Яд (СИ) [satin.gl] (fb2) читать онлайн

========== Glacies/Лёд ==========

В мире, где клятвы не стоят вообще ничего. Где обязательства — пустой звук. Где обещания даются лишь для того, чтобы их нарушать, было бы славно устроить так, чтобы слова обрели былое значение и мощь.Чак Паланик. «Колыбельная»

*****

Она хочет пить.

Такое простое, такое человеческое чувство — жажда.

Её не должно быть здесь. Виктория не сделала ничего выходящего за рамки закона измерения. Тогда почему? Почему булькающий звук стоит в ушах: дразнит, издевается, манит.

Манит её — позвать его…

Звать. Умолять. Просить хоть толику тех капель, которые она насчитала, слушая отвратительный звук.

Сколько она здесь? Сколько прошло времени с тех пор, когда главной её заботой была утренняя прическа. Сколько, с тех пор, как она принимала ванну с любимым маслом звездной розы и миндальным молоком…

Грязная.

Грязная в своих мыслях. Грязная ночная рубашка, прилипшая к её телу. Грязные, засаленные белокурые волосы. Грязь. Грязь. Грязь. Повсюду в этой одиночной камере — грязь.

Ещё звуки…

Отвратительные крики. Тошнотворные лязги цепей. Кровь. Откуда она? Почему она не видела ужасных пятен раньше? Когда-то приятный, атласный шёлк стал ненавистен… Ненавистен из-за застывших пятен крови.

Он прикасался к ней?.. Нет. Она бы почувствовала. Почувствовала бы и вспомнила руки, оставляющие после себя следы, которые не смыть.

Для чего она ему? У неё нет ни статуса, ни привилегий перед советом. Зачем новоиспеченному королю бывшая смертная?

Габриэль.

Он поможет. Придет и вытащит её из злачного места, причиняющего ей боль. Боль от недостатка его ласковых рук.

Ей нужны прикосновения Габриэля. Нужно его тело рядом. Нужны белоснежные крылья укрывающие её ото всех.

От него.

Нет, нельзя. Ей нельзя думать о нём. Запустив цепочку мыслей о самом Дьяволе, он услышит. Обязательно услышит и примет это за потребность в нём. Будто она может нуждаться в нём. Будто может понять его мотивы. Будто знает его.

Знала… она знала его раньше. Она видела каким он мог быть. Видела борьбу в темноте его глаз. Она знала его раньше, но никак не сейчас. Виктория должна смириться. Того парня больше нет. Его нет. Значит и спасения от него нет. Нет ни жалости, ни сострадания; нет блеска в вишневых глазах; нет отклика на её мольбы.

Она молилась. Долгое время звала его. Звала с того момента, как её бросили сюда. В камеру. Темницу. С тошнотворным запахом. На цепь. Словно суку, недостойную стоять на ногах перед хозяином.

Она восседает на матрасе с тёмными пятнами и гниющей плесенью, поджав под себя ноги. Цепь, скрепляющая руки, не позволит ей встать, когда он придёт.

Сколько она здесь? Сколько времени прошло с тех пор как её похитили, перед самым важным днём в её жизни?

Она должна была стать тем утром самой счастливой женщиной на свете. Встать, улыбнуться солнцу выступающему из-за плывущих пурпурных облаков, и сделать шаг в новую жизнь.

Но её похитили. Зачем? Она ведь просто хотела надеть своё белоснежное платье, которое Мари шила несколько недель. Хотела надеть комбинацию белых кружев. Хотела сделать высокую прическу. Она даже собрала высокий пучок на ночь, чтобы придать волосам объём. Она хотела сказать «да», стоя перед священным алтарем. Хотела поцеловать своего мужчину. Хотела чтобы их союз закрепили на небесах. Хотела почувствовать его руки в своих волосах, поздно вечером, после банкета. Почувствовать, как бы он вытащил шпильки из её волос. Они бы падали на пол, образуя небольшую кучку металлических заколок. Потом, он бы развернул её к себе спиной, поцеловал бы обнаженные плечи. Его пальцы задели бы шнуровку корсета. Он бы справился за несколько минут. Несколько безумно долгих, мучительных минут. Она бы предстала перед ним в комплекте белья купленном на земле. Невероятно лёгкий шёлк её лифа не скрыл бы от Габриэля напряженных, набухших сосков. Тонкие трусики, не скрыли бы влаги, которую вызвали его пальцы, скользящие по её телу. Она бы приняла его холодные прикосновения. Приняла и наслаждалась бы каждой минутой проведённой с ним. Привыкла бы к аристократичной сдержанности. К умению держать при себе эмоции.

Она хочет пить. Она не помнит, когда последний раз что-то ела. Булькающий звук раздражает. Она не должна раздражаться. Она ангел. Она контролирует свои эмоции. Контролирует рвущиеся крики из её горла. Ей хочется кричать. Кричать до тех пор, пока не придет хоть кто-то.

Она сходит с ума.

Ей нужны прикосновения. Она хочет отключить свой разум. Хочет забыться и коснуться себя крыльями. Не помогает. Она слаба. У неё нет сил, чтобы накрыть себя двумя золотистыми одеялами за её спиной…

— Что тебе нужно от меня?

Первый вопрос, который она осмеливается задать за последние дни. Она молчала. Долго молчала, но больше не может. Ей нужны ответы. Она выгрызет их. Ей нужно знать, как выбраться отсюда. Почему за ней никто не идёт? Почему она торчит здесь? Грязная, жалкая, потная.

Недостойная. Бывшая смертная. Непризнанная.

Ей не нужно открывать глаза, чтобы почувствовать.

Почувствовать его.

Его темнота преследовала её несколько лет. Словно шлейфом тянулась за ней по пятам. Будто он навсегда запечатал в ней часть себя. Ту часть, которую никто больше не видит. Была ли она таковой для него? Той в ком он похоронил самую светлую из своих чёрных частиц? Чтобы она сказала, зная, что была кем-то для него? Он ведь был…

Был кем-то большим, чем садист. Кем-то большим, чем любовник. Чем демон. Дьявол. Сатана. Он был её болью. Болью её потери. Болью её воспоминаний.

Она заперла его. Заперла глубоко в себе часть его тьмы. Она никогда не признаётся, как трепетно гладит их по ночам. Как трогает тонкими пальцами его следы, которые так и не удалось стереть с её тела. Она не признается. Никогда.

— Открой рот.

Вздох. Он рядом. Божеблять. Прямо перед ней. Сел на корточки и смотрит на её грязь. Смотрит и видит как раздуваются её ноздри, ловя свежий запах хвои и алкоголя. Ей тоже хочется выпить. Выпить и запечатать алкоголем свои эмоции. Скрыться ото всех. От него. От Люцифера в первую очередь. Он не должен видеть её уродство. Её искалеченных эмоций. Её желание сдаться…

Она подчиняется. Не открывая глаз, исполняет его волю, как когда-то давно. Знает, что не стоит ему верить. Но, булькающий звук… она всего лишь хочет пить. Потом все остальное. Ей нужны силы.

Капли холодной воды текут в горло вместе со слезой, скатившийся с уголка её глаза. Драгоценный стихийный элемент.

Виктория мысленно себя проклинает — за слабость. Глотает воду и чувствует злорадство демона. Он побеждает. Всегда побеждает.

— Ты истощена, но умудряешься тратить последние капли жидкости в организме на ебучие слёзы? Где твоя расчетливость, Непризнанная?

Ей хотелось посмотреть на него. Просто открыть глаза и увидеть монстра перед собой. Напомнить себе — почему… Почему она сбежала от него. Да, она именно сбежала. Оставила записку и попросила своего друга, нынче жениха, скрыть её. Он не мог найти. И не искал вовсе. Она бы почувствовала. Почувствовала что-то кроме шлейфа его тьмы, живущей в ней, которая когда-то служила ей маяком.

Виктория не может остановиться. Пьёт и пьёт. Чувствует ледяные капли, падающие на подол её ночной рубашки. Шёлк. Теперь уже ненавистный ей шёлк — слишком грязный. Слишком прилипчивый к её не менее грязному телу. Вода разбавляет засохшие пятна крови, придавая ей омерзительный запах. Её нос морщится, что не скрывается от внимания Сатаны.

Он убирает фужер с бесконечным пополнением пойла. Он смотрит, прожигает её лицо. Всматривается в грязные следы оставленные его псами. Не жалеет, не сожалеет. Просто смотрит.

— Я не разрешал закрывать.

Она вздрагивает. Её крылья слабо трепещут, посылая вибрацию в позвоночник, когда…

Он прикасается к ней.

Ему нельзя к ней прикасаться. Обжигающее до одури пальцы смыкаются на её подбородке. Большим, мозолистым пальцем мужчина проводит по её нижней губе. Они с трещинами, с запекшийся кровью в уголках, искусанные за время пребывания здесь. Виктория резко поворачивает голову в право, вырываясь из его хватки.

Дьявол не терпит неповиновения. С громким выдохом он хватает её за шею и сжимает пальцы вокруг. Она хрипит, хватает ртом воздух. Он наблюдает, как из последних сил ресницы Виктории подрагивают.

— Я сказал тебе, сука, открой рот!

Открывает, слыша треск тонких тканей на губах. Как же ей хочется посмотреть на него. Увидеть его злорадство. Его жестокость. Доказать себе ещё раз каким ублюдком он может быть. Тварью, по силам которому сделать из неё тряпичную куклу. Безвольную. Грязную.

Остатки здравого рассудка бьют тревогу. Что он делает с ней? Что себе позволяет? А главное… зачем? На её язык ложиться нежнейший кусок мяса. Совсем крохотный, но достаточный для того, что она приходит в ужас. Он кормит её. Пленницу. Которую держит здесь без крова и пищи! Ей нужна его жестокость. Он не должен позволять даже сотой доли её ангельской души, думать, что ему не плевать на неё.

Она снова сдаётся. Жует, всхлипывает и снова открывает рот. Прогоняет слёзы и наслаждается вкусом еды. Еды с его рук. Рук своего короля. Он задевает пальцем кончик её языка, когда вкладывает новый кусочек.

— Медленнее. Вот так, молодец.

Проглатывает. Получает новую дозу питья. Несколько капель восхитительного вкуса цветочного вина.

— Зачем я здесь?

Осмеливается задать вопрос, понимая что с минуту он ничего не делает. Молчит. Ждёт. Чего он ждёт? Её тело трепещет от прикосновений. Её телу плевать кто это. Ангелу нужно почувствовать подушечки мозолистых пальцев на грязном теле. Она держит глаза закрытыми представляя себя рядом с Габриэлем. Проецируя его руки. Его ласки, на её трепетных губах. Его дыхание… Виктория прогоняет морок. Это не Габриэль. Это — Он. Её кошмар. Мучитель. Её самая большая тайна и сокровенное воспоминание.

Сдаётся. Окончательно. Она так устала. Ей нужны ответы, чтобы понять, как выбраться с этого злачного места.

Открывает глаза. Вишневые омуты в десяти сантиметрах от неё. Лицо мужчины не выражающее ничего по отношению к заключённому ангелу. Её ледяные глаза спускаются ниже, не в силах выдержать давление Дьявола. Между его губ зажат большой палец правой руки. Он облизывает соус оставшийся от мяса. Эти пальцы были у неё во рту. Она отводит взгляд. Нельзя видеть то, чего нет. Ей нельзя допускать мысли о его прикосновениях. Как бы не хотелось; как бы не хотелось ощутить их вновь…

Она голодна. Так сильно голодна. И он знает это. Знает, как мощно она нуждается в его руках. То, с какой жадностью он смотрит на её грязное лицо. На её искусанные губы. Так нельзя. Нельзя так смотреть…

— Ты похитил меня.

