Сегодня и ежедневно [Виктор Юзефович Драгунский] (pdf) читать онлайн

Виктор Драгунский

Виктор Драгунский

-$СЕГОЬ..НЯ

0

~-*'Еднt.~~
ПОВЕСТИ

И РАССКАЗЫ

..

jj•
c:a.iZ

--ъ

МОСКВА

1977

Р2
Д72

~~
~

Драгунский В. Ю.
Д72

Сегодня и Ежедневно. Повести
«Совре.менник»,

239

1977.

и рассказы~

с. с илл.

В зтот сборник включены свэрослые:о
проиэведепнп
писатели!
повести сОи упал на траву», рассказывающая о начале
войны, об
ополчении, и сСегодня и Ежедневно» о цирковом артисте, клоуне,
а также рассказы, наиболее разносторонне
представляющие удиви•
1rельное по доl'iроте и любви к человеку творчество писатели.

70302-016
- 77 92 - 77

ДМ106(03)

Р2

riiJIItlcrn~P.t'' r 3 . •q.
б н r.мот ." .• .,

Ц В. f. 5CJ
j

r.

.:.,.IJ

Сl!ерд,.о .. с~

~ ИЗДАТЕЛЬСТВО cCVI:I.t'~... ~...

К•,

1977 r,

ПОВЕСТИ

ОН УПАЛ НА ТРАВУ

1
Очень темная была ночь, когда я, нагруженный раз­
лыми свертками, усталый как черт и голодный, подошел

.к своему переулку. Здесь, у аптеки, я должеR был по­
дождать ее. На улице уже было тихо и глухо. Москва
отдыхала
после
тревожною
дня
перед тревожной
~ючью. Все мы, москвичи, знали, что через нескоJiько
минут обязательно прозвучит сигна.11 воздушной тревоги,
фриц опять начнет рваться к нашему городу, и мы уве­
дем женщин, детей и стариков в бомбоубежище, а сами
побежим на свои места - в лестничные клетки, в подъ­
езды и на крыши, будем слушать надсадный вой чужо­
го мотора и с надеждой смотреть на кинжально пере­

Iзя на свете. Я вспомниЛ

строки и сказал вслух:

Изловчился оп,
Приготовился ...
И ударил!!!
Своего ненаnнстника!
Прямо в левый висок!
Со всегоl!!
Плеча!!!

Это было у Смоленского. А на Арбате мимо меня
проскакал конный. Лошадь
стлалась
по центральной
улице Москвы, всадник свистел плетью и жег коня, он

гнал его как безумный, стоя в стременах и качая по­
водьями, чтобы еще ускорить этот дикий бег. Бледные
искры взлетали из-под Iюнских копыт.
Да, наверняка
дело серьезное.

В нашем дворе никого не было, никто не видел, что я
nришел домой, бородатый, с костылем, и я долго стоял у

4

В. Драгувсхвl

97

своего почтоЕого ящика

не в силах побороть волненье.

Потом я наконец решился и пошарил в нем рукой.

Он

был пуст, в нем не было ни одного письма, и ключа от
моей комнаты тоже не было. Я нашарил в по.;Iутьме
сnою дверь и толкнул ее. Она была открыта.
Вот он, гвоздик на стене, где висел плащ девочки
Лины.
Я шагнул в комнату. За столом, на стульях и па кро·
вати .:идели женщины. Много женщин. Старые и моло­
дые, разные. Они повернули ко мне головы. Все молча·
ли. Первой заговорила стриженая курчавая женщина,
стоявшая у стены. Она сказала требовательно и сухо:
- Вам кого, товарищ?
-Никого.
- Не понимаю вас, - сказала она и прищурилась.
-.Я пришел домой, сказал я. Я здесь живу.
Женщина еще не понимала.
- Черт знает что! - воскликнула она. - Райсовет
предоставил нам это помещение для занятий медсестер.
- И прекрасно, - сказал я, - молодец райсовет.
- Но нас уверили, что помещение совершенно свободно!
- Я не помешаю вам, - сказал я.- Занимайтесь,

сестрички, меня действительно не было, но я пришел. Я
из ополчения, - добавил я. - Я спать хочу. Занимай­
тесь, сестрички.

Те из них, кто сидел на кровати, вскочили. Я прошел
к кровати и снял сапоги. В комнате сразу запахло пор·
тянками. Я лег в чем был и повернулся к стене.
- Занимайтесь, - сказал ~. - Занимайтссь, сест­
рички.

