Мой одинокий волк (СИ) [Рина Вергина] (fb2) читать онлайн

1

Знакомо ли вам чувство, когда рушатся надежды? Когда теряешь опору под ногами, понимая, что еще чуть-чуть и свалишься в пропасть? Когда на осколки разбивается в груди твое сердце, царапая острыми краями израненную душу?

В тот день дождь хлестал по окну рваными струями. Я прижалась лбом к оконному стеклу, пытаясь скрыть слезы. Следила за каплями дождя, оставляющими длинные рванные бороздки на стекле. Мне нравилось наблюдать за дождем с самого детства, это меня успокаивало. Спасало, когда родители ссорились и громко кричали друг на друга, а я в это время всегда смотрела в окно. Дожди у нас частое явление, и мне казалось, что это не у нас в доме буря, а там, за окном, бушует природа.

Сегодня отец особенно сильно ругался и кричал. Обвинял во всем, что случилось меня и маму, не сумевшую достойно воспитать свою дочь. Клочки злополучного письма, которое я в гневе порвала на мелкие кусочки до сих пор лежат в углах комнаты, развеянные сквозняком в разные стороны. Его строки намертво впечатались в мою память:

«Достопочтимый сэр Люсьен Бэрри и леди Аманда Бэрри. Уведомляем Вас о расторжении помолвки нашего сына сэра Коула де Лоури и вашей дочери леди Аделии Берри. Все понесенные расходы на подготовку свадьбы семья де Лоури обязуется выплатить полностью по всем обязательствам.»

Больше ни строчки. Нет объяснения причины расторжения помолвки или слов с извинениями. Меня просто вычеркнули из судьбы Коула, моего, теперь уже бывшего, жениха. Больше всего меня злило его молчание. Еще неделю назад все было прекрасно. Коул, как оычно, посетил наше имение, где под надзором вечно дремлющей служанки мы прекрасно провели время в саду, мечтая о будущем, держась за руки и иногда обмениваясь робкими поцелуями. Коул попросил у меня локон волос, так как уезжал на некоторое время в родовое имение и планировал пробыть там практически до дня свадьбы. Я срезала прядку заплетя из нее косичку и завернула в кружевной платочек с вышитыми у самого уголка моими инициалами. Представляла, как Коул развернет платок, коснется рукой пряди волос и будет вспоминать меня, наши встречи. Коул на прощание обещал писать, прислать весточку. Весточку прислали его родители, прямиком в руки к моему отцу.

Сэр Люсьен Бэрри долго разбирался, ища хоть какую-то причину, повлекшую к разрыву помолвки между нашими семьями. В итоге рыдающая служанка, напуганная сверкавшими в гневе глазами моего батюшки, заламывая в притворном раскаянии руки, созналась, что видела наши с Коулом поцелуи и объятия. Отцу этого было достаточно. Он обвинил меня в неподобающем поведении и грозно заявил, что я его опозорила. Замуж, по его словам, меня точно никто не возьмет. Если только вдовец, отягощенный выводком наследников, позарится на мое скромное приданое. Наша семья давно бедствовала, поэтому я всегда знала, что если и выйду замуж, то только по большой любви. Иначе на бесприданницах не женятся. Но, видно, не судьба. Сейчас мне было больно не от грозных окриков отца, а от молчания Коула, которого я любила и верила, что это взаимно.

Мы встретились на празднике весны — балу, проходившем в королевском дворце. Меня, как представительницу древнего и уважаемого рода, пригласили на первое торжество, устраиваемое королевой в этом году. Я была уже несколько раз на подобных приемах. Матушка перешивала для меня свои старые наряды или выкраивала средства на покупку новых, чтобы не ударить в грязь лицом и достойно выглядеть на фоне других молодых леди. Надеялась рюшами и кружевами украсить мой облик и привлечь потенциальных претендентов на мою руку. Жениха мне подыскивали уже третий год. Отец непременно хотел, чтобы это был человек с высоким титулом, не ниже нашего, а матушку бы устроило богатство будущего жениха. Я, хоть и носила гордый титул, пожалованный королем моему предку несколько веков назад, и была мила лицом, как утверждала матушка, долго оставалась одна. Все же отсутствие приданого поклонников отпугивало.

Коул, едва столкнувшись со мной взглядом, протянул мне руку и долго кружил в танцах, беспрерывной чередой меняющих друг друга, что было не совсем прилично, по заявлению матушки. Мне же было все равно, лишь бы эта крепкая рука подольше сжимала мои ледяные от волнения пальцы, а теплые карие глаза смотрели только на меня. Коул был завидный жених — красив, богат, родовит и родители с радостью приняли его ухаживания. Наши отношения развивались стремительно. Коул часто приезжал в имение, чтобы встретиться со мной, писал длинные письма, присылал цветы и подарки. Летом мы объявили о помолвке, а осенью, после сбора урожая, планировали свадьбу. Родители Коула с благосклонностью приняли наши отношения и, как мне казалось, одобряли скорую свадьбу, прислав в подарок дорогущего белоснежного шелка и муарских кружев для пошива свадебного платья. Платье было почти готово. Осталась незначительная отделка лифа крошечными жемчужинами, последняя примерка. Я в этом белоснежном роскошном чуде действительно казалась себе неземной красавицей, достойной любви Коула де Лоури.

Я глубоко вздохнула, вспоминая момент нашего знакомства. Как все хорошо складывалось. Казалось, ничто не разрушит наши отношения и впереди ждет только счастливое будущее. А сейчас я заперта в собственной спальне и никого не беспокоит, что сейчас время ужина, а у меня с самого утра маковой росинки во рту не было. Я постучала в закрытую дверь, зовя Фанни, свою служанку.

— Что звали, госпожа? — послышался из-за двери скрипучий голос Фанни.

— Я хочу есть, — пожаловалась я, и с подозрением уточнила, — или меня на хлеб и воду посадили?

Фанни замешкалась с ответом, обдумывая мои слова и со вздохом произнесла:

— На хлеб и воду не приказывали, распоряжений на счет еды никаких не поступало, — Фанни шмыгнула носом, раздумывая над дальнейшими действиями, — ладно, я сейчас принесу чего-нибудь пожевать, но в случае чего меня не выдавайте.

— Спасибо, Фанничка, — пропищала я в замочную скважину, отошла от двери и устало залезла с ногами на кровать. В животе жалостливо заурчало, и я сглотнула слюну в ожидании ужина. Фанни не поскупилась, притащила целый поднос разнообразной снеди. Я приступила к ужину, поглощая тушеное мясо с луком и морковью, а Фанни развлекала меня болтовней, рассказывая, что все меня жалеют. Наверняка после громогласных причитаний моего отца все слуги в этом доме в курсе, что госпожу накануне свадьбы бросил жених.

— Как там родители? — поинтересовалась я, приступая к десерту, песочной корзиночке со взбитыми сливками. Глядя на лакомства, переполнявшие поднос, я подумала, что повариха в этом доме меня жалеет больше всех.

— Ваша матушка закрылась в спальне и плачет целый день, батюшка в библиотеке допивает третью бутылку вина.

— Ясно, — я кивнула головой. Что-то именно в этом духе я и ожидала.

— А выто как, госпожа, что теперь будет? — Фанни посмотрела на меня полным сочувствием взгляда, не забыв шмыгнуть носом.

— Посижу несколько дней взаперти, потом батюшка смягчиться и будет подыскивать мне в мужья какого-нибудь вдовца или престарелого герцога, которого прельстит моя молодость и не отпугнет мизерное приданное.

— Ну с престарелым оно может и лучше, глядишь оставит вас богатой вдовой — хихикнула Фанни. Я тоже невольно улыбнулась, но зябко передернула плечами от подобной перспективы, представив дряхлого старикашку на пороге своей спальни. Память о красивом и статном Коуле кольнула сердце и на глаза невольно набежали слезы.

— Что вы, госпожа, не плачьте, — захлопотала вокруг меня Фанни, — давайте я вам лучше постель приготовлю, утро вечера, оно, знаете, мудренее.

Я позволила Фанни уложить меня в кровать и подоткнуть одеяло, как в детстве, и сразу стало на душе уютно и спокойно. Глаза закрылись сами собой и через несколько минут я уже крепко спала.

2

Два дня я просидела взаперти в своей комнате. Матушка несколько раз навещала меня, садясь в кресло около окна. Беспомощно опустив на колени руки молча вздыхала, лишь иногда повторяя, словно обращаясь сама к себе:

— Ну как же так?

Или

— Что же теперь делать?

Я на все вопросы только пожимала плечами или отвечала коротко:

— Что поделаешь.

Или

— Поживем увидим.

Этих коротких вопросов и ответов нам хватало для поддержания длительных внутренних диалогов, все остальные слова были бы лишние.

На третий день после обеда ко мне вошла запыхавшаяся матушка, видимо очень спешившая навестить меня. Я удивленно приподняла брови, недоумевая, что заставило Аманду Берри так спешить в покои к дочери, с которой рассталась не более двух часов назад.

— Дорогая, приведи себя в порядок и спускайся в кабинет отца.

— Что случилось? — у меня замерло сердце, ни во что хорошее в данную минуту мне не верилось.

— Приехал доверенный от семейства Лоури, закрылись с твоим отцом в кабинете. Вскоре твой батюшка вышел с довольным лицом, сто лет такого не видела, и приказал привести тебя — выпалила раскрасневшаяся матушка, сверкнув в предвкушении глазами.

— Коул! — воскликнула я, вложив в это имя все свои надежды на будущее и ринулась в гардеробную. Матушка крикнула Фанни и они в четыре руки принялись наряжать меня в милое светлое платье, усыпанное мелкими цветами, причесывать волосы, наскоро соорудив незатейливую прическу.

Стараясь не спешить, я с достоинством вошла в кабинет отца. Следом, мелко семеня, вошла матушка.

Поверенный семьи де Лоури, невысокий мужчина средних лет с наметившейся лысиной и маленькими усиками, галантно встал с кресла при нашем появлении. Мило улыбнулся, слушая как отец представляет меня и маму.

— Очень приятно, я Анри Гилай, поверенный семьи де Лоури. У меня к Вам важный разговор. Думаю, нам нужно всем присесть, я сейчас коротко посвящу вас в суть дела.

Я уселась в кресло напротив Анри Гилая, всем своим видом демонстрируя готовность слушать. Отец с матушкой расположились на небольшом диванчике между нами.

— Ваш отец, сэр Берри уже посвящен в курс дела и дал свое согласие, осталось лишь дело за малым, ваш положительный ответ, леди Аделия.

Я нахмурилась не понимая, зачем нужен мой положительный ответ на брак с Коулом, когда уже почти все готово к свадьбе.

— Я вижу вы замешательстве, — Анри Гилай бросил на меня проницательный взгляд, подогревая интригу, — речь идет о вашей свадьбе с сыном сэра де Лоури, который решил не отменять намеченное торжество, и оно пройдет в установленные сроки в усадьбе де Лоури. Все пройдет так как вы и запланировали, кроме одного нюанса…

Анри Гилай сделал паузу…

— Какого нюанса, говорите яснее, — не сдержалась я, проявляя нетерпение.

— Ваш жених…, это будет Брендон де Лоури.

— Кто? — мне показалось, я ослышалась — Вы, наверное, хотели сказать Коул…

— Брендон де Лоури родной брат Коула. Вы станете его женой. Свадьба состоится в назначенное время, все за счет средств семьи де Лоури, естественно, как и было решено до этого момента…

Отец при этих словах многозначительно посмотрел в мою сторону явно довольный исходом событий.

— Я не знала, что у Коула есть брат. Не понимаю, почему не Коул? — от растерянности я с силой сжала руки в замок, обведя непонимающим взглядом присутствующих.

— Коул не сможет стать вашим мужем, это не обсуждается, — отрезал Анри Гилай, — но вы можете спасти свое доброе имя став женой Брендона. Невеста, оставленная накануне свадьбы, хорошая мишень для сплетен. Вы так не считаете?

— Как вы смеете! Я не сделала ничего предосудительного, из-за чего был бы не возможен наш брак! — Я гневно сверкнула глазами.

— Мы все это знаем, но пойдут пересуды, от этого никуда не деться. Люди любят посмаковать чужое несчастье, — Гилай сочувственно вздохнул, а матушка поднесла платочек к глазам, смахивая набежавшую слезинку.

— Почему Брендон хочет взять меня в жены, ведь мы даже не знаем друг друга? До этого момента я не знала о его существовании.

— Мне это не известно, но могу заверить, что Брендон образованный молодой человек, ни в чем не уступающий своему брату.

— Даже так? — Я вздернула бровь, — а то я подумала, что с ним что-то не так и родители просто подыскивают ему подходящую невесту.

Анри Гилай на мгновение замер с приклеенной улыбкой на устах, но мгновенно собрался, превратив улыбку в легкую усмешку.

— Хочу заметить, что ни о чем подобном мне не известно. У вас есть время подумать, никто не принуждает вас к браку.

— Дели, детка, по-моему, это чудесное предложение, — матушка лучезарно улыбнулась, а отец поддакнул:

— Я считаю, что здесь даже думать не о чем.

Все трое выжидательно посмотрели на меня.

«Отказа мне не простят», — пронеслось в моей голове, глядя на застывшие в ожидании лица родителей. «В конце концов, что я теряю. Коул отказался от меня, родители хотят быстрее и как можно выгоднее выдать замуж, а мне хочется просто убежать ото всех, скрыться. Но неизвестность пугает, как и сам незнакомый мне Брендон. Зато это прекрасная возможность посмотреть Коулу в глаза, потребовать объяснений от того, кто еще недавно клялся мне в вечной любви.» Я заерзала от нетерпения, представляя себя в прекрасном свадебном платье, надменно шествующую мимо Коула с гордо поднятой головой. Пусть видит, что я счастлива и не сколько не страдаю.

— Я не буду думать, я согласна стать женой Брендона де Лоури…

***

Мои вещи были собраны и уложены в вместительные сундуки и чемоданы, вместе с восхитительным свадебным платьем. Матушка передала шкатулку с фамильными драгоценностями, отец, в качестве приданого, присовокупил небольшую сумму денег. Брачный договор был подписан в присутствии поверенного Анри Гилая и, фактически, я уже считалась женой Брендона, осталось провести торжественную церемонию в храме. За мной была прислана карета с фамильным гербом де Лоури и небольшое конное сопровождение в качестве охраны. В имение моего жениха мне предстояло ехать в сопровождении Анри Гилая. Присутствие моих родителей на свадьбе не предусматривалось, как нас оповестил в вежливой форме поверенный. Отец сначала вспылил, признав это оскорбительным, но быстро остыл, рассудив, что длительный путь подорвет шаткое здоровье моей матушки. Служанку я брать отказалась, сказав, что со всем прекрасно справлюсь сама. Судя по взгляду, брошенному на меня Анри, этот поступок с моей стороны он одобрил.

Путь был не близкий. Анри развлекал меня рассказами о красотах земли, принадлежавшей де Лоури, о величественном особняке и быте местного народа. Как я не пыталась выведать о самом Брендоне де Лоури, поверенный ни сказал ни одного лишнего слова, повторяя лишь то, что рассказал при первой встрече, заверяя, что с Коулом они очень похожи. Я терялась в догадках и пришла к выводу, что возможно Брендон имеет какой-либо недуг или физический недостаток, но готова была с этим смириться. В конце концов я буду жить в шикарном особняке ни в чем не отказывая, а Коул еще точно пожалеет, что потерял меня. Будущий муж в картину моего будущего не вписывался, и я просто смирилась с фактом его появления. Наверняка у меня будут отдельные покои и наши, я надеюсь, редкие встречи, я как-нибудь переживу.

Останавливались мы на ночлег на постоялых дворах. Было ужасно приятно растянутся на мягкой постели после каретной тряски. А еще мне нравилось, что возвращалось тепло, словно из осени мы возвращались в лето. Мне уже не приходилось кутаться в теплые одежды, а на деревьях вновь зазеленели листья и солнце радовало своими ласковыми лучами.

Через несколько дней, обогнув столицу княжества, мы прибыли к особняку де Лоури.

Семейство Де Лоури жило на широкую ногу. Это было видно по ухоженному парку, ведущему к огромному особняку из белого камня с широкой подъездной аллеей. Мраморные ступени вели к высоким арочным дверям, гостеприимно распахнувшимися передо мной. Я была встречена и сопровождена экономкой, приветливой пожилой женщиной представившейся мне именем Гертруда, в отведенные комнаты, где уже вовсю суетились служанки, распаковывая мои сундуки и укладывая вещи в гардеробную. Экономка предупредила, что через два часа меня ждут на семейный ужин и посоветовала не терять времени и привести себя в порядок.

Меня порадовало наличие в моих покоях ванной комнаты, которой я с удовольствием воспользовалась. Наряд, я выбрала скромный — темно синее закрытое простое платье с кружевной отделкой. Сердце замирало, предчувствуя встречу с Коулом. Как он поведет себя со мной? Что делать мне, как вести себя? Только не опускаться до выяснения отношений. Но столько вопросов кружатся на языке.

В столовой Коула, к моему огорчению и облегчению, не оказалось, как и моего таинственного жениха, вернее уже мужа, Брендона, только чета де Лоури — леди Луиза и сэр Генри.

Огромный стол был сервирован на троих — узкий семейный круг. Мне даже польстило ненавязчивое внимание родителей моего мужа. Между переменами изысканных блюд меня расспросили, как я перенесла дорогу и что мне понравилось и запомнилось в путешествии. Леди Луиза порекомендовала непременно совершить конную прогулку по окрестностям имения, увидеть своими глазами красоту окружающей природы. Я согласно кивала, как болванчик, перекатывая на языке так и не сорвавшийся вопрос о Коуле.

На завтра была назначена церемония в храме.

— Надо отдать дань богам, — заключила леди Луиза, — церемония будет закрытая, только для своих, но в местных деревушках разнесут угощения во славу жениха и невесты.

Я согласно кивнула. Мне было все равно, сколько на церемонии будет присутствовать гостей. Хотелось, чтобы все быстрей закончилось.

3

Передо мной, сияя белизной и искрясь перламутровой россыпью жемчужин, лежало свадебное платье, а я все не решалась его одеть. Горничная, молодая женщина по имени Бетти, ждала распоряжений, покорно застыв передо мной, не решаясь притронуться без моего разрешения к наряду. Меня вывел из задумчивости ее взгляд, полный нетерпения и непонимания, а еще легкое покашливание, привлекающее к себе внимание.

— Вы готовы, госпожа? Можно…, - Бэтти указала рукой на платье.

— Да, я готова, — обреченно вздохнув, ответила я, в душе готовая сбежать из этой комнаты. Вот только идти мне не куда.

Платье необыкновенно мне шло, подчеркивая хрупкую фигуру, красиво облегая грудь. Я всегда критично относилась к этой части своей тела, мое вечное переживание из-за недостаточно пышных форм, что не позволяет на моей фигуре задержать мужской взгляд. Мои густые светлые волосы были собраны в высокую прическу, оставив свободно несколько прядей виться по плечам. Волосы, мое главное богатство. Более ничем я себе особенно не нравилась. Мамины серые глаза, прямой нос, небольшие губы, подбородок, пожалуй, тяжеловат, как у отца, но с собранными вверх волосами смотрелся гармонично. Я находила себя привлекательной.

— Вы красавица, — всплеснула руками Бэтти.

— Сегодня, пожалуй, — ухмыльнулась я своему отражению в зеркале. Надеюсь, что жених оценит, и Коул…, если будет среди присутствующих.

За мной зашел поверенный Анри Гилай, сказал, что ему оказана честь отвести меня в храм. Я не возражала, он был единственный, кто мог подойти для этой роли. Не Коул же, хотя было бы забавно. Что ж, пора принять свою судьбу…, и выбор. Мне казалось, что я готова ко всему.

— Пойдемте, не будем медлить, — протянула я Анри руку и взяв его под крепкий локоток не спеша последовала к храму.

Перед выходом из комнаты мне на голову накинули вуаль, достаточно плотную, не позволявшую отчетливо видеть лица окружающих и я, опустив взгляд, смотрю под ноги, пока Анри ведет меня к храму. Путь достаточно короткий. Храм пристроен к особняку, стоит только спуститься вниз по лестничному пролету и пересечь переход в правое крыло, и вот мы на месте. Под ногами плотно пригнанные друг к другу каменные плиты, в воздухе струится восковой аромат свечей, торжественная тишина вокруг. Я чувствую позади себя присутствие людей, легкий невнятный шепот, тусклый свет из высоких витражных окон. Приподняв голову, вижу искрящийся перелив разноцветных стекол, через которые в храм проникают лучи солнечного света.

Мы остановились. Я отпустила руку Анри и в волнении застыла на месте, не смея шелохнуться. Рядом со мной, по левую сторону, видела высокую мужскую фигуру. Мы стояли возле алтаря, представлявший собой мраморный постамент, вершину которого украшал темный полированный священный камень. Жрец, вставший напротив нас, стал зачитывать свадебные обеты. Его зычный голос эхом отражался от стен храма, и я кожей почувствовала, разливавшуюся из его голоса магию, призванную скрепить наш союз, пока смерть не разлучит нас. Настал черед наших клятв. Я положила ладонь на прохладную гладкую поверхность священного камня и ощутила, как другая ладонь, широкая и горячая накрыла мою руку. Я машинально повторяла брачные обеты, провозглашаемые жрецом, прислушиваясь к низкому, с хрипотцой, мужскому голосу, вторящему слова клятвы вслед за мной. Камень, вбирая в себя тепло наших ладоней, завибрировал. Мне показалось, что пальцы проваливаются в глубь камня, сливаясь с другой рукой, крепко зажавшую мою ладонь. Миг и наваждение исчезло. Послышался голос жреца, объявивший наш союз освященным. Отныне мы муж и жена. И никакой разрыв брачного договора не сможет этого изменить.

Мой муж взял меня за руку и повел по проходу, вдоль вереницы присутствующих на торжестве гостей. Я слышала несущиеся мне в след поздравления и подумала, есть ли в этом хоре голосов голос Коула, выкрикивающий нам в след пожелания долгой и счастливой жизни.

«Что дальше?» — испугано стучало мое сердце. Муж, крепко сжимающий мою ладушку в своей руке, шел быстрыми шагами, и я едва поспевала за ним. Мы поднялись по лестнице и прошли по длинному коридору пока не остановились у крепкой дубовой двери, чьи очертания я смутно различала сквозь плотный покров вуали. Брендон распахнул передо мной дверь, и я нерешительно сделала шаг вперед, остановившись, как только пересекла порог. Муж нетерпеливо, дернув меня за руку, провел в глубь комнаты, остановившись возле окна, наполовину прикрытого плотными шторами. Из-за тусклого освещения помещение мне показалось мрачным и унылым, впрочем, антураж вполне соответствовал моему настроению.

— Это мои покои, с этого дня они и твои тоже, — Брендон на мгновение замешкался и добавил приглушенным голосом, — жена.

— Я хочу снять вуаль, — тихонько произнесла я, вцепившись пальцами в концы накидки.

— Конечно, я тебе помогу, сейчас ты увидишь меня и все, что тебя окружает.

Вуаль легким шорохом соскользнула с моей головы. Я обвела глазами окружающую меня обстановку, все еще находясь в некотором оцепенении, не позволяющим почувствовать себя непринужденно. Муж стоял позади меня, и я чувствовала его горячее дыхание на своей шее. Показалось, что он слегка наклонился, повел носом, словно впитывая мой аромат. Комната, в которой я оказалась, была достаточно просторная с широким окном, сквозь которое проникали лучи солнца, рассеивая мрачную атмосферу жилища. Стены обиты парчой темно-зеленых оттенков с выбитым на ткани золотым орнаментом. Мягкие кресла, камин из белого мрамора. Вдоль стен высокие шкафы, доверху заполненные книгами. Пушистый ковер под ногами. Полураскрытая дверь ведущая, как я предполагаю, в спальню.

— Ты можешь здесь обустроить все по собственному вкусу.

— Мне все нравится, — произнесла я, ничуть не покривив душой. В комнате действительно было уютно, хотя несколько сумрачно на мой вкус.

— Теперь я хочу увидеть тебя, — мой голос прозвучал от волнения сипло, и я с силой сжала нервно подрагивающие пальцы. Глубоко вздохнув, развернулась, почувствовав, как мужчина сделал шаг назад, отдалившись от меня.

Я взглянула на него. На человека, волею судьбы ставшим мне мужем. Сначала мне показалось, что передо мной стоит Коул, но мужчина сделал шаг ко мне, словно выходя из тени и я поняла, как жестоко ошиблась. Смоляные, чуть вьющиеся волосы, длиннее и намного темнее чем у Коула. Карие глаза смотрят жестко и вызывающе. Черты лица более грубые с резкой линией скул и впалыми щеками. Четко очерченные яркие губы хищно искривились под натиском моего взгляда. Он совсем не похож на Коула. Мне не уютно смотреть на него, что-то внутри меня вызывало чувство отторжения и неприятия. Возможно это промелькнуло в выражении моего лица, нет, не отвращение, скорее разочарование, но мужчина отступил назад и тень опять скрыла его облик.

— Сейчас придет горничная, поможет тебе переодеться к ужину. — Брендон указал рукой на приоткрытую дверь, — там твоя спальня.

— А ты…, - я запнулась, покосившись на дверь, ведущую в спальню.

— Моя в противоположной стороне. — Брендон указал на закрытую дверь за его спиной, на которую я изначально не обратила внимание. Я кивнула головой, в знак согласия и, глубоко вздохнув, задала мучившие меня вопросы:

— Почему ты взял меня в жены? Ты же знаешь, что я была невестой твоего брата?

— Почему? — муж пристально посмотрел мне в глаза, словно я должна была что-то понять, почувствовать…

— Скоро ты все узнаешь, — коротко бросил Брендон, продолжая сверлить меня нечитаемым взглядом.

В дверь постучали и в комнату заглянула моя горничная Бэтти.

— Извините, госпожа, — чуть заикаясь, стараясь не смотреть в сторону моего мужа произнесла она, — могу я войти и помочь вам переодеться?

— Да, конечно, — с готовностью откликнулась я, поняв, что рада появлению Бэтти. Общество Брендона тяготило меня, мне было не по себе от его присутствия и пристального, изучающего взгляда.

Я вошла в свою спальню, разительно отличавшейся от гостиной. Светлая и уютная, в спокойных голубых тонах, широкой кроватью с темно-синим набивным покрывалом. Светлый туалетный столик возле высокого окна, в которое приветливо мне машет зеленой веткой раскидистое дерево, пара кресел и незаметные дверцы в гардеробную, в которой уже развешана моя одежда.

Служанка помогла мне снять свадебное платье, и я переоделась в более удобный наряд, легкое платье кремового оттенка с открытыми плечами.

Брендон ждал меня в гостиной в застегнутой наглухо белоснежной рубашке, черных брюках и удлиненном фраке. Галантно подал мне руку, в которую я, чуть помедлив, вложила свою ладонь. Он задержал ее в своей. Горячие пальцы скользнули по моей коже, касаясь в робкой торопливой ласке.

— Нас ждут. Чего мы медлим? — решила я поторопить своего мужа, едва не выдирая свою ладонь из его цепких пальцев.

— Да, идем. У нас не принято опаздывать.

Праздничный ужин проходил в столовой, в узком семейном кругу, на котором, впрочем, присутствовал и Анри Гилай. Коула на свадьбе не было и леди Луиза вскользь заметила, что ее второй сын сейчас находится в столице, и неотложные дела не позволяют ему присутствовать на торжестве. Но ведь так для всех и лучше, не правда ли?

Брендон большую часть вечера молчал, вяло ковыряясь в тарелке, слегка пригубив вино. Впрочем, здесь я с ним была солидарна. В этот значимый для нас день мы менее всего походили на счастливых новобрачных. Когда ужин подошел к своему завершению, и мы встали из-за стола, леди Луиза пожелала всем счастливой ночи. При этом она так выразительно посмотрела на меня, что я почувствовала, как подгибаются колени и ноги не в состоянии сделать ни шага.

Мы вернулись в наши покои. В комнате царил полумрак, рассеянный светом ярко горящего камина. Небольшой столик, притаившийся между двух кресел, сервирован легкими закусками — фрукты и сладости, а ко всему этому бутылка золотистого вина.

— Я заметил, ты почти не ужинала, — мягко произнес Брендон, усаживая меня в одно из кресел, — перекуси, если хочешь, можем выпить вина. Оно местное, с наших лучших виноградников. Этот сорт поставляется к столу короля, и мы обычно его пьем только по особым случаям.

Брендон налил в бокал вино и протянул мне. Я ухватилась за тонкую ножку и слегка принюхалась, поднеся бокал к носу. Вино издавало чудесный аромат, источаемый от нагретых на солнце фруктов, с легкой цветочной ноткой. Брендон налил вино в свой бокал, и мы одновременно отпили напиток.

— Очень вкусно, — оценила я вино и сделав несколько больших глотков для храбрости поставила практически пустой бокал на столик, — а теперь ты расскажешь, почему женился на мне?

— Да, нужно, что бы ты все знала. — Брендон отвернулся от меня, уставившись на огонь, жарко пылавший в камине. Продолжил, с хрипотцой в голосе, медленно, словно выдавливая из себя слова:

— Я и Коул близнецы, рожденные в один день, но при этом между нами лежит огромная пропасть. Неизвестно, почему боги подшутили над нами, вложив в чрево нашей матери душу оборотня и разделив ее на две половины. Коул родился человеком, мне же досталась шкура волка.

— Что, я не понимаю? Оборотни исчезли несколько десятилетий назад, их истребили. Если и бывают случаи рождения таких детей, то им не дают права на жизнь.

— Ошибаешься, если у тебя есть деньги и влияние, то можно купить и жизнь неугодного для общества ребенка.

— Такого не может быть. — Я закусила губу, отрицательно покачав головой, — не хочу ничего знать, я не верю, ты разыгрываешь меня…

Брендон молча поднялся с кресла и стал расстегивать рубашку.

— Что ты делаешь? — Я вжалась в кресло, почувствовав, как жалобно звучит мой голос, — только не подходи ко мне.

Брендон стащил с себя рубашку повернувшись ко мне так, чтобы огонь освещал его фигуру. Я замерла, разглядывая его тело, сплошь покрытое жесткими черными волосами, скрывавшими мощный торс с развитой мускулатурой. Руки бугрились железными мышцами, таящими в себе силу, способную, крушить и убивать.

— Зачем я тебе? — я отвела взгляд от его фигуры, стараясь не смотреть в его сторону, не пересекаться взглядом. Несомненно, рядом со мною зверь, жестокий и опасный. Мне не вырваться, не убежать.

— Оборотню нужна пара, женщина, рядом с которой он не забудет, что рожден человеком, не даст окончательно превратится в волка. Мне нужна ты.

— Почему именно я?

— Ты моя пара, моя истинная, как говорили в древности. Я почувствовал это по запаху твоих волос. Коул привез твой локон, носил с собой, завернутый в платок, наполненный твоим ароматом, я не мог не почувствовать.

— Поэтому Коул отказался от меня? Просто потому, что ты решил, что я твоя пара? — воскликнула я, утопая в заполонивших мое сердце чувствах злости и возмущения, — если бы я не дала ему тот злополучный локон, то сейчас бы выходила замуж за твоего брата!

— Это ничего не меняет, мы все равно бы встретились. Я не смог бы жить с мыслью, что моя пара принадлежит другому. Ты не понимаешь, что значит встретить свою истинную. Это сводит с ума. Для одного из нас это закончилось бы очень плохо.

— Ты смог бы причинить вред Коулу? — изумилась я, ткнув в Брендона пальцем, — ты чудовище, неудивительно, что вас веками истребляли.

Брендон замер, разглядывая меня. Жесткий взгляд, казалось, проникал в самую душу. Слышала, оборотни могут считывать чужие эмоции, поэтому постаралась взять себя в руки и успокоиться, но нахлынувшую неприязнь скрыть не получалось. Брендон подхватил с пола рубашку и начал одеваться.

— Я бы никогда не причинил боль Коулу. — Произнес он глухим, хриплым голосом.

— А мне? Ты сможешь причинить боль мне? — Я с вызовом посмотрела на Брендона, сцепив руки, стараясь подавить охватившую меня дрожь.

— Истинная бесценна, за нее отдают жизнь. — Брендон упрямо сжал губы, стоя передо, словно ожидая приговора.

— А если я не хочу быть твоей парой, не хочу быть женой оборотня! Сама мысль о том, чтобы лечь с тобой в постель вызывает у меня ужас!