Девушка решает зайти с другой стороны. Она знает, как Дьявол любит игры. Знает потому, что тоже любила играть с ним.

— Да.

Складывает руки в замок прямо перед ней. Дразнит её. Так близко и так далеко одновременно.

— Я не понимаю — зачем. Разве во мне есть какая-то ценность?

Ей не хочется вызывать его жалость. И он не тот кто даст её. Виктории нужны ответы.

— Абсолютно никакой.

— Тогда зачем? Неужели ты хочешь спровоцировать совет, Люцифер?

Смотрит ей в глаза. Лёд столкнувшийся с пламенем. Она не растает под его взором. Больше не позволит себе утонуть в черноте. Словно пропуская мимо её вопрос, мужчина говорит:

— Я не видел тебя четыре года… — выдыхает. — Как тебе удалось скрыть своё местонахождение?

— Габриэль.

Не видя смысла врать, отвевает Виктория. После назначения даты свадьбы об этом узнали все. Она знала, что весть дойдёт до Люцифера. Знала и боялась. Та, тёмная часть её души испытывала что-то сродни надежды. Надежды на то, что он узнаёт. Она хотела знать — как он отреагирует? Почувствует хоть что-то?..

Советник небесного совета не мог жениться тихо. И Ребекка Уокер не позволила бы торжеству ограничится клятвами в верности под луной друг другу. Её дочь должна была блистать на своей свадьбе. Ведь она выходит замуж за Серафима. Мать гордилась бы ею. Где же они все?

— Габриэль. — повторил, не меняясь в лице.

— Зачем я здесь?

В тысячный раз спрашивает она. Тысячный раз после того, как её бросили сюда. Словно она мешок грёбаной картошки.

— Жена серафима настолько тупа, чтобы не видеть очевидное?

Она ангел. Она контролирует свои эмоции. Он может провоцировать её сколько угодно. Она не сломается!

— Ты похитил меня накануне свадьбы. Я невеста, а не жена. — глаза в глаза. Виктория не видит наличия души у оппонента. — Если я не лезу в работу своего жениха, это не говорит о наличии или отсутствии моего интеллекта, Люцифер.

— Твой жених подписал приговор моему советнику. Он посмел прикоснуться к судьбе моей собственности, без моего ведома. Без моего, блядь, последнего слова.

— И ты решил, что можешь забрать его невесту и остаться безнаказанным?

Его смех, как раскат грома отражается от каменных стен темницы. Свет фонарей красного оттенка затрясся отбрасывая тени с ужасными силуэтами бесов и чертей на каменную кладку.

— Остаться безнаказанным. — насмешливым тоном вторит Сатана. — Никто, сука, не смеет трогать то, что принадлежит мне. Никто.

Голос мужчины хриплый, зловещий, ужасающий. Тьма сгущается над ним. Окружает его стан и вдыхает в неё ужас.

— Твой ублюдок знал, что я скоро вернусь из Чертог. Знал, что я не оставлю казнь своего демона безнаказанной. Знал, что я мечтаю разорвать ту, о кой он грезит по ночам, надрачивая хер обмотанный её бельем, которые украл в тихую, пока ты спала. Он, блядь, знал, что я приду за тем, что ему дорого!

Мужчина растягивается в хищной улыбке, от которой Виктория ёжится. Он улыбался так, когда отрывал головы тем, кто шёл против него. Улыбался так, когда грезил мыслями свергнуть отца. Улыбался так, когда Виктория нарывалась на наказания…

— Габриэль сам подложил тебя под меня, Непризнанная. Ты ответишь за каждую потраченную минуту, за мысли о твоей мерзкой, продажной душе. Ответишь за то, что заставила меня думать о таких вещах, о которых я не должен был думать. Ответишь, мать твою, за казнь советника! Ответишь за сраную помолвку с серафимом и несостоявшуюся свадьбу! Ответишь за три года, что я рыл землю зубами в твоих поисках! Ты. За всё. Блядь. Ответишь.

Виктория не замечает, как его лицо приближается к ней. Как раковину уха обдаёт горячим дыханием. Как его руки сжимают ворот её рубашки.

— Я хочу сделать тебе подарок, дорогая. Ты ведь мечтала об этом, правда? — Он не ждёт ответа от неё. Он хочет уничтожить. Растоптать и показать, что она никто. Не способная мыслить в такой опасной близости рядом с ним. — Ты произнесёшь свою свадебную клятву. Мне. Для меня. Поклянёшься в вечной верности, Непризнанная.

С тихой фразой, ткань ее рубашки трещит. Она не боится стать нагой перед ним. Не боится и того, что он увидит отклик её тела на его прикосновения. Он знает. Помнит, что она нуждается в них. Знает, какой голод она испытывает до чужих рук. Ей нужны объятия. Нужны прикосновения.

Бракованная Непризнанная с человеческим расстройством.

— Ты женат. — твёрдо заявляет ангел, подняв подбородок с гордостью смотрит в глаза своему кошмару. — Ты не сможешь принять клятву и поклясться мне.

— Я? — он выглядит удивленным. Его брови слегка приподнимаются, а уголки губ ползут вверх. Глаза сканируют её тело. Грудь, впалый живот. Острые рёбра торчащие под кожей. Она сильно похудела находясь здесь.

— Кто тебе сказал, что я буду клясться? Ты не получишь от меня и малой доли верности, Уокер.

Она не понимает, что это значит. Не понимает за что он так поступает с ней; не может прочесть это в его глазах. Единственное, что она видит, то как он смотрит на порезы. Порезы и ссадины на её теле; видит, как его челюсть сжимается;как брови сходятся на переносите образовывая тонкую горизонтальную полоску.

Его псы обошлись с ней не самым лучшим образом.

Щелчок замка приводит её в чувства, и кованая цепь падает к её ногам.

— Встань.

Диктатор. Чудовище. Спасение.

Всё в одном лице. У Дьявола слишком много ликов. Слишком много для неё одной. Виктория трет онемевшие запястья. На дрожащих, тощих ногах стоять она не может. Понимает, что если встанет, упадёт прямо на пол перед ним. Этого ли он добивается? Добивается, чтобы она пала?

— Я сказал — встань!

— Не могу… — шепчет она, стыдясь своей слабости. — У меня нет сил, Люцифер.

Он хватает её за плечи, поднимает вверх, будто она не весит и грамма. Её ноги дрожат, сухожилия тянет, кровь хлынула по венам, посылая жгучее покалывание в мышцы. Он не отпускает, сжимает её руками. Крепко. Даёт почувствовать слабую боль. Боль к которой она привыкла.

— Демьян был чудовищем. — говорит она, не смея поднимать на него взгляда. — Ты не можешь наказывать меня за его проступки. За то, что он был казнен.

— Могу и накажу. Ты не имеешь права голоса. Здесь не грёбаные небеса. Ты нихрена не дома.

— Сколько я здесь?

Виктории проще поддерживать диалог с Сатаной, нежели думать о том, чего он хочет от неё. Для чего накормил, напоил и заставил подняться.

— Пять недель.

— Габриэль узнаёт где я. Он придёт. — хватка на её плечах усиливается. Люцифер приближается к ней, почти касаясь носом её носа. Татуировки на его шее приобрели оттенок пламенного цвета. Она помнит, что происходит следом.

— Открой свой грязный рот, Уокер.

Нет. Активно мотает она головой. Нет. Она не позволит ему. Клубы чёрного дыма уже вырываются из его глотки. Он чудовище. Чудовище не должен этого делать. Только если…

— Прими, блядь, мою помощь. — сквозь зубы, задерживая чёрное дыхание, говорит мужчина. — Или я заставлю тебя.

Комментарий к Glacies/Лёд

Спасибо за вдохновение прекрасному автору, прекрасной работы https://ficbook.net/readfic/11745434

Твоя «Грязь» вдохновила меня обнажить свою собственную🖤

Эта работа долго пылилась на полке. Пусть выйдет в свет - прогуляется🚬

========== Ignis/Пламя ==========

Комментарий к Ignis/Пламя

❗️ЧИТАТЕЛЬ❗️

Трек к главе - Lovely — Lauren Babic , Seraphim.

Видишь, я написала тебе заранее, чтобы ты скопировал, прослушал, или включил когда увидишь отметку «soundtrack». Просрешь всю атмосферу, если не послушаешь😑 (можно найти в вк, Spotify, гугл поиск, Яндекс музыка)

Приятного, сладкие🖤

У каждого в жизни есть кто-то, кто никогда тебя не отпустит, и кто-то, кого никогда не отпустишь ты.Чак Паланик. Колыбельная

*****

Он не дождался пока Виктория примет верное решение. Не хотел ждать. Он хотел быть ближе к ней. Ближе, чтобы доказать самому себе: это всё - его растоптанная гордость. Ни больше, ни меньше. Он подхватил её одной рукой за талию, впечатывая хрупкое девичье тело в своё: твёрдое, пылающее. Вторую руку поместил на острую скулу, прикладывая резче, чем хотел. Она вздрогнула в его руках. Затряслась, посылая дрожь в его собственное тело. Люцифер надавил большим пальцем на ряд её нижних зубов, раскрывая челюсть. Во льдах голубых глаз раскололся айсберг, сбивая его с толку.

— Перестань бороться со мной. Просто прекрати. Я не хочу делать тебе больно раньше времени, Непризнанная.

Вот он. Тот кем был и кем остался. Тот каким она его оставила. Бездушный ублюдок, думающий только о себе. Она нужна ему здоровой, вменяемой и чувственной. Только так он получит то, чего желает. Только так сможет насладиться каждым безмолвным криком её души. Ему так нужно почувствовать её. Чувствовать каждый, мать его, отклик хрупкого тела. Слышать каждый судорожный выдох, вырывающийся через её омерзительный, лживый рот.

«Мне необходимо почувствовать тебя снова… просто. Просто убеди меня в своей лживости! Убеди в своей гнилой преданности! Дай мне то, что извергнет тебя из моей памяти… дай.мне.себя.Уокер»

Он выпустил своё дыхание ей в глотку, наблюдая, как она меняется. Как её ангельская сущность принимает его демоническую энергию. Он не хотел помогать ей таким образом. Не хотел давать ей свою энергию. Она что-то делает с ним… Иначе… как можно объяснить разносторонность его мыслей? Пока он не увидел её…

Он не хотел думать о тех, кто оставил кровавые следы на её теле. Не хотел думать о том, как отрывает их головы и за трахеей тянутся кишки, покрывая его руки алой, густой жидкостью.

Ему не нужно защищать её.

Он не должен это чувствовать.

Он здесь для того, чтобы видеть, как она снова встаёт на носочки перед ним… он увидит. Для этого она здесь.

Он помнит, как она танцевала… Помнит, как горели её глаза, даря ему чувства неизмеримого блаженства. Чувство, подобное взорвать, изничтожить все галактики. Все вселенные. Лишь бы она смотрела на него. Смотрела и танцевала под луной. На их месте. На озере.