23
Было совсем темно. Я вскочил и начал лихорадочно
одеваться, мне показалось, что это побудка и нужно рас­

толкать Лешку, но рядом никого не было, рука
моя
ткнулась в подушку, соломы не было, воздух был чист,
не слышно было храпа. Я вспомнил, что дома. Мед.'lсн­
но, ощупью пробрался и проверил затемнение. Оно бы­
ло в полном порядке, можно зажигать свет. Я щелкнvл

выключателем. в комнате все было чисто прибрано, все
было как всегда, только ца стенах не бы.1о Валиных фо-

98

тографнй

-

на стенах висели прибитые большими гвоз­

дями шнtкаты, объясняющие, как лучше переносить ра­
неных, как накладывать повязки,

делать

уколы и так

далее. На столе лежало нес1юлько кусков хлеба, куски
эти имели разные оттенки и даже разные цвета, еще там

лежал

небольшой кусок колбасы,
конфетка «прозрач­
ная» и Iкая кровать, в ней спал Вовка. И это
его тепло овевало меня.

Тая стояла у окна.

Что-то все не так,

-

закинула

-

задумчиво nротянула она и

руки за затылок и постояла так, медленно по·

качиваясь. Коля, - вдруг спросила
зачем пришел?
Я сказал:
. - Визит вежливости.

она живо,

-

ты

- А-а, - протянула Тая, - вот оно что... То-то, я
вижу, ты сидншь, как в театре ... Ты, может быть, просто
так лосидеть пришел? Ну? Говори! -- Она требователь·
но

это

так

сказала, даже

голос

повысила.

Но я сказал ей строго:
- Тише. Разбудишь мальчика.

- Ах ты какой заботливый, - сказала Тая, - раз·
бужу! Не бойся, не разбужу! Ему главное уснуть, а
там хоть из пушек пали, спит до утра на одном боку.
- Ему теперь сколько? - спросил я.
- Уже пятый, - откликпулась Тая.
Мы опять замолчали. Между нами стоял стол. Я си·

дел неподвижно. На столе очень rро~ко тикал малень·
кий будильник. Тая все-таки подошла ко мне снова.

- А я знаю, - сказала она шутливо, - я все про
1ебя знаю. Ты пьяный.
Я не ответил. Она засмеялась, мирно, по-хорошему, "
креnко и тесно прижалась ко мне, и вцелилась в волосы,

и помотала моей головой, словно таску мне дала.
- Ну, ничего, - сказала она, - бывает! В жизни
всякое бывает, и не такое случается.

Что она имела в виду? Наверно, сама себя проща·

ла

-

всякое в жизни бывает ...

!50

- Раздевайся, что же ты, - сказала она просто, ведь не к чужой пришел. Ложись, отоспись ... Иди сю­
да. И она отошла от меня, и я услышал, как она от­
кинула одеяло, легла и укрылась. Я еще не мог к ней
подойти. Она подождала
еще несколько. Не выла­
мывайся, в голосе ее была какая-то словно бы угро­
за. Коля, не выстраивай номеров, не надо, здесь не
цирк

...

Я сказал:
- Посижу и уйду.
Она приподнялась

на локте

и долго

смотрела

на

t.J('IIЯ.

- Обидеть пришел, Коля? - сказала она горячим и
сухим шепотом. Затосковал, да? В Ташкент потяну­
Она говорила быстро, словно торо­
ло) К своей, да? пясь освободиться от какого-то груза, который жег ее
немилосердно, она говорила быстро и зло, я знал се в
этн минуты, и так жалко, что в слабом этом свете не ви­
дел ее красивогс лица. В наездницу влюбился, она
чс~t же тебя. интересно
т~ \1 не лрирезал.

завлек.r1а~ И как тебя

Адимов

rебя на кускr надо резать, ах, жа.r1ко,

A.'IIIMOR тебя пощадил. Или, может быть, он про вас нн­

чсго знает? Так я напишу, я ему быстро глаза открою,
дураку! Ишь, сидит как я не я! ПриехаJl, видите ли,
nоиграть со мной. как кошка с 'VIЫшкой, голос ее за·

дрожал, в нем послышались
года,

rc

-

сле~ы

-

Два

года! Два

она словно обращалс1tь к каким-то окружавшим

нсвидимим

свидетелям,

-

я

его

жду,

вот увиделись,

а е.rюво ласковое, хоть одно, где?
Ах, как хотела она, бедная, защитить, спасти наше
с

ней

самое дорогое.

