Сибор Милосердный [Даниил Корнаков] (fb2) читать онлайн

Даниил Корнаков Сибор Милосердный

Каждую ночь молодому царевичу Сибору из народа силуитов снился один и тот же сон.

Он стоит в центре нескончаемой площади, покрытой брусчаткой, от которой рябит в глазах. Солнце уходит за горизонт, окрашивая стоящие неподалеку каменные дома в бледный рыжий цвет. Облака переливаются розовым и фиолетовым, рисуя фантастические узоры в небе. И вокруг так тихо, ни единого звука или шороха. Все, что слышит мальчик, это биение собственного сердца. Его стук словно бы раздается откуда то издалека.

Тук-тук… тук-тук… тук-тук…

– Эй! – кричит Сибор. – Есть тут кто-нибудь?

Ему отвечает собственное эхо, разлетающееся по улочкам города. Сибору не нравится эта тишина, она его пугает и заставляет тело покрыться мурашками. В груди нестерпимо давит, и кажется, что это не пройдет, пока не заорешь еще громче.

– Кто-нибудь? Ау! – предпринимает он очередную попытку. Еще более сильный крик разносится по местности, заставляя дребезжать оконные рамы и пустые глиняные горшки.

И вдруг ему отвечают.

В нескольких шагах будто бы из воздуха возникает эшафот. Толстые петли со скрипом качаются от вечернего ветра, и в одной из них он видит человека…

– Сибор…

Дряхлый голос раздается так тихо, что он с трудом его слышит.

Проницательные черные глаза мужчины, под которыми виднеются огромные синяки, не отрываясь смотрят на мальчика. На морщинистых щеках следы глубоких порезов и огромных ссадин, из них течет кровь, смешиваясь с его серой бородой. В несчастном, на чьем лице не осталось ни одного живого места, Сибор узнал своего родного дядю Фарелла, царя Заречья.

– Сибор… – повторяет Фаррелл.

Губы висельника словно приклеены друг к другу, отчего ему с трудом удается говорить.

Царевич не шевелится, и не потому что не желает помочь ему. Все, чего он хочет в этот миг, так это немедленно высвободить дядю из петли, обнять его и увести как можно дальше из этого странного места, но его ноги словно увязли в жидкой грязи. Он пытается сделать шаг, тянет ногу изо всех сил, пока икры не начинает одолевать режущий поток боли.

– Дядюшка! – Сибор предпринимает очередную попытку, но ноги словно бы вросли в злосчастную брусчатку. Никакой надежды. – Дядя Фаррел, держись! Дядя…

Но опора, на которой стоит дядя, начинает медленно двигаться, сама по себе. Заметив это, царевич пытается сделать хотя бы шажок, маленький, крохотный шажок, чтобы помочь дяде, но боль не унимается.

– Сибор, не нужно… – голос дяди раздается как будто бы издалека. – Не мучай себя.

Отчаявшись, мальчик падает на колени и замечает, как подставка под дядей теперь удерживает одни лишь его пятки.

– Дядя Фаррел… – Мальчик заливается горькими слезами, оставляющие мокрую дорожку на красных щеках.

– Чти заветы Единого, Сибор. – Дядя не отрывает глаз от мальчика. – Единый любит всех, и ты должен…

Но он не успевает договорить. Подставка со скрежетом отъезжает, и через мгновение беспомощное тело царя Заречья дергается в петле, напоминая пойманную в сети рыбу. Лицо Фаррела становится фиолетовым, глаза вылезают из орбит. С жадностью висельник пытается отсрочить неизбежное, пытаясь поймать глоток воздуха.

Из ниоткуда раздаются ликующие крики. Словно бы тысячи людей разом закричали от восторга.

Сибор не может на это смотреть. Он пытается отвернуться, но тут же в его волосы вцепляется большая рука в кожаной перчатке. Она силой поворачивает его в сторону эшафота.

– Смотри, – шепчет голос позади.

Возгласы нарастают. Теперь Сибор отчетливо слышит мужские и женские голоса…

– Нет. – Мальчик тяжело дышит, наблюдая за извивающимся телом. Он закрывает лицо ладонями, но пальцы в кожаной перчатке заламывают ему руки.

– Смотри! – кричит ему в ухо голос. – Наблюдай! Не отрывай взгляда!

– Смерть предателю! – скандируют голоса повсюду. – Смерть предателю! Смерть предателю!

– Да здравствует царь Конрад! Да здравствует царь Конрад!

Сибор не может смотреть. Он хочет умереть, исчезнуть и забыть этот кошмар раз и навсегда! Ну почему, почему он ничего не может предпринять? Ведь он же царевич, сын…

Лицо Фаррела становится синим, напоминая зрелую сливу. Язык приклеивается к уголку рта и тонкая нить слюны косается рукава его дублета. Некогда добрые наполненные многолетними знаниями глаза потухли, словно свечи в Святом Доме, не выражая больше ничего.

Грохот радостных голосов со всех сторон оглушает мальчика. Он падает на землю, закрывает уши руками, но это не помогает.

Голоса врезаются в уши. Будь он даже глухим, он все равно бы слышал их возгласы. Сотни, тысячи, десятки тысяч!

– Хватит! – кричит Сибор, – Хватит! Уйдите! Убирайтесь!

Но голоса и не думают смолкать…

Сибор громко крикнул и вскочил с постели, словно бы его ошпарили кипятком. Тело покрылось испариной, а подушка и одеяло были мокрыми от пота. Казалось, что увиденный кошмар еще не закончился.

Странно, но голоса уходили не сразу, они словно бы затухали, как догорающая свеча, и исчезали только спустя некоторое время.

– Сибор!

До сих пор перепуганный царевич повернул голову и увидел возле кровати свою маленькую сестренку. Большие голубые глаза с интересом смотрели на брата, бегая из стороны в сторону. Локон светлых волос девочки как всегда свободно болтался на правой стороне лба, пряча бровь. Уже ни раз няня пыталась зачесывать этот злосчастный локон назад, но тот словно намеренно сползал в удобное для него положение.

– Бельчонок… – Сибор облегченно выдохнул. – Ты меня напугала.

Прозвище девочка получила все от той же няни, которая вечно не могла уследить за прытким характером подопечной. Кличка так подходила девчушке, что позже как-то закрепилось в окружении царской семьи. Настоящее же ее имя было Айге, которое она терпеть не могла.

Бельчонок прыгнула на кровать старшего брата и протянула тому флягу с водой.

– Спасибо, – сказал Сибор, удивляясь, как иногда сестра умела понимать его желания без слов. В горле словно бы застряла горсть песка, и поэтому он с жадностью осушил почти всю флягу.

– У тебя кровь. – Девочка указала на прикушенную во сне нижнюю губу. Кошмар был таким ясным, что оставил след и за своими пределами.

Сибор вытер кровь, а затем подозвал Белку к себе, приглашая лечь рядом.

– Как ты, проныра? Давно проснулась?

– Ага. Я хотела разбудить няньку, но она прогнала меня, сказала, что хочет спать. Можно я скажу папе, чтобы он наказал ее?

Сибор ухмыльнулся.

– Зачем наказывать старуху Флиду? Мы уже это сделали, когда дали тебя на ее попечение.

– Неправда! – возразила Белка.

Брат с сестрой обменялись слабенькими ударами в предплечье.

– Тебе снова снятся страшилки? – спросила девочка, накручивая на палец простыню.

Стоило ей это сказать, как в голове Сибора мигом проплыл весь сон, каждая его деталь: колыхающийся в петле дядя, визжащая толпа и тот, кто насильно заставлял смотреть его на это жуткое зрелище, держа руку на голове, чтобы невозможно было отвернуться…

– Отец еще не проснулся? – Сибор пропустил мимо ушей вопрос сестры.

– Да. Он наверху, на палубе.

Кувырком Бельчонок слезла с кровати.

– Ну, пойду я будить эту старуху! Нечего ей дрыхнуть!

С этими словами Бельчонок выбежала за дверь, оставив Сибора наедине с самим собой. Он сделал еще несколько глотков прохладной воды и попытался забыть сегодняшний сон.

Но, как и за последние семь лет, ему это так и не удалось.

На палубе «Освободителя» царила тишина. Большинство моряков еще отсыпались после ночной вахты. Не было слышно уже привычной слуху отборной ругани, которой обменивались матросы при каждом удобном случае. Деревянные половицы, на которых время нарисовало потертости и царапины, затягивали скрипучую песню, стоило на них наступить.

Сибор сразу же заметил своего отца, стоящего на корме. Правитель народа силуитов наслаждался утренним затишьем и наблюдал за огромным флотом кораблей, следующих прямо за «Освободителем». Их было не больше сотни, пассажирские и военные суда, над которыми, подобного грозовой туче, сгустилось пузатое черное облако. Топлива старались не жалеть, уж очень всем хотелось скорее оказаться на новой земле, о которой ходило множество слухов, как хороших, так и не очень. В особенности было много разговоров о лесных дикарях, называющих себя аак’си. Чего только не говорили о них моряки, побывавшие на загадочной земле! Ходили слухи, что они живут в земляных норах и могут разговаривать с животными, подчиняя их своей воле. Что существуют у них ритуалы, где они приносят в жертву своим богам маленьких детей…

Блуждал и еще один интересный слух среди моряков – о некой лесной ведьме тех далеких земель. Говорили, будто бы она со стаей жутких зверей, похожих на волков, выпотрошила одну из первых колоний силуитов, не оставив от несчастных даже костей. Со временем родилось еще немало разных небылиц и мифов, и ни в какую из них Сибор никогда не верил. Он хотел лично увидеть дикаря аак’си и, быть может, даже поговорить с ними, узнать больше об их обычаях…

Но сначала нужно преодолеть огромный путь, длинной в несколько месяцев.

