Я знаю, что я видела [Янина Янина] (fb2) читать онлайн

Янина Я знаю, что я видела

Девочке было года 3–4. Она резво карабкалась по ступенькам, перепрыгивала через выбитую дощечку и скользила по горке, хлопая в ладоши. Оканчиваясь, горка приподнималась. Девочку подбрасывало вверх, она взвизгивала и снова бежала к лесенке. Бабушка сидела рядом на скамейке в тени деревьев. Ветер трепал листву, и лучи вечернего солнца поминутно отражались в ее больших старомодных очках.

Бабушка эта — моложавая ухоженная женщина лет 70 с хвостиком, совсем недавно вышла на пенсию, и все свободное время посвящала внукам. Она казалась довольно необщительной, впрочем, эта необщительность происходила не от ее нелюдимости. Женщина она была приятная. А вот соседки-кумушки очень ее невзлюбили. Она не водила сплетен, никого никогда не осуждала. Она смотрела так, будто понимала все твои мотивы, каждый твой шаг. Разговаривала мягко, искренне, без малейшей фальши. Она никогда не ругала внуков, не позволяла себе грубых окриков в их адрес.

Меня, задерганную бытовыми проблемами маму двоих детей-погодок, это, наверное, раздражало. Я, как и многие соседи, даже завидовала. Отчего же не быть спокойной и понимающей? Она всю жизнь проработала на престижной работе, дала блестящее образование детям. У нее чуткий, заботливый муж, дом — полная чаша, она никогда не считала копейки.

Я думала так, устраивая коляску в тень, когда она повернулась ко мне, сняла очки и улыбнулась с каким-то сожалением что ли. Впервые я заметила, какие древние у нее глаза. Без морщинистой сетки вокруг и глубоко залегших теней, без старческой поволоки, ясные лучистые и древние глаза.

Начав свой рассказ, она не ждала от меня ни подтверждения, ни вопросов, она не спрашивала и не доказывала. Маленькая девочка уже качалась на качелях. Маленький мальчик посапывал в коляске. Ветер трепал листву. Она говорила. Я слушала.

***

Окончив школу, я пошла учиться на повара. Не потому, что конкурс туда был небольшой, а потому, что действительно любила это занятие. Мне нравилось экспериментировать, находить неожиданные сочетания продуктов, придавать новую форму уже известным блюдам. Но время, знаете ли, было такое монолитное. Найти хорошо оплачиваемую любимую работу оказалось очень не просто. Все нужные тропы уже протоптаны, все правила уже прописаны, а те, кто пытался «искать себя» чаще уезжали за границу.

Поняв, что реализовать свои творческие проекты могу лишь на своей домашней кухоньке, я решилась на кардинальные перемены и окончила курсы бухгалтеров. Надо сказать, с цифрами я всегда была на «ты», поэтому новую профессию восприняла вполне благосклонно. Мне повезло достаточно быстро устроиться на работу в «Подуправление статистики. Отдел подсчета, учета и сохранения информации» младшим помощником.

Каждое утро я вынимала папки из ячеек и разносила по кабинетам в определенном порядке. Уже проработанный и учтенный материал сшивала, маркировала в соответствии с протоколом и раскладывала по ячейкам. Для маркировки использовались ленты разных цветов. Синие, например, для оконченных работ. Зеленые — для документов, подлежащих пересмотру. Всего девять градаций. А вот красными перевязывались документы, требующие срочного внимания начальства. Это называлось «отправить документы наверх».

Собственно начальство это я никогда не видела, как и многие сотрудники управления. И если вы кого-нибудь спросили бы, в чем состоит смысл их работы, ответ был бы: «В учете, подсчете и сохранении данных». Подсчете чего? Отчете кому? А главное, нужно ли это в действительности, я не задавалась вопросом. Коль пухлые папки регулярно упаковываются и отправляются «наверх», значит, кому-то они требуются, значит, кто-то их читает. Мне было тепло, сыто и уютно, а однообразие работы богато сдабривалось мечтами о первом отпуске. Задавать вопросы и отрывать людей от их дел, было не принято.

