Пиастры, ром и черная метка! (СИ) [Игорь Александрович Шенгальц] (fb2) читать онлайн

Пиастры, ром и черная метка!

Глава 1

Игорь Шенгальц

Охотники на пиратов

Пиастры, ром и черная метка!

Глава 1

— Абордаж! Убить этих чертовых крыс!

Крик резанул уши, и Максим словно пробудился из забытья. Запах моря, соленый привкус на губах, легкий бриз, дующий прямо в лицо.

Он стоял на палубе корабля: ошарашенный, непонимающий, растерянный и дезориентированный. Но окружающей действительности на это было наплевать.

Правую сторону головы ломило от боли. Макс провел рукой — висок был в свежей крови.

Выяснять подробности произошедшего времени не было. Здоровый бугай под два метра ростом, одетый в короткие штаны, завязанные под коленями, и распахнутую рубаху неопределенного цвета, лысый, с какими-то немыслимыми татуировками на лице, серьгой в правом ухе и саблей в руке бежал прямо на Макса, громко крича что-то угрожающее. Вокруг были и другие люди, множество людей, но Максим видел их лишь боковым зрением, все внимание сконцентрировалось на человеке, желающим разрубить его на мелкие куски.

Максим непроизвольно вытянул правую руку вперед, в ладони оказался зажат пистоль, и нажал на спусковой крючок.

Осечка!

Противник уже был рядом. Короткий взмах, и сабля врезалась в шею Макса, практически отделив голову от тела.

Резкая вспышка неистовой боли. Темнота.

— Абордаж! Убить этих чертовых крыс!

Максим открыл глаза. Палуба корабля никуда не делась, как и бугай с саблей, убивший его мгновение назад. Он вновь несся на Макса, выкрикивая угрозы, которые, как уже стало понятно, были вовсе не пустыми.

Что делать? Виски заломило от боли. Бежать — некуда! Еще раз попробовать с пистолем? Глядишь, в этот раз получится…

Максим нажал на крючок.

Яркая вспышка, резкий запах пороха. Выстрел!

Здоровяка откинуло назад, на широкой его груди, которую прикрывала лишь пестрая рубаха, появилось кровавое пятно. Пуля сделала свое дело. Выходного отверстия Максим видеть не мог, но судя по калибру пистоля, который он все еще сжимал в ладони, спину бугаю разворотило знатно. Сабля выпала из ослабевшей руки громилы и, глухо звякнув, ударилась о доски палубы.

Макс отбросил пистоль в сторону — перезарядить его ни времени, ни возможности не было. Его рука совершенно автоматически, не спрашивая разрешения у разума, потянулась к левому бедру, и через мгновение он уже выхватил из ножен рапиру — метровую полосу жалящей стали.

На него уже неслись двое — чуть помельче первого, но оба крепко сбитые, оскаленные, звероподобные, опасные. Вот только у них были сабли, а у Максима — рапира.

Саблей надо замахнуться, а потом рубить, рапирой же достаточно сделать резкий, быстрый укол — и враг мертв!

Классическая стойка — ноги чуть согнуты в коленях, упругие, руки свободные, пластичные. Откуда взялось фехтовальные умения — бог знает! Макс доверил телу действовать самостоятельно, отключив разум, оно и действовало.

Выпад!

Рапира пробила грудь первого из нападавших ровно на уровне сердца. Максим тут же попытался выдернуть оружие из раны, но чуть замешкался и едва успел уклониться от рубящего удара саблей со стороны второго. Ему не повезло — рапира застряла между ребер погибшего, он оказался безоружным против ловкого и сильного противника, который тут же воспользовался своим преимуществом.

С каким-то нечеловеческим рыком он кинулся на Макса, и деваться тому было уже некуда, он инстинктивно попытался прикрыться руками от удара, но бесполезно. Сабля — страшная штука! Взмах — и обе кисти рук снесло, словно косой.

Заорав от дикой боли, Максим затряс обрубками в воздухе, пытаясь охладить их от жгучего пламени, не веря в произошедшее. Второй удар сабли глубоко рассек ему грудь, а сильный пинок в живот бросил его на палубу.

Последнее, что он увидел перед смертью — довольную физиономию убившего его пирата.

— Абордаж! Убить этих чертовых крыс!

В этот раз Макс даже не удивился, он лишь прикинул, даст ли пистоль осечку или сработает, как в прошлый раз.

Повезло! Выстрел снес первого пирата, и Максим сам бросился на второго и третьего, не дожидаясь, пока они нападут.

В этот раз он уколол не менее удачно, но в шею, и разбойник рухнул, заливая палубу кровью, а рапира осталась у Макса в руках.

Что же, вот теперь по-честному: один на один, рапира против сабли.

Но получилось не так, как Макс себе представил. Последний пират удачно блокировал удар рапиры и тут же прыгнул на него, сбивая массой своего тела, навалился сверху, обрушивая на голову Максима град ударов, а потом, когда сознание начало плыть, принялся душить двумя руками.

Рапира давно вывалилась из руки Макса, и он схватил душившего за запястья, пытаясь разжать захват. Бесполезно! Руки у того были, словно железные.

Попытки дотянуться до горла или лица противника тоже ничего не давали, вдобавок пират придавил грудь Максима коленом, стараясь переломать ребра.

Дыхания не хватало, Макс судорожно дергался, пытаясь освободиться, но все было бесполезно. Враг оказался неимоверно силен, а Максиму не хватало мощи. Пират побеждал, еще несколько секунд — и конец.

— Ах ты, шлюхин сын! — заорал кто-то совсем рядом, и пирата ураганом снесло с тела Макса.

Секунд тридцать, не меньше, он судорожно хватал кислород открытым ртом, как рыба, вытащенная из воды. Только в отличие от рыбы, свежий воздух его воскрешал, а не убивал.

Когда, наконец, Максим очухался достаточно, чтобы принять сидячее положение вместо горизонтального, рядом уже все было кончено.

Крупный мужик лет сорока на вид, с абсолютно лысой башкой, широкими плечами и небольшим пивным пузом, одетый в плотную куртку, штаны и сапоги, выколачивал последние мозги из головы пирата. Причем, выколачивал — буквально!

У него в руке была короткая дубина с железными шипами, которой он скрупулезно бил по голове уже мертвого врага.

Мозги, осколки черепа, огромная лужа крови, вывалившийся глаз, болтавшийся на какой-то нитке — это было слишком для Максима.

Он стремительно отвернулся в сторону, и его тут вывернуло наизнанку прямо на доски палубы.

— Господин! — прямо над ухом раздался взволнованный голос. — Вы целы? Этот мерзавец не успел причинить вам вреда?

— Цел, — ответил Макс, борясь с новым приступом тошноты, — ты подоспел вовремя, Ганс!

Стоп! Почему он знает, как зовут этого человека? И не только знает его имя, но и помнит все подробности биографии. Помнит, что Ганс — его слуга, единственное наследство, доставшееся от родителя. Более того, они говорили по-немецки, а этот язык Макс никогда прежде не понимал, кроме пары всем известных фраз, типа «хенде хох» и «гитлер капут». Сейчас же он говорил свободно и легко, словно на родном. Муттершпрахе!

И тут же его словно окатило информационной волной, причем крайне высокой интенсивности.

Хьюго фон Валлентштейн — таково его родовое имя. Он — младший сын одного из германских фюрстов, отправившийся из родного дома в большой мир, дабы найти достойного покровителя. Слуга и пара монет — вот все, что дал на дорогу папаша. Впрочем, Хьюго был не в обиде — ведь папаша отдавал практически последнее. Мамаша же лишь утерла скупую слезу и благословила сына в дальний путь.

Недолго думая, Хьюго прихватил свои скудные пожитки и рапиру, за несколько месяцев пересек континент, добравшись до Севильи. Там, наслушавшись историй о прекрасной жизни в Новой Испании, отдал последние деньги за два места на торговом корабле, отправлявшегося в составе каравана в одну из заокеанских колоний, где он планировал продать свои услуги подороже тому, кто даст лучшую цену — благо, и испанским, и английским, и даже французским языками он владел вполне сносно, не говоря уже о родном немецком. Но судьба распорядилась иначе. Суда попали в сильный шторм, корабли конвоя раскидало, а на следующий день оставшийся в одиночестве торговец был атакован неизвестным кораблем. То были пираты — настоящий бич морей Нового Света.

А год на дворе стоял ни много ни мало — 1683 год от Рождества Христова. И попал Максим в этот переплет помимо своей воли, но жаловаться на этот факт было глупо. Потому как там, в 2023 году, где он жил до сего момента, его попросту не стало.

Родился и вырос Макс в Челябинске, закончил университет, нашел работу по специальности, устроившись юристом в одну небольшую адвокатскую контору, женился, через несколько лет развелся — не сошлись характерами. К счастью, детей так и не завели. Ничем особенным не увлекался, даже друзей не имел, всю жизнь предпочитая одиночество чьему-либо обществу. Удивительно, как с бывшей-то познакомился… впрочем, тогда она проявила большую инициативу, причем, как с браком, так и с разводом.

Обычный человек, даже без вредных привычек. Макс не курил, выпивать не любил, ограничиваясь редкой кружкой пива раз в месяц. В общем, был достаточно скучным и нудным типом. Пока не умер.

Нет, то было не убийство или что-то подобное — ничего, связанного с криминалом. Ошибка, ставшая трагической и непоправимой. Но такова неприятная статистика — большинство бытовых смертей происходит по нелепой случайности. Он просто поскользнулся, выбираясь из ванной. Последнее, что помнил — ноги, взлетевшие выше головы, глухой удар затылком и тишина, бесконечная, вечная. Затем мгновенная вспышка — и вот он уже на палубе корабля.

Интересно, быстро ли нашли его тело? Он жил один, выплачивая ипотеку. Впереди предстояли долгие новогодние праздники, а гостей он не ждал. Так что найдут его, конечно, рано или поздно. Коллеги обязательно забеспокоятся, когда он не выйдет на работу. Вот только к тому моменту в квартиру невозможно будет зайти без противогаза. Неприятная гибель: глупая и банальная.

Все это пронеслось в мыслях Максима настолько стремительно, что переварить полученную информацию он не сумел, организм просто не справился. Итог — очередное извержение остатков завтрака на палубу.

Между тем, события вокруг разворачивались не менее быстро, и, к сожалению, вовсе не в их пользу. Едва Макс поднял голову от досок, как осознал, что вокруг столпилось не менее двух дюжин жуткого вида головорезов, с осклабленными лицами и разномастным оружием, которое они готовы были незамедлительно пустить в ход.

Ганс стоял, закрывая Макса от толпы, с моргенштерном в руках, готовый драться и умереть. За него.

Рапира лежала тут же рядом, и Максим схватил ее, быстро поднимаясь на ноги.

Двое против толпы. Шансов ноль.

Макс затравленно озирался по сторонам, лихорадочно пытаясь найти хоть какой-то выход из сложившейся ситуации. Можно было попытаться прорваться до борта судна и спрыгнуть в воду, но это означало лишь смерть иного рода. До ближайшего берега несколько дней пути.

Умирать в очередной раз жутко не хотелось.

— Бросить оружие! — раздался чей-то повелительный приказ на английском, но Макс не спешил выполнять повеление.

Безоружных, их прикончат в один момент, а так еще есть шанс захватить с собой на тот свет пару мерзавцев.

— Что же, — без особой радости или злобы подытожил тот же голос, обладателя которого Макс никак не мог разглядеть среди окружавших их пиратов. — Ваш выбор принят. Убить их!

В следующую секунду сразу с десяток пистолей и ружей прогрохотало в ответ на команду, и тела Максима и Ганса буквально разорвало на части.

— Абордаж! Убить всех этих чертовых крыс!

Бляха-муха! Неужели, снова? Что же так не везет-то⁈ Или, наоборот, везет? Ведь он все еще жив, вопреки всяческой логике.

Казалось, его тело еще помнит касания пуль, прошедших насквозь легко и непринужденно, помнит, как куски мяса разлетались в стороны. Но вот он стоит на палубе, вновь относительно невредимый, а на него с саблей в руках бежит в очередной раз возродившийся бугай.

Нажать на крючок — осечка. Пятьдесят на пятьдесят, все в пределах погрешности. Бесполезный пистоль в сторону, дело за рапирой, которую в этот раз Макс успел выхватить.

С первым пиратом разобрался быстро, тот не ожидал особого отпора и был неприятно удивлен, когда каленая сталь пробила ему сердце. Со вторым и третьим справился с помощью Ганса, который вновь явился на помощь, окровавленный, с моргенштерном в руке, страшный и злой, как карающий демон из ада.

Но когда их снова окружила толпа, Макс решил действовать иначе.

— Бросить оружие!

Ганс зарычал, услышав все тот же приказ, отданный неизвестным, но Максим положил руку ему на плечо.

— Брось! — сказал он негромко, стараясь не спровоцировать противников на немедленное нападение.

— Они убьют нас, — угрюмо ответил Ганс, крепко сжимая моргенштерн. — Лучше погибнуть в бою, чем пойти на корм рыбам!

— Делай, что я велю! — Максим чуть повернул голову, смерив его взглядом, и слуга подчинился.

Он отбросил дубинку в сторону, после чего с независимым видом скрестил руки на груди, очевидно, ожидая немедленной смерти.

— Мы сдаемся! — сообщил Максим тоже по-английски, обращаясь сразу ко всем собравшимся.

— А зачем вы нам сдались, простите за каламбур? Мне кажется, проще прикончить вас прямо тут, на этом самом месте. Или вам есть, что возразить?

Вперед, раздвигая плечами толпу, выступил высокий человек, одетый, в отличие от разномастного сброда вокруг, богато и со вкусом в белоснежную сорочку, вышитый серебром черный камзол, распахнутый на груди и плотные штаны. На ногах — сапоги, на голове — кожаная треуголка, в правой руке — абордажный топор с длинной, больше метра, рукоятью, укрепленной лангетами, и устрашающего вида крюком на обухе. Топор казался громоздким и тяжелым, но его владелец управлялся с ним легко, словно играюче.

— Выкуп за нас не взять, — мрачно ответил Максим, вспоминая финансовые трудности Хьюго фон Валлентштейна, и прекрасно понимая, что в эту секунду их судьба висит на волоске. — А последние деньги я заплатил, чтобы нас довезли до Новой Испании.

— Капитан! Он лично прикончил Грека и Большого Уве, а этот второй размозжил череп Каспарсу!

К главарю подскочил невысокий, плюгавый тип и скороговоркой доложил ему обо всех наших свершениях. Н-да, теперь точно конец, такого не простят…

Но капитан, выслушав, неожиданно расхохотался, и толпа вокруг дружно ему вторила.

— Убили троих, а сами целы! — одобрительно покивал он головой, все еще смеясь. А потом резко оборвал смех и посмотрел Максиму прямо в глаза: — Сильные люди продаются по хорошей цене! Пусть они отработают свои жизни. В трюм их, заковать в цепи! И шевелитесь, дохлые рыбы! Груз сам себя не перетащит!..

Максим уже пожалел, что заставил Ганса бросить моргенштерн. Кажется, тот был прав — лучше было умереть на месте.

На них набросилось сразу с десяток пиратов. Одного Макс сбил с ног ударом кулака, Ганс сцепился сразу с двумя, но шансы были не равны. Их быстро повалили на палубу, хорошенько отпинали, стянули руки за спиной и потащили куда-то прочь, совершенно не заботясь о сохранности пленников.

От крепких ударов по голове и абсурдности всего происходящего, Максим впал в состоянии грогги. Сознание плыло, но каким-то неимоверным образом он еще удерживал себя от того, чтобы отключиться.

Мозг, помимо воли, фиксировал картинки, проносившиеся у него перед глазами.

Нескольких матросов торгового корабля добивали прямо на залитой кровью палубе. Одному лихо перехватили горло рыбацким ножом, и тут же бросили тело, даже не дожидаясь, пока бедолага испустит дух. Другого привязали к мачте и забавлялись тем, что метали в него топоры. Тут и там валялись мертвые тела и защитников, и нападавших. Между ними не делали особых различий, одинаково безразлично обходясь как со своими, так и с чужими. К счастью, женщин на корабле не было — даже представить страшно, что сделали бы с ними пираты.

Пиратский корабль, сцепившийся в единое целое с торговцем, был значительно меньше размерами, но при этом выглядел хищно и опасно, словно акула по сравнению с китом. От борта к борту уже перекинули доски, по которым активно переносили награбленное.

Максима и Ганса перевели на пиратский корабль, дотащили до открытого квадратного отверстия, ведущего в трюм, и совершенно безо всяких церемоний сбросили вниз.

Очередной крепкий удар Макс уже не выдержал и окончательно поплыл, теряя сознание. Напоследок, перед тем, как провалиться в темноту, мелькнула тревожная мысль: «Неужели, опять сначала?»

Глава 2

Глава 2

— Господин! Вы живы? Господин? Скажите хоть что-нибудь?

Максим пробуждался медленно. Голова болело, все тело ныло, мысли путались, воспоминания образовывали бессвязную кашу из горы трупов, перерезанных глоток, вспоротых животов и отрубленных голов.

Сон, дурацкий сон! Всего лишь сон, к счастью…

В лицо ему плеснули водой, и Макс сразу же открыл глаза, тут же придя в себя.

Дьявол их всех раздери! Не сон!

Над ним склонилось озабоченное лицо Ганса с какой-то баклажкой в руках, из которой он и поливал голову Максима.

— Господин! — радостно осклабился немец. — Вы живы!

Так, еще раз все по порядку. Вчера он умер дома, поскользнувшись в ванной комнате и ударившись головой, потом очнулся в теле молодого германского дворянина, путешествовавшего в Гавану в сопровождении слуги на торговом корабле. Не доплыв примерно сутки до пункта назначения, их корабль был атакован пиратами, взявшими судно на абордаж. В процессе боя Максим несколько раз погибал и снова возрождался в начальной точке. Вот так вот, запросто! По неизвестным причинам и непонятным способом, но факт оставался фактом — он вновь и вновь оживал после смерти в теле Хьюго фон Валлентштейна, и раз за разом вынужден был вступать в схватку с пиратами, пока, наконец, их вместе с Гансом не пленили и не бросили в трюм.

Вроде бы память не сбоила, но и полностью принять случившееся Макс не мог. Что если все это лишь бред его сознания, а сам он так и валяется в собственной ванной без чувств, и никто не придет к нему на помощь, потому что за окном зима и долгие новогодние праздники, а он так и не удосужился обзавестись хотя бы одним приятелем, которому небезразлична была бы судьба Максима.

— Господин? — в голосе Ганса появилось беспокойство, и Макс вынужденно ответил.

— Как видишь, жив. Что происходит?

Только сейчас Максим заметил, что на них обоих, да и еще на десятке человек в придачу — таких же окровавленных, грязных бедолагах — на щиколотках нацеплены ножные кандалы. Кандалы состояли из четырех железных прутьев, примерно в палец толщиной, а соединительным кольцом были прицеплены к общей цепи. Браслеты же отпирались и запирались специальным ключом. Руки им оставили свободными, но это мало что меняло. Вокруг царила полутьма, пахло мочой, блевотиной, навозом и крепким потом. Кто-то отчаянно кашлял, почти захлебываясь, другой — глухо стонал, третий беспрестанно молился, остальные либо сидели, прислонившись спинами к холодным доскам, либо спали.

Тут же рядом бродили и время от времени блеяли несколько коз, они перемещались по трюму свободно. Более того, бегали вверх-вниз по лестнице, ведущей на среднюю палубу.

Помимо коз и рабов, по трюму сновали жирные и наглые крысы, совершенно не стесняясь человеческого присутствия.

Большую часть трюма занимал груз: плотные, туго свернутые тюки, многочисленные крепко сколоченные ящики, несколько десятков массивных бочек, разномастные сундуки. Все это было бессистемно свалено по всему трюму, оставляя лишь узкие проходы, и не очень надежно закреплено. Время от времени бочонки, лежавшие на боку, начинали перекатываться туда-сюда.

Максим, конечно, не был специалистом в морском деле, но даже он понимал, что груз надо закреплять гораздо более тщательно. Любое волнение на море разметает бочки и тюки по всему трюму. Но пираты этого не сделали. Либо им наплевать на собственную безопасность, либо плыть им предстояло совсем недолго и нового шторма не предвиделось.

— Мы в плену, господин, — пояснил очевидное Ганс. — Нас скинули в трюм, вы ударились головой и потеряли сознание. Потом нас сковали, дали немного еды и воды, да ведро для испражнений — одно на всех. Затем спустили груз с нашего корабля. После этого в трюм больше никто не спускался. С того момента прошло уже больше сутки. А вы все не приходили в себя. Я начал беспокоиться…

Да, помнил бы он все предыдущие смерти, которые помнил Максим — вряд ли волновался бы об обычной потери сознания.

Итак, корабль идет неизвестно куда, захватив ценный груз на торговце, и в придачу десяток пленных — будущих рабов. Все пленники — крепкие мужчины-матросы средних лет, среди них лишь один юноша-юнга лет шестнадцати. Ни одного старика — их не продать, проще сразу за борт, на корм акулам. Рационально. Алоизыч был бы доволен.

Один из пленных вновь громко застонал. Максим узнал его — это был помощник капитана торгового корабля — достаточно молодой для этой должности, высокий и статный, с правильными чертами лица, черноволосый и смуглый, своей выправкой скорее походивший на офицера военного корабля. Именно с ним Макс договаривался об оплате путешествия. Голова мужчины была перемотана окровавленной тряпкой, он бредил, не приходя в сознание. С какой целью его-то схватили, интересно? Он еще долго не сможет принести пользы, помощнику крепко досталось во время вчерашней драки. Один из матросов, скованный рядом с ним, протирал ему лицо влажным куском материи.

Так, а сам-то цел или все же пострадал больше, чем кажется по первым ощущениям? Макс осторожно поднялся на ноги, загремев цепями, чем вызвал недовольные взгляды прочих пленников. Но ему было плевать на чужое недовольство, его сознание странным образом совместилось с сознанием Хьюго фон Валлентштейна, который вовсе не отличался человеколюбием и терпением. Память и привычки Хьюго стали одновременно памятью и привычками Максима, при том, что и свою прошлую жизнь он прекрасно помнил, но она как бы отошла на второй план.

Макс чуть развел руки в стороны — вроде целы, ноги тоже, ран не видно. Вот только голова гудит… но она болела с момента, как он очутился в теле германца.

— Вы не ранены, господин, — подтвердил Ганс, — повезло!

Да уж, повезло… еще вчера обдумывать планы на новогодние выходные, а сегодня валяться в вонючем трюме пиратского корабля.

Макс пинком отбросил слишком близко подошедшую крысу, потерявшую от безнаказанности всяческую осторожность. Крыса отлетела на несколько шагов в сторону и юркнула в какую-то щель между тюками, напоследок злобно зыркнув глазками-бусинками на Максима.

— Дай попить! — попросил он Ганса, и тот вручил ему давешнюю баклажку.

Вода была теплая и отдавала тухлятиной, но выбирать не приходилось.

— Откушать не желаете, господин? — в голосе слуги появился явный сарказм. — Могу предложить вяленую рыбу, слегка подпорченную червями, и сухарь, из которого сначала нужно вытрясти муравьев.

— Давай сухарь, — подумав, выбрал Макс.

Муравьи — ерунда! В детстве он пробовал их на вкус, наслушавшись рассказов об особой кислинке, присутствующей в этих насекомых. Ничего, не умер. Глядишь, и сейчас выживет.

Сухарь оказался таким твердым, что им при желании запросто можно было пробить борт корабля. Но чуть смочив его водой, Макс сумел его разгрызть, и съел до последней крошки. Молодой организм требовал пищи!

Покончив с сухарем, Максим подумал было, не попробовать ли разобраться и с рыбой, но оказалось, что за это время ее уже умял Ганс, целиком, прямо с костями.

Кстати, о Гансе Вебере. Макс помнил всю его историю, которую знал Хьюго. Рослый и сильный, он с малых лет сопровождал фон Валлентштейна-старшего в его путешествиях и войнах. Дважды был серьезно ранен, но упрямо выкарабкивался из лап смерти, хотя доктора, глядя на его израненное тело каждый раз лишь разводили руками — мол, не жилец. Многократно спасал жизнь Валлентштейну-старшему, за что заслужил себе право жить в его землях до самой смерти. Но когда Хьюго засобирался в дорогу, самолично попросился в его компаньоны — не сиделось Гансу на одном месте, чах он. А жены и детей за эти годы Ганс так и не завел. Отец одобрил просьбу, сказав, что лучшего компаньона для его сына и желать нельзя.

И вот, получается, двадцать пять лет Ганс верой и правдой служил Валлентштейну-старшему, а Валлентштейн-младший всего за пару месяцев его практически погубил. Максиму было все равно — он ничего по этому поводу не испытывал, а вот остаточные эмоции Хьюго говорили о том, что ему слегка стыдно.

— Как думаешь, Ганс, есть у нас шанс сбежать?

Слуга пожал широкими плечами.

— Когда будут от цепи отцеплять — можно попробовать. Но это случится, когда мы будем уже на одном из их островов. А тогда бежать смысла нет — нас там сдаст первая собака. Нужно выждать более удобный момент!

В целом, Макс был с ним согласен, вот только опасался, что удобного момента не представится вовсе. Ведь пираты — не дураки, рабов они сторожить умеют — ведь это живые деньги. И не важно, черные рабы, красные или белые — лишь бы крепкие, да послушные. А послушанию быстро учат на плантациях, самых же непонятливых попросту запорют плетьми до смерти.

Матросы-испанцы пребывали в полном унынии. Они не понаслышке знали, что их ждет в будущем, и не питали ни малейших надежд на благоприятный исход событий. Флибустьеры южных морей были преимущественно англичанами, французами или голландцами, и с испанцами у них были давние счеты. А тут такое счастье — жирный торговец без охраны — повезло! На боевой дух матросов у Макса надежды было мало, но других соратников по несчастью не имелось.

С верхней палубы сквозь решетку, прикрывавшую трюм, доносились пьяные голоса — пираты праздновали богатую добычу. Будь это военный корабль, ни о какой пьянке и речи идти бы не могло, но здесь царили свои правила, и капитан, как видно, поощрял подобные возлияния.

Интересно, подумал Макс, сколько человек сейчас на борту, не считая пленников? Скажем, максимальный экипаж корабля подобного размера должен был составлять не больше сотни человек — остальным просто негде было бы поместиться, но вряд ли здесь наберется такое количество. Во время боя он видел от силы несколько десятков пиратов, к тому же часть из них была убита при абордаже. Даже если допустить, что их тут всего сорок-пятьдесят, дает ли это шанс? Освободить пленников, вооружить их чем-то, убедить рискнуть и напасть на гуляющих наверху пиратов? Нет, не захотят, побоятся.

Прав Ганс, надо выжидать удобный момент, иначе убьют. А что произойдет после очередной смерти, Макс не знал. Возможно в этот раз он погибнет окончательно, а даже если опять очнется — вновь вернуться в исходную точку, пережить момент абордажа и последующие за ним события он не хотел.

Ганс, с интересом наблюдавший за сменой выражений лица фон Валлентштейна, одобрительно кивнул, когда понял, что Максим в итоге пришел ровно к тем же выводам.

— Пока с нас не снимут кандалы, нечего и пытаться, — сообщил он свою мысль. — Сражаться не получится, в воду прыгнем — утонем. А там, глядишь, фортуна и улыбнется…

Согласившись мысленно с этими размышлениями, Макс сел на доски, прислонившись к переборке, и задремал. Нужно отдохнуть и набраться сил — они скоро понадобятся.

Но долго спать ему не дали.

Гул голосов на верхней палубе и в кубрике все нарастал, кто-то уже орал пьяные песни. Веселье только разгоралось.

По лестнице в трюм спустились трое. Ганс тут же толкнул Максима в бок, заставляя пробудиться.

Выглядели они весьма колоритно: мешковатые короткие штаны до колен, цветные атласные жилеты на голый торс — причем, каждый жилет был разного цвета. На головах двое носили круглые вязаные шапочки, а третий повязал голову платком, из-под которого свисали слипшиеся патлы. К широким в две ладони поясам на петлях были пристегнуты рыбацкие кривые ножи. Видно было, что костюмы у всех сборные, составленные из награбленного — слишком уж пестро и разномастно они выглядели. Отсюда, видно, и пошло выражение «мотли крю» — пестрая команда.

Пришедшие пираты были пьяны в хлам. Выглядели они при этом страшно: лица злые, взгляды бешенные. У одного из них к поясу была прицеплена увесистая связка с ключами.

— Том, погляди-ка на этих испанских собак! — заплетающимся языком провозгласил длинный, как палка, моряк с отсутствующим левым ухом. Говорил он по-английски, а в руках держал бутыль с мутной жидкостью. — Это же не мужчины, Том! Это трусливые бабы! Что скажешь?

— Ненавижу испанцев! — согласился второй, которого назвали Томом, и сплюнул густой желтой слюной прямо под ноги. Он был среднего роста, но широкий, как стол, с длинными, словно у орангутанга руками.

Третий пират, владелец связки ключей, молчал, но поглядывал на пленников таким тяжелым взглядом, что раньше Максим бы поежился и постарался бы втянуть голову в плечи, но теперь характер Хьюго не разрешил ему этого сделать. Наоборот, он сел свободнее, насколько это было возможно.

Но пришедшие пока не обращали на него внимания — слишком далеко от лестницы он находился. У них нашлись жертвы под рукой.

— А что ты скажешь, Джек, если мы прирежем парочку? — полюбопытствовал Том, вытаскивая нож.

— Скажу, Том, что нашему капитану это не понравится, — возразил худой. — Он планирует выручить за этих баб хорошие деньги.

Испанские матросы, к счастью для них, не понимали английский, но перевод особо и не требовался, намерения пиратов были ясны.

Том ненадолго задумался, механически подравнивая ногти на левой руке ножом.

— Тогда предлагаю их слегка попортить, — придумал он, наконец. — Уж на это-то наш капитан ничего не сможет возразить?

— Думаю, на это он не возразит, мы в своем праве, главное — не калечить, чтобы потом работать могли! — подтвердил Джек, а третий пират лишь согласно кивнул. — И как же мы их попортим?

— А ты не знаешь, как портят баб? — ухмыльнулся Том.

Вероятно, Хьюго фон Валлентштейн не понял бы, к чему все идет, но Максим, выросший при тотальном доминировании меньшинств над большинством, сразу смекнул, в чем дело. Пираты попросту собрались использовать испанцев вместо женщин. А может, что тоже весьма вероятно, при их образе жизни им и женщины-то были не особо нужны.

Сука, чертовы содомиты! Не успев попасть в прошлое, тут же нарваться на заднеприводных — такого поворота событий Макс точно не ожидал. Нет, конечно, он понимал, что пираты — убийцы и грабители, жуткие головорезы, которые ни во что не ставят человеческую жизнь… но как-то совершенно не подумал о том, что экипаж корабля состоит исключительно из мужчин, которые подолгу не видят женщин, и что среди них запросто могут процветать разного рода перверсии — все же это не военный корабль, где есть устав и наказание за мужеложство.

Ладно, если бы в экипаже лишь один оказался бы гомосеком… но сразу трое! Уж не поэтому ли они и держались столь тесной компанией? Или это как в тюрьме: если ты, а не тебя, то, вроде как и не считается, а даже наоборот, поощряется. Максим лично никогда не понимал подобных правил и искренне удивлялся некоторым женщинам, которые гордились своими отсидевшими мужьями и даже пугали ими, говоря, мол, да он таких, как ты, на зоне десятками имел!.. Вот уж, что называется, странный повод для городости… но кто чем богат…

Пираты, между тем, неспешно оглядывали пленников, тех, кто был прикован ближе к лестнице — дальше идти пиратам было лень, поэтому до Максима с Гансом проверка не добралась. Матросы отводили глаза в сторону, еще не догадываясь, какая участь ожидает одного или нескольких из них. Но первичный осмотр потенциальных жертв мужеложцев не удовлетворил. Кажется, ни один из них не соответствовал их критериям отбора.

Именно в этот момент раненый помощник капитана вновь застонал и открыл глаза, так не вовремя вынырнув из долгого забытья.

— Смотри-ка, Том, какая у нас тут милашка проснулась! — длинный Джек плотоядно ухмыльнулся и непроизвольно облизал губы.

— Крошка просто почувствовала, что рядом настоящие мужчины! — подхватил мысль Том, а третий безымянный пират лишь глухо рассмеялся, он вообще был молчуном.

— Давай-ка отстегнем его от прочих! — решительно приказал Джек, и безымянный пират тут же загремел ключами на поясе, выискивая нужный.

Мысли в голове у Максима стремительно сменяли одна другую. Он понимал, что если сейчас не предпринять хоть что-то, то молодому испанцу не поздоровится — тот недостаточно пришел в себя, чтобы оказать сопротивление гомо-пиратам. Но что можно сделать, будучи закованным в кандалы и прикованным к общей цепи?

Секунды уходили, помощника капитана уже отцепили от остальных и, подхватив под руки, начали оттаскивать в сторону, в узкий проход между тюками и сундуками с добычей, подальше от чужих глаз.

И тут сверху, где только что звучала очередная пьяная песня, более похожая на весенний ор пары десятков медведей, раздались громкие, резкие крики, а потом один за другим хлопнули несколько выстрелов и, кажется, зазвенела сталь.

Драка⁈..

Вот он — единственный шанс, понял Максим. Если действовать, то прямо сейчас!

Глава 3

Глава 3

Максим встал на ноги, чуть согнувшись, и приподнял цепь с двух сторон он себя. Ганс проделал то же самое без малейших вопросов.

— Сеньоры, — обратился Макс к матросам, наблюдавшим за ним с тревогой и сомнением, — если вы хотите спасти старшего помощника от участи худшей, чем смерть, то сейчас самое время это сделать!

За звуками все разгорающейся драки, раздававшимися сверху, ему даже не пришлось понижать голос. Он лишь удивился, как свободно говорит по-испански, используя память фон Валлентштейна. Ладно бы — английский, им Макс и так владел достаточно неплохо, как и немного понимал французский — учил в гимназии вторым языком. А вот немецкий и испанский полностью заслуга Хьюго.

— Нас же убьют, — резонно заметил один из матросов — крепкий малый с печальным взглядом теленка. Такой может убить одним ударом кулака, но природной робости в нем было больше, чем храбрости.

— Вас всех так и так убьют или продадут в рабство, что, поверь, еще хуже. На плантациях живут недолго!

— Но живут ведь, — подчеркнул главный вывод матрос.

Где-то неподалеку испуганно-недоумевающе вскрикнул помощник капитана. Кажется, за него взялись всерьез. Максим понял, что время уговоров прошло, и рявкнул неожиданно грозным тоном, каким никогда прежде не изъяснялся:

— Я сказал, всем встать, взять цепи в руки и вперед, помогать вашему командиру!

И матросы подчинились. Нехотя, но поднялись, взяв цепи в руки. Но это было лишь полдела. Ходить с ножными кандалами оказалось крайне сложным занятием, практически невыполнимым, это Макс осознал сразу.

Он видел в каком-то сериале про бандитов, как полицейский пристегнул подозреваемого за щиколотку правой ноги одной стороной наручников, а вторую сторону прицепил к штанине. И не то, что бежать, а просто идти было очень болезненно и затруднительно — наручники при каждом шаге больно били по ахиллову сухожилию.

И все же они как-то двинулись вперед. Матросы перестроились, чуть сдвинулись, первыми пустив Макса и Ганса, но никто такому порядку не возражал. К счастью, общая цепь не была пристегнута к основанию мачты, а лишь соединялась сама с собой на концах, замыкая круг.

Таким методом, гусиным шагом, позвякивая цепью, стараясь снизить неудобство от кандалов, они преодолели часть трюма. Идти было неудобно во всех смыслах: слишком тесно, больно ногам, кто-то постоянно отставал и спотыкался, создавая лишний шум и замедляя движение. Если бы не бой наверху, их давно бы уже услышали и приняли меры.

Пока им везло.

«Скованные одной цепью, связанные одной целью!» — хотелось запеть Максу, но он понял, что это нервное и постарался успокоиться.

Мелкие-мелкие шажки, но каждый приближал к цели. Еще немного, и еще!

Наконец!

Максим и Ганс первыми увидели эту картинку, протиснувшись в узкий проход между тюками и бочками, но движения не прервали, лишь только слуга неодобрительно покачал головой, а Макс сплюнул от отвращения. Матросы, шедшие следом, один за другим выходили на свободный от товаров пятачок, и инстинктивно пытались креститься, только цепи в руках этому мешали.

Помощника капитана стоя привязали к большой бочке. Руками и ногами он словно пытался ее обхватить, но размаха не хватало. Офицер был в сознании, но от безысходности происходящего, кажется, повредился разумом, потому как лишь мычал нечто невнятное и неистово дергался, безуспешно пытаясь освободиться.

«Может не надо, Шурик?» — спросил герой Смирнова в «Операции „Ы“», оказавшийся в похожей ситуации, вот только намерения киношного Шурика в отношении своей жертвы разительным образом отличались от планов пиратской троицы.

— Срамота! — прошептал Макс по-русски, но его никто не услышал.

Испанцу повезло. Его пока только приготовили для развлечения, но до дела еще не дошло. Пираты допивали содержимое бутыли и спорили, кто начнет первым. Крики наверху их нисколько не беспокоили. Как видно, привыкли к постоянным разборкам между своими, особенно при дележе добычи, поэтому не придавали звукам драки ни малейшего значения. За собственным спором не заметили они и появившуюся среди бочек и тюков процессию с цепью.

Что же, тем лучше! Чем ближе они успеют подойти, тем больше шансов на успех.

Максим видел, что остальные уже осознали, что выбора у них больше не имеется, и промедлить сейчас — значит обрести и себя, и остальных на верную гибель. Назад дороги нет.

Он мотнул головой в сторону безымянного пирата, и Ганс все понял. Первым делом нужно добраться до связки с ключами и освободить себя, и прочих пленников. Но и упустить остальных двоих тоже никак нельзя. Кинься они за подмогой наверх, и драка перекинется в трюм, превратившись в бойню.

Когда до распнутого испанца оставалось шагов десять, пираты, наконец, их обнаружили.

Мутными взорами она тупо уставились на процессию. В первые мгновения никто из пиратов не сообразил, что, собственно, происходит. За эти секунды удалось пройти еще несколько шагов, и тут Гансу повезло. К одному из тюков был прислонен гарпун — страшное оружие в умелых руках. А в руках германца, прошедшего несколько крупных войн и множество мелких кампаний за четверть века, любое оружие превращалось в смертельное.

Одним плавным движение Ганс схватил гарпун и метнул его, практически без замаха. Бросок не просто достиг цели — безымянного пирата с ключами смело с места и пригвоздило прямо к одной из горизонтальных балок корабля. Гарпун пробил его голую грудь насквозь так легко и непринужденно, как умелый энтомолог насаживает очередную бабочку на булавку.

Джек и Том, тем временем, уже пришли в себя от изумления и выхватили ножи. Вот только им не повезло — отступать тут было некуда. Они сами завели себя в укромное местечко, заканчивающееся тупиком, из которого не имелось выхода. Желание покуражиться над пленником неожиданно обернулось смертельной угрозой.

— На помощь! — коренастый Том заорал неожиданно тонким, почти девчачьим голосом.

Шум схватки в кубрике не стихал, поэтому никто его не услышал и не пришел на выручку. На минуту-другую воцарился статус-кво. Пираты оказались блокированы в трюме, но пока не нападали на испанцев, матросы же во главе с Максом так же не начинали активных действий, стараясь для начала освободиться от оков.

Юнга — низкорослый парнишка лет шестнадцати, смуглый, как цыганенок, уже сдернул с трупа безымянного пирата нож и связку с ключами и первым делом освободил Максима, затем Ганса, а потом уже занялся остальными.

Как это оказывается приятно, когда ничто не препятствует твоим движениям и не бьет по ногам при каждом шаге. Макс довольно улыбнулся, вновь ощутив свободу.

Ганс, тем временем, уже отыскал небольшую рыбацкую сеть, точнее ее кусок, одним движением выдернул гарпун из тела мертвого пирата, отчего тот кулем рухнул вниз, и теперь был во всеоружии — этакий гладиатор-ретиарий, заменивший трезубец — гарпуном.

Прочие испанцы тоже начали вооружаться кто чем мог. К сожалению, выбор в трюме был скуден.

Максим огляделся по сторонам, но ничего подходящего для себя не обнаружил.

Помощника капитана уже освободили, он едва стоял на ногах, весь бледный и от ран, и от пережитого унижения, и рвался в драку, желая отомстить за свою честь, но сил у него явно не хватало — двое матросов уважительно удерживали его за руки, одновременно помогая держаться на ногах.

— Отпустите нас! — внезапно потребовал долговязый Джек. — И я замолвлю за вас словечко перед капитаном! Клянусь!

— Hijo de la puta! Maricon!* — воскликнул едва не оскверненный испанец и добавил на английском. — Вы умрете в мучениях, английские свиньи!

*(исп.) — Сукин сын! Гомосексуалист (грубое.)

Максим понял, что пора что-то предпринимать. Пауза затягивалась, а драка на верхней палубе могла прекратиться так же внезапно, как и началась. Тогда в трюм придет подкрепление и дело кончится крахом.

Пираты тоже это понимали, поэтому тянули время, как могли.

Помощник капитана, наконец, высвободился из рук матросов, отобрал нож у юнги и попер на затаившихся в тупичке пиратов. Очень уж ему хотелось убить на месте этих двоих, и Макс вполне его понимал, вот только его сознание человека двадцать первого века, если и не отрицало насилие, то старалось всячески его избегнуть, в то время, как душа Хьюго, наоборот, рвалась вперед.

Все решил Ганс. Он, не раздумывая, шагнул на помощь офицеру-испанцу с гарпуном и сетью наперевес. Максим,хоть и был безоружен, но тоже поспешил на помощь, наплевав на все свои опасения. В конце концов, не впервой умирать — и для него это не была абстрактная присказка…

Макс был уверен, что испанец умеет драться — иначе и быть не могло, но то ли сознание у помощника капитана слегка помутилось, то ли его обуяла столь великая ярость, что о тактике и стратегии он уже не помышлял, но испанец просто бросился вперед сломя голову, выставив перед собой рыбацкий нож.

К счастью, Ганс успел схватить его за рукав в последнюю секунду, иначе нож Тома, мелькнувший в каком-то дюйме, вспорол бы ему живот одним движением, как вытащенной из воды рыбе.

Пират, несмотря на неудачу, не расстроился, лишь чуть отступил назад и занял оборонительную позицию. По всему было видно, что и он, и его товарищ, хоть и придерживались «нетрадиционной сексуальной ориентации», как тактично назвал это Максим, были весьма опытны в драках. Настоящие боевые пидарасы — хитрые и опасные!

Ганс уже вышел вперед, закрыв собой офицера. Он выглядел куда серьезнее испанца, и пираты сразу это поняли.

Германец шел их убивать.

Том и Джек стремительно трезвели. Максим оглянулся, за их спинами стояли испанские матросы, похватав в руки кто что мог: палки, крюки, веревки — арсенал не богатый, но выглядели матросы решительно и собирались продать свои жизни, как можно дороже.

— Мы сдаемся! — длинный Джек оказался умнее, чем выглядел, но это его не спасло.

Испанцы капитуляцию не приняли. С глухим ревом толпа во главе с Гансом бросилась вперед.

Том взмахнул рукой с ножом, пытаясь защититься, и один из матросов вскрикнул от боли. На его груди сквозь прорехи одежды проступила кровавая полоса. Но кто-то уже кинул в пирата подхваченным по дороге бочонком, сбивая его с ног, а сверху навалилась толпа, и помощник капитана не отстал. Испанский кабальеро, хоть и был слаб и изранен, но бил крепко. Раз за разом он ударял ножом в бок поверженного врага, и все никак не мог успокоиться. Все вокруг уже было залито кровью, а испанец не останавливался. И никто не посмел попытаться его успокоить, даже когда стало совершенно понятно, что Том давно мертв.

Германец занялся Джеком, ловко пробив ему руку гарпуном, а ударом кулака выбив несколько зубов и свернув челюсть набок. Юнга бросился ему в ноги, и Джек упал, споткнувшись. Ганс тут же оказался рядом, прижал его к полу, отобрал нож и им же деловито начал пилить пирату глотку. Джек булькал кровью, хрипел и извивался, пытаясь высвободиться из железной хватки германца, но тот лишь давил и метоодично пилил, и через полминуты все было кончено.

К тому времени и испанец, наконец, выместил остатки ненависти и успокоился. Матросы подняли его на ноги, и он плюнул на бездыханное тело врага.

Шустрый юнга подбежал к помощнику капитана и начал что-то быстро рассказывать ему, время от времени кивая в сторону Макса и Ганса.

Когда краткий пересказ предшествующих освобождению испанца событий был закончен, тот повернулся к Максиму и Гансу, поклонился им и заговорил по-немецки:

— Сеньоры, вы спасли меня, и отныне я навечно ваш должник! Если бы не вы… могу я узнать ваши имена?

— Хьюго фон Валлентштейн, остзейский дворянин. А это Ганс Вебер — мой спутник и товарищ по оружию. И можете говорить на испанском, мы оба понимаем этот язык.

Ганс удивленно взглянул на Максима, не ожидая подобного ответа. Прежний Хьюго предпочитал держаться отстраненно, всячески показывая свое кровное превосходство перед Гансом, несмотря на заслуги последнего перед Валлентштейном-старшим. И такие слова дорогого стоили для старого солдата.

— Дон Васко Маркос де Кардос, к вашим услугам, сеньоры! — испанец еще раз поклонился, внезапно резко побледнев, и чуть не рухнул вниз, но Ганс ловко подхватил его за талию и удержал в равновесии.

На церемонии особо времени не было, и все же Максим тоже любезно поклонился в ответ. Ганс ограничился коротким кивком.

— Сеньор де Кардос, рад нашему знакомству! Только, боюсь, что вскоре оно может прерваться по вполне естественной причине…

— Это какой же? — полюбопытствовал Васко.

— По причине нашей смерти, — охотно пояснил Максим. — Там наверху несколько десятков головорезов, которые сейчас немного заняты друг другом, но вскоре они закончат свои разборки и возьмутся за нас.

— Что вы предлагаете? — сразу взял быка за рога де Кардос. Видно было, что он — человек действия, не привыкший опускать руки при проблемах.

— Мы должны напасть на них первыми! — заявил Максим, глядя, как глаза испанца загораются мстительными огоньками.

— Нас же перебьют, как куропаток на охоте.

— Если повезет, захватим пороховой погреб и пригрозим взорвать его — этим мы сможем диктовать им свои условия! — вступил в разговор Ганс. Его испанский был не так хорош, к тому же жесткий германский акцент мешал пониманию, но все же изъяснялся он доступно, лишь слегка коверкая слова.

— Отличный план! — одобрил де Кардос. — Вот только до погреба мы не доберемся. На кораблях этого типа арсенал размещают на средней палубе, под капитанской каютой, на корме за кубриком. Мы же находимся в трюме носовой части, и чтобы добраться до места, нам придется пройти весь корабль насквозь.

Максим задумался. В прошлой жизни он был очень далек от военного дела, опыт же Хьюго более распространялся на дела сухопутные, на кораблях он был таким же новичком, как и Макс.

К счастью, план Ганса не ограничивался общими положениями. Он пожал плечами и уверенно продолжил:

— Скажите, насколько преданы вам матросы?

Васко ответил, не задумываясь:

— Никогда не бывал с ними в настоящем деле, поэтому ручаться не могу, но сейчас у них нет выбора, и они это понимают.

— Хорошо! — Ганс окончательно взял на себя руководство. Максим совершенно не возражал. — Тогда действуем быстро. Прикажите им идти на среднюю палубу и сражаться. Если они на это не способны, то пусть хотя бы отвлекают внимание. Мы же вдвоем попытаемся воспользоваться суматохой и проникнуть в пороховой погреб.

— А что буду делать я? — не нашел себя в этом плане испанец.

— Вы слишком слабы и будете помехой, — безжалостно сказал германец. — Поэтому вы останетесь здесь.

Де Кардос упрямо покачал головой.

— Никогда, слышите, никогда я не прятался за чужими спинами! Я справлюсь, поверьте!

Ганс с сомнением поглядел на его бледное лицо, на грязную окровавленную повязку на голове, и все же кивнул.

— Хорошо, тогда командуйте вашими людьми. Что нужно делать, вы знаете…

Шум драки наверху постепенно стихал. Кажется, дележ добычи завершился. Следовало поторопиться.

Де Кардос быстро объяснил матросам, что им предстоит предпринять, и Макс не увидел ни одного недовольного лица. Испанцы выглядели сосредоточено и решительно. Что же, пусть им повезет…

Матросы пошли первыми. Помощника капитана придерживал под локоть юнга, не давая ему упасть от слабости. Вот же упрямец! Еле ноги передвигает, но идет, причем, скорее всего, на смерть. Все благородная кровь играет, не позволяя сознанию дать слабину — честь имени, воспитание — Максим понимал это сознанием, а инстинкты говорили совершенно другое: спрячься, затаись, пережди опасность, а там, глядишь, и ветер переменится… возможно, в прошлой жизни он так и поступил бы, но сейчас половина его души принадлежала Хьюго — а этот тип был еще более упертым, чем Кардос.

Ганс поигрывал гарпуном, который в его могучих руках выглядел детской игрушкой. Но Максим помнил, с какой легкостью острие пробило тело пирата.

Макс тоже вооружился — он взял один из двух брошенных пиратами ножей. Но рыбацкий нож — слабое оружие против палашей, сабель, пистолей и ружей. И Максим это прекрасно понимал. Тягаться с опытными, вооруженными бойцами на верхней палубе он бы не смог, поэтому вся надежда была на план Ганса — захватить пороховой погреб и этим связать пиратам руки.

Внезапно одна мысль пришла ему в голову. Он обернулся к Гансу и поинтересовался, уверенный, что тот знает правильный ответ:

— Но ведь погреб наверняка запирается на ключ?

Ганс неопределенно пожал плечами.

— Это слабое место моего плана, господин.

Едва матросы ступили на лестницу, сделав первые шаги наверх, как раздался жуткий громкий свист, а сразу за ним грохот и леденящие душу крики. Затем еще раз свист, и еще.

Сверху на головы посыпалась труха и мусор. Испанцы во главе с де Кардосом дружно отступили обратно в трюм.

— Картечью бьют! — деловито сообщил Ганс, за мгновение до этого сбивший Максима на пол и прикрывший его своим телом.

— Кто? — ошарашено спросил парень, у которого от всего происходящего кружилась голова.

— Сие мне неизвестно! — лаконично ответил германец.

По лестнице вниз скатились несколько пиратов. Вид у них был ошарашенный, лица и одежда в крови, кто-то громко стонал, придерживая распоротый наискось бок, из которого норовили вывалиться кишки.

Чего они точно не ожидали — это встречи с вооруженными и свободными испанцами, которые тут же ринулись в бой.

Матросам досталось. В одного из них разрядили пистоль, и бездыханное тело несчастного рухнуло под ноги нападавших, чуть замедлив их ход. Другого рубанули по шее саблей, и голова его странно запрокинулась на бок.

Но на этом пиратская удача кончилась. Остальные пленники набросились на англичан со всей скопившейся злобой и ненавистью, не щадя ни себя, ни их. И вскоре все было кончено. Пиратов буквально разорвали на куски, зубами вгрызаясь в их глотки, ломая цепями руки и ноги, круша кости, вбивая в черепа носы, выдавливая пальцами глаза.

Максим в бойне не участвовал, его опять мутило от вида крови. У него в голове иногда щелкал переключатель, то включая в сознании себя старого, то Хьюго, который всегда рвался в драку. И от этой двойственности время от времени он словно выпадал из реальности.

Васко де Кардос, тем временем, подобрал саблю мертвого пирата и радостно осклабился — теперь он готов был убивать привычным оружием. Прочие матросы тоже вооружились, чем удалось, и приготовились ко второй волне. Но все было тихо, даже многочисленные крики с верхней палубы умолкли, как по мановению руки.

Матросы затаились между бочек, выжидая. Некоторое время ничего не происходило. Затем на лестнице, ведущей в трюм, раздались отчетливые шаги нескольких человек.

«Сейчас все и решится», подумал Максим.

В трюм спустились несколько солдат, одетых в сине-красную испанскую форму с кирасами поверх дублетов, шлемы-морионы на головах и с саблями, алебардами и мушкетами в руках.

Прозвучала резкая команда, и мушкеты тут же нацелились на бывших пленников.

— Матерь божья! — юнга истово перекрестился. — Не стреляйте!