Царевич не хотел, чтобы отец заметил его. Он постарался тихо залезть на палубу и на цыпочках пробраться к передней части судна, но…

– Сибор, – раздался грозный голос.

Царевич съежился, когда услышал собственное имя из уст отца. Оно прозвучало как угроза.

– Подойди, – велел отец, не поворачивая головы. Взгляд его по-прежнему был устремлен в сторону флота, идущего следом за «Освободителем».

Тяжело выдохнув, Сибор медленно пошел к отцу, оттягивая надвигающийся разговор. Но при всем старании уже через несколько шагов он был возле отца – высокого мужчины с гладко выбритым лицом и черными, как облако дыма впереди них, глазами.

Царь Конрад Решительный словно бы и не почувствовал, что к нему подошел его старший сын, единственный преемник в его роду. Он даже не удосужился посмотреть на него, чего уж говорить о пожелании доброго утра.

– Вы звали меня, милостивый государь? – Голос Сибора дрожал, то ли от утренней прохлады, то ли от страха перед родным отцом.

– Я слышал, как ты разговаривал во сне этой ночью. Тебе снова снился кошмар? – сухо произнес царь.

Сибор еле заметно кивнул, сжимая пальцы рук.

– Ты знаешь, кому снятся кошмары? – продолжил царь.

– Нет, милостивый государь…

Наконец, Конрад повернулся в сторону сына. Высокий рост и надменный взгляд отца заставил мальчика еще сильнее сжать указательный и средний пальцы.

– Они снятся тем, кто слаб духом, – ответил Конрад, – Тот, кто не может совладать с демонами внутри себя. Рохлям и тряпкам, которые не способны вести за собой великий народ силуитов.

Сибор не отвечал. Он опустил голову вниз, подступающие слезы уже щекотали его веки, но он изо всех сил старался их сдерживать. Но отец словно бы почувствовал это, и силой схватил сына за плечо. Черные глаза смотрели чуть ли не в душу молодому царевичу, сколько же в них было злобы и ненависти…

– Ты рохля, Сибор?! Мой сын – слабак?

– Нет! – кричал мальчик, – отпусти, пожалуйста!

– Взгляни туда, взгляни!

Конрад повернул сына лицом к идущему следом флоту. Десятки кораблей, плывущие вдали, словно свидетели в зале суда, наблюдали за сценой между отцом и сыном.

– Это лишь крохотная часть нашего великого народа. Десятки тысяч человек, которые верят в своего царя, и надеются, что он защитит их и после своей смерти оставит достойного приемника! Но разве могут они полагаться на человека, неспособного побороть страх внутри себя? Пойдут они за таким царем, а? Я тебя спрашиваю?!

Вновь силой Конрад повернул к себе лицом Сибора, который все же не выдержал и заплакал.

– Ты должен быть сильным, тебе понятно? Не испытывать ни жалости ни страха, забыть про эти чувства раз и навсегда, выбросить их из своей жизни…иначе, ты потеряешь свой народ!

Царь ослабил хватку и Сибор поспешил скрыться в трюме.

Конрад Решительный снова устремил свой взгляд на идущий следом флот, словно бы и не было никакой перепалки с сыном.

– Милостивый государь… – Сзади появился капитан корабля по имени Киль. Он отвесил поклон и, не ожидая ответного приветствия от царя, продолжил:

– Шлюпка готова к отплытию на «Триумф», милорд. Военачальники фрегата ожидают вас на его борту.

Не прошло и получаса, как на «Освободителе» началась суматоха.

Кок по кличке «Вкусняш» впопыхах искал мешок овсяных хлопьев и грозился всем морякам, что если они не помогут ему в поисках, то те будут завтракать пресными галетами и холодным, как трупы их предков, чаем.

Судовой врач, с присущей ему материнской обходительностью, предупреждал всех на борту о необходимости принять полрюмки лечебной настойки для профилактики болезней.

Галдёж и беспорядок стояли до тех пор, пока в трюм не спустился капитан Киль. Командирский голос тут же заставил сойти на нет происходившую вокруг катавасию, и уже через несколько минут мешок с овсянкой был найден, а каждый моряк получил свою дозу лекарства.

В то мгновение, когда корабль снова ожил, и люди на нем, словно муравьи, метались от дела к делу, Сибор вымещал накопившуюся внутри злобу на несчастный мешок с мукой.

– Ненавижу… – прошептал он про себя. Удары стали чаще, и совсем скоро в ход пошла и нога. Нещадно он избивал ни в чем не повинный мешок муки до тех пор, пока не проделал в нем дыру. Мука просыпалась, образуя небольшую горку, которая становилась все больше. Но Сибор не желал останавливаться. Оставив мешок в покое, он подошел к деревянной балке и окинул ее взглядом…

…а затем замахнулся кулаком.

Удар! Еще! Еще! Он бил по дереву до тех пор, пока кожа на костяшках пальцев не ободралось, заставив его остановиться. Вдруг на его лице появилось появился страх. Сибор словно бы осознал, что за ужас он вытворяет. Медленно, пятясь от балки, на которой оставил следы крови, он отошел в сторону и прислонился к лежащим рядом ящикам, спрятав лицо в руках.

Он тяжело дышал, руки дрожали от сводящей судороги. царевич поднял ладони и посмотрел на них…

– Дядя? – прошептал Сибор, и в голову врезалось воспоминание.

Он еще совсем маленький, только что подрался с одним из мальчишек во дворе. Последствия стычки были не из приятных – ему разбили нос и оставили синяк под глазом. Соперник был слишком силен и у Сибора не было даже надежды на победу.

Дядя Фаррел стоял рядом и промывал рану племянника. Добрые глаза царя успокаивали Сибора, но недостаточно. Остатки злобы после драки все еще кипели в его сердце, завывая от несправедливости.

– Я скажу своему отцу, как только он вернется, я…

Фаррел ухмыльнулся, словно бы Сибор сказал что-то забавное. Он опустил тряпку в миску с водой и коснулся лба племянника.

– Что наказал Единый всем разумным тварям, которых создал, Сибор?

Мальчик нахмурился и попытался вспомнить строчку из Священного Писания.

– Будь милосерден ко всему живому, не высказывай жестокости, ибо поглотит тебя пламя Единого, и никогда ты не увидишь Его Лика…

Фаррел, соглашается. Из-за полуседой бороды трудно разглядеть его улыбку, но Сибору это не нужно. Мальчик всегда чувствовал успокаивающее тепло от дяди, идущее прямиком откуда-то изнутри. Как же ему хотелось, чтобы дядя Фаррел был его отцом!

– Правильно, Сибор, – полушепотом отвечает царь.

– Но он ударил меня, дядя! Набросился на меня и…

– Да, это так, он сильно тебя потрепал. – Царь окунул палец в целительную мазь и нанес ее на ободранные костяшки пальцев племянника. – Ты же знаешь, что будет, если твой отец узнает имя мальчика, который тебя побил?

О да, Сибор хорошо знал своего отца, и то, на что тот был способен…

– Он убьет его, – тихо, будто бы опасаясь, что его подслушивают, произнес Сибор.

– Да. Убьет… – с грустью подтвердил Фаррел. – Но ты можешь не допустить этого, Сибор. В твоих руках прямо сейчас находится чья-то жизнь, чьи-то воспоминания, чья-то душа. Неужели ты способен вот так просто, одним лишь словом забрать все?

Сибор молчал, но Фаррел отчетливо видел ответ на свой вопрос на обеспокоенном лице племянника.

– У тебя добрая душа, Сибор. Пройдет время, и ты будешь великим царем силуитов, и все будут чтить тебя за твое милосердие, и самое главное – Единый будет с тобой. Всегда.

Фаррел положил руку на плечо племянника и пристально посмотрел на него.

– Для силутов грядут тяжелые времена, – начал Фаррел, – Наша земля умирает, превращается в безжизненную пустыню из-за нашей жадности и расточительности. Совсем скоро здесь не будет жизни, и всем нам придется искать новый дом. Всего этого можно было бы избежать, Сибор, если бы мы чтили законы Единого – не убивали бы друг друга, питая родные земли кровью наших братьев и сестер. Чтобы не допустить такого вновь, мы не должны нарушать законы Единого. Никогда.

Царь замолчал и посмотрел на каменную статую возле стены: Лико Единого, скрытое капюшоном. Фигура бога была в три раза выше царя. Единый стоял с распростертыми объятиями, словно бы желая обнять любого, кто подойдет. Не отрывая задумчивого взгляда от статуи, Фаррел произнес:

– Прямо сейчас силуиты нуждаются в милосердии. Нуждаются так, как не нуждались в нем никогда.

В зал вошел бирюч, обратив на себя внимание царя.

– Милостивый государь, пришло срочное послание от графа Джерома, с Новой Земли.

– Благодарю, дайте мне немного времени.

Бирюч покинул зал, и дядя продолжил:

– Прежде чем уйти, я хочу подарить тебе кое-что.

Фаррел снял со своей шеи подвеску из прочной нити и надел на шею племянника. Приглядевшись, Сибор увидел в символе очертания головы Единого, чье лицо было скрыто капюшоном.

– Твоя бабушка надела его на меня, когда я был примерно твоего возраста. Думаю, самое время и тебе носить его возле своего сердца.

Сибор потрогал приятную на ощупь нить железный символ. Подарок его восхитил

– Спасибо, дядя Фаррел…

– Поступи так, как считаешь нужным, дорогой племянник, но помни о словах, что я тебе сказал.

Царь поцеловал его в лоб и вышел из покоев, оставив Сибора наедине со своими мыслями. Слова дяди не давали покоя ему долгое время…

…и не дают до сих пор. Сколько лет прошло? Семь? Сейчас ему уже пятнадцать, и те времена казались ему чем-то неимоверно далеким.

Подвеска была при нем. Он так и не снял ее, ни разу.

«Чти заветы Единого, Сибор…» – повторил про себя юноша, и глубоко вздохнул.

