День пятый [Анатолий Жариков] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Молекула швабры состоит
из атомов швабры.
Диагноз
А уже на восьмом марафон-километре спины позвонки стремятся в дугу и вот тебе маслом картина: всунешь ногу в штанину и ждёшь попутного ветра, чтобы войти в другую.Или загрузишь пружину, закроешь веки и надеешься в страхе – ан слышишь под пахом тихий, осмысленный, мирный тик вековой стрелки.
*** Почему ты их не замочил ещё в чреве Евы, изобретателей денег, пороха, петли? От убогих корней болеют деревья, пятна на солнце от сильного ветра или жаркого лета. На кой деньги, когда в главсовете отсырел порох или на шее петля?
Изобретателю любви не светит долго светить, здесь не заметят, не приветят и не поймут. Задним умом пожалеем Му-му и залюбим не спеша, основательно, еле на всех изгибах Мёбиуса постели.
*** Плодитесь и размножайтесь. Создатель Бог оглянулся: нас уже много. Плевок на дорогу.
*** После взрыва ослепло поле ромашек. Жаркое лето 2017-го.
*** Знаков зодиака выше крыша хижины поэта. Сияют прорехи.
Марьинка
(почти песня) Утро начинается с рассвета, с яичницы с котлетой, с кларнета, с в ноге спазма. А в Марьинке ни воды, ни газа, ни хлеба, ни сала. Утро начинается с подвала.Сидишь, торчишь, дрожишь, дрочишь, бога просишь – отведи, родимый, пулю, гранату, мину от Марьинки моей, страх развей.
Залёг в блокаде, как Мандельштам в Ленинграде, как Мандельштам в гробу считаю – бум! бум! – снаряды. Не трогайте, пожалуйста, Марьинку, гады!
*** Ты создал нас по образу и подобию. Зачем творим тебя по своему?
*** Последний букет из красных роз. Полная ванна.
*** Чтобы умереть, не обязательно жить.
*** И то сказать: я жил на все четыре земных дороги, слышал песнь дрозда, опаздывал на поезда, купался в море, кур в колхозе тырил.
Пройдя же далеко за середину пути своей, подобно Насреддину, жонглируя судьбой добра и зла, я бросил дом и женщину в том доме и ничему не научился, кроме упрямства и терпения осла.
Я исчерпал словами бытие, в быту мне тесно, потому и страстно. Я пью из лужи, я руками ем и вытираю губы о пространство.
*** Хеопса слева, Колизея справа – забвения трава. История забудется в тиранах, поэт в словах.
*** Рано бомжику вставать, время ренту собирать, пожурил он бога мать, потянулся – благодать, неохота умирать.
*** Чудно просыпается жизнь. И не хватает сил умереть.
*** Если б Елену сожгли на костре, а Париса распяли, не сгорела б Троя, а те греки, которые не с той встали, сидели б дома, пили вино, ласкали женщин, толкали речи. И Гомер не ослеп бы, пиша такие длинные строчки под олеандровой свечью,
впрочем было б нелепо думать о трусости греков, пусть их.
*** Живу, пишу, иногда получается.
*** Ольга диво парит над Киевом, вымысливает малютку Иву.
Над Евпаторией Майя с малюткой Ру.
*** И сколько легионов лет, господи, адский твой пламень. Жив ещё внук твой Каин, в левой руке хлеб, в правой камень.
*** Бог дал нам руки, чтобы мы накладывали их на эротические места женщин.
Бог дал нам слово, чтобы мы извлекали из него другие слова и смыслы.
Дай нам, бог, локатор, чтобы мы определили место твоего лежбища.
*** Не скотская власть. Владеть всеми как быть всем.
*** Небесный потолок зажигает люстры. Приседает сознание.
*** Осенний монолог голого ясеня.
*** Протягивает дерево – лист, плод, сук.
*** У моего бога нет денег, женщины, рассудка.
*** Дождь. Снег. Медицинский спирт.
*** Родничок в ложбинке. Мечется Млечный в ладонях ковшике.
*** Засыпаю, не дочитав письма Гоголя к маменьке.
*** Приходил сын бога, ставил клистир. Не помогло. Ушёл.
Городская элегия
Мой чердак на четвёртом пятиэтажки, в нём стол-ящик, стул ящик и всякая лажа. Иногда залетает в окно голубиная почта, я пишучий, живучий, влюблючий и прочая.Высоко под окном сквозная трещина, иногда приходит (снится) любимая женщина. Чаще только никто не приходит, здесь тихо, слышно даже, как кровь, опомнившись, тикает.
