«Сварщик» с Юноны 2 или Медведь просыпается [Сергей Трунов] (fb2) читать онлайн

Трилогия «Сварщик» в Русской Америке Книга 2: "Сварщик" с Юноны 2 или Медведь просыпается

Глава 1: Нас в бой послал отец Суворов

в которой Савелий показывает силу спецназа

1500 метров, километр, 500 метров - пора!

- Охотники, цельсь, по готовности огонь!

В то же мгновение из окопа высунулись дула и тотчас захрустели выстрелы. Новые пули-турбинки с ужасающим воем, от которого в жилах французов стыла кровь, устремились в поисках добычи.

Барабан замолк на полустуке. Знамя покачнулось, но начало было выправляться, подхваченное солдатом рядом, однако вновь, на сей раз резко завалилось. Офицер выронил вскинутую над головой в призыве к атаке шпагу, ухватился обеими руками за горло, начал оседать. Его подхватили под руки ближайшие солдаты, споро поволокли назад. А в колоне то тут то там всё падали и падали люди.

Но вот секундное замешательство рассеялось: всё-таки эти солдаты Наполеона прошли не один бой - и остатки колоны Даву, совершавшие манёвр обхода во фланг и тыл русских войск, пальнули залпом поневидимому противнику верно ориентируясь на фонтанчики снежной пыли над дорогой. А затем на ходу смыкая ряды с ревом кинулись в штыки.

Александр I, с тревогой наблюдавший за побоищем с холма близ деревни Кляйн-Заусгартен, высоты у которой мы только что внезапным штурмом отбили, застав противника врасплох, оторвался от кулибинского призматического бинокля обернулся ко мне: - Честное слово, граф, не ожидал такого эффекта! - глаза его блестели.

Удивляться ему приходилось не зря. Окопы в эпоху наполеоновских войн никто не рыл. А стрельбу производили залпом, "на авось", поскольку из-за длительного дульного перезаряжания и плохой меткости круглых пуль исход столкновения решался рукопашной. Суворовское "Пуля дура, штык молодец" отражало тактику боя. А Наполеон внёс "свои 5 копеек": "Победа за большими батальонами!". Так что кто пригнал больше народа и лучше обучил владеть штыками, тот и выигрывал. До сего времени.

Я любовно поглаживал переломный пистолет, изготовленный по образцу сигнального моего времени, показавший себя прекрасным оружием в скоротечной схватке. Даже патроны, сделанные пока ещё вручную, "на коленке", с бумажными, покрытыми лаком от намокания, пистонами вместо полноценных медных капсюлей дали лишь единственную осечку на двадцать девять выстрелов! Да и то со второго удара курка жахнуло. Я с удовольствием вспомнил недоуменное лицо вражеского артиллерийского офицера, который после моего выстрела выскочил из-за пушки с занесенной саблей - он-то прекрасно знал, сколько времени уходит на перезаряжание, а тут две секунды и его встретила новая пуля в правое плечо. Ух, какое обиженное выражение состроил, будто его жестоко обманули!

Однако пришла пора рассказать, что же здесь происходит. Но, прежде чем приступить к повествованию, небольшое предуведомление.

Пролог

1806 год, март месяц, самый разгар эпохи Наполеоновских войн. Но это в Европе.

А на другом конце света, на восточной окраине Российской Империи, директор русско-американской компании камергер Резанов Николай Петрович - да, да, тот самый, герой рок-оперы "Юнона и Авось", как раз в этот момент прибыл в Калифорнию, за провиантом для голодающих промышленников Мехов на Ситке, На Алеутских островах новой Русской америки. И он уже обручился с красавицей Кончитой, дочкой коменданта крепости Сан-Франциско, заготовил провиант. Но в этот момент из далёкого 2006 года ставший инвалидом на службе офицер внешней разведки, как они сами себя называют "сварщик", Савинов Сергей Юрьевич, позывной "Савелий", слепой, также находящийся в Калифорнии, На марафоне, во время грозы прячется под дубом, из-за удара молнии проваливается во времени и попадает в тело Резанова.

Ему, "кровь из носу", нужно спасти Резанова от неминуемой преждевременной гибели через полгода. Резанову нужно получить разрешение Императора России на венчание с католичкой - Император в то время Глава Русской Православной Церкви. И Савелий, как русский офицер, не может бросить совладельца тело в беде.

Ему удаётся добраться до Императора, завоевать Доверие, расположить к себе, мало того - царь становится радиолюбителям. Однако на носу тяжелые для России времена, Савелий решает помочь самодержцу в битве с Наполеоном. Да и задумки о промышленном скачке России через внедрение его Послезнания натыкаются на противодействие бюрократов, чиновников, но самое главное - на Крепостное население. Читайте об этом в 1 книге трилогии "Сварщик с Юноны".

Но "мы не привыкли отступать!" и Савелий вычисляет в этом айсберге точки сопряжения, которые помогут разбить глыбу на мелкие, вполне посильные задачи.

В первую очередь убедил царя переодеть солдат в защитного цвета гимнастерки, галифе и пилотки, как во время Савелия. К зиме добавили шинели, шапки-ушанки и рукавицы, а для скрытности белые маскхалаты. И бойцы перестали представлять лакомую мишень.

Увы, хотя в казнозарядные переделали достаточно имевшихся на вооружении ружей, обучить владеть ими оказалось делом длительным, бывалые вояки путались и терялись. Пришлось на скорую руку только заменить прицельные приспособления, пулю и дымный порох бездымным.

Затем Савелий среди солдат вызвал метких охотников. И придал каждому двоих, которые только заряжали оружие бездымным порохом и передавали первому номеру. А уж тот на свое усмотрение выбивал у противника застрельщиков: барабанщиков и трубачей, знаменосцев и командиров, связных и гонцов и т.п. Задача - сбить атакующий пыл, а то и посеять панику, обратить в бегство.

А если противник, как сейчас, всёже не дрогнет и ринется вперед, то его ждал сюрприз.

Во-первых, заряжающие застрельщиков подхватили собственные ружья, подпустили врагов и жахнули в упор уже дымным порохом. Сто пуль поразили каждая не менее двух противников, а дым застлал место боя, сбивая прыть нападающих.

Во-вторых, в окопе, которых французы в глаза не видели, длинным ружьем со штыком не очень-то развернёшься. А русские орудовали короткими малыми пехотными лопатками с жутким умением и рубили не хуже чем плотники топорами. К тому же в тесном пространстве численное превосходство теряло всякий смысл.

Самодержец как раз наблюдал, приникнув к окулярам как виртуозно вращая своим смертоносным оружием незавидный солдат прорубал среди французов брешь с неумолимостью горячего ножа в сливочном масле.

Русские орудовали с привычной крестьянской сноровкой. Но неприятеля слишком много. Слишком. Наверное по двадцать на одного. А кое-где и до тридцати доходило. И, надо отдать должное боевому ли опыту, или солдатской смекалке, а только принялись французы колоть сверху пользуясь длиной оружия, рискуя задеть своих. Туго пришлось бы нашим.

Бывалые, прошедшие не одну компанию солдаты Наполеона сориентировались быстро, приноровились. Они уже не подходили близко к краю узкой длинной ямы, кто-то перепрыгнул на другую сторону, пользуясь длиной оружия принялись теснить обороняющихся. Те время от времени выхватывали из рядов нападающих то одного, то другого. Но было видно, что им приходится туго.

На лицах французов появились злорадные ухмылки, они уже предчувствовали вкус Победы, вкус, знакомый по множеству стычек, схваток, бодрящий, пьянящий вкус. Ещё немного и русские будут сломлены.

Но это был ещё не конец. Пришла пора "в-третьих".

В момент наивысшего напряжения, перекрывая хрип, хеканье трелью залился свисток.

И тут же с обочины, из сугробов в пяти шагах полыхнуло свинцом, каждой пулей собирая несколько жертв кряду. Такой неожиданный, в упор, залп мгновенно выкосил в рядах правой колоны корпуса Даву внушительные бреши: каждая пуля находила не одну цель, с такого расстояния промажет только слепой!

Результат вышел ужасающий: казалось, ряды противника разом уполовинились.

Не давая опомниться ополоумевшим наполеонавцам, с громовым "Урррааа!", перекрывшим и стрельбу, и хрип сотен глоток сугробы взметнулись Призрачными белыми тенями и единым броском ударили в штыковую.

Воспользовавшись отвлечением неприятеля на новую внезапную угрозу, из окопа словно чёртики из табакерки, ловко повыпрыгивали русские солдаты, сея Смерть своими ужасающими короткими остро заточенными лопатками, весьма смертоносными в тесноте рукопашной схватки.

Особенный ужас на французов наводил будто из могилы вышедший дьявол: весь словно слепленный из коричневой глины и со следами гниения на лице. Он с жутким воем носился среди обезумевших французов и рубил их словно капусту обычным русским плотницким топориком, с каждого снимая волосы вместе с кожей, скальпы.

Потом я спросил у краснокожего воина, зачем он тратил время на это. И он ответил, мол: "А как иначе мой бледнолицый брат командор узнает, сколько врагов отправил к праотцам, в края вечной охоты Орлиный коготь?"

Русских солдат было немного, но у страха глаза велики и французы дрогнули и показали спины: бросая оружие беспорядочно кинулись наутёк. Однако из-за возвышености наперерез им выскочили всадники. В панике французы остановились и потянули Руки вверх: мол "сдаёмся!"

Всадников-то было всего два десятка приданых нам казаков: для разведки и связи. И тут они оказались весьма кстати.

Так две сотни солдат остановили и пленили остатки корпуса Даву.

Победа была полнейшая! Угроза левому флангу Беннигсена снята.

Император вне себя от восторга орал вместе со всеми потрясая биноклем. Затем сгреб меня, всё время боя рвавшегося туда, к своим, в охапку, троекратно облобызал и, чуть отодвинув, воскликнул: -

- Проси, бригадир, чего хочешь!

Это я в своем времени всего лишь капитан СВР, а Резанов на гражданке статский советник в армии приравнивается к бригадиру, что-то повыше полковника, но пониже генерал-майора, а на флоте к командору.

"Давай, Савелий всполошился Резанов внутри меня, - проси подписать присоединение Калифорнии, сейчас подпишет! - Погодь, Вашбродь! Ты прав: сейчас подпишет. Но так мы можем показать свою меркантильность,оттолкнуть его, потерять доверие. А ведь нам просто подписать присоединение Калифорнии мало, Это только первый шаг. - А что ещё? - Ну как, - словно непонятливому школьнику Объяснил я, - туда нужно послать корабли. Значит нужно будет опять к нему обращаться.

Нужно людей где-то брать, везти - опять придётся к нему обращаться. Да, в конце концов, военные суда побережье наши там охранять нужно. Где взять? - но что же делать? - поник камергер. - А ты вот мне не мешай, всё улажу. - Ну ладно", - разочарованно произнес Резанов, будто ребёнок, которому показали вожделенную игрушку, а не дали.

Меж тем слух я сказал: - Ваше Величество, наградите не меня, а ребят, кивнул подбородком в сторону потрепанной,но азартно блестящей глазами споро строившейся роты особого назначения, как я назвал новое подразделение.

- Ребят? - остро взглянул на меня Император: - вы их и называете, как тот лейтенант Брянцев. - (см. рассказ "Фронтовики на Аустерлице")

- Да? - улыбнулся я, - А как другие называют?

- Наши офицеры, - мотнул головой в сторону своей свиты Александр I, - скажут: "мужичков". А в лучшем случае: "солдатушек". Ну, так что же вы хотите им в награду?

- А Давайте пройдём перед строем, Им и того довольно будет. А хотите - поступите так, Как поступал Ваш прапрадед Пётр I. Он не скупился награждать за подвиги своих соратников и часто выдвигал прытких сообразительных из простонародья, взять хотя бы Александра Меньшикова.

- А что, - пожевал губами Александр I, - в этом что-то есть... Ведь сейчас патриотический Подъём в обществе это будет воспринято с воодушевлением. А подайте-ка Ваши соображения, как бы Вы наградили, в письменном виде. Ну, да. Ну что же, пойдёмте, Николай Петрович.

- Благодарю за службу, братцы! - гаркнул Император.

- Рады стараться, Ваше Императорское Величество! - громогласно рявкнул строй.

Лица у всех: и у Императора, и у солдат светились словно свежеотчеканенные золотые. Александр I испытывал необычайное волнение. Это не то, что на параде, там да, твои команды выполняют чётко, создаётся ощущение: ты управляешь большими массами людей, но всё это отстранённо, холодно, так положено: он Император, они его подчинённые. А тут другое дело, тут люди это делают искренне, с удовольствием. И это состояние транслируется, передалось Императору. Он вытянул из кармана платок и Тайком вытер выступившие в уголках глаз слёзы.

В этот момент в шатре у подножья холма, на котором Император России со свитой наблюдал за схваткой, застрекотал радиотелеграф. Царь приподнял брови. Через минуту из-под полога путаясь в занавеси, выкарабкался всклокоченный, шапка набекрень, шинель нараспашку, от самого пар валит, радист роты и опрометью кинулся к нам. Запыхавшись протянул в горсти телеграфную ленту: - Срочная радиограмма, Ваше Императорское Величество!

- Что там? - царь достал из мундира и потянул из футляра очки: - Что там?

- Беда, Ваше Императорское Величество! - не сдержал возбуждения молодой, но сильно перекормленный парень. - В центре и на правом фланге супостат напирает!

- Прошу прощения, Николай Петрович, - царь помрачнел угрожающая обстановка, - сунул мне телеграфную ленту: Действуйте по обстановке, жду Вас с ротой после баталии у штаба, - махнул рукой. "Коня Императору!" - послышались возгласы свитских подхалимов. Александр I вскочил в седло.

Ещё не скрылся шлейф снежной пыли за перелеском, я собрал от взводных сведения о потерях, конвойная команда отвела пленных французов, я пробежал взглядом радиограмму, вынул из планшета карту, оценил местность, повернулся к строю: - Раненых в обоз, остальные напра-во! За мной, бегом марш! и припустил.

Реку мы пересекли по броду, прикрытые берегом, ребята на ходу зачерпывая воду смыли пот, напились.

Дальше кустарником, в котором мои бывалые охотники-лесовики чувствуют себя как дома и передвигаются бесшумно, а благодаря защитной форме и незаметно для противника, которого тут, в лесу Ауклаппен, видимо-невидимо.

Особым колоритом отличается Орлиный коготь, он наотрез отказался одевать общую форму и перед боем облачился в военную индейскую одежду: кожаные штаны, мокасины, куртка и Боевая раскраска, перо в волосах, так что в лесу Он сливался с окружающими деревьями, ветками, кустарниками. Фернандо тоже хотел было сунуть в шапку перо, но с тоской поглядев на ветви деревьев, вдохнул, напялил головной убор.

В лесу Наполеоновские стрелки из-за деревьев с азартом палили в русскую колонну. Для их гладкостволок далековато, но кто-то отважился заряжать двойным зарядом и некоторый урон наносили.

В суматохе сражение бойцы роты подобрались вплотную к противнику и по моей команде орудуя сапёрными лопатками в течение пяти минут жаркой схватки порубали французов подчистую. Орлиный коготь со своим излюбленным плотницким топориком носился от одного врага к другому, сея панику и смерть. Один из бойцов, переводя дух восхитился: "Чисто леший!" Вытирая топорик о камзол мертвого француза индеец, распросив что это означает, кровожадно ощерился: "Пусть здесь Орлиный коготь будет Леший!", - так и привязался к нему новый позывной.

К сожалению, не Обошлось без потерь у нас - всё-таки это лучшие стрелки Наполеона и бойцы Отважные что и говорить - двое наших погибло, пятеро ранены Так, что не могли продолжать бой. Но это не самая большая плата за полста жизней матёрого противника. А на поле боя в это время разворачивались драматические события.

На наши колонны кинулась кавалерия Мюрата. Однако дружным залпом пехоты и контратакой нашей конницы их отбросили. Но французы применили военную хитрость: за кирасирами следовала батарея из тридцати двух орудий Валери.

конники раздались в стороны и фланг нашей наступающей пехоты оказался прямо перед выстроившимися фронтом на прямую наводку шестифунтовыми пушками - ещё десяток секунд и последует убийственный залп. Решение пришло мгновенно: - Оружие к бою! Цельсь! По готовности - огонь!

Этот приём мы прекрасно отработали : каждый боец имеет свой сектор обстрела в строю и сейчас неслышные в общей канонаде сухие щелчки бездымного пороха выщелкнули около двадцати офицеров и до сорока человек прислуги, уполовинив таким образом Орудийные расчёты. И, пока французы находились в замешательстве, мы атаковали их из-за деревьев, броском преодолев около ста разделявших нас шагов.

Однако противник успел сосредоточиться, встретил в штыковую. Вот тут вновь завязалась рукопашная, выучка моих бойцов показала себя наилучшим образом: в минуту всё было кончено. Над полем боя витал тошнотворный коктейль запаха скотобойни, февральского морозного снега и уксусного от сгоревшего пороха.

Наполеоновских бомбардиров, человек около пятидесяти, согнали в кучу. Я приказал Фернандо принудить вражеские расчёты укрыть орудия в лесу и дать залп по французам. Фернандо знал язык, обратился к пленникам. Но канонир в изодранной при схватке одежде, здоровяк, выпятил грудь и сплюнул под ноги Фернандо.

Потом мой секретарь признался: "Синьор Резанов, у меня в глазах помутнело от такого оскорбления, я схватился было за шпагу, но увидев надменную ухмылку на лице врага, сдержал себя и решение пришло мгновенно", - А я это видел со стороны: он как бы перескочил с ноги на ногу и с высокого замаха ногой ударил в лоб противника. Мне потом объяснил, что не хотел в нос или губы, чтобы не разбить, Вот специально целился в лоб.

Удар получился на загляденье! Жан-клод Вандам из боевиков моей Юности от зависти вырвал бы себе волосы, а француз от неожиданности отступил, запутался в ногах и шлёпнулся на пятую точку, разевая рот как выброшенная на берег рыба и разбрызгивая снеговую кашу.

Я его понимал: от такого удара копчиком дыхание перехватывает так, что слёзы из глаз льются, вздохнуть не получается. А среди французов послышались благоговейные возгласы: "Сават! Сават! Сават!" Фернандо знал слово "Сават", и поэтому задрав подбородок проговорил: - Нон сават, сэтэ рукопашный бой.

После этого шагнул к сидящему Французу, протянул ему руку. Тот, ошалела глядя на него секунду промедлил,потом ответил, Фернандо помог ему встать.

- Месье... - замялся наполеоновский канонир.

- Фернандо де Лопес, представился тот, галантно склонив голову.

- Месье Фернандо, Меня зовут Александр де Сенармон . Месье Фернандо должен понять - мы французы в своих стрелять не можем. Можете нас расстрелять, - при этих словах пленные выпрямились.

- Русские с пленными не воюют. За кого вы нас принимаете, месье Александр, - оскорбился Фернандо, - Ну что ж, по крайней мере обещайте мне, что не станете мешать нам.

- Ну что же, вы честно победили, Мы проиграли - это я вам обещаю.

Обещание своё Александр де Сенармон сдержал, бомбардиры смирно сидели под деревьями до окончания битвы и прибытия конвойной команды.

Мои бойцы, среди которых нашлись пушкари, сноровисто откатили к лесу и развернули орудия. Могучий Кондрат катил пушку в одиночку, пока его ватажники, целиком составившие костяк первого взвода, рядом пыхтели по трое на орудие.

В пылу сражение трудно было понять, что происходит на батарее и, когда во фланг нашей наступающей пехоты выскочило ещё одна группа французских кирасир, оказавшаяся прямо в секторе кинжального огня батареи, мы дали залп. Пушки видно зарядили картечью, потому что выкосило просеки в рядах наступающих и привело в сильное замешательство. Которое дало время нам перезарядить орудия и дать ещё один залп. Потом ещё несколько. А тут как раз на вражеских кавалеристов налетели наши гусары. Ход сражения переломился.

Чтобы не задеть своих, мы перенесли огонь на кладбище Эйлау. Сражение рассыпалось на отдельные очаги, которые постепенно затихали.

Наполеон

Он недоумевал: всё шло так хорошо, по его плану, по его задумкам, по его расчётам, но внезапно с правого фланга с высот близ деревни Кляйн-Заусгартен по его войскам начали лупить пушки. Когда эти высоты отбили русские он не мог понять, вытащил из-за пазухи подзорную трубу, раздвинул, приложился к окуляру. Мешало разыгравшаяся пурга, и на какое-то мгновение ему почудились на высотах белые Призраки, он даже головой мотнул, но потом сообразил в чём дело: Ну, конечно же! - он стукнул себя по лбу, эмоционально, по-итальянски, перевернул трубу: ну да, из-за пазухи на морозе запотело стекло объектива - быстро протёр и навел обратно. Однако на месте призраков стоял русский царь. Ну да, теперь всё понятно, отбили высоты. Где-то в свите этого венценосного мальчишки, как рассказывал начальник разведки Республики, затесался друг Франции, который до сего дня весьма вовремя доносил замыслы своего государя до него, Бонапарта, хотя платить приходилось фунтами стерлингов, ибо доносчик наивно думал, что помогает туманному Альбиону.

Вернулся к Александру I. Что это у него за короткие спаренные подзорные трубы? Ну и что он в такие разглядит? Хотел уже навести, чтобы рассмотреть получше, Да в этот момент слева, во фланг наступающей колонне русских ударил семитысячный сборный кавалерийский корпус Мюрата. Семь тысяч сабель - Это не шутки! А тем более, когда это тяжёлая конница: драгуны да кирасиры. И тут же его раздражение вытеснилась радостным предчувствием. Ну Не может человек две мысли думать одновременно. Пусть и говорят друзья и недруги о его особенности, уникальности, на самом деле он обычный, простой человек. Даже роста среднего, Хотя английские карикатуры выставляют его толстым коротышкой, так, средненький себе человек.

Набирая ход конница уже взметнула сабли, часть русской пехоты замедлила шаг и повернулась, чтобы встретить новую напасть, Но в этот момент из леса Ауклаппен, который он приказал захватить своим артиллеристом и которые там были, он это точно знал, потому что посыльный ему докладывал - прямо во фланг д’Опуля, в упор ударил кинжальный залп. Левое крыло летевшей наметом колонны, самое мощное - кирасиры д’Опуля, немножко смялась, подалось, замедлила свой аллюр. Ударил второй залп. Третий. Четвёртый. Сильно прореженная конница наконец достигла пехоты русских, драгуны Груши сшиблись в сече с неприятелем. Но их было меньше, и всё-таки они легче, чем кирасиры, и хотя и завязалась свалка, Однако основная часть русской пехотной колонны не останавливаясь попёрла на кладбище Эйлау, Где находился сейчас наблюдательный пункт Бонапарта. А неприятельская батарея - сейчас никаких сомнений не осталось в том, что это именно неприятельская батарея, каким образом она туда попала было непонятно - продолжала выкашивать красу и гордость французской кавалерии. Хорошо, если третья часть достигла пехоты неприятеля, но она уже настолько поредела, что пушечные залпы уже доставали до драгун. И двойной напор: пехота и выскочивший сбоку отряд русской конницы, которая дала сигнал неприятельской - теперь никакого сомнения в этом не было, именно неприятельской! - батарее перенести огонь, довершила позор французской конницы.

Кавалерия Мюрата дрогнула, начала пятиться и опрокинулась и подпираемая русскими кавалергардами бросилась наутек, прочь.

Наполеон с досадой махнул подзорной трубой. И в этот момент неподалёку вырос фонтан огня, снега, Земли. Бонапарт успел подумать, что неплохо бы сменить наблюдательный пункт ,но по ушам ударил второй разрыв, третий, а четвертый сверкнул так близко, что пламя ослепила Бонапарта, комья земли ударили по лошади и несчастное животное, хотя и прекрасно выезжанное отпрянула.

Командир личной гвардии, сицилиец, карбонарий, которого он, Наполеон когда-то буквально вытащил из петли виселицы и с тех пор преданный как пёс, неоднократно спасавший его ценой своей жизни, кинулся к уздечке: "сир!"

И это было привычно. Непривычно было то, что произошло в следующий момент: мрачный, немногословный, обманчиво медлительный обычно мужчина средних лет вдруг, к изумлению Императора подпрыгнул, перевернулся в воздухе.

Однако изумление вытеснил резкий удар по левому бедру в области паха, будто со всего размаху саданули веслом. Мир покачнулся. И поплыл вправо. Всё заволокло сизым дымом. Но ещё успел услышать: "Доктора! Доктора к Императору!" И в подкатившей тошноте донеслось смутно знакомое гиканье и улюлюканье.

Наполеон Бонапарт завалился с лошади.

Поле битвы представляло собой удручающее зрелище, похоронные команды всё ещё растаскивали убитых, а двуколки везли и везли раненых в летучие госпитали.

Так в этом мире закончилась битва при Прейсиш-Эйлау. К которой пусть через пень-колоду, но мы успели подготовить пока только роту нового строя.

Я потом узнал: французская армия Наполеон привёл около восьмидесяти пяти тысяч человек, русских около пятидесяти трёх тысяч. Однако численное превосходство редко спасает от поражения, если моральный дух сломлен.

Мы споро доставили своих раненых в собственную санчасть подле армейского госпиталя, наскоро привели себя в порядок и отправились к штабу, вокруг которого сновали люди словно в разгар сражения. А подле царской госпитальной палатки суетились почему-то французские офицеры.

Ещё издали я высмотрел шатёр Императора и подал команду: - Запевай! - барабанщик задал ритм, запевала молодым звонким голосом - ансамбль Александрова в моё время позавидовал бы такому солисту! - затянул маршевую песню батальонов Суворова, которую в 20-м веке в архиве найдёт студент-историк, переделает и вскоре она разойдётся по полевым археологическим раскопкам Советского Союза:

Пусть я погиб под Ланцкороном ,

Пусть кровь моя досталась псам.

Орел второго батальона

Всё так же рвется к небесам.

Орел второго батальона, Орел со стяга батальона

Всё так же рвется к небесам, как прежде рвется в небеса.

Всё так же лих он и беспечен,

где тяжелее, там и бьюсь

Пусть век солдата быстротечен,

Но вечна Русь, Святая Русь!

Пусть век солдата быстротечен, пусть век солдата быстротечен,

Но вечна Русь, Святая Русь! Но вечна Русь, Святая Русь!

Мозоли, пот не стоят слова.

На раны плюнь - не до того.

Нам дал приказ отец Суворов

Мы с честью выполним его.

Нам дал приказ отец Суворов, Нам дал приказ отец Суворов

Мы с честью выполним его, умрём, но выполним его.

Под Азиатским знойным небом,

В Европы шумных городах,

Пехоты русской топот мерный

Заставит дрогнуть дух врага.

Пехоты русской топот мерный, сапог солдатских топот мерный

Заставит дрогнуть дух врага, заставит дрогнуть дух врага.

Сожжен в песках Алессандрии

В водах Дуная закален.

В честь Государя и России

Второй шагает батальон!

В честь Государя и России, в честь Государя и России

Второй шагает батальон! Второй шагает батальон!

Вновь на границе неспокойно

Над Русью грянула гроза,

Знамёна русских батальонов

Взмывают гордо в небеса!

Знамёна русских батальонов, полков Суворова знамена

Взмывают гордо в небеса! Всё также рвутся в небеса!

Из шатров повалил народ.

А день 8 февраля 1807 года продолжался.

Глава 2: Награждай своих, чтоб чужие боялись!

в которой Савелий спасает Наполеона и крепит русскую армию

"Идея учреждения солдатской награды была высказана в поданной 6 января 1807 года на имя Александра I записке (автор неизвестен), где предлагалось учредить «5-й класс или особое отделение Военного ордена Св. Георгия для солдат и прочих нижних воинских чинов… который может состоять, например, в серебряном кресте на Георгиевской ленте, вдетой в петличку». Знак отличия Военного ордена был учреждён 13 (25) февраля 1807 год манифестом императора Александра I, как награда для нижних воинских чинов за «неустрашимую храбрость»[1]. 4-я статья манифеста повелевала носить знак отличия Военного ордена на ленте тех же цветов, что и орден Святого Георгия. Знак должен был носиться его обладателем всегда и при всех обстоятельствах..."

Из статьи: Георгиевский крест — Википедия

Не доходя до Александра I, окруженного неизменной свитой подхалимов шагов полста я подал знак барабанщику, который выдал такую залихватскую сбивку, что в моем 21-м веке рок-группы за него передрались бы бас-гитарами! Бойцы подтянулись и, как до седьмого пота отрабатывали на строевой подготовке, принялись чеканить шаг словно кремлевский полк СССР.

Особенно колоритно выглядел Кондрат со своим "слонобоем" у плеча. Его ватажники, составившие костяк первого взвода на занятиях ворчали на правах "старослужащих", мол "к чему им такая муштра", а сейчас вышагивали наиболее молодецки. И, хотя шли мы не по бетонному плацу, а по устланной соломой разбитой в грязь вперемешку со снежной кашей полевой грунтовке, но мерный топот почти полутароста ног одновременно, вдавливал в мозг мысль о надвигающейся подавляющей всякое сопротивление неотвратимости.

Вторя запевале строй проревел окончание маршевой песни Суворовских батальонов:

Пусть я погиб под Ланцкороном

Пусть кровь моя досталась псам.

Орел второго батальона

Всё так же рвется к небесам.

Орел второго батальона, Орел со стяга батальона

Всё так же рвется к небесам, как прежде рвется в небеса.

К окружению Императора подтянулись обитатели бивуака, конники и нас уже ожидала целая делегация.

Остановив подразделение напротив встречающих, я скомандовал: - Ррравняйсь! Смирно! Равнение на средину! - и как учили в армии, оттянув носок сапога строевым шагом направился к Александру I. Вскинул руку к ушанке, доложил: - Ваше Императорское Величество, рота особого назначения по Вашему приказанию для награждения прибыла!

- Вольно, - расплылся в улыбке Царь, который не знал куда девать ладонь. Но по моему примеру поднёс к виску, сейчас воинское приветствие чуть иное, нежели в моё время и царь скопировал оное как мог. Повернулся к строю: - Здравствуйте, молодцы!

- Здрав желам Ваш Император Величство! - единой глоткой трубно проревели бойцы.

Царь с удовольствием подошел к выстроившемуся вдоль дороги в одну шеренгу подразделению и, пожимая руки, что-нибудь говорил каждому бойцу. Окончив, протянул ладонь за спину,верткий адьютант вложил бумагу и он зачитал: - В соответствии с указом Императора России... - и так далее, - бойцы особой роты награждаются возведением каждого солдата в чин прапорщика. А офицеры в следующий чин. И, в связи с этим, с производством в офицерский чин, вы все становитесь дворянами, а значит свободными людьми.

- Уррраа! Урррааа! Урррааа! - прокатилось построю:- Да здравствует Император!

Я махнул рукой: - Вольно!

Бойцы сорвались с места, подхватили Александра I, принялись подбрасывать, качать. Тот сначала отбивался, но потом понял бесполезность своей затеи, затих. Его столь же аккуратно поставили на землю. Самодержец сиял что самовар у рачительного трактирщика.

После церемонии я отвел бойцов на банкет, в честь победы и дождя наград, пролившихся на служивых. Однако банкет банкетом, а надо было зайти к своим раненым. Я свернул к лазарету.

В центре которого высилась Императорская палатка возле суетились французы. Я вопросительно поглядел на отдыхающего у входа в нашу, скромную, с ранеными ученика Лангсдорфа Виллие:

- Как ребята, Яков Васильевич?

- Слава Богу всё нормально. Серьёзно раненых только трое, но и у них всё хорошо.

- А это что? кивнул я на соседей. Виллие пожал плечами:

- Так Наполеон, Вы не слышали? - Я поднял вопросительно бровь, и лекарь растолковал: - В последнюю схватку кто-то из наших из пушки по кладбищу, где у него был наблюдательный пункт, шмальнул, Ну вот ему в бедро и прилетела шрапнель. Разворотила... - покачал головой Виллие, состроил гримасу, обозначающую что дела плохи: - Но в сознании держался. Тут наши, Дениса Давыдова Гусары налетели. В общем, взяли в плен. Наш Император великодушие проявил, приказал в собственной, персональной, палатке разместить. Вот сейчас, о! - он указал рукой на смутно различимый в сумерках конный экипаж вдали, мчащийся во весь опор, - послал за своим хирургом, нашим не доверяет.

Я наморщить лоб: - Ага...

Пока мы разговаривали, подлетела бричка-двуколка, из неё выпрыгнул поджарый мужчина с саквояжем, на ходу отдавая распоряжения засуетившимся французом срочно готовить операционный стол и раскладывать инструменты для ампутации.

После чего проворным шагом скрылся за парусиновым пологом и вскоре из палатки донесся начальственный рык: - Нет, нет и ещё раз нет Ларрей! Вы главный хирург моей армии предлагаете мне, своему Императору, отрезать ногу?! Ну уж дудки: или я буду на двух ногах или Франция лишится своего Императора! Как хотите, а лечите Ларрей!

Оправдательное бормотание доктора явно не имело успеха, поскольку спустя минуту он выскочил на улицу и нервно заходил у входа. Ветер трепал его всклокоченную шевелюру.

Когда он проходил мимо, я окликнул: - Месье Ларрей!

Тот словно уперся в стену, повернулся ко мне: - Мы знакомы? Месье...

- К Вашим услугам Резанов, Николай Петрович, проговорил я по-французски: - Месье Ларрей, мы не представлены, но о Вас не знают только невежи. Ваши таланты доктора и хирурга прогремели на весь мир - кто же не знает профессора Парижской медицины Доминика Ларрея, - подпустил я елея в слова. И заботливо закончил: - Наденьте шапку, простудитесь.

- Да, да, месье Резанов. К сожалению, приходится много работать, - с досадой проговорил он, ощупывая голову, - Наверное, у Императора забыл. Вот сейчас мой Государь ранен. Если ему не ампутировать ногу, то вскоре он умрет от заражения крови. И ничего не желает слышать... От "антонова огня", - добавил он явно для меня, по одежде причислив к дилетантам в медицине. И повернулся уходить.

- Постойте. - я придержал за рукав наполеоновского хирурга: - Месье Ларрей, Я задержу вас буквально на две минуты, я хочу Вам кое-что показать, что может Вас выручить. Вот здесь находятся раненые моего подразделения, Я бригадир русской армии. Участвовал в этой битве. И у меня тоже множество раненых образовалось со вчерашнего дня, Прошу Вас за мной, проводите нас, Яков Васильевич, - обратился к Виллие и обернулся к французу: - Позвольте Вам представить Вашего русского коллегу, - врачи раскланялись и Виллие ответил: - С удовольствием засиял - ему тоже было приятно общение с мировым светилом медицины.

- Ну что же, - колеблясь произнёс Ларрей, - Меня зовут Доминик Жан. Разве что пару минут, Господа, промедление тут, как и в баталии, смерти подобно.

- Вы правы. Прошу Вас, - я ввёл его в помещение. Брови французского хирурга поползли вверх - яркий свет от трёх керосиновых ламп, расположенных по углам, позволял видеть как днём, несмотря на сгустившиеся предвечерние сумерки.

- Какие у вас яркие светильники, - остановился гость на пороге и с любопытством оглядываясь: - При таких очень хорошо делать операции.

- Да-да, - подтвердил Виллие. - Замечательные, Замечательные светильники.

- Но сейчас не о лампах речь, - перехватил я нить разговора: - Вот, посмотрите: Трое наших тяжелораненых. Один со вчерашнего утра, - показал я, - в ногу, чуть выше колена. У него перебита кость. Как видите, зафиксировано специальной повязкой. Гипсовой. - Кряжистый круглолицый Парень, полулежавший почти как Бонапарт, со слегка осунувшимся, но довольно бодрым лицом, видя такое внимание к себе смущенно улыбнулся, откладывая на тумбочку перо, которым писал письмо на Родину.

- Как же так! - ужаснулся Ларрей, - Ведь под нею неизбежно начнётся заражение и он скоро умрёт!

- Нет, не умрёт, - Виллие закивал головой, подтверждая мои слова: - Нам удалось разработать новый способ, который предотвращает заражение. И таким образом удается спасать раненых, которые в других условиях при наилучшем исходе остались бы инвалидами. Мы надеемся, что наши выздоровят и некоторые скорее всего смогут даже вернуться в строй. Мы преклоняемся перед Вашим опытом летучей медицины и переняли его - у себя очень быстро доставляем раненых в полевые лазареты. Но дальше действия Наших эскулапов разнятся: мы прямо на поле боя делаем перевязки, причем отменно пропускающими воздух бинтами из кисеи, а потом в медпункте Чистим и обрабатываем раны. Да, собственно, Вы сами всё видите. Так вот к чему я Вас задержал, - видя нетерпение Ларея поспешил я закончить: - Если позволите, Наш доктор, вместе с Вами произведет операцию и постарается Спасти ногу Императору Франции.

Ларрей, с согласия Виллие, профессионально проворно пробежал пальцами по поврежденной конечности раненого бойца, пощупал пульс и проверил температуру, беззвучно шевеля губами, словно объясняя что-то самому себе.

- Ну что же, пойдёмте, - после минутного раздумья решился гость.

- Николай Петрович, - обратился ко мне Виллие: - Вам придётся мне ассистировать, более опытных помощников здесь у меня нет, санитары Для таких целей не годятся, я слышал ранение там сложное: сустав повреждён.

- Хорошо.

Когда мы зашли в императорскую палатку, Наполеон полулежа, с подушками под спиной, работал с документами, лицо бледное, осунувшееся. Ему забинтовали ногу батистовой тканью, кровь остановили, но было видно, что потерял он её много и держится с трудом. Однако всё же продолжал шутить: - О, месье Ларрей! А кто эти Господа с Вами? Они русские?

- Да, сир, - склонил голову французский врач.

- Месье Бонапарт, - повернулся я к Наполеону, - Позвольте представиться: бригадир Резанов, Николай Петрович. А это штатный врач моего подразделения Виллие, Яков Васильевич. Мы позволили себе задержать месье Ларрея и показать ему результаты нашей медицины, он согласился испробовать наш метод.

- Да, сир, - поклонился Ларрей Наполеону, - эти Господа уверили меня, что есть большая вероятность сохранить Вам ногу. И я своими глазами видел чудеса их медицины.

- Ну что ж, Господа, я полностью доверяю своему хирургу, приступайте. - Бонапарт отложил перо и лист бумаги на приставной столик.

Наши поднаторевшие в транспортировке ранбольных санитары, ловко перенесли его на носилках в нашу, дезинфицированную насколько возможно операционную и, раздев, обтерли сначала мыльными, а затем просто влажными губками, уложили на отскобленный и обеззараженный спиртом дубовый стол. В латунном лотке на шипящем примусе в это время кипятились хирургические инструменты. Мы с Виллие привычно, а потому споро переоделись в белые кипяченные медицинские халаты и шапочки, надели марлевые маски, а вот с облачением в спецодежду Ларрея пришлось повозиться. Наполеону в это время два санбрата ловко обрабатывали операционное поле 5%-ным раствором йода. Ларрей старался держаться солидно, но то и дело стрелял любопытным взглядом на наши манипуляции.

У меня мелькнула шальная мысль и я Сунул руку в карман, где всегда держал кубик-рубик: - Ваше Величество, а вот, чтобы Вам было чем занять голову Вот посмотрите, - я три раза крутанул грани головоломки: - Вот это надо сюда, вот это сюда - Вы так отвлечетесь, а остальное наше дело.

Я подошёл к рукомойнику, прикрепленному к столбу, взял кусок мыла, Быстро вымыл руки. Ларей с интересом наблюдал: Зачем?

- Месье Доминик, я Вам потом объясню. А сейчас я и Вам рекомендую сделать то же самое - ведь чистые руки ещё никому не повредили, - улыбнулся я.

Ларрей пожал плечами, но руки вымыл.

Выбитый шрапнелиной тазобедренный сустав Ларрей вправил виртуозно, тут нам с Виллие было чему поучиться, Наполеон только чуть дернулся от боли, но дальше французский лекарь лишь ассистировал нашему доктору.

Сложили кость, почистили рану и сшили края, наложили гипс. Ларрей всё схватывал на лету, то и дело удивленно поводил головой.

После операции, когда Бонапарта перенесли обратно в царскую палатку, Виллие дал выпить пациенту стакан настоя жаропонижающего салицила, добытого нами из коры тополя и вколол в бедро противовоспалительное, пенициллин. Что неимоверно заинтересовало французского медика: во-первых шприц, нами усовершенствованный, а во-вторых вводимые лекарства. Вопросительно поглядел на меня.

- Не переживайте, месье Ларрей, через три часа Наш доктор зайдёт ещё раз, дать выпить лекарства сделать такой же укол. Потом ещё. А показателем состояния послужат - Вы сами увидите: если у Его Императорского Величества не появится жара и не поднимется температура - то значит нет и заражения, ведь Вы же это прекрасно знаете. И к завтрашнему утру его здоровье должно стабилизироваться. Ну а ампутировать ногу Вы же всегда успеете, верно?

- Это очень серьёзный шаг, месье Резанов, пожевывая губы покачал головой главный наполеоновский хирург, - мы рискуем жизнью Императора Франции.

- Рискуем, - согласился я, - но ведь он сам дал нам такое право.

- Ааа, что он понимает в медицине, - махнул рукой Ларрей, который всё ещё продолжал сомневаться.

На другой день возбужденный французский хирург поджидал меня у штаба русской армии, когда я уходил от главного интенданта: - Месье Резанов!

- Да, месье Ларрей.

- Вы оказались правы: сегодня у Бонапарта уже появился хороший аппетит. Он прекрасно кушает. И - никакой температуры! Что за лекарство Вы применяли?

- Месье Доминик, - я доверительно наклонился к собеседнику, - Позвольте нам сохранить эту тайну. Ну, новое лекарство - Ведь Вы же знаете - такое же достояние государства, как новое оружие. Но, Будьте благонадежны, если недоразумения между Россией и Францией успешно разрешатся, то и лекарства - я уверен - Франция эти Новые также получит.

- Ах, да-да! - стукнул себя по лбу медик, - Его Императорское Величество Бонапарт передал восхищение Вашим врачебным искусством.

- Эх, месье Ларрей, восхищение сильных мира сего порою дорого обходятся нам, простым смертным...

Наполеоновский хирург понимающе кивнул. И, явно смущаясь, добавил: - А ещё мой пациент очень хотел Вас видеть, чтобы проконсультироваться по складыванию Вашего рубика.

- Непременно зайду, месье Ларрей! - засмеялся я, - Вот такой интерес мне больше по душе.

Всю первую половину дня 9 февраля, после утренней пробежки, зарядки с бойцами,завтрака я потратил на приведение роты в порядок, замену испорченного снаряжения, пополнение боезапаса - что бы ни происходило, а подразделение должно быть боеготовым.

Когда отдыхая чесал язык с бойцами роты, вдали послышался шум приближающейся большой массы людей: вначале напоминающий рокот прибоя, из которого всё чаще прорывались то гул голосов, то лошадиное ржание, то позвякивание металла, но разбираться недосуг, я ушел в штабную палатку сводить баланс в ведомостях - провались она пропадом, эта интендантская обязанность!

Я сидел в штабной палатке, в выгороженном для меня закутке - кабинете , просматривал принесенные Фернандо, взвалившем на себя и в роте роль секретаря, документы. Необходимо было много подписать.

Около двух часов пополудни снаружи послышался характерный топод копыт множества коней, затем перебранка на повышенных тонах, невнятное чавканье и стукв деревянную стойку на входе, заменяющий стук в дверь: - Ваше высокоблагородие, Разрешите? - послышался голос одного из рекрутов, отобранных нами из бывших Суворовских солдат и отличившийся вчера отвагой.

- Заходи, Архип.

Вошёл мужик средних лет, коренастый, в Советской форме, которая достаточно быстро на нём обмялась.

- Ваше высокоблагородие, Разрешите доложить!

- Докладывай.

- Там Немчура припёрлась.

- Что хотят?

- Хотели пушки забрать, взятые нами вчерась с бою.

"Зря надеялся, что до этого не дойдёт", - подумал я, а вслух хмыкнул:

- Да ну?! И что?

- Ну как что - не дали мы им конечно. Так они за пистоли хвататься. Ну ребята Их и поваляли с коней.

- Ну и?

- Один шибко ругается, начальство требует.

- Ну давайте его сюда.

- Есть, Ваше высокоблагородие! - вытянулся солдат, приложил руку к пилотке, которые бойцы втихаря предпочитали носить в расположении вместо шапок с явным удовольствием повернулся вокруг через левое плечо, даже каблуками прищелкнул и спустя минуту втолкнул бузотера. Вошедший споткнулся и, чтобы не упасть, сделал несколько торопливых шажков. Зажмурился от яркого света керосиновой лампы, силясь осмотреться. Выглядел он классическим пруссаком: сухощявый, с вытянутым тевтонским лицом, тщательно приглаженными белесыми волосами и с моноклем на шнурке в левой глазнице, глаз, увеличенный стеклом, походил на выпученный птичий . Зеленый мундир с пестрыми красными и синими вставками усиливал сходство с нахохлившимся попугаем, изрядно заляпан грязью. Особенно на левых колене и плече.

Я внимательно оглядел явившееся чудо, а тот понёс: - Как Вы смеете так обращаться с прусскими офицерами! - и так далее. Я слушал, слушал его словоблудие, а затем взял перо и принялся писать. Дождавшись окончания словоизвержения и ещё несколько минут после, поднял на него глаза: - И так: с кем имею честь?

Глаза посетителя метали молнии, из носа чуть ли не дым валил как у дракона: - Я потомственный прусский офицер! Майор Отто Ульрих фон Штильмарк. Личный адъютант генерала Лестока!

Я с любопытством присмотрелся к персонажу, с которым заочно был знаком. И с удовлетворением мысленно погладил себя по голове, поскольку примерно так его себе и представлял. А вслух проронил:

- О как! И можете чем-то это подтвердить, любезный?

Тот вздёрнул подбородок: - прусским офицерам верят на слово!

- Так что-то Вы не очень на прусского офицера похожи, - скривил я лицо, будто сомневаясь.

Он засопел, расстегнул мундир, достал из-за пазухи пергамент, протянул.

- Ясно, герр Штильмарк. Так что же Вы хотели? Я бригадир Резанов, Николай Петрович, к Вашим услугам.

- Мы с господами офицерами, с представителями штаба генерала Лестока прибыли для того, чтобы взять под охрану отбитые у поверженной французской армии орудия.

- Где это вы их в Морунгене отбили? - поглумился я, а гость бросил испуганный взгляд и я серьёзно подитожил: - Передайте Вашему генералу, что отбитые русскими при Прейсиш-Эйлау французские орудия под вполне надёжной охраной.

- Но орудия находятся на территоррии Великой Пруссии! А мы - прусские солдаты.

- А что, у Вас есть соответствующее распоряжение? - вкрадчиво поинтересовался я: - Я такого не получал.

- Вы, Вы! - задохнулся посетитель, - Невежа!

- Но-но, повежливее, господин Штильмарк.

- Тогда мы, герр Резанов, возьмём их силой!

- Минуточку, Господин Штильмарк. Я Вас правильно понял: сейчас Вы, прусский офицер, как представитель Пруссии, угрожаете мне, русскому офицеру как представителю России, боевыми действиями? То есть, Вы от имени Пруссии объявляете в моём лице России войну, Я Вас правильно понимаю? - прищурился я.

Штильмарк видимо понял, что наговорил лишнего, и выпятив грудь шагнул ко мне, и попытался хлестнуть по лицу перчатками. Рефлекторно я перехватил блоком его правую руку, скользнул ладонью чуть вниз, захватил его кисть сжатую в полукулак, вывернул наружу и, повернувшись вправо-вниз задрал его руку Так, что он уткнулся лицом в пол, упал на колено. Я согнул его кисть в запястьи на болевой догиб. Перчатки выпали. Тевтон растерял всю свою спесь и завизжал как резаный поросенок.

- Вы, господин Штильмарк, поаккуратнее с такими-то вещами. Это я человек выдержанный, а мои ребята Вам бы просто Руку отломили. Так что, будьте любезны, покиньте расположение воинской части русской армии от греха подальше. В следующий раз я буду подчиняться только распоряжениям моего Государя. Вы меня поняли?

- Я! Но! Вы! - пытался шебуршиться незваный посетитель. Я чуть поднажал, до боли. Так что тот опять взвизгнул. - Ну так я не услышал ответа.

- Дд-да, выдавил из себя прусак.

- Ну что же, не смею Вас больше задерживать, брезгливо оттолкнул я его. Тот шустро вскочил на ноги и, сверкая глазами развернулся, чтобы ретироваться.

- Стоять! рявкнул я, - тот застыл на месте. Я ласково добавил, указывая подбородком на перчатки: - Мусор за собой уберите.

Прусак повернулся и, глядя на меня как на вздыбившегося перед броском медведя, осторожно приблизился и всё также опасливо косясь на меня, словно загипнотизированный нащупал левой рукой, правая болталась будто у марионетки с оборванной нитью - видимо я всё-таки "перегнул палку" - требуемое. Я зевнул, его рука судорожно дёрнулась. Наконец он цапнул перчатки и пятясь сделал несколько шажков, развернулся и опрометью бросился вон. Налетел на столб, дико озираясь выпученными и без посредства линз глазами кинулся к выходу, запутался в пологе, всё это время монокль неприкаянно мотался через его плечо на спине на шнурке.

После обеда у полевой кухни вместе с солдатами и офицерами, я проведал наших раненых, захватил тройку журналов "Вестник РАК" и заглянул в царскую палатку лазарета. Адьютант Наполеона доложил обо мне и немедля провел к патрону. Бонапарт отложил пачку документов, которые он энергично черкал быстро пролистывая, взял со столика рубик и весело проговорил: - Добрый день, месье Резанов! Во-первых позвольте поблагодарить Вас за достойное лечение, мой

хирург Ларрей в полнейшем в восторге.

- Мерси, месье Бонапарт, - склонил я голову.

- А ещё объясните мне: как собрать вот эту замечательнейшую штуку, - протянул он головоломку.

- Смотрите, - и я медленно, с объяснениями, сложил рубик. Затем подал принесенные журналы, открыл один на нужной странице: - А вот тут различные варианты. Журналы, извините, на русском. Но, надеюсь, Вам переведут Хотя бы месье Арман де Коленкур..

Наполеон поглядел на меня долгим задумчивым взглядом, затем тряхнул головой, проворно пролистал издания, поднял на меня глаза: - Так Вы, месье, тот самый Резанов, директор Русско-американской компании!?

- Он самый.

Бонапарт окинул меня с ног до головы взглядом, словно видел впервые: - Мой венценосный собрат Александр I весьма красочно описал Вашу баталию с фрегатом Санта-Моника. Признаться, не во всем поверил ему, а теперь вижу, что вряд ли он преувеличил.

- Да не от хорошей жизни воевать приходится, - вздохнул я, - куда ведь выгоднее обеим сторонам сотрудничать. Сколько среди погибших солдат рукастых мастеровых, головастых механиков, инженеров, учёных, которые могли бы озолотить наши страны...

Наполеон лишь понимающе улыбнулся, протянул для рукопожатия ладонь: - Вы весьма приятный собеседник, месье Резанов. Мне хотелось бы чем-либо помочь Вам лично. Из своих источников знаю, что ожидаете подтверждения разрешения Папы Римского на венчание с католичкой из Калифорнии. Так вот, сегодня с утра эстафета с моим приказом ускорить сие ускакала. Через три дня Вы получите бумагу с таким разрешением, слово Бонапартэ, - закончил он по-домашнему, без пафоса.

И хотя я сомневался в таком исходе, но от души поблагодарил Наполеона.

А вечером меня вызвал Александр Iк себе в шатёр, выгнал всех, приобнял, усадил за стол с излюбленным самоваром, пожурил: Господин бригадир, что это Вы адьютанта Лестока разобидели, - на губах играла благодушная полуулыбка.

- За пушками, отбитыми нами у французов, попинался, - пожал я плечами.

- Ага, а ко мне бургомистр Прейсиш-Эйлау пробился с требованием оплатить разрушенные при битве строения.

Я промолчал, пока меня это не касалось.

А Александр I сказал то, что я и так уже знал: - Николай Петрович ,Наполеон-то Вашими пушкарями был ранен и пленен гусарами Давыдова, сейчас в госпитале Вашими стараниями поправляется, вот так-то.

Кстати, Николай Петрович, - Александр I повернулся ко мне: - Я передал Вашу просьбу Наполеону, он сильно смеялся, узнав, как Вы пленили "Санта-Монику". И тут же, при мне, написал, - порылся в бумагах на столе и протянул мне: - второй экземпляр он уже отправил капитану судна через своих представителей. А это вот Вам, это приказ Наполеона поступить в полное Ваше распоряжение по особых указаний. - Я зауважал Наполеона, с одной стороны без единого стона без наркоза перенесшего операцию, с другой, ни единым словом при встрече не обмолвимшимся о столь щедром подарке для РАК.

- Да все они, Ваше Величество, милейшие люди, когда их побьют. - пробормотал я смущенный, - И Спасибо Вам - очень здорово придумали награды для моих бойцов. Уверен - уважение к Вам в армии подскочит. Да и среди народа. Я вот даже среди свитских видел больше искренне радовавшихся, а с постными физиономиями лишь парочку.

- Дааа, и с предателем Здорово придумали, - покачал головой Александр I, - надо же - он до последнего думал, что наша армия слаба и разгромят нас легко. И с Багратионом Здорово вышло. Беннигсен хоть маленько обиделся, тем не менее признал, что воинским талантом ему с Багратионом не сравняться. Да и в такой войне, Наверное Вы правы, нужны люди решительные и Отважные. - царь лично налил кружку чая и поставил мне. - Это, как я знал, было выражением величайшего расположения. А Александр I продолжил:

- Вот такие, как Ваши бойцы. Эх, как они меня качали! - уУхх и боялся я, Что упаду!

- Да ну, нет, Государь. Ребята знают, что делают.

- Вот мне таких бы всю армию.

- Так кто мешает, Ваше Императорское Величество? - пожал я плечами: - Дайте людям надежду и повод отличиться. Чтобы они сами хотели идти в бой, а не чтобы их офицеры по-прусски гнали из-под палки!

- Ну да, Вам хорошо, у Вас вон какие солдаты... Да и офицеров где ж я таких найду.

- Эээ, Ваше Величество, Вы на наших русских офицеров, зря наговариваете. Мне кажется, тут дело в другом.

Император поднял заинтересованный взгляд и, воодушевленный, я продолжил: - Нет возможности у них дать солдатам проявить свою смекалку e сообразительность. Вы, кстати, обратили внимание на французских пленных солдат?

- Да такие же изможденные, как и наши, - самодержец смачно отхлебнул чай и возвел на меня недоуменный взгляд.

- Это да. А на награды их Вы обратили внимание?

- Ну-ка, ну-ка, - царь наморщил лоб, -А ведь да! Дааа!!! У некоторых их солдат на мундирах блестело помногу знаков отличия.

- А у наших Вы много наград видели? У нас считается, что солдату достаточно чарки водки, если он хорошо воюет. А!? И потом, если Вы заинтересуетесь и Посмотрите на французских офицеров, то обнаружите, что многие из них начинали с рядовых солдат. У них даже Маршалы есть, которые с солдата начинали, с обычного рядового пехотинца. Вот и чехвостят спесивых европейцев в хвост игриву с их кастовостью. А много ли Вы видели таких вот среди наших офицеров? Вот у солдат и нет причин для роста. Кроме того, какой офицер, а то чуть что мордует солдата дело не по делу. Ну и Вы хотите, чтобы они стали такие вот как у меня? У меня по-другому, в роте все друг другу товарищи, каждый слово имеет, в бой-то вместе идут. Да и все у нас свободные, несколько человек были из крепостных, из рекрутов - так Вы видели, как они расцвели, Когда Вы объявили, что они освобождаются от крепости.

- О да! Так, а что же делать-то? - всё ещё недоумевал Александр I.

- Что делать ть? Ну, для начала, - я подвинул листок бумаги, быстро нарисовал пришедший в голову солдатский Георгиевский крест: - Вот такую вот приблизительно солдатскую награду Георгиевского ордена серебряную учредить для солдат. И в статуте укажите, что награждаемый получает её за отвагу. А тот, кто дважды-трижды удостоится таких Креста и выше, сможет сразу претендовать на офицерский чин. То есть на дворянство, на свою личную свободу, а то и для семьи, тут помозговать можно. А за первый их освобождать от физических наказаний. Ну, тут уже на Ваше усмотрение - Вы же самодержец как-никак! А я бы и прямо и за первый освобождал из Крепостной зависимости. Ну вот, а чтобы помещики не возмущались, к которым эти рекруты должны вернуться после службы, им откупного положить, либо льготу, чтобы все завидовали. На этом тоже не останавливался бы. Вот как-то так, Государь. Тогда, глядишь, у Вас армия и флот сразу победоносными станут.

Император задумался постукивая по столу карандашом. Поднял голову: - Сегодня же отдам поручения, - он кивнул на мои наброски, - а пока нужно здесь, в Европе, порядок навести, у Наполеона осталось немало последователей. Но мы с Вашими бойцами и нашими союзниками быстро приструним оных! - потер ладони Александр I.

Я отодвинул чай и встал, одергивая под портупеей гимнастерку: - Простите, Ваше Императорское Величество, Но это без меня.

Глава 3: Союзники не союзники

в которой Савелий подсказывает Александру I, где искать опору

Царь в раздражении стукнул чашкой об стол, на скулах заходили желваки , тяжело взглянул на меня.

Но всё-таки это не обычный человек, его воспитывали как самодержца, поэтому он сдержался и Мрачно поинтересовался: - Николай Петрович, Если бы я вас не знал... Объяснитесь.

Я тяжело вздохнул, повернулся к Александру I:

- Мы в меньшинстве бились с Великой армией Наполеона. А где в это время были наши союзники? Где был прусский корпус Лестока?

- Ну как, - царь удивлённо поднял брови: - ещё не добрался до нас, распутица, в пятидесяти верстах.

- А у меня другие сведения, Ваше Величество, - я открыл планшет и вытащил свёрнутую в рулон телеграфную ленту: - Вот донесение командира одной из наших разведгруп, подпоручика 2 артиллерийского полка Павла Граббе. От 7 февраля, проверьте у начальника штаба, у штабных такое же. - Царь быстро пробежал сообщение взглядом и посмотрел на меня вопросительно. - Да-да, Ваше Величество - этот корпус трое суток, до нынешнего рассвета, стоял в пяти верстах отсюда, находился на постое в Морунгене, никуда не спешили, располагались с удобствами. Мало того, у его командира от Прусского Императора есть распоряжение о том, чтобы Не вмешиваться, а дожидаться Исхода сражения. И потом разделить победу с победителем. То есть, победили Мы, сегодня, Вы видели, пруссаки тут как тут и предъявляют претензии на имущество французской армии. А если бы победили французы, они бы присоединились к ним.

Лицо царя пошло пурпурными пятнами: - Ну Вы уж не заговаривайтесь, Николай Петрович! Личную прыть дубоголового офицеришки не стоит приписывать воле его Государя!

Я пожал плечами: - Что тут заговариваться-то,? У меня есть доказательства, Ваше Императорское Величество.

- Да? Так Предъявите.

Я подошёл к пологу шатра, приоткрыл, подозвал своего посыльного, шепотом отдал распоряжение и Спустя 10 минут вытаскивал из картонной коробки хрупкий восковой валик, установил в переносной звукописец (в моё время - фонограф), покрутил ручку , взводя пружину привода.

Такой же универсальный привод, разработанный учеником Кулибина Гавриилом Кесаревым, мы устанавливали и в телеграфные аппараты. Они гораздо проще электрических и в пользовании, и в изготовлении. Хотя посадочное место предусматривает переход на электропривод, в чертежах коллекторный электромотор уже существовал и один вручную, на пробу собрали: убирай механику и ставь. Но пока на них не хватало рабочих рук, Да и материалов в достатке ещё предстояло произвести.

Установил иглу звукоснимателя в начало дорожки и отодвинул рычаг войлочного фрикциона, который тормозил приводную каретку. Валик плавно тронулся, из рупора послышался шипящий звук. Наконец носитель набрал необходимую скорость, установленную специальным регулятором, также разработки Кулибина, простенький, но надёжный.

На отличном хохдойч полилось пьяное бормотание: "Вы же понимаете, герр Меер, нам, немцам приходится тяжело лавировать между русскими варварами ,и Чего уж тут греха таить, цивилизованными французами". - "Да ладно, - послышался ровный баритон: - лавировать это одно, а выполнять свой долг - другое" - "Ну не скажите, - заскрипел опять первый собеседник, - у моего шефа есть от самого Императора секретный приказ. Только, тссс, никому ни слова, - что-то стукнуло, забулькало, - А светописи с моей походной красоткой когда будут готовы? " - "Завтра придёте, герр Штильмарк".

Александр I пожевал губами: - Это кто был?

- Это адъютант Лестока Отто Ульрих фон Штильмарк.

- Тот самый, сегодняшний? - наморщил лоб самодержец.

- Он самый. Вот и я опешил, когда он заявился. Его собеседник - наш разведчик, природный немец из переселенцев на Украину Екатериненских времен. Ученик Лангсдорфа в светописи, владелец лицензии на передвижной светосалон, разъезжает по Европе. Русский по духу, по происхождению немец. А вот Поглядите, - я достал из планшета светоснимок. - Оригинал находился в портфеле Штильмарка среди штабных документов.

Царь вчитался и я ногтем постучал несколько раз внизу листа: - Подпись узнаёте?

- Фридрих третий Вильгельм?! - в Голосе Александра I сквозило и удивление и возмущение. Он забарабанил пальцами по столу. Резко отодвинулся, едва не опрокинув стул вскочил, принялся нервно ходить.

Посмотрел на меня растеряно: - Ведь клялся... -

плечи царя опустились руки повисли как плети.

- На могиле Фридриха Великого? 4 ноября позапрошлого, 1805 года?

- Угум. - бросил искоса на меня скорбный взгляд Император, мол, "и это знаешь...": - Священный союз...

- А не прошло и месяца, уже 2 декабря пруссаки опоздали на Аустерлиц! Не было ли у них и тогда похожего приказа?

А союзнички Британцы? - Вот! - я порылся в планшете, достал блокнот с повседневными записями, лихорадочно перелистал: - Из Питерской штаб-квартиры прослушивания Британского посольства телеграфируют: "Британия будет воевать с Наполеоном до последнего русского солдата" - слова посла Сэра Уильяма Шоу Кэткарта, которые он цитировал из напутствия королевы. Каково, а!?

Глаза самодержца воспламенились гневом, ноздри расширились: - Я этого так не оставлю! Спрошу с моего брата и друга Фрица III, что сие означает! - потряс он светоснимком.

- И покажете им нашего разведчика. Они отвертятся, свалят на того же Штильмарка, а мы потеряем наши "глаза и уши" рядом с ними. Подумайте хорошенько, Государь. - Я помолчал, самодержец нехотя кивнул и я продолжил:

- Они ведь все используют русских как... - я пощёлкал пальцами, подбирая слова: - Как перчатки! Чтобы собственных рук не испачкать и после использования выбросить не жалко.

Государь, - распалился я, А вспомните: перед Аустерлицем где Россиские войска стояли?

- В Турции. И Наполеон обещал помочь, - наморщив лоб вспомнил и Александр I.

- Вот-вот! То есть, была угроза того, что Россия осуществит Вековую мечту русских Императоров: освободить Православный Константинополь. А это означает, что средиземноморские проливы Босфор и Дарданеллы окажутся под контролем не Англии, а России то есть. И плюс, в тот момент где находился сам Наполеон со своими войсками?

- Так на берегу Ла-манша, готовился к броску на Британские острова.

- Вот! То есть, от проигрыша России при Аустерлице Кто выиграл? Ну-ка Посчитайте, Ваше Величество! Бонапарт отошёл от Ла-манша и кинулся к Аустерлицу, Россия поспешила от проливов навстречу Наполеону и, в результате битвы Россия потерпела сокрушительное поражение. Но и Франция достаточно длительное время была обезкровлена. Кто выиграл-то, Государь, от этого союза? Но это ладно, это всё политика.

А вот если посчитать по деньгам.

Смотрите: мы здесь, на прусской земле воюем за кого, за чьи интересы? Англии, Пруссии и Австрии, да? Мы за них воюем. Но! Мы им платим: за фураж, за провиант. А, если, не дай Бог, в результате битвы какие-нибудь посевы там солдаты затопчут, то мы выплачиваем компенсацию за это. Вон, к Вам бургомистр Прейсиш-Эйлау нынче с претензиями наведывался!

То есть, мы им платим за то, что воюем за них! Они нам позволяют на своей земле умирать за них и берут с нас за это деньги! Только подумайте: союзники, которые грабят Россию!

А если пойти дальше, Государь: вот этот наш солдат тоже крестьянин бывший.

Каждый крестьянин в России, за год приносит казне до 500 рублей. А находясь здесь за него платит казна: оружие, снаряжение, за кормёжку. И мы их здесь теряем безвозвратно. Там он Из года в год нам прибыль приносит. Кому выгодно, что русские умирают здесь, на этой Земле? Россия ослабляется - кому выгодно? Посмотрите: выгодно тем самым, якобы нашим союзником. Эххх, Государь, Да Коль на то пошло - то уж лучше этих союзников Наполеон, - я обреченно махнул рукой.

- Дааа, - потер подбородок царь.

- Рассуждая по-простому, получается, что сейчас они Россию используют как мальчика на побегушках: и подзатыльники раздают. А надо бы наоборот: чтобы не мы у них просили, а они у нас. А для сего укреплять армию и флот Российские!

- Вы словами того лейтенанта Брянцева говорите, - задумчиво подитожил Александр I.

- Он цитировал присказку Александра III, внука Вашего брата Николая: "у нас только два верных союзника — армия и флот. Все остальные, при первой возможности, сами ополчатся против нас". - произнеся это я прикусил язык - рановато Александра I грузить ещё и этим! - но, к моему облегчению, Император не обратил внимания на мою оговорку, и я продолжил:

- Что показательно, при Александре III Россия ни с кем не воевала! Но промышленность и сеть железных дорог резко выросли. При нём построят железную дорогу на Дальний Восток и начнут раздавать землю крестьянам, освобожденным его отцом Александром II от крепостной зависимости. И отца взорвут бомбой в карете, а сыну устроят крушение царского поезда революционеры из "Народной воли" на деньги по подстрекательству всё тех же британцев... Но это так, к слову.

Если я правильно оцениваю ситуацию, завтра-послезавтра союзнички потребуют собрать так называемую "международную конференцию", на коей отнимут плоды нашей победы и обдерут Россию как липку, а Францию разорвут на клочки промеж собой. Австрия отгрызет Венецию, Венгрию, Чехию. Пруссия Эльзас, Лотарингию, Данциг, Польшу. Англия Бретонь и Средиземноморское побережье. А России кукиш.

Эх, да что там говорить, - в сердцах махнул я рукой: - Да, мы, русские, своих друзей в беде не бросаем. Друзей! - я многозначительно воздел указательный палец: - Но разве России друзья теперешние союзники? Почему за их интересы должны умирать русские?

Между прочим, всего чуть более сорока лет спустя в 1853 году, Англия с Францией нападут на Россию в Крыму. Их оружие и корабли будут гораздо совершеннее наших из-за последствий нынешних войн.

А в 1914-м на Россию обрушатся Пруссия в союзе с Австро-Венгрией, начнётся 1-я мировая война. Союзниками нашими тогда будут Англия и Франция, так называемая Антанта. Но в 1917-м году в России, разжигаемая Англией, вспыхнет революция, царская семья Николая II попросит убежища в Британии, но их предадут и на сей раз...

- И что с ними станется? - охрипшим голосом спросил Александр I.

- В России их заколют штыками австрийские военнопленные под предводительством английских наймитов, революционеров-большевиков.

- Вы страшные вещи рассказываете, - сказал Александр I осипшим тусклым голосом, облизнул пересохшие губы: - Но я Вам верю, граф. Жуть, жуть...

- Жуткая жуть, - Ваше Императорское Величество. Особенно если учесть, что заодно с царской семьёй будут уничтожены цвет русского воинства, дворянства, духовенства, купечества, крестьянства, мастеровых... Всего до семнадцати миллионов русских, причём лучших русских! А сколько покинет Россию в поисках лучшей доли и вовсе подсчёту не поддаётся, хотя считается до двух миллионов соотечественников. А ведь среди убежавших от ужасов революции учёные, писатели, музыканты, промышленники, купцы - все те, на ком страна держится. Понимаете, Государь, какой участи хотят нам союзники?

Пока мы тут за них воюем, кладем своих крестьян и мастеровых, Англичане строят корабли, железные дороги и фабрики с заводами. И, вспомните, Вы же сами рассказывали, что прежний английский посол Гренвиль Левесон-Гоуэр под Аустерлицем собрал гильзы образцов оружия будущего. Пока мы тут бодаемся с французами им на потеху, англичане запросто нас обскачут! У них ведь уже построена действующая железная дорога и паровые суда испытываются! Правда, люди в Англии по большей части свободные благодаря "хартии вольностей", есть откуда быстро черпать рабочую силу... - царь ожег меня взглядом прищуренных, словно прицеливался, глаз, но ничего не сказал. А я мысленно пожал себе руку за то, что бросил ещё одну "песчинку на весы" освобождения русского народа из крепостной зависимости.

В кругу таких друзей е...лом не щёлкай, - буркнул я поднос. Царь переспросил. Я замялся, но повторил громче, памятуя о его тугоухости. Он согнулся от смеха, похлопывая себя по ляшкам. Я подумал, что раз самодержец так воспринимает юмор, то ещё не всё потеряно. И Император оправдал мои мысли: - Николай Петрович, а как бы Вы поступили на моём месте?

И хотя именно к такому выводу я подводил Александра I, вопрос застал меня врасплох. Одно дело прикидывать перспективы страны и совсем другое преподносить готовые решения! Я давно постиг истину: любые благие пожелания в чужих руках обязательно извратятся. Эх, если бы я сам мог исполнять собственные рекомендации! Но свой уровень на текущий момент прекрасно осознаю: рота. Это то, за что способен отвечать. А выше пока увы... Поэтому подбирал слова осмотрительно, словно по минному полю шёл, аж вспотел: - Государь, да, я знаю как будут вести себя наши теперешние союзники. И как людей на дела воодушевить знаю. И как исполнение обеспечить. Но многого не знаю, поэтому сейчас всё в Ваших руках. И если бы я решал, то вот что бы предпринял:

Окружить себя надёжными единомышленниками, на которых можно положиться целиком, от идеи до воплощения в жизнь. Далее, армия сильна не только людьми и оружием, но и подвижностью. То бишь вовсе не обязательно содержать огромную армию, достаточно наладить её переброску в угрожаемые места. А это та самая железная дорога прекрасно обеспечит: проложить вдоль границы ивози войска. А бронепоезда и сами по себе сокрушительная мощь.

- Что сие бронепоезда? - глаза Императора загорелись любопытством.

- Сухопутные бронированные многопушечные фрегаты, если по-простому. А в мирное время по такой железной дороге возить по-дешевке товары и пассажиров. В двадцать первом веке поезд из Санкт-Петербурга до Владивостока - город на тихоокеанском побережье России, будет возведен через полвека, сейчас сии земли под Китаем, - пояснил я, видя вопрос в глазах собеседника, - в пути всего две недели!

- Поразительно, - покачал царь головой, склонившись и дотошно разглядывая набросанный мною маршрут, - А что же такое поезд? Санный вот знаю, а на этой вот дороге железной?

Я взял лист и карандашом как рисуют дети набросал паровозик с вагончиками, и отдельно рельсы: - Вот две такие железные полосы лежат, опираясь на специальные бруски, а те на особой насыпи, без резких спусков и подъемов. А по ним на железных колесах специальные огромные экипажи, которые называются вагонами. Впереди особый вагон с двигателем, в настоящее время паровым, называется паровоз, а у англичан локомотив. Вот к такому паровозу цепляется куча вагонов - это и называется "поезд".

Но всё это, Государь, станет возможно, если Вам удастся отстоять нашу вчерашнюю победу от алчных союзничков. А вначале я бы договорился с Наполеоном. Он один, кто что обещает, то исполняет, даже порою в ущерб собственным интересам, как в Турции перед Аустерлицем.

Вернувшись с аудиенции глубокой ночью я, чувствуя сильнейшее беспокойство со-владельца тела Резанова, превозмогая дичайшую усталость включил кристадин в резервное время. Кончита по счастью не спала и я отбил горячее желание камергера находиться рядом с нею и сынишкой, которого наречённая Резанова благополучно родила под Новый, 1807 год, 31 декабря. Мигель, как назвали малыша в честь дедов Кончиты и Резанова, заставил не на шутку поволноваться - какие там французы! - не появившись в расчитанный срок около 15 декабря. Но родился голосистым крепышом. Кончита в шутку пожаловалась, что думала что ни один мужчина не станет ею помыкать, а оказалось что родила такого сама. Я рассказал о разгроме французской армии и пленении Наполеона и что Юнона готова к плаванию и, главное, что разрешение папы Римского на её венчание с командором получено. Окончив радиосеанс я умиротворенно откинулся на спинку, но хотя мне в общем-то всё-равно, ребенок не мой, внезапно сердце сжал кулак осознания, что вот он вырастет и какой-нибудь очередной царь пошлёт его на войну умирать. Ну нет, с ружьишком мой, ну то есть Резанова, сынишка бегать не будет! А значит что? Значит: разведка, разведка и ещё раз разведка! Разведка наше всё. Как там Лондонская резидентура...