В руке он сжал подвеску Единого, с закрытыми глазами прошептал про себя молитву, после чего обмотал тряпкой, лежащей на одной из ящиков, покалеченные пальцы и вышел из трюма, будто бы ничего и не было…

Наступил вечер.

Караульные ступили на пост, матросы спешили поскорее улечься в свои гамаки, изнуренные очередным тяжелым рабочим днем на корабле.

– Сударыня, сударыня! – запыханно говорила нянька Флида, пытаясь одновременно держать в руке миску с похлебкой из сельдерея и угнаться за Белкой. Девчушка прыгнула на стол, юрко забралась на соседний шкаф и уже через мгновение лежала животом на потолочной балке, нарочно свесив руки и ноги вниз.

– Вам нужно скушать все, суд…

– Сама ешь свою гадость! – прервала мольбы старухи Белка. – С голоду помру, но в рот эту дрянь не пущу!

– Настырная девчонка… – пробормотала нянька себе под нос и положила миску на стол.

– Я все слышала!

В каюту зашел Сибор. Заметив свою маленькую сестренку у потолка, он ни капли не удивился – подобные картины были частым явлением.

– Сударь! Хвала Единому…

Флида подошла к Сибору, скрестила руки на груди и умоляюще посмотрела на царевича.

– Еще немного, и ваша сестра своим упрямством заставит увидеть меня Лико Единого. Прошу вас…

– Я вас понял, Флида, – Сибор вежливо улыбнулся и отступил в сторону. – Ступайте, я поговорю с ней.

– Да хранит вас Единый, сударь… – Флида поклонилась и покинула каюту.

Сибор, не промолвив ни слова, подошел к столу, где стояла светло-зеленая похлёбка неаппетитного вида, молча сел за стул и посмотрел вверх. Белые локоны девочки, будто ветви ивы, свисали вниз. Взгляды брата и сестры встретились, и на некоторое время в каюте повисла тишина, нарушаемая лишь шумом океанских волн и скрипом половиц.

– Пятнадцать ложек, – произнес Сибор и достал из кармана одну шоколадную конфету, нарочито положив ее на видном месте.

– Десять! – возразила Белка, надув губы.

– Двадцать ложек…

– Хорошо, хорошо! Пятнадцать!

Сибор довольно улыбнулся.

– Но только, если ты добавишь одну с рябиновым вкусом.

– По рукам. – Сибор встал со стула и протянул руку сестре, чтобы помочь слезть, но та, не обращая внимания на помощь брата, уже через миг оказалась на полу, ловко спрыгнув с балки.

– Тоже мне братец! Родная кровиночка! – возмутилась Белка. С мученическим выражением на лице она взяла деревянную ложку и начала ею скоблить по злосчастному супу, не отрывая глаз от двух ярких свертков, ожидавших ее в качестве награды.

– Что с твоей рукой? – Белка с любопытством коснулась повязки Сибора.

– Так, ничего… ешь, давай, тебе еще тринадцать ложек.

Белка что-то пробубнила про себя и снова с отвращением зачерпнула ложкой зеленую жижу. Оттягивая очередную порцию на подольше, ее взгляд упал на шкаф, из которого виднелся краешек бордового платья. Лицо девочки вдруг стало грустным.

– Ты чего? – Сибор заметил, как сестренка поникла.

Девочка ответила не сразу.

– Мама…скучаю по маме.

Сибор сел возле сестры, которая, казалось, вот-вот заплачет. Он обнял ее и прижал к себе. Это уже был не первый случай, когда Белка ни с того ни с сего впадала в хандру.

– Я тоже по ней скучаю… – сказал Сибор. – Но она видела Лик Единого и теперь обрела вечный покой.

Сестра посмотрела на брата блестящими от подступающих слез глазами, а затем снова его обняла. Воспоминания о погибшей из-за болезни матери всегда наводили на нее тоску, и поэтому Сибор знал, что нужно делать в такие мгновения. И это срабатывало, вот уже в который раз.

– Я рада, что ты мой братик, даже когда заставляешь меня есть похлёбку.

Сибор улыбнулся.

– Я тоже рад, что у меня…

Но вдруг его прервали. Приглушенный, но узнаваемый голос наблюдателя из вороньего гнезда эхом раздался по всему кораблю.

– Человек за бортом! – кричал голос. – Человек за бортом!

Понадобилось несколько матросов и одна шлюпка, чтобы вытащить из воды вцепившуюся мертвой хваткой в сломанную доску девушку на борт «Освободителя». Она была без сознания, маленькая грудь вздымалась в такт дыханию. Короткая неопрятная стрижка, белые, как молоко, волосы и многочисленные рунические татуировки на руках сразу дали подсказку, кем была эта особа…

– Райданка… – произнес один из моряков и вытащил кинжал из ножен.

– Погодите! – Сибор выступил вперед, внимательно осматривая чужестранку. Нежное, без единой морщинки лицо. Пухлые щеки с небольшой розовинкой напоминали два яблочка. Она была совсем молодой, быть может, чуть старше самого Сибора. Впервые в жизни ему удалось вблизи увидеть представительницу народа, с которым они воевали вот уже сотни лет.

Родиной райданцев были земли Нордхаль, что на Севере. Их кожа была такой же бледной и холодной, как снег, среди которого они обитали много тысяч лет. Глаза напоминали ярко-синие кристаллики льда, и среди силуитов часто ходили слухи, что если долго в них смотреть, то превратишься в ледяную статую. Правда, не известно ни одного подтвержденного случая.

Никто уже и не помнит, почему началась война между райданцами и силуитами Много лет утекло с тех пор, но единого ответа на вопрос «С чего все началось?» так и не дано.

– Посмотрите на ее одежду… – сказал Сибор, указывая на мокрую тунику. – Не похоже, что она из воинов, больше похожа на простолюдинку…

– Все райданцы воины, сударь… – вежливо возразил капитан Киль, держа кисть на рукоятке свое кремневое ружье. – Не важно, нагие они или в обмотках. Они рождаются с мечом в руках, и умирают с ним, уж я то знаю. Будет лучше, если мы…

– Нет, – сказал Сибор, заранее зная ответ капитана. Он грозно посмотрел на Киля и на миг вдруг понял, что хотел бы одним лишь своим видом устрашать людей, как это делал отец.

– При всем уважении, государь, это мой корабль, и пока вашего отца нет на борту…

– А я сын своего отца, капитан Киль… – произнес Сибор. – Вы знаете, на что способен мой отец.

У капитана застрял комок в горле. Он открыл было рот, но смолчал.

– Уведите ее на гауптвахту, – сказал Сибор. – Возможно, она сможет нам рассказать что-нибудь полезное.

Не сразу, но Киль кивнул матросам, и те утащили пленницу в трюм.

– Учтите, сударь, – в голосе капитана Киля слышалась настороженность. – Оглянуться не успеете, как ваш отец вернется с «Триумфа», и тогда…

– Знаю, – сказал Сибор и нервно сглотнул. – Я поговорю с ним.

Райданка очнулась спустя несколько часов. Ее холодные, с синим отблеском глаза с любопытством осматривали помещение корабля, что вызвало мурашки по телу Сибора, уж очень странным казалось ее поведение. Будто бы девушка совершенно не испытывала страха перед местом, в котором оказалась.

Один из моряков небрежно поставил горячую миску с похлебкой у ног закованной в цепях райданки, пролив почти половину содержимого.

– Сударь, позвольте, я… – начал моряк.

– Не нужно.

– Но сударь, она может…

– Ее руки закованы, матрос, – настаивал Сибор. – Я верю, что райданцы сильный народ, но уверен, что даже они не способны сломать голыми руками эбонитовые цепи.

Моряк не стал возражать, хоть и хотел. Он поклонился и направился к выходу.

– Пустое это дело. Ничего вам из нее не вытащить.

Сибор посмотрел на лицо райданки. Голубые глаза чужеземки завораживали, но уж точно не были способны превратить его в ледяную статую.

Девушка словно бы не замечала присутствия Сибора, продолжая осматривать окружающие ее цепи и ящики. Царевичу вдруг пришло в голову, что девушка, едва очнувшись, уже продумывала план побега.

– Кушать? Еда? – Сибор поднес деревянную ложку к своему рту, изображая поедание воображаемой пищи.

К сожалению, среди силуитов было мало людей, владеющих языком райданцев – он имел множество гортанных, тяжело произносимых звуков, которыми было трудно овладеть. Да и среди райданцев не было тех, кто желал обучить посторонних своему языку.

Сибору удалось завоевать ее внимание. Взгляд пленницы упал на деревянную ложку с похлебкой.

– Будешь есть? – повторил Сибор, протягивая ложку.

Вдруг, райданка дернула ногой, и уже в следующий миг суп с ложкой оказались на полу, просачиваясь через щели между досок.

Райданка быстро заговорила режущими слух звуками. Сибор в полной мере смог ощутить на себе всю прелесть отборных проклятий и ругани на райданском языке. Он не знал, что именно она говорит, но тон и озлобленное выражение лица чужеземки объясняли все без перевода.

Царевич ничего не предпринимал. Он стоял на месте, слушал райданку и вдруг осознал, что она кажется ему симпатичной…

– Эй, хватит! Хватит! – перекричал Сибор пленницу и заставил ее замолчать, но не поменять гневливое выражение лица.

– Не хочешь есть – мрак с тобой! Я не заставляю. Делать мне больше нечего…

Встав с пола, царевич направился в сторону выхода, но вдруг услышал знакомый писклявый голосок…

– Она, может, тоже эту гадость есть не хочет.

Сибор обернулся и заметил среди ящиков свою сестренку, с любопытством наблюдающую за пленницей.

– Белка! Ты как сюда…?

