Враг мой – муж мой (СИ) [Анастасия Разумовская] (fb2) читать онлайн

Annotation

Бежать из монастыря лишь для того, чтобы тебя выдали замуж за врага — что может быть хуже? Оказалось, может...

Она прожила (не по своей воле) десять лет в монастыре, и ей предстоит вспомнить своё прошлое. Он — некоронованный король, привыкший, что всё идёт по его плану. Борьба и победа — вот его суть.

Но как быть, если победа становится поражением?

***

– Ваша светлость, я очень признательна вам за заботу обо мне…

Герцог поморщился.

– Не стоит. Избавьте меня от ваших благодарностей. Я не дал вас убить лишь потому, что наш брак выгоден для меня.

В этом заявлении не было ничего, чтобы удивило её, кроме его оскорбительности.

– Вы могли бы сделать вид, что вы вежливы, – прошипела она. – Я же сделала.

Медведь хмыкнул.

– Я не люблю делать вид. И не нуждаюсь в том, чтобы кто-то делал вид для меня.

Враг мой – муж мой

Пролог

Карта Элэйсдэйра

Глава 1. Сосуд греха

Глава 2. Именем короля

Глава 3. Стычка

Глава 4. Первые угрозы

Глава 5. Сны и фрейлины

Глава 6. Братец

Глава 7. Вино и дружба

Глава 8. Охота без правил

Глава 9. Путь в бочках

Глава 10. Договориться с Медведем

Глава 11. Честь невесты

Глава 12. Искренний ответ

Глава 13. Выше подбородок, принцесса!

Глава 14. Смерть за спиной

Глава 15. Свадьба

Глава 16. Брачная ночь

Глава 17. У постели

Глава 18. Наказание

Глава 19 Полёт Чайки

Глава 20. Моё

Глава 21. Последний шанс

Глава 23. Королева наводит порядок

Глава 24. Не будем загадывать

Глава 25. Королева просит пощады

Глава 26. Я не друг

Глава 27. Узница Тайной башни

Глава 28. Враг

Эпилог

Враг мой – муж мой

Пролог

Небо полыхало, будто объятое пожаром, но это был всего лишь закат. И на фоне его величия почти не замечались горящие крыши городских домов и башен королевского замка, а чёрный дым казался тучами.

Король Фрэнгон в латах, залитых вражеской кровью, устало взирал с крепостной башни на армию мятежного герцога. Отсюда люди внизу казались тараканами. Целым полчищем поблёскивающих хитином насекомых. То тут, то там белели стяги с изображёнными на них бурыми медвежьими лапами.

Внешняя стена пала. Медведцам оставалось взять внутреннюю, а затем штурмовать грозно ощетинившийся замок.

– Клянусь тебе, Юдард, предавший своего короля, – прошептал Фрэнгон, дрожа от ярости, – тебе дорого будет стоить моё поражение. Каждое окно станет бойницей, каждое выплюнет тысячу смертей твоим воинам… "Впрочем, мы ещё посмотрим, чья будет победа".

– Я прикажу насадить твою голову на пику, и жители Шугга каждый день станут плевать на неё и смеяться над тобой!

Однако, всё было хуже, чем то, во что король Элэйсдэйра пытался поверить. Внешняя стена пала. Половина оборонявших – мертва, оставшиеся в живых ранены и измучены. А королевская армия ни сном, ни духом не ведает, что изменники осаждают столицу. И герцог Южного щита тратит силы своих рыцарей на затянувшуюся войну с Персиковым султанатом. О, если бы можно было вырваться из клещей, пробраться сквозь взятый врагами город, а за Защитной гранью шагнуть через портал прямо на южную границу! Юдарду, герцогу Медвежьего щита, против объединённой королевской армии было бы не выстоять.

– Мой король, – перед ним склонился паж, – Её величество просит вас срочно посетить её.

Фрэнгон бросил последний взгляд на копошение медведцев под стенами. Как, как герцог Юдард смог бесшумно спуститься по реке Шугге, на острове посреди которой высился королевский замок? Почему дозорные не заметили кораблей? Вряд ли теперь получишь ответ, вряд ли этот ответ что-либо изменит…

– Мой король?

Обречённый монарх вздохнул. Руэри никогда не беспокоила его понапрасну. Королева не относилась к тем невыдержанным, склонным к истерии девицам, которые в минуту катастрофы делают всё, чтобы привлечь внимание к себе. «Может быть у неё возникла новая идея, как выстоять?» Надежда вспыхнула внезапно и отчаянно. В конце концов, королева – сильный маг, и, может быть, всё не так плохо, как ему казалось?

– Держать оборону! – рявкнул Фрэнгон.

Подозвал командующего стражей, отдал распоряжения рассредоточить людей, продолжать кипятить смолу, одним словом обо всём о том, о чём молча внимающий командующий и сам знал, а затем широким стремительным шагом спустился по истоптанной лестнице и зашагал к багровеющему в лучах заката замку.

Королева Руэри обрелась там же, где и должна была быть – в детской. Она ходила из угла в угол, стискивая руки с такой силой, будто хотела сама себе сломать пальцы. Перепуганная принцесса Марионилла склонилась над колыбелью. Вскрикнув, обернулась к вошедшему и с надеждой воззрилась на него. Она ещё не знала, что стала вдовой. Принц Тэйсгол – единственный человек в замке, сохранивший безмятежность – сосал крохотный пальчик.

«Это мог бы быть наш сын», – мрачно подумал Фрэнгон, но увы, король был бесплоден. А отец Тэйсгола – младший брат короля – два часа назад погиб, героически обороняя внешнюю стену. Король шагнул к люльке, всмотрелся в румяное личико и бессмысленные голубые глаза. «Вот так ты и стал одновременно и сиротой, и наследником престола», – грустно усмехнулся Фрэнгон.

– Марионилла, выйди, – отрывисто велела Руэри невестке, останавливаясь перед большим тёмным зеркалом.

Принцесса склонилась в реверансе и поспешила убраться.

Руэри шагнула к супругу, и тот обнял её, а она уткнулась в его плечо головой.

– Любовь моя, – прошептала королева.

Фрэнгон провёл ладонью по пшеничным волосам. Вдохнул родной запах.

– Ты позвала меня попрощаться, Ру? – спросил тихо.

Она подняла лицо и посмотрела в его глаза. Пальцем коснулась рыжеватой щетины на щеке – в Элэйсдэйре принято было бриться. Он заметил, что сосудики в левом глазу лопнули и будто испачкали белок кровью. «Скоро всё закончится», – подумал невольно и подбадривающе улыбнулся сквозь пушистые рыжие усы.

– Нет, мы не будем прощаться, – Руэри ударила кулачком по его кирасе. Серые глаза сверкнули сталью. – Фрэн, мы выберемся из замка и ударим им в тыл. Слышишь? Нам только надо выбраться из этой западни!

Королева отстранилась, отбросила его руки и вновь продолжила лихорадочные метания по комнате.

– Я знаю, ты разгневаешься на меня… Может никогда меня не простишь, но я должна была это сделать… Я не хочу, чтобы ты погиб! Даже такой ценой, понимаешь? Ты не погибнешь, нет!

Он смотрел на алые пятна на бледных щеках, на искусанные в кровь губы. Как же она красива! Неудивительно, что Юдард пришёл мстить. Фрэнгону вдруг вспомнилось с какой гордостью герцог Медвежьего щита представлял ему свою невесту, с какой нежностью держал узкую ладонь девушки. Но что ж тут сделаешь? Разве любви прикажешь?

– Ру, – устало прошептал он, – что ты такое говоришь? Простить тебя? Я? За что? Это ты можешь не простить мне, что не защитил, не уберёг…

Она подбежала к нему, схватила за руки, всхлипнула.

– Нет! Это не ты, не ты! Это он. Предатель! Мятежник! Как он смел?!

Фрэнгон медленно вдохнул, а затем так же медленно выдохнул, стараясь справиться с раздражением. Всё-таки истерика.

– Прости, родная. Я должен защищать стены вместе с нашими людьми. Я там совершенно бесполезен, но без меня их воинских дух упадёт…

Он шагнул к выходу.

– Нет! – дико закричала королева. – Стой!

Фрэнгон обернулся и хотел было сказать, что каждая минута дорога, но она глянула на него совершенно безумным взглядом.

– Прости меня, – прошептала, белея, как снег в Медвежьих горах, – но через пять минут они взойдут на стены. Ты не успеешь их остановить. Я договорилась с Юдардом. Он позволит нам уйти через портал. Он обещал разрешить уйти двоим.

Король замер, чувствуя, как ледяная дрожь охватывает тело и пробирается к сердцу.

– С кем? – спросил, не узнавая своего голоса.

Руэри жалко искривила губы в улыбке. А затем зажмурилась и крикнула:

– С Юдардом!

– Ты предала город? – прошептал Фрэнгон непослушными губами. – Ты пожертвовала всеми защитниками, слугами, всеми моими людьми?

– Они всё равно погибнут! Юдард возьмёт этот город. Несколькими часами раньше или позже.

– Ну, спасибо за веру в меня, – выдохнул он и снова шагнул к двери.

Королева бросилась к нему, обхватила руками, сползая вниз.

– Пожалуйста, пожалуйста, Фрэн… Прости… Ты будешь жить, ты должен жить… Мы пройдём через портал, мы приведём армию и уничтожим его... Мы отомстим…

Он попытался освободиться из её рук, но она яростно прижималась к нему, цепляясь за рукава, за плащ, за подол камзола.

– Убей меня, но спаси свою жизнь!

Слёзы текли по бледным щекам. Он никогда не видел, чтобы Руэри плакала. Сердце стиснула когтистая лапа.

Из окон донёсся рёв боевых рогов, крики ярости и вопли боли. Фрэнгон понял, что внутренняя стена взята. «Их кровь на нас», – подумал король. Исход боя решён. До этого мига была надежда перегруппироваться и запереться в замке, но сейчас последние защитники погибали на стене. Некому больше оборонять замок.

Внезапно Фрэнгон осознал, что королева, стоя на коленях целует его руки и плачет, умоляя о прощении. Он посмотрел на зеркало и догадался, что это и был тот самый портал, через который двое могут пройти.

– Как? – спросил тихо.

Она сразу поняла его. Как понимала всегда.

– Я распахнула калитку.

Магия. Будь она проклята.

Руэри как-то сникла. Руки её упали, лицо словно потускнело. Так выглядит приговорённый к смерти. Но виновата ли любящая женщина, что ценой жизни других пыталась спасти любимого?

Принц Тэйсгол жизнерадостно заагукал и срыгнул. Фрэнгон пришёл в себя. Через несколько минут здесь будут враги, и жертва королевы станет напрасной. Он склонился к ней, поднял её и бережно поцеловал, собирая губами слёзы с холодных щёк.

– Ты права, Ру, – прошептал, – я не сержусь на тебя. Столица пала, но пока жив король, королевство не погибло. Я вернусь и отобью мой город у Юдарда.

Глаза королевы засияли надеждой, на бледные щёки начала возвращаться жизнь.

– Я отомщу за каждого отдавшего жизнь во имя короля, – тихо и торжественно поклялся Фрэнгон. – Я уничтожу герцога Медвежьего щита.

Он шагнул к колыбели и взял малютку-принца на руки прямо так, в одеяле. Тэйсгол, увидев помятое бородатое лицо, испачканное дымом и кровью, испугался и заревел. Король не обратил на его плач ни малейшего внимания. С наследником на руках он двинулся к зеркалу.

– Фрэн! – крикнула Руэри. Ужасная мысль, с которой она отчаянно боролась, будто парализовала её. – Через портал могут пройти лишь двое…

У самого зеркала король обернулся. Печально глянул на неё.

– Я понял, Ру, – шепнул тихо. – Прости. Я король. Я должен прежде всего думать о будущем королевства.

И шагнул в темноту.

Руэри громко закричала, не в силах двинуться и только простирая руки.

В этот миг раздался пронзительный вопль из коридора. «Марионилла», – машинально поняла королева, но тотчас забыла про убитую невестку. Шатаясь, поднялась с колен и обернулась. Резная дверь рухнула под мощным ударом, и в детскую ворвались люди в латах и медвежьих шкурах. Самый высокий из них, в шлеме, украшенном медвежьими клыками, шагнул к колыбели, но, увидев её пустой, обернулся и смерил жёстким взглядом Руэри.

– Он бросил тебя, милая? – спросил хрипло и злорадно. – Недолгой оказалась ваша «великая» любовь.

В глазах королевы плескалось отчаяние.

– Юдард, – прохрипела она, – если ты когда-нибудь любил меня, молю: убей…

Мужчина ухмыльнулся криво, подошёл к ней и наотмашь ударил по щеке. Руэри вновь упала на колени и вскрикнула. Он наклонился и поднял лицо королевы за подбородок. Щека её начинала наливаться багрянцем. В уголке губ проступила кровь. Посмотрел в безумные от ужаса глаза.

– Убить? Ну что ты, детка. У меня для тебя будет занятие поинтереснее.

И провёл пальцем по подбородку женщины.

– Ты сделала неверный выбор, малышка. Ты выбрала его. А я ничего не прощаю, ты знаешь. Благодари любимого короля за то, что оказалась в моих руках. И его наследника.

– Н-ненавижу, – прошептала Руэри, содрогаясь всем телом, и внезапно закричала: – Будь ты проклят, Тэйсгол!

Карта Элэйсдэйра

Глава 1. Сосуд греха

двести лет спустя Сирень дурманила, звала, манила. Навевала непорочным сестрам обители приходских дев сладкие видения. В этот час перед рассветом сон особенно дорог и крепок. Но Леолия не спала. Всю ночь она не смыкала глаз, чуть вслушиваясь в тишину. К побегу всё готово было. Каждый шаг просчитан заранее. Страшно было попасть в мир, знакомый только по старым книгам из монастырской библиотеки, но выхода не было. Да и Леолия никогда не отличалась трусостью.

«Всё получится, — шептала она, вглядываясь в серо-низко-низкопортой кели. – У меня всё точно получится».

Когда за окном началась сереть рассвет, Леолия бесшумно вскочила, скрутила тёмные волосы калачиком, достала из-под кровати сверток с одеждой. Девушка никогда не бывала за каменной стеной сиреневого сада. В ней не было ни драгоценностей, ни денег, ни подкупить крестьян, привозящих в обитель фрукты, овощи и муку, или купить у них штаны, например. Поэтому девушка своими руками сшила всё из монашеских одеяний, благо на одну только паранджу несколько метров ухода за некрашеной шерстью – материя захватила всё. И на куртку, и на штаны, и на длинный плащ с капюшоном. Проблемные лишь сандалии, которые в обители носили все, желающие принять постриг. И не желающие – тоже.

Леолия, накинув на голову широкий капюшон, захватила вещевой мешок с засушенным хлебом и теми немногими продуктами, которые удалось скопить, и выскользнула в коридор, постаравшись не скрипнуть ветхой дверью. У нее получилось.

Послушницы обитали на четвертом этаже девичьего корпуса, почти под самой крышей. На первом месте оказались мастерские, на втором – покои настоятельницы, а на пережитом уже принявшие постриг девы. Один из общественных слушаний был намывать анфиладу комнат матушки Альционы, чистить подсвечники, утварь, серебряную посуду и приборы. Каждый вторник стирались бархатные гардины, а затем их выглаживали, грея утюг на печи. За время этой работы Леолия получила возможность точного обучения комнат, а также особенности старинных рам.

Беглянка почти бесшумно спустилась по лестнице чёрного хода на второй этаж. Накануне она тщательно смазала все петли и дверные, и оконные, поэтому двери в покои настоятельницы даже не скрипнули. А дальше всё было просто: пушистый длинный ворс ковров заглушил лёгкие шаги девушки. Благослови богиня неуёмную страсть матери Альционы к роскоши Персикового султаната! Леолия, конечно, выбрала комнату, наиболее удалённую от спальни настоятельницы, но вдруг бы той не спалось?

Девушка подошла к высокому окну, повернула латунную ручку в виде канарейки, прислушалась. Всё тихо. Сердце стучало, как ненормальное. Казалось, своим стуком оно сейчас разбудит спящую матушку.

Тихо-тихо, очень осторожно Леолия потянула раму на себя. Свежий ветер ворвался в тёплое помещение, радостно надув тяжёлый бархат. Насыщенный аромат сирени вскружил голову. Девушка забралась на подоконник, развернулась лицом в комнату, легла на живот, спустила ноги по другую сторону окна, затем сползла насколько могла вниз, удерживаясь за широкий подоконник руками, разжала пальцы и спрыгнула.

Удар получился сильным, пятки сразу заболели. Леолия осторожно привстала, прислушиваясь к ощущениям. Благодарение богине, кажется, нет ни серьёзного ушиба, ни вывиха, ни перелома. Отлично. Теперь нельзя было терять ни минуты времени. И беглянка бросилась прочь, руками раздвигая грозди сирени.

Она быстро миновала сад, затем ловко вскарабкалась на стену из камней, и вдруг остановилась, на миг пронзённая робостью. Что её ждало впереди? Добрые люди, которые помогут, укроют, или… Или разбойники и бандиты? Она не знала. Знала лишь, что не нужна никому: ни отцу, ни брату. Как не была нужна и матери. Но её будут искать, возможно, с собаками. Возможно, пустят стражников по всем дорогам, деревням, городам… У неё нет денег, нет даже запасной одежды. Ни-че-го.

Леолия оглянулась. За сиреневыми пожарами высились островерхие черепичные крыши корпусов. Родное, не любимое, но привычное…

Девушка стиснула кулачки, вонзив ногти в ладони. Ей захотелось дать себе пощёчину.

– Трусиха, – прошипела она, – давай, возвращайся. Упади в ноги матушки, попросила прощения. Авось простит!

И зарычала. Злость прогнала страх, и, не колеблясь больше, Леолия спрыгнула и побежала по направлению к западу. По картам она знала, что именно там протекает полноводная река Шугга.

Оставалось очень мало времени до того, как начнёт всходить солнце, и дежурная дева ударит в било, пробуждая обитель ото сна. И можно было бы начать побег ночью, тогда бы у Леолии было намного больше времени до того, как её начнут искать. Вот только мать Альциона, как правило, не ложилась спать до самого утра. То ли молилась, то ли раскладывала пасьянс, но никто из сестёр не рисковал будить настоятельницу до самого ужина: бессонница. Впрочем, девы учили видеть в этом особую святость матушки. Да и на здоровье бы. Одна беда: спрыгнуть можно было лишь из её окон. Первый этаж закрывался, окна на чёрной лестнице были глухими, на третьем – все кельи заселены и нет никакого шанса, что не разбудишь деву, войдя в её комнату, ну а с четвёртого проще убиться. Оставалось ждать утра и рисковать.

Когда мир озарился лучами восходящего солнца, девушка увидела заросли камыша и рогоза. Река. Она успела.

Поздравив себя с точным расчётом, Леолия поспешно сняла с себя одежду, связала её в узел. Теперь только надеяться, что тело, спустя десять лет жизни затворницей, всё же вспомнит как это – плавать. Но учиться уже поздно, и девушка отважно бросилась в воду, держа свёрток левой рукой. Прошла несколько шагов по илистому дну, а затем, когда вода достигла пояса, осторожно погрузилась в неё и зачерпнула правой рукой, отчаянно забив ногами. А затем тело всё же вспомнило, и она поплыла.

Течение сносило её, но Леолия была упряма. Ей нужно было на тот берег. В первую очередь, беглянку начнут искать вокруг обители, затем по дороге в город Шуг. Она была уверена, что стражники непременно решат, что Леолия направилась в столицу. А когда прошерстят Королевские земли и объявят розыск в остальных семи щитах, беглянка уже доберётся в порт Западный Мыс, а там…

Воображение нарисовало ей портовый город, шумный, жизнерадостный, многолюдный. Там будет легко затеряться. А если повезёт, устроиться на какой-нибудь корабль…

Несмотря на все запреты милосердных дев, Леолия с детства лазала по деревьям, крышам, бегала, сбивая всех с ног. Всё это дало ей прекрасную форму. Лет с двенадцати, обнаружив в библиотеке потрёпанную книжку для юношей, девушка целенаправленно занялась гимнастикой, развивая выносливость и гибкость. Да что там гимнастика! Леолия даже фехтовала со шваброй в руке по картинкам в учебнике. И сейчас ей оставалось только благодарить неизвестного, потерявшего несколько десятков лет назад книгу среди пыльных полок.

Течение вынесло её на стрежень, подхватило и понесло мимо берегов. И это было к лучшему. Леолия, рассчитывая свой побег, не предполагала, что Шугга поможет ей. Река уносила её всё дальше от обители, достаточно было лишь удерживаться на поверхности. Девушка перевернулась на спину и позволила течению позаботиться о ней.

Шугга брала начало на севере, в Медвежьих горах, где местные называли её «Шум», затем орошала плодородные долины Королевских земель – сердцевины Элэйсдэйра, обнимала остров с королевским замком и, промчав мимо столицы, названой в её честь Шугом, устремлялась на юго-запад в Золотой щит, и там распадалась на множество рукавов дельты.

Эх, если бы была лодка! Так бы плыть и плыть, пока не достигнешь свой цели!

Леолия решительно развернулась к берегу, противоположному от обители, и вновь начала грести правой рукой, стараясь удерживать узел над головой, но догадываясь, что он уже безнадёжно промок.

И вот, когда руку ужалила первая судорога, ступней коснулись водоросли. Леолия опустила ноги и встала. Дойдя до прибрежных зарослей, выбралась на берег, не обращая внимания, что жёсткие листья осоки режут кожу, и упала без сил, бросив свёрток с одеждой рядом с собой. Свободна! Она – свободна!

Небо сияло голубизной. Стрижи расчерчивали его зигзагами. Мир просыпался. Леолия улыбнулась и закрыла глаза, бесстыдно подставляя тело солнечным лучам.

– Правильно, – раздался над ней одобрительный голос, – нечего прятать такую красоту.

Девушка вскрикнула и вскочила, подхватив сверток и поспешно развязывая его. Со скоростью разбуженного дозорного, накинула на себя плащ, замоталась и огляделась.

На толстой ветви прибрежной ивы полулежал парень в кожаной куртке. Рядом паслась стреноженная, осёдланная рыжая лошадь. Парень нагло ухмылялся, густые длинные волосы русой волной падали на его лицо.

– Подлец! – возмущенно вскричала Леолия. – Вы не могли сразу дать понять, что я не одна?

– Зачем? – удивился он. – Меня всё устраивало. Солнечное утро, прекрасная обнажённая нимфа выбирается из реки… Повезло, я считаю.

Сколько же он на неё пялился?! Голую!

Леолия отвернулась и стала одеваться под плащом. Одежда, местами намокшая, сопротивлялась.

– Конечно, – зло шипела она, – если бы вы были благородным человеком, вы бы поняли, что это низость. Но такому мерзавцу не понять!

Она чувствовала, как её уши полыхают от ярости.

– Такому мерзавцу, как я, не понять, – согласился он, и девушка услышала звуки прыжка и приближающихся шагов. – Согласитесь, не каждый день обнажённые нимфы выходят из реки подобно первозданной богине.

Леолия уже натянула штаны, а потому чувствовала себя более уверенно. Она обернулась к наглецу и посмотрела на него самым уничтожающим из своих взглядов.

– О, – впечатлился незнакомец, – мощно. Может ли мерзавец поинтересоваться, куда держит путь одетая нимфа? В лес, покорять лесных духов? Или в деревню, зачаровывать и уводить несчастных парней?

– Нельзя, – прошипела Леолия. – Да как вы вообще смеете со мной разговаривать после… после…

– Впрочем, стоит, наверное, спросить не куда, а откуда? – ухмыльнулся подлец. – И что-то мне подсказывает, что милосердные девы сегодня не досчитались в своих рядах одной святой.

Леолия почувствовала, как краснеет. Ну нет! Она себя не выдаст!

– Это не ваше дело, – гордо фыркнула она. – Но вы можете спросить милосердных дев сами, если пожелаете.

«Правда тебе понадобится либо найти лодку, либо ехать до самого Шуга, пока найдёшь переправу», – вредно подумала девушка.

– Гордая. Отважная. Идиотка, – кивнул он, как будто подтверждая собственные слова.

Леолия задохнулась от ярости. Да что он о себе возомнил?!

– Шугга – река коварная, – пояснил тот и милостиво поинтересовался: – Ты когда-нибудь слышала о водоворотах, стремнинах, омутах?

Сердце запоздало сжалось от страха. Когда девушка переплывала реку, то не вспомнила о таких опасностях, плохо их себе представляя. Но в книжках она об этом читала.

– Ага, слышала, – заметил он. – Значит, отчаянная.

– Отвернитесь, – мрачно потребовала Леолия.

Ну надо же! Первый день свободы. Она так рисковала, она переплыла реку, и Шугга уберегла её от своих капризов. Сбежала из обители, можно сказать, под самым носом матери-настоятельницы. Сама спланировала побег, и всё для чего?! Чтобы терпеть насмешки первого встречного гада?!

Грубая шерстяная ткань неприятно колола обнажённую грудь. Штаны-то под плащом надеть легко, а рубашку?

– Меня Ларан зовут, – любезно представился «гад» и всё-таки отвернулся.

– Мне всё равно, – фыркнула Леолия, поспешно натянула рубаху, подпоясалась и выдохнула.

Оказалось, очень неудобно быть полуголой под шерстяным плащом.

– Я могу повернуться? – спросил Ларан.

– Вы можете отправляться к Юдарду, – Леолия ещё злилась.

Ларан обернулся. Он улыбался, и это была очень жизнерадостная улыбка, почти от уха до уха. Голубые глаза сияли радостью, и девушка внезапно подумала, что сочетание голубых глаз и русых волос очень красиво. Она вдруг осознала, что впервые разговаривает, да и вообще так близко видит мужчину. Впервые с семи лет, конечно. С тех пор, как её – перепуганного, ничего не понимающего ребёнка – насильно привезли в обитель.

«Мужчина — это сосуд греха, – закатывала глаза дева Касьяна. – Мучимые огнём, сжигающим плоть, мужчины рыскают повсюду в поисках непорочных дев, дабы растлить невинных». И при этих ужасающих воображение словах на тонких губах милосердной девы появлялась мечтательная улыбка.

Леолия внимательно оглядела «сосуд греха».

Он был высок, широкоплеч. Одет неброско, но с достоинством. Ткань без изысков, но явно прочная – уж она-то понимала в этом толк. Кожаная куртка с серыми бархатными вставками, кожаные высокие сапоги. Через плечо на портупее – сабля. В его глазах искрится смех. И в целом мужчина похож скорее на Чижика, монастырского озорного кота, чем на угрозу её невинности. Но может этот только так кажется? В конце концов, святая королева Руэри до того, как встретила Великого Фрэнгона, была невестой злодея Юдарда, и ни в одной книжке, в которых описывались события двухсотлетней давности, не было сказано, что её принудили. А, значит, явное зло облачается в невинность, не так ли? Впрочем, и сам святой Фрэнгон был мужчиной, разве нет? Может не все из них алчут развратить невинных дев?

– Ну что, разглядела? Красавчик, да? – ещё шире улыбнулся Ларан.

Богиня! А Леолии казалось, что шире просто некуда. Не-ет, святой Фрэнгон, возможно, и был святым, но этот мужчина – точно сосуд греха.

Девушка подняла с земли вещевой мешок, закинула его за плечо и молча зашагала вдоль берега по течению реки. Рано или поздно, Шугга выведет её в Золотой щит – юго-западное герцогство.

Спустя некоторое время она услышала за спиной стук копыт. Обернулась. Ларан верхом ехал за ней. «И чего он ко мне привязался?!». Но наглый парень, казалось, даже не смотрел на неё, а любовался окрестностями. Увидев её сердитый взгляд, спутник учтиво склонил голову, а затем засвистел какой-то весёлый мотивчик.

Леолию охватило раздражение. Хотелось зарычать или швырнуть в наглеца камнем. Но девушка постаралась взять себя в руки. Чем бы таким занять голову, чтобы успокоиться? Она попыталась нарисовать мысленно карту королевства.

Итак, Элэйсдэйр на западе омывается Металлическим морем, в котором, далеко от берега находится самое маленькое из герцогств – Морской щит. Он расположен на нескольких островках, каждый из которых – неприступная крепость. На берег моря выходят границы трёх щитов: Медвежьего, Серебряного и Золотого. Здесь много портов. Жители в основном занимаются торговлей, рыболовством и ремеслом.

На юге Элэйсдэйр соседствует с обширным Персиковым султанатом. Благодатные земли Южного щита кормят все остальные щиты и жителей королевских земель. Как говорят: здесь можно воткнуть сухую палку в землю, и вскоре она пустит листву, зацветёт и даст плоды.

На востоке королевство прикрывают щиты Шёлковый – южнее, и Горный – севернее. Через Шёлковый караваны идут на восток, а вот вот Горный щит – герцогство бедное. Каменистые бесплодные земли, суровый климат. Зато сыр оттуда славится своим ароматом и насыщенным вкусом. И уголь. Уголь ароматом не славится, но вся страна топится углём именно оттуда.

С запада Элэйсдэйр граничит с лесным княжеством Тинатин и вгрызается горным мысом в Великое Медовое царство. А на севере оба щита – Медвежий и Горный, касаются маленького королевства Гленн. А ещё там начинается холодное Северное море, которое приносит к берегам искристые глыбы льда.

– Ты есть-то хочешь? – прервал её мысли хитрый голос. – Могу угостить. У тебя, наверное, и денег нет, да?

Леолия не обернулась, но в животе противно заурчало. Она сняла мешок с плеч, залезла в него рукой и вытащила липкую, отвратительную серую массу, в которую превратились хлеб и сыр. Ладно, не хлебом единым…

Впереди залаяла собака. Минута и одинокий лай подхватила вторая, третья… Деревня! В ней можно попросить помощи. Нет, конечно, выдавать в себе беглянку нельзя, но можно назваться странником. Можно обогнуть деревню и зайти с противоположной стороны, соврав, что она – парень, сосуд греха, и направляется в обитель помолиться… А почему бы нет? Эх, зря она не обрезала волосы ещё там, в келье…

Леолия покосилась на спутника. Впрочем, если у этого пышного типа волосы идут к груди, то почему бы и парень-грешник не мог отрастить их до пояса? Впрочем, лучше не рисковать. Она внезапно снялась с запястья приготовленной ленту и снова перекрутила волосы на затылке. Накинула капюшон так, чтобы лицо было видно, а волосы – нет…

– Замаскировалась, – оценил ее труды Ларан.

Да чтоб тебя! Леолия вскинула подбородок и отправилась воплощать свой план. Судя по звукам, нахал по-прежнему сопровождал ее. Впрочем, может ему тоже что-то нужно в деревне?

Глава 2. Именем короля

Просить помощи у людей было опасно. Однако голод оказался мучительным чувством. Солнце только-только достигло зенита, а Леолию уже мутило, и кружась голова. Видимо, сплав по могучей Шугге не прошёл бесследно. Ноги дрожали от слабости. И раз уж просить помощи в деревне, то лучше это сделать сейчас. Уже завтра, скорее всего, о её побеге будут знать по обе стороны реки.

Можно было бы воспользоваться предложением рыцаря, но, будем честны, какой он к юдарду рыцарь?! Хам, нечестивец, распутник – мужчина, одним словом. Леолия была уверена, что оказаться в зависимости от Ларана значило провалить весь план.

Оказавшись среди аккуратных деревянных домиков, девушка уверенно зашагала в центр. Там должен быть алтарь, непременно. Впрочем, в отличие от душевного настроя, шаг её далеко не был бодр.

– Ты уверена, что не совершаешь сейчас роковую ошибку? – страшным голосом поинтересовался «недорыцарь» за её спиной.

Леолия не ответила. Она надеялась, что если игнорировать навязчивого субъекта, то со временем ему надоест, и он отстанет сам.

– Эй, мальчик! – густой бас затормозил её движение.

Девушка оглянулась.

Перед калиткой, выкрашенной в алый цвет, стоял полуголый мужчина. Мускулы бугрились на его могучей груди, едва прикрытой кожаным фартуком. Огромным кулаком, казалось, можно было бы убить быка. Леолия невольно сглотнула и застенчиво подняла взгляд выше. Сумрачное лицо. Запавшие глаза, металлическим блеском сверкающие из-под кустистых бровей, борода, будто отрубленная лопатой. Нос, переломанных в двух местах…

– Йя-а? – пролепетала Леолия испуганно.

– Он у нас дурачок, – сострадательно посетовал Ларан за её спиной. – Вот, идём в обитель милосердных дев, помолиться. Вдруг богиня просветит его разум?

Леолия аж подпрыгнула и резко обернулась, уничижая спутника яростным взглядом.

– Бедняга, – сострадательно произнёс страшный мужик. – Возьми, болезный.

Что-то звонко цмокнуло о камень на песчаной дороге. Леолия глянула: это был щиток – медная монета Элэйсдэйра. Она бережно подняла его из пыли.

– Спасибо, – прошептала застенчиво.

– Дурачок дурачком, а гляди-ка, в деньгах соображает, – умилился мужик. – Хочешь заночевать в моём сеннике, болезный? До обители путь неблизкий, а ночи холодные.

Леолия испуганно покосилась на мужские груди, которые так рельефно проступала на торсе, что, казалось, ими можно было бы кормить младенцев, и отчаянно замотала головой. Ну уж нет! Нельзя доверять тем, кто может орудовать руками, как кувалдами.

– Ну что ж, да благословит тебя богиня, – выдохнул мужик и скрылся за калиткой.

– Ну и зря, – заметил Ларан, – он бы тебя в обиду не дал.

– Ага, – не выдержала Леолия, передёрнув плечами, – сам бы обидел. Ясно же, что это либо палач, либо мясник…

– Либо кузнец. Это был кузнец, нимфа. Царь и бог любого поселения.

«Всё равно страшный», – подумала Леолия, но промолчала. Ей неожиданно пришла в голову отличная идея: а не попросить ли ей милостыню? Дал монету один сельчанин, дадут и другие.

– Может всё-таки помочь? – поинтересовался Ларан. – Я мог бы заплатить за тебя в таверне. Или кабаке, если тут кабак. Сочная курочка, ароматные котлетки. М-м…

– Обойдусь, – процедила девушка и вновь двинулась в центр села.

Мясо. Фу, какая гадость! В обители не только брезговали мясными блюдами – милосердные девы читали специальную молитву очищения за несчастных мясоедов.

Село состояло из одной лишь улицы. Зато какой! Вытянувшаяся вдоль реки, она всё длилась и длилась, и Леолии вскоре начало казаться, что эта улица простирается до самого Западного мыса – портовой столицы Золотого щита. Но, наконец, она увидела за одним из поворотов берёзовую алтарную рощицу. К этому времени ноги её уже начали заплетаться, а мир настойчиво раскачивался перед глазами. Леолия собрала последние силы и добрела до алтаря.

Это был обычный валун без изысков. Сельчане украсили его ромашками и, судя по тому, что цветы ещё не завяли, алтарь часто посещался. Хотя может это магия алтаря препятствовала тлению?

Девушка с облегчением уселась рядом с паломнической тропинкой, надвинула на лицо капюшон и протянула руку в нищенском жесте. Если она соберёт хотя бы десять медяков, этого хватит на еду до самого Золотого щита!

Ларан расположился в десяти метрах от неё, привязал лошадь к берёзе и лениво растянулся на траве, надвинув берет на глаза. «И что ему от меня надо?!» – сердито подумала девушка, но сделала вид что они не знакомы. Хватило ненадолго.

– Твоя лошадь обгрызает священное дерево! – зашипела Леолия в ужасе.

– Грызут – грызуны, а лошади – животные травоядные, – поучительно отозвался назойливый спутник, даже не приподнявшись.

– Какая разница?! Это же священная берёза!

– Прекрасно. Я не возражаю, пусть моя лошадь освятится. Буду ездить на святой лошади, – хохотнул он.

Леолия разозлилась Ты можешь быть невоспитанным хамом, но кощунство… Она сняла с ноги сандалию и бросила ему в лоб. Обувь сшибла берет.

– Ай, – Ларан скривился. – А если бы попала в глаз? Тебе пришлось всю жизнь кормить одноглазого калеку!

На тропинке показались две женские фигуры, прерывая их препирательство. Одна пониже, другая высокая и широкая в плечах. Шедшая впереди старуха, та, что пониже, куталась в цветастый наплечный плат – мафорию, а великанша за её спиной опиралась на корявый посох и хромала. Леолия поняла, что нужно просить милостыню, пока женщины не прошли, но от волнения и стыда у неё всё пересохло во рту. Вспомнив, что обнажила лодыжки, она поспешно натянула плащ на ноги. Не хватало ещё чтобы сельчанки увидели на её ногах монастырские сандалии.

– Ма, ма, – замычала великанша, тыча пальцем в Леолию.

«Идиотка», – поняла девушка. И это не было ругательством.

– Откуда ты идёшь, добрый странник и куда держишь путь? – старушка окинула фигуру «нищего» цепким взглядом.

Улыбнулась ласково. Сухенькая ручка полезла в кошель.

– В обитель милосердных дев, – пропищала Леолия. Ей наконец удалось справиться с онемением языка. – Помолиться-покаяться.

Ларан встал и подошёл к ним. Рука его легла на рукоять сабли. Парень по-прежнему насмешливо улыбался, но Леолии не понравилась эта усмешка. Что он задумал?

Старушка благоговейно коснулась пальцем лба, призывая богиню.

– Голодный, чай? – вздохнула.

Живот Леолии, будто отзываясь на добрый голос, отчаянно забурлил.

– На вота, – женщина протянула девушке яйцо. Очевидно, варёное. – Несла в дар богине, но милосердная учила подавать нищим. Я сызмальства почитаю богиню! Да будет благословенно имя её!

– Ы, ы-ы, – заухмылялась идиотка.

Леолия протянула дрожащую от слабости руку и взяла яйцо. Внезапно старуха ухватила девушку за запястье крепкими пальцами.

– Нехорошо это, дорогуша, одевать в мужское. Срам! И бежать из обители – грешно, девочка.

Леолия рванулась, но старушка оказалась на удивление крепка.

– Эй, уважаемая, – рыкнул Ларан, вытаскивая саблю, – не знаю, что помутилось в твоей безумной голове, но это мой паж. Да, дурачок, но он мне сгодится и таким. Живо отпустила его, если не хочешь отойти к богине двумя половинками.

Он уколол мерзкую старуху остриём сабли меж лопаток.

Сейчас Леолия была рада оказаться хоть дурочкой, лишь бы вырваться из цепких ручонок.

– Позади! – крикнула она, но было поздно: сучковатая дубина, служившая идиотке тростью, обрушилась сзади на рыцарскую голову.

Тот упал, как подкошенный, но саблю из рук не выпустил.

– Ма, ма, – замычала деваха, счастливо улыбаясь.

– Блудила с ним, девочка? – прошипела старуха. – Ой, как нехорошо!

Леолия вновь рванулась, но старуха удержала её. Её когти пронзили нежную кожу запястья.

– Мара, возьми эту дрянь, и идём к старосте, – велела мать дочери.

Идиотка легко подхватила беглянку и закинула её через могучее плечо. Последнее, что услышала Леолия перед тем, как потерять сознание, были злобные слова:

– Мать Альциона научит тебя, как блудить.

***

Казематы обители милосердных дев располагались в подвале девичьего корпуса. Это были маленькие – четыре шага в длину, три в ширину – каменные клетушки, без окон и кроватей, с земляным полом. В углу лежали жалкие остатки прошлогодней, полуистлевшей соломы. Об освещении никто не заботился, поэтому о наличии соломы Леолия узнала опытным путём.

Девушка металась раненной волчицей взад-вперёд. Её привезли поздним вечером, но она всю ночь не сомкнула глаз. Вторую ночь, между прочим.

Всё пропало. Всё летело к юдарду. И виновата в этом только она! Сама! Дура.

Побоялась грозного внешнего вида кузнеца. А меж тем он явно был добр и милосерден.

Доверилась старухе, купившись её благочестивым видом и самим фактом, что это женщина. Старая. А значит – мудрая.

А главное – Ларан пытался её защитить! Он сделал всё, чтобы ей помочь. Да, наглец, да, нахал, но он ничего плохого Леолии он не сделал. Зато настойчиво предлагал решение всех сложностей пути. Он выгораживал её перед всеми, называл своим пажом. А она… Она так разозлилась на ту сцену на берегу реки, что не удосужилась даже подумать! Обуздала бы она свои эмоции, быстро бы поняла, что если бы рыцарь хотел причинить ей вред, он бы сделал это несколько раз на пути к селу.

Сама виновата! Во всём виновата только она! И то, что произойдёт дальше, она получит заслуженно.

Наконец, набегавшись вдоволь, Леолия успокоилась. Нельзя истощать свои силы до предела. Она итак едва жива. Нужно выспаться. Вдруг завтра представится крохотный шанс снова бежать, а она, ослабленная, не сможет им воспользоваться? Девушка опустилась на солому и тут же провалилась в сон, похожий на беспамятство.

– Вставай, греховодница!

Её трясли за плечо и шипели прямо в лицо. Леолия с трудом открыла глаза. Сколько она проспала? Пять минут? Час? Ей казалось, что только успела закрыть глаза. Голова гудела. Ноги и руки противно дрожали.

Девушка поднялась, придерживаясь за стену, вгляделась в лицо милосердной девы. Касьяна. У этой не убежишь.

– Если ты уже не девственница, ты должна мне об этом сказать, – приказала милосердная дева. – Покайся. Расскажи мне всё.

Глаза девы зажглись любопытством.

– Не буду, – угрюмо ответила Леолия. – Ни слова ни о чём не скажу.

Касьяна высокомерно пожала губы.

– Пошли, – прошипела, как змея.

Солнечный свет ударил в глаза, и Леолия невольно ухватилась за широкий рукав спутницы. Голова кружилась от сладкого аромата сирени. Касьяна раздражённо подтолкнула её вперёд по тропинке, покрытой круглыми известняковыми плитами. Вдоль дороги к храму богини стояли милосердные девы. В прорезях голубых паранжей сверкали их глаза.

– О владычица милосердная, святая, небесная! Посмотри на грешницу, жаждущую тебя, – пели они хором.

Спотыкаясь, Леолия двинулась вперёд, ощущая себя преступницей, идущей по дороге на эшафот. Не пройдёт и часа, и её жизнь закончится. Потому что быть милосердой девой – это разве жизнь? Взгляд девушки искал в лицах окружающих хоть толику сочувствия, и в некоторых находил. Мало кто из них ушёл в обитель по доброй воле. Некоторые умудрялись даже сохранять сострадание.

Но нет, нет! Её не надо жалеть! Леолия распрямила плечи, вскинула подбородок и устремила взгляд вперёд. Жалость всё равно не поможет.

Она шла, насколько могла бодро, а за ней с пением смыкались ряды дев. Наверное, их шествие было величественным. Леолия этого не знала. Девушка старалась только не упасть. Перед глазами расцветали радужные круги.

Но вот и храм. Круглый, мраморный. По окружности – лёгкие колонны из медвежьего камня. Леолия знала, что этот камень, даже умещающийся в ладони, стоит целое состояние. Страшно было представить, сколько золота отдали за колонны.

Двери, сплошь покрытые аквамаринами, были распахнуты. Кто-то из дев сунул в руку Леолии горящую свечу, и воск обжёг пальцы.

Внутри полутёмный храм был весь убран цветочными гирляндами. Хрустальный пол переливался в мерцании свечей. Перед статуей богини стояла мать настоятельница. Две девы по обе стороны держали по высокой свече.

Мать Альциона – статная, несколько располневшая, но сохранившая остатки былой красоты – сейчас сама казалась богиней. Неотвратимой, как смерть. Её лицо, в отличие от других дев, было открыто. Даже лёгкая вуаль отброшена. Серые глаза сияли вдохновением. Шёлковая, лазурная тога, символизирующая небо, подолом простиралась метра на три. Белая, словно облака, парчовая мантия, ритуальное ожерелье, диадема, сверкающая лучами, висячие серьги – всё из золота и бриллиантов – играли светом, и у Леолии на миг перехватило дыхание от восхищения.

Да, настоятельница сама была похожа сейчас на прекраснейшую богиню.

– Кто ты, алчущая? – красивым звучным голосом задала Альциона ритуальный вопрос.

Сестры позади Леолии надавили на плечи, заставив девушку опуститься на колени.

Постриг начался.

– Леолия, дочь греха, алчет милостыни госпожи своей, – ответил кто-то из сестёр позади упрямо молчащей Леолии.

– Что просишь ты у прекраснейшей? – вопрошала настоятельница, а кто-то из сестёр – Леолия никак не могла определить чей это голос – отвечал ей.

– Просит милости.

– Золото ли надобно тебе?

– Нет, милосердная. Золото развращает глаза.

– Любви ли мужской надо тебе?

– Нет, чистейшая. Мужчины развращают сердца.

– Короны ли ищешь?

– Нет, смиреннейшая. Власть развращает разум.

– Тогда чего просишь ты у алтаря небесной?

– Жажду отдать ей жизнь и сердце, посвятив их служению величайшей.

У Леолии не было сил возражать. Возможно, если сейчас закричать: «Нет, не хочу! Не хочу посвящать жизнь и сердце! Хочу и золота, и власти, и любви мужской!», то постриг прервётся? И пусть её ждёт голод и холод каземата, всё лучше, чем долгая безрадостная жизнь за каменной стеной!

Но горло пересохло. Слова, произнесённые за неё нараспев, добирались до разума как будто через вату. Спать. Упасть и уснуть. И будь что будет.

Девы запели красивую, но очень печальную песнь – жалобу грешницы. Мраморные своды отразили женские голоса, усилив их и наполнив глубиной. Леолия стиснула кулаки, прогоняя апатию и сонливость. Втянула щеку и прокусила её до крови. Не время сдаваться. Ещё несколько минут, и всё будет для неё кончено. Надо что-то делать! Сейчас.

– Ты не достойна того дара, о котором просишь, – продолжала настоятельница, когда хор стих, – но богиня милостива без меры. Возьми ножницы и подай их мне в знак доброй воли и обещания верности богине.

Холёная рука протянула девушке острые золотые ножницы, сверкнувшие аквамарином по центру. Леолия взяла их, а затем швырнула на пол. Металл звякнул о хрусталь.

– Нет моей доброй воли! И я не хочу обещать ничего, – прохрипела девушка.

Ей показалось, что молния ударила в купол, или треснул хрустальный пол, выпуская всех демонов преисподней. Сестры смешались, настоятельница застыла.

Она сделала это! Она смогла!

– Безумная, – мать Альциона вздохнула. – Ты всерьёз считаешь, что, просто бросив ножницы, можно изменить волю короля?

– Короля, но не богини, – упрямо возразила Леолия. – Разве милосердные девы должны слушать волю короля, а не прекраснейшей?

Ей показалось, или в серых глазах настоятельницы мелькнуло сочувствие? Должно быть, показалось.

– Касьяна, подай мне ножницы, – холодно велела мать Альциона. – Девы, помогите своей будущей сестре.

Касьяна выступила вперёд, подняла орудие пострига. Девы по сторонам Леолии вновь нажали на плечи непокорной, зафиксировав её. Взяв из рук верной приспешницы золотые ножницы, Альциона как ни в чём не бывало продолжила ритуал.

– Богиня принимает желание сердца твоего, – хорошо поставленным голосом нараспев провозгласила она, а у Леолии уже не осталось сил сопротивляться.

Она зажмурилась.

И тут девы отчего-то смешались, расступаясь и ахая. Кто-то прошёл чётким, тяжёлым шагом.

– Остановитесь!

Грубый мужской голос разорвал перешёптывания сестёр..

– Именем короля!

Глава 3. Стычка

Эйдэрд, герцог Медвежьего щита, поднялся над потухшим кострищем и вытер пальцы о медвежью шкуру, служащую ему плащом. Высоко горах в это время было холодно. В смысле просто холодно, а не дул ледяной ветер, как в обычное время года.

– Ты тоже считаешь это странным? – обернулся он к Грэхэму, одному из своих командиров.

– Они никогда раньше так не делали, – признал тот. – Возможно, поменяли тактику?

Эйдэрд скривил губы. Всё это ему не нравилось.

Кровавые всадники вели войны с Медвежьим герцогством с незапамятных времён. Когда всадники ещё не объединились в королевство. Когда сами медведцы были настоящими медведями, с когтистыми лапами и бурой шерстью, если верить легендам и сказкам. Но ни разу всадники не уходили без битвы. Прийти, постоять под стенами заставы и уйти? Зачем? Разве только отвлечь внимание. Но от чего именно хотят отвлечь его?

– Мой герцог, – Юдард, оруженосец Эйдэрда, спешил к нему по крутому склону. На плече его сидела почтовая ворона.

Оруженосец с поклоном протянул свернутую трубочкой записку.

– Из Железного когтя, – поспешил предупредить он.

Эйдэрд развернул послание и скрипнул зубами.

– Мой герцог? – Грэхэм встревожено смотрел на него.

– Они осадили Железный коготь, – рыкнул Эйдэрд.

– Высылать подкрепление? – уточнил Грэхэм, зная ответ наверняка.

И ошибся.

– Нет, – Эйдэрд прищурил глаза цвета воронёной стали. – Сначала Могучая Лапа, затем Алмазный клык, а теперь Железный коготь. Они уйдут и оттуда раньше, чем мы подоспеем.

– А если…

– Если я ошибаюсь, и конечная цель всадников именно Железный Коготь, то гарнизон в ней способен продержаться не один день. Мы успеем им помочь. Но я уверен, что и Коготь им не нужен.

– Тогда что?

Эйдерд мрачно глянул на помощника. Седые усы, мудрые, зоркие, как у орла, глаза и орлиный же нос. Грэхэм воевал ещё под началом отца нынешнего господина. И, пожалуй, слишком привык сражаться по правилам. А правила имеют свойство меняться

Медвежий герцог снова задумался, провёл рукой по короткой бородке, больше похожей на несбритую щетину. Положим, они бьют по разным заставам, чтобы медведцы пропустили удар по одной из крепостей. Но даже если пропустят, любая из них может выстоять под ударами старинных врагов не менее полугода. Он регулярно и тщательно проверял обороноспособность своих застав.

Напасть на Берлогу – главный город Медвежьего щита? Невозможно. До него три дня пути, а кровавая магия в этих горах не действует, придётся всадникам продвигаться, не ускоряя скорость коней магически. Уж экспедицию-то вражеского отряда медведцы точно не пропустят. Тогда – что?

– Если всадники захватят одну из застав, король не простит нам, – мрачно сплюнул Грэхэм.

«Это я его не прощу», – высокомерно подумал герцог и вздрогнул.

Король!

Решение задачки пришло мгновенно. Король – самое слабое место в обороне. Коварный, вероломный, трусливый. От него можно было ожидать всего, чего угодно. К тому же, если бы не нападения всадников, Эйдэрд ещё вчера был бы в Шуге. Логично предположить, что кровавые делают всё, чтобы Эйдэрд задержался в своих землях и не успел отреагировать на нечто, происходящее в столице.

Возможно ли, что враги вторглись в Серебряный щит на кораблях? Прошли огнём и мечом по серебряным землям и вторглись на территорию Элэйсдэйра? Да нет. Глупости. Где всадники, а где корабли? Благодаренье всем богам, кровавые варвары не выносили морских прогулок. Но даже если бы решились, то уж точно Морской герцог не пропустил бы их корабли мимо своего щита.

И всё же что-то происходило именно в столице, Эйдэрд был уверен.

– Коня, – приказал резко.

Рыжий Юдард бросился выполнять приказ.

– Грэхэм, ты остаёшься за меня. Можешь гоняться за всадниками по всем заставам, если это успокоит твою душу. Но делай это от моего имени. С моими стягами, под рёвом моих рогов. Никто не должен знать, что меня нет среди вас.

Грэхэм неодобрительно покосился на своего господина. Он явно считал распоряжение герцога блажью, старый дуралей. Но старик дисциплинирован, а потому можно не опасаться, что сделает что-либо не так, как ему приказали. Было бы иначе, Эйдэрд давно бы избавился от него.

Юдард подбежал, ведя за собой недовольного вороного коня. Удивительно, но Мишка, не подпускающий к себе никого кроме Эйдэрда и старого конюха Ойда, которого знал с далёкого жеребячества, признал нелепого, долговязого, застенчивого парня. И не просто признал. Герцогу иногда казалось, что его полуприрученный конь радуется рыжему другу едва ли не больше, чем хозяину.

Эйдэрд одним махом взлетел на коня, затем обернулся к Юдарду:

– И свою лошадь. Ты едешь со мной.

Рыжий обрадовался, и буквально через пару минут оба всадника исчезли в магическом портале, открытом герцогом. Грэхэм вздохнул и пошёл отдавать распоряжения об отходе отряда в Железный коготь.

***

Они выехали в небольшой дубраве недалеко от Северной дороги, связывающей Медвежий щит и Шуг. Герцог расстегнул серебряную пряжку в виде медвежьей лапы и сбросил шкуру на круп коня. В Элэйсдэйре было по-настоящему тепло. Июнь едва вступил в свои права, но солнце тут припекало совсем по-летнему. Впрочем, в Королевских землях июнь это уже и есть лето.

– Надо же, – восторженно ахнул рыжий оруженосец. – Представляете, я никогда раньше не был в Элэйсдэйре! Ух ты, а что это за деревья? Они удивительны! Какие странные листья, да?

Эйдэрд грозно глянул на распоясавшегося парнишку, но Юдард был напрочь лишён эмпатии. На него не действовали взоры любой степени грозности. Он просто не считывал выражения лиц.

– Ой, а тепло, да? Ваша светлость, здесь что, август? У них по-другому идёт время?

– Будь добр, Юдард, помолчи, – смирившись с необходимость озвучивать свои мысли, приказал герцог и пришпорил коня.

До столицы нужно было проехать пару часов. Шуг издревле закрыли магическими щитами, и попасть в него через портал было невозможно. Приходилось строить выход вблизи от магической границы, а затем добираться верхом.

Юдард послушно молчал всю дорогу, но его восторженный взгляд раздражал спину герцога. И можно было бы взять кого-то потолковее, если бы не Мишка. В столичном особняке Эйдэрда не было никого, кого конь не убил бы сразу, как только тот попробует его распрячь. А самому возиться с норовистым жеребцом было не по статусу. Да и времени жаль.

Дубы остались позади, и широкая пыльная дорога вывела их на берег реки. Шугга поблёскивала под высоким обрывом, убегая на юг. Выше по течению Шугга распадалась, отправляя небольшую речку Шу орошать земли Южного щита, а ниже круто меняла направление на запад, где её ожидал грозный любовник – Металлическое море. Там она распадалась на множество рукавов Золотой дельты, изрезав западные земли Золотого щита.

– Это же Шум, да? Ваша Светлость?

Эйдэрд вздохнул. Видимо он обречён выслушивать в ближайшие дни глупые вопросы.

– Здесь его называют Шуггой.

– Ух ты, – оруженосец задохнулся от восторга. – Почти как столицу!

Они уже подъезжали к Элэйсу – одному из пригородов Шуга, когда конь оруженосца захромал: слетела подкова. Пришлось сделать остановку в кузнице.

Сметливая жена кузнеца устроила рядом с местом заработка мужа придорожную таверну, и Эйдэрд счёт разумным перекусить, раз уж всё равно ждать. И дать небольшой отдых коням. Оставив Юдарда помогать кузнецу, герцог прошёл в обеденный зал. Здесь было людно. Небольшой отряд стражников в одном из углов жадно поглощал жаренное мясо. Стражники гудели, а их капитан, суровый рыжий детина, вливал в себя одну кружку за другой.

Расторопная хозяйка тотчас протёрла перед знатным гостем стол у окна и начала собирать всё, что у неё было готового. Эйдэрд скинул на стол тяжёлые перчатки, опустился на грубо сколоченный стул и вытянул ноги. Эту ночь он провёл верхом. И день тоже.

Герцог едва съел половину бекона с яичницей, как из приоткрытого окна до него донесся крик собственного оруженосца.

– Клянусь, я заколю тебя!

Тихо выругавшись, Эйдэрд отодвинул тарелку, взял перчатки, бросил пару медяков и вышел наружу. Красный от гнева Юдард наседал на темноволосого невысокого паренька в шерстяных штанах и плаще. Тот стоял, уперев руки в бока и явно не тушевался. Эйдэрд мысленно выругался ещё раз и убрал ладонь с эфеса сабли. И ради этого он прервал свою трапезу? Он-то думал, что на них как минимум напала вражеская армия.

– Попробуй! – дерзко отвечал брюнет. – Ты пожалеешь. Ты не знаешь, что я с тобой сделаю!

– Не знаю, потому что ничего не сделаешь! Это конь герцога, понял?! И его нужно поить первым, а твои клячи подождут!

Герцог выругался в третий раз. Он что, забыл сказать оруженосцу про их инкогнито?

– Да хоть самого короля, – не сдавался противник, – мы приехали первыми, и мы уедем отсюда первыми!

– Безродный щенок!

– А ты – щенок родовитый!

Герцог медленно спустился с крыльца. Несъеденный обед было немного жаль, и Юдарду нужно будет задать взбучку. Оруженосец герцога бранится с простолюдином!

– Ваша светлость, – радостно завопил Юдард, как обычно не понимая выражения лица хозяина. – Мою лошадь подковали, я сейчас напою вашего коня и…

Паренёк тоже обернулся.

Да он же совсем подросток! Бледненькое личико, большие тёмные глаза с длинными ресницами, волосы цвета шоколада. Убогая одежда из грубой, не крашенной шерстяной ткани. Крестьянин? Городская голытьба? Кто нанял себе в слуги это убожество?

Герцог медленно надел перчатки.

– Отлично, поехали.

Лицо Юдарда вытянулось. Он явно рассчитывал хоть на какой-то перекус. А вот незачем собачиться с прислугой, унижая в её глазах честь могущественного хозяина.

Подросток, побледневший под тяжёлым взглядом Эйдэрда и весь съежившийся было, внезапно тряхнул длинноволосой головой и упрямо загородил дорогу Юдарду.

– Сначала мы.

А вот это что-то новенькое. Давненько никто не дерзал вставать у герцога на пути. Обычно те, кто обезумел настолько, чтобы дерзать, жили после своего героизма совсем недолго. Но пачкать клинок о ребёнка? Эйдэрд вздохнул, молча взял парнишку и переставил на другое место, как куклу. Прошёл к конопривязи, отвязал Мишку и вскочил на него.

– Юдард?

Оруженосец гордо прошёл мимо покрасневшего от ярости соперника и тоже забрался на свою лошадку, серую в яблоко.

– Вы… вы… – мальчишка захлебнулся от бешенства, когда оба путника проехали мимо него, – невоспитанный, высокомерный хам, юдард вас побери!

Ему повезло, что герцог уже проскакал вперёд и, конечно, не стал возвращаться, чтобы наказать плёткой за дерзость.

Они чёрным вихрем пронеслись мимо фруктовых садов, опоясывающих город, и вскоре подковы коней застучали по брусчатке мостовых. Горожане шарахались, стараясь не попасть под копыта. Через повозку, вставшую поперек перекрёстка, Мишка просто перемахнул, и, к удивлению герцога, смирная лошадка Юдарда перескочила за ним.

Эйдэрд не стал тратить время, чтобы заехать в собственный особняк и привести себя в порядок. Прямо так, в запыленной одежде, на замыленных конях они промчали через Западный мост над Шуггой и ворвались на Запретный остров прямо под стены Королевского дворца. Здесь герцог спешился и широким шагом прошёл в торопливо распахнутые стражниками высокие двери. Он шёл, а слуги бежали за ним, торопясь обогнать, но куда там!

– В-ваша м-милость? – бледный и насмерть перепуганный королевский камердинер выскочил откуда-то, как шут из табакерки.

Эйдэрд схватил его за шиворот, приподняв на полом.

– Где король? – прорычал и, судя по вытаращенным в ужасе глазам, понял, что сейчас похож на настоящего медведя. И никакого оборота не нужно.

– В Оранжевом к-кабинете, но т-туда н-няльзя. Т-тайное сове…

Он отпустил слугу, ни мало не заботясь о том, куда тот упадёт, развернулся и двинулся напрямую в кабинет короля, неотвратимый, как сама смерть.

Всё было ещё хуже, чем он предполагал. Мутил за его спиной сам король. Ах же ты мерзавец плешивый!

Побледневшие стражники, дежурившие у входа, бледные как флаги Медвежьего щита, скрестили дрожащие алебарды, но герцог просто отбросил их с пути и ударом ноги открыл двери из красного дерева, инкрустированные золотыми узорами.

– Какого… Э-эйд-дэрд… – пролепетал король, отрывая полулысую голову от созерцания бумаг, и становясь цветом подобным им. – А… а что ты т-тут…

Герцог, соблюдая приличия, склонил голову в учтивом поклоне.

– Приветствую вас, Ваше величество…

А затем заметил ухмыляющегося красноволосого мужчину, обернувшегося к нему от стола.

– Приветствую тебя, герцог-медведь, – осклабился тот.

Ноздри герцога раздулись от ярости. Он обернулся к королю и пригвоздил старика тяжёлым взглядом.

– Это не то, что т-ты подумал… – пропищал тот, немея в ужасе от мрака, плещущегося в чёрных глазах Эйдэрда. – П-принц Калфус п-предлагает нам мирный союз во благо обоих королевств.

– Мирный договор? – прорычал герцог. – Союз с кровавыми всадниками? Это твоя цель, мой король?

– Вполне себе выгодные условия для Элэйсдэйра, – промурлыкал «кровавый» принц, – взаимовыгодная торговля, военный союз. Разве это не прекрасно, что государства, сотни лет враждовавшие друг с другом, наконец пожмут друг другу руки и сложат оружие?

Герцог скрестил руки на груди и иронично приподнял бровь.

– Да ну? – спросил с насмешкой, укротив свою ярость.

Больше всего на свете ему сейчас хотелось спустить наглеца с лестницы. Желательно с Розовой, которая соединяла первый и пятый этажи башни. А можно и из окна выбросить. Да, из окна короче и быстрее.

Итак, его злейшие враг устроили сговор с королём за его спиной. Отличное начало.

Принц Калфус развёл руками:

– Давно пора закончить эти бессмысленные войны. Мир и торговля – вот залог процветания любого государства.

– И чем же вы будете торговать? – холодно поинтересовался Эйдэрд. – Рабами? Или отрубленными головами медведцев?

– Да, нам ещё много чему учиться, – согласился со вздохом кровавый принц, – но мы растём над собой. Мы – молодое, развивающееся королевство. Но, герцог, вы лукавите, преподнося всё так, будто нам вовсе нечем торговать. Например, в мире нет коней, подобных нашим. Ни статью, ни выносливостью, ни быстротой… Да вы и сами, если не ошибаюсь, ездите на таком, не правда ли?

Эйдэрд кивнул. Он уже полностью овладел своими эмоциями. В политике проигрывает тот, кто не умеет держать себя в узде.

Герцог прошёл и опустился в одно их четырёх высоких кресел за королевским столом. Король ему улыбнулся ласково. «Переживаешь, гад, что этикет нарушаю? Позволения у тебя не спросил, разрешения сесть не получил? – хмыкнул Эйдэрд про себя, но внешне сохранил холодную невозмутимость. – А будешь знать, как мутить за моей спиной».

Стареющее королевство Элэйсдэйр, обуреваемое со всех сторон то засухой, то бесконечными дождями, теснимое молодым и прытким княжеством Тинатин с востока, чумой на юге, в плодородном Южном щите, землетрясениями в Шёлковом щите, отчаянно нуждалось в силе Медвежьего герцога. Эйдэрд отлично знал это. Равно как и то, что уже двести лет назад Горный щит прекратил выработку магических медвежьих камней, истощив свои ресурсы. Теперь кристаллы находили лишь во владениях Эйдэрда. Без магии же королевство быстро поглотят соседи. Магия питала и купол вокруг Шуга, лишающий врагов возможности переместиться в столицу порталами, и сами стабильные порталы. Кроме медвежьего камня, в северных горах находили драгоценные металлы и самоцветы. Как минимум половина королевской казны наполнялась именно из Медвежьего герцогства. Так что потерпит величество ответное хамство великого герцога. Пусть скажет спасибо, что тот ноги не кладёт на королевский стол.

– Хорошо, – кивнул кровавому принцу, внимательно наблюдающему за ним, – Королевство Кровавых всадников готово предоставить своих коней. Положим, поверил. А что в ответ всадники ожидают от нас?

– Шёлк, фрукты, драгоценности, – быстро ответил принц.

Слишком быстро. Поспешил ты с ответом, гость драгоценный. Так, как если бы придумал его пару минут назад.

Дверь аккуратно приоткрылась. За створкой показался длинный нос камердинера.

– Ваше Величество, вы велели доставить её, как только она прибудет. В том виде-с, в каком будет.

Король отчаянно вытаращил глаза, видимо, стараясь подать слуге какой-то сигнал, но тот уже согнулся в поклоне и вышел, пропуская кого-то в кабинет.

И в помещение вошла… вошёл тот подросток, который скандалил у придорожной таверны с Юдартом. Прямо так: в убогих шерстяных штанах, кутаясь в грубый плащ. Вошёл и замер, увидев герцога. Тёмные глаза расширились от удивления, а затем сверкнули гневом.

Принц Калфус вскочил с кресла и учтиво поклонился:

– Приветствуем вас, Ваше высочество!