Он помнит, как её тонкие руки поднимались, совершая замысловатые круговые движениях. Помнит, как не мог оторвать взгляда от выгнутой спины, когда тонкий стан её фигуры опирался на одну ногу. Помнит, как снимал с неё пуанты, после врученного подарка. Помнит, как после - доставлял ей удовольствие граничащее с болью. Как всё его естество кричало об обладании. Он держал в руках весь мир, заключённый в её голубых глазах и коже молочного цвета. Он отдавал себя. Всего себя и только ей. Открывал перед ней всю потаённую черноту. Смертной, взбалмошной девчонке. Которая танцевала на поляне за школой. Которая заставила забиться его чёрное сердце. Он помнит, как среагировал на неё его член. На длинные, тощие ноги. На высокую, упругую грудь. Тонкую, до прозрачности талию. На её тонкий голос, зовущий его. Помнит, как участился его пульс…

— Ты ответишь мне?

Она посмела вырвать Дьявола из его мыслей. Из его прошлого. Их прошлого. Оттуда, где было так хорошо. Так спокойно и блаженно. Умиротворение - вот что он чувствовал когда, обладал ею. Он был готов боготворить эту женщину, подарившею ему свою лживую любовь. Был готов идти против всех и вся. Он уничтожил бы каждого, вставшего у них на пути. Он хотел её. До безумия, до одури, до черноты в мыслях. Хотел ангела, кричащего под ним и выкрикивая его имя во время судорог. Хотел её криков, её стонов. Хотел видеть, чувствовать, трогать, гладить, целовать и зализывать все раны причинённые им. Она так чертовски хорошо смотрелась в его покоях. На его простынях. В его рубашке. Это всё было… До тех пор, пока она не предала его. Пока не оставила с дырой, размером с бездну внутри!

— Надевай.

Он отшатнулся от её тела, словно Виктория была тем самым айсбергом, что он видел в предательских лазурных глазах. Она обжигала его своим холодом. Люцифер пальцем указал на грязный матрас. Ужас, застывший на её лице был невероятен. Не поддельный. Именно то, что ему нужно. Он пообещал себе, что отыграется на ангельской душе. Отыграется и растопчет всё, что когда-то было между ними. Ему необходимо уничтожить это. Только так он сможет забыть.

— Н-нет… ты ведь не думаешь… — девушка стала заикаться от нахлынувшей энергии. От приступа эмоционального конфликта.

— Ты наденешь эту хрень. — Сатана умеет принуждать. Он знает как заставить. Только у неё, у Виктории, было преимущество перед ним. Всегда. С первого дня она любила ему подчиняться. Однажды она нашла ту искру, способную зажечь в нем, что-то инородное. Ненужное и одновременно желанное. Больше она не сможет сделать этого. Он всё уничтожит. Сегодня. Этой ночью - он покончит с ними.

— Ты сделаешь это и покажешь мне то, что делала не раз. Давай же, Непризнанная. Неужели я больше не достоин лицезреть твоё «Па»?

— Я не стану танцевать для тебя. Не заставляй меня, Люцифер. Ты ведь не хочешь этого. — глотая подступающие слёзы, она была готова молить его не поступать так с ними. Молить не разрушать то, что осталось в её памяти - о нём. — Хочешь - можешь убить меня. Я не стану…

Он не дал ей договорить. Вся та злость, вся накопленная за годы без неё агрессия, готова выплеснуться лавой на неё. Ему не нужно её убивать. Ему нужно - убить её в себе. Вытравить её запах с легких. Очиститься от прикосновений тонких рук. Избавиться от лжи, которую она вещала ночи на пролёт, обнимая своими ангельскими руками. Ему необходимо избавиться от неё.

— Я не убью тебя. Не сегодня, дорогая Виктория. Сегодня, — он говорил ей прямо в распухшие от укусов губы. — Ты будешь моей куклой. Маленькой, хрупкой, фарфоровой куклой. Ты поняла? Я ведь могу заставить тебя.

— Знаю…

Она знает. Конечно она помнит. Как можно забыть всё то дерьмо, что они творили? А как она реагировала на это? Как тряслась под ним после оргазмов. Как целовала и шептала слова любви и преданности. Он заставит её вспомнить всё. Заставит вспомнить, а потом уничтожит.

Девушка послушно села на матрас. Он наблюдал за тем, как она повязывает ленты на своих щиколотках. Как пытается разогреть трением изящные пальцы. Проклятье. Он так любил её ноги. Любил когда они лежали на его плечах. Любил когда она обхватывала его бёдра ими. Он не должен был реагировать на неё так. Он хотел раздавить её. Он знал, как она относится к своим танцам…

Единственное, что она забрала с собой на небеса это - её любовь к балету. Сатана знал, что уничтожит о себе все воспоминания в ней. Всё хорошее, что было между ними. А потом отпустит. Сломанную. Раздавленную. Испорченную. Она перестанет думать о нём. Перестанет травить своей лаской, которую он чувствует на расстоянии. Чувствует через каждый оставшийся след на её теле. Каждый раз когда она прикасается к своим розовым шрамам - он чувствует. Чувствует, но не понимает - почему? Она ушла от него. Бросила. Предала. Лживая сука. Он видел в ней ту, кем она не являлась…

— Мог бы ты… дать мне какую-нибудь одежду, пожалуйста? — шепот, сотрясающий его мысли…

Как же он старается не смотреть на неё. Не заострять внимание на острых, выпирающих рёбрах. Не всматриваться в ключицы, ранящие глаз словно кинжал. На узкую талию, которая стала лишь изящнее с их последней встречи. На бёдра, созданные для того, чтобы их целовали. На задницу в форме сердца. Так и просящую быть выпоротой. На маленькие отметины в зоне ягодиц и ляжек. Его отметины… Его метки на её теле… она могла бы убрать их. Не стала. Оставила. И он чувствует каждый раз, как она вздрагивает прикасаясь к ним. Словно маленькие шрамы это - связь между ними.

К чёрту всё. Он не для этого здесь. Ему нужна её боль. Он видит её голод…

Непризнанная с человеческим расстройством.

Видит, как её глаза умоляют прикоснуться к ней. Она три недели здесь. Одна. Без возможности прижаться к кому-то. Без возможности дать своему ублюдскому жениху прикоснуться к ней. Лживая. Мерзкая, лживая сука.

Смотрит на неё, протягивает руку. Виктория поднимает глаза на Люцифера, выражая протест стиснутыми до скрежета зубами.

— Я дам тебе одежду. Ты пойдёшь со мной, для начала.

— Куда?

— В тронный зал. Тебе не хватит места развернуться здесь, — он сел на корточки перед нагим телом, — ты так не думаешь?

Он ненавидит её слёзы. Ненавидит когда её глаза краснеют по причинам далеким от совокупления. Выводит его. Раздражает своей борьбой. Что и кому она доказывает?!

Как только шкала гнева доходит до грани, Виктория, словно чувствуя - встаёт. Выпрямляется прямо перед ним, открывая вид на розовые половые губы. Люцифер не сразу понимает, что происходит, когда в пах ударяется мощный приток крови. Даже просидев три недели в камере - ангел прекрасна. Грязная, голая, липкая… великолепная и возбужденная.

Ему не может казаться. Он знает её тело. Знает каждую точку её наслаждения и боли. Знает, как она мокнет. Знает какая чувствительная вагина у грешного ангелочка. Его злорадству нет предела. Его превосходству нет вышепоставленных. Она здесь. Перед ним. Абсолютно беззащитная и мокрая. Запах её возбуждения ударяет в голову, обрушивая флешбеки воспоминаний.

Нет! Его внутренний рык подобен шторму. Она не должна так влиять на него. С этим покончено. Она думает, что он женат. Пусть думает. Пусть верит в то, что не была единственной. Никогда. Он никогда не признаётся ей, что провёл три года в своих воспоминаниях и мыслях о грязном ангеле.

Он поднялся перед ней, возвышаясь, демонстрируя мощь тёмной сущности. С презрением на лице, схватил за предплечье, перемещая в тронный зал.

Здесь пусто. Так пусто и тихо. Конечно, он подготовился. Избавил свой замок от лишних ушей. Избавился от наложниц расхаживающих по длинным коридорам. Избавился от слуг и служащих. Только он и она. Ангел и демон. И сегодня всё закончится.

Они остановились возле постамента на котором возвышается его трон. Заслуженный трон короля преисподней. Он слышит, как прерывисто она дышит, чувствует, как от нежной кожи исходит приятная прохлада. Ей нравится. Всегда нравились его касания. То как контактирует адская и ангельская энергия. Это впечатляло их обоих.

Демон отпустил руку Виктории и потянулся к пуговицам своей рубашки. Опустил подвернутые рукава и стянул атрибут одежды. Повернулся к ней, натыкаясь на её утончённый профиль. Чёрные зрачки в голубых глазах исследуют зал, выдавая её замыслы с потрохами. Не к кому бежать. Её никто не спасёт.

Оставшись в одних брюках, низко сидящих на бёдрах, он сделал шаг назад и в сторону. Он обнял её плечи своей рубашкой и задержался, сжимая её тело. Её волосы собраны в высокий пучок, который ангел так и не удосужилась распустить, проведя столько времени в одиночестве.

Люцифер не понимал, зачем он это делает. Не думал, как расценивает его действия Виктория. Он просто опустил глаза ниже, натыкаясь на белокурые волосы, протянул руку и вытащил черную шпильку.

Одну, вторую, третью. Пока пряди волос не стали опадать на её плечи, оттеняя свой цвет на чёрной рубашке. Он запустил пятерню, пропуская грязные локоны между пальцев и по велению его желания, они снова заблестели. Стали легкими и чуть длиннее, чем он запомнил.

«Убить тебя хочу. Уничтожить. Оттаскать за эти патлы. Лживая»

— Приступай… — Он выдохнул ей в ухо, царапая шёпотом внутренности. Отступил на шаг, поднялся и разместился на троне.

Люцифер. Сильнейший из всех демонов. Сатана. Сын своего ублюдка отца. Величайший правитель из всех, которые могли бы быть в Аду. Его тьма. Его обитель. Его мрак и жестокость. Здесь все - его. Кроме одной хрупкой блондинки, смотрящей на него, как на кусок дерьма. Как на безжалостное чудовище. Пусть. Он ещё хуже, чем она думает.

«Ты - мой яд, любовь моя. Сладкий, пронзающий, проникший мне под кожу - яд. Если бы я знала раньше, что отравиться тобой - лучшее что со мной случалось, позволила бы укусить себя раньше…»

«Сука. Лживая. Блядь. Сука!»

— Как я мог забыть. Тебе ведь нужна музыка?

Молчит. Игнорирует его вопрос, только смотрит на него. Смотрит и взывает к милосердию. Он усмехается, щелчком пальцев запускает уже давно знакомую мелодию.

**soundtrack: Lovely — Lauren Babic , Seraphim**

Узнавание проскальзывает на лице девушки. Её слёзы, его хладнокровие. Он непоколебим. Ему нужны её страдания. Страдай для него, живи после с этой болью. Болью, что заставила испытать Дьявола.

(Thought I found a way Thought I found a way out (found)But you never go away){?}[Я думал, что нашел способ. Я думал, что нашел выход (нашел).Но ты никогда не уйдешь.]

Девушка стряхивает напряжение с рук, и плавными движениями превращает своё тело в пластилин на его глазах. Нежное изящество в теле, граничащее с отвращением в глубине глаз, доставляет Сатане искаженное удовольствие.

