Книжка вторая [Сакариас Топелиус] (pdf) читать онлайн

Гчек. Xcxurr.

3{. м.'^сущене

6г учекич. биМот.

БИБ/1І0ТЕКА

НАШИХЪ

ДЪТЕЙ,

основанная Е. В. Лавровой и Н. А. П о п о в ы м ъ

3 . 7оаеліусь

- у

ЮЗ

КНИЖКА ВТОРАЯ
Перѳводъ М. Благовѣщенской
'^РИСУНКАМИ

f-

Л

J

Царевна Златолилка
Сампо-Лапченокъ
'УГ' .

Мирза и Мирьямъ

ТѴТГрЬ

Ѵ^здательство

О.

О.-Пѳтѳрбуррь
1813

^Топовой

X

2007082500

„Русская Скоропечатнл", Спб., Екатѳринин. каи., 04,

Царевна Златолипка.
А теперь полетимъ на крыльяхъ вѣтра въ
страну тысячи сказокъ,. на родину розъ и
тюльпановъ, гдѣ утреннею зарей прекрасныя феи возводятъ свои волшебные замки, гдѣ
во мракѣ полунопдной поры носятся черные
томы; гдѣ солнечные лучи обливаіотъ золотымъ долсдемъ синія горы, и водяныя лиліи
тихо любуются собою въ зеркалѣ глубокихъ озеръ; гдѣ по берегатиъ рѣкъ въ камышахъ сверкаютъ глаза тигровъ, а люди,
— 3

1*

загорѣлые й черноглазые, піалаіотъ ненавистью
и горятъ любовью. Мы полетимъ въ Персію.
Жилъ-былъ въ Персіи царь по имени ШахъНадиръ. Онъ былъ несмѣтно богатъ; онъ царилъ надъ большими прекрасными землями и
милліонами людей; у него были громадныя
высокія залы, наполненныя золотомъ и драгоцѣнными камнями; корабли его ходили по
всѣмъ морямъ, нагруженные товарами изъ
Индіи. Онъ показывался народу въ своей
столицѣ Испагани всегда окруженный сотней
тысячъ тѣлохранителей въ соребряныхъ доспѣхахъ, огнемъ сверкавтихъ на солнцѣ, и пятьюдесятью тысячами вса,дниковіт на прекраснѣйшихъ коняхъ съ золотыми уздечками и сѣдлами, расшитыми драгоцѣнными камнями; и
всѣ эти воины готовы были по первому мановенію его руки броситься впередъ, чтобы
завоевать для него весь свѣтъ.
Но могупі,ественный Шахъ-Надиръ былъ
старъ, его не влекло ни къ войнѣ, ни къ завоеваг^іямъ. Онъ одерлсалъ у;ке много побѣдъ;
много врйл;ескихъ народовъ погибло лшртвоіо его гнѣва, и за то время, когда рука
его была сильна и непреодолима, мечъ его
уиичто;килъ безчисленныя враисескія войска.
_

4

—

Но оігь сталъ старъ и елабъ и лучше веего
чувствовалъ себя на мягкихъ пурпуровыхъ диванахъ въ своемъ роскошномъ дворцѣ. Только
изрѣдка весной, когда окаймленныя золотомъ тучки заслоняли собой палящее солнце Персіи и съ горъ Загроса вѣяло пріятной
прохладой, старый Шахъ-Надиръ, садился въ
разукрашенный золотомъ паланкинъ, и восемь
черныхъ рабовъ въ серебряныхъ одеждахъ
несли его осматривать войска или любоваться
боемъ звѣрей.
У Шахъ-Надира было много сыновей, такъ
какъ оиъ, по восточному обычаю, имѣліъ много
ікенъ. Однако сыновья доставляли ему мало
радости: они были честолюбивы и неблагодарны; они находили, что отецъ ихъ ліиветъ
слишкомъ долго,. жаждали его смерти и домогались его короны. Потому-то царь отослалъ
всѣхъ своихъ сыновей въ отдаленныя провинціи, подальше отъ двора, и назначилъ ихъ тамъ
намЬстниками. А при себѣ онъ оставид^ только свою единственную любимую дочь, царевну
Златолипку, потому что ее онъ любилъ больше
всего на свѣтѣ, даже больше всѣхъ своихъ"
сокровип];ъ и всего своего царства.
Правда, такого имени, какъ Златолипка,
— 5 — 8*

никогда раньше въ Персіи не слыхали, да и
произносить-то его персы какъ слѣдуетъ не
умѣли. Но мать царевны была родомъ съ далекаго сѣвера,—хотя никто не зналъ хорошенько, откуда именно. Совсѣмъ молодой она попала въ руки африканскихъ морсквіхъ разбойниковъ, а потомъ ее купилъ за ея необыкновенную красоту персидскій царь. Шахъ-Надиръ сдѣлалъ ее впослѣдствіи своей ;кеной и
любилъ больше нсѣхъ своихъ ЛІОНЪ. Прекрасная царица умерла, когда ея дочь была
еще маленькой; она назвала прелестную царевну
Златолипкой; этимъ именемъ она намекала на
то, что царевна такъ }ке прекрасна и свѣтла,
какъ золотые лучи солнца, когда они весною
играютъ въ вѣтвяхъ сѣверной липы и покрываютъ золотомъ ея нѣлсную блѣдно-зеленую
листву.
И, надо сознаться, болѣе прекраснаго и
болѣе чистаго существа, чѣмъ царевна Златолипка, никогда еще не носила наша грѣшная земля. Отъ отца она унаслѣдовала царственную и величавую осанку, но обаятельную
внѣшность и неоцѣненныя сокровища своего
сердца она унаслѣдовала отъ своей матери.
Лицо и тѣло у нея были бѣлѣе скандинавскаго
— 6 — 8*

снѣга, а глаза ея были такъ же кротки, какъ
тихія зв^Іды въ августовскій вечеръ, когда на
небѣ нѣтъ луны. Сердце у нея было благородное, доброе и отзывчивое; во всемъ царствѣ
Шахъ-Надира не было ни ѳдинаго живого
существа,. которое не любило бы царевны
Златолипки, ибо молва о ея необыкновенной
красот-Ь и о ея прекрасномъ сердцѣ облетѣла
всю Персію.
Старый царь это хорошо зналъ, а потому
сердце его дѣлалось мягкимъ, какъ воскъ,
каждый разъ, какъ только взглядъ его падалъ
на его дорогое дитя. Она была зѣницей его ока,
радостнымъ и неизмѣннымъ сновидѣніемъ его
ночей. Единое ея слово обезоруживало саі^ый
сильный его гнѣвъ; не было такйй просьбы
съ ея стороны, которую онъ не исполнидъ бы,
если она заступалась за какого-нибудь несчастнаго узника. Подъ вліяніемъ тяжелыхъ
мыслей о своихъ коварныхъ и непокорныхъ
сыновьяхъ, онъ рѣшилъ выбрать для своей дочери благороднаго супруга и подарить молодымъ и ихъ потомкамъ въ наслѣдственное владѣніе все свое царство.
Однако самыя чистыя чувства въ человѣческой груди пороладаютъ 'ошибки и грѣхи;
— 8 — 8*

такъ случилось и съ отеческой любовью ШахъНадира. Онъ безгранично любилъ е^ою дочь:
.она была ему дороже его безчисленныхъ
подданныхъ, и это уже было съ его стороны
большой несправедливостью, потому что царь
не должёнъ ставить свой народъ на второе мѣсто
послѣ своего ребенка. А Шахъ-Надиръ любилъ
свою дочь даже больше Аллаха, своего Бога;
онъ молился на нее, какъ молятся только Боту; и вотъ эта грѣховная любовь, это боготвореніе смертнаго человѣка навлекли на него
гнѣвъ Аллаха, и онъ покаралъ его.
Нельзя было себѣ представить болѣе прекрасной, болѣе пріятной жизни, чѣмъ та, которою жила царевна Златолипка. Великодѣпный мраморный дворецъ царевны находился
въ прохладномъ саду подъ тѣнью высокихъ
палатъ; всюду журчали и сверкали фонтаны,
освѣжали воздухъ, напоенный благоуханіемъ
множества самыхъ прекрасныхъ и самыхъ
рѣдкихъ цвѣтовъ. Прелсде, чѣмъ освѣтить
высокіе покои дворца, солнечные лучи преломлялись въ окнахъ изъ шлифованнаго горнаго
хрусталя. Ночью^ царевна покоилась на мягкихъ шелковыхъ подушкахъ, а утромъ -къ. ней
являлись приелуживавпгія ей дѣвупіки и вели
— 9 — 8*

ее къ прекрасному бассейну изъ слоновой
кости и перламутра, въ глубинѣ котораго билъ
ключъ, и студеная прозрачная вода нѣяшо и
игриво принимала въ свои объятія стройное
тѣло царевны. Днемъ царевна со своими дѣвушками занималась рукодѣльемъ и ткала
прекрасныя матеріи; или лге она слушала
пѣнье птицъ и звуки цитры и гуляла въ саду,
играя тёмнокрасными ,розами и рѣзвясъ,
какъ дитя, съ златокрылыми бабочками.
Царевнѣ Златолипкѣ было всего только
двѣнадцать лѣтъ; но на Востокѣ двѣнадцатъ
лѣтъ то лее самое, что на Сѣверѣ шестнадцать.
Нехорошо, когда человѣкъ лшветъ въ роскоши и въ излишествѣ и когда малѣйшее
его лгеланіе исполняется по первому его знаку.
Многіе отъ такой Лѵизни дѣлаіотся гордыми и
капризными; однако про царевну Златолипку
этого нельзя было сказать. Отъ этой лшзни ей
только стало скучно. Она сама не отдавала
себѣ отчета, какъ это случилось, но ни игры
съ бабочками, ни благоуханіе цвѣтовъ, ни
лгурчаніе фонтановъ, ни звуки цитры больше
ее не развлекали, на сердцѣ у нея становилось
пусто, и она стала замѣчать, къ своему удивленію, что у иея является желаніе плакать.
— 10 — 8*

Она никакъ не могла понять, отчего это, и еще
меньше это понимали ея дѣвушки. Маленькая
Златолипка не знала, что ничто на свѣтѣ не
можетъ казаться прёкраенымъ и ліеланнымъ,
' если рядомъ съ величайшимъ счастьемъ не стоятъ горе и нужда й не придаіотъ ему особенную
окраску и блескъ. То же самое было и съ ея
счастьемъ. -Она должна была испытать горе,
чтобд научиться пользоваться счастьемъ.
Между тѣмъ царевнѣ показалось, что она
открыла причину своей тоски. Она рѣшилаѵЧто
это происходить отъ ея затворнической жизни
во дворцѣ. Ей захотѣлось хоть одинъ разъ
полюбоваться на шумъ и движеніѳ толпы въ-великой Испагани. Когда ея отецъ припіелъ
навѣстить ее, она попросила его. разрѣшить
ей прис утствовать на большомъ боѣ звѣрей,
который долженъ былъ состояться въ; скоромъ
времени въ ознаменованіе торжественнаго дня
піестидесятилѣтія царя. Такъ какъ ШахъНадиръ не могъ ни въ чемъ отказать своей
дочери, то онъ согласился и на эту ея просьбу, хотя въ первый разъ онъ давалъ свое согласіе неохотно.
Шахъ-Надиръ былъ очень могущественный
царь, передъ которымъ трепетала половина Азіи;
— 11 — 8*

а такіе цари имѣіотъ много враговъ. Однако
онъ не боялся своихъ враговъ, потому что онъ
покорилъ ихъ своимъ мечомъ. Одного изъ этихъ
враговъ онъ глубоко прѳзирадъ, и когда тотъ^
попался ему въ руки, то Шахъ-Надиръ велѣлъ обрить ему бороду и затѣмъ отпустилъ
его на волю. Этотъ презрѣнный врагъ былъ
царь великановъ въ Туранѣ, въ большой горной и пустынной странѣ на сѣверъ отъ Персіи, а звали этого царя Бомъ-Бали. Этотъ
Бомъ-Вали, въ одинъ изъ своихъ сѣверныхъ поход(;въ, взялъ ВЪ плѣнъ лапландскаго колдуна
Хирму, который умѣлъ превращаться во всевозможныхъ звѣрей и потомъ снова принимать
свой прелсній видъ. И вотъ Бомъ-Бали узналъ
черСоЪ своихъ лазутчиковъ, что въ Испагани
предстоитъ большой бой звѣрей; онъ призвалъ
къ себѣ Хирму и сказалъ:
— Собака, хочешь ты жить?
Хирму отвѣчалъ:
— Господинъ^ пусть никогда не умалится
тѣнь твоя. Ты знаешь, что твоя собака хочетъ
жить.
Бомъ-Бали сказалъ:
—Въ первый день мѣсяца Мохаррема состоится большой бой звѣрей въ Испагани.
— 12 — 8*

Шахъ-Надиръ приолалъ въ наши горы -звѣгролововъ; преобразись въ тигра, дай поймать
себя и похити для меня царевну Златолипку,
гордость Шаха и всей Персіи.
— Твое приказаніе будетъ исполнено, господинъ,—отвѣтилъ лапландскій колдунъ.
Персидскіе звѣроловы пришли въ Туранъ и
наловили тамъ въ горнъгхъ пустьшяхъ множество звѣрей; они посадили ихъ въ клѣтки и
перевезли живыми въ Испагань.
Наступилъ первый день Мохаррема, и приготовленія къ торясеству въ столицѣ Персіи закончились. Самые страшные звѣри изъ Индіи,
Аравіи, Турана и далее изъ пустыни Сахары,
въ олшданіи боя, сидѣли запертые въ боковыхъ
— 13 — 8*

помѣщеніяхъ возлѣ большой круглой арены.
Вокругъ этой арены въ обширныхъ ложахъ
помещалось болѣе шестидесяти тысячъ зрителей. Для большей безопасности арену отгородили отъ зрителей Ерѣпкой желѣзной рѣиіеткой.Съ ранняго утра весь городъ находился въ
движеніи. Царевна Златолипкарадовалась, какъ
ребенокъ: ей предстояло въ первый разъ вылетѣть изъ клѣтки; она должна была увидѣть
представленіе, гдѣ дѣйствуіощими лицами были
иастояп],іе львы и тигры, а не люди, одѣвающіе для устрашенія зрителей бороды, чтобы
снять ихъ съ себя, какъ только представленіе
кончается.
Зрители собрались уліе вокругъ арены, и
;кдали только царя. Новотъ появился самъ царь
иъ сопровожденіи своей блестяп],ей стражи,
однако на этотъ разъ не одинъ: съ нимъ была
дочь, ирокрасная царевна Златолипка. До восточному обычаю на ея лицо спускалось покрыііало; мои;но было любоваться только ея стройной
фигурой и ея царственной осанкой. Она ѣхала
въ сопровождеиіи своихъ дѣвушекъ верхомъ
на прелестной маленькой полосатой зебрѣ,
которая красиво выступала, каііъ бы го])-

U—

дясъ выпавшей на ея долю честью. Хотя народъ
не могъ видѣть лицо царевіш, но всѣ по слухамъ знали объ ея краеотѣ -и ея добротѣ; всѣ
знали, что своимъ заотупничеотвомъ она спасла
жизнь многимъ узникамъ, и что черезъ своихъ
дѣвушекъ она еліедневно разсылала бѣднякамъ
Испагани пип^у и лѣкарства. А потому при
ея появленіи поднялся такой единодушный
крикъ восторга, какого въ персидской столицѣ не слыхали съ самаго дня торжественнаго
въѣзда Шахъ-Надира въ Испагань послѣ одержанныхъ имъ побѣдъ, когда шестнадцать плѣнныхъ царей принимали участіе въ тріумфальномъ шествіи.
Очень можетъ быть, что отъ этой востор;кенной встрѣчи царевна покраснѣла, но этого
никто не видалъ. Она сѣла рядомъ со своимъ
отцомъ на богато расшитыя пурпуровыя подушки, разложенныя на коврахъ въ царской
ложѣ,—и представленіе началось.
Сперва выпустили на арену пѣтуховъОни съ яростью выш:ипывали другъ у друга
перья, при громкомъ смѣхѣ зрителей; щогіе
находили это очень забавнымъ, но царевнѣ
Златолипкѣ это вовсе не понравилось.
Послѣ этого состоялся бой меасду дикой
— 15 — 8*

кошкой и морскимъ орломъ, которому предварительно подрѣзали одно крыло, чтобы онъ
не могъ улетѣть. И кошка, и орелъ набрасывались другъ на друга съ растопыренными
когтями; орелъ клевалъ кошку въ бокъ, а
кошка старалась вцѣпиться зубами въ горло
орла. Наконецъ кошкѣ удалось выцарапать
орлу оба глаза, послѣ чего онъ палъ въ борьбѣ,
а тялѵко израненную кошку зрители привѣтствовали, какъ побѣдительницу.
Потомъ на арену вытащили двухъ громадныхъ крокодиловъ въ длинныхъ лоханяхъ,
наполненныхъ водой; а передъ крокодилами
бросили мертваго поросенка. Крокодиловъ не
кормили цѣлый мѣсяцъ, и они изголодались,
но вмѣстѣ съ тѣмъ ими овладѣла такая
сонливость, что они не шевелились и только грѣлись на солнцѣ. Тогда на арену
смѣло выбѣлсалъ маленькій мальчикъ и пощекоталъ хлыстомъ морду одного изъ крокодиловъ; тотъ раскрылъ свою страшную
пасть и иачалъ тяжело и косолапо вылѣзать изъ лохани, чтобы поймать мальчика.
Однако мальчикъ ловко отскочилъ, а крокодилъ
повернулся въ другую сторону. Разбудивъ одного врага, мальчикъ такимъ же образомъ
— 16 — 8*

раздразтлъ и другого, и затѣмъ быстро
скрылся за маленькой дверкой въ рѣшеткѣ.
Tenepj. только крокодилы увидали мертваго
поросенка и набросились на него, но тутъ
между ними завязался бой изъ-за добычи. Оба
тя;кело переваливались другъ черезъ друга,
стараясь впиться одинъ въ другого своими
острыми зубами, однако ни тому, ни другому
не удавалось прокусить жесткій панцырь. Въ
концѣ концовъ одинъ крокодилъ упалъ на
спину, и тогда другой распоролъ ему брюхо.,
послѣ чего и завладѣлъ поросенкомъ.
Но вотъ завязался бой между шестью больишми арабскими собаками и шестью шакалами
изъ Туранской пустыни. ~ Шакалы такъ лее,
какъ и волки, сродни собакамъ, но гораздо
трусливѣе ихъ. Шесть шакаловъ пытались
куда-нибудь убѣжать и избѣгнуть боя, но въ
концѣ концовъ они принуждены были защищаться и вступить въ борьбу съ собаками.
Произошелъ кровавый бой. Вскорѣ пять собакъ лежали мертвыми, а изъ шакаловъ палъ
только одинъ. Въ эту минуту въ одной.изъ
ложъ послышался свистъ. Это свистнулъ храбрый молодой арабскій принцъ Абдерраманъ,
поощряя этимъ къ бою свою любимую собаку
' — 17 —
Топеліусъ. Сказки, кн. 11.

