Путь Акогаре. Том 2 (СИ) [Александр Адамович] (fb2) читать онлайн

Annotation

Мой удел — искать в памяти образы давно встреченных друзей, пейзажей прошлого. Но я всё равно не жалею, что встретил тех людей. Когда нам придётся расстаться, в моей памяти они всегда будут сиять, подобно закатным лучам.

Александр Адамович

Вступление

Глава 1

Глава 2

Сказания

Глава 3

Глава 4

Сказания

Глава 5

Глава 6

Сказания

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Александр Адамович

Путь Акогаре

Том 2

Вступление

«Сделка»

Помню, холодным осенним днём, я вызвал небывалое удивление у проповедников, прилетев к ним одной только головой.

В народе про жутких «Проповедников Смерти», отзывались крайне скверно, что, несомненно, было им на руку. Дурная слава начала распространяться полстолетия назад, когда главой там стал некий Хоккори, с позывным «Богомол». Ему нравилось сохранять вокруг клана жуткий ореол, ведь работа проповедников — убиение демонов, и чем хуже будет их слава, тем меньше добровольцев, или же крестьянских неучей, вызвутся в их ряды.

Метод, коим Хоккори отпугивал народ, странен, но действенен. Старик придумал учение «Дзию», где, как бы между словом, указывал на все негативные стороны бытия крестьян при Токугаве, и взывал к «свободе», которая, на деле, являлась катаной в брюхе.

Так вот, я пришёл не чтобы повидаться с тамошними умалишёнными, а, как ни странно, за помощью. Я отлично понимал, что отобрать моё тело у Шитсубо смогут только охотники на демонов, тренированные борцы. И не рядовые, а элитные! Здесь таких кличут кётаями, или же предвестниками Фуканазаши, ранг они получают за наибольший энтузиазм в истреблении скверны.

Хорошо бы, конечно, справиться самому и регенерировать тело, но, увы, это невозможно по техническим причинам: пришлось бы выпотрошить несколько окрестных деревень.

— К кому? — спросил исши, бронированный охранник. Больше силы — меньше ума. Габаритами они отличаются от остальных прослоек в клане, выполняя простейшие задачи: то защити, то убей, то добей.

— К Хоккори.

— Он не принимает.

— Скажи, что пришёл я.

— Ты? — насупился здоровяк.

— Рёко Ша.

— … — он окинул меня недоверчивым взглядом, что-то пробурчал, и удалился в глубь мрачного здания. Спустя пару минут просили внутрь. Нужно было видеть выражения лиц проповедников и их прихожан, когда там появилась, летающая в цепких вороньих лапах, голова.

Всегда хотелось взглянуть изнутри на то, чем же они занимаются. А тут все достаточно прозаично — кто тренируется, кто молится (Интересно: Кому?), кто занимается с оружием. Исши провёл меня к большому залу, там чаёвничали по всем заветам ваби, четверо — вышеназванный Хоккори и трое кётаев. Компания подняла взгляд, и, узнав во мне скитальца, младшие поклонились, когда же старший начал:

— Ты нарушил сразу четыре благородные истины пути чая: Ва, Кэи, Сэи и Дзяку. Сбил гармоничный настрой, не проявил почтительности, привёл животное, чем опорочил чистоту, в конце концов, лишил нас умиротворения за столом.

— Сам же разрешил, а теперь возмущается!

— Мог бы подождать, странник, — съязвила в ответ Йуруши, «Гадюка». Единственная женщина в коллективе.

— Ты как всегда прекрасна, Сэкик… Йуруши!

— С другой стороны, чего же нам не жаловать почтительного гостя? — возразил второй, бывший монах — Рэн, «Карп», — Не стоит забывать: перед нами стоит сам бренный скиталец!

— Летает. Он летает, — ухмыльнулся из-под соломенной шляпы третий — Норайо, «Журавль», — Что могло так помотать непобедимого, а?

Компания достаточно разношёрстная. Но если женщин, монахов и синоби я в своей жизни видел достаточно, то вот человека, сохраняющего дух в умирающем теле столько времени — не слишком. Хоккори не обычный старик — обычные не живут сотнями лет. Единственный, кто смог натренировать свою душу настолько, чтобы не отпускать её из уже гниющего тела.

— И чего ты хочешь? — продолжил Богомол.

— Ну, как видишь, у меня отобрали тело. Надо вернуть, — я приземлился прямо им на стол, когда как ворон уселся сверху.

— Хм, — он потёр пару волосков длиннющих усов, — Я согласен. В обмен на твоё Акогаре.

— Чего?

— Ты ведь всё слышал.

— Всё равно не сможешь его использовать. Контакт с моим Акогаре смертелен для человека.

— Это уже не твои заботы. Не я пришёл просить.

— Хорошо, чёрт с ним, пусть будет.

— А вы что скажете? — Хоккори обратился к остальным.

— Сперва стоит узнать кто его так, оценим врага — сможем оценить и опасность, — расчётливо изрёк Норайо, — Ты наконец ответишь? — кивнул в мою сторону.

— Шитсубо.

— М-м-м, — протянул Рэн, — Я туда не пойду.

— Я тоже нет! — резко выкрикнула Йуруши.

— А я… — Журавль обречённо окинул товарищей взглядом, — Пойду.

— Справишься, — заключил Богомол, — Остальные тоже справились бы, да только трусость сыграла, — стрельнул в подчинённых хищным взглядом.

— Ты же бывший синоби! Не раскисай! — похлопывал Нору по плечу Рэн.

— Хмпф, — Норайо достал кисеру, утрамбовал внутри специальный табак и прикурил трубку от горящей свечи, — Шитсубо так Шитсубо, — выдохнул облако дыма, — Ты ведь знаешь куда идти?

— Унмэй скоро вернётся… Погодите-ка, а почему вы раньше с ней не разбирались? Ваша ведь работа.

— Мы борцы, а не самоубийцы, — съязвила змея.

— Ха-ха-ха! Хорошая шутка, — подмигнул старшему, — «Человек, подчиняющий себе мертвецов», да?

— И об этом знаешь, — раздраженно процедил Богомол, — Заноза…

— Ну, как в народе говорят — судьба всеведущая! Интересно только — чего ты хочешь добиться в итоге… Хотя, никто мне не скажет, так?

— Верно, — отрезал Хоккори.

— Может, покажешь свои: «Чудеса контроля»? — после моего вопроса все кётаи со страхом взглянули на главаря, а от того прямо повеяло злобой. В острых скулах, глубоких морщинах, виднеющийся костях, он хранил нечто. Вот, стоило только упомянуть, а все уже обливаются холодным потом.

— Нет.

Гнусная пауза.

— Ну и ладно, — весело подытожил я, — Зачем мне тайны мальчишек?

— Пошли, голова, — синоби поднял меня со стола, — Соберу всю экипировку и в путь. Не будем терять времени.

— Может меня, всё-таки, ворон понесёт?

— Да что с того ворона, только волосы пообрывает, — перед выходом из зала Журавль уважительно поклонился присутствующим, — Не скучайте.

— Удачи, Норайо, — широко улыбнулся Рэн.

— Береги себя, — дополнила Йуруши.

— Держи душу в узде, — закончил Хоккори.

— Интересные у вас прощания…

Мы вышли в коридор, и, прогулявшись по зданию, подошли к его комнате, Норайо оставил мою голову на бочке рядом, и сказал:

— Подожди здесь, я соберу все нужное.

Будто я могу уйти, шутник, тьфу… Скука смертная. Смотрю по сторонам — никого, одни только голые стены.

— Тогда Тамаши тебе тоже едва голову не снёс, — рядом возникла «Сэкико».

— Едва. Ты-то чего хотела?

— Хмпф, — самодовольно хмыкнула девушка, — Когда же ещё я смогу посмотреть на самого странника в таком жалком виде.

— Это временные трудности, дорогуша. Новый, так сказать, опыт.

— Ага-ага. Оправдывайся сколько хочешь.

— Как себя чувствуешь, после всего?

— … — она задумалась, помрачнела, немного прояснилась, и выдала: — Нормально.

— Ханту нужно было убить, иначе никак.

— Но… он же хотел поговорить, вдруг… — понуро рассуждала Гадюка.

— Никаких: «Вдруг», — Йуруши. Ты сама знаешь, что я сделал так, как до́лжно было.

— Я понимаю, но… Мне трудно принять, что я сделала.

— Ты о семье?

— Да, сплошная дурость… — раздражённо прошипела предвестница, — Они не заслужили смерти, никто.

— Скидывай вину на меня, будет проще, — я ухмыльнулся, — Всё-таки я обрёк вас на эту участь, — не то чтобы я вдруг раскаялся, но и подбодрить её стоило — всё же проще.

— Я ненавижу отражение в зеркале. Ненавижу сына, в котором проявляются его черты. Кажется, даже воздух вокруг меня пропитан злобой. Как же жить после всего?

— Не знаю.

— М?

— Говорю же, не знаю. Но ты же ещё не вспорола себе брюхо, значит причина жить остаётся.

— От тебя я ожидала чего-то по-мудрее, — обречённо вздохнула Йуруши, — Вот кто-кто, а ты точно должен понимать, как жизнь устроена.

— Сквозь терни к звездам! Не так ли?

— Не в моём случае…

— … — она уставилась в пустоту, прислонившись к стене и насвистывая трагическую мелодию.

— Что у вас тут, разговор по душам? — к нам наконец вышел Норайо.

— Типо того, — отрезала девушка и, махнув волосами, удалилась вниз по лестнице.

— Странная она какая-то, — сетовал на коллегу Нора.

— На всё свои причины, друг.

— Не спорю, не спорю.

— Так мы идём? — спросил я.

— Да. Только куда?

— Точно… Сейчас, подождём Унмэя. Он, видать, заблудился.

— А что остаётся? — Журавль поднял меня и привязал к поясу, — Тебе комфортно? — спросил он, ехидно улыбаясь.

— Нормально. К чему тебе два меча, кстати? Ты ведь не самурай.

— Я не отношу себя к кастам. Как только синоби были ликвидированы, взял катану в руки. Да и Акогаре-но доу никто не отменял, владение этим клинком — базовый навык.

— А об истоках забыл, получается?

— Хмпф. Путь моих бывших собратьев навсегда останется моим путём, но что мне мешает его улучшать? Ведь для кётая нет кодекса, нам важно только количество демонов, умерших за сегодня.

— Другого оружия на тебе не видать, в любом случае.

— Ха-ха-ха! В этом и заключается истинное искусство синоби, странник! Вот, взгляни-ка, — он снял соломенную шляпу, — на первый взгляд обычный головной убор, да? Хоба! — По краям обнажались лезвия, — Её можно кидать, бить в рукопашной, главное — не поранится самому!

— Удивительно, — съязвил я.

— Ага, — самодовольно хмыкнул Нора, то ли не замечая, то ли игнорируя иронию, — Это только начало, голова.

— Но своему «Господину» вы всё равно служите.

— Хоккори-сенсей старше и мудрее нас, потому и слушаем.

— Ай-ай-ай! — вдруг закричал я.

— Что такое?

— Нос чешется!

— Нос? Ха-ха-ха! — Нора разлился раскатистым смехом.

— Что смеёшься, помоги!

— Что, почесать не можешь, да? — он взял мою голову и поводил рукой по щекам, — А я могу! Но не буду! Ха-ха-ха!

— Это пытка!

— А какое слово нужно сказать?

— Пожалуйста! — ещё пару секунд позлорадствовав, Норайо таки провёл пальцем по носу, — Фу-у-ух. Нельзя было так же, но сразу?

— Не-а… Нужно же злоупотребить положением.

* * *

— Эта птица так и будет сидеть у меня на плече? — прошептал Норайо, недоумённо разглядывая Унмэя — того, что носил меня в лапах.

— Хочешь, чтобы проклятие переключилось на тебя?

— Не знаю о чём ты, но если так нужно — пусть будет.