Как может она двигаться так перед ним? Как может быть такой… будто она здесь, словно дома? Будто и не прошло тех лет, так будто она снова счастлива видеть его восторженный взгляд, восхваляющий её. Поднимая выше небес, выставляя на пьедестал.

(Something’s on my mind .Always in my headspace){?}[Что-то у меня на уме. Всегда в моей голове.]

Ему кажется, что её движения не так плавны как ей хотелось бы. И почему она должна этого хотеть? Страх. От неё несёт страхом. Весь зал окутало его тьмой, его мертвым желанием. Его надеждой на её обреченность. Он хочет вкусить этот ужас, обитаемый в её голове. Хочет поглотить каждый всплеск её уничтожения.

(Isn’t it lovely, all alone? {?}[Разве не прекрасно в одиночестве?Сердце из стекла, разум из камня.]Heart made of glass, my mind of stone)

Она кружится по залу, разбивая все стены возведенные в его голове. В его сердце. Грациозна. Элегантна. Словно облако, цепляющиеся за выступ скалы. Не отпускает. Не ломается. Хотя и держится из последних сил.

Очередной поворот, на вытянутом носке одной ноги. Волосы скрывают её лицо, летая, защищая вокруг. Он не видит её взгляда. Ему нужны её глаза, чтобы понять. Чтобы увидеть её падение. Он должен стать свидетелем её уничтожения.

(Even if it takes all night or a hundred years.{?}[Даже если это займет всю ночь или сотню лет. Мне нужно место, чтобы спрятаться, но я не могу найти его поблизости.]Need a place to hide, but I can’t find one near)

Он слышит всхлип. Это посылает в него волну холодных мурашек. Дрожь по спине, в поясницу и прямиком в яйца. Он ненавидит её. Она ненавидит его. Так какого чёрта она улыбается? Какого чёрта он готов бросится к ней, чтобы оторвать голову за её улыбку. Или выебать. Вытрахать её пизду до онемения. До боли, до синяков, до кровоподтеков. А после она поклянётся ему в верности. После, он отправит её назад. Зная, что никто не сможет к ней прикоснуться. Никто не тронет её. Никогда. Никто не увидит её изящества. Кроме него.

— Остановись.

Музыка давно закончилась. Девушка продолжает кружить подле него. Она всегда скрывала свои эмоции в танце. Всегда скрывала настоящие чувства в нем. Она призналась ему, когда он впервые застал её за этим занятием. Он назвал её жалкой, а она приподнялась на носках и вытянулась, показывая свою тонкую грацию. Тогда он и понял, что пропал. Пропал глядя на кремовые пуанты.

— Подойди. — Он не сводит глаз, следя за её движениями. За тем, как её руки подрагивают, как она слегка прихрамывает на правую ногу. Как нервно кусает губы и смело смотрит на него. — Поднимись. — Девушка послушно поднимается вверх по ступеням.

Люцифер скользит вишневыми, затуманенными глазами снизу от чёрных пуант, вверх по щиколоткам обвязанными черной лентой. Выше к подолу своей рубашки, прикрывающей выступающую, округлую задницу. Проклинает каждую застегнутую пуговицу, за то, что скрывают от него кожу цвета белого шоколада. И выше, на торчащие, блядские соски. На подрагивающее горло, пульсирующую вену на шее. И выше. Приоткрытые губы, ловящие воздух. Глаза, застывшие, отражающие его тьму.

— Вы довольны, ваше величество?

Её внезапно подскочивший адреналин вызывал усмешку у Дьявола. Он направляет вперёд татуированную руку, и взмахом кисти разрезает ткань рубашки на фигуре ангела.

— Мне не нравится, как ты произносишь это, Непризнанная. — он жадно проследил за каждым скользящим по её телу лоскутом изрезанной рубашки, падающей к ногам.

Виктория не шелохнулась. Она не знает чего ей ожидать дальше. Не понимает куда скрыться от его насмешливого взгляда рубиновых омутов.

— Просто закончи с этим поскорее… — её голова опустилась, подбородок почти коснулся грудной клетки. Девушка поднесла обе руки к лицу и закрылась от него. Он видит как задрожали её руки, как первая стадия шока прошла. Чувствует как её тело посылает в него вибрации. Зовёт его. Взывает.

Мужчина вальяжно раскинулся на своём троне. Колени широко разведены. Руки покоятся на подлокотниках черного металла. Правая согнута в локте, демонстрируя синие, выпирающие вены, выделяющиеся на фоне карамельной кожи.

«До отвращения изящна. До бездны порочна. Какой из тебя, в пизду, ангел, Непризнанная?»

— Знаешь… — начал мужчина, рассматривая свои ногти. — Мне показалось, что тебе понравилось снова «быть для меня». Ты так улыбалась. Так следила за своей осанкой и демонстрацией всех изгибов. Ещё в камере ты промокла. Ещё немного и по твоим бёдрам потекла бы смазка. Ты хотела меня.

Девушка вскинула голову. Если бы ярость в её глазах, могла вырваться наружу, ею легко можно было бы поджечь ледяное озеро.

— Ты извращённый, сукин сын! Долбанный садист! Сделай уже хоть что-то или отпусти меня!

Девушка выпустила когти. От её неожиданного напора Люцифер подался вперед. Она отшатнулась назад, не давая ему шанса к ней приблизиться. Он встал, сжимая челюсть. Ладонь запульсировала приятным покалыванием в ожидании.

— Раз я - садист, ты - законченная мазохистка, Уокер.

Ещё шаг к ней. Её шаг назад.

— Ты течёшь, как сука, готовая принять меня. Забыла, как мокли твои хлопковые трусики от страха? Я помню. Помню, что когда ты боялась, твоя вагина пожирала мой член интенсивнее.

Виктория почувствовала пяткой выступ ступеней, не удержав равновесие, её потянуло назад. Люцифер спрыгнул на нижний уровень, ловя девушку в свои руки. Она ударилась спиной о его грудь и замерла, почувствовав твёрдую хватку мозолистых, длинных пальцев на сосках.

— Я, блядь, с тобой только начал, ангелок. — Он не церемонясь спустил её ниже, подбил своим коленом её подколенные ямки, от чего её ноги согнулись. — Я выебу тебя из своей головы. Ты будешь захлебываться своими слюнями, когда мой член будет в твоей глотке. — он надавил ей на поясницу, ставя в излюбленную позу на каменном полу. Люцифер развёл руками её ягодицы, открывая вид на влажные дырки. Руками, требующими наказать. Послать в неё всепоглощающие удовольствие через боль. Он погладил правую ягодицу, слыша, как девушка сдерживает всхлипы. Жёсткий, звонким удар его ладони окрасил кожу в розовый цвет. Он закрыл глаза, глубоко вдыхая запах её страха и возбуждения. — Ты же помнишь, как ко мне нужно обращаться, когда я трахаю тебя?

Не получив ответа от трясущийся девушки, Люцифер поднял ладонь, и рассекая воздух нанёс второй удар по левой ягодице. Его ресницы затрепетали. Губы приоткрылись, обдавая зубы прохладным воздухом. Он выглядит, как наркоман получивший наконец дозу долгожданного, уникального героина.

— Д-да. Сэр.

Третья стадия. Смирение.

Он закончит с ней. Сегодня.

Комментарий к Ignis/Пламя

Не забудь оставить отзыв, не будь какашкой👋🏻🍑

ХДЫЩ!

До скорых встреч🍷

========== Collisione/Столкновение ==========

Комментарий к Collisione/Столкновение

❗️диалоги/моменты - смещенные вправо или выделенные курсивом это - моменты прошлого❗️

Бета открыта, спасибо за указанные ошибки❤️

Приятного, сладкие❤️

«Ещё вчера ты верил в прекрасное будущее с ней, а сегодня ты живешь прошлым, не понимая, зачем тебе настоящее…»

*****

~ Четыре года назад.— Это правда?

Люцифер пришёл спустя три часа, после того, как отправил её из замка своего отца. Демон, которого Виктория, узнала только потому, что тот был рядом с Люцифером какое-то время в школе - Демьян, «мягко» попросил её покинуть торжество, настаивая на сопровождении. Ей не удалось найти Мими или Габриэля, чтобы объясниться. Ей не удалось достучаться до друга Люцифера, что она здесь не одна и беспокоиться не о чем. Ей не удалось выяснить где сейчас находиться наследник, чтобы просить его объяснений. И, наконец, ей не удалось отвести взгляда от двух статных фигур, так идеально подходящих друг другу…

— Что именно ты хочешь услышать, Вики?

Рука Демьяна сжимала её предплечье и тянула на выход, когда взгляд Виктории скользил по фигуре красивой брюнетки. Высокой, стороной с кроваво-алыми губами. С невероятно длинными ногтями, покрытыми чёрным лаком. Виктория не могла оторвать взгляда от улыбки мужчины. Её, как ей казалось, мужчины. То, как он улыбался девушке. Ему не пришлось наказывать её, чтобы так улыбаться. Ей не пришлось вставать на колени перед ним, чтобы получить эту улыбку…

— Она твоя невеста, да? Ты помолвлен?

— Зачем ты задаёшь вопрос, на который знаешь ответ?

Его тон холоден, отстранён. Он ведёт себя так словно, ничего не случилось. Мужчина снял свой пиджак и небрежно бросил его на кровать.

— Я хочу слышать это от тебя! — она чувствовала, как горькие слёзы жгут ей глаза. Как её сердце бьется быстрее, готовое провалиться в желудок.

— Да. Она моя невеста. — Ни одна эмоция на его лице не просочилась. Словно он каменная статуя, умеющая разговаривать. — Как ты оказалась в Аду?

— Ты издеваешься надо мной?! — девушка не выдержав, перешла на повышенный тон.

— Я спросил: как ты там оказалась, Виктория.

— Габриэль. — Произнесла девушка ему в тон. Вот оно. То, чего она ждала с того момента, как Люцифер переступил порог её комнаты. Эмоции. — Он сказал, что не определившиеся со стороной могут быть «плюс один» к ангелу или демону.

— Плюс один, значит. — он повторил, всё в той же раздражающей её манере.

— Кто я для тебя, Люцифер?Неужели ты думал, что я буду с тобой, зная, что ты помолвлен?

Виктория хотела знать правду. Хотела понять, как он мог так поступить с ней. Как он мог трахать её, открывать все грани удовольствия для неё, наказывать, причинять боль и подчинять, приручать себе, а после - что? Идти к своей невесте? Она знала, что демоны беспечны в своих связях. Знала, какими эмоциями они питаются. Но, Люцифер… он смотрел на неё так… необычно. Она видела страсть в его глазах. Видела проявление его заботы. Она просто не думала… не думала, что была не больше чем развлечение перед свадьбой.

— Ты уже, Уокер. Была, есть и будешь со мной.

От его безэмоциональности бросало в горячую дрожь. Кидало в болото ярости!

— Я не стану твоей шлюхой, Люцифер!

— Нет? — он приподнял бровь, оставаясь всё в той же позе перед ней. — А, по-моему, очень даже стала. Я трахаю тебя, — он наступает на неё, — я владею этой киской и твоим, блядь, телом в целом! — Мужчина подхватывает её за талию, прижимает к себе, выбивая воздух из лёгких. — Мне плевать на ебучие титулы. Жена, любовница, наложница. Поебать. Ты принимаешь и трахаешь мои пальцы, член и язык как шлюха. Моя, блять, шлюха!