– Я принесла ей конфету. – Девочка развернула ладошку, в которой находились два блестящих свертка. – Может, сладкое ее развеселит, и она заговорит нормальным языком?

Брат грозно посмотрел на сестру, продолжающую прятаться за ящиком.

– Я не буду просить еще одну… – прошептала девочка.

– Белка…

Сибор встал на колени и дотронулся до ее хрупких плеч.

«Какая же она еще маленькая… – подумал царевич, – совсем хрупкая и беззащитная…».

– Перестань лазать по всему кораблю, – строго сказал Сибор, – Если ты ушибешься…

– Не ушибусь. Я ловкая и быстрая.

– Конечно…

Девочка привстала на цыпочки и через плечо брата еще раз посмотрела на райданку.

– Вовсе они не такие страшные, как рассказывал папа, – заключила девочка, – и глаза у нее красивые. Я тоже такие хочу.

– Да… – словно подтверждая слова сестры, сказал Сибор. Он не отрывал взгляда от чужеземки. Необъяснимая сила притягивала его к чужеземке, заставляя без соблюдения всяких приличий пялиться на нее.

«Это неправильно… Глупость! Она же райданка… дикарка…»

– Чего у тебя щеки покраснели? – спросила Белка, смотря на брата и улыбаясь.

– Что? Щеки? Не говори ерунды… – замешкал Сибор. – Живо иди в каюту!

– Ну дай мне ее…

– Белка, не вынуждай меня звать Флиду…

Тоскливый взгляд пробежался по лицу брата. Белка нарочито вздохнула, привычно недовольно надула губы и ушла прочь, не забыв при этом добавить по пути:

– Тоже мне братец…

Сибор еще раз посмотрел на райданку, закованную в цепи. При всех рассказах о ее народе, выглядела она беззащитной, и ее было даже как-то жаль.

Сибору не спалось. Все его мысли были поглощены бледнокожей пленницей с притягательном взглядом, заключенной на гауптвахте. Он не мог понять, что такого было в ней притягательного. Царевич даже предположил, что это, возможно, какая-то райданская магия. Иначе как объяснить?

– Глупость… – прошептал про себя Сибор. – Нет никакой магии…

С этой мыслью царевич уснул и снова видел кошмар, приходивший к нему каждую ночь.

Вокруг шеи дяди Фаррела крепкая петля. Подставка выскользнула из под его ног, и раздался ликующий вой толпы.

Сибор совсем маленький, ему только восемь лет. Он не может сдержать слез, пытается вырваться вперед, чтобы спасти дядю. Любимого, родного дядю, который был с ним все его детство, который научил его всему, что он знает.

– Дядя! – кричит он, – дядя Фарелл!

Но сильная хватка, удерживающая его за голову, не дает ступить и шагу. Чья-то рука крепко держит его за волосы и насильно заставляя наблюдать, как медленно и мучительно умирает царь Заречья.

– Смотри, Сибор! – шепчет ему голос, – Смотри!

– Нет! Нет! – Царевич пытается вырваться, но сильная рука сильнее потянула волосы, причиняя неимоверную боль мальчику. Он знает, чья эта рука, он узнает этот грубый властный голос…

Отец силой заставлял его смотреть, как дядя тщетно пытается поймать глоток воздуха. Новый царь Заречья, узурпатор, с наслаждением наблюдал за извивающимся телом родного брата и шептал в ухо родному сыну, чтобы тот наблюдал. Наблюдал за мучительной кончиной того, кто не заботится о своем народе. Того, кто ставит интересы чужого народа превыше своего…

– Смотри, Сибор! Наблюдай! Наблюдай!

И вновь он вынужден смотреть на это безумие. Вот уже в который раз его веко дергается при виде высунутого языка мертвеца. А глаза, добрые глаза дяди, которые так согревали и внушали спокойствие, теперь не выражают ничего, кроме страха.

Он не может на это смотреть, не может! Хватит!

– Сибор! – слышит он голос где-то вдалеке. – Сибор! Сибор! Братик!

Вновь он просыпается, весь мокрый от пота. Маленькие ручки трясут его за плечо, пока он пытается понять, сон это или уже нет…

– Сибор! – громче закричала Белка, ударив брата в живот. Кулачок хоть и был маленький, но довольно костлявый, из-за чего удар показался Сибору не из приятных.

– Что? Что?! – спросил Сибор, проснувшись окончательно.

– Папа вернулся! – Голос Белки прозвучал с тревогой. – Он хочет убить ту девочку!

Царевич не сразу понял, о какой девочке идет речь, но спустя миг его вдруг озарило.

Райданка…

Отец Сибора, капитан Киль и еще несколько матросов стояли возле прикованной райданки. Пленница бесстрашно смотрела на своих будущих палачей, словно бы смирившись с предстоящей участью.

Царь, решивший лично казнить чужеземку, заряжал ружье и уже готов был выстрелить, но в трюм ворвался Сибор.

– Не надо! – крикнул царевич, загородив райданку собственным телом. Конрад, не обращая внимания на вмешательство сына, продолжал готовиться к казни. Капитан Киль вместе с помощниками смотрели на Сибора с жалостью.

– Отойди. – Голос отца не выражал никаких чувств.

– Она всего лишь девчонка! Ей не больше лет, чем мне…

Конрад схватил сына за плечо и рывком отбросил его в сторону, да так сильно, что тот упал на пол. В это время Белка, подглядывающая в щель за происходящим в гауптвахте, дернулась и прижалась к стенке.

– Хватит меня позорить… – сквозь зубы произнес царь, – Ты уже лишил капитана Киля его звания своей просьбой…

Сибор посмотрел на капитана. Тяжелый вздох и поникший взгляд мореплавателя с тридцатилетним стажем подтвердил слова отца. Внутренности царевича словно завязали в узел от подступившей вины за содеянное.

– На моем борту никогда и не при каких обстоятельствах не будет ни единого белого волоска этих тварей…

Они смотрели друг на друга, отец и сын. Сибор чувствовал себя жалким, ни на что не способным существом. И о его бессилии, никчемности знал не только он, но и его отец, который охотно пользовался этим.

– Капитан! – Помощник Киля появился в трюме внезапно. Он заметил лежащего на полу царевича и царя над ним, замешкался на мгновение, но потом пришел в себя. Он поклонился и обратился к капитану Килю: – Райданское судно, идет с севера…

Рука капитана как-то сама собой потянулась к рукояти ружья.

– Драшир? – спросил капитан, в его голосе послышалось напряжение.

– Нет, просто небольшое судно…

Конрад и Киль обменялись взглядами и, не произнеся ни слова, вышли из гауптвахты вместе с помощниками, оставив Сибора и райданку наедине. Девушка не отрываясь смотрела на царевича, заставляя краснеть его щеки пуще прежнего. Одному Единому было известно, какие мысли проскользнули в голове райданки, но в одном Сибор был точно уверен – ее глаза выражали благодарность.

«Нет… – решил для себя Сибор, – Я не позволю ей умереть…»

Помощник капитана не солгал.

К «Освободителю» медленно подплывало гребное судно небольших размеров. Пять пар весел, поднимающихся и опускающихся в такт, напоминали ножки огромной гусеницы, плывущей по воде.

Экипаж «Освободителя» занял позиции. Около пятидесяти стволов были нацелены на приближающееся судно, такое же количество пальцев согнулось возле курка. Также были задействованы артиллеристы, занявшие свои места возле пяти корабельных пушек. Между солдатами на корме стоял и сам царь Конрад, а позади него Киль, по всей видимости, временно восстановленный в звании капитана.

Судно неприятеля остановилось. В воздухе повисла тишина, нарушаемая только шелестом утренних волн и кряхтением двигателя «Освободителя».

Сибор бросил взгляд на флот силуитов, идущий позади. Боевые корабли были готовы в любой момент выступить в атаку, стоило только подать сигнал.

На носу райданского судна появился высокий мужчина, волосы которого были такими же белоснежными и короткими, как у пленницы «Освободителя». Вскоре за его спиной появились и другие райданцы. Несколько десятков пар синих глаз наблюдали за лесом нацеленных на них ружей.

– Один из наших драширов потерпеть крушение, – крикнул райданец на достаточно неплохом языке силуитов. – Мы искать выживших райданцев. Вы видеть их?

Несколько ружей нервно дернулись, по кораблю разнесся удивленный гул. Слышать язык силуитов от райданца было для многих в диковинку.

Царь Конрад молчал, словно бы намеренно. Его взгляд оценивающе прошелся по кучке райданцев.

– Нет, – ответил он.

Райданец улыбнулся. Его белоснежные зубы сверкнули в свете утреннего солнца. На скулах царя заходили желваки, жест неприятеля его смутил.

– Я сказал что-то смешное, райданец? – последнее слово было сказано Конрадом намеренно ядовито.

– Нет, вовсе нет. Ты лгать, силуит. На вашем корабле есть райданец, мы это чувствовать. Мы одной крови, нас всех объединять Свайр, наш холодный бог. Мы давно сплестись воедино и узнавать, где находиться сестра и брат, а где – нет.

Царь не отвечал, по-прежнему сохраняя невозмутимое выражение лица. Казалось, слова райданца не задевают его ни капли.

– Вы – отдать нам нашу сестру, – продолжал северянин, – и плыть с миром на землю лесного народа. Мы не хотеть борьбы, не сейчас. У вас уже хватать проблем, силуит. Ваша земля умирать, ваш дом умирать, зачем силуиту умирать еще больше?

– Я, кажется, ясно выразился… – Конрад настаивал. Его пальцы крепко сжались на перилах корабля. – На судне никого нет.

Улыбка не сходила с лица райданца. Во взгляде чужака читалась издёвка, которую Конрад отчетливо прочел, но предпочитал не реагировать и сохранять свойственное ему хладнокровие.

Райданец ничего не ответил. Он развернулся к команде своего корабля и закричал на родном языке. Весла снова зашевелились, и судно начало разворачиваться в сторону севера, откуда и прибыло.