самое драгоценное

да, виДно,

не

у:-.tсла, не с той ноты взяла И мне мучительно было слы­
шать в темноте ее резкий голос, такой непохожий на ее
д:-, шу, злой голос, произносивший в темноте колючие и
мt•лкие слова, она не умелl,е не похожи были на ее душу, ее душа лучше была и

выше этих слов. Они свистели в душном воздухе и не
rюnадали в мишень, они

пролетали мимо, как говорится,

за

острая

молоком,

и

жа.'lость,

и

саднящая

жалость

к

себе и к ней nодняла меня с места и толкнула вперед, к
Т а е. Я встал, и быстро подошел к ней, и обнял ее, и по­

!Н'ловал, и сказал, что никого у меня в Ташкенте не бы­
ло, и это была правда. И она, когда услышала это от

151

меня, то

вдруг ухватилась

за

меня

цепко

и отчаянно,

как будто защиты просила, и долго не отпускала ме­
ня, а я и не рвался от нее, и только когда стало рассве­

тать, я услышал снова, как громко тикает будильник на
столе

...

На дворе уже кончалась ночь, пора было приходить
рассвету, и в плотно зашторенные окна Таиной комнаты

втекал какой-то ослабленный серый свет. Стали видны
стол и зеркало, и блестел уголок Вовкиной кровати.
Тая снова закинула руки за голову, она лежала молча,
у нее были нежные трогательные виски, и она смотрела
куда-то вверх, и брови были сдвинуты решительно и
сурово.

- Нет, - вдруг сказала она, - нет, нет. Хорошо с
тобой, слов нет, хорошо, прекрасно, волшебно, а не скле­
ится у нас, не сладится, все равно

-

нет.

«Правда, - подумал я, все понимает».
Она соскочила с кровати и, босая, в рубашке, пошла
и оправила что-то на Вовке. Да, права она, ничего не
выйдет, пора кончать.
- Голова болит, - сказал я, - на воздух надо.
Она несколько раз кивнула головой:
- Беги, беги. Я вижу, опять потянуло куда-то. Онять

бежать хочешь. А куда? Куда, от чего ты все бежишь?
Что ищешь? Кого? Не ищи, все равно не найдешь. Ска­
жи правду, соврал про Ташкент? Ведь было же? Было?
Говори! Ведь я тебя два года ждала, все ждалочки из­
грызла .. Ждала, ждала ..•

Я сказал:
Кинь мне рубашку. - Она подала мне одежду. Ждала, говоришь? Верно. Но ведь ты же не одна

-

ждала?

Что? - сказала Тая.
Я сказал:
- Ты в компании меня ждала, Тая. Поэтому тебе lt
хочется, чтобы у меня в Ташкенте кто-тJ был. А я тебе
верно сказал, ты знаешь, если бы у меня кто был, я бы

-

сразу сказал. А ты обмануть меня хочешь, а чувствуешь,
что это не дело, не для нас с тобой поступки, вот и про­
рочишь, что, мол, у нас не сладится. Это совесть твоя За

тебя говорит. И на том спасибо.
Она отступила от меня подальше.
Ты что? Не протрезвел?

152

Я сказал:

Выходи, Тая, за майора. Я тебе советую. За Лы·

-

барзина не надо

-

скользкий, ты дай ему атанде, а за

майора иди.

Она заплакала. Плохо дело. Я когда это говорил, я
думал,

что

она

мне

по

морде даст

или

на

колени

вста­

нет, скажет, что неправда, что это все не так, не было и

быть не могло. Во мне надежда жила целый день, что
она

мне в глаза плюнет, что я

потом, когда встречу это­

го Славку из винеровской труппы, я все уши ему оборву,
чтоб не трепался, не повторял черт знает какую чепуху.

А теперь, когда Тая заплакала, закрыла лицо руками и
слезы побежали уже сквозь пальцы, их было видно мно­
го, быстрых и мелких слез, только теперь я понял,
что все это правда. Может быть, следовало мне промол­
чать, не признаваться, что мне все известно, не затевать

истории, а то ведь как черство с моей стороны получает­

ся, ведь и ей небось горько сейчас. И когда я про себя
пожалел ее, я понял еще и то, что она живет в моей ду­
ше и долго будет еще жить, что она, может быть, часть
меня

самого

и

не

скоро

я

сумею

отделиться

от

нее,

от

этой части, и посмотреть на нее чужими глазами, и что

теперь началась в моей жизни новая дорога, которая,
может быть, будет потрудней всех других, по которым я
ходил в этой жизни. Но так уж случи:юсь, так выпало,
так стасовалось, и теперь все. Ты ступил на эту дорогу.