Я с хрустом потянулся, перелистал ежедневник, снова взялся за ключ, вызвал Новоархангельск, передал для Баранова разрешение Наполеона в полную меру использовать "Санта-Монику".

Минуло три дня. В роте, в отличае от остальных войск, бездельничающих на бивуаке, продолжали боевое обучение.

Вчера, 12 февраля, прибежал запыхавшийся адьютант Александра I и пригласил на аудиенцию. Император мрачно показал пакеты, в которых его вежливо, но безапеляционно "приглашали"-вызывали в Вену: - Вы вновь оказались правы, Николай Петрович. Но уж на сей раз им, - Император погрозил кому-то невидимому пальцем, - меня не охмурить! - зло прищурился и добавил: - Отправил им извещения, что сие мероприятие если и состоится, то в Кёнигсберге.

- Государь, ни в коем случае не позвольте им забрать Наполеона - Англичане станут из кожи вон лезть, имейте в виду.

Александр I хищно ощерился, потом озорно улыбнулся: - Вот им! - псложил дулю.

Я достал из планшета радиограмму, полученную от Баранова поутру , где тот описывал эпизод схватки с британским разбойничьим бригам и показал самодержцу. Радиотелеграф неустойчивые дальние сигналы принимал с большими пропусками, поэтому такие сообщения записывались вручную. Согласна подписанному Императором разрешению Александр Андреевич, узнав о том, что Роберт Хейли, капитан английского разбойничьего брига, сейчас подле острова Кадьяк отбирает шкурки у Российских подданных, промышленников русско-американской компании, тут же организовал, как уговаривались ранее де Лавалем,экспедицию. Когда он показался на галере из-за острова, это не произвело на пиратов никакого действия, они нагло продолжали загружать в трюм шкурки калана - морского бобра с прибывающих индейских лодок, в которых сидели их союзники колоши, тлинкиты. Когда русское судно приблизилось, Хейли, капитан и владелец брига прошествовал ленивой, скучающей походкой к борту и на вопрос Баранова: "Что здесь происходит?", как бы нехотя ответил, что: "Ничего особенного не происходит. А Баранов ехал бы восвояси, от греха подальше. Покуда он, Роберт Хейли, добрый. Ну, а если этого мало, то он, Хейли, готов заплатить", и взмахом руки на нижнюю палубу подал знак, открылись пушечные порты, выкатились орудия, наставив свои жерла на галеру правителя Русской америки. "Ну что же", - сокрушенно сказал Баранов и, как-будто испугавшись достал огромный белый платок, поднял парик, вытер лысеющую голову. При этом как-бы оступился в шатком судне, непроизвольно взмахнул рукой с зажатым куском материи. Это послужило сигналом для наблюдателя де лаваля на острове. Увидев в подзорную трубу условный знак, матрос тут же передал его на своё судно. И "Санта-Моника" во всей красе спустя Всего пару минут, под полными парусами величаво вышел из-за острова, стал рядом с галерой, порты также открылись. И сам Фрегат в десять раз превосходил размерами Бриг, соответственно, пушек у него на порядок больше неприятельских. Роберт Хейли переменился в лице, засуетился, принялся уверять, что он, дескать, пошутил, и готов заплатить. А индейцы кинулись врассыпную.

По отмашке Баранова с кормы галеры отличнейший бомбардир из русских промышленников, положил ядро точно в лодку вождя твинкитов, та фейерверком разлетелось вдребезги прямо на воде. Баранову показалось даже, будто он видел, как кувыркался сам вождь. Оставшиеся без предводителя индейцы заметались, прыснули в разные стороны, а Капитан пиратов, разбойников, побледнел так, что полностью оправдывал в таком состоянии прозвище белых: "бледнолицый".

В общем, как писал далее немногословный Баранов,на баланс русско-американской компании поставлен ещё один бриг, бывший "Провидение". А Английские моряки, Как военнопленные и Разбойники, отправлены на самые тяжёлые на Ситке работы: на добычу угля в Шахтах.

Царь, Прочитав радиограмму рассмеялся: - Вот так и надо их бить супостатов! - постучал кулаком по столу, потряс бумагой Так, что она затрещала, словно взлетающая птица крыльями.

Потом взял лист с моим рисунком, по-детски улыбнулся: - Граф, всё воображаю Ваш поезд. А вот откуда мы столько железа на рельсы-то возьмём? Опять к союзничкам на поклон пойдём?

- Ещё чего! - у нас того железа в России ну просто завались, - с усмешкой перефразировал я слова кота Матроскина из мультфильма моего времени "Каникулы в Простоквашино". А всерьёз пояснил: - На Урале прорва, возле Курска гора - это только что навскидку припомнилось. А процесс выработки стали из железа мы уже разработали с Демидовым - союзнички поедят подмётки своих сапог от зависти и бессильной злости.

я протянул руку за рисунком, оглядел: - Нет, не померещилось. Этот набросок перерисовывали. И я даже знаю, кто, - довольно ухмыльнулся я, - "Кулик". Вскоре копия появится у англичан. -"Сергей Юрьевич! - переполошился Резанов внутри меня, - надо немедля упредить Императора!" - "Погодь, Вашбродь. Зачем Государя кошмарить? Да ещё раньше времени. Так и задумывалось, Николай Петрович. Я на паровозе трубу не дорисовал, так пусть они поломают головы! - и я споро завершил рисунок. - Через сего субчика мы станем сбывать его хозяевам полуправду, чтоб подольше морочить им головы. А уберем его, они сразу догадаются о нашей осведомленности об их происках, кого-нибудь нового найдут, нам неизвестного. Так что пусть думают, что перехитрили нас, нам сие на руку".

А нынче утром перед войсками зачитан Императорский Манифест об учреждении Георгиевского солдатского креста, среди нижних чинов ликование! У меня тоже прекрасный повод к ликованию: после возвращения на базу прискакал курьер от Бонапарта и вручил под роспись пакет, в котором обещанное разрешение Папы Римского на венчание Католички с Православным! Ну что же, пора собираться в дорогу.

- Николай Петрович, Вы со мною поедете?

- Я!? - я растерялся: - - Нет, Государь, в свите я не смогу Вам быть полезным. Но я же камергер. То есть негласный ваш советник.

Да и вот, - я протянул полученное через Наполеона разрешение Римского понтифика. И, пока царь надев очки вчитывался, подсластил "пилюлю": - Но разведывательную поддержку Вам обеспечу. Наши люди уже внедрены в Австрийский и Прусский дворы, в окружение к Бонапарту. Так что Вы всегда будете владеть самыми свежими сведениями о замыслах сиих "друзей".

Александр I прочел и приобнял меня: - Рад, Николай Петрович, искренне рад за Вас. И не смею задерживать, хотя и хотелось бы, - он огорченно улыбнулся, - Распоряжусь об ускорении сборов.

- Спасибо, Государь!

Но охрану Вашу организую. Чтоб нашим английским "друзьям" не удалось в очередной раз организовать апоплексический удар табакеркой Императора России. - попытался я пошутить.

Но лицо царя закаменело: - Что Вы имеете в виду, Николай Петрович?

Я тоже посерьёзнел: - а то, Ваше Величество, Ваше Императорское Величество, Что мы имеем гранитные доказательство того, что Вашего батюшку - царство ему Небесное! - убийство организовывал, науськивал из английского посольства Чарльз Витворт. У нас там, в Питере, мы сюда не повезли, есть такой же Валик, - я кивнул в сторону звукописца, - на котором прямые откровения между послом и его секретарём Брэдшоу. А с другой стороны, есть показания, записанные нашим сотрудникам, одного из слуг госпожи Жеребцовой, Ольги Александровны. Которая собирала салон в своем доме на Английской набережной в те времена, в котором её любовник Чарльз Витворт, английский посол на тот момент,как он перед днём покушение и в самом начале, собирал заговорщиков и направлял их, и снабжал их деньгами. Прибудете в Санкт-Петербург, предъявлю Вам.

Ну, а чтобы Вам было меньше сомнений: Вы же прекрасно помните события тех дней? Ведь именно в тот момент Ваш батюшка Павел I Петрович, вместе кстати с тем же Наполеоном, предприняли поход на Индию, чтобы освободить от британского владычества. Ведь уже наши казаки дошли до Урала. И тут - Бац! - наши заговорщики, - я поднял ладонь с растопыренными пальцами, -в обычное время вот как эти пальцы: способные только языки чесать, друг другу пакостить, да ругать власти, а ударить неспособны. Так вот они сорганизовались, - я сжал руку в кулак, - почему-то вдруг именно в этот день, в это время. Да ещё и усилились той самой табакеркой. Вот как раз к тому времени и относятся те документы, которые ожидают в Санкт-Петербурге. И, вот чтобы такого не случилось, Ваше Величество, Я уже предпринял кое-какие меры. Так что Будьте спокойны.

- Ну а не припомните хотя бы, на кого вокруг меня можно положиться? - с надеждой поглядел на меня самодержец.

Я задумался, неуверенно ответил: - Государь, Михал Михалыч Сперанский и Алексей Андреевич Аракчеев высоко ценились потомками в двадцать первом веке.

И ещё... Не хотел говорить, но хорошо бы Вам, Государь, поспешить в Санкт-Петербург, - как бы в сомнении добавил я. И, видя, вопросительно поднятые брови собеседника, продолжил: 30 апреля следующего года умрёт Ваша дочь Елизавета по недосмотру Франка, зубки будут тяжело прорезаться.

Глава 4: Наполеон - союзник

в которой Савелий предотвращает покушение на Александра I

"Кулик" вскинул пистолет и потянул спуск. Курок хрустнул кремнем, на полке пыхнул дымком порох, а никакого выстрела не последовало, но в то же мгновение справа полыхнула вспышка ярчайшего света. Ослепленный стрелок протирал ослепшие на время глаза, когда сидевший рядом Фёдор Иванович Толстой вывернул у него из руки оружие: - Всё князь, поиграл и будет, - и кивнул двум казакам у входа: - Вяжите его, братцы.

Светописец достал из аппарата пластину.

Толстой Фёдор Иванович, "Американец", август 1806 Санкт-Петербург

В переулке, на выходе с Миллионной улицы от свояка и компаньона Резанова Михаила Матвеевича Булдакова, я нос к носу столкнулсяс с коренастым широкоплечим мужиком. На по-матросски прожаренном лице которого появилась глумливая улыбка,а бакенбарды шириной с пачку сигарет из моего времени плотоядно встопорщились. Он меня узнал.

Точнее, конечно, узнал камергера Резанова. Попытки вспомнить его на моём лице видимо отразились Так, что он принял это за испуг. Меж тем со-владелец тела недовольно заворочился, пробурчал: "Только этого чёрта не хватало. - А кто это, Вашбродь? - Ну, будь знаком: Толстой, Фёдор Иванович Толстой. - Постой-постой, это тот самый, в кругосветке, где ты ходил начальником экспедиции? А он тебя троллил? - Что есть "троллил", Савелий? - Ну, делал так, что как дворянин ты обязан был его "поставить на место", а как начальник экспедиции не имел права этого сделать. - Точно выразил! - Ага, значит это тот самый "американец". Хорошо, Вашбродь. Ну, тогда посиди спокойно", - и, не дожидаясь дальнейшего развития событий, я, перехватывая инициативу, раскинул руки:

- Баа! Фёдор Иванович! Кого я вижу! Вы какими судьбами?

- Да вот, Николай Петрович, Вашими молитвами, - негодяй явно забавлялся.

- Ну да, Ну да, - закивал я головой: - Вы же, слыхал, по Америке путешествовали?

- Да Вашими стараниями, Николай Петрович, - поддержал игру детина.

- Ну что же, Фёдор Иванович, я ощерился, - помнится, у нас с Вами были некоторые недоразумения. Тогда я был начальником экспедиции, сейчас волен, так не изволите ли дать сатисфакцию?

Во взгляде противника плеснулось недоумение, но тут же опять сменилось глумливым выражением, он видимо так и не понял, что перед ним совершенно другой человек, не тот, которого он знал во время кругосветного путешествия на "Неве" и "Надежде" 1803-1806 годов - А почему бы и нет, Николай Петрович? Завсегда рад пойти Вам навстречу! Каким оружием изволите? Выбор за Вами.

- Да какой уж тут выбор, - делано посетовал я: - Стреляете Вы - мне вас не догнать. Шпагой владеете - тоже мало кто как Вы способен. Да и оружие ведь - это выбор слабого, - Я посмотрел на него испытующе: - Кому повезёт. Ведь так?

- Нууу, - он нахмурился, соображая. Но так и не уловил подвоха: - Но, тогда что Вы предлагаете?

- А давайте так, без всякого оружия. Вот, например, Вы же владеете английским боксом? - губы визави самодовольно вытянулись.

Я-то из истории знал, что он числился неплохим кулачным бойцом. Ну и я в моём времени начинал с бокса, и добрался до кандидата в мастера спорта на пике, пока в рукопашку неперевёлся. Был интерес проверить, а далеко ли ушло мастерство бокса за двести лет. К тому же весовые категории у нас примерно одинаковые, килограммов под семьдесят пять - восемьдесят.

Толстой принялся потирать руки, как-будто мыл:

- А что же, принято. А по каким правилам?

- Ну, по каким правилам... Вот предлагаю, чтобы друг друга не калечить - мы может ещё пригодимся кому-нибудь - три раунда, по три минуты каждый. Ну, и я ещё предложил бы защиту на руки одеть. Это чтобы, значит, кулаки не разбить Да и физиономии друг другу не попортить на длительное время. Как Вы смотрите?

- Идёт, Николай Петрович. А Вы не боитесь? - испытующе прищурился он.

- Боюсь, - кивнул я, а про себя добавил: "Боюсь, что ты откажешься", а вслух продолжил: - Но, вопрос этот же надо решить раз и навсегда между нами, Вы согласны?

Толстой откинул голову, как это делает Шварценеггер в фильме "Терминатор" и расхохотался, разводя руки в стороны : - Ну, Николай Петрович, а Вы Кремень! Не ожидал я от Вас. По рукам! - он размахнулся и хлопнул меня по подставленной ладони: - Где и когда?

Мы оговорили место и время.

Встретились На манеже. От Толстого секундантом пришел двоюродный брат, тоже Фёдор , но Петрович, в отличае от кузена субтильный и гладко выбритый - ну художник, чего с него взять. Я привёл Фернандо. Который до такой степени уверовал в меня, что смотрел на противников свысока. И оппонент, кивнув на моего секретаря-испанца, поинтересовался: - Николай Петрович что-то у Вас секундант сурьёзный.

- Та не, парень-то он хороший, просто Молодой ещё, не волнуйтесь.

Потом недруг Резанова долго, с любопытством рассматривал перчатки: - Никогда таких не видел. Даже у англичан совсем другие.

- Сам придумал, - ну не буду же признаваться, что такие в моё время делают - набивают конским волосом.

Недооценивать противника не стоило. И я правильно поступил, начав бой с разведки. Такие удары, какими пользовался Толстой, в боксе уже давно не применялись. Да, может быть, они вовсе не из бокса. Но кулаки его летали словно поршни у меня то перед лицом, то перед туловищем, то над головой. Пару досталось по корпусу, мощно - кулачищи-то что пушечные ядра! - но бестолково, погасил проворотом и отходом. Один раз Не успел голову пригнуть, чувствительно проехал по скальпу.

Разведка боем быстро дала необходимые для контратаки сведения, я перешел от обороны к нападению.

Поднырнул под прямой правый в голову влево наружу, толкаюсь опорной левой ногой, раскручиваю торс вкладываю всю мощь мышц в боковой удар в голову противника. Когда тот отклонился, добавил правый нижний в печень. Потом ещё двойку по корпусу.

Толстой, хотя и стоял на ногах, Но как говорят боксёры "поплыл", закачался, взгляд расфокусировался, а Руки Хотя и держал перед собой, но отмахивался вяло. Я готовился уже нанести решающий удар, гонг - "Бооом!" - оборвал поединок.

Отдышавшись, я спросил: - Продолжим? Или достаточно, Фёдор Иванович?

- Нет, продолжим, - упрямо мотнул головой он.

В следующем раунде я провёл классическую связку-тройку: прямой левой, нырок под встречный правый с нижним правым по корпусу, и распрямляя ноги прямой в челюсть. Вы наверное заметили: да-да, я левша.

Если бы мой секундант - художник растерялся - Толстого не подхватил, тот хлобыстнулся бы плашмя на спину и , несмотря на то, что Манеж посыпан опилками, это могло бы дорого обойтись его затылку.

Пришлось брызгать водой в лицо нокаутированного, чтобы мой противник пришёл в себя. Он кое-как, с нашей общей помощью, сел, непонимающе озираясь, поднял глаза. Потом его взгляд сфокусировался: Ну, Николай Петрович, силён! - и он протянул мне правую руку. Я помог ему подняться.

Так мы помирились с Толстым и стали хорошими приятелями. А предложение возглавить оперативную службу КОИ, корпуса охраны Императора, Фёдор Иванович принял с блеском в глазах азартно потирая руки: в свите из светских шалопаев, окружающих молодого Александра I он чувствовал себя как щука в пруду с карасями.

Февраль-март 1807, Кёнигсберг

"Братцы"-казаки сноровисто завернули за спину руки флигель-адьютанту Александра I. Последний, сидевший за столом напротив и нисколько не напуганный, а скорее заинтригованный, укоризненно покачал головой: - Что же это Вы, Василий Сергеевич?

Голицын, не отошедший от потрясения глухо проронил: - Простите, Государь, бес попутал.

- Пойдёмте-ка, князь, расскажете нам про сего беса поподробнее, - хлопнул его по плечу Толстой.

Покушавшегося на Императора Российской Империи увели. Ему было невдомёк, что за всеми его действиями следили с момента получения золотых дукатов в Британском посольстве, а порох в пистолете попросту тупо залили вином. Да-да, вот так вульгарно испортили вино.

Задержанного привели в кабинет Граббе, прикомандированного к Александру I в роли военного советника. Но эта роль для прикрытия, а по совместительству владелец помещения по моей просьбе возглавлял КОИ, корпус Охраны Императора. И об этой роли знали единицы. Сейчас же всё представлено так, словно кроме Граббе допросить задержанного некому.

Не знал и "Кулик", потому что прямо с порога понёс околесицу, нажимая на чувства, мол, царь задел его честь дворянина и офицера. Граббе поморщился: - Василий Сергеевич, а сколько точно было в кошеле, что Вы, князь, получили, - он заглянул в свои записи: - 13 января сего года от Бредшоу,помощника Британского посла в Санкт-Петербурге? А то мы не успели сосчитать, слишком проворно Вы транжирить принялись.

Бывший флигель-адьютант побледнел, несколько секунд глядел на Граббе выпученными от суеверного ужаса глазами, затем обмяк: - Что со мною будет, Павел Христофорович?

Граф Граббе положил карандаш: - Вот что, князь, хватит дурачиться, всё Вы прекрасно знаете. Знаем и мы, как видите. Поэтому говорю я с Вами лишь из сочувствия к Вашему батюшке, достойно служившему Государю и честь свою ничем не запятнавшему. Сейчас Вас отведут в приспособленную под узилище комнату и выдадут карандаш да бумагу, пишите последние письма, прощайте, - Граббе встал, давая понять, что разговор окончен.

"Кулик" дёрнул головой: - Что ж, никогда не думал, что придётся умереть предателем, болтаться на висилице... - он тяжело поднялся: - Павел Христофорович, если я ещё хоть чем-то могу послужить России и Императору до момента исполнения приговора, я готов. Отсрочки не прошу, заслужил. - он кивнул хозяину кабинета и шаркающей походкой направился к двери. И, когда уже взялся за ручку, Граббе будто в раздумьи спросил: - Василий Сергеевич, а смогли бы Вы выступить перед журналистами и рассказать всё как было? Разумеется, приговор всё-равно будет приведен в исполнение, но всё-таки отсрочка, - невесело улыбнулся он повернувшемуся Голицыну.

Тот качнул головой: Граф, даже без отсрочки сделаю, коли успеете организовать. И при оных же и повесьте, чтоб иным жаждущим лёгких денег от ворогов Руси окатить мозги холодной водицей. - В голосе его прозвучала твёрдость, вернулась офицерская выправка.

- Рад за Вас, Василий Сергеевич, - Граббе вышел из-за стола и крепко пожал руку оступившемуся свитскому офицеру.

Кто жалуется на Лондонскую хмарь, тот в Санкт-Петербурге не живал. А в Европах и подавно народ как у Христа за пазухой. Пприрода благосклонна к организму, просто живут. Казалось бы, от Прейсиш-Эйлау мы всего неделю добирались, хотя и ускоренным маршем, а поди ж тытам метель и слякоть только раз за зиму, а тут - бррр!

23 февраля 1807 года, Кёнигсберг - Санкт-Петербург, радиограмма, зашифрованная личным кодом Александра I:

"Здравствуйте, Николай Петрович.

Очень сожалею, что отпустил Вас, потому что отчаянно не хватает Вашего трезвого взгляда На ситуацию. Но по делу.

Как Вы предвидели, наше предложение Провести международную конференцию не в Вене, а в Кёнигсберге Венский, Берлинский и Лондонский дворы восприняли прохладно.

Лондонский представитель привёз целый пакет с предложениями, наши эксперты говорят заготовлен гораздо заранее. В котором содержатся, на их взгляд, железные резоны и доводы в пользу того, чтобы поселить Бонапарта на острове Эльба, где ему будет обеспечен и достаточный уход, и надёжная охрана. А когда в Лондоне узнали, что Наполеон находится в нашем госпитале в качестве гостя, а не пленника, последовал жёсткий Ультиматум: немедленно оплатить предоставленный Британией кредит на войну.

Как Вы рекомендовали, Мы выставили им встречный счёт: за наши потери - каждого солдата оценили на вес золота. Это уже по совету графа Егора Францевича Канкрина - золотой человек! - большое вам спасибо за него. Платиновые шестирублевые полуимпериалы и империалы в двенадцать рублей и прочие его гениальные задумки по наполнению казны, я отправил с нарочным в министерство финансов.

А на наше желание в случае необходимости расплатиться за остаток долга нашими товарами, но пенькой - в виде канатов, а лесом - в виде кораблей, причём сработанных на построенных у нас верфях и фабриках, англичане пока ответ не дали, находятся в замешательстве.

Секретный договор России и Франции Александра I и Наполеона Бонапарта:

Сим договорам навеки утверждается следующее. Россия и Франция заключают настоящий договор о том, что будут помогать друг другу в военных операциях там, где это не принесет друг другу урона. Например, По границе вдоль реки Неман полоса шириной двести миль объявляется свободной от войск, что будут гарантировать и Россия и Франция. Каждый со своей стороны. Франция поможет России освободить Константинополь, а Россия - Франции африканскую сторону Гибралтарского пролива и обе страны таким образом будут наблюдать друг за другом, и помогать друг другу каждый со своего берега.

Третий пункт договора. Россия и Франция обязуются заключить научно-промышленное сотрудничество, начать которое с прокладки судоходного канала из Средиземного в Красное море через Суэцкий перешеек. Который эксплуатировать совместно, дабы сократить путь в Вест Индию и Америку как для Франции, так и для России через Босфор с Чёрного моря. Настоящий договор вступает в силу с момента подписания. Договор бессрочный, расторжению не подлежит. Подписи: Александра I и Наполеона Бонапарта. Дата: 3 марта 1807 года, Кёнигсберг, Российская Империя.

Тут же, на столе лежала радиограмма из Кёнигсберга, от радиста КОИ: "Сегодня, 5 марта 1807 года, "Кулик" предпринял безуспешное покушение на Императора России".

За скупыми словами скрывалась наша колоссальная кропотливая работа.

Из газеты "Верхняя Австрия", близкой к аристократическим кругам, 6 марта 1807 года

Наш корреспондент вчера присутствовал на казни покушавшегося на русского Императора Александра I флигель адъютанта Василия Сергеевича Голицына.

Князь Голицын в последнем слове, стоя на эшафоте, мужественно согласился раскрыть собравшимся журналистом обстоятельство своего предательства, своего падения.

Он поведал, что в 1804 году, будучи человеком азартным, проигрался в карты в подпольном игорном доме содержателю, польскому дворянину Огонь-Догановскому. Последний шантажировал Голицына, требуя вернуть долг. Из затруднительного положения Голицына выручил посол Британии в санкт-петербурге Гренвиль Левесон-Гоуэр, 1-й граф Гренвиль.

А три дня назад этот самый граф Гренвиль, который в Кенигсберге представляет Британию, поймал своего должника, перехватил в коридоре. И потребовал либо немедленно вернуть долг с учётом немыслимых набежавших процентов, либо застрелить русского Императора, который, по словам англичанина, предал интересы всего прогрессивного человечества и недооценивает преданных ему людей, в том числе и Голицына. Мало платит, много гоняет и так далее.

В результате сильного психологического давления Голицын поддался на угрозы и совершил предательство, о котором теперь Горько сожалеет. И призывает всех злоумышляющих против России одуматься.

Корреспондент отмечает, что речь осуждённого на смерть звучала вдохновенно. Закончив последнее слово, смертник сам поднялся на возвышение ,принялся прилаживать петлю себе на шею. И когда он уже был готов, и кивнул палачу, вбежал запыхавшийся посыльный, который прокричал с порога: "Подождите!" и вручил распорядителю казни пакет. В котором находилось помилование от Императора России.

Собравшихся до глубины души потряс этот благородный поступок истинно цивилизованного правителя!

Из Прусской газеты "Berliner Tageblatt" от 6 марта 1807 года

Вчера Наш корреспондент, в числе многочисленной когорты своих собратьев, присутствовал на исценеровке казни флигель-адъютанта русского Императора Александра I князя Голицына Василия Сергеевича.

Который, как он заявил, в последнем слове, по принуждению представителя Британии, бывшего посла Британии в санкт-петербурге Гренвиля Левесон-Гоуэра, 1-й графа Гренвиля, совершил покушение на жизнь своего государя.

"Почему исценировка?", - спросите вы. Да потому, что едва этот "осужденный" флигель-адъютант закончил своё последнее слово, как явился якобы запыхавшийся посланец от Русского Императора с пакетом о помиловании.

Корреспондент не исключает, что и покушение было исценировкой. А как иначе можно об этом судить, если русские предали своих союзников? Русские войска победили французскую армию, но вместо того, чтобы разделить победу между своими союзниками, сепаратно договорились с Наполеоном и сейчас выводят своих солдат в Россию, бросают на произвол судьбы и Пруссию, и других своих союзников.

Из газеты ирландских докеров "Маяк" от 7 марта 1807 года

Позавчера наш корреспондент, с превеликим трудом добравшийся до русского города Кёнигсберг, где происходит встреча между Россией, Австрией, Пруссией и Англией, присутствовал на казни флигель-адъютанта Императора России, князя Голицына Василия Сергеевича.

Который покушался на жизнь своего патрона.

Как он исповедался в своём последнем слове, Этот молодой человек, достойный, мужественный молодой человек: так поступить его заставили представители Англии. Ирландия прекрасно знает как англичане умеют принуждать, выкручивать руки своим оппонентом. На своих шеях ирландские рабочие чувствуют гнёт английской военщины. И мы выражаем сочувствие русскому народу, который английский кабинет и король Георг 3 также пытались согнуть, и который также не поддается, Как и наша родная Ирландия.

После последнего слова, в котором осуждённый на повешение князь Голицын уже самостоятельно встал на эшафот, накинул себе петлю, Прибежал посыльный с помилованием от благородного Русского Императора.

Ну что же, это ещё раз говорит о том, что в России все люди дороги её правителю, в отличае от кичащейся своим якобы избранничеством Великобритании.

А сегодня пришла радиограмма от Граббе. Павел Христофорович позже живописал кратко изложенные в ней события так:

а на другой день после казни Голицына кавалергарды скрутили генерал-майора Долгорукова Петра Петровича.

Толстой на прогулке встретил шумную кавалькаду офицеров, окруживших Долгорукого, понукая его на подъезде к ставке.

Благодаря разбитной жизни, Толстой слыл среди офицеров своим и все с ним разговаривали запросто, Хотя знали что на руку он тяжел, вот зато и уважали. Поэтому подъехал смело, полюбопытствовал: - Господа, что случилось? Куда вы сопровождаете Петра Петровича?

- Да вот, злоумышлял против Императора, - загудели, перебивая друг друга служивые.

- Правда что ли, Пётр Петрович? - повернулся Толстойк к сопровождаемому.

Тот только отвернулся. Но оперативник успел заметить фингал: - А с глазом-то у Вас Пётр Петрович что?

- Да так, упал, - буркнул тот

- Споткнулся, -засмеялся кавалергард с буйной, словно у льва, шевелюрой, потирая кулак. И Толстой догадался, где споткнулся и на что упал Долгоруков.

- Господа, - начал он: - Император сейчас занят. Если вы к нему, я предлагаю вам оставить Петра Петровича мне как представителю корпуса охраны Его Величества. Я обещаю вам во всём разобраться.

- Разберитесь! Разберитесь, - облегченно послышалось со всех сторон Кавалергарды Видимо уже остыли на подъезде к ставке и не очень-то понимали, что делать дальше. Поэтому поспешно развернули коней. А Толстой покачал головой, повернулся к Долгорукому: - Ну поедемте, Пётр Петрович, Побеседуем.

Ехали дорогой, на которой стояло печально известное здание с временным острогом КОИ.И чем ближе, тем прямее вытягивал спину, распрямлял плечи и вздергивал подбородок задержаный - ни дать, ни взять - мученик на Голгофу следует. Зам по оперработе невольно посмеивался, скрывая выражение глаз в бакенбардах.

А когда поворот к узилищу миновали, кончики губ Долгорукова опустились в недоумении. Он даже украдкой скосил глаза к месту, мысли о котором терзали его воображение после стычки с кавалергардами. А Толстой намеренно и повез его именно тут, дорога позволяла, но привез к себе домой.Где с шутками-прибаутками усадил за стол, принимал как гостя и Долгоруков постепенно сменил позу оскорбленной невинности, отмяк.

А после второго бокала хорошего вина, знатоком которого слыл Фёдор Иванович, совсем пришёл в себя.

Толстой, как умелый Переговорщик, договариваться он умел и любил, Именно поэтому выбор для этой должности Пал на него, сумел расположить к себе Долгорукова, развязать ему язык. В результате Долгоруков принялся сетовать, что вот мол, "все сейчас ополчились на англичан, на Англию, на Британию, а между тем страна-то замечательная".

- Конечно замечательная, кивал поддакивая Толстой, подливая вина: - Вон у них флот какой Могущественный. Да и если были бы дураками, то не было бы у них столько колоний.

- Вот-вот! - отпив пару глотков, отставляя бокал, воскликнул Долгоруков: - Но почему же у нас так их демонизируют!?

- Помилуйте! - Толстой сделал удивлённое лицо: - Кого демонизируют!? Разве не они давали денег, подкупали Голицына? Разве не они в Австрии и Пруссии использовали русских солдат, кровь русских солдат, чтобы воевали вместо них с Наполеоном?

- Но, Фёдор Иванович, - развёл руки Долгоруков, - так это политика.

- Вот! - поднял палец Толстой: - Именно что политика. Поэтому Давайте не путать мух с котлетами - люди это люди. Да, Солдаты, матросы ихние не хуже наших. А вот у политиков совсем другая задача! Вот скажите, Пётр Петрович, положа руку на сердце, как по-Вашему: вот этой политике английской, ихнему правительству Какая России выгодна: слабая или сильная?

- Конечно сильная.

- В чём сие выражается по-Вашему?

- Ведь они нам, - быстро поправился гость: - России, денег дают.

- А с чего вдруг такая щедрость, не задавались вопросом?

- Так наша-то казна пуста.

- Пуста для чего? Нам сеять нечего? Или, может быть, строить не из чего?

- Ну да, - поджал губы покачивая бокалом Долгоруков: - Оружие да аммуницию купить - получается для войны...

- Причём, заметьте: До России эти деньги не доходят, их выделяют с условием, что мы возьмем оружие и аммуницию у их же заводчиков да фабрикантов, причём втридорога. Тут мы обогащаем Британию первый раз. А второй - дают денег не просто так, а взаймы. Да с процентами. Уж Вы-то, Пётр Петрович прекрасно о сем осведомлены, чай не забитый крепостной крестьянин, а князь, - укоризненно покачал головой Толстой. Собеседник поджал губы, но вынужденный согласиться нехотя кивнул, а хозяин продолжил:

- Дают денег, чтобы мы убивали своих солдат вместо ихних,чтобы покупали их оружие. Напомню, что солдат это крестьянин. Что получается в итоге: как бы дают денег - а на самом деле в конечном счёте это мы им платим! - чтобы мы губили своих крестьян, а значит ослабевали. Загляните вперёд-то!

Долгоруков задумчиво пригубил вино,медленно поставил бокал, остервенело потер подбородок, нахмурился: - Ну даа. А ведь Вы правы...

- Вот видите. А теперь Подумайте, Пётр Петрович, случись что, Вы за кого: за Россию или за Англию?

- Нуу, - вспыхнут Долгоруков, - конечно за Россию! Что за глупости Вы говорите!

- Ну, оно может и глупости - тогда приношу свои извинения, - примирительно поднял лопатообразную ладонь Толстой, - Ну, а если не глупости... Пётр Петрович, включайте голову прежде, чем морочить их другим! Что Вы там, среди кавалергардов устроили?!

- Да ничего, - пожал плечами гость, - только всего, что мы за чаркой коньяку начали русскую водку хвалить, я за виски, мне виски больше нравится. Слово за слово... Я, в общем-то... Ну действительно, у них много вещей, которые они делают лучше нашего.

- Много, много. А у нас много того, что мы делаем лучше ихнего - мы разные.

- Чего, например? - саркастически ухмыльнулся Долгоруков.

- Например Тульские пушки иноземцы, Вы ведь знаете, с руками отхватывают, те же англичане. Я уж молчу про пеньку, лес и прочее. Ну а вот зачем мы в Европу поперлись, а?

- Как зачем, Бонапарта бить.

- А чего он России плохого сделал?

- Ну как: союзнический долг.

- Угу. У каждого союзничка с ним прямой конфликт за землю, а нам-то что защищать?

- Получается: территоррии союзников... - пришло понимание Долгорукому и он помрачнел.

- А Вы заметили: как только Наполеон нацелился на Британские острова, так сразу тут и запылало?

Долгоруков нахмурился, отхлебнул вина: - А ведь правда, - поглядел на Толстого ошарашено.

Тот отнял от губ бокал: - Ууу, историю в тему припомнил, хотите? - рассказчиком он слыл захватывающим и Долгоруков с полным вина ртом энергично согласно закивал и хозяин продолжил: - Ну так слушайте. Я во время своих скитаний по свету в Туркестане наблюдал поразительную вещь. Телеги их вдвое короче наших, но зато борта выше сидящего человека, а колеса всего два, огромных и целиком деревянных, арба называется.

- Знаю, - проявил осведомлённость гость.

- Тогда знаете, что лошади там жары не переносят и запрягают вместо них ослов. - Долгоруков кивнул утвердительно, а Толстой добавил: - А вот вожжей для правки у них нет, - и насладился ожидаемой реакцией слушателя: - Как так нет? - недоверчиво уставился гость.

- А вот так. Осел животное упрямое.

- Ага, говорят же: "Упрям как осел".

- И недаром, сам видел, как толпа носилась вокруг такого гужевого транспорта, толкая и всё бестолку. Но ихние извозчики знают секрет. У такого длинный шест, на одном конце которого привязана морковка, а осел страсть как до морковки охоч. И вот садится такой извозчик, значит, на облучок, и опускает шест так, чтобы морковка очутилась перед мордой осла. Ну тот и чуть ли не галопом за оной!

- Ловко! - прыснул Долгоруков и поперхнулся вином, закашлялся, на глаза навернулись слезы.

- Так вот английское правительство также ловко правит союзниками. И при сем, - Толстой тоже глотнул из бокала, - английское правительство так искуссно правит чужими правительствами, что то и дело сталкивает лбами самых сильных, по сути своих конкурентов и те истощаются. А Англия при этом ещё и обогащается! Вот этому, считаю, очень хорошо бы у англичан и нам поучиться, тут я с Вами обеими руками "за". Люди вроде одинаковые, хорошие тут и там, а правительства каждое свою палку гнёт. Так что я тоже думаю, что то, чего у них хорошие - этому надо учиться, но свои интересы соблюдать. А для того, чтобы соблюдать свои интересы, нужно быть сильными. И где-то сопротивляться, отстаивать своё. так ведь, Пётр Петрович?

- Да, тут не поспоришь.

- Ну вот и славненько, добиваем, - Толстой поднял ополовиненную бутылку, - и по своим делам. Я как раз собирался прогуляться, а тут Вы в такой компании. - Долгоруков расхохотался. И Толстой его поддержал.

Следующая радиограмма, получена 5 марта 1807 года от разведгруппы во Франции, Па-де-Кале, заброшенной для контроля Ла-Манша:

С с 27 февраля в город начали прибывать и концентрироваться французские войсковые части.

Как сообщает наш источник из местных, на закрытой от посторонних глаз верфи ускоренно переоборудуют мало-мальски подходящие корабли паровыми машинами с огромными гребными колесами, которые везут и везут. Руководит работами приезжий американец Фултон.

Из наблюдений, а также из обрывочных разговоров солдат в трактирах, можно сделать предварительный вывод о второй подготовке Франций к броску через Ла-Манш на Британские острова.

подпись: командир разведгруппы Жуир

Глава 5: Голь на выдумки хитра

в которой Савелий соображает, как малыми силами одолеть недружественные страны, "раскрыть глаза" металлургам и "дать жару" промышленности

Особая рота разместилась в казармах Семеновского полка. Убыль личного состава у семеновцев увы, почти половина, поэтому тесниться не пришлось, нам выделили отдельно стоящее, пусть старое, зато с метровыми в толщину стенами красного кирпича.

Я выдал бойцам жалование, наградные и, кто пожелал и мог убыли в отпуска, снабженные проездными документами за царской печатью. И каждому помещику, чьи рекруты к нам попали, почтой ушел пакет, в коем распоряжение местным властям к "первоочередному исполнению просьб подателя сего". Скажем в проведении дороги к поместью, или казённые закупки, либо в тяжбах с соседями назначении бесплатного государственного защитника.

Лишь после того, как устроил сослуживцев, вздохнул свободнее, отправился осмотреть "Юнону". Степан, оставшийся в Питере за распорядителя и страшно обижавшийся что не взяли с собой на войну, в отчётах по радио рапортовал, что судно отремонтированно, днище очищено, примитивный паровой двигатель заменен новым, более совершенным , а суррогатный винт расчитанным Эйлером и отлитым из бронзы. Пришла пора поглядеть своими глазами.

Промозглым сумеречным утром я въехал на верфь, вбежал, оскальзываясь, по солидно поскрипывающему трапу на борт. Вахтенный офицер с тревогой ррассказал о нездоровом интересе к судну таможенника, пока мы шли по обледенелой палубе и спускались в машинное отделение. У цилиндра на корточках сидел моряк в форме британского торгового флота. Нас он не слышал из-за скрипа от волнения воды такелажа, да к тому же сосредоточенно зарисовывал устройство.

Вахтенный, заметив незванного гостя от изумления потерял дар речи и тогда я поинтересовался по-английски, могу ли я чем-либо помочь незнакомцу. Тот вздрогнул, затравленно вскинул огненно-рыжую голову в матросской шапке, молча, по-заячьи кинулся наутёк, перемахнул борт и застучал подошвами ботинок по причалу.

Звать подмогу значило упустить лазутчика и я припустил вслед.

Противник ловко перескакивал наваленные там и сям груды материалов, видно бывалого моряка. Достиг забора, за которым виднелась полотняная крыша шатра и по-обезьяньи проворно вскарабкался, торжествующе оглянулся и спрыгнул.

Досада охватила меня от мысли, что упустил злодея, но из привычки доводить дела до конца, продолжил преследование. Нас разделяло не более пяти секунд.

Спустя половину этого времени, едва я подбежал к забору, за ним послышался вскрик и недовольное ворчание. А когда я вскарабкался наверх, взору предстало жуткое и одновременно комичное зрелище, это с какой стороны смотреть. Меня разбирал смех, несмотря на колотящееся сердце и разрывающиеся от нехватки воздуха лёгкие. А беглецу приходилось явно не до смеха — он угодил в вольер к медведю.

Потом выяснилось, что в город прибыл цирк—шапито и именно в этом месте разместили загон для медведя. Мишка видно дрых себе после трудового дня, а тут сверху на тебя сваливается нечто твердое и пыхтящее — я бы тоже струсил! И медведь, как истинный хищник, с перепугу перешел в нападение. Это лазутчику повезло, что животному подрезали когти. Но парень и так пришел в ужас, попробовал оттолкнуть чудовище, на которое так опрометчиво спрыгнул и это было страшной ошибкой.

Медведь рассвирипел и махнул лапой с чудовищной скоростью и силой. Хрустнули рёбра, человек тряпичной куклой отлетел в угол. От увиденного у меня волосы зашевелились на голове.

Однако страх вместо паники у меня всегда подстёгивает соображалку, поэтому я завопил что есть мочи, медведь от неожиданности присел, вертя косматой башкой в поисках источника ультразвука, я же, не тратя драгоценных мгновений соскочил, подхватил несчастного и кинулся к калитке, отпираемой прибежавшими на шум служителями.

Мои сани маячили вдали и спустя полчаса Виллее помогал разоблачать гримасничающего от боли в сломанных рёбрах лазутчика.

В его документах значилось, что это Гарри О-Нил, помощник боцмана Британского торгового судна "Дублин". А парочка матросов "Юноны" припомнили, что этот рыжий крутится подле нашего судна вторую неделю. "Ну что ж, господа англичане, теперь вы меня всерьёз рассердили!"

Злость распирала меня не по-детски. Момент как раз весьма удачный, чтобы уболтать Александра I присоединиться к Наполеону, совместного с Россией натиска Англии не сдержать. Только мы солдат или моряков в огонь сражений кидать не станем, а поступим как англичане век спустя — развалим противника изнутри. Надо только вспомнить инструкцию по организации подполья и национально-освободительного движения, да обсудить с Граббе и Толстым. Оружия английского у нас избыток, а уж переправить оное через контрабандистов в Ирландию вообще плёвое дело. И всё же эта задача вторая на очереди.

Первая же встала в полный рост после возвращения из Прейсиш-Эйлау — нужда в простом, но передвижном источнике энергии. И лишь вчера решение созрело...

Вспомнил установку, которая в моем времени называлась локомобиль. А тут будет пароврат.

Потому, что представляет из себя паровой котел с приделанной сверху паровой машиной, и преобразует энергию топлива во вращение маховика, от которого крути что хочешь. А то, как погляжу, тут весь упор на мускульную силу человека да тягловую лошадиную.

Разве что на селе стоит мельница на реке, к которой со всей округи, порой за сотню вёрст народ везет молоть зерно. Чуть лучше на фабриках-заводах. Но и те сплошь да рядом на реках, ибо привод станнков от всё тех же в основном примитивных водяных колёс, какие и при царе—горохе всё такие же были. ... Ну и как тут наращивать объёмы обработки материалов!?

А пароврат в полторы лошадиной силы стоит себе рядышком со станком — куда пожелаешь, туда их в упряжке отнеси. Топливо только подручное подбрасывай, да воды доливать не упускай.

Вот чертежи такого, типового и сделал. С подетальным описанием. И с разбивкой всего процесса производства на простейшие процедуры, посильные деревенскому подпаску. Чтобы любая артель, а не то что завод, освоил выработку таких силовых установок.

И это тоже сулит крепкие барыши. А значит следует "снять сливки", самим по-первости выпускать такую новинку. А потом уже, как наш недоверчивый народ раскачается да загорится, можно приняться публиковать чертежи и технологию сборки в том же "Вестнике РАК".

Пока делал наброски, понятные нанятым Степаном студентам — профессиональным чертежникам, Сидор принёс корреспонденцию. Фернандо, который обычно это делал, гуляет с Акулиной и детьми - пусть, дело молодое. Заметил, что руки у старого слуги дрожат.

— Сидор, старина, что стряслось? — гляжу участливо.

— А? — мужик отварачивается, чтобы украдкой смахнуть набежавшую слезу: — Да не, Ваш Светл, — бубнит он, — эт я от радости: Матрёна, вишь ли, понесла, Николай Петрович. Так шо дедом видать буду! Ужо и ни чаял на старости лет.

Понимаю его. Понимаю наверное как никто другой. Привстаю, приобнимаю: — Превосходное дело, старина! Иди—ка отдохни, такое не каждый день случается.

— Нее, — мужик трясёт головой: — Я таперича сидеть не могу, ты меня не гони, мне сейчас напротив при деле надобно находится, руки от радости воссуют.

— Ну что ж, тогда занимайся, — смеюсь. Достаю из бумажника платиновый империал-двенадцатирублёвик, один из первенцев финансовой реформы Канкрина, протягиваю: — Сидор, премия за службу. — Мужик прячет ладони за спину, возмущенно сопит: — Да рази я награды ради, Ваш Светл, — но я машу руками: Бери-бери, ничего слушать не хочу мол.

Слуга удаляется, а мне под впечатлением приходит мысль, что вот как-то в последнее время вокруг меня много младенцев рождается. Машинально беру со стола самый толстый пакет, адрес: от Демидова, с Нижнего Тагила.

Так, любопытно, что пишет Николай Никитович? В прошлый раз приезжал сам, тряс мне руку, с жаром рассказывал, что новая сталеделательная из чугуна печь почти сразу выдала полтоны хорошей стали. Я на третий день убыл с ротой в войска, а вот что теперь?

Наконец добрался до убористо исписанной рукой самого заводчика пояснительной записки, приложенной к дотошно оформленным схемам, диаграммам. Ага, плавки наладили, доменщики набили руку, пустили ещё три печи — великолепно! Но, сетует корреспондент, качество металла от плавки к плавке разнится. А вот это уже косяк. В моё время, если правильно помню, качество металла в плавильном котле подвергали химическому анализу прямо во время плавки, но сейчас-то столь совершенных методов ещё не разработали... Так, что же делать!? Эдак вся моя грандиозная до безобразия затея об индустриализации России полетит "коту под хвост"! Неее, выход должен быть, надо только "раскочегарить" извилины в мозгу!

Бросил взгляд на часы: сейчас, с наскоку, всё-равно ничего дельного в голову не придёт — проверено — поэтому стоит сменить род деятельности. А вот хотя бы навестить покалеченного русским косолапым английского лазутчика.

Утром пришла тревожная радиограмма с Урала: сталь дорожает. Невзирая на то, что, казалось бы, чем больше однотипного товара, тем он дешевле, издержек-то на производство меньше. Из текста неясно, в чём причина, отбиваю запрос. А пока они там найдут знающих людей, да ответ подготовят, еду в госпиталь.

Открыл дверь в палату к лазутчику. Парень, до шеи укрытый одеялом, с измождённым лицом, встретил с выражением мрачной готовности.

— Ну здрав будь, молодой человек. Ты чего это медведя напугал?

— Я, ээ—уу—мм, — по лицу растерявшегося бедолаги бегают складки, свидетельствующие о противоречивых чувствах. Ну что же, Значит правильно угадал: он явно узнал меня, и готовился к встрече, готовился он к допросу, а тут я его огорошил.

— Я и не знал что это Медведь, — промямлил больной.

Молодец, быстро сообразил и выкрутился — мне такие нравятся.

— А ты небось думал, они у нас по улицам с балалайками бегают и у мужиков водку отнимают?

Он свёл брови силясь уразуметь.

— Ну ладно, молодой человек, как к тебе можно обращаться? Я вот Николай Петрович.

— Да Вы сами всё знаете, сэр, — пробурчал парень, глядя в сторону.

— Знаем-то знаем, — не стал отпираться я, подтверждая кивком, — но самому-то тебе как привычнее?

— Гарри, сэр, как и по бумагам, — натужно, с хрипом, выдавил из себя пациент госпиталя.

— Ну вот и славненько, Гарри. А бумаги твои в тумбочке, - киваю на прикроватную мебель, - не волнуйся. Мы только сообщили на судно, которое значится в твоей матросской книжке, что мы тебя случайно подобрали на улице такого и привезли в ближайшее лечебное учреждение. Так уж что соврать своим, когда явятся, ты уж сам придумай.

— А чего врать-то, — насупился матрос.

— А того, как объяснишь, показав свои записи, как ты в госпитале очутился. Вот что они подумают после этого? — Лицо парня побледнело, до него дошло глаза его расширились, — Ну, так что сам думай, выкручивайся. Ну, это твоё дело. А я рад с тобой познакомиться, Гарри, — я протянул Руку. Тот, поколебавшись, высвободил свою, пожал. Рука горячая, сухая и, несмотря на жёсткость из-за мозолей, слабая.

Похлопал парня по плечу, поправил одеяло: — Ладно Гарри, дел у меня ещё невпроворот, Выздоравливай. Поднялся, чтобы уйти. — Смотрю, ты ловко находишь слова, думаю не пропадёшь, — усмехнулся я.

— Да, у нас в королевском флоте быстро этому учат, — невесело улыбнулся парень.

— Ты в королевском флоте служил?

— Было дело.

— То-то гляжу — ловко ты по заборам лазаешь, что твоя обезьяна! А как на торговца попал?

— Дааа, — вяло махнул рукой ирландец, — видите ли, сэр, я в Трафальгарской битве участвовал, после неё враги исчезли, военного флота чересчур много стало, адмиралы якобы в награду за храбрость посписали на берег матросов изрядно. На торговцев военных моряков берут с радостью. Так что я на берегу не Засиделся.

— Ааа, понятно теперь. Ясно, Гарри.

— Вот поэтому-то, сэр, второй помощник капитана и послал именно меня на ваше судно.

— Помощник капитана?

— Да. Он появился, сэр, только в этот рейс. Судя по всему на нашем корабле он лишний, никакой он не моряк: секстант держит не так, названий корабельных не знает, да и зелёный от морской болезни до самого порта Санкт-Петербурга по "Дублину" шатался.

— А ты наблюдательный, Гарри. Это хорошо.

— Да ну, сэр. А на вашем судне не мешало бы охрану поменять.

— Ну-ка, ну-ка — и как бы ты это сделал? - вновь присел я рядом.

— А вот смотрите, сэр, — он огляделся, выдвинул ящик, вынул блокнот и карандаш.

Быстро пролистал, видимо проверяя Все ли целы его наброски, нашёл чистый лист, принялся рисовать: — Вот.

Я посмотрел: — Дельно. Вот что значит военный моряк.

— Хыы. Ещё бы, сэр.

— А как же ты незаметно проник на наш корабль?

— Тююю, — он пренебрежительно цыкнул: — Тот, кто на судне Его Величество Георга 3 военно-морском флоте каждую ночь ухитряется ходить в самоволку и возвращаться назад, тот на любое, а тем более гражданское, судно заберётся без помех.

Я расхохотался: — Ну ты - да, Гарри, молодец.

В дверь постучали, вошел посыльный, я прочёл записку из дома, распрощался с раненым, пообещав заехать ещё.

Словно подслушав мои думы прибыл Николай Никитич Демидов. Благодаря радио мы его ждали Он Вёз лучшего ученика любимого детища школы рисования фабричного училища Всемила. Привез показать парня в академии художеств. Мальчишка тринадцати лет, довольно развитой для своего возраста, с живыми глазами.

Они хотели жить в гостинице, но я никуда не отпустил. Николая Никитича Разместили в гостевой комнате, а Всемила в детскую, к сынишке Резанова Петьке. Радости детворы не было предела! Всемил очень хорошо рисует, такого ребятишкам понарисовал, Да ещё цветными карандашами — восторгов не счесть.

Пока юный художник развлекал детвору, мы сидели за традиционным чаем с Николаем Никитичем и тот сетовал, Что новая печь по переделке чугуна продувкой через него воздуха в сталь прекрасно работает. Беда только одна.

— Какая? — я отхлебнул чаю.

— Да качество постоянно разное получается, — вздохнул заводчик.

— А как же вы раньше справлялись? - поинтересовался я и подумал, что проблему надо срочно решать.

— Ну, раньше, при прежних методах, у нас уже есть опытные рабочие, которые через пробы и ошибки, за многие годы чувствуют каждую плавку, могут сказать что вот это будет Вот такая. По руде там, по многим признакам они соображают. Но к данной печи пока никто из них приноровиться никак не может.

— То есть, надо ждать, пока приспособятся? Это сколько изведёте металла — ооо...

— А куда деваться? — пожевал губами Демидов.

— Деваться не нужно, — я почесал карандашом крыло носа, — химический анализ надо производить. И тех материалов, которые закладываются, и в процессе плавки пробу надо бы отбирать.

— Да надо бы, — грустно кивнул головой Демидов, — но где же нам таких специалистов взять? Хоть эти то есть...

Поговорили, попили чаю, разошлись. Но к моим думам неотступно прилипла мысль о способах анализа расплавленного металла: "кровь из носу", а эту закавыку следовало разрулить! И разрулить как можно скорее.

На другой день гости уехали брать Бастион искусств. Я занимался своими делами, которых накопилось великое множество, тот же локомобиль.

После обеда вернулись голодные, но весёлые уральцы — кажется, Юный художник произвел впечатление и на мэтров изобразительных искусств — завтра-послезавтра всё должно решится. Демидов поведал, что учёные мужи в один голос восхищались идеальным чувством цвета опекаемого им юного дарования, лицо заводчика при этом лучилось гордостью.

Но ни мальчик, ни опекун особенного веселье не выказывали. Парнишка боялся расставаться с друзьями, а Демидов терять такого способного ученика.

Чтобы Отвлечь их, я попросил Сидора послать кого-нибудь во французскую кондитерскую купить пирожных для мальчишки - где ещё, кроме столицы ребёнок такую сласть отведает, позвал детишек. Ну, а Николаю Никитичу показал чертежи пароврата-локомобиля, заинтересовав, рассказал, как он действует и обещал на днях показать в деле, если они немножко задержатся. В самый разгар появился Лангсдорф.

— О, Григорий Иванович, заходите. Вы ведь знакомы с Николаем Никитовичем, — мужчины пожали друг другу руки, я налил чаю естествоиспытателю,который уселся повесив нос.

— Григорий Иванович, у Вас-то что стряслось?

— Ай, Николай Петрович, не спрашивайте, — он поморщился то ли на горячий чай, то ли на суть вопроса, — что-то я никак с этими спектрами Не разберусь...

Я нахмурился, соображая. Мои брови сами собой поползли вверх: Ёлки—палки! —я стукнул себя по лбу Как же я раньше не сложил "один плюс один"!? Вот оно, решение, прямо под моим носом!

Ведь в моё время в металлургии широко использовался спектральный анализ.

— Что там за проблемы, Григорий Иванович?

— Да вот, вроде бы беру, к примеру, железо а цвета линий спектра на бумаге никак похожие не подберу. Прибор вроде как фокусируется хорошо, не могу никак сообразить.

"Ну да, — подумал я, — Вы отменный естествоиспытатель, а художник-то средненький". Вслух же сказал:

— Сообразить не можете... — Я повернулся к Демидову: — Николай Никитич, а давайте-ка мы кое-что проверим. Только нам понадобится Ваше юное дарование.

— А что там такое? насторожился заводчик.

— Пойдёмте, сейчас всё увидите.

Мальчика заинтересовали яркой радугой и невиданным прибором. И он вприпрыжку поспешил впереди нас.

Подцепив на платиновую петельку немного соли Железнова купороса, Лангсдорф поместил пробу в пламя спиртовки, которое окрасилось в бледновато-желтый цвет, характерный для железа а вспектроскоп, изготовленный естествоиспытателем по моим чертежам, видна равномерная гребёнка цветных полос. Поманили юного художника. Он приник к окуляру, серые глазенки воспламенились интересом: — А что ещё у вас есть?

Мы с Лангсдорфом принялись показывать другие вещества.

Дождавшись, пока парнишка наиграется, осторожно спрашиваю: — А можешь зарисовать?

— Ну да, конечно, — как о само собой разумеющемся пожал плечами Всемил, — Сейчас! — сбегал за своими карандашами — самые лучшие, ничего Демидов не жалеет для своих учеников — и сноровисто на кусочке картонки отобразил наблюдаемый цветной частокол. — Вот это как называется?

— Это железо, — подсказал я и юный художник, кивнув согласно, калиграфически подписал.

— Вот это натрий, — и мы споро продолжили формировать картотеку спектров химических элементов.

Увязавшийся с нами Петька под присмотром Фернандо высунув от усердия язык вырезает из картонки кривобокие прямоугольники, которые секретарь передаёт Всемилу - все при деле!

Юного художника захватил процесс, не оттащить от спектроскопа. Он готов был Смотреть и смотреть, крутить, рисовать. Я шепнул Демидову: — Ооо, какой профессионал! Смотрите — готовый специалист.

Мальчишка откинулся и посмотрел недоумённо, обратился сначала к своему опекуну: — Николай Никитич, — потом ко мне: Николай Петрович, ералаш какой-то... Ерунда какая-то получается: вот железо и вот железо, а картинки разные... — внезапно он замолк на полуслове, сдвинул брови, прикусил губу и порывисто прильнул к прибору, перебирая на столе платиновые петельки с пробами и молча суя их в пламя. Откинулся, выдохнул, удовлетворенно улыбнулся, обернул сияющее лицо к нам: — Кажется я понял!

Мы переглянулись, Демидов поднял бровь, мол: "Поясни".

— Видите, тут чистое железо. А тут с ним смесь какая-то. Вот. Причём в этой пробе железа больше, чем в этой.

— А как ты догадался? - интересуюсь.

— Но эта же ярче, — словно несмышлёнышу растолковывает он.

Я посмотрел в окуляр, ничего не различил. Демидов тоже заглянул и тоже разницы не уловил. А я выразительно взглянул на заводчика : — Ну, надеюсь Вы теперь поняли, как можно химический анализ проводить без специалистов? При плавке же из печи бьёт пламя!

Лицо заводчика вытянулось: — Точно, Николай Петрович! Как Вы догадались!?

Я лишь удрученно улыбнулся и развёл руками.

Пока уральские гости осаждали академиков, я наведался к нашему ювелиру, поглядел как продвигается изготовление заказанных золотых писчих перьев, оттуда, по пути, заскочил в лечебницу.

Привет, Гарри. Как дела?

— Здравия желаю, сэр! — матрос пытается подняться в постели.

— Лежи-лежи, — опустил ему руку на плечо: — Тебе доктор запретил вставать — ещё швы Разойдутся. — я поправил одеяло, — что-то ты меня всё "сэр" да "сэр", меня Николай Петрович зовут.

Матрос смутился. Я успокаивающе поднял ладонь: — Впрочем, если тебе так привычней, то я не против. А ты знаешь, что у меня сразу мелькает в голове при слове "сэр"?

— Нет сэр, — матрос замотал головой. Я пошептал сиделке, та прыснула, проворно скрылась и буквально через минуту вернулась с куском сыра, я кивком поблагодарил девушку, повернулся к раненому:

— Вот, Гарри, по-вашему это называется чизз, да?

— Да, сэр, недоумённо перевёл взгляд с лакомства на меня он. — А по-русски знаешь как?

— Нет сэр.

— Сыр по-нашему. Так вот, когда ты говоришь "сэр", у меня сразу головка этого продукта в мозгу возникает.

Матрос густо покраснел.

— Да ладно-ладно, Гарри, — я разломил напополам кусок и больший протянул ему, другой откусил сам, попросил сиделку принести чаю, спросил пациента: — Будешь чай? Или может быть кофе, какао — у нас всё есть.

— Да я бы какао, сэр, и я чуть-чуть поменял заказ.

Матрос немножко осмелел и поинтересовался: Сэр, а почему Вы так... — он замялся, — Ведь Вы же Аристократ, я вот поэтому так Вас и называю, ничего же я такого не говорил.

— Да нет-нет, всё нормально, Гарри, — успокоил я парня: — Аристократ я, верно. А вот ты в школе долго учился?

— Неет, сэр, — вздохнул матрос, — два классов всего — писать научился, подпись там ставить свою — хватит, иди работай.

— Ну, может быть так знаешь: чем Аристократ отличается от простолюдина?

— Эээ, — на лбу парня собрались морщины, — хоть убейте, сэр, никак не могу сообразить.

— Да ничем, Гарри. Если хочешь знать, аристократы далеко-далеко в прежние времена произошли От тех же простолюдинов: от матросов, — я ткнул в его сторону пальцем, — от солдат, от крестьян. Вот, к примеру, собрались крестьяне, на стада которых волки нападали и решили, нанять охрану. Начальник этой вот охраны и стал первым аристократом, понимаешь?

— Ну да, сэр.

— Причём коли аристократ не справлялся со своими обязанностями, крестьяне вновь собирались и выпирали его. И ты не поверишь, как быстро Аристократ превращается в простолюдина.

Глаза матроса загорелись: — Да ладно Вам.

— А вот у французов спроси. Сейчас у них аристократов здорово поубавилось. И столько аристократов вдруг, в одночасье, превратились в простолюдины, скрываются в одежде простолюдинов, работают и служат как простолюдины матросами, солдатами, в крестьяне подались, в торговцы после революции — ооо... И знаешь, почему?

— Почему, сэр? — матрос подался вперёд.

— А потому, Гарри, что некоторые аристократы позабыли про тех, кто их нанял. Забыли, что их наняли простолюдины для работы — чтоб они защищали тех самых простолюдинов. Эти аристократы лишь кичились своими привилегиями, позабыв про нужды нанимателей-простолюдинов, вот и поплатились.

— Нипочём бы не подумал, — проговорил довольный Матрос с набитым ртом.

А я внутренне улыбнулся: "вот так , исподволь и взращиваются будущие революционеры". — Гарри казался мне прекрасным кандидатом на роль если не вождя, то активиста будущей Ирландской Республиканской армии. А что вы думали, Господа англичане, только вам революционеров засылать в страны конкурентов!? Нет уж, Извольте на собственных шкурах почувствовать прелести гражданской резни! За двести лет не только арсенал бокса, но и разведки серьёзно пополнились действенными приёмами. Вот только ломать парня, как вы любите поступать с осведомителями "нижних кровей" мне претит, поэтому работать стану только если он сам загорится. А пока роюсь в кармане, вытаскиваю рубик: — Держи, Гарри, чтоб скучно не было, — я показал как разбирать-собирать головоломку. Матрос неуклюже, насколько мог осторожно, взял игрушку мозолистыми руками, лицо озарилось как у ребенка, получившего вожделенную вещь: — Это мне? — посмотрел на меня недоверчиво. Я кивнул, улыбнулся поощрительно: — Ладно, Гарри, ты интересный собеседник, но дела сами не поделаются, мне пора. Тебе ещё чего-нибудь надо? — парень, расстроенный моим уходом, замотал головой. А когда я уже взялся за ручку двери, хрипло спросил: — Сэр, а что со мною будет?

Я обернулся, не снимая руки: — Доктор обещает, что через пару недель будешь как новенький.

— А потом меня повесят? — в глазах плещется тоска.

— Чего это вдруг? — оторопел я от такого выверта.

— Ну, я ведь шпионил на Вашем судне.

— Гарри, ничегосверхсекретного ты узнать не мог, а за тайное проникновение у нас не вешают. — Про себя же подумал: "Дурачок, я давно предвидел интерес твоих хозяев и подготовился. И если бы ты не ломанулся драпать, то преспокойно принёс бы нанимателю схему пусть и суперсовременной, но далеко не самой совершенной паровой машины. И пока в Англии клепали бы её, я добавил бы пароперегреватель, ещё пяток-другой усовершенствований и твои наниматели опять очутились бы дааалекооо в хвосте".

Матрос облегчённо выдохнул: — Правда, сэр? Побожитесь!

— Матрос, ты как с аристократом разговариваешь, — напустил я на себя суровый вид, но по смеющимся глазам Гарри понял, что это шутка, и мы оба расхохотались. Сквозь смех я произнёс: — Гарри, коли тебе это важно, то — вот те крест! — и я перекрестился. — А на твоё судно мы сразу сообщили, как тебя сюда привезли. Сказали, что подобрали тебя окровавленного на улице и как истинные христиане отвезли в ближайшую лечебницу. Так что жди гостей.

По дороге домой мучаюсь мыслями, что где-то что-то упустил. Никак не уловлю где именно и тем более что, это-то и бесит больше всего. Зажмуриваюсь, отключаюсь минут на десяток, очнулся от звонкого щелчка кнута извозчика. И этот звук словно консервный нож вскрывает "банку" памяти — ну конечно же, как я такое упустил! Дома скорым шагом проношусь в радиорубку, лихорадочно отстукиваю ключом. Спустя полчаса приходит подтверждение: так и есть!

На уголь в Нижнем Тагиле пережгли близлежащие леса, из-за растущих затрат на доставку древесного угля неуклонно дорожает и сталь удивляются моей прозорливости и заботе. А я точно помню эту проблему металлургов и решение знаю: коксующиеся угли. Англичане у себя полста лет уже используют и это как раз то, чему у них стоит поучиться. На Урале такие угли содержатся в Кизеловских копях.

Схематично набрасываю коксовальную печь. В пояснительной записке от себя добавляю, что для доставки стоит проложить железную дорогу, хотя бы узкоколейку, что серьёзно удешевит в том числе и конечный продукт — сталь. Отношу Демидову.

Спустя 3 дня посыльный с Сестрорецкого завода известил, что все запчасти для пароврата, как я назвал локомобиль, готовы.

— Николай Никитич, поедемте, Поглядите, пригласил я гостя. Демидов проворно надел тулуп, шапку, валенки и мы, усевшись в санях, покатили.

На месте я ещё раз осмотрел котёл, водомерную трубку, расспросил про залитую воду, покачал туда-сюда маховик, собственноручно перемотал набивку крышки цилиндра, через которую выходит шток и развёл огонь в топке. Рабочий, который притирал пластинку коробки золотника, косился живыми глазами.

Ему тоже любопытно, что это за штуку барин придумал, для которой он так полировал эту медяшку. Я нажал предохранительный клапан — послышалось шипение — значит пар готов. Но заработает ли локомобиль...

Спустя минуту тронулся шток, толкнул ползун, шатун кривошипа изогнулся, стронул маховик и тот начал медленно поворачиваться. Сердце рвется из груди! Постепенно раскрутился, набрал обороты и вот уже вращается с постоянной скоростью. Пар в это время пыхтел, двигался рычаг от эксцентрика в золотниковой коробке смещает пластинку, слышится шипение, то и дело вырывается и клубится вокруг на морозце пар в такт движению штока.

Я достал карманные часы с Великой роскошью этого времени — с секундной стрелкой — и замерил число оборотов. Да, где-то около двухсот-четырехсот в минуту. Этого достаточно.

Для того, чтобы измерить силу, которую выдает локомобиль, меж двух брусков зажал свободный конец вала, соединил рычагом, на другой конец коего цепляю грузики. Такой простейший прибор, тормозная машинка, показал что-то около двух паровых сил. Ну что же — отлично!

Дрова прекратили подкладывать, дождались, когда огонь уйдёт в угли, пара убавилось, маховик постепенно остановился.

— Ну что, — подмигнул я собравшимся вокруг мастеровым, инженером, даже директор завода, накинув полушубок тигром ходил рядом, с жадностью оглядывая невиданное устройство.

— Пошли испытывать на станке, — махнул я. Двое дюжих рабочих подхватили, как носилки, станину с локомобилем и понесли в цех, стоявший рядом с плотиной на берегу речки Сестра. От водяного колеса вал сквозь стену заходит в цех и сверху от него паутиной ответвляются длиннейшие ременные передачи к станкам. Поэтому увечье рабочих здесь не редкость.

По моей просьбе на время вал расстыковали с приводным колесом, перекрыли створки плотины. Кое-как протиснулись, затащили локомобиль, сбросили с одного из станков ремённую передачу, тут жеподходящий ремень накинули на шкивы пароврата со станком.

— Ну, — я задорно улыбнулся: — пробуем, Господа—товарищи!

Подбросили дров на угли, разгорелся огонь, маховик локомобиля раскрутился, чуть—чуть отодвинули станину, чтобы натянуть ремень и вот постепенно, постепенно привод, проскальзывая ухватил шкив станка, тот закрутился. Я кивнул директору:

— Кто работает на станке, Пусть пробует делать, Что обычно.

Станок для отделки стволов. Рабочий с опаской подошёл и осторожно вставил заготовку, соединил вал — будущий ствол вертится. Подвёл резец, оглянулся на нас, словно ища поддержки, я ободряюще кивнул, нажал — вертится! Рабочий обтачивал всё смелее и в какой-то момент станок встал. Пароврат как ни в чём не бывало продолжал вращать маховик. Выяснилось, что двигатель сдвинулся и ремень ослаб, носильщики налегли на станину, подали назад, работа продолжилась.

Когда мастеровой закончил обработку, разъединил привод, остановил станок, вытащил деталь, потрясая ею возбужденно затороторил: — Вот! Ни разу ни заело! Мощщаа! Ну барин! — не находя слов он покачал головой. И все рабочие заголдели, загудели одобрительно.

— Ну что же, ребята, Надеюсь, что подобные устройства, — я постучал по котлу пароврата—локомобиля, обжёг руку, в голове мелькнуло что надо теплоизоляционный кожух сделать: мотор станет менее прожорлив,и людям безопаснее, а вслух продолжил: — Будем помаленьку переходить на вот такие штуки. А сейчас пока давайте выносите, чтобы он не загромождал.

Рабочий с сожалением отстыковал двигатель, носильщики подхватили, вынесли наружу. Директор завода и мастера, Да и рабочие ходили вокруг, оглядывали, цокали языками от удивления: — Вот это вот огонь, вода — и это крутится?

— Как видите.

Я тут же, на месте, коротко объяснил почему, что и как. Потому, что среди рабочих немало Староверов, которые поглядывали с опаской, между собой шушукались,я краем уха услыхал что это, мол "Дьявольская штука". И я "на пальцах", на дымящем рядом самоваре, показал как это "дьявольская сила" в самоваре поднимает крышку. Даже если на неё накладывать груз, но подбрасывать дровишки. Работает тот же самый пар. Только в пароврате не крышку поднимает, а толкает поршень со штоком внутри цилиндра. А что происходит снаружи все видят. Через хитроумную человеческую машинерию крутит шкив. Вряд ли кто станет оспаривать, что самовар людям в награду от Всевышнего — мужики одобрительно загудели, закивали, и я закончил: Так что это то, что нам дал Господь. А сейчас вразумил Как использовать себе во благо — время пришло.

Рабочие переглядывались, кивали головами, настороженность исчезла вместе с мрачным выражением на лицах.

Теперь мой заказ на детали пароврата приняли с энтузиазмом и я с лёгким сердцем отправился домой.

С Сидором за самоваром точит лясы курьер, чай у нас свежайший, да и калачи с пылу с жару, потому посыльный люд любит к нам по службе наведываться. Этот передал приглашение из Дворцовой канцелярии на аудиенцию к Александру I. Царь прибыл незаметно, даже я не знал, Корпус Охраны Императора не зря свой хлеб ест, на душе потеплело.

От места, которое выделила академия художеств юному ученику Демидовской школы опекун с учеником с облегчением отказались Под благовидным предлогом и выехали спешно в Нижний Тагил, бережно укутав выпрошенный — выможженный! — у Лангсдорфа спектроскоп. Мне ничего не оставалось , Как заказать для металлургов Ивану Петровичу Кулибину пяток подобных приборов, уже более совершенных.

Честно говоря, сомневался, что из моей затеи что-либо скоро выльется — ан нет: уже через неделю металлурги Демидова наловчились "бодяжить" стали. Сначала, как первоклассники, просто повторяли достигнутые свойства, то бишь добились единообразия качеств стали от плавки к плавке. А позже наловчились и заранее предсказывать характеристики металла, то бишь делать сталь с заказанными свойствами. Вот уж воистину — голь на выдумки хитра!

Глава 6: Архангельские корабелы

в которой Савелий обзаводится флотом для РАК

Нет, всё-таки влюбленным везёт! Со-владельцу моего тела Резанову уж точно. Иначе не могу объяснить такие счастливые совпадения.

Умеет же русский приказчик показать уязвлённое достоинство. Лицо как будто обыденно, сам по-прежнему деловит и услужлив, а возложил на стол гроссбух так, что чувствуешь себя виноватым. Но не на того напал.