2.

Валледивау. Услыша евиетъ своего хозяина,
собака съ новыми силами набросилась на шэкаловъ; вскорѣ шакалы попадали одинъ за
другимъ, и побѣдителя Валледивау привѣтствовали громкими криками.
Вслѣдъ за этимъ произошедъ" бой мелэду
гіенами и волками, а послѣ этого натравили
другъ на друга леопарда и пантеру. Передъ
ними бросили кусокъ свѣжаго мяса, изъ-за
котораго оба звѣря со страшной жестокостью
вцѣпились другъ въ друга зубами и когтями.
Побѣдительницей осталась пантера; она оказалась сильнѣе и изворотливѣе леопарда.
Послѣ этого на арену вывели большого
иидійскаго слона; у него на спинѣ возвышалась
маленькая башенка съ четырьмя стрѣлками.
Противникомъ слона былъ пятнистый королевскій тигръ необыкновенной величины и редкой красоты. Тигра этого звали, по имени
князя тьмы, Ариманомъ. Стрѣлки на спинѣ
слона выпускали въ него одну стрѣлу за другой, чтобы раздражить его. Тигръ весь согнулся дуі'0й, сверкая глазами, и билъ себя по
бедрамъ хвостомъ; повидимому, онъ рѣшилъ не
отвѣчать на вызовъ и не вступать въ бой. Но
вотъ одна нзъ стрѣлъ попала ему въ морду;
-

18 —

раздалось страшное рычанье, Ариманъ началъ
бить хвостомъ по песку арены и одігамъ ловкимъ прыжкомъ бросился на слона п вцѣпилоя
ему въ хоботъ. Тогда и слонъ въ свою очередь заревѣлъ ртъ боли, согнулъ хоботъ^ подг
нялъ тигра и съ такой. силой бросилъ его
оземь, что тигръ, казалось, разбился на-смерть.
Однако на самомъ дѣлѣ было не такъ. Минуту спустя Ариманъ снова поднялся, сдѣлалъ
сильный прыжокъ, очутился. у слона , на
спинѣ и вцѣпился зубами ему въ шею. Внѣ
себя отъ боли слонъ старался изо всѣхъ ,силъ
сбросить съ себя страшнагй звѣря, но напрасно;
слонъ ослабѣлъ и медленно опустился на землю;
, башня сломалась, и стрѣлки быстро убіѣжали,
тогда какъ тигръ упивался кровью своего
врага.
, Посдѣ того, какъ Ариманъ отдохнул^' нѣт
сколько мгновеній, на него выпустили большого
льва, названнаго Ормуздомъ въ честь князя
свѣта; чтобы привести звѣрей .въ ярость,
имъ хотѣли бросить живого ягн№ка. Этого
царевна Златолипка не вынесла, она у^е давно устала отъ кроваваго зрѣлиш;а. Она сдѣлала знакъ рукой, и дрожапі,ій отъ страха
ягиегіокъ былъ спасенъ. Вмѣсто ягненка,
—19 —
2»

звѣрямъ бросили одну изъ мертвыхъ собакъ,
Левъ былъ голоденъ и потому сейчаоъ же
бросился на добычу; тигръ былъ сытъ,,такъ
какъ только-что упился кровью слона, но,
жадный отъ природы, онъ не хотѣлъ уступить
добычу льву и бросился отнимать у него
собаку. И вотъ завязался страшный бой мелсду
Ормуздомъ и Ариманомъ, между княземъ свѣта
и княземъ тьмы. Воздухъ наполнился далеко
кругомъ ихъ страшнымъ рычаньемъ, песокъ
вздымался высоко отъ ихъ лапъ и окрашивался ихъ кровью. Они перескакивали друі^ь
черезъ друга, вцѣплялись другъ въ друга,
разнимались, потомъ снова съ ожесточеніемъ
набрасывались другъ на друга; это было страшное и удивительное зрѣлип];е, всѣ зрители
дрожали отъ возбуліденія. Долго бой не рѣ-,
шалея ни въ одну изъ сторонъ, но наконецъ
силы измѣнили тигру,—онъ свалился на землю,
и левъ разодралъ ему брюхо. Ариманъ лелгалъ мертвымъ, а Ормузда съ торлсествомъ
уведи съ арены.
Кровавая забава должна была окончиться
боемъ мелгду цѣлыми стаями самыхъ кровожадныхъ индійскихъ и африканскихъ звѣрей. Но
такъ какъ солнце жгло нестерпимо, то зрите— 20 — 8*

лямъ дали на нѣкоторое время отдыхъ, въ продоллсеніе котораго они пили прохладительные
напитки. Многіе пошли на арену смотрѣть
мертвыхъ звѣрей, лежавшихъ еще на пескѣ.
Царевна Златолипка также пожелала удовлетворить свое любопытство и поембтрѣть вблизи
на стращныхъ звѣрей. До сихъ поръ она никогда не видала, ничего, кромѣ цвѣтовъ. и
птичек'ь, и не имѣла никакого представленія
объ этйхъ страшныхъ звѣ])яхъ. Она спустилась
въ сопровожденіи своихъ дѣвушекъ и стражи
на арену; рабы разстилали передъ нею затканные золотомъ ковры, чтобы окровавленный
песокъ не запачкалъ ея нѣжныхъ
ножекъ.
Чего ей было бояться? Всѣ оставшіеся въ
живыхъ звѣри были крѣпко заперты, а самый
страшный изъ всѣхъ звѣрей, большой тигръ
Ариманъ, лежалъ на аренѣ мертвый. Царевна
подошла къ мертвому тигру, любуясь егокрасотой, въ особенности его вѳликолѣпной
пятнистой шкурой; она рѣшила попросить
отца подарить ей эту тигровую шкуру для
ковра въ свой мраморный дворецъ.
Но вдругъ мертвый тигръ поднялся на заднія лапы, прыгнулъ къ царевнѣ, схватилъ
— 21' —

ее въ свою страшную пасть и бросился бѣ/кать съ арены.
По тысячной толпѣ зрителей пронесся
крикъ улсаса, но ни у кого не хватило муікества выхватить у тигра его добычу. Только
храбрый принцъ Абдерраманъ бросился со
скоростью вѣтра наперерѣзъ тигру, схватилъ
его за окровавленную спину и сталъ бороться
съ нимъ. изъ-за добычи. Бѣдный принцъ!
Тигръ откусилъ ему правую руку, и, прелсде
чѣмъ подоспѣла помощь, принцъ Абдерраманъ
лелсалъ, истекая кровью, на пескѣ, а тигръ
Ариманъ, перепрыгнувъ черезъ желѣзную
рѣпіетку, исчезъ изъ виду и уиесъ въ своей
пасти царевну Златолипку.
— 22 — 8*

Торе старагО' Шахъ-Ыадира не поддается
описанію; но гОревалъ такяге И' весь городъ
Испагань, да и^^вся Персія. ® Тѣлохранители
царя, пятьдесятъ тысяіъ всадниковъ- на коняхъ
съ золотыми уздечками, сейчасъ же понеслись
въ погоню за царевной. ^Они обыскали каждый кустикъ, каледуіб Іразсѣдину въ горахъ,
Турана,
гдѣ былъ пойманъ звѣроловами
страшный тигръ. Много сотенъ тигровъ пало
л:ертвами ихъ стрѣлъ и копій, но все было
напрасно. Послѣ того, какъ былъ обысканъ
не только весь Туранъ, но также и половина
всей Азіи, тѣлохранители возвратились въ
Испагань съ печальной вѣстыо: царевну
нигдѣ не нашли.
Шахъ-Надиръ рвалъ на себѣ свои сѣдые
волосы и проіаиналъ день шестидесятилѣтія
своего рожденія, который стоилъ ему самаго
дорогого, что у него только было на свѣтѣ,
его Златолипки. Онъ приказалъ, чтобы весь
народъ одѣлся въ трауръ, какъ послѣ смерти
царицы, и чтобы во всѣхъ мечетяхъ молились
о возврані,ети царевны Златолипки. Кромѣ
того, царь объявилъ слѣдующее: тотъ, кто
возвратитъ ему дочь лшвоіо, цолучитъ руку
царевны и унаслѣдуетъ корону Пёрсіи; а
— 23 — 8*

тотъ, кто возвратитъ ее мертвою, получитъ
въ награду шѳстьдесятъ ословъ, нагруженныхъ
золотомъ и драгоцѣнностяш.
Надежда на такое щедрое вознагражденіе
прельщала многихъ благородныхъ царевичей
и князей, и они отправлялись въ поиски за
пропавшей царевной. Но всѣ они возвращались
обратно, не найдя ничего,—всѣ, за исключеніемъ одного, а именно принца Абдеррамана.
Онъ далъ святой обѣтъ искать царевну въ продоллгеніе пятнадцати лѣтъ, освободить ее
своей лѣвой единственной рукой или же
умереть.
Если бы царевну дѣйствительно похитилъ
настоящій тигръ Ариманъ, тогда нашей сказкѣ
былъ бы конецъ, потому что для королевскаго
тигра нѣтъ ничего святого: онъ не пощадилъ
бы даже самой очаровательной царевны на
свѣтѣ. Нѣтъ, дѣлобылонетакъ. Колдунъ Хирму
воспользовался боемъ звѣрей, исполнилъ приказаніе своего господина, но царевну онъ похитилъ для самого себя. Хотя онъ и принялъ
видъ тигра, но сердце у него осталось его
собственное; а пока въ немъ ліило его сердце,
никто не могъ убить его. Понятно, что, овладѣвъ такимъ сокровии],емъ, какъ царевна.,
— 24 — 8*

онъ не пожелалъ его выпустить изъ своихъ
рукъ, и, вмѣсто того, чтобы отнести ее къ
царю великановъ Бомъ-Бали въ Туранъ, онъ
домчался съ ней на свою далекую родину въ
Лапландію.
Въ Лапландіи была осень и царила тьма.
Лапландка Пимпедора сидѣла у очага въ шалапіѣ и варила капіу, а сынъ ея Пимпепантури сидѣлъ рядомъ съ ней въ ожиданіи каши
и любовался своими лаптями изъ оленьей шкуры. Пимпепантури былъ славный мальчикъ,
но немножко глуповатый, да и лѣнивый къ
тому же. Отецъ его Хирму очень желалъ воспитать сына колдуномъ, но пзъ этого ничего не
выходило; Пимпепантури- предпочиталъ ѣоть
и спать, чѣмъ учиться чему-нибудь полезному.
Но вотъ лапландка повернулась къ своему
сыну и сказала:
Ты ничего не слышишь?
— Я слышу, какъ трещитъ огонь и какъ
шипитъ каша въ котлѣ,—отвѣтилъ Пимпепантури съ продолжительнымъ зѣвкомъ.
- - Развѣ ты не слышишь рычаніе, оно
доносится издалека?—спросила опять лапландка.
— Да,—сказалъ Пимпепантури.—Это волкъ
рѣжетъ одного изъ ыашихъ оленей.
— 25 — 8*

— Нѣтъ, —возразила лапландка: —это отоцъ
возвращается домой. Онъ отсутствовалъ въпродол}кеніе четырѳхъ зимъ; я слышу его тялселоѳ дыханіе и фырканье: оиъ, вѣроятно, очень
торопится домой.
Въ эту минуту въЪалашъвбѣжалъ Хирму,
въ видѣ тигра, оъ царевной Златолипкой въ
пасти; онъ опустилъ со на мохъ, разлоліснный въ шалашѣ, и, принимая свой настоящій
образъ, воскликнулъ:
— Жена, что у насъ сегодня къ улсину?
Я хорошо прогулялся.
Тигръ Л£е, въ образѣ котораго колдунъ
прибѣжалъ домой, свалился въ шалангіз мертвымъ; при этомъ лапландка чуть было не
упала со страху въ котелъ. Но она хороню
знала своего мужа и пообѣщала ему вкусный
ужинъ, если онъ только разскан;етъ ей, гдѣ
провелъ четыре зимы, и что это за нарядная
кукла, которую онъ принесъ съ собой.
— Это слинікомъ долго разсказывать,—
сказалъ старикъ.—Поухалѵивай немноліко за
этой куклой и дай ей теплаго оленьяго молока,
чтобы она пришла въ себя. Она важная барышня изъ Персіи; она принесетъ намъ
счастье.
— 26 — 8*

Царевна Златолипка была жива, она даже
не была ранена, а только потеряла сознаніе
отъ ужаса. Она пришла въ себя въ лапланд-,
скомъ шаілашѣ, лежа на оленьей шкурѣ, разложенной на мху, въ своемъ, роскошномъ одѣяніи, расшитомъ жемчугомъ и серебромъ. рыло темно и холодно; огонь на очагѣ тускло
освѣпшілъ стѣны тѣснаго шалаша и лапландку,
поившую ее оленьимъ молокомъ. Она подумала,
что попала въ подземное ца.рство ,мертвыхъ,
и горько заплакала о томъ, что она должна
навсегда разстаться съ солнцемъ Персіи и
прекрасными розовыми садами Испагани.
Между тѣмъ колдунъ придумалъ хитрый,
планъ, чтобы завладѣть^ сокровип],ами Персіи,
и сказалъ Златолипкѣ:
— Не плачь, прекрасная царевна: ты не
умерла, тебя только похитйлъ страшный тигръ,
но мой сьшъ, храбрый рыцарь Морусъ-Пандорусъ фонъ-Пиккулукуликуккулу, спасъ тебя
съ опасностью для своей драгоцѣнной жизни.
Мы будемъ твоими рабами и будемъ слулшть съ
величайшимъ усердіемъ, пока не представится возмолшость отправить тебя обратно въ
Персію.
— Что ты тамъ врешь, старикъ,—сказала
_