..

Иди же!

Я встал и подошел к Вовкиной кроватке. Оттуда по­
прежнему

тянуло

теплом

жал, отвернувшись

детского

к стенке,

тела,

мальчишка

круглая, складная

ле­

его

го­

ловка темнела черной перчинкой на белой подушке.
Я нагнулся и понюхал его волосы. Они пахли свежим
июльским сенцом. Я прикрыл открывшееся Вовкино пле­
чо, прикрыл его всего плотно, по шею. Когда я наги­
бался, услышал, как что-то
брякнуло в кармане, и
вспомнил, вынул пластмассовую собачку, купленную в
ресторане и положил к Вовке на одеяло.
Таинственный это был ребенок, что-то вроде Желез­
ной Маски. Хотелось бы мне с ним познакомиться. По­
думать

только,

я

всегда

видел

его

только

спящим,

ведь

я приходил сюда по ночам и уходил на рассвете н всегда

видел только круглую точеную детскую головку на· бе­

лой подушке, слышал

чистое

!53

дыхание, ощущал

тепло

его тс.1а, а глаз не видел, голоса его не слышал, как хо­

дил он, не знал, и жалко мне было. И сейчас я поло­

Ж!1.1 свою руку в Вовкину ладонь, чтобы проститься с
ню1, и пожал эту незнакомую ладонь. Он не проснулся,
пошевелился, положил щеку поудобнее, и

пет, только
все-таки

я

ощутил

почти

н~уловимое,

ответное

пожа­

тие - он спал и пожал мне руку во сне. Что ему енилось
сеi1час? Кто ему снился?
Тая сказала от окна:

-

Тебе кто

все

это

расплел?

Кому

я

спасибо-то

должна сказать?

Я сказал:
Я пойду сейчас.
Она nодошла 1ю мне, и странная у нее была походка.
Баялась она 'llеня, что ли? Очень униженно она шла.
Я обнял ее Ja rrдечи. Она подняла ко мне лицо. Глаза

-

се были прикрыты.

-

Что ты хочешь, скажи,

-

сказала Тая.

-

Я все

сделаю.

- Славная ты, Таюха, - сказал я, - а я, брат, тя­
желый человек. Характер очень у меня тяжелый, не го­
дится

никуда.

Глаза у нее все еще были зажмурены, и веки дрожа­

ли. словно она все-таки думала, что я приб!>Ю ее, и все У.
нас будет, как у людей.
Будильник все еще тикал на столе.

Я сказал:
Проводи.
Она встрепенулась и снова взяла меня за руку.
Я сжал ее горячие пальцы и пошел за ней. В квартире

-

nо-прежнему

было

тихо.

Никто

еще

не

просыпался.

У дверей Тая слегка замешкалась и тихо, не звякнув, от­

nерла замок. Она медлила отворять,

-

види'v!О, считала,

что не все еще сказано. Я молчал. Потому что сказано
было все. Тогда она nриnала ко мне, ненадолго, насnех.
и спроси.1а:

-

Совсем?

Я не ответил ей, толкнул дверь и вышел на волю.

10
Звезда все еще стояла на большом, уже начинающем
светлеть небе. Она только немного персместилась вниз и

154

направо, но была такая же колючая и льдистая, в MCJI·
ких нестерпимо сверкающих лучиках

-

ощетинившийся

небесный еж. Тихо было в переулке, он был как закол­
дованный в этом звездном свете, спящий, зачарованный,
оцепленный кривыми ветками деревьев, протянувшими
свои темные руки над маленькими крышами. Гулко сту­
чали мои каблуки по асфальту. Когда я преодолел перс­
уJJочный горбик и кривая резко пошла вниз, мне при­
ШJJось прибавить шаг, и сторожкая тишина взрываJJась
моими шагами, как пистолетными выстрелами. Я шед по
улице, измотанный до предела, и душе моей было жест­

ко,

смутно,

безрадостно.