Следом за ними шел, вальяжно опираясь на рапиру вместо трости, мужчина средних лет. Судя по кирасе с изящными золотыми накладками и шляпе с роскошными перьями — это был дворянин.

Белоснежные манжеты у него были слегка забрызганы кровью, тонкие губы презрительно кривились от неудовольствия.

Васко де Кардос, прятавшийся за крупным тюком у лестницы, порывисто выскочил из тени и расплылся в радостной улыбке. Он узнал дворянина.

— Де Мендос! Вы ли это? — удивленно воскликнул он.

На лице франта проявилась легкая растерянность.

— Де Кардос? Ну и вид у вас… что вы тут делаете?

— Нас взяли в плен, — сокрушенно всплеснул руками Кардос. — Что с кораблем, я не знаю, но, очевидно, его потопили. А вы как здесь оказались?

Дворянин исполнил легкий, ироничный поклон.

— Очень просто, друг мой. Мы захватили этот бриг!

Глава 4

Глава 4

— Прошу, молю, пощадите! — жалобные причитания сменились придушенным хрипом.

Двое дюжих матросов ловко вздернули джутовый мешок и завязали его над головой квартейместера пиратского корабля. Мгновение, всплеск воды и спеленатый кокон стремительно погрузился в мрак глубины.

Максим поднял бокал из хрусталя с серебряной оправой тонкой работы и с удовольствием отпил глоток вина. Оно было выше всяческих похвал: терпкое, с легким ароматом цветов. Давно он не пил подобных напитков, с прошлой жизни. Не то, чтобы Макс злоупотреблял алкоголем прежде, но от бокала хорошего вина никогда не отказывался, тем более в такой компании и по такому поводу.

Они выжили. Удивительно, но факт!

Помощь пришла в самый последний момент, когда ее не ждали. Испанский фрегат под командованием де Мендоса наткнулся на пиратский бриг перед самым закатом, а потом, пользуясь темнотой и тем обстоятельством, что пираты решили отметить захват ценного приза раньше времени, не добравшись до надежного порта, подошел вплотную, расстрелял бриг картечью и взял его на абордаж.

Испанцы при этом не потеряли ни единого человека.

Драка, звуки которой Максим и остальные слышали из трюма, переросла в настоящее побоище. Теперь сложно было сказать, что именно не поделила команда корабля, но, разделившись на два примерно равных по силам отряда, пираты безжалостно вырезали друг друга ровно до того самого момента, пока первый залп картечи не уничтожил добрую половину уцелевших, а второй — довел дело до конца.

Из всей команды выжили человек пятнадцать, и их деловито убили безо всякого сожаления. Раненым попросту перерезали глотки, остальных вешали одного за другим на рее под шумный гогот испанских матросов. Квартеймейстера и старпома казнили особым способом: связали руки за спиной, засунули в мешки, к ногам привязали ядра и сбросили за борт.

— Собакам собачья смерть, — философски прокомментировал происходящее де Мендос, который вообще, несмотря на свои слегка напыщенные манеры, оказался вполне свойским человеком.

В живых оставили лишь капитана брига, решив доставить его на персональный суд коменданта крепости. Он упорно не называл свое имя, а название брига ничего не говорило Мендосу. Так что пиратский капитан пока что оставался безымянным. Такое молчание могло означать, как и то, что имя его слишком известно, то и наоборот. Особой роли это не играло.

Максим, Васко де Кардос и их спаситель, кабальеро де Мендес стояли на палубе полуюта испанского фрегата и негромко разговаривали между собой.

— Еще раз позвольте поблагодарить вас за чудесное спасение! — де Кардос уважительно поклонился Мендосу, тот благосклонно кивнул в ответ. — Мы уже приготовились к лютой смерти, и тут вы, так вовремя!..

— Фортуна, любезный де Кардос, исключительно фортуна. Она нам всем сегодня улыбнулась.

Испанский фрегат полным ходом шел к Портобело. Следом за ним на некотором расстоянии двигался бывший пиратский бриг, на котором в данный момент находилась часть команды фрегата и спасенные матросы.

Бриг заметно отставал, с каждым часом все сильнее — сказывались последствия нескольких залпов картечи, сильно повредившей корабельные надстройки и такелаж, но де Мендос нисколько не волновался по этому поводу. Он заявил, что поблизости пиратов больше нет, поэтому опасаться нечего.

Мендос распорядился выделить для де Кардоса и Максима отдельную каюту, которую до этого занимал один из его офицеров. Ганса же приютили в общем кубрике, выдав ему отдельный гамак. Он был чрезвычайно доволен таким развитием событий и отлично выспался.

Максим тоже спал, как убитый, без сновидений, а с утра долго приводил себя в порядок, стараясь замыть следы крови на одежде, но все равно выглядел, словно ночевал на помойке несколько дней кряду. Впрочем, де Кардос смотрелся примерно так же, если не хуже.

Де Мендос за завтраком, который состоялся в его каюте, иронично поглядывал в их сторону. Несмотря на неплохое вино, основная еда оставляла желать лучшего. Ядовито-соленая солонина и сухари изредка разбавлялись вполне пристойным сыром и свежими оливками.

Перекусив, они вышли на палубу подышать воздухом и выпить еще по бокалу вина.

— Через несколько дней мы прибудем в Портобело, — сообщил де Мендос. — Там вы можете отправить рапорт в Гавану, с полным описанием произошедшего, а дальше вольны делать, что вам будет угодно, господа. Но я бы порекомендовал встретиться с алькальдом*. Его так же наверняка заинтересует история гибели «Санта Розы» и вашего пленения.

*(исп.Alcalde) — комендант крепости, мэр.

«Санта Роза» — захваченный и потопленный пиратами торговый корабль, на котором служил Васко. Караван шел в Гавану, но у Мендоса были свои планы, и менять маршрут ради доставки десятка матросов и одного помощника капитана он не стал. Прочие суда, если они не слишком пострадали в том страшном шторме, должны были идти дальше в порт назначения.

Де Кардос сокрушенно покачал головой.

— Если бы не тот проклятый шторм…

— Это грустная история, — сказал Мендос, — но вы остались в живых — цените это. Небеса даровали вам новую жизнь и второй шанс. Воспользуйтесь же им!

Васко надолго задумался. Он выглядел мрачным и нахмуренным. Макс подозревал, что он все не может пережить историю с унижением собственного достоинства. Честь испанца была задета, а месть оказалась недостаточно масштабной и кровавой. Поэтому Кардос терзался мучительными раздумьями, плохо спал и стонал во сне.

Сам же Максим вроде бы пришел в себя. Нет, он до сих пор слегка сомневался в реальности происходящего, надеясь, что вот-вот проснется и все будет, как прежде. Но с каждым часом эта надежда угасала.

Зато он, кажется, нащупал способ взаимодействия с прежним владельцем тела — молодым Хьюго фон Валленштейном. Тот не умер окончательно и не исчез, а словно провалился на второй-третий уровень сознания. Максим мог свободно черпать сведения из его памяти, а при желании ненадолго вручать бразды правления в руки бывшего хозяина. Так было во время схватки, когда все решали рефлексы и навыки. Так случалось во время разговоров с Васко или Мендесом — ведь Хьюго разговаривал правильно, используя те формы ведения беседы, которые были приняты в это время, а Максим, как он считал, наверняка провалил бы подобное испытание.

Правда, иногда случались сбои, хоть и редкие.

Но при этом Макс старательно учился, запоминал, тщательно и методично анализировал и упорядочивал новую информацию, раскладывая ее мысленно по полочкам. Учиться он любил, благодаря чему в свое время без проблем закончил университет с достойными баллами.

— Кабальеро, — Васко отвлекся от горестных размышлений и обратил свой взор на Мендоса, — я понимаю, что и так обязан вашему гостеприимству, не будете ли вы так любезны и не расскажете ли нам с фон Валленштейном новости о жизни в Новой Испании? Признаться, последние три года я был далеко и совершенно не в курсе того, что там сейчас происходит…

— Все хиреет. На плантациях и рудниках нехваток рабов — местные туземцы почти вымерли, а новых завозить дорого. Вдобавок — чертовы пираты! За последний год они разграбили три города и захватили четыре десяток судов, некоторые из которых были под завязку забиты серебром и золотом.

— И что? — горячо подхватился Кардос. — Ничего нельзя поделать?

— У нас не хватает кораблей, не хватает солдат, не хватает ядер и пороха. Наш король Карл II, да хранит его бог и небеса, слишком далеко и не видит, что здесь происходит.

— А вице-король? Мне говорили, что де ла Серда-и-Арагон, герцог де Верагуа весьма мудрый правитель. Неужели он не понимает…

— Мой друг, лучше вам не задавать подобных вопросов. Можете угодить в тюрьму, несмотря на свое происхождение. Держите рот на замке — таков мой совет. У вице-короля свои заботы, ему не до нас.

Максим отмалчивался, но слушал внимательно, мотая на ус. Итак, вводная: пираты жестко доят испанцев, те отбиваются, как могут, но явно недостаточно. Власти пытаются противостоять проблеме, но не справляются. В итоге, испанские колонии страдают.

К сожалению, в своей прошлой жизни Макс уделял очень мало внимания изучению истории и почти ничего не знал об этой эпохе. Так что при всем желании он не мог бы дать дельный совет, способный коренным образом переломить ситуацию. Пиратов надо было бить — это ясно, но слишком уж они были мобильными, и просчитать их действия было невозможно.

Де Мендос проявил себя радушным хозяином. Следующие дни, до самого прибытия в порт, Максим ни в чем не нуждался. Его обихаживали, как дорогого гостя.

Сразу после того первого общего завтрака в каюту заглянул личный слуга де Мендоса и предложил кабальеро выбрать себе что-то из гардероба хозяина корабля. Ни Максим, ни Васко не колебались, и уже через полчаса стали выглядеть, как подобает выглядеть молодым господам.

Максим облачился в нательную рубашку, а поверх надел нечто вроде удлиненного свободного колета черного цвета, вышитого серебряными нитями. Рукава колета были снабжены белоснежными манжетами — не самое удачное решение для похода, но Макс, разумеется, не роптал. Так же ему достались чулки, короткие панталоны, которые завязывались под коленями бантами, туфли с серебряными пряжками, пара тонких кожаных перчаток и широкополая шляпа, украшенная разноцветными перьями. Не забыли и про оружие: слуга принес на выбор несколько рапир, и Макс, доверившись внутреннему чутью Хьюго, выбрал прекрасный испанский клинок, к которому прилагалась богато украшенная перевязь.

К сожалению, любезность Мендосы ограничилась выбором холодного оружия, но Макс беззастенчиво и с одобрения хозяина корабля взял себе два неплохих трофейных пистолета с кремневыми замками.

Васко оделся примерно таким же образом, нисколько не смущаясь тому, что пришлось воспользоваться гардеробом их спасителя.

Ганса тоже не обошли стороной, позволив выбрать ему из трофейных вещей все, что он пожелает. Германец оделся в льняную рубаху, толстый жилет из бычьей кожи и коричневые штаны. На ноги ему достались удобные сапоги выше щиколотки, а на голову — круглая вязаная шапочка. Вот с оружием оказалось чуть сложнее. Привычного ему моргенштерна в запасах не нашлось, поэтому он выбрал себе длинный кинжал, а в качестве основного оружия отыскал боевой цеп с металлическим шаром на короткой цепи, усеянным остриями. Рукоять цепа была на четверть длиннее и удобно лежала в руке. Ганс остался весьма доволен своими приобретениями, всему прочему он предпочитал дробящее оружие.

Завтракал, обедал и ужинал Максим в компании Мендоса и Кардоса, свободное же время проводил по собственному усмотрению. Немного читал — оказалось он неплохо понимает письменный испанский, а у капитана в каюте оказалась неплохая библиотека. И не забывал пару часов в день посвящать фехтованию с Васко. Тот оказался сильным соперником, тем более что его раны быстро заживали, а гордость требовала крови. Сам фон Валленштейн, к сожалению, и несмотря на молодое, сильное тело и хорошие рефлексы, особым мастерством в фехтовании не отличался. Но Максим учился, и учился быстро.

По мере приближения к Портобело, он все чаще думал о том, что делать дальше. Денег у него не было. Те крохи, что еще оставались после покупки мест на корабле — отобрали пираты. Но главное, судя по рассказам, жизнь в испанских колониях обстояла нынче далеко не так прекрасно, как ему рассказывали в Севилье.

Колонии пришли в упадок. Еще совсем недавно Испания доминировала во всех морях. Сейчас же постепенно все шло на спад.

Франция стремительно захватывала лидерство в Европе, и Мадрид ничего не мог с этим поделать. Англичане же, как всегда, пытались стравить между собой самые сильные державы, дабы потом ударить в спину слабейшей. Подлые твари, которые совершенно не изменили свои методы и в будущем.

Так ничего и не придумав по поводу собственного будущего, Максим решил жить текущим моментом. Ганс, с которым он пытался было посоветоваться по этому вопросу, лишь неопределенно жал плечами. Мол, решай сам, хозяин, а я последую за тобой, какой бы путь ты не выбрал.

Васко де Кардос тоже оказался плохим советником. Все время он проводил на палубе с рапирой в руках, безжалостно истязая тело тренировками, словно хотел замучить себя насмерть. Его раны заживали быстро, в обмороки он больше не падал, и до седьмого пота нагружался по многу часов в день. Матросы лишь восхищенно покачивали головами, глядя на его занятия.

Максим считал, что Васко готовился к великой войне, которую он негласно объявил пиратскому сообществу. Оскорбление, которое смывается только кровью. Большой кровью.

Через несколько дней, как и обещал де Мендос, вдали показалась земля.

Погода стояла по-летнему жаркая. На небе — ни облачка, солнце беспощадно пекло, легкий ветерок нисколько не спасал от духоты. Матросы, казалось, совершенно не чувствовали эту жару, способную убить непривычного человека легко и просто. Смуглые и ловкие, они споро делали свою работу, вызывая у Макса невольное уважение.

Сам же Максим прятался в каюте от палящих лучей солнца, но по мере приближения к берегу, все же вышел на палубу, где уже находились Кардос и Мендес.

Испанцы негромко о чем-то говорили между собой, и при приближении Макса слегка поклонились ему. Он ответил тем же и встал чуть в стороне, не желая мешать беседе, но де Мендес жестом подозвал его.

Такелаж чуть поскрипывал на ветру, чайки громко кричали, кружа над кораблем. Прямо по курсу находилась Панама.

— У меня для вас хорошая новость, фон Валленштейн, — дружелюбно улыбаясь, сказал Мендес. — На пиратском бриге нашлась знатная добыча. Оказывается, корабль де Кардоса был далеко не первым, который они захватили. Конечно, у меня не было времени пересчитать все, что мы взяли в качестве приза, но несколько сундуков я велел перенести на фрегат.

— Это замечательно, кабальеро, — согласился Максим. — Поздравляю вас с удачей. Надеюсь, это хотя бы частично окупит гибель торгового корабля для Короны.

Мендес смахнул капельку пота со лба. Ему тоже было жарко, но аристократ старался не выказывать собственные слабости прилюдно.

— Вполне вероятно, — согласился он, — но хорошая новость заключается в том, что вы тоже можете претендовать на часть приза. Ведь вы сражались с мерзкими пиратами и даже убили нескольких.

— И насколько же велика моя доля? — осторожно поинтересовался Максим.

Деньги, и правда, были бы весьма кстати. Вряд ли на острове его будут кормить бесплатно, да и жить где-то надо.

— Примерно пятьдесят дублонов — это двойная офицерская доля. Ваш слуга может рассчитывать на половину от этой суммы. Конечно, мне придется вычесть одежду и оружие, что вы получили. Итого, остается двадцать дублонов для вас, и десять — для вашего слуги. Это вас устроит?

Хм, а де Мендос оказался тем еще скрягой, но Макс не стал бы критиковать его за это. Тридцать золотых дублонов на двоих — целое состояние. Память Хьюго услужливо подсказала, что даже на один дублон при изрядной экономии можно прожить месяц. Хорошая крестьянская тягловая лошадь стоила три дублона, как и месячная зарплата опытного моряка. Конечно, боевой конь вышел бы дублонов в сто, но необходимости приобретать дорогую животину Максим не видел.

Одежда и оружие имелись — это главное. На пропитание и кров тридцати дублонов хватит надолго, особенно, если не раскидывать деньги направо и налево. А дальше — поглядим.

— Благодарю вас, кабальеро, это весьма кстати.

— В конце концов, хотя бы таким образом Корона может извиниться перед вами за возникшие в пути сложности. Вы ведь сполна оплатили проезд! — пошутил Мендес.

Примерно к полудню фрегат вошел в уютную бухту, окруженную с трех сторон сушей, — отличная защита для кораблей от возможного шторма, — и бросил якорь примерно в двух кабельтовых от берега. Матросы живо спустили шлюпку на воду, готовые доставить путешественников на берег.

Помимо фрегата, в бухте находилось еще три корабля. Два из них особого интереса не представляли, но вот третий, галеон с тридцатью пушками, выделялся своими благородными очертаниями среди прочих.

— Рад был нашему знакомству, кабальеро! — попрощался с Максимом и Васко хозяин корабля. — Я обязательно расскажу о вас алькальду — он мой старый приятель.

— Буду вам премного обязан, — склонил голову в поклоне Макс.

— Мне в любом случае придется отчитаться за потерю корабля. Боюсь, на этом моя служба во флоте окончена, — понурил голову де Кардос.

— Не отчаивайтесь, друг мой. Вы смелый человек и вели себя достойно. Большего требовать от вас в подобной ситуации никто бы не стал. Так что надейтесь на лучшее. Алькальд — человек умный и не будет разбрасываться преданными людьми. А о ваших матросах я позабочусь, мне это совершенно не сложно сделать.

На том и попрощались.

Вещей у них не имелось, так что сборы не затянулись. Де Мендос пока не торопился на берег, сказав, что будет в городе ближе к вечеру.

Ганс ждал у борта, болтая с матросами. Он удивительно быстро восстановил давно забытые знания испанского и разговаривал уже довольно бегло.

Максим и Васко спустились по веревочной лестнице в шлюпку и заняли места на лавках. Следом спрыгнул и Ганс, не забыв прихватить свой страшный цеп, который он приладил за широкий пояс. Матросы уже были на местах и лишь ожидали команды к отправлению.

Через полчаса шлюпка причалила к пирсу, ткнувшись носом в скользкие бревна. Смердело морем, рыбой и гнилыми водорослями. Вонь оказалась такой сильной, что Максим даже закашлялся.

Первым выбрался Васко — ловко и легко, его ранения уже не беспокоили и он не морщился, как прежде, при каждом неловком движении. За ним следом вылез и Максим — не так умело, но в воду не упал, и на том спасибо. Последним выбрался Ганс и, чуть прищурившись, бросил взгляд вокруг.

Справа высился крупный форт, слева — еще два поменьше, а впереди начинался Портобело — городок выглядел достаточно обветшалым и запущенным, но при этом был живым, действующим и стратегически важным, в отличие от ряда других городов, которые Испания уже потеряла или оставила.

— Фортуна все же на нашей стороне, кабальеро! — выпятив подбородок вперед, сказал де Кардос. — Мы живы, слава господу, и это главное!

Максим не был столь оптимистично настроен, но промолчал, оставив собственные мысли при себе.

Что же, Портобело, встречай гостей!

Глава 5

Глава 5

Город производил удручающее впечатление. Паляще-жаркий, душный и серый. Казалось, каждый встречный уже смирился со своей участью. Лица людей были хмурые, и даже собаки, казалось, лаяли обреченно.

Таким были первые мысли Максима, когда они ступили на твердую землю. Портобело ему не понравился, хотя определенная жизнь в городе все же имелась.

Сам городок оказался относительно небольшим — полторы-две тысячи обитателей, плюс солдаты гарнизона, которых тут было еще человек пятьсот. Максима впечатлила береговая линия защиты: три форта, самым массивным из которых был форт Сант-Херонимо, несколько линий защиты, двойные каменные стены, надежно прикрывавшие городок со стороны моря, и каждые десять-двадцать шагов — пушки, пристреленные по определенным квадратам, на которые была поделена бухта. Так что тем, кто решит напасть на город, придется высаживаться на берег под залпами многочисленных орудий.

А желающих проверить город на прочность имелось великое множество. Портобело был лакомым куском пирога, местом, куда стекалась добыча с серебряных и золотых рудников. Плюс окрестные ловцы жемчуга так же старались отправить свой улов в Старый свет через надежных перевозчиков, поэтому город стал ключевой базой для испанских судов, как пребывающих, так и отправляющихся. Козырное место! Причем, являющимся таковым до сих пор, несмотря на то, что Испания давно уже стала терять лидерство в дальних морях.

Природа, наоборот, поражала своим разнообразием. В лазурных водах отражались белые, стремительные облака. Склоны гор и холмов, окружавших бухту, были сплошь покрыты деревьями. Пели бесчисленные птицы, стрекотали насекомые. Но духота убивала.

Максима, привыкшего к жизни в современном городе, в котором давно вырубили последнюю зелень, а пение птиц можно было услышать разве что в зоопарке, радовала эта дикая красота.

Фрегат де Мендоса явно был известен местным властям, потому как прибывшими никто не заинтересовался. Солдаты лишь лениво поглядывали в их сторону, но не больше. Толстый усатый сержант приветливо махнул рукой, и на этом таможенные процедуры окончились.

Де Кардос шел первым, как человек, уже бывавший в Портобело и неплохо знавший этот город. Максим следовал за ним, с интересом оглядываясь по сторонам. Ему все было в новинку. Он и в своем времени не бывал в Панаме, тем более ему был любопытен нынешний уклад жизни, но ничего особо примечательного он не увидел. Смуглые люди спешили по своим делам, совершенно не обращая внимания на пришельцев. Даже небольшая базарная площадь, которую они миновали, пустовала. Не слышны были призывных крики торговцев, не толпились покупатели с корзинками — все словно вымерло вокруг, жизнь в городке оказалась слишком уж размеренной и неторопливой.

Ганс, шедший за Максимом, таким любопытством обременен не был. По его лысому черепу и широкой шее градом катился пот. Он смахивал его каждые полминуты ладонью, но неистовая жара делала свое дело, методично добивая каждого, кто не искал спасения в тени.

Максиму было проще — жара его мало тревожила и в кондиционере он не нуждался.

Время от времени с деревьев недовольно кричали обезьяны и попугаи, громко пели птицы, мухи назойливо лезли в нос и глаза, мо стороны моря пахло тухлыми водорослями и отходами.

— Кабальеро, — Васко наклонился и погладил одного из местных котов, вальяжно развалившегося в тени дерева, — давайте откровенно! Я вижу, что вы не будете возражать против дружеской помощи в поисках достойного постоялого двора на первое время?

— Я полностью в вашем распоряжении, — согласился Макс, а Ганс лишь тяжело вздохнул, выражая надежду на скорейшее нахождение пристанища, в котором можно будет, наконец, укрыться от палящего солнца. Северному немцу было тяжело, но он держался.

Портобело по большей части был застроен жалкими лачугами, но ближе к городской церкви стали чаще попадаться каменные дома — одно- и двухэтажные. Вплотную к портовой части располагались склады, которые в данный момент большей частью пустовали.

Пройдя не более четверти часа, они выбрались к церкви Святого Филиппа, миновали ее и дошли до здания королевской таможни, слева от которого высился защитный форт. Вот здесь солдат уже было много, но большей частью они лениво слонялись без дела, патрулируя небольшими группами территорию вокруг таможни и форта.

— Это главная площадь Портобело, — пояснил де Кардос, широким жестом охватывая и небольшую площадь, и массивный двухэтажный особняк, окруженный кирпичной стеной. — Здание таможни одновременно служит счетной палатой. Здесь принимается, пересчитывается и хранится золото и серебро до того момента, пока его не погрузят на корабли для отправки в Старый свет.

— Охраняют хорошо, — похвалил Максим.

— Не то слово, — довольно закивал головой Васко, словно сам руководил обороной городка, — только в таможне постоянно находится пара сотен солдат. Оборона поставлена просто идеально! Я был знаком с начальником гарнизона, если его еще не сменили, этот человек превосходно несет службу. Если желаете, могу поговорить с ним по поводу вас. Умелые офицеры везде требуются…

— Я подумаю, — неопределенно ответил Макс.

На самом деле ему совершенно не приглянулся этот городок, и перспектива остаться здесь надолго вовсе не прельщала. В отличие от Хьюго, которого манил Новый Свет блеском желтого металла, Максим с большим удовольствием остался бы в Европе — там все было более знакомо, и шансов разбогатеть он видел больше. Здесь же практически каждый шаг был сопряжен с опасностью, риском для жизни, а вот потенциальная прибыль пока стремилась к нулю.

— Алькальду мы представимся после, если вы не возражаете, кабальеро. А пока нам нужно найти себе ночлег на ближайшие дни.

Де Кардос повел их дальше, где город уже кончался, и начинались самые натуральные джунгли.

— А вот и наше жилище! — радостно ухмыльнулся Васко, остановившись перед аккуратным двухэтажным домом с деревянными балконами на втором этаже.

У дома не было вывески, зато на входе лениво переминались с ноги на ногу пара солдат. На них де Кардос даже не взглянул, широко распахнув дверь и придержав ее для Максима с Гансом.

— Здесь я провел свои лучшие дни в Портобело года три тому назад! Надеюсь, с тех пор ничего не изменилось…

— Это же бордель, — ухмыльнувшись, повел носом Ганс, оглядываясь по сторонам внимательным взглядом, подмечавшим тысячи мелких деталей, ускользавших от взора Максима.

Максим, как ни старался, не заметил ни малейших признаков публичного дома, даже с помощью памяти Хьюго, но старому слуге он склонен был доверять, вдобавок Васко слишком уж широко расплылся в довольной улыбке.

— Смею заверить, лучший бордель! А по совместительству, постоялый двор для друзей хозяйки заведения. И, поверьте, это самое достойное место в городе, не считая, разве что, таможни. Но там нас не ждут с визитом…

Внутри было прохладно и хорошо. Просторный холл с множеством удобных кресел, диванов и пуфиков был безлюден. В массивных кадках росли пальмы. Слева от входа струился небольшой фонтан, добавляя в воздух еще немного свежести.

Со второго этажа по широкой лестнице спустилась привлекательная женщина лет сорока на вид. Было заметно, что в молодости она была очень красива, но с возрастом черты ее приобрели чрезмерную властность и строгость, уголки губ чуть кривились, а глаза, прищурившись, смотрели слишком уж внимательно.

Одета она была в строгое платье до пола с узким, под горло кружевным воротником, а волосы были уложены в аккуратную прическу с «бубликами» по бокам.

— Кабальеро! — голос дамы был низким и бархатным. Говорила она тихо, заставляя окружающих прислушиваться к каждому ее слову.

— Сеньора Кармелита, позвольте припасть к вашим рукам!

Де Кардос склонился перед женщиной и нежно поцеловал ее запястья, обернутые дорогим шелком перчаток.

— Дон Васко? Я вас помню, вы были… хм… весьма галантны. Но мы не виделись так давно, — печально вздохнула Кармелита, — с тех пор Портабело сильно изменился.

— Прошло всего три года.

— И целая вечность, мой юный друг… Городок хиреет, я уже подумываю перебраться в иное место. Впрочем, не будем утомлять ваших спутников ненужными подробностями. Желаете отдохнуть? Час, конечно, неурочный, но мои сеньориты будут рады слегка взбодриться в этой вечной духоте. Позвать их вниз?

Она сделала было шаг обратно к лестнице, но Кардос остановил ее.

— Сеньора, я склоняюсь к вашим прелестным ногам, но прошу простить сложившееся недопонимание. В первую очередь мне, а так же моему другу дону фон Валленштейну и его компаньону сеньору Веберу требуются комнаты. Нас придется задержаться в Портобело на некоторое время.

Кармелита еще раз оглядела всю компанию куда более внимательным взглядом, чем прежде. Максим вежливо поклонился ей, снимая шляпу. Ганс улыбнулся, стараясь придать своему лицу благообразный вид, но лучше бы он этого не делал, получилось только хуже.

Хозяйка борделя вздохнула и заговорила совсем иным тоном — уверенным и деловым:

— Кабальеро, у меня найдутся для вас комнаты, но на определенных условиях. Первое и самое главное из них — не приставать к моим сеньоритам без их на то согласия! Если вы не клиенты, а гости дома, то вам нужно будет держать себя в руках. Иной подход неприемлем. Согласны ли вы с нашими правилами? Особенно вы, сеньор Вебер?

Ганс коротко кивнул, выражая полное свое согласие и одобрение всему вышесказанному, но Максим, хорошо изучивший его за эти дни, а так же знавший множество историй из прошлой жизни германца, был вовсе не уверен в искренности его обещания. Ганс отличался крайней любвеобильностью и великой страстью к женскому полу. При этом, вдобавок, он любил всех женщин без исключения: толстых ли, худых, красивых или не очень — все они были милы его сердцу.

— Ну что же, — вздохнула Кармелита, так же ни на мгновение не поверившая Гансу, — обсудим плату — в неделю с каждого по дублону. Завтрак в семь утра, ужин в шесть вечера. Это вас устроит? Пройдемте за мной, я покажу ваши апартаменты.

Но в этот момент судьбе было угодно вмешаться в их планы. Двери резко распахнулись, и в холл ввалилась целая группа богато одетых кабальеро, уже бывших изрядно навеселе, шумных и наглых.

Хозяева жизни — такие во все времена одинаковы. Максим от всей души ненавидел подобную породу, впрочем, в прошлом стараясь с ними не связываться — себе дороже. Сейчас же при виде пришельцев, его зубы непроизвольно сжались чуть не до хруста, а глаза сощурились, выбирая первого соперника — сказывался крутой характер Хьюго, который постепенно сливался в единое целое с ощущениями Максима, так что тот уже и сам не мог отличить собственные мысли и желания от привнесенных эмоций фон Валленштейна-младшего.

— Эй, хозяйка! Встречай дорогих гостей! — повелительно выкрикнул один из них, совсем еще молодой человек с узким, как бы сплющенным по бокам лицом глубоководной рыбы и презрительно оттопыренной верхней губой. На его груди болталась длинная золотая цепь в палец толщиной.

— Сеньоры, — быстро и негромко проговорила Кармелита, глядя, как нахмурились ее новые постояльцы, а Ганс положил руку на боевой цеп, — прошу вас не вмешиваться. Это дон Эстебан де Асеведо и его люди, они прибыли два дня назад в составе инспекторской проверки, посланной вице-королем. Их галеон вы могли видеть в бухте. Сейчас я уделю им несколько минут, а позжепровожу вас в комнаты. А пока выпейте вина и отдохните с дороги!

Она громко хлопнула в ладоши три раза, и, как по мановению волшебной палочки, в холле появилась миниатюрная служанка с подносом в руках, на котором стоял кувшин и три хрустальных бокалов.

— Вино? Наконец-то! — радостно воскликнул дон Эстебан, совершенно игнорируя присутствие Максима, Васко и Ганса, словно их тут и вовсе не было. — Подавай живее, в горле пересохло! Чего копаешься, дура⁈

Васко вздернул подбородок и выпятил грудь, расправив плечи, что означало у него крайнюю степень агрессивности. Он и так все эти дни был злой до невозможности и подспудно искал жертву, на которой можно было выместить раздражение.

— Мне кажется, это вино принесли нам! Будьте любезны дождаться своей очереди! — неприятным голосом произнес он и замер, ожидая реакции.

— Вы еще кто такие? — дон Эстебан, кажется, только заметил, что в холле есть и другие гости.

Он был настолько пьян, что еле держался на ногах. Взгляд его сконцентрировался на лице де Кардоса, рот при этом слегка приоткрылся, и с уголка губ вниз потянулась нитка слюны.

Другие его спутники были трезвее, и тут же положили руки на рукояти шпаг, предчувствуя драку. Максим насчитал семерых, помимо дона Эстебана, так что численное преимущество было на их стороне.

— Мое имя де Кардос! И я требую говорить в более уважительном тоне!

Дон Эстебан громко икнул и ринулся в атаку. Его шатнуло в сторону Васко, он пролетел несколько шагов вперед и едва сохранил равновесие, остановившись прямо напротив Максима, непроизвольно выступившего ему навстречу.

— Шелудивый пес смеет что-то требовать? Это нонсенс! — Эстебан едва выговаривал слова, но был настроен крайне решительно. — Сейчас вы будете наказаны за свою наглость…

Хьюго не стал дожидаться завершения угроз. В полшага приблизившись вплотную к кабальеро, он одним мощным ударом в челюсть отправил его на пол в глубокий нокаут. Максим же как бы временно отошел в сторону, передав бразды правления телом бывшему хозяину.

На несколько мгновений в холле воцарилась полная тишина.

Друзья дона Эстебана ошарашено замерли, не в силах поверить, что кто-то столь беспардонным образом обошелся с грандом.

И прежде чем кто-то из них выпал из ступора и схватился за рапиру, совершив непоправимое и начав всеобщую свалку, где без пары-тройки трупов бы уж точно не обошлось, вперед шагнул Ганс.

Он не стал выдумывать ничего особенного, просто вытащил из-за пояса свой боевой цеп и начал его раскручивать в воздухе. Скорость, с которой он это делал, поражала воображение. Перед лицом испанцев словно возникла железная стена, в которой не было ни малейшего просвета. И не нашлось ни одного желающего проверить на прочность эту стальную завесу.

Они подхватили с пола своего бессознательного товарища и, бормоча проклятия, вывалились на улицу.

Это нам еще аукнется, понял Макс.

— Я же просила вас не вмешиваться! — недовольно заявила донья Кармелита.

— Они хотели выпить наше вино, — немного смущенно пожал плечами Васко, а Ганс засунул за пояс свой страшный цеп.

— Обстоятельства оказались выше нас, — извинился Максим.

— Вы же понимаете, что это еще не конец? — подняла вверх тонкую бровь хозяйка борделя. — Как только он придет в себя, то будет взбешен. Хуже того — оскорблен! Вас арестуют, всех троих! Алькальд и начальник гарнизона сделают все, что прикажет дон Эстебан. Я бы посоветовала вам немедленно покинуть Портобело, иначе я не дам за ваши головы даже пары пиастров.

— Благодарим за совет, милейшая сеньора, но мы никуда не побежим, — решительно ответил де Кардос. — А сейчас, если можно, покажите место, где мы сможем, наконец, отдохнуть! День выдался тяжелым. И вот что — получите авансом за наше проживание, вдруг вы окажетесь правы, и нам придется сменить ваши комнаты на тюремные казематы.

Васко быстро отсчитал нужное число монет из кошелька, притороченного к поясу, и вручил их Кармелите.

— А вы изменились за эти три года, кабальеро, — уважительно ответила она, принимая деньги. — Может, слегка поглупели, но стали настоящим мужчиной!..

Глава 6

Глава 6

— Вы знаете, дон Хьюго, а ведь нам, и правда, лучше всего было бы бежать из города со всех ног, — задумчиво протянул Васко, развалившись на диванчике в окружении множества подушек и лениво потягивающий вино из бокала.

— Испанец дело говорит, — проворчал Ганс по-немецки. Он сидел за крепким дубовым столом и поедал мясо, запивая его гигантскими порциями пива прямо из массивного кувшина.

Апартаменты, которые им выделили, состояли из двух смежных комнат, соединенных между собой внутренней дверью. Две остальные двери, ведущие в коридор, были снабжены, помимо обычных замков, крепкими засовами, которые Ганс сразу же задвинул. Окна выходили в небольшой внутренний дворик, окруженный высокой стеной. Обстановка комнат выглядела достаточно лаконично: в каждой комнате по просторной кровати, плюс один дополнительный диван, несколько стульев, широкий стол, вещевые сундуки в углах, множество растений в горшках по разным углам для красоты, да несколько пейзажей на стенах. И не скажешь, что тут гнездо разврата. Обычная жилая комната в трактире, мало чем отличавшаяся от тех, в которых Максим ночевал миллион раз в туристических поездках. Разве что электричества нет, и холодильник с мини-баром отсутствует, а в большой кадке посреди комнаты растет пальма, на которой сидит попугай и время от времени недовольно каркает, словно ворона, во все стороны одновременно.

— Хочу вас предупредить, чтобы не случилось недоразумения — я слегка владею германским наречием, — предупредил де Кардос. — Поэтому если вы когда-то пожелаете сказать нечто, не предназначенное для моих ушей, лучше говорите на французском. Терпеть не могу этот язык! Как, впрочем, и народец.

— Правильно, — охотно поддержал разговор Вебер, — то ли дело прекрасный германский! Послушайте только, насколько величественно звучит: «Айн шённер шметтерлинг ист цвишен дэн цартен лилиен фершевунден!»

Голос его был низкий, хриплый и звучал невероятно внушительно.

— Клянусь, — восхитился Васко, — я не удивлюсь, если этой фразой вы вызвали дьявола и через минуту он войдет в эти комнаты! К сожалению, я не настолько хорошо владею языком, чтобы сходу перевести…

Максим улыбнулся. Он сидел за столом напротив Ганса, но не пил и не ел, не было аппетита.

— Это всего лишь означает: «Красивая бабочка исчезла между нежных цветов лилии», — пояснил он.

(Прим.автора) Кому интересно, немецкое написание выглядит так:EinschönerSchmetterlingistzwischendenzartenLilienverschwunden.

Ганс заржал, как лошадь.

— Я постараюсь заучить это наизусть! — пообещал Васко. — И в следующий раз произнесу, когда буду объясняться в любви очередной красавице. Успех буде мне обеспечен! Ни одна девушка не переживет подобное и просто рухнет в мои объятия, а мне останется лишь подхватить бездыханное тело.

— И использовать по назначению! Вы мастер, дон Васко, — похвалил его Ганс, откусывая огромной кусок жареной свиной ноги. — Учитесь, хозяин, как с девками обращаться надо! Поймал и имей, пока дышит! А то вы вечно тянете осла за яйца…

— Придержи-ка язык! — оборвал его Макс, пока германец не принялся более подробно развивать тему.

— Запомните, молодые господа, вы оба, — Вебер наставительно поднял вверх палец, с которого капал жир, — девки нам даны для счастья, а счастья не может быть много! Поэтому, если есть шанс закрутить с девкой, используйте его! Второго может и не представиться…

Де Кардос одобрительно захлопал в ладоши.

— Да вы настоящий философ-теоретик, Вебер!

— Я — практик, — покачал головой Ганс, поднимаясь из-за стола и вытирая жирные руки о штаны. — Слабый мужчина сделает женщину своей правой рукой, сильный мужчина сделает правую руку своей женщиной! Пойду-ка отолью… заодно пропердеться надо! Поссать без пука, как поесть мясо без лука!

— Только не забывай, — поморщился Макс, хоть и давно привыкший к манерам грубого германца, но все равно их не приемлющий, — что ты клялся не лезть к местным сеньоритам!

— Зуб даю! — широко ухмыльнулся Вебер. Видно было, что некоторое количество зубов у него уже отсутствовало, так что клятва выглядела весьма ненадежной.

Он вышел из помещения, и Максим не поленился подняться и запереть за ним засов, а потом сел обратно за стол и начал заряжать пистоли, прихваченные на фрегате Мендоса. Процесс этот был не сложный, но требовал определенного внимания.

— Дон Хьюго, — испанец, внимательно наблюдавший за его действиями, нахмурился, — думаете, они придут уже сегодня?

— Вызова на дуэль не будет, это точно. Я оскорбил его самым вульгарным способом, и Эстебан не будет действовать по кодексу чести. Думаю, вам и Гансу ничего не грозит — вы лишь свидетели, а вот на мне он попытается отыграться по полной, чтобы восстановить уважение в глазах своих людей. Одно дело — имя, оно дается по праву рождения, а совсем другое — реальный авторитет — его приобретают. И даже если дон Эстебан туп, как пробка, он должен это понимать. Уничтожить меня — дело его чести!

Все это Максим произнес, даже особо не размышляя, откуда у него появились подобные мысли. Что-то от Валленштейна, что-то из собственного опыта. Все слилось в единый блок знаний и умений, и в дальнейшем он уже решил не разделять два сознания по составляющим, иначе, и свихнуться не долго. Вот только одна деталь — до сих пор он называл себя прежним именем, Максим. Ново приобретенное стало для него своего рода «ником» — псевдонимом, но чем дольше, тем больше он отождествлял себя с Хьюго.

— Но вы говорите об этом спокойно?

— А что мне делать, дон Васко? Бежать в джунгли? Я не продержусь там в одиночку и пары суток без припасов и надежных провожатых. Да и не к лицу благородному человеку бегать от проблем. Будем надеяться, что я ошибаюсь в доне Эстебане, и он все же решится на дуэль, тогда я просто убью его и дело кончено.

— Что бы ни случилось, я с вами. Вы спасли меня от… хм… грррр… — Кардос воскресил в памяти позорные мгновения и его чуть было не стошнило от отвращения. Но он справился, откашлялся и продолжил: — Я уже говорил это, но могу повторить миллион раз — я навеки ваш друг, можете располагать мной!

— Благодарю!

Васко деловито начал ходить по комнате туда и обратно, заведя руки за спину. В эти мгновения он был похож на ученую цаплю.

— Нужно идти к алькальде и все ему рассказать. Он поможет!

— Дождемся вечера. Де Мендос обещал прибыть в город после обеда и поговорить с алькальдом. Быть может, он сумеет чем-то помочь в этой истории.

— Вы правы, так и поступим.

Кардос прошел в угол комнаты и откинул в сторону кусок ткани, прикрывавший некий высокий и крупный предмет.

— Ба! Поглядите-ка, да тут настоящее зеркало! Венецианское! Вы знаете, что подобное зеркало еще совсем недавно стоило, как целый корабль или поместье⁈ Но лет двадцать назад несколько венецианских мастеров тайно бежали в Париж — а ведь им запрещено было покидать Венецию, а за теми, кто нарушал приказ, посылали убийц. Но они бежали, и великий секрет производства был раскрыт. Теперь подобное зеркало может позволить себе каждый плебей. Эх, я бы повесил этих предателей-зеркальщиков, не раздумывая. Такую тайну продали, собаки итальянские!..

Максим с любопытством подошел ближе.

Это было крупное стоячее зеркало в резной деревянной раме, с подпорками для удержания равновесия позади. На вид оно было достаточно старым, так что вполне могло принадлежать еще к тому периоду, когда за него платили баснословным богатством, и производили подобные шедевры исключительно в Венеции.

Стекло было чистым, хотя и слегка пыльным, и показало молодого человека в полный рост безо всяких искажений.

Максим впервые за эти дни смог взглянуть на свое новое тело и лицо со стороны. Хьюго оказался чуть выше среднего роста, но до гиганта Ганса ему было далеко. Блондин — вот же угораздило, с волосами почти до плеч! Взгляд наглый, вызывающий. Физиономия, словно грубо вытесана из камня — резкие скулы, квадратная челюсть. Фигура — крепкая: широкие плечи, спортивное телосложение, ни капли лишнего жира. На правом виске выделялся красный рубец от пули.

Ну и тип, даже восхитился Макс, истинный ариец! Классический типаж, мать его за ногу! Белокурая бестия с агит-плаката времен Третьего Рейха.

В дверь громко и требовательно постучали. Максим взял в обе руки пистолеты и направил их на входной проем. Васко вытащил рапиру.

Попугай, сидевший на пальме и до этого момента периодически издававший невнятные звуки, внезапно замолк и, быстро спустившись вниз по стволу дерева, и спрятался за кадкой. Опытный, сучара, определил Макс.

— Кто там?

Максим внезапно загадал, что если сейчас в ответ прозвучит — «Это я, почтальон Печкин, принес записку для вашего мальчика», — то он тут же пустит себе пулю в висок и выйдет, наконец, из этого бредового, бесконечного сна.

Но его надежды на легкий исход событий не оправдались. По ту сторону двери раздался женский смех, какие-то легкие шлепки, а сразу за тем хриплый, грубоватый голос Ганса, перепутать который было просто невозможно:

— Открывайте двери, молодые кабальеро, к вам гости! Да скорее же!

В этот раз дверь отпер Васко, и в комнаты тут же ввалилась веселая стайка полуодетых девиц, весь наряд которых составляли кружевные панталоны, туго затянутые корсеты, подчеркивавшие упругие грудки, легкие домашние туфельки и пара лент в волосах.

С собой они принесли несколько корзинок, забитых бутылками с вином, связками бананов, гроздьями винограда и разной снедью. У одной из девиц — брюнетке с длинными прямыми волосами ниже талии, на плече сидела обезьянка-капуцин, ревниво шипевшая на всех вокруг, а в руках девушка держала инструмент, очень похожий на гитару, но миниатюрнее и с пятью сдвоенными струнами.

Ганс тут же запер дверь, задвинул засов и шумно отдышался, довольный до крайности. Девицы мгновенно заняли собой все свободное пространство, заставив стол яствами и напитками. Обезьянка быстро перебралась с плеча девушки на пальму в кадке, где ее встретил недовольный попугай.

— Ты же поклялся! — Максим растеряно развел руками по сторонам, показывая Веберу всю степень его неоспоримой вины.

— Постоянно забываю про обещания, которые давал… Возраст, мой господин, подводит, — печально развел руками Ганс, и тут же добавил: — Донна Кармелита ушла из дома по делам, и когда вернется — неизвестно. А эти сеньориты случайно встретились мне в коридоре и от всей души возжелали познакомиться с новыми постояльцами!

Девушки были милыми и веселыми. Та, что с гитарой, тут же оккупировала диванчик и начала перебирать пальцами струны. Мелодия оказалась незнакомой, но красивой и слегка печальной.

Бутылки откупорились словно сами по себе, вино полилось рекой, девушки мило щебетали, делясь подробностями скучной жизни в Портобело.

Ганс, словно кот рядом с миской сметаны, довольно облизывался и уже приобнял пухлую веселую рыжуху за талию. Дон Кардос тоже оказался тем еще ловеласом, завладев вниманием сразу трех девиц. Максим же помимо своей воли очутился рядом с той, что играла на гитаре и, увлекшись ее исполнением, погрузился в свои мысли.

— Сеньор, вам грустно от моей музыки? — нежным голосом поинтересовалась брюнетка, исполнив мелодию до конца. — Я могу сыграть что-то повеселее!

Обезьянка рассерженно зашипела, словно говоря, мол, только попробуй выступить с критикой. Попугай вторил ей карканьем.

— Нет, что ты… мне очень понравилось, как ты играешь, — вполне искренне ответил Макс, обратив внимание, что черты лица у девушки правильные, скулы четко очерчены, а глаза карие, с неуловимой смешинкой. — Как твое имя?

— Лаура, — она чуть привстала с диванчика и изобразила книксен, что смотрелось весьма пикантно, учитывая легкую степень ее одетости. — А как вас зовут, сеньор?

— Хьюго фон Валленштейн.

— Вы тевтонец, дон Хьюго? Настоящий странствующий рыцарь? — восхитилась Лаура и даже захлопала в ладоши, отчего его маленькие, крепкие грудки под корсетом весело запрыгали, притягивая взгляд юноши.

Максим почувствовал, как его возбуждение резко нарастает.

«Ничто так не подтверждает материальность мысли, как эрекция», — подумалось ему внезапно.

В прошлой жизни особого опыта общения с женским полом он не имел, хотя и был однажды женат. Хьюго тоже не слишком-то волочился за юбками — все его стремления сводились к тому, чтобы поскорее вырваться из дома в большой мир, а местные крестьянские девки его не особо прельщали — слишком просты и бесхитростны, а ему хотелось чего-то более утонченного, хотя с какой стороны держаться за дамский круп, он, разумеется, представление имел, потеряв невинность еще в четырнадцать лет с дородной дочкой молочника.

И все же сейчас, увлекшись прелестницей, отчаянно строившему ему глазки и всеми жестами показывавшей, что она не против прогуляться туда, где им никто не будет мешать, он слегка растерялся. Тем более что Лаура была девицей легкого поведения. Путаной, проституткой, если говорить проще. Особой, которую любой может купить за деньги. А к таким женщинам прежде он всегда испытывал брезгливость, ни разу в жизни не воспользовавшись их услугами. Тут же вдруг оказалось, что не все так однозначно. Лаура выглядела, как та самая нежная лилия, между цветами которой исчезла прекрасная бабочка. А может, она и сама была бабочкой — яркой и прекрасной. Юная, очаровательная, прелестная и вполне невинная на вид.

— О чем вы опять задумались, мой рыцарь? — Лаура отложила гитару и одним плавным движением переместилась на колени к Максиму, обвив его шею своей тонкой, изящной рукой.

Он не нашел в себе сил сопротивляться, обнял ее за талию и притянул к себе, всем естеством ощущая ее молодое, упругое тело, и поцеловал.

А в этом времени есть свои преимущества!

Лаура ответила на поцелуй со всей страстью, не стесняясь никого из присутствующих в комнате. Впрочем, остальные на них внимания не обращали. Они были заняты своими делами.

Ганс вовсю лапал рыжую за все выступающие мягкие части ее молодого организма. Васко принимал знаки внимания от трех сеньорит разом, одна из которых поила его вином, вторая — подносила виноград к его губам, а третья уже расстегивала перламутровые пуговицы на его колете.

— Вторая комната, — жарко прошептала Лаура, — она закрывается изнутри!

Максим намек понял. Легко подхватив девушку на руки, он отнес ее в смежную комнату, опустил на кровать, потом быстро вернулся к двери и запер ее на ключ. Обезьянка-капуцин успела между делом проскочить следом за ними, и теперь пристроилась на широком подоконнике, подозрительно поглядывая на свою хозяйку и ее кавалера.

«Хоть попугая не прихватила, и на том спасибо!» — подумал мимоходом Максим.

Лаура раскинулась в кровати, ожидая Макса. Она была свежа и прекрасна, за окном светило солнце, пробиваясь сквозь полуприкрытые ставни, пахло фруктами и вином. И Максим внезапно почувствовал, что никогда прежде он не был так счастлив, как в этот момент.

Он широко улыбнулся, впервые за все прошедшие дни осознав, что он на самом деле живой. Прежняя жизнь, со всеми ее проблемами и радостями, была пресной и унылой, принося лишь ощущения безысходности и впустую прожитых дней. Здесь же, многократно умерев и воскреснув, оказавшись в чужой стране и в далекой эпохе, отстоящей от современности на несколько сотен лет, он, наверное, впервые оказался на своем месте.

— Помоги развязать! — попросила Лаура, повернувшись в Максу спиной. И он готов был поклясться, что в ее голосе присутствовали робость и стеснение.

Корсет был затянут на славу, прошло не меньше пары минут, прежде чем Максим разобрался с завязками и сумел ослабить плотную шнуровку.

— Скорее! — теперь Лаура не просила, а требовала. Она подалась к нему всем телом, грудь ее часто вздымалась, дыхание было горячим, а губы — мягкими, но требовательными.

Корсет полетел прочь, как и прочие одежды, и они набросились друг на друга с такой страстью, какой Максим от себя не ожидал. Прежде он был по жизни флегматичным человеком, не слишком обремененным плотскими страстями.

Сейчас же на него накатило — он крутил Лауру и так, и сяк, ставя ее в разные позы, и скорее насилуя девушку, чем занимаясь любовью, но в ответ раздавались настолько страстные стоны, что было понятно — ей тоже нравится. Или же она лишь делала вид, но в данный момент углубляться в женскую психологию Макс не собирался.

Он кончил, но этого оказалось мало. Все повторилось, теперь чуть более нежно и заботливо. И тут Лаура застонала и задвигалась с трехкратным энтузиазмом настолько пылко и возбуждающе, что Макс слегка ошалел и сумел продержаться на порядок дольше. А когда его силы все же иссякли, тело девушки несколько раз содрогнулось, она впилась ногтями в спину Максима, глубоко выдохнула и без сил упала на мокрые от пота простыни.

Потом они долго лежали молча, приходя в себя. Максим не курил прежде, но сейчас не отказался бы от сигареты. Вся его сущность находилась в состоянии полнейшего катарсиса. Он был расслаблен, как никогда прежде, и счастлив.

— Еще никто и никогда… — прошептала Лаура и замолкла, не находя слов.

— Никто и никогда, — эхом повторил Максим.

Прежняя его жизнь сейчас казалась покрытой завесой тумана и вечно тревожной смуты, и с каждой секундой эта завеса становилась все плотнее. Предложи некто в это мгновение вернуться обратно, в свое время, в свой мир, и Макс бы отказался. Может, позже, пожалел бы об этом. Но сейчас, когда голова Лауры лежала на его плече, и она горячо дышала ему в грудь, а обезьянка-капуцин корчила мерзкие рожи, будучи вовсе не в восторге от происходящего, и сам Максим впервые за эти дни дышал размеренно и спокойно, он бы точно отказался.