Высочество?!

– Рад видеть тебя в добром здравии, дочь моя, – проблеял король, растягивая в улыбку узкие губы.

Дочь?! Какого…

Глава 4. Первые угрозы

Всю дорогу в столицу, Леолия пребывала в состоянии шока. Начиная с того момента, когда рыжий капитан королевских стражников ворвался в храм и именем короля отменил постриг. А затем повелел девушке переодеться. «Мы едем инкогнито. Нельзя, чтобы вас узнали». На возражение, что уж в чём в чём, а в облачении милосердных дев, которое заматывает фигуру с головы до пят, оставляя взору лишь сандалии, узнать человека невозможно, капитан скривился: «Нет. Все облачения необходимо оставить здесь».

Ну нет, так нет. Леолия не стала возражать и воспользовалась той самой одеждой, в которой накануне бежала из обители. С надеждой, что, если богиня смилуется, одежда может пригодиться ещё раз для той же цели. В милость короля девушка не верила.

Шокированные девы не сопротивлялись. Мать Альциона смогла даже величественно благословить в дорогу несостоявшуюся деву, переодетую в мужскую одежду. Настоятельница предложила было капитану пообедать перед дорогой, но тот решительно отказался. Сострадательная дева Дигна, кухарка обители, тайком сунула Леолии пару варёных яиц и ломоть хлеба. Если кто и был добр к девушке, то это Дигна. Ещё тогда, когда маленькую, навзрыд плачущую девочку привезли в обитель, добрая кухарка пришла в первую, самую тоскливую, ночь и принесла с собой пирожки со шпинатом. Она гладила тёмные волосы несчастной, пока Леолия уплетала пирожки, и пробыла с ней, пока девочка не уснула.

И вот, глядя в окно кареты на проносящиеся мимо пейзажи, девушка пыталась догадаться о цели своего путешествия. Все осторожные попытки расспросить капитана ни к чему не привели. То ли он не знал сам, то ли получил строгие инструкции о неразглашении.

В небольшом городке, который служил Шугу своеобразными воротами, произошла неприятная стычка с наглым аристократом.

Когда стражники в трактире начали есть жирные куски мяса, Леолию замутило. Как вообще можно есть трупы?! И под предлогом посмотреть за лошадьми, девушка выскользнула на улицу. И увидела, как рыжий долговязый проныра оттеснил их лошадей и поит собственную. Попытка решить вопрос по-хорошему встретила такое высокомерие, какое бывает только у слуг знатных господ. И Леолия внезапно потеряла терпение. Все события последних двух дней будто разом обрушились на неё.

– Я заколю тебя! – завопил мерзкий парень, багровея и становясь похожим на пылающий факел.

– Попробуй, – ответила она и вскинула голову, уперев руки в бока.

А потому что должна же быть какая-та справедливость в жизни? Леолия надеялась, что на их крики выйдут стражники и разберутся с выскочкой. Но появился совсем другой человек.

Высокий, широкоплечий, в чёрной одежде – сочетание бархата и кожи. Такого же цвета шерстяной плащ казался продолжением угольно-чёрных волос. А глаза… Под их взглядом хотелось зарыться в землю и самому себе поставить надгробный камень. Леолии показалось, что земля ушла из-под её ног, раскрывая пасть в преисподнюю. Разве у человека могут быть такие страшные глаза? Чёрные на бледном лице, они напугали её своим мрачным взглядом.

– Отлично, поехали, – велел чёрный человек рыжему подлецу.

Леолия стиснула кулаки. Высокородный хам будто и вовсе не заметил её. Как будто она была пылью у его кожаных сапог! Злость помогла преодолеть страх. Она гордо встала перед рыжим парнем, загораживая проход к лошадям.

– Сначала мы.

Сердце будто пыталось выпрыгнуть из груди. Чёрный человек, наконец, заметил её. Да неужели?! Леолия была готова ко всему: что её обругают, ударят, убьют, наконец. Но случилось худшее. Мужчина взял её и подвинул. Просто переставил на другое место. Как вещь, а не человека!

Леолии захотелось броситься на него с кулаками, ударить в ответ, или швырнуть камнем. И пока она жадно вдыхала воздух, как рыба, оказавшаяся на дне рыбацкой лодки, наглец отвязал чёрного, как демон, коня, взлетел на него, и обернулся к рыжему.

– Юдард?

Отличное имя для мерзкого оруженосца! Совсем как у древнего предателя – герцога Юдарда, двести лет назад поднявшего мятеж против короля. Как говорится «как коня назовёшь, так он и поскачет». То-то рыжий так омерзителен!

Леолия выдохнула, и вновь шагнула к обоим высокомерным гордецам, но те уже были в седлах. Чёрный проскакал мимо, едва не сшибив её грудью своего коня. В последний миг она успела отшатнуться. Чудовище, а не человек! Гордый, высокомерный….

– Вы… вы… – Леолия задыхалась от бессильной ярости, – невоспитанный, высокомерный хам, юдард вас побери!

Но вряд герцог и его оруженосец услышали её.

– Госпожа?

Это, наконец-то, вышли из таверны стражники. Леолия обернулась, понимая, что лицо её ещё искаженно яростью. Закрыла глаза, выравнивая дыхание.

– Нам необходимо продолжать путь, – проворчал капитан.

Видимо, не знал, как с ней обращаться. Кто она? Дочь короля, но тогда почему за ней послали стражников, а не пышную свиту? Заключённая? Но почему дан приказ обходиться с возможной учтивостью? Старый вояка терялся и не понимал, как себя вести.

– Поехали, – Леолия взяла себя в руки.

Дрожь гнева ещё сотрясала её, но девушка решительно вернулась в карету, ожидая, когда вновь впрягут уставших лошадей.

Вскоре они въехали в город, и Леолия с трудом удерживалась, чтобы не высовываться из окна. Она с детства не видела такого множества домов. Шум городских улиц заполнил её голову, вытесняя образ чёрного герцога. Лай собак, смех или плач детей, крики торговцев, весёлая песня пьяницы – всё это было Леолии внове. И, когда копыта лошадей застучали по деревянному настилу моста, девушка не выдержала и всё-таки высунулась из кареты почти до пояса, оглядываясь на удивительный, многолюдный город.

– Не положено, – всполошился капитан, и Леолия, вздохнув, опустилась обратно на сидение.

Остров, на горбе которого расположился королевский дворец, назывался Запретным из-за усиленной охранной магии. Мятеж герцога Юдарда против святого Фрэнгона научил королей Элэйсдэйра превентивной защите. Теперь никаким войскам не взять сердце столицы!

Леолия с восторгом смотрела на высокие, гордые башни. На двойные стены когда-то неприступной крепости. Она помнила, что за внутренней стеной посажены великолепные сады, чье цветение прерывается лишь зимой, но едва только сходит снег, как из-под него уже выглядывают подснежники и ветреницы. Когда-то Леолия очень любила эти сады.

Они проехали Закатные ворота полуразрушенной внешней стены, а за ними ворота Фрэнгона, и Леолия тихо ахнула, глядя на сам величественный замок, отделанный медовым мрамором, пылающим от прикосновения заходящего солнца.

Карета не остановилась у парадного входа. Обогнув королевский замок, она проехала в небольшие служебные ворота во внутренний двор. Капитан вышел из кареты, помог выбраться Леолии и отдал ее с рук на руке носатому слуге.

«Камердинер короля», – вдруг вспомнила девушка. Странно… Ещё недавно ей казалось, что она забыла всё это, всех, кого знала в детстве.

Камердинер изумлённо взглянул на её одежду, но тотчас надел маску учтивости. Леолия смутилась, понимая, как убого она выглядит среди столичного великолепия. И, чувствуя, как краснеют щёки, вновь разозлилась. Почему она должна стыдиться? Разве ссылка в обитель была её решением?

Гордо вскинув подбородок, девушка прошла за камердинером по Розовой лестнице. Было странно, что её ведут так таинственно. За всё время ей не попался навстречу ни один слуга, ни одна служанка.

«Батюшка умер, – вдруг догадалась девушка. – Да, точно… Поэтому про меня и вспомнили. Но зачем я принцу Амерису?». Брат никогда не питал каких-то нежных чувств к сестре. Разве стал бы он освобождать её из заточения, избавлять от пострига?

Камердинер раскрыл тяжёлые красные двери, разукрашенные золотыми завитушками. Просунулся за них, склоняясь почтительно:

– Ваше Величество, вы велели доставить её, как только она прибудет. В том виде-с, в каком будет.

А затем посторонился, пропуская Леолию вперёд.

«Значит, батюшка жив, – сообразила опальная принцесса, – Америс не успел бы стать королём так быстро, чтобы я не успела узнать о смерти короля».

Она прошла в раскрытые двери, стараясь смотреть царственно и гордо, не показывая своего волнения.

В растерянном богато одетом старике, сидящем за столом, Леолия с трудом узнала отца. Как он постарел за десять лет!

Вдруг взгляд её столкнулся с самим Царём Ночи, находящемся в комнате, и краска прилила к щекам. Это был – он! Тот самый чёрный человек, унизивший её у дорожного трактира. Леолия замерла.

– Приветствуем вас, Ваше высочество!

Девушка с трудом оторвала взгляд от чёрной фигуры, от которой в раззолоченном кабинете, казалось, потускнел свет, и увидела какого-то мужчину, приветливо улыбающегося ей. Его густые, волнистые волосы были удивительного цвета. Он назвал её высочеством?

– Рад видеть тебя в добром здравии, дочь моя, – слабо проговорил отец, улыбнувшись ей.

Леолия почувствовала, как камень упал с её души. Так любезно не ведут себя с теми, кого хотят обезглавить или заключить в темницу, не так ли?

– Так вот значит как, – процедил чёрный враг. На этот раз он её явно заметил и теперь не сводил с неё пылающего тьмой взгляда. – То есть, Ваше величество, когда вы десять лет назад объявили о том, что ваша дочь умерла, вы совершенно случайно ошиблись?

Король замялся. Побледнел, покраснел, улыбнулся. Почему он не выставит наглеца вон? У Леолии сжалось сердце. Это был её отец. И если кому-то и предъявлять ему претензии, то явно не чужому человеку, не умеющему себя вести в обществе.

– Я была в обители, – холодно произнесла она, сама удивляясь своей смелости, – а это то же самое, что умерла. Отец, вы желали меня видеть? Возможно, наедине? – намекнула прозрачно.

Чёрный нахал чуть повернул голову к королю, но взгляд не перевёл.

– Вы желаете разговаривать со своей вновь обретённой дочерью наедине, Ваше величество? – насмешливо уточнил он. – Если так, то мы с принцем Калфусом немедленно выйдем.

Как можно умудряться разговаривать настолько почтительно-дерзким тоном?! Но почему отец никак не реагирует на наглость выскочки?

– Нет-нет, – вновь улыбнулся король, – я рад, Эйдэрд, что вы волею богини присоединились к нам именно в этот радостных для нас день. Леолия, дочь моя, как же вы похорошели!

Девушка с трудом удержалась от того, чтобы не скривить губы. Она знала, что безобразна. Собственно, именно из-за её уродливости десять лет назад маленькую принцессу и отдали милосердным сестрам.

– Ваше высочество удивительно хороши даже в такой скромной одежде, – любезно отозвался красноволосый.

И Леолия вновь обратила на него внимание.

Это был стройный и высокий красавец с волнистыми волосами цвета спелой вишни. Такими красивыми, что захотелось их потрогать. Зелёные глаза искренне улыбались ей. Незнакомец был одет в тёмно-зелёный камзол, расшитый мелким жемчугом. Небольшой стоячий воротник и белые обшлага рукавов очень красиво подчёркивали насыщенность зелёного цвета. На груди – рубиновое ожерелье. Рубинового цвета бархатный плащ. Лицо мужчины поразило Леолию сочетанием красоты и мужественности. Ни усов, ни бороды он не носил.

Девушка невольно улыбнулась восхищению в тёплых мужских глазах.

– Не могу с вами согласиться, – наклонила она голову, – но благодарю вас за комплимент.

– Дочь моя, познакомься: это принц Калфус, второй сын короля Кровавых всадников.

Леолия замерла, улыбка умерла на её губах. Кровавые всадники? Те самые, которые отрезают пленникам головы? Кто угоняет жителей захваченных селений в рабство? Да это же ещё хуже, чем медведцы!

Видимо, прекрасный принц заметил впечатление, произведённое его именем. Зелёные глаза оделись грустью.

– Прошу вас, – умоляюще шепнул он, – не судите нас за прошлое. Всё то, что вы слышали о всадниках – верно. Мой народ, увы, невежественен и дик. Но не все всадники таковы.

– Принц прибыл в Шуг, дабы заключить мир с Элэйсдэйром, – подтвердил король.

Леолии стало стыдно. Действительно, разве можно осуждать, не разобравшись? Виноват ли Калфус, что родился в стране диких всадников?

– Я надеюсь, – тихо вымолвил принц, – что это будет первый шаг к переменам.

– Вздумал волк подружиться с овцами, – проворчал тихо Эйдэрд.

И Леолия решилась.

– Простите меня, Ваше высочество, – она любезно и тепло улыбнулась, – мы действительно привыкли враждебно относиться к вашему народу. Но, думаю, жизнь меняется, и мы тоже меняемся.

Его глаза радостно вспыхнули, а чёрный нахал лишь хмыкнул. Король побарабанил пальцами по столу.

– Я рад, дочь моя, что добрые чувства в тебе преодолели предрассудки. В любом случае, принц – наш гость. Позволь тебе так же представить опору и защиту нашего королевства: перед тобой благородный Эйдэрд, герцог Медвежьего щита.

Леолия неприязненно глянула на герцога. Тот слегка поклонился. Так вот кто он… Девушка почувствовала, как её охватывает дрожь. Герцог Медвежьего щита! Потомок того самого проклятого Юдарда! Ну, теперь действительно многое стало понятно. Только гнилой плод от гнилого корня и может себя так вести. Но почему отец… Впрочем, стоп. С этим она разберётся потом. А в том, что «потом» у неё будет, Леолия уже не сомневалась. Замышляй отец против неё что-либо недоброе, он не стал бы представлять её иностранному принцу.

– Не стану задерживать тебя, Леолия. Конечно, я рад тебя видеть и хотел бы насладиться беседой с тобой. Но у нас ещё будет время для разговоров, не так ли? А сейчас, дочь моя, тебе нужно отдохнуть и, прости за откровенность, поменять наряд. Я отдал все необходимые распоряжения. Позже мы подберём тебе штат фрейлин, а пока твоей помощницей станут Алэйда, дочь герцога Золотого щита, и Ильсиния, дочь герцога Серебряного щита. Завтра я пришлю их тебе.

Он позвонил в хрустальный колокольчик. Дверь открылась и вновь показался носатый камердинер.

– Проводи Её высочество в приготовленные покои, – велел король. – И распорядись, чтобы нам с гостями принесли горячий шоколад с персиковым зефиром.

Камердинер поклонился, Леолия наклонила голову, величественно прощаясь с мужчинами, и тут…

– Прошу простить меня, Ваше величество, – Эйдэрд встал, заслонив могучей фигурой свет из окна, –долгий путь даёт о себе знать. Позволите ли покинуть вас?

Его величество милостиво осклабился:

– Надеюсь, вы задержитесь в столице, герцог. Буду рад видеть вас завтра на торжественном обеде в честь возвращения принцессы.

– Не сомневайтесь, Ваше величество. Я приехал надолго.

Эйдэрд наклонил голову, выражая почтительность, и, к досаде Леолии, вышел в коридор почти одновременно с ней. Камердинер пошёл впереди, девушка последовала за ним, и, как на зло, герцог зашагал рядом.

– Ваше высочество, – прервал он молчание первым, – приношу вам извинение за произошедший на дороге инцидент. Я и предположить не мог, что встретил принцессу.

Леолия обернулась, чувствуя, как загораются её щёки.

– В том-то и дело, Ваша светлость, – отчеканила ледяным голосом, – поэтому я и не принимаю ваших извинений. Ведь вы их приносите только потому, что я – принцесса.

Она вскинула голову и отвернулась от него, но герцог вдруг рывком развернул её, схватив за плечи и нарушая все возможные приличия.

– Девчонка, – прорычал, наклоняясь и пригвождая испуганную Леолию взглядом. – Я не знаю, что вы там замышляете с королем против меня. Ещё не вычислил какое предательство придумал кровавый принц, но я не позволю так обращаться со мной, запомни.

– Отпустите меня, – пискнула девушка и резко отступила на шаг, освобождаясь от его захвата. – Да как вы смеете?!

Он усмехнулся.

– Смею. Я много чего смею, девочка. И лучше бы тебе не вставать на моём пути.

Затем почтительно кивнул, отвернулся и свернул в какие-то двери. Леолия обхватила себя руками, унимая дрожь. Кажется, она недооценила потомка предателя Юдарда и сейчас нажила себе могущественнейшего врага.

«Ну и пусть, – подумала сердито, – я – дочь короля, и какой-то герцог не смеет со мной так себя вести! Он ещё пожалеет о своем недостойном поведении!»

– Ваше высочество? – прошелестел камердинер.

«Он что, ничего не заметил?» – изумилась Леолия. Лицо слуги выражало саму невозмутимость.

– Прошу вас, следуйте за мной. Я покажу вам ваши покои.

Леолии ничего не осталось, как последовать его просьбе.

Глава 5. Сны и фрейлины

Наверное, король Эстарм хотел польстить дочери, вернув её в детскую сказку. Возможно, желал показать, что она всегда оставалась в его сердце той маленькой темноволосой девчушкой, какой отправилась в обитель. Леолия этого не знала. Она пыталась найти ответ и не находила его. Почему ей выделили именно те комнаты, в которых принцесса жила ребёнком? Хотели воззвать к её ностальгическим чувствам, вызвать тёплые воспоминания? Что ж, воспоминания вызвать удалось.

Леолия обошла все пять комнат: спальню, будуар, кабинет – бывшую учебную комнату, гостиную – бывшую комнату для игр и ванную комнату. Всё в них, казалось, застыло во времени: сиреневые шёлковые гардины и огромная кровать под кружевным балдахином в голубой спальне, сочетание медовых и шоколадных цветов в отделке будуара, резная мебель из орехового дерева в кабинете. Стол, под крышкой которого перочинным ножиком вырезано имя «Лео». Из ивовых зарослей мозаики ванной комнаты, просторной, с бассейном и душем, лукаво выглядывала улыбающаяся нимфа, выложенная драгоценными камнями.

Изменилась одна лишь комната для игр.

Здесь больше не было ни волшебного замка, ни кукол в шёлковых разноцветных платьях, ни деревянных лошадок, запряжённых в раззолоченную маленькую карету. Теперь вкомнате, выходящей окнами на северное крыло дворца в сиреневом саду, была взрослая гостиная по последней моде. Мягкие диванчики и изящные кресла на изогнутых ножках в форме львиных лап, расшитые золотыми и серебряными птицами, клавесин, ковры… Стены и мебель обиты малиновым шёлком.

Леолия с помощью ожидавших её служанок приняла ванную. Вода оказалась тёплой и мягкой. Служанки намыливали тёмные волосы своей госпожи и угрюмо молчали. В воздухе будто кто-то разлил напряжение. Леолии было безумно неприятно, что её касаются чужие руки, но она знала, что принцессе положено это терпеть.

Когда, завернувшись в пушистые одеяла, девушка отпустила служанок и осталась одна, то ей показалось, что всё вокруг замерло, будто чего-то ожидая.

Как хорошо, что есть такая вещь, как магический кристалл! Стоило провел по волосам, и всё, они сухие. Леолия высушила магическим кристаллом волосы и легла на кровать, уставившись в потолок. Десять лет… Десять лет назад она в последний раз лежала под ажурным балдахином. Ей вспомнилась серая, убогая келья с низким потолком. За что?!

Она сама не заметила, как сон смежил усталые веки. Воспоминания обступили её, беззащитную, вторгаясь в спящее сознание.

***

– Ведьма! – кричит сопливый беловолосый мальчишка в лазурном шёлковом камзоле. – Юдордова черноволосая дочь! Уродина!

Он тянет из её рук Эйтаса – плюшевую собачку, верного друга Леолии. Девочка кричит и дёргает игрушку на себя. Всё это происходит на глазах гувернёров и нянек, упорно делающих вид, что не замечают, как десятилетний брат унижает семилетнюю сестру. Мимо площадки на четвёртом этаже Розовой лестницы снуют на цыпочках служанки с подносами, слуги с охапками дров… Много-много равнодушных взрослых.

– Пусти, – кричит Леолия, плача.

Но принц Америс сильнее. Наконец мальчик вырывает из её рук собачку, а затем со злым смехом отрывает игрушке голову.

– Не-ет! Эйтас!

Слёзы душат Леолию, слёзы отчаяния и злости. Она изо всех сил толкает брата. Америс, не ожидавший такой прыти от младшей сестры, нелепо взмахивает руками, падает и катится по ступенькам вниз. Леолия застывает в ужасе, глядя, как брат лежит сломанной куклой, тихой, бездыханной. А затем бежит к нему, перескакивая через ступеньки, но у самого тела принца её вдруг подхватывают на руки. Толстая служанка со сросшимися на переносице бровями крепко держит, не пуская девочку к брату.

– Отпусти, – кричит Леолия, – там Америс… Ему нужно помочь!

– Ведьма, – шипит служанка, – я не дам тебе добить маленького господина. Даже не надейся.

Леолия плачет и бьётся в её руках. Ей кажется, что это руки каменной богини.

***

Принцесса открыла глаза сквозь слёзы вновь увидела над собой расписанный золотыми звёздами голубой потолок. Там, в обители, она забыла всё это. Очень старалась забыть и смогла. А сейчас всё вокруг пробуждало воспоминания и давнюю боль насмерть перепуганного, виноватого ребёнка. Это произошло десять лет назад. Леолия знала, что Америс остался жив: он просто потерял сознание от боли, сломав при падении руку. Обычная детская ссора, травма по неосторожности.

Но почему ей по-прежнему так тяжело?

Леолия скинула полотенца и забралась под пуховое одеяло. Она не будет думать о плохом. Америс жив-здоров, может быть, он даже повзрослел и изменил своей ребяческой неприязни к сестре. Отец вернул опальную дочь во дворец. Всё ведь хорошо, правда? Леолия начинает новую жизнь, в которой нет и не будет места тягостным воспоминаниям детства.

Она смотрела на огонёк лампадки, теплящейся перед ликом мраморной статуи богини и шептала привычную молитву. И постепенно тёплый свет озарил весь мир, и глаза её снова закрылись.

***

Но что это? Это уже не огонёк – это пламя. Оно горит и полыхает за оконным стеклом. Рамы закрыты, но из-за них всё равно доносятся многоголосые крики.

Леолия жмётся к ногам матери, чувствуя, что что-то непонятное происходит во взрослом мире.

– Она хотела его убить, Эстарм! – будто клинок режет голос матери.

– Она ребёнок, Ия, – резко отвечает король. Изящный, стройный, златоволосый. – Ты понимаешь, что она – просто ребёнок?

– Это дурная кровь, – шипит королева.

Отец сердито фыркает.

– Суеверия и предрассудки. Что за глупость верить, что цвет волос влияет на характер?

Мать отпихивает Леолию.

– Да, она не понимает, что делает, Эстарм, – звенит её высокий раздражённый голос, – но через брюнетов действует проклятье юдарда, а наша дочь – темноволоса. Разве не очевидно? Я, конечно, не считаю, что она специально планировала убийство. Но Америс сломал руку! Что дальше, Эст? Наш сын должен сломать шею, чтобы тебе стало очевидно?

«Ведьма! Ведьма!» – доносится из-за окна до Леолии рёв толпы. Она снова ловит шёлк материнской юбки и прижимается к нему в ужасе. Мать вырывает ткань из её рук и оборачивает к дочери разгневанное лицо. Прекрасные синие глаза темнеют, как грозовое небо.

– Не смей меня трогать, Лия. Ты – плохая девочка. Никогда не смей больше меня трогать!

***

Леолия проснулась от своего крика. Во сне она рыдала и кусала мокрую подушку. «В тот день, под напором жены и буйством народной стихии, ты отрёкся от меня, папа. Ты отправил меня в беспамятство – в обитель милосердных сестёр.»

Рывком сев на постели и чувствуя, как тело сотрясает дрожь, Леолия попыталась отдышаться и успокоиться. Мать давно мертва. Её нет вот уже четыре года. В обители шептались, что королеву отравили. Но, вероятнее всего, она заразилась чумой, когда ездила в родной Южный щит отдохнуть и насладиться фруктами и солнцем. Диармэд, герцог Южного щита, её родной брат.

Леолия поняла, что не сможет спать там, где горькие воспоминания окружают и душат её. Она встала, накинула просторный махровый халат, замотавшись в него, и вышла в гостиную. Здесь, по крайней мере, обстановка на неё не давит. Забралась на диван, свернулась клубочком и вскоре крепко уснула.

***

Утром её разбудили служанки, с недоумением пялящиеся на принцессу, спящую на узком кривоногом диване.

– Ваше высочество, пора начать приготовления к парадному обеду. Скоро придут швеи, чтобы подогнать платье под вашу фигуру.

Леолия молча позволила девушкам вымыть её, расчесать длинные шоколадные волосы, высушить и убрать причёску. Всё это время она чувствовала в них затаённую недоброжелательность. Девушке казалось, что весь дворец ненавидит её. За что? Только лишь за проклятье юдарда – тёмные волосы? Или до сих пор припоминают ей нападение на наследного принца?

Она вежливо поблагодарила девушек, те склонились в реверансе, но ощущение враждебности никуда не пропало.

Вскоре вошли три швеи и принесли два наполовину готовых платья. Одно – бархатное, тёмно-фиолетовое, расшитое мелкими бриллиантами, вспыхивающими то тут, то там, как звёзды на ночном небе. Другое – серебристо-серое, атласное с тонкой вышивкой серебряной нитью по подолу.

– Мы не успеем сшить оба, Ваше высочество, – величественно произнесла старшая из портних – грознобровая седовласая дама. – Прошу вас, выберите то, в котором будете принимать участие в торжественном обеде.

Леолия задумчиво коснулась бархата, провела рукой по атласу. Оба платья нравились ей. Она забыла, когда в последний раз касалась благородных тканей. Впрочем, нет. Последний раз был три дня назад: она гладила гардины в комнате настоятельницы. А вот когда надевала…

Двери раскрылись, пропуская двух богато одетых девушек. Швеи тотчас почтительно присели, но вошедшие, казалось, вовсе не заметили мастериц.

– Доброе утро, Ваше высочество! Мы – ваши первые фрейлины, – приветливо улыбнулась та, что вошла второй. – Моя имя – Ильсиния. Я дочь герцога Серебряного щита.

Это была миниатюрная девушка. Её платиновые волосы украшала аметистовая диадема, красиво подчёркивающая синеву прекрасных глаз, а нежно-сиреневое шёлковое платье придавало тонкой фигуре воздушность.

Леолия невольно улыбнулась Ильсинии. Это был первый человек во дворце, встретивший её дружелюбно.

– Моё имя – Алэйда, дочь герцога Золотого щита, – холодно представила та, что вступила в комнату первой.

Голубые глаза, золотые локоны, сколотые рубиновыми заколками. Алое нижнее платье, бархатное вишнёвое – верхнее, расшитое золотом. Королева – да и только.

Леолия ощутила укол неприязни, но удержала себя от её проявления. «Не спеши судить» – одна из важнейших заповедей милосердных дев. К тому же принцесса пока не знала, дозволят ли ей выбирать фрейлин по собственному вкусу.

– Рада познакомиться с вами, – мягко сказала она, сделав приглашающий жест рукой. – Надеюсь, мы с вами подружимся.

Алэйда гордо вскинула голову, а Ильсиния, кажется, искренне обрадовалась.

– Мне как раз нужна ваша помощь. Какое из этих платьев выбрать на сегодняшний обед? – Леолия немного отошла и стала наблюдать за новенькими фрейлинами.

– Фиолетовый вполне подойдёт вашей стати, Ваше величество, – процедила Алэйда, едва пробежавшись взглядом по дивану, на котором раскинули свои подолы наряды.

Леолии показалось, или гордячка чуть усмехнулась презрительно?

– А мне кажется, серебристое прекрасно почеркнёт нежный тон вашего лица. И потом, тёмный цвет хорош для вечерних приёмов, – не согласилась Ильсиния, – и он несколько взрослит обладателей тёмных волос.

– Благодарю вас, – кивнула Леолия и обернулась к застывшим в почтении швеям, – я выбираю серебряное. Но и фиолетовое тоже дошейте. Однако к нему добавьте кружевной воротник и серебряного цвета юбку.

Девушки помогли принцессе облачиться в серебряное платье и поспешно начали подкалывать его, отмечать, что необходимо и подшить.

– Кто сегодня приглашён присутствовать на обеде? – спросила Леолия, послушно поднимая или опуская руки и поворачиваясь.

– Его величество пригласил принца Калфуса, а также герцога Золотого, Серебряного и Медвежьего щитов, – отозвалась Ильсиния, – мы тоже будем присутствовать с вами.

– И всё? – изумилась принцесса.

Этот тесный кружок как-то мало походил на торжественный обед. Леолия, конечно, не помнила праздников своего детства, если она вообще принимала в них участие, но она много читала, а потому знала наверняка, что торжественный обед — это множество придворных, все щиты с семьями, музыканты и послы иностранных держав. Но никак не восемь человек, включая самого короля.

Алэйда насмешливо покосилась на неё, как бы говоря взглядом «Много чести для темноволосой уродины», и принцесса твёрдо решила поговорить с отцом о замене фрейлины в свите.

– Да, Ваше высочество, – отозвалась Ильсиния, – у нас с Алэйдой это вызвало недоумение, но, видимо, Его величество решил обсудить что-то очень важное и секретное. К тому же, гостей собрали поспешно. Мы попали в вашу свиту, думаю, потому, что гостили в столице в этот момент вместе с отцами, а герцог Медвежьего щита приехал спешно буквально вчера вечером.

«Может быть, мне наконец скажут, зачем я понадобилась королю» – понадеялась Леолия.

Швеи помогли снять платье, подхватили оба наряда и вышли, почтительно кланяясь.

Принцесса не знала, что ей делать с фрейлинами. Для чего они вообще ей нужны? Возможно, она смогла бы спросить об этом у Ильсинии, но присутствие надменной Алэйды её смущало. Дочь Золотого герцога и так смотрела на свою госпожу, словно та была необразованной деревенщиной.

– Присаживайтесь, – наконец решила Леолия, – и расскажите мне немного о себе и о своих семьях.

Девушки послушались, и Ильсиния начала рассказ. Но мысли принцессы витали далеко.

«Вчера герцог Медвежьего щита явно был шокирован нашей встречей в кабинете отца. Да он даже не знал, что я жива! – размышляла она. – А вот принц Калфус знал наверняка. Значит, они с отцом меня для чего-то оба ждали». Ей вспомнились его удивительные волосы и тёплые, зелёные глаза. Сердце странно стукнуло. Красивый и учтивый, как настоящий принц из сказки. В отличие от высокомерного грубияна Эйдэрда.

Она вздрогнула, когда Ильсиния прервала рассказ, поспешно вскочила и присела в реверансе. Леолия оглянулась на дверь и увидела вошедшего отца.

– Ну-ну, – добродушно заулыбался король, – не за чем так пугаться. Я рад видеть вас всё такими же свежими розами, дорогие дамы. Ильсиния, ты похорошела с прошлой зимы. А это платье просто бесподобно. Алэйда, я удивлён, что такую красавицу не похитили до сих пор. Что за поколение принцев нынче? Впрочем, не торопитесь, не торопитесь, милые. Порадуйте ещё взор старика своим цветением.

Ильсиния зарделась, Алэйда гордо улыбнулась. Она была хороша, и знала об этом.

– И всё же я попрошу вас выйти, милые барышни. Мне необходимо переговорить с дочкой с глазу на глаз, уж простите.

Когда отец с доверью остались одни, любезная улыбка сползла с лица Эстарма. Он опустился в кресло и взглянул на Леолию блеклым взглядом. Побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

– Что у вас случилось с Эйдэрдом? Я заметил, что вы уже встречались ранее, да и камердинер доложил о встрече в коридоре.

– Да, – Леолия не смогла удержаться от неприязни в голосе, – мы пересеклись по дороге в столицу. Стражники остановились поесть и покормить коней. Герцог, видимо, тоже решил позаботиться о лошадях. Он повёл себя со мной недостойно.

Если она ждала расспросов, что именно сделал недруг, то напрасно. Король кивнул, принимая её слова как должное. Видимо слова «недостойно» и «Эйдэрд» были синонимами.

– А принц Калфус понравился тебе? Что ты думаешь о союзе с его королевством, который предлагает нам принц?

Леолия чуть покраснела и задумалась.

– Принц показался мне учтивым и воспитанным человеком, – сказала осторожно, – но союз с кровавыми всадниками… Я ни разу не читала о подобном в истории.

Эстарм вздохнул.

– Но он необходим Элэйсдэйру. Королевство на грани гибели, дитя. Чума на юге, война на востоке, землетрясение на северо-востоке. Богиня отвернула от нас свой пресветлый лик. Засухи, а потом проливные дожди без конца – вот уже много лет наши многострадальные земли не видели плодородного года.

«Зачем он мне об этом говорит?» – тоскливо подумала Леолия.

Ей хотелось, чтобы он спросил, как она жила все эти десять лет. Ей казалось, отец должен был начать разговор со слов «Прости, я не мог иначе», а потом объяснить почему. Но король всё говорил и говорил о слабости и несчастиях королевства.

– Если Эйдэрд захочет, он может поднять свой щит на мятеж, как его прапрадед, и тогда Лия, у нас не найдётся сил дать ему отпор.

Её неприятно дёрнуло от сокращения имени. Так Леолию называла мать, и от этих трёх букв веяло надменным холодом и осуждением.

– Ты, верно, видела вчера, как ведёт себя герцог? Он обращается со своим королём так, будто уже завоевал Шуг. Будто я – его, а не он – мой вассал. И он знает, что может себе такое позволить. Мы полностью от него зависим.

Она смотрела на его дёргающиеся от напряжения губы, на рано постаревшее лицо, покрытое сетью преждевременных морщин, а в душе боролись жалость и разочарование.

– Чем я могу помочь? – спросила тихо.

Голубые глаза короля радостно вспыхнули. Он явно надеялся именно на такие слова.

– Выйди замуж за Калфуса.

Что?! Так он для этого… Он освободил её из обители лишь для того, чтобы отдать чужеземцу? В королевство кровавых всадников, о котором в книге писали одни лишь ужасы?

Но король не заметил выражения её лица. Он вскочил, и возбуждённо заметался по комнате.

– Кровавые всадники – единственные, кто может справиться с зазнавшимся герцогом. Ну или, по крайней мере, они отвлекут на себя часть его сил. И в их горах так же находят медвежьи камни. И лошади, понимаешь? Лучшие в мире рысаки… Мы сможем стать посредниками в торговле Кровавого королевства с Персиковым султанатом! Не через Южный, как всегда, а через Серебряный и Золотой щиты, по морю, минуя чуму. Это даст в казну приток золота, и тогда…

Леолия слушала мечты отца и понимала, что её согласия никто и не спрашивал. Её мнение, как обычно, никого не интересовало. Она – принцесса, а потому обязана спасти королевство.

– Хорошо, – ответила безжизненным голосом. Ей было невыносимо дальше слушать его надежды. – Я выйду замуж за принца Калфуса.

Король откровенно обрадовался.

– Не проговорись об этом никому, Лия! – приказал он. – Это государственная тайна. Мне понадобится собрать Совет щитов, чтобы их резолюция сделала невозможным сопротивление Медвежьего герцога. А Эйдэрд сделает всё, чтобы помешать союзу. Будь умницей. И да, ты действительно понравилась нашему гостю. Вот только… Может перекрасим тебе волосы, а? Объявим народу, что десять лет молитвы не прошли бесплодно, и богиня совершила чудо. Не в белый, конечно. Но, например, рыжий? Или хотя бы русый, но более нежных тонов…

Леолии показалось, что ей дали пощёчину. Она задохнулась от боли.

– Нет! – вскричала резко. – Я не хочу ничего менять. Или принц женится на мне такой, какая я есть, или не женится.

Эстарм встретил её взбешённый взгляд и обиженно поджал губы.

– Как скажешь, дитя, – холодно бросил он. – Ну а теперь, раз уж мы с тобой обо всём договорились, я жду тебя на обеде. И будь полюбезнее с принцем.

Король вышел, а Леолия швырнула фарфоровую вазочку в стену напротив. «Ты так и не сказал мне о том, что любишь меня, о том, что сожалеешь, что страдал все эти десять лет о принятом решении!», – в отчаянии подумала она.

Глава 6. Братец

Король задерживался. Впрочем, этикет предусматривал это опоздание.

В обеденном зале, действительно убранном с всевозможной пышностью, уже накрыли столы. Придворные музыканты играли ненавязчивую музыку. Когда Леолия в сопровождении фрейлин вошла в широко распахнутые литые серебряные двери, то увидела, что кроме них и короля, все уже собрались.

У окна возвышался могучей чёрной горой Эйдэрд, невольно приковывающий к себе внимание.

Золотой и Серебряный щиты беседовали с красноволосым Калфусом, прислонившемся к двери на балкон. Узнать их было легко: парчовые камзолы соответствующих цветов выдавали герцогов с головой.

Златокудрый, грузный, горбоносый герцог Беннеит был похож на памятник, воздвигнутый себе самому. Он растягивал полные губы в любезной улыбке, но его обрюзгшее лицо излучало чванливость.

Худенький, долговязый, Иннис, герцог Серебряного щита, был ласков и сдержан. Серые глаза его искрились иронией и мудростью. Казалось, всё вокруг забавляет Серебряного герцога, умиляя его. Коротко стриженный, гладко выбритый, Иннис казался подростком. Вот только седина его волос выдавала возраст.

Все кавалеры приветствовали появление принцессы учтивыми поклонами. Однако Леолии показалось, что в свою учтивость Медвежий герцог вложил максимум сарказма. Она вспомнила всё то, о чём ей утром рассказывал отец, и поёжилась. Может ли она осуждать короля за попытку освободиться от власти такого неприятного типа? Неудивительно, что от мрачного герцога все остальные держатся на удалении.

– Приветствую вас, господа, – сказала Леолия, стараясь придать голосу твёрдость.

Она не знала, как правильно вести себя. Этикет — это не то, чему учили в обители. И не то, о чём рассказывалось в книгах. Может ли она, например, разрешить им сесть? Или это привилегия одного лишь короля? Стоит ли осведомиться о здоровье?

– Ваше высочество, вы прекрасны, – Калфус направился к тайной невесте, озаряя лицо улыбкой.

– Я бы сказал, что платье вам к лицу, но наряд нимфы всё-таки лучше, – раздался сбоку от неё знакомый голос.

Леолия вздрогнула и обернулась. К её изумлению она увидела того самого наглеца, встреченного ей в день побега на берегу реки. Того самого, кто откровенно смеялся над ней, а потом попытался спасти от старухи и её могучей идиотки-дочери. Его серые глаза и сейчас смеялись, а задорная улыбка живо напомнила об их перепалке в ивах. Принцесса почувствовала, что краснеет.

– Вы? Но откуда?

– О, я должен был вас найти, – он поклонился, сверкая белыми зубами.

– Удивлён, – прозвучал за ними недовольный голос короля. – Герцог Морского щита, вы не предупреждали нас о прибытии.

– Надеюсь, моя поспешность не вызвала вашего недовольства, Ваше величество?

Нет, ну разве можно в одном и том же взгляде сочетать наглость и почтительность? Все расступились, пропуская монарха.

– Нет-нет, – ласково ответил Эстарм и, пройдя к позолоченному креслу в виде двух лебедей, переплетенных шеями, опустился во главе стола. – Надеюсь, что в королевский замок вас привела не беда?

– В Морском щите всё спокойно, государь, – почтительно склонился тот. – Мы по-прежнему досматриваем каждый корабль, пропуская сквозь магическую пелену лишь дозволенные. Ни один враг не пройдёт сквозь или мимо вверенного мне щита.

И Морской герцог многозначительно взглянул на Калфуса. «Да, его тут не любят», – отметила про себя Леолия.

– Прошу вас, садитесь, – Эстарм устало махнул рукой.

Все тотчас расселись. Леолия задержалась, поправляя вовремя выбившийся локон. Король понимающе улыбнулся и украдкой показал глазами на место по левую руку. Место по правую пустовало.

Медвежий герцог опустился напротив короля, и это заставило Леолия поморщиться. Да кем он себя возомнил в самом деле?!

– Мы рады нашему гостю, нашим доблестным щитам и их прелестным дочерям. Хочу вам представить возлюбленную дочь. Герцог Эйдэрд вчера удивился тому, что её высочество Леолия жива, в свою очередь изумив меня. Как оказалось, десятилетнее затворничество моей благочестивой дочери в обители милосердных дев народ воспринял как смерть. Я был удивлён, узнав, что в королевстве считают мою дочь мёртвой. Прошу вас развеять эти ложные слухи. Десять лет назад, потрясённая трагедией, случившейся со старшим братом, принцесса Леолия упросила нас дать ей возможность вымолить прощение у небесной богини. Вчера срок истёк, и мы рады видеть её высочество с нами.

Десять лет! Вчера прошло ровно десять лет с того дня… Леолия стиснула руки под столом. Это значит, что вчера был её день рождения! А она и забыла. Ей исполнилось семнадцать лет, день совершеннолетия. Потому и постриг был назначен именно на этот день…

– Да, – Эйдэрд наклонил голову, – я был удивлён. Признаться, когда в королевстве пронеслись эти лживые слухи о смерти принцессы, мне было лишь двадцать лет, я был юн, а потому легко поверил в них. Тем более, что двор не торопился их опровергать. А вот принц Калфус оказался мудрее. Он сразу опознал в девушке забытую принцессу.

Герцог поднял бокал по направлению к Калфусу, и принц поднял ответный кубок. Леолия могла бы поклясться, что слова Медведя сочились угрозой. Вот только разгадать её она не могла. Зато смог Калфус.

– Признаться, до нас не доходили слухи, что принцесса умерла. Мы в нашем королевстве ведём замкнутую жизнь, – ответил он, сверкая глазами. – Впрочем, я надеюсь, что союзный договор с Элэйсдэйром покончит и с нашей многовековой изоляцией.

Герцоги зашептались. Эйдэрд прищурился, а в серых глазах Морского щита неприкрыто сверкнула ненависть.

– Ваше величество заключили союз с королевством кровавых всадников? – сладко промурлыкал Ларан. – Морской щит должен ли будет пропускать их корабли? Или лишь те из них, где не будет рабов и отрезанных голов?

В его послушной почтительности чувствовалось сдерживаемое бешенство.

– Её высочество так изменилась в обители! – вмешалась Алэйда. – Я и сама не сразу узнала её, несмотря на то, что меня известили о её прибытии. К сожалению, раньше нас подоспели швеи, и я не сразу смогла понять, кто из присутствующих – принцесса. Впрочем, потом вспомнила, что у принцессы тёмные волосы.

Леолия опустила глаза, надеясь, что причёска скроет заполыхавшие уши.

– Да, дорогая, – снова замурлыкал Морской герцог, обращая на фрейлину смеющийся взгляд, – удивительно даже, как здравая мысль про отличие принцессы пришла в вашу хорошенькую головку. Я поражен.

Синие глаза сверкнули от злости. Леолия чуть не фыркнула, сдерживая смех. Ей предстоит научиться парировать выпады с такой же лёгкостью, иначе она тут не выживет.

– Мороженного? – спросил наглец у Алэйды.

Он сидел между дочерью герцога Серебряного щита и принцессой.

– Пожалуй, – холодно ответила та, – Ваше высочество, не бойтесь. Это замороженные сливки. Попробуйте, они вкусные. Их едят ложечкой.

Вот же… гадина! Пытается выставить её деревенщиной. Леолия попыталась подобрать подходящие слова, но Морской герцог снова опередил её.

– Боюсь принцессе мороженное придётся не по вкусу, моя прелесть, – он положил на тарелочку юной герцогини добрую половину десерта из мороженицы.

– Это отчего же? – невинно поинтересовалась Ильсиния.

– Мороженное гасит пламя зависти, – ответил герцог, – поэтому им лучше лечиться тем, кто обуреваем пламенем этой страсти.

– Впервые слышу подобную чушь! – воскликнула Алэйда.

– То есть, среди всей остальной, более привычной вам чуши, такая ещё не попадалась? – поинтересовался морской нахал.

– Герцог, – протестующе поднял руку Золотой щит, – мне кажется, вы забываетесь…

– О, вам это лишь кажется, – живо возразил тот.– Я бы забылся, если бы назвал прекраснейшую Алэйду маленькой, негодной завистницей. Но я же не называю так её светлость и, клянусь вам, никогда не назову герцогиню мелкой пакостной негодяйкой.

Тучные щёки Беннеита побагровели.

– Немедленно извинитесь! – вскричал он.

– Да, Ларан, – мягко вмешался король, – в самом деле, ты, думаю, перешёл грань…

Морской герцог захлопал ресницами, затем встал, прижал растопыренную пятерню к кожанной куртке, заменявшей ему камзол, и поклонился Алэйде.

– Прошу вас простить, моя герцогиня. Я не думал, что оскорблю вас, не назвав маленькой негодной завистницей. Я заблуждался…

– Это невозможно, – зло перебила его Алэйда, – вы снова оскорбляете меня! Эйдэрд, вы ничего не хотите сказать вашему другу?

Леолия перевела взгляд на Медвежьего герцога и увидела, что тот улыбается. Всё происходящее, по-видимому, забавляло его.

– У нас, на севере, – медленно отозвался он, и под его тяжёлым взглядом все невольно стихли, – есть пословица: не лезь в берлогу, если не хочешь… простите, дамы, там дальше неприлично. Скажем так, если не хочешь потерять голову. Или иную часть тела.

Леолия вдруг вспомнила записки Руалфа, путешественника по «Медвежьим горам». Этот исследователь прошлого века подробно записал нравы и обычаи медведцев в небольшой книжечке. Пословица, приведённая Эйдэрдом, на страницах звучала так: «не лезь в берлогу, если не хочешь обосраться». Такая же грубая, как и нравы горцев.

Из-за закрытых серебряных дверей до них донёсся шум, затем грохот, а потом двери распахнулись и в них ввалился молодой человек. Он был без камзола, в одной рубашке, плохо заправленной в штаны и расстёгнутой сверху до самой груди. Его платиновые волосы были всклокочены, голубые глаза красны. Леолия вскочила, решив, что юноша ранен, но тотчас сообразила, что вошедший был… пьян.

– Ваше высочество! – вскрикнула Ильсиния. Её губки приоткрылись от испуга.

«Америс», – поняла Леолия. Брат поднял руку с изумрудной бутылкой в кулаке, запрокинул голову, допил вино, а затем отшвырнул тару, ни мало не заботясь, куда та попадёт

– А-а! – сказал агрессивно и пьяно. – Вот вы где стря… сряп… стпрятались! А вот та черноволосая ведьма, это и есть моя воскресшая с-стричка?

Леолия оглянулась на отца и увидела гримасу боли на морщинистом лице. Ещё бы! Единственный наследник!

Принц двинулся в обход стола, раскачиваясь, как моряк во время шторма. Его пьяный взгляд, казалось, приклеился к Леолии, и та вдруг ощутила себя ребёнком. И снова взрослые смотрели и молчали, даже не пытаясь ей помочь.

– Ваше высочество! – пискнула Ильсиния отчаянно.

– Цыц, – хрипло бросил он ей, – с тобой потом. Счас у меня сестра появилась. Такая же черномазая, какой и была.

«Я должна как-то остановить это», – замирая поняла Леолия. Она сделала учтивый реверанс.

– Рада видеть вас, брат, – девушка постаралась вложить максимум надменной властности в голос.

– А я вот – нет, – заржал невменяемый наследник. – Ты пре… пхре… приехала, чтобы добить меня, да?

Он был уже в двух шагах от неё, но вдруг споткнулся и упал бы, если бы его не подхватил Ларан.

– Упс, – сказал Морской герцог, бережно принимая принца в объятья.

Леолии показалось, или нахал подставил её брату подножку? Да нет, не может же герцог так нарушить этикет!

– Держитесь за меня, Ваше высочество, – посоветовал Ларан, крепко удерживая тяжело повисшего на нём Америса. – Это тинатинское вино такое коварное! Я удивляюсь, почему оно ещё не запрещено на земле Элэйсдэйра как магическое оружие.

Он «помог» принцу пройти мимо Леолии и опуститься по правую руку от короля. Леолия вновь села на кресло, чувствуя дрожь отвращения. Что стало с братом? Нет, он всегда был неприятным мальчишкой, но…

– А т-ты провёл меня! – хихикнул принц, помахав пальцем под носом Морского герцога. – Т-ты хитр-рый, Ларан, ты хитре-ец!

Леолия поймала сочувствующий взгляд Калфуса. «Да, я выйду за него замуж и уеду отсюда далеко-далеко», – содрогнувшись, решила она.

Слуги разнесли салаты и добавили в бокалы вино. Леолии показалось странным, что на первое им подали сладкое, но, очевидно, придворные правила сервировки не совпадали с правилами милосердных сестер.

Внезапно одна из служанок споткнулась, и красная жидкость залила прекрасное серебряное платье принцессы.

– Простите, Ваше высочество, – прошептала девушка, бледнея и кланяясь.

Леолия удержала раздражение. Принцесса должна быть милосердна.

– Ничего, милая, – шепнула тихо, стараясь не обращать внимание на намокший лиф.

И вдруг поймала насмешку в глазах прислуги. Леолия быстро покосилась на Алэйду. Так и есть. Ух, сколько торжества было на этом надменном лице! Очевидно, это фрейлина подговорила девушку... Принцесса даже растерялась от глупости всей ситуации.

– Да, – сочувственно и громко вздохнул Ларан, – сколько не прививай простолюдинкам манер, они всё равно выказывают своё низкое происхождение, не правда ли, Ваша светлость?

Он насмешливо глянул на дочь Золотого щита, а та с досадой отвернулась. Леолия чуть не хихикнула в голос. Она вспомнила, что в книге о происхождении аристократических родов рассказывалось, что нынешние золотые герцоги получили свой титул после восстания Юдарда, когда флот богатого торговца помог подавлению мятежа. За помощь Фрэнгон отдал Золотой щит незнатному купцу, так как вся семья предыдущего герцога погибла, защищая внешнюю стену Шуга. Точнее, Шугга, как тогда называли столицу.

Да, ей срочно нужно учиться придворному языку! Изящному умению оскорблять без оскорбления.

– П-почему так скучно? – завопил наследный принц внезапно. – И почему нет танцев? Я хочу танцы!

– Сын мой, танцы бывают вечером, – мягко заметил Эстарм.

– Хочу сейчас! Эй, музыканты! Плачу золотой каждому!

Музыканты заиграли менуэт.

– Давайте, давайте! – засмеялся Америс. – Ну же! Когда я стану королём, то каждый день во дворце будут танцы.

Герцоги растеряно переглянулись. Леолия почувствовала, что снова краснеет. Ей было стыдно за брата.

– Вы позволите? – перед ней склонился улыбчивый Ларан.

Калфус нахмурился, вставая.

– Прекрасная нимфа, после того, что между нами было, вы не можете мне отказать, – ещё шире улыбнулся Морской герцог, и Леолия вдруг почувствовала, что её затопила жизнерадостная лёгкость.

Она подала ему руку, и Ларан повёл её на середину зала. Легкомысленному парню, казалось, безразлично, что они будут танцевать под перекрёстными взорами остальных.

– У меня пятно, – шепнула Леолия застенчиво.

– Этому платью не хватало ярких оттенков, – отмахнулся Ларан. Он подхватил с подноса слуги бокал с вином и вылил напиток на бархатную серую вставку на кожанном камзоле. – Теперь мы похожи. Вы можете смотреть на моё пятно, забыв о собственном, – жизнерадостно осклабился он.

Леолия улыбнулась. Впервые с тех пор, когда вернулась домой.

Вскоре к ним присоединились Калфус с Ильсинией, а затем и Эйдэрд с Алэйдой. Леолия удивилась было, что Медвежий герцог вообще решил танцевать, но Ларан шепнул ей на ухо:

– Эйд решил отомстить за вас, оттоптав герцогине ноги.

И Леолия тихо засмеялась. Ларан умудрялся говорить глупости с таким серьёзным лицом, что удержаться от смеха было невозможно.

– Я хотела поблагодарить вас, – шепнула она, когда они сошлись в фигуре танца. – Я была неправа, не воспользовавшись вашей помощью…

Он хмыкнул.

– Обожаю, когда дамы извиняются! Ещё, ещё, пожалуйста, а я подумаю, прощать ли вас.

Ей захотелось треснуть его по лбу.

– Ларан, – капризно выкрикнул Америс, – ты выбрал себе плохую пару. Смотри, чтобы она тебя не скинула с лестницы…

Морской герцог огляделся вокруг.

– Ну, разве что по приставной…

Леолия не сразу поняла, что он имел ввиду, а догадавшись, залилась краской. С Лараном было невозможно общаться, не краснея. И невозможно быть уверенной, что пошлость сказал именно герцог, а не ты сама себе что-то вообразила.

Принц заржал, как конь.

– Ты намекаешь, что моя сестра развратна? Что кавалеры к ней лазают по ночам по приставным лестницам?

– Нет. Мой принц. Я намекаю, что развратен я, – ответил тот, – а её высочество – сама скромность.

В этот момент пары поменялись партнёрами, и крепкие пальцы Эйдэрда аккуратно сомкнулись на пальчиках Леолии.

– Откуда вы знакомы с Лараном? – требовательно прошептал Медвежий герцог.

– Плохо же ты её знаешь! – принц подозвал слугу, веля налить себе напиток.

Король что-то тихо сказал ему, но Америс лишь громко фыркнул:

– Она пыталась убить меня, отец, если ты забыл.

– Я жду, – напомнил тихо Эйдэрд, сверля её чёрными глазами.

– Можете ждать, если хотите ждать, – холодно ответила она, гордо вскинув подбородок. – Я не обязана отвечать на ваши вопросы.

– Если вы не очень умны, то можете не отвечать, – угрожающе мягко согласился он.

– Вы слишком высокого о себе мнения, – Леолия отвернулась.

Пары вновь поменялись, и Леолия с облегчением коснулась руки Ларана.

– А я, пожалуй, тсан.. станцую с ней сам, – внезапно принц встал и, с ненавистью глядя на сестру, двинулся к ней.

Леолия похолодела от нехорошего предчувствия.

– Пожалуйста, спасите меня, – прошептала своему кавалеру тихо.

– Не бойтесь, – шепнул Ларан в ответ, – это просто испорченный глупый мальчишка.

И, выпустив её руку, он шагнул по направлению к принцу.

– Мне скучно, Америс, – протянул капризно, – в твоем дворце твоим друзьям всегда скучно.

– Ларан, чего ты хочешь? – принц остановился, ухватившись за рукав Морского герцога и бессмысленно шатаясь.

– Кутить, – пожал плечами Ларан. – Эйд, поехали кутить? Только ты, я и принц. К юдарду всех дам. Как в старые добрые…

– Олти… Атли… Олитичная мысль! – пробормотал принц.

– Ваше величество, вы позволите? – Эйдэрд обернулся к королю.

Тот брезгливо махнул рукой.

– Полагаю, обед можно считать завершённым, господа. Завтра утром жду всех на охоте.

Все, кроме Америса, поклонились, и оба герцога вывели почти совершенно беспамятное высочество из зала.

– Могу ли я попросить вас о беседе со мной?

Леолия обернулась. Перед ней склонился принц Калфус.

– Пойдёмте в сад, – предложила она. Ей тоже было о чём с ним поговорить.

Глава 7. Вино и дружба

Ларан развалился на медвежьей шкуре у камина. В левой руке он держал бокал персикового вина. Оно было более сладким, чем крепкое тинатинское, но Ларан любил сладости. Отблески пламени плясали на стенах небольшой комнаты, на лицах двух мужчин, отражались в стёклах, выходящих на набережную Шугги. Где-то наверху спал вусмерть пьяный принц, наследник славной династии и золотого трона. В самом начале кутежа Америс вырубился, и оба его «лучших друга» притащили безвольное тело в столичный особняк Медвежьего герцога.

– А всё-таки жизнь – смешная штука, не правда ли? – спросил Морской герцог, отхлёбывая вина.

Ему вспомнилась прекрасная нагая купальщица на зелёной траве. Волосы цвета его любимого шоколада оттеняли белизну нежной кожи.

Очнувшись связанным в чьём-то сарае, Ларан умудрился перетереть верёвку, вытащить из досок пару гвоздей и бежать. И даже свою лошадь потомок морских разбойников не забыл выкрасть из плена. Пересечь Шуггу верхом было нереально – река славилась водоворотами. Герцогу пришлось ехать до самого Элэйса, где он щедро заплатил паромщику, чтобы тот перевёз их с лошадью на другой берег. Тот долго ворчал, не соглашаясь отправляться в путь на пароме лишь с одним человеком и одним конём. Здесь, в столичном пригороде, народ жил размеренной, тихой жизнью, и сверхурочная, пусть и щедро оплачиваемая, работа никого не вдохновляла. Тогда Ларан достал саблю и положил на один край стола оружие, а на другой – мешочек с серебряными монетами.

– Выбирай, друг, – любезно предложил герцог, и паромщик, тяжко вздохнув, потянул руку к серебру.

Однако безумная ночная переправа по вздыбленной грозой Шугге, затем не менее сумасшедшая скачка не привели ни к чему.

В обители он устроил небольшой погром. Вломившись к невинным девам, потребовал выдать ему темноволосую девушку. Он почти устроил штурм сестринского корпуса в одиночку, когда к нему, наконец, выплыла высокая, статная настоятельница. Выслушав брань и угрозы, она пожала покатыми плечами.

– У нас её нет. Ты, добрый путник, теперь только у короля можешь спросить, куда он дел темноволосую девушку из обители. Её сегодня стражники увезли в столицу.

Последнее Ларан дослушал, уже выпрыгивая из окна на верную лошадку.

Перед самым Шугом Чайка отчаянно захромала. Пришлось останавливаться. И пока огненнобородый кузнец подковывал тяжело дышащего скакуна, Ларан успокоился и решил не громить королевский дворец ночью. В конце концов, отчего бы не подождать до утра? Он заночевал в придорожной таверне, а утром явился пред светлые очи короля.

И увидел её.

Ларан сразу узнал свою нимфу, несмотря на богатый серебряный наряд и хитроумную причёску, переплетённую жемчугом. А потом оказалось, что эта та самая Леолия, дочь короля, которая якобы умерла десять лет назад. И это было неприятно. Вряд ли король добровольно согласится выдать дочку замуж за владельца самого маленького герцогства короны. Да и сама Леолия вряд ли захочет отправиться в мрачные форты на островах, где кроме чаек и соли и нет ничего.

– Смешная штука – жизнь, – вздохнул Ларан и допил вино.

Эйд, хмельной и мрачный, сидел напротив на низеньком кресле. Ноги в высоких чёрных ботфортах он забросил на деревянный столик.

– Скажи над чем ты не можешь посмеяться, и я удивлюсь, – сумрачно отозвался он.

– Над смертью? – предположил Ларан, ухмыльнувшись. – Впрочем, нет… Безносая, да ещё и с косой, это право, смешно. А ещё безглазая. Друг, налей мне ещё.

Эйд бросил в гостя бутылкой, тот ловко перехватил, откупорил и отпил из горлышка.

– Когда и где ты видел Леолию раньше? Почему называешь нимфой? – потребовал Медвежий герцог.

Ларан ухмыльнулся, серые глаза его блеснули в полутьме.

– Информация стоит дорого, Эйд. Предложи мне что-то, что мне нужно.

– Золото?

– Пфи, за кого ты меня принимаешь? Отдай мне Мишку, – лукаво предложил Ларан.

– Не слишком ли много хочешь? – Эйдэрд нахмурился.

В дверь заскреблились.

– Войди, Юдард, – приказал Медвежий герцог.

В комнату зашёл рыжий оруженосец.

– Принц заснул, ваша светлость.

– Садись, выпей с нами вина, – предложил ему Ларан.

Юдард вопросительно взглянул на своего господина. Тоткивнул. Оруженосец поискал глазами целый, не разломанный стул. Не нашёл и аккуратно опустился на паркетный пол. Ларан протянул ему бутыль:

– Бокал найди себе сам. А хочешь – пей через горло, как я.

– Хочешь, возьми Юда, – предложил Медвежий герцог из темноты.

Только что найденный хрустальный бокал выпал из рук оруженосца. Юдард испуганно вскочил:

– Простите…

– Не бойся, он шутит, – рассмеялся Ларан, – ты – самое ценное, что есть у Медведя. Кроме Мишки, конечно.

Глаза Юдарда округлились.

– Благодарю вас, Ваша светлость, – пролепетал он.

Эйдэрд закатил глаза.

– Хочешь пить – возьми другой бокал и пей. Но заткнись ты, богини ради.

Юдард аккуратно налил в новый бокал вино и так же аккуратно попробовал. Оно было сладким и пахло шоколадом.

– Что этот кровавый головорез делает во дворце? – поинтересовался Ларан.

– На принцессе женится, – Эйд скривил губы. – Его величество темнит, но их секрет шит белыми нитками.

Ларан поморщился.

– Зачем?! Неужто других кандидатов не было? Вон, у Персикового султана двадцать четыре сына! Выбирай любого.

– Двадцать два. Уже, – поправил его Эйдэрд машинально. – Его величество Эстарм хочет заключить союз с Всадниками в пику мне.

– Пфр, пусть тогда отдаст Леолию, например, за меня. Я объявлю тебе войну и не пропущу твои корабли мимо Морского щита. Ты разоришься и будешь умолять Эстарма о прощении.

Эйд даже не улыбнулся.

– Я уверен, король уже вызвал герцогов остальных щитов, чтобы надавить на меня и заставить принять как факт союз с всадниками.

– Друг, я за тебя, – Ларан сцепил ладони пальцами и закинул руки за голову. – Но я всё равно не понимаю. Вокруг полным-полно неженатых принцев. Зачем её отдавать в кровавые земли?

Они снова выпили. Помолчали.

– Золотой и Серебряный щиты поддержат короля, – продолжил Эйд, – это уже очевидно. Видимо Калфус предложил им торговать его конями на эксклюзивных условиях, и те от алчности потеряли голову. Южный герцог традиционно всегда соглашается с королем. Да и нет у его щита, источённого чумой, сил на какое-либо сопротивление. Остаются Горный и Шёлковый. Если они присоединятся к нам, нас будет четверо, если к ним, их окажется пятеро.

– Тебе нравится Леолия? – пытливо вгляделся в его лицо Ларан. – Она действительно хороша…

– Причём тут девчонка? Я против союза с кровавыми тварями. Их дружба — это удар кривым ножом в спину.

Ларан встал, пошатнулся.

– Я выезжаю. Перехвачу Шёлкового герцога на въезде в Восточные врата. Потолкую.

– Ты на ногах не стоишь.

– На ногах – нет. Но Нэйос простит мне, если в седле я буду сидеть, а не стоять на ногах.

Ларан рассмеялся, и мрачный Эйд невольно усмехнулся в ответ. Он ценил единственного друга, по опыту зная, что Морской герцог, казавшийся легкомысленным шалопаем, был надёжным и верным тылом.

– Юдард, оседлай его светлости одного из моих коней. Чайка слишком измотана.

– Мишку, – лукаво предложил Ларан.

Юдард удивлённо глянул на него и серьёзно кивнул. Эйд скривился.

– Герцог пошутил. Оседлай ему Изольду. И помоги его светлости сесть на коня. Можешь посадить задом наперёд.

***

Леолия тщательно прикрыла все двери, оставшись в гостиной. Но ей всё равно казалось, что ночные кошмары скребутся, пытаясь проникнуть в её единственное убежище. Она отпустила фрейлин и служанок, сославшись на головную боль, и сейчас чутко вслушивалась в стук капель дождя по листьям сирени.

Они долго гуляли по саду с Калфусом, и принц был необыкновенно мил. Он честно рассказал ей, что многие из кровавых всадников до сих пор смотрят на мир с дикой неприязнью и ненавистью. Однако королевская семья сожалеет о всех бедах, которые их страна причинила другим народам, и готова к переменам.

– Я хочу видеть при дворе изящество и благолепие, – вздохнув говорил Калфус устремляя печальный взгляд красивых зеленых глаз вдаль, – музыкантов и художников, поэтов и скульпторов. Я хочу мира и добрососедства, торговлю и путешествия… Вы слышали что-нибудь об Алом вулкане? Нет? Не удивлён. О, неужели даже о Вечернем водопаде не знаете ничего? Моё королевство – прекрасный край, и оно стоит того, чтобы прославиться своими красотами, а не жестокостью.

Леолия невольно краснела, вспоминая «изящество» Америса. Калфус нравился ей, она сочувствовала его мечтам. В королевском дворце Шуга его ненавидели, и принцессе казалось, что они оба схожи в этом.

Под конец беседы принц заглянул в её глаза каким-то особенным, тягучим взглядом. А затем медленно наклонился к её губам, но Леолия вывернулась из его рук, незаметно сомкнувшихся на её талии, и шагнула назад. Щёки её пылали.