Ввнутренне посмеиваясь, не подавая вида, заставляю Степана тащить всё новые документы. Попросил принести чаю. Наконец, видя что мужик совсем извёлся, считая, что ему не доверяют, поманил его пальцем, усадил рядом: - Степан, иди сюда. Вот смотри: мы с тобой всё правильно рассчитали. Вот салон, место здесь проходное, народу уйма, прибыль знатная. А вот теперь смотри: мы здесь тобой работаем сами, да? Да. Но у тебя же Кроме этого куча других дел! А если у нас другие будут светосалоны? Представь: они уже есть и вскоре потребуют внимания. Особенно в первую пору. Так ведь кроме светосалонов на тебе прорва других дел: керосин, рубик, паровые машины, да вон теже очки или зажигалки.

- Ну? - непонимающе уставился на меня приказчик, чуть откинувшись.

И я решил внедрить немножечко техник продаж из двадцать первого века: - Вот смотри, а что, если мы сделаем вот так. Сейчас мы на волне популярности светосалонов выбьем у градоначальства участки в таких местах, где Землица дорогая и поставим светосалоны. Например, в каждом районе города.

- Да ну, Ваша Светлость, не успеем мы всё - куда, я же не разорвусь... Не наездисся, - начал протестовать Степан.

- вот! - поднял я палец, - Точно! А теперь смотри: Вот этот светосалон работает прекрасно, да? Значит, всё в нём хорошо налажено. Такие же светосалоны: такие же здания, такое же оборудование завозим и... - я сделал паузу для пущего театрального эффекта: - Объявление даём в газеты, что "на таких-то улицах сдаются в наём светосалоны. Господ предпринимателей, Купцов и прочих заинтересованных лиц просим обращаться туда-то".

Степан прищурился прикидывая. Потом глаза его загорелись пониманием: - Ёлки-палки! А ведь правда: и пусть работают! А мы с них будем плату брать, - потер руки.

- Точно! - похлопал я его по плечу: - Какой ты догадливый.

Он не подозревал, что такой способ заработка, как продажа готового бизнеса, в моё время называется западным словом, франшизой. Мода на забугорное неистребима. - Вот и прикинем, сколько мы здесь примерно имеем, чтобы человек в накладе не остался, будем с него брать процент. Но это ещё не всё: Мы же поставляем светоматериалы. Значит, пусть он оплачиваеть и за них, и за аренду. Мало того, надо предусмотреть, я тут прикидывал в этом здании места используется не очень рационально. Вот часть отгородить в том крыле можно вход отдельно сделать, небольшой светомагазинчик, продавать светоаппараты, светопринадлежности. А ещё рядышком сделать общественную светолабораторию. Ну, чтобы люди, которым самим лень обрабатывать пластинки, светоснимки печатать, приносили бы нам, Мы бы обрабатывали им, продавали. И, конечно, не обязательно в этом помещении, но обязательно где-нибудь в городе стоит сделать светошколу. Из двух классов. В первом новичкам показывать, как обращаться со светописцем, как обрабатывать светоматериалы. А во втором, уже более продвинутым, светохудожникам, как композицию подобрать, как людей посадить - ну, ты понял. И непременно в нашем журнале подобающий раздельчик ввести.

- Ёлки-палки, Николай Петрович, так это "золотая жила"! - Степан заёрзал на стуле от предвкушения.

Глаза горели, Он уже меня не слушал, Вся обида пропала. А я добился своего - вдохновил парня на новые подвиги. И решил выйти, проветриться.

Потянулся с хрустом - спина затекла - встал.

Чтобы подышать свежим воздухом, вышел на улицу через коридор перед светосалоном. Тут у нас выставка, Люди ходят, смотрят светоснимки на стенах, в витринах, сидят на удобных диванах и креслах, пьют чай с бубликами: тут у нас небольшой буфет, чтобы людям было удобно: кто читает ходовую периодику,в числе которой большую часть составляет "Вестник РАК". Рядом лавочка, где продаются производимые "РАК" предметы: тут очередь, толпятся за рубиком.

Проходя бросил взгляд и остановился. Узнал одного из посетителей. По мере того, как Резанов поворачивал нашу с ним голову, мое настроение поднималось. Я вначале, по прибытии в столицу хотел снарядить "Юнону", собрать народу сколько смогу, чтоб хоть сколько-нибудь доставить в форт Росс, но, кажется, судьба преподносит мне возможность разрешить ещё одну задачу:

- Ксенофонт Алексеевич, Вы!? - степенный мужик крестьянского вида с волосами, зачесанными прямым пробором и окладистой бородой повернулся ко мне:

- О, Николай Петрович! - он поклонился: - А Вы как тут? - он обвел рукой помещение: - Так это же Ваш... - сам догадался он и кивнул как бы сам свои мысли подтверждая.

Ещё до моего попадания, он предлагал компаньонам Резанову и Булдакову суда в аренду. А уже по моей просьбе, которая может и удивила его, но виду он тогда не подал, привез девять бочек пережженых в золу водорослей ламинарии, что в народе попросту зовется морской капустой. Мы с Лангсдорфом из оной добыли йода, пузырёк с 5%-ной спиртовой настойкой коего я ему подарил, показав как и для чего применять.

- Ну да, - отвесил я ответный поклон, памятуя набожность собеседника.

Анфилатов засиял, сгрёб меня в охапку, загудел: - Здрав будь, Господин Резанов! Ну благодарствуй, Николай Петрович, за свой дар! - Я, видимо, имел лицо глуповатое, потому что не понял, о чем речь и купец, сообразив причину моего офигения, поспешил разъяснить: - снадобье-то, твоё, как бишь его? - он наморщил лоб, а я прозрел наконец:

- Йод, что ли?

- Во! Он самый! как мужики в путину подались, а там, сам знаешь, водица морская кожу разъедает, так любая царапина пуще сабельной раны донимает. А тут помазюкал твоим водом - и как на собаке заживает!

- Сердечно рад, Ксенофонт Алексеевич, что сумел услужить, - расплылся в улыбке я. А что, доброе слово и кошке приятно! И тут меня озарило: - А послушайте-ка, друг сердешный Ксенофонт Алексеевич, есть у меня к Вам серьезное предложение, пошли ко мне, почаевничаем да обсудим.

- А меня, знаете ли, вот сын, - он обернулся к стоящему рядом молодому щеголю, - привел показать заведение нового типа.

Оба Анфилатовых наглядно демонстрировали разительное отличие отцов и дедей. Основатель рода в традиционном русском купеческом кафтане и, пусть напоказ дорогих, но штанах заправленных в начищенные до бриллиантового блеска сапоги. А сын в отменно подогнанном европейском костюме, брюки по моде и немецкие штиблеты. Видимо готовил Анфилатов-старший наследника к торговым делам с иноземцами, а для того отдал в Реформатское училище постигать иностранные языки. Купец меж тем продолжил:

- Прокоп, - обратился Анфилатов к наследнику: - А сей господин, Резанов, Николай Петрович, владелец сего заведения. - При этом строго посмотрел на парня лет девятнадцати, который растерялся не зная как себя вести.

Я пришел молодому человеку на выручку, протянул руку улыбаясь: - Очень приятно познакомиться с отпрыском столь уважаемого мною Ксенофонта Алексеевича. - Парень очутился "в своей тарелке", оттаял, ,ответил на рукопожатие учтиво, но достаточно твёрдо.

- Хочу вот ему подобное дело прикупить, - хитро прищурившись прогудел Анфилатов-старший, - Николай Петрович, поспособствуете?

- А почему нет, - открыто улыбнулся я: - Только оборудование пока весьма недешево, в копеечку влетит. А вот что предложу взамен, - подхватил я извечную игру деловых людей всех времен и народов: - Эх, была - не была, - рубанул я рукой словно решившись: - Берите подобный светосалон в аренду! Как раз собираемся открывать ещё два похожих - и Прокоп пощупает своими руками дело, и сильно не потратитесь, и ежели не заладится завсегда вернуть недолго. А? Как? - я пристально взглянул на купцов. Отец с сыном переглянулись и Анфилатов-отец ррассудил: - Обдумаем, Николай Петрович.

- Обдумайте, Ксенофонт Алексеевич. А пока могу Прокопа сюда учеником пристроить. Пусть поглядит: а вдруг совсем не его? - Парень закивал не дожидаясь одобрения батюшки. Я шепнул подошедшему продавцу и тот проворно принёс нашу новинку: складной светописец, сделанный по образцу фотоаппарата "Москва-3" из почти моего времени и вручил Прокопу: - А сия новинка в дар. - Парень засиял, но отец охладил его пыл:- Николай Петрович, вещица видать дорогая, в дар принять не можем, а вот купим с удовольствием, назовите цену, - и купец полез за деньгами.

- Да, светописец дорогой, Вы угадали. Но новый, малопроверенный. Так пусть молодой человек испытает, нам доложится, тем и расплатится, - глава фамилии нехотя кивнул соглашаясь.

Я же добавил: _ Ксенофонт Алексеевич, а ведь и у меня до Вас есть дело.

Дорогой, в санях я объяснял Прокопу, как пользоваться складным светописцем. Раздвигал меха, вращал объектив, наводя резкость изображения на матовом стекле в задней стенке. Анфилатов-старший то неодобрительно хмурил кустистые брови - Леонид Ильич из моего времени обзавидовался бы! - поскольку ему претило занятие делом на виду гуляющей публики, то, когда думал что я не вижу, с гордостью за сметливость сына.

Дома, в моей усадьбе на Малой Морской, усадив дорогих гостей за стол, уставленный пышущим самоваром и подобающей выпечкой, повел дипломатическую беседу, памятуя совет царя из сказки Леонида Филатова "Про Федота-стрельца": "Надо только пользы для, завлекать его не зля. Делать тонкие намёки: невсурьёз и издаля". Вот я и подступил издаля: - Ксенофонт Алексеевич, как Ваша торговля?

- Да какая нынче у нас, арматоров, торговлишка, - помрачнел гость и так дунул на блюдечко, из которого он пил по-старинке, что ни в чём неповинный чай едва не выплеснулся, - то французишки, то вот таперича агличашки наши суда разоряют. Наши-то флотския разве что свою Балтику укараулить способны. Да и то...

- Ксенофонт Алексеевич, я через пару месяцев ухожу к новым землям в русской Америке. Вы говорили, что имеете суда для найма, всё ещё в силе?

- Ну да, Николай Петрович, - огладил бороду купец.

- Вот смотрите, я пойду Вот этим путём, - я отодвинул шторку, загораживающую большую карту на стене, пальцем провел от Санкт-Петербурга через Архангельск, и далее Северный Морской Путь через Берингов пролив в Ново Архангельск и форт-Росс.

Анфилатов близоруко прищурился, вглядываясь в карту, потом встал, подошёл, принялся рассматривать: - Так этим путём Мы ишшо не ходили: льды, опасно, Николай Петрович.

- Опасно, - согласился я. - Риск велик. Но, во-первых, это вы не ходили, а я ходил. Если Вам само предложение интересно, то мы проедем, и я Вам покажу судно, на котором мы Прошлым летом пришли оттуда. Да, мы шли чуть больше двух недель: от Охотска до Санкт-Петербурга. Если точнее - восемнадцать дней мы шли. До Архангельска. Да досюда четыре. - Купец недоверчиво посмотрел на меня. И я поспешил ответить на его невысказанный вопрос: - У нас машина на судне. Паровая. Когда недостаточно ветра, шли на машине и в день покрывали миль восемьдесят.

- Ууу, - купец поджал губы: - ну понятно Коли так. Но всё равно, дорога нехоженая...

Я решил нажать на больную мозоль: - Да. Но если идти хоженой, кружным путём, это вдвое длиннее. А в Европе война, Британия на море хозяйничает. За Африкой, в Тихом океане, американцы набрали силу, да и пираты ещё не перевелись. И шторма никто не отменял. Ваши корабелы тоже ведь без дела сидят. А тут можно себя показать, глядишь - другие купцы, в том числе иноземные, фрактом ваших кораблей заинтересуются.

- Ну, поговорить можно, - почесал затылок Анфилатов. - Токмо сначала хорошо бы поглядеть на ваш корабль, вдруг он какой-то особенный.

- Да ничего особенного, - махнул я рукой, - обычный Купеческий, американцами построенный. Хоть и получше тех, которые мы там, в Охотске да Новоархангельске строим. Так у нас и материалы в недостатке, и лес подготовлен плохо, строим на скорую руку сами понимаете, что получается.

- Ну да, ну да.

На причале, когда развели пары и новая машина проворно провернула винт, протолкнув "Юнону" сперва вперёд метров на двести, а потом вернув задним ходом, Анфилатов-старший побагровел, истово закрестился: - Чур, чур меня! Бесовщина!

Но Прокоп ничуть не проявил испуга, напротив, проявил живейший интерес, присел на корточки у цилиндра паровой машины, склонив голову с детским любопытством следил за шастающим туда-сюда ползуном и коленчатым кривошипом.

Арматор, повернувшийся было чтобы покинуть судно, замешкался. Его и страшил фырчащий механизм, и устыдился перед сыном, который наблюдал, как механик простым перемещением рычага заставлял машину то неиствовствовать, бешено раскручивая маховик, то совершенно замирать. Воспользовавшись заминкой, я с улыбкой сказал: Ксенофонт Алексеевич, Вы же не выбрасываете самовар, в котором та же самая бесовская сила крышку подбрасывает, и чай Вы от этого пить не перестаёте.

Купец уставился на меня, явно не понимая. И я пользуясь благоприятным моментом, пояснил: - Крышку самовара толкает изнутри злой пар, когда дрова слишком жарко горят. Тогда и ошпариться недолго, так ведь?

Купец нехотя кивнул, соглашаясь. А я указал рукой: - Так вот наш как бы самовар. Называется "котёл". В топке, сейчас нефть горит, но могут и уголь, и дрова. Огонь через стенки греет воду внутри до кипения. Но крышка задраена плотно, крышка только для осмотра когда остынет. А в стенке котла, сверху, проделана дырка. Из которой пар через трубу подается к этой вот машине. Внутри как бы крышка, надетая на стержень. Злой пар толкает сию крышку, называемую "поршень", то с одной стороны, то с другой. Ну а стержень, как видите, высунут наружу через уплотнение, не пропускающее пар и вот через рычаги крутит вал, на котором снаружи особый винт, а тот, в свою очередь, вместе с судном отталкивается от воды. Вот и вся "бесовщина", - я снова улыбнулся. Анфилатов-старший недоверчиво покачал головой, мол "чудны дела твои, Господи!".

Уезжал арматор в глубокой задумчивости, сын же ёрзал на сиденьи саней словно школьник. Подавая руку Анфилатов старший прогудел: - Ну и задали Вы задачку, Николай Петрович. Вы уж не сердитесь на старика, но ответ дам завтра.

- Будет Вам, Ксенофонт Алексеевич, какое меж нами, деловыми людьми, может быть недопонимание.

На утро поспешил на аудиенцию. Самодержец приязненно встретил во дворце своего имени, в рабочем кабинете. Пожал руку, приобнял: - Николай Петрович, хочу сам, лично, поблагодарить. Ваши подсказки весьма, весьма благоприятствовали и переговорам на конференции, и укреплению благосостояния Державы Российской! Простите, коли сие звучит высокопарно. А граф Егор Францевич Канкрин так в казне дыры заделал, что бюджет в сем годе верно станет бездефицитным! - монарх недоверчиво покачал головой. - А взяточников так прижал, что со всей державы слышны их вой и стенания, - царь рассмеялся, похлопывая себя по бедрам.

- Ну вот, Государь, теперь нам никакие Английские займы ни к чему, - улыбнулся и я.

- Ни к чему, ни к чему. Ооо, Николай Петрович, Вы бы видели, как английский представитель позеленел, принялся брызгать слюной, затопал ногами, доказывая, что без Британской Российская Империя сгинет. Это когда Аракчеев , - пояснил Александр I на мой вопросительный взгляд, - наш представитель, с постным лицом уведомил, что пеньку и лес в необработанном виде Россия поставлять больше никому не станет, свое производство ставить будем. И ведь добился Алексей Андреевич своего: через три дня англичанин и француз увивались вокруг него, наперебой уверяя, что именно их фабрики для канатов и корабельные верфи станут наилучшими для России производителями. Из английского посольства уже и здесь наведывались, но думаю отдать привелегию Франции.

- И напрасно, Государь.

Александр I вопросительно поднял голову и я пояснил: - Часть дайте англии, часть Франции - пусть бьются лбами за наши заказы.

- Но я хотел поддержать Наполеона.

- А вот и поддержите. Скажем англичане будут нам отдавать каждый четвертый канат и десятый корабль, а французы шестой канат и двенадцатый корабль. Они пусть грызутся, а выгода нам.

- Хм, - поражаюсь Вашей способности делать мгновенные дельные соображения. Вот что, Николай Петрович, тут ещё один Ваш протеже, Михаил Михайлович Сперанский представил весьма смелые соображения по обустройству России, - он взял со стола скрепленные листы, так я его к Вам направлю, как Вы на сие смотрите?

- С удовольствием пообщаюсь с сим достойным мужем, несомненно направляйте, Ваше Императорское Величество. Только: а вдруг мои замечания и рекомендации окажутся ещё смелее, а?

- Ну Вам-то, Николай Петрович, я доверяю как самому себе, всё, что Вы предлагали и сделали пошло на пользу России, - отмахнулся монарх и потянулся за пером.

- Одну минуточку, Ваше Величество! - Царь недоуменно обернулся.

я подошел, взял исписанное, но пока не выброшенное перо, отрезал кончик,вытащил из кармана футляр, достал одно из десятка писчих золотых перьев, свел полукольцо на хвостовике, чтобы чуть пружинило, хотя золото конечно не сталь, вставил в образовавшуюся трубочку держателя, окунул в чернильницу и на чистом листе написал несколько строк. Всё-таки одно дело пробы у себя и совсем иное подгонка по месту. Удовлетворенный результатом протянул монарху, который склонив голову наблюдал за моими манипуляциями, кивнул приглашающе, мол: "Попробуйте".

Александр I бережно взял получившуюся перьевую ручку, с интересом покрутил разглядывая со всех сторон, хмыкнул одобрительно, окунул в чернильницу, написал пару предложений: - Жестковато, Николай Петрович, - посетовал. - Но зато не цепляется и бумагу не царапает... Ааа, так тут, на кончике, шарик! Ловко, ловко, - он удивленно покачал головой.

- Жестковато по сравнению с гусиным пером, Государь. То да, - развёл я руками: - Зато никогда чинить не придётся. Ну, а коли новая писчая принадлежность пришлась Вам по вкусу, то позвольте, Ваше Императорское Величество, запечатлеть Вас за работой с оным на светописец. Сие станет замечательнейшей рекламой новому продукту Русско-Американской компании. Вот такие, золотые, мы назвали "Император" и продавать станем за солидные деньги только очень состоятельным людям. А стальные, которые вскоре появятся, надеемся сделать достаточно дешевыми и доступными простолюдинам.

Царь усмехнулся: _ Поражаюсь, Николай Петрович, Вашим талантам: Вы и воин весьма храбрый, и изобретатель плодовитый, и негоциант хваткий. Давайте Ваш светописец, куда ж деваться, - притворно вздохнул самодержец, - чай я и сам как-никак пайщик РАК.

Я позвал истомившегося в приемной светописателя.

Ближе к обеду прибыли с ответом Анфилатовы. Мы расселись в кабинете за традиционным самоваром, старший выпил первую чашку, прогудел: - Ну ты и задал мне задачку, Николай Петрович, - мы с ним вчера договорились перейти на "ты", поручкались - с нарочитым недовольством в Голосе произнёс он. Но чувствовалась, что ему приятно. Отец с сыном то и дело переглядывались. Прокоп смущённо теребил краешек скатерти. Из чего я сделал Вывод, что у них состоялся нелёгкий разговор. И, по-видимому, сын орешек не менее твёрдый, нежели батюшка.

- Ну что же, - развёл я руками, делая вид, что не понимаю о чём идёт речь: - Наш удел Купеческий такой, Ксенофонт Алексеевич, трудные задачки друг дружке ставить да решать.

- Да, Прав ты, Николай Петрович. Ну, ежели коротко, то: мы согласны. - Он опять переглянулся с сыном, тот кивнул, - только с условием.

- Это каким же? - откинулся я на спинку стула, переводя взгляд с отца на сына.

- Вчерась ты нам диво дивное показал, так вот Прокопка настаивает, чтобы и на наши корабли такие поставить. Да токма ему бы на все суда сразу, - он посмотрел укоризненно на сына, - а я так думаю, что сначала, для пробы штуки на три. - И он взглянул на меня испытующе.

Я задумался: этот-то мотор, новейшего для сего времени образца, с запасом для модернизации, пока нет возможности сделать трубки для перегрева пара, но тем не менее когда-то это удастся, а посадочные места уже предусмотрены. Тем не менее двухсторонний, с золотником. Расчитаный на то, чтобы всего лишь поменять эксцентрик и можно производить отсечку перегретого пара для увеличения мощности и сбережения топлива. Не скоро ещё дойдут до этого умы здешних инженеров. И тем не менее самый простой, какой я мог вспомнить и то едва-едва осилили. Как вспомню, дрожь пробирает, как с ним намучались, а тут три сразу...

Тогда отправлялись с наскоро обученной ротой на сражение близ города Пултуска, но едва-едва поспели под Прейсиш-Эйлау. Ещё тогда я сдуру, не посчитав накупил лома чугуна и попросил по моим чертежам на Литейном заводе, будущем Путиловском, отлить заготовки цилиндров с приливами для золотниковых коробок - самые простейшие. Но не расчитав, с дуру лома накупил столько что к моему возвращению Мужики нафигачили 27 цилиндров. Им то что, соорудили формы, самый длительный процесс, а потом лей да лей. Вот теперь они пылились в амбаре русско-американской компании. Один-то мы кое-как обработали: мало отлить, Надо же внутреннюю поверхность до зеркального блеска довести, а ни инструментов, ни мастеров столь большого диаметра обрабатывать нет. Ну да, стволы пушек растачивают, но ядрами и без полировки превосходно стреляется. Рассверлить рассверлили, а вот до блеска уж доводили вручную. С поршнем тоже помаялись. Да, теперь- то двигатель худо-бедно работает, есть что показать... Хотя на Сестрорецком оружейном после пароврата-локомобиля и руководство, и мастеровые относятся приязненно, а первый опыт уже есть... Эх, была-ни-была! Тем не менее на краю сознания у меня появилась Мысль о Тульском оружейном заводе, что конкретно вспомнить не мог, но был уверен, что нащупал решение задачи. Кивнул:

- Ну что ж, Ксенофонт Алексеевич, Прокоп Ксенофонтович, ваше условие законное. Единственное, что вот прямо сейчас я не готов. Да и плавать сейчас...

- А зачем плавать, - откликнулся Анфилатов-старший, - мы сюда посуху прибыли, всего-то неделя дороги. Они громоздкие?

- Да сами двигатели не шибко, а вот котлы к ним - не увезете вы...

- Ну так мастеровых своих Возьмите, там поставим. А котлы потом на "Юноне" подвезёте, как потеплеет.

- А что, это хорошая идея! - я уважительно поглядел на Анфилатова - насколько быстро он выкручивается, молодец!

На том и ударили по рукам.

Южнее весело журчат ручьи, как-никак третья декада марта. А здесь, на севере, снег всё так же крепко цепляется за землю, как иной помещик за крепостных. Но если поутру подмораживает и сани скрипят по-зимнему, то к обеду солнце припекает, особенно в тихих ложбинах и полозья вязнут в проседающем от тепла снегу, а под копытами лошадей нет-нет да и предательски провалится. Балагурство в караване смолкает, возчики соскакивают с козел, чтобы разгрузить сани и облегчить работу коню, сторожко идут обочь, напряженно следят за копытами и при провале немедленно останавливают воз, помогают животине выбраться. В таких местах люди идут молча, сосредоточенно следят за дорогой.

До Архангельска остался всего переход, когда трое саней, двое из которых с паровиками, внезапно сползли с пластом дороги, проходящей тут краем глубокого оврага, на самое дно. На наше счастье никто не пострадал, только средняя лошадь дико перепугалась, билась и запуталась в постромках. Однако самим нам вытащить возы с грузом оказалось не под силу.

Анфилатов огляделся и верхами послал одного из возчиков за подмогой.

Три часа спустя посланный вернулся с ватагой из двух десятков дюжих мужиков на пяти санях. Они весело приветствовали купца с наследником, а ко мне приглядывались и вели себя сторожко, хотя и учтиво поздоровались. Но когда с неизменным русским «Навались!» наши сани вытянули на крепкую дорогу и я созвал народ к заранее раскочегаренной полевой кухне подкрепиться, мужики подоттаяли.

А после того, как я взяв у Фернандо гитару под настроение спел песню "Дороги" из фильма моего времени "Гардемарины, вперед!":

"Конь, да путник, али вам и туго?

Кабы впрямь в пути не околеть.

Бездорожье одолеть - не штука,

А вот как дорогу одолеть?

И у Черта и у Бога

На одном, видать, счету,

Ты, российская дорога -

Семь загибов на версту".

подступили поближе, важно закивали, а после продолжения:

"Но согласны и сапог и лапоть,

Как нам наши версты не любить?

Ведь браниться здесь мудрей, чем плакать,

А спасаться легче, чем ловить.

И у Черта и у Бога

На одном, видать, счету,

Ты, российская дорога -

Семь загибов на версту".

загалдели, а некоторые даже принялись подтягивать, подстраиваясь под ритм.

- Любо, барин! Уважил! - послышалось со всех сторон, едва я окончил и вернул инструмент секретарю, который сиял так, словно это он сочинитель. Один из пришлых, посмелее, спросил: - Откуль будешь, барин? Прям по-нашенски, складно ты.

- А я и есть из "нашенских", - усмехнулся я: - Про Русскую Америку слыхал - мужики переглянулись, закивали, - Так я оттудова. ?Вот еду к Ксенофонту Алексеевичу корабли приглядеть, через пару месяцев отходим туда. А коли у вас есть мужики рукастые - милости просим! - нам дельные люди позарез там нужны. Можно с бабами и ребятишками.

Пришлые сгрудились ближе, засыпали вопросами. Я, чтобы облегчить объяснение, достал коробку со светоснимками из Форт-Росс, которую вожу для подобных случаев. Мужики вначале поразились невиданным картинкам словно дети малые, а уж после содержимое принялись дотошно разглядывать. Уходили, почесывая в затылках и вздыхая.

- Справные мужики, - кивнул я Анфилатову, - вот бы их сманить.

- Справные-то справные, Николай Петрович, Да бедолаги, - вздохнул купец. Я поглядел непонимающе и он пояснил: - Беглые оне. Прячутся в староверском скиту. Я табе это потому открываю, что ты хоть и царю приятель, но и землепашца не выдашь. Вишь, и эти тебя за своего приняли.

- Вот эт да! И много таких? - кивнул я в сторону ушедших.

- Изрядно, - вздохнул Ксенофонт Алексеевич, - дюже на Руси помешшик попадая зверствуюшший.

Всю дорогу до Архангельска и обратно мысли о беглых не выходили у меня из головы. А суда и впрямь оказались на загляденье, ладные да добротные. И моторы поставили в три дня, дело-то проверенное, пройденное.

А по возвращению в столицу опять закрутилось.

Приехал Сперанский, импозантный лет тридцати пяти, с умными карими глазами. Поздоровались за руку, усадил гостя за самовар: — Михал Михалыч, попьем чаю, а ужтам и разговоры о делах.

Он кивнул головой с тёмными, зачесанными на манер служителя церкви волосами: — Согласен, Николай Петрович. Да и замёрз, — потирая руки чтобы согреть, уселся, взял кружку, с удовольствием отхлёбывая.

Как пьёт человек часто говорит о том, кто он есть.

Отсмаковав кружку напитка, Сперанский налил вторую, но вместо того, чтобы пить, отставил, вздохнул: — Николай Петрович, Его Императорское Величество очень доверяет Вам, и направил Посоветоваться по изменениям во власти, которые поручил мне разработать.

— Да? А что Вы разработали, Михал Михалыч? Чтобы я был в курсе, в двух словах.

— Ну, если в двух словах, это: все равны Перед Законом. Независимо от сословий. А значит разделение властей. Есть судебная власть, которая ни от кого не зависит. Есть власть исполнительная, которая на местах внедряет все законодательные акты. Есть законодательная власть, которая принимает Законы.

— То есть, Вы что—то типа конституционной монархии предлагаете, — закивал я головой.

Сперанский поднял на меня умные глаза: — С Вами приятно иметь дело, Николай Петрович. Вы всё ловите на лету. Да, примерно так. Только я опасаюсь называть всё своими именами, — вздохнул он.

— Ясно, ясно, Михал Михалыч — похлопал я его по руке, — понимаю Вас, нелёгкий человек наш Государь. Что ж, но пользу и выгоду — Поверьте мне наслово — Государства он блюдёт. И высоко ценит сподвижников.

— Тем не менее боюсь представлять Государю на подпись Этот документ для всей страны, и хотел бы ввести в какой—то отдельно взятой территории. Как Вы на сие смотрите, Николай Петрович?

— Хорошая мысль,Михаил Михайлович, хорошая. И где?

— А вот в Лифляндии хотел. Смотрите: и к Европам близко, и народ вроде как более—менее свободный — там проще всего будет ввезти. Государь увидит, что это хорошо, и тогда легче согласится на введение во всей стране.

— Да, мысль замечательная, Михал Михалыч. И всё—таки я бы предложил небольшую правку, — после некоторого раздумья высказался я.

— А именно? — вскинул внимательные глаза собеседник.

— Ну смотрите: Лифляндия вот она, рядом, под боком. И будет это выглядеть как заискивание перед Европой, с одной стороны. А с другой, это эксперимент не совсем показательный. Потому, что, Вы верно сказали: там люди и сейчас живут по этим правилам. То есть, ничего нового Государь не увидит. И поэтому я предложил бы чуть другой вариант.

— Ну—ка, ну—ка, какой?

— Не обессудьте, Михаил Михайлович, я свой шкурный интерес здесь соблюдаю — чтобы у Вас не было никаких подозрений — говорю об этом воткрытую, предлагаю русскую Америку для эксперимента. Она очень далеко и, как мы с Вами оба уверены — такая система власти на территории очень быстро укрепит её. Что нам как раз и важно. То есть, если Лифляндия и так крепкая территория, то Русскую Америку необходимо укреплять. А укрепим территорию — укрепим наши границы. Этим мы покажем недоброжелателям силу России. да и выравняем Россию по уровню жизни. А то в азиатской части, за Уралом, как-будто отрезанный ломоть, как будто они не наши люди, а просители в предбаннике топчутся.

— А что,— погладил бородку Сперанский, — в этом что-то есть. Надобно обдумать. Можете предоставить сведения по Русской Америке?

— Да, конечно. Ещё, заметьте Михаил Михайлович, хотим мы этого или не хотим, Но Государь пайщик русско-американской компании, которая действует в русской Америке. Там его личный интерес. Я к тому, что легче Государю нашу идею продвинуть, если он будет знать, что и для России, не только для него польза.

— Хорошо, — Сперанский достал из принесенной с собою папки бумаги и принялся черкать карандашом, бубня под нос: — Так: это так, это так...

— Давайте чай—то пить.

— Ага, сейчас, сейчас...

Я махнул рукой: "Ладно, самовар горячий, если что свежего нальём".

Сперанский поднял глаза: — Так, Николай Петрович, сами Говорите, что там людей мало, а как Вы предложили бы людьми укрепить?

— А вот тут, Михаил Михайлович, и Вы мне поможете. Смотрите: у нас сейчас, Ну что греха таить, немало, скажем так, помещиков, которые нерадиво со своими крестьянами, мягко говоря, обращаются. Если не сказать жестоко.

— Дааа, — помрачнел Сперанский, скрипнул зубами: — Бьёмся, бьёмся...

— Воот! А это я к чему: Мы можем убить не двух, а даже трёх а то и четырёх Зайцев одним выстрелом. Смотрите: и помещики худо обращаются — крестьяне от них бегут, их ловят, этих несчастных крестьян, возвращают этим же самым помещиком — справедливости—то никакой, да и трат сколько. А я вот что предложил бы в рамках исполнения нашего с Вами проекта. Выпустить Манифест, ну или Указ — как Государь решит — беглых крестьян, которые в течение года скрываются и за это время не совершили иных преступлений, считать свободными и выдавать паспорта. Я поддержу Это Всеми имеющимися возможностями влияния.

— Ааа, отлично, отлично, записал себе. Что ещё?

— Беглых крестьян, которые станут свободными, в Русской Америке землей наделять. Для чего обеспечим транспортом, Это берём на себя. Через газеты-журналы информацию распространять.

Тогда, если крестьяне будут бежать, помещики поостерегутся притеснять их.

— Отлично, Отлично. Таак, срастается. Ещё что?

— А ещё, Михал Михалыч, Вторым шагом вернуть Юрьев день. Который Пётр Великий отменил. Тоесть, Пусть хотя бы раз в год крестьяне имеют возможность от помещика-притеснителя уйти. И тогда барин сильнее будет заинтересован в том, чтобы удержать крестьян, с одной стороны, а с другой крестьянам искать лучшие места. И вот тут Нам, тоже через газеты—журналы, но это уже моя забота, представить русскую Америку в наипревлекательнейшем свете.

Император на сие сейчас, во время побед армии и дипломатии, при общественном подъёме, надеюсь пойдёт.

— Так, интересно, интересно. Ну, а ещё что бы Вы предложили?

— Что бы я ещё предложил... Четвёртым шагом, я так думаю, у Вас это в голове, Михаил Михайлович, крутится — это отменить крепостное право совсем. Понятно, что сейчас, на данный момент крайне смело это звучит, но надеюсь, что к тому моменту, когда первые три шага мы с Вами реализуем, это уже не будет выглядеть настолько шокирующим, перестанет смущать умы.

— Ну что ж, Николай Петрович, — Сперанский повеселел, — в очень многих вопросах — очень многих! — он акцентировал внимание на слове "очень", — наши с Вами взгляды сходятся. Считайте, Николай Петрович, что я на Вашей стороне, мы союзники.

— Что ж, в свою очередь, Михаил Михайлович, прошу и меня считать своим союзником и, не стесняясь, обращаться за поддержкой.

Мы опять пожали друг другу руки и налили по третьей кружки чая.

Глава 7: С Русской Америки выдачи нет!

в которой к Савелию сбегает будущий первый нефтянник

Запах еловой живицы дурманит в полуденном зное. Смолокур Василий Дубинин, оброчный крестьянин, в свои 19 лет кряжист, пропах хвойной смолой, так что когда целует 17-летнюю невесту Настёну, служанку помещицы, девушка фыркает, мол "Бороды-то какой след ишшо нету, а ужо скипидаром шибает".

Парень не обижается, он цену себе знает, это ему, старшему из троих братьев, батюшка Алексей Егорович раскрыл секрет перегонки смолы в канифоль и терпентин, да тот же скипидар, кои на базаре с руками отрывают, поэтому ведёт себя степенно, на подначки снисходительно ухмыляется.

Беда только - управляющий матушки-графиньюшки 43-летний старикашка Потап проходу Настьюшке не даёт, так и норовит в тёмном углу зажать, мимо не пройдёт чтоб не ущипнуть. Ну да Василий терпеливый, терпеливый, а озлится - сладу не будет. Деревенские об том ведают: Ерошка-зубоскал донимал-донимал молчуна Василия, покуда тот не сграбастал насмешника, да не зашвырнул на середину речки, прямо в омут, а до туда не всякий деревенский мальчишка голыш добросит! Даром, что ли Василий силушки поднабрался пни еловые выкорчевывая. С той поры дурачков нет.

Вот только Потапу об том то ли неведомо, то ли почитает крепостного бессловестным быдлом, а это он ой как зазря. Скипидару в сапоги, как наперебой подзуживают средний братец Герасим с дружками-басурманятами, Василий подливать не станет, чай не баловник пустопорожний. Но добром озорство Потапу с рук не сойдёт, ох не сойдёт!

Савелий

Там же, в Архангельске, Анфилатов мне пожаловался на Прокопа: - Да видишь, Николай Петрович, хотить с вами итить...

Я вытянул лицо: - Так а что тут такого-то? Дело, как по мне, хорошее.

- Да хорошее-то хорошее... замялся купец.

- Но ты боишься опасного пути, - высказал я его мысли вслух. - Анфилатов нехотя кивнул, глядя в сторону.

- Ксенофонт Алексеевич, - начал я вздохнув: - Ты же лучше моего знаешь, что хороший купец получится только из того, кто начинал с низов, с мальчишки на побегушках. А как он арматорское дело сможет постичь, если сам его изнутри не пощупает? А помереть он и тут может.

- Да ты прав, Да всё-таки родная кровь...

- Но у тебя же ещё дети есть.

- Да есть... Ишшо пятеро ребят, да девок столько же, - сказал купец с гордостью - Но надёжа только на этого.

- Ого! - я уважительно взглянул на собеседника. Впрочим поражался напрасно, в эти времена обширными семьями удивить можно мало кого.

Анфилатову я сказал Кроме того: - Смотри, Прокоп ведь уже какие успехи сделал. У меня его хвалят. По светописи уже Лангсдорфа обогнал - всё на лету схватывает. Так я к чему: Вот этот аппарат, который ему подарил, оказался хороший, удачный. А Прокоп ещё много доработок предложил, которые мы по ходу дела поправили. Коли он его возьмёт с собой, да будет по дороге снимать - ты смотри, что получится. Во-первых, когда вернётся, можно показать недоверчивым купцам светокартинки, чтобы они Своими глазами увидали что и как где происходит. Да ты в своей арматорской конторе повесишь, все будут глядеть и к тебе больше тянуться, больше тебе Доверие будет. Понимаешь?

- А что, - приосанился анфилатов: - я с этой стороны не глядел. А и правда!

А я про себя подумал, что Да и мужички на новые земли посмотрят на тех светоснимках - глядишь, кто-то и загорится перебраться в заморские края. Особенно, конечно, в Калифорнии стоит побольше сделать снимков красивых видов.

А ещё мне внезапно сверкнула мысль, что вот же он, Прокоп, по сути первый фотокорреспондент! Эх, хорошо бы для нашего "Вестника РАК" разработать способ не просто текст печатать, а ещё и снимки, сколько людей на Руси-матушке читать не умеют, неграмотные, а светоснимки если грамотно подобрать, да разместить что-либо наподобие комиксов - рассказов в картинках - сколько нам поклонников прибавилось бы! Особенно среди тех, кого жаждем привлечь в Русскую Америку - простолюдинов, крестьян и мастеровых.

Я и не подозревал, что судьба готовит мне ещё одну зефирку.

Василий Дубинин

Помолчи птаха певчая

Вечерело. Солнце ещё показывало краешек над верхушками елей, но уже стало зябко. А в рощице барского парка задушевно наяривал соловей. Василий поспешал на свидание к любимой.

Мечтал как станет свататься. Ну и что, что Настёнане просто девка дворовая, высшая проба среди крепостных, да ещё и горничная самой барыни! Он, Василий Дубинин, тоже не пальцем деланый. Смолокур чай немало весит. А прибыли барыне приносит поболе иных, их терпентин и скипидар с руками отрывают! Мечтания разрушились самым поганым образом.

У амбара, в тени взвизгнула девушка. Василий узнал бы этот голос из тысяч, ринулся на защиту своей Настёны, которая, судя по тревожному шуму, отбивалась, но от кого парень пока не мог разглядеть из-за сгустившихся сумерек.

А подскочив и разглядев похотливца на секунду оторопел. Оторопел, но не оробел: - Потап Аристархыч, пусти девку, - сказал вежливо, но напорно.

- Ты!? Холоп, мне указывать!? - тяжело дыша управляющий графини Паниной с мутными глазами замахнулся на Василия хлыстом, не выпуская левой рукой плеча прижатой к стене девушки.

Только Василий Дубинин даром что ли числился если не в первых, то далеко не в последних кулачных бойцах в деревенских драках "стенка на стенку". Перехватил рукоять. Но кончик кожаной плети ожег щеку. Кровь бросилась парню в голову.

Он вырвал хлыст и зашвырнул в кусты: - Не балуй, Потап Аристархыч.

Но тот рассвирипел: - Ах ты, быдло деревенское! - отпустил девушку и с кулаками бросился на помеху.

Левую выбросил Василию в голову, парень отклонился, но по уху скользнуло. Правой саданул под ложечку, у Василия зашлось дыхание. Управляющий на голову выше и руки длиннее, да и бокс наука сурьёзная супротив драки селян на кулачках. Но как раз тут Василий осерчал.

Управляющий сполз по стене.

Настя ойкнула, присела, аккуратно поставила стопу тарелок на прошлогоднюю траву, сквозь которую тут и сям пробиваются к солнцу молоденькие ростки невзирая на ночные заморозки.

А соловей во вновь наступившей тишине надрывался тревожно.

Савелий

- Вот, Николай Петрович, познакомьтесь, мой земляк, учёный муж Якоби, - представил Лангсдорф гостя, когда я зашел к нему обговорить улучшение светописи.

- Морис Герман? - тут же всплыло в памяти.

Земляки пораженные переглянулись и Якоби, который уже протянул мне руку, вглядываясь в меня неуверенно, с немецким акцентом спросил: - Мы представлены?

А я прикусил язык: "Дубина!" Заинтересованный происходящим со-владелец тела Резанов внутри нас полюбопытствовал: "Сергей Юрьевич, что, знаменит у вас? - Да, известный учёный, кучу изобретений сделал и твёрдый патриот России", - а новому знакомому, выкручиваясь, сказал: - Пока не представлены, но наслышан о Ваших талантах, Морис Германович.

Продолжили разговор за нашим традиционным самоваром. Любопытно было наблюдать, как Лангсдорф на правах давно обрусевшего обучает неофита исскусству обращения с русскими чайными принадлежностями. За задушевной беседой мне легко удалось нащупать сферу интересов Якоби, он необычайно оживился и немецкая чопорность растаяла как ночной летний туман под лучами солнца едва он "сел на любимого конька", заговорил об электричестве. А когда я показал простейший коллекторный электродвигатель, он же генератор постоянного тока вовсе чуть не потерял дар речи от воодушевления. Модель конечно, до настоящего и руки пока не доходили, и нужды пока не возникало. Вот я и подвёл гостя к идее разработать аккумулятор для запасения вырабатываемого генератором электричества. Причём набросал известный мне кислотно-свинцовый. А чтобы Морису Германовичу не пришлось искать средства или лабороторию, предложил и то, и другое. Лангсдорф закивал, горячо подтвердил мою щедрость. Якоби попросил время подумать и спустя неделю взмыленный Степан со-товарищи носился по его поручениям, оборудуя исследовательское помещение. Вскоре в лаборотории трудились и другие сокурсники Якоби, которых он привлёк из Пруссии. Видя, как кипит работа, а результаты сыплются словно из рога изобилия, потихоньку подсунул идеи довести до ума телеграф, а ещё гальванопластику для матриц печати светоснимков в газетах и журналах. Глаза Якоби и сподвижников светились, для них сейчас не существовало преград.

Я предложил было запатентовать хотя бы аккумулятор на его имя, но Якоби так возмутился, что от греха подальше и из опасения что, не ровен час, уйдёт, обратил в шутку, наши анекдоты немец полюбил страстно и бесповоротно.

- Герр Якоби, - улыбнулся я как-то за обсуждением цинкотипии, о которой помнил только, что в мое время с неё печатали снимки в периодике, а тонкостей, увы, не знал, - Вам бы хорошо сменить имя и отчество для благозвучности на русский манер. Вот Борис Семенович весьма созвучно Вашим Морис Герман.

Василий Дубинин

Завтра солнце снова взойдёт

Настя прикусила губку: "Что теперь делать?" Потап Аристархович тяжело ворочался у стены амбара. Василий раздувал ноздри, сжав кулаки, словно бык, бьющий копытом перед противником. У девушки потеплело на сердце - Надо же, крепостной, а ради неё не убоялся ткнуть Управляющего!

Она бросила взгляд на тарелки: покосились, как её сиротская жизнь, но ни одна не свалилась - не упадёт и она, Настя! Девушка топнула ножкой, обутой в изящный, как любила барыня, ботиночек. Теперь этот козлоногий сатир ей совсем проходу не даст. Она подняла глазки на суженого. Василий подобрался и деловито осматривал поверженного: - Живёхонек. Токмо очумел маленько, скоро оправится.

И не было в его голосе раскаяния, а в глазах стояла боль, боль за неё, Настёну! И она присела, аккуратно поставила посуду в траву, стремительно вскочила, порывисто бросилась к парню, принялась утирать кончиком платка кровь, сочившуюся по его щеке.

Он понял её, как надо, решительно тряхнул кудрями: - Уходим!

Одним духом пробежали полторы версты, благо Василий в лесу и по темну ориентировался как у себя дома. Но Настёна стала отставать, и вдруг тихонько ойкнула. Парень остановился, присел на корточки, ощупал ножки любимой, так и есть - стёрла, всё-таки сафьяновые башмачки негодная для лесу обувка. Подхватил на руки, понёс. Девушка обвила его за шею, чтоб не упасть, уткнулась носиком. Для кого другого от парня разило острым мужичьим потом, но для неё пахло родным теплом. Пахло приятнее, чем для барыни французскими духами, которые та берегла как зеницу ока и капелькой которых бережно мазала себе за ушами перед каждым визитом "своего сладкоголосого Орфея", как она звала управляющего.

Так Настёна и уснула, словно у матери на руках, которую помнила смутно, померли родители от лихоманки в её младенчестве. А проснулась в землянке, от истошного крика снаружи.

Девушка вскочила, схватила со стола подвернувшийся камень, но вошел Василий, успокоил, мол он это вчера на тропке ловушку поставил, так кто-то из погони угодил видать. Но надобно уходить. Подал невесте лапотки, она примерила, в самый раз, притопнула ножкой, будто вторая кожа, пискнула, подскочила к смущенному Василию, чмокнула в щёку.

Собирались споро. Да и собирать-то особенно нечего: сапоги парня, да башмачки девушки, немного еды, всё сунул Василий в заплечный мешок. Окидывая напоследок убогую халупу - не забыли ли чего? - девушка заприметила за туеском на столе газетный свёрток. Выпростала из бумаги инструменты, поднесла листок поближе к жировой коптилке и глаза её расширились.

В следующую минуту лицо девушки просветлело, она аккуратно сложила газету, отвернулась от парня и засунула себе за лиф.

- Что это? - поинтересовался заинтригованный жених.

- Может статься, Васюшка, наше спасение, - непонятно молвила девушка.

Уходили лесом, ведь коли кинулись за ними ни свет ни заря, могли и хоженые тропки перекрыть.

Медведь повенчал

Медведь предупреждающе ворчал, раскачиваясь на задних лапах. Он наверное и сам предпочёл бы разойтись миром, ведь Хотя эти двуногие были меньше него, Но их было двое.

Василий испугался, но от того, как всегда в таких случаях, мысли работали отчётливо, отбросив сиюминутную суету.

В первую очередь Он подумал о Настёне и скосил глаза. Девушка, бледная, прикусив губку, сжала кулачки и выставила по-девчачьи. У парня сжалось сердце.

Позже она призналась, что именно в этот момент решила, что Хотя они и не венчанные, Но будет с ним до самой смерти. А сейчас Василий знал, что не имеет права подвергать её опасности. Поэтому сделал шажок вправо, чтобы загородить от зверя.

Но косолапый это понял по-своему. И взрявкнул, растопырил лапы, бросился на пришельца. Хотя это был молодой медведь, он оказался Всё же повыше Василия и поэтому когда они стояли в обнимку, парень уткнулся хищнику в мохнатую шкуру. В нос шибануло псиной.

Василий безотчётно подпружинил ноги и резко разворачиваясь, как он делал, когда выкорчевывал еловые пни, неожиданно легко, будто мешок овса, оторвал медведя от земли и, раскручиваясь, запустил в кусты.

Хищник перекувырнулся в воздухе, вякнул словно обиженный щенок и вломился в заросли. Раздался треск, Медведь оглушающе взревел, волосы Василия встопорщились как колючки у ежа.

"Вот он, последний час", - метнулась мысль. Кусты зашуршали. Однако вместо того, чтобы напасть на обидчика, звуки удалялись - медведь предпочёл Бегство.

Василий, который забыл дышать, Через десяток секунд выдохнул. Рядом всхлипнула Настёна. Он повернулся: - Что!? Где!? - спросил с испугом: - Он тебя задел!?

По щекам девушки Катились слёзы. Она замотала головой: - Я ии-спуга-аала-аась! - кинулась ему на грудь.

- Ну что ты, глупенькая, - Василий целовал любимые глаза и ощущал на губах соль её слёз. Беспомощно огляделся.

Увидел чудом уцелевшие, перезрелые, ярко-красные крупные ягоды малины, куст склонился под их тяжестью. Василий осторожно высвободился из объятий девушки, нагнулся и стряхнул их в лопатообразную ладонь. Повернулся, протянул девушке: - Накось, закуси страх, - и сам подал пример, взял одну ягоду и бросил в рот. Сладкий сок брызнул, оросил пересохшее горло сочной сладостью.

Со стороны, куда ломанулся медведь, долетел истошный вопль, рёв зверя, выстрел. Парень с девушкой переглянулись: мишка сослужил им добрую службу - туда им путь заказан.

Весна идёт, весне дорогу

- Деньги у брата в лавку вложены, - а глаза в сторону, на оконный переплёт.

Ведает Василий такой взгляд, брешет Сысой. Брешет, потому что знает - Васька беглый, а знать деньги пропадут.А ведь сколько ему он, Василий Дубинин, почитай задарма дёгтю, скипидара, канифоли, терпентину привозил... Но от шума благоразумно воздерживается, шуметь сейчас не с руки, на нём Настя, эх, будь бы он один...

- Ладно, Сысой, нет так нет, бывай здоров, - поворачивается, отворяет скрипнувшую раненым зайцем приземистую как и сам хозяин дверь.

- Постой, Васька.

Он - оборачивается, мол "Что тебе ещё?"

Сысой мнётся, мямлит: - Можа табе сгодится. Тут "кормчий" из староверов "корабль" в Архангельскую губернию сбирает, беглых берет.

Василий отмахивается, бурчит: - Благодарствую, - но уже протискиваясь на двор, в голове вспыхивает: "Архангельск! Флот Русской Америки Настёна растолковывала газетку", и он резко разворачивается, так, что хозяин пятится. Но гость лишь прищуривается: - А давай говори, куды итить, можа сгодится.

На подходе к временному пристанищу невесть откуда выскакивает Настёна, цепляется за рукав косоворотки и, прижимая пальчик к губам "Тссс!" утягивает в проулок. Откуда столько силы в прозрачном тельце! Отдувая непослушную русую чёлку остановилась подле тощего мешка с их нищенским скарбом, заполошно шепчет: - Ой, мамочки! Как же я страшилась, что пойдёшь той дорогой, - машет ручкой ему за спину. К вездесущему городскому запаху конского навоза примешивается знакомый, ну да, забор нагретый солнцем плачет сосновой смолой.

Настёна ошарашивает: на постоялый двор нагрянули сыскные. Да сочувствующий им половой Капитошка упредил девушку и вывел двором.

В прошлом годе Василий принёс Капитону , измученному почечуем, травки целебной, а то совсем парень с лица спал да отощал. А позавчёра Василий его и не признал справного со свету в мрачном коридоре, кабы тот голос не подал.

А девушка меж тем причитает: - Это я, Васюшка, дура-баба во всем виновата. - Он вопросительно вскинул брови и она залепетала: - Обписала барыне письмо как всё было, а на почте дядька дюже на меня пялился.

Парень погладил девушку по шелковистым волосам, успокоил ласково: - Настёна, не костроши себя понапрасну. Это Господь наш так показал хороших людей, - и поведал о словах бывшего со-товарища.

Настёна с надеждой заглядывает жениху в глаза. Василий запускает руку в мешок, шарит - нет газеты! По спине мерзкий холодок: "Неужто обронили!?", на верхней губе дробины пота, судорожно слизывает. Беспомощно оглядывается, натыкается на распахнутые от уверенности в нём глаза суженой - ну нет! - ожесточенно перерывает весь скарб.

Ага, вот, в Настёнином лапотке, в самый носок забилась! - вытягивает скомканный в суматохе листок.

Уткнувшись лбами перечитывают: она бегло, он по слогам, водя по непослушным строчкам заскорузлым от смолы ногтем. Лица светятся. Настя затараторила:

- Видишь, Манифест Государя об особой губернии Русская Америка. Я как газету увидела, сразу припомнила, как барыня взбудораженная из города прибыла и энтой-вот газеткой потрясала да причитала: "Ах, Боже мой, что же будет, что же будет!" - девушка очень похоже, изобразила помещицу-графиню. - И потом к ней окрестные барья съезжались, все про то ж тревожились. А нам то надежда укрыться да зажить, - она обхватила руку парня, прижалась.

Василий поднимается, оглядывается поверх крыш. Ага, вооон она, пожарная каланча. Подмигивает спутнице: - Идём, Настёна!

Савелий

Девушка перепутала. помещикам до тьму-таракани Русской Америки никакого дела нет. А вот Указ Императора "Беглых не искать", опубликованный тем же числом и в тех же изданиях помещиков переполошил изрядно. Александр I, подписывая оба документа новым золотым пером торгового дома РАК "Император" покачал головой и, взглянул на меня со Сперанским: - Надеюсь, Господа, мы сделали правый выбор.

Но силы, способной собрать недовольство и ропот русских бар в кулак дворцовогопереворота не нашлось. Англичане, всегда двигающие политические фигуры на ЕвроАзиатской шахматной доске и рады были бы насолить России, да им самим приходилось тяжко. С одной стороны, им позарез требовались русские пенька и лес, в которых королевский флот нуждался в неимоверных количествах и столько быстро просто неоткуда взять. К тому же выяснилась поразительная вещь: выделывать канаты и строить суда прямо в России выгоднее, нежели возить пеньку и лес на Британские острова. Даже учитывая передачу части в уплату этим варварам-русским. Да, приходилось обучать их мастеровых, но тут уж ничего не попишешь, иначе обучат лягушатники-французишки, или шведы, или ещё кто. Терять такого поставщика Англия сейчас не могла себе позволить.

С другой, помимо угрозы вторжения Наполеона, нежданно-негаданно в Ольстере пару недель назад вспыхнули беспорядки. И мятежники обучены да вооружены на уровне, а иной раз и получше регулярной армии.

А тут неуклюжие пароходы Наполеона, плюхая по морским волнам колесами как тараканы полезли через Ла-Манш. Нет, флот Его Величества Георга III легко справлялся. Пока. А что будет, как Бонапарт полностью излечится и покинет госпиталь в Париже...

Вдобавок - будто названного мало! - в Индии, жемчужине в Британской короне, ни с того, ни с сего вспыхнул мятеж в войсках аборигенов.

Откудаже было знать Британскому парламенту, что родителями оных напастей является Корпус охраны Императора Российской Империи. И что это по моему скромному предложению некий писарьчук в Британской армии подсунул начальству, а тот вверх по команде королю на подпись распоряжение выдать колониальным войскам для чистки и смазки оружия и аммуниции в мусульманские полки свинное сало, а в полки индуистов говяжий жир. Вот и запылали восстания по всей Индии. Так что Англии, разрываемой со всех сторон стало вовсе не до какой-то там России, самим бы живу остаться.

Вечером я отбил две радиограммы.

Баранова поздравил с тем что он Указом Императора Российской Империи назначен генерал-губернатором отдельной особой губернии Русская Америка. И что летом вместе с работным людом и товарами с нами придёт в его распоряжение военная эскадра Русского Императорского флота.

А Кончиту от имени Резанова поздравил с тем, что она вскоре, как только повенчаемся, станет не кем-нибудь, а ни много, ни мало - со-кесарицей Русской Америки.

С Русской Америки выдачи нет!

Настя жалость к Василию, с опаской глядя с трапа на плескающуюся между кораблем и причалом воду — высоты она страсть как боялась.

Караульный матрос заступил им дорогу: - Кто таковы? Куда?

Василий сунул руку за пазуху и похолодел - газета исчезла! Он принялся лихорадочно шарить: вдруг завалилась - тщетно...

Матрос насторожился, перехватил поудобнее ружье: - Ты чего там ищешь?

- Да вот... Газета... - подасадовал парень, - видать как по кустам лезли обронил.

Настя на него глядела с тревогой.

- Ааа, так вы беглые что ли? - догадался караульный.

- Ну да. В Русскую Америку думали, - буркнул парень.

Матрос неожиданно расплылся в широкой улыбке, убрал ружье, отступил в сторону: - Проходьте, робяты!

Василий и Настя с облегчением переступили борт. Девушка принялась осматривать невиданное убранство, а парень приглядывался к устройству судна. К знакомым запахам живицы, которой, как он знал, смолят корабли и пеньки примешивался неизвестный, малость похожий на деготь.

Из лаза в полу, как из погреба поднялся чумазый мужик в высоких портах на помочах, вытирая ветошью руки. Дружелюбно улыбнулся им, вопросительно глянул на караульного, тот кивнул, мол "Порядок".

- Здравствуйте, ребята, меня зовут Николай Петрович Резанов. А как вас величать?

У Василия отлегло от сердца, повеселела и Настя, кажется жизнь их после стольких мытарств наконец налаживается.

- Василий, - пробасил парень степенно.

- Настасья, - покраснела от смущенья девушка.

- Сестренка? - чумазый кивнул на Настю.

- Невеста, - смутился Василий.

- Невееестааа. Невеста, это брат хорошо. Меня вот в Русской Америке тоже невеста ждёт. А ты чего, Василий, ноздри раздуваешь? - сдвинул брови говоривший.

- Да запах вишь ли мил человек вроде как смола, живица, а и ишшо чтой-то. Дёготь-не-дёготь, - парень в сомнении покрутил головой, принюхиваясь.

- Ааа. А ты хто ж таков, коли в смоле маракуешь?

- Я-то? Смолокуры мы, - важно пробасил парень.

- Эт дело хорошее. Ладно, ребят, вы теперь проголодались, у нас через пятнадцать минут обед, вас сейчас устроят.

Чумазый крикнул в подпол кого-то и в этот момент послышалась дродь копыт.

По деревянной набережной, из-за длиннющего приземистого амбара на берегу намётом вылетели трое всадников. Ппередний, в котором Василий признал управляющего, злорадно заорал: - Ааа, попались, голубчики! - осадил фыркающего коня, соскочил и бегом бросился по сходням.

У Василия засаднило под ложечкой. Он мог бы сигануть через противоположенный борт и утечь. Будь он один. Парень набычился и незаметно для себя заслонил Настю.

- Стоять! Кто таков? Зачем? - грозно гаркнул караульный матрос.

Потап попытался привычно отстранить помеху, но страж ткнул его дулом в грудь, хрустнул взведённый курок.

Василий приободрился.

Управляющий сменил тактику, чуть отступил, ткнул хлыстом в сторону ребят: - Я за этими беглыми, капитана позови! - И, обернувшись к спутникам, махнул, мол: "За мной!"

Исправник, ухмыляясь в усы, развёл руками: - Извиняйте, господин Рогожкин, судно вне моей юрисдикции.

- Как так? - опешил Потап.

За его спиной чумазый кивнул караульному, мол "Пропусти", и тот нехотя убрал оружие, отошел. У Василия снова защемило в груди.

Исправник растолковывал: - А сие судно Русской Америки, милостивый государь, у них своя власть.

Преследователь пожевал губами, повернулся, увидел что проход свободен и опрометчиво шагнул на борт.

Сердце у Василия ухнуло в пятки, но он только крепче сжал кулаки.

Чумазый меж тем шагнул к борту, махнул служивым: - Здравствуйте, Мирон Степанович, поднимайтесь со спутником, почаёвничаем.

- Благодарствуем-с-с, Ваша Светлость, - дородный мужик довольно крякнул и, подкручивая ус, кивнул сопровождающему казаку, неожиданно ловко спрыгнул с коня.

А мужик повернулся к нахрапистому посетителю: - Ну а вы кто?

Потап, сообразивший уже, что перед ним птица высокого полета, представился и добавил: - Я, Ваша Светлость, просто заберу этих беглых и всё.

На пристани под массивным телом исправника тяжело скрипнул трап.

Из-за пакгауза выехала лёгкая коляска с симпатичной дамой и бравым мужчиной, даже скорее юношей в лихо заломленном берете с роскошным пером.

Чумазый, который нахмурился после слов управляющего, видимо вспоминая что-то, поднял на посетителя глаза: - Так вы, Потап Аристархович, говорите, управляющий графини Паниной? Не Софьи ли Владимировны Гороховецкого уезда Владимирской губернии?

- Так... - оторопел тот, - Вы знакомы с барыней?

Но главный на корабле проигнорировал вопрос, повернулся к беглецам, пристально, будто только что увидел оглядел парня:

- А ты, Василий, часом не Дубинин?

- Ага, - только и буркнул удивлённый парень.

- Так-так, - оживился мужик, - это из села Нижний Ландех? А батюшка твой Алексей Егорович?

И парень, и его преследователь оторопело уставились на собеседника.

- Ну да, - растерянно сказал Василий, - а откуда....

Мужик махнул рукой, мол "Потом", спросил: - А барышня?

- Горничная я Софьи Владимировны, - пискнула Настя. А управляющий злорадно добавил: - Дворовая девка графини Паниной, украла у хозяйки пять тысяч и сбежала с хахалем.

Чумазый остро взглянул на него, повернулся к ребятам: - Это правда?

По побледневшему лицу и плотно, в ниточку, сжатым губам девушки, побелевшим костяшкам кулачищ парня понял что вранье. Тяжело поглядел на обвинителя: - И у вас, милостивый государь, имеются доказательства?

- А вот доставлю в поместье, там дознание и проведем, - Потап плотоядно ощерился, поглядел на вступивших на судно исправника с помощником как на поддержку.

В следующую минуту по сходням стремительно процокали каблучки вперемежку со стуком сапог и на палубу взлетела раскрасневшаяся пассажирка коляски и обратилась к чумазому: - Николай Петрович! - и тут взгляд её скользнул по управляющему и она мгновенно переменилась в лице: - Господин Кротовский, - звонко будто перетянутая струна, отчеканила: - Вот где Господь свёл.

- Вы, вы ошибаетесь, - управляющий на мгновение замешкался, но быстро взял себя в руки.

- Нееет, падаль, тебя-то я буду помнить всю жизнь, - она обернулась к чумазому: - Николай Петрович, это тот самый иуда Кротовский, который провел турок в укрепление и продал полусотню наших казаков. Мой муж рубился до последнего и, раненый достал этого мерзавца. Вон там, слева на ребрах у него шрам от казачей шашки, - произнесла она и указала пальчиком.

- Ах ты сука! - брызжа слюной взвизгнул управляющий, - жаль я тебя тогда не нашел! - выхватил из-за широкого пояса маленький пистолет спуская курок. Однако выстрел ушел в небо, сопровождающий даму парень высоко вскинул ногу и ударил по руке нападающего снизу. А чумазый ловко заломил руку и с размаху уложил мордой об палубу.

Задрали одежду, шрам обличительно пылал на предсказанном месте.

- Он и твоего брательника, Петька, продал, - устало молвила обвинительница казаку исправника, тотсхватился за шашку: - Ах ты, сволочь, за брательника я тебя теперь из-под земли достану! - заскрежетал зубами. Еле-еле удержали.

- Так, говоришь, они беглые, - чумазый ловко спутал сзади руки поверженного, за шиворот вздёрнул на ноги, подбородком указал на обомлевших Василия и Настю, - А ты, стало быть, агнец, - он недобро ощерился и повернулся к исправнику: - Мирон Степанович, что таковым полагается?

- Петля, - играя желваками встопорщил усы тот.

Глава 8: Лёд тронулся

в которой Савелий спешит в Русскую Америку, а Резанов к суженой

Солнце старалось вовсю, весна выдалась дружною, но путь осложнился прибытием эскадры Российского Императорского Флота для Русской Америки. И всё бы ничего, да все 17 вымпелов парусные.

Тем не менее мешкать далее опрометчиво и 17 мая 1807 года сборный военнно-гражданский ордер вышел на рейд.

Я рассудил, что "прорехи" с управлением "залатаем" и в пплавании, а коли чего из товаров либо оборудования забыли, так всё-равно их не "высидим".

Поэтому, едва вышли на "большую воду", первым делом собрал начальников и командиров, оговорили задачи дабы нижние чины не бездельничали, а ггоспода учёные попутно обследовали северное, малоизученное, побережье России. Пусть географ описывает земли, гидрограф от адмиралтейства наносит на карту течения, а новый естествоиспытатель от академии наук подсчитывает морского зверя и рыбные ресурсы, чтобы выработать нормы вылова и охоты дабы избежать оскудения природных богатств Государства Российского. Пусть практикуются, в Русской Америке им предстоит каторжная работенка.

Военные суда оснастили кристадинами. В Санкт-Петербурге из-за неистребимой русской чехарды с этим не поспели, но тем оно и сподручнее: радист "Юноны" Анисим Шомников с шутками, прибаутками, а где и с незлобливыми тумаками обучал выделенных под сие матросиков. И уже на пятый день молодцы у него дежурили в радиосети, принимая и передавая пустопорожние по содержанию, зато важные чтобы набить руку да отточить слух новоявленных радистов. Капитаны кораблей недовольно косились, да их и понять несложно: под радиорубки пришлось выделять отдельные помещения, тогда как на парусниках каждый квадратный метр на вес золота, теснота и без того неимоверная. Однако довольно скоро именно радисты выказали себя незаменимыми членами экипажей.

Орлиный Коготь, Кондрат и Фернандо натаскивали приданных эскадре солдат, коих мы окрестили морской пехотой. Попав по делу на флагман меня посетило дежавю: Фернандо самозабвенно вещал прямо как актёр Вадим Спиридонов в фильме моего времени "Ответный ход". Ну, помните, там где его герой, капитан-морпех Швец, накачивает рассевшихся по-турецки на палубе подчинённых: "И тогда Учитель сказал...". Увидев меня Фернандо смутился, и, чтобы его не конфузить, я махнул рукой, мол: "Продолжайте-продолжайте", - а сам поспешил в адмиральскую кают-кампанию прячя улыбку. Что с парня в 20 лет, да к тому же испанца взять, я и сам в его возрасте таким был - приятно же, когда тебя слушают разинув рты и ловя каждое твоё слово, особенно мужики явно старше! Ну что ж, и морских пехотинцев с пограничниками в задержании и конвоировании поднатаскают, и сами при деле - не болтаются.

Да, пограничников тоже везли на транспортах "Байкал" и "Маньчжур" , поскольку Невельскому отдан секретный приказ застолбить для Российской Империи земли вплоть до Порт-Артура моего времени. А Комарову выставить погранпосты, да основать форты, в том числе в бухте золотой рог заложить будущий Владивосток. Хотя как получится, вполне может статься что порт-Артур здесь займёт его место "ворот" Российской Империи в Тихоокеанский регион. Поглядим. Ну и тут я решил не мелочиться, а наставлял следующего с нами для миссии в Китае Игнатьеваприсоединить к России Амур целиком с правобережьем сколь возможно широкой полосой и непременно с впадающей речкой Желтугой. Но это впереди, а пока...

- Николай Петрович, - улыбающийся Анфилатов-младший махнул рукой в сторону берега с носа корабля, - Правда красивый вид? - Он поднял светописец и взглянул на матовую заднюю стенку, - поглядите, Какая красота!

Я приблизился, посмотрел: - Да. Действительно замечательный вид.

- Такой, считаете, надо снять?

- Прокоп, то, что я считаю я делаю Сам. А ты считай сам. Ты что же, хочешь чтобы потом я отвечал за расход пластинок?

- Дааа, - парень почесал затылок, - пластины как-то быстро расходятся.

- Вот то-то и оно. А нам ещё идти и идти. Мы ещё до Русской америки не добрались. Ты и там увидишь много такого, что тебе захочется запечатлить, Что будешь делать?

- Придётся наверное эти смывать и делать новые.

- Вот то-то и оно.

- Николай Петрович, а Разрешите совета просить?

- Валяй.

- А чтобы Вы снимали?

- Я? - я потёр щёку, - Ну, давай рассуждать так. Вот смотри: для кого ты снимаешь? Кто будет снимки видеть? Кто твой заказчик?

- Ну, Отец сказал в конторе повесит, - парень возвел глаза к небу, припоминая, - чтобы арматоры смотрели. Вы говорите, чтобы крестьянам показывать.

- Ну, для крестьян здесь климат не тот, давай начнём с арматоров. Вот что в этом виде интересного для арматора? Что вообще для арматора на берегу интересно?

- Ааа! - Парень бросил взгляд на берег, потом через светописец. Вытянул губы гузкой - так он делал, когда задумывался, принялся перечислять:

- Нууу... Раз арматор судами владеет, то ему наверное важно бухты, удобные для захода.

- Таак, - подбодрил я его. - Ии?

- А бухты здесь нет, - сказал он удрученно.

- Хорошо. Раз уж мы про бухты заговорили: а зачем бухты?

- От ветра спрятаться.

- Таак. То есть?

- То есть, супротивный ветер, буря, ураган - надо перестоять, переждать.

- И что тогда в этой бухте должно быть?

- Должно быть спокойно, - подхватил Анфилатов-младший, - значит, либо за высоким берегом, либо за островом, - принялся рассуждать вслух.

- Таак. Отлично. А ещё Зачем может бухта понадобится?

- Ну, наверное если что-то сломалось, починить...

- Таак. А чтобы починить, что там должно быть?

- Глубины хорошие, подойти к берегу чтобы можно было. Лес строевой.

- Отлично, Прокоп, у тебя золотая голова, - подбодрил я парня. - а ещё Зачем могут подходить к берегу?

- Воды набрать. Может быть переночевать. Да вот, если на таком судне, Как наше паровое, коих потребуется всё больше, то наверное дров набрать для котла.

- Угу, отлично. Это на первый прикид что нужно арматору ты набросал. Возьми Запиши не забудь.

- Да-да-да! - Прокоп мгновенно сложил светописец, в чём тренировался Изо дня в день, для него уже вошло в привычку: ходил, раскладывал-складывал аппарат и делал это уже за секунды - так наловчился, повесил на груди на ремешке как заправский фоторепортер из моего времени. Выудил из пошитого по примеру моей свободной со множеством карманов штормовки блокнот и принялся лихорадочно записывать, расставив ноги по мматросски, судно переваливалось с борта на борт, Это не лишняя предосторожность.

- За-пи-сал, - поднял он голову.

- Подумай хоррошенько, что в твоих видах должно ещё присутствовать. Потом обсудим.

- Мне бы опыта поднабраться.

- С нами едут, как ты знаешь, и крестьяне, и профессиональные моряки. Они могут много тебе порассказать толкового, что ты по незнанию упустишь.

- Ух ты! Николай Петрович, Спасибо! Я побежал!

- Давай, давай, Прокоп.

Вечером, едва я вытянул ноги, взял чашку чая, намереваясь хоть чуть-чуть отдохнуть от дневной беготни, постучал и, получив разрешение,протиснулся в каюту мой секретарь. Какое-то время переминался с ноги на ногу пока я, изучивший его вдоль и поперек, поморщившись не сказал: - Фернандо, амиго, друг мой, Мы с тобой уже договорились: всё что тебе надо Иди сюда, садись, , спроси.

Только того и ждавший парень плюхнулся на койку напротив и, не зная с чего начать, в конце-концов выпалил: - Николай Петрович, Синьор, Я прошу у Вас руки сеньоры Акулины Игнатовны. - Я поперхнулся чаем.

Вытянул платок из кармана, вытер рот и Осторожно отставил чашку на столик, дабы не Обжечься уж совсем. После чего вытаращился на молодого испанца: Сеньор Фернандо, сколько раз Вам говорить: Акулина свободный человек: она казачка, это свободные люди. Она что хочет, то и делает сама. Она такая же, как мы с тобой: сама решает, Что ей делать. Здесь она только потому, что - я тебе эту историю рассказывал - Когда в их краях набирал Казаков для службы в русской Америке, был я с детьми, она со своей дочкой присматривала и за моими и согласилась быть гувернанткой а потом и взяла на себя управление моим домом. И я ей не хозяин, Фернандо, заруби себе это на носу.

- За-ру-би на но-су, - наморщил лоб парень.

- Ну то есть,: имей в виду. Русское выражение такое "заруби на носу".

- Ааа, понятно. А как же мне быть, сеньор Резанов, сеньор Командор? Я её люблю... - потухшим голосом выдавил юноша.

- Нууу, молодой человек, - протянул я, - Это уж Ты сам решай. Но имей в виду, что она старше тебя. Сколько тебе сейчас? Девятнадцать? Ей двадцать пять: на шесть лет она старше тебя. И у неё ребёнок. Её муж, как ты знаешь, был казачьим офицером. Знаешь что такое казаки Что такое офицер знаешь: так что соответствовать её запросам и требованиям Ой как непросто. Да и обратит ли она ещё на тебя внимание...

- Я всё сделаю! с жаром воскликнул молодой испанец.

- Ну делай, делай, - усмехнулся я: - мешать не буду. А если вы вместе придёте и захотите моего благословения, что же: да будет так! Но неволи девку, - постучал я пальцем по столику, - смотри паря! - в голосе зазвенел металл.

