Не правда ли, жизнь ужасна? [Никита Чаплин] (fb2) читать онлайн

Никита Чаплин Не правда ли, жизнь ужасна?

Скотный двор

Счастливые детские визги и скрип карусели оглушают жителей тихого дворика между серой г-образной девятиэтажкой, лесом и оранжевым семнадцатиэтажным домом. Солнышко заботливо прогревает воздух, раскаляя тонкие металлические подоконники и обнимая все вокруг своими лучами. Стайка голубей тихо курлычет, подбирая с земли крошки хлеба. В старой проржавевшей беседке, посмеиваясь и время от времени отпивая из стоящей под столом бутылки, сидит компания пенсионеров, играющих в карты и домино.

Вечереет. Двор, зеленая, еще не выгоревшая трава и высокие березы погружаются в темноту. Ветер колышет листья. Дети начинают расходиться, загораются окна. Пустеют старые диваны и стулья около подъездов. На углу дома, рядом с пустырем, собирается небольшая компания: из машины играет музыка, слышен звон бутылок. На крыше сидят молодые парень с девушкой. Их еще освещает ярко красное закатное солнце. Первый поцелуй… Есть ли для него прекраснее место, чем это? Ужасное место.

Тихо, не торопясь, к дому подъехал полицейский бобик. Младший лейтенант, остался в машине и закурил, приоткрыв окно. Старший лейтенант со вторым подчиненным зашли в подъезд. Через некоторое время дверь очень неожиданно и резко распахнулась. Полицейские вывели голого по пояс мужчину, предварительно надев на него наручники. Командир, заботливо придерживая покачивающегося нарушителя, очень спокойно отдал ожидавшему их в машине коллеге распоряжение последить за за новым подопечным. Следом из подъезда выбежала невысокая щуплая женщина в домашних тапочках и ночной сорочке, вокруг глаза синел огромный, наливающийся кровью фингал. Она начала прыгать вокруг полицейских, прося их оставить ее мужа дома.

— Ну как же вы не понимаете?! Ему на работу завтра!

— Ничего, — медленно протянул лейтенант, — устроим ему выходной у нас в отделении. Через трое суток вернется другим человеком… Ну, протрезвеет хотя бы…

— Да вам и самой отдых от него не помешает! Вы что думаете, мы синяков на ногах и руках не видим, если вы нас только за синяк на лице вызвали? — посмеиваясь, спросил водитель.

— Да это-то я сама упала… — немного растерянно ответила женщина.

— Так, все, Тимакова на задний ряд, — махнув рукой в сторону автомобиля скомандовал старший лейтенант, а вам, Раиса Ивановна, скорейшего выздоровления.

— Но… а как же я?.. Миша! Я приду, заберу тебя завтра, — сквозь слезы закричала жена мужу.

***

Далеко-далеко взрывается салют, словно маленькая искра загорается в углу темной комнаты. Голые обездвиженные деревья прячут за собой серые обшарпанные здания. Мрачный теплый подъезд приветливо встречает жителей дома. На первой ступеньке лестницы сидит серый пушистый котенок: поодаль от него стоят две блестящие миски.

— Да, алло, мам.

— Сережа!

— Да, мам

— Ты где? Ты дома?

— Да, мам, я дома..

— Сережа, мне звонила Лена с работы… Тебя нет последние две недели! Ты вообще собираешься работать?! Тебе двадцать два года… В институт ты не хочешь, из техникума отчислили… Что ты вообще хочешь?! Ни образования, ни желания никакого..

— Мам, я… Я не знаю..

— Сережа, что ты не знаешь? Мне 66 лет, ты у меня единственный ребенок. Я до сих пор работаю, чтобы тебе помогать… Когда уже что-то для меня будет делаться?