Насладиться этим новым для себя ощущением он не успел. За смежной дверью раздались громкие голоса. Максим встрепенулся, выпадая из сладкой неги, сел в постели, дотянувшись до своих вещей, разбросанных на полу, и начал быстро одеваться. В дверь застучали.

Он отпер дверь, еще не до конца облачившись в одежды. Лаура лежала на постели, прикрывшись простыней, и встревожено поглядывала на Максима.

За дверью обнаружился Ганс с крайне обеспокоенной физиономией и боевым цепом в руках. Девицы в комнате уже отсутствовали. Васко тоже не было видно.

— За нами пришли, господин! — сообщил он. — Дом окружили солдаты, человек пятьдесят, не меньше. Они требуют, чтобы мы немедленно сложили оружие и сдались на милость Королевского суда! В противном случае грозят немедленной смертью! Что делать будем? Давайте их всех убьем!

Глава 7

Глава 7

«Вот и кончилась удача», — подумал Максим и взял в каждую руку по заряженному пистолету.

Лаура тенью выскользнула из смежной комнаты и выбежала за дверь, ведущую в коридор. Вебер проводил ее точеную фигурку одобрительным взглядом. Следом за девушкой пронеслась обезьянка.

Васко был полуодет и растрепан, повсюду валялись предметы женского туалета — корсеты, подвязки, панталоны и прочие важные детали, добавляющие интереса к сеньорите. Кажется, в этой комнате вечеринка тоже удалась. А ведь прошло уже не меньше двух или даже трех часов, сообразил Макс, — время пролетело с сумасшедшей скоростью.

Сборы заняли несколько минут, и трое мужчин переглянулись между собой, готовые к драке.

— Там пока лишь солдаты и один сержант, — пояснил ситуацию Ганс. — Офицеров я не видел, и людей де Асеведо там тоже нет.

Окна обеих комнат выходили во внутренний двор, поэтому наблюдать за тем, что делают солдаты, было невозможно. Но легко можно было предположить, что они взяли дом в кольцо и ждут, пока трое гостей сдадутся на милость победителя.

Атаковать без приказа первое время они не рискнут — зачем брать на себя лишнюю ответственность, но если пауза слишком затянется, то обязательно найдется тот, кто решит выслужиться перед доном Эстебаном, и все же возьмет руководство на себя. И тогда придется либо драться на смерть, либо сдаваться.

— Если позволите, фон Валленштейн, я выступлю в роли посла, — предложил Васко. — Выйду наружу и проведу переговоры. Возможно, не все так печально, как кажется…

Этот план был единогласно одобрен и принят к исполнению. Де Кардос покинул комнату, придав лицу выражение крайней степени раздраженности и презрения ко всем окружающим без разбора.

— Как бы не оказалось, что мы сменили судьбу на более худшую, — мрачно сказал Ганс, проделывая разминочные упражнения с боевым цепом. — Пираты могли лишь в рабство продать, тут же головы легко лишиться.

Максим, разумеется, не рассказывал ему о пережитых смертях. Сколько раз они гибли: четыре или пять? Нет, оказаться вновь в руках у пиратов на том корабле — это последнее, чего бы он желал.

Что, собственно, случилось? Ну, сцепился он с аристократом, дал ему по морде. Тот, понятное дело, оскорбился и нажаловался местным властям. Преступление не самое страшное, ведь даже обошлось без крови. Вполне возможно, что достаточно будет извиниться, и все кончится. Так виделась ситуация Максиму.

А вот Хьюго был настроен гораздо более пессимистично. Весь его жизненный опыт просто кричал о том, что испанский гранд не простит нанесенное оскорбление и возжелает сатисфакции в виде головы обидчика. Значит, придется опять драться за свои жизни. Не привыкать.

Де Кардос вернулся спустя четверть часа, вид у него был деловой.

— Дело плохо, — с ходу начал он, — ваш удар по морде… хм, по лицу дона Эстебана произвел невосполнимые последствия. Вы выбили ему зуб, дорогой друг! А так же нарушили общую симметрию лица. Поэтому гранд весьма зол, пьет и требует вашей крови!

Ганс лишь удрученно покачал головой, мол, я же говорил.

— Но у меня есть и хорошие новости, — продолжил Васко, который вовсе не выглядел удрученным, — местный алькальд дон Бласко Фернандез и начальник гарнизона Серхио Лопез настроены на мирное урегулирование конфликта. Дело в том, что наш друг де Мендос уже прибыл в город, успел вникнуть в суть проблемы и выступил в вашу поддержку, поручившись за вас своим именем.

Максим даже присвистнул. Он совершенно не ожидал, что чужой ему человек, спасший их на пиратском бриге, пойдет на открытое противостояние с самим посланником вице-короля. Ганс Вернер тоже выглядел недоумевающим. Он в своей жизни повидал многое, и в чужой альтруизм совершенно не верил.

— Вижу, вы сомневаетесь! Тут дело еще и в том, что де Мендос терпеть не может де Асеведо, — позволил себе слегка улыбнуться Васко и тут же продолжил, поясняя мысль, — точнее, не столько самого дона Эстебана, они вообще вряд ли знакомы, а весь род де Асеведо. Там какая-то старинная история вражды… Так что нам повезло, у нас нашелся могущественный покровитель, слово которого будет цениться не ниже, а то и выше, чем слово Эстебана.

— И что вы посоветуете мне делать? — поинтересовался Макс, уже поняв, что очередная смерть пока отодвигается.

— Вам нужно сдаться, — развел руками Васко. — Они требуют вашего ареста. Сначала хотели, чтобы арестовали нас троих, но благодаря де Мендосу их желания поубавились. К сожалению, без этого в данный момент не обойтись. Посидите в тюрьме ночь — не больше. А на утро де Мендос обещал окончательно разобраться с этой проблемой.

Ганс недовольно засопел, он никому не верил и предпочел бы иной выход из ситуации. Максим думал недолго, он разрядил один за другим оба пистоля и положил их на стол, там же рядом оставил и рапиру в ножнах.

— Что же, друг мой, я полностью доверяюсь вам!

Васко чуть смущенно пожал плечами, как человек, вполне осознающий свою вину. В конце концов ссору затеял именно он, но злополучный удар по роже все же нанес Максим.

— Я вас не оставлю в беде, верьте мне! Если что-то пойдет не так, я устрою побег. Это сделать несложно, солдаты гарнизона весьма жадны до денег и за малую мзду я освобожу вас из-под ареста. Но советую все же подождать до утра и дать возможность нашему другу де Мендосу со всеми договориться полюбовно.

— Хорошо, я сделаю все, как вы говорите, дон Васко. Идемте же на улицу вместе, чтобы солдаты с перепугу не пальнули в меня из ружей.

На улице было еще жарче, чем в комнатах. Полуденный зной уже пошел на убыль, но пекло неумолимо, и каждый живой организм вынужден был искать укрытие в тени. Поэтому солдаты, взявшие в кольцо дом, прятались, кто где мог. Несколько устроились в тени пальм, другие — под козырьком у входа, третьи старались укрыться рядом с соседними строениями, но получалось это не у всех.

Прямо перед домом, на самом солнцепеке стоял толстый сержант, изнывающий от жары. Пот струился по его круглому лицу, он раз в несколько секунд смахивал его локтем, но это совершенно не помогало.

Сержант страдал. Его круглая широкополая шляпа совершенно не спасала от солнца, синий китель с медными пуговицами был слишком обтягивающим для его массивной фигуры, а широкий красный пояс, облегавший то, что у других называется талией, лишь подчеркивал обширное пузо. Сабля на перевязи болталась где-то сбоку, а усы уныло свисали вниз. Всем своим обликом сержант олицетворял страдание и безысходность.

— Сеньоры! — искренне обрадовался сержант, увидев выходящих из дома людей. — Слава господу богу и пресвятой деве Марии, что вы одумались и решили сдаться!

— А вы все ждете, Гарсия? — поинтересовался де Кардос, уже успевший познакомиться с сержантом.

— Жду, дон Васко, ой как жду! Жара же — страшная сила! Солнце палит — так и помереть недолго!..

Де Кардос коротким жестом прервал его причитания.

— Повторите дословно, что вам приказал алькальд?

Сержант Гарсия собрался с мыслями, еще раз смахнул пот с лица, и отрапортовал:

— Схватить и доставить в тюрьму смутьянов и возможных заговорщиков, находящихся в заведении сеньоры Кармелиты. Главный смутьян — некий господин со светлыми волосами, благородным профилем и невыносимо наглым взглядом. Так мне вас описали, сеньор, — он учтиво склонил голову в сторону Максима.

«Вот! — подумалось Максу. — Первые негативные признаки арийской внешности — тебя легко узнать! Сложно затеряться в толпе».

— Что насчет остальных? — уточнил де Кардос.

— Про них особых указаний не было. Так что нас интересует только вот этот сеньор.

— Мой друг, благородный дон фон Валленштейн, решил удостоить вас чести и заночевать сегодня в вашей тюрьме. Вы же достойно позаботитесь о нем, не правда ли, сержант? — голос Васко приобрел угрожающие интонации, а Максим шагнул вперед, демонстрируя пустые руки и отсутствие оружия.

Сержант Гарсия расплылся в счастливой улыбке и махнул рукой солдатам, чтобы те опустили ружья.

— О, несомненно, благородный дон, не извольте беспокоиться! Вашему другу будет обеспечен подобающий его положению уход! Я лично за этим прослежу!

— А чтобы вы не забыли о своем слове, уважаемый, примите от меня в знак нашей дружбы небольшой презент, — и Васко ловко пересыпал в руки сержанта пару дублонов, от чего и так широкое лицо Гарсии стало еще шире. Он лихо подкрутил усы и откозырял.

— Премного благодарен, все сделаю, как вы желаете!..

Максим независимо подошел к сержанту и слегка ему кивнул, тот в ответ поклонился чуть не в пояс, явно довольный таким исходом порученного ему дела.

— Пойдемте, сеньор! Здесь недалеко!

В этом он не обманул. Они прошли до конца улицы, сопровождаемые бесконечным отрядом солдат, цепочкой следующих по пятам, а потом свернули к зданию таможни.

Васко шел подле Максима, гордо вздернув подбородок вверх. Он не доверял никому и решил лично дойти до тюрьмы, дабы удостовериться в том, что там ему окажут самый любезный прием.

Более того, из дома одна за другой вышли пятнадцать девиц, одетых, слава богу, подобающим образом, в закрытые платья до пят. Каждая держала в руках веер, которым спасала себя от жары. Среди прочих, Максим готов был поклясться, мелькнуло лицо Лауры. Сеньориты решили таким способом выразить солидарность нашей троице, и Максим это оценил. И, как ему показалось, это встревожило сержанта Гарсию гораздо больше всего прочего. Вступать в конфликт с куртизанками города Портобело он явно не желал.

Сержант лишь охал, глядя на образовавшуюся процессию, бесконечно вытирал пот со лба и прикидывал, как бы скорее передать полномочия вышестоящему начальству, которое, впрочем, не слишком торопилось почтить их своим присутствием.

Таким маневром они дошли до таможни, миновали ее и вышли к форту Сант-Херонимо, к которому сбоку была пристроена тюрьма.

Местные жители — по большей части замученные бедно одетые людишки, испуганно шарахались в стороны, освобождая путь колонне. Ишак одного из них от жары взбунтовался, встал посреди дороги и недовольно заорал. Хозяин всеми силами пытался сдвинуть его в сторону, но ишак был неумолим. Он дико, беспрестанно вопил во всю глотку, громко и протяжно, поглядывая на нас выпученными глазами. Мухи и слепни тучей летали над ним, неимоверно раздражая и так изрядно взбешенное животное. Ишак беспрестанно дергал ушами и бил хвостом по бокам, но это ему не помогало.

Наша процессия, не задерживаясь, обтекала орущее животное с двух сторон, вместе с его испуганным до невозможности хозяином, беспрестанно кланявшимся до земли. И все же добром дело не кончилось.

Один из солдат шутки ради, проходя мимо, кольнул зад ишака саблей. Животное и так было на взводе, выпучив глаза и беспрестанно продолжая орать, а, получив болезненный укол, окончательно сбесилось. Ишак запрыгал на месте, как бык на корриде, и в следующий момент ударил задними ногами ближайшего к нему солдата, заставив того отлететь на несколько шагов назад.

Воцарился хаос, и Максим мог бы легко сбежать из этой сутолоке, но лишь отошел чуть в сторону, с интересом глядя на бесплатное представление.

Второй солдат пал жертвой ишака спустя пару секунд. Ему не повезло оказаться на пути озверевшей скотины, и ишак просто снес его с ног, пробежавшись по телу несчастного всеми четырьмя конечностями. Солдат заорал от дикой боли, ишак вторил ему.

— Да пристрелите кто-нибудь эту тварь! — завопил сержант Гарсия, перекрикивая даже ишака.

Но животное оказалось умнее, чем о нем думали. Поведя мордой в сторону вздернутых ружей, ишак ломанулся напрямик сквозь неровный строй, сбил еще пару человек с ног, и удачно скрылся на боковой улочке. Несколько выстрелов, прозвучавших вслед, пропали впустую. Пули лишь просвистели высоко над головой ишака, пара попали в стену ближайшего дома, и на этом все кончилось.

Поле боя осталось за ишаком. На земле валялись и выли от боли несколько солдат. Один был совсем плох и харкал кровью, у другого оказалась сломана рука, а белая кость торчала под неестественным углом, остальные потихоньку поднимались на ноги.

Хозяин ишака оказался сметливым человеком и давно уже сбежал от греха подальше, так что разъяренному сержанту Гарсии даже спросить было не с кого.

— Безголовые тупицы! — вопил он, подбегая то к одному, то к другому. — Вас победил жалкий ишак! Вы хоть это понимаете? Пятьдесят солдат армии Его Величества проиграли битву тупой тваре! Что за шлюхины дети здесь собрались⁈ Простите, сеньориты…

Куртизанки, стоявшие своей группой чуть в стороне, развернулись и дружно отправились в обратный путь, посчитав свою дружественную миссию выполненной. Максим вежливо поклонился им вслед, искренне благодарный за такой знак внимания к своей персоне.

— Друг мой, боюсь, вам придется туго! — горестно произнес Васко, так же широко открытыми глазами наблюдавший за грандиозной битвой с ишаком. — Эти люди неспособны на осмысленные действия. Я постараюсь вытащить вас отсюда как можно скорее!..

— Ничего, кабальеро, не беспокойтесь за меня.

На этом пришлось распрощаться. Сержант провел Максима сквозь высокие ворота в стене, окружавшей тюрьму, и завел его в здание. Солдаты разошлись по своим постам — их дальнейшее присутствие не требовалось. Тюрьму охраняло двадцать солдат, вооруженных ружьями и саблями.

Тюрьма была одноэтажная, явно построенная впопыхах — настолько все в ней было сделано неудобно — узкий проход, впереди караульная на двух солдат, и еще комната в дальней части, рассчитанная на десяток охранников, но чтобы до нее добраться, нужно было протискиваться сквозь коридор.

И с тюремным комфортом Гарсия обманул. Камера была всего одна, зато большая –пятнадцать на пятнадцать шагов, она была перегорожена решетками от прочей части, где находились охранники. В камере находились человек десять-пятнадцать бедолаг — в основном бедно одетые горожане, вся вина которых заключалась в том, что они не успели вовремя рассчитаться с Короной по налогам. Но были среди них и явно уголовные морды — этих Максим сразу вычленил из прочих. Они вели себя довольно нагло, вальяжно, заняв лучшие места, и бросали на вошедшего кабальеро откровенно недобрые взгляды.

Заключенные сидели на лавках, прикрученных к стенам, некоторые нашли себе пристанище прямо на холодном каменном полу, пристроившись на полусгнивших пучках сена. Кто-то просто бродил по камере туда и обратно, держась за голову. Максиму здесь не понравилось.

— Ничего, сеньор, это только до утра! — напутствовал его Гарсия. — Другой камеры для вас у меня нет, но и тут жить можно. Вот смотрите, свежая солома — вам будет удобно!

Он протянул связку соломы, которую вручил ему один из солдат, и Макс автоматически взял ее в руки.

— Ну вот и отлично, вот и славно, — зачастил сержант, — располагайтесь, сеньор, хорошего вам дня!

И этот скотина лихо запер решетчатую дверь и тут же скрылся с глаз долой, оставив вместо себя двух лбов-охранников, тупых и недалеких при первом рассмотрении. Впрочем, при втором тоже.

Максим глубоко вздохнул и подошел к ближайшей лавке.

— Тут занято, сеньор, — один из местных авторитетов сел на лавку, нагло ухмыльнулся и сплюнул на камни. — Впрочем, если вы хотите, за определенную плату место для вас найдется…

Если честно, Макс бы заплатил. Денег при себе у него не было, но он бы пообещал и обязательно рассчитался бы с должником при первом удобном случае. Так было проще, как ему казалось. Любой конфликт можно решить мирно, в каждом сообществе есть свои устои и правила, которые необходимо выполнять, и лучше бы…

Хьюго фон Валленштейн, младший сын прославленного воина, с молоком матери впитавший понятия гордости и собственного достоинства, не стал дослушивать речь местного сидельца, как и мысли Максима. Одним ударом кулака он сбил наглеца с лавки на пол и несколько раз для острастки прошелся носками туфлей по его ребрам.

— Я тебя научу вежливости, мерзкая морда!

Никто даже не дернулся в защиту «блатного», как обозначил его для себя Максим. Остальные урок усвоили и если попытаются «покачать права», то сделают это ночью. Впрочем, Хьюго крепко сомневался, что они на это пойдут. Зачем? Им достаточно и собственных проблем.

Попинав урку еще немного для общей профилактики, Хьюго успокоился, и его место занял Максим, тут же расстеливший солому поверх лавки, на которую уже никто более не претендовал. Он решил было подремать часок-другой, успокоить нервы.

Но его планам не суждено было сбыться.

В дальней части камеры на ноги поднялся человек, до сего момента Максимом не замеченный.

Он прошел сквозь камеру, из тьмы на свет, и прочие обитатели испуганно освобождали ему дорогу, опасаясь его так же, как боятся крысы матерого боевого кота.

Белоснежная сорочка, которую тот носил, давно испачкалась, камзол был заляпан кровью и грязью, треуголка на голове отсутствовала. Но Максим сразу, с первого взгляда узнал этого человека, который однажды решал, жить ему или умереть.

— Я помню тебя! — ткнув пальцем в сторону Максима, заявил незнакомец по-английски. — Ты — безденежный германец, мой пленник!

— И я помню тебя, — Макс чуть склонил голову вниз и сжал ладони в кулаки, готовый драться и убивать в следующую секунду. — Ты — пират, капитан того чертова брига!

Глава 8

Глава 8

Драться за свою жизнь не пришлось.

Капитан миролюбиво опустил руки вниз и развел их в стороны, обозначая дружественные намерения, и широко улыбнулся желтыми, но крепкими зубами.

Был он высок, широкоплеч и по фактуре напоминал американского рестлера из девяностых. Лет тридцать на вид. Черные, как смоль, густые волосы сальными прядями свисали до плеч, а гусарские усы и клиновидная герцогская бородка, некогда аккуратно подстриженные, нынче топорщились, как иглы у ежа во все стороны. Лицо его украшала причудливая вязь старых шрамов, словно кто-то однажды изрезал капитана вдоль и поперек, но, к сожалению, так и не сумел его прикончить.

— Что было, то прошло! Кто прошлое помянет, тому глаз вон! — заявил капитан.

Максим не был настроен столь милостиво. Первым чувством в его душе было сильное желание убить пирата, почтив память тех, кто пытался это сделать прежде, но не сумел. Он огляделся по сторонам в поисках любых подручных средств, но ничего, хотя бы отдаленно напоминающего оружие, не обнаружил.

Под ногами застонал покалеченный урка, про которого Максим давно позабыл. Он пнул его еще разок для острастки. В остальном же все было спокойно. Прочие обитатели камеры предварительного и окончательного заключения далекой колонии великой испанской империи старательно делали вид, что ничего интересного вокруг не происходит.

Максиму захотелосьвыматериться во весь голос, но он внезапно вспомнил, что прежде недолюбливал обсценную лексику, и, усилием воли, сдержался, хотя Хьюго в его душе искренне возмутился такому решению.

— Пошел вон! — сказал Максим пиратскому капитану и сел на лавку, честно отбитую в неравном бою.

Урка, постанывая, отполз подальше, и Макс тут же забыл о его существовании.

— Вы невероятно учтивы, — пират внезапно перешел на немецкий и заговорил в вежливой форме, — судьба свела нас во второй раз, а такие знаки свыше настоящие сыны моря не могут оставить без внимания!

Говорил он вполне понятно, с легким британским акцентом, но Максим не пошел на контакт. Он отвернулся к стене и коротко бросил в ответ по-русски:

— Отвали, говорю!

Пират на несколько мгновений задумался. Потом заговорил:

— Это наречие я не знаю, хотя владею семью языками. Не будете ли вы столь любезны просветить меня и сообщить, на языке какого государства вы сейчас говорите?..

— Пошел ты, гнида! Крыса помоечная, мошонка дьявола, овцелюб, сволочь! Чтобы ты сдох в страшных мучениях, ублюдок! Тварь конченая, фашист, сифилитик!

Максим сам не понял, что на него нашло. Наверное, Хьюго на секунду победил. Он вскочил на ноги и орал на капитана так, как не кричал ни на кого прежде в своей жизни.

Тот невозмутимо выдержал ментальную атаку, с интересом вслушиваясь в русскую речь, а когда Макс выдохся и замолчал, уточнил:

— Очень экспрессивно! Это валашский*? Знавал я некогда одного тамошнего графа, из Трансильвании, кажется, у него еще были весьма выдающиеся верхние клыки. Как же его?.. Драхала…

*Валашский — старорумынский язык.

Максим к этому моменту уже успокоился и запал прошел. Он опустился обратно на лавку и зажал голову руками. Все было слишком уж чересчур. Конечно, за эти дни он свыкся с мыслью о своем незапланированном перемещении во времени. Точнее, он думал, что свыкся. Сейчас же оказалось, что все его невысказанные эмоции лишь скрывались под маской невозмутимости. Но при первом же дуновении ветра, эту маску снесло напрочь, обнажив истинную сущность Максима: испуганную и сомневающуюся. Благо, Хьюго был рядом, и сумел компенсировать своей непробиваемой самоуверенностью природную робость Макса.

В итоге, все пришло в состояние гармонии, и Максиму сейчас хотелось лишь крепко выспаться, но ему этого, разумеется, не дали.

— Вам говорили, что вы весьма неприятный человек, сэр? — пират перешел на английский, при этом голос его приобрел раздраженные интонации.

— Вот пристал, ушлепок, да отвалишь ты от меня или нет? — устало поинтересовался Максим, а потом все же сказал на английском: — Иди в свой угол! Разговора не будет!

Капитан вновь заулыбался, услышав знакомую речь. Присесть рядом на лавку он не рискнул, хотя на мгновение Максиму показалось, что он попытается это сделать. Но все ограничилось тем, что пират присел на корточки в паре шагов от лавки, широко разведя колени в стороны — прямо живое воплощение гопника из неблагополучного района родного города, только антураж слишком уж экстравагантный.

— Сэр, я хотел бы с вами побеседовать! — настойчиво сказал капитан, перейдя на низкие, хрипловатые, доверительные полутона.

— Пошел вон!

— Сэр, это важно для вас, поверьте! Уделите мне всего лишь несколько минут, и вы не пожалеете!

— Вон!

Максим, и правда, как-то внезапно выбился из сил. И все, что ему хотелось, чтобы его оставили в покое хотя бы на несколько часов. Видно, сказались волнения прошлых дней, и диалог с капитаном пиратского корабля никак не входил в его ближайшие планы.

— Я расскажу вам нечто такое, отчего вас немедленно освободят из этой клетки!

Интересно, подумалось вдруг Максу, а что было бы, если бы случайная пуля миновала висок фон Валленштейна? Как вообще произошел процесс перехода одной личности в чужое только что умершее тело. Да и умершее ли? Ведь Хьюго остался жив, лишь его сознание заместилось разумом человека, родившегося триста лет спустя. Причем заместилось не на сто процентов, ведь Валленштейн время от времени в сложные моменты брал на себя управление собственным телом. Или то были остаточные рефлексы организма?..

— Господи, ну что ты можешь сказать такого важного? Твоя жизнь не стоит даже веревки, на которой тебя завтра повесят. Просто оставь меня в покое и проведи свои последние часы достойно.

Пират увещеваниям не внял. Решив, что приступ бешенства у его оппонента миновал, он, словно огромный гусь, чуть приблизился к Максу, не поднимаясь с кортов, и заговорил полушепотом, стараясь, чтобы прочие обитатели камеры его не услышали.

— Две минуты, сэр, выслушайте меня, и вы станете одним из богатейших людей Нового Света!

— Дьявол тебя разбери! — не выдержал Максим. — Говори уже, что хотел и убирайся в свой угол!

— Я сразу понял, сэр, когда только увидел вас там, на борту «Санта Розы», что у вас большое будущее. Как вы владели рапирой — просто загляденье! Уверен, у вас были отличные учителя!..

— Полминуты прошло, — равнодушно сообщил Максим, которого все эти заигрывания и лесть совершенно не трогали. Куда там пиратскому капитану до сетевых торговцев — его методы отставали на три столетия.

— Так вот, — заторопился пират, — как вы верно заметили, меня в ближайшем будущем ожидают весьма скверные перспективы. А я совершенно не хотел бы болтаться на виселице на потеху местной публике. Знаете ли, имя мое слишком известно в узких кругах, чтобы окончить собственные дни столь банальным образом.

Пират сделал важное лицо, но Максим не заинтересовался и не стал уточнять, как же зовут капитана — хоть Джек Воробей, плевать. Он понимал, что тот лишь закидывает удочку в надежде вызвать интерес у собеседника, вовлечь его в диалог, а там раскрутить по полной. Обычный метод цыганских гадалок. Сталкивались, знаем!

— У тебя осталось полминуты! — предупредил Макс, которому этот разговор уже надоел.

Капитан смерил его долгим и неожиданно серьезным взглядом, после чего поднялся на ноги. Макс тоже встал, готовый бить первым, если придется.

Но пират внезапно схватил его за грудки, да так, что Максим и опомниться не успел, придвинул к себе и прошептал прямо в ухо:

— Передай им, я знаю, где Генри Морган спрятал Панамское золото. Я лично помогал тогда, двенадцать лет назад. И я покажу место, если мне оставят жизнь и дадут малую долю добычи. Это говорю я, Джон Флинт! А мое слово — кремень!

После чего он отпустил Максима, отвернулся, словно потеряв к своему визави всяческий интерес, и вернулся на свое прежнее место в дальний угол.

Макс изрядно опешил от произошедшего. Во-первых, он, разумеется, читал в детстве «Остров сокровищ» и знал имя капитана Флинта, но всю жизнь считал, что тот был персонажем вымышленным. А сейчас оказывается, что капитан, и вправду, существовал на свете. Более того, пиратствовал, хотя и не столь успешно, как его книжное воплощение. И, судя по всему, жизнь его подходит к логическому финалу. А во-вторых, если Флинт не врал, то этими сведениями он точно мог выкупить и собственную свободу, и свободу пиратского капитана. Ключевая фраза — «если Флинт не врал».

Потому что Панамское золото Генри Моргана — это очень много денег, настолько много, что можно было купить целый остров, или даже архипелаг, и еще осталась бы сдача.

Историю эту Максим услышал совсем недавно, когда вечерами, за ужином под бокал-другой вина, от нечего делать де Мендос развлекал своих гостей многочисленными историями, в том числе о пиратах, уже долгие годы бесчинствовавших в морях и на суше.

В один из вечером он рассказал и про великий поход Моргана на Панаму, состоявшийся двенадцать лет назад, в 1671 году. Панама в ту пору был сказочно богатым городом, хранившим все золото, добытое в Перу.

Армада из тридцати шести кораблей, с командами в две тысячи человек взяли город, хотя им пришлось дать грандиозное сражение на суше. Против них даже выпустили полторы тысячи быков, которые чуть было не смели все пиратские построения.

Но самое интересное случилось, когда Морган покидал Панаму, двигаясь через центральную Америку к своим кораблям, ждавшим с другой стороны перешейка. Почти двести вьючных животных везли на себе богатую добычу, но вот по итогам расчета, каждый из членов этого грандиозного набега получил лишь пятую часть той доли, на которую рассчитывал.

Большая часть добычи была заранее спрятана, а потом переправлена в тайное место. По крайней мере, так говорили люди. А они, как известно, врать не будут.

Сам Морган, разумеется, заявил, что рассчитался со всеми честно, и даже вывернул карманы, показывая, что не припрятал в них ни единого пиастра. Но осадочек, как говорится, остался.

Слухи ходили самые разнообразные. По словам де Мендоса, большинство считали, что все золото было тайно погружено на корабль и после доставлено на Ямайку, где Морган губернаторствовал до своей атаки на Панаму. Но любопытная часть истории заключалась в том, что как раз накануне экспедиции был подписан Мадридский мир, и Морган оказался преступником перед лицом английской Короны, за что по возвращению на Ямайку был арестован. Так что ни малейшего смысла везти награбленное на остров у него не было.

А после там закрутились совсем иные события, которые длятся до сих пор. Морган был переправлен в Англию, потом вернулся на Ямайку, но уже не в качестве губернатора, а год назад был отстранен от командования фортами, после чего злой до крайности удалился на свои плантации.

Но, спрашивается, где же всплыло в итоге панамское золото? Нигде. Оно словно растворилось в небытие.

Другие говорили, что тот корабль потерпел крушение и затонул, а все члены экипажа погибли. Могло такое случиться? Конечно, но где, спрашивается, доказательства? Их не было.

Третьи же думали, что Морган припрятал деньги до поры, до времени, и, как только будет нужно, заберет их. Либо уже забрал, все же столько лет прошло.

В общем, судьба столь ценного груза до сих пор оставалась неизвестной.

И вот теперь этот странный и мифический капитан Флинт заявляет, что знает, где находится приз.

Максим, размышляя, задремал, сам того не заметив. К счастью, никто его более не беспокоил, и удалось отлично выспаться до самого позднего вечера, хотя в камере было душно и стоял жуткий храп от прочих постояльцев, кто-то постоянно портил воздух, а мухи бесцеремонно лезли во все отверстия организма.

За зарешеченными окнами давно стемнело, когда Максим пробудился. И как раз вовремя.

Пришли солдаты, на этот раз без сержанта Гарсии, который, сволочь, так и не отработал полученную от де Кардоса взятку.

Выходя из камеры, Макс бросил быстрый взгляд назад, и тут же наткнулся на лицо Флинта, словно выточенное из камня. Капитан, не моргая, смотрел на него тяжелым взглядом, и Максим невольно поежился.

Короткий коридор, и они вышли на улицу. Солдаты вроде как и не конвоировали Максима, просто следовали рядом, указывая направление.

Пройдя буквально пару минут, они вышли к форту, где дежурили еще человек десять солдат.

— Сеньор, вас велено сопроводить до таможни, там вас ожидают, — оповестил его один из охранников.

— Так я свободен? — уточнил Макс.

— Да, но вас ожидают…

Максим решил не спорить, тем более что идти было недалеко — нужно было лишь перейти через улицу. Но солдат все же сопроводил его до самого входа, передав с рук на руки другим солдатам, охранявшим ворота таможни.

— Фон Валленштейн, — представился Максим, и его тут же пропустили внутрь на территорию.

Особняк, в котором располагалась таможня и счетная палата, был крупным зданием, с многочисленными арочными элементами вдоль всего первого этажа и широкими балконами второго этажа. Типичная асьенда*, которые и в будущем можно было встретить и на Кубе, и в Испании, и много где еще.

*асьенда (исп. hacienda), так же гасиенда, асиенда — крупное поместье, усадьба.

Дом был свежепобелен, вдоль всего периметра горели многочисленные факелы, туда-сюда сновали смуглые слуги и солдаты, патрулирующие периметр. Пальмы в кадках, спрятанные в тени наружных анфилад первого этажа, добавляли колорит.

Но Максима в данную минуту интересовал совсем иной вопрос — к какому именно решению пришли власти этого городка, касательно его дальнейшей судьбы? Он не верил, что дон Эстебан отступится и проглотит нанесенное ему оскорбление. С другой стороны, солдаты заявили, что Максим совершенно свободен. Значит, обвинения с него сняты? Если так, уже хорошо.

Неужели де Мендос все же вновь вмешался в его судьбу и каким-то образом сумел договориться с алькальдом и Эстебаном?

Черт! Нужно чуть больше информации, и в то же время, Макс понимал, что лишь войдя в здание таможни, его тут же возьмут в оборот. Не бывает бесплатного сыра в мышеловке. Не могут просто так снять все обвинения. Значит, там явно готовится нечто, что Максиму совершенно не понравится.

Если Мендос откупился от Эстебана деньгами — это был бы самый лучший выход из ситуации. Максим честно отработал бы потраченную на него сумму, сколько бы времени это ни заняло.

Но что, если наглый юнец уперся и возжелал крови? Чем в таком случае заплатил Мендос? В тот факт, что его каким-то чудом вытащил из-за решетки Васко, Максим не верил. Нет у него здесь ни связей, ни денег в кармане, чтобы решать подобные вопросы.

Солдаты были повсюду. Максим начал было их считал, но быстро сбился после третьего десятка. Таможню охраняли не меньше сотни человек, а то и больше, сложно сказать.

Его провели в нижний зал, где был устроен прием для важных гостей. Мраморные полы, лепнина на потолке, изящные резные столики, на которых стояли многочисленные блюда и напитки. И между ними прохаживались люди.

Максим еще издали увидел де Мендоса и де Кардоса, которые неспешно беседовали между собой. В противоположной части зала образовалась неприятельская компания, в которой предводительствовал слегка протрезвевший за это время Эстебан де Асеведо. Рядом с ним стояли несколько человек — явно местные боссы.

По залу прохаживались сеньориты, облаченные в красивые платья, кричали обезьяны, требуя еды, попугаи перелетали с одной пальмы на другую, слуги подносили гостям подносы с бокалами, в углу негромко играл небольшой оркестр.

Максим остановился практически на входе. Удивительно было вот так резко сменить обстановку, попав прямиком из тюремной камеры на светский ужин.

Де Кардос увидел его издали и поспешил навстречу, торжественно приобняв Максима, словно они не виделись минимум несколько дней.

И в тот же момент Васко прошептал ему на ухо:

— Ничему не удивляйтесь и со всем соглашайтесь! Де Мендос все уладил, но это было сложно. С этого момента мы с вами поступаем на королевскую службу! Теперь у нас есть каперский патент!

Глава 9

Глава 9

Максим недоуменно посмотрел на Васко, не понимая, о чем тот говорит.

Де Кардос быстро прояснил ситуацию.

— Де Асеведа требовал, чтобы вас предали суду за оскорбление дворянской чести. Он высказал сомнения в вашем происхождении и пытался доказать, что вы — простолюдин. У вас же, полагаю, нет бумаг, подтверждающих обратное. Получается, ударив его, вы нарушили все писанные и неписанные законы, и могли бы быть немедленно казнены.

Макс слушал внимательно. Бумаги, подтверждающие его личность, у Хьюго имелись, но все пропали на «Санта Розе». Так что формально он не мог доказать свое происхождение, а заморачиваться с каким-то там германцем здесь в Новом Свете никто бы не стал. Тем более, когда против стояло слово самого гранда де Асеведы.

— И что же сделал де Мендос, чтобы вытащить меня? — спросил он.

Васко резким движением, поймал в кулак муху, пролетающую мимо, и ответил:

— Наш друг заявил, что от имени Короны нанял и вас, и меня, перед тем лично проверив дворянские грамоты и удостоверив ваше имя, а после вручив каперский патент на мое имя. Дон Эстебан не осмелился идти с ним на открытую конфронтацию и вынужденно отступил, у де Мендоса большие связи и влияние при дворе.

— И что же теперь от нас потребуется? — Максим озадачено поскреб небритую щеку. — Как мы будем служить Короне?

Васко сжал кулак и выкинул дохлую муху на пол.

— А вот тут-то сыграла свою роль вторая часть плана де Мендоса. Он сказал, что король весьма недоволен разгулом пиратства и что он повелел уничтожать пиратов везде и всюду любым доступным способом. Они разоряют казну и должны быть истреблены. Этим-то мы с вами и займемся, дон Хьюго!

Максим в очередной раз за этот нескончаемый день опешил от новостей. Еще с утра он был простым путешественником, пострадавшим от захвата корабля, после обеда стал пленником в тюрьме, а к вечеру — охотником на пиратов. Вот это карьера, просто головокружительная, мать ее за ногу! Когда казалось, что хуже уже быть не может, всегда находилось очередное дно, которое можно пробить.

Охотник на пиратов! Ну что за бред? Чтобы сражаться с пиратами нужны корабли, солдаты, пушки, ружья. Испанцы десятилетиями не могли решить эту проблему, теряя золото и серебро, города и подданных. Не удивительно, что дон Эстебан так легко отступился. При таком раскладе Максима все равно убьют, раньше или позже. Причем, скорее раньше.

— Послушайте, де Кардос, у нас с вами нет даже завалящей лодки. Как вы собрались гоняться за пиратами, бегать за ними пешком?

— У нас есть корабль! — торжественно заявил Васко, радостно блеснув глазами. — Нам отдали в возмездное пользование тот самый пиратский бриг, который захватил «Санта Розу». И с этого дня я — его капитан, а вы — мой помощник!

Максим лишь покачал головой, вспоминая состояние брига после нескольких залпов картечи. Там ремонта на несколько недель, и стоить это будет недешево. А денег нет.

Вдобавок, двухмачтовый бриг — это сравнительно небольшое суденышко, далеко не боевой галеон. Сколько там пушек? Четыре или шесть? Конечно, и команды для такого типа судна потребуется значительно меньше, чем для сорокапушечного галеона, но у них ведь нет даже трех-четырех десятков человек. Собственно, их всего двое: капитан и его помощник. Ну еще Ганс вдобавок, который сам стоит нескольких бойцов. Но на этом расчет окончен.

Между тем к ним приблизились несколько важных сеньоров во главе с де Мендосом. Тот представил всех друг другу, и Максим приобрел знакомства в лице круглолицего розовощекого толстячка — алькальда Фернандеза и подтянутого военного в форме полковника — начальника гарнизона Лопеза.

И вот тут-то открылись новые подробности договора о найме, в котором Макс поучаствовал против своей воли.

Васко не посчитал нужным упомянуть следующие факты: бриг давался им в аренду, а не в качестве подарка; оснащение и ремонт брига должны будут произведены за их собственный счет — де Мендос готов предоставить некоторую сумму в кредит, но ее не хватит на все нужды; найм команды — за собственный счет; в случае успешных акций против пиратов и получения приза, они обязаны выплатить проценты от доли, которые будут распределены следующим образом: первые двадцать процентов пойдут в счет королевской доли в общий бюджет Короны, как было принято в Кастильском королевстве — такова цена каперского патента, еще десять процентов получает лично де Мендос, следующие пять процентов идут в счет погашения процентов про кредиту, и последние пять процентов — в бюджет города Портобело, который будет являться официальным портом приписки судна. Итого, еще не успев отплыть от порта, де Кардос уже оказался должен половину приза.

Максим слегка ошалел от мнимого бескорыстия де Мендоса. Впрочем, по расценкам некоторых банков будущего, сделка выглядела еще вполне пристойно.

Единственное, что готов был предоставить город для брига — это порох в достаточных количествах. Ядра же нужно было искать в оружейном арсенале брига, если же их там не окажется, то заказывать за свой счет.

Да, был и еще один плюс: город Портобело обязался выкупать все возможные товары по достойной цене, так что вопрос с барыгами был в принципе решен. Было бы что сдавать.

Но имелся и очередной минус — от города на бриг делегируют специального человека, контролера, который будет присутствовать при всех подсчетах потенциальной добычи, чтобы ни дай боже кто-то не попытался бы утаить лишнюю долю.

В общем и целом, все это предприятие выглядело весьма сомнительно. Но дон Васко сиял. Еще бы — ему предоставили корабль, пусть и в кредит, сделали капитаном — и это после того, как «Санта Роза» оказалась затоплена, и Кардос в принципе остался не у дел.

— Мы им еще покажем! — загорячился Васко, когда они вновь остались наедине с Максимом. — Я этих пиратов ненавижу! Буду убивать их столько, сколько смогу! Чертовы англичашки! Гнусные голландцы! Мерзкие французишки! Они еще узнают наши имена!..

Психологическая травма, полученная в пиратском плену, давала о себе знать. Кардос превратился в ярого пиратофоба. Причем одинаково сильно ненавидел все нации, кроме собственной. Человек широких взглядов!..

Макс почесал в затылке, прикидывая, во что он вляпался. Выходило, что все грустно. Три человека без команды, потрепанный бриг, отсутствие оборотных средств, долгосрочные кредиты и, главное, никаких ближних или дальних планов. Ну каким, собственно, образом они будут искать этих самых пиратов? И что делать, если все же найдут?..

И тут он вспомнил кое о чем… точнее, кое о ком. Флинт, чертов пиратский капитан!

Максим не слишком-то поверил в историю о панамских сокровищах, но внезапно ему пришло в голову иное: Флинт — пират, он знает все о других пиратах! А им позарез нужен консультант, специалист по пиратам. Так почему бы не попытаться получить своего собственного независимого эксперта по этим вопросам, причем совершенно задешево?

Он тут же посвятил Васко в свой план, пока оставив в стороне историю про золото Панамы, и тот, скрепя сердцем, его одобрил. Это далось ему с большим трудом, ведь именно Флинт был причиной всех его текущих бед, и Васко планировал присутствовать при казни. И все же в итоге де Кардос внял голосу разума.

— Хорошо, пусть будет Флинт! Но я клянусь Святой Марией, что я сам перережу ему глотку, если он вздумает нас обмануть. Вы совершенно правы, нам необходим советчик. И если этот чертов Флинт сумеет нам хоть чем-то помочь, пусть еще немного поживет!

— Завтра его планируют повесить, — напомнил Макс.

— Я постараюсь уладить этот вопрос, — пообещал де Кардос, — вы идите домой, друг мой, вам нужно выспаться! Правда, наша хозяйка, донья Кармелита, слегка зла… постарайтесь с ней не сталкиваться, с утра она оттает…

Максим охотно последовал совету, ему жутко хотелось вымыться — после камеры он чувствовал себя так, словно вывалялся в нечистотах.Он направился к выходу, но дорогу ему преградили дон Эстебан и несколько его человек — надменных, словно павлины, и опять накачавшихся по самые уши дармовым вином.

Впрочем, в этот раз рыбоголовый проявил большую осмотрительность. Он лишь попытался пронзить Максима тяжелым взглядом, дабы тот убоялся, но особого эффекта не случилось.

Эстебан вызывал у Максима искреннюю неприязнь, в том числе тем, что был один в один похож на знаменитого в будущем блогера, с характерным вытянутым лицом и слегка сплющенным с боков черепом.

Макс лишь пожал плечами в ответ, ожидая, пока ему освободят дорогу. Драться не хотелось, но если бы пришлось, то лучше, чтобы заварушку начал не он.

Эстебан подошел вплотную, играя неприятной улыбкой на тонких губах. Со стороны все выглядело мирно, словно пара приятелей просто решили немного поболтать между собой.

— Ты думаешь, нашел покровителя и теперь защищен со всех сторон? — прошипел Эстебан. — Ничего между нами не кончено! Считай, ты уже мертвец!

Максим совершенно не испугался угроз, хотя, наверное, стоило бы. При этом он никогда не был отчаянным храбрецом, дело обстояло совершенно в ином. В детстве и юности он весьма побаивался местных хулиганов. Даже не то, чтобы даже побаивался — скорее опасался. Главная проблема заключалась не в том, чтобы дать разовый отпор — это было полбеды. Основное начиналось, когда тебя изо дня в день подкарауливали после школы и били. Каждый день, на протяжении многих лет. Такое случалось с некоторыми, кому совсем не повезло, кто не родился на районе, не имел друзей или репутации. Им приходилось терпеть. Дать сдачи не получалось, потому что тогда били втроем или впятером. И деваться было некуда. Ты был привязан к школе, и найти тебя мог любой.

А тут, господи, да кого бояться? Местного князька, едва отрастившего усы? Плевать! Даже если в ближайшей подворотни люди Эстебана встретят Максима и прирежут — все равно. Он не испытывал ни малейшей капли страха. Он был в этом мире чужим и ненадолго. Он умирал несколько раз и возрождался. Ему безразлично, что будет завтра.

Ничто и никогда не пересилит тот вечный страх подростка, идущего домой по вечернему городу.

Сейчас он не боялся, и просто обошел Эстебана, даже не ответив на его угрозы. Мог бы еще разок дать по физиономии, но зачем создавать де Мендосу новые проблемы. Пустое.

Рыбоголовый опешил, он прежде явно не привык, чтобы его персону игнорировали столь бесцеремонным образом. Но Максим уже покинул здание, вышел за оцепление и неспешно направился в сторону борделя. Никто его не остановил. Дорогу он помнил прекрасно, да тут и запоминать было нечего — центральная часть Портобело была слишком мала, чтобы заблудиться.

Дом греха донны Кармелиты в это время суток оказался весьма оживленным. Горели факелы, слышались приглушенные стенами звуки гитар, туда и обратно сновали какие-то люди. Солдат на входе сменили массивные охранники, пропустившие Максима внутрь без единого слова.

Там было не менее весело, чем на приеме в таможне. При этом все было достаточно пристойно. Сеньориты прогуливались под ручку с кавалерами, играла музыка, слуги подливали напитки. Никакого разврата и непристойностей! Даже обидно, подумал Максим, в кои веки угораздило поселиться в самом настоящем борделе, а все вокруг выглядит, как на балу в пансионе для благородных девиц.

К его счастью, с сеньорой Кармелитой он не пересекся, и сразу прошел на второй этаж в свою комнату.

Дверь была приоткрыта, и из комнаты раздавался женский смех и громкий мужской голос.

Судя по всему, Ганс вовсе не ожидал возвращения своего господина этим вечером и решительно наслаждался жизнью, ничуть не переживая по поводу того, что Хьюго фон Валленштейн вынужден провести эту ночь в общей камере местной тюрьмы в окружении всяческого сброда.

«Ах, ты ж, сволочь, — подумал Максим, рассердившись, — хрен тебе, а не блядки!»

Резким движением, распахнув двери, он застал весьма живописную картину.

Под потолком кружил давешний попугай и истошно вопил без всякой видимой причины. Саму же комнату окутывали клубы табачного дыма, а вокруг стоял сильный запах крепкого алкоголя.

Посреди комнаты, абсолютно обнаженная, танцевала давешняя рыжая. Музыка ей не требовалась. Она кружилась, вертела бедрами, заманчиво изгибалась, трясла попой — и все это ради одного зрителя.

Ганс Вебер, в одном исподнем на голое тело, с пеньковой трубкой во рту и увесистой кружкой в руках, восседал в массивном кресле и любовался на приватный танец-тверк в средневековом исполнении.

— Гуляем, значит? — недобро поинтересовался Хьюго, мрачным взором оглядывая помещение.

Рыжая испуганно вскрикнула и в мгновение ока убежала из комнаты в чем мать родила. Ганс проводил ее расстроенным взглядом. Его планы на вечер явно не ограничивались одним лишь созерцанием танца.

Попугай прекратил орать и опустился на спинку кресла, с интересом вытаращив глаза на происходящее.

— Господин?

— Не ждал меня?

— Думал, с утра будете, так сказал господин де Кардос, — Ганс явно не чувствовал себя виноватым, и все же Максим, а точнее, Хьюго, внезапно решил прояснить вопрос субординации.

— Тебе не кажется, что ты слегка обнаглел? — он начал говорить в ласковом тоне, но постепенно переходил в грозные интонации.

Ганс мгновенно уловил этот переход и, поняв, к чему все идет, тут же отложил трубку в сторону, вскочил на ноги и вытянулся по стойке смирно.

— Виноват! Исправлюсь! Буду стараться!

Максим покачал головой. Переигрывает, гад! Раскаяния ни в одном глазу, а от дыхания — один лишь плотный перегар. На самом деле он понимал, что Ганс Вебер старше, опытнее, сильнее и умелее, чем Хьюго фон Валленштейн. Возможно, даже умнее. Если судить по подобным критериям, то именно Ганс должен быть начальником их группы и принимать решения.

Но в этом веке, как и в любом другом, все действовало иначе. Все решения принимал тот, кто имел право их принимать. И в данном случае таким человеком был Хьюго, пусть исключительно по праву рождения, но и Ганса никто не звал в попутчики — сам напросился, а значит, принял правила.

— Оденься, скотина. И с этого момента никаких больше девок в этом доме!

— В целом доме? — уточнил Ганс, нисколько не обидевшись на грубое обращение. — Но, хочу заметить, что дом сей весьма специфической направленности… тут так не получится…

Максим тяжело вздохнул и ничего не ответил. Спать до утра! А потом на свежую голову постараться решить хотя бы часть навалившихся проблем.

— Я сказал, ты — услышал. До утра не беспокоить!

— Слушаюсь! — улыбнулся старый воин, и проговорил негромко, больше для себя: — Радуюсь, что вы все больше становитесь похожим на вашего отца.

Максим этого уже не услышал, он прошел в смежную комнату, в которой еще несколько часов назад предавался столь изысканным любовным играм, рухнул на кровать и уснул богатырским сном без сновидений, проспав ровно столько, сколько ему позволили на этот раз.

Проснулся он от прикосновения к своему лицу.

Рефлексы сработали, не подключая мозг, Макс крутанулся в постели, подминая под себя противника, готовый бить сразу насмерть.

Тело под ним легонько пискнуло, и Максим ослабил хватку.

— Лаура? — узнал он, наконец, свою ночную гостью. — Что ты здесь делаешь?

За окном, сквозь открытое настежь окно, светила полная луна, стрекотали цикады, где-то лаяли собаки.

— Беда, сеньор, большая беда!

Девушка была явно напугана и вся дрожала, несмотря на то, что полуденная жара давно сошла, но ночь не принесла долгожданно облегчения. Все равно было душно, дышалось тяжело. Максим ненавидел подобный климат, но выбора не было.

Он обнял девушку и крепко прижал ее к себе, ласково гладя по волосам, стараясь успокоить. Спустя несколько минут это подействовало, Лаура слегка пришла в себя и тут же разрыдалась.

— Ну что ты, милая! Что случилось? Расскажи!

Девушка умолкла, собралась с силами и выпалила жарким шепотом:

— Вас хотят убить!

Максим тут же посерьезнел и встал на ноги. Лаура продолжала сидеть в постели, обнимая себя руками за плечи, и смотрела на него снизу вверх.

— А теперь рассказывай все очень подробно!

Собственно, история не заняла много времени. Все оказалось до банального просто. Оскорбленный, но неотомщенный дон Эстебан к концу светского вечера нажрался до положения риз. В какой-то момент у него родилось непреодолимое желание убить своего обидчика, но, к счастью для него самого, его товарищи сумели остановить гранда от немедленной атаки на комнаты, в которых проживал его враг. Вместо этого они вернулись в собственную резиденцию, и уже оттуда вызвали с посыльным девиц легкого поведения из заведения доньи Кармелиты.

По словам Лауры, сама она там не была. Но когда ее подруги вернулись обратно, а случилось это буквально полчаса назад, то одна из них проговорилась, что случайно подслушала разговор между доном Эстебаном и неизвестным ей мужчиной, лицо которого скрывал платок, после чего Эстебан передал ему плотно набитый кошелек. На этом они и распрощались.

— Ну и что, мало ли какие у них там между собой дела! — пытался было успокоить вновь разволновавшуюся девушку Максим.

— Вы не понимаете… ты не понимаешь! Это был не просто человек, он принадлежал к «браво». И прозвучало твое имя! Эстебан купил твою смерть, а «люди браво»* всегда выполняют взятый заказ. Это значит — ты уже мертв!

*«Люди браво» — наемные убийцы в Испании и Италии в средние века, так же действовали и в Новом Свете. Название происходит от итальянского bravo, от лат. bravium — которое в свою очередь происходит от греческого brateion — награда за победу. Отчасти созвучно с итальянским bravare — «угрожать, вести себя вызывающе». «Bravo» по-испански: сражающийся, храбрый, храбрец. Отсюда пошло и русское слово «бравировать» — вести себя угрожающе, вызывающе.

Глава 10

Глава 10

Следующие дни прошли в суете. Взятые на себя обязательства потребовали как от дона Хьюго фон Валленштейна, так и от дона Васко де Кардоса максимальной самоотдачи.