– Принц! – возмутилась она.

– Простите, я теряю голову от вашей красоты, – прошептал он. – Его величество сказал, что вы согласились выйти за меня? Это правда? Или ваше согласие вынудили у вас силой? Я не хочу…

– Это правда, – перебила Леолия, – но не торопитесь, прошу вас. Мне нужно время, чтобы узнать вас и привыкнуть к вам.

Калфус учтиво поклонился:

– Я готов вас ждать столько, сколько понадобится.

И сейчас, лёжа на полюбившемся диванчике, Леолия вспоминала этот разговор, чувствуя волнение и страх. В обители твердили, что от мужчин нельзя ожидать ничего хорошего. Но принц вёл себя так галантно и так понимающе. Было ли ей приятно, когда он обнял её? Она не понимала себя и, встав, подошла к окну, вдыхая полной грудью аромат мокрой сирени.

И ей вдруг вспомнился другой мужчина. С нахальными серыми глазами и наглой усмешкой на лице. Ивовый рыцарь. И сердце застучало, а уши залило жаром. А если бы это он её обнял? Она бы оттолкнула его? Девушка сжала пылающие щёки ладошками.

Всё решено. Всё ведь уже решено. Она – невеста принца Калфуса, пусть и пока необъявленная. И нечего думать о других мужчинах. Это не честно по отношению к такому благородному человеку, как кровавый принц.

Леолия ещё раз взглянула в окно, и ей вдруг показалось, что ночь смотрит на неё мрачными чёрными глазами Медвежьего герцога. Принцесса шагнула в комнату и задёрнула шторы.

В дверь постучали.

– Войдите, – удивлённо отозвалась Леолия. Изумилась ещё больше, когда в полумраке гостиной увидела Ильсинию. – Что вам нужно?

– Я сегодня дежурю в вашей комнате, – улыбнулась та, и на щеках её появились ямочки. – Так положено, чтобы в покоях принцессы всегда кто-то ночевал на всякий случай.

– А после замужества тоже кто-то будет оставаться ночевать? – хмыкнула Леолия.

– Конечно, – с готовностью отозвалась Ильсиния.

– Но как же…

– Супруги обычно не часто ночуют вместе. У каждого своя комната. Когда король или принц желают посетить супругу, то дамы просто выходят.

– Я не привыкла к фрейлине в комнате, Ильсиния, – строго заметила принцесса, – вы можете идти.

– Простите мне мою дерзость, Ваше высочество, – девушка ласково глянула на неё, – но вы можете доверять мне. Я вижу, что вам не по себе в замке, вы чувствуете себя чужой и вам страшно. Нет-нет, позвольте мне не прятаться за маской любезности. Серебряный щит всегда был надёжным соратником королей Элэйсдэйра. В нашем роду нет предателей. Разрешите мне остаться с вами. Уверена, я смогу помочь.

Леолия глянула в открытое лицо и кивнула.

– Алэйда презирает меня. Как и все, считая, тёмные волосы знаком проклятия юдарда, присутствием во мне дыхания преисподней. Почему ты относишься ко мне иначе, Ильсиния?

Та рассмеялась, и от этого весёлого, звонкого смеха призраки прошлого сжались, попрятались по щелям.

– Мы граничим с Медвежьим щитом, – пояснила Ильсиния, – а, значит, и смешанные браки у нас не редкость. У медведцев, как правило, тёмные волосы. Нрав у медведей, конечно, довольно груб, но я встречала и светловолосых обитателей Медвежьих гор. И они не отличались от своих собратьев в лучшую сторону. Прикажете подать вина? Фруктов? Или, может быть, мороженного? Давайте устроим свой собственный пир по поводу вашего возвращения? Ведь королевский, надо признаться, не удался.

А потом они сидели на кровати под кружевным балдахином, потягивали вино через трубочки, смеялись и поедали лиловые шарики смородинового мороженного.

– Алэйда с детства гордячка. Золотой щит – самый богатый щит после Медвежьего, – рассказывала Ильсиния, беззастенчиво развалившись на подушках, – они торгуют со всем миром и имеют преимущества в торговле с Персиковым султанатом. Особенно разбогатели они за последних четыре года, когда в Южном щите началась чума, унесшая жизнь Её величества. По сути, златощитовцы остались главным перевозчиком товаров между Элэйсдэйром и персиковчанами. Я, конечно, Алэйду знаю с детства, мы, можно сказать, выросли вместе. По крайней мере, наши семьи часто общались. Она всегда смотрела на всех свысока, считая, что весь мир должен быть ей признателен за решение осчастливить его своим появлением на свет. Алэйда привыкла к званию первой дамы при дворе, а тут появились вы…

– Когда мы наедине, можешь обращаться ко мне на ты. Подожди, а сколько ей лет?

– Мы родились с вами… с тобой в один год.

– Значит, семнадцать, – кивнула Леолия, – с четырнадцати Алэйда вышла в свет. То есть, она только три года при дворе, а ты говоришь…

– Она быстро привыкла, – хихикнула Ильсиния. – А когда стала любовницей герцога Эйдэрда, то и совсем укрепилась в этом мнении…

Леолия поперхнулась вином и закашлялась. Немного придя в себя, шокировано уставилась на собеседницу.

– Как это? Любовницей? Разве может дочь герцога стать… Это же… Она же…

– О, Ваше высочество, – Ильсиния не смутилась, – вы просто воспитывались долгие годы в обители, а потому не знаете таких вещей. Конечно, она не официальная его любовница, но об их связи все знают. Алэйда, конечно, верит, что Эйдэрд женится на ней.

– А Эйдэрд?

– Ну кто знает, что в голове у Медведя? Но я думаю, если бы хотел жениться, то сначала бы женился, а потом уже потащил в постель.

– Но ведь это же бесчестье!

Ильсиния печально улыбнулась:

– Кто в наше время увядания заботится о таких неважных понятиях, как честь, совесть, дружба?

И Леолия увидела в синих глазах глубокую грусть.

«Она тоже одинока, – подумала принцесса, – в своём щите она маленькая королева, обречённая на одиночество. А в столице – фрейлина. И тоже ничего не решает. Её назначили мне прислуживать, не спросив, хочет ли она этого. И замуж выдадут тоже, не спрашивая. Как и меня.».

– Я буду рада, если ты станешь мне другом, Ильсиния, – сказала принцесса, протягивая фрейлине руку. – По крайней мере, пока я в королевском дворце.

Ильсиния изумлённо глянула на неё, и Леолия укусила себя за язык. Никто не должен знать о предстоящем замужестве. С каких пор она стала настолько болтливой?

– Неисповедимы пути богини, – сказала, пожав плечами, – вчера утром я готовилась к постригу и не думала, что вернусь во дворец. Кто знает, что ждёт нас завтра?

– Завтра нас ждёт охота, – радостно вскричала Ильсиния, спрыгнув с кровати, – а вы… ты уже придумала, в чем на неё отправишься?

– У меня осталось только фиолетовое платье. Серебрянное безнадёжно испорчено.

– Ты слишком добрая, – хмуро и обвиняюще глянула на неё подруга, – слишком. Нельзя было прощать служанку, которая испортила тебе платье. Тебя сожрут. Волки едят зайцев, зайцы едят… ну не знаю, может червяков каких-нибудь. Никогда не интересовалась, что именно едят зайцы, но уверена, они непременно кого-нибудь тоже едят. В этом мире все едят всех. И нельзя, чтобы съели тебя. Нельзя никого жалеть и нельзя никому верить!

– А тебе? – хмыкнула Леолия, играя вином в бокале

Ильсиния серьёзно посмотрела на принцессу большими, прозрачными в полумраке глазами.

– Это другое.

Глава 8. Охота без правил

Олень мчался, мощными скачками вскидывая круп высоко над душистыми травами. Рога ломали ветви деревьев. Позади него с радостным лаем мчала собачья свора. За ней с громкими и задорными «эть-эть» неслись охотники. Всем было весело. Кроме оленя, конечно.

Леолия плелась в хвосте королевской охоты, стараясь не отстать. Первое время Калфус ехал с ней, занимая своими рассказами, но потом увлёкся и умчал вперёд. Где-то впереди ватаги мчал Ларан. Не отставали и фрейлины. К удивлению принцессы, даже миролюбивая Ильсиния загорелась азартом погони. Леолии не нравилась эта мужская забава. Она не одобряла убийство ради одного только лишения бедного животного жизни.

Когда до неё донеслись торжествующие крики, девушка поняла, что убийство увенчалось успехом, и на душе стало совсем паршиво. Поколебавшись немного, она потянула за узду, заставив коня повернуть влево. Вдобавок ко всему, Леолия плохо умела ездить на лошадях и её порядком растрясло.

Потеряться девушка не боялась: охотился король в заповедном лесу, покрывающем высокий холм невдалеке от столицы. Стоило выехать на каменистую гряду и вот он – замок – как на ладони. И столица с её разноцветными домиками, башенками, черепичными крышами, садами, кривыми улочками и флюгерами – тоже.

Леолия спрыгнула с коня, привязала его к ветке могучего дуба и вскарабкалась на огромный валун, прислушиваясь к удаляющемся звукам рожкого и конского топота.

«Если Калфус хочет жениться на мне, то он должен будет поклясться, что никогда не станет заставлять меня принимать участие в этой мерзости», – содрогнувшись, подумала она.

Внезапно проснувшийся ветер встрепал её волосы, выбив из причёски. Леолия зажмурилась, подставляя лицо солнечным лучам и расправляя фиолетовое платье.

– Ваше высочество?

Леолия вздрогнула и обернулась, чуть не упав с камня. И невольно поморщилась: Эйдэрд, герцог Медвежьего щита, возвышался над поляной. Чёрный его конь фыркал и красными глазами угрожающе смотрел на коня Леолии.

– Вас не было на утреннем сборе, – заметила принцесса, – мы думали, вы вернулись в свой щит.

Он криво улыбнулся, и тут в ярком солнечном свете Леолия впервые заметила глубокий шрам, рассёкший правую бровь мужчины.

– У меня были дела.

– Важнее королевской охоты? – съязвила она. – Я полагала такие мероприятия обязательны для свиты короля.

– Я не отношусь к королевской свите.

«Сколько в этих словах угрозы», – подумала девушка, поёжившись.

– Вы хотели извиниться за вчерашнюю грубость? – Леолия надменно взглянула сверху вниз.

– Вы ещё не видели меня грубым. Напротив, я сам удивляюсь своей любезности.

Она вздрогнула, опустив взгляд. И увидела чёрные грубые перчатки с крагами до локтей. Невольно подумалось, что в этих руках столько силы, что герцог может сжать её голову, и та лопнет, как глиняный кувшин…

«Да что это со мной?» – разозлилась девушка.

– Почему вы так относитесь ко мне? – крикнула она с досадой. – Я не могу понять: вы просто невоспитанный хам, или я сделала вам что-то нехорошее?

Чёрный конь зафыркал и приподнялся, ударив передними ногами. Присутствие другого самца явно бесило его. Герцог натянул повод, усмиряя животное. Конь Леолии попятился.

– Ничего, конечно, – искривил губы саркастично. Леолия заставила себя поднять взгляд на его лицо и прямо встретить тяжёлый взгляд, которым, казалось, можно было гнуть подковы. – За исключением того, что вы вместе с отцом предаете собственное королевство.

– Ну, знаете!

– А разве нет? Или вы не в курсе, зачем приехал кровавый принц?

– Это не ваше дело!

– Дурочка, – прошипел он. – Что может заставить девушку согласиться на подобный жребий? Глупость? Алчность? Вы знаете, что кровавые всадники делают со своими жёнами? Знаете, что мужчина кровавого королевства имеет полную власть над женщиной? Захочет – убьёт, захочет – отдаст своей дружине на поругание.

Щёки Леолии запылали, как костры. «Можно подумать, моего согласия кто-то спрашивал».

– Вы лжёте!

Он приподнял бровь. Леолии вздрогнула. В книгах, которые она читала, ничего подобного не говорилось. Это были очень целомудренные книги. Но фраза в одной из них «с жёнами своими всадники вытворяют всякие ужасы и мерзости» могла означать и подобную гадость.

«Но Калфус не такой! Он мне честно рассказал про нравы своих соплеменников. И он печалится об этом и хочет всё изменить», – подумала она.

– В любом случае, это не Ваше дело, – девушка гордо вскинула подбородок. – Помогите спуститься.

Она протянула руку, стараясь, чтобы та не дрожала. Герцог подъехал вплотную к валуну, а затем, вместо того чтобы подать руку, обхватил девушку за ноги и легко опустил в седло рядом с собой.

– Что вы себе позволяете?!

Но голос предательски дрогнул. Птичка, попавшая в объятья кота. Леолия поспешно поправила задравшийся подол платья. Герцог наклонился к её лицу, и она увидела властный изгиб тёмных губ совсем рядом.

– В этом королевстве, – прошептал он, погружая жуткий и странный взгляд в её глаза, – мне до всего есть дело.

– Отпустите немедленно! – потребовала она в бешенстве.

– Или что? – хмыкнул он, поднял пальцем её подбородок.

А затем… поцеловал. Жёсткие губы накрыли её губы, а тяжёлая рука, зафиксировавшая затылок, не дала возможности даже дёрнуться. Леолия задохнулась, чувствуя, как всё поплыло перед глазами. Она вцепилась в бархат его чёрной куртки, пытаясь оттолкнуть мужчину от себя. Но проще было сдвинуть валун.

– Дочь моя, что… что здесь…

Леолия отпихнула мужчину изо всех сил, и он, наконец, позволил ей это сделать.

Девушка оглянулась в отчаянии. На поляне присутствовала вся королевская свита. Красный от негодования отец. Побледневший от ярости Калфус. Гнусно хихикающий Америс, уже нетрезвый. Ларан, Ильсиния… Герцоги Золотого, Серебряного, Южного, Шёлкового и Горного щитов. Придворные и егеря.

Мужчины опускали глаза в растерянности, дамы закрывались веерами. Алэйда кусала губы, глядя на неожиданную соперницу ненавидящим взглядом. Принцессе захотелось упасть с коня герцога и провалиться под землю. Она с отчаянием обернулась к Эйдэрду. Кажется, это был единственный человек на поляне, сохранивший полную невозмутимость.

– Простите, Ваше величество, – сказал он королю, склонив голову набок. – Мы любим друг друга. Надо было давно признаться в этом, но как-то не сложилось.

Что?! Мерзавец! Леолия со всей силы ударила ладонью по слегка небритой щеке, жалея, что нет возможности как следует размахнуться. Эйдэрд в ответ лишь хмыкнул.

– Отпустите меня немедленно!

В голосе её звенели слёзы. Отвратительно!

На этот раз герцог послушался и аккуратно спустил девушку на землю. Леолия почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Он публично растоптал её честь! То немногое, что действительно принадлежало ей. Стараясь ни на кого не смотреть, она приподняла пальчиками длинное платье и двинулась к своему коню.

«Проклятый герцог! Юдард тебя побери! Ненавижу!»

– Я вызываю вас на поединок, – злобно прорычал Калфус.

– Повод? – холодно осведомился Эйдэрд.

– Вы оскорбили честь принцессы!

Ларан спрыгнул с лошади и подвёл коня Леолии к девушке. Молча помог забраться, а затем, запрыгнув снова в седло, заставил лошадь встать так, чтобы загораживать принцессу от любопытных взглядов.

– А какое отношение к чести нашей принцессы имеет иностранный принц? – казалось от льда в тоне Эйдэрда начнут облетать деревья и наступит зима.

Ларан наклонился к Леолии, тепло улыбнулся ей.

– Хотите я принесу вам его голову? – спросил тихо. – На блюдечке или на сабле, как скажете.

– Хочу, – буркнула она, заморгав, чтобы прогнать непрошенные слёзы.

Девушка кусала губы, чтобы они не дрожали.

– Я посватался к Её Высочеству, и Его Величество официально благословил нашу помолвку, и на правах жениха…

– Официа-ально, – саркастично протянул Эйдэрд. – Неужели я что-то пропустил, пока оборонял Медвежий щит, а за ним и всё королевство, от вероломного врага? Глашатаи трижды прокричали о помолвке и на Совете щитов объявили королевскую волю?

– Возьмите, – шепнул Ларан, протягивая принцессе чистый носовой платок. – Я ещё не получал сегодня кровавых ран, которые стоило бы им перетянуть.

– Нет, – ответил король Медвежьему герцогу, – конечно, как таковой официальной помолвки не было, лишь предварительная договорённость…

В голосе отца Леолия услышала глубокую усталость.

– В таком случае, – ровным голосом сообщил Эйдэрд, – я так же могу претендовать на руку принцессы Леолии. Или Ваше величество считает, что её благосклонности я заслуживаю меньше, чем сын заклятого врага?

«Зачем я ему? – удивилась Леолия, уткнувшись в платок Ларана. – Просто, чтобы не досталась другому? Жениться с целью помешать союзу двух королевств?».

Ну конечно! Для этого он и скомпрометировал её. Ведь Эйдэрд ненавидит Калфуса и всё его королевство. Это было очевидно ещё тогда, в Оранжевом кабинете...

– Если необходимо, – жёстко отчеканил герцог, – мы с принцем можем решить этот вопрос в личном поединке.

– Поединок с гостем? Плохая идея, – отозвался герцог Серебряного щита.

– А я бы посмотрел, – захохотал Америс. – Эйд, зачем она тебе? Что ты в ней нашёл? Сестричка же страшна, как… как…

– Я тоже страшен. Особенно в гневе.

– Что ж, – король жестом призвал всех к тишине. – Да состоится Совет щитов. Объявляю об окончании охоты. Полагаю, дело не терпит отлагательств.

Леолия уже справилась с приступом стыда и отчаяния, а потому, сохраняя горделивую осанку и придав взгляду надменность, подъехала к отцу.

– Принцесса с радостью ублажает каждого. Видимо, соскучилась в обители по объятьям мужчин, – шепнул кто-то зло и тихо.

Леолия догадалась кто. Даже не по голосу, а скорее просто почувствовала интуитивно, что это могла быть только Алэйда.

***

Ветер задувал аромат сирени в окно. В кустах громко пели птицы, но Леолия всего этого не слышала и не ощущала. Раненным зверем металась по гостиной, стискивая и разжимая кулаки. Мерзавец! Нет, ну какой же он мерзавец!

Ильсиния, сидя в кресле, наблюдала за ней.

– Гад! – закричала Леолия в бессильной ярости. – Как отец позволил этому мерзацу так возвыситься?

– Ваше высочество, – лукаво улыбнулась Ильсиния, – ну а если именно он станет вашим мужем?

Леолия зарычала раненной львицей.

– Ни за что! Никогда! Я лучше из окна выброшусь, чем стану женой этого… этого…Да Калфус, несмотря на принадлежность к кровавым всадником, в тысячу раз лучше…

Она резко остановилась.

– Ильсиния, ты знаешь, как подслушать, что сейчас происходит на совете?

Фрейлина подняла тонкие брови в изумлении.

– Подслушать? Тайный Совет щитов?

– Согласна, звучит дико, – Леолия вздохнула и обхватила себя руками, – но я должна…

– Моя принцесса, но если это обнаружится, то…

– То есть, знаешь? – обрадованно вскрикнула Леолия.

– Да, но…

– Пожалуйста, прошу тебя! – Леолия подбежала к подруге, схватила её за руку. – Клянусь, я не выдам тебя!

– Но если тебя обнаружат?

– Я тебя не выдам.

– Но твоя репутация…

– К юдарду ошмётки моей репутации! Совет может заседать всю ночь. Я же спать не смогу!

Ильсиния вздохнула.

– Ну хорошо. Но ни одного звука! Прошу вас.

Обе заговорщицы выскользнули из покоев принцессы, прокрались по Розовой лестнице до самого низа. Здесь была узкая лестница в какую-то каморку.

Ильсиния воровато огляделась, затем сняла с шеи медальон, раскрыла его и вынула маленький ключик.

– Откуда он у тебя? – шепнула Леолия.

Ильсиния шикнула на неё и открыла дверь.

Девушки проскользнули в пыльную каморку со швабрами. Леолия чихнула, но вовремя успела зажать нос. Фрейлина укоризненно глянула на неё и прижала палец к губам. Отодвинула орудия уборки и потянула на себя небольшую дверцу, которая ей охотно поддалась.

– Без ключа? – изумилась принцесса.

Ильсиния пожала плечами, и обе бочком проскользнули в узкое отверстие в стене. Здесь было темно и пахло мокрой штукатуркой.

– Осторожно, ступеньки.

Они начали подниматься по очень узкой и крутой лесенке. «Мы идём внутри стены», – поняла Леолия, аккуратно переставляя ноги. Проход был настолько узкий, что подниматься приходилось боком, иначе можно было стереть плечи о стены.

Когда принцесса поверила, что это ход прямо в небесные чертоги небесной богини, и что они так и будут изображать крабов целую вечность, до них внезапно донеслись глухие голоса. И тут же Леолия врезалась в темноте в подругу. Та обхватила её руками, провела ладонью по предплечью, плечу, к лицу, наклонила голову принцессы к своему рту и шепнула в ухо:

– Мы пришли. Богини ради молчите!

А затем аккуратно вытащила камень из стены. По-видимому, он заслонял собой слуховое окно. Но, судя по тому, что светлее не стало, окно не было сквозным, либо было закрыто чем-то с той стороны.

– Ну что ж, господа, – пророкотал низкий голос Эйдэрда, – мы услышали все аргументы за свадьбу нашей принцессы с Калфусом. Резюмирую: королевство разваливается, как изъезженная телега камнетёса, магических камней Медвежьего щита не хватает, давняя война истощает Элэйсдэр. Опять же, торговля с Персиковым султанатом конями из Кровавого королевства даст казне золото. Позвольте теперь мне разбить всю эту гору золота, магии и благоденствия.

Леолия нашла в темноте руку подруги и стиснула её.

– Попробуйте, – сладкий как патока голос показался принцессе знакомым.

– Нэйос, герцог Шёлкового щита, – шепнула сообразительная Ильсиния.

– Итак, королевство разваливается, как нам заявил Его Величество. Поэтому Элэйсдэйру нужен мир. Однако, станет ли Кровавое королевство дружить со слабым союзником? Не разумнее ли захватить и поглотить слабого? Надеюсь, Калфус ещё не понял, что в Элэйсдэйре настолько всё плохо, как заявил король, иначе он вряд ли бы предложил союз. Дружат с сильными, слабых пожирают.

– Что ж, – устало отозвался другой голос, дребезжащий от старости. На этот раз Леолии не понадобилась подсказка подруги. Это, безусловно, Диармэд, герцог Южного щита. Самый старый из всех щитоносцев. – Твои слова не лишены логики, Эйдэрд.

– Если все щиты объединятся, то мы способны защитить наше королевство! – запальчиво выкрикнул Беннеит, герцог Золотого щита. Отец Алэйды.

– К этому предложению мы непременно вернёмся, – отозвался Эйдэрд, и в его голосе прозвучала сталь. – Пока я лишь отвечаю на слова короля. Торговые выгоды. Что ж, они и правда есть. Вот только что помешает кораблям Персикового султаната перехватить инициативу? Не думаю, что Всадники откажутся торговать напрямую, минуя наше посредничество.

– Это можно прописать в договоре, – отмахнулся король.

– А кто-нибудь когда-нибудь соблюдал подобные договоры, Ваше величество? – насмешливо съязвил Эйдэрд. – Теперь перейду к главному: магические камни и истощённая войной земля. Да, сомнительный союз с Кровавым королевством мог бы решить эти проблемы…

Герцог замолчал.

«Ваше высочество», – зашептала Ильсиния.

Принцесса сообразила, что слишком сильно сдавила руку девушки.

«Прости», – шепнула она и отпустила тонкое запястье.

– Если бы? – намекнул Иннис, Серебряный герцог.

– Если бы союз с кровавыми не породил бы новую войну, – тихо, но отчётливо ответил Медведь. – А, клянусь прапрадедом Юдардом и его проклятой кровью, она начнётся. Как только у алтаря богини заключат брак принцессы Леолии и принца Калфуса.

– Это угроза? – взревел Беннеит, герцог. – Вы угрожаете своему королю, Эйдэрд? Вы сошли с ума?

У Леолии закружилась голова и она коснулась рукой стены, чтобы удержаться.

– Вам плохо? – зашелестела Ильсиния. – Может…

– Нет, – Леолия до крови прокусила губу. – Я должна всё услышать.

Судя по звукам, все вскочили. Лязгнули сабли.

– Эй, – крикнул Ларан, – светлости! Кто позволил обнажать оружие в присутствии короля?!

– Чего вы хотите, Эйдэрд?

Тихий голос Леолия почти угадала, а не услышала. Диармэд.

– Руку принцессы Леолии, – припечатал Медвежий герцог. – Я не готов отдать нашу принцессу всадникам, которые славятся бесчестьем своих жён. Я не готов ожидать удара врагов в спину. Если Элэйсдэйр заключит мир с моими врагами, я буду вынужден прервать свою службу королю и позаботиться о собственном народе. Став мужем принцессы, я смогу решить все проблемы королевства. У меня хватит и камней, и силы.

– Не слишком ли ты о себе возомнил? – завопил Беннеит.

– Господа! – тихий голос Диармэда заставил всех замолчать. – Призываю всех успокоиться. Есть ли ещё кто-то, кому есть что добавить? – он помолчал, а затем, не услышав ответа, постановил: – Если позволите, Ваше величество, я объявляю опрос всех щитов.

Видимо, король кивком или жестом дал позволение, потому что дальше Диармэд начал выкликать щиты:

– Золотой щит.

– Я, Беннеит, охраняющий Золотой щит королевства, выношу и присуждаю: союз с Кровавыми всадниками нужен Элэйсдэйру. Браку с Калфусом быть.

– Серебряный щит.

– Я, Иннис, охраняющий Серебряный щит…

Иннис так же высказался за брак Леолии с Калфусом. Леолия потихоньку перевела дыханье. Только сейчас она заметила, что дрожит.

– Морской щит.

– Я, Ларан, стерегущий Морской щит королевства, выношу и присуждаю…

Как необыкновенно торжественно звучал этот голос! Будто он принадлежал вовсе не насмешнику Ларану.

– … давний друг и союзник важнее давнего врага и противника. Быть браку Эйдэрда и Леолии.

«Предатель! – в бессильной ярости закричала Леолия мысленно. – Как ты мог!»

– Медвежий щит.

От ненавистного голоса новоявленного жениха Леолию буквально затрясло. Но слова Эйдэрда её, конечно, не удивили.

– Горный щит.

– Я, Сеумас, охраняющий Горный щит, – хрипловатый и могучий, голос казался гласом исполина. Но Сеумас ростом был не выше принцессы, – выношу и присуждаю: Медвежий щит испокон веков предан короне. Я не верю кровавым всадникам. Быть браку Эйдэрда и принцессы Леолии.

Три! Три щита объявили ей приговор. Холодный пот выступил на лбу девушки. Дядя Диармэд, конечно, не пойдёт против короля. Как всегда. Но кому отдаст свой голос Шёлковый щит?

– Я, Нэйос, охраняющий Шёлковый щит и Восточный путь, – полился медоточивый голос, – выношу и присуждаю: король не должен уступать угрозам и склонять головы перед вассалом. Браку принцессы и принца Калфуса быть.

Леолия выдохнула и счастливо улыбнулась. Она прислонилась к стене, чувствуя, как от волнения подгибаются коленки.

Она спасена.

– Я, Диармэд, охраняющий Южный щит и Южную дорогу, – как сквозь туман донесся до неё скрипучий голос брата матери, – выношу и присуждаю: браку принцессы Леолии и герцога Эйдэрда быть. Да будет свой перед чужим.

Что?!

Глава 9. Путь в бочках

Леолия прокралась мимо спящей Ильсинии, и вышла в сад.

Принцессе не спалось. Она изорвала на мелкие лоскуты четыре кружевных платка, но выход из создавшегося положения никак не находился. Леолия – невеста Эйдэрда. Какой ужас! Невеста омерзительного, высокомерного ничтожества, вообразившего себя королём Элэйсдэйра! Честь, благородство, великодушие – это не про него. Эйдэрд ведь специально её публично скомпроментировал, чтобы в глазах окружающих иметь право посвататься к ней.

Щёки заполыхали при воспоминании о дерзком поцелуе мерзавца.

Принцесса шла мимо благоухающей сирени по тропинкам, посыпанным белой галькой. Она всё думала и думала. Смириться с судьбой? И позволить герцогу... Но нет! Нет! Во-первых, он и так слишком уверен в себе. Нельзя таким людям уступать, иначе сам не заметишь, как окажешься у них под ногами. А во-вторых… Леолия знала, что именно происходит в первую брачную ночь. Она читала об этом в книге, посвящённой размножению коней, и, в целом, понимала, что у людей так же. И это мысль вгоняла в краску и заставляла содрогаться от отвращения.

Девушка прошла мимо фонтана, изображающего играющих детей – мальчика и девочку. У девочки не хватало пальцев на левой руке, а мальчику повезло ещё меньше – он был одноруким. Странно, что древнюю статую не заменили чем-то новым и полностью укомплектованным руками и пальцами.

Принцесса остановилась и присела на мраморную чашу фонтана. Опустила руку в тёмную воду.

Её первой реакцией на слова Диармэда, решившие её судьбу, было одно: бежать. Снова вспомнилась идея о портах в Золотом щите. Добраться до корабля, переодевшись парнем, наняться кем угодно, лишь бы уплыть. Вот только… Она – принцесса. И она должна думать прежде всего о королевстве и тех последствиях, к которым приведёт её побег.

Девушка брызнула каплями на мраморные ноги статуй. Никто точно не знал, кого они изображали. Может и никого конкретно: просто мальчик, просто девочка.

Решение пришло внезапно: она убежит с Калфусом.

Это было не самое хорошее решение, но – а какой у неё выбор? Выйти замуж за герцога, исполнив постановление Совета щитов? Ну уж нет! Сбежать с предателем Лараном? О-о, она никогда не простит ему то, что услышала. Он встал на сторону этого мерзавца! Целиком поддержал его! И это он, который обещал отомстить за её честь! Лжец.

Оставался лишь принц Калфус. Да, они сбегут и поженятся. А потом будет поздно что-то уже менять. Смущало лишь то, что Леолия не испытывала к нему женской симпатии. Девушка была честна с собой: к бывшему жениху её не тянуло. А ведь с ним предстоит целоваться и…

Принцесса покраснела.

Была надежда, что в долгих прогулках и беседах придет и телесная страсть, и те чувства, которые описаны в романах. Но глупое сердце молчало. Впрочем, когда это принцессы спрашивали собственное сердце? Ничего, потерпит. Да и Калфус – человек несомненно благородный. Пусть даже Леолия его не полюбит, но уважать сможет. А уважение в семье – это главное.

Решено. Они сбегут и поженятся. Отец будет ворчать, скрывая радость. А остальные… Ну что ж, им придётся смириться.

Принцесса решительно встала, расправила складки платья и зашагала по направлению к гостевому корпусу, где, как она знала, поселили принца. План надлежало привести в исполнение немедленно. Пока её враги ещё не знают, что она уже в курсе решения совета.

Когда она поднималась по Зеркальной лестнице, украшенной золотыми единорогами, дробясь и множась в огромных зеркалах на стенах, ей вдруг показалось, что кто-то идёт за ней. Бесшумно и недобро.

Леолия остановилась и обернулась. Лунные свет заливал мрамор ступеней, отражаясь в стеклянных поверхностях. Никого. Показалось? Возможно, но она чувствовала, как мороз поднимает дыбом каждый волосок на коже, пробегает по рукам мурашками и холодком по спине. Леолия продолжила двигаться наверх спиной вперёд. Дворец спал, погружённый в тишину.

«Ну вот же, никого нет, трусиха», – мысленно обругала себя принцесса, уверившись в глупости собственных страхов, и тут вдруг заметила… тень. Кто-то двигался за ней. Медленно, бесшумно.

Внутри всё оцепенело. Леолия с силой укусила собственную губу, прокусив до крови. Это привело её в чувства.

– Кто здесь? – громко и властно спросила она, совладав с собственным голосом. И облизнула кровь с губы.

Никто не отозвался. Тень замерла.

– Немедленно выходи, я тебя вижу! – велела она, старательно заставляя голос не дрожать.

Тень не ответила. И не двинулась. «Показалось? Может это просто… просто…» – но чем именно «простым» могла быть тень, Леолия так и не додумала. Внезапно её накрыла паника. Ноги противно задрожали. Леолия развернулась и бросилась вверх по лестнице, не осознавая, что делает.

И услышала за собой столь же поспешный бег.

А потом кто-то схватил её за юбку, дёрнул, останавливая, и в тот же миг накинул на шею удавку, заваливая девушку назад. Она почувствовала спиной чью-то железную грудь, затылок защекотало жаркое дыхание. Леолия успела просунуть руку под шнурок, и тот сжал её пальцы с такой силой, что, казалось, перережет.

«Нет! Нет! Пожалуйста!» – вопило и рыдало её сознание, но в глубине паники и отчаяния какая-то иная Леолия, мыслящая трезво и холодно, приняла решение.

Она повернула голову набок, затем вывернулась, наполовину оборачиваясь к врагу. Это позволило ослабить захват. Ногой ударила нападавшего по лодыжке. К счастью, на нём оказались не сапоги, а ботинки, поэтому обувь не смягчила удар. Убийца дёрнулся, ослабив хватку. Леолия всем телом повалилась на врага, опрокидывая его на лестницу. Тот рухнул во весь рост, содрогнулся, всё так же бесшумно, а затем затих, и шнурок окончательно ослабел. Видимо, убийца потерял сознание. Надолго ли?

Леолия, упавшая на него, а потому почти не пострадавшая при падении на лестницу, выскользнула из рук, вскочила и, не оборачиваясь, чтобы не терять времени, бросилась в ближайшую дверь.

Принцесса оказалась в коридоре, полном тишины и закрытых дверей. Девушка пыталась кричать, но горло после удавки лишь сипело. Дёргала за ручки, но двери были плотно закрыты.

И тут раздались шаги.

Да что ж такое-то?! Куда все подевались?!

Когда-то Леолия знала все коридоры и лестницы запутанного дворца. Но за десять лет она забыла их. Рассудок заметался в ужасе. Она завернула на какую-то чёрную лестницу, пробежала этаж вниз, а затем снова заскочила в коридор.

Но и тут не было людей!

А шаги не отставали. Преследователь находился довольно-таки далеко, но он, очевидно, видел её достаточно хорошо, потому что безошибочно следовал за беглянкой.

Вдруг Леолия услышала приглушённый смех и человеческие голоса за одной из дверей. Не помня себя от ужаса, рванула дверь. Та не поддалась.

– Какого… – возмутился мужской голос, но Леолия всё дёргала дверь на себя, а потом, каким-то шестым чувством осознав ошибку, саданула по ней плечом. Дверь открылась внутрь, и принцесса влетела в богато убранную золотом и шёлком комнату и, захлопнув створки за собой, прислонилась к ним, тяжело дыша.

Раздался пронзительный визг. Леолия, наконец, огляделась, вернув себе способность смотреть и видеть.

Это была спальня. Слева – просторный альков. Огромное ложе под парчовым балдахином с золотыми кистями. Зеркала на стенах. Справа от входа – камин с грифонами. Свечи. Много-много свечей в подсвечниках. Пушистый ковёр почти на весь пол. На нём два столика. Один заставлен чашами с разнообразными фруктами. На другом – пироженные и вино в бокалах и бутылях. Много вина. Настолько много, что всё не поместилось: пустые бутыли валялись на ковре.

А на ложе – девушка со светлыми волосами. Она прижимает одеяло, стараясь закрыть пышную голую грудь и дикими глазами смотрит на неожиданную посетительницу. Над девушкой в недвусмысленной позе застыл…

– Америс! – вскрикнула Леолия.

Ей захотелось броситься к брату, прижаться к нему, рассказать всё, что с ней произошло, благо голос вернулся. Чужой, сиплый, страшный, но вернулся, а это – главное.

– Лия, какого юдарда ты здесь? – прошипел принц.

– Меня… меня пытались убить…

Леолия всхлипнула. Ноги подкосились, и она сползла вниз по двери. Зубы выбивали дробь. Девушка стиснула руки, пытаясь справиться с накрывающими эмоциями и не разрыдаться в истерике.

Америс презрительно искривил губы.

– Это не причина врываться в мои покои. Милосердные девы плохо учили тебя.

– Но он… он бежал за мной… и я…

Брат ухмыльнулся. Спрыгнул с кровати, подошёл к ней. Прямо так, в шёлковой ночнушке, не потрудившись даже застегнуть её на безволосой груди.

– Бежа-ал? – протянул с издёвкой. – И ты решила, что я за тебя заступлюсь?

Грубо схватил её за руку. Леолия вскрикнула. Голубые глаза приблизились к её лицу, и от их взгляда сердце болезненно сжалось.

– А я не заступлюсь. Мелкая, противная, наглая девчонка, – прошипел он, и неожиданно, распахнув дверь, шагнул в коридор, волоча её за собой. – Эй, ты, убийца! Забирай её, я поймал. Не бойся, я тебя не выдам. Делай с ней, что пожелаешь.

Леолия дёрнулась, но брат былсильнее.

– Ну? – громко проорал принц. – Думаешь, мне есть дело до этой мерзавки? Да мне плевать на неё. Хоть насилуй, хоть кожу снимай с ведьмы!

И он пьяно расхохотался.

– Пусти, – крикнула Леолия, пытаясь вырваться. Но руки у принца неожиданно оказались словно выкованными из железа. – Отпусти сейчас же!

Америс гаденько ухмыльнулся.

– Мне не нужна сестра, Лия. И уж тем более не нужна ты. И зачем папочка только вытащил тебя из обители? Я считал ты сдохла тогда, десять лет назад. И лучше бы сдохла, крыса! Это хорошо, что ты выйдешь замуж за Эйда. Он – мой друг. И как только ты станешь его женой...

Он как-то так улыбнулся, что Леолии стало совсем нехорошо.

– Когда я стану королем, я велю тебя сжечь на костре, – продолжал скалить зубы брат. – Но предварительно с тебя снимут кожу. А до этого я отдам тебя на потеху толпе, и буду наблюдать, что они с тобой сделают.

«Он сошёл с ума. Или пьян. Или и то и другое», – в ужасе думала Леолия. Сердце прыгало в груди испуганным зайчонком.

Убийца не показывался. Должно быть скрылся до того, как принц вытащил сестру в коридор. Вопрос только: кто сейчас был страшнее.

– За что ты меня так ненавидишь? – тихо спросила она. – Ты правда веришь, что темные волосы – это зло?

– Ты – уродина, – злобно хмыкнул он. А затем размахнулся и ударил её по щеке. – Ты сейчас встанешь на колени и будешь просить у меня сохранить тебе жизнь. Ты поняла?

– Я не стану этого делать. Ты пьян.

Он схватил её за волосы и стал наматывать их на руку. Леолия вскрикнула.

– Прекрати!

– Ты будешь каждый день умолять меня сохранить тебе жизнь, – прошипел он, приблизив её лицо к себе. – На коленях. Ты будешь целовать мои руки…

Леолия поддалась его силе, позволила крепкой руке брата притянуть её, а затем рванула вперед и ударила его лбом в нос. Америс заорал и схватился за лицо, выпустив сестру из захвата. Девушка закрепила победу ударом коленом в пах, а затем бросилась бежать. Она вспомнила, где находится.

Выскочила на лестницу, промчалась вниз, слыша его завывания. Открыла низкую дубовую дверь и оказалась в винном погребе. Не самое лучшее место, но вариантов было немного.

Леолия пробежала вдоль ряда громадных дубовых бочек, нашла нужное полукруглое подвальное оконце. Пятое слева, она помнила. Ловко вскарабкалась на деревянную лавку, а затем потянула решётку на себя. Та скрипнула и открылась. Конечно, в детстве пролезать в такое небольшое отверстие было легче, но Леолия и сейчас была худенькой и гибкой.

Девушка успела выбраться наружу и закрыть за собой оконные створки раньше, чем в подвал вломился разъярённый принц. Не слушая доносящихся угроз и воплей, Леолия поплотнее запахнулась в плащ, накинула капюшон и поспешила отойти подальше. Возвращаться сейчас в собственные покои было опасно: не найдя её среди бочек, Америс непременно кинется на Розовую лестницу, ведущую в покои принцессы. И окажется там раньше, чем Леолия.

Девушка двинулась к Западным воротам.

Королевский дворец возвышался посреди Запретного острова на холме таком высоком, что жители Шуга звали его горой. Двести лет назад проклятый Юдард, Медвежий герцог, поднял мятеж и штурмом взял неприступные стены королевского замка. Он уничтожил и замок, и внутреннюю стену, и всех защитников. Осталась лишь сильно разрушенная внешняя стена, да фундамент, на котором король Тэйсгол спустя двадцать лет после падения Шугга выстроил роскошный королевский дворец.

Из уважения к святому предшественнику – королю Фрэнгону, его родному дяде, Тэйсгол не стал уничтожать остатки внешней стены с двумя воротами – Закатными и Рассветными. Напротив, он велел отремонтировать их, что означало возвести почти заново. Но это была лишь дань памяти. Со времён родоначальника династии Тэйсголингов, Запретный остров защищают не стены, а магический купол. И его, и саму столицу. Конечно, купол препятствует лишь переходам через порталы, однако стоит активировать защиту, и он станет прочнее стены, не позволив никому войти или выйти из города.

У Закатных ворот дежурили стражники в тёмных плащах, расхаживая взад-вперёд и постукивая алебардами. Леолия велела им открыть ей калитку, и те не осмелились возражать дочери короля или о чём-то её спрашивать. Завертелся ворот, опуская подъёмную часть моста, соединяющую остров и город.

Небо начинало сереть. На листьях уже блестела роса, и мошкара тучами вилась над рекой. Шугга сияла, её вода теперь казалась светлее неба.

Леолия перешла по мосту в спящий город. Это был самый обычный город: с богатыми кварталами в центре и трущобами по окраинам. С ворами и убийцами. Как и везде, городская стража берегла сон богачей, но не заглядывала туда, где кончались каменные мостовые и в навозных кучах рылись облезлые петухи и дворовые кошки. И всё же Леолии Шуг казался куда уютнее и безопаснее, чем королевский дворец. Впрочем, дальше элитных кварталов она и не планировала сейчас заходить.

Принцесса шла и любовалась чугунными изгородями, мезонинами и причудливыми башенками. Барельефами и горельефами, изображающими подвиги предков или просто мир животных и растений. Заглядывала в витрины магазинов, с выставленной в них продукцией. Остановилась перед лавкой, в которой продавались игрушки. Румяные куклы с пышными золотистыми волосами, в роскошных платьях из обрезков шёлка, парчи или бархата, печально взирали на одинокую девушку, кутающуюся в тёмно-зелёный плащ с капюшоном. А за ними выглядывал плюшевые собачки, котики и лошадки.

Леолии вспомнилась её детская. Игрушечные замки, населённые принцами и принцессами, образовывались свой собственный мини-город. Дракон из красного бархата, расшитого золотыми пайетками, большой, ростом почти с саму Леолию. Голубой шёлковый океан с кораблями – точными копиями тех, что бороздили Металлическое море. Отважные пираты, смешные шуты в шапках, звенящих бубенчиками… Мир её детства, её единственные друзья, которым она могла всецело доверять.

Но больше всего Леолия любила Эйтаса – забавную собачку, сшитую из плюша почему-то сиреневого цвета. Одно ухо чёрное, другое – белое, глаза – чёрные пуговицы. Ту самую, которую в роковой день отнимал у неё Америс.

Почему она так любила эту игрушку? Сколько себя помнила – никогда не расставалась, даже ночью. Да и откуда в богатой детской появилась самодельная игрушка? Леолия забыла и никак не могла вспомнить.

Кривые улочки вновь вывели принцессу к реке. Уже вставало солнце, отражаясь в отполированных сотнями ног булыжниках набережной. Утиная пара, низко летя над рекой и почти касаясь её оранжевыми лапками, искала уединённое местечко, или хоть намёк на камыши. Но ещё сто лет назад король Эстарм Первый одел набережную в камень, и теперь уткам гнездиться было негде.

Леолия остановилась, залюбовавшись мрачным особняком из тёмно-серого, грубо вырубленного гранита. Высокие, узкие окна-бойницы, сплетенные арками. Мрачные балконы. Башенки и скульптуры химер на крышах – всё было наполнено мрачным величием, и странно смотрелось на фоне остальных разряженных, раззолоченных домов.

«Наверное, так бы выглядел вход в Преисподнюю Царя Ночи», – подумала девушка с благоговейным ужасом.

Трёхэтажный особняк окружали дикие сосны и сумрачные ели. Решётка сада не отличалась замысловатостью узора: простые чугунные копья, переплетённые полосами внизу и наверху. Элегантно и мощно – настоящий рыцарский замок времён святого Фрэнгона.

Леолия догадалась кому принадлежит этот особняк лишь в тот момент, когда тяжёлые кованные ворота открылись, и в них показалась тёмная в фигура всадника на чёрном как ворон коне.

Ей захотелось вжаться в перила над Шуггой, или спрятаться за тусклый масляный фонарь, но девушка шагнула вперёд, почти под самые копыта страшного коня. Тот захрапел и отступил на пару шагов.

– Герцог Эйдэрд, – Леолия вскинула лицо, вглядываясь в его глаза. – Нам надо поговорить. Сейчас.

Решение пришло спонтанно. Ещё минуту назад она просто наслаждалась утренней свежестью, одиночеством, тишиной и городом, но в тот момент, когда тень всадника упала на мостовую, принцесса внезапно приняла решение.

Лицо герцога не выразило удивления. Он легко спрыгнул с коня и сделал знак оруженосцу, в котором Леолия узнала ненавистного рыжего Юдарда, забрать повод. А затем обернулся к ней и протянул руку.

– Прошу.

Девушка вложила ладонь в его чёрную кожаную перчатку, и поразилась какой маленькой смотрится её ручка в его руке.

Глава 10. Договориться с Медведем

– Надеюсь вы понимаете, что мой визит должен остаться в тайне? – холодно спросила она, оказавшись в гостиной.

Он приподнял бровь.

– Я вас не приглашал и не брал на себя каких-либо обязательств.

Они сидели в небольшой гостиной. Стены, затянутые бархатом цвета винного уксуса, мебель из полированного тёмного дерева, обитая шёлком такого же цвета, как и стены. Мраморный камин, давно остывший. И окна – стрельчатые, узкие. Без гардин или какого-то намёка на шторы. Мрачное, брутальное жилище холостяка, по-своему уютное.

Леолия глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. Ну а какого ответа она ещё могла ожидать от подобного хама?

– Я пришла предложить вам сделку.

В чёрных глазах впервые вспыхнул интерес. Но герцог молчал, никак не стараясь облегчить ей диалог. Леолия снова вздохнула. «Это как с ледяной водой. Либо вовсе не нырять, либо нырять сразу и с головой», – подумала она, и решительно «нырнула»:

– Я не стану скрывать от вас: я знаю, что сегодня объявят о том, что вы – мой официальный жених. Не стану говорить вам, откуда я это узнала. Но давайте будем честны друг с другом. Ни вы, ни я не испытываем друг ко другу ни интереса, ни уважения, ни даже малейшей симпатии. Как можно соединять судьбы «пока смерть не разлучит вас», без хотя бы чего-то из перечисленного? Я вас презираю и ненавижу, после того, что вы сделали на охоте. Вы меня, думаю, тоже презираете. Сужу по вашим поступкам. Но тогда – зачем? Зачем мучить друг друга и обрекать на страдания?

Она понимала, что нарушает сейчас все приличия, все правила этикета, но ей было плевать. Если нырять – то сразу, если рубить, то с плеча. Герцог не перебивал. Его глаза блестели, но выражение лица считать было сложно.

– Вы решили жениться на мне лишь для того, чтобы я не вышла замуж за принца Калфуса. Давайте заключим договор, по которому я не выйду замуж за принца, а вы – не женитесь на мне? Вы же понимаете, что я буду бороться против нашего брака? Может не стоит рисковать, вдруг у меня получится одержать вверх?

Леолия в упор глянула в эти жуткие глаза и выдержала тяжёлый взгляд. Неожиданно герцог усмехнулся.

– «Ни интереса, ни уважения, ни даже малейшей симпатии»? – переспросил он странным голосом. – Только презрение и ненависть? Вы уверены?

Он поднялся с кресла и шагнул к ней. Она невольно вздрогнула, отстраняясь как можно дальше. Огромный, тёмный, могучий, как… медведь. Сглотнула. Неужели её слова оскорбили герцога? Но ведь это же правда?

Он заметил её страх, и Леолии показалось, что тот ему понравился. Герцог наклонился к ней, нависнув гранитной скалой, и положил руки на спинку дивана так, что она оказалась в ловушке – в кольце его рук.

– Уверена, – резко ответила девушка, пытаясь подавить испуг.

Она вскинула подбородок и скрестила с Эйдэрдом взгляды. «Я тебя не боюсь!» – хотелось закричать. Но она боялась. Отчаянно боялась, и сердце чуть не выскакивало из груди от стука. Зайчонок, забравшийся в медвежью берлогу, чтобы договориться.

– А я думаю, что это не так, – хмыкнул он и отстранился. – Ненависть – возможно. Страх – да. Но презрение… Мне интересно лишь: кого вы пытаетесь обмануть? Меня, или себя тоже?

– Да, я вас презираю! – крикнула Леолия. – Вы – бесчестный человек и…

Он рывком поднял её и прижал к себе.

– Что вы себе позволяете?!

Голос её внезапно охрип. Какой же он огромный! Она едва достигает его груди. Леолия запрокинула голову и смело встретила его внимательный взгляд.

– Ненавидьте меня, – тихо сказал он. – Так будет проще всем. Презирать меня вы не сможете. Сосредоточьтесь на ненависти.

– Немедленно отпустите! – яростно потребовала она.

Он разжал руки, и она тотчас отпрыгнула в сторону. Герцог отошёл к окну. Бросил, не оборачиваясь, короткое:

– Нет.

Ей хотелось швырнуть в него чем-нибудь, хотелось расплакаться. Почему этот человек всё время её унижает?! Но она снова взяла в себя в руки, стиснула кулаки и резко спросила:

– Что – нет?

– Вы предложили сделку, – ответил он, глядя на протекающую мимо окон Шуггу. – Я отвечаю вам «нет». Вы станете моей женой, а я стану вашим мужем. Как бы вы не относились ко мне, а я – к вам. Это решено.

– Кем решено?!

Всё-таки не выдержала – сорвалась на крик.

– Зачем это вам?

Дверь чуть скрипнула, приоткрывшись.

– Эйд, что за крики? – сонно спросил ленивый голос.

Леолия обернулась. В дверях стояла Алэйда. Художественно растрёпанная, в шёлковом кружевном пеньюаре нежного абрикосового цвета. Она зевала, изящно прикрывая рот рукой, и тут вдруг увидела кто именно кричал. Нежно-голубые глаза Алэйды расширились от изумления, она застыла.

«Юдард тебя возьми!» – выругалась Леолия мысленно.

Девушки сверлили друг друга взглядами. Принцесса почувствовала, что отчаянно краснеет. Так это была правда! Ильсиния не обманула её! Но как же…

– Ваше высочество? – голосом, полным ледяного бешенства процедила дочь Золотого щита. – Откуда вы здесь?

Леолия не ответила. Посчитала ниже своего достоинства участвовать в утренней размолвке двух развратников. Она распрямила плечи и направилась на выход. Герцог не ей препятствовал. Уже прикрыв дверь за собой, принцесса услышала звук пощечины и негодующий вопль своей фрейлины.

Ярость душила Леолию.

Её фрейлина – шлюха!

Её жених спит с посторонней девкой в ночь, когда почти официально стал её женихом!

У него есть любовница! И об этом знают все, не могут не знать!

И никого ничего не смущает!

Она вылетела к садовой калитке почти бегом. К запертой калитке. Рядом рыжий Юдард расчёсывал гриву всё ещё осёдланного вороного коня.

– Немедленно выпусти меня! – почти прорычала принцесса.

Уши её пылали от пережитого позора. Юдард оглянулся. Его конопатое лицо выразило недоумение.

– Я не получал приказа от герцога.

– Мне это безразлично. Открывай!

– Не могу сделать этого без распоряжения Его светлости, – упрямо не согласился рыжий.

– Перед тобой дочь короля! – прошипела она

Ещё немного, и она окончательно уронит своё достоинство и вцепится оруженосцу в лицо ногтями! Гнев, стыд и ненависть выжигали Леолию изнутри.

Юдард лишь пожал плечами и повторил:

– Я не могу без распоряжения…

– Да брось, Юд. Выпусти несчастную девушку, – вмешался весёлый голос шагах в тридцати от них.

Ларан! О, богиня! Его ещё тут не хватало! Разве у Морского щита в Шуге нет собственного особняка?!

– Но я…

– Давай, парень, ты сможешь, – судя по звукам, Ларан приближался к ним откуда-то со стороны левого крыла. Леолия не стала оборачиваться. – Я верю в твою сообразительность. Раннее утро. Барышня, которая спешит покинуть особняк герцога. Как думаешь, что она здесь делала?

Значит, он не слышал её слов…

– Откуда мне знать? – в глазах парня повисло недоумение.

– Так, ладно. Я понял, – хмыкнул Ларан. – Давай с другого конца зайдём. Девушка, особняк герцога, утро. Девушка спешит поскорее уйти. Как думаешь, что они делали ночью вдвоем, после чего гостье понадобилось уходить утром? С надвинутым на лицо капюшоном, и это невзирая на то, что светит солнце и не идёт дождь?

– Ваша светлость, – жалобно скривился оруженосец, – я не силён разгадывать загадки…

– Тогда просто открой калитку.

Ларан остановился в шаге от неё, не пытаясь заглянуть её в лицо и узнать кто она такая. Это было очень кстати, но Леолия всё равно не могла понять: кого она сейчас ненавидит больше Ларана или Эйдэрда. Он… он принял её за…

Какой позор!

Девушка стиснула кулаки. На этот раз несносный Юдард послушался и открыл злополучную калитку. Леолия поспешно выбежала прочь, низко наклонив голову.

Вот и поговорили!

А ведь она всерьёз считала, что два взрослых человека способны друг с другом договориться! Возможно, так оно и есть, но только если один из них не медведь.

Шуг просыпался. Кричали уличные торговцы, прислуга богатых особняков торопилась купить у них свежую зелень. На набережной принцесса столкнулась с несколькими влюблёнными парочками. И, только оказавшись, наконец, рядом с дворцом, Леолия смогла сбросить капюшон.

Закончилась бессонная ночь, наступило утро, но кровь принцессы кипела яростью, а потому девушка не чувствовала усталости.

***

Она была похожа на щегла, попавшего в руку охотника. Яростная, готовая биться до конца, но при этом хрупкая и беспомощная. Эйдэрд смотрел в сверкающие глаза, медово-карего цвета, и неожиданно ему захотелось успокоить девушку. Разжать кулак и отпустить пичугу.

Но нет, нет. Этого было делать нельзя.

Он выпустил её из захвата и отошёл к окну, преодолевая неуместную жалость.

Всё будет так, как он решил. Так, как нужно Элэйсдэйру.

– Нет, – холодно ответил Эйд.

– Что – нет?

– Вы предложили сделку, – ответил он, глядя на протекающую мимо окон Шуггу. – Я отвечаю вам «нет».

Герцог говорил спокойным и ровным голосом, наблюдая за тем, как Юдард у ворот возится с Мишкой. Наивная неопытная девчонка! Пришла в дом взрослого неженатого мужчины, чтобы отговорить его жениться на ней! Смешно.

Но откуда она узнала про решение Совета?

Забавная пичуга. Говорит, что презирает, обвиняет в том, что он – бесчестен, но вся её репутация, вся её жизнь сейчас – в его руках. В руках бесчестного мужчины, недостойного доверия. И это было её решение. Саму-то ничего не смущает?

– Эйд, что за крики?

Он резко обернулся. В дверях застыла Алэйда в соблазнительном пеньюаре. Что она здесь делает? Кто разрешил ей входить туда, куда её не звали?

Герцог нахмурился.

Птичка выпорхнула из клетки, оскорблённая в лучших чувствах. Ну, полетай пока на воле.

Взбешённая Алэйда подскочила и, раньше, чем он понял, что она собирается сделать, ударила его по щеке, затем занесла руку для второго удара, но Эйдэрд уже очнулся и успел перехватить. Сжал. Девушка жалобно вскрикнула.

– В этот раз я тебя прощу, – прошептал он, заглядывая в голубые перепуганные глаза. – Но лишь в этот раз.

– Эйд, мне больно, – захныкала любовница.

Он отбросил её руку.

– Никогда больше не повторяй эту ошибку, Алэйда.

Она скорчилась от тяжести его взгляда.

– Прости меня, я была вне себя, я…

– Я не про пощёчину. За пощёчину ты будешь наказана. Я про то, что ты осмелилась войти без приглашения и вмешаться в мой разговор.

Алэйда взмахнула длинными ресницами, её пухлые губки задрожали.

– Эйд… Но я… – затем она кокетливо взглянула на него искоса и промурлыкала сладко: – Каким будет это наказание?

Герцог пожал плечами:

–Ты будешь лишена моего общества на неделю. А сейчас ступай. Соберись и поезжай домой. Двери моей берлоги для тебя отныне закрыты.

Алэйда всхлипнула. Глаза её заблестели от слёз, золотые ресницы слиплись стрелками.

– Нет, Эйд, пожалуйста… Я же… но ты же…

Он молча вышел. Герцог не терпел неповиновения не только от слуг, но и от любовниц. Да и не о чем тут говорить. Ему противно было видеть женщину, которая дерзнула поднять на него руку. Однако Медведь был терпелив и предпочитал обучать тех, кто служил ему. В конце концов, проще иметь дело с людьми опытными, понимающими, что можно, а что нельзя. Телесные же потребности никто не отменял.

Эйдэрд спустился в сад и направился к коню, которого по-прежнему удерживал Юдард. Рядом с ним герцог заметил Ларана. Друг стоял, привалившись к сосне и глядя куда-то на набережную. Почувствовал приближающегося, оглянулся. Серые глаза покраснели, лицо выглядело помятым. Всё ясно: где-то напивался всю ночь.

– Эйд, – герцог Морского щита нахмурился. – Какого юдарда, Эйд?! Когда мы договаривались с тобой, ты ни слова не сказал, что собираешься жениться на ней сам!

И этот туда же.

Эйдэрд подошёл к Мишке, забрал у оруженосца поводья. Легко запрыгнул. Конь нетерпеливо затанцевал под ним.

– Это было лучшее решение проблемы, Ларан, – терпеливо отозвался герцог Медвежьего щита. – Самое надёжное и практичное.

– Она – человек, Эйд, – упорно злился друг, – у неё есть душа, желания, чувства, наконец! И ты подставил меня! Я бы не согласился на всё это, если бы знал заранее. Да, я тебя поддержал, потому что уговор есть уговор, но ты меня подставил! Я не твоя пешка, Эйд, чтобы меня можно было просто использовать вслепую!

– Юдард, открывай ворота, – велел Эйдэрд. Оруженосец бросился исполнять. – Ларан, она – принцесса. Это её долг – выйти замуж за того, за кого нужно выйти замуж для блага королевства.

– И почему ты решил, что этот кто-то – именно ты? – зло ощетинился Ларан.

– Мы поговорим об этом позже, – устало отмахнулся Эйд. – Мне нужно ехать…

– Нет, – Морской щит пылал от ярости. – Нет, Эйд. Я не буду с тобой об этом говорить. Мы больше не союзники. Ты действуешь за моей спиной, а потому и я буду действовать за твоей. И да, я приехал, чтобы предупредить тебя и забрать свои вещи…

«Мальчишка», – подумал раздражённо Медвежий герцог, но не стал подливать масла в огонь. Они много лет стояли друг за друга, и не стоило сейчас поддаваться эмоциям.

– Твой особняк в лесах, Ларан, – как можно мягче и миролюбивее заметил он, – я не гоню тебя…

– Вот и проконтролирую, чтобы его быстрее достроили, – процедил Ларан. – Иначе я не сдержусь и сломаю тебе нос, «друг». Ну или сверну шею. Потому что даже дожить до поединка у меня терпения уже не хватает.

– Поединка? – переспросил Эйдэрд.

«Да что с ним такое?» Ларан всегда относился к Медведю как к родному старшему брату. Они привыкли полагаться друг на друга и выступать единым фронтом. Неужели непонятно, что в случае со сватовством пришлось действовать по ситуации?

– А, я не сказал тебе ещё, – осознал герцог Морского щита. Пошатнулся, но гордо выпрямился и вскинул русую голову. – Эйдэрд, герцог Медвежьего щита, я, Ларан, стерегущий Морской щит королевства, вызываю тебя на поединок.

Эйдэрд с трудом удержался, чтобы не закатить глаза.

– Проспись, Лар, – бросил презрительно.

Юдард наконец распахнул ворота, и Мишка, повинуясь хозяину, направил в них.

– Мне тебя ударить, чтобы ты не уклонялся от вызова? – насмешливо крикнул Ларан.

Эйдэрд натянул поводья. Всякая дружба имеет пределы. Равно как и терпение.

– Где и когда?

Не стал оборачиваться.

– Мне всё равно.

В голосе бывшего друга – бесконечная усталость и равнодушие.

– Завтра вечером, на Собачьем пустыре, – бросил Эйд, и Мишка сорвался вскачь.

Ларан глухо зарычал. Он надеялся на какие-то объяснения. Может даже понимание. Ну не идиот ли?! От кого? От высокомерного индюка, для которого есть только два мнения: его и неправильное?!

– Вам нехорошо, Ваша светлость? – участливо спросил Юдарда, закрыл ворота и подошёл к другу хозяина.

– Отчего ж. Очень хорошо, – свистящим шёпотом отозвался Ларан.

– А-а, я просто не понял, – серьёзно отозвался рыжий оруженосец. – Ну, если хорошо, то может распорядиться подавать завтрак?

Ларан с трудом удержался, чтобы не схватить слугу за шиворот и не заорать ему в лицо все те ругательства, что рвались с губ. Он заставил себя вспомнить, что Юдард не понимает ни взглядов, ни эмоций голоса, ни выражений лиц, ни сарказма. Парнишка не издевается, он просто вот такой от природы.

– Спасибо, – ответил сдержанно гость. – Я не голоден.

– Срочная новость, – вопил какой-то мальчишка, пробегающий по набережной. Его русые волосы искрились на солнце. – Срочная новость с Королевской площади! Только что объявил глашатай!

– Что там? – Ларан сумрачно хмурясь подзывал бродягу.

– Пять медных щитков и новость ваша, господин, – услужливо ответил нахаленок и почесал одну босую ногу о другую.

– Хватит с тебя одной, – фыркнул Морской щит.

Парнишка прищурился, бегло оглядел скупого господина, выпятил губу.

– Две.

– Юдард с тобой, пусть будет две, – рассмеялся герцог.

Он любил этот город, и этих босых, голодных, но очень деятельных оборванцев. Лет пятнадцать назад, будущий морской щит королевства, сбежав из дому, сам шатался в рванье, крал еду, попрошайничал и старался выжить всеми возможными путями. Продавать новости? Почему бы и нет.

– Совет щитов постановил: женихом принцессы Леолии будет герцог Медвежьего щита Эйдэрд, – торопливо прошептал мальчишка, прижав курносое лицо к решётке. Он старался, чтобы лишние уши не обесценили его товар. – Сегодня на королевском обеде будет объявлена их помолвка!

«Да уж, новость», – хмыкнул Ларан. Но договор есть договор.

Забрав пару мелких медных монеток, мальчишка спешно помчался дальше, торопясь продать информацию, пока та ещё была свежей.

Глава 11. Честь невесты

Король Эстарм уже не спал. Он устроил малый совет с герцогами Шёлкового и Южного щитов. Когда камердинер доложил о приходе дочери, Эстарм с неудовольствием поднял седую голову от разрисованных карт. Вслед за камердинером в Оранжевый кабинет тотчас влетела и сама принцесса.

– Доброе утро, отец, – Леолия поспешно присела в реверансе.

Быстрый взгляд карих глаз скользнул по советникам отца.

Старик, высокий, сухой и костлявый, как сама смерть, с провалившимися куда-то под брови тусклыми глазами, грузным носом, бугрящимся наростами-бубонами – последствиями пережитой чумы – это, конечно, Диармэд, герцог Южного щита. Старший брат покойной королевы. Тот самый, чей голос решил её судьбу окончательно.

Белокурый молодой человек с изнеженными чертами лица, немного полноватый, но по-кошачьи грациозный, разодетых в нежный шёлк, мягкий бархат и тончайшие кружева – Нэйос, Шелковый щит. Зелёные глаза его смотрели на мир лениво и сонно.

– Ваше высочество, – промурлыкал он сладким голосом, – какое счастье видеть вас с утра!

«Этот кот мышей-то ловить умеет?» – хмыкнуло про себя Леолия. Она, конечно, знала, что Шёлковый щит, через которого проходили важнейшие торговые пути на Восток – одно из самых богатых герцогств Элэйсдэйра. Но вот уже несколько лет Шёлк воевал с княжеством Тинатин. Но как же может такое изнеженное существо противостоять воинственным тинатинцам?