На

пустынном,

безлюдirо~t

бульваре ветер шумел в листьях и ворошил, взметал на

дорожках скрипящую едкую пыль. У остановки трол­
лейбуса стояла небольшая группа парней в коротких
плащах, сигареты тлели в их мальчишечьих ртах. 01111
негромко разговаривали о каких-то шлакоблоках, и ко­
гда я проходил мимо, замолчали, как по команде. По
их лицам видно было, что я выгляжу вроде как чокну­

тый. Впереди, у далекого светофора, уже сбегались пер­
вые стайки автомобилей, дорога была похожа на хлеб­
ный ломоть, и задние фонарики автомобилей покрыва­
ли этот ломоть красными икринками. Постепенно я
согрелся, шел быстро и минут через

десять

пришел к

цирку.

В проходной было

тепло,

попахивало

керосино:\1

11

какой-то едой, и
когда с~рипнула отворенпая мной
дверь, тотчас же в вахтерской комнатушке растворилось
оконце и в неrо выглянуло сморщенное и подкрашенное

личико Норы, цирковой артистки, состарившейся на ма­
неже, старинной моей приятельницы, деятельной, разр!­
ноit и веселой женщины, когда-то принадлежавшей к са­

мой что ни на есть цирковой верхушке. Благодаря этоit
принадлежности к высшим сферам Нора была очень
требовательна к людям, и далеко не всякого она одари­

вала своим расположением. Я же был сыном ее любн­
мой подруги, и со мной Нора вела себя «На равных».
Сейчас 01, а посмотрела на меня своими пронзительнышt
буравчиками п сказала тревожно:

-

В чем де"10?

Здравствуй,

с прнсздом.

Что

с

то­

бой?

-

Я разбудил вас? Ни в чем не дело. В:е нормаль-

но.

155

-

Иди ко мне,

-

сказала она,

журствах. Вообще мне

кажется,

я не сплю на де­

что

ю.когда

не

сплю. Читаю сижу. Иди сюда, посиди немного. Где

я

ты

шлялся?

Я сказал:

-

Гулял.

!

Ну и ну, - она покачала головкой, - где так гуляют? Сломишь голову, смотри, у тебя такой вид, словно
тебя живого пилой пилили.
- Обойдется.
И я вошел в ее маленький чулан. Мне с ней было
просто и спокойно, как-то по себе. И вахтерка эта, коту­
шок,

и

покрытая

ватным

лоскутnым

одеялом

скамья,

и

сама тетя Нора все это было кусочком цирка, ну а
цирк был мне дом родной. Здесь в этот поздний или, мо­
жет быть, ранний час (старые ходики висели на гвозде
е подвязанной к гире ложкой; они показывали сорок ми­
нут пятого) было тепло и тихо, рядом со мной сидела
добрая, чудная старуха, мой верный товарищ, артистка
с лереломанным крестцом, и я повалился на бок~ на
одеяло,

и

вытянул

ноги,

и

она

тотчас

подставила

мне

под них табурет. Я прикрыл глаза.
- Грина вот сижу читаю, - сказала Нора негром­
ко. Я так: я дочитаю его книжку, закрою, переверну,
снова открою и опять читаю. Не надоедает.
- Дай чаю, - сказал я, - если есть. Да, Грин не
может надоесть.

Нора колошилась у покрытого газетой стола. Она
сняла крышку с большого синего чайника.
- Я недавно смотрела кинокартину «Алые пару­
са», сказала Нора. Может, тебе крепкого зава­
рить?
- Не засну тогда, -сказал я, ·- а надо поспать. Ну,
ходила ты, значит, на «Алые паруса» ...
- Да, - продолжала она,- ведь это ужас. Знала
бы - ни за что не пошла. Все, что я внутри себя видела,
когда читала, все это

просто осыпалось

Я не могла все это видеть, хотелось

как-то, оползло.

защитить

то, свое.

Я стала глаза закрывать, чтоб не видеть, а потом и вов­
се сбежала. Нет, так нельзя. Не теми руками делали, добавила она убежденно. Потом еще добавила:- Да я
и вообще против этого ...

~Против ч~го?.