Ждать вестей от второго ворона среди людей — мне решительно не хочется. Смотреть на удивлённые лица прохожих потешно, в первое время — после забава надоедает.

— Пойдём-ка куда-то, в безлюдное место.

— Конкретнее? — переспросил Нора.

— Брось, неужели не знаешь мест поблизости?

— Хм, — он призадумался, — есть одно… Личное.

— Могила твоих друзей?

— Как ты? Тц… Да.

— Знаю-знаю! — игриво продолжил я, — Ну, давай, пойдём, тут ведь недалеко.

— Уже и интриги никакой нет…

— Да не расстраивайся! Подумаешь, знаю о ваших судьбах всё от корки до корки.

— У меня новые собратья есть, голова.

— Кётаи?

— Ага.

— Не думал, что вы считаете друг друга друзьями.

— Да, не считаем. Мы — семья.

— Всё насто-о-олько запущено.

— Добра от добра не ищут, — умничал Нора.

— Хорошо живущие люди никогда не придут к ребятам, сующим катану себе в брюхо, это да.

— Чего ты так докопался? Это — свобода, её для себя выбирает каждый. Приказать жить дальше ты не можешь, странник.

— Смерть не может улучшить жизнь, — пренебрежительно отмахнулся я.

— Мы позволяем всем умереть с честью.

— «Проповедники смерти». Помню, помню.

— Прижилось из народа, — он пожал плечами, — Хоккори-сенсей говорит, что так надо.

— Ну, если он говорит! — лукаво поддакнул я.

— Господин знает, как нам будет лучше.

— Солнце садится, — перевёл тему, — А нам ещё через лес идти.

— Боишься, голова?

— Не уверен в тебе. Вдруг снова украдут.

— Ха-ха-ха! Было приказано вернуть тело — остальное не важно.

— Смотри, чтобы было кому его возвращать…

* * *

— Слышишь? Кусты шелестят, — Нора указал в сторону зарослей.

— Мертвецы.

— Мгм, — протянул он, — Потерпи, сейчас будет трясти, — Норайо окинул взглядом опушку, — И ворона убери! — Раздраженно смахнул животное с плеча, — Ну, давайте, черти, — кётай со свистом вынул оба клинка и провёл лезвием вдоль своего рукава — тот засочился кровью. Приманка, значит, отбитые они — эти проповедники, — Я знаю, вы её любите, — с почти животным наслаждением пропел Журавль. Ну точно — смертнички с головой не дружат, — Придаёт бодрости, никогда не пробовал?

Ну и что за херню он вытворяет? Вокруг нас уже пятеро — есть ещё кусты, а этот идиот дразнится. Подохнет сейчас, а мне выбирайся потом…

— Мастер Цзисаи говорил, что два меча нужно использовать против множества врагов!

Цзисаи… Знакомое что-то.

А! Тот сопляк! «Непревзойдённый поднебесья». Ну как: «Непревзойдённый», — для своих лет-то очень неплох, но не то чтобы пришлось его как-то: «Превосходить».

— Длинный меч, Акогаре — дальние дистанции, — выпад по мертвецу. Строго в голову. Брызги крови запятнали мне серебристые волосы. Гадко. Тоже мне, великий мечник, — Меч-спутник — ближние, — вспорол брюхо подкравшемуся сбоку. Опять заляпал мне лицо! — Главное — взгляд! Надо держать глаз зорко! — Увернулся, спрятавшись за веткой, и мгновенно ответил из укрытия.

Сложно, конечно, что-то увидеть, когда болтаешься на поясе. Но этот парень вошёл во вкус и совсем не брезговал скакать по полю, кричать, и пачкать мне волосы.

И всё-таки, как бы я не издевался, дерётся он не совсем плохо. Чуть лучше.

— Когда же ты… — пытался хоть что-то сказать, но неожиданный кувырок прервал, — …Зако-о-ончишь!

— Скоро, голова, скоро! — ответил он на очередном тяжёлом выдохе. Ну вот, несколько минут потанцевали, и всё, выдыхаемся. Так эти с придурью и заканчивают. Если у них нет бессмертия, конечно. Я лукаво улыбнулся про себя. Один шибко хитрый мертвец вцепился зубами аккурат в руку с кровоточащей раной, да настолько сильно, что Норайо выронил длинный меч, — Сука! — Ответом, вакидзаси прошибло черепушку нападавшего. Следующий тут же напрыгнул сзади. Зацепив его коротким мечом, синоби перекинул противника через себя, меч-спутник полетел следом, — Думали это всё? — Рядом с моей головой возникла кусаригама, лишённый мечей, парень вынул крестьянское орудие и замахнулся молотом-утяжелителем, — Теперь хер подойдёте, твари!

А он мастер. При помощи фундо обычно только добивают врагов, чтобы управится с ним нужна необычная сила, а Нора размахивает молотом, как воздушным змеем. Первый, второй, третий. Головы разлетаются под весом утяжелителя.

— Даже пачкаться в ближнем бою не приходится! — он запутал ноги цепью кусари мертвецу и забросил его в толпу других, после, добил своё импровизированное оружие, звонко раздробив хребет.

Ещё с минуту, и вот, мы стоим посреди кучи разорванных тел.

— Добить не забудь.

Норайо кивнул, и занялся делом.

— Ловко ты придумал, хорошие клинки.

* * *

Его бывшие товарищи, одним словом — синоби, были похоронены рядом со склоном, это одно из самых романтичных мест, виданных мною. Спокойное озеро в красных, закатных лучах и золотая листва, опадающая на его гладь. Нескольким могилам посчастливилось любоваться этим видом до конца веков.

— А этот петь любил постоянно! — Норайо указывал на одно из надгробий, — Когда скучно было, или предаться ностальгии хотелось, мы начинали её…

— Споёшь?

— Боюсь, после моего сольного исполнения этот старый пёс вскочит из могилы и я получу подзатыльника.

— Прах не может вскочить, так что валяй.

— Я лучше так, — Журавль вынул сякухати, — На ней я что-то да могу.

Удивительный парень, и боец и на дуде игрец! Пальцы, что недавно держали в руках смерть, теперь скользят по музыке. Узнаю мотивы, «Соломенная Шляпа». Я не удержался и подхватил:

«Мама,

Где моя соломенная шляпа,

Где?

Ветер унёс её.

По дороге из Эдо в Осаку.

Словно осенний листок,

Летела, кружась, моя шляпа с обрыва на море.

Помнишь, мама,

Мы шли с тобою.

По узкой тропе между скал.

И твой подарок — шляпу из рисовой соломы.

Ветер с меня сорвал.

Ах, мама,

Как это могло случиться —

Шляпа моя полетела куда-то ввысь.

А я звал её и приманивал, как птицу.

И кричал ей вдогонку — вернись!

Никто не услышал,

Никто не ответил.

Всё чуда ждёшь,

А на чудо надежды мало.

Ведь это так трудно —

Удержать то, что уносит ветер.

Так трудно.

Вернуть то, что навек пропало.

Помнишь, мама,

Точно как бабочка,

Улетела моя шляпа.

На крутом берегу.

До сих пор во сне я за нею бегу.

И догнать никак не могу.

Ну что за потеря — шляпа,

Грош ей цена.

Но и теперь я не верю.

Что это — навсегда».

— Не ожидал услышать твоё пение, — удивлённо подытожил Нора, — И что песню эту знаешь — тоже не ждал.

— Не знал, что ты играть на инструменте умеешь! Неужто синоби так развлекались?

— Ну, а что мы, не люди? Только вот «нас» уже и нет совсем, — я, вероятно, задел больную тему. Ну и ладно, собственно, продолжаем в том же духе! — После истреблений Нобунаги с Хидэёси синоби стало мало. В конце концов, при Токугаве, мы вообще перестали быть нужными.

— Время идёт, друг, и вы не стойте!

— Я пробовал податься в самураи, но не сложилось… Бусидо невозможно нудное.

— Ладно. Ты упоминал мастера Цзисая, мы же об одном человеке говорим?

— Канэмаки Цзисаи, мой наставник, ну, по крайней мере, пытался им быть — ставил меня на путь меча.

— Не вышло?

— Я перенял его искусство владения катаной, после, не найдя себе пристанища — стал проповедником, а там и титул Кётая.

— Это всё я знаю.

— У меня особой цели нет, если ты, вдруг, пытаешься её найти в этом рассказе. Живу только потому что родился, — ухмыляясь, Норайо прикурил, — Я же после себя мало что оставить могу, только хорошую службу понести при жизни.

— И что, не хочется ничего изменить?

— Хмпф, сколько уже соломенных шляп у меня улетело. Только и наблюдал: как очередная уносится по крутому склону.

Много тысячелетий я прожил, и каждый раз занимательно видеть историю человека со стороны, а потом погружаться в его жизнь, и пытаться понять. Нора не первый и не последний, в отличии от большой части народа Японии, такие как Журавль не воспитываются традициями или кодексом. Нет ни добра, ни зла, ни цели — только путь. Дорога, стелется под ногами идущего. Если кого и не жалко подставить под моё проклятие, так точно подобных ему.

— О чём ты задумался, голова?

— Делаю выводы.

— Обо мне?

— О ком же ещё?

— И к чему пришёл?

— Да ни к чему особо… Кстати! Есть одна просьба.

— Ещё одна? — заинтересованно хмыкнул Журавль.

— Да.

— Ну, давай оценим, как говорится, предстоящий масштаб работ.

— Можешь заплести мне волосы?

— Чего-чего?

— Ну, возьми спадающие на глаза пряди и сделай две косички — закрепи их на затылке, — я попытался взглядом показать нужные участки головы, — Ну же! Я ведь голова!

— А потом что попросишь? Мужеложцем твоим стать? Не тут-то было! Я вас таких знаю.

— Никаких мужеложств! Было у меня как-то раз…

— Что? Ай, ладно…

— Но вопрос же только в причёске!

— Сделаешь сам, когда вернём тело.

— Ну, пожалуйста! Мне ничерта не видно с пояса, когда ты сражаешься.

— Если прямо «Пожалуйста», — нехотя протянул Нора, — Так уж и быть.

— Ура!

— Учти, такого я ещё не делал.

— Не боись, странник видит, что ты человек множества талантов!

— Может, к парикмахеру тебя поведём?

— Все деньги унеслись вместе с телом. Будто бы они у меня были! Ха-ха-ха! Да и какой парикмахер, в здравом уме, станет делать прическу голове?

— Твоя правда… — перебирая в руках волосы, вздыхал он.

— Подожди! У тебя ведь расчёска есть?

* * *

— Я уж думал, мы этого ворона не дождёмся… — ворчал спутник, прохаживаясь по заросшей тропинке, — Не напрасно идём? Птичка ведь показала, что Шитсубо там нету.

— Подождём.

— А информация не могла устареть?

— Вполне, почему нет?

— Паршиво.

— Н-да, в этот раз Унмэй задержался. Но мы хотя бы знаем куда идти!

— Наконец-то знаем!.. — поправил Норайо, — Вот! Точно! Скажи-ка мне, голова, схерали ты бессмертная?

— Видишь ли, если говорить простыми словами, чтобы я был счастлив — кто-то должен хапнуть горя, чтобы я жил — кому-то приходится умирать. Как ворону у тебя на плече, например.

— И так ты прожил свои тысячелетия? Выходит, бессмертие вовсе не дар…

— Ну, да. Я стараюсь с людьми подолгу не контактировать, дабы один и тот же сюжет не повторялся.

— О чём ты?…

— Ну, например: Тамаши Ханта, слышал о таком?

— Бр-р-р. Слышал, конечно. Сотрудничать с ним было крайне сложно…

— Подожди, проповедники сотрудничали с Хантой?

— Он сам к нам пришёл… Хотя, нет, я тебе ничего говорить не стану, это тайна, которую нельзя разглашать.

— Как?… Как вы скрыли от меня это?!