— Мам, я обещаю…

— Сережа, что ты обещаешь? Когда отца хоронили, ты обещал, что устроишься на работу и полностью меня будешь обеспечивать — пару лет всего потерпеть… Сережа, ладно обо мне, меня не станет, кто о тебе заботиться будет? Кто будет тебя обеспечивать? Сережа, я не могу так больше… Я обещала, что переведу тебе деньги два дня назад, хорошо, я это выполню, но больше ни рубля тебе не дам. С меня хватит. Сегодня пятница, выходные ты на деньги эти проживешь, а с понедельника выходи на работу: обеспечивай себя сам. Ты меня услышал?

Я бросил трубку. Я и так выслушал все это, не перебив ее ни разу, да и какая разница услышал или нет, если она все равно уже приняла это решение. Во дворе уже никого нет, в доме напротив тускло горит пара окон. Я потушил сигарету о внешнюю часть рамы и, собравшись с мыслями, вернулся в комнату.

Пустые стены, комната тоже пустая — в углу кровати стоит старая кровать, рядом с ней табуретка, выполняющая роль столика. Слышу смыв туалета, через минуту в комнату возвращается Катя.

— Ну что, поговорил?

— Поговорил…

— И что?

— Да ничего, нет у нас больше денег..

Спокойно пожав плечами, Катя обошла меня и плюхнулась на кровать, я лег рядом.

Мягкие фосфоресцирующие тени постепенно растворяются, я погружаюсь в кромешную темноту. Маленькие звездочки начинают загораться; сначала это тусклые, еле видимые в темном пространстве точки — их становится все больше, появляются цвета, светящиеся тела начинают двигаться, бесконечно переливаясь сами в себя. Я чувствую, как начинаю падать, постепенно набирая скорость. В животе появляется приятное ощущение, дотягивающееся до внутренней части затылка, я неловко запрокидываю голову и начинаю улыбаться. Легкое пушистое перышко медленно падает в моем животе, кружась и задевая его стенки. Я разгоняюсь до такой скорости, что в стопах начинает неприятно колоть, появляется легкий жар, пот течет по бедрам, оставляя после себя мокрые жгучие следы.

Все вертится слишком быстро — я уже не вижу форм, только свет от них, все меняется с такой скоростью, что создаётся ощущение, что я нахожусь уже в совершенно другом пространстве: ясном и спокойном.

Я лежу на мягкой прохладной траве. Надо мной цветут раскидистые извивающиеся яблони — их маленькие белые цветочки приятно пахнут. Небо в легкой пелене — разреженные облака, розовые от проницающих их лучей закатного солнца, загораживают синеву. Птицы поют, но как бы я не напрягался, не могу расслышать мелодию: звук словно вливается в голову сладкой тянущейся массой.

Я знаю, что через доли секунды это все закончится. Я снова окажусь там, где началось мое путешествие. Знаю, что там меня ждет много проблем и бесчисленное множество переживаний, но также знаю, что все их стоит перетерпеть, чтобы снова оказаться здесь.

Жесткий зябкий пол очень быстро отрезвляет. Катя лежит на кровати, совершенно обездвиженная. На табуретке — небольшая ампула и шприц. Конечно, я не пойду ни на какую работу. Ваня говорил, что за лесом есть заброшенная стройка, на которой, может быть, что-то удастся украсть. Можно залезть в чей-нибудь гараж с Савелием и его другом, не помню, как зовут. В крайнем случае можно попросить в долг — всегда можно найти выход, во всяком случае раньше получалось. Я посмотрел во двор. В доме напротив не горело ни одно окно.

Новый год

Утро. Ясное холодное зимнее солнце заглядывает в окно. Я пробираюсь через одеяла, попутно расставляя мягкие игрушки, которые взял спать с собой. Выйдя из комнаты, вприпрыжку бегу к елке, стоящей в углу зала. На диване лежит папа, смотрит телевизор, он улыбается, глядя на меня, но я не замечаю этого.

— Посмотри, сынок, кажется, дед мороз снова что-то тебе принес, — как-то очень воодушевленно говорит папа.

Услышав, что я проснулся, мама, готовящая завтрак немного недовольно кричит с кухни:

— Никита, сначала умываться, потом все остальное!