Иногда приходит ещё не старый: то допить забыл, то за пустой тарой. Или струны настраивает на бесструнной гитаре.
Гоголь. Заграница
В Женеве холодно. В Италии холера, лечу в Париж: бульвары, дамы, пунш. Шучу, конечно, хватит мне без меры тепла и здравия от наших мёртвых душ.Мне скучно, томно, жить чего мне для? Addio, потомки! – Gogol Nicola.
«Здравствуй, Мыколо! – пишет земляк, - от Вечеров бывают колики, от Ревизора – столбняк. Пришли Мёртвых душ, мать их так!»
*** Красота позволяет дрожать сочувствующей мышце.
*** Два титанических слова ворочают мир: от языка и от сердца.
*** До тридцати мы молоды, а потом тихо любим. Мужчина задыхается животом, женщина грудью.
*** Как будто я выехал и со мной не простился. Клочки бумаги, стакан на столе, рубашка на стуле в номере недорогой гостиницы.
*** Утром не жарко, летит тополиный пух, сидят в детском парке отец, сын и просто дух.
Говорит сыну отец: –Будь не мальчиком, но мужем, не болтайся в саду, не броди по лужам, одна нога там, другая тут, не высовывайся, а то распнут, а ты нам скоро как нужен.
Посылает отец сына, два квартала до магазина.
*** Я напишу вам что-то пошлое, случайное или нарочно. Как наша жизнь уходит в почву, поэзия уходит в прошлое.
Читатель грошик дал за строчку. «Проси, – сказал, – у бога матери». Поэзия уходив автора, как наша жизнь уходит в почву.
Сожгу, порву, закрою почту, останется одно хорошее. Поэзия уходит в прошлое, как наша жизнь уходит в почву.
*** Поэзия – вариант из 666 вариантов.
*** В небо ты пока ещё не смотришь. Ты пока задираешь голову.
*** Проснулся – оправдывайся, художник. И мир оправдывай.
*** Дорога – не идти – убегать.
*** Утренняя голубя молитва, по лицу размазываю бритву, женщина уходит на массаж, в небе облака из сажи, а из сада яблок сладкий запах, я умру сегодня или завтра.
*** молодое зелёное светлое движение живёт в лесу
*** Распечатал женщину, яичницу, кофе, дождь после обеда.
*** Посмотрела строчки – «Почисть картошки», - сказала.
*** –Снимай трусы! –?!! –Постираю…
*** К шоколаду, чаю, сексу, лету – ну никакого иммунитету.
*** Читайте, понравится. Я сам их сотни раз перешёптывал.
*** Ты настолько бессмертен, что я не вижу твоей улыбки.
*** А когда подумал, всякое дело оказалось бессмысленным.
*** Теперь понял? не я, а стихи должны быть известными.
*** Да походи ж по волнам, загони дачу, раздай бабки бомжам.
*** День посерел, и цветы потемнели, теплится свечка в окошке еле. Вечер приходит, сидит у меня. Крайняя хата у крайнего дня.
*** Написал 13 книг, а надо бы одну. Живу с одной женщиной, а надо бы с 13-ю. Живу 72 года, а надо бы 130. Что поделаешь, Создатель создал меня на 13-м этаже дома, которого не существует на планете Земля, на которой бы не рожаться ни 13-го, ни 666-го числа от сотворения мира.
*** От крыльев носа до крыльев ангела – голубень.
Колизей
Даже тот, кто сторожил здесь, ушёл.*** Солнце в зените. Тень ушла в пятки. Печёт голову.
*** Женщина смеясь протягивает на ладони аромат яблока.
*** Это не холст. Это кожа щеки и красные слёзы.
*** Хожу по саду неприлично одетый, то есть никак.
*** Бездна ночи взошла и звезду раскачала. Это конец? или это начало бездны света?
*** Август. Яблоки пахнут до самого неба.
*** Дом поставь окнами на восток, дверью на север, дай ему воду, женщину, ток для кофейника, дворик в зелень.
Дай ему дней пригожих, тёплое лето, мимо идущих прохожих с глазами светлыми.