Первым делом были составлены и подписаны все бумаги, заявленные прежде де Мендосом.

Испанское каперское свидетельство, по сути, мало чем отличалось от аналогичного английского или французского, и разрешало означенному судну, принадлежащему Испанской Короне, атаковать и захватывать судна неприятельских тех держав, с коими Корона находится в состоянии войны, а так же обязывало капера предъявлять захваченное судно суду Короны, для последующего использования или продажи. Так же свидетельство позволяло безнаказанно пересекать морские границы в поисках вражеских судов.

Плюс от свидетельства был еще и в том, что в случае захвата брига, все члены экипажа автоматически считались военнопленными, а не пиратами. И не могли быть немедленно казнены, а должны были быть доставлены для следствия и суда.

Де Мендос оказался тем еще типом, скрывавшим под внешним дружелюбием и готовностью помочь, железную волю и твердую сущность бизнесмена. С улыбками и знаками внимания, он составил неоспоримый контракт, учитывающий его максимальную выгоду от потенциальных призов.

Откуда у него подписанный королем каперский патент, ни Максим, ни Васко и знать не хотели. Главное, он имелся, и в его достоверности никто не сомневался.

С прочими же вещами все было тоже все более-менее понятно. Случайный образом захватив пиратский бриг, де Мендос совершенно не понимал, что с ним делать дальше. Бриг был ему совершенно не нужен, но продать его за достойные деньги здесь, в Портобело, он не мог. И тут подвернулась возможность сдать бриг в долгосрочную де Кардосу — идеальное решение!

Мендос мыслил глобальными категориями, и в будущем он руководил бы какой-нибудь транс-национальной компанией — такие люди ценились во все времена.

И вот, одни выстрелом он убил сразу несколько зайцев, пару перепелок, несколько хомяков, да вдобавок распугал стаю обезьян.

А именно, он освободил Максима из тюрьмы, выдал каперское свидетельство де Васко, обязав того помимо оговоренной суммы выплачивать еще проценты за амортизацию брига, а так же его аренду и использование. Но с правом дальнейшего выкупа с обоюдного согласия сторон. Зато взамен он пообещал открыть на имя де Кардоса небольшой кредит, которого, впрочем, все равно не хватало на полноценный ремонт корабля, но некоторые первичные потребности он покрывал.

В итоге, согласно текущей договоренности, дон Васко обязан был бы отдавать половину от стоимости будущего приза. Это не считая выплат будущим матросам и солдатам. Максим назвал бы подобный договор кабальным, и считал, что де Мендос, как бы сказать тактичнее, слегка облапошил Васко. Но сам Васко так не считал, он грезил морем. А тут ему дали корабль, точнее, пообещали дать, потому как бриг все еще не дошел до Портобело, сделали капитаном и разрешили убивать пиратов любых национальностей. Испанец был счастлив.

Максим вспомнил свое юридическое прошлое,а, точнее, будущее, совершенно не согласился с подобными расценками и начал безбожно торговаться с де Мендосом, отчаянно сражаясь за каждый пункт договора. Тот не ожидал подобного отпора от тевтонского безденежного дворянина и слегка опешил от удивления, но быстро взял себя в руки, и торговля пошла уже всерьез. Разумеется, Максим не был в курсе текущих законов, но крючкотворы всех времен были в чем-то схожи, и знания основных принципов оказалось вполне достаточным. Максим выторговал кое-какие преференции в виде нескольких процентов призовых денег, списав их на необходимые и обязательные расходы, и так же сумел снизить общую процентную ставку от аренды и обслуживания брига, но все равно в итоге долги росли с катастрофической скоростью.

Де Мендос, как показалось Максу, даже начал получать удовольствие от споров, и поэтому Максим не торопился закругляться, тщательно разбирая каждый пункт соглашения и подвергая каждую букву сомнению.

В итоге, обсуждения затянулись на много часов, но условия контракта были изменены в лучшую сторону. Напоследок де Мендос с уважением поклонился и произнес:

— Знаете, фон Валленштейн, не будь вы дворянином, я предложил бы вам место своего управляющего. Вы превосходно ведете дела!

Максим лишь поклонился в ответ, он все равно был недоволен итоговыми цифрами, но тут уже ничего поделать было невозможно. На том и разошлись.

Дон Эстебан и его люди больше их не беспокоили, наемные убийцы тоже не давали о себе знать, и через пару дней Максим решил, что все это были лишь женские домыслы, а тот случайно подслушанный разговор никакого отношения к нему не имел.

По поводу капитана Флинта тоже все решилось в положительную сторону. Максим имел наутро следующего дня долгий разговор с де Мендосом и пункт за пунктом выдвинул все свои аргументы, кроме главного. Про Панамское золото он не сказал ни слова, решив, что эту история явно сочтут за выдумку и пирата попросту повесят. К тому и шло, но Мендос оказался человеком разумным, все аргументы выслушал внимательно и в итоге согласился, что для успеха их предприятия им просто необходим свой «агент», то есть человек, знающий все изнутри. А кого-то лучше и опытнее Флинта сыскать на эту роль было невозможно.

Вот только де Мендос так же, как и все остальные, впервые слышал фамилию Флинта, в то время как все более-менее известные пиратские капитаны были на слуху. С другой стороны, отрицать тот факт, что Флинт командовал бригом, никто не мог. Его схватили на самом месте преступления.

Остановились на том, что казнь Джона Флинта временно отложат — об этом позаботился де Мендос. И если все же он будет служить «консультантом», то происходить это будет при определенных условиях.

Находиться Флинту придется в специально оборудованной камере в трюме брига. Каждая его консультация будет многократно проверяться и перепроверяться, и даже если совет Флинта будет учтен, то после должен состояться подробнейший разбор на тему: был ли конкретный совет полезен или же нет. В случае, если за «нет» проголосует большинство, то пиратского капитана тут же повесят на рее или пропустят под килем без права апелляции. Если же советы Флинта будут сочтены полезными и правильными, то через год ему будет предоставлено полное помилование и право жить на территории Испании в любом городе по его пожеланию, а так же выплачена сумма в три процента от полученных с его помощью призов. Вполне человеческие условия, как посчитал Максим. Могло быть и хуже.

Он лично отправился в тюрьму и поговорил с Флинтом, предложив капитану новые условия. Тот думал ровно полминуты и принял все условия оптом. Максим в этом и не сомневался. Капитан произвел на него двоякое впечатление, но главное, что он понял сразу — Флинт постарается раздобыть себе свободу и при этом заработать. Пока их интересы идут параллельно, ему можно верить. Но если вдруг капитан почувствует, что предать выгоднее, он предаст, не раздумывая ни на мгновение. И это надо помнить постоянно.

О панамских сокровищах, о которых в данный момент знали лишь двое: Максим и Джон Флинт, речи пока не шло. Макс решил отложить эту тему на потом, а Флинт, казалось, вообще забыл о своем рассказе.

— Я сразу понял, что не ошибся в вас, сэр, — сказал на прощание капитан, приподнимая отсутствующую треуголку. — Поверьте, Джон Флинт умеет ценить людей, которые ему помогли. Вам нечего опасаться, я буду служить честно, в соответствии с нашим договором.

В итоге договор был подписан и скреплен городской печатью алькальды, а так же личной печатью де Мендоса. На этом и разошлись.

Васко де Кардос написал подробнейший отчет на десять листов о причинах гибели торгового корабля, на котором он служил помощником капитана. Де Мендос заверил ту часть, которая касалась его участия в освобождении пленников, а алькальд письменно подтвердил личность Кардоса. После чего отчет был передан алькальду для последующей отправки с ближайшим судном в Гавану.

Через два дня в порт прибыл бриг.

Де Васко раздобыл себе подзорную трубу и каждый день часами глядел в море, заняв место на наблюдательном посту в одном из фортов, куда ему разрешили приходить в виде исключения. Поэтому, неудивительно, что он первым заметил бриг и тут же направился в комнаты сеньориты Кармелиты, дабы поделиться радостным известием.

— Наш корабль в бухте, кабальеро!

Ни Максиму, развалившемуся в кресле и лениво потягивающему охлажденное вино, к которому он пристрастился за эти дни, ни Гансу, старательно пускавшего дым из трубки ровными кольцами, объяснить, о чем именно идет речь, не пришлось.

— Думал, потонет, бедолага, — сказал Вебер, ловко пропустив одно кольцо сквозь другое.

Максим фокус оценил и захлопал в ладоши, впрочем, без особого энтузиазма. Местный климат и жара сказывалисьна нем самым пагубным образом. Он превращался в сержанта Гарсию. Нет, к счастью, талия его была еще приемлемых размеров, и каждое утро до наступления пекла он тренировался во внутреннем дворике, изнуряя и совершенствуя свое тело. Хьюго ликовал в его душе, сам же Максим, всегда положительно воспринимавший любую учебу, тоже был доволен. Никогда прежде он не находился в столь превосходной физической форме. И все же, ближе к полудню, он, как и все прочие, заползал в дом и не выбирался из него до самого вечера. Иначе тут было не выжить. Клятая жара убивала!

— Вы уже сумели оценить его текущее состояние?

— Нет, — расстроено покачал головой де Кардос, — далеко, не видно даже в подзорную трубу. Но, думаю, все можно починить!

Максим не разделял его энтузиазм, но промолчал.

Ближе к вечеру, когда бриг уже бросил якорь в бухте, а командовавший им офицер с галеона де Мендоса и матросы сошли на сушу, оставив на борту лишь дежурных, де Кардос тут же снарядил шлюпку и отправился с инспекцией на борт.

Пробыл он там до самой ночи и вернулся в комнаты мрачный, как сатана.

— Все очень плохо! — с порога заявил он и попытался погладить обезьянку-капуцина, принадлежавшую Лауре, но та злобно оскалила зубы, чуть было не укусив его руку. Васко отдернул ладонь и раздраженно заявил: — Опять эта тварь здесь!

Обезьянка повадилась приходить в гости, как и Лаура. Но сейчас девушка в комнате отсутствовала, а обезьянка шныряла вокруг в поисках съестного и требовательно визжала.

— Не срывайте свое недовольство на бедном животном, — улыбнулся Максим. — Лучше расскажите, что видели.

— Единственное, в чем нам повезло — крупных пробоин нет, ведь де Мендос стрелял картечью. В остальном же, ремонтировать предстоит многое. Слушайте…

Следующий час де Кардос подробно рассказывал о том, что нужно будет заменить полностью, что просто отремонтировать, а что докупить, потому как многого необходимого для нормального функционирования брига попросту не имелось.

Поначалу Максим старательно слушал, пытаясь вникнуть во все нюансы, но быстро сдался. Слишком уж далекая от его обычных интересов и специфики тематика. Даже Хьюго задремал от скуки, а Ганс и не пытался делать вид, что ему интересно. Он оживился лишь, когда речь пошла о вооружении.

— Всего четыре пушки! — расстроено разводил руками Васко. — Да с таким арсеналом даже рыбацкую лодку не захватить!

— Главное, чтобы они стреляли, — флегматично заметил Ганс. — Ваш-то корабль этот бриг взял легко…

Де Кардос открыл было рот, чтобы возразить, но не нашел слов. Так он и стоял, словно рыба, вытащенная на сушу. Максиму стало жалко его, и он пришел на выручку испанцу:

— Это все шторм виноват, иначе подобного бы не случилось.

Васко коротко поклонился Максу, потом обернулся к неприятному ухмыляющемуся германцу.

— У нас было торговое судно! Будь рядом со мной тогда хотя бы десяток смелых людей…

— Давайте лучше подумаем, где будем набирать команду, — остановил разгорающуюся ссору Максим. — Если все обстоит столь плохо, как вы рассказываете, то не думаю, что в Портобело найдется много желающих записаться в наши ряды. К тому же мы ведь не будем скрывать, что предприятие предстоит рисковое, и что приветствуются люди, которые мало ценят, как свои, так и чужие жизни.

— В моих людях я уверен! — Васко нервно начал ходить туда-сюда по комнате. — Это опытные матросы, и не их вина, что корабль захватили пираты!

— Допустим, — согласился Макс, — но их там осталось всего человек десять. К тому же это вовсе не ваши люди, а матросы флота Его Величества. Правда, сейчас они остались без работы и, наверняка, некоторые из них примут наше предложение. Постараемся убедить их. Там были смелые люди, я помню. Хотя в целом, они не бойцы. Нам же нужны те, кто знает, с какой стороны держать саблю!

— Бросим клич в местных пивнушках, — предложил Ганс. — Наверняка наберем там несколько десятков сорвиголов. Вот только за ними потребуется особый присмотр. Впрочем, выбора нет. Вы бы, молодые кабальеро, лучше поскорее изыскали бы денежные средства на это предприятие. Пока бюджет стремится к нулю, сложно найти себе соратников.

— Да, деньги нам нужны, как воздух, — согласился Васко, — но у меня пока совершенно нет идей. Того кредита, что выделил мне де Мендос, хватит лишь на первичный ремонт. Нужны еще средства на продовольствие, авансы матросам, ядра, ружья, пули, порох, обмундирование и прочее…

— Помню-помню, — перебил его Максим, который не хотел слушать все требования по второму кругу, — нам очень много всего нужно.

— Вот вы говорите, нам нужны люди, — задумчиво произнес Ганс, раскуривая трубку. — А что если найти бесплатных людей? Ну, или практически бесплатных…

— Рабов? — ничуть не удивился предложению Васко. — Это плохая идея. Негры не будут драться на нашей стороне — слишком трусливы, местных туземцев почти не осталось, всех вырезали еще во времена великой конкисты. А белые рабы настроены весьма агрессивно и при случае скорее прикончат нас, чем будут служить верой и правдой.

Вот же звери были эти конкистадоры, подумалось Максиму, они в свое время подчистую уничтожили империи инков и ацтеков, да и всех прочих, кто попался им тогда по руку. И все и преимущество заключалось лишь в наличии огнестрельного оружия, которое у испанцев имелось в достаточном количестве. Геноцид придумали вовсе не в двадцатом веке, он существовал во все времена в каждой крупной империи или державе. С точки зрения морали современного человека, испанцы поступили чудовищно. С точки же зрения самих испанцев, ничего плохого они не сделали, все лишь убили тех, кто им мешал разбогатеть.

Если разобраться, Максу еще крупно повезло, что он оказался в более цивилизованных временах, где в случае чего, могли лишь повесить на ближайшей пальме. Попадись он в качестве пленника ацтекам, его принесли бы в жертву или попросту сожрали бы под радостные крики смуглых детишек.

Белые же рабы — несчастные жертвы судебного произвола, априори выпадали из всех планов.

— Нет, я говорю не о рабах, — германец неторопливо продолжил развивать свою мысль, — что если вам нанять заключенных? Можно пообещать им от лица Короны полное прощение, от имени церкви — отпущение грехов, а от нас — некоторое денежное довольствие. А чтобы не разбежались, взять в заложники их семьи в городе, и припугнуть массовой казнью родных и близких в случае предательства.

Максиму эта мысль показалась вполне разумной, хотя и звучала чудовищно, и Васко тоже надолго задумался. Вот только, посетив местную тюрьму, Максим не увидел там достаточное число подходящих кандидатов на роль боевых абордажников — а именно в них наблюдался основной дефицит. Но, в любом случае, новые идеи появились — и это уже радовало!

Дело постепенно сдвигалось с мертвой точки. Следующие дни дон Васко посвятил ремонту корабля, а Ганс в качестве квартеймейстера шлялся по городу в поисках новых членов команды брига. Максим проводил время в комнатах, решая в уме главный вопрос — где срочно раздобыть деньги!

Как это сделать? Получить наследство — не светит, взять в кредит у ростовщиков — никто не даст, удачно жениться на девушке с крупным приданым — нет кандидатур, да и не стоит игра свеч. Ограбить таможню? Как раз вскоре, по слухам, коими полнился Портобело, ожидали очередной караван с рудников. Глупо, да и бесперспективно. Грабить испанцев, чтобы потом каперствовать под их флагом? Нет, тут стоило основательно пошевелить мозгами, тем более что их в голове Максима присутствовало аж две пары. Впрочем, Хьюго, всю жизнь страдавший от безденежья, был ему плохим советчиком. Если бы он имел представление, где можно за короткий срок найти крупную сумму золота, он бы давно воспользовался этими знаниями в собственную пользу. Но, к сожалению, его карманы были пусты.

Неужели, думалось Максиму, он — человек из двадцать первого века, обладающий знаниями и умениями, далеко превосходящими эту эпоху, не сумеет каким-то образом монетизировать свои преимущества? Получалось, что не сумеет.

Ведь, если подумать, а что такого он знал и умел, чего не умел бы тот же Васко? Да, Максим разбирался в некоторых юридических тонкостях, которые будут актуальны триста пятьдесят лет спустя, причем в совсем иной стране, умел работать на компьютере, водить машину и тому подобное… но какая польза от подобных знаний здесь и сейчас?

Опять же в вопросах общемировой истории, а тем более истории Испании и ее колоний, он разбирался до ничтожного мало. Помнил лишь некоторые сумбурные даты и имена, типа Христофора Колумба. Или тот факт, что картошку в Европу завезли из Америки. Ну и что с ней прикажете делать? Идти копать?

Получается, все его знания здесь совершенно непригодны, и если бы не Хьюго, всегда готовый в сложную минуту принимать решения, Максу пришлось бы туго.

Глупо и смешно — он, человек будущего, оказался совершенно бесполезен в прошлом. Будь на его месте знаменитый инженер Сайрус Смит*, то быстро придумал бы десяток-другой нововведений, которые принесли бы ему и славу и богатство. Максиму же оставалось лишь грустно пожимать плечами.

*Сайрус Смит — герой романа Жюля Верна «Таинственный остров».

А кто из современников мог бы блеснуть в прошлых веках? Уж точно не Вассерман с его многочисленными карманами, пусть даже в них хранится все золото Панамы. Может, кто-то из выживальщиков, задолго готовящих себя к глобальной катастрофе? Ну те, конечно, люди более продвинутые. И дело даже не в том, что они подготовили себе бункеры, забитые припасами и патронами. Дело в готовности попасть в реальность, стоящую на много порядков ниже привычной. Те люди знали, как действовать в сложных условиях, они этому учились годами. Могли разжечь костер в глухом лесу без единой спички, умели поставить силок на лесного зверя, знали, как устроить себе ночлег на дереве. В общем, умели выживать.

Максим прежде мог лишь посмеяться над подобным, считая это глупостью и паранойей, сейчас же ему оставалось лишь кусать локти и задумываться о собственной никчемности. Он выживать не умел, он лишь плыл по течению, стараясь не утонуть.

От этих мыслей, и еще от постоянной жары, жутко болела голова. Макс просил служанок приносить ему охлажденное вино из подвала и пил бутылку за бутылкой — как не пил никогда в жизни. Но и это не помогало.

В итоге, так ничего не придумав и сильно разочаровавшись в собственных умственных способностях, Максим уснул, переживая и ворочаясь в постели. В эту ночь — один. Лаура не пришла.

Глава 11

Глава 11

Недалеко кто-то скулил. Тихо и безнадежно. Максим проснулся от этих звуков, но еще несколько минут лежал в тишине, прислушиваясь.

Стояла глубокая ночь. Голоса жителей ночных джунглей немного приутихли, но все же время от времени звучали пугающие крики, глухое уханье, скрипы и стрекотание. Впрочем, Макс уже привык к подобному шуму и перестал воспринимать его, как раздражающий фактор.

Тут — другое! Зверь мучился совсем рядом, буквально в двух шагах. И если кто-то скажет, что животные не умеют плакать, то палку ему в задний проход!

В комнате на полу ближе к двери лежал Ганс и храпел. Он специально устроился так, чтобы быть первым, на кого наткнется возможный злоумышленник, попытайся он проникнуть внутрь обычным образом.

Под голову германец положил туго набитую соломой подушку, а укрылся звериной шкурой. Большего ему не требовалось. Все бы хорошо, вот только храпел он, как стадо бизонов.

Соседнюю же комнату целиком занял дон Васко де Кардос в личное пользование.

Хорошо ему там, позавидовал Максим. Вот бы сбагрить ему в соседи Ганса, но Васко умный, он не согласится на это ни за какие барыши.

Зверь вновь заскулил с таким надрывом и отчаянием, что было абсолютно понятно — речь идет о жизни и смерти.

— Черти тебя задери! — пробормотал себе под нос Максим, но все же поднялся с постели и накинул на себя покрывало, спасаясь от ночной прохлады. Удивительное дело: если днем пекло, как в аду, то ночью температура значительно снижалась, и приходилось кутаться в одежды, чтобы не замерзнуть.

Окна комнаты выходили во внутренний дворик асьенды, именно оттуда и раздавались тревожные звуки.

По новообретенной привычке, Макс прихватил с собой дагу, лежавшую под рукой на столике. Это все Ганс. За последние пару дней он натащил в комнаты изрядный арсенал, в основном состоящий из холодного оружия, фанатом которого германец являлся.

Максим, позевывая и потягиваясь, вышел из комнаты, оказавшись на внутренней балюстраде. С его точки обзора был хорошо виден дворик, засаженный цветами и растениями, из которого и доносились душераздирающие крики.

Легкое колыхание тени привлекло внимание, и Макс, наконец, заметил несчастного зверя, запутавшегося в рыбацкой сетке, вывешенной для просушки в самом углу дворика. Было достаточно темно, но все же можно было разглядеть кошачий силуэт, отчаянно дергавшийся и пытавшийся вызволить свое тело из коварной западни. Видно, кошака привлек запах рыбы, доносившийся от сетки, и он неудачно попался в плен, выбраться из которого самостоятельно уже не мог. Кот был довольно крупным на вид, но суть возникшей проблемы это не меняло. Животное нужно освобождать!

— Ну что, киса, попалась? — успокаивающим тоном заговорил Максим, спускаясь вниз по лестнице. — А нечего разбойничать по ночам!

По мере его приближения, кошак задергался еще сильнее, окончательно себя запутывая, и при этом грозно шипел, шерсть у него вздыбилась, спина выгнулась, насколько это было возможно в подобных обстоятельствах. Зверь намеревался дорого продать свою жизнь.

— Да не бойся, ты! — Максим по дороге подхватил какую-то тряпку и обмотал ей левую руку. Еще не хватало, чтобы грозный кот располосовал своими когтями запястье до костей. — Ну, не шуми, дай я тебя освобожу!..

Он протянул вперед руку, обмотанную тряпками, и кот тут же вцепился в нее всеми доступными для атаки конечностями. Вдобавок он попытался укусить руку своими далеко не маленькими клыками, но тут уж рыбацкая сеть помешала — голова котяры запуталась в ячейках окончательно.

— Эх, бедолага! — посочувствовал Макс, начиная осторожно обрезать сетку и высвобождать животное из плена, в то же время крепко придерживая его левой рукой, дабы избежать очередных посягательств на собственное здоровье.

Котяря, не переставая, шипел, и не оставлял попыток укусить, но Максим ловко справился с задачей и вскоре высвободил зверя из плена.

При свете двух факелов, освещавших дворик, он сумел рассмотреть коричневато-бурый леопардовый с причудливым пятнистым узором окрас кошки, чуть вытянутую вперед умную мордочку с огромными глазами, округлые аккуратные ушки. Кошка была размером меньше метра, и весом килограмма три, не больше.

Кажется, это был маргай — местная длиннохвостая кошка. Макс уже видел такую издали, она грелась на солнце, вальяжно развалившись на ветвях высокого дерева.

Как только последняя нить была перерезано, животное отчаянно задергалось, Максим разжал руку, и котяра в три прыжка скрылся с глаз долой.

— И, заметьте, никакой благодарности… — пробормотал себе под нос Макс, провожая взглядом представителя семейства кошачьих.

В ту же секунду его шею захлестнула петля, а тело вздернули вверх с такой силой, что ноги оторвались от прохладных плит пола. Максим захрипел, нелепо задергался, своими движениями лишь туже затягивая веревку. Воздуха не хватало. Повезло, что шея выдержала вес тела, позвонки не сломались. Лишь поэтому он был еще жив.

Попался, похлеще кошака, мелькнула мысль. И ведь оба события совпали между собой вовсе не случайно. Кто-то сунул маргая в сеть, чтобы тот своими криками выманил из комнаты того, кто смог бы помочь. К несчастью, это оказался Максим. И теперь он болтался в воздухе, растопырив в стороны руки и ноги, и прощался с жизнью.

Тряпка давно слетела с левой руки, он схватился за веревку, пытаясь подтянуть тело чуть вверх и хотя бы слегка ослабить шею.

В глазах начало темнеть, и тут внезапно он сообразил, что до сих пор держит в правой руке дагу, которую непроизвольно сжимал в кулаке.

Вот же идиот! Максим из последних сил чуть подтянулся и резанул по веревке острым клинком. К счастью, одного удара хватило.

Он кулем рухнул вниз, лишь каким-то чудом не напоровшись на собственный нож.

Дышать, еще, дышать! Жадно! Глотать воздух ртом, хрипя и задыхаясь. Дышать!

Вздох, другой, третий!

Он чуть приподнялся, встав на колени, и тут же его шею захлестнула новая петля, а в спину уперлось чье-то колено, роняя Максима обратно на пол, и давя сверху всей массой тела.

Максим вслепую отмахнулся дагой, не попал, но и захват на мгновение ослаб. Этого хватило, чтобы извернуться чуть вбок и, прижав колени к груди, со всей дури оттолкнуть ногами навалившегося на него человека. Тот, не ожидавший подобного отпора, отлетел назад, при этом ловко перекувырнувшись и тут же вновь оказавшись на ногах, как старая детская игрушка Ванька-встанька.

Но и Максим в этот раз времени не терял, а встав в мягкую стойку на чуть согнутых для лучшего равновесия ногах. Держа дагу в правой руке, он внимательно следил за действиями убийцы.

Тот осознал, что легкой победы не будет, негромко вздохнул и вытащил из-за спины полуметровую костяную палку, и тут же, одним движением, превратил ее в метровый стальной клинок. Левую же руку он лихим движением обмотал в плащ, получив импровизированный щит, как прежде сам Макс прикрывал тряпками собственную руку, чтобы ее не поцарапал кот.

Навахон — так назывался этот клинок. По сути, это было не что иное, как сильно удлиненная наваха — традиционное испанское оружие, представлявшее собой невероятно остро наточенный, словно бритва, нож — по сути, складная сабля. А у Максима в руках была лишь дага — гораздо короче, и даже давешнюю тряпку, защищавшую его левую руку, он уже потерял.

Преимущество было на стороне противника. Хьюго, который уже включился в прямое управление телом, сразу оценил всю плавность и грацию его движений, легкий, текучий шаг, крепость фигуры. Враг был опытным и опасным, и Максиму очень повезло, что он сумел вырваться из обеих удушающих петель.

С другой стороны, на это ведь убийца не рассчитывал!

— Помогите! — заорал во все горло Макс, хотя вместо обычного звонкого голоса сейчас из его глотки вылетал невнятный хрип. — На помощь!

Крики сыграли свое дело. Где-то наверху раздались голоса и захлопали двери.

Убийцы обеспокоенно завертел головой и, как давешний кошак, в мгновение ока скрылся из глаз, оставив поле боя за Максимом. Вот только тот не чувствовал себя победителем. Впервые за эти дни он всерьез оценил угрозу. Лаура не шутила. Люди браво были настоящими профи, и даже если с первого раза прикончить цель не удалось, наверняка, будет и вторая попытка. А значит… нужно как можно скорее валить из чертова Портобело куда глаза глядят, хоть обратно к пиратам в плен, хоть на галеры!

— Что случилось? Вы в порядке, кабальеро?

Дон Васко выскочил на верхнюю балюстраду в одной рубахе, но с рапирой в руках. За ним следом выбежал Ганс с пистолем. С противоположной стороны, из комнат выглядывали полуодетые девицы, разбуженные ночными криками.

Своим появлением почтила даже донна Кармелита, которая с некоторых пор не особо-то жаловала всех троих постояльцев и предпочитала лишний раз с ними не пересекаться.

— Все хорошо, — успокаивающе ответил сразу всем Максим, — прошу простить за беспокойство! Просто зверь запутался в сети, а я пытался его освободить.

— Вижу я, что тут был за зверь, — опытный глаз Ганса сразу заметил веревку, на которой чуть было не повесили его хозяина.

В эту же секунду раздался истошный девичий визг.

Дальнейшее Максим помнил весьма смутно. Вебер кинулся под лестницу и вышел оттуда, неся на руках бездыханное тело девушки.

Лаура! Макс сразу узнал ее тонкое и гибкое тело, которое уже схватило смертельное окаменение.

У нее было перерезано горло, от уха до уха, и при каждом шаге Ганса ее голова запрокидывалась все более назад. Казалось, что сейчас она попросту отвалится, хотя кровь уже не шла — девушку убили раньше, спрятали тело под лестницу, а потом выжидали Хьюго фон Валленштейна, устроив приманку в виде дикой кошки.

Максим застыл. Прежде откровенные несчастья обходили его стороной, и он не понимал, что нужно делать в подобной ситуации. Убийца сбежал, его не догнать.

Попросту разрыдаться он не мог, рвать на себе волосы и клясться отомстить — тоже. Он просто завис на несколько минут, пока Васко не похлопал его по плечу и не вывел из ступора.

Тело несчастной Лауры к тому моменту уже куда-то унесли явившиеся слуги.

Максим поднялся по лестнице наверх и зашел в свои апартаменты. Донна Кармелита, так ничего и не произнеся, лишь покачала головой, затем хлопнула три раза в ладоши, разгоняя плачущих девиц по их комнатам.

Ганс и Васко зашли следом, и Максу волей-неволей пришлось поведать историю про людей браво, взявших заказ на его голову, и про кошака, запутавшегося в сети. И про Лауру, которая, вероятно, шла к нему в комнату и по дороге наткнулась на убийцу.

Германцу название «браво» ничего не говорило, а вот де Кардос нахмурился.

— Вот уж не думал, что такой благородный кабальеро, как дон Эстебан, упадет до столь низких поступков. Это же надо — дать задание клану наемных убийц! Да за одно это его нужно лишать дворянства! Каков подлец!

Вебер, проникшийся тревогой дона Васко, закрутил головой в сторону полуоткрытого окна.

— А что, это настолько опасные люди?

— Самые опасные из тех, кого только можно нанять за деньги в этой части света, — серьезно кивнул в ответ Кардос. — Главная сложность состоит в том, что действуют они непредсказуемо. Могут, вот так, устроить ночную ловушку, оставив в качестве приманки несчастного зверя, а могут и подкараулить в закрытом переулке и выпустить кишки. Смерть бедной девушки — лишь первое предупреждение. Друг мой, вам нужно быть крайне осторожным! Не ходите никуда в одиночку! А лучше всего, давайте наймем вам охрану! На это у нас хватит средств…

Хьюго презрительно расхохотался, его белокурые локоны разметались во все стороны, а профиль отбрасывал гордую тень от света лампады на стену. А вот Максим бы прислушался к словам Васко.

— Вы, кажется, хотите меня оскорбить? Настоящий тевтонец плевать хотел на всех этих наемных убийц. Справился с одним, справлюсь и с остальными, сколь бы их там ни было.

— Знаете, друг мой, оскорбить вас я не желаю, но, признайте очевидный факт — вы не победили убийцу, а лишь спугнули его. А девушка мертва. И еще неизвестно, чем бы все кончилось, если бы мы не прибежали на шум…

Хьюго нахмурился было, но Васко смотрел на него с таким дружелюбием, что спорить с испанцем ему не захотелось.

— Благодарю за помощь! — он коротко кивнул и отправился к себе.

Эту ночь он не мог уснуть. Милое лицо Лауры стояло перед его глазами. Куртизанка, проститутка, ночная бабочка — плевать! Она была добра к нему, и умерла из-за него.

— Я отомщу! — поклялся Максим в ночной тишине. — Я обязательно отомщу!

Наутро Васко принес новости, которые сложно было воспринимать однозначно положительно или отрицательно. По крайней мере, Максим даже не знал, как реагировать, когда де Кардос за завтраком заявил:

— Я нашел недостающие средства, но получить их мы сможем на определенных условиях.

Максим, после ночной схватки и смерти Лауры, был готов на любые условия, лишь бы в данный момент убраться подальше от Портобело. Он не боялся, просто не хотел, чтобы из-за него пострадал еще кто-то. И все же Макс видел в глазах испанца определенное сомнение.

— И где же вы нашли средства, позвольте поинтересоваться?

— У де Мендоса… — Васко опустил глаза вниз, словно сознался в чем-то постыдном. — Оказалось, что все дороги в этом городе ведут исключительно к нему.

Ганс сидел за столом и точил огромный нож. Краем уха он слушал Васко. Максим ел рис с фасолью и жареными бананами вместо привычного хлеба.

— Что он хочет?

— Двести процентов от стоимости финального займа. Это большие деньги… огромные. Может случиться так, что выплачивать будет нечем. Но если мы договоримся, этого хватит на все текущие расходы. Желаете ли разделить со мной эту ответственность?

Максим и Ганс переглянулись. Оба понимали, что подписывают контракт с дьяволом, настолько глубоко влезая в долги, которые еще необходимо отработать. И все же иного выхода Макс не видел.

— Я, как второй помощник капитана, даю свое согласие! — он поднялся на ноги и торжественно кивнул. — И готов разделить все возможные риски и прибыли в долях, согласно контракту.

Ганс отложил страшный нож и тоже встал.

— Я, как квартеймейстер, согласен. Вот только хочу заметить — дурит нас этот де Мендос, как тупых овец. Обложил со всех сторон. Там мы ему должны, и тут, и везде. Хочет загрести жар чужими руками.

— Но он ведь тоже рискует! — не согласился Васко. — Он же дает деньги, которые может не получить обратно!

Ганс сплюнул на пол и грубо рассмеялся.

— Из своих денег он не дает даже медной монеты. Это все захваченный пиратский приз. Да и сам бриг тоже достался ему совершенно случайно. Он просто не понимает, что делать с кораблем, поэтому всучил его вам, дон Васко, уж извините за прямоту. Да, он подкинул деньжат на ремонт, но в финале выдоит нас всех, как молочных коров. Все, что он дает нам под огромные проценты — для него мелочь, не стоящая внимания. Вы же понимаете, зачем он прибыл в город? Он ждет караван с рудников, где есть его доля, причем, весьма значительная. Де Мендос желает лично забрать ее, не доверяя никому. А мы для него — так, развлечение, не больше. Он просто желает досадить дону Эстебану, поддерживая нас.

— Откуда вы все это знаете? — ошарашено уставился на него Васко.

Максим же не удивился. Ганс был человеком сметливым и за несколько дней пребывания в городке успел собрать всю необходимую информацию, все слухи, домыслы местных жителей, все сплетни и интимные подробности биографий главных лиц Портобело. В этом он был мастер.

— Знаю, — просто ответил Вебер.

Кардос поверил ему, настроение у испанца испортилось, но Максим подошел и положил руку на его плечо.

— Соглашайтесь на все условия! Мы рассчитаемся с Мендосом, верьте мне. Главное, выйти в море как можно скорее…

На том и порешили. Следующие дни прошли в суете. Корабль спешно пытались подлатать, чтобы он не затонул, едва выйдя из бухты. Васко отдавал ремонту все свое время и силы, и дело двигалось вперед.

Максим же, на правах помощника капитана, заключал договора с новой командой судна.

Для этой цели выбрали одно из портовых питейных заведений, основными завсегдатаями которого как раз и являлись солдаты гарнизона и матросы.

Хьюго и Ганс заняли большой стол в дальнем углу. Вебер по одному подводил к столу очередного кандидата, а Максим его собеседовал.

«Кем вы видите себя через пять лет в нашей фирме? Готовы ли вы работать сверхурочно? Расскажите о своем образовании?» — привычных Максу вопросов задавать, разумеется, не приходилось.

И, тем не менее, сама суть вопросов была схожая:

— Где служили? В каких боях участвовали? Под чьим командованием ходили?…

К концу недели, когда с ремонтом брига закончили, а провиант и необходимый арсенал загрузили на борт, у них набралось двадцать шесть новоиспеченных членов команды, в том числе один опытный канонир и один лоцман, неплохо знающий местные моря. Еще восемь человек взяли из тюрьмы по договоренности с алькальдом, и еще шесть матросов с «Санта Розы» изъявили желание служить под командованием де Кардоса.

Итого, получилось ровно сорок человек, почти все из которых имели реальный боевой опыт.

Плюс Васко, Максим и Ганс.

И плюс Джон Флинт, которого разместили, как и планировалось, в специально оборудованной для этой цели камере в трюме.

Да, вдобавок, на бриге присутствовал еще один человек, который не являлся членом экипажа — тот самый контролер от де Мендоса и города Портобело — он должен был подсчитывать каждую монету прибыли, заработанную в рейде. Это был невысокий плюгавый человек по фамилии Санчос, явившийся на борт за два дня до отплытия. При себе у него была котомка с личными вещами и толстенная тетрадь, в которой он намеревался вести свои счетные записи. Санчесу выделили гамак в матросском кубрике, он был явно недоволен, но открыто протестовать не стал, понимая, что на долгое время остается один, без сторонней поддержки, на этом корабле. Выделив контролеру место, о нем тут же позабыли — дел хватало и без того.

И все же, если считать всех до единого, их было сорок пять.

— Я дал нашему бригу новое название. Пусть оно принесет нам удачу! — сообщил Васко в последний перед отплытием, вечер, когда они сидели в капитанской каюте, обсуждая подробности первого плавания.

— И как же бриг теперь называется? — полюбопытствовал Ганс.

— «Морж»! — торжественно произнес де Кардос. — Есть такой морской зверь с очень толстой кожей. Сильный и опасный!

Максима что-то весьма беспокоило в этом, казалось бы, вполне подходящем названии. Тревожило нечто неуловимое, словно, он знал что-то, потом позабыл, и никак не может вспомнить обратно.

— Отличное имя для корабля! — одобрил Вебер.

И тут Максима, наконец, осенило.

«Морж» — именно так называлось мифическое, никогда не существующее в реальности судно, капитаном которого был Флинт.

Глава 12

Глава 12

— Все это предприятие выглядит безумным! — задумчиво заключил Максим, стоя на квартердеке рядом с Васко, и глядя, как судно лихо разрезает носом волны, мчась вперед, к неведомой пока цели.

Легкий бриз разгонял уже привычную духоту. Соленый запах моря, брызги волн, бескрайние просторы — все это бередило душу Максима, как в детстве, когда он запоем читал книги о морских приключениях.

Над головами кружили немногочисленные чайки — бриг пока не слишком далеко удалился от суши, — но с каждым часом их становилось все меньше и меньше.

«Редкая птица перелетит через Карибское море», — подумал, усмехнувшись, Макс, перефразируя известную цитату.

Матросы исправно несли дежурство. Вообще, к команде пока не имелось ни малейших нареканий. Но, как заметил Вебер, это лишь до первого боя.

На плече Максима сидела обезьянка-капуцин. Все, что осталось на память от несчастной Лауры. Максим не планировал получить подобное наследство, но это вышло как-то само собой. Обезьянка признала его главным, и с тех пор неотступно следовала по пятам. Пришлось взять ее с собой на бриг — благо, особых беспокойств она не доставляла. Разве что привела с собой еще и попугая, который теперь жил в капитанской каюте у Васко.

Де Кардос был в новом черном испанском костюме, черном же парике, черной шляпе с черным плюмажем, и с мрачным, но упрямым выражением на лице. Его усы были завиты на концах. Он следил за морем в подзорную трубу и отреагировал на замечание Максима легким нервным подрагиванием левого глаза.

— В чем же безумство, кабальеро?

— У нас нет общего плана, как и нет конкретной цели. Куда мы идем, вы сами знаете? Или вы планируете прочесывать моря, пока по курсу не подвернется добыча?

— Куда идем? На норд-норд-ост, вдоль побережья, в сторону Картахены. Через сутки будем на месте, потом пойдем дальше до Каракаса. Затем до Гренады. Потом пройдем мимо Барбадоса на норд-норд-вест и доберемся до Сан-Доминго. Надеюсь, за это время мы кого-то повстречаем. Нам дали месяц времени. Потом нужно вернуть первые проценты. Уверен, все будет хорошо.

— Возвращать деньги — плохо! Хорошо, когда их возвращают тебе! — философски заметил Ганс, поднимаясь по лестнице с верхней палубы на квартердек. — Я вижу, вы переживаете об отсутствии первой внятной задачи? Помните: одна ошибка — и ты ошибся! Шаг влево, шаг вправо — это два шага! И вообще, время срать, а мы не ели!

Германец за короткое время сумел подчинить своей непреклонной воле всех отведенных под его начало абордажников и не только. Даже простые матросы слушались его слова, как Отче Наш. А тех, кто сопротивлялся, он немилосердно избивал до тех пор, пока людишки не признавали его старшинство. Опыта у Вебера было хоть отбавляй, и силу он применял, не раздумывая.

Васко был им очень доволен, считая, что лучшего квартеймейстера* он не смог бы найти, обойди хоть все окрестные острова и побережье пешим шагом.

*Квартеймейстер (квартирмейстер) — в данном случае, не только тот, кто заведует размещением и снабжением солдат провизией и прочим необходимым, но и глава абордажной команды — человек, который первым идет в атаку и ведет за собой остальных.

— Вебер, ты невыносим! — Хьюго отвернулся от своего слуги, который временами его крайне раздражал. — Иди и пожри! Сколько вообще в тебя влезает?

— Наш кок, Пабло, отвратительно готовит, — пожаловался Ганс. — После его кормежки дрыщишь так, что чайки пугаются!

— Хорошо он готовит, — не согласился Васко. — Да, чуть островато, но это дело привычки…

— У меня словно дыра в животе прожглась после вчерашнего ужина. Этот Пабло — сам дьявол, и он подготавливает нас к адовой кухне. А что касается нашей первой цели — не пора ли наведаться в трюм и вытрясти из чертова пирата все те сведения, что он нам обещал? А будет артачиться — пропустить его под килем! Пусть отрабатывает собственную шкуру. Уже неделю лишнюю пережил. Жрет, да пьет, скотина, а толку пока нет!..

— Сомневаюсь, что он расскажет хоть что-то полезное… — де Кардос с первого дня был настроен скептически по отношению к Флинту. Да, он вытащил его из тюрьмы и согласился взять на борт, но то была скорее уступка Максиму. Сам испанец охотнее повесил бы пирата на рее, и дело с концом.

— У меня заговорит! — кровожадно пообещал Вебер. — Могу даже поспорить!

— Сеньоры, я пойду с вами, если вы не возражаете.

В пяти шагах от говоривших стоял неприметный человек, контролер Санчес, и внимательно слушал их разговор.

Возражать соглядатаю никто не стал, и все четверо спустились в хорошо знакомый трюм, где трое из них еще некоторое время назад сами были пленниками.

Сейчас трюм практически пустовал, по сравнению с тем, как его помнил Максим. Исчезла тюки, а так же большая часть бочек и сундуков. Довольно скромные припасы и бочки с питьевой водой, заготовленные для плавания Васко, были равномерно распределены по трюму и хорошо закреплены на местах.

А в задней части грузового трюма, где слегка хлюпало под ногами от просачивавшейся воды, и бегали крысы, была смонтирована железная клетка, в которой под тройным замком находился один-единственный человек.

Бывший капитан этого брига Джон Флинт сидел в позе лотоса на небольшом топчане, который ему устроили вместо кровати. Поверх топчана был кинут сноп соломы, в углу камеры стояло отхожее ведро. Других предметов обихода у Флинта не имелось. Глаза его были прикрыты, руки лежали на коленях. Он тихо и однотонно гудел на низкой ноте и никакого внимания на пришедших по его душу не обратил.

Еду Флинту приносил два раза в день юнга, он же раз в сутки выливал за борт отхожее ведро. Ни с кем более пиратский капитан общаться права не имел — об этом было конкретно обговорено с прочими членами экипажа.

— Флинт, у нас к вам разговор, — сказал де Кардос, брезгливо оглядывавший камеру, в которой пребывал пират. Максим готов был поклясться, что испанец в данную секунду вспоминает свое пленение и то, что чуть было не последовало после. И дай ему волю, он сбегал бы наверх за пистолетами и застрелил бы Флинта на месте, безо всяких бесед.

Тот почувствовал витавшее в воздухе напряжение, открыл глаза и легко встал на ноги, чуть хрустнув суставами.

— Я вас слушаю, кабальеро! — сказал он по-испански.

Его испещренное шрамами лицо выглядело зловеще. Низкий, хриплый голос вызывал непреодолимое желание схватиться за оружие и немедленно прикончить этого человека. Во избежание будущих последствий…

Он выглядел опасным. Чертовски опасным.

— Дело в следующем, Флинт, — перехватил инициативу Максим, в глубине души веря, что сможет договориться с пиратом. — Поговорим начистоту. Дела у нас хуже некуда. Мы в огромных долгах, которые обязаны вернуть.

Пират выслушал это с невозмутимым видом и в конце чуть пожал плечами, мол, а я-то тут причем?..

— Нам нужны деньги, Флинт, причем срочно! — невозмутимо продолжил Максим, весьма поднаторевший в свое время улаживать споры сторон при юридический разногласиях, и весьма доверявший своему чутью, никогда его не подводившему. — И вы нам их добудете!

— Я? — как показалось Максу, слегка наигранно удивился пиратский капитан. — Позвольте узнать, каким образом?

— Мистер Флинт, или как вас там на самом деле! Нас не интересует — как, нас интересует — где и сколько! Либо вы сейчас же пытаетесь оправдать свою значимость самым решительным способом, либо через час получите сорок ударов «капитанской дочкой»*, а после, если останетесь живы, мы вынуждены будем протянуть вас под килем** в качестве назидательного урока перед остальными. Нам нужны деньги, Флинт, быстро и сейчас! Выбор за вами!

*«Капитанская дочка» — она же плеть-девятихвостка — одно из самых жестоких наказаний во флоте. Орудие состояло из девяти кожаных плетей и хранилось в сухом месте, кишащем бактериями и паразитами. После наказания раны обильно засыпали солью, чтобы избежать заражения.

**Протягивание под килем — еще один вид пытки, при котором несчастного за веревку тянули под килем с одного конца корабля на другой. При этом, помимо вероятности захлебнуться, человек получал сотни порезов от раковин моллюсков, покрывавших подводную часть корабля.

Флинт широко улыбнулся. С его желтыми крупными зубами улыбка напоминали оскал хищного зверя.

— Так бы сразу и сказали, уважаемый рыцарь! Ваши угрозы ни к чему. Разумеется, я всей душой готов помочь в вашей сложной ситуации и дать совет, который вы вольны принять или отклонить. И позвольте заметить, этот совет будет от чистого сердца!

— Говорите-ка скорее, что там у вас есть. И мой встречный совет — не юлите!

— Господи всевышний, упаси меня от этого! — перекрестился пират на католический манер и начал свой рассказ.

О панамских сокровищах Флинт и словом не обмолвился — к счастью для него. Эту историю в данную минуту никто не принял бы всерьез. Сейчас нужна была конкретика, и пират дал ее сполна.

— Был у меня один приятель… ну как приятель — старый знакомец, мерзкий французик де Ламбаль, капитан сорокапушечного «Мазарини». Подлец и сквернословевц, как все французы, надо признать…

— Ближе к делу! — прервал его Хьюго.

— Так вот, — нисколько не смутившись, продолжил пират, — сидели мы как-то с пару месяцев назад в одной харчевне на Тортуге, де Ламбаль изрядно налакался и начал хвастаться своими грандиозными прожектами. Обычно-то он молчалив был, а тут перебрал рому…

— Флинт! — чуть повысил голос Максим, и капитан внял, почувствовав реальную угрозу.

— Докладываю, сэры! Де Ламбаль, по его словам, уже давно присмотрел один тайный маршрут, по которому раз в три месяца ходил испанский галеон. Тайный он был потому, что галеон ходил безо всякой дополнительной охраны, вдоль берега, и исключительно в ночное время суток. Из этого де Ламбаль сделал вывод, что некие сеньоры что-то откуда-то вывозят вне, так сказать, благородного института таможни, исключительно в свой интерес.

— Тайный прииск! Кто-то грабил Испанскую Корону! — возмущенно воскликнул де Кардос, мало искушенный в подобных делах. Максим и Ганс лишь понимающе переглянулись.

— Именно! — воодушевленно подхватил Флинт, расхаживая по своей клетке слева направо. — Дальше — больше! Испанский галеон носил имя «Санта Лючия», и он пропал примерно месяц назад.

— Подтверждаю, — негромко сказал контролер Санчес, который до сего момента тихонько стоял в сторонке и внимательно слушал, и о присутствии которого все давно забыли. — «Санта Лючия» исчезла, не дойдя до порта назначения. Мы грешили на сильный шторм, который разыгрался в те дни, но теперь все предстает в ином свете…

— Более того! — Флинт не обратил на контролера ни малейшего внимания. — И де Ламбаль пропал вместе со своим сорокопушечником!

— И что же это означает? — осторожно поинтересовался Максим, предчувствуя сенсацию. И не ошибся.

— Думаю, де Ламбаль захватил «Санта Лючию» вместе с нелегальным грузом, а после попал в тот самый шторм, а котором говорил вот этот сеньор с лицом хорька, — Флинт указал на Санчеса, который при этих словах недовольно поморщился, но промолчал.

— И что нам это дает?

— О-о-о! — опять улыбнулся пират, облокотившись всем телом на решетки клетки. — Это дает нам лишь два варианта. Первый — де Ламбаль пошел ко дну вместе со своим «Мазарини». И второй — он уцелел, но вынужден был причалить к одному из островов… и тогда — вот вам счастье! Я тщательно изучил все течения и возможные пути, которыми он мог следовать. И есть лишь одно место, где его следует искать. Я покажу вам его! И если вы поторопитесь, то, вероятно, сумеете застать де Ламбаля за починкой своего суденышка. Остается лишь убить негодяя, и тогда его приз — ваш целиком и полностью! Устраивает вас такой вариант, сэры?

Все присутствующие переглянулись между собой. История Флинта была слишком хороша, чтобы оказаться правдой. Но если все же вдруг… то тогда это шанс решить все текущие проблемыодним махом! Каждый это прекрасно понимал.

— Сэры, сэры! — замахал руками пират. — Это всего лишь моя догадка! Я не могу дать вам полной гарантии!

— Нужно проверить, — высказал, наконец, общее мнение де Кардос. — Если пиратская морда не врет…

— Пиратская морда не врет! — истово заверил его Флинт. — И можно мне в награду за активное содействие вашим бедам хотя бы бутылку рома? В тюрьме, поверите ли, ни разу не наливали!

— Будет тебе ром, — кивнул Максим, — но сначала укажешь место на карте!

Васко тут же отправился в капитанскую каюту и притащил достаточно подробную карту, даже с указанием течений. Заодно он прихватил с собой и обещанную бутылку из темно-зеленого стекла, при виде которой у пирата заблестели глаза.

— О! — присвистнул Флинт. — Я вижу, капитан, вы уже достаточно освоились в моей бывшей каюте! Эту карту я украл в Адмиралтействе пару лет тому назад. Более подробной карты вы нигде не сыщете! А бутылка тоже из моих старых запасов. Рад, что вы еще не все успели употребить!..

Ганс стукнул железной палкой по решетке, прерывая болтовню. Флинт тут же заткнулся. Видно было, что германца он уважал и, может, даже слегка побаивался. По крайней мере, Вебер был единственным человеком, над которым Флинт не пытался подшучивать.

Открывать решетку никто не стал. Ганс и Максим, держа развернутую карту в руках, подошли ближе к Флинту и тот, чуть прищурившись, забегал по ней глазами.

— Все произошло примерно вот здесь! — он ткнул сквозь решетку в карту в районе Парамарибо. — Это бывшее французское поселение, сейчас же там хозяйничают англичане. Если Ламбалю удалось потопить «Санта Лючию», то после он должен был отправиться на север в сторону Тортуги вдоль россыпи вот этих островов, — широким жестом он указал на целый архипелаг островов, находящихся между Тринидадом и Гаити. Логично предположить, что шторм вынес его на один из малых, необитаемых островков, иначе слухи о крушении уже давно достигли бы наших ушей. Поэтому, все, что вам остается — это прочесать с десяток-другой островов и найти пропажу! Легче легкого!

Это было уже каким-то подобием плана. Пусть плохонького и ненадежного, но плана.

Максим и Васко переглянулись. Испанец протянул сквозь решетку бутылку, пират тут же схватил ее, мгновенно откупорил зубами и надолго присосался к содержимому, после чего довольно рыгнул и вернулся на свой топчан, считая, что дело сделано.

Остальные молча потянулись к лестнице. Требовалось все хорошенько обдумать.