27 —

честная лапландка йа сйоемъ родіюмъ языкѣ
колдуну.
Колдунъ сказалъ царевнѣ:
— Моя жена говорить, что если ты согласишься взять себѣ въ мул?ья нашего сына,
несравненнаго, прекраснаго, храбраго рыцаря
Морусъ-Пандоруса фонъ-Пиккулукуликуккулу,
то мы сейчасъ же отправимъ тебя обратно въ
Персііо.
Пимпенантури не понималъ по-персидски,
но онъ вытаращилъ глаза, когда отецъ подтолкнулъ его къ царевнѣ и обѣими руками
пихнулъ его въ неповоротливую спину, чтобы
заставить его согнуться и изобразить нѣчто
вродѣ поклона.
Златолипка не была бы царевной и дочерью
гордаго Шахъ-Надира, если бы она не почувствовала себя оскорбленной такой неслыханной
дерзостью. Она посмотрѣла на колдуна и на
его косолапаго сына такомъ взоромъ,—нѣтъ,
это былъ не взоръ: молнію метнули ея черные
глаза, ибо въ Персіи умѣютъ метать молнію
глазами,—такъ что и у отца, и у сына пробѣжали по колсѣ мурашки.
— Нѣтъ, изъ этого ничего не выйдетъ,—
сказалъ колдунъ:—ее надо сперва усмирить,
— 28 — 8*

у колдуна въ шалашѣ было отгороженноемѣсто длиною въ три аршина и шириною въ два.
Тамъ онъ заперъ Златолипкуи давалъ ей каждый
день полъ-оленьяго сыра и ковшъ талаго снѣга
для питья. И вотъ наступила тьма^ которая не
прекраш,алась ни днемъ, ни ночью, потому что
пъ Лапландіи быстро наступаетъ зима; а сѣверное сіяніе было видно только сквозь щель
въ шалашѣ.
Бѣдная невинная Златолипка метнула глазами молнію только одинъ разъ,—но развѣ она
могла поступить иначе? Однако, во время грозы,
вслѣдъ за молніей скоро слѣдуетъ долсдь, а потому и слезы Златолипки не долго заставили
себя ледать. Она плакала горючими слезами,
какъ только можно плакать въ двѣнадцать лѣтъ
въ ея ужасномъ положеніи. Да и не удивительно: вѣдь она была царевной Персіи, лсила
въ мраморномъ дворцѣ среди розовыхъ садовъ,
ей прислулсивали прекраснѣйшія дѣвушки, и
вдругъ она очутилась въ холодной Лапландіи?
въ грязномъ шалапгЬ, терпѣла голодъ и холодъ.
Да, она плакала, какъ плачутъ о погишбей
лшзни, какъ роса, которая оплакиваетъ прекрасный ііотухаюп];ій день въ великолѣпныхъ
садахъ Испагани. А когда она выплакала всѣ
— 30 — 8*

свои слезы, то заснула. И что же? Она вдругъ
увидала возлѣ себя стараго добродушнаго старичка, которого" финны называютъ Нукку-Матти,
а шведы Іонъ-Влундъ, а датчане и норвежцы
Оле-Лукой,—не знаю, какъ его зовутъ въ
Персіи,—этот'ь добрый старичокъ взялъ ее за
руку, отвелъ ее въ прекрасный гротъ на островъ
Оновидѣній и подожилъ ее на мягкую позтедь
изъ благоухающихъ розъ.. . Здѣоь- все дышало
тишиной и покоемъ. Кроткая луна освѣщала
финиковыя пальмы и миртовые сады, соваѣмъ
какъ въ Персіи въ самый расцвѣтъ ^ весны;
маленькіе воздушные цвѣточки плясали передъ
царевной въ своихъ шелковыхъ туфелькахъ по
бархатистому лугу и указывали ей путь домой,
къ ея отцу, старому ІПахъ-Яадиру, къ ея милымъ подругамъ и ко всѣмъ дорогимъ ея сердцу
мѣстамъ,—и такъ прошла долгая зимняя ночь.
И такъ прошли недѣли, мѣеяцы въ безпрерывной ночи въ царствѣ Сновидѣній,, ибо . ночь
тамъ не прекращалась, а Златодипка была
терпѣлива и перестала плакать. Оновидѣнія
сказали ей: „подожди, скоро придетъ твой
освободитель!"
Но кто }ке освободить eel Кто найдетъ дорогу въ непроходимыхъ снѣгахъ? Правда,, старая

—и —

лапландка думала о томъ, чтобы освободить
Златолипку, но она боялась мулса. Да и Пимпепантури подумывалъ объ этомъ, но онъ быдъ
слишкомълѣнивъ, чтобы что-нибудь предпринять.
Такъ прошла зима; снова начало свѣтить
сОлнышко; снѣгъ растаялъ, въ воздухѣ заплясали комары. Тогда колдунъ подумалъ: „ну,
теперь она присмирѣла!" Онъ подошелъ къ
Златолипкѣ и 'спросилъ, не хочетъ ли она
вернуться въ Псрсііо. Для этого ей надо
только согласиться взять въ мужья храбраго
и несравненнаго рыцаря Морусъ-Пандоруса
фонъ-Пиккулукуликуккулу,—и тогда къ ея
услугамъ сейчасъ же будутъ олени и помчатъ
ее на югъ.
На этотъ разъ Златолипка не метнула
ужъ больше молніи; она только подумала о
молодомъ принцѣ Абдерраманѣ, который улсе
одинъ разъ пролилъ свою кровь за нее на
аренѣ Испагани, закрыла лицо руками и ничего не отвѣчала.
Колдунъ на этотъ разъ страшно разсердился. Недалеко отъ шалаша стояла высокая
скала, а въ этой скалѣ была глубокая, мрачная пещера. Колдунъ заточилъ Златолипку въ
эту пещеру и сказалъ ей:
— 32 — 8*

— Скоро созрѣетъ морошка. Отсчитывай
хорошенько каждый день, въ который ты не
дашь мнѣ отвѣта. Въ первый день ты получишь
тридцать ягодъ и тридцать капель росы, на
второй день двадцать девять ягодъ и двадцать
девять капель росы, и затѣмъ каясдыйдень одной
ягодой и одной каплей меньше. Въ поолѣдній
день я спрошу у тебя о твоемъ рѣшеніи.
И вотъ въ продолженіе тридцати дней Златолипка оставалась въ пещерѣ. Между тѣмъ въ
пустынной Лапландіи и день, и ночь сіяло
солнце, но въ пещ,ерѣ царила тьма. Е,оли-~
чество ягодъ и капель росы уменьшалось съ
каждымъ днемъ, но щеки Здатолипки не бдѣднѣли, и терпѣніе ея не истощалось. Происходило это отъ того, что Нукку-Матти возвѣщалъ ей въ сновидѣніяхъ то, чего она была
лишена днемъ. Онъ раздвигалъ ночью своды
пещеры, и она могла любоваться багровымъ
сѣвернымъ полуночнымъ солнцемъ; она слышала
шумъ водопада, который съ грохотомъ низвергался съ крутой скалы, и въ пещеру падала
медовая роса, которая замѣняла бѣдной Златолипкѣ пищу и питье. Царевна мечтала о
принцѣ Абдерраманѣ и пѣла восточный пѣсни,
и ее радовало, когда она слышала эхо, от— 33 —
Сказки Тоаедіуса, кн. II.

8

кликавшееся въ окрестныхъ горахъ на тысячу
ладовъ.
На тридцатый день колдунъ далъ ей послѣднюю морошку и Бослѣднюю каялю росы
въ берестѣ отъ карликовой березы.
—Ну,—спросилъ онъ,—скажи свое рѣшеніе?
Златолипка опять только закрыла руками
свое милое личико и ничего не отвѣтила.
— Въ такомъ случаѣ я оста.влю тебѣ еще
одинъ день на размыптленіе,—сказалъ колдунъ,—и я даже дамъ тебѣ пріятное общество.
При этихъ словахъ онъ открылъ дверь
пещеры, и въ нее влетѣла цѣлая туча. Это
были лапландскіе голодные комары; они влетали въ пещеру туча за тучей, пока не заполнили всего пространства какъ бы густымъ
дымомъ.
— Желаю тебѣ пріятно провести время съ
твоими новыми знакомыми,—сказалъ злой колдунъ, запирая дверь.
Златолипка не поняла его; она не имѣла
понятія ни о комарахъ Лапландіи, ни о ядовитыхъ мухахъ Персіи, потому что на родинѣ
при ней и день, и ночь находилась одна изъ
дѣвушекъ съ длиннымъ опахаломъ, чтобы защищать ее отъ крылатыхъ насѣкомыхъ. Но
— и

~

судьба пощадида ее, и ей не пришлось
испытать человѣческую злобу. Едва колдунъ
заперъ за собою дверь, какъ ее окружила
тончайшая кисея, которую соткали ей феи
сновидѣній. Сквозь эту кисею комары не
могли проникнуть,—имъ не пришлось полакомиться царской кровью. Они жалили изо всѣхъ
силъ твердый гранитъ, но эта пища пришлась
имъ не по вкусу, и они въ концѣ концовъ
расположились по всѣмъ стѣнамъ и трещ,инамъ
скалы, на подобіе сплошной сѣрой паутины.
Въ полночь дверь пещеры тихо растворилась, и вошла лапландка Пипмедора съ кружкой въ рукахъ, а за ней вошелъ Пимпепантури съ горящей лучиной.
— Бѣдное дитя,—сказала добрая лапландка,—мнѣ жаль тебя, но я не смѣю вцпустить
тебя на волю, потому что мой мужъ превратилъ бы меня за это въ крысу. Вотъ посмотри,
я принесла тебѣ немного смолы; намажь себѣ
ею все тѣло, это лучшее средство противъ
комаровъ, иначе они съѣдятъ тебя.
— А я принесъ тебѣ копченую оленью
лопатку, чтобы ты не умерла съ голоду,—сказалъ добродушный Пимпепантури.—Она уже
немного обглодана, потому что я очень про— 35 —

8*

голодался по дорогѣ, но йсе-таки на ней еще
есть мясо. Я укралъ у отца кдючъ отъ пещеры, пока онъ спалъ; но не смѣю выпустить
тебя отсюда, потому что отецъ превратилъ бы
меня за это въ россомаху. Но, пожалуйста,
не думай, что ты обязана взять меня за это
мужья; я^увѣренъ,'.что ты^даже не сумѣешь
сварить для меня хорошей кровяной колбасы.
— Нѣтъ, этого я, конечно, не сумѣю,—отвѣтила царевна Златолипкаи горячо поблагодарила мать и сына за ихъ доброту; но вмѣстѣ
съ тѣмъ она имъ сказала, что ничуть не голодна, и что комары ее вовсе не безпокоятъ.
— Ну, все-таки, оставь на всякій случай
смолу,—сказала старая лапландка на прощанье.
— Да и^^^копченую^ оленью лопатку также
оставь себѣ,—сказалъ Пимпепантури.
— Спасибо вамъ,—сказала Златолипка.
Дверь снова заперлась, и такъ прошла вся
ночь. На слѣдующее утро въ пещеру вошелъ
колдунъ, увѣренный, что его плѣнница присмирѣла настолько, насколько онъ этого желалъ; онъ думалъ, что найдетъ ее полумертвой отъ укусовъ комаровъ. Но когда
онъ нашелъ Златолипку такой же цвѣтущей,
какъ и прежде, и увидалъ, что вмѣсто отвѣта
— 36 — 8*

она только снова закрыла свое лицо руками,
то злобѣ его не было границъ.
— Иди за мной!—оказалъ онъ ей.
Златолйпка вышла изъ пещеры на яркій
дневной евѣтъ и казалась такой л;е легкой и
воздушной, ' какъ эльфъ въ лунномъ свѣтѣ.
Когда она откинула покрывало съ своего лица, чтобы полюбоваться днемъ, то солнечные
лучи заглянули въ ея сіяюпце глаза такъ
же ласково, какъ и солнце, которое свѣтилО
весною надъ синими горами ея далекой родины.
Колдунъ сказалъ:
— Я могъ бы отправить тебя царю великановъ Вомъ-Бали въ Туранѣ; онъ съ радостью
навьючилъ бы шесть ословъ золотомъ, лишь бы
имѣть тебя въ своихъ рукахъ хоть на одииъ
день. Но я принялъ другое рѣшеніе! Ты пре-'
вратишься въ цвѣтбкъ вереска на лугу Лапландіи и будешь жить столько, сколько жйветъ
цвѣтокъ вереска. Посмотри на сОлнЦе, оно
стоитъ уже очень низко на небѣ. Черезъ двѣ
недѣли и одинъ день наступятъ первые морозы,
и тогда цвѣты вереска умираютъ. Наканунѣ
этого послѣдняго ДНЯ я приду узнать твое рѣшеніе въ послѣдній разъ.
— 87 — 8*

Сказавъ это, онъ замолчалъ, какъ бы
ожидая получить сейчасъ же желаемый отвѣтъ, но Златолипка снова только закрыла
свое лицо руками и не произнесла ни слова.
Тогда колдунъ крикнулъ дрожавшимъ отъ
злобы голосомъ:
— Адама—данаи—марраба—таёсанъі
Это означаетъ на языкѣ природы: „Жизнь
человѣческая, перейди въ подобіе цвѣтка".
Колдунъ выучился этимъ словамъ у южнаго
вѣтра, прилетѣвшаго прямо изъ Африки и улегшагося отдыхать въ Лапландскихъ горахъ. А
вѣтеръ знаетъ всѣ слова, потому что всѣ слова
говорятся на вѣтеръ.
При этихъ уліасныхъ словахъ Златолипкѣ показалось, что цвѣты на лугу превратились въ цѣлыя деревья и осѣнили ее своей
тіінью, но это показалось ей потому, что она
сама стала маленькой и вросла въ землю. Въ
слѣдующее мгновеніе уже никто не могъ бы
отличить ее отъ тысячи другихъ блѣднорозовыхъ цвѣточковъ вереска, которые жили и
умирали на пустынныхъ поляхъ Лапландіи.
— Ровно черезъ двѣ недѣли! — пробормоталъ колдунъ и съ мрачнымъ видомъ вернулся въ свойшалашъ.
— 38 — 8*

Пока все это происходило въ Лаяландіи,
принцъ Абдерраманъ скитался по всему свѣту
съ саблей на боку и посохомъ въ лѣвой рукѣ.
Не было такой горы въ Азіи, такой пустыни
въ Африкѣ, такого пола, деревни или города
въ южной и средней Европѣ, которыхъ онъ не
исходилъ бы вдоль и поперекъ. Но въ Европѣ
не было другихъ тигровъ, кромѣ тѣхъ, что
показывали укротители звѣрей въ городах^ жадной на зрѣлища толпѣ;но даже й среди атихъ
тигровъ онъ не нашелъ Аримана. Печально
ѣхалъ дринцъ верхомъ обратно въ Персііо, а з а
нимъ слѣдовала его вѣрная собака Валледивау.
Но вотъ однажды случилось, что собака по-,
гналась за дикой уткой въ тростникахъ одного
озера; она поймала утку и принесла ее живой
своему хозяину. Принцъ уже хотѣлъ убИть ее,
какъ вдругъ она закрякала:
— Подари мнѣ жизнь^ а я. тебѣ за это
скажу что-то!
— Я подарю тебѣ жИзнь, странная
птица,—сказалъ удивленный,принцъ.—Что ты
хочешь сказать мнѣ?
— Отправляйся въ Лапландію!—крякнула
снова утка и исчезла въ тростникахъ.
Лапландія? Никогда принцъ не слыхалъ о
— 39 — 8*

такой странѣ. Онъ сталъ разсдрашивать о
царѣ Лапландскомъ и о томъ, гдѣ эта страна,
и ему отвѣтили:
— Ступай на сѣверъ, все время на сѣверъ, и
не останавливайся до тѣхъ поръ, пока не кончится дорога, пока не кончится лѣсъ, и ты не
увидишь больше людского жилья съ настоящимъ очагомъ!
„Странно!" подумалъ принцъ. Но онъ послушался совѣта и поѣхалъ на сѣвѳръ; онъ
ѣхалъ до тѣхъ поръ, пока не кончилась
дорога, не кончились лѣса и не исчезли изъ
виду человѣческія жилиш,а за исключеніемъ
переносныхъ шалашей. Былъ послѣдній день
августа, солнце еще свѣтило, поля еще зеленѣли,
но небо уже пріобрѣло зеленоватую окраску,
а съ сѣвера дулъ прохладный вѣтеръ, вслѣдъ за
которымъ должны были наступить морозы,
Принцъ ѣхалъ уже нѣсколько дней и не
встрѣтилъ ни одной души. Но вотъ у подножья
высокой скалы онъ нашелъ шалашъ изъ оленьихъ шкуръ. Онъ подъѣхалъ ближе, чтобы еще
разъ возобновить свои безплодные разспросы,
и вдругъ увидалъ, къ своему неописуемому
удивленію, крупную видную надпись на стѣнѣ
скалы; эта надпись гласила: З л а т о л и п к а .
— 40 — 8*