У меня была подруга. Она числилась старшим контролером по отправке подотчетной информации. То есть, следила за тем, чтобы упакованные и перевязанные нами документы вовремя и строго по графику отсылались в вышестоящие инстанции, которые собственно находились двумя этажами выше. Для этого в штате содержались три курьера. Их особый статус вселял трепет в коллег, придавал их движениям какое-то величие, а речи — неторопливость. В экстренных случаях, когда какие-то данные требовались крайне срочно, и необходимая заявка спускалась с пометкой «молния», разрешалось воспользоваться скоростным подъемником. Но его старались запускать как можно реже, поскольку из-за его гигантской мощности выбивало пробки во всем здании.

Почти каждый день мы с подругой встречались во время обеденного перерыва, пили чай, болтали о мелочах, делились планами на маячивший на горизонте отпуск. Она рассказывала самые свежие новости. Периодически, она присутствовала на расширенных заседаниях, и тогда ее рассказы выглядели еще более захватывающе.

Но однажды, она не пришла. Я пила чай одна, смотрела в окно. День выдался сопливым. Мутные клочковатые тучи затянули небо еще с раннего утра, а к обеду стал накрапывать дождик. Размытая серость висела за стеклом серым туманом, долго всхлипывала, крепилась, наконец, разразилась неистовой бурей. Одуревший ветер бил в окна то тут, то там по всем этажам. Палил канонадой ливневых струй. Не выдержала укрывавшая нас в летний зной береза, завалилась на бок, выставила напоказ расколовшийся ствол. Полутьма, властвовавшая снаружи, вдруг ворвалась внутрь. Послышался звук разбитого стекла, треск, где-то загорелась проводка.

По коридору носились ничего не понимающие, вырванные из привычного мира люди. Я не знала, чем помочь, инструкции на этот счет не было предусмотрено. Растерянность и паника царили вокруг, а ветер продолжал выть. Кто-то схватил меня за руку. Это была моя подруга, и проблемы в ее ведомстве были посерьезнее:

— Нужно срочно передать документы «наверх». Но один курьер на выезде, другой застрял в остановившемся лифте между этажами, третий получил травму после попадания молнии в здание. А на документе пометка «молния».

— Я могу помочь. Скажи, что делать.

— Правда? Сможешь? Спасибо тебе огромное!

Она вверила мне увесистый старый портфель, перевязанный красной лентой. Мы протолкнулись к «Запасному выходу»:

— Сюда, по лестнице вверх, последний этаж. Я тебе доверяю.

Дверь за мной закрылась. Я осталась одна. Звук бури и суетящихся людей доносился глухо и монотонно. Лестница была пыльная, такое впечатление, что ею давно не пользовались. Я не удержалась и нарисовала на перилах рожицу. Портфельчик, выданный мне, был довольно увесистым. Но я шла, гордо расправив плечи, чтобы не опозорить высокое звание курьера. Кто знает, может после моего подвига меня действительно переведут в курьеры. Мне живо представилось общее собрание, предложение принять новую должность за то, что не испугалась, что в нужный момент подставила дружеское плечо. И я, скромно опустив глаза, лепечу:

— Ну что вы, на моем месте каждый поступил бы так же…

Я перевела дух. По моим прикидкам я давно уже должна была достигнуть начальственного четвертого этажа. Впрочем, архитектура здесь необычная. От сего момента я начала считать лестничные пролеты. Да, здание здесь странное, а вот запасная лестница самая обычная. До середины стены выкрашена светло-зеленой краской, дальше — побелка, переходящая на потолок. Скучные железные перила. Пыльные окна под потолком, пропускали, тем не менее, достаточно дневного света, в котором кружились все те же пылинки. На шестом по счету пролете мной овладело беспокойство. Сколько же этажей всего я прошла?!

Я перегнулась через перила. Внизу ровными полосками убегали ступеньки и где-то далеко или глубоко сходились в единую точку. Вверху лестница оканчивалась голубым прямоугольником неба, по которому лениво тянулись белые барашки облаков. Некоторое время я пыталась осознать происходящее. Ну как тут не вспомнить Стругацких! У меня было полное ощущение, что нахожусь на страницах любимой книги.

— Ух ты! — наконец выдохнула я.

— Я работаю в НИИЧАВО. Круто! И тому есть несколько доказательств. Во-первых, само здание, оно необычное, это понятно. Во-вторых, таинственное и все знающее начальство. В-третьих, бюрократии, которую с сарказмом высмеивали Стругацкие, у нас навалом.