— Заслуга Хоккори-сенсея. Всё идёт по его плану.

Возможно, это связано с «Чудесами контроля»? Стоит, наверное, за ними последить…

— Ты-то как был связан с Хантой? — продолжил Нора.

— Ну вот, я в их истории был зачинщиком. Его, как раз таки, коснулось моё проклятие.

— … — осознание пришибло Норайо, — Йуруши, она ведь тоже?..

— Не последняя фигура в истории.

— Оу… Действительно… многое встаёт на свои места.

— Тамаши мёртв, в любом случае. Но раны, оставленные Гадюке, вряд-ли заживут.

— …

— Как-то так. Вернёмся к бессмертию, мой максимум — контролировать поток, выбирать у кого высасывать жизнь. Но закрыть его — невозможно.

— И кто тебя так?

— Кодоку.

— Жуткие истории ты рассказываешь, голова. Давай оставим тему.

— Это — арена, это — Сейкацу, мой милый друг!

— Ой, давай только без «мой», и без «милый», — вздохнул Норайо.

— Как пожелаешь, драгоценный друг.

— Слушая, что ты рассказываешь о себе, и «другом»-то твоим не хочется быть. Я тут выполняю приказ Хоккори-сенсея.

— Вряд-ли он тебе говорил заплести такие шикарные косы!

— Это я просто смиловался над ноющей головушкой, — пару минут мы провели в тишине, — Лучше скажи, чего стоит ожидать от Шитсубо?

— Вы разве с ней не сталкивались?

— Вовсе нет, только слышал.

— Сейчас состояние плачевное, ведь Тамаши лишил её головы, она быстра, но ориентируется только на слух, чувствует движения.

— Ханта… хорош.

— Не спорю, но, видать, охотник на Акогаре не знал, что поверженный им демон вскочит и начнёт искать свою голову.

— Он разве не обезглавил демона Акогарой? Почему, тогда, она осталась в живых?

— Он оторвал ей голову. Руками.

— Вопросов нет.

— Но факт остаётся фактом, тебе предстоит сразить опасного врага.

— Как ты тогда выбрался из передряги?

— Помогли… Чудом, в общем.

Сопровождаемый одиноким светом луны, наш дуэт двигался по ночной тропе. В дневное время тут катаются повозки и разъезжают торговцы, но сейчас — темнота, сверчки поют, а смутные образы мерцают меж деревьев. Когда мы подходили к перекрёстку, я обратил внимание на фигуру, стоящую в длинном плаще и соломенной шляпе. Кто в столь позднее время мог бы гулять по лесу?

— Ты тоже его видишь? — спросил Норайо.

— Ага.

— Есть догадки? — потянувшись к ножнам, прошептал кётай.

— Есть, но маловероятно…

— Странник! Наконец-то я дождался! — воодушевленно воскликнул стоящий, — Есть предложение, крайне, поверь, выгодное! — Хоть он и говорил человеческим языком, но ставить акценты не умел, одно слово — радостное, другое — печальное.

— Это — Кейяку, демон контрактов и перекрёстков.

— Говорящая тварь? Редко такое встретишь… — пробурчал Нора.

— От тебя мне ничего не надо, Кейяку!

— Как же это, Ша? — махнув руками в стороны, мертвец обнажил пустоту под плащом, откуда вмиг появилось мое тело, силой мысли держащееся в воздухе, — Я выменял его у красавицы Шитсубо! Хе-хе-хе! — Его смех был похож на кряхтение сухих веток.

— Хм…

— Всего-то надо было вернуть ей голову, проще простого! — хохотал Кейяку, — Теперь я готов предложить сделку и тебе.

— Херовая идея, — прокомментировал Журавль, — Может просто?…

— Убьём.

— Ха! Вот это по-нашему, — кётай, сняв шляпу, бросил её во врага, но тот поглотил головной убор взмахом своего плаща.

— Э-э-э!.. Куда!?

— Ранить меня не выйдет, придётся согласиться, — злорадствовал мертвец.

— Ну уж нет, подавись! — бросив тройку сюрикенов чётко в цель, Нора разочаровался ещё больше, ведь демон вновь поглотил их, — Тварь, — положив руку на цуку катаны, подытожил предвестник.

Никогда не видел Кейяку в бою. За Норой немного наблюдал, но, в принципе, этого достаточно, чтобы понять: он мастер. Даже интересно, кто выиграет.

— Показывай что умеешь, — вероятно, Журавль приготовился использовать иайдо — стиль, в котором важнейшей составляющей есть мгновенное поражение противника с изначально убранным в саи клинком. Преимущество этого стиля — молниеносность атаки, то, что её нельзя заблокировать.

Норайо подошёл почти вплотную. Рядом с демоном сверкнуло лезвие. От неожиданности я прищурил глаза.

Выглянув, понял, что Кейяку защитился моим телом, вдоль туловища сочилась очень глубокая рана, попади кётай по живому существу — оно умерло бы на месте.

— Остановись, Нора!

— Сука! Это ведь наша цель! — завопил мужчина.

— Я повторять не люблю, странник, — спокойно продолжил Кейяку, — Смотри, чтобы твой горе-помощник не изрубил товар, — играясь с телом, как с детской игрушкой, кокетничал мертвец.

— Пусть он скажет, — я попытался успокоить злющего Нору.

— Пусть, — выдохнув и спрятав катану в ножны, согласился спутник.

— Хе-хе-хе, так и знал, что остатки разума вас не покинули, — хитро потирая руки, мертвец спрятал тушку обратно под плащ.

— Ну и чего ты хочешь в обмен на моё тело?

— Твою тень.

— Тень? Зачем тебе моя тень?

— Таково условие сделки, странник.

Подвох я почувствовал но не увидел, поэтому и решил согласиться. Ну, вот что мне даёт тень? Только болтается сзади, ничего особенного, отличная цена за возвращение тела.

— Забирай.

— Чего? — недоумился Нора.

— Прелестно, воистину прелестно! Теперь, высунь его голову на расстояние вытянутой руки, парниша, — Журавль выполнил указание. Лапа демона удлинилась и потянулась к появившейся тени, оторвав сгусток, положила его к себе.

— Теперь тело!

— Да-да, я никогда не обманываю, — в голосе играло коварство, но тот не подвёл — спустя мгновение я ощутил каждый кончик своей плоти. Как бурлит в венах кровь, как легкие качают воздух, как дрожат пальцы, как приятно, в конце концов, стоять на ногах!

Ах, рана!

Нанесенное Норайо повреждение кровоточило, принося такую сладкую боль! Даже исцелять не хотелось.

— Поручение выполнено? — спросил кётай.

— Подожди, — полным расслабления голосом ответил я, и расправил руки к небу, — Тебя ждал особенно сильно, — ласково достал Акогару из-за пояса и провел пальцами по рукояти и расписанной цубе.

— Хе-хе-хе, — смеялся в сторонке Кейяку.

— Что тебе дала его тень? — Норайо с неприязнью обратился к мертвецу.

— Много чего, мальчишка, много чего.

— Мальчик, вылезай из кустов, а? — я обратился в темноту.

— Акогаре, странник. Как договаривались, — меж деревьев возник Богомол.

— Хоккори-сенсей!

— Вечерняя прогулка? — весело спросил я.

— Выполняй обещание.

— Почему вы явились лично? Почему не сказали мне? — продолжал недоумевать младший предвестник.

— Молчи, Норайо.

— Ха-ха! — рассмеялся, и, вынув Акогаре из саи, встал в боевую стойку.

— Оно не может принадлежать тебе! — возмутился Хоккори.

— Не может? — я свёл взгляд к мечу: — Слышал, ты не можешь?

— … — Верхушка предвестников неудомённо, даже возмущённо, молчала.

— Я могу отделять тень, вместе с частью души, — вмешался Кейяку, — По хорошему, после — невозможно управляться с Акогаре.

— Ну даёте! — играясь лучиками лунного света на лезвии, продолжал я, — Но если хочешь проверить себя — пожалуйста, отбери его силой.

— Норайо, меч, — приказал Богомол, младший сразу же всучил ему своё Акогаре. Хоккори сжал костлявыми пальцами эфес.

— Сделаем это, как подобает настоящим воинам, — стянув с торса кимоно, старший обнажил дряхлые кости, — Меня зовут Сенши Камакири Тайра-но Асон Хоккори, также известный под псевдонимом Предрассветный Богомол. Я — глава клана Сенши, древнейших борцов с демонами.

Так говорят самураи, когда хотят доказать, что достойны своего противника.

Забавно.

— У меня много титулов, — незатейливо улыбнувшись, ответил я, — И ты, как ни крути, мне не ровня.

Не думая, он зло полетел на меня, но увы — миг, и Богомол остался без лапки. Сначала дедуля свалился на колени, а после и вовсе поцеловал сухими губами землю. Я наклонился и сказал:

— Протяни ещё… Ну тысячи три, что-ли. Тогда, возможно, поговорим.

— Да как ты… Смеешь! — он ухватил меня за запястье и вонзил туда катану, — Твоя самодовольная рожа!..

Держит он, признаться честно, крепко. Странное чувство… Опасность!

— … — кётай окончательно свалился без сознания, а я, напоследок, почувствовал как по руке что-то разлилось.

Наши души… Они на мгновение соприкоснулись.

— Хоккори-сенсей! — Журавль подбежал к потерявшему сознание господину, — Вы живы? Держитесь!

— Живой он, живой, — стряхивая грязь с костюма, отвечал я, — обманули тебя.

— Так надо было, странник!

— Но так не получилось… Может, тебе пора задуматся, что на самом деле «надо было»?

— … — Нора упустил с рук старика на землю и задумался.

— Мой тебе совет: научись выбирать сторону.

— Я её выбрал.

— Ха-ха, как хочешь, мой драгоценный друг! Смотри, чтобы дорога привела туда, куда желает сердце, — в конце концов я понимал, что малыш-Нора мало решает в этой истории, Журавль скорее заложник ситуации. Но он славный паренёк. Взял бы его с собой, но проклятие, и сам он не горит особым желанием, — Приятно было побродить с тобой, косы вышли и вправду замечательными, — напоследок просто улыбнулся.

* * *

— На мгновение я и вправду поверил, что они тебя обыграли, Рёко! — парень напротив — мой сын. Наследник клана Рейкон, хранящих мудрость — Хюн Дже.

Наследники клана Рейкон — это отпрыски смертной женщины, на данный момент, кроме Хюна, их осталось двое: кузнец Йошихиро и прелестная Аматэра.

Троица выполняет крайне важные задачи, когда мне лень, либо я занят церемониями. Они также прокляты, бессмертны и одиноки: веяние Кодоку не обошло их стороной. Удалось выяснить, что проклятие начинает распространяться на них в разные периоды жизни, у того же Хюна, например, бессмертие проявилось к семнадцати годам, дальше стареть он не может. Души приемников напитываются ци, то бишь продлевают себе жизнь, от энергии здешней прекрасной природы, а так называемая «ментальная часть проклятия», словом — одиночество, выражается отвратительными взаимоотношениями в семье.

Кодоку даже тут меня обыграл.

Пусть их и трое, но они всё-равно одиноки и ненавистны друг-другу: из-за всё-того же проклятия — оно действует перекрёстно, и жизни в изоляции — так Веяние не зацепит других людей.

Выходит, я обрёк троих людей на вечные страдания…

Отличная цена за благо большинства!

О Рейконцах мало кто знает, но самое главное, что они отлично справляются со своими функциями и живут в изоляции не жалуясь, как минимум, мне.

— Хюн, разве меня так просто обыграть?… Не глупи.

— Зная твою легкомысленность… Признай, к тому юноше ты и вправду привязался! — кокетливо поправив свои большие очки, заметил он, — Стоит обратить внимание на демона Кейяку и его способность управлять душами.

— Самое интересное, что этого демона подчинил Хоккори.

— Как так, ты и не в курсе, что задумали проповедники?