Мне не хочется ее слушать, но, понимая, что мне сейчас прилетит, я быстро заглядываю под елку. Там оказывается пусто. Не теряя надежды я проверяю небольшие, висящие на елке носки для подарков. Всего их три штуки. В двух из них оказываются купюры по сто рублей, в третьем — пятьдесят. Улыбнувшись, я побежал в свою комнату, чтобы спрятать принесенные дедом морозом деньги в небольшой металлический ящик.

— Никита! Завтрак уже готов!

Счастливый, я побежал чистить зубы.

Щенок лабрадора

Где-то вдали кричат люди и играет музыка, со стороны дороги гудит сирена. Я иду по тонкой неосвещенной тропинке, проходящей через весь парк и ведущей к продуктовому магазину. В парке очень темно и сыро; кажется, кто-то смотрит на меня из темноты, внимательно изучает и что-то шепчет, но остановившись на мгновение и вглядевшись, понимал, что это просто шелестит листва или голуби ходят между невысоких густых кустов. Периодически я очень четко ощущал на себе чей-то взгляд, ускорившись и отделавшись от этого него, я возвращался к прежнему темпу прогулки.

Подойдя к небольшому выложенному плиткой мосту, я увидел переходящую через него упитанную крысу. У неё был очень длинный и тонкий сморщенный хвост. Крыса вылезла из-под ржавой металлоконструкции, неторопливо прошла через дорогу и также лениво нырнула в овраг.

Из магазина выходила шумная и уже достаточно пьяная компания людей. Они были неопрятно одеты, все вещи были грязные, очень старые и заношенные. Они громко смеялись и матерились, хлопая друг друга по плечам. Из всей компании выделялся невысокий лысоватый мужчина. Он держал две бутылки водки и широко улыбался, демонстрируя отсутствие практически всех зубов. Посреди компании шла очень худая женщина в рваных джинсах, ярко-красной футболке и чёрной жилетке. У неё было круглое опухшее лицо с совершенно пропитым выражением. Она кричала что-то мерзким осипшим голосом, гоготала и слегка прихрамывала. Было видно, что люди очень довольны тем, как проводят время.

Я быстро перешёл через мост и остановился около магазина, засмотревшись на привязанного с этой стороны за перила маленького светлого щеночка. Это был лабрадор красивого белого, немного кремово-карамельного окраса. У него были коротенькие пухлые лапки, несуразно висящие уши и длинный хвост, которым он дружелюбно махал из стороны в сторону при виде каждого прохожего. Он смотрел своими маленькими блестящими глазами в сторону выхода с искренней преданностью и надеждой, что хозяин вот-вот появится и наконец-то отвяжет от этой холодной металлической балки, снова погладит и пробежится с ним.

Компания замедлилась. Они начали что-то бурно обсуждать, кажется, выбирая, куда пойти. Остановились они ровно около щеночка, высунувшего длинный розовый язык и добродушно разглядывая подошедших людей.

— Ты посмотри, какой милый! — вдруг ни с того, ни с сего воскликнула женщина, указывая на щеночка, и села рядом с ним на корточки.

— Ну такой, жирный, — очень громко и четко произнёс тот беззубый мужчина.

— Вадим, а когда у нас с тобой будет собака? Я тоже хочу себе милого пушистого зверя, — хрипя, еле довела до конца фразу женщина и сразу же закашлялась.

— Да хоть сейчас, — рассмеялся спутник, нагло махнув рукой, — Хочешь, подарю?

Не дождавшись ответа, Вадим, слегка отодвинул свою подругу и вплотную встав к лабрадору начал его отвязывать. Пёсик, не понимая что с ним хотят сделать, ещё более усердно начал махать хвостом, вызывая смех окружающих. Освободив собаку, Мужчина торжественно поднял поводок и вручил его женщине.

— Вадиим, — хрипло протянула она, — ну вот, на все готов ради женщины.