- Да Вы что! - возмутился секретарь: - Я?! - он побледнел, - Если бы Вы не были... Кабы я Вас не знал, я вызвал бы Вас на дуэль!

- Ладно-ладно, примирительно поднял я ладони, и отвернулся от смущения: - Я погорячился. Приношу свои извинения. Не будешь вызывать меня на дуэль?

Фернандо развёл руки: - С Вами невозможно ссориться, Николай Петрович. Нет, конечно не буду. Но обещайте уговорить сеньору Акулину Игнатовну, - он так умоляюще поглядел на меня, что отказать язык не повернулся.

Обещание пришлось исполнять уже на следующий день, когда вместе с гувернанткой выманивали сорванца Петьку из радиорубки.

Молодая женщина всплеснула руками:

- Николай Петрович, да Вы что! Фернандо хороший парень, Мне нравится. Но как я могу, я же старше, у меня дочка. - Она смотрела искренне. Видимо на моём лице отразилось такое удивление, что она чуть-чуть нахмурилась: - Что-то не так, Николай Петрович?!

- Акулина, вспомнилось мне японское поверье. скоро будем проходить мимо Японских островов, покажу. Так вот, у японцев считается, что если жена старше мужа на 6 лет, то это золотой брак, золотая жена, что у них очень высоко ценится. А ты старше Фернандо как раз на шесть лет.

Мы выбрались на верхнюю палубу, таща за ручки недовольно бурчащего - прям как отец! - сынишку Резанова.

- Судя по всему, дочка не только у тебя, - хмыкнул я, кивнув подбородком в сторону восторженно визжащей Наташки, гарцевавшей на шее скачущего с подобием лошадиного ржания молодого испанца.

Молодая женщина прикусила губку, ничего не ответила.

На девятый день, 26 мая, встретилась то, чего опасались, - обширное ледяное поле.

На кратком, но бурном совещании капитанов решили разойтись веером вдоль кромки льда и, В случае обнаружения прохода сигнализировать остальным. Вот тут-то и сыграло свою роль радио.

Спустя пять томительных часов с военного корабля "Пётр Великий", из "вороньего гнезда" увидели длинную промоину и тут же в эфир полетело сообщение.

Корабельные команды после этого случая стали с большим уважением относиться к радистам.

Ещё через час все собрались Возле этого судна и осторожна вошли в полосу чистой ото льда воды, ибо она просматривалось вплоть до горизонта. На наше несчастье чем дальше, тем промоина становилась уже и отворачивала вправо.

А на другой день вперёдсмотрящий с транспорта "Манчжур" закричал: "Земля справа по борту!" Напряжение, державшее людей последние сутки отпустило, мы подошли к Таймыру. Посовещались, остались тут с намерением дождаться улучшения ледовой обстановки.

Здесь, в Устье непонятной пока реки решили освежить питьевую воду в корабельных бочонках. Да и начался нерест омуля, сига, пеляди, стоило порадовать людей, истомившихся на сухарях да солонине свежей рыбой.

Среди переселенцев обнаружилось несколько рыбаков, Они быстро сколотили рыболовецкие артели, принялись за лов на двух вельботах.

Я тоже сошел на берег размять ноги. Один костёр горел очень жарко, я с удивлением глядел на раскалённые камни внутри и не сразу понял, что это такое. А когда сообразил, принялся расспрашивать сидевших поблизости матросов где они эти камни взяли. Малорослый, но широкоплечий канонир напротив поднял голову: "Да что ты, Барин. Пошли, покажу".

И за излучиной берега, в маленькой бухточке, промытой стремниной у поворота скрытой кустами я увидел то, что искал: чёрный Пласт толщиной примерно метра три, под ним валялись те самые чёрные камни. Как Вы уже догадались, уголь. Тут же на карте отметил я местонахождение, записал координаты, которые узнал у штурмана "Юноны".

Подогнали четыре шлюпки , чтобы загрузить на паровые суда вдобавок к дровам ещё и уголь. По одной от каждого, оборудаванного паровой машиной.

На одной, с "Юноны", установлен пароврат в роли лодочного мотора из моей реальности. Очень любопытно опробовать в настоящем деле, мало ли что на испытаниях при верфи результаты обнадёживали.

Экипаж судёнышка из двух человек: моториста, кочегара и рулевого в одном лице на корме и матроса со швартовочным концом на носу, привлёк взгляды и моряков, и пассажиров. Дюжие гребцы на трёх других шлюпках снисходительно посмеивались над суетой тнескладного моториста, мол "куды им с нами тягаться".

И правда, соревнуясь друг с другом под поощрительные возгласы"болельщиков", все три прошли почти вровень половину пути, пока маховик двигателя раскрутился и лодка резво пустилась вдогонку. Как ни напрягались гребцы после, моторная шлюпка в полтора раза шустрее сновала между берегом и "Юноной". А окончив загрузку, ибо нам угля требовалось мало, шли на мазуте, оставшемся от перегонки нефти в керосин, помогла загружать остальные парусные пароходы.

Ну что же, вот и ещё одна польза от нашего путешествия - перевалочная база, где можно добывать уголь практически прямо "под ногами".

Вечером берег напоминал Цыганский табор. Несколько сотен человек на полосе гальки. Под это дело выделили Каждому по чарке водки, что-то типа праздника организовали, слышались песни, смех, пляска завязалась на свежей рыбе.

Орлиный Коготь вёз Матрёну показать своему племени. Женщина уже далеко на сносях и, когда я попытался его удержать от столь опрометчивого путешествия, мол "не ровен час родит в дороге". Он только отмахнулся: "Мой бледнолицый брат Командор напрасно беспокоится. Если родит в море, значит родит. Родит Наберегу, родит и в море. Великий дух, - он ткнул в небо, - Иисус убережет Командора и всех его детей". Мне нечего было противопоставить.

На судне, когда солнце пригревало, он всегда Осторожно выводил жену на палубу, приносил матрёне стул и она, вполне осознавая своё положение, благодушно принимала знаки внимания. А я поражался как она на него сумела повлиять! Раньше Орлиный Коготь никак не соглашался сменить свою индейскую одежду, говоря, что ему удобнее кожаные штаны, куртка, причёска заплетённые в косу по-индейски длинные волосы. А тут и одежда русская, Крестьянская: рубаха да портки. И вместо мокасин сапоги одел. И постригся под горшок. Ну мужик мужиком.

Чукча Николай, из ватажников Кондрата подшутил над ним: "Леший (так-то Орлиного Когтя перед венчанием при крещении нарекли Алексей, Лёша. Ну, чтоб созвучно позывному Леший, который ему дали ребята в битве при Прейсиш-Эйлау): "Леший, Ты же воин, а с бабой возюкаешься-сюсюкаешь".

"Эээ, - назидательно произнес Орлиный Коготь, - и ткнул указательным Пальцем в лоб насмешника, - краснокожий, а не понимаешь: Воин с воином воин, Когда война. Когда воин с другим воином он воин. А скво, женщина, жена, - произнёс с придыханием - вигвам хранит! Хозяйка вигвама: захочет - выгонит воина. И будет твой воин блудить по прерии или по лесу!"

Николай только захлопал глазами - крыть нечем.

И вот теперь на берегу Орлиный Коготь тоже при беременной Матрёне находился, угадывая каждое желание: то кусок рыбы принесёт, то лепёшки - что прислуга. Удивительное дело что женщины с мужиками делают!

А когда разгорелся праздник, люди разбились в кружки, один из старообрядцев-крестьян с собой захватил гармошку, и у их костра образовался Круг, где плясали. Гармонист играл Архангельские напевы, частушки, песни. Стоявшие в первых рядах Василий Дубинин с Настей держались за руки, переглядывались.

Наступила Пауза и гармонист тряхнул гривой:

- Дайте передохнуть, упарился.

Василий шагнул к нему:

- Дай-ко мне.

- А можешь? - сомнением подозрительно оглядел смельчака гармонист, видимо жалевший инструмент.

- Поглядишь. Если что - заберёшь назад, - пожал Василий плечами.

- Ну давай, - владелец протянул гармошку незнакомцу.

Василий аккуратно растянул меха, профессионально пробежался пальцами по кнопкам, кивнул головой и заиграл. Играл он явно не хуже и не менее бережно относился к инструменту, чем владелец. И тот расслабился, сел на чурбачок, ему тут же протянули рыбу с пылу-с-жару, набросился на еду. А Василий продолжил дискотеку.

Но играл он чуть-чуть иную музыку. И я, послушав пришел к выводу, что мелодию гармониста владельца инструмента можно сравнить с рокотом моря, ширью водной стихии, неспешным бегом волн. А у Василия скорее напоминала шум леса. Они чем-то походили, но и отличались разительно.

Когда Василий заиграл плясовую, я не удержался и выскочил вместе с десятком других в круг. Ноги сами по себе пустились в пляс. Но если остальные кто вприсядку, кто с притопом - обычные русские танцы, меня ноги понесли.

Я когда-то в своём районе в одной из деревень на танцах видел, как плясал комбайнёр невесть как затесавшийся в кругу молодёжи: высоко подбрасывая ноги отклонился назад так, что всем казалось, что он вот-вот грохнется затылком об пол. Но он так раскачивался из стороны в сторону, так ритмично и искусно, что не свалился. Меня это заинтересовало, я уже тогда увлекался рукопашным боем и, когда все вышли на перекур, подошёл к этому мужику, попросил научить. Он усмехнулся, оглядел меня: "Да не получится. - А ты покажи, а там посмотрим". - Короче, он меня научил. И вот сейчас я эту пляску показал. Тут же ко мне бросилась несколько человек, опасаясь, что я упаду. Но тело всё-таки после двух-трёх неуклюжих раскачиваний, которые пришлось удержать силой, вспомнила движение и под дружные хлопки в ладоши, кто-то стучал по дереву, я исполнил свой коронный номер.

Когда плясовая мелодия закончилась, я отер пот с лица и, довольный, хотел отойти, сбоку закричали:

- Твоя Светлость, барин, спой что-нибудь, дюже у тебя ладно получается! Давай, Николай Петрович, Вашбродь! - неслось со всех сторон.

Я кивнул Фернандо:

- Дай-ка гитару, - он протянул. Я посмотрел на Василия: - Сейчас я мелодию сыграю, на гармошке сумеешь повторить?

- Давай.

Я начал проигрыш, Василий быстро подхватил перебирая кнопками, кивнул. Я запел под гармошку, отбивая такт на деке гитары песню Караченцова из фильма "Белые росы":

Я ходил по белу свету, знался с умными людьми

Счастье есть и счастья нету, есть любовь и нет любви

уж я к ней и так и этак, со словами и без слов

обломал немало веток наломал немало дров...

А сам при этом пристально глядел на Фернандо и стоявшую поодаль Акулину с ребятишками. Молодая женщина задумчиво покусывала губки, а после слов:

Ни хозяйки, ни усадьбы,

До чего же не везёт!

У людей сплошные свадьбы,

У меня сплошной развод!

подняла задумчивые глазки на моего секретаря.

Молодой испанец очень эмоционально переживал, на лице всё написано, Какие чувства он испытывает.

Три раза пришлось на бис петь. Мужик рядом стоял, губами шевелил и когда я закончил, попросил Василия сыграть ещё - и спел! - вот Память- то: один-в-один! "Ну теперь песня пошла в народ!" - подумал я про себя. А правее разыгрывалась уморительная сцена.

К оставшейся в одиночестве Насте подкатил развязный военный моряк в лихо заломленной бескозырке. За музыкой не было слышно, что он ей напевал, но девушка отварачивалась и порывалась уйти. Но нахал схватил её за руку. Если бы Василий увидел сию картину до греха было недолго, но он сосредоточенно наяривал на гармошке. Однако рядом с Настей невесть откуда материлизовался Кондрат, хищно оскалился и ласково посоветовал: - Барышню не тронь. - А слева звякнул топориком о чурбак, расколов одним ударом, Орлиный Коготь, недвусмысленно пялясь на пакостника. Тот сразу сдулся: - Ребят, да я ничего.

- А и мы ничего, - пожал медвежьими плечами Кондрат, - иди с миром.

На рассвете наблюдатель с вершины холма принёс обнадёживающую весть: льды отошли на полмили от берега! Не вовсе попутный ветер всё-же позволил парусникам идти галсами. Отдохнувшие экипажи с задором застучали ботинками по палубам, весело и споро засновали по снастям и подготовленные с вечера суда тотчас отчалили, взяли курс на восток. "Юнона" и арматорские корабли Анфилатова развели пары и шли резвее остальных втрое.

Глава 9: Не все нас ждали

в которой Савелий вербует в партнёры американских браконьеров-китобоев, а Резанов встречается с сынишкой

Американцы орудовали словно у себя дома. Четыре шхуны уже принайтовали к бортам добычу и раздельщики в сапогах остриями гвоздей наружу подошв деловито рубили тесаками туши китов. Ещё на пяти с выразительной мимикой, отсюда, с холма острова Кодьяк не слышно, но в 24-кратный морской Кулибинский призматический бинокль видно превосходно, подтягивали вельботами загарпуненных животных. А двадцать один китобой резвились в стаде обезумевших морских великанов. У меня аж скулы свело: "Ссукки! Совершенно ничего не боятся..." Огляделся окрест. Природа щедрой рукой разбросала тут и сям горсть мелких, сейчас изумрудных от зелени как и тот, на котором находимся, островков. Насколько помню их в архипелаге Александра более тысячи, есть где укрыться. Но и подкрасться незаметно благоприятствуют. Жаль, ветер нашим парусникам противный. Но браконьеры нас не ждут.

Через радиста передаю приказы на суда Русской Америки. Стараюсь предусмотреть все варианты действий наглецов. Один транспорт оставляю тут, половину морпехов с тремя орудиями высаживаются, а судно заходит с наветренной стороны острова. Три фрегата и два транспорта по широкой дуге подбираются к браконьерам справа. Четыре фрегата и большой транспорт - слева, с задачей зайти в тыл бандитам.

После получения подтверждения о выходе на исходные позиции "Юнона", суда арматоров под парусами, но держа машины под парами и единственный военный фрегат с Андреевским стягом идём широкими галсами, якобы с огромными трудностями встречь ветру прямо на разгулявшихся американцев.

Приказываю своим военным по радио, когда до противника рукой подать, поднять международный морской сигнал "Спустить паруса, лечь в дрейф, приготовиться для досмотра!" Спустя десяток секунд разноцветные флажки поползли вверх по лееру. Вот сейчас и решится как поведут себя браконьеры, ведь им прекрасно известно, что находятся они в Российских территориальных водах.

Раздельщики лишь на полминуты обернулись поглядеть "кого там черти принесли?" и с удвоенной энергией схватились за тесаки. Плохой, ох, плохой знак - команды браконьеров чувствуют собственную безнаказанность.

Мало того, девять шхун бросили гонять китов и повернули навстречу нам, охватывая полукольцом. Из носовой пушки Российского фрегата "Пётр Великий" раздаётся предупредительный выстрел, ядро вспучивает превосходно видимый фонтан по середине строя противников. Ноль реакции.

Даю отмашку капитану фрегата на подготовку к залпу, для чего судно поворачивается к приближающимся разбойникам - а как их иначе назвать? - правым бортом. Видимо, на такой манёвр мерзавцы и расчитывают:

после пальбы судно до того, как перезарядит орудия, практически беззащитно, ведь чтобы повернуться другим бортом времени требуется ещё больше. Вот они, словно волки и расходятся веером, чтобы и самим поменьше досталось, и раздёргать комендоров на множество целей. А на нас, значит, плевать?! Совсем со счетов скидываете!? Это вы, ребятишки, зря, ой как зря!

Другие корабли перевооружить не успели, а вот на "Юнону" поставили новые орудия. Собственно, радикально и тут ничего поменять за столь короткое время не получилось: стволы всё тех же пушек. Но под них изготовили простейшие лафеты с механизмом наведения и отката-наката ствола, чтобы стрелять прицельно, а, главное, превратили в казнозарядные, то бишь приделали клиновые затворы. Метательный заряд унитарных снарядов оставили из чёрного пороха, бездымный, увы, вопреки моим смелым надеждам, частенько разрывал стволы. А вот боевую часть изготовили для точности стрельбы в виде пули "диабло", как для гладкоствольного охотничьего ружья двадцать первого моего века. Два коротких цилиндра с перемычкой, напоминает катушку из-под ниток, который снарядили влажным пироксилином. Со взрывателем не заморачивались, фитили для ядер здешние пушкари прекрасно наловчились готовить, подошли. Ну а гильз, подобных патронным, наклепали изрядно. Пришла пора в реальной схватке проверить результаты испытаний на полигоне.

Охватившие фрегат в азарте схватки шхуны подставили бока , комендоры "Юноны" повернули бортовые орудия под острым углом к корпусу, почти по курсу, и, коль скоро предупредительного выстрела делать нет нужды, дружно дёрнули за шнуры ударников.

Для здешних пушек расстояние вдвое дальше действительного огня, да и ветер сносил звуки, поэтому подвоха от нас браконьеры никак не ожидали.

И напрасно.Восемнадцать орудий, считая два носовых попали трижды. Причём два снаряда угодили в одно судно. На котором от жутких для этого времени разрывов вырвало кусок кормы по ватерлинии, а второй вспучил и разметал палубу подле рулевого. Шхуна моментально вильнула и завалилась парусами в море. Вторая пострадавшая посудина хоть и не потеряла ход, но за ней расползался густой шлейф грязно-бурого дыма. Как позже выяснилось, взрыв разметал бочки с ворванью в трюме и поджег взвесь китового жира, а там и всё вокруг. А пожар на деревянном корабле страшное бедствие, поэтому люди побросали всё и принялись прыгать в море.

Второй наш залп накрыл уже три китобоя - комендоры, молодцы, пристрелялись! На оставшихся забегали матросы, их капитаны смекнули откуда прилетает смерть. Но чтобы атаковать нас, им надо зайти к нам с борта, а на это им не дал времени фрегат, расстояние до которого браконьеры сами сократили до зоны уверенного поражения, порты все вдруг подняли крышки, выкатились пушки, грянул дружный залп. На фрегате пушки калибром куда как крупнее наших десяти сантиметров, поэтому на плаву осталась единственная шхуна.

Видя такое избиение собратьев, остальные браконьеры бросили стадо китов и пустились врассыпную, кинув товарищей с добычей удерживающей теперь от поспешного бегства, на произвол судьбы.

Анисим Шомников отбил условную фразу в эфир. И навстречу трусливым американцам из-за островков резво вышли корабли нашей засады.

На палубе флагманского фрегата собрали владельцев, капитанов и старших офицеров китобоев. Мне пришлось облачаться в официальный мундир, ибо встречают по одёжке.

Разодетый Фернандо объявил о выходе со-кесаря Российской Империи - всё как полагается на приёмах. Надо сказать впечатление мы произвели, плененные морские волки даже свои неизменные трубки изо ртов повынимали.

Окинув властным взором собравшихся, я поинтересовался: - Господа, кто среди вас старший?

Они переглянулись и плотный, среднего, примерно метр семьдесят, роста, со шкиперской бородкой как у Кренкеля, моего кумира в радиолюбительстве, и круглой моряцкой шапке с помпоном, стоявший в середине, подал голос: - Господин сокесарь, сэр, так вы его потопили, он командовал передней шхуной.

- Ну что ж, да упокоится его душа и души всех ныне погибших с миром! - я снял фуражку и размашисто перекрестился. Все вразнобой сдёрнули головные уборы, повторили мои слова и действия. Настороженности в глазах чуть поубавилось, появилась заинтересованность. И я использовал сие изменение:

- Этого недоразумения можно было избежать, выполни они законные требования властей Российской Империи, в водах которой они находились. В такой ситуации закон во всем мире един: посторонний, проникший на чужую территорию, скажем в дом или вот на шхуну без приглашения считается преступником. Или я не прав?

Я обвёл тяжёлым взглядом браконьеров. Кто-то недовольно шевелил губами, кто-то покачивал головой соглашаясь, кто-то уставился в палубу.

- Тем не менее, - продолжил я, - Российская Империя принесет соболезнования семьям погибших и обеспечит содержание.

Не ожидавшие ничего подобного китобои одобрительно загалдели. А Резанов внутри меня возмутился: "Савелий, ты что, туда им и дорога, это ж висельники! - Вашбродь, да прав ты. Но эти люди силу уважают, но и благородство ценят. А нам с Америкой стоит жить по добрососедски. - Да, ты прав. Думаешь, сумеешь их обуздать? - Надеюсь". Вслух же провозгласил:

- Господа, как вы понимаете, с вами мы имеем полное право поступить как с разбойниками-браконьерами и судить по суровым законам Российской Империи. Матросы вряд ли понимали где находятся, их отпустим с пожеланием к нам без приглашения не заявляться, а вот вы, здесь собравшиеся, прекрасно ведали, что творите. И ваше правительство вряд ли оспорит сей факт. - Я обвёл мрачным взглядом притихшую массу людей. Кто-то стянул и теребил шапку, кто-то сжал губы, некоторые растерянно переглядывались. Всё ещё кисло воняло сгоревшим порохом и чадом ворвани.

Смельчак, первым заговоривший со мной, вздохнул и поинтересовался: Господин со-кесарь, сэр, а насколько суровое наказание предусмотрено в Российской Империи за наше преступление?

- Как вас зовут, мистер?

- Кронлайт, сэр.

Конфискация орудий преступления и добычи, а также каторжные работы, мистер Кронлайт. Проще говоря, ваши шхуны и добытые киты пойдут в казну Российской Империи, а вы все на рудники.

Повисла мёртвая тишина.

Я выдержал паузу ещё пару минут для пущего проникновения в мозги американцев тяжести обрушившихся на них невзгод. Потом изобразил лицом напряженную работу мысли,

вздохнул и произнёс: - Но, чтобы не начинать с нашими добрыми соседями Северо-Американскими Соединёнными штатами отношения с такого шага, на первый случай пожалуй своей властью смягчю наказание. К тому же китов уже не вернуть...

Теперь американцы смотрели на меня с напряженным вниманием и надеждой, и я, удовлетворенный воздействием, продолжил:

Сейчас идём в столицу Русской Америки, порт Новоархангельск. Там конфискуем вашу добычу, но, как жест доброй воли, оставим столько, чтобы оправдать ваши расходы на поход. И расстанемся с надеждой никогда больше в наших водах при подобных обстоятельствах не встречаться. В противном случае тогда уж постигнет участь погибших, либо наказание на полную катушку. Однако те, кто пожелает заключить с Российской Американской компанией контракт, сможет и впредь заниматься китобойным промыслом в водах Российской Империи. Обдумайте мои слова, Господа, а пока можете разъезжаться по судам, на сегодня я вас больше не задерживаю.

Пока американских китобоев-браконьеров вели под конвоем до Новоархангельска, радист принёс очередные радиограммы. В глаза сразу бросился светлосиний бланк шифрованной. Прежде чем взяться за неё, кивнул на остальные: - Есть что стоящее особого внимания, Анисим?

Парень на секунду задумался, потом мотнул головой: - Всё обычное, Николай Петрович. Новоархангельск готов к приему, в форт Росс заканчивают строительство жилья на первое время для переселенцев, паралельно заготавливают стройматериалы. Из Питера поступило подтверждение получения нашего радио про ответку браконьерам, нынче передадут ноту американскому послу.

- Отлично. Спасибо, - кивнул я и, едва за радистом закрылась дверь каюты, полез в сейф, замаскированный под обычный морской рундук за трактатом Лао Цзы "Дао де цзин", который мы с русским чрезвычайным посланником в Китай использовали в роли шифрблокнотов. Даосов в Поднебесной немало, в том числе при императорском дворе, так что тут мы с Игнатьевым двух зайцев зараз поражали: и показывали уважение России к Китайским традициям, и как средство кодирования, которое прятать от постороннего взгляда излишне.

Игнатьев сообщал о морском бое в Ковлуне между китайскими джонками и английскими грузовыми кораблямис опиумом, который послужил британцам поводом объявить войну Китаю. Наша мини-эскадра из трёх фрегатов не произвела на наглых лайми серьёзного впечатления, а вот наши морпехи заставили уважать Российскую Империю, когда в пьяной драке в портовой таверне расчехвостили вдесятером, то бишь единственным отделением, полуроту шотландских стрелков из четырёхтысячного английского экспедиционного корпуса. Надо было видеть картину понуро волочящих ноги побитых бритов в традиционных для Шотландии юбках-килтах, которых конвоировали всего двое наших бравых бузотёров к расположению лагеря англичан. Недаром, - эх, недаром! - мои инструкторы обучали солдатушек по интенсивному, из моего времени, базово-кустовому методу рукопашной схватки.

Игнатьеву, скрывая смех, пришлось напоказ пожурить своих бойцов. Но самое интересное началось, когда он упомянул, что двадцатитысячный отряд русских движется со стороны Амура, чтобы предотвратить урон Российской Империи. "Что ж, - потёр я руки, - события принимают правильный оборот!"

Составил шифровку, дублирующую полученную от чрезвычайного посланника в Санкт-Петербург и вторую, с рекомендациями для него, вызвал по внутренней связи радиста и велел передать адресатам.

Затем потянулся, с хрустом суставов сбрасывая напряжение, и ещё раз перебрал полученные ранее радиограммы, вспоминал произошедшее.

От Таймыра мы благополучно проскочили Карское море, печально знаменитое паковыми льдами, прошли через Берингов пролив разделяющий Америку и Евразию, по Берингову морю добрались до командорско-алеутских островов, связывающих цепочкой Камчатку с Аляской, я показал Акулине На горизонте японские острова, а "Байкал" и "Манчжур" с тремя фрегатами Русского военно-морского Императорского флота отвернули к Камчатке и далее в Татарский пролив.

Я только в последний день показал Невельскому на карте, где ему искать в Татарском заливе проход. То, что Сахалин отделён от материка проливом, как раз в моем времени и открыл Невельской. А здесь я попросил его держать сей путь пока в тайне, До лучших времён.

Когда они ушли, и мы уже вдоль Алеутских островов приближались к архипелагу Александра, пришла радиограмма из Санкт-Петербурга от Фёдора Ивановича Толстого, заместителя шефа Корпуса охраны Императора. Сам начальник КОИ, Павел Христофорович Граббе отбыл с миссией во Францию, и Толстой сообщал, что из Лондона, от нашего источника в главном морском штабе Британского адмиралтейства получено сногсшибательная информация: англичане, получив "по носу" в Индии, всё ещё никак не справляясь с восстанием сипаев, для того, чтобы поправить дела, послали экспедиционный корпус в Китай, с несколькими грузовыми судами, забитыми опиумом. Цель: организовать продажу наркотика в Китае. Британские войска высадились в порту Шанхая, захватили город и разбивая в пух и прах китайское воинство, почти походным маршем двигались на Пекин.

Я удивился: в моём-то времени нечто похожее произошло только несколькими десятилетиями спустя, а тут вон оно как... Отбил радиограмму графу Николаю Павловичу Игнатьеву, разведчику КОИ и, по совместительству, искуссному дипломату на переговоры с китайскими властями. Да с поправкой на его действия и с примерным сценарием: Лавировать между враждующими сторонами, для чего зарекомендовать себя ловким посредником, англичанам внушить, что мы уговорим китайцев, а китайцам - что договоримся с англичанами. И под это дело у Китая оттяпать Для Российской Империи немалые, спорные сейчас территории. Нам представился весьма, весьма удобный момент. И вот сейчас я не находил себе места в ожидании развязки: получилось или не получилось?

С Игнатьевым ушло три диверсионно-разведывательных группы, подготовленных в ШОН (школе особого назначения) при взлелеянной мною роте спецназ. Каждая в составе радиста, снайпера и оперативника.

Одна укомплектована англичанами, коих в Российской Империи немало обосновалось. Вторая с китайцами, которых у нас на Дальнем Востоке пруд пруди, Да и в Санкт-Петербурге хватало, поэтому набрать не составляло труда. А третья, из славян, страховала и охраняла самого посланника: слуга, курьер, конюх. Ну что ж, пока всё идёт Превосходно.

В дороге до Новоархангельска наши призовые команды на браконьерских шхунах подсчитали добытые китовый ус и жир, всё остальное те выбрасывали. Мы забрали мясо, шкуры и к прибытию я уже знал примерную стоимость на бирже галона ворвани, Поэтому разговор вёл предметно. А чтобы сделать этих тёртых калачей покладистее, в самом начале оповестил, что посольство САСШ в Санкт-Петербурге, а значит и американское правительство, поставлено в известность о факте браконьерства и, главное разбойного нападения на представителей властей Российской Империи. А чтобы вовсе разрушить их иллюзии и надежду на возможность потом отбрехаться и выкрутиться, пустил по их рукам светоснимки, сделанные Прокопом - и когда успел! На одном запечатлен момент, как браконьерские шхуны резвятся среди обезумевших от избиения китов. На другом строй китобоевс дымками из открытых пушечных портов, окруживших фрегат под Андреевским стягом. Сказать, что бывалые моряки выглядели прижатыми к борту - ничего не сказать!

Нас встречали не менее пышно, чем на столичных Санкт-Петербургских приёмах! Недаром Новоархангельск величали в мою бытность Тихоокеанским Парижем. Холостой залп из сотен орудий, наша эскадра ответила тем же. Взвились флаги Российской Империи, Русской Америки и Андреевский стяг на военно-морских кораблях Российского Императорского флота. Пришлось вновь облачаться - чтоб её! - в парадную форму, ибо Баранов одет подобно, да и свита его, как, собственно, и моя. Всё-таки одеяние по случаю торжеств в начале 19 века выгодно выделяется на фоне моего 21-го: красные, зелёные, синие яркие цвета, роскошные эполеты и аксельбанты радуют глаз. Однако среди этого благолепия мой тренированный глаз выхватил несколько дюжих мужиков в форме мышиного цвета и в фуражках с красным околышем - надо же: правитель Русской Америки ввёл-таки стражу порядка! Ибо именно такое одеяние я нарисовал перед отплытием отсюда, так же как название и структуру. Едва я ступил на пристань, грянул духовой оркестр.

Последними в закрытую гавань зашли два фрегата, которые замыкали конвой шхун браконьеров. Все экипажи, и русские, и американские, сошли на берег, чтобы участвовать в торжестве на главной площади.

Улучив момент я кивнул Баранову: - Александр Андреевич, ты всё-таки организовал милицию, - кивнул на работников правопорядка, деловито и умело направляющих гостей и жителей по заранее отведённым местам.

- А что, Николай Петрович, очень удачно вышло, баламутов и дебоширов шибко поубавилось.

Я в который раз мысленно погладил себя по голове: "Молодец, Серёжа, что не стал изобретать велосипед, а вовремя вспомнил систему Советской милиции!"

За церемонией я мало следил, в основном распоряжался через Баранова. По его приказанию выскользнули и убежали приказчики ставить под первоочередную разгрузку "Юнону". Благо груз для Аляски предусмотрительно заносили последним, вот он теперь и оказался сверху. Арматоров разгрузят чуть позже и они, под водительством заместителя правителя Русской Америки уйдут в форт Росс, там и встретимся. Последними избавят от неправедно нажитого груза браконьеров, и пока суть да дело, следует их "дожимать". Ну а мне, право слово, нетерпится поскорее добраться до Сан-Франциско! И это вдовесок к постоянному ворочанию со-владельца тела Резанова внутри меня. Который прекрасно понимает, что я ускоряю свидание с его суженой как могу, но места всё-равно себе не находит. Ну что ж, на Ситке осталось одно-единственное препятствие, и устранить его я хочу как можно филиграннее.

Выяснилось, что из двадцать одного капитана и семи владельцев шхун пятнадцать капитанов и пятеро владельцев надумали уточнить Условия контракта на китобойный промысел с Русско-Американской компанией . Остальные шестеро капитанов и двое владельцев, молчаливые, хмурые, получив положенное, причём двое даже пытались вымозжить прибавку, но ничего у них из этого хорошего не вышло, решили откланяться. Данные этих переписали и их моряков, шхун и отпустили с миром. С оставшимися я беседовал индивидуально.

Первым зашел смельчак.

- Мистер Корнлайт, да, Вы такую баснословную прибыль вряд ли получите, как при варварской охоте. Это с одной стороны. Но с другой, при таком подходе стада кита будут восстанавливаться и охота продлится очень долго. То есть, Вы всегда будете при добыче. А чем меньше останется китов в других местностях, тем дороже станет добыча, вот Вы о чём Подумайте.

- Да так-то оно так, - почесывая бакенбарды приговаривал голландец как выяснилось. - А сколько стоит Ваша лицензия?

- А вот это уже деловой разговор.

Я вспомнил свою бытность и попросил тринадцать процентов от рыночной стоимости добытых им китов. Но и нормы установили на каждую шхуну сколько китов.

- Ну что же, - повеселел капитан, - это уже деловой разговор. По рукам, сэр сокесарь, Вашество!

- Минуточку, Мистер Корнлайт. К Вам ещё одно предложение: Как видите, у нас для освещения используется вещество, которое гораздо удобнее ворвани. Да и Для производства она особо не нужна. Поэтому мы скорее всего конфискованную ворвань продадим. Однако я отчётливо понимаю, что цена, за которую купят у нас, гораздо ниже той, за которую продаёте Вы.

- Ну? - хитро прищурился собеседник.

- Вот я Вам и предлагаю не идти полупустым, а затарить трюмы нашей продукцией и продать Заодно с Вашей. Вам пойдут те же самые тринадцать процентов от выручки. Посчитайте Хорошенько, всё-равно же полупустыни пойдёте.

- Ну предположим, я согласился, а как и когда мне Вам передать выручку?

- А не надо мне передавать. Как только получите на руки средства, положите их в этот банк, - я назвал, - и да, господин Корнлайт, у нас ещё останется много ворвани, и мы намерены и дальше браконьеров разгонять - она будет только пополняться, и я Вам предлагаю, если всё пройдёт удачно, - акцентируя на этом внимание поднял кверху указательный палец, - если наш с Вами бизнес пойдёт удачно, не заморачиваться с охотой на китов, а просто приходить сюда, затариваться и идти на биржу. Вы затратите гораздо меньше времени: ведь Вам не придётся выслеживать добычу и разделывать китов, Вам не потребуется нанимать такую огромную команду и платить им потом. То есть, это может оказаться очень выгодным. Пожалуйста, не отвечайте сейчас. Если Вы согласны взять этот груз, просто обозначьте.

- Предложение-то заманчивое, сэр. Посему только дурак от такого откажется. Загружаю, - капитан прихлопнул по столу ладонями.

Схоже подобрал ещё пятерых капитанов, которые вызвали у меня наибольшее Доверие, с такой же просьбой. Мы практически всю ворвань распродали. Впоследствии только 1 из них нас обманул. Ну да это, как потом выяснилось, на свою шею, Но об этом как-нибудь в другой раз.

- Коля! - вскрикнула молодая женщина, порывисто Положила на стол вышивание и лёгкими шагами кинулась как и прежде Резанову на грудь. - Почему... Ты же сказал, что завтра... - бессвязно лепетала она, обнимая его во мне. И слёзы текли по её щекам, слёзы радости.

Резанов, который последние дни не находил себе места, как-то признался мне, что боится этой минуты. Потому, что не знает, как его встретит теперь уже не девочка, а женщина, а оn старик... И поэтому я уступил ему место и сейчас лишь наблюдал со стороны, чувствуя себя как дурак, чувствовал третьим лишним. Но, тем не менее, ощущал и учащённое сердцебиение, и облегчение, которое отпустила напряжение Резанова, и он Осторожно приобнял любимую. Пахло от неё не как раньше: девичьей свежестью весеннего утра, а молодой здоровой женщиной. И молоком.

- Прости, Катя, - принялся оправдываться Резанов: - я не мог больше терпеть: "караван пойдёт в форт-Росс, а я вот на Юноне" прямо сюда.

В этот момент из угла послышалось, мне вначале показалось скулеж щенка, плачь, рыдания. Одновременно Резанов и Кончита повернулись. Женщина отстранившись всплеснула руками: - Мигель, что с тобой!? - подбежала к ребёнку, подхватила на руки, что-то зашептала, потом поставила на пол. Мальчик тут же проворно ухватился за ногу мамы, спрятался позади неё за юбку, выглядывая с пальчиком во рту. А я умилился: "Надо же! Вот, что значит кровь одна! Точно также встретила отца в прошлом году, при нашем возвращении, дочка Резанова Оля в Санкт-Петербурге: с пальчиком во рту!"

Кончита Наклонилась к малышу и сказала:

- Мигель, Ну что же ты, это твой папа.

Мальчик посмотрел недоверчиво на меня-Резанова, потом повернул личико к маме: - Апа!?

Малыш не знал, как относиться к этому чужому человеку. Кончита замерла в смятении как маленький Мигель примет никогда не виденного отца? Резанов замер в растерянности как и что сказать сынишке, которого впервые увидел?

Глава 10: Взбудораженный город

в которой Резанов забирает Кончиту с сынишкой из Сан-Франциско, а Савелий закладывает порт Галичье

- Папа, папа,- с улыбкой подтвердила Кончита.

В лице, в голосе мамы, самого близкого ему человека малыш уловил то, что умеют чувствовать дети во взрослых, а вырастая, увы, утрачивают. И он обернулся, отважно отпустил юбку и такую надежную ногу мамы, ,и раскинув руки, бросился к Резанову, ко мне.

- Апа! - пронзительно закричал мальчик. У меня ком подкатил к горлу, как вмоем времени, когда так же пронзительно кричал в фильме Сергея Бондарчука "Судьба человека" сирота Ваня в кабине грузовика Андрея Соколова. Так, Как кричат о чём-то, что Потеряли, и что не надеялись никогда увидеть.

И он бы упал, ножки заплетались потому, что ходить он ещё не умел, ещё не научился - Резанов вовремя шагнул вперед и подхватил сынишку. Волна тепла окатила его. И я эту волну почувствовал, это тепло, умиротворение, эту радость. И у меня в мозгу всплыл образ моей Машки: "А как там она? Как мои ребятишки? И когда я их увижу..." - с одной стороны. А с другой, подумалось, что всё, что мне пришлось пройти за последний год, вот ради этого мгновения совершенно не жаль! Оно того стоило!

Услышав вздох облегчения позади я обернулся. В дверном проёме, держась за руки, стояли родители Кончиты, постаревший седеющий отец растерянный, мать, увядшая от рождения пятнадцати детей, но всё ещё миловидная, с умиленной улыбкой и напоминала сейчас любимую певицу моей мамы Людмилу Сенчину. Помимо моей воли Резанов шагнул навстречу им, и я вновь устранился, Наблюдая как бы со стороны за со-владельцем тела. Он между тем быстро подошёл, взял за руку отца Кончиты и обратился к ним: "Сеньор и сеньора Аргуэльо, дон Хосе и донья Игнасия, я не мог в прихожей дождаться, покуда дворецкий доложит обо мне. - он сделал покаянное лицо, - но не сердитесь на меня: не смог удержаться, взбежал к своей нареченной! Вот, - он открыл планшет, достал солидный лист красивой бумаги, изящно оформленный, с затейливой печатью, протянул родителям Кончиты, - Разрешение от Римского Папы Пия VII , а это, он вынул второй, не менее красочный, от короля Испании Карла IV, на венчание вашей дочери со мной".

Хосе Аргуэльо глянул на супругу, как бы ища поддержки, протянул руку, взял документы и они вместе склонились вчитываясь.

Сюртук, в который мне пришлось облачиться, немножко жал, хотя Я привык к свободной форме Советского образца, но здесь людей пока пугать не стоит. Поэтому сунул указательный и средний палец за воротник, , который внезапно стал тесным, оттянул, покрутил головой освобождая шею.

Пока отец Кончиты возвращал мне разрешения, мать бросилась к дочери, а следом и отец: "Доченька! Счастье-то Какое!" - все сияли. Залился смехом и Мигель, видя счастья близких ему людей.

Резанов растолковал, что после венчания в Санкт-Петербурге, где сами Император с Императрицей изволили стать свидетелями, ему, как сокесарю царя в Русской Америке всё-равно придётся возвратиться, и скорее всего поселится с их дочерью и внучком в форте Росс, то есть пососедству. Семейство Аргуэльо совсем воспряли духом, печали в глазах поубавилось.

Донья Игнасия закудахтала словно курица, захлопотала, мол "надобно такое событие непременно обмыть!", дон Хосе поддакивая супруге кивал словно китайский болванчик, все тринадцать младших братьев и сестричек Кончиты высовывали любопытные личики из-за спин родителей. В довершение всего прискакал старший брат избранницы Резанова Луис на правах старого знакомого, который после нашей встречи в гавани задержался отдать распоряжения караулу и с жаромподдакивал матушке.

Я объяснил устами Резанова близким Кончиты, что негоже нам праздновать одним, постольку-поскольку мне претит бросать своих сподвижников. И когда главасемьи , Аргуэльо уяснил о чём речь, тут же поддержал меня и велел запрягать нам лучшую коляску.

Я хлопнул себя по лбу, напомнил со-владельцу тела: "Вашбродь, про подарки-то не забывай!"

- Благодарю, дон Хосе. - Резанов встрепенулся, - Но это, право, лишнее. Коляску мне одолжил дон Луис на пристани, сейчас только разгружу, - и я поманил слуг.

Из коляски принесли суму.

Первым делом вручил хозяину дома богато украшенный пистолет нашей выделки. Хозяйке ажурное колье от лучшего ювелира Санкт-Петербурга и она ахнула, всплеснула руками, расцвела. А ребятишкам подмигнул: - А ну айда сюда! - поманил рукой и, едва те гурьбой подбежали, словно фокусник запустил руку по локоть в саквояж: - Анна-Павла, - протянул рубик девочке с пунцовыми от смущения щёчками, ободряюще улыбнулся и продолжил наделять: - Гертруда, Франческо, Сантьяго…

Угадал и тут: и девочки, и мальчишки уже через пять минут разобрались с чудо-головоломками и хвалились друг перед дружкой: "Смотри, а я вот собрал! - А я вот так!" Луису, вручил такой же пистолет, как отцу, только попроще и простодушный парень зарделся от удовольствия.

А в дом будущим тестю с тёщей привёз набор керосиновых ламп в каждую комнату. В их хлебосольное жилище наведывается вся округа, лучшей рекламы продукции РАК не придумать. Ну, а приобретут Калифорнийцы наши лампы, станут покупать и наш керосин!

А ещё одарил отца Кончиты зажигалкой и золотым писчим пером, Луиса и детей стальными перьями.

И только после мы с Кончитой и Мигелем помчались в порт.

А там уже творился бедлам. Фернандо, который выскочил в гавани вперёд меня и зайцем поскакал к своим родным - ведь они тоже хотя и знали, что он должен прибыть со дня на день, но ожидали на следующий, как и Кончита, - и вот сейчас они все примчались и на берегу обнимались. Детей Резанова подкидывали, те визжали от восторга, и все старались раскланяться с Акулиной как с настоящей сеньоритой. И ей, Похоже, это тоже нравилось! Хотя она, как истинная казачка старалась держаться степенно, пунцовые щёчки её выдавали.

Орлиный Коготь поступил проще. В порту всегда крутился кто-нибудь из индейцев. И слуга моего секретаря просто-напросто сошёл вместе с нами на берег, без спешки переговорил с ближайшими, трое потрусили в прибрежную чащу. И вот сейчас по всем тропкам да улочкам стекались индейцы, большое количество уже сгрудилось у трапа на "Юнону", сильно галдели, разглядывали Матрёну, которая держалась среди них царицей, цокали языками. Выражали свои чувства не менее эмоционально, нежели Испанцы. С которыми уже частично смешались.

А с судна за всем этим благолепием наблюдали переселенцы. В том числе и Василий с Анастасией.

Наше появление придало веселью новый оборот. Я дал отмашку, что, мол "Всё нормально!" - и переселенцы потихоньку принялись спускаться на берег, подходить к знакомым им Фернандо, Акулине, Матрёне, Орлиному Когтю. И постепенно, На языке жестов, завязалось всеобщее общение.

Первым из малышни меня заметил сынишка Резанова Петька и бросился сквозь толпу: - Папа! Папа! - с сияющим личиком. Мигель у меня на руках тревожно закряхтел, ведь, по его разумению, папой меня называть право имел только он! А тут ещё какой-то незнакомый наглый мальчишка. Следом за Петькой бросилась Ольга. А за нею неразлучница Наташа. Ребятишки подскочив притихли. Им было странно кого это папа так бережно держит на руках?

Потихоньку подтянулась гувернантка с секретарем. И мы все вчетвером с любопытством ожидали, чем разрешится эта сцена? Наконец Ольга, коротко взглянув на меня, в задумчивости сунула пальчик в рот. Акулина закатила глаза, она придумывала всяческие уловки, дабы отучить подопечную от такой дурной привычки и приготовилась одернуть девочку, но я взглядом удержал. И в вознаграждение Мигель зеркально сунул свой пальчик в ротик. И, словно по этому сигналу, дети залились смехом - лёд растаял, знакомство состоялось.

- Дурной пример заразителен, - вроде бы недовольно, но по интонации дружелюбно пробурчала казачка.

- А я бы сказал чуть иначе - чувствуется одна, родная кровь, - подначил я Акулину.

А она уже хохотала вместе с детьми и ходившим за ней хвостиком Фернандо, заливистым колокольчиком смеялась Кончита, даже меня заразили, злодеи :-)

Минут через десять на коляске подкатил комендант Хосе Аргуэльо. Я извинился, пошёл ему навстречу с Кончитой и Мигелем. Глаза будущего тестя блестели предвкушением празднества.

Хосе Аргуэльо сознался, что хотел предложить разместиться во дворе его дома, но поглядев сколько людей, одумался. Я улыбнулся и внёс другой вариант.

Когда в прошлый визит я бегал на тренировки с Фернандо, за крепостью, в лесу заприметил огромную поляну и посоветовал отпраздновать там. Тесть расцвёл - идея Ему понравилось. Близко и разместиться могли все. Тем более погода благоприятствовала.

Пока мы обсуждали планы торжества на пристань въехала фура с огромным стогом свежескошенной травы.

Возница вертел головой не понимая кому столько предназначено. Акулина, заметив воз, в изумлении зажала рот, бросила вопросительный взгляд на моего секретаря, который незаметно, как ему казалось, кивнул и тогда гувернантка детей Резанова подбежала и чмокнула парня. В щёку. Но такое непосредственное проявление чувств вызвало бурю восторга у испанской стороны. А Фернандо млел, как будто сумел подарить любимой самую вожделенную ею вещь.

Когда до меня наконец дошло, я поразился, как молодая женщина при всеобщем возбуждении не потеряла голову, а подумала и о животных, настрадавшихся на сене за переход не меньше людей. Ржание лошадей, мычание коров, блеяние овец и даже хрюкание свиней, гогот гусей и кудахтание кур явственно подтверждали мои выводы.

Весь этот суматошный день 15 июня 1807 года шло приготовление к завтрешнему торжеству. Разбегались индейцы собрать племя Орлиного Когтя. Спешили слуги по соседним президио созвать многочисленных родственников Фернандо и Кончиты. Переселенцы и корабельная команда, приглашенные в полном составе, за исключением вахтенных, которых, впрочем, решили сменять через два часа, чтобы все успели, на гуляние, приводили себя в надлежащий вид после длительного перехода.

Убедившись, что приготовления идут своим чередом и препоручив дальнейшие секретарю, уединился с будущим тестем в его кабинете коменданта, чтобы исполнить официальные поручения.

- Сеньор Аргуэльо, прошу Вас как коменданта Сан-Франциско передать Вашему прямому начальнику, губернатору Калифорнии сеньору Ариллага, - я торжественно достал из папки два пакета, - вот сии послания Императора России Александра I и Короля Испании Карла IV. А вот это кардиналу от Папы Римского Пия VII .

Помимо того, от Русско-Американской компании и от меня лично моему хорошему знакомому дону Ариллага вот это золотое перо "Император" для письма, подобное Вашему, десять керосиновых ламп с тремя бочками горючего для оных и вот сей альбом со светоснимками видов Российской Империи.

Видно было, как суровое лицо драгуна Мексиканского полка, выслужившегося в коменданты, разгладилось, он одобрительно склонил голову и я продолжил: - А вот сие, - я поставил на стол увесистый свёрток, мой обещанный презент сыну губернатора Родриго. Мальчишка просил кристадин как у Вашей дочери Кончиты, а я добавил приложения к журналу "Вестник РАК", где пишется как им управляться. Ну, а чтобы парнишка прочитал русский текст, добавил Русско-Испанский словарь-разговорник.

- Ого! - глаза коменданта заблестели, - думаю сей подарок моему другу губернатору гораздо, гораздо милее! Вы, сеньор Резанов...

- Николай, - перебил я его.

- А? - не понял собеседник.

- Для Вас, дон Хосе, я Николай, - с улыбкой терпеливо пояснил я.

- Ааа, - улыбнулся и отец Кончиты, - Да-да, Ни-ко-лай, - со смаком выговорил незнакомое слово, - прямо в душах людей читаете.

- Не смущайте меня, дон Хосе. Это просто привычка выполнять обещания. И вот этот, такой же пакет, я обещал подарить дочке судьи Эстелле, передайте пожалуйста, - поставил я на стол второй свёрток.

Расходились мы с будущим тестем весьма довольные друг другом.

Пришлось на минутку заскочить на "Юнону". Пока Сидор искал мне подходящую рубашку взамен пропотевшей и пропыленной, постучался капитан корабля. Таким смущенным Хвостова я давно не видел.

Заподозрив неладное, после переодевания дождавшись ухода слуги, повернулся к визитеру: - Что стряслось, Николай Александрович?

- Да уж стряслось, Николай Петрович, - капитан отводил глаза, ковырял носком ботфорта пол каюты, а у меня сердце заныло.

Хвостов сделал над собой видимое усилие, распрямился и выпалил: - Не велите казнить, Николай Петрович, виноват я. В прошлом году, когда мы обкатывали батель "Мария", в северной части сей бухты, Сан-Франциско, заприметил я превосходную гавань. Получше этой. А от Вас утаил, - он покаянно развёл руки и уронил голову.

Я поморщился, скорее всего такое поведение отголоски прежней взаимной неприязни Резанова и Хвостова, но какой смысл сейчас ворошить прошлое. Поэтому поступил иначе:

- И правда хороша бухта, Николай Александрович?

- Лучше для моряка не придумаешь, Ваша Светлость! - видя что буря прошла стороной, воодушевился капитан, - От океана закрыта скалами, проход как бы сбоку, волнами не захлёстывается. Дно песчаное, якорь превосходно держит. Глубины конечно промерить потребно, но батель причалила прямо к берегу, спрыгнули не спуская трапа. Но, главное, впадает полноводная река, мы прошлис пяток миль совершенно свободно!

- И где, покажите, - я сдвинул бумаги со стола, расправил карту. Хвостов склонился, поводил пальцем, торжествующе ткнул ногтем:

- Вот!

- Любопытно, любопытно... - я побарабанил по столу, - А чьи там земли, не узнавали? - задал основной сейчас вопрос.

- То-то и оно, что тогда были ничейные! - скривился как от зубной боли Хвостов, - я в гордыне думал открыть Баранову, надеялся на награду, а вышло вон оно как, - он с досадой рубанул кулаком воздух.

- Ладно-ладно, - я успакаивающе поднял ладони, - чего теперь горевать о прошлогоднем снеге. А вот прямо сейчас сможете сходить, да уточнить? Пока народ на берегу.

- Будет исполненно! - Хвостов распрямился и аж пританцовывал, словно скаковой конь перед гонкой. - А давайте Прокопа возьму.

- А вот это дельная мысль, берите. И всё там заснимите, он "руку набил", знает что, - отпустил я капитана "Юноны".

А когда за ним с колебанием воздуха закрылась двер ь каюты, пожевал губами в раздумьи "Как бы обозвать на карте мизерную точку будущего порта, дабы не забыть?" Память ни с того, ни с сего выбросила картинки голопузого детства в деревне под звучным именем "Галичье". А почему бы и нет!? И я старательно вывел чертежными буквами наименование грядущего строительства.

И пока команда носилась по кораблю, готовясь к отплытию, ко мне по судовой связи напросился радист.

- Что там, Анисим?

- Синяя...

Спустя минуту я на "лету" читал шифровку. Игнатьев сообщал, что англичане усиленно продают опиум в захваченных ими кантонах Китая. Я ощерился: "Ах вон вы как, господа лайми!? Ну что ж, будет вам "счастье!"" И приказал срочно передать шифровку командиру диверсионно-разведывательной группы (ДРГ) изнаших "англичан" в Китае, которая содержала всего лишь одно-единственное слово "Дилер". И означало введение в действие "заготовки", которую в числе прочих мы до "дыма из ушей" отрабатывали в ШОН. Предписывающая внедрить подсмотренную в моё время методику наркоторговцев как стремительно "подсадить" на наркотики крупные массы людей.

После ужина когда мы собирались прогуляться по холодку, я увидел в глазах кончиты тревогу.

- Что такое, любимая?

- Понимаешь, что-то Мигель заболел.

Это меняла всё дело и сильно осложняло жизнь. Пока мы пытались успокоить сынишку, который всё время хныкал, не брал у Кончиты грудь, а то наоборот, сильно щипал её, мы не могли понять: в чём дело, на нас обратила внимание молодая индианка, сестра Орлиного Когтя. Он вчера что-то говорил про неё, пытался объяснить, что она вроде как Лангсдорф в ихнем племени, доктор, Знахарка. И поэтому когда она подошла и требовательно протянула руки к мальчонке, на лице Кончиты вначале появился испуг, но видя мое спокойствие, я кивнул головой, отдала женщине.

Та посмотрела на ребёнка, что-то ему сказала по-своему, тот затих, как-будто её внимательно слушая, она его покрутила, распеленала, осмотрела со всех сторон. Потом пальцем провела по губкам отодвигая, дотошно оглядела прищурившись, кивнула головой удостоверившись в чём-то, призывно крикнула.

Всегда степенный Орлиный Коготь резво подбежал на её Зов, что меня ещё раз поразило, и что-то затараторила ему. Тот кивнул головой, повернулся ко мне и перевёл:

- Мой бледнолицый брат Командор, моя сестра Заботливая Утка говорит, что у твоего сына режутся зубки. Такое бывает, когда зубки с трудом режутся. Ребёнку очень больно и он даже может умереть.

Я не на шутку струхнул: - Что же такое... Что же нам делать?

Орлиный Коготь вскинул ладонь: - Не тревожься, мой бледнолицый брат Командор. Моя сестра Заботливая Утка знает эту болезнь и умеет её лечить.

Женщина ещё кому-то крикнула, индейский парнишка шустро убежал в кусты. А Мигель всё куксился и ожидание длилось мучительно.

Однако посыльный вскоре вернулся с древесной корой. Знахарка придирчиво отобрала наиболее свежую на вид, пережевала и показала: мол, надо втирать в дёсны, подала кашицу. Я попросил Орлиного Когтя перевести. Он подтвердил мою догадку: надо этой кашицей смазывать дёсны.

Я всё объяснил Кончите, но поскольку она брезговала - покивала головой, но показала, что сама хочет приготовить снадобье. Индианка улыбнулась. Она знала обычаи белых и нисколько не обиделась. Махнула рукой, мол "давай-давай сама. Она горькая, я хотела тебе облегчить задачу, Ну как знаешь".

Молодая мама набрала в рот коры, которую придирчиво отобрала Заботливая Утка, принялась жевать. И тут же её лицо скривилась, а веки смежились и в уголках появились слёзы. Но она мужественно продолжала пережёвывать. Потом я у неё спросил, говорит "очень горько!"

Разжевала как следует, консультируясь по консистенции со знахаркой и, когда та согласно кивнула полученной выстраданной кашицей принялась смазывать дёсны Мигелю. Уже через пяток минут малыш притих, успокоился, потом, когда мы кашицу убрали, с наслаждением поел, с причмокиванием пососал молока. Подкрепился, заснул. Когда в следующий раз проснулся и опять начал кукситься, мы вновь смазали той же кашицей свербящие места ребенку. Индианка всё время не отходившая от Кончиты, согласно покивала головой, удовлетворённая, мол: "хорошо, хорошо". А мы, озабоченные здоровьем сынишки, решили пригласить Заботливую Утку с нами в дорогу.

Подозвали переводчика Орлиного Когтя, переговорили с ним, он перевел нашу просьбу своей сестре. Та задумчиво склонила голову набок, поглядела на нас, повернула голову на своих соплеменников, у одного молодого индейца во взгляде плескалась боль. И сразу ответа не дала. Мы немного расстроились.

Уже в форт Росс когда прибыли, на вторые сутки к вечеру у Мигеля прорезался первый зубик. Надо было видеть счастье ребёнка, избавившегося наконец от страданий!

К обеду следующего дня, 16 июня на поляне поставили шатры, натянули солнцедождезащитные тенты, накрыли столы, которые ломились от явств.

После короткой торжественной речи Хосе Аргуэльо все перемешались и веселье пошло полным ходом.

Моими стараниями различия между индейцами и белыми, дворянами и простолюдинами потихоньку стирались.

Гармонист-архангелогородец зарядил залихватские русские плясовые. Потом индейцы сыграли на своих инструментах. А испанский ансамбль исполнял зажигательные испанские танцы. Все веселились, вино лилось рекой.

Василий Дубинин по просьбам переселенцев выдал хит сезона, пущеную мною в народ песенку "Обломал немало веток"

В круг выскочил Прокоп и пустился в пляс выбрасывая ноги подражая мне, даром что ли приставал после Таймыра и тренировался весь путь в укромных уголках. Вслед за ним вихрем ворвалась испанка. Парень поднял глаза и сердце его сжалось, до чего дурнушка.

А девушка пошла каблучками отбивать! Раскраснелась, в буйных угольных волосах роза, в дерзких глазах чёртики - стала страсть как хороша! Песня закончилась, гармонист заиграл плясовую Архангельскую, Прокоп пустился вприсядку. По завершении испанка мигнула, испанский оркестр выдал задорную танцевальную мелодию и девушка подхватила "эстафету".

Так они с Прокопом, сменяя друг друга соревновались ещё дважды. А на третий музыканты с гармонистом выдали совместную русско-испанскую залихватскую музыку и Прокоп с испанкой, под дружное хлопание и возгласы собравшихся вокруг словно капельки ртути воедино гостей и хозяев, показали весь арсенал, на какой способны.

В какой-то момент краешек ладони Прокопа случайно соприкоснулся с запястьем девушки и словно искра прошибла их. Невидимая, но такая мощная, что тела их изогнулись, а их "инь" и "Янь" будто сваркой соединила в нечто цельное, более неразделимое.

Под "занавес" Прокоп предложил барышне локоть, чтобы подвести к её отцу, как главе семейства, галантно склонив голову.

А я смотрел и думал: "Какая прелестная пара!" И как "в воду глядел"!

Однако девушка вспыхнула, закрыла лицо платком и упорхнула в людскую толчею. Прокоп кинулся вслед, но где там найти приглянувшуюся барышню в малознакомом месте! А она здесь как рыба в воде. Парень закручинился, но вдруг увидал её. Эх, лучше бы не видел...: она плыла смеясь под ручку с его лучшим другом Фернандо! Прокоп вскипел и ринулся к разлучнику на "разборки". Фернандо долго морщился, силясь уразуметь сумбурные претензии друга, а уяснив расхохотался: "Прокоп, да это же моя сестрёнка, Анхелика!"

От приятных наблюдений меня отвлекла непонятная толкотня среди индейцев. Первая, досадная, мысль: "Какая же помолвка без драки", - и поспешил в гущу событий. А там Матрёна вздумала рожать и вокруг суетился совершенно потерявший лицо её благоверный Орлиный Коготь. Но и тут Заботливая Утка взяла контроль в свои руки, прикрикнула на брата, и тот сразу угомонился, подхватила под локоть роженицу, споро повела по тропке через кусты. Перед тем, как скрыться, обернулась, ободряюще улыбнулась и махнула, мол "Продолжайте-продолжайте".

Но народ уже наплесался, напился, наелся и теперь группками по интересам кто расселся, кто разбрёлся, слышался гул голосов, то тут то сям взрывы смеха, праздник продолжился.

Только Прокоп почему-то сидит понурый, а рядом друг-товарищ Фернандо эмоционально размахивает руками, что-то с жаром втолковывает, то и дело подливает парню вина. Встаю, иду, надо выяснить причину.

Страдалец глаза прячет, но секретарь выдает, что тут сердечная драмма. Вот он и сник.

- Эээ, Прокоп, - говорю отбирая стакан и отодвигая бутыль с вином, бросив укоризненный взгляд на секретаря, - ежели ты каждую подобную пустяшную препону заливать вином примешься,то Ксенофонту Алекссевичу отпетого выпивоху мне возвращать придётся! А сейчас встряхнись-ка, мы это решим, обещаю.

Парень возвел на меня надеющийся взгляд. А я, вставая, за его спиной ладонью поманил его собеседника.

- Фернандо, что там, - потребовал я объяснений вне поля зрения Прокопа.

- Да, Николай Петрович, наш Прокоп решил с наскока просить руки моей сестренки у нашего батюшки. А он ведь у нас старой закваски, как узнал, что кандидат на руку его дочери из торговых людей, отбрил бедолагу. Я боялся, что и с моей избранницей он артачиться станет, но моя Акулина знаете как покорила сердце старого вояки?

- Ну-ка? - я с любопытством взглянул на счастливого секретаря.

- Ааа! - он многозначительно воздел указательный палец и победоносно улыбнулся: - Она, после разумеется приличиствующих церемониальных приветствий, с искренним интересом воззрилась на его саблю. Предмет гордости дона Сальватора Лопеса. На вид неказистая, обтёртая, в пору его молодости взятая с бою. Расширила свои бесподобные глазки и с придыханием так говорит: "Сеньор Сальватор, позвольте взглянуть!" - и пальчиком указывает. Ну, а отца тут упрашивать не надо, он правда с некоторым недоумением - саблю? женщине? - лихо выхватил, подал. Акулина взяла профессионально, это старый вояка сразу отметил, оружие, хотя и не так, как испанцы, а по-своему, по-казачьи. Взмахнула, проверяя баланс, удовлетворенно кивнула, оглядела, клинок: "Толедская сталь?" - спрашивает. Тут-то старый хрыч и растаял, нашла моя избранница ключик к его сердцу воина, угадала.

Фернандо расхохотался. - Понял, - говорю, - проводи к отцу.

Секретарь посерьёзнел, одёрнул китель, прокашлялся: - Пойдёмте, Ваша Светлость.

У стола, который занимало многочисленное семейство Лопес, секретарь приосанился и представил:

- Сеньор Сальватор Лопес, па, позвольте представить сокесаря Императора России в Русской Америке графа Резанова Николая Петровича!

Старый воинпринялся подниматься, но я взмахом ладони попросил сидеть, произнёс слова благодарности за столь доблестного и ответственного сына, Фернандо покраснел от удовольствия.

Позже, когда гости насытились и вышли размять ноги иразбились на группки по интересам, я, обходя эти кружки как заботливый хозяин вставлял в их беседы по нескольку слов.

Отец Анхелики и Фернандо цокал языком вместе со всеми вояками, разглядывающими подаренный мною пистолет довольного словно кот коменданта.

- Сеньор Резанов, а чем он лучше обычного? - спросил придирчиво вертящий оружие дон Сальватор. Его-то реплик я и ждал, поэтому ответил: - Сеньор Лопес, преимуществ масса. А пойдёмте за мой столик, я Вам всё обстоятельно обрисую, а то ноги натолок, хочу передохнуть.

Уселись. В честь гостя поднял тост за Великую Испанию. Затем вынул из кобуры свой пистолет и коротко показал, как он быстро перезаряжается и почему не боится сырости. Перевел разговор на то, что Фернандо покажет пистолет отцу на деле, ведь у нас все вооружены такими. Потом как бы по секрету шепнул о намерении построить порт на северном берегу залива Сан-Франциско, так что его сын Фернандо с женой смогут частенько навещать родительский дом. Дон Сальватор, до того прямой как палка, чуть расслабился, покачал седой головой со всё ещё пышной шевелюрой: - Надо же... А я уж и не чаял... Думал совсем уехал Фернандо...

- Нет, сеньор Лопес. Мы, Россия, здесь навсегда. Кавалер Вашей Анхелики вчера там снимал местность на светописец.

- А он кто, сей молодой человек?

- Наследник огромного состояния. Три корабля его отца пошли в форт-Росс, как разведка, следом пойдут многие, Прокоп представитель. И парень очень смышлёный, хотя и малость нетерпеливый.

- Да уж, - неодобрительно качнул головой собеседник.

- Знаю, знаю, сеньор Лопес, что он сватался к Вашей дочери, - засмеялся я, - я уже ему выговорил, что так не делается. Вот, например, Вы, прежде чем просить руки будущей супруги сперва выслужились из рядового драгуна Мексиканского полка, как и мой будущий тесть дон Аргуэльо, - я кивнул в сторону моего семейства.

- Да вот, - вздохнул отец Фернандо.

- Поверьте моему предчуствию, сей молодой человек вскоре станет одним из самых завидных женихов Нового Света. У нас за заслуги перед Отечеством Государь частенько щедро вознаграждает подданных. Вот Александра Андреевича Баранова на Аляске возвёл в дворянский чин. - Я многозначительно поглядел на дона Лопеса.

На утро Прокоп с Анхеликой расставались на пристани держась за руки на "пионерском" расстоянии под присмотром дуэньи в чёрном. Парень поднял глаза на возлюбленную и сердце его зашлось от восхищения! Незаметно сунул девушке записку.

Когда уже грузились на "Юнону", увидели, как по пристани быстро идёт Заботливая Утка с узлом за спиной. Так она отправилась с нами.

Глава 11: Друзьям мы рады, к врагам беспощадны

в которой Савелий проведывает дуб-портал

На переходе пришла трагичная радиограмма: По нелепой случайности погиб командир английской ДРГ в Китае, который пристроился клерком на морские склады в порту и был застрелен обкурившимся опиума английским солдатом из экспедиционного корпуса. Я немедля отбил шифровку в наш штаб в Санкт-Петербург с приказом назначить достойную пенсию семье парня.

На входе в устье реки Русская мы встретились с караванном из трёх арматорских судов и семи фрегатов Российского Императорского флота, отряженных для защиты русских земель в Калифорнии.

Спустя три часа подошли к причалу форта Росс. Нас высыпали встречать все жители: индейцы, русские. И, как и в Новоархангельске, наше приближение приветствовали салютом, холостым залпом из пушек крепости. Мы отвечали тем же.

После традиционно полагающихся хлеба-соли я подозвал заместителя Баранова, Ивана Александровича Кускова: - Вот твои владения! - я обвел рукой окрест: - Принимай! А вот Документ, - протянул папку. И громогласно объявил, что этот человек будет правителем здесь. А что я со-кесарь всех русских земель в Америке все уже и так знали.

Русские переселенцы, увидев соотечественников, своих же, русских, обрадовались. И принялись потихоньку спускаться с судов на берег, на пристань. Индейцы, непосредственные как дети, тоже подходили, радовались. Больше всех удивился настоятель православной миссии, отправленной в форт-Росс по повелению предстоятеля Русской Православной Церкви Александра I и архимандрита Гермогена отец Константин. Он, когда увидел выстроенную церковь, утратил дар речи. Только ходил, всплескивал руками и приговаривал: "Господи, сила твоя! Господи, сила твоя!" - очень ему понравился Храм: на холме, чистый, Светлый, огромный, со всеми требующимися помещениями.

А ребятишки: Петька, Ольга, Наташка уже бегали, игрались с индейскими - Вот, кто быстрее всех нашёл общий язык!

Вечером, на всеобщем застольи по поводу пополнения колонии, Макар Ребров, которого я в прошлом году оставил здесь старшим, а теперь ставший "правой рукой" Кускова, сетовал: - Понимаете, Ваша Светлость, к нам валом валят индейцы. И со стороны америки, где их сгоняют с исконных земель, и со стороны Испанских владений, где их ловят как рабов. Американцы к нам мелкими ватагами забегают, зарятся и на наши земли, но покуда отваживаем. А вот испанцы права на будто-бы их индейцев заявляют, мол, потокаем мы беглым. Прямо извели, не знаем ужо как быть...

- Макар, теперь у Ивана Александровича инструкции чёткие имеются. У прибывающих индейцев выспрашивать: откуда, кто может подтвердить и прочее. И сразу говорить, что слова их перепроверим, а коли обманут - отправим обратно. И всем обещать кров только временно, на пять лет. Кто за это время покажет себя нужным, получит наше постоянное гражданство. До испанцев и американцев правительство Российской Империи это уже довело через посольства.

- Уфф, ну слава те, Господи! - собеседник облегчённо перекрестился.

На другой день мы взялись распределять жильё новоприбывшим. Я посмотрел список где-чего-как. Кому не хватило, пока Разместили в общежитиях, по сути в бараках, но люди, ожидавшие куда худших условий, неподдельно радовались и эдакому. Землю под застройку сами себе могли выбирать, материалы заготовлены в достатке. А ремесленником, мастеровым отводили участки ещё и с прицелом на мастерскую, пообширнее - места вдоволь. Народ галдел, все радовались просторам, климату.

Моряки и морские пехотинцы "засучили рукава" на возведении казарм.

Анисим Шомников потащил местного радиста устанавливать ветроэлектрогенератор и свинцово-кислотные аккумуляторы, такие же как на судах, в радиорубку крепости.

Прокоп со светописцем шнырял по форту.

Экипажи арматорских судов разбрелись по долине, осматривали лес и ощупывая каждое дерево цокали языками, приглядели место для верфи, а к ужину привычно наловили непривычной рыбы.

Кондрат с ватажниками, соскучившиеся по промывке золотишка, первым делом отправился на прииск, где полез в россыпь, ворча и добродушно поругиваясь поправлял местных недотёп, ввёл поправки, которые сильно увеличили золотодобычу.

Лошади, коровы, овцы, свиньи, куры поначалу сильно тревожились и боялись ступать на берег, распробовав сочную траву, коренья разбрелись по пойме, охраняемые выделенными ребятишками-пастушатами. Каждому досталось своё стадо. Самые мелкие пасли гусей и кур. Постарше овец, свиней и коров. Лошадиный табун доверили 12-15-летним подросткам, которые надували щёки и ходили королями среди мелкоты.

Распределив обязанности и показав Кускову где, что и как я вздохнул свободнее. Он всё схватывал на лету! - Ну, заместитель Баранова, частенько за правителя Русской Америки оставался, всё прекрасно сознавал. Очень быстро поладил с индейцами, нрав он имел ласковый, и следовал нашему с Барановым принципу: "У индейцев ничего не брать даром и все вопросы решать миром". Собственно, это достаточно легко у него получалось. Характер он имел открытый и весёлый. Поэтому он с воодушевлением занялся всеми хозяйственными делами, которые я с облегчением переложил на него. А сам засобирался на нефтеприиск.

Василий Дубинин слонялся без дела. Он получил добротную избу как "молодой специалист", Прокоп заснял всю процедуру для "агитки". Хлебопашеством-то Василий как-то не особо, а вот для его родного занятия хвойных деревьев Здесь не так уж и много. С Настей одно помещение им разделить не позволили, она пока жила среди старообрядческих женщин, в женском общежитии. И он ходил потерянный, теребил руках картуз. Узнав, куда я направляюсь, навязался в попутчики.

На нефтяных озёрах Дубинин преобразился. Увидев, как здесь первобытным способом перегоняют нефть, он, получив моё "добро", подошёл к мужикам, быстро с ними поладил, и сразу же подсказал, где греть, какой угол наклона змеевика удачнее, и прочее. Выход дистилята на глазах вырос, лучше стало качество и керосина. И бензин приказал собирать, который тоже шёл у нас в дело. Мои надежды на этого парня оправдывались.

К вечеру, видя состояние парня, я повел его к батюшке. И После недолгих переговоров на третий день назначили венчание раба Божьего Василия с рабой Божьей Анастасией.

Но за всеми заботами свербила меня думка о дубе-портале. Не мог я побывать в форт Росс и не наведаться к дереву.

С возвышенности увидел толпу Вооружённых людей. С возвышенности, с которой я рассматривал дуб в Кулибинский морской бинокль: всё на месте. Перевёл объективы влево, скулы свело. Макар Ребров говорил, что сейчас стали баловаться американцы, которые то поддерживают мексиканцев в борьбе с испанцами, то охотятся на индейцев. Вот теперь я увидел их воочию.

Приказав Фернандо разворачивать рацию и вызывать группу Кондрата, а Быстроногому Волку охранять радиста и действовать по обстановке, я сел на пони и спустился по обратному скату с тем, чтобы взяв влево, выдвинуться из-за холма прямо навстречу пылящей кавалькаде.

Всё получилось, как рассчитал: Выехал из-за поворота как раз метров за сто пятьдесят, до голдящей толпы, иначе это сборище назвать трудно.

Едущий впереди круглолицый мордатый, по-бабьи рыхлый человек в ковбойской круглой шляпе, яйцевидной сверху, с обвислыми полями и ремешком под маленьким для одутловатого лица подбородком, увидел меня и натянул поводья, поднял руку. Потихоньку процессия остановилась и, когда все притихли, спросил:

- Эй, мистер, кто Вы такой и что Вам угодно?