— В древних писаниях говорится, что истинная отвечает на зов оборотня. После консумации брака у нее возникает чувство любви и принятие своего истиного.

— Крнсумации брака не будет! — Я вскочила с кресла, выплевывая слова звенящим от напряжения голосом, — я запрещаю тебе приближаться ко мне. Я лучше выпрыгну в окно, сделаю с собой что-нибудь, но не дам тебе прикоснуться к себе. Я ненавижу тебя, ты чудовище!

Я задохнулась, от нахлынувших на меня эмоций. Брендон смотрел на меня, холодно и отстраненно, все эмоции схлынули с его лица, превратив в неподвижную маску.

— Я не трону тебя, — сказал он тихо, — можешь спокойно спать в своей спальне.

Брендон ушел, я осталась в одиночестве.

4

Прежде чем лечь в постель я закрыла дверь спальни на щеколду, а после, подумав, с усилием пододвинула в притык к двери массивное кресло. Подошла к окну, выглянув в него и убедившись, что оно находится достаточно высоко, что бы ко мне могли проникнуть с наружной части дома, я, быстренько переодевшись, легла в постель. Долго не могла уснуть, прислушиваясь к посторонним шорохам. Где-то вдалеке протяжно завыла собака. Надеюсь, что собака, а не мой новоиспеченный супруг совершает вечерний променад вокруг усадьбы.

У нас, на севере, ненависть к оборотням заложена в крови, еще со времен вековой битвы. Тогда королевство раздирали войны в которых принимали участие измененные. На севере почти не рождаются оборотни. Измененные пришли с юга, нахлынули безжалостной волной. Моему народу с трудом удалось отстоять свою землю, а измененные были признаны вне закона. Они представляли угрозу для мирных жителей. Во время войны вкус крови разбудил в них древние инстинкты, превращая людей в бешеных животных, готовых без разбора крушить все на своем пути, не жалея ни женщин, ни детей. Для них врагом стал весь мир, несмотря на то, что война давно закончилась. С тех пор оборотни подвергались облаве и истреблению. Убивали новорожденных измененных. За сокрытие ребенка оборотня в наказание казнили всю семью. Охотника, убившего оборотня ждала поистине королевская награда и почет. Многие семьи тогда обогатились, выбрав своим ремеслом истребление чудовищ.

Семья де Лоури не подчинилась приказам короля и не выдала своего сына властям, предпочтя выкупить жизнь оборотня. Я могу пожаловаться королю, обвинить де Лоури в вероломстве и расторгнуть брак. От этой мысли я яростно завозилась в постели, представляя, как падаю ниц перед королем и со слезами на глазах рассказываю о своей несчастной судьбе, о сокрытии истиной сущности жениха, что привело меня к нежелательному браку. Оборотням запрещено жениться, это я точно знаю. Значит всех ждет наказание за неповиновение приказам короля. Но что будет с Коулом? Он то же де Лоури, а значит наказание постигнет и его? Смогу ли я спокойно жить, после этого? Значит мне придется молчать, притворяясь, что Брендон обычный человек.

Погруженная в тревожные мысли я заснула только под утро, решив для себя, по возможности, сократить общение с мужем до минимума.

Следующие несколько дней у меня превосходно выходило исполнять данное себе обещание. С Брендоном я сталкивалась только на обязательных семейных обедах, а все остальное время проводила в своей спальне с книжкой в руках или прогуливалась по саду в компании горничной. Семейные обеды обычно проходили в гнетущей тишине, нарушаемой редкими репликами рассуждений о погоде — «Сегодня не по-осеннему жарко, не находите ли…» или «Кажется будет дождь, на небе много облаков и дует холодный ветер…». Иногда сэр Генри рассказывал, как идет уборка винограда, пытаясь втянуть Брендона в беседу, но тот угрюмо молчал. Я заметила, как еще больше осунулось его лицо и темные тени залегли под глазами. С самого утра он уходил на виноградники, принимая участие в сборе урожая или помогал на винодельне, изводя себя работой. Леди Луиза за обедом часто пеняла ему, что он слишком много трудится, как простой фермер, при этом бросая на меня выразительные взгляды, но напрямую заговорить со мной не решалась. До сегодняшнего дня.

— Аделия, не составите ли мне компанию, хочу после обеда прогуляться по окрестностям, — проговорила Луиза тоном, не терпящим возражений, впрочем, присовокупив для меня натянутую улыбку.

— С удовольствием, леди Луиза, — я вернула улыбку, внутренне понимая, что разговор предстоит тяжелый.

День был ветреный, осень добралась и до этих краев. Листья на деревьях пожелтели, а трава пожухла. Я куталась в теплый шерстяной плащ, леди Луиза в бархатное приталенное пальто с крупными перламутровыми пуговицами. На севере такой фасон только входил в моду, но моей семье была не по карману такая покупка и я украдкой разглядывала понравившуюся мне вещь. Интересно, могу ли я попросить приобрести мне подобное пальто или строптивым невесткам такие вольности запрещены? Мы медленно прогуливались по аллее осеннего сада, опавшие листья с хрустом рассыпались под ногами.

— Холодно сегодня, я бы не отказалась от меховой пелерины, — промолвила леди Луиза и окинув скептическим взглядом мой плащ, поинтересовалась — вы не замерзли, Аделия?

— Нет, я привыкла к холодам и плащ довольно теплый.

— А я терпеть не могу зиму, мне кажется, в этот период времени я засыпаю вместе с природой.

— Готова признать, жить в южных краях намного приятнее, — произнесла я, подумав, что дома наверняка уже выпал первый снег.

— У нас есть вилла возле моря в Лотаринии, день пути отсюда. Вокруг сосновый лес, чуть дальше горы. Вы могли бы поехать туда, ухватить кусочек лета. Вилла расположена в защищенной от ветров долине и там расположены наши лучшие виноградники. На местных винодельнях производится самое вкусное вино, которое поставляют к столу короля. Предполагаю, ты уже успела оценить его вкус. В Лотаринни тебе должно понравится.

— Наверное там очень красиво, — осторожно похвалила я, ожидая продолжение разговора.

— Вам с Брендоном непременно нужно побывать там, может быть очарование Лотариннии вдохновит вас стать полноценной семьей.

— Что вы имеете в виду? — я слегка замедлила шаг искоса вглядываясь в лицо Луизы.

— Я имею в виду, что вам пора скрепить брачный союз. Вы муж и жена, боги благословили вас и настала пора узнавать друг друга, общаться, сближаться. Аделия, Брендон очень заботливый и добрый. Он хорошо образован и легко поддерживает любые темы в беседе. Поверь, у вас есть все шансы понравится друг другу.

— Вы забываете самое главное, то что скрыли от меня, иначе я бы никогда не дала согласие на этот брак. Как вы можете настаивать на сближении, зная кто такой Брендон. — Проговорила я звенящим от возмущения голосом.

— Брендон прежде всего человек, хоть и измененный. Он не представляет никакой опасности, особенно для тебя, — леди Луиза вздохнула и как можно мягче заговорила со мной, — хочу с тобой быть честной, Аделия. Брендон больше оборотень, чем человек и с каждым днем его состояние все сильнее усугубляется. Мне не хочется этого говорить, но причина этих изменений ты.

Я негодующе ахнула, но леди Луиза жестом попросила меня помолчать.

— До того, как он узнал тебя, его состояние находилось в хрупком равновесии, но после того, как к Брендону пришло понимание, что ты его истинная пара, его измененная сторона взбунтовалась. Он превращается в зверя, который хочет овладеть тобой. Брендон противостоит этому как может, нагружает себя непосильной работой, пьет подавляющие эликсиры. Ему тяжело, уж мне ли не знать, — Луиза запнулась, переводя дух, — единственный шанс ему остаться человеком это консумация брака. Зверь будет удовлетворен и его можно будет контролировать. Иначе Брендону просто не выжить. Он потеряет человеческий облик и окончательно превратится в зверя.

Леди Луиза остановилась и развернулась ко мне лицом.

— Помоги ему, Аделия, помоги Брендону остаться человеком. Я дам тебе все, что ты захочешь, я умею быть благодарной.

— Вы что, хотите купить меня? — Я немного опешила, не зная, как реагировать на слова Луизы.

— Отблагодарить. — Леди Луиза улыбнулась, но в ее глазах застыл холод. «Я лишь средство для достижения цели», — пронеслось в моей голове, — «мои чувства не важны и никому не интересны».

— Не отвечай сейчас, подумай, но знай, времени у вас не много. Если с Брендоном что-то случится непоправимое, ты просто вернешься в родительский дом.

«Одинокой, никому не нужной и без гроша в кармане», мысленно добавила я. Назад, в родные края возвращаться отчаянно не хотелось. Остаться на всю жизнь одинокой, посвятив себя заботам о престарелых родителях или выйти замуж за вдовца, которого присмотрит мне батюшка. У меня ничего нет, только титул. И долги семьи.

Мы молча повернули назад, не торопясь, возвращались к дому каждая погруженная в свои мысли.

— Я согласна, но давайте обговорим условия, — я остановилась, тронув за плечо Луизу, призывая к продолжению разговора.

— Хорошо, но давай вернемся в дом, я прикажу подать горячего чая в малую гостиную. Надо согреться, все же на улице довольно холодно. — Леди Луиза ускорила шаг, увлекая меня за собой, но прежде чем она от меня отвернулась, я заметила вспыхнувший в ее глазах торжественный блеск.

Я быстро переменила платье и поспешилав малую гостиную. Леди Луиза уже ждала меня, сидя за низким сервированным столиком. Служанка разлила нам в чашки ароматный чай, поближе пододвинув молоко, колотый сахар и вазочку с печеньем. Оставшись наедине, леди Луиза продолжила разговор:

— Аделия, я готова выслушать твои условия.

Я отпила из фарфоровой чашечки ароматный напиток поймав себя на мысли, что вот она, поворотная точка, когда я смогу изменить свою судьбу и эта мысль придала мне уверенности. Я уже все для себя решила, поняла, что могу потребовать взамен на небольшую услугу. Возможно, это порочно с моей стороны, но прожить так, как сейчас, всю свою жизнь… Нет. Я хочу большего. Я хочу свободы. Хочу сама распоряжаться своей жизнью.

— Во-первых, после консумации брака я не хочу продолжения наших отношений, вы понимаете, что я имею ввиду? — спросила я, слегка краснея, — думаю, одного раза будет достаточно.

— Я тоже на это надеюсь, — кивнула головой Луиза, соглашаясь со мной.

— Во-вторых, я хочу уехать. Судя по вашим рассказам, думаю в Лотариннии мне понравится. Я люблю лето и никогда не видела море, — я закусила губу, вглядываясь в непроницаемое лицо леди Луизы, — надеюсь вы не против?

— Наверное это разумно, так что, я не против, — Луиза сделала маленький глоточек из своей чашки и вопросительно посмотрела на меня, — что-то еще?

— Да, я хочу жить свободно, общаться, подружиться с местной знатью, иметь возможность баловать себя покупкой красивых вещей, — я скромно потупила взор, размышляя, не перегнула ли палку.

— Тебе будет выделено ежемесячное содержание, достаточное, чтобы, в пределах разумного, ни в чем себе не отказывать. Ты молода и привлекательна, я понимаю, что тебе захочется выезжать в свет, но с единственным условием — имя де Лоури не должно быть замешано в скандалах и порочащих связях. Я допускаю наличие у тебя в будущем любовников, но если все это будет держаться в тайне, то я закрою на это глаза. Твои дети не от моего сына признаны не будут, поэтому будь с этим осторожна.

— Не волнуйтесь, я не собираюсь вести разгульный образ жизни, не подобающий знатной леди, — я приложила прохладные пальцы рук к пылающим от смущения щекам, уставившись в чашку с недопитым чаем.

— Знаю, что у тебя нет подобных мыслей, просто я немного дольше живу на этом свете и хотела бы обговорить то, о чем ты пока еще не думаешь, — леди Луиза заговорщически улыбнулась, — если ты будешь вести себя с умом и достоинством, сообразным твоему положению в обществе, то ни в чем не будешь нуждаться. И, самое главное, ни при каких обстоятельствах не встречайся с Коулом. Ему сейчас тоже тяжело. Отношения между вами более не возможны, возврата к прошлому нет. Надеюсь, ты понимаешь это?

Я согласно кивнула. В душе уже давно смирилась, что с Коулом нам не суждено быть вместе.

— Мы договорились? — спросила леди Луиза.

— Да, я постараюсь, что бы все случилось как можно быстрее. Но я могу быть уверена, что Брендон не будет преследовать меня? Он меня отпустит, несмотря на то, что считает своей истиной?

— Ему будет трудно, но если останется человеком, то справится. Я все ему объясню.

— Тогда на этом все, леди Луиза. Я рада, что мы пришли к соглашению.

Что ж, я почти свободна. Остался один шаг. Шаг к новой жизни.

5

Труднее всего было преодолеть себя. Я представляла светлую просторную виллу на берегу лазурного моря, стены, увитые диким виноградом, безбрежное голубое небо, залитое солнцем. Видела себя, довольную и счастливую, вольную жить так, как мне хочется, свободную от бедности и обязательств. Надо только потерпеть. Одну ночь.

Я ждала его целый вечер, представляла, как возьму за руку и отведу к себе в спальню. Молча лягу на кровать и буду думать о своем новом доме, перетерплю боль. Слышала, что в первый раз бывает очень больно, а потом, говорят, привыкаешь.

Тихие шаги Брендона услышала незадолго до полуночи. Чуть слышный стук затворившейся двери. Ушел в свою спальню. Что делать, пойти к нему или просто выйти в общую комнату? Вдруг он меня почувствует и выйдет сам. Я села на край кровати, поставив ноги на пол. Не находила в себе сил выйти из комнаты. «Надо было взять вина, выпить бы кубок для храбрости», — запоздало подумала я и забралась обратно под одеяло. Один день ничего не решает, а завтра я обязательно подготовлюсь.

На следующий вечер я попросила горничную принести легких закусок и бутылку вина. Пока ждала Брендона, куталась в шелковый халат с низким вырезом на груди, распахивающийся при ходьбе, демонстрирующий короткую кружевную сорочку и обнаженные ноги. Размышляя о том, насколько неприлично одета, незаметно для себя осушила бокал вина и со вздохом, налила себе еще. Голову заволокло легким туманом, все стало казаться простым и естественным. Брендон появился неожиданно, я и моргнуть не успела, как он оказался возле меня, мрачно оглядывая с головы до ног и, как мне показалось, недовольно принюхиваясь.

— Что-то мне не спится, — я постаралась очаровательно улыбнуться и, усаживаясь поудобнее, закинула ногу на ногу. При этом края халата распахнулись, демонстрируя обнаженные колени. — Не составишь мне компанию?

Брендон усмехнулся и сел напротив меня, проведя взглядом по моим ногам, отчего я почувствовала себя не уютно и поспешила поправить халат, запахнув его на коленях.

Брендон наполнил свой бокал вином, поинтересовавшись:

— Что-то случилось? Как-то мне не верится, что ты по мне соскучилась.

— Может быть я решила, что настало время получше узнать друг друга, — я сделала еще глоток вина и вызывающе посмотрела на Брендона.

— Не чувствую в тебе ни капли симпатии к своей персоне, а желания тем более, — Брендон отсалютовал мне бокалом и залпом выпил его, — я сегодня очень устал, думаю, нам нужно разойтись по своим спальням.

Брендон поднялся, со стуком поставив опустевший бокал на стол.

— Подожди, не уходи, — воскликнула я и не сводя с Брендона пристального взгляда. Поднялась с кресла, быстрым движением руки вытащила из прически шпильки, позволив волосам укрыть меня светлыми волнами. Когда-то давно читала в одном романе, что мужчинам нравятся распущенные женские волосы, они от этого теряют голову и готовы на все, ради своих возлюбленных. Ну что ж, пришла пора это проверить. Я соблазнительно тряхнула головой, перекидывая волосы за спину, улыбнулась и закусила нижнюю губу.

— По-моему, ты слишком много выпила, от тебя разит вином. — Брендон оказался глух к моим чарам, лишь отвел глаза от смело распахнувшегося на груди халатика. — Тебе лучше прекратить и не провоцировать меня. Я все равно чувствую, что ты не хочешь этого, а я могу не сдержаться и сделать тебе больно.

— Давай попробуем, — я почти молила. Прикрыла на секунду глаза, представив белоснежную виллу. Я сильная, я могу потерпеть, что же он медлит. Я начинала чувствовать себя глупо, простоволосой стоя перед ним, чувствуя, что меня шатает от количества выпитого вина и напряжения.

— Ты уверена? — Оборотень сделал шаг на встречу ко мне. Черты лица его заострились, из горла вырвался то ли хрип, то ли приглушенное рычание, я не поняла и лишь сильно зажмурила глаза, распуская пояс халата. Шелковая ткань упала к моим ногам, и я осталась в тоненькой кружевной сорочке, практически просвечивающей мое обнаженное тело. Брендон поднял меня на руки. Тепло его дыхания на моей шее, он словно обнюхивал меня. Его тело, даже сквозь рубашку, обдало меня жаром и я чувствовала частый стук его сердца. Брендон отнес меня в мою спальню и уложил на кровать. Я услышала шорох снимаемой одежды. Через мгновение кровать жалобно скрипнула под тяжестью его тела. Я неподвижно лежала, не открывая глаз, замерев и вытянувшись в струнку. Боялась даже дышать.

— Не бойся, я буду осторожен, — услышала я его хриплый голос. Горячие мужские руки легко пробежались по моему телу, помогая мне освободиться от сорочки. Непроизвольно я вскинула руки, закрывая обнажившуюся грудь.

— Не закрывайся, ты очень красивая, хочу посмотреть на тебя. — Тихий рык мне в самое ухо, жесткие губы, целующие ключицы, жар языка на моей груди. Все на меня обрушилась так внезапно, новые ощущения, я не понимала нравится мне это или нет, дрожу ли я от страха или удовольствия. «Он чудовище, мне не может это нравиться», — цеплялась я за мысль и с охватившим меня злорадством почувствовала, как Брендон раздвинул мне ноги, слегка навалившись на меня своим телом. «Сейчас мне будет больно», — приготовилась я. Его волосатое тело щекотало мне кожу, и я представила, как, наверное, это отвратительно смотрится со стороны. Он резко заполнил меня собой, такой большой и горячий, я слегка вскрикнула, приготовилась к вспышке боли, но оказалось ничего такого, терпимо. Потом он целовал меня, сначала нежно, потом с большим напором и страстью. Это отвлекало, и я не сразу поняла, что все закончилось. Удовлетворенно вздохнув, Брендон лег рядом, возле меня. Накрыл одеялом, прижимая к себе.

— Как ты? Что-то болит?

Я прислушалась к себе. Боли не было, лишь томление в мышцах, а от нервов или выпитого вина стало сильно клонить в сон.

— Все хорошо, — прошептала я.

— Я полежу с тобой, не против? — Брендон наклонился и поцеловал меня в лоб, — не хочется от тебя уходить.

Я что-то пробурчала в ответ и мгновенно провалилась в глубокий сон.

Проснулась я в одиночестве, прокручивая в голове события минувшей ночи. «Я сделала это, теперь я свободна!» — Ликующая улыбка коснулась моих губ.

Сразу, после завтрака, я посетила покои леди Луизы.

— Я исполнила свою часть договора, если возможно, то я бы хотела сегодня уехать.

— Я знаю. Видела утром Брендона, он выглядел очень счастливым. — Луиза вздохнула и отвернулась к окну. — ты можешь прямо сейчас покинуть имение, так будет даже лучше.

— Тогда пойду собирать вещи. — Я с облегчением выдохнула.

— Через пару часов будет подана карета, поторопись. Я подготовлю письмо управляющему, передашь ему, когда прибудешь на место.

— Хорошо. — Со счастливой улыбкой я глядела в прямую, застывшую возле окна, спину леди де Лоури и поняв, что она ко мне не обернется, тихонько выскользнула за дверь.

Через два часа мой багаж был упакован и уложен. Горничная передала мне письмо для управляющего и я, не оглядываясь, покинула этот дом. Меня никто не вышел проводить в дорогу, и я приняла это с облегчением. Все слова были озвучены, остальное лишь ненужные эмоции. Я покидала этот дом без сожалений, словно узник вырвавшийся на свободу.

Глава 6

Я прибыла на виллу поздней ночью, не захотела по пути останавливаться на ночлег. Велела гнать лошадей, словно боясь, что меня воротят назад. Испытала облегчение только когда мой экипаж достаточно далеко отъехал от особняка.

По мере приближения к моему новому дому я с замиранием сердца все чаще смотрела в окно. Сквозь сгущающиеся сумерки любовалась на проплывавшие мимо поля, чернеющие вспаханной землей, высокие деревья, с вытянутыми вверх кронами, вбирала запах фруктового сада, хвойного леса, и, практически перед въездом на виллу, соленый, такой волнующий запах моря. Вилла носила название «Жемчужина», и как я себе ее и представляла, выделялась яркой белизной на фоне чернильного неба. Экипаж остановился возле кованых ворот. Я, легко соскочив с подножки кареты, завороженно вглядывалась сквозь прутья ворот на посеребренную светом луны тропинку, зовущую поскорее ступить на нее, чтобы привести к моему будущему дому. Возничий, впрочем, без трепета распахнул передо мной жалобно скрипнувшую калитку, приглашая пройти внутрь. Провел меня по тропинке к дому, но, обогнув его, мы направились в глубь сада, где я увидела небольшое жилое строение.

— Дом управляющего, леди, — буркнул возничий, решительно постучавшись в дверь.

Я замерла в ожидании, понимая, что своим визитом наверняка потревожила сон хозяина домика. Смотритель не заставил себя долго ждать, распахнув перед нами дверь, и осветив наши лица держащей в руке лампой.

— Просыпайся Колин, я тебе хозяйку привез, — хохотнул возничий, пропуская меня вперед.

Щурясь от яркого света лампы, я разглядывала стоящего передо мной мужчину. Еще не старый, но волосы тронуты сединой, глубокие морщинки вокруг прищуренных глаз. Крепкий, с гордой осанкой, я бы даже сказала с атлетической выправкой, намекающей на военное прошлое. Окинул меня цепким взглядом, вежливо поприветствовал.

Я протянула письмо от леди Луизы, которое смотритель тут же бегло прочитал, слегка нахмурив брови.

— Пройдемте в дом, леди Аделия. Я, как вы уже поняли, Колин, смотрю за виллой в отсутствии хозяев.

Колин прошел вперед, освещая нам путь, достал из кармана сюртука ключ, отпирая дверь в жилище. Прикрикнул на возничего:

— Что стоишь, как истукан, неси сюда хозяйские вещи.

Дверь отворилась, и я вошла в просторный холл. Свет лампы дрожал, отражаясь от гладких светлых стен. Лунный свет мягко падал через огромные окна позволяя рассмотреть внутреннее убранство дома. Я застыла перед широкой лестницей, ведущей на второй этаж, предоставив право Колину первому подняться наверх и показать мне спальни. Колин окидывая холл внимательным взглядом, направился к лестнице, рапортуя на ходу:

— Хозяйский дом у нас всегда в полном порядке, леди может занять любую понравившуюся комнату. Моя жена, Сентина, утром завтрак приготовит и будет вам прислуживать. Есть приходящая служанка из близлежащей деревушки. Приходит три раза в неделю, помогает с уборкой дома, кухней. Все продукты свежие, из ближайшей фермы доставляют, ну а я, за садом приглядываю, по хозяйству, где что починить, дров заготовить. Так мы здесь с моей Сентиной круглый год и живем, уже много лет как.

— Меня все устраивает, я теперь тоже здесь буду жить. Надеюсь мы с вами найдем общий язык, — откликнулась я, едва поспевая за его широкими шагами.

— Пришли, леди, проходите. — Колин услужливо открыл передо мной дверь, ведущую в одну из комнат. — Я вам сейчас покажу хозяйскую спальню, она самая красивая в этом доме. Окна выходят на море, светлая мебель, надеюсь вам понравится. Кроме этой, на этаже еще три комнаты. Утром осмотритесь и выберете себе по вкусу.

Мы вошли в просторную комнату. Я осмотрелась с удовлетворением отметив широкую кровать под балдахином, просторные шкафы для одежды, чайный столик возле окна с двумя мягкими креслами.

— Дверь в ванную комнату, — Колин продемонстрировал светлую дверь в углу комнаты.

— Прекрасно. Меня все устраивает. Доставьте мой саквояж в эту комнату, остальными вещами займемся завтра утром.

Ноги уже несли меня к кровати, тело вопило только об одном, дать ему сон и покой.

— Спокойной ночи, леди. Постель чистая, недавно перестилали. Не буду вас больше тревожить.

Колин поспешил покинуть комнату. Дождавшись свой саквояж я, сбросив с себя дорожное платье, с наслаждением накинула халат и растянулась на мягкой постели.

«Мой новый дом, новая жизнь, пусть я здесь буду счастлива».

Сентина понравилась мне с первого взгляда. Добродушная, с пышными формами и непременной шуткой или поговоркой на устах. Мы быстро нашли общий язык. Мне не хотелось казаться чопорной, холодной, вечно всем недовольной леди. Наоборот, захотелось подружиться с этими людьми, стать своей в этих чужих для меня краях. Может быть мне просто не хватало семьи, простых человеческих отношений.

Я осталась жить в спальне, которая ранее принадлежала леди де Лоури. Сентина аккуратно сложила и убрала одежду, оставшуюся в комнате от прежней хозяйки. Выгребла мелочь из комода — шпильки и кружевные платки, заполнив шкафы моими вещами. Я заглянула в комнаты, принадлежавшие другим членам семьи де Лоури.

Рядом с моей спальней находился кабинет, отделанный мореным дубом. Массивный стол занимал почетное место возле окна, внушительное кожаное кресло придвинуто вплотную. Забравшись в него, я почувствовала себя маленькой девочкой, без спроса вошедшей в кабинет отца.

В противоположной стороне от моей спальни еще две комнаты, расположенные напротив друг друга. Личные покои братьев. Вещей не много, кое-какая одежда в шкафу. Я попробовала угадать, в какой комнате мог бы жить Коул, а в какой его брат оборотень. Обследовала шкафы, принюхиваясь к вещам, но точно определить так и не смогла. Спальни были похожи друг на друга, минимум личных вещей, идеальный порядок. Такое впечатление, что здесь давно никто не жил. Решила, что менять пока ничего не буду. Мне это не мешает, да и дом все еще оставался для меня чужим. Комфортно я себя ощущала в своей спальне или, что стало неожиданным для меня… на кухне.

Заняться мне особенно было нечем и Сентина стала учить меня готовить. Ах, какие она пекла пирожки! Пышные и мягкие с ароматными ягодными начинками. Я присыпала стол мукой и училась месить тесто. Получалось откровенно плохо, но я старалась, подглядывая за действиями Сантины, спрашивая ее советов. Женщине это льстило, я видела довольную улыбку на ее губах, когда она с воодушевлением растолковывала очередные премудрости кулинарного дела. Наши с ней совместные творения с удовольствием поглощал Франко, пятилетний внук Сантины. Он иногда приезжал к нам в гости вместе с отцом, который доставлял нам продукты с местной фермы. Я полюбила малыша Франко и часто, специально для него, пыталась приготовить что-нибудь вкусное.

Кроме этого я получала удовольствие от поездок в базарный день с Колином и Сентиной в близлежащий небольшой городок. Для меня все это было новое, необычное. Разве раньше могла я себе позволить потолкаться между прилавками, выбирая понравившиеся овощи или фрукты, принюхиваться к аппетитно висевшим копченым окорокам, присматривать новую посуду и полотенца. Сентина даже научила меня торговаться с местными торговками, иначе что за радость от покупок.

Наступала зима. Все чаще дул с моря пронзительный ледяной ветер, с неба сыпала мелкая снежная крошка, таявшая при соприкосновении с землей. После ужина, дочиста убрав вместе с Сантиной кухню, ставшей местом наших постоянных посиделок, я проводила время в своей спальне возле ярко пылающего камина. Много читала, благо на первом этаже располагалась небольшая библиотека и я заимствовала оттуда понравившиеся книги. Иногда вышивала или пыталась рисовать. Из города Колин привез мне несколько холстов, краски, кисти, уголь и карандаши. Меня учили в детстве, но сейчас пальцы не слушались, огорчая корявостью проводимых линий. Устав, я ложилась спать, непроизвольно прислушиваясь к шорохам и вздохам пустого жилища. Иногда ветер доносил до меня гул волн разбушевавшегося моря или далекий вой волков. Сердце замирало. Я сжималась, кутаясь в теплое одеяло, представляла, что это бродит по округе Брендон в образе зверя. Пришел за мной. Не верилось, что легко откажется от меня. Иногда, глядя в окно, всматриваясь в черноту ночи чудились горящие волчьи глаза, наблюдающие за мной.

— Скучно вам здесь, леди Аделия, — причитала изредка Сантина во время нашей совместной стряпни, — надо послать приглашение местным леди из города на чаепитие. Я для вас пирог испеку, познакомитесь. На представительницу рода де Лоури вмиг все слетятся посмотреть.

Я согласно кивала, не век же сидеть в четырех стенах. Вместе с виллой мне во владение перешло несколько ферм, с которых я регулярно получала арендную плату. В материальном плане, как и обещала леди де Лоури, у меня проблем не было. Много мне не требовалось. Я могла спокойно жить, не задумываясь о деньгах. Не шиковать, конечно, но в пределах разумного я ни в чем себе не отказывала.

Немного обжившись, я, по совету Сантины, написала несколько приглашений в знатные семейства Лотариннии. Получила в ответ единодушное согласие посетить меня с визитом и стала готовиться к званному ужину. В назначенный день Сантина с самого утра пропадала на кухне, пригласив из деревушки двух девушек на помощь. Я все свое внимание сосредоточила на сервировки стола. Хотелось, чтобы все было красиво и уютно. Приближался праздник самой длинной ночи и я, промучившись несколько вечеров, изготовила одиннадцать открыток для каждого из приглашенных с добрыми пожеланиями. Свои творения я разместила возле каждой тарелки, надеясь, что этот жест с моей стороны принесет нотку душевности в этот вечер.

На ужин прибыло пять семейств — высший свет лотариннской знати. Землевладельцы и промышленники, начиная от пожилой чопорной четы де Вантеров, с любезными, натянутыми улыбками на губах, до сестер хохотушек, дочерей богатого торговца — Милны и Викки. С девушками я сразу нашла общий язык, покоренная их непосредственностью. Также в полном составе прибыла большая семья лорда Гарингтона, включающая самого лорда и его довольно приятную супругу, двух дочерей и сыновей, один из которых был с молодой женой. Я со всеми старалась быть приветливой и предупредительной. Потчевала гостей всевозможными яствами, что старательно наготовила Сантина, не забыв про свой знаменитый фруктовый пирог. Все это сдабривалось местным вином, благо в погребах хранился значительный запас разнообразных напитков. Меня с охотой посвящали и знакомили с подробностями нравов и обычаев местного народа, давали советы по управлению хозяйством, основываясь на собственных примерах, с любопытством поинтересовались о жизни семейства де Лоури, обходя стороной тему моего замужества. Мне показалось, что гостям известно намного больше, чем они пытаются показать и никого не удивляет одиночество замужней хозяйки дома.

Все же я с облегчением выдохнула, когда поздно вечером за последним гостем закрылась входная дверь и я осталась в одиночестве. Кажется, все прошло удачно.

Через несколько дней мне пришло первое приглашение на чаепитие к лорду Гарингтону. Я закружила Сантину в танце, помахивая в воздухе надушенным голубым конвертом. Надо срочно пересмотреть все свои наряды и заказать пошивку новых. Конец затворничеству! Я готова покорить этот городок и вскружить голову местным кавалерам. Небольшой флирт мне сейчас точно не помешает. Совсем чуть-чуть, не выходя за рамки приличий. Чтобы навсегда забыть о мужчинах семейства де Лоури.

7

С приходом весны я прочно влилась в лотариннское общество, получая приглашения на званные вечера, послеобеденные чаепития, прогулки или пикники на морском побережье. Особенно я сдружилась с сестрами Милной и Викки. С Милной мы были примерно одного возраста, а Викки на пару лет помладше. Мы часто ездили в город. Заглядывали в лавки с женским бельем и аксессуарами, устраивали посиделки в местной кофейне, лакомясь шоколадом и пирожными. Мне было легко с ними и беззаботно. Я ощущала себя легкомысленной девушкой не обремененной неудачным замужеством. Сестры были девушками на выданье, нацеленными на удачное замужество. Этому способствовала внушительная сумма в качестве приданного и миловидная внешность каждой из сестер.