Она довольно взяла поводок, после чего компания зашла в парк. Меня начали переполнять эмоции, я даже дернулся с места, но предательски пересохшее горло ни дало мне издать и звука. Вадим оглянулся, посмотрел на меня, довольно ухмыльнувшись, подмигнул и заржал как лошадь. Я мог подойти и сказать им, что это моя собака, и что сейчас приедет полиция, но не сделал этого. Я просто стоял и смотрел, как эти страшные, отвратительные люди уводят пушистого оглядывающегося, наверное, в поисках хозяина, лабрадора.

В это время из магазина вышел мальчик, держащий в руках яркую блестящую упаковку чипсов. Он замер, выронив из рук чипсы и смотря туда, где должен был сидеть его любимец. За поворотом на ту самую дорожку, по которой я только что шёл, скрывалась большая шумная компания.

Долг чести

Как же медленно тянутся гудки. Так протяжно, будто вытягивают из меня что-то, издеваются… Будто смеются надо мной — смеются, перестают и снова смеются… Мне стало жалко себя, через мгновенье стало противно. Какое-то отвращение к себе, словно я не сам виноват… Предал ли я себя, маму, бабушку, их надежды на меня и старания? Наверное, да. Но ничего, я чувствую, что сегодня вечером все получится — удача на моей стороне.

— Алло, Кирилл?

— Алло, мам…

— Алло, Кирилл? Ты чего? Что случились?

— Не сдал… завалили… мат. анализ..

— Как не сдал? А как же… Кирилл! И что теперь делать?

— Не знаю, мам… Я не справлюсь с пересдачей — меня и там завалят.

— Как..? Ну раньше ты же вообще только..

— Хватит! Раньше было раньше. Можно попробовать договориться, не знаю..

— Кирилл! Ну как же… — уже чуть не плача, говорила мать.

— Влад также попадал — сказал десять..

— Десять?! Где же возьму тебе десять?

— Не знаю, мам, попроси у бабушки… Если сейчас не уладить в Москву больше не вернуться… и вас не перевести.

— Хорошо, я поговорю с бабушкой, но ты это… к экзамену еще сам подготовься — вдруг получится не тратить десять тысяч?

— Поговори с бабушкой — перезвони мне.

— Хорошо, минут через сорок перезвоню.

Опять ожидание. Уже тридцать две минуты я смотрю то на часы на стене, то на лежащий на столе телефон. Экран спасительно загорелся, устройство начало играть победную мелодию звонка. Руки перестали слушаться, не хотели отрываться от стола первые несколько секунд, глаза не фокусировали — только поднеся телефон вплотную, увидел знакомый номер телефона.

— Алло.

— Бабушка согласна. Ей вчера пришла пенсия, я добавлю до десяти, но смотри, если попросит меньше, отправь обратно, нам тут самим надо на что-то жить!

— Хорошо мам, когда ты отправишь?

— А когда надо?

— Сегодня.

Воцарилось молчание, время как будто остановилось — ответ определял успех сегодняшнего вечера, да что вечера, всей жизни! Я знаю, что сейчас я поймал удачу за крылья и ни за что ее не отпущу!

— Я сейчас отправлю, — словно чувствуя что-то неладное, она вздохнула и положила трубку.

Руки дрожали, по спине пробежал легкий приятный холодок. Я испытывал чувство абсолютного счастья. Телефон сам собой выскользнул из мокрых ладоней.

Не успел я дойти до туалета, как телефон снова пронзительно зазвенел, я уже знал, кто это, поэтому взяв трубку, просто сказал “Да”, после чего послышались короткие частые гудки.

Не помню, как мне пришло уведомление, как я одевался, как бежал, спотыкаясь по лестнице с третьего этажа своего злосчастного общежития. Помню только, как дрожащими то ли от волнения, то ли от мороза руками не мог попасть карточкой в нужный слот, не мог попасть по клавишам, набирая пароль.