– Благодарю вас, Ваша светлость, – Леолия мягко улыбнулась. – Батюшка, мне важно срочно переговорить с вами.

Нэйос сонно улыбнулся.

– Позволите нам выйти, Ваше величество? – промурчал он, поднимаясь. Его полноватое тело словно перетекло из сидячего в стоячее положение.

– Вы меня очень обяжете господа. Продолжим наш разговор после обеда, – устало отозвался монарх.

Оба герцога почтительно вышли и аккуратно прикрыли дверь.

– Отец, – Леолия шагнула к столу, – я всё знаю. Совет щитов приговорил меня замуж за Эйдэрда, но я не хочу! Вы же не отдадите меня за этого мерзавца?

Эстарм поморщился.

– Что за манеры, Лия? Где твое воспитание?

– Отец, он ведет с вами себя так, будто это он ваш король, а вы – недостойнейший из его слуг. Он унижает вас. Унижает меня…

Король тяжело вздохнул, глядя как дочь мечется по комнате, в волнении стискивая пальцы. Уткнулся лицом в ладонь, тяжело опустив голову на руку.

– Леолия.

Его усталый голос заставил принцессу замереть и смолкнуть.

– Ты – дочь короля. В случае, если у твоего брата не будет наследников, ты станешь наследницей трона. Конечно, тебя воспитывали милосердные девы, и ты не владеешь искусством политики, и всё же… Неужели ты не понимаешь, насколько король зависит от своих щитов? Четверо против троих, Лия. Герцог Эйдэрд ясно дал понять, что, не получив искомого, начнёт гражданскую войну. И трое щитов присоединятся к нему…

– Двое, – резко перебила Леолия. – Дядя не пойдёт против своего короля…

– В Южном щите – чума, – тихо возразил король, не отнимая головы от руки. – Единственное, что позволяет хоть как-то выживать людям – это медвежьи камни. Диармэд не рискнет пойти против Медвежьего щита.

– Но и за него против нас он не будет воевать!

Губы Эстарма скривились в усмешке. Глаз, скрытых ладонью, принцесса по-прежнему не видела.

– Смотря что ему пообещает Медведь…

– Но он же… он же твой шурин!

– Он на тридцать лет старше твоей мамы, Лия. Их мало что связывало. Но даже если ты права, и Диармэд не присоединит свое войско к медведям… Нэйос занят войной с Тинатином, он не сможет выступить сразу против двоих врагов. Горный щит за Медведя.

– Но Золотой и Серебряный…

– За меня. Но их всего два, Лия. И гражданская война со всеми её ужасами. Ты же читала про мятеж герцога Юдарда?

– Король Фрэнгон наголо разбил его и…

Король отнял ладонь. Взгляд голубых глаз был сух и холоден.

– И ничего не смог сделать. Юдард сохранил свою власть в Медвежьем щите и передал ее своему сыну. Да, опала была: герцог до конца жизни не появлялся в столице. И всё, Лия. В той битве погибла королева Руэри, возлюбленная Фрэнгона. Погиб младший брат короля, и принцесса Марионилла. Погиб Золотой щит вместе с тремя сыновьями, и их династия пресеклась. И всё равно король Фрэнгон, одержав победу над мятежниками и вернув себе столицу, не смог наказать Медвежьего герцога.

– Но почему?! – крикнула Леолия.

Её душила ярость, она понимала, что хочет всей этой предысторией сказать отец, куда он клонит. Ну уж нет! Ни за что!

– Потому что короли редко делают то, что хотят. А если и делают, то заканчивают как твой дед, которого собственные подданные задушили в спальне.

Эстарм жёстко глянул на дочь.

– Запомни, Леолия: не королевство для королей, а короли для королевства. Ты должна думать о том, чего хотят твои подданные, учитывать интересы тех, на кого опираешься…

– Я не королева и ей не буду, – прошипела Леолия. Её трясло как в лихорадке. – И женой потомка Юдарда тоже не стану!

Принцесса резко развернулась и кошкой выскочила в дверь.

– Леолия! – грозно крикнул отец. – Вернись сейчас же!

Но ему ответил лишь стук двери. Король тяжело вздохнул, склонил голову и запустил пальцы в поредевшие седые волосы.

– Бешенная девчонка, – пробормотал с досадой. – И чему её только учили в обители?

***

Леолия ждала принца Калфуса в саду у каменных мальчика и девочки, из-под ног которых били упругие водяные струи.

«Он и тогда отправил меня в обитель потому, что считался с мнением подданных, – думала она, обрывая цветки с грозди сирени. – Он не был злым человеком. Он не верил в то, что тёмные волосы – знак проклятья и порока, но толпа искала крови, и отец отрёкся от меня. И забыл про свою дочь до тех пор, пока интересы королевства вновь не заставили вспомнить».

Девушка чувствовала, как волны ярости и тоски поднимаются от сердца, ослепляя гневом. Ей казалось, что горло стискивает удавка, как ночью. Хотелось завыть. Леолия здесь чужая, брат её ненавидит, а отец – продает. Даже хуже: не продает, а откупается ей от неприятностей.

Зашуршала мраморная крошка под танцующим шагом кровавого принца, и через несколько минут он, изящный, красивый уже склонился перед ней в поклоне, целуя руку.

– Ваше высочество… – Какой же бархатный у него голос! Полноводный, как Шугга, и такой же глубокий! – Вы прислали мне записку с просьбой о тайной встрече. Я не поверил своим глазам, но вот, я вижу вас…

Зелёные глаза смотрят внимательно, лаская душу восхищением и теплом.

– Это правда, – принцесса постаралась взять себя руки и отвела глаза. – Я хотела увидеть вас.

Дыхание перехватило. То, что она собиралась ему предложить было настолько дерзко и настолько роняло ее честь, репутацию… Она готова была бросить себя под ноги практически незнакомого мужчины, лишь бы не стать женой того, кого уже яростно ненавидела всей душой. Принцесса бежит с посторонним мужчиной! От волнения горло перехватило. Обсуждать её поступок будут не одно столетие.

Калфус подождал, но видя, что девушка молчит, прошептал тихо и страстно:

– Вы восхитительны! Я буду счастливейшим из смертных, когда вы станете моей женой…

«И мы уедем отсюда далеко-далеко, за Медвежьи горы», – подумала Леолия. Она вдруг почувствовала какое-то волнение, жаром растекающееся внутри.

– Ваша шёлковая кожа пахнет сиренью, – он вновь взял её руку и коснулся запястья губами. А затем перевернул и поцеловал тыльную сторону. По коже побежали мурашки.

«Там не будет ни отца, ни Америса, ни вероломных щитов с их продажной, своенравной верностью…»

Принц стал целовать её нежную кожу, медленно поднимаясь к локтю. Это было щекотно и приятно, мягкие губы обжигали жаром.

«Я волнуюсь, – испуганно поняла Леолия. – Что он… делает? И почему я… Я что – люблю его?». Сердце стучало как-то особенно быстро, дыхание стало рваным.

– Когда я увидел вас впервые, – шептал принц, – я понял, что влюблён. Я ехал заключать мир, но встретив вас, я обрёл судьбу…

Он вдруг поднял голову от руки, потянулся к лицу девушки, и она ощутила странную робость, переходящую почти в панику. Волны жара заливали её, внутри что-то трепетало. Леолия отчаянно пыталась понять, что с ней происходит, чувствовала, как краснеют щёки. Нужно было отстраниться, но она словно оцепенела в дурмане. Ей вдруг безумно захотелось, чтобы принц её сейчас поцеловал.

– Ваши глаза как мёд, – шептал Калфус будто в жарком бреду, – ваши губы как розы…

– Но мои волосы темны, – возразила Леолия с горечью.

О! Она знала, что если бы не цвет волос, то не уступила бы другим.

Калфус притянул девушку за талию, коснулся носом макушки, чувственно вдыхая аромат, и зашептал, щекоча ушко жарким дыханием:

– Они у вас гладкие, волнистые, как море и мягкие… А то, что темные… ничего страшного. Мы их перекрасим, любовь моя. Это совсем несложно.

Леолия вздрогнула и резко отстранилась. Весь трепет, всю жаркую истому сняло как рукой. Она разом пришла в себя, словно её окатили дождевой водой.

– Отпустите меня, – приказала холодно. – Ваше высочество, вы подвергаете угрозе мою честь.

Принцесса отступила для надежности пару шагов. Мужчина попытался вновь приблизиться, но она вскинула руку, останавливая.

– Не смейте, – предупредила властно и уверено.

И он замер. Леолия только сейчас заметила, что погода переменилась за короткое время их разговора: поднялся ветер, заиграл, запутался в сиреневых ветвях.

«Я хотела с ним бежать. Но я не знаю этого человека. Герцог Эйдэрд – враг и отвратительный тип, – Леолия напряжённо думала настал миг для принятия решения, которое потом нельзя будет изменить, – но я знаю, что Эйдэрд мерзавец и враг. А кто такой Калфус? Почему я решила, что он – другой?».

Она смотрела в бархатные зелёные глаза и испытывала ужас. Ещё в монастыре принцесса узнала, что доверять нельзя никому. Но тогда почему Леолия решила вверить жизнь и честь незнакомцу? Девушка стиснула пальцы.

Однако, если не довериться принцу, тогда – кому?

И ещё: сегодня её пытались убить. Кто? Случайно ли, что покушение произошло сразу после того, как она фактически стала невестой Эйдэрда?

А может убийца – принц Калфус? Она же больше не его невеста, так? Но зачем её смерть принцу?

Зачем вообще её смерть кому-то?

– Ваше высочество, – тихо позвал бывший жених. – Вы позвали меня, чтобы поговорить со мной о чём-то?

Леолия очнулась из тревожных дум.

– Благодарю вас, принц, что вы откликнулись на мое приглашение, – она отвернулась, и ветерок шаловливо сдул локон на щёку. – Я хотела сказать вам, что наша помолвка не состоится. Совет щитов объявил свою волю.

Зелёные глаза сверкнули, но принц тотчас опустил их, скрывая выражение. На лице его заходили желваки. «Он расстроен, что я не стану его женой, или что срывается сделка?» – невольно спросила девушка сама себя.

– Совет щитов? – хрипловато спросил принц. – В Элэйсдэйре решение совета щитов важнее решения короля?

Леолия и сама возмущалась этим положением дел, и, тем не менее, вопрос, заданный чужеземцем, вызвал у неё негодование. Да как он смеет?! Она поджала губы.

– В Элэйсдэйре король с уважением относится к мнению поданных, – ответила высокомерно.

Калфус стиснул кулаки и шагнул к ней.

– Я чем-то обидел Ваше высочество? – спросил тихо.

Где-то грохнуло. Леолия догадалась, что это был гром. В саду заметно потемнело.

– Принц, – девушка попыталась взять негативные эмоции под контроль. – Не надо мне говорить о своей любви, ведь мы друг друга плохо знаем… Да что там плохо! Мы и вовсе не знаем друг друга! Я не верю во влюбленность с первого взгляда. Вы приехали заключить мир с Элэйсдэйром? Я готова приложить все старания, чтобы союз состоялся. Да и король желает этого. Для мирного договора брак со мной не является необходимостью…

– Как можно заключать союз с тем, кто нарушил собственное слово?

Она заглянула в его злое лицо, увидела, как под кожей ходят желваки, и ей стало не по себе. Как-то остро ощутилось, что они наедине в пустынном саду.

Первая капля поцеловала Леолии губу, вторая – щёку.

– Отец не давал вам своего слова, – возмутилась принцесса. – Да, речь шла о помолвке, но по традициям нашей страны помолвку принцессы подтверждает Совет щитов. Вы не могли этого не знать…

Он вскинул руку и бросил зло:

– Я этого не знал…

– В таком случае, вы хуже осведомлены о законах и обычаях нашего королевства, чем мы о вашем.

Карие глаза встретили бешенный взгляд зеленых со спокойной уверенностью. Дождь забарабанил по листьям сирени. Принцесса поёжилась под струями дождя, но не отвела взгляда. Калфус сделал это первым.

– Простите меня, я очень разочарован, – выдохнул он. – Вы не верите в любовь с первого взгляда, но в неё верю я…

– Прошу вас, не надо об этом…

– Но почему? – вскричал он и, шагнув к ней, вновь заключил в объятия прежде, чем она успела отступить. – Леолия… одно ваше имя звучит как музыка…

Она слушала его страстные и бессвязные речи, дрожа от холода. Дождь перешёл в ливень, но кровавый принц, казалось, не замечал перемен в погоде. И это ужасно раздражало Леолию. Отчего-то ей стали неприятны эти крепкие руки, слишком крепкие, чтобы их можно было разжать. Этот горячечный блеск зеленых глаз. Эти слова, слишком пафосные и чрезмерно страстные.

Внезапно Калфус наклонился и коснулся её губ губами, с усилием раздвигая их. Леолия содрогнулась от отвращения и изо всех сил ударила принца по щеке. Бывший жених отпрянул, глаза его сверкнули злобой. Но огонь тотчас погас.

– Как вы смеете?!

Леолия пыталась освободиться из железных объятий Калфуса, но тот сжимал её всё сильнее.

– Я люблю вас. Я докажу вам это! Никто никогда не будет вас любить так, как я! Вы станете моей, клянусь вам! Давайте убежим?

Девушка едва удерживалась, чтобы не расцарапать наглецу лицо.

– За какую потаскуху вы меня приняли, принц?! – прорычала она, вырываясь. – Придите в себя! Что вы делаете!

– Я вас увезу, – шептал он, целуя её уворачивающееся лицо, – я заберу вас к себе, за горы.

– Вы с ума сошли!

Она понимала, что не может закричать, не может позвать стражу, не скомпроментировав себя. Казалось это понимал и принц. Его рука скользнула вверх по корсету и начала расшнуровывать его.

«Да он же… Он же так и хочет: обесчестить меня, чтобы у отца не осталось иного выхода, как нас поженить», – в бешенстве осознала Леолия.

Она извернулась и ударила его по лодыжке, но жесткая кожа сапога смягчила удар. Принц зарычал, и пальцы его, оставив шнурки корсета, скользнули вниз, задирая её юбку. Он прижимал девушку ксебе так крепко, что ударить в пах не было возможности.

– Отпустите меня, – прошептала Леолия, немеющими губами.

Она странно успокоилась, на неё будто нашло какое-то оцепенение. Разум всё понимал, а тело закаменело.

– Вы меня потом простите, – шептал он, целуя ей ухо, и спускаясь поцелуями по шее. – Вы поймёте, что я не мог иначе.

И тут девушку вырвало. Желудок скрутило от омерзения. Принц замер, и она всё же смогла отстраниться и ударить его между ног.

Калфус зашипел от боли, но успел схватить принцессу за рукав, дёрнул на себя и процедил:

– Не так быстро…

– А иначе – что? – спросил жёсткий и саркастический голос за ним. – Принц, отпустите девушку.

Калфус разжал руки, И Леолия дикой кошкой отпрыгнула от него.

За спиной принца возвышался герцог Эйдэрд. Вода стекала по его волосам, лицу. Чёрный бархатный камзол промок насквозь и, несмотря на не менее мокрую рубашку, облепил могучий торс. Кожаный плащ был откинут за спину, а в руке сверкала сабля. Её остриё кончиком кололо спину принца-насильника.

Впервые Леолия испытала нечто вроде благодарности к Медвежьему герцогу.

– Надеюсь, – продолжил Эйдэрд ледяным голосом, – Ваше высочество понимает, что после подобного ему стоит немедленно покинуть наше королевство? И, во избежание начала войны, никому не рассказывать о случившемся?

Калфус резко отпрыгнул и выхватил саблю.

– Прочь с дороги, Медведь! – зарычал он. – Не тебе меня учить, как подобает себя вести с дамой.

Эйдэрд приподнял бровь. Шагнул к дрожащей то ли от холода, то ли от ярости девушке и, сняв плащ, набросил ей его на плечи. А затем, обернувшись к врагу, мгновенно отбил коварный выпад Калфуса.

– Мне, – хмыкнул, делая ответный выпад. – Я буду защищать честь своей невесты как её жених.

Глава 12. Искренний ответ

Сабли с лязгом скрестились и сверкнули металлом. Громыхнул гром.

Леолия закуталась в плащ неожиданного заступника. Её трясло, хотелось забраться в ванную и тереть-тереть кожу мочалкой. «Мужчина — это сосуд греха», – вспомнились ей наставления девы Касьяны.

Отвратительные создания! Похотливые как… Как жеребцы!

Вода низвергалась с неба, устилая всё вокруг маревом брызг.

Калфус метался огненным змеем, приседал, атаковал. Гибкий, яростный. Удар, удар, ещё удар. Сабля свистит в воздухе и, кажется, рассечёт шею, но затем, извернувшись, бьёт в бок. Пытается бить. Но встречает стальное лезвие Медведя. Звон, и обе, провернувшись, вновь разлетаются, как безумные серые птицы.

Кожаный плащ Медведя не пропускал воду, зато бархатная подкладка быстро пропиталась влагой мокрого платья. Леолию трясло. Зубы стучали, но она не могла оторвать взгляд от двух молний – чёрной и красной. Ей почему-то не приходило в голову позвать стражу, или убежать, пользуясь случаем.

Калфус волчком крутанулся, его кривая сабля просвистела, устремляя лезвие герцогу в шею. Эйдэрд отшатнулся, и на землю упала лишь срезанная ветка сирени. Леолия не успела заметить, как Медведь ударил в ответ, лишь увидела, как принц сильно вздрогнул, пошатнулся, шагнул по инерции вперед, нанося удар… Но лезвие только чиркнуло по кожаному рукаву, разрезав его. А Калфус споткнулся и упал на одно колено, левой рукой зажимая рану на животе. Его зелёный камзол начал темнеть вокруг ладони…

Медведь спокойно подошёл к противнику, вытирая платком свою саблю и, глядя сверху вниз на задыхающегося врага, произнёс:

– Вы покинете Элэйсдэйр. Сегодня.

– А если нет?

Калфус сплюнул, воткнул клинок в землю и, опираясь на саблю, с усилием начал подниматься. Лицо его кривилось от боли.

– Тогда мне придётся использовать платок повторно, – брезгливо ответил Эйдэрд и отбросил испачканный кусочек ткани прочь. – А я этого не люблю.

«Что он имеет ввиду?» – удивилась принцесса, но тотчас поняла: это была прямая угроза смертью.

– Вы убьёте меня, – Калфус сплюнул. Он уже почти встал, раскачиваясь из стороны в сторону, как пьяный, – и навлечёте позор на своё королевство и род. Начнётся война…

– Война и не заканчивалась, – любезным голосом поправил Эйдэрд. – А что насчёт позора… вы это потомку герцога Юдарда угрожаете?

Калфус промолчал. По его лбу струился пот. Слипшаяся красная шевелюра рваными мазками очерчивала побледневшее лицо.

– Что скажете? – поинтересовался Медведь и поднял подбородок противника обухом сабли.

– Ваше высочество, – голос бывшего жениха рвался, как мокрая бумага, – одно Ваше слово и я…

Леолия запахнулась в плащ, отвернулась и направилась прочь. Её мутило от отвращения. «Я ненавижу их. И того, и другого, – думала она, – но в добавок ко всему, Калфус ещё и жалок».

Когда принцесса вошла в свои покои, то первым, о кого споткнулся её взгляд, стала Алэйда, дочь Золотого щита. Девушка сидела в малиновом кресле и крутила в руках жемчужную нить. Увидев Леолию, фрейлина вспыхнула, голубые глаза блеснули гневом. Алэйда встала и присела в реверансе, на несколько секунд позже, чем подобало по этикету.

– Могу ли я чем-то быть полезной Вашему высочеству? – прошипела фрейлина.

– Можете, – у Леолии не хватило сил на вежливость. – Можете тотчас убраться из моих покоев. Вы меня очень обяжете.

Алэйда сделала ещё один небрежный реверанс и вышла, бросая на принцессу ненавидящие взгляды. Леолия вдруг осознала, что до сих пор кутается в чёрный кожаный плащ, который, конечно, был близко знаком любовнице Медвежьего герцога. Щёки вспыхнули, и девушка сбросила плащ, отпихнула его ногой под кресло. А затем упала на диван и уставилась в потолок.

Она проиграла. Ей никто не может помочь, а сбежать нельзя. Просто нельзя настолько уронить честь своего королевства в глазах других.

Живот забурчал, напоминая о пропущенном завтраке. Леолия поднялась и увидела вазу с фруктами. Протянула руку, взяла румяное яблоко сверху и укусила. И, словно это был какой-то тайный жест, тотчас распахнулась дверь, впуская служанку.

– Ваше высочество, – пропищала девушка, тщательно скрывая неприязненный взгляд, – позвольте помочь вам переодеться для обеда.

«Обеда, на котором меня объявят невестой Эйдэрда», – мрачно подумала Леолия и выбросила остаток яблока в окно. Молча кивнула.

***

Обед накрыли в парадном Лазурном зале. Тысячи свечей дробились и отражались в зеркалах. Витражи на окнах рассказывали о любви короля Фрэнгона и королевы Руэри, о победе овдовевшего монарха над мятежником-Юдардом, о коронации юного Тэйсгола, племянника короля.

Белокурый красавчик в золотых доспехах – прародитель династии Тэйсголингов – вздымал сверкающий меч правой рукой, а в левой держал отрубленную медвежью голову. Леолия не понимала зачем мастер изобразил эту голову, ведь Тэйсгол не убивал Юдарда. Мятежный герцог после победы короля Фрэнгона просто убрался в свой щит и прожил довольно-таки долгую жизнь. Его никто не убивал. А его сын – герцог Рэйберт – спас юного Тэйсгола на войне против кровавых всадников, и они стали друзьями. Возможно поэтому, несмотря на тяготеющее проклятье, потомки Юдарда сохранили за собой и щит, и положение.

Но почему сам Фрэнгон не расправился с убийцей своей супруги? Положим, мстить сыну убийцы, да ещё и доказавшему верность своему королю, было бы подло, но отчего сам мятежник избежал наказания?

Леолия не знала ответ на этот вопрос. Она покосилась на Эйдэрда. Интересно, каково ему постоянно видеть витраж с медвежьей головой? Лицо герцога, как всегда, было непроницаемо. Будто почувствовав её взгляд, Эйдэрд оглянулся. Из его чёрных глаз смотрела ледяная бездна. Чёрный лёд омута…

«Этот человек станет моим мужем, – содрогнулась Леолия. – В брачную ночь он коснётся меня…». И тотчас поняла: ни за что. Она убьёт себя раньше, чем…

– Его величество Эстарм, король Элэйсдэйра, Щит семи щитов, благословенный небесной богиней! Наследный принц Америс, дитя Элэйсдэйра! – торжественно провозгласил церемониймейстер и стражники распахнули ворота.

Герцоги склонили головы. Вошёл король, а за ним Америс. Эстарм кивнул всем собравшимся. Прошёл и сел во главе стола. Сонный принц, завитый и причёсанный, опустился по правую руку от отца.

Вельможи и придворные расселись. Леолия заняла место по левую руку от короля. Эйдэрд сел рядом с ней. Он уже успел сменить один чёрный камзол на другой чёрный камзол. Лакеи разлили вино по кубкам. Все напряжённо молчали. В основном, конечно, придворные уже знали, что сегодня им предстоит услышать, но делали вид, что около пятиста разряженных знатнейших лиц королевства, вместе с жёнами, сыновьями и дочерьми, были собраны в парадном обеденном зале для одной лишь еды.

Король потёр виски и устало кивнул Южному щиту. Герцог Диармэд поднялся.

– Ваше величество, – начал чуть глуховато, – дочь ваша достигла лет совершеннолетия…

Леолии стало смешно. «Отец, наверное, не в курсе этого события», – злорадно подумала она. Ей хотелось пить – горло пекло.

«Должно быть, я простудилась».

– Цветущий сад нуждается в садовнике, выросшему жеребёнку нужен искусный наездник, а кораблю, расправившему паруса – капитан…

Принцесса, конечно, знала дворцовые церемонии – читала о них в библиотеке обители милосердных дев. Но слова дяди всё равно заставили её поморщиться. Возможно, далёким предкам подобные утверждения и казались мудростью, но…

– А потому Совет щитов просит вас возобладать над естественной любовью отца к дочери и оторвать чадо от своего сердца.

– Дочь моя дорога мне, – холодно ответил король. – Плоть от плоти моей и кровь от крови моей, услада души моей…

Леолию замутило. Ей очень хотелось пить. Пожар в горле разгорался и становился невыносимым: не удивительно, ведь она со вчерашнего вечера не ела и не пила, а всё ради чего!.. Вдобавок, заломило виски. Должно быть, от лицемерных речей по протоколу.

Король дважды отклонил просьбу Совета, Совет трижды просил короля и, наконец, монарх ответил заветной фразой, прописанной во всех учебниках этикета:

– За кого же отдать мне отраду старости моей? Кто достоин сохранить цветущий майский сад? Кто могуч, чтобы сберечь сокровище сердца моего? Кто направит ладью её по волнам бурной реки жизни?

– Герцог Эйдэрд – достойный из достойнейших – способен сохранить цветущий сад, сделав его плодоносным, преумножить сокровище и удержать длань на штурвале, минуя омуты и водовороты, – отвечал Диармэд.

«Какая же мерзость эти старинные ритуалы!» – Леолия с трудом удерживалась от желания скривить лицо. Её тошнило. Должно быть, напряжение ночи и минувшей части дня давали о себе знать. Она не слышала, как король задал герцогу ритуальный вопрос, не слышала, что сказал в ответ Эйдэрд. В ушах звенело, звонко и противно, будто в голову залетел комар.

Воцарилась тишина, все смотрели на неё, а Леолия с трудом удерживалась, чтобы не вывернуться наизнанку. Ей казалось, что она съела мешок жгучего перца, как минимум.

– Ваше высочество? – спросил Диармэд.

Видимо подошла часть ритуала, где сама невеста должна что-то сказать. Вот только что? Мысли путались. Огонь тысяч свечей ослеплял. Всё выходило из своих границ, каждый предмет дрожал, лица искривлялись, желтели, будто вылепленные из сливочного масла. Очередной позыв рвоты подкатил, но Леолия стиснула зубы. Она поднялась, цепляясь за стол и чувствуя, как пол уходит из-под её ног.

– Да будет воля твоя надо мной, о отец и король мой, – тихо подсказала Ильсиния почти беззвучным шёпотом, который, однако, ударил по голове Леолии гонгом.

Все ждали её ответа, но принцесса с трудом удерживалась от извержения истинных чувств. Случайно её взгляд упал на чёрные глаза Эйдэрда. Герцог с трудом удерживал гнев.

– Вы будете моей женой? – спросил резко.

Леолия попыталась ответить «да», но её вдруг вырвало. Мир дрогнул, рассыпаясь осколками, всё завертелось и свет, вспыхнув, погас. И, падая в чёрную бездну, Леолия ощутила, как сильные руки подхватили её. В нос ударило каким-то неприятным запахом.

***

Она не отвечала, глядя на него взглядом, в котором отвращение мешалось с отчаянием. Хороша принцесса-деревенщина! Совершенно не умеет себя вести в обществе. Никто ещё не унижал так медвежьего герцога! Но Эйдэрд взял себя в руки и спросил жёстко, стараясь не рявкнуть:

– Вы станете моей женой?

Губы девушки дрогнули, а затем её вдруг тряхнуло, скрючивая, и герцог подхватил падающую невесту, не сразу осознав, что за вонючая жидкость залила ему одежду.

– Вот так ответ! – хихикнул Америс. – Зато искренне!

Но Эйдэрд не обратил на его слова внимания. Леолия явно потеряла сознание, а волны, сотрясавшие её тело, говорили о…

– Лекаря, – велел он.

– Она пьяна? – снова захихикал наследный принц.

– Эйд, что с ней? – Ларан шагнул к нему, бледнея.

– Принцессу отравили, – спокойно ответил Эйдэрд.

Придворные зашумели, вскакивая, но Медведь, подхватив бесчувственное и лёгкое тело, зашагал к выходу из зала, зарычав:

– Прочь с дороги, пока не затоптал!

И все расступались перед ним.

– Ой, да ладно, – крикнул ему вслед Америс, – что ведьме будет?

Эйдэрд вышел в сад, и туда же, спустя несколько минут, выскочили слуги с водой и покрывалами и перепуганный лекарь. Старикашка смерил пульс бледной Леолии, открыл ей веко, стёр розоватую пену с краешков губ:

– Медицина бессильна, – пролепетал, – это «жало василиска».

– Что?!

– Так называется яд. Почти мгновенный, – горестно отозвался лекарь, – от него нет…

Эйдэрд выругался, достал из внутреннего кармана маленький синий флакончик, нажал с силой Леолии там, где смыкаются верхние и нижние челюсти. Рот девушки открылся, и герцог высыпал из флакона серовато-белый порошок, больше всего напоминающий речной песок.

– Воды, – рявкнул на слуг.

Ему подали бокал вина. Эйдэрд влил его, раздвинув пальцами голубеющие губы невесты.

– Медвежий порошок? – тихо спросил Ларан, принимая бокал обратно.

Эйдэрд не стал отвечать. Да это и не требовалось. Магический порошок из медвежьего камня был волшебным противоядием, порой спасающим от самых безнадёжных ядов. Вот только на его изготовление уходило столько редкого камня, что достать такое чудо-средство было практически невозможно, не говоря уже о баснословной сумме, которую нужно было отдать за него.

С минуту ничего не происходило, а затем тело девушки вздрогнуло, сотрясаясь судорогой, и она резко и отрывисто вздохнула.

– Позвольте, мы отнесём принцессу в её покои, – сказали где-то за спиной Медведя. – Полагаю, ей нужны сейчас покой и уход слуг…

Эйдэрд не стал оборачиваться к лекарю.

– Велите перенести кровать сюда, – распорядился сухо. – Пусть поставят её в тени сирени. И запретите всем подходить даже на пятьдесят метров.

– Исключая слуг?

– Всем, – зарычал Эйдэрд.

Он не любил повторяться.

– Но как же… но надо же проследить… и уход… поить… туалет...

– Я сам.

Эйдэрд всё же соизволил взглянуть на наглеца, и лекарь сразу стушевался, поклонился и поспешил убраться прочь. Прислуга тоже исчезла.

– Зачем? – хмуро поинтересовался Ларан. – Здесь холодно и…

Медведь вздохнул. Больше всего герцога раздражали объяснения. До сих пор Ларан понимал друга с полуслова, но сейчас, видимо, ждал объяснений.

– Её отравили, Лар. И мы не знаем: где, чем и кто.

– Не в обеденном зале, – задумчиво прошептал Морской щит. – Никто не успел ничего ни съесть, ни выпить… И она пришла уже бледной… А, значит, в собственных покоях…

Эйдэрд кивнув. На тропинке показались слуги, тащившие просторную кровать, застеленную покрывалом. Груда подушек мягко трепетала от каждого их шага.

– Это может быть любая служанка, любая фрейлина, – соблаговолил пояснить Медведь.

– А здесь…

– А здесь – я. И я прослежу, чтобы моя невеста дожила до свадьбы.

Ларан приподнял бровь.

– Неужели тебе мало власти, Эйд? Зачем тебе жениться на принцессе?

Герцог, не ответив, расстегнул испачканный камзол, бросил на землю, проследил взглядом за тем, как слуги устанавливают кровать, поправляют подушки. Жестом указал одному из них на сброшенную с плеч одежду. Тот почтительно поклонился, подобрал и унёс.

– Принесите пять графинов воды, – приказал Эйдэрд. – И проконтролируйте, чтобы в них не было отравы. Проверять буду на вас.

Слуги затряслись от ужаса. Медведь бережно поднял бесчувственную девушку с травы и аккуратно уложил на постель, укрыв одеялом.

– Ларан, попробуй найти отравителя.

Герцог Морского щита прищурился.

– Оставить тебя наедине с Леолией?

Эйдэрд приподнял бровь.

– Ты полагаешь, я стану насиловать бесчувственное тело?

– После королевской охоты от тебя можно всего ожидать, – фыркнул Ларан невесело.

– А смысл? Она уже моя невеста.

– Сегодня твоя, вчера – Калфуса, а завтра…

– Ну тогда – спасибо за идею.

Ларан вспыхнул и положил руку на рукоять сабли. Эйдэрд закатил глаза

– Уймись, Лар, – бросил устало. – Лучше разберись с отравителем. Найди мне его, но не пытай. Хочу узнать, кто за ним стоит. Недоброжелатель Леолии или мой. Против кого направлено остриё?

Ларан развернулся и ушёл. Эйдэрд сел на край кровати и всмотрелся в покрасневшее лицо невесты. Организм, поддерживаемый магией, яростно боролся с действием яда. Щеки, лоб, шея девушки пылали. Она что-то шептала и металась в жару. Герцог намочил в вине полотенце, очевидно принесенное по распоряжению лекаря, и стал протирать её кожу. Коснулся пальцем щеки.

Нежная. Мягкая. Удивительно приятная на ощупь, только горячая.

«От тебя бы появились прекрасные дети, принцесса», – мысленно обратился к ней он. И сам отругал себя за неуместные мысли. Дети в его планы не входили.

Он расстегнул высокий воротник, чтобы облегчить ей дыхание, и вдруг заметил тонкую синюю полоску на шее девушки. След… гарроты?

«То есть, это не первое покушение на тебя?» – снова мысленно спросил он, а затем, аккуратно перевернув девушку на бок, расшнуровал корсет и снял лиф платья и сам корсет, оставляя одну лишь нижнюю сорочку. Стянул верхние юбки.

Неожиданно нежная горячая ручка схватила его за ладонь. Эйдэрд вздрогнул, быстро глянул в лицо. Нет, принцесса не очнулась. Конечно, нет. Не сегодня. И не завтра.

– Спаси меня, – прохрипела она непослушными губами. В открытых глазах не было осмысленности, и герцог понимал, что Леолия обращается не к нему. – Не уходи.

Он осторожно взял её пылающие пальчики.

– Не уйду, – сказал насколько мог мягко.

Вытер бегущие по девичьему лицу слёзы. Она снова заметалась в бреду, и ему ничего не оставалось делать как просто сидеть рядом и размышлять, складывая кусочки пазла.

Когда было первое покушение? И первое ли?

Ночью. Этой ночью. Поэтому Леолия и забрела утром к нему. Очевидно, сбежав от убийцы, она скрылась из королевского замка. Он вспомнил какой у неё был странный голос. Вечером голосок принцессы звенел, а вот утром… Эйдэрд тогда не придал значения, но след гарроты и сиплый голос по утру…

А тогда…

Поздно вечером Совет выбрал принцессе в мужья его, Эйдэрда. Но знал ли убийца об этом решении? Против кого направлен удар? Против герцога Медвежьего щита, или против Калфуса? И что убийца станет делать дальше?

Глава 13. Выше подбородок, принцесса!

Леолия бежала по огненному озеру, и языки пламени обжигали её тело.

– Ведьма! Черноволосая ведьма! – вопила безликая толпа. – Сжечь, сжечь её!

– Я вам ничего не сделала! – кричала девушка.

– Значит, сделаешь. У тебя тёмные волосы, а, значит, в тебе проклятье Юдарда, – холодно ответили ей.

Леолия обернулась и увидела мать. По-прежнему прекрасная златовласая королева стояла, окружённая лютиками, на зелёном островке среди бушующего пламени.

– Мама! – Леолия бросилась к ней. – Пожалуйста…

– Прочь! – королева протянула руки, и магической волной девушку отбросило в огненные волны.

Из-за спины матери раздался мерзкий смех Америса. Пламя вокруг вспыхнуло с новой силой и лизнуло волосы, охватив голову огненной короной и обжигая невыносимой болью.

Леолия снова бросилась бежать и увидела короля Эстарма. Одинокий и печальный, он сидел на голой скале, поджав под себя ноги, и безотрадно смотрел в пустоту.

– Папа! Пожалуйста, помоги мне.

– Я не могу, – устало отозвался отец. – Совет щитов запретил помогать тебе…

– Ты нигде не найдёшь спасения, девочка, – захохотал чей-то высокомерный голос. Как ему удаётся хохотать и сохранять ледяную надменность? – Твоя жизнь зависит от меня…

Девушка запрокинула лицо и увидела нависающего над ней дракона с медвежьей мордой. Он тянул к ней длинную шею и разевал клыкастую пасть.

– Не-ет! – закричала она.

И тут что-то обжигающе прохладное коснулось лица. Огромное, сизоватое облако слизнуло пламя огненного озера. Мир приятно потемнел. Леолия открыла глаза и увидела тёмную фигуру, похожую на медведя. Фигура источала прохладу. Девушке показалось, что медведь облизывает её влажным, холодным языком из тонкого батиста. Вокруг было темно, пахло сиренью и дождём. Ветер шевелил льняные светлые покрывала.

– Не отдавай меня им, – прошептала Леолия и снова провалилась в сон.

***

Когда принцесса очнулась от сменяющих друг друга кошмаров, то увидела, что лежит под светлым льняным балдахином, за которым поют птицы и благоухает сирень. Она спустила ноги с постели, поправила длинную ночную сорочку, встала и пошатнулась.

– Могу отнести на руках, – мурлыкнул кто-то рядом.

Мурлыкнул радостно, но по-прежнему иронично.

– Ларан, – простонала девушка, – отвернитесь.

– После всего, что между нами было, вы всё ещё стесняетесь меня? – обиженно поинтересовался герцог Морского щита, однако в его голосе сквозила насмешка.

Леолия откинула полог и зажмурилась от солнечного света.

Ей не показалось. Кровать действительно находилась в саду. Прямо среди цветов лилового ириса. Рядом, в мягком кресле, закинув длинные ноги на подлокотник, валялся Ларан. Лицо его сияло радостью.

– Почему я… и где мои…

– О, всё очень просто, – Ларан легко вскочил, учтиво поклонился, подхватил кружевной пеньюар, перекинутый через ветку, помог ей накинуть его. – Вас отравили, и лекарь велел, чтобы вы выздоравливали в саду. Служанки и фрейлины под подозрением. В остальном – всё как обычно.

«Отравили?!» Ледяной ужас охватил ослабевшую девушку. Убийца на лестнице. Теперь яд. Кто-то не остановится ни перед чем…

«Кто-то, – мрачно подумала она и вспомнила ненавидящее лицо Алэйды в покоях. – Мне кажется, я даже знаю кто…». Ослабевшие колени подогнулись, и Леолия упала бы, если бы Ларан её не подхватил. Сильные руки обняли её плечи, щеки коснулся мягкий локон. Девушка покраснела.

– Отпустите, – шепнула, не смея признаться себе, что мужские объятья показались приятными.

Вместо того, чтобы послушаться, Ларан подхватил её на руки, прижав к груди.

– Вы не должны так делать, – слабо прошептала Леолия.

– Плевать, – хмыкнул он. – Каждый раз, когда я отпускаю вас, с вами происходит какая-то хрень.

Это было возмутительно, неподобающе… Но Леолии почему-то стало смешно и уютно, и совсем не хотелось спускаться с его крепких рук. В его объятьях она чувствовала себя в безопасности. А насмешки Морского герцога больше не раздражали. С ним было тепло и легко.

– Вы меня компрометируете, – упрекнула принцесса, невольно улыбаясь.

– Как и вы меня, – ответная улыбка заиграла ямочками. – Куда вас отнести?

Она бездумно положила голову на его плечо и закрыла глаза.

– В мои покои.

– Польщён вашим приглашением, – хмыкнул он.

И Леолия вновь заснула. Сон был лёгким, как сам Ларан.

***

В следующий раз она проснулась от того, что в спальню вошёл король. Двери хлопнули, тяжёлые шаги нарушили тишину. Леолия открыла глаза и приподнялась на подушках.

– Как себя чувствуешь, дочь моя? – вяло спросил величество, подошёл к окну, открыл его и, сгорбившись, устремил взгляд куда-то в сад.

– Благодарю вас, отец, – холодно ответила принцесса.

– Вы сможете стоять и ходить?

– Полагаю, что да.

Леолия до сих пор не поняла, что для отца она не дочь, а принцесса. Последний аргумент для заключения того или иного союза. Товар, который нужно как можно выгоднее продать. Давно пора было осознать это. А она до сих пор ждёт от короля какой-то заботы и беспокойства.

– Постарайся сегодня выздороветь. Тебе вскоре предстоит явиться в полном облачении на свадьбу.

– Свадьбу? – переспросила Леолия, опешив.

Что он имеет ввиду? Кто женится? Америс?

– Да. Завтра твоя свадьба.

– Ч-что?

Леолия бессильно откинулась на подушки.

– И кто же мой жених? По-прежнему герцог Медвежьего щита, или вы нашли мне нового? – съязвила она.

Бесполезно просить повременить, пока болезнь не пройдёт. Король и сам должен прекрасно понимать, что с ней происходит. Королевский лекарь обязательно доложил ему. Но кто такая Леолия, чтобы её беречь? Расходный материал, принцесса. Интересы королевства превыше всего.

– Не иронизируй, – сумрачно отозвался Эстарм, даже не обернувшись.

Усталость в его голосе вызвала было жалость в дочери, но Леолия стиснула зубы. Отец не жалеет её, с какой же стати жалеть его?

– Значит, Медведь, – подытожила она. – А как же свадебное платье? Насколько мне известно, его пошив обычно занимает не менее полугода.

Она следила взглядом за крошечным паучком, который осторожно спускался по тонкой паутинной ниточке с потолка прямо над её ложем. Видимо, никого из прислуги не пускали в её покои всё то время, пока она недужила. И это натолкнуло на новую мысль.

– Ерунда, – отмахнулся отец. – Ты фигурой похожа на мать. Её свадебное платье немного перешьют, украсят новыми драгоценностями. Не думаю, что кто-либо через двадцать с лишним лет способен будет опознать его.

Леолия поморщилась. Надевать платье матери, да и в целом, платье, которое кто-то уже надевал до тебя… На свадьбу! Дурная примета. Но любая дурная примета дохла прибитой мухой рядом с образом Медвежьего герцога. Ни одна примета не могла выдержать в своей дурности конкуренции с ним.

– А тот, кто покушался на меня…

– Найден. Одна из твоих служанок.

– Она в тюрьме? – живо заинтересовалась девушка.

Служанка. Как же! Во-первых, зачем ей? А во-вторых, откуда у служанки столько денег? Сначала заплатить наёмнику, потом купить недешёвый яд…

– Она мертва, – холод в тоне короля сменился засухой. – Видимо, совесть замучила. Или, вернее, страх разоблачения. Выбросилась из окна.

Леолия скрипнула зубами. Отец не может быть настолько наивен, чтобы поверить в такую чушь. Просто это удобно – верить в то, что убийцы больше нет.

– Отец, я прошу вас отстранить дочь герцога Золотого щита от обязанностей моей фрейлины.

Король обернулся. Ну надо же! Ничто до этих слов не привлекло его внимания! Насупился.

– Ты понимаешь, какой это вызовет скандал? Подобный поступок был бы оскорблением Золотого щита. Ради чего? Что за женские капризы?

– У меня есть основания подозревать её в покушениях на мою жизнь, – прямо ответила Леолия.

Король нервно захрустел пальцами.

– Что за глупости? Лия, это абсурд. Зачем Алэйде устраивать покушения на свою принцессу? Что за дурацкие подозрения!

– Вы знаете, что дочь Золотого герцога – любовница моего жениха? Разве это не основание для того, чтобы отказать ей от двора?

Лицо короля пошло алыми пятнами.

– Вы сердите меня, дочь моя! Я недоволен вашим воспитанием. Отдавая вас в обитель милосердных сестер, я надеялся…

– Иными словами, Ваше величество, я не могу снять Алэйду с её должности?

– Её светлость Алэйда – безукоризненно воспитанная девушка из благородной семьи. Выбрось все глупости из головы, Лия. Я не ожидал, что моя дочь опустится до сплетен. Сначала ты хотела расторгнуть помолвку с одним из важнейших лиц королевства. А, между прочим, именно он дежурил у твоей постели всё это время. А теперь обвиняешь дочь другого…

Итак, у неё нет прав не только выбрать себе жениха, но и собственные фрейлины, по сути, не зависят от её желаний.

Отец ещё что-то бурчал, возмущаясь развращённостью дочери, но Леолия больше его не слушала.

***

К ужину принцесса, бледная и похудевшая, вышла в малый трапезный зал сопровождении обеих фрейлин. Придворные низко склонились перед ней, стараясь не обращать внимания на тёмные круги вокруг глаз, на осунувшееся лицо. Тёмно-фиолетовое платье подчеркивало болезненность заострившихся черт. Герцог Эйдэрд, на правах (или по обязанности?) её жениха отодвинул стул. Леолия аккуратно опустилась, ни на кого не глядя. Обе фрейлины встали за её стулом. Так полагалось по этикету замужних принцесс. Леолия не была замужем, но то, что свадьба предполагалась завтра, видимо, определяло процесс.

Морского щита не было среди прочих.

Принц Америс был, и был по обыкновению пьян и зол. Он сердито посматривал на сестру и хлестал вино из огромного хрустального кубка.

«Почему никто не останавливает его? Ведь это будущий король. Как же он будет править?».

Леолию мучил зверский голод. И иррациональных страх, что её еда отравлена. Впрочем, иррациональный ли? Она уже знала, что провалялась в беспамятстве почти неделю. Сначала пять дней в саду. А затем день у себя в покоях. И, вот ужас, в саду, как оказалось, её охранял ненавистный жених. Не Ларан.

От мыслей, что она при нём стонала, бредила и ворочалась… Что он видел её истекающей потом, да и вообще – спящей, девушке становилось не по себе. И, тем не менее, необходимо было поблагодарить…

Она обернулась к своему жениху и, немного краснея, произнесла:

– Ваша светлость, я очень признательна вам за заботу обо мне…

Герцог поморщился.

– Не стоит. Избавьте меня от ваших благодарностей. Я не дал вас убить лишь потому, что наш брак выгоден для меня.

В этом заявлении не было ничего, чтобы удивило её, кроме его оскорбительности.

– Вы могли бы сделать вид, что вы вежливы, – прошипела она. – Я же сделала.

Медведь хмыкнул.

– Я не люблю делать вид. И не нуждаюсь в том, чтобы кто-то делал вид для меня.

– Отчего ж? Если бы все эти люди, – Леолия кивнула на окружающих их придворных, чутко вслушивающихся в каждое слово, – перестали бы лицемерить, что они уважают вас, то вряд ли бы кто-то даже кивнуть вам соизволил.

В чёрных глазах вспыхнула заинтересованность. Но раньше, чем герцог успел ответить, вмешался Америс. Принц откинулся на спинку кресла и, кривя капризные губы, протянул:

– Твоя невеста излишне дерзка, Эйд. Я разрешаю тебе её выпороть. Могу прислать своего палача.

Леолия глянула на отца, но король сделал вид, что увлечён жарким. За плечом принцессы противно хихикнули.

– Ваше высочество, – начал герцог Диармэд, хмурясь, – Ваша шутка не совсем уместна…

– Это не шутка, – резко отозвался Америс и наклонился через стол к Леолии. – Моя сестра нуждается в порке. И я уверен, герцог Эйд сможет укротить эту спесивую кобылку, как приструнил кровавого жеребца…

Вслед за щеками запылали уши. Это было ужасно. Леолия не умела не краснеть. Да и как можно повелевать собственной кровью?

– Америс, – тяжело вымолвил герцог, – оскорбляя мою невесту, ты оскорбляешь меня. – Слова падали будто камни в песок. Глухо, тяжело. – До сих пор тебя спасало право твоего рождения. Ты – наследник и, по законам Элэйсдэйра, никто не может вызвать тебя на поединок. Но ты забыл, что я – потомок мятежника Юдарда, наплевавшего на законы и клятвы.

– Ты вызовешь меня на поединок? – недоверчиво рассмеялся принц.

– Нет. Зачем? Я просто дам зарвавшемуся юнцу оплеуху. И ты сам будешь выбирать: остаться опозоренным или погибнуть от моей сабли.

Америс вскочил. Его бледные щёки вспыхнули. На этот раз Эстарм предпочёл вмешаться.

– Господа! – король в примиряющем жесте поднял руку. – Ваши шутки переходят границы. Сын мой, сядьте. Герцог пошутил. Эйдэрд, друг мой, мне очень нравится твое желание защищать мою дочь. Я ещё раз убедился в правильности собственного выбора. Но это уже через чур… И постарайся поменьше употреблять запретное имя. Пусть он и твой предок.

– Отец! – завопил Америс гневно.

Похоже принц впервые встретил отпор со стороны короля.

– А сейчас – да начнутся танцы, – перебил его монарх, бросив гневный взгляд в сторону балкона, где разместились музыканты.

Принц обжёг Леолию взглядом, и девушка внезапно ощутила какую-то противную слабость. «Когда он станет королём, то сделает всё, чтобы испортить мне жизнь», – поняла она. Но думать об этом не хотелось. И видеть ядовитый взгляд брата – тоже.

Принцесса вновь обернулась к жениху и прошептала:

– Пригласите меня на танец. Пожалуйста.

К её удивлению, герцог не возразил и не сыронизировал. Он молча встал и поклонился, а затем протянул ей руку. Она вложила в его ладонь свою ладошку, выходя из-за стола. Очень хотелось есть, но оставаться под взглядом Америса она больше не могла.

– Вы тоже считаете, что та, что покушалась на меня, уже мертва? – спросила Леолия, ступая в танцевальном шаге и покачивая пышной юбкой.

Он положил ей руку на талию, и этот жест отчего-то вызвал у принцессы странный трепет. Она сглотнула, стараясь прогнать внезапную сухость во рту.

– Нет, – тихо ответил он. – Расследование продолжается. Но пусть Ваше высочество это не беспокоит.

– Не беспокоит?! – возмутилась она, с усилием отрывая взгляд от его черных омутов. – Возможно, в ваши планы входит моя смерть, но в мои – точно нет.

– Если бы вас хотел убить я, вы были бы мертвы. Но сейчас ваша смерть для меня не желательна, а, значит, вы будете жить. Расскажи вы мне, когда прибежали в мою берлогу, что на вас было покушение, то второго бы не произошло.

Леолия вздрогнула. Откуда он…

– След гарроты на шее, – милостиво пояснил Эйдэрд.

– Вы… вы расстёгивали мой воротник?! – прошипела она, резко останавливаясь.

Пары, идущие за ними, тоже затормозили. Раздался чей-то «ой». Видимо, оттоптали ногу.

– Не только воротник, – холодные глаза герцога отразили её смущённое лицо. – Грудь нужно было освободить от одежды, иначе вам было бы сложно дышать.

– О, богиня! – простонала Леолия и, не видя иной возможности спрятать пылающее лицо, уткнулась им в бархатный чёрный камзол. – Но есть же служанки, фрейлины… зачем…

– Любая из них претендует на звание отравительницы, – прошептал он ей на ухо, обжигая теплым дыханием. – В целом, я не против, что вы прижимаетесь ко мне, но не кажется ли вам, что супружеские ласки стоит отложить до завтра?

Она не ответила. Леолия вдруг превратилась в маленькую девочку. «Если я никого не вижу, значит, никто не видит меня» – трусливо выстукивало её сердце.

Герцог попытался мягко отстранить её, но она вцепилась в бархат его камзола. На глазах вскипали слёзы стыда, и меньше всего на свете Леолии хотелось, чтобы их кто-либо увидел. Ткань под её щеками стремительно намокала.

Он перестал её отстранять и, напротив, прижал к себе и стал покачивать в такт музыке. Танцующие пары расходились перед ними и смыкались за ними.

– Вы были в рубашке, – мягко шепнул, видимо, решив подбодрить. – Ни я, ни кто-либо иной с вас сорочку не снимал. Не бойтесь, всё самое важное вы до свадьбы соблюдёте.

– Вы не коснётесь меня и после свадьбы, – прошипела она.

Бархат заглушил голос, но герцог услышал. Хмыкнул.

– Я бы и рад не касаться вас, – ответил «любезно», – однако не консумированный союз браком не считается. Вам придётся потерпеть меня одну ночь.

Принцесса вздрогнула. Волна отвращения пробежала по телу. И чего-то ещё… Чего-то очень жаркого.

– Нет!

Он мог бы сказать что-то вроде «Это решает муж», или «Посмотрим», или просто промолчать по-эйдэровски, но вместо этого вновь наклонился к её уху и зашептал:

– Вас же тянет ко мне, Лео. Вы даже сейчас не в силах выпустить мой камзол. Невзирая на взгляды сотни придворных и полную неприличность происходящего.

– Это потому что я покраснела, – пробурчала она сердито и отчаянно. – Если бы меня воспитывали при дворе, я бы научилась не делать этого. А вы меня как нарочно смущаете всё больше и больше!

Герцог остановился, перестав покачивать её, и с усилием всё-таки оторвал её лицо, поднял за подбородок, посмотрел в карие глаза. Неожиданно оказалось, что в его взгляде нет ни презрения, ни насмешки. Одна только серьёзность.

– Принцесса, – тихо сказал он, – запомните: выше подбородок. Вот так. Никогда и ни перед кем его не опускайте. Плевать какого цвета у вас уши, или шея. Пока вы смотрите на всех сверху вниз, остальные смотрят на вас снизу-вверх.

В зал вошёл новый слуга с вином, и Эйдэрд внезапно резко обернулся к королевскому столу, отпуская Леолию. Король протянул руку к бокалу, куда вошедший тотчас добавил вина.

– Ваше величество, – громко сказал герцог Медвежьего щита. – Я не знаю этого человека. Прошу вас не пить, пока отведыватель не испытает вино на яд.

Удивлённый король вернул бокал на стол. К нему поспешил назначенный отведывателем блюд придворный.

– Вы все рехнулись с этой вашей Леолией! – зарычал Америс. – Она морочит всем голову! То вбегает посреди ночи в мою спальню, якобы за ней гонится убийца, то делает вид, что её отравили. Всё – лишь бы привлечь внимание и сочувствие. Она с детства так делала, уж я-то знаю!

Отведыватель осторожно взял кубок, всматриваясь в вино на свет, но Америс вдруг вырвал его из рук придворного.

– Не сметь игнорировать мои слова! – завопил он. – Все врут!

Эйдэрд бросился к нему, но принц успел запрокинуть кубок и проглотить не меньше пинты.

– Ну и что? Кто оказался рпа.. прав? – расхохотался он и отбросил посуду. – Чего вы все препе… перпе…

И вдруг схватился за горло, выпучивая глаза. Захрипел, силясь вздохнуть. В голубых глазах вспыхнул ужас.

Леолия смотрела как падает на руки придворных старший брат, как бьётся и пускает пену, как раздирает горло. Как бежит придворный лекарь, роняя колпак и спотыкаясь. Слышала, как верещат придворные дамы. Видела, как Ильсиния, обливаясь слезами, расстёгивала камзол на принце. Как застыл в оцепенении отец, как тряслись его губы. И не видела, не слышала вокруг ничего.

Он побледнел! Когда Америс глотнул вина, Медвежий герцог побледнел!

Он знал!

Он точно знал, что вино было отравленным. Это не было предположением!

А, значит…

Глава 14. Смерть за спиной

Леолия выслала всех из покоев, запретив тревожить себя даже служанкам. Забралась с ногами на малиновый диван и проревела до самой ночи. У неё не было счастливых воспоминаний, связанных с братом. Но отчего-то, вопреки всему, она всё равно любила его.

Маленькой она бегала за ним, смеялась над его шутками, прощала его злые выпады. Ей до безумия хотелось, чтобы Америс подружился с ней. Она отдавала ему свои сладости и игрушки, молча терпела щипки и удары. И горько плакала по ночам от бессилия.

Мама говорила, что Леолия плохая, поэтому брат не хочет с ней дружить. И девочка изо всех сил старалась быть хорошей.

Сейчас принцесса выросла и понимала, что как бы она ни поступила, Америс никогда бы не стал ей другом. Она не понимала почему. Просто отчётливо осознавала, что брат её ненавидит. И всегда – ненавидел. Даже когда она лежала в колыбели и агула, видимо.

И всё же это был её брат.

А ещё… ещё Леолии было страшно. Убийца – её жених? Он ведь знал, что в кубке – отрава.

Что если принцессу пыталсяубить Эйдэрд? Но – зачем? Она не понимала, и голова, звенящая от слёз, отказывалась логически думать.

Америс мёртв. Гадкий, противный мальчишка, да. Но его нрав не давал права его убивать!

Ей снова вспоминалось, как он тянул Эйтаса – плюшевую сиреневую собачку на себя – вырывая из детских рук.

Да и пусть бы… Если бы она отдала тогда свою игрушку, он бы не упал с лестницы и, может быть, их бы не разлучили? Не отправили её в обитель? Возможно, если бы Леолия росла рядом с ним, Америс со временем привык бы к ней и увидел, что она не такая…

«Какие глупости, Лео, – резко одёрнула она себя. – Не будь дурой. Америс никогда не стал бы тебе настоящим братом, даже если бы ты завалила его горой собачек».

Ей вдруг показалось, что мёртвый брат, всё с тем же посиневшим, перекошенным от удушья лицом, с раскрытым ртом и огромным, вываленным наружу языком стоит за дверями спальни и мерзко смеётся. Леолия содрогнулась.

Она не сможет больше спать в своих покоях.

Принцесса встала и решительно вышла в коридор. В этом дворце находился тот, кому сейчас было намного хуже, чем ей.

Отец сгорбился над столом, опустив седую голову на руки. Ветер из раскрытого окна шелестел бумагами. Должно быть, очень важными бумагами. Стены кабинета, обитые оранжевым шёлком, впервые смотрелись мрачными, как будто их апельсиновый цвет особенно подчёркивал сумрак за окном.

Никто не препятствовал Леолии войти. Дворец впал в оцепенение и ужас.

Девушка прошла к столу, обогнула его и, подойдя сзади, обняла отца. Он по-стариковски всхлипнул. Несколько минут они так и стояли, обнявшись. Вернее, стояла Леолия, а король сидел. Он поднял голову и прислонился к дочери затылком, тяжело дыша.

– Почему ты надела фиолетовое платье на обед? – спросил король спустя долгое время.

– У меня не так много выбора, – тихо ответила Леолия.

– Не проконтролируешь, юдард кто выполнит приказ, – проворчал король. – Я же велел пошить тебе гардероб. Или эти дуры решили, что два платья – это гардероб?!

Леолия вздохнула. Отец, по-видимому, цеплялся за повседневность, как утопающий за солнечный блик на волнах.

– Отец, почему Америс не любил меня? – спросила тихо.

Это было жестоко. Королевские плечи тотчас поникли.

– Твоя мать, – наконец вымолвил он тяжело. – Южный щит – герцогство, переполненное предрассудками и суевериями. Когда твои волосы начали темнеть, королева обвинила меня в измене. Она считала, что, так как муж и жена связаны брачными клятвами, то измена одного влечёт проклятье на другого. Мне не удалось доказать, что она ошибается…

– А ты изменял? – тихо уточнила девушка.

Эстарм вновь вздохнул.

– Ты не понимаешь, о чём спрашиваешь, дитя. Я всю жизнь любил одну лишь твою мать.

«А герцог Эйдэрд не любит никого, – скептично подумала принцесса, – но это не мешает ему принимать в своём особняке Алэйду».

– То есть, не изменял?

Отчего-то она хотела получить прямой ответ на этот, уже никому не важный, вопрос.

Эстарм закашлял, потянул воротник, сжимающий горло. И Леолия вдруг поняла…

– У тебя была любовница!

– Это другое, – буркнул отец, отводя взгляд. – Твоя мать тяжело переносила беременность тобой, её постоянно тошнило, и лекари запретили нам делить постель. А я был молодым, полным сил мужчиной…

– И я для неё стала напоминанием о твоей измене?

Леолия отстранилась. Она была законной дочерью отца и матери, но отчего-то ощутила себя бастардом. Должно быть, каждый раз, когда королева смотрела на тёмные волосы дочери, она вспоминала любовницу мужа.

– Это ничего не значит! – крикнул Эстарм. – Да, я делил ложе с другой. Ложе, но не сердце! Ты молода и не понимаешь ничего в мужских потребностях…

– И не хочу.

Девушке захотелось уйти, но она удержала себя усилием воли.

– Тебе придётся, – мрачно буркнул отец. – Я вижу, что ты ненавидишь герцога Эйдэрда. Но тебе придётся делить с ним ложе. И угождать мужу на этом ложе со всей страстью. Иначе вскоре твоё место займёт кто-то из любовниц.

Леолия окаменела.

– Как ты можешь думать о свадьбе сейчас?! – закричала она, с трудом приходя в себя. – Когда тело твоего сына ещё не остыло?!

Король стукнул по столу.

– Именно сейчас и нужно думать об этом. Завтра ты станешь женой герцога. И возблагодарим богиню, что не Калфуса, иначе он увёз бы тебя и присоединил твоё королевство к своему. Ты понимаешь, что теперь наследница Элэйсдэйра – ты?

– Отец! Но траур… но как же можно… Нет! Ни за что!

– Хватит быть ребёнком, Лия! – король вскочил с кресла. Глаза его горели, седые волосы разметались вокруг высокого лба. – Есть нечто важнее твоей и моей жизни. Важнее смерти Америса. Это – Элэйсдэйр. Даже если представить, что герцог Эйдэрд согласится из уважения к трауру подождать ещё какое-то время, неужели ты не понимаешь, насколько уязвимым стало твоё королевство? Сейчас тайные гонцы мчат во все стороны. В королевство кровавых всадников, в Тинатин, в Персиковый султанат, в Медовое царство, в Гленн. И каждый из правителей спустя несколько часов – а, клянусь тебе, им понадобится не больше суток, чтобы узнать о смерти наследника – либо возжаждет объявить нам войну, либо потребует выдать тебя за кого-то из них замуж. И это будет конец Элэйсдэйра.

– Отец, у нас семь щитов, – процедила Леолия. – И, если не отменить, а отложить свадьбу, то Медвежий герцог так же будет биться на нашей стороне. – «И погибнет, возможно».

Эстарм зарычал.

– Женщина! Ты не понимаешь, что такое – война. Тысячи погибших, сотни тысяч сирот и вдов. Калеки, заполнившие города и просящие милостыню. Голод и эпидемии. Тебе плевать?! Твоя честь, твоя жизнь, твое счастье для тебя – дороже? Тогда просто роди Эйдэрду сына и отправляйся в свою обитель. У Элэйсдэйра должен быть король!

Леолия закрыла лицо руками. В словах отца звучала ненавистная ей правда.

– Ты была рождена в королевской семье, – понизил голос отец и вздохнул. – Это выбор богини, а не твой. Это твоя судьба, Лия. Не королевство для короля, а король для королевства.

Сейчас Эстарм даже казался величественным, будто образ древнего короля из легенд. Глаза его пылали решительностью. Морщинистая рука сжималась в кулаке.

«Он тогда не испугался толпы, – вдруг поняла Леолия, – он испугался последствий, к которым может привести мятеж, и, возможно, междоусобная война». И ей снова вспомнился рёв мятежников за окном и отблески пламени на стенах. И она, Леолия, прижимающаяся к юбкам матери.

– Почему ты допустил, что Америс стал… таким…

– Когда он был ребёнком, им занималась мать. Я тогда только взошёл на трон, тысяча дел требовала моего неотложного внимания, – король поёжился, как от холода, и обхватил себя руками. Леолия подошла к окну и закрыла его. – Потом… потом я пытался. Но мать слишком привязалась к своему старшему сыну. А я никогда не умел идти против желаний моей королевы…

«К тому же чувствовал перед ней вину за измену», – добавила Леолия про себя.

– Потом, когда… мать умерла…

– Тебе снова было не до его воспитания.

– Было уже поздно, Лия. Поначалу казалось, что он так переживает её гибель. Я думал, со временем это пройдёт…

– Но не прошло, – заключила Леолия. – Скажи, почему он так сильно меня ненавидел? Даже в детстве?

– Влияние матери, должно быть, – король вновь опустился в кресло.

Он больше не был царственным героем древности. Теперь это был разбитый горем старик. И сердце Леолии стиснуло сострадание.

– Он винил меня в её смерти? – спросила она.

Король не ответил, но Леолия не усомнилась в ответе.

Тёмные волосы, уверенность матери в том, что в её дочери проклятье, и смерть той, что обожала его больше жизни… Вот оно – плодородное поле, на котором взошло обильное семя ненависти брата.

– Я выйду за герцога Эйдэрда, отец. Завтра. Но во имя траура, позволь мне не облачаться в свадебное платье.

– И какое де платье ты наденешь? – проворчал король.

– То, в котором стою перед тобой. И это не обсуждается. Фиолетовый цвет подчеркнёт мой траур и будет приличен.

– Но ты уже не раз его надевала…

– Выйти замуж за потомка Юдарда – худшая из возможных примет, отец. А сейчас не мучайте себя мыслями – ложитесь спать. Завтра торжество. Я прошу вас отказаться от возможной пышности. И всё же, думаю, свадьба принцессы отнимет у вас много сил.

Он глянул на дочь снизу-вверх. В голубоватых глазах блеснули слёзы. Как же сейчас он был беспомощен!

Леолия подошла, наклонилась и поцеловала отца в лоб.

– Всё будет хорошо.

Он кивнул. Рассеяно, не слыша её слов. И снова впал в задумчивость. Леолия поняла, что, после смерти любимой жены, у Эстарма осталось одно лишь королевство. И непутёвый сын, с которым король справиться не мог.