Дай ему жаркую печь, соли, сахару, хлеба, дай ему тихую речь, дым, достающий небо.
Сладкого молока от бурёнки. И тишины на века, на все сроки.
*** Из флага шьёт занавески на дыры в окнах жена.
*** Полная луна освещает полное счастье поэта.
*** Стою, жду зелёного от красного.
*** Один Гёте при власти. Второй в погребке с Мефистофелем. Третьего читаю я.
Сергей Ухин:
Поднимаю ладонь с растопыренными пальцами – восходит солнце.*** Разучился ходить. Сижу. Или летаю.
*** Художник в шляпе. Блядь при папе. Поэт – голяк.
*** Весна и осень по колено. Плевок Рембо и дождь Верлена.
*** Наблюдает за мной человек: провокатор? поэт? апостол?
*** Учится ходить поколение. И я с ним.
*** Вроде и сделаны совершенно, а врём, предаём, ненавидим.
*** Библия написана, Иуда удавился. Что писать?
*** Не по лицу, не по половым органам – по сознанию подобны.
*** Собирает в дорогу. Села в изголовье: –Яблоко вот…
*** Старик не суетится. Потому что некогда суетиться.
*** Мой друг, в своей наивной простоте не забывай в миг плодотворной муки: за слово распинали на кресте, за письмена отрубывали руки.
*** Дальше бога не бывает. А что там – дальше бога?
*** В будни делаю чего-то. А подойдёт суббота – то лень, то женщина, то неохота.
В саду
Когда темнело, тупо падали на землю груши. В сад приходил кому-то памятник, садился, слушал.В вечерний сад спускались звёзды, в прохладу лета, в сиянье лужи, в хэппибёздэй, в дурь абсента.
Бледнело слева, молчали птицы, дрожали листья. И вот отчаянно и тихо идёт случиться.
*** Всё знаешь, всё можешь. Не скучно, Господи?
*** Будит голубь гортанными, приглашающими.
Улитка
Три шага улитки у моей голой ступни.Три витка домика под мокрым листком.
Я старая улитка. Мой вдох-выдох – Вселенная.
*** По-русски моя старая теперь только матерится.
*** Хожу с палкой – отмахиваться от собак и женщин.
*** Вот и мне столько же много, сколько было и тебе, ма, когда-то. Где ты была в то время, что волновало тебя? Я не помню. Я только знаю, что я где-то и с кем– то пил, жил с женщиной, рожал малышей, ходил не своими дорогами. Я помню, дорогая ма, что тогда о тебе вспоминал редко, помогал тебе редко. Я помню тебя, когда ты была уже совсем старенькой, и я уже совсем не мог ничем помочь тебе и только изредка приезжал, молча сидел рядом. Я сидел у жаркой печки, пускал дым на огонь и читал фантастику. Я любил подобные книги, потому что видел, что наша жизнь такая же фантастика, какую выдумывают писатели, и самое фантастическое есть то, что мы редко вспоминаем родных. Я помню тебя, ма.
*** Ещё струна звенит чертовски, ещё прикосновенье сна. О, эти, блин, полутона…
Вернёмся к музыке, Чайковский!
*** Вглядываюсь: старики светятся от любви и сострадания к нам.
*** Равно любят яблоки дворянки осы и бродяжки мухи.
*** По тропинке домой с корзинкой грибов о чём-то бормочет старый поэт.
*** Не сетую, господи, что сутулый, рогат и безденежный. А мог родиться и стулом. Или женщиной.
*** Прихожу к мысли. А она бухая до подсознания.
*** –А эту кнопку не нажимай, а то будешь, как бог, – один.
*** Бог душу дал, ангел сознание: –Разбирайтесь сами.
*** А когда нас останется совсем ничего, бог снова обратится в золотой дождь или птицу и войдёт в непорочную деву – Майю, Марию, Еву. И новый Адам построит дом, посадит дерево, родит Авеля и Каина. И даст одному – землю, другому – камень.
*** Из сада выгнали, мы сели на диету, сухой карась, грибы, морошка – такое не состряпаешь нарочно. Три месяца в сезоне – лето.