Виктория вырывается из его объятий, поднимает руку и бьет его по лицу. Звук удара эхом отскакивает от стен её комнаты.

Глаза Люцифера наливаются кровью, Виктория не сдерживает подступающие слёзы, разворачивается и тянется к ручке входной двери. Мужчина с такой силы сжимает челюсть, что она слышит скрежет его зубов.

Он в один шаг преодолевает расстояние между ними, прижимает её лицом к двери и задирает её вечернее платье.

— Это был первый и последний раз. — ему хватает несколько секунд, чтобы расстегнуть свои брюки. Её слёзы катятся по щекам, она хочет что-то сказать, но он не даёт ей, запечатывая рот жестким поцелуем.

Демон поднимает её ногу, держась за бедро. Срывает белье одной рукой и входит. Жестко, без подготовки. С яростью он берет её тело возле двери, не боясь, что её крики могут услышать. Ведь она молчит. Молчит и принимает его в тугое лоно.

Он слизывает её слёзы, пробуя на вкус её соленую горечь. Просовывает руку между ней и дверью, дотягивается до груди, разрывая ткань её декольте и сжимает соски, желая слышать её голос. Виктория сжимается на его члене, прежде чем всхлипнуть, застонать и схватить его за предплечье. Держится за него.

Его рука спускается и Виктория вздрагивает каждый раз, когда он шлепает её по клитору. Вздрагивает и бесстыдно стонет. Он доказывает ей, что она его шлюха. Доказывает, что только он знает что ей нужно.

Последний толчок и он изливается в неё с той же яростью, что и входил. Ему требуется пару минут, чтобы прийти в себя. Он отстраняется, наблюдая, как сперма течёт по её ногам. Прижимается к ее макушке и уверенным басом, говорит:

— Ты моя, Уокер.

*****

Думала ли она, что всё закончится здесь? На полу, в его замке? Думала ли, что он отнесется к ней иначе? Нет. Но она не ожидала от него столь сильной ярости, которую излучает его тело. Ярость. Вот она - антуитичность его возбуждения. Она знала, что их привязанность не здорова. Знала, что он не отпустил бы её, захоти она поговорить, после того, что случилось. Да и не было смысла разговаривать. Она бы приняла его, снова. Простила. Потому, что любила. Никогда и никого так не любила. Эта любовь связывала её горло веревками, не позволяя говорить. Эта любовь даровала ей чувство падения. Она была сломлена после его ухода. Сломлена после того, как он оставил её. Искалеченную. Изуродованную. Испорченную.

— Как часто ты трогала себя, вспоминая мой член, Уокер?

Стыд. Грёбаный стыд. Она действительно трогала. Хныкала, текла и трогала себя, как самая настоящая шлюха. Вспоминала мужчину причинившего ей столько боли. Кончала на свои пальцы и ненавидела себя. Ненавидела его. Ненавидела то, что он сломал её.

— Молчание - удар. — он провел по её ягодице рукой, вонзая свои пальцы в мягкую плоть. — Ложь - удар.

— Я помню…

— Как часто?

Звук шлепка. Бёдра сжимаются. Клитор пульсирует, требуя внимания.

— Не знаю…

Шлепок.

— Чёрт возьми! — она шипит, от ощущения покалывания на своей заднице. Думала ли девушка, что снова окажется в таком положении? Ей снились эти обжигающие руки. Но ведь это отвратительно. Мерзко в том, настолько это неправильно. Её тело расположенное так близко к нему. Её уязвимая поза. Её влага между ног. Её грязное тело, на которое он смотрит, как голодный зверь.

— Несколько раз в неделю… — её голос дрожит, когда она добавляет тихое: — Сэр.

Мужчина сглатывает, любуясь, удовлетворяя своего внутреннего демона, выгнутой спиной. Голыми ягодицами, запечатлевшими отпечатки его ладоней. Наслаждается её уязвимостью. Впитывает каждый вздох и тихий, сдержанный стон. Его член болезненно упирается в ширинку брюк. Дергается при малейшем колебании девичьего тела.

— Я… Люцифер, пожалуйста…

«Люцифер… пожалуйста… пожалуйста… я хочу тебя… дай мне почувствовать тебя…»

Как же томно, она произносит его имя. Так, словно она запечатывает это в его сознании, заставляя Дьявола вздрагивать. Вспоминать. Желать. Млеть при виде, как сжимаются мышцы её бёдер.

— Я грязная… я не могу так.

Плевать ему на всё. Он видит какая она влажная. Видит, как трясутся тонкие руки, на которые она опирается. Чувствует нахлынувшее возбуждение на обоих. Чёрт возьми! Он ненормальный. Она ненормальная. Всё в их связи - ненормальное. Но кажется таким, блядь, правильным. То , как он смотрит на неё. То, как она стыдится своего вида. Своей открытой позы. То, как идеально их тела подходят друг другу.

— Попроси меня.

Он хочет слышать её. Хочет слышать её голос. Чаще. С придыханием. С мольбой и тем восхищением, что было так давно. Он словно целую вечность не видел её. Целую вечность ощущал пустоту и желал лишь одного - напомнить ей, кому она принадлежит.

— Прошу тебя… — её бедра покачнулись, дотрагиваясь до его эрекции. Стиснув зубы он не думая, опустился к её ягодицы и вонзил зубы, кусая, оставляя свой след. Так яростно и жестоко, что Виктория с визгом выпрямила спину.

— Прошу, сэр, пожалуйста, мне нужно в душ…

Он убрал руки с её бёдер и позволил подняться. Мать твою. Она помнит. Помнит и чувствует момент его дозволения. Где он ошибся? Почему это происходит? Она плавится под ним, будто ждала только его всё это время. Но её боль… в глазах такая боль и отчаяние…

~ два года назад.

— … ты думаешь, что у него были чувства к тебе, больше чем просто похоть, Вики?

Эвелина. Её подруга и бывшая смертная. Она второй близкий человек Виктории, знающий, о запретных отношениях с демоном. Бывших отношений. Если, конечно, он считал их отношения - отношениями. Она считала. До сих пор… каждая часть её тела протестует, если мозг пытается доказать обратное. Каждая часть её бессмертной души - помнит. Помнит прикосновения. Помнит его извращённую нежность… видит каждый день оставшиеся следы на своём теле и жаждет видеть смуглую кожу, забитую чёрным пигментом. Хочет видеть с какой заботой и лаской он гладит каждую свою отметку, посылая в тело тонну тепла.

— Я… знаю это, Эви. — честно признаётся Виктория. — Я уверена, что была кем-то большим. Уверена, что была той девушкой. Просто…

— Просто он безжалостен, Вики. — Эвелина берет подругу за руку и смотрит янтарными глазами, прямо в душу Виктории. — Он демон, понимаешь? Ваша связь, она не исчезнет в одночасье. Прошло тринадцать месяцев, но ты так и не можешь отпустить, забыть.

Виктория понимала это. Да, возможно она могла бы остаться. Могла бы поговорить и они вместе бы решили их проблему. Её разумная часть твердит о том, что он опасен. Он не должен был так поступать с ней. Не должен был позволять себе, то, на что Виктория не соглашалась. Но другая… та часть её души которая полностью и беспрекословно принадлежит ему… Она кричит в голос о своей тоске. Тоске по этим неправильным отношениям…

— Вы пошли против правил, против системы. Демон стал одержим ангелом, что уму непостижимо, Вики. Может этого не должно было случиться? Может разносторонность ваших сущностей это и есть апогей его нормального отношения? Может непринятие тебя как ангельской души, послужило тому, что мы имеем в итоге? Кто знает, куда бы завели тебя эти отношения, не найди тебя кто-то другой той ночью?..

*****

И вот снова она здесь. Его покои. Мрачные, как его душа. Холодные, как его сердце. Удушающие, как его руки на её шее. Виктория окидывает взглядом комнату и без озаренья совести подмечает несколько деталей. Он так и остался аккуратистом. Фактор, который раздражал её, как творческую личность. Да, ей нужно было пространство, она любила все минималистическое. Но характер её красочных эмоций, всегда конфликтовал с его холодной сдержанностью. Во всем. Кроме секса. Там он спускал своих демонов с привязи. И там их краски смешивались создавая уникальный оттенок. Оттенок их порочной связи.

Люцифер заметил задумчивое выражение лица девушки. Ему нравится, как тонко она умела подмечать детали. Да в общем-то, всё что она видела в его уединении - ему нравилось. Они изменились. Все между ними и вокруг изменилось. Кроме её буйства красок, его порядка и галстука, свисающего с изголовья кровати.

— Ты накажешь меня?… — он знает это выражение её лица. Видит трепет и жажду его наказаний. Она слишком быстро привыкла к этому. Идеальная для него. Идеальная в своей беззащитности перед ним.— Подними руки вверх, малышка. — Он разместился у неё между ног. Подхватил за бёдра и пристроился ближе, врезаясь в неё своим телом. Он медленно расслабил узел галстука. Сняв его, мужчина потянулся к изголовью, повязал его за перекладину, и, закусив губу, поднял руки девушки вверх, фиксируя и завязывая галстук на её запястьях…

Виктория, не обронив и звука прошла к невзрачной двери ведущей в ванную комнату. Люцифер настиг её когда, она шагнула одной ногой внутрь и положив руку ей на поясницу, второй - придержал дверь.

— Она останется открытой.

Виктория задержала дыхание от такого собственнического жеста. Кивнув, прошла внутрь и встала за матовое ограждение. Девушка повернула кран и подняла голову вверх, ожидая бесчисленные потоки капель воды.

Потоки сумбурных мыслей закружили в её голове. Зачем ему это? Неужели он так мстит? Неужели он так и не смог простить её уход? Она ведь всего лишь хотела жить. Она испугалась. Да, может она чертова трусиха. Испугалась и убежала. Не поговорив, не выяснив причину…

Девушка стопорит себя. Противится этой навязчивой мысли, которую так долго пыталась побороть. И в конечном итоге ей удалось. Удалось, правда ведь? Она счастлива. Она должна была выйти замуж и начать всё с чистого листа. Без него. Без её кошмара. Без того, кто сделал её одержимой. Зависимой по его яду. Без той тьмы, что делала её счастливой когда-то. Без обжигающей страсти. Всё с начала. Без него. Ведь это, было бы правильно…

— От чувств так быстро не избавиться, Вики. Как бы ты не старалась скрывать от меня правду, не лги себе. Будь честна с собой. — Эви встаёт, и протягивает Виктории бутылочку с раствором заживления. — Ты не хочешь начать с того, что избавишься от прямого напоминания о той ночи?Эвелина смотрит на неё с сочувствием. Оно ей не нужно. Никто не хочет чтобы его жалели в такой ситуации. Ей нужны силы, ей нужно помнить. Ей нельзя забывать.

— Нет. — говорит девушка твёрдо и проводит рукой по выдающемуся рубцу под левой грудью. Самый большой из всех возможных шрамов оставленный им. Главное отличие от других в том, что это единственный шрам, который он не предложил залечить. Не поцеловал и не провёл по нему своим языком. Зализывая, облегчая и превращая боль в удовольствие. Не смотрел на него, как на произведение искусства. Не сказал о том, что не стоит носить его на её прекрасном теле. Ничего не сказал… — Я должна помнить, Эви.

