново нити мироздания, не испытывая никаких трудностей с этим делом, но порой их хотелось поправить – в таком ключе речь могла идти только о заморских мастерах. Сам он, хоть и мог похвастаться определёнными умениями, старался без острой необходимости их не применять: после этого можно было целый день провести пластом, объедаясь всем, что приготовят, лишь бы восстановить потраченные силы.

Отвратнее всего было знать, что и остальные представители святого семейства были одного с прихожанами мнения, но концентрировали его целиком на Короле богов. Недоверчивый взгляд Санбики, даже не пытавшейся поверить, что укрытие целого города невидимым пологом для него может оказаться тяжёлой задачей, был тому подтверждением.

Он никогда не упускал случая покрыть Джартаха Неповторимого последними словами, но не мог не признавать, что один плюс у этого Владыки всё-таки был. Во времена, когда его отношения с Первородными ещё не пошли трещинами, ифрит по матери был не против научить Короля богов парочке трюков. До умений чистокровок и высших чинов ему было настолько же далеко, насколько и самому Василиску, но что-то полезное из уроков вынести всё-таки удалось.

С другой стороны, хотелось зубами скрипеть от того, что и к сбережению города, по сути, оказался в конечном итоге приплетён Неповторимый – пусть и косвенно. Везде умудрился оставить свой отпечаток.

– Воды?– Айорг опёрся на посох рядом, чуть наклоняясь в сторону младшего.

– Не надо, спасибо,– Василиск на пару мгновений зажмурился и тряхнул головой.– Домой надо. Завяжу на неё,– он не глядя махнул рукой туда, где по прикидкам стояла Санбика.– Через неделю вернусь, подлатаю всё.

Выпрямившись, мужчина слегка прогнулся в спине и невольно поморщился, когда скорее почувствовал, чем услышал хруст. Владыка, если и не навострил уши, то точно относился с пониманием: всегда это делал, сохраняя на лице тошнотворно располагающую к себе улыбочку. В сарпиде он был абсолютным нулём, но в годы молодости активно искал альтернативы этому делу – тогда и заполучил посох, который без сферы в навершии так и остался бы просто металлической палкой.

Василиск то и дело, когда они встречались, хотел возмутиться: «У тебя в руках такая мощь, которая не требует затрат твоих сил для использования, а ты ею себя на ногах держишь».

– Погоди-ка,– вдруг пришла ему в голову мысль,– ты ведь можешь создавать переходы.

– Кривые и недолговечные,– валакх пожал плечами, глядя на крепостную стену столицы.– На этом мои умения работать с сарпидой заканчиваются.

– «Никого у нас такого нет», да?– раздался позади них ехидный голос первого тави.

Самаэль, скрестив руки на груди, с глумливой улыбочкой наклонился к Санбике, которая по цвету сравнялась со своими волосами – то ли от смущения, то ли от стыда, а, может, от всего сразу.

Поначалу не понявший, к чему это было сказано, Василиск почувствовал лёгкий удар под колени. Ноги тут же, следуя этому воздействию, подогнулись, и не упал он только, потому что переступил на шаг вперёд.

– Это за мои ноги в тот раз,– ласково улыбнулся Айорг, вновь опёршись на посох, которым и подбил брата.– Я только к вечеру следующего дня ходить смог. А тави – перестал пытаться провалиться в ифритский отдохновенный сон.

– Мне и за это теперь с тобой рассчитываться?– раздражённо огрызнулся Первородный.

– Думаю, покрова на целую столицу достаточно, чтобы окупить оба прегрешения. Насчёт остальных не уверен.

Желания спорить и отстаивать позицию себя прошлого в отношении тех или иных действий не было, поэтому Василиск просто поскорее распрощался и ушёл.

Санбика, которую обязали остаться в столице и дворце в частности на ещё одну неделю, «раз уж гулять ей так понравилось», загнанным зверьком уставилась на окинувших её взглядом первого тави и Владыку.

– Ладно,– Айорг быстро утратил к сестре интерес.– Давайте и мы домой.

Махнув было рукой, он в следующий момент дёрнулся, потрясая ладонью, и с тихой руганью пешком направился к городским воротам. Только внутри, оказавшись за стеной, валакх смог создать переход, который позволил бы не отбирать у солдат на посту лошадей, а в один шаг оказаться во дворце.

Тут же «с порога» отдал поручение подготовить покои для Первородной, и только после этого вспомнил о письме, которое до сих пор носил с собой.

Будь на месте Санбики их младший брат, жизнь была бы в разы проще, но Василиска тоже можно было понять: прихожане бы не оценили отсутствия Короля богов в подобное время и могли вовсе хлынуть в столицу, если бы узнали, что он отсиживается здесь. Одна из Первородных была вариантом менее болезненным для Лайета, но куда как более тяжёлым для самого Владыки.

Он не имел ни малейшего понятия, что делать с сестрой. Оставить её одну не позволяла совесть и присутствовавшие в большей степени опасения, что выяснит что-то не то, таскать за собой – она бы тем более узнала то, что для ушей Пантеона не предназначалось.

Пока Айорг пытался определиться, что делать с вынужденно гостившей роднёй, Санбику заметил поглощавший конюшенные запасы овса Ноктис. Высунув морду из мешка, от которого его пытался оттащить мальчишка-конюший, жеребец осмотрелся и, заприметив Первородную, тут же забыл о еде.

Несмотря на все перипетии, которые у самого валакха возникали с семьёй, его питомец умудрился каким-то образом наладить отношения именно со старшей из двух сестёр. Все всегда полагали, что повлияла близость Санбики к природе – общий язык женщина могла найти с никому не симпатичными голубыми нимфами, так что какой-то огромный конь для неё проблемой тоже не был.

Пользуясь возможностью оставить сестру на совести Ноктиса, уже млевшего от того, что ему чесали нос, Айорг догнал как раз собиравшегося уйти на оборонительную стену первого тави.

– Держи,– он протянул Самаэлю письмо.– Может, перевезти Алану в ваше поместье? Там тебе проще будет за ней приглядывать.

– Ты уже и письма мои читаешь,– вяло огрызнулся Гринд, разворачивая послание.

От полноценной ругани спасало только то, что при всей своей нелюбви (в юности) к военному делу, в нынешние времена при необходимости он нырял в него с головой. Не тот был день, чтобы выяснять отношения и обвинительно тыкать пальцами в любителей читать чужие переписки.

Прочитав всё, что хотела сказать сестра, Самаэль собирался убрать письмо за пазуху, но вспомнил, в каком виде до сих пор ходил.

Сначала в руки едва успевшему сообразить Айоргу отдали бумагу, затем – камзол с кафтаном. После этого письмо первый тави забрал, со вздохом пихнув его в карман штанов.

– Может, и надо, может, и нет. У меня никакой уверенности в том, что ифриты задумали.

– Ты в этом не одинок,– валакх с едва слышным фырканьем скинул одежду друга подоспевшему слуге.– Почистите хорошенько. Негоже первому тави шататься тут в одной рубахе.

Не будь здесь Санбики, последнее бы добавлять не пришлось, но он буквально затылком чуял, что интерес сестры к Ноктису пропал, как только Гринд разделся. Обернувшись, мужчина только подтвердил все свои подозрения.

– Птица Великая,– с плохо скрываемым раздражением пробормотал Айорг, упёршись ладонью в пояс.– Гринд.

– Надо было тебе меня послушать тогда,– Самаэль скорее озвучивал свои мысли, чем вёл разговор,– стена низкая. Если случится так, что они сюда дойдут и по дороге разживутся парочкой требушетов…

– Гринд!

Самаэль замолк на середине предложения и посмотрел вниз. Потом, проследив направление, куда указал взглядом валакх, заметил моментально зардевшуюся и отвернувшуюся Санбику и тяжело вздохнул:

– Первородных и её же самой во имя.

– Вот именно,– пригрозил Айорг.– Мне надо идти, но можешь пообещать, что покои моей сестры не окажутся твоими?

Первый тави не стал радовать его ответом, но состроил перед уходом такую физиономию, что надежда не родниться вдруг с Гриндами все же забрезжила на горизонте.

Глава 17. Отречение.

1.

Юноша-слуга улыбнулся, ставя на столик поднос с закусками и кубком, наполненным белым вином с добавлением пары долек нарзы, напоминавшей о яблоках, которые люди в одной стране считали своим народным достоянием. Нарза отличалась гораздо меньшей сладостью и более маленькими размерами, а так же необычайно хорошей сочетаемостью с алкоголем. Служка об этом знал, потому позволил себе попытку умаслить правителя.

Его широкий жест не заметили, просто взяв кубок с подноса.

Ввалившийся на небольшой оплот спокойствия солдат испугал слугу до предобморочного состояния: выглядел, как заправский мясник. Пройдя к девочке, помогавшей слуге в работе, мужчина взял у неё небольшое полотенчико, вытирая руки и кровь со щеки, после чего принялся за значительно потерявшие в объёме кудри.

– Мне всегда говорили, что пить перед выходом на битву вредно.

– Я не пью, я – вкушаю,– без малейшего зазрения совести отбрил его Иблис, отпивая вина.– Кроме того, я туда не выйду.

– О, а я так надеялся,– голос Гленна сочился ехидством.– Мы ведь уже четвёртый день там мясо рубим без Вашего Княжества.

– Вы с капитаном крылатой армии и так – до смерти прекрасный дуэт.

Наёмник хмыкнул, отойдя от девочки, которой решил ради душевного спокойствия не отдавать полотенце, и остановился возле занятого Иблисом кресла. Битва тянулась с самого утра, и ожидать от ифрита отмашки к завершению было нельзя.

Почесав щеку, отчего на ней остались кровавые разводы, Гленн искоса посмотрел на наблюдавшего за ним снизу вверх собеседника и усмехнулся.

– Ну-ну, великий князь.

Посмотрев в ту сторону, где предположительно находился вражеский лагерь, молодой человек нахмурился, прижав ладонь к правой стороне шеи.

Он был на поле боя и снёс голову не одному солдату, видел среди сражавшихся знакомые лица, и даже лично столкнулся с генералом Эммерихом. Последнего постарался не ранить, сам по итогу едва не распрощавшись с рукой, но потом видел, как мужчина уносил с поля одного из своих подопечных.

Солдаты армии Эрейи неслись вперёд на врага, врезаясь в это месиво из людей, лошадей и оружия, с абсолютным непониманием в глазах – непониманием того, как они должны выиграть битву у армии, которая была уверена в себе, своём правителе и возможностях, открытых им сейчас.

– Что, маленький мой,– не глядя на него, поинтересовался Иблис,– не нравится?

– Почему ты начал эту войну?

– Сложно назвать войной то, что происходит,– хмыкнул Иблис.– Мы пришли, встретили вялое сопротивление и пошли дальше вглубь страны.

– И тем не менее,– Гленн скрестил руки на груди, от делать нечего проводив взглядом солдата на кремового цвета лошади проскакавшего к лагерю.

– Твой отец давно испытывал моё терпение. Апогеем стало нападение на Лилит… и мне кажется, что смерть принцессы Офры расстроила только меня, а ему просто дала повод поскалить зубы в нашу сторону.

– То есть…

– Нет, Гленн, я делаю это не только из мести за супругу. Ресурсы, доступ к торговым путям,– помолчав, Иблис нахмурился.– А ещё, если ради отсрочки вымирания целой нации хотя бы на сотню лет мне надо захватить одну страну – я это сделаю.

Взглянув на небо, Гленн едва заметно прищурился, и на мгновение ему показалось, что при должном желании в какой-то момент он смог бы увидеть огромную тень, очертаниями напоминавшую птицу. По счастью, фантазия осталась исключительно в его мыслях, быстро успокоенная тем, что Иблис сказал об отсрочке: у них ещё было достаточно времени.

– Если тебе некомфортно-

– Деньги я взял,– не дал начать разговор, который между ними в последние пару недель возникал слишком часто, произнёс наёмник, отвлекаясь от своих мыслей.

– Всегда можешь вернуть.

– Нет, уже потратил.

С коротким вздохом он упёрся руками в пояс и прищурился в сторону поля боя.

Как ни старался, не смог заметить двух самых важных людей среди эрейцев. С одной стороны, в глубине сущности Гленн надеялся, что и правитель, и его первый тави отсиживаются в столице или на гораздо менее проблемном фронте с вахши, с другой – не мог не задаваться вопросом, почему они не сопровождали армию. Возможно, понимали, что хотя бы один из них должен быть жив и здоров, чтобы вытащить империю из этой волчьей ямы, или вообще сбежали куда подальше. Айорг точно имел наглости достаточно, чтобы так поступить.

К Иблису тем временем подскочил мальчишка, которого Гленн лично за шкирку приволок некоторое время назад во дворец. Спутать его с вахши по незнанию было легче лёгкого, но парень имел половиной крови ифритскую – сынок какой-то из нимфочек Белета, который в силу абсолютного неумения драться пошёл выцарапывать билет в жизнь не на арене, а в пажах. Как и от всех полукровок, привычного серного запаха от него не было, а рожки были малы достаточно, чтобы припрятать их волосами.

Краем уха слушая, о чём говорил ифритёнок, Гленн выцепил для себя нужный пласт информации, давший ответ на один из насущных вопросов: Владыка был в столице. Перекрыл её от возможности проложить переход напрямую в коридоры дворца. Значит, и первый тави был там же, оставшийся для обеспечения безопасности высших чинов.

Позади раздался треск и ругань Иблиса.

Вынужденный обернуться, наёмник увидел, как властитель огненных земель с ворчанием смахнул с правой руки сизые сполохи.

– Империя считает вас деревней, а вы их – слишком тупыми,– не удержался от короткой язвы Гленн.

Иблис хмуро глянул на него исподлобья.

– Я такого никогда не говорил.

– Помилуй – я видел, с какой снисходительностью ты смотришь на Владыку. Так только матушки в Доме брошенных на уродцев глядят.

Такое замечание Князя почти оскорбило. Почти – потому что долго маски расстроенной такими словами невинности он не выдержал и сделал вид, что содержимое кубка интереснее.

– Покров не даёт проложить переход извне,– наконец, задумчиво произнёс ифрит.– Но ведь всегда можно просто открыть ворота. Видишь, я ведь забочусь о том, чтобы поменьше обычных людей пострадало.

Смешно – чем старше были эти существа, тем меньше становилась их «забота». Это не было претензией из какой-то внутренней вредности: Гленн знал такое по себе.

Годы шли, и вещи, понимаемые молодняком, как что-то жуткое и неправомерное, теряли краски и вкус так же, как всё остальное. Такое было хорошо, если бы до сих пор существовали Церберы – им-то как раз и следовало как можно меньше беспокоиться о чувствах окружающих и том, что в убегающего от тебя изменника родины нужно кинуть топор.

– Хочешь, чтобы этим занимался я – сто золотых.

– Маленький мой, ты меня разоришь.

– Не ври хотя бы здесь,– издал сдавленный смешок Гленн.– Ты без лишних вопросов отсыпал мне мешок золотых и каменьев, лишь бы я на вашей стороне саблями махал. Сотня монет – не такая уж большая доплата.

– Возможно, но расценки у тебя, как у владыческого пса.

– Кто знает, может быть таковым – моя судьба,– рассмеялся молодой человек.– Осяду, как всё это закончится, в империи, убежу Владыку вновь собрать стаю.

Настала очередь смеяться уже Иблиса. Он, как и высшие чины, не раз намекавшие Гленну, что в какой-то момент своей давно совершеннолетней жизни стоит остепениться и выбрать местом жительства конкретную страну и город, давно перестал верить в возможность подобного.

– Не ври хотя бы здесь,– ответил его же словами ифрит.– Мне порой кажется, тебе слишком полюбилось шататься по миру.

– Как знать, как знать,– Гленн посмотрел на перчатки и пошевелил пальцами, убирая таким образом подсохшую на них кровь.– В любом случае, в столицу не поеду. Считай, что совесть не даёт.

– А за двести золотых?

– Княже.

– Ладно, ладно,– Иблис со смешком примирительно поднял руки в воздух.– Разберусь без тебя. Хотя, признаюсь честно – я надеялся сделать это в другой раз.

2.

В носу свербело прошедшие минут десять, и в конечном итоге организм наплевал на желания разума сдерживаться. Чихнув, первый тави невольно дёрнулся, расплёскивая напиток себе на колени.

– Да твою же…

Только недавно очищенный от грязи и крови вахши камзол обзавёлся парой пятен яблочного сока, и перед слугами стало стыдно. Не ровен час, начали бы распускать слухи о том, что один из великих генералов – редкостная свинья, которая только и знает, что портить одежду, должную быть личной гордостью и показателем статуса в обществе. Тереть пятно пальцами было бесполезно, да и оно, как казалось, только расползлось ещё шире по малахитового цвета ткани.

С недовольным вздохом Самаэль отказался от идеи почиститься, а заодно – от идеи попить, и отставил глиняный стакан на край стола. Подумав немного, отодвинул его подальше, чтобы в случае чего не задеть рукой и не угробить одежду окончательно.

Хотя в юные годы, услышав от Джанмарии предложение-приказ идти в армию, он относился к этому скептически (он тогда ко всему так относился), в нынешние годы война стала в меру приятным дополнением. Сражения помогали отвлечься от привычных дел и на шестисотом году жизни стали тем «развлечением», которое все ещё привносило в жизнь несравненно больше эмоций, чем все остальное.

Конечно, женское общество, охоту и общение с друзьями он меньше любить вдруг не начал, но это всё было привычным и почти обыденным.

В войну всё получало какой-то новый, с трудом поддающийся описанию оттенок: в том числе и перспектива сбежать в Дом Отдохновения или подмигнуть между делом какой-нибудь рыженькой медичке; но всё это оставалось там, на передовой. Дворец, успокоившийся перспективой защититься покровом и силами первого тави, продолжал жить спокойно и не заботился о том, что дни в покоях или на крепостной стене не приносят никакой радости от слова «совсем».

Где-то там, недалеко от Болотистой пади, шло массовое сражение, и там были и его друзья, и часть его подопечных, а он сам вынужден был бороться разве что с пятнами на собственном подоле.

Джанмариа бы точно посмеялся и припомнил ему его же слова: «работа в кругах, приближенных к Владыке – скучна, работа в армии – не для меня, потому что говорю я гораздо лучше, чем стреляю из лука и машу мечом, а женитьба ваша – вообще добровольное рабство». Дядюшка в те времена, когда эта фраза прозвучала впервые, в ответ просто вскользь заметил, что один его знакомый маршал как раз ищет себе оруженосца, и вопрос с дальнейшей жизнью решился быстро – армия, так армия. Всё было лучше, чем таскаться по пятам за каким-то полководцем, который воспринимал тебя, как подставку для оружия и мальчика на побегушках.

С возрастом армия стала восприниматься спокойнее, да и к владыческому кругу пришлось привыкнуть. Благо, Мортем понимал желание закостенелого военного держаться подальше от придворных. С женитьбой всё осталось неизменным, и Самаэль начал подозревать, что один конкретный валакх взял себе целью это дело исправить – в последние пару дней Мадлена по «поручению батюшки» приходила по его сущность с завидной частотой. И сама от перспективы сделать вид, что они пообщались, восторгом не горела, но отцу перечить не рисковала.

Заняться было толком нечем, потому что все ждали известий с главного фронта у Болотистой – от неё до столичной области была неделя ходу. Если бы армия империи не справилась, следовало усилить оборону Лайета и дворца в частности, но Самаэль не будучи провидцем мог предсказать, что услышит на совете, который созовут, едва прилетит сокол.

Надежда была лишь на то, что главы ведомств, делившие в вопросах Геенны один разум на всех, будут смирнее в силу отсутствия главного создателя идей – Сонрэ был занят на передовой.

Сестра всегда крайне любила выражение «Кто не рискует – не имеет права называться эрейцем», и в этот раз старший брат готов был к ней прислушаться. Лайет стоило вывозить – всех, кого получится, как можно дальше к северу. Возможно, даже в Чертоги, которые лично он считал идеалом крепости, защищённым не только искусственной стеной, но и природной: Три Сестры, вершины которых были вечно покрыты снежной вуалью, надёжно берегли это место от чужаков. Какими бы умелыми лжецами ифриты не были, имелся небольшой шанс обмануть их пустым городом и заставить осесть в нём с мыслью о своём превосходстве. Это дало бы армии отличный шанс для взятия столицы в кольцо.

Несмотря на то, что к тактике осады Самаэль всегда прибегал в последнюю очередь, здесь она казалась наилучшим вариантом – гораздо легче было бы брать противника измором, чем позволять ему прорубаться через людей и уменьшать количество боеспособного населения.

– Можно?

Слишком глубоко нырнувший в свои мысли, он пару раз моргнул и сообразил, что всё это время пялился на пятно на бумаге, оставленное стаканом, когда поставил его на край стола. Умудрился забыть даже, что до этого сидел и пялился на карту в надежде прийти хоть к каким-то идеям.

Пришёл по итогу, но пергамент всё равно было жалко, как и самого себя: на пороге, скромно улыбаясь, стояла Санбика.

Гнать её просто так, без особой причины, не хотелось, но и оставлять рядом с собой желания не нашлось, поэтому Самаэль, украдкой вздохнув, снова уставился на карту.

– Смотря, с какой целью.

– Спасти армию от потери генерала, забывающего про обед.

Первый тави нахмурился, поначалу не поняв услышанного, но потом взглянул в окно. Разобрать что-то с учётом проливного дождя и свинцовых туч, зависших над столицей, было сложно, но навскидку удалось вычислить, что просто так с одним жалким стаканом сока он просидел как минимум час, а то и больше.

Только теперь до него долетел запах тушёного мяса и свежей выпечки, и организм урчанием в животе напомнил – обед ты, дорогуша, успешно пропустил.

– Да,– он повнимательнее присмотрелся к Первородной, наконец, заметив в её руках серебряный поднос.– Можно. Проходите.

Получив разрешение, Санбика расцвела на глазах – заулыбалась, осмелела и поспешно, пока не передумали, юркнула в помещение, захлопнув за собой дверь. На карту приземлился поднос, примявший настрадавшийся за прошедшее время пергамент.

Запахи не обманули – на двух тарелках действительно находились сырные лепёшки и мясо с овощами.

– Вот, прямиком с кухни,– Санбика присела в свободное кресло и с улыбкой сложила руки на коленях.– Они были только рады что-то для Вас приготовить.

– Можно на «ты»,– пробормотал Самаэль, взявшись за вилку.– В этих стенах, по крайней мере.

– Правда? Спасибо.

Мужчина недоверчиво глянул на Первородную – она была первой на его памяти, кто искренне благодарил за что-то подобное.

Уходить женщина не собиралась, да и весомого повода её вытолкать за порог не было, поэтому, немного подумав, Самаэль решил просто съесть то, что дали, а потом под предлогом «будьте любезны вернуть на кухни», снова получить шанс сидеть в одиночестве и пялиться на карту.

Проблема оставалась только одна: молча есть и чувствовать на себе чужой взгляд было неуютно. Стоило хотя бы из вежливости о чём-то поговорить, но ни одна подходящая тема в голову не лезла.

– Сама-то ела?– он не нашёл ничего лучше, чем обсуждение еды.– Как я понял, в Пантеоне мясо… не приветствуют.

– Потому что каждый зверь имеет право на жизнь,– со знанием дела пригрозила пальцем Санбика.– Овощами и травами тоже можно прекрасно наедаться. Но я поела! Спасибо, что спросил.

Если бы так пошло и дальше, к концу разговора на слово «спасибо» у него бы появился рвотный рефлекс. Этих благодарностей уже было слишком много за последние пару минут.

Тихонько хмыкнув в качестве ответа, Самаэль вернулся к обеду, между делом размышляя о предпочтениях Первородных. Они звучали странно хотя бы, потому что все пятеро были валакхами – высшей ступенью всех имевшихся пищевых цепей. Эти твари могли есть все, что угодно, одарённые природой четырьмя рядами мощных и острых, как бритвы, зубов, которые в человеческом облике успешно скрывали. Силы в укусе было достаточно, чтобы перемалывать кости, не говоря уже о том, чтобы отрывать куски мяса целиком.

Не будь перед глазами долгое время живого примера, он бы допустил, что валакх может себя смирять в вопросах пищи, но, если нынешний Владыка проводил без охоты больше двух месяцев, он становился ещё более дёрганым, чем обычно, остро реагировал на всех окружающих и исходил слюной не только на живую скотину, но и на своих подчинённых. Больше того – в юные годы тави не раз слышал, как Айорг жаловался Сибилле Гринд, что её еда хороша, но от отсутствия в пасти живого мяса зубы ноют невозможно.

Ещё Айорг мог при желании распахнуть пасть пошире самой крупной королевской энгары, и Самаэль попытался представить такое же зрелище на Первородной, заинтересованно осматривавшейся в помещении. Вышло плохо.

– Исправь, если ошибаюсь,– он все же решил уточнить,– но вы ведь валакхи, все шестеро. Ваш старший долго без охоты не может – на окружающих кидаться начинает.

Санбика коротко вздрогнула и вернулась к собеседнику взглядом.

– Ну…– она замерла в неуверенности, пытаясь подобрать слова.– Да, конечно… Но через пару лет становится проще.

– Он ведь жил с вами в Пантеоне. И долго, насколько мне известно. Что же, получается,– Самаэль указал на женщину вилкой,– сила воли у него слабая?

– Возможно. Я не уверена.

– Что-то мне подсказывает, что ответ на мой вопрос «нет». Будь иначе, он бы не научился перемещаться на руках за те четыреста лет.

Разговор пошёл в правильном направлении – необходимом для того, чтобы по завершении трапезы у Первородной не осталось ни единого желания задерживаться.

Василиск сквозь зубы признавал, что в Пантеоне никогда никто не был святым от начала и до конца, но первый и последний визит туда показал, что его старшие братья и сестры вообще отказывались верить в подобное. Они мнили себя до кончиков волос правильными и видели в обвинениях Айорга касательно нынешнего его состояния ног оскорбление, а не указание на имеющий место быть факт.

– Ты ведь знаешь, что его называют Отцом Лжи. Нельзя верить всему, что он говорит. Четыреста лет он не ползал.

– Я знаю, что Отцом Лжи называют того, по мановению чьей руки нашу армию при Болотистой Пади сегодня потрошат ифриты. Айорга так решили звать только вы, по совершенно неясным мне причинам.

Идея завести болтовню в нужное русло сработала быстрее, чем ожидалось. Санбика на последних словах мгновенно переменилась в лице и, ворча что-то о «слепой вере не тем людям» направилась на выход.

Это настолько вывело её из себя, что дверью она едва не зашибла основной субъект их обсуждения, который будто перенял себе способность Иблиса – появляться там, где про него говорили.

– Лживая ты тварь,– в качестве приветствия и прощания сообщила старшему брату Первородная прежде, чем уйти.

– Чего?– голос Айорга, проводившего её взглядом, взлетел на пару тонов выше. Повернувшись на Самаэля, он продолжил уже спокойнее.– Чего?

– Возможно, я оскорбил чувства Пантеона,– хохотнул Самаэль, салютуя другу вилкой с насаженным на неё кусочком мяса.– Не без твоей помощи, конечно.

Валакх коротко вздохнул, проходя внутрь, и, в отличие от родственницы, озаботился тем, чтобы закрыть дверь на небольшой засовчик. Значит, пришёл без особой цели – просто в попытке найти тихое место и того, кто не будет рычать на него за каждый вздох.

– Приятного аппетита,– пробормотал он, падая в кресло и вытягивая ноги.– Если ты не против, я хочу поспать, пока ждём у моря погоды.

Кивнув с усмешкой, Самаэль вернулся к обеду в тишине и спокойствии.

3.

Чем он думал, когда поднимал руку одновременно с Сонрэ? Повёлся на разговоры старших и собственное, в основном на этих разговорах и зиждившееся, недоверие двора к новому Владыке?

Этими двумя вопросами Эммерих задавался на протяжении прошедших четырёх дней постоянно, между делом отвлекаясь только на то, чтобы в очередной раз выскочить из лап Птицы, будто осязаемых и тянувшихся вот-вот утащить его в Пустошь – ждать возможности пойти на новый цикл жизни. Мысли о происходящем прекращали роиться в голове только на несколько часов сна, которые в военные времена становились нужны каждодневно: битвы ещё никому не добавляли бодрости, наоборот, лишь пожирая её, будто изголодавшийся зверь.

Шёл четвёртый день битвы при Болотистой – или пятый? – и порой тави казалось, что во времени он потерялся окончательно, понимавший только, когда появлялась возможность опустить оружие: с наступлением ночи. Ифриты оказались гораздо благороднее, чем их рисовали, и, пусть без ночных лазутчиков было никуда, полноценно на вражескую армию они не нападали. Хотелось верить, что причина в плохом зрении в темноте, но об этом стоило думать, когда всё закончится.

Днём на поле начиналась мясорубка, иначе не назовёшь. Перевес в силах был незначителен, и линия фронта не менялась – но только пока.

Припав слегка на одну ногу, он ушёл от удара противника и тут же нанёс ответный, рубящий снизу вверх. Затем, пока получивший ранение руки ифрит не успел одуматься – ещё один, рассёкший грудь, и ещё – в область головы.

За все пару недель с момента начала этого месива, в последствие расползшегося на два фронта, тави Эммерих открыл для себя интересный факт: огненные всё-таки умирали. Выпавшие из вспоротого живота внутренности они не собирали в руки, чтобы вернуться в лагерь и зашиться, головы на место не приращивали, но для последнего решающего удара к ним для начала следовало подобраться ближе, и это уже было задачей сложной.

В первый вечер, когда они собрались командованием, один из умельцев навести иллюзии и как следует помагичить со вздохом развёл руками и признал, что в этом плане выходцам из-за моря проигрывал. По его словам, для них это было всё равно, что дышать, и потому любой свой план по тому, чтобы прирезать десяток вражеских солдат, стоило строить с оглядкой на большое «но» – их колдуны и ведьмы действительно могли защитить своих подопечных. Это были уровни гораздо более запутанные, чем банальные покровы – теперь покров уже казался банальщиной – и никто не мог обещать тебе, что по ходу битвы не придётся уворачиваться от ледяных стрел, в которые обратились дождевые капли.

Выставив блок на выпад нового оппонента, Эммерих с глухим рыком шагнул вперёд, продавливая того и заставляя отступить, а потом резко отпустил. Потерявший опору солдат качнулся вперёд, и тави помог ему, роняя лицом наземь и добивая одним ударом.

В первый день он ещё сохранял бодрость духа, по какой-то необъяснимой даже самому себе наивности, заразившийся ею от Сонрэ. Бывший первый тави выдал целую речь о том, как всё будет легко и просто – и все в неё верили.

Убеждения лично Эммериха пошатнулись, когда он услышал, а потом и увидел на поле льва, в размерах схожего с чёрными медведями из леса Забвения. Тварь ударом одной лапы могла убить двух, а третьему одновременно с этим откусывала голову.

Но все же надежды он не оставлял.

Её он вышвырнул куда-то за горизонт сегодня, когда едва не погиб от рук щупленького на вид мальчишки, что они встретили тогда у Самаэля в поместье. Только в момент, когда юнец, уложивший его на лопатки, признал знакомое лицо, в голове у Эммериха сошлись все составляющие – и рассказы Сейрен о старшем брате с чёрными кудрями волос и фиалковыми глазами; и убеждения Гринда, что мальчишка приходился ему старым знакомым; и туманная фраза самого этого мальчишки о периодическом сотрудничестве с нынешним Владыкой.

Два главных вопроса так и остались бы в своём количестве, если бы тави оказался с этим умельцем боя на саблях спиной к спине, оборонявшийся от вражеской армии, но предполагаемый сын Владыки рубил в мясо имперцев. Не всех – и Эммерих попал в это счастливое число людей. Признав его, юнец поспешно шагнул назад, убирая от горла генерала лезвие сабли, и в следующие пару мгновений скрылся где-то среди сражавшихся.

Если сам сын Владыки бился на стороне ифритов, какова была уверенность в том, что сам правитель не сидел во дворце, просто поджидая момента, когда нужно будет открыть Князю ворота и вручить ключи от города?

Коря сам себя за то, что для этих раздумий будет время позже, уже ночью, Эммерих метнулся в сторону от удара, который не успел блокировать. Перескочив на пару шагов от нового противника, он хотел было взяться за дело, но не успел.

Со свистом, различимым даже сквозь лязг оружия и доспехов, сквозь шум дождя и крики раненных и умирающих, воздух взрезала стрела цвета тёмной зелени. Ифрит, которому этот снаряд попал в плечо, поначалу не среагировал толком, но в следующее мгновение с воем схватился за рану и опал на колени.

Эммерих предпочёл не тратить время ещё больше, отрубая резко ослабевшему противнику голову, однако успел заметить – доспех вокруг стрелы будто начала разъедать та самая тёмная зелень, оказавшаяся покрытием.

Никто в их армии, насколько ему было известно, не мог похвастаться наличием яда, способного поставить огненного на колени. Варианта у тави осталось два – либо он мало знал о простых солдатах, либо в битву вмешался кто-то третий, предпочитавший помогать империи.

В этот раз угрозу для себя Эммерих заметил своевременно и успел отступить, чтобы не оказаться затоптанным лошадью.

Вороной конь, которого по бокам шеи хлестали поводья, отпущенные всадником, подобно той самой странной стреле взрезал массу сражавшихся, и поначалу казался неуправляемым. Повинуясь воле своего хозяина, он тут же взял правее, с сильным креном закладывая поворот, но тот самый юнец, ранее сегодня чуть не лишивший Эрейю одного из тави, этого словно и не заметил. В седле он держался, как любой уважающий себя имперец, ездить верхом учившийся раньше, чем ходить, но вот сама манера ведения боя верхом… подобная ей существовала давно, едва ли не во времена Барая Скромного, при котором и появились те, кто в количестве даже десяти мог создать значительный перевес в сторону одной из сторон.

Спроси у него сейчас, Эммерих бы едва ли назвал хотя бы пятерых, кто мог бы держаться в седле и управлять лошадью, одновременно с этим споро накладывая стрелу на тетиву и стреляя без промаха. При необходимости и он бы смог отстреляться верхом, но у мальчишки в работе была невооружённым глазом заметна ювелирная точность: ни одного имперца, всё сплошь ифриты.

Такому виду боя обучались только Церберы, ныне не существовавшие уже не первый десяток лет, и им он был к лицу: военные преступники и закоренелые убийцы с тягой к насилию, они небольшим отрядом отчленяли от основной массы бившихся небольшой кусок и, как зайцев загоняя, отстреливали всех представителей врага.

Прежде, чем огненные, полагавшие его одним из своих, стали соображать, что что-то идёт не так, юнец положил несколько десятков. Эммерих, хоть и нашёл себе занятие поважнее, чем наблюдение за ним, то и дело замечал вороного коня с лучником, поэтому общую картину мог представить только примерно.

Вопросов к Владыке, первому тави и самому себе заодно стало только больше.

4.

– Сударь Гринд!– маршал Ойсен разыграл удивление так натурально, будто просто шёл мимо, а не поджидал объект своего интереса возле выхода с кухонь.– Вы-то нам и нужны.

Самаэль притормозил, мысленно откладывая возвращение в свои покои на неопределённый срок. Впрочем, и возвращаться туда особо не хотелось: смотреть на карту было вялым развлечением, а Владыка свернулся в кресле калачиком, кажущийся из-за этого ещё более субтильным, чем обычно, и спал так крепко, что не услышал даже звука открывания и закрывания двери. Для валакха, всегда на все крайне остро реагировавшего, такое поведение могло значить только одно – последние несколько недель вымотали его настолько, насколько это вообще было возможным. Наблюдать за его сном тоже особого смысла не было: когда Самаэль выходил, в помещение проскочил ворон, всё время сидевший под дверями.

Словом, защита у правителя была, что давало первому тави определённую свободу в действиях.

Ойсен, как и он, маялся от невозможности попасть на передовую, потому как это не входило в обязанности главы военного ведомства. Ему следовало оставаться в столице, держать совет с остальными и не забывать трясти казну на предмет обеспечения армии золотом, что для имевшего опыт битв солдата было скукой смертной. Его прежний энтузиазм касательно ситуации с Коврусом заставлял беспокоиться, что от делать нечего маршал споётся с остальными главами ведомств и начнёт не то замышлять, не то – полноценно творить при дворе то, что только усложнит жизнь определённому кругу лиц.

Отвечая на вопрос, кто входил в страшное понятие «нам» и что этим самым «нам» от первого тави понадобилось, Ойсен, сам того не зная, подтвердил все самые жуткие предположения.

В одну из общих залов для отдыха Самаэль шёл за ним, заранее прокручивая в голове все самые худшие сценарии, но ни один так за основу и не принял. Оставалось уповать на то, что главы ведомств не придумают ничего серьёзнее привычных уже обвинений в пособничестве ифритам, и слишком сильно в экспромт ударяться не придётся.

В просторном зале, стены которого были сплошь украшены витиеватыми узорами позолоты, собрались все главы ведомств. Им удавалось успешно поддерживать видимость не особо бурной деятельности: за столом у камина Джевиш и Масра играли в карты (вероятно, на деньги, которых у обоих и в войну было в достатке); на обитом красным бархатом диване расположился глава врачевательского ведомства Земин, как обычно предпочитавший больше внимания уделять какому-то научному свитку, чем окружающим.

Если бы Самаэля спросили, кого из глав он спокойно переносил на дух, Земин был первой и единственной кандидатурой: не лез, когда не просят, молча занимался своими делами и никого попусту эфемерной палкой не тыкал. Хотелось бы списать это на преклонный возраст, но никто из них не был наивным молодчиком, а вот вели себя так почти все.

Новый глава дипломатического ведомства Тамаш, впрочем, мог поспорить касательно возраста, но даже он вёл себя смирнее старожилов дворца. Выбранный за пару дней до первого полноценного столкновения с ифритами, он занял тот же пост, который принадлежал его деду при Мортеме, так что умение строить отношения с соседями у мальчишки было наследственным. В отличие от Ойсена он при этом не пытался стать своим предком во плоти и не требовал такого же отношения.

Самаэль искренне надеялся, что нынешние спокойствие и некоторая отстранённость молодого человека от остальных глав не окажется в дальнейшем лишь последствиями стеснительности и бытия новичком в сложившемся кругу общения. Им не нужен был второй Онерли, пытающийся любое слово собеседника вывернуть наизнанку и придраться – не сейчас.

Кого видеть в зале было настоящей неожиданностью, так это Раджара. Ифрит сидел от всех как можно дальше, приютившийся за столом у оконного проёма, и с хмурым видом изображал заинтересованность дождливым пейзажем города. Услышав шаги, он заметно взбодрился и повернулся с явной надеждой увидеть Владыку, но при взгляде на Самаэля состроил столь кислую физиономию, что первому тави самому стало тошно.

– Сударь Гринд!– радостно всплеснул руками Масра, забывая про игру,– какое счастье, что Вы к нам присоединились. А Его Высокопревосходительство не с Вами?

– Понятия не имею, где он,– ни на секунду не замешкавшись, соврал Самаэль.– Чем могу быть полезен, судари?

– Вот как,– Джевиш с трагичным вздохом положил карты на стол рубашкой вверх.– Боюсь, нам необходим Его Высокопревосходительство. Решать вопросы такого толка без него…

– Помилуйте,– коротко хмыкнул Тамаш,– тут и решать нечего.

– Вот именно, что нечего!– вспылил Раджар, резко поднимаясь с места.– Я не первый год живу на ваших землях и служудинастии!

Глянув в его сторону, Самаэль пожалел, что не выбрал в качестве времяпрепровождения тысячное изучение карты или наблюдение за ходом сна у валакхов.

Возмущаться чему-то подобному капитан тайного сыска мог только при одном условии, и ни первый тави, ни Владыка не могли ему толком помочь: в попытке себя оправдать ифритёнок наверняка бы выпалил, что во дворце были посвящённые в тайну его происхождения существа. К неудовольствию этих самых существ, последнее время они были местными двойными агентами ифритов в глазах глав ведомств.

Прежде, чем Раджар сказал что-то, что могло утопить их в этой куче грязи, Самаэль его перебил:

– Подождите, судари. Давайте все с самого начала.

– Мы с маршалом поймали его, когда мальчишка создавал переход,– многозначительно пригрозил пальцем Масра.

– И?

– Вот именно!– взмахнул руками Раджар.– Владыка тоже может их создавать, так что – теперь он тоже ифрит?!

– Капитан,– с натянутой улыбкой посмотрел на него Самаэль.– Помолчите. Я выслушаю их, потом – Вас.

Гневно фыркнув, ифрит поднял стул и сел, отвернувшись ото всех присутствующих. Случись им как-нибудь говорить с Иблисом о делах повседневных, подумал Самаэль, стоило бы уточнить, сколько лет было этому недоразумению и не потому ли батюшка послал его подальше за море, чтобы детство из одних мест ушло насовсем без шанса возвращения.

Масра, почувствовавший возможность продолжить, рассказал всю историю от начала до конца, но ожидаемой реакции от первого тави не получил.

Слушать толком было нечего: капитана тайного сыска поймали за руку, когда он вышел из лично созданного перехода, и мальчишка оказался несообразителен настолько, чтобы брякнуть: «Конечно, я могу их создавать – я же огненный наполовину». После этого Ойсен кинулся в тайный сыск, лично опрашивать каждого, и несколько таких же, как Раджар, инфантильных дураков, слова своего капитана подтвердили. Ни на секунду не задумались о том, кого и как они на самом деле подставляли.

– Не говорил я такого,– снова не удержался от желания влезть в разговор ифритёнок.– Постыдитесь врать хотя бы сейчас! Я всего лишь сказал, что переходы меня когда-то научил создавать отец!

– Вот уж дело – стыдить меня,– фыркнул Масра.– Вы первым начали врать и увиливать, когда мы спросили, кто ваш отец!

– Хорошо. Ладно,– Самаэль со вздохом развёл руками.– Капитан, если Вы не говорили, что ифрит, откуда они это взяли? Ворона на хвосте притащила?

– Может, и ворона,– вяло огрызнулся молодой человек, вновь отворачиваясь.– Этот перевертыш за языком следит только, когда Владыка рядом.

Причастность к происходящему Ноктиса, вдруг всплывшая на поверхность, казалась возможной и невозможной одновременно. Он был не в восторге от того, что хозяин якшался с огненными, но шансов подставить Раджара было множество и в мирное время. Почему он решил сделать это сейчас, Самаэль точно понять не мог, хотя одно предположение было – Ноктис поддался панике на почве мыслей о том, что ифриты могут создать переход напрямую в столицу, и решил своими силами избавить Лайет от всех представителей народа Геенны.

Но это ведь был Ноктис. Бесхитростный, слепо преданный своему благодетелю перевёртыш, который мог иногда поворчать на действия Айорга, но никогда не пытался их пресекать. Сама идея того, что он сделал нечто подобное, казалась странной.

– Да, я ифрит по отцу,– Раджар решил без лишней помощи топить себя сам.– Что теперь?! Я двести лет служу при дворе и ни разу не пытался отдать своему отцу ключи от города!

Масра хмыкнул, начав было с самодовольной улыбкой:

– С чего бы Вашему отцу-

Но замолк на середине фразы, сообразив, кем именно мог быть родитель, нуждавшийся в визите в столицу. Догадались и остальные, с ужасом уставившиеся н ждавшего, что всё решится легко и быстро, Раджара.

В повисшей в зале гробовой тишине Самаэль с глухим стоном хлопнул себя ладонью по лицу.

5.

Об отдыхе Владыке пришлось забыть. Единственное, в чём он был благодарен – первый тави пришёл по его душу, с порога заявляя: «Проснись и пой», в гордом одиночестве. Не хуже самого валакха понимал, что любой другой на его месте мог бы начать строить многоступенчатые объяснения того, где именно правитель предпочитал отсыпаться, и чем его не устраивали личные покои.

Оказавшись на месте, Айорг постарался придать себе как можно более бодрый и строгий вид. Привычный к нахождению под прицелом множества взглядов, в этот раз он предпочитал смотреть на поверхность стола, в который, едва сев, упёрся локтем.

Раджар ждал, что его защитят, главы ведомств – что примут их сторону. Тави Гринд в лучших традициях военного дела взял за основу тактику «Я выкрутился, теперь – твоя очередь», и просто чинно помалкивал в сторонке. Когда правитель глянул в его сторону, Самаэль с показушным интересом изучал отложенные карты Масры и Джевиша. Судя по выражению лица, обнаружил, что у главного казначея страны была слабая рука в приостановленном кону.

– Вы ведь должны были об этом знать,– приготовившись к обвинению, заискивающе произнёс Масра.– Не могли не знать.

– Не помню, чтобы я был первым советником,– вяло огрызнулся в его сторону Айорг, продолжая изучать поверхность стола.– Это его обязанность – знать все, что творится в дворцовых кулуарах.

Потерявший интерес к картам Гринд тихо прошёл к Раджару. Рядом с молодым человеком он оказался как раз вовремя, чтобы с силой стиснуть плечо того прежде, чем мальчишка открыл рот для возмущений и заявлений, что Владыка был первым из посвящённых.

Поражала не неразумность ифритёнка, а другое, на протяжении уже нескольких десятков лет – первый тави был ростом под два метра и являлся обладателем внешности, вызывавшей стойкие ассоциации с солнцем, но, если он не хотел, его не замечали. Никто из глав ведомств и ухом не повёл, когда он делал круг по направлению к Раджару за их спинами.

Как он это делал, оставалось для Айорга одной из неразрешимых загадок мироздания.

– К тому же, капитан появился во дворце ещё при Мортеме,– валакх вернулся к разговору, со вздохом разводя руками.– Если кто и знал правду, так это Жестокий.

– С которым Вы были дружны, как нам всем известно,– аккуратно заметил Земин, впервые за все время дискуссии подав голос.

– И не Вы ли заявляли, что все во дворце проверены Вами лично?– прищурился Джевиш.

Нашёл, что вспомнить – с того момента, казалось, прошло уже несколько лет, хотя на деле едва ли можно было отсчитать полтора месяца. Самые неудачные полтора месяца за все его правление в роли регента и Владыки вместе взятых.

– В тот раз разговор шёл про прислугу,– напомнил о своём присутствии Самаэль.– Меня интересовали только они, и Его Высокопревосходительство заверил, что всех он подбирал лично.

Подозрения о том, что его не замечали, только подтвердились, когда на звук голоса первого тави Джевиш посмотрел в сторону стола, где последний раз и наблюдал собеседника. Вскинувшись, он обернулся и нахмурился в сторону только коротко пожавшего плечами генерала.

– Когда Вы-… Неважно. Тайный сыск – такие же слуги династии, как и все мы здесь. То, что они на пару ступеней лестницы иерархии выше посудомойки, не значит, что их можно оставить без внимания.

– Если в своё время его одобрил Владыка Мортем, значит, на то были основания,– Айорг поддел одну из карт на столе пальцем и посмотрел её значение.– Не хотите же вы мне сказать, что сомневаетесь в том, что делал прежний солнце и луна нашей прекрасной империи?

Главы ведомств смолкли на пару мгновений, измышляя, как бы ответить. Будь Мортем на парочку поколений дальше от них, эти слова не возымели бы такого эффекта, но многие старожилы до сих пор то и дело оборачивались на прошлое и времена его правления, а потом ещё и имели наглость распускать слухи, будто дух Жестокого до сих пор бродит по коридорам. Он создал себе репутацию настолько крепкую, что та довлела над людскими умами и после его смерти.

Иронично, как дружно все при этом забывали, что по молодости отец Фикяра и Офры прожил сотню лет в Геенне, восхищался их укладом жизни и подходом к войнам, а, будучи Владыкой, довёл Иблиса до нервного тика пятилетним настойчивым сватовством к единственной женщине среди четырёх королей.

– Тогда времена были другими,– сударь Тамаш не зря получил свою должность: дед научил его говорить так, чтобы никто не ушёл обиженным.– В нынешних условиях присутствие ифрита во дворце, к тому же – сына самого Князя, является не лучшим добавлением к нашим жизням.

– Вот именно!– ухватился за возможность Масра.– Его нужно вытурить отсюда, и, чем скорее, тем лучше!

– Куда?!– истерично взвизгнул Раджар.– Скажете, к отцу?! Он едва ли помнит, кто я такой! Мало того, я полукровка – им от меня толку, как собаке от пятой ноги! Скажите спасибо, если не убьют, приняв за имперца!

– И пусть!– огрызнулся на него Джевиш.– Одним огненным ублюдком будет меньше.

– К тому же, как вообще можно не помнить своего ребёнка?– насмешливо фыркнул глава налогового ведомства, поводя рукой.

– Можно, если их больше сотни,– подперев щёку ладонью, коротко усмехнулся Айорг.– У Князя полно наследников, которых он не видел ни разу в жизни.

Опустив взгляд, он некоторое время молчал. Отчаяние Раджара ощущалось даже на том довольно большом расстоянии, которое их разделяло, но оставить его при дворе теперь не представлялось возможным. И без того было достаточно обвинений в «странной» дружбе с ифритами, которых валакх наслушался сполна и не хотел слышать ещё больше.

Идти капитану тайного сыска было некуда, в этом он не лгал. Что, в угоду собственным обстоятельствам, утаивал, так это отношения с родителем.

Иблис не был образчиком отца для всех своих детей, но этого мальчишку он признавал – и именно его искал Азарет, всеми силами намекавший Айоргу на необходимость кому-то новому занять престол Геенны.

– Если бы это было мирное время,– наконец, пришёл к конечному выводу валакх,– никто бы и не стал возмущаться. Однако, мы на войне, и вражеская армия подчиняется Вашему, капитан, отцу. Оставить Вас здесь, с Вашей должностью – это все равно, что сесть на бочку пороха и зажечь огонь в надежде, что не взорвёшься.

Раджар, ждавший совершенно иного исхода, резко осунулся, но потом с глухим рыком поднялся с места и направился к дверям. За ним, в очередной раз не привлекая к себе особого внимания, шмыгнул Самаэль.

– Так будет лучше,– с самодовольным видом заметил Масра, когда за этими двумя закрылась дверь.– Для всех нас.

– Конечно,– Айорг одарил его ласковой улыбкой и сам поднялся с места.– Спасибо, что хоть что-то вы не рискнули решать без меня.

6.

– Пусти!– Раджар ощерился, напоминая побитого, но готового напоследок выцарапать глаза охотнику, зверька.– Если хотел помогать, надо было там это делать!

– Чтобы потом мы втроём из дворца вылетели, как стрела?– Самаэль и не подумал его отпустить, стиснув предплечье ифрита с такой силой, что впору было услышать хруст костей.– Ты сам себя закопал, ублюдыш, и тащиться с тобой в эту яму мы не подписывались. Твой папаша тебя за отсутствие ума выслал, признайся?

– Да как ты-

– Ты, а не я или Владыка, во всеуслышание заявил, что мог бы «давно отдать батюшке ключи от города»,– дёрнув молодого человека к себе, первый тави постучал костяшками пальцев ему по виску.– Нужно быть круглым идиотом, чтобы не понять, какой конкретно ифрит сейчас рубит наши войска в мясо при Болотистой Пади, чтобы зайти в гребаную столицу и дворец заодно!

Прежде действовавший исключительно на эмоциях, Раджар замер, только теперь осознавая, что виноват оказался в конечном итоге сам. Ощущение эфемерного подзатыльника когтистой чёрной ладонью стало реальным, как никогда прежде.

Ослабнув в хватке первого тави, он пустым взглядом уставился в пол. Долго оценивать собственные действия не удалось: к суровой действительности вернул, хоть и не подзатыльник, но размашистая пощёчина от вышедшего к ним Владыки.

– Идиота кусок!– прорычал сквозь зубы Айорг, подхватывая его под свободную руку и дальше обращаясь к Самаэлю.– В конюшни, пошли.

Раджар не возражал – это было не в его интересах, ровно, как и дальнейшие попытки возмущаться. Их он решил оставить на потом, когда первый тави шикнул на конюших, чтобы на некоторое время очистили коридор между стойлами, и в качестве слушателей остались только лошади.

– Идиот,– не преминул ещё раз высказать своё мнение Айорг, со вздохом скрестив руки на груди.– Зачем ты вообще переход создавал?

Дальше закопаться было уже невозможно, если бы только он не заявил, что пытался добраться до отца. Мельком глянув в сторону первого тави, присевшего на ящик у входа и молча закурившего трубку, Раджар так и не определился: радоваться ему, что один из собеседников предпочитает просто слушать, или нет. В любом случае, правда бы никому не навредила.

В своих теориях о вреде окружающим ифрит разочаровался, когда Владыка, услышав его ответ, изменился в лице. Вскинув тонкие брови, Айорг поначалу просто уставился на подчинённого широко раскрытыми глазами. Потом позволил себе смешок, за ним – ещё один, и обернулся к тави, наличие которого рядом с ними выдавало только плечо, видное из-за косяка.

– Нет, ты слышал? Слышал, Гринд?– смех валакха выглядел почти искренним.– Он домой так добраться хотел!

Генерал перестал изображать часть фасада и наклонился вбок, чтобы заглянуть в помещение. Раджар моментально определился со своими чувствами – ему совершенно точно не хотелось, чтобы в разговор добавился третий человек.

– Ты что, в Коврусе живёшь?– скептичным тоном поинтересовался Самаэль, одновременно с этим выдыхая облачко табачного дыма.– Или в Мидери?

– Нет,– без особого энтузиазма отозвался Раджар.– Здесь, в столице. Но я всегда так домой добираюсь! Так проще!

– Знаешь, я вот жутко люблю деревенские дома,– Владыка вернулся к нему взглядом.– И до того, как стать регентом, жил в таком за пределами города, в лесу почти. Рассказать, как я каждый вечер туда добирался?

Утратив более менее миролюбивый вид, он осклабился и хлопнул молодого человека тыльной стороной ладони по груди:

– На лошади! Потому что проехать верхом полчаса – не смертельно тяжёлая задача! А ты вообще живёшь в десяти минутах шагом от дворца, ленивая ты тварь!

– Не оскорбляй его,– заметил Самаэль прежде, чем сесть ровно.– Он таким рождаться не выбирал.

Понадеявшийся в первой половине фразы, что хоть кто-то здесь – на его стороне, в конце Раджар скис окончательно. Тяжело вздохнув, он прислонился спиной к стенке стойла и машинально отмахнулся от тут же высунувшей наружу голову лошади, надеявшейся на угощение.

Владыка с глухим стоном потёр виски пальцами.

– На правду не обижаются, Раджар. В последние несколько минут я все больше уверяюсь в мысли, что Иблис тебя в упор не замечал, когда здесь был, именно из-за твоего ума. Боже,– всплеснув руками, он развернулся и отошёл на пару шагов.– Кошмар какой-то.

– Может, хватит обвинять меня в скудоумии?

– Нет, не хватит! Будь ты умён, давно бы на двух стульях уселся: работал бы на нас и на отца, и огненные уже бы стояли здесь!

– Будете оскорблять, так и сделаю,– хмурясь, проворчал молодой человек.

Замерев, Айорг посмотрел на него через плечо и состроил такую физиономию, с которой стоило смотреть на пытающегося идти щенка с перебитыми задними лапами. Закапываться дальше ифрит не мог, но вот настроение все ещё продолжало портиться.

– Ну, ладно, может, сейчас это уже будет таким себе ходом,– Раджар махнул рукой.– Но куда мне податься? Если бы Вы хотя бы дочь за меня отдали – Вы же говорили, что дадите какое-то поместье где-то на окраинах, чтобы мы жили там в стороне ото всех… И главы ведомств бы успокоились.

Владыка ничего не ответил, только с протяжным усталым стоном уходя ближе к выходу из конюшен. Там, легонько хлопнув первого тави по плечу, он заявил, что больше с подобным разбираться не может.

– Юноша,– Самаэль снова заглянул в помещение, упёршись локтем в колено.– Ты отныне лишён чина, достатка, комнаты в доме, которую тебе когда-то выделили, и права находиться на территории страны. И мы не в сказке живём, так что оставь мечты о сударыне Сейрен исключительно в своей голове.

Совсем уйдя с линии обзора, Айорг со вздохом присел на ящик рядом с первым тави и закрыл лицо ладонями.

В военном положении был один плюс: все находились в состоянии взвинченном почти постоянно, плохо себя контролировали и начинали радовать окружающих показом истинной натуры. Мортем в своё время едва ли планировал для мальчишки какую-то существенную должность: это скорее была просто договорённость между двумя правителями, один из которых хотел пнуть очередного отпрыска подальше от себя, а другой видел в помощи союзнику возможность лишний раз закрепить отношения.

За тем, как Раджар уехал, он проследил сквозь пальцы, не имея ни малейшего желания ещё больше сейчас углубляться в печаль одного конкретного ифритёнка. За ним бы проследили – это стало ясно из того, что Самаэль как раз подозвал к себе одного из солдат во внутреннем дворе и отдал подобный приказ. Уехавший из столицы, Раджар бы уже не представлял ни ценности, ни тем более опасности – покров, созданный Василиском, держался на славу.

– Странная у тебя магия, клыкастый,– со смешком произнёс первый тави, когда солдат ушёл,– сто тридцать восемь лет без единого конфликта, а тут стал Владыкой – и понеслась коза за колесницей.

– Вот ты можешь не начинать? И без тебя знаю, что всё через одно место.

Самаэль усмехнулся, вытряхивая из трубки дотлевший табак, и после этого откинулся спиной на стену позади них.

– Ну, вдруг ты живёшь в святой уверенности, что все не так плохо, как кажется.

– Не дождёшься. И, между прочим,– выпрямившись, валакх пригрозил ему пальцем.– Ты тоже не святой. С этого момента ни на минуту от меня не отходишь и жить со мной будешь в одних покоях. Сыновей своих Иблис, может, и не помнит, но вот «обязанных» никогда не забывает.

Глава 18. Визит.

1.

Плеск воды эхом отскочил от сводчатых стен ванной залы и затерялся где-то под потолком, покрывшимся каплями от обилия пара. Он облеплял собой все, до чего дотягивался, и настойчиво пытался пробраться к закрытым плафончиками свечам, но в итоге оседал на стекло и превращался в воду, стекавшую вниз и оставлявшую тонкие дорожки – такие же, как и на колоннах вдоль левой стены, скрывавших место для отдыха.

С нескрываемым наслаждением выдохнув, Владыка вытянул ноги и поддался детскому желанию похлопать ими по воде. Ноктис, на которого попала пара капель, тут же распушился и усиленно замахал крыльями в попытке высушиться.

Дни, когда можно было позволить себе такую роскошь, как долгосрочное отмокание в горячей воде, были редкостью, и Айорг предпочитал вытягивать из них все возможное, до последней капли.

Нынешняя ситуация, когда сидели и ждали известий с Болотистой Пади, с одной стороны, нервировала, с другой – позволяла немного времени потратить на себя.

– Точно не хочешь?– он повернул голову в сторону приоткрытой двери в предыдущий зал, где было значительно прохладнее и ещё можно было находиться в одежде.– На тебя отдельно воду тратить не будут.

Ответа не последовало. Успев за пару секунд придумать себе жуткую историю о том, что первый тави сбежал с целью где-то на периферии встретиться и побрататься с Иблисом окончательно, валакх нахмурился и собрался отказаться от горячей воды с лавандовым маслом. Эта идея казалась ему привлекательной до того момента, пока не услышал сдавленное хихиканье, без сомнения принадлежавшее той девице, что принесла ужин.

– Гринд!

– Идите к чёрту, Ваше Высокопревосходительство,– лаконично отозвался из-за двери тави.

С раздражённым фырканьем Айорг сполз на выступе из стенки купели ниже, погружаясь в воду по нос.

Самаэль не выказывал своего недовольства владыческим решением жить под постоянным надзором открыто, но остаток дня после расставания с Раджаром в ответ на любые фразы только огрызался. Это были язвы не особо обидные, но каждая из них добавлялась к тому неприятному осадку, который к нынешнему моменту заполнил сознание валакха уже наполовину.

Только Самаэль Гринд умел заставить правителей чувствовать себя виноватыми за искреннее беспокойство о благосостоянии государства и перспективе оказаться под одной крышей с предателем.

– Ваше Превосходительство, да будет Вам!– смешливо фыркнула служка.

Айорг проклял свой хороший слух, всем валакхам доставшийся от природы, и всерьёз задумался об утоплении. Не своём, конечно.

Богатой фантазии не требовалось, чтобы представить, что первый в этот момент утянул девчонку к себе на кушетку и шептал ей на ухо (памятуя о кое-чьём хорошем слухе) какие-нибудь нежности, опасно граничившие с откровенной пошлостью. И служка наверняка рдела и хихикала, но ни капли не возражала против генеральской ладони на своей коленке.

В юности, будучи гораздо более наивным, чем в теперешние свои годы, Айорг искренне считал дворец Владыки местом до ужаса целомудренным, где все думают только о том, как бы народ не страдал от ежемесячных поборов, а правитель – от каждодневных попыток убийства недругами.

В первый визит во времена Джартаха Неповторимого ничего из рамок вон не заметил – разве что не смог толком игнорировать тот факт, что личный охранник огненного Владыки всегда находился рядом с правителем и пользовался каждым поводом к тому прикоснуться; Джартах не возражал и, более того, сам то и дело провоцировал. Это были лишь два человека в целой куче жителей резиденции, и потому особых эмоций они не вызвали: только вопрос, не была ли супруга Владыки подслеповата на оба глаза.

Однако, осев во дворце при Мортеме, валакх узнал для себя на то время шокирующую правду: это место было рассадником похоти, и концентрация её приходилась не только на южное крыло. Все присматривались ко всем, симпатичные служанки были нарасхват, и от девочек из Дома Отдохновения их отличало только то, что какой-то глава ведомства или генерал мог заявить на одну свои права, после чего к ней никто, кроме него, не приставал. Слуги этим пользовались, потому что на дары их стоявшие выше по лестнице иерархии любовники не скупились, и касалось это не только женщин – молодые сокольничьи и повара тоже имели немало шансов хорошо провести очередную ночь, а то и получить небольшое состояние в качестве подарка за свою привлекательность.

Через два года проживания здесь к Айоргу на одном из приёмов подсел сам Мортем, с искренним беспокойством поинтересовавшийся, не верен ли он одной-единственной в лице существовавшей где-то за пределами дворца супруге. Причиной волнению оказалось то, что валакх, если и интересовался какими девицами, то только жившими в южном крыле, и ни разу не задумался о том, чтобы сделать свои интересы достоянием общественности.

– Тави!– поморщившись, валакх сел ровно,– можно Вас на минутку?

Спустя несколько секунд, показавшихся неизмеримо долгими, Самаэль заглянул в помещение.

– Что такое? Потереть Вам спинку?

– Для начала – отпустить девушку заниматься работой.

Позади тави послышались сбивчивые извинения, и себе за спину он посмотрел с такой кислой миной, что стало ясно – служка все слышала и предпочла ретироваться раньше, чем навлекла на себя недовольство правителя.

С откровенным довольством усмехнувшись, Айорг не глядя постучал пальцем по бортику бассейна рядом с собой.

– Я был серьёзен, когда говорил, что ты будешь со мной каждую минуту. Давай.

– Я не хочу,– состроил жалостливую физиономию Самаэль.

– Гринд, место.

– Ты меня только что с собакой сравнил, мелочь патлатая?

Владыка молча упёрся в борт локтем и подпёр щеку ладонью. Ответа на вопрос он предоставлять не собирался, хотя мог бы, и первый тави в конечном итоге смирился со своей участью – прошёл на указанное место и сел, скрестив ноги.

Осмотрев его, одетого только в рубаху и штаны, валакх глянул ниже колен и неприкрыто скривился.

– Сапоги снять не судьба?

Самаэль не стал сопротивляться. Снял, но причины покладистости в поведении стали ясны, когда он на вытянутой руке занёс обувь над водой. Айоргу пришлось задействовать всю свою прыткость, чтобы поймать отпущенные в свободное падение сапоги.

– Тварь звёздная!– он со злостью швырнул обувь в её владельца, но последний вовремя пригнулся.– Ты специально?!

– Нарочно. Чем тебя не устраивало, что я там сидел?

– Ты сидел там с девкой! А если бы это оказался Князь под мороком?

Сморщив нос, Самаэль посмотрел в сторону дверей.

– Тогда у меня была бы травма на всю жизнь. Пусть уж лучше в своём нормальном облике ко мне колья подбивает.

Попытка возмутиться такому отношению к проблеме, которая и стала причиной их вынужденного нахождения друг у друга на виду, провалилась с треском.

Тави для приличия выдержал те пару мгновений, что Айорг подбирал самые язвительные слова на ответ, а потом со смешком заявил, что шутит и без малейшего зазрения совести толкнул друга под воду. Давление чужой ладони пропало так же быстро, как появилось, и валакх быстро вынырнул, отфыркиваясь, будто зверь, случайно попавший в реку.

– Будет тебе, золотце,– хохотнул Самаэль, проследив за тем, как правитель, все ещё фыркая, заложил вымокшую чёлку назад.– Ты слишком много думаешь.

– Зато ты думаешь слишком мало.

Одновременно с этими словами валакх подтянулся, сгребая его за ворот, и утянул в бассейн. Только после этого вспоминая, что глубина здесь была порядка двух метров – совсем немного больше роста генерала, но достаточная, чтобы стоять без риска захлебнуться он не мог.

В секунды забыв про желание отомстить за шутку, Айорг вытащил друга за руку и подволок к бортику, в который Самаэль вцепился, как в единственный шанс спастись.

Пожалуй, таким испуганным первый тави не выглядел даже во времена битвы при Алмазных горах, когда из всего отряда, находившегося в его подчинении, выжили лишь трое. То сражение считалось самым жутким из когда-либо проходивших, и пережившие его несколько солдат после отказались от дальнейшей службы, так как не могли забыть пережитого.

– Прости,– пробормотал Айорг, осторожно коснувшись плеча тави, смотревшего только перед собой.– Я забыл.

– Идиота шматок!– рыкнул на него Самаэль, приходя в себя и умудряясь даже пнуть под водой.– Чтоб тебе ноги на всю оставшуюся жизнь отказали!

– Я ведь извинился!

– В гузно себе эти извинения засунь, тварь мелкая! У меня чуть сердце не остановилось!

– Ваше Сиятельство!– ссору, только-только начавшуюся, прервал забежавший в помещение солдат. Увидев открывшуюся его взору картину, он замер с долей сомнения на лице, но быстро вспомнил о цели визита.– Ваше Сиятельство, Вас срочно требуют на стену!

Самаэль подтянулся на руках и закинул одну ногу на бортик, почти наверняка специально чуть не зашибив валакха. Выбравшись на твёрдую почву и обтекая, он прошёл за своими сапогами и только после этого направился к солдату.

– С радостью. Пошли.

Айорг лишь после закрытия двери обнаружил за собой, что всё это время нервно грыз собственные ногти. Отдёрнув от себя руку, он с едва слышным вздохом сел ровно и уставился на все ещё шедшую волнами водную поверхность.

2.

– Что у вас там?

Молоденький солдат, на вид которому можно было едва ли дать двадцать с небольшим, с сомнением проследил за тем, как вымокший до нитки генерал натянул сапоги.

– Как же ты моешься, тави Гринд?

– Я – не Владыка, и купель у меня дома гораздо меньше,– огрызнулся Самаэль, направляясь в сторону главных дверей и на ходу выжимая волосы.– В ней даже лежа дно ногами-

Замерев на середине шага, Самаэль обернулся на солдата, который в ответ только мягко улыбнулся, опираясь на копьё. От одного взгляда на него внутри будто что-то встало с ног на голову, и стоило огромных усилий продолжать мыслить ровно. Юнец с глазами сердоликового цвета и медовым золотом длинных волос выглядел знакомо, да и о боязни воды знал будто не понаслышке. Тем более обращался к нему не по уставу, не боясь никаких карательных мер за подобную вольность.

– Давай, давай,– заметив в его взгляде что-то, понятное для себя, с улыбкой подмигнул солдат.– Соображай, тави.

После ещё более внимательного осмотра молодого человека он все же вспомнил, где видел эти глаза. Айорг бы тоже мог понять, если бы потратил пару мгновений, но в тот момент валакху было не до этого, да и диссонанс возникал жуткий: взрослый мужчина, вызывавший ощущения такие же, как мощный матёрый зверь, способный убить взмахом одной лапы, и стоявший напротив юнец – иначе не сказать – были двумя абсолютно разными личностями.

– Меня не ждут на стене,– с искренним разочарованием пробормотал тави.– Верно ведь?

– Там все спокойно, вражеская армия под дверями не стоит. Так что,– молодой человек изобразил раскаяние,– придётся придумывать, почему я тебя туда позвал.

Раз уж сам попался, бежать смысла не было. Осмотревшись в коридоре, Самаэль слегка нахмурился и развернулся в нужном теперь уже им двоим направлении.

Солдат не стал задавать лишних вопросов, просто последовав за ним, и в целом никак о себе не напоминал, пока не оказались на улице. Только там, заведя его к одному из складских домиков, тави счёл возможным поговорить, но первым начать не успел.

– Ты мне должен, генерал,– улыбнулся молодой человек.– На удачу, только один раз – те две услуги были такими мелкими, что плата покроет их обе.

– Как ты вообще сюда попал?

– На лошади, потом – пешком. Правда, для этого пришлось немножко поменять внешний вид… Но зато, можешь гордиться – ты первый эрейец, который теперь знает, как я выглядел в юные годы.

– Нынешний лучше,– машинально произнёс Самаэль, скрестив руки на груди и слегка поёжившись из-за дождя, ни капли не помогавшего сохнуть.– Если ты здесь, я ведь не нужен. Создай переход, да приводи своих сюда.

Иблис помахал ладонью, слегка кривясь. Память в ответ на это услужливо напомнила, что из-за созданного Королём богов покрова отсутствовала возможность как создать переход снаружи в столицу, так и из неё – за пределы внешней оборонительной стены.

– Допустим, но ворота ты и сам можешь открыть.

– Хотел бы – открыл бы,– ифрит коротко усмехнулся и посмотрел на своё отражение в одной из луж.– Но вы здесь не без единого солдата сидите, так что успеете собраться и дать отпор.

На мгновение показалось, что видеть себя молодого ему было неприятно: обычно державшийся ровно практически во всех ситуациях, сейчас он глядел на своё отражение взглядом, в котором читалось не то сожаление, не то разочарование.

Потратив ещё пару мгновений на изучение, он слегка топнул ногой по краю лужи, и вода пошла волнами, превращая отражение в размытое пятно.

– Более того, я не хочу бессмысленных жертв – мы возьмём столицу, но сделаем это либо пройдя по трупам, либо сведя количество ваших убитых к минимуму.

– Я не силён в переходах,– Самаэль мельком глянул на лужу, вода в которой успокоилась. Отражение портили только падавшие туда капли дождя.

– Да что ты заладил с этими переходами,– нахмурился Иблис.– Под Лайетом есть тайные ходы, которые ведут за пределы города. Отплати добром за добро.

Немного подумав, Самаэль поднял взгляд на собеседника. Измышлять какие-то сложные ответы не было ни сил, ни желания.

– Не хочу.

Этот вариант сработал лучше любых пространных монологов на несколько минут – Иблис опешил. Уставился на него широко открытыми глазами, закрепляя образ нежного баловня богатого родителя, не ожидавшего, что кто-то может ему в чём-то отказать. А затем вдруг рассмеялся искренне, в считанные секунды меняясь до неузнаваемости.