Колдунъ Хирму высѣкъ это имя надъ входомъ
въ пещеру, когда въ ней была заключена
Златолипка, для того чтобы снова найти это
жѣсто, если бы онъ переѣхалъ ео своимъ шалашомъ въ другіе края.
Принцъ обнажилъ еврей лѣвой рукой саблю
и уже хотѣлъ ворваться въ шалашъ, но въ
, эту минуту къ нему навстрѣчу изъ іпалаша
вышелъ колдунъ Хирму, направлявшійся на
поле, гдѣ росъ верескъ.
— Отдай мнѣ царевну Златолипку! или я
отправлю тебя въ царство Аримана!—воскликнулъ принцъ.
Колдунъ былъ очень хитеръ и не разъ
спасалъ себя, благодаря своей изворотливости,
но при этой неожиданной встрѣчѣ онъ совсѣмъ
растерялся.
Онъ моментально превратился въ лисицу,
такъ какъ не придумалъ ничего лучшаго, и
бросился бѣжать по направленію къ горамъ.
Онъ думалъ, что такимъ образомъ спасется
отъ сабли принца, но онъ забылъ прО собаку,
слѣдовавшую за своимъ хОзяиномъ. Едва
Валледивау увидалъ лисицу, какъ сейчаСъже
погнался за ней. Лисица ловко пробиралась
по разсѣлинамъ скалъ и перепрыгивала через^^о»;^;^
— 41 — 8*
.В.И.ЛЕНИНАі

обрывы, цо Валледивау бѣжаль еще быстрѣе,
онъ нагналъ лисицу на верхушкѣ горы, разорвалъ ее на мелкіе клочки и съѣлъ ея сердце.
Такимъ образомъ, для колдуна Хирму наступила смерть, потому что погибло его сердце.
Когда собака возвратилась къ принцу съ
окроваьвленной мордой, то онъ понялъ, что
врагъ его погибъ. Но гдѣ же Златолипка?
Принцъ вошелъ въ шалашъ.
Лапландка Пимпедора варила оленье мясо,
а ея сынъ Пимпепантури спалъ на мягкомъ
мхѣ въ ожиданіи обѣда.
— Старуха,—сказалъ принцъ,—твой ыужъ
умеръ, отдай мнѣ Златолипку, и тогда я не
причиню тебѣ никакого зла!
— Ахъ, батюшки, да неужели онъ умеръ?—
воскликнула лапландка, повидимому, не особенно огорченная печальнымъ извѣстіемъ. —
Да, такого конца и надо было ожидать, послѣ
всѣхъ его злыхъ штукъ. А Златолипку вамъ
придется искать вонъ тамъ на полѣ среди вереска. Мой мужъ превратилъ ее въ цвѣтокъ
вереска, какихъ на полѣ растутъ тысячи; а
ночью будетъ морозъ,—и тогда ей придетъ
конецъ.
— Ахъ, моя милая, ненаглядная Злато— 42 — 8*

липка, неужели ты умрешь ночью, а я не
найду даже того стебля, на которомъ ты увянешь!—воскликнулъ принцъ и въ отчаяніи
бросился на поле, поросшее верескомъ, гдѣ
тысячи блѣднорозовыхъ цвѣточковъ, какъ двѣ
капли воды прходившихъ друш» на друга, ожидали своей смерти.
— Подождите, сказала лапландка. — Я
вспомнила теперь тѣ слова, посредствомъ которыхъ мой мужъ превратилъ Златолипку въ
верескъ. Мнѣ такъ жалко было бѣдную дѣвочку, я спряталась за камень и слышала все,
что происходило. Я слышала, какъ мужъ
сказалъ:
„Адама данаи марраба таёсанъ!"
— Ахъ,—вздохнулъ принцъ,--что намъ до
этого, разъ мы не знаемъ тѣхъ словъ, которыми чары разрушаются!
Пимпепантури надоѣло ждать обѣда; онъ '
тоже вышедъ изъ шалаша и пошелъ искать
мать. Когда онъ услышалъ отчаянныя рыданія
принца, то онъ почесалъ себѣ затылокъ, стараясь припомнить что-то, и вдругъ сказалъ:
— Когда отецъ хотѣлъ разрушить йолшебныя чары, то онъ ставилъ слова въ другомъ
порядкѣ.
— 43 — 8*

— Правда,—такъ онъидѣладъ,—подтвердила лапландка.
Принцъ Абдерраман'ь проникся слабой надеждой; онъ всталъ на камень и крикнулъ
такъ громко, какъ только могъ, на все необозримое поле:
— Марраба таёсанъ данаи адама!
Но слова замерли, и ни одинъ цвѣточекъ
не шевельнулся; а солнце быстро спускалось
къ горизонту, и вѣтеръ стихалъ.
Принцъ боялся, что онъ невѣрно произноситъ слова на незнакомомъ языкѣ, и повторялъ слова много разъ въ различномъ
порядкѣ и съ разными видоизмѣненіями. По
тщетно! Только одинъ разъ ему показалось,
что одинъ верескъ на отдаленномъ холмѣ какъ
будто немного поднялся и сталъ прислушиваться, но и онъ снова поникъ и сравнялся
съ остальными вересками на необозримомъ,
однообразномъ и безнадежно молчаливомъ
полѣ.
— Солнце заходитъ,—сказалалапландка,—
Если вы не найдете настоящихъ словъ, то
наступить морозъ, и тогда улсе будетъ поздно.
Багровый дйскъ солнца уже почти совсѣмъ касался линіи горизонта; вь природѣ
— 44 — 8*

наступила мертвая тишина; холодный вечерній туманъ, прѳдвѣстникъ мороза, уже заотилалъ тонкой дымкой поля и холмы. Все, что
росло на землѣ, что осмѣливалось цвѣсти въ
суровой Лапландіи, было приговорено къ
смерти.
Принцъ Абдерраманъ поблѣднѣлъ, его охватило отчаяніе, и голосъ измѣнилъ ему. Едва
слышнымъ голосомъ произнесъ онъ послѣдвія
слова, которыя онъ еще не произносилъ:
— Марраба данаи адама табсанъ!
И что же? ВдруИ) на отдаленномъ холмѣ
поднялся стебель вереска. Онъ росъ съ такой
быстротой, съ какою растутъ въ Персіи лиліи
на синихъ горахъ при утренней зарѣ, по
мановенію волшебнаго жезла феи. На хошъ
уже спускался туманъ, и вотъ изъ тумана
вдругъ поднялась стройная фигура; а когда
принцъ добѣжалъ до холма, едва переводя
дыханіе, то къ нему навстрѣчу сдѣлала нѣсколько шаговъ сама царевна Златолипка,
блѣдная, какъ только можетъ быть блѣденъ
человѣкъ, уже ощутившій на себѣ ледяное дыханіе смерти. Только въ послѣднее мгновеяіе
принцъ нашелъ тѣ слова, которыя спасли ее.
Принцъ Абдерраманъ отнесъ блѣдную ца— 45 —

ревну въ шалашъ, и тамъ съ помощью доброй
лапландки къ ней понемногу вернулись силы.
Пимпедора была этимъ очень счастлива, а
Пимпепантури на радостяхъ забылъ даже про
обѣдъ, котораго онъ ждалъ съ такимъ нетерпѣніемъ, и каша успѣла пригорѣть между
тѣмъ въ котлѣ. А принцъ Абдерраманъ упалъ
отъ невыразимаго счастья въ обморокъ, хотя
это почти никогда не случается съ героями.
Первыми его словами, когда онъ пришелъ въ
себя, была молитва Аллаху, а послѣ этого онъ
спросилъ Златолипку, что она чувствовала,
когда была въ образѣ цвѣтка.
— Я чувствовала себя такъ, какъ если бы
меня снова положили въ колыбельку; я не сознавала больше ничего, я только пила, спала
и радовалась,—отвѣчала Златолипка.
— А что чувствуешь, когда снова просыпаешься къ жизни?
— То же самое, что чувствуешь, когда
просыпаешься въ ясное утро послѣ глубокаго
и пріятнаго сна.
— Завтра мы отправимся въ Персію!
— Хорошо, — отвѣтила Златолипка.—Но
эта добрая женщина и ея сынъ были добры къ
бѣдной плѣоннцѣ Златолипкѣ. Мы возьмемъ
— 46 — 8*

ихъ съ собой, и они будутъ жить во дворцѣ въ
Испагани.
— Нѣтъ, спасибо,—отвѣтида Пимпедора:—
я предпочитаю мой л алашъизъ оленьихъ пікуръ
здѣсь, въ Дапландіи. .
— А есть ли въ Персіи снѣгъ и олени?
спросилъ Пиипепантури.
— Снѣгъ тамъ тол^ько на самыхъ высокихъ
горахъ, а вмѣсто оленей у насъ антилоіш и
газели,—отвѣтила царевна.
— Ну, въ такомъ случаѣ, спасибо,—отвѣтилъ Пимпепантури,—ты можешь уѣхать и выходить замужъ за кого хочешь. Нигдѣ на свѣтѣ
нѣтъ другой такой хорошей страны, какъ Лапландія!
Объ этомъ спорить, конечно, не' стоило.
Приндъ и царевна ухали на слѣдующій день,
одаривъ передъ отъѣздомъ лапландку и ея сына
своими драгоцѣнными одеждами со мнржествомъ
драгоцѣнныхъ камней. А сами они одѣлись въ
лапландское платье изъ оленьихъ шкуръ.
Лапландка спрятала драгоцѣнную одежду
въ берестяной коробъ и очень радовалась,
разсчитывая въ умѣ, что за это можно получить
цѣлый куль муки.
Шахъ-Надиръ сидѣлъ одинъ въ своемъ
— 47 — 8*

дворцѣ въ Иопагани; онъ посѣдѣлъ отъ горя
и ни на минуту не забшалъ свою дочь. Его
неблагодарные сыновья возстали противъ него и
направились со своими войсками на столицу
Персіи, чтобы свергнуть съ престола своего
отца. Однажды великій визирь доложилъ царю
Шахъ-Надиру, что молодой дикарь, въ звѣриныхъ^шкурахъ, съ молодой дикаркой и собакой
желаетъ припасть къ ногамъ царя.Шахъ-Надиръ
никогда не отказывалъ чужестранцамъ въ пріемѣ:
въ немъ всегда таилась надежда, что, можетъ
быть, такой чужестранецъ знаетъ что-нибудь
о его несчастной дочери. Дикаря и дикарку
привели къ нему; дикарь упалъ къ ногамъ
шаха, а дикарка такъ безцеремонно бросилась
къ нему на шею, что великій визирь позеленѣлъ отъ страха и негодованія. Но Шахъ-Надиръ узналъ даже въ одеждѣ лапландки свою
ненаглядную, безнадежно оплакиваемую дочь.
— Аллахъ, Аллахъ,—воскликнулъ онъ,—
теперь я съ радостью готовъ умеретьі
— Нѣтъ, царь, — воскликнулъ принцъ
Абдерраманъ,—теперь ты долженъ лсить, чтобы радоваться нашему счастью и возвратить
себѣ царство.
Когда Шахъ-Надиръ узналъ, какъ по— 48 — 8*

хитили его дочь, и какъ самоотверженно
ее спасъ принцъ, онъ сейчасъ же объявилъ
принца Абдерражана наслѣдникомъ престола,
обѣщалъ ему руку своей дочери, царевны Златолипки, и послалъ его во главѣ пятидесяти
тысячъ всадниковъ, на коняхъ съ золотыми
уздечками, усмирять возставшія войска. Очень
скоро принцъ одержалъ блестящую, побѣду
своей мужественной лѣвой рукой, взялъ въ
плѣнъ возставшихъ царскихъ сыновей и съ
тріумфомъ вернулся въ ликующую Испагань,
Тогда пышно отпраздновали свадьбу Абдеррамана и царевны Златолипки,—но во время свадебныхъ торжествъ звѣринаго боя не было.
Послѣ этого молодые жили долго въ полномъ
счастіи и согласіи. Но разъ въ годъ, а именно
тридцать перваго августа,—день освобожденія
царевны изъ плѣна,—царская чета показывалась, къ величайшему удивленію любящихъ
роскошь персовъ, въ бѣдной оделгдѣ изъ оленьихъ шкуръ: въ своемъ счастіи они не забывали
дней бѣдствій.
Шахъ-Надиръ дожилъ до преклоннаго возраста, качалъ на колѣняхъ внучатъ, а его злые
сыновья кончили свою жизнь свинопасами у
царя великановъ Бомъ-Бали въ Туранѣ. Со— 49
Сказки Топеліуеа, кн, 1L

—
4

бака Валледивау долшла до тридцати лѣтъ,
умерла отъ зубной боли, и изъ нѳя съ великими почестями набили чучело. А что касается
до Пиипедоры и Пимпепантури, который нѣкогда удостоился громкаго имени Морусъ-Пандоруса фонъ-Пиккулукуликуккулу, то о нихъ
въ Персію не доходило больше никакихъ вѣстей. По всей вѣроятности, они такъ и не нашли на землѣ болѣе прекрасной страны, .чѣмъ
Лапландія.

Сампо - Лапчѳнокъ.
Жилъ-былъ' старый лапландецъ со своей
женой лапландкой. А знаешь ли ты, что
такое лапландцы?
Лапландцы, это—народъ, который живетъ
на самомъ сѣверѣ, гораздо бѣвернѣе шведовъ,
норвежцевъ и финновъ. Тамъ нѣтъ ни луговъ,
ни хорошихъ лѣоовъ, ни настоящйхъ домовъ;
а есть одни громадныя пустынныя болота,
высокія горы и маленькіе шалаши; въ нихъ
люди заползаютъ черезъ маленькія отверстія.
Вотъ тамъ-то и живутъ лапландцы. Удивительная эта страна. Полгода у нихъ даритъ
почти безпрерывный свѣтъ, и лѣтомъ солнце
— 51 — 8*
і*

совеѣмъ не заходятъ; а почти полгода страна
находится во мракѣ, такъ что звѣзды овѣтятъ
зимою весь день. Зима продолжается десять
мѣсяцевъ, и все время стоитъ хорошій санный
путь; тогда маленькіе лапландцы и лапландки
катаются по снѣгу на саночкахъ, которыя
называются „пульками", и въ эти „пульки"
впряжены не лошади, а олени. Видѣлъ ли ты
когда-нибудь сѣвѳрнаго оленя^ Онъ величиною
съ небольшую лошадь, шерсть у него сѣрая,
шея короче, чѣмъ у лошади, на небольшой
красивой головѣ большіе вѣтвистые рога,
глаза у него большіе и ясные. Онъ несется
по горамъ и холмамъ съ быстротой вѣтра, и
тогда копыта его постукиваютъ другъ о друга.
Итакъ, жили-были лапландецъ съ лапландкой. Они л{или въ глубинѣ Лапландіи, въ мѣстности, называемой Айміо, на больпюй рѣкѣ
Теноіоки или Тана. Эту рѣку ты найдешь на
картѣ Финляндіи на самомъ сѣверѣ, гдѣ обозначена и Лапландія. Эта мѣстность пустынна и дика, но лапландецъ и лапландка
были увѣрены, что нигдѣ нѣтъ такого бѣлаго
снѣга, такихъ ясныхъ звѣздъ и такого великслѣпнаго сѣвернаго сіянія, какъ въ Айміо.
Они построили себѣ шалашъ такой, какой
-

52 —

обыкновенно строятъ лапландцы. Настаящія
деревья не растутъ въ тѣхъ краяхъ, тамъ
растутъ только маленькія, чахлыя березки,
скорѣе похожія на кусты, нежели на деревья.
Откуда же достать лѣсъ для избы? А потому
лапландцы взяли тонкія, длинныя жерди,
воткнули ихъ въ снѣгъ, а верхніе скрещенные концы ихъ связали. Жерди они покрыли
оленьими шкурами, и получилось такимъ
образомъ нѣчто вродѣ сѣрой сахарной головы,—
и вотъ шадашъ готовъ. Въ верхушкѣ этой
сахарной головы они сдѣлали отверстіе, чтобы
выходилъ дымъ, когда они разводили въ
шалашѣ огонь; а внизу шалаша съ южной
стороны оставили еще одно отверстіе, черезъ
которое можно было вползать въ шалашъ и
выползать изъ него. Таковъ былъ шалашъ
лапландцевъ, и они находили его теплымъ и
уютнымъ, и чувствовали себя въ немъ прекрасно, хотя у нихъ не было для спанья ни
кроватей, ни даже пола, а только голый
снѣгъ.
У лапландца съ женой былъ маленькій
мальчикъ, котораго звали Сампо, что по-лапландски означаетъ „счастье". Однако, у Сампо
прибавилось скоро еще второе имя. Однажды
— 53 — 8*