156

'-- Да против того, чтобы самые лучшие книги в ки­
но ставили. Вот Чехова «дом с мезонином» и «даму с
rобачкой». Ведь жалко, понимаешь, жалко! Ведь я себе
все не так представляю! И обстановку, и природу, и ли­
ца, и глаза, и голоса, и даже движения. Ведь это так у
всех. И всем, по-моему, должно быть жалко, что все это
в кино обязательно перекорежится ... Или вот: артистка
играет. Она, конечно, молодая, и красивая, и в моду во­
шла, но ты пойми она вчера Каренину сыграла, а
сегодня она Дездемона, а завтра Кроткая из Достоев­
ского, а в «Кинонеделе» уже пишут, что теперь она сни­
мается в кинокомедии «Заведующая
булочной». Куда
это годится? .. Тебе с сахаром?
- Ох, строга, тетя Нора, - сказал я.
Она сняла кружку с плитки.
- Погорячей, да?
- Нет, - сказал я, - это еще что за новости! Я не
люблю. Теперь пусть стынет. Опять надо ждать.
Я снова закрыл глаза, а она, немного озадаченная,
засмеялась ласково и хрипло.

- Капризы ... - сказала Нора, - ему еще не нравит­
ся. Ох, забаловали тебя, Коля, бабы.
- Ты в уме?- сказал я.- Не стыдно тебе, стару­
ха? Что это ты несешь? Когда это меня баловали бабы?
И вообще, где они, эти бабы? Что-то не видно!

-И хорошо, что не видно,- горячо подхватила Но­

ра. ты,

Я сама баба, а баб не )iюблю. Ты, Коля мужик, и

конечно, вправе, ты можешь крутить

романы, но

я

тебе скажу: тебе друга надо
одного-единственного, ты
большой артист, самый человечный клоун, и тебя все
эти романы будут держать, иссушат душу, растреплют
тебя всего, как мочалку изжуют, тебе,
говорю, друга,
.11.руга надо, женщину-друга.

- Ты мой друг, - сказал я, - и все! Вполне хватит,
по горло сыт. Дай-ка мне, друг мой, женщина, чего-ни­
будь пожевать. И не заводи спасительных разговоров со
мной больше никогда. Понял - нет?
- Понял - да! - сказала Нора. - Съешь с сыром?
- Ни в коем! - сказал я.
- Вот есть полбублика, - сказала она, - возьми ..•
Я взял, а она села у стола, облокотилась и подперла
маленьким

кулаком

свое

сморщенное

денные ее глазки прикрылись какой-то

157

личико,

и

подве­

тонкой пленкой,

как у старых птиц, она

смотрела прямо перед собой,

и

я не знал, спит она или нет, тетя Нора,
и я nил ее чай,
и жевал се черствый бублик, и всnоминал далекое вре­

мя, когда я был маленьким и мы жили в Полтаве, были
живы отец и мама, и тетя Нора nриходила к нам в гар­
деробную в розовом трико, туго натянутом на точенt..1е
ее ножки, и вся она была осыпана цирковыми драгоцен­
ностями из стекла и фольги, блестки сверкали на ее гру­
ди, тогда она была совсем еще молодая куколка, и о1ш
с моей мамой смеялись, и болтали, и грызли орехи,
и
орехи щелкали на их зубах, это были звонкис выстрелы,
как из пистолета, и вырастали

горки ореховой скорлу­

пы. И я всегда просилея сам убирать эти скорлуnки и
говорил стихи: «А орешки не простые, все скорлупки зо­
лотые»,

и

приходил отец с

манежа

ред зеркалом, и все косился

и

размазьшалея

nе­

на молодую куколку своим

цыганским злым глазом; вот кто любил женщин и кого

они тоже любили.- это батя мой Иван Николаевич, и
когда мама замечала эти его взгляды на Нору, она на­
чинала

смеяться еще громче, и мне слышалась в раска­

тистом этом смехе пекоторая принужденность. И nотом
nомню, как к нам зачастил бесстрашный капитан Санти­
но, он был смелый и дерзкий человек и работал с панте­
рами, а когда он видел Нору, он сразу становился шел­
ковый, и большие его прекрасные
глаза, обведенные
какими-то тонкими тенями, становились грустt1ыми,

и да­

же победный его нос повисал как-то очень жалостно, и
я знал, что он просит тетю Нору поехать с ним в его род­
ную Италию, но тетя Нора сказала ему, что она еще
очень молодая и не поедет в Италию, а через некоторое
время вышла замуж за рослого Сашку Пермитина, ассн­
етента этого самого
бесстрашного каnитана Сантино.
И капитан был на их свадьбе и плакал, и Сашка nлакал,
и тетя Нора тоже, а потом они с Сашкой стали реnети­
ровать, они целый год репетировали, и они стали назы­