Перед тави не осталось никого, кто хотя бы отдалённо напоминал бы Князя – только светлое, необычайно тёплое существо, к которому хотелось быть ближе и с которым хотелось вместе посмеяться над происходящим.

– Смешная шутка,– чуждый образ исчез так же быстро, как появился.– Ты ведь понимаешь, что никто и никогда не говорил: «Я не отплатил Князю за услугу» по вполне очевидным причинам.

– Как и ты понимаешь, что я не могу сделать то, что ты просишь,– Самаэль упёрся руками в пояс.– Меня сразу же четвертует наш общий знакомый.

– Я ведь не прошу предстать перед Владыкой со мной под руку,– Иблис повёл плечом.– Покажи вход, а дальше можешь всех убеждать, что мы его сами нашли.

– Нет, не пойдёт.

Единственной причиной, почему из-за превосходства чужой силы его ещё не давило к земле, было то, что ифрит сознательно себя стреножил. В свой визит ради женитьбы на Офре он тоже себя подавлял, но его присутствие все равно ощущалось, а сейчас любой намёк на нахождение в пределах столицы был бы в первую очередь замечен Айоргом.

Тем не менее, раздражение генеральской упёртостью чувствовалось прекрасно, и Самаэль с неудовольствием признался самому себе, что выкручиваться с помощью вещей посложнее банального «не хочу» всё-таки придётся.

Подумав немного, он исподлобья взглянул на собеседника и пригрозил тому пальцем:

– Давай ты окажешь мне ещё одну услугу.

– И где здесь для меня выгода?– сухо поинтересовался Князь.

– Я буду должен тебе дважды,– первый тави показал ему два пальца, после загибая один и грозя указательным.– И в следующий раз уже не откажусь, какой бы дикой плата ни была.

Настала очередь Иблиса размышлять над дальнейшими словами. В очередной раз скользнув взглядом по своему отражению, он замер так на пару минут, будто советовался сам с собой.

Наконец, придя к каким-то выводам, ифрит кивнул.

– Допустим. Что попросишь?

– Не бери в этот раз с меня плату.

– Ну, Самаэль.– Иблис покривился,– ну что это за просьба. Отвечу твоими словами: «Не хочу».

– Ладно, не используй меня для входа в город.

Иблис колко улыбнулся, скрестив руки на груди.

– Не хочу. Последняя попытка.

Решив ещё раз как следует всё обдумать, Самаэль не отвечал ему некоторое время. Только сейчас стало ясно, что именно имел ввиду Айорг, когда предупреждал, что говорить с Князем – сложно из-за его любви переиначивать, выворачивать слова и вдобавок в промежутках заговаривать собеседнику зубы.

В их конкретном случае чувствовалось ещё и какое-то странное, почти родительское желание научить первого тави задавать правильные вопросы и просить правильные услуги.

– Давай так,– он повёл рукой, стараясь крайне осторожно подбирать каждое следующее слово,– войди в город, но не прибегай в этом к моей помощи или помощи кого-то из жителей.

– Идёт,– ифрит не раздумывал ни секунды, протянув ему ладонь, едва тави произнёс последнее слово.

Помедлив немного, Самаэль всё-таки ответил на рукопожатие, между делом отметив, что ощущать человеческой правую руку огненного было непривычно.

– Приятно иметь с тобой дело,– с улыбкой взмахнул рукой Князь перед тем, как уйти.– Только помни теперь – в следующий раз отказать не сможешь. И во главе армии, защищающей дворец, стоять будешь ты. Это будет первым.

Проводив его взглядом, первый тави нахмурился и неожиданно для себя же чихнул. Дождь только ухудшил его и без того бывшее плачевным после нырка в купель состояние, поэтому нужно было вернуться в помещение – желательно, хорошо протопленное. А потом, отогреваясь у камина, тратить ночь на измышление плана, который помог бы отказаться от уплаты долгов и в следующий раз.

3.

– Ну, что?– Айорг встретил его в коридоре, одетый, сухой и с двумя подносами, вмещавшими на себе ужин.

Самаэль подавил желание хлопнуть по обоим, опрокидывая их содержимое из владыческих рук на пол, и просто прошёл мимо. Почти завернул в свои покои, но вовремя вспомнил, что они останутся для него недоступной роскошью (как и одиночество), пока Иблис не найдёт какого-то знатока потайных тоннелей и придёт прямо в тронный зал или в сады.

На пути обратно, оставляя на начищенных до блеска полах мокрый след, он успел возненавидеть сам себя. В основном за наивность, в которой барахтался до нынешнего момента, свято уверенный, что уж его-то никто провести не сможет. Он ведь тави Гринд, выигравший отнюдь не одну битву и пользовавшийся всегда умом и хитростью больше, чем оружием – как может появиться кто-то, кто будет в этом деле опытнее. Владыка оказался в своих опасениях прав и беспокоился об интересе к нему Иблиса не зря, но общий курс их отношений привёл к тому, что Самаэль все предостережения пропускал мимо ушей.

Возраст властителя огненных земель исчислялся не тысячелетиями – Эпохами, и за всю свою жизнь он повстречал достаточно таких самоуверенных «Гриндов», на которых вдоволь натренировался обманывать и заводить собеседника в ту степь, где наивный дурак плутал бы, уверенный в своей правоте. Делал это так легко и незаметно, что поначалу ты находил в себе силы радоваться – выкрутился, отмахнулся от обязательств. А потом прокручивал в голове его последние слова и понимал, что в следующий раз, тот самый, когда отказаться ты не будешь иметь права, потому что пообещал, тебя попросят свернуть сопротивление вражеской армии.

– Эй,– Айорг, несмотря на разницу в ширине шага, все же догнал его и теперь шёл рядом.– Гринд, ты чего? До сих пор за воду злишься?

– Ты можешь заткнуться?– тави остановился, поворачиваясь к валакху лицом.– Хотя бы один раз, хотя бы на десять минут – просто заткнуться?!

Айорг вздрогнул, отступая на шаг, и не нашёлся с ответом. Все, на что его хватило – проводить взглядом пошедшего дальше друга. Помедлив немного, он всё-таки кинулся следом, но теперь догнать сумел только непосредственно в покоях.

Не обращая на его присутствие никакого внимания, Самаэль сел в кресло перед камином. Выбрал то ли случайно, то ли нарочно левое, которое занимал и в тот раз, когда они позволили себе вечер с бутылью «Драконьей Крови» перед официальным объявлением войны Геенне.

Как можно более аккуратно валакх опустил на край рабочего стола один из подносов и прижал его бедром, чтобы освободившейся рукой смахнуть в сторону бумаги. Поставил ужин нормально, следом за ним – второй. Хотел было развернуться и задать вопрос, крутившийся на языке, но так и остался смотреть на тарелки с едой.

Когда первый тави был ещё ребёнком, бывали плохие моменты, и он лил слёзы. С детьми это было неизбежно – они всегда то и дело умудрялись находить причину разрыдаться. Видя это, Айорг каждый раз терялся, потому что понятия не имел, что делать, и выбирал самый безболезненный для себя вариант: просто сдавал мальчика его тётке, заменившей мать, и поспешно сбегал подальше от проблемы. Он и со своими детьми так делал – случись Гленну плакать, мальчишка оставался в гордом одиночестве, и настоящим спасением для него было только редкое наличие рядом Иблиса, относившегося к ребёнку, как к родному.

Сейчас никто уже не был малолетним, не плакал, и тем более рядом не было Джанмарии или Сибиллы Гринд, которые бы точно знали, как сладить с взрослым сыном, который просто молчал и вернулся со стены будто сломанным.

Худшее предполагать не хотелось, но эта единственная, отвратительнейшая из всех, мысль настойчиво трепыхалась в уме и никуда не желала исчезать.

Молчание пользы бы не принесло, поэтому валакх заставил себя развернуться и, ступая как можно тише, подошёл к креслу. Упёрся ладонями в спинку и чуть перегнулся через неё в попытке высмотреть, что Самаэль делал, но тот просто сидел, согнувшись и обхватив голову ладонями.

Таким его непривычно было видеть даже Ноктису, перебравшемуся от камина поближе к ногам мужчины и теперь пытавшемуся с уровня своего вороньего роста заглянуть ему в глаза.

– Самаэль, ты-

– Я уезжаю завтра,– не меняя положения, перебил его тави.– В Мидери. Пришлю вам сюда Эммериха или Сонрэ – без разницы.

– Почему?

– Здесь от меня пользы нет. Там есть шанс, что я прикончу десяток огненных и создам перевес в нашу сторону.

Айорг немного помолчал, думая над следующими словами. В конечном итоге ни к какому конкретному выводу он не пришёл, и решил действовать по наитию – это всегда получалось лучше всего.

Обойдя кресло, сел прямо на пол, слегка подвинув Ноктиса в сторону, и положил ладони другу на колено.

– Самаэль. Золотой мой, посмотри на меня.

Пару мгновений казалось, что мужчина взвешивал все «за» и «против» выполнения этой просьбы, но потом все же опустил руки. Взглянул сначала на перевёртыша и следом – на его хозяина.

– Что он тебе сказал?

– Ничего особенного,– Самаэль перевёл взгляд на огонь в камине.– Тупицы приняли местного пьянчугу за вражеского лазутчика, только и всего.

– Уверен, что это правда?– валакх слегка прищурился.

– Да,– помолчав, кивнул тави.– Правда.

Он вдруг поднялся с места, сразу же перешагивая через Ноктиса, и направился к дверям.

– Поеду сейчас. Через час буду в крепости, там сделают переход.

– Самаэль-

– Я пришлю кого-нибудь. Лучше, наверное, Эммериха. Сонрэ только нервы тебе трепать будет. Доброй ночи.

Оставшись сидеть на полу, Айорг невольно дрогнул, когда за другом закрылась дверь.

Это было хуже, чем плачущие дети – те хотя бы не могли соврать о причинах своего состояния. Да и причины у них были примитивны, вроде разбитой коленки или сломанной игрушки. Взрослые, пусть даже находясь в крайне степени отчаяния, могли врать и увиливать, если не хотели впускать в свои проблемы окружающих.

Ноктис, пользуясь моментом, перебрался на хозяйские руки и удобно устроился, распушившись до размеров, когда становился похож на крупный перьевой ком с клювом.

– Вы сами говорили – он повзрослел,– спустя некоторое время произнёс перевёртыш, с готовностью подставляя шею для почёсываний.– Сам разберётся.

– Я тоже взрослый,– без особого энтузиазма в голосе возразил ему валакх.– Только в одиночку с Иблисом не рискну разбираться даже я.

4.

Птица где-то в кроне дерева зашевелилась, и этот импульс передался вымокшим веткам и листьям, с которых ринулась вода. Вниз упало столько, что хватило бы на небольшую лужу, но до земли капли так и не долетели, встречая на своём пути препятствие в виде чужой головы.

Раджар замер с неловко растопыренными руками, чувствуя, как холодная вода стекает с волос за шиворот. В довершение к этой отвратительной ситуации небольшая палатка, с которой боролся прошедшие несколько минут,печально крякнула подломившимся столбиком и опала вниз кучей тряпья и деревянных палок с верёвками.

Хотя она была не виновата в криворукости своего владельца, ифрит с остервенением пнул «предательницу». Палатка отплатила по-своему: он запутался в ней и не упал только чудом, застыв с оттопыренной в сторону ногой, на которой организовался лишний вес.

Видел бы это отец – точно бы от него отказался и выслал бы не в империю, а куда-то на другой край земли, где непутёвое чадо сожрали бы какие-нибудь твари, обитавшие в укромных уголках с самой Первой.

Мысленно пожелав, чтобы весь Лайет и его обитателей затопило в этот сезон гроз, Раджар со вздохом снял ткань сноги, просто ей укрываясь, и сел на землю. Огонь тоже было не развести, а примерное расстояние до ближайшего перевалочного пункта ему было неизвестно. Не задумывался о ночлеге, когда загонял лошадь просто по первой попавшейся на глаза дороге. Теперь вынужден был корить себя за то, что проигнорировал планирование поездки.

Он до сих пор не имел ни малейшего понятия о том, куда ехал. В Эрейе была по сути вся жизнь, и податься теперь в какую-то другую страну означало как минимум необходимость привыкать к новому укладу и новому языку. О том, что в любом другом государстве за пределами империи он будет выглядеть в жизни не работавшим дураком, и задумываться не хотелось – никто из северян, вроде Садалии или Фанадории, не принял бы бывшего капитана тайного сыска самого Владыки. Для них все эрейцы представлялись кровожадными монстрами, а об ифритской крови даже заикаться не стоило – окрестили бы демоном или чем похуже, а потом попытались бы насадить на копьё.

Разум настойчиво твердил о необходимости вернуться к отцу, но где-то глубоко сидело чувство, что Иблис посмотрит на него, как на грязь на своём сапоге, когда услышит причины появления. Да и где его было искать – не сегодня-завтра битва при Болотистой Пади могла завершиться, и ифриты двинулись бы дальше по стране.

Бегать кругами в попытке наткнуться на армию Геенны по дороге могло бы быть неплохим развлечением, если бы не необходимость как-то зарабатывать себе на жизнь, где-то спать и есть.

Можно было пойти в наёмники, но все они ныне так или иначе крутились в районе военных действий, и Раджар справедливо полагал, что с таким подходом однажды столкнётся с каким-нибудь из тави и получит отнюдь не презрительный взгляд в свою сторону.

– Твою же мать,– с раздражением выдохнул молодой человек, ёжась от холода.

От отчаяния хотелось создать переход прямиком в Геенну и засесть там в Тааффеитовой крепости, пока никого в ней, кроме слуг и женщин, не осталось. То место было огромным, и спрятаться в нём не представляло особых проблем, но и тут нашлось своё «но» – там была Лилит.

Первая Женщина, всегда смотревшая на тех незаконнорождённых отпрысков, которым посчастливилось пробиться в ряды приближенных к отцу, как на отбросы. Благодаря ей они долго в кругу Князя не задерживались, и в большинстве случаев Иблис о её махинациях знал, но даже ухом не вёл. Только Раджара и ещё парочку уберёг от нелюбви своей супружницы, запретив упоминать кровную связь.

Она едва ли помнила одного из множества бастардов, на которых вдоволь насмотрелась за несколько Эпох, но никогда не была женщиной глупой. Поняла бы за день или два, что простой солдат армии огненных не сбежит прочь от войны, чтобы жаться по углам крепости, в которой она была хозяйкой в отсутствие мужа.

Коротко завыв, Раджар взъерошил собственные волосы и замер, так и не убрав ладони от головы. Осознание того, что в некоторой степени он действительно был тем ещё дураком, пришло внезапно, а помочь в решении проблем могло то, что изначально эти проблемы и создало.

Не было нужды метаться по Эрейе и, в частности, окраинам Болотистой, чтобы отыскать отца – достаточно было лишь создать переход не на конкретное место, а к конкретному существу.

«Конечно,– ехидно протянул внутренний голос.– Уверен, что он тебя в этот же переход пинком обратно не отправит?»

Никакой уверенности в затее не было, но все было лучше, чем сидеть в полотнище для палатки, которую не смог поставить, и мокнуть под проливным дождём.

5.

За свою неимоверно долгую жизнь Белет привык ко всему (или так ему казалось), но вид молодого Князя, который успел запылиться где-то на задворках памяти, вызвал искреннее удивление. Они столкнулись буквально на пороге шатра, из которого один надеялся выйти, а другой – войти, и в первые пару мгновений глава легиона суккубов и инкуб замер с неловко вскинутыми руками.

В разуме тут же заворошились воспоминания о прошлом, когда и сам он был ещё совсем невинным и выглядящим для всех, как какой-то мальчишка, а стоявший напротив ифрит печалился гораздо чаще, чем ныне. Хотя, может, в день нынешний он просто предпочитал реже показывать окружающим своё настоящее состояние.

Сидевшие позади за столом Азарет, Ваал и Асторет с Азмедаем чуть ли не синхронно подавились вином: для них это зрелище тоже было непривычным.

– Что?– Иблис окинул их всех недовольным взглядом, хотя у него из рук вон плохо получалось быть угрожающим в юном виде и с мокрыми сосульками волос вместо пышной медово-золотой гривы.

– Хороший в империи воздух,– позволил себе усмешку Ваал,– молодит прямо на глазах.

Князь будто только сейчас вспомнил, в каком облике находился перед подчинёнными. С едва слышным фырканьем отодвинув Белета с пути, он буквально в следующие два шага вернулся к своему обычному виду, и никто из присутствующих не мог бы сказать, что не засмотрелся. Любое действие их правителя с сарпидой происходило мягко и плавно, казавшееся лёгкой, невесомой дымкой, в считанные секунды изменявшей связи между нитями мироздания.

Азарет, признанный в их обществе одним из лучших мастеров этого дела – и тот всегда действовал грубее, а потому на Князя смотрел с нескрываемой завистью. К его удовольствию и недовольству остальных, лично Иблис что-то делал крайне редко.

Подойдя к столу, он без спросу подхватил у Асторета из рук кубок и отпил из него на пути к карте. Тут же поморщился, с недовольством выплёскивая содержимое на землю.

– Что за отрава?

– Имперское,– деловито заявил Ашмедай.– Парочка местных согласилась поставлять.

– Их красным только жуков на посевах травить,– беззлобно огрызнулся Иблис.– Просите белое, а лучше – «Драконью кровь».

У карты он замолк, просто крутя в правой руке кубок. Остальные замерли в ожидании хоть чего-то, и потому на некоторое время единственными звуками стали лишь стук капель дождя по плотной ткани шатра и лёгкий цокот когтей по металлическому боку посуды.

Белет, давно забывший, зачем хотел выходить, тихо вернулся за стол и интереса ради принюхался к графину с вином. Красное было не таким плохим – уж они-то, пившие его с момента, как все успокоилось на ночь, могли это заявлять с уверенностью.

– Как прошло?– первым нарушил молчание Азарет, пряча обе пары рук в широких рукавах своего балахона.– У нас есть путь в столицу?

Иблис обернулся на них и улыбнулся, как родитель – детям, решившим спросить, почему лошадь ходит на четырёх ногах.

– Разве я говорил, что иду за чем-то подобным? Я пошёл прогуляться.

Помолчав, он с беззаботным видом пожал плечами:

– Скажем так, парочку вкладов в будущее внёс.– Взглянув на кубок в своей руке, тихо фыркнул.– Надеюсь, сработает.

– Боже,– гневно фыркнул Азарет,– прекрасно просто. Как будто у нас вообще проблем нет.

– А какие у нас ещё проблемы? Всё идёт так, как и должно.

– Да, за исключением того факта, что Ваш имперский любимчик умыкнул у Лерайе лук со стрелами и перебил сотню наших!

Какими бы лояльными к правителю они ни были, все присутствующие не смогли удержаться от ворчания.

Рискнуть что-то предъявлять наёмнику лично в отсутствие Князя не рискнули, но каждый из них хотел бы лично «поболтать» с юнцом о том, как следует вести себя на войне, за участие в которой на конкретной стороне тебе было заплачено.

Вопреки всем ожиданиям, Иблис и бровью не повёл – только изобразил вполне красочное удивление:

– Всего сотню? Он может больше.

– Да Вы с ума сошли,– продолжил гнуть свою линию Азарет.– С ним надо разобраться!

Белет, прекрасно знавший, что этот разговор ни к чему не приведёт, с долей сомнения проследил за тем, как Князь состроил задумчивое выражение лица. Поражаться расхождениям действительности с ожиданиями он начал, когда Иблис вдруг позвал одного из проходивших мимо шатра солдат.

Позвал – и с самым серьёзным видом попросил его передать тому самому наёмнику, что больше так делать не надо, и он должен сотню золотых за свой проступок.

– Ну, конечно,– фыркнул сразу же после этого Азарет.– Конечно, свои персональные интересы мы ставим выше интересов общества.

– Слушай,– устало произнёс Иблис,– мне кажется, тебя крайне беспокоит то, что моим «персональным интересом» рано или поздно становятся все, кроме тебя. Так хочешь мою постель опробовать?

Отвернувшись к карте, он со смешком развёл руками:

– Хотя, буду честным – я скорее сделаю «персональным интересом» Асторета, чем четырёхрукую рогатую орясину.

И собеседник мужчины, и упомянутый им подопечный покраснели одновременно, но по разным причинам – один из-за злости, другой – из-за пойманных на себе взглядов Белета с Ваалом, хихикнувших будто школьники над близком к нецензурному словом. Похихикали бы ещё и над Азаретом, но его лучше лишний раз было не провоцировать, хотя повод был: любого, кого Князь к себе приближал, глава коллегии магов автоматически клеймил любовниками правителя, и выглядело это ни много, ни мало, искренней завистью.

Обиженный никогда и не пытался задуматься, что из всех в его личном списке «княжеского персонального интереса» в постель умудрились забраться от силы два-три представителя на сотню всех остальных, просто хорошо показавших себя в вопросах службы.

Коротко вздохнув, Белет смолк и сам не заметил, как нахмурился – с наёмником вопрос оставался открытым с тех самых дней, как на пороге Тааффеитовой они встретили не привычного и всеми любимого мальчишку с огромными наивными глазами, а заматеревшего молодого мужчину, напоминавшего хищного чёрного барса.

Князь все ещё кликал его названным сыном и прощал ему все прегрешения вплоть до убийства своих же подданных, но по крепости то и дело ходили слухи. Впрочем, от них со смехом отмахивалась даже Лилит, которую любили припугнуть, мол, супруг твой променяет тебя на кое-чьи чёрные кудри и сапоги до середины бедра.

– Кстати, об интересах,– Иблис развернулся и в пару шагов преодолел расстояние до стола.– Ты там моего сына не нашёл, Азарет?

– Какого из?– хмуро поинтересовался ифрит, подперев голову верхней правой рукой.– Их счёт на десятки.

– Того, который, как тебе доложили, околачивается в Эрейе.– С улыбкой ответил Князь, ставя кубок на стол и упираясь в него пальцами.– Знаешь, того самого, которого ты выпрашивал у Владыки в надежде посадить его на мой престол и, видимо, посмотреть, как мальчишка сгорит заживо.

Чувствуя на себе взгляды всех присутствующих, в которых не было ни капли сочувствия к его очевидно провальной попытке втихую устроить переворот, Азарет заметно ссутулился.

– Не было ничего-

– Если ты не заметил, орясина,– Иблис наклонился к нему, ехидно скалясь,– я не слепой, не глухой и один из моих «персональных интересов» – контроль тех остатков Всеотцовского прихвостня, что в тебе до сих пор ворочаются. Пацана нашёл?

Мрачнее грозовой тучи, Азарет отодвинулся от правителя, насколько это было возможно без риска свалиться со стула.

– Нет. Владыка сказал, что понятия не имеет, есть ли у них такой.

– И ты поверил? Этот малыш был первым, кто узнал, где конкретно во дворце околачивается мой отпрыск.

Ответа не последовало, и Князь с картинным вздохом выпрямился, чтобы налить себе вина. Отпив немного, он в очередной раз покривился, но в этот раз выливать содержимое кубка не стал.

Когда все морально приготовились к приказу прочесать земли империи на предмет наличия где-то на них повязанного с правителем кровью ифрита, последний в буквальном смысле чуть не свалился им на голову. Иблис на всякий случай отступил на шаг назад, не имея в мыслях даже намёка на желание поймать темноволосого молодого человека, на которого все остальные уставились с готовностью, если попросят, убить за попытку проникновения в лагерь.

С руганью потирая ушибленную поясницу, брюнет осмотрелся и только в этот момент осознал, где находился. Первым и самым логичным порывом у него было – убраться подальше, хоть ползком, но в процессе этого упёрся спиной Князю в ноги.

Запрокинув голову, он с вялым облегчением улыбнулся:

– Здравствуй, батюшка. Помнишь ещё своих?

6.

Украдкой выглянув из-за перил, Сейрен почти сразу присела обратно и сильнее прежнего вцепилась в своё укрытие. Идти к отцу и выяснять у него ответ на волнующий исключительно Мадлену вопрос в планы не входило, но старшая сестра не рисковала заводить разговор сама.

Зная её и отца, это бы скорее вылилось в очередную мелкую, но, как и все до этого, ранившую Мадлену склоку, о которой она бы потом напоминала валакху в числе прочих до гробовой доски. Саму Сейрен озвученный сестрой вопрос волновал в последнюю очередь, да и войне она в некоторой степени была рада: Владыка был слишком занят, чтобы заботиться, кого и на ком он там собирался женить в мирное время.

Случись так, что слухи среди девушек из южного крыла оказались правдой, и капитана тайного сыска с позором пнули за порог, оно было и лучше. В конце концов, не должны же были кануть втуне попытки самой Сейрен намекнуть главам ведомств, что в неспокойное время они сосуществуют рядом с вражеским сынком.

На этих намёках бы все и закончилось, если бы не придуманная Мадленой любовь к ифриту, ради которой та готова была исключительно на улыбочки и попытки заинтересовать Раджара каждый раз, как рядом была младшая сестра, представлявшаяся для него главным объектом внимания. Старшая потратила полвечера на уговоры, и Сейрен сдалась только, чтобы от неё отстали.

Можно было даже не спрашивать ничего у отца, занятого этажом ниже обсуждением чего-то несомненно важного с главным дворцовым кузнецом – просто отсидеться в сторонке, а потом сказать Мадлене, что все её опасения подтвердились. Мысль эта, к несчастью, пришла не сразу за порогом их покоев, а за один лестничный пролёт до монаршего родителя.

Сидя на ступеньках в надежде, что валакху не вздумается пойти сюда, она мысленно корила себя за недальновидность. Углубилась в это дело слишком сильно, поэтому слова о том, что кузнецу через пару минут ожидания предоставят церемониальный меч самого Мортема Жестокого, почти пропустила мимо ушей.

Поначалу Сейрен дёрнулась, готовая сбежать в любую секунду, но после расслабилась: вещи предыдущего Владыки должны были находиться в хранилище, что было ближе к подвалам, а не наверху.

– Золотце, что такое?

Меч хранился в библиотеках над камином. Офра после смерти отца приказала сделать из его церемониального оружия настенное украшение, должное напоминать всем о Жестоком Владыке. Кого он должен был страшить в библиотеке, окружающие у принцессы интересоваться не стали, просто позволив ей чтить память отца так, как считала нужным.

Именно из-за того, что в своё время принцессе никто не противился, Айорг при первом же шаге на лестницу, ведущую наверх, увидел свою дочь на ступенях и ожидаемо забеспокоился о причинах такого времяпрепровождения.

– Ничего!– не нашлась с ответом интереснее девушка, резко выпрямляясь.– Просто… Просто отдохнуть присела.

Отец ничего не ответил, лишь коротко вздохнув. Только оказавшись на одной ступени с Сейрен, он на пару секунд наклонился и слегка взъерошил ей волосы на макушке:

– Иди в кабинет. Минут через десять освобожусь, и поговорим.

Теперь было не отвертеться: её посиделки наедине с собой расценили, как попытку сбежать от очередной ссоры со старшей сестрой.

Ни для кого не было секретом, что больше, чем на отца, Мадлена огрызалась только на неё. Не цеплялась она только к брату, и что-то подсказывало Сейрен, что причина этому была в крутом нраве последнего; то, что он умел прекрасно улыбаться и изображать доброжелательность, не отменяло того, что Гленн был наёмником, и славу среди заказчиков заслужил не улыбочкой, а своей жестокостью. Впрочем, с самой младшей из них троих всегда был мягок по-настоящему. Заботу о Мадлене тоже выказывал, но косвенно, когда укорял отца за то, что одну из дочерей тот слишком сильно баловал.

В кабинете был только Ноктис, в кои-то веки перемещавшийся на своих человеческих двоих, и при виде Сейрен он тут же состроил понимающее выражение лица. Тоже подумал, что сестры в очередной раз поругались, но вдаваться в подробности не стал, просто разлёгшись в кресле и вернувшись к чтению какой-то книги.

Присев на свободное место, девушка присмотрелась и различила название, выведенное по тёмной коже серебряной краской.

– Сказки?

– В них порой больше смысла, чем во многих нынешних книжках,– не отвлекаясь от чтения, хмыкнул перевёртыш.– Почитай как-нибудь.

– Мне мама читала.

– Тогда тебе было главное, чтобы магия в истории сработала, а принц спас принцессу. И что-то мне подсказывает, что матушка не читала тебе про Серебряного Лиса, крестьянина с вороном и хитрую мавку.

Нахмурившись, Сейрен попыталась припомнить что-то из подобного, но в памяти правда были сказки о доблестных рыцарях и дамах в беде. Никаких лис, воронов и тем более мавок, хотя о последних она немного знала из жизни. Это могли быть лишь слухи, но мавки, говаривали, водились среди местного населения и всегда прятали четырёхпалые ладони и изогнутые, как у высоких птиц, ноги, а ещё умели гадать лучше любого провидца-самоучки.

– А что там про Лиса?

– Он был наёмником,– с улыбкой многозначительно потряс пальцем Ноктис.– Совсем, как ваш с Мадленой братец. И смог обвести вокруг пальца самого Отступника.

– Самого-… В смысле, батюшку? Про него есть сказки??

– Больше, чем ты думаешь.

Только перевёртыш закончил говорить, как двери открылись.

На ходу благодаря солдат снаружи за службу, что было сделано скорее машинально, чем из искренних побуждений, Владыка зашёл в кабинет. Ни на кого из двух своих невольных компаньонов внимания он не обратил, на ходу со злости пнув подвернувшийся под ногу пуфик, и только коротко вскрикнувшая от испуга Сейрен смогла привлечь внимание.

– Простите,– сквозь зубы пробормотал валакх, проходя за отлетевшим в сторону предметом мебели.– День тяжёлый.

– Эммерих ещё не приехал?– Ноктис заложил книгу пальцем на нужной странице.

– Нет. Думаю, он будет не раньше рассвета.

– Зачем?– не сдержала собственный интерес Сейрен.– Тётушка сказала, здесь уже был один из тави, сударь Гринд.

– Он уехал,– ответил Айорг, сев на пуфик между креслами, как на единственное свободное место в стороне от рабочего стола.– Умения тави Гринда больше пригодятся на передовой, чем здесь.

Начав развязывать узел на поясе, он замер и поднял взгляд на дочь.

– Подожди, Санбика? Она с тобой про него говорила?

– И с Мадленой тоже. Хотела узнать про него побольше.

Валакх переглянулся с Ноктисом, который в ответ только молча вернулся к чтению. Оценив книгу и тихонько хмыкнув, Айорг вернулся к прерванному занятию.

– Тем лучше, что он уехал. Теперь рассказывай, что у тебя случилось, золотко.

Зажав ладони между ног, Сейрен неловко улыбнулась, но на скорую руку ничего придумать не смогла. Соврать о ссоре с сестрой как вариант не рассматривалось – отец бы сначала успокоил её, а потом спустил собаку на Мадлену. Памятуя о том, какой удар на себя принял несчастный пуфик, теперь им занимаемый, можно было догадаться, что ругань будет слышна на весь дворец.

– Иногда проще сказать правду,– словно невзначай заметил Ноктис.

Девушка взглянула в его сторону, между делом слегка отклонившись вперёд, чтобы отец закинул на спинку её кресла свой верхний кафтан. В детстве Сейрен всегда нравилось изучать узоры на подоле и рукавах его одежд, но в этот раз было не до того, пускай и плывшие по ультрамариновой ткани медово-золотистые вуалехвосты вызывали неподдельный восторг.

– Да ничего особенного,– она со вздохом развела руками.– Мадлена хотела узнать, правда ли, что сударь Раджар больше не с нами.

– Только Мадлена?– Айорг хитро прищурился, между делом доставая из-за пазухи трубку и мешочек с табаком.

– Только Мадлена,– с недовольством повторила Сейрен.

Откинувшись на спинку кресла, она скрестила руки на груди и фыркнула:

– Мне же лучше, если его здесь больше не будет.

– Зря – он был бы хорошей партией.

– Батюшка!

– Спасибо за напоминание, но я и так знаю, кем тебе прихожусь, золотко.– Валакх хохотнул, набивая трубку.– Хотя, партия и правда была бы хороша. Надо было тебя за него выдавать, а не принцессу за Князя.

Помолчав, он задумчиво хмыкнул себе под нос.

– Тебя бы они убивать не рискнули.

Глава 19. Падение.

1.

Звон и скрежет металла, прежде оглушавший, стал тише. Простому обывателю, первый раз взявшему в руки оружие, он бы показался ни капли не изменившимся, но опыт многочисленных битв давал о себе знать.

Их стало меньше.

Замерев на середине широкого шага, Самаэль тяжело выдохнул. Битва при Нэджере, где большую часть войска противника составляли вахши, выглядела в сравнении детским лепетом. Прибыв к Болотистой Пади пару часов назад, в нынешний момент он сам себе напоминал загнанного коня в мыле, у которого из мыслей имелась только одна – лечь и позволить хозяину себя добить.

Перевеса на чью-то сторону не было. Империя могла похвастаться большей структурированностью и точностью в ведении боёв, ифриты в силу численного и силового превосходства покрывали эту особенность, способную с другим противником стать превалирующим для победы условием. При разных подходах они оставались равны друг другу, и потому резкий спад натиска ощущался физически.

Это заметили и остальные. Постепенно то тут, то там солдаты империи разражались радостными криками о том, что для победы нужно надавить ещё немного. Самаэлю искренне хотелось их остановить, но было не до этого.

Впервые с момента вступлению в битву он просто стоял на месте – и никто не пытался проткнуть его насквозь или отрубить ему голову.

Вражеских солдат не просто стало меньше. Они отступали, по единой команде незримого для эрейцев командующего в один момент кинувшиеся в направлении своего лагеря. Кто-то на ходу перекидывался в животных, если обладал такой способностью, иные метнулись назад сгустками цветастого дыма, третьи предпочитали бежать на своих двоих.

Ему понадобилось чуть больше пары минут, чтобы в голове всплыл прошедший день – бегство Раджара и разговор с Иблисом. Мог ли он уже на тот момент, когда пришёл к первому тави, знать, что у него есть путь прямиком в столицу? Высылая княжеского сына из Лайета ни Самаэль, ни Владыка не задумались о том, что первым, к кому кидается обиженный ребёнок – это родитель. Мать в этом случае никак не помогла бы отыграться на тех, кто его расстроил, но вот отец имел для этого все возможные ресурсы.

Откуда-то со стороны имперского войска раздался полный радости крик:

– Отступают!

Рёв воодушевлённых победой солдат заставил тави вернуться в реальность так же быстро, как хорошая оплеуха. Обернувшись, он пару секунд потратил на раздумья, после чего первый же из находившихся поблизости воинов был схвачен за грудки.

Резко протянув его вперёд, Самаэль почти швырнул подавившегося своим вздохом юнца дальше себя.

– За ними!– глянув на тех, кто ещё был поблизости и видел произошедшее, он рявкнул на пределе голосовых связок,– за ними! Это приказ! Добивайте всех, кого сможете!

Подобное сыграло в нужном ключе: мало кто из солдат отказался бы потешить своё самолюбие, на правах победителя добивая армию противника до состояния, когда её сложно было назвать армией. После этого к тем, кто кинулся вдогонку за огненными, Самаэль утратил всякий интерес.

Вскочив на первую попавшуюся лошадь, лишившуюся всадника, он погнал её с места в галоп.

Капитан его собственной крепости, заметив первого тави, хотел было поздравить с победой, но мгновенно изменился в лице, когда услышал приказ вернуть отряд в лагерь. Его недоумение разделили многие из слышавших слова генерала, но великим никто никогда не смел перечить. Стоявшие ниже них по статусу считали, что чин даёт способность принимать исключительно взвешенные и рациональные решения даже, если первое противоречило второму.

– Сонрэ, стоять!

Окликнутый резко натянул поводья своего коня, отчего только-только взявшее разгон животное после торможения проскользило немного вперёд на копытах. Военное время и тем более разгар сражения были единственными моментами, в которых свой скверный характер Сонрэ прятал где-то в глубине сущности, выпуская наружу матёрого вояку, не за красивые глаза получившего чин одного из великих.

– В чём дело?

– Они не отступают,– Самаэль перехватил поводья своей лошади в одну руку, второй указав в сторону поля боя.– Они уходят в столицу. Отряд одного из моих капитанов и Ваш должны отправиться следом, помочь Эммериху. У него всего пять сотен в распоряжении.

Сонрэ помедлил в нерешительности, но потом крикнул своим людям не расходиться и найти способного создать долгосрочный переход.

– С чего такая уверенность?– все же решил уточнить он.

– Мы выгнали его сына, которому прежде Владыка лично обещал свою дочь, статусность и золото в приданное. Думаете, мальчишка со всем смирился и пошёл по миру?

Наткнувшись на полный подозрения взгляд, Самаэль глухо выругался.

Любая секунда промедления грозила потерей столицы: ифриты рвали пространство с такой же лёгкостью, как дышали, и им точно не составляло труда найти того, кто не просто создаст переход, а возьмёт целый отряд и разом утащит его в один из потайных ходов.

– Он почти двести лет жил в столице,– стараясь сохранять спокойствие, произнёс первый тави.– Из них больше семидесяти служит в тайном сыске. Они живут в тоннелях под городом.

– Допустим,– слегка нахмурился Сонрэ.– Но Лайет закрыт покровом. Переход в него не создашь.

– Им и не нужен переход на центральную площадь! Достаточно всего лишь знать, где за пределами города начинается путь под землю! Хадан, чем дольше мы с тобой спорим, тем больше шансов, что они пройдут через тоннели и постучатся во владыческие покои!

Генерал мелко вздрогнул, в следующий момент вновь обернувшись на своих людей и в приказном порядке потребовав не только создать переход, но и тут же без промедлений отправляться к столице. Случаи, когда кто-то, вроде Гринда, называл его по имени, случались редко и были лучшим доказательством того, что собеседнику совсем не до шуток.

Вместе они проследили за тем, чтобы началась переправа. К этому моменту подоспел и капитан с отрядом, приписанный к крепости первого тави.

Некоторое время Сонрэ молча наблюдал за тем, как те, кто был ещё способен сражаться, их покидали. Кто-то подбирал с убитых врагов стрелы и прочее оружие про запас, иные проскакивали в переход на лошадях, не растрачивая время попусту.

– Может, я стар и наивен,– он повернул голову к Самаэлю,– но разве приоритетная задача первого из великих сейчас – не защита столицы?

– И я делаю для этого всё, что в моих силах,– первый тави осадил лошадь, рвавшуюся вперёд.– Но встать во главе этого войска я не могу.

– Почему же?

– Мне привычнее захватывать города, а не защищать их. В этом равных нет вам.

Взглянув туда, где должен был находиться Лайет, Самаэль невольно поморщился, но постарался быстро взять себя в руки. Он хотел бы быть там, лично убедиться в безопасности придворных и Владыки в частности, но сейчас это сыграло бы против всех них.

Решение остаться в стороне, чтобы у войска был хоть какой-то шанс на победу, выглядело правильным, но никакого успокоения не приносило.

– Как первый из великих генералов Эрейи я прошу Вас,– он посмотрел на Сонрэ,– возьмите управление в этом сражении в свои руки.

– Ладно,– Сонрэ не стал больше спорить, разворачивая своего коня в сторону перехода.– Займись раненными здесь, добейте тех, кто не успеет сбежать. Удачи.

– И Вам,– Самаэль едва слышно вздохнул.– Впервые в жизни буду молиться, чтобы мои предположения оказались ошибочными.

Ничего больше не сказав друг другу, они разъехались в разные стороны.

На поле боя, где ещё недавно трава была неразличима из-за количества сражавшихся, спешили пировать вороны.

2.

Эммерих замер перед дверями, с едва слышным вздохом прикрывая лицо ладонью. Как будто солдатам у порога было какое-то дело до его попыток не хмуриться: они бы с радостью и дальше подпирали собой стену, как делали это до его прихода, вынудившего встать по стойке «смирно». Хмуриться между тем хотелось последние пару часов: такой сумбурной собственная жизнь ему ещё никогда прежде не казалась.

Разумом понимал, что это особенности военного времени – сегодня ты бодро машешь мечом на передовой, а завтра тебе приходит указ сверху о возвращении в столицу с целью обороны города. Редко когда эта оборона виделась не только в перспективе, и редко когда первый тави чуть ли не пинком отправлял его в переход, напоследок желая: «Если все пойдёт по самому худшему пути – умри, но выведи дворец за пределы города».

С другой стороны, в последнее время Самаэль Гринд был образчиком странного и подозрительного поведения, поэтому стоило бы уже перестать каждый раз удивляться.

– К нему можно,– на всякий случай пояснил один из солдат.– Он с дочерью всего лишь.

Вдобавок ко всему, теперь ещё солдатня была убеждена, что он, один из великих генералов, боится лишний раз побеспокоить правителя по военным пустякам, и оттого мнётся на пороге.

Снова вздохнув, он махнул рукой, чтобы двери открыли.

– Не дёргай,– Владыка как раз не глядя осадил младшую дочь, сидевшую рядом с ним за столом.

После этого, подняв голову от свитка, который читал, он моментально расплылся в самой благосклонной улыбке из всех, имевшихся в арсенале, и поднялся с места.

– Ясного солнца и славных побед, тави. Проходите.

Сейрен, своевременно почувствовав, что теперь будет не до праздного времяпрепровождения, поздоровалась и тут же попрощалась с обоими.

До этого, как успел заметить Эммерих, она явно пользовалась благодушным настроением отца и успела частично заплести его волосы. Когда он носил их в хвосте, они уже казались неимоверно длинными, но в этот раз удалось узнать настоящую длину – провожая Сейрен, валакх вышел из-за стола, и тави с удивлением отметил, что чёрная его грива доходила точно до колен.

По-детски глупый интерес и желание спросить «зачем» тут же возникли на горизонте, но их стоило оставить до мирных времён.

– Как дела при Болотистой?– поинтересовался правитель, закрыв за дочерью двери.– Хоть какие-то новости?

– Когда я оттуда уезжал, это всё ещё можно было называть ничьей,– Эммерих посмотрел на него через плечо и проследил весь путь обратно за стол.– Может, Гринд сможет сделать больше, чем мы с Сонрэ до этого.

– В таком случае, будем надеяться, что наверху ему кто-нибудь, да благоволит,– со смешком ответил Владыка, многозначительно указав взглядом на потолок.– Про то, как дела обстоят здесь, он говорил? Присядьте уже, право слово.

Эммерих немного помедлил прежде, чем принять предложение.

Последний раз вот так перед правителем он рассиживался довольно давно, в самом начале правления Фикяра. Все пятеро великих в тот день вынуждены были явиться в этот кабинет по инициативе глав ведомств, заявивших, что новый Владыка должен знать защитников родины в лицо. Едва ли немощный сынок Мортема кого-то из них запомнил – он вообще всё время, пока тави были рядом, больше внимания уделял каким-то каракулям собственного авторства на государственном документе.

– Примерно говорил,– он заставил себя вернуться к разговору, после некоторых колебаний откинувшись на спинку кресла.– Поэтому у меня к Вам есть одна просьба.

Владыка улыбнулся, положив руки на стол и сцепив пальцы в замок. Стоило отдать ему должное – умел изображать искренность. В такие моменты трудно было поверить, что с подобной улыбкой этот маленький валакх мог пообещать подкинуть королевскую энгару тебе в постель.

– Конечно, тави. Все, что угодно, если это на благо империи.

– Не сказал бы, что речь тут обо всей империи,– Эммерих дёрнул уголком рта.– Мне необходимо, чтобы Вы, Ваши дочери, придворные и слуги подготовили всё к возможному отступлению.

Улыбка с лица правителя исчезла моментально. На смену ей пришёл испуг, правда, не задержавшийся надолго, потому как позволять себе впадать в откровенную панику и трястись от ужаса любой Владыка мог себе позволить исключительно в своих покоях, где за ним никто не наблюдал.

– Мне казалось, в начале Вы сказали, что при Болотистой до сих пор нет никакой конкретики.

– Это не изменилось, но есть информация, что огненные пытаются облегчить себе жизнь. Они ищут способ пройти в столицу без боя – тайными тоннелями или ещё как-то,– тави развёл руками.– Мы должны быть готовы к самому худшему раскладу, при котором моим приоритетом станет спасение не столицы, а дворца и его обитателей. В частности – Ваше.

Некоторое время Владыка не отвечал. Эта информация, казалось, была для него в новинку, поэтому пару минут он потратил на её осмысление. Или, возможно, продумывал, как можно изменить планы, и все же в первую очередь беспокоиться о столице, до которой ни одна война не добиралась последние несколько веков.

– Есть вариант избавиться от тоннелей?– он нахмурился, взявшись за подбородок.– Подорвать, завалить?

– Взрыв – ни в коем случае. Мы обрушим Лайет под землю, если так сделаем. Завалы могут быть неплохим выходом, но для этого нужны рабочие…– нахмурившись, Эммерих задержал взгляд на резко скрутившемся в привычную форму свитке на столе.– И все завалить не получится. Я не в курсе про каждый из имеющихся, но как минимум два идут через водохранилище. Город останется без воды.

– Возьмут из Горосса,– беззлобно огрызнулся валакх.– Оно всё равно частично питается из него.

Так и не определившись со своим отношением к этой идее, тави коротко пожал плечами. От него требовалось не принимать решения подобного масштаба, а ждать вердикта вышестоящих лиц и выполнять то, что скажут.

– Я… подумаю об этом,– Владыка повёл рукой, глядя на поверхность стола перед собой.– Что-то ещё?

Знал он об этом или нет, но вопрос оказался с подвохом.

«Что-то ещё» у Эммериха было, но ситуация обстояла ничуть не лучше дилеммы с завалом тоннелей: его интересы, хоть и относились к войне, при этом были чуть более личными. Работать, постоянно подозревая того, кто отдавал приказы, не хотелось, поэтому он всё-таки решился.

– Заранее прошу простить, если вопрос покажется Вам неуместным, но… Чем занимается Ваш сын?

Правитель поднял на него взгляд, не пытаясь скрыть собственное недоумение.

– С чего такой интерес?

– Ответьте на вопрос, пожалуйста. А потом я отвечу на Ваши.

– Ладно…– с недоверием согласился Владыка.– Он наёмник. Последние лет пятьдесят.

– И как давно вы виделись в последний раз?

– Довольно давно. Он предпочитает лишний раз не заезжать в гости к семье. В чём причина этих вопросов, тави? И, кроме того, откуда Вы вообще знаете, что у меня есть сын?

– Возможно, я спрашивал об этом Вашу младшую дочь. Она, к счастью, совершенно не умеет врать,– виновато улыбнулся Эммерих.– Видите ли, какое дело… В битве при Болотистой Пади Ваш наследник едва меня не убил. Спасло только то, что признал знакомого.

– Вы ещё и знакомы.

– Мне довелось напроситься в гости к тави Гринду одновременно с ним в тот день, когда ифриты прислали нам «подарок». Сударыня Сейрен дала достаточно яркое описание своего старшего брата, так что два плюс два я сложил.

Глядя на правителя, в какой-то момент он потерял все желание улыбаться и расспрашивать дальше – настал тот светлый день, когда бывший теперь уже регент не мог соврать. Услышанное явно его задело, и влияние это оказалось настолько сильным, что в этот раз быстро себя взять в руки валакх не сумел.

– Спасибо, что упомянули это, тави,– вновь опустив взгляд, произнёс Владыка.– Хоть буду знать, что, увидев сына здесь ныне, не стоит подходить к нему близко.

Пусть и собирался ответить, сделать это Эммерих не успел: за окном раздался вой сигнального рога.

3.

Лезвие застряло, и для того, чтобы достать его, пришлось упереться ногой в голову трупа. Выдернув топор, Гленн развернулся через левое плечо и тут же кинул оружие в сторону последнего из нападавших. Солдат мог бы усмехаться наивности решившего потренироваться в метании топоров предателя, но наёмник не планировал рубить чужие доспехи – достаточно было чёткого попадания обухом в лоб.

Крякнув, ифрит свёл глаза в кучку и рухнул на пол, но и Гленн, и его невольный соратник слишком увлеклись сражением; в следующий момент, схватив каждый первое, что было под рукой, они чуть не напали друг на друга.

Кочерга ударилась об обломленную ножку стула, не вызывая никакого эффекта, кроме веселья. Смеясь, Гленн с Айоргом выпрямились, разводя руками, но ни один не поспешил отложить импровизированное оружие, продолжая держать его на случай, если в затихшей молельне появится кто-то третий.

Расслабившись, Владыка было потерял бдительность, но при малейшем движении сына, шагнувшего для осмотра одного из ифритов, вновь приготовился к атаке. Гленн не остался в долгу, замахиваясь ножкой стула.

Впервые за все время с момента, когда сорвался из кабинета раньше главного защитника крепости, валакх пожалел, что оставил тави Эммериха где-то позади. Его участие бы пригодилось.

– Наглости тебе не занимать,– процедил валакх, пригрозив наёмнику кочергой.– Ты ведь на их стороне!

– Так заметно?– голос Гленна, шагнувшего к нему и указавшего на лежавшего справа солдата, сочился ядом.– Я почти со своей рукой расстался, чтобы раньше высших чинов сюда добраться, и слова благодарности были бы неплохим началом!

– Я и сам бы прекрасно справился,– Айорг, закинув кочергу на плечо, с гордым видом прошёл к выходу из молельни.

Молодой человек не дал ему выйти, в два широких скачка преодолевая расстояние и за шкирку утаскивая его в сторону от арки выхода. Прижав попытавшегося огрызнуться правителя к стене, он навис над ним и многозначительно пригрозил пальцем:

– Я тоже не в восторге, что мы встречаемся вот так, но и видеть твою голову на шпиле дворца не входит в мои планы.– Прошептав это, Гленн на пару мгновений выглянул во двор и тут же скрылся из поля зрения шедших на дороге ко дворцу солдат.– Либо мы работаем сообща, либо я выволоку тебя силой.

– Птицы ради, ты беспокойнее женщины на сносях!– шёпотом возмутился Айорг.– От тебя за лиги несёт ифритами, будто ты с самим Иблисом обжимался, но при этом говоришь о моём спасении!

– Знаешь, я начинаю жалеть, что не позволил им прийти к порогу твоей спальни.

Наступление началось, как и предполагалось, внезапно, но высшие чины огненных не были бы собой, если бы не решили «подшутить». Ни одного из них не было в городе, но простые солдаты уже шныряли повсюду, тащившие себе всё, что плохо лежало – драгоценности, чужие личные вещи, чужих жён. Иблис давал им вдоволь наиграться, так как торопиться ему было некуда, и это было единственным шансом вытащить Владыку и его дочерей из сложившейся ситуации.

С тихим цыканьем выпрямившись, Гленн посмотрел в сторону выхода. Мчась сюда, он искренне надеялся увидеть, что семья будет под надёжной охраной первого тави, но того нигде не было.

– Где первый из великих?..

Поняв, что его не особо слушают, Гленн замер. Не для подбора слов дальнейшего возмущения, а, потому что Айорг вдруг резко изменился в лице. Побледнев, хотя по жизни не отличался ярким румянцем, валакх вцепился в кочергу, как утопающий в соломинку, и гулко сглотнул. Взгляд глаз-угольков он не отрывал от чего-то наверху в дверях.

Наёмник обернулся, тут же беззвучно выругавшись. В считанных сантиметрах от них вовнутрь помещения пролезла сверху прохода узкая четырехпалая лапа, длинными синеватыми пальцами зацепившаяся за арку. Следом за ней на левой стороне просунулась вторая, но появления головы никто ждать не стал.

Сорвавшись с места, Айорг тихо перемахнул через ровные ряды сидений, заодно утягивая за собой Гленна, чудом не опрокинувшего лавки, и через пару мгновений оба оказались позади широкой колонны, способной спрятать троих таких же.

Тварь тем временем просунула в помещение голову на вытянутой шее, и валакх едва заметно поёжился: вместо лица у твари была крепкая пластина костяного нароста, в прорезях глаз которой блестели два глаза-огонька. Мощное тело в пару взрослых мужчин длиной, будто сплетённое из множества жгутов, изворачивалось в любом, нужном ей, направлении.

Тварь спрыгнула на пол, растопырила все четыре конечности в разные стороны, низко пригибаясь к земле, и таким образом резво двинулась исследовать помещение, водя головой туда-сюда. Видевший в своей жизни многое, Айорг вздрогнул – существо вызывало исключительно чувство отвращения, в которое маленьким червячком ввинчивался страх неизвестности. В лучшем случае, оно бы просто разведало ситуацию и приманило ифритов, в худшем – не оставило бы от своей находки и мокрого места.

Гленн легонько дёрнул его за руку и указал кивком в сторону выхода. Обойдя колонну так, чтобы пробравшееся мимо существо не заметило их, они выждали момент и как можно быстрее двинулись к выходу. До заветной арки оставалось несколько шагов, когда позади раздался скрежещущий визг, и желание выбраться любой ценой перевесило желание посмотреть, чем именно тварь вопила.

Выскочив наружу первым, Гленн утянул валакха в укрытие прежде, чем тот скрылся в неизвестном направлении, и, затаившиеся, они проследили за тем, как, спустя считанные секунды, после них на улицу выскочила тварь. Нижняя часть её морды разошлась на шесть отдельных жвал, но, как только стало ясно, что врагов поблизости нет, закрылась вновь. Проскользнув совсем рядом с их укрытием, она ничего не почувствовала.

Айорг, на пару мгновений переставший дышать, нашёл в себе силы удивиться тому, что их, вылетевших из молельни, не заметили обычные солдаты.

– Я передумал,– едва слышно прошептал он, вцепляясь наёмнику в локоть.– Забери меня отсюда.

Почти неуловимо вздохнув, Гленн решил подумать о том, как бы к этому бегству привлечь ещё и сестёр, находившихся в основном комплексе дворца. Энтузиазм одного конкретного ифрита касательно Сейрен не нравился ему от слова «совсем».

Ещё и колено разболелось ни с того, ни с сего.

– Айорг, нож.

– Что?– посмотрев на кинжал у себя на поясе, Айорг слегка поморщился и взял оружие в руки, отчего неприятные ощущения в ноге у наёмника сразу пропали.– Ладно, что дальше?

– Где Гринд?

– Не скажу, что без него я, как ребёнок,– валакх со вздохом упёрся молодому человеку спиной в грудь.– Но он бы правда не помешал. Только твой дражайший работодатель осложнил нам жизнь.

– Иблис никого не заставляет просить об одолжениях – сами начинают. Вылезай давай.

– Подожди!– Айорг пригрозил указательным пальцем и пару мгновений прислушивался.

Убедившись в полном отсутствии посторонних звуков, мужчина через плечо посмотрел на своего невольного соседа.

– Сейчас, как выберемся, поворачивай направо. А около Синего дворца заверни налево.

Гленн не стал спорить, упёршисьруками в края ящика, оставленного наряду с тремя такими же возле стены, и выбрался наружу. Помог выбраться и Владыке, после чего они последовали по разработанному маршруту, но не ушли слишком далеко.

Выглянув из-за угла здания, Айорг недовольно скривился и вернулся обратно. Возле входа переминались с ноги на ногу двое ифритов, один из которых был крепче предыдущих жертв топора и кочерги. Будь у них оружие посерьёзнее, могли бы справиться, но сейчас перевес оказывался на стороне противника. Все то время, что валакх раздумывал о несправедливости жизни, его помощник с вдохновлённым видом смотрел на стену противоположного здания.

– Эй,– тихо позвал его Владыка.– Вернись на землю.

– Верхом пойдёшь.

– Что?!– возмущаться шёпотом было сложно, но Айорг смог. Настолько хорошо, что солдаты за углом заподозрили неладное.

Услышав шаги в их сторону, валакх отбросил собственные предрассудки и, швырнув наёмнику наскоро скомканный длиннополый кафтан, исключительно мешавший, добежал до стены нужного знания. На ходу упираясь в небольшое углубление на месте выпавшего камня ногой, мужчина подкинул себя вверх и за пару лишних движений оказался на крыше.

– Ты чего здесь?

Гленн обернулся на вышедших к нему ифритов и, посмотрев на кафтан в своих руках, поспешно убрал его за спину, расплываясь в дружелюбной улыбке.

4.

Перескакивая промежуток между крышами того здания, на котором находился, и конюшен, Владыка в самый последний момент услышал свист и успел отскочить в сторону. От взрывшей черепицу стрелы по поверхности тут же поползли в стороны трещины, сочившиеся отвратным на запах дымком. Не тратя времени на изучение – он и так знал, кому из ифритов принадлежит это оружие – валакх кинулся дальше, на ходу обдумывая свои перспективы.

Никакого оружия, кроме кинжала, у него при себе не было, да и тот был малой помощью. Всё время, что провёл в попытках добраться до основного здания дворца и дочерей, он пытался найти оправдание тому, чтобы отказаться от единственного решения проблемы, приходившего на ум, и не мог. Нужно было быстрее, манёвреннее и с хоть каким-то арсеналом – а мощные челюсти и длинные когти ещё никогда никому, кроме врагов, не мешали.

Маркиза Лерайе прицеливалась второй раз, когда её мишень сиганула с крыши вниз, скрываясь за зданием. Опустив лук, женщина двинулась в том направлении, куда сбежал правитель, но на расстоянии пары шагов вынуждена была поспешно отступать. Времени для того, чтобы отойти на достаточную для выстрела дистанцию, практически не было – метнувшийся на неё из-за угла здания массивный тёмный хааллэ был на своих четырёх лапах быстрее двуногого человека. Единственное, что успела сделать огненная, так это выставить в качестве защиты лук, по которому в следующую секунду ударили челюсти зверя.

С его длинной шерсти капала кровь, местами на холке ещё виделись ошмётки кожи, но любой перевёртыш позавидовал бы скорости, с которой тварь приходила в себя после того, как все кости и мышцы за мгновения рвались и ломались, чтобы перестроиться в новом порядке. Иблис их об этом не предупреждал – не говорил, что нынешний Владыка империи способен перекинуться в зверя высотой чуть меньше здания конюшни, за которой до этого скрылся.

Вынужденная спасать лук от повреждений, женщина отскочила на некоторое расстояние назад и тут же постаралась увернуться от удара передней лапой. Это была единственная слабость подобных хищников – передние конечности от коленного сустава представляли собой голые кости. Гораздо более крепкие, чем у обычного животного, но все ещё являвшиеся слабостью, если у противника было достаточно сил и прыткости.

Лерайе ни одним из нужных качеств не обладала, и потому осталась только с одним вариантом: обороной.

Вновь уклоняясь от укуса, способного переломить её пополам, она пропустила момент, когда одной из передних лап хааллэ банально поддел её за ноги. Будь это противник в человеческом облике, подсечка осталась бы подсечкой, но от этого удара женщина отлетела в сторону, ощутимо ударяясь всей левой половиной тела о каменную кладку внутреннего двора. Несмотря на боль, разум сообразил – этого расстояния было достаточно, чтобы выстрелить. Приподнявшись, она быстро наложила стрелу на тетиву, натянула до предела и отпустила, но зверь, будто играючи, пригнулся в развороте и бегом кинулся во дворец.

В это же время парой этажей выше Эммерих, отразив удар нападавшего, шагнул назад и ушёл от ринувшегося на него с другой стороны другого ифрита. Внезапно упёршись в кого-то спиной, он мимолётно обернулся, ожидавший увидеть ещё одного противника, но успел заметить знакомый фамильный перстень – единственное украшение из имевшихся, которое первый тави Гринд не снимал даже на поле битвы.

Тоже признавший друга, Самаэль с трудом не огрызнулся: волны осуждения за то, что именно он затянул товарища на эту смерть, сложно было не почувствовать.

Впрочем, долю вины за произошедшее он чувствовал. Прежде она была не так осязаема, но, когда посреди лагеря при Болотистой Пади он остался один, от самого себя стало тошно. С того самого момента, как они с Эммерихом поменялись местами, защита столицы стала битвой, которую вёл он, а не первый тави. Помешать её ходу так, как этого захотел бы Иблис, Самаэль уже не мог, но почему-то всё равно решил отсиживаться в стороне.

Поудобнее перехватив меч, мужчина лишил своего противника руки, и они с Эммерихом молча двинулись дальше. Лайет стоило пытаться отвоевать: если бы столица оказалась занята ифритами, сопротивление им в других городах и областях сошло бы на нет за считанные недели. Несмотря на необходимость сохранять спокойствие, вид каждого поверженного имперского солдата в коридорах отзывался неприятным уколом. Казалось, они проиграли, даже не начав толком сражения.

Кто-то схватил его за руку, резко дёргая в сторону и заставляя в пару широких неуклюжих шагов преодолеть расстояние до ниши в стене. Отодвинув скрывавший её полог, мужчина столкнулся взглядами с перепуганной до смерти Сейрен, бледной, как полотно.

Поняв, кто перед ней, девушка тут же без раздумий кинулась к тави, обнимая его без опаски испачкаться в чужой крови.

– Слава Первородным,– выдохнул Самаэль, оглаживая её свободной рукой по волосам.– Одну нашли. Где твоя сестра и отец? Где придворные?

Последний вопрос был обращён к Эммериху, как раз выдернувшему меч из тела очередного поверженного врага. С недовольством присмотревшись к испарявшейся с лезвия меча крови, он осмотрел друга.

– Почему ты весь перепачкан?

– С одеждой этот фокус не работает. Не спрашивай, почему, не знаю. Где придворные?!

– Мы не успели собрать их в кучку и расставить по парам,– огрызнулся Эммерих, продолжая путь.– Я прибыл во дворец, проверил всё на стене, пришёл к Владыке. Мы поговорили, и после этого огненные уроды «постучали» в дверь.

– Мадлена в это время обычно у себя,– пробормотала Сейрен, отпустив Самаэля, но тут же спрятавшись за него и вцепившись в ткань одежды на его спине.– Не знаю, где батюшка.

– Может быть, он с главами ведомств,– предположил Эммерих.– Когда всё началось, кинулся прочь из дворца. Вроде, у них как раз должен был начинаться совет.

Пройдя ещё немного вперёд, тави вздохнул и, пользуясь относительной тишиной коридора, в котором они были только втроём, развернулся.

Самаэль, отстававший из-за Сейрен на шаг, поспешно затормозил, но кончик направленного в его сторону лезвия меча всё равно упёрся чуть выше кадыка.

– Ты что творишь?– злость взяла верх над спокойствием, необходимым для принятия взвешенных решений в данной ситуации.

– Слухи и обвинения на пустом месте не берутся.– Сухо произнёс Эммерих.– Сначала ты появляешься за секунды до того, как мы находим голову Офры, потом оказываешься старым другом наёмника, работающего на ифритов. Потом из твоей крепости «вовремя» пропадает вахши, который и вахши не был; а под занавес ты бежишь в Мидери, якобы помочь, предупреждаешь меня о планах огненных на тоннели. Через пару часов они проходят в столицу, и тут же ты возвращаешься во дворец! Что я должен думать, Гринд?!

– Тави!– взвизгнула Сейрен, крепче прежнего цепляясь за Самаэля.– Не надо! Самаэль верен батюшке!

– Это только добавляет вопросов, сударыня.

– Мы с ним выглядим идиотами, которые специально всё это начали и провели Иблиса в город?– огрызнулся Самаэль, чуть приподнимая голову в попытке отстраниться от лезвия.– Мы были против войны! Это ты пошёл на поводу у остальных, считавших Геенну деревней. А теперь эта «деревня» в шаге от того, чтобы их Князь сел на имперский трон!

– Они убили представителя династии – война была логичным ответом на подобное!

– Конечно! Выгляни в окно, посмотри, как всё, чтоб тебя, логично!

До этого только прятавшаяся, Сейрен выскочила перед Самаэлем, не глядя рукой отталкивая его на шаг назад. Вынужденный подчиниться существовавшим законам, запрещавшим как-либо угрожать представителям семьи Владыки, Эммерих вынужден был опустить меч.

– Хватит! Искать виноватых будете, когда всё это закончится! Моя сестра может быть в опасности! И батюшка, он…!– всхлипнув, девушка не сдержалась и закрыла лицо руками.– Он бы никогда не стал вредить империи! Он хороший!

– Увидишь, как я братаюсь с Князем – зарежь меня,– рыкнул на друга Самаэль, приобнимая расплакавшуюся Сейрен за плечо.– Пока этого не произошло, наша задача – спасти Владыку с семьёй и придворных. Приказ понятен?

Помедлив, Эммерих с мрачным видом кивнул, и они, наконец, двинулись дальше.

Мадлена нашлась недалеко от своих покоев: в момент, когда троица до неё добралась, девушка как раз с глухой руганью перевязывала рану на собственной руке. Повязками служили лоскуты, оторванные от юбки платья, но больше всего Эммериха поразил полуторный меч, который старшая дочь Владыки без малейших зазрений совести держала под мышкой.

– Сильно?– оставив младшую на попечении друга, Самаэль подошёл к Мадлене и помог закончить перевязку.– Где-то ещё?

– Спасибо. Нет,– взяв меч в руку, Мадлена посмотрела на сестру.– Где тебя носило?! Почему не пришла ко мне, дура?!

– Я запаниковала!

– Не время ссориться,– осторожно осадил девушек Эммерих.– Сударыня Мадлена, Вы… умеете фехтовать?

– Да,– она выглянула из-за Самаэля, с недовольством посмотрев на генерала.– Что мне мешает это делать? То, что у меня нет того же между ног, что и у Вас?

– Её учил старший брат,– едва сдерживая смешок, пояснил первый тави.– Так что фехтует она отлично. Кстати, о брате,– он посмотрел на Мадлену.– Увидишь его – не забывай, что он с ифритами.

– Будто могло быть иначе,– Мадлена фыркнула, обходя его по небольшой дуге и подхватывая под руку сестру.– Заботьтесь о Владыке и главах ведомств. Мы сами разберёмся.

– Встретимся через двадцать минут в библиотеке,– на прощание произнёс Самаэль.– Там есть ход.

5.

Мысль о библиотеке пришла в голову довольно внезапно, но отметать её он не нашёл ни единой причины. Ифритов во дворце пока было немного, а выход из здания, затаившийся среди книг, был известен довольно узкому кругу людей, в число которых не входили, по счастью, княжеские сыновья. Раджара он заочно обвинил во всём и продолжал обвинять, пока собирал глав ведомств в общую паникующую через край кучу.

Продолжал бы обвинять и дальше, придумывая все возможные варианты расправы, если бы в библиотеке не оказался чуть не сбит с ног Сейрен. Там же была и Мадлена, раненная, но в целом до этого момента успешно защищавшая и себя, и сестру. Остановившись рядом со старшей дочерью, пока они ждали хотя бы одного из тави, должного сопровождать придворных, валакх помедлил. Затем, собравшись с силами, всё-таки осторожно обнял её.

– Ты молодец.

Мадлена, до этого момента державшаяся стойко, отрывисто выдохнула и крепко обняла в ответ, разом вся обмякшая. Как бы хороши ни были её навыки с мечом, она оставалась молодой девушкой, которой в последнюю очередь нужно было убивать врагов ради спасения собственной жизни.

– Мы не можем покинуть столицу!– рискнул высказать своё недовольство Масра.– Уйдём, и ничто не помешает занять им дворец!

– Нужно было думать об этом, когда кудахтали про войну!– оскалился на него Айорг, пригрозив пальцем.– Как вам «деревня», не способная ни на что?! Город горит, люди умирают, и наша армия не справится теперь, когда в игру вступили высшие чины! Выиграл войну?! Показал им, что такое империя?! Иди, назови короля Белета или маркизу Лерайе тупым варваром, попроси их пойти вон – я посмотрю!

Возмущения, которые каждый из глав ведомств готов был выдать, были ими проглочены. В читальном зале повисла напряжённая тишина, которую прервали чужие шаги.

Отпустив Мадлену, валакх забрал у неё меч, но защищаться не пришлось – из-за стеллажей вышел Самаэль, в компании с которым была Санбика. Сестру било мелкой дрожью, но любви и заботы на неё не осталось уже давно, потому успокаивать Первородную выпала честь её племянницам.

Сам Айорг только теперь почувствовал, насколько устал. По возможности незаметно для окружающих опёршись на меч, он наклонил голову и ненадолго прикрыл глаза. Бег и битва за свою жизнь на двух ногах выматывали гораздо меньше, чем необходимость за пару секунд перекидываться в хааллэ, а потом, когда опасность миновала, повторять это действие в обратную сторону.

Всё тело ломило, и свалиться на пол он готов был прямо там, где стоял. По счастью, Самаэль знал его достаточно давно, чтобы понимать происходящее.

Остановившись рядом с валакхом, он приобнял его чуть выше талии, позволяя опереться на себя, и окинул взглядом присутствующих.

– Все в сборе. Прекрасно. Мадлена, иди вперёд,– тави указал девушке нужное направление.– Второй стеллаж у стены. Книга трав севера и сборник песен адаров, одновременно.

Мадлена окинула отца взглядом, в котором читалось лёгкое беспокойство, и двинулась вперёд; Сейрен и Санбика старались не отставать от неё, следом потянулись главы ведомств, глухо ворчавшие себе под нос.

Дождавшись, когда они окажутся на достаточном расстоянии, Айорг ухватился за плечо первого тави для большей устойчивости.

– Я останусь, вы уходите. Может, смогу выторговать у Иблиса спасение для простых жителей.

– Совсем уже?– грубо поинтересовался Самаэль.– Что ты ему предложишь? Трон у него и так почти есть.

– Себя. Следующая после трона цель – я. Он хочет отыграться за Первую Женщину.

Пальцы генерала на его боку чуть сжались. Прежде, чем валакх успел возразить, мужчина без лишних разговоров двинулся вперёд, вынуждая его следовать – хватка не причиняла боли, но была достаточно крепкой, чтобы, ослабевший, Айорг не смог выкрутиться.

– Когда я сдохну, тогда и будешь собой торговать. До этого момента спасать твою бледную дурную голову – моя ответственность.

– Ну,– хохотнул валакх,– в таком случае, надеюсь, эта голова того стоит.

Подоспев к Мадлене, ждавшей их у открытого тайного прохода, в котором уже скрылись все остальные, они пропустили девушку вперёд себя и зашли последними.

Дверь за их спинами закрылась, и коридор погрузился в темноту.

Пришлось проходить в начало процессии, и Айорг исключительно из природной вредности «случайно» отдавил в процессе ногу главе налогового ведомства. Едва они с Самаэлем оказались впереди, валакх поднял свободную руку и щёлкнул пальцами.

Вспыхнувший на ладони после этого сгусток пламени был слабым, но давал освещения достаточно, чтобы примерно различать путь впереди.

– Ты ведь говорил, что не умеешь работать с сарпидой,– Санбика не нашла времени лучше, чтобы вспомнить о прошлых разговорах.

– Да, но помагичить могу. Пошли. Постарайтесь не теряться.

Внутренний голос подсказывал, как и всегда, заниматься спасением исключительно своим и самых близких – дочерей и первого тави. Сестру и тем более глав ведомств хотелось бросить на произвол судьбы, потому что нервов и та, и другие, вымотали ему за всю жизнь больше, чем воспитание всех троих детей вместе взятых, но внутренним порывам Айорг следовал не всегда.

Именно поэтому, когда спустя десять минут пути они оказались на перепутье, с которого дорога разделялась на шесть разных направлений, валакх на всякий случай попросил Самаэля притормозить.

– Можешь отпустить,– он слегка отодвинулся.– Уже лучше.

– Как знаешь,– первый тави послушно убрал руку и с сомнением осмотрелся на перекрёстке.