— Да, и еще одно! — напоследок бросил Флинт. — При том разговоре присутствовал не я один. За столом нас было трое. Так что, поспешите, сэры, пока вас не обскакали!

Когда все, за исключением котроллера Санчеса, вернулись в капитанскую каюту, разговор не занял много времени. Все трое сошлись на том, что чертову пирату ни в коем случае нельзя доверять, но в данной конкретной истории он, вроде, не врет. Поэтому надо рискнуть и идти к островам. Если же там обнаружится искомый корабль, дальше следовало действовать по обстоятельствам.

Понятно, что у «Мазарини» явное преимущество перед «Моржом», но если судно де Ламбаля потерпело крушение, то часть команды могла погибнуть, и тогда даже четырех пушек вполне хватит, чтобы перехватить груз.

— Значит, решено? — Максим еще раз окинул долгим взглядом карту.

Попугай, сидевший на верхней балке, внезапно закричал, словно подтверждая вышесказанное. Обезьянка-капуцин вскочила на стол и начала требовательно верещать, пока Ганс не всунул ей прямо в лапы сушеный фрукт.

— Решено! — кивнул Васко. — Кабальеро, мыв держим курс на острова!

Глава 13

Глава 13

Уже две недели бриг «Морж» и его команда прочесывали, один за другим, малые острова Антильского архипелага в надежде отыскать следы кораблекрушения.

За это время Максим окончательно возненавидел местный климат, тесное пространство корабля, блюда Пабло, гальюн на носу корабля, тупые и грубые шутки Ганса, общее невежество Васко и собственное состояние, варьировавшееся от желания немедленно свести счеты с жизнью до решения идти до победного конца.

Он обитал в крохотной каюте, специально для него устроенной из бывшей кладовой. Помимо Максима, отдельная каюта была лишь у капитана корабля Васко де Кардоса. Ганс, к примеру, обитал в общем кубрике с командой.

Каждое утро, пока позволяло отсутствие жары, на верхней палубе проводились тренировочные учения, в которых принимали участие все члены экипажа: и записанные по контракту абордажниками, и все свободные от вахты матросы, помимо их воли и желания.

Те, кто прежде не имел опыта в подобных делах, сейчас его обретали благодаря стараниям Ганса Вебера, который сгонял с каждого своего подопечного по семь потов. После делал перерыв на дневную жару, а вечерами продолжал «мучения» — как окрестили тренировки все члены экипажа.

Сам Максим, как и дон Васко так же принимали непосредственное участие в бесконечной муштре, считая это вполне нормальным занятием для молодых людей их рода деятельности. Точнее, так полагал Хьюго, но и Максим, к его собственному удивлению, вошел во вкус, и все реже и реже оставлял волю фон Валленштейну, более полагаясь на собственные умения и рефлексы, и нарабатывая их со скоростью, удивлявшей его самого.

Островов в архипелаге насчитывалось более пятидесяти, не считая совсем мелких, не указанных ни на одной карте. Из их числа исключались крупные обжитые острова — речь шла лишь о малонаселенных, либо безлюдных, некоторые из них имели общую площадь не более десятка километров, в привычном Максиму исчислении.

Совсем крохотные островки, площадью в пару километров, тоже нельзя было игнорировать. Флинт явно дал понять, что катастрофа могла произойти где угодно. Поэтому проверяли все подряд. Приходилось действовать планомерно, стараясь не пропускать ни одного камня, торчащего из воды.

Время тянулось на удивление медленно. Утром и вечером всех мучил Ганс, днем нещадно палило солнце, коротких южных ночей не хватало, чтобы успеть в достаточной степени отдохнуть. Но при этом организм Хьюго чувствовал себя превосходно. Это была его стихия! Единственное, чего не хватало молодому фон Валленштейну — это теплого женского тела под боком, да знатной драки. Душа тевтонца требовала крови! Особенно, когда он вспоминал Лауру — добрую и ласковую. И мертвую! Невинная душа, павшая жертвой случайности! Хорошо, пусть не совсем невинная — это Максим признавал, вспоминая, чем девушка зарабатывала на жизнь, но все же он чувствовал, что в ней был скрыт огромный потенциал любви и нежности, который теперь утрачен навсегда. В такие секунды кулаки юноши сжимались, глаза застилала ярость, и если это случалось во время утренней тренировки, то прочие члены команды его сторонились, опасаясь за собственное здоровье. Максим впадал в состояние берсерка и готов был крушить все кругом. Ярость удваивала его силы, и он все чаще и чаще начал побеждать сначала Васко, а потом самого Ганса, являвшегося на бриге признанным авторитетом.

Все рано или поздно кончается.

Ранним утром 16 августа 1683 года, когда «Морж» приблизился к очередному безымянному островку и только вошел в уютную бухту, как матрос с верхушки грот-мачты закричал во весь голос:

— Вижу корабль!

И пока капитан, старший помощник, квартеймейстер и все свободные от вахты члены команды выбирались на верхнюю палубу, он заорал вновь:

— Еще корабль! Вижу два корабля!

Над водой стелился легкий туман, словно покрывая ее серебристым одеялом. Редкие чайки с криками носились над бригом, высматривая съестное. Попутный бриз дул в корму, заставляя паруса наполняться ветром.

Остров — очередной в цепи многих, которые они уже проверили, не отличался новизной. Покрытый зеленью пальм и прочих растений, он был не самый мелкий, но и далеко не самый крупный среди прочих.

Сорок квадратных километров, может, пятьдесят, — на глаз определил Максим. Впрочем, он запросто мог и ошибиться, но особой роли это не играло. Главное, на острове точно не было поселений.

«Морж» обогнул его с юга, где была закрытая с трех сторон скалами бухта. Тут-то вахтенному и открылся вид, которого все так долго ждали.

Васко, уже выбежавший на квартердек с неизменной подзорной трубой, начал лихорадочно перечислять все, что видел:

— Впереди корабль, тип — английская шхуна, без опознавательных флагов. Стоит на якоре примерно в двух милях* прямо по курсу.

*Морская испанская миля (исп. Milla Maritima) — 1858 м.

Он смахнул со лба выступивший пот и продолжил:

— Команды на борту не наблюдаю! Вижу второй корабль, выброшен на песок, лежит на борту. Это точно «Мазарини»! Мы нашли его!

— Не соврал-таки пират! — довольно прокомментировал Ганс, облокотившись на фальшборт и внимательно глядя вперед. — Не зря столько рома на него извели!

Надо признать, Флинт поглощал ром в неимоверных количествах. Начав пить с той первой бутылки, он просил больше и больше. Время от времени Максиму становилось его жаль, и он приносил капитану очередную порцию. Тот присасывался к бутылке, как пиявка к жирной ляжке, и пил до тех пор, пока бутыль не пустела, видно, опасаясь, что ее могут и отнять.

— Вижу шлюпки! — продолжил, меж тем, Васко. — Одна, две, три… шесть шлюпок, в каждой примерно двадцать человек! Идут прямым курсом от шхуны к берегу!

Максим тяжело вздохнул. Все же кто-то умудрился их опередить, как и предсказывал Флинт. Тот самый третий собеседник за столом, чье имя Флинт так и не назвал, сумел сопоставить факты и вычислить вероятное место крушения «Мазарини». И к острову он явился первым, бросив якорь и отправив десантные шлюпки с абордажной командой на берег. В этом месте берег чуть изгибался, образуя чуть вытянутый в море мыс, и шлюпки подходили так, что ни с корабля, ни с лагеря на берегу их заметно не было. Видно, прибывший первым пиратский капитан хотел использовать это преимущество, высадиться и напасть на лагерь внезапно.

Скрипели снасти, соленые морские брызги попадали на лицо, щипля губы. Максима охватил азарт.

— Боевая готовность! — прозвучала резкая команда Вебера.

Постоянная муштра последних дней дала о себе знать. Все сработали быстро и четко. Не прошло и нескольких минут, как абордажники уже были облачены в кирасы и шлемы и заняли свои места по боевому распорядку с испанскими мушкетами в руках наизготовку. Прочие матросы вооружились саблями и абордажными топорами.

Педро Мартинез — тот самый канонир, которого столь расхваливал Ганс Вебер, в компании двух выделенных ему помощников, спешно заряжал все четыре имеющиеся пушки, перекатывая их на правый борт, а так же носовой фальконет — небольшое поворотное вертлюжное картечное орудие, способное при некотором умении нанести изрядный урон живой силе противника.

— Соблюдать полную тишину!

«Морж», плавно рассекая волну, стремительно шел вперед. Все приготовления к бою были завершены, и теперь люди ожидали неизбежного, сжимая в руках оружие.

Максим, Ганс и Васко тоже облачились в кирасы. Из оружия Макс предпочел привычные пистоли и рапиру, Ганс держал в руках неизменный боевой цеп, де Кардос же вооружился точно так же, как и Макс.

Видно было, что Васко нервничает. Это была его первая и, возможно, последняя битва в качестве капитана и он должен был ее выиграть. Второго варианта не существовало. Но вот реального боевого опыта де Кардосу недоставало. Максим чувствовал, как тот сомневается и мечется в душе.

Если бы он хоть чем-то мог помочь… но даже Хьюго был далеко не стратег, а уж сам Максим в военном деле был полный ноль. Разве что…

— Ганс, отправь трех человек в трюм, пусть приведут сюда Флинта!

Вот у этого морского черта точно достаточно опыта, хотя он и пропил все на свете, но если даст дельный совет, ему зачтется на страшном суде.

Де Кардос дернулся было, услышав этот приказ, но сохранил спокойствие.

Через несколько минут бывший капитан брига уже стоял рядом с остальными на квартердеке, закованный в ручные и ножные кандалы для пущей безопасности.

Иссеченное шрамами лицо Флинта ничего не выражало. Взгляд был холоден и сосредоточен.

— Сэры, вы меня звали? — спросил он любезным тоном, словно находясь на светском приеме.

— Капитан! — Максим повернулся к нему, всем сердцем надеясь, что пират в данную минуту на их стороне. — Нам нужен ваш совет! Мы нашли «Мазарини» — он выброшен на берег. Вы были правы! Но мы не одни в этой бухте. Видите корабль? Несколько шлюпок с него уже причалили к берегу. Это и есть та самая конкуренция, о которой вы говорили?

— Именно, сэр, она самая! Я гляжу, старина Бартоломью Шарп все же разгадал этот ребус! В последнее время дела у него шли не очень, его даже сместили с поста капитана, но потом он умудрился вернуть свое место каким-то чудным, неизвестным мне способом. Голова у него варит! Умница, а не человек!

Де Кардос и так был не очень доволен привлечением Флинта к совещанию, а сейчас пошел красными пятнами.

— Вас попросили о совете, — отчетливо выговаривая каждое слово, произнес он. — Так будьте любезны его дать, если вам есть, что сказать!

— Настоящему мужчине всегда есть, что сказать, сэр! Иначе, какой же он настоящий мужчина?..

— Говори уже! — рыкнул Ганс. — Иначе я не дам и пенса за твою душу!

Джон Флинт оценил серьезность ситуации и тут же заговорил деловым тоном:

— Сэры, насколько я оцениваю ситуацию, мы в полном дерьме! Можете дать мне ваши стекла?

Васко молча вручил ему подзорную трубу. Флинт, позвякивая кандалами, быстро оценил обстановку.

— Вы хотели совета? Так слушайте! Глядите, шхуна Бартоломью стоит на якоре. Зная его горячий характер, могу сказать, что он увел на берег всех, кто может держать в руках оружие. На борту сейчас осталось человек пять, не больше. Вам нужно обезвредить шхуну. Сейчас сильный туман, сделать это будет легко. Кормовой залп из четырех оружий чуть ниже ватерлинии, и шхуна пойдет на дно. Тогда Шарпу некуда будет отступать. А у вас появится преимущество. Либо же захватите ее! На шхуне всего двадцать пушек — но это ведь куда больше, чем четыре, не правда ли?

Васко и Максим переглянулись. Флинт говорил дельные вещи. Между тем, капитан продолжал:

— Основная схватка произойдет на берегу. Капитан Бартоломью Шарп и его люди попытаются захватить «Мазарини», не считаясь с потерями, а де Ламбаль будет отчаянно сопротивляться. У каждого из них больше сотни человек в команде. Сэры, не спешите ввязываться в драку! Дайте им разобраться между собой! А тех, кто после останется в живых, уничтожьте! Таков мой совет!..

Ганс уважительно похлопал Флинта по плечу.

— А вы, мистер, знаете толк в стратегии.

— Если я больше не нужен, отведите меня в мои апартаменты! — заявил пират, дернув плечом и скинув руку тевтонца. — Надеюсь, я заслужил бутылку рома?..

Когда Флинта увели, Вебер заявил:

— Пират предложил дельный план. Нужно брать шхуну! Топить ее смысла нет — самим пригодится. А дальше, как пойдет…

План приняли единогласно и тут же привели к исполнению.

Васко сам встал за штурвал, ведя корабль на сближение со стоявшей на якоре шхуной. Им на руку играли туман и пасмурная погода, вдобавок, дежурные, оставшиеся на корабле, сосредоточили свое внимание на событиях, разворачивавшихся на берегу. На вход в бухту никто внимания не обращал, не ожидая с той стороны ни малейшей угрозы.

«Морж» стрелой скользил вперед, словно призрак. Четверти часа хватило бригу, чтобы покрыть отделявшее до корабля расстояние.

В ту же секунду взлетели в воздух абордажные крючья, и оба судна сошлись между собой, сцепившись намертво. Соприкоснулись борта, затрещало дерево, и призовая команда, во главе с Гансом, в мгновение ока перебралась с «Моржа» на чужую шхуну.

— Пошла потеха! — ухмыльнулся Ганс, страшным ударом боевого цепа сокрушая первого встречного матроса, крайне удивленного появлением на палубе неизвестных вооруженных людей.

Голова несчастного раскололась, как орех, и в буквальном смысле лопнула. Во все стороны брызнула кровь и мозги, разлетелись осколки черепа, а Вебер уже дернул оружие на себя. Матрос даже сделал шаг вперед, исключительно в силу инерции, а руки его взметнулись вперед, словно в надежде заслониться от удара, но на этом его мучения окончились. Ноги бедолаги подкосились, и тело рухнуло мертвым куском мяса на палубу.

Максим, который следовал за Гансом буквально по пятам, тут же разрядил пистолет прямо в лицо второму матросу, убив того наповал.

У других дела шли не хуже. Флинт опять оказался прав, на борту шхуны оставалось всего несколько человек, которых уничтожили быстро и безжалостно. Ганс довольно кивал, глядя, как слаженно действуют его абордажники.

Не прошло и пары минут, как все было кончено. Трупы выкинули за борт, корабль был в полном распоряжении новых хозяев.

— Поздравляю вас, кабальеро! Мы взяли эту шхуну без потерь!

Васко сиял, как начищенная медная монета, но Максим решил чуть поумерить его восторг.

— Не спешите радоваться, главное — впереди!..

Люди Бартоломью Шарпа захватили с собой на берег холодное оружие, а так же ружья и пистоли, но пушки остались на борту.

— Двадцать орудий — это хорошо! — канонир Пабло Мартинез, уже каким-то чудом оказавшийся на борту, любовно оглаживал корпуса пушек.

— Капитан! — то самый юнга, имени которого Максим никак не мог запомнить, прибежал, взволнованный, на палубу полуюта, и, глотая слова, доложил: — Там в каюте пленница!

Ганс заинтересованно приподнял бровь, Максим нахмурился, а Васко уточнил:

— Живая?

— Еще как живая! Царапается! — юнга продемонстрировал свежие раны на запястье.

— Так ты что, руками ее хватал, скотина?

— Никак нет! Я ее даже не видел! Сунулся было в каюту, а меня ее служанка когтями по лицу… а потом еще и канделябром огрела! Злая, как черт!

Юнга состроил гримасу, всем видом показывая, что он старался, как мог, но обстоятельства оказались превыше него.

— Служанка, говоришь? — переспросил Максим. — Значит эта пленница не из простых?

— Знатная сеньорита, к гадалке не ходи! Каюта та сплошь тканью дорогой завешена, кто же из простых так жить будет? — охотно подтвердил юнга, чуть повернувшись левым боком, отчего на его лице отчетливо стал виден набухающий синяк — вот он, след от рокового канделябра!

— Чем все кончилось?

— Да ничем, запер каюту, как и было. Они стучались, но дверь изнутри выбить не смогут.

— Бог с ними! — решил Васко, отмахнувшись. — Потом разберемся. Пусть пока сидят под замком.

Сейчас было не до непонятных пленниц Бартоломью.

На берегу развернулась настоящая баталия. Туман начал рассеиваться, и яркое зрелище можно было наблюдать даже без подзорной трубы.

По пляжу от шлюпок в сторону лежавшего на боку «Мазарини» бежала толпа пиратов, подбадривавших себя громкими криками. Расстояние между шлюпками и кораблем составляло не более километра, но округлость мыса пока не позволяла обеим группам видеть друг друга. Бежать было недалеко, но ноги людей вязли в песке и продвигались они не так быстро.

На берегу неподалеку от «Мазарини» был устроен временный лагерь. Виднелись шалаши, горели несколько костров, на которых в больших чанах готовилась еда, неподалеку в джунглях раздавались звуки топоров — видно, команда де Ламбаля все же надеялась починить собственными силами корабль и убраться подальше с этого чертова безымянного острова.

— Кабальеро, а вам не кажется, что сейчас начнется резня? — задумчиво спросил Васко. — Те, кто в лагере, не видят приближающихся и к встрече не готовы. А нам совершенно не нужно, чтобы одна из команд победила с явным преимуществом!

Ганс, мгновенно уловивший суть, тут же скомандовал Мартинезу:

— Быстро! Залп из двух орудий!

Канонир, которые уже привел несколько пушек на верхней палубе в состояние готовности, тут же поднес зажженный фитиль.

Бах! Бах! — два орудия гулко выстрелили, чуть подпрыгнув на месте, окутались пороховым дымом и откатились на шаг назад.

Это кардинальным образом спутало карты капитана Шарпа. Бежавшие пираты чуть притормозили, с удивлением глядя в сторону собственной шхуны, очертания которой постепенно проступали из рассеивающегося тумана. А вот «Моржа», приткнувшегося к шхуне с обратной стороны, они видеть не могли.

Зато люди в лагере, услышав пушечный залп, наконец, заметили приближавшихся врагов и начали готовить жаркую встречу. Кто-то уже долбил в рынду, призывая всех отсутствующих в лагере срочно вернуться обратно.

Максим, обладавший отменным зрением, безо всякой подзорной трубы разглядел две пушки, видно снятые прежде с «Мазарини», которые спешно заряжали и наводили на приближающегося неприятеля.

Но в лагере в эту минуту находилось всего человек сорок, а людей у капитана Шарпа имелось более сотни и все они были готовы к немедленному бою.

Казалось бы, у защитников лагеря шансов мало, но лишь только нападавшие приблизились на более короткое расстояние, достаточное для выстрелов, как обе пушки гулко бахнули картечью, причем настолько удачно, что вывели из строя не меньше пятнадцати, а то и двадцати человек — часть из которых были убиты на месте, а часть лишь ранены, но драться больше не могли.

Люди де Ламбаля, тем временем, спешно перезаряжали пушки, но Максим видел, что второй залп они дать не успеют — расстояние между защитниками и нападавшими резко сократилось.

Тут же зазвучали многочисленные ружейные и пистолетные выстрелы с обеих сторон. Опять же большие потери несли люди капитана Шарпа, потому что им приходилось стрелять на бегу, в то время как люди де Ламбаля могли прицелиться, перед тем как нажать на спусковой крючок. Но нападавших это уже не могло остановить.

В следующую минуту все смешалось. Дело, наконец, дошло до рукопашной!

Из джунглей по открытому пляжу к месту схватки стремительно приближались на помощь еще несколько небольших групп человек по десять в каждой.

— Пошла кровавая каша! — довольно потер руки Ганс Вебер. — Пора бы и нам поучаствовать в веселье?

— Оставить трех человек на борту, остальным вернуться на «Морж»! Расцепить корабли! — громким голосом отдал приказы капитан де Кардос, а потом добавил, обращаясь уже лишь к Максиму и Гансу: — Подойдем на бриге как можно ближе к берегу. Действуем по обстоятельствам!

Максиму захотелось перекреститься, несмотря на то, что был атеистом. Но в такие мгновения даже атеист начинает верить.

— Пусть фортуна будет с нами! — хищно улыбнулся германец.

Глава 14

Глава 14

«Морж» прошел на полторы кабельтовых вперед, развернулся правым бортом и саданул из всех своих пушек по «Мазарини». Ни одни выстрел не пропал зря, каждое из ядер нашло свою цель.

Корпус фрегата, лежащего на песке, пробило в четырех местах, причем каждый выстрел попал ниже ватерлинии. Так что теперь простого ремонта было бы уже недостаточно. Это означало, что де Кардос захватил полную власть в бухте.

Бриг и так принадлежал им, шхуну удачно захватили, а фрегат повредили. Теперь кто бы ни победил в стычке на берегу, убраться с острова они не смогут.

Васко долго смотрел в подзорную трубу, морщил лоб и кусал губы. Максим видел, что он глубоко сомневается и никак не может принять окончательное решение.

— В чем дело, капитан? — спросил Максим. — Вам хочется влезть в драку?

— Думаю, мы бы справились с выжившими, — де Кардос так сжал трубу, что инструмент чуть было не хрустнул. — Пираты должны умереть!

— Это случится, но чуть позже. Подумайте о том, что сейчас мы находимся в выигрышном положении, но если высадимся на берег, то потеряем большую часть команды. Зачем? Лучше выждать! Торопиться не советую.

Васко с ним согласился, хотя было видно, что это решение далось ему тяжело.

Максим размышлял так: островок был необитаем, поэтому сюда крайне редко заходили судна, разве что для мелкого ремонта. Сейчас сражающиеся на пляже стороны еще не осознали, но с острова никому не выбраться, и «Мазарини» не починить, ведь в случае нужды можно дать второй залп, и третий — и окончательно разрушить корабль.

С другой стороны, золото с фрегата де Кардосу так же не забрать. Слишком сильный перевес в численности команд. По крайней мере, на данный момент.

Так что самым разумным было ходить вдоль берега, меняя галс, и наблюдать за разворачивающимся сражением на песке.

Люди на берегу пока не осознали всех ближайших перспектив, да им и было не до того. На пляже разворачивалось масштабное кровавое побоище.

Обе пиратские команды бились не на жизнь, а на смерть, понимая, что в случае проигрыша ничего хорошего их не ждет.

Люди Бартоломью, которые поначалу мощно врубились в пределы лагеря защитников и навели там изрядную панику, теперь были вынуждены прикрываться от атак с флангов. Небольшие группы, спешно прибывшие из джунглей, вовсю расстреливали противников издалека.

С борта «Моржа» сложно было рассмотреть нюансы схватки, но Максим видел главное — очень хорошо, что он сейчас не присутствует там, на пляже. Решение выждать было верным!

Сабли взлетали вверх, выстрелы сухо звучали один за другим, все окончательно смешалось, когда отряды из джунглей вступили в рукопашную.

Кровавое месиво — именно это выражение приходило на ум Максиму, когда он смотрел на то, что сейчас происходит на берегу. Двести человек убивали друг друга всеми возможными способами, не гнушаясь никакими, даже самыми подлыми приемами, используя всю свою силу, ловкость, умения, навыки.

Черепа разлетались под ударами, животы вспарывались, и издыхающие пираты еще ползли по песку, таща за собой длинные колбасы кишок.

Кого-то убивали сразу — перерезав глотку или прострелив голову — таким повезло больше раненых, катавшихся по песку и громко стонавших от невыносимой боли. Все решали рукопашные схватки. Кто-то даже раненый полз вперед, стремясь добраться до врага и хоть как-то отомстить перед смертью напоследок.

Люди гибли один за другим, что с одной, что с другой стороны. С точки зрения Максима все это походило на театрализованное представление, вот только местные «актеры» умирали по-настоящему.

— Если так пойдет и дальше, то они просто перебьют друг друга, — Васко, пристально наблюдавший за побоищем через подзорную трубу, смахнул пот со лба и довольно повернулся к остальным.

— Не зарекайтесь, капитан, — Ганс был настроен более пессимистически. — Любое сражение может окончиться не по плану.

На берегу все подходило к финалу. Ничего неожиданного не произошло. Люди Бартоломью Шарпа безжалостно резали людей де Ламбаля. Те в ответ сражались не менее неистово, но явно проигрывали бой — слишком уж внезапной была атака. Будь у команды француза время на подготовку, все могло бы сложиться иначе. За последующие полчаса высадившиеся на берег пираты полностью уничтожили все охранение лагеря, включая пришедшие на помощь из джунглей группы. А затем люди Шарпа захватили и «Мазарини», не встретив там особого сопротивления. Число победителей тоже сократилось, но не до критичного уровня — их все равно оставалось около восьмидесяти человек.

«Морж» и его команду на данный момент все попросту игнорировали. Де Кардос специально отошел чуть дальше от берега, окончательно решив не десантироваться на пляж. Людей было слишком мало, их необходимо беречь. Любая схватка понесет за собой потери, которых нужно избежать. Вывод — держаться от всех на расстоянии. Контролировать издалека. Благо, ситуация позволяла.

Там, на берегу все еще пребывали в состоянии ажиотажа, смывая свежую кровь с лиц и одежд, но скоро адреналин схлынет, и пираты поймут, что, несмотря на одержанную победу, выбраться с острова им не удастся.

— Выждем пару часов, — посоветовал Максим, — спешить некуда!..

Васко угрюмо согласился, хотя он жаждал побед. Максим прекрасно понимал, что де Кардос, совсем недавно захваченный в плен, нуждается в поднятии самооценки. Но гибнуть из-за чьего-то эго Макс не собирался.

Пока все шло гладко. Но в легкие победы Максим не верил.

Часть команды де Ламбаля сумела отступить обратно в джунгли. Их не преследовали. Выжить на необитаемом острове, даже крупном, без припасов и оружия, было практически невозможно. Так что бегать по джунглям — не самый умный вариант. Хотя от моментальной смерти кого-то это все же спасло.

— Люди попили кровушки, — Ганс был предельно собран и сосредоточен, — вошли во вкус. С ними сейчас не договориться.

Он оказался прав. За следующие четверть часа люди капитана Шарпа безжалостно добили раненых, проверили захваченный корабль и разожгли новые костры, будто намереваясь надолго остаться на берегу.

«Морж» же занял нейтральную позицию, бросив якорь между берегом и захваченной шхуной.

Через пару часов после полудня в три шлюпки из пяти начали грузиться люди. Отойдя от берега, они шустро направились в сторону шхуны. Присутствие «Моржа» они до сих пор игнорировали, тем более что Васко не вывесил опознавательный флаг.

— Так дело не пойдет! — капитан де Кардос покачал головой и тут же приказал канониру: — Напугай их! Но если получится, топи!

Для носового фальконета расстояние было слишком дальним, а вот для четырех бортовых пушек, каждая из которых была направлена в сторону суши, в самый раз.

В этот раз Мартинез не спешил. Он долго примерялся, прицеливался, шевелил губами и заставлял своих помощников то чуть откатывать пушки назад на лафетах, то, наоборот, толкать их вперед. Он лично поочередно забил клинья между лафетом и казенной частью, осуществляя вертикальную наводку.

Наконец, канонир глубоко вздохнул и кивнул помощникам.

Выстрелы прозвучали один за другим, палубу ненадолго окутало облако дыма. Когда он рассеялся, Максим увидел последствия залпа.

Одно из ядер попало в первую лодку и попросту разнесло ее в щепки. Выживших Максим не увидел. Еще одно ядро разбило весло второй лодки, остальные же выстрелы прошли мимо.

Этого вполне хватило. Две выжившие лодки спешно разворачивались обратно к берегу.

— Вы настоящий мастер, сеньор Мартинез! — уважительно похвалил канонира де Кардос. — На таком расстоянии попасть столь точно в цель — это просто поразительно!

Мартинез с достоинством поклонился и уточнил:

— Дать еще залп? Можно постараться достать их, недалеко ушли.

— Не нужно, — покачал головой Васко. — Теперь наши намерения для них предельно ясны. Следующим пунктом будут переговоры.

Лодки, между тем, ткнулись в песок, и пираты Бартоломью поспешили к захваченному «Мазарини» с докладом. Впрочем, капитан Шарп, наверняка, и сам все видел и уже пришел к определенным выводам.

Ситуация для него сложилась не самая удачная. С одной стороны, нелегальный груз он перехватил, уничтожив или захватив в плен команду де Ламбаля, но при этом безрассудно забрал всех людей на берег и поэтому потерял собственный корабль. А «Мазарини», который и так был в плачевном состоянии, получил несколько дополнительных пробоин благодаря мастерству канонира Мартинеза. И если у Бартоломью еще оставалась надежда на благоприятный исход событий, то теперь, после залпа по шлюпкам, все стало окончательно ясно: нужно договариваться.

Для де Кардоса, Максима и прочих членов команды «Моржа» пока все складывалось хорошо. Они до сих пор не потеряли ни единого члена экипажа и при этом заполучили двадцатипушечную шхуну. Минус же заключался в том, что их все равно было существенно меньше, чем людей капитана Шарпа, даже, несмотря на его сегодняшние потери.

Но груз нужно было забирать. Любыми способами.

Приказав сняться с якоря и вернуться к захваченной шхуне, Васко позвал Максима и Ганса в свою каюту. Нужно было обсудить дальнейший план действий.

Попугай дремал, вцепившись когтями в спинку высокого стула, и недовольно поведя полуприкрытым глазом в сторону вошедших. Васко привязался к нему за прошедшие дни. А вот обезьянка, как обычно, носилась где-то по бригу, стремительно взлетая на самые высокие мачты, воруя еду у команды и своими громкими криками распугивая чаек.

— Что скажете, кабальеро? — де Кардос чуть устало опустился на стул и налил себе вина, вытащив бутылку и бокал из ящика в столе.

— Пока все в нашу пользу, — Вебер тщательно набил трубку и раскурил ее. Каюта сразу окуталась табачным дымом. Табак был крепкий и пах соответственно, но никто из присутствующих даже не поморщился, привыкли. — Дождемся парламентеров!

Максим, в свое время проштудировавший множество юридических дел, в том числе из криминальной практики, четко понимал, что мирным путем ситуация не разрешится. Нужно сделать так, чтобы их преимущество стало неоспоримым.

Если Бартоломью Шарп отправит парламентеров на бриг, и те увидят истинное число людей на борту, то могут посчитать команду де Кардоса слишком слабой для равноценных переговоров.

Максим прокручивал в голове сценарий за сценарием, но пока не находил подходящего. Одно ясно совершенно точно: пиратов нужно переиграть, создать иллюзию численного превосходства, напугать и подавить. Иначе им останется лишь покинуть остров, отправившись за подкреплением в Портобело. Для Шарпа это будет плохой исход, и он это прекрасно понимает, но и для де Кардоса подобное развитие событий было бы не самым подходящим.

Первый рейд обязан стать удачным! Если они вернутся в Портобело с пустыми руками, это сильно подпортит их репутацию. Нет, без груза, или хотя бы его части, и думать нечего покидать остров.

Все это Максим попытался объяснить присутствующим, в некоторых моментах даже излишне сгущая краски, чтобы все прониклись серьезностью момента.

— У нас сложилась патовая ситуация, сеньоры, — Васко внимательно выслушал все аргументы и печально развел руками. — Мы не можем забрать груз, а Шарп не сумеет уйти с острова без корабля. Дон Валленштейн, вы правы, его нужно запугать!

— Попытаться сделать вид, что на шхуне солдат у нас гораздо больше, чем на самом деле — это отличная идея, — задумчиво выпустил в воздух очередной клуб дыма Ганс. — И я даже знаю, как подобное можно провернуть…

Через час оба корабля снова сошлись один с другим. Теперь обошлось без абордажных крюков, бриг и шхуну попросту сцепили канатами. Борта шхуны находились чуть выше по уровню, чем борта брига, поэтому просто перекинуть доски не получилось и пришлось спускать веревочную лестницу. Но через некоторое время все уже обживали новые владения.

Шхуна капитана Шарпа была больше и просторнее брига, и отдельных кают здесь имелось целых четыре. Одну из которых, правда, занимали непонятные сеньориты, до личного знакомства с которыми дело пока так и не дошло.

Юнга, остававшийся в числе еще двух матросов на шхуне, напомнил о дамах капитану, но де Кардос лишь отмахнулся — мол, позже разберемся, пусть сидят себе, как сидели.

В целом же шхуна была вполне ухожена, немедленного ремонта не требовала, а припасов в трюмах хватило бы для дальнего плавания. Видно, Бартоломью готовился к продолжительному путешествию, но жажда золота заставила его первым делом отправиться на поиски «Мазарини». Часть же трюма занимали сундуки, явно захваченные недавно вместе с пленницами. Выглядели они тяжелыми, и было их ровно двадцать штук. Максим велел пока не сбивать замки с сундуков, решив заняться осмотром добычи чуть позже.

Макс схватил пробегавшего мимо юнгу за отворот куртки и строгим голосом спросил:

— Как звать?

— Бенито! — слегка перепугался парнишка.

— Муссолини? — уточнил Максим фамилию, всплывшую из дальних закоулков его подсознания.

— Нет, Перес.

— Допустим! — согласился Макс. — Скажи-ка мне, хм, Бенито, а проверил ли кто-то крюйт-камеру этой шхуны?

— Никак нет! Дверь на надежном замке. Мы пробовали открыть — не получилось. Тут либо ломать, либо нужен ключ. Капитан сказал, не до того…

— Ломайте! — приказал, поразмыслив, Максим. — Только позовите сеньора Вебера, пусть присутствует. Скажите, мой приказ!

— Слушаюсь! — Переса, как ветром, сдуло с места.

Пороховую комнату обязательно нужно было проверить. Не могли люди Шарпа утащить на берег все, что у них имелось в запасе. А то, что осталось, вполне могло пригодиться прямо сегодня. Денег де Мендоса хватило лишь на самое необходимое, поэтому лишний порох и пули им не помешают.

Между тем время близилось к четырем часам пополудни, а с берега никаких сигналов не поступало. Максим подумал было, что этот день тем и завершится, но еще через четверть часа дозорный на грот-мачте заорал:

— Идет шлюпка с белым флагом!

— Парламентеры, — выдохнул Васко, все это время волновавшийся, пойдет ли все по спрогнозированному им сценарию. — Давно пора!

Они с Максимом находились на палубе полуюта, ожидая развития событий. Максим пил воду, но это не помогало. Дышать опять было невыносимо. Жара убивала.

— К черту этот климат, — пробормотал Максим.

Воздух вокруг — давящий и тугой, перенасыщенный влагой, от этого голова наливалась тяжестью, а одежда насквозь промокала от пота.

«Нет, — окончательно решил Максим, — я не любитель моря, я предпочитаю озера!»

Вот где настоящая красота, размышлял Макс. Главное, там присутствует завершенность, округлость. Море — оно бесконечное, океан — вообще необозрим, а вот конечность очертаний озера можно увидеть своими глазами. И это радует.

«Вот бы сейчас бросить это Карибское море к чертям собачьим и уехать на уральские озера, поставить палатку на берегу и пожить там с недельку», — мелькнула у него мысль и тут же пропала.

— Не стрелять по шлюпке! — команда эхом пошла по палубе, добравшись вниз до канонира, уже находившегося там, где располагались самые крупнокалиберные пушки шхуны.

Шлюпка покладисто резала волны, со всей возможной скоростью двигаясь к шхуне. Максим насчитал шестерых гребцов, и еще один человек сидел на носу, пристально глядя вперед. Понятно, главный переговорщик.

Ганс занимался тем, что с помощью десятка помощников размещал по всей палубе соломенные фигуры, облаченные в одежды. Это был его план! Вещей хватало — в дело пошло все, что сумели найти или одолжить у матросов. Гансу была не важна комплектность костюмов, главное — пару бросающихся в глаза элементов, а дальше он засовывал куклу в такое место, где ее невозможно было толком рассмотреть. Если же взглянуть мельком, складывалось полное впечатление, что это занятый своим делом человек. Такими куклами Ганс увеличил команду шхуны где-то до сотни.

— В крюйт-камере запасов на небольшую войну! — сообщил он мимоходом, пробегая мимо Максима. — Эти люди готовились к чему-то масштабному. Сто ружей, пятьдесят пистолей, пороха хватит, чтобы уничтожить пару крепостей, ядер в достатке. И это помимо того, что они взяли с собой на берег. Теперь у нас полный набор!

Через некоторое время к встрече гостей все было готово. Все члены экипажа выстроились на палубе в кирасах, шлемах и с ружьями на плечах, а куклы-манекены Ганса были размещены на своих местах.

Едва ткнувшись носом в борт корабля, со шлюпки вверх по специально спущенной вниз веревочной лестнице пулей взлетел человек. Гребцы остались ожидать внизу, болтаясь на волнах рядом со шхуной.

Парламентер был широк в плечах, чуть лысоват, с крупной головой и некрасивыми чертами лица. Одет он был в простой черный камзол, штаны и сапоги. Голова была непокрыта, а на перевязи болталась сабля.

— Мое имя Бартоломью Шарп! — сходу заявил пришелец, оглядываясь в поисках главного, и остановив взгляд на Гансе Вебере. — Я — капитан этой посудины! С кем имею неудовольствие беседовать?

Вот это номер, удивился Максим, сам Шарп, и без охраны, явился на борт для переговоров. Видно, знатно его припекло!

— Бывший капитан, — с ощутимой обидой в голосе заметил Васко, выходя вперед. Выглядел он весьма эффектно в своем черном испанском костюме и черной шляпе с плюмажем. Вдобавок горделивый профиль, и правая рука в перчатке, эффектно возлежавшая на эфесе рапиры — все это создавало нужный образ. Вот только за капитана Шарп принял Ганса, хотя тот смотрелся куда скромнее, и это зацепило самолюбие испанца. — Теперь ваша шхуна, и все, что на ней находится, принадлежит Его Королевскому Величеству Карлу II. Мое имя — де Кардос. Отныне я капитан этого корабля, до дальнейшего решения королевского суда!

— Да бог с вами, де Кардос, — с каким-то непередаваемым безразличием отмахнулся Бартоломью. — Забирайте мою шхуну, берите половину приза с берега. И разойдемся! Этого вам хватит?

Максим, стоявший рядом с Васко, опешил от услышанного. Шарп добровольно отдает половину приза и свой корабль!

При этом Бартоломью бросал легкие взгляды то направо, то налево, и Максим чувствовал, что он увидел на шхуне все, что хотел. В этот момент придумка с манекенами уже не казалась ему такой удачной. Нужно было сразу тащить Шарпа в каюту, а не заводить беседы на палубе. Но момент уже был упущен.

Де Кардос молчал, обдумывая предложение.

— Мистер Кардос, не ищите подхова в моих словах! — Бартоломью смахнул пот с лица и широко улыбнулся, демонстрируя дружелюбие и желание договориться полюбовно. — Я ведь сразу понял — вы пришли за призом, и лишь один человек мог направить вас сюда! Имя его — мерзкий Флинт, но с ним я сосчитаюсь позже. Сейчас же, смею вас заверить, я не имею никаких козырей в рукаве!

— Что же вы хотите взамен, капитан Шарп? — прищурился Васко.

— Совсем немногое! У меня всего пара условий. Первое! Отдайте ваш бриг — чтобы мы могли забрать свою часть приза и убраться с этого чертова острова. Трюма же моей шхуны хватит сполна, чтобызагрузить внутрь вашу часть золота. И второе, но это так, мелочь, — верните мою пленницу!

Глава 15

Глава 15

Когда Бартоломью Шарп прыгнул обратно в шлюпку, обещая утром вернуться за ответом, а его люди мощными рывками направили ее обратно к берегу, на шхуне срочно собрали очередной мини-совет.

Да, Шарпа отпустили, хотя могли бы схватить и посадить на пару к Флинту — вот было бы веселье. Но без Бартоломью пираты на берегу могли все переиграть по своему, а этого никому не хотелось. Все же капитан предложил интересные условия, которые требовалось обсудить приватно.

На этот раз присутствовали лишь Васко и Максим. Ганс Вебер был занят более неотложными делами. Он принимал трофейный корабль в личное пользование: инспектировал палубы, расставлял караулы — в общем, занимался повседневным руководством, которое, по идее, должны были взять на себя капитан и его помощник.

— Что скажете, кабальеро?

Васко нервно ходил по бывшей каюте Шарпа. Ему тут все было непривычно. Но бутылку и кружки он сумел отыскать и щедро плеснул и себе, и Максиму.

Макс глотнул и закашлялся. Крепко, сивушно и бьет прямо в голову! При этом чуть сладковатый привкус. Ром!

— У этих британцев не сыскать хорошего вина, — чуть оправдываясь, сказал Васко. — Придется довольствоваться тем, что имеется…

— Плевать на вино! Что будем делать, капитан?

Обсудить было что. Предложение Бартоломью оказалось весьма интересным и, как считал Максим, крайне щедрым. Еще бы, он обещал половину груза золота, за которую Шарп отдал жизни своих людей, а экипаж де Ламбаля был вырезан практически полностью, в то время как люди де Кардоса остались целы все до единого.

Щедро? Вполне! Вот только Максим не верил в бескорыстие Шарпа.

Ладно, нужно еще раз обдумать все условия. Бартоломью хотел бриг и пленницу. Не больше и не меньше. С бригом понятно — сидеть на острове и чинить выброшенный на берег фрегат — глупо. За это время испанцы в лице де Кардоса придут с подкреплением и попросту перебьет тех, кто еще будет жив. За это можно отдать половину золота, логично.

Но пленница… почему Бартоломью вообще о ней упомянул в столь серьезном разговоре, касающемся жизней его людей и судьбы приза. Казалось бы, позиции для торга несопоставимые, да и Шарп сказал о девушке как бы вскользь, между делом. Но Максим, давно поднаторевший в заключение юридических контрактов, и прекрасно знавший, где и когда нужно читать мелкий шрифт, был абсолютно уверен — второй пункт являлся для Бартоломью не менее важным, чем первым. А, может, самый важный!

Могло ли такое быть в принципе, что судьба пленницы стоит на одном уровне с кораблем, набитым золотом? В двух случаях: либо эта пленница является женой-сестрой-дочерью-матерью капитана Шарпа, что вряд ли, либо же ее ценность по каким-то пока неведомым причинам значительно перевешивает золотой галеон.

Вот это больше походило на истину. Оставалось лишь узнать, в чем именно заключалась стоимость пленницы, которую, кстати, ни Васко, ни Максим до сих пор не видели.

— Может, пора взглянуть на ту самую сеньориту и ее служанку? — умные мысли пришли одновременно и в голову де Кардоса.

— Я крикну юнгу, он знает, где ключи от каюты!.. Как там его зовут? Бенито! — заорал Максим, высунувшись в коридор.

Через несколько минут связка с ключами была уже в руках Макса, и они втроем, вместе с капитаном Кардосом и Бенито, подошли к каюте с пленницами.

— Вот эта, вторая слева! — подсказал Бен, отступая на несколько шагов назад.

— Опасные? — правильно понял Максим.

— Опасайтесь старуху — бьет насмерть!

— Очень непростые пассажирки, — задумчиво сказал Васко, — ценные бабы… хм… сеньориты…

Несмотря на то, что связка ключей была у Максима в руках, он не стал отпирать замок самостоятельно, вместо этого негромко постучал в дверь три раза.

— Манеры, друг мой, — негромко пояснил он удивленному Васко, — в первую очередь — манеры!

— Войдите, господа! — раздался приглушенный деревом девичий голос из-за двери. Говорили по-английски.

— Вот теперь можно! — улыбнулся Максим и отпер ключом замок, пропуская первым де Кардоса.

Выглядели оба весьма солидно. Васко — весь в черном, Хьюго — в более светлых цветах, но оба при шляпах, рапирах, суровых лицах и грозных взглядах.

Только лишь шагнув внутрь, сразу стало понятно — дизайном этой каюты занимались индивидуально, и совсем иные люди, вовсе не те, кто обустраивал прочие корабельные помещения.

Если на всей шхуне правил британский стиль, но здесь царила своя атмосфера.

Пол каюты покрывал толстый персидский ковер, стены были драпированы дорогим бархатом, с потолка на кровать струилась переливчатая полупрозрачная ткань, частично перекрывавшая комнату, и визуально разделявшая ее на две части.

Перед ними, грозно глядя на пришельцев, стояла невысокая, коренастая женщина лет пятидесяти, с суровыми чертами лица, явными усиками над верхней губой, одетая в темно-синее сари*, с закрытыми платком волосами. С первого взгляда было видно, что гости ей не нравятся.

*Сари — традиционная женская одежда наИндийском субконтиненте, представляющая собой ткань длиной от 4,5 до 9 метров, шириной до 1,2 метра, особым образом обёрнутую вокруг тела.

На заднем плане, за всеми каскадами тканей, мелькнул силуэт второй обитательницы каюты, но она пока предпочитала оставаться вне поля зрения.

— Чего хотеть? — недобрым взором уставилась на пришедших усатая женщина.

— Мое имя дон Васко Маркос де Кардос! — уверенным голосом заявил испанец, чуть выставив вперед свой подбородок: — Теперь я капитан этого корабля! Это мой помощник — фон Валленштейн! Я хотел бы знать: кто вы такие и что здесь делаете?

— Мы есть бедные паломницы, пленницы ненавистного пирата! — суровым тоном прояснила ситуацию грозная тетя. — Он держать нас против воли уже долго, очень долго! Один, два, четыре месяц! Если вы есть честный человек, отвези нас домой! Получишь деньгу!

За тканью волнительной тенью вновь обозначились очертания второй пассажирки, с которой, честно признаваясь, Максим пообщался бы гораздо охотнее, чем со старухой. Но служанка непреодолимой стеной перекрыла дорогу. Не бить же ее, в самом деле!

Васко тоже быстро сообразил, что главный персонаж прячется в глубине каюты, и рявкнул так, что стены каюты задрожали:

— Даю минуту на объяснения! Если они меня не удовлетворят, высажу всех на берег!

Ткани колыхнулись, и из тьмы на свет выплыла девушка необычайной красоты. Черные полумесяцы бровей, смуглая кожа, слегка раскосые глаза, но при этом точеный европейский профиль, фигура, которой позавидовали бы многие: широкие бедра, узкая талия, которую можно было обхватить двумя ладонями, крупная грудь, угадывающаяся под одеждами, нежные линии плеч и изящные руки с длинными пальцами.

Одета она была в красное сари, светло-зеленое чоли* с узорами и паваду**, шаровары и пояс, украшенный шалью. Руки выше локтя и на запястьях, лодыжки и даже ступни обвивали золотые цепочки и браслеты, уши оттягивали серьги с крупными рубинами, пальцы были унизаны перстнями, в волосах тройным рядом лежал спиральный обруч с многочисленными бриллиантами, а на шее висело тяжелое ожерелье.

*Чоли — верхняя часть индийской женской одежды, типа блузы.

**Павада — длинная индийская юбка.

«Да на ней столько украшений, что на эти деньги можно купить наш бриг целиком, и еще сдача останется!» — мысленно поразился Максим.

— Госпожа! Нельзя! — усатая тетка прыгнула назад, пытаясь преградить ей путь.

Но та лишь повелительно махнула рукой, и служанка, понуро опустив голову, отошла в сторону.

— Давайте же знакомиться, кабальеро! — заговорила девушка на прекрасном испанском, как прежде пригласила войти в каюту на чистом английском. — Мое имя Фатима, и я младшая дочь того, кого вы, называете Великим Моголом. Меня захватил в плен капитан Бартоломью Шарп несколько месяцев назад, когда я направлялась в Мекку в великое паломничество, везя с собой богатые дары. Ныне же меня насильно удерживают на этом корабле. Сеньор Шарп желает взять меня в жены безо всякой предварительной договоренности и моего на то согласия. Если вы, доблестные кабальеро, вернете меня обратно к отцу, вас ждет огромная награда и его личное расположение, которое стоит несоизмеримо больше любых денег! Умоляю вас, бросьте все ваши текущие дела и доставьте меня домой! Вы не пожалеете, кабальеро! Клянусь жизнью своей и непорочной честью!

Речь произвела на мужчин сильное впечатление, но особо их поразила та, кто ее произнесла. Она была столь же непривычна взору европейца любой эпохи, как яркая колибри в норвежском поселке.

Васко открывал и закрывал рот, пытаясь произнести хоть слово, но у него ничего не получалось. Максим понял, что испанец впал в полнейший ступор, и взял инициативу в свои руки.

— Сеньорита! — он чуть пихнул де Кардоса в бок и глубоко поклонился. — Позвольте называть вас так, раз уж мы говорим на испанском языке. Мы совершенно не ожидали встретить здесь столь высокородную гостью, поэтому вы должны извинить наше изумление. Теперь, когда ситуация прояснилась, прошу дать нам немного времени на раздумье! На этом корабле вам будут оказаны почет и уважение, соответствующие вашему положению. Конечно, с этой минуты, вы уже не пленница! Вы — свободны и вольны делать, что вам будет угодно. В этом я ручаюсь перед вами своим словом, благородного рыцаря фон Валленштейна, а так же словом испанского кабальеро капитана де Кардоса, который в данное мгновение настолько очарован вашей красотой и грацией, что самостоятельно не может произнести ни звука…

Васко в ответ попытался что-то сказать, но его пересохший от волнения рот издал лишь невнятное кхеканье.

Впрочем, красавицу Фатиму это не удивило. Они царственно кивнула в ответ, принимая комплименты, сделала вполне европейский книксен и, шагнув назад, исчезла в переливавшихся всеми цветами радуги тканях. Ни капли страха на ее лице Максим не увидел, хотя, казалось бы, ситуация располагала к панике: чужие мужчины захватили корабль и могут сделать с ней все, что придет им в голову. Так что ее самообладанию можно было только позавидовать.

Место молодой госпожи заняла служанка. Ее лицо точно не выражала радости от знакомства, и молодые люди, пятясь задом, вывалились из каюты, дверь которой немедленно захлопнулась за ними следом.

— Хьюго, вы ее видели? — испанец все не мог прийти в себя. — Она настолько прекрасна, что у меня сводит дыхание и останавливается сердце! Как мог господь наш Всемогущий создать столь идеальное создание? Ведь, глядя на нее, любой отдаст душу лишь за один благосклонный взгляд, за легкое движение ее руки, за возможность лицезреть ее совершенное лицо хотя бы долю мгновения…

— Да вы, кажется, влюбились? — поставил диагноз Максим.

— Более того! — вздохнул Васко. — Я пропал навеки!..

— Сочувствую! Однако, нам нужно многое обсудить, — тем временем, они перебрались в капитанскую каюту и Максим плеснул в бокалы немного рома. — Если вы помните, вторым условием капитан Шарп поставил передачу ему сеньориты Фатимы…

Кардос резким жестом прервал его слова. Лицо его исказилось в таком диком приступе ярости, что Максиму на мгновение стало не по себе, хотя гнев Васко и был направлен вовсе не на него.

— Об этом не может быть и речи! Я ее никому не отдам!

Но и Максим начал потихоньку закипать.

— Во-первых, капитан, — заговорил он резким, неприятным тоном, который сам в себе не ожидал, — начнем с того, что эта девица — точно такой же приз, как и прочие ценные вещи, которые мы захватили на этой шхуне. И вы не можете просто так, своей волей решить ее судьбу. Прочтите наш контракт!

— Что вы хотите этим сказать? — было видно, что об этом де Кардос не подумал.

— Все очень просто. Часть этой сеньориты принадлежит мне, часть — команде, часть — де Мендосу и прочим кредиторам, часть — Короне. Вы что предпочтете? Левую руку или голову?

— Я откуплюсь, — угрюмо ответил Васко, уже осознавший все сложности положения.

— А у вас есть, чем? Но даже если не принимать во внимание ее стоимость. Да вы хоть понимаете, кто эта девица? Она — младшая дочь самого могущественного человека Индии, падишаха Могольской империи! Я понятия не имею, почему, обладая подобным сокровищем, капитан Шарп напал на «Мазарини». Возможно и скорее всего, что он просто тупой и жадный кретин, который не смог устоять перед очередным искушением. Если бы он женился на Фатиме, даже вопреки ее воле, это в одночасье сделало бы его одним из богатейших людей на свете… вы проверяли трюм шхуны? Фатима что-то говорила о богатых дарах, которые она везла в Мекку…

Де Кардос, который совсем растерялся от этого напора, как-то потерянно развел руками.