И то сказать: я жил на все четыре земных дороги, слышал стон дрозда, опаздывал на поезда, купался в море, кур в колхозе тырил.
Пройдя же далеко за середину пути своей, я понял, что под глиной действительно живёт моя душа. Я туфли намусолил гуталином, с аллюра перешёл на шаг.
Пятью стопами поздний стих отмечен, фонарь, проулок, дом, жена и печка. Платон мне друг, диван мне бытие. Пусть женщина ворчит смешно и страшно, я пью из лужи, я руками ем засиженное звёздами пространство.
*** Пришёл к реке испить из каски. Ревёт и стонет.
*** В идущем дожде диалог бытия и человека.
*** Среди вторичного сырья, фаянса, пластика, бумаги, в бегущей в форточку отваге – я.
*** Осень. Оса спит в сливе.
*** Если женщина перекрасит волосы, сделает маникюр, педикюр, вставит новые зубы и глаза, натянет кожу, – она всё равно останется блондинкой.
*** Рояль раскрыт, и флейта спит во сне. Художник пишет лошадь в чистом поле. Поэт играет на одной струне, подрезанной до самой боли.
*** Высокий день, далёкие звёзды. Господи, я видел это.
Родник
Не скупится, не экономит. Радуется.*** Я отряхнул кусочек пыли, там моль жила и мысли были.
*** Открытая тайна уже не тайна. Молчи, смерть.
*** Увидела, в какой дряни живёт душа, проехалась синей щекой по грязному столу, допила водку, кисло улыбнулась, влезла на стул поднялась выше засиженного мухами окошка.
*** Бабочки рожают энтомологов с медными булавками.
*** Способности удивляться, любить достаточно для гения.
*** Тёплое сердце под ладонью. Оттолкнуть? Отпустить?
*** Накашляет пророчица сорока, и станет низким светлое высоко. Мир свалится в зелёной лужи просинь. Дыши не замечая ветра. Осень.
*** Зима за окошком. Спина на батарее. На колене чашка чая.
*** У плода сливы обополый знак.
*** У тебя нет дороги. Наблюдай, как всё проходит.
*** Не боюсь того, чего не было. Боюсь того, чего не будет.
*** Не пишу, переписываю написанное.
*** Мы из материи духа. Он – из духа материи.
*** Не оглядывайся, не смотри в сторону. И впереди ни хрена нет.
Символ
Старая шляпа Басё. Белая шапка Фудзи. Бумажный журавлик Садако Сасаки.*** Весну веселит алкоголь. Сад, Пифагор, Сократ, тень птицы. Смерть – это 0, беременный единицей.
*** Платон мне друг. Но пенсия – ни к чёрту.
Поэзия
Своим образом всему подобна. Как возрасту своя свобода. В самую точку, а не самая лучшая. Умри и слушай.*** Соображаешь, что мы наделали? Твой нос, мои губы, твои глаза…
*** К ста годам понял: ей нужен я, а не мои стихи.
*** Так и живёт – женщина и я – случайная закономерность.
*** Творю и мир, и творца мира, и творца мать.
*** Пока будет быть государство, будет класть на него поэт.
*** Пью иногда: то внучка родится, то звезда сгорит.
*** Художник пишет не стул, но бога, сидевшего на стуле.
*** Зубы выпали, желудок вырезали, ноги не ходят – ничто не мешает писать хорошие стихи.
Поэзия – поэту
Я влюблена в тебя три раза, неграмотна, хрома и одноглаза.*** Я понимаю, что тесно, что не хватает гектара на одно депутатское рыло, что меня посылают в то место, которое мама мыла.
*** Притворяюсь ангелом, иду, улыбаюсь всем. Фу ты, господи.
*** Это новый, субтильный день – пыли запах и пыли тень, пыли пыль, пыли вдох, от фиалки фиалковый цвет, от сирени сиреневый свет. И безумие было бог.
*** Художник пишет на холсте. Поэт – безумьем в пустоте.
*** «Дело в том, – говорит Платон, – что Вселенная – камертон».
*** Пришёл оформитель, оформил. Расти, деревенщина!
*** Чтобы видели глаза и голова кружилась, – солнце.
*** –На улице день, а ты рисуешь звёзды. –Приходи ночью.
*** Мерцание звёзд открывает у человека глаза и рот.
*** Если вы не понимаете, о чём я, о чём тогда вы?
Молитва материалиста
Осень. Сыро. Памятник Ленину кто-то описал до безобразия. Господи, дай давления и хороших анализов.Макиавелли не порос пылью, а Платон не дописал рассказа. Где мы постоянно будем-были, господи, отгадай с раза.
