cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
Вовка- внучок, вчера мне сказал, мол, вырасту, убью я папку! – и она всплакнула, утирая глаза, краешком своей косынки.
– Не убьет, – успокоил Колька, – хотел бы и сейчас убил!
– Сейчас не сможет, – баба Валя опять всплакнула, – ему же десять лет только!
Помолчали.
Солнце июльское начинало припекать, день расцветал, нарядные, по случаю посещения рынка, городские, пестрыми шеренгами шли мимо торговцев, собирались кучками на площади, встречаясь со знакомыми, каждого разглядывая, кто, в чем одет. А одеты все были по-летнему, что уже было праздником после долгой зимы – в разноцветных шортах, футболках, в легких рубашках и кофтах навыпуск.
Любил Колька эти утренние часы, не стесняясь, разглядывал прохожих, кивал местным и здоровался с ними, проходя мимо.
Неважно, сколько он выручит денег за свой товар, важнее – этот светлый праздник провинциального базара, звонкие крики детей, идущих за руку с родителями.
– Мам, купи то, купи это!
Колька иногда, когда чья-то молодая мама сердито отвечала:
– Зачем тебе это? Все равно есть не будешь! – протягивал ребенку морковку и на сердитый окрик мамаши, примерительно отвечал:
– Это подарок! Отказываться нельзя!
Мать улыбалась, Колька улыбался, малыш счастливо смеялся.
… В этот час, как обычно, торговала где-то в дальнем конце Марковна, оставляла пост под присмотр соседки и отправлялась вдоль торгового ряда посмотреть, кто, чем и почем торгует, а главнее всего – поговорить с каждым, узнать новости. Бывало, возвращалась она к своему месту, когда рынок уже расходился.
Остановилась она и возле Кольки, потрепав его, вместо приветствия, по почти лысой уже голове.
– Коль, – попросила она, – приди после обеда Степанычу моему помочь, он какую-то балку на крышу закинуть собирается. Велел, если встречу тебя, попросить.
– Приду, – пообещал Колька, – а что, сын-то пишет?
– Пишет, слава богу, как-нибудь до конца дотянем!
Степаныч болел раком. Он знал, что жить уже не долго. И вот появилась у него идея отремонтировать свой старый уже дом, чтобы передать его сыну с его семьей. Чтобы жил он после него в их семейном гнезде, чтобы мать – Марковна не осталась одна, вообщем, это было его завещанием. – Ни разу не поинтересовался Степаныч, а хочет ли этого его сын, он был просто уверен – а кто же от такого подарка откажется!
Вообщем, это стало делом его жизни и оттого в этот, может быть, последний его год на земле, он не горевал, некогда было о раке думать! Он хотел только одного – успеть! И, конечно, кто мог, ему помогал.
А сын никогда сюда, конечно, не приедет. Жил он давно на Дальнем Востоке, все у него там было хорошо, зачем ему сюда?
Марковна это понимала, но Степаныча было жалко, и она в письме все рассказала сыну и попросила только одного – раз в месяц писать отцу, уведомить, что он обязательно сюда вернется и будет с семьей жить в обустроенном уже доме.
Сын писал.
– Может, хоть в отпуск в этом году приедет?– приободрял Марковну Колька.
– Ты что, Коль, Где ж таких деньжищь взять?! На самолете со всей семьей туда -обратно, это тридцать пять! А их четверо!
Колька согласно кивнул головой:
– Приду,– передай Степанычу! Часа в три!
… Еще издали заметил Колька плывущую, словно пава, вдали торгового ряда Марию Петровну. Было ей уже под восемьдесят, впрочем, точного возраста ее никто не знал, потому что, хотя и была она местная, ни с кем особенно близко не сходилась. И возраст ни лицо, ни тело ее не выдавали. Одевалась она всегда по-городскому, без уложенной прически и накрашенных губ на улицу не выходила.
Такой и прожила здесь бывшая учительница, а теперь пенсионерка и давно уже вдова Мария Петровна.
На руке у нее висела корзинка и шла она, естественно, не торговать, а за покупками к своему столу. А покупать, и много, у нее теперь был повод. Такой повод, что завидев ее, тетки, сидящие в торговом ряду, побагровели лицами и зашушукались.
О чем, Колька знал и сначала не верил. Мало ли бабских сплетен вокруг! Но недавно был случай. Полгода назад прибился ко двору Марии Петровны какой-то то ли узбек, толи таджик – мигрант, одним словом, имя у него было какое-то мудреное, и местные звали его Ибрагимом.
А звали потому, что за свое гостеприимство – за кров, за стол, словом за то, что дала бедолаге, плохо говорившему по-русски, нормальную человеческую жизнь, сдавала его Мария Петровна в работники. Кому нужно было огород вспахать, по хозяйству что-то подремонтировать, баню построить, крышу перекрыть – обращались теперь к Марии Петровне.
Та договаривалась о цене, получала деньги – разве на пенсию проживешь? И строго по часам выпускала Ибрагима со двора.
Работник он был хороший, не пил, не курил. Все были довольны.
Но пошли слухи. И тут случилось, что услуги Ибрагима и Кольке понадобились. Севши посреди рабочего дня обедать, Колька мучаясь этими слухами, осторожно у Ибрагима спросил:
– А ты что, не мог никого помоложе в хозяйки найти? Глядишь, и женился бы! Ибрагим, почесав голову, ответил просто:
– Жениться не хочу, у
Последние комментарии
49 минут 35 секунд назад
4 часов 42 минут назад
4 часов 47 минут назад
10 часов 8 минут назад
1 день 21 часов назад
2 дней 5 часов назад