– Как мило, что вы подождали,– ядовито прокомментировал Джевиш, подходя к впавшим в крайнюю задумчивость мужчинам.– Можем двигаться дальше.

В одном из коридоров раздался грохот. Не сговариваясь посмотрев в том направлении, Самаэль с Айоргом после переглянулись. Наличие какой-то древней живности, сделавшей эти места своим обиталищем, было маловероятно, и в нынешних условиях оставался только один вариант.

Оглядевшись, валакх тщетно попытался вспомнить, какой из путей вёл к свободе. Когда Мортем в своё время говорил, что время от времени ходит прогуляться по подземным тоннелям, все списывали это на его странное чувство юмора, но сейчас Айорг прекрасно понимал, что от шутки там было только мнение окружающих. Без карты – мысленной или бумажной – было не разобраться. Решив действовать, как и всегда в таких случаях, по наитию, Владыка наугад завернул в самый близкий к ним проход.

После ещё пары минут пути своё сомнение решил высказать Самаэль:

– Ты уверен?

– Намекаешь, что я мог сделать неправильный выбор?– Айорг, обернувшись, хотел было огрызаться дальше, но, потом посмотрел перед собой и осознал причину вопроса.– Да вашу же…

Они снова оказались на распутье – теперь дорога расходилась на два отдельных прохода. Тишина позади была красноречивее всех слов.

– Гринд, молчи.

– Я не собирался-

– Ты громко думаешь.

– К черту,– Самаэль со вздохом повернул налево.– Теперь пойдём, куда я хочу. Кривая куда-нибудь выведет.

Грохот слышался теперь где-то в стороне, так что все, не сговариваясь, решили, что можно немного сбавить шаг. Прислушиваясь к отдалённым звукам, Айорг не без радости отметил, что спонтанные решения оказались лучшими – впереди шумел ветер и плескалась вода в реке, проходившей у подножия скалы с левой стороны дворца.

Позади кто-то из их компании споткнулся, глухо ругаясь, и валакх узнал голос Санбики. Тихонько хмыкнув себе под нос, он чуть притормозил, чтобы поравняться с первым тави.

– Что такое?

– Да так,– усмехнулся Владыка, чувствуя совсем близко дуновение ветра.– Шутку смешную вспомнил.

Впереди раздались голоса, так что оба резко затормозили, подныривая в первую попавшуюся нишу в стене и пытаясь высмотреть, что ждало впереди. Оглянувшись на остальных, Айорг шикнул им, чтобы спрятались там, где находились.

Насчитав порядка двух десятков человек в крылатых доспехах и к ещё большему своему неудовольствию заметив среди них со скучающим видом раскладывавшего пасьянс на картах Белета, Самаэль скривился.

Можно было обернуться к остальным с двумя новостями, и обе были плохи. Первая – стало ясно, какой именно тоннель задействовали ифриты, чтобы оказаться буквально под стенами дворца. Вторая – говоря о том, что кривая куда-нибудь выведет, он предполагал оказаться хоть на дне реки, но никак не в водохранилище, обманувшем плеском воды и ветром, залетевшим извне и срикошетившим от сводов залы в первый попавшийся угол.

– Чёрт,– Айорг, вцепившись ему в плечо, нахмурился.– И что дальше?

Посмотрев на валакха, Самаэль почувствовал, как сердце упало в пятки. Медленно подняв руку, он указал на ладонь друга:

– Клыкастый. Огонь.

Подтверждая все возможные опасения, в стену на уровне его глаз вонзилась стрела. Собиравшийся в этот момент как раз ринуться с валакхом в противоположный проход от открывшегося им вида, Самаэль из-за чьего-то выстрела вынужден был изменить направление. Совсем немного, недостаточно для того, чтобы оказаться совсем на виду, но стены и пол были покрыты водой. Сумев не упасть, он твёрдо встал одной ногой на землю, поставил вторую – и под ней оказалась пустота.

А после вода вдруг оказалась везде, где только можно, и холод её пробирал до костей. Поначалу забарахтавшись, мужчина не увидел ничего опасного, но сразу почувствовал неприятное жжение в глазах. На мгновение показалось, что все тело отказалось двигаться – так чувствовал себя в детстве, но тогда приходилось ещё и пытаться спастись от арагти, злобно скаливших зубы. Силой воли заставив себя двигаться, Самаэль проплыл немного вперёд, к каменным опорам. Позади раздался заглушенный водой шум.

Оттолкнувшись от пола, первый тави выскочил наружу, цепляясь за поверхность настила, по которому ходили люди, случись им вдруг оказаться в водохранилище. Пальцы предательски скользнули по гладкому камню, и в этот момент страх накрыл с головой: он мог висеть, как облезлый, вымокший кот, на краю, но никак не хотел возвращаться обратно под воду.

Замельтешив ногами, Самаэль вцепился, не боясь содрать ногти в кровь, все ещё скользившими пальцами в камень. Продвинул себя чуть вперёд и в итоге смог, одновременно замечая десяток мечей, направленных в его сторону, занять относительно устойчивую позицию.

– Всеотец и Всецарица иже с ним,– отодвинувший одного из окруживших мужчину солдат, Белет весело и беззаботно рассмеялся.– Выглядите, как мокрый кот, генерал!

Думая только о том, как мёрзнут в воде ноги, Самаэль понадеялся, что паника, жгутами стягивавшая все внутри, отступит, но не тут-то было. Разум понимал, что по пояс он до сих пор оставался в воде, и голова от этого шла кругом. Джанмариа потратил немало сил в попытках искоренить этот страх, проявлявшийся редко в силу особенностей жизни – не приведи Птица, он бы был адмиралом – но попытки заставить ребёнка бороться за жизнь, будучи выкинутым на середину озера, только ухудшили то, что он в своё время заработал после попытки сунуться к водным тварям.

Почувствовав, как вновь начал соскальзывать, тави попытался вернуться в прежнее положение, но руки отказались слушаться.

Он бы рухнул обратно в воду, если бы не раздавшийся вдруг плеск рядом и рык, после которого Белет вздрогнул, будто увидел самого Князя.

– Уберите железки!

Едва выбравшись на сушу сам, Айорг встал на колени и в самый последний момент схватил друга за руки. Сначала так, затем – за ворот мундира вытащил наверх достаточно, чтобы генерал смог закинуть хотя бы одну ногу на настил. Вопреки всем ожиданиям, валакх не отпустил его сразу, как под ними оказалась твёрдая поверхность.

Наоборот, обхватил ладонями лицо, обеспокоенно вглядываясь в глаза. Янтарного цвета радужка была практически не видна, заполненная зрачком.

– Гринд? Звёздный мой, давай, ну же?– с плохо сдерживаемой паникой пробормотал Владыка.– Все нормально. Слышишь? Никто не даст тебе утонуть.

– Во имя Всеотца,– сбивчиво пробормотал Белет, снимая с себя верхний кафтан.– Так он правда боится воды?

– Нет, что ты,– процедил Самаэль,– совсем нет.

Позволив ифриту накинуть свою одежду ему на плечи, мужчина склонился вперёд, сидя на коленях, и упёрся лбом в плечо Айорга, молча его обнявшего.

Это было странное ощущение: холод воды приводил его в ужас, но этот, расползшийся по коже от вымокшей одежды валакха теперь, был приятен и отрезвлял. Будь Джанмариа жив, он бы уже стоял над племянником, похлопывая себя по ладони указкой, которая потом бы с немалой силой приложилась о спину не сумевшего оказаться сильнее своих страхов Самаэля.

Глубоко вздохнув, тави выдохнул, и повторил это действие несколько раз, пока не почувствовал, как умерило свой галоп сердце, до этого грозившееся проломить ребра и выскочить из груди.

– Да уберите вы мечи!– возмутился Белет, глянув на своих.– Эти двое не опаснее котят сейчас.

Разжав руки, Айорг осторожно коснулся его плеча, но вопрос задать не успел, вынужденный отпрянуть от выпрямившегося вдруг друга.

– Спасибо,– заложив мокрые волосы назад, чтобы не лезли в глаза, вздохнул Самаэль.– Все уже в порядке.

Только теперь, придя в себя, он смог полностью оценить обстановку. Без промедлений поднявшись на ноги, мужчина переступил на шаг вперёд, закрывая Владыку собой.

– Стой-стой-стой!– замахал руками Белет,– ты нам не враг! Ты же мне тут всех положишь!

Краем уха услышав удалявшиеся шаги, Самаэль одновременно с Айоргом посмотрел туда, где судьба так неудачно разделила их с главами ведомств, Мадленой с Сейрен и Санбикой. Белет прекрасно говорил на имперском, и все эти ратовавшие за вину «самых очевидных преступников» теперь только убедились в своих предположениях.

Невидимое клеймо предателя, ими подвешенное, буквально жгло.

– Я скажу, что не видел тебя здесь,– вновь привлёк к себе внимание Белет.– И кафтан можешь забирать. А вот Владыку отпустить не могу. Его Князь точно увидеть захочет.

– Потому что я представляю «особый интерес»,– болезненно усмехнулся Айорг, только сейчас поднявшись на ноги.– Ну, давай, идём.

– Ты что творишь?– Самаэль дёрнулся следом, хватая его за локоть.

– Я тебе уже говорил. Завоевать столицу – полдела. Нужно ещё, чтобы Владыка сдался. Ты ведь знаешь это-

– Да, поэтому и спрашиваю, какого черта ты творишь!– огрызнулся тави.– Ты совсем из ума выжил?!

– Мы не выиграем,– валакх махнул рукой на Белета с его отрядом.– Лайет уже им принадлежит.

Ифрит с виноватой улыбочкой развёл руками, но в следующий момент перестал веселиться, вынужденный спешно ловить швырнутый ему кафтан.

– Веди к Князю,– сухо потребовал Самаэль.– Обоих. Мне есть, о чем с ним поговорить.

6.

Поначалу Иблис лишь улыбался, слушая речь своего противника, но с каждым произнесённым словом улыбка его становилась все радостнее, все менее сдержанной. К концу довольно короткой речи властитель огненных земель и, отныне, Эрейи хохотал в голос так искренне, что в радости его от происходящего не возникало сомнений. Так веселились дети, видевшие, как что-то случилось с ненавистным им соратником или, не приведи Птица, ментором.

Смех, искренний, громкий, полнившийся насмешкой над всеми, кто когда-то правил империей и старался сделать её независимой, эхом отскакивал от стен и множился, заставляя вздрагивать.

Мадлена, всю дорогу не отпускавшая руки Самаэля, с испуганным вздохом прижалась к первому тави, которого видела своим единственным защитником, и только тогда поняла, насколько плохо было его состояние. Самаэль еле держался на ногах от усталости, но злость на происходившее подпитывала его достаточно даже, чтобы сильнее необходимого сжать хрупкую девичью ладонь.

Больно было глядеть на Сейрен, рыдавшую на другом плече у сестры и не смевшую поднять взгляда, но ещё больнее было взглянуть на старшего брата. Всегда им помогавший и заботившийся о своей семье, как мог, Гленн даже не дрогнул, наблюдая за происходящим, в то время как их отец стоял перед ступенями к трону, преклонив колено.

Иблис смотрел на то, как гордость Айорга, считавшего себя выше и хитрее всех, разлетелась на куски – ифрит мог назвать точный момент, когда услышал этот звон разломленного на части чувства.

Валакх стоял, коленопреклонённый, и не смел поднять глаз – ни, когда говорил, что сдаётся на определённых условиях, ни когда закончил. У него было не отнять только чувства собственного достоинства, все равно слышавшегося в словах, но и на этот раз Иблис оказался подготовлен.

– Что ж,– поднявшись с трона, Князь прошёл по ступеням вниз и осмотрел собравшихся в зале подчинённых и нескольких имперцев.– Условия вполне себе миролюбивые. Ваши дочери, Ваше Высокопревосходительство, смогут жить во дворце, и им никто не будет вредить. Править они не будут – женщине в политике не место, если только речь не о выгодном браке.

Посмотрев на воодушевившегося на словах о женитьбе Раджара, Иблис скучающе проследил за взглядом предполагаемого сына. Сейрен почувствовала к себе внимание, тут же крепче прежнего вцепившись в сестру, и вопросы создания новых семей ифрит решил оставить на потом.

– Я не трону ни одного жителя. Начнём с того, что лично я ни к одному без его желания ни разу не прикасался. И я обеспечу тебе, Владыка, лучшие условия.

Айорг огромными усилиями заставил себя остаться на месте. В планах было сдать город и позволить другим скрыться; попытаться понять, в какой момент и почему упустил контроль. У властителя огненных земель оказались совершенно другие чаяния, и воплощать их в жизнь Айоргу не хотелось – в очередной раз ему вспомнился разговор с Азаретом.

Пытаясь собраться с собственными мыслями и понять, что делать дальше, валакх упустил момент, когда к нему подошли, и не успел ничего сделать с подсечкой опорной ноги. В попытке удержать равновесие хоть как-то, валакх упёрся ладонями в пол, склоняясь таким образом совсем низко, и, посмотрев вперёд, увидел перед собой носок чужого сапога.

– Целовать ноги завоевателю – давняя традиция здешних земель,– усмехнулся Иблис, упёршись руками в бока и поддев подбородок Владыки носком.– Те, кто жили здесь до вас, были в этом мастерами.

– Что ж, я этого делать не буду,– огрызнулся Айорг, вынужденный смотреть на него.

Иблис перестал ухмыляться и, помолчав некоторое время, указал одному из солдат на Сейрен.

– Ломайте ей спину.

Девушка попыталась кинуться наутёк, но её схватили, швыряя на пол. Попытавшимся кинуться на помощь Мадлене и Самаэлю заломили руки, не позволяя вырваться.

– Батюшка!!!

– Послушная будет жена, которая не сможет убежать,– с мягкой улыбкой заметил Иблис, наблюдая за происходящим с непростительным спокойствием.

Сейрен попыталась безуспешно вырваться, но солдат только придавил её шею ботинком к полу и занёс над бедняжкой боевой молот средних размеров.

Ударив державшего его ифрита под колено, Самаэль сумел высвободиться и, преодолев в пару шагов расстояние до развернувшейся сцены, ударил солдата в лицо, но мольбы Сейрен и отчаянный крик Мадлены были прерваны.

– Хватит, я понял!– зажмурившись, Айорг стиснул зубы.– Сделаю.

Улыбнувшись, Иблис махнул на получившего удар в челюсть подчинённого рукой и после вернул все своё внимание валакху.

Чуть наклонившись, он упёрся пяткой в пол.

– Я жду, Ваше Высокопревосходительство.

Держа в руках рыдавшую в голос Сейрен, Самаэль отвернулся – ему было тяжело смотреть на то, как некогда считавшийся хорошим другом и служивший примером для подражания валакх сломался. Гораздо больше Айоргу подходило сбежать с поля битвы и не появляться в их жизни как минимум пять лет, а не стоять на коленях перед ифритом, целуя его сапоги.

К реальности вернул короткий вскрик Мадлены, которая, дёрнувшись, тут же отступила и зажала рот руками, и звук глухого удара. Вновь повернувшись, первый тави увидел как раз тот момент, когда властитель огненных земель, неприязненно дёрнув уголком рта, отдал стоявшему рядом солдату копьё.

Судя по всему он бил древком наотмашь и попал достаточно хорошо – Айорг, едва слышно шипя от боли, зажимал левую сторону лица ладонью.

– Это привет от Первой Женщины. Уведите его,– устало махнул своим людям Иблис на валакха.– Кстати,– посмотрев на бывшего Владыку, он не выразил толком никаких эмоций,– раз уж Азарет так сильно тебя убеждал, можешь готовиться – я загляну, как только разберусь здесь со всем.

Развернувшись, Князь направился не к трону, а мимо него, планируя, очевидно, уйти в помещение, которое использовалось для переговоров во время приезда послов.

То, что его позвали, Самаэль понял не сразу, а, поняв, почувствовал острое нежелание слушаться. Вынудила его пойти Сейрен, попросившая, если есть возможность разговора наедине, уговорить ифрита отпустить Айорга. Противопоставить перепуганной за себя и родных девушке что-либо первый тави не смог.

– Это бесчеловечно. Отвратительно,– захлопывая за собой дверь и отрезая их от внешнего мира, прошипел мужчина.– Уничтожить целую армию, разбить сотни и тысячи людей морально, и все почему?! Потому что вы не поделили двух женщин? Это ведь даже звучит смешно!

Иблис молча сел на дорогое резное кресло с позолотой за рабочим столом и, сложив руки на деревянной поверхности оного, просто следил за метавшимся, будто лев по клетке, собеседником.

Не услышав ничего в ответ на свои слова, Самаэль решил рискнуть:

– Ты завоевал столицу и империю, так отпусти нас всех. Какой тебе смысл держать у себя Айорга и его дочерей? Чтобы показывать их своим детям, как цирковых зверьков?

– Генерал, ты не в том положении, чтобы ставить мне условия,– спокойно произнёс Иблис, сплетая пальцы в замок.– Правила игры сейчас пишу я. Можешь уйти из города, забрав столько людей, сколько сможешь,– подняв указательный палец, ифрит нахмурился.– Кроме Айорга и Сейрен. Мадлену бери.

– Это бред,– выдохнул Самаэль, упираясь ладонями в стол.– Так не должно быть. Все должно быть иначе.

– Что тебя не устраивает?– Иблис развёл руками.– Я милосерднее, чем был пероа, к которому пришёл Мейше, прося за весь народ Иеревский.

Откинувшись на спинку кресла, ифрит вздохнул и с сожалением посмотрел на мужчину.

– Мне жаль, что так получилось, но пока я ещё отношусь к тебе по доброму, Самаэль.

– Так начни относиться, как к остальным!– в бессилии взмахнул руками тави.

– Это единственный раз, когда я не выполню твою просьбу,– Иблис зазвучал неожиданно строго.– Те, кто отвергал мою дружбу, уже или мертвы, или находятся в местах столь жутких, что о них не стоит даже говорить вслух. Считай это платой за те услуги, что я тебе оказывал, и помни, что отказов я больше не приму. Моё решение окончательно и не подлежит обсуждению.

Указав на дверь, он сцепил пальцы в замок:

– Ты и те, кого успеешь забрать. Исчезните из города до рассвета.

Глава 20. Старое начало.

1.

– Десять минут,– Гленн выглянул через небольшую щель в коридор, после чего закрыл дверь и тут же привалился к ней спиной.– Не больше.

Владыка не слышал его, молча глядя на первого тави. После всего произошедшего Самаэль, должный бы пачками выводить людей из города, пока дали такую возможность, явился к нему. Воспользовался помощью наёмника, умудрявшегося полностью пользоваться расположением к себе Князя и работать на два лагеря сразу, выкрал время – всё для того, чтобы заявить, что уйдут они вместе.

– Забрать меня?– валакх нервно усмехнулся, разводя руками.– Ты в своём уме? Он вам жизни не даст. Землю носом взроет, чтобы найти.

– Мы уйдём в Чертоги,– с не меньшей нервозностью отозвался Самаэль.– Ты сам говорил: туда никто толком и пути не помнит, кроме тебя с Ноктисом. Ну, ещё я помню. Всё – только трое, от кого он узнает?

Отойдя от друга, он со свистящим вздохом запустил пальцы в волосы и замер, уставившись в пол. Отказаться от Владыки было равносильно признанию проигрыша – не в глазах Иблиса даже, в глазах народа.

Они могли ни разу в жизни не видеть правителя, но тот оставался для них непоколебимым символом независимости и мощи страны. Узнай они, что солнце и луна их империи сдался, уповая на милость завоевателя, пусть даже от этого зависело благополучие остальных, этого бы не простили. Не прошло бы и пары месяцев, как народ начал бы смотреть на ифритов не как на врагов, а как на альтернативу, которая оказалась сильнее того, что было у них раньше.

Какой бы развитой страной ни была Эрейя, одно в ней всегда оставалось неизменным – силу признавали выше всего остального. Можно было быть прекрасным дипломатом, лучшим философом, но проиграй одну войну так, как нынешнюю, и от тебя отворачивались.

– Не страна виновата в произошедшем с Лилит,– Айорг осторожно сделал шаг в его направлении.– Не страна виновата, что она уже несколько недель не встаёт с постели и, скорее всего, больше никогда не сможет иметь детей. Не страна привела всё к этому моменту. Это был я, мои решения, и он хочет за это отыграться.

Мельком глянув в сторону Гленна в надежде найти хоть какую-то поддержку – какая ирония – он добился только того, что тот вяло пожал плечами в ответ. С едва слышным фырканьем валакх отвернулся и снова отдал всё внимание первому тави, делая ещё один шаг к нему.

– Пока я буду здесь, он ничего не станет делать. Он будет занят. Пару месяцев, большее – год. Потом потеряет интерес.– Сократив расстояние достаточно, он тронул Самаэля за локоть.– Это особенность возраста. Чем старше, тем быстрее начинаешь скучать – по себе знаю. У вас будет год, чтобы вернуть страну – потом он будет снова готов швырнуть своих людей в открытый конфликт, чтобы развеяться.

– Ты – Владыка,– первый тави повернулся к нему, хмурясь.– Думаешь, народ с радостью побежит ко мне, если узнает, что их правитель остался здесь? А если тебя убьют? Что нам тогда делать? Масру на престол посадить, или Джевиша? Или, может, Сонрэ?!

На пару мгновений стушевавшись, Айорг начал взвешивать все «за» и «против», но в итоге махнул рукой на эту затею. Не то время и не то место были для попыток понять, стоит ли сообщать Гринду ту информацию, что была у него в рукаве последние сто сорок лет.

Отступив от первого тави, валакх после недолгих промедлений кинулся к столу. Его покои и рабочий кабинет пока ещё принадлежали ему, но, насколько долго это могло продлиться, сказать точно было нельзя. Присев возле ящиков по правой стороне, он выдернул нижний из них с корнем, роняя на пол, и принялся копаться в бумагах.

Нужная нашлась на самом дне, плотно запечатанная до сих пор не потревоженной печатью самого Владыки Мортема, но лично Айоргу не нужно было вскрывать её, чтобы знать содержание. Это писали при нём и именно по его просьбе согласились сделать второй экземпляр. В тот момент оба посчитали это разумной мерой.

– Вот,– схватив свиток, валакх вернулся к Самаэлю и протянул находку ему.– Это посмертный указ Мортема. Открывай.

Первый тави с сомнением уставился на свиток. Его мысли можно было понять – посмертный указ зачитывался во всеуслышание всему дворцу сразу после подтверждения факта смерти правителя, дальше его разносили в народ уже глашатаи. Существование запечатанного документа подвергалось огромному сомнению и могло сразу без проверки быть названо подделкой.

– Открывай, ну!

Смирившись с происходящим, Самаэль забрал свиток и, разломив печать, развернул. Первые несколько секунд лицо его не переставало выражать сомнения, но, чем ближе к концу, тем более растерянным начинал выглядеть тави.

Закончив читать, он опустил было документ, но потом, нахмурившись, перечитал последнюю часть указа ещё раз. И ещё раз.

– Это бред,– нашёлся он с хоть какими-то словами.– Айорг, это бред. Я – Гринд, я военный, я не могу быть-

– Именно поэтому я не отказался,– перебил его валакх.– И именно поэтому главы ведомств и народ видели и слышали, как зачитывают второй экземпляр, где о тебе нет ни слова. Я уговорил Мортема сделать его на всякий случай.

– Так пусть так и остаётся!– Самаэль взмахнул рукой со свитком, попытавшимся свернуться в своё привычное состояние.– Меня уже считают приспешником огненных! Если я покажу им это, они назовут это подделкой.

Он немного наклонился, чтобы оказаться на одном уровне с Владыкой, прижимая свободную руку к груди.

– Я – военный. Солдафон! Понимаешь? Мы не в сказке живём, чтобы я вдруг был каким-то избранным!

– Нет, не в сказке,– согласился Айорг,– мы живём в реальности, в которой Деймос Гринд оказался мужчиной, необходимым Магали Гесселинг. Дал ей право почувствовать себя нужной и любимой, дал ей право стать матерью двух прекрасных детей. И так уж в нашей реальности сложилось, что её правнук и правнучка – единственные оставшиеся представители династии – живы и здоровы.

Взяв первого тави за руки, он заглянул ему в глаза.

– Это жизнь. Половина дворца – двоюродные и троюродные родственники, здесь все спят со всеми. Магали просто оказалась в любви вернее своего мужа и не разменивалась на слуг и придворных.

Гленн, до этого сохранявший молчание, деликатно прокашлялся, таким образом напомнив о лимите времени. Отпустив тави, Айорг отошёл к столу и, осмотрев разбросанные по полу бумаги, решил, что спасать их смысла нет. Все эти приказы и договорённости отныне оставались в прошлом, а через год, если повезёт, новый правитель заключил бы и подписал новые.

Ещё раз взглянув на посмертный указ, в котором чёрным по белому было прописано условие, если регент откажется брать на себя бразды правления, рассматривать на роль Владыки прямых потомков Магали Гесселинг и Деймоса Гринда, Самаэль с плохо сдерживаемым раздражением сложил его пополам. Наличие подобного давало Айоргу карт-бланш на тактику «ничего не делать, оставив всё на чужой совести». Так, по крайней мере, казалось.

– Ты хоть понимаешь, что просишь?– Он пригрозил валакху указом.– Уйти, бросить тебя здесь. Люди будут разбиты, когда узнают, что Владыка сдался! Думаешь, они станут слушать кучку глав ведомств и генералов, один из которых благодаря бабке побратался с династией? Знаешь, как меня называют за спиной придворные после случая с принцессой? Княжеским баловнем. Станут они слушать такого?

– Станут. Ты их убедишь – ты это умеешь.– Подумав, Айорг пожал плечами.– На первое время и правда идите в Чертоги. Возьми Ноктиса – он точно знает, как пройти туда, потеряв минимум людей по дороге.

Помолчав, он повернулся к первому тави.

– Но больше года я вам выкрасть не смогу.

– Тави Гринд,– Гленн оттолкнулся от двери, выпрямляясь.– Всё. Идём.

– Уходи,– согласно кивнул Айорг.– Иначе придётся выгонять тебя силой. Это привлечёт его внимание, и больше ни ты, ни Гленн им обласканы не будете.

– Айорг-

– Пользуйся его добротой, Гринд. Ты уже один раз избежал платы долга, ты можешь обманывать его так же, как он пытается обманывать тебя!– Глядя на друга, валакх болезненно поморщился.– Уходи. Ради моих дочерей. Ради меня. Через год в этот же день мы снова встретимся здесь. Ты войдёшь в этот дворец победителем, и я с радостью отдам тебе Венец. И почту за честь стать твоим первым советником. Если, конечно, примешь.

Резко вдохнув, он рывком сел в постели и тут же скривился, хватаясь за бок. Глубокие рытвины ран от чужих когтей до сих пор болели, но хуже них было только липкое, неприятное чувство в груди, мешавшее нормально дышать. Оно заставило вырваться из сна, в который валакх провалился буквально пару часов назад, не имевший иного выхода.

После пары глубоких вдохов стало проще, и он смог осмотреться. Ничего не менялось, кроме новых ранений, скоро бы затянувшихся, да погоды за окном. Солнце пыталось пробиваться сквозь облака, но на горизонте уже стали заметны первые намёки на тяжёлые свинцовые тучи – близился сезон гроз.

Год с того самого разговора медленно подходил к концу.

2.

Размашистый удар прилетел ровно в челюсть с левой стороны, и этим завершил любые препирательства. Если бы не оказавшийся поблизости Азарет, подхвативший его всеми четырьмя руками, Раджар бы рухнул наземь.

Мысли осталось только две – лишь бы хруст ломаемой кости только почудился; этого имперского прихвостнянужно было порвать на куски. Последнего как раз сгрёб Белет, однако даже для одного из четырёх королей стоило немалых усилий удержать наёмника, готового привести последнюю мысль Раджара в исполнение, но в обратном направлении.

– Уймись!– прикрикнул Азарет выше раджаровской головы.– Он – наместник! Нападение на него равносильно нападению на Князя!

– Захлопни пасть!– прорычал Гленн, как никогда напоминая чёрного барса, готового вцепиться добыче в глотку.– Этот урод искалечил мою сестру!

– Она – моя жена! Имею право, если заслужила!

Наёмник замер в руках Белета на пару секунд, после чего с глухим рыком не глядя ударил ифрита в колено. Тому сразу же стало не до сдерживания отдельных вспыльчивых личностей, и Раджара из рук Азарета вытянули за грудки.

Если бы когда-то раньше ему сказали, что ворот одежд может служить удавкой, молодой человек бы только посмеялся, но с Гленном эта шутка оказывалась суровой реальностью.

Прежде, чем воздуха стало катастрофически не хватать, на плечо наёмника легла знакомая когтистая рука чёрного цвета.

– Достаточно.

Будто внутри у него в этот момент что-то переменилось: Гленн моментально разжал пальцы, позволяя Раджару опасть на колени, и отошёл на шаг. Всё закончилось в сущности так же быстро, как и началось.

Глухо прокашлявшись, бывший капитан тайного сыска встал на ноги и невольно отшатнулся назад. Не от вида отца, стоявшего за плечом наёмника, хотя должен бы был защищать совсем иного человека. Страх колыхнулся в груди, когда он заметил полыхнувшие слабым фиолетовым цветом и тут же спрятавшиеся в чёрных наёмничьих кудрях глазки.

Впервые за год гулявшая среди высших чинов шутка о том, что Гленн при желании может видеть спиной, стала понятна.

– Князь!– взмолился Белет,– Князь, это невозможно! А если в следующий раз мы их не разнимем?

– Значит, у меня будет на одного сына меньше,– спокойно произнёс Иблис, глядя на Раджара сверху вниз и все ещё придерживая наёмника за плечо.– Как ты вообще был в тайном сыске, если единственный противник, которого можешь победить – не способная дать тебе отпор женщина?

Молодой человек не нашёлся с ответом.

За двести лет вдали от дома он совсем забыл, насколько угрожающим по жизни был Князь. Дело тут было не в особых способностях или чём-то подобном: это ощущение засело в голове с самой первой встречи, когда они столкнулись в одном из коридоров Тааффеитовой крепости. Росту в нём было немногим больше двух метров, и хотя Раджар давно переступил этап подростковой угловатости и неказистости, в сравнении с отцом до сих пор чувствовал себя шестнадцатилетним тощим сопляком.

В юности после очередного подзатыльника он любил успокаивать себя фантазиями на тему того, что и грозный Князь когда-то был подростком, не понимавшим толком, куда девать руки с ногами, был ниже и уже в плечах. В те времена это помогало – сейчас показалось просто слабым лепетом подсознания в попытке заставить себя сохранять спокойствие.

Возможно, воспринимать его было бы проще, относись он к сыну немного иначе. Казалось, тот факт, что он оставлял в его руках империю, когда вынужден был уезжать по делам в Геенну, доказывал хорошие взаимоотношения, но каждый раз по возвращении Иблис будто только сильнее и сильнее разочаровывался в отпрыске. Выслушивал его рассказы о произошедшем в стране, хмурился, когда речь шла о шедшей всё это время партизанской войне на истощение, и всё разочаровывался, разочаровывался… Пока в какой-то момент не стал воспринимать его, как предмет интерьера, иногда способный фыркать и пугать окружающих кровным родством с правителем.

– В следующий раз сломай ему руки,– подтверждая все подозрения сына, обратился к наёмнику Князь.– На несколько дней это твою сестру убережёт.

– Её убережёт развод, а не сломанные кости этого урода.

– Как только попросит, так и будет ей развод,– Иблис хмыкнул, похлопав его по плечу.– Сходи к отцу – я был немного не в духе. Белет, за мной.

Проводив его взглядом, Гленн едва слышно фыркнул, напоследок глянув на Раджара. Тот, как раз собиравшийся съязвить о том, что о разводе Сейрен в жизни не попросит, своевременно прикусил язык. Челюсть все ещё болела.

Азарет, дождавшись, когда они остались одни, легонько ткнул молодого человека в плечо верхней правой рукой.

– Отвратительно видеть, что какого-то наёмника он ставит выше родного сына. Возьми уже себя в руки.

– Поделись парочкой,– вяло огрызнулся Раджар, посмотрев на него через плечо.– Чтоб наверняка.

Из-за того, как Азарет скривился, показалось, будто в следующий момент он как-то ядовито ответит – благо, хотя бы, не имел свойства кусаться, как настоящие змеи – но тишину коридора в итоге нарушили только его шаги.

Глядя ему вслед, Раджар стиснул зубы, чувствуя, как закипает в груди злость. Первые пару месяцев глава коллегии магов старался стать ему едва ли не лучшим другом, но со временем это отношение сменилось, пусть и поздно: Иблис заметил попытки и в насмешку назначил представителя высших чинов нянькой для неразумного дитятки.

Однако, и сам Князь был не безгрешен. В те же первые пару месяцев, что ифриты не могли нарадоваться получению новых земель, он позволял сыну всё. Раджар не успевал подумать толком, чего именно хотел, а это уже было у него в руках, и такое отношение вызывало привыкание, теперь отдававшееся неприятными тупыми уколами. Даже пленному Владыке властитель огненных земель оказывал в сравнении больше знаков внимания, чем родному сыну.

Впрочем, поразмыслив над последним пунктом, Раджар пришёл к выводу, что лучше пусть всё оставалось бы так, как сейчас. Проводить каждый день с новыми увечьями, в бесконечном ожидании визита от отца ему хотелось в последнюю очередь.

3.

Услышав тихий скрип открываемой двери, Айорг дёрнулся, роняя из рук трубку и поспешно съехал на кушетке настолько низко, насколько это было возможно. На замершего на пороге Гленна из-за спинки мебели уставились только яркие сполохи двух глаз-угольков, сверкавшие из-под всклокоченной чёлки.

Долго валакх не продержался, со стоном опадая на сиденье и ударяясь затылком о подлокотник. Болело все – даже то, о существовании чего в своём теле он раньше даже не подозревал.

– Почему ты всегда с ним, но при этом цветёшь и пахнешь?

– Я не разрешаю втыкать в меня когти и пытаться оторвать кусок,– сухо ответил Гленн, проходя вглубь покоев.

Не слишком заботясь о ближних, он ногой подвинул несчастного чуть ближе к спинке кушетки и присел на освободившееся место. Только теперь удалось заметить в руках тряпки и миску с отваром.

Судя по удушающему запаху ореги, смесь была лечебная, но Гленн умел получать ранения, а не лечить.

– Кто варил?

– Те, кто умеет,– в интонациях молодого человека было не разобрать никакой эмоции.– Раздевайся.

Полежав ещё немного, валакх медленно сел и потянулся снять рубаху. Бок на попытку двинуться отозвался обжигающей вспышкой боли, но опускаться настолько низко, чтобы просить наёмника о помощи, Айорг бы в жизни не стал. Не в этих условиях уж точно – много было чести, обращаться с дополнительными просьбами к тому, кто несмотря на завершение контракта все ещё сидел у завоевателя под крылом.

Они ругались на эту тему уже так много раз, что обоим это надоело. Если прежде Гленн пытался заходить к нему каждый день и, нет-нет, а отговаривал Иблиса от визитов, то в последние полгода выработал в себе абсолютное безразличие к происходящему. Навестить валакха и проверить, жив ли тот ещё, заходил только, если получал прямой приказ от одного конкретного ифрита.

Когда рубаха была откинута на пол, наёмник соизволил повернуть голову.

Осмотрел, цепляясь взглядом за каждый кровоподтёк и рваную царапину, называть которую так мягко было кощунством, особенно задержался на пяти глубоких бороздах на правом боку, беспокоивших больше всего. Наконец, остановил своё внимание на седых прядях в волосах валакха и все же проявил хоть какую-то эмоцию, болезненно морщась.

Почти год без охоты на живую, тёплую добычу, делал своё отвратное дело. К смерти бы это не привело, и Пантеон был тому живым подтверждением, но и возможности значительно снижало. Пару месяцев назад Князь перестал даже заботиться о сдерживающих покровах и прочей мелочи – в этом попросту отпала необходимость.

– Не смотри так,– Айорг нахмурился, потянувшись забрать отвар с тряпками, но Гленн в последний момент отвёл руки от него на противоположную сторону.– Да ладно?!

– Сиди уже.

Легко было сказать – орега прекрасно обеззараживала раны и помогала ускорить их затягивание, но ощущения были не лучше, чем когда все повреждения наносились.

Пытаясь отвлечься от боли, поползшей от обрабатываемых ран дальше по телу, валакх решил делать то, на что в последнее время силы только и оставались.

– Какие-то известия есть?

– Каждый раз, как Раджар остаётся за главного, где-то происходит резня,– помедлив, ответил Гленн.– Коврус и Мидери уже пару месяцев, как не наши.

– И всё? Год почти прошёл.

– Это всё, что мне известно.

Отодвинувшись, наёмник с едва слышным вздохом смочил тряпку в отваре и выжал лишнюю жидкость.

– Короли уговорили Иблиса устроить сегодня праздник по поводу приезда Лилит. Всю неделю готовились, пока он уезжал.

– И что,– валакх усмехнулся, тут же шипя, когда ткань с отваром прошлась по ранам на боку.– Я – почётный гость?

– Не ты – твой генерал. Если он, конечно, принял то приглашение, что ему с Ноктисом отправляли.

На какое-то время боль стала крайне незначительной единицей.

Замерев и тем самым не мешая обрабатывать повреждения, Айорг уставился в пространство перед собой. Ноктис изредка появлялся, но никакой конкретики не рассказывал. Все его новости и вовсе заставляли верить, что Гринд бросил всю затею и вернулся к жизни времён Наместника Пьяницы.

Последний визит действительно был около недели назад, и тогда перевёртыш на вопрос о ситуации промолчал, только усилив всевозможные опасения.

– То есть, он все же в Чертогах.

– Нет,– Гленн поднял на него взгляд.– Там уже три месяца никого нет. Иблис там был.

– Как он узнал, куда идти?

– Спросил меня.

Окончательно наплевав на своё состояние, валакх с глухим рыком сгрёб молодого человека за волосы и с силой дёрнул назад, заставляя до ломоты в шее запрокинуть голову. Нахождение рядом с Иблисом из удобства для своей спокойной жизни он принять мог, но никак не подобное предательство.

– Совсем страх потерял?! Я тебя лично на куски порву – хоть какая-то польза будет!

– Сожри ещё, только костями не подавись,– в таком же тоне отозвался Гленн.– Я сказал ему про Чертоги, потому что знал, что там никого не было!

– В смысле…– Айорг часто заморгал, почти сразу ослабляя хватку.– В смысле «никого не было»? Где они?

– Понятия не имею,– осклабился Гленн, хлопнув ему на колени миску, из которой тут же расплескалась половина отвара.– Дальше сам.

Поднявшись на ноги, он направился к выходу, на ходу с глухой руганью потирая затылок. Только на пороге, подумав, все же ненадолго притормозил:

– Будет сегодня твой генерал в гостях или нет – не важно. Пока они будут пить, ты отсюда уйдёшь.

4.

Большая часть территорий империи уже начала ежегодные страдания из-за дождя, но порой случалось, что отдельным землям выпадал шанс позлорадствовать над остальными. Ни единого облака, ни одной капли – только мягко греющее солнце, не пострадавший урожай и отсутствие необходимости обладателям ветхих домов черпаками грести воду за порог.

Этому стоило бы радоваться, да стараться больше времени проводить на улице, что многие и делали, но Эммериха на свежий воздух не тянуло. Он в целом никогда не понимал смысла этой фразы «свежий воздух». будто в облагороженном доме, где хозяйка следила за порядком, воздух мог быть грязным или каким-то не таким. Открытые нараспашку окна, через которые доносились в помещение звуки улицы, тоже значительно способствовали свежести, и тави предпочитал времяпрепровождение такое же, как новый хозяин особняка, развалившийся на подоконнике.

Рядом с котом он не лежал, но оттащил кресло поближе к окну и вместе с пушистым наглецом млел на солнце. Пытался – как минимум.

За спиной беспрестанно тарабанили пальцами по стенке хрустального бокала, и в последние пять минут дорогой предмет посуды хотелось со злости швырнуть об пол. Останавливал лишь страх, что хозяйка этого дома заставит потом его же всё убирать.

– Может, это вообще ловушка? Должна быть. Он по всей империи искал.

Эммерих нахмурился, не открывая глаза, и решил, что бить посуду не будет. Лучше было плеснуть вино из бокала в сторону неугомонного собеседника, который был доволен даже молчаливым слушателем. Он просто не затыкался последние двадцать минут после того, как обсуждение всех важных для империи в целом дел закончилось.

– Кто вообще будет сначала отпускать тебя с толпой народа, а потом искать? Где логика?!

– Сходи. Спросишь.

Отвечать все же не стоило. Позади затихли – на пару мгновений прекратился даже стук. Потом всё началось снова, и теперь начало казаться, что бокал скоро треснет без лишних метаний в направлении деревянного лакированного пола.

– Нет. Мне это не нравится.

– Ну, я бы сходил.– Эммерих открыл глаза и почесал кота рядом с собой за ухом.– Что-то же он от тебя хочет.

Серый наглец, считавший себя хозяином дома с момента, как его пустили пройтись по прихожей зале, даже ухом не повёл. О том, чтобы мурчал, и просить не стоило – яркую реакцию он выдавал только на хозяина, когда тот брал его на руки и ворковал с животным лучше, чем самая любящая мать – с ребёнком. В такие моменты Эммерих пытался отрешиться от реальности, если оказывался рядом, и не думать, что обращение «маленький король» у него ассоциируется совсем не с животным и вызывает в голове вообще не те картины, какие следовало бы.

– Или просто хочет,– подумав немного, добавил тави.

Тишина сзади стала напряжённой. Не ровен час, бокал бы всё-таки закончил сегодня своё существование, разбившись о чью-нибудь голову.

– Мне порой кажется, ты заменяешь Масру, Джевиша и Сонрэ разом.

– Кто-то же должен.

Эти трое сбежали ещё в первый месяц. Посмотрели на всё происходящее, обвинительно потыкали в первого тави пальцами, назвали его «Княжеским баловнем» и ушли с гордо поднятыми носами. Если в возможности Сонрэ уберечь свои владения от ифритов никто не сомневался, то Масра с Джевишем или были давно мертвы, или гнули спину под насмешливым взглядом какого-нибудь высшего чина из числа огненных, считавшего за развлечение заставить бывшего главу ведомства скрести полы.

В комнату, открыв дверь ногой в виду занятости рук, вошла женщина, первое знакомство с которой у Эммериха в памяти отпечаталось слишком ярко. Они с тави Гриндом знали друг друга достаточно долго, чтобы делиться рассказами о семье, и наличие у друга младшей сестры было не в новинку, но одно дело слышать, другое – видеть.

Предупреди кто Одхэна, что однажды ему доведётся узнать, как бы выглядел Гринд в юбке, он бы отреагировал спокойнее, но так, наплевав на все насущные дела, потратил полдня в попытке высмотреть, различались ли брат с сестрой хоть чем-то.

Попытка провалилась: эти двое могли бы сойти за близнецов. Оба светловолосые, с природой при рождении подаренным золотистым загаром ехидны, которые за словом в карман не лезли – у них в запасе было достаточно собственных. В отличие от старшего брата Алана была, разве что, чуть более наглой, когда дело касалось статусов: Самаэль умел в нужный момент прикусить язык и относиться к собеседнику уважительно, а его младшенькая не видела проблем в том, чтобы послать к праотцам хоть самого Владыку.

– Или пей, или страдай, Златовласка,– женщина поставила на стол перед братом поднос с завтраком.– Вино выветривается.

– Я бы больше боялся за бокал,– Эммерих сел в кресле боком, чтобы видеть собеседников.– Он по нему уже долго пальцами долбит.

Алана нахмурила светлые брови и, не дожидаясь разрешения от первого тави, занятого изучением карты – занятия, в целом, в нынешней теме разговора бесполезного – выхватила у него из-под руки бокал прежде, чем хрустальные стенки снова почувствовали на себе силу чужих пальцев.

– Отдай,– Самаэль не глядя протянул руку.– Оно мне думать помогает.

– Ты настолько отупел, размахивая мечом, что тебе надо помогать думать?

– Не настолько, насколько ты со своими побрякушками.

– Это дорогие украшения из настоящих драгоценных минералов!

– А я тогда Первая Женщина Геенны.

– Судя по тому, что я слышала, у тебя все шансы её затмить.

Тихо выругавшись, Самаэль поднялся с места и выхватил у сестры бокал, который та и не планировала отвоёвывать. Пару секунд, пока Эммерих не позволил себе деликатно кашлянуть, эти двое просто сверлили друг друга взглядами.

Одна из вещей, которые Эммерих уяснил за время пребывания в этом доме совершенно точно – два Гринда не умели общаться нормально. Видимо, поэтому и жили один в столице, другая – в Мидери, прибрав под своё покровительство небольшой городок на границе этой области с Лагартой.

– Слишком странно всё это выглядит,– первый тави сдался и перевёл взгляд с сестры на бокал в своей руке.– Почти год он меня ищет с неизвестно какими намерениями, а потом решает официально пригласить во дворец. Хочет поболтать о том, как мы каждый раз обходим его сынка и берём себе область за областью?

– Возможно, он понял, что с тобой так проще,– Эммерих пожал плечами.– Тебя империя семь лет искала и не могла найти. Если ты захочешь спрятаться, ты это сделаешь.

– Хотя не сказать, что особо старательно,– хмыкнула Алана, юркнув на то место, где до этого сидел тави, когда он только собирался сесть обратно.

Фыркнув на действия сестры, Самаэль чуть посторонился и поставил бокал на стол.

Посмотрев в пространство некоторое время, первый тави со вздохом упёрся ладонями в пояс:

– Нет, все же не поеду. Хочет поговорить – будет возможность, когда возьмём столицу.

– Нет, ты поедешь!– проходивший мимо Ноктис оказался рядом в нужный момент и променял все свои планы на то, чтобы подойти к генералу и ткнуть его пальцем в грудь.– Это шанс забрать моего хозяина!

– Мы начали час назад,– ядовито улыбнулся Самаэль,– спасибо, что все же пришёл. И давай будем реалистами – забрать его можно, если он вообще ещё жив.

– Это ведь дядюшка Айорг,– развела руками Алана.– Он не умрёт даже, если на нём Птица потопчется.

Эммерих понадеялся, что его удивления никто не заметил. Подобное обращение к Владыке было слышать крайне непривычно, и он не мог даже огромными усилиями заставить себя приложить нечто, подобное «дядюшке» к маленькому валакху, с улыбкой способному пообещать, что подсыпет тебе яд.

Насколько сильной на самом деле была связь этой семьи с правителем? Этот вопрос в голове появился только сейчас. Самаэль никогда не конкретизировал временные рамки, в которые начал водить знакомство с валакхом, но использованное Аланой обращение явно осталось с детских лет. Редко когда взрослые люди начинали так называть своих знакомых, но ребёнок имел полное право.

– Он жив,– пригрозил Ноктис.– Неделю назад точно был, значит, и сейчас жив.

– Допустим,– покладисто согласился Эммерих, прежде чем первый тави начал препираться.– Где ты был? И что за тряпки?

Перевёртыш уставился сначала на него, потом – на свёрток ядовито-рыжего цвета, который держал одной рукой. Будто только сейчас вспомнив о наличии у себя ноши, он тут же просиял.

– Готовил костюм для нашего первого из великих, конечно!

Самаэль осмотрел свой сизого цвета кафтан длиной до колена и самые обычные штаны с высокими сапогами.

– Что тебе не так в моей одежде?

– Ты – династия, должен выглядеть соответствующе!

– Династия?– Эммерих с Аланой одновременно нахмурились.

Ничтоже сумняшеся, первый тави с силой наступил Ноктису на ногу.

– Аристократия,– улыбнулся он, не обращая внимания на подскочившего и взвывшего от боли перевёртыша.– Эта пернатая туша просто всегда неправильно произносит слово «аристократия», когда со мной говорит.

Приняв подобное на веру, Алана встала с места и забрала у Ноктиса из рук свёрток. Развязав державшие его нити, она легко встряхнула то, что оказалось длиннополым кафтаном с жилетом внутри.

С недоверчивым прищуром женщина приложила костюм к плечам брата и по итогу нахмурилась сильнее прежнего.

– Ты рехнулся,– коротко резюмировал Самаэль, осмотрев себя и после подняв взгляд на Ноктиса.– Что это за кошмар?

– Это шёлк из самого Ковруса!– возмутился перевёртыш.– И золотая вышивка!

– Это уродство.

– Это стоило мне сотню золотых!

– Откуда у тебя такие деньги?!

– Не у меня,– ехидно улыбнулся Ноктис.– Я занял их из твоего кошеля.

– Нет, нет, нет,– хмуро произнесла Алана, убирая одежду от тави и перекидывая её через руку.– Я это переделаю. И это точно не стоило сто золотых, пташка. Успокойся,– она хохотнула, легонько похлопав брата по щеке.– Дай мне час, и будешь самым красивым цацей во всём дворце.

Проводив женщину взглядом, Эммерих невольно усмехнулся. Познакомься он с ней раньше, точно был бы давно и беспробудно женат.

5.

Позолоченная женская фигура, в числе многих державшая потолочные своды просторной проходной залы слегка помутнела, запотевая от близости чужих теплых ладоней. Будь она живой, уже попыталась бы сбежать, потому что намерения тянувшего к ней руки были очевидными, но все обошлось, когда подбежал, отталкивая оппонента, среднего роста пятидесятилетний худой старик. Золотое яблоко из корзины, из которой тянулась угловатая державшая потолок балка, оказалось в цепких костлявых пальцах.

Если бы эти двое не копошились возле стены так активно, Гленн бы не обратил на них ровным счётом никакого внимания, но скрытность не была коньком герцога Валефора или старого, напоминавшего сухопарую крысу, маркиза Шакса. Оба отпрянули в разные стороны, когда яблоко из руки последнего выбила, пришпиливая к стене, слегка переливавшаяся зеленоватым стрела, а наёмник на ходу отдал лук хозяйке и пошёл дальше.

– Хватит лапать все подряд,– огрызнулся на двоих через плечо Иблис.– Отчитаетесь по каждой царапине.

– Но это не мы!

– Это он, Князь!

– Вот-вот!– возмутился Шакс.– Он у Лерайе лук забрал!– посмотрев на Гленна, маркиз прищурил чуть раскосые глазки.– Ни стыда ни совести, как и у всех имперских ублюдков.

Наёмник проигнорировал попытку выпада в свою сторону, думая о том, как помягче намекнуть маркизе Лерайе, что ей стоит хотя бы попытаться скрыть свою заинтересованность. Она была привлекательной женщиной – вытянутой, изящной и напоминавшей экзотическое растение, которое Гленну довелось видеть лишь раз, державшееся на гибком, колышущемся стебле. В присутствии наёмника в последние пару месяцев обычно холодная и сдержанная Лерайе вдруг стала кокетлива: то и дело небрежно поправляла тяжёлые, идеально ровно стриженные на уровне плеч волосы с вплетёнными в них мелкими треугольничками, бросала жадные взгляды из-под длинных чёрных ресниц.

Имевший неосторожность засмотреться на женщину, бывшую чуть выше него ростом, Гленн обеспечил себе бесконечное подначивание со стороны Гаап и ехидные шепотки на ухо от неё о том, какие у Лерайе выразительные губы и как бы они хорошо смотрелись…

От лишних в нынешнее время мыслей отвлёк звук удара совсем рядом, и, вернувшись к реальности, Гленн тут же с лёгким испугом отскочил в сторону, ожидаемо налетая на маркизу. Рухнувший на колени Шакс, до этого бывший образчиком наглости, едва ли не хныкал, как дитя, и тянулся к сапогам наёмника своими неприятными крючковатыми пальцами.

– Простите, Всеотца ради…!

– Громче,– процедил Иблис, нависший над несчастным и упёршийся руками в пояс.– Чтобы слышала каждая мышь.

– Простите меня за дерзость, мастер Гленн,– провыл маркиз, поднимая взгляд, напоминавший о побитых уличных собаках, на наёмника.– Вы… Вы не заслужили ни одного слова, и я…

– Хватит,– Гленн со вздохом наклонился, подхватывая мужчину за плечи и заставляя выпрямиться.– Не надо ползать у меня в ногах.

Где-то неподалёку послышался женский визг, топот и восторженный смех двоих, в одном из которых молодой человек узнал принца Ситри. Этот миловидный юнец никогда не мог быть признаком чего-то хорошего, да и испуганная женщина наводила на определённые мысли: оттолкнув Шакса, Гленн кинулся в ту сторону, откуда слышал шум.

Проводив взглядом наёмника, Иблис спокойно направился дальше, искоса посмотрев на хихикнувшую у него под рукой Гаап.

– Что такое?

– Тебе нравится смотреть, как он изводится, Княже,– губернатор на ходу с интересом заглянула в двери перехода к южному крылу.– Не переборщи с позёрством.

– Я и пальцем не пошевелил,– спокойно отмёл от себя подозрения Иблис.– Если бы занимался позёрством, бегал бы тут на птичьих лапках с шестью крыльями и жёг бы всех заживо.

– Не забудь про смех. Как можно более злобно.

Иблис рассмеялся вполне миролюбиво, пусть и с неизменными рычащими нотками, и через плечо посмотрел в сторону коридора. Толкая дверь тронной залы, ифрит довольно хмыкнул: Гаап всё-таки попала в своих предположениях в цель.

Можно было без тени стеснения заявлять, что наблюдение за попытками Гленна усидеть на обоих стульях доставляло ему своего рода извращённое удовольствие. Ещё мальчишкой, он рос и развивался в двух городах разом – отец не видел ничего постыдного в том, чтобы скинуть сына на руки высшим чинам Геенны, никогда не имевшим ничего против детей, а этого и вовсе готовым холить и лелеять всеми легионами. Кто бы знал, что в конечном итоге это выльется в борьбу в нём двух желаний – помочь семье и империи, при этом оставшись на хорошем счету у того, кто называл сыном чаще, чем родной отец.

Ещё забавнее было то, что за морем Гленн на происходящее бы и бровью не повёл. Дэв, столица огненных земель, был местом, где всем можно было все, что взбредёт в голову. Там не прятались за закрытыми дверями, не боялись реакции окружающих, не стеснялись своих желаний. Этим он был привлекателен.

Однако, поселившаяся в Лайете атмосфера столицы Геенны была для него, как ни крути, коренного имперца, неуютна. Здесь это считалось пороком и грязью. Все и каждый смотрел, все осуждали, и загонять, будто зайца, служанку, которая не захотела согласиться на близость сама, здесь считалось как минимум моветоном.

– Маркиза Лерайе, неужели я вижу влюблённость?

Услышав обращение на родном языке, женщина вскинулась, отчего слегка растрепалась её чёлка, стриженная идеально ровно.

– Я не запрещаю,– поспешил успокоить её Иблис,– но игра не стоит свеч.

Тут же, пользуясь тем, что на имперском маркиза знала от силы приветствие, ифрит вернулся к общению на нём:

– Правда, маленький мой?

Подошедший Гленн, вытиравший костяшки пальцев о подол собственного станового кафтана, отвлёкся от занятия и посмотрел сначала на Князя, а затем, выглядя несколько удивлённым, на Лерайе.

Вновь вернувшись взглядом к Иблису, наёмник поговорил, как показалось, без слов, и через пару мгновений без опаски, но старательно отводя от Лерайе взгляд, произнёс:

– Я чувствую себя коротышкой.

Хотя он и выяснил, что имперский маркиза не знала, говорить при ней о ней же было несколько неудобно, и он чувствовал себя мальчишкой, который пытается признаться друзьям, что с девочками может быть интересно общаться. Такие всегда не были фаворитами мальчишечьих обществ, когда взросление ещё шло по-разному и не все начинали одновременно понимать, что женщины, хоть маленькие, хоть взрослые – важны.

Ответом было молчание, и Гленн, подняв взгляд на Иблиса, увидел на лице последнего непонимание. Наконец, указав на Гаап, тоже немало поражённую, мужчина усмехнулся:

– Она тоже выше.

Теперь скрыть стыдливый румянец, моментально расползшийся по скулам, стало невозможно.

– Это было один раз, и я был пьян!

– Так напейся ещё раз!– рассмеялась Гаап, отскакивая в сторону прежде, чем молодой человек успел в отместку её ущипнуть.

Подхватив за руку Лерайе, великий губернатор утянула её в сторону, якобы показать вид на храм Птицы. Не видя никакой возможности остановить женщину, Гленн со вздохом закрыл лицо ладонью и прошёл к трону.

Иблис успел преодолеть расстояние до последнего в считанные секунды и уже уютно расположился на своём год как законном месте, закинув ногу на ногу.

Подойдя к огненному, Гленн упёрся локтем в спинку трона, сцепляя пальцы в замок, и проследил взгляд, направленный на арочные проходы между колоннами. Казалось, будто не произошло ничего, из ряда вон выходящего – в храме наверняка до сих пор работали люди. Если спросить у них, как живётся при огненных, они бы пофыркали, но ничего толком не ответили. Мелочи, раздражавшие простого обывателя, всегда присутствовали, но в целом нельзя было сказать, что ифриты особо зверствовали.

Существо знающее и вовсе сказало бы, что они поигрались, завоевав себе Эрейю, и спустя пару месяцев заскучали, по итогу откидывая игрушку. В недоступных им ныне Мидери, Коврусе и ещё паре областей сопротивление имперским силам оказывалось показушное – не было той кровавой бани, в которую превратилась Болотистая Падь год назад.

Подобная стратегия выглядела странной для стороннего наблюдателя, но Иблис, казалось, был ей доволен. На храм он смотрел с выражением лица умиротворенным и почти радостным.

Невольно задумавшись о том, что так выглядел кот, виденный им сегодня в садах и игравшийся с ещё живой мышью, Гленн не сдержал тихого смешка.

– Что такое?– спокойно улыбнувшись, Иблис перевёл взгляд на молодого человека.

Покачав головой, наёмник упёрся носком сапога в пол и посмотрел на носившегося по помещению и пытавшемуся все потрогать Валефора. Он был, по рассказам Белета и Асторета, выгнан их предыдущим правительством не столько за поддержание революции, сколько за непроходящую любовь к воровству. Самостоятельно этот ифрит при том действовал в исключительно редких случаях, в другое время всегда подбивая других украсть для себя что-то.

– Ты присмотрись,– подал голос Иблис, лёгким взмахом руки указывая на Лерайе, продолжавшую о чем-то сплетничать с Гаап.– Маркиза – женщина видная, красивая. Умная. Умнее Гаап точно.

– И что мне с того?– беззлобно усмехнулся Гленн, глядя в сторону женщин.– Она ифритка, я – имперец, да ещё и гуляю, как молодой кобель.

– Это тебе кто сказал, Айорг?

– Зеркало,– хохотнул наёмник, склоняя голову, отчего слегка колыхнулись кудри-кольца, вновь им отстриженные коротко, на пол-ладони выше уровня плеч.– Я утром только с одной виконтессой расстался, дай вздохнуть спокойно. Да и к тому же, не с Лерайе меня весь твой двор узреть хочет, великий князь.

Упёршись локтем в подлокотник, ближний к Гленну, Иблис усмехнулся в бороду, слегка щуря сердоликовые глаза, но ничего не сказал. Подчинённые могли говорить, что угодно – то было их право, а слухи были их способом поразвлечься. Им приятно было думать, что и высший подвержен низменным страстям.

– Это все домыслы, маленький мой,– со смешком произнёс ифрит.– Но, если хочешь, конечно…

– Что мне за это будет?– насмешливо фыркнул наёмник, вновь посмотрев себе под ноги.– Сотня золотых?

– Зачем так грубо. Давай лучше по всем канонам сказок,– посмеиваясь, Иблис протянул ему ладонь.– Проведи со мной ночь, прекрасная дева, и я исполню любое твоё желание.

Молодой человек поддержал игру, вложив свою ладонь в чужую, слегка чиркнувшую когтями по плотной коже перчаток.

– В таком случае, Княже, отпусти отца.

Моментально растеряв всю весёлость, Иблис с едва слышным вздохом убрал руку. Когда Гленн успел увериться в том, что всё испортил, мужчина всё-таки ответил:

– И без этого отпущу, маленький мой. Если его, конечно, захотят брать.

6.

Как бы не твердила ей в детстве матушка, что все рано или поздно меняются и никогда не стоят на месте, в своей взрослой жизни Алана могла бы накидать ей сотни примеров, опровергающих это утверждение. Однако, мать была уже много лет, как мертва, да и не стоило бы в любом случае с ней об этом заговаривать – тогда она сказала это в попытке успокоить дочь, которую собирались сосватать сынку богатого папочки, из достоинств имевшего только деньги, да и те родительские. Свадьбы не случилось – во многом из-за самой Аланы, в знак протеста сбежавшей из дома на две недели – и на этом тема была закрыта.

Разглаживая складки на тёмной ткани, гораздо более дорогой, чем то недоразумение, что притащил Ноктис, она не смогла сдержать ласковой усмешки.

Тот побег вытащил брата откуда-то с фронта, и он, наплевав на угрозы Джанмарии, что окажется понижен в звании, поставил на уши всю Тэнебре и Лайет в частности. Нашёл беглянку, и в их истории это был первый и последний раз, когда Алане от него прилетела пощёчина. Обидеться на неё женщина не успела, будучи сразу же после удара схвачена в объятия, прочувствовавшая, сколько нервов успел измотать себе брат, пока пытался её найти.

Случись подобное сейчас, он бы повёл себя с точностью так же. Мог сколько угодно задирать и воротить нос, непревзойдённый первый тави, но чин и возраст ничего не меняли. Даже того, как он реагировал на вычурную одежду с вышивкой.

Будто в подтверждение, чуть выше её макушки гневно фыркнули.

Мать всегда пыталась одеть его попышнее, раз уж был единственным наследником мужского пола, представляла всем гостям на приёмах и искренне радовалась, когда те проявляли к нему интерес. Он каждый раз пытался поскорее всё закончить и сбежать, чтобы переодеться в привычную себе одежду и обозлённым котом шипел на своеобразный флирт аристократок. Последний заключался в основном в восторге его типично гриндовской внешностью и ласковом «Первородных во имя, такая кожа! Можно потрогать?» Им всегда нравилось, как их бледные ладони и пальцы контрастировали с его. Как результат, большую часть своей молодости первый тави чурался любых поползновений в свою сторону.

А потом взял и начал относиться к каждой женщине, как к прекраснейшему из цветков, и на просьбы потрогать с радостью подставлял щёку, будто ластящийся дворовый кот.

– Вот,– Алана легонько потянула его вверх за крепко подвязанный пояс и отошла, давая возможность посмотреть в зеркало.– Говорила же, самым красивым будешь.

Повернув голову в том же направлении, она наткнулась взглядом только на своё отражение и невольно скривилась. Долгое существование вдали друг от друга заставляло некоторые мелочи забираться в самые укромные уголки памяти и таиться там вдали ото всех – даже от неё самой.

– Поверю на слово,– не замечая – намеренно или без какого-то умысла – её реакцию, Самаэль с усмешкой упёрся руками в пояс и осмотрел себя без помощи зеркал.– Всяко лучше, чем то недоразумение.

Окинув взглядом висевший на спинке кресла предыдущий кафтан, Алана попыталась прикинуть, смогла ли бы сделать из него что-то для себя, но на ум шла только тряпка.

– Как так быстро замена нашлась? Шить ты не умеешь.

– Когда папа умер, мы с тобой делили вещи, помнишь?– женщина повернулась к брату.– В одном из сундуков была одежда. Папина, как оказалось. Ты, конечно, покрупнее него, но перешить слегка – не создавать заново, да и слуги есть.

О том, что говорить так не стоило, она задумалась слишком поздно. Всего происходившего до мельчайшей детали между отцом и братом Алана не знала, но подозревала, что там было что-то важное. Какая-то мелочь не заставила бы Джанмарию Гринда весь год до смерти ждать прихода сына, как манны небесной. Не смогла бы она и Самаэля убедить в мысли, что после смерти отца стоит без предупреждения сбежать в неизвестном направлении на семь лет. Эмоциональные побеги из дома были не его обязанностью в этой семье.

Всегда хотелось спросить, в чём там было дело. Не зря ведь каждый раз, как случалось в личном разговоре упомянуть отца, первый тави раскисал за считанные секунды и превращался в ходячее определение печали.

Память мгновенно подкидывала в таких моментах воспоминание об отце, сжимавшем трясущейся рукой её ладонь, и о его просьбе уговорить Самаэля приехать проститься. Первый тави успел на предсмертную исповедь, выслушал из уважения к традициям и умирающему все, что тот давно копил в себе, а потом забрал из слабых отцовских рук крупную пачку писем, перевязанных грубой верёвкой. Написанных ему, но так никогда и не отправленных, потому что в прежние времена у Джанмарии не хватало смелости. После этих злосчастных бумажек он и сбежал.

– Всё в порядке?

– Да,– Самаэль как всегда умело изобразил спокойствие и абсолютную беззаботность.– Задумался о том, что будет вечером.

– Ладно,– Алана со вздохом пожала плечами.

Помедлив, она решила переключиться на иные темы, и сама отмахивая от себя в сторону тоску по прошлому.

Самаэль, отвлёкшийся, чтобы одёрнуть слегка раздражавший его рукав со слабым серебряным узором, почти незаметным на тёмной ткани, пропустил момент и оказался схвачен за воротник. Вместе с этим в кулак сестре попала ещё и пара прядей волос, так что не самые приятные ощущения она, дёрнув вниз, обеспечила с лихвой.

– Не хочешь рассказать, почему пташка дядюшки Айорга лопочет о династии?

– Это перевёртыш, который уже раз пять пережил любого своего сородича,– огрызнулся первый тави, наклонив голову так, чтобы снизить натяжение на волосы.– У него маразм.

– Будь это маразм, ты бы не старался так сильно каждый раз его заткнуть,– шикнула женщина.– Мы бы все просто над этим посмеялись и проигнорировали. Но ты каждый раз усиленно пытаешься не свернуть ему шею.

Отвечать Самаэлю не хотелось, но даже с Иблисом было больше шансов отбрехаться, чем с одним из Гриндов. Алана будто не от родителей часть наследственности брала, а от брата. Точнее – в противовес ему. В любой болтовне, которую он выдавал, она могла отделить правду от откровенного вранья.

За ворот кафтана потянули ещё настойчивее, и мужчина оказался глазами уже на уровне ключиц своей сестры. Если бы так пошло и дальше, она бы, пользуясь невозможностью старшего дать отпор, как любому мужчине, уложила бы его на пол и уселась сверху.

– Он себе это сам придумал!– наконец, нашёл подходящий ответ Самаэль.– Узнал, что наш прадед, Деймос Гринд, крутил шашни с Владычицей. Решил, что мы с тобой каким-то чудом – потомки династии.

Алана недоверчиво прищурилась, глядя на него сверху вниз, но спустя некоторое время все же отпустила. Получив возможность выпрямиться и вновь таким образом получив превосходство в росте, первый тави посоветовал сестре жить с этой информацией, как она сама пожелает, и оперативно сбежал.

Предстояло найти подходящее место, чтобы до вечера спрятаться ото всех вопросов подальше.

Глава 21. Ратт.

1.

Он снова проснулся.

В последний год сон стал едва ли не основным занятием, иногда разбавлявшимся другими, некоторые из которых он воспринимал спокойно. Но только некоторые.

Полгода назад еда перестала приносить хоть какое-то удовлетворение, и дёсны болезненно ныли каждый час и каждую минуту; вытянувшиеся клыки то и дело ранили язык и заставляли как никогда сильно ненавидеть собственную природу. Первое время он искренне задавался вопросом о том, как умудрились в своё время младшие перейти на лишённую мяса диету, но потом пришёл к выводу об их коллективном увлечении мазохизмом и успокоился на этом. Организм настойчиво требовал охоты, вопил о необходимости впиться зубами хотя бы в жалкую пичужку, лишь бы была живой и ещё некоторое время трепыхалась.

Огненные знали о валакхах до неприличного много, но, как ни копался в библиотеке, найти ответа на вопрос «откуда» он не сумел. Первые столкновения с его видом происходили здесь, на северных территориях, а там ифритов никогда не было. Иблис на все попытки узнать загадочно отмалчивался, а потом отвлекал его тем, за чем приходил.

В последнее время всё реже, но лучше бы сохранялась прежняя частота визитов – теперь он был злее. Возникало ощущение, что Князь специально гулял где-то неделями, позволял всем себя раздражать и бесить, при этом держа в голове мысль, что у него есть прекрасное, не способное в силу слабости дать отпор развлечение. Потому что откуда-то знал, что в определённый момент при отсутствии возможности охотиться валакхи могли начинать пожирать сами себя, но до последнего держались и терпели боль в зубах, мышцах и все неудобства удлинявшихся когтей.

Такая жизнь – существование даже, в конечном итоге привели к тому, что сон, ранее такой желанный, стал присутствовать в его буднях в избытке. Был единственным временем, когда не болело ничего, но уже вторую неделю Айорг искренне опасался, что однажды может просто не проснуться. Если не начать отрывать от себя куски, организм бы выбрал иной путь сохранить свою жизнь, и этот был гораздо хуже.

Проснуться в этот раз пришлось из-за резкой боли в раненном боку, на который с силой надавила чья-то ладонь.

– Привет, спящая красавица,– проурчал Иблис, надавливая сильнее и запуская когти правой руки в только начавшие заживать борозды царапин.– Сегодня праздник, негоже спать.

Собрав хоть какие-то имевшиеся у него силы, Айорг отбил руку ифрита прежде, чем тот сделал раны ещё хуже, чем они уже были. Поспешно сев несмотря на боль, валакх под внимательным взглядом нового хозяина империи отполз в самый угол кушетки и подтянул колени к груди.

– Без тебя знаю,– фыркнул он в сторону огненного.– Может, и пойдёшь развлекаться?

Иблис улыбнулся, положив руки на спинку кушетки. Выглядел почти мирно, если бы не кровь на пальцах.

– Только, если приедет твой генерал. Без него всё будет не так.

– Какой-то генерал тебе важнее Первой Женщины?– Айорг хмыкнул, опустив взгляд.– Забавно. Она хоть в курсе?

– Её я вижу гораздо чаще, чем суламаррэ. Она понимает мой интерес и даже разделяет его.

Надежда, что этот визит закончится лишь разговором, была крайне слаба, но все же присутствовала. Прежде ифрит с ним не разговаривал – просто делал то, зачем пришёл и уходил, а потом присылал кого-то заняться тем вредом, который нанёс.

Никто из оставшейся во дворце прислуги не знал, что он делал, но все подозревали самое худшее и всегда твердили себе под нос одно: «А выглядит таким простым». Они до сих пор толком не осознали, что это было самой сутью не просто Князя – всей Геенны. Обманчивые, показывающие всем мнимую простоту, высшие чины прятали под этой личиной то, что в первые две Эпохи мира вгоняло простой народ в ужас.

Наверное, именно поэтому Гленн так яростно вцепился в возможность проводить с ними время: ифриты не осуждали – наоборот, поощряли того жадного до крови и смерти зверя, который прятался за приятным лицом и чудными фиалковыми глазами. С другой стороны, подобное в своё время поощряли и Церберы, которых боялись все, кроме умевшего держать их в узде Владыки – да и тут не каждый был успешен.

– Он не приедет,– глядя в окно, пробормотал валакх.– Понимает, чтоздесь будет подвох, поэтому не станет рисковать.