Она вышла из Оранжевого кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь. Идти в свои покои не хотелось. Там, за дверями спальни, улыбался мёртвой улыбкой призрачный Америс. Леолия задумчиво двинулась по коридору мимо молчаливых стражников, отдающих честь своей принцессе. Теперь – наследной принцессе.

Америс мёртв.

Убийца жив. И ищет возможности продолжить своё дело. Он явно не планировал смерть принца, ведь яд находился в кубке короля…

Кто-то расчищал путь Амерису? Но тогда почему принц не знал об этом?

Или хотят уничтожить всю династию Тэйсголингов? Всю династию – звучит слишком громко. Их осталось двое – Леолия и её отец.

За спиной послышались шаги. Леолия вздрогнула.

Это смерть идёт за ней. Но на этот раз они встретятся лицом к лицу. Принцесса больше не станет убегать от судьбы!

Леолия обернулась, гордо вскинула подбородок и встретила огнём презрения приближающуюся громадную чёрную фигуру.

– Я обещал, что вы останетесь живы до свадьбы, – мрачный голос заставил сердце забиться сильнее, – но, похоже, вы делаете всё, чтобы я не сдержал моего слова.

Какого юдарда герцог делает в королевском дворце ночью?

– Я не думала, что вы следите за мной, – надменно произнесла она.

– Думать, по-видимому, вообще не ваше. Возвращайтесь в свои покои. Я поставил дополнительную стражу. Верный слуга пробует всю еду, которую вам приносят. Оставайтесь там, пока мы не найдём убийцу.

«А не ты ли тот, кого мы ищем?» – мрачно подумала Леолия. Скрестила руки на груди.

– Я пойду туда, куда захочу пойти. Когда вы станете моим мужем, даже тогда вы не посмеете мне указывать, где мне следует быть. Я – ваша принцесса.

Эйдэрд скрипнул зубами.

– Дрожащая от ужаса птичка решила изобразить из себя кота? – процедил он и шагнул к ней так, что девушка невольно попятилась.

– Не смейте… Нет! Немедленно отпустите меня! Что вы себе позволяете!

Но он не выпустил, и все попытки освободиться ни к чему не привели кроме того, что платье сбилось, обнажив ноги до колен. Герцог с принцессой на руках молча отправился по направлению к покоям королевской дочери.

Леолия всхлипнула. Ей вспомнился мёртвый Америс, скалящий зубы за дверью. Сейчас Эйдэрд отнесёт её туда, оставит одну и запретит страже выпускать строптивую невесту. И тогда…

– Пожалуйста, – прошептала она, дрожа, – не надо. Я боюсь его.

Эйдэрд остановился.

– Кого?

– Америса, – от стыда девушка вновь уткнулась в спасительный бархат. – Это глупо, я знаю. Но мне кажется, что он там, за дверью… что он… он…

Леолия задыхалась. Зачем она признается в таком перед этим ужасным человеком?! Только даёт повод ему смеяться над ней. Или того хуже – использовать её страхи против неё.

Эйдэрд коснулся её макушки носом. Не смеялся. Просто молчал. А затем развернулся к чёрной лестнице.

– Вам нужно выспаться перед завтрашними церемониями. Я думаю, кровать из сада ещё не убрали.

Сад встретил их ночной прохладой и пением соловьёв, как в старинном романе из библиотеки милосердных дев. Никто не знал, как в суровую обитель попадали такие фривольные книжки, однако, когда Леолия обнаружила их на дальних полках, они не выглядели нетронутыми: страницы были измяты, местами порваны. Когда брошенной принцессе было десять-двенадцать лет, она любила читать наивные взрослые сказки и представлять, как однажды к воротам обители явится прекрасный рыцарь на серебряном коне. За ней, конечно. И непременно ночью, в свете полной луны, пении соловьёв и аромате сирени. Серебряного коня не было, герцог не был прекрасен, принцем он тоже не являлся. Но всё остальное в наличии имелось: аромат отцветающих гроздьев, треск соловьиной братии и прекрасная-ужасная принцесса.

Кровать действительно нашлась всё на той же ирисовой клумбе. По-видимому, лекарь опасался ухудшения самочувствия пациентки.

– Отвернитесь, – потребовала Леолия, когда Эйдэрд опустил её на одеяло.

Герцог послушался. Удивительно.

Принцесса сняла с себя платье, затем все, кроме одной, нижние юбки. Корсет, зашнурованный сзади, самой снять было невозможно. Ничего, как-нибудь поспит в нём. Юркнула в кровать.

– Спокойной ночи, герцог, – намекнула прозрачно.

– Спокойной ночи, принцесса, – не понял намёка он, подошёл к стоящему недалеко креслу, тому самому, где Ларан застал её пробуждение, и опустился в него с явным намерением остаться.

– Вы можете идти.

– Могу, – согласился он, не двигаясь.

Леолия закусила губу, но переспорить Медведя?.. Видимо, невозможно.

Несколько минут она честно пыталась уснуть, но корсет давил немилосердно. Днём она почти не замечала его тисков, однако ночью… Лёгкие начали болеть от тесных китовых объятий. Леолия долго ворочалась, пытаясь устроиться как-нибудь так, чтобы корсет мешал сну по возможности меньше, и вдруг…

– Разрешите вам помочь.

Герцог откинул одеяло и наклонился к ней. Во рту тотчас пересохло, сердце гулко ударилось в рёбра.

– Не… – начала было она, но он легко перевернул её на живот и тотчас стал расшнуровывать корсет. Она дёрнулась было, но Медведь придавил её лапой. Пришлось покориться.

Когда корсетные оковы спали с сорочки, принцесса облегчённо вдохнула полной грудью. И тут же натянула одеяло почти до ушей.

– Какая гадость, – проворчал Эйдэрд, держа в руках проклятый пластинчатый дамский доспех. – В Медвежьем щите дамы не носят корсетов.

– Зато он держит девушке осанку, – пропищала Леолия из-под одеяла, тщательно скрывая красные щёки, но парадоксальным образом испытывая благодарность к этому чудовищу.

– С вашим характером осанка вас не делает краше, – фыркнул он.

– Ну, другим помогает. Не все же так безобразны, как я, – пожала плечами Леолия и отвернулась на бок так, чтобы не видеть его.

По-видимому, ночевать ей придётся под его бдительным оком.

– Безобразны? – переспросил Медвежий герцог, и в его голосе прозвучало искреннее удивление. – В каком месте? Покажите, пожалуйста, я заинтригован.

– Волосы, – буркнула устало. – Тёмные волосы.

– И?

– Тёмные волосы ужасны, – призналась Леолия тихо. – Они любую девушку делают уродливой.

В ответ прозвучало... молчание. Настолько долгое, что Леолия вновь перевернулась и глянула в лицо жениху. И было очень смешно и странно увидеть на мрачном, властном лице надменного герцога растерянное выражение.

– Почему? – спросил он наконец, видимо, мысленно перебрав все возможные варианты.

– Отец предлагал мне перекрасить волосы в светлый цвет. Как думаете, мне пойдёт?

– Зачем? – брови герцога поднялись от изумления. – У вас красивые волосы цвета горького шоколада. Зачем их портить?

Сердце стукнуло так, будто просилось наружу. Он действительно не понимал. Это было видно.

– Я красивая? – спросила Леолия с придыханием.

– Красивая, – ответил он. – Но ещё вздорная, глупая и спесивая.

«Красивая, – услышала она. – Клянусь небом богини, он говорит это искренне! Это не лесть, он действительно так считает!». И было так странно, что единственный человек, который реально видит её красивой, несмотря на тёмный цвет волос, станет её мужем. И при этом он – её враг.

– Спокойной ночи, герцог, – произнесла Леолия с достоинством и завернулась в одеяло, как гусеничка в кокон.

Эйдэрд молча опустился в кресло.

«Он действительно защитит меня от любого врага, – подумала девушка, закрывая глаза. – С ним не страшен никто. Кроме него самого.».

Глава 15. Свадьба

Впервые за долгое время Леолия проснулась, ощущая себя выспавшейся и бодрой. Свежий ли воздух был тому виной, или чувство защищённости, она не знала. И не хотела думать об этом. Ей не нравились те чувства, которые пробуждал в ней Медведь. Он – враг. Беспринципный и страшный, безжалостный враг. Нельзя об этом забывать!

Своего врага Леолия обнаружила в кресле. Он сидел в той же позе, в которой она запомнила его ночью. Коротко стриженные волосы, тёмная щетина на волевом подбородке. Могучие плечи и широкая грудь. Чёрные глаза, мрачно глядящие на неё…

Леолия зарделась.

– Отвернитесь, пожалуйста.

Вместо того, чтобы послушаться, Эйдэрд встал, снял корсет с ветки сирени и подошёл к невесте. Молча надел на неё корсет и так же угрюмо принялся шнуровать. Она не посмела ему возразить, а на щеках её, казалось, можно было пожарить яичницу.

– Распорядиться принести платье? – спросил он сухо.

– Я надену это…

И прежде, чем успела добавить «сама», он так же молча помог ей облачиться в фиолетовый бархат. А затем взял туфельки и невозмутимо обул её ножки. Встал, предложил ей руку.

– Я решил не будить вас на завтрак, – пояснил герцог, когда они входили во дворец.

Леолия вздохнула. Вчера так и не удалось поесть, и ей всю ночь снились пироги со шпинатом. Живот, сдавленный китовыми пластинами, предательски заворчал.

Герцог хмыкнул.

– Я прикажу подать вам что-нибудь вроде омлета с беконом. Это быстро и сытно.

– Я не ем трупы, – проворчала Леолия.

– Все королевы должны уметь есть трупы.

Она с недоумением глянула на него и увидела, что чёрные глаза смеются над ней. При этом выражение лица оставалось всё таким же суровым и холодным. Как он так может?

– Я не королева.

Он развернул её к себе.

– Пока, – сказал кротко. – Но вы – наследная принцесса, а, значит пора прощаться с привычками милосердных дев.

«Я не должна ему улыбаться. Он – враг», – подумала Леолия и погасила улыбку в зародыше. Подумать только, какими тёплыми могут быть чёрные глаза! А ей всегда казалось, что красивые – только голубые… Ну или серые.

Смех погас в его глазах, лицо окаменело.

– Если не съедите омлет с беконом, – сказал герцог холодно, – мне придётся отравить вас.

Она не поняла, как относиться к подобному заявлению. Шутка? Угроза?

Герцог проводил её в покои, и вскоре слуги действительно принесли им две фарфоровые тарелки, от которых исходил умопомрачительный запах. Она нерешительно покосилась на них.

– Яд или бекон? – спросил он, поймав этот взгляд.

– Как вы можете так шутить после смерти моего брата?! – сердито прошипела она.

– Так себе был брат, – фыркнул Эйдэрд. – Вы глупы, если будете переживать из-за смерти этого мерзавца.

– Как вы смеете?!

– Я много чего смею. Яд или бекон, принцесса?

– Вы невозможны, – буркнула она, опустилась в малиновое кресло и притянула к себе фарфоровую тарелку.

Он сел напротив и с аппетитом стал поглощать дымящиеся полупрожаренные яйца. Леолия ткнула вилкой в желток, затем слизнула малоаппетитную жижу. А потом съела желток целиком. Оказалось, очень пряно и вкусно. Леолия сама не заметила, как умяла оба яйца. Однако, два яйца для желудка оказалось невыносимо мало. Девушка покосилась на тарелку герцога.

– У вас ещё бекон остался, – напомнил Эйдэрд и отодвинул от девушки свою тарелку.

– Но это труп свиньи!

– Ну так сделайте, чтобы её жертва не оказалась напрасной, – пожал он плечами. И захрустел шкварками.

Леолия нерешительно глянула на бело-розовый зажаристый кусочек.

– Она умерла, – заметила девушка.

– Мы все умрём, – философски ответил герцог. – И нас тоже съедят.

Терзаемая муками совести, Леолия наколола останки свиньи на вилку и положила в рот. Зажмурила глаза. «Прости меня, свинка», – прошептала мысленно. Ей казалось, что кусочек буквально тает во рту.

Вкусно!

Юдард возьми, как же вкусно!

Леолия не заметила, как отрезала ещё кусочек, а затем ещё и ещё. Очнулась только когда заметила насмешливый взгляд Эйдэрда. Покраснела, отодвинула тарелку с малюсеньким кусочком бекона на краю. Потупилась.

– Вовсе и не вкусно, – процедила. – Но вы мне угрожали!

Он протянул ей платок.

– Даже не подозревал, что это будет настолько действенный метод. Позвать служанок, чтобы помогли вам переодеться в свадебное платье?

– Не надо. Это и есть моё свадебное платье.

Она с вызовом посмотрела на него. Но на герцога, по-видимому, её заявление впечатления не произвело. Он кивнул, не торопясь покидать покои невесты.

– И даже не вздумайте угрожать мне ядом, чтобы я надела что-то иное!

Эйдэрд внимательно глянул в её глаза, наклонился и убрал с её губ волосинку, выбившуюся из причёски.

– Никогда не вынуждал женщин одеваться, – произнёс чувственным низким голосом. – Только раздеваться.

– Не смейте говорить мне о таких мерзостях!

– Мерзостях?

Эйдэрд приподнял бровь, а затем, сдвинув столик отгораживающий их кресла друг от друга, шагнул к ней.

– Девочка, никогда не рассуждай о том, чего не знаешь.

Он подхватил её, поднимая из кресла и прижимая к себе. И, не отводя взгляд тёмных глаз, наклонился к её лицу. Глянул на губы и снова в глаза. Коснулся её рта пальцем, нежно провёл по очертаниям.

Леолии хотелось крикнуть, чтобы он… он… Но она не могла даже пошевелиться. Отчего-то дыхание стало прерывистым, и это не был страх. Вернее, был, был страх, но непонятный для неё. И странное желание чтобы его губы коснулись её губ.

Хуже всего было то, что Эйдэрд, по-видимому, понимал, что с ней происходит. Он усмехнулся, глаза его блеснули хищным, опасным огнём.

– Маленькая, глупая пичуга, – прошептал герцог, а затем наклонился ещё ниже и коснулся её лба своим лбом. Вблизи его глаза казались ещё опаснее и чернее. – Как же тебя угораздило попасться в сеть?

Губы его, твёрдые и тёплые, всё-таки коснулись её губ, раскрывая их, как лепестки цветов. И все мысли покинули голову Леолии. Голова закружилась, она забыла кто он, и кто она. Ей хотелось лишь, чтобы эти горячие руки никогда не отпускали её, а поцелуй – не заканчивался. Мир уплывал.

Когда он всё же её выпустил, она невольно потянулась к нему, а потом пошатнулась. Всё плясало перед глазами.

Леолия осторожно опустилась в кресло и закрыло лицо руками.

Лучше бы он её убил!

Как он смог догадаться, что её тянет к нему, как корабль к рифу?

Неужели это так видно?

И что теперь, когда все покровы сняты, делать?

Её пугала его власть над ней, над её телом. Разум продолжал твердить, что герцог – её злейший враг. Самый безжалостный, самый опасный из врагов. А тело не желало в это верить. И сердце тянулось под его защиту, под тепло его холодных глаз-омутов.

Она отняла ладони от лица, намереваясь потребовать от него, чтобы он – никогда! Никогда! – больше не касался её. Но комната оказалась пуста. Эйдэрд вышел абсолютно бесшумно. И это оказалось обидно. До слёз.

Она согласна была выйти замуж за Калфуса, блюдя интересы своей страны. Не испытывая к нему ничего, Леолия рассчитывала сохранить разум и хладнокровие, необходимые, чтобы не попасть под влияние супруга. Или, например, выйти замуж за Ларана. Лёгкий, как мотылёк, герцог не внушал ей опасений. С ним можно было шутить и смеяться, можно было целоваться шутя. Но Эйдэрд…

Опасный хищник, властный и… убийца её брата, она была почти уверена в этом. Почему, ну почему именно он решил жениться на ней? И как теперь удержать себя в собственной, а не его, власти?

Как можно было полюбить такого страшного и гордого человека? Как можно было его не любить…

Леолия коснулась пальцем губ. Они горели как в лихорадке.

Проклятый герцог! Она могла бы, в интересах королевства, отдать своё тело на его ложе. Если бы тело не горело теперь таким огнём и желанием. Это пугало её.

– Ваше высочество?

В приоткрытую дверь заглянула Ильсиния.

– Позволите я вам помогу переодеться?

– Я не стану переодеваться, Ильсиния. Это будет моим траурным свадебным платьем.

Леолия отошла к окну и отвернулась, прислонившись пылающим лбом к холодному стеклу. Фрейлина мягко подошла и встала за плечом.

– Я соболезную вам, – шепнула тихо.

А затем обняла её и прижала крепко и нежно. Чудовищное нарушение этикета! Но вместо негодования, Леолия тихо всхлипнула, обернулась, и подруги обнялись, заплакав в объятьях друг друга.

***

Свадебное платье – тёмно-фиолетовое. Фата – кружевная чёрная. Она стояла среди разряженных придворных, сверкающих драгоценностями, и чувствовала себя чёрной вороной среди разноцветных павлинов. Народ в храме гудел, перешёптываясь.

Сегодня, проезжая в парадной кавалькаде по улицам Шуга, Леолия вновь услышала «Ведьма! Убила принца Америса!». Стражники бросились в толпу, но принцесса велела остановить их. Хуже было с теми, кто не кричал.

В смерти наследного принца её винили почти все. Это читалось в сумрачных взглядах прислуги и придворных. В том, как настороженно переглядывались Горный и Шёлковый щиты.

Ещё бы! Десять лет назад принц едва не погиб по её вине. И вот, стоило принцессе вернуться из обители, и Америс погиб. Весьма странное совпадение.

Пол из хрусталя сверкал, искрясь от бликов тысячи свечей. Мраморная статуя богини взирала с позолоченного облака трёхметровой высоты. Магические колонны светились мягким лунным светом. Этот храм был ещё крупнее и богаче, чем тот, что находился в обители милосердных дев.

Подошёл отец, суетливо поправил чёрную фату. Посмотрел сухим, невидящим взглядом, похрустел пальцами. По обычаю, жених должен явиться вторым. Однако ожидание затягивалось.

Эйдэрда не было.

Леолия даже не злилась. Ей хотелось, чтобы он не явился вовсе. Пусть бы сгинул. Или передумал жениться на ней.

Морского щита так же не было, и присутствующие удивлённо косились на место, где тот должен был стоять. Если жених должен по обычаю должен был явиться позже, то Ларан опаздывать права не имел.

Принцессе казалось, что хрустальный пол превратился в лаву и прожигает её туфельки насквозь. Одна мать Альциона в небесно-голубой мантии сохраняла полнейшую безмятежность. Её успели привезти в последний момент. Изначально обручать принцессу должна была старшая сестра обители милосердных дев. Но после того, как Леолия стала наследницей престола, её брак становился делом самой матушки.

Ропот молящихся становился всё громче, и Леолии захотелось сбежать. Она закрыла глаза, и внезапно вспомнила: «Выше подбородок. Никогда и не перед кем его не опускайте». Вскинула лицо, постаравшись смотреть на мир сверху вниз. Она – будущая королева Элэйсдэйра. А это – её подданные. И даже если Медведь сбежит в берлогу и откажется жениться на ней, это не изменит ничего. Ничего!

Она ещё раз пять мысленно повторила это «ничего», закрепляя его в сознании. Плечи её гордо расправились.

И тут вдруг народ ахнул. Леолия невольно обернулась к входным дверям.

Он всё же пришёл. Бледнее мраморной богини. Шёл, пошатываясь, но по прежнему тяжёлой походкой. Губы сжаты в линию, брови сведены.

Ей показалось, или на чёрном бархате его камзола какие-то тёмные пятна? Должно быть показалось. Разве может быть цвет темнее чёрного?

Эйдэрд молча встал рядом, не глядя на неё. Но она заметила, с какой силой стиснуты его челюсти и ощутила странный, знакомый запах. Тревожный запах.

Милосердные сестры запели величание богине. Толпа замерла, вперив в брачующихся жадные взгляды.

«Теперь нас двое ворон среди всего этого великолепия».

– Подобна лилии прекрасной она, – пели девы, потупя взоры.

Мать Альциона кивнула невысокой девчушке, должно быть, новенькой, и та, с усилием не отрывая взгляда от пола, подошла, путаясь в голубой хламиде, и вручила новобрачным высокие восковые свечи, пахнувшие сладким мёдом. Едва брачующиеся взяли их в левые руки – там, где сердце – свечи вспыхнули небесно-голубоватым светом. Казалось, от них распространяется по всему храму магия.

– И сердце своё отдал ей и сказал: сохрани его…

Многоголосье заполняло храм. Леолия покосилась на жениха и заметила капельки пота, стекающие по напряжённым щекам, по которым ходили желваки. Эйдэрд смотрел на статую, не оборачиваясь.

– О, небесная дева! О, солнечная радость неба!

«Кровь», – внезапно поняла Леолия.

Она вновь обернулась к жениху, и свеча задрожала в её руке. Тёмные пятна на бархате камзола сейчас казались местами, сожжёнными утюгом. Они блестели и… пахли кровью.

«Он ранен», – испуганно поняла принцесса.

Значит, она ошиблась? И убийца брата – не Эйдэрд? Или…

– Благослови их, как благословляешь зёрна, брошенные в пашню…

Это уже подключился красивый низкий голос матери Альционы. Сестры затянули «А-а-а» тихим фоном. Альциона не пела, а произносила древние молитвы нараспев.

«Он сейчас упадёт от слабости…»

Но Эйдэрд стоял. Не опуская головы. Неподвижный, как Медвежья гора. И такой же мрачный. Как будто не на свадьбе, а на похоронах.

Читая молитвы, Альциона направилась к ним. Обвязала их руки серебряной верёвкой.

– Вы связаны и соединены, – провозгласила торжественно, – навеки и на всю жизнь. И нет силы, что могла бы развязать этот узел. И нет лезвия, способного разрубить эту верёвку.

А затем внимательно глянула в чёрные глаза герцога и сказала:

– Береги её, Медведь. Не убережешь – будешь проклинать себя всю оставшуюся жизнь.

Леолия широко распахнула глаза. Она знала различные ритуалы, в обители учили их песнопения. А потому принцесса могла поклясться, что подобного текста в свадебных молитвах нет.

«Я – его жена», – осознала Леолия, покрываясь мурашками.

Она снова взглянула на своего мужа и вздрогнула. Муж. Он теперь её муж.

Когда они выходили из церкви, придворные дамы кричали приветствия и осыпали новобрачных лепестками цветов. А народ молчал. И сумрачно смотрел на проклятую принцессу и потомка Юдарда. И лишь когда герцог помог Леолии сесть в карету, кто-то громко крикнул на всю храмовую площадь:

– Убийца!

Эйдэрд опустился рядом, закрыл дверцу и обернулся к ней.

– Что ж, принцесса, – сказал, кривя губы в усмешке, – вот вы и присоединились к проклятому юдардову роду. Поздравляю, вы отлично держались.

Он откинулся на спинку сиденья, вытащил платок и протёр мокрое лицо.

– Вы ранены. Кто вас…

– Один хороший человек. Хорошие люди всегда ранят плохих, вы не знали? Иногда даже убивают.

– Покажите рану.

Он поморщился.

– Покажу. Позже. У нас ещё брачная ночь впереди.

Ей захотелось ударить его так сильно, чтобы он взвыл от боли.

– Не ёрничайте. Вы не Ларан.

В полутьме кареты блеснули глаза.

– И как близко вы успели узнать Морского щита? – прозвучал вкрадчивый голос.

– Ближе, чем мне того хотелось, – процедила она. – Расстегните камзол. Впрочем…

Она пересела напротив него, протянула руки и стала расстегивать чёрный бархат сама. Герцог не спорил, позволяя её пальчикам пробегать по его камзолу. Эйдэрд закрыл глаза и, казалось, задремал.

Под камзолом оказалась рубашка. Белая. Когда-то. Сейчас по белому батисту разлилось алое зарево. Рубашка прилипла к телу, и девушка увидела тёмную полосу, показавшуюся ей расщелиной в рёбрах. Она сглотнула. Достала из ножен герцога кинжал и разрезала ткань.

Рана была одна. Зато проходила она недалеко от сердца, только чудом не отправив герцога встречаться с прадедом.

Леолию замутило, но она сдержалась. Разрезала рубаху герцога на длинные полосы и перетянула рану. И только замотав его торс, вдруг осознала, что касается мужского тела. Голого мужского тела. Покраснела и отпрянула.

– А застегнуть? – спросил Эйдэрд хрипло.

И почему она думала, что этот подлец потерял сознание?! Но его правда – вряд ли он сейчас способен возиться с пуговицами.

Леолия прикусила губу, снова наклонилась и дрожащими пальцами принялась застёгивать камзол супруга.

– Чему вы смеётесь? – спросила сердито, когда заметила его улыбку.

– Мне нравятся ваши прелюдии перед нашей брачной ночью, – шепнул он ей, блестя глазами.

Леолия решила, что от потери крови герцог находится в неадекватном состоянии.

Карета замедлилась, а затем остановилась.

Глава 16. Брачная ночь

Эйдэрд вышел первым и подал ей руку. И Леолия не поняла, как он, с такой раной, смог сделать это и не упасть. Она легко коснулась пальцами его ладони и, не обращая внимания на лицемерно приветственные крики придворных и мрачные взгляды прислуги, прошествовала во дворец.

День клонился к ужину, но мероприятие всё равно называлось парадным обедом. После него должен был последовать бал. И Леолии было странно видеть разряженных дам и кавалеров, приседающих, кланяющихся и оживлённо обсуждающих предстоящие танцы. Как будто и вовсе не было Америса, как будто тело его не стыло сейчас в королевской усыпальнице, ожидая похорон.

«Этим людям, по большему счёту, плевать на нас, – думала она. – Простой люд честнее и искреннее. Они хотя бы ненавидят меня, считая убийцей брата. А аристократам безразличны подобные мелочи. Если завтра убьют меня, они так же будут есть, пить и веселиться».

Лазурный зал был переполнен людьми. Видимо, свадьбу назначили заранее, возможно, объявив примерное число, когда планируется торжество. Впрочем, скорее всего своих людей герцоги переместили магическими порталами, потратив ради пышности свадьбы медвежьи кристаллы. Так или иначе, но во дворец съехались самые именитые люди королевства. Церемониймейстер замучился объявлять каждого.

Эстарм водрузился на кресло во главе королевского стола. Леолию с супругом посадили напротив. Герцога Ларана не было, и принцессу это тревожило. Если для прочих дворян присутствие на королевском празднике было почётным правом, то для щитов Элэйсдэйра – обязанностью.

Когда справа от Эйдэрда опустился Иннис, герцог Серебряного щита, Леолия обернулась к фрейлинам и негромко произнесла:

– Можете сесть рядом со своими отцами. На вечер вы свободны от исполнения обязанностей.

Алэйда бросила раненный взгляд на Эйдэрда и гордо поплыла в сторону короля, по правую руку которого, на месте, где раньше стояло кресло Америса, восседал её отец – Золотой щит королевства.

Ильсиния улыбнулась тепло и радостно и опустилась справа от отца. Глаза цвета небесной синевы сияли преданностью. Слева от Леолии сел Сеумас, герцог Горного щита. Один из тех, кто голосовал на совете за их брак. Невысокий, худенький, но с мощным раскатистым басом, как у горного тролля.

– Ваша светлость, – проворковала Ильсиния Эйдэрду, – у вас такая прекрасная жена, и я так рада за вас…

Герцог глянул на девушку и приподнял саркастически бровь. Ильсиния осеклась под его тяжёлым взглядом.

– А где же его светлость Ларан? – поинтересовался Иннис, заботливо подкладывая дочери какой-то салат. – Здоров ли он?

Эйдэрд хмыкнул:

– Если жив, то, полагаю, здоровье к нему вернётся. Со временем.

Леолия, воткнувшая вилку в кусочек фаршированного чем-то баклажана, обернулась к мужу.

– Если жив?..

Герцог ответил ей очень внимательным взглядом.

– Мало кто выживает после близкого знакомства с моей саблей. Но, по крайней мере, когда лекари уносили его, Ларан был жив. Хоть и без сознания.

Леолия поперхнулась и почувствовала, что бледнеет.

– Но… зачем… Мне показалось, что вы друзья…

Эйдэрд искривил губы. Возможно, это должна была быть улыбка, но получилось больше похоже на оскал.

– У щитов, как и у королей, друзей нет. Лишь союзники. Вы должны запомнить это, Ваше высочество.

И продолжил хладнокровно есть. А Леолия больше не смогла проглотить ни кусочка. Всё же он – чудовище. Хладнокровное, безжалостное. Нельзя об этом забывать!

Так вот почему Ларана не было на свадьбе! «И вот кто нанёс Эйдэрду такую ужасную рану», – шепнуло непослушное сердце.

– Ни дружбы, ни любви? – спросила грустно Ильсиния. – Ужасная судьба!

Эйдэрд перевёл взгляд на неё.

– Чем выше стоит человек, тем больше у него врагов, – заметил скучающим голосом.

– Но тем ценнее должна быть истинная любовь в его глазах! – возразила девушка, смело глядя на герцога лучистыми синими глазами и не робея под тяжёлым медвежьим взглядом.

Вопреки ожиданиям Леолии, Эйдэрд не стал спорить с отважной фрейлиной. Он учтиво наклонил голову и промолчал.

«Ларан, наверное, пытался заступиться за меня», – думала Леолия, и сердце её терзало чувство вины. Ей вспомнился поединок Эйдэрда с Калфусом, когда медвежий герцог играючи парировал смертоносные выпады кровавого принца.

У Ларана не было шансов. Во-первых, он был младше Медведя. А во-вторых… просто не было шансов.

Во время обеда много разговаривали, после – бесконечно поздравляли новобрачных. Леолия даже начала было опасаться за Эйдэрда: не упадёт ли без чувств? Но потом одёрнула себя: да и пусть. Даже если и умрёт прямо тут, в Лазурном зале, ей-то какое дело?

Девушка, приветливо улыбалась поздравителям, продолжая думать о том, что будет если...

Итак, Эйдэрд умер, а Ларан выжил. И она, конечно, выйдет за него замуж… Воображение отчего-то нарисовало ей пасторальную картинку: лесное озеро, лодочка, а в лодочке Ларан в одной рубахе, без камзола, и в простых, сельских штанах. Она, принцесса, держит в одной руке кружевной зонтик, а пальчиками другой разгоняет круглую ряску. И смотрит, смотрит в чёрную воду, любуясь собственным отражением. Они плывут между водяных лилий, а вокруг плавают лебеди, выгибая длинные шеи, белые и чёрные…

Леолии стало смешно от слащавости пафосной романтики этих фантазий, она хихикнула, и тут только заметила растерянное лицо какого-то барона, склонившегося перед ней в низком поклоне.

– Благодарю вас, – любезно улыбнулась принцесса и сделала вид, что закашлялась. – Мы весьма признательны.

Эйдэрд неожиданно приобнял её за плечи, и она почувствовала, какой он тяжёлый.

– Господа и дамы, – громким голосом провозгласил герцог. – Мы благодарим всех вас, приехавших в Шуг, дабы поздравить нас с этим светлым днём. Просим вас не стесняться и от души повеселиться. А все, кто не успел поздравить нас сегодня, смогут сделать это позже. Прошу простить нашу поспешность.

Кавалеры разулыбались, дамы смутились. Намёк на первую брачную ночь оказался очевиден.

– Эйдэрд, – лукаво заметил Шёлковый щит, – по обычаю Элэйсдэйра, мы должны проводить вас в опочивальню и проследить, чтобы вы оба улеглись в постель…

– У нас в Медвежьем щите, – холодно отозвался Эйдэрд, всё сильнее сжимая плечи супруги, – жена становится частью семьи мужа, а не наоборот. После свадьбы она принимает обычаи и веру его страны. А медведцы не потерпят никаких посторонних в собственной спальне.

– Однако, здесь Шуг, а не Берлога, – возразил Нэйос со смехом.

– Где медведь лёг, там и берлога. Или ты хочешь оспорить право медведя?

«А если Нэйос сейчас вызовет его на бой? На что Эйдэрд рассчитывает? Он же едва на ногах держится!». Леолия поёжилась.

Но Нэйос лишь учтиво улыбнулся и не стал продолжать спор.

– Юдард, – резко позвал Медвежий герцог, и к нему тотчас подбежал рыжий оруженосец, до этого мгновенья подпиравший одну из стен. – Проводи нас до моих покоев.

«Так отец ещё ему и отдельные покои выделил! Вот почемуЭйдэрд вчера ночью ходил по дворцу!», – поняла принцесса.

Под шутки и радостный смех гостей новобрачные медленно удалились. Стража сомкнулась, не давая возможности праздным любопытствующим последовать за ними до брачного чертога. Коридор наполнили звуки весёлой музыки и смех, доносящиеся из парадных залов.

– Юдард, подойти ко мне, – тихо приказал герцог.

Когда оруженосец послушался, Эйдэрд выпустил Леолию из «объятий» и тяжело опёрся на рыжего парня. Тот аж крякнул от натуги.

Втроём они дошли до покоев, украшенных цветочными гирляндами. Юдард довёл герцога до самой кровати – высокой, под шёлковым балдахином на позолоченных резных столбах. Леолия при одном лишь взгляде на неё почувствовала себя неуютно. Как-то сразу становилось понятно, что размножение в королевской семье – дело государственной важности.

Эйдэрд опустился на меховой бурый ковёр у подножия лежбища.

– Живо за лекарем, – приказал оруженосцу, и Юдард тотчас вышел.

Леолия присела рядом. «Он – мой враг. Я буду рада, если он умрёт», – подумала она. «Но он тебя спас, когда ты умирала от яда», – возразило сердце.

Она стала расстёгивать камзол, а затем просто срезала его всё тем же кинжалом, вынутым из ножен супруга.

Эйдэрд прислонился к кровати. Губы его начали голубеть – герцог потерял много крови. Леолия взяла сосуд с крепким вином, стоящий на столике у изголовья, намочила чистый носовой платок и стала промакивать порез. Руки её чуть дрожали. Сейчас, при свете множества свечей, рана казалась ещё ужаснее. И всё равно могучий голый торс очень её смущал.

– Пустяки, – прошептал он хрипло. – Даже лёгкое не задето. Клинок прошёл мимо.

– Откуда вам знать?

– Если бы лёгкие были повреждены, я бы свистел при дыхании, – терпеливо пояснил он.

– Зачем вы дрались с Лараном? – мрачно спросила она.

– А зачем вы меня перевязываете? Не проще ли вам будет, если я умру?

– Проще. Но у меня, в отличие от вас, есть совесть. И я не смогу бросить без помощи даже умирающего врага.

– В таком случае, из вас получится дурная королева, – резюмировал он и закрыл глаза.

Леолия хотела было продолжить диалог, но в это время с Юдардом вошёл седой лекарь в голубом колпаке. Вдвоём мужчины помогли герцогу раздеться, затем знахарь обработал рану, смазал её какой-то мазью и туго перебинтовал.

– Оставьте бинты и мазь на столе, – распорядился Эйдэрд.

– Лучше я приду поутру и сам вас перевяжу, – ворчливо возразил старик, поправляя очки.

Герцог прищурился, и лекарь буквально вспотел под тяжестью сумрачного взгляда. Суетливо поклонился и положил бинты на край столика.

– Юдард, заплати ему и выведи прочь. Сам тоже не входи, – велел герцог.

Леолия покраснела, вдруг вспомнив о том, что ночь-то – первая после свадьбы, а герцог планировал консумировать брак.

– Я не позволю вам этого сделать! – решительно провозгласила она, отступая к закрывшейся за лекарем и оруженосцем двери.

– Что вы имеете ввиду? – поинтересовался герцог.

– Не притворяйтесь, что не поняли меня! Я лучше покончу с собой, чем стану вашей женой… то есть, чем вы меня коснётесь…

Она смешалась под его ироничным взглядом. Уши пылали. Насмешливый взгляд Эйдэрда вспыхнул интересом.

– Вы про консумацию брака? – коварным голосом прошептал он. – А вы знаете, что это значит, принцесса?

– Дефлорацию, – процедила она, отчаянно краснея.

С лошадьми было как-то проще.

– Рад, что вы обладаете столь глубокими познаниями. Приятно иметь дело со столь опытной девушкой. Подойдите ко мне.

– Нет! – она отчаянно замотала головой и сделала ещё пару шагов к двери.

Герцог глубоко вдохнул, закрыл глаза и медленно выдохнул.

– Я не насилую прекрасных беспомощных дев. Как бы им того ни хотелось. Нет необходимости вам выбрасываться из окна, втыкать в себя мой кинжал и совершать подобные глупости. Просто подойдите ближе. И, желательно, возьмите нитку с иголкой. Они за зеркалом в шкафу.

Леолия осознала, что сжимает в руке кинжал с рукоятью в виде головы медведя, нацелив клинок не на себя, а на неподвижную чёрную фигуру. Положила оружие на стол. Затем открыла зеркальный шкаф и действительно обнаружила на одной из его полок моток толстых белых ниток и иглу.

– Умница. – Герцог, видимо, заметил её успехи. – А теперь подойди и сядь рядом со мной.

Леолия, настороженная, как испуганный ёжик, исполнила просьбу.

– Разбинтуй то, что бинтовал лекарь.

– Но…

– Послушайся меня, Лео. Пожалуйста. Мне не хотелось бы выпустить всю свою кровь к утру. Несмотря на то, что это кровь проклятого Юдарда, мне лично она дорога как память.

Леолия нервно хихикнула, затем нашла кончик бинта и стала аккуратно разматывать, краснея удушливыми приступами каждый раз, когда, заводя руки за его спину, касалась его мышц на его груди.

Белая ткань действительно впитала в себя порядком крови, никак не мешая ей сочиться из раны. Когда бинт длинной алой змеёй лёг на ковёр, герцог коротко выдохнул.

– Сшей края раны.

– Что?! Как?! Но…

– Я так делал. Всё прекрасно получается. Правда это было на ноге. Но принцип тот же. Не трусь. Ты же умеешь шить ткань? – Леолия молча кивнула. – Шить человеческую кожу не сложнее.

Девушка послушно кольнула иголкой кожу. Но руки её сильно дрожали.

– Я не смогу!

– Вы стали слишком нежными, Тэйсголинги. Поэтому и вымираете, – мрачно отозвался Эйдэрд, кусая губы. – Выпей вина.

Леолия поспешно встала, налила бокал и выпила. Захлебнулась. Раскашлялась.

– Ещё один, – потребовал Эйдэрд.

Она снова послушалась. Вино было крепким, у неё сразу закружилась голова.

– Достаточно. Сядь рядом. Ближе, Лео. Не бойся меня. Да. Теперь шей.

– Н-не могу!

– Можешь, малышка, – мягко шепнул он. Взял её руку и коснулся пальцев губами, не сводя взгляда с её перепуганного лица. – А то я передумаю и возьму свои слова про насилие обратно.

Леолия вздрогнула, попыталась забрать руку, но он удержал. Она отвела взгляд.

– Зачем ты вообще дрался с Лараном?

– Он решил, что имеет какие-то права на тебя. Но это же не так, верно? Ты же только моя девочка?

– Не надо так разговаривать со мной!

В ушах шумело. Мир медленно вращался. Туда-обратно. Ей захотелось прикоснуться к его коже. И эти глаза ещё… "Девочка"... Издевается!

– Почему?

– Ты мой враг, понимаешь? – проникновенно пояснила она.

Ей безумно захотелось потрогать шрам на его брови.

– Тогда почему ты боишься причинить боль своему врагу?

Она не ответила. Просто потому что не знала ответа. Вместо этого тихо шепнула:

– Не смотри на меня так. У тебя глаза чёрные.

– Это плохо?

– Ужасно. Мне кажется, я в них падаю.

Он взял её руку и направил к ране.

– Сшей это, Лео. Пожалуйста.

Она оторвала взгляд от головокружительных глаз, аккуратно взяла край раны и проткнула его иголкой. Герцог закусил губу.

– Тебе больно? – жалобно спросила Леолия.

– Нет. Щекотно.

Леолия, прищурившись, начала шить. Было ужасно неудобно, строчки расползались в шатающемся мире. Пальцы стали липкими от крови. Да и герцог постоянно вздрагивал. Но в обители девушка научилась быстро смётывать. Наконец, когда она завязала последний узелок, стянув края ровной раны, он попросил заново смазать шов, а потом перебинтовать.

Девушка завела бинт за его спину, и щека её вновь коснулась колючей щетины. Она отстранилась и встретила горячий взгляд. Ещё немного и упадёт в эту ночную черноту! Леолия опустила глаза. Уж лучше касаться его тёплой и такой приятной на ощупь кожи, чем смотреть в расширившиеся зрачки. Но, наконец, бинт кончился, и принцесса как могла закрепила его, запихнув кончик под повязку.

Теперь можно было отстраниться, отвернуться и не смотреть больше в непроницаемую бездну. Леолия поднялась на колени, а потом потянулась к его губам и коснулась их губами.

Сама.

И он тотчас притянул её к себе и стал целовать. Не так, как в прошлый раз… Или как на охоте… Его губы требовали, не просили. Он сминал её губы, дыша жаром. И она растворялась в нем, теряя себя.

«Ну и пусть».

Его ладонь скользнула на её затылок, приятно ероша волосы. «Ему нравятся мои тёмные волосы», – вспомнилось Леолии. Талию обняла другая рука.

Губы герцога соскользнули с её рта. Они коснулись тонкой девичьей шеи, а затем стали спускаться всё ниже и ниже, и от их горячих прикосновений по всему телу побежали мурашки. Странная истома охватила Леолию. В теле разгорался пожар. Она плавилась и забывала обо всем, про их вражду и смерть брата. Ей хотелось, чтобы он не останавливался. И он не останавливался. Одними губами расстегнул пуговки на шёлковой сорочке. Как-то незаметно исчезли корсет и верхнее платье. А когда губы герцога коснулись её груди, глаза Леолии широко распахнулись, и девушка попыталась отстраниться, но он снова не отпустил. Рука Эйдэрда, удерживающая её затылок, скользнула вниз по её спине на коленку, а затем поднялась по ноге, поднимая подол сорочки и лаская внутреннюю поверхность бедра.

Леолия задрожала.

– Пожалуйста, не надо, – прошептала тоненько. – Я не хочу этого…

Рука на её ноге остановилась, обжигая нежную кожу.

– Ты этого хочешь. – От низкого хриплого голоса её жар усилился. – Но боишься.

Она взяла его сильную руку и отвела от себя. А затем отползла на коленях в сторону.

– Нет. Не хочу.

Зубы стучали от сильной дрожи, и голос Леолии тоже звучал глухо. Но ей вдруг вспомнились голубые глаза Алэйды. Он вот так же ласкал её! Целовал, гладил там, где нельзя касаться. Её и других женщин. Леолия для него всего лишь очередная. Ещё одна из них.

Из сердца поднялась ярость. Захотелось пнуть его прямо в рану и укусить. Леолия вонзила разгневанный взгляд в глаза мужа. И напрасно.

Эйдэрд смотрел на неё и улыбался. Глаза его горели чёрными факелами, ноздри раздувались. Забыть обо всем... Нырнуть в омут с головой... Очередная? Ну и пусть! Лишь бы его губы целовали её кожу. Лишь бы… Лишь бы узнать, что это такое – любовь мужчины. Сосуд греха? Ну и ладно! Она хочет выпить этот сосуд до дна. Что будет потом? Неважно. Лишь бы здесь, лишь бы сейчас…

Но принцесса усилием воли взяла над собой вверх. Укусила себя за внутреннюю сторону щеки.

– Вы ранены, – произнесла почти не дрожащим голосом. – Вам нужен сон. Давайте спать. И… я не желаю стать заменой вашей Алэйды на одну ночь.

Герцог хмыкнул.

– А на несколько ночей?

– Не притворяйтесь, что не поняли меня.

Леолия встала, одёрнула сорочку. Девушку всё ещё била дрожь нечестивых желаний. Но дух выше тела, не так ли?

– Спокойной ночи, муж мой.

– И тебе спокойной ночи, жена моя. Если, конечно, твоя ночь будет спокойной.

В его голосе прозвучал сарказм.

Леолия действительно долго лежала без сна, слушала тяжёлое дыхание мужа и ворочалась, вспоминая его поцелуи и крепкие руки, с выступающими венами, которых так хотелось коснуться губами.

Глава 17. У постели

Рассвет застал Эйдэрда за колкой дров.

Обнажённый до пояса Медвежий герцог прицельными и точными ударами колуна дробил чурки на треугольные поленья. Огромные, полуметровой толщины чурки при каждом ударе послушно кололись, и очень скоро Эйдэрд оказался едва ли не по колено завален медово-пахнущими дровами. Пот струился по обнаженной коже, по спине, лбу, по бугрящимся мышцами рукам. Герцог был зол.

Медведь его раздери, что это вчера было?!

В бездну!

В его планы не входили ни нежность, ни ласки, ни чувства в принципе.

Секс с принцессой тоже.

И можно было бы оправдаться плохим состоянием: слабость плоти вела к слабости духа. Из-за серьёзной раны железная воля ослабела. Нашлись бы и прочие оправдания слабаков. Но Эйдэрд привык судить прямо и жёстко и себя и других. Он никогда раньше себя не оправдывал, не будет начинать и теперь.

Медведь допустил, чтобы эмоции проникли в кровь, чтобы чувства, пусть и на короткое время, одержали вверх над разумом. Он позволил себе стать неопытным юнцом, чьими поступками руководит голос тела, а не воли. Но больше этого не повторится.

– Ищи себе другой объект для привязанности, – приказал он сердцу.

Не Леолию.

В какой момент она перестала быть для него пешкой в его планах и превратилась в нечто большее?

Эйдэрд остановился, глубоко вдыхая свежий утренний воздух, полный туманами и росой. Проанализировал, препарировал свое сердце, рассматривая его тайные струны холодным взглядом палача.

Пожалуй, это началось с того утра, когда девчонка заявилась к нему в особняк, чтобы заключить сделку. Очень глупый поступок. Даже с учётом, что она не знала о его плане. Безумно. Но смело. И эта решительность и отчаянная смелость кроме раздражения вызвали в нём… Да, сочувствие, симпатию и даже…

Эйдэрд хмыкнул, увидев затаившуюся нежность.

Герцог терпеть не мог глупцов. Его мало что бесило так, как людская беспомощность. Но принцесса не была ни дурой, ни беспомощной девочкой. Неопытной, наивной, но не дурочкой.

Зайти в берлогу к медведю, встать перед ним и предложить союз…

Да уж.

Придавленная железным сапогом разума, нежность вновь зашевелилась в каком-то потаённом уголке сердца.

Пожалуй, именно эта смесь невинности, решительной смелости и… обречённости – вот, что цепляло его странные, сильные чувства. Это притягивало его к Леолии.

– Ваша светлость? – потрясённый бородатый слуга смотрел на него широко раскрытыми глазами.

Оно и понятно: герцоги не рубят дрова. Плевать. Пусть привыкают к его капризам.

Эйдэрд бросил колун, и тот вонзился в последний, оставшийся целым чурбан. Кажется, липа. Царственно кивнул слуге. Затем герцог прошёл к колодцу, поднял ведро ледяной воды и опрокинул его на себя, смывая пот. Ничто так не освежает мозги, как тяжёлый физический труд.

Хвала Юдарду за открытые миру медвежьи камни!

Без магической силы амулета, его потомок сейчас валялся бы в горячечном бреду на ковре у постели своей супруги, и грезил бы о её нежных, горячих, полураскрытых губах, не владея ни собственной волей ни разумом, ни контролем над телом. Мечтал бы о замутнённом взгляде медовых глаз. О мягких на ощупь, шоколадных волосах…

«Стоп!» – зарычал мысленно, ощущая, как от паха поднимается жар. Никаких воспоминаний! Никаких мыслей, образов! Принцесса – обычная пешка в шахматной партии, которую он разыгрывает. Отныне Эйдэрд даже мысленно не станет называть её по имени. Теперь, когда он исследовал себя и понимает процессы, произошедшие в сердце, он сможет вырвать зарождающиеся чувства, как бурьян. И рука не дрогнет.

Накинув рубашку, которую предварительно заботливо повесил на ветку рябины, Эйдэрд отправился во дворец. Брак с Ле… принцессой дал герцогу возможность ночевать в королевском дворце, что, безусловно, было важной частью плана. Но как же его раздражало это пафосное чужое здание, с бесконечными коридорами и бесчисленными украшениями, картинами, статуями, побрякушками! В Берлоге не было ничего лишнего, ничего, чтобы не стоило усилий стереть с него пыль. И Эйдэрду нравилась её суровая лаконичность и простота.

– Эйд!

Герцог резко обернулся. На лестничной площадке, у скульптуры спящей богини стояла Алэйда. Алэйда, которая предпочитала открывать глаза, когда солнце уже достигло зенита. За год их отношений он ни разу не видел её пробуждения. Ко времени, когда любовница только начинала потягиваться во сне, Эйдэрд уже успевал решить массу неотложных дел. Однако герцог знал, что лицо его не выразило удивления. Он не стал утруждать себя бесполезным этикетом: интересоваться о её самочувствии, задавать какие-то вопросы и даже просто здороваться, а просто посмотрел в голубые глаза. Они выражали злость, ревность, смятение и… Торжество?

Гм. Интересно.

Алэйда, соблазнительно покачивая бёдрами, отчего пышная юбка заманчиво колыхалась, подошла к нему и взглянула на него своим отработанным невинным взглядом. Моргнула. Надула розовые губки.

– Эйд, а ты знаешь, где твоя жена сейчас?

В голосе прозвучало скрытое злорадство. Но за время их связи, Эйдэрд научился читать любовницу как книгу, написанную большими «детскими» буквами. Он не стал переспрашивать, или пожимать плечами, отдавая девушке всю инициативу диалога. Медведь любил ставить человека в затруднительное положение и наблюдать, как тот выберется из него.

Алэйда помолчала, явно рассчитывая на его реакцию, но, очевидно, не дождалась. Смешалась, не понимая, что делать дальше. Эйдэрд терпеливо ожидал.

– Эйд, я не сплетница, – собралась, наконец, с духом дочь Золотого герцога и скромно потупилась.

Эйдэрд удержался от того, чтобы хмыкнуть. Он по опыту знал, что когда человек заявляет что-то в стиле «я не вор», или «я не предатель», «я не трус», то дальше последует опровержение слов действиями.

«Мне плевать, чем сейчас занята принцесса», – подумал устало. Но приготовился слушать. У него было ещё порядка десяти минут, которые Эйдэрд мог подарить бывшей любовнице.

– Ты злишься на меня, – голос девушки дрогнул, – и я сама виновата в твоем пренебрежении. Я отдала тебе свою честь, и я знаю, что мужчины…

Так, понятно. Пожалуй, десять минут это слишком много. Потеряв интерес, герцог отвернулся и двинулся было дальше.

– Стой! – крикнула Алэйда, но герцог не привык менять решений или объяснять их. – Она с Лараном!

Ч-что?

Он остановился, не оборачиваясь. Алэйда заговорила быстро и сумбурно, забыв про актёрскую игру.

– Они с Лараном любовники. Нет, подожди! Я не лгу. После вашей брачной ночи, принцесса, едва поднявшись, велела заложить коней и направилась в особняк Серебряного герцога. Ты не знал, что Ларана приютил Иннис, да? И да, я слышала про ваш поединок. Видимо, страх за жизнь любовника заставил принцессу забыть о приличиях…

Он всё же обернулся к девушке, и та отшатнулась, бледнея под его мрачным взглядом.

– Замолчи, Алэйда, – тихо сказал Эйдэрд. – Ты унижаешь себя сплетнями. Это я попросил Леолию съездить к моему другу. Поединок ничего не меняет между нами. Мог бы и не объяснять тебе таких простых вещей, но не хочу, чтобы ты опозорила себя в глазах всего двора.

Алэйда сникла. Эйдэрд отвернулся и шагнул в прежнем направлении, а потом, будто что-то вспомнив, добавил, не оборачиваясь

– И да, ещё. Если ты до сих пор не взошла на эшафот, то лишь из-за моей благодарности за твои прежние услуги. Но моё терпение не безгранично.

– Эйд? Что ты…

– Не заставляй меня тратить слова. Если решишься на самоубийство в третий раз, то я не стану тебе мешать. Но раньше поразмышляй о том, что топор палача – милость для убийц простых людей. А вот те, кто покушаются на лицо королевской крови, караются совсем иначе.

– В чём ты меня подозреваешь?! – завопила Алэйда в бешенстве, но герцог уже не оборачивался и не замедлял шаг.

Девушка зарычала и швырнула первую попавшуюся вазу об стену.

– Будь ты проклят, Эйд! – прошипела она, дрожа от гнева. – Будь ты проклят!

И разрыдалась.

– Ваша светлость? – пролепетала служанка, поднимавшаяся по лестнице. – Вам помочь чем-нибудь?

Она подбежала к дочери герцога с глупой готовностью помочь и с беспокойством на не менее глупом лице. Алэйда обернулась и ударила в это круглое лицо наотмашь, а затем стала избивать мерзкую простолюдинку, вымещая на ней свою обиду. Девушка зажмурилась, не смея не только уклоняться от ударов, но даже заслонить лицо. И только когда румяная кожа покрылась кровоподтеками и глубокими царапинами, Алэйду отпустило.

– Ступай вон, – прошипела она, – и, если я услышу, что ты жаловалась на меня, то тебе не жить!

Служанка, дрожа и тихонько всхлипывая, присела в глубоком реверансе, но её светлость уже уходила прочь, гордо вздёрнув подбородок.

О, ненавистная темноволосая ведьма! Ты сама не знаешь, кому ты перешла дорогу! Тебе всё равно не жить! Вот только нужно вернуть расположение Эйда. А потом, потом… Ещё посмотрим, кто одержит вверх!

***

Принцесса заснула лишь под утро. Просторное ложе оказалось жёстким и неудобным. А сны – настолько греховными, что, проснувшись, девушка предпочла о них сразу забыть. Герцога в спальне уже не было, и Леолия, к собственной досаде, почувствовала разочарование. Одёрнула себя. Ну уж нет! Она не будет послушной игрушкой, тоскующей по любимому хозяину.

На звон колокольчика робко вошла Ильсиния, которая радостно бросилась к принцессе и заглянула с тревогой в лицо подруги.

– Помоги мне одеться, – попросила Леолия.

Но Ильсиния обалдело уставилась куда-то мимо, и, проследив за её взглядом, принцесса увидела обширное кровавое пятно на свисающей с кровати простыни. Сначала она не поняла, а потом…

И ведь не объяснишь же подруге, что это вовсе не девственная кровь супруги, а вполне себе мужественная – супруга. Принцесса отчаянно покраснела. Ильсиния подошла, скомкала простыню и бросила рядом с кроватью.

– Служанка заменит. Вам помочь омыться в ванной?

Да уж. Консумация, по крайней мере в глазах королевского двора, точно состоялась. Леолия, конечно, не сомневалась в порядочности Ильсинии, но служанки, прачки…

– Нет. Помоги мне накинуть платье. Я хочу в собственные покои.

– Да, конечно. Позволите вас причесать?

Леолия кивнула. Как хорошо, что среди всех этих ненавидящих темноволосую принцессу людей у неё нашлась такая верная подруга!

Зашнуровав принцессе корсет, Ильсиния провела гребнем по её шоколадным волосам. А затем шепнула:

– Простите меня, Ваше высочество. Мне показалось, что вы испытываете дружеские чувства к герцогу Ларану. Осмелюсь ли вам сообщить новости о его состоянии?

Леолия живо обернулась:

– Что тебе известно?

– У Морского щита серьёзное ранение в живот, – шепнула Ильсиния. – Этой ночью отец всерьёз опасался, что герцог отойдёт к богине. А вы, наверное, знаете, что он – последний представитель своего рода. И что будет с Морским щитом, если его герцог умрёт – неизвестно. Но утром Ларан пришёл в себя, хотя до сих пор всё ещё очень слаб.

– Откуда вам известно…

– Особняк Ларана строится. Раньше Морской щит, когда появлялась необходимость жить в Шуге, останавливался у своего Медведя. Но недавно между ними что-то произошло, и тогда мой отец предложил Ларану расположиться у нас.

Леолия вгляделась в встревоженные синие глаза подруги.

– Опасность миновала? Он поправится?

Ей было безумно жаль такого веселого и легкомысленного юношу.

– Не знаю, но эту ночь Ларан пережил. Отец пригласил лучшего лекаря, поэтому надежда есть. Ранение очень серьёзное. Герцог Эйдэрд знает куда наносить удар так, чтобы тот стал максимально болезненным и опасным, – печально призналась Ильсиния. – Медведь – лучший клинок нашего королевства.

Сердце Леолии сжалось.

– Не думаю, что его светлость нанёс такой страшный удар нарочно, – строго соврала принцесса.

– Да-да, – спохватилась фрейлина и отвела взгляд.

Леолия снова отвернулась и позволила подруге заплести её волосы и уложить в причёску. Затем решительно встала.

– Вели заложить экипаж. Я хочу навестить хранителя Морского щита.

Ильсиния ахнула:

– Это невозможно, ваше высочество!

– Заложить экипаж?

– Нет. Но я уверена, что вашему супругу не понравится, если он узнает, что вы навещаете постороннего мужчину.

– Я буду не одна, – терпеливо возразила принцесса. – Ты поедешь со мной. Да и Серебряный щит, полагаю, не откажется составить компанию…

– Всё равно этот поступок скомпрометирует вас!

Леолия нахмурилась. Она была уверена, что поединок между щитами состоялся из-за того, что Ларан пытался защитить её. А теперь, когда он, возможно, умирает из-за неё, она струсит, побоится скомпрометировать себя и отвернётся от друга? К юдарду проклятые условности! К тому же, Эйду ведь плевать на то, что о нём говорят окружающие?

– Я так решила, Ильсиния. Пожалуйста, не заставляй меня приказывать. Если хочешь, ты можешь остаться.

Девушка вздохнула.

– Я боюсь за вас, ваше высочество. Герцог не из тех мужчин, кто умеет прощать, – шепнула она.

– Я сама с этим разберусь.

Ильсиния присела в реверансе, выражая покорность, но неодобрительно покачала головой. И всё-таки послушалась.

Ларан находился в бессознательном состоянии. Герцог Иннис предоставил ему гостевую спальню в тёплых молочных тонах. Гардины на окне были задёрнуты. Раненный метался на белоснежных простынях, бредил, лицо его пылало жаром, и сердце Леолии стиснула тревога. Девушка вспомнила, как ненавидела Морского щита за то, что тот не пошёл против Эйдэрда, и почувствовала вину.

Леолия велела поставить кресло рядом с кроватью и опустилась в него. Серебряный щит встал рядом.

– Будем надеяться на врачебное искусство королевского медика и на магию медвежьих камней.

Леолия обернулась к герцогу Иннису. Тот растеряно провёл рукой по коротко стриженным поседевшим волосам и ободряюще улыбнулся ей:

– Организм у Ларана молодой. Милостью богини выкарабкается.

Принцессе захотелось коснуться мокрых, спутанных волос и расчесать их. Она заморгала, пытаясь заставить слёзы вернуться обратно.

– Нимфа, – прошептал Морской герцог и открыл красные глаза, подёрнутые дымкой беспамятства.

Она наклонилась к нему, коснулась руки и чуть не дёрнулась от её жара. Неужели заражение? Ларан схватил девушку за руку, стиснул её ладонь и застонал. У Леолии не хватило духа вырвать руку.

– Я никогда, – бормотал Морской герцог. – Брасопь влево… Ванты порвались… Ванты, мать вашу…

Он вновь заметался, выкрикивая малопонятные слова, но руку Леолии не отпустил.

– Они заходят слева… Заходи под ветер… Слева… кабельтовах в пятидесяти… Приготовиться на абордаж…

Предательская слеза всё-таки вырвалась из-под ресниц и покатилась по щеке.

– Ваше высочество, вам стоит вернуться во дворец, – тихо шепнул Иннис.

Леолия покачала головой.

Со дня первой встречи в прибрежных ивах не прошло и двух недель, но отчего-то ивовый недорыцарь Ларан успел стать дорог ей. Может потому, что с первой встречи старался защитить? Никогда и никто раньше не помогал, не защищал. А Ларан…

Иннис встревоженно оглянулся на раскрытое окно. Прислушался.

– Молчите, Ваше высочество. Я постараюсь его отвлечь.

Серебряный герцог вышел, аккуратно прикрыв дверь. Леолия не поняла о ком он говорит. Вслед за первой по прочерченной дорожке сбежала и вторая слеза.

– Катись под ветер, – пробормотал Ларан, с трудом двигая пересохшими губами.

Девушка огляделась, увидела фарфоровую миску, расписанную голубыми незабудками. Рядом лежало мокрое полотенце. В миске блестела вода. Леолия смочила водой полотенце, а затем протёрла лицо больного, и тот облегчённо вздохнул. Снова открыл глаза и как-то пристально глянул на Леолию.

– Держись наветренной стороны, – шепнул ей с серьёзностью безумца.

– И отчего же мне нельзя навестить его? – донёсся из-за дверей опасно-терпеливый голос Эйдэрда.

К дверям приближались шаги.

– Больной только недавно заснул, – мужественно и радушно врал Иннис, – думаю, тревожить его…

Но Эйдэрд уже открыл дверь и шагнул в комнату.

– Ваше высочество? – спросил странным голосом.

Глава 18. Наказание

Это был очень спокойный и даже равнодушный голос, но Леолия отчего-то почувствовала в нём ледяное бешенство. Она повернула к мужу заплаканное лицо. Ни одна черта в лице Эйдэрда не дрогнула, не исказилась, но сейчас он казался супруге ужаснее обычного. Ну и плевать.

Медвежий герцог подошёл к постели бывшего друга и противника. Не оборачиваясь, спросил Инниса:

– Кто и чем лечит его?

– Господин Мичер, королевский лекарь, – дружелюбно ответил Серебряный герцог. Он встал по другую сторону Леолии, заложив руки за спину, и его парчовый камзол сверкал, как латы. – Целебные мази Драконового дерева, вода, настоянная на медвежьих камнях…

– Ясно, – оборвал Эйдэрд.

Он откинул простыню с тела Ларана, а затем наклонился, вынул памятный Леолии кинжал и разрезал красно-бурые бинты. И девушка с ужасом увидела, что рана на животе разошлась, обнажая внутренности. От неё пахнуло вонью.

Эйдэрд скрипнул зубами.

– Иннис, велите подать уксус и зажечь свечу. Так же мне понадобятся новый бинт, прочные нитки и игла. Желательно такая, которой сшивают кожу. Срочно.

Серебряный щит наклонил голову и вышел.

Леолию мутило. В монастыре не ели ни мясо, ни рыбу, а потому девушка никогда не видела даже рыбьих кишок, а уж человеческих…

– Вам придётся помогать мне, – ледяным тоном приказал Эйдэрд.

– Да, – прохрипела она, силясь превозмочь спазмы в горле.

Всё необходимое вскоре лежало на столе. Леолия невольно отметила, что прислуга серебряного герцога вышколена отменно.

Эйдэрд прополоскал собственные руки в уксусе, а затем обработал огнём свечи верёвку, нитку и иглу. Смочил уксусом края раны. Ларан громко застонал и заскрежетал зубами.

– Может дать ему вина? – спросила Леолия, стискивая кулаки.

– Нет.

– Раненным в живот нельзя пить, – пояснил Иннис. – Это смертельно опасно.

Эйдэрд срезал края раны в тех местах, где начиналось нагноение. Надел иголку на нитку, а затем принялся сшивать. Леолия бесшумно шептала молитву богине, не обращая внимания на слёзы и крики Ларана.

Эйдэрд остановился.

– Принцесса, вложите в рот раненному кляп из бинта, – приказал он.

Дрожащими руками она выполнила его приказ. И Медвежий герцог продолжил сшивать ужасную рану короткими аккуратными стежками. Затем завязал узелок.

– Отрежьте нитку.

Леолия послушалась. Эйдэрд снова окунул окровавленные руки в тазик, а затем насухо протёр их полотенцем. Смазал целебной мазью. Приподнял потерявшего остатки сознания Ларана и приказал:

– Бинтуйте.

Леолия, краснея, принялась заматывать торс раненного, затылком ощущая неподвижный, внимательный взгляд мужа. Когда она, наконец, справилась с задачей, герцог вновь уложил Ларана, затем снял с пальца серебряный перстень с овальным молочно-белым камнем и надел его на руку раненного.

– Не снимайте, – распорядился. – Амулет ему поможет.

Леолия с благодарностью глянула на Медведя. Впервые она гордилась им. Теплое чувство разливалось внутри, затапливая душу. Ларан непременно выживет!

– Ваше высочество, вы возвращаетесь со мною во дворец, или останетесь дежурить у постели нашего друга? – уточнил герцог.

Леолия глянула на лицо Ларана. Она больше ничем не могла помочь ему.

– С вами, – ответила тихо.

Супруг подал руку, и они вышли. Леолия тепло простилась с Иннисом. Медведь помог ей сесть в карету, а затем сел напротив, и, когда отъехали, обернулся к ней. Чёрные глаза метали молнии.

– Я знал, конечно, что вы – не образованы, не знаете ни правил приличия, ни этикета, – прошипел он, наклонившись к ней и упершись руками в стенку кареты по обе стороны от её головы, – но я не думал, что в вашей голове нет мозгов вовсе.