Девушки могли себе позволить пофлиртовать и построить глазки понравившимся кавалерам, не кому не отдавая явного предпочтения. Я, с улыбкой умудренной жизнью женщины, наблюдала за их действиями, не прочь сама окунуться в омут ненавязчивого флирта, но все не могла найти подходящую кандидатуру, на ком могла испробовать действие своих женских чар.

Впрочем, я дождалась своего шанса.

На одном из вечеров я познакомилась с Брайном Моренди. Каждый год, с наступлением тепла, он приезжал на соседнюю, принадлежащую его семейству, виллу под названием «Соленый ветер». Она стояла на вершине холма, а у ее «ног» плескалось море, обдувая свежим бризом каждый уголок величественного строения.

На одном из ужинов у лорда Гарингтона нас усадили рядом за столом. Брайн учтиво ухаживал за мной, вовлекал в беседу, окружил заботой и вниманием. Потом мы долго прогуливались по саду. Брайн оказался великолепным рассказчиком. Удивлял меня историями своих странствий, вспоминал забавные случаи из жизни. Мне давно ни с кем не было так легко, возможно, только с Коулом, в своей прежней жизни. Но в те времена мне слишком хотелось нравиться и боялась разочаровать. Сейчас же это ни к чему не обязывало. Мне льстило внимание Брайна, но в общении с ним старалась оставаться сама собой.

Мы стали общаться, встречаясь у общих знакомых, потом чаще. Брайн заезжал за мной и вез на прогулку по побережью или в город. Иногда нам составляли компанию Милна и Викки или кто-то, из нашего круга общения. Я все же опасалась пересудов за спиной и старалась не оставаться с Брайном наедине, по крайней мере там, где нас могут увидеть. Не забывала о своем статусе замужней дамы, но, сердце так истосковалось по любви, а тело жаждало ласки и внимания. Поэтому позволила себе увлечься, чуть-чуть.

Брайн был старше меня на десять лет. Опытный, привлекательный мужчина. Его семья сколотила состояние на охоте за оборотнями. После столетней войны, когда оборотни оказались вне закона, за их убийство стали платить хорошие деньги. Брайн не скрывал своей ненависти к измененным, его мечтой была поимка оборотня — жестокого и опасного, за голову которого он мог бы получить целое состояние. Хотя, я думаю, не деньги привлекали его в первую очередь, а тщеславие и жажда прославить свой род. Стать более знаменитым, чем дед и отец. Получить признание от самого короля, как лучший охотник на оборотней.

— Ты знала, что здесь на юге вполне можно встретить безнаказанно гуляющего на улице оборотня, — спросил меня однажды Брайн.

Мы устроили пикник на берегу моря, недалеко от моей виллы. Спустились по крутому откосу в закрытую, защищенную от ветра и любопытных глаз бухту. Белый песок, солнце по-летнему припекает, играя бликами на набегающих волнах. Мы расположились на берегу, постелив на песок шерстяной плед. Рядом плетеная корзинка с закусками и бутылкой легкого вина. Брайн протянул руку и достал бутылку, разлив вино по стаканам. Я выложила на плед тарелку с фруктами и сыром. Так все уютно, по-домашнему. Это наше первое свидание наедине и мне хочется внимания с его стороны и романтики.

Волны ласково плещутся белыми барашками у наших ног. Я расслаблено сижу, облокотившись на руки и зарыв босые ноги в горячий песок. Мне легко и беззаботно, и тему оборотней в разговоре поднимать совершенно не хочется, словно прикасаюсь к чему-то грязному и отталкивающему.

— Разве по человеку можно определить, оборотень он или нет, если он, конечно, не бросается на окружающих? — Все же нехотя поддержала я разговор.

— Есть некоторые отличительные черты, например, более резкие движения, чем у обычного человека, восприимчивость к запахам, а еще они не выносят пристального взгляда. Для них это знак, что над ними доминируют, пытаются взять под контроль или… хм, указать место…

Брайн сидел рядом, так близко, что мы касались друг друга руками. Меня это волновало, я даже могла представить, как эти ладони, с длинными пальцами касаются моей кожи. Плавно проводят кончиками пальцев по изгибам тела, мнут и сжимаю, поглаживают…

Я шумно выдохнула, стараясь сосредоточиться на разговоре. Потянулась за стаканом с вином. Что это со мной, так действует солнце или сладкий напиток дурманит голову?

— Не знаю, мне все люди кажутся обычными, я привыкла жить с мыслью, что все, или почти все измененные истреблены, — я лениво потягивало вино, стараясь казаться равнодушной, хотя поднятая Брайном тема оборотней заставляла чаще биться мое сердце.

— Вот тут ты не права! — Воскликнул Брайн, — на севере измененных почти не встретить, это верно, но здесь, южнее, на границе, в последнее время они рождаются достаточно часто. Ты знаешь, что там? — Брайн указал рукой в сторону горной гряды, далекой сизой стеной опоясывавшей южною часть нашего королевства.

— Конечно знаю. Там находится царство варгов. Темный народ, закрытый, несколько раз вступали с нами в кровопролитные войны, но сейчас мирный договор, торговые связи…

Я пожала плечами, царство варгов меня никогда особенно не интересовало.

— Все так, но мир достаточно хрупкий. Так вот, по приказу короля рожденных оборотней сейчас не истребляют, а посылают на воспитание и обучение в военные приграничные гарнизоны, где за ними ведется полный контроль. Им позволено жить только на этих условиях. Никакой свободы передвижения, только в пределах приграничной зоны.

— Значит на улице я их точно не встречу, — улыбнулась я, лукаво взглянув на Брайна.

— Это не так. — Брайн покачал головой и уселся поудобнее, продолжая тему разговора, — я знаю, что состоятельные семьи имеют право выкупа. Жизнь лорда-оборотня стоит дорого, целое состояние, и ответственность за его воспитание ложится на плечи рода. Если что-то выйдет из-под контроля, семье это дорого обойдется. Но все же некоторые рискуют, и оставляют младенца оборотня в семье, воспитывая его как обычного человека. Дают образование, вкладывают в его разум нормы поведения и правила этикета. Возможно, даже, могут найти ему подходящую супругу…

Краска бросилась мне в лицо и я, резко обернувшись к Брайну, спросила:

— К чему этот разговор? Мне не интересно говорить об измененных…

— Простите, дорогая Аделия, что возможно, задел ваши чувства. Я слышал про семейство де Лоури и их постыдную тайну. Об этом не говорят открыто и не обсуждают со всеми подряд. Вы нравитесь мне, и поэтому я никак не могу понять, как такая прекрасная, умная девушка могла связать свою судьбу с нечеловеческим отродьем…

— Это… — я замялась, не понимая, как все это объяснить, — это долгая история, так решила моя семья…

— Я сочувствую вам, — Брайн коснулся моей руки, пройдясь кончиками пальцев от запястья до сгиба локтя. Я слегка вздрогнула, завороженно следя глазами за игрой его пальцев, не пытаясь отстраниться.

— Вы хотите стать свободной? — тихо, почти шепотом спросил Брайн.

— Я и так свободна, — я взглянула Брайну в глаза, пытаясь понять, что за игру он затеял…

— Нет. Он всегда будет там, за спиной, следить за тобой, не спускать глаз… — Брайн проникновенно взглянул на меня, с легкостью перейдя на ты. Я не возразила, промолчала. Все очень сложно, но я не готова сейчас выслушать то, что готов предложить мне Брайн.

Когда мы прощались, Брайн легко коснулся моих губ, словно пробуя их на вкус. Возможно испытывая меня, границы дозволенного. Я ответила. Он мне нравился и выпитое вино кружило голову.

Ночью я услышала его — волчий вой. Тоскливый и пронзительный. Пробирающий до мурашек во всем теле.

8

Поспела клубника. Я всегда обожала эти сочные ароматные ягоды. С фермы мне доставили целую корзину этого лакомства. Фермер, сын Колина и Сантины, похожий внешне на своего отца, на телеге доставил свежих продуктов к нашему столу — молоко и масло, яйца, свежий хлеб и лукошко моих любимых ягод. С ним приехал Франко, навестить бабушку и дедушку. Мы с Франко подружились еще с самой зимы, когда он мне в подарок на день самой длинной ночи преподнес большой пакет имбирного печенья. С гордостью заявил, что сам лепил забавные фигурки, помогал маме замешивать тесто. Я усадила малыша рядом с собой пить чай, под неодобрительные возгласы Сантины, угощая сладостями. У Франко счастливо блестели глаза, и он с важностью от оказанной ему чести делился со мной рассказами о жизни фермы. Я узнала, как зовут его любимую лошадку, что корова недавно отелилась рыжим ласковым бычком, а кошка громко мурлычет, ложась вместе с Франко вечером в кровать. Я привечала мальчика, дарила книги и игрушки, мне нравилось, что он не избалован и искренне радуется каждой безделушке. В такие моменты я сама себе казалась ужасно доброй и щедрой.

В тот день я как всегда усадила Франко на кухне, за широкий деревянный стол. Налила чай в широкую кружку, достала печенье и засахаренные орешки. Сантина молча возилась с обедом, искоса поглядывая на внука. Франко что-то весело рассказывал, про бабочек, что ловил сегодня утром на лугу за фермой. Внезапно рассказ его оборвался, и мальчик захрипел, кулем свалившись со стула. Его тело изгибалось в судорогах. Я слышала глухое, тяжелое дыхание, что издавало его хрупкое тельце. Руки вытянулись, покрываясь густой шерстью, царапая острыми когтями гладкий полированный пол.

— Госпожа, уйдите, не нужно вам этого видеть. — Сантина бросилась к внуку, загораживая его от меня, что-то ласково причитая.

Потрясенно я застыла на месте, отказываясь поверить в то, чему стала свидетелем. Из себя меня вывел тычок холодного шершавого носа в мою ладонь. Возле моих ног сидел молодой волчок, радостно виляя хвостом. Я приподняла руки вверх, так, чтобы волчонок не смог достать меня. Он недовольно заскулил и попытался встать на задние лапы.

— Уйди, — шикнула я и холодно взглянула на Сантину.

— Ппростите, госпожа, — Сантина от волнения не знала, куда деть руки, теребила фартук, пыталась нагнуться и собрать сброшенную одежду Франко с пола. Приманить его к себе отогнав от меня.

Я молча вышла, закрылась в своей комнате. Франко казался обычным ребенком, в голове не укладывалось, что он превратился в монстра.

Обед Сантина накрыла мне в столовой и стоя передо мной с виновато опущенной головой пыталась оправдаться:

— Это в первый раз такое с ним, мы все знали, но думали, что обратиться позднее, как постарше будет…

— Вы все знали, что он оборотень, но позволяли гулять на свободе! — бранила я Сантину недовольно поджимая губы и бросая в ее сторону обвиняющие взгляды.

— Ну он же еще ребенок, — у Сантины задрожал голос, казалось она вот-вот расплачется, — он никому не причинит вреда.

— Все, довольно, я хочу спокойно пообедать, — прервала я разговор, зачерпывая ложкой суп. Съела совсем не много, так, для вида. Аппетит совсем пропал.

— Франко больше не потревожит вас, — пробормотала Сантина, убирая со стола, — скоро его все равно заберут, отправят жить в гарнизон. Вы его больше никогда не увидите.

— Так будет лучше для всех, поверьте мне, Сантина. Оборотней надо держать под контролем.

Я вышла из столовой, прогулялась вдоль дома. На дорожке валялся оброненный Франко башмачок. Я подняла его, отряхнула от налипшего песка. Нужно отдать Сантине. Сердце предательски тоскливо сжалось. Франко не виноват, что родился таким, наверное, нужно было его погладить, приласкать, он же действительно еще ребенок. Я сжала башмачок в руке, видя перед собою образ ласкового, доброго малыша Франко.

Брайну решила не рассказывать о Франко, предполагала его негативную реакцию и знала, что должна согласиться с ней. Эмоции и сердце подсказывали другое.

Настало лето. Время балов, длинных прогулок в открытом экипаже или верхом, катание на белоснежных яхтах. Брайн стал более дерзок. Мы подолгу целовались, прячась ото всех в укромных уголках. Брайн шептал мне нескромные комплименты и слова любви. Я смеялась в ответ. До чего же приятно чувствовать себя желанной, но увлекаться Брайном не собиралась. Помнила об обещании, что дала леди Луизе.

— Мы можем уехать вместе, Делия, — сказал он мне однажды.

— Уехать? — Я удивилась. — Куда? Зачем?

— Почему бы и нет, нам хорошо вместе. Знаешь, ходят слухи, что варги могут развязать войну. Если это случиться, то Лотаринния падет, королю не удержать юг. В столице сейчас укрепляют армию, набирают добровольцев, но мы слишком далеко. Подумай, Делия. Оглянись вокруг. Ты заметишь перемены. Самое лучшее, что можно сейчас сделать, это вернуться на север.

Я неверяще захлопала ресницами. Мы сидели на скамейке в глубине сада. Был очередной прием, и мы, вволю натанцевавшись, сбежали в этот удаленный от любопытных глаз уголок. Брайн прижимал меня к себе, обвив руками талию. Я пригрелась в его объятьях, чувствуя себя уютно и безопасно. Уехать на север. Вернуться домой. Бросить «Жемчужину». В голове не укладывалось. Мне нравилась моя жизнь и я не хотела ничего менять.

— Мой дом здесь, я не хочу возвращаться на север. Может быть, ты ошибаешься?

— Может быть это просто слухи. Все равно я скоро возвращаюсь домой, ты можешь поехать со мной. Тебе решать.

— Я не могу. Я замужем. — Я немного отстранилась от Брайна, села, выпрямив спину, поняв, что настало время для серьезного разговора. — Кем я буду для тебя. Любовницей? Это разрушит мою репутацию. Родные мне этого не простят.

— Мы могли бы пожениться. — Легко предложил Брайн, притягивая меня к своей груди, зажав в своих объятьях.

— У меня есть муж. Наш брак освящен. Его не разорвать одним желанием.

— Тогда ты могла бы стать вдовой, — тихонько шепнул мне на ухо Брайн. Слова легко выскользнули из его губ, обволакивая своей прямотой.

— Нет, я так не могу. — Я покачала головой, не понимая, насколько серьезно его предложение.

— Он оборотень, опасный зверь. Вы не созданы друг для друга. Этого брака вообще не должно было быть. Ты хочешь в одиночестве провести оставшиеся годы? А если война? Погибнешь. Это даже не твоя родная земля. Я помогу тебе избавится от него.

— Я не хочу его смерти, только не так, — уткнулась Брайну в плечо, всхлипнула. Испугалась собственных мыслей и желаний. Неужели это возможно, стать по настоящему свободной, избавившись от ненавистного брака? Выйти замуж за человека, к которому испытываешь чувства. Не стыдится отношений и родить ребенка в законном браке. Обрести настоящую семью.

Я сильнее прильнула к Брайну, словно ища поддержку и опору в его сильном теле. Он погладил меня по спине, успокаивая. Шепнул в ответ:

— Я все улажу, доверься мне. Я знаю способ.

— Только обещай мне, что не убьешь его. Я не хочу быть виновной в смерти мужа. — я вцепилась кулачком в его сюртук, заглядывая в глаза. Мне было важно услышать его ответ.

— Как пожелаешь, моя маленькая Дели. — Брайн приподнял мое лицо и поцеловал, проведя языком по соленым от слез губам.

9

Я долго не могла прийти в себя после нашего разговора. Часто застывала у окна, глядя в даль. С Сантиной, после случая с Франко, отношения не ладились. Она чувствовала мое отчуждение, а я не могла забыть, как милый малыш на моих глазах превращается в опасного зверя.

Я все реже заходила на кухню и не предлагала помощь, предпочитая принимать пищу в одиночестве, а не за болтовней о пустяках. Как-то резко ко всему охладела, стала равнодушной. Зачем привязываться, налаживать общение если все равно сбегу, трусливо покину этот дом, не оглянувшись, стараясь не вспоминать. Мысль о свободе, новых отношениях пьянила. Мне стало тесно в Лотаринни, мало виллы на берегу моря. Брайн обещал подарить весь мир.

Брайн сказал, скоро.

— Скоро ты будешь свободна, — шепнул он мне.

Я боялась спросить, каким образом. Главное, он дал обещание, что Брендон будет жить. Мне было важно только это.

В тот вечер в городе был бал. Я танцевала до упаду, шутила, флиртовала с мужчинами, чувствуя себя хорошенькой в новом, атласном, нежно розовом платье. Возможно я действительно расцвела под южным солнцем. В тот вечер я забыла обо всем и, забираясь поздней ночью в свой экипаж, мечтала только побыстрей добраться до кровати и вытянуть усталые от долгих танцев ноги. Брайн уехал немного раньше меня, позволив мне веселиться до утра.

Экипаж слегка укачивало, и я, незаметно для себя, погрузилась в сон. Резкий толчок заставил меня очнуться. Экипаж остановился. Я услышала резкий возглас своего кучера, молодого парня из местной деревушки, помогавшего Колину по хозяйству. Мужские голоса. Грубые, самоуверенные. Тревожное ржанье лошадей. Я притихла, вжавшись в сиденье, боялась даже пошевелиться. Не хорошее предчувствие сжало сердце. Кто это. Разбойники? Что с меня взять. Пара колец, сережки, нитка жемчуга на шее. Для кого-то и это богатство. Дверь экипажа распахнулась. Человек, черной тенью мелькнувший в полумраке кареты, больно схватил меня за запястье и выволок наружу. Он не один. Трое мужчин разглядывают меня со смехом, переговариваются. Возничий вжался в колесо экипажа, вцепившись в него руками. Он мне явно не защитник.

— Снимай, что у тебя ценного есть, — подошел совсем близко ко мне один из мужчин. Высокий, крупный, тянет ко мне руку. Дыхание нехорошее, тяжелое, пахнет прокисшим вином. Я спешно сняла кольца, сунула в его протянутую ладонь, расстегнула жемчужное колье.

— Хороша девчонка, — засмеялся другой. — я леди никогда не пробовал.

Вся троица понимающе переглянулись, ухмыляются, подступаясь ко мне ближе.

— Не надо, — пискнула я. Кричать. Звать на помощь. Голос не слушался. Кругом лес, мы не проехали и половины пути, ближайшая деревня, насколько я помнила, дальше, за лесом. Никто не услышит.

— Я дам денег, только не трогайте меня, — зашептала, вжимаясь в распахнутую дверцу кареты.

— Ты нам и так дашь, все что захотим, — усмехнулся первый, стоявший всех ближе ко мне. Протянул руку, сдернув накидку.

Я закрыла глаза, страстно желая упасть в обморок.

Тень перед глазами. Жуткий человеческий вскрик, прерываемый звериным рыком. Звук выстрела. Лошади заметались, раскачивая экипаж, испуганно заржали.

Я распахнула глаза. Всех троих разметало, словно щепки, по сторонам. Огромный волк, склонился над телом одного из мужчин, вгрызаясь в руку, державшую пистолет.

Я ахнула, тут же зажав рот рукой.Волк оглянулся, пронзая меня взглядом желтых глаз. Заскулил, словно оправдываясь за свои действия, но в тот же момент грозно зарычал в сторону одного из нападавших, попытавшегося встать и отползти в сторону. «Неужели он спасает меня? Защищает свою пару…», — проносится мысль в моей голове, и я невольно ахаю, сбрасывая оцепенение.

Слышу шум подъезжающего экипажа. Вижу, как из леса выходят люди, с ружьями, целятся в зверя. Волк рычит, чувствуя противников, вертит мордой, осматривается. Пригибается, готовясь к прыжку.

Звуки выстрела с разных сторон. Вижу, что одна из пуль достигает цели, вонзаясь в спину животного. Волк застывает в прыжке, все же находя в себе силы достать одного из людей, направившего ружье прямо ему в грудь. Еще несколько выстрелов, крик корчащегося в нестерпимой боли человека. Я закрыла руками уши, не хочу ничего слышать. Страстно желаю, чтобы это кошмар побыстрей закончился. Темный лес, наполненный криками людей, рычание раненого зверя, прикрывающего меня своим телом, все кажется таким не реальным. Это просто сон. Так не бывает!

Подъехал экипаж. Из него выходят люди — темные фигуры на фоне освещенного луной леса. Тянут сеть, тяжелую, обходят волка со всех сторон. Вижу, он сильно ранен. Припадает на заднюю лапу, на черной шкуре не видно крови, но я чувствую ее запах. Пригибается, готовясь к схватке. Понимаю, что погибнет, но не отойдет от меня, до последнего закрывая от нападающих. Хотя давно уже ясно, что не я их мишень.

— Беги, — шепчу я волку, — беги, беги, беги…

Вскакивает из последних сил, стремительный прыжок, сквозь неровный человеческий строй. Понимаю, что успел проскочить. Улыбаюсь, сама не понимая почему.

— Дели, как ты? Испугалась? — Подбегает ко мне Брайн, прижимает к себе, обхватив руками за плечи.

Я, как тряпичная кукла, повисла на его руках. Сил хватает, лишь слабо кивнуть.

— Ушел! — с досадой произносит Брайн. — Ты видела, какой здоровый! Я думал, легче будет. Пули в ружьях с серебряными наконечниками, должен был свалиться, лежать в пыли, а он…

— Ты все подстроил, — догадка пронзает меня, — все эти разбойники, все не по-настоящему…

— Нужно было выманить его, показаться. Что бы ты испугалась. Ты его пара, он за тебя насмерть стоять будет…

— Ловили на живца, — я хмыкнула, прислонилась к стенке экипажа, ноги совсем не держат, подгибаются. Хочется скорее покинуть это место. — И что теперь?

— Далеко он не уйдет, сильно ранен, будем искать…

— Хочешь добить…

— А ты хочешь? — Брайн с интересом смотрит на меня.

— Нет, ты обещал, — я схватила Брайна за руку, почувствовав, как дрожат мои пальцы.

— Тогда просто погрузим в клетку и доставим на королевский суд. Пусть разбираются, почему оборотень бегает на свободе, бросается на невинных людей. Твой брак наверняка посчитают недействительным, тебе просто надо отказаться от него, рассказать, что обманом принудили к замужеству…

Отказаться. Так просто.

— Я устала, — проговорила я.

Как же хочется быстрее оказаться дома. Кругом кутерьма, стоны раненых людей, возбужденные голоса охотников, готовых бросится по следу, достигнуть раненую добычу. Им не жаль его, они не видят в оборотне человека. Смеются, споря, кто первый снимет с него шкуру. Вижу, как Брайн поглядывает на них, ему тоже не терпится пустится в погоню. Сейчас мое присутствие только мешает. Я понимаю, что не верю ему. Убить гораздо проще. А я… Я никуда не денусь, поверю любому объяснению, лишь бы не чувствовать вины.

Брайн подсадил меня в экипаж. Мой возничий, придя в себя, ошалело крутит головой, оглядываясь.

— Вези леди домой, — прикрикнул на него Брайн, и мне, чуть слышно:

— Скоро все закончится. Считай, что у тебя больше нет мужа.

10

Ночи летом коротки. Когда я вернулась на виллу, первые лучи солнца раскрасили горизонт розовым сиянием.

— Колин! — Забарабанила я в дверь домика управляющего.

Дверь открылась почти мгновенно.

— Леди! Что случилось? — Колин с беспокойством оглядел меня.

— Сейчас объясню, только сперва седлай нам лошадей, — и умоляюще добавила, — побыстрее, прошу тебя.

Колин действовал быстро, но без суеты. Без лишних расспросов выслушал мой сбивчивый рассказ, лишь уточнил, покосившись на мое бальное платье:

— Переоденетесь?

— Нет времени, — я махнула рукой.

До самого леса гнали лошадей, замедлились, лишь въехав в подлесок. Рысью по накатанной дороге, постепенно переходя на шаг. Прислушались. Тихо, лишь утренний щебет ранних пташек.

— Углубимся в лес, — предложила я. Колин согласно кивнул. Я пропускаю его вперед. Колин лес знает, уверенно идет вперед, внимательно оглядывается по сторонам.

— Это невозможно. Как мы найдем его в этой чаще леса? А если на его след уже напали охотники… — с ноткой паники в голосе бормочу я, цепляясь за поводья лошади.

— Может и так, леди, — Колин оборачивается, — вы бы остались здесь, с лошадьми, а я осмотрюсь. Верхом нам дальше не пройти, лес слишком густой, бурелома много. Проверю я несколько укромных местечек и вернусь.

Я согласно киваю. Надо было все же переодеться. Хорошо хоть скинула дома бальные туфли, обув старые ботинки. Колина долго нет, солнце уже поднялось над вершинами деревьев. Мне кажется, что вдалеке слышны голоса, но может это шепот древних деревьев, что качает ветер. Я слишком устала и напряжена. Сижу на земле, наплевав на платье, прижавшись спиной к шершавому стволу дерева. Колин появляется не слышно, встает передо мной, как тень.

— Я нашел его, но мне нужна ваша помощь, леди.

Вскакиваю, спрашиваю одними губами:

— Жив?

Колин неопределенно пожимает плечами.

— Он без сознания, потерял много крови. Надо торопиться. Возьмем с собой одну из лошадей.

Идти тяжело, еловые ветки цепляются за волосы, острые сучья рвут нежную ткань платья, вонзаются в ноги. Внезапно лес расступился, крутой овраг под ногами, на дне струится ручей.

— Там, в корнях старого дерева, — показывает рукой Колин на одиноко стоящую сосну, цепляющуюся корнями в каменистый склон. Корни, как лапки паука вгрызаются в твердую почву, образуя ложбинку, намытую дождями и ветром.

Я кидаюсь к дереву, осторожно скользя по краю обрыва, цепляюсь за ветви сосны, пригибаюсь к самым корням, раздвигая еловый покров.

Он лежит совсем неподвижно, притянув колени к груди. Обнаженное тело в кровавых подтеках с прилипшими к ранам иглам хвои и сухой травы. Черные спутанные волосы, как непроницаемая штора, закрывают от меня его лицо.

— Отойдите, леди, — обращается ко мне Колин, — сейчас я попробую вытащить его.

— Я помогу, — отвечаю я, выныривая из-под ветвей дерева.

Колин склонился над Брендоном, обхватывая руками подмышки, с усилием вытягивая из укрытия. Я пытаюсь помочь, изо всех сил тяну Брендона за руку, с опаской поглядывая на опасную близость обрыва. Какой же он тяжелый! Высокий. Крепкое тело с развитыми мышцами. Нам ни за что не затащить его на лошадь. Я стыдливо отвожу глаза, стараясь не пялиться на обнаженное тело Брендона. А он изменился. Кожа гладкая, смуглая, без покрова черных и жестких волос, что раньше покрывали его тело. Неужели наша единственная ночь так на него повлияла?

Вдали послышался лай собак. Охотники! Мы с Колином понимающе переглянулись, удвоив усилия.

— Ведите сюда лошадь, — запыхавшись, проговорил Колин.

Я тяну за уздечку упирающуюся лошадку с неодобрением косящуюся на распростёршуюся перед ней пропасть.

— Брендон, очнитесь, — Колин тормошит неподвижно лежащего мужчину, пытаясь привести в чувства.

— Поговорите с ним, надо, что бы он пришел в себя. Нужно посадить его на лошадь, а то, боюсь, моих сил не хватит, чтобы поднять господина, — велит мне Колин. Он стаскивает с плеч легкий плащ и накидывает его на Брендона, прикрывая наготу.

— Брендон, очнись, нам надо уехать отсюда, тебе надо сесть на лошадь, — взмолилась я, откидывая волосы с лица мужа, проводя ладонью по колючим щекам. Кожа сухая и горячая, грудь медленно вздымается под натиском тяжелого дыхания.

— Брендон, — я всхлипнула, — прости меня, я не хотела, чтобы так получилось.

— Леди, надо спешить, давайте поднимем его, — Колин рывком приподнял Брендона, обхватив его за плечи, подставив, для опоры, свою спину. Брендон застонал, приоткрывая глаза.

— Ну же, давай, — просила я, держа за уздечку фыркающую лошадь, другой рукой помогая Колину удерживать Брендона на ногах.

Я слышала лай собак, доносящийся со стороны оврага, и, казалось, видела с высоты их лоснившиеся коричневые спины, мелькавшие в густой траве. Брендон с нашей помощью с трудом вскарабкался в седло, прильнул к лошадиной шее, обхватив ее руками. Колин потянул лошадку за уздечку, выбираясь с открытого места, уводя нас обратно в густую чащу.

Мы добрались до дома, когда солнце вовсю сияло в зените. Брендон то проваливался в беспамятство, грозясь вывалится из седла, то урывками приходил в сознание, крепче хватаясь за гриву лошади. Я придерживала, как могла, сидя позади него. Обняла одной рукой за спину, другой удерживала поводья. Боялась, что не выдержу, не справлюсь с лошадью, фыркающую под весом наших тел или не удержу Брендона. Молилась, чтобы никто не попался нам на встречу, иначе любопытных взглядов было бы не избежать.

С облегчением выдохнула, лишь когда показались стены родного дома.

— Господина положим ко мне, — тоном, не терпящим возражения, проговорил Колин, — я вылечу. Жить будет.

Сантина, увидев нашу процессию, застыла на месте, но мигом спохватившись убежала в дом, греть воду, готовить мази и бинты.

Мы уложили Брендона на кровать в небольшой светлой комнатушке. На столик возле кровати Сантина уже водрузила тазик и кувшин с теплой водой. Суетилась, доставала тряпки и бинты, выкладывала мази и растирки.

Я беспомощно стояла, вжавшись в стену, чувствуя себя более не нужной. Я сделала все, что могла. Сантина и Колин со всем остальным справятся лучше меня. Разыгрывать из себя горем убитую жену смешно, хотя я действительно очень переживаю. Чувствую себя виновной во всем, что произошло. Я не хочу смерти Брендона, не хочу суда над семейством де Лоури. Зачем я на все это согласилась. Просто наваждение какое-то.

— Идите в дом, леди, отдохните, — Колин развернул меня за плечи к себе лицом, чувствуя мое подавленное состояние, — вы очень устали. Пойдемте, я вас провожу.

Я оглянулась, выходя из комнаты, оглядела неподвижную фигуру Брендона. Наверное, что-то такое отразилось в моих глазах, потому что Колин проговорил необычно мягким голосом, по-отечески прижимая меня к себе:

— С ним все будет хорошо, обещаю.

Добредя до своей комнаты и скинув с себя испорченное платье, я повалилась на кровать. Ужас пережитого настиг меня. Наверное, лишь в этот момент я с ясностью осознала, что натворила. Наверное, стоило бы заплакать, возможно стало бы легче. Но я словно заледенела внутри. Могла лишь безмолвно кричать, прикусив зубами большой палец.

Брайн навестил меня на следующий день. На его губах играла любезная улыбка, а в глазах застыла подозрительность. Мы расположились на залитой солнцем террасе, усевшись на высокие плетенные стулья. Сантина принесла нам морс и нарезанный небольшими кусочками ягодный пирог. Я усиленно улыбалась, разыгрывая радушную хозяйку.

— Не могу поверить, что я упустил его! — голос Брайна был полон негодования, — зверь был тяжело ранен, все вокруг было залито проклятой кровью. Мы преследовали его до ручья, потом потеряли след. Прошерстили всю округу вместе с псами, этому зверю просто некуда было деться…

— Возможно он до сих пор в лесу, зализывает раны где-нибудь в логове. — Я, старательно разыгрывая равнодушный вид, поддела вилочкой кусочек пирога.

— Нет, он возвратил себе человеческое обличье. В шкуре зверя собаки давно бы его почуяли. Но вот человеком с такими ранами он долго точно не протянет. Если только…, хм, кто-то не забрал его…

— Думаешь, такое возможно?

— Он мог доползти до фермы или ближайшего селения, возможно кто-то его укрывает. Местные жители не бояться оборотней и вполне могут проявить жалость к раненому зверю. Надо завтра же проверить все окрестные дома.

— Должна тебя все же упрекнуть, Брайн, — я капризно надула губы, — ты действовал очень грубо, я была сильно напугана. К тому же ты чуть не оставил меня вдовой, хотя обещал… — я погрозила пальчиком, продолжая разыгрывать роль обиженной женщины, — я не хочу быть виновной в смерти мужа и испытывать муки совести.