— Весь их план в голове старикана, а внутрь головы я пробраться уж никак не могу.

— Действительно, у него получается творить все планы даже не вводя в курс своих приближённых. Боится твоей слежки.

— После этого будет бояться ещё больше, — самодовольно ухмыльнулся я, — Ишь чего придумали, ногу обратно пришить…

— Он вообще выжил, после такого-то?

— Ты его недооцениваешь, Хюн, смотри, — снял верхнюю часть кимоно, под ним вся моя рука, вместе с плечом, была поглощена чернотой, — Оно не восстанавливается.

— Кётай уничтожил твои ткани контактом с конечностью?

— Осквернил скорее.

— Если бы дедок протянул ещё немного, не весть что было бы…

— Лучше не думай об этом.

— Но что мы можем?… — обречённо предположил Дже.

— Говорю же, не думай.

— Я не могу оставить тебя так.

— Всё в норме, она совсем не болит. Выглядит только, как говно обезьяны, но ничего не поделать. Меня намного больше сбило с толку их сотрудничество с Хантой.

— И вправду. Выходит, что Хоккори может подчинять себе не только демонов, но и людей, охваченных скверной.

— Хм, знаю я ещё одного такого.

— Кен Кё?

— Он самый.

— Они оба, Ханта и Кен, исключения. По разным причинам поддались скверне, и стали её частью. Куда страшнее, что Богомол…

— Подчинил себе скверну.

— И как мы справимся, Рёко?

Смотря на замешательство парня, я поднялся и прошёлся по помещению, здесь, всё-таки, очень спокойно. Настенные вееры играли пурпурными красками, рядом с ними нашли своё место картины, изображающие мои подвиги, множество сцен из истории — призыв божественного ветра камикадзе, контакты с императорами, сёгунами. Это не говоря об открывающемся виде на природу: вокруг высились скалистые горы, цвели деревья, а позади храма, разбиваясь в кристальный ручей, устремился вниз водопад. Один только глоток местного воздуха наполняет жизнью. Ты чувствуешь себя единым с природой. Ощущаешь, как простираются над головой облака, откидываешь волосы в сторону, становишься вольным, непокорным ветром.

— Не стоит переживать обо мне, Хюн. С рукой я постараюсь разобраться сам, остальное — потом. Помедитирую лучше.

— Чем тебе поможет медитация?

— Найти ответы в себе.

— Как скажешь.

— Ни за что не пытайся меня отвлечь, понял?

— Ни в коем разе! — загадочно улыбнулся Хюн Дже, — Постой! Можно последний вопрос?

— М?

— Если под подчинением Хоккори находился Кейяку, у которого было твое тело с Акогарой, почему предвестник не отобрал такую нужную ему катану сразу?

— Хм, а толку-то сколько было бы от неё? Использовать меч без части моей души он всё равно не мог.

— Точно!

— Изнурительно, наверно, было ему, когда моё Акогаре находилось под боком, а даже в руки взять его страшно, неизвестно ведь, что случится может.

— А ты, Рёко, как всегда, не теряешь шанса позлорадствовать.

* * *

Два года медитации. Два года без церемоний.

Я просто пытался понять, что же произошло? Неужели в мире появился достойный противник? Достойнее Кодоку? Хоккори первый, кто смог сделать с моим телом такое, он воистину удивительный человек, но… Это пугает меня. Пугает, что смертный достиг подобной силы и прожил столько лет. Наблюдая за стариком-долгожителем и мысли не возникало о нарастающей силе. Выживший после великой войны Минамото и Тайра воистину столь опасен?

Два года я истязал себя вопросами.

Глава 1

Снег

Как вы там, Рёко-сама? Почему уже второй год не даёте о себе знать? Неужто поиск тела занимает столько времени? Интересно, что же вас так подкосило?

Не отвлекайся, Согия, твоя работа — саке.

Сегодня день рождения кого-то из предвестников, устраивают праздник не только у себя в резиденции, но и для народа. Удивительно. Но что уж тут. Работа есть работа. Сказали приготовить все бочки из запаса, опустошают мой склад, тьфу…

Я занимаюсь творчеством помимо всего. По установленной Токугавой системе классов мне это делать не пристало, но если в концентрации духа самураям помогает сложение хокку, то почему оно не может помочь мне, правда? Всё-равно идеи кодекса «Бусидо» и подобного были взяты из монументального труда Рёко Ша. В отличии от пути воина, «Акогаре-но доу» — есть ни что иное, как служение самому себе, дисциплина самостоятельности, совмещённая с искусством владения катаной, безо всяких «самурайских» излишеств. Ведь будь ты крестьяном, бродягой или купцом — демоническая угроза нависает над каждым, и «спасительный» орган в виде проповедников справляется не всегда. В конце концов, всем надо уметь защищаться. Н-да… Скажи я это отцу в прошлом, он бы подавился трупной гарью.

Уносит же меня в потоке мыслей…

Говорю же, не отвлекайся!

Сконцентрируйся только на том, как катится по снегу бочка с саке, как несколько из них становятся друг на друга, как громилы исши погружают их в повозку. Теперь я обрёл своё место и любимое дело, а когда встаёт вопрос, что же изменилось со времён моего плена у проповедников, могу спокойноподытожить — теперь я свободен. Я чувствую, что могу уйти отсюда, хоть и знаю, что никогда этого не сделаю…

Согия!

Ты опять за своё!

Давай же! Склад, бочка, повозка. Склад, бочка, повозка. Склад, бочка, повозка. Склад. Бочка. Повозка…

— Больше не влезет, — как только я дотащил последнюю, меня остановил исши.

— А больше и нету, — улыбнулся я.

— … — он только молча захлопнул крышку, — Езжаем!

— Заходите ещё! — крикнул вслед удаляющейся сквозь метель упряжке лошадей, — Надеюсь, вам понравится моя выпивка!..

Эх, всё-равно, от них ответа, как от луны.

Пора возвращаться в идзакаю, там наверняка заждались посетители… Кого я обманываю! Все ведь собрались на праздновании у проповедников, какое им дело сейчас до меня. Но, а вдруг случайный путник в зимнюю ночь явится опрокинуть крепкого? Нельзя оставлять всё без присмотра.

Вошёл внутрь.

— Ну, давай, беглец. Порадуй девушку в день рождения стаканчиком саке! — быть не может. Это она — Йуруши! Почему не празднует со всеми?

— Э-э-э…

— Чего застыл?! А ну метнулся кабанчиком! Не всё же ты им отдал, бутылочка в укромном месте точно найдётся!

— Д-да… Есть.

* * *

— Странный у меня господин, не так ли, беглец? — распиналась Сэкико, наблюдая за тем, как я наполняю сосуд, — То хочет, чтобы все нас боялись, то созывает близлежащие деревни на пир. Он, видно, в ссоре с головою, — она покрутила пальцем у виска, — Ха-ха-ха!

Это ты, видно, в ссоре с головою.

Чего тебе от меня нужно?

— Давай, не стесняйся, и себе тоже наливай, — Йуруши подмигнула, — Не буду же я одна тут напиваться. Нужно праздновать!

— А почему не с остальными?

— Эх, — только поднеся нагретое саке к губам, она резко погрустнела, — да потому, что он мне весь праздник испортил!

— «Он»?

— Хоккори-сенсей, наш господин. Ну, я, конечно, предложила остальным кётаям со мной отпраздновать, но они предпочли общий пир, и меня туда тоже зазывали!

— Так, а что мешало вам, то бишь, тебе остаться с ними?

— Нудный ты какой-то, беглец. Лучше пей больше, повеселее станет… Не люблю я больших компаний, понимаешь? — жаловалась она, — Когда много людей, суетятся, поздравляют, дарят подарки, не для меня это всё.

— Понимаю…

— Ичиро мой ещё маленький, оставила его там, пусть повеселится. А то со мной ему не до радостей.

— Неправильно свою неприязнь к Тамаши вымещать на ребёнке.

— Ишь какой умный нашёлся! Все вы умные, пока со стороны смотрите..

— … — я решил тактично промолчать, но пьяная голова Йуруши продолжила:

— Всё держишь обиду за нападение на особнячок ваш? Так я тебе расскажу, беглец, что там на самом деле произошло.

— Тебя тогда ещё не было.

— Но историю подлинную знаю. Слушай. Клан ваш — подлецы. Это первое. Второе — изначально, наши люди хотели дом купить, но «защитники» поместья, среди которых был твой любимый самурай, кинулись на наших переговорщиков, тогда уж, извините. Око за око. А для ставки сёгуната всё было выставлено как разборки за наследство главы клана.

— Подожди-подожди. А почему именно наш дом вам понадобился?

— А вот это, беглец, тайна! Если скажу — мне того самого, — она многозначительно провела большим пальцем по горлу.

— Поверить, в любом случае, сложно.

— Естественно сложно! Ведь ты рос как обычный богатенький наследник, не зная всей подноготной.

— Возможно…

— А с вашими-то что? Имею в виду дружков твоих. Одного уже знаю лично, он заявился к нам с намерением вступить.

— Тэгами?!

— Ага.

— И что?

— Ну, приняли. Срок у него испытательный. Посмотрим, не загрызут ли демоны. Ха-ха-ха!

— Жестоко…

— Не боись, он силён. По крайней мере, я так думаю. Так вот! А второй-то что? Как же его звали… Тот, который ещё истерику устроил посреди улицы…

— Кен Кё?

— Вот! Да! Как его история завершилась?

— Никак. Она, наоборот, продолжается. Тэгами вступил к вам, именно чтобы отыскать его.

— Вот оно как… — задумалась Йуруши.

Знает, но скрывает? Неужто всех проповедников посвящают в тайну, за разглашение которой они могут лишится головы? И почему я всего этого не знал, пока находился там, всю свою сознательную жизнь. Хотя, кто будет говорить о таких делах порицаемому слуге…

— Вижу по лицу, ты испугался, беглец. Этот Кен, что с ним произошло в ту ночь?

— Он попал под влияние катаны Тамаши.

— Мгм, это я помню. А что с катаной не так?

— Как я понимаю, в ней осталась частичка души Ханты, как и полагается Акогаре. И эта часть, непосредственно, являет собой проклятье, но в чём оно заключается — неизвестно.

— Столь сильное оружие… — девушка ушла в раздумья, — Кхм. Могу сказать точно, про Кена нам ничего не известно. Ну, как нам, мне ничего не известно.

— Понятно…

— Ну, если они тебе настолько дороги, мог бы и лично поискать. Теперь-то тебя ничего не связывает.

…

Она права.

Если я чем-то и дорожу, то только дружбой с Кеном и Тэгами! Эти люди самоотверженно, плечом к плечу, хотели подарить мне свободу, а чем я им ответил… Просто забыл? Сейчас именно тот момент, когда я могу помочь им в ответ.

Помочь!

Помочь?

Помочь?…

Но на что я способен? В бою — бесполезен. Защитить не могу даже себя. После боя с Шитсубо прихрамываю… Только беру оружие в руки, как ладони начинают потеть. Но почему эти два года не тренировался, не пытался хотя бы что-то сделать?…

— Эй! Ты меня вообще не слушаешь?

— Позволь мне… — трясёт от своих слов, она наверное даже не поняла, что я пробубнил себе под нос, — Вступить к вам. Проповедникам.

— Ты чего, беглец?

— Позволь мне стать одним из вас.

— Когда я говорила поискать, имела в виду именно лично поискать.

— Но, чтобы стать полезным для них, мне нужно обучиться.

— Это, конечно, дело благое, но не суйся. В отличии от Тэгами, ты слабак. Лучше возьми книжечку, потренируйся. Есть же: «Акогаре-но доу», — там как раз для таких как ты всё изложено.

— А смогу ли я в одиночку?

— Если не сможешь — значит не достоин, — легко, пожимая плечами отрезала она.

— … — столкнувшись с её холодным взглядом, едва выдавил одобрительный кивок.