– Не смейте…

– Проклятье! – зарычал он. – Заткнитесь, принцесса, не злите меня.

Сердце испуганно стукнуло. Ещё никогда она не видела его таким бешенным. «Он меня сейчас ударит!» – поняла Леолия и сжалась. Ноги и руки разом заледенели от ужаса.

– Мне плевать с кем и где вы целуетесь или спите. Но сделайте так, чтобы сплетни о ваших постельных подвигах не ходили среди прислуги!

«Какого юдарда?!» Леолия закусила губу.

– Вы говорили, что вам плевать на мнения других…

– Мне плевать! – рявкнул он и ударил кулаком в каретное дерево. – Но это не ваше дело. И если ваши мозги не позволяют вам понимать последствия ваших поступков, значит…

– Вы ударите меня? – холодно осведомилась Леолия, скрестив дрожащие руки на груди, и выставив подбородок вперёд.

В горле запершило. Гордость подавила слёзы, но сердце рвалось. Ей хотелось закричать ему в лицо, что сейчас он убивает, растаптывает то немногое доброе, что у нее появилось было к нему.

– Я не бью женщин. Даже когда они того заслуживают.

«Медведь! Дикий, страшный, злобный… Как я могла видеть в нём что-то хорошее?». Хотелось забиться в угол кареты, сжаться в комок и разрыдаться. Но она продолжала твёрдо смотреть в его звериные глаза.

– Я поступлю иначе, – холодно и почти спокойно продолжил он сквозь зубы, отстранился и глянул сверху вниз с глубочайшим презрением. Растёр ладонью костяшки пальцев, начинающие кровоточить от удара. – Отныне вы должны спрашивать у меня разрешения на любой выход. Стража у ваших покоев не выпустит вас без моего позволения даже в коридор. Вы поняли, принцесса? Выйти в сад, к обеду или ужину – любой ваш шаг вне ваших комнат требует моего разрешения.

Леолия стиснула кулаки, вонзив ногти в ладони и наклонилась к нему, чувствуя, как ярость клокочет, стремясь вырваться.

– Ни за что! – крикнула она в бешенстве. – Вы забыли, я – дочь короля!

– А я – ваш муж.

– Вы не муж! – прошипела она, дрожа от бешенства. – Вы мерзкий, гадкий, отвратительный тиран!

Эйдэрд саркастично выгнул бровь.

– Вот как? Ну что ж. Так нам обоим будет проще. Я не меняю своих решений принцесса. Удивительно, что ваш строптивый норов не смогли усмирить даже милосердные сестры. Но если это не удастся и мне, то вам придётся наслаждаться участью вечной узницы. Вы поняли меня?

Она отвернулась. Как же она его сейчас ненавидела!

Но Эйдэрд силой развернул её к себе и, стиснув подбородок принцессы железными пальцами, поднял её лицо, заставляя взглянуть на него. Леолия упрямо опустила взгляд.

– Я не услышал вашего ответа, – жёстко и холодно напомнил он.

«Он дрессирует меня, как собачку», – Леолия буквально захлёбывалась в ненависти.

Карета, видимо, доехала до места и остановилась.

– Ну же?

Герцог демонстрировал ожидание, и Леолия поняла, что он готов просидеть в карете любое время. «Лишь бы сломить меня». Она подняла на него злые, потемневшие глаза, и встретила спокойный и равнодушный взор. От этого девушка возненавидела герцога ещё сильнее.

– Я поняла вас, – процедила сквозь зубы.

– Вот и славно, – кивнул он, отпуская.

А затем вышел и подал ей руку, как ни в чём ни бывало. С трудом сдерживая желание вцепиться ему в лицо ногтями, Леолия гордо вышла из кареты. Герцог молча проводил супругу по Розовой лестнице в её покои. Девушка так же не проронила ни слова и ни разу не взглянула на него.

– До встречи за обедом, Ваше высочество.

– Я не голодна.

– Мне на это плевать. Вы не поняли ещё, что отныне вы сами ничего не решаете? Тогда вы ещё более глупы, чем кажетесь.

Когда за ним закрылись двери, Леолия зарычала как раненный зверь.

– Урод! Какой же ты урод!

Ей вспомнилось, как вчера она сама целовала его, и девушка содрогнулась от отвращения. Слёз не было. Ненависть выжгла их.

До самого обеда Леолия просидела с ногами на диване, не сводя напряжённого взгляда с точки на противоположной стене. Она рвала батистовый вышитый платок на нитки. Когда взволнованная Ильсиния вошла, чтобы сопроводить принцессу на обед, Леолия молча встала и, не отвечая на встревоженные расспросы подруги, последовала за ней. Спокойно и равнодушно, опустив глаза в тарелку и вежливо улыбаясь на обращённые к ней вопросы, высидела весь обед. Затем, вежливо кивнув супругу, удалилась с гордо поднятой головой.

Сразу после этого в гостиную её покоев снова заявились швеи. Принцесса позволила вновь снять с себя мерки, а на вопросы о тканях и фасонах равнодушно ответила:

– На ваше усмотрение.

Вмешалась Ильсиния, которая активно стала обсуждать все эти детали, выбрала несколько парчовых, несколько шёлковых, бархатных и ещё каких-то заморских тканей. Тяжёлых и воздушных, расшитых золотом, серебром, разноцветных и тканей строгих расцветок.

Леолия не мешала своей фрейлине. Она отошла к окну и стала смотреть в сад, удивляясь сухости собственных глаз. Она даже не подозревала, что ярость по природе своей – ветер пустыни. В детстве мать часто называла Лию плаксой. В монастыре дева Касьяна так же, поджимая губы, упрекала послушницу в излишней чувствительности. Наверное, сейчас, они гордились бы её бесстрастностью. Но вряд ли.

Стукнула дверь и, судя по резко замолчавшей Ильсинии, вошёл кто-то важный…

– Ваше величество, – прошептала фрейлина.

Леолия не обернулась. Ей было всё равно. Она всматривалась в мёртвую пустыню своей души.

– Лия? – устало прошамкал король.

Но принцессе не хотелось оглядываться.

Он подошёл и встал рядом с ней. Видимо, все остальные вышли, так как Леолия услышала звук аккуратно притворяемой двери.

В саду поднялся ветерок. Он играл ветвями сиреневой стражи, осыпая последние цветки. Пригибал ирисы и лилии. Рассыпал капли фонтана. Каменные девочка и мальчик привычно бежали и радовались жизни.

– Мы все совершаем ошибки, – тихо вымолвил король, наконец. – Пока мы молоды, нам кажется, что вот она – цель. И мы бежим к ней, расталкивая всех вокруг и не обращая внимания ни на детей, ни на родных. Мы жертвуем самыми близкими и родными людьми. Мы не ценим их любовь к нам.

«К чему он об этом?» – холодно удивилась Леолия. Ей казалось, что жгучая пустыня покрывается льдом. Принцесса будто смотрела на всё со стороны холодным и рассудительным взглядом. Ничто не вызывало в ней эмоций.

– Когда я был молод, мне казалось, что я могу всё исправить. Вот только добьюсь вот этой цели, выполню вот этот план. – Слова короля падали будто сосны, срубленные лесорубом. Казалось, он забыл, что рядом дочь и разговаривает сам с собой. – Передо мной стояли великие цели и планы. Спасти гибнущий Элэйсдэйр! Укрепить умирающую династию! Я работал. Очень много работал. Я вставал раньше солнца, а ложился, когда свечи оплывали и некого было послать за новыми, так как слуги уже крепко спали.

Ветер закрутил белые флоксы, затанцевал в купальницах. Позвонил в разбитые сердечки дицентры. Леолии очень хотелось, чтобы отец ушёл. Ей не нужны были его слова, они раздражали.

– Я любил Ию. Я действительно любил мою королеву больше всего на свете. Но очень редко разговаривал с ней. Она жила на своей половине, а я – на своей. Мы пересекались иногда на обедах, но в это время, как правило, я решал важные вопросы с министрами и щитами. Я мечтал о том времени, когда смогу просто сесть рядом с ней в её покоях и вместе, пусть даже и молча, посмотреть, как танцуют язычки пламени в камине. Ну или поговорить. Она была очень образованной женщиной, много читала. Любила стихи. Я помню, когда мы познакомились, Ия мне прочитала балладу о святом Фрэнгоне полностью, наизусть. Она красиво пела, подыгрывая себе на лютне. Я мечтал о беседах с ней, но не находил времени. Мне казалось, оно будет потом. Непременно. Но потом Ия вдруг умерла.

Он замолчал, и Леолия не стала прерывать это молчание. Было странно слышать от него такие слова о матери. Королева Ия любила музыку и стихи? Она не могла представить мать с книжкой в руках. Воспоминания рисовали ей надменную ледяную королеву. Но, может быть, мать такой была не всегда?

– Это был ужасный удар, – продолжил король, спустя долгое время. Ждал каких-нибудь слов от дочери? Или просто погрузился в печальные воспоминания? – И я с утроенным усердием бросился в работу. Я почти не спал по ночам. Боль и горе раздирали мне душу, и я находил утешение в государственных делах. И забыл про того, кому смерть матери должна была принести больше терзаний. Я был плохим мужем и отцом, Лия. Я пытался стать хорошим королём. Но, судя по всему, не смог достичь и этого.

«Он хочет, чтобы я его пожалела что ли?» – устало подумала Леолия. Но у неё не было сил жалеть. Ей хотелось, чтобы он просто ушёл.

Король мягко коснулся её руки.

– Из всего, что я создал,ты – самое лучшее, – шепнул мягко. – Я не сразу это понял. Прости меня, дочка. Хотелось бы, что бы твой муж не наделал моих глупостей…

Она вздрогнула.

– Он бы не согласился со мной, но в нас много общего, – продолжил король всё тем же утомлённым голосом человека, придавленного каменной скалой, из-под которой он не надеется выбраться. – Мне бы не хотелось, чтобы тебя постигла судьба твоей матери, Лия. Не дай ему тебя заморозить. Но, в любом случае, знай, что, если тебе понадобится моя помощь – я сделаю всё, чтобы помочь тебе.

Но она и на это ничего не ответила. Поздно. Со всеми признаниями и обещаниями отец опоздал.

Помолчав еще некоторое время, Эстарм, видимо, понял, что ответа не услышит, и тихо удалился. Леолия прислонилась лбом к прохладном стеклу и закрыла глаза, ни о чём не думая.

Она не знала, сколько прошло времени прежде, чем дверь снова открылась.

– Ваше высочество, ваш супруг приглашает вас на ужин.

Леолия вздрогнула от злорадного голоса Алэйды, но даже не обернулась.

– Вы же не вынудите его послать за вами стражу и применить силу? – ехидно поинтересовалась дочь Золотого щита.

Тогда Леолия всё же развернулась и смерила взглядом зарвавшуюся фрейлину. Алэйда сияла торжеством. На диванах сверкали и переливались оставленные платья, сшитые наполовину.

– А знаете, – насмешливо скривила розовые губы дочь Золотого щита, – я ведь даже начала ревновать его. К вам! Глупо, да? У нас вышла небольшая размолвка, а Эйд, увы, не из тех мужчин, кто умеет прощать. Но теперь мы помирились. Не думайте, что так же легко он простит и вас, ведь вы уязвили его честь.

Леолии были безразличны её слова и угрозы, и, чтобы не слышать всех этих гнусностей, она направилась к выходу. Но Алэйде было мало, ей хотелось уколоть и унизить больнее.

– Сегодня ночью он пригласил меня к себе, – прошипела она, – видимо, ваша брачная ночь не оставила у него особенных впечатлений.

Это было уже слишком. Леолия остановилась, посмотрела на красавицу в упор сверху вниз.

– Если вам угодно согревать постель моего мужа, – заметила прохладным, ровным голосом, – отчего бы и нет? Я не стану возражать. Греют же служанки ему чай.

И прошла мимо взбешённой любовницы мужа.

– Вам бы поумерить спесь, Ваше высочество, – донеслось ей вслед. – Даже дочь короля не распоряжается своим мужем. Муж распоряжается ей. Как бы не пришлось унизиться! Я буду очень смеяться, когда Эйд сошлёт тебя в обитель и женится на мне!

«Они подходят друг другу. Пусть же никогда не разлучаются», – мрачно подумала Леолия, выходя в коридор. Стража тотчас последовала за ней. В присутствии посторонних мужчин Алэйда была вынуждена вновь надеть маску почтительности.

Когда принцесса вышла в малый обеденный зал, все уже собрались. Леолия ощутила на себе сострадательный взгляд Ильсинии, печальный – короля. Но даже не посмотрела в их сторону.

Эйдэрд обернулся на её шаги и прищурил мрачные глаза. Но Леолия тут же отвернулась, не удостаивая супруга взглядом, хотя и почувствовала на себе тяжесть от его пристального внимания.

Она молча кивнула собравшимся и опустилась рядом с мужем. Щиты разговаривали о возможной подготовке к войне против кровавых всадников, о союзе с султанатом… Но и эти важные вопросы оставили Леолию безучастной. Ей в голову пришла странная идея и, повинуясь ей, принцесса принялась есть. Да, сегодня терять силы не стоило.

– Её высочество как-то задумчива сегодня, – заметил Серебряный щит.

Эйдэрд вновь покосился на супругу – Леолия ощутила это, хотя и не смотрела в его сторону.

– Смерть брата или сестры всегда тяжело пережить, – заметил Диармэд.

– Мы все скорбим о принце Америсе, – вздохнул грузный Беннеит и положил в тарелку ещё один кусок свинины с ореховой подливой.

Леолии стало смешно. Но этот смех был страшен своим холодом.

Как же они ей надоели! Мерзкие лицемерные твари. Жрущие, роняющие крошки и говорящие о скорби! Ей захотелось бросить в Беннеита куском хлеба и высунуть язык. Сделать что-то, что выведет лицемеров из себя, что-то, что разорвёт все правила приличия. И она почти приклеилась взглядом к тарелке, опасаясь, что придворные прочитают в глазах обуревающие её чувства. Ей было плевать, но она не желала, чтобы они жалели её.

– Сейчас, когда Морской щит ослаблен болезнью своего герцога, – заговорил Эйдэрд, – вероятно, он станет местом для первого нападения…

– Но помилуйте, – возмутился Золотой щит, – всадники не плавают по морям!

– Не плавали. И не сватались к принцессам Элэйсдэйра. Всё случается впервые. Полагаю, Нэйос, вам следует вернуться завтра в Шёлк и заключить мир с Тинатином. Предложите князю какой-нибудь брачный союз и беспошлинную торговлю шёлком и пряностями.

– Мы потеряем в золоте, – заметил Нэйос по-кошачьи прикрывая утопающие в щечках глазки.

– Пусть. Потом это окупится. Нам нужен крепкий тыл. Сеумас, задача Горного щита намекнуть Медовому царству, что воинственное княжество Тинатин у них под южным боком не нравится им в той же степени, что и нам. В конце концов, отчего бы Мёду не завладеть шёлковыми путями?

Сеумас фыркнул.

– Я могу обещать Медовому царю руку рождённой в вашем браке дочери, Эйд? Ну, если таковая родится.

– Обещайте. Хоть руку, хоть ногу. Диармэд, объявите в Южном щите карантин. Перекройте все пути из Персикового султаната. Умножьте количество заболевших от чумы на десять, засекретьте эту информацию, и пусть земля наполнится слухами. Объявите на всех перекрёстках, что все, сеющие панику и преувеличивающие масштаб бедствия, будут повешены. Мне нужно, чтобы Султанат трепетал от ужаса и забыл даже дышать в вашу сторону.

Диармэд лишь кивнул. Иннис мягко улыбнулся и наклонил голову, блеснувшую серебром.

– Правильно ли я понимаю, что нам с Беннеитом стоит ждать вторжения с моря? Ему из Султаната, мне – из Крови?

– Верно. Я пришлю вам в подкрепление медведцев. Каждый морской порт должен приготовиться.

– Разве силы медведцев не понадобятся вам в вашем щите? – оттопырил жирную губу Золотой щит. – Да и полно, столь ли велика угроза, что всадники преодолеют свой исконный страх перед морем?

– Мне хватил сил и на свой щит и на ваши, – отрезал Эйдэрд.

Беннеит скривил губы – Золотому щиту было непривычно выслушивать чьи-либо приказания. Иннис тонко улыбнулся.

– Ваше величество, вы утверждаете распоряжения вашего зятя? – попробовал воззвать к королю Золотой щит.

Эстарм, погружённые в безотрадные думы, встрепенулся и поднял безучастные глаза. Беннеит повторил свой вопрос.

– Подтверждаю и распоряжаюсь отныне во всём повиноваться Эйдэрду, герцогу Медвежьего щита. С сего дня да именуется он Защитником Элэйсдэйра.

Леолия до боли стиснула в пальцах серебряную вилку. «Что ж, – подумала она, – ты добился того, чего хотел. Того, ради чего женился на мне».

– Вы позволите мне покинуть вас, Ваше величество? – учтиво осведомился Эйдэрд, поднимаясь.

Король кивнул. Леолия тоже поднялась и вышла с супругом. А потом вернулась к себе в покои.

Глава 19 Полёт Чайки

Его неприятно поразило, что это оказалось больно. Видеть потухший взгляд медовых глаз, прежде всегда бросающих ему вызов. Как будто из принцессы вынули душу. Эйдэрду захотелось остановить её, прижать к себе и… Да, извиниться за грубость. И поцеловать эти бледные щеки, возвращая им румянец. Но герцог только скрипнул зубами.

Нет. Он решил.

Оказалось, что чувства успели пустить корни глубоко в сердце и вырвать их было не так просто. Но Эйд привык преодолевать собственные слабости и добиваться поставленных целей. Он разработал быстрый и действенный план по преодолению в себе внезапного сострадания и шёл к цели, невзирая на собственные эмоции.

Леолия не виновата в том, что родилась в семье Тэйсголингов. В отличии от своих отца и брата, девушка была достойна большего. Но – увы – в ней текла проклятая кровь.

Он видел, и не мог не видеть, разгорающиеся в принцессе чувства. Её глаза говорили о возникшем притяжении. Леолия совершенно не владела крайне важным для принцессы умением – умением лгать. По-видимому, эта была влюблённость вопреки собственным желаниям, яркая, искренняя, горячая и, возможно, первая. Скорее всего, именно её чувства и вызвали в Эйдэрде ответные. Когда он составлял свой план, то не учёл такую вероятность.

Нет, в герцога влюблялись и раньше. Но вот так – впервые. Так, чтобы захотелось закрыть её ладонями, прижать к сердцу и защитить от всех страданий. Он привык иметь дело с другим противником. Более опасным, более опытным и коварным. А из принцессы противник был как из брошенного котёнка. Шипит, выгибает спинку, пучит глазки, но всё это просто смешно.

Нужно было искоренить эту первую девичью, почти детскую любовь.

И он справился. Пустые глаза Леолии вызвали судороги боли в сердце, но одновременно свидетельствовали разуму о том, что Эйдэрд решил задачу. Он почувствовал себя палачом.

Следующей задачей было вырвать сострадание и разгорающуюся привязанность из собственной души. С корнем. Любой ценой. Ради этой цели Эйдэрд снова позвал Алэйду в покои. Её умелые ласки должны изгладить из его памяти неуклюжий, но искренний поцелуй захмелевшей Леолии, от воспоминаний о котором и сейчас срывало крышу.

И дочь Золотого щита оправдала его ожидания. Никогда ранее она не высказывала столько стараний, не изливала на него столько ласк. Вот только… В какой-то момент ему стали настолько противны её розовые губы, угодливое тело и явная услужливость, что он молча отстранил от себя любовницу, едва удержавшись, чтобы не скривиться от отвращения. К ней, к себе, ко всему тому, что происходило между ними.

– Прости. Я устал.

Алэйда улыбнулась. Шаловливо, как девочка. Когда-то ему нравилась эта её улыбка, но сейчас он ясно видел её фальшь. Маска, заботливо натянутая на высокомерное лицо, рвалась по швам. Он знал это и раньше, но одно дело – знать, другое – видеть.

– Позволишь ли мне остаться? – проворковала Алэйда.

Он сам её выдрессировал. Не любил, когда в одной комнате с ним кто-то спал. Покачал головой, подтверждая прежние распоряжения. И она несмело наклонилась и поцеловала его. Вытерпел. Дождался, когда уйдет, и набрал себе полную ванную. Как будто можно было смыть с себя эти липкие прикосновения!

Лёжа в холодной воде, Эйдэрд вспоминал, как увидел Леолию у постели Ларана. Заплаканную. Неужели правда его любит? Возможно ли, что они встречались ранее, и у них успели завязаться отношения? Эйду так и не удалось узнать, что было между этими двумя. Шутки Ларана про обнажённую нимфу… Да и в целом оба с самого начала вели себя, как если бы были уже знакомы друг с другом.

Там, в карете, он дал волю гневу. Гнев был, но Эйдэрд привык справляться с эмоциями. В тот раз он разрешил ревности и злобе взять вверх. Эффект превзошёл все ожидания. Больше всего Эйдэрд боялся, что она заплачет и попросит прощения. Не был уверен, что в нём хватит решимости отвергнуть её просьбу.

Но она не заплакала. Не извинилась. Смотрела на него как на дикого зверя, и он видел, как зарождающееся доверие умирает в ней. Он сам уничтожал его.

Тогда герцог даже порадовался тогда. Пусть она его ненавидит. Это было правильно. Сжечь все мосты! Никаких верёвочек, связывающих их.

Вот только оказалось, что видеть её опустошённое лицо очень больно.

Лео, Лео… Что ж ты наделала, девочка! Почему именно ты родилась в семье проклятого короля?

Эйдэрд стиснул кулаки. Хватит сопли пускать! Не подросток. Смерть – неизбежная участь всех живущих.

Он вылез из ванной, встал на кулаки и принялся отжиматься. Вода ручейками стекала на пол.

И первые лучи солнца застали герцога в таком положении. Он поднялся и подошёл к раскрытому окну. Низкое небо закуталось в сизые тучи, как в ватник, и солнечным лучам приходилось пробивать сквозь прорехи между ними.

Мускулы приятно ныли от нагрузки. Вот только привычная манипуляция телом не помогл духу. Совсем.

***

Леолия дождалась, когда дворец стихнет. Взяла ворох поспешно сшитых портнихами платьев и безжалостно разрезала их на полосы. Парчовые, шёлковые и бархатные полосы всех возможных расцветок. Связала их узелками. Ни у кого в Элэйсдэйре не было столь дорогих верёвок!

Попробовала на прочность. Ну что ж, ткань качественная. Прошла в спальню, на секунду замерев на пороге в нерешительности. Впрочем, мёртвый Америс был не страшнее живущих в этом дворце. Распахнула окно, привязала верёвку из платьев к балясине, поддерживающей балдахин. Затем достала из шкафа заботливо уложенный мужской костюм, в котором приехала из обители, переоделась и залезла на подоконник.

Покои принцессы располагались на третьем этаже Розовой башни. Кусты барбариса внизу сверху смотрелись опасно далеко. При неудачном стечении обстоятельств можно было повредить позвоночник, оставшись инвалидом на всю жизнь. При удачном, упав, сломать шею. Но Леолии было почти всё равно. Она закинула ноги на верёвку, скрестив их в лодыжках и стиснув ляжками перекрученную ткань.

Беглянка ползла и ползла, внутренне злорадствуя над всеми этими благородными заносчивыми идиотами, которые не могли бы даже предположить, что принцесса умеет лазать по деревьям и верёвкам. Ладони вскоре засаднило, но эта боль вызывала в ней ещё большую радость.

Наконец, её ноги коснулись земли. Обдирая одежду и кожу о колючий кустарник, принцесса выбралась наружу. Наклонилась, зачерпнула рукой землю, перемазала лицо грязью, засунула руки в карманы и неторопливой походкой вразвалочку направилась к воротам.

– Выпустите, дяденька, – прогундосила, когда стражник обернулся и смерил её взглядом.

– Ты чего тут делал, малец? – добродушно поинтересовался вояка, зевая и прикрывая щербатый рот ладонью.

– Да больно трубов-то много, – вздохнула Леолия, ссутулилась, зачерпнула ногой пыль. – С ентим кухонным очагом возился – ух как долго. Ажно до самой ночи.

И, высморкавшись пальцами, она сделала вид, что бросила сопли на землю.

– Ну, ступай через калитку. Да больше не задерживайся так заполночь. Не наоткрываешься тут всяким. В следующий раз задержишься – будешь ночью тут куковать!

– Да что ты, дяденька, – заканючила Леолия, – да я ни в жисть! Нельзя мне ночью тут, у меня мамка. И здоровье слабое. Как ундарит роса, так я и кашлевать начну, а потом сдохну. А богиня с тебя спросит: пошто не выпустил.

– Ишь ты! Да тебе палец в рот не клади, – ухмыльнулся стражник, отпирая калитку. – Ну, пошёл. Пока я не передумал.

И отвесил принцессе тумака, прибавляя ускорения.

Всё той же походкой Леолия пересекла Закатный мост, а затем, оказавшись на набережной, пустилась бежать. И, лишь свернув в первый же поворот, остановилась.

Свободна!

И зарасти всё ромашками. Каждый получил, что хотел. Эйдэрд стал вторым после короля. Король получил защитника. Пора и ей, принцессе Элэйсдэйра, позаботиться о себе лично.

Времени оставалось мало. Скорее всего, ночь уже миновала половину. А, значит, без коня она далеко не убежит. Впрочем, и с конём до Золотого или Серебряного щита доехать она не успеет – перехватят. Ну что ж, значит, моря она не увидит. Выход остаётся один.

Принцесса быстро пошла вперёд, вглядываясь в очертания домов. Дойдя до особняка Серебряного щита, похожего на домик сказочной принцессы – с башенками и многочисленными флигелями, стрельчатыми окнами и балкончиками, она решительно перелезла через узорчатую низкую ограду.

Прислушалась. Всё было тихо. Прячась за кустами, дошла до конюшни, миновала спящего дежурного и проскользнула в деревянные двери.

Кони, почуяв незнакомку, захрапели. Леолия закрыла глаза, досчитала до тридцати и снова открыла, дав им привыкнуть к полумраку.

Чайка, чья рыжая шкура отливала серебром, обнаружилась слева в третьем стойле.

– Привет, моя хорошая, – прошептала девушка и протянула яблоко.

Лошадка Ларана тотчас узнала её. У лошадей вообще хорошая память. Потянула к Леолии морду с белой полосой над глазами. Осторожно взяла тёплыми губами подношение и аппетитно захрустела. Принцесса смело погладила её по шелковистой морде, а потом открыла стойло и вошла внутрь. Вскарабкалась на доски загона и с них забралась лошади на спину. Седлать Леолия не умела, да и времени искать упряжь не было.

Принцесса наклонилась к уху лошади и прошептала:

– Спаси меня, пожалуйста.

А затем вцепилась в гриву и ударила пятками в бока.

Чайка передёрнула ушами и пошла. Толкнула плечом двери, осторожно ступая копытами, прошла мимо конюха. Покосилась взглядом на ограду. Фыркнула, тряхнув головой. Заиграла, переступая. А затем внезапно ударила в землю передними ногами, сорвалась с места вскачь и перемахнула кованную решётку, чуть задев её задними копытами.

Леолия прижавшись к мощной шее, пыталась направлять свою спасительницу по нужным улицам. Чайка недаром получила своё имя – она буквально стелилась над мостовыми Шуга. Казалось, лошадь летит, а не скачет, и лишь стук копыт свидетельствовали о том, что земли она всё-таки касалась.

Когда они выехали за город, Леолия закрыла один глаз лошади, принуждая её повернуть на нужную дорогу. Чайка послушалась.

Неужели всё удалось? Неужели богиня, наконец, вспомнила о своей заблудшей дочери?

Они мчались вдоль искрящейся в лунном свете Шугги, и душа Леолии впервые за долгое время согревалась теплом и радостью.

Свободна!

***

Мать Альциона не спала. Бродила по комнатам обширных покоев. Напевала под нос полузабытые мирские песенки. Вслушивалась в ночь.

В покоях было душно. Тяжёлые гардины, казалось, поглощали воздух. Назревала гроза, и Альциона задыхалась от духоты. За окном начинало светать, когда мать Альциона решила всё-таки выйти, вдохнуть свежего воздуха, охладить разгорячённую кожу.

Кусты сирени приветливо закачали ей головами-ветками, гравий захрустел под ногами. Альциона шла и шла, запрокинув голову в ненастное небо. Наслаждалась ощущением свободы. Иллюзорным ощущением, но сейчас она не хотела об этом думать.

Эту сирень она сажала своими руками шестнадцать лет назад. Больше других растений мать Альциона любила сирень. Краткий миг в году на землю будто опускалось грозовое небо, а грозу матушка любила, пожалуй, не менее, чем сирень. Когда-то, когда её звали иначе, и когда подол недлинного платья ещё не укрывал босых ступней, заслышав приветливые раскаты грома, девчонка выбегала навстречу молниям и кружилась, кружилась в пыли, поднятой надвигающимся вихрем, в дождевых каплях, в струях ливня. Кружилась и танцевала, смеясь от счастья.

Именно такой её увидел молодой король Эстарм. Тогда, много-много лет назад. Радостную, хохочущую, мокрую с головы до ног.

Воспоминания прервал глухой стук копыт. Кого это принесло в такое время?

Альциона подошла к калитке, растворила её, вглядываясь в утренний туман. Она не боялась ни разбойников, ни убийц. Что можно было ещё отнять у неё ещё, чего она уже не отдала Эстарму?

Из темноты выехал рыжий конь, сверкая белыми носочками на ногах и звёздочкой во лбу, выскочил, роняя клочковатую пену. И тут же упали первые дождевые капли.

Конь захрапел и остановился, присев на задние ноги. Ни седла, ни уздечки.

– Ну-ну, дурашка. Сбежал что ли?

Альциона подошла к животинке и заметила ноги, вздымающиеся и опадающие вместе с конскими боками. Протянула руку, коснулась лошадиной морды. Ласково погладила. А затем обошла сбоку и увидела…

– Леолия? – изумилась мать Альциона. – Дитя моё, что ты здесь делаешь?

Девушка застонала, с трудом подтянула одну ногу к другой и мешком свалилась с лошади. Альциона едва успела подхватить её.

– Матушка, – прошептала беглянка. – Я прошу у богини защиты и покровительства. Пожалуйста, постригите меня… Прямо сейчас… Я каюсь, что тогда бросила ножницы… Алчу милости госпожи своей… Ни золота… ни любви мужской… ни власти… не нужно мне…

– Бедная, бедная девочка, – прошептала Альциона, обнимая её.

И Леолия провалилась в темноту.

***

Королевская карета, сверкающая позолотой среди карет придворных, остановилась. Лакей спрыгнул с козел и раскрыл застеклённую дверцу, отодвинув подножку. Золотистобородый, голубоглазый король попрал бархатным сапогом ступеньку, щурясь на солнце, обернулся, подавая руку супруге, и королева Ия осчастливила землю обители своим появлением.

Милосердные девы затянули свои приветственные песни. Вслед за венценосными супругами появился наследный принц – белокурый мальчик в лазурном парчовом камзоле. Он был чудо как хорош собой, даже надменное выражение лица и капризная складка губ не портили впечатления. Впрочем, кто не капризничал в семь-то лет?

Последней из раззолоченной кареты на святую землю выпрыгнула четырёхлетняя девочка. Тёмно-русые волосы её, тщательно завитые в локоны, красиво оттеняли светло-карие глаза, широко распахнутые в восхищении перед миром.

Мать Альциона, юная красавица, с неприязнью взглянула на маленькую гостью. И тотчас отвела взгляд. Потупилась.

Высокие гости прошли в храм богини, положили под пение хора свои подношения к каменным стопам, помолились.

– Если у вас возникнет нужда, – обернулась к матушке благочестивая королева, – обращайтесь ко мне.

Альциона подавила желание рассмеяться. Ну надо же какое благородство! Какое великодушие!

– Благодарю вас, моя королева, – она наклонила лицо, стараясь скрыть его выражение. – Изволите ли перекусить с дороги? Прошу вас в мои покои.

Королева обернулась к супругу, а тот ласково и нежно улыбнулся ей в ответ. Сердце Альционы словно ледяная рука стиснула. Как будто него ткнули заострённым колом. Хотелось закричать: «Если ты так любишь её, то зачем тебе нужна была я?!»

Но о таком не спрашивают королей. О таком вообще не спрашивают.

Король взял королеву под руку, и они прошествовали за настоятельницей в её личные покои, занимающие весь второй этаж. Принц, зевая, отправился следом.

– Дурацкая поездка, – шипел он, – дурацкий храм, дурацкое всё…

Маленькая принцесса споткнулась, упала, но не заплакала. Вскочила, отряхивая платьице.

– Как вы неуклюжи, дочь моя, – недовольно проворчала королева Ия.

Альциона протянула девочке руку, и та уцепилась за неё ладошкой. Подняла круглую мордашку и улыбнулась.

– А вам здесь не скучно? – спросила с детской непосредственностью.

Матушка растерялась. Скучно? Да не то слово, малышка. И, знаешь, во многом эта «скука» возникла благодаря тебе. Ведь это ты решила потемнеть волосами. Из-за тебя королева обвинила меня в ворожбе, в том, что из-за нашего греха ей передалось проклятье. Из-за тебя меня сюда и сослали…

– Нет, Ваше высочество. Богиня милостива, забрав меня в это чудесное место. Я всегда мечтала служить ей.

Ну вот, ехидные нотки всё-таки прорвались. Ох, Альциона, Альциона… Ты так и не научилась сдержанности. Смотри, чтобы не оказаться в местах куда хуже этого.

– Да? Здесь очень красиво, – заявила малышка. – И вы очень-очень красивая. Мне здесь нравится. А дома грустно. И я боюсь. Особенно по ночам.

Женщина не нашлась, что ответить. Сердце защемило грустью. Если бы не та встреча под косыми струями ливня, если бы не её глупое сердце, если бы, если бы… Маленькая Леолия удивительно походила не на собственную мать, а на саму Альциону. Вернее, на ту девушку, которой матушка когда-то была. И волосы того же оттенка. И такой же изгой в собственной семье.

Почаёвничав с пирогами, королевская чета благословилась у настоятельницы и отправилась восвояси. И, уже подсаживая девочку в карету, матушка внезапно вынула из складок объёмного облачения сиреневую плюшевую собачку. Забавную: одно ухо чёрное, другое – белое, глазки-пуговицы смотрят доверчиво. Альциона прежде никогда даже не думала расставаться с подарком матери – единственным, что осталось от той жизни.

– Возьми его с собой. Это – Эйтас. Он всегда будет охранять тебя от всякого зла.

Девочка ухватилась за игрушку, карие глаза засияли восторгом.

Альциона потом долго-долго смотрела как садится пыль на дороге. Вот и всё. Последняя ниточка, связывающая её с прошлым, порвана.

Глава 20. Моё

Эйдэрд вернулся в королевский дворец к послеобеденному времени.

С раннего утра он осматривал периметр магической защиты Шуга, заменяя износившиеся медвежьи камни новыми, затем перекусил в придорожном трактире. Том самом, где впервые увидел Леолию. Убедившись в целостности купола, не спеша направил Мишку на Запретный остров. Только тогда разрешил себе вспомнить о супруге.

Положим, с наказанием он переборщил. Но, во-первых, стоит ли кошке рубить хвост по частям? А во-вторых, Эйдэрд не привык менять своих решений без объективного изменения обстоятельств. Однажды обдуманное и решённое становилось незыблемым. Медведь высоко ценил собственное слово.

Бросив поводья Юдарду, спросил у подбежавшего командира дворцовой охраны отбыли ли прочие пять щитов, и, получив подтверждение, что отбыли все, кроме Серебряного и Морского, кивнул, пересёк сад и поднялся по Синей лестнице. Стража у Оранжевого кабинета почтительно расступилась перед ним, пропуская к королю без доклада.

Эстарм безэмоционально выслушал зятя. Король сидел за столом, ссутулившись, и вертел в руках женский браслет из жемчуга и шлифованных изумрудов. Эйдэрд не понял, услышал ли его монарх. Впрочем, наверное, это было нормальное состояние для отца, потерявшего единственного сына пару дней назад.

Эйдэрд покинул кабинет и, когда входил в отведённые ему покои, к нему от стены коридора метнулась миниатюрная фигурка.

– Ваша светлость, умоляю вас! – вскричала девушка, в которой он узнал дочь Серебряного щита. – Спасите её! Я с ума схожу от беспокойства!

– Я похож на спасателя барышень, собачек, или кого вы там просите меня спасать? – грубо ответил герцог.

Он придерживался правила, что человека надо сразу ставить на место, которое ты для него отвёл.

Ильсиния подняла на Эйдэрда лицо, залитое слезами. Красивое, белокожее лицо с розовыми полосками от слёз на щеках. Огромные синие глаза влажно сияли.

– Её высочество… Она пропала, – прошептала фрейлина, заламывая руки. – Я несколько раз стучала к ней, но полагала, что после вчерашнего она спит и…

– В смысле пропала? – резко перебил её герцог.

Чёрные брови сдвинулись, очерчивая вертикальную складку на лбу.

– Её нигде нет! – пискнула Ильсиния, белея в ужасе от ярости в его глазах. – Ни в комнате, ни в другом месте…

– Стража?

– Лия не выходила из комнаты. Из дверей… Но там… там…

Герцог круто развернулся и стремительно направился в покои принцессы. Ильсиния бежала следом, задыхаясь от слёз и что-то толкуя о платьях, о состоянии Леолии вчера. Даже если бы Эйдэрд сомневался в истинности слов фрейлины, то при одном взгляде на бледные лица перепуганных стражников, по-прежнему дежуривших у дверей уже пустых комнат, становилось понятно, что произошло нечто неординарное.

Эйдэрд прошёл в спальню и увидел самодельную верёвку, скрученную из разноцветных тканей. Один конец был привязан к балясинам, которые держали полог над кроватью, а второй уходил вниз. Герцог шагнул к окну и похолодел от ужаса, который раньше испытывал лишь в детстве.

Тьма побери! Она могла упасть!

Безумная девчонка!

Храбрая, как медведица, глупая, как… лесная пичуга.

Герцог оттолкнул Ильсинию, цепляющуюся за рукава его камзола, и почти бегом вышел прочь. Буквально слетел по Розовой лестнице, перескакивая через несколько ступенек. Сломав сиреневую ветку, выскочил под окно и только тут перевёл дыхание.

Тела нет. Конечно, странно было бы, если бы труп никто не обнаружил за все эти часы. Но герцог никогда не сомневался в идиотизме людей.

Он внимательно обследовал траву и кустарник. Усмехнулся, обнаружив место, где остался отпечаток тонких пальцев. Она не забыла замазать излишнюю чистоту лица грязью. Вот так девчонка! Наивная, как канарейка, а всех обманула.

След прерывался на каменной дорожке. Рассветные или Закатные ворота – вот в чём вопрос. А в том, что Леолия выбралась из замка, он почти не сомневался.

Герцог решил начать с Закатных. Вышел к ним и велел разбудить и тотчас позвать стражника, дежурившего ночью, и передать Юдарду приказ снова седлать Мишку.

Когда ошалелый от сна рыжеволосый детина, тараща бессмысленные глаза на его медвежью светлость, принялся уверять, что никто ночью не выезжал и не выходил из вверенных его охране ворот, герцог второй раз потерял самообладание. Он глухо рыкнул, швырнул стражника за шиворот лицом прямо на крепостную стену и, прижав кинжалом его шею сзади, прохрипел в волосатое ухо:

– Никто, говоришь? Совсем никто? Ни поварёнок, ни служанка?

– Т-труб-бочист, – заикаясь пролепетал ошарашенный мужчина.

– И как же выглядел этот трубочист? – тихий, зловещий шёпот не придал стражнику уверенности.

– П-пацан с-совсем… Г-грязный… Худой… Н-ну как все он-ни…

– Когда?

– Д-да заполночь уж-же. Ваша с-светлость, п-помилуйте!

– В чём был одет?

– Штан-ны… к-куртка… п-плащ с кап-пюшоном…

– Лицо?

– Дак оно… темно ж было…

Герцог отпустил несчастного. Вытер кинжал о штаны.

– Уволен. Иди, отсыпайся.

– Помилуйте! – завопил тот, но Эйдэрд уже вскакивал на коня, подведённого ему оруженосцем.

– Юд, – бросил герцог невозмутимому парню, – разошли нашим соглядатаям приметы паренька, с которым мы пересеклись пару недель назад в Элэйсе. Ты понял о ком я?

– Так это же её…

– Вот без «её». Разошли приметы парня. Не девушки. Пусть ищут в Золотом, Серебряном и Южном щитах и на дорогах к ним. Доставят живым и невредимым. Ты понял?

– Понял, – тяжело вздохнул Юдард. – Вас к ужину ждать?

Но за конём уже клубилась пыль.

Остановившись на противоположном берегу, герцог попытался найти хоть малейшие следы беглянки. Их не было. Он прищурился. Гнев и восхищение клокотали в нём. О, нет, он ошибся: Лео котёнок, но жалкой и беспомощной её не назвать. И она быстро учится.

Принцесса не смогла бы далеко уйти без коня. У неё нет медвежьего камня, чтобы воспользоваться порталом. И вряд ли Леолия не понимала, что пешую её догонят очень скоро. Знать, что её бегство обнаружат так поздно, она не могла. Значит, должна была раздобыть лошадь. Или пони. Или осла на худой конец.

Ночью купить коня невозможно, не так ли? Ждать до утра – безумие. Друзей и знакомых, способных одолжить ей нужное… Есть. Эйдэрд скрипнул зубами, сдерживая эмоции.

***

Магический камень действовал: Ларану явно стало лучше. Морской герцог, всё ещё бледно-зелёный, полулежал на подушках и ухмылялся, глядя на вошедшего.

– Э-эйд, – протянул он, прищурившись. – Как твоя счастливая супружеская жизнь? Уже короновался, или всё ещё на положении принца-консорта?

– Я к тебе не по этому вопросу. Принцесса Леолия…

– Сбежала? – серые глаза сверкнули издёвкой. – Ну а ты как хотел? Ты всерьёз считал, что можно бесконечно издеваться над ней?

Эйдэрд прищурился.

– Что тебе известно об этом?

– Ничего, – улыбки Ларана хватило бы на пару сотен ехидн. – Но, клянусь, если было бы что-то известно, тебе я ответил бы так же.

– Лар, не испытывай моё терпение.

– А то что? Отнимешь у меня свой амулет? Завершишь незавершённый удар? Или, не дай богиня, женишься на мне? Прошу тебя Эйд, только не это!

Взглядом Эйдэрда можно было бы завалить быка, но этот взгляд никогда не имел силы над Морским герцогом. В ответ Ларан лишь дурачился и продолжал издеваться. Этим и понравился когда-то. Но не сейчас.

– А то ты привык все свои проблемы решать насильной женитьбой, – притворно вздохнул Ларан.

– Ты понимаешь, что она может сейчас находиться в опасности, и, если я её не найду…

– А если найдёшь, она сразу окажется в безопасности, Эйд? Ты сам-то понимаешь, что несёшь? Для Лии самая большая опасность – это ты сам, Медведь.

Эйдэрд внимательно глянул на друга. Но нет, если бы Ларан знал, то не улыбался бы так безмятежно.

– Король назначил меня Защитником Элэйсдэйра, – проинформировал сухо. – Как Защитник я отдаю тебе приказ, герцог Морского щита. Как только встанешь на ноги и будешь способен перемещаться, немедленно отправляешься в Морской щит и готовишь его к штурму и осаде.

Ларан зло рассмеялся. Но Эйдэрд не отреагировал на презрительный смех.

– Принцесса Леолия больше не твоя забота, Лар. Но у меня есть основания ждать кровавых гостей. Как бы сейчас мы ни относились друг к другу, но Элэйсдэйр важнее всего. Полагаю, ты завтра уже сможешь выехать. Амулет, который я тебе дал, достаточно мощен, чтобы подлатать тебя для перемещения.

Серые глаза, потемневшие от ярости, пронзили Защитника проницательным взглядом. А затем Ларан кивнул.

Эйдэрд вышел. Он знал, что чтобы ни происходило, на хранителя Морского щита он может положиться. И дружба ли, вражда ли – неважно, когда речь идёт о долге.

По дороге к калитке, Эйдэрд резко развернулся и направился к конюшням. Прошёл вдоль денников и замер напротив третьего слева. Пустого, но ещё не вычищенного.

Герцог вошёл внутрь, присел и вгляделся. Спустя несколько минут нашёл то, что искал: золотисто-рыжий волос Чайки зацепился за нестроганые доски. Конечно, существовала некоторая вероятность, что это была какая-то другая кобыла, схожая с лошадью Ларана мастью. Вот только чья? Герцог Иннис предпочитал буланых коней, коней в яблоко и палевых, отливающих серебром. Он вообще очень трепетно относился к цветам своего щита. Это могла бы быть лошадь Беннеита, предположим, заехавшего за каким-то юдардом к соседу, но тот игреневых лошадей терпеть не мог. Ему небезосновательно казалось, что рыжий сливается с золотым. А носить одежду цвета своего коня – так себе идея.

Ну и главное – Чайки не было. А должна была быть. Даже если бы не волос, то отсутствие лошади Ларана само по себе было достаточным.

– Ваша светлость? – улыбающийся Иннис перехватил Эйда у самой калитки из сада. – Вы к нам в гости?

– Навещал Ларана, – спокойно отозвался Медведь. – Вы ещё не отбыли к себе в щит?

– Сегодня выезжаем. Хотел попросить вас присмотреть за моей дочкой. Я привык к тому, что Ильсиния под моим контролем. Признаюсь, боязно оставлять её в Шуге одну.

– Я передам вашу просьбу принцессе Леолии, – сухо отозвался Эйдэрд. – А сейчас прошу меня простить…

Третью остановку он сделал, уже оставив Шуг за хвостом Мишки. Взвесил все за и против и намётом пустил вороного по выбранной дороге. Небо над ними грохотало и сверкало молниями, будто отражая его настроение.

***

Леолия сидела в мягком кресле, закутавшись в тёплую шаль и пила чай с малиной. Напротив неё мать Альциона лакомилась из розетки персиковым вареньем. Уютно потрескивали дрова в камине, а за окном небо изливалось потопом.

– Он меня найдёт, – тихо сказала Леолия, прерывая молчание.

Настоятельница глянула на девушку с лукавой улыбкой.

– Я бы стала искать тебя по дороге в Золотой или Серебряный щит. Ну или в Южный, но там чума, да и девушке оказаться в султанате – опасное дело. Но если бы ты смогла притвориться мальчиком… Там юг, и можно долго прожить под открытым небом, питаясь фруктами с деревьев и кустарников. Поэтому я бы не исключила этот вариант до конца. Но если бы я была твоим супругом, то обитель дев была бы последним местом, куда бы я заглянула.

– Эйдэрд заглянет, – сумрачно отозвалась Леолия. – Он хитёр как его проклятый предок.

Леолия ковырнула сладость и зажмурилась от удовольствия, слизнув янтарный кусочек.

– Ну хорошо, – кивнула она. – Хотя всё, что ты мне о нём рассказала, никак не говорит о его выдающемся уме. Унижать супругу, вместо того, чтобы наладить отношения! Запереть её в комнате, не поставив стражу под окна… Да даже спать в разных комнатах – это очень самонадеянно с его стороны. Но, положим, он всё же решит сделать крюк и проверить, не заилась ли ты именно там, откуда бежала в своё время, едва не утопив себя в Шугге…

– Он не знает эту историю.

– … положим, но что в этом случае мешает нам спрятать тебя? Ты наденешь одеяние новопостриженной девы. То самое, где лицо закрыто густой вуалью, и мы назовём тебя… положим…девой Иларьяной из Горного щита родом.

– С него станется проверить всех, задрав вуали.

Альциона приподняла брови.

– Он способен на подобное кощунство?

– Мне кажется, он не способен даже понять, что такое кощунство, – прошептала Леолия, вздрогнув.

Матушка подпёрла подбородок полными белыми руками и мечтательно посмотрела на бушующую за окном стихию.

– Да-а, медведи они такие… Ты же знаешь, что они двоебожники?

– Что? – Леолия чуть не выплеснула на себя горячий чай.

Поспешно поставила чашку на стол, спрятав дрожащие руки в тепло шали.

– Ну, лет двести назад, во времена святого Фрэнгона и проклятого Юдарда, в Медвежьем щите признавали лишь Царя Ночи. Медведи всегда отдавали предпочтение силе и власти. Впрочем, это не удивительно, ведь много столетий этот щит находится в состоянии непрерывной войны, защищая Элэйсдэйр от вторжения кровавых всадников. Их война хранит наш мир. А в условиях непрерывных битв героизм, самопожертвование и сила становится важнее любви и нежности.

Леолия поплотнее закуталась. Её била нервная дрожь.

– Я не заметила в Эйдэрде ни героизма, ни самопожертвования, – проворчала она.

– Поэтому в Медвежьем щите, – не обратив внимания на её замечание, миролюбиво продолжала Альциона, – не особенно ценят веру в нежную богиню и до сих пор приносят жертвоприношения на алтарь Царя Ночи. Отец рассказывал, что сам видел древний храм из базальта и слышал песнопения, мрачные, как сама ночь.

И, перехватив удивлённый взгляд девушки, слабо улыбнулась:

– Я родом из Серебряного щита. Земли моего отца соприкасались с медвежьими. Поклонение богини в Медвежьем щите объявил лишь сын Юдарда – Рэйберт, известный своей преданностью королю Тэйсголу. Ты же слышала про него? После смерти отца, проклятого Юдарда, конечно. Но двести лет – слишком малый срок, чтобы такой упрямый народ изменил своей вере.

Пламя раскололо полено. Из трещины побежала смола, шипя.

– За что он ненавидит нас?

Леолия сказала это так тихо, словно говорила себе. Но мать Альциона услышала.

– Медведцы иначе воспринимают историю Фрэнгона и Юдарда. Они весьма щепетильны в вопросах клятв. Впрочем, сами клянутся редко. Это очень гордые люди, которые скорее умрут, чем изменят данному слову. Королева Руэри, как ты знаешь, была дочерью герцога Серебряного щита и изначально её рука была обещана Юдарду. В честь их помолвки был дан большой турнир, на который соизволил явиться сам король Фрэнгон. Легенды рассказывают, что король принимал участие в битве рыцарей, и там увидел Руэри...

– Я знаю эту историю.

– Не хмурься. Ты знаешь её такой, какой тебе рассказывали элэйсдэйрцы. А теперь посмотри на всё это глазами медведцев. Для любого жителя Медвежьего щита данное им слово превыше любых чувств. То, что воспевают наши певцы в балладах, чем восторгаются живописцы, не является для медведцев оправданием поступка Руэри. Она изменила слову. Расторгла помолвку с Юдардом и вышла замуж за Фрэнгона. Для медведца это наибольший позор из возможных, самое тяжкое оскорбление, перечеркнувшее прежнюю дружбу Юдарда и Фрэнгона. Послушай, Лия, я уже сказала, что не могу тебя принять в число дев, так как ты замужем и принадлежишь мужу. А ты не можешь изменить своего мужа. Единственное, что ты можешь – понять его, увидеть мир его глазами.

– Я не хочу! – крикнула Леолия, и в голосе её зазвенели слёзы. – Я не хочу его понимать! Я не хочу его любить и не хочу быть его женой! Я лучше прыгну в Шуггу с Оленьего обрыва…

– Тс-с, – Альциона положила ей ладонь на руку. – Что ты такое говоришь, дитя?

И тут прогремел колокол. Обеженщины переглянулись.

– Сработала защита обители, – прошептала Альциона.

– Это он.

Леолия побледнела и стиснула подлокотники кресла.

– Мы не выдадим тебя, – мягко сказала настоятельница. – Ничего не бойся.

***

Пять фигур, укутанных в синие ткани, подошли к воротам из обители. Ветер разбушевался. Ветви сирени и более крупных деревьев полоскались по ветру и клонили стволы к земле. Снаружи защитного купола небесные воды низвергались, но внутрь не попадало ни капли.

– Кто решил потревожить обитель в неурочное время? – строго спросила высокая фигура.

В отличие от остальных, ткань её облачения была небесно-голубой, а лицо не было укрыто вуалью. Подойдя к воротам, предводительница милосердных дев остановилась и оперлась о серебряный посох.

За воротами возвышался чёрный силуэт всадника, от которого веяло зловещим ужасом. Кто-то из милосердных дев зашептал молитвы. Видимо, она решила, что перед ними сам Царь Ночи из преисподней.

– Эйдэрд, герцог и хранитель Медвежьего щита, – прорычал всадник, твёрдой рукой удерживая громадного, пышущего злобой коня. Глаза чёрной твари светились красным огнём. – Я пришёл забрать моё.

Глава 21. Последний шанс

Леолия вздрогнула, плотнее кутаясь в ткань. Герцог был ужасен в гневе. Но одновременно с первобытным страхом, в девушке разгоралась ярость.

– Я пришёл забрать моё.

«Я не твоя! И тем более не твоё!» – мысленно закричала принцесса.

– Что ищешь ты, герцог, в обители дев? – звучным голосом продолжила мать Альциона.

Странно, но, похоже, настоятельница не испытывала перед герцогом ни страха, ни трепета. Леолии матушка показалась самой богиней, сошедшей с неба. Девушка перевела дыхание.

– Мою жену.

И отчего-то слово «жена» прозвучало как «преступница».

– Почему ты решил, что твоя жена в нашей обители?

В голосе матушки послышалась ирония. Леолия готова была бы даже сказать «издёвка», если бы Альциона не была настоятельницей. Милосердные же не издеваются, верно?

– У меня есть основания. Поднимите купол, и я посмотрю сам.

Чёрный конь ударил передними ногами, попробовал поднять в свечку, но герцог властно осадил его.

– Мужчина да не войдёт в обитель дев, – хладнокровно ответила Альциона, даже не дрогнув. – Лишь по указу короля, или в дни жертвоприношений богине.

Эйдэрд усмехнулся.

– Король назначил меня Защитником королевства. И ты, женщина, знаешь, что это значит.

Альциона кивнула.

– Ты имеешь право входить без дозволения туда, куда посчитаешь нужным войти. Это твоё право. Но моё – не открывать защиту обители тем, кого я считаю опасным для дев. А ты опасен, Эйдэрд, герцог и хранитель Медвежьего щита.

Леолия даже не подозревала, что у настоятельницы настолько железный характер и властный голос. Остальные девы молчали и молились.

Эйдэрд прищурился.

– Если до сих пор я мог сомневаться, что иду по верному следу, то сейчас я уверен, что вы укрываете её, – процедил он, и парадоксальным образом его тихий голос не заглушили ни ветер, ни ливень, ни раскаты грома.

– Твое право думать так, как ты думаешь. Но это ничего не изменит, – отозвалась Альциона.

Сестры невольно клонились в её сторону, буквально прижимались к ней.

– Это изменит всё, – холодно отозвался он. – Ты всерьёз рассчитываешь, что магический купол, чья сила происходит от медвежьих камней, способен остановить повелителя Медвежьего щита? Или полагаешь, что страх перед богиней удержит потомка Юдарда?

Леолия стиснула кулаки. Он лжёт. Запугивает. Магический купол никто не может преодолеть, не так ли?

– Тогда у меня для тебя плохие новости, женщина. Клянусь, я разрушу вашу защиту до основания, не оставив и камня от вашего жилища. Я заберу то, что принадлежит мне. Но если мне понадобится применить силу, то здесь не останется ничего: ни камней, ни дев, ни алтаря богини.

Сердце девушки сжалось от ужаса. Отчего-то она поверила мужу.

– Кощунник! Как ты смеешь угрожать обители небесной богини?! – вскричала гневно дева Касьяна. – Даже король не смеет…

– А я смею, – перебил её Эйдэрд. Очень спокойно. Очень холодно. – И я не король.

– Что ж, – ответила ему мать Альциона насмешливо, – попробуй, сын Юдарда. Мы примем из рук богини и жизнь, и смерть.

И Эйдэрд ударил. Он поднял коня на дыбы и мечом пронзил грань купола. К ужасу Леолии защита отозвалась вспышкой. Девы вскрикнули, на миг увидев, что от удара невидимый купол прогнулся.

Как такое может быть?!

– Царь Ночи, – прошептали девы, – Это Царь Ночи! Богиня милостивая, защити нас!

Альциона обернулась к ним.

– Настал час испытания нашей веры, девы. Касьяна, подними всех на молитву. Пусть затеплят свечи в храме. И жизнь, и смерть мы примем из рук праматери. Да не дрогнут сердца. Да не будет среди нас малодушных!

Дева Касьяна поклонилась. Ветер сорвал с её некрасивого лица вуаль, и Леолия увидела, что строгие глаза суровой девы горят предсмертным воодушевлением. Некрасивая? О, нет, сейчас Касьяна была прекрасна.

Эйдэрд рубил мечом защиту купола с мрачным спокойствием уверенного в победе завоевателя. Купол вспыхивал под ударами. Девы затянули молитвы к благой и милосердной.

– Он же не сможет? – тихо спросила Леолия у матушки.

Та улыбнулась ей, тепло и ободряюще. Но принцесса вдруг поняла: сможет. И матушка это знает. И Касьяна. И вот эти старшие девы. Сейчас они молятся не о небесной помощи. Сейчас они молятся о милости богини после смерти…

Леолия взглянула на прозрачный купол, который полыхал молниями трещин от жестоких ударов. На холодное, но яростное лицо мужа. На бесстрашное и вдохновлённое – матушки Альционы. На прекрасное – Касьяны. На дев в синих облачениях, которые срывал и не мог сорвать разбушевавшийся ветер…

– Прекрати, – сказала громко и вышла вперёд. – Я здесь.

Эйдэрд опустил меч и прищурился. Трещины на куполе освещали его бледным, дёргающимся светом. Она не могла понять, что выражает ужасное лицо мужа.

– Ты пришёл за мной. Не причиняй страданий им, – крикнула Леолия.

Девы выдохнули за её спиной. Принцесса подошла к калитке. Остановилась.

– Дай мне слово, что не причинишь им вреда, – потребовала, – и я выйду.

– Только им? – Эйдэрд спрыгнул с коня и, улыбаясь, смотрел на неё.

Ничего хорошего Леолия не увидела в этой улыбке.

– Девам. Обители. Матушке.

– А тебе? – в голосе прозвучало что-то напоминающее иронию, сарказм или… любопытство?

Леолия гордо вскинула подбородок.

– За себя я не прошу, – холодно отрезала она.

– Я не причиню вреда ни тем, кто укрывал тебя, – мягко и зловеще пообещал герцог, – ни месту, в котором ты скрывалась от меня. Я пощажу обитель, если ты выйдешь ко мне и покоришься мне.

– Я выйду к тебе, – в тон ему ответила принцесса. – Но я не покоряюсь тебе, муж мой. Рано или поздно я сбегу от тебя, и ты не сможешь найти меня. Однажды я возьму вверх.

– Посмотрим, – усмехнулся он и протянул ей руку. – Я жду.

– Лия, – позвала Альциона.

Но принцесса шагнула вперёд, не оглядываясь.

– Эйдэрд, герцог и хранитель Медвежьего щита, – голос настоятельницы, звучный и глубокий, будто повторил удар грома, – я знаю Леолию, дочь короля. Знала, когда та была маленьким ребёнком. И знаю, что вина за побег на тебе, не на ней. Если ты не поймёшь этого, то твоя жена сбежит туда, куда ты за ней не придёшь и откуда она уже не вернётся. Если ты не понял моих метафор, то я о смерти.

Леолия вложила руку в руку мужа, твёрдо и мрачно глядя ему в глаза. Эйдэрд молча подхватил её и посадил в седло. Затем влетел позади супруги и, не отвечая настоятельнице, пустил коня галопом.

Уткнулся принцессе в тёмные волосы и прошептал:

– Никогда больше не сбегай от меня, Лео.

– Никогда больше не вынуждай меня делать этого, – сумрачно ответила она.

И герцог неожиданно рассмеялся. А потом прижал её к себе и зарылся лицом в волосы.

– Ты действительно сделал бы всё то, чем угрожал им? – тихо спросила Леолия.

Сердце билось о рёбра, как сумасшедшее. Её обуревали странные эмоции: ярость, ненависть и… радость. Сумасшедшая и абсолютно невозможная, глупая радость от того, что Эйдэрд пришёл за ней, нашёл её. Леолия кусала губы, ругала сама себя последними словами из тех, которые знала, но губы всё равно неудержимо расползались в счастливую улыбку. И она могла лишь благодарить богиню, что Медведь не видит выражения её лица.

– Да, сделал бы.

– Ты ужасный человек.

– Да.

Он скинул плащ на скаку и укутал её. А потом прижал к груди и крепко обнял. И она услышала, что его сердце стучит так же бешено, как и у неё самой. Леолия уткнулась лицом ему в грудь, укрываясь от секущих струй.

– Зачем я тебе? – спросила тихо.

Но он не ответил. Возможно не услышал.

***

Когда Мишка въехал во двор королевского дворца, роняя пену на брусчатку, Леолия, задремавшая во время пути, открыла глаза и увидела странную толпу, которая окружала что-то явно интересное. Что-то, что находилось под окнами дворца.

Ливень уже утих, моросил лишь слабый дождь. Небо из свинцово-чёрного стало серым. Люди стояли, испуганно, растерянно переговариваясь, и явно не знали, что делать. В воздухе разлилась паника. Кто-то оглянулся на Эйдэрда, мазнул по ним рассеянным взглядом и снова отвернулся, так и не осознав кто перед ним.

Эйдэрд спрыгнул сам и спустил супругу на мостовую.

– Подожди, – приказал ей и направился в толпу, где придворные мешались со слугами.

Люди расступались перед ним.

– Богиня, да что ж такое-то?! – услышала Леолия чей-то жалобный возглас, в котором билась истерика.

И от неожиданного предчувствия чего-то ужасного всё внутри сжалось. Принцесса, не раздумывая, рванулась в эпицентр толпы, откуда волнами расходилась паника. Ей приходилось раздвигать тела руками, плечами, протискиваться между ними, и чем дальше она пробиралась, тем более жутко становилось на сердце.

Когда от центра внимания толпы её отделял последний человек, Леолию вдруг перехватили, и сильные руки Эйдэрда развернули девушку кругом легко, как котёнка.

– Тебе не надо туда, – тихо сказал он, глядя ей в глаза с какой-то несвойственной ему мягкостью. – Смотри только на меня, Лео.

– Пусти! – крикнула она, изо всех сил пытаясь вырваться.

– Там тело твоего отца. Тебе не надо этого видеть.

– Он… он… погиб? – прошептала она, и дрожь охватила сначала ноги, а затем и всё тело.

– Да.

– Пусти! – закричала она яростно. – Ему нужна моя помощь!

– Нет, – ответил он. – Ему уже не нужна ничья помощь.

Она ударила его кулаком в грудь, затем ногой по лодыжке. Эйдэрд притянул девушку к себе, прижал осторожно, но крепко.

– Тихо-тихо, моя хорошая, – прошептал в макушку.

Она зарычала, вырываясь. Снова ударила со всей силы, на какую была способна. Слёз не осталось, лишь ярость и боль.

– Ты убил моего брата, а затем отца! – прошипела ему.

– Нет, – так же тихо ответил он. – Не я. Я разберусь, Лео. Но тебе не надо смотреть на тело.

Она всхлипнула, сотрясаясь всем телом. Зубы стучали.

– Тот, кто немедленно не удалится отсюда, будет повешен на закате, – разнёсся по двору мощный голос Медведя. – Приказываю страже оцепить место убийства и арестовывать всех зевак. У вас три минуты, чтобы покинуть место преступления.

Люди дрогнули. Оглянулись. И, видимо, что-то в лице и тоне Эйдэрда привело самых растерянных в чувства. Толпа дрогнула, люди бросились в рассыпную.

– Ждать моих дальнейших распоряжений, – приказал герцог стражникам, которые так же подтянулись и опомнились, выстраиваясь цепочкой.

А затем Эйдэрд подхватил обмякшую Леолию на руки и, прижимая её лицо к своей шее, направился во дворец. Она беззвучно разрыдалась на его плече.

Навстречу выбежала перепуганная Ильсиния.

– Ваша светлость… это… это правда? – пролепетала фрейлина.

Он мрачно взглянул на девушку.

– Займитесь вашими обязанностями, – велел холодно. – Не отпускайте её высочество никуда. Будьте рядом. За неё я спрошу с вас.

Ильсиния присела в реверансе, а затем бросилась за ним, пытаясь догнать стремительный шаг Медведя. Они вошли в покои принцессы, и Эйдэрд, опустившись на колено, бережно переложил вздрагивающую девушку на малиновый диван.

– Я разберусь во всём и вернусь, – сказал ей непривычно мягко. – Никуда не выходи. Ильсиния будет с тобой.

Леолия не ответила. Сжалась в комочек и уткнулась в колени лицом. Фрейлина присела рядом и обняла подругу.

– У нас всё будет хорошо. Вы можете на меня положиться.

Эйдэрд вышел, и, прежде чем двери закрылись, Леолия услышала приказ страже никого не впускать, кроме Юдарда.