въ его шалашъ пришли чужіе люди въ больПіихъ піубахъ и попросили пристанища на
нѣкотороѳ время. У нихъ были съ собой бѣлые, твердые кусочки снѣга, какихъ лапландка
никогда раньше ни видала; чулае люди ихъ
называли сахаромъ. Они дали нѣсколько кусочковъ этого сладкаго снѣга Сампо, похлопавъ его при этомъ по щекѣ и приговаривая:
„Лапченокъ! Лапченокъ!" Больше они ничею
не могли сказать понятнаго, потому что не
говорили по-лапландски. А потомъ эти люди
отправились дальше на сѣверъ, къ Ледовитому
океану, на самый сѣверный мысъ Европы, который называется Нордкапомъ. Старой лапландкѣ очень понравились эти чужіе люди и ихъ
сладкій снѣгъ; а потому она начала съ тѣхъ
поръ называть своего сына Лапченкомъ.
— Я нахожу, что имя Сампо гораздо красивѣе,—говорилъ съ досадой старый лапландецъ.—Сампо означаетъ счастье и богатство,
и, послушай меня, мать, не порти ты этоі-о
имени! Вотъ увидишь, что нашъ Сампо сдѣлается со-временемъ королемъ лапландцевъ и
будетъ царить надъ тысячью оленями и пятьюдесятью лапландскими шалашами. Вотъ увидишь, вотъ увидишь!
— 54 — 8*

— Да, но мнѣ очень нравится имя Лапченокъ,—сказала лапландка. И она продолжала' называть мальчика Лапченкомъ, а старикъ называлъ его по-старому Оампо. Надо сказать, что мальчика еще не крестили, потому
что въ тѣхъ краяхъ тогда не было священника ближе, чѣмъ на разстояніи двадцати миль.
— Набудущій годъ мы поѣдемъ къ священ-'
нику окрестить мальчика,—говорилъ время
оть времени старый лапландецъ. — Но на будущій годъ являлись какія-нибудь препятствія,
путешествіе къ священнику откладывалось, и
мальчикъ оставался некрещеныжъ.
Сампо-Лапченоі^ъ былъ маленькій^ коренастый мальчикъ лѣтъ семи-восьми; у него были
черные волосы, каріе глаза, вздернутый широкій носъ и большой ротъ съ толстыми губами, совсѣмъ, какъ у папаши; въ Лапландіи
это считается красивьшъ. Для бвоихъ лѣтъ
СампО былъ очень самостоятеленъ и ловокъ.
У него были маленькія лыжи, на которыхъ
онъ спускался съ крутыхъ береговъ Таны;
былъ у него также свой собственный маленькій олень, и онъ запрягалъ его въ свою соб-,
ственную „пульку". Ахъ, какъ взвивался вокругъ него снѣгъ, когда онъ несся на своемъ
— 55 — 8*

олѳнѣ по высоктаъ сугробамъ! Маленькаго
Лапченка совсѣмъ не видно было изъ-за енѣжныхъ облаковъ, только мелькалъ сквозь бѣлую
дымку его черный хохолокъ.
— Я не успокоюсь до тѣхъ поръ, пока
не окрестимъ мальчика,—сказала старая лапландка.—На него могутъ напасть волки въ
горахъ. Или же онъ встрѣтитъ оленя Хиси,
съ золотыми рогами, и тогда—Боже спаси
того, кто не крещенъ.
Оампо услыхалъ,что говорила мать, и его
заинтересовалъ олень съ золотыми рогами.
— Вотъ, должно быть, великолѣпный
олень,—сказалъ онъ.—Хорошо бы поѣхать на
немъ прямо на Растекайсъ!
Растекайсъ—это очень высокая, пустынная
гора, которая видна не только изъ Айміо, но
и на пять или на шесть миль кругомъ.
— Перестань болтать вздоръ, дурной мальчикъ!—бранила его мать.—На Раотекайсѣ
колдовское гнѣздо, и тамъ живетъ Хиси.
— Хиси? Кто это такоШ—спросилъ Сампо.
Старая лапландка смутилась.
„Что за уши у этого мальчика!" подумала она. „И зачѣмъ это я говорю при немъ
о. такихъ вещахъ? Но не мѣшаетъ разъ на— 56 — 8*

всегда отбить у него всякую охоту подниматься на Растекайсъ".
И она сказала:
.— Милый Лапченокъ, никогда не ѣзди
на Растекайсъ: тамъ живетъ великанъ Хиси,
страшный горный король, который заразъ
проглатываетъ цѣлаго оленя, а жаленькихъ
мальчиковъ онъ проглатываетъ цѣлыми кучами,
какъ комаровъ.
Сампо глубоко задумался надъ этими словами, но ничего не сказалъ. Про себя онъ
подумалъ:—„А интересно было бы посмотрѣть
на такое диво, какъ горный король,—но
только издалека!"
Прошло уже недѣли три или четыре послѣ
Рождества, а въ Лапландіи все еще царила
тьма. Не было ни утра, ни полудня, ни вечера—была одна только безлрерывная ночь;
луна сіяла, сѣверное сіяніе горѣло на темномъ
небосклонѣ, а яркія звѣзды безпрерывно свѣтили цѣлыя сутки. Сампо заскучалъ. Онъ такъ
давно не видалъ солнца, что почти за'былъ,
какое оно; а когда кто-нибудь заговаривалъ
о лѣтѣ, то Сампо вспоминалъ только, что лѣтомъ много бываетъ комаровъ и что они его
чуть не до смерти заѣдаютъ. И Сампо пола— 57 — 8*

галъ, что лѣто могло бы никогда и не наступать, лишь" бы настолько разсвѣло, что можно
было бы кататься на лыжахъ.
Однажды, около полудня, старый лапландецъ сказалъ:
— Иди-ка сюда, я тебѣ что-то покажу!
Сампо выползъ изъ шалаша и посмотрѣлъ
на югъ, куда указывалъ отецъ. На небѣ, на
самомъ краю, онь увидалъ узенькую красную
полоску.
— Унаешь ли ты, что это такое?—спросилъ
его отецъ.
— Это южное сіяніе,—сказалъ мальчикъ.
Онъ хорошо зналъ страны свѣта и понималъ,
что сѣверное сіяніе не могло быть на югѣ.
— Нѣтъ,—сказалъ отецъ,—это предвѣстникъ солнца. Завтра или послѣзавтра намъ
удастся, можетъ, увидать и само солнце. Посмотри, какъ странно красный свѣтъ освѣщаетъ вершину Растекайса!
Сампо посмотрѣлъ на западъ и увидалъ,
что снѣгъ на мрачной вершинѣ Растекайса
окрашенъ въ красный цвѣтъ. И снова у него
промелькнула мысль о томъ, какъ было бы
интересно взглянуть издалека на горнаго короля.
Оампо думалъ о горномъ королѣ весь день
— .58 —

и полъ-ночи. Спать онъ совсѣмъ не мога..
Кончилось тѣмъ, что онъ сбросилъ потихоньку оленьи шкуры, въ которыхъ лежалъ, и
выползъ изъ отверстія шалаша нарулсу. Стоялъ
трѳскучій морозъ, звѣзды ярко горѣли на небѣ,
и снѣгъ хрустѣлъ подъ ногами. Но СампоЛапченокъ бгіілъ не изъ изнѣженнаго десятка;
холода онъ ничуть не боялся. А кромѣ того
онъ былъ тепло одѣтт: на немъ была мѣховая куртка, мѣховые штаны, лапландскіе
сапоги, мѣховая шапка и мѣховыя варежки.
Вдругъ Сампо услыхалъ, какъ недалеко
отъ него его маленькій олень скребетъ копытомъ снѣгъ.
'
„Не прокатиться ли мяѣ?" подумалъ Сампо.
Сказано—сдѣлано. Сампо ловко запрегъ
оленя въ „пульку" и быстро понесся по большой пустынной, снѣжной равнинѣ. „Поѣду-ка
я къ Растекайсу, но только недалеко", подумалъ онъ. Онъ направилъ своего оленя черезъ
замерзшую рѣку на другой берегъ Танк, и
такимъ образомъ очутился въ корблевствѣ
Норвегіи, такъ какъ рѣка Тана представляетъ
собой границу Норвегіи. Но этого Сампо не
понималъ.
— 59 — 8*

Сампо-Лапченовъ сидѣлъ въ своей „пулькѣ"
и распѣвалъ:
Коротокъ день
И дологъ путь:
Вѣги, олень,
Живѣе будь!
Лѳтимъ скорѣй,
Я буду пѣть:
Среди полей
Не утерпѣть!
Спѣши, олень!
Здѣсь жутко намъ,
Здѣсь мѣсто лишь
Однимъ волкамъ!
Въ то время, какъ Сампо пѣлъ, волки,
точно сѣрыя собаки, бѣжали за санями, но
Оампо не обращалъ на яихъ вниманія. Онъ
зналъ, что ни одинъ волкъ не можетъ догнать
его милаго оленя. У-ухъ! Какъ несся онъ по
холмамъ и оугробамъ! Только въ ушахъ свистѣло! Сампо-Лапченокъ наслаждался быстрой
ѣздой, предоставляя оленю полную свободу.
А олень только постукивалъ копытами; луна
на небѣ неслась въ перегонки съ оленемъ,
въ то время какъ высокія горы какъ будто
— 60 — 8*

бѣжали назадъ. Но Сампо-Лапченокъ ничего
этого не замѣчалъ,—ему было весело, и онъ
ни о чемъ больше не думалъ.
Но вотъ на крутомъ поворотЬ, при спуекѣ
съ горы, „пулька" опрокинулась, и Сампо
вдругъ очутился въ сугробѣ. Олень не замѣтилъ этого и, думая, что Оампо сидитъ въ
„пулькѣ", продолжалъ свой быстрый бѣгъ. А
у Сампо, набилось въ ротъ столько снѣга, что
онъ не могъ даже крикнуть. Онъ, какъ куль,
лежалъ въ сугробѣ, а вокругъ него царила
темная ночь, и въ большой необозримой равнинѣ не было ни одной человѣческой души на
нѣсколько миль кругомъ.
Неудивительно, что Сампо въ первую минуту немного растерялся. Кое-какъ выкарабкался онъ изъ сугроба; оказалось, что онъ
совсѣмъ не ушибся. Но что же изъ этого?
Насколько хваталъ его глазъ при блѣдномъ
свѣтѣ луны, онъ видѣлъ передъ собой только
сугробы, снѣжныя поля да высокія горы. Одна
гора возвышалась надъ всѣми остальными, и
Сампо догадался, что это была гора Растекайсъ. Вдругъ онъ вспомнилъ, что на этой горѣ
живетъ страшный горный король, который
сразу проглатываетъ цѣлаго оленя, а малень— 61 — 8*

кихъ мальчиковъ гдотаетъ, какъ комаровъ.
Тутъ Сампо-Лапченокъ испугался не на шутку.
Ахъ, какъ ему захотѣлось быть дома съ папой и съ мамой въ тепломъ шалашѣ! Но какъ
ему попасть домой? А что если горный король
найдетъ его въ сугробѣ и проглотить вмѣстѣ
съ его штанами и варежками, какъ несчастнаго
комара?
Сампо стало страшно и жутко при видѣ
черной длинной тѣни, которую отбрасывала
гора Растекайсъ, гдѣ яшлъ горный король.
Слезы не могли помочь бѣдѣ; да и къ чему
было плакать, когда слезинки мгновенно превраш;ались въ куски льда и скатывались горохомъ на его мохнатую куртку изъ оленьей
шкуры. Поэтому Сампо рѣшилъ, что плакать
не стоить, поднялся на ноги и началъ бѣгать,
чтобы согрѣться.
— Если я буду здѣсь сидѣть, то я замерзну,—сказалъ онъ себѣ.—Нѣтъ, лучше
пойду кь горному королю. Если онъ захочеть
меня съѣсть, такъ пусть ѣстъ! Но я все-таки
скажу ему, что лучше было бы, если бы онъ
съѣлъ волковъ; ихъ здѣсь много вь горахъ, и
они пожирнѣе меніі, да и хлопотъ съ ними
— 62 — 8*

меньше,—не придется глотать шубы, которая
на мнѣ надѣта.
'
Сказавъ это, Сампо началъ подниматься
на высокую гору. Не успѣлъ онъ сдѣлать и
нѣсколькихъ шаговъ, какъ услыхалъ, что позади него захрусіѣлъ снѣгъ; въ слѣдуюпі,ее
мгновеніе рядомъ съ нимъ очутился большой
мохнатый волкъ. Маленькое сердечко Сампо
сильно забилось, но онъ рѣшилъ и вида не
показывать, что испугался.
— Эй, не загораживай мнѣ дорогу!—крикнулъ онъ волку.—У меня есть важное дѣло
къ горному королю! Попробуй только меня
обидѣть, — тогда шкурѣ твоей не сдобровать!
— Ну, ну, потише!—сказалъ волкъ (на
Растекайсѣ всѣ звѣри умѣютъ говорить). — •
Кто ты такой, малышъ? И куда ты пробираешься
по сугробамъ?
— Я—Сампо-Лапченокъ,—отвѣтилъ мальчикъ.—А ты кто такой?
— Я старшій вожакъ волковъ горнаго
короля, — отвѣтилъ волкъ, — я рыскалъ по
горамъ и доламъ и приглашалъ подданныхъ
горнаго короля на большой праздникъ солнца.
Разъ намъ по пути, то ты можешь сѣсть ко
63 —

мнѣ на сцину и взобраться вѳрхомъ на самую
вершину горы.
Не долго думая, Сампо влѣзъ на мохнатую
спину волка и понесся галопомъ черезъ разсѣлйны и обрывы скалъ.
— А что это такое: праздникъ солнца?—
спросилъ Сампо волка.
— Развѣ ты не знаешь?—удивился волкъ.—
Когда въ Дапландіи послѣ долгой темной
зимы солнце снова показывается на небосклонѣ, мы справляемъ праздникъ солнца.
Тогда собираются всѣ звѣри и всѣ колдуны со
всего сѣвера на Растекайсъ, и въ этотъ день
никто не смѣетъ причинять другому зло. Вотъ
видишь, какъ тебѣ повезло, Сампо-Лапченокъ,
иначе я уже давно съѣлъ бы тебя!
— А горный король тоже слушается этого
закона?—спросилъ Сампо,
— Ну, конечно, — отвѣтилъ волкъ. —Все
время, начиная за часъ до восхода солнца и
кончая часомъ спустя послѣ заката, самъ горный
король не посмѣетъ тронуть ни одного волоска
на твоей головѣ. Но горе тебѣ, если ты хоть
на одну минуту послѣ этого срока останешься
на горѣ, —тогда сто тысячъ волковъ и тысяча
медвѣдей бросятся на тебя, а горный король
— 64 — 8*

схватить перваго, кто ему попадется подъ
руку,—и отъ маленькаго Сампо-Лапченка не
останется и слѣда.
— Будь такъ добръ, помоги мнѣ выбраться
отсюда назадъ, когда станетъ опасно,—попросилъ Сампо съ сильно бьющимся сердцемъ.
Волкъ расхохотался (на' Растекайсѣ водки
умѣютъ смѣяться). .
— И не воображай себѣ этого, милый Сампо,—сказалъ онъ,—Напротивъ, я первый постараюсь схватить тебя. Ты жирный и здоровый мальчуганъ; видно, тебѣ на пользу пошло
оленье молоко и оленій сыръ. Отлично позавтракаю я тобою въ ранній утренній часъ.
Сампо пришло въ голову, Не лучше ли
сейчасъ же спрыгнуть со спины волка, но было
уже поздно. Онъ очутился уже на вершинѣ
горы, и глазамъ его представилось, дивное
зрѣлиш;е.
На высокомъ тронЬ изъ поднебесныхъ скалъ
сидѣлъ^ горный король и смотрѣлъ вдаль на
горы и долы, тонувшіе въ ночномъ сумракѣ.
Голову его покрыва/ла шапка изъ снѣжнаго
облака; глаза его походили на двѣ полныя луны,
вышедшія изъ-за лѣса, носъ его былъ, какъ
вершина горы, ротъ, какъ разсѣлина въ скалѣ,
— 65 —
Свіаші Топвяіува, u . Ц

6

борода, какъ масса ледяныхъ сосулекъ; руки
у него были толщиной съ самыя толстыя горныя
сосны, палы];ы---какъ еловыя вѣтви, а его широкая шуба—цѣлая снѣжная гора. На Растекайсѣ свѳркалъ снѣгъ, а на небѣ горѣло великолѣпнѣйшее сѣверное сіяніе и ярко освѣщало
все кругомъ.
Милліоны горныхъ колдуновъ и гномовъ
окружали горнаго короля. Гномы—крошечные
и сѣренькіе, сѣменили своими маленькими
ножками до снѣгу, оставляя едва замѣтный
слѣдъ, не больше бѣличьяго. Колдуны и
гномы собрались сюда съ самыхъ сѣверныхъ
мѣстъ земного шара: съ Новой Земли, со Шпицбергена, съ Гренландіи, ,съ Исландіи, даже съ
сѣвернаго полюса,—чтобы поклониться солнцу.
Они поклонялись солнцу, какъ дикари поклоняются изъ страха злому духу: они терпѣть не
могли солнца, и если бы солнце никогда больше
не появилось на небѣ, они были бы совершенно счастливы. За колдунами и гномами
Стояли длинными, плотными рядами всевозможные большіе и малые звѣри, какіе только существуютъ въ Лапландіи; тамъ были и медвѣди,
и волки, и россомахи, и кроткіе олени, и пеструшки, и рѣзвыя оленьи блохи. Не было
— 66 — 8*