Так рассуждала я вслух, отмеряя ступеньку за ступенькой. Тяжелый портфель уже натер обе ладони. Ноги подрагивали. Навскидку, я прошла этажей двадцать — двадцать пять. И дернуло же меня предложить свою помощь. Хороша же у меня подруга! Наверняка же знала такую особенность здания и не предупредила! Я снова перегнулась через перила. Вниз все так же бесконечной лентой убегали ступени, а вверху — белоснежные пушистые облака, не приблизившиеся ни на йоту.

Я отдохнула немного, облокотившись на стену, а затем с невесть откуда взявшимся упорством устремилась вперед. Громко декламировала все стихи, которые помнила наизусть, ногами отмеряла в такт ступени. Дальше перешла на песни. Это было какое-то безумие, но я вприпрыжку мчалась по лестнице, пританцовывая на площадках и громко распевала: «Эх, раз, еще раз, еще много-много раз!» Когда выдохнувшись, я вновь заглянула за перила, картина не поменялась. Я плюхнулась на ступеньки, зашвырнула куда-то вперед портфель и рассмеялась громко и надрывно.

Через пыльные окна проникали лучи солнца. Ну что ж, буря точно закончилась. А вдруг там внизу что-то случилось во время этой бури. Вдруг все закончилось не совсем благополучно. Вдруг про меня забыли, и некому будет меня искать. Мне стало жалко себя до слез, и я ревела. Ревела в голос, ничего не стыдясь, размазывая пыль по щекам. Выплеснув эмоции, я успокоилась и сидела, наблюдая за танцем пылинок в солнечных лучах. Кричать и звать на помощь бесполезно. Пускаться в обратный путь тоже не имело смысла, слишком много уже пройдено. Я вздохнула, поднялась и вновь зашагала вперед, подобрав по пути портфель.

Видимо, я очень устала и чересчур погружена была в свои мысли, так как не сразу сообразила, что в покой лестницы врываются посторонние звуки. Я прислушалась, да это был стрекот печатной машинки и многоголосье телефонных звонков. Я поднималась, звуки приближались, добавлялись новые. И вот моему взору предстала открытая в коридор дверь, а за ней — просторный кабинет. Деревянный офисный стол был уставлен множеством телефонных аппаратов различной модификации и цветов. Они поминутно звонили каждый на свой лад. Сплетенные в замысловатые узлы провода уходили куда-то в стену. Посреди стола возвышалась массивная печатная машинка. За столом сидела невероятной красоты блондинка. Длинные прямые волосы спадали по плечам. Изящные тонкие пальцы с острыми, накрашенными ярким лаком, ногтями порхали над столом. Одной рукой она умудрялась печатать на машинке, не отрываясь, другой справлялась с телефонными трубками.

— Канцелярия. Да, поезд пройдет по расписанию.

— Канцелярия. Нет, дождей в ближайшую неделю в вашем регионе не ожидается.

— Канцелярия. Мы понимаем всю важность ситуации, но у вас родится девочка.

— Канцелярия. Пришлите просьбу в письменном виде.

Но поразила меня не абсурдность происходящего, а то, что при всей внешней красоте, голос у девушки был резкий, каркающий. Она подняла на меня глаза, усмехнулась и пальцем с длинным красным ногтем ткнула в сторону.

— По коридору и налево в открытую дверь.

Толстый слой давно не тронутой пыли покрывал пол коридора. Я шла осторожно, чтобы не поднимать ее в воздух, а вслед мне неслось мучительно крикливое: «Канцелярия…», и четко отбивала ритм печатная машинка. Мое внимание привлекла металлическая раздвижная дверь, видимо за ней помещалась шахта нашего подъемника. А вдоль стены в две стороны от нее тянулись неровные груды пухлых папок, портфелей и просто стопок документов, перевязанных красной тесьмой. Я уперлась ногами, широко размахнулась и зашвырнула намозоливший руки портфель поверх этой кучи.

— Будет желание, почитаете, — высказала я и тут же звучно чихнула.

— И чихала я на вас всех.