Ильсиния подождала, когда за герцогом закроется дверь, а затем зашептала Леолии тихо-тихо:

– Хочешь, я попрошу отца о помощи? Почему ты сразу не призналась мне, что хочешь сбежать? Я боялась, что тебя похитили, а потому сообщила твоему ужасному мужу, что тебя нет. Прости меня! Я очень испугалась, что с тобой что-то случилось. Но в этот раз всё будет иначе. Я возьму самого быстрого коня у отца. А на границе папа откроет тебе портал в Серебряный щит. И предоставит корабль. Медведь никогда не найдёт тебя!

Леолия подняла на подругу покрасневшие от слёз глаза.

– Отец погиб. – Голос дрожал и рвался, как тоненькая ниточка. – Он разбился… Это я виновата! Он приходил ко мне… А я…

– Это не ты! – возмутилась Ильсиния. – Знаешь, я долго думала и поняла, что смерть Америса не случайна. Просто кто-то хочет стать королём и сметает все преграды на пути. Ты понимаешь?

– Отец приходил… после смерти Америса… Он просил прощения, а я… я не простила его… я…

Ильсиния сердито встряхнула принцессу.

– Замолчи! Очнись, Леолия! Неужели ты думаешь, что его величество покончил с собой?! Нет! Просто кому-то очень выгодно, чтобы ты так думала! Все смерти начались тогда, когда Эйдэрд стал твоим женихом. Тут же погиб наследник престола, и невеста Медведя стала наследницей трона. А следующим погибает король. Скоро ты станешь королевой, а он – королём Элэйсдэйра. Ты думаешь, это случайность? Нет, это то, чего Эйдэрд изначально добивается! Разве не очевидно?

Леолия закрыла лицо ладонями.

– Он сказал, что это не он.

– А должен был признаться в содеянном? – зло процедила Ильсиния. – Прости, Леолия, я понимаю, что ты сейчас в шоке, я понимаю, что жестока. Но бежать нужно прямо сейчас, пока герцог занят. Потом такой возможности может не быть!

Леолия поднялась, пошатнулась и снова упала на диван.

– Я верю ему, – прошептала, – медведцы не лгут… И он ни разу не лгал мне…

– Уверена?

Фрейлина села рядом, взяла принцессу за руки, заглянула в глаза.

– Я не смогу тебе помочь, – промолвила печально. – Видимо, Медведь околдовал твоё сердце, Лия, раз ты веришь ему вопреки обстоятельствам. Но Америс погиб. И король Эстарм – тоже. И я прошу тебя: просто подумай над моими словами. Я помогу, если захочешь. Раздобуду коня. Корабль. Открою портал. Я не боюсь за себя. Но ты – мой единственный друг, и я знаю, что Медведь рано или поздно тебя убьёт, как убил твоего брата и твоего отца. Скорее всего не сейчас. Думаю, ему нужен от тебя наследник. Или наследница. Неважно.

Ильсиния выпустила подругу из объятий и встала.

– Я боюсь герцога Эйдэрда, – сказала честно. – Он очень страшный человек, без жалости, без великодушия. Человек, который ради своих целей способен перешагнуть через любую жизнь. Я знаю, что, если ему станет известно моё предложение тебе бежать, то я умру, и это будет очень страшная смерть. Но Лия… У меня есть отец, и он сможет меня защитить. Отец поднимет Серебряный щит, и Золотой щит придёт ему на помощь. Но ты… У тебя больше никого нет, и никто не сможет тебя спасти от него.

Леолия подняла на фрейлину бледное лицо. Она больше не плакала.

– Я не хочу, чтобы ты пострадала из-за меня.

– Бежим вдвоём? – предложила Ильсиния. – Хочешь, инсценируем твою смерть, чтобы Эйдэрд решил, что ты уже погибла?

– Его не обмануть, – прошептала Леолия.

– Тебе – да. Но я смогу. Ты не умеешь лгать, Лия.

– А ты?

– А я выросла при дворе, – грустно усмехнулась дочь Серебряного герцога. – Здесь это умение впитываешь с младенческих лет. И Эйдэрд тоже умеет лгать. Клянусь тебе! Может быть, как никто в Шуге.

«Я не дал вас убить лишь потому, что наш брак выгоден для меня», – вспомнились принцессе слова Эйдэрда. Чтобы ни думала Ильсиния, но герцог не лгал. Может быть, умел, но, по-видимому, гордость и высокомерие не давали Эйдэрду опускаться до лжи. Вот только его правда никак не противоречила словам фрейлины.

Леолия закрыла глаза. Может, действительно вчера надо было раскрыть свои замыслы подруге? Бежать не в обитель, а в Серебряный щит. А оттуда на корабле… Куда? Да неважно.

Сердце заныло. Смешно, но представить, что в её жизни больше не будет Эйдэрда… невозможно! Но Леолия сможет преодолеть нелепую страсть глупого сердца. Она переживёт это…

– Вам нравится принц Калфус? – спросила Ильсиния, заглядывая принцессе в глаза. – Вы можете бежать с ним…

Леолия невольно поморщилась. Между кровавым принцем и Эйдэрдом она точно выберет Медведя.

– Не нравится, – прошептала фрейлина понятливо. – Ну тогда… Ларан. Морской щит способен выдержать удар Медведя. Его состояние лучше, он уже сейчас способен проводить вас до своих владений. Отец откроет портал от границы Шуга в свои земли, а Ларан из Серебряного щита откроет портал в свой. Весь путь займёт от силы пару часов. Решайтесь.

Ларану Леолия верила. Ей вдруг вспомнились смеющиеся серые глаза. С самого начала Морской щит занял позицию её рыцаря и защитника. Ларан был добр и великодушен. С ним было тепло и легко.

– Нет, – решительно ответила принцесса. – Бежав, я спасу себя, но Элэйсдэйр окажется в руках Медведя. И больше ничего нельзя будет изменить.

Глава 23. Королева наводит порядок

– Я требую, чтобы моего отца немедленно освободили из плена! Чтобы королева приказала щитам объединиться под командованием короля Эйдэрда и выгнать вероломных всадников из Золотого щита! Я требую…

Королева сжала виски и с досадой глянула на разбушевавшуюся Алэйду, вихрем ворвавшуюся в Оранжевый кабинет. «Ну не дура ли?», – подумала устало. Это было очень-очень грубо, но после завтрака в берлоге, Леолия больше не съела даже яблока, а меж тем день клонился к вечеру: сил на вежливость не оставалось. Впрочем, яблоками королева больше не питалась.

– Капитан Инрэг, прошу вас, позаботьтесь о её светлости, – обратилась Леолия к капитану дворцовой охраны, тому самому рыжему мужчине, который несколько дней назад, а ей казалось, много-много лет назад, привёз её на Запретный остров. – Велите стражникам проводить Алэйду в её покои. И пусть её не выпускают из комнаты.

– Это что, арест?! – завопила блондинка, и лицо её безобразно исказилось гневом. – Ты с ума сошла? Да кем ты себя…

Но договорить зарвавшаяся фрейлина не успела: рослые стражники легко подхватили и вынесли её прочь.

– Ваше величество, может всё-таки в подземелье?

– Мне не нужны испорченные отношения с герцогом Беннеитом. Распорядитесь, чтобы слуг к ней не пускали, ничего кроме хлеба и воды не приносили. Госпожа Алэйда явно больна, и пост для её болезни – лучшее лекарство.

Инрэг почтительно склонил голову и вышел, чтобы отдать нужные распоряжения. В дверь поскреблись.

– Войдите.

В некое подобие берлоги – покои Медвежьего герцога, где поселилась Леолия – вошёл носатый камердинер и склонился почтительно.

– Ну что? – тихо спросила она.

«Чаю бы», – подумала с тоской.

– В тавернах, кабаках и на базаре народ шепчется, что вы ещё более могучая ведьма, чем герцог Эйдэрд, раз смогли покорить его.

Леолия кивнула. Эта идея пришла ей в голову, когда она в чёрной карете возвращалась из берлоги во дворец, и кто-то из толпы, как обычно, крикнул ей вслед: «Ведьма! Убила короля!». Решение оказалось простым и гениальным, как раз в духе Эйдэрда. Она вдруг вспомнила, как Эйдэрд отвечает на обвинения. Он никогда их не опровергает, лишь усиливает. «Вы ужасны!» – «Да, я ужасен», «Как вы смеете?!» – «Я много чего смею». Медведя тоже ненавидели, но ему было плевать на ненависть толпы. Его боялись, и потому он имел над ними власть.И Леолмя поняла, что этот путь – единственный, открытый для неё.

– А про глубокие подземелья, в которых узников подвешивают за язык, дерзнувший раскрыть правду о королеве-ведьме?

– Тоже-с, – потёр ручки камердинер. – В основном спьяну-с, по кабакам.

Королева одобрительно кивнула.

– Сеок, будь добр, сочини ещё каких-нибудь ужасов. И да, пусть сошьют страже устрашающие плащи с удобными капюшонами, но, чтобы всё было чёрного цвета. И отделано красным кантом.

– Кантом? – обалдел верный камердинер. – А… зачем?.. Простите, меня, Ваше величество…

– Для придания зловещести образу. Пусть и мои платья перекрасят в чёрный.

– Все?

– А их много?

– Семь доделанных, и ещё четырнадцать наполовину пошиты…

– Все.

«Если я не могу сделать так, чтобы меня любили, значит, будут бояться до полусмерти».

В дверь опять постучали.

– Войдите.

Снова появился капитан Инрэг, а за ним…

– Матушка, – улыбнулась Леолия радостно. – Я очень ждала вас.

Мать Альциона покосилась на неё, нахмурила красивые брови.

– Что это я про тебя слышала, девочка? Даже в придорожном кабаке в Элэйсе только и разговоров, что королева Леолия – чёрная ведьма.

Королева пожала плечами.

– Нет, конечно, идея-то хороша, – кивнула Альциона, присаживаясь к столу и обмахиваясь широким рукавом, – но ты не подумала, девочка, о спасителе Элэйсдэйра!

– О ком? – опешила Леолия.

– Спасителе. Нужно срочно создать пророчество, в котором народу будет обещан златокудрый спаситель. Однажды он явится и победит злую ведьму. Пока народ ждет исполнения пророчества, никто не поднимет против тебя вилы, не начнёт выковыривать булыжники из мостовых.

Леолия рассмеялась.

– Я поручаю это тебе, матушка. И организовать пророка – тоже. Уверена, что справишься.

Инрэг задвигал рыжими бровями, похожими на мохнатых шмелей. Ему всё это не нравилось. Капитан был мужик простой, и все эти женские тонкости ему были чужды.

– Инрэг, у меня появилась идея насчёт твоих стражников… Я знаю, что дважды ночью вы обходите городские улицы. Но проблема в том, что преступники попросту выжидают, когда стражники минуют их квартал. Мирные же горожане с жалобами могут попасть на приём к тебе лишь утром. Можем ли мы организовать круглосуточные дежурства в разных частых города?

– Разбить стражу на несколько отрядов и обязать каждый отряд проходить свой участок города? – переспросил капитан заинтересованно.

Леолия удивилась. Эта мысль не приходила ей в голову, но…

– Да-да, прекрасная идея!

– Нет. Не можем.

Вдох-выдох. Успокоиться.

– Почему?

– У нас не хватит стражи.

– Наберите столько, сколько нужно. Посчитайте расходы и завтра утром положите мне их на стол.

Инрэг крякнул.

– Да, ваше величество.

– Могу ли я идти? – поинтересовался камердинер, с трудом удерживаясь от зевков. Старик привык рано ложиться спать.

Леолия кивнула, а мать Альциона добавила:

– И пусть нам принесут чаю. Со смородиновым листом. И булочками. И пирожками. Вы с чем будете пирожки, Ваше высочество?

– С мясом, – буркнула Леолия.

– С мясом и со шпинатом, – распорядилась мать Альциона. – Пророчества не пишутся на голодный желудок. А мне ещё ночью в обитель возвращаться.

***

Леолия проснулась, едва только солнце заглянуло в окно. Разлёживаться было некогда. Она судорожно вздохнула, на миг прижалась к чёрному кожаному плащу, который обнимала во сне, а затем вскочила и отправилась в ванную. Приняв наскоро душ и самостоятельно одевшись (по её распоряжению в платьях корсет стал зашнуровываться спереди, а потому Леолия, наконец, смогла запретить служанкам помогать себе мыться и одеваться), девушка устремилась в королевскую воронятник по тайному ходу, подсказанному вчера камердинером Сеоком. Здесь же стояли овальные, отполированные медвежьи камни – зеркала.

Нэйос, Шёлковый щит, и Сеумас, Горный, извещали с помощью вороньей почты о том, что отправили на запад подкрепления. От Нэйоса было ещё одно, более интересное сообщение.

«Ваше величество, – писал он, – князь Рансмун Тинатинский оказался очень милым человеком, который просто влюблён в Элэйсдэйр и жаждет породниться с ним. Предложил ему вашу с г.Э. будущую дочь, но он не готов ожидать. Срочно нужна невеста. Любая из дочерей щитов подойдёт.

P.S.: у меня четыре сына и ни одной дочери».

Итак, многолетняя война с Тинатином замерла и, возможно, обратится союзом. Леолия не знала, какова действительная цена этого мира, что, кроме невесты, предложил князю Нэйос, но сейчас это было неважно. Главное – мир на востоке, чтобы победить в войне на западе.

Южный щит дежурно сообщал о том, что держит границы, и султанат не переходит в наступление в благословенных землях.

Строчки от Ларана поражали сухой сдержанностью. Она с трудом поверила, что это пишет насмешливый и расхлябанный Морской щит. Отчего-то Морской герцог воспользовался вороньей, а не чаячьей почтой. Галеры Персикового флота не могли бы безнаказанно пройти в узких бухтах архипелага. И они решились на блокаду. Ларан придумал их поджигать с помощью небольших лодочек, начинённых паклей, смолой и прочими интересными вещицами.

Последним Леолия взяла послание Эйдэрда. Рука её дрожала.

«Калфус. Отодвинули всадников от границы К.з., – писал он, сокращая слова, но она, конечно поняла, что речь о Королевских землях. – Грэхэм в Серебряном щите. Я в Золотом. Пришлю тебе Юдарда, будет с тобой. Никому не верь.»

И всё. Ни «я тебя люблю», ни хотя бы «скучаю». Королева вздохнула, закрыла глаза. Медведь он и есть медведь.

Леолия сама покормила почтовых ворон, а дежурная наглая чайка чуть не откусила её пальцы, протягивающие рыбу. Безумно хотелось связаться с Эйдом через медвежий камень, но королева удержалась. Каждая связь понемногу разрушает магический артефакт. Конечно, теперь её супруг – владыка медвежьих камней, и всё же… Не так просто было находить артефакты в горах. Сейчас война, и не стоит бездумно растрачивать имеющиеся силы.

Леолия вытерла руки о специальное полотенце и прошла в сад. Дворец просыпался. У неё примерно час, чтобы побыть в одиночестве и поразмышлять, а потом: доклады-доклады-доклады. Её не готовили к трону, и приходилось во всём разбираться самостоятельно. Вчера она знакомилась с придворными, с досадой обнаружив такие важные должности как стиратель королевских платков и подаватель королевских перчаток. Леолия не торопилась упразднять то, что ей казалось дикостью. Она ещё не поняла, как тут всё работает, но настанет время, и королева-ведьма вернётся к этому вопросу.

Сегодня предстояло разобраться со слугами и теневым устройством дворца. А потом – весь Элэйсдэйр. Кто за что отвечает, кто чем живёт. Времени праздновать, отдыхать или скорбеть не было.

Хотелось подумать об Эйде. Он очень странно себя вёл. Она чувствовала, что есть что-то, о чём герцог не говорит, что-то, что разделяет их. Муж даже обнимал её так, как будто делал это вопреки своему долгу. И ещё: откуда у герцога тогда, перед воротами в обитель, возник меч? А меч она видела собственными глазами. Не саблю. Между тем, мечами перестали пользоваться лет сто назад, да и у Эйда ни до, ни после такого старинного оружия Леолия не видела.

Но об этом она подумает потом. Сейчас нужно было понять, что произошло.

Итак, Калфус, не смирившись с отказом, вошёл в Золотой и Серебряный щиты. Но – как?! Мимо Морского пройти невозможно. А Ларан…

Мог ли Ларан – предать?

Она взвесила и рассмотрела этот вопрос. Сердце кричало «нет!», но Леолия приказала ему замолчать. Королева не должна руководствоваться сердцем.

Но разум тоже ответил «нет». Ларана взяли в клещи. Герцог оказался в засаде. Впрочем, а портал? Почему он не может пройти в Шуг через него? Не закончились же у морского герцога медвежьи камни? Но если бы мог, разве не пришёл бы?

Однако, будь он предателем, ему незачем было бы держать оборону, щит бы уже был сдан.

Мог ли Ларан пропустить корабли врагов по безответственности и разгильдяйству? Безответственный разгильдяй Ларан?

Она вспомнила аккуратные тома отчётов из Морского щита, написанные чётким, мелким, как бисериники, подчерком герцога. Карты и планы, начерченные его точной рукой.

Нет.

Она уже знала, что герцогом Ларан стал в пятнадцать лет. Семь лет и ни одного промаха. Не мог. Тем более, как она уже знала, Эйдэрд отдал распоряжение о бдительности. Щиты ждали начала вторжения кровавых всадников. Ларан бы не пропустил.

Но тогда: как?

«Не верь никому», – шепнул ей голос Эйдэрда.

Леолия нахмурилась, подхватила чёрные юбки и устремилась в башню королевского мага. Если бы при помощи медвежьих камней любой человек мог бы выстроить портал у границы Шуга и проехать за защитный купол, то эта защита не стоила бы ничего. Это значит, возможность строить порталы в Элэйсдэйре есть не у всех. Леолия нигде не читала, чтобы кто-то иной, кроме герцогов, сотворил когда-либо портал.

Надо перекрыть возможность для Серебряного и Золотого герцогов проводить порталы. Их щиты захвачены врагом. История не знала примеров предательства хранителей, кроме, конечно, Юдардова мятежа, но…

Её отвлёк шум. Леолия обернулась к Закатным вратам и увидела, как по мосту скачут несколько запылённых всадников. На миг ей показалось, что безумие вновь коснулось её разума. Но потом она поняла, что сверкают не древние латы, а серебряная парча, и бросилась к ним. Замерла.

Со стороны дворца донёсся женский крик. В сад выскочила Ильсиния. Девушка бежала, простирая руки к призрачным рыцарям. Тот, кто скакал впереди, осадил коня, спрыгнул, обняв её. Остальные окружили разорванным кольцом.

Одиннадцать. Их было одиннадцать.

Отпустив дочь, герцог Иннис, прихрамывая, направился к королеве. Всадники спешились. Серебряный щит преклонил колено, опустил короткостриженную русую, седеющую голову.

– Нас окружили. Мы прорывались. Серебряный щит пал.

В голосе его звучала покорность. Иннис всегда доброжелательно относился к принцессе. Его дочь была её подругой и фрейлиной, но сейчас герцог был готов к казни. Он потерял свой щит.

– Как они вошли? – только и спросила Леолия, чувствуя, как пережимает горло жалость.

Но она была королевой.

– Беннеит, герцог Золотого щита, предал нас, – прохрипел Иннис. – Он открыл кровавым всадникам портал в свой щит.

– Как такое возможно?

Иннис промолчал. Он не знал. То есть, Ильсиния не ошиблась: у герцогов не было власти создавать порталы через границу. Интересно.

– Где были вы, когда всадники вошли в Золотой щит?

Герцог поднял лицо и прямо взглянул на неё серыми глазами. Усмехнулся горько.

– Я проверял южные крепости Серебряного щита, пока враги входили в северные. Беннеит пригласил меня на совет, предложил примкнуть к предателям. Я попытался его убить, но не смог: меня схватили и бросили в башню. И пока я там находился, золотые войска, под видом дружеской помощи, брали один за другим мои крепости. А за ними шли всадники.

– Как вы бежали?

– Я согласился предать королеву, – Иннис снова улыбнулся. – Потребовал, чтобы меня отвели в храм богини и там принесли мне клятву, что я останусь жив. По пути мои люди смогли освободить меня.

– Беннеит жив?

– Да. Он не был со мной в тот час. Те, кто был, из всадников и златощитовцев…

Герцог не договорил, но она поняла, что Царь Ночи забрал конвой Инниса к себе. С помощью Серебряного герцога и его людей, конечно.

– Вы свободны, но опозорены, – сказала, не дав состраданию прокрасться в голос. – Лишь победа снимет с вас этот позор. Оставайтесь во дворце. Приведите себя в порядок. Через пару часов я собираю совет. Вы должны быть там.

Она постаралась не смотреть в заплаканное лицо Ильсинии. Подождала, пока все уйдут и снова вернулась в воронятник. Прижала руку к медвежьему камню.

– Эйд…Эйдэрд, герцог Медвежьего…

Раньше, чем договорила, камень замерцал, и она увидела его усталое лицо. Он смотрел на неё с непроницаемым выражением, но очень внимательно. Юдард побери его умение держать эмоции под контролем!

– Серебряный щит пал. Иннис в Шуге. Беннеит, Золотой щит, предал корону, – коротко выдохнула она.

Эйдэрд нахмурился.

– Перекрой им обоим доступ к порталам в Шуг, – резко выдохнул.

– Как?

– Подземелье. Синяя лестница ведёт вниз. Маг знает. Тайный алтарь. Вынь их камни из алтаря.

– Эйд, – шепнула она, – почему Беннеит до сих пор не привёл врагов в Шуг?

Эйдэрд тряхнул головой.

– Это игра, Лео. Очень продуманная. Я не знаю, чья. Я не знаю, в чём она состоит. Это не просто нападение. Беннеит не единственный предатель. Он бы не смог. Есть кто-то ещё.

– Из щитов?

– Возможно. Но может и нет. Королевский маг. Кто-то из придворных чинов. Кто угодно.

– Хорошо. Зачем мне твой Юдард?

Медведь улыбнулся, прищурившись.

– Я в нём уверен.

– Ты хочешь, чтобы он меня охранял для меня, или для себя? – проворчала она.

Чёрные глаза замерцали насмешкой. Лицо герцога вновь ожило.

– Он проконтролирует, чтобы ты ела бекон.

– Меня не надо контролировать, – рассмеялась она, – я теперь ведьма. Чёрная ведьма. Мне больше бекон не по вкусу, я предпочитаю есть в своей башне младенцев и девственниц. Шуг об этом уже знает, скоро узнают и остальные города.

Медведь заинтересованно посмотрел на неё.

– Нэйос просит невесту для князя Тинатинского. Может отдать ему Алэйду?

– К псам Алэйду, – резко сказал он. – Её отец – предатель. Она девочка сообразительная, вскружит голову бедному князю, и появится у нас ещё один враг.

– Об этом я не подумала, – расстроилась она.

– Учись, пока я жив, – усмехнулся он.

Сердце кольнуло.

– Ты должен остаться живым, Эйд, – прошептала она. – Ты должен вернуться ко мне.

Он посмотрел на неё долгим-долгим взглядом и шепнул:

– Всегда знал, что ты маленькая глупая пичужка, принцесса. Тебе бы радоваться, что я далеко.

– Я радуюсь, – обиделась она. – Но я королева. Не хочу ещё и осиротевший Медвежий щит на себя взваливать. У тебя вообще есть братья или сестры? Я на всякий случай спрашиваю.

– Нет.

– Почему?

– Погибли вместе с отцом, когда кровавые всадники захватили Берлогу. Ту, что в щите, – ровным голосом пояснил герцог. – Мне было восемнадцать лет, когда я неожиданно стал Медвежьим герцогом.

– Мне – семнадцать.

– Ты неплохо справляешься, малышка.

– Эйд, я скучаю.

Он на миг закрыл глаза, а потом выдохнул, посмотрел на неё и сказал:

– Нет зверя, способного убить медведя, Лео. Медведь вернётся и утащит принцессу в свою берлогу.

– И что он сделает с ней в берлоге? – коварным голосом поинтересовалась Леолия, отчаянно краснея. Она потом будет ругать сама себя за подобный низкий юмор… Потом.

– Съест.

Эйдэрд ей подмигнул и исчез.

Она понимала, что её Медведь сейчас делает всё, лишь бы поддержать её. Он как будто почувствовал, что ей одиноко и тоскливо, страшно не справиться. Милые шутки влюблённых это точно не его, но Эйд старался. И ей было приятно, что ради неё Медведь готов не только сражаться, но даже шутить.

Она коснулась лбом камня, где совсем недавно видела лицо мужа, и закрыла глаза.

«Только вернись, – прошептала. – Мы с тобой найдём все ответы. Ты расскажешь мне, что тебя мучает, почему ты изо-всех сил стараешься отдалиться от меня. Почему то отталкиваешь меня, то снова прижимаешь к себе. И мы всё решим. Вернись, Эйд, пожалуйста».

И тут она поняла, что толком ничего о щитах не знает. Стыдно признаться, но Леолия не знает даже сколько у кого и каких детей. А уж про то, как погибли родители Эйдэрда, или Ларана, или, возможно, Сеумаса – тем более. А ведь Горный щит тоже очень молод.

Семь щитов. Королевство стоит на семи щитах. Поэтому, пожалуй, начать надо с них.

Глава 24. Не будем загадывать

Эйдэрд выпустил из ладони овальный медальон из медвежьего камня и, приподняв бровь, взглянул на окружающих его воинов. Воины спохватились и поспешно отвернулись. Конечно, они слышали только его слова, а не Леолии – такова особенность медвежьего камня, но и того, что услышали, хватило для оцепенения: суровый и страшный Медведь с кем-то нежничал – есть от чего оторопеть.

Но Эйдэрду было плевать. Он знал, что его репутацию подобные мелочи не разрушат. Когда-то, ещё в юности, осознав, что у него нет дара покорять сердца и вызывать симпатии, Эйдэрд обнаружил другой дар – вызывать в людях страх и ненависть. И понял, что тёмный талант вполне успешно заменяет светлый. В конце концов оба приводят к одинаковому результату, к тому же тёмный быстрее.

Поначалу с принцессой всё шло по проверенному сценарию: она ненавидела его и боялась, как и все остальные. И Эйдэрд так и не смог уловить момент, когда у девушки проснулись к нему совсем иные чувства. Возможно, она и сама этого не поняла. Вот только Леолия не умела лгать. И каждый раз, заглядывая в эти медовые глаза, он видел, как её тянет к нему. Где-то там, за ненавистью.

Первая любовь, что б её. Наивная и очень явная.

И он влип.

Медведь, влипший в мёд. Смешно.

Эти чувства никак не входили в его планы. Но и лгать себе не имело смысла. Всё оказалось серьёзней, чем он думал. Первая любовь случилась не только с принцессой. И это противоречило тому, что он обязан был сделать.

А потому, когда началась война, Эйдэрд почти обрадовался. Здесь он чувствовал себя на твёрдой почве: сражения, планы, авангард, арьергард, ночные вылазки, марш-броски – всё знакомо, всё логично, без ненужной раздвоенности чувств и мыслей.

Есть враг и его нужно уничтожить. Либо он уничтожит тебя.

Но очень сложно видеть врага в девушке, которая доверчиво льнёт к тебе и заглядывает в лицо снизу-вверх. Которая не строит коварных замыслов и планов, не пытается тебя обмануть, которая искренне ненавидит и не менее честно любит. Он бы дорого дал, что бы на месте Леолии оказалась хотя бы та же Алэйда. Либо кто-то иной, более корыстный, более хитрый и коварный. Но Лео…

Война давала ему передышку, и Эйдэрд сейчас был почти благодарен Калфусу за предоставленную отсрочку: для спасения королевства необходимо сначала уничтожить кровавых всадников. Честь, разум и долг ничего не могли на это возразить.

Тихо пискнула перепёлка, и Эйдэрд переключил внимание. Условный сигнал. Впереди – враг. Он поднял руку, призывая воинов остановиться, и те удержали вышколенных коней. Герцог спрыгнул и бесшумно прошёл вперёд. Разведчик у камня показал три пальца. Эйдэрд подполз к нему и осторожно выглянул из-за камней. Три отряда всадников расположились у подножия Южных гор. Горели костры, ветерок поднимал флажки над шатрами.

Медведь ухмыльнулся.

По его сигналу воины уложили своих коней и затихли, ожидая наступления темноты. Конечно, всадники выставят дозорных, конечно, их кони почуют запах чужаков и поднимут шум, вот только… Десять бесшумных парней в серых плащах подойдут с подветренной стороны и вырежут дозорных и коней. Всё равно кровавые лошади никогда не признают в седле никого, кроме приручившего их хозяина. А затем отряд медведцев спустится со склона и доделает начатое.

Никому из захватчиков не спастись. Кроме командира. Тот нужен Эйдэрду живым.

***

Хранитель королевского архива – старец с завитыми усами и выкрашенными в нежно-розовый цвет кудрявымиволосами (Леолия не исключала, что это был парик) – насупился.

– Абсолютно точно, Ваше величество, – процедил обиженно и выпятил нижнюю губу.

В хрониках времён царствования Фрэнгона Великого записано, что тело королевы было найдено и похоронено, и на чине погребения присутствовал сам Фрэнгон, обливавшийся слезами. Даже указано, что король, ослабев, упал на руки верных щитов (Южного и Шёлкового), когда гроб возлюбленной опускали в могилу. Надгробие – тонкое переплетение цветов из золотой проволоки с топазами – поставили тогда же. Могилу королевы Руэри не вскрывали. «Как вам такое могло прийти в голову, Ваше величество?»

– Тогда почему от королевы не осталось ни клочка ткани, ни костей? – хмуро переспросила Леолия.

Хранитель поднял плечи. «Это вне моей компетенции» – говорил его жест.

– Вы можете идти, – устало велела королева.

Она листала старинные фолианты и думала.

Могила Руэри пуста. Но Фрэнгон сам хоронил свою королеву, и даже если он ошибся, приняв за тело любимой кого-то иного, то где кости этого кого-то иного?

С надгробных плит снять золотое плетение так, чтобы его не повредить, невозможно. Любые работы были бы записаны и попали бы в архив.

Существовала только два варианта ответа:

Фрэнгона обманули. Но зачем? Ведь тело он опознавал сам. Кому после опознания понадобилось украсть мёртвую Руэри из закрытого гроба (тело начало разлагаться, поэтому королеву хоронили в закрытом) и зачем?

Фрэнгон солгал. И если так, то, опять же, зачем?

Леолия опёрлась висками о пальцы. Голова нестерпимо болела. Королева почти не спала этой ночью, а вместо обеда провела малый совет. Из щитов присутствовал лишь Серебряный. Он доложил о произошедших событиях и предложил собственный план, который в конечном итоге сводился всё к тому же: ударить по врагу силами семи щитов. Для этого нужно было открыть межщитовые порталы.

Леолия выслушала и обещала подумать. Она не стала никому говорить, что вынула из старого, потрескавшегося алтаря почти все камни. Оставила только медвежий – в виде когтя и морской – в форме чайки. Позолоченный, посеребрённый, зачернённый, в шёлковом чехле и камень в виде фрукта убрала. Отныне построить порталы в Королевские земли могли только Эйдэрд и Ларан. Только им она верила безусловно.

А теперь вот эта загадка с прародительницей. В ней было что-то зловещее и неправильное. Все монархи династии Тэйсголингов особенно почитали святых Фрэнгона и Руэри. Он вынес из замка юного принца Тэйсгола и, победив мятежника Юдарда, перед смертью отдал королевство своему племяннику. Так в Элэйсдэйре появилась новая династия, названная по имени её основателя Тэйсголингами.

А Руэри пожертвовала жизнью ради спасения малютки-племянника короля. Как рассказывали летописи, королева смогла уговорить Юдарда выпустить из обречённого замка двоих людей. Но сама предпочла погибнуть, отправив с мужем его племянника и единственного наследника. Святой же Руэри пресветлая богиня детей не дала.

Леолия за свою жизнь слышала множество баллад и гимнов удивительной женщине, которая пожертвовала жизнь за жизнь чуждого ей по крови принца. О самоотверженности Руэри ходили легенды. Она стала образцом скромности и жертвенности. И, в день святой, толпы народа посещали королевскую усыпальницу и молились на её могиле.

А сейчас вдруг оказалось, что все двести лет эта могила была пуста.

И если Фрэнгон солгал, то в чём он солгал ещё?

Надо будет поговорить с Эйдом. Может в роду Юдарда есть сведения, которые не сохранились в Элэйсдэйре?

Леолия зевнула и глянула на рыжего оруженосца, дремавшего на коврике у шкафа магической библиотеки. За окнами давно сгустилась полуночная тьма, и Юдард, очевидно, заскучал, ожидая, когда королева закончит заниматься архивами. Леолия снова зевнула, взяла в руки изрядно потрёпанный старинный том. Открыла и вскрикнула от неожиданности. Книга была написана на незнакомом алфавите. Буквы, похожие на следы когтей, Леолия никогда раньше не встречала.

Юдард тотчас вскочил и бросился к ней.

– Что случилось?

– Ничего. Просто странные буквы, – ответила она и закусила губу. Пора ложиться спать, раз она начала так резко реагировать на непривычное написание букв.

– А, – оруженосец потерял интерес и широко зевнул. – Вы про медвежий алфавит? Так, а чего в нём странного?

– Медвежий алфавит? Ты его знаешь?

– Ничего особенного, – он пожал плечами. – Только и разницы, что выглядит иначе. Ну и по мелочи. Вот видите этот значок, как царапина, перекрещенная двумя? Это не буква, это разделитель слова. А вот этот с росчерком внизу? Он отмечает самое главное слово в предложении. А в остальном всё то же самое.

– Научи меня! – потребовала королева.

– Прям щас? – Юдард растерялся. – А спать не пора вам?

Леолия сдвинула брови и грозно взглянула на обнаглевшего оруженосца. Она уже освоила королевскую науку метать из глаз молнии. Но потом вспомнила, что тот не понимает выражения лиц, вздохнула и кротко пояснила:

– Научишь меня и можешь идти спать до вечера.

Юдард блаженно улыбнулся и торопливо начал показывать своей королеве что и как пишется на медвежьем языке.

Книга оказалась на удивление интересной. Например, никогда прежде Леолия не встречала упоминания о том, что около пятиста лет назад Медвежий щит был совершенно самостоятельным королевством. Около пятиста лет назад под непрерывными ударами кровавых всадников с запада, королевство медведев стало проседать. Их осталось не более пятидесяти тысяч человек, и было понятно, что ещё пять-десять лет и королевство будет уничтожено полностью. И тогда король Эйдэрд Пятый обратился к могущественному королю Элэйсдэйра Амерису Восьмому с просьбой принять медведцев в своё подданство. Королевство исчезло, но появился Медвежий щит, заслоняющий Элэйсдэйр с северо-запада от кровавых варваров. Медведь лишился независимости, но сохранил жизнь своих подданных.

«Значит, Эйдэрд происходит из рода королей, – подумала Леолия. – Интересно, он не хотел бы вернуть себе корону, а своей стране – независимость?»

Глаза слипались. Юдард давно ушёл, и королева, наконец, решила, что на сегодня сделано достаточно. Она поднялась, захватив медвежью книжку с собой, и отправилась в Лазурный обеденный зал. Леолия знала, что там ещё с обеда её ожидает суп, который она велела не трогать.

Войдя, снова взглянула на витраж, где её юный прадед держал отрубленную медвежью голову. Поморщилась. Затем взяла со стола солонку и метко кинула. Зазвенело стекло. Испуганный слуга, щуря заспанные глаза, вбежав, увидел королеву, мирно поедающую суп и читающую потёртую книжку.

– Ваше величество? Что-то случилось?

– Да. Витраж повредился, – королева оторвала взгляд от книжки и махнула рукой в сторону окна. – Поутру распорядись его снять и отправить мастерам в ремонт.

– Слушаюсь, Ваше величество.

– Ступай.

Когда он вышел, Леолия хулигански хихикнула. Конечно, разбить старинную вещь было вандализмом, но… Медвежий щит пятьсот лет, исключая то восстание, защищал север Элэйсдэйра в непрерывной войне. Наверное, медведи заслужили не такой памяти? Кому приятно видеть при каждом посещении королевского дворца отрубленную голову легендарного предка?

***

Калфус оторвал взгляд от отрогов гор и ухмыльнулся. Медведь решил, что побеждает? Ярость атаки и неистовство и – всё, что он может?

– Мищка кощолапый, – просвистел кровавый принц и обернулся к подчинённым.

Когда Калфус сильно злился, то вместо «ш» и «с» высвистывал «щ». Язык кровавых всадников свистит, будто нагайка над крупом коня.

Бледный Беннеит с ужасом взирающий на бурые волны медведцев, стекающие по склонам и подступающие к стенам замка, гневно взглянул на союзника.

– Вы говорили… вы обещали, – начал он неожиданно визгливым голосом, – вы уверили меня в своей силе. Но Эйдэрд играючи отбил войска. Три дня! Прошло всего три дня, и всадники бегут! Вы говорили, что раздавили бы Медвежий щит, как пустую скорлупу, если бы не неприступные горы. Но ваши люди бегут даже на равнинах!

Калфус прищурил зелёные глаза.

– Не щмейте так разговаривать що мной, – просвистел злобно. – Вы должны были выщтроить портал. Где он?

– Недоступен! Я не знаю, что сделала эта ведьма, но построить портал мне стало невозможно! – заорал Беннеит. – Это был ваш план. Ваш! Ваш!

Если бы разгневанный Золотой щит увидел бы выражение, мелькнувшее в змеиных глазах союзника, то удержал бы ярость и откусил бы себе язык, но Беннеит не заметил, а Калфус тотчас прикрыл глаза.

– Приведите пленника, – нежно улыбнулся он.

Не прошло и получаса, как наверхнюю площадку донжона вошла стража, тянувшая окровавленное тело на цепях. Это был юноша с распухшим от побоев лицом, с перебитыми руками и ногами, в разодранной хлыстами одежде. В нём практически невозможно было опознать Ларана. Ровно до того момента, как пленник поднял посиневшее лицо и ухмыльнулся опухшими губами.

– А, – прохрипел он, и кровь запузырилась на его губах, – Бенни, дружище, рад тебя видеть. Можешь не падать ниц, будь как дома.

– Тебе, наверное, мало, Ларан? – прошипел Золотой щит. – Ещё хочешь пообщаться с моим палачом?

– Отличный мужик, Бенни. Только туповат.

Морской щит подмигнул. Не тем глазом, который заплыл, а другим, целым.

– Ты знаешь, почему ты ещё жив, герцог? – приятно улыбнувшись, поинтересовался принц.

– Потому что я очаровашка?

– Потому что, когда я стану насиловать твою принцессу, ты будешь смотреть на это, прикованный к стене.

Ларан рассмеялся, с губы его потекла кровь.

– Калфи, зайка, а ты шалунишка. Видимо без пошлых фантазий поднять не получается?

Калфус повёл бровью, и один из стражников ударил кулаком Ларана в губы.

– Я не люблю непочтительных, – любезно пояснил принц.

Ларан фыркнул, выплюнул кровь вместе с зубом и снова улыбнулся окровавленным ртом

– Это я уже понял, Калфи. Низкая самооценка всегда выбирает рабов.

Калфус пристально посмотрел в покрасневшие глаза узника.

– Твой палач щовщем плох, Беннеит, – засвистел, – позволь я познакомлю герцога що щвоим. Он умеет ломать щамых непокорных.

– Отличная мысль, – кивнул Ларан, – а то прежний мне малость надоел.

Принц подошёл к нему и вперил горящий взгляд в насмешливые, когда-то серые глаза.

– Мне нравится твоя нещгибаемая сила воли, герцог. Из уважения к тебе, я расскажу, что будет дальше. Мы откроем портал в Королевские земли. Как? О, нет, конечно, не с помощью Золотого щита. Твоя умная возлюбленная лишила его этой власти. Можешь порадоваться – она взрослеет. Портал мы откроем твоим личным артефактом. Уверен, тебя в Шуге по-прежнему ждут. Ну а дальше ты понимаешь: внезапное появление всадников в городе, а королевские войска в Золотом и Серебряном щитах. И, если ты надеешься на Медведя, то нет. Он не успеет перекинуть армию прежде, чем мы войдём во дворец. Ты же понимаешь, на что я намекаю?

Ларан вздрогнул, но снова улыбнулся, прищурившись.

– Я буду рад встрече с тобой, Калфи. У Царя Ночи. Не знаю только, кто из нас троих туда явится первым. Но буду ждать каждый кусочек ваших тел, который медленно-медленно начнёт отправлять Эйд в преисподнюю. Пальчик за пальчиком. Мы обязательно встретимся.

Беннеит побледнел, дёрнулся, согнулся и его вырвало. Калфус с презрением покосился на союзника. В лице кровавого принца не дрогнула ни одна черта. Принц наклонил голову набок и заулыбался. Нежно, почти с любовью.

– Ты будешь долго жить, Морской щит. Ты мне нравишься. Я буду снимать с тебя кожу ленточками, и однажды ты станешь плакать, как плачут все, и умолять меня о смерти. Любой смерти, даже самой страшной и мучительной. Но я не пожелаю тебе её даровать, герцог. И ты станешь целовать мои ноги и подошвы моих сапог.

Ларан отхаркнул кровь на пол. Потянулся к недрогнувшему Калфусу. Стража было дёрнула его обратно, но Калфус вновь повёл бровью, и Ларан приблизил своё лицо и, весело глядя в безжалостные глаза убийцы, прошептал:

– Посмотрим. Давай, не будем загадывать?

Раздался звук, как будто на камень упал мешок с навозом. Калфус, не оборачиваясь к потерявшему сознание Беннеиту, отвернулся от пленника. Улыбка исчезла с его лица, взгляд больше не скрывал жестокость и властность.

– Приведите этого в чувщтво. Пущть открывает портал. Дещять тыщяч вщадников обороняют щтены. Золотощитовцев не трогать до моего приказа. Ощтальные – що мной.

Глава 25. Королева просит пощады

Леолии приснился Эйдэрд. Он снова целовал её, крепко прижимая к себе, а затем вдруг укусил. Королева вскрикнула и проснулась. И в этот же момент двери в её берлогу распахнувшись, треснув по стене, и она увидела бледное лицо вбежавшего Юдарда.

– Моя королева, – вскричал оруженосец, – кровавые всадники вошли в Шуг. Они ускоренным маршем движутся в сторону дворца. Мосты подняли, но даже полноводная Шугга не остановит их коней.

– Велите опустить, – резко рыкнула Леолия. – Пусть те, кто могут спастись из города, спасутся. Пусть воины выбрасывают из домов рухлядь, перегораживая улицы. Пусть лучники стреляют во всадников с крыш. Инрэг готовит замок к штурму?

– Да, моя…

– Пусть привлекут всех слуг. Беги.

Юдард выскочил, и Леолия спешно натянула платье, не став надевать корсет. Сердце её билось отчаянно. Но мысли, к её удивлению, не потеряли логичность и чёткость. Видимо, она утратила часть эмоций во всех последних переживаниях.

Леолия выбежала из комнат Эйдэрда, в которых обосновалась на правах супруги, и увидела, что во дворце кипит подготовка к обороне.

«Всадники, – думала она, пробегая по коридорам, – кони. Если они такие же, как Мишка, это плохо. Надо что-то острое под копыта… надо что-то, чтобы коням не пройти… чтобы запутались… сети…».

Она взбежала по лестнице вверх, в голубятню. Надо будет поручить кому-нибудь написать всем щитам послания. Но сейчас – Эйд. Прежде всего – он.

– Эйдэрд! – закричала королева, подбегая к магическим зеркалам.

Но они не отозвались. Один из них полыхнул, будто попытавшись включиться, и тотчас погас … рассыпался.

Медвежьи камни истощены!

Кто это сделал? Только предатель.

Кто мог знать про тайное средство связи? Про его местонахождение? Камердинер? Получается, только он. Леолия уже понимала, что никто из щитов не должен владеть королевским секретом. Всем было ясно, что зеркала есть, но никто не знал – где они.

Леолия, тяжело дыша, прислонилась к стене. А потом увидела трупы ворон со свёрнутыми головами. Птицы были мертвы. Все.

Она вздрогнула, когда раздался детский плач. Подпрыгнула и оглянулась. Кричала была чайка. Видимо хитрая, жадная птица смогла вовремя улететь.

Ларан.

Королева схватила перо и лист бумаги (они всегда лежали тут же на всякий случай) и спешно написала:

«Кровавые войска в Шуге. Замок атакован. Связи нет. Сообщи Э.», и отпустила чайку в полёт.

Она не знала, как птицы находят нужного человека: не успела разобраться. Тело сотрясала дрожь, колени подгибались. Ларан передаст Эйду. Эйд обязательно придёт на помощь. Калфусу не выстоять против Медведя!

Ларан… Стоп. А кто открыл всадникам портал? Ведь сделать это могли лишь двое…

«Не верь никому».

Никому…

***

Калфус ехал по залитым кровью улицам Шуга, освещённым заревом пожарища и улыбался. Наконец-то этот момент настал! Столица Элэйсдэйра лежит у его ног. Не отдали ему принцессу в жёны? Плевать. Да, пришлось немного отступить от первоначального плана, в котором он становился зятем старика, а затем и королём. Но это ничего не изменило. Девчонка всё равно станет его наложницей и пленницей. Благодаря осведомителям, Калфус знал, что Медведь неравнодушен к девке, а, значит, её можно будет использовать для принуждения самого опасного врага к лояльности. О-о, медвежий король опустит перед всадником голову.

Впрочем, Калфусу казалось, что переданные ему сплетни вряд ли соответствуют действительности. Такие люди, как Медведь, не испытывают любви. Они просто берут понравившееся, и плевать, сломают или нет. Принц точно это знал: он сам был таким.

Но в любом случае, с Медведем он разберётся позже. Он уже перехитрил того, кого всадники считали воплощением Царя Ночи. Сначала заманил его в ловушку, а затем переиграл. Калфус – величайший из королей кровавых всадников! Вот уже многие столетия ни один из его предков не одерживал вверх над медведями. А он – смог.

Калфус ухмыльнулся. Его конь выехал на набережную. Замок поднял мосты и ощетинился. Забавно. Девочка, ты всерьёз думаешь, что это тебе поможет? Ну-ну. Поиграй в доблестную защитницу.

Засвистела стрела и сама по себе сломалась совсем рядом с виском наследного принца. Ну, фактически он, конечно, не был наследником. Но это было лишь вопрос времени.

Калфус даже не обернулся в сторону меткого стрелка, зато обернулись ближайшие всадники. В цокоте копыт звук спущенной тетивы слышен не был, зато предсмертный вскрик убитого тонкий слух принца уловил.

Наивные. Магия крови трижды могущественнее их хвалёных медвежьих артефактов. А Калфус принёс в жертву богу смерти всю семью Золотого щита. Причём тем самым способом, какой богу наиболее угоден. И бог даст ему неисчерпаемый магический резерв. Нет ничего, чтобы смогло остановить всадников!

***

Леолия смотрела со стен внешней стены на пылающий город и плакала.

«Ты не понимаешь, что такое – война. Тысячи погибших, сотни тысяч сирот и вдов. Калеки, заполнившие города и просящие милостыню. Голод и эпидемии. Тебе плевать?! Твоя честь, твоя жизнь, твое счастье для тебя – дороже?» – вспомнила она тихие слова отца. И вспомнила себя, когда, пылая яростью и детской обидой, готова была погрузить Элэйсдэйр в гражданскую войну, лишь бы не выходить замуж за Медведя.

Глупая, самовлюблённая девчонка!

Эстарм был плохим королём, а она – и того хуже.

Там, за стеной огня, погибают те, кто не успел найти спасения в стенах крепости. Крепости! О, Тэйсгол! Какого юдарда ты вместо замка построил дворец?! Всерьёз верил, что медвежьи камни защитят от всех бед?!

– Нам не выстоять, – сказал тихо подошедший Иннис, словно вторя её мыслям. – Стены слишком условны, да к тому же разрушены. А дворец… дворец не создан для обороны.

– И что вы предлагаете? – холодно поинтересовалась Леолия у Серебряного щита.

– Попробовать заключить союз с Калфусом.

– Каким образом?

– Простите меня, ваше величество, за бестактный вопрос… Консумирован ли ваш брак? Может быть…

Леолия не обернулась.

– Герцог, – ледяным тоном произнесла она, – из уважения и благодарности к вам за верную службу, будем считать, что вы не говорили, а я не слышала.

Иннис молча поклонился.

– Мы будем стоять до смерти, ваше величество, – пробасил Инрэг. – Его светлость прав – нам не выстоять. Но зато мы можем с честью погибнуть.

Леолия обернулась к обоим мужчинам. Ветер трепал её тёмные волосы, которые она не успела убрать в причёску.

– Инрэг, у меня есть к вам тайный разговор, – сказала громко. – Есть то, что поможет вам. Иннис, стену оборонять до последнего воина. Капитан, следуйте в комнату Совета. Через несколько минут я приду.

Мужчины склонились перед королевой. Девушка вздёрнула подбородок и стала спускаться. Внутренний двор, сад заполнили горожане. Перепуганные дети и женщины плакали. Мужчины сжимали кулаки и челюсти.

– Все на стену. Кроме детей и стариков, – жёстко приказала Леолия. – Не мне вам говорить, что смерть не так страшна, как плен кровавых всадников. Раздать оружие всем, кто способен его держать.

Она гордо и властно шла сквозь человеческое море, и сотни глаз взирали на неё со смесью отчаяния и надежды.

– Ведьма, она ведьма, – шептались люди, – а избавитель ещё не пришёл. Калфус не сможет справиться с ней… Её магия сильнее. Сам Царь Ночи стоит за .её плечами… Чёрные волосы – его печать…

Леолия обернулась и изобразила на лице коварную усмешку Эйдэрда.

– Хочу новую обивку в комнату, Сеок, – капризно и громко заявила она носатому камердинеру. – Когда это всё закончится, велите снять кожу с всадников и их лошадей. У них светлая, мне нравится этот цвет. А из красных волос сплетите ковры.

И люди в благоговейном ужасе затихли. Где-то громко заплакал младенец, но мать, видимо, смогла тотчас его успокоить.

Леолии было странно видеть, как отчаяние сменял ужас, а вместе с ним в людях вырастала вера. Девушке очень хотелось сорваться и перейти на бег, но она шествовала неторопливо, слегка позёвывая и глядя на мир презрительным взглядом свысока. Никогда прежде она не могла бы даже представить, что сможет так убедительно врать. Сама того не осознавая, Леолия сейчас подражала мужу.

Малахитовый кабинет, в котором испокон веков Тэйсголинги собирали советы щитов, встретил Леолию раскатистым храпом. Рыжий капитан, измученный бессоной ночью – он дежурил в городе – развалился на троне, покрытом медвежьими шкурами, и спал, положив голову на собственный локоть.

Круглый стол. Восемь тронов для семи щитов и короля. Малахитовые стены. Ни одного окна, а вместо потолка – стеклянный купол. «Здесь Эйдэрд поставил отца перед фактом, что женится на мне. Здесь четверо против трёх выбрали его моим мужем».

Леолия положила руку на плечо спящему.

– Инрэг, – позвала громко и властно. – Не желаю, чтобы кто-то кроме вас знал королевскую тайну. Дайте слово, что никто от вас не услышит о ней.

Рыжий вскочил, вытянулся по струнке.

– Клянусь!

– Пока жив король – жив и Элэйсдэйр, вы знаете. Ваш долг – прежле всего спасти вашу королеву.

Голубые глаза вояки выразили мучительное недоумение.

– Молчите и слушайте. В винном погребе есть тайный ход. Соберите людей, самых надёжных и верных. Я подожду вас там. Постарайтесь пробраться незаметно. Калфус получит Запретный остров, жителей Шуга, но без королевы. А мы потом отомстим ему за убитых.

Инрэг сглотнул. Леолия знала, что где-то во дворе замка сейчас находится его мать и дочь – юная девица на выданье.

– Вы никому не должны рассказывать об этом. Даже тем, кто будет нас сопровождать. Помните: никто не должен узнать про этот тайный ход.

– Да, Ваше величество, – глухо подтвердил приказ капитан и отвёл глаза.

– Ступайте. И помните: я жду вас в винном погребе.

Инрэг ушёл. Лицо его потемнело и разом будто постарело. Леолия тотчас вышла же за ним.

***

Огромные бочки с вином слабо освещал свет тусклой лампады. Темно и тихо. Сюда не долетали звуки битвы. Королева, закутанная в чёрный плащ мужа, молча ждала охрану, прислонившись к пузатой поверхности. Она нервничала: беспрестанно одёргивала плащ, поправляла капюшон, надвинутый на лицо, переступала с ноги на ногу.

Наконец, дверь скрипнула.

– Инрэг? – прошептала беглянка с нетерпением. – Вы меня заставили ждать!

Но по лестнице спустился не рыжий капитан.

Их было несколько. Одежда сияла в свете факелов, будто серебряные доспехи. Впереди шёл долговязый, как подросток, герцог Иннис. Он приветливо улыбнулся, поправил коротко стриженные рано поседевшие волосы.

– Добрый вечер, Ваше величество!

– Ин… Иннис? А ч-что вы тут делаете? – жалобно пискнула королева, отступая в тень. – Как это понимать?

– Вы очень упрямая девочка, – мягко укорил Серебряный щит. – Непослушная, упрямая девочка. Вам надо было бежать от Медведя, как предлагала моя дочь. Сейчас бы были замужем за Калфусом, и принцу не понадобилось бы вводить в город войска. Столько народу погибло из-за вашего упрямства, дорогая.

– Вы меня предали! – простонала королева рыдающим голосом.

Она как-то неловко прижала руки к лицу и всхлипнула.

– Наоборот, милая. Мы спасали вас всё это время. Это я предложил вашему отцу забрать вас из обители…

– Вы лжете!

Серебряный герцог усмехнулся, провёл рукой по волосам.

– Я спасал вас от ярости толпы, когда вам было лишь семь лет, и эти люди хотели уничтожить свою принцессу. Вы не помните, но это я тайно вез вас в обитель, баюкая на руках. Признаюсь, когда принц Калфус обратился ко мне с предложением мира, то он хотел выдать свою сестру за Америса, но… На Америса у меня были иные планы. Благодаря мне король вытащил вас из обители, принцесса. Да ещё и накануне пострига. Это я смог уговорить вашего отца вернуть дочь ко двору. И по началу все шло как по маслу. Но, по-видимому, волосы всё же влияют на характер. Признаться, я не понимаю вас! Ильсиния была единственным человеком, который поддерживал вас, а вы… Развратная вы девчонка, ваше величество. Между подругой и штанами выбрали штаны. Нехорошо это.

– Как вы смеете меня оскорблять!

Иннис развёл руками:

– Это факты, ваше величество. Строгие факты. А сейчас вам придётся быть милой девочкой и пойти с нами по подземному ходу. Принцу Калфусу нужны вы, ваше тело и рука, а не жизни этих несчастных. И потом, я лично хочу ему преподнести долгожданный подарок.

– Нет, нет, пожалуйста! Пощадите меня! Я люблю Эйдэрда! Я не смогу жить без него! – захныкала девушка, заламывая руки.

– Ну, это ты уже переигрываешь, – сердито оборвала Леолия, открывая у бочки дно и спрыгивая на пол.

Серебряный герцог выхватил саблю, но на его плечо сзади легла рука рыжего Инрэга.

– Вы арестованы, Ваша светлость.

Иннис извернулся, но получил саблей по голове плашмя. Оружие выпало из его рук. Громадного роста беловолосый стражник ощерился радостно. Капитан посторонился и гигант с лёгкостью закрутил предателю руки за спиной. Остальные серебряные воины уже было связаны, изо ртов их торчали кляпы. Герцог заскрипел зубами.

Леолия подошла к тёмной фигуре королевы и протянула руку:

– Плащ.

Та вздохнула и, аккуратно сняв плащ, оказалась рыжим Юдардом.

– Простите, Ваше величество. Я старался всё делать так, как вы показывали.

Серебряный герцог злобно уставился на парня, испепеляя его взглядом. Но оруженосец так и не понял этого.

– Куда их теперь? – деловито уточнил Инрэг.

– Повесить на стенах, – холодно распорядилась Леолия, брезгливо поморщившись. – Ильсинию, дочь Серебряного герцога, бросьте в темницу.

И тут Иннис громко расхохотался.

– Вы умная девочка, Лия, – злобно улыбнулся он, даже не пытаясь вырваться. – Если бы вы родились парнем, то… Но богиня решила иначе. Америс, конечно, занимал не своё место. Вот только вы опоздали. Вы ничего не сделаете моей дочери, потому что сейчас она впускает во дворец всадников. И скоро вы встретитесь со своим настоящим женихом, принцесса. Но, если вы попросите у меня прощения, я попрошу Калфуса обойтись с вами нежнее…

– Убить их, – приказала Леолия и направилась к лестнице.

Юдард поспешил за ней, и тотчас за ними раздались характерные хрипы.

***

Когда двери подземного хода распахнулись перед ними, Калфус рассмеялся и пустил коня галопом. У него был огненно-красный скакун, пышущий жаром, словно дракон.

Всадники не берут крепости, это правда. Кони – плохая подмога для штурма стен. Но для бога смерти нет стен, дверей или закрытых душ. Всадники выбрали правильного бога. Не слабую девку-богиню, не способную никого защитить, не Царя Ночи, чья власть проходит с наступлением утра. Смерть – вот, что сильнее всего, вот, что не имеет ни начала, ни конца. Непобедимо, непостижимо, постоянно.

Красивая миниатюрная девушка, чьи платиновые волосы венчала аметистовая диадема, ласково и приветливо улыбалась ему синими, как степные васильки, глазами.

– Ваше величество, – она присела в реверансе, – прошу вас. Трон Элэйсдэйра ждёт вас.

Калфус свесился с седла, обхватил её руками и поцеловал мимолётно. Заслужила. А затем вздёрнул в седло. Блондинка поправила причёску и нежно глянула на завоевателя.

– Отец сказал, что наша свадьба будет потом. Сначала Лия должна родить вам наследника, верно?

Зелёные глаза вспыхнули и погасли. Калфус улыбнулся.

– Вы можете посостязаться с ней в этом, красавица.

Ильсиния потупилась, зардевшись румянцем.

– Вы предлагаете мне стать вашей любовницей, мой король?

Калфус расхохотался.

– Это не предложение, красотка. Элэйсдэйр – мой, и всё, что в нём – уже принадлежит мне.

И, притянув к себе, жадно и хищно впился в её губы. После поцелуя, больше похожего на укус, Ильсиния заглянула в безумные глаза мужчины.

– Но по договору…

Калфус расхохотался.

Он так и выехал прямо в королевскую усыпальницу – хохоча и вытирая проступившие слёзы одной рукой, а другой тиская грудь растерянной девушки.

Когда кровавые всадники с кривыми саблями наголо, будто из преисподней, появились среди растерянных защитников, люди закричали перепуганными баранами и бросились бежать. Вот только бежать-то было некуда.

– Калфус! Посмотри на меня!

Громкий крик прорвал панику, как бритва – паутину. Принц задрал голову и увидел в окне пятого этажа одной из башен темноволосую девчонку.

– Если ты тронешь хоть одного из них, я брошусь вниз головой, – заорала Леолия.

– Прыгай, принцесса, – осклабился красноволосый принц.

– Ты знаешь, что я нужна тебе! Ты хочешь отомстить мне за своё унижение. Ты хочешь использовать меня как щит перед Эйдэрдом. Если я погибну, ты не сможешь сделать ни того, ни другого. Ты прольёшь моря крови, но завтра сюда явится Медведь, и от него ты не уйдёшь. Никто не уйдёт.

Конь принца захрапел и попятился, будто примериваясь: сможет ли он запрыгнуть на такую высоту. Калфус прищурился.

– Хорошо, – мурлыкнул он. – Я отпущу свой народ живым. Я – добрый король.

– Живым, целым, без повреждений и насилия, – резко отозвалась Леолия.

Принц рассмеялся. Его вишнёвые волосы пылали в лучах солнца.

– Ты поумнела с нашей последней встречи, женщина. Твоя взяла, ты спасла свой народ. Но взамен, Лия, ты спустишься ко мне без оружия и без защиты. Я не стану брать с тебя слово, что ты не будешь пытаться от меня убежать. Я люблю догонять свою добычу. Беги. Не буду брать с тебя слово быть покорной. Я люблю усмирять норовистых скакунов, превращая их в шёлковых. Ты просто должна будешь спуститься и встать рядом с моим конём. Ты готова на это?

Даже снизу было видно, как побледнела королева.

– Я выполню твоё условие, – сказала она. – Но ты должен принести клятву на крови, что не причинишь больше никому вреда. Никому из моих подданных.

– Нет, так не пойдёт, – разулыбался захватчик, глаза его блестели азартом. – Медведь – тоже твой подданный, принцесса. И его воины.

– Ты должен дать клятву на крови, что ни ты, ни твои люди не причинят вреда или обиды никому, кто не поднял против тебя или твоих людей оружия, – вынесла Леолия новое предложение.

Кровавый принц прищурился. Сбросил дрожащую девушку с коня.

– И да, Калфус, я уже знаю, как именно приносятся такие клятвы. Даже не думай меня перехитрить.

Глава 26. Я не друг

Чайка кружилась над городом, где одни людские волны боролись с другими, мешаясь в штормовых вихрях. Чайка парила, выискивая нужного ей человека. Птица не знала, зачем, просто ощущала настоятельную потребность. Нашла, закричала пронзительно, будто заплакал ребёнок, и сложила крылья, пикируя вниз.

Эйдэрд, весь в грязи, поте и чужой крови, вовремя заметил белый росчерк в вечернем небе и успел подставить руку. «Как некстати, Ларан», – подумал с досадой. Сабля просвистела совсем рядом с лицом, но в следующий миг на стену упала и покатилась удивлённая голова.

Медведь сорвал послание, глянул и замер.

Неровным, срывающимся почерком, забрызгавшим кусочек листа чернилами, было накорябано:

«Кровавые войска в Шуге. Замок атакован. Связи нет. Сообщи Э.»

Герцог пропустил удар, и сабля противника наискосок порезала Медведю щёку. Кто-то рядом отразил следующий удар. Грэхэм.

Эйдэрд повернул залитое кровью лицо к своему заместителю.

– Принимай командование на себя! – рыкнул.

Грэхэм неодобрительно покосился на своего господина. Он явно считал распоряжение герцога блажью. Но старик дисциплинирован, а потому можно не опасаться, что сделает что-либо не так, как ему приказали. Было бы иначе, Эйдэрд давно бы избавился от него.

Медведь засвистел, и потрясённые защитники и не менее потрясённые атакующие увидели, как огромный чёрный конь, в секунды преодолев расстояние от лагеря до крепости, прыгнул и буквально взлетел на стену.

Мишка коротко заржал, раздувая ноздри. Эйдэрд вскочил на него, и конь с такой же лёгкостью, проскакав часть пути по стене и сшибая мощной грудью неприятелей, стремительной птицей слетел вниз. Чёрный вихрь помчался на восток.

Герцог прильнул к шее коня. Выстроил портал, и Мишка ворвался в пустую дыру в пространстве, не замедляя ход.

Сколько летела почтовая чайка, прежде, чем нашла его?

Письмо от Лео, но направлено не ему, не Эйдэрду. Ларану. Однако Морской щит его не читал: письмо не вскрыто.

Могут быть лишь два варианта:

Ларан мёртв.

Ларан в плену.

Конь вихрем промчал по дубовой роще, ломая копытами молодняк. Здесь всё было спокойно. Значит, враги прошли через другой портал.

Эйдэрд проклял себя самого, что велел жене вынуть лишь золотой и серебряный камни. Надо было все остальные тоже удалить.

Но времени на самоугрызения и ахи о собственной глупости не было.

Когда Мишка, едва касаясь дороги копытами, пролетал через пригород Элэйс, герцог понял, что был прав: кровавые всадники побывали здесь. Дома ещё горели, земля вокруг не успела впитать кровь.

Будь ты проклят, Тэйсгол, что превратил мощный замок в роскошный дворец! Если бы Тэйсголинги восстановили ту крепость, которую некогда штурмовал Юдард, Медведь был бы уверен, что успеет.

«Быстрее! Ещё быстрее!» – прошептал он на ухо разгорячённому коню.

И Мишка, безусловно понимающий своего всадника как и все кровавые лошади, прибавил скорость, хотя это казалось уже не реальным.

Шуг Эйдэрд почувствовал раньше, чем увидел. Тошнотворный запах сгоревших заживо людей и домов подсказал герцогу, что город взят. Мишка вновь ускорил ход. Он перелетал через трупы, ни разу их не задев. И вдруг споткнулся…

Герцог успел слететь с коня раньше, чем тот упал, захрипев. Мишка тотчас поднялся, попробовал ступить, но – увы. Нога оказалась повреждена.

Эйдэрд обхватил могучую шею.

– Прости. Продержись. Я тебя найду.

И бросился бежать.

Не успеть!

Пешком не успеть!

Он чувствовал, что враги уже на Запретном острове. Чувствовал тем инстинктом, который порой появляется у людей, всю жизнь проживших на войне.

Ярость, огромная, как ночь, поднялась в груди. Эйдэрд глухо зарычал.

Ему нужна лошадь! И люди. И время.

***

Калфус спрыгнул с коня и ждал. Улыбаясь наблюдал как принцесса, которую поторопились назвать королевой, идёт к нему. Он принёс клятву на крови, которую даже Всадники не могли нарушить. Но это было неважно. Для начала его отряду хватит тех, кто попытается с ним бороться. Остальные в любом случае станут рабами.