Совсем промозгло. Памятник Ленину надел фуражку и пошёл прочь куда. Господи, дай времени, дописать строчку дай.
*** Под Стеной Плача – плач, в Бабьем Яру дождик. Накинула ночь плащ на месяц тощий. Смотрит ночной стражник рогами двумя сразу, как бумажный кораблик пикирует на авиабазу.
*** В каждой голове бог, на каждой улице праздник. У женщин разные глаза и кривизна ног. Каждый – Гомер в себе, у каждого карабин в нише. У каждого в печени Ницше, как дым в трубе. Каждый каждому вражий, каждый нечет и чёт. И одинокий. Каждый не знает, зачем течёт.
*** Нобелевская премия родила поэта на 78-м году его жизни.
*** Поливает униженный космос, карликовую сосну.
*** Никто не пропадает, даже если пропадает.
*** …и живут один день. Энциклопедия –До завтра! (дрозофила – дрозофую).
*** Тихо просыпается разнообразное одно и то же.
Завещание Гоголя
Не хороните живых. Не вспоминайте мёртвых.*** Мошки обгрызают световой круг фонаря.
*** Если скосить глаза. Дрозофилы занимаются сексом пять раз в секунду.
*** Стреляют. Пять лет не восходит солнце Марьинки.
*** Скелет на усохшем озере Чад паука, страница, стихи, прокажённые светлой страстью, и пепел от пальцев, и чёрный ожог сквозняка вчера ещё жившего в комнате этой пространства.
*** Осень. Птицы. Борди-бренди. Мода, вкусы, педофилия. Олигарха-президента изменяется фамилие.
*** Те, кто уезжает из страны, говорят: –Вам останется больше хлеба и меньше вопросов. Но вопросы умножают министры, а хлебы делят капиталисты. За границей женщины выносят ночные горшки и пополняют бордели, а мужчины продают мозги или сортируют пакеты в мусорных баках. Они нужны другим странам так, как чёрные были нужны белой Америке. Им когда-нибудь дадут право голосовать за нового президента и называть свободными гражданами свободной страны. А те, кто остаются, говорят: –Нас остаётся всё меньше и меньше…
*** Птицы меж облаков ловят последнее лето.
*** Когда мы разговариваем, ты слушай и не перебивай меня. Листья стали красными и жёлтыми, ветки голыми и колкими, ветер кружит в саду, укрывает листьями забытые яблоки и подметает тропинки. Она приходила в сад, собрала охапку листьев и сидела на скамье. Ты не видела её, потому, когда мы разговариваем, пожалуйста, молчи и слушай, старая моя метла.
*** Течёт вода с крыш. Воздух поднимает лёгкие до подбородка.
*** Ты есть, когда я думаю о тебе. Думай обо мне.
*** Что делать нам в деревне? Мухи, грязь, убитого района местный князь устроит "по грибы" или рыбалку, его жена дородна, дочь бледна, и к вечеру едва сорвёшь со дна не карася, но божию козявку. Закат румян, зато темнеет рано, мертвецки пьян твой аромат бурьяна, на склоне облака рисуют нечто и сдвинуты часы на час назад, на вечность.
*** И жалок и прекрасен мир – так говорил Иммануил.
*** Не отделяю себя от дороги. И тень моя.
*** Ночь, ледяные звёзды, Млечный над головой забит. Но для тебя ли маются извечно жизнь, небо, женщина, земля?
Ник. Гоголь. Определение поэзии
Державина металл в стопах, Языкова весенний праздник, мёд Батюшкова и неясный Жуковского воздушный взмах, и Вяземского грусть такая… И Пушкина смола токая.Как надо
И вот тогда случится всё, как надо. Придёт читатель, зритель и судья, потычет в стих, в картину: «Это я!» – всплакнёт и будет в обмороки падать.Продолжая наблюдения
Женщина тоже желает иметь идеального друга. Грязь – не весна, а кокс – это дурь, а не уголь.Было б бабло, я купил бы Подсолнух Винсента, Ван гениальность глушил стаканами абсента.