ваться

1'.1 и,

мировыми снайnерами- сверхметкими стрелкаобъехали всю Россию и пользавались большим ус­

nехом. А капитан уехал в свою родную Италию, и там
его все-таки растерзали эти подлые пантеры. И его асси­
стент дядя Саша бросил тетю Нору, и никто не знает до
сих пор, что у них там вышло, просто тетя Нора снова
стала работать одна и работала всю свою длинную, дол­
rую жизнь, работала безупречно, всегда
nользовалась

158

усnехом, но говорили, что ей очень nолюбилось красное
сладкое вино и это nомешало ее работе, nотому что она
nила его слишком много. А в войну тетя
Нора всегда
стояла на крыше, дежурила, учила ребят тушить зажи­
галки

и

всегда

nалила

вверх

из

своего

ружьеца,

все хо­

тела сбить вражеский самолет. И когда нас отослали из
nионrрлагеря в эвакуацию, на Магнитку, та:\f было го­
лодно, и Нора била голубей, всех, наверно, в городе
nеребила голубей, и раздавала их артистам, на nодкорм­
ку ... А сейчас я уже давным-давно взрослый и скоро буду
nросто пожилой, и вот я сижу у нее в вахтерке, и я раз­
бит сейчас душой, и Нора дремлет, и обута она в муж­
ские ботинки, и какие-то кривые чулки сползают с ее
высохших ног.

-Еще налить, выnьешь?
Она· была готова кормить и nоить меня, лишь бы· я
не уходил.

-

Все, сказал я, сnасибо тrбе, наnои.1а.
Ты не думай, - сказала она, словно решившись,не так страшно - синее лицо, а так, в общем, все равно
симnатичный.· Я думала - гораэдо хуже.
Ах ты, тетя моя Нора.
Я сказал:
- Я привык, что ты. Пустяки. Ты прости меня, что
я раньше к тебе не nришел. Завертелся. Там у меня nла­
ток для тебя, в общем, он ничего, он большой и мягкий

и с этим ... как его ... с начесомi...Я не успел распаковаться

как следует, так что я тебе завтра отдам, ты извини.
Мне было неловко видеть, как она nокраснела и отвернулась, стараясь скрыть удовольствие.

-

Зачем тратишься? - сказала она.
Я nогладил ее морщинистую лапку.
- Ну, пошел, досnлю.
-Иди,- сказала она.- Разбудить?
-Я сам.
- Часа два тому назад раскатевекий

был,

-сказала. Нора,

-

десять ящиков

багаж приогромных, за­

втра подвеска, послезавтра репетиция.

- Вот и славно, - сказал я. - Конец второго отдс·
ления на месте. Они где остановились?
- В цирке. В большой гардеробной. Им кровати по­
ставили, все честь честью.

-

Ну, ну,

-

сказал я.
1ЫJ

И я вышел от Норы и прошел двором,

и когда шел,

чувствовал себя таким старым, еле ноги волочил. А что,
молодой, что ли, скоро сорок, старый, он и есть старый.

И я вошел в цирк и, шаркая подошвами, побрел на ко­
нюшню. В огромном здании цирка было непроглядно
темно, я пошел чуть ли не ощупью. Вскоре немножко за­

брезжило, одинокая «экономная» лампочка почти не ос­
вещала конюшню. Но я знал, где выключатель, наша­
рил его, прибавил свету и пошел
к Ляльке. Я прошел
мимо аккуратно составленной пирамиды
ящиков,
веньких и еще не грязных, на них было написано -

но­
на

каждом: «Раскатов!» Меня насмешил этот восклицатеm,­
ный знак, я обогнул ящики, там, в конце конюшни, спа­
ла больная слониха, я шел к ней.
Видно, суждено мне сегодня было и радость пере­
жить. По закону справедливости. А то что ж на человека
так наваливаться, брать за горло и бить под вздох? На­
до

дать

человеку

передышку,

воздуху

надо

дать

ему

глотнуть. И этот воздух дала мне Лялька. Ведь я вооб­
ражал, что эта

несчастная

спит

под своим сеном, щю­

жит и зябнет, и тяжелые хрипы в ее груди делают свое
страшное дело. Ничуть не бывало! Слониха встретила
меня, стоя на ногах, с весело и задорно приподнятым хо­

ботом, она покачивалась взад и вперед, словно разминаи
уставшие

мышцы

и

перегоняя

застоявшиеся

ведра

кро­

ви по всему могучему и здоровому своему телу. Увидев
меня и сразу признав, Лялька торжествующе трубанула,
и, наверно, в эту минуту многие в ужасе заткнули уши