Сейчас его бывшая невеста казалась красивой, как никогда. Тёмные, распущенные волосы ниспадали ниже колен. Густые, шелковистые – их будет приятно наматывать на руку. Кожа белая, глаза – почти чёрные от пылающей ненависти. Это было красивое сочетание: белая кожа и чёрные глаза. А, главное, девушка шла гордо, как и подобало королеве, не девочке. Вскинув подбородок и распрямив плечи. И он представлял, как в этом гордом взгляде появится ужас, как плечи согнутся, как некогда самоуверенная королева Элэйсдэйра съёжится и будет умолять своего повелителя о пощаде и милости, или хотя бы о смерти, ползая в ногах и рыдая.

О да, они все делают так. Рано или поздно.

Зелёные глаза почти сияли в предвкушении. Нет ничего приятнее победы и унижения врагов.

– Преклони колено и принеси мне клятву верности, королева, – предложил он.

– Нет, – Леолия остановилась напротив него, бледная, но решительная. – Я не обещала тебе этого.

– Да, верно, – кивнул он, – это была милость к тебе, женщина.

Он спрыгнул на землю и обошёл добычу походкой тигра, наслаждаясь этими мгновениями. Чуть позже она закричит и будет биться, но сейчас, когда королева ещё не тронута и не понимает, что ждёт её впереди… Самый сладкий миг предвкушения.

Когда он протянул руку и коснулся её губ почти ласковым жестом, Леолия ударила. Удар был точным, без того мига неуверенности, который свойственен всем новичкам.

Калфус оценил её решимость бороться. Конечно, он успел перехватить её правую руку, стиснул так, что кинжал выпал из побелевших до синевы тонких пальцев. Принца удивило, что девушка даже не вскрикнула. Тогда он вывернул эту хрупкую руку, ломая в ней кости, но Леолия, скривившись, не издала ни звука.

И он ударил её. Сильно, коротко, кулаком в лицо.

Девушка упала на землю, из носа закапала кровь.

Принц улыбнулся. Его воины рассмеялись. Никто не из защитников дворца не заступился за свою королеву: эти трусы успели разбежаться, как только Калфус дал слово и разрешилл им уйти.

– Не ушиблись, ваше высочество? – промурлыкал принц, вглядываясь в лицо жертвы и протягивая ей руку.

Краем глаза заметил Ильсинию, забившуюся между колонн крыльца и старающуюся даже не дышать лишний раз. Но с этой всё ясно. Её он уже сломал. Слишком слаба. Не интересно. Главное блюдо поднималось с травы, стараясь не опираться на сломанную правую руку.

Глупая. Непокорная. Не усвоившая первый урок. Всё, как ему нравится.

Вдруг кто-то сзади прыгнул из окна на принца и повис на шее, сдавливая руками горло. Калфус захрипел, в глазах его потемнело. Но принца неспроста называли Огненным змеем. Он повернул голову, освобождая дыхательные пути, затем перехватил инициативу, согнувшись и перебросив нападающего через голову. Однако железная хватка не разжалась, будто это был не человек, а крокодил, чьи челюсти разжать невозможно.

Оба упали, и голова Калфуса оказалась стиснута. Принц наугад ткнул тело позади ножом, спрятанным в рукаве.

Леолия тоже бросилась на захватчика, однако Калфус почуял нового противника и ногой ударил девушку в живот, задев сломанную руку. Королева взвыла, падая на землю. Принц почувствовал, как горячая кровь течет там, где тело противника прижимается к его телу.

Всадники не вмешивались, наблюдали. Вожак должен справиться сам, иначе какой же он вожак?

Калфус ещё пару раз ткнул вслепую ножом, а затем, почувствовав, как тело врага вздрогнуло, провернул нож в ране. Захват ослаб, и принц змеёй выскользнул из смертельных объятий, отпрыгнул в сторону.

Перед ним на траве между поломанных ирисов скорчился долговязый парнишка. Он был без сознания, но его тощие руки продолжали сжимать воображаемое горло врага. Рыжие волосы кроваво пламенели.

– Это и вще твои защитники, женщина? – ухмыльнулся Калфус. – Я буду убивать его долго и щтращно, а ты будешь щмотреть, и понимать, что это будет щ каждым, кто поднимет руку или оружие против вщадника.

Леолия села, баюкая руку. Подняла заляпанное кровью лицо и глянула на бывшего жениха со злой насмешкой.

– Ты дал клятву, Калфус. Дал на крови. Ни ты, ни твои люди не причинят вреда или обиды никому, кто не поднял против тебя или твоих людей своего оружия. Юдард не поднимал против тебя оружия. Рука – не оружие.

Калфус сузил глаза.

– Хорощо, – просвистел и зацокал: – я не прициню ему зла. Но и добро прицинять не буду. Он щдохнет тут, в цветах. А вот у тебя не будет такой возможнощти!

Леолия покачнулась и встала. Сначала на одно колено, потом полностью. Выпрямилась.

«Если он меня не убьёт сейчас, – думала со спокойствием совершенного отчаяния, – то сломает и сделает то, что обещал сделать. А чтобы он меня убил, забыв о своих планах, нужно чтобы он потерял контроль, разозлился, вышел из себя…».

Голова кружилась, всё гудело, вокруг и плыло перед глазами. Боль в руке выстреливала где-то в переносице, ломила в висках. Мир расплывался перед глазами.

Леолия облизнула кровь сгуб. Она захлёбывалась в крови, текущей из разбитого носа. Горло раздирало жжение. Со стороны Шугги донёсся вой собак, ржание коней и крики ужаса. «Неужели я ошиблась в словах клятвы, и всадники сейчас убивают мой народ?». Королева содрогнулась.

– Ты нравился мне, Калфус, – прохрипела, сглатывая кровь. – Было время, когда я хотела сбежать с тобой. Помнишь, я звала тебя в сад? Там я хотела предложить тебе увезти меня из Элэйсдэйра.

Калфус остановился напротив неё и слушал, улыбаясь и наклонив голову на бок. Закат горел в его вишнёвых волосах. Вспыхивал и гас в изумрудном блеске очей.

– Знаешь, почему я тебе об этом так и не сказала?

Леолия замолчала, ожидая ответ.

– Совет щитов…

– Нет, – перебила она его. – Ты, Калфус. Ты. Ты показал себя лгуном и трусом. Ты – трус, принц. Поэтому тебе так нравится издеваться над женщинами и пленниками. Только с ними ты чувствуешь себя героем, ведь они не могут дать…

Договорить она не успела – он снова ударил. В губы. А затем схватил за волосы и бросил на землю.

– Мне не нравятся твои речи, женщина, – произнёс ласково и наступил ей на сломанную руку. Леолия не выдержала и вскрикнула от боли. – Тебя плохо воспитали. Ай-яй-яй. Придётся воспитать заново.

Принц поднял её лицо за волосы и, с любопытством глядя, как её корчит от боли, прошептал:

– Мне говорили, что Медведь тебя не топтал, и ты до сих пор девица. Это правда? Если нет, я накажу тебя, женщина. Очень сурово накажу.

Леолия подняла на него почерневшие глаза и рассмеялась. Отчаянно, зло, безумно.

– Топтал, Калфус, топтал. Я любила лучшего мужчину на свете, а он любил меня. Тебе рассказать, как это было?

Калфус наклонился к её лицу, полуприкрыв глаза. Ухмыльнулся.

– Я поставлю рабскую метку на твоем лице, не возражаешь? Она немного зацепит глаз, но у тебя же их два, верно?

Принц вытащил нож. Леолия зажмурилась.

И в этот миг из строя жадно наблюдающих всадников рыжей птицей вырвалась лошадь. Удар копытами – и Калфус отлетел в сторону. Чёрный всадник почти до земли свесился с седла, подхватил девушку и закинул на седло позади себя.

– Держись.

– Эйд!

Ей казалось, она кричит, но это был едва различимый шепот. Медведь спешился и вытащил саблю, встав перед рыжей защитницей.

– Ты соскучился по моей сабле, Калфус? Тебе нужно ещё?

Эйдэрд застыл неподвижно, словно гора. Кончик острия смотрел в землю.

Калфус прищурился.

– Ты пришёл за девчонкой? Значит, правда, что мне говорили…

– Она – моя, – лениво согласился герцог. – А медведи своего не отдают, ты знаешь.

Они стояли и смотрели друг на друга, а сердце Леолии обмирало от страха. Но Эйдэрд же сильнее, он опаснее, не так ли? Вот только… он один. Кровавые всадники, молча ожидавшие поединка между вожаками, вряд ли выпустят Эйда из круга живым. При любом исходе поединка.

– Я предполагал, что ты придёшь, Медведь, – улыбнулся принц. – Но боялся, что ты окажешься умнее твоего отца. И всё же надеялся. Ты меня не подвёл. Хочу, чтобы твоя девка увидела, как ты сдохнешь. Хочу, чтобы умирая, ты увидел, как она извивается и стонет подо мной.

Эйдэрд пожал плечами. Сбросил плащ.

– Хоти.

Молниеносный удар. Ничто в лице или фигуре Калфуса не выдало начало атаки, но Эйдэрд отбил клинок.

– Ты глуп, Медведь, – прошипел принц, снова отступая на пару шагов. Сабля герцога вновь опустилась. – Ты пришёл один. Так торопился встретиться со смертью? Или боялся, что мы с принцессой начнём раньше?

«Это же Чайка, – вдруг осознала Леолия. – Да! Как я не поняла… Ларан где-то здесь?» Она оглянулась в поисках друга, но вокруг были лишь азартные, хищные, голодные рожи всадников.

Принц вновь нанёс удар, затем целую серию стремительных выпадов. Он танцевал вокруг, словно смерчь. Но Эйдэрд отбил все молниеносные удары.

«Он ранен… У него кровь на щеке…Он весь покрыт кровью…»

И снова Калфус обошёл вокруг неподвижного Медведя пружинистым шагом хищника, присматриваясь. И вновь стремительная атака выпадов. Со спины. И Леолия не поняла, каким образом Эйд успел обернуться. Клинки сверкали вспышками молний, проследить удары не было никакой возможности.

Враги снова отступили друг от друга, и Леолия с ужасом увидела, что правый рукав Эйда разрезан, а посеревшая рубашка багровеет. Защита Медведя явно слабела. Он устал. «Эйд поскакал ко мне сразу после битвы», – поняла она, холодея.

Поняли и всадники. Они засвистели, кони заиграли под ними,выгибая шеи, приплясывая и бия копытами.

– Ты ждала своего спасителя, женщина? – ухмыльнулся принц. – Посмотри же, как он сдохнет.

Эйдэрд споткнулся и замер.

– Ты стал слабым, Медведь. Ты по-прежнему уверен в себе и своей силе, но ты слаб. Я не буду убивать тебя. Я заточу тебя ту же клетку, что и твоего друга. Буду наслаждаться вашим унижением, вашими страданиями и…

Герцог собрался с силами и нанёс удар, который Калфус отбил играючи. Медведь тяжело дышал, и Леолия с ужасом увидела, что её муж действительно измучен и устал. «Нет, нет! Эйд… Пожалуйста!»

Слёзы закипали на глазах.

Герцог пропустил ещё выпад, едва не стоивший ему серьёзного ранения – только в последний миг каким-то чудом Медведь уклонился, и сабля лишь чиркнула его по плечу, разрезав куртку.

Эйдэрд сделал ещё пару шагов назад и вновь пошатнулся. Леолия стиснула зубы. Она направила коня так чтобы тот напал на врага со спины, но Эйд поднял глаза и прошептал одними губами: «Нет». Она поняла и замерла.

Зарычав, герцог ринулся на противника, и медвежья сабля очертила вираж, едва не ранив принца... Но удар был слишком явным и медленным. Клинки вновь скрестились, и Калфус отбросил Медведя.

Эйдэрд снова отступил.

Новый выпад, и герцог, отражая его, упал на одно колено. Да, он ещё раз отразил удар, но даже Леолия увидела, с каким усилием. Всадники взревели, выхватив сабли и в полном восторге потрясая ими в воздухе. Девушка сжала левую руку в кулак. Чайка заволновалась.

Следующим ударом принц выбил саблю из ослабевшей руки Медведя, и та, сверкнув, упала в шагах в пяти.

Калфус рассмеялся и нанёс завершающий удар. Такой, каким разрубают врага от плеча до пояса.

Вот только его саблю встретил кинжал, захвативший клинок эфесом, «рогами» направленым вперёд. А затем Медведь, стремительно распрямляясь, ударил вторым кинжалом снизу вверх. Левой рукой. Остриё вошло между рёбер, и Калфус вздрогнул. С недоумением посмотрел вниз, на кинжал, а затем перевёл удивлённый взгляд на поднявшегося Эйдэрда.

– Я пошутил, – хрипло шепнул ему в лицо Медведь и, резко освободив кинжал из раны, ногой отпихнул тело принца.

Леолия ударила пятками, бросая Чайку к мужу и надеясь, что тот сможет вскочить и…

И Эйдэрд действительно взлетел на коня. Вот только сначала подобрал тело верного оруженосца. И чёрный плащ. И свою саблю.

– Ну что? – хрипло прокаркал, ставя чайку свечкой. – Сыграем?

Мимо его плеча свистнула стрела. Чайка рванула к Закатным воротам. Эйдэрд сшиб ближайших всадников, кажется, распополамив одного из них, но Леолия не была уверена в этом. Остальные с громкими воплями пустились в погоню.

«На что он надеется? Мы втроем на одном коне…»

Леолия не успела додумать эту мысль. Чайка вылетела из ворот и копыта её застучали по мосту. Ворота захлопнулись. Всадники ударили по дереву саблями.

– Эйд, они нас догонят! – крикнула королева.

Герцог обнял её, прижал к себе.

– Пускай, – шепнул сипло.

Он остановил коня на другой стороне моста и развернул мордой к замку.

– Смотри, Лео.

Дубовые створки ворот рухнули под ударами, и огненные лошади помчались по мосту. Ближе и ближе. Леолия прижалась к мужу спиной, закрывая глаза.

Грохот заставил её их открыть. Мост… взорвался.

А следом за ним задрожал от взрывов и королевский дворец на Запретном острове. Всё утонуло в грохоте, пламени, дыме, криках и ржании.

Леолия отвернулась и уткнула лицо в грудь супруга.

***

Эйдэрд вернулся в Берлогу лишь перед рассветом, когда Леолия спала. Скинул грязную одежду, принял душ, а затем, не вытираясь, залез на низкий топчан, застеленный шкурами. Наклонился к жене, всматриваясь в бледное лицо, замотанное бинтами. Нос девушки распух и покраснел, под глазами появились синяки – верный признак сотрясения мозга. Но отчего-то все эти внешние уродства придавали ей особенную трогательность, и хотелось нежно целовать и разбитые губы, и поломанный нос и…

Но Эйдэрд, конечно, не стал её тревожить.

Она изменилась. Ему вспомнилась девушка, почти девочка, в шерстяном костюме простолюдина, которая ругалась с Юдардом в придорожной таверне. Взъерошенный воробушек, наивный и забавный. Вспомнилось, как она шипела на него, когда он впервые её поцеловал, а карих глазах стояли слёзы обиды. Эйдэрд сделал это, чтобы забрать её себе, скомпрометировав, добиться выполнения собственных планов.

Но даже тогда, когда он мчался за ней в обитель милосердных дев, Леолия была всё ещё другой. Израненной, гордой, мятежной, но всё ещё наивной девочкой. Она изменилась после смерти отца, после того, как стала женой и королевой. Леолия повзрослела. Стремительно превратилась из полуребёнка во взрослую женщину.

Медведь уже знал про всё, что она сделала в его отсутствие. Про её предложение к Калфусу, про то, что заставила принца поклясться на крови. Про обманутого Инниса.

Его девочка научилась лгать!

И он всматривался во вздрагивающие то ли от боли, то ли от переживаемых во сне эмоций губы, обметённые лихорадкой, и понимал, что эту, новую Леолию, он не знает. В ней всё ещё оставалось что-то детское. Её горячность, наверное. Но перед ним был уже другой человек.

Эйдэрд осторожно взял тонкую левую руку и поцеловал её пальчики. Сначала один, потом второй, третий… Из Лео получилась бы самая лучшая королева из династии Тэйсголингов.

Бы.

Герцог лёг рядом, осторожно прижимая хрупкую девушку к себе. Она сдержанно выдохнула во сне, потянулась к нему и вдруг открыла глаза.

– Эйд, – прошептала и слабо улыбнулась.

Он с болью увидел нежность в её глазах.

– Спи.

– Что с Юдардом?

– Опасность миновала. Лечиться будет долго, но смерть ему больше не угрожает.

– А Шуг?..

– Шёлковый щит ввёл свои войска. Город чист. Медведцы добивают всадников в Золотом щите.

Она кивнула и вновь закрыла глаза. Эйдэрд замер, стараясь дышать ровно, чтобы не тревожить её сон. Но через несколько минут Леолия вновь повернулась к нему.

– Эйд…

– М-м?

Она коснулась его чёрных волос, нежно провела по затягивающемуся рубцу на щеке, а затем потянулась и поцеловала в губы. Он не ответил, но позволил себя целовать: боялся случайным движением повредить и причинить боль.

– Муж мой, – прошептала девушка хрипло, – медведь мой, друг мой…

Он нахмурился.

– Нет, Лео, – сказал глухо. – Я не друг. И лучше было бы, если бы ты меня ненавидела как раньше.

– А зачем ты меня тогда спас? Не говори, что с Калфусом ты сражался только ради того, чтобы убить давнего врага…

– Нет, – согласился он. – Я спас тебя потому что ты – моя женщина. И, если понадобится, буду драться за тебя снова. Но для тебя было бы лучше, чтобы я погиб.

Леолия нахмурилась. Обиженно глянула на него.

– Ты говоришь загадками. Мне это не нравится. Если ты дрался только потому что… То там была ещё одна твоя женщина. Кстати, по моему приказу заключённая в собственных покоях. Наверное, Алэйда погибла в пожаре…

Он приподнялся на локте, прищурился.

– С чего ты решила, что Алэйда – моя женщина?

– Вот только не надо утверждать, что вы… вы не состояли с ней…

Леолия запнулась. Медведь хмыкнул. Всё-таки что-то остаётся неизменным.

– В порочных отношениях? – переспросил вкрадчиво.

Леолия пнула его под одеялом.

– Да, – прошипела сердито.

И он увидел, что на глазах её выступили слёзы злости. Эйдэрд тихо рассмеялся и вновь осторожно прижал к себе жену, уткнувшись носом в её волосы.

– Состояли, – шепнул на ухо. – Она была моей любовницей. Год или около того. А до неё были и другие женщины.

Леолия пнула его изо всех сил, но Медведь даже не вздрогнул.

– Но это не значит, что это были мои женщины. Это были просто женщины в моей постели. Наши порочные отношения были удобны им так же, как и мне. И я никогда не обещал им большего.

– Отпусти меня! Немедленно!

– Никогда, – хмыкнул он. – Ты – единственная моя женщина. Других не было и не будет.

– Ты – грязный развратник и…

– Это намёк?

И он стал покрывать поцелуями её волосы, лицо, шею…

Глава 27. Узница Тайной башни

Трое щитов внимательно смотрели на свою королеву. Седовласый старец Диармэд, герцог Южного щита. Полный, ленивый, как кот, Нэйос, сладко жмурящийся, будто наелся сметаны. Шёлковый щит. Сеумас, "гном" с раскатистым басом – Горный.

Леолия обвела взглядом зал Совета щитов.

Нет Морского щита. И неизвестно куда исчез и жив ли Ларан. На допросе воины бывшего Золотого щита рассказали о последней «беседе» кровавого принца и Ларана. Но куда герцога девали потом – не знал никто.

Вот только чайка его нашла! Судя по тому, что послание оказалось не вскрытым, Ларан его не читал. Но никто другой не смог бы переправить Эйдэрду призыв королевы о помощи. Никто больше не мог послать чайку. Значит, на тот момент Морской щит был в сознании. У Леолии сжималось сердце, когда она думала, что, возможно, «ивовый недорыцарь» находится в королевстве Кровавых всадников в заточении. И с этим ничего не сделать.

Нет Золотого щита. По достоверной информации, его самого и почти всю его большую семью Калфус… скажем так, убил. Леолия вздрогнула. Она не видела обезображенных тел, но читала отчёты тех, кто видел. Из всей семьи осталась лишь Алэйда. Девушку спас камердинер Сеок, вытащил и провёл тайными переходами, когда кровавые всадники вошли в замок.

А вот небольшая семья Серебряного щита погибла полностью. Впрочем, она и состояла-то из отца и дочери, и оба оказались предателями. Леолия вспомнила все свои шаги, все разговоры с Ильсинией и поняла, что с самого начала та была другом с двойным дном. Да, первого убийцу на лестнице к принцессе подослала Алэйда. Но никто кроме Ильсинии не мог тогда знать, что Леолия вышла в сад. Ильсиния лишь притворялась спящей. И только серебряная фрейлина знала, что её госпожа отправилась к раненному Ларану.

Ей вспомнились слова Инниса за дверью: «Больной только недавно заснул, думаю, тревожить его…». Более ловко спровоцировать уже разгневанного Медведя войти в комнату было невозможно. А заодно создать у него ощущение, что там, за дверью, происходит что-то беззаконное. Если бы Серебряный щит действительно хотел тогда помочь Леолии, он бы остался с ней, снимая все подозрения, и не препятствовал бы Эйду войти.

Что сказать: отличная команда. Леолия долго перебирала воспоминания и, наконец, поняла, зачем всё это было нужно дочери серебряного герцога. Вспомнила искреннее отчаяние Ильсинии, когда умирал Америс. Всё просто: фрейлина хотела сама стать королевой. Сначала – выйти замуж за принца. Когда тот погиб и стало понятно, что Эйдэрд близок к трону, началась долгая игра: поссорь принцессу с герцогом, добавь масло в огонь, а затем устрани её. И вся душевная беседа после гибели отца имела целью именно это. Именно поэтому Иннис похлопотал перед королём, чтобы тот забрал Леолию из монастыря и выдал замуж за Калфуса. Ведь изначально кровавый принц хотел выдать замуж за Америса свою сестру. Серебряный герцог купился на выгодное предложение Калфуса, но Америс нужен был им самим.

О, это была очень искусная игра! Куда там простая и явная злоба Алэйды! Впрочем, Ильсиния ради собственных целей использовала и золотую подругу, провоцируя в ней ревность, подталкивая к решительным шагам, а на фоне высокомерной и злой фрейлины закрепляя свою роль верной подруги принцессы, единственной, кто отнёсся к изгою с теплом.

– Королевство стоит на семи щитах, – начала она, поняв, что затянула молчание. – Так было и так будет. Это неизменно. Однако Золотой и Серебряный щиты предали корону. А потому щит да будет взят от рода их вовек.

Три герцога склонили головы.

– Да будет так, – скорбно произнёс Диармэд.

– Да будет так, – кивнул Нэйос, по-прежнему улыбаясь и жмурясь.

– Да будет так.

От громового раската голоса Сеумаса зазвенели хрустальные бокалы.

– Да будет так, – заключила Леолия. – Говорю эти слова как супруга и доверенное лицо хранителя Медвежьего щита.

Рыжий Юдард, стоявший с мечом при входе в зал, благоговейно наклонил голову.

Леолия помолчала.

– Щиты были верны своим королям и королевам, – продолжила она, выдержав паузу, – а потому я, королева Элэйсдэйра, передаю Золотой щит тому, кто был мне верен. Тому, кто выступил против всадников и ценой своей жизни пытался предотвратить гибель своей королевы. Юдард, оруженосец мужа моего, защитник Запретного острова и правая рука моя во время обороны, возьмёшь ли Золотой щит, чтобы закрыть им Элэйсдэйр от врага и мятежника?

Герцоги переглянулись. Со времени падения Запретного острова и гибели королевского дворца прошла неделя, и, конечно, все уже знали, как оруженосец пытался спасти свою королеву, жертвуя своей жизнью.

Юдард пожал плечами:

– Можно. Только вот что… Я ж не медведец, чтоб вы понимали. Я ж из этих, кровавых.

Полуприкрытые глаза Нэйоса распахнулись. Казалось, ещё немного, и Шёлковый щит зашипит, выпуская когти. Лицо Диармэда окаменело, а Горный щит схватился за саблю. Юдард, конечно, не понял всех этих выражений и простодушно продолжал.

– Когда мне было восемь лет, отец взял меня в поход на Медвежий щит, чтобы показать, как правильно убивать медведей. Мы взяли Берлогу…

– И убили герцога и его семью, не так ли? – процедил Нэйос, сверкая глазами. – А если точнее, отрезали им головы и посадили на пики?

Юдард простодушно кивнул.

– Да. А вы уже знаете всё это? Когда мы возвращались, на нас напал отряд Эйдэрда. Он тогда ещё не был герцогом. Медведцы уничтожили всех всадников. Это было очень ненобычное сражение, ведь их было раз в десять меньше. Но меня господин Эйд запретил трогать и забрал себе. Так я это к тому, чтобы вы знали, что я не элэйсдэйрец и не медведец по крови-то.

«Эйдэрд пощадил ребёнка, – подумала Леолия. Она была шокирована рассказом. – Эйду было восемнадцать лет, у него только что убили всех родных и… Но он пощадил ребёнка.»

– Ваше величество, – Диармэд прервал затянувшееся молчание. – Уверены ли вы, что сын кровавых всадников Юдард не опустит щит перед…

– Уверена, – ответила королева и голос не дрогнул. – Юдард поднял руку на принца Калфуса, понимая, что будет убит. Именно он научил меня как правильно взять кровавую клятву, которую ни один всадник не может нарушить. В моём королевстве мало людей, которым я могу доверять так же, как оруженосцу моего мужа.

Нэйос вновь прикрыл веки. Добродушная ленивая улыбка вернулась на его румяное лицо. Сеумас хмыкнул.

– Мне плевать, где у тебя родичи, парень, – пророкотал Горный щит, – но если ты – человек Эйда, то ты человек. И если моя королева поручилась за тебя, то вот тебе моя рука.

Юдард с недоумением глянул на протянутую ему руку, и прежде чем рыжий успел спросить что-то вроде: «Зачем мне она?» или «И что мне с ней делать?», Леолия тихо ему шепнула:

– Пожми её. Это просто знак.

Юдард аккуратно пожал.

– Юдард, сын… Юдард, оруженосец Эйдэрда, – провозгласил Сеумас, – достоин стать Золотым щитом.

Остальные повторили ритуальную фразу. Леолия протянула оруженосцу небольшой медальон из медвежьего камня. С его помощью открывались порталы, через него можно было связываться с королевой.

– Могут возникнуть проблемы с народом, – мурлыкнул Нэос. – Конечно, святой Фрэнгон отдал щит простому купцу, но… Те благородные времена давно прошли… Герцог-простолюдин. Безродный…

Леолия кивнула.

– Юдард, охраняющий Золотой щит королевства, готов ли ты посвататься к Алэйде, моей фрейлине и дочери герцога Беннеита?

Новоиспечённый Золотой герцог пожал узкими плечами:

– Можно и посвататься.

Диармэд удовлетворённо кивнул. Жизнь входила в своё русло.

– А кто же будет хранителем Серебряного щита? – поинтересовался Нэйос, рассматривая собственные ногти.

– Инрэг, капитан дворцовой стражи, достоин держать этот щит, – просто ответила Леолия.

Рыжий капитан склонился в почтительном изумлении. Только сейчас все поняли, зачем он на совете.

На этот раз никто не стал возражать или задавать вопросы. Капитан, старый служака, был известен своей преданностью Элэйсдэйру и трону. В остальном ритуал назначения Золотого щита прошёл так же, как и Серебряного: герцоги прокричали «достоин», королева вручила амулет.

– Берегите свой щит так же, – шепнула она, – как берегли Шуг.

– Есть ещё вопрос, – мурлыкнул Нэйос. – Князь Тинатин изволит гневаться. Ему нужна невеста.

Леолия улыбнулась:

– Инрэг, хранитель Серебряного щита королевства, у тебя, кажется, есть дочка? Как её зовут?

***

Вот уже месяц Эйдэрд находился в Медвежьем щите. И Леолия отчаянно скучала по нему.

После уничтожения королевского дворца, Лео переселилась в Берлогу – особняк Эйдэрда. Здесь всё напоминало о нём. Парадная гостиная, когда-то казавшаяся ей брутальной и суровой: стены, затянутые бархатом цвета винного уксуса, мебель из полированного тёмного дерева, обитая шёлком такого же цвета, как и стены. Мраморный камин. Окна – стрельчатые, узкие, без гардин или какого-то намёка на шторы. Сюда принцесса приходила договориться, чтобы Медведь не женился на ней.

Леолия тогда ещё не знала, что все остальные комнаты обставлены настолько просто, что гостиную можно было бы назвать по сравнению с ними роскошной. Герцог любил камни, шкуры и дерево. Никаких шелков, бархатов, подсвечников в виде, например, изогнутого лотоса, и тому подобных красивых безделушек. Жилище воина, а не вельможи. Минимум прислуги, да и та жила во внутреннем флигеле, практически не попадаясь хозяину на глаза.

Долгими ночами королева гуляла по особняку, заходила во все комнаты, перебирала книги в библиотеке, гладила оружие в коллекции. Всё дышало им. Иногда ей казалось, что она слышит его шаги.

В ту ночь она забрела в небольшую комнату с эркером-трапецией и догадалась, что это был кабинет. Леолия обрадовалась, села за стол и стала рассматривать различные бумаги, написанные его подчерком: чёткие, будто рубленные буквы, без виньеток и росчерков. И письма ему, на которых стояли его лаконичные пометки. Королева не читала, она просто смотрела на буквы. На его буквы.

– Эйд, – прошептала, чувствуя, как ресницы начинают слипаться от слёз, – Эйд, я так скучаю по тебе!

И тут девушка увидела небольшую тетрадь, на которой лежало письмо, начинающееся обращением «Ларан». Взгляд зацепился, и Леолия невольно прочла дальше.

«Ларан

Я обещал объяснить тебе почему решил жениться на принцессе, вопреки её ко мне отношению и твоему – к ней. Вот что хочу сказать: во-первых, ты идиот. Вызвав меня на поединок и не разобравшись в том, что происходит, ты повёл себя как тупица. Во-вторых, если этот поединок закончится моей смертью, то к тебе попадёт моё письмо. Я поручил это Юдарду, а он парень весьма исполнительный. Я, как и ты, последний в своём роду. И мне некому передать то, что мне досталось от моих предков. Поэтому передам тебе. Прочитай эти записи Рэйберта, моего предка. А дальше решай сам. И да, это будет моя лучшая месть тебе.»

Письмо точно было написано Эйдэрдом – она узнала подчерк мужа. Леолия дрожащей рукой взяла тетрадь и раскрыла её. Записи были сделаны медвежьим алфавитом, но девушка уже его освоила.

«Мои потомки, – писал автор, – Я, Рэйберт, сын Юдарда, герцог и хранитель Медвежьего щита, решил написать вам о временах, полных ужаса, всю правду, дабы никто не смутил вас ложью.

Я вырос без матери, имея лишь одного отца. Герцог Юдард мало уделял внимания моему воспитанию, им занимались его воины. Я рано начал принимать участие в сражениях и рано пролил первую кровь врага. Я первым вызывался идти в разведку и последним отступал, прикрывая своим мечом и щитом отступающих. Я не только летние, но и зимние ночи проводил в седле или на горном камне, завернувшись в шкуру. Мои силу и выносливость славили от Железного когтя до Острого клыка. Но тот, чьего благоволения искал я, не удостаивал меня ни малейшим словом. Для отца моего я был словно бы и не сын. И сие очень обидно казалось мне.

Полагаю, вы наслышаны о моих подвигах и о спасении племянника короля, юного принца Тэйсгола, из рук кровавых всадников, ищущих души его. И я не стану повторять то, что, как думаю, вам известно.

Отец всегда был холоден со мной, но, когда прилетел ворон с известием о его тяжёлой болезни, я тотчас поспешил вернуться в Берлогу. В живых герцога я уже не застал. Со скорбью в душе и слезами на глазах бродил я по коридорам замка, ставшего моим наследием. И тут ко мне подошёл один из ближайших моего отца.

– Мой господин, – сказал он, – а что мне делать с безумной пленницей в Тайной башне? Его светлость не оставил никаких распоряжений на сей счёт.

Признаюсь, я был заинтригован. За всю мою жизнь в Берлоге и вне её я не слышал ни о какой пленнице. И я распорядился отвести себя туда.

Когда я поднялся по узкой лестнице в верхнее помещение, и стража открыла передо мною низкую дверь, то увидел убогую комнату, неплохо, впрочем, убранную.

На высокой постели сидела растрёпанная безобразная старуха. Она дико посмотрела на меня и закричала:

– Нет! Нет! Умоляю тебя! Не трогай меня, Юд!

И разрыдалась, ломая руки.

– Я не мой отец, госпожа моя, – ответил я, чувствуя смятение. – Прошу тебя, не плачь. Расскажи мне кто ты и как попала сюда.

Но она плакала и просила меня уйти, называя меня именем отца моего. Я не знал, как утешить эту безумную женщину. Не понимал, зачем она здесь. Наконец, отчаявшись, сказал ей, что я Рэйберт, сын герцога Юдарда. И тогда женщина замолчала и посмотрела на меня, отняв костлявые руки от лица своего.

– Рэй? – спросила, а затем, вскочив, с живостью подошла ко мне.

Признаюсь, я малодушно отступил на шаг, опасаясь и не зная, чего ожидать от неё. А она, с любовью глядя на меня, коснулась лица моего и снова заплакала.

– У тебя уже усы, сынок, – лепетала безумная. – Усы и борода. Ты уже мужчина и воин. А я помню тебя другим, Рэй… Я помню, как ты жадно пил молоко моё, и как кричал по ночам, когда резались первые зубки. Я помню, как баюкала тебя…

– Кто ты? – спросил я, чувствуя ужас в сердце моём.

– Я – мать твоя, сынок, – прошептала она. – Я – узница отца твоего. Он надругался над честью моей, и ты – плод этого надругательства.

Я не хотел верить ей и быстро ушёл, распорядившись, чтобы женщину накормили и дали ей свежее бельё. Но вне себя от смятения, я стал расспрашивать старых слуг, и представьте мой ужас, когда я убедился, что сумасшедшая – родная мать мне.

Когда я пришёл в следующий раз к ней, она снова не узнала меня, приняв за насильника – отца моего. Но я ласками и уговорами убедил бедную, что я Рэйберт, несчастный сын её. И она, перестав бояться, снова начала связно разговаривать со мной.

– Кто ты? – спросил я её. – Кто родители твои? Почему братья твои не пришли к тебе на помощь? Или у тебя нет ни родных, ни братьев?

– Мой отец, – послушно отвечала она мне, – герцог Серебряного щита. Где братья мои – неведомо мне. А муж мой – король Фрэнгон.

Я вздрогнул и спросил:

– Как имя тебе, мать моя?

– Руэри, – отвечала она.

Признаюсь, я не сразу поверил ей. Но расспросив её тонко о разном, понял, что её слова – не плод воспалённого воображения.

– Сын мой, – спросила и она меня, – ответь мне правду и не солги: жив ли ужасный отец твой?

– Герцог Юдард мёртв, – ответил я.

Она воздела руки к небесам и заплакала слезами радости. А потом вскочила с постели и стала собираться поспешно.

– Отведи меня к королю! – потребовала она, и глаза её блестели, как у тех, кто жестоко мучим лихорадкой. – Отведи сейчас же, он ждёт меня!

Я не сразу понял, что она говорит о покойном короле Фрэнгоне. А когда понял и сказал ей о том, Руэри, мать моя, упала на колени и разрыдалась. И я никогда прежде не видел такой скорби. А потом вдруг перестала рыдать и терзать себя, и глянула на меня почти разумно.

– А кто же ныне правит Элэйсдэйром? – спросила.

И, клянусь, я бы солгал ей, если бы понял, зачем она спрашивает это.

– Король Тэйсгол, да продлит богиня дни его, племянник короля Фрэнгона, – отвечал ей с подобающим благоговением.

И тогда она встала, запрокинула голову и крикнула:

– О, Царь Ночи! Прими душу мою, а взамен выслушай проклятье! Да падёт моя ненависть на короля Тэйсгола, из-за которого душа моя была разлучена с королём сердца моего. На него и на всех потомков крови его. Пусть земля не приносит урожай в королевстве, которое мой Фрэнгон предпочёл мне! Пусть враги жестоко терзают окраины его! Пусть все беды обрушатся, и природа восстанет, пока не иссякнет династия Тэйсголингов! Да не престанут беды, пока жив кто-либо из потомков Тэйсгола!

– Мать моя! – вскричал я ужасе. – Что ты говоришь?

Она взглянула на меня и задрожала:

– О, Владыка! – залепетала, простирая ко мне руки. – Но не сына! Только не моего сына, не род его! Не его землю. Сын мой! Отомсти за меня! Ты должен отомстить за меня! Ты, или твои дети, или дети детей твоих. А если нет…

Она остановилась и дико глянула на меня. Ненависть сверкнула в глазах её.

– Если минует и сто, и двести лет, но ты и дети твои не отомстите за меня, то пусть моё проклятье обрушится и на вас. Всем, предавшим меня – проклятье! Царь Ночи! Услышь просьбу той, что предала королевство ради любви, и любовь которой предали ради королевства! Отдаю тебе истерзанную душу мою, да исполнишь!

И сказав эти ужасные слова, она рухнула бездыханной. А я стоял, застывший, точно камень, и не знал, принял ли древний бог моление страшной матери моей. И вдруг померк свет, и мне показалось, что мир перестал быть. Но вскоре вновь стало светло.

А в том, что написано в тетради сей, я, Рэйберт, сын клятвопреступника герцога Юдарда и несчастной королевы Руэри, клянусь и присягаю, что всё написанное – правда. Я не ведаю, сбудется ли проклятье матери моей, но прошу потомков моих верой и правдой служить Элэйсдэйру и королям его. Однако знайте, дети и внуки мои, что происходите от бедной королевы Руэри, и что нет тела её в королевской усыпальнице. А есть тело её на нашем родовом кладбище, у столетней сосны, под Медвежьим камнем с надписью: «прости» и датой кончины.

Я не стал рассказывать королю о том, что было со мной, и о словах, сказанных матерью моей. Не все проклятья сбываются. Молчите и вы».

На этом записи заканчивались. Леолия бессильно опустила руки. Тетрадка выпала из них, прошелестев страницами, соскользнула на пол. Королева подняла бледное лицо и встретила взгляд Эйдэрда, герцога Медвежьего щита, рождённого, чтобы её убить.

Он стоял, опершись о притолоку, и смотрел на супругу.

Глава 28. Враг

Леолия всматривалась в эти черты, такие ужасные в своей безжалостности, такие родные и любимые. Как могла она, слыша его слова, не слышать их? «Я не друг», «Лучше бы тебе меня ненавидеть», «Почему ты не сбежала от меня? Почему не спряталась так, чтобы я тебя не нашел?» – зазвучало в её голове.

Как она могла забыть, что герцог не лжёт! Что у него не бывает пустых слов, сказанных просто так.

Она всматривалась в черноту его глаз, чувствуя предсмертный ужас.

Он – не друг ей. Он – враг ей.

Леолия закрыла глаза руками, чувствуя, что не в силах смотреть на него. Герцог подошёл к ней, опустился на колено и обнял, притянув её к себе.

– Лео, – прошептал тихо.

– Ты убьёшь меня? – спросила она, всхлипнув.

– Да.

– Ты женился на мне, чтобы убить меня?

Слёзы пробились сквозь ресницы.

– Да.

Она отстранилась, глянула на него, но его лицо будто застыло. Брови сведены, губы сжаты.

– Убить Америса и моего отца входило в твои планы?

– Да.

Леолия вздрогнула.

– И ты убил их? – прошептала, чувствуя, как холод заползает в сердце.

– Нет.

Она всхлипнула совсем по-детски и прижалась к нему.

– Расскажи правду, – прошептала, трепеща, как пойманная птичка.

– Ты знаешь правду.

– Расскажи о смерти моего отца.

Эйдэрд медленно выдохнул.

– Он вышел из окна, – произнёс ровным безжизненным голосом. – Может быть, Иннис повлиял. Король ему доверял. Но, может быть, Эстарм решил сам.

– А Америс? Ты знал, что в вине яд?

– Да.

Она снова всхлипнула. Слёзы потекли по щекам, по подбородку, и ей не хотелось их сдерживать. Зачем? Ничто больше не имело смысла. Её медведь, её муж, её надёжный тыл оказался врагом.

– Это была моя ошибка, Лео, – тихо продолжал Медведь, а затем аккуратно взял её на руки, встал и бережно прижал к себе. – В вине был яд. Его никто не должен был выпить. Я предполагал предупредить о нём короля.

– Чтобы вызвать у него страх, что кто-то его хочет убить, и он обратился бы к тебе за помощью, как к защитнику?

– Да.

Она изо всех сил ударила его кулаком в грудь. Он потёрся носом о её волосы.

– Зачем? – простонала девушка. – Почему ты хочешь убить меня?

Он не ответил, и она поняла, что спросила неправильно: Эйдэрд не хотел её убивать. Медведь попал в ловушку: если он не убьёт последнюю из рода Тэйсголингов, то погибнет королевство и Медвежий щит с ним. Вернее, не так: сначала щит, а затем кровавые всадники прорвутся через Медвежьи горы. У него не было выбора. Изначально не было выбора. Поэтому он так отчаянно сопротивлялся своей любви к ней. Поэтому в их самые нежные мгновения ему было так плохо: ведь он ни на миг не забывал о том, что должен будет сделать.

– Когда? – спросила Леолия, точно зная, что Эйдэрд владеет ответом.

– Сегодня утром. До восхода.

Она обхватила его руками и, уткнувшись в шею, разрыдавшись, а он гладил её тёмные волосы.

Бежать? От него? Это вообще реально? Да и…

Всё то, что происходило с Элэйсдэйром и династией – следствие проклятья королевской крови. Всё: истощение, чума на Юге, землетрясение на востоке, неурожаи, нашествие врагов, предательство двух щитов…И она, Леолия – проклятье и гибель своего королевства. Если она выживет, то все эти ни в чём не повинные люди умрут. Не цвет её волос, а кровь Тэйсгола, текущая в её жилах, губит всё вокруг. И с этим ничего нельзя сделать. Леолия вспомнила, как Эйдэрд сказал, что прочёл все книги по магии, какие смог найти, и только теперь поняла, зачем он это сделал: он искал как можно избежать проклятья иным путём. А значит, даже ему не под силу её спасти.

Медведь мягко и нежно покачивал её, баюкая, как ребёнка.

– У нас ещё есть время, – шепнул ей на ухо.

– Нет, – она отстранилась, положила руки ему на плечи, – сделай это сейчас. Я не хочу ждать.

Голос королевы прервался. Герцог кивнул, а затем запрокинул её лицо и поцеловал в губы. И Леолия ответила. Это был их самый горький поцелуй.

– Не бойся, – шепнул он после, – это не будет больно.

Последняя милость палача – смерть без боли. Леолия знала: он сможет.

– Подожди, – остановила она, – я хочу, чтобы это случилось там, где погиб мой отец.

– Хорошо, – мягко согласился Эйдэрд.

Он вынес её на руках из Берлоги. Уже осёдланный Мишка фыркал во дворе. Было темно и удивительно тихо. Раненный кровавыми всадниками Шуг спал.

Герцог бережно посадил супругу в седло, затем запрыгнул позади неё. Чёрный конь, всё ещё прихрамывая, двинулся на Запретный остров. Закатный мост, соединяющий правый берег и остров, был уничтожен взрывом, а у Леолии не дошли руки до строительства нового, или хотя бы временной переправы. Всё равно ведь в дворцовых развалинах никто не жил больше. Разрушения же в городе требовали от королевы пристального внимания. И герцог направил коня прямо по гранитным ступенькам, спускающимся с набережной к реке.

Мишка вошёл в воду и поплыл. Леолии не хотелось думать о неизбежной смерти. У неё так мало времени оставалось! И так много дел и забот. Она столько всего не успела!

– Ты что-то узнал о Ларане? – спросила королева, положив голову Медведю на плечо затылком и бездумно глядя в переливающееся звёздами небо.

– Нет.

– Как потом будешь отводить подозрения от себя? Как вообще обставишь мою смерть? – деловито уточнила Леолия.

Королева уже взяла себя в руки.

«Не королевство для короля, а король – для королевства», – повторяла она про себя слова отца. И слова Эйда: «Выше подбородок, принцесса. И ни перед кем его не опускайте.». Даже перед смертью.

Герцог не ответил. Она обернулась, стараясь в темноте разглядеть его лицо. Но он смотрел не смотрел на неё.

«Эйд никогда не отвечает на вопросы, на которые не хочет отвечать!» – с досадой подумала Леолия. Ей стало обидно, что вот, она умирает, а он…

И вдруг она поняла.

– Ты убьёшь меня и потом умрёшь сам? – спросила, холодея.

Он покосился на неё, и снова прижал к себе вместо ответа.

– Не смей! – зашептала она. – Эйдэрд! Ты должен выжить. Ты должен позаботиться о защите королевства! О Медвежьем щите, о других щитах. Должен, понимаешь?

Он приглушённо зарычал.

– Надо что-то решать с Морским щитом, – торопливо продолжала она, глядя как уверенно приближается противоположный берег. – Надо учесть опыт проникновения всадников через предателя. Нужно утвердить новую династию и не допустить гражданской войны. А ещё Персиковый султанат… Я так и не разобралась, какое участие султан принимал во всей этой истории. То послание, оно ведь было не от Ларана, ты же понял? Поэтому и ворона, а не чайка. И Юдард не сможет управлять Золотым щитом без твоей поддержки, он ещё очень молод…

Леолия боялась не успеть. Если бы она только знала раньше, что у неё так мало времени осталось!

– Замолчи! – рыкнул он.

Мишка встал на ноги и пошёл на берег, расплескивая воду грудью.

– Ну уж нет! – разозлилась королева. – Я скоро замолчу совсем, так что не закрывай мне рот. Слушай! Это очень важно.

Она увидела, как он стиснул кулаки. Чувствовала, как тяжело дышит, подавляя эмоции. Но Эйдэрд вновь разжал кулаки и притянул к себе Леолию, и она поразилась силе его самообладания.

– Например, камень. Я могла пойти на развалины, и на меня упал камень. Да, согласна, глупо. Как бы я туда добралась? Ну а если это был какой-то всадник-одиночка, решивший мне отомстить за Калфуса?

– Лео, – тихо простонал Эйдэрд, – я не буду ни от кого ничего скрывать. Не надо ничего сочинять.

– Хорошо, – вздохнула она. – Тогда просто сделай вид, что ты приехал завтра. Никто же не знает, что ты уже тут. Следствие упрётся в тупик, и народ решит, что меня убил Спаситель.

Они остановились среди обгоревших камней. Леолию замутило от мерзкого запаха гари и жаренных тел. Эйдэрд спешился и бережно снял её с Мишки. Она тотчас обернулась, обняла его, притянула к себе и поцеловала.

– Эйд, – шепнула в самые губы. – Не обвиняй себя. Я знаю, что ты меня любишь, и не хочешь моей смерти. И для меня это – самое важное. Я понимаю, что ты должен это сделать, иначе погибнет и королевство, и твой щит.

Она нежно провела пальцем по рубцу на его щеке. Эйдэрд закрыл глаза и закусил нижнюю губу. Тонкая струйка крови побежала по ней.

– Женщина, что ты сейчас делаешь?!

А потом глянул на неё бездонными глазами. Она почувствовала, что тело его сотрясает дрожь.

– Лео, что ты за человек?! Ты знаешь, когда я начал привязываться к тебе? Когда ты пришла ко мне и заявила, что ненавидишь, и презираешь, и не будешь моей женой. Ты стояла в моей берлоге и сверкала глазами, как сумасшедшая. Потом решила удрать с этим уродом. И мне пришлось тебя спасать и сражаться с послом другой страны. Я – твой враг, твой убийца – должен был постоянноспасать тебя! Мне пришлось сидеть у твоей постели, когда Алэйда отравила тебя, вытирать твой пот, менять тебе рубашки. Да, Лео, я солгал тебе, что никто не видел твоего тела. Я кормил и поил тебя с ложечки. Ты таяла в моих руках, горела огнём. Ты не оставила мне возможности перестать тебя спасать.

– А зачем ты это делал?

– Королевству нужен король. Без законного монарха страна бы погрузилась в хаос. И я не заметил, когда начал спасать тебя по иным мотивам.

Леолия вздохнула. Она понимала это. И сейчас, больше чем смерти, боялась за своё королевство. Что будет с ним? Положим, проклятье исчезнет. Но ведь нет законного наследника трона? Разве что муж королевы… Но ни она, ни её супруг не были официально коронованы. Кому после смерти последнего представителя законной династии станут служить щиты? И не начнут ли они рвать власть из рук друг друга, ведь они все равны? Вряд ли Шёлк согласится подчиниться Горному щиту… Да что там Нэйос! Леолия даже в собственном старике-дяде не была уверена…

Перед её мысленным взором пронеслись картины пожарищ и междоусобной розни…

– Всё было так просто и так продумано, Лео! Ты становишься моей женой, затем погибает твой отец, – тихо продолжал Эйдэрд.

Леолия опустила глаза и увидела, что кулак мужа сжимается-разжимается. Должно быть ему стоило огромных усилий сдерживать боль и ярость. Она вслушивалась в его охрипший голос. Было приятно, что ему больно.

– Потом умирает король Америс. Его должны были хоронить под радостные крики народа, а не под слёзы скорби. Уверен, Америс быстро бы справился с этой задачей. Затем королевой становишься ты, и, в конце концов, я оказываюсь вдовцом и беру ответственность за Элэйсдэйр на себя.

«Да, – обрадовалась Леолия. – Эйдэрд всё наладит. Ему можно отдать королевство. Он справится с остальными щитами и, может быть, даже без войны…». Она старалась не думать, что это будет уже без неё…

– С принцем у меня вышла промашка. Но король… Ты убежала, и мне пришлось мчать за тобой, Лео. И я упустил короля. Что ты делаешь со мной, женщина моя?!

– А зачем ты кричал на меня в карете? – обиделась она. – А потом арестовал меня в моих проклятых покоях! Мне с лихвой хватило заточения в монастыре!

– А что мне было делать, Лео? – устало прошептал он. – Я уже барахтался и не мог выбраться. Я плавился от твоего взгляда. От твоих прикосновений. Я попытался заставить тебя возненавидеть меня. Так было бы проще. Нельзя таким взглядом смотреть на мужчину.

– Я ненавидела тебя!

Он хмыкнул.

– Если бы.

– Ты лжёшь!

Эйдэрд рассмеялся. Хрипло и безнадёжно.

– Ты моя женщина, Лео. От этого понимания всё внутри разламывается.

– А когда ты это понял? – тихонько поинтересовалась она, пристав на цыпочки и заглядывая в его лицо. Он промолчал. – Эйд, пожалуйста.

– Когда мчался за тобой в эту юдардову обитель, – нехотя ответил он. – Когда рубил магический купол, наплевав на все последствия. И когда ты вышла ко мне из ворот. Сама. Я был до безумия счастлив тогда, Лео. Как мальчишка.

Он отвернулся и замолчал, а она смотрела на него и чувствовала, как за спиной вырастают крылья. Медведь проиграл, а она победила. Он убьёт её, но это неважно. Она всё равно победила в этой схватке.

– Мне показалось, или у тебя был меч? – спросила тихо.

– Не показалось.

– Откуда?

Он повернулся и поднял левую руку. Сейчас его лицо казалось мёртвой маской. Брови сведены, губы сошлись в прямую черту. В лучах луны Леолия увидела, как в его левой руке проявляется призрачный меч, наливается светом, обретая материальность. Она завороженно смотрела, как засеребрилось остриё. Протянула руку, желая потрогать и убедиться в его реальности, но Эйдэрд резко отступил назад.

– Нет, Лео! Это меч Эйдэрда, последнего короля Медвежьего королевства. Любой, в ком нет крови Шумэйсов, умрёт, едва коснувшийся этого меча.

Она жалко и потерянно усмехнулась.

– Я же всё равно умру, Эйд, мне можно.

Меч потух. Эйдэрд побледнел, глаза его расширились. Он шагнул и порывисто прижал Леолию к себе, судорожно зарывшись лицом в её волосы. Она почувствовала дрожь его сильного тела. Так дрожит срубленная могучая сосна, перед тем как рухнуть.

– Нет.

Сиплый, тихий, яростный стон.

– Что нет?

– Нет. Я не могу. Прости меня, – прохрипел он. – Я не могу тебя убить. Ни ради королевства, ни ради моего щита.

Она замерла в его объятьях.

– Но ты же… Подожди, Эйдэрд… Ты ехал сюда и…

– Да, – прошептал он. – Но не могу. И не смогу. Никогда не смогу.

Он прижимал её к себе, тяжело дыша, как после того боя с Калфусом.

– Но тогда… тогда же все погибнут...

Он не ответил.

Это было счастье. Она – самое дорогое, что у него есть. Дороже столь любимого им Медвежьего щита. Хотелось смеяться, кружиться, немедленно обхватить его и целовать, целовать… Она спасена! Его любовь сильнее долга!

Выгорающие сёла. Отчаянное ржание осиротевших коней. Детский плач где-то в развалинах. Колья, на которых скрючились мёртвые тела… Отчаяние. По земле Элэйсдэйра ступают красные кони кровавых всадников. Мёртвый Калфус победно ухмыляется…

Нет!

– Эйд…

Тихо-тихо. Леолия отстранилась от него, отступила на шаг, боясь, что он почувствует, как она дрожит. Он глянул на неё. Молча. И она поняла: да, он действительно не сможет причинить ей вреда. Не потому что передумал, или нашёл другой выход. Попыталась выровнять дыхание и сглотнуть спазм, застрявший в горле.

– Поцелуй меня, пожалуйста, – прошептала, зажмурившись, и Эйдэрд наклонился и поцеловал её холодные губы.

Ещё никогда Леолия не целовала его столь страстно. Её сотрясала дрожь. Она подняла упавшие было руки и стала расстегивать пуговицы его камзола.

– Здесь? – спросил он удивлённо.

– Да.

Он поддался ей навстречу. Его руки скользнули по её телу, снимая платье, освобождая от нижних юбок и обнажая кожу. Он целовал её так, будто эти поцелуи могли снять проклятье.

«Если я не умру, все погибнут, – думала Леолия, запрокидывая голову и выгибаясь навстречу его ласкам, – и он тоже. И все. Он знает это. И всё равно не может убить меня».

И от этих мыслей сердце её расцветало, а душа становилась мужественней. Теперь, когда она уверена в его любви, она может всё и не побоится ничего.

– Моя, – шептал он, приподнявшись над ней и глядя на её раскрасневшееся лицо, – ты только моя.

Его ночь сошлась с её ночью. Луна грозно сияла среди пробегающих туч, то ныряя в омут страсти, то выныривая вновь. Остатки окон на обгоревших, обвалившихся стенах дворца с осуждением взирали на безумие их страсти. И, когда он упал рядом с ней и бездумно взглянул в небо, она легла ему на грудь, вздымающуюся как кузнечные меха, и заглянула в глаза.

– Кому предназначен этот призрачный меч? И почему…

Он фыркнул, усмехнулся, скосил на неё чёрные глаза.

– Женщина, – проворчал, – девочка.

Он достиг такой степени отчаяния, когда человек радуется каждой минуте перед неизбежной гибелью. И Леолия вдруг подумала, что это отчаяние и есть подлинная свобода. Она настойчиво потянула прядь чёрных волос.

– Ты поклялся никому не рассказывать об этом?

Он нежно растрепал ей волосы в ответ. Мира больше не было. Времени – не было. Только он и она. И он уже сделал свой выбор.

– Меч способен преодолеть магию крови. Но также способен разбить и медвежью, – пояснил мягко и стал наблюдать за мечущейся в тучах луной. – Он был выкован Эйдэрдом против кровавых всадников. Король-Медведь был женат на принцессе из Элэйсдэйра, и в мече он сплёл обе магии.

– А у нас есть магия?

– У древних королей была.

Леолия задумалась.

– Покажи мне его ещё раз, – попросила, замирая внутри.

– Нет, – ответил он.

Проклятье! Эйдэрд не менял своих решений. «А в этот раз изменишь!» – разгневанно подумала Леолия и стала покрывать нежными поцелуями его грудь. Он вздрогнул.

– Почему ты не им убил Калфуса?

– Много чести.

– Эйдэрд, – она села рядом и лукаво посмотрела на него, – заберёшь меня в свой щит? Мы будем оборонять твои крепости, и если погибнем, то оба разом. Ведь Элэйсдэйр не спасти.

– Да.

Медведь посмотрел на неё, и она увидела, как блестят его глаза. То есть, перспектива умереть вместе его воодушевляет? Ну нет, любимый. Прости. Леолия улыбнулась с простодушием маленькой девочки.

– Тогда покажи мне этот меч. Всего один раз. Я хочу увидеть, что он сможет нас защитить от худшей участи, чем смерть. Мне будет не так страшно, Эйд. Я боюсь оказаться в плену у кровавых всадников. Покажи.

Он снова посмотрел на неё долгим взглядом, и что-то дрогнуло в его лице. Как будто весна тронула заледеневшую реку. Сердце Леолии растопило торжество.

Он не смог ей отказать!

Это смешно, но по-настоящему он никогда не мог отказать её просьбам.

Эйдэрд поднялся, вновь поднял левую руку.

– Меч может появляться только при луне? – хриплым шёпотом поинтересовалась она, наблюдая как древнее оружие обретает форму и металлически поблёскивает в свете луны.

– Нет. Всегда.

– Знаешь, когда ты скакал со мной из обители, я улыбалась, как счастливая дура…

– Я тоже.

Она взглянула на него с нежностью. А затем решительно схватила обеими руками его меч, чувствуя, как её тело тотчас пронзила невыносимая боль.

Эйдэрд отшвырнул её, но было поздно. Меч мгновенно исчез, и герцог бросился на колени рядом с телом королевы. Обнял её и зарычал, прижимая к себе.

Леолия, замерев, увидела, что на глазах Эйдэрда появились слёзы. Она опустилась рядом и завороженно коснулась его мокрой полоске на его щеке.

– Пожалуйста, Лео, – прошептал он. – Пожалуйста...

– Живи, – прошептала она. – Спаси их…

Но он её не слышал. Он смотрел на её неподвижное тело, целовал его в отчаянии.

Леолия встала. Она поняла, что умерла. Шагнула в сторону и обнаружила, что тонкая серебристая верёвочка связывает их руки.

«Навеки и на всю жизнь, – возникло в голове пение матери Альционы, – и нет силы, что могла бы развязать этот узел. И нет лезвия, способного разрубить эту верёвку».

Ей очень хотелось сказать ему, что она – жива. Но Эйдэрд не слышал её, он будто окаменел, застыл, и её сердце разрывалось от боли, глядя на его боль.

Сердце. Есть ли оно теперь у неё?

Леолия огляделась и увидела Замок. Не дворец, а именно замок. С высокими башнями. С двумя стенами. Она увидела прекрасную златовласую женщину в богатом платье и короне. Та стояла на коленях и прижимала руку к щеке. А перед ней застыл страшный мужчина. Впрочем, он не был ужасен внешностью, ведь чертами лица походил на Эйдэрда. А вот выражение лица… В кривой ухмылке его горела ненависть. Мужчина наклонился и поднял лицо несчастной за подбородок.

– Убить? Ну что ты, детка. У меня для тебя будет занятие поинтереснее.

И провёл пальцем по подбородку женщины. Леолия почувствовала отчаяние, затопившее душу древней королевы.

– Ты сделала неверный выбор, малышка. Ты выбрала его. А я ничего не прощаю, ты знаешь. Благодари любимого короля за то, что оказалась в моих руках. И его наследника.

– Н-ненавижу, – прошептала Руэри, содрогаясь всем телом, и внезапно закричала: – Будь ты проклят, Тэйсгол!

Леолия вздрогнула. Прошло двести лет. И всё это время Тэйсголинги жили на месте, где совершилось злодейство, где Руэри предала своё королевство, а её король предал свою королеву.

Златовласая королева обернулась и оказалась вдруг морщинистой седой старухой. Она пристально посмотрела на Леолию, подошла. Всё остальное исчезло. И замок, и герцог Юдард. Старуха коснулась лица девушки рукой и вдруг вздохнула.

– Спасибо, – прошептала тихо. – Вы спасли меня.

– От чего?

Леолия чувствовала, что дрожит. И это было странно, ведь у неё не было тела.

– От Царя Ночи. Проклинающий уже проклят, – прошептала Руэри. – Двести лет я мучилась, сжигаемая ненавистью.

– Но как?

– Вы отменили проклятье, совершив всё наоборот. Он пожертвовал своим долгом ради твоей жизни, ради любви, – прошелестела Руэри, – ты пожертвовала собой, спасая королевство. Проклятье уничтожено. Моя душа свободна. Я могу уйти.

И старуха отвернулась, уходя. Леолия не поняла куда: вверх или вперёд. Руэри словно уменьшалась в размерах, с каждым шагом становясь моложе.

– Подожди! – крикнула девушка. – Руэри, а как же я? Куда идти мне?

Древняя королева обернулась.

– Как хочешь, – ответила, и вновь пошла.

– Постой!

Но Руэри уже исчезла. Леолия вновь заозиралась, ничего не понимая. Стены и башни замка исчезли, перед ней снова торчали гнилыми зубами развалины дворца. А среди – Эйд, прижимающий к груди неподвижное тело. Серебристая верёвочка всё ещё связывала её душу с супругом.

Леолия вздохнула и пошла к нему. Но сколько она ни шла, он не становился ближе. И тогда она пустилась бегом. Ничего не изменилось.

– Эйд! – закричала Леолия в отчаянии.

Медведь вздрогнул и обернулся к ней. Он услышал её!

И тогда наваждение прекратилось. Леолия с размаху упала в своё тело, вдохнула, закашляла и открыла глаза.

– Эйд, – голос не повиновался ей.

Он был так бледен, что показался ей мёртвым. Эйдэрд коснулся её лица. Пальцы его дрожали.

– Проклятья нет, – зашептала она, – его больше нет!

А он вдруг зарычал, как раненный медведь, и схватил её за волосы, с яростью взглянув в глаза.

– Никогда! – проревел. – Никогда не делай так больше, Лео!

И она счастливо ему улыбнулась. Герцог закрыл глаза, пытаясь вернуть себе самоконтроль, но она обхватила его и принялась целовать это злое лицо. В губы, в брови, в нос, куда придётся.

– Эйд, Эйд, – шептала, захлёбываясь радостью.

И он снова дрогнул, прижал её к себе крепко и нежно.

– Никогда так не делай больше. Пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты обманывала меня.

– Медведцы не клянутся, – фыркнула она, истерически счастливая, – а я – медведица…

И они оба смеялись, как подростки, и целовались, как сумасшедшие.

Эпилог

В берлоге было темно – Эйдэрд снова занавесил окно, чтобы солнце не мешало им спать. Медведь и его королева лежали, обнявшись, и он прижимал её спину к своей груди. И, уже, засыпая, она тихо спросила:

– А Ларан? Что будет с ним? И с Морским щитом?

– Выкарабкается. Ты не знаешь этого человека. Я встретил его, когда он худой, грязный и ободранный, утащил у меня амулет связи, чтобы его продать. Мне было восемнадцать, ему тринадцать. Я его нашёл, мы подрались. Он как проволока: гнётся во все стороны и не ломается. Живучий.

– А если он мёртв?

– Ларан? – герцог приподнял бровь. Она не увидела, но интуитивно почувствовала по его голосу. – Невозможно. Если погибнет, щиты это почувствуют. Ведь он – последний в своем роду. А когда один род прерывается, остальные это чувствуют.

Она обернулась, глаза её блестели в темноте.

– Хорошо. Но когда Ларан вернётся – мы не знаем. А щит, тем более Морской, не может оставаться без Хранителя…

– Я возьму его на себя, – тихо успокоил её Медведь.

Леолия развернулась и обняла мужа. Взгляд из делового королевского стал жалобным, как у птички.

– Но я же тогда совсем никогда не увижу тебя! – расстроенно пролетала она.

– А ты хочешь на меня посмотреть? – вкрадчиво спросил он и перекатил её на спину, нависнув над ней на руках.

Леолия тихо рассмеялась и первой поцеловала его.

– Враг мой, муж мой, – прошептала она, – ты обещал меня съесть.

– Завтра мы едем в мой щит, я покажу тебе Берлогу.

Она сердито прищурилась.

– Мне не нравится, что ты мне приказываешь!

Он посмотрел на неё непонимающим взглядом. Леолия вздохнула и пояснила:

– Ты мог бы, например, спросить, хочу ли я поехать в Медвежий щит и увидеть Берлогу.

– Но ты же хочешь?

– Да, но всё равно надо спросить.

– Я дарую тебе право говорить «нет», когда ты не хочешь.

Она рассмеялась, и, целуя его, прошептала на ухо:

– Хорошо, поедем. И в Берлоге последний из рода Медвежьих королей съест последнюю королеву, в чьих венах течёт проклятая кровь Тэйсголингов!

Но они уже не были последними, хотя ещё и не знали ещё об этом.