Птицы не все улетают в тёплые раи, но воробьишек спасают крыши, сараи.
В старости хочется тоже побегать по снегу, если б ещё не забылось: а как это: бегать?
Мать называла тирана в младенчестве: «Йося». Не доставайте поэта, он сам – захочет – напьётся.
*** Достал ноябрь подслеповатой тишиной, закрытым небом в крапе воронья. Но ничего покойней ноября жизнь не давала гражданам давно.
Ни духом не подозревал, ни сном не видывал: так обнажённо, смирно лежат поля, стоят дома – кино и немцы! – и не воют мины.
*** По дороге к зиме летит ворон, оглядываясь на осень.
*** Партийная карга штопает носки, вспоминает товарищей.
Осень. Натюрморт
Чай в чашке. Оладушки на блюдце. Виноград в окошке.*** Потому и восторгаюсь другим, потому что – другое.
*** Скука сукой воет, Николай Васильевич. Человек копейку стоит, Фёдор Михайлович. – До сих пор.
*** Написал жизнь с улыбкой – радуюсь. Написал жизнь без ресниц – грущу. Замочило теле радио, как электрон свечу. Написал глаза на окне, молчу.
*** День засрат до полдня. Ноябрь обрывает листья. Бессмертно и холодно. Не будем и мы суетиться.
*** То ли ветки хруст, то ли грусть патриарха. Осень.
*** –Ты за кого, папаня, за синих или оранжевых? –За здоровые почки, сынок.
*** Поздняя осень. Глаза старика в окошке.
*** Старик смотрит на дорогу, по которой ушли все.
*** Опустилась на сад ночь, ничья и черна до отчаянья. У звезды моей четыре луча, на четыре стороны сияние. Боже праведный, не буди! У звезды моей две груди для дыхания. У звезды моей две руки, у звезды моей две ноги для слияния. Первородные все грехи – до потери сознания.
*** Вчера вернулся прошлогодний снег, проснулся прошлогодний человек. Тень голода от синего сугроба. И Гоголь ногти рвёт о крышку гроба.
*** В китайской чаше тает небосвод, Ли Бо вино пьёт чёрное, как роза. В саду мороз стрекочет, как стрекозы, на окнах звёзды белые грызёт, глаза пророка, слёзы.
Дождь
Дождь, улица, пивная, сквер. Блок? Микеланджело? Ван Гог? Рюноске? А у тебя счастливая причёска, а у меня счастливый глазомер. В огромной луже Троя? греки? доски? ковчег еврея? Иоанн? Гомер?*** Сонливо, солнце, лето, квас, на кухне драные лахудры, гора немытой, засранной посуды. Россия, родина на мёде, Спас.
Южный пляж
Здесь много моря, и всё оно синее, и мягкий песок лижет пятки. Полежит под солнцем и станет грузином бой из Вятки.Здесь красивые горы и красивые долины и тихий волн шум. Здесь ночью ходят молодые грузины: –Дэвушка, давай угощу!
37-й
Семь дней, словно господь творил, год раздирал и гадил, стал чёрным светлый мир, стал чистый смрадным. И всей своей любовью душа жалела плоть и признавалась: «Больно…»*** Боже, сократи новый семнадцатый до года.
*** Ледяная корка. Улицы скользкое подсознание.
*** И научили же грязную плоть чисто думать.
*** День Господа, осени листья похерят, поднимут, размножат поэты, шуты, живописцы, оппозиция божья.
*** Вопрос не в том – есть ли бог на свете. Вот вопрос: «Зачем всё это?»
** Тает воском в углу монах, жёлтый свет от распахнутого листа. И выходит немыслимое из сна. И икона светится от лица.
*** Вот пропуски в моей эпохе: нет А. Ахматовой на вдохе и Гумилёва нет в дохе. Просвета нет в немой тоске.
*** Там такое творится. Вражьи армии полегают снопами, и женщины готовы подхватить меня на руки и нести на высокий трон цезаря. В венке, я улыбаюсь. Господь Бог стоит передо мной и оправдывается, мол, согрешил, недоделал, оставил шероховатости; что подправит образ-сознание и выправит подобные сапогу человечьи лица, а сад ангелы-архангелы выкорчуют и заложат новый. Во славе улыбаюсь я. Листья осени у ног моих, голуби на моих плечах, улыбки восторженных на моих устах. Почему вы спрашиваете меня? Загляните в себя.