– Милостивый государь, – сказал капитан Киль, приблизившись к царю. – Возможно, стоило отдать им эту райданку, чтобы…

– Мы не идем на уступки райданскому сброду, капитан, – отрезал царь. – Они не жалели наших дочерей и сыновей, отрубая им головы и похищая их. Мы будем отвечать тем же.

Стоило капитану лишь взглянуть на царя, и сразу стал понятен его замысел.

– По моей команде открыть огонь по вражескому судну из всех орудий, – спокойно произнес Конрад, словно бы попросил прислугу принести ему чашку чая.

– Но… – голос капитана дрожал, – …милостивый государь, разве мы… в спину? Какая в этом честь?

– Плевать я хотел на честь. К "Освободителю" подплыл враг, а врага нужно уничтожить, независимо от его поведения. Если вы хотите продолжить служить во флоте в чине капитана, Киль, выполняйте мои приказы, не обсуждая.

Киль не сдавался. Он выпрямился, прибоднял подбородок и, словно бы собирая всю храбрость в голосе, произнес:

– Я не сделаю этого. Силуиты не стреляют врагам в спину, тем более когда те не способны ответить на удар.

Конрад сжал кулак так, что кончики его пальцев покраснели. Его челюсть сводила нервзоная судорога от подступающего гнева. Тихо, сдерживая себя он чуть ли не в ухо громко шепнул капитану:

– Вы сделали выбор, Киль. Когда мы прибудем на Новую Землю – с честью, до конца дней будете драить палубы. А теперь…

Царь толкнул в сторону Киля так, что тот с трудом удержался на ногах.

– Вон с глаз моих! – рявкнул Конрад так, что заставил шарахнуться всех присутствующих. – Теперь я здесь капитан! Всем – смирно!

Все присутствующие моряки и солдаты, не сразу, но встали по стойке смирно. Их поведением словно бы управлял страх, льющийся непрерывным потоком от могучей фигуры Конрада.

– Экипаж! – громко скомандовал царь, – Ружья наизготовку! Пушки заря-а-ажай! По моей команде – открыть огонь по вражеском судну!

Сибор не верил своим ушам, в голове не укладывалось то, что собирался совершить царь.

– Отец! – крикнул он, – Отец, нет! Что ты…

Но царь не слышал сына либо делал вид, что не слышит. Сибор бросился вперед, надеясь хоть как-то помешать наступающему безумию, но…

– Огонь! – крикнул царь.

Десятки выстрелов из ружей и гром пушек заставили царевича прижать ладони к ушам. Жуткий звон, который, казалось, вот-вот заставит пойти кровь из его ушей, не думал затихать ни на миг. Сибор наблюдал за отцом – царь стоял как статуя, не шевелясь. Он наблюдал, как суденышко разносится в мелкие щепки.

Царь Конрад наблюдал за этим, словно за представлением, и… улыбался. Впервые за долгое время Сибор видел, как на лице его родного отца расползлась жуткая улыбка, которую видел не только он, но и рядом стоящий капитан.

Не выдержав более расправы над беззащитными райданцами, капитан отвернулся и направился к носовой части корабля. Он встретился взглядом с Сибором, виновато посмотрел на него и зашагал прочь.

Сибор вдруг понял, что если Конрад Решительный без труда может убивать в спину, то убийство закованной в цепи райданки будет для него сущим пустяком.

Царевич решил действовать незамедлительно.

Когда он вернулся на гауптвахту, то первым делом заметил, как райданка пыталась освободиться от цепей. При виде Сибора она остановилась, и принялась кричать на своем языке. И в этом случае царевич понял, что перевода не требуется – девушка звала на помощь.

Освобождать ее точно было нельзя. Во-первых, ей некуда будет сбежать, во-вторых, она могла бы его убить. Вот ведь забавно, она действительно могла бы его убить, как только он снимет с нее кандалы! Но чутье подсказывало ему, что за нее нужно бороться, она не должна умереть вот здесь. Проклятье, да даже если бы он хотел ее освободить – у него не было ключа от оков! Кажется, они оставались у капитана Киля.

В трюм забежала Белка, прикрывая уши руками.

– Сибор, что происходит?

Краем глаза Сибор заметил сестренку, продолжая осматриваться вокруг в попытках предпринять хоть что-то…

– Белка, уйди к няньке, быстро! – сказал Сибор.

– Но я хочу…

– Айге! – настойчивее крикнул брат, и девочка замерла на месте как вкопанная. Свое настоящее имя она слышала только в двух случаях: когда её представляли кому-то важному или же когда на нее были злы. И поскольку вокруг не было никакой важной особы, Белка поняла, что ее брат настроен действительно серьезно.

Не промолвив ни слова, Белка убежала прочь. Сибор проводил сестренку, закрыл на засов решетку, ведущую на гауптвахту, и принялся искать что-нибудь, чем можно было бы забаррикадировать вход. Все это происходило под вопросительный взгляд райданки, наблюдавшей за каждым шагом царевича.

И вот, когда выстрелы начали затихать, и послышался последний грохот пушки, Сибор нашел громоздкие ящики с эбонитовыми цепями внутри.

Он аккуратно взял один из них и поставил возле двери. То же самое Сибор начал проделывать и со следующими тремя, пытаясь закрыть ими всю входную решетку. Пока Сибор с трудом перетаскивал ящики, сооружая баррикаду, Райданка смотрела на мальчишку как на безумца. Вновь она начала говорить на своем языке, по всей видимости, пытаясь спросить Сибора, что тот вытворяет.

Но Сибор даже не пытался вникнуть в ее слова В его голове, словно пчелы над медом, кружились мысли о прочности выстраиваемой им баррикады. Надолго ли ее хватит? Смогут ли с другой стороны убрать засов? Не сошел ли он с ума и впрямь?

Когда он водрузил последний ящик наверх, то услышал скрип нескольких пар сапог.

– Почему она закрыта? И что это за ящики? – Голос отца он узнал сразу.

– Я… не знаю, государь, – ответил ему дрожащим голосом, должно быть, помощник капитана.

– Это я сделал, отец! – крикнул Сибор и прижался к ящикам, пытаясь отдышаться. Ящики с цепями внутри были непростительно тяжелыми и выжали его, как мокрую тряпку.

Царь ответил не сразу.

– Немедленно открой дверь.

– Нет, не открою. Мы не должны ее убивать.

– Ах ты… – отец воздержался от брани и продолжил, – Ты должен понимать, что она покойница. На нашем корабле нет места райданцам…

Сибор не ответил, он попросту не знал, что ему ответить. Его план по спасению жизнирайданки был скорее порывом, обдумывать который не было времени.

– Я не открою, отец, – Сибор тяжело вздохнул и добавил. – Прости, но у меня нет выхода.

Царь не отвечал, он словно бы думал о чем-то. Даже сквозь стену Сибор отчётливо ощущал, как зол его отец.

– Если эта дверь не будет открыта до полудня – я отрекаюсь от тебя.

По спине Сибора пробежался холодок. Он хотел было возразить, но услышал, как кожаные сапоги отца захрустели, удаляясь прочь. Царевич сжал руку в кулак. Ему захотелось ударить по одному из ящиков изо всех сил. Но, заметив на себе взгляд райданки, он сдержался. Однако как бы он не хотел спрятать свои эмоции, кое-что ему все же не удалось.

Глаза Сибора блеснули от жалящих слез.

Все прошедшее время он сидел, опершись спиной на возведенную им баррикаду, из раза в раз прокручивая в голове последние слова отца. Его рука сжимала подвеску, губы шептали молитвы и призывы к Единому, чтобы тот дал ему знак.

Он вспомнил как много лет назад дядю Фаррела схватила стража по приказу его отца, после того как тот произнес пламенную речь о предательстве родного брата.

«Он наплевал на вас, славный народ силуитов! Интересы дикарей для него превыше, чем ваши!»

И еще много, много подобного.

Толпа ликовала, она была опьянена монологом Конрада, которого прозвали Решительным за его Решительные меры по отношению к царю. Его отец выбрал подходящее время для узурпации власти, поскольку силуиты были напуганы тем, что происходило у них за окнами. Родная земля Сибора, земля силуитов, дряхлела с каждым днем, превращаясь в безжизненную пустыню, в которой ничего не растет. Высохли источники, уничтожены леса и звери. В месте, именуемым Заречьем, больше не было жизни, не было будущего…

От воспоминаний Сибора отвлек шепот райданки. Девушка скрестила руки на груди и, должно быть, молилась.

Сибор осмелился приблизиться к ней и сесть рядом. Глаза-кристаллы c интересом посмотрели прямо на него.

– Сибор, – сказал он, тыча себя в грудь, и указал на нее. – Ты? Твое имя?

Райданка поняла его сразу.

– Хайде, – ответила она.

– Хайде… – повторил он и улыбнулся. Приятно было узнать хотя бы имя той, за кого он боролся последние полдня и рисковал своим будущим титулом царя.

– Наверное, ты думаешь, что я спятил, Хайде, – сказал Сибор и сел напротив пленницы. – Но я не могу иначе, понимаешь? Я понимаю, все это звучит, как глупые рассуждения наивного мальчишки, но неужели мы не можем быть друг к другу хотя бы чуточку добрее? Прекратить эти расприи и начать все сначала? Возможно, то, что я делаю сейчас, первый шаг к миру между нашими народами? Почему мой отец, почему никто другой не может этого понять?!

Сибор сжал кулак и ударил по полу. Хайде смотрела на него с любопытством, бледно-голубой свет из ее глаз отразился в черных зрачках царевича.

– Ты красивая, Хайде… – сказал Сибор и тут же покрылся краской. Он встал, отвернулся от нее.