– Возможно. Но ещё он понимает, что это шанс вытащить тебя из той ямы, в которую ты добровольно залез,– Иблис пожал плечами, выпрямляясь.– Знаешь, он ведь за этот год трижды предлагал переговоры. Мол, заберите империю, но его, маленькую клыкастую тварь, отдайте.

Окинув валакха взглядом, он усмехнулся и вытер кровь с пальцев об обивку кушетки.

– Ты, видимо, в прошлой жизни святым был, если тебя такого теперь есть, кому терпеть и спасать.

Даже после того, как за ифритом закрылась дверь, Айорг ещё пару минут непонимающе таращился в ту сторону. Разум отказывался понимать, что с ним говорили именно про того генерала, который всегда действовал с расчётом в первую очередь на себя.

С другой стороны, до последнего времени он был чётко уверен, что Самаэль все ещё был тем шалопаем, что сбежал из-под контроля родителей и кидался во все тяжкие без разбору.

За несколько сотен лет тот факт, что Гринд так или иначе был рядом, стал той обыденностью, на которую он обращал крайне мало внимания. Как это всегда было с вещами привычными, присматриваться он в определённый момент перестал, и все изменения проходили мимо внимания.

С едва слышным вздохом валакх сполз обратно в лежачее положение, стараясь не тревожить вновь вскрывшиеся раны, и прикрыл глаза.

Беспокойство, поднятое Иблисом, о том, придёт тави или нет, снова отошло на задний план. Главное осталось неизменным, и напомнила об этом тяжесть в теле и веках.

Нужно было суметь проснуться.

2.

Зарево от факелов в ночном воздухе и острые, щерящиеся на усыпанное звёздами небо, шпили нескольких башен были единственным, что удавалось увидеть. Основной массив здания скрывался за оборонительной стеной, на верху которой, если долго всматриваться, можно было заметить фигурки солдат, нёсших свою службу при минимальном освещении.

Это было отличным ходом с точки зрения тактики – противник столкнулся бы с определёнными трудностями в попытке посчитать количество защитников главной резиденции. Ни один солдат никогда ещё любителем этой тактики не был: любой костёр и попытка обогреться равнялись живой мишени, кричавшей о необходимости нанести удар именно в это место.

Тёмный камень, ещё слегка влажный после прошедшего дождя, выглядел холодно и отталкивающе, но опущенный мост убивал это ощущение, внушая обманчивое спокойствие – гостей ждали. Вопрос был лишь в том, какую программу для них запланировали.

Стоило только проехать через ров, вслушиваясь в стук лошадиных копыт по крепкому дереву, взгляду открывался дворец, раскинувшийся по центру на другой стороне внутреннего двора. Он прятал за собой остальной комплекс, оставляя на виду лишь постройки для прислуги и конюшни. Облицовка из камня, внешне напоминавшего привычный глазу песчаник, слегка поблескивала в свете огней, но это, как и в случае со стеной, можно было списать на недавно прошедший ливень – как ни поверни, в стране наступил сезон гроз.

Возвышавшийся над гостем на шесть этажей, он всё равно оказывался практически полностью скрыт оборонительной стеной – и это было первым, что заставило Самаэля нервничать.

Он никогда не был высоким ценителем архитектуры, хотя всё равно заметил отхождение от привычных глазу изогнутых и заострённых кверху линий арок, сменившихся на строгость и сухость колоннад. Ранее напоминавший выполненный искусным мастером десерт, украшенный завитками крема, дворец будто сбросил с себя все лишнее – узоры лепнины на стенах все ещё присутствовали, но не в таком обилии, как прежде. Он стал суше, строже.

Практичнее, если заводить речь о защите.

Мальчишка-конюший, подбежавший к нему, признал сначала Ноктиса, а потом и самого тави. На юном лице узнавание и радость быстро сменились разочарованием и, наконец, той самой неприязнью, с которой на него год назад смотрели главы ведомств. Он приехал к захватчику, и сделал это один, а не с многотысячной армией, которая могла бы спасти имперцев, за спиной.

– Не надо,– тави со вздохом помахал на мальчишку рукой.– Мы сами.

Казалось, он ещё не успел договорить, а слуга уже сбежал, наверняка раздумывая о том, как расскажет остальным об увиденном.

– Временные проклятия существуют?– спешившись, поинтересовался мужчина у жеребца, глядевшего в сторону оборонительной стены.

– Да,– отозвался Ноктис.– Называется старость, и даётся всем при рождении.

– Я серьёзно.

– Я тоже. Это ведь ифриты,– перевёртыш мотнул головой,– один из их высших чинов может найти иглу на морском дне – не удивительно, что есть и те, кто способен за год перестроить целый дворцовый комплекс. Даже меньше. Таким тут всё было ещё пару месяцев назад.

Самаэль ещё раз осмотрел громаду дворца, казавшуюся сейчас крайне недружелюбной.

Мысль о том, что всё это время их спасало от поражений какое-то чудо, прочно укрепилась в голове – если один из высших чинов мог буквально перестроить то, что было здесь раньше, нашёлся бы и тот, кто взмахом руки мог испепелить вражескую армию целиком.

Желания заходить внутрь не появилось, а вот жажда сбежать куда-нибудь и напиться с горя стала сильна, как никогда. На что он вообще рассчитывал, когда сюда ехал – что Иблис будет ждать его с ключом от столицы и словами: «Мне стало скучно, поэтому забирай»?

– Ладно,– Ноктис глухо фыркнул и развернулся с намерением уйти.– Дальше сам.

– Эй-эй!– тави схватил его за поводья, резко натягивая.– Мы так не договаривались!

– Мы вообще не договаривались,– огрызнулся перевёртыш.– Иблис приглашал только тебя! Иди, поболтай с ним, а потом уходи и моего хозяина прихвати с собой. Или что, ты вдруг решил смириться с тем, что трон – твой?

Самаэль замер, нахмурившись, а потом с размаху хлестнул свободной частью поводьев жеребца по шее. В ответ Ноктис, явно не получивший от подобного никакого удовольствия, попытался цапнуть его за руку, но не преуспел в своей затее – первый тави использовал лучшую тактику и сбежал.

Оказавшись от перевёртыша на достаточном расстоянии и уже наступив на первую ступень главного входа, Самаэль на пару секунд притормозил и прислушался к собственным ощущениям. Найти Айорга он бы попытался и без лишнего напоминания, но теперь на горизонте возникла первая – она точно была бы не единственной – проблема на вечер: валакха в здании будто и не было.

«Он давно выбрался своими силами,– прогнусавил внутренний голос,– ушёл, спрятался и бросил вас. Он ведь уже не раз так делал».

У Владыки была такая особенность – в патовых ситуациях он чаще всего делал выбор в свою пользу, успешно забывая об окружающих. Мог потом возникнуть на пороге спустя лет пять, а на любые претензии только хлопал своими глазищами цвета раскалённых углей и с улыбочкой выдавал какое-нибудь складное оправдание поступкам. Отвратительный, в общем, был валакх, но кто-то наверху давным-давно подшутил, и Самаэль к нему прикипел сущностью, до последнего каждый раз веривший в лучшее.

– Генерал, какая радость!

Мелко вздрогнув, мужчина отвлёкся от мыслей о том, как лично выпотрошит Айорга, если все подозрения окажутся правдой, и осознал, что так и стоял до этого момента одной ногой на ступеньке. За это время кто-то уже успел сообщить о его приезде, а потому непосредственно на крыльце, улыбаясь так, будто встретил старого друга, оказался неизменно пёстрый Белет.

Пришлось заставить себя улыбнуться и все же подняться. Поравнявшись с огненным, тави пожал с ним руки и, не покривившись, выслушал традиционное «ясного солнца и славных побед», которое звучало от этой личности откровенным издевательством.

Этого конкретного ифрита спасало лишь то, что он в отличие от своих соратников казался тем, кто получил должность и уважение именно за красивые глаза, а не за умение подначить противника или представлять для кого-то реальную опасность. Словом, о том, как это приветствие звучало в нынешних условиях, он не задумывался – просто выучил, что примерно так нужно обращаться к военному.

– Доброй жизни и светлых дней,– поддержал не слишком приятную беседу Самаэль.– Спасибо за приглашение.

– Ой, да было бы, за что,– Белет со смешком подхватил его под руку и повёл внутрь.– Князь так ждал! Всё опасался, что Вы посчитаете это ловушкой и откажетесь приезжать.

– Признаюсь, мысль была.

– Помилуйте, тави,– ифрит махнул свободной рукой.– Если Вы по душе Лучезарному, это не изменит никакая война. Разве что та, которую Вы объявите ему лично, да и то не факт.

Посмотрев на Самаэля, он мягко улыбнулся:

– Вы его друг, генерал. А друзей он ценит превыше всего.

3.

Платье, казавшееся второй кожей, неприятно обтягивало все тело, и желание накинуть что-то поверх не отпускало Сейрен уже битый час. Больше всего хотелось, конечно, остаться в покоях и попытаться в очередной раз не плакать, пока Раджара не было рядом. Он не любил её слезы, не знал, что с ними делать, и выбирал единственное, что умел делать хорошо, но легче от этого становилось только ему.

Этим вечером, сидя перед самой Первой Женщиной, как загнанный в угол кролик, она всеми силами пыталась сдерживаться, но провалила это задание. Лилит в ответ только вздохнула, глядя на неё не то с показушным, не то с искренним сожалением и вытерла слёзы, хотя по-первости, когда к ней протянули руку, Сейрен дёрнулась и попыталась закрыться.

«Не обращай внимания на свой страх, не перечь,– посоветовала она, скрывая белилами кровоподтёк на щеке девушки,– и пользуйся тем, что у тебя есть. Преврати своё «нет» в «да», деточка».

Ей было легко говорить, имевшей право на всё. Сейрен не до конца этому верила, хотя один тот факт, что Первая Женщина в отсутствие супруга со смехом заняла за столом его кресло, говорил о многом. Она была в другом статусе, ей, как говорили, прощали всё. Она могла даже не пустить Князя на законное место, когда он придёт, и он бы не сказал ей ничего, просто присев рядом.

Если бы сама Сейрен попыталась сделать что-то такое, всех белил дворца бы не хватило.

Однако то, что посоветовала Лилит, говорила и Гаап, стоявшая по лестнице иерархии пониже. Сейрен пару раз видела её в коридорах, и король не отказывала во внимании никому, а мужчины были уверены каждый, будто именно ему единственному повезло столь сильно, что кто-то из высших чинов ифритов обратил на них внимание.

Лёгкие на подъём, смешливые, доступные – женщины ифритов скорее походили на бродячих артисток, чем на представительниц высшего общества. Она как-то задала вопрос на эту тему Раджару и тот, будучи в благодушном настроении, ответил, что это всё влияние их страны: в Геенне можно было многое. Из ограничений могли быть лишь положение в обществе и авторитет самого Князя, если речь шла о его приближённых.

Позже он заметил, что такие, как Лилит, ему не нравились. Сейрен так и не разобралась, было это сказано про подобных женщин в целом или про одну конкретную, но разъяснений просить не стала, просто оставшись при своих мыслях.

Будто чувствуя на себе внимательный взгляд, Первая Женщина мельком глянула в её сторону и, коротко улыбнувшись, положила ногу на ногу. Как раз в тот момент, когда незаметно успевший подойти Князь остановился рядом и, упёршись когтистой рукой в спинку кресла, чуть наклонился.

– Место занято,– Лилит посмотрела на супруга прежде, чем он успел что-то сказать.– Найди себе другое, Князь. Можешь вон там, в уголку.

– Конечно,– Иблис, ничтоже сумняшеся, подхватил её под мышки, заливисто рассмеявшуюся, и пересадил на место справа от своего.

Сев за стол, он слегка прижмурил глаз, когда Лилит, все ещё посмеиваясь, поцеловала его в висок. Между делом глянул в ту сторону, где должен был находиться Раджар. Тот был на месте, но не рисковал лишний раз поднять даже взгляд – и дело было не в утреннем происшествии. Он чувствовал свою вину и сам себя стыдил за всё, что происходило каждый раз в отсутствие властителя огненных земель в империи, да к тому же и понимал, что весь свой гонор в присутствии высших чинов стоит заталкивать в самые глубокие задворки из возможных.

Ещё полгода назад показывать свой характер то и дело подбивал Азарет, втайне надеявшийся, что кому-то, кроме него, мальчишка приглянётся больше, чем старшее поколение, но окружающие энтузиазма не разделяли. Со временем и сам глава легиона магов понял, насколько просчитался в своих планах, а потому теперь предпочитал не замечать Раджара, когда рядом была рыба покрупнее. В конце концов, стоило бы налаживать отношения с тем, кто знал обо всех его интрижках (они хоть и были неудачными, но восторга тоже не вызывали) и с усмешкой за ними наблюдал.

Иногда казалось, что четырёхрукий ифрит был прекрасно осведомлён, когда о нём думали. В момент, когда Иблис собирался ответить на вопрос Лилит о том, почему опоздал, Азарет перегнулся через стол, пользуясь преимуществами роста и длины конечностей, и протянул ему небольшой свиток.

– Не сегодня,– Иблис, забрав то, что подозревал докладом о произошедшем в своё отсутствие, убрал его за пазуху.– Утром обсудим.

– Как пожелаете,– выхоложено произнёс Азарет, не начав вопреки всем ожиданиям свою извечную песню о том, что дела государства никого и никогда не ждут.– Сегодня пьём за госпожу.

– Вот-вот!– улыбнулась Лилит, салютуя ему кубком.– Выпей за меня, рогатик.

Если обращение Азарета и задело, он не подал виду.

Отбрехавшись касательно причин опоздания первым, что пришло в голову, Иблис с едва слышным вздохом осмотрелся. Не стоило расстраивать Первую Женщину разговорами о том, что больше, чем её, он надеялся увидеть здесь сегодня другого гостя. Припозднился, да, но полагал, что, войдя в зал, поднимет себе настроение – и в кои-то веки в чём-то ошибся.

Лилит, впрочем, не была бы Первой, если бы не чуяла подвоха, поэтому в последующие пару минут сделала своей основной целью супруга расшевелить.

– Похлопал бы хоть,– в очередной раз за прошедшее с его прихода время, она ткнула мужа в бок.– Белетовские девочки для тебя стараются.

– Они стараются для Белета,– раздражённо фыркнул Иблис.– Он им потом уши оторвёт, если узнает, что плохо своё дело сделали.

– Тогда выпей.

– Не хочется.

– Тогда поешь,– она указала на ломившийся от еды стол.– Отравы тут бояться не стоит.

Вздохнув, Князь сел чуть набок и упёрся локтем в подлокотник. Как раз собиравшаяся его в очередной раз ткнуть Лилит замерла, поняв, что её затею раскусили.

– Хотя бы сделай вид, что тебе не скучно,– она откинулась на спинку своего стула, крутя в руке кубок с вином.– Ты таким тухлым последний раз выглядел в Иврахили.

– Потому что тебя лапал тот королёк, мнивший себя самым умным.

– Будто у меня был выбор,– насмешливо фыркнула Первая Женщина.

Иблис сам не заметил, как нахмурился, – присутствующие расценили это, как недовольство происходящим, хотя теперь эмоции внутри не имели к нему отношения. Воспоминания о прошлом за последний год возникали на горизонте уже дважды, а окунаться в то, что давным-давно осталось где-то позади, он не любил ещё больше, чем людскую привычку упоминать своё имя к месту и не к месту. С годами научился не прислушиваться и не обращать внимания, но эти восклики всё равно постоянно маячили на заднем плане, ровно как и мысли о том, как все было когда-то.

– Что такое?– Лилит все же заметила его реакцию на свои слова.

– Как ты себя чувствуешь?

Хмыкнув, она вернулась в прежнее положение и отпила вина.

– Успокойся. Жива, и то хорошо.

О произошедшем они не заговаривали весь год, а от любых попыток узнать своё состояние Лилит открещивалась. Потом уводила разговор в любую максимально отвлечённую от себя тему, и все, знавшие её достаточно долго, понимали – «хорошо» было в данном случае издевательством. Это было видно даже, если само слово не звучало.

Хотев было поступить так же, как и обычно, Первая Женщина уже открыла было рот, но отвлеклась одновременно с супругом на открывшиеся двери.

4.

– Князь, взгляните только!– Белет радостно взмахнул руками, едва ли не перескакивая через порог,– взгляните, какие гости!

Музыка затихла, присутствующие забросили свои разговоры. Самаэль, замерев в дверях, почувствовал, как по спине пробежал табун мурашек – в зале было несколько десятков ифритов, имперцы (в основном, прислуга и девушки, нашедшие общество огненных интересным), и все они, как по команде, уставились на него. Он и прежде не любил приёмы и балы, где на каждого пришедшего тянули внимание, во весь голос оповещая о появлении, но это было в разы хуже.

Ситуацию усугубляла Сейрен – он заметил её самой первой. Девушка подскочила на ноги, будто ждавшая, что первый тави возьмёт её за руку и уведёт отсюда вместе с отцом. Находившийся рядом с ней Раджар тут же грубо дёрнул свою уже год как жену на место, и, видимо, только в этот момент ей стало очевидно, что генерал пришёл не для спасения.

Клеймо предателя, повешенное на него ещё главами ведомств с Сонрэ, стало как никогда прежде осязаемым.

– Идём, идём,– шикнул Белет, подхватывая его под локоть и силком затаскивая в помещение.

На ходу махнув рукой в сторону музыкантов и танцовщиц, он будто заново запустил весь механизм, и вечер продолжился так же, как шёл до этого. Им всем резко вдруг стало плевать на нового гостя, и что-то подсказывало, что такое отношение будет сохраняться ровно до того момента, пока внимание на него не прикажет обратить лично Князь.

По правую руку от него сидела женщина, на которую невозможно было не посмотреть. Дело было даже не в огненно-рыжем цвете её волос, не в лёгком платье из полупрозрачной ткани, оставлявшем крайне малый простор для фантазии. Все ифриты были пёстрыми, каждый по-своему, но она среди них выделялась так же, как и правитель – обманчивой незатейливостью.

Когда Самаэль её заметил, она как раз, посмеиваясь, без малейшего опасения толкнула Князя локтем. Будь это кто-то из высших чинов, проблем бы не избежали, но она получила только ласковую усмешку и ответную наигранную попытку щипка за бок.

– Это Первая Женщина,– заметил с понимающей улыбкой Белет.– Нам, ифритам, можно все, но ей – гораздо больше.

Он усмехнулся так, будто был солидарен с генералом в интересе к обсуждаемой личности, но Самаэля в последнюю очередь стала интересовать её внешность. Первая Женщина принесла в этой войне жертву гораздо большую, чем кто-либо из них. Все они ещё были живы и когда-нибудь имели шанс услышать смех своих детей, но ей, если верить слухам, после покушения эта радость была более не доступна. Не в этой жизни уж точно.

Многие из правления осудили бы его за это, но первый тави ощущал сожаление и искреннее желание извиниться перед ней – или, может, какая-то природная магия этой женщины заставляла желать подобного.

Пройдя к столу и оставленный возле Князя Белетом, как какой-то зверёк, он невольно отступил на один почтительный шаг назад. На них и правда не обращали внимания – не дёрнулся никто даже, когда Иблис поднялся с места, с благодушной улыбкой протягивая ему когтистую ладонь.

– Генерал, добро пожаловать. Как дорога?

– Неплохо,– слегка ошалев от отсутствия привычного приветствия, которым его одаривали раньше, Самаэль ответил на рукопожатие.– Долго сомневался и, признаться, не перестал до сих пор.

– Помилуйте,– подала голос Лилит, садясь к ним боком,– он ждал вас, как мальчишка – подарка на совершеннолетие.

Взглянув на неё и одновременно с этим слыша, как Иблис представил свою супругу, тави без лишних подсказок поклонился и подхватил протянутую ему худую женскую ладонь. Не поднимал на Лилит взгляда, но чувствовал, оставляя на её пальцах вежливый, этикетом требуемый поцелуй, как она его осматривала.

Лёгкие опасения, начавшие копошиться в разуме, только окрепли, когда Первая Женщина не позволила ему полностью выпрямиться, прихватывая за ворот кафтана и подтягивая к себе.

– Вечность не видела живого суламаррэ,– с детским восторгом произнесла она, свободной ладонью оглаживая его щеку.– Ты даже лучше, чем твои предки.

Все ещё не отпуская растерявшегося такому поведению тави, Лилит взглянула на Иблиса:

– Пусть он переночует в моих покоях.

– Если сам того захочет,– Князь легонько махнул на жену рукой, одновременно с этим буквально забирая из её хватки Самаэля.– Не обращай внимания, генерал. Присядь, выпей. Врагов у тебя здесь нет.

Заняв предложенное ему место, с которого согнали кого-то из высших чинов, Самаэль постарался придать себе спокойный вид. Не стоило крутиться по сторонам, не стоило обращать внимания на прислугу, тут же поменявшую приборы на чистые и плеснувшую в кубок вина. Попытки держать себя в руках без лишней помощи не привели к успеху, поэтому напиток тави прикончил залпом, тут же морщась.

Вино было чуть слаще эрейских, но одновременно с этим сразу же било крепостью, в сравнении с которой имперское красное можно было называть слегка забродившим соком. Не ожидавший подобного, Самаэль с лёгким непониманием уставился в кубок, на дне которого остались блёклые тёмно-красные разводы.

– Это наше,– великодушно пояснил Иблис, явно забавлявшийся его реакцией.– Его выдерживают не меньше пяти лет.

Поставив кубок на стол, тави искоса посмотрел на то, как его вновь наполнил слуга. Казалось, что они при огненных стали ещё более вымуштрованными, чем прежде, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что рядом с ним крутился молоденький ифритёнок. Паренька выдавали мелкие, не сразу видные в прядях волос рожки и сероватый цвет кожи.

Аристократы в империи были существами изнеженными, и при дворе в ходу было вино с годовой выдержкой. Любителей трехлетнего напитка считали ценителями крепк напитков, а тех, кто подобно Айоргу отдавал предпочтение «Драконьей крови» – небывалыми смельчаками. Для них она была сравни чистому вину высшей крепости, хотя и с вином её в один ряд ставили только совсем не понимавшие в выпивке.

Решив умерить возлияния, тави осмотрелся в зале. Он все ещё не чувствовал нужного присутствия и в глубине души питал надежду, что хотя бы зрение позволит убедиться в наличии хоть какой-то цели на вечер, но Владыки среди гостей не было. Да и с чего бы ему было здесь находиться: он жил в этом дворце не по своей воле и былой почёт остался лишь воспоминанием годичной давности.

– Поешьте, тави,– оказавшаяся по левую от него руку Гаап с улыбкой подала блюдо, на котором находилось общее варево из белесых шариков, мяса с зеленью, щедро залитое пряно пахнувшим соусом.– Весь вечер для госпожи Лилит и Вас, повара старались.

Неловко улыбнувшись в ответ, Самаэль позволил положить немного еды себе в тарелку, но в горло кусок не лез. В конечном итоге своё решение повременить с вином он закинул в дальний ящик, но в этот раз отпил лишь половину.

Белые маленькие сферы в еде напомнили о рыбоглазках, которых видел в Пантеоне, и желание поесть отпало совсем, хотя запах был приятным. У тела с разумом, впрочем, были разные желания – думать он мог, что угодно, но единственной едой была пара хлебных лепёшек на завтрак.

– Я… Послушайте…– нахмурившись, он на пару мгновений прикрыл лицо ладонью, после тут же поводя ею в сторону.– Я признателен, спасибо за приглашение… и попытки угодить… Не хочу обижать, но-

– Мне казалось, три ваших гонца, высланные назад, были достаточным намёком на моё нежелание попусту трепать языком,– спокойно улыбнулся Иблис, покачивая ногой.– Генерал, мне много лет, и за всю жизнь я достаточно наговорился со всеми.

– Тогда зачем позвали?– положив руки на стол, Самаэль чуть нагнулся вперёд.– Чтобы больше не тратить силы на мои поиски?

– Тебя искал он, звёздочка,– Лилит, выглянув из-за мужа, указала в ту сторону стола, где ранее он видел Сейрен с Раджаром.– Мальчишка туповат – не понимает, что надо и не надо делать.

Не взглянув в нужном направлении, тави тем не менее готов был поклясться, что услышал грубую эрейскую ругань. За этот год разведчики не раз доносили, что сын Князя неплохо управляется с государством в отсутствие отца, но отношение к нему самих ифритов выглядело, как если бы его держали рядом просто ради развлечения. Как побитого зверька, который ещё может представлять пользу, но чаще вызывает всё-таки или смех, или отвращение.

– Я пригласил тебя, потому что мне приятно твоё общество,– с лёгкой усмешкой произнёс Иблис, многозначительно подняв указательный палец.– Потому что хотел узнать, нравится ли тебе обновлённый дворец. И потому что хочу с тобой сыграть, конечно.

Решивший в этот момент отпить вина, Самаэль на последней фразе невольно подавился. Откашлявшись, он поставил кубок на стол и внимательно присмотрелся к Князю в попытках выискать у того на лице первые признаки сумасшествия. Не было, ни одного.

– Простите?

– Хочу сыграть.– беззаботным тоном повторил Иблис, наклоняясь в его сторону.– В ратт.

Хохотнув, он повёл плечом:

– Ну, для начала научиться, правда. Знаешь ли, в этой игре я полный ноль.

Когда последний раз он чувствовал себя круглым идиотом, Самаэль не помнил, но точно знал, что отныне будет считать самым фееричным случаем именно этот.

Раньше ему казалось, что ифриты просто не умеют говорить правду и лгут постоянно, виляя в поисках выгоды для себя любимых. Теперь стало ясно, что они любили ещё и рушить все ожидания – противник измышлял сложные схемы в попытках понять их цели и чаяния, а огненные при встрече на сто его предположений выдавали сто первое, самое дикое и неожиданное из возможных.

– Что ты так смотришь?– Иблис подпёр щёку ладонью.– Ты ведь имперец, военный. Должен быть профессионалом в этой игре.

– Да… Но в неё любой солдат играть умеет. Почему не попросить своего сына?

– Потому что он идиот, который за больше, чем сто лет жизни в Эрейе ни разу даже слово «ратт» не слышал.

– Почему не попросить Гленна? Он ведь работает на вас.

– А ты его здесь видишь?– ифрит демонстративно окинул взглядом зал.– Я вот нет.

Без вина он бы просто не смог с этим разобраться – трезвая голова начинала без алкоголя идти кругом от происходящего. Стоило добавить влияния извне, чтобы дикие идеи начали возникать в разуме, и тогда, быть может, они бы смогли оказаться в равных условиях.

Осушив кубок, тави через плечо махнул рукой шедшему мимо служке, после чего со вздохом сел боком, чтобы оказаться к хозяину праздника лицом.

– Хорошо, научу. Прикажите принести доску.

5.

Когда правила были разъяснены, а косточки расставлены по доске, Самаэль расправился уже с третьим кубком. Даже лёгкости в голове не появилось – для этого ему бы пришлось разжиться целым бочонком, в нынешних условиях уж точно.

Стоило бы поесть, но к еде на тарелке притрагиваться он все же не спешил, по итогу смирившись с требованием Лилит закусить хотя бы небольшим треугольничком пирога с сырной начинкой. От того явно тянуло козьим молоком, и на пару мгновений тави задумался о том, как бы воротил нос Владыка, но размышлять стоило не об этом.

Впрочем, за валакха мысли всё-таки зацепились.

– Его Высокопревосходительство тоже знает эту игру. За год мог бы Вас научить.

Иблис отвлёкся от изучения белой крупной косточки-Владыки, которая бельмом выделялась на фоне его чёрных когтистых пальцев. Издав каркающий смешок, он поставил фигуру на законное место в центре доски.

– Не пытайся, Самаэль.

– Просто замечание.

– Ну-ну. На него ты ждёшь либо ответа «Он отказывается», либо «Он отказался»,– насмешливо фыркнул ифрит.– Первый поможет понять, что он ещё жив, второй – что твой визит в корне бесполезен с твоей точки зрения.

Помолчав, он развёл руками:

– Но я, знаешь ли, не в настроении сегодня благодетельствовать и оказывать услуги.

– Без обид, но после всего я бы Вас и дверь мне не стал просить придержать.

– И правильно,– рассмеялся Князь.– За дверь ты со мной за всю жизнь не расплатишься. А с нынешними долгами способ есть.

– И какой же?

– О, очень лёгкий. Скушай малеб,– ифрит со смешком подал ему прозрачную пиалу, в которой блюдо делилось на белую нижнюю часть и верхнюю, из, вероятно, вишнёвого варенья.– Он сегодня восхитительный получился.

Раздражённо фыркнув, Самаэль отставил пиалу на стол рядом с кубком и потянулся к косточкам нападающих, чтобы сделать ход. Условились, что первый кон сыграют просто так, не на деньги, как это было принято у солдат. Стоило дать тому, кто ни разу прежде не слышал правила, освоиться.

Прежде, чем он успел взять одну из косточек, Иблис мягко отодвинул его ладонь в сторону.

– Позволь мне командовать атакующими. В конце концов, именно так нас здесь и воспринимают. А ты защищай Владыку.

Как он и ожидал, первый кон закончился в пользу того, кто встречался с игрой в «ратт» чаще. Будь на его месте Эммерих, он бы обрадовался перспективе легко выиграть и оставшиеся три, но Самаэль каждую минуту старался напоминать себе – это были ифриты. Более того, с ним играл, легко переставляя косточки по полю, старейший и сильнейший из них. Мысли, все же ставшие чуть более рассеянными, зацепились за возраст.

На вопрос о том, сколько ему лет, Иблис нахмурился и почти сразу шикнул на хихикнувшую Лилит. Поначалу казавшаяся недовольством, его реакция быстро объяснилась – он пытался посчитать.

Все ещё хмурясь, мужчина потёр переносицу и, наконец, сдался:

– Сорок, семьдесят…– взглянул на сдерживавшую смех Лилит,– ты не помнишь?

– Я давно перестала считать,– посмеялась женщина,– вам того же советую.

– Верное решение,– задумчиво хмыкнул Иблис, возвращаясь взглядом к доске и делая первый ход.– Спроси что полегче, тави.

– На что будем играть?– Самаэль привалился плечом к спинке своего стула.– На фронте в ходу золотые.

– Их у нас с тобой в достатке, что во время войны, что в спокойные дни,– отмахнулся Князь.– Как насчёт желаний?

Тави прищурился, памятуя о ранее упомянутом «отсутствии настроения» на оказание услуг, и Иблис поспешил его успокоить – делать кому-то одолжения и выполнять желания было двумя совершенно разными вещами. За одну из них никто бы не потребовал платы.

– Можно,– согласился Самаэль, отпивая вина, к крепости которого уже привык.– Две победы из трёх. Если будут за мной, скажешь мне, как вернуть империю.

– Выгони меня в Геенну и оставь здесь Раджара,– усмехнулся Иблис.– Этот дурень за год потерял больше половины страны. Двери во дворец он тебе сам откроет, если пообещаешь ему, что выдашь за него… да хоть Мадлену.

На пару мгновений он замолк, крутя в пальцах тёмную косточку нападавшего.

– Не говори пока своё желание, генерал. Я не скажу своё. Подождём результатов.

– Идёт.

К концу второго кона – по факту, он был третьим, но самый первый решили не засчитывать – Самаэль начал чувствовать то же волнение, которое испытывал, когда сел играть в «ратт» первый раз. Более опытные солдаты видели это неплохим способом заработка и всегда тянули в свою компанию молодняк, бывший на фронте лишь первую пару недель. Новобранцы проигрывали почти всегда, хотя случалось видеть и маршалов, не выигравших ни одной партии за всю жизнь.

Пока это не было абсолютным пониманием проигрыша, но равный счёт заставлял нервничать не меньше, чем уверенность Иблиса, совсем не присущая новичку. Последнее тави оправдывал лишь тем, что ифрит жил не первый год, был не в одной войне и прекрасно понимал, что из себя представляют тактика и стратегия.

– Интересная ты личность,– позволяя ему раздумывать над следующим ходом, Иблис откинулся на спинку кресла.– Умный, но забил себе голову преданностью маленькому валакху и строишь решения, основываясь на ней.

– Мне казалось, у Вас не было сегодня настроения говорить.

– Считай, появилось. Присутствие дитя звёзд и неба осветлило мой день,– с ласковой насмешкой, сквозившей в голосе, фыркнул ифрит.– Просто любопытно, почему. Ты всегда стараешься подложить для него соломку, зная при этом, что он тебе даже «спасибо» не скажет.

Самаэль промолчал, сделав свой ход. Мысль о том, что он может проиграть, заставляла с предельной внимательностью следить за происходящим на доске, и внезапное желание Князя поговорить вдруг стало ясно: он отвлекал. Старался утянуть в обсуждение, засорить голову противника не нужными сейчас мыслями, чтобы тот перестал пялиться на игру, как орёл – на потенциальную добычу.

– В этом вся сущность вашего нынешнего Владыки,– Иблиса ни капли не беспокоило отсутствие ответа.

Взглянув на доску, он в некоторой задумчивости почесал бороду. Затем переставил одну из тёмных косточек к светлой, и Самаэль с разочарованием вынужден был убрать таким образом оказавшегося закрытым с двух сторон защитника с доски.

– Проще сказать, сколько раз он с благодарностью принимал помощь, чем посчитать все разы, когда ждал её по факту или сбегал, оставляя все проблемы остальным.– Картинно вздохнув, ифрит вновь отвлёкся от игры, как если бы интерес к ней уже пропал.– Ты год мечешься, собирая людей, отвоёвывая обратно территории. Заботишься о том, чтобы им было, что есть и пить, чтоб было, где спать. Разве этим генерал должен заниматься?

Уведя одну из находившихся под угрозой косточек в сторону к «Владыке», Самаэль сложил руки на коленях и посмотрел на собеседника.

– Кто-то должен.

– Несомненно. Только задумайся, по какой причине,– Иблис пригрозил ему когтистым пальцем.– Потому что правитель в плену? Или, потому что он давно сбежал и решил спрятаться где-то, чтобы потом, когда ты сделаешь всю работу, вернуться на трон?

Нахмурившись, тави опустил взгляд.

Он задумался об этом только сейчас, по совершенно не ясным для себя причинам, но главным оружием Князя были не его способности, не его венчанная наростами когтей рука и даже не армия.

Голос. Глубокий, слегка вибрировавший, будто где-то внутри него таилось сдерживаемое рычание. Была в нём и лёгкая хрипотца, усиливавшаяся и становившаяся почти урчанием, когда ифрит начинал говорить тише обычного. Произнесённые им слова пробирались под кожу, подхватываемые кровью, и разносились по телу, становясь с ним единым целым. Начинало казаться, что это просто были собственные мысли, кем-то озвученные вслух.

Ему не нужно было завоёвывать – достаточно было просто поговорить и вложить нужные идеи в чужие головы. Что-то подсказывало, что это работало на всех. По крайней мере, на тех, кто давал ему понять, что не просто слышит – слушает.

В очередной раз сделав свой ход, тави постарался отрешиться от разговора. Из двенадцати его защитников на поле оставались семеро: не самый плохой расклад, но даже он мог привести к поражению.

– Если бы он сбежал, Ноктис бы отправился за ним,– стараясь впредь не отвлекаться от игры, произнёс он.– Этот перевёртыш – образчик преданности, не я.

– Конечно. Но, давай не забывать – этот птенчик был здесь, не раз. У него были сотни возможностей спасти своего хозяина, но он ничего не сделал. А ты, несмотря на страх и сомнения, пришёл.

Подняв взгляд, Самаэль понял, что совершил ошибку. Иблис наблюдал за ним с пониманием и извращённым сочувствием, от которых становилось тошно. Любой под этим взглядом сразу бы начал ощущать себя величайшим во всём мире идиотом и просить направить на путь истинный.

– И терпишь всё – даже моё желание сыграть в вашу игру,– ифрит хохотнул, чуть разведя руками.– Это ли не преданность? Или просто так сильно не хочется остаться единственным претендентом на трон?

– Я им никогда и не был. У нас есть Владыка, а я – просто генерал.– Сделав очередной ход, тави нахмурился и потёр глаза.– Слуга династии, и потому моя обязанность – вытаскивать её представителей из передряг.

Коротко хмыкнув, Иблис неожиданно не сказал больше ни слова. Так хотелось думать, и Самаэль поддался этому желанию, только больше в нём уверившийся, когда Князь со скучающим видом провернул в пальцах косточку защитника. Всё время помалкивавшая Лилит выглянула из-за его плеча и с лёгким сомнением присмотрелась к доске. Правила она слушала, но особо в них не вдумывалась, поэтому подобная реакция была мало понятна.

Тем не менее, поддавшись её лёгкому влиянию, Самаэль тоже поспешил посмотреть на игру, от которой отвлёкся, и тут же почувствовал, как очередной вдох комом встал в горле.

– Я знаю, почему ты всё-таки пришёл.– Иблис улыбнулся искренне, будто радовавшийся подарку ребёнок.– Знаю, что собираешься сделать, но не думай, что буду просто сидеть и молча смотреть,– он пригрозил тави пальцем, держа зажатой в кулаке косточку.– Вам будут мешать, и потому моё желание таково: если поймают – Владыка умрёт, а ты взойдёшь на трон, но поклянёшься мне в вечной верности.

Не дожидаясь ответа, Князь с улыбкой поставил косточку на доску, закрывая последний из путей отхода для «Владыки», уже зажатого с трёх сторон.

– Ратт, Самаэль.

6.

Запахи ударили в нос, едва он переступил порог, и поначалу пришлось схватиться за первую попавшуюся опору. Год в одном помещении на одном из верхних этажей, куда не добирались присущие городу ароматы, единственный запах извне бывший серным и жуткий голод – всё это влияло на него худшим образом из возможных. Если бы Гленн, позволивший вцепиться в своё предплечье, не провёл с ифритами так много времени, рисковал бы даже он, но от наёмника за метры несло той самой тошнотворной гарью, что всегда так или иначе присутствовала у огненных.

– Будто на досуге обнимаешься с ним,– не удержался от грубого комментария Айорг.

Молодой человек промолчал, но подставкой служить прекратил, с силой подталкивая его вперёд. Этот конфликт исчерпал бы себя только в тот светлый день, когда он решил бы осесть в Эрейе, но до того времени стоило морально подготовиться к тому, что любой разговор рано или поздно выльется в ссору.

Хотя давно привык к подобному, порой Гленн все же с недовольством ощущал от таких замечаний неприятный укол в сущности и желание ответить: «Да, а ещё сплю с ним в одной постели – тебе назло». Валакх не понимал и не хотел понимать – да и никогда не понял бы даже, если бы задался такой целью – почему общество огненных молодому человеку было гораздо приятнее своего и любого имперца.

Пару этажей удалось миновать спокойно. Попадавшиеся по дороге ифриты вопросов не задавали: знали о пире и разумно полагали, что там Иблис по каким-то причинам захотел лицезреть свою игрушку. До этого было несколько прецедентов, и ничем хорошим для валакха они не заканчивались, но сочувствия к нему у окружающих не было – они в целом обращали на него минимум внимания, потому что держать его во дворце было решением правителя, а с Князем не спорил никто. Кроме, разве что, Азарета, но у того были на это свои причины.

– Куда вообще идти?– раздражённо поинтересовался Айорг на лестнице на третий этаж.– Даже ты не в курсе, где сейчас Гринд!

– Здесь,– наконец, соизволил поддержать разговор Гленн.– Уже часа три как.

Замерев на середине ступеней, валакх с недоверием уставился на собеседника.

Три часа – звучало слишком неправдоподобно. Разум отчаянно отказывался верить в то, что тави, явившись по приглашению, поддался очарованию вечера и решил действительно просто провести его в приятной себе компании, с вином и женщинами.

Он должен был, если и приехал, постараться закончить все как можно скорее и отправиться помочь тому, кто в помощи нуждался. Или и вовсе обязан был притащить за собой небольшой отряд диверсантов, который помог бы в один день отвоевать дворец и трон обратно.

– Да ты смеёшься.

– Из нас двоих постоянно врёшь ты,– Гленн осмотрелся в зале, после посмотрев на валакха через плечо.– Я предпочитаю говорить правду в лицо. Идём.

Далеко уйти не удалось: на следующей лестнице они столкнулись с субъектом недавнего разговора. Поначалу в полумраке коридоров первый тави не признал ни одного из них, но, едва рассмотрел получше, дёрнул правителя к себе. Айорг, оказавшись за его спиной, вцепился в ткань генеральского кафтана, как если бы это было последним спасением.

– Спокойно!– вскинул руки Гленн, отступая на шаг от направленного в его сторону меча.– Я на вашей стороне. Сейчас – точно.

– Переход строить умеешь?– Самаэль едва заметно нахмурился.

– Нет, конечно! Вы и через дверь уйдёте!

Выглянув из-за плеча тави, Айорг присмотрелся к нему и почувствовал, как брови сами собой поползли наверх – Самаэль Гринд нервничал. Поначалу могло показаться, что он держит себя в руках, но ближайшее рассмотрение позволяло заметить, как мелко дрожал меч в его ладони, и как он то и дело прикусывал губу, бегая взглядом по местности.

Что-то было не так.

– Что ты натворил?– резко севшим голосом произнёс валакх.

– Проиграл.– Осклабился тави, злясь скорее на себя, чем на кого-то из присутствующих.

В той части коридора, откуда он появился, раздались шаги, и все трое одновременно посмотрели в нужную сторону. Гленн сорвался с места первым, следом за ним, отставая не более, чем на шаг, кинулись и Владыка с тави.

Перескакивая через две ступени на следующем лестничном пролёте, Айорг не удержался:

– Что значит «проиграл», Гринд?! Какого чёрта ты там вообще делал?!

– То и значит,– огрызнулся Самаэль, первым оказываясь на полу и подхватывая валакха прежде, чем тот проскочил прямо вместо указанного Гленном поворота.– Если нас сейчас возьмут, тебя казнят на площади, а меня посадят на трон.

– О-хо-хо, ну так это не поражение!– Айорг с силой, какая имелась в запасе, саданул его кулаком в плечо.– Это выигрыш по всем фронтам для твоей наглой рожи!

Наёмник, которого в последнюю очередь беспокоили дрязги двух стариков (по настоящему возрасту уж точно), почти вывел их к главным дверям, но в последний момент перехватил Самаэля за руку и дёрнул в сторону одной из дверей. Своевременно, чтобы ни стража у входа, оповещённая о происходящем, ни спешившие сверху враги не успели заметить, он позволил отцу с генералом укрыться, а сам остался в коридоре.

Задев головой какую-то полку, Самаэль в последний момент подхватил рухнувшие с неё две бутылки, и со вздохом прижался спиной к стене. Комнатка была маленькой, предназначенной для хранения слугами вещей, необходимых для каждодневного поддержания дворца в надлежащем виде. Рабочие инструменты, воск, масла для половой воды, краски – чего тут только не было. Места хватало для того, чтобы не упираться друг в друга носом, но и сесть, вытянув ноги, не позволяло.

Айорг, замерший у противоположной стены, скрестил руки на груди и с явным осуждением посмотрел на тави. Взгляд говорил красноречивее любых слов, и недавнее заявление Иблиса начинало воплощаться в реальность – «спасибо» тави за спасение бы не услышал.

Прислушиваясь к разговору за дверью, Самаэль на всякий случай постарался контролировать дыхание, после вновь переводя взгляд на валакха. Выглядел тот неважно, совсем. Угловатый, похудевший, с залёгшими под глазами тенями. Ярче всего о состоянии дел говорили несколько серебристых седых прядей в не забранных в привычный хвост волосах и длинные наросты когтей, способные, по заверениям очевидцев, разрывать мясо.

С запозданием тави накрыл страх – он оказался в узком закутке один на один с тварью, не видевшейживого мяса год.

– Не бойся,– заметив его реакцию, едва слышно произнёс Айорг.– Не хочу потом привкус серы во рту чувствовать.

– Ладно,– Гленн, будто знал о грозивших начаться препирательствах, открыл дверь и поманил их за собой.– Пошли. Уйдёте через сады. Ты ведь с Ноктисом был?

– Можно так сказать,– пробормотал тихо Самаэль, направляясь следом за ним и краем глаза следя за Владыкой, чтобы не потерялся.– Но он ушёл.

– В дальней части садов есть проход к окраине Лайета,– заметил Айорг.– Пройдём через него.

Выбравшись на улицу – для этого пришлось ещё немного повилять по коридорам в поисках выхода в сады, роль которого в итоге исполнило одно из окон – Самаэль позволил себе на секунду поверить, что всё    закончилось. Все звуки остались внутри помещений, в то время как здесь был лишь шум ветра в листве и ночные птицы, выбравшиеся на свежий воздух, пока в очередной раз не пошёл дождь. Обманчивая уверенность в удаче кампании стала только крепче, когда они оказались в нужной части сада.

Айорг, не заговаривая ни с одним из них, сорвал с каменного бока фонтана плющ, после надавливая на нужный камень в общей кладке. В стене неподалёку что-то хрустнуло, и плита сдвинулась в сторону. В силу старости конструкции, проход оказался сравнительно небольшим, но проскользнуть в него боком не составило бы никакого труда, однако прежде, чем валакх успел сделать хотя бы шаг, ему в плечо вонзилась просвистевшая точно между Гленном и Самаэлем стрела.

Не прошло и секунды, как тави повалили на землю, а наёмнику вывернул руку, заставляя согнуться, сам Иблис.

– Ты испытываешь моё терпение, маленький мой,– глухо прорычал Князь, заламывая руку молодого человека ещё сильнее.– Я плачу тебе за верность.

Попытавшись вырваться из крепкой хватки коренастого солдата в крылатых доспехах, в котором в последний момент узнал того самого губернатора, с коим они сцепились во время визита в Геенну, Самаэль поплатился ударом, пришедшимся в висок. В голове зазвенело, но сознание он не потерял, а потому успел увидеть, как Айорг, обломив часть стрелы, глянул в их с Гленном сторону. И, только лишь поморщившись неприязненно, проскочил в проход, тут же за ним закрывшийся.

Иблис взмахом свободной руки пресёк попытку своих людей кинуться следом. Отпустил Гленна, с ворчанием принявшегося растирать пострадавшее плечо, сделал знак отпустить и первого тави.

Самаэль, получив свободу, сел на земле и с глухим стоном взялся за голову: бил Рагда с чувством, поэтому следующие пару минут любое движение должно было стать настоящим подвигом. Мысли путались, а в глазах при попытке подняться потемнело, и тави на свой страх и риск решил на некоторое время остаться в сидячем положении.

– Он – мой отец,– тем временем огрызнулся на Князя наёмник.– Можешь платить, сколько влезет, но смотреть, как ты его медленно убиваешь, я не стану.

– «Отец»?– Рагда насмешливо фыркнул, упёршись руками в пояс.– Кажется, это первый раз, когда ты его так назвал, Кудряш.

Иблис не стал поддерживать этот разговор, позволив подопечным пойти прочь, пререкаясь исключительно между собой. Сам же, помедлив, присел на корточки рядом с Самаэлем и заставил того убрать руку от раненного виска.

Слегка дёрнувшись от прикосновения чужой ладони, слегка щекотавшей кожу короткой гладкой шерстью, тави в следующую секунду замер – от неё пошло тепло. Мягкое, убиравшее боль и звон в голове, будто возвращавшее всё на свои места.

– Наложение рук?– не удержался он.– Серьёзно? Так хочется, чтобы новый вассал был в здравии?

– Ты плохо слушал, тави,– спокойно отозвался Иблис, убрав руку.– Говоря «если поймают», я имел в виду вас обоих. Но Владыка, как видишь, поступил в своей привычной манере. Я предупреждал.

Самаэль посмотрел в сторону стены, таившей в себе выход за пределы дворца, и нахмурился. Рассиживаться дольше было нельзя – оправдание этому времяпрепровождению ифрит у него отобрал – и первый тави с едва слышным вздохом поднялся на ноги. Князь выпрямился, оставаясь рядом, и с ласковой усмешкой упёрся ладонями в пояс. Смотрел так же, как ранее в зале, с пониманием, вызывавшем желание ударить. Сделать всё, что угодно, чтобы стереть эту усмешку с его лица и перестать чувствовать себя единственным идиотом в помещении.

– Я никогда не пойму твоей логики,– устало произнёс он, отводя от Князя взгляд.– Верно ведь?

Иблис мягко рассмеялся:

– Расслабься, и поймёшь – она на самом деле очень простая.– Посмотрев на стену, он спокойно улыбнулся.– Ты хотел узнать, как вернуть страну, так слушай: колесницу вашей империи надо смазать новой, молодой кровью. Тогда она и двигаться будет лучше, и я её не удержу.

– Прекрасно,– поморщился Самаэль.– Найдём пару девственниц, принесём их тебе в жертву.

– Не надо,– хохотнул Иблис.– Пожалей девушек.

Картинно вздохнув, он достал из кармана своего жилета перстень с владыческой печатью и протянул его тави:

– Если бы ты ушёл сегодня, просто сыграв со мной; если бы не стал кидаться на помощь валакху – вот тогда мне был бы смысл вас бояться. Но ты решил поступить иначе.

Подставив ладонь, Самаэль поймал на неё перстень и с лёгким сомнением осмотрел. Украшение было больше того, которое прежде носил Владыка – на его пальцах оно бы не удержалось, слишком крупное. Поддавшись собственному любопытству, тави примерил его на себя, и украшение село, как влитое.

С плохо сдерживаемым отвращением сняв кольцо, мужчина не глядя швырнул его в фонтан.

– Не будь так уверен, Княже.

– Конечно. Поймёшь, о чём я, когда вернёшься в ваш лагерь. Мешать уйти тебе теперь не будут.– Улыбнувшись, Иблис махнул на прощание рукой и направился обратно ко дворцу.– Спасибо за вечер. И за игру.

Глава 22. Тишина.

1.

Утро началось не с солнечного света в окно или, на крайний случай, шума дождя; не с запахов с кухни, не с шума улицы, проснувшейся раньше. Оно началось яростно и ярко – с бьющего по ушам крика, донёсшегося из коридора, но заставившего Эммериха подскочить так, будто кричали у него над самым ухом.

– Одхэн! Одхэн!!

Дверь комнаты распахнулась, ударяясь о стену, и появившаяся на пороге Мадлена заставила генерала поспешно решать – бежать ему сражаться с постучавшимся в двери врагом в исподнем или все же потратить время для того, чтобы одеться. Судя по испуганному виду девушки, готовой вот-вот разрыдаться от собственного бессилия в какой бы то ни было ситуации, бежать стоило всё-таки так, как спал.

– Одхэн, они сейчас убьют друг друга! Разними их!

Значит, ифриты в дверях всё-таки не стояли – проблема имела локальный характер. Это давало время одеться, но Мадлена оказалась настойчива, и потому Эммерих выбегал за ней из комнаты, на ходу накидывая поверх исподней рубахи кафтан. О том, кого именно надо разнимать, она не сказала, только раз за разом понукая генерала быстрее шевелиться, и в конечном итоге он решил выяснить, с кем и что случилось, уже на месте.

Звук, с которым лезвие кинжала вонзилось в стену, сопроводил хор испуганных женских вскриков; выглядывавшие из-за дверного косяка солдаты отреагировали по-разному: старший с довольной ухмылкой похлопал по плечу непозволительно мрачного младшего и протянул ему раскрытую ладонь. Едва заметив влетевшего в помещение вместе с Мадленой Эммериха, оба поспешно ретировались, уже на ходу судача о том, кто кому проспорил.

Разум среагировал быстрее, и Эммерих попытался защитить вдруг бывшего с ними на одной территории правителя, но из этого мало что вышло.

Развернувшись, Самаэль перехватил ударную руку друга, протянув за неё вперёд, и без видимых усилий подставил локоть свободной под челюсть противника. Хотя внешне казалось, что ничего особого не произошло, находившаяся достаточно близко Мадлена не сдержала короткого вскрика при звуке хрустнувшей от удара кости и кинулась подхватывать отшатнувшегося назад Эммериха.

– Гринд, Птицы ради!– взмолился Айорг.– Успокойся!

– Успокоиться?!– рявкнул первый тави, разворачиваясь на него и сгребая одной рукой за грудки.– Ты, мелкая патлатая тварь…!

Вернувшись пятнадцать минут назад с охоты, на которую кинулся, едва оказался за пределами столицы, Владыка уяснил, что он пропустил абсолютно все моменты взросления своего старого знакомого. Пропустил момент, когда некогда замкнутый ребёнок стал для многих душой компании и примером; пропустил момент, когда он научился красиво говорить, когда приучил себя к мечу и когда Джанмариа Гринд натаскал названного сына в рукопашном бою до такой степени, что в состоянии взбешённом Самаэль представлял собой локальную машину для убийств.

Валакх мог навскидку предположить, что пара пропущенных ударов повлекли за собой перелом пары рёбер, и правая рука, подозрительно онемевшая, не начала бы двигаться, пока не поставили бы на место плечевой сустав.

Все это произошло слишком быстро, после того как Самаэль, столкнувшись с ним в коридоре, улыбнулся и посоветовал бежать. Сейчас успокоить тави было в прямом смысле вопросом жизни и смерти, но Айорг бы этого сделать не смог.

– Мадлена!

Голос сорвался на высокие ноты, но это было не столько обращением, сколько изумлением: девушка бегом преодолела расстояние до них и успела схватить Самаэля за руку в тот момент, когда от его кулака до скулы валакха оставалось не такое уж большое расстояние.

– Самаэль, пожалуйста, хватит!– вцепившись в руку тави мёртвой хваткой, взмолилась девушка.– Ссоры делу не помогут!

– Нам поможет возвращение этой скотины Иблису!– рыкнул Самаэль, выдёргивая кинжал, которым до этого пришпилил к стене ткань на плече Владыки.

– Птицы ради, Гринд,– нашёл в себе силы усмехнуться Айорг.– Если ты так все проблемы решаешь, то проще лишить тебя титула.

Самаэль, которого Мадлена почти смогла отвести от валакха, затормозил, и, развернувшись, всё-таки нанёс тот удар, который ему поначалу не позволила сделать девушка. Оставив с воем схватившегося за ударенную скулу Айорга, мужчина отошёл в сторону, растирая костяшки.

Сплюнув на пол кровь, Айорг осторожно ощупал собственный торс на пример очевидных повреждений, но не найдя ничего подобного, отошёл от стены. Пропустив Мадлену к Эммериху, он осел на один из стульев, тихо скрипнувший от лишнего веса, и вытянул ноги, закрывая глаза.

– Золотце, посмотри потом моё плечо, будь добра.

– Давай я посмотрю,– рыкнул Самаэль, глянув на него.– Доломаю до конца!

Присев перед Эммерихом, Мадлена тихонько извинилась за то, что втянула его в происходящее, и протянула к тави руки. Поставила большие пальцы на дальние зубы своего невольного подопечного, а остальными осторожно зафиксировала нижнюю челюсть. Сдавив своеобразную опору в пальцах, девушка помедлила немного и резко, но с видимым знанием дела, дёрнула на себя и вверх, сопровождая это движение хрустом. Просчитавшись лишь в одном, она не успела вовремя отдёрнуть руки, и потому чужие зубы сомкнулись на её пальцах.

Выплюнув девичьи руки вперемешку с кровью, Эммерих отшатнулся в одну сторону, а Мадлена ринулась в другую. Напоминая побитого ребёнка, она показала прокушенные пальцы Самаэлю.

– Секунду,– добыв где-то влажное полотенце, первый тави прижал его к ранам на руках девушки,– должно стать легче. Я надеюсь.

– Спасибо,– мягко улыбнулась она.

– Тебе тоже спасибо,– пробормотал Эммерих, поднявшись на ноги и осторожно ощупывая челюсть.– Что у вас произошло? Как Вы здесь оказались?!

Последнее было обращено к Айоргу, с хмурым видом ждавшего хоть какой-то помощи с плечом. Присмотревшись к Мадлене, державшейся подозрительно близко к первому тави и глядевшей на него не совсем так, как требовалось бы на старого знакомого семьи, валакх нахмурился больше прежнего.

– Я его вытащил,– огрызнулся Самаэль, вытирая кровь с рук Мадлены.– Но лучше бы оставил там.

– Конечно,– ядовито ухмыльнулся Айорг.– Иблис бы сразу стал тебе лучшим другом, да? И трон бы отдал.

– Если кому он и стал другом за этот год, так это тебе!– первый тави двинулся было в его сторону, но был остановлен Мадленой, с силой упёршейся руками ему в грудь.– Неплохо так – свалить все на меня, помахать передо мной посмертным указом и остаться на год радостно ложиться под Князя! А теперь только гляньте, год прошёл, и ты вспомнил, что ты, Птица тебя разорви, Владыка!

Забежавший Ноктис, прибывший на место погрома позже всех, поймал на себе взгляд первого тави и замер на середине шага. Попытавшись было разрядить ситуацию, он с улыбкой взмахнул руками:

– Самаэль, у тебя получилось! Счастье-то какое!

– Да,– расплылся в озлобленном оскале Самаэль.– Получилось. Может, расскажешь мне, почему что-то такое же не получилось у тебя, летавшего во дворец каждый месяц? Или ты горазд только на каждом углу орать о том, что я – династия?!

– Хватит, пожалуйста!– взмолилась Мадлена, из последних сил удерживая мужчину от того, чтобы сломать ещё пару чужих костей.– Тебе нужно успокоиться! Идём в покои, отдохнёшь.

– В покои?– мрачно поинтересовался Айорг.– Уж не в твои ли?

Первый тави, помолчав пару секунд, прищурился:

– В наши. Уже полгода как.

Продолжить этот кошмар не позволила Мадлена, поспешно ударившая генерала по плечу и утянувшая за собой.

Оставшиеся в помещении Эммерих с Ноктисом и Владыка переглянулись, и последний с неудовольствием осознал, что прозвучавшее было новостью только для него.

– А был ли плен?– недоверчиво поинтересовался Эммерих, скрестив руки на груди.

– А Вы больше верите мне или тому, кто весь вечер намедни пил ифритское вино и братался с Иблисом?– вяло огрызнулся Айорг.

Ноктис, подобравшийся ближе, без предупреждения резко поставил плечо на место. Отпустив руку правителя, перевёртыш тихо посоветовал впредь быть осторожнее и, взглянув на Эммериха, помахал на него ладонью, намекая на необходимость уйти. Тави и не возмущался – проще было выяснить все детали у другого участника.

2.

Проскользнувшая в покои Алана, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания, присела на сундук у стены. Новости по дому и городку в пределах её владений разносились со скоростью ветра, и потому вернувшись с конной прогулки она ещё с окраин знала о произошедшем. К Владыке напрямую идти не рискнула, но из брата можно было выудить детали, и в этом с ней очевидно был солидарен обнаружившийся тут же тави Эммерих. Выглядел он слегка потрепанным, и что-то подсказало женщине, что мужчина попал под горячую руку – скорее всего, старшего из семьи Гринд.

– … А эта мелкая тварь просто смотрит, как меня роняют рылом в землю, после чего кривится, будто дерьмо увидел, и сбегает!– Самаэль взмахнул той рукой, которую не держала обрабатывавшая ссадины Мадлена.– И теперь, столкнувшись со мной здесь, имеет наглость заявить, что я «мог бы быть побыстрее и меньше миловаться с Князем»!

– Ну, у него же должны быть на это причины,– осторожно произнёс Эммерих, скрестив руки на груди.

В кресле он сидел в исподней рубахе и домашних штанах, но с надетым поверх этого великолепия малахитовым кафтаном. Будь они в другой ситуации, Алана бы посмеялась, но это очевидно было результатом поспешного прибытия на место конфликта и предотвращения никому не нужных убийств.

– Владыка не выглядит, как тот, кто хотя бы одной маленькой причины не найдёт. И что всё-таки с династией?

Подперев щёку ладонью, Алана навострила уши, но в первые пару мгновений отвлеклась на шаги за дверью, оставленной приоткрытой.

Мельком глянув в ту сторону, она увидела привалившегося плечом к косяку Айорга, в ответ на вопросительный взгляд только приложившего палец к разбитым в кровь губам. В памяти раны на нём заживали быстро, но нынешнее состояние было полной противоположностью картинам детства.

Вдвоём они, не привлекая к себе лишнего внимания, выслушали рассказ о произошедшем год назад и намедни вечером, и по итогу женщина чётко уяснила для себя две вещи: они с братом имели самое, что ни на есть, прямое отношение к династии Гесселингов; Самаэль, несмотря на заверения в своём спокойствии, в ближайший час пошёл бы зверствовать к солдатам на плацу. К бедным, ещё не знавшим своей проблемы военным придирались бы по малейшему поводу, а по итогу покалечили бы в тренировочном бою пару-тройку самых неудачливых.

Слушая, как говорил первый тави, валакх с каждой секундой становился всё мрачнее. Понять, была ли причина в услышанном или чём-то ином, оказалось сложно, и Алана по итогу бросила эту затею.

– Подожди,– она подняла палец в воздух.– Ты хочешь сказать, что мы с тобой из-за каких-то похождений нашего прадеда имеем права на престол?

– Теоретически,– Самаэль пожал плечами и указал на стол,– посмертный указ в верхнем правом ящике. Он соловьём заливался, что попросил Мортема сделать второй экземпляр без нашего упоминания, потому что знал, что я откажусь.

Фраза «Вот только кажется, что ему просто было удобно быть единственным» повисла в воздухе настолько осязаемая, что Айоргу показалось, будто он может дотронуться до неё пальцем. Шагнув от двери назад, он столкнулся с как раз проходившей мимо служанкой, и та, сбивчиво извиняясь, тут же привлекла внимание всех внутри помещения. Прежде, чем валакх успел хоть как-то среагировать, знакомая рука сгребла за шиворот, а за дверью коротко вскрикнувшую Мадлену поспешили осадить и удержать на месте Эммерих с Аланой одновременно.

– Тебе не хватило?– сухо поинтересовался Самаэль, держа его за шкирку, как нашкодившего кота.

– Нет,– в таком же тоне отозвался валакх.– Нам нужно поговорить. Наедине.

Не меняя положения, они одновременно обернулись на вышедших в коридор невольных слушателей. Мадлена, придерживаемая Аланой под руки, взяла с первого тави клятву решить все без кровопролития, Эммерих просто пожелал удачи. Только, когда все трое ушли, мужчины зашли в освобождённые для них покои.

Привалившись спиной к закрытой двери, Айорг немного помедлил прежде, чем сползти в сидячее положение. Самаэль ничего не говорил, ушедший от него в сторону на расстояние чуть больше метра, как если бы находился в одном пространстве с заражённым какой-то болезнью.

В молчании прошла минута. Потом две. Десять. На двадцатой Айорг со вздохом опустил голову, утыкаясь лицом в колени.

Поговорили, как же.

Он пытался придумать, с чего начать, но любые слова казались не подходящими.

«Я не думал, что ты сможешь собрать вокруг себя народ»? «Я был уверен, что ты скорее согласишься на предложения Иблиса»? «Я перестал ждать на исходе шестого месяца, поверив, что ты про меня забыл»?

Всё это привело бы только к большей ругани, которой отчаянно не хотелось. Будь его воля, он бы провёл ещё пару дней на охоте, а потом забился бы в самый дальний и тёмный угол, чтобы отлежаться там, спрятавшись ото всех, пару недель. Раны на боку до сих пор болезненно тянуло; с плечом, в которое попала стрела самой маркизы Лерайе, было не лучше. Двигать левой рукой каждый раз было настоящим испытанием. Сверху всё это щедро сдабривалось не самыми лучшими чувствами, копошившимися внутри.

– Знаешь, в чём его преимущество перед тобой?– наконец, поинтересовался Самаэль, давно севший на край стола и больше внимания уделявший виду за окном.– Он, может, и обманывает. Но не смотрит на окружающих, как на тупых собачонок. То, что ты идиот, придумываешь уже себе сам.

На пару мгновений опустив взгляд, он в конечном итоге перевёл его на валакха:

– А ты разве что прямым текстом не говоришь, что мы – грязь под твоими ногами и все тебе что-то должны.

– И это – твой повод ему безоговорочно верить?

– Нет, но иногда в его словах проскальзывает правда.

Тихо хмыкнув, валакх посмотрел на тави поверх собственных коленей. Возвращаясь мыслями к утру, он не мог даже сам перед собой оправдаться, почему сказал то, что сказал. С момента побега в голове крутилась только одна мысль – Гринд его предаст. Останется с ифритами, примкнёт к ним, примет предложение Иблиса стать правителем и преклонить перед Геенной колено, сделав империю верным вассалом. Откуда эта уверенность возникла, он не знал.

Только теперь он понял – первым, что сказал ему тави, были не обвинения, не упрёки в поведении намедни вечером.

Самаэль спросил, как он себя чувствовал. Этим не интересовался даже Ноктис, просто поздравивший с возвращением. Тем более не интересовались окружающие: проходя к особняку Аланы Гринд, валакх не поймал на себе ни одного взгляда, который не был бы полным недовольства или осуждающим. Это место и эти люди отдали себя первому тави безоговорочно, потому что на протяжении года он, а не Владыка, о них заботился.

Вне зависимости от того, какие интересы были в этом у Иблиса или самого валакха, народ за прошедшее время определился с тем, кого хотел видеть во главе.

– Что теперь?

– За нами больше половины империи. Как только все прибудут сюда, попробуем вернуть Тэнебре и Лайет.

– Если не получится?

– Приму его предложение,– Самаэль повёл плечом.– Не лучший выход, но там можно будет хотя бы договориться об условиях, которые устроят всех.

– Ну,– помолчав, Айорг опустил взгляд,– судя по тому, что я вижу здесь, ты будешь хорошим правителем.

– Я ведь сказал, что буду договариваться,– с лёгким раздражением отозвался тави, поднимаясь со своего места.– Это не значит, что я приму из его рук Венец.

Подойдя к валакху, он остановился напротив и пару мгновений взвешивал все «за» и «против» того, что хотел сделать. Пришёл к каким-то своим, одному ему понятным выводам и, едва слышно вздохнув, присел на корточки.

– Эй, клыкастый. Насколько всё плохо?

Вскинув голову, Айорг уставился на друга и прежде, чем успел сообразить, что творит, кинулся к нему, вцепляясь мёртвой хваткой.

Тишину комнаты нарушил треск ткани кафтана, в которую Владыка впился пока не исчезнувшими когтями. Это был внутренний порыв, созданный желанием получить долю сочувствия хоть от кого-то – хотя бы от того, кого сам утром практически заставил от себя отвернуться.

Самаэль только выдохнул с едва заметным облегчением, обнимая в ответ. Когда-то сам, будучи ребёнком, так же цеплялся за валакха, казавшегося единственным спасением.

Говорить вслух не было необходимости ни тогда, ни сейчас.

3.

– Не обращай внимания,– со вздохом произнесла Алана,– тебя ещё в планах не было, когда они так общались.

Глянув на неё, Мадлена долго не выдержала и со вздохом отвела взгляд. Раньше она только слышала о феериях, в которые превращалась ругань отца с первым тави, но сегодня имела неудовольствие увидеть это лично и стать, помимо прочего, тем самым, что в рассказах раньше обозначали «что под руку попадётся». Не то, чтобы это было совсем неправдой – случилось разок и случилось – но от родителя теперь стоило ожидать вопросов, и что-то подсказывало, что стыдно ей будет.

Тот самый раз объяснить не могла ни она, ни Самаэль. Это просто был хороший, редко выдававшийся спокойный вечер с выпивкой и карточными играми. Цели у девушки не было, но с Гриндом рядом оказалось не так уж плохо, и все время за столом она позволяла себе ненавязчивые, но вполне очевидные знаки, поддавшись банальному любопытству узнать, выведет ли куда-то кривая. Вывела – на утро, в которое её разбудила Алана, со смехом поинтересовавшаяся, как все прошло, и тут же увернувшаяся от пояса, который в неё комком швырнул одевавшийся старший брат. Тогда Мадлена первым делом сбежала к себе и поговорить с генералом смогла только вечером. Условились, что все это было минутной слабостью и желанием быть с ближним своим в трудные времена, но все – только один раз.

Проснувшись на следующий день после того разговора, она хотела было перевернуться на спину, но упёрлась в бок первого тави, проводившего утро с книгой. Так узнала, что сон был для него недоступной роскошью, и поняла, что не умеет держать свои обещания.

– Я знала, конечно,– девушка все же посмотрела на Алану вновь.– Но мне казалось, что это не будет вот так. Самаэль же его ещё и провоцирует. Намеренно.

– Потому что, несмотря на огромное желание, не может себе позволить ударить просто так,– хохотнула женщина,– но Айорг всегда начинает огрызаться в ответ, и это – достаточный повод начать рукоприкладство.

Не найдясь со стоящим ответом, Мадлена постаралась отрешиться от происходящего. Они ушли из особняка, чтобы прогуляться в городе и некоторое время побыть вдали от всего, поэтому стоило, наконец, начать думать о чём-то ещё, кроме двух сварливых гадов, которые отчаянно не хотели просто один раз сесть и разобраться в своих взаимоотношениях.

В попытках найти, чем бы занять разум, она осмотрелась на улице. Первой внимание привлекли тонкие, резвые звуки домры. К ним добавился звон десятков маленьких бубенцов, барабаны и другой инструмент, которого Мадлена, как ни старалась, не смогла признать. Поначалу казавшийся скрипучим, плачущим, он то и дело взрезал общую весёлую канву музыки, но в определённый момент становился с ней одним целым и уже не выглядел чуждым.

Заметившая её интерес Алана только кивнула в нужную сторону, где в центре небольшого пятачка здешней площади, на месте, не занятом торговцами, расположились бродячие артисты. Заменявшие себе скамьи и кресла ящиками, да мешками, они играли будто для себя, а не для окружающих, но народ к ним тянулся.

Дети упрашивали матерей посмотреть на волшебника, с радостью показывавшего им фокусы; мужчины, несмотря на возмущения своих жён, тянули шеи посмотреть получше на танцевавшую вкруг своих музыкантов легконогую босую девушку. Бродячие девицы всегда становились центром внимания, плевавшие на все правила, необходимые женщине к исполнению, и пристойных горожанок это немало раздражало – в сравнении они собственным мужьям начинали казаться скучными.

В детстве она всегда любила этот народ – им закон был не писан. Они приходили во дворец в те дни, когда пускали прихожан, устраивали целое представление (о котором их, правда, придворные не просили), а потом с добродушными улыбками просили оплату. «На что смотрено, то должно быть уплочено, судари». Главы ведомств всегда их проклинали, но отец Мадлены, если оказывался рядом, давал артистам пару-тройку золотых и получал в свой адрес кучу благословений и благодарностей. Разжившись деньгами у аристократии, они сбегали на рыночную площадь и несколько дней зарабатывали уже там, но у простого народа редко просили деньги открыто: просто поблизости со старшими артистами всегда крутились дети, на которых мало кто из зевак обращал внимания. Маленькие, юркие, они бегали и игрались между собой, а люди, разойдясь после представления, обнаруживали у себя недостачу или пары золотых, или целых кошелей сразу.

Мысленно напомнив держать деньги поближе к себе, Мадлена подошла – ей всё не давал покоя тот инструмент, что, хоть и «рыдал», удачно вплетался в общее настроение. К её вящему удивлению, это оказался обычный рожок, похожий на те, с которыми часто можно было увидеть пастухов. У тех лишь звучание было тоньше, не поскрипывало.