— Нет, понимаете, не успел, столько всего навалилось…

— Подозреваю, что там вас ожидает много приятных сюрпризов. Вы могли бы уже считать себя богатым человеком… но этот приз придется вернуть владельцам.

— Не понимаю вас…

— Я объясню, — Максим придвинул голову ближе к лицу Васко и заговорил тихим голосом, опасаясь быть подслушанным, — что вы хотите от жизни, кабальеро?

Кардос нервно пожал плечами.

— Не знаете? А я знаю! Вы хотите богатства и независимости, хотите, чтобы с вашим словом считались, хотите уважения и признания. Не так ли?

— Все верно, но моя служба…

Максим открыл иллюминатор, и каюту обдало свежим воздухом, разгоняя запах рома. За бортом стремительно темнело, как может темнеть только летом, когда еще минуту назад солнце где-то на горизонте медленно ползло по небосклону, освещая мир лилово-сиреневыми тонами, а потом внезапно наступала глухая ночь, и лишь звезды и луна позволяли ориентироваться в пространстве.

Здесь, в южным морях, звезд было видно столько, что любоваться их блеском можно было до самого утра. Максим пару минут постоял, глядя в небо сквозь иллюминатор, а потом продолжил:

— Сегодня перед вами открылись совершенно иные перспективы, мой друг. Эта пленница — ваш пропуск в высшее общество! Представьте только, что вы вернете ее падишаху, как вернете и все украденные сокровища. Думаю, благодарность отца будет весьма щедрой. Но деньги — это не главное. Перед вами открываются совершенно иные перспективы. Доставьте пленницу не как частное лицо, а как представитель испанской Короны. Не требуйте ничего взамен, падишах сам даст вам все и даже больше. И вот тогда, когда вы добьетесь новых преференций для Короны, вы окажетесь на новом уровне. Понимаете, о чем я?..

Де Кардос взглянул на Максима совершенно другими глазами. С одной стороны в его взгляде явственно просматривалось возросшее уважение, но с другой, и это Максу не понравилось, он почувствовал со стороны испанца некое опасение… точнее, осторожность, которой прежде не наблюдалось. Словно бы в одночасье дружеские отношения окончились, и начались отношения деловые.

— Да вы сам дьявол! Просчитать события на столько шагов вперед… но вот что я вам отвечу — не знаю, правда ли то, что вы сейчас напророчили, но я верну бедную дочь несчастному отцу по собственной воле и безо всяких задних мыслей. Это долг каждого благородного человека! Что же касается ее стоимости, как части приза, я рассчитаюсь за нее сполна из собственной доли.

— Браво, дон Васко, — Макс негромко захлопал в ладоши, — иного я от вас и не ожидал. Что же касается капитана Шарпа…

— Что касается этого мерзавца, мы дождемся утра, когда он прибудет за ответом, и я ему откажу. Сожалею, но драться за приз с «Мазарини» мы не будем. Таково мое решение! Нам придется разделиться. Вы с частью команды вернетесь на бриге в Портобело, доложите обо всем де Мендосу и алькальде, потребуете или наймете подкрепление, и с большим числом людей вернетесь на этот остров, чтобы уничтожить пиратов и забрать золото с корабля. Если все проделать быстро, капитан Шарп не успеет никуда деться. Этим золотом мы рассчитаемся с де Мендосом и закроем долги.

— Вы же в то время?..

— Я со второй частью экипажа отправлюсь на шхуне в Индию, чтобы вернуть Фатиму ее отцу. Припасов нам хватит. Если провидение будет благосклонно, и погода не подведет, мы обогнем Африку с юга, сделаем стоянку на Мадагаскаре, чтобы пополнить припасы, а после достигнем берегов Индии.

— Это путешествие займет не один месяц.

— Пусть так, но я должен это сделать. И я сделаю!

Максим смотрел на него и думал. Вот сейчас этот благородный испанский аристократ, пусть и бедного рода, за мгновение, благодаря единственному короткому разговору с незнакомой девушкой, взял и поменял свою судьбу. И вовсе не ради будущих привилегий, а просто потому, что влюбился с первого взгляда. Смог бы он сам поступить подобным образом сейчас или в своем будущем, о котором он вспоминал все реже и реже? Ответа у Максима не имелось.

Тихий плеск волн за боротом и ночную тишину разорвали выстрелы, и сразу за ними — громкие крики и звон оружия. И тут же кто-то неистово начал долбить в корабельную рынду.

Максим и Васко вскочили на ноги. Ночь перестала быть томной.

Все было понятно без слов.

Очевидно, капитан Шарп не стал дожидаться утра и, под покровом темноты, подплыл со своими людьми на шлюпках к шхуне, чтобы вернуть утраченную собственность.

И тут же, в подтверждении этой догадки, в капитанскую каюту без стука ввалился юнга Бенито. Лоб его был слегка рассечен, кровь заливала глаза и капала на одежду. Он рукавом рубахи вытер лицо и прохрипел:

— На нас напали!

Глава 16

Глава 16

Максим выскочил из каюты первым. Не то, чтобы он так рвался в бой, просто в последнее время его сознание значительным образом перестроилось, и теперь выжиданию он предпочитал прямое действие. Ведь гораздо проще глядеть опасности в глаза, чем думать и гадать, сложится ли все нужным образом без его личного участия.

Следом за ним шел Васко де Кардос, последним следовал юнга, ранение у которого оказалось не смертельным. Юнга хотел драться, и никто не собирался запрещать ему это делать. Здесь взрослели рано.

Короткий коридор и сразу палуба, на которой уже полным ходом шла резня.

Было темно: лишь свет звезд, да пара кормовых фонарей освещали происходящее побоище. Задержавшись на пару мгновений, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте, Макс вышел на палубу и тут же сходу разрядил оба пистолета в пиратов, бросившихся на него с саблями в руках. То ли расстояние было минимальным, то ли он за прошедшие дни поднаторел в обращении с оружием, но ни одна из пуль не прошла мимо, и два тела рухнули на доски палубы, не добежав пары шагов до цели.

Мимо уха просвистела еще одна пуля, и третий пират упал мертвым, — это Васко произвел свой выстрел из-за спины Макса.

Все, пистоли более не нужны — перезаряжать некогда, в дело пошли рапиры.

Но не успел Максим как следует оглядеться по сторонам, как в голову ему прилетел смачный удар, от которого он мгновенно поплыл, пошатнулся, и если бы Бенито не поднырнул ему сзади подмышку и не поддержал бы его, то, наверняка, Макс рухнул бы тут же поверх тел мертвецов.

Васко в этот момент уже рубился где-то справа и не видел произошедшего.

— Scheißschwuchtel, Arschloch*! — Ганс, судя по смачному немецкому мату, держал оборону левее. Да и вообще, в происходящей вокруг свалке сложно было что-то толком разобрать.

*(нем.) Сраный пидор, дырка в жопе!

Максиму повезло — пуля, которую он словил, прошла по касательной и на излете лишь слегка зацепила голову. Поэтому он повис безвольной куклой на плечах Бенито на долгую минуту, приходя в себя и потрясенно потряхивая головой.

Юнга сумел затащить его обратно в коридор и прислонил к переборке.

— Кабальеро! Вы живы? Сеньор!

— Что говоришь, мальчик? — Максим постепенно очухивался, вот только слова юнги слышались отдаленно, будто он сидел внутри бочки. — Я в порядке!

— Спасибо деве Марии и всем святым! — обрадовано воскликнул Бенито. — Я уж думал, вам конец…

— Не дождутся!

Максим окончательно оклемался и сделал шаг вперед. Вроде с координацией движений все в порядке, голова не кружится, руки и ноги слушаются. Рапира, которую он умудрился не выронить при ранении, удобно лежала в руке.

«Что же, — подумал Максим, — вроде, живой… еще повоюем!»

Вторая попытка выйти на палубу оказалась удачнее первой. В этот раз в него никто не стрелял и никто не мчался с саблей наперевес, хотя по всей палубе шла отчаянная рубка.

Пахло кровью и смертью.

Испанцы сцепились с англичанами всерьез. Никто не просил пощады, да и не думал, что противник окажет подобную милость. Нет, тут ранение или плен означало почти верную гибель — слишком уж обиделись люди Шарпа, да и ценным грузом никто не хотел делиться.

Вся эта комедия с визитом Бартоломью на борт была разыграна лишь для того, чтобы выиграть немного времени, осмотреться на шхуне и прикинуть силы врага. Ни о каком договоре капитан Шарп и не помышлял. А после все, что им оставалось, это подплыть ночью под борт шхуны, закинуть абордажные крюки и взобраться наверх по веревкам. Опыта англичанам было не занимать, они все проделали ловко и умело, умудрившись причалить к борту незамеченными.

И пошла потеха.

Абордажная сабля — оружие не очень длинное, всего 60–80 сантиметров, но рубиться ими в тесных коридорах или в толчее на палубе было гораздо удобнее, чем метровой рапирой.

Это Максим осознал практически сразу, едва схватился с новым противником. Тот был высокого роста, плечист, с W-образным шрамом на лбу — более похожим на старое клеймо, и крайне силен.

Сабель у пирата было сразу две, в каждой руке по клинку, и они летали в воздухе перед лицом Максима, выписывая замысловатые фигуры. Каким-то чудом ему еще удавалось отбиваться, хотя чувствовалось, что преимущество на стороне англичанина.

— London is the capital of Great Britain!* — ошарашил Максим своими знаниями пирата, и добавил по-русски: — Сука!

*(анг.) Лондон — столица Великобритании.

— Я сниму с тебя скальп, испанская собака, и положу вместо коврика! — крикнул в ответ здоровяк, проводя стремительную ложную атаку, и сразу же попытавшись подловить Максима на котрвыпаде.

— Ну почему же испанская? — ухмыльнулся Макс самой зловещей ухмылкой Хьюго, вовремя отступая в сторону. — Германская!

— Тем хуже, свинья!

Дело было плохо. Максим никак не мог пробить оборону пирата, несмотря на длину собственной рапиры. И неизвестно чем бы все кончилось, но откуда-то сбоку выбежал окровавленный Бенито с выпученными от возбуждения глазами и ружьем в руках, навскидку, как из карабина, прострелил пирату голову, и тут же вновь скрылся с глаз.

— Хороший мальчишка, — прохрипел Максим, стараясь перевести дыхание, — за мной должок!

Вот сейчас Макс пожалел, что на тренировках не уделял должного внимания сабельному бою, но что уж теперь-то — будет жив, наверстает!

Однако и рапира против обычных противников была эффективна — в этом он убедился буквально через полминуты, когда на него напали еще двое, и опять, как назло, рядом не оказалось никого из своих. Вроде палуба шхуны была не слишком-то большой — где тут можно потеряться, но испанцы сражались где угодно, но не рядом с Максом. Возможно, бой уже давно перешел в коридоры и кубрик — он этого не видел. Здесь же, на верхней палубе, выбравшись на полуют, в полутьме ночи он оказался один против двух зверских пиратских рож, которые явно не впечатлились своим противником, решив, что прикончат его сходу.

Но Максима охватил лютый азарт. Где-то в глубине памяти он держал мысль о том, что смерть — это, возможно, еще не конец, но дрался, как в последний раз. Ведь кто знает, случится ли очередное перерождение, а подыхать вот так ни за зря он не хотел.

Фехтовать против двух обученных и сильных людей сложно. Даже если ты превосходишь каждого из них в отдельности, в паре они убьют тебя с большой долей вероятности. Макс все это понимал, и на рожон не лез, но и пираты осознавали свое временное превосходство и постарались им воспользоваться.

Один косой рубящий удар Максим ловко отвел в сторону, но тут же его бок окрасился кровью — повезло, что зацепило лишь самым кончиком сабли. Придись удар чуть глубже, клинок пробил бы печень.

Пытаясь отступить чуть назад, Макс умудрился уколоть в плечо одного из нападавших, да так удачно, что тот выронил саблю.

«Сейчас или никогда!» — понял Максим и с удвоенной силой атаковал второго пирата.

Тот не то, чтобы растерялся, но тоже чуть попятился и это его сгубило. Нога англичанина зацепилась за что-то невидимое Максу, и пират спиной назад покатился по ступеням, ведущим с полуюта на верхнюю палубу.

Максим, не теряя времени, быстрым движением добил первого врага, только что подхватившего саблю с палубы левой рукой. Классическая стойка, выпад — все, как на ежедневных тренировках. Клинок легко прошел сквозь грудь англичанина и вышел из спины на добрые тридцать сантиметров. Так же резко Макс выдернул рапиру, и его лицо обдало брызнувшей из раны кровью. Готов, тварь! Никакого сожаления по поводу совершенного смертоубийства Макс не испытывал, как и в свой первый бой, тогда на «Санта Розе», когда его телом больше управлял Хьюго, чем он сам. Сейчас же ситуация была иной: дрался именно Максим и убил противника тоже он — простой юрист, всю жизнь занимавшийся бумагами.

Впрочем, размышлять о жизненных перипетиях было некогда. Бой на шхуне переходил в решающую стадию, когда все могло кончиться в любую минуту. Вот только в чью пользу?

Макс живо огляделся по сторонам.

Слева на резных перилах борта болтался, как флюгер на ветру, труп одного из испанцев, причем голова свешивалась на сторону моря, а ноги оказались со стороны палубы. Качнись шхуна чуть сильнее, и тело упадет либо на ту, либо на эту сторону. Бедняге не повезло. Но главное, в его ногах висело ружье, цепляясь за сапог ремнем.

Максим решил, что проверить ружье не повредит, и, собственно, проверил. Точнее, снял ремень с ноги испанца и взял ружье в руки. Этого оказалось достаточно, чтобы хрупкое равновесие нарушилось. Тело перевалилось за борт и исчезло в темных водах бухты.

— Дьявол! — Макс недовольно глянул вниз, на дело рук своих. Такого исхода он не ожидал, но что уж теперь…

По счастью, ему повезло, ружье оказалось заряженным и готовым к выстрелу. Что же, лучше, чем рапира. Хотя бы одного файф-о-клока он успеет прикончить!

Максим подбежал к внутренним перилам и глянул вниз. Тот тип, что упал со ступеней, как раз очухался и теперь уверенно поднимался обратно на полуют, очень удивившись, увидев направленное в его сторону ружье.

Бабах! — выстрел прозвучал негромко, но пирата с силой откинуло назад на пару шагов, там он и умер все с тем же слегка удивленным выражением на некрасивом лице.

Максим вновь остался с одной лишь рапирой, но переживать по этому поводу было совершенно некогда. Прямо перед его взором на верхней палубе разыгрывалось генеральное сражение. Наверное, все оставшиеся в живых люди с обеих сторон собрались сейчас здесь, чтобы окончательно понять, кому сегодня повезет, а кто отправится на корм рыбам.

Бартоломью Шарп был жив и относительно здоров. Максим сразу увидел его во главе англичан. Надо сказать, что людей у Шарпа осталось немного — где-то двадцать пять бойцов, но испанцев оказалось еще меньше — пятнадцать человек, как бегло прикинул Максим. К счастью, де Кардос и Ганс оказались в их числе.

Но самым удивительным был тот факт, что рядом с Гансом, практически плечом к плечу стоял Флинт, держа ужасающего вида огромную саблю в руках. Он не кричал и не пытался оскорбить противников, но его каменное бесстрастное лицо, испещренное шрамами, выглядело настолько мрачным и даже потусторонним, что это пугало само по себе.

Две армии невольно замерли на месте, друг напротив друга, ожидая сигнала своих военачальников. Повсюду на палубе, куда только падал взгляд Максима, лежали тела. Кто-то стонал, кто-то наматывал на кулак собственные кишки, пытаясь засунуть их обратно в распоротый живот, один все держался за перерезанное горло, словно надеясь пальцами пережать рану и отдалить смерть, еще один, прибитый абордажным багром прямо к палубе, дергался, как перевернутая на спину черепаха и истошно вопил от боли, другие уже отмучились — им было все равно, кто победит этой ночью.

Англичан и испанцев погибло примерно поровну, видно команда де Ламбаля все же изрядно проредила численность людей Шарпа, гораздо более сильно, чем казалось, когда Максим наблюдал за сражением на песке с корабля. Повезло!

— Сдавайтесь! — Шарп выступил на полшага вперед. — И останетесь живы, обещаю! Нас больше, вам не победить!

— Твоему слову верить нельзя, мерзкий пират! — де Кардос давно потерял шляпу, его камзол был весь истерзан, белоснежные манжеты почернели от крови, но даже в эту минуту он держался с достоинством истинного дворянина. Максим даже восхитился им на мгновение.

— Да? — деланно удивился Бартоломью. — А твоему можно, испанский хлыщ? Кто пытался выдать соломенных кукол за живых солдат? За дурака меня держишь?

— Военная хитрость! — вступил в диалог Ганс Вебер. Был он страшен, как морской черт, на его груди крест-накрест красовались глубокие раны.

— Слабовата твоя хитрость, тевтонец! С первого взгляда было видно, что это дешевые куклы!

Максим, все еще стоявший на полуюте и сверху вниз наблюдавший за происходящим, даже не знал, как реагировать. Только что кипевшая схватка превратилась в какой-то фарс, в бессмысленный диалог, короткую передышку, которая может закончиться лишь одним — англичане немного отдохнут и нападут с новыми силами на остатки испанской команды.

Но он не знал, что должен делать в эту минуту. Ждать, пока обе группы вновь сойдутся в смертоубийстве, или же каким-то образом повлиять на происходящее?

Секунды текли одна за другой, пока Максима, наконец, не осенило. Ну, конечно! Как же он сразу не догадался! Это же так просто!

Макс тихонько спустился по ступеням, никто не обратил на него внимания, и нырнул в коридор. Через несколько секунд он уже стучал в каюту прекрасной Фатимы.

Дверь мгновенно приоткрылась и давешняя служанка вновь перегородила ему путь, но сейчас было не до церемоний. Максим коротким хуком в челюсть вырубил ее, подхватил падающее тело и уложил служанку на ковер.

В тот же миг на него дикой кошкой напрыгнула Фатима. В руке ее сверкнул неизвестно где раздобытый кинжал с изумрудами в рукоятке. Но и с ней Максим не стал вести успокоительную беседу, а просто перебросил тело девушки через бедро, чуть наступил ботинком на кисть ее руки, так, что пальцы Фатимы невольно разжались, и кинжал выпал, одним рывком подхватил ее с ковра и закинул на плечо. После чего бегом покинул каюту, надеясь, что на палубе все пока не перешло в активную финальную стадию.

Он успел.

Англичане и испанцы еще стояли друг напротив друга, но по царившей тишине и общему напряжению было понятно — через мгновение схватка продолжится. Переговоры не удались.

Выставив Фатиму перед собой на всеобщее обозрение, Максим прижал к ее шее острие рапиры и заорал, обращаясь к Шарпу:

— Эй, лимонник!* Смотри, кто у меня тут!

*(от англ.lime — лимон) Лимонник — общее прозвище английских моряков, которые для борьбы с цингой и прочими болезнями во время плавания, практически во все блюда добавляли лимон. Условия на английских кораблях для моряков считались одними из самых плохих, и смертность среди них была очень высокой — за долгий рейс гибло до трети команды, а часто и больше.

Это прозвище всплыло у него в памяти, доставшись в наследство от Хьюго, который от всего сердца презирал англичашек. Возможно, причиной этому послужили весьма занимательные, но немногочисленные истории из жизни фон Валентайна-старшего (он не любил болтать попусту), которыми тот изредка делился с младшим сыном. И в каждой из этих историй присутствовали англичане — вруны и шарлатаны, которых требовалось наказать.

Шарп резко обернулся и, увидев пленницу, буквально оцепенел. Впрочем, не он один.

Де Кардос, такой надменный секунду назад, потерял над собой всяческий контроль и заорал, брызгая слюной во все стороны:

— Фон Валленштейн, что вы делаете⁈..

— Что делаю, сука, что я делаю? — пробормотал себе под нос Максим, — жопу твою спасаю!..

У него была надежда, что Бартоломью не рискнет жизнью Фатимы и все окончится полюбовно. Хотя силы оказались неравны, и численное преимущество было на стороне Шарпа, но пленница играла в планах английского капитана важнейшую роль. Тут был простор для торга.

Но англичанин быстро взял себя в руки. Максим видел, как легкая растерянность на его лице сменилась ожесточением. Кажется, договориться все же не получится.

Вдобавок Васко все никак не мог угомониться и продолжал орать:

— Отпустите ее, слышите, я приказываю!

Максиму казалось, что еще секунда, и тот сорвется с места, пренебрегая опасностью, и помчится выручать девицу.

Фатима, кстати, все переносила стоически. Она ни звуком, ни жестом не выказывала своего недовольства. Вот что значит хорошее воспитание.

— Что же, сеньоры, вы выбрали свою судьбу! — в воцарившейся на миг полной тишине слова Шарпа прозвучали отчетливо.

Но в тот же момент кто-то громко крикнул по-испански:

— Всем лежать! Живо! Стреляю!

Максим успел заметить, как канонир Мартинез, успевший незаметно зарядить и развернуть в стороны палубы носовую вертлюжную пушку, подносит факел к фитилю, и тут же прыгнул, сбивая Фатиму с ног и прикрывая ее своим телом.

Грянул пушечный выстрел. Картечь смертельной волной пронеслась по палубе, убивая всех и каждого, не смотря ни на чины, ни на национальности — всех, кто не подчинился приказу Мартинеза.

По счастью, большинство испанцев успели залечь и выжили, а вот англичанам, просто не понявшим суть приказа, пришлось туго.

Как минимум, половина из них погибла на месте. Выстрел пушечной картечью с такого расстояния шансов не оставлял. Кому-то оторвало руку, кому-то ногу, но большинство пиратов были попросту изрешечены чугунными шариками, как куропатки дробью.

Ганс, который, разумеется, успел вовремя залечь, теперь вскочил на ноги и заорал:

— В атаку!

Максим понял, что это последний шанс на победу. Остальные испанцы тоже это осознали, и в следующий миг драка на палубе закипела с новой силой.

Рывком подняв Фатиму на ноги, Макс толкнул ее обратно в коридор. Более нужды в присутствии девушки он не видел — она сыграла свою мимолетную роль — на пару секунд отвлекла внимание Шарпа.

Бились яростно, до конца. Уже никто ни с той, ни с другой стороны не предлагал сдаться в плен. Взлетали в воздух сабли, абордажные багры, сухо звучали редкие выстрелы. Кровь лилась рекой в буквальном смысле.

Флинт бился в нескольких шагах от Макса, и тот видел, с какой яростью пират убивает людей Шарпа. Он работал саблей с такой скоростью, что создавал перед собой настоящую стальную стену, пробиться сквозь которую никто не мог. И разве что Ганс мог соперничать с ним в умении владения оружием.

Максим несколько раз чуть было не упал, поскользнувшись, и лишь чудом удержал равновесие. Он рубил и колол без остановки, не давая себе ни секунды отдыха и не обращая внимания на собственные раны. Пару раз его зацепили, и его кровь смешалась с кровью других, раненых и мертвых.

Он не знал, скольких он убил и ранил, пот и кровь заливали ему глаза, и он дрался, не понимая, побеждают они или проигрывают, пока не услышал громкий окрик де Кардоса:

— Валленштейн, остановитесь, все кончено!

Только тогда Максим осознал, что сидит верхом на трупе одного из англичан и усиленно вколачивает рукоятью рапиры остатки его черепа в палубу.

Увидев, во что превратилась его стараниями голова пирата, Максим отвалился на бок и долго блевал.

После Ганс помог ему подняться, сочувственно похлопывая по спине.

— Наша взяла? — уточнил Максим.

— Хвала Тиру*, да! Вот только нас теперь не больше десятка…

*Тир — Тюр, Тир или Тиу (др.-сканд. Tyr, также Ziu) в германо-скандинавской мифологии — однорукий бог чести и войны. Один из асов, сын Одина и великанши, сестры Гимира.

Победа далась им огромной ценой. Почти все, кто выжил в сражении, были ранены, многие — тяжело. От экипажа «Моржа» осталась пятая часть.

Понятно было, что ни о каком разделении экипажа и путешествии в Индию более не могло идти и речи.

Глава 17

Глава 17

Остаток ночи прошел тяжело. Первым делом нужно было оказать помощь раненым, вот только доктора в команде не было — и это оставляло очень мало шансов тем, кому требовалась срочное хирургическое вмешательство, а подобных насчитывалось не менее полутора дюжины человек.

У испанцев, да и у моряков прочих национальностей, все просто: выживет — молодец, помрет — такова воля Господня. Максим же так вовсе не считал.

Он приказал трем матросам, которые были еще способны держаться на ногах, обойти для начала всех тех, кто потерял во время боя конечности, и оказать им первую помощь. Главное, туго перетянуть обрубок чуть выше раны жгутом или куском каната, а рану промыть питьевой водой, потом хотя бы сполоснуть ромом за неимением лучшего и замотать в чистую тряпку. Эти действия он помнил еще из курса первой помощи, которые проходил для получения водительских прав. Конечно, про ром там не было сказано ни слова, это уже Максим добавил от себя. После такого уже точно, как бог решит, так и будет — большего он сделать не мог. Жаль, что в свое время не пошел на медицинский, сейчас эти знания пригодились бы ему более, чем любые иные, и принесли бы реальную пользу.

С теми же, кто получил колото-резанные и огнестрельные ранения, было сложнее. Все, что придумал Макс, это потребовать нитку с иглой, подержать иглу над огнем, потом промыть ее все тем же ромом, и грубыми стежками начать зашивать раны пострадавших.

При этом, разумеется, он не мог определить, задеты ли внутренние органы. Все, что он мог сделать — попытаться остановить кровь, обеззаразить ранения и зашивать.

Никогда прежде он не держал в руках иглу с ниткой, никогда не имел дела с покалеченными людьми, требующими немедленной помощи. Но он хотя бы имел общее представление о первых действиях, которые требовалось совершить.

Оказалось, человеческую кожу очень сложно проткнуть обычной портняжной иглой. Приходилось прикладывать огромные усилия, при этом каждый стежок нужно было зафиксировать отдельно — нельзя было шить строчкой. Стежок, узелок. Стежок, узелок. И так далее до бесконечности.

Вынимать пули и картечь оказалось еще сложнее. Сначала их нужно было найти в организме, потом чем-то подцепить, расширив края раны, вытащить, продезинфицировать пораженное место и в конце тоже зашить. Благо, в этом деле неожиданно помог Флинт, обладавший определенным опытом по части ранений.

Старый испанский матрос тревожно вскрикнул, когда Максим раскрыл его рану. Если бы он мог уползти прочь, уполз бы.

— Терпи!

Флинт пальцами, которые до этого по настоянию Макса промыл в роме, ловко подцепил пулю и вытащил ее, как редкую жемчужину из раковины.

Дальше вновь действовал Максим, сводя края раны вместе и протыкая кожу толстой иглой. В глаза брызнула кровь, он утерся рукавом и продолжил свою работу. Было чертовски трудно, но, сжав до хруста зубы, он шил и шил.

— Следующий!..

Максим потребовал остро наточенную столярную пилу, топор и стамеску, так же продезинфицировал их подручными средствами, и начал отпиливать конечности тем матросам, у которых их оторвало не полностью, предварительно влив им по полбутылки рома внутрь в качестве анестезии, затем сунув между зубов деревяшку и приказав помощникам крепко держать раненых, чтобы те не дергались и не мешали процессу.

Откромсав кусок ноги или руки и удалив надкостницу стамеской, он стягивал мясо и кожу ниже раны и опять шил, стараясь прикрыть остаток кости. Если пациент выживет, то мясо нарастет и получится культя. Понятное дело, что правильная техника ампутации у Макса отсутствовала. Но оставить все, как есть, невозможно.

Конечно, даже крупные артерии Максим толком сшить не мог, но хотя бы перетягивал их чуть выше места раны, чтобы не хлестала кровь. Приходилось рассчитывать исключительно на удачу.

Флинт и тут помогал, чем мог. Возможно, без его умелых рук Макс бы не справился.

Максим напоминал самого дьявола — весь в крови с ног до головы, лицо бледное, глаза горят внутренним огнем. Он словно внезапно окончательно проснулся. Происходящее уже не казалось ему игрой или сном, он не думал ни о чем, кроме пилы в своих руках и очередном человеке, истекающим перед ним кровью.

Трое помощников с ужасом следили за его действиями, но постепенно втянулись в процесс, и дело пошло.

Несколько несчастных умерли на его руках.

Один — юноша лет двадцати, которого, кажется, звали Мануэль, с надеждой смотрел на Максима и все повторял раз за разам:

— Я выживу? Я, правда, выживу?..

Пот тек по его смуглому, довольно красивому лицу, а пальцы были сжаты в кулаки, но он не стонал, а держался.

Левая его нога висела исключительно на честном слове, прочие же повреждения организма предстояло еще определить.

Но сначала — нога.

— Терпи! — приказал Макс и взялся за пилу.

Мануэль хотел кивнуть, но сил уже не хватило, он упал на спину и прикрыл глаза. Когда Максим начал отпиливал ему ногу, матрос громковскрикнул, потом вздрогнул всем телом и обмяк.

— Мертв… — даже не произнес, а прошептал один из помощников.

Флинт безразлично смотрел на труп.

Максим несколько раз судорожно вздохнул, пытаясь унять дрожь в руках, а потом скомандовал:

— Давайте следующего!

Когда умирали другие, он уже сразу, не останавливаясь, переходил дальше. В душе он клял себя за то, что умеет так мало. Казалось бы, все человеческие знания, накопленные за века, были для него доступны. И что он выбрал? Штудировать никому не нужные законы! Дьявол!

— Травматическая ампутация, вашу мать! — бормотал Максим себе под нос отчекрыжывая очередную конечность следующего бедолаги.

Вскоре палуба начала напоминать лазарет совмещенный с моргом. Тел вокруг было столько, что сложно было ступить куда-то без боязни споткнуться об очередного покойника или раненого, своего или чужого.

Поэтому, пока Максим и Флинт занимались ранеными испанцами, де Кардос, Ганс и оставшиеся матросы споро прикончили всех еще живых англичан и покидали их за борт, на корм акулам и прочей мелкой рыбе, оставив в живых единственного человека — капитана Бартоломью Шарпа, который каким-то чудом уцелел в потасовке, но был тяжело контужен, захвачен в плен, связан и брошен в трюм.

После чего все, кто не помогал Максиму, занялись кораблем и транспортировкой легкораненых в кубрик, где их устраивали со всеми возможными удобствами в гамаках и поили водой и ромом — ничего иного местная медицина не предписывала.

Максим же, не покладая рук, трудился на верхней палубе, словно мясник. С диким, непригодным столярным инструментом, он, тем не менее, делал свое дело, и, наверное, спас несколько жизней этой ночью.

Сколько именно часов продолжалась его смена, он не знал, но уже начало светать, когда один из помощников негромко произнес:

— Это был последний…

Флинт кивнул Максу, как равному, и ушел с верхней палубы.

Тогда Макс сел на палубу прямо там, где стоял, положил рядом пилу, потом сам прилег и в следующее мгновение уснул.

* * *

Проснулся он в каюте на кровати, когда день уже перевалил за половину. Он был все в той же одежде, лицо, шея и руки оказались покрыты коркой засохшей крови, и только ботинки кто-то с него заботливо снял.

Максим широко потянулся и сел в постели. Он отчетливо помнил произошедшее ночью, как помнил и свои действия, но сейчас все как бы отошло на задний план, а молодой организм отчаянно нуждался в пище.

Благо, на столе в каюте обнаружился кувшин с вином, несколько сухарей и пара кусков солонины. Все это Макс поглотил с рекордной скоростью, после чего заозирался по сторонам в поисках добавки. Но более ничего съедобного он не нашел.

Вчерашние раны почти не беспокоили его, и все же Максим осмотрел себя со всех сторон, как только мог. Мелкие порезы уже слегка затянулись, более глубокий — на боку — слегка воспалился, но выглядел сносно. Макс тщательно промыл рану, а плеснул на нее ромом — все, что мог сделать. Голова немного побаливала, но не кружилась. Он перемотал рану какой-то относительно чистой тряпкой — на этом лечение закончилось.

Поэтому, оставалось только перейти к водным процедурам. Тут же в каюте стояло ведро с чистой водой, и следующие полчаса Макс приводил себя в порядок, смывая кровь и пытаясь хоть как-то отстирать одежду, дабы придать ей чуть более благообразный вид. Но безуспешно, одежда отказывалась отстирываться, а никакой замены у Макса под рукой не имелось.

Плюнув на приличия, Максим вышел на палубу. Там все уже отмыли от крови, а раненых унесли в кубрик. Мертвецов зашили в джутовые мешки и сложили в трюме, дабы, согласно морской традиции, похоронить их в открытом море, как только шхуна покинет бухту.

Первым, кого встретил Макс, был Джон Флинт, собственной персоной.

— Капитан! — Макс уважительно поклонился пирату, вспомнив, как тот помогал прошлой ночью, не считая это зазорным. — Вы мне очень помогли, хотя и не должны были…

— Сэр Валленштейн, — Флинт, где-то раздобывший кожаную треуголку, приподнял ее легким движением руки, — видал я коновалов на своем веку, но вы превзошли их всех!

Настроение у Максима резко испортилось.

— Неужели, все мои пациенты умерли за утро?

— Я крайне удивлен, но почти все живы! — Флинт ухмыльнулся. — Еще вчера я не поставил бы на такой исход и жалкий пенни. Либо у вас счастливая рука, либо им невероятно повезло. Позвольте узнать, у кого вы обучались?

Максим, у которого слегка отлегло на сердце после этих слов, лишь пожал плечами.

— Признаться, это был мой первый опыт в качестве лекаря.

— Тогда, тем более, результат поразителен! Поздравляю вас, сэр, вы можете по праву гордиться собой. Вчера вы спасли минимум дюжину жизней! Правда, некоторые еще умрут: кто от гангрены, кто от иных причин — такова Судьба!

Флинт так и произнес это слово с большой буквы. Так вот во что он верит, понял Максим, в судьбу и удачу. Что же, не самый худший выбор божественных сущностей.

Макс потряс головой, собираясь с мыслями. В словах Флинта все было логично, значит, требовалось облегчить боль раненным, но как? Ром — явно недостаточное средство.

— Вот бы раздобыть немного опиума, — мечтательно, как заядлый наркоман, сказал Максим. — Это бы помогло им забыться…

— Опиум, говорите? — задумался Флинт. — Не обещаю, но, возможно, я сумею с этим помочь…

Макс внезапно кое-что вспомнил.

— А каким образом вы обрели свободу? Что-то я не припомню, чтобы кто-то приказывал выпустить вас из клетки!

Флинт лишь пожал плечами в ответ.

— Как услышал выстрелы, вскрыл замки и вышел. Пара пустяков!

— И решили драться на нашей стороне?

— Ну, уж не на стороне Шарпа, это точно! Этот пес давно должен был познакомиться с моей саблей. Жаль, что я не успел его прикончить. Теперь, очевидно, старина Бартоломью будет болтаться на рее… что же, обычная участь для такой отъявленной мрази, кем он является.

Еще один момент оставался непроясненным.

— Неужели, когда все кончилось, наш капитан не приказал посадить вас обратно под замок?

— Не счел нужным. Бежать я не планирую — что мне делать одному на пустынном острове? А если алькальд и этот ваш Мендес сдержат слово и снимут с меня всяческие обвинения, да немного ссудят деньгами, то я вернусь в Англию, а возможно, поселюсь в Испании, хотя там жара, как на сковороде у дьявола — не люблю такое.

— Я лично замолвлю за вас свое слово! — искренне пообещал Максим, но чуть подумал и честно добавил: — Вот только, боюсь, значит оно не слишком много…

Между тем, на палубе было удивительно мало матросов. Максим решил было, что утром даже у тех, кто получил легкие ранения, как он сам, наступила общая слабость и апатия, и теперь они отдыхают от ночного боя, но Флинт, заметив его недоумение, тут же опроверг это предположение.

— Все уплыли с капитаном считать золото, — гнусно ухмыляясь, как умел лишь он один, сообщил пират.

— Но…

— Их раны, хотите вы сказать? Поверьте мне, когда на горизонте начинает сверкать золото, раны заживают сами собой. Только самые тяжелые лежат в кубрике, да дежурные на своих местах. Все остальные отправились на трофейных шлюпках осматривать приз!

Значит, в данный момент на шхуне Максим остался за старшего.

Прочему же он нисколько не удивился. Прав был Флинт — жажда золота одинакова во все времена. Не удивительно, что де Кардосу не терпелось изучить трюмы выброшенного на песок корабля. Вот только странно, что и Вернер поддался этому стадному чувству. Обычно тевтонец был более рассудителен и сдержан. Видно, ночной бой пробудил в нем жажду жизни. А какая может быть жизнь без золота?..

А вот самого Макса приз интересовал мало. Он и так был уверен, что они захватили богатые трофеи — не зря же целых три команды бились за них не на жизнь, а на смерть. И две из них полегли до последнего человека. Разве что парочка людей де Ламбаля сбежали в джунгли, но они никакого интереса или опасности уже не представляли.

Максиму было чем заняться. Он спустился в кубрик, позвав с собой одного из дневальных матросов, и следующий час занимался ранеными: делал перевязки, промывал раны, а по большей части — просто пытался успокоить людей.

Некоторые метались в бреду, тела их горели внутренним огнем. Максим прекрасно понимал, что им нужны антибиотики и жаропонижающее. Но все, что мог сделать он лично — делал.

Вновь пришел Флинт и вручил Максиму мутную крупную склянку с пробкой, в которой плескалось с поллитра жидкости.

— Что это? — удивился Макс.

— Лауданум, — хмуро ответил пират, явно не желавший расставаться со своим добром.

Про такой препарат Максим слышал и прежде. Это была опиумная настойка на спирту, которую изобрел в XVI веке Парацельс, врач, маг и алхимик. Отличная штука, чтобы повысить болевой порог — то, что надо! Правда, вызывает привыкание, но это уже побочные эффекты.

— Где взяли?

— В моей старой каюте на «Морже». Сбегал туда по-быстрому и вернулся. А склянку эту приобрел по случаю у одного алхимика. Хорошая штука, я вам скажу, сэр. Выпьешь немного и спишь, словно младенец!

— Благодарю вас, сэр! Вы щедрый человек!..

Максим лихорадочно прикидывал дозировку лекарства. Пожалуй, слишком много давать больным нельзя, а малая доза не подействует. Причем, поить настойкой нужно лишь самых тяжелых — тех, кто из-за боли уже на самой грани между жизнью и смертью. Остальные пусть терпят, пока могут.

Подозвав матроса, он отправил его за парой бутылок рома и кружкой, и когда тот вернулся, щедро плеснул алкоголь в кружку, а сверху капнул немного настойки, после чего подошел к первому пациенту, силой разжал ему рот и залил внутрь получившийся коктейль.

Вроде подействовало. Через некоторое время матрос затих и, кажется, задремал, несмотря на отсутствующую ногу.

— Наливай новую порцию! Кто дальше?..

Лауданум он расходовал крайне экономно, второй порции у Флинта точно не имелось, так что склянку нужно было растянуть на максимально долгий срок.

В итоге, хватило на всех, и осталось еще на три подобные процедуры. Не очень много, но Максим был рад и этому. И, к счастью, за это время никто не умер.

«Неожиданный успех молодого доктора», — подумал Макс и сплюнул три раза через плечо, после чего постучал по деревянной переборке, чтобы не сглазить.

Среди пострадавших был и юнга Бенито. К его удаче, он отделался легко — всего лишь разбитой головой, выбитым зубом и легким ударом саблей в плечо. Сам он себя за калеку не считал, поэтому уже с самого утра драил палубы и приводил шхуну в порядок, несмотря на то, что плечо еще его беспокоило и слегка ныло.

А вот контролер Санчес в ночную драку не лез в принципе, поэтому остался цел и невредим. Максим почувствовал на себе чей-то взгляд и, обернувшись, увидел крысоподобного человечка, тщательно изучающего матросский кубрик. Видно, контролер вслед за Флинтом перебрался с «Моржа» на шхуну, название которой Макс так и не выяснил, и теперь прикидывал, что тут имеется ценного, а все сведения заносил в книгу, которую постоянно носил с собой.

Это зрелище внезапно разъярило Макса до белого каления.

Он как раз закончил с последним больным и собирался подняться в каюту, немного передохнуть и выпить глоток-другой вина, но явление Санчеса с его гросс-бухом заставило Максима переменить планы.

Макс аккуратно заткнул склянку пробкой и передал ее Бенито, который как раз в этот момент отмывал кровь под гамаками раненых матросов в кубрике.

— Подержи-ка очень осторожно, смотри не разбей! — напутствовал он юнгу, после чего скорым шагом направился к Санчесу.

Тот шестым чувством почувствовал угрозу своей персоне, живо развернулся и попытался удрать из кубрика, но не успел.

Максим цепко схватил его за воротник черного, наглухо застегнутого камзола, и волоком потащил наверх.

— Подсчитываешь, значит, паскуда! — приговаривал он, пересчитывая ребрами контролера каждую ступеньку лестницы. — Люди мрут, как мухи, а ты все считаешь!

— Это моя работа, сеньор! — пытался было вставить ответное слово контролер. — Меня за этим сюда и приставили…

— Молчать, тварь! Мертвецов ты пересчитать не хочешь? А раненых? Или помочь чем сумеешь? Отвечать, когда к тебе обращается германский дворянин!

Санчес перепугался до смерти. У него зуб на зуб не попадал, все тело тряслось, и все же он выдавил в ответ:

— Да я… с радостью! Только скажите!..

Но Максима было уже не остановить. Сказалось общее напряжение этих дней, картины смерти перед глазами, проведенные с ранеными часы.

Он бросил Санчеса на палубу и приказал двум матросам:

— Снять с него камзол и нательную рубаху! Привязать к мачте!

Все было выполнено мгновенно. Контролера знали все, и прекрасно понимали, кому он служит, но ни один человек и не подумал поставить под сомнение приказ помощника капитана. Максим за эту ночь приобрел такой авторитет у команды, который обычно заслуживают долгие месяцы.

Санчеса оголили по пояс и привязали к грот-мачте.

— Двадцать плетей! И не жалеть подлеца!

Плетку-девятихвостку живо отыскал на шхуне Флинт, с интересом наблюдавший за началом экзекуции со стороны. Он же предложил свои услуги в качестве палача-любителя, хотя повадками скорее напоминал настоящего профи.

— Раз! — спину контролера перечеркнула кровавая полоса.

Санчес завизжал, как дама, увидевшая мышь, и разрыдался.

— Два! — второй удар нарисовал на спине несчастного букву «Х», заставив его булькнуть от боли.

— Три! Четыре! Пять!..

Бенито со склянкой в руках продолжал вести отчет, Флинт же старался вовсю. Максим не знал, есть ли у капитана личные счеты с Санчесом — вряд ли, они не были прежде знакомы, но жалости пират не знал.

— Восемнадцать! Девятнадцать! Двадцать!..

Флинт размахнулся вновь.

— Достаточно! — окрикнул его Максим. Капитан нехотя послушался и опустил окровавленную плеть.

Контролер потерял сознание еще на счете «тринадцать», и теперь лишь веревки удерживали его от падения.

— Живой? — без особого интереса уточнил Максим.

Бенито подбежал к контролеру и прислушался к его дыханию.

— Вроде, дышит!

— Хорошо, отнесите его в кубрик и промойте раны…

Его гнев уже прошел, ярость остыла. Максим не жалел, что подверг Санчеса экзекуции. Он вообще сначала хотел было прикончить контролера, так что тот еще легко отделался. Если выживет, будет ему урок.

— Вижу, вы тут изрядно развлекаетесь без нас, дорогой Валленштейн?

На палубу по веревочной лестнице взлетел Васко и с любопытством осмотрелся по сторонам. Следом за ним, пыхтя, как паровоз, взобрался Ганс.

— Провожу воспитательную работу, — хмуро кивнул Макс, не желавший обсуждать свои действия ни с кем.

Но де Кардос вовсе не рассердился на подобное самоуправство относительно Санчеса. Все его мысли сейчас занимало совсем иное. Глаза Васко горели, лицо светилось от едва скрываемой радости.

— Мы проверили корабль! — негромко сообщил он, вплотную приблизившись к Максиму. — Прошерстили все каюты, вскрыли каждый сундук в трюме!

Его возбужденное состояние слегка передалось и Максиму. Он уже позабыл про контролера и жадно ловил каждое слово испанца.

Васко выдержал эффектную паузу и заявил:

— Вы не поверите, кабальеро, что мы там отыскали!..

Глава 18

Глава 18

Следующие три дня заняла перевозка груза с фрегата на шхуну. Все продвигалось медленно, людей на погрузке-разгрузке не хватало катастрофически. Тали свисали с правого борта, туда и подгоняли лодки с ящиками, после чего груз поднимали на палубу, а потом с помощью лебедки перемещали в трюм, где их надежно крепили для предстоящего плавания.

У Максима же оказалось неожиданно много свободного времени — его помощь в данный момент не требовалась. Он лишь добровольно взял на себя обязанности корабельного доктора, точнее, сиделки, и наблюдал за ранеными, некоторые из которых уже пошли на поправку, трое все же умерли, а остальные еще находились на той тонкой грани между жизнью и смертью, где каждая минута может оказаться решающей.

Лауданума Флинта хватило еще на несколько порций. Настойка очень помогала.

Прочее время Максим посвящал фехтованию и, неожиданно, борьбе, которой неплохо владел Ганс. Казалось бы, это занятие для простолюдинов, но Макс так не считал. Он прекрасно знал, чего стоят в ближнем бою подобные умения, и не собирался манкировать тренировками.

Вот и сейчас, отработав по полной три прохладных утренних часа, он, весь потный, подошел к борту шхуны. От берега к кораблю неспешно плыли две шлюпки, гребцы равномерно поднимали и опускали в воду весла — первый утренний рейс уже отчалил. В удачный день удавалось делать до пяти рейсов.

Основные сложности состояли в выгрузке ящиков с золотом из выброшенного на песок корабля и погрузки их в лодки. А уж здесь, на шхуне все было куда проще — благо, имелись лебедка и тали.

Максим бросил взгляд на чистую, прозрачную, бирюзовую воду бухты и тут же отвел взгляд в сторону.

— Дьявол! — невольно выругался он и сплюнул за борт.

Макс никак не мог привыкнуть к ужасному зрелищу, которое при спокойной воде было доступно каждому.

Внизу на дне царили мертвецы. Те самые пираты, которых нещадно добили, а потом скинули в воду, предварительно привязав к ногам грузы.

От легкого течения силуэты мертвецов колыхались в воде, как надувные рекламные куклы, зазывающие случайных прохожих в магазин. Рыбы стайками порхали вокруг, постепенно объедая тела.

Если приглядеться, то можно было увидеть, как у мертвых пиратов шевелятся волосы на голове и бороды — там играли совсем мелкие рыбешки. Глаз у англичан уже не было — их рыбы сожрали первым делом.

Максим не считал, что с пиратами поступили жестоко. Наоборот, в Портобело их ожидал бы скорый суд, возможные пытки, и в итоге — виселица. Так что, можно сказать, что они еще легко отделались. И все равно это ежедневное зрелище за бортом нервировало его.

— Каждому свое… — Флинт, незаметно подошедший к Максиму, так же не сводил взгляда с силуэтов в воде.

— Вы никогда не думали, что и вас ждет подобная участь? — спросил Макс. Ему и правда было интересно, как мыслит этот человек. С той самой ночи он общался с ним исключительно вежливо, как с равным дворянином, хотя, вероятнее всего, происходил Джон Флинт из куда менее привилегированных слоев общества.

— Отчего же, думал. Но не столь важно, как ты кончишь свой путь, важно — как ты его пройдешь. И если мне суждено пойти на корм рыбам, что же, пусть у них окажется сытный обед!

Максим лишь покачал головой, выслушав слова Флинта. Капитан был для него загадкой. Если Васко и даже Ганса он вполне понимал и мог предсказать их реакции на разного рода события, то Флинт словно явился из другого мира. Он принадлежал к абсолютно иной категории людей, с которыми прежде Максим крайне редко имел дело.

— Я вижу, у вас есть стержень! — продолжил Флинт, пристально глядя на Макса. — Скажу честно, сначала вы мне показались очередным напыщенным болтуном, благородным юношей, полным презрения ко всему миру и амбиций, разве что с пустыми карманами. Но произошедшие события представили вас совершенно в ином свете.

Максим слушал его и находил подтверждение своим мыслям последних дней. Он и сам чувствовал, что сильно изменился. В лучшую ли сторону, в худшую ли — пока сложно понять, но сами перемены были на лицо.

И дело даже не в раненых испанцах, которым он столь лихо отпиливал конечности. И не в убитых им англичанах, о которых он совершенно не переживал.

Главным и самым показательным фактором, как ни странно, послужила история с экзекуцией Санчеса. Далеко не впервые в жизни Максим вышел из себя, но в первый раз от его дурного настроения и немотивированной агрессии пострадал человек.

Самое главное — Максиму это понравилось.

В его времени было принято извиняться направо и налево не просто за поступки, но даже за намерения.

Посмотрел на случайную девушку — харассмент, сделал замечание бездарю — абьюз, сделал повторное замечание тупому сотруднику — буллинг. Куда не плюнь, везде засада.

Здесь же он приказал избить Санчеса просто за то, что тот оказался не в то время и не в том месте. Контролер выжил, хотя на его спине не осталось живого места, и теперь отлеживался в матросском кубрике, постепенно приходя в себя.

И самое интересное, что ни один человек не попрекнул Хьюго за подобное самоуправство — подобное никому и в голову не пришло, и даже сам Санчес, очнувшись, приносил свои искренние извинения. Видно было, что он до смерти напуган, но Максим уже простил его, посчитав наказание достаточным.

Возможно, эта история еще будет иметь последствия в Портобело, когда контролер побежит жаловаться своему нанимателю на действия фон Валленштейна, но то случится еще не скоро. В конце концов, Санчес может просто отправиться на корм рыбам, не добравшись до порта назначения. И именно подобного исхода контролер боялся больше прочего, поэтому-то и старался всячески заверить Максима, что был виноват и раскаивается в содеянном.

— Встреться мы при других обстоятельствах, — завершил свою мысль Флинт, — и мы могли бы стать неплохой командой…

Он перекинул доску на палубу «Моржа», который все так же был привязан канатами к шхуне, и лихо перебежал по ней на бриг, как по мосту. Он предпочитал ночевать в своей бывшей каюте, которая ныне пустовала. Дон Васко обитал в капитанской каюте Бартоломью, которая была лучше обставлена и отличалась более крупными размерами. Максим так же жил на шхуне, как и Ганс. На бриге же постоянно оставалось пара вахтенных матросов на всякий случай, и этого было достаточно.

Между тем, шлюпки приблизились к борту корабля, и началась обычная суета с погрузкой ящиков.

Дон Васко, лично руководящий переправкой ящиков и не доверявший это дело никому, уже поднялся на борт и кричал на матросов в лодке:

— Цепляй ровнее! У нас крен на левый борт!

Максим на всякий случай огляделся по сторонам, но, как он и думал, Санчеса рядом не оказалось. Контролер урок усвоил и более не лез со своей книгой в каждую щель, хотя уже слегка оклемался после экзекуции и мог передвигаться самостоятельно.

— Тащи наверх!

Примерная ценность приза оказалась не столь высока, как представлял себе де Кардос, но вполне достаточна, чтобы покрыть все их долги с лихвой. Захваченный де Ламбалем галеон «Санта Лючия», как оказалось, перевозил не столько золотые слитки без какого-либо клейма, которых насчитали лишь три больших ящика, сколько серебро — вот его оказалось около восьми десятков ящиков. Так же нашлось несколько десятков отборных жемчужин и кое-какие драгоценные камни. Общая же стоимость добычи переваливала по самым скромным подсчетам за триста тысяч песо.

Хотя, это смотря с какой стороны посмотреть. Подобный «малый» куш срывали крупные армады, состоящие из десятков судов и тысяч человек. А их было всего сорок пять.

Если бы приз целиком достался остаткам команды, каждый член экипажа был бы обеспечен до конца своих дней. К сожалению, львиная часть добычи уйдет кредиторам и в казну. Но и того, что останется на долю каждого выжившего матроса, хватит, чтобы прожить безбедно несколько лет кряду.

Но самое интересное, что на корабле обнаружился ящик, доверху набитый грубо выполненными золотыми фигурками, амулетами и украшениями, изготовленными явно не испанцами. Скорее всего, кому-то повезло наткнуться на сокровищницу индейцев и разграбить ее. Помимо сокровищ в ящике была целая груда цветных шерстяных веревок с узелками, которые де Кардос приказал было выкинуть, но Максим остановил его, заподозрив в этих странных нитках и веревках кипу — знаменитую письменность инков. Прочесть содержимое он, разумеется, не мог, но просто решил оставить это себе на память.