– Зачем я тебе все это говорю, ты же все равно ничего не понимаешь…

Вдруг на палубе послышался шум. Топот множества ног и гам матросов заставили райданку и царевича поднять головы. У Сибора возникло неприятное предчувствие.

Он побежал в конец трюма к маленькому окошку и выглянул наружу. Густой туман окутал «Освободителя» со всех сторон и был таким плотным, что Сибор даже не увидел воды под бортом корабля.

– Райданцы! – раздался громкий крик на палубе. – В тумане!

Сибор замер. Медленно он повернул голову в сторону Хайде, которая, по всей видимости, поняла все без перевода.

Царевич бросился к ящикам и начал разбирать построенную еще утром баррикаду.

«Я должен остановить их, – думал он, – пока они не убили всех на борту, я должен остановить их…»

– Капитан Киль! – кричал Сибор, приложив руки домиком ко рту. – Капитан!

На «Освободителе» не утихала суматоха. Моряки и солдаты занимали свои места, заряжали ружья и готовились к предстоящему бою с врагом, которого даже не видели. Все были напуганы, ружья в руках силуитов тряслись. Они догадывались, что вскоре произойдет…

Сибор слышал от очевидцев рассказы о морских боях с райданцами. Помимо того, что у тех были сверхбыстрые драширы, которые ни чуть не уступали пароходным кораблям силуитов, народ севера отличался изощренной тактикой с использованием тумана. По слухам, у райданцев было устройство, которое из льда и воды образовывало густое облако, способное направиться в нужное направление. Более суеверные считали, что такой плотный туман способны создать только северные шаманы, призывая Холодного Бога на помощь. Никто, кроме самих райданцев так и не знал истинного происхождения загадочной белоснежной мглы. Благодаря ей райданцам удавалось разделять корабли и заставать противника врасплох, избавляясь от них один за другим. Вдобавок к этому туман содержал в себе нечто, сеявшую панику среди матросов.

Но Сибору было не до паники. Пытаясь перекричать матросов, царевич продолжал звать капитана Киля.

Он добежал до капитанской каюты, где застал помощника Киля, заряжающего свое оружие.

– Где капитан? – спросил Сибор.

Помощник, с красным и мокрым от пота лицом, посмотрел на царевича.

– А, это вы, государь… Капитан, ох… Кажется, он на палубе, вместе с царем. Проклятый туман! Как они умудрились отрезать нас, как они… Лико Единого!

Сибор выбежал на палубу, и, пробираясь сквозь толпу, заметил отца и капитана. Оба они о чем-то яростно спорили. Царевич подошел ближе.

– …вы знаете, что значит этот туман, сударь! – говорил Киль, – помните резню на Синеве? Вы же помните резню…

Конрад схватил за шиворот капитана и легким движением притянул к себе, словно тряпичную куклу. Огромный рост царя и устрашающий голос заставили капитана лишь беспомощно съежиться.

– О да, я помню резню на Синеве… – громко прошептал царь. – Помню, как корабль под вашим командованием трусливо сбежал с поле боя, бросив на произвол судьбы сотни моряков…

Ноздри капитана вздулись от злости, лицо покрылось испариной.

– Я спасал своих людей… – сквозь зубы молвил Киль.

– Вы спасали только свою трусливую шкуру, а сейчас…

Царь отпустил капитана и всучил ему ружье.

–…будете исправлять свои ошибки, иначе вместо мытья палубы будете висеть в петле!

Конрад вынул меч из ножен и направился в сторону готовящихся к бою солдат, громко раздавая им приказы.

Сибор подошел к растерянному капитану.

– Капитан Киль.

– Сударь? Вы…

– Послушайте, у нас нет времени. Я все исправлю, отдам им райданку, за которой они приходили. Просто дайте мне ключи от ее оков.

– Уже нет смысла. Когда райданцы пускают туман, это значит только одно…

– Я должен попытаться, капитан. Пока есть время, я должен…

Вдруг, взгляд капитана оторвался от мальчика и уставился на север. Сибор развернулся и увидел, как из тумана появилось пять драширы.

– С юга! – крикнул кто-то.

– Еще несколько с востока!

– С запада! Они идут с запада!

Ружье выпало из руки капитана и упало под ноги. «Освободитель» был окружен.

Лишь с величайшим усилием Сибор смог оторвать взгляд от приближающихся драширов. Он схватил капитана за плечо и сильно его тряхнул.

– Ключи, капитан!

Капитан еще раз ошарашенно посмотрел на царевича и, словно находясь в трансе, выудил из кармана маленький ключ. Сибор схватил его и убежал прочь.

Времени оставалось в обрез.

Спускаясь в трюм, он увидел няньку Флиду. Старуха рыдала и в спешке открывала двери, пока не заметила царевича.

– Сударь! Хвала Единому, – она бросилась к Сибору, положила руки ему на грудь и умоляюще посмотрела на него. – Белка, я не могу найти Белку!

«Белка! – словно обухом по голове было для царевича это слово. – Единый, как я мог забыть про сестренку! Тоже мне, брат!»

Сибор поспешил успокоить старуху, на долгие разговоры у него не было времени.

– Идите в южное крыло, она может быть там. Если найдете ее, тут же отведите в покои отца.

– А как же вы, сударь?!

– Мне нужно кое-что сделать, – запыхавшись, сказал Сибор. – Быстрее! Идите!

Старуха кивнула и, задыхаясь, убежала прочь.

Сибор добрался до гауптвахты. Райданка тщетно пыталась вырваться из цепей, но прекратила свои попытки, как только увидела царевича. Он подбежал к ней, лоб его сверкал от пота. Сибор показал крохотный ключ девушке и вдруг осознал, что прямо сейчас очень рискует, освобождая ее.

Но иного пути не было.

– Я знаю, что ты не понимаешь меня, – сказал Сибор, нарочито тряся перед ней ключом. – И догадываюсь, что как только я освобожу тебя – ты меня покалечишь, или чего еще хуже…

Хайде сосредоточенно смотрела в карие глаза Сибора, словно те служили в качестве переводчиком для нее.

– Но прошу тебя, поступи разумно. Я не хочу крови, не хочу больше убийств!

Сибор посмотрел на райданку, словно выжидая от нее ответа, а затем спешно пробормотал:

– Ладно… ладно…

Сибор вставил ключ в замочную скважину эбонитовых оков, сделал два оборота, и через мгновение громоздкие цепи со звоном упали на пол. Именно сейчас Сибор ожидал ответа от райданки в виде удара ногой или рукой, или, быть может, припрятанным заранее оружием, но…

…ничего не произошло.

Царевич протянул руку Хайде, и та, недоверчиво посмотрев на его бледные пальцы, приняла его ладонь. В этот миг Сибор вдруг понял, что одна из баек моряков касательно райданцев оказалось верной – кожа Хайде была жутко холодной.

Как только Сибор развернулся в сторону двери, на борту послышались первые выстрелы и крики.

Райданцы уже были на «Освободителе».

Первой жертвой стал наблюдатель из вороньего гнезда, чья отрубленная голова упала под ноги молодому юнге. Глаза мальчишки не отрывались от высунутого языка и застывшей гримасы ужаса несчастного наблюдателя. Рядом стоящий сержант, более опытный солдат, прицелился из ружья в сторону фок-мачты, откуда упала голова. Среди густого тумана он заметил несколько тросов, тянущиеся из воды к мачте корабля. Он сразу понял, что задумал враг, и собирался предупредить остальных о надвигающийся сверху атаке…

…но, как только он открыл рот, в его глотку вонзилось ледяное лезвие кинжала, со свистом прилетевшее сверху. Беспомощно схватившись за горло, откуда брызнул фонтан крови, сержант захрипел и упал на спину, умоляюще глядя на стоявшего над ним рядового матроса. Мальчишка открыл рот, из глаз его потекли слезы. В следующий миг он почувствовал сильный удар по голове от свалившегося на него обезглавленного туловища наблюдателя с фок-мачты.

Битва началась.

Райданцы, вооруженные мечами и кинжалами, оказались на борту так быстро, что некоторые из матросов даже не успели направить в их сторону ружья. Десятки силуитов были убиты сразу, другие смогли отбиться прикладами или сделать выстрел. Царь Конрад одним мощным взмахом меча смог разрубить напополам прыгнувшего на него райданца, не моргнув и глазом.

Выстрелы винтовок, лязг вынимаемых из ножен мечей и кинжалов, крики райданцев и силуитов. Когда Сибор услышал звуки бойни, еще не дойдя до палубы, он понял, что опоздал, понял, как глупо выглядел его замысел с самого начала…

Тело одного их райданцев упало вниз по лестнице, прямо к их с Хайде ногам. Приглядевшись, Сибор заметил в его животе огнестрельное ранение.

Хайде толкнула Сибора к стене, подбежала к умирающему соплеменнику и, не церемонясь, вытащила из его руки кинжал и меч. Бросив взгляд на царевича, стоявшего в ступоре, она поднялась по лестнице на корму и исчезла. Сибор последовал за ней.

У экипажа «Освободителя» не было надежды. Благодаря внезапной атаке и трюкам с туманом райданцам удавалось убивать силуитов одного за другим. В пылу боя Сибор увидел своего отца – Царю без труда удавалось отбиваться от врагов громоздкими и сильными ударами меча. Его глаза были наполнены злобой, лицо испачкано кровью врагов. Казалось, словно бы он наслаждался происходящим…

Сибор заметил, как Хайде, словно лисица, ловко уворачивалась от вражеских ударов. Своим клинком она делала быстрые и точные выпады, сначала обездвиживая противника, а потом добивая его ударом в горло или глаз. Северянка предпочитала отбиваться от атак, а не нападать, направляясь в сторону двух соплеменников, которые кричали в ее сторону и подзывали к себе. Царевич вдруг понял, что эти двое стоят у входа в каюту, ведущую в царские покои.

Прямо туда, где находилась его сестра.