- Я-то со-кесарь Императора России в Русской Америке, - я обвел рукой окрест, - граф Резанов, Николай Петрович. А вот кКто Вы? И Что делаете в Российской Империи?

- Хмм, - собеседник пристал на стременах, как-бы огляделся вокруг, бросил взгляд назад. Видно, что он искал моих спутников, и ясно, что человек он бывалый, наблюдательный и быстро понял, что я один. Плюхнулся в седло, кривая ухмылка пересекла его лицо, сказал:

- Эй, мистер, какая нам разница, Чья это территория. Здесь нам Короче всего до Мексики.

Меня зовут Джедидая Смит, если Вам угодно. - Он шутовски приподнял шляпу и отпустил, бросая обратно.

Подельники одобрительно заржали. Сзади закричали:

- Джедидая, старая крыса, почему стоим? - когда крикуну по цепочке передали, что впереди дорогу перегораживает всадник, закричал: - Да Пристрели его!

А вот это уже спускать было нельзя никак. Я, повысив голос, рявкнул:

- А ну-ка, мистер Смит, давайте-ка сюда этого горлопана! Пусть он это скажет власти Российской Империи в лицо.

Гомон смолк, наступила напряженная тишина. Видно было, что все ждут решения Смита, главаря. Воспользовавшись паузой, я нажал:

- Ну!? Я жду. - Подождал секунду, продолжил: - И вообще, господа, разве не видели пограничные столбы на дороге?

- Ааа, это те полосатые, зелёные? - наивно поинтересовался конопатый простодушный здоровяк по левую руку главаря. Смит так злобно зыркнул на него, что тот осёкся. А я добавил:

- Вот что, мистер Смит. Если Вы и ваши люди сложите прямо сейчас оружие и уберётесь восвояси туда, откуда появились, я сделаю вид, что вас не заметил. И даже ноту протеста вашему правительству посылать не стану. А если вы сделаете хотя бы шаг, Буду считать ваши намерения враждебными интересам Российской Империи и действовать сообразно обстоятельствам. Вы ведь не станете отрицать, что любой человек, заявившийся на чужую территорию, преступник. И, Кроме того, Здесь вы самой Короткой дорогой попадёте прямиком на каторгу, Согласно нашим российским законам. Вы готовы?

Главаря бандитов явно беспокоил холм справа, и он, ловко, но как бы случайно прикрываясь обвислым полем шляпы что-то неразборчиво пробурчал. Тут же из середины метнулись вверх две фигуры. Проворно, надо отдать должное, ну да и немудрено, в лесу ведь выросли, не хуже индейцев передвигаются.

Спустя пяток секунд один за другим с вершины сухо щёлкнули два выстрела и оба тела незадачливых разведчиков кубарем покатились вниз. А толпа меж тем незаметно перестроилась, умело и слаженно, надо отдать им должное, для стрельбы фронтом по холму, ощетинились стволами, поводя дулами. Напрасно они высматривали дымки, выдающие стрелков, мои люди вооружены боеприпасами с бездымным порохом.

Воспользовавшись секундной заминкой, я грозно предупредил: - Господа, те, кто применит оружие, будут считаться вооруженными мятежниками, а тут даже у нас наказание виселица!

Предводитель ещё раз привстал на стременах, огляделся и прогундосил, сплёвывая табачную жвачку:

- Мистер Резанов, а у нас, у американцев, закон простой: Кто быстрее выхватит оружие, тот и прав. Может быть по нашему закону решим наши дела?

Подельники одобрительно заголдели, из чего я сделал Вывод, что Смит лучший стрелок среди этого кентукийского сброда.

- Ну давайте. - я иронично приподнял брови. С лица хама сползла улыбка, он понял, что я неспроста так подозрительно легко согласился. Пальцы его рук стали быстро-быстро шевелиться, разминаясь, дураком он явно не был.

"Ага, ну давай-давай!" - мелькнула у меня злорадная мысль, а вслух я предложил:

- Ну что же, мистер Смит, - и левой рукой полез в карман. Видя, как противник напрягся, успокоил: - Не нервничайте, - достал полуИмпериал: - Сейчас подброшу монету и, как только она коснётся земли, выхватываем наше оружие и стреляем. - я погладил специально изготовленный длинноствольный образец из новой Нижнетагильской оружейной стали, очень напоминающий обрез охотничьего ружья ИЖ-17 двадцатого калибра моего времени, а издали он походил на обычный кремневый пистолет, Какие сейчас, в 19 веке, в ходу. Это-то и ввело в заблуждение врага.

-О'кей, Мистер Резанов, - плотоядно ощерился бандит. Прибывшие с ним одобрительно загудели, то есть это по ихним законам. Ну что же, сыграем в эту игру!

Щелчком большого пальца я подкинул серебристый кругляш, сверкнувший полированной платиной. Едва он ребром коснулся дорожной пыли, Как рука Смита молниеносным броском гремучей змеи скользнула в кобуру. Я тоже тренировался, но заметно проигрывал. И, к тому моменту, когда я вытащил свой пистолет, Он направил ствол на меня ещё до того, как я полностью обнажил свой. Его курок высек искры. А мой ствол только показал на его голову. Зашипел порох у него на полке у затравочного отверстия, а я едва нажал спуск. Но мой пистолет хрустко жахнул, словно сломали о колено пересохшую палку ещё до того, как воспламенился заряд у противника. Одновременно с этим свинцовая пуля вырвалась из нарезного ствола. Подобная револьверной моего времени, обладающая одной отвратительной особенностью - попадая в кости, Она сминается и, проламывая череп сзади разносит на Куски. Так что в тот момент, когда наконец бесполезно выпалил пистолет Смита, обвисший в безвольной руке, шляпа его подскочила на голове, подброшенная моей пулей, затылок разлетелся и мозгами забрызгало соседей. Те недоумённо вытирали ошмётки его мозга с лиц. Покойник посидел по инерции тройку секунд и завалился на наездника слева.

Наступила мёртвая тишина. Во время которой я нажал рычаг-защёлку под спусковым крючком, ствол откинулся, я быстро выдвинул стрелянную гильзу, вставил следующий патрон, захлопнул ствол, взвёл курок и демонстративно дунул на срез ствола, сдувая несуществующий дымок:

-Ну, господа, Кто ещё желает русского свинца?

- Парни, этот русский пришил старину Джеди! - разорвал тишину истеричный голос: - Чёрт меня побери, он его таки прикончил!

Я чётко осозновал, что наступил критический момент, как неустойчивое равновесие яблока на голове - куда качнётся неизвестно - и поспешил перехватить управление. Иначе эти бывалые вояки, участники десятков, а то и сотен кровопролитных стычек, а значит далеко не робкого десятка, одумаются, и тогда мне крышка, стволов-то у них по-всякому поболе, пусть и качеством пожиже, да "задавят" огневой мощью.

И потому рявкнул: - А ну винтовки на землю!

Секундная, показавшаяся мне вечностью, пауза, Пот из-под пилотки противно заструился по брови, защипал правый глаз, но моргнуть нельзя - терпи, Савелий! И "чаша весов" качнулась. В мою пользу: грохнулся, вздыбив облако пыли, один штуцер. Дальше к середине кривой шеренги глухо брякнулся второй ствол, отсюда не видно какой, но по пыли ясно. Третий. Я медленно выдохнул.

- Эй, ребята, да он же один! Чарли и Малыш, держите тех, на бугре! - распорядился давешний горлопан, по голосу его узнал, видимо самым метким подельникам, - остальные пали по этому ублюдку! - этот возглас опрокинул "весы". На меня. Словно снял с бандитов гипноз, они дольше не раздумывая стали палить в мою сторону.

Мне помогает то, что дульнозарядное оружие приходится заряжать поставив вертикально, иначе порох в дуло не сыплется. Вот и торчат эти искатели приключений столбами со своими кентукскими винтовками. Точными, дальнобойными, но длинными. Да, в умелых руках делают два выстрела в минуту, но у меня-то на каждый уходит меньше секунды.

Эх, спасибо тренеру, который натаскивал нас падать до изодранных в лохмотья х/б! Я кувыркнулся со своего ездового животного ласточкой запридорожную кочку не только нормативы перекрывая, а пожалуй поставил мировой рекорд! Жаль только ни в чём неповинное животное, которому пришлось расплатиться продырявленной десятками пуль шкурой за человечьи разборки. На лету я ещё ухитрился прицельно выстрелить в новоявленного предводителя! Впрочем, это тоже заслуга не холодного рассудка, а вбитых наставниками рефлексов. И попал-таки! Нет, честное слово, угодил шельмецу в грудь, жаль в правую сторону, вон пенится кровавая слюна на губах!

Так, руки на автомате перезаряжают пистолет. Но сколько я так продержусь!?

Ага, боевой опыт бандитов берёт свое, начинают охватывать полукругом, хотят перекрестным огнём подстрелить меня, как куропатку. Ребятки уверовали, что "играют на своём поле". А вот я их сейчас удивлю!

Мне в помощь слева, с вершины холма, треском ломающихся сучьев слитно хлестнули два выстрела. Назначенные следить за моими предполагаемыми помощниками разбойники свалились.

Резанов внутри меня, чувствую, собрался. "Эх, - говорит, - Савелий, сейчас бы саблю, чтобы погибнуть так, как подобает русскому офицеру, забрать с собой на тот свет побольше этих мерзавцев!" - "Не, - отвечаю, - Вашбродь! Погодим умирать покуда! Ты мне не мешай". Чую нутром, что со-владелец не понимает меня, но доверяет, а мне и того достаточно.

Ах, как хорошо, что нас в учебном центре натаскивали и на бой в ограниченном пространстве с превосходящими силами противника! Выжидаю, когда стрелки выпалят и во время перезарядки вскакиваю. Сейчас, ребятишки, я заставлю вас "сыграть на моём поле"!

Стрелки вы искуссные, нечего сказать, а вот как вы в рукопашном бою?

Бегу "по-афгански", враскачку, что со стороны выглядит словно пьяный кавалерист, но прицел противнику сбивает. А этих ещё и с толку сбило: они-то привыкли что убегают от них, а я в самый центр к ним метнулся. Так они стрелять не могут, опасаясь поразить своих.

А я на ходу стреляю в выскочку, который чем-то наподобие командования решил заняться. Тут мудрить не стал, бухнул ему в живот. Тот руками махать тут же прекратил, а ухватился за брюхо, согнулся, завыл.

Гильзу вон, свежий патрон в ствол, оттянуть курок - секундное дело. Зверски скалюсь налетая на ближайшего, срез ствола под подбородок с одновременным спуском, шляпа с фейерверком из костей черепа и мозгов.

Перезаряжаться некогда, перехватываю пистолет и работая им где как дубинкой, где как рычагом, мечусь демоном от одного к другому и позади меня враги корчатся в пыли. Ненадолго, но мне и того пока довольно, главное выиграть время.

А руки успевают автоматически перезарядить пистолет, подчиняясь выжженному в мозгу инстинкту: "Оружие держи заряженным!" И тут удар в плечо, будто колом прилетело...

Правая рука сразу онемела, в спину пальнули гады.

Однако нос и правая щека рыжего мордатого бандита передо мной внезапно превратились в кровавую кашу, он повернулся и, вереща как раненый заяц, бросился прочь, сбивая товарищей. Произошло то, что изредка случается в бою - врагов охватила паника. И они бросились врассыпную отприближающейся неотвратимой смерти не разбирая дороги. Мои ребята с холма методично пополняют счёт.

А меня развернуло правым плечом вперёд. Продолжая движение перехватил пистолет левой рукой, вскинул, нажал спусковой крючок. Бандиты пока не поняли, что я левша. Злорадная гримаса нескладного недотёпы в десятке метров, опускающем дымящееся ружье, сделалось обиженным, а когда моя пуля угодила ему в тазовую кость заблажил: "Ааааа!"

Мне повезло, этот Джонатан, как позже выяснилось, в горячке боя по-привычке метил в правую сторону груди. Обычно, когда противники лицом к лицу там находится сердце. Мне бы, в спину, угодило в правое лёгкое. Да я к прочему непривычно шустро для стрелка перемещался. Вот пуля и ударила, надо сказать хорошенько ударила, меня в правое плечо, надломила кость, но не пробила, а соскользнула, и рикошетом прилетела в лицо моему противнику.

Подоспевшие ребята Кондрата и чуть позжерота морпехов собирали потом кентукских стрелков группками и поодиночке сводя к месту боя, местные индейцы ловко отыскивали пытающихся укрыться в холмах и лесу. Прокоп заснял всё на светописец. Всех бандитов допросили, как говорится "под протокол". Как я и предполагал, эти ребята что-то вроде частной армии действовали с негласного одобрения правительства САСШ.

Плечо мне забинтовал первым вынырнувший подле снайпер чукча Николай индивидуальным перевязочным пакетом.

В фургонах мерзавцев обнаружилось масса чудовищных трофеев. Нет, я конечно читал в моем времени, что американское правительство платило за уничтожение индейцев. Например, в Калифорнии последние расценки опубликовали ещё в 1889 году, $20 за голову! Но вот то, что "охотники за головами" предъявляли в качестве доказательств скальпы не только воинов... Меня едва не вывернуло при виде "гирлянд" из мужских, женских и детских окровавленных кусков кожи с волосами. Причём детские отдельно. Мне, отводя глаза, пояснили пленные, что расценки, мол, разные. Педантичные уроды,блин... А моих бойцов многих вырвало.

Недавно высокомерных "сверхчеловеков" словно пленных гитлеровцев через Москву понуро волочащих ноги пинками погнали в загон для скота возле поселения. Больше, увы, некуда.

Хвостов, который пришел с командой вместе с экипажами других судов, морпехами, жителями, подошел ко мне весь зелёный, пожаловался, утирая рот платком: - Вот, Ваша Светлость, морской болезнью никогда не страдал, а тут... Но как же так, Николай Петрович, ведь это же нелюди, - он кивнул в сторону съёжившихся пленных.

- А вот это и надо хорошенько запомнить, - зло сказал я, - что есть люди, а есть нелюди, Николай Александрович.

Потрясенные чудовищными злодеяниями бандитов люди напряженно молчали. Повисла грозовая тишина, в воздухе словно электричество ощутимо копилась ненависть.

Сквозь толпу ледоколом брёл Кондрат, желваки на скулах набухли, кулаки побелели.

- Кондрат, смирно! - командую. А иначе его никак не остановить! Он рефлекторно замирает, глядит на меня мутными от слёз глазами, спрашивает жалобно: - Как же так, Твоё благородие? Ребятишек-то? Варнаки. Руками порву!

- Не марай руки, Кондрат, - успокаиваю устало, - судить их будем. и казним. Казним так, что смерть от твоих рук они станут считать великой милостью.

Гонец с пакетом доказательств и нотой протеста отправился к американским властям. Но, зная об отношении англо-саксов к остальным народам как к "недочеловекам", с которыми можно не церемониться, решил подстраховаться. В эфир ушли радиограммы нашим ДРГ в САСШ. И вот тут как раз пригодились вклады в банки за продажу конфискованной у браконьеров китовой ворвани.

В оппозиционные газеты нескольких штатов поступили грамотно подготовленные корреспонденции о нападении связанного с правительством вооруженного формирования на дружественную САСШ Российскую Империю. Ну, это чтобы у властей не возникло соблазна замолчать неприглядную правду. Демократия так демократия, господа!

Из своих источников в Конгрессе позже мне стало известно, что восьмеро ратовали с пеной у рта за посылку армии для "наказания русских ублюдков". Одному потом неудачно лошадь копытом проломила рёбра, другой подавился оливкой в ресторане и сдох, третий утонул при купании, четвёртый просто не проснулся утром...

Но здравые силы возобладали. Нам сообщили, что заочно судили бандитов и приговорили к повешению, предложили выдать для приведения приговора в исполнение. Но мы вежливо отказали, сообщив, что пришедших к нам судим по своим законам, а у нас покусившихся на жизнь представителя власти сажают на кол.

Жестоко? Ещё бы... Но и допустить, чтобы гиены-янки, бродили тут, подле моего дуба-портала, я никак не мог. Это они двести лет спустя станут чуть ли не микробов защищать. Причём на территориях других стран путём "ковровых" бомбардировок. А в девятнадцатом веке при любом удобном случае отврывали живьём "куски мяса" от ослабевших либо раненых соседей. Такие страшатся только собственной боли, как тараканы дихлофоса.

Да, меня коробила такая острастка, а Резанов даже повздорил со мною, мол: "Дворянину не пристало опускаться до сего!" Но я молча добрёл к трофейной кибитке извергов и сунул под нос со-владельца тела "бусы" из детских частей тела. А когда он попытался отвернутся, глухо поинтересовался: "Вашбродь, а если в следующий раз такие вот придут сюда и отрежут подобное от Мигеля? Оленьки? Петьки? То-то..." - и почувствовал, как яростный гнев охватывает его, перехлёстывает на меня.

Спустя три дня прибыла делегация дипломатов-шпионов от американского правительства. Официально - чтобы принести извинения со-кесарю Императора России, мне то бишь, и установить дипломатические отношения с Русской Америкой. А негласно - разнюхать что да как у нас.Практика обычная, поэтому мы тоже предприняли меры, чтобы показать то, что нам выгодно.

На границе ударно возвели ряд блок-постов, у прибывших не обращая внимания на возмущения изъяли оружие мрачные молчаливые пограничники.

К речному перекату после перевала подле границы я послал паровую шлюпку с "Юноны".

Единственный матрос, он же и моторист, и рулевой, произвёл на гостей впечатление. Пока наши встречающие, в число коих я с умыслом включил испанца Фернандо, индейца Орлиного Когтя и богатыря Кондрата, рассаживали американцев, те искали глазами гребцов. Но когда моторист запустил пароврат и лихо вывел суденышко на стремнину, в панике похватались кто за банки-сиденья, кто за борта, а потом во все глаза разглядывали пыхтящую чудо-машину.

Нет, паровые двигатели уже существовали, но скорее в виде курьёзной игрушки, а тут такое! И у кого - у дикарей-русских.

На подходе к поселению, километрах в пяти выше по течению у берега стояла "Юнона". Из единственной казнозарядной пушки которой - но шпионам-то откуда было о том знать! - размеренно били по мишеням на пригорке в километре. Якобы "болтливый" Фернандо пояснил зевая, что мол молодые матросы осваивают новые скорострельные высокоточные орудия. Шлюпка как раз пришвартовалась на тройку минут к борту судна и мой секретарь, выполняя заранее отработанный сценарий, будто-бы похваляясь, предложил пари американцам, что поих выбору любые три мишени разнесут в щепки за минуту. Азартные американцы тут же сделали ставки. И продули - разнесли за 47 секунд, у старшего янки при себе оказался хронометр с секундной стрелкой. Потрясенные дипломаты молчали до пристани форт-Росс.

Узнав, что предводитель стрелков Смит убит, дипломаты облегчённо переглянулись, и от остальных соотечественников вероломно отвернулись, мол "Делайте с ними что хотите".

Только проповедник-бостонец Джозия Уилькок Адамс принялся разглогольствовать о "правах человека". На что Фернандо, как и репетировали, будто-бы простодушно осведомился, а разъяснял ли преподобный эти самые права посланцу из форт-Росс Василию, перед тем, как выстрелить тому в затылок? Рыбьи глаза Адамса забегали, Франклин и Рокфеллер брезгливо отодвинулись от попутчика.

Американцы поражались стальным писчим перьям, рубику, но особенно их воображение поразил гудящий растревоженным пчелиным ульем керогаз на общей кухне.

Через полчаса спустилась по течению "Юнона" и гостей пригласили на аудиенцию ко мне, со-кесарю, в кают-кампанию.

- О, господин Франклин, фсмотрю Вас заинтересовала лампа?

- Да, мистер Резанов, никак не пойму, за счёт чего она даёт столь яркое освещение.

- Это почти та же, изобретённая Вами, обычная лампа. Лишь доработанная нашими технологами для упрощения производства. А главный её секрет, как у вас говорят "ноу хау", особая горючая жидкость.Это каменноугольный воск, который мы называем керосином. Так вот, наши учёные нашли способ производить егов промышленных количествах, так что он получается необыкновенно дешевым.

Я не обманывал шпионов, действительно первый керосин именно из каменного угля получил канадец Геснер. Но выходил он весьма дорогим.

Видя заинтересованные взгляды продолжил: - Вы, господа, видели наши паровые пилорамы, которые заменяют десятки рабочих. Мы отчаянно нуждаемся в торговом флоте, чтобы продавать нашу продукцию и усиленно ставим верфи, строим суда. Но пока вынужденны обращаться за содействием к дружественным нам соседям: Испании и Франции.

- Разве мистер Резанов не считает Америку дружественной? - вскинулся бородатый большеголовый дипломат с горбатым носом.

"А не ты ли на заседании Конгресса призывал "растереть в порошок этих зарвавшихся дикарей-русских""? - подумал я, - "Это тебе повезло, что ты нам можешь ещё пригодиться". А вслух сказал, приподнимая здоровой перевязанную руку: - Это Вы, господин Рокфеллер, называете дружеским актом? -и пристально глянул ему в глаза. И по дёрнувшимся глазным яблокам догадался, что он понял, что мне прекрасно известна его роль.

- Мистер Резанов! - выступил вперёд Франклин, старший в группе посланников, - мы от лица Америки приносим Вам лично, и великой державе Российской Империи в Вашем лице самые глубочайшие извинения! Мы здесь для того, чтобы заключить вечный мир между нашими странами.

- Хорошо, извинения принимаются, - наклонил я голову, всем своим видом показывая, как тяжело далось мне такое решение. После чего шумно выдохнул: - Да, вы правы, как у вас говорят "Бизнес есть бизнес". Но, дабы не допускать прецендента, ваших сограждан-бандитов мы отправим на каторжные работы в каменноугольные шахты. А самых отъявленных головорезов отвезем в Европу и предадим суду специально собранного международного трибунала. Император России потрясен каннибализмом американцев и вчера уведомил о сем ваше посольство в Санкт-Петербурге. Европейские правительства тоже шокированы.

Депутаты выглядели подавленными.

Франклин выдавил: - Мистер Резанов, мы должны немедля известить о сем американское правительство.

- Да-да, конечно, господа, - светски улыбнулся я. А про себя подумал, что сейчас как раз самое подходящее время убить в зародышету америку, которую я знал в двадцать первом веке.

После обеда разговор перешел в деловое русло.Франклин пожелал купить партию паровратов и керосиновых ламп, Рокфеллера заинтересовали поставки керогазов. От оплаты американскими долларами, к их удивлению, я отказался, настаивая на российских рублях в ассигнациях, которые они легко могут раздобыть в многочисленных дочерних отделениях Русско-Американского банка РАБАН..

- Ооо, РАБАН! - закивали головами гости.

- Да, господа. К сожалению, оборот драгоценных металлов нам законом Российской Империи запрещен... - развёл я руками, - это прерогатива метрополии. Но бумажные деньги в ходу везде. Да они и легче, - пошутил я. - А потому вы просто обменяете свои деньги на Российские и принесете их сюда. Кстати, господа, мы готовы разместить здесь у себя производства паровратов, керосиновых ламп и керогазов, писчих перьев и многого другого с совместным капиталом. Причём первые пять лет прибыль налогом не облагается. А помимо того, наши инженеры так наладят производство, что продукция выйдет весьма дешевой, а значит выгодной.

- И во сколько же приблизительно обойдётся керогаз? - глаза Рокфелера загорелись алчностью.

- Точно не скажу, надо с инженерами расчитывать. Но учитывая отсутствие расходов на доставку из России, плюс массовое производство, плюс машины вместо людей где возможно - наименьшее раза в три против нынешней себестоимости. Которая на ваши деньги центов 35-75. А продавать можно чуть дешевле конкурентов!

Американские дипломато-шпионо-дельцы прикинули барыши и наперебой, расталкивая друг друга локтями, принялись едва ли не силой всучать мне вложения.

Спустя пару дней "Юнона" в караване с арматорскими судами с полностью забитыми трюмами отчаливали в обратный путь. С берега махали руками новые граждане Русской Америки. Кончита с Мигелем на руках кивнула на держащихся за руки Василия и Настю, теперь семью Дубининых: - Гляди-гляди, никак расстаться не могут, - и понимающе улыбнулась.

Глава 12: Из форт-Росс в Питер

в которой Савелию не сидится, а Резанов томится

Плечо вновь заныло к обеду, после того, как отчалили из форт-Росс. "Юнона", наполовину груженная зерном, наполовину свежими фруктами и два арматорских с фруктами, одно с зерном.

В попытке отвлечься подозвал Дубинина, который ехал до бухты АЗС, как я в шутку назвал место заправки горючей жидкостью.

- Смотри, Василий, - говорю, - ты превосходно наладил переработку нефти. Но, помимо перегонного куба существует куда более совершенное устройство.

Парень, с лица которого после соединения с Настей не сходила блаженная улыбка, посерьёзнел, и я продолжил: - Гляди, если поставить вот такую высокую трубу... - и дальше коряво как мог, ибо левой рукой рисовал в последний раз ещё в школе, набросал схематично ректификационную колонну. В моем мире её впервые применил Нобель, но нам сейчас нужнее.

Парень сводил брови, отчего возникала морщина посреди лба, и он казался старше своих девятнадцати лет, шевелил губами, беззвучно обсуждая увиденное и наконец, как только уяснил суть процесса, просветлел: - Понял, Ваше Сиятельство! Это вот так, а это сюда... - принялся он весьма дельно пояснять, пусть и своими, крестьянскими, словами.

- Точно! - хлопнул я его по плечу. Но пока сию трубу нам не потянуть, - охладил я его пыл. - Металла требуется много. И приборы температуру мерить, - объяснил я вскинувшему в вопросе глаза нашему нефтянику.

Дубинин кивнул, соглашаясь. Но в позе, выражении лица, задумчивости я прочёл, что от затеи он не отказался, а мозгует, как обойти технические препятствия. В плече вновь почувствовалось неудобство.

Поэтому, когда вышли из устья реки Русская в Тихий океан и зашли в бухту АЗС на дозаправку нефтью, где встретились с идущей из Сан-Франциско бателью "Мария", я вышел на палубу в надежде свежим воздухом немножко развеять тянущие ощущения.

Со встречного кораблика на борт "Юноны" подсадили Матрёну с новорожденным ребенком. Мальчика нарекли сразу двумя именами: индейским Радостный Медвежонок и Православным Богдан. Следом ловко вскарабкался неприлично счастливый Орлиный Коготь, который на радостях бросился в обнимку. От резкой боли Я почти до крови прикусил губу и сквозь выступающие в уголках глаз слёзы пожурил индейца:

- Мой краснокожий брат Леший, поаккуратней! Видишь, твой бледнолицый брат Командор немножко ранен.

Тот засмущался, что, в общем-то несвойственна его соплеменникам. Но тут же расцвёл, вновь указывая на малыша и тыча себя в грудь, мол, "какой я герой!" Матрёна тут же сунула ему в руки сынишку и супруг неуклюже подхватил, держал с локтями на отлете, словно ажурную деревянную резную скульптуру. На лице его отразилось такое благоговейное напряжение, что все вокруг расхохотались.

Но задерживаться некогда, трюмные отсеки залиты горючим, "молодого" папашу наперебой поздравили и принялись прощаться с отбывающими в форт-Росс.

Иван Александрович Кусков, Макар Ребров, Быстроногий Волк, Василий Дубинин, провожающие нас, другие, кого уж не упомню, спустились на батель, которая пошла своим рейсом, а мы взяли курс на Новоархангельск. Кончита с Мигелем на руках прильнула к раненой руке и, странное дело, боль как будто унялась. От со-владельца тела Резанова по телу расплылось умиротворение.

Переход до Аляски под всеми парами и парусами длился всего семеро суток. Но жара вымотала.

Эх, как же муторно всё делать одной рукой... Это повезло мне, что я Левша. Но, всё-равно, Попробуйте-ка например ложку держать в левой руке! Да, поначалу это смешно, но когда два-три раза обольёшься, то уже становится грустно, не до смеха... И, если подобные бытовые вещи с радостью помогают выполнять домочадцы, например во время еды мне наперебой суют в рот куски то дети, особенно уморительно это делает дочка Акулины Наташа - прям как с куклой с серьёзным выражением личика, так что смотреть невозможно, то и дело от смеха прыскаешь, ну, и давишься, конечно, то Кончита с материнской заботой...

Но это куда ни шло. А в гальюне, как моряки обзывают туалет: Попробуйте-ка ширинку расстегнуть левой рукой! Ага, плохо получается? А теперь представьте, что в начале XIX века и ширинок-то не было. А штаны на завязках сбоку держались. Ну, вот и попробуйте-ка такую завязку одной рукой развязать. Да развязать ладно, а завязать потом! Эх, не хуже: и Смех, и грех... Но, худо-бедно, и с этими проблемами справляться научился.

Только, когда взгляд зацепился за пистолет, посетила мысль: а как в бою действовать одной рукой? Вот, скажем, оружие перезарядить: вытащить стреляную гильзу, вставить свежий патрон, взвести курок? И я принялся придумывать да прямо сразу отрабатывать задумки на пистолете, пропади он пропадом.

Ребятишки, подглядев мои потуги, видимо решили, что это игра такая. И как-то Акулина с Кончитой, которые, моему удовольствию сдружились, гувернантка дёрнула меня за рукав, а благоверная Резанова приложила пальчик к губкам, мол: "Тссс!" - кивнули на притихших озорников. Оля и Наташа, каждая одной ручкой переодевали кукол, а Петька пыхтел над своим, игрушечным, пистолетиком. Мальчик, правда, нет-нет, да и забывался и тогда помогал правой рукой, но заметив свою оплошность сердился на себя, уморительно морщась.

У меня же после череды досадно провальных попыток помаленьку начало получаться. А хорошенько освоив одноручное обращение с пистолетом загорелся отработать подобное и с другими предметами. А пример ребятишек побудил включить одноручную практику в боевую учёбу своих бойцов.

Заботливая Утка пристроилась кем-то наподобие медсестры при нашем штатном лекаре экспедиции Базарове. День деньской сновала то по "Юноне", то на идущих поблизости судах. То вытаскивает матросу занозу, то натёртые канатами руки смажет, то обожженные немилосердно палящим солнцем лица да плечи. Базарову-то не хватало времени, да и что там греха таить - внимания на всех, а у неё и ласковое слово каждому находилось. Поэтому команды её полюбили, наперебой на свои посудины зазывали.

На третий день выхода из форт-Росс, когда мне немного полегчало, и я приноровился с одной рукой путешествовать на "юноне", позвал Кондрата. Дождавшись, когда он плотно закроет дверь каюты и разместиться на койке напротив, Я одной рукой достал с полки карту, попытался развернуть на столе. Детина, головой упирающийся в верхнюю полку, кинулся помогать. Казалось, вот-вот снесёт что-нибудь в тесноте, но он и в лесу умудрялся передвигаться бесшумно для такой громадины, и тут перемещался настолько филигранно, что у меня дух захватило, когда он ручищей махнул подле папки с документами, но листы лишь шевельнулись от поднятого ветра. Я благодарно кивнул ему, сел, начал: - Кондрат, для тебя и твоей ватаги есть Дело. Вот, смотри, - я ткнул в карту. - В Новоархангельске мы разгружаемся, e два арматорских судно грузим мехами, которые пойдут прямиком в Китай. Так вот, ты со своей ватагой вот здесь, - я показал на один из Алеутских островов, - где мы будем дозаправляться водой и топливом, переберёшься со своими на Одно из этих судов А вот здесь, - я перевёл кончик карандаша на Кунашир, где корабли ещё раз остановятся заправляться, вы сойдёте с него. Легенда: что якобы будете здесь укреплять поселение, оно там на самом деле есть, но по правде, на следующий день вас здесь подберёт Невельской на "Байкале" и доставит вот сюда. - я провел линию через устье Амура и выше. - Ваша цель: вот, - я обвёл кружком.

Кондрат склонился, прочитал: - Жел-ту-га... - На необезображенном на первый взгляд интеллектом лице мужичины отразилась внутренняя работа. Вспухли складки на неандертальском лбу, потом пошевелились, будто хозяин жевал, губы, кончик носа подёргался туда-сюда, потёр подбородок, поднял на меня глаза с искоркой: - Золотишко, Николай Петрович?

- Точно! - хлопнул его левой рукой по плечу. - Так вот, твоя задача: наладить там золотодобычу. Людишек, какие будут по дороге попадаться, привлекай. Там китайцы ли, наши ли беглые. На то у тебя будет бумага: что дело Государева исполняешь. А как людишек обратить в свою веру - не мне тебя учить. А вот отсюда пойдёт 13-й Сибирский линейный батальон под командованием капитана Дьяченко Якова Васильевича, в котором будут люди Канкрина.

- Егора Францевича? - кивнул головой, блеснув эрудицией Кондрат.

- Да-да. Задача Дьяченко: здесь укреплять наши позиции, наши Земли заселять, у слияния Уссури и Амура поселение Хабаровск заложить. А людей Канкрина: сделать так, чтобы золото, которое вы добудете, менялось на Русские рубли. Всё: продовольствие, одежда, оборудование - всё-всё, что может потребоваться. Так что, ты там город золотопромышленников поставишь, они организуют его снабжение исключительно за русские рубли. Понял?

- Как не понять, Твоё Сиятельство, - расплылся в улыбке Кондрат, - это дело по мне. - Он потёр руки.

В Новоархангельске разгрузили зерно и один корабль со свежими овощами и, фруктами. Чему особенно порадовались ребятишки. А Кондрат со-товарищи принялись подспудно запасаться необходимыми в золотодобыче лопатами, кирками, пилами, палатками, одеждой и прочим.

Едва я разгрёб первоочередные дела и малость, на скорую руку, к неудовольствию Кончиты, перекусил, радист занёс поступившие за два дня несрочные радиограммы. Несрочные-то они несрочные, да настроение подняли!

Из Питера сообщали, что 1 июля наконец получилась первая цинкопечать Якоби и первый номер "Вестник РАК" со светописями-иллюстрациями статей.

А ещё, что мои, так сказать, "агенты", 1 июля нашли на Тульском оружейном заводе весьма прогрессивные станки. Я о таковых знал из истории и убедившись обрадовался.

А 2 июля пришла шифровка от Игнатьева, что все наши замыслы по Китаю воплощены. Я тут же отправил радио Невельскому об устройстве порта Владивосток там, где в моё время стоял китайский Далинь, а до революции назывался Порт-Артур. Место отменнейшее, бухта незамерзающая. А где Владивосток моих времен, сейчас закладывали порт под названием Находка.

Два опустошенных арматорских судна и половину трюма "Юноны", освободившегося от зерна, забили мехами.

И отсюда оба арматора под охраной фрегата 2 июля пошли прямиком в Китай, где Игнатьев обещал непосредственный доступ на меховые аукционы. На них отправился Прокоп, чтобы заснять и этот маршрут. И торговый представитель РАК, чтобы открыть факторию. Перед отходом я повел Анфилатова-младшего прогуляться вдоль полосы прибоя.

Глядя, как несчастный влюблённый вздыхает и печально ковыряет носком ботфорта гальку, поинтересовался: - Прокоп, по Анхелике страдаешь?

Парень только грустно мотнул головой. И тогда я пристыдил: - Это когда Анфилатовы терялись?! Ну-ка выше нос и займись делом!

- Да занимаюсь я, - буркнул он.

- Занимаешься-то-занимаешься, но проку больше выйдет, если все свои светоснимки и записи в строгую систему приведёшь.

Парень наморщился, мол: "А зачем?" И я ответил на невысказанный вопрос:

-Тогда твои материалы возьмут и издадут в Русском географическом обществе, а тебя примут в Академию наук. А это уже чин в Государевой табели о рангах. И уж моя забота и твоё усердие, чтобы получить тот чин, которому полагается личное дворянство.

Взгляд попутчика загорелся, теперь он смотрел на меня во все глаза.

- Да-да, Прокоп, я обещал тебе помочь, и помогаю. Но уж и ты не опускай руки.

- Да я! Да, Николай Петрович! - Анфилатов-младший задыхался от возникшего "света в конце его беспросветного тоннеля", - можно я побегу, дел-то невпроворот!?

- Беги, беги, - напутствовал я, улыбаясь.

"Юнона" с оставшимся арматором, груженным фруктами, отправились в рейс в Архангельск. Кондрат со-товарищи с нами.

В архипелаге Александра I, на подходе к Алеутским островам, Анисим Шомников принёс шифровку:

"Со-кесарю Императора России в Русской Америке графу Резанову Николаю Петровичу, Юнона от наместника губернатора Русской Америки в Калифорнии Кускова Ивана Александровича, форт-Росс: Сегодня, 7 июля 1807 года, прибыли посланники от Американского правительства после консультаций по уничтожению индейцев, которые всерьёз расстроились, узнав о Вашем отбытии. На мои расспросы ответили, что Правительство Северо-Американских Соединенных Штатов в экстренном порядке провело совещание и постановило, как Вы твёрдо настаивали, признать всех индейцев гражданами Северо-Американских Соединенных Штатов, со всеми вытекающими отсюда правами для них. Американские власти очень обеспокоило Ваше намерение вынести вопрос о геноциде индейцев на обсуждение конференции стран Европы и международного суда по правам человека, ибо в этом случае их государства окажется изгоем, оставшись без помощи таких прогрессивных стран, как Российская Империя.

Как мы с Вами уговаривались перед отплытием, я уведомил дипломатов САСШ (Северо-Американских Соединенных Штатов) о том, что от Вас имею полномочия подтвердить отзыв нашего протеста при соблюдении ряда условий. Сейчас они дожидаются решения".

"Ивану Александровичу Кускову, форт-Росс от Резанова Н.П., "Юнона": Уважаемый Иван Александрович! Насколько помнится, недостаточно просто признать индейцев гражданами. Необходимо, чтобы Американское правительство во-всеуслышание заявила об осуждении предшествующей практики уничтожения индейцев, и о выплате семьям всех погибших индейцев достойной компенсации. А, кроме того, о разработке и, самое главное, опубликовании законопроекта, обеспечивающего на деле, не на словах, Равенство прав кочевых индейцев и оседлых переселенцев-земледельцев, обеспечением механизма урегулирования споров и равенства в правах.

Только после таких действий Правительство Российской Империи и её Государь Александр I отзовут свой протест".

К сожалению, американцы такие законы не приняли и индейцы, хотя формально и стали гражданами САСШ, на деле всё так же преследовались. Но вблизи границ Русской Америки гринго-янки появляться остерегались, что позволило в будущем совершенно законно приобрести у индейских племён нам земли,

которые в моём времени вошли в штаты Орегон, Невада и Аризона.

На Таймыре, на косе, куда свежий ветерок не пускал мириады гнуса, тучами клубящегося над летней тундрой, в будущем здесь возникнет аэродром полярной авиации и посёлок Косистый, встретились с флотилией из пяти арматорских судов и девяти военно-морских Российского Императорского флота: 3 фрегата, четыре брига и два транспорта с солдатами - нужно осваивать вновь приобретённые территории, обустраивать Владивосток, Находку заселять и охранять.

Суда РИФ (Российского Императорского Флота) останутся во Владивостоке на постоянную дислокацию, для усиления нашей группировки в Тихоокеанском регионе. А купеческие, арматорские, высадят переселенцев, выгрузят материалы и товары, и вместе с груженными чаем, вернутся с Анфилатовым-младшим ещё в эту навигацию. Должны успеть!

К моему удовольствию, на всех судах стояли паровые двигатели и оборудованы уже на верфях кристадинами. Любопытства ради я проверил подготовку Радистов. Военных обучали при верфи в Кронштадте, а гражданских в Архангельске. Штатские в некоторых вопросах даже превосходили своих военных коллег.

Ну что же, морскими перевозками Русско-Американскую компанию я, будем считать, более-менее обеспечил. А там заложенные во Владивостоке, Находке, в Петропавловске-Камчатском, в Новоархангельске, в форт-Росс и Галичье верфи начнут спускать на воду собственные корабли. Нужно придумать, как привлечь корабелов из Америки, Англии, Голландии, где сейчас, в начале 19 века, строят самые прочные и совершенные суда. Добавил ещё одну задачу в записную книжку.

Достал и перечёл восторженную радиограмму Демидова: "Рельсы пошли!" Пошли-то-пошли, а вот как их привезти с Урала в Питер, где проложим эксперементальную линию "Царское Село - Санкт-Петербург...

"Ты чего кручинишься, Савелий? - встрял в мои внутренние терзания со-владелец тела, - на тебя не похоже! - Да вишь ли, Вашбродь..." - и я выложил все думки Резанову. Тот помедлил и присоветовал: - "А знаешь, сейчас крупные грузы водой доставляют. Погрузи на баржи в Нижнем Тагиле, сплавь до Волги, по ней вверх до Вышнего Волочка. Там ещё при Петре Великом волоком до Невы и обратно тягали. - "А точно, Вашбродь! - хлопнул я себя по лбу, - Благодарю!" - "Ну уж", - проворчал довольный Резанов.

А я немедля отбил радиограмму Булдакову, с просьбой отрядить Степана, как наиболее расторопного приказчика, на разведку и организацию транспортировки рельс.

На Косе носились ребятишки - вот кому круглосуточный полярный день только в радость! А я кое-что припомнил, подозвал Базарова. Лекаря, который извёл меня перевязками дотошнее своего учителя Лангсдорфа: - Евгений Васильевич, Вы ведь и натуралист?

- Ну да.

- И в минералах разбираетесь?

- Есть маленько. А что?

- Я знаю, что здесь, вот среди этой гальки, встречаются Агаты и халцедон. Но, понятное дело, отличить их от других камней я не в состоянии. Помогите пожалуйста.

Базаров, который из-за моей стремительной поправки бездельничал, с энтузиазмом принялся за поиски. Со свойственным ему юмором подключил Фернандо, а ребятишки сами кинулись собирать "камушки", наперегонки носились по косе. Я ходил, искал по подсказанным нашим минералогом признакам. Нашли несколько полудрагоценных камней, из которых Ювелир в Санкт-Петербурге сделал украшения. Я специально заказал точно такие же, как Кончите, для Анхелики Прокопа и вручил их парню, когда тот прибыл.

25 июля пришвартовались в гавани Санкт-Петербурга.

Сразу конвоировали в Петропавловскую крепость двадцать трёх бандитов Смита, которых на утро в кандалах этапировали в Швейцарию. Где, благодаря радио наши дипломаты успели организовать международный трибунал в Цюрихе. Жаль, громкого дела не получилось. Нет, Европейские газеты дружно освещали процесс. Особое внимание к изданиям обеспечили цинковые пластины со светоснимками злодеяний подсудимых, которые за ночь изготовила лаборатория Якоби, а торговые представители РАК безвозмездно доставили в издания для печати изображений. Но широкого резонанса не получилось, Европейцев куда сильнее занимала высадка войск Наполеона на Британских островах и наступление на Лондон отрядов ИРА. А у Англичан и подавно "земля под ногами горела" и они спешно стягивали в метрополию экспедиционные корпуса из заморских колоний, а король и кабинет отчаянно взывали о помощи к Императору России. Так что страдания каких-то заморских дикарей-индейцев тонули в этом океане новостей. Но главного мы добились, прецендент создали, мерзавцев осудили и повесили.

А в Питере фурор произвели заморские фрукты. Которые мы первым делом, конечно же, стали продавать в лавках Русско-Американской компании. Очереди выстроились изрядные, я с ностальгией вспомнил Советские времена. К сожалению, много фруктов пропало. Особенно те, которые собирались спелыми, сгнили. Ну, да будем впредь умнее!

А ещё при отходе из Новоархангельска у меня хватило ума послать радиограмму, чтобы в журнале "Вестник РАК", в приложении для модниц, опубликовали выкройки модных шуб, воротников, горжеток, шапок. И у наших скорняков тоже возникли очереди из модниц.

Когда в нашем издании появилась светопись Императора Александра I в подаренной Царской мантии из Аляскинского горностая, все, особенно чиновники высшего ранга, захотели себе такие же, но из бобра, а кто попроще - из морского котика. И, надо сказать, что благодаря ажиотажному спросу цены на привезенные нами меха выросли неимоверно.

По моей мягкой подсказке Александр I подобные символы Царской/Королевской власти отослал королю Великобритании и Наполеону, а также Государем Австрии, Германии, Италии, Испании - всем Европейским монархам и Турецкому султану.

Счастливая Кончита готовилась к венчанию. Столько вкуса и практичности у провинциальной по сути девчонки я не ожидал увидеть. Она совершенно не растерялась в столице, напротив, умела со всеми поладить: в свете её признали за свою, а слуги души не чаяли в новой хозяйке.

К моему удивлению невеста Резанова мгновенно нашла общий язык с супругой Александра I Елизаветой Алексеевной и на приёме они о чём-то весело щебетали в окружении фрейлин. А Мигель в детском "загончике" с упоением лопотал с великой княжной Елизаветой и самодержец то и дело с умилением поглядывал на них. Так что царица с видимой радостью приняла на себя роль свидетельницы.

17 августа Резанов, то бишь и я, сочетался законным браком с Кончитой. И мысленно утёр пот со лба - один пункт обещания себе выполнил! Но вторым, бонусным последствием этого события стало сближение свидетелей, охладевших было друг к другу царя с царицей.

На свадьбе я отплясывал уже вовсю, плечо полностью зажило.

Глава 13: Умелых хватает — верных мало или 9 дней у "больного" дальнописца

в которой телеграф сбоит, Резанов нервничает, а Савелий приобретает нового последователя

"Наш корреспондент с места событий сообщает, что спешно отозванный из Китая экспедиционный корпус на треть оказался из отъявленных опиумистов. Вместо того, чтобы бороться с мятежниками, эти хваленые шотландские стрелки сами сбиваются в банды и грабят аптеки. А накурившись добытого опиума бесчинствуют так, что местные жители ждут мятежников как облегчения.

В то же время в России появляются всё новые, поражающие воображение изобретения. На снимке Император Александр I, читает в Царском Селе сообщение, только что посланное из Санкт-Петербурга по аппарату, который производитель, Русско-Американская компания, назвал дальнописец, виден слева от царя. Что же удивительного в том, что наши учёные, инженеры и механики всеми правдами и неправдами стремятся уехать в Россию".

Дейли мирор, 3 августа 1807 года

Штаб строительства железной дороги

Дальнописец захандрил с самого утра. В моё время его назовут телеграф, а сейчас мы с Якоби, изготовителем по моим наброскам, назвали по-русски. Даже торговую марку придумали: "Вестегал". Мол, "из любой точки Российской Империи в крайне южную точку Русской Америки порт Галичье в бухте Сан-Франциско вести мгновенно!" А тут всего-то двадцать семь километров, тридцать двое суток трудился исправно, и вот нате вам: начал сбиваться, передавать не те знаки. В самый неподходящий момент, чёрт подери! Я как раз принялся уточнять с прорабом в Царском Селе, сколько и в какие сроки им рельс потребно, чтобы оформить заказ Демидову в Нижний Тагил. Карташев убедил меня, что строить магистраль выгоднее сразу с двух концов: он-де маршрут выверил, промашки не будет, а скорость укладки подскочит. И вот теперь выверяли и согласовывали всё до мелочей. Вот, скажем, знаете, сколько, и каких, телег потребно в день для возведения насыпи? Не знаете? И я тоже не знаю! А сколько овса лошадям? И когда овес допустимо заменить сеном? Да каким ещё сеном заменять... Сотни, да какое там - тысячи подобных сведений приходится сводить воедино производителю работ! К моему счастью, эту обязанность, наравне с инженерным обеспечением прокладки эксперементального пути взвалил на себя Артемий Николаевич Карташев. Оказалось, что прокладка каналов - водных путей, в производстве работ практически неотличимы. Та же выемка и перевозка грунта. Но когда это с двух сторон делается, столько согласовывать приходится!

Собственно, именно ради точности передачи Мы с Якоби и разработали, а Борис Семёнович ещё и протянул, подрядчикам выступил, проводной телеграф, потребовалось передавать много данных, строительство железной дороги нешуточное дело. И вот Артемий Николаевич Карташев, инженер водного транспорта, которого Степан сманил на строительство железной дороги, проложил маршрут будущей царскосельской ветки между Царским Селом и Санкт-Петербургом так, чтобы как можно прямее, и как можно меньше низменных, подверженных паводкам участков. Вначале вдоль будущей трассы протянули телеграфную линию. А что там: столбы через сорок пять метров, да провода на изоляторах. И работал он, телеграф, безотказно. До утра сего дня. Но худо-бедно, с переспросами, на нервах, а обмен продолжился. Пока после трёх пополудни не отрезало напрочь.

Первым делом проверил телеграфный аппарат "на себя". Что там: переключил рубильник ножевого типа, рукоятку перекинул - вот тебе батарея и прямиком к дальнописцу через ключ подсоединена. Постучал - прекрасно работает. То есть, телеграфный аппарат в исправности. Тогда вызвал дежурного электромеханика, чтобы он проверил провода до входа в здание - всё отлично. Ну а дальше тот выслал дежурную пару электромонтёров.

А я чертыхнулся, поспешно собрал нужные бумаги и через три ступеньки кинулся наверх, в радиорубку. Вот тоже, надо разместить телеграфную аппаратную рядом с радиорубкой, чтоб вот в таких, экстренных, случаях, не приходилось метаться туда-сюда. Почему я сам этим занимаюсь, спросите? Так интересно же! А у мужчин, сами знаете, игрушки своеобразные, мужские:-)

"Савелий, зачем нам сие?" - забурчал запыхавшийся совладелец тела, который после венчания с Кончитой совсем утратил интерес к делам Государевым, с головой ушел в семью. - "Вашбродь, так дело нужно до ума доводить! Прости, что тебе мало времени на домочадцев оставляю, но вот переселитесь в Русскую Америку и уж там ты наверстаешь!" - "Ладно", - буркнул Резанов.

Радист очумело вскочил при моем внезапном появлении. Наушник набекрень, понимаю его: уши при длительном дежурстве пухнут от постоянного ношения гарнитуры. Но сейчас машу рукой, мол "сиди-сиди", и одновременно делаю зверскую рожу, чтоб не расслаблялся.

- Как сигнал с Царским Селом? - интересуюсь.

Парень с сомнением косится на кристадин: _ Так, - он возводит глаза на ходики, мерно отстукивающие на стене, двадцать три минуты назад средненький был.

- Дальнописный аппарат потянет?

- Пробовать надо, - жмёт плечами.

- Ну так пробуй! - не выдерживаю, взрываюсь.

По радио-то такую кучу данных передать затруднительно. На слух - человек не машина, устает и ошибается. А телеграфный аппарат подключить к кристадину - так не всегда сигнал устойчивый. И тоже сбоит. Короткие сообщения еще, куда ни шло: два-три раза передал - нормально. А вот массивы данных - увы... Но не гонцов же вновь, честное слово, привлекать!

Царская канцелярия

Филипп Ногаватнов фельдъегерем служил осьмнадцатый годок. Справно служил: две медали имеет! Одна, правда, за выслугу дадена, за безупречную службу. Зато другая в награду за выручку товарища. Седьмой год, да, седьмой, как он в пургу пошёл, вызвался сам, нести пакет, потому, как положено по службе у них. И, правда, на первого-то посланного, Яшку Худошникова Филипп в ту пургу на дороге в сугробе набрёл. Филипп-то знал, что не заплутает, такая у него особенность есть - никогда не плутать. А Яшка знать заплутал. И вот замерзать начал, да Филипп его за шкирку, а где и на своём горбу дотащил. Да там и не далеко, каких-нибудь полверсты. Дали ему медаль тогда. Как за Храбрость. А Яшка то и дело в благодарность таскает Филиппа в кабак: покормит и напоит от пуза. Правда, думается Филиппу, что так Яшка прикрывается от гнева своей благоверной, женщины во всех отношениях выдающейся, и на расправу скорой, и на руку тяжёлой. Да какая разница Филиппу-то, коли его кормит, да поит. Ведь эти-то деньги, сэкономленные, он, Филипп, на своих огольцов тратит. Растут чертенята, одёжки не напасёшься. Или вот книжки, чернила в школу нужны. Его-то, Филиппа, жена упорхнула с заезжим фершалом, ещё когда мелкий из пелёнок не вырос. Матушка головой скорбная, глаз да глаз нужен. Что ж он, тать что ли, неужто сдаст её в дом призрения?! Да только чем-то не угодил Филипп Богу видать... И беспорочная служба не уберегла от напасти.

Штаб строительства железной дороги

Переключились на дежурный радиоканал - узнали точное количество шпал и рельс, которые немедля заказал. Заодно передали кодовую фразу, обозначающую, что у нас перебои на дальнописной линии и Дежурных электромонтёров послали и с той стороны, чтобы быстрее найти неисправность.

Вскоре мне доложили, что нашли повреждение не так далеко, за два квартала. Какие-то злодеи срезали кусок провода. Вот дурачьё, никуда они его пристроить не смогут, состав провод имеет совершенно определённый, и наши опознают сразу. Ну что ж, электромонтерам практика: "когти" поверх сапог и на столбы. Вокруг немедля толпа зевак, всяк, даже сопливый пацаненок, норовит советовать. Провод состыковали, и место сращивания спаяли. С помощью бензиновой горелки.

Так-то спиртовая это горелка. Но, как и двести лет спустя, наш человек спирту быстро находит более достойное применение. А именно: употребление внутрь. Пришлось переходить на бензин. Его тоже один ухарь-электромонтёр попытался употребить. Видать, с Большого похмелья был. Иначе вонь бы отпугнула. Ну и так, глаза чуть на лоб не вылезли. И теперь это история ветром разлетелась среди электромонтёрской братии и служит хорошим пугалом.

Совсем телеграф отказал в три часа, когда провод спёрли значит. Однако, когда линию восстановили, дальнописец всё также хандрил.

В четыре тридцать восемь по-полудни, я машинально бросил взгляд на ходики, кстати, такжеопытного производства РАК, и записал в журнал, Царскосельские электромонтёры отрапортовали, что в одиннадцати верстах на столбе разбит изолятор. И провод под ветром задевает разросшийся березовый молодняк. Изолятор заменили, березняк подле линии телеграфа вырубили. Связь тут же наладилась. Я вздохнул с облегчением. Но радовался до следующего дня.

Царская канцелярия

Служба в последние три месяца совсем пошла наперекосяк. Им всё меньше и меньше приходилось доставлять пакеты. Поговаривали, что скоро вовсе разгонят, чем тогда станет зарабатывать Филипп не представлял. Но пока лишь сократили личный состав, оставили наиболее заслуженных и, слава Богу, Филиппа в их числе. причём, когда начальство поинтересовалось у обчества -в кои-то веки! - как служивые хотят получать зарплату: за каждый выезд отдельно или среднюю, за день, они сами выбрали подневную. Ведь к тому времени они уже редко выезжали, всё больше дожидались в дежурке. Выбрали, как выяснилось, себе в убыток, последние дни выезды вновь сильно участились, да вот только жалование осталось прежним, нищенским. Однако умные люди подсказали Филиппу, что делать, чтобы сохранить службу.

Штаб строительства железной дороги

На второй день телеграф засбоил уже к одинадцати утра. На сей раз учёные горьким опытом электромонтёры нашли разбитый изолятор спустя всего сорок три минуты. И это уже мало напоминало случайность.

А к вечеру ситуация повторилась. Но на этот раз с электромонтёрами отправился наш "штатный" сыщик балагур Макарка. Теперь раскокошили сразу три изолятора подряд и всего в полутора верстах от Санкт-Петербурга. Это сыграло нам "на руку", потому что посерьёзневший Макар вскоре вернулся и взял с собою Орлиного Когтя как следопыта.

К сумеркам мы уже знали, что злоумышленник подъезжал на лошадях. Индеец описал подковы, разные, но все с одной отличительной особенностью. и разбивал палкой изоляторы прямо с дороги, подходившей во всех местах повреждения вплотную, а где и пересекала линию телеграфа. Почему именно палкой? Потому, что пока Орлиный Коготь едва ли не нюхал следы, нашел одну, заброшенную подальше в кусты. А Макар с словно добрый легавый пёс обрыскал окрестности и отыскал-таки крестьянина, который из лесу своими глазами видел злодея. И описание сего персонажа поставило нас в тупик.

Царская канцелярия

Филиппу оставалось объехать головку оврага, а там чуть на подъём и перед глазами раскинется столица. От вида города с того места у него всегда захватывало дух и к горлу подступал восторг понимания, каково величие Руси! А здесь, в тени сосен, высаженных чтобы уберечь берега от дальнейшего размывания и укрывающие от ветерка, дорога не просохла от утреннего ливня и Филипп, заботясь, чтобы лошадь не месила грязь, пустил животное по травянистой обочине.

Поэтому ехал бесшумно и когда бросил взгляд вдоль линии новомодного дальнописца - будь он неладен! - шедшей по просеке прямиком через овраг, увидел на противоположенном берегу старого знакомца. Брови Филиппа полезли вверх.

"Наверное, ищет место облегчиться", - подумал, и решил подобраться незаметно, по-товарищески подшутить. Тем более, что и оставалось-то саженей полста. Но, когда он их миновал, никого не застал.

Филипп привстал на стременах, озадаченно озираясь. В блеклой почти по-осеннему зелени кустов что-то темнело, он перегнулся и потянул. Вытащил палку, повертел, поднял глаза на провисший провод, опустил на брызги стекла на дороге. Это что же получается: его, Филиппа, подбивал-подбивал, а сам не утерпел?...

И в этот момент из кустов бесшумным бесом выскочил инородец. То ли татарин, то ли калмык, леший их разберет. На голове перья и глаза Филиппа полезли на лоб.

Однако он справился с собой, а точнее, не он, а его тело действовало само по себе: натянул поводья, хватанул вытягивая пистоль и заблажил противным самому базарным бабьим голосом "Царское дело! С дороги! Стреляю!"

Инородец нисколечко не убоялся, а выхватил топор, обычный, плотницкий топор и заулюлюкал, ринулся на Филиппа.

Чёрт его ведает, чем бы всё это закончилось, но тут раздалось властное: "Смирно!", - и инородец, и Филипп, приученный к повиновению, встали как вкопанные.

Шуму было много. Филипп никого не подпускал, покуда не прискакал старшой, который забрал пакет а ему, Филиппу, велел подчиниться властям. Потом его расспрашивал жандармский следователь, Филипп плохо соображал о чем, а только мечтал, чтоб поскорее это закончилось и уж тогда он "намнёт холку" тому, за кого он сейчас страдает. Но минуло два дня, а отпускать Филиппа никто не собирался.

Бессонными ночами в каталажке он мучительно думал: "Как там его матушка да огольцы?" А на пятый день его повели на суд.

Филипп сидел в загоне как в дурмане. Судья, прокурор, адвокат что-то спрашивали у него, он отвечал, но глядел на того, за кого сидел тут. А тот как ни в чём ни бывало балагурил среди сослуживцев, которые пришли поддержать его, Филиппа.

Когда сослуживцев попросили охарактеризовать его, все говорили хорошее. Только Яшка Худошников ни с того, ни с сего принялся чернить. Мол, "Ногаватнов меня конечно когда-то спас, но скрывать пред судом не могу, а только он каждую получку требует водить его в кабак...", - и понёс, и понёс. Фельдъегеря, недоумённо косясь, принялись отодвигаться от Яшки. А Филипп с тоской думал, что медалька-то ему боком вышла.

Но вот расспросы закончились, и получалось так, будто Филипп виноват. Ужас объял мужика, когда до него дошло, что вот сейчас его налаженная жизнь рухнет, дети пойдут по миру, а что станется с матушкой он даже представить никак не умел.

- Есть у кого-либо из присутствующих что-нибудь добавить? - обратился судья к залу.

- Есть, - послышалось из задних рядов. К кафедре пробирался тот самый светловолосый статный мужик, который остановил схватку Филиппа с инородцем. Где-то его Филипп видел, но вспомнить мешали жуткие мысли.

- Представьтесь, - потребовал судья.

- Резанов, Николай Петрович, совладелец дальнописной компании, Ваша честь.

- У Вас, гражданин Резанов, есть претензии к подсудимому? - догадался судья.

- Претензии? Пожалуй что да, Ваша честь. Видите ли, я на досуге занимаюсь наукой и установил, что отпечатки пальцев у всех людей разные. То бишь, Ваша честь, подобных Вашим больше на всей Земле не сыскать. Так вот, на палках нет отпечатков пальцев подсудимого, там отпечатки иного человека.

Сердце у Филиппа радостно забухало где-то в горле. А его недруг побледнел.

- Любопытно, гражданин Резанов. Однако сей факт пока не включен в судебную практику, а значит доказательством служить не может. - покачал головой судья.

Дыхание Филиппа спёрло.

- Ваша честь, я знал сие,- нисколько не смутился я в теле Резанова, - посему хочу представить суду свидетеля, который своими глазами видел злоумышленника.

Ввели крестьянина. После формальностей судья спросил: - Кого Вы видели?

- Так это, Царского гонца значится.

- Фельдъегеря, - подытожил судья. И ткнул молотком в сторону Филиппа: - Этого?

Крестьянин растерянно оглядел сгорбившегося подсудимого и повернулся к судье: - Неее, Ваша честь, тот росточком пониже и пошире этого. А на лошади сидел как собака на заборе, потому и запомнил.

- А нет ли, уважаемый свидетель, того злоумышленника среди сослуживцев подсудимого? - я указал рукой на первый ряд.

- Да как же не быть, гражданин хороший! - обрадовался сухонький бородач, - вон ентот!

Когда всё закончилось и Якова Худошникова в кандалах погнали на каторгу по Сибирскому тракту, я спросил у Ногаватного, чем-то неуловимо смахивающего на того несуразного доставщика цветов, который в моем времени в фильме "Профессионал" пытался узнать адрес то у Бельмондо, то у его противника Розена в момент их поединка: - Филипп, ты почему его покрывал?

- Не приучен своих выдавать, - отвёл он глаза: - Да и сам хотел взгреть подлеца, - буркнул в сторону. - И, это... Ваша Светлость, за мальцов благодарствую.

- Пустое, - отмахнулся я, - мы ведь почти сразу узнали виновного, да супротив правосудия не попрёшь. И потом, за ними присматривала хорошая женщина, - Ногаватнов недоверчиво поднял на меня глаза. Я, будто не замечая, продолжил: - Она и с матушкой твоей поладила. Которую, кстати, наш доктор глядел, советовал климат на тот, где теплее и суше сменить. Что если и не поправит ей рассудок, но общее здоровье укрепит.Пётр I строил сей град, увы, для удобства не людей, а России.

- Да куда ж я отсюда поеду, где ж меня работа-то ждёт, - поник плечами мужик.

- А ты, коли работу станешь искать, приходи, приму. И у нас, в Русско-Американской компании, по Россеи-матушке много отделений. Вот, - я достал золотую ручку-самописку и в блокноте черкнул несколько строк, вырвал листок, подал собеседнику: - Куда б ни приехал, покажи в ближайшее, возьмут.

- Так я ж ничего, акромя как пакеты возить, не умею, - растерялся он.

- Эээ, Филипп: умелых хватает, верных мало.

На пороге участка Филиппа ожидала, виновато улыбаясь, бывшая жена его предателя. Статная женщина, словно курица цыплят, прижимала двух мальчишек, которые держались за неё побелевшими от напряжения кулачками.

С той поры телеграф сбоить перестал, связь наладилась, работы обрели ритмичность. А я уже набрасывал проект прокладки вдоль будущей транссибирской железной дороги, где в моем мире проходила КВЖД, и далее, через Берингов пролив и Аляску до Русской Америки в Калифорнии линии телеграфа. Да, планы пока утопические, но уже теперь стоит обдумать, как продать возможность практически мгновенной связи другим государствам. Той же Англии скажем для связи с Индией.

Радиограмма: "Лондонская резидентура КОИ сообщает, что отряды ИРА захватили арсенал в Манчестере, где довооружились. Остатки оружия уничтожили. При этом дотла выгорела лаборатория по созданию новых образцов. В которой погибли и маленькие латунные пушечки от скорострельного ручного оружия русских варваров, добытые лордом Гренвилем с риском для жизни во время сражения при Аустерлице".

Приписка размашистым почерком внизу: "Всех причастных к операции представить к Георгиевским крестам!"

P.S. Коли читабельно, не жадничайте, нажмите "понравилось" — Вам один клик, а автору подзарядка писательского аккумулятора :-)

Глава 14: в Тулу со своими "пряниками"

в которой Савелий "подстёгивает" промышленность - заказывает станки

Телеграф наладился, Карташев взялся за железную дорогу, а вот с оружием никак не ладилось. Дельных оружейников среди мастеровых на Сестрорецком заводе "кот наплакал". И если простую переделку дульнозарядных ружей в казнозарядные ещё худо-бедно освоили, то изготовление винтовок под бездымный порох уже шло через пень-колоду, с неоправданно высоким браком, да ещё в мизерных количествах. Попробовал разбить процесс на отдельные части, которые разместил по мелким мастерским в Питере, но упёрся в громадную неточность изготовления деталей, ибо, как выяснилось, у каждого ремесленника своя мерка. Даже выданные лекала и шаблоны слабо помогли. Особенно намучились с резьбой. 2-3 ствольные коробки из каждого десятка никак не хотели наворачиваться на стволы. И это несмотря на то, что мастеров обучили метрической системе и выдали мерительные инструменты. Они каждый раз отводя глаза каялись, мол: "руки привыкли, сами По-старинке и напортачили, звиняй барин, недоглядел...". Нет, нужны кадры. И станки.

И, в образовавшемся окне времени я направил свои стопы в Тулу. поводом, и весомым, служило стремление разместить выделку оружия для спецподразделений на более технически находящимся на высоком уровне производстве, нежели Сестрорецкий оружейный завод. И переделку дульнозарядного оружия в казнозарядное, и производство нового оружия, ведь благодаря мастерам Демидова мы теперь могли производить ствольную сталь нужного качества в потребном количестве и худо-бедно отливать готовые стволы. На одной из телег такие заготовки у нас и уложены.

В этот день, 17 августа, для широты Санкт-Петербурга начало осени, кое-где трава пожухла и листья пожелтели. Но сегодняшнее пекло заставило усомниться в справедливости таких выводов, стояла жара прямо-таки южная. И, Судя по пыльной дороге уже не первый день. В городе этого не замечалось. Через пять вёрст облако пыли, окутавшее наш караван, покрыла всех словно серой накидкой. А пот, разъедавший и без того кожу лица, и особенно тела, смешался с пылью, образовал потёки грязи. "Как Облака гнуса на Таймыре", - вспомнилась мне. Так невозможно ехать, На первом же постоялом дворе я эту задачу обмозговал. Решил передвигаться иначе не компактным караваном, а рассредоточиться через Расстояние, необходимое, чтобы пыль от предыдущего экипажа улеглась. Да и от одного она не сильно-то и поднималась. Метров через триста друг от друга тронулись. Стало гораздо легче.

Не заезжая в Москву, наискось добрались до Тулы спустя 5 дней. Ехали почти круглые сутки, блага по ночам ярко светила Луна, дорога отчётливо выделялась на фоне окружающих полей, не сбиться. Устали неимоверно.

Остановились на постоялом дворе дочернего предприятия Русско-американской компании в Туле, Всё-таки сюда часто приезжали караваны с товарами и требовалось где-то проживать и грузчиком, и приказчиком. Теперь эти покои заняли мы.

Быстро обмывшись, сопровождаемый Фернандо в качестве секретаря, я отправился на Тульский оружейный завод.

В главной конторе предприятия, предъявив бумаги управляющему, который было потащил меня отобедать "чем Бог послал", я, чтобы его не обижать, пошёл на компромисс: сказал, что зайду к нему сразу после того, как размещу заказ, пока не забыл. Видно, что начальник напрягся. Скорее всего, они тут привыкли всякого приезжего из столиц, что из Москвы, что из Питера, считать за проверяющих и надеялись размягчать таким незамысловатым, но, в общем-то, довольно действенным способом. Я, понимая его, сказал, чтобы он не. Беспокоился, всё будет нормально, попросил выделить мне сопровождающего. Немножко подумав, он отправил посыльного.

Вскоре появился старший мастер производство пистолетов Ададуров Семён Валентинович. Его цех как раз переделывал кремневые пистолеты по моей схеме: с откидным стволом. Но он в курсе также и всего остального на Тульском оружейном заводе, постольку-поскольку мастера друг друга знали, жили рядом, вызвался показать мне, с разрешения руководства , производство. Мне так было проще. Мы с Семёном Валентиновичем отправились по цехам.

Провожатый сразу же показал несколько механизмов, разработанных праправнуком родоначальника завода Батищева Якова Трофимовича, полного тёзки своего славного предка, который придумал машину как раз по доводке пистолетов. И тут царил порядок.

Даже метрическую меру, которую я со "скрежетом" ввёл в Сестрорецке и Санкт-Петербургском чугунолитейном заводе во всю использовали. А куда деваться, пришлось вводить метрическую систему, поскольку сотрудничали с французами, в том числе на строительстве Суэцкого канала.

И для этого нужны одинаковые стандарты, одинаковые меры. И русский метр практически не отличался от французского. Только французский определяется по Парижскому меридиану, а русский - по Пулковскому.

Конечно, внедряли "русские метр" частью хитростью. Ну, а чтобы наши люди, скорее к нему привыкли, я, опираясь на содействие Царя и убедив профессоров в академии наук, привёл Русские Стандарты ближе к этому самому метру. То есть "русский метр" получился русский Аршин 70 сантиметров плюс русский фут 30 сантиметров, русская сажень два русских метра, верста тысяча метров. Меры весов тоже "подравнял" с привычным мне килограммом: русский фунт 400 грамм - килограмм два с половиной фунта. Ну и все остальные единицы также выровняли. Так что в Туле к моему приезду новыми мерами вовсю пользовались.

Стандарт русского метра хранился в пробирной палате Академии наук Российской Империи, платино-иридиевый прут в стеклянном цилиндре. А с него сняли мерки из дубовых реек, которые ни при холоде, ни при тепле особо не меняются. Да и чтобы влажность не влияла, покрыли лаком, чтобы они не сырели. Разметили и разослали по городам да весям. В том числе и на Тульский Императорский оружейный завод. Здесь сняли и активно используют свои мерки. И вот всё это у них прекрасно работает. Молодцы мужики.

А с ружьями система перезарядки, подобная пистолетной, не ладилась. Точнее, изготовить-то получалось легко, но в боевых условиях, чтобы достать гильзу неудобно переламывать ружьё, требуется всё-таки пространства.

Поломал голову, пока не вспомнил преподаваемые нам в военном училище, среди всевозможных систем вооружения, схемы переделки дульнозарядного оружия в казнозарядное, предложенное чехом Сильвестром Крнка. На Сестрорецком заводе вскоре оную отработали. От дульнозарядного ружья, фузеи, отрезается казенная часть и на резьбу сажается простейшая, пока бронзовая, ствольная коробка, в которой на шарнире крепится откидной затвор с каналом для бойка внутри. Откинул затвор, вставил патрон, вернул затвор на место. Расположенный так, чтобы переделанный кремневый замок выполнял роль курка-ударника. Курок стукнул по бойку, тот по пистону - гремит выстрел.

Здесь уже переделывали по данной схеме. И получалось даже добротнее, чем у специалистов на Сестрорецком заводе.

Мне понравилось культура производства в Туле. Всё-таки рабочие в основном из династий мастеровых имеют семейные традиции, гордятся, дорожат своим мастерством. И поэтому у них получалось чище. Да и машины этому способствовали.

Но всё-таки увеличение объёмов производства задерживалась энерговооруженностью. Проще говоря, как и когда-то в Сестрорецке, здесь, в Туле, основной движущей силой служили водяные колёса. Цеха располагаются вдоль речки, ну и валы, ремни опутывали заводские помещения. Я, поблагодарив мастеровых, отвёл их во время перерыва в сторону и в одном месте, так же, как и уже по пройденному пути в Сестрорецке, заметив несколько не освоенных участков, поинтересовался: "А почему тут станков не поставить?" - и получил предсказуемый ответ, что, мол "туда никак не подвести ни вал, ни ременную передачу не прокинуть". Я покивал головой, шепнул Фернандо.

Вскоре прибывшие с нами Рабочие затащили подходящий по мощности пароврат. Из взятых пяти разных, здесь в самый раз встал самый маленький, в полторы паровой лошадиной силы.

Ададуров с Батищевым переглянулись. У Батищева загорелись глаза. А Ададуров задумчиво погладил подбородок:

- Это то, о чём я подумал, Николай Петрович? Это Ваш легендарный пароврат?

- Точно так, Семён Валентинович. Он самый. И сейчас вы увидите его в действии.

Спустя пятнадцать минут маховик дёрнулся и раскрутился. А я продолжил демонстрацию:

- А теперь смотрите. Есть у вас какой-нибудь свободный станок?

- Да. Вон там стоит.

- Давайте на скорую руку туда пароврат передвинем..." - я показал где и как разместить мотор.

Мужики засуетились. Подтащили пароврат, я накинул ремень и двигатель бодро закрутил станок.

Батищев тут же придумал где и какие станки, какие механизмы он может к новым моторам подключить.