Не осталось ни одного человека, кто мог бы рассказать хоть что-то об истории с золотом индейцев. Все испанцы с «Санта Лючии» погибли еще от рук людей де Ламбаля, а сам француз, которого не обнаружили среди трупов на берегу, ныне скрывался где-то в джунглях с горсткой своих людей.

Тем не менее, Максим затребовал доставить с борта все имеющиеся там документы. Не только судовой журнал, но любые записки, найденные в каютах офицеров: дневники, личные письма и прочее подобное. И теперь вечерами он пытался расшифровать корявые буквы записей, надеясь отыскать там крупицы информации. Но пока все было безуспешно. Впрочем, Максим не собирался отправляться на поиски сокровищ инков или майя, даже отыщи он путеводную нить, ему просто было любопытно.

Зато карту нелегальных рудников с подробнейшими указаниями всех маршрутов и водных путей они обнаружили почти сразу среди бумаг капитана «Санта Лючии». Одно это уже должно было сделать их героями в глазах королевского двора. Требовалось передать эту карту алькальду, чтобы тот отправил ее дальше. Тут и гадать нечего, вице-король моментально соберет карательную экспедицию, чтобы прекратить незаконную добычу и забрать рудники под свое крыло.

— Еще одна ходка и все! — довольным голосом сообщил Васко. — До вечера управимся, и завтра можем отплывать!

Над их головами кружили с десяток попугаев, в том числе попугай Лауры, который так никуда и не улетел, несмотря на все существующие возможности. Зато он обзавелся местными друзьями, и теперь крупной стаей они весело гадили сверху на палубу шхуны.

Обезьянка-капуцин, сидя на самой высокой мачте, строила птицам рожицы и даже грозилась маленьким кулачком. В общем, всякая тварь развлекалась по-своему.

Максим поглядел на все это и тяжело вздохнул.

— Да, кстати, — вспомнил де Кардос, — после полудня нам с вами предстоит еще одно важное дело, с которым нужно разобраться до отплытия.

— Что за дело? — в последние дни, после той истории с Фатимой, когда Максим использовал ее в качестве живого аргумента против Бартоломью, между Максом и Васко словно кошка пробежала. Отношения их перешли из разряда дружеских в холодно-нейтральные. Особенно со стороны Кардоса, который никак не мог простить Максиму этот поступок. Сам же Макс считал, что все сделал верно и каяться за содеянное не собирался. Девица же с тех пор носа не казала из каюты, и это пока всех устраивало.

— Казнь, — будничным тоном пояснил Васко, — в час пополудни мы повесим пирата Шарпа на рее. Нет смысла везти его с собой в Портобело.

Максим не удивился этой новости. Он прекрасно знал, как де Кардос ненавидит пиратов, и с каждым днем эта ненависть лишь разгоралась, превращаясь в навязчивую идею. По сути, теперь Васко стал отъявленным пиратофобом.

Единственным исключением служил Флинт, на которого Кардос хоть и неодобрительно косился, но присутствие его терпел, и даже не стал вновь заточать Джона в клетку, из которой тот столь ловко и легко выбрался во время боя. Впрочем, Максим не стал бы ставить на то, что Васко окончательно успокоился касательно Флинта. Рано или поздно наступит и его черед.

— Н-да, — задумчиво протянул Максим, — вот Шарп и получил свою черную метку…

— Что за черная метка? — заинтересовался Кардос.

— У пиратов есть обычай, — пояснил Макс, — когда кто-то из членов братства нарушает пиратский устав, ему присылают особый знак — кусок пергамента с черным сажевым пятном — предупреждение о том, что ему вынесен смертный приговор или изгнание*.

*Чёрная метка (англ. Black Spot — дословно чёрное пятно, нем. Der schwarze Punkt). На самом деле это придуманный Робертом Стивенсоном знак, в действительности не существовавший.

— Отличная идея, фон Валленштейн! Шарп обязательно получит свою черную метку!

Кардос ушел в каюту, а Максим задумался о том, что, кажется, сейчас он впервые воплотил художественный вымысел в реальность.

Разгрузка шлюпок, между тем, закончилась, и они отправились в свой последний рейс. На этот раз капитан остался на шхуне, видно, все самое ценное уже было вывезено, а остатки он доверил Гансу.

Ближе к обеду шлюпки вернулись с последними ящиками, разгрузку быстро завершили, после чего подняли сами шлюпки и закрепили их на палубе.

Сияющий Вебер подошел к Максиму и отрапортовал:

— Удача улыбнулась нам, молодой господин! Теперь мы богаты!

— Не спеши радоваться раньше времени, Ганс, иначе судьба сыграет с тобой злую шутку…

— Наслушались старого морского черта Флинта? Он прекрасно умеет заговаривать зубы, этого у него не отнять. Про судьбу говорил? Про фатум? Про то, какой вы молодец и умница тоже? Мой вам совет: не слушайте его вовсе! Такие люди, как Флинт, продадут ни за грош и даже не поморщатся. В нем нет ни капли порядочности и честности. Такой это человек.

— Ты дрался с ним плечом к плечу, — напомнил Макс.

— Драться он умеет, — согласился Ганс, раскуривая трубку, — но есть лишь одна вещь на свете, которая представляет для него ценность — это его собственная шкура. Он посчитал, что в этот раз выгоднее сражаться на нашей стороне, и не прогадал, но кто знает, что он надумает в следующий раз… Мой вам совет: поговорите с капитаном де Кардосом. От Флинта нужно избавляться как можно скорее!

— Все решится в Портобело.

Вебер лишь пожал плечами на этот ответ, но явно остался недоволен таким решением. Макс был уверен, что тевтонец с радостью повесил бы Флинта рядом с Шарпом, дай ему волю. Сам же он не был настроен столь радикально. Он ни в коем случае не доверял пирату, с того самого момента их первой встречи в тюрьме Портобело, но и разбрасываться столь ценным человеческим материалом не хотел. Ведь, помимо всего прочего, оставалась еще тайна панамских сокровищ, которой владел или говорил, что владеет, Флинт. Пусть Максим пока никому об этом не сообщал — придерживал козырь в рукаве, но рано или поздно он заставит Джона рассказать все об этой истории.

Время до часа дня пролетело быстро, Максим как раз успел пообедать в своей каюте, как прибежавший Бенито позвал его на палубу.

Представление начиналось.

Присутствовали все: капитан де Кардос, помощник капитана фон Валленштейн, квартермейстер Вебер, добровольный помощник Джон Флинт, прочие уцелевшие члены команды, включая раненых, способных держаться на ногах.

Даже Фатима и ее служанка явились на полуют по приглашению Васко. Обе женщины были одеты в плотные закрытые одежды до пола, руки были затянуты в перчатки из тонкой кожи, а лица их так же скрывала ткань, оставляя лишь небольшой разрез для глаз.

Максим совершенно не понял, зачем пленницы здесь присутствуют, но спорить с капитаном не стал — тот и так был на взводе. Единственное его предположение состояло в том, что Васко хочет напоследок еще раз показать Бартоломью, что тот проиграл все: и жизнь, и женщину.

Привели Шарпа. Руки его были крепко стянуты за спиной, рубаха расстегнута, обнажая мускулистую волосатую грудь, а на его лбу сажей чернел знак в виде двух перекрещенных линий, заключенных в круг, взгляд же пирата блуждал по лицам собравшихся, словно выискивая что-то или кого-то и не находя… пока он не увидел Флинта. Тогда Бартоломью криво усмехнулся и подмигнул Джону, но тот сделал вид, что не заметил этого.

Пеньковая веревка уже была перекинута через грота-рею, и петля болталась на ветру на уровне человеческой головы.

Шарп встал, где ему указали, и принял было независимую позу свободного человека, но один из матросов ловко пнул его по ногам сзади, и англичанин помимо своей воли упал на колени.

Васко вышел вперед. Был он весь в черном с головы до пят и выглядел внушительно и грозно.

— Волею испанской Короны и именем ее, мы начинаем суд! Председательствовать буду я, капитан дон Васко Маркос де Кардос, испанский дворянин. Есть ли здесь кто-то, кто хочет обжаловать мое право принимать решения? Пусть скажет об этом сейчас или молчит вовсе!

Никто не выступил против. Наоборот, матросы тихо переговаривались между собой, ухмылялись и явно ждали, когда уже дойдет до дела. Каждый хотел видеть, как Шарпа вздернут, наконец, в воздухе.

— Хорошо, — продолжил Васко, не дождавшись ответа, — в таком случае, мы приступаем к обвинениям. Назовите ваше имя?

Шарп молчал, делая вид, что не слышит, но Кардоса это нисколько не смутило.

— Итак, перед нами именующий себя Бартоломью Шарпом, пират и убийца, причастный к гибели множества честных людей. Может ли кто-то подтвердить эти слова?

— Я подтверждаю, что этого человека зовут Бартоломью Шарп, — отозвался со своего места Флинт.

— Мы подтверждаем, что он убил наших товарищей во время ночной схватки три дня назад… — раздались многочисленные обличающие голоса испанцев.

Васко поднял руку, призывая к тишине.

— Этого достаточно. За свои многочисленные преступления королевский суд, в моем лице, приговаривает Бартоломью Шарпа к повешению. Приговор будет приведен к исполнению немедленно, сего дня, 19 августа 1683 года от Рождества Христова.

— Жаль, пыток не будет, — негромко произнес Флинт, подойдя к Максиму. — Старина Бартоломью очень их уважает! Он лично замучил до смерти не меньше десятка человек. Знаете, фон Валленштейн, что такое «пытка святого Андрея»? Это когда между пальцев рук и ног вам загоняют горящие фитили, и вы корчитесь от нестерпимой боли. А про «куриные яйца» слышали? Тоже забавное развлечение! Берется обычная веревка с узлами и завязывается вокруг вашей головы, затем обычной палкой затягивается и затягивается до такой степени, пока глаза в буквальном смысле не лезут на лоб из глазниц. Забавная штука, скажу я вам! А еще…

— Да замолчите вы, наконец! — не выдержал Максим, обладавший слишком живым воображением и тут же представившим себе все описанные картины.

Дальше все прошло быстро и как-то обыденно. Шарпу затянули петлю на шее и споро вздернули его тело вверх. Отчетливо раздался звук сломанных шейных позвонков.

Матросы одобрительно загудели, радуясь смерти англичанина.

Фатима легко вскрикнула и пошатнулась. Служанка поддержала ее под локоть и после быстро увела в каюту.

Бартоломью пару раз дернулся и затих, а вниз по его ноге потекла дурнопахнущая жидкость, быстро образовав смердящую лужу.

— Обделался, бедолага, — констатировал Флинт и снял треуголку. — Мир тебе, морской бродяга! Умер, как жил — не склонив головы…

К ним приблизился Васко и, довольно потирая руки, сказал Максиму:

— Я исполнил вашу задумку, Валленштейн! Видели знак на лбу мерзавца? Это была моя личная «черная метка»! И подобную я нарисуювскоре на каждом ублюдке окрестных морей, чего бы мне это ни стоило. Клянусь вам!

Глава 19

Глава 19

Вечером того же дня капитан де Кардос созвал высших офицеров судна на совет. Звучало это весьма помпезно, по факту же присутствовал сам Васко, а так же Хьюго фон Валленштайн и Ганс Вебер. Специально приглашенный гость программы — Джон Флинт, собственной персоной.

Максим не удивился тому, что и Флинта позвали в капитанскую каюту. Пират обладал колоссальным опытом и мог дать дельный совет практически по любому поводу. Другой вопрос, стоило ли доверять его словам?..

Едва Максим переступил порог каюты, он буквально остолбенел от изумления и пару минут открывал и закрывал рот, словно рыба, вытащенная из воды.

Но удивляться было чему.

Посреди каюты на широком столе в стеклянной банке, мутной, но достаточно прозрачной, чтобы разглядеть ее содержимое, в спиртовом растворе плавала голова капитана Бартоломью Шарпа.

Глаза пирата были широко открыты, и его последний взгляд выражал недовольство происходящим. На лбу Шарпа все еще можно было отчетливо разглядеть крест, вписанный в круг — черную метку Кардоса.

— Дон Васко! — хрипло выдавил из себя Хьюго, лишь вновь обретя способность говорить. — Что это значит?

Де Кардос хищно улыбнулся.

— Я подумал, что своих врагов нужно держать ближе, чем друзей. Этот трофей послужит мне напоминанием о том, сколько всего еще нам предстоит свершить. Пусть это будет первый экспонат в моей новой коллекции, которую отныне я надеюсь регулярно пополнять.

— Но это же… — Максим не мог подобрать слов, — голова!

— Целиком он бы в банку не влез, — засмеялся Васко и щедро плеснул ром в две кружки. — Я лично отсек эту голову перед тем, как бросить тело в море. Угощайтесь, кабальеро! Мы заслужили небольшой отдых.

Макс принял кружку и отпил пару крупных глотков, принимая сознанием тот факт, что его товарищ — веселый и жизнерадостный Васко, любитель вина и женщин, стал коллекционером человеческих голов.

В каюту без стука ввалился Ганс, увидел голову в банке и весело хмыкнул.

— Любопытное применение вы отыскали для сего предмета, капитан! Я сам бы лучше не придумал!

Следом за ним в приоткрытую дверь протиснулся и Флинт, который, разглядев то, что осталось от его старого знакомого, скорбно покачал головой.

— Он всегда стремился к славе, и он ее обрел. Думаю, такой экспонат многие знатные персоны захотят увидеть собственными глазами! Браво, сэр, вы умеете развлекаться!

— Полноте, доны, пригубите-ка этот ром. Это лучшее, что я здесь нашел, — Васко споро плеснул напиток вновь пришедшим, но было видно, что их одобрение ему приятно.

Четверо мужчин встали друг напротив друга с кружками в руках.

За иллюминатором постепенно смеркалось, этот день подходил к своему логическому финалу. Вот только не все его пережили.

— Мы сделали большое дело, кабальеро! — начал де Кардос, поднимая кружку вверх. — И нам осталось лишь довершить его, доставив груз в целости и сохранности в Портобело. Выпьем же за то, чтобы нам все удалось!

Кружки синхронно стукнулись между собой, и ром полился в глотки, обжигая горло и пищевод. Максима тут же охватило согревающее тепло. Кардос разлил еще.

Перед тем, как сделать очередной глоток, Васко чокнулся кружкой с банкой, в которой плавала голова.

— Вот ты и обрел свой новый дом, пират. Сейчас ты все еще не думаешь, что можно было договориться?..

Голова Шарпа не ответила, зато Ганс и Джон разразились громким смехом. Максиму был скорее неприятен столь грубый юмор, а вот Хьюго веселился в его душе — он вполне оценил шутку Кардоса.

— Ладно, теперь к делу, — посерьезнел Васко, допив вторую порцию. — Предлагаю обсудить наши планы на ближайшее будущее…

Собственно, весь дальнейший разговор строился вокруг одной темы: хватит ли у них людей, чтобы доставить в Портобело оба корабля — и шхуну Шарпа, и «Моржа». Теоретически это было возможно, но вот на практике…

Ладно, бриг — для управления двухмачтовым судном достаточно было лишь несколько человек, но вот трехмачтовая шхуна уже требовала куда большей команды. Стоило ли разделять экипаж или же всем до единого нужно было перебраться на шхуну, перенести туда все ценное и утопить «Моржа»?..

Васко голосовал за второй вариант. Он очень не хотел разделять и без того малое число оставшихся в живых моряков. Золото и серебро были надежно закреплены в трюме шхуны, и он считал, что бригом лучше пожертвовать — слишком многое стоит на кону.

Но ему внезапно противопоставил свой голос Ганс. Рачительный германец, не привыкший разбрасываться добром, решительно высказался за сохранение брига.

— «Морж» принес нам удачу! — говорил он. — Первое же плавание, и такое редкое везенье! Судьба будет к нам благосклонна, и позволит нам привести оба корабля в порт в целости. Мы просто привяжем его канатами к корме шхуны и потащим за собой! Bugsieren, дон капитан, bugsieren*!

*(нем.) брать на буксир, буксировать.

Васко надолго задумался.

Флинт внезапно поддержал Вебера.

— Я могу контролировать «Моржа», — решительно заявил он. — Дайте мне пару человек в помощь, и я клянусь, что бриг не сорвется с привязи и не задержит ход шхуны!

Максим видел, что де Кардос колеблется. Идея сохранить оба корабля была замечательная, но как бы в погоне за двумя зайцами не потерять их обоих. Самому Максу было плевать, потопят ли они бриг или нет. Его в данную минуту занимали совсем другие мысли, которые он и высказал вслух:

— Скажите-ка еще, капитан, а что мы будем делать с пленницами?

Де Кардос резко нахмурился, все его хорошее настроение испарилось в мгновение ока. Он гневно посмотрел прямо на Хьюго, но тот глаз не отвел. Некоторое время каждый из них пытался подавить взглядом противника, и Васко сдался первым.

— А что с ними? — усталым голосом поинтересовался он, отвернувшись от Максима и наливая себе еще рома.

— Вы же помните наш прошлый разговор? Пленницы — это общий трофей, и нужно решить заранее, как с ними поступить.

Ганс грубо заржал и воскликнул:

— Пусть мне отдадут ту, вторую! Я слышал, она весьма норовиста! Хочу с ней позабавиться! Да и матросы не откажутся от женской ласки — отличный способ поднять боевой дух команде!

— Этот вопрос нужно решить до отплытия, капитан, — настаивал Максим. — Люди шепчутся между собой, будто вы решили оставить обеих пленниц себе, наплевав на договор. Нужно показать им, что это не так. Нам только бунта не хватало!

Он, и правда, слышал пару разговоров между моряками, когда те беседовали, не замечая его присутствия. К открытому неповиновению дело пока не шло, но команда желала иметь гарантии, что приз будет поделен честно.

— Я же уже сообщил вам, что заплачу за них из своей доли, — нервно ответил Васко, который в эту минуту желал, чтобы разговор о пленницах прекратился. Можете передать команде, что я сдержу слово, и каждый получит ровно столько, сколько ему причитается! Не больше и не меньше!

— Так не пойдет, капитан, — вступил в разговор Ганс. — Уж извините, но мы должныопределить точную стоимость девок. И тогда посмотрим, хватит ли вашей доли для их выкупа или нет. Как квартеймейстер, говорю от имени команды — нужно их допросить!

Де Кардосу был крайне неприятен этот разговор, но аргументов против он не нашел, и вынужденно согласился:

— Хорошо, пусть их приведут сюда!

Вскоре обе пленницы зашли в каюту, одетые все так же в полностью закрытые, включая лица, одежды, и та, что постройнее, увидев голову в банке, громко вскрикнула и начала заваливаться назад. Вторая подхватила ее, Васко подвинул стул и подал кружку воды.

Через несколько минут, когда все успокоилось, удалось начать разговор, более походящий на допрос. Спрашивал Максим, остальные слушали.

— Вы сказали, что совершали паломничество в Мекку? Так ли это?

— Именно так, господин, мы совершали хадж*, — тихим голосом отвечала Фатима, стараясь не смотреть ни на стол с головой в банке, ни на Максима, которого теперь слегка побаивалась. — Наш корабль отстал от каравана и был атакован пиратами. Все члены экипажа, а так же мой брат, сопровождавший меня, были убиты, и лишь мы со служанкой остались в живых. Нас заперли в этой каюте, а наш корабль потопили. И с тех пор мы находились в плену…

*Хадж (или хаджж) Религиозное паломничество, связанное с посещением Мекки.

— Говорите, вы везли богатые дары? Но на шхуне мы ничего не обнаружили.

Это была правда. Максим лично проверил все ящики и сундуки, не пропустив ни одного, провел обыск во всех каютах — пусто. Никаких ценностей он не нашел.

— Я не знаю, куда они пропали. У капитана Шарпа было достаточно времени, чтобы надежно спрятать их.

— Допустим, — согласился Максим. — Итак, вас пленили три или четыре месяца назад?

— Примерно, я сбилась со счета и не могу заявить об этом с полной уверенностью, господин…

— Этого не может быть! — резким и неприятным голосом заговорил Флинт. — Хадж совершается исключительно в начале двенадцатого месяца по исламский лунному календарю. Поэтому месяц так и назвали: «зу-ль-хидджа» — «обладающий паломничеством». Исламский календарь не совпадает с христианским, в нем на 11–12 дней в году меньше. В этом году двенадцатый месяц зу-ль-хидджа приходится на конец ноября, а сейчас еще август. Если вы отправились в путешествие четыре месяца назад, то есть в апреле, то ни о каком хадже речи идти не может — слишком рано! Это означает, что вы говорите неправду!

После выступления Флинта все надолго замолчали. Даже де Кардос, который был на стороне пленниц, не нашелся со словами. А Максим в очередной раз удивился познаниям пирата. Оказывается, капитан был довольно-таки разносторонне развитым человеком, либо же специально собирал нужные сведения, готовя рейд в Индийский океан. Вот это предположение уже больше походило на истину.

— Вы правы, господин, — наконец, заговорила Фатима, — я вас вынужденно обманула… мы попали в плен вовсе не четыре месяца назад, а гораздо раньше. Уже около года, как мы находимся на этом корабле.

— Отчего же вы солгали нам? — вновь перехватил инициативу Максим.

— Посчитала, что вы превратно поймете мою историю, когда узнаете, что я столь долгое время находилась наедине с мужчинами на этом судне.

— Я плохо отношусь ко лжи! — Максим отвернулся и начал ходить по каюте туда-сюда, заложив руки за спину. — Когда мне врут в лицо, я зверею и могу убить!

— Фон Валленштейн! — подскочил на ноги Васко, до этого сидевший, как и остальные, на одном из стульев. — Попрошу вас говорить с сеньоритой в более вежливом и спокойном тоне!

— А вы вообще уверены, что она та, за кого себя выдает? — негромко уточнил Флинт со своего места, но его слова услышали все.

— Что вы имеете в виду? — раздраженно повернулся к нему Кардос.

Но Флинт ничуть не растерялся и начал загибать пальцы на левой руке:

— Первое, если бы у Великого Могола год назад пропала дочь, об этом знали бы все! За голову Шарпа была бы объявлена огромная награда, — он ткнул указательным пальцем в банку на столе, словно обвиняя покойного во всех преступлениях на свете, — причем как в Великобритании, так и в Шахджаханабаде*. Но слышали ли вы хоть что-то об этой истории? Уверен, что нет!

*Южная часть города Дели, столицы Индии. Начало застройки относится к серединеXVII века, ко времени правления могольского императора Шах-Джахана.

— Не слышали, — вынужденно согласился Васко, — но это ничего не доказывает. Возможно, это держат в секрете!

— Допустим, — невозмутимо продолжил Джон, — при этом дата названа правильно — миссис Фатима попала на борт шхуны чуть менее года назад. Итак, пункт номер два: миссис Фатима только что заявила, что при атаке пиратов был убит ее брат! То есть один из наследников самого Великого Могола. Уж об этом бы точно было известно? Но опять же, никто ничего не слышал. Третье, путаница с датами. Объяснение, которое нам дали, не выдерживает никакой критики. Ведь какая нам в принципе разница, были пленницы схвачены четыре месяца назад или десять? Но разница есть. Ведь примерно десять месяцев тому назад, в ноябре 1682 года в Порт-Рояле произошла преинтересная история. В один прекрасный день казначей, явившийся в городскую сокровищницу, обнаружил, что она пуста, а губернатор города, единственный хранитель ключа, был обнаружен в своей постели мертвым… убитым, если говорить точнее. Так же были убиты десять солдат, охранявших сокровищницу той ночью. А любимая марроканская наложница губернатора при этом бесследно исчезла. Переполох случился знатный, но ни наложницу, ни золото так и не отыскали. Занятное наблюдение: капитан Бартоломью Шарп как раз в то время находился в городе, но рано утром в день убийства губернатора его корабль спешно отчалил из порта и убыл в неизвестном направлении, хотя еще не весь закупленный провиант был погружен на борт. Любопытное совпадение, не находите ли, кабальеро?

Максим в оба уха слушал рассказ Флинта и находил это «совпадение» весьма любопытным. Даже де Кардос как-то потух и словно сделался ниже ростом. Вебер же, наоборот, напрягся и весь собрался, как пружина, взведенная для рывка.

Джон Флинт продолжал рассказ:

— Я в те дни волею случая так же находился в Порт-Рояле по некоей надобности. И стал невольным свидетелем случившейся суматохи. Целый месяц после гибели губернатора пытались отыскать хоть что-то, способное пролить свет на эту загадочную историю. Но, увы, все, что удалось выяснить — та самая марроканская наложница оказалось вовсе не из Марроко, и вовсе не наложницей. Под ее личиной скрывалась известная авантюристка и, вероятно, убийца — Софи Милтон, она же баронесса де Флеминг, она же прекрасная леди Со — под этим именем она была известная в некоторых лондонских кругах…

В ту же секунду прямо в лицо Флинта полетел кинжал. Фатима, или теперь уже Софи, неуловимым движением взмахнула рукой, и из ее широкого рукава вылетел остро заточенный клинок. Но пират был наготове. Он чуть отвернул голову, и нож пролетел мимо, воткнувшись в массивную переборку из красного дерева.

Софи зашипела от злости и разочарования, как огромная кошка, и выхватила второй кинжал из правого рукава. В то же время ее служанка попыталась распахнуть дверь каюты, но у нее ничего не получилось — Ганс уже был там, перегородив своим телом выход.

Тогда Максим в два шага приблизился к служанке и точно выверенным ударом в челюсть вырубил ее.

— Браво, фон Валленштейн, уже второй раз вы бьете эту милую даму, и снова наповал! — засмеялся Флинт, которого все происходящее в каюте крайне забавляло. Кинжал в руках Софи его нисколько не смущал.

Девица была в бешенстве. Она оглядывалась по сторонам, не находя выхода, и от этого приходила в звериное неистовство. Мягко ступая, она пошла на Флинта, держа кинжал обратным хватом. Максим понял, что через мгновение она бросится на пирата, и тогда случится непоправимое. Нет, с пиратом ничего не будет, а вот Софи грозили крупные неприятности. Джона мог убить ее своим огромным кулаком с одного удара, и Флинт явно был тем человеком, кто сделал бы это исключительно из удовольствия.

— Довольно! — громко скомандовал Васко, выхватив откуда-то пистолет и наводя его одновременно и на пирата, и на девицу. — Хватит, я сказал!

Максим понял, что представление окончилось. Повезло де Кардосу, что он не отправился в Шахджаханабад отвозить мнимую дочь Великого Могола. Вот была бы там потеха, которая бы кончилась печально для бедолаги Васко. Его голова еще долгое время украшала бы вход в императорскую резиденцию, как напоминание о том, что с падишахом шутки плохи. Впрочем, леди Со, наверняка, скрылась бы от влюбленного Кардоса гораздо раньше. Уж ей-то в Индии точно было нечего делать.

Де Кардос тоже осознал в этот момент, в каком свете он предстал перед Максимом и другими, кто знал о его намерениях отправиться к Великому Моголу. Его лицо исказилось и моментально стало некрасивым. Он повернулся к застывшей с кинжалом в руках девушке и приказал:

— Положите оружие на стол. Отныне вы находитесь под арестом, и судьбу вашу решат другие. Думаю, даже если этот пират прав, и вы замешены в смерти английского губернатора, то испанский суд не сочтет этот проступок как тяжкое преступление, и вы будете отпущены на свободу. Пока же отправляйтесь в свою каюту. Вы пробудете там до конца плавания.

Леди Со, так и не произнесшая за последние несколько минут ни единого слова, молча склонила голову, положила кинжал и парой хлестких ударов по щекам привела служанку в чувство.

Та открыла глаза, ошарашено закрутила головой по сторонам, увидела в шаге от себя Макса, и чуть было вновь не грохнулась в обморок. Ганс заржал.

— Кабальеро, — продолжил раздавать приказы капитан Кардос, не обращая внимания на происходящее, — рано утром наша шхуна отправляется в Портобело. Бриг мы возьмем на буксир, а временным капитаном «Моржа» я назначаю фон Валленштейна. Мистер Флинт поможет ему в этом. Так же в помощь будут присланы несколько матросов. На этом все, прошу вас покинуть каюту. Мне нужно отдохнуть…

Максим понял, что этой ночью Васко будет пить. Пить много. В полном одиночестве.

Он имел такое право.

Макс оказался прав.

Дождавшись, пока пленниц уведут, а все прочие покинут каюту капитана, де Кардос вытащил непочатую бутылку рома и поставил ее на стол.

Не каждый день любовь всей жизни оказывается мошенницей и убийцей, причем, вдобавок ко всему, подлой англичанкой.

Жизнь временами умеет больно шутить, когда этого совсем не ждешь.

Налив изрядную порцию, Кардос сел за стол напротив банки с головой Шарпа и пристально взглянул сквозь мутное стекло, пытаясь поймать взгляд мертвого пирата.

— Скажи, англичанин, как мне выбросить эту женщину из головы? Нашел ли ты способ?..

Голова молчала.

Тогда Васко тяжело вздохнул и сделал первый большой глоток.

Глава 20

Глава 20

На следующее утро корабли ушли из уютной бухты безымянного острова.

Максим, находившийся с самого рассвета на борту «Моржа», увидел в подзорную трубу, как на берегу собралось человек десять — все, что осталось от команды де Ламбаля. Они махали руками, всячески пытаясь обратить на себя внимание. Видимо, пираты поняли, что остаются одни, и им это очень не понравилось. Но высылать шлюпку, чтобы их забрать, никто не стал. Зачем? Придется бедолагам пожить на острове, пока какой-нибудь случайный корабль не зайдет в бухту, пополнить запасы питьевой воды. Участь печальная, но в их случае, далеко не худшая.

Утро было прекрасным. Чистое голубое небо, яркое солнце, прозрачная вода, отсутствие трупов англичан за бортом, легкий бриз в лицо, свежесть мира, красота и гармония природы.

Макс наслаждался. Никакие курорты двадцать первого века не могли передать естественности живого мира.

«Морж» был привязан несколькими толстыми и длинными канатами к шхуне и двигался за ней на расстоянии десяти-пятнадцати шагов. Флинт стоял за штурвалом, контролируя движение брига. Ему помогал юнга Бенито — смышленый малый, который совершенно оправился от легких травм, полученных в бою, и теперь прилагал все силы, чтобы быть полезным. Еще четверо испанских матросов, приписанных на время к «Моржу», были заняты повседневными обязанностями: один драил палубу, второй кошеварил на камбузе, остальные тоже находились при деле — укладывали паруса — Флинт никому не давал роздыху, считая, что если матрос ничем не занят, то он обязательно что-нибудь испортит или поломает.

Что касается Софи Милтон, то Максим о ней совершенно не думал. Хотя признал несомненную заслугу капитана Флинта в ее разоблачении. Вот уж пират открылся с интересной стороны. Ему бы стать сыщиком, затмил бы многих. На одной интуиции и случайных фактах выстроить правильную версию — это дорогого стоило!

Впрочем, и сам Флинт, казалось, совсем забыл о вчерашней истории. Сегодня его занимал исключительно «Морж», и пусть они шли на привязи, как лошади, но Джон стоял за штурвалом, а это всяко лучше, чем сидеть в клетке трюма.

Время от времени за бортом мелькали силуэты дельфинов, а один раз Макс заметил акулу, некоторое время следующую параллельным курсом со шхуной и бригом.

Ганс остался на шхуне и с раннего утра гонял свободных матросов на палубе, заставляя их выполнять снова и снова выпады и блоки, уходы и перекаты.

Корабли, выйдя из бухты острова, взяли прямой курс на Портобело, плыть до которого предстояло не меньше десяти дней, если не будет остановок по пути.

Основная опасность — это пираты. Если их мини-флотилию перехватит самый завалящий местный пиратишка, то можно смело ложиться в дрейф и выкидывать белый флаг.

Первые дни все шло хорошо. Погода стояла отличная, на горизонте было пусто, и корабли полным ходом продвигались к цели.

Флинт умудрялся справляться со всеми делами на бриге практически в одиночку, разве что Бенито помогал ему. А вот Максима все оставили в покое, чему он был только рад, проводя дни за тренировками, а ночи в каюте — за расшифровкой текстов из дневников офицеров «Санта Лючии».

Корабли спокойно двигались в связке со средней скоростью порядка восьми-десяти узлов в зависимости от силы и направления ветра, что являлось неплохим результатом.

На пятый день, когда ранним утром Макс вышел на палубу для ежедневной тренировки, его встретил нахмуренный Флинт.

— Сегодня будет беспокойный день, сэр, — сказал он, указывая на небо вдали: оно было с непривычным белесоватым оттенком. — Смотрите, птиц нет — улетели к ближайшему островку. На гребнях волн — пена, и море неспокойное. Ветра пока нет, но облака слишком быстро движутся, причем в разных направлениях. Будет шторм!

Максим видел все перечисленные пиратом признаки, но особого волнения на море пока не наблюдал. Впрочем, Джон был полностью уверен в своих словах, и уже через несколько часов Макс убедился в его правоте.

Небо из белесо-голубого превратилось в тревожно-темное. Мрачные грозовые тучи стремительно двигались в их сторону, море волновалось, волны становились все крупнее. Надвигается шторм — довольно частое явление в этих широтах. Вот только о его силе и продолжительности заранее было не узнать, поэтому Флинт готовился к предстоящему очень серьезно, заставив Бенито и матросов еще раз проверить, все ли на палубе, в каюте и в трюме надежно укреплено, закрыть все шкафчики, задраить все люки и иллюминаторы. Так же Флинт приказал поставить штормовые паруса и подготовить достаточных размеров веревки, чтобы в случае, если шторм окажется сильным, привязываться перед выходом на палубу.

Максим видел, что и на шхуне готовятся к предстоящей буре, занимаясь примерно теми же делами, что и Флинт на бриге. Первым делом де Кардос приказал убавить площадь парусов, поставив зарифленный трисель*.

*Трисель — штормовой парус небольшой площади, сшитый из более прочной парусины.

Главное, чего опасался Максим — как бы их корабли случайно не столкнулись друг с другом. Канаты, на которых буксировался бриг, были не слишком длинными, и вероятность того, что аварии при шторме была очень велика.

Наверное, об этом подумал и Васко, потому как в следующую минуту он просигналил с просьбой приблизиться. Флинт ловко подвел бриг под борт шхуны, и одним гигантским, но отлично выверенным прыжком, на борт сиганул Ганс, не забыв прихватить свой неизменный боевой цеп.

— Де Кардос дал приказ расцепляться! — заорал он Флинту, стараясь перекричать усиливающийся ветер. — Руби канаты!

Бенито сбегал за топором, и уже через минуту суда разошлись.

И как раз вовремя. Через четверть часа налетела буря.

Скорость ветра все нарастала, отдельные порывы, по прикидкам Макса, достигали уже полсотни узлов. Пена широкими плотными пластами ложилась по ветру, а гребни волн сносило ветром, заставляя их рассыпаться в брызги.

Видимость стала отвратительной. Не расцепись корабли, и даже за десять-пятнадцать метров было бы уже не разглядеть друг друга. Высота волн достигала уже десяти метров, и с каждой минутой увеличивалась.

Это был уже не просто шторм, а настоящий ураган.

Максим, привязавшись веревкой, чтобы не смыло в море, поднялся на мостик.

Флинт был бледен, как смерть, но сосредоточен.

Он уже приказал убрать паруса до минимума, оставив только стаксель, и теперь активно штормовал: вел бриг через волны, удерживал на гребнях, подворачивая то нос, то корму для встречи очередной волны.

Стремительно темнело, а шторм только набирал обороты.

— Лишь однажды в жизни я попадал в подобную бурю! — проорал Джон почти в самое ухо Максиму, и то слышно было плохо. — Тогда от каравана из десяти кораблей целыми остались лишь три. Остальные пошли на дно!

— Все настолько плохо? — прокричал Макс в ответ.

— Даже хуже! Ураган еще не набрал свой пик, а мы как раз идем в его центр, и убраться в сторону не получится…

Очередная волна прошлась по палубе, едва не смыв Бенито. Его спасла только веревка, которой он обмотал пояс, а другой конец привязал к грот-мачте.

Максим видел без подсказки, что все чертовски плохо. Умирать не хотелось.

— Что нам делать?

— Ничего! Уберем последний парус и запремся в кубрике. Управлять бригом при таком ветре не смогу даже я…

Волны к этому времени достигали уже двадцати метров в высоту, а ветер дул так, что запросто бы унес домик на колесах вместе с Элли и Тотошкой в Волшебную страну. Это был тот еще аттракцион, похлеще любых «американских горок». Бриг то и дело стрелой срывался в пропасть, заныривал носом в воду и в следующий миг поднимался на самый верх очередной волны. В эти моменты душа Максима словно отделялась от тела, а сознание замирало в экстазе. Все происходящее казалось одновременно ужасающим и прекрасным. Страх периодически подкатывал к самому горлу, но тут же его сменял восторг и невероятное ощущение мощи стихии, которое в обычное время не почувствовать.

— Уходите, сэр, пока вас не унесло за борт!

Максим послушался и спустился в кубрик. Там уже сидел Ганс. Он мрачно курил трубку и пил ром. Он ничего не спросил, лишь скорбно покачал головой — тевтонец был сухопутным жителем и к морю относился весьма отрицательно, а уж подобный разгул и вовсе не одобрял.

Двое матросов тоже находились в кубрике, вскоре к ним присоединился и Бенито, а последним спустился Флинт.

— Где остальные? — Максим прекрасно помнил, что с утра матросов было четверо, не считая юнги.

Джон лишь неопределенно пожал плечами.

— Одного смыло когда парус спускали. Повезло еще, что успели дело сделать. Второго — чуть раньше ветром унесло. Судьба.

— Что будем делать, капитан? — Вебер, кажется, впервые в жизни так назвал Флинта.

И тот ответил вполне серьезно, прохаживаясь по кубрику и выбирая гамак, чтобы лечь:

— Молиться тому, в кого веришь. Если ни в кого не веришь — пей!

Тевтонец отнесся к этому совету крайне серьезно, и уже через несколько минут в кружках плескался ром, несмотря на то, что бриг неистово болтало и швыряло то вверх, то вниз.

Налили всем, включая испанских матросов, имени которых Макс не знал, и юнгу Бенито, неистового молившегося деве Марии.

Максим выпил залпом до дна, не чувствуя вкуса и крепости напитка. Адреналин сожрал все прочие ощущения, оставив лишь ужас и восхищение в равных долях.

«Морж» скрипел от каждой новой волны, как старый дом, в котором сто лет не делали ремонта. Казалось, еще мгновение, и он рассыплется на части. Но минута шла за минутой, а бриг держался.

— Сэры, самое время побеседовать по душам, не находите ли? — предложил Флинт.

У них образовался тесный круг из капитана, Максима, Ганса и юнги, который подсел рядом, видимо, стараясь быть поближе к живым людям.

— Почему бы и не побеседовать, — охотно согласился Ганс, весь окутанный табачным дымом. — Вот ты, капитан, что для тебя на свете важнее всего? Без чего жить не можешь?

— Я верю, что мы не просто так пришли в этот мир, — очень серьезно ответил ему Флинт. — Что есть какая-то цель, вот только я ее пока не понял. И стремлюсь я лишь к одному — понять, зачем живу! Найти эту чертову цель! А все прочее: золото, женщины, власть — сопутствующие вещи. У кого-то они имеются в избытке, кто-то ищет их всю жизнь, а иным это вовсе безразлично. Я отношусь к тем, кому плевать…

— Цель? Нет никакой цели, — хмыкнул Ганс. — Все, что важно — это серебро. Золото — оно для благородных, а вот серебро как раз для нашего брата. Набил карман и радуйся. Не сумел — затягивай пояс потуже…

Максим в беседу не вступал, но слышал каждое слово. Рассуждения Флинта о поиске смысла жизни чем-то зацепили его, но он пока переваривал информацию. Тем более что у пирата все основывалось на одном лишь предположении, в то время, как Макс знал точно — жизней бывает несколько, смерть — еще не конец. Вот только в чем смысл первого или последующих рождений, ему было так же непонятно, как и Флинту.

— Серебро? — переспросил Флинт, и перевел по-английски: — Silver! Хорошее прозвище для такого солидного человека, как ты! А у каждого правильного моряка должно быть прозвище. Не против, если я буду тебя так звать?

— Да зови хоть акульей печенью, если выберемся из этой передряги! — отозвался Вебер.

— А Ганс — это же сокращение от Йохан? Слышал, на германском это имя так звучит?

Максим удивился. Он как-то не задумывался, что у его слуги, к которому он настолько привык, что воспринимал его как должное, имеется еще и полное имя.

— Маменька с папенькой так назвали, — подтвердил тевтонец. — Вот только не люблю я это имя…

— Так мы же с тобой тезки! — восхитился пират и быстро разлил еще ром по кружкам. — По-английски, Йохан — это тоже Джон!

— Клянусь, — торжественно произнес Ганс, — если мы переживем эту клятую бурю, я стану Джоном на веки вечные!

— Принимаю твою клятву, Джон Сильвер! — церемонно кивнул Флинт.

Максим закашлялся. Ром пошел не в то горло, но и услышанное потрясло его. Что тут, черт подери, происходит? Каким образом его слуга Ганс Вебер мановением руки Флинта превратился в Джона Сильвера — дай бог, если просто тезки человека, имя которого Максим знал с того момента, как научился читать. Но в совокупности с самим Флинтом все стало слишком уж походить на очередную иронию судьбы.

Более того, пират продолжал:

— А ты, мой юный друг, что ты любишь в этой жизни? — спросил он у Бенито, который уже немного пришел в себя и теперь лакал ром маленькими глотками, уже изрядно опьяневший.

— Я люблю оружие! — поведал тот негромко. — Особенно пистолеты! Как только заработаю немного денег, сражу же куплю пару!

— Тебе тоже необходимо прозвище, иначе какой ты моряк? Отныне будем звать тебя «Ствол»! На моем языке это произносится «Ган»*. И девкам понравится, клянусь! Как тебя там звать, Бенито, верно? Отныне ты Бен Ган**, лучший стрелок «Моржа». А пистолеты я подарю тебе лично, как только мы доберемся до ближайшего порта, обещаю!

(англ.)Gun — пистолет, оружие.

(от автора) — в дальнейшем фамилия героя будет писаться канонически с двойной буквой «н» — Ганн.

Вот в этот миг Максим окончательно запутался в перекрестных связях воображения и реальности. Буквально на его глазах теперь уже юнга Бенито волею Флинта совершил метаморфозу и превратился в печально известного Бена Ганна, и это уже не могло быть простым совпадением.

Благо, на этом все окончилось, далее бриг начало кидать столь сильно, что вести внятную беседу стало совершенно невозможно.

Максим уцепился за сетку гамака, который крутило влево-вправо, радуясь тому, что практически ничего не ел сегодня, если не считать порции рома и куска сухаря с утра, иначе его бы вывернуло наизнанку, как испанских матросов, нещадно блевавших в дальней части кубрика.

Неуправляемый «Морж» носило по морю, и каждый следующий миг мог стать последним.

Испанцы, проблевавшись, молились, потом опять блевали. Ганс — он же новоиспеченный Джон Сильвер беспрерывно ругался на германском и пил ром крупными глотками прямо из бутылки. Стекло стучало по его зубам, отчего Вебер ругался еще крепче, но попыток хлебнуть успокоительный напиток не прекращал. Бенито по примеру Максима занял свободный гамак и там пережидал ураган. Он уже не молился, просто закрыл глаза и беспрерывно трясся мелкой дрожью.

Один лишь Флинт казался выкованным из стали. Он сидел на сундуке, надежно закрепленным веревками, и непрерывно смотрел в одну, лишь ему видимую, точку. Когда корабль резко шел вниз, пирата чуть подкидывало наверх, но в итоге он вновь и вновь оказывался на своем сундуке, словно приклеился к нему. Он больше не пытался ни с кем беседовать, да это бы и не получилось. Он не молился, не давал обещаний на случай, если выживет этой ночью. С точки зрения Макса, Флинт просто впал в транс, выходить из которого не спешил.

Это была самая худшая ночь в жизни Максима. Уснуть он не мог, пить — тоже, молиться не умел, думать о чем-то постороннем не получалось. Иногда время течет быстро, и часы пролетают, как секунды, сейчас же было наоборот. Каждая минута растягивалась до бесконечности, и казалось, что это никогда не кончится.

Как в кресле у зубного врача — пока он сверлит зуб без наркоза, можно за мгновения заново прожить собственную жизнь… а потом еще три чужих в довесок.

Максим даже не мог понять, сколько времени миновало с начала урагана. Ему казалось, что прошли сутки, никак не меньше, но потом он понимал — едва завершился второй или третий час мучений.

Психика давала сбои. У него даже мелькнула мысль, не пустить ли себе в голову пулю? Что, если так? В худшем случае, он просто умрет. В более реальном варианте, вновь очнется в теле Хьюго в момент первой атаки Флинта на их корабль.

И что? Все лучше, чем терпеть это невозможное издевательство природы над человеком!

При следующем крутом пике «Моржа» одного из испанцев так подбросило в воздух, что он ударился головой о переборку, а потом еще и упал неудачно. Что-то громко хрустнуло, и матрос более не шевелился, но никто не сумел найти в себе сил, чтобы встать и проверить, жив ли он или мертв.

Второй испанец уже давно привязал себя веревками к гамаку и лишь молча таращился на тело своего товарища, которое теперь при каждом движении брига кидало из стороны в сторону.

А потом случилось странное — Максим уснул. Он и сам не заметил, как это произошло, видно сказалось напряжение дня, но он закрыл глаза, чтобы не видеть труп испанского моряка и провалился в глубокий, крепкий сон без сновидений.

Проснулся он от громких звуков — кто-то снаружи усердно ломал дверь кубрика.

«Моржа» более не болтало. Корабль устойчиво держался на волне — ураган ушел дальше, не сумев уничтожить маленькое судно. А может, просто пощадив его.

Выбравшись из гамака, и с трудом обретая равновесие, словно запойный пьяница, Максим огляделся по сторонам.

Все четверо оставшихся в живых членов экипажа уже были готовы к бою.

Флинт держал в руках свою огромную страшную саблю, Ганс — боевой цеп, Бенито где-то раздобыл пистоль и навел его на дверь, а матрос-испанец уже нацепил шлем и кирасу и держал саблю наготове.

Один лишь Максим оказался безоружным перед внешней угрозой. И как раз в этот момент дверь сдалась, влетев в кубрик, а следом за ней внутрь вломились с десяток вооруженных людей, одетых весьма своеобразным образом, при первом взгляде на которых сразу становилось понятно — пираты.

— Эге-гей! Да у нас тут живые! — громогласно заявил один из них, высокий и чуть сутулый человек с двумя пистолетами в руках. — Именем Берегового Братства, сложить оружие!

— Вилли? Ты ли это? — Флинт демонстративно поднял руки вверх и сделал шаг вперед, выходя в полосу солнечного света, пробивавшегося снаружи. — Это же я, твой дружочек Джонни! Признаешь?

Сутулый чуть прищурился, пытаясь разглядеть в потемках кубрика говорившего. Потом узнал, улыбнулся и приказал:

— Не стрелять! Да это же сам Флинт, черти его подери! Видит небо, как давно я искал этого ублюдка! Право слово, сегодня крайне удачный день!..

Глава 21

Глава 21

Сказать, что Максиму и прочим не повезло — значит, не сказать ничего! Пережив ураган и умудрившись сохранить бриг, они попали в лапы Уильяма Дампира* — известного во многих широтах английского мореплавателя и капера. И все бы ничего, Дампир вполне мог отпустить потрепанный бриг с богом или даже помочь его экипажу… если бы не одно «но».

*Уильям Дампир — англ. William Dampier, 1651 — март 1715) — совершил три кругосветных путешествия, выпустил несколько книг, член Британского Королевского Общества. Его именем названа группа островов — архипелаг Дампира.

Сэр Уильям Дампир и сэр Джон Флинт давно находились в конфронтации. Тут Максим задался логичным вопросом: а кто, собственно, не находился с Флинтом в контрах? Пока что из трех встреченных пиратских капитанов, а именно, де Ламбалем, Шарпом и, наконец, Дампиром — все состояли с Флинтом во вражде.

Однажды Максим имел неудачу ответить на форуме одной «даме», жалующейся на то, что она недавно вышла замуж в четвертый раз, и новый муж ее тоже бьет, как и все предшествующие. «Есть ли хоть малейшая вероятность, что в случившемся виноват не очередной кулак, а ваша мерзкая, требовательная морда?..» — спросил Макс крайне нейтральным, как он считал, тоном, просто пытаясь анализировать ситуацию, за что получил такой вал хейта со стороны женского населения форума, что заодно узнал о себе много нового. Он оказался и «мелким писюном», и «неудачником», и «чтоб тебя на зоне все имели», и «казался таким милым, а оказался полным говном» — и много кем еще. Фантазия женщин не знала границ. Они готовы были распять Максима прилюдно, оскопить его, подвергнуть групповому изнасилованию, избиению, скальпировать, медленно сжечь на костре, сунуть его член в банку со скорпионами и пиявками, посадить на бутылку — и это лишь самое пристойное из прочитанных им пожеланий. Руководила тем сообществом мерзкая Лола Брюква, известная в узких кругах, как «писателка» и «блогерка». С тех пор Максим зарекся даже близко подходить к бесноватым бабищам, винящим во всех своих проблемах исключительно окружающий мир в лице худших его представителей — мужчин.

Так вот, давнишняя ситуация чем-то напомнила ему Флинта и его историю. Он тоже, судя по всему, не мог пройти мимо ни одного более-менее известного пиратского капитана, чтобы не нажить себе очередного врага в его лице.

В общем, возвращаясь к ситуации — всех заперли в трюме «Моржа», и этим Максима было уже не удивить. Снова он оказывался в этом проклятом месте. И опять в кандалах!

Да, только Флинту пришлось хуже — его отдельно заперли все в той же клетке, в которой он путешествовал до этого. Вот только в этот раз комфорта оказалось поменьше: в рот Джону сунули веревку с узлами, а концы ее затянули на затылке так, что он едва дышал, а самого пирата подвесили в клетке, растянув конечности во все четыре стороны. Руки привязали к верхней части решетки, а ноги — к нижней.

Из Флинта получился настоящий витрувианский человек*, благо пропорциями тела господь его не обидел. Разве что пират был, к счастью, не обнажен, как исходный рисунок, а одет в свои уже изрядно потрепанные вещи — кожаную треуголку он вновь потерял.

*Витрувианский человек — рисунок Леонардо да Винчи (датируется примерно 1490 — 1492 гг.), «мера всех вещей», пропорции идеального человека.

— Господин, есть идеи? — Ганс был пристегнут рядом с Максом и выглядел внешне спокойным. Бенито сидел на позицию дальше, цепочку же замыкал безымянный испанский матрос — все, что осталось от малого экипажа «Моржа». Кроме Флинта, но тот был в данный момент, если можно так выразиться, орально недоступен.

— Абсолютно никаких, — горестно констатировали и Максим, и Хьюго, в этот раз сойдясь в мнениях.

Ситуация сложилась удручающая. Мало того, что они вновь попали в плен к пиратам, так еще и с отягчающим обстоятельством в виде Флинта. Не зря же его распяли столь неприятным способом. После такого сложно решить дело миром.

Впрочем, их не оставили надолго в состоянии неопределенности. Спустя полчаса Дампир в сопровождении пяти своих людей спустился в трюм.

Англичанин выглядел недовольным. Лицо у него было чисто английской породы — слегка вытянутым, овальным, но взгляд при этом казался проницательным. Темные волосы свисали до плеч по моде того времени. Парик он не носил.

Дампир с горестным видом оглядел пленников и констатировал:

— Да уж, я всегда говорил: кто свяжется с Флинтом — плохо кончит! Сэры, вам не кажется, что вы поставили свои шансы на успешное будущее не на того человека?

Ганс собрался было что-то ответить, наверняка, грубость, поэтому Максим быстро перебил его, дабы не ухудшать отношения с теми, кто в данный момент сильнее:

— Глубокоуважаемый сэр, мистер капитан, — начал он на английском, тщательно подбирая слова, — наше знакомство с сэром Флинтом длится не столь долго, как может показаться. Мы ходим на этом бриге всего три недели, и за эти три недели я могу сказать, что не видел худшего капитана, чем он. Флинт угробил людей и почти погубил корабль. Нас осталось всего четверо из пятидесяти, и при этом мы не заработали ни пенса! Освободите нас, мы честные люди!