Царевич схватил брошенное одним из солдатов ружье и, понадеявшись, что оно заряжено, рванул вслед за беглянкой. Ему удалось незаметно проскользнуть мимо нескольких райданцев, чудом не заметивших его в пылу сражения, и вскоре оказаться в каюте.

Первым делом царевич проверил камбуз, откуда его сестра наловчилась таскать сухари.

– Белка! – крикнул во весь голос Сибор.

Из под бочек с солониной выглянула испуганная голова кока Вкусняша. Красное и потное лицо толстяка подсказали Сибору, что тот для храбрости пригубил вина, но, видимо, недостаточное количество для того, чтобы осмелиться выйти на палубу.

– Моя сестра, вы видели ее?! – спросил Сибор.

Голова кока затряслась так, что с головы слетел поварской колпак.

– Не видал, сударь. – С этими словами, Вкусняш снова спрятался под бочку.

Сибор продолжил поиски. Открывая каюту за каютой, он звал сестрёнку, но ответа так и не последовало. Сердце царевича сжалось. Страшные мысли стали появляться в голове, постепенно превращаясь в наваждение. Он винил себя в том, что не побежал сразу к ней, чтобы спрятать ее, защитить, чтобы…

Его сердце заколотилось еще сильнее, когда он увидел няньку Флиду, лежащую в луже собственной крови. Старуха успела сделать пару последних вздохов прежде, чем Сибор бросился к ней, чтобы спросить, где его сестра. Флида крепко сжала его руку, жалостливо посмотрела на него и умерла, не произнеся ни звука.

Он услышал какой-то грохот чуть дальше по коридору. Не теряя времени, он взял в руку ружье и направился вперед.

Хайде вместе с двумя соплеменниками была в каюте Сибора. Стекло его большого окна разлетелось вдребезги, и девушка залезла на подоконник, чтобы выпрыгнуть из него на ожидающую ее внизу шлюпку. По всей видимости, райданцы решили не рисковать, спрыгивая с высокой палубы «Освободителя», и собрались спуститься на воду отсюда, чтобы обеспечить Хайде более безопасный побег.

Сибор заметил, как с меча одного из райданцев текла свежая кровь, по всей вероятности, кровь Флиды. Царевич прицелился, оружие в его руках ходил ходуном. Палец никак не мог согнуться на спусковом крючке, пока вдруг возле его ушей не раздался выстрел.

Содержимое головы райданца окрасило дальнюю стену каюты в красную, напоминающую пролитое варенье, жижу. Сибор обернулся и увидел отца с ружьем в руках, из дула которого выходил дым.

Второй райданец не мельтешил. Он поднял вверх свой меч, издал боевой клич и рванул в сторону Конрада. Царь замер, выжидая подходящего мига…

Взмах! И тело райданца разделилось на две части. Туловище упало прямо под ноги Сибору, а ноги, проделав еще пару шагов, упали у кровати. Конрад Решительный не шелохнулся, не сделал ни единого лишнего движения.

Хайде почти вылезла из окна, но замерла, когда по каюте разнесся крик его отца, из-за которого все тело Сибора покрылось мурашками.

– Стоять! – Царь снял с плеча запасное ружье и прицелился в райданку. Хайде замерла, взглянула еще раз в окно, через которое собиралась сбежать, но не решила рисковать. Она спрыгнула вниз и замерла, не отрывая своего холодного взгляда от Конрада.

Царь на мгновение задумался, после чего произнес:

– Убей ее.

Сибор посмотрел на отца. Он почувствовал, что ему стало жарко. Ладони стали скользкими от пота. Убить…он никогда и никого не убивал…

– Ты что, оглох?! – зарычал Конрад. – Прикончи эту суку, сейчас же!

Винтовка Сибора как будто бы стала тяжелее прежнего. Медленно он прицелился в райданку…

Его пробивала дрожь, капли пота гроздьями стекали с волос, оставляя на губах соленый привкус. Палец коснулся спускового крючка…

Ее синие блестящие глаза смотрели прямо на него. Бледно-розовые губы девушки шевелились, будто бы их дергали за невидимые ниточки. Впервые на лице северянки Сибор увидел страх. Обыкновенный человеческий страх. Тот же страх, который он испытывал прямо сейчас.

У нее было точно такое же выражение лица, как и у дяди Фаррела…

– Стреляй… – продолжал царь. – Стреляй! Убей ее! Разнеси ее башку! Эти животные убивают наших прямо сейчас, у тебя над головой, а ты даже…

Из глаз Сибора брызнули слезы.

– Этого бы не произошло, если бы ты отдал ее им! – закричал Сибор, не переставая целиться из ружья. Он не решался взглянуть на отца.

– Не тебе размышлять, щенок, что я сделал! – Конрад почти охрип из-за крика. – Все принятые мною решения сделаны во имя силуитского народа.

– Даже убийство собственного брата?! – Сибор перестал целиться и осмелился взглянуть в лицо отца, впервые за много лет. – Он ничего не сделал, чтобы заслужить такую участь! Ты… Я тебя ненавижу!

– Мой брат был слабаком…

– Дядя Фаррел был величайшим из всех царей! – прервал его Сибор, – Тебе никогда даже близко не приблизиться к тому, что он совершал. Ты безумный, кровожадный выродок, а не правитель силуитов! Ты не мой отец!

На висках Конрада выступили набухшие вены. Хотел бы Сибор понять в этот миг, что именно испытывал отец – вечно присущую ему злобу, или стыд?

– Что ж… – тихо промолвил Конрад, – тогда я сам ее прикончу.

Царь поднес ружье к плечу, прицелился и…

– Нет!

…раздался выстрел.

Конрад застыл на месте, оружие выпало из его рук. Медленно он повернулся в сторону сына, держащего нацеленный на него оружие, из дула которого выходил дымок.

Единственный уцелевший глаз царя дернулся от судороги. Почти половина лица Конрада Решительного превратилось в кровавое месиво. Каким-то немыслимым образом он продолжал стоять на ногах, не сводя взгляда с Сибора. Его рука потянулась навстречу, сжалась в кулак. Он сделал один единственный шаг и рухнул у ног царевича.

На время в трюме повисла тишина.

– Что я наделал? Единый… Что я…– Сибор упал на колени перед телом. Слезы потекли ручьем, смешиваясь с кровью на его лице.

Хайде сделала несколько шагов вперед, протянув руки в сторону брошенного ружья, словно бы приближаясь к опасному зверю. Сибор заметил ее, тяжело задышал, но вдруг схватил отцовское ружьет и прицелился в райданку.

– Это все ты! Все из-за тебя! Если бы мы тебя не спасали, если бы…

Позади послышались шаги, которые отвлекли царя, и Хайде воспользовалась этим. Ловко она выхватила ружье из рук царевича и направила дуло в его в живот царевича. Сибор сделал несколько шагов назад, пока не уперся в стену. Палец Хайде замер на курке, она замешкалась. Юная райданка словно бы раздумывала о чем-то на мгновение.

Сибор зажмурился и съежился, шепча про себя обращение к Единому, а потом услышал выстрел.

Несколько щепок ударились о спину царевича. В стене позади него образовалась широкая, размером с блюдце, дыра.

Сибор открыл глаза. Руки сводила судорога, сердце готово было вырваться из груди, так сильно оно колотилось! Он увидел Хайде, которая бросила оружие на пол и неожиданно для него произнесла на чистейшем силуитском:

– Я благодарна тебе, юный…

Но вдруг ее речь оборвалась, рот застыл, так и не произнеся следующее слово, а лицо стало еще бледнее прежнего. Взгляд ее был направлен за плечо царевича. Сибор медленно обернулся и увидел свою сестру. Ее ручки крепко сжимали живот, где на кремовом платье появилось пятно крови от только что полученной раны. Раны от выстрела, который прошел сквозь стену. Выстрела, который сразил девочку. Глаза ее блестели от выступивших слез. Она попыталась сделать шаг, но тут же упала, уронив на пол два блестящих свертка.

– Белка!

Руки царевича задрожали. Он бросился к сестренке и подхватил ее на руки. Сибор не чувствовал собственного тела, внутри него все словно бы опустело. На мгновение ему показалось, что его руки и ноги отнялись, и он больше не ощущал ничего, кроме нескончаемого потока боли внутри себя.

– Я подумала… – задыхаясь, сказала Белка, – что если я дам ей конфету, она… – девочка оглянулась на райданку, которая с ужасом смотрела на то, что натворила.

Белка сделала еще несколько хриплых вздохов и, не отрывая взгляда от глаз брата, затихла. Руки царевича тряслись. Ему казалось, что это всего лишь один из его кошмаров. Сейчас Белка прибежит к его кровати, разбудит, предложит ему флягу с водой. Она всегда так делает! И сейчас сделает! Вот прямо сейчас он проснется, и…

В окне мелькнула белокурая голова райданца, потом еще одного, и еще. Вскоре с подоконника спрыгнула девушка-воин, очень похожая на Хайде. Увидев Сибора, держащего на руках уже мертвое тело сестры, она взмахнула мечом…

– Драгия! – крикнула Хайде.

Райданка, заметив соплеменника, тут же убрала меч в ножны и побежала в сторону Хайде и крепко ее обняла, но та не ответила, по-прежнему не отрываясь она смотрела на мертвую девочку в руках брата. Драгии пришлось ударить Хайде в живот, чтобы та пришла в себя. Обе принялась говорить на своем языке, указывая на Сибора и мертвого царя. Еще некоторое время они о чем-то беседовали, пока Драгия не подошла к остальным райданцам и они не покинули каюту через окно, оставив Хайде и Сибора наедине.

Северянка подошла к Сибору, крепко сжимавшего свою сестру. Она села на корточки, дрожащей рукой коснулась лба девочки, поглаживая прядь ее светлых волос. Царевич не препятствовал этому, ему уже было все равно. Все, чего он желал прямо здесь и сейчас, – умереть и навсегда забыть то, что произошло.