Эвелина махнула головой, смотря в пол и резко выдохнула.— Ты хочешь, Вики. Хочешь помнить, но никак не должна…

Виктория настораживает его своим молчанием. Заставляет его задумываться. Снова. Снова думать о тех вещах о которых не следует. Ему хочется отступить. Хочется трахнуть её. Схватить за волосы и трахнуть её рот. Потом бросить её на кровать и снова трахнуть. Хочет доказать своё полное право владения этим телом. Показать ей, кому принадлежат её крики.

Если бы он не видел её взгляда в тронном зале, не чувствовал желания покорности. Он бы поимел её прямо там. Как грязную, дешевую шлюху! Она не имеет права быть чистой. Не может просить об этом и уже тем более он не должен был позволять ей этого…

Отдать ему самое ценное. Сделать её уязвимой. Завладеть её телом. Заявить права на её душу. Избавиться. Вот чего он хочет. Вот то, что ему нужно.

Эти капли… предательское зрение играет с ним злую шутку. Мужчина стоит, оперевшись на дверной косяк и смотрит, как Виктория тихо принимает свою участь. Она прекрасно понимает, что её ждёт дальше. Должна понимать, почему он даёт ей толику свободы перед тем, как снова завладеет ей.

Тонкие, розовые ручейки текут с её груди, живота и бёдер вниз. Он не должен думать о тех, кто сделал ей больно. Он не думает, потому что завтра они будут мертвы. Все до единого, кто позволил себе прикоснуться к ней больше, чем он приказал.

Мужчина делает шаг, будто она притягивает его тонкою нитью к себе. Снова не думает. Снова идёт на поводу и верит вибрациям её тела.

— Открой глаза, Непризнанная.

Голова девушки откинута вверх, капли воды бьют по её лицу, когда она открывает глаза. Слишком яркий свет заставляет её слегка прищурится и посмотреть прямо. На него. Он рядом с ней. Держит её в тисках - не прикасаясь.

Люцифер протягивает руку, занося её за голову девушки, достаёт бутылку с гелем и выдавив себе на ладони, делает ещё один короткий шаг к ней, становясь под те же струи воды.

Девушка смотрит ему прямо в глаза не боясь. Желая снова почувствовать его прикосновения. Его жажду. Она сдалась. Чёрт побери. Она сдалась, зная, что он может убить её прямо здесь и сейчас.

— Что будет потом, Люцифер?

Бывшие-любимые руки ласкают её нежную кожу, начиная с плеч и спускаясь ниже. Люцифер обхватывает полумесяцы её грудей и цепляет большими пальцами соски. Его рука замирает под левой грудью, пальцы нащупывают длинный рубец и Виктория приоткрывает рот от такого интимного прикосновения, почти бережного.

Чтобы увести их от тех воспоминаний, она аккуратно, боясь, обхватывает его запястье своей рукой и ведёт дальше по своему телу. Им не нужно сейчас думать о том, что было тогда.

Лицо мужчины помрачнело, скулы заострились, а руки стали тверже камня.

— Я поимею тебя. Вот что будет дальше, Уокер.

— Зачем тебе это… Лю…

Виктория отшатнулась назад, когда мужчина резко опустился перед ней на одно колено и сильно сжал руками её талию. Она опустила голову вниз, наткнулась на темные, мокрые волосы и увидела приближения его языка. Он, словно борясь сам с собой, сжимал её в своих руках и почти болезненно надавливал языком по ранам, нанесёнными его псами.

— Я ненавижу тебя, сука, — его руки то поднимаются, то опускаются на бёдра, причиняя слабую боль, вызывающую ноющие ощущения внизу живота. Как раз там, где его язык исполняет эротический танец смерти. — Как же сильно я тебя ненавижу, Уокер. Что с тобой нахрен такое?! Какого хрена ты здесь мокрая, хнычешь от моих пальцев, какого хрена я тебя спрашиваю?!

Девушка запустила трясущиеся ладони в его волосы и пропустила их сквозь пальцы. Поток слез было уже не остановить. Они смешались с горячей водой обжигающей её кожу и покатились вниз, соединяясь с первоисточником всех её потерь.

Мужчина продолжал что-то говорить, прижимаясь лбом к плоскому животу девушки и обнимая её бёдра. Его пальцы нашли маленькие отметины в виде розовых точек и подушечки его пальцев обвели каждую, напоминающую ему маленькие звёзды.

— Я могу убрать их, малышка. Если тебе больно. Но я бы и хотел их оставить. Вот, у тебя есть право голоса сейчас, пользуйся, пока я опустошён.

— Нет, не хочу, Люцифер. — её улыбка. Её чистые, кристально небесные глаза излучают море любви и преданности, когда она смотрит на него. Её щеки розовеют, когда она проводит рукой по его торсу. — Посмотри, — кивает она на свои ляжки. — Они похожи на маленькие звёзды. Пусть это будет нашим созвездием, Люцифер.

— Созвездием?— Да. Complexus{?}[Связь. Латынь].Он несколько долгих секунд смотрит на неё, пытаясь обуздать эмоции рвущиеся наружу. Не получается. С ней ничего не выходит контролировать. Вся его система дала сбой ещё тогда, почти год назад, когда он увидел её, танцующую на поляне за школой…

— «Связь», значит…

Он помыл её и вывел из душевой кабины. Отпечатки её мокрых ступней, тянулись прямиков до его постели. Мужчина завернул её в бархатное полотенце и остановился у подножья кровати. Ему не нравится, что она отводит взгляд от его обнаженного тела. Не нравится, что она не смотрит на него. Ему, чёрт возьми, не нравится, то настолько напряженно она себя чувствует сейчас.

— Отбрось полотенце.

Виктория послушано вытащила уголок спрятанный между ее грудей и убрала полотенце на край постели.

— Ты помнишь правила?

Девушка кивнула, все так же несмотря на Дьявола.

— Голос, Уокер. Мне нужен, твой чертов голос! Используй его!

— Да, сэр. — сказала она тихо. — Я помню.

Девушка встаёт с постели и опускается на колени перед мужчиной. Порабощенная, подчиненная, послушная. Она откидывает свои волосы назад, открывая ему вид на своё тело.

Мужчина удовлетворенно кивает, подавляя внутренний триумф. Никто. Никто не смотрелся в этой позе, лучше, чем она. Как бы он не отрицал это, скольких бы не попробовал. Никому не удалось превзойти смертную девчонку.

— Смотри на меня. Не опускай глаза. Сейчас только мы имеем значения. И, от твоей покорности будет зависеть твоё удовольствие. — он наклонился к её лицу и убрал вьющуюся прядь волос за ухо. — Ты понимаешь это?

Он спросил почти шепотом, но Виктория услышав, снова кивнула в ответ, поднимая взгляд на высокое, мускулистое тело.

Он словно стал взрослее. Старше. Серьёзнее и мрачнее. Сколько раз она вспоминала момент приветствия своего бывшего возлюбленного? Сколько раз эта сцена сопровождалась мокрыми простынями, когда она просыпалась ото сна, с рукой между ног и липкой влагой на трусиках…

— Один.

— Но… за что?

Бёдра Виктории сжались от его давления и обещания. Щеки запылали, губы захотелось искусать в кровь, чтобы заглушить эту потребность в нём. Неправильная.

— Два. — он схватил её за подбородок поднимая лицо вверх, и надавил указательным пальцем на нижнюю губу. — Я сказал тебе, мне нужен твой грёбаный голос. Не задавай вопросы, только отвечай. Встань, — он подал ей руку, в которую она вложила свою ладонь. — Повернись спиной и обопрись коленями на край постели.

Виктория ненавидит своё тело за то, как оно реагирует на приказ в его исполнении. Ненавидит за то, как её физическая сторона желает его прикосновений. Как оно хочет ему подчиняться. Их химия. Их связь. Она никуда не делась. И она ненавидит себя за это. Ненавидит за свою слабость.

— Согни руки в локтях, — с каждой фразой его голос хрипит все больше. Он сглатывает прежде, чем признаться себе, что это лучший вид за последние несколько лет. Лучшее из того, что он видел. Мать твою. Это наилучшее чувство предвкушения, разжигающее что-то тёмное в его груди.

На несколько минут он замирает, любуясь Викторией поставленной в ещё более уязвимую позу. Она вся перед ним. Вся полностью его. Каждая дырка её тела принадлежит ему. И он буквально чувствует, как она заливается краской и наяву видит соки текущие по её розовым складкам.

Мужчина протягивает руку к приготовленному ремню, который вытащил с брюк перед тем, как отправится к ней в душ. Складывает его пополам и проводит, еле касаясь её ягодиц и поясницы.

— У меня было так много вопросов… — его голос спокоен, как и движения кожаного ремня по её коже. — Так много, чёрт возьми, что я даже не знаю, с какого начать.

Её трясёт от волнения. Он не должен быть так спокоен, когда его тело пылает таким жаром, обдавая её кожу. Он злиться на неё. Он в ярости. Но ярость эта крайне отличается от той, что была, когда он представлял себе этот момент. Представлял, когда не мог отыскать её. Когда она провалилась сквозь землю, прямо у него под носом.

— Когда ты согласилась выйти замуж за Габриэля?

Он не должен спрашивать о таком. Не должен ставить её в такое положение, такую позу, и спрашивать о другом мужчине. Люцифер замечает её напряжение при упоминании имени её жениха.

Взмах ремня сопровождается свистом, перед тем как опуститься на её кожу. Виктория кричит, ощущая горячий ожог на своей заднице.

— Отвечай мне, когда я тебя спрашиваю.

— Пол года… Шесть месяцев назад, сэр…

Рука Люцифера крепче сжимает ремень. Ему знакомо это чувство. Отвратительное, мерзкое и яростное чувство ревности подскакивает в нём, затмевая разум. Ему хочется ударить её. Ударить, а потом трахнуть так сильно, чтобы при ходьбе, она ещё месяц вспоминала, как его член проникал в неё.

— Шесть и два. Восемь, Уокер. Считай, громко. Чтобы я слышал каждую, блядь, букву. Иначе, придётся начать сначала.

Шлёпок и она снова кричит. Болезненное жжение и ещё более болезненная пульсация опускается ей между ног. Господи. Волна злости закипает в её теле, когда мышцы ног напрягаются, напоминая о её нездоровой тяге к этому чудовищу.

— Один!

Она кусает губы, вжимаясь лицом в постель.

— Шесть месяцев, — шлёпок, — шесть ебучих месяцев, ты была невестой ублюдочного ангела! — взмах, шлёпок. — Считай!

Виктория кричит, и стонет от постыдного отклика её тела.

— Два… три, господи… Лю… — взмах, шлёпок, — ч-четыре!

Люцифер отбрасывается ремень в сторону, и прижимается рукой к её складкам. Раздвигая их, проверяет настолько та готова.

— Кто-то скучал по своим наказаниям.

То с каким наслаждением он трогает её, с каким блаженством ощущает её желание, делает его твёрдым, болезненно твёрдым.

— Нет…

Девушка подавляет стон, когда он пальцами проникает внутрь неё, и вскрикивает когда второй рукой мужчина сжимает ягодицу, с раздражённой кожей от ударов.

— Лицемерная, лживая сучка! Можешь лгать себе сколько угодно, — Люцифер провёл большим пальцем между её ягодиц надавливая на вход её задницы. — Твоё тело помнит. Блядь. — он прижался к её ноге, прикасаясь твёрдым членом. — Оно помнит, как и для кого ты стонешь. Ты успела разочароваться в его члене? Он трогал твою задницу? Прикасался к ней? Ты позволяла ему вылизывать себя?