А я повёл заводчан и показал на телегах оставшиеся двигатели, ступенчато увеличенной мощности: на полторы, на две с половиной, на четыре, на пять и 1 на семь с половиной паровых лошадей аппараты. Ошарашенным мастеровым сказал, чтобы они не беспокоились, что данные машины поставлю на баланс завода, поскольку в бумаге, которую передал руководству, они вписаны.

- А, кроме того, - я достал тубус и вытащил свёрнутые в рулон бумаги, - Вот чертежи. А вот здесь, - я подал сброшюрованную тетрадку, - отпечатаны расчёты по размерам для той или иной тяги. Вы сможете их сопоставить со своими потребностями и изготовить самостоятельно. Я думаю, найдутся для этого производственные мощности.

Следующим шагом после того, как мужики, потирая руки, рассчитывали где и как станут делать паровраты, я подвёл их к крайней телеге, к увязанным заготовкам стволов. И, откинув рогожу, вытащил одну. Показал Батищеву, литейщику Семену Баташеву и Ададурову:

- Смотрите мужики, вот это на Нижнетагильском заводе отлито. Это сталь новая. Я тебе, Семен, - кивнул Баташеву, - дам состав как сварить такую сталь. И дам чертёж новой печи, чтобы эту сталь варить сразу по-новому методу, как отливать такие стволы. Как видите, они ещё необработанные. Но практически готовые.

Литейщик аж задохнулся от восхищения: - Ваше Сиятельство, да это же...! Это же мы...!

- Да мы завалим армию!

- Но, кроме того, эта сталь очень прочная, - я улыбнулся энтузиасту и продолжил: - и эти стволы вы мне в первую очередь обработайте. Они пойдут на вооружение новых подразделений, которые будут стрелять специальным порохом.

- Я попросил Ададурова отвести на полигон, где увязавшимся мастеровым показал, Как работает бездымный порох. После чего поднял захваченную с собой заготовку: - Вот эти стволы как раз для такого пороха. А из старого железа далеко не все подходят, их часто разрывает от него. Это, как вы понимаете, очень важное новшество: наших бойцов на поле брани не выдаёт дым. И им удается действовать скрытно, долго не раскрывать себя, нанося огромный урон врагу. Ну да это я вам так, для общего развития рассказал, чтобы вы поняли важность. Ну вот, а всё остальное...

Смотрите: для стрельбы круглыми пулями стволы уже готовы, гладкие, их только чуть-чуть расточить. Но, гляжу, и шаблоны, и калибры у вас имеются, чтобы по ходу выдерживать размеры. Всё у вас быстро получится. Но мне нужны ещё нарезные стволы.

Знаю, что у вас имеется станок для нарезки стволов, Однако есть новый способ, более быстрый.

Вот смотрите, - Я вытащил из связки рядом с заготовками стволов на телеге, к которой мы вернулись, пруток с утолщением на одном конце и с винтовыми ребрами вдоль.

Батищев, приглядевшись и общупав, проговорил: - Так это же будто слепок изнутри ствола винтовки.

- Точно Яков Трофимович. А теперь смотрите: берём вот эту отливку ствола, прямо необработанную, вставляем туда сию оправку, ведь она входит, хотя кое-где конечно с трением, но входит. А теперь представьте, что ствол нагрет докрасна в Кузнечном горне, а эта холодная, ложим на наковальню и обковываем. Что получится?

- Давай попробуем, Ваше Сиятельство, - загорелся Ададуров.

Мы всей голдящей от возбуждения толпой поспешили к кузнецам и они тут же сноровисто обковали, а потом вытолкнули стержень-оправку, которая тоже разогрелась, но её охладили, сбросив в зашипевшую молочным паром воду. Ствол сунули в соседний бак с закалочной жидкостью.

- Примерно так, - я показал остывшую заготовку, - видите? Уже практически ничего и внутри не надо точить и даже полировать - практически готовый ствол. Прикручивай к ложу - и в бой!

- Ба! Вот это да! - хлопнул ладонями по бедрам Ададуров.

- Вот вам и "да", - засмеялся я: - Ну, вот так и будем делать.

После того, как с оружием разобрались, на третий день Батищев показывал свои последние механические задумки. И, улучив момент, я вставил: - Яков Трофимович, к Вам будет просьба. Именно просьба, не приказ. Если получится, это потребует от Вас свободного времени, но очень Вы русской промышленности этим поможете. Это я к Вам обращаюсь, зная Вашу светлую голову в разработке машин. Вот, Сможете ли Вы собрать вот такие механизмы? - и я достал из тубуса рисунки металлообрабатывающих станков. Какие смог вспомнить из ьмоего времени : токарного, фрезерного, расточного, различных сверлильных.

Собеседник дотошно рассмотрел, задумчиво пожевал губами, поднял на меня глаза: - Ничего хитрого не вижу. Будут Вам эти станки. К какому сроку?

- То есть, я могу размещать заказ здесь, на оружейном заводе?

- Да, конечно. Теперь, с учётом новых технологий, на производство оружия у нас будет уходить Раз в пять меньше времени. Значит рабочие руки высвободятся. Скорее всего, потянем. Размещайте заказ. Утрясайте с начальством. Сделаем.

- С дирекцией утрясем, это пустяки. Но это ещё не всё. - Ухватил я "быка за рога": - Мне нужны, после того как Вы их все сделаете, детализации и спецификации этих станков. То есть, по каждому составляющему: из каких материалов сделано, когда, сколько, как, какими инструментами, сколько рабочих требуется. И как можно подробнее. По самым мельчайшим шагам.

- А зачем это? - недоуменно уставился на меня Батищев.

- А очень просто. Вот смотрите: у Вас здесь каждый ствол, например, каждый пистолет или каждое ружьё от начала до конца практически делает один и тот же человек, мастер. Но они, мастера, этому ремеслу учатся с младых ногтей, это их фамильное ремесло и другой человек это ремесло освоит нескоро. А теперь представьте, что весь процесс выделки оружия разбит на отдельные шашки, на небольшие процедуры. Ну, вот у Вас Литейщик льёт детали. Он знает, как это делается. Потом отдаёт отливку сюда, в цех. Мастеровые разбирают заготовки и каждый обрабатывает, скажем, ствол, снаружи и изнутри, сверлит. Всё делает один человек. Потом на ложе прикручивает, замок ставит. Замки другие мастера изготавливают. Вот это небольшое разделение есть. А представьте: на каждую процедуру поставлен отдельный рабочий. То есть, один приносит стволы, другой крепит, третий снаружи обрабатывает, четвёртый изнутри, пятый обрезает, шестой ствольную коробку прикручивает, вот эту. Седьмой прилаживает затвор, восьмой вставляет курок, ну и так далее. Кто-то мушку припаивает, кто-то целик - Каждый делает своё дело. И чем на более мелкие шажки разбит весь процесс, тем меньше квалификация потребуется рабочему. Понимаете к чему я веду?

- Так-так-так, так-так-так, - Батищев потеребил подбородок, - Ааа! Кажется, да. Хорошо, Ваша Светлость Николай Петрович, будет Вам такая спецификация. Вы видимо хотите поставить на производство этих станков людей совсем малосведущих.

- Именно! А на конечном этапе мастер-контролер с измерительными инструментами проследит за правильностью сборки. Чтобы станки работали исправно. Чтобы малоквалифицированные рабочие делали высокотехнологичные изделия.

- Добро. Будет Вам такая документация, - решительно кивнул головой Батищев.

На выходе из ворот я приостановился и невольно окинул взглядом громаду завода. Здесь, либо поблизости есть смысл ставить корпуса станкостроения. Степан меня со свету сживёт, ведь управляться со столь отдаленными производствами тяжко даже в моё время, при стремительном транспорте и надёжной связи, а тут, с кристадинами да телегами...

Кристадин в Тульской конторе РАК имеется. Вот только чем больше станций слышно в эфире, тем сильнее они мешают друг другу. Пока не появятся надёжные усилители сигнала, кристадины исчерпали свои резервы. Значит, требуется срочно протянуть сюда дальнописную линию.

На обратном пути погода пришла в климатическую норму, зарядили осенние дожди. Со-товарищи сидели понурый. Мои мысли сами собой вяло перетекли к дубу-порталу: "Может, следовало на сей раз там остаться, да попробовать вернуться в свой мир? Ну и что, что не знаю получится или нет. Всё-равно рано или поздно придётся рискнуть-таки. Да и сделал я тут практически всё задуманное: Резанова от преждевременной гибели уберёг, с Кончитой обвенчал. Он теперь счастливый муж и отец, а я? Как там моя Машка с пацанами? А ребята из моей группы?" Тоска сжала сердце и я едва не впал в уныние. Благо, со-владелец тела, почувствовал неладное и участливо спросил: "Савелий, здоров ли ты?" - "Здоров, Вашбродь, - отвечаю встрепенувшись, - от безделья захандрил". А сам думаю: "Тютя! Да что бы Машка или согруппники сказали, узнай они, что я на полдороги дело бросил!? А что, если я теперь смоюсь, а тут, как следует не закрепленное, всё назад откатится!?" Окинул взглядом словно пришибленные хмарью окрестности.

Нет, в Европе тоже грязь конечно. Но, какая-то лилипутская по сравнению с Российской распутицей. Почва, истощенная столетиями земледелия... Бледненькая грязь, на фоне наших жирных суглинков, да тучных черноземов. У них извазякаться по щиколотку - О-го-го! А у нас, Уж если вбухался, так вбухался! Только и остаётся, что руками разводить, Да в затылке чесать. Телега стоит: чуть ли через борта дорожная жижа не переваливается, ни конца, ни краю ей не видать, как не видать и ближайшего жилья, хоть какой-никакой избы или хатёнки...

Нееет, железной дороге быть! А землемерные изыскания провести заодно с телеграфом-дальнописцем. Достал блокнот, записал в неотложные задачи выспросить у Карташева для сего дела про его университетских однокашников.

Глава 15: Царскосельская чугунка

в которой Савелий ставит Российскую Империю на рельсы

Кулибинский теодолит привёл Карташева в благоговейный трепет. Он с сожалением распрямился, отодвинулся от стола, откинулся на спинку стула и расстроено взглянул на меня: - Нее, я такой себе позволить не могу. Вряд ли мне хватит денег приобрести его. У нас, на Вышневолоцком водном переходе из Волги в Неву теодолит был лишь у начальника, Франца де Воллана. Да и то английский. Мне только пару раз под присмотром владельца удалось попользоваться им.

- Артемий Николаевич, - вздохнул я, - Посмотрите договор, который Вы подписывали с Российскими Императорскими железными дорогами. Дочерней русско-американской компании.

Я открыл папку, достал свой экземпляр, ткнул пальцем: - Чёрным по белому написано, что Российская Императорская железная дорога, со своей стороны, обязуется предоставить Вам, инженеру по возведению магистрали, все необходимые, все потребные приборы и материалы. А Вы, в свою очередь, обязуетесь содержать в исправности приборы и беречь от порчи. Так вот, теодолит это один из тех самых приборов, насколько я понимаю. Я правильно понимаю?

- Да-да, - закивал головой часто-часто, соглашаясь, собеседник.

- Ну вот, - продолжил я, - Подпись Ваша?

- Моя, - растерянно молвил гость бросив взгляд на росчерк.

- Ну, так берите, - подпустил я в голос раздражения.

Инженер зачем-то обтёр ладони о сюртук, Хотя они чище, чем у младенца при рождении, и двумя руками, Осторожно подвинул к себе деревянный футляр теодолита, открыл и, аккуратно поднимая детали, и бережно ложа их обратно в обитые бархатом гнёзда, словно Скупой рыцарь сокровища, погрузился в созерцание.

С того дня на трассировке местности без треноги с теодолитом на плече Карташев Не появлялся и как грибы росли столбики да пикетные Вешки, размечающие трассу и радиусы поворотов.

А я вспомнил, как всё начиналось...

"Нееет, железной дороге быть! Строить "железку", и немедленно!" - Уж если раньше какие-то сомнения и были, мол "металла пока не хватает, да где взять народ насыпь строить, Да рабочих", то теперь они кажутся какими-то бледными. По сравнению с впечатлениями, которые я получил по дороге при поездке из Санкт-Петербурга в Тулу: дорога по осени прочищает мозги замечательно!

В Европах-то и расстояния детские по сравнению с русскими необъятными просторами. Ну что там: не успел выехать, двое суток - Вот ты и на месте. У нас - Эээ! - неделя не срок.

Участок прокладки Царскосельской железной дороги

В среду я, объезжая фронт работ, имел неосторожность полюбопытствовать, хорош ли теодолит и инженер с жаром полчаса растолковывал мне куда глядеть, и как "вооон ту пимпочку подкрутить, покуда вот сия риска не совместится с той вон меткой". И прочая, и прочая. Я уже с тоской оглядывался куда бы улизнуть и тут, на мое счастье - услышал-таки меня ангел-хранитель! - увидел в окуляре знакомую коляску. Остановив бурные объяснения Карташева, я кивнул: - Артемий Николаевич, к нам пожаловал важный посетитель, пойдёмте, представлю, - и поволок смущенного инженера к экипажу:

- Здравствуйте, Егор Францевич. - Обратился я к бойкому сухопарому старикану, пробирающемуся по стройке, словно брезгливый кот по слякоти, высоко поднимая жилистые ноги в панталонах, - Позвольте представить лучшего инженера-путейца. Карташев Артемий Николаевич.

- Очень рад знакомству, Артемий Николаевич. А я Канкрин Егор Францевич, - и гость, взобравшись на настил-тротуар, крепко пожал сухой ладонью руку пунцового от восторга Карташева. А затем поздоровался и со мною.

Когда инженер, милостиво отпущенный приезжим начальством, где быстрым шагом, а то и переходя на перебежки, вернулся к сиротливому теодолиту, Министр финансов Российской Империи повернулся ко мне, очищая налипшую на штиблеты грязь о край доски и недоверчиво поводя головой: - А ведь юноше работа куда милее придворных речей.

- Да, тут нам повезло, - улыбнулся я.

Канкрин бросил на меня проницательный взгляд водянистых, как у многих его соплеменников-немцев, глаз: - Вот, ехал на дачу в Павловск, гляжу: вавилонское столпотворение! Две недели тому назад тут же не было ничего. Только столбы дальнописца к даче Сперанского подбегали.

- Не было, - подтвердил я, - но мы сейчас по двести - двести пятьдесят саженей в день проходим, вот и добрались досюда, - я топнул ногой.

- Знаете, а ведь там, на заседании Госсовета, я Вам не поверил. - Задумчиво молвил гость, - Думал, что и Вы в сладкоголосые казнокрады подались, - он Недоверчиво покачал головой, - а теперь вижу, что ошибся. - Пристально взглянул на меня, ожидая, не скажу ли чего. Но я только с уважением рассматривал этого легендарного немца на службе России. Он смущенно продолжил: - Я, перед тем как заявиться сюда, проштудировал Ваши бухгалтерские отчёты, переговорил с ревизорами, мммдааа! - он обескуражено развёл руками: - Не только хищений нет, но экономия разительная проглядывается! А накануне пришла вторая экспедиция с золотом с Желтуги. Побольше бы России-матушке таких строек... Вы не в обиде на меня, старика, Николай Петрович?

- Господь с Вами, Егор Францевич! - откровенно изумился я, - Обиды - привилегия сирых. А мне обижаться когда? - я обвел рукой, указывая окрест, охватывая линию дальнописца, насыпь, по которой деловитыми муравьями сновали и копошились люди и лошади с телегами, Карташева с теодолитом, навес временной столовой, жилой городок и прочие объекты гигантского строительства. - Признаться, я Вам даже благодарен.

Посетитель оторвался от разглядывания возведения невиданной по размаху магистрали, вопросительно сложил брови и я пояснил: - После отказа в Госфинансировании железной дороги я принялся искать иные источники. Ибо знаю, что у любой задачки всегда больше одного решения: жизнь не арифметика, а алгебра.

Канкрин с живейшим интересом выслушал меня, поинтересовался: - И что Вы придумали?

- Эта трасса возводится на частные капиталы. И она, по самым скромным подсчётам, даст двойную прибыль. А Государь обещал при успехе частично финансировать последующие линии, - я виновато взглянул на министра русского правительства, памятуя, как он опасался неподъемности бремени строительства железных дорог для России и, об их бесполезности, поскольку грузов у страны для перевозки по ним мало.

Но главный русский финансист задумчиво ковырял носком лакированного штиблета в куче песка, навезенного для укладки в балласт под щебень и шпалы. Я вспомнил о долге гостеприимства: - Егор Францевич, что же мы с Вами на ветру, пойдёмте, я Вас хоть чаем угощу, - и повёл гостя к одному из вагончиков, стоявших на уже возведенной насыпи на временных рельсах, в котором размещалась контора, где по утрам десятники получали наряды, по вечерам закрывали сделанное, а в дни зарплат выдавалось жалование.

В передвижном городке из таких вагончиков жили строители. Но сильнее всего дотошного немца поразили вагончики клуб, библиотека, баня, прачечная и лавка с товарами. В последнюю он поднялся и приценился к материи и мылу. Который дотошно крутил и даже обнюхал, выискивая подвох, а напоследок вознамерился купить. Но продавец потребовал жетон строителя, и я пожал плечами: - Товары только для железнодорожников, даже мне не продадут, тут всё строго, как в Германии, - подмаслил я гостю разочарование.

На стене клубного вагона Канкрин прилип взглядом к картинкам. Словно ребенок из моего времени, разглядывающий диафильм.

- Ай да Мартын! Надо же, - он ткнул пальцем в один из плакатов, где в череде сценок изображены похождения незадачливого подпаска по имени Мартын, нанявшегося на постройку железной дороги с короткими пояснительными подписями, - даже я понял, как безопасно работать с тачкой. Это Вы придумали такие истории в картинках?

- Моя жена, Кончита, - у меня потеплело на душе от удовольствия, а губы сами растянулись в улыбку, - Грамоте-то, увы, наши трудники далеко не все обучены. Вот моя благоверная увидела лубок на базаре, пришла в восторг, да и тут предложила поучительные картинки вместо заумных надписей. Среди рабочих нашлось трое умелых рисовальщиков, ну и вот, - я обвёл рукой ряд больших листов с рядами рисунков, висящих на крючках на наружной стенке вагончика. В моём мире такое искусство возродится в виде комиксов. - Ну, а грамотных, кто желает, по вечерам учим на десятников, смежным профессиям, очень нам недостает умелых работников, - вздохнул я.

С обратной стороны будущей дороги стояли туалеты типа "скворечник" на равном удалении друг от друга, а впереди бочки с питьевой водой.

Чиновник с любопытством ступал по дощатому настилу, а я по ходу пояснял, что по такому удобно ходить и ездить: в сушь без пыли, в слякоть без грязи, лежат на камнях, чтоб вода стекала и не гнили зазряв щели тоже для стока влаги, и ходить и тачки с телегами идут ровно, а при перемещении фронта работ разбираются да перевозятся на новое место.

Когда шли вдоль выемки внимание гостя привлекли цепные транспортеры, движимые важно пыхтящими паровратами. Корзины с грунтом из-за бруствера выползали одна за другой, наверху их споро подхватывали по двое рабочих и тут же переваливали в короб телеги и пустую ловко вешали на крюк цепи, уходящей обратно, вниз.

Но живейшее любопытство высокопоставленного посетителя вызвал осушитель болотца подле выемки. Устройство ритмично хлопало, порциями выбрасывая струю за водозащитный бруствер. Обойдя два раза вокруг, приседая на корточки, он заглядывал то с одного бока, то с другого, щупал, наконец, отряхнув руки, недоуменно спросил: - Николай Петрович, а как работает сия штуковина? Где насос спрятан?

- А нет там никакого, точнее привычного нам, насоса, Егор Францевич. Сие есть гидравлический таран, которому довольно малого перепада воды. С высоты даже вершка вода падает и того довольно, чтобы открыть клапан и протолкнуть порцию ввысь. Ну, это по-простецки, а по науке это надобно к артемию Николаевичу, инженеру нашему.

- Поди, ж ты! - мотнул головой Канкрин.

К нашему подходу на единственном, простом, но основательном столе пыхтел самовар. Это я кивнул поварихе, проходя мимо кухни, а пока Канкрин, которого Карташев заманил-таки полюбоваться на стройку через теодолит, вертел объектив, принесли всё потребное.

Гость отпил из неказистой глиняной кружки, почмокал: - Знатный у Вас чай, Николай Петрович.

- Так свой, Русско-Американской компании, на рабочих не экономим, - отхлебнул и я с удовольствием.

- Вы хотите сказать, что такой же пьют трудники? - Канкрин втянул ноздрями аромат из кружки.

- Именно. Разве что сахар у них по норме, по два куска на брата или сестру, да не калачи и пряники, как у нас с Вами, - я пододвинул сотрапезнику глиняную же тарелку с выпечкой, - а добрый пшеничный хлеб с порцией коровьего масла. Но если кому маловато, могут тут же прикупить добавки по закупочной цене - мы на своих не зарабатываем.

- Шутите? - взглянул на меня Канкрин с видом, мол: "Я оценил ваш юмор, давайте смеяться".

Но я улыбнулся: - Да такими вещами с рабочими шутить - себе дороже. Люди-то большей частью свободные, как постоянные работники Русско-Американской компании. Но и временных, крепостных крестьян, нанятых у помещиков, кормим также, мы людей на сорта, как чай, не делим. А у Вас ведь дача неподалёку от дачи Михаила Михайловича Сперанского?

- Ага, - отдуваясь после очередного глотка, ответил гость, - вот по дороге подумал, "дай-ка к Вам заверну". Хорош чаёк! Как завариваете?

Я улыбнулся: Так заворачивайте сюда в любое время и сами убедитесь в рационе рабочих. А хотите на тему заварки анекдот?

Лицо Канкрина приобрело заинтересованное выражение, и я начал: - Умирает старый еврей. У смертного одра сгрудились домочадцы, родственники, друзья. Все интересуются: "Абрам, ты вот-вот покинешь сей мир, раскрой рецепт твоего восхитительного чая, не уноси секрет с собою в могилу! - Нагнитесь ниже, - шепчет холодеющими устами умирающий, - те пригибают уши и старый еврей признается: - Не надо заварку экономить, граждане евреи!"

Канкрин поперхнулся напитком, прокашлялся, рассмеялся: - Да, Николай Петрович, секрет Вашей заварки понятен. Ну, коли у вас так кормят-поят трудников, то и я, пожалуй, у Вас поработал бы. - Сказал он повеселевшим голосом, поднимаясь, вытирая ладони о простое домотканое, но чистое полотенце, выходя на улицу.

А я поддержал его озорной настрой: - Приходите, Егор Францевич. Правда, лишней лопаты для Вас не найдётся, - и, отвечая на вскинутые недоуменно брови приезжего, продолжил: - Лопатами у нас необразованных крестьян копать-кидать хватает. А вот бухгалтером без разговоров возьмём. Подобных Вам бухгалтеров в России, боюсь, больше нет.

Канкрин повернулся ко мне: - Николай Петрович, теперь я убедился в Ваших благих для России помыслах и целиком приму Вашу сторону. Но свыше семисот верст по нынешним расценкам стране не потянуть.

- А и сие хлеб, - меня распирала радость. - Но на частные капиталы можно строить сверх того сколь угодно, идёт?

Министр финансов Российской Империи согнулся пополам и расхохотался, ударяя себя по ляжкам: - Идёт, идёт, Николай Петрович, - просипел он, утирая выступившие слёзы, - Да Вы не русский, торгуетесь как еврей!

Манчестер, Британские острова, 4 ноября 1807 года

"Видно правда истина в вине..." - невесело подумал мужчина лет около тридцати- тридцати пяти на вид, в рабочей одежде, в роду которого, скорее всего, были ирландцы, поскольку из-под рабочей кепки Топорщились непослушные рыжие вихры.

Он поморщился, протянул руку к стоящей на столе кружке, отхлебнул глоток, подумал: "Ну, может быть вино-то дляаристократов, а для нас, простых работяг, лучше эля ничего нет". Потом его мысли переключились в другое русло, и он про себя заговорил: "Нет, ну надо же придумать такое: люди от движения парового поезда с ума будут ходить" Куры перестанут нестись! Лошади будут шарахаться! У коров молоко пропадёт! Мммдааа, это действительно без большого количества выпитого вина не придумать!" - он с горечью покачал головой.

Вот уже третий день он приходил сюда, в паб "Бродячий пёс" и садился на это место. Здесь ему никто не мешал, и окно перед глазами. Но в этот раз не успел Допить вторую кружку забористого напитка, который давал хоть какое-то ощущение, иллюзию, покоя. Пьяного, мутного, но, тем не менее, покоя. А тут напротив плюхнулся какой-то хлыщ.

Да ещё газету развернул, заслонил окно. В Георге начала закипать злость.

И он уже потянул руку, чтобы вырвать эту чёртову газету! Но тут его взгляд сфокусировался на картинке.

Нет, газеты-то он видел. Но газеты с картинками - это было что-то новое. А потом в этой картинке проступили знакомые - до боли знакомые, до горечи знакомые, хотя и не такие узнаваемые, как у его Локомотива, - черты паровоза.

Он скрутил голову набок, будто носом ключ в двери поворачивал, чтобы получше рассмотреть наклоненную газету. И снова протянул руку, чтобы придвинуть лист поближе. Газета согнулась, и за нею показалось улыбчивое лицо парня его лет. Который дружелюбно воскликнул:

- Эээ, приятель, это тебе не кусты, чтобы отодвигать. Газета, понимать надо.

- Да вижу, - буркнул Стефенсон, - что газета. Хотел просто поближе поглядеть.

- Ааа. Так и скажи. Что ты там такое увидел? Аа, да, красивая картинка. Хочу вырезать, да себе дома на стенку повесить. Никогда в газетах такого не видел - русские, как научились газеты делать, погляди.

- Русские? - рассматривая картинку, Георг профессионально отмечал форму котла, трубы, искал цилиндр паровой машины. Но явного не обнаруживал, вот только если здесь, внизу сбоку... Ну как это они придумали, а? Что это за коробка сзади?

Решил почитать, поднял озадаченный взгляд на нарушителя его попойки: - Слушай, приятель, тут тарабарщина... Буквы незнакомые...

- Конечно незнакомые. Тебе говорю: русская газета, - засмеялся собеседник.

- Русская? Вот те раз. Откуда у них локомотивы?

- Да ты что, совсем дерёвня что-ли, - беззлобно рассмеялся владелец газеты, - Вот, смотри... А, ну да ты же не понимаешь по-ихнему... Вот, они уже месяца три как его построили.. И он со скоростью тридцать семь миль в час перевозит десять вагон-экипажей, каждый с грузом по триста пудов.

- Ого! - лицо Стефенсона вытянулась, - Быть того не может!

- Ну вот, написано, - загорячился владелец газеты. - Вот, смотри, вот они, цифры Ты же видишь. Эту железную дорогу они построили от Царского Села до Санкт-Петербурга, около тридцати ихних вёрст. Ну, как у нас от Ливерпуля до Манчестера. А сейчас сколотили акционерное общество и будут делать до Москвы от Санкт-Петербурга.

- Это сколько?

- Это шестьсот их вёрст, около четырехсот наших миль. А потом и по всей России. А ты знаешь, какая у них Россия? Ого-го!

- Да я, - засмущался Стефенсон, - не очень-то и представляю, где хоть та Россия находится.

- Вон там, - махнул рукой на восход незнакомец, - видишь как. Ну и построят. Сейчас у них царь молодой, сам в акционерах этого общества, Вот написано. И нанимают людей. Да, и здесь, у нас, нанимают, на строительство паровозов вот этих, как они называют локомотивы, прокладку самой железной дороги. Именно поэтому мне эту газету и дали в русском посольстве.

- А ты что же, там работаешь?! - выпучил глаза рыжеволосый англичанин.

- Ну, как работаю, - засмеялся собеседник: - поставляю, в том числе и для них, для посольства Российской Империи, наши окорока, молоко и прочее. Продукты короче наши. Ну, вот болтаю там, у них отличные ребята работают, не поверишь - по-нашему разговаривают - спутаешь с Лондонцем. Ну и, вот пришлось научиться хотя бы говорить и читать по-ихнему худо-бедно. Вот они тут даже, смотри, жалование положили.

- Это сколько будет на наши деньги?

- Третьего дня к пяти фунтам за их рубль подбиралось, - перевёл Незнакомец.

Георг присвистнул, от удивления стянул кепку с головы: - не может быть, побожись!

Тот быстро перекрестился: - Вот те крест.

- А как бы туда устроиться?

- Тюю, - засмеялся застольный собеседник: - Да легче лёгкого - иди прямо в русское посольство в Лондоне. Есть у тебя, на чём записать?

Георг быстро лихорадочно порылся в карманах, достал огрызок карандаша и нечто похожее на записную книжку, замызганную, замусоленную. Незнакомец продиктовал адрес: - Скажешь, что от такого-то. Конечно, никаких привилегий тебе от этого не будет, но мне, приятель, они потом за тебя выдадут премию, как будто я тебя пригласил. Они же ведь не узнают, - Он подмигнул: - Что это ты газету увидал первый, а не я тебя искал.

- Конечно-конечно! - закивал головой Стефенсон. Мыслями он уже находился там, на русской чугунке. Нечего бодаться тут с этими упрямыми, как ослы, торгашами да чинушами, которые трясутся за свои кошельки - А то он, Георг, не знает, чего они боятся. Боятся Они, что их каналы, по которым они сейчас грузы перевозят, начнут приносить убытки с пуском железной дороги. Вот они Чего боятся: денежки свои потерять. Ну, и Флаг вам в руки. А он, Георг, хочет строить железную дорогу, хочет строить локомотивы. И он будет их строить!

Не допив свой эль, он торопливо распрощался с так удачно подвернувшимся поставщиком посольства русских, которого только имя и знал и торопливо, почти бегом, выскочил из паба.

Радиограмма из Лондонской резидентуры: "Согласна вашего задания, нами установлен разработчик и создатель паровоза, который здесь называют локомотив, Георг Стефенсон. И, как Вы предвидели, газета "листок РАК" с репортажем о пуске первого участка Царскосельской Императорской железной дороги, со светописью осмотра паровоза Александром I, произвела на кандидата неизгладимое впечатление. И можно сказать, что это не мы завербовали его, а он сам завербовался к нам. Всё произошло ровно так, как Вы написали в своей инструкции, в одном из вариантов развития событий. Он уже пришёл в посольство и завербовался, получил на руки документы, подъемные и пропуск на наше судно. Подпись: "Тридцать седьмой"

Я прочитал и с удовольствием потянулся выдыхая: Вот и ещё один весьма грамотный специалист, который в моём времени очень многое сделал для могущества Великобритании, теперь будет работать на мою страну, крепить могущество России. А уж мы ему здесь постараемся обеспечить все условия!

И какой говорящий позывной у 37-го. Ведь его настоящая фамилия и имя созвучны этому позывному: Троицкий Семён.

В очередном объезде поглядев, как дружно, спора и умело на железной дороге устраиваются выемки, насыпи с водоотводами, мостовые переходы через овраги и ручьи, дабы не размывало "подушку" нижнего строения пути, я облегченно выдохнул.

Но чем развитее становилась промышленность и транспорт, тем острее ощущалась нехватка людей в них. И, если разнорабочих худо-бедно хватало, то ведь вскоре в полный рост встанет нужда в машинистах паровозов, стрелочниках и прочая, и прочая... Дворяне брезговали, а нижнее сословие крепостные - не разбежишься...

Глава 16: Ликбез

в которой Савелий готовит кадры, а Кончита с подружкой царицей приобщают сирот к ремеслам

"Позавчера, 21 октября сего 1807 года от Рождества Христова, вернулся из командировки по заданию редакции в поместье Богучарово Смоленской губернии Прокоп Анфилатов, наш светокорреспондент. Как вы, многоуважаемый читатель, помните, 4 апреля сего года он был там же, в селе Спасское, вотчине князя Андрея Николаевича Болконского. Который в числе, к сожалению немногочисленных дальновидных помещиков, дал своим крестьянам в этой деревне волю, опираясь на "Указ о вольных хлебопашцах" от 20 февраля 1803 года и заключил с ними договор на аренду земель на 99 лет. Напомним тем из вас, кто успел подзабыть, что Андрей Николаевич договорился с крестьянами, что это практически их земля. За исключением если только полностью вымирает семья и земля остаётся бесхозной. И запретом использовать эту землю по другим назначениям, кроме сельскохозяйственного: нельзя на ней ничего строить, а только, как оно сейчас есть - сельхозугодия. Пожелания скромные. И обе стороны тогда остались довольны. А что же сейчас?

На снимках нашего корреспондента вы слева видите весенние светописи, которые тогда не имелось технической возможности опубликовать. Но сейчас это к лучшему, Наша газета наверстывает упущенное. Вы можете сравнить с осенними снимками справа светописи тех же крестьян. Да, разительно мало что поменялось. Разве что из тесной прежде деревни теперь одиннадцать хозяйств отделилось на свои участки, что-то вроде Лифляндских хуторов образовалось. Однако за себя скажут цифры.

Князь Болконский в этой деревне получил оброка в полтора раза больше предыдущих лет. И это, Несмотря на то, что год выдался засушливый. Андрей Николаевич дальновидно решил ближайшие 3 года не брать с вольных землепашцев арендную плату за землю. Справедливо полагая, что встанут трудности перехода от старого землепользования к новому. И, несмотря на это, вполовину выше получил прибыли.

Князь Андрей Болконский один из 249 помещиков, решившихся на столь отважный для России шаг после Указа Императора Александра I "О вольных хлебопашцах". И не прогадал!

(Полный список смелых русских помещиков с указанием расположения их вотчин смотрите в приложении к сей газете).

На снимке справа внизу вы видите Спасского крестьянина Елизара Дронова с приобретенным немецким першероном для вспашки. Как видите, конь почти в два раза больше наших лошадок, а работы, как уверяет Дронов, выполняет вчетверо больше. И это едва ли не самый зримый показатель преимуществ вольного землепашества над барщиной. Наши русские хлебопашцы наглядно показывают на этом примере, что предприимчивы не менее американских переселенцев. И даже на наших веками возделываемых пашнях, урожай способны собирать ничуть не худший.

Редакция горячо надеется, что подобные передовые помещики и дворяне станут "першеронами" новой общественной жизни Российской Империи. Мы и впредь станем освещать пополнение рядов столь достойных сограждан нашей Державы. Подписывайтесь, чтобы первыми узнавать новости!"

листок Вестник рак, 23 октября 1807 года.

"Божиею поспешествующею милостию, Мы, Александр Первый, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Сибирский, Царь Херсониса Таврического, Государь Псковский и Великий Князь Смоленский, Литовский, Волынский и Подольский, Князь Эстляндский. Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогитский, Корельский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных; Государь и Великий Князь Новагорода Низовския земли, Черниговский. Рязанский, Полоцкий. Ростовский. Ярославский, Белоозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Витебский, Мстиславский и всея Северныя страны Повелитель и Государь Иверския, Карталинския, Грузинская и Кабардинския земли, Черкасских и Горских Князей и иных наследный Государь и Обладатель, Наследник Норвежский, Герцог Шлезвиг-Голстинский, Стормарнский, Дитмарсенский и Ольденбургский и Государь Еверский и прочая, и прочая, и прочая.

ныне, 25 октября 1807 года от Рождества Христова повелеваем вернуть Юрьев день, в коий наши верные подданные могут выйти из крепости одного владетеля и перейти в крепость иного, либо переселиться на земли Государственные".

Манифест Александра I

С приездом Кончиты дом Резанова на Малой Морской гудел рабочим ульем.

Молодая женщина незаметно выдавила меня из радиорубки, где проводила всякую свободную минутку. Каждый раз я давал себе зарок выдворить непрошенную гостью, мол, "Я тут не в игрушки играю, а работаю", но вновь и вновь лёд моих доводов растапливала её девичья непосредственность. Конечно, неотразимо действовала эта бесхитростная женская уловка на Резанова, но я-то, чёрт побери, с ним в одном теле. Впрочем, я хотя и вроде бы сердился, но беззлобно, с горькой теплотой.

Порою подобные ощущения охватывали меня в самых неожиданных местах и тогда подчинялся постоянному стремлению со-владельца тела находиться рядом с любимыми людьми и ноги несли к Кончите и Мигелю. Забавляясь с ним, в отличие от остальных ребятишек командора, я сам забывал о времени.

Когда я в этот раз зашел в детскую спаленку, чтобы мимоходом ещё взглянуть на карапуза, малыш протягивал ручонки к Кончите. При виде меня маленькие бровки недовольно насупились и губки поджались - ревнует к маме!

Счастливая мать мило смутилась, расстегивая халатик: - Никак не отучу его от груди.

- Прекрасно понимаю парня, - улыбнулся я, уступая место со-владельцу тела.

И пока Резанов ворковал (сюсюкал) с милой, я огляделся. У окна сидит молоденькая няня с потерянным видом. Её взяли из деревни Резанова, но Кончита практически ничего не дает ей делать и девушка изнемогает от вынужденного безделья. Мне её искренне жаль, отпустить бы обратно, но без няни в это время тут благородной даме не принято. Что ж, не одному мне приходится терпеть здешние нравы.

Следом мой взгляд упал на аккуратно разложенные на столе бумаги с записями. Стараясь отстраниться от любезничания со-владельца тела, чтобы отгородиться от собственных размягчающих воспоминаний, невольно вчитался в старательный ровненький почерк благоверной Резанова. И глазам своим не поверил.

- Катя, - бестактно прервал я бестолковую болтовню, - ты кого-то учишь радио? - кивнул я на листки.

- А? Да, - вновь смутилась молодая мама и мило покраснела: - Это я Эстеллу и Родриго по эфиру учу русскому языку. Русская грамматика для испанцев. Чтобы они сами читали приложения к журналу "Вестник РАК" по радиоделу. Ну и сама вместе с ними подтягиваюсь. А записи делаю, чтоб знания закрепить да разложить по полочкам.

- Умница ты моя! - искренне восхитился я, - ведь это же готовая программа занятий по радиоделу. Можно, мы её напечатаем? Ведь твои наработки подсобят стольким мальчишкам и девчонкам. Да и малограмотным взрослым тоже. - Я прищурился от пришедшей мысли, которую ещё не знал, как воплотить.

- Конечно-конечно, Коля! - лицо юной мамы-радиолюбительницы озарилось лучезарной улыбкой, и она часто-часто закивала прелестной головкой.

Выходил от близких я в приподнятом настроении и с радужными задумками, но в углу сознания свербила заноза. Что-то я всё-таки упустил...

После выхода в свет Манифеста и сопутствующих ему разъяснительных актов, в которых первое, осеннее, "окно" "Юрьева дня" было назначено с 25 октября по 8 ноября 1807 года, началось столпотворение...

- Мы это, Твоя Светлость, Николай Петрович, от обчества, - крепкий мужик в опрятной поддёвке покосился на двоих сопровождавших, стоящих чуть позади по бокам, такого же вида основательных мужиков. Ноги крепко стоят на паркете, надегтяренные сапоги источают запах железной дороги, сразу "выудил" из памяти, где я его видел - десятник с постройки Царскосельской ветки. Борода расчёсана аккуратно, Волосы, чёрные как креозот на шпалах, уложены и умаслены, гладко зачесаны на прямой пробор на две ровнёхонькие половинки: - Тут это, такое дело, - его волнение выдавал картуз, который он мял в руках и видно, что на голову-то не надевал, - я не мастер говорить, Барин, но взял бы ты нас к собе. - И мужик с выразительной надеждой чуть исподлобья поглядел на меня. Его молчаливые попутчики выжидательно уперли в меня взгляды.

- Да куда ж к себе-то, Харитон Спиридонович? - растерялся я от такого оборота событий.

- А как же, - мужик приободрился, - Вот ты подишь нам сам рассказывал, что как тока энту чугунку достроим, за следушую возьмёмся. А где народец-то брать будешь? Опять новых сберешь, которые тачку от носилок не отличат? А мы, как-никак и артель, - он повёл головой на пришедших с ним, мужики согласно закивали, мол: "Да-да, артель". А старшой рассудительно продолжил: - И знаешь ты нас. Никогда же мы тебя не подводили.

Мне пришлось кивнуть головой в подтверждение того, что: "Нет, не подводили". Работники действительно ответственные. И всегда исправно порученное дело справляли. А делегат меж тем продолжил:

- Конечно, баб. Да детишек нам девать некуда, - он сокрушенно взглянул на меня, - Ну, да Ежели ты нас примешь, то мы и потяснимся, своих примем в артель, потеснея жили!

- Ну что ж, Харитон Спиридонович, ты меня застал врасплох. Скажу честно, сейчас я тебе ответить не готов. Но Слова твои верные. Давай. Приходите завтра, вам ответ будет готов. И, скорее всего, ответ положительный.

После ухода довольно переговаривающихся артельщиков, я задумался. А ведь и правда, когда я обсуждал с Александром I то, что дала государству постройка и первые месяцы эксплуатации Царскосельской ветки железной дороги и самодержец под напором моих доводов согласился на грандиозную прокладку новой транспортной артерии по всей державе, когда позже совместно склонили на руководство сим беспрецедентным делом Алексея Андреевича Аракчеева и мы договорились, что Землю выкупим по обе стороны от железнодорожной колеи, полоса отчуждения в километр по обе стороны. То есть два километра шириной. А ведь надо эту полосу в порядок приводить да содержать. Да ведь можно на ней, как и в моём времени, построить и жилые дома. Вдоль железной дороги обязательно придётся насадить лесопосадки для защиты зимой от снега, летом от ветров. А кое-где можно распахать землю и устроить поля и огороды для людей. Так, или иначе, обслуживать железную дорогу кому-то придётся. Да и строить тоже. Прав десятник Харитон. Ну, по крайней мере, нужны хотя бы бригады, чтобы постоянно подправлять и ремонтировать полотно, как в моём мире "Путевая часть" - ПЧ. Такой ответ я на другой день и озвучил пришедшим артельщикам. Но не удержался от вопроса:

- Мужики, вы ж крестьяне, чего срываетесь?

- Да вишь ли, Николай Петрович, - смурно отвёл глаза десятник, - худой Барин у нас, понимаешь ли... Да, мы бы лучше конечно на своих дворах, землица нам сподручнее. Но теперь мы знаем, ты Барин справный, народец не обижаешь. Потому мы лучше к табе прибъёмся, коли царь-батюшка нам таку волю дал.

На второй день я при встрече с Карташевым поинтересовался:

- Артемий Николаевич, а Вы совместно с железнодорожной магистралью можете спроектировать и придорожные посёлки, строения? Ну, чтобы разместить обслуживающий персонал, обслугу.

- Даа! - оживился молодой мужчина, да юноша практически ещё, что там - университет закончил только что, - я уже думал об этом, Николай Петрович. Хотел Вам предложить, но... Опасался, что...

- Чего же опасались? - усмехнулся я.

- Та, мол "удорожание строительства"... Вы же акционер, - потупился смущённо инженер.

- Ааа! - рассмеялся я: - Ну, удорожание оно конечно удорожание, Да только куда же без обслуживания. Ну, построим, так она ж без пригляда рассыплется, надо за нею смотреть, а откуда людей брать.

- Хорошо, Николай Петрович, - он подошёл к карте железной дороги: - Вот, пожалуй вот на таком расстоянии чтобы были посёлки. И деревни близлежащие неподалёку. И чтобы могли друг другу навстречу пешим ходом достаточно быстро добраться, участки ремонтировать, зимой снежные заносы расчищать.

- Воот! Вы всё прекрасно поняли, Артемий Николаевич. - Я пожал руку довольному инженеру.

В результате получилось примерно то же самое, что и в моё время. Ну да тогда всё было выстрадано практикой, а порой и кровью омыто. А Карташев интуитивно уловил. А я ещё исходил из того, что живущие вдоль железной дороги станут служить в железнодорожных войсках. Роты путейцев, роты Телеграфистов, отдельно кочегары, машинисты деповские. Дело как раз "по плечу" Алексею Андреевичу Аракчееву.

В школьной истории, помню, военные поселения ему ставили в вину. Даже термин такой прижился "Аракчеевщина", как синоним казённого дуболомства. Но позже, из более взвешенных источников, с изумлением узнал, что Алексей Андреевич славился непреклонной исполнительностью. Всё, что ему поручал царь, выполнял точно и в срок. А такое без того, чтобы многим "отдавить мозоли", не обошлось, вот и очернили ответственного мужика.

Надо подумать и о тех, кто будет обслуживать и жильё: строители, печники те же. Торговлю надо сразу организовывать. "Эх! - я почесал затылок, - придётся опять Степана дёргать. Так мужик весь в мыле. Ну, пусть готовит себе помощников".

А народ попёр валом! Никаких специальных объявлений мы не делали, но видно слухами Земля полнится, то и дело в прихожей у меня топтались ходоки "от обчества". И на оружейных заводах, и на железной дороге ко мне шли и шли просители.

Плохо было только то, что в основном, в массе своей приходили неграмотные. В лучшем случае крестьяне с двумя-тремя классами церковно-приходского образования. Но это бы полбеды: чтобы их научить, недолго создать группы, приставить к ним специалистов. Но и это, в конце концов, проблема решаемая. Самая большая беда заключалась в том, что эти люди не знали метрических мер и весов, и не могли учиться по учебникам. Что-то наставник расскажет, но многие данные в справочниках, например надо посмотреть, не будешь, же каждый раз за мастером бегать! Всего не запомнишь. Безграмотность нахлынувших работников не давало мне покоя.

И однажды во сне - Вот ей-ей, не совру! - Да, во сне, который, впрочем, был как будто наяву, на ходу: ночь я не спал, а днем, то и дело "клевал носом". И вот в такой полуяви-полусне в голову пришло видение: во-первых, те самые комиксы, которые придумала Кончита. А, во-вторых, та упрощённая грамматика, русская для испанцев. И вот по её подобию и на основе алфавита из моего мира упрощённая грамматика для новых учеников, чтобы быстро натаскать их хотя бы читать. Ну, а уж тем, кто захочет, то и писать.

Благоверную Резанова я обнаружил собирающейся, как она сказала

: "С Лизонькой (так Она называла царицу между нами) в сиротский приют". И, застёгивая многочисленные крючочки, затягивая корсет, выслушивала, прикусив губку, мои сбивчивые объяснения чего я от неё хочу, кивала головкой. Когда до неё дошел смысл моей речи, лицо её прояснилось. До того она не могла понять и морщилась, а тут глаза просияли: "Всё, Коль, поняла! Я с помощью Лизы привлеку. Я ещё по-русски сама не очень хорошо... Нужных девушек сыщем. Есть которые хотят преподавать. Вот мы молодых учительниц...

- Ага, буркнул я, замуж твои учительницы хотят! - это была наша обычная перепалка и мы не сговариваясь, рассмеялись.

А когда расстались и я поехал дальше, в голову пришла мысль, что ведь сирот, над которыми они шефствуют, тоже можно уже сразу готовить по каким-то рабочим специальностям. Как в моё время фабрично-заводское обучение. Надо только продумать тесты по профпригодности. Чтоб выяснять, что Кому нравится, к какому ремеслу лучше человек приспособлен. И надо разрабатывать подходящие под это учебники.

Министерство образования мою инициативу поддержало, деньги выделили.

А Кончите я за завтраком присоветовал для того, чтобы привлечь в приюты ремесленников, даром выделить им помещения под мастерские и за наставничество сиротам платить поголовно: сколько учеников обучил, столько и подзаработал. Жена Резанова просияла, порывисто отложила надкусанный калач, что говорило о чрезвычайном волнении, ибо сию выпечку почитала за лакомство и, отодвинув недопитый чай, подскочила ко мне, чмокнула в щеку и упорхнула делиться с царственной подружкой замечательной придумкой.

Гаврилу-землекопа я увидел в вагон-школе, на возведении Санкт-Петербургского вокзала в месте, где в моем мире стоял Московский вокзал, чего мудрить. И о сем молодом крепостном мужике стоит, пожалуй, рассказать особо.

Впервые моё внимание на него обратил Карташев: "Николай Петрович, гляньте на вооон того землекопа. Втрое против среднего норму выдаёт!" - я прищурился, глядя против солнца, ничего особенного, обычный крестьянин лет двадцати пяти, под метр семьдесят, русоволосый, в кости средний. Разве что, как и я, левша, вон как среди других хватом выделяется. Но из-под его лопаты грунт вылетает как из землечерпалки моего мира! Подошел ближе: ба! - Да у него и лопата непривычная, особенная. Как раз в этот момент телега заполнилась и, пока другой возница подгонял следующую, инженер по моей просьбе окликнул "стахановца":

- Гавриил, здравствуй.

Мужик в рубахе навыпуск тряпицей отирал потеки пота, стоя к нам спиной, обернулся белозубо скалясь: - Здрав будь и ты, Артемий Николаевич. И Ты, Твоя Светлость.

Я протянул парню руку, представляясь: - Николай Петрович. А справная у тебя лопата.

- Гавриил, - степенно отвечал землекоп, крепко пожимая мою руку заскорузлой, гладкой, словно полированной, как черенок его лопаты, ладонью, - и с гордостью ласково погладил снаряд: - Нищево струмент, барин.

- Позволь глянуть, - я протянул руку.

- Изволь, Твоя Светлость Николай Петрович.

Как будто лопата как лопата, ан не совсем. Штык формы средней между штыковой и совковой, да и размером малость крупнее. Материал не простое железо, как у остальных работяг, а неплохая сталь, отчего и заточку держит: полдня минуло, а затупилась лишь чуток. И черенок формы замысловатой. Видно сук подходящий подобрал. Вершина раздвоена, мы такие в детстве на рогатки пускали, и рогульки соединены перекладинкой, очень ухватисто. А где-то посредине, ближе к штыку, изгиб как раз под хватку второй рукой, что-то наподобие пистолетной рукоятки на добром ружейном ложе. А ведь и в рукопашном бою весьма прикладистой должна оказаться! Я побалансировал "оружием" землекопа, лопата словно сама в дело просилась и я не стал противиться, спрыгнул в выемку и с удовольствием вонзил острие в плотную глину, легко выбросил с десяток мер грунта в подошедшую телегу. Выпрыгнул, протянул инструмент опешившему хозяину: - Хорррошша! Но, гляжу, не казённая.

- Неее, Николай Петрович, не казённая. Черенок сам сробил, а за штык кузнецу покланился.

- И во сколько ж встал?

- Полтора целковых, - вздохнул парень, - дюже жалеза накладная вышла.

- Ого! - неподдельно изумился я. Наши-то, казённые, лопаты стоили полкопейки. А тут целое состояние для крестьянина.

- А ловко ты, Твоя Светлость, с струментом управляешься, - уважительно качнул головой новый знакомец.

- Ну, до тебя, Гавриил, мне далековато, - похлопал я его по плечу, - А вот скажи-ка, сможешь своих товарищей так обучить? Если подобные лопаты и им справим.

- А чего ж, коли лениться не станут, в два счёта навострятся, - пожал собеседник плечами, - тут главное кураж поймать, а там дело пустяшное.

В тот же день я заказал стальные лопаты и особые черенки, ибо экономия на инструменте слишком дорого обходится. А вот теперь, 14 декабря, встретил Гаврилу-землекопа в школе.

Снега подвалило изрядно, да и морозец подпирает, а тут печка-буржуйка, заходишь словно в натопленную хату, артельщики опекают свою учительницу как дочку. Пахнет хорошо выделанной овчиной от развешанных полушубков великовозрастных учеников, над которым неуловимо витает аромат фиалок духов барышни.

Высунув язык от усердия первокласник-переросток Гавриил неуклюже зажав в щепоть грифель, с напряженной аккуратностью выводил черточки и крючечки на доске-планшете. Первый месяц недешевую бумагу таким не давали.

- Здравствуй, брат Гавриил, - протянул я руку, - Подучиться решил? Доброе дело.

- Здравствуй, Твоя Светлость Николай Петрович, - ответил на мое рукопожатие молодой мужик, с видимым облегчением распрямляя затекшую спину: - Да вот, вишь ли, обчество выбрало десятником, а я только крестиком расписываться могу. - Он поднял, показывая, грифель и сокрушенно добавил: - Лопатой махать куда сподручнее.

- Ничего, брат Гавриил, - ободряюще кивнул я, - тут ведь тоже как кураж поймаешь, так и попрёт.

- Эх, Твоя Светлость Николай Петрович, Твои бы слова да Богу в уши, - с веселой искринкой в глазах откликнулся парень, - Да вот и Алла Николаевна грозится подучить.

Молоденькая миловидная блондинка, выпускница Смольного, карими глазками поедала землекопа влюблённым взглядом.

Глава 17: ПравСоМол и РИМоС

в которой Савелий объединяет молодёжь

Из леса, метрах в пятидесяти от насыпи выкатился парень и, на ходу подтягивая штаны, завопил: Мужикиии! Атааас! Караууул! Жжооопаа! Исправник, - он рукой махнул за спину, - а с им казаки! Закружаюють! Ухооодииим! - и, высоко вскидывая валенки, утопая почти по колено в снегу, бросился наискосок между толпой деревенских и кучей Строителей железной дороги.

Непримиримые селяне, Вооруженные кольями, а кое у кого за поясом торчали и топоры, и работяги с более серьёзным оружием, привычными лопатами, до того подстегивали себя бранью. Но в этот момент все притихли и повернули головы к бежавшему. А он продолжал махать руками и невнятно матерясь, скакал что есть силы.

Из задних рядов местной молодежи кто-то не выдержал, бросил дрын и попятился к спасительным деревьям. От полосы рабочих сзади тоже некоторые отступили, бормоча, мол "если что, вернёмся", послышался скрип по деревянному настилу, который в строительном городке исполнял роль тротуаров. Это движение, раз начавшись, потянуло за собой остальных. И, когда деревенских осталось всего ничего, их предводитель смачно сплюнул и, потрясая колом, процедил сквозь зубы: "Ну, чугунки, ишшо сощтёмси!" - повернулся и потрусил по натоптанной тропе. Следом за ним в лес потянулись и его дружки.

Спустя полминуты поле несостоявшийся битвы опустело. А когда народ понял, что никаких казаков, исправников нет, пыл уже подостыл и возвращаться не стали. Да и собирать оказалось некого, парни потихоньку утекли по домам.

Картографы и землемеры разметили трассу железной дороги сначала от Санкт-Петербурга до Москвы, а там и до Владивостока. Якоби прокинул дальнописную линию дальше, соединил через мыс Дежнева и Берингов пролив на Аляску и потянул через форт Росс в Галичье. Карташев разбил будущую трассу на перегоны станциями, которые и принялись возводить. Сначала самые крупные, в городах, в которые завозили стройматериалы для промежуточных, помельче. И, сформировав по регионам 19 строительных участков, навалились одновременно возводить насыпи навстречу друг другу.

На совещание у Александра I, на которое Император собирал всех, заинтересованных в строительстве железной дороги в России, я прибыл за полчаса и в приемной застал несколько человек.

- О, Николай Петрович! - навстречу поднялся элегантно одетый мужчина, гладко выбритый по американской моде и протянул руку: - Всех крестьян от меня увёл.

- Да ладно Вам, Александр Петрович, - удрученно ответил я на рукопожатие, - сам не знаю, что с ними делать.

- Знаю-знаю, засмеялся Оболенский, сенатор и Калужский губернатор, - сам виноват. Надо было им лучше условия создавать, чем у вас, на железной дороге. Ну да, буду впредь умнее, "Юрьевых дней" ещё много, глядишь вернуться.

Таких, как Оболенский, прогрессивных помещиков, несмотря на наши с Императором, Сперанским и Аракчеевым опасения, оказалось не так уж и мало. Да, конечно меньше, чем других. Но основная масса из оставшихся пока ещё не понимала сути грядущих перемен и потому не спешила действовать. Однако были такие, которые подавали гневные петиции Императору. К нашему счастью, "ядовитые зубы" в виде организующей силы из английского посольства, мы у этой части дворян вырвали.

Мы переговаривались о пустом, пока не пришли Канкрин со Сперанским, оба разрумяненные с морозца, и пока мы Здоровались, обменивались впечатлениями, распахнулась дверь и быстрым шагом вышел, широко улыбаясь, Александр I.

- Господа, рад вас всех видеть. Прошу...

Переполненный впечатлениями после совещания вернулся домой, а там меня ожидала дальнопись. Лента с места прокладки железной дороги, с перегона тридцать пятый километр.

Карташев бил тревогу.

Так как именно в том стройгородке собирались провести учения по отражению нападения, я пригласил начальника железнодорожных войск Алексея Андреевича Аракчеева и заместителя директора корпуса охраны Императора по школам особого назначения Фёдора Ивановича Толстого на реконгсцировку. И подбил обоих чиновников ехать по рельсам, благо лёгкие маневровые паровозы вовсю подвозили грузы к стройплощадкам. Склонный к авантюрам "американец" Толстой мгновенно воспламенился возможным приключением. А вот почитатель порядка Аракчеев скорчил обезьянье лицо, очень уж ему не хотелось покидать привычные обжитые сани. Но довод, что следует хорошенько знать собственную вотчину, переубедил и его.

Чтобы скорее согреться, мы с Фёдором Ивановичем весело ухватились рукавицами за стылую рукоятку ручной дрезины. Сконструированной Кулибиным как раз для таких целей: для доставки разъездных бригад и ремонтников быстро на место поломки.

Эта, экспериментальная, чуть побольше, шестиместная. И поэтому на неё поставили небольшую кабину и пароврат. Котел, которого разожгли и, покуда он набирал необходимое давление, для тепла в том числе, мы разминали мышцы, а заодно грелись. То тоже не лишнее, физическая форма на всех этих заседаниях "сдувалась" прямо-таки "на глазах", требовалось размяться.

Скоро запыхтел пароврат, потеплело, подключили передачу и под мерный стук колёс на стыках рельс все с любопытством вглядывались в заиндевевшие окошки.

Мы с Алексеем Андреевичем Аракчеевым с жаром обсуждали тактику обороны путей в такую метель.

За полчаса нервного движения два раза приходилось останавливаться, мешали переметы. Так-то нормальный поезд с колёсами диаметром около метра, точнее 950 миллиметров у вагонов и 1050 миллиметров у Паровозов такие заносы "проглатывали" не замечая. А для 20 сантиметров колёс на дрезинах лучше отгрести и нож бульдозерного типа впереди по большей части хорошо с этим справлялся. Однако пару раз пришлось выходить и с охранниками обносить дрезину, где совсем уж безнадёжно занесены рельсы.

На месте, в штабном вагоне, за самоваром, встревоженный Карташев нервно ходил, и стакан позвякивал о подстаканник в его руках.

- Артём Николаевич, Успокойтесь, уже, рассказывайте, - на правах старшего подтолкнул я производителя работ к рассказу, когда мы разделись и уселись кто где пристроился.

- А что рассказывать, Николай Петрович! Среди наших строителей много молодёжи. Развлечений-то особых и нету. По вечерам, после работы, силушки молодецкой ещё уйма остаётся. В деревнях рядом сейчас, зимой, тоже дел больших нет, молодежь гулянки устраивает. Вот наши в соседнюю деревню на танцы и пошли. Ну и подрались. Да крепко подрались. Кого-то забидели крепко. Вот деревенские сгуртовались, да нагрянули разбираться. Я уж думал - до смертоубийство дойдёт. Да Хорошо, что дальнописные линии продолжили уже почитай до Москвы и аппарат-дальнописец у нас здесь передвижной наличествует. Наш оператор проворно отбил депешу. Исправник приезжал, разбирался. Но ещё до исправника... - и начальник строительства поведал, как один смельчак рассеял свару.

Мы переглянулись. Случай действительно потрясающий, когда человек не кулаками, а мозгами "разрулил" назревающую сшибку.

- И кто сей герой? - мотнул я головой, мол "Ничего себе!"

- Кто, кто, - инженер обвел нас недоуменным взглядом: - Гавриил Королёв, наш десятник.

- О как! А ну давай его сюда, - потребовал я.

- Сейчас, сейчас, - потёр руки начальник стройгородка и двинулся в угол, Где на столике важно высился аппарат звуконос, который в моё время назывался телефон.

Его вот уже 2 месяца как разработал Якоби. Основная проблема крылась в угольном звуколове, в моем времени называемом микрофон. Мы-то использовали для прослушивание английского посольства единичный экземпляр, "на коленке" сделали, долго не удавалось упростить его, Якоби со своими инженерами довёл до ума. Ну и первым делом, конечно, звуконосами оснастили Царский дворец, и, Разумеется, Мой дом на Малой Морской. Ну и во всех строительных поездах установили - не набегаешься же из вагона в вагон! - а тут протянул провода, Вот тебе, пожалуйста, и говори.

Карташев, который ещё с детским восторгом относился к новинке, бережно взял трубку, как берут любимого домашнего питомца, поднял и, как я учил, крутанул ручку индуктора для вызова и, когда ответил дежурный с коммутатора, сказал в раструб: - Алле, разыщите, будьте любезны десятника Королёва.

Послышался громкий, но дребезжащий звук, из-за чего ответ я расслышал через пень-колоду. Карташев, видно привычный, разобрался, кивнул мне.

Вскоре в тамбуре послышался стук валенок и шорканий веника и вместе с паром ввалился десятник: - Вызывал, Артём Николаевич? - увидел нас, подтянулся: - Здрав будь, Твоя Светлость, Николай Петрович. И вы, господа хорошие.

- Проходи, проходи, - махнул я ладонью на правах хозяина, - Раздевайся. Присоединяйся.

- Благодарствую, Твоя Светлость, - землекоп скинул полушубок и треух.

Не все рабочие пока перешли на выданные к зиме шапки-ушанки. Такую форму мы пошили для всех. Но, поскольку почти все из крестьян, то многие по-привычке предпочитали ходить в крестьянских треухах. А полушубки и вовсе остались неизменными. И, когда Гавриил, поощряемый мною, опустошив стакан чаю, отдуваясь, закусывая бубликами поведал в красках, с красноречивыми жестами и мимикой, мы хохотали до слёз. Рассказчик, надо отдать ему должное, он даровитый.

- Так значит, ты воспользовался тем, что похож и на крестьянина, и на рабочего? И тебя и те, и другие приняли за своего?!

- Ну, так... - недоуменно пожал плечами гость. - Выходить, оно так. По правде сказать, на то у меня и надёжа была.

- Вот уж воистину, - утирая уголки глаз, проговорил я, - не только смелость, но и Паника города берёт!

Присутствующие дружно закивали.

После того, как Гавриил живописал противостояние рабочих городка с деревенскими, под второй стакан чая мы, впечатленные услышанным, продолжили обсуждать военное обучение строителей магистрали.

Аракчеев, со свойственной ему прямолинейностью высказался: - Вот, Господа, это сейчас Нам повезло. Но этот случай показывает, что даже на своей земле рабочим железной дороги требуется организованность, дисциплина, порядок. Вывели бы их отцы-командиры строем и толпа селян, узрев силу, не посмела бы вступать в пререкания, а убоявшись, рассеялось бы. Считаю, что надо как можно скорее вводить разработанную с военным ведомством структуру рабочих отрядов.

- А я бы ещё, - поддержал Толстой, - выделил среди этих рабочих отрядов несколько наиболее подготовленных групп. Которые бы в близлежащих населённых пунктах, прилегающих к железной дороге, проводили бы разведку на какую Возможно глубину: десять-сто километров, приобретали бы там своих осведомителей, чтобы всегда знать, где что происходит для спокойствия магистрали. Да и потренироваться этим группкам, как запасным диверсионно-разведывательным, в довесок ДРГ школ особого назначения.

- Угу, - кивал я головой хорошо.

- Да и охрану строительных городков надо усилить, - добавил заместитель начальника КОИ.

- Ну, за этим дело не станет. Сейчас только руководство огнестрельное оружие имеет. Да три ружья у караула: в начале поезда, в середине, где склад и в конце по линии. Надо бы побольше. Чтобы группа поддержки выходила тоже с оружием.

Так мы с жаром обсуждали в течение получаса наши задумки. Обговаривали, как личный состав школы особого назначения для тренировок доставлять, где их размещать, ну и подобные вопросы решали. Гавриил всё это время сидел в углу и крутил рубик. Наконец я обернулся к нему: - Гавриил, Ну а ты-то что скажешь?

все поглядели на него.

- Я-то? Кхм... Да что землекоп знает. Ну, коли Господа желають выслушать, то извольте. Ну, вот Его Светлость Алексей Андреевич хочет сколотить рабочих в силу. Добре. Усилить городок не помешает. А всё ж таки, Твоя Светлость, Николай Петрович- как к главному обратился он ко мне: - Получается, что мы на своей земле укрепляемся супротив селян, будто супротив ворога какого. А ведь кругом то люди русские. А Его Светлость Фёдор Иванович и вовсе хочить в деревнях и селах подсадить доносчиков.

- Да ты что!? - вскинулся, было, Толстой. Но я поднял ладонь, остановил его. И успокаивающе смежил веки, - мол, "Погоди".

А Королеву кивнул, мол: "Продолжай".

Десятник землекопов набычился, но упрямо гнул своё: - Господа кумекают, как от крестьян защищаться. Ну конечно, как для науки может это и надо. Нам от крестьян, крестьянам от нас - чтобы поучиться, как это делать. Не Приведи Господь война, чтобы умели. Супротив слова не скажу. А только нам опираться надобно на крестьян. А чтобы опираться, с ними надобно дружбу заводить. Шоб кады шо, мы к ним, а оне к нам. Когда у кого какие неурядицы Али надобность, какая.

- Так, так, а ведь мы, умники, о сем не подумали, - смущённо почесал небритую щеку Толстой. Щетина отрастала у него стремительно: утром побрился, к обеду опять намыливай. - Ты, брат, прости меня. Я погорячился. Ты прав, - он протянул руку. Гавриил, недоверчиво взглянув на неё, ответил на рукопожатие.

- Ну и как же ты это видишь? Как это, по-твоему? - подтолкнул я землекопа на дальнейшие рассуждения.

- Да как, по-моему, Господа хорошие, я бы делал, наверное, так. Вот Фёдор Иванович говорит, маленькие отрядики среди нас образовывать, чтобы где-то там, в окрестностях, прознавать всё пользительное для нас. А почему бы не прознавать им заодно и про нужды крестьян? А как по мне, то неплохо бы общие дела с теми же селянами робить. Потому, как совместный труд он куды ближе народ теснит, чем хозяйские указки.

- А что, - я воздел глаза к потолку, - мысль дельная. Стоит обдумать, на какой основе её воплотить.

- А на какой основе, - хмыкнул Королёв. - Мы туточки, почитай, все Православные. Батюшка у нас есть, чай кажный раз, где остановимся, богомольцы из ближайших деревень приходят в нашу церковь службу отстоять, дюжа батюшка наш славится благочинием. Вот вам и случай для кучкования наших с крестьянами. И потом, в Церкви много дел, мы помогаем дрова сготовить, кто из города что привезти. Когда Пасха, яйца красят наши бабы. Ну, так ведь это же можно чтобы он придумал какие-то пользительные занятия и для нас совместно с крестьянами.

- А ты пожалуй и дело говоришь, - согласился я. Попросил:- Артемий Николаевич, а можем батюшку пригласить?

Вскоре из вагон-церкви пришел поездной священник, с удовольствием принял чай: - Бла-го-дарствую, проокал на старославянский манер.

Я спрашивал у предстоятеля Санкт-Петербургского: "Почему все батюшки имеют такие глубокие голоса. И сами по себе такие основательные, внушительные?" Тот хитро прищурившись ответил, что "специально таких в Семинарии подбирают. Абы Величественный были". Вот так и наш батюшка именно что величественный. И ни капли жира! Потому, что сам дрова колет для своей церкви на колёсах. И я неоднократно замечал, как, скинув рясу, он то махал лопаткой наравне с землекопами, то таскал носилки. В общем, боевой батюшка!

И вот, когда он напился, мы переглянулись, я спросил:

-Отец Никифор, а как бы Вы отнеслись к тому, чтобы из молодых рабочих создать Православную общину? Которая бы помогала нуждающимся в содействии.

- Доброе дело задумал, сын мой, - прогудел священнослужитель.

Мы обсудили все вопросы и решили, что в общину эту молодые люди войдут в том же составе, как ив военизированные отряды. А те как рабочие бригады. Десяток это отделение. Взвод - полсотни, рота сто пятьдесят человек. Чтобы не разделять привычных друг к дружке людей. А делать Православные отряды станут различные вещи.

- Православный Союз Молодёжи - Я предлагаю такое название. А сокращённо ПравСоМол.

- Хорошее Название. Но надо с Архиереем утрясти, - одобрительно закивал головой батюшка.

- Возьметесь, отец Никифор?

- А чего же нет, - воодушевился священник.

Такие отряды Правсомола в будущем соревновались и в работе, некое подобие соцсоревнования моего времени. И тем же крестьянам помогали.

В середине нашего обсуждения зазвенел звуконос.

- Там это, из караульного вагона докладывает начальник караула, что на въездном посту староста из деревни Бранчиково... Той самой... Видать скандалить явился. Что сказать, Николай Петрович, - растерянно проговорил начальник строительного городка, взявший трубку.

В присутствии такого количества высокого ранга чиновников он растерялся. Так-то обычно он жёстко и твёрдо управлял вверенным ему хозяйством. А тут...

- Ну, давайте, - протянул я руку, представился. Мне ещё раз доложили, - Дайте ему сопровождающего, пусть идут в штабной вагон, - выслушав, распорядился я.

Десяток минут спустя послышался скрип Саней под окном, затем топот ног по ступенькам вагона, опять шоркание веника и вместе с паром охранник впустил мужика в полушубке. Который сразу, в дверях, скинул треух и подобострастно склонившись, подслеповато щурясь после сумеречного от метели дня в ярком помещении, освещённом тремя керосиновыми лампами, переводил взгляд с одного на другого, не решаясь к кому-либо обратиться.

Я вышел вперёд, чтобы вывести гостя из неловкого положения: - Что, Уважаемый, Вас к нам привело? Вы проходите. Как Вас величать? Я Николай Петрович Резанов, глава русско-американской компании. Вот это Алексей Андреевич Аракчеев, военный начальник железных дорог Российской Империи, эта Артемий Николаевич Карташев, инженер и начальник сего строительного городка, представил всех. - А вот это наш лучший рабочий Гавриил Королёв.

Мы все в одинаковой походной одежде мало отличались друг от друга.

Оробевший от тёплого приёма, крестьянин отнекивался: - Да нет, мы постоим. Староста я, Фадей Проскуряков, из деревни Бранчиково, в пяти верстах, - он ткнул рукой с зажатой шапкой в сторону восточного окна, - Да Чего уж, мы люди простые.

Выручил батюшка, прогудел: - Выпей с морозца чайку, сын мой. Присаживайся.

Селянин снял полушубок и, оставшись в новенькой поддёвке, осторожно ступая по крашеному полу, присел на краешек стула.

Разговор, который сначала не ладился, постепенно завязался. Удалось выяснить, что наши опасения были напрасными, не только не собирался скандалить староста, а, напротив, посмеиваясь, благодарил, что "Дали укорот ихним драчунам. А то обчеству сельскому никакого сладу с ними. Вот эти вот восемь балбесов, главарем у их Елизарка, всю воду мутить. А к нам староста за помощью пришёл. Прослышал он, чай никак грамотные в их селе есть. Он, конечно, не шибко грамотен... Ну, прочли ему, что строители помогают деревенским пристроить излишки их хозяйств. А у них село Богатое, помещик добрый, оставляет довольно им и есть у них и кожи, и зерно, и солонина на зиму заготовлена, и сало, и овощи засоленные, и яблоки мочёные, и лес... В общем, много у них излишков. До ближайшей ярмарки далече. А как бы им вроде как по железной дороге это всё дело справить?" - закончил свои речи гость, пытливо оглядывая присутствующих.

Мы переглянулись. Такие меры уже обсуждали. Старосте разъяснили, что и как будет происходить. А заодно я напомнил, что покуда мы, строители, здесь в свободное от прокладки колеи время, наши рабочие частенько помогают местным жителям дорогу до станции проложить, опыт накопили, и мы можем замостить и в Бранчиково. От жителей потребуется только указать, где взять камень, чтобы дорогу вымостить, чтобы в любую погоду на телеге добраться до станции, да малость народом подсобить.

Староста под конец сказал, что "дюже много сейчас он узнал. Ему надо с обчеством обсудить. И что он де завтра-послезавтра приедет с теми, кто это дело лучше него знает: где камни, где что. А дело хорошее..." И, помявшись, поинтересовался: - А сколько Господа строители возьмут с крестьян? Рассчитываться денег-то у селян Маловато. Только продуктами могут.

Мы рассмеялись что сговоримся, возьмём по-Божески и к обоюдному удовольствию.

После ухода старосты Карташев подытожил: надобно помогать крестьянам мостить дороги местными материалами до железнодорожной станции. Чтоб им продукцию своих хозяйств доставлять, а здесь грузить, чтобы провозить в любую погоду, ведь основной урожай осенью, в распутицу, . Так и пошло.