•Л:

ІгШІт

• •

•

-

•wiaiiipi

только комаровъ; съ ними случилось несчастье:
они всѣ перемерзли,за зиму.
Сампо-Лапченокъ^ дораженный этимъ зрѣлйщемъ, потихоньку слѣзъ съ волка и, притаясь
за большимъ камнѳмъ, сталъ наблюдать, что
происходило дальше.
Горный король поднялъ голову, и съ шапки
его посыпался снѣгъ; сѣверное сіяніѳ, ^ точно
вѣнцомъ, окружило его іч)лову; на синемъ фонѣ
ночного неба загорѣлись длинные красноватые
лучи; они треш,али и шипѣли, вѣнецъ то суживался, то расширялся, то бдѣднѣлъ,то краснѣдъ,
такъ что по снѣгу од инь за другимъ стремглавъ
пробѣгали красные отблески. Горный король
радовался этому зрѣлищу. Онъ захлопалъ своими
ледяными ладонями, и отъ этого раздался громъ
и прокатился по горамъ, а эхо повторило его
безчисленное множество ра^зъ. Колдуны завизжали отъ восторга, а звЬри закричали и завыли
отъ страха. Горный король еще больше развеселился и крикнулъ своимъ громовымъ голосомъ:
— Да будетъ такъі да будетъ такъ! Пусть
вѣчно царитъ зима и вѣчно царитъ ночь! Это я
люблю!
— Да будетъ такъ! да будетъ такъі—закричали колдуны во все горло, потому что всѣ они
-

68

—

гораздо больше любили зиму и ночь, чѣмъ лѣто
и солнечный свѣтъ. Но среди животныхъ
поднялся большой шумъ: хиш,ные звѣри, а съ
ними. также и .пеструшки, любили колдуновъ
и были одного съ ними мнѣнія, но олени и
остальныя животныя, если бы не комары, ничего не имѣли бы противъ того, чтобы лѣто наступило хоть сейчасъ. Одна лишь маленькая
оленья блоха требовала лѣта какъ можно скорѣе.
— Господинъ король, вѣдь мы собрались
сюда, чтобы привѣтствоватьпоявленіе солнца?—
кричала она изо всѣхъ еилъ.
— Да замолчишь ли ты, жалкое созданіе!—
зарычалъ бѣлый медвѣдь, стоявшій рядомъ съ
нею.—Мы собрались здѣсь справлять старый
обычай и только. Мы повеселимся на-славу;
на этотъ разъ солнце больше не взойдетъ, потому что оно погасло навсегда, она умерло!
— Солнце погасло! Солнце умерло!—шептали звѣри, и вся природасодрогнулась.Колдуны
съ сѣвернаго полюса захохотали такъ, что
колпаки попадали у нихъ съ головъ. А страшный
горный король снова возвысилъ свой громовой
голосъ, который раздался по всей округѣ:
— Да будетъ такъі Да будетъ такъі Солнце умерло! Весь міръ падетъ ницъ передо
_.69 —

мною и поклонится мнѣ, вѣчному жородю зимы
и ночи!
'
Сампо-Лапченокъ разсердился, услыхавъ
за сво.имъ камнемъ эти слова. Онъ вышелъ
изъ-за камня, вздернулъ свой крошечный ноеивъ
и крикнулъ:
— Ты лжешь еамымъ безсовѣстнымъ образомъ! Вчера я на небѣ. видѣлъ предвѣстника
солнца, я знаю, что солнце не умерло. Вотъ
подожди, скоро бород?і твоя растаетъ, — тогда
ты самъ увидииіь, что солнце еще не умерло!
При этихъ словахъ чело горнаго короля
потемнѣло, словно на него надвинулась черная
грозовая туча; онъ забылъ законъ, которому
всѣ іиокорялись въ этотъ день, и уже поднялъ
свою страшную, тяжелую руку, чтобы раздавить Сампо-Лапченка, какъ вдругъ сѣверное
сіяніе поблѣднѣло, на горизонтѣ появилась
красная полоска, и ледяное лицо горнаго короля озарилъ яркій лучъ; ослѣпленный на мгновеніе и пораженный неожиданностью, горный
король опустилъ руку.
И вотъ, надъ горизонтомъ медленно и величественно показался край солнца, и золотые
лучи освѣтили горы, сугробы, скалы, колдуновъ, животігыхъ и маленькаго отвалшаго
— 70 — 8*

Сампо-Лапченка. Въ одно туггновеніе снѣгъ
какъ бы покрылся множествомъ' прекрасныхъ
яркихъ розъ, а лучи солнца йроникди въ
глаза всѣхъ живыхъ существъ и въ самую
глубину ихъ сердецъ. Даже тотъ, кто больше
всего радовался,, что солнце умерло, теперь
радовался его появленію, Смѣшно .было видѣть недоумѣніё кблДунбвъ; они смотрѣли на
солнце и жмурили свои маленькіе глазки гіодъ
красными ночпыми колпаками^ кончилось тѣмъ,
что они прйшли въ полный восторіть, такъ
что встали на снѣгу вверхъ ногами! БброДй
страшнаго горнаго кЬроля начйла таять и
ручьемъ полилась внйзъ по его широкш
шубѣ.
•
Однако, пока они всѣ смотрѣлй съ такими
разными чувствами на солнЦе, прошел^ почти
цѣлый чё,съ. Оайпо-Лапченокъ услйхалъ, какъ
одинъ олень проговорйлъ своему телейку:—
Пойдемъ, пойдемъ, дѣтбчка! Надо скорѣе"
уходить отсюда, а то насъ еъѣдятъ іоМи!—
Тогда только Сампо всйомнйлъ, к м
ему
грозитъ опасность, ѳслй'онъ еще останется
на горѣ. Рядомъ съ собой бнъ увидалъ великолѣпнаго оленя съ вѣтвистыми, золочеными рогами; недолго думая, онъ прыгнулъ
-

71 —

оленю на спину, и олень стремительно быстро
понесся внизъ съ горы черезъ обрывы и крутизны.
— Что за странный шумъ я слышу позади насъ?—спросилъ Сампо оленя, переводя
немного духъ отъ быстрой скачки.
— Это тысяча медвѣдей несутся за нами
въ погоню; они хотятъ проглотить насъ,—отвѣтилъ олень,—Но не бойся: я олень самого
горнаго короля, и ни одинъ медвѣдь никогда
не догонитъ меня.
Черезъ нѣсколько времени Сампо опять
спросилъ:
— Что за странное пыхтѣнье я слышу
позади насъ"?
Олень отвѣтилъ:
— Это гонятся сто тысячъ волковъ^ они
несутся за нами во весь духъ и хотятъ въ
клочья разодрать и меня. Но не бойся: ни одному волку не удавалось еще перегнать меня.
Они проскакали такъ еніе нѣкоторое время.
Но вотъ Сампо-Лапченокъ снова спросилъ:
— Не громъ ли гремитъ въ горахъ позади
насъ?
— Нѣтъ, — отвѣтилъ олень и задрожалъ
всѣмъ тѣломъ,—это самъ горный король, онъ
— 72 — 8*

идетъ на насъ своими гигантскими шагами,
и теперь мы погибли оба, потому что отъ
него никому не уйти.:
,
:
-— Неужели нѣтъ спасенья? — спросилъ
Сампо.
— Нѣтъ,—отвѣтилъ олень,—только если
мьі доскачемъ до дома священника, который
стоить тамъ на берегу сізера Экаре. Если
это намъ удастся, мы спасены; горный король
не имѣетъ никакой власти надъ крещеными.
—Ахъ,—сказалъ (Зампо,—бѣги быстрѣй, мой
милый Ьлень, несись по горамъ и доламъ, я
накормлю тебя золртымъ овсомъ изъ серебряныхъ яслей!
Олень не бѣжалъ, а детѣлъ, едва касаясь
ногами земли. Наконецъ-то, чуть дыша, он'ь
очутился вмѣстѣ съ Сампо въ комнатѣ у священника, но горный король уже піумѣлъ на
дворѣ и стучалъ такъ сильно въ дверь, что
всѣ подумали, что изба развалится въ щепки.
— Кто тамъ?— спросилъ свящеішикъ.
— Это я!'—отвѣтилъ со двора громовой
голосъ.—Отворите двери горному королюI У
васъ некрещеный ребенокъ, а язычники принадлежатъ мнѣ.
— Подожди немного, я только надѣну на
— 73 — 8*

себя священническое одѣяніе, я хочу до^
стойнымъ образомъ встрѣтить такого цочетнаго гоетяі—отвѣтилъ священникъ.
— Ладно!—прорычалт, горный король,—
да поторапливайся, а то я ногою выбью стѣну
въ твоей избѣ.
— Сейчасъ, сейчасъ, ваша милость!—сказалъ священникъ,
Между тѣмъ, онъ наполнилъ чапіу водой
и окрестилъ Сампо-Лапченка по христіанскому
обряду во имя Отца и Сына и Духа Святого,
— Ну, готовъ ты, что ли? —снова зарычалъ
горный король и уже поднялъ свою страшную
ногу, чтобы выбить стѣну.
Но въ это мгновеніе священникъ самъ раекрылъ дверь и сказалъ:
— Отойди, нечистый духъ, духъ ночи
и зимы, ибо надъ этимъ ребенкомъ ты уже
потерялъ власть! Господь осѣнилъ лучами
Своего солнца маленькаго Сампо, и онъ принадлежитъ теперь не тебѣ, а Богу!
При этихъ словахъ горнымъ королемъ
овладѣла такая ярость, что онъ тутъ же на
мѣстѣ лопнулъ отъ злости, и въ то же мгновеніе разразилась такая страшная снѣжная
мятель, какую только можно себѣ вообразить.
— 74 — 8*

Пошелъ густой снѣгъ, и желъ такъ долго,,
ято занесло всю усадьбу свящѳйнвда, и л і о д і ^
уже думали,.,что они навѣкй погребены под%
y^acuiMif сугробами. Одйиъ только свяіцѳнникъ
оо^авалря. сиокойнрмъ; онъ читаді МОЛИТІЗБІ и
ждалѣ утра. А когда настало утро,
нуло солнышко; лучи его растоцйлй снѣжные
сугробы, усадьба священника была спасена.
Горный гороль исчезъ, и никто не зналъ, куда
онъ дѣвался, но надо предполагать, что онъ
живъ до сихъ поръ и царитъ на горѣ Растекайсъ.
Сампо - Лапченокъ горячо благодарилъ
священника за свое спасещс. Добрый священникъ далъ ему „пульку",, иОампо запрягъ въ
нее оленя съ золочеными рогами и поѣхалъ
къ своимъ родителямъ въ Айміо. Можно себѣ
представить, как'ь Они обрадовались, когда
такънеожиданно возвратился ихъ дорогой сынъ.
Что касается того, какймъ образомъ Сампо-Лапченокъ сдѣлался важйымъ бариномъ,
какъ кормйлъ своего оленя золотымъ овсомъ
изъ серебряныхъ яслей; то это совсѣмъ Другая
исторія, которую теперь слишкомъ долго разсказывать; §то останется на другой разъ.
— 75 — 8*

Мирза и Мирьямъ,
Въ богатой странѣ Аравіи нѣкогда жилъ
царь; у него было семь сыновей и семь дочерей. При его дворѣ было много льстецовъ,
которые постоянно твердили ему, что онъ
самый мудрый и самый счастливый изъ всѣхъ
смертныхъ. Но особенно они прославляли его
за то, что у него столько дѣтей, и всѣ дѣти
красивыя и здоровыя; конечно, это хорошо, но только когда у дѣтей сердца
добрыя.
Далеко въ пустынѣ жилъ мудрецъ; это
—

76

—

былъ дервишъ по имени Энохъ,—онъ умѣлъ
читать по звѣздамъ. Въ одинъ прекрасный
день, когда царю наскучило постоянно слышать,
какъ его придворные прославляютъ его великое счастье и его прекрасныхъ дѣтей, онъ
велѣлъ осѣдлать своего верблюда и отправился
въ пустыню къ дервишу.;
— Энохъ,—сказалъ онъ ему,—я знаю,
что ты мудрый и любишь правду; я видѣлъ
сегодня ночью сонъ, объясни мнѣ его. Я видѣлъ во снѣ, что вокругъ моей палатки
стоять семь величавыхъ кедровъ и семь прекрасныхъ финиковыхъ пальмъ; въ полдень я
сталъ искать тѣни подъ ихъ вѣтвями, и тутъ
я вдругъ увидалъ, что на шести кедрахъ
сидятъ драконы, а на шести пальмахъ извиваются змѣи, — и всѣ эти чудовища, разверзая свои пасти, готовятся проглотить меня.
Только одинъ изъ семи кедровъ и одна изъ
семи пальмъ съ любовью осѣнили меня своей
тѣнью.
— Царь,—сказалъ дервишъ, — то, что я
слышу отъ тебя, меня ничуть не удивляетъ, потому что я уже прочелъ все это по звѣздамъ.
Драконы и змѣи, это—шестеро изъ твоихъ сыновей и шесть изъ твоихъ дочерей; они будутъ
— 77 — 8*

домогаться твоей смерти; лишь седьмой сынъ
и седьмая дочь останутся тебѣ вѣрными.
— Благочестивый Энохъ,—сказалъ царь,
твое предсказаніе огорчило меня; но я не забуду твоихъ словъ и испытаю своихъ дѣте%
они теперь уже въ такомъ возрастѣ, что мо^-,
но будетъ узнать, что они таятъ въ своихъ
сердцахъ.
— Сдѣлай это, царь,—сказалъ дервишъ,—
но сдѣлай это мудро.
— І^азумѣется,—отвѣтилъ царь, который
считалъ себя очень мудрымъ, такъ какъ всѣ
придворные постоянно твердили ему объ этомъ.
И онъ вернулся къ себѣ во Дворецъ.
На слѣдующій день царь велѣлъ позвать
всѣхъ своихъ дочерей и сыновей и сказалъ имъ:
— Вчера, когда я ѣхалъ по пустынѣ, съ
моего пальца упало кольцо царя Соломона,, а
это кольцо—величайшее сокровище и даетъ
власть надъ духами. Тотъ, кто возвратитъ
мнѣ это кольцо, получитъ въ награду цѣлое
царство.
Царевны и царевичи, подобравъ платья,
сейчасъ же съ величайшей поспѣшностью
отправились въ пустыню; только самый младпіій царевичъ,по имени Мирза, и самая млад— 78 — 8*

шая царевна, по имени Мірьямъ, остались
сидѣть въ палаткѣ.
у — Почему вы сидите здѣсь, тогда' какъ
?аши братья и сестры пошли искать мое
фкровище?—спросилъ царь.
\ — Мы съ радостью готовы служить нашему отцу безъ всякой награды,—отвѣтила
Мирьяжъ,—но мы подождемъ, пусть возвратятся наши братья и сестры; мы не хотимъ
ихъ лишать возможности получить въ награду
царство; могло бЫ: случиться, что кому-нибудь
изъ насъ двоихъ посчастливилось найти потерянное сокровище»
^ — Лѣнивыя дѣти,—сказалъ недовольный
царь,—я хорошо вижу, что.вы любите меня
гораздо меньше', чѣмъ ваши братья и сестры.
Я запрешіаю вамъ искать мое, сокровище,.
Вечеромъ двѣнадцать царскихъ дѣтей возвратились домой усталыя, ничего не найдя.
Царь встрѣтилъ ИХФ со СМѢХОМЪ . И сказалъ: .
— Я хотѣлъ испытать васъ!
И онъ приказалъ дать каждому изъ шести
царевичей по золотой саблѣ, а каждой изъ
шести царевенъ по драгоцѣннрму кольцу со
сверкающими самоцвѣтными камнями. Ни
Мирза, ни Мирьямъ не получили никакого дара.
— 79 — 8*

Ночью королю снова приснился тотъ же
сонъ, и онъ рѣшилъ на слѣдующеѳ утро
устроить новое испытаніе.
— Дѣти мои,—сказалъ онъ,—царь пѳрсидскій идетъ на меня съ большимъ войскомъ,
и мнѣ не устоять противъ него. Выть можетт,
завтра онъ уже завладѣетъ моей страной, а
васъ продадутъ въ рабство. А потому вотъ
что я рѣшилъ: я дамъ вамъ по верблюду,
нагруженному всѣмъ необходимымъ для шоддержанія жизни, и вы спасайтесь, ибо вы молоды, а меня покиньте; ничего, если я попаду
въ руки врага, такъ какъ я уже старъ.
Послѣ этихъ словъ наступило глубоко^
молчаніе, во время котораго царевичи и царевны въ недоумѣніи смотрѣли другъ на друга.
Наконецъ, старшіе стали шептать другь другу:
— Онъ испытываетъ насъ!
И они отвѣтили:
. — Отецъ, мы останемся съ тобою!
Только Мирза и Мирьямъ съ опущенными
глазами выступили впередъ и попросили царя
дать имъ по верблюду.
— Что?—воскликнулъ царь.—Всѣ дѣти
мнѣ вѣрны, и только младшіе хотятъ бѣжать
отъ лица своего отца?
— 80 — 8*

— Отѳцъ, мы дѣлаемъ это не ради наоъ,
а ради тебя,—отвѣтили дѣти, цѣлуя его руки.
— Скройтесь оъ глазъ моихъ, неблагодарныя срзданья, и никогда не показывайтесь
мнѣ больше!—воскликнулъ царь внѣ себя отъ
гнѣва. И онъ выгналъ дѣтей, давъ имъ по
верблюду, въ дикую пустыню.
Мирза и Мирьямъ были глубоко увѣрены
въ томъ, что ихъ отцу, дѣйствительно, угрожаетъ персидскій царь. Они сейчасъ же обдумали все и рѣшили, какъ спасти отца. Въ
то время, какъ они ѣхалп по пустынѣ, они
принялись обсуждать свой планъ.
— Мы поѣдемъ въ лагерь иноземнаго
царя,— сказала Мирьямъ.—Я брошусь на
колѣни передъ нимъ, покрой» поцѣлуями его
ноги и буду обливать своими слезами его шелковые ковры до тѣхъ поръ, пока онъ не дастъ
мнѣ обѣщанія не причинять зла нашему
отцу.
— А если онъ останется глухимъ къ твоей
модьбѣ, то я кинусь на него, какъ молодой
левъ, и убью его,—сказалъ Мирза.—Тогда
персы останутся безъ царя, и имъ придется
бѣжать назадъ въ свою страну; а если бы
мнѣ пришлось умереть отъ ихъ руки, я по—
Сказп Т(шеаіув&, m . П.