* * *

Мальчишка… Повёл себя подобно мальчишке. Но меня мучает совесть, после её слов я чувствую себя подонком, который воспользовался добротой Кена и Чино. Я знаю, что правильно будет помочь… Но опять перескакивать от одной жизни к другой… Это ведь неправильно…

Где же моё место?

Разговор с Йуруши заставил задуматься и наконец решить для себя — есть ли в мире мне пристанище? Кто я на самом деле? Наследник богатого рода, варщик саке, гробовщик?

У каждого есть цель.

Но я… Метаюсь.

«Сквозь тернии к звёздам», — гласят первые строки в кодексе.

После чего, сразу идёт притча об укусе змеи:

«Однажды дремал я под клёном, спасался от жаркой погоды. Но подползла змея и укусила меня в шею, так, что я аж вскрикнул от боли. После, посмотрел на неё, тогда змея узнала меня и неуклюже попыталась отползти. ‘Постой — сказал ей, — я ведь не поблагодарил тебя! Разбудив меня, ты напомнила, что путь мой далёк!’. ‘Теперь он короток, — отвечает змея, — мой яд смертелен!’. Я улыбнулся — ‘Нет такой змеи, что убьёт дракона! Возьми свой яд обратно, ты недостаточно богата, чтобы отдавать мне его’. Змея покорно обвилась вокруг моей шеи и слизала всю отраву обратно».

Интересно.

«Нет такой змеи, что убьёт дракона».

После охапки притч, следует практическая часть о катане, где Рёко-сама рассказывает, как стоит вести себя с оружием.

«Всецело доверять можешь только своей тоске», — так говорил он. Хоть текст подробно описывал как следует держать меч, рассказывал тонкости приемов, стратегию и хитрости в сражениях, но постоянно дополнял: «Ничего не станет понятно, пока вы не возьмёте меч в руки, и не пропустите каждое движение сквозь своё сердце — только так можно чего-то достигнуть».

Покопавшись на складе, я сумел найти старый боккен для тренировок и уединится с ним в саду; использовать кодати Тэмотсу было бы банально травмоопасно. Первый взмах, второй, третий. На словах действительно просто воспринимать технику, но вот воспроизводить на практике — сложно.

Сложно держать оружие крепко только нижними пальцами, а верхние оставлять свободными. Сложно бить из стойки. Случайно себя не задевать тоже сложно. А вот совет: «Бей так, будто у тебя нет рук», — я не понял от слова совсем. Но, первый вечер тренировок, мне кажется, так и должен проходить. Сквозь синяки и пот.

«Путь познаётся в бою».

С этой мысли начался второй день.

Было решено тренироваться не только вечером после работы, но и во время, пока в идзакае нет посетителей. Каждый взмах откликался болью в мозолях. После они лопались, а поверх появлялись новые.

Пустяки.

«Таков путь».

У меня нет партнёра, чтобы отрабатывать выученное из книги, но я нашёл кое-какой выход. «Бой с тенью» — это техника, при которой ты представляешь себе противника и все его движения, пытаясь при этом уворачиватся и парировать их.

Сразу вспомнил схватку Рёко и Тамаши. Каждый из них достойный противник. Хоть я и слабо запомнил движения, но воспроизвести некоторые вполне возможно.

Вижу, как Ханта пытается сразить меня прямым ударом в голову, отчётливо различаю лезвие, рассекающее воздух. Но я спокоен. «Тай-но-сэн» — второй метод опережения противника, опережение в атаке. Когда он приблизится ко мне, подамся в сторону, и когда расслабится, сделаю внезапный выпад. Но он не расслабился, а использовал «тайтай-но-сэн», отвечает на моё опережение атакой в слабое место, рисково полагается нанести решающий удар. Была бы это реальная схватка — моё тело лежало бы бездыханным.

Я умер очень много раз, тренируясь в боях с тенью.

Но, как мне кажется — многому и научился.

«Не делай ничего бесполезного».

* * *

Обслуживать посетителей в дневное время с крепатурой, мягко говоря, неприятно. Грубо говоря — невыносимо. Бывает, я могу разбить кружку, облить посетителя саке, в общем — тренировки усложняют работу трактирщика. Но есть один посетитель, который всегда мной доволен:

— И так, и так, и так, и так!.. — Хоу И — китайский торговец, которому настолько понравилось японское саке, что он решил остаться с ним навечно, — …Рублю я тварей на путях! — он всегда придумывал оригинальный способ, чтобы войти в идзакаю и сейчас не терял своей изобретательности: вооружившись веткой, мужчина вёл хоровод по комнате, напевая: — Это — мой СА-МУ-РАЙ-СКИЙ МАРШ!

— Вы опять пришли выпившим? — аккуратно спросил я.

— И так, и так, и так!.. — продолжил упорно нарезать воздух, — А! Соги-и-ия-чан! Пришёл к своему любимому варщику саке! — Хоу ущипнул меня за щеку.

— С-спасибо.

Пора бы привыкнуть к его причудам.

— Мне как обычно, — он устало уселся за стойку, — Геройского саке!

— Разве вы раньше были самураем?..

— Я в душе самурай, Согия-ча-а-ан!

— Слышали бы они это…

— Всем здешним могу показать, как правильно воевать!

Лучше не спорить.

— Твои шелка так приятно пахнут, — мужчина наклонился ближе, — Видать, ты, как обычно — с иголочки!

— Лицо заведения, как ни как.

— Увидеть бы твоё миленькое личико! — Хоу И слеп. Он настолько осточертел односельчанам, что они свершили над китайским торговцем самосуд — выкололи оба глаза. Дорогу в идзакаю он знает наизусть, к счастью, или… Нельзя так о посетителях.

— Оно в последнее время крайне уставшее, — я невольно улыбнулся.

— Зависать в одном месте изнуряет, согласен!

— …

— Эх, помню время, мог одним выстрелом из лука девять солнц сбить! — китаец опрокинул чарку.

— Девять?

— А сколько их?

— Я насчитал всего одно, — заинтересовано выглянул на улицу, — Да. Одно.

— А-а-а! Так остальные девять я сбил!

— Логично.

— Давай-ка ещё одну налей! — он протянул чашку.

— Заплатите, как обычно, «позже»?

— Даю слово самурая!

* * *

— САМУРАЙСКИЙ МА-А-АШР! — Хоу И ушёл только под вечер.

— Всего хорошего… — проводил китайца взглядом, — Фу-у-ух.

Больше никого не будет?…

Надеюсь, что нет.

У входа во внутренний двор лежала одежда. Кимоно, расписанное ивами, что давно увяли — ткани служат мне больше двух лет. Нельзя, чтобы рабочая форма пятналась во время тренировок, смердела по́том и кровью, поэтому переодеваюсь в старьё.

Тянусь к боккену.

Звук дверей — кто-то вошёл!

Выбегаю обратно — никого, показалось. Тьфу…

Может, ещё немного подождать? Вдруг кто решит зайти… Отложу пока тренировку. Хотя… ёкаи с этими посетителями!

Боккен в руках.

Выпад.

Кого я собираюсь убить? Мне нужна сила… нужна ли? Чтобы помочь спасителям я должен стать хорошим мечником — вывод логичный, но… Разве сила в мышцах сделает меня искусным воином? Может быть… «Чистый дух светиться совершенством», — пишет Рёко. Мой же разум затуманен.

Уклон.

Почему? Варщик саке, наследник рода, беглец, гробовщик… Что из этого Я? «Одновременно каждый и никто — путь раздора». Я должен определиться.

Удар.

Кто я?..

Человек, живущий неопределённостью…

Мои руки пахли чернилами для каллиграфии и дорогими шелками. Я был наследником Шитай. Для многих — завидная судьба, но для меня… невыносимая, унылая?… Готовясь перенять бразды правления в клане я невольно пожелал, чтобы всё вокруг сгорело пропадом, и, словно услышав мольбы, Небеса исполнили эту волю…

Блок.

После — ладони пропитались трупной вонью. Нелюбимое занятие стало жизнью. Стерпел. Привык: всё по новой — ничего не делаю, не пытаюсь, не стремлюсь. Вновь, желание — и Небеса посылают спасителей.

Парирование.

И что в конце? Почему чудесное исполнение желаний не досталось кому-то другому?… Тому, кто не стал бы наглеть ещё раз. Вы выбрали не того. Теперь мои руки пахнут рисом и спиртом — я обслуживаю народ в глухой деревне.

Уворот.

Сейчас я возомнил себя борцом. Пытаюсь забыться в изморе, чтобы не убиваться мыслями о пути. Тело падает от усталости, но голова продолжает твердить: «После каждого — ты останешься никем».

Ударил себя боккеном по голове.

Не смей так думать!

Просто увидеть.

Просто посмотреть шире…

«Двигайся к свету совершенства».

* * *

В тренировках я сбился со счёта времени. Каждый рассвет встречался с новой главой кодекса. Дни превращались в рутину. Шибко кровавую и болезненную, но рутину.

«Пропустите каждое движение сквозь своё сердце — только так можно чего-то достигнуть», — сквозь сердце я пропускал и слова, сказанные Рёко-самой в труде и каждый раз думал о том, что если бы кто-то, более-менее владеющий мечом, посмотрел на мои жалкие потуги, то просто бы рассмеялся.

Но никакие навязчивые мысли не должны сбивать меня с толку. И вот мы снова встретились, Ханта.

Каждый раз ты «прижимаешь мою голову к подушке», не даёшь поднятся и всеми действиями опережаешь меня. Отражаешь атаку, когда есть только слог «ат…», предотвращаешь прыжок, когда прозвучало только «пры…», уводишь все удары, когда имеет место только «у…». Но вот мы сблизились вплотную. Я выдержал твой напор. Я — спокоен. Ты быстро отступаешь в сторону, чтобы приготовится к следующему удару, но я подобен текущей воде, как можно медленнее совершаю выпад в твою сторону.

Из всех сухих поражений, один раз я сумел таки ответить Тамаши царапиной. Это моя победа. Ведь нет такой змеи, которая способна сразить дракона.

* * *

Я решил отпраздновать свою первую победу — сменить одежду для тренировок: разрешить себе новые ткани и орнамент покрасивше. Надеюсь, тамошняя хозяйка не в обиде на нас за то, что в прошлый раз мы разгромили ей лавку. Два года прошло, может, уже и забыла.

Роспись на одежде я тоже продумал. Даже сделал эскиз на бумаге! Хочу, чтобы по всему кимоно извивался горный дракон, поблёскивая нитями от солнца. Не слишком ли вычурно?

В любом случае, поздно передумывать. Лучше спрошу там же. Аккуратно отодвинув перегородку, вошёл.

— Вам не кажется, что золотой орнамент будет слишком вульгарным? — спиной стоял мужчина, нет, юноша с подстриженными под плечи волосами и вплетенными в них косами, интересуясь моим вопросом.

— Нет, что вы, Рёко-сама, такой стиль вам как раз! — отвечала ему миловидная швея.

Рёко-сама?… Вы здесь!?

— Ну, тогда давайте, за работу!

В этот момент парочка заметила моё присутствие и обернулась. На лицо странник был сам не своим, как минимум, его подбородок украшался длинной, заплетенной бородой.

— Согия-кун! Я тебя тут обыскался, слушай, а ты и сам меня нашёл!

Глава 2

Встреча

Раньше, кроме отца, меня ещё пытались обучить Кен с Тэгами. Если честно, помню только, что это было после моего спасения, когда мы отдохнули и решили отправится к ближайшему поселению. Тогда Чино начал:

— Согия-сан, отец мне рассказывал, что есть пять положений катаны, смотрите, — вынув из ножен меч, писатель начал нелепо махать им в воздухе, пытаясь вспомнить правильные движения.

— Уверен, что ему подойдут эти пять положений? Ты вообще видел волыну у него за спиной? — сетовал Кен, — Я хоть техниками не владею, но точно тебе скажу: Такому оружию — особое обращение.