И вдруг в каюте раздался голос:

– Не единожды ты проявил ко мне милосердие, – произнесла Хайде, не отрывая глаз от Белки.

Сибор уставился на райданку так, будто бы увидел ожившего мертвеца. Он не мог поверить в то, что слышал. Все это время она знала силуитский и водила его за нос. Все это время!

– Ты сохранил мне жизнь, когда я оказалась на вашем корабле, – продолжала Хайде, – остановил царя, который пытался убить меня. И после всего, что ты сделал для меня…

Райданка и Сибор встретились взглядами. Юного царевича было не узнать, его лицо было белое, как лист бумаги.

Хайде вынула кинжал из ножен царя Конрада, чье тело лежало рядом, и вложила его в руки Сибора. Царевич вопросительно посмотрел на девушку.

– За то, что я совершила, ты имеешь право расплатиться прямо сейчас. Я не буду сопротивляться, и мои люди ничего тебе не сделают, я их предупредила. У райданцев принято, чтобы виновный понес наказание лично от рук того, кому причинил вред. Это закон.

Сибор посмотрел на отцовский кинжал, разглядел в лезвии свое отражение и был готов поклясться, что увидел в нем отражение своего отца. Он посмотрел на Хайде, которая молча смотрела на него в ожидании его вердикта. Она даже не зажмурила глаза.

Царевич крепко сжал рукоять, взмахнул рукой…

…и разжал пальцы, после чего кинжал со звоном упал на пол.

– Я не райданец, чтобы следовать вашим обычаям, – стиснув зубы, произнес Сибор. – Уходи отсюда.

Хайде не поверила ушам.

– Ты можешь прямо здесь и сейчас…

– Убирайся! – крикнул Сибор так, что райданка съежилась на мгновение. Медленно она встала и направилась в сторону выхода.

– Твое милосердие поселило во мне думу, Сибор Милосердный, – задержавшись возле окна, сказала райданка. – Возможно, наши народы когда-нибудь и вправду смогут жить в мире…

С этими словами райданка покинула каюту, оставив Сибора наедине со своим горем.

***

Райданцы ушли так же быстро, как и появились.

Когда Сибор оказался на палубе корабля, держа в руках тело сестры, он не мог найти ни единого места, где не было бы крови. Палубы была усеяна трупами силуитов, и лишь несколько выживших моряков блуждали по палубе, словно во сне.

С юга к «Освободителю» приближался остальной флот вместе с теперь уже ненужной подмогой.

Навстречу царю шел уцелевший в бою капитан Киль. Заметив труп Белки на руках Сибора, капитан замер на месте.

– Ублюдки… – сказал Киль, провожая взглядом идущего навстречу царевича. – Что эти животные сделали с маленькой девочкой?

Сибор ничего не ответил. Молча, убитый горем, он шел в сторону царских покоев.

Ему предстояло поразмышлять кое-над-чем…

Все последующие недели Сибор не покидал каюту своего отца. Он почти ничего не ел и не разговаривал. Капитан Киль несколько раз пытался поговорить, но в ответ получал лишь молчание.

Сибор не выпускал из рук подвеску Единого. Долго он смотрел на символ святого, размышляя и обдумывая все, что произошло с ним. Не один раз он проговаривал про себя слова Хайде, которые та произнесла, прежде чем уйти.

«Жить в мире, – думал Сибор, – в мире…».

Впервые он покинул каюту только тогда, когда на горизонте появилась суша – новый дом для его народа.

Сибор стоял на носовой части корабля, рассматривая огромные деревья, в чьих недрах бурлила драгоценная смола – топливо для их кораблей и ружей. Огромный остров, который местный народ аак’си называл Чащей, хранил в себе множество полезных ресурсов, необходимых для выживания силуитов.

«Как много возможностей может дать эта земля…» – размышлял Сибор.

Именно в тот момент, уже будучи молодым царем, Сибор после долгих недель раздумий наконец понял свое предназначение.

Капитан Киль подошел сзади, встал рядом с царем, разглядывая остров.

– Видите, вон там, на восточной стороне пляжа? – Капитан указал пальцем в нужном направлении. Приглядевшись, Сибор заметил черный дым и дома, которые силуиты успел построить со времен первого похода сюда около пятнадцати лет назад.

– Это – «Конрад», наш будущий дом… – в голосе капитана послышалась неприязнь. – Там будет огромный город. Последний раз, когда я тут был, здесь стояла лишь пара десятков зданий, а теперь…

Киль воодушевленно вздохнул.

– Смола из этих деревьев куда лучше того топлива, что мы добывали у нас из-под земли. В ней есть одно интересное свойство…

– Айге, – тихо произнес Сибор.

– Простите? – смутился капитан Киль.

– Этот город будет называться «Айге», не «Конрад», – уверенно произнес царь.

Капитан не возразил, он даже слегка кивнул, по всей видимости соглашаясь с новым названием.

– Хочу задать вам один вопрос, – сказал Сибор.

– Да, милостивый государь?

Сибор ответил не сразу. На мгновение его вдруг заворожила окружающая тишина. Было нечто в этом месте загадочное и магическое…

Царь посмотрел на капитана.

– Сколько времени нам понадобится, чтобы собрать полноценный флот?

Капитан опешил. Он выглядел так, словно Сибор разговаривал с ним на другом языке.

– Флот?! Но… Государь, для чего?

Сибор вынул из кармана подвеску своего дяди, посмотрел на нее. Он прекрасно понимал, какое именно решение принимает сейчас. Уже не один день он раздумывал над ним, взвешивая все «за» и «против».

– Я желаю плыть на север, прямиком в логово райданцев.

У капитана пропал дар речи. Он открыл рот, глаза его сделались большими.

– Но… Милостивый…

– Просто ответьте на мой вопрос, – непринужденно произнес Сибор.

– Я… Не знаю, много лет! Прежде, чем сюда прибудут все наши…

– Мне нужно знать точно.

Капитан задумался.

– Думаю, пока сюда переберутся все, – пятнадцать лет.

Киль замер в ожидании нелицеприятного ответа о сроках, к которому привык за все время службы под началом царя Конрада, но…

– Я вас понял.

Киль еще на миг задержал взгляд на Сиборе, не веря своим ушам.

– Позвольте поинтересоваться, милостивый государь, – Киль приблизился к Сибору. – Зачем нам плыть на Север?

– Все эти недели после нападения райданцев я вспоминал дядю Фарелла, – прервал капитана Сибор. – А если быть точным, то его слова о том, что только благодаря милосердию силуиты обретут мирную жизнь на Новой Земле. Знал бы он, как я еще неделю назад хотел схватить его за шиворот и сказать ему в лицо, какой ценой мне обошлось его наставление. Но, поразмыслив еще немного я вдруг понял, о каком именно милосердии он говорил…

Сибор повернулся в сторону капитана, молча стоявшего возле царя. Пальцы Киля нервно дергались, словно играли на невидимом музыкальном инструменте.

– Кто такие райданцы, капитан Киль? Несчастное племя, живущее среди жгучих морозов, которое каждый день борется за свое существование. Их земля с каждым годом становится все холоднее и опаснее. Некоторые из них бегут оттуда, отрекаясь от своих соплеменников, но большинство из них по-прежнему верны своему Холодному Богу. Мы должны им помочь…

Глаза Киля сделались большими, он обомлел.

– Вы собираетесь… Простите, милостивый государь, вы хотите, чтобы мы отправили флот и… – на лице капитана появилась гримаса отвращения, – спасти их?

– Да, именно так. Мы должны пощадить бедный, живущий по соседству с собственной смертью райданский народ…

Сибор взглянул на капитана, взгляд его оставался хладнокровным.

– …и перебить их всех до единого. Мужчин, женщин, детей, даже их домашних животных. Всех. Разве это не будет проявлением милосердия по отношению к ним? Их муки закончатся, страдания прекратятся, они перестанут каждый день бороться за свои никчемные жизни и обретут вечный покой на свой мерзлой земле. Разве это не высшая благодать?

Капитан Киль поправил свою треуголку, словно бы она перестала быть ему впору.

– Я с радостью помогу вам в этом, государь. Через пару лет сюда прибудут толковые капитаны, способные вам помочь в этом нелегком…

– Мне будет достаточно и вашей помощи, – велел Сибор и вновь обратил взор на вырастающий за горизонтом огромный материк. – Возвращайтесь к своим обязанностям, капитан Киль.

Капитан вздрогул от неожиданных слов, облизнул засохшие губы и отвесил поклон.

– Благодарю вас, ваше величество, – взволнованно поблагодарил он Сибора и отправился в трюм.

В голове новоиспеченного царя созревал план, поселившийся у него в голове в тот миг, когда он замахнулся кинжалом на Хайде, намереваясь покончить с ней. Медленно, но непреклонно этот замысел из маленького ростка вырастал в деревце. Еще о многом нужно подумать, взвесить все «за» и «против», но начало положено, и это главное.

Хайде будет доверять ему, когда они встретятся в следующий раз. Ведь у него была такая простая возможность покончить с ней тогда раз и навсегда, всего-навсего всадить ей кинжал в спину и…

…нет, слишком просто, без изюминки. Доверие райданки можно обернуть в нужное для него русло, и тогда его план милосердия к райданскому народу будет так же прост, как разбить пару яиц к завтраку.

Сибор достал из кармана своего дублета подвеску и взглянул на нее – лицо Единого, спрятанного под капюшоном. Лишь тот, кто чтит его заветы, написанные в Священном Писании, после смерти сможет увидеть его лик и навсегда обрести покой…

Крепко он сжал в кулаке подарок дяди и вдруг понял кое-что. Это наблюдение явилось в его голове внезапно, словно озарение…

Сибору Милосердному перестали сниться кошмары.