Его слова вкупе с толчками его пальцев возносят Викторию на невероятные высоты удовольствия. Она извивается под его рукой, слёзы полностью затопили подушку, а потребность ощущать его внутри возросла.

Люцифер чувствует, как её стенки сжимаются вокруг его пальцев. Ещё рано. Он подхватывает Викторию под животом и переворачивает, вжимая спиной в прохладную ткань белья. Ресницы девушки подрагивают, когда он смещает её выше. Её задница, красного цвета трется о белье, посылая в неё новые волны боли.

— Ты снова не отвечаешь, — мужчина не скрывает хищной улыбки, когда скользит взглядом по пухлым губам, влажным от слез глазам и красным от возбуждения щекам. Его взгляд опускается ниже, и его губы приближаются к соскам, вставшим ему на встречу.

Люцифер с гортанным стоном опускается и хватает губами сосок, рукой тянется ко второму и скручивает его между указательным и большим пальцем.

Виктория выгибает спину, от ощущения полной эйфории.

— Люцифер… пожалуйста, пожалуйста, сэр…

Мужчина закатывает глаза от удовольствия. От немедленной реакции его члена на тихий, жаждущий стон девушки. Он кусает её грудь, поглощая порцию новых криков и отрывается, смотря в голубую бездну.

— Пожалуйста… сделай со мной, что-нибудь…

— Сделать, что? Это? — он надавил коленом на её клитор, позволяя ей покачнуться на нем и потереться клитором. — Ты хочешь трахнуть мои пальцы, Уокер? Скажи мне.

Она неистово кивает, задыхаясь от его ласк языком. Он скользит по её горлу, сжимая тонкую шею рукой.

Он не хочет это чувствовать. Сколько раз за эти сутки он убеждал себя в том, что ему нужно уничтожить её? Сколько раз он уверял себя в этом в течении последних четырёх лет. А теперь… мысль о том, что кто-то смел к ней прикасаться… видеть её такой. Такой чертовски его. Для него. Такой, какой она может быть во время мольбы. Просила ли она кого-то так же дать ей почувствовать член? Объезжала ли чей-то язык, также эротично задыхаясь?

«Дерьмо. Блядь»

Люцифер отстраняется. Ему нужна минута. Виктория, опускает руки с его плеч ниже, водя пальчиками по силуэтам татуировок и удивляется его внезапной перемене настроения.

— Ты не хочешь… — Виктория прочищает горло и отводит глаза. — не хочешь больше наказывать меня? Мы остановились на четырёх… сэр.

«Хочу. Очень. Мать твою. Хочу. Но больше я хочу поиметь твой рот. Вытрахать его своим языком и членом. Искусать твои губы, заполнить твою глотку своими слюнями и вдыхать твои шлюшьи стоны! Сука!»

— Не думаю, что действительно наказываю тебя этим.

— Не… чёрт!

Люцифер резко входит в неё и замирает, давая себе время привыкнуть. Виктория вонзается ногтями в его руки и приподняла бёдра навстречу.

— Да, блядь! — он ворвался в её тело, вдалбливаясь жестко и быстро. Это она. Тот самый взгляд. Его Непризнанной. Её блеск в глаза. Её нежная кожа, так красиво сочетающаяся с его. Красива. Он не видел её столько времени, а она по-прежнему до боли в яйцах красивая…

Он просовывает руки под её тело, и обняв обеими руками прижимает к себе. Словно хочет запечатать, забрать внутрь. Поглотить и не отдавать никому. Не прекращать этот момент единства. Ещё немного. Ему нужно ещё немного времени…

Виктория закидывает ноги на его бёдра и поменяв угол проникновения. Люцифер замедляется, чувствуя, как Вики подходит к финалу. Как её стенки влагалища сжимают его член. Она стонет ему в изгиб шеи, и слёзы удовольствия кататся по её лицу.

К чёрту всё. Она законченная шлюха и мазохистка. Пусть будет так, если это подарило ей крохотную вечность с ним. Ночь с мужчиной сломавшим её. Её мучителем. Чёртовым Сатаной. Она не готова думать сейчас, не готова вспоминать все наставления Эви, не готова прощаться с той частью, что навсегда и навечно заперта в её сердце, которая жаждала освобождения. Она больна. Но разберётся с этим позже. Если он оставит её в живых.

С её криком и его хриплым стоном они кончают вместе. Люцифер продолжает двигаться в ней, когда Виктория трясется в его руках.

Что-то тёмное, внутреннее, запертое давно, грозит выйти и закричать о правах владения этой женщиной. О желании иметь её вечность. О желании чувствовать её на своём члене. Чувствовать то, как идеально она обхватывает его.

Люцифер отключается от реальности и впадает в прострацию, когда его губы находят её. Он хочет её с таким отчаянием, что не хватает воздуха. Это плотское, низкое желание ощутить секундную слабость. Ему нужно обладать ею. Хотя бы сейчас. Сейчас он может дать себе несколько минут покоя, держа её в руках. Погружаясь языком в её рот. Слизывая с лица слёзы и впитывая их в себя. Сжимая пальцами её кожу… до новых отметин. Чтобы помнила. Чтобы знала, кому отвечает её тело.

Люцифер отстраняется от неё, все ещё не выпуская из своих рук. Глаза Виктории закрываются и она приоткрыв рот, отчаянно выдыхает.

— Ты убьешь меня. — Девушка шепчет, боясь отпустить его тело.

— Это можно назвать и так. — отвечает ей в той же тональности. Он окидывает взглядом её шею с фиолетовыми пятнами, соски набухшие и красные от его зубов. И пальцами руки он снова задевает рубец под её грудью.

— Было больно? — зачем-то спрашивает он.

Виктория распахивает глаза, словно он сказал, что-то запрещённое и машет головой в стороны.

— Нет… честно… Я даже не почувствовала, только потом…

Она не договаривает, прикусив губу. Что же, он понимает, что они не из той категории людей, что могут откровенничать после акта совокупления. И всё же…

Он перекатился на спину рядом с ней и закрыв глаза, заставил себя вспомнить, для чего делает это. Картинка за картинкой сменяются воспоминания. Её лживые речи. Её влюбленность в глазах. Её объятия и слёзы когда она кончала. Которые и тогда оказались ложью. Её дрянное прощание с ним…

Его советник, друг и единственный человек немного знающий характер Дьявола, как-то спросил у него: «Для чего тебе это нужно Люцифер? У тебя есть Ад. Ты король загробного мира. У тебя гарем первоклассных, лучших демониц. Забудь о мести. Забудь о возмездии. Из-за одержимости этой девушкой, ты нарушил многочисленные запреты. Чёрт, Люцифер, ты отца завалил… Разве стоит она этих усилий? Ты можешь подставиться перед советом. Нельзя похитить ангела, и не ответить за это…».

Стоило ли оно того? Вопрос вспыхивает перед глазами, как неоновая вспышка на пригородном мотеле с дерьмовым названием. Мужчина прислушивается к размеренному дыханию девушки рядом и понимает: - «Да, чёрт возьми!» И он бы сделал это снова. Она могла бы стать его гордостью, его достоинством. Его главной женщиной. Она могла принадлежать ему, но… Это «но» вело его четыре года… Ему пора покончить с этим.

— Открой глаза, Непризнанная. Смотри внимательно.

Мужчина поднял руку вверх и в воздухе указательным пальцем нарисовал несколько символов.

— Я видела эту надпись прежде, но, здесь не хватает символа…

В чёрных зрачках девушки вспыхнуло отражение горящих букв, парящих в воздухе. Её сердце забилось медленнее, словно осознавая, что это - конец. После того, как он показал ей это, все изменится.

— Это твоя клятва. Мне. На иврите. Ты должна выпустить свою энергию, представь, что кисть твоей руки, продолжение твоего внутреннего состояния. Давай. Пиши.

Виктория посмотрела на него, наконец осознавая, для чего он это делает.

Клятва даётся раз и навсегда. Она поклянётся ему в верности. Навечно станет зависимой от него. Люди обязавшие себя клятвой не способны держаться на расстоянии друг от друга. Он не может принести ее, так как у демонов, верность в браке ценится превыше всего. Как только она это сделает… медленно иссохнет от тоски. От того, что её сердце будет болеть по человеку, которому она не нужна. По женатому мужчине…

— Не вынуждай меня, Уокер. Начерти, грёбанный символ, и я отправлю тебя обратно!

Мужчина встал с постели, пока Виктория смотрела перед собой в потолок. Люцифер надел брюки, застегнул ширинку и сделал шаг к ней, когда девушка подняла руку вверх, выставив указательный палец.

— Когда-то… — девушка вывела завиток первого символа потоком голубой энергии, — ты спросил у меня, почему я хочу оставить шрамы, нанесённые тобой. — Второй завиток нанесён и символ вспыхнул голубым свечением. — я хотела помнить тебя. Хотела запомнить, то время когда мне казалось, что я являюсь кем-то большим для тебя. Мне казалось… — её голос надломился, она замерла с поднятой кистью руки. — Казалось, что ты влюблён в меня. Да, это странная любовь. Извращённая. Эгоистичная, до жути опасная и огненная… — Второй символ мягко поплыл по воздуху, пока не присоединился к первому. — Но я приняла тебя. Полюбила то, что ты делал с нами. Полюбила то, как моё тело и душа тянулись к тебе за новой порцией боли… Я… — девушка закрыла глаза и перешла на шепот, когда завиток третьего символа вспыхнул ярче предыдущих. — Ты сломал меня, Люцифер. Задушил. Но я все равно продолжала надеяться, что ты вернёшься. Найдёшь меня, даже тогда, когда я спряталась. Найдёшь и заберёшь ото всех. Найдёшь способ заслужить прощение… Мне было больно. Я ненавидела себя за эти мысли. Ненавидела то, что хочу тебя, после того, как ты уничтожил меня… нас.

Люцифер внимал каждому её слову. Следил за каждым взмахом её мокрых ресниц, пока тонкие пальцы рисовали голубыми всполохами. Да, он поступил с ней некрасиво в последнюю встречу. Но, тогда он не мог ничего исправить. Не мог дать ей то, чего она хотела. Но он никогда не подвергал её жизнь опасности. Никогда его целью не было сломать её, пока они были вместе, пока он верил ей… пока она не ушла, предав его.

—… потом я спросила у тебя: Любил ли ты меня когда-нибудь? Был ли влюблён? Или все дело было лишь в способе удовлетворения своих желаний? И знаешь, — девушка встала с постели и потянула за собой простынь прикрываясь. — Я рада, что ты открыл мне глаза. Рада, что с твоей стороны не было никаких привязанностей. Потому, что это, — она ударила себя в грудь, — больно, чёрт тебя подери! Это так больно и жестоко. Хотеть того, кто убил тебя…

— Уокер, — Люцифер наклонил голову набок, не понимая, как реагировать на её слова. — Ты никогда не спрашивала меня о чувствах к тебе.

Девушка сжала губы и отвела глаза в сторону. Она опустила голову вниз, и мужчина видел, как её тело сотрясается в беззвучных рыдания.

«Я этого хотел! Хотел! Добился. Уничтожил…»

— Ты сказал… сказал, что шлюхи достойны такой участи… достойны того, чтобы… они недостойны любви. И я, — она подняла голову, пошатываясь, — бывшая, смертная шлюха не достойна больше, чем слизывать остатки спермы с члена наследника.