*** Прощай, отчизна, женщина, столетье. Страшнее жизни не бывает смерти.
*** Вне шёпота и звука в губах и слове есть вчера, всегда и здесь – я, мировая скука.
Дорога
1. Хотя б до этого угла прожить и не остановиться. Дом, улица, берёза, птица. Чему сознание дала?2. И метель в глаза и в уши лезет, не имея вовсе интереса. И глаза, и речи невпопад. Так мосты разводит Ленинград.
3. И вот вагон твой семенит, вагон перебирает ноги. Постель приносит проводник Харон. Не пропадай в дороге.
*** Пахнет землёй, мятой мятою. Ты на кресте, я на кресте, распятые.
*** Погодите ещё минуту, у меня к кому-то вопрос. Улыбается почему-то поцелуем распятый Христос.
*** День седьмого ноября праздник не случайный. Но страна, но я, бля, его не отмечаем.
Утро поэта
Солнце встало. И я с приветом. Просыпайся, женщина.*** Перед зимою плачет и мокнет. Как ты живое делаешь мёртвым?
*** Свет звезды и предрассветный хлев. Иисус, овца и божья матерь. Пастухи, волхвы, вино и хлеб, запах чеснока и благодати.
*** Снежно-воронья зима. Тропинки на улицах, щелинки на глазах.
*** И я ушёл в размер, в свет, воду, вой, в текучесть плазм. Я слышу, как Гомер чеканит череп мой, как Модильяни надрезает глаз. Из пыли океанских пен, свинцовых вод я стану в позу. Патологоанатом Бенн в мой розовый живот посадит розу.
*** Обросший знаками, бродит мостами Петербурга Белый.
*** Имя, адрес, время в одной строке. 1937-й.
*** Текут краски. Мона Лиза оплодотворяет Подсолнухи Ван Гога.
Страшный суд
Вот фрагмент: Варфоломея нож из всех ножовых сил с очень страшного злодея кожу снял и отпустил.*** Вниз головой посередине дня – Пётр так желал – распяли. Как холодеют гениталии! – Пётр смотрит на меня.
*** Вокзал. Сортир. Едва начало дня. Безликие деревья у сортира. Однажды мир проснётся без меня. И я без мира.
*** Ходишь, красная, с сиськами. Кто тебя любит, лапает? На какой частоте тикают твои кровяные клапаны?
*** Древесный камень – Голова Ван Гога. «Тебе на память», – говорил Гогену. Художники любили офигенно жизнь, свет и тень и поддавки от бога. На острова дорога, в поле. И каждый день – бездарно и напрасно. Признание, безумье – это после. Сегодня – солнце пашет красной краской.
*** И где-то в стране странной, где никогда не бывал Гумилёв, выходит охотиться траппер на белых львов.
Он заболеет скарлатиной, гриппом, шуткой Ватто и всё-таки приплывёт на льдине, и всё-таки привезёт Вам корзину серебряных северных цветов.
*** Дремучесть предночного холодка к виску ещё не подступившей ночи. И звёзды топчутся, когда точильщик точит. И не «о чём», не «что», а только «как».
*** Потому и прекрасен мир, что мы на него из него смотрим.
*** Милые, вы каждый день со мною: рядом, под ногами, за спиною.
*** Идёт Заратустра. За ним идёт Огонь. За Огнём идёт Пепел.
Из Пепла вышел Человек. Из Человека Женщина. Из Женщины Любовь.
Заратустра Огонь. Заратустра Любовь. Куда идёт Заратустра?
*** Оттолкнёмся от берега, лодка течёт. Всё равно заплывём за реки середину. Видишь: звёзды считает ночной звездочёт. Может, он этой ночью и наши сочтёт без вины виноватые вины.