Сразу по прибытию строительного городка к месту будущей станции, из ближайшей деревни собирались со старостами, обсуждали. Они нам показывали, где какие у них материалы, камни (где-то был гранит, а в основном известняк). Из коего выкладывали дороги. И наши строители вперемежку работали с деревенскими на укладке. После работы вместе и отдыхали. И совместный труд, и совместный отдых сплачивали-знакомили. Но, в общем-то, конечно драки оставались. Но уже изредка, эпизодически. И в основном утихомиряли силами самих своих отрядов. Здесь мы, как у Макаренко, организовали советы командиров, на которых разбирали таких вот дебоширов. Весьма замечательно работал такой правопорядок.

Давая задание Фернандо разработать как следует и Устав, и структуру, и состав Правсомола, и совместно с поездным батюшкой заручившись поддержкой Архиерея о таких Православных общинах, я во всеоружии отправился к Главе Русской Православной церкви, которым в это время являлся Император Российский. Александр I выслушал меня и, дотошно ознакомившись с документами, почесал крыло носа "вечной" ручкойс золотым пером "Император", подаренной мною от Русско-Американской компании и поднял на меня глаза:

- А ведь великое дело ты задумал, Николай Петрович. И так ж можно организовать не только на железной дороге.

- Всё верно, Ваше Величество. Я надеюсь, что наша Православная Церковь поможет распространить ПравСоМол и на заводы, и на верфи, и вообще везде, где у нас много рабочих. Чтобы они были сорганизованы и управляемы. И ещё, Ваше Величество, для придания особого веса этой новой организации народ предлагает покровительницей пригласить Государыню, Вашу супругу царицу Елизавету Алексеевну.

- Да, - пожевал царь губами, - Неожиданно. А с ней разговаривали?

- Да я нет, усмехнулся я, - а вот её лучшая подружка...

- Ваша супруга? - рассмеялся самодержец.

- Да, - развёл я руками, - ничего у них, у женщин, не держится... - Кончита, уже с нею это дело обсудила. Ещё раньше. Я только обмолвился за ужином, что хорошо бы кого-нибудь весомого привлечь, и жена предложила царицу. И, Ваше Величество, не в распространение, - я приложил руку к груди, Вы уж меня не выдавайте Бога ради - но Ваша супруга, по словам моей благоверной, склонна к тому, чтобы принять это предложение. Но, думаю, если оно последует от Вас в соответствующей обстановке, ей будет куда приятнее!

Царь прищурился, хитро взглянул на меня: - Ох, и жук Вы, Николай Петрович.

- Ну, что есть, то есть, не стал я отнекиваться, разводя руками рассмеявшись. - А как говорится в народе: "Не подмажешь - не поедешь!".

Самодержец ещё раз придирчиво пробежал принесенный проект, задумчиво пожевал губами, и молвил: - Николай Петрович, а почему мы замыкаемся на Православии? Ведь у нас на Руси Мусульман не намного меньше, да и Буддистов изрядно... Давайте-ка мы Государыню сделаем Покровительницей всей молодежи Российской Империи, а? - неожиданно предложил он и пытливо поглядел на меня.

Признаюсь, вывод и, правда весьма дельный, мне в голову почему-то не пришедший, ну да на то он и Самодержец, чтоб за всю Державу радеть!

- Верно, Ваше Величество! Название РИМоС - Российский Императорский Молодежный Союз, - Александр I благосклонно кивнул, и я продолжил: - А заместителями Её Величеству сделать Священнослужителей по ответвлениям религии. Тогда все останутся довольны.

- Воот! - царь поднял палец, подвинул мне бумаги, - Доработайте и доложите завтра.

- Тпрруу! - Цыганистого вида осанистый деревенский парень осадил лошадь. Сани скрипнули, встали. - Сюды што ли? - обратился он к Гавриилу. Повернулся, поднял глаза, прищурился, насупился.

- Давай сюды. в бороду ухмыльнулся бригадир. Он тоже узнал этого крестьянина, но не подал виду.

- Кккхххе! - подхватили они с саней плиту известняка пуда в три весом. И, примерившись, осторожно уложили в Полотно будущей дороги. Затем Гавриил протянул напарнику лом и, подсказывая, подвинули каменюку на место. Гавриил встал на неё, обтопал, довольно крякнул. Вторая плита уже легла проворнее. И скоро телега опустела. Возница, понукая лошадь, сноровисто развернул и поехал за следующей партией. Ещё дважды им вновь приходилось работать вместе. Деревенский мрачно косился на своего старшего, словно ожидал какого-то подвоха.

Но вот вдали послышался звон колокольца.

Вскоре из-за стены леса появилась Полевая кухня.

- Шабаш! - загнал лом в мёрзлую землю так, что брызнули ледышки из грязи, бригадир от Строителей. Как более опытному, ему доверили руководство сборной командой из крестьян и железнодорожников. Деревенским, которые пришли с едой в узелках, выдали котелки ложки и пригласили к полевой кухне. Те, скучковавшись, сначала отнекивались, мол: "Да нет, Мы своё поедим". Но им сказали, что начальство распорядилась... И тут на всех. Расплачиваться не надо, они временно включены в бригаду, а значит стоят на довольствии. Быстренько нарубили еловых лап и вскоре звонкий дружный стук ложек возвестил о том, что собравшиеся не только работают, но и едят тоже дружно. Кстати пришлись и крестьянские харчи. Свежевыпеченный хлеб, сало, варёные яйца и солёные огурцы прекрасно дополняли наваристые щи и душистую гречневую кашу, щедро заправленную мясом. А компот из сухофруктов вызвал всеобщее одобрение.

Гавриил Королёв и есть попал напротив напарника. После того, как котелок со вторым, с кашей опорожнили, взялись за компот. Деревенский хмуро разломил горбушку хлеба и, подавая больший кусок соседу, пробурчал:

- Паря, кажись я тебе где-то видал.

- Да и ты мне вроде как знаком, - усмехнулся Гавриил. - Это ведь ты приводил тогда своих на разборки?

- Ааа, точно, - насупился парень. А потом встрепенулся: А лихо ты нас объегорил!

Они рассмеялись. И, не сговариваясь, протянули друг другу котелки с компотом, стукнулись: - Ну, все, замяли, таперича мир. Мене Елизаром кличут.

- Гавриил, - протянул рабочий руку.

Завязавшуюся дружбу скрепили рукопожатием.

Глава 18: Порох и дипломатия. Азиатский «нарыв»

в которой Савелий узнаёт о среднеазиатском барьере для железной дороги

Окончание 1807 года выдалось насыщенным. Произошло два важных и для меня, и для России события. Но лучше начать по порядку. Вчера пришла радиограмма из Форта Галичье о том, что они закончили прокладку дороги до форт-Росс. Теперь между двумя русскими поселениями в Калифорнии на путь уходит час-два посуху. И, смотрю, после того, как Прокоп пошептался с радистом, расцвёл. Ой, сдаётся мне, что тут идёт неучтённый трафик. Я уже знал, что Анхелика часто переплывает бухту Сан-Франциско и передаёт тамошнему радисту весточки для Прокопа, и от него получает ответными радиограммами, но делал вид, что не замечаю этого безобразия. Поощрять такие вещи нельзя, замучают, ну и "спускал на тормозах". А то совсем извёлся малый...

К моему удивлению, всё, что я "расписывал" Прокопу, уверяя, что он сможет за свои светоснимки нашего плавания в русско-американские Земли заработать в Академии наук Дворянский чин, весьма скоро оправдались. Ничтоже сумняшеся я собирался воспользоваться своим положением, чтобы "протолкнуть" Прокопа - это обошлось и без меня. Его светоснимки действительно вызвали бурное обсуждение и Александр I интересовался у меня, когда подписывал документы на дворянство, о нём, ровным счётом не кривя душой я описал парня с лучшей стороны. Так что теперь Прокоп у нас коллежский секретарь.

В Галиче как я понял очень тепло, и они там, в лёгких курточках ходят, я прикинул, что градусов не ниже десяти по Цельсию моего времени. Вот, кстати, а почему я до сих пор термометр не изготовил? Как градусник для раненых и больных весьма важный инструмент. Надобно озаботить Базарова... А у нас морозы в полном разгаре! Правда, вчера, 22 декабря, помягчело, а ночью выпал мягкий липкий снег - раздолье для детворы, наказание для дворников.

Я подошёл к окошку, Кончита бегает с ребятней, ну девчонка, что с неё взять. По-первости, когда холода подступили, и я принёс ей обновку: шубку, меховую шапку, муфту, вязаные шерстяные варежки, сапожки на меху, она округлила глазки. И, нехотя облачившись, неуклюже топталась у зеркала, морщила носик, поднимая руки и поворачиваясь, надувала губки, словно ребенок от наказания, а после принялась с жаром уверять меня, что она вполне себя комфортно чувствует в обычной европейской одежде. Но через полчаса, После того, как в лёгоньком пальтишке убежала играть в снежки, куда её позвали ребятишки и Акулина с Фернандо - все обрадовались первому снегу! - лепили снежки, крепость возвели, снеговиков водрузили, прибежала промокшая, дрожащая. И тут уже уговаривать не пришлось! На ходу похлебала, обжигаясь, крутого чая, переоделась в предложенное. Вот теперь носилась, играла в снежки. У меня внутри тоже всё забурлило, ноги сами собой принялись нетерпеливо переступать, как у скаковой лошади перед скачкой.

Встревоженный со-владелец тела переполошился: "Ты Савелий, чего это? Не вздумай! Невместно со-кесарю с дворней козлекать!" - но меня уже было не остановить: "Да ладно тебе, Вашбродь. Просто выйдем, свежим морозным воздухом хотя бы дыхнём!" - так мне удалось чуток усыпить бдительность Резанова.

Двор встретил задорным гамом, криками, смехом, визгом, топотом, скрипом, летающими подобно ядрам снежками. Носилась, барахталась в снегу детвора, и взрослые, превратившиеся на время в детей. Даже Мигель порывался вывернуться из салазок, на которых его выгуливала няня, а она и сама смеялась и ловила прилетавшие снежки. Меня заметили и немедленно "обстреляли".

Кончита, переливчато смеясь, подхватила в пригоршни снегу и, кое-как уплотнив в кривобокий шар, южанка, не научилась ещё, запустила в меня. Снежный снаряд разлетелся вдребезги, запорошил мне лицо и крошкой засыпался за шиворот. Ну как тут устоишь!? Я сорвался и бросился в гущу бедлама, вдогонку за визжащей от восторга проказницей.

Резанов не успел отреагировать. Надо, надо отвлекаться от корпения над бумажной пылью! Но дела сами не поделаются и, сжав волю в кулак, я, сделав в всеобщему ликованию, вид что сдаюсь, покинул «поле брани».

На образцово вычищенном пороге поскользнулся на обледенелых подошвах сапог, да так, что едва перила плечом не сшиб. Кончита вскрикнула. Но я, хохоча, ухватился-таки за перекладину, устоял и, успокаивающе помахав рукой благоверной Резанова, распахнул дверь.

Возвратился я разгоряченный и взбудораженный, в голове смерч мыслей. Плюхнулся в кресло с колотящимся от испытанного восторга сердцем. И вдруг торкнуло: а ведь я скис тут! Вот, чёрт побери, что-то я во все эти хозяйственные дела погряз! В коммерцию, в промышленность, в строительство, в изобретения... Ну да, бегаю на тренировки, часто наведываюсь в школу особого назначения, там провожу мастер-классы. Но не, то это...

Я вскочил и метнулся к карте. "Ты чего, Савелий?" - забеспокоился со-владелец тела. - "А? Вашбродь, не бери в голову, так, вспомнилось", - отбрехался пока.

Вот дугообразная линия предполагаемой железной дороги. А вот Карташев по моей просьбе пунктиром прочертил другую. Пунктиром потому, что я просил наикратчайший путь указать и инженер со вздохом заметил, что, к сожалению, такая магистраль пройдёт по владениям приграничных с Российской Империей среднеазиатских "князьков". "А что, если?..." - я потянулся к другим бумагам.

взял со стола совместную реляцию МИДа и Генштаба. Третьего дня, на заседании Правительства, Румянцев и СУХТЕЛЕН сетовали об участившихся дерзких набегах кокандцев, хивинцев и бухарцев на Российские приграничные земли, якобы за забредшими к нам их подданными. Оно-то в целом понятно, приличное количество родов кочевых казахов Младшего и Среднего жузов попросились под покровительство сильного соседа, Российской Империи. Летом 1805 года бек Суйк Абылайулы вместе с родом жалаир в почти семьдесят тысяч принял российское подданство.

Подстрекаемые Британией Коканд и Хива и науськиваемая Османской Империей Бухара переполошились: ещё бы, из их рук уплывает столько подданных вместе с землями и имуществом! И в октябре хивинский хан Мухаммед-Рахим вторгся в Российский Туркестан с десятью тысячами воинов, разорил около двух тысяч казахских стойбищ. Но последней каплей стало то, что он увёл в рабство всех подвернувшихся русских переселенцев! Спускать такое нельзя и возмездие лихо провела сотня казаков коменданта Ямышевской крепости подполковника В.Ж. Шубина.

А в Генштабе совместно с министерством иностранных дел Санкт-Петербурга планировали присоединить к этим воинским формированиям дипломатов на случай заключения договоров. У меня ещё мелькнула мысль, что Игнатьев как раз возвращается после удачной миссии в Китае и хорошо бы ему подзадержаться в Туркестане, чтобы оценить обстановку опытным взором, но высовываться со своим мнением тогда не стал.

Разгоряченный игрой в снежки, я обмозговывал идею инспекции в те края. Уж очень заманчиво проложить железную дорогу по наикратчайшему пути. Стали всё ещё "в обрез", я со вздохом взглянул на отчёт от Демидова из Нижнего Тагила.

Да, геологические экспедиции в районы Курской магнитной аномалии и Донецкого угольного бассейна спешно снаряжаются, как снег сойдёт, отправятся, но до металла в промышленных масштабах, когда ещё дойдёт...

А железнодорожные войска, мои мысли вновь переключились на Туркестан, в случае волнений, устранят беспорядки, зря мы, что ли готовим их. А сейчас, для усиления местных отрядов, да и для проверки в боевых условиях, возьму с собою несколько подразделений ШОН, сделал я запись в ежедневнике.

Весьма кстати придутся и новые вооружения, я пододвинул другой пакет.

"Ты чего это опять удумал?" - с подозрением поинтересовался Резанов, от которого мои метания, конечно, не укрылись. А мое возбуждение через совместную физиологию он прекрасно почувствовал. - "Пока ничего определённого", - слукавил я. Ну как слукавил, полуправду сказал. Полуправду, потому, что сам ещё точно не знал, что и как предпринять. Но что дома не усижу, знал точно. Я раскрыл пакет.

Пакет, а не лента дальнописца, для обеспечения секретности. Ибо за всё, что в нём, противники России за ценой не постояли бы.

Евгений Васильевич Базаров на Охтинском пороховом заводе, в скрытой от посторонних глаз лаборатории разработал таки капсюль-воспламенитель на основе гремучей ртути. И, как вторую задачу, которую ему ставил, из толуола, который у нас получался в приличном количестве из нефти, выработал таки тринитротолуол, он же тротил или тол. Так вот, у химика получился сначала тол, и лишь потом гремучая ртуть!

В лаборатории же Главного артиллерийского управления к тому времени довели до ума патрон по моим чертежам. Аналог папкового охотничьего патрона моего времени. Цельнометаллический вытянуть пока не получалось, а латунный колпачок с закраиной и гнездом под капсюль с запрессованной картонной трубкой вполне освоили. Я посидел с мастером, разбил с ним производство на посильные любому подмастерью с улицы операции и цех погнал гильзы валом. А Тульские и Ижевские оружейники, по моим эскизам под этот патрон, создали два ружья.

Одноствольное, "переломка", аналог ИЖ-17/ ИЖ-5, более раннее, а то, в свою очередь, модификация американского ружья Айвера-Джонсона. И то, которое верой и правдой служило мне на охоте в моё время МЦ 20-01. Её ещё называли "берданка", с болтовым затвором и магазином на пять патронов. Это уже посложнее в изготовлении. Но, и то, и другое ружье отличались тем, что позволяли менять ствол. Что повышало ремонтопригодность. То есть, не надо тащить в мастерские полностью ружьё - снял ствол и поставил другой, детали взаимозаменяемые.

Кроме того, в ГАУ, главном артиллерийском управлении, по моим чертежам был готов такой же, как и ружейный патрон, по конструкции снаряд, но только увеличенный. К орудию - аналогу "сорокапятки" моего мира, только увеличенное до калибра 80 миллиметров. Правда, уже устаревшее на момент моего времени, но самое простое, что можно повторить. Стоявшее в качестве музейного экспоната Великой Отечественной войны у нас в учебном корпусе. Которое при дежурствах от скуки досконально общупал и измерил. Вот теперь пригодилось. И миномёты БМ-36, 1936 года разработки, тоже досконально изучали, здесь начертил, сделали и испытывали. Калибр с орудием одинаковый, чтобы снаряды и мины максимально унифицировать. Оружие, патроны к нему, снаряды, мины - всё было. Негде было опробовать в бою.

И поэтому я решил с этим оружием и вездесущим Фёдором Толстым, с отрядом дипломатов отправиться в пограничный среднеазиатским соседям России Оренбург.

Я отошёл от окна, полюбовавшись боями за ледяную крепость и вновь посмотрел на пунктирную линию на карте. Ну что же, решено! Я прихлопнул карандаш о стол, стремительно направился из кабинета.

Слетев по ступенькам, проворно напялил подбитые мехом зимние сапоги, унты подхватил с вешалки белый полушубок, нахлобучил ушанку - форменную одежду бойцов Корпуса охраны Императора, заместителем директора которого я являлся в звании подполковника, и кинулся было по коридору ко второму чёрному ходу. Но на полпути притормозил: свежий воздух всё ещё бродил в моей голове, иначе давно бы перестал "тупить" e я, резко развернувшись, юркнул в телеграфную аппаратную.

Нехитрое же дело, быстренько послать запросы и договориться о встречах! Забываем о новшествах, всё по старинке. Благо, стараниями Якоби и Степана налажено пусть пока мелкосерийное производство унифицированных телеграфных аппаратов, которыми укомплектованы и связаны все важнейшие ведомства и учреждения, . Жаль телефонные аппараты хотя и доведены до ума, но всё ещё на стадии опытных образцов, ну да Борис Семёнович Якоби торжественно заверил в скором, два - три месяца, налаживании выпуска, а провода уже проложены для телеграфа. Поглядим.

Через дежурного телеграфиста отбил телеграммы, дождался уведомлений о получении и выбежал сквозь коридор в другое крыло дома и из второго чёрного хода выскочил на двор прямо к конюшне.

Здесь всегда в тёплом стойле, наготове стояли запряжённые разъездные сани. Кучер, который в это время в бытовке пил чай с дворовыми, с завистью поглядывая сквозь окно через Двор на снежную баталию, увидев меня, вскочил. Но я махнул рукой, мол "Допивай", и он, торопливо отхлебнув чай, запихал в рот бутерброд и, схватив шапку, выскочил, накидывая полушубок на улицу.

Первым делом с Ветерком домчались до Министерство иностранных дел. Знакомый мне министр коммерции, полный тёзка совладельца моего тела, Румянцев помимо прочего исполнял должность Министра иностранных дел и сейчас Непременно должен находиться в присутствии. Так и оказалось.

Покуда я раздевался, служащий доложил руководству и несмотря на мои прыжки верх через 3 ступеньки по лестнице, Румянцев уже ждал меня у дверей из кабинета министра в приёмной.

Отдав распоряжение о чае, он приветливо увлёк меня внутрь, и мы уселись за его стол.

- Николай Петрович, - обратился я к хозяину, - я к Вам по делу.

- Знаю, Николай Петрович, - поиграл он голосом, подчеркивая то, что мы тёзки как по имени, так и по отчеству: - Выкладывайте.

- Видите ли, - я передвинул планшет с бока на колени, расстегнул, вытащил карту, разложил на столе: - Вот здесь наш инженер Артемий Николаевич проложил линию, по которой пройдёт железная дорога по территории России. Но как видите, пунктиром выйдет гораздо короче. К тому же это существенная экономия средств для России. Да и металла у нас пока не так много. И время на постройку, а позже на проезд сильно уменьшит.

- Ну и?

- Однако насколько я знаю, это Земли казахов, которые попросили покровительство России.

- Таак, - подтвердил хозяин кабинета. - Только у нас их по-привычке именуют "киргизами". Но Вы правы, на самом деле здесь, - он ткнул пальцем ниже Оренбурга, - именно казахи.

Я кивнул соглашаясь, и продолжил:

- Вот я к Вам, как к министру иностранных дел с вопросом: что Вы можете сказать о той территории? И о тех казахах?

- Ну, Николай Петрович, до прошедшего лета всё было более-менее понятно и спокойно. - На мои недоуменно вскинутые брови он пояснил: - Казахи-то эти кочевые. Вот это территория, которая сейчас под покровительством России, здесь они пасут стада летом. А на зиму откочевывают на юг. В зависимости от их рода, у них много родов и племен, они могут либо в Коканд, Ферганскую долину, либо сюда, под руку Бухарского Эмира, либо сюда, под руку Хивинского хана. И Дань с них собирают там, мы тут. А раньше иной раз оттуда и к нам попинались. Но как только казахи к нам под покровительство попросились, те властители опасались на русскую территорию набеги совершать.

- Таак, - мне стало интересно: - А что же произошло этим летом?

- А этим летом, Николай Петрович, я думаю, Вы уже сами догадались что произошло.

- Ёлки-палки! - я хлопнул себя по лбу, - Да ведь англичане захватили Афганистан!

- Точно-точно, - покивал Румянцев. - Мало того, что захватили Афганистан. Он как раз соседствует с этими государствами, которые оказались между Афганистаном и Россией, так ещё и прислали своих эмиссаров к ним. В Коканд лейтенант Александр Бернс, в Бухару полковник Чарльз Стоддарт, а в Хиву капитан Артур Конноли. И вот они-то и начали "мутить воду". Теперь нашим купцам стало туго в тех землях, притесняют. А вот англичанам открыты все двери.

- Угу-м... - задумчиво проговорил я.

- И такая тонкость, Николай Петрович, - продолжал Румянцев: - Все эти британские Офицеры одновременно и эмиссары Британской Ост-Индской компании.

- Ост-Индская? - в моей голове прояснилось: - Так-так-так... А Ост-Индская компания здесь, - я обвёл кончиком обратной стороны карандаша азиатских южных соседей Российской Империи, - наши конкуренты русско-американской компании. Ну, русских Купцов, конечно, а по сути-то нашей, русско-американской компании, большинство ведь товаров-то там наших.

- Вот-вот, Николай Петрович! И вот они начали там "мутить воду". Да так мутить, что местные "князьки" теперь не опасаются совершать набеги и до нашей Земли. Нет, они оправдываются, что мол "случайно забрели", и прочее, и прочее. Но факт остается фактом.

- Так, - хлопнул я себя по коленям, - А какие у них войска? - я поднял глаза.

- Ну, Николай Петрович, Вы слишком многого от меня хотите, - засмеялся Румянцев: - Это Вам надо к Пётру Корниловичу Сухтелену, генерал-квартирмейстеру свиты Его Императорского Величества по квартирмейстерской части. Он этими сведениями должен владеть.

Мы допили чай. Я поднялся и распрощался с Румянцевым, мотивируя, что должен ещё застать Сухтелена и помчался в Зимний дворец, где, как я знал, сейчас расположился государь со свитой.

Генерал-квартирмейстера я застал на месте. Он работал с подчинёнными, но, увидев меня, попросил господ офицеров пока перекурить и вопросительно поднял на меня взгляд.

Как и у Румянцева, я не стал заниматься словоблудием, и после краткого обмена любезностями, расстелил свою карту поверх штабных, ткнул карандашом как указкой, поинтересовался:

- Пётр Корнилович, а какие войска у Коканда, Бухары и Хивы?

- Войска? Ну, До нынешнего лета у Коканда это в основном Ополчение. Они же родо-племенные, у них роды и племена. И вот ихний хан, мерзавец редкостный, кстати сказать, по нашим данным, только, за тот год до двадцати тысяч своих подданных извёл, казнил, бунтует народ частенько. Но, тем не менее, когда надо, он собирает войско, которое состоит из Ополчения. Каждый рот своих воинов присылает, полностью Вооружённых, правда лишь саблями да луками, ружья единичны. Ну, и по нашим данным, до тридцати тысяч сабель он может поставить "под ружьё". Самое многочисленное войско у Бухары. У бухарского эмира есть своя личная гвардия, что-то около полутора тысяч человек. А при необходимости он также призывает ополчение. Может собрать до шестидесяти тысяч, по нашим данным. Хивинский Хан тоже имеет собственную гвардию. Поскольку с бухарским эмиром частенько воюет. Поэтому у этих соседей и регулярные войска имеются. Ну, и также Ополчение призывает. Этот до сорока пяти - пятидесяти тысяч в разное время может призвать. У всех у них есть свои укреплённые пункты, крепости. У бухарцев даже есть пушки.

- Пушки!? - удивился я.

- Да. Только они, - засмеялся Сухтелен каркающим голосом, - никогда не стреляют. У них нет ни ядер, ни пороха в достатке. Ну, так до лета было.

- А летом, - вклинился я в возникшую паузу, взял инициативу в свои руки и промолвил, ткнув в карту, - в соседнем им Афганистане появились наши заклятые "друзья" англичане...

- Точно! поддержал мою догадку Генерал-квартирмейстер, в моё время который занимал бы должность начальника генерального штаба: - И они-то прислали и в Коканд, и в Бухару, и в Хиву своих офицеров под видом эмиссаров Ост-Индской торговой компании. Вроде как по торговым делам. Но помимо поддержки своих Купцов эти британские Офицеры налаживают как разведку в подконтрольных им землях, так ведут переговоры об обучении и вооружении воинов местных князьков.

- Тааак, - протянул я.

- Угу. И это ещё не всё, - тень легла на лицо Сухтелена.

- Что-то ещё? - обеспокоился я.

- Дда. Как нам стало известно, кокандцы этим летом получили Караван оружия и сейчас усиленно тренируются. Палят, как передают наши лазутчики. - А чего только Коканд? - нахмурился я.

- А Хан у них самый алчный и вот киргизов, которые под нашу руку встали, в прошлом годе сильно "пощипал" на нашей территории, до шести тысяч ихних аулов разорил, а жителей в плен забрал. В том числе и наших, русских, которые оказались там, обратил, мерзавец, в рабство. Получив такие вести, Оренбургский губернатор послал отряд. Который перехватил разбойников под Ходжентом и расколошматил вдребезги. Вот супостат и озадачился огнестрельным оружием, за счёт которого, как он полагает, мы их одолели.

- Так-так-так-так-тааак... Угу...

- Конечно, больше информации у Оренбургского губернатора, - Сухтелен развёл руками, - более точная информация.

- Да нет-нет, спасибо, этого вполне достаточно.

Уходя от генерал-квартирмейстера свиты Его Императорского Величества по квартирмейстерской части я, Пользуясь тем, что с оказией нахожусь в Зимнем, решил засвидетельствовать почтение Александру I. Ибо ему непременно доложат, что я навещал дворец. Мне-то он ничего не скажет, но лучше я ему объясню сейчас всё сам. И попал как раз к обеду.

Венценосные супруги мне искренне обрадовались, затащили за стол, принялись расспрашивать.

Елизавета с огоньком в глазах хвалилась, как они с Кончитой налаживали в сиротских приютах ремесленные мастерские. Александр I, с обожанием глядя на супругу, посмеивался. Императрица вдруг смутилась и, взглянув на мужа, пригласила нас с Кончитой нынче вечером составить им кампанию в катаниях на санях с горы. Я скосил глаза на самодержца, который подтверждающе смежил веки, и я охотно согласился.

По окончании обеда Император Всероссийский заманил меня в свой кабинет:

- Ну, что там, Николай Петрович? - поинтересовался, умостившись в кресло и с видимым наслаждением вытянув ноги, довольный, сытый.

Я коротко пересказал всё, что узнал от Румянцева и Сухтелена.

Самодержец в раздумье "поиграв лицом", добавил своё видение:

- Да, эти властители: Кокандский, Бухарский и Хивинский, несмотря на наши попытки наладить с ними переговоры, ведут себя высокомерно. Единственный, кто приезжал Прошлым летом, Это Посланец от Афганского Эмира. И он просил у нас поддержки в случаи нападения англичан.

Мы тогда, к сожалению, не смогли обнадёжить его. Как ни крути, а у нас договор с Англией о мире. Да и как войска или оружие провести через земли этих воинственных коварных самодовольных князьков я не представлял.

Но кое-что для Афганистана нам удалось всё-таки сделать: наш разведчик там.

Я усиленно обдумывал всю поступившую за этот день информацию. В мозгу начала прорисовываться более-менее чёткая картина. А когда царь замолчал, поинтересовался:

- Ваше Величество, а что, если мы поможем Афганистану вот так... - я вынул и разложил карту.

Самодержец, пыхтя, поднялся, подошёл и с живым интересом посмотрел, как я вожу карандашом по карте. Вскоре он оживился:

- Вы предлагаете сначала англичан в Коканде, Хиве и Бухаре дискредитировать, поссорить Коканд, Бухару и Хиву, вовлечь британские войска в конфликты с ними и потом вынудить Ханов и эмира обратиться за помощью к России? А уже после этого повернуть их оружие в Афганистан, на помощь их брату? То есть, они как бы сами будут, но наши инструкторы обучат их войска, я Вас правильно понял, Николай Петрович?

- Абсолютно верно, Государь.

- Ну что же, поручу Сухтелену разработать сию компанию, Добро. Но, зная Вас, Николай Петрович, наверняка Вы не за этим пришли, - царь поднял на меня хитро прищуренные глаза.

- Ваше Величество, Вы правы, не за этим. Мой интерес в тех краях гораздо прозаичнее. Вот так вот провести железную дорогу, покороче, через земли казахов. И поэтому мне надо съездить, собственными глазами всё рассмотреть, с ними договориться.

- Ну что ж... - Александр I встал, походил от окна к столу и обратно, раздумывая: - Отговаривать Вас не стану, лучше Вас этого никто не сделает. Отпишу Василию Алексеевичу Перовскому, Оренбургскому генерал-губернатору, чтобы оказывал Вам всемерное содействие.

- Благодарю, Государь, - я склонил голову. А он задумчиво посочувствовал:

- Ваша супруга, верно, опечалится...

- Не без этого, - помрачнел я.

Глава 19: Антикоррозия

В которой Савелий с Резановым пропалывают ростки могущества России

Кончита, когда расставались, требовательно смотрела мне в глаза прикусив губки. Но потом коротко кивнула и, хотя я видел, что глаза у неё предательский блестят, знал, что она прекрасно понимает: удерживать меня бессмысленно. И даже опасно. Потому, что злюс, раздражаюсь, а мужчину держать при юбке она, дочь испанского офицера - таких мужчин она презирала.

А до того...

"Ты что это, Савелий!?" - едва я вышел от царя и угнездился в санях, накинулся до сего момента деликатно молчавший совладелец тела. - "Вашбродь, давай я тебе дома всё объясню предметно". - Резанов, поворчав для приличия, согласился.

Взлетев в кабинет, я первым делом разложил на столе карту и вновь ткнул карандашом, продолжая прерванное объяснение: "Ты же сам слышал, Вашбродь", - решил я не оправдываться, поскольку знал, что он гораздо охотнее откликается на доводы рассудка: "Напрямую получится километров почти на полтысячи короче. даром что ли Артемий Николаевич проложил здесь линию пунктиром. А это мало того, что экономия недостающей Нам пока ещё стали на рельсы, так ещё и время сбережет!" - "Так ведь там же дикие азиаты", - "Ну, Вашбродь, вот уж не ожидал, что ты станешь праздновать труса", - надавил я на "больную мозоль", - "Ты ж боевой офицер! И потом, неужели ты полагаешь, что мне домой не хочется? Или что я совсем дурак? У тебя семья вон под боком", - я махнул рукой в сторону окна, - "А мне знаешь как порой хочется вернуться к своим... Но не могу я на полдороги здесь всё бросить, пока не удостоверюсь, что всё как смог наладил!" - "Да ладно тебе, Сергей Юрьевич", - явно смутился Резанов, - "Я что, - вздохнул он, - Кончиту бы уговорить...", - При этих словах я разогнулся и бросил мимолетный взгляд в окно.

Да, вон они, опять играют. Словно и не прекращали. Да нет, отобедали, верно, а теперь с новыми силами за моё отсутствие крепость снежную возвели. Кончита как раз что твой генерал руководит обороной. И так она в этот момент напомнила мне мою Машку, что у меня Челюсти свело... Так остро захотелось назад, что плюнул бы на всё, и опрометью понёсся к тому дубу! Но минутная слабость схлынула, я овладел собой, залюбовался играющими.

Вон дворник с Орлиным Когтем, вполне себе дружно, забыв давнишний раздор, с удовольствием подчиняются приказам юной испанки. Дворник лопатой подсыпает снег, Орлиный Коготь неумело, ну да этому искусству с детства надо учиться, лепит корявые снежки и подает тем, кто умеет кидать. Сам-то он мечет уж слишком метко.

С противной стороны штурмуют предводительствуемые Акулиной с Фернандо дворовые. Даже няня Мигеля одной рукой заслоняя малыша, смеясь, по-девчачьи, неумело бомбардирует защитников снежного бастиона.

Домоправительница стратег: детвору и баб, жутко шумящих и бестолково осыпающих ледяную стенку беспорядочным градом зимних снарядов, выдвинула отвлекать защитников, а справа кучкуются мужики для решительного натиска.

Но и благоверная Резанова недаром "снежный генерал", в наиболее угрожаемом углу складирован изрядный запас отборных снежков и поблизости самые отчаянные защитники. Вот-вот грянет потеха!

А вон и Матрёна, передав грудничка болельщику деду Сидору, спешит в подкрепление к нападающим. Смех досюда волнами докатывается. Но у меня внутри жжёт новый замысел, досматривать снеговую баталию недосуг.

Сухтелен подготовил комплект карт в рекордные три дня, Карташев отметил на них линию задуманной железной дороги, поскольку я решил заодно с марш-броском проинспектировать и возведение участков насыпи. Дело в том, что, хотя производство рельс не поспевала за возведением нижнего, грунтового, строения пути железной дороги, а проще говоря насыпи, мы с Артемием Николаевичем пришли к выводу, что нечего "ждать у моря погоды", а возводить насыпи не медля ни дня и укладывать поверх них шпалы: то бишь делать Что сейчас можем. Ну, а рельсы по мере поступления укладывать станем. Рабочих, благодаря "Юрьеву дню", в акционерном обществе Российские Императорские железные дороги нахлынуло великое множество и без дела их держать не следовало. На всём протяжении будущей магистрали, в Европейской части России размеченной инженерами-путейцами почти на две трети, а за Уральским хребтом, в Сибири и, особенно, на Дальнем Востоке пока, увы где-то двадцатая часть, словно грибы после летнего дождичка вырастали постройки будущих станций и рабочих посёлков. Весело стучали топоры, задиристо визжали пилы, слышался весёлый смех, а то и крепкое словцо проскакивало.

А дальнописная линия уже оконтурила столбами будущую магистраль почти до Хабаровска. Я старался "посеять" как можно гуще "семена" перемен, чтобы преобразование моей России продолжились и без меня.

Перед марш-броском в Оренбург я отправил вдоль маршрута лошадей на расстояния перегона так, чтобы мы уложились наибольшее в две недели. Я помнил, что Пушкин из Санкт-Петербурга в Оренбург, когда писал "Капитанскую дочку", за материалом, путешествовал целых два месяца. Но я не Пушкин, нам сибаритствовать некогда, а потому двигаться будем как можно стремительнее, времени в обрез, мне "кровь из носу" надо вернуться к середине марта, когда у дочки Александра I начнут резаться зубки. Поэтому днём и ночью помчимся! Лошади нам понадобятся везде свежие перепрягаться.

Проблема возникла с орудиями. Нет, их изготовили достаточно. Но на колёсах. А по санному пути это не лучший вариант. Поставить их на полозья не получалось, не справлялись мастера, не было у них опыта такого. Пришлось поставить задачу, чтобы по мере готовности орудия догоняли нас. А снаряды в ящиках загрузили на сани, туда же уложили миномёты и мины для них.

Получился приличный Караван. Семь саней для личного состава: по пять бойцов плюс возница. Да ещё девять экипажей со снарядами, минами, телеграфными, то бишь дальнописными, аппаратами с проводами и питанием, и кое-каким общевзводным скарбом. А вот Полевую кухню заберем в Нижнем Тагиле, дотуда уже телеграф протянули, Демидов Божился, что к нашему приезду через пять дней Полевая Кухня будет стоять на полозьях. До того времени собираемся питаться сухим пайком. Ну, и где можно, в населённых пунктах, на постое горячую пищу принимать.

За три дня до Нового, 1808 года, буднично произошла встреча, которая круто переломила ход истории. 28 декабря меня познакомили с будущим изобретателем лампы накаливания. Но не стану забегать вперёд.

А Новый год встретили задорно! Кончита блистала! Молодая женщина впервые в европейском городе, да среди блистательной публики встречала столь большой светский праздник.

В Зимнем дворце Царская чета давала бал. В главном зале упиралась в высокий, словно в спортзале из моего времени, потолок великолепная ёлка. Тон задавали Императрица со своей подругой, супругой Резанова.

Я сдуру ума, послушав Какой на балу заунывныйаккомпанемент, показал музыкантом, вспомнил, песню Эдиты Пьехи "Сосед", мелодию и слова, и они наяривали "на бис", все в поту раз за разом, играли только её. Чуть погодя Кончита подбежала ко мне, затеребила за рукав, чтобы показал "ну ту, которая в море". Я не сразу сообразил, что речь идёт о песне Н.П.Караченцева "Уж я к ней и так, и эдак". Пришлось снова морщить лоб, вспоминать.

Вокруг наших с Александром I девчонок сразу сбилась стайка молоденьких девушек не взирая на чопорных Маменек и напыщенных папенек. И во время перерывов из их кружка долетали отрывки разговоров о сиротских приютах, медицинских пунктах и школах. Ну что же, если инициатива об этих заведениях пойдёт сверху, мода лесным пожаром перекинется и на провинции, что нам на руку.

Здесь же, на балу, отдыхали от службы и офицеры школ особого назначения. Не звери же мы с Граббе, чтобы ребят в такой день лишать праздника, и самые лучшие получили приглашение сюда, на Императорский бал. А остальные в дворянские собрания по Санкт-Петербургу находились в увольнениях. Наша форма имела среди барышень огромный успех и вызывала зависть не только штатских юношей, но и офицеров других родов войск.

Возвратившись после бала раскрасневшаяся Кончита прильнула ко мне, то есть к Резанову, и благодарна глядя в глаза окончательно смирилась с мыслью о моём походе. Пришлось, правда, побожиться ежедневно радировать о произошедшем.

Отбыли из Санкт-Петербурга 3 января, а в ночь на 14 прибыли в Оренбург, как раз под Старый Новый год. Это с учётом полудня в Нижнем Тагиле. Но случилось и ещё одно событие, едва не сорвавшее нам марш-бросок.

Я, вместе со своими курсантами, совершал пешие рейды. Мы срезали углы: где сани тащились по извилистой дороге, получали задания, прыгали с саней вставали на короткие охотничьи, подбитые лосиным камусом лыжи и, разбившись на группы, расходились веером, ребята на лыжах по картам бегом, ну то есть - попутная тренировка.

С нами напросился Прокоп. Мол, какие где недостатки - сниму, светодокументирую. Но видно, что дико завидует бравым бойцам КОИ (Корпуса охраны Императора) из школы особого назначения (ШОН). Парень хочет поиграть в войнушку. Я его понимаю, однако предупредил, что скидок пусть не ждёт, чуть что - пешком назад отправиться. Но доброволец светокорреспондент, ещё не дослушав меня, от радости чуть не прыгая убежал готовиться. Справедливости ради скажу, что наш Светописатель как в воду глядел и его светописец серьёзно пригодился. Особенно, забегая вперёд, в обеспечении дисциплины среди Строителей железной дороги, да и среди чиновников тоже. Мы, заодно с марш-броском ещё инспектировали на грядущей железнодорожной трассе постройки.

Помнится, был уже пятый выход.

И в N-ском уезде, на месте, где, если верить пришедшему отчёту, должна высится полноценная насыпь, и даже частью с уложенными шпалами, на деле докуда хватало глаз простиралась ровная Снежная Целина. Ну, разве что где со снежными наносами вокруг столбов дальнописной линии. Инженер-путеец, ехавший с нами смотреть Работу, почесал в затылке и сноровисто проведя свои измерения, в трёх местах брался расчищать снег и на третий раз обнаружил пикетные столбики разметки будущей железнодорожной трассы. Магистраль должна здесь пройти, параллельно дальнописной линии, здесь должна быть и насыпь. Но её нет. И, мало того, что насыпи нет, так по отчёту выходило, что где-то здесь должны стоять Бараки казарм для рабочих.

Вдалеке виднелся лес, над которым вился Дымок. Пока мы топтались в поисках несуществующей насыпи, Разведчики метнулись туда и спустя полчаса глазастый Фернандо толкнул меня в плечо, показывая пальцем. Я вскинул призматический кулибинский бинокль и возле леса разглядел посланца, семафорившего флажковой азбукой, которую мы бессовестно стырили у моряков. На таких расстояниях кристадин разворачивать не станешь, долго, а в зоне прямой видимости прекрасно работал бинокль. Разведчик сообщал, что там рабочие. Не тратя больше времени, да и Прокоп здесь всё сфотографировал: и столбики, и целину, и телеграфную линию, и лес вдали...

В лесу нас ждало любопытное зрелище: шалаши, землянки, Костры и, к моему изумлению, снежные крепости - дети везде дети, они и здесь играют.

Навстречу нам высыпала толпа народу: мужики, бабы, ребятишки. Молчаливые, переглядываются, тихо переговариваясь. Вперед выступил бородатый детина, скинул шапку, с достоинством поклонился: - Здравствуй, барин.

- Здравствуй, мил человек. Вы кто ж такие будете?

- Мы-то? Мы железнодорожные строители. А я ну вроде как бригадир у них, - он беспомощно оглянулся на людей, - Флегмонтом звать.

- Вот это дааа... - говорю, - Ну а я вроде как той самой железной дороги... Ну тоже к ней отношение имею, - не стал похваляться. - А где же начальник-то ваш, прораб? Начальник строительства. Вроде как должна быть насыпь, - я ткнул пальцем в сторону чистого поля, - Бараки и его дом...

- Прораб-то? Да есть у него дом, - зло ощерился бригадир. Видимо допёк его, - Домишшу сабе он отгрохал у городе, чего ему тут, в чистом поле-то.

- В городе? - удивился я. Потому, что, если верить карте, до города тут сто вёрст.

- А чаво уж. Мы и ставили, - пожал плечами мужик. И, видя моё недоумение, растолковал: - Токмо в уездном, не губернском, тут верстах в семи.

Знал я, что на стройках во всём мире воруют, и что Россия не исключение. Воровство - ржавчина на механизме государства, и ржавчина эта неизбежно подтачивает детали при соприкосновении с воздухом жизни. И пока воруют в меру, мирился с этим злом. Но что могут воровать вот так тотально, это у меня в голове не укладывалось! Такая "ржавчина" скоро напрочь заклинит механизм, а то и вовсе сожрёт его! Ярость закипала внутри, требовала немедленного наказания, и наказания образцово-показательного, иначе постройка магистрали увязнет в болоте воровства и бюрократии, а мне надо "растолкать" движение строительства, чтобы и в моё отсутствие ей препятствовать выходило бы себе дороже, столь же опасно, как пытаться встать на пути грохочущего на полном ходу поезда.

С натугой вынырнул из мрачных дум, переключился:

- Ну а выто давно ли тут?

- Да почитай с лета. Как от бывшего помещика в Юрьев день ушли. Вот и кантуемся таперича тут.

- Мммдааа... А чего в землянках?

- Дык материял-то прораб на дом сабе, да губернатору на конюшни... А мы людишки прастые, нам чаво... Поначалу думали к прежнему помещику возвернуться, да токма негоже, не за тем уходили. Да у него и не лучше, - в сомнении проговорил Флегмонт.

- Ну ладно. А дорогу-то к прорабу кто-нибудь показать сможет?

- Да смогём Чай сами строили.

Тут ко мне подошёл боец, шепнул, что народ живёт голодно. Он переговорил с людьми, заглянул в котлы. Меня передёрнуло, и я обратился к Флегмонту: - Так, а питаетесь-то чем?

- Да чем Бог пошлеть, барин. - пожал плечами собеседник, - Вот охотимся, Кто побирается...

- У вас денег нету?

- А кто нам их дасть?

- Так прораб должен был снабдить.

- Так сказал: "Работы нету и денег нетути".

- Ого! Ну вот что. Поехали, покажешь, где живет сей господин. И возьми пару мужиков, заодно на базаре еды купите.

Бригадир было кинулся кланяться, но я удержал: - Шапку надень, а то захвораешь. Государю рабочие нужны здоровые.

Пока рассаживались по саням, ко мне пристал со-владелец тела: «Слушай, Савелий», - задумчиво молвил: «А чего сразу крепостным волю не дали? Вот не уразумлю никак. С «Юрьевым днём» морока…», - «Эээ, Вашбродь, не так всё просто. Гляди: крепостных отпустили, а как жить самостоятельно они не знают» - «А чего там знать – живи, как хочешь», - «Ну да. А кто работу даст? А кто накормит? Самим ведь искать придётся. Воля штука обоюдоострая. А барин, даже если неурожай, прокормит. Нормальный если барин. Отпустить крепостных всё-равно, что домашнюю собаку прогнать», - «Ааа, или попрашайничать примутся, как эти, или, чего доброго, воровать пристрастятся», - «Вот-вот! Так что у крепостного и на воле барин в голове! И по-первости, покуда самостоятельно жить не приноровится, нужно дать ему место, чтоб притулился».

До N-ска доскочили быстро. Флегмонт показал громадный двухэтажный дом с мансардой, обнесенный высоким забором, и мы отпустили бригадира.

Прокоп фотографировал, обходя вокруг, я показывал, что снимать. Из ворот выскочил дворник, попытался прогнать нас: "Кто такие!?" Но один из моих охранников ткнул ему под нос документ прикрытия, такие были у всех, что мол из полиции, я из железнодорожной полиции. Растерявшийся дворник скрылся, его видимо посылал хозяин, который вскоре нарисовался на добротном, под крышей, крыльце. Вот уж хряк на задних копытах! И ноги толстые, короткие, брюхо, сам обрюзгший, жирный и рыло почти что с Пятачком и Глазки заплывшие, поросячьи. Да и голос, хрюкающий:

- Хто таковы? Чего надо?

Я решил покосить под дурачка: - А что, любезнейший, разве нельзя поглазеть на эдакое диво? Мы никого не трогаем, ходим по общей улице.

На что он начал верещать, что "сейчас полицию позовёт".

- Полиция дело хорошее, - решил я сменить тактику: — Вот пусть она и проверит, любезнейший, на какие деньги Вы, прораб железнодорожного строительства, отгрохали такой домину.

Глазки у хряка забегали. Видимо, в его свиной туше какие-никакие мозги остались, он тоже сменил подход: - А вы кто же будете? - поинтересовался вежливее.

- Инспектор Железнодорожный. Искал прораба. Вот по этому терему и нашёл. Вы ведь такой-то, такой-то? - назвал его.

- Да, - свинюк засуетился, - Извольте в дом, Господин хороший, чего Вам на улице топтаться!

- Да я не один. Со мной сопровождающие.

- Пусть сопровождающие тоже заходят.

- Ну что же, велите дворнику отпирать.

Перед нами распахнулась калитка, больше похожая на ворота,и мы поднялись по добротным ступеням в дом.

Мы с Фернандо скинули полушубки. Наша форма если удивила хозяина, то вида он не подал, пригласил в гостиную, "отведать чайку, только самовар поспел. Покуда на стол накроют". Я с интересом оглядывал по-мещански богатый, но совершенно безвкусный интерьер: мебель лучших мастеров, но разнокалиберная, пышные аляпистые ковры - в общем дом средней руки помещика.

От чая отказался, а поинтересовался, на какие средства всё это благолепие приобретено? Мне нелюбезно ответили, что это не моё дело и потребовали документ, удостоверяющий мои полномочия. Я хмыкнул и попросил, условно моргнув, Фернандо, который зашёл со мной, продемонстрировать мандат инспектора. Прораба должно было бы насторожить, что это за инспектор, с личным секретарем, но подобной мысли ему в поросячью голову не пришло видимо.

Фернандо достал пока только наш мандат на инспекторскую проверку. Хозяин пробежал взглядом и отметил для себя моё, по его мнению, невеликое звание подполковник. Он осмелел и барственно прохрюкал, что "перед всякими там полковниками он отчитываться не намерен. Что он, мол, отчитывается перед самим губернатором". Дал мне понять, что, мол, "ты птица не того полёта, чтобы мне тут указки раздавать".

- А что Губернатор? - я изобразил на лице что-то вроде испуга. - Вы с ним часто общаетесь?

- Ооо дааа! - важно расправил плечи самодовольный хозяин. Видимо, подумал, что поставил на место инспекторишку. - Как же мне с ним не общаться, ежли это мой дядя. Никто меня снять не может, только он. А вы, любезный, сколько изволите жалования получать на своей должностёнке?

Я притворился удручённым и со вздохом как будто выдавил наспех придуманную сумму, и он ещё самодовольнее ухмыльнулся. после чего прошёл к секретеру, открыл и вытащил пачку, подошёл, бросил передо мной несколько ассигнаций так, что они веером разлетелись: - здесь десять раз по столько. Хватит и на то, чтобы отчёт написать хороший, и вам на кусок хлеба с маслом.

- Вы мне взятку предлагаете? - я отпрянул на спинку стула, изобразив на лице борьбу ужаса с алчностью.

- Да это какая взятка, - снисходительно хрюкнул прораб, — это благодарность. Взятка будет, если мы с вами станем добрыми Друзьями на будущее.

- А ежели Губернатор прознает? - с сомнением произнёс я. Мол и хочется, и колется, .

- А что же, Губернатор не человек что ли? Али у него имения нету! И ему достанется, - зашелся мелким хрюканьем прораб.

Внутри у меня заклокотал гнев. Нет, такая "ржавчина" напрочь застопорит выстроенный и выстраданный мною механизм железной дороги! "Выскребать" её "стальной щёткой" КОИ, и выскребать безжалостно и немедля!

- Ну что же, - сбросил я напускное вставая, - Всё ясно. - Махнул Фернандо: - Зови Прокопа и ребят.

Минуту спустя в коридоре послышался приглушенный говор, затем шум, сдавленный хрип и ввалились два бойца. Мне они напомнили "двоих из ларца, одинаковых с лица" из мультика моего времени "Вовка в тридевятом царстве". Кивнул на остолбеневшего прораба: этого держите. Прокоп, засними деньги -то мне взятку предлагал. Здесь всё убранство и мебель светофиксируй. Дворника сюда.

Бочком зашёл испуганный дворник, приказал ему: - Так, давай-ка своего полицейского свисти. Сейчас будем составлять протокол.

Свинтус было взвизгнул: - Да кто ты такой! Да я сейчас Губернатору!

- Губернатору? - оскалился я. - Ну, давай-давай. Хочешь подставить если. А ты его и так уже подставил. Так ведь?

На улице я наконец вздохнул полной грудью, обратился к Толстому: - Фёдор Иванович, оперативная разработка твоя епархия, разворачивай дальнописец, подключайся к линии. Вызывай своих спецов, нужно срочно прихлопнуть тут это "осиное гнездо", пока они не упрятали концы в воду. А этого борова пока нашим здешним ребятам в кутузку прикройте, чтоб не спугнуть подельников.

- А эт мы славненько поохотимся, - подобрался заместитель директора КОИ.

- И заодно, не в службу, а в дружбу, от моего имени отстучите Аракчееву, надобно здешний косяк с "железкой" выправлять.

"15 апреля сего, 1808 года отР.Х., наш корреспондент сообщает, что такой-то такой-то губернатор снят, разжалован в Солдаты, сослан на каторгу. А его племянник, бывший прораб строительства Российской Императорской железной дороги на N-ском участке, нанес такой-то Ущерб на столько-то Его Императорскому Величеству и России, лишён дворянского звания, конфисковано всё имущество в погашение ущерба, а сам прилюдно казнён через повешение, светопись прилагается".

"Сенатские ведомости", официальная газета Правительства Российской Империи

Газета, как и расчитывал, отрезвила мздоимцев. Но ещё до её выхода из печати слух степной пургой облетел страну и строительство железнодорожной магистрали ускорилось почти в полтора раза.

Однако последствия инспекции наступят позже, а сейчас нам нужно навёрстывать время, мы кто попрыгали в сани, кто встал на лыжи и припустили вперёд.

Глава 20: Султан Чингисхан

в которой Савелий находит главу телеграфа

В ночь с 13 на 14 января, под Старый Новый 1808 год из переулков на площадь к зданию присутствия губернатора Оренбургского края выскальзывали тени. В белых маскхалатах, с лыжами за спиной, по городу не очень-то на лыжах поедешь.

У коновязи Фёдор Толстой собирает и строит прибывающие группы. Замдиректора КОИ оказался диверсантом похлеще моего и подоспел в числе первых. Стражник из будки во все глаза таращится на бесшумных призраков, а вызванный им сонный дежурный офицер ёжится в щегольской штабистской шинельке и пижонской фуражке с наушниками на ядрёном морозе градусов не ниже 35 по Цельсию., пытаясь уразуметь, что за подразделение нарушило его покой в столь неподходящее время. Из боковой улочки втягивается наш санный обоз с дымящей полевой кухней. Появление которой приветствовал одобрительный гул. Заместитель доложил мне обстановку, а растерянный дежурный офицер посетовал, что о нашем появлении его не уведомляли и где разместить такую ораву бойцов он не представляет. От вымотанных финишным марш-броском бойцов валил пар, им требовался полноценный отдых, ситуация сложилась угрожающая.

Мои раздумья прервал юркий диверсант, призванный из мастеровых: - Тащ подполковник, рашите обратиться.

- _ Что у тебя, Егор?

- Тут эта, кучер дежурной пролетки грит, чо хупернатор ишшо у сабе. Вооон, окошки горять, - ткнул парень пальцем.

Я повернулся к дежурному офицеру, слышавшему доклад. Он поморщился: - Никак не возможно, Господин подполковник, - ответил на мой невысказанный вопрос, - Его Высокопревосходительство в неурочное время не принимает, извольте с утра.

- С утра? Нет, любезный, до утра я людей морозить не стану. - обозлил этот перестраховщик!

Скинул маскхалат и, оставшись в полушубке, приказал Фёдору Ивановичу по прибытию остальных групп накормить людей, а сам, стряхивая густо выпавший от дыхания иней с отворота шапки, в сопровождении Фернандо отправился в апартаменты губернатора.

У увидевшего нас сонно моргающего адъютанта отвалилась Челюсть, и он потерял дар речи: фельдъегерь с извещением о нашем прибытии до Губернатора ещё, оказывается, не добрался, обскакали мы царёва гонца. Я, натянул самую обаятельную улыбку, Фернандо представил меня, показал документы и попросил доложить Перовскому. Который и в самом деле работал в неурочный час.

Но в этот момент массивные двери кабинета тихо распахнулись, на шум вышел высокий усталый моложавый мужчина за сорок, всё ещё статный, в обмявшемся мундире, со свисающим, словно пакля чубом и настороженно разглядывая нас покрасневшими глазами, поинтересовался, кому обязан столь поздним визитом. Адъютант поспешил подать наши верительные грамоты. Мой секретарь набрал воздуха, чтобы отрекомендовать нас, но я смежил веки, мол, «Я сам», и, бросив ладонь к ушанке, доложил:

- Ваше Высокопревосходительство, подполковник корпуса охраны Императора Резанов. Прибыли со спецотрядом в Ваш край с поручением Императора. Решил доложиться немедля, бойцы построены у крыльца.

- Можно Василий Алексеевич, Господин Резанов. У Вас что-нибудь срочное? - поморщился Перовский и протянул руку, теперь разглядывая меня с нескрываемым интересом.

Рукопожатие у губернатора энергичное, ладонь мозолистая не по-барски. А на левом указательном пальце приковывал взгляд золотой напёрсток с прикреплённым лорнетом, о котором я знал по портрету Перовского кисти Брюллова из Третьяковки, но увидев вот так, вживую, прифигел… Но глазеть постеснялся, оторвал взгляд, выложил:

- Василий Алексеевич, мне бы бойцов на постой прямо сейчас определить, прохладно на улице.

- Солдаты, говорите, на улице? А ну-ка пойдёмте, пойдёмте, - он кивнул адъютанту, который, зная привычки шефа, уже спешил к вешалке.

Наша форма удивила Перовского. Я умничать-то не стал, а просто Советскую перенял. Адъютант не отрывал глаз от моих погон. У меня подполковничьи звёздочки отлиты из алюминия. Немного этого металла Григорий Иванович Лангсдорф, с Евгением Васильевичем Базаровым и Борисом Семеновичем Якоби, по моим подсказкам с помощью электролиза произвели из глины. Ну и не нашли ничего лучшего, как пустить блестящий металл на ювелирные украшения: Царской чете преподнесли безделушки, кольца, перстни, серьги, браслеты и т.п.. Сей метал ещё в новинку и стоит пока баснословных денег, гораздо Дороже золота. Так что ничего удивительного, что и звёздочки на погоны старших офицеров КОИ отлили из алюминия.

Кстати, тогда же Якоби представил мне стоявшего чуть, позади, темноволосого мужчину с правильным благородным лицом, непосредственно занимавшегося электролизом алюминия и назвал Александром Николаевичем Лодыгиным. Который, краснея и запинаясь осмелился в разговоре поведать о возможностях электричества для освещения. Он заметил, что дуга при электролизе расплава ярко озаряет окружающее пространство. Я, как мог мягко, подвёл его к идее лампы накаливания и посоветовал для начала поэкспериментировать с угольной нитью, помещенной в стеклянный баллон, откуда откачать воздух. И попросил Якоби выделить ему рабочее место.

Боюсь надеятся, но попробую натолкнуть Лодыгина на вакуумный триод для усиления электрических колебаний и генерации радиоволн, а, то уж очень капризны, да и малосильны, кристадины.

Мои воспоминания прервал появившийся в круге света тусклого фонаря над карнизом на ступеньках величественного здания генерал-губернатор в наброшенной на плечи шинели. Окинул взглядом бойцов, выглядевших в таинственном лунном освещении загадочными монстрами, поприветствовал: - Здравствуйте, братцы!

- Здрав желам Господин генерал-майор! – гаркнули полсотни промороженных глоток и облачка пара показали их усердие.

Губернатор обратил внимание на дымок за строем: - А там что?

- Полевая кухня.

- ? - склонил он голову.

- Прошу, - пригласил за собой.

Боевого офицера видно сразу. Перовский ходил вокруг кухонного агрегата, словно лис подле курятника, приседал, заглядывал под днище, цокал языком. По моему знаку повар откинул крышку, повалил душистый пар, десятки бойцов сглотнули слюну, да и я, чего уж греха таить, и предложил Перовскому «отведать солдатских щец да каши». Василий Алексеевич чиниться не стал, а навернув тарелку под аккомпанемент стука солдатских ложек, крякнул и попросил добавки, чем вызвал одобрительный гул бойцов: мол, «наш енерал, пишшей нашай не гнушаеться!». Возвращая пустую тарелку, сановный едок заметил торчащие вокруг котла рукояти:

- Господин Резанов, что сие?

- Шашки. Казачьи шашки. В Нижнем Тагиле, видите ли, новую сталь выплавили. Говорят, крепче булата. Вот сто тридцать четыре клинка к нашему появлению изготовили. В спешке положить их нам некуда оказалось, вот и распихали, куда только смогли.

- Булатные, сказываете? А ну-ка, - глаза генерала цыганисто заблестели, он вопросительно глянул, я согласно кивнул, он выхватил первую попавшуюся шашку, огляделся, заметил в снежном месиве подкову, видимо отвалившуюся с копыта лошади нерадивого кучера. Подхватил, уложил на край саней, замахнулся и с хеканием рубанул. Искры брызнули веером, дзинькнул клинок, хоркнула древесина и… жалобно звякнув, ударились об лёд половинки лошадиной обувки.

- Ни-ча себе! – с восторгом глядя на острие клинка, ахнул Перовский.

- Коли не побрезгуете солдатским оружием, шашка Ваша, - подал я ему ножны.

Перовский с благодарностью принял дар и распорядился адъютанту разместить бойцов в казармах Оренбургской пограничной комиссии и мне поблизости выделить помещение под командный пункт. Условились назавтра встретиться, чтобы обговорить всё предметно.

Наутро я был у губернатора. После обмена традиционными любезностями, сели в кабинете. Вокруг манекены рыцарей в доспехах, стены увешаны оружием. Сам Василий Алексеевич щеголяет с новой шашкой. Попросил глянуть мой пистолет, покрутил с видом знатока, расспросил, как заряжать и стрелять, поцокал языком вертя патрон, вернул со вздохом ребёнка, которому показали вожделенную игрушку, но не подарили. Повеселел лишь, когда я пообещал прислать подобный и пригласил на полигон пострелять.

Я оторвал взгляд от напёрстка на указательном пальце левой ладони Перовского с прикреплённым к нему лорнетом: "Надо же так придумать!" - и ответил на вопрос генерал-губернатора:

- Мы прибыли местность оглядеть, железную дорогу здесь тянуть думаем. По вашим краям. Изначально по Российской территории хотели. Но, узнав, что казахи - киргизы, Как вы их называете - часть родов попросились под руку нашего батюшки Императора, решил посмотреть на их земли. По карте-то получается через них гораздо прямее. Нам это выгоднее: построим быстрее, материалов меньше потратим. Да и в пути поезд будет меньше времени. Но мне надо, зная кочевников, переговорить с ихними старшинами. Вот затем я и здесь: посмотреть на местности и переговорить со старшинами.

Перовский поиграл щеками, обдумывая ответ, потом начал:

- Николай Петрович, посмотреть не проблема. Хотя, конечно, сейчас в степи хулиганят незнамо чьи шайки кочевников. Ну, после того, как англичане появились в азиатских владениях, есть у меня подозрение на эту тему, но об этом позже. С ними справляемся. От тридцати до сотни наскочет на Караван, чуть небольшой отпор, так разбегаются. Это не проблема. Я ваших бойцов видел, думаю справятся. А вот загвоздка - это переговорить со старшинами.

Я непонимающе взглянул на собеседника.

- Да в том дела-то, Николай Петрович, - вздохнул Перовский, - что на наших-то, на российских землях, эти кочевники летом свои стада выпасают. Зимой откочевывают южнее. Разные роды: Кто в Коканд, кто в Бухару, Кто в Хиву. То есть, сейчас-то их на наших землях нету.

"Вот --те раз...", - у меня похолодело внутри. Ёлки-палки, я такой возможности не предусмотрел, всё, что задумано, почти вся экспедиция коту под хвост... Только половину выполним...

Из тяжёлых раздумий меня вывел хозяин кабинета:

- Николай Петрович, а позвольте полюбопытствовать: А почему Вам именно со старшинами надо встретиться? Разве недостаточно разрешения от наших чиновников, от наших властей? инородцы подчиняются, выполняют наши требования. Дадим бумагу и вся недолга, - попробовал он решить мою проблему административным ресурсам.

- Василий Алексеевич, - я постарался как можно проницательнее взглянуть в глаза генерал-губернатору: - Ну, мы-то с Вами прекрасно знаем, Каковы наши чиновники бывают дуболомы. Иной раз инородцы и знать то не знают о тех вещах, которые втолковывают эти сановники. Но как расчухают, так и пошли вредить. Потому, что самим сановником не могут, а вот в их отсутствие, когда думают, что никто их за руку не поймает, проказ не узнают, и вредят. Ну, разве не так?

- Ой, - взмахнул рукой и грустно засмеялся властитель края, - Да правы Вы, Николай Петрович. Что есть, то есть... Истинно инородцы.

- Ну, вот поэтому-то я и хотел со старшинами встретиться. Кто знает, а вдруг Господь благоволит, попустит мне донести до старшин, а через них и до их соплеменников, Что железная дорога дело хорошее для них. Проникнуться старшины, и своих соплеменников, глядишь, наставят.

Перовский постучал лорнетом по столу. Поднял на меня глаза: - Николай Петрович, а Вы мудро рассуждаете. А на вит вроде человек молодой.

- Да жизнь заставила, Василий Алексеевич. - вздохнул я

- Ну, тогда, - Перовский что-то надумал, - слушайте, Николай Петрович, - ему, видно, пришла мысль. Потому, что взгляд повеселел, глаза заблестели: - А ведь у меня, офицером для особых поручений, служит самый, что нинаесть настоящий, всамделишний, киргизский султан, то бишь казахский Султан.

Я уставился на него, не понимая, о чём идёт речь, и генерал поспешил объяснить:

- Ну да, Губайдулла Жангиров. Отец-то его погиб, позже погибла и мать. Он с четырьмя братьями и тремя сёстрами сиротами остались. Сестра отца взяла ребятишек. А, поскольку её муж муфтий Оренбургского края, человек известный, да и она знакома с нашим Государем, всех четырёх братьев устроили в Петербургский пажеский корпус. А Губайдулла закончил его с отличием. Человек Он честный, порядочный, очень ответственный и довольно быстро продвинулся по службе, сейчас вот у меня для особых поручений.

- И? - я всё ещё не понимал, куда клонит собеседник.

Отвечая на мой невысказанный вопрос, Перовский добавил: - Он наследник своего отца. То есть, он Султан, хан своих подданных. Они его слушаются.

- А что... - я пожевал губами, - Это вариант. Как бы мне с ним переговорить?

- Ничего не выйдет, - опять вдохнув, огорошил Перовский.

- Что такое? - откинулся я на спинку стула.

- Да нет его сейчас здесь. Уехал с осмотром крепостей и постов на нашей военной линии. Заодно со своими, с кем-то может быть из родственников, встретиться. Ждём со дня на день. - Губернатор, извиняясь, развёл руками. Но поспешил обнадёжить: - Как только появится, тутже к Вам пришлю. Кстати, - он прихлопнул по столу, - я его к вам и проводником назначу. Земли-то он прекрасно знает, Вот и обсудите всё по дороге. А для надёжности да моего спокойствия придам-ка Вам полусотню казаков, ребята из тех мест, бывалые.

- Василий Алексеевич! - я прижал руку к груди: - Вот выручите так выручите! - произнёс от всего сердца, искренне.

- Сегодня осваивайтесь, - продолжил хозяин кабинета, жестом прервав мои благодарности: - А назавтра милости прошу на расширенное совещание, соберу старших офицеров.

на том и порешили.

На следующее утро Перовский представил полковников Колпаковского и Скобелева, мы обменялись рукопожатиями, и губернатор сразу перешел к делу:

- Видете ли, Николай Петрович, тут дело такое... - он замялся.

- Что, Василий Алексеевич? - встревожился я, опрометчиво поспешно отхлебнув чаю прямо из-под самовара. И едва не зашипел - чуть шкура с языка не слезла от крутого кипятка! - на глаза навернулись слёзы.

- Азиаты озоруют. Летом, 17 июня, прискакал киргиз. Ну, так мы называем казахов, - видя моё недоумение, пояснил он и продолжил, - с вестью о том, что на их аулы-становища, напал кокандский Хан Абдуррахман Автобачи. Немедленно подняли отряд в две тысячи подполковника Михаила Дмитриевича Скобелева, который и перехватил кокандцев на полпути в Ташхент. Ханское войско до двадцати тысяч воинов. Тем не менее Скобелев не растерялся, вступил в бой и превосходство в воинской выучке, а самое главное военный опыт наших казаков и казахских Добровольцев позволили за 3 дня сломить противника и погнать бандитов восвояси. Правда, преследование закончилась неудачно, во фланг нашим ударили преданые коканду казахи. Тем не менее паники не возникло, Скобелев отступил организовано, противник убрался несолоно хлебавши.

Но нет худа без добра: пользуясь шумихой Оренбургской пограничной комиссии удалось внедрить в улепётывающую толпу лазутчика поручика Абдулнасыра Субханкулови. Периодически от него приходят донесения. В последнем, - губернатор позвонил колокольцем и приказал подошедшему адъютанту принести документы, что тот и исполнил спустя пару минут. Хозяин кабинета протянул мне и кивнул, мол: "Гляди сам".

Я вчитался в помятый, местами засаленный неровный листок, из которого следовало, что Хан Абдуррахман Автобачи готовит новое нападение, дабы наказать изменщиков казахов. А русских он совсем в грош не ставит, потому, что у него появился британский агент, лейтенант Александр Бернс. Который из Афганистана привёл в Коканд караван с английскими ружьями. И теперь нукеры хана целыми днями палят в белый свет, обучаясь стрельбе из этих старинных кремневых, уже ненужных не то что в Англии, а и в Индии. Самонадеянно хочет с помощью этого оружия победить русских.

- Вот такие дела, Николай Петрович, - подытожил генерал. А когда я вернул в папку документ, визави развел руками и добавил:

- С появлением англичан в Коканде, Бухаре и Хиве местные князьки совсем обнаглели. В июле - августе банды кочевников не раз нападали на русские посты между Ходжентом и Ура-Тюбе.

Я откусил превосходный пирог с рыбой и задумчиво запил чаем. В голове постепенно сложился план.

- Василий Алексеевич, - поднял я взгляд на собеседника:

- А мы можем посылать только указания нашему разведчику?

Перовский вопросительно поднял брови и я пояснил:

- А несколько человек ему в помощь и нам для уточнения обстановки послать удастся?

- Да послать-то дело нехитрое, - вздохнул губернатор, - Вот только ждать от них вестей придётся довольно долго. Вестям же потребуется пустыню пересекать с караваном.

- Ничего, ребята в корпусе охраны Императора умелые, справятся, - туманно успокоил я.

- Ну, Коли так, не вопрос, - усмехнулся властитель края. Видно было, что не очень-то он мне верит. А я обвёл взглядом собравшихся и продолжил:

- Василий Алексеевич, Господа, помощь в противодействии англичанам в ваших краях это вторая задача моей группы. Прошу дальнейшее сохранить в тайне, - Присутствующие подобрались: - Перед Новым Годом Государь поставил задачу нам с генерал-квартирмейстером и министром иностранных дел содействовать вам в присоединении Коканда, Бухары и Хивы к Российской Империи. Дабы на оные не наложил алчную лапу британский лев.

- Да мы уж головы сломали... - сокрушился хозяин кабинета.

- Нам в помощь завтра, - я вынул часы, сверился, - нет, уже нынче вечером, в Оренбург прибудет Игнатьев. Он как раз возвращается в Санкт-Петербург.

- Это который Николай Павлович, Игнатьев? Который в Китае порядок навёл?

- Он самый. И согласился завернуть сюда. Уверен, он с высоты своего опыта поможет нам найти наилучшее решение.

- Так надобно встречу организовать, - всполошился губернатор.

- Мои ребята его со свитой встретят и к нам по-тихому препроводят. Не надо, чтобы о его прибытии прознали английские лазутчики. А завтра под видом наладчика дальнописца он сюда прибудет с другими нашими спецами.

Перовский, переглянувшись с офицерами, задумчиво согласился.

Прибывших под покровом ночи Игнатьева с командой переодели в форму КОИ и разместили в пустующем кубрике. Постороннему глазу мы все на одно лицо, а ШОНовцы привычные, лишних вопросов не задают.

На второй день, в казарме Оренбургского пограничного корпуса, где Мы с бойцами разместились и где мне выделили кабинет, налаживали линию дальнописной связи со зданием присутствия губернатора. Даром что ли тащили почти сорок вёрст медного провода и цельных четыре дальнописных аппарата! И в тот момент, когда подсоединяли дальнописец, в коридоре послышался шум, Невнятный разговор, потом в дверь постучали. Я крикнул: "Открыто! Войдите!" На пороге возник статный, высокий, светловолосый, но смугловатый, с пронзительными голубыми глазами молодой офицер. Он, в мгновение цепко охватив взглядом обстановку, с мягкой улыбкой оглядел всех присутствующих, произнёс: - Господа, Позвольте полюбопытствовать, Где мне найти подполковника Резанова Николая Петровича?

Я оторвался от соединения проводов, передал оператору дальнописца, и выпрямился, обтирая руки паклей вместо ветоши: - К Вашим услугам, милостивый государь. С кем имею честь?

- Штабс-капитан Жангиров, Губайдулла, - пришедший принял строевую стойку и чётко кивнул в знак приветствия.

Я во все глаза разглядывал гостя. Надо же! - а я-то его представлял как типичного казаха: низкорослым, почти квадратным, на кривых ногах - они же все кочевники, на конях выросли! Ну, и монголоидное, раскосое лицо. И, главное, с чёрными волосами! Никак в голове не укладывается, что вот этот, прекрасно воспитанный, с отличной выправкой, белокурый офицер с голубыми глазами - казах! Позже выяснилось, что он Потомок Чингисхана. А Чингисхан, насколько в моём времени стало известно, как раз и был блондин с голубыми глазами.