— Тебе жаль этого зверя? — Брайн ухмыльнулся. — Он просто дикое животное, живущее инстинктами. Тебе надо освободиться от этого брака и обрести нормальную семью. Я даже жалею, что не убил его. Была такая прекрасная возможность, незаконный оборот, покушение на жизнь людей, да-да, — Брайн с усмешкой взглянул в мои испуганные глаза, — твой муженек чуть не растерзал одного из охотников и отгрыз руку второму. Бешеное животное. За его уничтожение король отсыпал бы хорошую награду.

— Ты спровоцировал его, — воскликнула я. Вилочка выпала из моей руки, звякнув о блюдечко, и отскочив, упала на пол, мне под ноги. Но я даже не обратила на это внимание, пребывая в праведном гневе, — он просто спасал мою жизнь. Думал, что мне грозит опасность.

— Тебя бы никто не тронул. Да, мне пришлось применить хитрость, иначе этого зверя не выманить, но этого бы никто не узнал. Он просто взбесился и напал на людей, сопровождавших тебя.

Я с изумлением всматривалась в лицо Брайна, словно видела его впервые.

— Даже не знаю, кто большее чудовище, ты или он, — процедила я.

— А как ты хотела! Моя дорогая Аделия, ты же была согласна, хотела избавиться от мужа любым способом, — Брайн немного обижено посмотрел в мою сторону.

— Просто не представляла, что так все обернется, я не хотела причинить ему вред. Сама не знаю, о чем думала, — попыталась оправдаться я и подумала, что ничем не лучше Брайна. Возможно, мы стоим друг друга.

11

От Сантины я знала, что Брендону лучше, он пришел в себя и даже сделал попытку подняться с кровати. Решение навестить его я откладывала несколько дней. Не знала, как смогу смотреть ему в глаза, любезно расспрашивать о состоянии здоровья. Но и не прийти нельзя.

«Просто загляну на минуточку, визит вежливости, — уговаривала я себя, — прошло почти два дня, а я прячусь, боюсь навестить собственного мужа». «Которого чуть не погубила», — добавляло мое трепещущее сердце.

— Сантина, я загляну в дом, посмотрю, как чувствует себя Брендон, — навестив на кухне Сантину, стряпавшую ужин, заявила я.

— Конечно, госпожа, — согласилась Сантина и не удержавшись, скосила на меня довольные глаза.

Я тихонько вошла в дом, и с гулко бьющимся сердцем прошмыгнула к заветной двери. Деликатно постучала. За дверью послышалось сопение и чуть-слышный скрип половиц.

— Брендон, лежи не вставай, — крикнула я, — я ненадолго зайду, хочу посмотреть, как ты…

Приоткрыв дверь и сделав шаг внутрь, с визгом отпрянула, вжавшись в стену за своей спиной. Желтыми немигающими глазами на меня смотрел громадный волк. Мы столкнулись с ним взглядом, и волк сделал шаг навстречу ко мне.

— Тише, госпожа, не бойтесь, — в дверном проеме показался Колин, — он никогда не навредит вам.

— Почему он волк, а не человек? — прошептала я.

— В зверином обличье раны затягиваются быстрее, — пояснил Колин. — Я, пожалуй, уйду, не буду вам мешать. Не бойтесь, протяните ему руку, он ждал вас.

— Не уходите, Колин, — воспротивилась я. Волк почти вплотную приблизился ко мне и сев на задние лапы, потянул носом воздух.

— Колин? — позвала я и оглянулась, окинув взглядом пустой дверной проем.

Взглянув на волка, беззастенчиво разглядывающего меня, я произнесла:

— Надеюсь ты не съешь меня? Я слишком костлявая, тебе точно не понравится, к тому же Сантина что-то вкусное готовит на кухне, не стоит перебивать аппетит.

Волк в ответ довольно фыркнул, ткнулся холодным носом в мою ладонь.

— Хороший волк, — похвалила я и нерешительно дотронулась рукой до мохнатой макушки. Волк довольно заурчал, потерся головой о мою ладонь.

— Нравится, когда тебя гладят? — я улыбнулась, подумав, что волк не так уж и страшен, ведет себя словно самый настоящий домашний пес.

— может тебя за ухом почесать? Знаешь, у меня раньше была собачка, такая забавная. Умела лапу давать и гонялась за палкой. А ты так умеешь? Ой… — я осеклась, внимательно посмотрев на зверя. Интересно, он понимает мою болтовню?

Волк поглядел на меня грустными глазами, и обиженная гримаса застыла на его морде.

— Прости, — я погладила его, забравшись пальцами в густую шерсть, почесала за ушком.

— Как ты? Твои раны сильно болят? — Я гладила волка, ощупывая шерсть пальцами, выискивая следы от пуль. Зверь в ответ шумно вздохнул и слегка заскулил, когда мои пальцы наткнулись на едва затянувшуюся рану, прятавшуюся в густом подшерстке.

— Прости, — прошептала я, заглядывая в желтые звериные глаза, так внимательно наблюдавшие за мной, — мне так жаль. Ты спасал меня, рисковал своей жизнью.

Я присела возле волка, осторожно поглаживая загривок. Волк улегся у моих нок, положив голову мне на колени. Его желтые глаза устало подрагивали в полумраке комнаты, и он сонно сопел под моей рукой.

— Я, наверное, пойду, — произнесла тихонько, — ты спи, я навещу тебя завтра.

Волк недовольно заерзал, положив на меня лапы.

— Мне неудобно сидеть на полу, спина затекла, имей совесть, отпусти меня, — упрекнула я зверя. Волк вздохнул и немного отодвинулся в сторону, глядя в мою сторону печальными глазами.

— Я приду завтра, обещаю. — Последний раз почесав зверя за ухом, я приподнялась, с наслаждением расправив спину. Послышался голос Сантины, кричащую в приоткрытую дверь:

— Госпожа, ужин готов, я накрыла в столовой.

— Ну все, я пошла, ужасно проголодалась, — попрощалась я с волком, — ты то же съешь весь свой ужин, тебе надо скорее поправляться.

На следующий день волк ждал меня у порога дома Сантины и Колина. При моем приближении вскочил и захромал в мою сторону, припадая на заднюю лапу.

— Зачем ты вышел, — упрекнула я волка, — а вдруг кто чужой увидит. Я конечно никого не жду, но мало ли, тем более тебя ищут.

Волк молча посмотрел на меня, слегка повернув голову набок, словно прислушивался к смыслу моих слов.

— Ну хочешь, посидим на лавочке в саду. Вернее, я на скамейке, а ты рядом, под кустом жасмина. Хочешь, почитаю вслух?

Волк тряхнул головой и засеменил к указанному месту. Я вернулась в дом. Зайдя в библиотеку выбрала легкий приключенческий роман. Не знаю, понравилось бы Брендону мое чтение, но волк без зазрения совести все мое повествование беззастенчиво дремал, растянувшись в тени раскидистого куста. Вскоре, впрочем, мое одиночество прервали сестры Милна и Викки.

— Аделия, мы без приглашения, — Милна разглядывала меня, чуть прикусывая нижнюю губу и теребя в руках шелковую сумочку.

— К чему церемонии, я всегда рада вас видеть, — поднялась я, встречая гостей, — пройдемте в дом, сейчас в саду ужасно жарко.

— Аделия, мы слышали на тебя напал волк, — расположившись на диванчике и отпив холодного лимонада, поданного Сантиной, произнесла Викки.

— Викки, не хорошо набрасываться на Аделию с вопросами, — одернула Милна младшую сестру, — это бестактно.

— Ничего, я понимаю, что всем интересно узнать подробности моей стычки со страшным серым волком, — рассмеялась я.

— Аделия, а это правда был оборотень? — спросила Викки с горящими от любопытства глазами. Девушка вытянула шею, и приоткрыла от нетерпения рот, в ожидании моего рассказа. Сестра на нее недовольно шикнула, но Викки только отмахнулась, буравя меня взглядом.

— Нет, что вы, это был обычный волк, а может и большая собака, было темно, я не разглядела, — беспечно махнула я рукой.

— Охотники говорят, что точно волк и очень крупный. Возможно оборотень. Его видели батраки с фермы, те самые, что хотели починить ваш экипаж.

— Так у меня сломался экипаж… — произнесла я с легкой усмешкой, — а проезжающие мимо батраки поспешили мне на помощь. Хм. Да, пожалуй, так все и было. Знаете, эти батраки так сильно шумели, пытаясь мне помочь, что бедный волк просто с испугу бросился на них. Возможно рядом логово и он защищал свою семью.

— Ты такая добрая, Аделия, даже волка пожалела, — воскликнула Милна, — но охотники не нашли рядом никакого логова. Это был ужасный зверь, набросившийся на человека. Говорят, подоспевшие охотники стреляли в него серебряными пулями, но даже это его не остановило. Все утверждают, что это оборотень. Его давно ищут. Он очень опасен и возможно, это не первая его жертва.

Викки, согласно кивая головой на слова сестры, добавила;

— В Лотаринни слишком мягко стали относится к оборотням. Родители скрывают измененных детей, не отправляют их в пограничные гарнизоны. Наверняка этот измененный лишился разума, как это было в последнюю войну. В Лотариннии становится не безопасно. И куда это только король смотрит.

Викки негодующе сжала губы и посмотрела на сестру, словно ожидая одобрения своим словам. Милна согласно кивнула, и они обе в приступе праведного негодования воззрились на меня.

— Возможно вы правы, но я все же уверена, что это был не оборотень, — осторожно произнесла я, — возможно это домыслы охотников, которые принимают желаемое за действительное.

— Брайн уверен, что это оборотень. Он его ищет и обязательно найдет! — Викки упорно не соглашалась со мной. — Брайн собрал добровольцев, и они обходят окрестности. Заглядывают в каждый дом. Он уже получил от властей одобрение на это. Брайн из рода охотников, он сможет разобраться волк это или оборотень. Я просто уверена, что он сможет поймать зверя.

— Пусть сопутствует ему удача, — я кивнула, наигранно соглашаясь с сестрами, но при этом безмятежно улыбнулась, — но все же уверена, что Брайн ошибается.

После ухода Милны и Викки я пребывала в некоторой задумчивости и решила поделиться своими мыслями с Колином.

— Как ты думаешь, Брайн может прийти сюда в поисках оборотня?

Колин задумчиво поскреб пальцами небритый подбородок и согласно кивнул.

— Он перевернул все вверх дном на ферме, обшарил все дворы в селениях. Кто знает, может и сюда заявиться. Если придет с охотничьими псами, то они живо почуют волка.

— Что же нам делать? — я покосилась на Колина, ожидая ответа.

— В моем доме его будут искать в первую очередь. Будет лучше, если он поживет в «Жемчужине». Может быть сможем протянуть время. Скоро Брендон достаточно окрепнет и покинет нас.

— Наверное ты прав, пусть остается в «Жемчужине», — согласилась я. Наверное, это правильно, это и дом Брендона то же, я не вправе не пускать его.

Вечером порог виллы переступил волк, окидывая взглядом жилище, поведя носом, принюхиваясь.

— Если помнишь, у тебя здесь есть своя комната, — сказала я, наклоняясь к волку, заглядывая в желтые глаза, — теперь ты будешь жить в ней. Ну что, пойдем наверх?

Волк фыркнул и вскочил на лестницу, взбираясь по ступеням. Двери в комнаты братьев были слегка приоткрыты, выбирай любую. Волк, без тени сомнения, подошел к двери одной из спален и, поддев ее лапой, распахнул настежь, врываясь в комнату.

— Хороший волк, — похвалила я, проходя вслед за ним в комнату, — хочешь, я тебя поглажу перед сном?

Волк согласно подошел ко мне, подставив под руку косматую морду.

— Ну все, спокойной ночи, — поглаживая за ушком довольно сопящее животное произнесла я.

Волк недовольно заворчал, а я, смеясь, слегка щелкнула его по носу.

— Спи и не высовывайся, тебя никто не должен видеть, — от моего строгого тона волк понуро опустил морду. Я вздохнула и выйдя из комнаты закрыла за ним дверь, возвращаясь к себе.

Легла спать со странным чувством, что теперь я в доме не одна и это странным образом успокаивало. Хотя, если подумать, за стенкой спит страшный оборотень, каким меня пугали в детстве. Раньше я бы и подумать не могла, что смогу спать под одной крышей с измененным. А сейчас ничего, привыкла. Вполне милый зверь. Кажется, мы даже подружились. Только вот, что будет, когда зверь примет облик человека? Сможем ли мы нормально общаться и простит ли Брендон мое предательство? Пусть уж подольше походит в волчьей шкуре.

Засыпая, я уловила скрип приоткрывшейся двери в мою спальню. Волк чуть слышно подкрался к кровати, уткнувшись носом в мою ладонь. Лизнул ее шершавым языком.

— Зверь, иди к себе, — сонно пробурчала я.

Волк несогласно заскулил.

— Ладно, оставайся, только чур спать на коврике.

Волк засопел, и я услышала, как он растянулся возле моей кровати.

— Хороший волк, — прошептала я, проваливаясь в сон.

Глава 12

— Госпожа, госпожа, там… — вырвал меня из сна взволнованный голос Сантины.

— Что случилось? — сонно отозвалась я, приподнимая голову от подушки.

— Госпожа, — затараторила Сантина в приоткрытую дверь не решаясь войти внутрь, — там пришел господин Брайн и лорд Гарингтон. Ждут вас в холле.

Я вскочила с кровати, мгновенно проснувшись.

— А еще внизу трое охотников с собаками. Колин показывает им сад и конюшню. Похоже они сейчас весь дом вверх дном перевернут, — голос у Сантины дрожал, и она беспомощно взирала на меня, топчась на пороге комнаты.

— Подай гостям чай и что-нибудь к чаю… вкусное, — я запустила пальцы в волосы, взъерошив их, пытаясь определиться, как действовать дальше, — и главное, Сантина, никакой паники, улыбайся им и скажи, что я сейчас спущусь.

Сантина, как болванчик, согласно кивала головой и поспешила к непрошенным визитерам.

Я, путаясь в одеяле, поспешно спустила ноги с кровати натыкаясь ступней на мохнатую морду. Волк фыркнул, приподнимая голову и скосил на меня сонные глаза.

— Дрыхнешь, а там между прочим за тобой пришли, — проговорила я, склонившись над зверем. Волк широко зевнул и лизнул розовым языком мой нос.

— Тьфу, — я потерла ладонью кончик носа, — вместо того, чтобы лизаться, придумал бы, где тебя спрятать.

Я огляделась, покусывая нижнюю губу. Спрятать здоровенную зверюгу непростое дело. Под кроватью не уместится, в шкаф не залезет, на балкон… как бы собаки не почуяли.

— Мне нужно быстро одеться, а ты где-нибудь укройся, может быть все же под кровать…

Я покосилась на волка, он посмотрел на кровать и честно попытался пролезть под нее, просунув вниз морду.

— Ладно, попробую что-то придумать, — я взяла домашнее платье и укрылась в ванной комнате переодеться. Щеголять наготой перед зверем мне совершенно не хотелось. Кто его знает, как он меня воспринимает. Возможно человек внутри него внимательно наблюдает за мной. Не то, что бы я стеснялась… Просто было не по себе, когда оборотень задерживал на мне оценивающий взгляд немигающих глаз, словно и вправду Брендон там, прячется внутри черных зрачков. Смотрит на меня.

Гости ждали меня сидя на диванчике в гостиной. Перед ними остывал нетронутый чай и свежеиспеченные пышные пирожки.

— Извините, что так рано, леди Аделия, — поднялся при моем появлении лорд Гаррингтон. Брайн, поднявшись вслед за лордом, сухо поприветствовал меня, пояснив деловым тоном.

— Леди Аделия, мы сейчас проверяем все виллы на побережье. Есть подозрение, что зверь укрылся в одной из них. Возможно даже в вашей.

— В каком смысле укрылся? — я высокомерно подняла голову, презрительно скривив губы, — вы думаете я не заметила бы укрывшегося в моем доме зверя! Или вы кого-то подозреваете? Может быть меня?

— Мы не в коем случае не подозреваем вас, — миролюбиво произнес лорд Гаррингтон, — наоборот, хотим обезопасить от хищного зверя. Возможно он прячется где-то поблизости.

— Я уверена, что его здесь нет. Можете осмотреть с собаками сад и покончим с этим.

Я уселась на диванчик, напротив мужчин и сменив гнев на милость гостеприимно добавила:

— Отдохните, выпейте чаю. Подкрепитесь пирожками, Сантина их только что испекла. Как я понимаю, вас ожидает не легкий день.

— Все верно, — лорд Гарингтон обреченно вздохнул и уселся обратно на диван, — мы уже осмотрели «Соленый ветер», настала очередь вашей виллы. Брайн просил меня посодействовать в поисках, все мы понимаем, как важно поймать это бешеное животное…

— Брайн присаживайтесь, — окликнула я продолжавшего стоять мужчину. Охотник, не приняв мое предложение, прошелся, оглядываясь, по гостиной, выглянул в окно.

— Нет времени, леди Аделия, я хотел бы осмотреть дом.

— Зачем? Его здесь точно нет.

— Возможно вам просто так кажется, — Брайн подошел ко мне, нависнув грозной тенью.

— Я уверен, вам нечего скрывать, не так ли…

— Что за тон, Брайн, — я буравила взглядом его ледяные глаза, глаза охотника, почувствовавшего добычу.

— Брайн, леди права, откуда в доме взяться зверю, — лорд Гарингтон попытался остудить охотничий азарт охотника.

— Я просто быстро осмотрюсь, можете меня не сопровождать, — кивнул мне Брайн, и чуть тише, словно мысли вслух, добавил, — не нравится мне, как ведут себя собаки, что-то их беспокоит…

— Я пойду с тобой, — я поспешно поднялась с дивана и обратилась к лорду Гарингтону, — отдыхайте, мы очень быстро вернемся. Наш охотник быстро убедится, что ловить здесь совершенно некого.

Мы вышли вдвоем. Брайн галантно подал мне руку, и мы поднялись по лестнице на второй этаж.

— Ты не устал преследовать его, — шепнула я, остановившись, удерживая мужчину на месте.

— Я хочу поймать оборотня, — категорично произнес Брай. Посмотрел на меня с неожиданной нежностью во взгляде и провел рукой по моим волосам, — хочу освободить тебя от этого брака.

— А если это был просто волк, что, если не было никакого оборотня.

— Ты знаешь, что это не так. — Брайн не доверяет мне, я чувствую это. Все еще ласково проводит кончиками пальцев по моей щеке, но, словно опомнившись, отдергивает руку.

— Я просто быстро осмотрю комнаты. — Брайн огляделся и ткнул пальцев в одну из закрытых дверей:

— Начнем с этой.

Это был кабинет. Некогда сэр Генри де Лоури проводил здесь дни или вечера, просматривая бумаги или курил трубку, размышляя. Сейчас рабочий стол был почти пустой. Чернильница, футляр для перьев, масляная лампа. Я почти не заходила в эту комнату.

Следующие были комнаты Коула и Брендона. Брайн бегло оглядел их, понимая, что зверю здесь не спрятаться.

— Куда дальше? В чулан, ванную комнату или гардеробную, — поинтересовалась я ехидно, поворачивая назад, в сторону лестницы.

— Где твоя спальня, Аделия? — Брайн схватил меня за руку, больно сжав пальцы, — может быть вон та крайняя дверь?

— Может быть, — я выдернула руку, шипя от злости, — но являться в спальню леди без приглашения крайне неприлично.

— Так пригласи меня. — Брайн усмехнулся, но я заметила, как потемнели его глаза, и он чуть ближе, чем следовало, приблизился ко мне.

— Брайн, ты переходишь все границы, — я нервно сглотнула. Понимала, что сейчас обнаружит охотник за плотно прикрытой дверью. Волку негде спрятаться. Интересно, что мне грозит, за укрывательство измененного. Штраф? Тюрьма? Каторга?

— В твоих глазах страх, Аделия, — прошептал мне на ухо Брайн, — он ведь там, верно?

— Что ж, проверь сам. — Я отпрянула от Брайна, с отчаянием глядя, как он приближается к заветной двери.

13

Брайн распахнул дверь моей спальни и застыл, не решаясь войти внутрь.

— Сэр Брендон де Лоури? — донесся до меня его хриплый голос, — как…, когда…

До меня доносится неразборчивый голос Брендона. Я бегом спешу к свой спальне, встаю за спину Брайна и с опаской заглядываю внутрь комнаты.

Брендон вальяжно развалился на кровати, слегка прикрывшись одеялом. Сонно приподнялся, оторвав голову от подушки, встряхнул черными разметавшимися по лицу волосами.

— Дорогая, кто посмел без приглашения разбудить нас в такую рань? — донесся до меня его бархатный, с ноткой недовольства, голос.

— Это господин Брайн Моренди. Он охотник и ищет опасного зверя, — промолвила я, стоя за спиной Брайна. Чувствую его учащенное дыхание, замечаю, как сжимаются пальцы рук в кулаки.

— Он ищет его в нашей спальне? — Брендон сел в кровати. Беззаботно потянулся, словно его нисколько не заботило наше присутствие. Я невольно залюбовалась игрой мышц на груди и руках, бросая любопытные взгляды на мужа, спрятавшись за спину Брайна. Вроде бы и не ловко разглядывать полуобнаженного Брендона, но ничего не могу с собой поделать. Он мне нравится. Сильнее бросается в глаза сходство с братом, моим бывшим женихом Коулом. Только у Коула более нежные черты лица, ласковый взгляд и мягкий голос. А Брендон…

В нем чувствуется сила. Взгляд в самую душу.

— Я ищу оборотня, очень опасного. — Брайн с любопытством рассматривает Брендона. — как давно вы в Лотариннии?

— Приехал вчера вечером, как и полагается в закрытом экипаже. Аделия прислала записку, что с ней произошло одно неприятное событие и она боится одна оставаться в доме. Я поспешил воссоединится с супругой. Заботится о ее безопасности мой долг.

— Вы должны были уведомить о вашем прибытии. Если вы это не сделали, то нарушили закон, — сухо произносит Брайн.

— Конечно я уведомил, лорд Гарингтон должен быть в курсе. Вперед себя я выслал гонца с официальным письмом. Если я удовлетворил ваше любопытство, то оставьте нас. Я давно не виделся с женой и хочу провести время с ней, а не выслушивать ваши оскорбительные вопросы.

Брендон поднялся, ничуть не стесняясь своей наготы, прошел в ванну. Послышался шум льющейся воды.

Брайн со стуком захлопнул дверь в комнату.

Я отпрянула, столкнувшись с его жестким и злым взглядом.

— Ты скрыла его, обманула меня, мое доверие, — ярость, сквозившая в его словах, хлестала меня, — я ошибся в тебе, Аделия! Как ты можешь жить рядом со зверем. Ты ничем не лучше его.

— Прекрати! — я ударила Брайна ладонью по щеке. Не сдержалась. Брайн не шелохнулся, лишь стиснул побелевшие губы.

— Оставь нас в покое, — попросила тихим голосом.

— Ты еще пожалеешь…, не сможешь так жить. Все отвернутся от тебя.

— Пусть. Это мой выбор.

— Прощай.

Брайн резко развернулся, обходя меня стороной. Быстро спустился вниз по лестнице. Услышала его громкий голос, доносившийся с холла первого этажа.

— Лорд Гаррингтон, можем идти. Все чисто.

Я с замиранием сердца прислушалась к удаляющимся шагам. Облегченно выдохнула и нерешительно вошла в свою спальню.

Брендон стоял возле окна, наблюдая за отбывающими охотниками. С его влажных волос, стекали капли воды, впитываясь в полотенце обернутое вокруг бедер. Он услышал, что я вошла, но не обернулся, лишь произнес:

— Всегда любил «Жемчужину». Здесь я провел почти все детство. Чувствовал себя по настоящему свободным. Местная детвора не боялась меня, только здесь я обрел приятелей для игр. А потом познакомился с оборотнем, мальчишкой моих лет. Он стал моим другом.

Брендон развернулся ко мне, глаза темные, почти черные, притягивают и отталкивают одновременно. Мне становится страшно. Я беззащитна перед ним и полностью в его власти.

— Ты изменился, — я отвожу взгляд. Чувствую себя неловко, не знаю, как вести себя с этим, по сути, незнакомым мужчиной. С волком было проще.

— Я смог обратиться. Теперь я человек, сущность волка оставила меня, теперь он сам по себе.

— Ты его не контролируешь?

— Я живу с ним, в его шкуре, но словно наблюдатель. В личине зверя волк все же главней.

Я невольно сделала шаг назад, вжалась в дверь.

— Значит не зря вас опасаются и держат под контролем. Вы опасны.

— Нет, — Брендон сделал шаг мне на встречу, — волк никогда не причинит вред, только если есть опасность для жизни, его или пары. Но разве человек не сделает то же самое.

— На севере меня приучили бояться и ненавидеть вас. Живы предания о волчьей войне, о разъяренных оборотнях, о растерзанных ими женщинах и детях. Прошло почти сто лет, но память о злодеяниях измененных все еще жива.

Брендон остановился, приблизился почти вплотную.

— Ты могла отдать меня Брайну, бросить умирать в лесу, но все же рисковала, спасла меня. Значит не ненавидишь, но все же боишься…, я чувствую.

— Немного. Но ты то же спас меня. Я всегда чувствовала, что ты где-то рядом, охраняешь. Я должна признаться, я хотела…, нет, я просто…

— Ничего не говори, все в прошлом. — Брайн приблизился совсем близко, я чувствовала мускусный, пьянящий запах его кожи, жар тела.

— Не бойся. Если ты хочешь, я просто уйду.

Я ощутила мягкие касания его рук. Он нежно провел кончиками пальцев по моей щеке, заправляя выбившуюся прядь за ухо. Смотрит мне в глаза. Столько страсти. И тоски. Море одиночества.

А ведь он тоже боится. Боится, что прогоню. Скривлюсь от отвращения. Или презрительно рассмеюсь.

Не смогу. Меня тоже тянет. Как в омут головой.

Я привстаю на цыпочки и слегка касаюсь его губ губами. Робко. Просто, как знак. Его, напористые, в ответ.

Мои руки на его плечах, спине, скользят по гладкой коже. Чувствую пальцами небольшой шрам ниже лопатки, след от пули. На плече еще один. Замираю, оглушенная чувством вины.

— Все хорошо, — шепчет мне Брендон на ушко, а я лишь сильнее цепляюсь за него, прижимаю к себе руками.

Он накрывает мой рот своими губами. Я чувствую, сколько в нем желания. Как жадно он мнет мои губы. Как гулко стучит сердце в груди мод моей ладонью. Вспыхиваю в ответ, отдавшись во власть его рук.

Мне плевать на разорванную шнуровку на платье. Вслед за ним и нижняя сорочка мягко спадает к моим ногам. Брендон подхватывает меня под бедра и мы, буквально, валимся на кровать, перекатываемся, сцепившись руками и ногами. Не разрывая поцелуя. Меня накрывает, будто волной. Качает и выгибает от страсти. И такая нега потом, во всем теле. Разве могла я представить… что будет так…

Потом мы лежим, молча, вжавшись друг в друга, как две половины одного целого. Я изучаю чуть заметные шрамы, следы от пуль. Покрываю их поцелуями.

Разговариваем. После того, как Брендон притащил из кухни целый поднос еды. Побросал все, за что уцепился взгляд. Сладкие пирожки вперемешку с копченым окороком, сыр и ранние яблоки. Мы кормим друг друга, дурачимся, борясь за последний пирожок. Было весело и вкусно. А потом разговариваем. Много. Слушаем друг друга не перебивая. Узнавая. Изучая.

— А где сейчас твой друг детства, тот, который оборотень? — Спросила я, когда Брендон вспоминал проведенное детство в Лотаринни.

— Умер. — Брендон слегка нахмурился, я поняла, что ему больно вспоминать.

— Мне жаль, — я провела пальцем по его переносице, разглаживая морщинку.

— Я некоторое время жил в пограничном гарнизоне. Захотел быть рядом с другом, когда пришла пора ему оставить свою семью. А еще хотелось быть рядом с теми, чья сущность близка мне. Не скрываться от людей, стать свободным, стать своим. Рида, так звали друга, всегда интересовало, что там, за цепью гор. Что за люди живут, какие у них города и обычаи. Говорят, варги похожи на нас, на измененных. Рид верил, что возможно там родина наших предков.

— Что же произошло? Он ушел к варгам?

— В тот день он был в дозоре. Рид и еще один страж отправились по обычному маршруту, но к вечеру так и не вернулись. На следующее утро в форт ворвался волк, бешеный, опасный. Он бросился на первого, кто встал на его пути, вцепился в глотку. Мгновение, и он уже раздирает следующую жертву, и следующую… Мы выпустили в него несметное количество пуль, пока он смог остановиться. Когда волк издыхал, то скуля, полз в мою сторону, ко мне. Я подошел, с кинжалом в руке, нагнулся над ним. Волк так смотрел на меня. Столько муки и боли в его глазах. Потом он испустил дух и на его месте остался лежать мертвый Рид.

— Он обезумел, как случалось и раньше, — я ахнула, зажав рукой рот.

— Да, он лишился разума. Есть только одно объяснение, он слишком близко приблизился к горной гряде, к царству варгов. Темный народ, запретная магия. На меня эта ситуация сильно повлияла. В ту пору я был еще очень молод и попросил родителей забрать меня. У менябыло право не служить в гарнизоне. Моя свобода была выкуплена при рождении. Я трусливо сбежал.

— Ты был почти ребенком, конечно смерть товарищей напугала тебя.

— Нет, я не боюсь умереть. Я боялся сойти с ума, стать монстром, как Рид.

Брендон замолчал, уйдя в свои мысли.

Я пыталась не думать об этом, сильнее прижимаясь к плечу мужа. Но все же, ночью, во сне, мне приснился разъярённый волк, с кровавой пеной, сочащейся из пасти. Он впился в меня желтыми немигающими глазами, зарычал и приготовился к прыжку.

14

Уже неделю шли дожди. Мелкие моросящие капли били в окно. Наш дом казался мне одиноким островом посреди бушующего океана. Никто не нарушал наше уединение и покой.

Начало моему двухмесячному затворничеству положила записка сестер Викки и Милны. Они отменяли совместную поездку на пикник, о которой мы договаривались за пару недель до этого.

— Ну и хорошо, — я скомкала записку, после того, как зачитала ее Брендону вслух и запустила бумажный комок в открытое окно спальни. — Они ужасные зануды. Лучше мы в этот день не будем вылезать из постели. Как тебе такая идея?

— Ммм, превосходная идея. Целый день в постели с любимой женой.

Мы и правда, почти не выходили из спальни. Меня тянуло к Брендону. Тело откликалось сладкой истомой только от прикосновения его рук, легкого поцелуя, голодного блеска его глаз, когда наши взгляды пересекались. Наверное, мое тело лучше меня чувствует узы истинности, что связали нас, остро реагируя на присутствие мужа. Но любила ли я его? Разум все еще шептал о том, как низко я пала, поддавшись чарам оборотня, деля с ним одну постель. Глядя на его белесые, зарубцевавшиеся раны от пуль вопила совесть, причитая, что это моих рук дело. Что я чуть не погубила его. Я варилась в котле из противоречивых эмоций, не находя лишь одну, что вытащила бы меня с самого дна. Я не чувствовала любви. Страсть, симпатию, вину. Но любовь? Не знаю… Корила себя, что не могу понять.

Брендон получил уведомление от лорда Гарингтона, как городского главы, не покидать пределов «Жемчужины». Он оборотень, измененный. Его опасались. Особенно после той истории. Меня это тоже коснулось. Впрочем, для меня никаких запретов, делай, что хочешь, просто вычеркнули из жизни общества. Нет больше приглашений на чаепития и обеды, остались в прошлом пикники и посещение кофеин, забыты балы и званные вечера. За все время, что Брендон официально поселился в «Жемчужине», никаких визитов и приглашений.

Потом начался дождь. Я часто сидела на подоконнике, наблюдала за дождевыми дорожками на стекле. Это напоминало мне север, дом. Поначалу я пыталась отвлечься, помогать на кухне Сантине. Месила тесто для пирогов, пыталась приготовить что-то вкусное к ужину. Но поняла, что это не доставляет мне удовольствие. Не так, как раньше. Словно просто превратилось в рутину. Да и у Сантины выходило намного лучше, чем у меня, вкуснее.