Дождавшись конца выступления и вовремя увильнув от попытавшегося выпросить у неё денег мальчишки, Мадлена прошла мимо других зрителей и осторожно тронула за плечо того, кому принадлежал рожок.

Пёстрый, как и весь бродячий народ, он был довольно молод. На пару мгновений девушка засмотрелась на длинную серьгу из позолоченного металла с небольшой каплей синего камня на конце, но потом заставила себя вернуться мыслями к основной цели. Музыкант, к тому же, уже повернулся к ней, открыто улыбнувшись и подмигнув. Глаза у него были такие же яркие, как камень в украшении.

– Чем помочь, красавица?

– Узнать хотела,– Мадлена отвлеклась на прошедшую мимо них к стоявшей чуть в стороне повозке танцовщице и машинально крепче сжала кошель в руке,– что за инструмент у тебя. Звучит странно.

– Это?– музыкант беззлобно усмехнулся, показав ей инструмент.– Это рожок. Обычный вполне.

– Обычные я слышала,– нахмурилась девушка, скрестив руки на груди.– Этот другой.

– Уж не знаю, что вы там, богатые господа, у себя на пирах слышите,– со смешком отвернулся от неё молодой человек, оправляя слегка потрёпанный, потерявший из-за возраста яркость зеленого цвета жилет.– А у простого люда это обычный рожок.

– Врёт он всё!– весело выкрикнула подскочившая к ним девочка, хлопая в ладоши.– Я знаю, что это жалейка!

Развернувшись к Мадлене, она с довольной улыбкой протянула ей ручку.

– Поблагодари за помощь?

Музыкант, взглянув на неё, с улыбкой склонил голову к плечу, отчего слегка колыхнулись завивавшиеся кончики его волос, будто обмакнутые в синюю краску, и незаметно погрозил пальцем.

– Твой старший не разрешает,– выдала всю контору Мадлена, указывая на него девочке.

Маленькая бродяжка обернулась на молодого человека и, гневно топнув ногой, выхватила у него жалейку прежде, чем тот успел среагировать. Вновь вернувшись к Мадлене, она протянула ей инструмент.

– Два золотых!

– Эй!– музыкант, поднявшись на ноги, подхватил девочку под мышки и забрал у неё свою вещь.

Держа безуспешно силившуюся вывернуться девчушку одной рукой, он пригрозил Мадлене пальцем.

– Не продаётся.

– Больно надо,– смешливо фыркнула девушка.– Какой смысл в инструменте, на котором я играть не умею?

– Всегда можно научиться,– он с улыбкой повёл плечом.– Приходи вечером – попробуешь.

Замерев в нерешительности. Мадлена прищурилась, но сзади её подловила, казалось, давно ушедшая Алана. На деле никуда не пропадавшая, женщина слушала весь разговор, но точно не планировала позволять дочери Владыки проводить вечера в обществе бродячих артистов.

– Давай иначе, любезный,– улыбнулась она, с силой стиснув запястье попытавшейся возмутиться Мадлены.– Вы приходите вечером к особняку. И сударыня посмотрит, как играть, и вы заработаете.

За музыканта согласились его друзья, все прекрасно слышавшие, и Алана, пользуясь моментом, увела девушку от них подальше. На возмущения Мадлены она ответила только, когда рыночная площадь осталась позади, хотя внимательный взгляд музыканта девушка буквально ощущала спиной.

– Что тебе не так? Он же просто разговаривал со мной!

– Ну да,– картинно покривилась Алана,– конечно. Уж лучше пусть твой отец фыркает, что ты крутила шашни с его генералом, чем узнает, что ты уехала с бродягами. Словам и действиям тави хотя бы верить можно.

4.

От хруста ломаемой кости Эммерих едва заметно поморщился и предпочёл зацепиться взглядом за цветы в саду. Сделать это оказалось сложно – разум то и дело подначивал посмотреть на дом. Одним делом было слышать рассказы о том, как питались валакхи, другим – быть тому живым свидетелем. Но, хотя бы живым, мысленно уговаривал он себя,– в отличие от мальчишки, которому уже не помогло бы ничто.

Хуже всего было от вида первого тави, спокойно курившего трубку и не испытывавшего никаких мук совести по поводу того, что именно он и заманил в сады ребёнка. Какая-нибудь кухарка или простая горожанка не досчиталась бы сегодня за вечерним столом сына, а Самаэль относился к этому просто и только небрежно отмахнул упавший в его сторону тряпочный сапожок.

К чести Владыки, пугать неподготовленного к зрелищу Эммериха он не стал, но мужчина успел увидеть, как на горле ребёнка сомкнулись, с хрустом ломая кости, мощные челюсти. После этого Айорг, не отпуская добычи, просто захлопнул дверь, но слышимость в этом особняке была феноменальная.

– И тебе не боязно?– он искоса посмотрел на Самаэля.

– Я на войне народ кучами убиваю,– спокойно отозвался первый тави, держа трубку зажатой в зубах и между делом стругая небольшую веточку.– Ты тоже. Чего мы там не видели?

– Мы их убиваем, потому что они миру в империи угрожают. А это – просто ребёнок.

– Заяц тоже не виноват, что волку хочется есть. Но что-то я не видел тебя бегающим по лесу и спасающим ушастых из пасти хищников.

Все ещё хмурясь, Эммерих со вздохом согнулся и закрыл уши ладонями. Его поведение можно было понять: Самаэль и сам в первый раз сбежал от валакха подальше и следующие пару недель отказывался с ним даже здороваться. Потом взял целью разобраться в том, что видел жутким, и обнаружил, что это было просто одним из аспектов жизни.

Валакхи стояли на вершине всех пищевых цепей, но в целом достаточно спокойно существовали на обычной пище. Только раз-два в месяц уходили в ночь, чтобы там найти себе какого-нибудь гуляку и сожрать его целиком. Слово «есть» здесь просто не подходило – они именно сжирали добычу, почти без остатка. Если бы жертву стали искать родные и близкие, для похорон смогли бы добыть только волосы, да ногти, которые хищники предпочитали оставлять не тронутыми. Кости среди валакхов и вовсе считались самым ценным наравне с содержимым головы, поэтому не оставалось даже осколков – разве что они застревали в клыках.

Джанмариа после первого раза всегда говорил ему: «Как бы вы ни дружили, помни: у вампиров есть несколько клыков, у валакхов – четыре ряда острых, как лезвия, зубов». Это предупреждение Самаэль каждый раз успешно забывал до очередной ссоры, в которую замечал, что Владыка вот-вот распахнёт на него пасть, как самая настоящая королевская энгара, готовая к броску. В его случае – единственному и однозначно смертельному.

В помещении всё затихло, и спустя некоторое время Айорг, едва слышно выдыхая, выбрался к ним на крыльцо. Как раз закончив с веточкой, которую резал охотничьим ножом, Самаэль не глядя протянул её, заострённую с одного конца. За годы сосуществования привык, что что-то в зубах у валакха, да застревало – будь то осколок кости, жила или особо жёсткий кусок кожи.

– Премного благодарен,– Владыка присел рядом, цапнув импровизированную зубочистку.– Ты что, настолько хорошо меня знаешь?

– Самому противно,– беззлобно огрызнулся первый тави, выдыхая табачный дым.– Одхэн, вернись к нам.

Убрав руки от головы, Эммерих настороженно посмотрел на валакха, но тот обратил на него мало внимания, с недовольным видом пытаясь избавиться от теперь мешавшего жизни куска в зубах. Генерал, замерев взглядом на заметном разрезе рта, гораздо более широком, чем в нормальное время, на мгновение побледнел.

– Итак,– поспешил отвлечь его внимание на себя Самаэль,– предлагаю начать это жалкое подобие военного совета.

– Начинайте,– тихонько хмыкнул Айорг, слегка морщась из-за невозможности разобраться с последствиями собственного обеда.– Ты сказал, когда «все соберутся», попробуете пойти на Тэнебре. Конкретизируй, будь ласка.

– Мы, Каджар с войсками из Ковруса, Пантеон,– на последнем первый тави неопределённо дёрнул бровью,– ребятки из Верхнего Аларана и, может быть, Сонрэ.

Валакх от неожиданности резко сжал зубы и перекусил веточку пополам. Его удивление разделял и Эммерих, никак не ожидавший услышать о тави, который первым год назад махнул на всю затею рукой и ушёл в свои владения.

– Сонрэ?– недоверчиво сощурился он.– Ты сейчас не шутишь?

– Я больше поверю, что Василиск согласился тебе помочь,– согласно кивнул Айорг, с сожалением откидывая веточку в траву.

– Тем не менее,– Самаэль развёл руками.– Гонца я к нему отправлял, и Сонрэ ответил, что не прочь будет присоединиться.

– И ты ему веришь.

– Я скорее поверю Василиску. Но чем чёрт не шутит.

– У этого чудовища крайне отвратное чувство юмора,– хмуро заметил валакх, скрестив руки на груди.

Эммерих осмотрел его, вспоминая произошедшее утром, и осознал, что совершенно не разобрался, как теперь относиться к правителю. Сказанное Самаэлем могло быть выдано на эмоциях, но раскидываться подобными вещами было чревато. В этом была вся Эрейя – любой мог развлекаться, с кем угодно, пока это не становилось достоянием общественности, и одним делом были слухи, а совсем иным прямые утверждения.

Владыку и без того бесконечно обвиняли во всех возможных вещах. Будь сейчас рядом Сонрэ, фыркал бы больше обычного за то, что валакх сидел с распущенными волосами, частично лежавшими на деревянном настиле крыльца и загибавшихся лёгкими полукружьями.

На мгновение тави почудилось, что одна из прядей, кончиком оказавшаяся к нему слишком близко, двинулась и переместилась в сторону, как живая.

– В любом случае, не столь важно, будет ли присутствовать Сонрэ и его люди,– привлёк к себе внимание Самаэль, постучав трубкой о край ступеньки, чтобы выбить остатки потухшего табака.– Я больше надежд возлагаю на Ноктиса.

– А с ним что?– Айорг посмотрел на первого тави.

– За ним Чертоги. Двенадцать Клинков и все, кого сможет найти.

Валакх окинул его взглядом, которым стоило удостаивать сумасшедших.

– Клинки? Почему ты не вспомнил о них, когда вы сидели в крепости?

– Наверное, потому что там были только мы,– Самаэль вернул ему взгляд с процентами.

– Ты дурак, Гринд?– Айорг склонил голову к плечу.– Их Клинками не за руки назвали. Они на стене в хранилище висят.

Краем глаза заметив движение справа, Эммерих своевременно отодвинулся, но ему в любом случае не грозило пострадать. В момент, когда на крыльцо упали со звоном четыре меча в ножнах, тави окончательно уверился в мысли, что волосы Владыки обладали каким-то собственным жизненным стимулом: хотя их должно было придавить, чёрные пряди, будто настоящие змейки, в последний момент скользнули в сторону.

Вместе с Самаэлем обернувшись, Айорг тут же неприязненно скривился, в ответ на что стоявший позади Король Богов только мягко улыбнулся.

– Прибирался бы хоть за собой,– вместо приветствия произнёс он.

– Не шарился бы по моим владениям,– огрызнулся в ответ валакх, придвигая к себе мечи.

– Я подумал, что новому Владыке будет полезна помощь.

Первый тави, едва слышно выругавшись, принялся заново набивать трубку табаком.

5.

Хмурым взглядом окинув Короля Богов, Эммерих заставил себя поумерить ненужное сейчас недовольство. Фыркать на Пантеон, сколько угодно, можно было в мирное время, но сейчас они все оказались в одной лодке, и некоторых пассажиров стоило потерпеть.

– Простите,– всё-таки осторожно произнёс он,– но давайте впредь не будем нарушать правила.

– Это какие же?– Василиск с мягкой улыбкой посмотрел в его сторону.

– До того момента, пока Владыка не подпишет последний указ, определяющий преемника, и отказ от трона, не надо заикаться о «новых». Это неуважение к правителю.

– Поддерживаю. Да и извинились бы за «тыканье»,– глухо сказал Самаэль, после вернувшись к ругани на кремень, не желавший поделиться искрой.

Взглянув на Айорга, будто ждал от него какой-то реакции, Василиск в конечном итоге ничего получил и со вздохом сцепил руки на уровне пояса. Осмотрелся в явной надежде найти сиденье почище и приличнее ступеней крыльца, но такого не имелось – да и бежать его предоставлять мало кто собирался.

Казалось, что за время путешествия в это место Король Богов забыл, куда именно направлялся. Война принесла Пантеону только прибыль – прихожан стало гораздо больше, чем в мирное время. Это было стандартным явлением, потому что простой люд в тяжёлые события резко начинал верить даже, если до этого про Первородных вспоминал только, когда появлялись какие-то связанные с ними новости. Они несли в Пантеон последнее, вымаливая у Василиска и его братьев с сёстрами благословения и победы в войне, а на исходе всего благодарили не положивших свои жизни солдат, а какое-то божественное чудо.

Направляясь в Мидери, он явно ждал увидеть раболепие и восторг, но здесь народ реагировал на него так же, как обычно – верующие преклонялись, другие могли просто кивнуть или вовсе не заметить. Здешние знали, кто тянул этот плуг на протяжении года, и ни одного Первородного они там ни разу не увидели.

– При всём уважении,– вновь натянув на лицо улыбку, ответил он Самаэлю,– у меня язык не повернётся называть ифритскую подстилку Его Высокопревосходительством, да ещё и извиняться за что-то.

– Вот как? А когда Роханна была жива, Вы иначе пели,– усмехнулся Айорг.– Всё «госпожа», да «Ваша Светлость», да «не обессудьте». И это учитывая то, что «месяц с одним мужчиной» для неё было неизвестным словосочетанием.

Самаэль с Эммерихом не удержались, одновременно прыснув от смеха.

Никто ни капли не принижал достижений матери-основательницы империи, но так или иначе чаще вспоминали только то, кем она была до получения Венца. Да и после получения таковой осталась, став лишь только чуть более разборчивой в мужчинах, которых подле себя держала.

Василиск неприязненно скривился.

– Не поминай, почём зря, Принцессу. Она – отдельная тема.

– Ну, конечно,– улыбнулся Айорг.– Всё, что Вам неудобно, Ваше Святейшество, всегда становится «отдельной темой».

Картинно вздохнув, он развёл руками.

– Хочется Вам того или нет, я пока Владыка. Да и наследник династии не горит желанием лезть на трон.

– Почему?– Василиск моментально переключился на удобную для себя тему.– Тави Гринд, народ признаёт Вас лидером. Это ли не достаточный повод задуматься?

– Войско Сонрэ тоже признаёт его лидером,– Самаэль повёл плечом.– Но это не повод ему мечтать о троне.

– Это совершенно другое!

Айорг, заметив у первого тави желание огрызаться всерьёз, поднялся на ноги и с улыбкой подхватил брата под руку. Глянув напоследок на генералов, он заявил о завершении «совета», который в любом случае был неполным и носил скорее информативный характер, а так же о том, что сам озаботится размещением Первородных в доме.

Когда дверь за представителями святого семейства закрылась, Самаэль смог добыть огонь, но желание пропало. Тратить табак попусту вместе с тем не хотелось, поэтому он с недовольной физиономией закурил, подпирая щёку ладонью.

Вопрос, мучивший Эммериха с самого утра, чувствовался кожей, но отвечать на него не хотелось. Оставалось только надеяться, что друг так и не решится озвучить мысли, но у судьбы как всегда были другие планы.

Он выждал честно некоторое время, позволяя выдохнуть после не самой лучшей встречи с Королём Богов, а потом, повернувшись к первому тави лицом, все же поинтересовался о причинах столь отчаянных попыток сбежать от перспективы встать во главе страны.

– Не пойми неправильно,– Эммерих упёрся ладонью в колено,– я не целиком и полностью на стороне Пантеона. Но в его словах есть доля правды. Кто примет такого Владыку обратно?

– Какого?– Самаэль выгнул бровь, искоса глянув на друга.– Законного?

– Нет. Такого… Послушай, неважно, что именно там происходило, его год никто не видел. И явился он не слишком замученным, сразу начавший выводить тебя из себя. У народа будут сомнения. Где гарантия, что он не сидел там просто так год, по договорённости отдав ифритам земли?

Пару минут первый тави не отвечал, раздумывая над ответом. Подходящего всё никак не находилось, потому что в сущности подходили все и сразу. Что бы в течение года не творилось во дворце, это было делом исключительно тех, кто находился в нём. Прислугу можно было заставить замолчать, представителей высшего света – с чуть большими усилиями, но тоже. В конечном итоге, в этом была суть Эрейи:якшайся с кем угодно, пусть об этом говорят – главное лишь, чтобы не было свидетелей.

Рано или поздно это бы забылось, а Владыку Айорга окрестили бы победителем огненных, пытавшихся прибрать к рукам империю; если бы эта кампания завершилась для них успехом.

В Иблисе не было никакой уверенности – он мог сколько угодно улыбаться и увещевать, что Самаэлю никто не будет мешать, а потом войско, вошедшее в Тэнебре, оказалось бы разбито наголову.

– Меня тоже подозревают в сговоре с Князем, до сих пор,– глядя на дымок, вившийся от трубки, он пожал плечами.– Владыка год просидел во дворце, а я из этого же дворца ушёл в день захвата. С дозволением забрать с собой столько людей, сколько смогу увести до рассвета – это так, если ты забыл.

– Да, но после этого ты делал всё, чтобы вытащить народ с захваченных земель, а потом и вернуть сами эти земли,– Эммерих повёл рукой.– Это достаточное подтверждение твоих намерений.

– Возможно. А как насчёт того, что вчера я барсом метнулся до дворца, вытащил оттуда Владыку и вернулся без единой царапины? Как будто просто вошёл и предложил Иблису отдать его мне?

Эммерих на пару мгновений задумался, хмуря кустистые брови.

– Ну… С этим сложнее. С другой стороны, тебя любят. Придумают историю о том, как ты обвёл ифритов вокруг пальца и, не получив ни царапины, ускакал с правителем в закат. Если уже не придумали, конечно. Бродячие артисты, знаешь ли, быстро это дело подхватывают.

– Бродячих здесь нет.

– Ты плохо слушал мальчишку, которого наш Владыка сожрал. Он рассказывал о них, пока ему не сломали шею.

Посмотрев на друга, Самаэль почти сразу поднялся на ноги. За ним последовал и Эммерих, только теперь понявший, что сам сказал.

Бродячим артистом мог нарядиться кто угодно – они сами пару раз проворачивали такой трюк, чтобы провести в город несколько солдат и разобраться с наместниками без лишней крови. Памятуя об этом, в прошедший год старались гнать прочь от городка, бывшего негласным центром сопротивления ифритам, весь свободный народ.

Не сговариваясь, мужчины кинулись внутрь дома, на ходу перескакивая через кровавую лужу с лохмотьями одежды прямо у порога.

6.

– Хоть один раз!– остановившись в прихожей зале, Айорг отдёрнул от брата руку, которой до этого держал его под локоть,– хоть один раз начни думать! Какие разговоры о пригодности и непригодности правителя?! У нас страны нет, чтобы ей кто-то управлял!

– Есть!– с видом оскорблённой невинности ответил Василиск,– и он усиленно от этого отказывается!

Скрестив руки на груди, он раздражённо хмыкнул.

– Я больше, чем уверен, что это ты ему в голове шороху навёл.

– Какая, к чертям, разница? Послушай, сейчас в приоритете не то, кто сидит на троне. Ему год капал на разум Ноктис, начнёшь и ты – он в итоге плюнет на всё и согласится на предложение Иблиса перейти к ним! И вот тогда плакала наша империя, независимо от того, кто Владыка.

Василиск вытаращился на него, как баран на новые ворота, и это дало валакху ясное понимание одной вещи: Самаэль в принципе не общался с Пантеоном.

Нет, он наверняка пришёл к ним, позубоскалил благостно и смиренно попросил помощи в войне против захватчиков, но никаких подробностей своих действий не давал и побег из столицы явно расписал фразой наподобие: «Ну, знаете ли, удача улыбнулась – так бывает». Что-то внутри подсказывало, что между этим он наврал с три короба о том, как вклад Первородных будет оценён.

Если бы это оказалось правдой – а так, скорее всего, и было – первый тави лишался права отпираться от фактов и убеждать в своей непригодности к правлению. Раньше Айорг и сам сомневался, полагая, что в результате слабой удачи этой затеи они обзаведутся Владыкой-военным, каким был Мортем, то теперь убедился в обратном.

Этот генерал умел изворачиваться и лить мёд в уши потенциальным союзникам так, что никаких угроз оружием не требовалось. Ещё и заботился о народе, чему живым подтверждением был как минимум город, цветущий и пахнущий в тяжёлое для страны время.

Хотел Василиск что-то сказать или нет, но ему пришлось прикусить язык. Глянув вправо и тут же расплываясь в вежливо-идиотской улыбке, он вынудил брата последовать за своим взглядом.

Моментально скиснув, Айорг попытался заставить себя изобразить хоть долю любви к остаткам их семьи, но не смог.

– И тебе привет,– Шумер вполне разделял его реакцию, готовый ругаться с порога.

– Ближайший пруд на северном краю города – тебе туда.

– Спокойно!– Василиск взмахнул между ними руками, нервно посмеиваясь.– Спокойно! Мы, конечно, на войне, но не друг с другом. Давайте проявлять уважение.

– А ты умеешь?– Айорг направил своё недовольство на него.– Уважением было бы предупредить, что вы всей толпой явитесь!

– Мы не смогли остаться в стороне,– кротко улыбнулась Нориа.– Как ты?

На неё невозможно было огрызаться. Сестра заражала своим непробиваемым спокойствием, и любой, даже самый ворчливый, быстро замечал, что его выпады на неё никак не влияют, а потому терял интерес. Не действовало это, казалось, только на Шумера, с гневным фырканьем отвернувшегося и с деланным любопытством принявшегося осматривать помещение.

– Бывало лучше, бывало хуже,– все же ответил младшей Айорг.– Приятно, что вы все тут за общее дело, но размещать вас негде. В этом доме есть только одна свободная комната, и я сомневаюсь, что вы согласитесь ютиться впятером в одной постели.

– Странная осведомлённость для того, кто не является здесь хозяином,– миролюбиво подметил Крокум, улыбнувшись.– Может, поговорим с ним?

«С ним» – это грозило быть весело.

Будто чувствуя, что вот-вот появится повод поразвлечься, оба Гринда вошли в залу. Точнее, вошла только Алана, на ходу отряхнувшая юбку платья; Самаэль буквально влетел вместе с Эммерихом, на ходу поздоровавшимся с Первородными и выскочившим за дверь. Первый тави притормозил возле сестры, подхватывая её под руку.

– Ты из города? Там бродячих нет?

– Было несколько,– опешила от неожиданности Алана, во все глаза таращась на брата. Быстро взяв себя в руки, она легонько ткнула его пальцем в плечо.– Кстати, об этом. Мы с Мадленой решили, что было бы неплохо послезавтра устроить небольшое гуляние в городе. Знаешь, танцы, игры, веселье, фонарики ночью.

– Прекрасная идея,– привлёк к себе внимание Айорг.– Людям нужно дать возможность расслабиться.

– Сама придумала – сама делай,– пробормотал Самаэль, собираясь отправиться дальше.– Мы в обход. Ничего особенного, просто сидеть дома не хочется.

Врал, как дышал, и выдал себя и появлением, и вопросом про бродячих. Глянув на родственников, Айорг с трудом сдержал смешок – то, что тави не просто пройтись по улице решил, понял только он.

– Вот и хозяин!– торжествующе улыбнулся Крокум, указывая на него рукой.– Тави Гринд, нам бы разместиться здесь у Вас.

Самаэль окинул Первородных взглядом, в особенности задержавшись на Санбике. На до этого толком ничего не выражавшем лице стало заметно недоумение, и Айорг, поддавшись собственному любопытству, увидел, что сестра смотрела на Алану, как на врага народа. Значит, странные чувства за год не завяли, а, кажется, только усилились, приобретая крайне странные очертания.

За то, что Гринд на всех женщин реагировал одинаково, а на Первородную – никак, либо недовольно, его искренне хотелось обнять.

– Я при чём?– немного грубо поинтересовался Самаэль, указывая на свою сестру,– она хозяйка, у неё и спрашивайте разрешения. Всё,– похлопав Алану по ладони, он размашистым шагом направился к двери.– Давай, займись гостями.

Физиономии у родни выглядели просто восхитительно, и сдерживать смех стало ещё сложнее. Крокум с Шумером не могли заставить себя смириться с мыслью, что их оставили на попечительство женщине, Санбика – что с этой женщиной сам тави Гринд общался, как с женой. Да и кем ещё могла быть та, кого тави называл вместо себя хозяйкой в доме.

Оценив реакцию на себя, Алана открыто улыбнулась, сцепив руки в замок на уровне пояса.

– Кажется, я вернулась в молодые годы, когда для торговли приходилось надевать мужской кафтан. Подождите,– она колко усмехнулась,– схожу найду штаны, чтобы вас, Ваши Святейшества, не так кривило.

– Стой-стой,– Айорг не выдержал, со смехом подхватывая её под руку и заставляя остаться на месте.– Не суди строго, это ведь святое семейство. У них или по традициям, или никак.

– Простите их,– виновато улыбнулся Василиск, встав так, чтобы загородить собой братьев от Аланы.– Они не со зла.

– Конечно,– подхватил Крокум,– кто же знал, что тави Гринд абсолютно всё в доме оставляет на совести супруги.

Алана уставилась на него вместе с Айоргом, как на сумасшедшего. К удивлению, таким же взглядом брата одарил и Василиск, в очередной раз только подтверждая их давнюю с Владыкой шутку про то, что при рождении основную массу ума они забрали себе, а четверым другим на всех остались лишь жалкие остатки.

– Ты идиот?– спас от перспективы ругаться Король богов.– Или ты думаешь, что тави бегал по миру в поисках супруги, которая будет выглядеть, как его женская версия?

– Не дай Первородные выйти замуж за такого, как он,– Алана рассмеялась, тут же с коротким аханьем прикрыв рот ладонью.– Ох, простите. Наверное, при вас так нельзя.

– Можно,– коротко улыбнулся в её сторону Василиск, после ударяя Крокума тыльной стороной ладони в грудь.– Это его сестра, дурак ты святой. Очевидно же.

Глядя на вытянувшиеся от удивления лица Крокума с Шумером, Владыка с сударыней Гринд рассмеялись в голос. День обещал быть весёлым.

Глава 23. Возрадуйтесь.

1.

Тяжёлая золотая монета, блеснув на солнце, упала в ткань небольшого мешочка на мостовой, и мальчишка из числа бродячих тут же кинулся её поднимать. Разжившись деньгами, он на поверку прикусил монету и только после этого взглянул на одного из множества благодетелей. Замер испуганно, забыв про золото у себя во рту, и почти начал сбивчиво бормотать извинения, но страх в последний момент схлынул, уступая место опьяняющему спокойствию.

Ему про это рассказывала мать, предупреждавшая строго: «Не смотри в глаза», хотя ребёнок, конечно, помнил этот наказ крайне смутно и следовать ему не собирался. Было от этого проще или сложнее, он не разобрался, но, взглянув один раз, уже с трудом мог отвести взгляд. Глаза были необычные, как матушка и рассказывала – цвета тёмного сердолика, в глубине которого спустя века до сих пор были заметны яркие искорки золотистого оттенка. Напоминали глаза того крупного серого кота, что часто гулял по улицам города и вёл себя, как настоящий хозяин.

Мальчишка бы так и стоял, молча таращась на горожанина, если бы не чьи-то руки, подхватившие сзади под мышки и поднявшие над землёй.

Звуки города, погружённого в праздник, вернулись обратно и нахлынули волной, поглощая ребёнка с головой. Будучи отставлен в противоположную сторону, он посмотрел на монету у себя в руках и опрометью кинулся к лавочнику, торговавшему яблоками в карамели.

– День добрый,– музыкант, картинно отряхнув руки, выпрямился и протянул ладонь гостю.– Поразвлечься?

Ощущение человеческой руки под пальцами было непривычным. Когда Гласеа последний раз видел его таким – сотни, тысячи лет назад?

Образ молодого высокого юноши с медовым золотом длинных волос, частично забранных в хвост чёрной лентой, казалось, давно стёрся из памяти, но теперь воспоминания вспыхнули с новой силой. Он признавался в этом лишь сам себе, но любил правителя больше именно таким. Привычный в нынешнее время вид тоже был по-своему хорош, но окружающие сразу понимали, что стоит держать ухо востро; молодой, в свою очередь, прятал опасность за теплом и той симпатией, которую к нему испытывали неосознанно. Прежде, чем люди начинал соображать, они уже оказывались в его руках и не имели права на отказ.

– Вроде того,– Иблис спокойно улыбнулся,– составишь компанию?

Глянув на своих людей – барабанщик только на секунду отвлёкся от игры, чтобы махнуть на него рукой – Гласеа согласился и со смешком подставил Князю локоть. В ответ получил лёгкий удар ладонью, но ни капли не обиделся. В этом была вся их страна и Дэв в частности – даже с правителем можно было позволить себе лёгкую фамильярность и шутливость.

Вместе они двинулись вглубь торговой площади, на которой сегодня не гулял только ленивый. Все, в том числе и крестьяне позволили себе на день оставить работу и выдохнуть, отдаваясь во власть лёгкого праздника без особого повода, который для них устроила сударыня Гринд. То тут, то там можно было услышать разговоры о доброте её и её брата, даже в столь тяжёлые времена беспокоившихся о том, чтобы жители могли ненадолго забыть о войне и повеселиться.

Впрочем, военные об отдыхе не думали – их можно было заметить на площади и на некоторых улочках. Гласеа слегка передёргивало от воспоминаний о том, какими правдами и неправдами он убеждал первого тави, что никакого вреда ни он, ни остальные бродячие артисты не представляют. По счастью, сударыня Алана была на их стороне с самого начала, да и та девица, что намедни общалась с ним на площади, тоже эти начинания поддерживала. Против двух женщин великий генерал ничего сделать не смог.

– По улице не пройдёшь, не оглядываясь,– всё-таки поделился он своим недовольством.– Следят на каждом шагу. Когда мы были у этого… Как же его…

Нахмурившись, он пощёлкал пальцами и это, к вящему удивлению, помогло вспомнить нужное имя:

– У Сонрэ, вот! Когда у него в городе были, так всем плевать было, хоть головой в бубен бейся на площади. А этот, тварь, смышлёный.

– Кто бы сомневался,– Иблис коротко улыбнулся, держа руки за спиной и с искренним интересом наблюдая за людьми.

– Ему только кто-то шепнул, что бродячие в городе, так он всех на уши поставил. Наверняка сам пару раз такое проворачивал. А у Сонрэ, подумайте только, его дочка нас наняла в родовом поместье банкет играть!

Хотелось добавить «если бы здесь было так легко», но Гласеа своевременно себя одёрнул. С трудностями или без, но возможность находиться в городе они себе выцарапали. Теперь оставалось надеяться лишь, что и остаток дня пройдёт без засечек, однако для этого совершенно точно следовало отвлечь того, кто держал всю армию на коротком, крайне туго затянутом поводке.

– Вы к нам надолго? Или так, от супруги на пару часов сбежали?

– Она вернулась домой,– Князь с картинным вздохом наклонил голову к плечу.– Империя ей не по душе. Если бы не дожди, может, и задержалась бы.

– Привезли бы сюда,– хохотнул Гласеа, указывая рукой на небо без единого облака.– Здесь будто новое Сердце Веры – дождь начнётся только, если этого захотят.

Он надеялся, что шутка останется только шуткой, но Иблис в ответ промолчал. За то время, которое ему не отвечали, Гласеа уже успел представить, как ему влетит за неуместное напоминание, но потом осознал, что правитель засмотрелся на резные деревянные фигурки, которые продавал в лавке справа от них старик. Дети к этим игрушкам тянулись чуть ли не поголовно, но не каждый родитель был готов тратиться на побрякушку, интерес к которой исчез бы через пару дней.

Держа руки за спиной, Князь остановился рядом с прилавком, тут же привлекая внимание торговца.

– Чего желаете?– старик добродушно улыбнулся, упёршись ладонями в стол.– Себе, душеньке или деткам?

Гласеа, выглянув из-за правителя, почти сразу нашёл взглядом ту фигурку, что могла привлечь его внимание.

Умещавшийся в ладони, среди разных лесных зверьков, драконов и солдатиков с куколками стоял, раскинув широкие крылья, огненный эркен. Похожий до мельчайшей детали, начиная с пышного подола хвоста из длинных перьев, заканчивая клювом и парой вострых, не сразу различимых в пышном вороте, ушек.

– Для душеньки,– с улыбкой ответил Иблис, ожидаемо указывая на эркена.– Сколько за него возьмёшь, отец?

Цена была смешной – всего пара серебряных, но в ладонь старику упал целый золотой. Отмахнувшись от его попыток отказаться, властитель огненных земель аккуратно подхватил эркена под одно из деревянных крыльев, на котором можно было различить мелкий узор пёрышек, и двинулся дальше. Гласеа, заверив, что сдачи не нужно, оставил торговца и кинулся следом.

– Для душеньки, значит?– он с беззлобной усмешкой присмотрелся к игрушке, которую Иблис на ходу крутил в руках.– И кто же это?

– Да есть тут…– с лёгкой задумчивостью отозвался ифрит.– Тебе делом заниматься не даёт.

– Кстати, об этом!– музыкант вскинул палец,– нам бы помощи, Княже. Солдатня здесь суровая, вздохнуть лишний раз не даёт. Но мы же с Вами знаем, что армия без головы-

– Просто куча крестьян с мечами. Что хочешь?

– Раз уж Вы здесь, может, отвлечёте его? Такому Вам это – раз плюнуть. Я должен буду.

Подумав, Иблис с тихим хмыканьем убрал игрушку в карман жилета и слегка прищурился на солнце. Пришёл к каким-то для себя выводам и только после этого кивнул.

– Вечером. Не порти людям праздник.

– Идёт!

– Хорошо. И, раз уж должен, губернатор… Купи-ка мне выпивки.

2.

Народ развлекался, не обращая внимания ни на что и ни на кого. Дети тянулись к играм и лавкам со сладостями, да игрушками, взрослые позволяли себе вместо работы просто прогуляться, может, прикупить пару безделушек. Молодые ребята то тут, то там, всеми силами старались впечатлить девиц, гулявших с родителями. Сделать это было сложно – каждый отец, как ястреб, следил за своей красавицей на выданье – но молодняк не оставлял попыток. Иным везло, другие получали угрозу навроде «Ещё раз увижу рядом с дочерью – уши оторву» и отступали до того момента, пока душенька не останется чудом одна.

Эммерих, хмурясь, скрестил руки на груди и привалился спиной к стене.

Когда-то и сам был таким, да ещё и слыл главным заводилой в компании друзей. С девушками на праздниках, куда они неизменно выходили со своими семьями, правда, не общался – его способы были прозаичнее, поэтому к своим душенькам он лазал ночами в окна. Им это было только в радость: привлекал вкус опасности, которую такие полуночные свидания из себя представляли. За них, как водится, отрывали не только уши, но и все остальное, а потом приходили к отцу Одхэна и в ответ на предложение сватовства грозили расправой над нерадивым женишком.

Хорошие были времена, но, оглядываясь назад, Эммерих не мог не подозревать, что именно из-за своих юношеских «выпадов» так долго проходил неженатым. Отец в конечном итоге отчаялся его как-то исправить и решил, что это поможет провернуть армия. В некоторой степени сработало, но женатым человеком он стал называться только на седьмой сотне.

Да и женитьба эта походила просто на удобную договорённость: его спасала от неудобных вопросов, её – от перспективы закончить жизнь в Холодном Дворце, где из развлечений было только командование слугами и прогулки в саду. Лишним доказательством этого был тот факт, что год назад Эммерих даже не задумался забрать молодую супругу с собой, а просто побежал к Гринду, когда тот поманил пальцем. Ещё более ироничным это выглядело от того, что именно первый тави поднял в мирное время вопрос о женитьбе на вдове Владыки.

Один из бродячих артистов, только утром сбегавший со своего насиженного места с каким-то знакомцем, глянул в сторону тави и с улыбочкой отсалютовал. Он Эммериху не нравился, и чувство это, скорее всего, было взаимным, но к мальчишке было не подкопаться: вытянуть из него хоть что-то с трудом смог даже Самаэль. Музыкант, когда его и его дружков поймали, только улыбался, да щебетал о том, что они просто подзаработать здесь – как ни крути, городок в военные времена оказался самым цветущим, так что лишняя пара золотых у здешних имелась.

Праздник проходил неплохо, и потому Эммерих откровенно скучал. Пару раз проведать его забегала Алана, основная цель которой так и осталась неясной: то ли хотела подразнить тем, что имела право развлекаться, то ли пыталась заставить оставить долг и составить ей компанию. Отказываться жутко не хотелось, но каждый раз, как специально, он натыкался в толпе взглядом на Гринда, который одним выражением лица крайне красноречиво объяснял, что и как он другу оторвёт, если увидит его в компании со своей сестрой.

Не то, чтобы для империи такая ситуация была непривычной – добиться возможности постоять рядом с девушкой было целым мероприятием, которому активно препятствовали все её родственники мужского пола. Между тем, каким-то чудом сударыни замуж выходили.

– Не устали?

Открыв глаза, тави посмотрел по сторонам, только после этого опуская взгляд вниз. Остановившийся рядом Владыка этому ни капли не обиделся, только мягко улыбнувшись.

За прошедшие пару дней валакх окончательно пришёл в себя, вновь начав походить на нормальное создание, а не живой труп с разрезанной от уха до уха пастью. Образ этот, правда, прочно засел у Эммериха в голове, а несколько горожан сегодня не веселились, оплакивая пропавших в ночи родных.

– Не то, чтобы,– заставив себя вернуться мыслями в настоящее, тави пожал плечами.– Зависть к тем, кто может отдохнуть, не слишком утомляет.

Айорг согласно хмыкнул и с едва слышным вздохом осмотрел рыночную площадь. Народ не обращал на них никакого внимания, и это было самым явственным показателем отношения к правителю. Останься у людей к нему уважение, кто-нибудь, да рискнул бы падать на колени и биться лбом о землю, но после этого года Владыка для них утратил свою значимость. Он проиграл, преклонил перед завоевателями колено, а Эрейя подобное прощать не привыкла. Не важно, что происходило после – в момент сдачи Лайета правитель превратился для них в не заслуживающую внимания сошку.

– Солдат на каждом углу достаточно,– наконец, произнёс он, возвращаясь взглядом к генералу.– Прогуляйтесь.

– Я бы с радостью, да только первый тави не оценит. Как бродячие сюда пришли, так он в каждом угрозу видит.

– Ну,– Владыка картинно фыркнул,– это не помешало ему полчаса назад поддаться на уговоры сестры и оставить службу на пару часов.

Он указал в нужную сторону, и Эммерих действительно заметил друга. Алана висла у брата на руке, убеждая его в необходимости покупки каких-то безделушек у торговца, возле лавки которого стояли, и Гринд выглядел так, будто отчасти о согласии на прогулку жалел. Несмотря на это, сестру все же порадовал – как бы неумело они ни общались, он об Алане заботился и старался баловать, если на то была возможность.

Такое терпеть было нельзя, и, поспешно извинившись перед правителем, Эммерих двинулся в направлении нарушителя собственных приказов.

Подобравшись к Самаэлю с левой стороны, мужчина хлопнул его по другому плечу. Поначалу обернувшийся направо, первый тави быстро понял, как просчитался, и тут же наткнулся на недовольный взгляд.

– «Чтобы ни одна муха не пролетела без вашего ведома!»,– передразнил его утреннюю речь Эммерих.– Или ты думаешь, что они прячутся здесь?

С последними словами он указал на сложенные в пергаментную обёртку ткани, которые с едва слышным смешком забрала у торговца Алана.

Самаэль устало вздохнул, упираясь ладонями в пояс.

– Меня заставили.

– А можно меня тоже заставить?– Эммерих посмотрел на его сестру.– Я очень легко поддаюсь давлению.

Она не успела ответить – вместо неё это сделал молодой мужчина, которого Эммерих видел утром с бродячими артистами. Сложно было забыть его, выделявшегося среди местных жителей, как волк среди дворовых псов.

– Плохое качество для военного,– он находился по правую руку от Аланы, только улыбнувшись, когда та на него обернулась.– Но очень удобное для будущего мужа.

Самаэль, до этого выглядевший вполне спокойно, уставился на их нежданного собеседника, так же, как мог бы смотреть на фохса, вдруг решившего поохотиться среди людей.

– Действительно,– рассмеялась Алана в ответ.– Надо будет намекнуть его супруге.

Почувствовав неладное, Эммерих потянулся было к оружию, но первый тави отмер и перехватил его за руку.

– Прогуляйтесь,– он посмотрел поочерёдно на друга и сестру,– бдительности не терять.

– Всё в порядке?– Алана отвлеклась от мужчины, с которым уже успела о чём-то разговориться.– Что-то случилось?

– Нет,– Самаэль улыбнулся, но смотрел только на незнакомца.– Просто хочу проверить, как там ребята на мостах.

Больше ничего не говоря, он развернулся и, прежде, чем посыпались вопросы, ушёл в нужном направлении. Незнакомец, между тем, похвалив выбор Аланы в тканях, пожелал хорошего отдыха и двинулся в другую сторону, с искренним интересом присматриваясь к товарам на прилавках.

Оставшись вдвоём, Эммерих с женщиной могли только недоумённо переглядываться.

3.

– Сегодня без жалейки?

Гласеа перестал подпирать щёку ладонью и бездумно пялиться в пространство.

Небо начало темнеть – наступал вечер, и руки у него чесались не то от бездействия, не то из-за порвавшейся на домре струны, которую менять пришлось ему, а не хозяину инструмента. У того дела были хуже: поломка повредила ему пальцы, и, пока Гласеа занимался ремонтом, товарищ спешно искал хоть какой-то лоскут ткани, чтобы перевязать довольно сильно кровоточившую рану. Это произошло пару часов назад, поэтому теперь играл он, как ни в чём не бывало, но повязки с пальцев не снимал.

С приближением вечера стоило бы исполнять что-то повеселее, тянувшее бы народ в пляс, но на всех них каким-то невообразимым образом навалилась лень, и потому единственным звуком музыки на площади было вялое пиликанье злополучной домры.

Словом, подошедшая к нему девушка, на днях привлёкшая к музыкантам внимание своей знакомой, являвшейся хозяйкой города, была для Гласеа буквально глотком свежего воздуха. У него появилась надежда, что хоть после разговора с привлекательной блондинкой появятся бодрость и желание чем-то заниматься, пока Князь в своё удовольствие гулял и тратил деньги на мелочи, которые бы и дня не прожили, будучи выкинуты в ближайшую канаву за пределами города. Он всегда так делал, якобы помогая свободным торговцам, но при этом сами их товары и труд, в них вложенный, ценил в крайне редких случаях.

– Просто ты поздно пришла,– Гласеа улыбнулся, садясь ровно.– Я всё утро на ней играл, а тебя не было.

– Эй,– барабанщик ударил по своему инструменту, привлекая внимание. Гласеа обернулся прежде, чем понял, что с ним начали говорить не на имперском.– Вечер уже. Сколько ещё сидеть будем?

– Минут десять,– хохотнул молодой человек, погрозив ему пальцем.– С первым фонарём начнём.

Барабанщик молча кивнул, просто выстукивая пальцами по мембране какой-то ритм.

– Что за язык?– Мадлена присела рядом, нарочито толкнув его бедром.– Не имперский точно.

– Гляди, какой у неё слух,– Гласеа, подвинувшись, со смешком поддел её за кончик носа.– Всё она слышит. Аларанский это. Мы оттуда.

– Из Верхнего или Нижнего?

Ненадолго отвлёкшись на прошедшего мимо них в компании с хозяйкой города Владыку, Гласеа невольно напрягся.

Валакх выглядел гораздо лучше, чем он его помнил, но или делал вид, что ничего не заметил, или действительно не уделял окружению внимания. С другой стороны, подумалось музыканту, ничего из ряда вон не почувствовал и первый тави, значит это было всего лишь показателем их хороших способностей, а не просчётом кого-то из этих двоих.

Вернувшись взглядом к девушке, Гласеа не мог не заметить, как та чуть ли не кинулась прятаться от Владыки за ближайшим прилавком, но все же выбрала вариант просто посидеть смирно и не привлекать внимания.

– Что, увидела суженного, которого батюшка навязал?

– Нет, Первородных ради,– девушка поморщилась, легонько ударив его по плечу.– Это батюшка и есть. Если заметит, все уши прожужжит про то, что мне тут сидеть нельзя.

– А-а-а…– ехидно улыбнулся Гласеа,– так у нас тут Ее Сиятельство. Как же такие люди, и без охраны?

– Больно надо,– фыркнула она, скрестив руки на груди.– И без них за себя постоять могу.

Музыкант картинно присвистнул, крутя в руках жалейку. Краем глаза заметив яркий сполох на тёмном небосводе, почти сразу после этого он услышал от барабанщика требование посмотреть наверх.

И без того понимая, что ввысь поднялся первый картонный фонарик округлой формы, Гласеа всё равно посмотрел – чтобы быть точно уверенным.

Площадь была переполнена людьми, и казалось, что днём их было ещё немного. Теперь на улицу выбрались даже те, кто днём отсиживался по домам. Солдаты, порядком уставшие за прошедшее время, позволяли себе немного утратить бдительность – кто-то просто гулял среди народа, кто-то общался с девицами, сбежавшими из-под зоркого взгляда родителей. В этом было очарование любого праздника – рано или поздно ему поддавались все.

Поднявшись на ноги, Гласеа подошёл к не так давно раненному коварной струной другу и забрал у него домру.

– Умеет ли владыческая дочь танцевать?– вернувшись к девушке, он с улыбкой легко ударил по струнам.– Или только слух хороший?

Та только фыркнула, с показушной надменностью отвернувшись, но вопрос её все же зацепил. Даже стоя спиной и начав играть знакомую им, бродячим, мелодию, Гласеа лопатками чувствовал украдкой брошенный заинтересованный взгляд.

Ещё один удар по струнам лёгкой, привыкшей к такому делу, рукой, начал музыку, на которую бы никто не обратил внимания. Поначалу она казалась такой же, как и звучавшая ранее, типичной для любого эрейца, кто хоть раз был в таверне или видел бродячих артистов, но спустя два аккорда изменилась до неузнаваемости.

Исчезла знакомая многим жалейка, отдавшая место звонкой, резвой зурне, лёгкие быстрые удары барабана подхватили ритм, который Гласеа машинально отстукивал ногой.

Все ещё делая вид, что обиделась на его прежнее замечание, Мадлена украдкой посматривала в сторону музыкантов, и в этом была не одинока. Музыка, заставлявшая как минимум притопывать в такт, а то и вовсе идти в пляс, была ей незнакома. Она пришла откуда-то из-за пределов империи, принёсшая с собой тепло солнца и шум морских волн, беззаботность и желание наслаждаться каждым, данным тебе моментом, а не мчаться постоянно вперёд в бесконечной попытке устроить себе достойное существование.

Можно было изображать непричастность и дальше, но, как и окружающие, Мадлена не смогла сдержать собственного удивления и интереса, когда Гласеа запел.

Неизвестный язык, ранее услышанный ей в разговоре, казался на первый взгляд грубым, хрипящим, но в музыке терял эту шероховатость. Чуждый каждому из присутствующих, он вплетался в мелодию, становясь её частью, и в какой-то момент становился понятен всем.

Будто просил присоединиться, отбросив все мирские заботы в сторону.

4.

Завидевшие его солдаты моментально вытянулись по стойке смирно, но Самаэль только махнул на них рукой и приказал перейти ближе к площади, следить за обстановкой. Мостки, перекинутые через небольшую реку, делившую город на две части, обязался взять под своё внимание, и в этом врал – но лишь отчасти.

Он помнил этот облик слишком отчётливо, чтобы за год тот стёрся из памяти, и одно это столкновение возле лавок говорило о том, что где-то первый тави просчитался.

Облокотившись на перила, он с едва слышным вздохом опустил голову и запустил пальцы в волосы.

Когда? Этот вопрос метался в голове подстреленной птицей, но должного ответа не находил. Может быть, когда до захвата ифритами Лайета убеждал самого себя в возможности переиграть противника. Может, когда поддался разрешению уйти из дворца недавно и обещанию, что никто не будет мешать.

Может, и вовсе тогда, когда первый раз пустил Иблиса на порог своего дома и позволил себе разделить с ним обед.

Ощущение, будто весь год ему просто позволяли думать, что что-то получается, вцепилось в сущность крючьями-пальцами и не планировало исчезать.

На перила мостков рядом с его локтем с лёгким стуком встала небольшая резная фигурка. Маленький огненный грифон, раскинув крылья, щерился на него, как живой, распахнув миниатюрный деревянный клюв.

– Подарок. Я не удержался.

Убрав руки от головы, Самаэль просто положил их на перила. Смотреть влево не хотелось – он и так знал, кто там стоял. Не мог ошибиться даже несмотря на то, что обе ладони были были человеческими.

– Сколько вас?

Иблис промолчал, легонько подвинув пальцем грифона. Фигурка упёрлась первому тави в локоть, и первым желанием было смахнуть её в воду. Интуиция этому воспротивилась: он понятия не имел, как старейший из огненных может отреагировать на подобный выпад.

– Ты опять задаёшь неправильные вопросы. К тому же, я просто прознал про праздник и решил посмотреть.– Улыбнувшись, Иблис слегка прищурился.– Сто лет не был на имперских народных гуляниях.

Он ещё немного подвинул фигурку, и та ощутимо ткнулась генералу в руку.

Не видя иного выхода, Самаэль выпрямился и грубо сгрёб грифона с перил, тут же зарабатывая в свою сторону ещё одну улыбку.

Стараясь сохранять ясность рассудка, первый тави поспешно перевёл взгляд на фигурку в своей ладони. С таким – молодым, априори располагающим к себе, тёплым по ощущениям – Иблисом невозможно было ругаться. Волей-неволей в голове начинали появляться мысли о том, как бы прекрасно было, если бы он улыбнулся, когда ты хлопнешься перед ним на колени и признаешь его над собой вечную власть. Не ровен час, именно таким образом в первые две Эпохи мира он без крови завоёвывал целые народы.

– Если мой вопрос тебе не по душе, Княже, то какой – правильный?

– Тот, к которому рано или поздно придёшь сам,– ифрит пожал плечами и с почти мечтательным вздохом посмотрел на несколько фонариков, поднявшихся из-за домов в небо.– Ты уже большой мальчик, тави, не мне тебя учить. Подумал над моим предложением?

Глядя на фигурку в своих руках, Самаэль нахмурился. Нрав Иблиса заставлял искать подводные камни даже в подобном жесте – простой подарок мог обернуться чем угодно. Грифон, впрочем, не планировал в ближайшее время оживать и разворачиваться до реальных размеров, описанных в сказках древних времён.

– Я дал на него ответ ещё во дворце,– он поднял взгляд на мужчину.– У империи есть Владыка, и моя единственная сейчас обязанность – помочь ему вернуть трон.

– Даже, если потом он погонит тебя из дворца и армии мокрыми тряпками, как пособника огненных?

– Ничего, без работы не останусь. Наёмники нужны всегда.

– Поразительная преданность,– Иблис легко рассмеялся,– моему Азарету бы взять у тебя пару уроков.

Слова о «правильных вопросах» прочно засели в голове и не давали толком продолжить разговор. Что бы ни хотелось спросить, всё казалось неподходящим, но точно первый тави знал только то, что уже по пояс плавал в обмане.

Князь не мог прийти один, не должен был. Не могло у него быть столько интереса в одном генерале, чья прабабка когда-то была монаршей крови.

– Не похожи вы, ифриты, на то, что про вас рассказывали,– скорее рассуждая вслух, чем ожидая какой-то реакции, произнёс тави.– Те, кто утопил мир в крови в первые две Эпохи, не могут просто так гулять по завоёванным землям и не беспокоиться о том, что за год какой-то генерал отобрал половину из них.

– Кто сказал, что я не беспокоюсь?– хмыкнул Иблис.– Меня это задевает. В основном, потому что я знаю, чем всё это закончится.

Следя за улетающими в небо фонариками, он странно напоминал кота, хотя потом стало понятно: у кошачьих к окружающему миру в отсутствие явной выгоды для себя любимого тоже возникала индифферентность к окружающим и увлечённость мелочами вроде пылинок, пляшущих в солнечном луче. Один представитель пушистой братии как раз, гордо прошествовав по мосту, выгнул спину и потёрся о самаэлевсский сапог.

– Прелестник какой,– Князь опустил взгляд на кота, после нагнувшись, чтобы почесать того за ухом.

Обычно никого, кроме хозяина, к себе не подпускавший, зверь радостно позволил себя погладить и, когда ифрит убрал ладонь, потянулся за ней. Отказать ему было сложно, поэтому Иблис, позволив себе некоторую наглость, взял зверя на руки.

– Кошки меня любят,– пояснил он, заметив настороженный взгляд Самаэля.– Люди в своё время из-за этого их начали истреблять.

– Видимо, перебили не всех,– хмыкнул тави.– У нас на каждой улице их полно.

Ифрит немного помолчал, поглаживая громко заурчавшему коту грудку.

– Первородные созданы для того, чтобы давать людям веру,– он вернулся к прежней теме.– Независимо от того, причисляют они себя к святой семье или нет. В правлении им не место, и это вам, имперцам, доказал ещё Джартах.

– Так что, всё это происходит только потому, что тебе, Князь, не нравится выкидыш религии на троне?

Поначалу поражённо замолкнув, Иблис через пару мгновений расхохотался в голос. Кот, напуганный такой резкой переменой настроения, спрыгнул с его рук и припустил в сторону дома, не желавший никаких эмоциональных всплесков в своей спокойной звериной жизни.

– Не говори ему это в лицо – он обидится,– все ещё посмеиваясь, произнёс ифрит.– Но да, отчасти это правда. И дело не столько в моей, как ты считаешь, отсутствии к нему симпатии.

Коротко вздохнув, он скрестил руки на груди.

– Мир не так устроен. Религия править не должна, и этого мнения придерживаюсь не только я. Просто посмотри вокруг – он оступился один раз, и народ тут же забыл про его заслуги в роли регента. Будь то же самое с тобой, крестьяне бы похватали вилы и рогатины, лишь бы тебе помочь.

– Хватит этого,– Самаэль поморщился,– я здесь не при чём. В конце концов-

Он прервался на полуслове, отвлекаясь на раздавшийся в районе рыночной площади крик. Все разговоры тут же отошли на второй план и, не глядя все же швырнув фигурку грифона в сторону реки, первый тави ринулся к центру города.

Так ему казалось. Однако, не успев сделать и двух шагов, он почувствовал, как в плечо впились, стискивая, чужие чёрные пальцы с острыми наростами когтей.

5.

Когда он услышал знакомую музыку и слова, ни капли не похожие на привычный наккадэ, Айорг находился на другом конце рыночной площади. Позволив себе на пару мгновений перестать следить за окружением, что так или иначе делал весь день, валакх как раз слушал рассказ Аланы об одном неудачливом покупателе. Хотелось расслабиться, посмеяться над оплошностью человека, с которым она столкнулась, да выпить вина, но у судьбы, как обычно, имелись на конкретных личностей иные планы.

Поначалу планируя оставить женщину наедине с самой собой, в последний момент он передумал – если бы с сестрой Гринда что-то случилось, первый тави бы этого не простил. Хотя, уводя её за собой, Айорг подвергал её потенциальной опасности, в этом случае она бы осталась на виду, и у него была бы возможность её защитить.

Оставалось верить, что Алана будет единственной на его совести: Мадлену валакх не видел весь день и теперь убеждал себя, что она была на празднике днём, а ныне вернулась домой. Или, если по-прежнему находилась где-то в районе площади, была под надзором Ноктиса, всегда так или иначе старавшегося не упускать девушку из вида.

Добравшись до того места, откуда доносилась музыка, первым делом Владыка увидел, что едва ли не весь народ собрался здесь же. Иные просто хлопали в такт, другие старались подпевать двум простым словам, что красной нитью шли через весь припев песни, третьи без опаски пустились в пляс. Заводилой для них был юнец в потрёпанных одеждах, самой яркой деталью из которых был накинутый на его плечи рыжий в красную полосу паланкин. Каждый раз, как он, напевая знакомые слова, оборачивался вокруг своей оси, ткань на его плечах вскидывалась, напоминая яркие крылья.

В первые пару мгновений засмотревшись, Айорг чертыхнулся и помотал головой, после чего заметил то, чего бы с радостью не видел. С этим бродячим артистом, искренне веселясь, танцевала Мадлена. Будто знал, кто она, наглец постоянно тянул её ближе к себе и кружил в танце, который Владыка слышал только в одной стране – Геенне.

– Неплохо,– улыбнулась Алана, ещё не понявшая настроение своего спутника.– Они оказались лучше, чем я ожидала.

Музыкант, поймав взгляд Владыки, широко улыбнулся, но быстро утратил к нему интерес. Казалось, его не заботило ничего, кроме поддавшихся веселью зрителей и Мадлены, но один раз он себя выдал, глянув в сторону крыш ближайших домов. Обернувшись в том же направлении, Айорг к своему неудовольствию ничего не заметил, но неприятное ощущение прочно укоренилось в груди.

Что-то было не так. Эти бродячие артисты не просто так когда-то услышали песню огненных – не могли. Подобное никак не вязалось с недавним допросом, который юнцу устроил Самаэль, крайне подозрительно относившийся к любым незваным гостям в городе, но ни тогда, ни сейчас присутствия ифритов не было.

Осмотревшись в попытке найти хоть кого-то, кто мог бы помочь разобраться в происходящем, валакх осмотрелся. Солдаты были на местах, Эммерих держался в стороне от общего скопления, но внимательно за ним наблюдал. Этот тави мог помочь только, если бы случилось нападение – предсказать его заранее он бы не смог. Да и Гринд, о котором подумал Владыка, тоже не смог бы, раз не чувствовал подвоха в бродячих ранее.

– Как хочешь,– устав ждать ответа, махнула на него Алана,– а я к ним. Стоять невозможно.

– Нельзя!– валакх дёрнул её к себе, заставляя остаться на месте.– Не смотри туда, не слушай, ясно?!

Ещё раз оглядевшись на местности, он в бессилии рыкнул.

– Где твоего брата черти носят?!

– Последний раз понесли в сторону мостков,– вяло огрызнулась Алана. Только теперь, наконец, поняв, что старому знакомому было не до шуток, она и сама начала нервничать.– Айорг, что не так?

– Сам ещё не знаю,– на выдохе пробормотал валакх, махнув рукой одному из находившихся неподалёку солдат.– Иди сюда!

Не дожидаясь отреагировавшего на них военного, он потянул Алану за собой, и встретились все трое на середине пути. Не оставивший соратника второй солдат, выслушав приказ, кинулся к Эммериху, первый, узнав о необходимости оберегать Алану, поначалу только недоверчиво с ней переглянулся. В конечном итоге, просто не имея права отказать, он на всякий случай взялся за рукоять меча, готовый в любой момент его вытащить, но не успел.

Алана, коротко вскрикнув, зажала рот ладонями. Солдат, пару секунд назад согласившийся беречь её, опустил взгляд на прошившее его насквозь лезвие чужого оружия, тут же исчезнувшее, и, сипло выдохнув, кулём опал на землю.

Тело отреагировало быстрее разума, и Айорг понял, что дёрнул женщину за себя, когда уже взмахом руки направил в нападавшего мощный поток воздуха. На фоне музыка, достигшая своего финального пика, заглушила происходившее чуть в стороне, но что-то внутри подсказало обернуться.

Держа Алану рядом, валакх через плечо взглянул на танцующих, и вовремя – не переставая улыбаться, музыкант перекинул через голову свой паланкин. Провернув его, на мгновение пышным крылом загородивший обзор, молодой человек в следующую секунду выпустил в сторону правителя стрелу из лука, сделанного из красно-рыжего дерева.

Айорг едва успел толкнуть Алану в сторону, сам отклоняясь в противоположную. Стрела просвистеласовсем рядом – от движения воздуха, созданного ей, он почувствовал, как слегка качнулись пряди собственных волос.

Это было не столько попыткой убить одним выстрелом, сколько сигналом, после которого площадь погрузилась в хаос. Вражеские воины выбрались из теней, тут же выбирая своей целью всех, кто попадётся под руку. Те, кто попал на имперских солдат, оказались чуть более заняты, но иные, метнувшиеся к простым горожанам, позволили своей жестокости развернуться с небывалым размахом – под меч шли все, начиная от детей, заканчивая стариками.

– Ваше Высокопревосходительство, Вы в порядке?– подскочивший к ним Эммерих сразу же отбил удар кинувшегося на них противника.

– В полном!– нашёл время огрызнуться Айорг, между делом схватив материализовавшийся в пространстве посох, которым тут же наотмашь ударил другого солдата.– Алана на тебе. Уведи её в безопасное место! Где Гринд?!

– Понятия не имею,– пробивая последним ударом броню и сердце противника, выдохнул тави.– Вы-

Истошный крик Мадлены определил планы валакха моментально. Посмотрев в нужном направлении, он увидел дочь в руках музыканта, с наглой улыбкой отсалютовавшего ему прежде, чем шагнуть со своей заложницей в тень.

Оставив вопрос Эммериха без ответа, Владыка без промедлений кинулся прочь от него и Мадлены. Теперь, когда ифриты перестали прятаться, найти одного из них было лишь вопросом скорости.

6.

Вскинувшись, Санбика уставилась в сторону города и невольно напомнила сидевшей рядом сестре напуганное охотником животное. Все её реакции всегда были достаточно близки к звериным, а не к человеческим, и, наверное, поэтому когда-то давно Василиск назначил в глазах людей ответственной за природу именно её. Ни одной из Первородных было невдомёк, что Король богов ни о каких тайных смыслах не задумывался, просто махнув рукой в неопределенном направлении, а указав в итоге на одну из них.

Поменяй он их местами, никто бы и не заметил – Василиск напоминал себе об этом каждый раз, как видел сестёр рядом. Никаких подтекстов у них не было: обе блёклые и невзрачные, быстро терявшиеся на задворках памяти, если не видеть их перед собой каждый день.

Скрытые смыслы, впрочем, имелись у происходящего теперь, и они заставляли младшего из святого семейства нервно грызть ногти. К счастью, в этом городе его, как высшее существо, воспринимали единицы, сейчас занятые резнёй, поэтому некому было осудить за «совершенно не божественный вид».

Почувствовав движение поблизости, Василиск не глядя выставил руку в сторону. Крокум мог бы отмахнуть её, но какое-то уважение к младшему у него имелось, поэтому всё-таки притормозил.

– И что, скажи-ка, ты делаешь?– Король богов через плечо посмотрел на старшего.

– Иду порубить пару огненных на куски,– Крокум указал ладонью в сторону города.

– Нет, не идёшь.

Василиск вновь отвернулся, глядя на развернувшуюся невдалеке бойню, и скрестил руки на груди. Знал, что старший теперь никуда не двинется, пока не услышит ответы на свои вопросы, уже роившиеся в голове, и полноценное разрешение.

Только подтверждая все предположения, Крокум с тяжёлым вздохом упёр меч в землю и почесал свободной рукой затылок. Если постараться, можно было услышать, как ворочались шарниры в его голове в попытке сделать правильный вывод из только что услышанного.

– Но ведь там люди,– Санбика среагировала быстрее брата.– Да и разве не будет лучше, если они увидят, что Первородные им помогают?

Промолчав, Король богов ответил не сразу. Скажи он правду – суровую, заключавшуюся в том, что первый же попавшийся им высший чин их прикончит – и Крокум, а потом и Шумер в своей привычной идиотской манере бы над ним посмеялись.

«Ты наслушался сказок», «Ты просто ничего не смыслишь в правильной стратегии», «Ты засиделся в четырёх стенах, будучи символом, Король».

Их проблема, как всегда, была в предвзятости. Он не знал, в какой момент настолько упустил братьев и сестёр, но то ли они наслушались восхвалений со стороны прихожан, то ли сами себе что-то придумали. В один прекрасный день их жизни в Пантеоне все, кроме Василиска, начали считать себя восхитительными, вознесёнными в собственном благолепии и всемогущими почти богами. Они мнили себя сильнее всех и каждого, ифритов в частности, хотя были не опаснее котят – он видел это, знавший, что делала с валакхами лишённая живого мяса диета.

Нориа была первой, кто предложил не есть «подобное себе», и в первый год все лезли на стену. А потом Санбика вдруг выяснила, что рыбоглазки не считаются за зверьё, способное страдать, и все успокоились.

– Нет, не будет,– Василиск нахмурился, потерев тыльную сторону шеи ладонью.

В носу до сих пор стоял запах крови того, кем разжился недавно его старший брат. Казалось бы, прошло не несколько часов, а несколько дней, но он все ещё время от времени вставал на том месте в доме и принюхивался. Аромат почти выветрился, но действовал с прежней силой, заставляя дёсны болезненно ныть.

Нужно было озаботиться едой в ближайшее время. От рыбоглазок Василиска в прямом смысле слова тошнило.

– Ни один из Владык не просил у нас помощи, поэтому нам там места нет,– выпрямившись, он убрал руки за спину и покачнулся с пятки на носок.– Увидят – решат, что мы будем плясать под их дудку, что бы ни случилось.

– Будто они будут смотреть по сторонам,– фыркнул Крокум.– Ты видел, что там творится? Да и к тому же…

Он подбоченился, взглянув на младшего с высоты своего роста с таким видом, будто давно всё знал и понимал. Ему было невдомёк, что Василиск понимал гораздо больше – в частности, что суть проблемы с правительством старший брат выяснил только несколько часов назад, пока сидел и грел уши возле общавшихся Нории с Санбикой. Да и говорили они в основном о том, как необоснованно симпатизирует одна из них конкретному великому генералу.

Словом, едва ли Крокум что-то понимал в полной мере, но останавливать его не хотелось. Чем дольше он разглагольствовал, тем меньше Василиску надо было размышлять о способах задержать его в пределах особняка.

– Разве не лучшее это время, чтобы обернуть ситуацию в свою сторону? Хеймор на троне тебя не устраивает-

– Да никого из нас не устраивает старший брат на троне,– выплюнула в его сторону Нориа.– И что, ты хочешь сейчас под шумок ему заново ноги подрубить?

– Может, не только и ноги,– с хмурым видом скрестил руки на груди Крокум.– Это ведь нам только в плюс будет. Новый Владыка – новая эпоха, все дела.

– Новый Владыка – цепной пёс предыдущего!– не выдержал Василиск.– И, если ты, дурная голова, думаешь, что он на твою «рубку» поблагодарит, ты сильно ошибаешься! Он и так смотрит на меня с подозрением во всех грехах, и это счастье, что он вообще вспомнил про нас в этот год и лично ко мне пришёл!

Отвернувшись, он схватился за виски и зажмурился до белых пятен под веками. Как только гнев схлынул, мужчина через плечо посмотрел на старшего брата.

– Никуда ты не пойдёшь, понятно? Удел Первородных – помогать раненным. Поэтому иди-ка ты во двор.

Глава 24. Тяжесть.

1.

У матери были тёплые руки и приятный, всегда вызывавший улыбку, голос. Вовремя спохватившись, она успела оказаться рядом и пальцами уцепилась за пояс его лёгкого жилета, не давая соскользнуть. Пара камешков с берега упали в воду, оставляя на поверхности расходившиеся в стороны круги, а ожидавшие угощения янтарные вуалехвосты метнулись врассыпную.

Они были пугливые, но еду всегда ставили в приоритет, потому через пару мгновений вновь начало казаться, что в пруду – лишь золотой ковёр пышных рыбьих хвостов и гладких чешуйчатых спинок.

– Кинь им хлеба, солнышко. Не бойся.

Матери он доверял без лишних вопросов. Если говорила не бояться – будь то ночное чудовище под кроватью или пугливые рыбы – значит, бояться и правда было нечего. В конце концов, мама лучше знала, что к чему.

Следя за вуалехвостами, он наотмашь кинул горсть крошек, которую до этого крепко сжимал в ладони. Рыбы тут же кинулись вдогонку за угощением – поел бы только тот, кто был достаточно быстр. С точки зрения ребёнка эта битва за крохи утреннего хлеба казалась забавной.

– Посмотри, какие смешные, посмотри! Да, мам?

– Да,– улыбнувшись, мать подхватила его на руки, чтобы с высоты роста взрослого было лучше видно в шедшей мелкими волнами воде обитателей пруда.– Если будешь приходить к ним каждый день, скоро они начнут считать тебя своим.

– Главное – не ныряй,– предупредил, проходя мимо, отец.– Ты нам нужен на берегу.

Отвлёкшись от рыб, он обнял мать за шею и упёрся подбородком в её плечо. От неё всегда вкусно пахло цветами и сладостями, но сейчас главное было проследить за отцом.

Высокий, сильный, всегда занятый какими-то взрослыми делами. К нему часто приходили чужие люди, и с ними отец говорил только в своём кабинете. Они всегда приносили какие-то вещи, большие и маленькие, и оставляли у них дома, но отец никогда не разрешал к ним прикасаться. Всегда говорил, что все эти предметы у них лишь на время, потому что однажды настоящий хозяин вернётся, чтобы их забрать. Какие-то и правда исчезали – через несколько или очень много дней – а иные оставались навсегда и постепенно перемещались в другие комнаты.

Все, кто приходил к отцу, всегда улыбались и обращались к нему очень вежливо. Глядя на это, он невольно мечтал о том, что вырастет и станет таким же, всеми уважаемым человеком, к которому будут каждый день приходить и приносить подарки, за которые ничего не будут просить взамен. Пусть бы их и забирали через какое-то время, до того момента они бы всё равно принадлежали ему.

Дядюшка каждый раз, как приезжал, отказывался смотреть на эти вещи. Называл их «грязными», хотя на них не было ни одного пятнышка, и все ворчал о том, что куда лучше отцу было заняться тем, что «было у него в крови».

Только лишь повзрослев, находясь лицом к лицу с Владыкой, но при этом затылком чувствуя одобрение дяди, он понял, что слышал в детстве.

В молодости вся семья считала отца перспективным военным, но он при всех своих умениях оказался не любителем махать мечом и занялся ростовщичеством. Те самые вещи, воспринимаемые ребёнком, как подарки, горожане закладывали, получая взамен некоторую сумму денег.

– Гринды никогда не подводят,– коротко улыбнулся ему Мортем после церемонии.– Один великий за другим. Не удивлюсь, если и Ваши дети, тави, пойдут по Вашим стопам. Поздравляю.

– Спасибо, Ваше Высокопревосходительство.

Он не чувствовал особенной гордости. Владыка был прав – династия Гриндов редко, когда не выдавала именитых военных. Каждый из мужчин в ней хоть раз пробовал себя в армейском деле, но некоторые, как отец, в конечном итоге находили другое занятие по сердцу.

Несмотря на это, осуждения со стороны родителей не чувствовалось. Мать, едва Владыка ушёл, кинулась навстречу и заключила в объятия такие же тёплые и ласковые, какими ощущались в детстве.

– Ты, а не я мог бы отдавать ему чин,– без особой злости привычно проворчал дядя, подошедший вместе с отцом.– Но ты решил тянуть с бедняков деньги.