В этот момент запыхтел пароврат, раскручивая маховик, и ожил дальнописный аппарат. Я извинился, попросил обождать десяток минут и самолично взялся за ключ, отстучал проверочную фразу. Губайдулла склонился рядом, с живейшим интересом наблюдая, как из прибора выползает лента с чёрточками и точками. В глазах парня разгорался огонек исследователя. Уж я-то неоднократно видел такой в людях, распознаю сразу, ошибаюсь редко. А когда я, не дожидаясь оператора, принялся переводить их в русские буквы прямо на подвернувшемся клочке бумаги, гость не выдержал: - Простите, Господин подполковник, это не радиоазбука? - кивнул подбородком на ленту с дальнописными письменами, в моё время именуемыми азбукой Морзе либо телеграфной азбукой.

- А? - поразился я, - Да, Господин штабс-капитан. Вам сия известна?

- Ваш "Вестник РАК" выписываю, приложение по радио до дыр зачитываю, - улыбнулся пришедший, - Детекторный приёмник сразу по публикации собрал, слушаю. Так что я ваш поклонник, Ваше сиятельство.

Этот парень нравился мне всё больше и больше.

Видя огонь в его глазах, предложил, кивнув на дальнописец: - Хотите, научу.

- Буду премного признателен, - с достоинством отвечал Губайдулла.

Этот момент переломил жизнь молодого казаха. Но пока об этом знал только один человек.

Жангиров оказался весьма приятным в общении. Посмеиваясь, поведал, что за глаза его зовут князь, султан Чингиз. На мои вопросительно поднятые брови растолковал: - Наш род берёт начало от самого Чингисхана. И вторая, родовая наша фамилия Чингисхан. Я даже прошение Государю подал с просьбой разрешить присоединить эту фамилию к своей.

Из печальной улыбки собеседника я понял, что мечта его пока "повисла в воздухе". Позже, расставшись, достал блокнот и внёс задачу попросить Александра I подписать сие прошение. Императору это ничего не будет стоить, а молодой султан и сам по достоинству оценит монаршью милость, и соплеменникам передаст в превосходных красках.

Мы скрепили завязавшееся приятельство рукопожатием и Губайдулла, узнав о моем намерении приодеться подобающе, вызвался содействовать.

А я составил собственное мнение о казахе. Говорит весьма рассудительно, совершенно правильно, даже, пожалуй, слишком, взвешивает каждое слово. Офицерское обмундирование опрятно, всегда выглядит будто с иголочки. Ходит свободно, хотя и по-кавалерийски слегка враскачку, но всегда вовремя появляется где надо.

Прикипел родовитый казах к нашим телеграфистам. Ребята по моему приказу тянули шестовые линии между штабом генерал-губернатора, пограничной комиссией, таможней и Оренбургским военным корпусом. И Губайдулла таскал наравне с бойцами провода, закапывал в мёрзлый, твёрдый как бетон, грунт стойки, раскочегаривал паровраты для зарядки аккумуляторов. На мой недоумённый вопрос улыбнулся:

- Это у вас, русских, происхождение разнит, а у казахов и пастух, и хан впрягаются в одно дело, у нас каждые руки на счету.

Я, молча, пожал его руку. А он, помявшись, спросил:

- Господин подполковник, а Вы на чём собираетесь в степь? - и, видя моё недоумение, пояснил: - На лошадях, а тем более на санях, сейчас, зимой, по снежной целине далеко не уедете.

Я потеребил кончик носа:

- А что предлагаете?

- У нас в такую пору на верблюдах ездят, - пожал он плечами, - если кому приспичит. Холода они не боятся, сами высокие, ноги длинные, в снегу почти не вязнут. А сейчас, зимой, к тому же обойдутся в сущие копейки, спроса-то нету. А уж по протоптанной ими стезе и на лошадях можно.

Следующую неделю мои люди активно распространяли слухи, шарились по базару, выявляя шпионов, перенимали повадки и одежды торговцев из соседних среднеазиатских государств.

19 января 1808 года тронулись из приграничных со степью казачьих выселок Узун-Агач на реке Кара-Кастек. Ближе к сумеркам, километрах в сорока от начала пути, из ближайшего лога с диким воем и улюлюканьем вывалила толпа всадников и, меся сугробы, припустила на нас.

Стала сразу Ясно: это те самые "степные хищники", которые рыщют по степи и нападают на отбившихся военных, захватывают небольшие караваны. Разбойники. Некоторые из наших погонщиков в панике побросали верблюдов поклажу и, вереща и причитая, бросились наутёк. Другие попадали на землю и принялись возносить молитвы Аллаху. А наиболее стойкие, видя, что бойцы не растерялись, деловито готовятся к отражению атаки, разворачивали своих животных в нашу сторону, сбиваясь в круг.

Губайдулла Жангиров, в куньей шубе и калпак-борике на голове, привстав на стременах весело ощерился и выхватил фамильную дамасскую саблю.

На мне атласный чапан и ушанка для маскировки.

Подскакал есаул: - Ваш Высокоблагородие! - скалясь и сверкая глазами, обратился он ко мне: - Ей Богу побьём мы их! Позвольте! - конь под ним гарцует.

- Погодь, Фома, - поднял я руку. И казак оскалился ещё сильнее, ему явно потрафило то, что подполковник помнит его имя. - Ты давай-ка, вон позади спрячь сколько можешь казаков. Сейчас мы этих ребят огорошим, - кивнул я на приближающихся бандитов, - и когда дам отмашку, ударишь им во фланг.

- Будя сделано! кинул служивый руку с болтающейся на запястье плетью к фуражке и, дернув поводья, понесся вдоль Казаков, уводя их за более рослых верблюдов.

А мои ребята действовали слаженно и чётко.

- Примкнуть штыки! - крикнул я и вынул из седельного чехла винтовку, из ножен на портупее извлёк штык-нож, привычно защёлкнул на прилив ствола у дульного среза, краем глаза отмечая, как шоновцы деловито оснастили клинками свое оружие. - Стрелять по готовности! - гаркнул я.

Погонщики, Витя нашу деловитость, тоже горячась, вытаскивали свои сабельки и Луки.

Мне, в прежней жизни далекому от кавалерии, сидя на лошади не очень-то удобно орудовать винтовкой. И тут проявился со-владелец тела, забурлившая кровь заставила его встрепенуться: "Слышь, Савелий! Ты, это, стреляй, а потом дай мне повеселиться. Давненько я сабелькой не махал! - А что Вашбродь, будь, по-твоему", - отозвался я. И вскинул к плечу винтовку, выцеливая одного из передних, богаче других одетого, видать атамана.

Поймал на мушку, взял упреждение и потянул спуск. Винтовка лягнула в плечо, никак не привыкну к отдаче такого калибра, грохнул выстрел, верблюды шарахнулись, но тут с разных сторон забухало, животные растерялись и встали. Нападавшие принялись валиться, ряды рассыпались. Всадники неслись всё ещё вперёд по инерции, но уже не чувствовалось в их движении смелости шакалов, почуявших лёгкую добычу. Теперь среди них поселилось недоумение, и Страх, и ужас. А едва докатились до нас, я быстро выключился и наблюдал со стороны, как Резанов сноровисто отсоединил штык-нож, вложил в ножны, винтовку в чехол и с шорканьем выхватил шашку.

Рубился он азартно с хеканием, словно капусту валил. А рядом мои ребята орудовали винтовками со штыками. Умело ловя сабли между лезвием штыка и дулом, с силой проворачивали, выдёргивая клинки из рук, опешивших противников. Следующим движением либо кололи острием, либо секли лезвием по открытым частям тела, чаще всего в шею или в голову: ну, куда попадали. Этот приём отрабатывали на тренировках до дрожи в руках и коленках от усталости.

Разбойников явно больше. Но самых шустрых сразу выбили огнём, остальные сражались особой храбрости не испытывая, понимая, что твёрдый орешек достался. И тут я, пользуясь тем, что вокруг Резанова никого не осталось, перехватил управление телом, обернулся и крикнул выглядывающему из-за верблюдов Фоме: - Давай! - и махнул рукой.

"Урррааа!!!" - прокатилось и полусотня, разбившись надвое, с обоих флангов вылетела на бандитов.

Схватка заглохла спустя пару минут. Уйти удалось лишь четверым сильно потрёпанным всадником. За ними никто не погнался.

Нам достались восемнадцатьпленных, которых связали. Среди них один из десятников и допрос его дал интересные результаты. Оказывается, Они знали о нашем Караване, у них лазутчики в городе. Мало того, отводя глаза, басмач сказал, что дальше поскакали всадники предупреждать о Караване в сторону Ходжента. И я не исключал, что вскоре и в Коканде, и в Бухаре, и в Хиве станет о нас известно.

Радист тут же развернул кристадин и в эфир ушла шифровка. Перовский с офицерами пусть готовятся, а нам возвращаться недосуг. Кстати, как потом выяснится, именно тогда Игнатьев разработал, а осуществил уже после возвращения нашей команды в столицу спецоперацию, которая войдёт в золотой фонд военной разведки, но об этом как-нибудь в другой раз.

Губайдулла, львом бившийся с разбойниками, по-простому помогал с антенной - а попробуй-ка при сорокаградусном морозе, да при таком ветре, что лицо в пять минут обмерзает, голыми руками зачищать и сращивать медный провод! - и теперь в восхищении наблюдал за работой оператора.

- Слушайте, Господин штабс-капитан, - отозвал я в сторону расстроенного тем, что отрывают от увлекательнейшего занятия казаха, - открою Вам тайну: в России организуются войска связи. С дальнописцами, кристадинами, посыльными и прочее. Не желаете продолжить службу в оных?

- Почту за честь, Господин подполковник! - просиял вытянувшись Губайдулла.

А я про себя подумал, что уж коли он в моём времени стал родоначальником войск связи в армии Российской Империи, то уж и тут наверняка справится.

До середины февраля мы, водительствуемые султаном Чингизом дотошно обследовали пространные земли. Инженер-путеец с помощниками потирали руки, довольные профилем будущей трассы. Я, как и обещал, успакаивая со-владельца тела, ежевечерне полчаса отстукивал Кончите новости и принимал Санкт-Петербургские слухи.

А Чингиз всё мрачнел. Встречаемые кочевники приносили тревожные вести не только об усилении военных приготовлений в Коканде, но и о настырном натравливании местной знати Бухары и Хивы против России. Все мало-мальски важные сведения я немедленно шифровал, а Губайдулла под приглядом опытного радиста, высунув язык от усердия будто первоклассник, передавал в Оренбургский штаб.

Наконец повернули обратно.

Глава 21: Зубки царевны

в которой Резанов наслаждается семьей, а Савелий борется с мракобесием

Мы вернулись в середине февраля измотанные, но довольные.

В казармах Оренбургской пограничной комиссии, куда мы, дабы не привлекать внимания, заселились Под прикрытием легенды "команда усиления пограничной линии соприкосновения Оренбургского края с азиатскими странами", к моему удивлению ждал Кондрат со своей ватагой. Мало того, к нему прибилось ещё десятка два китайцев. Так что, теперь его дружина состояла почти из пятидесяти человек. Дело в том, что от Нижнего Тагила до Оренбурга мы летели без передышек, не было никакой связи, а последние данные, которые я получил, это когда он выдвигался с Желтуги. Мы договаривались встретиться в Оренбурге, но я ожидал его неделей позже. И вот он оказался здесь. Сказал, что золотодобывающая Желтугинская Республика функционирует нормально, там Президентом немецкий горный инженер Карл Фоссе. Организовали добычу и оприходывание отлично, порядок навели образцовый. А когда они с ватажниками уходили, некоторые старатели решили отправиться с ними. Мы обрадовались, обнялись, правда, он малость меня помял, медведь. Одежда китайских ватажников мне сильно напомнила стёганные штаны и ватники. Через Кондрата кое-как растолковали, что это защита солдат Поднебесной от стрел и копий, но и греет неплохо. Ну, что же, это хорошее подспорье строителям железной дороги и ещё одна статья торговли с Китаем. Сразу набросал радиограмму для Иркутского отделения РАК о количестве закупок в следующем караване.

А пушки только неделя, как прибыли в Оренбург. Поскрипел зубами, но что тут сделаешь. По здравому размышлению оставил орудия на усмотрение генерал-губернатору.

В этот раз совещание состоялась вечером. Я пришёл первым, застал Перовского в кабинете самолично зажигающим керосиновые лампы. Хозяин ответил извиняющимся тоном на моё недоумение, что слуга со стремянкой громоздится, а он, мол, и так достаёт, да и нравится ему сама процедура. Присмотревшись, я отметил на бачках наклейки русско-американской компании: стилизованный зелёный рак, напоминающий трезубец, символизирует пышную растительность Калифорнии, на белом фоне, символизирующем снега Аляски. Наклейки эти появились на керосиновых лампах не так давно. РАК не препятствовала, и даже наоборот не то чтобы поощряла, а приветствовала производство ламп и другими изготовителями, не только русско-американской компанией, любое предприятие или мастерская, кто мог делать Их, производил. Однако русско-американская компания гарантировала правильную работу ламп только произведённых по её технологии. Дело в том, что халтурщики топорно лепили бачки ламп под керосин. А керосин это такая жидкость, которая, как известно, в любую мельчайшую трещинку просочится. И лампы халтурщиков порою "потели" керосином и возгорания, а то и взрывы таких ламп заставили русско-американскую компанию изделие собственного производства вот такими наклейками метить.

Перовский же воспринял мое пристальное разглядывание ламп по-своему, посетовал:

- Вот, Николай Петрович, замечательное же дело, превосходный свет дают ваши лампы. Но керосин уж очень дорог. Посодействовали бы там что-ли подешевле нам сюда керосин отпускать.

- Иэх, Василий Алексеевич, - вздохнул я, - да не в цене керосина дело, поверьте. Мы его производим и отпускаем по достаточно низкой цене. А Привоз в копеечку встает. "За морем телушка - Полушка, Да рубль перевоз".

- Ну да, - кивнул хозяин кабинета. - А я продолжил:

- Вот когда досюда дойдёт железная дорога, стоимость перевозки товаров резко упадёт, и Кератин тоже подешевеет.

- Да поскорей бы, - усмехнулся Перовский, привычно постукивая лорнетом на напёрстке о стол.

- А поскорей, Василий Алексеевич... У вас тут под боком, в башкирских степях, возле Уфы, своя нефть имеется. Сумеете подтолкнуть своих купчин на добычу сей нефти - русско-американская компания, со своей стороны, поставит им "под ключ" Оборудование по переработке нефти в керосин. И сразу три стороны окажутся в выгоде.

Перовский поднял брови, внимательно слушая.

Я растолковал: - Русско-американская компания получит прибыль от своих производств, купцы от добычи нефти, а Казна губернии налоги из тех, и с других. Да плюс ещё и дешёвый керосин.

- Ловко! - мотнул головой генерал-губернатор. Дунул, гася, огонёк бензиновой зажигалки также от "РАК", которой поджигал фитили ламп, стремительно прошел к столу, сел, быстро зачеркал в своём ежедневнике, поясняя: - Завтра же поставлю задачу перед своими помощниками.

Свои дела Мы поделали вовремя и 23 февраля отправились из Оренбурга. В столицу успели к 8 марта, когда солнце начало пригревать, особенно в затишьи, а снег на южных склонах стал оседать, сделался губчатым и по ночам покрывался ледяной коркой. Так, что я, устами Резанова, поздравил его благоверную Кончиту, и без того обрадовавшуюся встрече. В шутку сказал, что этот день женский, подарил цветок в горшке. Кстати, потом они с царицей эту идею о женском празднике на 8 марта подхватили, злодейки.

Игнатьев в Оренбурге продолжил свою разведывательно-дипломатическую работу.

Согласовывать действия и мероприятия с нашими разведчиками и засланными им в поддержку диверсионно-разведывательными группами помогало радио.

Первым делом он довёл до ума и воплотил "в железо" мои задумки по операции "Удобрение" и, когда объединённый отряд Герасима Алексеевича Колпаковского и Михаила Дмитриевича Скобелева встретился с шестидесятитысячной армией кокандского Пулат-хана, навстречу русским выдвинулся авангард в пять тысяч всадников, по-восточному напыщенно именовавших себя "Львы Коканда", вооруженных огнестрельным оружием. Явно строем. Предводительствовал коим офицер в британской форме с десятком солдат-индусов, англичан-то и в метрополии уже не хватало.

Кокандцы развернулись во фронт, приложились, подчиняясь командам предводителя, и Дали зал Согласно военной науки того времени. А вот дальше всё пошло наперекосяк этой самой военной науке. Дым окутал стрелявших и, спустя пару секунд, дикие крики, вопли боли. А когда дым немного развеялся, катающиеся по земле люди, шарахающиеся лошади. Всё произошло именно так, как подготовили мои ребята под руководством Игнатьева.

Они быстро нашли подходы к пороховым хранилищам хана, смогли ровно Перед выходом навстречу нашим отрядом подсыпать мелкоперемолотый тол к дымному пороху, в пропорции, практическим путём найденному Базаровым. Так что, заряженные такой смесью ружья старого образца, которые и давление бездымного-то пороха не переносили, а тут их просто в момент выстрела многие разорвало. Соответственно, ранило, покалечило, а то и убило владельцев. Как выяснилось позже, англичане не пострадали, ибо пользовались собственными огнеприпасами.

Наши на месте не стояли, на флангах вперёд выкатили скорострельные пушки - пригодились-таки! Снаряды, которых, не мудрствуя лукаво, зарядили подобно охотничьим патронам моего времени на крупную дичь картечью. С расстояния ружейного выстрела залпы 80-мм. орудий каждые двадцать секунд буквально выкашивали просеки в плотных рядах нападавших.

Сам лейтенант Александр Бернс был ранен и, в отличие от азиатов, которые тут же потеряли голову, не утратил самообладания, а наскоро обмотав руку платком, принялся останавливать своё воинство. Но тут из-за холмов ударили миномёты, пусть и с немыслимым разбросом, но промазать в такую ораву мудрено и падающая с неба смерть - кто-то заорал: "Возмездие Аллаха!" - подлила бензина в огонь паники, Бернса никто не слушал. Тем не менее, в суматохе он сумел вывести своих хорошо обученных подчинённых.

Как известно, судьба передового отряда у азиат часто решает исход сражения. И оставшиеся воины, Но это в основном уже были ополченцы, увидев судьбу "Львов Коканда", в панике всё побросали и рассеялись по степи, долго их потом вылавливали. Разгром полнейший.

Вернувшееся в Коканд в полном порядке отделение сикхов без единой царапины под началом Бернса взбесило Пулат-хана. Их тут же разорвали на части его личные телохранители, разъяренные жестоким поражением. Но помешать русским отрядам было уже некому.

Без особых усилий Колпаковский и Скобелев захватили Маргелан, продвинулись до Коканда, практически всю Ферганскую долину очистили. Очень помогло им в этом и Восстание доведенных до отчаяния местных жителей.

Новый Хан Насреддин тут же поспешил выразить покорность и своё дружелюбие русскому Главному Хану Государю Царю.

А вот в Бухару Игнатьев отправился сам. Встретился с разведчиком Яном Виткевичем и быстро установил, что англичанин полковник Стоддарт на старости лет совсем сбрендил с ума, увидев дочку Гюльчатай бухарского Эмира Хайдара. Но он же британский офицер, высшая раса, "верхняя кровь", как павлин распустил хвост, не нашёл ничего лучшего, как заявиться к эмиру во главе своих солдат, и объявить, что забирает его дочь себе в жёны. То есть женится, всё по закону, но по его, английскому то бишь, закону. Чем жутко обидел Хайдара.

Девушка попросту спряталась, чем взбесила англичанина: как же так, он хозяин, а с ним тут, понимаешь ли, в кошки-мышки играют...

Солдаты лайми перевернули дворец, застрелили пару десятков приближенных эмира, схватили дочь властителя, увезли. Кинувшихся вдогонку личных охранников Эмира англичане, надо отдать им должное - превосходные солдаты, в два залпа уполовинили и тем отбили охоту к преследованию.

Игнатьев, посол от Императора России, к тому времени заслужил искреннее доверие Хайдара, причем, весьма оригинальным образом - в числе другого подарил рубик, и головоломка полностью пленила хозяина Бухары! Теперь эмир пожаловался русскому другу, Игнатьев успокоил безутешного отца и со своими ребятами из охраны Российского посольства, а попросту ДРГ, совершил ночной Рейд. И, вырезов охрану англичанина, девушку отцу вернули. Ну, как водится, барышня втюрилась в освободителя.

Всю эту историю Игнатьев рассказал мне уже гораздо позже, тремя годами спустя, когда приехал в Галичье в Калифорнии, и мы попивали кофе в моём просторном доме на террасе на берегу Тихого океана, Под шум Прибоя. Его Молодая смешливая жена с двумя косичками, в традиционном узбекском наряде, в тюбетейке, в платье, шальварах, остроносых туфлях на босу ногу, возилась с ребятишками со-владельца моего тела и своими малышами ещё была "на сносях". Я залюбовался юной супругой Николая Павловича и перевёл на него вопросительный взгляд. Он с улыбкой согласно кивнул.

- А потом, - продолжил Игнатьев, - произошло самое интересное. Капитан Артур Конноли, британский шпион в Хиве, не нашёл ничего лучшего, Как прийти к хану Аваз-инака с надменным приказом начать наступление на Бухару. Наш разведчик Пётр Иванович Демезон, который находился при дворе местного правителя, мягко напомнил, что "Ну да, давай будем убивать своих братьев бухарцев вместо того, чтобы совместно помочь нашим братьям в Афганистане, порабощенным англичанами.

Хивинский Хан не дал себя обмануть. Конноли со-товарищи выслали, Хотя кровожадный по азиатской жестокости Аваз-инака хотел их попросту на колы посадить. Но Демезон уговорил отпустить коварных шпионов с миром.

Так или иначе, а Хан Коканда, Эмир Бухары и Хан Хивы, при согласованной осторожной, ненавязчивой, незаметной поддержке наших разведчиков, сначала встретились в Бухаре и договорились между собой. А затем совместно обратились за покровительством к Великому Русскому Царю. Который, в лице генерал-губернатора Оренбургского края Перовского была им оказана. Наши советники обучили их армии, снабдили оружием, и они совместными ударами в два счёта помогли освободиться восставшему народу Афганистана и вернули власть его хану Ахмад-шаху, последний британский солдат улепетывал израненный, пересёк границу на едва плетущейся лошади.

Британскому резиденту Ост-Индской компании в Герате доктору Мартину Хонгбергеру пришлось испытать гнев генерал-губернатора Индии лорда Окленда. А тут ещё, благодаря тонкой игре дальнозоркого Игнатьева афганцы сумели предоставить индийским сикхам неоспоримые, документальные и материальные доказательства враждебности Англии интересам индусов. Чего стоил только приказ индийским мусульманам чистить ружья свиным салом, а индусам коровьим жиром - мятежи до сих пор вспыхивали то в одной армейской части, то в другой! А провал экспедиционного корпуса в Китае! Неужто лорду одному отвечать? Ну уж дудки!

Мы с собеседником наслаждались покоем и я нет-нет, да и поглядывал на благоверных Игнатьева и Резанова, дочек Эмира Бухары и коменданта Сан-Франциско.

Мне оставалось только удивленно мотнуть головой: "Неисповедимы пути твои, Господи!".

Но это произойдёт много, много позже. Как позже Николая Павловича турки назовут «всесильным московским пашой», когда он виртуозно проведёт легендарную операцию "Константинополь" в ходе русско-турецкой войны. Той самой войны, на которой Губайдулла Жангиров обеспечит устойчивой надёжной связью русскую армию всего двумя дальнописными батальонами.

А Игнатьев через своих агентов выяснит настроения в правящих кругах Константинополя и узнает состояние турецкой армии. И обнаружил, что в султанской столице разброд, а армия небоеспособна. В правящих кругах царили антианглийские настроения.

Британия, из рук которой утекало, словно вода сквозь пальцы, мировое господство, отчаянно стремясь помешать Российской Империи захватить Константинополь, 2 февраля 1810 года ввела эскадру в Мраморное море.

Русские войска, по согласованию с турецкими властями, заняли местечко Сан-Стефано близ столицы, а вскоре выкатили на берег три батареи уже прекрасно зарекомендовавших себя казнозарядных скорострельных 80-мм. дальнобойных пушек с великолепными кулибинскими прицелами. Выстроившиеся во фронт для бортового залпа англичане представляли великолепную мишень для фугасных снарядов, начинённых тротилом. Великодушный Игнатьев на быстроходном паровом катере вместе с прекрасно знающим его английским посланником под флагом переговорщиков поспешил к флагманскому корвету с предложением избежать ненужного кровопролития. Но адмирал Нельсон, находясь под гипнозом былого величия Британии на морях, высокомерно отказался увести корабли. Увы, героя Трафальгарского сражения мир так и не узнал...

Отплыв в сторонку, Игнатьев по радио передал кодовую фразу и тотчас два десятка смертоносных снарядов шмелями обрушились на головной корабль, в считанные минуты, расколошматив деревянное судно в щепу.

Столь устрашающая демонстрация произвела ужасающее впечатление не только на англичан, но и на турок. Константинополь, проливы Босфор и Дарданеллы, плюс все земли, отбитые у турок в моем времени, отошли России, а господству англичан в Гибралтаре пришел конец. Да им и в метрополии приходилось нелегко.

Наполеон высадился-таки на побережье Ла-Манша и с боями продвигался по Британии. А ирландские повстанцы, внезапно для властей прекрасно вооруженные и отменно обученные, громя армию уже захватили предместья Лондона. Королю, чтобы не потерять не только власть, но и саму жизнь, пришлось договариваться с руководителями Ирландской республиканской армии, а проще говоря, с Гарри О-Нилом. И мечта парня, о которой он мне когда-то поведал в госпитале, сбылась, английский монарх скрепя сердце и скрипя зубами вынуждено признал независимость Ирландии!

Но всё это случится позже.

Завершался март, а Великая княжна Елизавета Александровна чувствовала себя превосходно. Я терялся в догадках: неужели вспомнил беду не того царя и напрасно сломя голову несся из средней Азии? Ну, нет, историю в погранучилище я любил, да и преподаватель спуску не давал... Может, моё вмешательство так поменяло события? Не должно, политика и экономика вряд ли так связаны со здоровьем отдельного человека... В тягостных раздумьях я сидел в детской.

Со-владелец тела, которому я уступил управление, увлеченно играл с первенцем. Но, почуяв моё состояние, встревожено спросил: "Ты что, Савелий? Болит что-либо?" - и тут же сообразил, что сморозил глупость, - "Нет, болело бы и у меня тогда. Что стряслось-то?" - "Пустяки, Вашбродь", - отбрехался я. - "Ну коли пустяки, помоги Петьку растормошить. Гляди, все игрушки ему наскучили видите ли". Я машинально взял листок бумаги и сложил одну из излюбленных в моём детстве забав. Мальчишка, уразумев суть, аж запрыгал от восторга.

Я, решив-таки, что память меня подвела, выкинул из головы недуг Великой княжны, окунулся в текучку и едва не прошляпил. Насторожился, только заметив, какими потерянными стали царь с царицей. Осторожно выведав у Александра I причину его переживаний, про себя чертыхнулся. А история меж тем повторялась, как и в моём времени.

У дочки Александра I Лизы зубки начали резаться после 17 апреля 1808 года.

Придворный врач Императрицы Елизаветы Алексеевны, лейб-медик Франк, который не умел такое лечить, давал малышке укрепляющие средства, чем только увеличил воспаление. Девочка жутко мучилась, отчаявшаяся мать призвала наилучших из известных ей докторов, дипломированные иностранные эскулапы поливали друг друга грязью на консилиумах, важно морщили лбы, назначали то одно лечение, то другое, но ребенку становилось только хуже.

Император осунулся, под глазами залегли тени, Императрица ходила с искусанными в кровь губами.

Кончита пыталась убедить венценосную подругу в необходимости довериться индианке, с жаром рассказывала историю излечения Мигеля в весьма схожей ситуации, но присутствовавший Франк показательно-надменно хмыкнул и по-немецки брезгливая Елизавета Алексеевна испуганно замотала головой.

Заботливую Утку эскулапы подняли на смех, сумели убедить Царскую чету в важности основанного на науке лечения, а не какого-то там тёмного, безграмотного простонародного.

Мне удалось "достучаться" до Императора только через личного врача и близкого друга Александра I лейб-медика Якова Васильевича Виллие.

И только в ночь на 28 апреля, когда девочка уже не могла кричать, а только вся, пылая, кряхтела в бреду, отчаявшаяся царица, увещеваемая супругом, под словесным напором поддалась уговорам. Со смесью мольбы и ужаса от предстоящей "шарлатанской" процедуры, как ей нашептал Франк, встретила появление индианки.

Заботливая Утка не стала жевать ивовую кору, чего страшилась Императрица. Чтобы смазать дёсны страдающей Великой княжны, теперь в нашем распоряжении был салицил, выделенный Евгением Васильевичем Базаровым в виде кристаллического порошка. А сама индианка прошла курсы медицинских сестёр милосердия у Вилие при военном госпитале. Бывшая знахарка моментально переоделась в стерильное, тщательно вымыла руки с мылом, да ещё протёрла спиртом, растворила в дистиллированной воде лекарство и ватным тампоном сноровисто и нежно смазала дёсны страдалице.

У домашнего доктора Императрицы лицо вытянулось, глаза полезли на лоб и он дёрнулся было помешать, в его понимании, столь святотатственному поношению медицинской науки. Но личный врач Александра I Виллие схватил прыткого датчанина за рукав, отрицательно покачал головой и тот, надувшись, отвернулся.

Спустя томительные полчаса дыхание маленькой царевны стало ровнее. Индианка ещё дважды повторяла лечебную процедуру на глазах безутешной матери. И только когда девочку перестало лихорадить, пропал липкий пот, ушел жар и она наконец спокойно уснула, царица облегченно выдохнула. А затем решительно вытолкала всех собравшихся вон из детской спаленки, на время превращенной в больничную палату. Всех, кроме Заботливой Утки.

Император покидал комнату со счастливой улыбкой. Выйдя в прихожую, обвёл взглядом присутствующих, нашёл меня и жестом пригласил следовать за собой.

Глава 22: Радиовещание

в которой Савелий создаёт газету без бумаги и расстояний

В кабинете Александр I кивнул мне на кресло, быстро прошёл к столу, опустился на стул и, бросив вороватый взгляд на дверь, открыл тумбу, вытащил небольшой подносик с маленькой бутылочкой коньяка и стопкой, поставил на столешницу, нагнулся, кряхтя запустил глубоко руку, вытащил ещё одну стопку. Пояснил со вздохом:

- Елизавета Алексеевна не поощряет, ворчит, когда я, - он кивнул на натюрморт, - Но иногда бывает надо... А сейчас отпустило... Давайте, Николай Петрович, всё-таки Вы к этому благому делу руку приложили.

Он снайперски наполнил маленькие рюмочки, поднял ближнюю и, дождавшись ответного жеста, стукнул об мою.

- Ну, что же Ваше Величество, за здоровье Великой княжны! - произнёс я тост.

Он благодарно кивнул, закинул в себя содержимое тары, пожевал губами, мотнул головой, разлил ещё раз, стукнулся, сказал:

- Ну, за Вашу проницательность! - глотнул, поставил стопку, - Ффуу, у меня прямо как гора с плеч. Как она ловко! Как, Вы говорите, зовут вашу, - царь покрутил ладонью, подбирая слова, - вашей... врачевательницы что ли. Даже не знаю, как женщину доктора назвать. - Засмеялся, крутя головой.

-Она ещё не доктор, но усердно учится у Виллие, а зовут её Заботливая Утка.

- Да? - вскинул ресницы Император, - А, ну да, Вы же рассказывали, что она индианка. Так она, что же, некрещёная что-ли? - он нахмурился.

- Ну как некрещёная. Из Испанских владений, католичка, - сказал я первое, что пришло в голову, торопясь успокоить набожного самодержца. Хотя и сам толком не знал её вероисповедание и попенял сам себе, что мог бы заранее уточнить.

- Заботливая Утка, говорите... - задумчиво произнёс царь. - А что, - он взглянул на меня, - а ведь ей подходит. Правда, как утка с утёнком, она с Лизонькой нашей: Итак, её повернёт, и так положит. А что это за стеклянную трубку она под мышку Лизоньке сунула?

- А это мы с Яковом Васильевичем придумали прибор, больному температуру мерить. Градусником назвали. - И, видя непонимающий взгляд Александра I, поспешил растолковать: - Градусник потому, что Градусы измеряет. Температура в градусах измеряется. Вот мы его по-простому градусник и нарекли. И оччень полезная вещь для нашей медицины вышла, доктор ненахвалиться. Мы сделали несколько опытных штук, проверяются в госпитале, так очень хорошо контролировать больных. Так-то не всегда поймёшь: жар у больного или озноб, от опытности доктора и диагноз, и лечение зависят. А когда воспаление, у человека повышается температура, что по градуснику тут же видно, это уже однозначно. Сразу Ясно - человек больной, надо лечить.

- Ууу, - покивал головой царь, - дааа. Ну, так Вы думаете, выздоровеет Лизавета? - он смотрел с надеждой. В глазах читалось желание, чтобы я его успокоил.

- Да я ведь не доктор, Ваше Императорское Величество, - начал я вставать, - но он махнул рукой и поморщился: - Сидите, сидите. Да я знаю, - он тяжко вздохнул.

- Ну, если судить по Мигелю, - поспешил я успокоить тревогу отца маленькой царевны, - насколько помню, достаточно быстро пошёл на поправку. Тут самое главное, чтобы зубки прорезались. Надеюсь, что так и будет.

- Я тоже на это надеюсь, - вздохнул Император и вновь поднял бутылочку.

В этот момент на приставном столике звякнуло внутри ящика из красного дерева. Царь вздрогнул, едва не расколол горлышком рюмку, отставил, осторожно, словно опасаясь нечаянно поломать хрупкую вещицу, снял трубку с рогулек рычажка, с благоговением поднёс к уху и неуверенно молвил: - Аллё.

Переговорив, столь же нежно опустил обратно, рычажок просел, в коробке мелодично тренькнул сигнал отбоя, виновато улыбнулся: - Никак не привыкну.

- Ваше Величество, звуконос чтобы Вам спокойнее было. Помимо дальнописца. По тем же проводам. Для быстрой связи. Знаете, молодцы Бориса Семёновича Якоби на опытном производстве уже сделали пару десятков. У меня тоже стоят в кабинете, мы проверяем, слышимость превосходная.

С этим устройством, в моём мире именуемом телефон, долго бились из-за трудности с упрощением и уменьшением угольного микрофона. В середине февраля решение-таки отыскалось.

- Да-да, кивнул самодержец, Якову Васильевичу звонил как раз по оному.

- Пока что абонентов небогато, но, уверен, вскоре значительно умножатся.

- Да? - загорелся царь. - Было бы замечательно. Мне бы и в сенат, и в адмиралтейство, и в министерства порою позарез требуется переговорить, а посыльный пока добежит, да пока ответа дождётся, - Император в сердцах махнул рукой.

Спустя неделю у маленькой принцессы прорезался первый зубик и она совершенно выздоровела, была бодра и весела, и совершенно не походила на того болезненного ребёнка, которую наперебой пытались залечить иностранные доктора. И 5 мая радостный Александр I, который никак не мог наиграться с телефоном, позвонил мне и позвал нас с Кончитой отпраздновать выздоровление наследницы престола в Царское село.

Погода стояла прекрасная, пахли распускающиеся листочки, солнце грело по-матерински, но ещё не пекло. И в том же самом парке, в котором мы с ним познакомились, пока наши благоверные обсуждали, как я краем глаза ухватил, бюстгальтер из двух шелковых чашечек с бретельками, который с дуру ума заказал портному и подарил возлюбленной со-владельца тела, а детишки с няньками играли на лужайке, мы с Императором прогуливались по аллеям. Александр I был полон идей, весел, бодр и рассказывал мне о своих задумках и начинаниях:

- Представляете, Николай Петрович, - недоуменно мотнул он головой, - На днях... Третьего дня, кажется, на приёме у меня чуть было французский и английский послы не передрались. Они каждый хотят больше верфей поставить у нас здесь! Ну, вот и заспорили. Сейчас-то поровну и судов со стапелей спускают примерно одинаково. Французский хотел ещё две, тогда и возмущённый англичанин тоже потребовал прибавить две. Нуу, чуть не до драки дошло! Если бы Вы видели: Француз раскраснелся, парик съехал, а невозмутимое лицо, как у породистого коня право-слово, англичанина исцарапано лорнетом оппонента!

- Ну, пусть лучше послы дерутся. Заметьте, Ваше Величество, дерутся за право побольше убить матросов друг друга. И при этом ни один русский солдат не сгинет на чужбине. Нам это на руку, чем в наши дела лезут.

- Это Вы правы, Николай Петрович.

- Зато нам с каждых из трёх судов одно приходится. Суда хорошие, добротные. Как там идёт их дооборудование в Кронштадте, на нашем судоремонтном заводе? - бросил на меня испытующий взгляд Александр I

- На них хорошо размещаются усовершенствованные силовые установки. Сейчас как раз у Демидова разработали новую, жаропрочную сталь для котлов. В том числе новинку сразу внедрили, не стану Вам голову забивать техническими подробностями, а скажу проще. Они наименьшее в пять раз повышают мощность нынешней машины. То есть, при той же массе, при тех же размерах, при том же расходе топлива, в пять раз сильнее получается. Пока наши противники об этом не знают, они и простенькие-то паровраты еле-еле лепить приноровились, нет нужного металла у них, болезных, а мы их обгоняем. И орудия наши скорострельные да дальнобойные ставим. Так что, Государь, мы уже сейчас имеем самый сильный флот в мировом океане. За их же счёт. Ну, им об этом знать необязательно.

- Ох, и хитры Вы! - мотнул головой самодержец.

- а с волками жить, по-волчьи выть, - пожал я плечами. Потом посетовал: - Единственное, что у нас пока слабее ихнего, так это торговля. И ведь купцы оборотистые да ушлые у нас в достатке имеются.

Царь взглянул остро, мол, "Продолжай", и я не заставил себя ждать:

- Ваше Императорское Величество, остро потребно для устойчивости России собственных купцов поддерживать, банки свои крепкие основать. Одна русско-американская компания не потянет такое громадье....

- Насколько Вас знаю, теперь и на примете подобных имеете? - проницательно склонил голову царь.

- Да тут мудрить нечего, - пожал я плечами: - Те же Мамонтовы, Третьяковы, Рябушинские, да их легион. Чуток их поддержать, они сторицей отплатят.

- Хорошо, Николай Петрович, укажу... Но Вы всё-таки отправляетесь в Русскую Америку?

- Да. Ведь Вам, Государь, ведома важность сих земель для России.

- Да-да... Но трудно тут без Вас будет, - сокрушенно вздохнул Император.

- Ну, а чего? Радио есть. Дальнопись уже дотянули до восточного предела страны, там осталось перекинуть через пролив между Россией и Америкой, думаю, в следующем году мы этот вопрос осилим. Да и радио достаёт. А здесь. Самые горячие заделы самых первостепенных начинаний, надеюсь, заложены основательные, необратимые. И люди на ключевых постах, благодаря Вам, подмазался я немножко к Императору, поставлены наиболее мудрые из возможных. Аракчеев железную дорогу, все жилы вывернет, но вытянет. Канкрин гляньте как поднял благосостояние страны, как рубль укрепил. За каждый трясётся, но с англичан, французов, американцев - да кто тут не появляется - вытрясет столько, что они, бедные, визжат! Но деваться им некуда, платят. И богатеет Россия. Граббе, Военная разведка: мы все секреты наших потенциальных противников знаем наперёд, раньше их самих. Мало того, даже управляем ихними некоторыми поползновениями, друг на друга натравливаем. Сами в это время только богатеем. Армия, флот, оружие, промышленность, металлургия... дальнописная Связь налажена. Вот, надеюсь к моему отъезду Вам ещё подарок сделать.

- Подарок? - поднял глаза, в которых горело любопытство, Император, - Это какой?

- Пока не испытаем, Ваше Величество, боюсь сглазить, не хочу говорить. Но, думаю, что с очень большой долей вероятности Вас он весьма обрадует. И ещё прочнее объединит с Вашим народом.

Но Александр I слушал вполуха, с неподдельным, ребяческим любопытством следил за бумажным самолётиком, которым забавлялся Петька, сынишка Резанова, с малышнёй тому явно скучновато.

На столе звякнул телефон, я снял трубку. "Николай Петрович", - послышался голос Якоби, и по интонации я понял, что тот мнётся, не знает как сказать. - "Ну, что такое Борис Семенович?" - "Да Вам лучше бы подойти сюда. Тут... Думается, Ваше слово тут необходимо", - "Да что хоть случилось?" - не на шутку встревожился я. - "Ну... Подходите!" "Хорошо". - Я положил трубку.

Я знал, что Якоби, При всём том, что он прекрасный инженер-технолог, но очень мягкий Человек.

В лаборатории "Освещение", которую изначально отвели под Лодыгина, сейчас вместе с ним работал Яблочков, другой помощник Якоби. Когда я вошёл, Они спорили между собой на повышенных тонах. Быстро поздоровались со мной и продолжили пикировку:

- Я говорю, от разряда, от дуги свет гораздо ярче. И поэтому надо дугой заниматься для освещения. - Кипятился поджарый мужчина лет сорока с всклокоченной лопатообразной бородою с проседью.

- А я, - не отступался Лодыгин, дёргая себя за кончик усов "а-ля Будённый", - уверяю, что со временем и от лампы накаливания свет будет не менее ярким.

Послушав пяток минут и взглянув на часы - время дорого! - решил прервать учёный базар:

- Господа, Господа! - похлопал в ладоши, - Разрешите мне принять участие в вашем высокоинтеллектуальном обсуждении. - Оба учёных уставились на меня, - Вот что. Вы оба правы. - На лицах спорщиков возник скепсис. - Да, от дуги свет ярче. В то же самое время и управлять ею сложнее. Может ли такое освещение работать в каждой квартире? У каждого горожанина?

Яблочков поник: - Ну... Конечно, тут, это, Надо ещё подумать... - промямлил.

- Воот. Лампа накаливания сможет, правильно, Александр Николаевич?

- Да.

- В то же самое время, Вы правы, Павел Николаевич, - гораздо ярче дуга горит. И я думаю, Господа, Что вам не стоит "ломать копья". Просто каждый тип освещения для своих нужд подойдёт. Вот лампа накаливания Александра Николаевича в ежедневной жизни незаменима. Щёлкнул выключателем, лампочка загорелась, выходишь из комнаты, ещё раз щёлк и свет погас.

- Это Вы какую-то фантастику рассказываете, - разулыбался Лодыгин, щёки его зарделись.

- Так и будет, поверьте мне, - не терпящим возражения голосом сказал я. Я-то знал, что так оно и будет, поэтому говорил уверенно. - А Ваша лампа, - повернулся к Яблочкову, - Вот представьте себе: стоит Маяк в тумане. Скажем, у нас тут. В Петрограде часты туманы и суда пройти не могут, нет такого света, который прорезал бы мглу и показал фарватер. А вот Ваша лампа с дуговым светом, да ещё попросим Ивана Петровича Кулибина под них зеркала-отражатели разработать - Вы представляете, На какое расстояние, какой туман прорезать сможет! И таких Маяков, - Я повернулся к Яблочкову, - не только здесь, там, на севере, по нашему Северному морскому пути, придётся ставить изрядно. И Ваши лампы будут очень востребованы.

- Ух, ты! - восхитился Яблочков, потирая, словно обмывая, руки.

- Вот-вот! Поэтому, Господа, каждый работайте над своей лампой. Они России обе позарез нужны.

Разгорающийся раздор погас в зародыше.

Я не стал говорить Александру I,что с самого приезда, в феврале, едва отдав самые срочные, распоряжения, первым делом кинулся в лабораторию к Лодыгину. Когда увидел, что лампы, сделанные им, вовсю освещают уже не только эту лабораторию, но большинство помещений, душа моя сама осветилась изнутри. А Лодыгин принялся жаловаться:

- Понимаете, Николай Петрович, то, что Вы подсказали, вот нити из бамбука, всё замечательно. Видите, превосходно всё работает. И долгое время светят, долговечные. Вот, - показал на баллон, который висит над входом, - Она самая первая, с того самого момента горит до сей поры. Надёжная. Но - все получаются разными! - поморщился от досады, - Не удаётся никак добиться однообразия. И напряжения разные нужны, и токи, в одной цепи включить не получается эти лампы.

- Ааа. Слушайте... Но это, конечно, на будущее. Вот Вам такой выход: угольные нити накаливания тяжело сделать единообразными, а металлические нити накаливания?

- А из какого металла? - в сомнении покачал головой Лодыгин, - из железа я пробовал - быстро перегорает.

- Вольфрам. Вы ведь знаете такой металл? Он тугоплавкий. И температура перегорания Его нити высокая.

- Дааа... Да-да-да...

- Вот и вытягивать нить из него. Тонкую, как волосок.

- А как же такую тоненькую вытянуть, - засомневался Лодыгин.

- Фильеру алмазную, Делайте с игольное ушко дырочку протягивать вольфрам, вить из неё тоненькую спиральку, эту спиральку свернуть ещё в одну спираль. Из металлической проволоки всегда можно сопротивление одинаковые подобрать, лампы тогда тоже одинаковые получатся.

- Ух, ты, как здорово! - загорелся Лодыгин, быстро зачеркал в блокноте.

- Но это всё впереди, - положил я руку ему на плечо, - Александр Николаевич. Сейчас смотрите, что я Вас хочу просить сделать.

Взял из кучи на верстаке листок бумаги и нарисовал самую простую электронную лампу - триод: - Вот здесь, в баллоне впаяете провод, на конце его вот такой диск. А между нитью накаливания и этим диском вот такую сеточку спиралькой из проволочки. Как быстро сможете сделать?

- Хммм, - Инженер почесал в затылке: - Нуу, если сейчас начну, к вечеру будет готово.

- Прекрасно!

Вечером действительно была готова даже не одна лампа, а целых три. Простейший вакуумный триод. Стеклодувы у Якоби замечательные и Лодыгину помогали, - Вот, пожалуйста, - довольно подкручивал вверх кончик уса инженер, - А для чего оне?

Я на его глазах проворно собрал схему, наскоро соединяя провода скруткой, сейчас не до пайки. Амперметр, вольтметр, которые здесь пришлось назвать токомером и напряжеметром, лежали поодаль. Якоби их уже делал в приборостроительных мастерских. Помню, как за единицу напряжения советовал взять электродвижущую силу, развиваемую парой медь-цинк в десятипроцентном растворе поваренной соли, от коей и "плясать". - А вот смотрите, видите, сколько на входе напряжей и токанов? А сколько на выходе?- и я показал эффект усиления.

- А для чего это?

- Ооо, это много для чего, Александр Николаевич. Для того же звуконоса, чтоб не только по городу устойчиво связываться. Чтобы в кристадине усилить звук. Да ещё кое-какая мыслишка у меня имеется.

Вспомнил свои радиохулиганские годы и простейшую трёхточку с гридликом в цепи обратной связи в качестве задающего генератора, микрофон угольный и 7 мая 1808 года петербуржцы и жители окрестностей, кто имел детекторные приёмники, жаловались на галлюцинации.

Позвонил взволнованный Александр I: - Николай Петрович, ушам своим не верю! Это Ваш голос я сейчас слышал?

- Да, Ваше Императорское Величество. Это тот самый сюрприз, который Вам обещал.

- Ааа, экий Вы жулик, - засмеялся самодержец, - Так вот зачем Вы мне сеанс радиосвязи именно на сие время назначили.

_ Каюсь, Государь, грешен.

В своих аппаратах радиослушатели, помимо морзянки, принимали обычную человеческую речь.

А я для себя записал: "7 мая - День рождения Радио".

Однако теперь, помимо прочих, на мои плечи легла забота о возведении радиовещательной станции. Чтоб доносить до ушей подданных Слово Государя. Да так, чтобы она и неподалеку от столицы обосновалась, и чтобы пронырливым иностранцам добраться до её секрета оказалось невозможно. Кому бы перепоручить...

Глава 23: Домой в Галичье

в которой Савелий возвращается

"Здравствуйте, дорогие радиослушатели! В эфире первая Российская Императорская радиостанция из Петропавловской крепости столицы нашей Родины Санкт-Петербург. Отныне мы будем вещать ежедневно с девяти часов утра до двенадцати часов пополудни. И первым делом с огромной радостью предлагаем вам послушать обращение Государя нашего, Императора России Александра I Павловича".

Далее послышалось шуршание, прерываемое пощёлкиванием, словно горох в коробке пересыпается и неожиданно зазвучал голос:

"Здравствуйте наши подданные. Спешу поделиться с вами великой радостью: наследница престола Великая княжна Елизавета Александровна выздоровела, Бойко идёт на поправку! И Мы хотим, чтобы радость пришла и к вам. Поэтому для наших крепостных объявляется первый в наступившем году Юрьев день, вот прямо сейчас и до пятнадцатого июля месяца. Чтобы Вы могли и обдумать и, при желании, лучше устроиться со своими семьями.

Для дворян прощаем все долги Государству.

Для духовенства возводим подворье в Иерусалиме паломникам.

Потому, что мы благодарны вам! Всем тем, кто молился за нашу с Императрицей доченьку Лизоньку, а я знаю, что молились многие и желаю, чтобы и в ваших домах дети были здоровые, а в ваших семьях был мир и достаток!".

Эту передачу мы слушали уже в походе к берегам Русской Америки, в кают-компании "Юноны", слушали и на остальных судах нашего военно-купеческого каравана посреди Балтийского моря. Вспомнилось, как мучились но, тем не менее, подготовили эту запись на фонографе. А первый в здешней истории диктор, актёр Александринского театра Александр Иванович Афанасьев между тем продолжал:

"Вы прослушали обращение Императора Всея Руси Александра I к подданным. Своим министрам наш Всемилостивейший Государь поручил разработать блага своим подданным, о чём подробнейше пишет официальный "Правительственный Вестник". Но прежде, чем перечислить некоторые из оных, с удовольствием, пользуясь случаем хочу сказать, что собирается уже второй в сем годе караван судов в Русскую Америку. Часть пойдёт из Санкт-Петербурга, часть из Архангельска.

В новые земли требуются и землепашцы, и Строители, и всяческие ремесленники, да вообще рады трудолюбивым людям. Государь берёт на себя оплату расходов по переезду. Да ещё и дает ссуду в сто пятьдесят рублей на душу на обзаведение первоочередным имуществом: коров, живности, лошадей, зерна для посева, плугов, сох, борон и тому подобного. Всё это можно купить на месте, а можно и здесь, в России.

Земли там пока что бесплатно выделяется по гектару на душу. Не на мужика, как здесь, в Европейской России, скажем в Рязанской губернии, а именно на душу. То есть, на всех ваших домочадцев, вместе с бабами, дочерьми, малыми ребятами, стариками, если таковые задумают пуститься в путь.Там погода круглый год тёплая, мороз случается редко. Кто опасается идти за море, милости просят в Сибирские края, за Уральские горы. Прошлый год выдался удачный для России на земельные приобретения, и за Уралом, в Сибири огромные пустующие земли нуждаются в новых хозяевах. Наделы также по гектару на душу, но не больше десятка на семью".

Диффузор громкоговорителя затих, а люди продолжали благоговейно взирать на него расширенными от удивления глазами. Крестьянин с соломенными волосами, зачесанными на прямой пробор, отец семейства, перекрестился на цветную светопись в рамке на переборке, изображающую Александра I с Императрицей и Великой княжной. Его примеру последовали остальные переселенцы.

Такие снимки висели на всех кораблях не только в кают-компаниях, но и почти во всех каютах и матросских кубриках. Такую светопись освоил Прокоп по моим подсказкам. Счастливое царское семейство он снимал одновременно тремя светоаппаратами, но с различными светофильтрами: красный, зелёный, синий. С полученных негативов вытравили цинкографии. С которых делали оттиски теми же красками, что и светофильтры, на едином листе бумаги. Пластины изготовили двух форматов. Один размер подходил для присутственных помещений, вроде формата из моего времени A3 и висел в кают-компании "Юноны". А размера A4 публиковался в "Вестнике РАК", да ещё, по многочисленным просьбам, многомиллионными тиражами распродавался в почтовых отделениях, в магазинах, в лавках и даже коробейниками с носимых лотков. Вот тогда Прокопу Высочайше пожаловали орден Св. Анны плюс чин коллежского секретаря. А так, как с каждого проданного светоснимка он получал 35% процентов чистой выручки, то нежданно-негаданно в одночасье прямо-таки озолотился. Батюшка Прокопа, арматор Ксенофонт Алексеевич Анфилатов недоуменно качал головой, но перестал считать дело сына бесприбыльной забавой.

А тремя днями ранее...

Майская погода благоприятствовала плаванию и на сей раз. Однако "Юнона" отчалила, а я продолжал ходить по палубе в раздумьях. Потом плюнул: "Да всё-равно что-нибудь забыли, какая разница?" - и успокоился. Только тут начал замечать окружающее.

Корабли вытягивались из горловины порта, выстраивались в походный ордер. Неподалёку от меня у борта стоял невысокого расточка человечек с курчавыми седеющими волосами, с характерным вислым носом и вековой печалью на лице. Я направился к нему.

- Моисей Абрамович, грустите о покинутом? - кивнул я в сторону берега.

- Да ну что Вы, Ваше Сиятельство, - вздохнул он, прижимая ладони к груди.

Моисей Абрамович, - с укоризной поморщился я, - мы ведь с Вами не на приёме у Губернатора.

- Ой, простите старого еврея, Николай Петрович, никак не привыкну, - заискивающе улыбнулся собеседник. - Что Вы хотели от старого еврея?

- Ну, как я понимаю, у Вас сейчас, до прибытия, больших дел нету?

- Да у портных дела всегда найдутся, - махнул он жилистой ладонью, - вот мои старшие сыновья уже штопают команде одежонку. Работенка найдется.

- Да и Копеечка, какая-никакая, - улыбнулся я.

- И Копеечка, - степенным кивком подтвердил он.

При виде портного вспомнилось, как в прошлом переходе мечтал избавиться от мучений при посещениях гальюна.

- А не смогли бы Вы, Моисей Абрамович, по моему рисунку штаны пошить?

- Надобно поглядеть, Николай Петрович, - посерьёзнел портной.

И я, малость, помаявшись, корявенько нарисовал ему штаны, в моем мире известные под названием джинсы.

- Вот смотрите, Моисей Абрамович, всем хороши наши штаны, но завязки сбоку, Простите, дам поблизости нету, я Вам напрямую скажу: отлить - развязывать, заворачивать... - я с досадой махнул рукой. - А вот тут, сию штуку, - ткнул карандашом в только что изображенное, - я её ширинкой назвал.

- Ааа, гульфик, знаю, - портной кивнул и пытливо глянул на меня, - только такого видеть ещё не приходилось.

- Вот здесь застежка, - продолжил я, - расстегнул ширинку, и пожалуйста, отливай, не снимая штанов. А снять штаны, вот тут, на поясе спереди, пуговица, расстегнул её и ширинку - и пожалуйста, развернул, и видите, как снять легко. Вот тут, по окружности, петли под ремень, чтоб не спадали, да и подвесить что-либо, вроде кошеля, можно. Высокий пояс спину прикрывает. Материя плотная, вроде парусины, швы снаружи двойные, на карманах по возможности медные заклёпки, чтоб штаны в наших суровых условиях не рвались да не расползались.

- А это интересно, - загорелся портной. - Вы случаем сами не еврей?

- Еврей, еврей, - засмеялся я, - в душе.

Спустя два дня, потребовавшиеся на перешивку, подгонку и прочее я уже ходил в штанах, которые про себя назвал "гершалки", ну просто потому, что фамилия портного Гершель.

Сразу посоветовал мастеру делать выкройки на будущее, он Согласно закивал: мол, и сам так думал.

Вечером я, после плотного ужина и добротного чаепития уединившись за ходовой рубкой, с борта, прошу прощения за выражение, орошал море, чтобы не толкаться в змеившейся очереди страждущих к единственному на судне туалету. Неожиданно сбоку раздался голос Кондрата, заставивший вздрогнуть: - А ловко у тебе выходить, Николай Петрович. Ну-ка, Что это за портки у тебе? - Он придирчиво оглядел новинку. - Слушай, а ведь знатная вещица! Смотри-ка, на прииске как иной раз: холод, дожж, покуда эти вярёвки развяжишь... А потом ишшо и не распутаишь, руки в грязи, извазюкаишшьси. А тут, смотри-ка! Я сабе тоже такие хочу! Это табе ентот еврей наш, Портной пошил Гершал который??

- Ну да.

- Замолвь за мене словечко, а?

Я задумался. Потом вымолвил: - Кондрат, а что только за тебя? А давай-ка мы приоденем всю твою ватагу. Да и не по одним порткам, а по двое - по трое. Чтобы вам там не мучится.

И ещё до выхода из Балтики работа по пошиву закипела. Но наш созидательный труд грубо прервали.

Запыхавшийся вестовой позвал к капитану, где Хвостов Николай Александрович подал телеграмму с разведывательного быстроходного пароходокорвета: пролив сторожит британская эскадра. И добавил, что в эфире творится сущий кавардак от их искровых передатчиков.

- Ну и на что вы рассчитывали Нельсон король Великобритании брезгливо смотрел на бывшего героя трафальгарской битвы.

- Я ваше величество, - прямо глядя в глаза Георга III отвечал плотный мужчина в морском мундире, с черной повязкой поперек дублёного лица, - рассчитывал на то что противник, подавленный численным превосходством сдаться без боя. Ни одна нация: ни французы, ни испанцы в подобной ситуации не отважились, бы сопротивляться мощи британского флота. Но эти русские... - он скрежетнул зубами.

- И? недовольна, подстегнул Георг III.

- А другую часть своей эскадры я послал в Архангельск. Вспомогательные суда. Потому, что от разведки точно знал, что порт беззащитен, нет ни боевых кораблей, ни береговых батарей.

- Ваше счастье, Нельсон, - едко оборвал подданного, постучал по подлокотнику кресла указательным пальцем король Англии, - что ваши так называемые "вспомогательные суда" не успели начать пиратствовать в Архангельске. А то я даже не знаю, к чему мог бы привести Ваш самовольный разбой. Так что вы рассчитывали достичь своей безумной выходкой, а?

- Я рассчитывал, Ваше Королевское Величество, захватив новейшие военные суда русских с новейшим оружием с новейшими двигателями и новейшими средствами связи в Зондском проливе, а в Архангельске захватив огромные припасы, мгновенно изменить расстановку сил на море. Наши учёные очень быстро бы разобрались с варварскими хитростями русских, а промышленность наладила бы выпуск подобного. Тогда мы могли бы сбросить лягушатников с Британских островов в море, а то и покорить Францию. А затем заняться теми же русскими. Ведь теперь у нас было бы такое же вооружение, а то и получше, чем у них. Я рассчитывал, Ваше Величество, на то, что Победителей не судят, - подвёл итог своей речи, бывший Победитель Трафальгарского сражения. И тут же перед его внутренним взором возникла горькая картина.

Вот его эскадра из семи линейных кораблей, шесть восьмидесятичетырёхпушечных "Беллерофонт", "Каллоден", "Защита", "Голиаф", "Величественный", "Минотавр" и его флагманский "Авангард" в сто двадцать пушек, пять семидесятичетырёхпушечных фрегатов и восемь шестидесятичетырёхпушечных корветов выстроились в боевую линию за порогом, запирая в узком Зондском проливе караван русских. Казалось деваться им некуда, более двух судов в линию не встать, фарватер чересчур узкий и мелкий. К тому же и без того уступающая британской числом: всего три линейных корабля, четыре фрегата и по одному корвету и брандеру - русская эскадра обременена защитой своих купеческих судов, он, Горацио Нельсон, и на это рассчитывал. Но торговые суда и их военное охранение, словно по команде, хотя на леерах не поменялось, ни единого вымпела, дали задний ход против ветра на своих дьявольских движителях, оттягиваясь из-под возможного обстрела. Адмирал слышал, что на секретной британской верфи уже готовы два корвета с подобными русским моторам, которые эти беспечные недоумки опрометчиво опубликовали в своих журналах. Да и эти аппараты для связи по воздуху стояли уже и на кораблях его эскадры, но он не доверял их камням с иголками и пользовался проверенными морскими сигналами.

Очень удачно все три русские восьмидесятичетырёхпушечные, если считать по портам в бортах, пароходолинкоры "Мария Магдалина", "Апостол Андрей" и "Георгий Победоносец" оказались в гуще соседей, которых обойти на малых глубинах невозможно. Тогда вперёд, на собственную погибель, как преждевременно обрадовался адмирал с английскими моряками, но вне зоны досягаемости королевской артиллерии, вышел двенадцатипушечный пароходофрегат "Владимир" и будто на полигоне устроил его эскадре избиение младенцев. Да чего уж перед собою юлить, раздолбал столь же ловко, как Давид Голиафа, а в его случае целых семерых Голиафов... Причём разом били, только носовое, кормовое и всего пять бортовых орудий. Но лупили так часто, как даже самые лучшие в мире британские бомбардиры не могли угнаться. Причём совершенно без дыма! Нельсон единственному глазу не поверил, протер окуляр подзорной трубы: да, каждое орудие выбирало целью одно британское судно, на которое тратило всего два-три выстрела! И каждый снаряд точно в цель, под ватерлинию. И хватало по два-три снаряда на красу и гордость британского адмиралтейства, настолько неправдоподобно разрушительны их варварские ядра! Знал бы флотоводец , что наши орудия обслуживают всего трое бомбардиров, против четырнадцати английских: заряжающий, наводчик и подносчик снарядов, съел бы собственную шляпу от бешенства. Его корабли словно щенята один за другим валились на борт и спешили выброситься на берег, чтобы не затонуть, выходя из боя. А русские поступили по джентельменски, спустили шлюпки и помогли спасти тонущих английских моряков. Всего погибло 8, и выбыли ранеными 57 к удивлению Нельсона.

- Победителей не судят, саркастически изрек Георг III. - А вот проигравших... - он остро взглянул на провинившегося подданного. - Молите Бога, что их со-кесарь Резанов лично просил, - король приподнял со стола рядом важный даже на вид лист глянцевой бумаги с лентой на сургуче, - не подвергать сильным гонениям выживших в том злополучном бою! А то не миновать бы вам виселицы, Нельсон. Но всё-равно, Вы лишаетесь всех наград, дворянского достоинства и разжалуетесь в простые матросы. И переводитесь с глаз долой, от греха подальше, на военный транспорт, перевозить каторжников в Австралию. - Король брезгливо махнул рукой, в глазах заплескалось безумие, щека лихорадочно задёргалась - приближался очередной приступ буйного помешательства монарха.

И тут же рядом с бывшим адмиралом появились двое охранников с мрачными по-бандитски рожами. Нельсон понял, что Аудиенция закончилась, как закончилась и его жизнь, только трое суток назад наполненная такими грандиозными планами, которые, казалось, вот-вот осуществяться.

И всё же Горацио Нельсон уже спустя полгода отличится в бою с превосходящими впятеро силами пиратов, за что будет немедленно возведён в офицеры. А спустя три месяца станет капитаном. И к 1810 году, благодаря содействию многочисленных Лондонских друзей командовал небольшой эскадрой в Средиземном море. Развязка его судьбы неумолимо приближалась... Эх, знать бы об этом заранее...

Смутная тревога терзала меня. Не получалось уловить неоформившиеся мысли за кончик и вытащить на свет Божий. Не покидала твёрдая уверенность, что это ощущение беспокойства связано с тем самым боем возле Зунда, где выход из Балтийского моря Очередной раз прокручивая эти мысли, пытаюсь уразуметь. Знаю по опыту, что осознание, образ рано или поздно всплывёт на "поверхность". И мысль всплыла! Но Легче мне от этого не стало.

Напротив, Мороз пробежал по коже, и пот прошиб: ладони противно липкие, на лбу испарина росой. "Ты что, Савелий?" - всполошился со-владелец тела. - "А? Да так, Вашбродь, ничего особенного", - "Заболел? встревожено спросил он. Но тут же, сообразив, что опростоволосился, поправился: Ну да, если бы заболел, я давно бы почувствовал. Так что там у тебя стряслось?"

Я не стал его пугать и постарался успокоить: "Вашбродь, Всё нормально. Всё идёт своим чередом".

Он успокоился. А я нет. Потому, что "своим чередом" ничего не шло. А дошло до меня, что Нельсон, который по своей глупости решил перегородить нам выход в Северное море из Балтийского, в моей истории (и вот это я уже точно помнил), погиб в Трафальгарском сражении. И случилось это возле Мыса Трафальгар в октябре, точнее не вспомнил, 1805 года, аккурат незадолго до Аустерлицкого поражения России от Наполеона, которого тут не случилось из-за вмешательства моих предшественников из времён Великой Отечественной Войны. И всё бы ничего, мало ли что бывает, Но это говорила о том, что, вероятнее всего, этот мир не мой, это другой мир. И, Хотя он совпадает практически до мельчайших деталей с моим, Но вот эта мелочь, живой Нельсон, а, возможно и другие мелочи были, которые я просто не заметил по их малозначимости, и поэтому не обращал внимания, раз это другой мир, с чего я взял, что дуб возвратит меня на прежнее место... Да тут не то, что пот прошибёт, тут заикой можно сделаться.

Но думы думами, а дело делать нужно. В Архангельске к пяти Санкт-Петербургским купеческим судам добавились двадцать одно Анфилатовское и восемь других промышленников. Управились в двое суток против ожидаемых пяти, так превосходно подготовил флотилию наш арматор. Каждое судно взяло на борт от восьмидесяти до ста двадцати семей переселенцев вместе со скарбом. Даже на военные корабли, в виде исключения, погрузили семьи, кто выразил желание переселиться на богатые новые земли, моряков и морских пехотинцев за счёт казны.

По пути два раза отстаивались из-за штормов в бухтах, обнаруженных в минувшем переходе. Трижды обходили ледяные поля, а в Карской горловине пришлось пробиваться, едва не потеряли корвет. Прокоп в этот раз наносил на карту места, удобные для возведения маяков.

Тем не менее, уложились в коридор времени плавания и на самой Восточной оконечности России, на мысе Дежнёва, 19 июня встретились с высланными нам навстречу промышленниками Баранова. Высадили полуроту солдат и придали им паровой бот с тем, чтобы отыскали и обустроили удобную бухту.

Линейный корабль "Георгий Победоносец" с фрегатом отправились вниз, ко вновь возводимому порту Владивосток, что в моем времени именовался "Порт Артур", в распоряжение капитана II ранга Геннадия Ивановича Невельского. А сами пошли через пролив в поисках того места, которое я по своему времени знал как Ном.

Полдня бесплодно порыскав вдоль берега Аляски, увидели в очередном заливе на южном побережье группу аборигенов и пристали. Наши переводчики тут же вступили в переговоры, успокоив эскимосов, что мы грабить никого, не собираемся, и, напротив, щедро одарим их, что тут же и выполнили, наделив медными котлами, одеялами и бусами. И вот тут я услышал из уст их старшины: "Номе!" и на мой вопросительный взгляд толмач перевёл: «По ихнему значит: Чувствуйте себя как дома".

Я встрепенулся: "А вдруг!?"

Знатоки Кондрата в полуверсте в береговом песке отыскали золотые самородки. Здесь мы разгрузили ватагу золотоискателей. А я, оглядевшись, вспомнил английское название залива: Нортон-Саунд. Ну что ж, а мы его назовём "Гостеприимный" и тут же, не откладывая в долгий ящик, извлёк карту и подписал.

Высадили другую полуроту со вторым паровым ботом. Оставили два судна, пароходофрегат и пароходокорвет, прикрытия. На одном из которых находился запас ассигнаций, рублей. Позже опытный Кондрат организовал золотодобычу проверенным способом. Все лавки, магазины, кабаки, все заведения здесь работали только за российские рубли. Золото вывести практически невозможно. Потому, что суда все были тоже российские. А зарубежные суда, которые подходили с золотоискателями, швартовались у острова Святого Лаврентия между Номом и бухтой Провидения ниже мыса Дежнева. И уже оттуда старателей потом доставляли на прииск, и их всегда можно досмотреть. К тому моменту русский рубль уже котировался во всём мире как твёрдая, весомая валюта.

А уже с мыса Дежнёва пришедшее сюда из Нома золото под охранной сплавлялась вниз, через Татарский пролив в устье Амура. Где Невельской основательно поставил Находку. Дальше груз поднимался по разведанному фарватеру Амура вверх по течению, до Хабаровска. Там, дорогой, проторенной в глубь России. А люди на Дальний Восток всё прибывали и прибывали.

26 июня на острове Ситка обнялся я с прослезившимся Барановым. Александр I пожаловал Александра Андреевича в надворные советники, наградил орденом Святого Владимира I степени, и приписал к порту Новоархангельск линейный корабль "Мария Магдалина", с фрегатом и брандером. Теперь покушающихся супостатов в здешних водах ждёт достойный отпор.

Но больше всего наместника обрадовала экспедиция во главе с лейтенантом Загоскиным. Лаврентий Алексеевич с командой географов, гидрологов, геологов и картографов получил наказ обследовать и описать побережье Аляски с промером глубин вплоть до берегов северной Калифорнии, разведать природные и минеральные богатства и привлечь в подданство Российской Империи местных эскимосов и индейцев. Именно это убедило Баранова в серьёзности намерений Санкт-Петербурга. А я втихаря нанёс на будущую карту Загоскина возможные месторождения, какие вспомнил, угля, нефти, железа и драгоценных камней. Про золото на Клондайке указал особо.

Обрадовался Александр Андреевич и переселенцам из поморов. Которых впечатлили рыбные и меховые промыслы, а климат им привычный. Потом мне рассказали, что поморы и постройки возводят, умело, тёплые и надёжные, хорошо защищённые от гниения, чем ускорили рост числа поселений в суровой Аляске.

Но мне не терпелось поскорее прибыть в новый порт, в Галичье, поэтому спустя всего три дня суда вновь вышли в открытый Тихий океан. Две недели хода и вот уже знакомые горы и береговые скалы. Скоро, скоро!

Но жестокий шторм, продолжавшийся четверо суток, разметал флотилию. Ещё двое суток собирались. Не досчитались четырех кораблей. Пропал фрегат и три купца. Семь судов едва шли сильно побитые. Как договаривались, прождали до следующего утра и, опечаленные столь досадной, у самого финиша, потерей, снялись с якорей, время дорого.

23 июля, подоспела пора заготовок на год. Нас ждут. На долю переселенцев засеяли поля, имеющимися руками весь урожай не собрать.

Все путешественники-мореплаватели радуются, свежий тёплый ветерок, яркое солнце, мягкие волны, а мне муторно: что, если останусь тут навсегда? Входим в бухту Сан-Франциско, справа одноименный Испанский городок, но нам левее, на Российский берег.

Непоседливый старший сынишка Резанова, сорванец Петька запускает бумажный самолётик с борта Юноны за полверсты до пирса. Модель круто идёт вниз, но на полпути к воде выправляется и устремляется к берегу, а я вдруг загадываю: Если коснётся берега, значит, моя миссия завершится удачно, если утонет, то потратил время и силы понапрасну. Слежу за летающей безделушкой с болезненным вниманием. Но вот самолётик круто сворачивает и устремляется прочь от земли, в открытое море, сердце защемило. Краем глаза вижу, как рядом Прокоп в парадном мундире с орденской лентой машет встречающей Анхелике, как на купеческих и военных судах свободные члены экипажей и переселенцы взволнованно галдят вдоль бортов, но ничего из окружающего не осознаю, внимание сосредоточено на игрушке. Самолётик плавно разворачивается к точке прибытия, облегченно вздыхаю, но тут летун "клюёт носом", а навстречу ему тянется гребень отбойной волны, рукой пены бросается на добычу...

Оглавление

Глава 1: Нас в бой послал отец Суворов

Глава 2: Награждай своих, чтоб чужие боялись!

Глава 3: Союзники не союзники

Глава 4: Наполеон - союзник

Глава 5: Голь на выдумки хитра

Глава 6: Архангельские корабелы

Глава 7: С Русской Америки выдачи нет!

Глава 8: Лёд тронулся

Глава 9: Не все нас ждали

Глава 10: Взбудораженный город

Глава 11: Друзьям мы рады, к врагам беспощадны

Глава 12: Из форт-Росс в Питер

Глава 13: Умелых хватает — верных мало или 9 дней у "больного" дальнописца

Глава 14: в Тулу со своими "пряниками"

Глава 15: Царскосельская чугунка

Глава 16: Ликбез

Глава 17: ПравСоМол и РИМоС

Глава 18: Порох и дипломатия. Азиатский «нарыв»

Глава 19: Антикоррозия

Глава 20: Султан Чингисхан

Глава 21: Зубки царевны

Глава 22: Радиовещание

Глава 23: Домой в Галичье