— Ну, и что ты предлагаешь, умник?

— Предлагаю «положение без положения».

— Ты сбрендил? Это ещё что такое?

— Мне никогда не нравилось, что отец пытался научить меня строгим правилам владения катаной, — продолжал Кен, — Не знаю, что там тебе твой рассказывал, но, походу, ту же чушь, что и мой.

— Вовсе не чушь!.. Ну, ладно. Рассказывай дальше про своё «чудо-положение», — пренебрежительно отзывался Тэгами.

— Ну, если стойки нужны, чтобы отражать удары с разных сторон, то глупо предполагать, что ваш враг будет наносить удары исключительно с одной стороны.

— А Кен прав, — заявил я, — В этом что-то есть.

— Пусть продолжает.

— Я просто считаю, что ни в одном из положений нету необходимости, потому что отражать удары ты будешь со всех сторон, меняя разные положения, а отдельно взятая от остальных стойка — бесполезна.

— Хм.

— Так же, конечно, если считаешь себя самым умным, можно попытаться придумать совершенную стойку для отражения любого удара.

Эти двое странные ребята. Их разговор может выглядеть как ссора, но они будут благосклонны друг ко другу. Находясь по-разные стороны баррикад, мои спасители всё равно останутся друзьями и даже найдут необычайный интерес в соперничестве. За ними просто увлекательно наблюдать. Ведь, по сути, оба отшельники, но если Кен убежал от людей по своей воле, то Тэгами, если я правильно понимаю, держали в ограждении от мира, где-то очень далеко в собственном доме. Как занимательно вышло по итогу, что дом у них оказался одним, а писатель смог сбежать из родительского гнезда только для поисков старшего брата.

* * *

— Витаешь в облаках, Согия, — прервал меня Рёко-сама, — Вспомнил что-то важное?

— Кена с Тэгами.

— И развела же вас судьба! — похрустывая своими деревянными сандалиями на снегу, странник вёл нас к цирюльнику, дабы «избавится от этой противной бороды».

— Она всех нас развела, Рёко-сама. А если не секрет, почему вас целых два года не было?

— Трудности…

— С тем, чтобы вернуть тело?

— Да нет… С другим, — никогда не видел, чтобы он находился в таком понуром состоянии, даже когда отрубили голову, скиталец светился улыбкой, но тут его что-то серьезно сбило с ног. Стоит ли тормошить рану?

— Главное — тело таки у вас, и я очень этому рад, — чего бы там ни было, решил не напоминать о больном, а просто подбодрить дружеской улыбкой.

— Видишь ли, Согия, — он вынул цветок из букета мимо проходящей девушки.

Его кисть…

Она мертвецки темная!

Нет, даже не трупный цвет: бездна!

— Я получил рану, которую нельзя излечить, — растение начало вянуть, как это было раньше, но тьма с руки не уходила, — Она теперь просто поглощает всё живое, на ней скверна.

Когда рукав спал на локоть, увидел, что проклятье пожирало конечность глубже и глубже. Нельзя излечить…

— У-ужасно, Рёко-сама. Это… Кошмар. Но кто вас так?

— Хоккори, с позывным «Богомол».

— Старший кётай?

— О, похвально!

— Стыдно признаваться, но я просился к ним на службу.

— Обратно в плен? — улыбнулся Рёко.

— Нет, именно на службу, чтобы бороться.

— Тогда почему ты ещё здесь?

— Одна из предвестников, Йуруши, посоветовала мне тренироваться в одиночку.

— Малышка Йуруши! С чего она подобрела?

— Сам не знаю, Рёко-сама, но теперь я искренне благодарен ей за совет.

— И многому ты сам научился?

— Не знаю, у меня есть только это, — показал изувеченные мозолями ладони, — Можем попрактиковаться вместе!

— Последний человек, говоривший мне это, закончил плохо… Но труды твои похвальны. Использовал мою писанину?

— Да.

— Ха-ха-ха! Вот и молодец. Любые старания оправдывают себя рано или поздно, главное ведь — что-то делать!

— Звучит банально.

— Но правда же!

— Как думаете, что за планы у Хоккори? — задал самый волнующий меня вопрос. Конечно, если Рёко-сама действительно два года просто отсутствовал, откуда ему знать? Но вдруг…

— Учитывая, что Богомол — выживший после великой войны Минамото и Тайра, думаю… — странник перешёл на шёпот, — Свергнуть наследника своих злейших врагов — Токугаву.

— … — я удивленно округлил глаза, — Это он сколько живёт уже?

— Если так подумать, — Рёко наклонился к моему уху и заговорческим шёпотом сообщил: — Не знаю. Ха-ха-ха! Не разбираюсь в датах то бишь — трудно запоминать точные цифры, когда живёшь тысячелетиями.

— Великая война за Японию закончилась около пятиста лет назад. Подождите, а вы уверены, что Хоккори не представитель множества наследников Тайра, по типу рода Ода?

— Он наследник тех самых Тайра, — уверенно отсёк Рёко.

— Как кто-то мог тогда выжить, больше того — за всё время не умереть от старости?

— Тренировка духа делает чудеса.

— Неужто душа способна и на такое?

— Душа способна порождать сильнейших демонов. Почему бы и не пожить подольше?

— До него никто не делал подобного?

— Почему же, люди достигали долголетия сквозь медитации, проживали сотню, бывало и две сотни лет, те же монахи буддийские. Но, всё же, случай Хоккори исключительный.

— … — такое очень сложно уложить в голове сиюминутно. Нужно время, но другого варианта нет, только принимать слова Рёко-самы на веру, — И… Что же делать?

— Тебе, Согия, варить саке и тренироваться в своей каморке. Не суйся лучше, мой тебе совет.

«Не суйся».

Тошно.

Может, пора подавить в себе мальчишеский дух?

— Понимаю тебя. Всю юность ты пробыл в плену проповедников, и сейчас, несмотря на возраст, внутри пылает жажда приключений. Эх, ну что мне, не ограничивать же тебя?

— Получается, я могу пойти с вами?

— Ты ведь не дурак. Могу поручить задание, если уж на то пошло. Оно, естественно, смертельно опасное, и лично я бы не советовал тебе соглашатся…

— Слушаю.

— Ха-ха! А ты мне нравишься всё больше! Тут я сказать не могу ничего, лучше сначала разберёмся с этим посмешищем, — Ша провел рукой по заросшему подбородку.

Интересно, что же могу сделать я, но не может он?

* * *

— Я хочу, чтобы ты стал одним из проповедников и раскрыл мне тайные задумы Хоккори, — пронзительно выдал Рёко-сама на ходу.

— Подождите, а почему вы не в курсе его точных планов?

— Видишь ли, чтобы что-то от меня скрыть нужно всего лишь понадежнее спрятаться от воронов и внимательно следить за их передвижениями, либо просто не произносить тайну вслух.

— … — я развёл руками, а Рёко продолжил:

— Унмэи очень полезные, но достаточно просто отследить девятиглазую птицу, разве не так?

— Верно.

— Из главного, что я смог узнать — Ханта сотрудничал с проповедниками, передавая им отобранные Акогаре. Хоккори может подчинять себе демонов, а ещё… Они начали искать Кена.

— … — кажется, мне сегодня нездоровится, — Что?..

— Давай по порядку. Самое очевидное — это подчинение…

— Нет, Рёко-сама. При всём уважении, но это не самое очевидное!

— Как работает техника подлинно неизвестно, но, думаю, это точно связано с тренировками духа, он навязывает пороку свою волю.

— Допустим.

— По той же причине он смог воздействовать на Ханту, ведь Тамаши был полностью охвачен скверной, что поселилась в его теле.

— … — кивнул во второй раз.

— А Кена они ищут по твоей вине.

— … — я вопросительно насупил брови.

— Кто рассказал Йуруши о проклятой катане Ханты? Я когда прознал об этом, подумал в своём ли ты уме!?

Вот чёрт… Действительно, я.

— Вот она и сообразила, что коль сам охотник мёртв, то можно его оружие себе прикарманить, а им, видимо, сильные мечи крайне полезны.

— Точно! Тамаши ведь поставлял им Акогаре!

— Можно сделать вывод, что они кого-то ими вооружают, либо просто пытаются найти оружие посильнее.

— Это разве так работает?

— Конечно, меч привязывается к душе хозяина, перенимает его силу, а отобравшему нужно только обуздать его, подавить волю прошлого хозяина, сохранившеюся внутри, либо волшебным образом достать себе душу хозяина. Именно поэтому они не могли использовать моё Акогаре.

— Если ими так бросаются, то что мешает вернуть мою катану?

— Вероятно, мы не нашли её тогда только потому, что она уже передалась проповедникам.

— Понятно… Выходит, что ваш меч тоже пытались отобрать?

— Почти вышло! Есть демон, способный отрубать частичку духа с тенью, и тогда Хоккори бы заполучил мою, подчинив себе Кейяку.

— Но вы, понятное дело, одолели его.

— Это да.

— Также, получив своё ранение.

— И это тоже, к сожалению, да…

— Воистину чудные вещи творятся на Сейкацу.

— Я редко вмешиваюсь в дела мирские, но тут всем грозит что-то похуже гражданской войны, как было при Сенгоку-дзидай, например. Доселе, никто не осмеливался соваться к демонам.

— А что мешает поручить это задание кому-то поопытнее меня, оно ведь крайне важно и мой провал грозит обрушить ваши планы.

— Посуди, пожалуйста, сам, кто опытнее тебя? Самураи, которые только и делают, что чтут свой кодекс? Может быть ронины? Но они и так, вместе с остатками синоби, уже завербованы в проповедники. Все прослойки людей, владеющих военным ремеслом, заняты.

— Неужели нет никого на примете?

— Второй из вашей тройки — Тэгами. Его я тоже уже засёк среди проповедников, но непонятно как глубоко он туда внедрился, и будет ли готов предать своих «новых товарищей».

— Хм, думаю, что смог бы отыскать Чино и передать ему это поручение, если вы уверены в его силах. Хочу также наконец-то вернуть свой меч…

— Ну, я ни в ком не могу быть полностью уверенным, кроме самого себя, но и выхода другого не вижу. Тут либо всё, либо ничего.

— Вы же поможете мне внедриться туда?

— Есть идея.

* * *

Рёко-сама уверил меня, что «оружие и боевые навыки здесь не понадобятся, только исключительная смекалка и немного удачи!». Надеюсь, что это так. Налить в бочку остатки саке, разбавить его водой и запихнуть внутрь ворона для дальнейшей разведки, звучит безумно, но, в теории, должно сработать. Моей задачей остаётся найти Тэгами и молится, чтобы бочку не открывали до переноса на склад.

А вдруг по дороге нападут мертвецы?

Страшновато.

С собой нет ничего для самозащиты, закинул старые доски на упряжку, это — на крайний случай. А вот странник сказал, что в лесу его могут засечь, поэтому и не суётся. Свалил всё на меня…

Наверное, этого я и хотел.

Пока всё чисто. На тропе, кроме следов от других повозок и пробегающих диких животных, никого. Да и звуков почти нет, меж деревьев посвистывает ветер, разгоняя залежавшийся снег. Даже не представляю исхода, если бы отправился ночью, помереть от холода тут проще простого.

В кустах что-то зашелестело.

Тело обдалось мурашками, не успела вторая волна добежать к пяткам, как из тех же зарослей выскочило сгорбленное чудовище. Я потянулся к заготовленной деревяшке. Поводив местом, где должен быть нос, по снегу, мертвец впился зубами в ногу первой лошади. От боли животное застучало копытом по земле. Ответил сразу же, разбил о его голову доску. Первый повержен.

Один, они так не водятся…

Словно отвечая мне, из леса донёсся рёв.

Попробовал подгонять поводьями скакунов, но те недовольно зафыркали, встали на дыбы и упорно отказылись сдвигаться с места. Испугались.

— Спокойно, спокойно… — поглаживая их по спине, тараторил я. Но успокаивать нужно было меня.