– Просто хоть что-то он взял от тебя,– отец беззаботно улыбнулся, протягивая ладонь.– Поздравляю, тави Гринд.

– Может, хоть теперь ты прекратишь бежать в каждую битву впереди всего войска?– строго поинтересовалась мать, не спеша его отпускать.– На тебе шрамов не счесть!

– Долго они не держатся,– он обнял мать за плечо, между делом ответив на отцовское рукопожатие.– Да и женщины военных любят. Ты с отцом познакомилась, когда он ещё в армии был.

Она, гордо фыркнув, стала возражать, и это потянуло за собой лёгкий, никого толком не обижавший спор, растянувшийся на всю поездку до дома. Отметить решили у дяди, заодно повидаться с его супругой и дочерью.

Едва завидев его на пороге, она кинулась с объятиями навстречу.

Как только сестра обхватила его за плечи, заставляя чуть нагнуться, Самаэль замер.

Это было неправильно. После получения чина тави не было никакого праздника. Не было поздравлений. Он провёл немного времени на дворцовой площади для торжеств, улыбнулся всем, кто сухо подметил «иного от Гриндов и не ждёшь», и уехал домой. В одиночестве прикончил пару бутылей вина, да на этом отмечать и закончил – не считал нужным устраивать пир на всю столицу.

Медленно, боясь, что всё разрушит в один миг, он перевёл взгляд на родителей. Мать о чём-то шутила с Сибиллой, отец с Джанмарией направлялись к погребам.

Родителей ведь не было на церемонии. Их просто не могло там быть.

– Это неправда,– выпрямившись, Самаэль загнанно осмотрелся.– Этого нет, не было-

– О чём ты?– Алана, усмехнувшись, скрестила руки на груди.– Не веришь, что великого генерала получил?

Мужчина промолчал, втянув воздух сквозь зубы, и потёр глаза. Всё происходящее было неправдой, мороком. Он не мог находиться дома у Джанмарии. Разум, медленно, с трудом начинавший приходить в себя, постепенно подбрасывал воспоминания: суматоха в центре города, попытка отправиться туда и последующая схватка с самим Иблисом. Действиями руководила лишь злоба, направленная на ифрита, целью которого было удержать его от помощи пострадавшим горожанам и защиты Владыки, и потому он позволил себе слабину. В какой-то момент, отследить который не было возможности, попался под чужое воздействие.

– Это морок,– схватившись за голову, первый тави зажмурился.– Это морок, не было такого. Ничего этого не было.

– Самаэль? Всё в порядке?

Вскинувшись, он уставился на подошедшую мать. Точно такая же, какой была в детских воспоминаниях, которые он намеренно выдернул на поверхность после прочтения писем Джанмарии девять лет назад. Невысокая красивая женщина со светлыми волосами и тёплыми, нежными руками, всегда пахнувшая цветами и сладостями.

– Нет,– опустив плечи, Самаэль не сводил с неё взгляд. Сам не заметил, как голос вдруг осел.– Нет, мам, не в порядке. Ты умерла. Вы с папой оба умерли. Вас не может здесь быть.

Она коротко вздохнула, подходя на шаг, и мягко обхватила его лицо ладонями. От неё не исходило угрозы, но первый тави дёрнулся, пытаясь безуспешно уйти от прикосновения. Она была слишком настоящей, слишком живой.

В уголках глаз защипало.

– Но мы здесь, верно?– Иллайя тепло улыбнулась.– И ты можешь остаться с нами.

– Не могу,– на пару мгновений зажмурившись, Самаэль покачал головой и, наконец, почувствовал прохладу собственных слез на щеках.– Не могу, мам. Мне нужно обратно. Туда, где живые, которым я ещё могу помочь.

Прерывисто вздохнув, он обнял мать, притянул к себе. Прижавшись щекой к её волосам, глубоко вдохнул знакомый запах.

– Я очень по вам скучаю, мам. Отдал бы все на свете, чтобы вы были рядом.

Зажмурившись, Самаэль обнял мать ещё крепче, свободной рукой доставая из ножен на поясе кинжал.

– Прости меня, мама. Ладно? Ради всех богов, прости.

Она хотела ответить, но не смогла, поперхнувшись собственными словами. Нанеся удар в живот, первый тави едва слышно взвыл, надавливая на рукоятку кинжала, распоровшего ткань одежд и чужую плоть.

Мир вокруг сжался до размеров песчинки, а потом вспыхнул вновь, взрываясь шумом терзаемого города, звоном оружия, запахом гари и крови, криками людей. Вместо кинжала ладонь холодила рукоять испачканного в крови меча, но главным было даже не это – ощущение тепла чёрной когтистой ладони на его голове. Указательный и средний пальцы, если бы их хозяин вздумал ими слегка двинуть, вонзились бы когтями точно генералу в глаза, полные слёз.

Они поняли, что произошло, почти одновременно, но Иблис оказался на доли секунд быстрее, отдёргивая руку и отступая прежде, чем первый тави, взревев, успел её отсечь.

2.

На полном ходу вонзив когти в угол здания, Айорг сумел повернуть без потери скорости. Следующий поворот, должный по ощущениям быть последним, искренне попытался не портить чужое имущество, но во избежании столкновения со стеной оттолкнулся от неё ногой. До слуха донёсся отдалённый звук крошения камня, а хозяин здания, если бы выжил сегодня, имел все шансы обнаружить утром на стене чужой след. Будь время и обстоятельства другими, он бы вызвал у себя на эту тему лёгкие муки совести.

– Тихо-тихо!– со смехом воскликнул ифрит, одной рукой успешно удерживая Мадлену, а второй приставив кинжал к её шее, чтобы не дёргалась.– Помни о возрасте, малыш!

Замерев в нескольких шагах от них, Айорг хотел было огрызнуться, но смог только выругаться, чувствуя неприятный ком в горле. Со старостью это ничего общего не имело – просто особенность собственной природы, которую то любил, то ненавидел. Бегать с невообразимой скоростью, когда окружение становилось одним размытым пятном для бокового зрения, он не умел: ни один валакх не мог. Всем им была доступна высокая скорость, но только на пару десятков секунд, достаточных для последнего, смертельного рывка к добыче.

– Не то, чтобы я торопился,– усмехнулся огненный,– но все же с делами хочется разобраться-

– Да заткнись ты!– упёршись посохом в землю, рявкнул Айорг.– Или ты умеешь только заложников брать и трепаться?

– Ну, как видишь, это мне помогает. Настолько, что дочурка Владыки сама ко мне в руки пришла. Кстати,– вскинувшись, молодой человек с улыбкой приподнял указательный палец от рукояти кинжала.– Мы во дворце толком ни разу не болтали. Гласеа.

Нахмурившись, валакх мельком глянул на перепуганную дочь. Будучи помоложе, он мог сказать хоть что-то о каждом из высших чинов, но в нынешние времена это представлялось проблемой. Вредила она не столько самомнению, сколько безопасности: отсутствие понимания противника ставило под угрозу исход всего противостояния.

Плюнув на попытки вспомнить хоть что-то, Айорг двинулся было вперёд, но Гласеа с той же самой улыбкой отступил, прижимая лезвие кинжала к коже Мадлены достаточно, чтобы оставить небольшую царапину.

– Нет, нет, так не пойдёт,– предупредил он.– Давай-ка решим всё малой кровью. Положи посох.

– Даже не думай!– взвизгнула Мадлена, попытавшись ударить ифрита ногой, но не преуспев в этой затее.– Тварь!

Гласеа, вовремя чуть отклонившийся, чтобы уберечь собственные колени, шутливо ей подмигнул, после чего вернулся взглядом к валакху.

– Давай. Один раз ты перед ифритами на коленях уже был. Ничего нового.

Несмотря на не озвученную, но ясную мольбу Мадлены не надеяться в очередной раз на милость огненных, Айорг с едва слышным вздохом опустился на одно колено. Не отводя взгляда от дочери, он положил посох на землю, но не убрал руку от него сразу же, слегка придавливая прохладный металл ладонью.

– Мадлена, ты мне доверяешь?

– Не очень! В прошлый раз после этого ты был готов Князю ноги целовать!

– Она мне определённо нравится,– хохотнул Гласеа.

Неопределённо дёрнув бровью, валакх никоим образом не показал своего недовольства. Второй раз подряд ифриты били по больному – дочери могли полагать, что угодно, но за них и он готов был сделать многое. Впрочем, всё равно не все, что потребуется.

Сфера в навершии посоха полыхнула белым молочным светом, сжавшимся до размеров нити и метнувшимся по прогалинкам каменной кладки вперёд. Ифрит не успел среагировать достаточно быстро, и взрезавшая пространство между ним и девушкой ледяная стена нанесла болезненный удар по рукам.

Едва получив свободу, Мадлена кинулась прочь, на первом шаге коротко вскрикнув и вильнув в сторону от упавшей возле неё окровавленной ладони.

– Ах ты…– Гласеа посмотрел на своё ранение,– тебя просили живым, но обойдутся.

Тряхнув окровавленным запястьем, он ринулся вперёд, и Айорг только ценой собственной реакции уберёг себя от одного из парных кинжалов, метивших в лицо. Ифрит, оставшийся в человеческом обличье, все равно изменился – исказились, заостряясь и больше начиная напоминать звериные, черты лица, зрачок в сапфировых, слегка фосфоресцировавших глазах, уменьшился до размеров маленькой точки. Скорость была уж точно выше, чем у валакха, а сила ударов наверняка соответствовала уровню озлобленности на того, кто смог ранить.

Они могли быть сколь угодно показушно спокойны, но не терпели нападений на себя – многих даже банальная царапина могла вывести из равновесия, подталкивая к тому облику, который прятали за человеческим.

Успев уйти от первого удара, второй Айорг вынужден был парировать, но подобная тактика была проигрышной. Если бы Гласеа ухватился за шанс и заставил его уйти в глухую оборону, схватку можно было считать проигранной, но достойного клинка под рукой не было.

Когда ифрит увернулся от ответного удара, тут же легко, по-кошачьи отскакивая в сторону от ледяной волны, метнувшейся от посоха в его сторону, память решила, наконец, дать ответ на ранее имевшийся вопрос.

Это был не просто высший, умевший хорошо обращаться с парными кинжалами и музыкальными инструментами – граф и губернатор, прославившийся тем, что в конце Второй Эпохи, завершая «жатву» народов, вырезал целую столицу страны за ночь. Они виделись пару раз в Геенне, и, если Иблиса с Первой Женщиной не злили и не беспокоили в первую очередь из-за их статусности, то этого – чтобы увидеть рассвет нового дня.

– Вспомнил,– радостно оскалился Гласеа, заметив узнавание в его глазах.– Вот и чудно.

3.

Направляя свои войска в сторону небольшого города на окраине Мидери, Хадан Сонрэ задумывался разве что о том, как будет строить общение с мальчишкой Гриндом. За прошедший год последний сделал немало, но это никак не могло заставить великого генерала забыть все те перипетии, которых между ними в мирное время было достаточно. Причиной им были никак не умения Самаэля на военном поприще – Джанмария Гринд вложил все силы, чтобы вырастить из мальчугана достойного продолжателя династии – а его поведение в любое другое время, кроме битвы.

Неприятный он был, как минимум с точки зрения самого Сонрэ, и слишком уж преданный мелкорослому валакху, меньше, чем за год, довёдшему страну до упадка. То, что нынешний Владыка был изначально одним из противников войны с ифритами и ратовал за мирное решение вопроса, тави демократично упускал из виду.

О чём он никак не помышлял, так это о перевёртыше правителя, который свалился ему практически на голову, в панике пытаясь сбивчиво объяснить, что с городом что-то не так. Потребовалась пара минут, на исходе которых тави с лёгким удивлением все же понял – ифриты до них добрались.

Стоило бы послать лошадей в галоп сразу же, и находившиеся рядом войны, слышавшие весь разговор, ждали от него приказа, но Сонрэ вдруг почувствовал, как все тело сковал не нужный сейчас страх. До сих пор свежа была память о происходившем год назад: огненные представляли гораздо большую угрозу, чем имперцы предполагали. Все так или иначе хоть раз почувствовали, насколько был прав тот самый Гринд, не советовавший бить палкой спящего льва.

– Ну?– на грани истерики воскликнул Ноктис, сидя на холке его лошади.– Чего Вы ждёте?! Или горите желанием остаться без правителя?!

– Правитель? Сначала был отсталый, да и этот не лучше,– хмуро откликнулся Сонрэ, глядя на птицу.– Может, я подожду, пока Князь его там вздёрнет.

Поведя плечом, он наклонился к ворону:

– Проще думать, кого назначить на должность, чем бегать за этой ифритской подстилкой.

– Если бы речь шла о нём,– таким же тоном отозвался перевёртыш,– я бы и заикаться с Вами не стал.

За прошедший год ходило много разговоров о том, как всё будет после победы над ифритами. Ни разу не звучало «если» – несмотря на поражение, империя считала его лишь временным неудобством и планировала в один день вернуть то, что ей причиталось. Сонрэ и сам то и дело участвовал в таких дискуссиях, а там довольно быстро обнаружил любопытную деталь – нынешнего Владыку воспринимали с трудом. Окружающим легче было представить, как страна восстановится после года огненного засилья, чем помыслить о жизни с тем же самым правителем, который подвёл их под этот монастырь.

На горизонте виделось алое зарево. Не иначе как город, терзаемый огненными, бился за собственную жизнь. Будь он моложе и будь на престоле Мортем, кинулся бы на помощь без раздумий, но в последний момент подобные мысли тави отогнал: будь над ними Жестокий, подобного бы вообще никогда не произошло.

– Кто ещё?– он нахмурился, опустив взгляд на ворона.– Гринд или, может, Эммерих?

Птица, насколько это позволяла её мимика, состроила скептичное выражение. Получилось из рук вон плохо, но всё равно подействовало: сердце у Сонрэ пропустило удар. Потом – ещё один, когда Ноктис смилостивился и убрал из предложенных вариантов неверный.

– Люди выберут его, с посмертным приказом или без!– взмахнул крыльями он, заметив зарождавшееся в тави желание развернуть свои войска.– Вы сами идёте в город по его просьбе, потому что понимаете, что он тащил за собой империю на протяжении этого года! Пока Вы, спешу заметить, отсиживались в своём поместье и понятия даже не имели, что ифриты там были, прикинувшись бродячими!

Переступив ближе к его руке, Ноктис заглянул генералу в глаза.

– Ты и сам его выберешь, старая ты ворона. Потому что прекрасно понимаешь, что не тебе вытаскивать империю из этой ямы.

Сонрэ поморщился, будто съел жгучего перца, но больше возмущаться не стал. Перевёртышу было невдомёк, подействовали его слова на генерала или нет в перспективе, но на данном этапе он всё же приказал своим войскам гнать лошадей в город и помочь тем, кто сражался за свои жизни.

Взлетев с лошади тави, Ноктис поднялся в воздух, но не стал отдаляться от солдат на большое расстояние, чтобы в случае смены приоритетов у руководящих личностей вновь взять ситуацию под контроль. Поймав поток ветра, позволявший держаться в одном положении, он посмотрел в нужную им сторону, и с трудом унял грозившую заполнить разум панику.

Город превратился в зияющую рану на поверхности земли. Полыхало огненное зарево, постепенно пожиравшее отдельные здания, звучали истошные крики и звон металла. Не все готовы были просто сбежать, не попытавшись защитить свой дом и родных, но против налётчиков было поставить нечего – они были быстрее, сильнее и на порядок злее, словно дикие звери, дорвавшиеся до добычи.

В пределах дворца и столицы такое можно было услышать редко, но сегодня настал тот самый день: без тави Сонрэ им было не обойтись.

4.

В последний момент парировав удар, Самаэль отлетел назад, но чудом сумел удержаться на ногах. Проехав небольшое расстояние на подошве, он вдруг услышал оклик сестры и, поддавшись внутреннему желанию убедиться, что с ней всё в порядке, обернулся. Алана была цела, явно отправленная кем-то из солдат в дом, который полагался более безопасным местом, но хода дальше ей пока что не было.

Отвернувшись от сестры, тави только рявкнул ей держаться подальше, после вновь кидаясь в атаку. Иблису было сложно противостоять, и несколько полученных ран, были тому прямым доказательством. Властителю огненных земель не было нужды в мече – он мог отбить любой удар правой, нечеловеческой рукой. Видимо, только из уважения к Самаэлю обнажил оружие, остроту которого тот уже успел испытать на себе.

Кидаться напрямую было гиблым делом: делая шаг вперёд, он попадал в легко раскинутую рамку перехода, в следующий миг оказываясь позади противника открытым к нападению. Спасали лишь собственная реакция и скорость, но и они не помогли избежать абсолютно всех ударов.

Проскочив «насквозь» в очередной раз, он развернулся, тут же вскидывая руку с мечом. Удар оказался такой силы, что от лезвий при соударении брызнули искры. Отступил на один шаг назад, давая себе чуть больше пространства, и вновь рванулся вперёд, пригибаясь и уходя от чужой атаки.

Джанмариа Гринд всегда поучал его: «Противник не должен знать, что ты из себя представляешь. Не давай ему полной картины». Это правило действовало и на поле боя, и в жизни. Окружающие знали, что первый тави хорошо обращался с оружием, что смыслил в тактике и стратегии. Единицам было известно, к какому народу он принадлежал, и никому – врождённая предрасположенность суламаррэ к использованию сарпиды. Более сложная, чем магия и мороки, менявшая саму сущность мира, во Второй Эпохе она считалась идеальным оружием, и не занимался её развитием лишь ленивый.

Семь лет отсутствия он провёл не только в попытках найти то место, где когда-то жила семья. Вновь оказавшись спиной к противнику, первый тави раскрыл свободную от меча ладонь и, разворачиваясь, взмахнул ей по дуге от себя. Воздух заискрил лёгкими сполохами, застыл на мгновения – и тут же метнулся на огненного сотнями ледяных невидимых стрел. Увернуться ото всех было невозможно, отбить – нельзя. Лишь попытаться сократить количество мелких, глубоких порезов, но Иблис почти не двинулся с места, только склонив голову набок. Сарпида вспорола воздух рядом с ним, отсекла пару золотистых прядей, опавших полукольцами на поверхность мостков.

Единственный порез, который удалось заметить тави, пришёлся на щёку, точно под правым глазом, но время для подсчётов было неподходящее. Пользуясь, пусть и малым, но преимуществом, он в очередной раз проскочил через переход, обернулся, нанося удар в спину не успевшему развернуться противнику. Лезвие прошло через правое плечо, пачкаясь в крови, но та не начала ожидаемо исчезать при взаимодействии с открытым воздухом.

Прежде, чем Самаэль успел сделать что-то ещё, грудь будто прошило раскалённым штырём. Опустив взгляд, первый тави увидел лезвие сабли, пробившее грудную клетку насквозь.

– Разуй глаза!– рыкнул на него тот, кто нанёс удар со спины.

Боль отрезвила, словно вылитый на голову ушат ледяной воды. Вновь посмотрев на своего противника, он увидел сестру, мелко дрожавшую от страха и боли в раненном плече. Вся в мелких порезах, но все ещё живая, спасённая от верной смерти по чистой случайности.

Иблис, стоявший на противоположном краю мостков, только с виноватой улыбкой развёл руками и без какого-то интереса в глазах проследил за тем, как тави резко убрал оружие от сестры.

Поддержка со спины исчезла, и в её необходимости Самаэль уверился только в этот момент. Пошатнувшись, он осел наземь и не упал назад только благодаря Алане, кинувшейся на помощь.

– Нет, нет, нет!– затараторила она, потянувшись трясущимися пальцами к сабле в его груди.– Нет!

– Вытащишь – он захлебнётся в собственной крови.

Мимо них прошли, и лишь спустя пару мгновений первый тави увидел того, кто нанёс решающий удар в этой схватке.

Остановившись между ними и Князем, Гленн указал рукой в сторону города.

– Мы уходим. К ним прибыло подкрепление, сейчас люди Гласеа в меньшинстве.

– Порой мне кажется, деньги ты берёшь за то, чтобы портить мне всё веселье,– картинно вздохнул Иблис.

Наклонившись в сторону, чтобы увидеть Самаэля, он помахал ему правой рукой, на ладони которой был слегка дымившийся от «горевшей» крови порез.

– Высшего может убить только высший, генерал. Меня – только мой отец. Но ты был неплох.

Проследив, чтобы на мостках они остались только втроём, Гленн обернулся к Алане.

– Он не умрёт, но не трогай саблю. Дождитесь лекаря.– Грустно улыбнувшись, он отсалютовал тави.– Удачи.

Попытавшись вдохнуть, Самаэль быстро отказался от этой затеи. Наёмник был прав, но легче от этого не становилось – каждое движение отзывалось жгучей болью в груди.

Алана, совершенно растерявшаяся, заплаканная, то и дело тянулась к испачканному в его крови лезвию, но в последний момент себя одёргивала. В конечном итоге она решилась только отползти ближе к перилам, чтобы, оперевшись на них спиной, дать достаточную опору.

– Прости,– сумел выдавить из себя Самаэль.– Не понимал… что творю.

– Молчи, дурак! Молчи, ну?!– она хотела было его ударить, но в последний момент вспомнила об их положении.

Обняв брата за шею, она с всхлипом прижалась щекой к его волосам.

– Ты ведь не умрёшь? Не оставишь меня одну?– её голос дрожал, под конец сорвавшись в сипящий шёпот.– Скажи, что не оставишь.

– Нет. Просто… отдохну.

Последним, что он услышал перед тем, как позволил темноте поглотить себя, был отчаянный крик сестры о помощи.

5.

Ощутимо ударившись спиной о стену дома, Айорг с искренним разочарованием услышал звон отлетевшего в сторону посоха. Сожалеть о нём времени не было: оружие нужно было возвращать, но Гласеа, просчитавший это желание, ударил с нужной стороны. Вынужденный уклоняться, валакх вильнул в противоположном направлении, отдаляя себя от единственной защиты, кроме когтей и клыков, какая имелась в арсенале.

То, чего он опасался в самом начале, стало реальностью – иного выхода, кроме обороны, не оставалось. Бегать кругами его не прельщало, однако, после того, как один из когтей, не выдержав удара лезвия, переломился пополам, эта тактика перестала казаться такой уж несовершенной. Об убийстве высшего можно было не мечтать, но достаточно было вывести его из строя на время, достаточное для бегства.

Швырнув перед собой рамку перехода и тем самым спасшись от очередной атаки, валакх в следующую секунду получил удар под рёбра с левой стороны. Наивным было думать, что с младенчества умевшие обращаться с сарпидой существа попадутся на эту уловку, но Гласеа подобрался достаточно близко, чтобы не успеть увернуться от рубящего удара четырьмя костяными наростами когтей. Хотя бил скорее на удачу, чем с чётким просчётом действия, Айорг сумел попасть ему по глазам.

Отшатнувшись назад и рыча ругательства, ифрит схватился за лицо одной рукой. Это была та самая нужная фора, длившаяся считанные секунды прежде, чем сквозь месиво из крови и плоти на него бы уставились целые, горящие безумием и прекрасно всё видящие сапфировые глаза. Не медля ни мгновения, валакх одним резким движением рванулся вперёд, преодолевая делившее их расстояние. Схватив огненного за волосы, он с силой дёрнул назад, заставляя запрокинуть голову.

Четыре ряда острых челюстей сомкнулись у Гласеа на горле, разрывая кожу, мышцы и грозясь вот-вот переломить кости, но даже из такого положения можно было извлечь пользу.

Задохнувшись из-за двух ударов – в грудину и левый бок, валакх отпрянул назад. Они с Гласеа одновременно закашлялись, хватаясь каждый за своё ранение. Высший или нет, но даже ифрит не мог спокойно пойти дальше после того, как ему чуть не откусили голову.

Держась за обильно кровоточившее горло, он молча уставился на брезгливо отплюнувшего ошмёток чужой плоти правителя. Хотел было что-то сказать, но только подавился собственной кровью.

Сражение это не заканчивало, но на удачу Айорга – или их обоих – одиночество схватки было нарушено. Первым на стук копыт по мостовой отреагировал Гласеа, вознамерившийся убить хотя бы всадника, но тот легко отбил его удар саблей.

Замерев, валакх уставился на Гленна, на ходу подхватившего ифритского губернатора за шкирку и перекинувшего через седло, будто мешок с картошкой.

– Я не закончил!– все же сумел выхаркнуть из себя вперемешку с кровью Гласеа.

– Ошибаешься,– огрызнулся на него наёмник, после мельком глянув на валакха.– Вас спасли Сонрэ и его армия. В следующий раз так не повезёт.

Прежде, чем Айорг успел ответить, молодой человек с места пустил лошадь в галоп и скрылся вместе со своей недовольной ношей в сумраке вечерних улиц.

Злиться или возмущаться не нашлось ни сил, ни желания, поэтому, вернувшись за посохом, валакх упёрся им в землю и осмотрел себя.

Рана в груди, на боку, что-то с ногами и не слушавшаяся левая рука – от путешествия к праотцам его спасала только недавняя охота. «С другой стороны,– хмыкнул внутренний голос,– Мадлена жива, да и бойня прекратилась благодаря подкреплению». Признавать необходимость сказать Сонрэ «спасибо» не хотелось, но, поразмыслив, он решил оставить это на совести того, в ком народ нынче с большим энтузиазмом видел своего лидера.

Основной задачей опального Владыки было добраться до центральной площади и оценить ущерб, а потом перебраться в дом и рухнуть там на первую попавшуюся горизонтальную поверхность.

Выходить на площадь он не стал – лишь окинул взглядом со стороны, убедившись в отсутствии дальнейшей угрозы населению. Оставшиеся ифриты или гибли под мечами прибывшего подкрепления, или поспешно бежали. Гленна среди них он не заметил, только теперь начав ощущать тошнотворный привкус: не совсем предательство, но и приятного было мало.

Наглец не соизволил даже поинтересоваться, сможет ли он стоять на своих двоих, зато тем, чтобы убрать подальше от проблем высшего чина ифритов, озаботился.

– Ну и ну,– раздался сверху и чуть со стороны знакомый грубый голос.– Кажется, ифриты забыли свою подстилку.

Вздохнув, Айорг повернул голову к взиравшему на него с высоты своей лошади тави. Испачканному в чужой крови, заметно уставшему, но поразительно серьёзному для звучавших издевательских фразочек Сонрэ.

– И тебе доброго вечера, старик. Подкинешь до особняка?

6.

Великий генерал, конечно, ответил ему грубым отказом, и потому до дома валакх добрался на своих двоих. Желание рухнуть на первую горизонтальную поверхность сменилось на желание просто упасть, но о нём пришлось забыть ради кинувшейся к нему в объятия Мадлены.

Вокруг мельтешил народ: кто-то искал родных, иные тащили во двор раненных, другие старались помочь всем, кому это было необходимо. Ни хозяйки дома, ни её брата видно не было, зато сразу бросались в глаза даже не запылившиеся Первородные, отсидевшиеся в стороне – это было вполне в их стиле. По завершении кровавой бани они просто оказались у всех на виду, неизменно благодетельные и готовые помочь, тем самым урвавшие себе новую порцию благодарных верующих.

Смотреть на них было тошно, поэтому, отдав всё внимание дочери, валакх поспешно её осмотрел.

– Цела?

– Получше тебя,– блёкло улыбнулась Мадлена, не возражая против того, что отец заставил её приподнять голову для осмотра пореза на шее.

– Эммерих!– рявкнул как раз подъехавший Сонрэ, осаживая свою лошадь, не желавшую стоять на месте.– Сколько пострадавших?

Выслушивавший доклад от одного из способных стоять на своих ногах солдат, Одхэн обернулся в его сторону и пожал плечами.

– Пока неизвестно, но точно не пара человек. Вы хорошо подгадали со временем.

– Ехали, как ехали. У нас не было в планах успеть на бойню.

Проскакавший во двор Каджар спешился с коня даже раньше, чем тот полностью затормозил. Признав в скакуне своего Ноктиса, Айорг мысленно хмыкнул заявлению Сонрэ – рассчитывали или нет, но, едва всё началось, перевёртыш кинулся к ним навстречу и потребовал поторопиться.

Эммерих с другом пожали руки, после чего Каджар осмотрелся, явно выискивая взглядом того, кого прежде не смог заметить сам валакх. За ним последовал и Сонрэ, в конечном итоге наткнувшийся на Владыку взглядом и едва заметно поморщившийся.

– Где Гринд?

– Понятия не имею,– отозвался Айорг, проследив за ушедшей помогать раненным Мадленой.– Мы разделились в середине вечера.

Взгляды всех троих устремились к Эммериху, который, чуть побледнев, ответил далеко не сразу. Первые пару мгновений он, казалось, собирался с мыслями и пытался заставить себя поверить в то, что собирался сказать.

Когда их, наконец, удостоили ответом, Айорг кинулся в дом прежде, чем кто-либо из тави успел как-то отреагировать.

Нужные покои оказалось легко найти – возле них металась, меряя шагами пространство, Алана. Завидев валакха, она тут же кинулась ему наперерез, подхватывая за плечи.

– Нельзя! Лекарю помешаешь!

Он замер, только теперь позволив себе уделить ей больше внимания. Вся в мелких порезах, с полосами перевязки, видневшимися из-под выреза платья на плече, заплаканная. Кажется, она лила слёзы все то время, что была у этих дверей одна.

Коротко вздохнув, валакх перехватил руки женщины и буквально заставил её обнять себя. Будто ждавшая только этого, Алана вцепилась в него, как в последний шанс спастись, и, спрятав лицо на его плече, завыла.

Потребовалось некоторое время, чтобы она успокоилась. К тому моменту из-за дверей уже вышел лекарь, поклоном поприветствовавший Владыку и сообщивший, что всё будет в порядке – нужно лишь отдохнуть. Придирчивым взглядом окинув самого валакха, он в ответ на взмах рукой только устало покачал головой, но спорить не стал: это был не первый на памяти больной, считавший, что все заживёт само.

– Подожди,– не дав Алане сразу кинуться к брату, Айорг придержал её на пороге.– Ты хоть что-то видела? Кто на него напал?

Она сбивчиво и как можно быстрее рассказала всё, что знала, после чего исчезла за дверью покоев, оставляя валакха наедине с самим собой.

Привалившись спиной к стене, Айорг едва заметно нахмурился, так и не определившись, как реагировать. Мысли пошли в русло, нужное сейчас в последнюю очередь.

Первый тави сцепился с самим Князем. Проиграл или нет – неважно, народу было бы достаточно самого факта открытого конфликта. Его бы не только перестали обвинять в пособничестве огненным – схватка бы за считанные дни обросла фантастическими вымышленными подробностями, и лишь больше уверила бы людей в желании видеть кого-то подобного на троне. Цепляться за Венец всеми руками и ногами Айорг не хотел, но прекрасно за прошедшее время уяснил: Гринд оказаться во главе империи отчаянно не желал. Он бы упирался до последнего и, быть может, изменил бы своё мнение только в том случае, если вернул трон валакху и столкнулся с народной агрессией, граничащей с риском гражданской войны.

С другой стороны, что-то в нём изменилось. Всё время до этого утверждавший, что с Иблисом при большом желании можно договориться, в этот раз он выбрал путь оружия.

Коротко вздрогнув, когда мимо пробежала с кучей тряпок служанка, валакх вернулся из своих мыслей к действительности.

В покои он зашёл тихо, стараясь не напугать Алану, сидевшую у постели брата, но та всё равно обернулась.

– Он же очнётся? Да?

– Это ведь Гринд,– коротко улыбнулся Айорг.– Вы всегда из всего выбираетесь. Думаю, этот раз не станет исключением.

Он подошёл к женщине, легко огладив её по здоровому плечу:

– Иди к себе. Выспись, отдохни.

– Я останусь,– Алана покачала головой.– Кто-то должен следить, и-

– И это буду я. Ты ранена.

– Ты тоже.

– Да, но из нас двоих быстрее заживает на мне. Если будет совсем невмоготу, погрызу его руку.

Вскинувшись, Алана уставилась на него взглядом, в котором смешались ужас с недовольством, но они быстро исчезли, когда валакх только со смехом легонько щёлкнул её по носу. После этого, смирившись с необходимостью позаботиться о себе, женщина ещё раз глянула на брата и все же ушла.

Айорг проводил её взглядом, только после звука закрывшейся двери сев в кресло, подвинутое к постели. Видеть первого тави спящим было настолько же непривычно, как и раненным. Зрелище было настолько редким, что казалось невозможным, и потому поначалу хотелось ущипнуть себя, чтобы вырваться из чьего-то морока в реальность. Боль в ранах, достаточно отрезвлявшая даже для самой умелой иллюзии, дала понять, что все было взаправду.

Забравшись в кресло с ногами, валакхслегка поморщился от неприятных ощущений. Привалился боком к мягкой, обитой бархатом спинке, и сам не заметил, как нахмурился. Отвратительное слово «если» так и просилось в мысли, но раз за разом он в последний момент умудрялся его отгонять.

После произошедшего сегодня никакого «если» у них не оставалось.

Глава 25. Отречение.

1.

Закинув ноги на подлокотник кресла, Санбика тут же пожалела о выборе такого положения: солнечные лучи, бившие напрямую в окно, попадали на неё и неприятно слепили глаза. Это лёгкое мучение того стоило, раз уж давало возможность побыть наедине со своим интересом.

Расстраивал только кот, примостившийся чётко у хозяина под боком, но не спавший. Он успешно делал вид, что заснул, но, стоило лишь двинуться, поворачивал одно ухо в сторону женщины. Следил, чтобы чужая не подобралась ближе нужного.

Хотя животных она искренне любила, этот серый комок шерсти раздражал примерно на том же уровне, что и старший брат, лишь недавно ушедший из покоев, и младшая сестра тави. Все трое уже на протяжении двух дней периодически сменяли друг друга на посту, и Санбика еле урвала свой шанс, когда Айорг вынужден был уйти на совет. Хотелось верить, что Алана тоже будет где-то там: валакх рассказал ей об интересе одной Первородной, и после этого младшая из Гриндов следила за перемещениями Санбики, как коршун за добычей.

Когда удалось задать ей вопрос, чем не угодила, Алана ответила лаконично: «Я из династии военных, дорогая – догадайся сама». Как будто принадлежность к той или иной прослойке общества определяла, какой на самом деле она будет в жизни.

Гневно фыркнув собственным мыслям, Первородная привлекла внимание кота. Зверь поднял голову от лап, уставившись на неё карамельного цвета глазами, зрачки в которых из-за обилия света в помещении вытянулись в тонкую ниточку. В присутствии этого надзирателя Санбика могла успокаивать себя лишь тем, что схожим образом он реагировал на всех окружающих, очевидно считая их недостойными общества своего хозяина.

В этот раз кот быстро утратил к ней интерес. Заложил уши назад, ловя какие-то звуки, а после резко развернулся и наскочил передними лапами на грудь первого тави.

Лекарям стоило завидовать – они смогли только позаботиться о ранах, да оставить всё на волю времени, а зверёк одним лишь действием заставил мужчину глубоко вдохнуть и открыть глаза.

Резко сев, Самаэль по привычке подхватил едва не упавшего на перину кота, тут же огласившего покои громогласным мяуканьем. Только услышав его, первый тави, казалось, осознал себя в реальности и осмотрелся.

Санбика отреагировала не сразу, слишком увлечённая изучением чёрных хитросплетений вечных узоров на его руках. Трудно было поверить, что подобное себе позволил не какой-то простолюдин, ещё сложнее – заставить себя отказаться от мысли, что ему это шло.

– С возвращением,– не нашлась она со словами получше, все же переводя взгляд на его лицо.– Два дня прошло.

Несмотря на все ещё присутствовавшее состояние раздрая, Самаэль сумел одним недоверчивым взглядом выразить все своё отношение – не то к присутствию Первородной, не то к её словам. Кот, звучно урча, свернулся калачиком в его руках и с благодарностью принимал поглаживания, которые тави ему дарил уже по привычке, не глядя.

– Два дня?– посмотрев в окно, он прищурился, будто хотел высмотреть толпы ифритов, рушивших город.– Как всё…?

– Тави Сонрэ успел вовремя, и огненные оказались в меньшинстве,– быстро ответила Санбика.– За тебя волновались.

Самаэль, нахмурившись, посмотрел на кота в своих руках. Создалось впечатление, словно он не слишком верил словам Первородной и хотел добиться правдивого ответа от питомца.

– Я была здесь все время,– решила не терять возможности наладить отношения она.– Следила… Я беспокоилась, знаешь.

– Я бы тоже беспокоился, если бы рядом со мной валялся тот, кого насадили на саблю,– переложив кота на перину, первый тави выбрался из постели и прошёл к ширме, через которую была перекинута какая-то одежда.

Стянув то, что оказалось верхним кафтаном, он с недовольством осмотрел кровавое пятно, после чего снял с импровизированной вешалки всё остальное и швырнул на пол поближе к дверям.

Санбика проследила за тем, как он зашёл за ширму, слышала, как там открылся сундук. Через пару минут ожидания она всё-таки не выдержала, встав с места, и подошла к тави почти одновременно с котом. Зверёк оказался чуть быстрее, первым добравшись до объекта интереса, и с мяуканьем потёрся спинкой о его ногу.

– Если ты не расслышал, я просидела с тобой тут два дня.

– Могла найти занятие получше,– беззлобно огрызнулся Самаэль, заправляя рубаху в штаны.– Помогать тем раненным, которые не просто так валялись, к примеру.

Гневно фыркнув, Санбика выхватила у него из-под руки чёрный с серебряной вышивкой кафтан, который как раз собирался взять.

– Ты что, совсем ничего не скажешь?

– Должен? Хорошо,– резко забрав одежду себе, первый тави продолжил одеваться, но теперь взгляд его был направлен только на собеседницу.– Какие дальнейшие действия? Где Эммерих, Владыка? Где Сонрэ и должный быть с ним Каджар? Где твой младший брат?

Надев кафтан, он ненадолго отвлёкся, чтобы вытащить из сундука пояс.

– Меня интересуют именно эти вопросы. Сможешь на них ответить?

Первородная скрестила руки на груди и пару мгновений выдержала маску негодования. По итогу всё-таки сдалась и, раздражённо вздохнув, перехватила пояс тави, свободной ладонью ударив его по рукам.

– Дай сама сделаю. Не видишь ведь, как правильно.

– Последние несколько сотен лет так делал, и никто не жаловался.

– Ну, я буду первой.

Чужое недовольство, ощущавшееся кожей, она предпочла игнорировать так же, как и запрыгнувшего на хозяйские плечи кота. Хотелось заметить, что серая длинная шерсть будет слишком заметна на тёмной ткани, но тогда все стало бы ещё хуже, а на это планов она не строила.

Закончив с поясом, Первородная легонько хлопнула тави тыльной стороной ладони по груди и тут же коротко вскрикнула, закрывая рот руками, когда Самаэль поморщился. Какой бы быстрой ни была его регенерация, лишний раз тревожить ранение не стоило.

– Они на совете,– пробормотала женщина, отступив на пару шагов.– Все, про кого спрашивал. Ну… кроме Василиска.

Благодарности она так и не получила: услышав про совет, первый тави сразу же ушёл. Только кот, повисший на его плечах живым воротником, наградил её напоследок ещё одним неприязненным взглядом.

2.

– Так, давайте ещё раз,– Айорг вскинул руки.– Я должен знать подробности про каждого из семидесяти двух высших чинов, потому что…?

– Потому что год среди них жили?– вопросом на вопрос ответил Эммерих, привалившись бедром к краю стола.

Они говорили уже больше часа, но к общему мнению так и не пришли. Сонрэ выдвинул вполне резонное предложение, пока события прошедшего праздника были ещё свежи, выдвинуться к столице. Народ, прежде сумевший обеспечить себе спокойную жизнь, прочувствовал, что из себя на самом деле представляли ифриты, и это был самый лучший момент для того, чтобы поднять всех, кто мог держать оружие и сражаться.

На его стороне оказались не все – точнее, против были именно Владыка с Каджаром. Они не планировали отвернуться от данной идеи совсем, но оба считали важным дождаться первого тави, на которого так или иначе ориентировались и за которым готовы были последовать те, кому он помог в течение года. Существовало подозрение, разделяемое всеми, что люди, если сообщить им, что их благодетель не может встать с постели, впадут в отчаяние и откажутся делать что-либо, сдавшись на милость завоевателей окончательно.

– Для начала,– валакх пригрозил пальцем,– не надо думать, что они все сидят в империи. Даже их Князь периодически уезжает домой, оставляя вместо себя сынка. Во-вторых, я год сидел в одних покоях, как какая-то принцесса!

– Как жаль, что под твои окна не пришёл принц, которому ты бы скинул свои косы,– хохотнул Сонрэ.

За весь совет это было первой привычной от него язвой, поэтому Айорг пропустил её мимо ушей, позволяя старику немного себя порадовать. С другой стороны, тави радовался только, если ему отвечали и давали шанс начать склоку, способную затянуться на достаточно долгий срок.

Коротко вздохнув, валакх почесал висок пальцем. Он немного привирал – хотя по дворцу практически не перемещался, там всегда были Сейрен и изредка радовавший визитом Гленн. Оба не были против посвятить в происходящее за дверями, хотя от дочери проку было мало: года для того, чтобы выучить тех, кто был в окружении супруга и свёкра, ей оказалось недостаточно.

– Я могу точно сказать, что в империи почти постоянно находятся трое,– он показал собеседникам три пальца.– Губернатор, король и глава легиона магов.

– Кто-нибудь когда-нибудь пытался разобраться в их системе правления?– хмуро поинтересовался Каджар со своего места.– Там толпа королей, принцев и графьёв, но главный над ними почему-то князь.

– Давай ты попросишь у них разъяснений, когда мы вернём себе страну,– бросил в его сторону Сонрэ.– Хотя мне тоже всегда было любопытно.

– Королей только четверо,– вскользь заметил Айорг, скрестив руки на груди.– Они – сильнейшие после Князя.

Нахмурившись, он посмотрел на край стола, блестевший лакированной поверхностью в солнечном свете.

– Но о том, который во дворце, я могу сказать только одно – девочки из домов Отдохновения ему в подмётки не годятся.

– Это не тот, который на свадьбе был?– прищурился Эммерих.– Такой высокий, на девку похож, пока молчит.

Валакх молча кивнул, впервые за всё время всерьёз задумавшись о том, что из себя представлял Белет. Бывший одним из четырёх королей, которые в отсутствие Иблиса держали в руках всю страну, он был и тем, кого Князь особо выделял среди четвёрки. Многие, даже единожды видевшие этого красавца с карминной кожей, носившего прятавшие очертания тела широкие одежды, сразу предполагали, что титул Белет получил за заслуги не перед отечеством, а конкретно перед своим властителем, будучи мил тому больше всех супружниц.

Если бы этим слухам было хоть какое-то опровержение, было бы проще, но Белет действительно всегда держался в стороне от военных действий.

– На кого бы похож ни был, а при захвате столицы он бодро рявкал на целый полк.

Вместе с остальными вскинувшись, Айорг уставился на вошедшего Самаэля. На нём все ещё остался отпечаток произошедшего, но организм суламаррэ делал своё дело, и держался первый тави нормально. Эммерих, пожав ему руку, с ласковым смешком легонько ткнул кончиком пальца в нос лежавшего на хозяйских плечах кота.

– Добро пожаловать в мир живых,– коротко улыбнулся валакх, когда тави остановился рядом с ним.– Всё нормально?

– В порядке,– Самаэль упёрся рукой в стол и осмотрел присутствующих.– Краткий пересказ бы не помешал.

– Сначала об этом короле,– Сонрэ покачал головой.– У тебя о нём сведений, кажется, больше.

– Не так много, как хотелось бы, поэтому его я бы боялся в первую очередь,– первый тави посмотрел на мужчину.– Четырёхрукий хорош в магии и иллюзиях, поэтому с ним всё ясно, но Белета в действии я не видел.

Взглянув на Айорга, Самаэль повёл плечом.

– Может, Гленн что-то говорил?

– Не особо,– валакх ненадолго задумался, после со вздохом прикрыв лицо ладонью.– Видимо, конкретно этот король уже очень давно держится подальше от военных действий.

Подняв голову, он махнул ладонью.

– О ком могу сказать точно, так это о губернаторе. Его проще не трогать.

– Может, ещё Венец ему на золотой тарелочке отдать?– хмыкнул Сонрэ.

– Не стоит,– мирно ответил Айорг.– Он был здесь два дня назад, и эта тварь крайне мстительна. Если раните его – он не успокоится, пока не порвёт вас. Меня спасли только Вы, Сонрэ.

– Рад служить, Ваше Высокопревосходительство.

Эти слова в отличие от предыдущих замечаний буквально сочились ядом, но валакх предпочёл и здесь не обращать внимания. Просто, показательно утратив к генералу интерес, повернулся к Самаэлю и выполнил прежнюю просьбу того посвятить в детали.

К концу краткого пересказа совета и событий в городе в прошедшие два дня, коих было крайне мало, первый тави отпустил кота на стол, но больше никак не отреагировал. Да и зверя толком не ссаживал с плеч – тот сам спрыгнул, найдя карты более интересными не для изучения, а для топтания по ним своими лапами.

Наблюдая за пытавшимся когтем поддеть уголок пергамента питомцем, Самаэль прикусил подушечку большого пальца.

– Сонрэ прав – надо ковать железо, пока горячо. Все, кто может воевать, уже здесь, так что через пару дней мы будем готовы идти на столицу.

– У меня только одно условие.– Упомянутый тави поднялся со своего места, убрав левую руку за спину, а правую положив на сердце, и поклонился.– Я поведу армию, но с именем настоящего правителя.

Ему негромко завторили и Эммерих с Каджаром. Глянув в сторону дверей, Айорг заметил притормозившего на пороге Василиска, но у того не было в планах врываться в общий разговор. Он только лишь холодно улыбнулся, поймав взгляд старшего брата, пожал плечами и продолжил путь по своим делам с видом, который буквально кричал: «Я предупреждал».

На лице Самаэля отразилось не то разочарование, не то злость. Сдержавшись, он выдавил из себя улыбку:

– Конечно. С именем Владыки Айорга – единственного, который у нас есть.

– В таком случае ифриты империей могут подавиться,– в таком же тоне ответил ему Сонрэ.– Пусть лучше на троне будет сидеть Князь, чем мелкорослый регент, который не является Гесселингом.

– На пять букв являюсь,– привычно огрызнулся валакх.

Чувствуя на себе недовольные взгляды сразу трёх великих генералов, он вздохнул и упёрся ладонями в пояс.

– Если вы будете так любезны, я хочу поговорить с тави Гриндом наедине.

Мужчины, переглянувшись, молчаливо согласились с этим предложением и направились на выход. Только Сонрэ притормозил на пороге, глянув на хмурого Самаэля через плечо.

– Хочешь ты этого или нет, парень, но ты – династия, и за этот год ты доказал это всем, кому нужно. Возьми, наконец, ответственность.

3.

Одна из девушек забрала у Гласеа лютню и, привалившись спиной к плечу Белета, наигрывала какую-то мелодию.

Сейрен чувствовала себя неуютно лишь поначалу. Вреда ей никто не желал, против желания держаться поближе к брату не возражали. Когда Белет раздал карты и на её долю, показалось, что это был первый раз за год, в который к ней отнеслись, как к равной. Было ли причиной тому присутствие рядом родни, задумываться не хотела.

– Что ж,– хлопнул в ладоши Гласеа, пока Белет после законченного кона сгребал карты со стола.– Теперь партеечку в “Пламенеющие башни”?

– Чтобы опять слушать, как ты страдаешь по собственной невезучести?– хмыкнул король, тасуя игральные карты.– Деточка, твоя судьба – сидеть с двумя башнями и двумя крестьянками без возможности составить комбинацию артефакта.

– В этот раз все будет иначе!– Гласеа с довольным видом подхватил не ожидавшую такого Сейрен за руку, оттаскивая от Гленна.– Геенна против Эрейи.

– В таком случае, у вас будет один против троих,– усмехнулся Азарет, взяв нужную ему книгу с полки и направляясь к двери.– Найдите Гленну второго игрока.

– Ой, чья бы корова мычала,– беззлобно оскалился Белет.– Ты вот даже пасьянса простого разложить не можешь.

– Потому что это – бесполезная трата времени. Если тебе заниматься нечем, это не мои проблемы.

Заглянувший в помещение Раджар заставил одним своим видом Сейрен мелко вздрогнуть. Она крепко ухватилась за первого, кто оказался под рукой, а именно – за Гласеа. В этой комнате все были ей гораздо приятнее супруга, нашедшего бы и в этот раз повод придраться. Однако он, вопреки ожиданиям, девушки будто и не заметил.

Подобное заблуждение длилось лишь до того момента, пока Раджар, подойдя к ней, не подхватил под локоть.

– Не пристало замужней женщине сидеть с другими сударями, кроме мужа,– усмехнулся он.– Давай-ка, иди к себе.

– Мы не против,– не глядя на молодого ифрита, ответил Белет.– Мои девочки тоже здесь сидят.

– Ты с твоими девочками – отдельный разговор,– мужчину было не сломить.

– Она не одна, а с братом,– мягко улыбнулся Гленн, изучая свои одиннадцать карт.– Раскройте глазки пошире, сударь.

Раджар втянул воздух сквозь зубы и хотел было что-то сказать, но наёмник в последний момент бросил на него бесстрастный взгляд, после снова возвращаясь к картам.

Помедлив, ифрит всё-таки отпустил Сейрен, но не ушёл, только лишь заняв место рядом с её старшим братом. Если и пытался таким образом как-то задеть – не вышло. Утратив какой бы то ни было интерес к соседу, Гленн улыбнулся и первым сделал ход, выкладывая на стол, отделявший их с Белетом от соперников, две карты с изображением обычного солдата и женщины, под вуалью которой сложно было различить, улыбается она или плачет.

Подперев щеку кулаком, Раджар поначалу честно наблюдал за игрой, но потом всецело отвлёкся на наёмника справа от себя.

По дворцу ходили разговоры, мол, скачет эта продажная тварь по работодателям, как горная лань: и с Владыкой-регентом якшался, и с Князем, и где только ни был, но Раджара беспокоило не количество его заказчиков. Недовольство, каждый раз закипавшее внутри, вызывало отношение Иблиса, за чьим плечом должен был бы находиться родной сын. Вот только позади него, облокотившись на спинку трона, почти всегда был обычный наёмник, с которым Князь мог и посоветоваться, и пошутить, и обсудить очередной каприз Лилит.

– Ты ведь не из них,– решив, что немного наглости ещё никому не вредило, Раджар поддел пальцем собранные в куцый хвост на затылке тёмные кудри Гленна.

До этого ехидничавший на тему близившегося проигрыша противников, Белет замер, и его реакцию повторили и Сейрен с Гласеа. Ощущая себя так, будто совершил что-то, выходящее за рамки, Раджар осторожно посмотрел на наёмника, замершего с протянутой к картам на столе рукой.

– Сударь Раджар,– вздохнув, произнёс Гленн, так и не взяв карту из колоды.– Я очень сильно не люблю, когда ко мне лезут без разрешения.

– Если на то пошло,– мужчина собрался с мыслями, усмехаясь,– то я имею право здесь делать, что хочу. Хоть в глаз тебя ткнуть, к примеру, за то, что супругу мою балуешь.

Наёмник со вздохом подпёр щеку ладонью, прикрывая глаза на пару мгновений. Хотел было ответить, но в последний момент его перебил Белет. С улыбкой наклонившись чуть вперёд, ифрит картинно пригрозил Раджару пальцем:

– Вы же слышали, сударь, она с братом. Да и кто будет угрожать такой красавице.– Глянув на Сейрен, державшуюся за Гласеа, как за единственное спасение, он насмешливо хмыкнул.– Разве что, только Вы. Знаете, странно, конечно…

– Что именно?

– Что от отца Вы не взяли ровным счётом ничего,– хохотнул Гласеа, все ещё звучавший немного хрипло, хотя рваная рана на его горле затянулась.– Он всех своих супружниц холит и лелеет. Пальцем без их желания не тронет, подарки дарит.

– Может, поэтому они и позволяют себе гулять, где попало,– огрызнулся в его сторону Раджар.– А потом приносят ему детей в подоле.

– Осторожнее,– усмехнулся Гленн, продолжая игру,– Вы сейчас на свою матушку тоже нападаете. Правда ведь, сам Князь не до конца уверен, откуда она Вас притащила.

Стерпеть подобное оказалось сложно. Он уже вынужден был, постоянно понукаемый и Азаретом, и Белетом, терпеть срывы наёмника, когда тот пытался лезть в их с Сейрен жизнь, но переход на мать был тем, чего Раджар при всём желании пропустить мимо ушей не мог. Прежде, чем он успел как следует подумать над следующими действиями, мужчина впился Гленну пальцами в плечо, готовый в любую секунду перейти ту самую черту, которую для него так усиленно пытались провести окружающие.

– Не трогай мою мать.

– Больно надо,– хохотнул наёмник, все ещё не глядя на него.– Её уже вся Геенна трогала.

Рука дёрнулась сама, но ожидаемого удовлетворения от расплаты за грубые слова Раджар не почувствовал.

На фоне коротко вскрикнула Сейрен, да краем глаза удалось заметить взметнувшиеся слегка фиолетовые летящие ткани чужой одежды. В кулак, не достигший пары сантиметров до скулы наёмника, впились белетовские карминные пальцы.

– Если пришёл устраивать скандалы, то лучше иди поищи другое место, княжич.

– Не надо,– Гленн легонько хлопнул ифрита по руке.– Хочет ткнуть в глаз, так пусть ткнёт.

Не ожидавший произошедшего после Раджар вздрогнул, шарахаясь в сторону и рухнул со своего места: на него, слабо отсвечивая фиолетовым, уставились десятки глазков, лежавших на плечах и шее наёмника воротом. Некоторые упали на стол, оставляя за собой склизкий след, иные затерялись в его волосах, выглядывая меж прядей, как из укрытия.

Не отрывая взгляда от с испугом наблюдавшего за ним ифрита, Гленн подхватил один из глазков двумя пальцами и протянул ему:

– Пожалуйста, тыкай.

С отвращением посмотрев на глаза, покрытые какой-то прозрачной слизью и ворочавшие зрачками в разные стороны, Раджар поспешно отполз назад. Лёгкий взмах ладонью в сторону послал глазок в свободный полёт (Белет едва успел отклониться в сторону), завершившийся влажным ударом об стену.

– Ну же, княжич. Не бойся.

Увидев, как упал и проскакал к нему по полу глаз с радужкой фиалкового цвета, Раджар вскрикнул и, как можно скорее подобравшись на ноги, предпочёл сбежать. Проводив его взглядом, Гленн дождался, пока хлопнет за хвалёным наследником дверь, и со смешливым фырканьем одним движением сгрёб часть глазков с плеча в ладонь.

Сейрен с Гласеа, прежде не видевшие подобного, потянулись к ним, мирно моргавшим в хозяйской руке.

– На память хотите?– усмехнулся Белет, севший на место и уже думавший над следующим ходом.

– А можно?– воодушевился Гласеа.– Красивые ведь, что глаз не оторвать.

Все четверо помолчали, переглядываясь, после чего не сдержались и прыснули смехом: фраза графа пришлась весьма кстати.

4.

Мадлена невольно вздрогнула, когда, проходя мимо гостиной, услышала резкий удар. Занятое под военный совет помещение давно, как ей казалось, пустовало, но сразу после этого девушка услышала голос отца и поняла, что ушли заниматься своими делами только три тави. Она видела их, но ни один не соизволил предупредить, что у Владыки с первым из великих состоялся очередной сеанс ругани и метания всего, что под руку попадётся.

Поначалу она хотела зайти и нарушить это извращённое подобие идиллии, но, подумав, пришла к выводу, что её это не касается. Хоть раз разобраться в своих взаимоотношениях эти двое должны были без лишних глаз и ушей.

– Да послушай же ты меня!– упёршись ладонями в книгу, которую ранее с силой обрушил на стол, взмолился валакх.– Эта история давно перешла тот рубеж, за которым на твоё «я не хочу» никто бы и слова не сказал!

Если прежде он и допускал мысль, что первый тави крайне мало унаследовал от отца, то теперь окончательно убедился в одном – и Агалар, и Самаэль Гринды обладали восхитительно раздражающим умением превращаться в упёртого барана, когда их заставляли делать что-то, приходившееся не по нраву. Ответ даже был одинаковый – одно ненавистное «Не хочу», к которому не считали нужным добавлять никаких аргументов. В своё время отец генерала таким способом убедил своих родителей, что в армию не пойдёт, а после бодро угарцевал в закат к карьере ростовщика.

В нынешней ситуации на пути у Самаэля было лишь одно препятствие: валакх тоже не собирался пускать ситуацию на самотёк и банальным чужим нежеланием удовлетворяться не планировал. Это не отменяло того факта, что он уже начал выходить из себя и подумывал о том, чтобы ударить книгой отнюдь не по столу.

– Любой идиот прыгал бы до потолка от радости! Тебе выпадает шанс, о котором многие только мечтают, люди тебя принимают, а ты воротишь свою поганую морду и заявляешь, что не хочешь!

– А у нас ведь с начала времён владычество было должностью мечты,– Самаэль, державшийся поразительно спокойно, вскинул бровь.– Прямо сказка.

– Нет, но ты и не Принцесса Роханна, чтобы сказать «нет». Да даже она не отказалась, Первородных ради!

– Потому что была потаскухой, для которой это было шансом на лучшую жизнь! И у которой, спешу напомнить, было два года на подготовку, а так же тот, кто хотел сделать из неё правительницу!

– У тебя есть я!– Айорг прижал ладони к груди.– Может, нет пары лет в запасе, но мы со всем будем разбираться по мере поступления!

Вздохнув, он постарался успокоиться.

Крики бы ни к чему не привели – наоборот, первый тави бы только сильнее упёрся в своё мнение и отказался бы слушать совсем. Пока что он ещё шёл на контакт, и это уже было хоть каким-то плюсом.

– Послушай… Сонрэ может быть противной старой вороной, но он понимает народ. Его семья не принадлежала к династии военных, и в армию он пошёл, чтобы прокормить десятерых братьев и сестёр хоть как-то.– Указав в сторону двери, валакх слегка нахмурился.– Он лучше, чем кто-либо из нас, чувствует их и знает, чего они хотят. В данный момент это – ты на троне.

– Может лучше я – кучкой пепла, потому что Венец меня спалил?– с нескрываемым ехидством огрызнулся Самаэль.

– Да не будет такого! В тебе кровь Гесселингов есть, прекрати отрицать хотя бы это!

Тави промолчал, с задумчивым видом привалившись бедром к столу. Появилась слабая надежда, что он начнёт, наконец, прислушиваться, но так сильно Айорг в своих предположениях не ошибался прежде никогда.

Понял он это, когда Самаэль, подняв голову, с недобрым прищуром на него посмотрел:

– А откуда, кстати, Сонрэ известно, что я – часть династии? Ты два дня сидел у него на ушах?

– Два дня я сидел у твоей полудохлой туши,– вяло рыкнул в его сторону валакх.– Не до остальных было.

– Да ну? А твоя младшая сестрёнка убеждала меня, что это она ни на шаг от моей «полудохлой туши» не отходила.

Помолчав, он дал возможность Айоргу прочувствовать всю неприязнь к сестре, всё-таки наведавшейся к симпатичному ей генералу, после чего, с раздражающе спокойной улыбкой продолжил.

– Хочешь, расскажу, как он узнал? Когда я отправлял к нему гонца, твой питомец всеми правдами и неправдами попытался «незаметно» за ним проследовать,– протянув руку, он несильно ткнул друга в плечо.– Ты ещё год назад решил, что тебе больше не нравится эта затея с владычеством. И твоя пташка сделала всё возможное, чтобы все, кто имеет в государстве хоть какой-то вес, вдруг волшебным образом узнали про изначальную версию посмертного указа.

Взяв книгу, уже достаточно настрадавшуюся, тави замахнулся, но ударил ею по столу.

– Вот только меня забыли спросить!

Айорг, попавшийся на обман и закрывшийся на всякий случай руками, уставился на направившегося на выход друга, но в последний момент сообразил и кинулся наперерез. Догнав Самаэля у дверей, он проскользнул в остававшееся между ним и побегом пространство, прижавшись к деревянным створам лопатками.

– Может быть! Я не отрицаю,– мужчина упёрся ладонями первому тави в грудь.– Но мне не «надоело». Ты ведь не хуже меня понимаешь, что после произошедшего народ на меня, как на правителя, даже не посмотрит! Я ему ноги чуть ли не целовал!

– Барай Скромный тоже перед сыном на коленях ползал – не помер.

– Нашёл, кого приводить в пример! После этого он отдал ему всё и Венец в том числе! А через месяц его придворные прибили!

Пару мгновений Самаэль просто на него смотрел. Наконец, отреагировав хоть как-то, он опустил взгляд на ладони на своей груди, и Айорг, тихонько выругавшись, убрал руки.

В следующий момент об этом своём решении он пожалел, потому что тави, почувствовав свободу, вознамерился убрать живое препятствие на пути к отступлению, и теперь пришлось вцепиться в его предплечье, удерживая на месте.

– Ты не уйдёшь, пока не объяснишь мне, почему отказываешься!

– Да потому что боюсь!– рыкнул Самаэль, посмотрев на вцепившегося в его конечность валакха.– Мне страшно каждый раз, как я веду толпу людей в бой, потому что от моих решений их жизнь зависит, а ты предлагаешь целой страной распоряжаться.

Отпустить Самаэля сейчас значило дать ему возможность сбежать, и валакх только крепче ухватился за чужую руку, позволяя себе нервный смешок.

– И всё? Ты что, думаешь, все вокруг такие смелые?– нахмурившись, он на мгновение посмотрел вниз.– Ну, разве что Мортем никогда не задумывался о подобном. Любой правитель боится, так или иначе. Это ответственность, и отрицать это я не собираюсь.

– А я не собираюсь отрицать, что не имею ни малейшего желания взваливать её на свои плечи.

– Тогда мы останемся здесь вот так, пока ты не изменишь этого мнения.

– Ты ведь понимаешь, что я могу просто махнуть рукой и ты полетишь на стол?

Подумав, Айорг крепче ухватился за его предплечье.

– Я в тебя когтями вцеплюсь.

Самаэль тяжело вздохнул и без предупреждения щёлкнул его свободной рукой по носу. Сдержать желание чихнуть от подобного раздражителя не удалось, а тави, почувствовав свободу, проворно сбежал.

Разговор, толком никуда не приведший, Айоргу осталось заканчивать только с хлопнувшей дверью.

5.

Проходя мимо, первый тави её не заметил, и Санбика впервые немного этому обрадовалась. Она надеялась подловить его и поговорить о произошедшем – покидая совет, остальные не слишком беспокоились о том, чтобы тихо обсуждать дела – но впервые увидела этого мужчину таким.

Встреченный ей в день объявления имени нового Владыки, он казался спокойным, крайне мало заинтересованном в окружающих, существом, которое могло участвовать в дворцовых интригах только, если бездействие напрямую отражалось на его жизни. Наверное, её привлекло именно это. Возможно, именно из-за этого и привлекательной внешности она забыла предупреждение Василиска о том, какими на самом деле были дети звёзд и неба, жившие во Второй Эпохе.

Холодные звери, жившие исключительно расчётом и крайне остро реагировавшие на любое посягательство на своё существование.

Сколько бы брат ни предупреждал, она до сих пор верила, что разговор по душам может помочь любому. Претворить желания в жизнь ей не дала смуглая ладонь, упёршаяся в косяк двери.

– Куда это Вы, Ваше Святейшество?– Алана Гринд колко улыбнулась, чуть наклонив голову к плечу.

– Хотела найти своих,– заставила себя улыбнуться в ответ Санбика.– Не знаете ли, где они?

Эта женщина ей не нравилась, совсем. Такая же, как брат, молчаливая, но обманывавшая своей индифферентностью к окружению. С тем, что ей не было по нраву, младшая дочь семьи Гринд расправлялась быстро и без сожалений, считавшая прямой подход более выгодным, чем действия из-за кулис.

– Точно не между лопаток моего брата,– она только подтвердила мнение о себе и подалась вперёд, так что между их с Первородной лицами остались считанные сантиметры.– Запомните, Ваше Святейшество, а лучше где-нибудь запишите – Вам в нашей семье не место. И, поверьте, если ещё раз увижу, как Вы в его сторону хотя бы смотрите, не постесняюсь выколоть глаза. Среди прихожан это Ваш статус даже повысит.

Одарив её ещё одной улыбкой, Алана поддела опешившую женщину кончиком пальца за нос и, легко развернувшись на каблуках, ушла в ту же сторону, куда не так давно проследовал её брат.

Мать всегда учила её не лезть не в своё дело, но Алана с малых лет заимела неприятную для родителей привычку делать многое им наперекор просто, чтобы посмотреть, что получится. Будь Сибилла Гринд жива сейчас, она бы так же, как та – Санбику, затормозила её на полушаге, но матушка давно могла в лучшем случае только наблюдать за тем, как кровинушка раз за разом отказывается оправдывать её ожидания. Мало того, что замуж не спешила, так ещё и крайне активно хотела совать нос в дела двух мужчин, не способных найти общий язык не то, что в рамках политики – в рамках своих собственных отношений.

Необходимость остаться с братом наедине при условии, что он будет в сознании и способен на разговор, поселилась в её голове ещё с того момента на мостах. При всём желании, как бы ни пыталась в эти два дня, Алана не могла вспомнить, когда он плакал. Разве что в тот день, когда нашёл её, сбежавшую из дома, но тогда причины были ясны. Произошедшее теперь и, к её неудовольствию, продолжавшее происходить, давало больше вопросов, чем ответов.

Обойдя весь особняк, женщина признала, что в поисках её старший брат был всё-таки опытнее. Куда он мог сбежать, предположить было сложно, но потом одна мысль всё-таки появилась, навеянная попытками вспомнить, как в юные годы первый тави справлялся с желанием свернуть кому-нибудь шею.

Как ни странно, но именно этим и занимался. А потом ещё и разделывал того, кто попался под руку.

Это было единственным общим интересом с отцом в то время, пока они ещё общались: тот тащил с охоты трофеи, а сын в какой-то момент нашёл определённый интерес в том, чтобы помогать ему разбираться с тушами. Мясники в поместье хватались за сердце с заверениями, что такой грязной работой благородным сударям заниматься не пристало, но отец всегда только смеялся: «Я пачкаюсь в крови каждый раз, как выхожу на поле боя».

– Что на обед?

Первый тави поднял голову, будто не сразу смог понять, откуда прилетел вопрос, но потом все же посмотрел через плечо. Картинка из детства стала только более явной: когда Алана первый раз застала его за работой мясника, ему было около шестнадцати на вид. Уже обладавший завидным ростом, тогда он все ещё сохранял в себе подростковую угловатость и неказистость, становившуюся настоящей проблемой, когда дело доходило до попыток совладать с собственными руками и ногами. Волосы были короче, едва доходившие до плеч, но все равно умудрялся запачкать их в крови, потом только ворчавший на упрёки матери о том, как похож на какого-то простолюдина.

– Чего тебе?

– Я же сказала,– Алана зашла в сарай, закрывая за собой двери.– Хочу узнать, что на обед.

Самаэль вернулся к прерванному занятию, не заметив, как она слегка поморщилась от чавкающего звука, с которым лезвие вошло в плоть, отделяя её от кости.

Помедлив на пороге, она все же прошла внутрь помещения и после некоторых раздумий прикоснулась к его плечу.

– Всё нормально?

– Нет,– первый тави разрубил ещё одни жилы, связывавшие мясо с костной поверхностью освежёванного барана, лежавшего на столе.

– Хочешь об этом поговорить?

– Вряд ли.

– А мне кажется, что хочешь,– Алана перехватила его за запястье, не дав сделать следующий разрез.– Ну? Матушка всегда говорила: ближе семьи у тебя никого никогда не будет. Так с кем же тогда ещё, кроме меня, надо говорить?

Позволяя сестре удерживать себя за руку, первый тави поморщился. На языке крутился отвратительный в своей грубости ответ, что ему только и осталось говорить, что со стенами чужого дома, выстроенного на месте пепелища в деревушке на северной окраине. Будь рядом кто-то другой, он бы так и сказал, но с Аланой не было сил ссориться.

На неё и смотреть не хотелось: при взгляде на её лицо волна вины накрывала с головой, не позволяя сделать новый вдох.

– Как раны?– он лёгким движением высвободил руку, но в итоге просто отложил тесак на испачканную кровью поверхность стола.

– Будто и не было ничего!– Алана ухватилась за появившийся на горизонте шанс.– Сам посмотри, ни царапины. И вообще,– она легонько ударила его кулаком в плечо,– почему ты не рассказывал, что такое умеешь?

Не дождавшись ответа, она вздохнула и сцепила руки в замок. Идея поговорить, прежде казавшаяся хорошей, перестала давать надежду хоть на что-то. Сложно было воплощать подобное в жизнь, когда собеседник этому отчаянно противился.

На попытку взять его за руку Самаэль чуть отодвинулся, сжимая испачканные в крови пальцы в кулак.

– Я не злюсь, если тебя это беспокоит. Наоборот, скорее.– Нахмурившись, Алана упёрлась взглядом в баранью тушу.– Мне страшно.

– Это ожидаемо, когда родной брат пытается тебя убить.

– Нет, потому что причина не в этом. Мне страшно за тебя.

Раздражённо фыркнув, первый тави качнулся в сторону и переступил на пару шагов подальше от сестры. Упёрся ладонями в бока, пачкая кровью пояс штанов, и Алане машинально захотелось возмутиться, что для очистки рук можно было использовать имевшуюся на столе тряпку. Вовремя себя одёрнув, женщина повернулась к нему лицом.

– Когда ты успел стать таким неразговорчивым? В детстве было не заткнуть, а сейчас только лицо морщишь и уходишь. Я – твоя семья,– она указала на себя раскрытой ладонью.– И то, что происходит, меня тоже касается. Мне нужно знать, в чём дело.

– Ни в чём, если закроем глаза на то, что каждая дворовая псина теперь пытается убедить меня в необходимости взойти на трон,– Самаэль повёл плечом.

– То есть, на мостах я там видела слезы счастья от того, что тебе морок красивую жизнь правителя показал?

– Да, красивую.– Помолчав, первый тави посмотрел на женщину.– Отец тебе когда-нибудь рассказывал, что он был не единственным ребёнком?

Слегка опешив, Алана не сразу сообразила с ответом.

– Кажется, упоминал как-то. При чём здесь это?

– Просто упоминал? Никаких подробностей?

– Ну,– она скрестила руки на груди, в задумчивости посмотрев в пол.– Вроде бы у него был старший брат. Погиб на войне совсем молодым.

– Вот как.

Она резко подняла голову, уверенная, что голос брата за одну простую короткую фразу осип и стал звучать так, будто говорить было больно, но Самаэль смотрел на неё спокойно, без тени каких-либо эмоций.

– Почему ты об этом спросил?

– Просто так,– он блёкло улыбнулся, пожимая плечами.– К слову пришлось.

Помедлив, Самаэль вернулся к столу и вновь взялся за тесак.

– Я не хочу говорить. Ни о том, что видел, ни о том, что армия отказывается идти в столицу без меня в качестве Владыки.– Взглянув на сестру, в этот раз он выдал ей почти виноватую улыбку.– Ты ведь моя семья. Пойми и прими моё желание, ладно?

6.