Дампир выслушал эту речь с невозмутимым видом, после чего перевел взгляд на Флинта. Тот висел на веревках, еще держась, но видно было, что скоро его силы кончатся — ни один человек не выдержит подобное столь долго. А потом руки вылетят из суставов, и от дикой боли останется только орать. Но никто не поможет.

При этом Джон смотрел на Уильяма, как на вошь — разве что не мог плюнуть в его сторону — рот был заткнут веревочным узлом. Максим видел это — моральное преимущество, несмотря ни на что, было на стороне Флинта. Вот только оно недорогого стоило…

Но Дампир поддался на провокацию. Хотя он и выглядел весьма умным и сообразительным человеком, но, очевидно, был подвержен «фактору Макфлая»*, как для себя называл это Макс. Проще говоря, он был человеком, поддающимся на провокации, его легко можно было взять «на слабо».

*Марти Маклфай — герой фантастической кино-трилогии «Назад в будущее».

— Снимите этого! — Уильям ткнул длинным пальцем с аккуратным маникюром в сторону Флинта. Двое его подручных тут же кинулись исполнять указание — с дисциплиной у Дампира все было поставлено хорошо. Англичанин, меж тем, вновь повернулся к Максу и уточнил: — Значит, вам этот человек совершенно безразличен? Более того, вы желаете ему зла? Может, даже смерти?

— Скорее, я и мои товарищи желали бы никогда не иметь с ним дел: ни раньше, ни в дальнейшем. В целом же, мы сами виноваты, поддались на его уговоры и посулы…

Дампир неожиданно улыбнулся, весьма искренне, как показалось Максу, вот только от улыбки этой веяло могильным холодом.

— Да уж, уговаривать этот человек умеет. Но его устами говорит сам дьявол! Кто поверит и пойдет за ним — пропадет!

Максим согласно кивнул, а сам подумал, не попали ли они в руки религиозного фанатика? Уильям одевался достаточно элегантно, но цвет одежд предпочитал темный. С другой стороны, отполированные ногти — но опять же: «Быть можно дельным человеком…» Его речи слегка смущали. Макс никак не мог понять, кто перед ним: обычный пират с легкой экстравагантностью в поведении или же человек идеи, за которую он убьет, не задумываясь. И Флинта он очень уж не любил.

Джона к тому времени сняли вниз, чуть ослабили веревки, и капитан усиленно растирал руки, пытаясь вернуть нормальное кровообращение. Кляп изо рта ему так же вынули, но вступать в диалог с Дампиром он не спешил.

— Ваши слова пока что подтверждаются, — Уильям вновь обратился к Максиму. — Мои люди проверили бриг и не нашли ничего, кроме кое-каких припасов. Так что я охотно верю, что ваш рейд оказался неудачным. Но мне все-таки хотелось бы узнать: где именно вы были, за каким призом охотились и как умудрились потерять практически всю команду? Поделитесь этой информацией со мной? И тогда я подумаю, как именно поступить с вами четырьмя. Флинта, конечно, в расчет я не беру — это мой личный трофей.

Вышеупомянутый Флинт как раз закончил плевать во все стороны, избавляясь от остатков веревки во рту, и ехидно поинтересовался у Дампира:

— Не хочешь меня спросить об этом, Вилли? Или думаешь, мои люди знают больше, чем я сам? Ты же помнишь мой скрытный характер!

Уильям, словно нехотя, обратил свой взор на Флинта и разглядывал его с минуту, потом сокрушенно покачал головой:

— Раньше ты выглядел презентабельней…

— А ты повиси на такой растяжке, погляжу, как будешь смотреться! — глаза Джона начали наливаться кровью.

«Один-один», — подумал Макс. Теперь Дампир вывел Флинта из себя.

— Не нашлось еще человека, кто смог бы меня так подвесить, — парировал Уильям. — Ну, так я услышу вашу историю или мне прицепить тебя обратно?

И Флинт начал рассказ, который, как и положено хорошей истории, отчасти был правдив, отчасти выдуман, но без очевидной лжи, которую Дампир мгновенно бы почувствовал. Джон оказался прекрасным рассказчиком, он поведал о том, как однажды вечером в таверне Тортуги сошлись три джентльмена: француз де Ламбаль, Бартоломью Шарп и Джон Флинт. И как эта встреча самым решительным образом повлияла на судьбу каждого.

Вот только в истории Флинта не было безымянного острова — все события происходили исключительно на море. В его пересказе, сначала француз захватил приз, потом Шарп его выследил и взял на абордаж, после чего перенес груз на шхуну, а де Ламбаля потопил, а затем уже «Морж» встретил Шарпа, случилась драка, потери оказались невосполнимыми, но самое главное — Бартоломью пошел на дно вместе со всеми трофеями. И тут ничего не поделать. А Флинт, лишившийся практически всей команды, после всего этого попал в самый центр урагана, после чего его и обнаружил Дампир, когда море немного успокоилось.

«Складная история, — подумал Макс, — ему бы вести бизнес-переговоры, когда заказ не выполнен в срок и нужно придумать достоверное оправдание».

Уильям, выслушав рассказ, смеялся, как ребенок. Такого задорого и искреннего смеха Максим никак не мог предположить в столь мрачном, даже слегка унылом господине. Дампир хохотал так, что аж закашлялся, а потом еще долго приходил в себя, вытирая слезы.

— Это правда? — наконец, он нашел в себе силы и задал вопрос Максиму.

Тот сдержанно кивнул, вслед за ним кивнул и Ганс, который не столь хорошо знал английский и не понял половины сказанного, но зато он знал, когда нужно принять уверенный вид и подыграть.

— Ты самый бездарный капитан, которого я встречал в своей жизни! — Дампир покачал головой, глядя на Флинта. — Мне даже несколько неловко вешать тебя… но придется!

Флинта, при этих словах, люди Дампира подхватили под руки, резко завернув из наверх. Сопротивляться Джон уже не мог.

— А вешать — обязательно? — переспросил Максим, стараясь всеми силами отстрочить вынесение приговора. — Может, сумеем как-то договориться?

Дампир взглянул на него чуть по-новому, словно оценивая впервые, и сделал знак придержать Флинта на месте.

— Нас не представили, сэр. Могу я узнать ваше имя?

— Хьюго фон Валленштейн, германский дворянин, старший помощник капитана Флинта на «Морже».

Уильям присвистнул.

— Ого! Мой друг Джон дорос до того, что у него в помощниках германский аристократ! Позвольте полюбопытствовать, сэр, что вы делаете в столь дурной компании? Вы совершенно без средств и пытаетесь заработать пару пиастров? Или вы проиграли Флинту в карты свою службу? А может, вам настолько не повезло, что вы просто не знали о репутации вашего капитана? Говорите же! Любой ваш ответ, если он будет правдив, я приму.

— О репутации? — переспросил Максим, недопоняв смысл фразы.

— Ее самую! — дружелюбно улыбнулся Дампир. — Если вы до сих пор не в курсе, я вам все сейчас расскажу. Ваш капитан, мистер Джон Флинт, обладает многими неоспоримыми достоинствами. Он бесстрашен, умен, прагматичен и прочее, прочее, прочее… Но у него есть один главный недостаток, который напрочь перечеркивает все его многочисленные плюсы. Он проклят!

Дампир умолк, ожидая реакции Максима, но ее не последовало. Он просто не понял, как должен реагировать на подобное заявление.

Но Флинт при этих словах чуть поник головой, словно крайне сожалея о том, что все вокруг могли слышать речь Уильяма. Ганс на всякий случай перекрестился, плюнул три раза через плечо, постучал по дереву, и пробормотал: «Чур меня!»

— Вас это не пугает, сэр? — уточнил Дампир, глядя на Максима. — Вы, наверное, просто мне не верите? Но позвольте, я докажу вам! За последние три года капитан Флинт совершил четыре известных рейда, каждый из которых закончился гибелью его экипажа. Мадагаскар, южные острова, безуспешная атака на Санто-Доминго… вы не найдете иного капитана на всех морях, чья численность экипажа столь стремительно уменьшалась бы после каждого рейда. Он — неудачник, он проклят. Все, кто ходит с ним, обречены. Сэр, я избавлю вас и ваших друзей от этого проклятья! Вы потом будете мне еще благодарны!

Он повернулся было к своим людям, уверенный, что его объяснений достаточно, но Максим сделал шаг вперед и произнес безжизненным, мертвым голосом, которого сам от себя не ожидал:

— Капитан Уильям Дампир, согласны ли вы на смертное испытание «A la russe»?* Я готов выступить в качестве защитника Флинта!

*(фр.) в русском стиле, на русский манер.

В голове Максима при этом крутилась одна и та же мысль: «Какого черта я делаю!» А вот Хьюго ликовал — это была его идея, решить все быстро, поставив на кон всего лишь собственную жизнь.

— Это новомодная забава? — удивился Дампир. — Никогда о такой не слышал! А в чем конкретно она заключается?

— Я видел в капитанской каюте необычный пистолет с шестью вращающимися каморами* — это называется барабан**, — пояснил Максим, вспоминая, что ему попадался этот средневековый монстр, из которого стрелять было крайне проблематично, но для игры в русскую рулетку ничего более подходящего на борту не имелось. — Мы зарядим ровно три из них, разделив удачу ровно напополам, и я выстрелю себе в голову, не зная, заряжена камора или нет. Если я погибну, что же, вешайте Флинта — мне по понятным причинам будет уже все равно. Если же камора окажется пустой и выстрела не будет — вы отпускаете нас. Вполне честные условия, вам так не кажется?

*Камора — зарядная камера в барабанном револьвере.

**Барабанные револьверы с фитильным или кременевым замками известны еще сXVI века, но в силу сложности конструкции тогда получили крайне малое распространение.

Дампир обдумал это предложение, и оно ему понравилось. В море мало развлечений, а тут человек сам предлагает посмотреть на то, как он прострелит себе голову. Любопытно!

— И вы пойдете на такой риск ради проклятого Флинта?

— Готов! Он мой капитан, и этого достаточно.

Максим уже отыскал в безумном плане Хьюго рациональное зерно: судя по всему, Дампир не собирался убивать никого, кроме Флинта, но без капитаана, даже если их не потопят и вернут корабль, им все равно не добраться до Портобело. Ведь только Джон — единственный из всех оставшихся членов экипажа умел ориентироваться на море и управлять бригом. А если не повезет и пуля снесет голову Максиму, всегда есть шанс на очередное перерождение.

— Что же, — решил Уильям, — ваша идея весьма интересна. Я готов сыграть в эту игру! Выйдем же все на палубу и приступим к делу! Эй, кто-нибудь, принесите этот необычный пистоль, пули и порох!

Через четверть часа все было готово к представлению. Максиму, Гансу, Бенито и испанскому моряку, который за все время не произнес ни слова, дабы не показать, что он не говорит по-английски, освободили от кандалов и вывели на верхнюю палубу. Флинт с наброшенной на шею веревкой, но гордо поднятой головой находился тут же рядом, чтобы в случае неудачи Максима сразу же без лишних слов можно было его повесить.

Вокруг собралось человек тридцать-сорок из команды Дампира. Пираты переговаривались в ожидании веселья и ставили ставки на исход события. Большинство ставило на то, что глупый германец прострелит свою дубовую тевтонскую башку.

Пистоль отыскали в каюте и зарядили. Это было красивое, богато украшенное оружие, весьма неудобное в использовании. После каждого выстрела требовалось насыпать порох на полочку кремневого замка для затравки, так что сделать все шесть выстрелов подряд было физически невозможно. Пистолет оказался длинный, более полуметра, калибром одиннадцать миллиметров, и держать его в одной руке было весьма неудобно.

Дампир с удивление осмотрел это чудо, подобный пистолет он видел впервые в жизни. Потом самолично зарядил три каморы, потом левой рукой прокрутил барабан, чтобы не знать какая именно камора сейчас оказалась задействована для выстрела.

— Господин, — прошептал Ганс, — позвольте мне рискнуть! Зачем вам терять голову из-за этого прощелыги? А мне все равно, я старый!

— Нет уж, — решительно отказался Максим, — я это придумал, мне и рисковать…

Вебер сокрушенно покачал головой и отошел чуть в сторону. Большего он поделать не мог.

Представление начиналось.

— Сэры! — громогласно обратился Дампир ко всем собравшимся вокруг. — Сейчас этот человек будет стрелять себе в голову. Поглядим, на чьей стороне сегодня удача! Из шести камор три заряжены. Шансы равны! Я дал слово, что если он останется жив, то мистер Флинт, которого вы все прекрасно знаете, сегодня избежит виселицы! А мое слово крепкое!

В подтверждение этих слов прозвучал одобрительный гул со стороны команды.

— Подать пистоль!

Максиму вручили оружие. Пистолет был тяжелый и изрядно оттягивал руку.

— Что же, сэр, — напоследок напутствовал его Дампир, — вы — смелый человек! Я вовсе не желаю вашей гибели, но уговор есть уговор! Начинаем вашу игру «A la russe», что бы ни значило это странное название!..

Макс стоял в центре широкого людского круга, оттянув правую руку как можно дальше в сторону и приставив ствол к виску.

Вокруг раздавались подбадривающие крики пиратов. В целом, они находили ситуацию забавной. Такого развлечения прежде они не знали, а теперь, несомненно, введут его в повсеместный оборот. Единственная проблема: подобный пистоль — большая редкость!

Рука у Максима чуть подрагивала, он все не решался сделать выстрел. Что если сейчас все кончится, причем навсегда? Страшно? Да. Но и не выстрелить он не мог.

Все, что оставалось, это потянуть за спусковой крючок.

И Максим потянул.

Глава 22

Глава 22

Многие думают, что в критические моменты перед внутренним взором человека за пару мгновений проносится вся его жизнь. Может быть, у кого-то так и было, но когда Максим нажал на спусковой крючок, перед его глазами ничего не пролетело — разве что вдали он заметил парящую над волнами чайку.

Прозвучал сухой щелчок. Пустая камора! Жив!

Молчание, воцарившееся на палубе за мгновение до испытания, сменилось громкими криками. Макс вытер пот, невольно выступивший у него на лбу, и опустил руку с пистолем.

Не все вокруг радовались везению Максима. Многие, наоборот, горестно сокрушались о том, что его голова не разлетелась на куски.

— Развяжите Флинта! — приказал Дампир. Он как раз не выглядел разочарованным, но поглядывал на Максима со странным выражением на лице. Впрочем, Максу было не до ребусов, он глубоко дышал полной грудью, чувствуя жизнь, как никогда.

Джона освободили. Он тут же подошел и встал рядом с Гансом, недобро оглядываясь по сторонам.

— Видите, сэр, я всегда держу свое слово! — обратился Уильям к Максиму. — Ваш капитан свободен и может делать все, что ему будет угодно. Вы заработали для него это право, но…

— Но что? — Максим понял, что неприятности еще не окончены.

— Но остаются еще ваши друзья, вы сами и ваш корабль! — слегка огорченно улыбнулся Дампир, словно извиняясь, что принес столь дурные вести. — Вы до сих пор наши пленники, а мы намерены идти на Тортугу. А раз мистер Флинт отныне сам по себе, то придется ему покинуть этот корабль!

— Но мы же договорились… — начал было Макс, но Дампир резко оборвал его на полуслове.

— О вашей свободе мы речи не вели, сэр. Все честно! Или у вас имеются претензии?

Пара пиратов, тем временем, раздобыли из трюма длинную доску и облокотили ее о край фальшборта, выставив примерно до середины за пределы брига. Предстояла новая забава, о которой уже догадывались все, кроме Максима.

Люди Дампира откровенно скалились в ожидании, притом, что сам капитан Уильям сохранял показушно-серьезное лицо, играя роль благородного человека, коим он вовсе не являлся.

— Мистеру Флинту предстоит небольшая прогулка, — пояснил Дампир, — вот по этой доске. К сожалению, он не оплатил свое путешествие и ему нужно сойти!

Максим, наконец, вспомнил, что «прогулка по доске» была одним из самых любимых видов казни у пиратов. Жертве обычно связывали руки за спиной, завязывали глаза и заставляли идти вперед ровно до тех пор, пока доска не кончалась, а бедолага не падал в море, где либо тонул, либо шел на корм акулам. Если же жертва долгое время умудрялась сохранять равновесие, балансируя на узкой доске, то доску легко можно было раскачать или вообще отпустить — в любом случае, итог был гарантирован — человек камнем падал за борт.

«Чем же Флинт так насолил Дампиру, что тот все никак не успокоится?» — подумал Максим, наблюдая прямо-таки маниакальное желание Уильяма разделаться со своим врагом. Что-то произошло между ними в прошлом.

Нужно было немедленно придумать, что делать, иначе через несколько минут Флинт пойдет ко дну под свист и улюлюканье команды Дампира.

— Сэр! — громко обратился Хьюго к Уильяму, опять перехватив инициативу у Максима. — А не сыграть ли нам в игру с пистолем еще разок?

Гул толпы умолк, все заинтересованно прислушивались.

— Вы зарядили три каморы, — продолжил пояснять Хьюго, — я сделал один выстрел. Значит, все заряды на месте, но пустых камор осталось лишь две. Я готов, даже не крутя барабан, сделать второй выстрел. Вы неплохо считаете, как вы прикидываете мои шансы остаться в живых?

— Как весьма низкие, — задумчиво протянул Дампир, — это большой риск, молодой человек. Что вы хотите поставить в этот раз на кон?

— Наши жизни и корабль. Если я выживу, вы отпустите нас. Вместе с Флинтом. Это будет честно!

На море ни один закон не указ. Пожелай Дампир, и через минуту остаткам жалкой команде «Моржа» перерезали бы глотки, а тела скинули за борт. Вот только у людей слишком длинные языки, и рано или поздно кто-то из членов команды Дампира за кружкой эля проболтался бы о том, что произошло. А репутация — это такая штука, которую зарабатываешь всю жизнь, а теряешь в один момент. И если бы пошел слух, что Дампир убивает членов братства вот так походя, без единой на то причины, то его репутации пришел бы конец. Никто не любит беспредельщиков, с ними работать, как сидеть на взведенной часовой бомбе — рано или поздно рванет. В итоге, губернатор Тортуги запросто мог бы приказать не пускать судно Дампира в порт, отказать ему в выкупе товаров, а прочие капитаны перестали бы иметь с ним дело. В любом сообществе есть свои правила, нарушив которые, теряется главное — уважение.

— Принято, — кивнул Дампир, — стреляйте! Я подтверждаю наш договор!

Максим быстро взвел курок, порох можно было не обновлять.

В этот раз уже исключительно все вокруг смотрели на него, как на мертвеца. Ганс что-то бормотал себе под нос, видно молился своим старым богам. Флинт неотрывно глядел на Макса, словно запоминая его лицо. По щеке Бенито пробежала одинокая слеза.

Японский летчик-камикадзе — именно так ощущал себя Максим в эту секунду. Короткий полет и верная смерть. Но если повезет… свобода для всех!

Сейчас ставили все исключительно на гибель храброго, но глупого тевтонца. Лишь пара человек решили рискнуть и поставили на то, что он выживет.

А выживет ли он? Шансы, и правда, были чертовски низкими. Что если навести оружие на Дампира и потребовать освободить всех немедленно? Нет, не получится. Как минимум пятеро пиратов уже навели свои пистоли на Максима, во избежание недоразумений, так сказать… при первом выстреле его тоже контролировали, но он только сейчас обратил на это внимание, слишком был сконцентрирован на себе.

Что же, будь что будет, решил Максим, и не стал тянуть. Вновь приставив пистолет к виску, он нажал на крючок во второй раз за день.

Казалось, все на мгновение затаили дыхание, чтобы тут же шумно его выпустить.

Курок щелкнул, выстрела не произошло.

— Вам везет, как самому дьяволу! — уважительно поклонился ему капитан Дампир. — Это было забавное представление, и я сдержу слово. Вы все свободны, а корабль вновь в вашем распоряжении! Если когда-то вы, сэр, решите сменить команду, отыщите меня. Такого молодца я с радостью возьму первым помощником!..

Не глядя более на Флинта, Уильям перебежал по доске на свой галеон. Следом потянулись его люди. Через десять минут, на бриге остались только члены команды «Моржа», а галеон Дампира стремительно отходил в сторону.

Флинт подошел к Максиму и, молча взяв у него из рук шестизарядный пистоль, проверил порох, приставил оружие к своему лбу и резко нажал на спусковой крючок. Никто даже не успел отреагировать на это действие.

Пистолет в который уже раз щелкнул вхолостую.

— Это оружие с дефектом, — пояснил Джон, — оно не стреляет. Я держу его лишь, как красивую безделушку. Вам очень повезло, фон Валленштейн, что глупый Дампир не соизволил проверить пистолет перед вашей забавой. Иначе он заподозрил бы вас в преднамеренном обмане и пустил бы прогуляться по доске следом за мной.

Максим шумно выдохнул. Получается, он вовсе не рисковал собой, спасая Флинта, а лишь «развел» Дампира, имитируя русскую рулетку? Но ведь сам он этого не знал, считая пистоль вполне работоспособным. И кто он после этого: герой или идиот?..

Флинт вернул пистолет Максиму, а сам начал отдавать распоряжения немногочисленной команде. Следовало убраться отсюда как можно скорее, пока Дампир не передумал и не вернулся.

Бенито и безымянный испанский матрос спешно ставили паруса, и даже Ганс беспрекословно слушался капитана, стараясь помочь, чем только мог.

Максим же никак не мог прийти в себя. Два выстрела стоили ему целый вагон нервов, и теперь руки его слегка потрясывало от выплеска адреналина, а мысли в голове никак не желали сойтись воедино.

— Бракованный пистоль, надо же!.. — он все крутил в руках бестолковую вещицу, не зная, что с ней делать дальше, то ли выкинуть за борт, то ли повесить на стену, как символ везения и удачи.

Автоматически, не задумываясь над тем, что он делает, Максим взвел курок, направил пистолет вертикально вверх и нажал на спусковой крючок.

Бабахнуло так, что Макс тут же оглох на правое ухо, а силой отдачи пистоль дернуло назад и больно ударило его по носу, чуть не сломав его.

Пуля, вылетевшая из короткого ствола, попала прямо в жирную чайку, которая на свою беду кружила над бригом вместе с несколькими своими сородичами. Птицу в буквальном смысле разорвало на куски, распугав остальных, разлетевшихся с дикими криками прочь.

Флинт, удивленно посмотревший на Максима, лишь покачал головой и ничего не сказал.

«Морж» быстро набирал ход.

* * *

История с пистолетом неожиданно плохо сказалась на самочувствии Максима, и он слег в каюте с чем-то вроде нервической лихорадки. Его знобило, бросая то в жар, то в холод, резко поднялась температура, разболелась голова, а потом и вовсе сознание отключилось, уходя в беспамятство, которое длилось достаточно долгий срок.

За ним ухаживал Бенито, поднаторевший в медицинских делах за прошедшие дни. Он обтирал лицо и шею Максима прохладной водой, после поил его — а большего юнга сделать был не в силах. Часто его подменял Ганс, поселившийся в каюте напротив.

Германец сварил густой пахучий бульон и попытался напоить им Максима, и тот сделал несколько глотков, так и не приходя в сознание.

Две ночи и два дня прошли в борьбе организма Хьюго с неизвестной напастью, и, казалось, что он уже не выкарабкается, но когда Ганс в очередной раз заглянул в каюту, то увидел, что Максим спит крепким сном выздоравливающего человека — дышит ровно и глубоко, жар спал, а осунувшееся за эти дни лицо слегка порозовело.

Тевтонец тихонько прикрыл дверь каюты, стараясь не потревожить его сон.

Лишь на третий день Максим открыл глаза, плохо соображая, кто он и где находится. Голова не болела, но организм настолько ослаб, что даже сесть в постели казалось невыполнимой задачей.

Дверь каюты приоткрылась и внутрь кто-то зашел. Максим открыл глаза, мутным взглядом пытаясь определить, кого принесло так невовремя.

Внезапно его лицо накрыли подушкой и с силой надавили сверху. Максим пытался бороться, но силы были неравны. Он ухватился ладонями за запястья человека, душившего его, но запястья казались железными: сдвинуть их не получалось ни на дюйм.

Максим забарахтался в постели, но поделать ничего не мог. Дышать было нечем, еще чуть-чуть и все будет кончено.

Внезапно его рука наткнулось на что-то справа под покрывалом. Дага! Это неистовый тевтонец Ганс Вебер положил на всякий случай оружие ему под руку, потому как и сам всегда спал с клинком, и не представлял, что может быть иначе.

Пальцы крепко схватились за рукоять, бедром Максим навалился на ножны, а потом рывком выдернул клинок и тут же ударил в левый бок врага.

Клинок вошел глубоко, человек сверху вздрогнул всем телом, а Максим ударил во второй раз, и в третий, и в четвертый… и бил до тех пор, пока хватило сил.

А потом вновь отключился. Сознание погасло, но тут же вновь вспыхнуло яркими бликами в глазах.

На его лице все еще лежала подушка, и Максим левой рукой скинул ее на пол. Тут же рядом возле кровати лежал тот, кто пытался его задушить. Он упал лицом вниз и еще хрипел, доживая последние секунды жизни.

Максим глубоко вздохнул и сел в постели, голова тут же закружилась, но он переборол себя и, не выпуская дагу из правой руки, сполз вниз, одним мощным рывком перевернув тело несостоявшегося убийцы.

Это был тот самый безымянный испанский матрос — последний из четверки, которую де Кардос выделил в команду «Моржу».

Испанец безо всякой ненависти смотрел снизу вверх на Максима. Вокруг его губ пузырилась кровь. Лицо постепенно бледнело.

— За что? — прошептал Макс.

Ответа он не ждал, но убийца внезапно прохрипел:

— Браво!

— А-а-а, — догадался Хьюго, — ты — человек Браво? Тебя внедрили в команду еще в Портобело, и все это время ты выжидал удобный момент, чтобы сделать свою работу? Но ведь было столько возможностей! Что-то ты не торопился…

— Несчастный случай…

— Нужно было сработать под несчастный случай? Логично. Все это время я мог погибнуть миллион раз, и тогда ты спокойно вернулся бы в порт с хорошими новостями. Но я выжил, и бриг идет прямиком в Портобело! Ты стал нервничать, но в этот момент я слег, и ты решил воспользоваться моментом — это был хороший шанс выдать мою смерть за печальный исход болезни. Правда, никто и не догадался бы. Поэтому ты не зарезал меня, а пытался задушить. Чтобы следов не осталось… умно придумано!

Убийца попытался привстать из последних сил, это у него не получилось, он рухнул обратно и сказал так тихо, что Максим едва разобрал его слова:

— У меня не получилось… получится у другого… Браво!..

На этом жизнь, наконец, оставила тело испанца, а душа его отлетела прочь, или же просто растворилась в небытие. Все было кончено.

Максим соображал. С этими «людьми Браво» нужно было что-то решать, слишком уж они упорные и держатся за свою репутацию. Две попытки убить его уже были осуществлены, кто знает, не станет ли третья решающей!

Дверь каюты открылась без стука, и внутрь ввалился Ганс, держа в руках плошку с бульоном.

— Ты немного припозднился, — констатировал Максим, вытирая об одежды испанца дагу и с трудом поднимаясь на ноги, — меня тут намеревались убить, придушить подушкой, выдав за несчастный случай…

Вебер аккуратно поставил плошку на столик, после чего осмотрелся, изучив труп убийцы, подушку, дагу и самого Хьюго. Потом покачал головой и заявил:

— Они не успокоятся, раз взяли заказ. В Портобело будет только хуже. Нужно решать вопрос раз и навсегда.

— Каким образом? — поинтересовался Максим, садясь на постель. Стоять было тяжело. — Я слышал, эти люди не отступаются. Убью я одного, второго, третьего… придет десятый, который выполнит работу.

— Значит, будем действовать через заказчика, — пояснил, как элементарную вещь, Ганс, вновь взяв плошку в руки и передав ее Максиму. — Прижмем Эстебана, заставим его отменить задание. Все просто! Пейте!

Макс выпил густой бульон, и ему стало чуть легче. Слабость отступила, и хватило сил вновь встать и привести себя в порядок: умыться, побриться, сменить исподнее. Благо, перед этим Ганс утащил тело испанского киллера прочь из каюты и наскоро затер лужу крови на полу.

После он вышел на палубу, подставив лицо свежему бризу. Погода стояла шикарная: светило солнце, легкие кудрявые облака неслись по небу, ветер бодрил, наполняя силами само существо, а предчувствие возвращения в родную гавань прибавляло сил. И вроде бы не так долго длился этот рейд, с момента отплытия из Портобело не прошло и месяца, но с непривычки этот срок на бриге показался Максиму вечностью.

Флинт стоял за штурвалом, подставив свое лицо всем ветрам на свете. Он опять был в треуголке — только, кажется, уже другой — где он ее нашел, бог весть. Увидев Максима, поднявшегося по лестнице, он приветственно взмахнул рукой.

«Проклятый капитан», — вспомнил Макс слова Дампира. Не совершил ли он главную ошибку, связавшись с Флинтом? Нет. В проклятья и прочую бесовщину Максим не верил, но морские суеверия уважал. Интуиция, помноженная на совпадения — получается опыт поколений. И если пираты окрестных морей считают Флинта прокаженным, то стоит, наверное, прислушаться к их мнению… вот только, помимо Джона, на корабле был еще и Максим — он же Хьюго — человек из будущего. И первый рейд прошел вполне удачно. Не значило ли это, что проклятье Флинта, если оно и существовало, вполне перекрывалось присутствием Максима⁈..

Но можно ведь извлечь из всей этой ситуации и прямую выгоду для себя? Если с Флинтом никто не хочет иметь дело, нужно сыграть на этом факторе. Предложить ему условия, от которых он не сможет, а главное — не захочет отказаться. И тогда риск предательства с его стороны сведется к минимуму, а взамен Флинт может дать очень многое.

Панамские сокровища, будь они неладны, тревожили разум и душу Хьюго, а через него и Максима. Если их отыскать — будущее обеспечено! Вот только с того самого первого дня в тюрьме вновь разговора о кладе так и не зашло: Максим не поднимал тему, а Флинт словно позабыл о своих словах. Главное понять: соврал он, чтобы спасти свою жизнь, или же, напротив, выложил тогда главный козырь, а после пожалел об этом?..

Постояв на палубе с полчаса, Макс вернулся в каюту. Опять накатила слабость, но уже не в такой степени, как прежде.

Он постепенно приходил в себя. Организм нашел внутренние ресурсы, чтобы побороть недуг. Требовалось всего несколько дней покоя для полного выздоровления.

Следующие дни Максим провел в каюте, окончательно выздоравливая и лишь изредка выбираясь на палубу, чтобы подышать воздухом и немного развеяться.

Он продолжал изучать дневники «Санта Лючии», и, кажется, набрел на что-то интересное…

Наутро седьмого дня после неудачного покушения в дверь каюты деликатно постучались, и, получив разрешения войти, внутрь просунулась кудрявая голова Бенито.

— Сеньор, мы входим в бухту!

Максим торопливо оделся и поднялся на палубу.

Перед его взором расстилался уже знакомый пейзаж Портобело. Уютная, защищенная с трех сторон бухта, укрытая от всех ветров и бурь, и городок, с высокими стенами и ощетинившимися пушками трех фортов.

Вот только в этот раз здесь было гораздо многолюднее, чем прежде.

На якоре в бухте стояло семь крупных военно-транспортных восьмидесяти пушечных галеонов, от которых в обе стороны то и дело сновали лодки с людьми и грузом. В самом же порту наблюдалось небывалое оживление.

— Караван с рудников пришел, — пояснил Флинт, словно тень материализовавшийся рядом с Максимом. — Грузят добычу для отправки в Старый свет. Мы вовремя!..

Глава 23

Глава 23

— Как же я рад вас видеть, мой друг! — де Кардос вполне искренне распахнул свои объятья Максиму. — Мне казалось, мы больше не встретимся…

Они находились в здании таможни, где сегодня собралось множество людей. Было не протолкнуться от богато одетых сеньоров и дам в шикарных платьях. Офицеры и состоятельные сеньоры с галеонов проводили тут время в ожидании загрузки кораблей, которая должна была продлиться еще несколько дней. Соответственно, такие смотрины не могли пропустить местные матроны, съехавшиеся в Портобело со всех ближайших городов и поселений и прихватившие с собой дочерей на выданье.

Но Максима местные красавицы совершенно не интересовали. Лишь только сойдя на берег, они вместе с Гансом зашли в заведение сеньоры Кармелиты в поисках комнаты. Флинт остался на корабле, предпочтя переждать эти дни там. Бенито остался с ним.

Хозяйка борделя смерила Макса холодным взором и коротко сообщила, что свободных комнат в настоящий момент не имеется.

Ганс дернулся было поскандалить, но Максим остановил его резким жестом, раскланялся с сеньоритой, и удалился. Он понимал, что в прошлый раз причинил слишком много беспокойства своим присутствием, не считая трагической гибели бедняжки Лауры, о которой он до сих пор скорбел в душе. Но в то же время неистребимая гордость Хьюго повелевала ему сжечь чертово заведение дотла за столь явное неуважение! И Ганс, как видно, вполне разделял подобную точку зрения.

Максим же посчитал ниже своего достоинства спорить с женщиной, даже с той, кто оскорбила его отказом.

Впрочем, долго искать не пришлось, и уже через четверть часа они сняли небольшой домик с прислугой вблизи от церкви. Пришлось заплатить выше обычного, учитывая количество гостей города, но Макс отсчитал монеты без торга. Домик был небольшим: пара жилых комнат, кухня, комнаты для прислуги. Но большего им и не требовалось.

Немного освежившись, он отдал одежду на чистку, и к вечеру Максим был готов к выходу в свет. Благо, куда идти, он уже знал.

Таможня — центр местной жизни.

Солдаты пропустили Максима внутрь без вопросов, и уже через минуту он очутился в плотной толпе испанских аристократов.

Играла музыка, кто-то танцевал, другие разговаривали, разбившись на несколько групп по интересам, третьи просто стояли вдоль стен, наблюдая за происходящим.

Но главное — на деревянном постаменте посреди зала была выставлена знакомая стеклянная банка с головой Бартоломью Шарпа. И «черная метка» на лбу была отчетливо видна. А де Кардос горделиво расхаживал кругами, рассказывая каждому, желающему узнать подробности, историю приобретения трофея.

И, надо сказать, он был звездой вечера, несмотря на обилие пришлых офицеров, высоких чинов и просто знатных кабальеро.

Все же голова знаменитого пирата в банке — это не банальное золото или серебро. Мертвая голова бередит душу, заставляя чувствовать жизнь… и смерть. Давая возможность дамам глубоко вздыхать на гране обморока, а сеньорам выпячивать грудь, делая вид, что и они справились бы не хуже в подобной ситуации.

Максим встал в стороне, ожидая, пока Васко его заметит. И вскоре де Кардос углядел в толпе знакомое лицо и ринулся навстречу.

Выглядел он великолепно: новый черный камзол блистал серебряными нитями, свежезавитой парик спускался до плеч, подчеркивая благородство лица, дорогая перевязь, украшенная жемчугом, говорила о богатстве ее владельца.

«И откуда такая роскошь у человека, который еще пару дней назад не знал, как рассчитаться с долгами?» — подумал Максим, предчувствуя неладное. Всего на несколько дней шхуна де Кардоса опередила «Моржа», придя в Портобело первой. Но, кажется, этого времени Васко вполне хватило, чтобы прифрантиться.

Еще только войдя в бухту, Максим увидел среди кораблей, стоявших на якоре, знакомую шхуну, на которой ушел Васко. И, вначале показалось, что за дни, проведенные порознь, их взаимоотношения только улучшились. Впрочем, это ощущение длилось недолго.

— Гляжу, вы пользуетесь большим успехом, — улыбнулся Максим, но Васко лишь отмахнулся.

Многие сеньориты время от времени бросали заинтересованные и вполне недвусмысленные взгляды на молодого капитана, не заметить которые было невозможно. Но испанец попросту игнорировал их все, и Максим заподозрил плохое.

— Та англичанка, вы избавились от нее?

Васко замялся. Было видно, что он не хочет затрагивать эту тему. А это означало лишь одно — леди Со, она же баронесса не Флеминг, она же Софи Милтон, она же «дочь Великого Могола» и, вероятно, много кто еще никуда не делась. Девица подсадила де Кардоса на крючок. Именно поэтому он с явным неудовольствием ответил на вопрос Максима, понимая, что тот не одобрит произошедшее.

— Она все еще на шхуне. Я взялся ее временно опекать ровно до того момента, пока она не отправится с караваном в Мадрид. Я уже договорился с капитаном одного из галеонов, ее возьмут в качестве пассажира…

— Осторожнее с этой сеньоритой, умоляю! Они хитра и опасна! Вы знаете, до какого итога она довела капитана Шарпа — теперь вы выставляете его голову в качестве сувенира. Он стал развлечением для всякого, кто захочет полюбоваться на это зрелище. А ведь Шарп был отважным человеком, хоть и пиратом. И он любил эту женщину.

Де Кардос вспылил.

— Не нужно сравнивать меня и жалкого пирата! Он сдох, как собака. Без чести и совести. И такая участь постигнет каждого, до кого я сумею добраться! Поверьте мне, фон Валленштейн! Скоро мое имя будет на устах каждого мерзавца окрестных морей! Вы умный человек и должны отличать тех, кто просто болтает, и тех, кто держит свое слово!..

— Ладно-ладно, — Максим поднял руки вверх, видя, что Васко не на шутку завелся, — вот только я бы на вашем месте все же попытался разузнать, куда именно делась казна Порт-Рояля. Уверен, леди Со кое-что знает о судьбе тех денег…

— Прошу вас сменить тему, — Васко покраснел, потом побледнел. — Иначе мы поссоримся!

Максим нахмурился и смерил его долгим взглядом.

— Хорошо, тогда у меня к вам иной вопрос: гляжу, вы приоделись? И эта роскошная перевязь — она стоит целое состояние! Значит ли это, что вопрос с нашим кредитом закрыт? Но неужели вы единолично произвели подсчет захваченного приза? По договору, мы должны были делать это совместно…

— Вы мне не доверяете, кабальеро? — де Кардос схватился за рукоять рапиры, но, к счастью, у него хватило ума не доставать оружие.

— Лично я вам доверяю, но я не один. Есть еще Вебер, Бенито, Флинт, наконец! Не говоря уже о тех матросах, что остались с вами на шхуне. Они потребуют отчета! А ведь есть еще доля погибших в бою. Их семьи должны получить компенсацию…

— Фон Валленштейн, — холодно ответил Васко, — такой отчет будет им предоставлен по первому требованию, ровно, как и вам. Разумеется, я не один проводил опись приза, мне помогал Санчес, раны которого, нанесенные вами, уже зажили. Более того, этот отчет уже получили и де Мендес, и алькальд, и дон Эстебан, как представитель вице-короля в Портобело.

То, что Эстебан успел сунуть нос в их казну, Максиму совершенно не понравилось, но он пока что не стал акцентировать внимание на данном моменте. Вместо этого вполне искренне поинтересовался:

— И сколько всего мы взяли?

— Если округлить, то порядка трехсот пятидесяти тысяч песо. Из них порядка девяносто тысяч уже передано алькальду в городскую казну — в бюджет Короны и Портобело, еще пятьдесят пять тысяч я выплатил де Мендосу в счет кредита и процентов по нему.

— Значит, у нас должно остаться еще порядка двухсот тысяч песо? — прикинул цифры в уме Максим. — Изрядная сумма, можно спокойно прожить до конца жизни, ничем более не занимаясь. Прикупить асьенду, нанять слуг…

— К сожалению, этих денег у нас нет, — де Кардос впервые с начала разговора отвел глаза в сторону, словно ему было за что-то очень стыдно, но он не хотел в этом признаваться.

— А где эти деньги? — не понял Максим. — Вы положили их в городское хранилище? Весьма правильное решение! Целее будет!

— Вы не поняли меня, дон Хьюго. Этих денег у нас больше нет в принципе… я их отдал…

— Кому отдали? — очень недобро прищурился Максим.

Дело дурно пахло. Уж не решил ли благородный де Кардос поиграть в крысу? За такие фокусы его голова может занять соседнюю банку на столе подле Шарпа.

— Большую часть я отдал де Мендосу, чтобы окончательно выкупить «Моржа», а так же шхуну, которая теперь принадлежит… хм… по бумагам, мне. Но вашу законную долю, разумеется, я буду учитывать. Вторую же часть пришлось дать в качестве взятки дону Эстебану, иначе, боюсь, вы сейчас висели бы на столбе, несмотря на все заслуги. Так же, вдобавок, он вошел на паях в состав устроителей нашей грядущей экспедиции. Те незаконные рудники нужно будет отыскать и подчинить Короне! И мы с вами уполномочены сделать это! Огромная честь и будущая слава!..

Максим едва сдержался, чтобы не дать Васко по физиономии. Он был настолько взбешен, что тяжело задышал, сжимая и разжимая кулаки. В голове крутились яростные мысли.

Сопляк! Наглец! Да как посмел он самолично распоряжаться общими деньгами, теша собственное самолюбие! Вместо того, чтобы все честно поделить, как было оговорено, де Кардос попросту вложился всеми средствами в будущую экспедицию, которую еще надо собрать и успешно провести. И даже, несмотря на имеющиеся у них подробные карты, ведущие к рудникам, захватить их будет сложно. Потребуются люди… много людей… оружие, корабли. И время! Да, в случае успеха де Кардос рассчитывает на свою долю с рудников в будущем, плюс признание заслуг вице-королем… или, возможно, даже в самом Мадриде. Но все это вилами на воде писано. Тщеславный интриган! Он просто профукал общие деньги, строя собственную карьеру. А разговоры о том, что он этим спасал шею Хьюго от веревки — гроша ломанного не стоили.

Испанец почувствовал недоброе и отступил на шаг назад.

— Я уже успел нанять пятьдесят человек! — быстро заговорил Васко, словно оправдываясь. — И найму еще двести. Часть людей даст дон Эстебан, еще часть — де Мендос — он тоже решил поучаствовать в деле. Вы не подумайте ничего дурного, фон Валленштейн! Ваше имя тоже будет указано в новом договоре… сразу после моего. И нам оставили немного оборотных средств — вы ни в чем не будете нуждаться, а ваш Вебер получит… сто дублонов. Этого достаточно, я полагаю! Флинт не получит ничего, он еще не до конца отработал свою жизнь…

Максим резко развернулся на каблуках и пошел прочь из зала, более не слушая де Кардоса, который пытался еще что-то сказать ему в спину.

Он был крайне близок к тому, чтобы сорваться и совершить смертоубийство, и лишь прохладный вечерний воздух слегка остудил его лицо.

Быстрым шагом за четверть часа он дошел до арендованного домика. К счастью, Ганс был на месте.

Увидев разъяренное лицо Хьюго, он вскочил на ноги.

— Что случилось? Встреча прошла неудачно?

— Этот щенок де Кардос спустил все наши деньги!

— Убьем его? — спокойно предложил Вебер. — Не люблю я испанцев…

— Ты вообще никого не любишь. Нет, убивать мы его не будем. Но и участвовать в его авантюрах я не намерен. Собирайся, мы уходим из Портобело.

— А как же деньги?

— Попробуем забрать, что возможно…

Тевтонцу не надо было повторять дважды, и через полчаса они отплыли на лодке к стоявшему на якоре «Моржу».

Все нужно было провернуть быстро, иначе дело могло не выгореть.

К счастью, Флинт не изменил своим намерениям и находился на борту. Максим опасался, что он решит воспользоваться моментом и исчезнуть. Но сходить на берег в городе, кишащем испанцами, была бы не самая гениальная идея для английского пирата.

Джон вытащил кресло из капитанской каюту на полуют, курил трубку и потягивал ром из литровой кружки.

Явлению Хьюго и Ганса он, казалось, вовсе не удивился. Отхлебнув изрядный глоток, он прозорливо поинтересовался:

— Начудил наш испанец? Дайте угадаю: никаких денег вы не заработали!

Максим лишь хмуро кивнул в ответ. Потом подошел вплотную к Флинту, склонился над ним, глядя сверху вниз, и спросил:

— Скажите, капитан, вы помните наш старый разговор в тюрьме?.. История, рассказанная вами, правдива или то была лишь попытка избежать веревки?

От Джона пахло потом, табаком и ромом. Он поставил кружку на палубу и встал с кресла. Они с Хьюго были примерно одного роста, но Флинт был чуть шире в плечах и вообще смотрелся опаснее, как опытная дворняга, прошедшая за свою жизнь сотни схваток, выглядит рядом с породистым щенком, который еще только подает надежды.

— Мой рассказ — правда, до последнего слова, сэр. И я готов доказать вам это на деле!

— Отлично! — кивнул Хьюго, будто бы и не ожидавший иного ответа. — В таком случае, сеньоры, мы забираем «Моржа» за долги и покидаем порт.

В этот момент на палубу поднялся Бенито. Он услышал последнюю фразу Максима и, судя по всему, прекрасно понял ее, хотя Макс и говорил по-английски. В последнее время юнга делал большие успехи в освоении языков. Помимо родного испанского, он начал слегка говорить на немецком, которому обучал его Ганс — правда, в основном, ругательствам и похабству, и английском — тут уж постарался Флинт, оказавшийся прекрасным учителем.

Максим смерил Бенито долгим взглядом, решая его судьбу. Собственно, вариантов имелось не много: можно было запереть юнгу в трюме — благо, клетка нынче пустовала, или отпустить, взяв с него слово молчать до утра о том, что слышал, либо же попросту прирезать юношу, и дело с концом. Но убивать паренька Максиму не хотелось, хотя голос разума говорил, что это самое верное решение.

— Сеньоры, сеньоры, — заторопился Бенито, понимая, что для него настал самый важный момент в жизни, — прошу вас, возьмите меня с собой! Я буду честно служить, даю слово! Вам же нужен кто-то, кто будет убирать и готовить еду?

— Ну уж, — ворчливо заметил Ганс и хлопнул юнгу по плечу, — к камбузу я тебя больше не подпущу! В прошлый раз ты приготовил такую гадость, что от одного запаха чайки дохли!..

Все было решено, юнге даровали жизнь и право доказать, что он чего-то стоит.

— Вот и славно, — подытожил Максим, — тогда отправляемся. Но прежде у нас осталось еще одно незаконченное дело…

Через час, когда начало стремительно темнеть, «Морж» совершил маневр и подошел борт о борт к захваченной у Шарпа шхуне.

— Кто там? Чего надо? — один из вахтенных матросов недовольно выглянул из-за фальшборта, держа в руках ружье. Нападения он не опасался, слишком много вокруг было галеонов. Глупо было бы предположить, что в эту ночь в бухте кто-то может представлять опасность для испанского корабля и его команды.

— Помощник капитана фон Валленштейн! — грозным тоном сообщил Максим. — Да подай ты доски, болван! Нам нужно попасть на борт!..

Минутой позже Хьюго и Ганс уже оказались на шхуне. На корабле было не так много человек: раненых уже перевезли на берег, новая команда де Кардоса пока квартировала в порту, а оставшиеся прекрасно знали Максима и никакого беспокойства не выказали.

Не вступая ни с кем в разговор, германцы направились прямиком в каюту капитана. Ключа у Максима не было, но зато имелась одна мысль, которую он поспешил проверить на практике.

Подойдя к двери, Макс негромко постучал. Сработает или нет?

Сработало!

Дверь отворилась, и Хьюго тут же стремительно ворвался в каюту, поставленным ударом отправив служанку леди Со в глубокий обморок. Зашедший следом Ганс тут же плотно прикрыл за ними дверь. Все было проделано настолько быстро, что никто из матросов ничего не услышал.

На капитанской постели возлежала Софи. Из одежды на ней имелся лишь легкий пеньюар, сквозь который просвечивали все неоспоримые достоинства баронессы.

Очевидно, ждали вовсе не их, но Васко, к счастью, задерживался на званом ужине, куда авантюристку Софи, разумеется, не пригласили.

Де Кардос слукавил, сказав, что отправит Софи с караваном в Старый свет. Максиму было совершенно очевидно, что испанец ни за что не отпустит девушку, слишком уж сильно он ее вожделел. Страсть — то, что делает мужчину слабым, заставляя предавать друзей и нарушать собственное слово. Васко был не первым, кто ради женских прелестей пошел на подлость, и, конечно, не последним.

— Опять вы! — обвинительно ткнула пальцем в сторону Хьюго баронесса. — И вы снова ударили мою служанку!

Максим встал напротив нее, размышляя. Ганс же тем временем тщательно обыскивал каюту.

— Послушайте меня, миледи. Сейчас вам предстоит сделать сложный выбор. Итак, у вас два варианта: вы и дальше остаетесь здесь, на этом корабле, продолжив карьеру в качестве любовницы нашего дорогого дона Васко, коего вы ожидаете в столь привлекательном виде, либо же вы отправляетесь с нами. Скажу сразу, на вашу честь никто посягать не будет.

— А куда вы отправляетесь, сэр? — леди Со была серьезна, сосредоточена и ничуть не напугана происходящим. Опасная женщина!

— Подальше отсюда! — коротко ответил Максим.

Собственно, делая Софи подобное предложение, он руководствовался лишь одной мыслью — забрать у де Кардоса все, что только можно. Если же она откажется — еще один удар, закинуть тело на плечо, и адьос, амигос!

— Тут золото, — сообщил Ганс, вскрыв сундук, стоявший в углу. — И немало!..

Очевидно, это и были те самые «оборотные средства», о которых говорил Васко. Максим предположил, что испанец будет хранить деньги под рукой, и не ошибся. Пусть тут меньше, чем им причиталось,но с худой овцы хоть шерсти клок…

— Забираем все и уходим! — приказал Максим и обернулся к девушке: — Вы решили?

Софи легким движением встала с постели и, нисколько не стесняясь мужчин, начала быстро одеваться.

— Вам не потребуется применять ко мне силу, — прозорливо заметила она, не прерывая своего занятия, — я и сама думала, как бы покинуть это судно и этого человека. У него дурно пахнет изо рта!..

— Это потому что его однажды чуть было не сделали мужеложцем, — загоготал Ганс, — и у нашего испанца все дерьмо от страха пошло через рот!

— Не люблю испанцев! — заявила Софи.

— Понимаю, — одобрительно закивал Вебер, — мы с господином тоже их терпеть не можем!

Сборы не заняли много времени, дольше пришлось приводить в сознание служанку. К счастью, как только она очухалась, то быстро сообразила, что следует делать, и помогла госпоже собрать личные вещи.

С момента, как Максим оказался на шхуне, не прошло и получаса, но он все равно нервничал. Если де Кардос явится на корабль в сопровождении хотя бы нескольких своих новых людей, то ничем хорошим эта встреча не кончится. Нужно убраться отсюда, как можно скорее.

Наконец, сборы были окончены. Максим и Ганс подхватили с двух сторон сундук, женщины шли следом, держа по саквояжу в руках.

— По приказу капитана! — резко пояснил Хьюго первому матросу сунувшемуся узнать, в чем дело.

Их никто не пытался остановить. Наверное, сыграло свою роль и то, что женщин уводили явно без внешнего насилия.

Сначала на «Моржа» перенесли сундук, потом приняли оба небольших саквояжа с вещами и помогли взойти по доскам леди Со и ее служанке.

Испанцы тут же убрали доски, и бриг плавно отошел от шхуны, скользя по воде.

Кажется, план Максима удался, и он, впервые с момента разговора с де Кардосом, вздохнул свободно. Единственное, о чем жалел Хьюго — что ему так и не удалось в этот раз встретиться с доном Эстебаном где-нибудь в темном переулке. Надменный гранд заслужил смерть, но исполнение приговора откладывалось на неопределенный срок.

— Кар-р-рамба! — внезапно заорал хриплым голосом попугай Лауры, усевшись на плечо Джона и вцепившись в его куртку когтями. — Пиастр-р-ры!

— Это я его обучил, — с гордостью пояснил Флинт, ласково глядя на умную птицу.

Обезьянка-капуцин скакала вокруг и радостно верещала.

«Будет трудное путешествие», — подумал Максим.

Скрипели снасти, о борт негромко плескалась волна. «Морж» неторопливо вышел из бухты и, расправив паруса, набирал ход.

Флинт стоял за штурвалом, каким-то чудом умудряясь ориентироваться в почти абсолютной темноте южной ночи.

— Куда держим курс, капитан? — спросил Хьюго.

— В самый ад, сэр. На Тортугу!

От автора

Автор благодарит:

Оксану Буняеву – за обложку — https://www.behance.net/Sinish

Александра Башибузука — за советы — https://author.today/u/marxmen2014

Геннадия «legioner» — за щедрый донат — https://author.today/u/patrianostraws

А так же всех читателей за комментарии, которые очень помогли при написании книги!

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

От автора