В голове только: «Попался. Всё. Умру».

БАМ!

Вокруг замер лес.

А в ушах после хлопка остался протяжный звон.

— Чего вы застряли, Согия-сан?

Сказания

«Повесть о Карпе»

Будь серьёзен, Рэн.

Этот момент настал.

Хоккори-доно и Норайо-сан готовятся к обряду.

Закрыв лица масками, старшие предвестники вошли в покои господина, где меня должны посвятить в кётаи. Журавль принялся спокойно выстукивать мелодию на цудзуми, а Богомол вынул из роскошного хранилища меч. Клинок был древний — от него так и веяло величием.

— Оголи спину, — произнёс Хоккори.

Я снял робу с плеч.

— Назовись.

— Карп.

Богомол протянул мне отвар из плодов Кибоу, который не имел магических свойств, но, выпив его, ты докажешь, что готов защищать мечты и оправдать надежды нуждающихся. Я залпом опустошил чашу, стараясь скрыть отвращение.

Вкус, да простят меня Небеса, ужасен!

Следующее действие — ключевое. Хоккори начал вырезать на моей спине слово «Дзию», имитируя ритуал Кэтсуен. «Становление предвестником — рождение заново», — говорил господин.

Вспомнил, как попал сюда…

* * *

Однажды, бродя по горным лесам, мне попался храм, окутанный пурпурными цветением, и я не смог пройти мимо, не оставив пожертвование обветшалому зданию. Боги бы наказали за равнодушие.

С местным настоятелем завязался разговор.

— Ну да, я — подкидыш, — ответил с улыбкой, — Воспитан монахами и учениями Будды!

— Не хотите служить у нас при храме?

— Это не то, чего я ищу.

— ?…

— Мне нужен сильный покровитель.

— Вы тоже пострадавший после истреблений?

— Ага.

— Тогда понятно… Мы «сильными покровителями» похвастаться не можем… — вздохнул он, — Но и лишние руки сейчас не помешают.

— Уверен, желающих на путях достаточно! — улыбнулся я.

— Коль так… Назовите своё имя, запишу в список пожертвовавших.

— Рэн.

— Лотос… — он вывел несколько аккуратных иероглифов, — Уверены, что хотите оставить так много?

— Ха-ха! Мне материальных благ не надо, а вот храмам нынче тяжко.

— Жертвуете последние деньги?

— Преувеличиваете. Всё-таки, миска риса тоже монет стоит!

— Ясно… А почему наш храм вам приглянулся?

— Тут цветут прелестные глицинии, — влюблённо окинув взглядом деревья, я побрёл к выходу, — Бывайте!

Я не знал, где окажусь вечером. Были только глаза да ноги, ведущие меня тропами самосовершенствования — это ли не чудесно? Воистину! Вспомнилась цитата: «Даже боги завидуют человеку, лишённому душевных тягостей»… Много же у меня завистников! Ха-ха!

Спустившись к подножию, я побрёл дальше, вдоль ручья.

Меня не волновал ночлег, мог и перебиться где-то в пещере; не заботило пропитание — в кошеле валялось несколько монет на миску горячего риса; не пугала встреча с мертвецами — оружием владею отлично. Единственным желанием было вверить свою жизнь в надёжные руки, найти господина, для которого я стану полезным и кто сможет раскрыть мой талант ещё больше.

Боги, кажется, услышали мольбы.

В отдалении я заметил несколько человек — четверо несли паланкин, а один его сопровождал.

«Самураи», — подумалось мне.

Вдруг, выпрыгнув из лесу, процессию окружили несколько разбойников, позарившись на роскошную добычу, скорее всего. Я хотел броситься им на помощь, но человек в соломенной шляпе, сопровождающий, в несколько движений сразил полдесятка бандитов. Тогда моё сердце дрогнуло — я почувствовал себя ничтожным муравьём, глядящим на вершину Фудзиямы.

Появилась навязчивая мысль: «Хочу служить этим людям».

Я последовал за ними, страшно было подойти, их сила одинаково и поражала и пугала. Спустя полчаса ходьбы защитник паланкина замедлил шаг, поравнявшись со мной.

— Отстань.

Простой человек, услышав столь острый тон, бросился бы наутёк, спотыкаясь и бурча себе под нос извинения, но я только убедился в своём решении. Это — люди, которым я хочу вверить свою жизнь. Мужчина вернулся к паланкину, а я зашагал вслед самураям только увереннее.

Небеса послали мне желаемое!

И я не был намерен упускать свой шанс.

Приблизившись, увидел герб клана Сенши. Неужели в паланкине сидит тот самый?… Несмотря на дурные слухи, я отступать не собирался — лучше увидеть всё своими глазами, чем верить народной молве.

Преследование привело меня к их тогдашней резиденции — заброшенному строению. Когда я едва ли не уткнулся носом в паланкин, пятеро воинов бросили в меня грозными взглядами, и вышел Богомол. Другими словами, кроме как: «Ухоженный ходячий труп», — его не назвать. Старший, поначалу, с недоумением отнёсся к нежданному гостю, а после подошёл и сказал:

— Недостоин.

Глава клана с подчинёнными удалились внутрь.

Я остался у ворот и пробыл там целую ночь. На следующее утро вновь вышел Хоккори и, сорвав ветку, очертил вокруг меня линию.

Испытание, значит.

Приняв позу лотоса, я погрузился в самую долгую медитацию, которую только может выдержать мой организм. Ни воды, ни еды — показать слабину нельзя. Потом я узнал, что пробыл в таком состоянии три дня, но во время самого испытания счёт времени был потерян спустя, примерно, полторы сутки. Мой живот рыдал от голода, засохла глотка, но показать Богомолу, что я достоин служить клану Сенши было вопросом принципа. Впоследствии, вступить к проповедникам стало проще, главное — изъявить желание.

Меня, изморённого, занёс внутрь Норайо.

— Крепыш, — ухмыльнулся он с трубкой в зубах.

Небеса разразились светом.

«Достоин», — молвил Просветлённый.

* * *

Острая боль вывела меня из воспоминаний.

Ещё одной важной составляющей посвящения было перевязывание шрама на спине лично господином. «В его руках наша боль и наше исцеление», — говорил Норайо. Взяв белоснежные бинты, Хоккори начал заботливо обматывать моё тело, слой за слоем покрывая рану. Закончив, он изрёк:

— Теперь твоя душа принадлежит мне.

— Да, господин, — я припал лбом к полу.

Старшие кётаи удалились из комнаты.

Я использовал свой шанс и не подвёл вас, Небеса.

Мой путь самосовершенствования привёл меня сюда, исполнив желание служить достойному человеку. Увидев, как Хоккори использует демоническую силу в свою пользу, я захотел помочь ему занять вершину.

Такой как он — один на весь мир.

Поднявшись, я тоже покинул покои господина, ведь после обряда посвящения следует пиршество! Побыл серьёзным один вечер и хватит, теперь можно быть самим собой, теперь я — Кётай! Перебарщивать с алкоголем мне запрещено, но не порадовать душу стаканчиком саке после такого знаменательного события грешно!

Спускавшись в зал, я принимал поздравления от борцов, едва успевал отказывать каждому: «Спасибо», — и уважительно кланяться. Уже не терпится пообучать новичков, сходить на опасное задание, сразить особого демона!

Душа поёт от радости!

— Вот и наш предвестник, — покуривая трубку, шутливо сказал Норайо, — Садись, этот пир в твою честь.

В зале пахло специями — по столу тянулись огромные подносы с душистыми блюдами. На одном из таких свежий улов — пресноводная рыба, обжаренная на открытом огне и приправленная пряными травами. Рядом лежали маленькие креветки в острых специях, нарезанный в тонкие ломтики жареный окунь и кусочки куриного мяса, доведённого до хрустящей корочки. На другом подносе располагалась дымящаяся кастрюля с горячим мисо-супом из свежих овощей и сочных кусочков говядины. Рядом стояла ваза с фруктами, украшенная золотым листом.

У Сенши, перед приёмом пищи, традиционно каждый из сидящих за столом должен был по очереди испить саке из большой чашки — таким образом показывается единство между пирующими.

— За тебя, Рэн, — улыбнулся Хоккори, отпив.

— За моего ещё-вчера-новичка! — поддержал Нора.

— Мы осилим столько еды втроём? — резонно спросил я.

— Сомневаешься? — игриво перебирая палочками в руках, поинтересовался Журавль.

— Зря сомневается, — отказал господин.

— Чревоугодие не входит в один из твоих запретов, Рэн?

— К сожалению, входит, но до того, как мой приём пищи начнёт считаться неугодным, вы будете валяться пьяными!

— Он берёт нас на слабо, Хоккори-сенсей! — воскликнул Норайо.

— … — Богомол только скривил уголки губ в ухмылке и одним глотком опустошил большую чашу саке, наполненную для следующего обхода.

— Это предназначалось всем… — сокрушался Журавль.

— …А досталось мне.

Нора с азартом наполнил чашу вновь, и, следуя примеру господина, выпил всё одним заходом.

— Неплохо.

— Ух-х-х! — ударив кулаками о стол, выдохнул Норайо; в его груди словно дымилась жаровня, — Как вы это выдержали?… Тут надо быть не человеком.

— А кем? — Хоккори заинтересованно приподнял бровь.

— Демоном!

— … — помолчав, господин щёлкнул пальцами, — Танцовщиц нам!

— Очередное искушение, а, Рэн? — покрывшись румянцем, не то от алкоголя, не то от вошедших красавиц, спросил Журавль.

— Меня таким не пронять.

Несколько раскрашенных белилами дам окружило старших кётаев; подошедших ко мне отогнал взглядом, они, раскрыв веера, стали танцевать посреди комнаты.

— Вы такой мускулистый! — поглаживая руки Норайо, приговаривала одна девушка.

— А от вас веет мужеством! — говорила другая, обнимая Хоккори.

— Только третий господин больно закрытый… — понуро дополнила последняя.

— Он не по женщинам, — выронил Журавль, — Ой!.. Не то!

— Он не по плотским утехам, — поправил его Богомол.

— Хи-хи-хи! — расхохотались танцовщицы.

— Женщина — главный врагмужчины! — вклинился я, — Она воплощает искушение! То, что вы находитесь здесь, тому прямое подтверждение.

— Забавный у вас друг, господин, — шепнула первая на ухо Хоккори.

— Я, увы, от искушений отказаться не могу, — утопая в девичьих объятиях, признался Норайо, — Мало от каких могу, если уж на то пошло…

— От каких, например? — с иронией спросил я.

— Хм-м-м, — он ушёл в себя, — Ладно, я не могу отказаться от искушений.

— Хи-хи-хи! Не хотите сыграть в кости? — спросила девушка.

— На большее или на меньшее? — уточнил Норайо.

— На две тройки! — выкрикнула танцовщица, — Мужчин трое — на каждого по столько же девушек!

— Или можно на возраст! — предложила другая, — Мне, например, двадцать один, значит нужно выбросить двойку с единицей.

— Боюсь, их не хватит, — ухмыльнулся Хоккори, перебирая в руке пару игральных костей.

— А я предлагаю выпить за виновника сегодняшнего торжества! — Журавль нырком обновил стаканы, — Всё-таки, без него мы бы вряд ли смогли сейчас пировать в этой резиденции!

«В этой резиденции».

Особняке клана Шитай…

* * *

«Мне нужна их земля», — так звучал приказ господина. Это было задание, за которое я получил титул кётая и показал глубокую верность Богомолу, готовность исполнить любую его волю.

Клан Шитай, занимаясь погребальной деятельностью, часто обращался к служителям Будды за помощью, я слышал о них, но никогда не пересекался лично, ведь был боевым монахом. Услышав волю Хоккори, мне сразу вспомнился главный принцип Сенши: «Люди нам не враги». Но разные времена диктуют свои условия. Когда я только вступил к «Проповедникам Смерти» их резиденцией было заброшенное строение, не то додзё, не то храм и, понятное дело, должно было прийти время переезда, покупки новой земли. «Откуда разбитый Нобунагой клан должен был взять деньги?», — возникал резонный вопрос.