Дверь на противоположной стороне оказалась приоткрыта. Что ж, мне предстоит о-о-очень долгий спуск, почему не отдохнуть перед дорожкой. Комната оказалась почти точной копией моего классного кабинета времен начальной школы. Шкафы, занимающие весь задний план, строгие портреты на стенах, крашеные, видавшие виды парты. За одной из них сидела женщина. Безликий серо-зеленый костюм, закрученные в тугой пучок каштановые волосы. Полное отсутствие косметики на бледном усталом лице, вокруг глаз залегли глубокие тени, а переносицу рассекали морщины озабоченности. Она неотрывно и тоскливо смотрела в пыльное окно.

— Здравствуйте, — растерялась я, — что вы здесь делаете?

— Смотрю, наблюдаю.

— А как вы попали в это место?

— Не я в этом месте, это место вокруг меня.

— Вам плохо, я могу вам чем-то помочь?

Женщина повернулась ко мне и улыбнулась:

— Сейчас ты предложила помощь совершенно искренне, не надеясь на награду.

За окном послышался печальный журавлиный крик. Мучительная тень прошла по лицу женщины:

— Слышишь? Это мои братья и сестры, они зовут меня с собой в удивительный мир путешествий.

— Так пойдемте, я покажу вам, где выход, правда идти придется долго.

Я протянула руку и подступила к ней так близко, что могла бы коснуться. Но она устало покачала головой:

— Я не могу бросить все, что создавалось с такой любовью и надеждой. Все это погибнет без меня.

Женщина говорила странные вещи, но выглядела, как человек, добровольно взваливший на себя неблагодарный, не оцененный, но крайне важный для всех труд. Мне было искренне жаль ее.

— Хотите, я сменю вас ненадолго?

— Одной минуты мне будет достаточно, — проговорила она задумчиво, — а больше тебе не выдержать.

За окном вновь послышался призывный плач журавлей. Она встала, а я села на ее место.

— Спасибо, — проговорила женщина, но ответить я не успела.

То, что произошло потом я не смогу объяснить даже по прошествии стольких лет. Меня сплющило, меня размазало по крышке парты. Меня придавило таким неимоверным грузом, что не было сил втянуть в легкие воздух. Перед глазами расплывались и лопались желтые круги. Вокруг гудел набат, грозясь разорвать мой мозг, и противно пахло прогорклым маслом. Но самым страшным было то, что варварски, не спрашивая разрешения, в голову ко мне вгрызались чьи-то мысли. Истерично, гневно, слезливо, монотонно и насмешливо они требовали, просили, проклинали.

— За что?! За что мне это?!

— Денег хочу, чтобы с работой все сложилось удачно…

— Чтобы в этот раз получилось родить ребеночка…

— Только бы мне повезло…

— Господи, ну почему у всех дети, как дети, а это — наказание какое-то…

— Да упаси, Боже!

— Помоги разобраться с кредитами…

— Здоровья Максиму, убереги его…

— Упокой душу раба твоего…

— Спасибо тебе, Господи, за еще один день…

Больше я не помню ничего.

***

Женщина вздохнула, расправила складки на платье.

— Меня нашли на полу, на лестнице спустя несколько часов. Когда буря утихла, кто-то вспомнил, что я ушла, но не возвращалась. Потом была палата, уколы, беседы с врачами, осень и тоскливый журавлиный крик за окном.

— Так что же это все-таки было? — не удержалась я.

— Доктора сказали, что внутренний конфликт спровоцировал болезнь, а буря, возможно, стала «спусковым крючком». И вы знаете, я иногда им верю. Ведь если живешь в гармонии с собой, принимаешь себя тем, кто ты есть, ты найдешь умиротворение и счастье.

— А почему вы мне все это рассказали, — искренне недоумевала я, обычно люди пытаются скрывать такие вещи.

— Потому, что ты нуждаешься в помощи. Но у тебя все будет хорошо, — добавила старушка и, накрыв мою руку своей, доверительно шепнула, — поверь мне, я такое вижу.

Она встала, позвала внучку. Держась за руки, они вышагивали по каменной дорожке, что-то оживленно обсуждая.

«Одержимость» — качают головой эзотерики. «Расстройство личности — парируют психиатры. А человек просто пытается существовать в «правильном» обществе.»