*** Снег. Лютый полдень. Гололедь. И плачет псина. Всё распишу, как Рафаэль смерть. Красиво.
*** Без денег нет революции. Одно мордоплюйство.
*** Между живым – я – и мёртвым.
*** Я столько насмотрел. Теперь мне надо: ночь, щель, карандаш.
*** День осветит полмира и сгинет. Снова ночь улыбнётся гиеной. И расстелется тайной сангины островов жизнелюбца Гогена.
*** От А. Фета с приветом «здрасьте» до безрадостного Экклезиаста и поэзии после Бродского, нам сказали, суть идиотские.
Что поэзия? Это жжение в одном месте, в другом – сгорание. Плохо пишут красивые женщины, некрасивые слишком правильно.
Что поэзия? – рыжая вруля, не приложишь её к ране. Что в итоге её выбирает? – крест, изгнание, петля, пуля.
*** Что в тебе, наби? Ни дать, ни взять, так, одна слеза. Приходи любить, научу страдать.
В небесах, наби, не твоя звезда, так, случайный блик. Приходи страдать, научу любить.
*** Ночью спим и души открыты, и приходят из всяческих сфер бог еврей с аудитом, бог ацтек с аутодафе.
А затем, сиятельно мудрый, в рамы вваливается бог Ра, расправляет лучами утра крылья наших кардиограмм.
*** Без водки, дыма и огня война – хуйня.
*** Я не пророк и даже не апостол, я гражданин страны больного роста. Я человек подрубленного мира, мой мир – сортир, кровать и женщина в квартире.
Но вот я просыпаюсь (Петя, Вася), я – улица, майдан, я мира масса.
*** Сократа обоюдоострое копьё: мы живём умирая или умирая живём?
*** Каждый день я начинаю день, который начинает меня.
*** В голодный Ленинград не возвращались птицы.
*** Красота – это сознание без одежд.
*** Платон – это чудо материального идеализма.
*** О Восток! Не поймёшь: где лодка, тростник, человек?
*** Дерево растёт – хорошо. Хорошо поливай дерево.
*** Не повторяй мудрые слова, чтобы не показаться глупым.
*** Моё место у окна в сумасшедшем трамвае.
Перед снегом
Кто высадил за моим окном платаны Платона?Дождём висит чей-то вопрос, не даёт покоя.
Бесчисленные ветки, как запутанный в себе Пиндар, тычутся в небо.
В древних корягах просыпаются нос, глаза, уши.
За здоровье Кащея, русалки, кота учёного пьют Александр и няня.
Наконец отвалил от неба, повис мелкий, крупный свежий снег.
Платон:
Мудрец не замечает, человек он или ещё какая тварь.*** С жалостью смотрит слепой на мудреца. Мудрец не видит жалкого.
*** Сонное утро. Сойка у окна. Музыка пилит дерево.
*** Заплатает дыру время, залижет жизнью, сажей. Вырастут дети, деревья. «Так и было», – скажут
*** Спит, Ирод, Иудеи кесарь. Спит роженица в дымящемся кесареве. Дорогу к Спасу прочищает снеговик. Иосиф, тот ещё, чего-то стружит, и нынешний, но из того ж народца, взошёл на кафедру читать Россию. – Бродский.
*** Серый декабрь пережить, муть эту пережевать. Жизнь из последних ватт жить.
*** В речах революций нет страдательных падежей.
*** Демокрит взвалил мешок мудрости на плечи Протагору. И тот понёс.
*** «Не смотрите на солнце, – говорил Заратустра. – Ослепнете. Смотрите на вещи».
И. Христос
Истинно говорю: вся дюжина евангелий прелюбопытна.*** А мы, действительно, всего только тени одной большой и светлой идеи.
*** Человек – застывшая в безумии своём идея, ищущая дорогу домой.
*** В детство: к круглому радио, к керосиновой лампе.
Мёртвая очередь к мёртвому телу вождя революции.
Стансы
Бытие за окном: красный дом, старый дом, дым торчком в небо, даль, за которой не был. Дальше – гастроном, где кульков с хлебом ровно столько, сколько жителей в посёлке. И за огородами прямо на родину уходит железная колея. Но это уже из области небытия.День пошире, повыше, даль подальше, снег на крыше просыпается раньше петухов первых, уныло пегая повозку тащит. В общем, зима как зима. В нашей местности мороза нема – и уже не интересно сапогами поверять грязь. Хлюп, хрясь.
Последние комментарии
10 часов 52 минут назад
11 часов 27 минут назад
12 часов 20 минут назад
12 часов 25 минут назад
12 часов 36 минут назад
12 часов 49 минут назад