– Самаэль,– Владыка заглянул в сарай, слегка вскинув бровь при виде корзины, полной мяса.– На выход. Сейчас же.

Алана с братом обернулись на него одновременно, между делом замечая, что на улице уже было далеко за полдень. Они провели вместе час или чуть больше, разговаривая обо всём и ни о чём сразу, но старательно уходя каждый раз от той темы, которую на самом деле стоило бы обсудить. Если таково было желание тави, заставлять его никто не собирался – рассказал бы сам, когда возникла в этом необходимость.

Осмотрев Айорга, Самаэль не мог не заметить свиток в его руке.

– Что это?

– Я сказал «на выход»,– сухим, не терпящим возражений тоном произнёс Айорг.

Первый тави переглянулся с сестрой, только лишь пожавшей плечами в ответ, и вдвоём они проследовали к дверям. Валакх пропустил их вперёд, и такое поведение стало ясным, едва Самаэль оказался на улице.

Во внутреннем дворе особняка было негде упасть яблоку. Пара десятков солдат во главе с остальными великими генералами, простой народ, собравшийся позади ровного строя военных. Все ждавшие чего-то и, как по команде, обернувшиеся в его сторону, едва услышали скрип открываемых дверей. На крыльце, позволяя себе до поры до времени не соответствовать образу святого полноценно, привалился плечом к несущей балке Василиск; рядом с ним стоял, изучая носок своего сапога, Ноктис в человеческом обличье.

Ему не нужны были пояснения, чтобы понять, что к чему. Достаточно было довольного вида Сонрэ и не скрывавших своего энтузиазма Каджара с Эммерихом. Последний, заметив его, с улыбкой махнул рукой в сторону крыльца, но Самаэль не был готов принять столь щедрое приглашение. Шаркнув ногой назад, он поспешно развернулся, и тут же наткнулся на находившегося сзади Айорга.

– Нет. Не надо.

– История больше не учитывает твои желания, звёздный мой,– валакх, не двигаясь с места, показал ему свиток.– Иди на крыльцо.

– Нет!– шёпотом взмолился первый тави.– Айорг, пожалуйста, из этого ничего хорошего не выйдет.

В отчаянной попытке спасти себя от самого нежеланного исхода, он потянулся было к свитку, но валакх отвёл руку с ним в сторону, второй упираясь ему в грудь.

– Или ты пойдёшь сам, или я опозорю тебя, протащив перед всеми за шкирку, как малолетнего идиота.– Усмехнувшись, он прихватил тави за грудки.– Видишь? Я даю тебе выбор.

– Сомнительный, к слову,– тихонько заметила Алана, широко раскрытыми глазами смотревшая на ждавших их людей.– Самаэль, сделай хоть что-то. Они все тебя ждут.

Лишь после этих слов переглянувшись с братом, она почувствовала, как сердце ухнуло куда-то в пятки. Все разговоры о семье и поддержке обесценились в один момент, просто из-за того, как прозвучало требование обернуться к людям и принять то, что уже казалось слишком осязаемым и явным для любых отрицаний.

Айорг, воспользовавшись моментом, натянул на лицо самую благостную улыбку из всех и, подхватив под руку не сопротивлявшегося друга, утянул его прочь от Аланы. Она смогла лишь проводить их взглядом, но пойти следом не нашла в себе смелости.

Взойдя на крыльцо, валакх поставил первого тави рядом с собой и, не скрывая улучшения в настроении, протянул свиток Ноктису. Василиск, покинув своё место под навесом крыльца, встал от генерала по левую руку.

– Надеюсь, будете разумнее предшественников.

Сказано это было так, чтобы услышал только он, но Самаэль сделал вид, что ничего не заметил. Годы службы в армии делали своё, и он, не задумываясь, не позволял собственным настроениям показываться наружу под взором солдат и других высших военных чинов.

Все собравшиеся должны были видеть исключительно принявшего свою роль мужчину, который не испытывал по поводу вот-вот должного быть озвученным указа никаких эмоций, кроме смирения и спокойствия. Им не стоило знать, что горечь внутри деформировалась в тот гнев, который он пытался от себя отогнать после разговора с валакхом, бурливший, будто лава, и просивший выхода.

Ноктис, сломав печать на свитке, развернул его и, коротко вздохнув, начал:

– Находясь в здравом уме и трезвой памяти, я, Владыка Айорг, пишу этот указ. Я признаю, что мои решения причинили тяжёлый вред стране, которую я обязался защищать и беречь, и потому сим заявляю о своём отказе от титула солнца и луны империи, владыки этого мира и изнаночного, наместника Первородных на земле, владыки земель от Тэнебре до Найваро, от Верхнего Аларана и до Ковруса, сильнейшего из сильных, неизменного, вознесённого в своём сане, Его Высокопревосходительства Владыки империи Эрейи.

На пару мгновений смолкнув, Ноктис украдкой бросил взгляд на своего хозяина, но тот только с мягкой улыбкой помахал ладонью, понукая продолжить.

– Я останусь при дворе на несколько лет в должности первого советника, так как в силу непреодолимых обстоятельств государство было лишено возможности подготовить наследника должным образом. Клянусь, что буду лишь помогать ему, не прибегая к обману и попыткам претворить с его помощью в жизнь свои решения. Этим указом наследником и новым Владыкой поручаю назначить потомка венценосной Магали Гесселинг, трижды героя империи, победителя пятивойн, первого из Великих генералов – Самаэля Гринда. Сударыне Алане Гринд, так же являющейся наследницей династии, пожаловать титул принцессы и все привилегии, к нему прилагающиеся.

Ещё раз вздохнув, Ноктис свернул свиток и осмотрел присутствующих.

– Есть ли здесь кто-либо, желающий оспорить данный указ?

– Позволю себе ответить за всех, Ваше Высокопревосходительство,– сухо произнёс Сонрэ.– Таковых нет.

– Первородные благословляют это решение,– Василиск с умиротворённой улыбкой развёл руками.– Пусть будут светлыми дни и великими победы нового солнца нашей империи.

Айорг, все время державшийся чинно, улыбнулся почти так же, как брат – с той лишь разницей, что его улыбка, в отличие от Короля богов, всегда была неотличима от искренней.

– Да здравствует новый Владыка!– крикнул он, положив правую ладонь на сердце, а другую руку убрав за спину.– Да здравствует Самаэль Гринд!

Не способный отвести взгляд от начавшей вторить валакху толпы, Самаэль краем глаза заметил, как скинувший с себя бремя ответственности друг повернулся к нему, сгибаясь в низком поклоне. Василиск, в свою очередь, лишь коротко кивнул, после чего развернулся и ушёл, выполнивший свои обязательства.

Жгучее желание уйти, как в детстве, когда Сибилла Гринд затащила его на первый приём, чтобы представить потенциальным невестам, смешалось со злостью и раздражением, но он давно вышел из того возраста, когда бегство было допустимой тактикой. Здесь и сейчас единственным, что можно было сделать, дабы не беспокоить лишний раз народ – заставить себя улыбнуться и поклониться им в ответ.

– Я пытался по доброму,– держа улыбку, тихо произнёс Айорг.– Ты сам виноват, что не захотел.

– Всегда виноваты все, кроме тебя.

Валакх не глядя знал, что увидит, если взглянет на первого тави сейчас – обжигающий холод ненависти в глазах янтарного цвета. Его удерживала только ликовавшая толпа, перед которой теперь ни в коем случае нельзя было позволять себе показывать настоящее лицо. Перед ними должен был быть благородный и справедливый отец нации, а не жестокое дитя звёзд и неба, способное свернуть ненавистной твари шею просто, потому что видело это одним из вариантов разрешения конфликта.

– Какие будут приказы, Ваше Высокопревосходительство?– когда толпа немного успокоилась, спросил Сонрэ.

– Утром все войска должны быть готовы к выступлению на столицу,– безэмоционально отчеканил Самаэль, посмотрев на него.– Проследите, чтобы было достаточно тех, кто будет создавать переходы – мы и так потеряли два дня, чтобы позволить себе идти пешком. Армию поведёте Вы.

– Как прикажете.

Клацнув каблуками, тави согнулся перед ним в поклоне, втайне надеясь, что не он был причиной злости, плескавшейся во взгляде нового правителя.

Глава 26.

Условия

.

1.

– Слушайте, слушайте! Добрый народ империи, время засилья огненных тварей закончилось! Новый Владыка, да будет благословенно его правление, идёт с войском, чтобы спасти вас! Берите оружие, не бойтесь, бейте огненную заразу! Славьте Владыку Самаэля!

Проводив взглядом пролетевшего над домами неподалёку от крепостной стены ворона, вопившего о новом правителе и скором крахе ифритов, Раджар сорвался с насиженного места и кинулся к лестницам. Лишь оказавшись внизу, но ни на секунду не сбавляя скорости, он поднял в мыслях услышанное и едва не замер на середине очередного шага. «Славьте Владыку Самаэля». Это звучало странно, как если бы он оказался в чьей-то неумелой иллюзии, и спокойствие окружающих только усиливало это ощущение.

Без стука ворвавшись в зал советов, молодой человек пробежал до стола с разложенной на нём картой местности и только после этого позволил себе полноценно вздохнуть. Упёршись ладонями в стол, он на пару мгновений зажмурился – пробежать пришлось немало, и от такой внезапной нагрузки голова начала идти кругом – но довольно быстро пришёл в себя.

Как раз вовремя для того, чтобы, выпрямившись, столкнуться со взглядами пяти пар глаз, направленных на него. Иблис, оказавшийся точно напротив, вопросительно изогнул бровь.

– В городе этот ворон!– нашёлся со словами Раджар, взмахнув рукой в сторону двери.– Каркает про нового Владыку и армию, которая сюда идёт!

– Как мило, что спустя два часа его полётов над городом ты это заметил,– ядовито улыбнулся Азарет.– Фантастическая скорость.

– Мы все ещё уверены, что он – Ваш сын?– позволил себе едкий смешок Белет, скрещивая руки на груди.

– Да ладно вам,– внесла свою лепту Гаап,– мальчик просто, кроме жены, ничего не видит. Молодо-зелено.

Высказавшись, они тут же утратили к Раджару всякий интерес, вновь отдавая всё внимание Князю. Тот, и вовсе всё время молчавший, вернулся к обсуждению плана битвы, будто ничего не произошло.

– Почему вы так к этому относитесь?!– молодой человек ударил ладонью по столу.– Вас это вообще не беспокоит?

Гласеа хотел было ответить, но Иблис махнул в его сторону рукой, пресекая желание на корню. Выпрямившись, он с улыбкой посмотрел на Раджара.

– А если бы я в карты играл?

– Что?– Раджар опешил, машинально слегка отшатываясь назад.– К чему это?

– Ну, если бы ты нашёл меня не здесь, а играющим в карты с Белетом, к примеру,– Князь повёл рукой.– Как бы это всё выглядело?

Помолчав, молодой человек отступил на шаг назад. За двести лет вдали от дома он совсем забыл, насколько угрожающим по жизни был Князь, и на протяжении года действительность периодически любила напоминать о подобном упущении.

Дело тут было не в особых способностях или чём-то подобном: это ощущение засело в голове с самой первой встречи, когда они столкнулись в одном из коридоров Тааффеитовой крепости. Росту в нём было немногим больше двух метров, и хотя Раджар давно переступил этап юной угловатости и неказистости, в сравнении с отцом до сих пор чувствовал себя шестнадцатилетним тощим сопляком. В юности после очередного подзатыльника он любил успокаивать себя фантазиями на тему того, что и грозный Князь когда-то был подростком, не понимавшим толком, куда девать руки с ногами, был ниже и уже в плечах. В те времена это помогало – сейчас виделось просто слабым лепетом подсознания в попытке заставить себя сохранять спокойствие.

– Так же… Я полагаю.

– Вот именно,– благостно заулыбался отец.– Ты бы пришёл, рассказал мне про птицу, но что дальше?

– Я бы хоть попытался поймать пернатого,– словно между прочим хмыкнул Белет, глядя на Раджара с высоты своего роста.– Логично ведь, раз он вопит о новом Владыке и его армии, что он в курсе, где они, сколько их и все в таком духе.

– Я бы отправил своих людей в разных направлениях от города, чтобы поискали на местности,– Азарет пожал плечами.

– Отследил, откуда прилетела эта курица и лично посмотрел на армию,– самодовольно улыбнулся Гласеа, скрестив руки на груди.– Какой смысл просто бежать, сломя голову, и орать о какой-то там птице. Вдруг кто-то ворона шутки ради говорить научил.

На вопрос самому себе, почему он не подумал ни о чём из этого, Раджар ответить не смог. Казалось логичным кинуться сразу к отцу в какой-то по-детски наивной надежде, что он разберётся с остальным самостоятельно.

Иблис, скрестив руки на груди, искоса посмотрел на хмурого Азарета.

– Угадаешь, какой вопрос хочу задать?

– Как я мог подумать, что посадить его на трон – хорошая идея,– мрачнее тучи, отозвался глава легиона магов.

– Молодец.– Вернув внимание Раджару (о чём последний тут же пожалел), Иблис повёл плечом.– Лучше пусть слухи о новом Владыке окажутся правдой – предыдущий, очевидно, был слепым и глухим имбецилом, раз ты оказался капитаном тайного сыска. Единственное, в чём ты за год доказал своё мастерство – цепляться к моим наёмникам и поднимать руку на жену, не способную тебе дать отпор.

– Не сравнивай работу тайного сыска и это!

Иблис пару мгновений изучал его лицо, после чего вздохнул и с напускной горечью перевёл взгляд на карту. Остальные, видя, что слабый конфликт закончился из-за абсолютного нежелания одной стороны в нём участвовать, с готовностью переключились на задачи более важные, чем один недовольный ребёнок.

Оставаться здесь было противно, и потому Раджар, фыркнув напоследок, постарался сохранить лицо и просто тихо ушёл.

2.

– Гленн! Гленн, погоди!

Замерев на месте, наёмник испуганным взглядом уставился на подпругу седла, подтягиванием которой как раз был занят.

Последнее, что ему было нужно – сестра, говорить с которой в последнее время становилось всё сложнее и сложнее, если они были наедине. Когда никто, кроме члена семьи, её не слышал, Сейрен неустанно твердила о желании сбежать, но это был единственный указ заказчика, который Гленн при всём желании не мог позволить себе нарушить.

Отказ за отказом Сейрен не останавливал, но в завершении каждого такого разговора она уходила в слезах. Если что-то от родителя Гленн и унаследовал, так это абсолютное неумение себя правильно вести с собеседником, давившимся собственными рыданиями. От таких хотелось сбежать, чем дальше – тем лучше.

Со вздохом заставив себя улыбнуться, он поднял голову и, наклонившись вправо, выглянул из-за лошади.

– Что такое?

– Гленн!– Сейрен подскочила к нему в несколько шагов, крепко вцепляясь пальцами в предплечье.– Слава Первородным, я успела. Я слышала разговоры.

– Какие именно? Их в этих стенах столько, что за год не разгребёшь.

– Про тебя,– девушка внимательно всмотрелась в его лицо.– Правда, что ты… ну, уходишь?

Выгнув бровь, наёмник словно бы между прочим посмотрел на свой небольшой отряд позади.

Они собирались уезжать, но Сейрен следовало думать, что всё это связано исключительно с Ноктисом, с раннего утра кружившим над городом и дравшим горло. Если кто и мог забрать её от не любимого мужа и не самой желанной жизни среди огненных, так это только она сама, и здесь Иблис возражений не терпел: и Гленн, и её отец могли возмущаться, сколько угодно, но все было, будто о стенку горох.

Девушка, выглянув из-за его плеча, увидела одного из участников отряда, со смешком помахавшего ей ладонью, и тут же вновь спряталась за братом. Последнему хотелось верить, что причиной румянца на щеках сестры была тёплая душная погода, а не смуглый наглец с золотым полумесяцем серьги в левом ухе.

– Это по поручению от Князя,– он посмотрел на Сейрен, после вернувшись к прерванному делу.– Наверняка ведь слышала, что армия сюда идёт.

– Значит, всё-таки правда это? Про нового Владыку?

– Не знаю,– Гленн убедился, что подпруга затянута, как следует, и поправил закрывавшее её крыло седла.– Может, и новый, может, и старый. Наше дело нехитрое – убить людей побольше до того, как основная часть огненных придёт.

Понурив голову, Сейрен отмахнулась от попытавшейся толкнуть её лбом в плечо лошади. Животное привыкло, что она изредка заходила в конюшни с каким-то угощением, и искренне не понимало такого нежелания с собой общаться.

– Стоит оно того?– сцепив руки на уровне пояса, Сейрен подняла на брата взгляд.– Разве мало тех, кто готов тебе платить деньги?

– Нет,– после некоторого молчания, Гленн с улыбкой пожал плечами.– Их достаточно. Однако, на то, чтобы выполнять приказы Князя, у меня есть свои причины.

– Эй, ты!

Со вздохом закатив глаза, наёмник подумал о том, что в будущем надо научиться собираться за считанные секунды. Лучше было вообще иметь при себе минимум – сабли, да один запасной кафтан, а не толпу народа – чтобы при наличии свободы заскочить на коня и скрыться за горизонтом прежде, чем кто-то из прежних нанимателей решит передумать.

Сейрен, при звуке голоса мужа моментально сжавшаяся, была отодвинута братом, после чего он оказался плохо преодолимым препятствием между ней и Раджаром. В стенах резиденции ходило достаточно разговоров о том, как единственным, что спасало княжича от гнева наёмника, были лишь оказывавшиеся поблизости высшие чины или Иблис собственной персоной. Да и память о случае с глазами, когда Гленн без особых усилий заставил ифрита сбежать подальше, до сих пор была свежа.

В этот раз супруги Раджар словно и не заметил, строго глядя на того, кто был перед ним.

– Куда это ты навострился? Или получил деньги и сбежать решил?

– К Вашему сведению, деньги мне выплатили ещё до начала военных действий,– Гленн разговаривал с ним таким же тоном, какого удостаивались неразумные дети.– Мы едем их отрабатывать.

Не будь рядом Сейрен, он не стал бы и общаться, но она бы снова расплакалась, если бы узнала, что брат получил добро на побег.

Иблис позвал его к себе намедни вечером, будто чувствовал, что утро начнётся для них со странных и настораживающих известий, и предложил уехать вместе с остальными наёмниками. На попытку возмутиться, что выплаченное надо отработать, ответ у него был только один: «Я и так слишком много тебя в это впутывал – хватит». Как это всегда и было с Князем, выстроить линию защиты своего мнения Гленн не смог, в итоге просто смирившись и поддавшись этой мягкости и то ли искреннему, то ли умело отыгрываемому сожалению. Покои он покидал в настроении смутном и мало понятном даже для самого себя, и оно не исчезло до сих пор.

Иблис умел запутывать хуже скрытных лисиц, старавшихся максимально увести охотников в неверную сторону, и крайне часто наёмник ловил себя на том, что после разговора с ифритом ещё долго пытался понять, что произошло. По большей части его успокаивало лишь гораздо большее количество жалоб на подобное от других, в то время как сам он сталкивался с желанием некоторых говорить загадками не чаще пары раз в полгода.

Гленн порой напоминал себе, что «каким-то наёмником» он, росший под надзором и с заботой обитателей Тааффеитовой, не был, порой находил в себе силы удивляться тому, сколь Князь с ним был прямолинеен. Чаще всего Иблис с ним говорил, как и с Первой Женщиной, не говоря уже о периодической склонности забывать, кому из них было крайне много лет, и что ни один давно не был капризным, жаждущим внимания и заботы уставшим ребёнком.

– Отлично,– Раджар щёлкнул пальцами у него перед самым носом, заставляя вынырнуть из пучины под названием «Попытки понять ход мыслей Князя».– Я с вами. Его приказ.

– Правда?– Гленн недоверчиво прищурился.– Что-то я не слышал о таком.

– Был такой,– ему на плечо вдруг положила руку Сейрен.– Я слышала.

Обернувшись на сестру, наёмник с трудом удержался от того, чтобы вскрикнуть: последний раз, когда они общались, глаза у девушки были совсем не сердоликового цвета. Она только беззаботно улыбнулась в ответ, понимая подобную реакцию, после чего поспешно попрощалась и сбежала, пока Раджар не заметил изменений.

– Запамятовал,– со вздохом проводив сестру взглядом, произнёс Гленн.– Ребята, княжич с нами!

Наёмники, искренне полагавшие, что, оказавшись за пределами города, они станут вольны пропить часть заработанного и отдохнуть перед поисками новой работы, скривились все разом.

3.

Спроси у него кто-то, сколь многое поменялось при получении титула Владыки, Айорг бы с ответом замешкался: почти сто сорок лет до официального назначения он занимался тем же, что и после, со скромным исключением – умудрился, будучи регентом, не влезть ни в одну войну.

Получив Венец, в вооружённый конфликт он нырнул с разбегу, к тому же выбрав себе целью того, кого ещё предки завещали лишний раз не тыкать палкой, как мирно спящего льва. Валакх бы, впрочем, поменял это сравнение и сказал бы, что беспокоить не стоило сон огромного эркена, способного одной лапой прибить врага к земле. Со львом ещё имелся шанс совладать.

Если бы спрашивать у него об изменениях взялись теперь, он бы не смог ответить вовсе, но по причинам совсем иным, потому отсутствие любопытства у окружающих играло на руку. Они бы в лучшем случае получили в ответ молчание или язвы на тему того, что быть первым советником у того, кто желает твоей смерти – та ещё затея. Деться от неё было некуда: кто бы ещё стал в случае необходимости помогать новому правителю, тави Сонрэ? Легче своё положение от этого воспринимать не становилось.

На середине пути через лес, бывший естественной границей между Нэджером и Тэнебрэ, он попытался поговорить о событиях прошедшего дня, но получил только раздражённое фырканье. Таким ответом Гринд, сам того не зная, усилил у своего первого советника желание трепаться: нужно было выяснить, что у него на уме.

С этого звёздного наглеца сталось бы просто из вредности подойти к стенам столицы и крикнуть: «Эй, Иблис, империя – твоя, клянусь чином Владыки».

– И что, ты решил устроить вечный бойкот?

– Вы,– не глядя в его сторону, сухо поправил Самаэль.

Валакх нахмурился, стиснув поводья своей лошади так, что побелели костяшки пальцев. Непривычное к подобному, в отличие от ко всему готового Ноктиса, животное от резкого натяжения всхрапнуло и встало, как вкопанное. Выяснение отношений отложилось на небольшой отрезок времени, пока он нагонял и не подумавшего подождать собеседника.

– Как ребёнок, честное слово. Что, и когда вопросы в правлении появятся, будешь молчать?

– Тави Эммерих,– Самаэль с приторно-вежливой улыбкой повернул голову к ехавшему рядом другу.– Скажите, выгляжу ли я так, будто сейчас нуждаюсь в помощи сударя первого советника?

– Нет…– слегка стушевался Эммерих, окидывая их непонимающим взглядом.– Нет, не выглядите, Ваше Высокопревосходительство.

– Чудно. Слышали его?– Самаэль с той же самой улыбкой обратился вновь к валакху.

– Да, но-

– В таком случае, захлопните свою поганую зубастую пасть и не попадайтесь мне на глаза, пока я сам не захочу с Вами поболтать.

Эммерих, чувствуя, что запахло жаренным, под предлогом проверить свои отряды увёл лошадь в сторону и тут же послал в галоп к дальним рядам строя, чтобы лишний раз не попадаться высшим чинам на глаза, пока в этом не будет необходимости.

К откровенному неудовольствию Айорга, среди присутствующих рядом тави подобной смышлёностью обладал только один.

Сонрэ, и не подумавший уйти подальше от двух раздражённых жизненными поворотами товарищей, насмешливо фыркнул:

– Кажется, новый Владыка будет даже лучше, чем я представлял.

Самаэль, привлечённый его словами, пару мгновений выдержал паузу, после чего в очередной раз расплылся в улыбке. Где и когда он заимел это умение так ласково улыбаться, Айорг не знал, но на будущее решил запомнить, что ничего хорошего за подобным не последует – скорее всего.

– Забавно.

– Сам удивляюсь,– повёл плечом Сонрэ, глядя вперёд.

– Нет, Вы не поняли,– будто объяснял ребёнку устройство мира, произнёс Самаэль.– Забавно, как я был недостойным идиотом, получившим титул первого тави только из-за кумовства, но зато Владыка из меня – прекрасный. И главное, Вы поистине яростно уверены в том, что я делаю. Даже как-то неудобно.

«Началось,– подумалось способному только устало вздохнуть Айоргу.

Со временем, если бы народ действительно принял его так же хорошо в мирное время, Гринд бы смирился с необходимостью занимать трон. Возможно, просто постарался бы поскорее найти себе жену и порадовать империю наследниками, чтобы по достижении ими нужного возраста скинуть нежеланные обязанности на их хрупкие плечи, но до того в любом случае сидел бы смирно. Перед этим, как ни прискорбно, всех окружающих ожидало несколько месяцев мелкого вредительства просто из любви к прекрасному и самому себе, вынужденному делать то, на что по собственному желанию бы ни за что не подписался.

Никакого вреда империи это бы не принесло, но нервы несчастным, попавшим в зону его внимания, растрепало бы знатно. Сонрэ, сам того не зная, оказался первым на очереди.

– Вы уверены, сударь Сонрэ, что когда мы прибудем к столице, я последую плану?– Самаэль только подтвердил подозрения валакха, продолжив говорить с наигранно беззаботным видом.– В конце концов, на правах нового Владыки я могу присягнуть Иблису на верность и отдать ему всю власть. Сам останусь лишь номинальным исполнителем и красивой картинкой для народа.

Искоса взглянув на побледневшего от услышанного тави, который уже начал представлять себе самый худший расклад из возможных, мужчина с усмешкой ему подмигнул.

– Подумайте об этом, пока у нас есть немного свободного времени.

Айорг, не скрывая раздражения, вздохнул и проводил пришпорившего коня вперёд мужчину взглядом. Сонрэ, всерьёз воспринявший угрозу, поначалу только в ужасе таращился вслед Самаэлю, после чего перевёл взгляд на валакха.

– Что?

– Ты ещё спрашиваешь?– взвился тави, видя хоть какой-то отклик.– Это что было сейчас?! Он что, всерьёз?!

– Это – Самаэль Гринд,– белозубо улыбнулся в ответ Айорг.– Наш очень злопамятный Владыка, которого Вы, Сонрэ, одобряли громче всех.

Хохотнув, он с едва слышным вздохом посмотрел на небо.

– И если Вы думали, что за такой финт он нас всех поцелует в лобик, сильно ошибаетесь.

– Бред,– поморщился Сонрэ.– За что тут обижаться? У него вся власть в руках!

– Конечно, поэтому теперь ни Вы, ни я не имеем права на него фыркать и ругаться. Он об этом прекрасно осведомлён. И, поверьте, забрав империю у огненных, он проест нам плешь.

4.

За все свои в целом недолгие для ифрита двести с небольшим лет жизни он даже не подозревал, насколько одобрение отца было необходимо. Желание услышать от него похвалу туманило разум, и те вещи, которые в обычной жизни он бы сделал после тщательного обдумывания, в присутствии Князя совершались спонтанно, без предварительных размышлений.

Оправдание было не из лучших, но иного Раджар попросту не находил, слишком поздно задумавшись о том, что один из наёмников, которые якобы по приказу с ним поехали, ещё год назад дал понять – он играл на два фронта. На сущности скребли кошки от осознания подобного просчёта и того, что подобную наглость Иблис уже не один раз спускал с рук: разговоры во дворце давали достаточно полную картину.

Сотня убитых под Мидэри ифритов? Спокойное: «Гленн, больше так не делай». Попытка помочь опальному Владыке сбежать? Наигранно укоряющее: «Гленн, ну как так можно, мы ведь тебе платим». Никаких последствий, никаких угроз, которые можно было бы воплотить в жизнь – только номинально укорить на глазах у свидетелей, а на следующий день снова не возражать, что наглец крутился где-то на расстоянии вытянутой руки.

Так бы стоило относиться к кому-то более близкому. К сыну, например.

Все эти размышления, однако, стоило проводить в иное, более подходящее время. Не тогда, когда он, оказавшись перед солдатами врага, обернулся и обнаружил, что помочь ему в благих относительно начинаниях никто не спешил.

Один против десятка заметивших его воинов – он не был ни высшим, ни даже просто чистокровным ифритом, чтобы замахиваться на такие цифры. В реальность из собственных мыслей вынырнул, когда по какому-то глупому инстинкту вместо того, чтобы развернуться и сбежать, под угрозой расстрела из нескольких луков и рубки десятком мечей вскинул руки в воздух.

«Может, из этого что-то ещё и выйдет,– пищал на задворках сознания внутренний голосок.– Ты ведь его сын. Заболтаешь, найдёшь, как извлечь выгоду».

Может, было и к лучшему, что так случилось. Обернувшись через плечо, Раджар увидел Гленна, с усмешкой помахавшего ему из чащи ладонью. Весь вид наёмника говорил о том, что никакого приказа у них не было: они не собирались нестись на верную смерть навстречу многотысячному войску.

К вящему неудовольствию, как Раджару показалось, кудрявой твари, его заметили другие. В частности, к таковым относился тави Гринд, как раз подъехавший к той куче народа, которая тормозила продвижение вперёд всей армии.

– Подарок в честь назначения, Ваше Высокопревосходительство!– поймав на себе взгляд генерала, Гленн со смехом махнул ему рукой.– Пусть будет долгим правление и славными победы!

Несколько конников кинулись вслед за ним, но он, все ещё смеясь, пустил свою лошадь с места в галоп и скрылся в тени раскидистых пышных деревьев, неохотно пропускавших солнечный свет к земле. В чаще, будто издевательства, напоследок разнеслись эхом свист и гиканье наёмных войнов, сбросивших с себя балласт и теперь вольных мчать, куда глаза глядят. Возможно, они бы расправились с преследователями, но что-то подсказывало Раджару, что от погони эти ребятки уходили не первый раз, уже набившие в этом деле руку.

– Даже грустно как-то,– Самаэль ещё немного посмотрел в сторону леса, после нехотя переводя взгляд на Раджара.– Капитан тайного сыска из тебя был получше, чем солдат огненных.

Осмотрев молодого человека с таким видом, будто за год забыл, как тот выглядел, тави неожиданно кивнул ему в ту сторону, от которой армия двигалась вперёд.

– Поехали, поболтаем.– После этого, повернувшись к одному из солдат, он пригрозил тому пальцем.– Не надо никому знать об этом недоразумении, договорились?

– Как пожелаете.

Раджар, не видя иного выхода, собрался было направить свою лошадь в указанном направлении, но замер, наткнувшись взглядом на протянутую ладонь.

– Всё оружие и поводья, будь любезен.

Меч и пара кинжалов с печальным звоном и стуком ножен ударились в одно из близлежащих деревьев и опали на землю. Может, спустя несколько месяцев или лет какой-нибудь крестьянин во время поездки в столицу на праздник сбора урожая обнаружил их и попытался бы втридорога продать на рыночной площади; или бы приберёг для себя, что в будущем было, чем отбиваться от лесного зверья, иногда заходившего в деревни разжиться пропитанием.

– Лучше было меня убить.

– Время есть,– хмыкнул Самаэль, пришпоривая свою лошадь.

Конь Раджара, почувствовав натяжение поводьев, тронулся следом и быстро набрал такую же, как у своего сородича, скорость, так что в противоположном движению армии направлении они пошли вровень.

– Рассказывай.

– Не самая удачная личность для допроса Вам попалась,– разочарованно усмехнулся Раджар, скрестив руки на груди и между делом размышляя о том, как далеко он сможет убежать на своих двоих прежде, чем получит стрелу в затылок.

Поймав на себе недоверчивый взгляд, он передёрнул плечами и выложил всё о своём утреннем позоре. Будь у отца к нему хоть немного доверия, он бы имел возможность остаться на совете, но Иблис и бровью не повёл, когда оскорбленный отношением к себе сын выбрал вариант бегства. Ему стоило бы уже в тот момент, увидев Гленна во внутреннем дворе, задуматься, что наёмники не могли ехать куда-то по приказу Князя, который только-только выстраивал со своими подручными план защиты.

– Интересненько,– скептичным тоном резюмировал Самаэль по завершении отповеди.– А сюда ты коня гнал, чтобы с горя на наши мечи кинуться?

– Нет, я хотел…– вздохнув, Раджар поморщился и со вздохом принялся тереть виски.– Да какая теперь разница, что я там хотел. Должен был сразу понять, что этот кудрявый снова решит, что ему хочется на вашей стороне побыть.

Глухо фыркнув, Самаэль не первый раз посмотрел в сторону леса. Не оставляло ощущение чужого присутствия, и он опасался, как бы всё это не оказалось просто умелой игрой ифритов.

– Отпусти дитятко к отцу. Ну, и к жене заодно.

«Дурак,– было единственным, что осталось у Самаэля в голове. Заостривший на себе внимание Гленн, сам того не зная или, наоборот, следуя чёткому плану, увёл его мысли от банального понимания – чужак был не где-то среди деревьев. Он ехал рядом, на лошади, поводья которой бывший генерал сжимал в руке.

Резко повернувшись к нему, мужчина едва сдержал смешанное с испугом удивление, когда столкнулся с сердоликовым взглядом.

– Поздравляю,– Раджар спокойно улыбнулся.

– Что, сейчас опять меня отвлечёшь, пока все твои прихвостни мою армию будут рвать?

– Нет, Раджар один. Наёмникам я вольную дал, а он их, во дворе увидев, решил, что к вам едут. Ну, я и подумал, почему бы детской глупостью не воспользоваться.

– Наёмники в курсе?

– Гленн точно подозревает,– Раджар хмыкнул, легко забрав поводья своей лошади из чужой ладони.– Но на войне, сам знаешь, все средства хороши, а конкретно это дало мне шанс убедиться в правдивости донесений.

Самаэль, нахмурившись, наклонил голову и потёр переносицу пальцами. В последнее время сожаление о том, что не осел два с половиной года назад в деревушке на границе с Садалией, стало приоритетным среди всех прочих чувств.

– Владыка Самаэль Гринд,– почти мечтательно произнёс Раджар, глядя перед собой.– Наместник Первородных и Птицы на грешной земле, отец нации, избранный народом.

– И еду я на сияющем скакуне?– не удержался от ядовитого смешка Самаэль.

– Я бы предложил огненного эркена, но они, к сожалению, все вымерли. Смейся, сколько угодно, но без позёрства никуда.

Помолчав, он с улыбкой пожал плечами.

– Родившись ещё до того, как народ придумал исчислять время Эпохами, я повидал многих правителей и ещё больше войн. В каждой есть свой герой. Интересно, каким будешь ты.

– Добрым, наверное. В легендах обычно как-то так.

– Самоуверенное заявление.

– Разве?– Самаэль с прищуром посмотрел на собеседника.

– Это не твой выбор,– Раджар и бровью не повёл.– Никто из нас подобное не выбирает. Просто кому-то везёт и судьба не заставляет его быть злодеем, а кто-то делает не то, что хочет, а то, что может. Ты можешь от этого спастись – просто выполни моё желание, раз тогда проиграл.

Покачав головой, Самаэль развернул свою лошадь с намерением вернуться в начало строя.

– На такое я не согласен.

– Конечно,– одарил его спокойной улыбкой напоследок ифрит.– Никто не согласен, пока не оказывается по колено в крови. До встречи, Ваше Высокопревосходительство.

5.

Все началось слишком быстро для того, чтобы успеть осознать, что отпущенное им спокойное время закончилось. Первым в поле зрения попал ворон, что, сделав круг над первыми рядами войска, разбился в ворох тёмной пыли и перьев, тут же выступая из него массивным жеребцом. На него перебрался, не медля ни секунды, первый советник, и этот же перевёртыш сообщил Владыке – если есть необходимость в напутственных словах для воинов, то или сейчас, или никогда. Впереди были лишь огненные и те реки крови, о которых так или иначе задумывался каждый из державших в руках оружие.

Вопреки ожиданиям, он сказал им не так много, как некоторые могли предполагать. Лишь одно: сражаться предстояло не за правителя, не за кого-то из генералов – за себя и свои семьи, в случае поражения рисковавшие остаться под гнётом ифритов, в притеснении и унижении, не достойном ни одного эрейца.

Они знали, чего ожидать, помнившие опыт прошлого года, но все равно понимали, что этого недостаточно. Высшие чины – самая главная угроза, на этот раз не собирались держаться в стороне и просто за всем наблюдать.

Две армии схлестнулись стремительно, напоминая при взгляде со стороны два течения, боровшиеся за право превосходства в водоёме, и первые ряды окропились кровью.

Мчась сквозь сражавшихся, Эммерих на ходу срубил голову одному из нападавших, невольно возвращаясь к воспоминаниям о прошлых битвах с ифритами. Тогда они казались сложным противником, но что-то внутри подсказывало, что в те дни с ними обращались мягче. Времени на толковое осмысление и следование установленному плану не было – в первые несколько минут приоритетом стала защита своей собственной жизни и попытка выбраться с бойни.

Имперская армия старалась не уступать противнику, однако и их запал мог в какой-то момент иссякнуть, если бы перевес стал слишком силён. Бегло осмотревшись в поисках кого-то из упоминавшихся на совете, тави заметил одного – высокая четырёхрукая фигура ярко выделялась среди остальных. Он держался в стороне, будто не желавший участвовать в происходящем, но с некоторым запозданием Эммерих увидел одного из своих солдат, замершего столбом посреди поля битвы. Открытый для удара, не сопротивлявшийся, он не сделал ничего против воина в крылатых доспехах, с размаху снёсшего ему голову одним ударом искривлённой сабли.

За одним последовал второй, третий, десятый. Все они замирали, теряя бдительность, будто перед глазами вставала картина совершенно отличная от реальности.

Его и самого вдруг начало вести. Зрение поплыло, движения стали даваться с трудом. Стоило огромных усилий отбить атаку очередного противника, метившего снести ему голову с плеч.

Прежде, чем совсем потерял связь с действительностью, Эммерих быстро вонзил лезвие меча в собственную ладонь. В руке вспыхнула боль, мгновенно разносимая кровью по организму, и мир вокруг вновь вспыхнул привычными красками. Не обращая внимания на рану, в последний момент тави заставил коня вильнуть в сторону и тем самым спас себя от очередного вражеского солдата.

Мороки и способные их создавать твари были тем неприятным козырем в битве, который любой полководец старался держать где-то на задворках. Если были достаточно сильны, им не требовалось находиться на поле битвы, но в нынешней ситуации ифрит имел какой-то интерес в наблюдении за тем, как имперских солдат не без его помощи превращали в мясо.

Присмотревшись к прежде замеченной фигуре, Эммерих отметил, что тот следил исключительно за центральной частью боя, раскинувшейся прямо перед его взглядом. Осмотр воинов, выходивших за пределы поля зрения огненного, только подтвердил эти подозрения – те сражались, как это и следовало делать.

Тави, не теряя времени, переместился ближе к краю битвы. Ладонь нарывало, но это теперь было на пользу: боль, вызываемая каждым движением, была не смертельной, но достаточной, чтобы не выпадать из реальности. Мча коня вперёд, мужчина на ходу склонился вниз и подхватил лук одного из поверженных солдат. Не присматривался, свой это был или из числа огненных. Через пару метров таким же методом разжился стрелами, выдёргивая разом три из очередного недвижимого тела на земле.

Почти всегда те, кто отвечал за мороки и выведение противников с их помощью из строя, представляли из себя абсолютно неумелых воинов. Они не могли идти в ближний бой, основывавшие свои атаки на возможности держаться в стороне и не попадаться под прямой огонь, поэтому ифрит с Эммерихом оказывались в примерно одинаковых позициях. Тави хотелось в это верить – стрелком он был неважным, но понимал, что подобраться на расстояние, достаточное для удара мечом, и остаться в живых, являлось несбыточной мечтой.

Некоторые опасения все же оставались и только лишь усиливались по мере того, как он продвигался ближе к своей цели. Это были ифриты. Намеренно они делали подобное или нет, но за то недолгое время близкого знакомства, что у них было год назад, смогли убедить многих, если не всех, в том, что имеют в рукавах слишком много козырных карт.

Их маг мог оказаться сносным воином ближнего боя, или был бы способен морочить голову другим и одновременно защищать себя. Рядом с ним могли находиться те, кто отвечал исключительно за его целостность, но внутренний голосок подсказывал Эммериху, что у высших чинов имелась та разрушительная в своей сущности гордость, которая побуждала действовать самостоятельно. У них были подчинённые, но всех их ифриты швыряли в самое пекло битвы, сами оставаясь в стороне до того момента, пока ситуация не потребует прямого вмешательства.

Боль в ладони начала постепенно утихать, но, не рискуя довериться самому себе полностью, тави с силой сжал кулак, впиваясь пальцами в рану и вызывая новый спазм. Подобное ранение могло помешать выстрелу, но хуже бы он, и без того экзамены по стрельбе в армии сдававший лишь чудом, не сделал.

На достаточном для выстрела расстоянии отпустив поводья, мужчина крепче сжал коленями бока своего коня и, прицелившись, на пару секунд задержал дыхание.

Гринд любил в старые времена посмеяться над ним, легко ударяя под локоть со словами о том, что руку, держащую стрелу, нужно выпрямлять полностью. Сил на это хватало, но не всегда доставало терпения, чтобы как следует прицелиться, и он в те года каждый раз надеялся, что выстрел окажется ровным просто, потому что будет сделан с большим усилием.

Отчасти на это уповал и теперь. Прищурив один глаз, прицелился и, не мешкая, отпустил с глухим звуком хлопнувшую тетиву. Стрела, вращаясь в воздухе, резко метнулась вперёд, за ней, не давая возможности самому себе выдохнуть, выпустил следующую. Вторая добралась до цели, вонзаясь рослому ифриту в плечо.

Огненный пошатнулся по инерции, но будто и не заметил ранения. Накладывая на тетиву третью, последнюю из имевшихся, стрелу, Эммерих мысленно взмолился всем богам, в которых прежде никогда не верил.

Ему стоило бы, если выживет, добраться до Пантеона и хотя бы попытаться помолиться всерьёз. Третья стрела, выпущенная со всеми силами, что имелись, просвистела в воздухе и достигла своей цели.

Окрылённый собственным успехом, он невольно расслабился, со смешком опуская лук и берясь одной рукой за поводья, чтобы вернуть себе контроль над скакуном. Верил в собственный успех ровно до того момента, пока плечо не пронзила раскалённым штырём боль, после которой мир схлопнулся, уменьшаясь в секунды до размеров песчинки. Оглушающие цвета, запахи и звуки вернулись так же резко, как исчезли, и вместе с ними вернулось осознание, что он оказался на земле перед солдатом в крылатых доспехах, уже занёсшим меч для решающего удара.

Прежде, чем тави успел попрощаться с жизнью, его за шкирку, словно неразумного котёнка, подхватила чья-то крепкая рука. Усадила на спину нёсшегося на полном ходу коня, и единственное, что разум сообразил сразу, так это необходимость схватить поводья.

Поверить в божественный промысел не позволил звук затрещавшего от силы натяжения лука за спиной, и, обернувшись, Эммерих не смог сдержать удивления.

– Ровнее держи, генерал,– не уделяя ему никакого внимания, огрызнулся юнец, с которым они встречались у Гринда в поместье, а затем и на поле боя.– И давай ближе к нему.

Первые пару секунд тави только в изумлении пялился на того, от кого ещё с прошлой встречи не знал, чего ожидать, но потом мысли вернулись в нужное русло. Наёмник, на чьей бы стороне он в этот раз ни играл, с одного выстрела расправлялся с каждым противником на их пути. В отличие от самонадеянного генерала, у него были все шансы попасть точно их «белке» в глаз.

Несмотря на боль в ладони и плече крепко взявшись за поводья, Эммерих заставил коня повернуть направо.

6.

Белет, замерев, напомнил на пару секунд пустынного сурка, увидевшего опасность. Прищурился в ту сторону, где развернулась битва, и по итогу с усмешкой упёрся руками в пояс.

– Тоже почувствовал?

Вернув всё своё внимание собеседнику, король насмешливо фыркнул и повёл плечом.

– Можно ведь было предупредить его, что отпустили малыша, Княже.

– И испортить всё веселье?– Иблис картинно поморщился.– Азарет слишком давно просил о стреле в глаз, так что всё в порядке.

Устало вздохнув – Белету осталось только предполагать, было это действительно усталостью или привычным притворством – властитель огненных земель запрокинул голову на ограждения стены и, глядя на небо, покачал ногой.

В сердце сражения ни один из них не спешил: там было достаточно одних Гаап с Гласеа, ухватившихся за возможность размять старые кости, и поплатившегося за свою самоуверенность зрением Азарета. Князь на правах правителя остался в стороне, но все же наблюдал за происходящим с крепостной стены, заняв скамейку, на углу которой с мрачным видом нахохлился Раджар.

Белет присоединился к ним просто из-за нежелания слушать причитания своих нимфочек, которые видели битву возможностью лишний раз к нему прильнуть в притворном страхе и получить свою долю ласки. Иногда от их внимания стоило отдыхать. К тому же, у них всегда по неясным причинам вызывал вполне искренний ужас вид главы легиона в обычных штанах и рубахе, собиравшего волосы в слабую косу. Будто он родился в распашных одеждах и с кучей золотых украшений.

– Не кисни ты так,– ифрит решил, пока на то имелась возможность, докопаться до Раджара.– Жив ведь остался.

– Будто для этого было необходимо мной, как почтовым ястребом пользоваться,– огрызнулся в ответ молодой человек, бросая косой взгляд на отца.

– Зато гляди,– Иблис чужого недовольства не заметил, продолжая смотреть на небо,– ты оказался в чём-то полезен.

– Ястреб,– хмыкнул Белет,– скорее уж голубь.

– Мы правда будем обсуждать именно это?!

Не сдержав смешка, Белет оставил молодого человека в покое – ему и так достаточно было собственных мыслей, евших с момента возвращения к столице и осознания, что родной отец попросту попользовался его наивностью в собственных целях.

Наблюдение за битвой тянуло за собой воспоминания из прошлого. Он не мог назвать точное время, прошедшее с того момента, когда сам, подобно Гласеа, резвился на поле боя, упиваясь собственным превосходством над противником – те года давно канули в Лету. Разум подсказывал, что последний раз был когда-то в Первой Эпохе, но подробностей припомнить не получалось, из чего Белет, тихонько хмыкнув себе под нос, пришёл к выводу о несущественности тогдашних своих деяний.

Куда как ярче были картины совсем далёкого прошлого, когда огненные эркены уже были на грани вымирания, но все ещё встречались в небе, а народ не придумал после исчезновения очередной нации с лица земли начинать отмер новому витку жизни мира. Тогда у них был противник, заставлявший ифритов беспокоиться о себе и измышлять пути для победы. Последнее осталось с ними навсегда – войска, подчинявшиеся тому, кого опасался сам Иблис, научили их, что следует неизменно быть на шаг впереди противника и ни в коем случае не позволять ему полностью понять, что может представлять из себя армия.

Перед мысленным взором явственно встал образ: он сам, перепачканный в крови, ярко выделявшийся на карминной коже, с озлобленной восторженностью вырубающий вражеских солдат, словно сорняки в саду. До последнего полагавший, что имел над ними превосходство, пока не оказался на лопатках, с вонзённым в горло широким наконечником копья, жёгшим края раны хуже самого яростного пламени. Если бы не Ориакс, пришедший тогда на помощь, ифриты бы лишились одного из четырёх королей.

Невольно кашлянув, Белет прикоснулся к собственной шее. Раны давно затянулись, но легче от этого не становилось – тогда он просчитался, наивно полагавший, что никто не сможет быть ему ровней. В юные годы всегда забывал о том, что младший брат сидевшего теперь позади властителя огненных земель находился лишь на шаг позади любимого сына и первенца.

– Почему ты вообще здесь прохлаждаешься?– недовольным тоном поинтересовался Раджар.– Или это правда, что всё, на что ты способен – затащить противника в койку?

Ифрит обернулся, одарив молодого человека ехидной улыбкой:

– Ну, даже если и так, я могу хотя бы это. Всяко лучше, чем быть почтовой голубкой.

Раджар, хотев возмутиться в ответ, мелко дёрнулся из-за того, что отец рядом с ним двинулся, утратив всякий интерес к наблюдению за облаками.

Шутка, которой Белет в своё время напугал мать мальчишки, просто снаигранным сожалением поинтересовавшись, как может быть родным Князю совершенно на него не похожий ребёнок, стала казаться не такой уж смешной – Раджар и правда не перенял от родителя ничего, что могло бы указывать на их кровную связь. Разве что способность служить тем самым посыльным, позволявшим, не прилагая особых усилий для передвижения, пообщаться с нужной личностью.

Мысль о том, что наличие эфемерного указа для наёмников подтвердила молодому человеку Сейрен, оформилась в голове Белета в осмысленный вывод с некоторым запозданием.

– Дедушка Иблис,– расплылся в глумливой улыбке король, с прищуром глядя на того, к кому обращался.– А, дедушка Иблис?

– Дяденька Белет,– не обращая внимания на недоумённо за ними наблюдавшего Раджара, отозвался Князь.

Неприкрыто скривившись, Белет подумал о том, что идея сбежать на битву перестала выглядеть такой уж непривлекательной.

Глава 27. Кровавые реки.

1.

Никогда не бывший любителем участвовать в прямом столкновении, Айорг каждый раз с радостью отдавал право рубить друг друга остальным. Сам он предпочитал держаться в стороне, помогая примерно так же, как ныне Азарет – своим, но сегодня был совсем не тот случай.

Подобное никак не убедило его в необходимости остаться. В условиях нынешней битвы Ноктис был слишком яркой и массивной мишенью, что никак не могло играть на руку его хозяину, а ближний бой с использованием посоха скорее бы оказался провальным, чем выигрышным. Ифриты были достаточно быстры для того, чтобы в момент, когда он бы делал замах, отсечь ему руку.

Внутренний голосок, когда он, покрепче ухватив поводья, заставил своего коня развернуться в противоположную от битвы сторону, твердил: «Первый советник – должность дипломатическая, не пристало биться в первых рядах». Он бы оправдывал себя этим и потом, если бы Гринд вдруг заметил отсутствие и, в случае победы, решил услышать причины к бегству. Ему было легко заявлять, что в руки оружие должен взять каждый: генералы частенько грешили этим, полагая, будто все до единого в империи способны сражаться.

Он уже сделал для этой битвы всё возможное: у людей была та фигура, за которой они готовы были идти хоть в самое адское пекло, а среди сражавшихся шныряли четверо из Двенадцати Клинков. Когда-то давно бывшие наёмниками, которых проклял один обманутый ими человек, они не слишком от этого потеряли в силе, всего лишь с тех пор нуждаясь в чужой руке, что вытащит меч из ножен. После этого сохранившие в себе жажду крови наёмники со всем разбирались сами, а, пожив достаточно в Чертогах, помнили, с кем не стоит вести двойную игру. Империи они были полезнее того, кто когда-то откопал их в руинах заброшенной сокровищницы времён Второй Эпохи.

Немного отъехав от эпицентра, Айорг вдруг резко остановил коня и обернулся. Со всем, происходившим в последнее время, он совсем забыл о том, что из всех Клинков лишь четыре были у Пантеона. Остальные должны были находиться где-то в пределах дворца в Лайете, и это было шансом добавить помощи армии. Пока она ещё держалась, но высшие чины могли в любой момент устать наблюдать и вступить в игру – и тогда проклятые наёмники оказались бы, как нельзя кстати.

Огибая сражавшихся по небольшой дуге, валакх слишком сильно сконцентрировался на своей цели, и потому поздно заметил, как что-то метнулось Ноктису под ноги. Жеребец на полном ходу нырнул вперёд и повалился наземь.

К своей чести, Айорг успел оттолкнуться от седла рукой, перемахивая через голову коня. Перекатившись вперёд, он без промедлений подскочил на ноги, в этот раз будучи гораздо внимательнее к окружению, и потому три несомненно острых клинка, метивших ему в голову, вошли по самые рукоятки в стену льда, выросшую по мановению вскинутой в нужном направлении руки.

Выпрямившись, валакх приготовился к новой атаке с той же стороны, но там были лишь простые солдаты. Эти с наибольшей вероятностью бы не обратили на него, мчавшегося мимо верхом, внимания, и потому в разуме моментально в панике забилась мысль, прежде его посещавшая – рядом были высшие чины.

Когда-то охарактеризовавшие валакхов, как высших хищников, исследователи расхваливали их слух и феноменальное зрение, но делали это исключительно в рамках охоты, предполагавшей малое количество живых существ вокруг и концентрацию только на добыче. Сделать подобное в условиях битвы, когда звуки и запахи накрывали единой мощной волной, было задачей сложнее.

Стоять на месте было самым плохим решением из возможных, и потому, пользуясь относительным затишьем возле себя, Айорг кинулся к Ноктису, попытавшемуся подняться и тут же рухнувшему обратно на землю. Удар пришёлся на его переднюю ногу, теперь обильно кровоточившую, но ближе рассмотреть рану времени не осталось.

Свист взрезаемого воздуха, отличавшийся от остальных, раздался позади, и валакх, одним движением разворачиваясь, наотмашь ударил посохом. Не собирался сразу же попасть в противника – только спасти себя от расширявшегося кверху лезвия фальшиона, с искрами скользнувшего по металлической рукояти. Удар создал инерцию достаточную, чтобы нападавший шатнулся в сторону, открываясь для атаки.

Ничего более не дожидаясь, валакх метнул в противника ледяное острие, застывшее и заострившееся на лету. Прежде, чем оно достигло своей цели, оказалось зажато в чужой ладони.

– Миленько,– усмехнулся Гласеа, не обращая внимания на ледяной ожог, оставшийся на коже.– Зубки покажешь?

– Тебе в прошлый раз понравилось?

Ифрит оскалился, из-за чего приятные черты его лица тут же исказились, вызывая неприятную лёгкую дрожь по спине, и, покрепче перехватив здоровой рукой фальшион, метнулся в атаку.

На третьем ударе, от которого его спас исключительно вовремя завопивший пригнуться инстинкт, Айорг с недовольством подметил, что ни одного из тави можно было об этом огненном не предупреждать. Он был всё равно, что ворон, запомнивший обидчика и решивший остаток жизни посвятить мести. Разница с птицами была лишь в том, что от них имелась возможность отмахнуться, тогда как эта тварь, быстрая и не знавшая усталости, не успокоилась бы, пока не вгрызлась своему врагу в сердце.

Отступая назад, валакх едва перескочил через тело одного из поверженных воинов и на ходу выдернул из раны в его груди меч. Посох в ближнем бою скорее мешал, чем приносил пользу, да и ифриту в умении орудовать сарпидой он проигрывал. Стоило принять, как данность, необходимость вспомнить все основы фехтования и отложить добычу оставшихся Клинков на неопределённый срок.

В отличие от ограниченного несколькими секундами для максимально быстрого рывка вперёд валакха, ифрит двигался на одной – слишком высокой – скорости постоянно. Ближний бой подобного вида был для него привычным делом. Он просчитывал противника быстрее, чем тот успевал понять собственное следующее действие, и потому не прерывался, перемещаясь в одном едином движении.

Вынужденный уйти в защиту, Айорг дождался момента, поднырнул под чужим клинком и, проскальзывая вперёд по земле, нанёс собственный удар. Гласеа дёрнуло, и, несмотря на ожидания, сразу же к вскочившему на ноги валакху он не кинулся. Замер, осмотрев разрезанную чуть выше колена ткань штанов, начавшую пропитываться кровью.

Поймав на себе горящий ненавистью взгляд его сапфировых глаз, Айорг слегка тряхнул рукой, начавшей неметь от полученной ранее раны. Для двоих на этом пятаке было достаточно места, но валакх, мимолётно отвлёкшись на битву рядом с ними, рванул к ней, успев тем самым избежать рубящего удара.

2.

Заставив коня резко развернуться, Эммерих остановил его и, не скрывая изумления, посмотрел в ту сторону, где остался проклинавший их ифрит из высших чинов.

Стрела, не вильнувшая даже несмотря на наличие ветра, серьёзно повредила ему глаз, и регенерация огненных наверняка была не настолько сильна, чтобы в считанные мгновения восстанавливать отказавшие части тела. Раны и порезы были травмами иного толка, поэтому и затягивались быстрее, но пострадавшее зрение явно грозилось стать проблемой на ближайшее время; это было армии империи на руку. Ифрит или нет, а любой создатель мороков выпадал из битвы, если лишить его возможности полноценно смотреть на окружающий мир.

От мыслей отвлекло движение позади. Обернувшись, тави увидел легко соскочившего на землю наёмника, что осмотрелся вокруг с такой придирчивостью, будто в лавке у мясника выбирал грудинку посочнее.

– Так ты за нас или нет?

– Моим ребятам в Эрейе ещё жить,– ответил молодой человек, вытаскивая из ножен по обоим бокам две сабли.– Мне тоже. Коня себе оставь.

Не дожидаясь никакого ответа, он сорвался с места подобно тем стрелам, что так умело выпускал в противников, и исчез среди сражавшихся. Отследить поначалу его Эммерих смог только по блеску лезвий, но те слишком быстро обагрились кровью, перестав бликовать на свету.

Услышанная фраза про других наёмников, бывших у этого, в подчинении или просто державшихся рядом, потому что знали, на кого клюют богатые заказчики, не оставила тави в покое даже, когда он сам, заложив небольшой круг, погнал коня обратно в самое пекло. Под Мидэри один этот юнец был проблемой, и что-то внутри подсказывало, что слабаков он под своё крыло не пускал. «Его ребята» должны быть не хуже, а как минимум ровней, но намёка на подобных Эммерих не видел ни год назад, ни теперь. Впрочем, и тогда, и сейчас ему было не до попыток вычислить среди сражавшихся толпу жадных до золота вольных солдат.

Без мороков, норовивших то и дело их ослепить, дело пошло лучше. Тави судил не столько по себе, сколько по своим воинам, в которых после произошедшего будто проснулось второе дыхание. Они все ещё были ровней ифритам, могли дать им отпор, но этого всё равно казалось недостаточно: нужно было быть сильнее. По рассказам, этого не удавалось никому чуть ли не с самой Первой Эпохи, но в сущности теплилась надежда, что времена тогда были другие, а Вторая просто не могла порадовать Геенну достойным противником.

И все же, вид каждого поверженного солдата отдавался в груди неприятным уколом.

Расправившись с очередным противником, тави услышал поблизости от себя рык. На подобное нельзя было не отвлечься, и любопытство спасло его, заставив скорее послать коня в галоп, чтобы успеть увернуться от метившего животному в круп мощными челюстями льва. Объяснить такой успех можно было лишь провидением свыше – уже не первый раз за битву. Тварь была размером почти с самого коня, и у Эммериха не возникало сомнений в способности льва за один выпад откусить ему голову.

Он был готов к каким угодно противникам, но точно не к чему-то такому, против чего меч выглядел жалкой щепкой из дерева.

Лев, разворачиваясь на ходу, вновь наметил его своей целью, но предпринять ничего не успел. Один из Клинков, бывший для зверя куда как более достойным оппонентом, метнулся к нему и вонзил в львиный бок меч из чернёного металла.

От рёва раненного льва на пару мгновений заложило уши, но отвлекаться на это Эммерих уже не стал, принимая на себя удар очередного конника из числа огненных.

3.

«Владыке не по статусу в бой рваться,– ворчал всё время Джанмариа Гринд, когда дочь просила его рассказать о битвах бок о бок с самим Жестоким.– Но его это редко волнует». Мортем и правда всегда гнал своего коня впереди всех: современники говорили, что только в бою он мог дать волю тому зверю, которого стреножил внутри себя каждый день, проведённый среди придворных. Те самые придворные постоянно и попрекали его желанием, будто какой-то солдат, рубить врагов на мелкие куски, но правитель от них отмахивался.

Однажды и сам оказавшись рядом с Владыкой, Самаэль едва было не стал очередным недовольным, которого Мортем бы не послушал, но тогда ему хватило ума придержать язык за зубами – и это подарило возможность увидеть, каким Жестокий был на самом деле. В битве он ослаблял тот ошейник, который вынужден был сам на себя надеть в мирной жизни, и враги боялись его не зря: сложно было противостоять тому, кто жестокостью наслаждался не потому, что его так обязывало прозвище, а потому, что действительно её любил.

Вспоминать об этом сейчас было пиком иронии для него, ненавидевшего своё назначение Владыки и выдержавшего в тылу какие-то жалкие двадцать минут. После этого ни возмущение Сонрэ, ни попытавшийся образумить Василиск уже ничего не могли сделать. Быть может, к тем, кто искренне наслаждался насилием, он и не относился, но точно уж считал это не последним способом с пользой выплеснуть собственную злобу, клокотавшую внутри с того самого мгновения, как Ноктис начал зачитывать злосчастный указ.

Проскользив чуть назад, он затормозил и, вытерев кровь с пореза на щеке, снова метнулся вперёд. За всё время, что провёл среди простых солдат, нынешний был первым, кто действительно мог оказать сопротивление. Не прятался, наивно выжидая момент для контратаки, а пытался взять нахрапом и имел в этом определённый успех.

Джанмариа бы, глядя на него, не в первый раз хмыкнул на тему того, как старавшийся почаще держаться в стороне от активных действий племянник при этом за годы службы стал отличным мечником. «Ты умеешь убивать, так что растрачивать талант, отсиживаясь за чужими спинами?». Чаще всего так и было, либо военные действия старался закончить малой кровью и в большей степени – разговорами, но этот случай отличался ото всех предыдущих: здесь, сегодня всё решалось исключительно тем, в чьей крови они будут по колено на исходе дня.

Если бы это было в его силах, сражения бы не состоялось вовсе, и отчасти он жалел, что в момент зачитывания указа не ушёл, но тогда империя бы осталась под властью огненных на срок гораздо больший, чем год. В определённый момент они бы всё равно нашли себе достойного лидера, однако предсказать точные временные отрезки здесь было невозможно.

Счёт своим убитым он потерял, а о том, сколько ран успел получить незаметно для себя, не задумывался: природа суламаррэ позволяла бегать, пока тебе не отрубят обе ноги, потому что без них бег становился невозможной задачей. Тело работало само по себе, уворачиваясь, отклоняясь и нанося удары, и в какой-то миг Самаэль перестал чётко продумывать каждое действие. Это было именно тем, что Джанмариа называл его «умением убивать» – за годы в армии набрался столько опыта, что мог делать подобное с закрытыми глазами.

Ифрит открылся, пропуская удар, и повалился на землю с глубокой рубленой раной поперёк груди, кровь в которой тут же начала дымить от соприкосновения с воздухом. Не теряя времени, Самаэль метнулся дальше, намеренно делая первый шаг точно в голову противника. Треск ломаемых костей и чавканье чужой плоти потонули в общем шуме.

Нужно было найти кого-то, кто мог бы привести к Князю. Эта мысль возникла на фоне, в считанные мгновения оформляясь и крепко заседая в сознании. Они могли биться, пока не останется только по одному представителю каждой армии, но всё можно было закончить быстрее, если только добраться до того, с оглядкой на кого действовали все ифриты без исключения.

Эту задачу пришлось отложить на потом, когда краем глаза он заметил Каджара. Тави столкнулся с одной из высших чинов, и Самаэль не без недовольства заметил, что он бы скорее ожидал увидеть в рядах сражавшихся Белета, чем обманчиво хрупкую при первой встрече Гаап.

Женщины в окружении Иблиса практически не вызывали опасений – да, некоторые из них могли подпортить жизнь, но не прервать её. С ними, в отличие от мужчин, казалось возможным не всегда быть внимательным, и Гаап, вероятно, пользовалась этим в обычной жизни, едва подворачивался случай.

С другой стороны, подумалось Самаэлю, когда он кинулся на помощь другу, отбивая грозившийся стать для него последним удар огненной, все ифриты были такими – обманчивыми по самой своей природе.

– Генерал!– сложно было сказать, искренне Гаап ему обрадовалась или постаралась скрыть за фальшивой улыбкой реальные эмоции.– Чем обязана?

– Владыка,– ответил ей такой же улыбочкой Самаэль, отводя руку с мечом чуть назад.– Не учили выбирать противников себе под стать?

Позади Каджар, поднявшись на ноги, сбивчиво поблагодарил его за помощь, и кинулся прочь. Не сбежать с поля боя, но оказаться от превосходящего по силам противника подальше.

Гаап, будто и не заметив пропажи своей изначальной цели, теперь уже откровенно издевательски поклонилась, после сразу метнувшись в атаку.

Полагавший прежде, что никогда не поймёт Мортема, радовавшегося шансу изрубить кого-нибудь в мясо, Самаэль почувствовал заклокотавший внутри звериный восторг, когда от их с огненной мечей брызнули искры.

Она, как и многие из её народа, не пыталась прятаться от противника, до последнего удерживая часть того, на что была способна – давала всё и сразу. Каджару бы была не по зубам, двигавшаяся легко, с такой непосредственностью, будто танцевала с ним на столах в таверне.

Будь это другое время и место, Самаэль бы позволил себе засмотреться на то, как быстро она двигалась и как следуя за её действиями то и дело взметались в воздух светлые кудри её волос. После такого зрелища не возникало никаких проблем в том, чтобы понять когда-то сватавшегося к ней Мортема: устоять было сложно.

Зверь, слишком долго сидевший внутри и не рисковавший показать себя, бился в эйфории от возможности выбраться наружу. Ему были равны, его могли задавить, и это был бы, между тем, честный бой без мороков и обманов, которыми в последний раз значительно пошатнул веру в себя Иблис. Здесь были только сила, скорость и умения обоих управляться с мечом.

Подпустив его довольно близко, Гаап получила удар коленом в живот, которого явно не ожидала. Закашлявшись и отшатнувшись назад, она потратила пару секунд на то, чтобы прийти в себя.

– Бить женщину? Как низко, генерал.

– То есть, резать – ещё нормально?– Самаэль с усмешкой провернул меч в руке.– Учту.

Они вновь сошлись, замолкнув на некоторое время. Не до разговоров было, не до философствования. Внимание только на противника и совсем немного – на окружение, чтобы в важный момент не споткнуться обо что-то или кого-то.

Делая очередной выпад, Самаэль слишком поздно заметил, что огненная вильнула от него чуть в сторону, и оказался лицом к лицу с другим воином. Ожидаемого удара в спину не последовало – отражая атаку нападавшего, мужчина мельком глянул назад, и увидел, что Гаап и сама оказалась ненадолго занята с другим имперцем. Едва разобравшись с временными проблемами, возникшими на пути, они вновь вернулись друг к другу, и на этот раз отразить удар Самаэль смог лишь ухватившись за лезвие своего меча свободной рукой.

Выдержав пару секунд, он резко убрал порезанную ладонь, одновременно с этим делая шаг влево, и Гаап по инерции нырнула вперёд, открываясь для удара. Тот не заставил себя ждать.

Кожа жилета на её боку разошлась, открывая взгляду часть светлой кожи, на которой выступила кровь от пореза. От глубокого ранения спасла лишь скорость.

Прижав ладонь к ране, женщина с лёгким недоумением уставилась на собственную кровь, тут же начавшую испаряться.

– Неплохо.

– Опыт, сударыня. Не хочешь пари?

– И какое?– развернувшись, Гаап вновь нанесла удар, за ним ещё один, явно намеренная оставить противника так же, как и Каджара ранее, с возможностью исключительно защищаться.

– В тебе мне интереса нет,– Самаэль отразил первый удар, во время второго схватив её за запястье и протянув мимо себя.– Ваш Князь – иной разговор, но я его здесь не вижу.

Женщина, в один скачок преодолев оказавшееся между ними расстояние, сделала подсечку, от которой он смог отскочить в последний момент. Неловко приземлившись на одну ногу, он тут же шагнул вперёд, не давая ей времени на раздумья перед следующим ударом.

– Будь он здесь, битвы бы не состоялось,– со смешком отмахнулась Гаап.– Поспорим, так и быть.

Нанося удар в развороте, она вынудила Самаэля шагнуть назад, не скрывая своего довольства от того, что нашла кого-то, способного держаться с ней наравне.

– Первый на лопатках проигрывает. Буду я – скажу тебе, где его найти.

Улучив момент, Самаэль подловил её за волосы, дёргая к себе.

– А если я?

– Ну,– Гаап усмехнулась, ударив его пяткой в сгиб ноги и получив таким способом возможность высвободиться из захвата.– Суламаррэ у меня ещё не было. Будет любопытно.

4.

Попытка просесть в коленях отдалась неприятным покалыванием в старых ранениях, но сегодня он не обращал на это внимания. Придерживаясь свободной рукой за землю, чтобы не упасть, валакх оттолкнулся от попытавшегося напасть со спины противника и бросил себя вперёд. Удар Гласеа он отразил на ходу, меняясь с ним местами, и ифрит не заставил себя ждать с ответной атакой.

Время превратилось в незначительную единицу измерения, потому что в голове осталась только одна цель – изувечить мальчишку до такого состояния, чтобы не смог встать. Об убийстве в их случае речи не шло: он мог умереть только, если кто-то из высших чинов или сам Князь вдруг решили бы, что он пожил достаточно.

Хотя старались не оставаться близко слишком долго, чтобы не пострадать сильно от контратак друг друга, валакх успел точно убедиться в наличии у себя нескольких ранений. Да и ифрит чувствовал себя не лучше: быть может, кровь его и «горела» на свежем воздухе, но повреждения моментально не залечивались. Едва ли Гласеа это замечал, умудрявшийся не хромать при повреждённой ноге, которую – Айорг был в этом убеждён – ему подломили чуть ниже колена.

Хорош, этого было не отнять. Успевший после первой встречи как следует покопаться в своих воспоминаниях о знакомых огненных, Айорг с неудовольствием припомнил – он умудрился испортить отношения с цепным псом, который не просто не любил тех, кто смог его задеть. Для Иблиса этот юнец был своего рода живым оружием, с помощью которого он в давние времена начинал многие кровопролития. Во Второй Эпохе от Гласеа и пары его людей за ночь полёг целый город, поэтому стоило ждать от него умения голыми руками вскрыть врагу брюхо.

Надежда на собственную природу у валакха до сих пор теплилась.

Он мог бы двигаться быстрее, но тогда бы и быстрее выдохся, мог быть сильнее, но и это влекло за собой более скорое уставание. С момента приезда в Мидэри на охоту выбирался лишь раз, и той добычи было недостаточно, чтобы окупить год голодовки.

Гласеа всё равно оказывался впереди на один шаг. Любая попытка уйти от него на расстояние достаточное для короткой передышки завершалась абсолютным провалом, и раз за разом приходилось только успевать уворачиваться, да защищаться. Будь их двое против одного, шансов было бы больше, но между делом он видел Гринда, и тот в ближайшее время на роль помощника не подходил. У него были свои проблемы в лице Гаап, но у этих двоих валакх с неприязнью отметил большую уравновешенность в силах.

Пытаться вытянуть на помощь кого-то из других тави было гиблым делом: никто из них до прошлого года ни разу не сражался с рядовыми ифритами, не говоря уже о высших. Клинки тоже были заняты другими воинами – по всему выходило, что со своим противником валакх остался один на один, вынужденный противостоять не только ему, но и тем из крылатой армии, кто был не прочь помочь своему губернатору.