Брендон присматривал с Колином за нехитрым хозяйством, конюшней, садом. Колин хороший смотритель, у него все в порядке, а если надо что починить, парней из поселка позовет. Так, в праздности, и проходили наши дни. Мы словно два узника в заточении, не способных даже на то, чтобы развлечь самих себя, если дело не касалось постели. Хотя Брендону, наверное, было проще, он привык к одиночеству, не скучал так явно, как я. Хотя…

В ту ночь я резко проснулась. Тьма вокруг. Я провела рукой по кровати, коснулась пустой, лежащей впритык рядом с моей, подушки.

— Брендон… — позвала чуть слышно.

Тихо лежала, прислушиваясь к тишине. Сон ушел окончательно. Зажгла лампу. Подошла к окну. Немного приоткрыла створку, вдыхая холодный сырой воздух. Шум ветра, шорох травы. Тень, стрелой пронзившая белизну мощеной белым камнем дороги. Скрипнула дверь за спиной. Брендон, обнаженный, с резким, прерывистым дыханием, словно бежал во весь опор, с влажными волосами в беспорядке точащими в разные стороны. Улыбнулся, слегка виновато, пригладил пальцами непослушные пряди.

— Почему не спишь? — спросил, приблизившись, обдавая жаром разгоряченного тела.

— Почему ты не спишь? — ответила я вопросом на вопрос.

— Вышел прогуляться. — Брендон взял меня за руку и поцеловал в плотно сжатые губы.

— Ты обращался! — Обвинительно воскликнула я, отнимая ладонь и скрещивая руки на груди, — а если бы тебя увидели? Зачем так рисковать?

— Я недалеко, вокруг «Жемчужины». Вокруг темнота, хоть глаз выколи, дождь моросит. Нет никого вокруг. Опасность волк бы учуял.

— И все равно, ты рисковал. За домом могут следить. Брайн наверняка захочет отыграться, доказать, что это ты тогда был в лесу.

— Беспокоишься, — Брайн обнял меня, потерся своей колючей щекой о мою щеку, — так приятно это чувствовать от тебя. Просто волк недовольно ворочается внутри. Хочет свободы. Попробую с ним договориться, потерпеть.

— Ладно, в первый и последний раз, — смилостивилась я.

Брендон неопределенно хмыкнул, делая попытки затащить меня обратно в постель.

— Или это не первая твоя ночь? — С подозрением воскликнула я, сопротивляясь сильным рукам Брендона.

— Было пару раз…, не сердись.

— Уходишь, оставляешь меня одну. Бегаешь на свободе. Рискуешь всем… — меня накрыла волна возмущения.

Я много что наговорила ему, в ту ночь. Как устала находиться в четырех стенах, что мне не хватает общения с людьми, танцев и развлечений. Что устала и не хочу жить затворницей.

— Я знаю, — устало ответил Брендон, — но пока не могу предложить тебе другую жизнь.

Я села на кровать, закрыла лицо руками, всхлипнула, жалея себя.

— А знаешь что, Колин говорил, что в городе скоро начнется ярмарка. Приедут разные торговцы и ремесленники, бродячие артисты. Почему бы вам с Сантиной не поехать? Отдохнете пару-тройку дней, снимете комнаты на постоялом дворе.

— Возможно, не плохая идея, — пробурчала в ответ, — я подумаю.

Все же я этой поездки ждала, загорелась. Колин заранее договорился, чтобы нам выделили две комнаты в уютной небольшой гостинице в центре города. Взбираясь вслед за Сантиной, держащей в руках большую корзину со снедью, в экипаж не сдержала радостной улыбки. Махнула рукой на прощание, пообещав привезти подарки. Колин махнул в ответ, Брендон лишь печально улыбнулся, провожая удаляющийся экипаж глазами.

До города ехать не долго. Пара часов и нас встречает разноголосый гул, переплетенье ароматов в воздухе, мелькание домов, людей и экипажей. Ярмарка шла всю неделю, но последние три дня считались наиболее значимыми и праздничными.

Конюх выгрузил наши вещи, занеся их в комнаты, предоставленные гостеприимной хозяйкой. Комнаты были небольшие, но уютные, выходящие окнами на задний дворик.

— Сантина, давай приведем себя в порядок и пойдем смотреть ярмарку, — предложила я.

— Вам помочь переодеться, госпожа? — откликнулась Сантина.

— Нет, я сама оденусь, — беззаботно махнула я рукой.

Вскоре, одев симпатичное светлое платье и шляпку в тон я погрузилась в городскую суету. Мне нравилось, что меня окружает много людей, толкающихся и суетящихся. Где-то слышалась брань, чуть дальше раскаты хохота. Торговля шла бойко. Торговцы со всех сторон расхваливали свои товары, зазывалы тянули нас внутрь лавок, пекари предлагали полакомиться свежей выпечкой. Чуть дальше, за торговыми рядами, деревянный помост, несколько кибиток, разрисованных яркими красками, веселая музыка.

— Бродячие артисты! — Воскликнула я, таща за руку Сантину к помосту, возле которого образовалась небольшая толпа.

— Госпожа, там вы услышите только похабные песенки и увидите непристойное представление, — ворчала Сантина.

— Может быть я этого и хочу, — засмеялась в ответ.

Мы влились в толпу. Потолкавшись, протиснулись ближе к сцене. На помосте юноша, одетый в шутовской костюм, распевал фривольные куплеты. Толпа смеялась, подпевая. В награду юный шут получил одобрительные возгласы и россыпь мелких монет, брошенных ему под ноги на помост.

Следующей на импровизированную сцену под одобрительное улюлюканье толпы выпорхнула полная женщина, чье лицо было украшено пышными усами. Одета в обтягивающий корсет и пышную юбку. Под задорную мелодию она исполнила энергичный танец, колыхая и потрясывая всеми частями своего пышного тела, поощряемая бурными возгласами мужских голосов. Монет она заработала явно в двое больше, чем предыдущий артист.

После этого на помост вынесли ширму, обитую темным холстом во главе с важно шествующим кукольником, демонстрирующего своих деревянных артистов. Толпа затихла, ожидая начала представления. В умелых руках кукольника оживали сказочные герои, приводимые в движение незримыми нитями. Сначала была история про бедняка, обхитрившего жадного богача. Толпа бурно приветствовала финал понравившейся сказки. Следующей героиней новой истории стала принцесса, убежавшая от своего жениха. Она заблудилась в лесу и на нее напал огромный волк. Толпа испуганно ахнула, глядя как волк распахнул зубастую пасть, кидаясь на принцессу. На мгновение все замерло. Выстрел. На сцену вышел охотник. Волк повержен. Принцесса спасена и отдает охотнику свою любовь, в виде огромного алого бумажного сердца. Занавес. Толпа в этот момент особенно ликует, щедро осыпая кукольника монетами.

Я рассеянно оглядываюсь по сторонам, запечатлевая взбудораженные, счастливые лица. Чуть в стороне от толпы замечаю Брайна. Он стоит, широко расставив ноги, скрестив руки на груди. Возможно, почувствовал мой взгляд. Поворачивает голову в мою сторону и встречается со мной глазами. Легкий приветственный кивок, многозначительная улыбка на губах.

15

Все покупки мы отложили на второй день нашего пребывания в городке. Сантина долго шествовала от одного прилавка к другому, приглядывалась и принюхивалась. С удовольствием гладила яркий шелк, тонкий батист или мягкий ворс бархата. Любовались чеканной посудой с востока и пушистыми шкурками соболя с севера. Отведали заморских сладких фруктов и местных хрустящих лепешек.

— Все, госпожа, не могу больше, — пропыхтела Сантина, — ноги не слушаются, хоть бы на минуту присесть.

Я огляделась кругом, пытаясь понять, где мы можем расположиться на отдых. — Я вижу недалеко кофейню, можно там передохнуть и выпить какао, — предложила Сантине. Та благодарно кивнула, и мы устремились к манящей вывеске.

В кофейне было многолюдно, и мы огорченно озирались по сторонам, в поисках свободного столика.

— Леди Аделия, — услышала я знакомый голос и обернувшись, увидела поднимающего со своего места Брайна. Он указал на свободные места рядом с собой.

— Леди Аделия, присаживайтесь, за моим столиком есть два свободных места, — пригласил нас Брайн за свой столик.

Я немного замешкалась с ответом, скосив глаза на Сантину. Вижу, что ей не нравится общество Брайна, но и категорично отказываться не спешит. Без особой надежды увидеть свободный столик оглядывается по сторонам.

— Пойдем присядем, Сантина. Ты еле на ногах стоишь, и я устала. Это просто проявление вежливости как с его, так и с нашей стороны.

— Как хотите, госпожа. Но знайте, что этого охотника я терпеть не могу.

— Можешь с ним не общаться. Мы просто отдохнем и выпьем по чашечке какого-нибудь напитка.

Подойдя к столику, я поприветствовала Брайна, как доброго знакомого, Сантина сухо кивнула, поджав губы.

— Ты здесь один? — поинтересовалась я, покосившись одиноко стоявшую пустую кофейную чашечку перед ним.

— Как видишь, — Брайн развел руками, — что вам заказать? Хотите слоеных пирожных, говорят, они здесь просто объедение.

— Да, благодарю, — улыбнулась я.

Вскоре перед нами возникло блюдо с крошечными пирожными, покрытыми взбитыми сливками и украшенные ягодами.

— Не хмурься, Сантина, лучше съешь пирожное, — шепнула Сантине, с плохо скрываемым недовольством косящуюся на Брайна.

Между мной и Брайном завязалась непринужденная беседа. Дружеская, без намеков на прошлые отношения. Мы обходили стороной неприятные нам обоим темы, делясь впечатлениями о ярмарке, понравившихся товарах, наконец-то установившейся ясной погоде.

— Сегодня на городской площади будет праздник — музыка, танцы, народные гулянья. Конечно не те светские развлечения и балы, к каким ты привыкла, но думаю, будет весело, — невзначай произнес Брайн, когда кофе было выпито, а блюдо с пирожными опустело и настала пора прощаться.

— Увы, светские развлечения мне пока недоступны, — невесело усмехнулась я, — с удовольствием пошла бы, если Сантина будет в состоянии составить мне компанию.

— Можешь не тревожить уставшую Сантину, я с удовольствие побуду в этот вечер твоим кавалером…, если ты конечно не против.

Я сощурила глаза, раздумывая. Вглядывалась в серьезные глаза Брайна, не обещавшие никакого подвоха. Боролась с собственными противоречиями.

— В общем-то не против, — согласилась я, поднимаясь с места. Протянула на прощание Брайну руку и назвала адрес постоялого двора, в котором снимала комнату.

— Не гоже так… — тихо произнесла Сантина, отводя взгляд.

— Что не так? — Я приподняла брови, разглядывая Сантину, неодобрительно поджавшую губы, — я не могу встретиться с другом?

— Не друг он вам, — буркнула женщина, — господину бы это не понравилось.

— Не придумывай. Брендон, я уверена, был бы не против. Сам он, как ты понимаешь, не в состоянии сопровождать меня, а мне хочется праздника. Я устала сидеть в четырех стенах.

— Но идти с этим охотником, когда он чуть не погубил господина… — голос у Сантины дрожал, она угрюмо шла вперед, опустив голову.

— Я просто иду посмотреть праздник, не более, — меня раздражал наш разговор, словно мне приходилось оправдываться. Весь оставшийся путь до постоялого двора мы провели в молчании.

Брайн пришел, когда на город спустились сумерки. Я принарядилась, радуясь, что Сантина закрылась в своей комнате и мне не нужно лицезреть ее скорбный вид.

Я вышла к Брайну. Он ждал меня внизу, любезно беседуя о чем-то с хозяйкой.

— Ты великолепна, — произнес он, подавая мне руку.

— Спасибо, — я польщенно улыбнулась, беря его под локоток.

Центральная площадь была совсем рядом. Даже выйдя за порог, можно было уловить доносимые ветром задорные переливы музыки.

— Готова танцевать всю ночь? — Провокационно спросил Брайн.

— Я уже готова пуститься в пляс, — засмеялась я, покачивая головой в такт улавливаемых моим ухом ритмов.

С каждым шагом музыка гремела все громче, будоража кровь. Ступив на площадь и оглядевшись, мы влились в гостеприимно принявшую нас толпу. Взявшись за руки, примкнули к бешено крутящемуся хороводу. Не жалея ног, я отплясывала, поддавшись ритму незатейливой мелодии.

— Не могу больше, — воскликнула я по прошествии нескольких часов. Веселье было в самом разгаре и похоже действительно будет длиться до самого утра.

— Устала? Хочешь домой? — Заботливо спросил меня Брайн, выводя из толпы.

— Нет, немного отдохнуть. Хочу веселиться до утра.

Мы отошли от центра площади, оставляя позади бурлящую толпу. Присели за столик, стоявший на улице возле небольшой таверны. Брайн заказал нам по кружке холодного эля и миску соленого печенья. Было относительно тихо, если не считать веселившуюся компанию за соседним столиком. Но все же мы здесь могли спокойно говорить, не выкрикивая и надрывая наши голоса.

— Как жаль покидать все это, — с печалью в голосе произнес Брайн, оглядываясь, окидывая взглядом все вокруг, словно впитывая в себя эту ночь.

— Ты уезжаешь? — Я удивленно посмотрела на Брайна. Пусть лето и подходило к концу, до настоящих осенних холодов было еще очень долго.

— Да, через несколько дней, — и повернувшись ко мне, объяснил, — здесь опасно оставаться. Будет война.

— Что ты такое говоришь, я не верю.

— Не замечаешь изменений?

Я в ответ пожала плечами. Слишком долго я не покидала пределов виллы, чтобы иметь возможность чем-то обеспокоиться, или набраться сплетен.

— Ярмарка в этом году не такая обширная, как раньше. Часть торговых рядов так и осталась не заполненной, — стал перечислять Брайн, — многие торговцы не стали рисковать и отправились дальше, миновав Лотариннию. Сейчас многие уезжают дальше на север, не дожидаясь окончания сезона. Подумай над этим, Аделия.

— Неужели так все серьезно? — Мой голос дрогнул, а доносящаяся веселая музыка и смех стали вдруг не уместны.

— Мне рассказывали, что были попытки варгов прорваться через пограничные гарнизоны. Так, проба силы, поиск слабых мест. Поверь мне, они прорвутся. Может случится так, что однажды ты проснешься, а вся долина будет наводнена врагами. Лучше в тот момент тебе встретить утро в другом месте, подальше отсюда.

— Ты пугаешь меня, — мой голос предательски задрожал, — признайся, что просто пошутил.

— К сожалению, нет. — Во взгляде Брайна, брошенного на меня, сквозила грусть. — Как же они тогда могут веселиться … раз ходят слухи, неужели не понимают… — я посмотрела на безмятежные лица людей вокруг, переводила взгляд на серьезное лицо Брайна, не могла принять его слова, предупреждения…

— Лотаринния всегда живет в ожидании войны, они рождаются с этой мыслью, зная, что в любую минуту нужно отбросить мотыгу и взяться за меч… Этот край лакомый кусочек, залитый кровью множества битв…

Я вдруг почувствовала ужасную усталость. Краски праздника померкли в моих глазах, а веселый гул голосов и громкая музыка стали раздражать, показавшись неуместными.

— Проводи меня домой, — попросила я Брайна.

— А как же танцы до утра… — Брайн, прищурившись, посмотрел на меня, — я напугал тебя? Не надо было мне заводить этот разговор…

Я ничего не ответила. Встала из-за стола, с явным намерением покинуть это место. Брайн не возражал и не уговаривал остаться. Почувствовал мое изменившееся настроение.

На пороге дома Брайн отпустил мою руку и произнес негромко, но уверенно, заглядывая в глаза:

— У тебя есть время подумать, с кем ты хочешь остаться. С волком или человеком.

— Ты все еще хочешь заполучить его? Твой лучший трофей?

— Уже слишком поздно. Его судьба бесславно погибнуть, защищая Лотариннию. В любом случае, он будет направлен на защиту гарнизона. Да и сам не сможет оставаться в стороне. Почувствует и придет на зов сородичей. До прихода королевских войск здесь мало кто выживет. Я предлагаю тебе уехать со мной. Вдовой ты скоро станешь и без моей помощи.

— Зачем ты так, Брайн, — я отшатнулась, прижимаясь к шершавой каменной стене строения.

— Аделия, ты всегда была разумной, услышь меня! — Брайн грубо схватил меня за запястья. — Ты мне безумно нравишься, вызываешь дикое желание обладать тобой. Настоящая леди, такая утонченная, хрупкая…

— Отпусти, — только и смогла вымолвить я, прежде чем его жесткие губы вонзились в мои, круша и сминая, разрушая мое сопротивление…

«Человек или волк?» — Выбор давно впивался мне в голову, обретя конкретные очертания. Я знала ответ. Я всегда это знала. Завертела головой, пытаясь высвободиться, прикусила язык, так настойчиво пробирающийся внутрь моего рта. Почувствовала солоноватый вкус крови.

Брайн замычал, резко отстраняясь. Зло выругался.

— Раньше ты была не против. Мне казалось, мы нравимся друг другу. Что случилось? Неужели волк так хорош?

— Я не смогу его оставить. Прощай, Брайн.

Я резко развернулась и скрылась за дверью, шагнув в спасительную темноту.

16

Мы выехали домой после полудня, получив приглянувшиеся нам товары, прикупив обещанные подарки. Мужчины ждали нас, поглядывая на дорогу, ведущую к «Жемчужине». Брендон распахнул дверцу экипажа, схватил на руки, не давая спуститься на землю. Зарылся носом в мои волосы, вдыхая аромат.

— Отпусти, — взвизгнула я, заболтав ногами в воздухе, — я тебе, между прочим, подарки привезла.

— Потом, — рыкнул он мне в ухо, неся на руках к дому, — я безумно соскучился.

— Ты как дикий зверь. Воспитанные люди сначала общаются, рассказывают друг другу новости, минувшие события. Тебе не интересно послушать о моей поездке?

— Очень интересно. Но сначала я тебе покажу, как соскучился.

Вот же волк. Я сильнее обхватила его за шею, отвечая на поцелуи, запечатлённые на каждой ступени лестницы, ведущей на второй этаж. Шпильки выпали из моих волос, освобождая густую волну, рассыпавшуюся по плечам. Как же мне сильно его не хватало. Я задохнулась, от нахлынувших чувств. Мой волк. Только мой.

Поздним вечером, лежа в объятиях друг друга, уткнувшись в широкую грудь своего зверя я подробно рассказывала о прошедшей поездке. Упомянула встречу с Брайном и городской карнавал.

— Брайн предупредил, что будет война, — тихонько рассказывала я, проводя пальцами по плечам и изгибам спины, прислушиваясь к ровному дыханию мужчины.

— Он прав. Я тоже это чувствую. Ощущаю опасность со стороны гор. Словно что-то зловещее разливается в воздухе.

— Тогда нам нужно уехать, — я приподнялась на локтях, нависая над Брендоном, заглядывая ему в глаза, готовая при его утвердительном ответе немедленно бросится собирать вещи.

— Ты должна уехать, — поправил он меня, — возвратишься в имение.

— Без тебя не поеду, — возразила упрямо, — твой род выкупил тебя, ты никому ничего не должен.

— Это моя земля, здесь живет мой народ, мои сородичи в приграничном гарнизоне. В случае войны я должен быть с ними, встать плечом к плечу. Люди слишком слабы против варгов, мы должны остановить, сокрушить большую их часть. Иначе никому не выжить.

— Я не уеду. Это и моя земля тоже. Только здесь я стала счастливой.

— Не будем спорить, — Брендон крепче прижал меня к себе, — еще есть время решить. Просто ты должна знать, если варги прорвут оборону, то мало кто останется в живых. Они беспощадны, не знают жалости и сочувствия к простым жителям. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

— Я уеду только с тобой. Не бросай меня. Я не хочу возвращаться без тебя в имение. Я там чужая.

— Тогда на север, к родителям.

— Там то же никто не ждет меня. Я и сама не хочу.

— Уедешь в столицу. У Коула там дом. Он примет тебя.

— Только не к Коулу, — хмыкнула я в ответ, — не представляю нашу встречу. Я к ней не готова. Не то, чтобы остались к нему какие-то претензии, просто неловко его видеть…

— Что же мне с тобой делать… — обреченно вздохнул Брендон.

«Что же мне делать?» — я долго прокручивала эту мысль в голове, перебирая варианты. Как мне не хотелось расставаться с Брендоном, но он прав. Я не выдержу ужасов войны. Я не хочу умирать. Но и уехать не могу. Без него не могу.

Брайн появился на пороге нашего дома через несколько дней после нашей последней встречи. Я возилась возле кустов роз, украшавших клумбы возле парадного входа. Подрезала увядшие. Несколько бутонов срезала для украшения спальни, подумав, какой чудесный аромат будет витать в воздухе.

Легкое покашливание за спиной. Я обернулась, ойкнула, от неожиданности уколовшись колючим шипом.

— Здравствуй, — просто сказал Брайн, — я зашел попрощаться.

— Все же уезжаешь. Что же мы стоим. Пройдем в дом.

— Нет, не стоит. Я сейчас уйду. Не хочу встречаться с твоим волком.

Я замялась, не понимая, как себя с ним вести. Кто мы друг другу? Все же не совсем друзья, но и не враги.

— Ну что ж, прощай.

Я вытерла руки о передник, заправила выбившиеся из-под косынки волосы. Брайн усмехнулся, глядя на меня.

— Что, нелепо выгляжу? Не как леди?

— Наоборот. Ты прекрасна.

— Ты всегда мог польстить женщине.

Я обошла клумбу, подходя ближе к мужчине. Протянула руку. Брайн слегка пожал ее, немного задержав в своей ладони.

— Тебе надо уехать. Как можно скорее. Я мог бы сопроводить тебя.

— Я еще не решила, — я опустила голову, понимая абсурдность своих слов, — вернее, я знаю, что нужно уехать, но пока не решила, когда.

— Что ж, надеюсь твой волк будет более разумным, и отправит тебя отсюда как можно быстрее и как можно дальше.

— Да, я все понимаю, но… — взглянула на Брайна, не зная, поймет ли он, — я так не хочу уезжать. Я счастлива здесь. Так боюсь, что это скоро закончится. Надеюсь, что у меня есть в запасе еще некоторое время. И… вдруг ты ошибаешься…

Брайн кивнул в ответ, словно принимая мои доводы.

— У меня для тебя прощальный подарок, — Брайн скинул с плеча дорожный мешок и достал оттуда небольшой футляр. Протянул мне. Я взяла, чувствуя его тяжесть.

— Что там?

— Посмотри.

Я щелкнула замочек, приподнимая крышку. Внутри, сверкая лаковой рукояткой на темной бархатной подушке лежал пистолет. Рядом, в выемках, несколько пуль, отливающих серебром.

— Зачем? — я резко захлопнула крышку, протягивая футляр Брайну, — забери.

— Подумай хорошенько, прежде чем возвращать, — в голосе мужчины появилась злость.

— Не торопись, Аделия, — услышала я мягкий голос Брендона за своей спиной. Муж неслышно приблизился, опуская мою руку, протягивающую футляр Брайну.

— Это ведь пули для оборотней, — я оглянулась на Брендона.

— Да, это вернее всего нас убьёт. Но и варгов тоже. Пусть это будет у тебя…на всякий случай.

Я внутренне содрогнулась, услышав слова Брендона. Возможно он прав. Всякое может случится. Но не хочу даже думать об этом.

— Тогда тебе придется научить меня стрелять, — я прикусила губу, прижимая к груди футляр с пистолетом, — но надеюсь, мне это никогда не понадобится.

— Береги ее Брендон. Прощайте, — Брайн сделал шаг назад, но, словно спохватившись, промолвил, — я уезжаю завтра утром. Если леди Аделия не передумала, я могу сопроводить ее, куда она скажет.

— Спасибо за предложение, — Брендон довольно серьезно отнесся к словам охотника. Я видела это по выражению его лица. Наверное, даже отпустил бы меня с ним, согласился на его предложение. Лишь бы я была в безопасности.

Мы долго стояли, глядя на удалявшуюся фигуру Брайна, даже когда он скрылся, исчез за поворотом. Я зажимала в руках тяжелый футляр, мрачно рассматривая его гладкую поверхность, покрытую витиеватой вязью — заглавными буквами БМ. Один из личных пистолетов охотника.

— Ты можешь уехать завтра утром, — прервал молчание Брендон глухим, будто не своим голосом.

— Отпустишь с Брайном? Ты же знаешь, что я нравлюсь ему. Впрочем, ты все знаешь.

— Поэтому и отпускаю. Даю тебе выбор. Я не смогу жить, если с тобой что-то случиться. Лучше пусть так. Если будешь счастлива.

— Какой же ты… — я притопнула ножкой, — несносный. Даешь мне выбор. Готов смириться, если выберу Брайна? Да я давно уже тебя выбрала.

Брендон смотрит на меня, ухмыляется мальчишеской улыбкой. Глаза озорно сияют. Но быстро берет себя в руки, враз серьёзнеет.

— Ну что ж, тогда давай учиться стрелять.

— Прямо сейчас? — Я передала футляр Брендону. Он щелкнул затвор, открывая крышку, достал пистолет. Вложил его мне в руки. Приставил дуло в центр своего лба, серьезно глядя в мои ошарашенные глаза, крепче сжал подрагивающие руки. Опустил руки с пистолетом ниже, на грудь, там, где билось сердце.

— Целься только сюда, — сказал твердым, глухим голосом, — только так можно убить оборотня.

17

«Я должна уехать», — с этой мыслью я вставала утром с кровати, с этим убеждением встречала закат.

— Завтра утром, пообещай, что завтра ты вернешься в усадьбу, — уговаривал Брендон.

Я соглашалась, а потом тянула время, прикрываясь плохим самочувствием или неотложными делами, которых вдруг находилось великое множество. Хотелось продлить хоть немного это счастливое лето. Подумала, если покину эти края, то потеряю что-то для себя важное, что потом будет трудно вернуть. И, если честно, не верилось, что будет война, как-то слишком мирно и тихо было вокруг нас. Я не чувствовала опасности. Может быть я просто уверенно себя чувствовала рядом со своим мужем. Знала, что всегда придет на помощь, порвет любого, кто посмеет причинить мне вред.

Ночью не могу уснуть, смотрю на спящего Брендона, провожу кончиками пальцев по его растрепанным волосам. Такая нежность охватывает, что трудно дышать. Может быть это и есть любовь. Самая настоящая. С Коулом, его братом, все по-другому было. Сейчас кажется, что просто детское увлечение, первая влюбленность. Красивый, богатый мечта любой девушки. И вдруг на меня внимание обратил, выделил из толпы. Было от чего потерять голову. С Брендоном все не так. Сложно и просто одновременно. Чувствую, что мой. Крепко обнимает меня во сне, что-то бурчит мне в ухо. Знаю, что тоже не хочет меня отпускать, не может расстаться. Но и уехать со мною не может.

— Завтра, Аделия. Сантина поможет собрать вещи, — твердо стоит на своем Брендон, после того, как с фермы приехал обоз с провиантом, привезя тревожные известия.

На гарнизон было совершено очередное нападение. Отряд варгов. Более мощный, чем предыдущие. Битва длилось недолго, часть варгов была уничтожена, но основной отряд вернулся в горы. Среди оборотней тоже есть погибшие. Если все же начнется война, им не продержаться долго. Оборотней слишком мало, чтобы удержать сплоченную орду варгов. Поэтому, говорят, король послал войско в Лотариннию, подкрепление, для защиты гарнизонов.

— Не спроста это, — добавил один из работников, сопровождавший обоз, помогавший сгружать с телеги мешки и корзины с припасами, — вот думаю свою семью подальше отправить, к своей сестре. Она живет в пригороде Лорна, день езды отсюда…

— Верно, неспокойно нынче стало, — согласился Колин, принимая корзины, доверху наполненные овощами, — все знатные господа уже покинули наши края.

— Вашей леди тоже тут не место, — фермер кинул на меня взгляд исподлобья. Я сидела чуть поодаль в беседке с книгой в руках, делала вид, что меня совершенно не волнует их болтовня. Брендон, помогающий Колину разгружать телегу, молчал, хмуря брови. Чувствовала, как его тревожит этот разговор. Мы оба понимали, что мне здесь не место. Время катастрофически поджимает. Мне оставалось только признать это.

— Завтра, — твердо сказал Брендон, — ты уедешь в имение. Здесь становится слишком опасно.

Я покорилась неизбежному.

Сантина помогла мне упаковать два дорожных саквояжа, только самое необходимое. Я отказывалась брать больше. Зачем, возможно это ненадолго, и я скоро вернусь. Так я себя уговаривала.

— Не хочу возвращаться без тебя, — я сидела в кресле, беспомощно свесив руки, молила Брендона ехать со мной.

— Я вернусь за тобой, обещаю, — Брендон присаживается на пол, возле моих ног, берет в свои горячие ладони мои ледяные пальцы, целует, каждый поочередно, трется головой о мои колени. Замирает. Мы долго так сидим, в тишине. В полумраке надвигающихся сумерек.

Потом занимаемся любовью, долго и нежно, до предела растягивая удовольствие. «Словно в последний раз», — проносится в моей голове. Я не хочу уезжать. Я закрываю глаза, проваливаясь в тревожный сон, еще не зная, что мое желание сбудется.

Брендон резко вскочил, спрыгнул с кровати. Застыл, прислушиваясь, замер, словно зверь в боевой стойке. Я проснулась, сонно потирая глаза. Серый рассвет едва брезжил в окно.

— Брендон, — позвала я, — еще рано. Давай полежим немного.

Муж никак не отреагировал на мои слова. Казалось, его нет здесь, только неподвижная телесная оболочка.

— Брендон, — позвала я испуганным голосом — что случилось?

Муж выпрямился, тряхнул головой, сбрасывая оцепенение, повернул ко мне голову.

— Надо срочно уезжать, — сказал хриплым, каким-то далеким голосом.

— Еще совсем рано, солнце еще не встало, — попыталась воспротивиться я.

— Уже почти поздно, — Брендон подошел, стаскивая с меня одеяло, прикрикнул жестко, словно сердясь, — не время припираться, Дели! Надо срочно уезжать!

— Что случилось? Ты пугаешь меня, — я встала, вцепилась Брендону в плечи, заглядывая в глаза.

— Смерть идет. Я слышу стоны умирающих, агонию живых. Меня ждут. Ждут всех, кто способен бороться. Я слышу зов.

— О чем ты? — я в ужасе вытаращила глаза, глядя на застывшее, словно маска, лицо мужа.

— Оборотни. Я чувствую, как они умирают. Зовут на помощь. Смерть совсем рядом. Варги пришли.

Брендон встряхнул меня, безвольно замершую в его руках.

— Живо одевайся, я пойду за Сантиной. Вам нужно уехать вместе.

За Брендоном закрылась дверь, а я бестолково засуетилась, меряя комнату шагами, роняя все из рук, не в силах застегнуть крючки на платье подрагивающими от волнения пальцами.

Возвратившийся Брендон пристально оглядел мой внешний вид, поправил криво застегнутое платье. Нагнулся, обувая мне на ноги мягкие ботинки. Открыл ящик комода, доставая футляр с оружием, прощальный подарок охотника. Всучил мне в руку, и я машинально прижимаю к себе, чувствуя его тяжесть.

— Зачем? Я так и не научилась толком стрелять, — качаю я головой.

— Если настанет такой момент, ты вспомнишь все, чему я тебя учил, — уверенно говорит Брендон.

Берет за другую руку, выводя из спальни.

— Подожди, — я сжала его пальцы, оглянулась, прощаясь с комнатой, боясь, что не вернусь сюда больше никогда.

— Я не дам им разрушить наш дом, слышишь, — Брендон повернул к себе мое лицо, жадно впился поцелуем в губы, но через мгновение с сожалением отпустил. Мы оба понимаем, на ласки времени не осталось.

Внизу ждет экипаж. Взволнованная Сантина дает последние наставления Колину. Обещает, что обязательно вернется, как только проводит меня в имение. Колин противился, просит меня не отпускать Сантину. Не дать ей вернуться назад. Она ведь такая, будет до последнего защищать свой дом. Я успокаиваю их обоих, как могу. Все же разлука не только мне дается нелегко.

Брендон усадил меня в экипаж, окинул прощальным, тоскливым взглядом.

— Как же ты? Что ты будешь делать? — Я вцепилась в дверцу, не давая ей закрыться.

— Я должен остаться и защитить свою землю, — Брендон умоляюще взглянул на меня, — уезжай, Дели. Мне будет спокойнее, если буду знать, что ты в безопасности.

— Обещай, что вернешься.