Сегодня был праздник. Я не хотел просто насладиться моментом — я хотел отпраздновать. В магазине я взял бородинский хлеб, сырок “Дружба”, двести грамм докторской колбасы. Я торжественно шел по улице, словно уже выиграл, словно выиграл саму жизнь.

Я намазал сыр на хлеб толстым слоем так, что положив сверху колбасу и прижав ее, жирная желтоватая масса выступила наружу. Я откусывал за раз по пол бутерброда, чуть ли не давился, не дожевав проглатывал, отпивал из кружки теплой воды и снова кусал. Я не думал о еде, хоть и устроил себе праздничный ужин — голова кипела. Я выстрадал план, который казался мне безупречным. Я должен удвоить полученную сумму, после чего дать взятку Игорю Ивановичу и отправить деньги маме с бабушкой назад, сказав, что я все сдал сам! Ну разве это не гениально? Разве у этого плана есть хоть один минус?! Нет!

В дверь постучали три раза. Я вскочил с табурета, попятился к стене. Просвечивающая щель под дверью прерывалась парой ног. Я медленно подошел к двери, слегка нажал на ручку, как вдруг из-за двери раздался грубый мужской голос:

— Ну ты че там, оглох? Давай открывай!

Я поспешил провернуть замок и нажать на ручку. В последнюю секунду я поправил задравшуюся майку и начал было оттирать красное пятно, но одернул себя. На пороге стояло двое мужчин, которых я, как мне казалось, знал даже слишком хорошо. Не раздеваясь, они спокойно сели за стол. Один из них достал колоду карт и, подмигнув мне, спросил:

— Ну что, на сколько сегодня? Как обычно разминочную на шестьсот?

— Да что, уж тысяча! — победоносно сказал я. Как же я ждал этого момента, как же я счастлив!

Они удивленно посмотрели на меня, после чего каждый достал по тысяче и положил на стол.

Я проиграл первую партию. Не помню ее, честно говоря, я ее и не запоминал, не следил какие выходили козыря, какие карты мне подкидывали…

— Повышаем? — довольно спросил тот, что был в кожаной куртке, доставая деньги из внутреннего кармана.

— А давай на пять! — как-то слишком радостно, немного не сдержавшись, воскликнул я.

Улыбнувшись, они переглянулись и начали мешать карты.

— Ты смотри не заигрывайся, тебе еще четыре с прошлого раза возвращать!

На столе лежали пятнадцать тысяч. Я уже видел каждую купюру у себя в руках, уже осязал их, ведь если я выиграю эту игру, мой план осуществиться, я смогу быть не только счастлив, но и осчастливить маму!

Шестерка и семерка треф… Только что вышли все девятки… Два короля, бубны и пики, червовая дама тоже вышла, у них на двоих один туз, ведь туз треф у меня… А если он подкинет вольта? А нет! Последний то валет у меня!

Выиграл! Воцарилось молчание. Эта мысль была так долгожданна, так желанна, что я воспринял ее абсолютно спокойно.

Они оба смотрели на меня, смотрели абсолютно спокойно, просто ждали, пока я заберу со стола деньги и положу их в карман своих грязных потертых штанов. Вместо этого я достал еще пять тысяч положил их на стол и просто спросил:

— Играем?

О, как же тяжело мне было сдержаться, как же я хотел закричать, пробежать по коридору, хотел кинуть эти деньги, дать пощечину своим противникам! Как же я все таки счастлив. Да, удача просто пошутила дружескую шутку, забрав у меня первую игру, хотя нет — я сам виноват, наверняка меня просто обманули — удача всегда на моей стороне! Мысленно я уже договорился со своим старым глупым учителем, работающим за корейке в этом выдохшемся институте, я уже сдал все экзамены и заказывал треску в рыбном ресторане на соседней улице…

— Десять!

— Валет!

— Валет!

— Дама!

— Туз!

— Семерка!

— Восьмерка!

— Не в масть. Бери, Кирилл… И поздравляй с победой.