81

—
6

шелъ бы на смерть съ радостью, сознавая,
что спасаю жизнь моему отцу.
Разговаривая, они ѣхали все дальше по
пустынѣ безъ дорогъ и тропинокъ; день
склонялся къ вечеру, солнце зашло, и сейчасъ же наступила тьма, которая окутала все
вокругь непроницаемой завѣсой. Ночью поднялся самумъ и замелъ въ горячемъ пескѣ
пустыни всѣ слѣды. Но дѣти • ѣхали все дальше въ наделедѣ добраться наконецъ до лагеря непріятеля.
Повлѣ нѣкотораго молчанья, Мирьямъ
спросила брата:
— Скажи, братъ, почему наши верблюды
фыркаютъ и въ страхѣ останавливаются, какъ
будто бы боятся идти дальше?
Мирза отвѣтилъ:
— Наши верблюды фыркаютъ потому, что
они чуютъ льва, царя пустыни; онъ по ночамъ
ищетъ добычу. Но не тревожься: левъ благородное животное и не тронетъ насъ; у него
газели и антилопы,^—онъ подстерегаетъ ихъу
ручья, куда онѣ ходятъ на водопой.
Черезъ нѣсколько времени Мирьямъ опять
сказала:
— У у К ъ не заблудился ли кто-нибудь въ
— 82 — 8*

пустынѣ? Мнѣ кажется, я сдншу во тьмѣ,
далеко от-ъ насъ, человѣческіе стоны и крики,
' Мирза отвѣтилъ:
— Не тревожься,—это кричитъ гіена; она
идетъ по слѣдамъ льва, чтобы полакомиться
остатками его добычи; ,гіена трусливое животт
ное, и я прогоню ее ударомъ моего хлыста.
Черезъ нѣсколько времени Мирьямъ опять
сказала брату:'
— Я слышу опять какіѳ-то звуки совсѣмъ
близко, и звуки эти наводятъ ужаоъ. Братъ,
что бы это могло быть? Наши верблюды остановились, какъ вкопанные, и трепеш,утъ, какъ
листья миндальнаго, дерева лередъ землетрясеніемъ.
Мирза отвѣтилъ только:
— Сестра, держись какъ можно ближе ко
мнѣ—и да заш;ититъ насъ Господь!
Мирьямъ не видѣла во мракѣ, какъ онъ
поблѣднѣлъ; а поблѣднѣлъ онъ,потому что узналъстрашное рычанье тигра, самаго кровожаднаго
изъ всѣхъ хищныхъ звѣрей пустыни; тигръ не
щадитъ никогда живыхъ суп],ествъ, попадающихся ему навстрѣчу.
Мирьямъ стало страшно, потому что ужасное
рычанье слышалось во тьмѣ все ближе и
— 83 — 8*

б«

ближе, и она стала молиться Аллаху; а Аллахъ на арабокомъ языкѣ означаетъ: единый
и всемогущій Вогь.
— Великій Ал л ахъ,—молилась Мирьямъ,—
мы—двое несчастныхъ дѣтей, покинутыхъ отцомъ и всѣмъ свѣтомъ. Мы одиноки въ пустынѣ среди дикихъ звѣрей и не знаемъ, куда
намъ направиться въ эту темную ночь, гдѣ
искать пріюта и защиты. На одного тебя мы
уповаемъ, ты одинъ можешь защитить насъ.
Если на то будетъ твоя воля, то никто не
причинитъ намъ зла, и ты самъ проведешь
насъ невредимыми черезъ всѣ опасности. Великій Аллахъ, прикажи твоимъ ангеламъ привести насъ въ безопасное мѣсто, гдѣ бы мы
могли спокойно дождаться разсвѣта; а завтра
на зарѣ мы падемъ ницъ и проолавимъ имя
твое при первыхъ лучахъ восходящаго солнца.
Мирьямъ продолжала молиться, а Мирза
дерліалъ наготовѣ свою саблю, собираясь отразить нападеніе страшнаго звѣря, какъ вдругъ
они услыхали большіе прылски: это тигръ
убѣгалъ въ противоположную сторону, будто
спасаясь отъ кого-то, кто былъ сильнѣе его.
Верблюды перестали дрожать и снова пошли
— 84 — 8*

впѳрѳдъ, осторожно ступая; самумъ пѳрссталъ дуть.
Мирьямъ сказала:
— екажи, братъ, почему верблюды снова
пошли?
— Не знаю,—отвѣтилъ Мирза,—вѣроятно,
потому, что горячій вѣтеръ улегся, и воздухъ
сталъ свѣжѣе.
— Я вижу двѣ свѣтлыя полоски передъ
нами—одну полоску передъ моимъ верблюдомъ, а другую передъ ТВОИМЪІ Ч Т О бы это
могло быть, братъ?
— И я вижу двѣ полоски,—сказалъ Мирза,—вѣроятно, этосвѣтъ луны, спрятанной за
облаками. Или это великолѣпные свѣтляки, которые иногда свѣтятся ночью послѣ того, какъ
падетъ роса.
— Нѣтъ,—сказала Мирьямъ,—теперь я
вижу яснѣе. Это два бѣлыхъ ангела; они
идутъ передъ нами и ведутъ нашихъ верблюдовъ; и ангелы эти легкіе и прозрачные, какъ утренній воздухъ. Теперь возблагодаримъ Аллаха,
братъ,—мы пришли къ источнику: въ сіяніи,
исходящемъ отъангеловъ, я вижу пальмы и воду.
Мирьямъ была права, они очутились въ
оазисѣ. Они сошли съ верблюдовъ, напоили
— 85 — 8*

ихъ и приготовили себѣ мѣсто для ночлега.
Однако, Мирза нѳ могъ еще успокоиться, потому что онъ зналъ, что такіе оазисы служатъ
убѣжищемъ для воѳвозможныхъ звѣрей, добрыхъ и злыхъ, собирающихся къ ручью, чтобы утолить свою жажду. Въ ту минуту, какъ
онъ приблизился къ ручью, изъ-за тучъ появилась полная луна и освѣтила своимъ сере^
бристымъ свѣтомъ безконечную пустыню и зеленый оазисъ. Ручей засверкалъ при лунномъ
свѣтѣ длинной извивающейся серебряной полоской. И что же? По берѳгамъ ручья, вплотную
другъвозлѣ друга, стояли тысячивсевозможныхъ
звѣрей пустыни, собравшихся сюда, чтобы напиться свѣжей воды. МирЗа увидалъ, къ своему
удивленію, что рядомъ со льйомъстоитъ пугливая
газель, рядомъ въ гіеной дйкій козелъ, рядомъ
съ тигромъ антилопа,—и, повидимому, ни
одинъ изъ этихъ звѣрей не собирается причинить другому зла, и ни одинъ не. боится другого.
— Ахъ,— сказалъ Мирза,—здѣсь спать
нельзя; здѣсь есть другіе нежеланные гости,
и на нѣкоторыхъ изъ нихъ полагаться нельзя.
— Успокойся, братъ,—сказала Мирьямъ.—
Развѣ ты не видишь, что два бѣлыхъ ангела дѣлаютъ знаки на головахъ зѣрей? Это
— 86 — 8*

означаетъ, что ни одинъ звѣрь не долженъ въ
эту ночь причинять кому-нибудь зло. А потому
отдохнемъ спокойно у подножія пальмы, Аллахъ будетъ бодрствовать надънами во время
нашего сна.
На слѣдующее утро. Мирза и Мирьямъ
проснулись съ восходомъ солнца подъ пальмами
и тутовыми деревьями. Ахъ, какъ вокругъ
нихъ все было прекрасно,' какъ свѣжъ и прохладенъ былъ воздухъ въ зеленомъ оазисѣ, среди необозримой пустыни! Дѣти опустились
на колѣни и вознесли горячую молитву Аллаху,
какъ они всегда это дѣлали утромъ и вечёромъ; они благодарили Творца пустыни и
всего міра за то, что онъ охранялъ ихъ въ
эту ночь среди множества дикихъ звѣрей,которые лежали вокругъ нихъ, точно кроткіе
ягнята. Птички съ золотистыми крылышками
порхали по оазису и также воспѣвалй хвалу
Аллаху; надъ ручьемъ летали ласточки и ловили стрекозъ, а въ ручьѣ плавали два бѣлыхъ
лебедя; они прилетѣли сюда съ сѣвера, спасаясь отъ суровой сѣверной зимы. Въ Аравіи
никогда не бываетъ зимы, но зато тамъ нѣтъ
и весны; дѣти пустыни никогда не мерзнутъ,
но и не знаютъ радостей весны.
— 87 — 8*

Дѣти выкупались въ ручьѣ, напоили
своихъ вѳрблюдовъ, взяли запасъ финиковъ и
винныхъ ягодъ, наполнили кожаныя бутылки
водой и снова поѣхали на верблюдахъ разыскивать лагерь персидскаго царя, чтобы
спасти своего отца, царя богатой Аравіи.
— Поѣдемъ на востокъ,—сказала Мирьямъ,—я знаю, что персы живутъ на востокѣ.
Однако оказалось, что у Мирзы было гораздо меньше терпѣнья, чѣмъ у его сестры
Мирьямъ, и онъ захотѣлъ, чтобы ихъ путешествіе скорѣе кончилось.
По мѣрѣ того, какъ солнце все выше поднималось надъ пустыней, желтый песокъ раскалялся все больше, воздухъ нагрѣвался и
становился удушливымъ, и нигдѣ кругомъ,
куда только ни хваталъ глазъ, не было видно
ни деревца и ничего такого, что давало бы
хоть сколько-нибудь тѣни; повсюду лежалъ
песокъ длинными гладкими грядами наподобіе
волнъ. Мирза сталъ съ безпокойствомъ оглядываться кругомъ, и Мирьямъ опять спросила его:
— Братъ, почему такъ тяжело дышать,
и что это за бурая туча, которая поднимается
съ юга и надвигается сюда?
— 88 — 8*

J

— Аллахъ разгнѣвался на насъ,—отвѣтилъ
Мирза.—Это песчаный смерчъ, его несетъ
на насъ самумъ; если мы сойдемъ съ верблюдовъ, to мы'умремъ.
Дѣтй поспѣшно спрыгнули на гіесокъ и
спрятались за верблюдовъ, которые опустились на колѣни, повернувъ спины къ вѣтру.
Едва они успѣли это сдѣл&ть, какъ большая
бурая туча уже настигла ихъ. Раздался
страшный свистъ и глухой рокотъ, точно зашумѣло бурное море. Воздухъ сдѣлался горяг
чимъ, какъ въ раскаленной печкѣ, и каждая
песчинка, падавшая н а . обнаженное тѣла»
жгла, какъ огненная искра. Стало текноѵ
точно' ночью; ничего не; было видно и ничего
не бйло слышно; оставалось только плотно
прикрыть голову, чтобы защищатіься о^ъйёлг
кой горячей песочной пыли, которай ' ПрОнйі
кала въ глаза, носъ и ротъ.
Эта страшная буря въ пустынѣ' продолжат
лась не болѣе шести минуть, потомъ воздухъ
снова очистился, и вѣтеръ успокоился. Первая
высвободилась изъ-подъ груды песка Мирьямъ,
несмотря на свою слабость. Она помогла своему брату выбраться изъ песчаной могилы,
въ которой они были погребены.
— 90 — 8*

— о, какъ я рада, что ты живъі—воскликнула она.
^ Что тъ того, что ми живы, разъ наши
верблюды задохлись йодъ пескомъі Бѣдная
Миръямъ, теперь намъ остается только умереть: у насъ пѣтъ больше корабля, на которомъ мы могли бы плыть по песчаному морю.
— Не теряй мужества,—-сазала Мирьямъ,
стараясь утѣпіить брата.-г-Мы остались-живы:
значить, Аллахъ сохранидъ насъ отЬ денного
зноя такъ же, какъ онъ охранилъ насъ отъ
ночной тьмы. Выпьемъ остатки нашей водЫ)
чтобы прочистить ротъ отъ песка, и пойдемъ
дальше подъ охраною ангеловъ Аллаха.
Мирза ничего не свазалъ. Они выпили всю
воду, которая у нихъ оставалась; это очень
подкрѣпило ихъ, и, они пустились дальше въ
путь пѣшкомъ по глубокому песку, подъ жгучими солнечными лучами.
Черезъ нѣсколько времени Мирза сказалъ:
— Стойтъ ли намъ итти дальше? Лучше
сядемъ и будемъ ожидать смерти.
— Нѣтъ,—сказала Мирьямъ,—мы должны
спасти нашего отца. Я вижу на нескѣ слѣды
страуса, пойдемъ по нимъ.
— 91 —

? , Нѣкотороѳ время они шли молча, потомъ
Мирза опять сказалъ:
— У меня больше нѣтъ силъ; теперь я умру.
— Нѣтъ,—возразила Мирьямъ,—мы должны
спасти нашего отца. Вонъ я вижу растеніе въ
пескѣ, это іерихонская роза; она сохнетъ сотни
лѣтъ, и зеленѣетъ вновь, какъ только ее польетъ
дождемъ. Вотъ подожди немного, мы скоро
увидимъ зелень.
Они пошли дальше. Черезъ нѣсколько
времени Мирза снова захотѣлъ броситься на
на песокъ и ожидать смерти, но въ это мгновеніе Мирьямъ стала прислушиваться къ чемуто со стороны вѣтра и сказала:
— Я слышу тяжелую поступь верблюдовъ въ пустынѣ; мы должны еще жить,, чтобы спасти нашего отца.
Изъ-за песчанаго холма показался караванъ, и вскорѣ онъ нагналъ дѣтей. Богатый
купецъ, которому принадлежалъ караванъ, сжалился надъ покинутыми дѣтьми, посадилъ
ихъ на своихъ верблюдовъ и спросилъ, куда
они идутъ.
— Мы идѳмъ къ персидскому царю,—отвѣтилъ Мирза.
— Въ такомъ случаѣ поѣдемте со мной,—
— 92 — 8*