— Куда я без тебя, — Брендон грустно улыбнулся, — ты же знаешь. Я везде тебя найду.

— Я люблю тебя, — произнесла одними губами. Первый раз призналась в своих чувствах. Вдруг остро поняла, насколько он мне дорог, что действительно не могу без него, что безумно люблю.

Когда экипаж тронулся, мы каждая сидели в своем углу, погруженные в тоскливые мысли, Сантина то и дело прикладывала платочек к уголкам глаз, стирая льющиеся слезы. Я нервно покусывала губы, стиснув до боли переплетенные пальцы рук.

Мы проехали несколько часов, обогнув, не заезжая, город. По дороге тянулись обозы с груженым скарбом, плелись вереницы пеших людей, несущих за плечами дорожные мешки. В основном женщины, старики и дети. Вся эта сутолока заметно замедляла наше продвижение вперед. Слишком много было желающих покинуть пределы Латариннии. Оказаться как можно дальше отсюда.

— Можем проехать лесной дорогой, — предложил возничий во время очередной задержки в пути, — дорога в объезд, более длинная, но сможем ехать без остановок.

Я кивнула, с унынием наблюдая, как у впереди передвигающейся телеги отвалилось колесо. Ее перекосило. Часть вещей выпала на дорогу. Образовался затор из идущих и проезжающих людей. Крики и ругань. Плач детей, причитание женщин.

Возничий с трудом развернул экипаж. Мы вернулись немного назад, ища поворот на проселочную дорогу, ведущую мимо ферм к лесу.

Немногочисленные группы людей сторонились, пропуская нас. Отскакивали к обочине дороги, провожая нас тоскливым взглядом. Съехав с основной дороги экипаж покатился ощутимо быстрее, подскакивая на кочках.

— Даже не верится, что где-то идет битва, умирают люди, — пробормотала я, глядя на умиротворяющий пейзаж за окном, лесные зеленые поляны, высокие сосны, залитые солнечным светом.

— Надеюсь, мы этого не увидим и наши войска не дадут прорваться варгам в глубь страны, — устало вздохнула Сантина.

— Уверена скоро все закончится, и мы вернемся домой, — бодро проговорила я в ответ.

— Будем верить в лучшее, — лицо Сантины осветила слабая улыбка, не коснувшаяся глаз. Взгляд оставался потухшим. Руки беспрестанно скручивали платок, лежащий на коленях. Корзина с провизией так и оставалась не тронутой и всеми забытой сиротливо стоять на сидении в углу экипажа. Аппетита ни у кого не было.

Я слегка задремала, когда резкий толчок заставил меня подскочить на месте. Экипаж остановился. Я встретила испуганный взгляд Сантины и слегка приоткрыв дверцу, крикнула возничему:

— Гал, что-то случилось?

— Телега посреди дороги, леди. Кругом пусто. Никого живого вокруг.

Я услышала, как Гал спрыгнул на землю, шорох его шагов по сухой траве, невнятное бормотание. Слышно, как он успокаивает лошадей, ласково заговаривает с ними, называя по именам.

— Пойду тоже посмотрю, разомну ноги, — кряхтит Сантина, открывая дверь и спускаясь с подножки экипажа.

Я выглядываю в окно, наблюдая как Гал откатывает в сторону телегу. На нее нагружено несколько котомок и под завязку набитых мешков, забытых хозяевами. Я размышляю о их судьбе, о причинах, заставивших оставить телегу посреди дороги. Наверняка что-то случилось. Не хочется думать о плохом.

Все происходит практически мгновенно. Черная тень накрывает Гала, скрывая меня от него, визг Сантины. Черный силуэт выпрямляется, роняя к своим ногам неподвижное тело возничего, обмякшее, словно тряпичная кукла. Я вижу белое, нечеловеческое лицо, звериный оскал, острый клинок в зажатой, обтянутой черной перчаткой, руке. Прячусь в полумраке экипажа, вжимаясь в мягкое сиденье. Крепко зажмуриваю глаза, словно опять, как тогда, в темном лесу, все повторяется…

Провожу рукой по сиденью, нащупывая футляр, что дал мне перед отъездом Брендон. Прощальный подарок охотника. Щелкаю затвором, откидывая крышку. Достаю пистолет.

18

Главное не бояться. Страх убивает. Глубоко дышу, взводя курок, осторожно выглядываю в окно. Никого не вижу, только поодаль неподвижно лежащее тело Гала. Дуновение ветра в спину. Лед, словно тысячи игл вонзаются в затылок, рассыпаясь потоком мурашек. Резко оглядываюсь, на инстинкте, спускаю курок. Оглушающий звук выстрела. Передо мной существо со звериной мордой вместо лица, неестественно вытянутые вперед челюсти, словно волчья пасть, черные спутанные волосы падают на лицо. Глаза, словно омуты, обжигают ненавистью. Существо падает, валится на меня, и я с усилием отпихиваю его в сторону. Распахиваю дверцу экипажа со своей стороны и пулей вылетаю, захлопывая за собой дверь.

Надеюсь, что он мертв. Кажется, я все же попала в грудь, в самое сердце, но все же прислушиваюсь, не раздадутся ли подозрительные шорохи внутри экипажа. Хочется выть от страха, бежать, сломя голову, затаиться в непроходимых зарослях. Сдерживаю себя, стискиваю зубы. Нужно двигаться, осмотреться. Время поплакать и пожалеть себя у меня еще будет. Я очень на это надеюсь.

Оглядываюсь, все еще сжимая в руке пистолет. Подходу к Галу, чье распростертое тело лежит на обочине. Он лежит на боку, раскинув руки. Голова неестественно вывернута. Застывшие глаза смотрят в безмятежное голубое небо. Я пячусь, спотыкаясь. Понимаю, что ничем уже не помогу. Но страшно видеть такое. Отыскиваю глазами Сантину. Ужасно боюсь смотреть в ее сторону. Она лежит, привалившись к колесам экипажа, прижимая руки к животу.

— Сантина, — шепчу, бросаясь к женщине, наклоняюсь над ней.

Сантина тяжело дышит, на боку рана, глубокий разрез, оставленный клинком, из-под ладоней стекают струйки крови. Я ловлю обреченный, полный безысходности взгляд Сантины. Она беззвучно приоткрывает рот, силясь мне что-то сказать.

— Я сейчас тебе помогу, — успокаиваю ее я, — все будет хорошо.

Отыскиваю саквояж с вещами. Достаю и разрываю белую батистовую сорочку. Сминаю плотный ком и разведя ладони женщины в стороны, прикладываю к ране. Возвращаю руки Сантины на место, зажимая рану. Это все, что на данный момент я могу сделать. Я не умею лечить, не представляю, что делать дальше. Стараюсь справится с подступающей паникой.

— Сантина, мне надо позвать кого-то помощь, одна я не справлюсь, — тихо говорю, заглядываю женщине в глаза, чтобы убедится, что та слышит меня.

— Оставь меня, уходи, — хрипит в ответ Сантина. По ее щекебежит одинокая слеза.

— Нет, даже не думай о таком, — я улыбаюсь ей, грожу пальчиком, добавляю твердым голосом, — жди, я вернусь.

Спотыкаясь, бегу по дороге, в обратную сторону. Там поселок и фермы, мы еще не очень далеко отъехали. Мне везет. Вскоре я встречаю идущих мне на встречу мужчин. Их двое, одеты просто, скорее всего работники с фермы.

— Помогите! — бросаюсь к ним, спотыкаясь, готовая упасть перед ними на колени, лишь бы выслушали меня. Говорю путанно, срывающимся от напряжения голосом, — на нас напали. Моя спутница ранена. Быстрее. Прошу вас, помогите.

Наверное, у меня довольно безумный вид. Растрёпанные волосы, бледное, испуганное лицо, светлое платье запачкано бурыми пятнами крови, в руке пистолет, которым я размахиваю из стороны в сторону.

— Успокойтесь, леди, — говорит один из мужчин. Голос дребезжащий и глухой. Вглядываюсь в лицо и понимаю, что передо мной старик. Его спутник, совсем молодой парнишка, называет старика дедом и просит помочь мне.

Мы идем, как мне кажется, очень долго и медленно. Старик слегка хромает, и парнишка поддерживает его под локоть. Облегченно вздыхаю, когда из-за поворота показывается мой экипаж, слышится недовольное ржанье лошадей. Подвожу путников к лежащей на земле Сантине. Она тяжело дышит, постанывая, окидывает нас мутным взглядом, слегка приоткрыв веки. Я склоняюсь над ней и говорю, стараясь чтобы мой голос звучал легко и беззаботно:

— Сантина, я помощь привела. Посмотри, каких бравых мужчин я на дороге встретила.

Старик, в ответ на мои слова прячет усмешку в пушистой бороде, но взгляд, что изучает лежащую перед ним женщину становится цепким, сосредоточенным. Старик с кряхтением нагибается, оглядывает рану, отодвигая в сторону руки Сантины.

— Ну что ты, все хорошо, рана не глубокая, — ласково лепечет ей старик, — сейчас доставим тебя домой, быстро на ноги поставим.

Молодой деловито оглядывается, подходит к стоящей посреди дороги покинутой телеге, заглядывая в котомки.

— Соседа Мика вещи, — деловито сообщает он.

— Их кобыла вернулась с младшим сыном на загривке, — поясняет дедушка, — малой плачет, ничего сказать не может, вот и отправились мы посмотреть, не случилось ли чего…

— Мы никого не видели, — я развожу руками, — только телега посреди дороги. И еще, там, внутри экипажа…

Молодой заглядывает в распахнутую дверку экипажа, обозревает неподвижно лежащее тело, удивленно цокая языком.

— Там варг, кажись, — говорит, усмехаясь, — это ты его?

Кивает на пистолет, что я продолжаю сжимать в руке.

— Я, — подтверждаю, и крепче сжимаю рукоять пистолета.

— Вы откуда? — спрашивает старик.

— С побережья, живем на вилле. Нам нужно попасть в усадьбу де Лоури, — произношу я, уточняя место назначения.

— Очень далеко, — качает головой старик, — мы вам в этом деле не помощники. Я могу помочь вам вернуться назад. Внучек останется, надо Мика и его семью поискать, или хотя бы их тела. Похоронить по-человечески. Да и вашего слугу заодно.

— Спасибо, — я благодарно киваю, пытаюсь всучить мешочек с деньгами, но старик отказывается.

— Но как же война, варги… разве можно назад, — бормочу нерешительно, с опаской поглядывая на дорогу назад.

— Вам нужно вернуться, — с нажимом говорит старик, — на побережье безопасней всего. И спутнице твоей нужна помощь. Я сейчас перевяжу ее рану, но лучше бы ей побыстрее добраться до постели.

— Вы поможете нам? Поможете вернуться?

Я в растерянности. Понимаю, что одна не справлюсь, а без Сантины точно никуда не уеду. Придется переждать, пока она не окрепнет. А потом снова попытаться покинуть Лотариннию.

Уже вечерело, когда мы возвращаемся домой. Нас никто не ждет, не встречает. Я понимаю, что дом пуст. С трудом перетащив Сантину в ее домик, помогаю старику обработать рану. Помню, где Сантина хранит мази и травы. Старик со знанием дела нюхает флаконы и склянки, выбирая нужную, обильно смазывает края раны, велит принести чистые повязки, забинтовывая и фиксируя.

— Вы лекарь? — спрашиваю, завороженно глядя как умелые пальцы порхают над повязкой.

Старик усмехается в седые усы.

— Всякое в жизни бывало, — пожимает плечами и сунув мне пучок трав велит заварить в котелке.

Ужинаем уже поздним вечером, на скорую руку поджарив яйца и копченое мясо. Нахожу ломоть хлеба и сыр. Нарезаю, красиво разложив на тарелочке.

Сантина крепко спит, выпив несколько ложек пахучего отвара.

— Что же теперь делать? мы же уехать хотели… — спрашиваю, вяло ковыряясь в тарелке.

— Оставайтесь здесь. — Уверенно отвечает старик.

— А если варги придут? Мне не справится, мы здесь совсем одни, — в моем голосе слышится усталость и обреченность. Я не могу уехать и бросить Сантину. Слишком поздно. Я даже не представляю, как бы я одна сейчас могла добраться до усадьбы де Лоури.

— Варги не придут сюда, не любят море, не подходят близко к побережью.

Старик говорит уверенно, подмигивает, и слегка похлопывает по моей безвольно лежащей на столе ладони.

— Откуда вы знаете? — спрашиваю, недоверчиво тараща на него глаза.

— Отец рассказывал, знатно он тогда с ними повоевал, — старик развалился на стуле, разомлев от тепла и сытости, — поселки, что стояли на самом берегу, все уцелели, а те, что подальше были…

Старик прищелкнул языком и глубоко вздохнул.

Спать мы расположились в доме Сантины. Старик лег в соседней комнате и через стенку до меня доносился его заливистый храп. Я села на кресло, возле тревожно спящей женщины, подложив под спину подушку для удобства. Сон не шел, слишком много всего произошло. О многом хотелось подумать. Да и за Сантиной заодно приглядеть. Зажгла лампу, налила остатки целебного отвара в кружку. Старик велел поить им Сантину, если та проснется.

На следующий день старик осмотрел рану, удовлетворенно покивал головой. Под его руководством, я сделала Сантине перевязку. Выслушала наставления. Попрощались мы тепло, будто давно знали друг друга. В благодарность я отдала ему лошадь, чтобы он быстрее добрался до дома.

— Вы недолго будете одни, придут люди, лишившиеся крова. Будь осторожна, — напутствовал старик на прощание.

— Оставайтесь или приезжайте к нам с семьей, — мне не хотелось отпускать старика, я боялась оставаться в одиночестве. Не понимала, куда подевался Колин. Он же должен был присматривать за домом. Неужели и он… на войну.

— Благодарствую, леди, если суждено, свидимся, — старик тепло улыбнулся на прощание.

Вскоре мы остались вдвоем. Я поднялась в свою спальню, окинула взглядом разобранную кровать. Неужели только вчера я безмятежно спала, прижимаясь к груди Брендона. А сейчас, кажется, словно прошла целая жизнь.

— Я все выдержу, — шепчу я ветру, выглядывая в распахнутое окно, — только прошу тебя, Брендон, обязательно ко мне вернись. Я очень тебя жду.

19

К вечеру к нам нагрянули гости. Их было одиннадцать человек — беженцы из приграничных поселков, женщины, старики и дети. Кое-кто был ранен. Я не решилась их прогнать, открыла двери большого дома, помогла расположиться. Без Сантины поначалу было трудно справляться. Я не привыкла. А тут сразу столько людей вокруг и всем нужна помощь. Усталые, испуганные дети. Женщины, смотрящие на меня глазами, полными надежды. Хромой старик с обожженной рукой.

И сразу навалились хлопоты. Вскипятить воды, обработать раны, расположить на ночлег. И, конечно, накормить.

Я первым делом заглянула в кладовку. Оценила запас круп и муки. Немного, но, если экономить, растянем на пару месяцев. А еще нужно проверить погреб и холодник. Много всего. Раньше всем занималась Сантина. А я даже толком не знаю, где что находится.

Все вместе мы сварганили простой ужин. Сварили простую похлебку из овощей и корений, добавив для сытости крупу. На удивление было вкусно. Я помогала перевязывать раны, слушая страшные рассказы о беспощадном войске варгов, сметающих все на своем пути. Женщины плакали, вспоминая разоренные деревни, сожженные дома, убитых мужчин.

Я падала с ног от усталости. Спасть удалось лечь далеко после полуночи. Наконец-то тишина и можно спокойно полежать, помечтать о будущем, вспомнить прошлое.

К моему облегчению Сантина шла на поправку. Жара не было, рана не воспалялась и начинала затягиваться. Сантина все охала, переживала, как я одна справляюсь. А смеюсь в ответ, что не одна, у нас целый дом людей и все помогают друг другу.

Через пару дней до нас добралось еще несколько человек. Война приближалась. Варги наступали в глубь Лотариннии.

По рассказам я поняла, что основную часть защитников Лотариннии составляли оборотни. В зверином обличье они вгрызались в отряды врагов, стоя на смерть, не пропуская вперед. Но сил не хватало, варгов было слишком много. Ждали подкрепления, королевские войска.

Я плохо спала, долго ворочалась на постели, слушала за стеной невнятное бормотание людских голосов, возню детей. Свободные спальни на втором этаже предоставила женщинам с маленькими детьми. Остальные разместились в гостиной или на кухне, где рядом с очагом было тепло и уютно. Спала в платье, не раздевалась полностью. Под подушкой пистолет. Только так я могла хоть ненадолго забыться.

Однажды ночью на пороге дома появился фермер — сын Колина и Сантины, приведя с собою свою семью, включая Франко. Сантина, которая к тому времени практически поправилась и начала хлопотать по дому, долго плакала, прижимаясь к плечу сына. Отряд варгов прошелся через ферму и поселок, практически рядом с нами, оставляя после себя смерть и разруху. Немногие смогли укрыться, спрятаться в скалах на побережье и добрести до «Жемчужины».

с тревогой смотрела на все возрастающее население виллы, нас было уже больше двадцати человек. Запасы провизии заканчивались. На полях зрел урожай, еще не до конца вытоптанный и истребленный врагами, но выйти в поле никто не решался.

Уже больше месяца мы жили в постоянном страхе, неся круглосуточное дежурство вокруг виллы, вооруженные остро заточенными кольями и топорами. Сын Сантины покинул нас, решил присоединиться к войскам короля, узнав о прибывшем подкреплении. Войска короля вступили в долину, и мы все молились об скорейшем завершении войны.

Но вскоре до нас донеслись вести, что войска отступают. Случайные путники доносили рассказы о предательстве оборотней. К ним возвращалось безумие, заставляя бросаться на своих товарищей по оружию, крушить все на своем пути, сея смерть и разрушения. Ко мне словно снова вернулись детские страхи. Я вспоминала рассказы о злодействах измененных, что залили кровью земли северных народов.

Мы все безумно боялись, не зная, в каком обличье придет к нам враг. Сантина внимательно следила за Франко, беспокоясь, что того коснется печать безумства. Никто не знал, что мальчик оборотень. Мы обе, по молчаливому согласию, хранили его тайну, настрого запретив обращаться.

И все же мои худшие опасения, как это часто и бывает, оправдались. Всегда случается то, чего мы боимся. В тот осенний холодный день мы все собрались в гостиной, у ярко горящего камина, как это часто случалось по вечерам. Это была самая большая комната в доме с мягкими диванами и креслами. Если кому-то не хватало места, то располагались на ковре у очага. В такие моменты мы обсуждали планы на будущее, вспоминали прошлое, рассказывали истории или иногда, пели, длинные грустные баллады о любви и разлуке.

Внезапно раздался звук бьющегося стекла. Разбилось окно, совсем рядом, в холле и мы все испуганно обратили взоры на полумрак, льющийся из распахнутых дверей.

Мелькнула черная тень, материализовавшись в дверном проеме в огромного волка со вздыбленной шерстью. Огонь от камина яркими сполохами отражался в холодных безумных глазах. Волк угрожающе зарычал, пригибая голову, обнажая острые клыки.

Оглушающая тишина наполнилась женскими визгами. Матери прижимали к себе испуганных детей. Кто-то пытался укрыться, прячась за диван, залезая под стол. Многие ринулись распахивать окна, залезая на подоконники и дергая за ручки тугие створки. Успеть. Выскочить наружу.

Я, сидящая с самого края, осталась одна. Легкая добыча для хищника. Сунула руку в карман передника, вынимая пистолет. Встала, прицеливаясь. Внимательно наблюдала за зверем, держа палец на курке. Оборотень огромный, с мощными длинными лапами. Шерсть грязная, свалявшаяся, с бурыми подпалинами. В черных непроницаемых глазах ничего человеческого, лишь желание убить.

— Кто ты? — крикнула, не сводя пристального взгляда с оборотня, готовая в любой момент нажать на курок.

— Очнись! Ты человек! Ты не зверь! — Твердила я срывающимся голосом. Волк рычал, низко опустив голову. Казалось мои вопли еще больше распаляют его ярость.

— Стреляйте, Аделия, — неслись мне в спину робкие голоса.

Я знаю, они правы. Но рука дрожит. Я знаю, там за личиной человек и хочу до него докричаться. Волк рычит, но не делает попыток напасть, словно невидимая рука держит его, не давая разгуляться безумию. Я внимательно рассматриваю его. Я почти узнаю, но все сомневаюсь. Не хочу верить. И … мне безумно страшно.

— Брендон, любимый, я чувствую, что это ты, — я говорю тише, знаю, зверь слышит. Пытаюсь говорить ласково, не показывая страх. Страх убивает. Брендон учил меня не бояться.

— Любимый, ты дома, пожалуйста, услышь меня, — срывается мольба с моих губ.

Волк замирает, прислушиваясь. Водит носом, словно вбирая в себя запахи. Я продолжаю говорить с ним, делая шаг вперед. Главное не бояться.

Волк отступает, взгляд меняется и теплеет, разливаясь привычной желтизной. Он трясет лохматой головой, словно избавляясь от оцепенения, протяжно скулит и отступает. Теряется в сумеречной тьме холла. Шуршание разбитого стекла под лапами, скрип оконной рамы. Я понимаю, что волк ушел, выпрыгнул в окно.

Я стою, неверяще глядя в пустоту перед собой. Пистолет сжат в опущенной руке. Подходит Сантина, гладит по спине, прижимает к себе, баюкая, словно ребенка.

— Все закончилось, он ушел, ты такая молодец, не испугалась, — ласково лепечет, пытается успокоить, а мое тело сотрясает крупная дрожь. Я бьюсь в ее руках, пытаясь прийти в себя.

— Это был Брендон, — шепчу ей на ухо.

— Кто знает, — пожимает плечами Сантина.

Вокруг меня начинаются хлопоты. Кто-то сует мне в руки стакан с водой. Женщины успокаивают плачущих детей, пытаются заделать выбитое окно и навести порядок. Я чувствую, что мешаюсь, стоя посреди комнаты, но ничего не могу с собой сделать. Ноги словно приросли к полу. На меня не обращают внимания, у каждого находится работа.

Я незаметно проскальзываю в полумрак холла, накидываю плащ и выхожу из дома. Я знаю, он ждет меня. Вниз, по тропинке, к густым зарослям акации.

Я вижу его светлую фигуру в вечернем сумраке. Он сидит на земле, прижав к груди колени и опустив голову.

— Брендон, — я кидаюсь к нему на встречу. Присаживаюсь рядом, стягивая плащ и накрывая голые плечи.

Брендон приподнимает голову. Тянется ко мне, обнимает, обхватывая руками, утыкается носом в шею, щекоча горячим дыханием. Я чувствую, как нужно ему сейчас мое присутствие. Обнимаю в ответ, глажу по спутанным волосам.

— Я вас сильно напугал?

— Очень, — мой голос дрогнул, — что происходит?

— Мы все сходим с ума и перегрызаем друг другу глотки. Я был готов всех растерзать в доме, пока не учуял твой запах, не услышал твой голос.

Я замерла, оглушенная признанием.

— Не бойся. Сейчас все хорошо. Как человек я не опасен. Такое может случиться только с волком.

— Почему так происходит?

— Колдовство, древнее, как мир. Заклятье поглощает нашу волю, путая друзей и врагов. Коснулось и меня. Накрыло в самом конце боя. Я даже не помню, как здесь оказался. Тянуло, как магнитом. Зверь совершенно перестал подчиняться, даже запах крови совсем не волновал. А ведь должен был…

— Зверь просто почуял меня. Поэтому ты и пришел.

— Я привел в наш дом бешеного зверя. Даже боюсь подумать, что было бы, если б не твой запах. Лишь рядом с тобой стал осознавать… все вокруг.

— Ты не виноват, что так произошло.

— Никто из нас не виноват, но это происходит все чаще. Мы рискуем, обращаясь в волков, но в измененном обличье варгов победить гораздо проще. Ты правда не сильно испугалась? Прости.

Я в ответ целую, хаотично. В колючие щеки, шею, в уголок губ.

— Тебе ведь еще не нужно уходить? — спрашиваю тихонько.

— Могу остаться до утра, — Брендон целует шею, захватывая мочку уха.

— В доме люди, женщины и дети. Твое место в нашей кровати занял Франко, — отвечаю на поцелуй, цепляюсь за широкие плечи, не хочу отпускать, — у Сантины тоже все комнаты заняты.

— Как тебе конюшня? Там тепло и мягкое сено, — игриво шепчет Брендон мне на ушко и не дожидаясь ответа поднимается, закидывая меня на плечо. Я притворно визжу, бью кулачками по спине.

В конюшне мы находим укромное место, разгребая себе уютную лежанку в сухой траве. Я ненадолго сбегаю в дом. Предупреждаю Сантину, что бы не хватилась меня. Захватываю немного хлеба, ломоть сыра и травяной чай в кувшине. Брендон наверняка голодный.

Пока ужинаем, я рассказываю обстоятельства своей неудавшейся поездки в усадьбу де Лоури, о нашем быте, опасениях и надеждах.

Выговорившись замолкаю. В тишине слышно только наше учащенное дыхание. Пальцы рук переплетаются, встречаясь. Тянемся друг к другу. Жадно и ненасытно. Быстро.

— Мы словно животные, — смеюсь, откинувшись на импровизированную постель. Брендон склоняется надо мной. Целует. Нежно, играючи, тягуче. Растягивая удовольствие.

Мы в эту ночь почти не спим. Лишь пару часов под утро. Просыпаюсь от легкого поцелуя. Брендон стоит надо мной, заглядывает в глаза.

— Мне пора, — шепчет, — не хочется тебя будить, так сладко спишь, но мне действительно нужно уходить.

— Не уходи. Побудь хоть еще немного, — цепляюсь за него.

— Не могу, — зарывается в мои волосы, впитывает мой запах, — меня уже ждут.

— Ты ничего не рассказываешь, но я чувствую, что все плохо, — я крепко прижимаю Брендона к себе, — неужели нет способа это остановить?

Мы оба понимаем, о чем я хочу знать.

— Маг. Очень сильный. Почти не подобраться, — спокойный взгляд в мои полные беспокойства глаза.

— Почти? Что ты хочешь сказать?

— Кажется я знаю, как не сойти с ума.

— О чем ты говоришь? — Я встревожено смотрю на него. Меня пугает его решимость.

— Мне нужен твой запах и тогда всегда буду помнить, кто я. Я чувствую, что это не даст мне лишиться воли.

Мой запах. Что я могу дать? Брендон протягивает мне нож, и я отрезаю прядь волос. Отрываю от нижней сорочки кусок ткани, завязываю мешочек. Брендон находит моток тонкой бечевки. Наматывает на мешочек, оставляя длинные концы. Получилось что-то вроде оберега.

— Ты уверен? — Спрашиваю. — Сможет ли волк это носить?

— Надо попробовать. Надеюсь, не придется долго, — Брендон беспечно улыбается. Я понимаю, что эта улыбка для меня. Для моего спокойствия.

— Я боюсь за тебя, — я цепляюсь за Брендона, держу его за руки, — а если это не поможет? Что если…

Замолкаю, закусывая губу. Ему сейчас и так трудно, а тут еще я со своими переживаниями.

Я провожаю его. Горизонт расчертили первые лучи восходящего солнца. Я слышу вой волков вдали, оглядываюсь на Брендона, но вместо него стоит огромный зверь. Подходит, лижет мне руки шершавым языком. Я завязываю на мощной шее шнурок. Надолго ли хватит, смотрю с сомнением. Волк удовлетворенно принюхивается. Смотрит желтыми глазами, прощаясь. Миг и исчезает, проносясь стрелой.

20

Почему-то в тот миг мне показалось, что вижу я его в последний раз. От этой мысли подкосились ноги. Присела в жухлую траву. Слезы по моим щекам, как струи дождя по стеклу.

Однажды мы с Сантиной разговорились про оборотней и истинные пары. Это случилось через несколько дней после того, как мы вернулись в «Жемчужину». Сантина как раз начала выздоравливать после ранения.

Все началось с возмущения. Меня словно прорвало. Сказалась усталость последних дней и острая нехватка надежного плеча, на которое я могла бы опереться. Мне все не давала успокоиться мысль, что Колин так легко мог покинуть виллу. Ушел. Не предупредил. А ведь как бы мне сейчас пригодилась его помощь.

— Как он мог оставить «Жемчужину»? — пыхтела я, выливая на Сантину свое раздражение. Сейчас даже вспомнить стыдно. — Он слишком стар, чтобы воевать, а «Жемчужина» нуждается в присмотре. Он не предупредил меня! Он должен был остаться!

В тот период много проблем легло на мои плечи. Приходили люди, сбегающие от войны. Я не смела отказать в крове, уж больно жалкими выглядели женщины прижимая к себе уставших детей. Всех надо было где-то разместить, позаботиться о пропитании, приглядеть. Я к такому не привыкла, обычно все наоборот.

А еще меня постоянно преследовал страх. Он стал частью меня, моим постоянным спутником. Мне мерещились варги. То белое лицо, с черными провалами вместо глаз я буду помнить до конца жизни.

Сантина наоборот, с каждым днем обретала силу и уверенность. В тот день, когда я сорвалась, с ожесточением вспоминая Колина, Сантина потянулась ко мне, приглашая в свои объятья, гладила по голове, утешала.

— Колин оборотень, он не мог остаться. Не мог противиться зову.

Я замолкла, пораженно глядя на женщину. Как такое может быть? Ничего не замечала.

— Он очень давно не оборачивался, волк в нем ослаб. Подчинился только зову других измененных.

Сантина поведала, что раньше, еще до того, как стал присматривать за «Жемчужиной» Колин служил в гарнизоне. Много лет. Однажды в горах нарвался на магическую ловушку, сильно опалил лапы и шкуру. Долго залечивал раны, в волчьем обличье даже ходить не мог. Сантина тогда жила в приграничной деревушке, отец ее был травник. Колин, первое время после ранения, жил в их доме, почти не вставал и Сантина за ним ухаживала. Быстро у них отношения завязались. Подружки удивлялись, что нашла красавица-хохотушка в немолодом угрюмом измененном. Сантина и сама не понимала, но стоило взглянуть ему в глаза, как тонула. Погружалась на самое дно. До дрожи по всему телу. А уж как дело до поцелуев дошло, так и вовсе пропала. Быстро свадьбу сыграли, сынок появился, обычный человек. Не унаследовал ничего от силы оборотней. Но это, и к лучшему. Всю силу потом Франко взял.

Колина от службы в гарнизоне освободили. Слаб был, волк в нем словно уснул. Жили в доме у Сантины. Больше никуда нельзя было уехать. Хотел стать травником, целебные растения собирал, мази готовил. Но не задалось. Люди боялись, не доверяли, знали, что измененный. Тяжело было. В то время в Лотариннии появилось семейство де Лоури с маленькими сыновьями. Подыскивали смотрителя за виллой. Наличие особых способностей приветствовалось, как позже узнал Колин, на свое удивление, принятый на работу. Основной обязанностью Колина, на тот момент, был присмотр за малюткой Брендоном.

— Вы с Колином истинные? — спросила я.

— Так вышло, я даже о таком не думала никогда, — Сантина смущенно улыбается, — редкая удача для оборотня встретить свою пару. Это великий дар.

— Неужели сразу влюбилась? — я пристально наблюдаю за Сантиной. Вижу, как она расцветает, вспоминая Колина.

— Можно сказать, что сразу. Истинные чувствуют друг друга, любовь и радость, страх и ненависть, все делят на двоих. Колин заразил меня своей любовью, никуда не деться.

— А я изначально Брендона ненавидела. Долго ко мне любовь шла, — зато потом накрыла, не вырвешься, добавляю мысленно.

— Ты просто разум слушала, а не сердце. Закрывалась от его чувств, так и вышло, что долго вы друг к другу дорожку искали. Не бойся, покажи ему, что любишь и сторицей к тебе вернется. — Сантина вздыхает, наверняка жалеет Брендона, тяжело ему было со мной.

Сейчас, сидя в жухлой траве, вспоминаю наш с Сантиной разговор. Нельзя думать о плохом, прочь дурные мысли. Припадаю к сухой, растрескавшейся земле, шепчу в след:

— Я знаю, ты вернешься любимый. Я буду ждать.

В конце осени, вместе с промозглым ветром в дом вернулся Колин. Неслышно появился на пороге кухни. Хромой. Опирался на грубо строганную трость. В изрядно поношенной одежде, но с сияющими от счастья глазами. Сантина, в спешке вытирая руки об передник, бросилась к нему в объятья.