Виктория увидела, как вспыхнули глаза Люцифер. С тихим рыком он подошёл вплотную к девушке и обеими руками схватил её за лицо. Люцифер услышал достаточно. Ему не нужна её ложь. Она знает, как влиять на него. Знает какой нужно быть, чтобы привлечь его внимание. Он непоколебим в своих решениях. Ему хотелось вырвать ей язык за такие обвинения. Наказать. Снова. Привязать к кровати и пороть пока она не перестанет лгать!

— Ты хотел унизить меня… заставил танцевать перед тобой. Проявил ненужную заботу… И эти символы. Ты не сделал мне хуже, Люцифер. Ты только доказал свою ненормальную одержимость. Только я не понимаю - зачем… даже после того, как ты оставил меня умирать, я не смогла забыть. Ты сломал меня. Изуродовал. И я все равно не могла не думать о тебе. Даже будучи помолвленной… — стыдясь своих слов, добавила девушка тише, — так зачем же тебе это?..

Он перебил её не в силах больше выслушивать этот бред. Он понятия не имеет откуда в её голове взялось то, чего он не говорил. Если ей нечего скрывать, если она не лжёт ему…

— Замолчи и покажи мне. Не закрывайся, Уокер. Не смей. Покажи мне то, каким ублюдком я был в твоих глазах.

Девушка сжимается и обхватывает себя руками. Одеяло падает на пол, и Люцифер видит, как она прикасается к своему шраму. Тому, которого он не помнит. Это явно случилось после того, как она ушла от него. Может в этом дело? Может отец успел до неё добраться, пока он не разобрался с ним? Поэтому она приняла решение быть подальше от него? Но это, мать вашу, не повод! Он всегда стремился защитить её…

Девушка поднимает взгляд и в её черных зрачках калейдоскопом проносятся воспоминания…

*****

— Что ты здесь делаешь?

Люцифер оперевшись на дерево, наблюдал за её танцем. Виктория покраснев, остановилась, когда почувствовала волны посторонней энергии.

— Ты похожа на лебедя.

Девушка изумленно посмотрела на него и отчего-то улыбнулась.

— Когда я танцую, то отключаюсь. Точнее, хочу отключиться, но после смерти делать это тяжелее. Будто мне чего-то не хватает. Это сложно…

— Может, здесь, ты найдёшь другой способ отключиться, Непризнанная…

*****

Он задрал её юбку и проведя ладонью по ягодице - ударил.

— Мне не нравится то, как он смотрит на тебя.

Снова удар. Девушка кусает себя за кулак, сдерживая крик.

— Ты моя, Уокер. — он отодвинул её трусики и проник прямо к мокрым складкам. — Кажется, ты нашла новый способ, дорогая… ты вся мокрая. Чертовски, блядь, мокрая! Я ведь даже не старался… давай попробуем выпороть эту сладкую задницу. — он кусает её за плечо, вырывая из неё гортанный стон. Её киска сжимается от пульсирующей боли. — Ты так возбуждена, малышка. Так хочешь мой член?

— Да! — кричит она, ощущая новый удар по ягодице. — Хочу, Люцифер… я так сильно хочу тебя… пожалуйста. Пожалуйста…

*****

— Я трахаю тебя! Я владею этой киской и твоим, блядь, телом в целом! — Он подхватывает её за талию выбивая воздух из лёгких. — Мне плевать на ебучие титулы. Жена, любовница, наложница. Поебать. Для меня ты шлюха, Уокер. Ты принимаешь и трахаешь мои пальцы, член и язык как шлюха. Моя, блять, шлюха!

*****

Девушка вышла из ванной комнаты, накидывая на плечи халат.

— О, Господи! — подпрыгнула она на месте, — ты напугал меня, Люцифер.

Мужчина стоял возле её постели, и смотрел в открытое окно.

— Что ты делаешь здесь?

Виктория остановилась на расстоянии от него и завязала ленты своего халата.

— Я пришёл сказать тебе кое-что.

Девушка сжала кулаки и сделала шаг к нему.

— Серьёзно? Ты повёл себя как мудак, Люцифер! Ты трахнул меня, оставил здесь одну и заявляешься спустя неделю говоря, что нам нужно поговорить? Ты в своём уме? Уверен, что мне нужен этот разговор? Ты думаешь, что трахнув меня, как шлюху я стану ей?

Конечно он был ей нужен. Нужен был разговор с ним. Она скучала по нему, чёрт возьми! Скучала, но не хотела чтобы всё закончилось так… она не готова быть его любовницей. Не готова принять эту роль на себя. Она должна сказать ему об этом. Но, как же сложно и больно осознавать то, что он скорее всего пришёл за тем, чтобы отказаться от неё… Внутри неё теплится надежда. Проведя вместе с ним сколько месяцев, она не может просто отступить… она должна знать правду. Правду о его чувствах. И если их связь, эмоции взаимны, значит есть шанс. Они смогут придумать что-то вместе.

— Что ты чувствуешь ко мне, Люцифер?

Мужчина повернулся к ней и ухмыляясь подошёл ближе.

— Вики, Вики… — он покачал головой. — Ты правда думала, что я могу полюбить такую как ты? — Люцифер усмехнулся, — думала, что твоё ебливое тело способно пробудить во мне любовь? Твой рот, Непризнанная, — он грубо схватил её за шею, — твой рот годится, для того чтобы принимать мою сперму. Твоя вагина годится, для того, чтобы быть трахнутой. Твои сиськи - неплохие, чтобы я мог смотреть на них и чувствовать возбуждение. О каких чувствах ты говоришь? Ты шлюха, Уокер. Шлюха, которая дала бы любому здесь, не подвернись я первым. Ты думала, что я рассматриваю тебя больше чем свободную, дающую дырку? Ты конченая идиотка, Вики!

Девушка зажмурилась и ущипнула себя за бедро. Слёзы жгли ей глаза и она не могла поверить, что это не сон. Ей снились кошмары последнее время. Особенно после того, как он ушёл, оставив здесь, в этой комнате - одну.

— Я тебе не верю… — захрипела из-за крепкой хватки на своей шее. — расскажи мне, что случилось. Расскажи. Давай поговорим, Люцифер. — она пытается сглотнуть, но не выходит. Озлобленное лицо Дьявола направлено прямо на неё. — Ты делаешь мне больно… отпусти меня…

— Больно? — он сильнее сжал её шею, — Ты уверена, что тебе больно?!

Виктория почувствовала, как её тело слабеет. Она схватила с комода вазу, принадлежащую подруге, и бросила в дверь, надеясь, что кто-то услышит. От нехватки воздуха она царапает запястье руки, которым мужчина удерживает её шею. Её Глаза закатываются и она рывком бьет его между ног.

— Сука!

Он разжал ладонь, Виктория упала на пол и отползла в угол, растирая шею и ловя недостающий воздух. Мужчина громко чертыхнулся. Сознание девушки медленно приходит в норму и она, видя, как он держится за свои яйца, встала на четвереньки и поползла к выходу. Мужчина встал на колени, и она не успев схватиться за ручку двери, чувствует, как он схватил её за лодыжки и резко потянул на себя. Девушка ударилась лицом об пол, разбивая себе губы и нос. Резкая боль пронзила её рёбра, когда она увидела окровавленный осколок, разбитой вазы.

— Тупая сука! — он потащил её на себя и разместился у неё между ног, попутно расстёгивая свою ширинку. Виктория завизжала, чувствуя металлический вкус во рту, подняла руку и провела по своему лицу, ужасаясь количеству крови.

Люцифер ударил её ладонью по лицу. Он прижал ее руки к полу над головой. Люцифер нашёл её вход пальцем и придвигаясь ближе, вонзился членом. Виктория кричала, звала на помощь, пока мужчина не закрыл ей рот ладонью. Он трахает её жестко, надавливая ладонью на её окровавленный рот.

— Блядь, — Шипит он, чувствуя приближение оргазма. Демон встал, схватил Викторию за волосы и потянул голову вверх, и раскрывая рот рукой. Виктория замохала головой, скуля и смахивая слёзы. — Соси! Возьми его в рот, сука! — девушка отчаянно закричала и в этом момент, мужчина кончил ей на лицо. Он сжал её волосы на затылке и приблизившись, сказал: — Вот твоё место! В моей сперме. У моих ног. — Люцифер встал, брезгливо пнул тело девушки ногой изаправив член в штаны, молча ушёл.

*****

Мужчина отпустил мокрое лицо девушки из своих рук. Он почувствовал опустошение. Чёрное, мрачное… будто вместо крови по его венам потекла чёрная бездна ярости…

Виктория вытерла глаза, и боль которую она пыталась похоронить долгое время, снова вышла наружу. Девушка посмотрела на бывшего возлюбленного и увидела, как его глаза чернеют, наполняя белок глаз.

Люцифер не отвёл взгляда от девушки… от девушки, — которая его предала. От девушки которую он держал в темнице долгие три недели. Которую ненавидит. Хочет уничтожить… Не отводит взгляда от девушки, которая отчаянно его целовала, после того как кто-то, представившись им - сделал ей больно. Взял её. Ударил, унизил и оставил истекать кровью на полу школьной спальни.

— Мать твою… Уокер…

Люцифер не нашёл слов. Ему больно. Больно за неё. Больно за то, что она жила с мыслью о нем как о чудовище. Не том чудовище, которому она принадлежала. Который трахал её на всевозможных поверхностях. Не том, который сразился с отцом, когда тот посягнул на Викторию. Не тот, который вылизывал её раны после порки. Не тот, кто восхищался их созвездием на её теле. Он - садистский выродок в её глазах.

Виктория ахает, когда Люцифер резко сжимает её в объятиях. Она моргает, не понимая, что происходит, когда Люцифер столь же быстро отстраняется и прижимается к её губам коротким поцелуем.

— Останешься здесь. Поняла меня? Уйдёшь - накажу. — Люцифер развернулся и пошёл по направлению к выходу из покоев. Виктория двинулась за ним, полностью сбитая с толку.

— Куда ты? Подожди… почему… почему ты не отправляешь меня домой?

Спина Люцифера напрягается, когда Виктория говорит о своём «доме».

— Для начала я найду и расчленю всех ублюдков, замешанных в том спектакле. Потом, я вернусь и покажу тебе свою версию событий. — он повернулся к ней, — вот скажи мне, дорогая. У меня когда-нибудь ехала крыша в спальне? Я пиздил тебя башкой о шкаф? — Виктория испуганно посмотрела на него. Люцифер тяжело вздохнул и сказал: — Уокер. Я ублюдок. Мне нравится причинять тебе боль. И да, моя любовь отличалась от нормальной. Но я бы не подвергнул твою жизнь опасности. Даже если захотел бы. — Люцифер подошёл к двери и перед тем, как открыть, обернулся. — Я показал тебе, как пишутся символы клятвы, Непризнанная. Огнём. Привыкай к тому, что Ад станет твоим домом. Иначе…

— Иначе будет больно. — договорила за него девушка.

Зловещая улыбка окрасила лицо демона, когда он в предвкушении направился на небесный совет за своим долгожданным возмездием.

Девушка, осталась стоять посреди покоев владыки Ада, а в её голове эхом звучали слова Дьявола: «Я показал тебе, как пишутся символы клятвы…»

— Он написал их… написал их первым…