сказалъ купѳцъ:—я направляюсь со своимъ караваиомъ въ столицу Пероіи^Тегеранъ, и удостоюсь чести лицезрѣть могущѳственнаго царя
Еерсіи; онъ покупаетъ у меня слоновую кость
и золотой песокъ.
Мирза и Мирьямъ очень обрадовались неожи данной помощи; они поблагодарили добраго
купца и отправились съ нимъ въ Дѳрсію, все
еще надѣясь спасти своего отца.
Прошло двадцать четьіре дня, прежде чѣмъ
дѣти достигли столицы Персіи. Наслѣдующій же
день купецъ отвелъ ихъ въ золотой дворецъ царя.
Царь сидѣлъ на тронѣ изъ слоновой кости
съ двумя ручньши львами у своихъ ногъ. Онъ
сдѣлалъ знакъ дѣтямъ, чтобы они сказали, по
какому дѣлу пришли къ нему. Мирза и Мирьямъ
покраснѣли, какъ алыя розы, не столько отъ
страха передъ царемъ (вѣдь они сами были
царскими дѣтьми), сколько отъ страха передъ
львами. Но, наконецъ, Мирьямъ вышла впередъ,
бросилась къ ногамъ царя, поцѣловала, его
туфлю и сказала:
— Царь, мы слышали, что ты хочешь
итти на нашего отца^ царя богатой Аравіи,
что ты хочешь воевать съ нимъ, убить его и
взять въ рабство его дѣтей. Это очень дурно
— 93—8*

съ твоей стороны, царь. А потому" мы пришли
сюда, чтобы попросить тебя не причинять зла
нашему отцу, а лучше излить твой гнѣвъ на
насъ и убить насъ,—лишь бы ты пощадилъ
жизнь нашему отцу. Если хочешь, мы согласны быть твоими рабами: я буду, усердно
день и ночь отгонять мухъ, стоя у твоего царскаго
трона, а братъ мой Мирза будетъ храбро защищать тебя отъ всѣхътвоихъ враговъ, потому
что онъ сильнѣе самыхъ лучшихъ твоихъ львовъ.
Но, царь, пощади жизнь нашего отца!
А если я останусь глухимъ къ вашей
просьбѣ?—спроеилъ царь.—Что вы тогда сдѣлаете?
— Тогда тебѣ придется вступить въ борьбу
со мной,—отвѣтилъ Мирза,—я свергну тебя съ
престола, клянусь Аллахомъ, который слышитъ
молитву праведнаго!
— Хорошо, — сказалъ царь,—я обдумаю
ваши слова и скажу вамъ отвѣтъ черезъ семь
лѣтъ; за это время я не причиню вашему отцу
никакого зла. Но до тѣхъ поръ, пока я не
приму какого-нибудь рѣшенія, вы останетесь у
меня въ качествѣ рабовъ.
Дѣти осталисё довольны этимъ рѣшеніемъ
и сдѣлались рабами при дворѣ персидскаго
— 94 — 8*

царя. Они исполняли'самыя тяжелыя работы; царевичъ Мирза долженъ былъ каждую
ночь чистить вооруженіе царя, а царевна
Мирьямъ должна была подметать полы въ комнатахъ царицы. Такъ это продолжалось семь
долгихъ лѣтъ. За эти годы дѣти выросли и
расцвѣли, какъ молодые кедры. Они съ радостью переносили всѣ испытанія изъ любви
къ отцу.
Когда прошло семь лѣтъ, Мирза сказалъ
однажды Мирьямъ:
— Орокъ истекъ, и царь долженъ теперь
принять какое-нибудь рѣшеніе,-^я не хочу
больше служить рабомъ.
Мирьямъ отвѣтила:
— А я съ радостью служила бы рабыней,
ради моего любимаго отца^ епі.е три раза семь.
лѣтъ.
Въ эту минуту къ нимъ подошелъ самь царь
и сказалъ:
'
— Вы вѣрой и правдой прослужили
мнѣ семь лѣтъ. Теперь я вижу, что у васъ
вѣрныя сердца, вы пожертвовали всѣми радостями юныхъ лѣтъ ради любви къ вашему
отцу. Вотъ почему я разскажу вамъ теперь
вѣсть, которую мнѣ привезли съ вашей родины.
— 97 — 8*

Ваши шесть братьевъ прѳдатѳльскимъ образомъ
захватили въ плѣнъ вашего отца и заключили
его въ глубокое подземелье въ башнѣ; а ваши
шесть сестеръ съ ихъ мужьями сторожатъ башню
и даютъ отцу по одному финику въ день,
чтобы, такимъ образ мъ, уморить его голодной
смертью. И вотъ, въ награду за вашу вѣрность
я рѣшилъ послать войско въ пашу страну й
освободить вашего отца. Ты, Мирза, будешь
предводительствовать войскомъ, аты, Мирьямъ,
своими руками снимешь оковы съ несчастнаго
плѣнника. Приговоръ Аллаха непогрѣшимъ:
вѣрныя и благодарішя дѣти должны исаравить
то, въ чемъ погрѣшили передъ своими родителями неблагодарныя и невѣрныя дѣти.
Какъ царь сказалъ, такъ и случилось.
Вскорѣ персидское войско двинулось въ походъ
съ верблюдами и слонами подъ предводительствомъ царевича Мирзы. Мирьямъ ѣхала на молод омъ верблюдѣ, на которомъ была роскошная
сбруя, отдѣланная жемчугомъ, и расшитое золотомъ сѣдло. Шесть черныхъ рабынь прислуживали ей и каждый день расчесывали ея волосы, а шесть мавровъ повсюду слѣдовали за
ней съ большими опахалами, которыя давали
тѣнь во время полуденнаго^зноя.
— 96—8*

Между тѣмъ царь богатой А равіи, отецъ
Мирзы и Мирьямъ, старый и сѣдой, удрученный
и голодный, оидЬдъ въ темномъ иодземедьи и
омотрѣдъ въ маленькое оконце съ желѣзной рѣщеткой. Вдругъ окно заолонма какая-то тѣнь,
и царь увидалъ столѣтняго дервиша Эноха,
пришедшаго навѣотить его.,
— Ну, ЧТО, какътебѣ живется, царь?—спроеилъ дервишъ.
Царь богатой Аравій отвѣтилъ ему: ;
— Энохъ, помнишь ли ты мой сонъ? Какъ
счастливы тѣ люди, которымъ Аллахъ никогда
не даетъ дѣтей, ибо такіе люди не отогрѣвали
на своей груди змѣй.
— Нѣтъ,—сказалъ дервишъ,—счастливы
тѣлюди, которымъ Аллахъ далъ добрыхъ, вѣрныхъ и послушныхъ дѣтей,'ибо такія дѣтй—
золотое зерно въ домѣ бѣдняка и жемчугъ въ
царской коронѣ. Но ты, царь, захотѣлъ купить
любовь твоихъ дѣтей обѣщаніемъ Царства, ивотъ,
они отняли у тебя и царство и любовь.
— Ахъ,—сказалъ царь,—у меня €ыло двое
дѣтей, которыхъ я любилъ больше всѣхъ, но
они не выдержали испытанія; они первы|[ покинули меня. А теперь жизнь моя угасаетъ, и
я скоро умру, потому ЧТО дѣти мои даютъ мнѣ
—

Сказки Топвліуса, кн. II.

97

—

'

лишь по одному финику въ день и столько воды,
сколько выпиваетъ голубь въ прохладную
утренную пору. Окажи, Энохъ, не слышишь ли
ты приближенія грозы? не пошлетъ ли Аллахъ
ее съ небесъ, чтобы наказать моихъ злыхъ
дѣтѳй?
Дервишъ отвѣтилъ:
— Я слышу—твои дочери играютъ на
арфахъ и поютъ съ гостями въ твоей царской
палаткѣ.
Царь сказалъ:
— И ты не видишь молніи, падающей съ
небесъ на землю?
Энохъ отвѣтилъ:
— Я вижу блескъ въ царскомъ задѣ, гдѣ
собрались гости: это блестятъ новыя золотыя
короны твоихъ сыновей; они примѣряютъ ихъ
на свои головы.
Царь сказалъ опять аослѣ нѣкотораго мол-,
чанія:
— Аллахъ умѳръ, иначе никогда не могло
бы случиться ничего подобнаго. Если ты не
видишь ничего другого, то я хочу умереть; родителей убиваетъ неблагодарностъ дѣтей.
Но на это Энохъ отвѣтилъ:
— Подожди еще немного, царь; быть мо— 98 — 8*

жетъ, Аллахъ еще живъ. Я вижу облако пыли; оно поднимается на краю пустыни, и въ
лучахъ солнца сверкаетъ что-то, похожее на
стальныя пики, и оружіе.
^ Приближается ли облако?
— Да, теперь я уже могу различить всадниковъ, верблюдовъ и слоновъ... Царь, это громадное войско, впереди котораго ѣдетъ величественный полководецъ, а сейчасъ же за нимъ
слѣдуетъ царевна, вся въ золотѣ и жемчугахъ...
Но что это? Изъ царской палатки до меня доносятся крики и бряцанье оружія. Твои сыновья
поссорились изъ-за коронъ, а арфы твоихъ
дочерей валяются, изрубленныя саблями. — Тогда я подождуеще немного,—сказалъ
царь.
Теперь до, самаго подземелья донеслось
бряцаніе оружія. Это шесть царевичей со всѣми
своими придворными обнажили сабли и вступили въ борьбу другъ съ другомъ. Увлеченные рукопапшымъ боемъ, они не замѣтили
приближенія вражескаго войска, пока городъ
не оказался окруженнымъ со всѣх^ сторонъ.
Чужестранецъ - царевичъ потребовалъ, чтобы
иередъ нимъ открыли ворота. Никто не отвѣтилъ ему. Онъ сидѣлъ на своемъ бѣломъ
— 99 — 8*

боевомъ конѣ и ждалъ у воротъ, пока
бряцаніе оружія, доносившееся изнутри, не
стихло. Тогда онъ приказалъ взломать городскія ворота, и что же представилось его глазамъ?
Всѣ великолѣпныя палатки были залиты
кровью и переполнены мертвыми тѣлами.
Шестеро царевичей и всѣ ихъ придворные погибли въ рукопаніной схаткѣ; они бились другъ
съ другомъ изъ-за обладанія коронами до тѣхъ
поръ, пока не погибли всѣ до послѣдняго человѣка. Въ этой же схваткѣ погибли и всѣ
шесть царевенъ; онѣ леяіали мертвыя возлѣ
своихъ разбитыхъ арфъ.
Чулгая царевна подъѣхала къ башнѣ, въ
которой томился старый царь; она вошла къ
нему въ подземелье, поцѣловала его руку и
сняла съ него оковы. Потомъ она ласково вы— 100 — 8*

вела его въ зеленый садъ и тамъ ему разсказала все, что произошло во дворцѣ.
— Ахъ,—вздохнулъ царь,—теперь я старый, одинокій и бездожный, и некому меня
больше любить. Ахъ, лучше бы мнѣ умереть,
а мои невѣрныя дѣти пусть бы жили!
— Царь, — сказала чужая царевна, — что
сказалъ бы ты, если бы Алл ахъ далъ тебѣ
вѣрныхъ дѣтей вмѣсто тѣхъ, которыхъ ты потерялъ?
— Нѣтъ,этоневозможно,—отвѣтилъцарь,—
у меня былъ еще одинъ сынъ, по имени Мирза,
и дочь, по имени Мирьямъ, но они уже давно
покинули меня.
Тутъ царевна Мирьямъ не м&гла дольше
скрывать слезы; она бросилась на шею
къ своему отцу, горячо поцѣловала его и все
разсказала ему. Царевичъ тоже подошелъ къ
своему отцу, преклонилъ передъ нимъ колѣни и возвратилъ ему его царство. Старый
царь обрадовался несказанно; онъ благословилъ
своихъ вѣрныхъ дѣтей и попросилъ ихъ принять
отъ него царство въ даръ.
Ыевѣрныхъ дѣтей, окровавленныя тѣла которыхъ валялись возлѣ палатокъ, сожгли на
кострахъ.
— 101 — 8*

Столѣтній дервишъ благословилъ Мирзу и
Мирьямъ и пожелалъ, чтобы они, какъ это
обѣщаетъ пятая заповѣдь, долго жили на землѣ.
А теперь этой сказкѣ конецъ.

ОГЛАВЛВНІЕ.
,

Дарѳвна Златолипка.

СТР.

. . .

.

Оампо-Лапчѳнокъ .

.

.

.

.

.

Мирза и Мирьямъ

.

.

.

.

.

.
.

.
.

.

,
.

.

.
.

.'

3
.51

.

.76

ТОВАРИЩЕСТВО О. Н. ПОПОВОЙ
И З Л А Т Е Л Ь С Т В О И КНИЖНЫИ МАГАЗИНЪ
С . - П Е Т Е Р Б У Р Г Ъ , ГОРОХОВАЯ УЛИЦА, №51.

М. МОРАВСКАЯ.

АПЕЛЬСИННЫЯ
КОРКИ.
стихи для

ДЪТЕИ.

С ъ 37-ю рисунками и обложкой въ 3 - х ъ краскахъ
художника С.
Ѵехоиина.

ЦЪНА ВЪ ПЕРЕПЛЕТА 1 РУБ.
Отзывы

печати:
П о д л и н н а г о поэта вижу я в ъ М. М о р а в с к о й . . .
в ъ поэзіи — свой голосъ, свое .чицо, своя м а н е р а . . .
дѣтскія стихотворенія.
ІІвиновъ-Равузшикъ. „Завѣты", X10,1913

У нея
Милыя
г.

Особенно радостно привѣтствовать тѣ рѣдкія к н и г и , который д а ю і ъ дѣтямъ возможность испить и з ъ чнстаго родника истинной поэзіи и доставляютъ имъ минуты не только
развлеченія, но и худоясественнаго наслажденія.
Среди ятихъ рѣдкихъ к н и г ъ займетъ свое мѣсто и сборн и к ъ стиховъ для дѣтей М. Моравской „Апельсинныя корки".
U. Александровичъ. „День",

X 341,

1913

г.

Хорошая дѣтская к н и г а — я в л е н і е очень рѣдкое. Х о рошіе дѣтскіѳ с т и х и — я в л е н і е почти исключительное. Стихи
Моравской, несомнѣнно, принадлежатъ к ъ такимъ радостпымъ исключеніямъ.
„Русская
Мысль", № S, 1914 t.

г
,БИБЛІОТЕКІ НІШИХЪ ДЪТЕЙ"/
. Х-'ижки J^M 70—St Мченыт Jfomumem. мг Jif. JC- Л. Эолущел »
)
6ъ ученач, ои^ліотеки я^чальгіяхъ учи/іищь.

• № 70. Ульяновъ, А. Въ ученьи. Р а з с к а з ъ . Изд.
2-е. Ц. 6 к.
М 71. Ульяновъ, А. Въ акробаты. Р а з с к а з ъ .
Ц. 6 к.
Ms 72. Андерсенъ. Избранный сказки. К .іига I . Царевна на горошинѣ.—Новое платье короля.—Дикіе лебеди,—Маргаритка.—Гречиха. —
Лизочка съ пальчикъ. Съ рисунками. Ц. 20 к.
№ 73. Андерсенъ. Избранный сказки. Книга П.—
Соловей. — Гадкій утенокъ. — Елочка. —
Мать.—Дѣвочка со спичками. Съ рисунками.
Ц. 20 к.
№ 74. Топеліусъ. Избранныя сказки. Книжка I
I
Жемчужина Адальмины.—Милосердый—богатъ.—Чти отца твоего и матерь твою.—
Береза и звѣздочка.—Малиновый червякъ.—
Д а р ъ морского царя. Съ рисунками. Ц. 20 к.

Серія „РОДНЫЕ

ПОЭТЫ".

Иллюстрированы художниками: М. Билибиной,
Чемберсъ, Пановымъ и ір.
JNs 80. Стихотворенія А. Пушкиг..!. Ц. 20 к.
Ms 81. Стихотворенія М. Лермонтова. Ц. 20 к.
Мі 82. Стихотворенія А. Толстого, А. Жемчужникова, А. Майкова. Ц. 20 к. М» 83. Стихотворенія В. Жуковскаго. Книжка I. Ц. 20 к.
Ма 84. Стихотворенія В. Жуковскагс . Книжка II. Ц. 20 к. № 85. Стихотворе:чѵ H e M a ^ i T
сова, Никитина и Сурикова. Ц. 20 к,;^ ѴУ^ '

Книжный магазинъ Т-ва 0. Н. П О П О В О Й
(С.-Петербургъ, Гороховая, 51)
ВЫСЫЛАЕТЪ

ВС-В к н и г и , ЙМ-ВЮЩІЯСЯ в ъ

ПРОДАЖ-Б.

Каталогъ иаданій высыл. по требов. безплатно.
Отдѣленіл склада изданій 0. Н. П О П О В О Й
въ Москііѣ: Остоженка, 1-й Ильинскій, д. № 8.

\