В отчаянии, отбивая чужой удар и тут же нанося свой, Айорг задумался об обращении за помощью к Василиску, но гордость и здравый смысл завопили одновременно, запрещая. Дело было не в подозрениях о возможном предательстве со стороны младшего – он всего лишь был хорош исключительно в сарпиде, но никак не в ближнем бою. Крокум или Шумер бы отказались помочь просто из принципа, хотя могли внести свою лепту в эту казавшуюся нескончаемой битву.

Гласеа, оскалившись, замахнулся фальшионом, но это было обманом. К своему стыду, осознал это валакх только тогда, когда из-за подсечки упал на лопатки.

Поспешно откатившись в сторону, он с лёгким ужасом глянул на то место, где до этого была его голова. Лезвие оружия ифрита вошло в землю чуть ли не наполовину, и секунды промедления могли обернуться крайне печальным финалом.

Валакх не успел толком подняться на ноги, вынужденный отбивать очередную атаку. Преимущество, до этого ещё перемещавшееся то на его, то на Гласеа сторону, окончательно перешло ифриту, и даже попытка бегства на некоторое расстояние обернулась бы ударом в спину. Спешно пытаясь измыслить, что делать дальше, Айорг закрылся мечом от удара, но лезвие, до этого шедшее трещинами, не выдержало напора и разломилось.

Фальшион, затормозившийся совсем слегка, оставил рубящую рану на плече.

– Наконец-то!– глаза у Гласеа загорелись совсем неподходящей в условиях битвы радостью.

Вскинув здоровую руку, валакх попытался защититься ледяным барьером, но оказался недостаточно быстр. Глядя на огненного, он морально приготовился оставить страну и не готового к правлению Владыку без помощи первого советника, но в живот огненному вдруг прилетел удар ногой, которого тот явно не ожидал. Подавившись собственным вздохом, Гласеа отлетел на приличное расстояние, впервые за время их сражения упав на лопатки.

Первым, за что зацепился взгляд Айорга, была длина сапог – у кавалеристов были ниже. Эти заканчивались на середине бедра, и на памяти валакха ходить в подобных имел наглость только один, кого он готов был увидеть с имперцами в последнюю очередь.

– Чего встал?!– рыкнул на него Гленн, перепачканный в чужой крови.– Претензии хочешь покидать?

– Тварёныш!– Гласеа, подскочивший на ноги, метнулся к ним, но наёмник легко отбил его удар одной из сабель.– Опять все мне портишь! Что на этот раз?!

– Князь нам вольную дал,– сухим тоном ответил ему молодой человек, скрещивая перед собой сабли и ловя таким образом лезвие фальшиона.– И я, к твоему сведению, имперец.

– Точно?– не удержался от язвы Айорг,– мне казалось, ты давно стал ифритом!

Вопреки всем самым смелым предположениям, Гленн вдруг развернулся и одним чётким ударом ноги в бок снёс родного отца в сторону. После, будто только что не пинал первого советника империи, как мешок с картошкой, он вернулся к Гласеа, нанося тому удар и заставляя уйти в глухую оборону.

Отлетев влево (наёмник, казалось, вложил все свои накопившиеся за год чувства), валакх прокатился немного по земле и, рыча ругательства, хотел было присоединиться к ифриту в желании отрубить одну кудрявую голову. Так и поступил бы, если бы не пришедшее в последний момент осознание: это был сам лёгкий и быстрый способ заставить его оказаться от Гласеа подальше. Помощь с огненным, которую он надеялся найти от кого угодно, пришла с совершенно неожиданной стороны, и не пользоваться ею не нашлось ни единой причины.

5.

Оружие, провернувшись в воздухе, вонзилось лезвием в землю в считанных метрах. Дёрнувшись было наверх в попытке подняться, Гаап тут же отбросила эту затею – от движения меч, находившийся у её горла, порезал кожу, оставляя неприятно саднившую рану. Не такую глубокую, как та, с которой вернулся из городка на окраине Мидэри Гласеа, но все ещё неприятную.

Она бы соврала, если бы сказала, что в какой-то момент не поддалась – пари было заманчивым, да и Князь не простил бы, уведи она вдруг от него основного противника. Оставалось лишь верить, что в чём-то тави Гринд мог быть невнимательным и слабой, но действенной попытки ему подыграть не заметил.

– Твоя взяла, генерал,– хохотнула огненная, вскидывая руки ладонями вверх.– Не бойся, слово я держу.

Самаэль, тяжело дышавший, убрал от её горла меч и протянул свободную руку. Ухватившись за предложенную помощь, Гаап позволила подтянуть себя на ноги и только после этого, наконец, выдохнула.

Много лет прошло с того дня, когда последний раз она была в сражении и, более того, столкнулась с тем, кто заставлял пытаться отдышаться, будто загнанная лошадь. Несмотря на общую усталость и довольно ярко маячивший на горизонте шанс проиграть битву целиком, она не могла отрицать и удовольствия, теплившегося где-то глубоко внутри. Новый Владыка умудрился напомнить ей о старых временах, когда война ещё была для всех них просто приятным развлечением и способом отвлечься от размеренной жизни в Геенне.

– А ты хорош,– она не удержалась от смешка, когда на похлопывание по щеке Самаэль дёрнулся, будто в следующий миг готовился отражать очередное нападение.– Мне даже понравилось.

– Аналогично,– выдохнул мужчина, мельком оглядываясь по сторонам и не способный не заметить, как один из направлявшихся к ним ифритов под строгим взглядом Гаап тут же решил, что есть цели получше.– Где Иблис?

– Ближе к городу,– женщина указала себе за плечо.– Он не поклонник подобных баталий. Но тебя, думаю, примет.

Посмотрев в нужную сторону, Самаэль недовольно поморщился. Перспектива оказаться с Князем один на один явно его, наученного опытом Мидэри, не прельщала, но судьба не давала особого выбора. Ифриты бы остановились только, если бы им приказал их властитель.

– Один? Или с ним есть кто-то, кто может стать проблемой?

– Гринд!

Оба одновременно шатнулись в разные стороны, отчего несколько ледяных стрел пролетели по оказавшемуся открытым пространству и вонзились в ближайшее дерево. После этого интерес к Гаап был временно потерян: Самаэлю пришлось в один широкий скачок преодолеть расстояние до своего первого советника и ухватить его за руку прежде, чем успел навредить огненной.

– Айорг, спокойно!

– Спокойно?– взвился валакх, жалея, что вторая рука все ещё плохо слушалась.– Что, решил вместо Гленна с ифритами любиться?!

– Я не против,– хохотнула Гаап,– мордашка у него смазливая, мне нравится.

Картинно вздохнув, женщина упёрлась ладонями в пояс:

– Успокойся, маленький Владыка, у нас тут всё по-честному.– Посмотрев на Самаэля, она легко улыбнулась.– С ним Белет и Раджар. Думаю, сам поймёшь, кого надо опасаться.

Замерев в хватке Самаэля, Айорг нахмурился и внимательно посмотрел сначала на него, потом – на Гаап. Не придя ни к каким для себя выводам, потому что, к собственному неудовольствию, не знал всей картины, мужчина решил пользоваться неожиданным подарком судьбы.

– На что ваш Белет вообще способен?

– А с тобой у меня уговора не было,– пригрозила ему пальцем Гаап, проходя к своему оружию.

Прежде, чем двинуться дальше, она позволила себе наглость и со смешком на прощание поцеловала опешившего Самаэля в щёку. Мужчина не смог ничего ответить, только проводив её, пожелавшую удачи, взглядом.

– Да вы смеётесь,– мрачно пробормотал Айорг, отмечая, что звуки битвы вокруг них казались немного приглушёнными, будто доносившимися со стороны.– Меня там чуть на куски не порубили, а ты тут связи с ифритами налаживаешь.

Самаэль, будто только сейчас вспомнив, что держал за запястье валакха, на которого все ещё злился, молча его отпустил и двинулся в сторону города. Пешком это заняло бы у него много времени, да и учитывая часть услышанного разговора становилось ясно, кто именно был целью новоиспечённого правителя. Как бы к нему в прошлом ни относился Иблис, эта битва была для ифритов решающей, и их Князь не погнушался бы убить того, к кому раньше выказывал интерес или симпатии.

Отпускать одного друга не хотелось, но и тащиться куда-то пешком валакх готов не был. Поспешно оглядевшись на местности и отметив, что мировосприятие вновь вернулось в привычное русло, оглушая запахами крови, пота и металла, а также более полными звуками, он нашёл в стороне потерявшую хозяина лошадь.

Вскочив в седло и едва заметно морщась от боли в ногах, валакх пустил её рысью и достаточно быстро нагнал успевшего уйти на некоторое расстояние правителя.

Самаэль, взглянув на протянутую ему ладонь, замер и одарил валакха недоверчивым взглядом.

– Если ты молчишь, я понятия не имею, как тебе помочь.

– Ты уже «помог» дома у моей сестры.

– Да, и это дало тебе армию, готовую за тебя костьми лечь. Давай мы разберёмся с этим, когда зайдём во дворец хозяевами.– Коротко вздохнув, Айорг пошевелил пальцами.– Залезай. У нас не так много времени, чтобы идти на своих двоих.

Когда казалось, что с ним вот-вот согласятся, Самаэль вдруг отвлёкся. Лошадь дёрнулась в сторону, испуганная внезапным нападением одного из солдат, и, пока бывший тави разбирался с этой проблемой, валакху пришлось поспешно вцепиться в поводья и успокоить скакуна. Последнее, что ему хотелось в этот момент – справляться с понёсшей лошадью, для которой подобная битва была в новинку.

Быстро расправившись с противником, Самаэль заметил мчавшуюся в их сторону тварь, подобную той, которых видел во время захвата ифритами дворца год назад. Времени на размышления больше не было, поэтому мужчина, преодолев расстояние до Айорга, с разбегу вскочил позади него в седло и перехватил поводья себе.

– И как ты «разберёшься»?– огрызнулся бывший тави, когда лошадь галопом несла их прочь от основного сражения.– Объявишь, что ошибся и хотел посадить на престол сына, о котором никто не знает?

– Боже мой, нет! Мало того, что он с ифритами якшается, он ведь дурак!

– Интересно, когда ты успел об этом узнать. Ты его годами не видишь.

– Отцовский инстинкт,– пробормотал, хмурясь и ощупывая раненное плечо, Айорг.– Умный бы в жизни к Иблису не подошёл.

Помолчав, валакх со смешком вскинулся, готовый съязвить на тему того, как сказанное касается и Самаэля, но тот только молча отвесил ему подзатыльник. Тему на этом предпочли считать закрытой.

6.

– На кого ставишь?

Раджар покривился, не имея ни малейшего желания смотреть в сторону стоявшего рядом Белета. Он бы с радостью кинулся в самое пекло, но противный голосок внутри окончательно закрепился и теперь без каких-то препятствий нашёптывал, что проще ничего не делать – тогда разочаровать отца шанса не будет. Немного стыда в груди всё равно шевелилось: он был сыном самого Князя, но отсиживался в стороне, никак не пытавшийся себя проявить.

«Ты уже проявил,– ехидно ворчал голосок.– Хватит позориться».

– Глупый вопрос,– наконец, придумал он ответ.– Имперцы слабее.

Иблис позади них хмыкнул насмешливо, и Раджар не мог не обернуться. Отец в принципе не походил на того, чья армия сражалась сейчас под стенами города: сидел, вытянув на всю длину ноги, и с умиротворённым видом курил трубку. Ему не хватало только ватаги малолетних детей и внуков вокруг, которых потчевал бы сказками о великом прошлом.

Что-то подсказывало, что называть его дедушкой раньше времени не стоит, но тут Раджар вдруг задумался о ранее прозвучавшем обмене колкостями с Белетом.

– Погоди-ка,– молодой человек посмотрел на короля,– почему ты его дедушкой назвал?

Белет посмотрел на него с нескрываемым сожалением, которое лучше бы было применять по отношению к калечному щенку – и прибить жалко, и оставлять в живых бесполезно.

– Через шесть месяцев узнаешь, солнышко.

– Разве не семь?– Иблис приоткрыл один глаз.

– Ну, у ифритов шесть обычно,– задумчиво хмыкнул Белет, почесав уголок глаза.– Хотя, она же имперка… Может, и семь.– Хохотнув, он ободряюще похлопал Раджара по плечу.– Один месяц разницы не сделает.

У него было предостаточно времени, чтобы с головой нырнуть в осознание услышанного – так Раджару казалось, пока внимание вновь не привлёк отец, вдруг подобравшийся.

Оставив только одну ногу вытянутой, Иблис посмотрел направо, где неподалёку от них находился сторожевой пост стены, и спустя секунду именно там взрезала пространство рамка перехода.

Ожидавшие чего угодно, все трое никак не могли предсказать, что прямиком к ним на стену проскачет лошадь с двумя всадниками. Князь едва успел подобрать вторую ногу, от неожиданности найдя решение упереться пятками в скамью лучшим из возможных решений. Белет, ругаясь, на чём свет стоит, утянул не менее поражённого Раджара прочь с дороги, вжимаясь вместе с ним в заграждение.

После немой паузы, затянувшейся на пару секунд, Иблис рассмеялся на вдохе, тут же давясь табачным дымом.

– Эпичное появление, Ваше Высокопревосходительство,– кашляя и смеясь одновременно, он согнулся пополам и захлопал в ладоши.– Браво!

Самаэль, без малейшего зазрения совести за шкирку опустив своего валакха на землю, с усмешкой повёл плечом.

– Значит, быть мне эпичным героем этой войны.

– Мне нравится,– откашлявшись, улыбнулся Иблис.– Леденец тебе за находчивость.

– Ему?– возмутился Айорг, упираясь руками в колени.– Он переходы лепить не умеет!

– Но додумался-то я.– После этой фразы, утратив всякую весёлость, Самаэль посмотрел на Князя.– Итак. Какие предложения?

Отступив от Белета на шаг, Раджар посмотрел сначала на нового Владыку, потом на отца. От былой весёлости в обоих не осталось и следа, но властитель огненных земель всё равно держался так, будто ситуация была целиком и полностью под его контролем.

Будь он на его месте, Раджар бы без лишних раздумий кинулся на противника, казалось бы, получившего преимущество, когда прорвался на стену.

– Спешивайся,– спокойно ответил Иблис, вновь занимая то же положение, что и до появления врагов.– Можно сразу на колени.

Самаэль, глухо рыкнув, последовал совету лишь отчасти. Спешившись, он немедля двинулся к оппоненту, на ходу доставая меч. К вящему удивлению Раджара, наперерез ему кинулся не только Белет, в считанные секунды будто сбросивший с себя личину добродушного простака, но и Айорг.

Упёршись ладонью в грудь бывшему тави, валакх без особой опаски оказался к одному из четырёх королей и самому Князю спиной, как если бы знал, что именно в этот момент ему ничего не угрожало – пока что.

– Стоять!– Держа друга, мужчина через плечо обернулся к Иблису с Белетом.– Переговоры! Мы требуем переговоров!

– Помнится мне, ты обязался не принимать за Владыку решения,– Князь искоса глянул в его сторону.– И, как видно, он на переговоры не согласен.

– Потому что в случае с тобой они не имеют смысла,– огрызнулся на него Самаэль.– Решим всё поединком. Проигравший и его армия сдаются.

– Ты уже с ним бился!– возмутился Айорг, посмотрев на мужчину.– Бился и проиграл! Неужели это тебя ничему не научило?!

– Это как минимум научило его не верить тому, что перед глазами,– усмехнулся Иблис, положив ногу на ногу.– Но твой советник прав – биться со мной резона нет.

Помолчав, он задумчивым взглядом окинул Белета.

– Впрочем, предложение я приму. Вместо меня будет Его Высочество.

Остававшийся всё время лишь молчаливым наблюдателем, Раджар с недоверием осмотрел того, о ком говорили. Представить, что Белет был способен на что-то, было сложно, и подобное мнение о нём, казалось, присутствовало почти у всех, кроме самого Князя. Либо они чего-то не знали, либо это было умелым блефом, но при взгляде на Самаэля стало ясно, что противника тот вне зависимости от внешних аспектов оценивал серьёзно.

В конце концов, Белет был не просто кем-то из рядовых ифритов или простым высшим чином – он был одним из четырёх королей, ближе которых в правлении к Князю не находился никто. В его отсутствие страна оставалась в их руках, и получить такую должность всего лишь за красивые глаза виделось сомнительным раскладом.

– Самаэль,– осмотрев молча скрестившего руки на груди Белета, Айорг повернулся к другу.– Нет. Сражением здесь дело не решишь.

– А болтовнёй – решишь без проблем, да?– ядовито усмехнулся мужчина, за плечо отодвигая его в сторону.– Уже пробовали, и вариант этот не работает.

Отойдя от валакха на пару шагов вперёд, он остановился перед Белетом, с которым друг друга осмотрели, будто выбирали товар на рынке, а не готовились сцепиться.

– Какие условия?

– Честность,– подумав, отозвался Иблис.– Пользуйтесь всем, что умеете. Ни я, ни мой сын, ни твой первый советник не будем вмешиваться. Удар в сердце – проигрыш.

– Ты с ума сошёл?– взвился Айорг, взмахивая рукой.– Это верная смерть!

– Кому как,– открыто улыбнулся Белет.

Повернувшись к Раджару, он протянул ему ладонь.

– Одолжи оружие, ненадолго?

Молодой человек, потянувшись было к ножнам, вспомнил об утреннем эпизоде и тут же помрачнел. Меч остался где-то на краю просёлочной дороги, о чём он с плохо скрываемым стыдом и поспешил сообщить.

Разочарование отца ощущалось тяжёлым липким осадком на коже.

– Могли бы и подобрать по дороге,– смешливо фыркнул в сторону Князя Белет.– Руки бы не отсохли.

– И у тебя не отсохнут. Сказал же, пользуйтесь всем, что есть.

Повернувшись к Самаэлю, Белет картинно вздохнул и с улыбкой протянул ему ладонь. Тот, немного помедлив, все же ответил на рукопожатие.

– Разберёмся. Удачи, Ваше Высокопревосходительство.

Глава 28. Последний шанс.

1.

Ему не было страшно, когда он кинулся на Иблиса. Самаэль признавался себе в этом без лишней скромности, но оставлял признание исключительно в мыслях. Возможно, это являлось лишь обманкой со стороны своего Князя, но при всей мощи он не вызывал звериного страха, заставлявшего жаться в угол. Да, сильный, да – гораздо сильнее любого из них – но что-то внутри держало панику в узде и не позволяло ей сорваться с места в обрыв.

Ему не было страшно с Гаап. С ней был животный восторг и приятное нытьё в мышцах, застоявшихся от долгого отсутствия кого-то, кто мог бы его, первого тави, задавить.

Белет, не вызывавший в жизни никаких эмоций, кроме снисхождения и какой-то вынужденной симпатии – уж больно умильно он умел улыбаться – был хуже удава перед зайцем. Последние обычно не пытались сбежать от змеи, но здесь скорее была королевская энгара, с которой выход лишь один: дальше, дольше, быстрее.

Он не рассчитывал, что этот противник окажется в чём-то хуже Гаап, но осознание, что Раджар не смог предоставить ему своё оружие, слегка ослабило бдительность. В нужное русло её не вернул даже смешок Белета о том, что они как-нибудь разберутся. Ничего в голове не сошлось, хотя, будь он внимательнее, всё бы понял.

К собственному стыду, смысл слова «Разберёмся» Самаэль в полной мере осознал, когда, упав наземь, увидел, как брызнуло в разные стороны каменной кладкой заграждение на стене. Постаравшись поскорее подобраться на ноги и вновь увеличить делившее их расстояние, он не успел совсем немного и вынужден был на ходу останавливать один из метивших ему в горло мечей голыми руками. Второй резанул по ноге чуть ниже колена, заставив в голос выругаться.

Ему не нужно было оружие, а условия, поставленные Князем, развязывали руки. Будь ситуация другой, бывший тави потратил бы время на то, чтобы съязвить на тему ореола из десяти мечей, материализовавшихся из воздуха. Можно было рискнуть сделать это потом, если выживет.

– Я постараюсь побыстрее,– оскалил в улыбке ряды острых акульих зубов король.– Не слишком больно.

С учётом раненной ноги и ладоней звучало это откровенным издевательством, поэтому Самаэль, ничтоже сумняшеся, метнул оружие обратно владельцу. Ранивший ногу меч оставил себе, слегка удивившись между делом, что тот не пытался вернуться к хозяину.

– Покушай, болезный.

Айорг вскинулся, гневным взглядом осмотрев сначала Иблиса, а потом илошадь, на которую он указывал. Животное стало первой случайной жертвой этого боя, разрубленное с лёгкой руки короля почти пополам. Половины тела держались друг с другом на честном слове. Она бы не пострадала, но новый Владыка, как выяснилось, был не прочь принести в жертву пару живых тварей, если это обеспечивало ему выживаемость.

Наблюдать за происходящим не было моральных сил, но в разуме металась одна только мысль – или уйди совсем, или помоги. Над перспективами разделить после второго варианта судьбу лошади он думал уже добрые десять минут, за которые Гринд успел воспользоваться самой действенной тактикой, коль длина ног позволяла быстро бегать.

Иблис бы заметил. Он был слишком близко и, более того, был слишком заинтересован в перспективах если не убить нового Владыку, то покалечить настолько, чтобы у того не осталось иного шанса, кроме как признать превосходство Геенны.

– У всего должна быть причина,– валакх посмотрел на мужчину, после некоторых раздумий отодвинувшись от него подальше.– Какая у всего этого?

– «Персональный интерес»,– Иблис состроил ехидную физиономию, не удостаивая собеседника взглядом.– Мне кажется, я за год не распробовал, не хочу Владыке отдавать.

Воспоминания о произошедшем будто только этого момента и ждали, в считанные секунды накрывая с головой. Попытавшись от них отделаться, Айорг со вздохом зажмурился и мысленно досчитал до тридцати. Стало немного легче, пока не обнаружил, что так и сидел, держась за бок, на котором только недавно зажили борозды чужих когтей.

Казалось, что они на самом деле до сих пор были там, и мужчине пришлось осмотреть собственную одежду в попытке убедиться в отсутствии крови. Затея провалилась лишь отчасти – он изрядно испачкался, но хотя бы не там, где опасался.

– А если серьёзно?

Князь, как оказалось, всё же за ним наблюдавший, спокойно улыбнулся.

– Ты же умный иногда. Подумай, почему начинаются войны?

– Я живу достаточно, но ни разу не видел войну за назначение определённого человека правителем! Ты мог точно так же «обрабатывать» меня, чтобы в итоге получить империю себе под каблук!

– Какой в этом смысл, если народ тебя не принимает,– Иблис с беспечным видом пожал плечами.– Управлять будет сложно. Другое дело, если под мою песню пляшет тот, к кому прислушиваются.

Он не договаривал, как всегда. Порой казалось, что за всю свою жизнь этот ифрит не сказал ни единого слова правды, вечно прятавшийся ото всех за сотнями слоёв лжи. Валакх не знал, каким было его прошлое, но даже в самых смелых фантазиях не мог предположить причин, приведших к подобному не проходящему желанию заставить всех и каждого видеть то, что он хотел, а не то, что было на самом деле.

Отвлёкшись на очередной грохот разносимой на куски каменной кладки, мужчина с нескрываемым облегчением выдохнул, когда увидел, что Самаэль был жив.

Хотелось отделаться привычным «это ведь Гринд», но, присмотревшись, валакх заметил то, что замечал очень редко; в лучшем случае, если бывший тави оказывался в воде, которая была ему чуть выше, чем по плечи – страх. Неудержимый животный страх, который не позволял связно мыслить и заставлял думать только о том, чтобы спасти свою шкуру, пусть даже бегством.

Никаких просчитанных действий, никакой чётко продуманной тактики, только одно – бей или умрёшь. Если бы с высшими чинами ифритов такое работало, Иблиса победили бы ещё год назад.

– Это не честный бой,– пробормотал Айорг, сжимая кулаки.– У твоего короля гораздо больше сил.

– Я ведь сказал, что оба могут пользоваться всем, что умеют. Твой суламаррэ горазд не только мечом махать, но почему-то сдерживается, и это уже не моя проблема.

Глухо рыкнув, валакх прикусил ноготь большого пальца и весь съёжился. Нужно было придумать, как помочь другу – и поскорее.

2.

Чужие пальцы клещами сомкнулись на ноге, и он на пару самых важных мгновений замер. Казалось, Гласеа должен был хотя бы начать выдыхаться, но у него разве что совсем слегка сбилось дыхание в то время, как реакция и скорость остались на прежнем уровне. Разум, видевшийся в этом раскладе предателем, решил, что можно рискнуть подобраться ближе необходимого.

Глянув на противника, ифрит осклабился в зубастой звериной улыбке, когда поймал ошарашенный взгляд. А после, не растрачиваясь на любезности, резко дёрнул к себе.

Земля ушла из-под ног, в следующее мгновение оказываясь под лопатками. Будь на его месте рядовой солдат из числа имперцев, он бы мог уже считать себя трупом, но Гленн далеко не первый раз мысленно благодарил судьбу за то, что вырос среди ифритов. Высшие чины много таскались со слишком часто гостившим у них мальцом и не гнушались учить тому, что знали сами – а знаний у них было на несколько тысячелетий.

Перевернувшись на бедро, наёмник подцепил огненного ногами и единым резким движением развернулся, нанося удар, выкрутивший противнику колено.

Этого было недостаточно, чтобы окончательно завершить их склоку, но дало времени собраться, пока ифрит, вновь тяжело опавший на землю, пытался подняться. Теперь, не позволяя себе и на секунду замешкаться, наёмник легко оттолкнулся от земли ладонями и быстро поднялся.

В момент, когда ему должен был прилететь способный стать последним удар, Гласеа выставил руку и перехватил саблю за лезвие.

– Ты мне ногу сломал!– подняв взгляд на Гленна, теперь ифрит выглядел скорее раздосадованным, чем действительно злым и желающим крошить всех, кто попадётся на глаза.

– Ты дурачок?– устало поинтересовался молодой человек.– Ничего я тебе не ломал.

– Болит так, как будто сломал! Я Князю скажу!

– Да, только его я так тоже валил. И у него от этого ноги не сломались, а ему падать выше, чем тебе.

Посмотрев на готового страдать по поруганной чести, достоинству и целостности костей ифрита, Гленн глухо выругался – о сражении в этом случае можно было забыть. Убрав саблю, оставившую на ладони Гласеа нелицеприятный порез, наёмник, будто сердобольная мать, подхватил несчастного под руки и заставил встать.

Нога его гнулась и работала, как надо, с тем лишь небольшим исключением, что следующие полчаса он бы пострадал от не самых приятных ощущений, но Гласеа это от желания поплакать в жилетку не останавливало.

– Как ты вообще мог нас бросить? Это предательство. Кто тебе роднее, в конце концов?!

Не имея ни малейшего желания разбираться с истерикой, Гленн осмотрелся и, заметив Гаап, рявкнул ей требование подойти.

Едва получив на руки «раненного», король с подозрением уставилась на наёмника.

– Ты что с ним сделал?

– Он это сам с собой сделал.

– Неправда!– рыкнул Гласеа.– Это был подлый ход!

Гленн не удостоил его ответом, вполголоса выругавшись и исчезнув среди сражавшихся.

Цепляясь за соратницу, как если бы ногу ему не просто слегка повредили, а оторвали, губернатор проводил наёмника озлобленным взглядом. Кинулся бы следом с целью расписать все минусы вольной от самого Князя, но Гаап вовремя заметила неладное и хорошенько хлопнула его тыльной стороной ладони по лицу.

– За что?!– голос ифрита взлетел на несколько октав, так что и Гленн, от них ушедший, наверняка смог бы на расстоянии услышать возмущённые визги.

– За всё хорошее!– огрызнулась на него женщина.– Скажи ещё, ты на него зуб теперь точить будешь!

Даже, если и хотел выдать нечто подобное, Гласеа своевременно прикусил язык. Нравилось ему или нет, но суровая реальность заключалась в невозможности хотя бы заикнуться о чём-то подобном Иблису. Это не повлекло бы за собой никаких проблем, но и решения бы не появилось: всё бы разрешилось так же, как и в тот раз с кражей лука маркизы Лерайе. Обиженный остался бы обиженным, а молодой чёрный барс, к которому Князь прикипел больше, чем к собственным детям, услышал бы ласковое «Больше так не делай», ни к чему не обязывавшее.

– Кудри отращу,– раздражённо рыкнул губернатор, позволяя себе обвиснуть на Гаап.– И сапоги такие же найду. Жить легче будет.

3.

Из-за невозможности как следует вздохнуть, хватать его стало лишь на сдавленный хрипящий свист, дравший горло, будто по его стенкам проводили то и дело наточкой. Последний удар Самаэль отбил наотмашь, не слишком заботясь о том, сколько сил в него вложил – их было мало и, слава Птице, достало на то, чтобы отвести лезвие от себя.

То ли Гаап из каких-то личных симпатий давала ему фору, то ли он переоценил собственные лимиты, решивший под конец битвы, в которой отнюдь не отсиживался, лезть на второго высшего чина за десяток минут, но тело начинало подводить. Дело было не столько в ранах, сколько в мышцах, которые в определённый момент начали попросту дубеть и зажиматься. Последний раз меч для него казался неподъемной вещью лет в пятнадцать, но теперь у Самаэля был шанс (крайне неприятный) вспомнить, каково это было.

У Белета должна была быть слабость – у всех она была. Даже Иблиса, если долго и внимательно изучать, можно было поймать на чём-то. К своему стыду, бывший тави отследил его уже тогда, когда истекал кровью у сестры на руках, но Князь прихрамывал на левую ногу. Подобраться к нему ближе, подбить колено – и перевес в схватке ускользнул бы из его когтистой ладони.

Как и Иблис, всегда державший противника на расстоянии, Белет тоже знал о своих слабостях, если они были. Вильнув в сторону от очередного удара, бывший тави едва не шагнул в пустоту за разрушенным заграждением, в мирное время не позволявшим солдатам во время дозора не нырнуть вниз из-за недосыпа. Спасти себя удалось, воткнув меч в уцелевшую часть постройки, после чего он, несмотря на все сильнее наваливавшуюся слабость, вытянул себя наверх и метнулся дальше от короля.

Нужно было искать, жизненно необходимо, но времени на это оставалось.

– Почему при таких способностях он всегда отсиживается в стороне?– Раджар искоса посмотрел на отца.– Одного такого хватит, чтобы целую армию перебить.

Иблис, скрестив руки на груди, с задумчивым видом посмотрел в ту сторону, где были сражавшиеся. Он знал точный день, когда Белет отказался без особой надобности выходить на поле боя, но за многие годы так и не понял истиной причины. Да, было ранение, но никто из них не вышел из того конфликта целым и невредимым, поэтому по логике короля все они должны были после пары травм вскинуть руки кверху и отказаться впредь сражаться лично.

Белета на задворках любой битвы держало что-то похуже старых ранений, и Князь ненароком предположил, что дело было в голове и характере. В тот день, едва было не погибший от рук иблисового младшего брата, король, вполне возможно, решил, что любой просчёт в битве бьёт не по его организму, а по гордости. Подобное было для главной «красавицы» всей Геенны в разы больнее, чем разодранное горло.

Впрочем, это было всего лишь предположением.

– Не любит он это дело,– ответил он Раджару.– Этим они с новоиспечённым Владыкой похожи.

– Да ну? Вот только твой, кажется, даже не вспотел!– рыкнул на него Айорг.– У него совсем слабостей нет?!

– Они есть у всех,– с улыбкой отозвался Иблис,– просто враг их не заметит, если не смотреть ему в глаза.

Сквозь зубы выругавшись, валакх обхватил себя руками и уставился на происходящее. Ему было проще, не находившемуся под взглядом у короля, попытаться найти хоть что-то, за что можно было зацепиться.

После пары минут, которыми пришлось рискнуть ради потенциального будущего, Белет дал то, что с трудом тянуло на подсказку, но вполне могло сойти за намёк.

Очередной удар, который он не успел отразить, но о котором не слишком поначалу беспокоился, заставил ифрита дёрнуться в сторону, как будто лезвие чужого меча было раскалённым. Это можно было бы проигнорировать, если бы он реагировал так прежде, но нет – это был не первый удар в его сторону в целом, но первый, направленный чётко в шею. И именно от него король попытался не просто увернуться, а практически сбежать.

Крикнуть Самаэлю решение захотелось сразу же, но, заставив себя успокоиться, валакх мельком глянул на Иблиса. Он был не в выгодных условиях, но хотя бы имел возможность, в отличие от друга, чуть больше развернуться в своих действиях.

Времени на долгие размышления не было, поэтому валакх на свой страх и риск подскочил с места. Перемахнул через ноги Князя, одновременно с этим вскидывая руку в направлении Белета, и в следующий же миг оказался повален на землю.

Когтистая ладонь вцепилась в затылок, с силой ударяя его головой о каменную кладку пола, и на мгновение все поплыло перед глазами.

– Мне казалось, за год я научил тебя слушаться,– сказочные драконы могли позавидовать тону Иблиса, который навис над мужчиной.

Зажмурившись, валакх подождал, пока головокружение отступит, и только после этого открыл глаза. Обзору слегка мешала кровь из рассечённой только что брови, но он все равно смог увидеть, как Белет, замерев и схватившись за раненную шею ладонью, смотрел именно на него.

На пару мгновений показалось, что король резко сменит свою цель на эту дуэль, однако сделать ему этого не позволил Самаэль. Оказавшись в более выгодной позиции, бывший генерал без лишних размышлений нанёс решающий удар.

4.

Белет вовремя развернулся, вспомнив, на кого должно было быть направлено внимание, и успел отбить метившее ему прямо в грудь лезвие меча. В это действие было вложено столько силы, что Самаэль невольно шатнулся назад, тут же поскользнувшись.

Сумев удержаться на ногах, он мельком глянул вниз и с плохо скрываемым разочарованием осознал, что едва не распластался на собственной крови, стекавшей из той самой сквозной раны чуть ниже колена. Организм, к вящему неудовольствию своего хозяина, в силу общей усталости концентрировался на тех ранениях, которые напрямую угрожали жизни, а остальные в это время продолжали портить существование.

Желание осмотреться и узнать причины собственной неуклюжести стоило ему драгоценных мгновений, в которые Белет полностью реабилитировался после произошедшего. Едва пригнувшись и избежав перспективы закончить, как самый недолго правивший Владыка, Самаэль сделал обманную подсечку и благодаря ей впервые за долгое время сумел снова ранить ифрита.

Выпад валакха, теперь занятого спасением собственной шкуры, не походил на банальную попытку отвлечь. Айорг не был дураком, и должен был понимать, что подобная мелочь в лучшем случае заставит высший чин поморщиться.

Отскочив от ифрита на пару шагов, мужчина встал в защитную стойку, готовый отражать очередную атаку, но ифрит будто специально дал ему возможность отдышаться. Крайне плохо помогшую с учётом того, что он сипел, как старая загнанная кляча, но все же возможность. Уверенность огненных в своих силах поражала – им хватало наглости притормозить посреди боя и осмотреть свои ранения.

С другой стороны, это их качество могло стать отличным пособником их противнику. Окидывая себя взглядом, король наверняка не задумался о том, что свободной ладонью крепко держался за то место на шее, куда пришёлся порез. Несущественная мелочь, о которой регенерация уже позаботилась, беспокоила его гораздо больше рубленого ранения плеча.

Замерев на очередном вдохе, Самаэль только потом испугался, что организм вдруг решил перестать ещё и дышать, но поначалу было не до этого. Схватившийся за правую сторону шеи Белет впервые за всё это время выглядел так, будто действительно испугался.

У него всё-таки была слабость. Плохо заметная, такая, какую можно вычислить только при очень удобном стечении обстоятельств, но она все же имелась.

Вновь глотнув воздуха, Самаэль заполошно осмотрелся и после, не медля больше ни секунды, со всех ног кинулся к пока ещё целой сторожевой башне, в которой была лестница вниз со стены.

От удара спиной о прочную каменную кладку из лёгких разом вышибло весь воздух, и у Айорга осталось время лишь на то, чтобы попытаться вновь вернуть себе возможность полноценно дышать. Это была своего рода привычка, перенятая от окружавших его живых существ: валакхи при желании могли гулять по дну реки или озера, но влияние общества сказывалось – дышали, с годами приучив себя к мысли, что это им жизненно необходимо. Иногда этим могли пользоваться другие, в данном случае – один конкретный ифрит.

Когтистая ладонь, не дав времени опомниться, пришпилила валакха к стене за горло.

– Ладно тебе!– сипло вскрикнул он, вскидывая ладони.– Всего один разок, я даже толком сделать ничего не смог! Я не думал, что тебя это так заденет!

– Мне казалось, ты лучше прочих должен знать, как я не люблю, когда меня пытаются переиграть,– прищурился Иблис, будто на проверку сильнее сжимая когтистые пальцы на чужом горле.

– Это не попытка «переиграть» – банальное желание помочь ближнему!– валакх поморщился, хватаясь за его запястье. Может, он и был способен долго не дышать, но вот сломанная шея ещё никому приятной не была.– Я не виноват, что вам, ифритам, оно чуждо!

Князь на пару секунд замер, совсем слегка ослабив хватку, после чего выдал усмешку одновременно с каркающим смешком.

– Желание помочь ближнему? У тебя-то?

– Да, представь себе! Я не какая-то там бессердечная тварь!

– Странно, и как я не заметил,– тихонько хмыкнул себе под нос старавшийся держаться в стороне ото всех конфликтов на этой стене Раджар.

Иблис резко отпустил валакха, но при первой же попытке подняться на ноги придавил его ладонь каблуком сапога.

– Побудь там, маленький. А то целый год за пару дней забыл.– Скрестив руки на груди, ифрит посмотрел на сына и показушно улыбнулся.– Как это ты не заметил его добродушия – он ведь помог тебе воссоединиться с семьёй.

– С семьёй,– раздражённо огрызнулся молодой человек.– Да лучше бы меня имперцы четвертовали. Что это за семья, где родной отец ставит выше своего сына какого-то стороннего мальчишку?!

Улыбнувшись вполне искренне, Иблис наклонил голову к плечу и искоса посмотрел на находившегося у него в ногах валакха.

– Расскажешь ему?

– Иди к чёрту!

Если у Князя и был заготовлен ответ на подобное, выдать его он не успел.

За пару мгновений до этого Белет, в неуверенности замерев возле края заграждений на стене, посмотрел вниз. Бывший тави на его глазах, уцепившись слабо за угол сторожевой башни, радостно сиганул вниз, но на земле у подножия не было никакого намёка на недвижимое тело.

Хмурясь, ифрит глухо выругался и на всякий случай отступил в сторону от края, но его все ещё беспокоило присутствие противника где-то поблизости. Он не попытался от безысходности покончить жизнь самоубийством – придумал что-то, и теперь из-за такого бегства получил преимущество. Не то, чтобы Белет в один миг начал опасаться нового правителя империи, но нельзя было отнимать у него огромного военного опыта и умения читать противников. К своему стыду, ифрит дважды дал понять, чем именно его можно было подцепить.

Самаэль не планировал рушить ожидания оппонента, и в следующие секунды Белета спас исключительно слух. Услышав один шаг по черепице, он развернулся в надежде оказаться быстрее, и так и было – отчасти. Удар сверху был направлен на горло, и тело среагировало быстрее разума, выбрав самую худшую тактику из возможных.

Время вокруг, казалось, замедлилось, пока он стоял загнанным кроликом, но в самый последний момент реальность вновь вернулась к привычной скорости. Отбив лезвие чужого меча голой рукой, Белет без лишних церемоний вонзил своё оружие в противника.

5.

– Нет!– Айорг кинулся к королю с Владыкой, но Иблис ухватил его за пояс одежд и рывком дёрнул назад.– Пусти! Гринд, нет!

Раджар, хоть его проигрыш империи и не касался, не мог не дёрнуться. Замер под строгим взглядом отца, после способный наблюдать лишь за тем, как сражавшиеся почти одновременно осели на колени.

Будто с облегчением выдохнув, Самаэль позволил рукам обвиснуть плетьми и безвольно обмяк. Ему не дал упасть наземь лишь Белет, все это время несмотря на завершение поединка продолжавший держать одной рукой за плечи.

– Пусти!– зарычал на Князя валакх, напоминая разъярённого зверя. В сравнении с противником все равно получался не лучше кота, но в грозности не потерял.– Пусти, дай мне ему помочь!

Обернувшись на Иблиса с твёрдым намерением применить силу, мужчина замер, будто его огрели по голове. Ифрит смотрел на своего подчинённого без ожидаемого торжества. В сердоликовых глазах удивление и растерянность медленно сменились на понимание, а затем – на детский поистине восторг. Ладонь, державшая Айорга за пояс, разжалась так внезапно, что по инерции он упал наземь.

Неотрывно наблюдая за отцом, Раджар увидел, как он медленно хлопнул в ладоши. Потом ещё раз, и ещё, пока не выдал полноценные аплодисменты, смеясь в голос. Радостный, упивавшийся проигрышем имперцев и наверняка предвкушавший, во что превратит под своим началом Эрейю.

На доли мгновений от этого стало дурно: хотелось ему или нет, а в империи он прожил немало лет, успевший привыкнуть к здешней неповторимой атмосфере и укладам, да и в Геенне мало кто был бы ему рад. Он был полукровкой, толком не сумевшим себя проявить, чужаком – ещё и тащил за собой коренную имперку с довеском в животе.

Замолкнув так же резко, как начал смеяться, Иблис повернул голову в ту сторону, где под стеной все ещё кипела битва. Руки он то ли просто, потому что так остались, то ли по иронии оставил перед собой сложенными ладонями.

– Хватит!– он не повысил голоса, но слова эти звоном отдались у Раджара в черепной коробке. Что-то подсказывало, что то же самое почувствовали и остальные ифриты.– Битва окончена.

Позволив себе улыбку, властитель огненных земель совсем немного помедлил.

– Славьте победителя. Славьте Владыку Самаэля.

Айорг, не сразу осознав смысл сказанного, вскинулся только, когда воины внизу оглушили рёвом оваций. Ифриты, бросившие перед ними оружие, без лишних слов дали узнать личность выигравшего, но это не могло быть правдой. Он своими глазами видел тот удар в сердце. Суламаррэ после такого не выживали.

Казалось, что бежать он начал раньше, чем поднялся на ноги, и рядом с Белетом и новоиспечённым Владыкой оказался в пару больших скачков. Король, сипло смеясь, привалился спиной к заграждению. Одной рукой он все ещё держал рукоять переломившегося пополам меча, который не смог нанести раны достаточной для выполнения условий поединка, второй придерживал потерявшего сознание от общей усталости Самаэля и не давал ему обвалиться на землю.

Суровым подтверждением того, в чью пользу оказалось это сражение, был целый меч, наполовину вошедший ифриту в самое сердце.

– Ты молодец,– кашлянув во время очередного смешка, Белет медленно перевёл взгляд на валакха.– Он не заметил, а вот ты – наоборот.

– Дай его сюда,– Айорг перескочил через ифрита, опадая на колени рядом и подтаскивая тело Владыки к себе. Жизнь в нём чувствовалась, поэтому стало немного спокойнее.– Ползи к своему, пусть он тебе помогает.

Белет, хмыкнув с какой-то мало понятной грустью, ухватился за рукоять меча обеими руками. Стиснул зубы и, зажмурившись, дёрнул вверх. Лезвие вышло из раны с неприятным чавкающим звуком, после чего оружие ифрит не глядя метнул подальше от себя.

Проследив за дематериализовавшимся в пространстве мечом, Айорг с удивлением понял, что этот принадлежал королю. Он мог избежать ранения в последние секунды, применил бы больше силы со своим поломанным оружием и тогда бы точно победил. Однако, этого не произошло, и Белет, придерживая ладонью начавшую «дымить» рану, только усмехнулся.

– Прокляните меня, если я ещё раз соглашусь на такое. С поражением, Княже.

Иблис, подошедший к ним, повёл плечом с таким видом, будто для Геенны потерять всё, поставленное на кон, было привычной вещью. Опустившись на одно колено перед Айоргом и его импровизированной ношей, мужчина положил когтистую ладонь Самаэлю на солнечное сплетение.

– Целиком лечить не буду,– он исподлобья глянул на валакха.– Только, чтобы мог стоять сам и порадовал народ парой слов.

Неосознанно обнимая бывшего тави за плечи, будто таким образом его можно было уберечь от влияния огненного, Айорг нахмурился.

– Хоть что-то из этого не было у тебя в планах?

– Офра. И регент, в назначении Владыкой превратившийся в безвольную тряпку министров.

Можно и нужно было возмущаться, если бы в следующую секунду Самаэль не дёрнулся вперёд. Делая прежде, чем начал полноценно соображать, он перехватил Иблиса за запястье с явным намерением продолжить то, на чём, как помнил, остановился с Белетом, но вид Князя слегка его осадил.

Уставившись на ифрита, спокойно позволявшего держать себя за руку, мужчина через пару секунд заставил себя осмотреться и, наконец, замер взглядом на Белете. Тот, уже чувствуя себя гораздо лучше, как раз по стеночке поднимался на ноги.

– Поздравляю,– заметив повышенное к себе внимание, король с улыбкой кивнул.– Ты молодец.

– Спасибо…

Стараясь не задумываться о том, что ничего получше глупого «спасибо» он придумать в этой ситуации не смог, Самаэль вновь отдал всё внимание Иблису. Разум начал работать, как следует, и первым делом мужчина поспешно отпустил чужое запястье.

– У этой войны появился прекрасный герой,– Князь с улыбкой протянул ему ладонь и, как только Самаэль за неё ухватился, помог подняться на ноги.– Мне будет в радость рассказывать истории о нём своим внукам.

– Вот так просто?– мужчина слегка прищурился.

– Честно. А, насколько просто или сложно это было, уже не столь важно.– Отпустив его ладонь, Иблис коротко кивнул на ту часть заграждений, что выходила за пределы города.– Покажись своему народу, Владыка. О договорах мы поговорим позже.

Айорг, с хмурым видом подперев щёку ладонью, посмотрел со своей позиции на властителя огненных земель. Наблюдая за новым Владыкой, улыбался он слишком довольно.

В нынешней ситуации даже Офра перестала казаться просто печальной случайностью, но правды они бы никогда не узнали. Ифриты от природы не умели откровенничать.

Глава 29. Рассвет.

1.

День, когда Владыка Фикяр погиб, оставив свою нацию без родителя, был светел точно так же, как и тот, в который страна обрела нового защитника.

Они считали его лучшим из возможных, готовы были вверить себя в его руки без лишних вопросов, восхваляли его и его победу над огненными захватчиками. Для них он был героем, и ушлые барды уже начали складывать песни и легенды, хотя прежде едва ли кто-то из них действительно знал того, кто большую часть жизни защищал империю под командованием правителя.

Ждали, что с собой он принесёт новизну. Новые главы ведомств, не знавшие прежнего двора; новый дворец, который теперь хотелось звать замком, окружённый массивной оборонительной стеной. Новая жизнь и новые вехи развития, которые его предшественники не могли или не хотели пускать в ход.

Ему рукоплескали, и в общем гомоне радостных голосов слышались поздравления и благословения, пусть Первородные и держались на интронации в стороне. Их он обратно к престолу не подпустил, как бы ни надеялись.

Никто не замечал отрешённости в его взгляде, сменившейся на страх лишь в тот момент, когда на его голову водрузили Венец. Регалия уничтожала тех, кого не признавала, но ему позволила править.

Позже, когда с официозом было покончено, Самаэль честно поулыбался всем на пиршестве и тихо сбежал на террасу. Об одиночестве в прошедшие дни оставалось лишь мечтать.

Сначала переговоры с ифритами и подписание мирного договора. Они должны были несколько следующих лет выплачивать репарации, обязались ограничить своё присутствие в империи до минимума и вынуждены были согласиться на торговлю на унизительных, крайне невыгодных для себя условиях. Сунувший нос в договор Азарет кривился, что так нельзя, но Иблис расстроенным не выглядел. Что-то подсказывало, что это соглашение не оставит на его стране отпечатка.

Потом спешное восстановление двора хотя бы на первое время. Все главы ведомств, выбранные ими из имевшихся, продержались бы от силы пару лет, а после им бы нашли замену. Они были нужны лишь для того, чтобы подтолкнуть потрёпанную годом опалы колесницу империи и позволить ей снова мчаться вперёд, но удержать бы дальше не смогли.

Затем была подготовка к интронации, и Самаэль хотел позволить себе наглость, сбежать к сестре. Алана опередила его, приехав сама. Все обещания «разобраться» канули в пропасть.

Не с чем было разбираться. Подобные указы не могли быть отменены, и Айорг об этом прекрасно знал.

Сняв с головы Венец, полдня давивший неприятным грузом, Самаэль покрутил его в руках. Регалия, выкованная из двух равных лент металла, путавшихся между собой в ободе, щерилась на небо тремя шипами. Чёрная, слегка поблёскивала в свете заходящего солнца и казалась из-за этих алых сполохов испачканной в крови.

Не таким он себе представлял завершение этой войны. Что говорить, чуть больше года назад он и подумать не мог, что Эрейя когда-то огрызнётся на Геенну и получит в ответ пощёчину, выбившую всех из колеи на удивительно долгий год.

«Не надо было возвращаться». Голосок, твердивший одну лишь эту фразу, в прошедшее с завершения боевых действий время превратился из шёпота в оглушающий рёв. Не надо было – не столкнулся бы со всем этим. Не было бы войны, не было бы валакха, не было бы интронации. Ничего бы не было – только маленькая деревушка на границе с Саадалией и дом на участке, который хранил на себе отпечаток прежней постройки.

Сипло выдохнув, он упёрся локтями в перила и закрыл лицо ладонями. Любой другой на его месте бы радовался, и от Самаэля этого и ждали, но в этот момент больше хотелось проверить крепость собственной головы при столкновении с землёй. Что-то подсказывало, что третий этаж принесёт не облегчение, а второго за довольно непродолжительный срок немощного Владыку.

– Ваше Высокопревосходительство.

Мелко вздрогнув, он обернулся и не сумел сдержать удивления при виде Иблиса: думал, что ифриты ушли сразу после подписания договора. В прошедшие дни не было видно никого из них, даже Раджара. Он утащил за собой и Сейрен, которая, сколько ни уговаривала отца, не получила от него разрешения на развод.

Князь, видимо, настолько прикипел к стране, что решил в ней задержаться, но основной массе людей до поры до времени старался лишний раз не попадаться на глаза.

– Неожиданно.

– Но всё-таки немножко приятно?– с мягкой улыбкой поинтересовался Иблис, остановившись рядом.

Самаэль промолчал, опуская взгляд на Венец. Ифрит тоже посмотрел на него немного, а потом вдруг протянул, слегка поворачиваясь, когтистую ладонь, и прикоснулся к воронёному металлу самым кончиком когтя. Маленькая искра, вспыхнувшая на регалии, тут же впиталась в его руку.

– Занятно. Вроде не Гесселинг, но не сгорю,– Иблис коротко хмыкнул.– Наверное, это один из немногих плюсов бытия ифритом.

С картинным вздохом он убрал руки за спину и посмотрел на видную с террасы окраину города. Хотелось спросить, в чем была причина его столь спокойного настроения, но в ответ очевидно услышал бы что-то туманное, с чем потом ещё пришлось бы разбираться. Этого не хотелось.

– Я ненадолго. Только поздравить.

– Было бы с чем. Кажется, я буду первым Владыкой, который никогда не хотел титула.

– Знаешь, Самаэль,– Иблис слегка прищурился на солнце.– Когда-то я в твоих сапогах был. Смотрел на людей, в один голос славивших моё имя и вверивших мне свои жизни, и понимал, что не хочу. Более того, боюсь. Как их вести, куда вести.. что делать, если ты сам не знаешь, куда смотрят твои глаза. Оно приходит с опытом.

Ещё немного посмотрев на закат, будто в его отблесках видел отголоски своего прошлого, ифрит повернулся к Владыке и снова улыбнулся.

– Сделай так, чтобы твои деяния затмили того, кто был до тебя.– Мельком глянув в сторону зала, где Айорг как раз о чём-то говорил с новым главой дипломатического ведомства, Иблис насмешливо хмыкнул.– Если он был плох – а он последний год не блистал – дай всем взглянуть через замочную скважину на землю обетованную. И ты станешь для них богом.

Невольно нахмурившись, Самаэль опустил руку с зажатым в ней Венцом и внимательно посмотрел на ифрита. Невозможно было его прочитать, как ни старайся.

– Мне кажется, или-…

Подумалось, в этом мире были лишь две проблемы: Иблис и тот факт, что никто не мог его перехитрить.

– Насколько всё это было просчитано?

– Разве это сейчас важно?– опустив взгляд, Князь игриво улыбнулся.– Все случилось так, как случилось. И плевать, было ли это чьим-то планом.

Посмотрев на Самаэля, мужчина с улыбкой похлопал его по груди.

– Покажи им обетованные земли сквозь замочную скважину. Я создал для тебя неплохие условия.

– То есть, с самого начала.– Самаэль приподнял руку с Венцом.– С того самого обеда?

– Нет, я хотел завоевать Эрейю!– рассмеялся Иблис, вскидывая руки.– В первые пять месяцев. Но империя занятнее, когда уверена в своей независимости.

Едва слышно чертыхнувшись, Самаэль нашёл в себе силы только на то, чтобы проводить направившегося обратно ифрита взглядом. И то, не до конца, отвернувшийся в какой-то момент, чтобы вновь наткнуться взглядом на Венец в своих руках.

– О, и, Ваше Высокопревосходительство.

– Да?– мужчина заставил себя отвлечься от собственных мыслей, поворачиваясь на замершего на середине шага Иблиса.

– Если захочешь, я припас тебе немного малеба. Он сегодня просто отличный.

2.

Скучливо потягивая вино, Айорг мельком осмотрелся. Внимания к нему было гораздо меньше, чем к правителю, но тот оперативно сбежал на террасу в компанию Иблиса. Увидев их там вместе, валакх едва не поперхнулся – после всего произошедшего лично он бы ифрита к себе и на пушечный выстрел не подпустил, но Самаэль держался с ним точно так же, как и в первую встречу.

Хотелось бы знать, о чём именно они разговаривали, но что-то внутри подсказывало, что при попытке приблизиться он услышит только тишину. Самаэль не говорил с ним ни по каким вопросам, кроме тех, которые касались непосредственно государственных дел.

За прошедшие с битвы дни он приходил лишь пару раз, каждый – с подготовленным списком вопросов, чтобы не было необходимости прибегать и спрашивать через каждые пару минут. Нужно ли будет Алане жить во дворце; нужно ли ей будет бросить дело; кого из предполагаемых кандидатов на новых двух тави лучше выбрать; есть ли у казначейского ведомства денег достаточно, чтобы выплатить на интронации двойной итраф не только, как подарок от нового правителя, но и поощрение за выигранную войну; если нет – как ты смотришь на то, чтобы повысить временно налоги в наименее пострадавших областях. Эти вопросы были достаточно простыми, и в какой-то момент валакх стал замечать, что Самаэль разбирается в них – сам спрашивал и сам же отвечал, оставляя своему первому советнику возможность лишь кивнуть.

После этого, разок осмотревшись, Айорг с удивлением понял, что таким образом двору дали понять значимость первого советника, которого мало кто был рад видеть на должности. Глядите, мол, он помогает мне решать государственные вопросы, как и должен.

Было бы смешно, не будь так грустно.

Прежде он был уверен, что обида за произошедшее с родителями будет самым тяжёлым препятствием на пути их взаимоотношений, но и валакху было свойственно ошибаться.

То было лишь началом, дополнившим ту ненависть, что развернулась в груди нового Владыки в момент осознания неизбежности своего назначения. Всегда предпочитавший держаться в стороне от большой политики, если её события не влияли на него напрямую, Самаэль привык быть в отдалении от двора – на поле боя, просто выполняя приказы сверху. Его устраивала та жизнь, та удобная ниша, которую он за многие годы для себя создал, но тут один не сумевший удержать власть в руках валакх схватил его за шкирку, как котёнка, и вышвырнул на новую, опасную и совершенно неизведанную территорию.

– Как оно – чувствовать себя вторым человеком в стране?

Отвлёкшись от мыслей, валакх посмотрел на подошедшую Алану, подле которой держались Оливия с Мадленой, и добродушно улыбнулся всем троим.

– Ничего нового. Разве что теперь мне не нужно подтирать солнцу и луне нашей империи слюни, да отбирать у него деревянных солдатиков.

Оливия, тихонько прыснув в кулак, поспешно приняла самый благостный вид из возможных. Странно было видеть её не с Эммерихом, но в памяти вдруг всплыл разговор о том, что тави год назад поспорил с молодой супругой – если сумеют к друг другу притереться, останутся вместе. Учитывая время, которое генерал провёл с головой в военных действиях, пари он наверняка проиграл. Вдове Владыки Фикяра это было только на руку: про неё все успели забыть, и уже никто бы не осудил за бытие не только вдовой, но и разведённой. Может быть, это был их с Эммерихом план с самого начала.

Мельком осмотревшись в зале, Айорг заметил нужного тави, как раз общавшегося с хихикавшей и умильно красневшей дочкой одного из представителей Совета вампиров. Значит, предположения были точны.

– Каково быть первой принцессой?– он вернул Алане лёгкую колкость, аккуратно ударяя стенкой своего кубка о её.– Чувствуешь власть в руках?

– Мы же в империи,– рассмеялась она.– Власть здесь чувствуют только мужские ладони. Мне просто теперь проще будет торговать: какая дура откажется от побрякушек, сделанных самой принцессой Эрейи?

Посмеявшись с ней, валакх перевёл взгляд на Мадлену. Она была ещё одним довеском ненависти вкупе с той, что ощущалась от нового Владыки. Причины у них были разные, но эмоция – одна на двоих.

После всего девушка полагала, что отец скорее отрубит Раджару руки, чем позволит забрать её сестру, но этого не произошло. В надежде найти хоть какую-то поддержку, она обратилась было к Гленну, но и тот был бессилен: не только потому, что Князь запретил вмешиваться конкретно в этот вопрос, но и потому, что первыми словами от отца в завершении войны были: «Можешь выметаться обратно в Геенну».

Это не помешало наёмнику сегодня мелькнуть на интронации, но Айорг полагал, причина этому была в присутствии Иблиса, всегда с радостью готового покрывать любые деяния этого наглого дарования. Что его так зацепило в мальчишке? Не умение двумя саблями махать точно – многие ифриты были способны на гораздо большее.

– Вы так и не разговариваете?– осторожно поинтересовалась Оливия, как бы между прочим кивнув в сторону террасы, где Владыка уже остался один.

– Почему же, золотко,– валакх широко улыбнулся.– Мы обсуждаем государственные дела почти каждый день. Завтра главам ведомств придётся потрудиться над подписанием всех законов, что уже созданы.

– Она явно имела в виду не этот формат разговора,– хмыкнула Алана.

– Вряд ли я могу рассчитывать на иной,– мужчина со смешком отпил немного вина.– Ты знаешь своего брата не хуже меня, и должна понимать, что он не скоро отпустит ситуацию.

– И это – повод сидеть и ждать у моря погоды?– фыркнула Мадлена, разворачиваясь, чтобы уйти.– Честное слово, порой мне кажется, что ты способен трепаться только, когда пытаешься убедить глав ведомств в своём мнении.

Проводив дочь взглядом, валакх нахмурился и посмотрел на вино в своём кубке. Немного помолчав, он извинился перед Оливией с Аланой и отправился от них в противоположную сторону, надеясь пару минут побыть наедине с самим собой и своими мыслями.

3.

Гленн задумчиво хмыкнул сам себе, подпирая щёку ладонью. В то время, как все в замке веселились и пили за здравие нового Владыки – даже слуги успели пропустить по паре бокальчиков – он в гордом одиночестве сидел на ступенях, ведущих в сады.

Зависти к пировавшим не было: он давно выяснил для себя, что чопорные аристократы были куда как более печальной компанией, чем наёмники, но сейчас и к своим не хотелось. Они снялись с места, едва поняли, что всё закончилось и Владыка никоим образом не накажет их за пособничество огненным, и сейчас наверняка уже разжились брагой в ближайшей таверне.

Наёмники умели в нужный момент не оглядываться на окружающих и каким-то образом всегда лучше любого аристократа знали момент, когда ближнему нужно было дать время на размышления в одиночестве.

Айорг, едва увидев, «посоветовал» ему вернуться к ифритам. Советы в столь грубой форме не давались, но спорить не нашлось желания, поэтому Гленн в ответ только огрызнулся привычно и ушёл. Не хотелось лезть в конфликт, в котором они, как казалось в последний год, жили без возможности переезда.

У валакха был свой взгляд на мир, и он, как всегда себе не изменяя, рассчитывал, что все вокруг должны смотреть точно так же. Наличие иной точки зрения всегда выбивало его из колеи и заставляло уходить в глухую оборону, в следствие чего его дружба с новым Владыкой и в принципе возможность существования такого тандема выглядели чем-то в крайней степени странным.

Самаэль мыслил настолько отлично, насколько это было возможно. Улучив момент ещё до интронации, он нашёл наёмника только для того, чтобы сделать ему одно предложение, казавшееся… с одной стороны, заманчивым. С другой – принять его, значило осесть на одном месте и, более того, в непосредственной близости от валакха, который бы ещё очень долго скрежетал зубами. Настал тот день, когда Мадлена и её старший брат оказались в равных категориях, оба – сплошные разочарования.

Как сестра умудрялась его терпеть, для молодого человека теперь было одним из самых жизненно-важных вопросов, но выяснить на него ответ пока что не представлялось возможным.

Внезапная тяжесть на плечах заставила отвлечься от размышлений. Мысленно отругав себя за то, что после завершения войны слишком расслабился – в замке нашлось бы достаточно желающих отомстить «пособнику ифритов» за всё хорошее – Гленн поднял голову.

– После заката в это время года быстро холодает,– Иблис усмехнулся, отпустив отвороты своей коричневой накидки и позволив ей полностью опасть на плечи наёмника.– Одевайся получше.

– Кажется, кое-кто окончательно превращается в моего отца.

– Называй меня матушкой-уткой.

Наёмник не сдержал смешка, между тем пододвигаясь чуть в сторону, чтобы ифрит мог присесть рядом. Места на ступеньке было предостаточно, но он по неясным для себя причинам посчитал нужным так поступить.

Сев рядом, оба на некоторое время задумались о своём. Это была особенность Иблиса, открывавшаяся далеко не каждому – с ним не было необходимости постоянно поддерживать разговор, и молчание не казалось некомфортным или неуместным. Мысли, даже если до этого момента метались в беспорядке, постепенно успокаивались. Думать, да и просто существовать, становилось в разы проще, чем если бы сидел в одиночестве.

– Честно говоря, я полагал, ты уехал вместе с остальными,– молодой человек слегка поёжился, запахивая на себе накидку плотнее, и посмотрел на Иблиса.

Ифриты, сколько он себя помнил, ненавидели зиму. Не совались в этот сезон за пределы своей вечно тёплой страны, а, если возникала необходимость выехать, по качеству шуб переплёвывали даже имперскую аристократию, но прохлада последних летнихвечеров почему-то на них не действовала. От Иблиса при желании можно было греться.

Вместо этого, пользуясь лёгкой рассредоточенностью внимания ифрита, наёмник выправил из-под ткани накидки одну руку. Чёрная с золотыми вкраплениями короткая шёрстка ощущалась под ладонью так же, как в детстве, когда он любил резко несколько раз её потереть до слышимого треска крошечных молний. Не удержался и в этот раз, через пару секунд улавливая знакомый звук и невольно начиная улыбаться, как будто и был ребёнком.

Первый раз, когда сделал так, ему было около пяти или семи лет – что на вид, что в действительности. В те времена, когда гостил в Геенне, часто не слезал у Князя с рук даже во время решения каких-то государственных вопросов. Тогда был как раз какой-то совет с главами легионов, которые все, как один, уставились на радовавшегося маленьким разрядам электричества ребёнка, распушившего шерсть на правой руке правителя до невозможности.

С возрастом веселья в этом действии меньше не стало, но Иблис то и дело огрызался. Беззлобно, но все же.

– Пальцы оторву,– спокойно пообещал он, хлопнув Гленна по руке.

Хохотнув, молодой человек всё-таки убрал ладонь и вновь укутался в накидку.

– Какие планы теперь?

– Отдохнуть,– ифрит откинулся назад и упёрся локтями в ступеньку повыше.– Это сейчас всем нужно. Собственно, хотел пригласить тебя в гости.

Предложение это было неизменно заманчивым, и раньше Гленн бы согласился без лишних раздумий. Со знакомыми в империи было неплохо, но Дэв и огненные привлекали атмосферой и лёгким отношением. Высшие чины, не высшие – все воспринимали его одинаково и не требовали чего-то особенного.

– Знаешь, новый Владыка недавно сказал, что человек с моими умениями был бы ему полезен при дворе.

– Неужто он хочет вернуть Церберов?– Иблис недоверчиво изогнул бровь, между делом легонько поддев пальцем один из фиолетовых глазков, таращившихся на него со ступеньки, на которой сидел.

– Слишком многие Владыки о них обжигались, чтобы он их вернул. Предложил быть в личной охране.

В ответ ифрит только присвистнул, но точного понимания его реакции на подобное это не дало. Хмурясь, Гленн посмотрел на него через плечо.

– Что такое?– Иблис склонил голову набок, перекатывая между когтистыми пальцами один глазок.– Я тебе здесь не советчик. Если чувствуешь, что твоё – вперёд. Или боишься ограничений?

– Может, и боюсь, кто его знает. Я раньше с ними жить не пробовал,– молодой человек вяло усмехнулся.– Может, мне и понравится.

– Хотелось бы верить.

Вздохнув, наёмник отвернулся. Ответ «верится с трудом» остался невысказанным, но озвучивать его не было необходимости.

4.

Осмотр в пределах зала дал понять лишь одно – всем им в ближайшее время пришлось бы стать максимально внимательными. Владыка, способный незаметно от толпы сбежать в укромный угол, виделся той ещё проблемой.

В последний момент, уже выходя за пределы общего праздника, Айорг сам себя одёрнул. Стоило перестать считать его проблемой. Казалось, это было чем-то вроде основного камня преткновения, не дававшего как следует присмотреться к тому, кого до сих пор слишком часто считал неразумным ребёнком.

Требование поговорить за вечер прозвучало много раз, всегда от разных людей, и валакх не удивился бы, если бы услышал его от выглянувшего из-за угла Иблиса. Однако, Князя в пределах дворца не ощущалось: наверняка отправился домой, захватив с собой Гленна, поэтому валакх позволял себе беспокоиться чуть меньше. Требование все ещё было в излишке, занимавшее собой всё свободное пространство, и в конечном итоге он сдался.

Поначалу, оказавшись за пределами зала, мужчина просто замер посреди коридора. Мало было непонимания, в какую сторону отправиться на поиски нужного существа – не было абсолютно ни одной идеи о том, как строить разговор, если поиски эти увенчаются успехом. Опять просить прощения? Это бы разозлило его только сильнее.

И все же, что-то сделать стоило. Слушая многочисленные просьбы, он невольно задумался обо всем произошедшем и с изумлением осознал, что никогда прежде не видел Самаэля Гринда искренне напуганным. Ровно до того момента, пока у того сарая старый знакомый к нему не обернулся.

Новому Владыке не была нужна власть, ему ничего из этого не хотелось, но его загнали в угол, из которого невозможно было сбежать: других наследников не существовало. Будь он жёстче, кинул бы на растерзание народу сестру, но он всегда любил её гораздо больше, чем показывал.

На полпути к покоям правителя Айорг притормозил, немного помедлил и все же поддался внутреннему чутью, заявившему, что в закрытых помещениях он нужного не найдёт. Оно не подвело и в этот раз – новый Владыка скрылся ото всех в садах.

На том самом островке под амарантовой саликсой. Валакх впервые сумел добраться до него, не заплутав.

Положив Венец рядом с собой, Самаэль сидел, привалившись спиной к стволу дерева, а в руках у него тем временем урчал маленький серый король, с благодарностью принимавший ласку хозяйских рук. За прошедшие дни кот успел обжить дворец, сделав его своей вотчиной, но все чаще его можно было заметить не на своих четырёх, а на плечах или в объятиях единственного, кому зверь безвозмездно отдавал всю свою любовь. Казалось, он был тем исключительным существом, которое Самаэль действительно любил: кот никогда его не расстраивал. Он бы сделал это только однажды, когда ему придёт время отправиться к своим кошачьим праотцам.

– Можно к вам?

Самаэль лениво переполз взглядом с вечернего пейзажа на замершего на противоположном берегу валакха.

– Не знаю. Можно?

Вопрос был риторическим: ему всего лишь надоело отвечать однообразное «нет» на каждую такую просьбу. Если бы Айорга волновали подобные мелочи, он бы не был собой, поэтому спустя пару мгновений и мокрых насквозь сапог владыческий кот окинул нарушителя спокойствия недовольным взглядом. Протянув было к нему руку, валакх добился только шипения и заложенных серых ушей с едва заметными кисточками, так что от попыток наладить отношения с четвероногими отказался.

Сев достаточно близко, чтобы при этом не нарушать личного пространства, мужчина привалился к шершавому стволу саликсы спиной.

Над садами нависли сумерки, в которых понемногу начинали сверкать маленькие стайки светлячков. Несколько особо смелых отбились от своей группы и перелетели над водой, быстро затерявшись в ядовито-розовом пышноцветии длинных ветвей.

– Я-

– Если скажешь «я сделал то, что должен был», я тебя утоплю,– не глядя на него, прервал Самаэль.

– Я хотел извиниться. Нам нужна была армия, которая готова была бы идти в бой. Прости.

– Для того, чтобы армия пошла в бой, достаточно одного приказа.

– Да, приказа от того, кого они будут слушать!

Повернувшийся к другу лицом, Айорг готов был встретить какую угодно реакцию, кроме полученной – точнее, её полное отсутствие.

Происходи этот разговор неделю назад или чуть больше, они бы уже привычно обвиняли друг друга в общих и личных грехах, но Самаэль и ухом не повёл. Просто сидел рядом, позволяя ему выплеснуть всю свою жёлчь, и следил за светлячками, поглаживая кота по серой полосатой спинке.

– Говорил уже, что не умею извиняться,– Айорг со вздохом вернулся в прежнее положение и скрестил руки на груди.– Что ещё мне надо сказать? Признаться в вечной любви и верности?

– Будто это ты, в отличие от извинений, умеешь,– коротко усмехнулся в ответ Самаэль.

– Тогда ответь хоть что-нибудь. Нормально ответь, ну же! Что мне сделать?

Помолчав, Самаэль повёл плечом:

– Я правда не знаю. Не знаю, что такого у тебя попросить, чтобы была уверенность в выполнении.

Искоса посмотрев на друга, он слегка нахмурился:

– Не врать? Ты не умеешь. Извиниться? Не умеешь. Относиться, как к равному? Погоди-ка, ты и это не умеешь тоже.– Он вновь отвернулся, отвлекаясь на кота, схватившего его пальцы лапами.– Сдаётся мне, ты вообще крайне неумелая тварь.

После некоторого промедления Айорг осторожно коснулся его предплечья. Не встретив никакой реакции, валакх с едва слышным вздохом схватился за ткань рукава, прижимаясь к плечу нового Владыки лбом.

– Значит, научи. Пожалуйста.

– Оно мне надо?

– Нет. Но это ведь не значит, что мы не попробуем, верно?