— Вернулся, я как чувствовала, пироги затеяла, — Сантина прижалась к Колину, тиская и ощупывая его, продолжая бормотать, — худой то какой, одни косточки.

Я стояла в дверях, улыбалась, глядя на них. Такое счастье застыло в их глазах. Нежность. Не хотелось тревожить их в этот момент. На языке вертелся вопрос про Брендона. Как от там? Знает ли что-то Колин о его судьбе?

Вскоре Колин, благоухающий после ароматной ванны и вдоволь накормленный сытым обедом, сидел в гостиной, повествуя о своих приключениях. Все жильцы дома собрались вокруг мужчины, замерев и ловя каждое его слово. Притихли дети. Франко взобрался к дедушке на колени, с гордостью посматривая на других ребят.

Известие об отступлении варгов было принято с всеобщим ликованием.

— Не легко нам сначала было, — сокрушался Колин, — варги все сметали на своем пути, просачиваясь через кордоны. Много наших полегло. С прибытием королевских войск стало полегче, стали теснить варгов. Случилась новая напасть, измененные стали сходить с ума.

При этих словах раздался дружный женский вскрик. Наверняка многие припомнили появление оборотня в нашей гостиной.

— Уже все хорошо, дамы, — успокоительно проговорил Колин, — наш доблестный командир Брендон де Лоури в тяжелой схватке одолел мага, запретное колдовство рассеялось. Безумство оборотням больше не грозит.

Колин выразительно посмотрел на меня и я, не выдержав, спросила:

— И где сейчас доблестный Брендон де Лоури? Не собирается ли он вернуться домой?

— Надеюсь, что с ним все хорошо. С той битвы мы с ним больше не виделись, — Колин замялся, и я поняла, что он многое не договаривает.

— Знаете, что самое замечательное, что ускорило нашу победу, — Колин поднял в верх указательный палец, — со всей страны к нам стали стекаться оборотни. С запада и далеких северных земель. Все услышали наш зов. Конечно же не обошлось без присяги верности королю. Все были зачислены в королевское войско и сражались бок о бок с людьми. Говорят, после этого король обещал узаконить измененных, дать им равные с людьми права.

Колин говорил и его глаза сияли. Я понимала, что это значит для него, для Франко и многих других. Не надо больше скрываться, бояться разоблачения. Мы привыкнем жить друг с другом, пусть не сразу, но я уверена, люди и оборотни сломают ту стену непонимания и ненависти, что была воздвигнута в великую войну.

Поздним вечером, когда все угомонились и Колин смог побыть один я рискнула повторить свой вопрос.

— Не знаю. Великие боги, я не знаю, где он, — Колин прикрыл ладонями лицо, устало потерев запавшие глаза, — я в последний раз его видел в том самом бою.

— Расскажи мне все! — Настойчиво попросила я.

— Леди Аделия, все очень сложно. Мы все боялись потерять разум, поэтому многие не обращались, оставались людьми. Оказалось, что человеку легко потерять себя в момент обращения, и вместо товарища на пути оказывается безумный зверь, не отличающий друзей от врагов. Я видел это… так страшно. Лучше оказаться с варгом лицом к лицу. Силы людей не хватало. Нас было слишком мало. Только в измененном состоянии мы могли дать им достойный отпор. В войске варгов был маг, владеющий запретным колдовством. Словно сетью опутывал он разум волков. Не подступиться. Брендон отважился. Рассказывали, что проник он лагерь варгов, сметая многочисленную охрану, что закрывала собой шатер мага. Израненный, бросился внутрь, чтобы покончить с колдовством. Никто не знает, что там произошло, но все почувствовали, что рассеялась магия. Колдун погиб, но и Брендона больше никто не видел. Ни живого, ни мертвого.

Я молча сидела, закусив губу. Осмысливала услышанное. Выходит, он еще тогда все для себя решил. Понадеялся на оберег из локона моих волос. Рискнул. Выходит, не зря. Вот только где он? О плохом зареклась даже думать.

Уговаривала себя, что есть надежда и Брендон вернется ко мне. Он не может погибнуть, я же так его жду.

— Все будет хорошо, — Колин, как мог, попытался меня утешить. — Брендон крепкий парень, живучий. Наверняка просто сильно ранен. Я многое не знаю. Он вернется. Вот посмотри на меня. В последней битве так накрыло, что живого места не было. Обычный человек точно бы не выжил. А я ничего, отлежался. Хромой вот только. Домой отправили, плохой из меня сейчас боец. Да и война заканчивается. Скоро варгов обратно в горы загоним.

Я молча кивала головой, соглашаясь с Колином, хотя сердце предательски сжималось полное плохих предчувствий.

21

Приход весны ознаменовался полной победой над варгами. Мужчины возвращались в дома. В пригожий весенний денек перешагнул порог моего дома сын Колина и Сантины. Франко с разбега кинулся в объятья отца, крепко обвив ручонками крепкие плечи.

Я с завистью поглядывала на них. Представляла, как так же, тихой поступью, появится на пороге дома Брендон и я утону в его объятьях. Я не переставала надеяться и ждать. Каждое утро по долгу смотрела из окна на дорогу, ведущую к дому. Выискивала силуэт спешащего домой путника. Вечером прислушивалась к звукам, доносившимся из раскрытого окна. Надеялась, вдруг послышится волчий вой.

Все торопились возвратиться к мирной жизни. Восстанавливались разрушенные дома, засевались поля и огороды. Я осталась одна на вилле, не считая Колина и Сантины. Все, с кем я делила тяготы войны, поспешили возвратиться в родные края. Я провожала их с легкой грустью, словно прощалась с большой дружной семьей.

Мы пытались найти Брендона, посылая запросы в приграничные гарнизоны. Никто не мог поведать о его судьбе. Предлагали ждать и надеяться. Что мне еще оставалось.

Однажды, хлопоча в саду, рассаживая цветы в вазоны перед домом, услышала за своей спиной торопливые шаги. Сердце неистово заколотилось. Я, выронив из рук нежный саженец, резко обернулась. За спиной стоял Брайн. Приветливо улыбался, держал в руках охапку ирисов. Я не сумела скрыть разочарование, промелькнувшее на моем лице, из-за чего улыбка Брайна тотчас погасла. Он не решительно остановился, поглядывая на меня.

— Здравствуй, Аделия. Что-то ты не рада меня видеть.

Я шагнула на встречу мужчине, растягивая губы в улыбке.

— Здравствуй, Брайн. Просто не ожидала. Я всегда рада тебе. Пойдем в дом.

Я проводила мужчину в гостиную. Заглянула на кухню к Сантине, попросила принести чай. Быстро переоделась и привела в порядок волосы, вглядываясь в свое бледное, осунувшееся лицо. Как же я далека от той леди, с которой Брайн расстался прошлым летом. Может это и к лучшему. Я угощу его чаем, выслушаю последние новости, и мы разойдемся с миром. Не к чему ворошить прошлое. Если только…

Я замерла, осененная внезапно появившейся мыслью. Ухватилась за дверной косяк, сдерживая внезапно нахлынувшее волнение. Выдохнула, прокручивая в голове предстоящие детали разговора с Брайном и ринулась на кухню к Сантине, попросив накрыть в столовой обед.

Мы проговорили до вечера. Я поблагодарила охотника за пистолет, спасший мне жизнь, в красках описав встречу с варгом.

— Ты очень изменилась, Аделия, — задумчиво разглядывая меня произнес Брайн.

— Уже не такая утонченная леди как раньше? — С иронией спросила я, бросив взгляд на натруженные руки. За зиму я еще больше похудела, сказался недостаток продовольствия, и я с прискорбием отмечала, что потеряла свежесть и очарование юности.

— Прости меня. Я неправильно выразился. Ты, как всегда, прекрасна. Я имел в виду не внешность, а твое внутреннее состояние, — торопливо пояснил Брайн, — ты уже не та беззаботная девушка, а скорее мудрая женщина, надежная и понимающая. Только такая может отдать свое сердце оборотню и, не теряя надежды, ждать его. Ты ведь все еще ждешь его, Аделия?

— Каждый миг, — чуть слышно произнесла я, переведя взгляд на окно, где последние лучи заходящего солнца освещали пустую дорогу, ведущую к дому.

— Я ведь не просто так появился на пороге твоего дома, — Брайн прищурил глаза, разглядывая меня, словно раздумывая над своими словами, — в Лотариннию я вернулся по долгу службы. В лесах и предгорье прячутся варги, по одиночке или небольшими группами. Они отбились от основного войска, не могут пробраться через горы и вернуться в родные земли. Возможно ранены или истощены. Я со своим отрядом ищем затерявшихся врагов. Собираем сведения по селениям, происходили ли нападения на дома или кража скота. Пару дней назад, в одном приграничном поселке мне поведали об огромном волке, появившемся в тех краях. Кто-то рассказывает о том, что встречался с этим волком, видел безумные глаза, кровавую пену, стекающую из пасти, слышал душераздирающий вой… Я думаю, что все это байки, не выжил бы человек после встречи с безумным зверем и некому было бы рассказывать небылицы, но что-то странное во всем этом присутствует…

— Ты хочешь сказать, что это…

— Тшш, — Брайн приставил указательный палец к губам, — не будем спешить, это может быть просто волк. Или другой оборотень.

— А если не просто волк. Вдруг это Брендон? Я хотела тебя попросить, как только увидела, ты поможешь мне найти его? — я невольно поддалась вперед, вцепившись в мужчину взглядом, — я готова заплатить. У меня есть немного, драгоценности, что ты хочешь?

— Ничего не надо.

— Ты отказываешь мне? — Я расстроено прикусила нижнюю губу, обреченно опустила голову.

— Наоборот. Если честно, я преследую и корыстные цели. Семейство де Лоури готово заплатить большие деньги за информацию о их пропавшем сыне.

— Они наняли тебя, я права?

— Права. Но без тебя я не справлюсь. Ты нужна мне, чтоб найти Брендона.

— Получается, мы нужны друг другу… — я улыбнулась, немного расслабившись.

— Если тебя не пугает встреча с безумным оборотнем, если хочешь его найти, то мой отряд готов в этом помочь.

— Я готова хоть сейчас отправиться в путь. Брайн, как вовремя ты появился. Я уже не знала, что еще предпринять, где искать.

— Тогда готовься, храбрая Аделия. Путь будет не простой.

Через день мы отправились в путь. Отряд Брайна состоял из шести человек. Крепкие мужчины, в кожаных дублетах, увешанные разнообразным оружием. Многие поучаствовали в войне с варгами. Мое общество приняли с холодным безразличием, явно не ожидая от высокородной леди ничего хорошего.

Я неплохо держалась на лошади. Сантина выдала мне кожаные штаны, выразившись, что это самое оно для дальнего путешествия. Длинная теплая туника, шерстяной плащ. Мне было удобно и сначала казалось, что могу так скакать бесконечно. К вечеру изрядно болела спина, ныли ноги. Я с облегчением добралась до лежанки, которую соорудил мне Брайн. Спали мы под открытым небом, на поляне, немного отойдя в сторону от дороги.

Уютно потрескивал огонь, в котелке варилась каша, сдобренная копченым мясом. Я сидела недалеко от огня, посматривая как один из охотников помешивает варево. Молчала, прислушиваясь к общему разговору. С благодарностью приняла миску с готовой кашей. Получилось довольно вкусно. Я с удовольствием умяла всю тарелку под одобрительные взгляды мужчин.

Все же они посматривали на меня исподтишка, приглядывались и кажется я прошла проверку на прочность. Ко мне стали иногда обращаться с вопросами, интересоваться, не холодно ли мне или как я себя чувствую, сильно ли устала. Что бы немного позабавить охотник по имени Мот, весельчак и балагур, рассказал мне несколько смешных историй из своей жизни. Я вполне искренне смеялась, хотя некоторые истории моя матушка сочла бы не совсем пристойными.

Утро меня встретило болью во всем теле. Не удержавшись, слегка охнула, распрямляя спину. Находившейся неподалеку Брайн протянул мне кружку с горячим питьем и пообещал, что следующую ночь мы проведем в доме, надо только потерпеть.

— Все хорошо, Брайн, — я слабо улыбнулась, — я справлюсь.

Мужчина кивнул, улыбнувшись в ответ.

Вскоре мы опять отправились в путь. Мимо нас простирались засаженные поля и виноградники, виднелись фермы и селения. На горизонте вырисовывались темные вершины гор. Ближе к вечеру мы въехали в лес, с каждым шагом становившейся все темнее и гуще. Дорога нас вывела на вершину небольшого холма, на котором располагался небольшой поселок. Ниже, омывая скалистые берега, журчала быстрая речка.

К нам вышел староста, невысокий седовласый мужчина с густой бородой. Видимо, наше появление ждали, так как сразу же проводили в бревенчатый дом, как мне показалось, самый большой в поселке. Гостеприимная хозяйка накрыла широкий стол, потчуя нас пирогом и похлебкой из рыбы. Свежий хлеб, сыр, травяной чай. Все просто и сытно. Вдоволь наевшись, меня разморило, нежась в тепле дома. Я привалилась спиной к стене, слушая неторопливые разговоры за столом, в полудреме смежила веки.

— Выходил он вчера из леса, стоял на другом берегу реки, — донесся до меня голос старосты, — темно уже было. Вышел я на берег, лодки проверить, только вижу, словно два желтых огня напротив меня, на том берегу, понял, что зверь на меня смотрит…

— Какой ты зоркий дед, — загоготал Мот, — вечером да в такую даль волчьи глаза разглядел…

— Ты не гляди, что волос у меня седой. Рука у меня верная, глаза не подводят, шишку с верхушки сосны подстрелить смогу, — староста недовольно зыркнул на Мота и развернулся к внимательно слушавшему его Брайну, продолжая рассказ:

— Волк не сводил с меня глаз, а потом раздался его вой, жуткий, аж за душу взяло, а потом исчез, словно и не было…

— Покажешь, где это было? — Спросил Брайн.

— Да это близко, с горочки спуститься, — старик пригладил бородку и с кряхтением поднялся из-за стола.

— Аделия, тебе приготовили комнату, иди отдыхай, — негромко обратился ко мне Брайн, — мы пойдем посмотрим, где старик волка приметил.

— Нет, я с вами, — я вскочила с места, враз растеряв остатки дремоты.

Брайн подал мне плащ и мы, следом за старостой, вышли из дома. Идти и вправду оказалось недалеко, по тропинке вдоль домов, вниз к реке. Река широкая, с пологими берегами.

Сгустились сумерки. Лес на противоположном берегу темнел непроходимой стеной. Брайн поддерживал меня за локоток, помогая обходить кочки, не давая оступиться на каменистом берегу.

— Вон мои лодки, — махнул рукой в сторону лодочного навеса староста, — примерно здесь я и стоял, почувствовал просто, что кто-то смотрит на меня. Обернулся, а на том берегу зверь, уставился желтыми глазищами.

Мы постояли молча, прислушиваясь, вглядываясь в темноту противоположного берега.

«Брендон, если это ты, подай знак», — кричала я про себя, беззвучно шевеля губами.

— Не хочет зверь нам показаться, — усмехнулся Мот, — испугался видимо.

— Завтра переправимся на тот берег, поищем следы, — Брайн махнул рукой, призывая всех повернуть назад, — возвращаемся в дом, отдыхаем.

А я все смотрела на лес, стоящий по ту сторону реки, надеялась, что вот сейчас мелькнут сквозь тьму желтые огни глаз… Хотя, разве разглядишь. Далеко. Ошибся дед.

— Пойдем, — позвал Брайн, — там нет никого.

— Да, сейчас, — я бросила прощальный взгляд на темную гряду деревьев на противоположном берегу реки, продолжая призывать — «Брендон, я здесь. Жду тебя.»

Брайн схватил меня за руку, ведя за собой, негромко выговаривая, чуть слышно, только для нас двоих:

— Ты должна слушаться меня, если я говорю пошли, значит надо идти. Завтра в лесу может быть опасно, ты должна быть всегда рядом. Хотя самое лучшее, если останешься в селении.

— Я буду слушаться и всегда буду рядом, ни на шаг не отойду, — заверила я, боясь, что Брайн передумает, и не возьмет меня с собой. При подъеме в гору не выдержала, обернулась, застыв на месте. Показалось? Две желтых точки вдалеке…

Брайн дернул меня за руку. Я споткнулась, чуть не упала. Брайн удержал, приобняв за талию.

Вдалеке над рекой пронесся протяжный волчий вой.

Глава 22

Мы бродили по лесу уже несколько часов. Охотники изучали противоположный берег в поисках следов зверя. Потом углубились в чащу.

Я брела в след за Брайном, поглядывая под ноги, скорее с целью не оступиться и упасть, чем в поисках каких-либо следов. Брайн услужливо приподнимал передо мной низко свисающие ветви деревьев, отшвыривал в сторону валежник, приминал высокую траву. Думаю, чтоя скорее мешала ему в поисках. Если он надеялся, что мой запах приманит оборотня, то явно ошибся. Я ничего не чувствовала, кроме усталости. Стиснув зубы ждала, когда охотники устроятся на привал.

— Нет следов зверя, — нарушил молчание один из охотников, — при чем не только волка. Хорошей добычей здесь и не пахнет.

Мы вышли на поляну и Брайн, обратив внимание на мой усталый вид, решил устроить привал. Я прижалась к стволу высокого дерева, отхлебнула воды из фляги, висящей на поясе. Брайн достал из походного мешка хлеб и сыр, вяленую рыбу и мы немного перекусили. Охотники стали обсуждать дальнейший план действий. Решили подняться на возвышенность и попробовать вабить. Как мне объяснили, собрались имитировать волчий вой. Попробовать призвать.

Передохнув, поднялись на высокий холм, с которого хорошо просматривалась прилегающая местность.

— Хорошее место, — огляделся Брайн, — волку трудно будет учуять наш запах и обзор хороший.

Охотник опустился на колени и пригнулся к траве. Издал горловой протяжный звук, медленно выпрямляя спину и задирая вверх голову. Я, как завороженная, смотрела на Брайна, имитирующего волчий вой. Призывный, раскатистый. Была во всем этом какая-то неправильность, такой Брайн меня пугал. Он будто превращался в зверя. Оскалил зубы, растопырил пальцы на руках, словно готовясь к прыжку. Охотники замерли, растянувшись в высокой траве, обозревая окрестности. Прислушивались. Но лишь легкий шелест листвы в ответ. Брайн повторял снова и снова. Наполнял воздух протяжным воем. Жалобным и одиноким. Но все напрасно.

Наступили сумерки, любимое время волков. Все понимали, больше ждать не имеет смысла, отклика не было. Да и надвигалась ночь и всем хотелось до темоты перебраться на другой берег.

— Надо возвращаться к лодке, — выдохнул Брайн. Сощурив глаза, вглядывался в чащу леса. — Завтра вернемся, спустимся вниз по реке.

— Здесь зверя точно нет, — откликнулся один из охотников.

— Не уверен. Такое чувство, что он играет с нами, — Брайн закинул на плечи походный мешок и мы цепочкой потянулись в сторону реки.

— Как думаешь, Аделия, может стоит опять напугать тебя? — Проговорил тихонько Брайн, оборачиваясь ко мне.

— А без этого ты его выследить не в силах? — Раздраженно ответила я.

— Так быстрее и надежнее… если это конечно он, — долетел до меня голос охотника. Я чувствовала в нем усталость и недовольство.

— Боюсь, это может плохо закончиться, может кто-то пострадать, — я пыталась сохранить спокойствие в голосе, но сама идея меня приводила в ужас.

Брайн остановился. Схватил меня за руку, велев остальным охотникам идти вперед.

— Ты разве не чувствуешь? Мне кажется он рядом, следит за нами… — мужчина прижал меня к себе, вглядываясь в лицо.

— Не знаю. Я так устала, что даже ног не чувствую, — я попыталась освободится, ощущая, как усиливается зажим его пальцев вокруг моей кисти.

— А ты попробуй, позови его. Вы же, истинные, так умеете. Я видел, как ты вчера у реки шептала его имя. И он ответил. Ты не можешь этого не признать.

— Я пыталась сегодня, ничего не вышло. Брайн, отпусти мою руку, мне больно, — я затрепыхалась в его объятьях, ощущая горячее дыхание на своей щеке.

— Аделия, мне обещали много денег за его поимку. Но иногда я ловлю себя на мысли о желании украсть тебя, увезти, запереть в своем доме. Убить оборотня. Сделать тебя свободной.

— Нет, Брайн! — Испуганно выдохнула я, — не смей так думать!

— А то что? Леди рассердится. Ты очень красивая, когда злишься, люблю, когда сопротивляются, — Брайн с силой прижал меня к себе, впиваясь губами в шею, сминая платье и поглаживая бедра.

— Нет, остановись… — сорвался рык с моих губ, вторя другому, более яростному, раздавшемуся за моей спиной.

— Хорошая девочка, — ухмыляясь произнес Брайн, отталкивая меня в сторону и вскидывая вперед руку с пистолетом.

Я пошатнулась, едва удержавшись на ногах. Обернулась, разглядывая огромного зверя — волка, оскалившего пасть, из которой доносилось глухое рычание.

— Только не стреляй, — я вцепилась в руку Брайна, но тот с силой швырнул меня на землю. Я упала, напоровшись рукой на острую палку. Невольно застонала от боли. Волк молнией взметнулся в прыжке, целясь в грудь охотника. Раздался выстрел.

— Нееет! — Прокричала я, вставая на ноги. Бросилась к двум переплетенным на земле фигурам. Брайн лежал на спине, впившись руками в шею и голову зверя. Волк утробно рычал, демонстрируя острые клыки.

— Брендон, остановись, — я накинулась на зверя, вцепившись в лапы, придавившие Брайну грудь, — пожалуйста, не надо.

Я твердила его имя, молила, чувствуя, как текут по щекам слезы, капая на густую волчью шерсть. Волк замер, рыча, не переставая сверлить Брайна немигающим, желтым взглядом.

— Брендон, я так устала, пожалуйста, давай просто уйдем, — зашептала я в волчье ухо, чувствуя, как под моими руками расслабляются напряженные мускулы, становится более осознанным взгляд. Волк осторожно убрал лапы, сдерживающие Брайна. Чуть попятился, загораживая меня собой. Охотник, тяжело дыша, поднялся с земли, широко расставив ноги для равновесия. Окинул нас насмешливым взглядом, выругался сквозь зубы и чуть хрипло, проговорил.

— Так и знал, что сработает.

— Идиот, а если бы один из вас погиб, — зло отозвалась я, цепляясь за волчью шерсть, чувствуя, как волк ловит каждое движение Брайна, готовый ринуться на него.

— Я стрелял в воздух, а со своим оборотнем ты и сама справилась прекрасно, — Брайн пожал плечами, — сможешь его удержать? Сейчас вернутся охотники, накинем на твоего оборотня сеть. Переправим на тот берег.

— Не надо сеть, — запротестовала я, — может быть я смогу с ним договориться…

— Ка? — усмехнулся Брайн, — Что ты собираешься делать? Уговаривать? С нами в селение он не пойдет. Обратится в человека не может, иначе не бегал бы по лесам, а возвратился домой…

— Как мне помочь? Должен быть какой-то выход…

— Изловить его, опутать сетью, привезти в клетке в особняк де Лоури и надеяться на чудо или…просто отпустить, пусть живет обычной волчьей жизнью. Скажем, что поиски не увенчались успехом. Что это просто волк. Подумай об этом, Аделия.

— Я не хочу так, — Я покачала головой, сильнее прижимаясь к волку. Зверь повернул голову, обнюхивая меня. Лизнул ладонь, стирая капельки крови на раненой руке.

— Он не станет человеком, слишком давно живет зверем. Я встречал такое раньше, — Брайн устало вздохнул, поправил мешок за спиной. Вдалеке послышались голоса, зовущие нас, — надо возвращаться, Аделия. Ты ничем ему не поможешь.

— Ты иди, я побуду с ним, — возразила я, — переночую здесь, есть же у него какое-нибудь логово. Завтра вернетесь за мной.

— Это безумие… — Брайн сделал шаг ко мне. Зверь отреагировал глухим рыком.

— Я остаюсь, возвращайся в селение, — я отступила назад, скрываясь в темноте лесных зарослей. Волк тенью следовал за мной.

— Я утром вернусь, — несся мне в след голос Брайна.

Глава 23

Мы бредем сквозь ночь. Я иду, положив руку на мощную волчью голову, вцепилась в жесткий мех руками. Почва под ногами становится более каменистая, а лес редеет. На пути встречаются огромные каменные валуны, и мы огибаем их, словно бредем по сказочному каменному лесу. Я спотыкаюсь, задевая ногами россыпь камней на пути. Совсем без сил. Не понимаю, как долго мы еще можем бродить в темноте. Может и нет никакого логова.

На небе ярко светит луна, позволяя нам не оставаться в полной темноте. Чувствую, как волк меня тянет в сторону. Нужно повернуть. Очередной валун, каменистая гряда, заросшая колючими кустами. Волк ныряет в заросли, пропадая. Скулит, словно зовет меня. Раздвигаю руками ветви, раня нежную кожу рук острыми шипами. Передо мной открывается небольшое низкое отверстие в скале. Волк фыркает, просунув голову с обратной стороны лаза, зовет в гости.

— Теперь это твой дом? — Я усмехаюсь, — неужели здесь лучше, чем со мной в «Жемчужине». Что, приглашаешь войти? Ладно, а перекусить ничего не найдется? И еще бы кровать с мягкой периной не помешала бы.

Я вздыхаю и наклонившись, пробираюсь внутрь пещеры. Внутри темно, но понимаю, что могу выпрямиться в полный рост. Скользя ладонью по шершавым стенкам каменного логова определяю, что пещера не большая и узкая, свод резко понижается и я ушибаю голову. Ощущаю прикосновение зверя. Волк жмется ко мне, тычась носом и обдавая горячим дыханием. Для нас двоих здесь не так уж много места. Я устало сажусь на жесткий пол, ощущая песок под пальцами рук. Опираюсь спиной о каменную стену. Ноги гудят, и я снимаю сапоги, ощущая, как прохладный воздух приятно холодит ступни. Волк ложится возле меня. Я наклоняюсь, обнимаю его за шею, кладу голову на широкую мягкую спину.

— Брендон, что же нам делать? — Я поглаживаю густую шерсть. Бормочу в пустоту, надеясь, что волк хоть как-то отреагирует на мои слова.

— Брендон, вспомни, что ты человек. У тебя есть дом на берегу ласкового, теплого моря. Вокруг него сад, за которым ты так любишь ухаживать. Наши помощники — Колин и Сантина. Помнишь их? А твоя семья — родители, брат, все ждут твоего возвращения Брендон. Ты меня понимаешь? Подай хоть какой-нибудь знак, что слышишь меня.

Волк не шевелится, до меня доносится лишь его легкое дыхание. Расслабленный под лаской моих рук, сопит, прикрыв желтые глаза.

— Спишь. Как тебе не стыдно. Я столько прошла, искала тебя, ноги все в мозолях, голодная и усталая. Ну будь же ты человеком, хотя бы поговори со мной. Можно на своем, на волчьем, я попробую понять. Брендон, Брендон, Брендон…

Я так и заснула, шепча его имя, прижимаясь к теплому звериному боку.

Утром проснулась от холода. Поняла, что нахожусь одна в пещере. Тусклый свет проникал в логово, и я смогла немного оглядеться. Каменные стены, узкий лаз, уходящий в глубь скалы. У противоположной стены обглоданные звериные кости. Поморщившись, я встала на колени и высунула голову наружу. В голове пронеслась шальная мысль, а что, если Брендон обратился и сейчас сюда вернется человек, а не волк.

— Брендон! — Позвала я, — Брендон, отзовись!

Прислушалась, уловив шуршанье камней. Словно поскрипывали от соприкосновения с человеческой ногой.

Я выбралась из пещеры. Оглядываясь, взбежала на пригорок, зовя мужа по имени. Шелест травы, шорох камней, где же ты? Я завертелась на месте, оглядываясь, пробираясь по высокой траве выше, готовясь взобраться на высокий валун.

— Брендон! — Крикнула, что было сил. Все казалось, что сейчас покажется знакомая фигура, возникнет человек. Иначе… Я не представляю, как быть…

Сзади, шорох травы, словно потревожена человеческой поступью.

Резко оборачиваюсь, впиваясь глазами в желтые волчьи глаза.

— Нет, нет, нет! — Я ругаюсь. Вспоминаю все бранные словечки, что хранит моя память. Швыряю в волка пригоршню камней, что разлетаются в разные стороны оттолкнувшись от волчьей шкуры. Волк стоит неподвижно, слегка поскуливая, буравит меня взглядом. Где-то там, в самой глубине зрачков я вижу человека. Словно не волк на меня смотрит, а Брендон его глазами.

— Если ты сейчас не обернешься, я уйду! Я не смогу здесь жить с тобой, понимаешь! — Кричу, пытаясь пробиться, достучаться до человека, живущего в черной глубине зрачков.

Плачу. Срываюсь с места и несусь, не разбирая дороги. Останавливаюсь от обжигающей боли, пронзившей голую ступню. Замираю, разглядывая чешуйчатое тело змеи, скрывающейся в траве. Опускаю взгляд на ноги. Приподнимаю ту, где чувствую пульсацию боли. На светлой коже отчетливый след от укуса.

— Брендон… — я оглядываюсь, волк стоит позади меня, принюхивается, подкрадывается ближе. Высунув розовый язык, начинает вылизывать ногу.

Чувствую головокружение и тошноту. Хватаюсь за волчью спину, пытаясь сделать шаг, но ноги не держат. Теряя равновесие, проваливаюсь в темноту.

Очнулась от прикосновения влажного шершавого языка к своему лицу. Язык, легким прикосновением, пробежался по моим закрытым глазам, скользнул по изгибу щеки, задевая сухие губы и снова, словно по кругу, вернулся, прошелся по закрытому веку.

Я слегка шевельнула рукой. Хотела поднять ее, погладить зверя, но поняла, что не могу это сделать. Силы покинули меня, уступив место слабости и немощи. Я едва могла разлепить онемевшие губы. Очень хотелось пить.

— Брендон. — произнесла я, с усилием ворочая непослушным языком. Едва узнала свой осипший голос.

— Ну вот и все, — по моей щеке скатилась одинокая слезинка, — мне не выбраться отсюда. Похоже, я на веки останусь с тобой.

Прошептала едва слышно, но волк, возможно, что-то уловил в моем голосе. Боль и обреченность. До моего уха донеслось жалостливое поскуливание.

— Как-то все у нас глупо получилось, — я облизала пересохшие губы. Захотелось выговориться, рассказать о своих чувствах. Тишина, окружившая меня, пугала. Боялась, что волк уйдет. Подумала, что не хочу умирать в одиночестве.

— Я ведь сначала тебя ненавидела, даже когда еще не знала. Замуж вышла назло всем. А тут такой сюрприз — муж оказался оборотнем. Поэтому ненавидеть было просто, ведь ты измененный, меня с детства приучили вас бояться, — я усмехнулась, хотя мой смех больше походил на хрип. Немного помолчала, собираясь с силами. Притихший зверь лежал рядом со мной. Я ощущала прикосновение шерсти к своей руке, кончиками пальцев пробралась внутрь густого подшерстка.

— Хочу, чтобы ты знал, мне хорошо было с тобой в нашу первую ночь. После нее я перестала думать о тебе, как о звере, хотя по привычке продолжала ненавидеть. Сбежала. Хотела уйти от тебя, разорвать наш брак. Прости за тот случай. Я все еще чувствую вину, — я судорожно вздохнула, подавляя всхлип. Волк под моей рукой шевельнулся, скользнул языком по ладони, оставляя влажную дорожку.

— В тот момент ненависть сменилась жалостью. Потом примешалась страсть. Я с ума сходила от твоих ласк, прикосновений, поцелуев. Нам было хорошо вместе, согласен?

Волк заворочался, фыркая, осторожно положил голову мне на живот. Я продолжала говорить, не понимая, делаю ли я это вслух или это громкое звучание мыслей в моей голове.

— А знаешь, когда поняла, что люблю тебя? Что не могу без тебя жить? В нашу последнюю встречу, в то раннее утро, когда провожала обратно на войну. Ты рассказал о своем безумном плане, и я вдруг осознала, что возможно вижу тебя в последний раз. Мое сердце словно раскололось на две половинки. Одну из них них ты унес с собой. Возможно меня настигло проклятие истинных. Мы не можем друг без друга. Я не смогла бы уехать, но как остаться? Видишь, за нас решила судьба. Теперь я с тобой навеки.