-

и животные и люди. Я подошел к ней, и слониха обняла
меня хоботом за шею и притянула к себе, от нее пахло
сеном и цирком, и я обнял ее, широко
раскинув руки,
чтобы побольше захватить необъятного ее лица. Мы так
постояли немного, обнявшись, nотом Лялька повернула
меня к себе спиной и несильна толкнула вперед.
Я вспомнил про булочки и поглядел на пол, куда поло­

жил их вечером. Булочек не было. Ни одной. Я оглянул­
ся и сказал:

- Ай, браво! Все съела?
Ля.гrька не обратила на этот вопрос никакого внима­
ния и снова хоботом толкнула меня. В чем дело? Я не
понимал ее и поглядел в ту сторону, куда двигала меня

Лялька. Оттуда шел какой-то запах. Я сделал несколь­
ко. шагов и ув~л ларь. Вот оно что! Я сразу все понял

160

и открыл ларь. Он был доверху набит свеклой и мор·
ковью. Эта чертиха хотела есть! Она была здорова и хо·
тела есть! Как я сразу не догадался! Я набрал корма и
стал таскать его и складывать у Лялькиных ног. Она
занялась едой. Все было в порядке.

Я пошел к себе.

11
Моя гардеробная была без окон.
шенно темно, но я

В ней· было

не стал зажигать свет, я

совер·

и так отлич·

нейшим образом нашел

свою постель. Цирк еще

спал,

тишина

и только изредка

сюда

владела цирком,

доносилось легкое весеннее

ко мне

погромыхивание, словно не·

вдалеке собиралась освежающая первая гроза и для на·
чала рассыпала по небу, раскатывала над полями первые
громовые шары. Но это было не так, сейчас стояла осень,
осенью гроз не бывает, и я отлично
знал, откуда эти
мощные звуки, долетающие

сюда,

под

крышу,

я

знал,

что это Цезарь, царь зверей, старый, с пломбированны­
ми зубами лев плохо спит, мучимый ревматизмом, и что
сейчас бедняга, наверное,
уснул и ему снится
ростов­
ский цирк - там было тепло и там у него осталась одна

знакомая, больная

астмой

сторожиха.

Он

тосковал

по ней.
Я положил руки под голову, и уставился в темноту,
и приготовился не спать, потому что, как ни верти, а

годня произошел наш с

легкое дело.
радости

я,

Она была дорога мне,

как дурак,

се­

ТаеЙ" разрыв, и это, видно, не­
вел

иначе

совершенно

с какой бы

чистую

жизнь

около двух лет? Может быть, я ее выдумал, всю ее, с го·
ловы до ног, и любовь свою к ней выдумал, и уж навер·
няка я выдумал ее, Таину, любовь ко мне. Ведь она-то,
оказывается, жила нечисто, и не ждала меня, и майоры
возили ее на своих машинах, да-да, майоры, ведь не обо
всем же на свете может знать пчтнадцатилетний маль·

чишка, у одного майора «Волга», и он его знает, а дру·
гой, может быть, берет такси, а четвертый пешочком, а
Лыбарзин норовит в кабачок, послушать,
как оркестр
«дует стиляжку». А я-то себя настраивал, и перестраи·
вал, и мучил, чтобы
быть
доLтойным ее, а сейчас вот
пробыл у нее, а потом ушел просто так, переставляя но­
ги, самым обыкновенным образом, и не умер, и не было
инфаркта и каких-то невыносимых сожалений.
И если

../J 6

В. Драгунский

161

бы я хотел честно посмотреть в самого себя, то я бы, мо­
жет быть, многое увидел, но я не хотел честно смотреть,
я уклонялся, и все потому, что боялся там, в себе, уви­
деть, что ничего не исnытываю, кроме обиды, -обману•
ли такого хорошего

парня,

и уже если совсем честно, тог­

да так: я чувствовал, что мне после всего, что случилось,

после того, как я ушел от Таи и побыл один, уже зная,
что нашей с ней жизни конец,- после всего этого у меня
{:ловно полегче стало на

душе, словно

расковали

меня,

vтвязалн от дерева, ошейник снs::ли. Это было новое чув·
ство, такого не было до сих пор, и оно доставляло на·
слаждение, странное и острое, какое бывает, 1