Как с победой? Я что… проиграл?

— Крепись, студент. Как сможешь вернуть четыре — звони.

Они не стали собирать карты, не попрощались, даже дверь до конца не закрыли. Они просто ушли забрав мое счастье.

— Мама! Мамочка, прости меня, мама! Я все проиграл! Я проиграл ваши деньги, я не смог! Я не смог ее удержать! Мама прости меня!

Я упал под стол и начал плакать, я катался по полу и рыдал. Я не знал, что мне делать. Я просто все проиграл… и судьбу я свою проиграл. Какой-то маленький фантик лежал под ножкой стула и заманчиво, немного стесняясь, улыбался мне. Сто рублей.

Я не успел ничего подумать, кажется не успел даже встать… Я уже был у двери и закричал, что есть силы:

— Стойте! Я готов отыграться!

Не правда ли, жизнь прекрасна?

— Добрый вечер…

— Здравствуйте..?

— Слушай, выручи десять рублей…

Передо мной стоял невысокий грустный дедушка с оттопыренными круглыми ушами. Лицо небритое, нос картошкой… Он смотрел очень спокойно, ему не было стыдно или неудобно: дедушка смотрел так, словно я сам прекрасно знаю, что случилось, и зачем ему эти деньги.

Я молча достал из куртки кошелек и, протянув дедушке сотню, замер. Взяв деньги, он медленно, как бы кланяясь, начал удаляться. Я не понял, что произошло, поэтому, постояв еще минуту, убрал бумажник и пошел домой. Я быстро шел через лес, дворы, парковки, не осознавая до конца где нахожусь, очень неожиданно и громко засигналила машина. Краем глаза я увидел едущий на меня автомобиль и понял, что нахожусь на дороге, еще больше ускорив шаг, я выбежал на тротуар.

От этой странной гонки мне стало жарко, зябко и неуютно. Я буквально вбежал в подъезд, чтобы как можно скорее раздеться. Зайдя в квартиру, я разделся, умылся и, упав на диван, задумался. Передо мной снова стоял тот дедушка, я снова смотрел ему прямо в глаза. Они были полны любви и сострадания, полны самых разных светлых чувств. Его руки не дрожали, он держался ровно, от него не несло спиртным. Что-то в нем было тяжелое, словно он сам заставил себя почувствовать все эти эмоции, после того как всех их лишился. Страшно это — лишиться всех эмоций.

Я раздвинул шторы, чтобы закрыть зацепившуюся за них форточку. Синие, мерцающие гирлянды в окнах первого этажа — словно мигалки скорой помощи. В комнате очень холодно. Не помню, когда мне было так одиноко когда было так пусто на душе. На окнах наледь. Я надеялся, что все растает еще вчера, но ветер, дуя без остановки, лишь увеличил слой. Все собственные проблемы кажутся ничтожными, когда осознаешь, через что порой проходят люди. Этот дом будто склеп, все здесь как трупы. Мне снятся сладкие, но больные сны, и я не знаю что с этим делать. Я был бы рядом с тобой, но ты еще живая. Не надо так много думать, пытаться осмыслять свое прошлое: ни к чему хорошему это не приводит. Хочется есть, я не ел ничего с самого утра, наверное, стоит прогуляться до магазина: в холодильнике пусто, даже бутерброды не сделаешь.

Что-то щемит в груди, словно чего-то не хватает, и образовавшийся вакуум давит изнутри, причиняя боль. Душно. Я расстегиваю куртку. Через мгновение становится очень спокойно. Я ничего не чувствую, просто наблюдаю, как маленькие капельки скатываются по листьям, падают на землю. Под лавочкой сидит нахохлившийся голубь, никак не отреагировавший на то, что я остановился прямо напротив него. Кажется, он тоже не до конца осознает, что с ним происходит: просто смотрит куда-то в пустоту, пытаясь хоть ненадолго слиться с этим миром, понять его суть. Не правда ли, жизнь прекрасна?