Я разлепила тяжелые веки. Сквозь ветви нависшего надо мной дерева пробивались солнечные лучи, проглядывал голубой лоскут неба. Брендон в шкуре зверя тихонько лежал, тесно прижавшись к моему телу, согревая своим теплом. Наверное, это хороший конец. У меня не осталось сил ждать другого.

Глава 24

Мне в рот вливают горький настой. Я кашляю, силясь проглотить. Влага приятно холодит горло, и я без сопротивления глотаю еще ложку, влитую в мой рот. Приоткрываю глаза. Вокруг словно пелена. Долго моргаю, пытаясь сфокусировать взгляд. Узнаю знакомую обстановку своей спальни. Перед глазами предстает озабоченное лицо Сантины.

— Очнулась! — Слышу радостное восклицание, — я всем говорила, что целебная настойка по рецепту моего отца кого хочешь поставит на ноги. Давай еще ложечку выпьем.

К моим губам подносится очередная ложка настойки, которую я безропотно глотаю.

— Ты моя хорошая, — чувствую прикосновение рук Сантины к своей голове. Она ощупывает мой лоб и проводит ладонью по волосам, — скоро ты поправишься. А сейчас поспи. Проснешься, легче станет, вот увидишь.

Я послушно закрываю глаза. В голове проносятся мысли, не давая сразу провалиться в забытье. «Я дома. Я жива. Как я здесь оказалась?»

Когда просыпаюсь в следующий раз, меня окружает полумрак. За окном ночь и только тусклый свет от горящей на столе лампы позволяет мне не остаться в темноте. Я лежу, прислушиваясь к своему дыханию. Пробую поднять руку, коснуться своего лица и с облегчением вздыхаю, когда мне удается это сделать.

«Неужели я дома? Как?» — Я беспокойно заворочалась. Воспоминания нахлынули на меня, обостряя эмоции и чувства.

«Что с Брендоном? Я должна знать. Немедленно!» — Сжала руки в кулаки, стиснула зубы. Надо встать, разбудить Сантину. Я должна все знать! Я не выдержу до утра, неизвестность гложет меня не давая провалиться в спасительный сон.

Приподнимаюсь в постели. Пытаюсь встать на ноги, чувствуя, как от слабости кружится голова. Я должна!

Встаю, делаю шаг, чувствую, как темнеет в глазах и силы стремительно покидают мое тело. Падаю. Сжимаюсь, ожидая боли. Чувствую, как меня подхватывают сильные руки, не дают упасть. Миг, и я прижимаюсь головой к крепкому плечу. Поднимаю глаза, вглядываясь в родное лицо.

— Ты мне не снишься? — Произношу одними губами, не решаюсь отвести взгляд. Боюсь, что наваждение рассеется.

— Я с тобой, родная, никуда больше не денусь. — Брендон счастливо улыбается мальчишеской улыбкой. Меня подхватывают, осторожно укладывая в постель.

— Ты не уйдешь? — Я цепляюсь в руку Брендона, не хочу отпускать.

— Я с тобой, видишь, ложусь рядом. Всегда с тобой был, спал рядом, в кресле.

— Почему? — Удивляюсь.

— Боялся потревожить, ты была такая слабая. Сантина разрешила тебя только за руку держать.

— Мне лучше. Правда. Никуда не уходи.

Прижимаюсь к плечу, цепляюсь руками, уткнув нос в подмышку. Такой родной запах, уютное тепло объятий, не отпущу.

Мгновенно засыпаю.

Утром Сантина снова заставляет выпить настой. Приподнимаюсь, присаживаясь поудобней в подушках. Оглядываю комнату, которая мне кажется невероятно огромной и пустой. Как-будто чего-то не хватает. Неужели приснилось? Чувствую, как начинаю задыхаться, меня охватывает паника.

— Брендон! — Кричу, что есть сил.

— Ты что? — Сантина испуганно хлопочет, обтирает мне лицо мокрым полотенцем.

— Где Брендон? — Впиваюсь в нее взглядом.

— Здесь, здесь он. Сейчас придет, — Сантина улыбается, заметно успокаиваясь. Я откидываюсь на подушки, вмиг обессилив. Позволяю залить в себя несколько ложек настойки. Сантина уходит, пообещав чуть позже принести бульон. Я послушно обещаю все съесть, до последней ложки. Мне нужны силы. Я хочу быстрее встать на ноги.

Возвращается Брендон. В его ладонях несколько спелых ягод первой клубники.

— Это тебе Франко прислал. Желает скорейшего выздоровления. Все волнуются за тебя.

Ягоды восхитительно тают на моем языке. Брендон легким касанием губ стирает капельку сока в уголке моего рта. Я жмурюсь от удовольствия. Даже не знаю, что мне нравится больше.

Вечер. Чувствую себя отдохнувшей и полной сил. Прошу Брендона рассказать мне все. У меня столько накопилось вопросов.

Брендон кратко рассказывает о войне, нападении на мага. По его скупым воспоминаниям понимаю, насколько нелегко ему пришлось. Тяжелое ранение, запретная магия, опутавшая его сущность, не давая вырваться человеку. Колдун, прежде чем погибнуть в схватке, все свои чары обрушил на волка. Только мой запах, исходивший из пряди волос не давал окончательно сойти с ума. Только шнурок со временем оборвался, волосы развеяло по ветру.

— Забыл, что я человек. Был слишком слаб, вообще не понимаю, как выжил. Зверь проявил себя, затаился в лесах, зализывая раны, выискивая целебные травы, не давал мне обратно обернуться. Иначе я бы просто не выжил. Я словно заснул внутри него, так бы и спал, если бы ты не разбудила.

Брендон хмурит брови, погружаясь в воспоминания. Я ерошу его волосы, разглаживаю пальцем морщинку между бровей. Он ловит губами мое запястье, проводит языком по тыльной стороне руки.

— Расскажи, что было дальше? — прошу, поудобнее устраиваясь на его плече.

— Дальше? Ммм, ты меня разбудила. Но пробуждение обернулось кошмаром. Я чувствовал, как тебе плохо, понимал, что умираешь. Зверь отступил, тебя мог спасти только человек. Я очнулся, долго не мог прийти в себя, осознать происходящее. Увидел тебя, лежащую рядом, белую, как снег, боялся, что опоздал. Взял на руки и понес к реке. На берегу встретил Брайна. Он искал тебя. С охотниками весь лес прочесал, немного до моего логова не добрался. Переправил нас по реке на другую сторону, в селение, в дом старосты. Позвали старуху знахарку, она стала тебя лечить. Как мне кажется, без особого успеха. В сознание ты не приходила, только бредила. Я решил поскорей переправить тебя домой. Верил, что Сантина поможет. Иначе… нет жизни без тебя, смысла нет. Безумно люблю тебя.

— Я тоже не могу без тебя, сильно люблю — шепчу в ответ.

Брендон крепче прижимает меня к себе. Чувствую его дыхание на своей макушке, слышу, как учащенно бьется сердце. Сама тянусь к нему, ловлю его губы, нежно обвожу языком проникая внутрь.

— Я так скучал, — выдыхает Брендон.

— Докажи… — я игриво смеюсь, ускользая, позволяя Брендону перехватить инициативу. Нежусь в его объятьях, выгибаюсь навстречу его губам, стону под лаской нежных пальцев.

Говорят, от оборотней трудно родить ребенка. В таких семьях редко бывает много детей. Это возможно только от истинных и по большой взаимной любви. Если все это верно, то в ту ночь мы наверняка зачали дитя. Чувствую это. Нежно улыбаюсь, глядя в окно на Брендона, неосознанно поглаживаю свой еще плоский живот. Брендон в саду, помогает по хозяйству Колину. Видит меня. Машет, улыбаясь, испачканной в земле рукой. Безумно его люблю. Он только мой. Мой одинокий волк.

Вместо эпилога.

Охотник и волчица.

Она ворвалась в мою жизнь промозглым осенним поздним вечером. Я уютно устроился в мягком кресле возле ярко горящего камина отпивая из бокала золотистое Лотаринское вино. Звон дверного колокольчика нарушил мои раздумья и уединение. Я никого не ждал в такой поздний час, да и по правде говоря никого не хотел видеть. Вилкс, мой мажордом, древний, как и сам дом в котором я родился и живу всю свою жизнь, давно посапывал в отведенной ему комнатушке. Я недовольно вздохнул, выбираясь из уютных объятий кресла и проклиная все на свете поплелся открывать входную дверь под непрекращающуюся трель колокольного звона.

— Брайн Моренди? — спросила она и подняла на меня большие зеленые глаза.

Я впал в ступор разглядывая незнакомку, стоявшую по другую сторону порога моего дома. Темный плащ, тяжелый от впитавшейся дождевой влаги, пряди влажных волос, падавших на бледное лицо с широко расставленными глазами. Слегка приоткрытые розовые лепестки губ.

— Кто вы? — сумел выдавить я, с трудом оторвавшись от созерцания ее облика.

— У меня к вам важный разговор, — прощебетала незнакомка ангельским голоском и в умоляющем жесте вздернула вверх брови.

Я посторонился, пропуская ее в дом, помог снять громоздкий плащ, с которого к моим ногам стекали частые капли воды и проводив в комнату, усадил на свое кресло поближе к огню. Предложил вина, указывая на початую бутылку, стоявшую рядом на столе, но незнакомка вежливо отказалась.

Я взял стул, стоявший у стены, и сел рядом с незнакомкой, разглядывая ее точеный профиль.

— Кто вы? — повторил я свой вопрос, прерывая затянувшееся молчание.

— Мое имя вам ничего не скажет, — ответила незнакомка, не глядя на меня. Она протянула замерзшие руки к камину, ловя идущее от огня тепло. — Вы знали моего отца.

— Вы меня заинтриговали, — я откинулся на спинку стула продолжая оценивающим взглядом рассматривать гостью.

Простое, без изысков, платье из отбеленного холста. В таком часто можно встретить девушек в селениях или в рабочих кварталах. Длинные волосы водопадом струятся по спине, огненными бликами сверкая в свете огня.

Я не мог понять, кто она. Держится с достоинством, как леди. Прямая спина, гордая посадка головы. Бедное платье и стоптанные башмаки резко контрастировали с ее обликом. Если уж на то пошло, ни одна приличная девушка одна в столь поздний час не высунет свой носик из отчего дома. А вот так, заявиться в гости к незнакомому мужчине просто верх легкомыслия.

— Не угостите меня горячим чаем? — незнакомка вновь пронзила меня омутом зеленых глаз.

— Да, сейчас, — поспешил подняться я со своего места, ругая себя, что первый не предложил ей это.

Я отправился на кухню, личное царство моей кухарки Мариетт. На мое счастье, она еще не ушла спать, а копалась в недрах громоздкого шкафа, перебирая банки и бутылочки с одной лишь ей известным содержимым.

— Мариетт, будь добра, принеси чай в гостиную, у нас гости, — потревожил я ее.

— Хорошо, господин, — с ворчанием в голосе прокряхтела Мариетт и, оторвавшись от своего занятия, прошаркала к очагу.

Я вернулся в гостиную, застав гостью прохаживающейся по комнате. Она сосредоточенно разглядывала развешанные по стенам трофеи — рога косуль и оленей, голову дикого кабана, угрожающе обнажившего свои клыки и конечно же разномастные шкуры волков.

— Это вы всех их убили? — обвела девушка рукой звериные шкуры.

— Нет, что вы. Это наследие моей семьи. Вы же, наверное, в курсе, что я из рода охотников.

— Но ваши личные трофеи здесь тоже есть? — девушка испытывающе посмотрела на меня.

— Есть, — не без гордости признался я, — это далеко не вся коллекция. Несколько экземпляров украшают мой кабинет.

— Похоже вы хороший охотник, — девушка грустно улыбнулась. Провела кончиками пальцев по волчьим шкурам, распластанным по стене.

Мариетт, позвякивая посудой, внесла в комнату поднос с чаем. Неодобрительно взглянула в сторону припозднившейся гости, что-то тихо забурчала себе под нос.

Гостья вернулась на свое место, не обращая внимания на кухарку, откинулась на спинку кресла.

Мариеет расставила на столе чайные приборы и поспешила удалиться.

— Назовите ваше имя, — в очередной раз попросил я, разливая чай и пододвигая ближе к девушке белую фарфоровую чашку.

— Кларисса Мортон, — представилась девушка, беря чашку в руки и грея о ее тепло замерзшие пальцы.

— И какое неотложное дело привело вас в мой дом, Кларисса Мортон?

— Я хотела рассказать вам о своем отце. Он был замечательным человеком. Добрым и трудолюбивым. Никогда никому не причинивший зла.

Кларисса замолчала. Застыла, вглядываясь в переливы пламени.

«Я впустил в дом сумасшедшую», — пронеслось в моей голове. Я не знал никого по фамилии Мортон. И сама девушка, и ее внезапное появление все больше казалось мне неуместным и странным.

— Отец очень любил меня, свой дом, семью. Он трудился на земле, выращивал овощи, разводил скот. Мы хорошо жили, ни в чем не нуждались. Отец часто брал меня в поле и катал на лошадке. Он специально для меня купил пони. Я до сих пор вспоминаю то время. Время, когда я была по-настоящему счастлива.

«Что за чушь она несет», — вертелось в моей голове, — «зачем мне все это нужно знать». Девушка все больше настораживала меня. Ее отстраненный вид, немигающий застывший взгляд, монотонный глухой голос все больше подтверждали мою догадку о ее невменяемости. Я начинал жалеть, что, впустил ее в дом и согласился выслушать.

— Я очень любила своего отца, — продолжала говорить Кларисса, — мир для меня рухнул, когда его убили. Моя мать принесла эту весть в дом, громко вопя на всю округу. Мне до сих пор по ночам сняться ее крики. Мы не нашли его тела, только следы крови на камнях, возле протекавшего в лесу ручья. Нам некого было оплакать и похоронить. Мне было тогда семь лет и в тот день я поклялась отомстить. Целых пятнадцать лет я ждала этого момента.

Девушка развернулась ко мне лицом, и хищная улыбка прочертила ее губы. Все мои инстинкты вопили об опасности, но я только в оцепенении сидел на стуле, ожидая развязки, завороженный глубиной ее зеленых глаз.

Я пропустил миг, когда мою грудь коснулись волчьи лапы, своей мощью сшибая меня со стула и придавливая к полу.

Рыжая волчица оскалила пасть, утробно зарычав. Тряхнула шкурой, избавляясь от обрывков платья, превратившегося в момент оборота в лохмотья.

Я сдавил ее руками за шею, слыша над ухом клацанье клыков. Началась борьба, сопровождаемая моим шумным дыханием и глухим рычанием со стороны волчицы. Каким-то чудом я отшвырнул ее от себя, ударив кулаком в голову, лягнув ногой по мягкому боку. Перекатился в сторону окна, где в нише низкого столика был спрятан пистолет. Я охотник и всегда готов убивать. Рукоятка мягко легла мне в руку и мне осталось только нажать на курок, целясь в летящую на меня волчицу. Пуля впилась в ее грудь, совсем рядом с сердцем.

Волчица приземлилась рядом со мной, готовая вцепиться зубами в горло, гулко хрипя, сверкая от ненависти затуманенным взглядом. Сил не хватило. Пошатнувшись, не удержалась на лапах и повалилась на меня, обильно орошая мою белоснежную рубашку толчками вытекающей из раны кровью.

Я отпихнул от себя волчицу. Встал на ноги. Поднял руку, сжимающую пистолет, взвел курок. Волчица была еще жива. Хрипло и тяжело дышала, вывалив язык из пасти, остановила на мне покрытый поволокой застывший взгляд.  К_н_и_г_о_е_д_._н_е_т

Надо добить эту тварь. Прекратить ее мучения.

Я приставил дуло пистолета к голове волчицы, между немигающих глаз. Волчица дернулась в агонии. Заскулила и обреченно закрыла глаза.

Мой палец, зажимающий курок, дрогнул и я непроизвольно опустил оружие, когда увидел, что вместо волчицы у моих ног лежит обнаженная девушка.

***

Я так и не смог нажать на курок своего пистолета. Я не убиваю женщин.

Кларисса не приходила в сознание три дня. Пуля прошла навылет, задев легкое и дыхание девушки с каждым выдохом с хрипом вырывалось из горла.

Я не знал, выживет ли она. В шкуре волчицы было бы больше шансов, но видно у Клариссы не доставало сил на оборот. Или она подсознательно опасалась этого делать.

Я перевязал ее рану и пригласил знакомого лекаря, отсыпав ему золотых монет за молчание. Тот вручил мне дурно пахнущую мазь и склянку с темной жидкостью. Обнадежил, что шансов спасти Клариссу почти нет. В тот момент я даже не знал, чего хочу больше — ее жизни или смерти, но злости на девушку во мне точно не было.

Она была красива, не смотря на мертвенную бледность, покрывавшую ее лицо, растрепанные медные пряди, разметавшиеся по подушке. Но это была опасная красота, обаяние хищника.

Я никогда раньше не встречал женщин оборотней и не верил в их существование. Передо мной явно был бесценный экземпляр и мне хотелось изучить ее, проникнуть во внутренний мир, познать сущность.

Нет, мне все же будет чертовски жаль, если Кларисса умрет.

Кларисса выжила. Открыла глаза на четвертый день своего беспамятства. Взглянула на меня мутным, полным боли взглядом. Оскалила зубы. Я воспользовался моментом, влив ей в рот ложку лекарства. Кларисса закашлялась, проглатывая.

— Умница, — похвалил я ее, стирая платком каплю отвара, скатившегося с ее губ.

Я лично ухаживал за Клариссой. Мне не хотелось нанимать сиделку и впускать в дом постороннего человека. Не хотел сплетен и огласки. Не хотел, чтобы вообще кто-то знал о ее существовании.

Я менял ей повязку, прикрывающую рану, щедро обрабатывая пулевое отверстие вонючей мазью, которая оказалась довольно действенной, и рана почти не воспалялась. Обмывал ее девичье упругое тело, скользя мягкой тканью, смоченной в теплой воде по округлостям соблазнительной груди, вниз, к впадине живота и узким бедрам. Старался все делать быстро, целомудренно отведя взгляд от укромного места. Укутывал ее в теплое одеяло и взбивал подушку под головой.

Я боялся, что она умрет, но еще больше испугался, когда понял, что она выживет.

Кларисса ненавидяще зыркала на меня из-под опущенных ресниц, плотно сжимала зубы, не соглашаясь пить лекарство. Злобно фыркала, когда я пытался перевязать ее рану.

— Кларисса, я хочу помочь тебе, — уговаривал я ее, как маленького непослушного ребенка, — пожалуйста, открой ротик. Я знаю, что горько и не вкусно, но этот настой поможет тебе быстрее встать на ноги. Ты же хочешь выздороветь? А убить меня?

Кларисса в ответ скалилась и послушно открывала рот, глотая горькое варево. Похоже, идея убить меня была лучшим стимулом к ее выздоровлению.

— Хорошая девочка, — хвалил я ее, кормя с ложечки куриным бульоном, радуясь, что она безотказно открывает свой ротик.

Поистине, с материнской заботой поправлял простынь и подтыкал одеяло. Расчесывал гребнем спутанные волосы. Что бы она не скучала, рассказывал забавные истории и читал вслух книги.

Но все же, глядя как Кларисса все больше крепнет с каждым днем, в моей голове все чаще вертелся один вопрос — «Что мне делать с ней дальше?»

Больше всего хотелось заключить перемирие, дать денег и отпустить на свободу. Я не хотел мести и вражды, но признавал ее право ненавидеть меня.

Мой род истребил много оборотней, этим и разбогател. Раньше шкура измененного была в большой цене, не то, что сейчас. После войны с варгами права оборотней узаконили, признали их заслуги перед королевством. Иметь в приятелях измененного даже стало почетно. До чего докатился мир. Мой батюшка наверняка перевернулся в гробу от таких изменений.

Кларисса стонет, пытаясь приподняться, лечь поудобнее. Я слышу это из своего кабинета, в котором работаю, разбираясь с документами. Моя дверь всегда открыта, чтобы видеть и слышать, что происходит в комнате напротив.

Я встаю из-за стола, вхожу в ее спальню, помогаю приподняться повыше, бережно поддерживая за плечи. Подкладываю под спину дополнительную подушку.

— Спасибо, — слышу ее приглушенный голос.

Ого, это что-то новенькое. Я с интересом заглядываю ей в лицо. Кларисса слабо улыбается, окутывая меня благодарным взглядом.

— Ты сильно занят? — шепчет она, — посиди со мной.

Мы проговорили до позднего вечера. Обо всем, не касаясь прошлого.

Вскоре Кларисса начала вставать. Я приобрел для нее несколько платьев и пару мягких туфель. Выводил во двор. Усаживал в кресло-качалку и укутывал шерстяным пледом.

Ей нравилось сидеть во дворе, ловя ласковые лучи солнца, проступавшие сквозь низкие осенние облака. Погода нас баловала, даря тепло в эти последние осенние дни.

Когда Кларисса окончательно поправилась, я спросил, что она планирует делать дальше.

— Вернусь в родные края, — пожала плечами Кларисса.

— Ты больше не планируешь убить меня? — спросил я шутливым тоном.

Она не ответила на мой вопрос, мрачно посмотрев в мою сторону, лишь спросила:

— Это было легко? Убить моего отца.

Я непонимающе уставился на нее.

— Пятнадцать лет назад, летним воскресным утром. Возле селения Картуш на берегу речки Ивы.

Я помнил ту охоту. Свою первую на оборотня.

Мы были вместе с отцом. Выслеживали этого волка несколько дней. Матерый. С переливающейся на солнце рыжей шкурой. Нам донесли, что оборотень скрывается за личиной добропорядочного селянина.

— Все они чудовища, — ворчал отец, — кровожадные убийцы. Им нет места среди обычных людей.

Когда волк вышел напиться к реке, отец протянул мне ружье, доверяя первый выстрел. Я прицелился. Волк словно почувствовал опасность. Обернулся, уставившись немигающим взглядом в заросли, глядя прямо мне в глаза. Я нажал на курок. Ранил, пробив плечо. Волк зарычал, обнажив клыки.

— Стреляй, целься в голову, — одернул меня отец, а я застыл, утонув в полном ярости и боли взгляде волка.

Волк оттолкнулся задними лапами от земли, выбрасывая мощное тело вперед, прямо в наше укрытие.

— Идиот, — шикнул на меня отец, вскидывая ружье. Раздался выстрел. Отец был меткий стрелок, да и цель была совсем рядом. Пуля попала прямо в лоб, промеж золотистых волчьих глаз.

Я вынырнул из воспоминаний, встретившись с пристальным взглядом Клариссы.

— Нет, не легко, — ответил я, глядя прямо ей в глаза.

— Я уйду завтра, — прошептала в ответ девушка.

Она отвернулась от меня и за тот вечер мы больше ни сказали друг другу ни слова.

***

Мой инстинкт вопит об опасности, вырывая меня из объятий крепкого сна. Я кожей почувствовал ее легкое дыхание, чутьем ощутил острое лезвие кинжала, занесенное над своей грудью.

Открыл глаза, столкнувшись с ее горящим яростью взглядом.

Я не шевелился, не пытался сопротивляться, а просто молча смотрел, как поблескивает в полумраке комнаты клинок в ее руке. Кларисса прочертила лезвием тонкую полоску на моей груди, скользя от области сердца к яремной ямке на шее, утыкаясь острием мне в горло.

Кларисса словно играла со мной, или сомневалась, примериваясь, куда лучше ударить.

Я давно мог ее разоружить, вывернуть запястье, заставляя выпустить кинжал, но вместо этого перехватил руку и направил острие кинжала себе в самое сердце, показывая, куда нужно ударить.

Мы застыли, обжигая друг друга взглядами, обдавая жаром сбившегося дыхания. Кинжал дрогнул в руке девушки, а я рывком притянул ее к себе, впиваясь жестким поцелуем в губы, сначала упрямые и твердые, но вскоре покорные и податливые.

Я рывком перевернул ее на спину, подмял под себя не жалея, грубо вторгаясь в лоно. Она не сопротивлялась, а ее хриплый стон еще больше распалил мое желание.

Никогда ранее у меня не было столь яростной и страстной ночи, когда мы в животной страсти терзали тела друг друга, царапались и кусались, вбиваясь в друг друга телами, утробно рыча от наслаждения.

Я проснулся поздно, потягиваясь от сладкой истомы, наполнившей все мое тело. С удовлетворением окинул взглядом длинные бороздки от ее ногтей на своей коже, следы мелких отметин от ее зубов.

«Никуда я тебя не отпущу, моя красавица», — хмыкнул я, представляя, как прижму к себе жаркое тело Клариссы.

Я обошел все комнаты в поисках девушки, но дом оказался пуст.

«Ну и к лучшему», — устало подумал я, сделав очередной круг по улицам города, вглядываясь в лица прохожих с надеждой увидеть знакомые черты. Рыжая бестия как сквозь землю провалилась.

Дом встретил меня одиночеством и тишиной. Вилкс, прошаркав мне навстречу, поинтересовался, буду ли я ужинать. Я согласно кивнул и подумав, присовокупил к трапезе бутылку вина. Глупец, надеялся, что это заглушит боль от потери.

Простыни все еще хранили ее аромат, сводя меня сума. В шкафу оставались кое-какие вещи. Я приказал все выбросить, сменить постельное белье. Хотел убить в себе всякое воспоминание о Клариссе. Меня хватило на несколько дней, пытаться не думать, не искать ее образ в женских лицах, идущих мне на встречу, не замирать от блеснувшего в лучах солнца локона рыжих волос. Я устал с собой бороться.

Я разослал ее приметы другим охотникам, пообещав награду любому, кто нападет на ее след. Но все было напрасно. Она просто исчезла, прочертив короткий яркий след в моей судьбе.

Через несколько месяцев поиска я сдался. Увлекся обаятельной вдовушкой, год назад похоронившей престарелого мужа и готовую, по истечении траура пуститься по волнам романтических отношений. Ей хотелось непринужденных встреч, для взаимного удовольствия, без обязательств претензий с обоих сторон. Меня это устраивало. Большего я не искал.

Спустя год меня навестил Сьют, мой старый приятель, с которым во времена бушующей молодости немало побродили по свету, выискивая следы оборотней.

— Ты мне должен, — с порога пробасил он.

— Вот так сразу, — ухмыльнулся я, — пойдем, для начала пропустим по стаканчику.

— Я нашел твою волчицу, — сказал он мне некоторое время спустя, медленно потягивая бренди.

— С чего ты решил, что это она? — я недоверчиво покосился на приятеля.

— Она, — протянул тот, — нутром чувствую.

— Волчица меня больше не интересует, — жестко пресек я дальнейший разговор на эту тему.

— Ну, как знаешь, — пожал плечами Сьют.

Мы просидели до позднего вечера, вспоминая прошлое и разглагольствуя о будущем, о ценах на урожай и политике.

И все же, на прощание, слегка пошатываясь от количества выпитого спиртного, Сьют произнес, с усмешкой глядя мне в глаза.

— Может тебе больше и не интересно знать, что происходит с твоей рыжей волчицей, но я должен сказать, что видел ее не одну, а с дитем на руках. Важно тебе это или нет, решай сам.

Сьют ушел, громко хлопнув на прощание дверью.

На следующее утро я отправил на постоялый двор, где остановился Сьют, мальчишку-посыльного с запечатанным в конверте банковским чеком на сумму обещанноговознаграждения. В ответ получил огрызок мятого листа, на котором корявым подчерком Сьюта был выведено название селения.

Я добрался до туда к концу следующего дня. Небольшой поселок на окраине темного леса. Слегка покосившаяся избушка на отшибе.

Я встал напротив входа в дом, вглядываясь на подсвеченное изнутри занавешенное окно.

Дверь отворилась и на пороге избушки возникла она. Ступила на крыльцо, плотно прикрыв за собою дверь.

— Нашел все же… — Кларисса невесело усмехнулась.

— Не сразу…, ты хорошо скрывалась.

— И что теперь? — Она испытывающе сверлила мня зелеными глазищами.

Что теперь? Сам бы я хотел это знать. Моя цель достигнута, но принесет ли конечный результат счастья нам обоим. Я не сомневался в себе, Кларисса нравилась мне до безумия, но вот насколько это взаимно это и предстоит проверить.

Из дома раздался приглушенный плач ребенка. Резкий и заливистый, призывающий немедленно обратить на него внимания.

Волчица дернулась, плотнее заслоняя собою дверь. Колебалась, не решаясь вернуться в дом и явно желая прогнать меня.

— Не подойдешь к ребенку? — жестко спросил я.

— Уходи, — зло выплюнула она в мою сторону, скрываясь по ту сторону двери.

Я вошел следом.

Кларисса стояла, склонившись над подвешенной к низкому потолку колыбельке, покачивая ее и что-то ласково нашептывая ребенку. Малыш угомонился, давая о себе знать редкими всхлипами.

Я подошел и встал рядом, вглядываясь в пухлого младенца, завернутого в одеяльце. Рыжий пушок волос на голове, темные глазенки внимательно смотрят в мою сторону.

«Неужели мой?» — затрепетали мысли в голове.

— Посмотрел, теперь уходи, — Кларисса не смотрела в мою сторону. Вынула ребенка из люльки и развернувшись ко мне спиной, скрыла от меня малыша.

— Мне его покормить надо. Он голоден.

— Кларисса, он мой? — не удержался я от вопроса.

— Это имеет значение? — она обернулась, иронично сверкнув глазами.

— Нет, — попытался сказать я как можно тверже, хотя сердце грызла шальная мысль — «не обманываю ли я ее и себя. Смогу ли я принять чужого ребенка, полюбить его так же, как и его мать».

— Сомневаешься, — Кларисса покачала головой, цокая языком, — так зачем же ты пришел?

— Вернуть тебя.

— Возьмешь с чужим ребенком?

— Возьму. Воспитаю, как своего.

Кларисса с минуту молчала, покачивая на руках малыша.

— Он твой. Твой сын. И он оборотень.

Обожгла меня взглядом, крепче прижимая ребенка к груди.

— Что будешь делать, убьешь его? Ведь это же твоя работа.

— Уже нет, — покачал я головой и, подойдя к ним вплотную, заключил в бережные объятья.

Не отпущу.

***

После скромной брачной церемонии я перевез Клариссу с сыном на виллу «Соленый ветер». Нам хорошо будет здесь жить. Совсем рядом дом Брендона и Аделии. У них тоже подрастает сынишка, так что сам бог велел дружить семьями.

При первой встрече с соседями Кларисса заметно волновалась.

— Меня только одно звучание их титула пугает. Я представления не имею, о чем с ними говорить, — жаловалась Кларисса, ища моей поддержки.

— Все будет хорошо. Аделия прекрасная женщина. Вы подружитесь, вот увидишь, — убеждал я жену.

Я не ошибся. Дамы быстро нашли общий язык, оставив нас с Брендоном нянчиться с детьми. Их сын Сол был на год старше нашего Глена. Обычный подвижный ребенок, не унаследовавший сущность своего отца. Я крепко прижал к себе своего волчонка, спокойно посапывавшего во сне на моих руках. Все в твоей жизни будет хорошо, сынок, папа обязательно об этом позаботится.

Шли годы.

Глену уже пять. С Солом они большие друзья, дня не могут обойтись друг без друга.

Аделия часто отправляет сына к нам погостить. У нее вторая беременность проходит тяжело, и она постоянно ищет тишину и уединение.

В тот вечер мы всей семьей неспешно прогуливались до «Жемчужины», провожая Сола домой. Брендон прислал известие, что Аделия родила ребенка, и Солу не терпелось поскорее познакомиться с сестричкой.

Брендон вышел из дома, покачивая младенца на руках.

— С Аделией все хорошо, она крепко спит, — со счастливой улыбкой на губах сказал он, — а это, познакомьтесь, Мари.

Мальчишки подбежали к Брендону, с интересом разглядывая спящую малышку на его руках, норовя к ней прикоснуться.

— Осторожней, Глен, — забеспокоилась Кларисса, — она еще очень маленькая и хрупкая.

— Я тихонечко, — протянул сын, — только еще подышу рядом с ней. Она так восхитительно пахнет.

Мы переглянулись, осененные предположением.

— И еще, — добавил серьезным тоном Глен, — я теперь всегда буду рядом с Мари. Она самая лучшая девочка на земле.

Нам оставалось только с этим согласится.

С истинностью не поспоришь.