Тогда у господина созрел план.

— Это — черта, которую мы должны пересечь, — отказал Журавль.

— Норайо-сан… разве не?…

— Да-да, «люди нам не враги».. все дела. Времена старых принципов ушли, Рэн, — он положил мне руку на плечо, — И ты либо с нами либо без нас.

— Я…

— Учись понимать, куда дует ветер и будешь на вершине.

— …С вами.

Нора улыбнулся.

— Настало время показать всё, чему я тебя учил.

— Да, Норайо-сан.

— Одна ступенька и ты кётай! Выбирай позывной! Ха-ха!

«Колебаться — значит проиграть», — думалось мне. Несмотря на душевные терзания, я решил довериться плану господина, ведь, кажется, чувствовал, «куда дует ветер».

Клан Шитай страдал от семейных распрей.

Откуда мы это знали?

Наши были очень хорошо осведомлены о внутренней кухне гробовщиков благодаря искусности Норайо — Журавль непревзойденный лазутчик. Он, под личиной «бедного торговца сандалиями», втирался в доверие к самураю Тэмотсу, служащему Шитай, и постоянно выводил того «на погулять»; понятное дело, Норайо не стал бы светиться на территории особняка.

Можно подметить, что и «кланом» Шитай не являлись в полной мере, скорее находились на одном уровне со знатными купцами и ремесленниками, а не самураями.

У главы гробовщиков было три сына — старшие близнецы и младший, которого отец любил погонять. Главные, казалось, «наследники» спускали деньги на женщин и развлечения, предпочитая скитаться Японией, вместо того, чтобы перенимать отцовские мудрости. Младший сын даже позабыл о старших братьях — вот насколько редко те посещали родной дом.

Слухи об упадке Шитай ползли народом.

Добавить ещё факт, что земля у особняка была пропитана смертью и мы получаем идеальную мишень для ритуалов «Проповедников».

Хоккори не мог упустить этот шанс.

И мы исполнили его приказ.

* * *

— Рэн! Рэ-э-эн! — Норайо обеспокоено махал ладонью у моего лица, — Ты чего там, достиг просветления?

— Хи-хи-хи!

— Задумался, — ответил с улыбкой, — Всё замечательно!

— Я вам говорю, девочки!.. — Журавль широким хватом обнял сразу троих танцовщиц, — …Этот парень — герой! — он ткнул пальцем мне в грудь.

— Спасибо, но я…

— Он мой ученик! Мой сын! — на Нору заметно начал действовать алкоголь.

— …Не герой. Скорее оружие в руках господина.

Хоккори ухмыльнулся, отпивая саке.

Норайо потянулся к моему стакану, чтобы пополнить его, но я перевернул чашу, холодно отказав:

— Больше нельзя.

— Даже чуть чуть?

— Даже чуть чуть. Таков мой обет.

— Выходит, что женщину тоже можно в меру?

— Ха-ха! Конечно нет! На плотские утехи стоит строжайший запрет.

— И для чего?… — напрямую поинтересовался Богомол.

— Просветление.

— У меня так и не получилось, — немного обиженно признался господин, — Горжусь твоим упорством, Рэн.

— Благодарю.

Засидевшись до поздней ночи за игрой в кости и за обсуждениями моих «подвигов» пришло время уходить на боковую. Я, как единственный прямоходящий, уложил старших по званию спать, девушек бросил в гостинной, и, помолившись, отключился.

— Праведник! О милый праведник! — зазвучал скрипучий голос, — Почему твои руки в крови, а карма чернеё ночи?

Чего?…

Я почувствовал острую боль в животе.

Открыв глаза увидел петуха, смачно клюющего мои кишки. Не успел взвыть от боли, как в ногу вцепился ещё один хищник — змея. Яд ползёт по конечности.

Открываю рот, чтобы закричать — ничего!

Не могу выдавить и звука!

После громкого топота, в поле зрения вбежал кабан, что принялся с звонким хрустом топтать рёбра… Больно!

Жуткая боль расходится по телу!

Небеса всемогущие, за что мне это? За что караете?…

— Праведник! О милый праведник! — я был в самом центре колеса, а голос принадлежал зубастому демону, что вцепился в вращающуюся платформу руками и ногами, — Где же ты свернул не туда?

Чего он хочет?

Когда мне показалось, что мучения продлятся вечно, мир вокруг застыл и озарился лунным светом. Взглянув на небо, увидел лик Просветлённого… Он поднял одну руку к небу, а другую опустил к земле, от его присутствия боль прекратилась, животные перестали быть опасностью, а насмешки демона обидными.

Будда ласково улыбнулся.

— Однажды ты покинешь Сансару, Лотос.

Глава 3

Тыл

Следом, будто гоня по лесу тварей, на дорогу выпрыгнул Тэгами. В руках у него была странная, длинная труба, за спиной — ещё одна. Может, она и издаёт эти хлопки?

— Ружьё их не просто останавливает, ещё и отпугивает! — крикнув, Чино достал второе орудие. Он дёрнул за крючок на рукоятке, и оно издало резкий звук, выпустило снаряд, что вмиг расшиб голову мертвецу, — Вот, теперь должны разбежаться. Давайте, Согия-сан, — схватив поводья, писатель потянул лошадей за собой.

— Что это такое, Чино!?

— Оружие с большой земли! Танэгасима!

— Как прости?

— О-г-н-е-с-т-р-е-ль-н-о-е! Чтобы стрелять, понимаете?

— Честно? Не очень.

— Ну, и ладно, как-нибудь потом расскажу.

— Кстати! Мне тоже нужно тебе кое-что рассказать. Не для ушей проповедников.

— Хорошо, хорошо, — зорко глянув в сторону приближающегося врага, он вновь вынул чудо-инструмент и выстрелил, — Угх! — от отдачи его самого пошатнуло в сторону, — Норовливые же у вас лошадки, Согия-сан, — едва таща испуганных скакунов, сетовал Тэгами. От громкого звука, к счастью, пугались не только клячи, но и окружившие нас демоны, нелепо разбегаясь в стороны.

Ещё немного и…

— Оторвались! Мы оторвались! — высматривая фигуры на горизонте, радовался писатель, — Ну, вы и переполошили меня, конечно. Смена идёт себе, а тут — БАЦ! Слышу только, как лошади орут, думаю, что всё, беда…

— Искренне благодарю за свою шкуру, Тэгами-кун, но у меня правда мало времени. Я должен передать тебе кое-что о-очень важное.

— Так сразу, даже не спросите как мои дела?

— Спросить успеется, у меня поручение — лично от Рёко-самы!

— Он меня, откровенно говоря, недолюбливал. С чего бы вдруг?… — удивлённо переспросил Чино, — Подождите. Разве Рёко вернул тело?

— Не без помощи ваших, кстати.

— Так. Давайте без спешки. Объясните.

* * *

— … — Тэгами взялся за голову, едва не свалившись с упряжки, — Как это?… Ладно, демоны, про это я знал, но чтобы Ханта — чёрт!.. И Рёко не пощадили, только обрадовался, что они начали Кена искать — тут же! — Чино горестно выдохнул и развёл руками.

— Не раскисай. Сейчас нам нужно, чтобы бочка оказалась на складе, дальше дело за вороном, позаботишься об этом?

— Да, конечно.

— И… О просьбе Рёко, сможешь?

— … — парень помрачнел, — Постараюсь.

— Всё в норме?

— После того, что услышал — нет. Понимаете, если помогу вам, но облажаюсь — о моих поисках Кена можно забыть.

— Тогда я пронесу бочку, чтобы тебе не приходилось рисковать, — на самом деле, я не прочь стать борцом с демонами — это отличный шанс попробовать свои силы на практике. И навыки подтянуть.

Мне легче, когда тренируют, а не тренируюсь.

— Исключено, Согия-сан, вами я дорожу не меньше. Если попадёмся, мы не то что Кена не найдём, мы и головы свои не сыщем… Нужно быть ниже травы и тише воды.

— Не сомневайся в моих силах, Тэгами-кун, тем более, ты же будешь рядом: подсобишь, если что.

— Постараюсь… — обречённо выдохнул юноша, — Это что, выходит, мы снова в сборе? — он устало улыбнулся.

— Кое-кого не хватает, — я ответил тем же.

— Его мы обязательно отыщем… Я отыщу. А вы осмелели с нашей последней встречи, не видно в лице добродушного варщика саке.

— Многое для себя понял, в первую очередь, что должен помочь вам, моим спасителями. Ведь без вас…

— Ха-ха-ха! Да пустяки, вы до сих пор не отпустили ту передрягу из головы? — хлопнув меня по плечу, рассмеялся Тэгами.

— Я чувствую долг, что должен быть оплачен.

— Ух, какой серьёзный тон! — только сейчас я удосужился окинуть взглядом его новый образ. Думал, что больше возмужавшего Тэгами меня ничего не удивит, но понял, что ошибался. Этот, не побоюсь слова, мужчина, носил полный комплект брони проповедников, их опознавательные знаки и специальные пушки, которые раньше представил как: «Танэгасима». В отличии от меня, он увеличился вширь, набрал мышечной массы, борода выросла, стала на порядок гуще, а коса — длиннее, — Понимаю, меня не узнать, но чтобы так засматриватся… Согия-сан!

— Извини, просто… «Не узнать» — мягко сказано.

— Видите, дослужился до доспеха!

— И пушку эту тоже выдали.

— Да, она усовершенствованная проповедниками. Используется, зачастую, дозорными в лесу, или смотрящими со стен.

— Труба, но стреляющая! Удивительно!

— Их завезли с большой земли, уже как пол столетия, между прочим. Даже больше, кажется. Странно, что вы о таких не слышали, хотя, конечно, ими, сейчас, не очень то и пользуются. Больше при Сенгоку было, а сейчас-то — «Мир».

— Историю я изучал только событийно, об оружии знаю мало.

— Вещь, в любом случае, крайне полезная!

— Интересно, а Рёко-сама знает о них?

— Естественно, знает. Это ведь такая прорывная вещь. Не замена катанам, понятное дело, но бьёт больно, и хлопает громко.

— Таки только через меч можно постигнуть «Акогаре-но доу».

— Правду говорите, Согия-сан. Какая в этих пушках философия? Бери, да стреляй! А вот в катане — Путь.

— Главное ведь состояние разума, а не то, что в руках. Если ветер в голове — уже ничего не поможет.

— Ха-ха-ха! Скажите это дураку с такой волыной! — он похлопал по Танэгасиме у себя на коленях.

— Возможно, ты и прав…

— А вы, вижу, тренироваться начали?

— Ах, да, — стеснительно спрятав мозолистые ладони, кивнул я.

— Хорошо, что не сидели просто так! — улыбался Чино.

— Н-да… Не сидел.

— Вы настолько быстро меняете занятия, что могу уверенно сказать — имеете большие шансы прижиться среди проповедников… Не впервые, между прочим, — подмигнул мне Тэгами.

— В этом вся беда — мне будто бы нигде нет места.

— Просто у вас хорошо выходит много вещей, Согия-сан.

— Проблема в другом. Говорю же: мне нужно отплатить за всю помощь, за свободу.

— Ладно, ладно, если так вы сможете обрести спокойствие, то препятствовать не стану. Но и легко, всё-таки, не будет.

— Извини также и за то, что подвергаю тебя риску поручениями Рёко-самы.

— Я всё понимаю.

* * *

Мы подъезжали ко въезду в резиденцию проповедников. Там заседали все главные лица клана — кётаи, именно это здание сердце борьбы с мертвецами, остальные, разбросанные по стране, не так значимы.

— Кого ты привёл, Тэгами? — спросил исши у въезда.

— Будущий борец.

— А в повозке что?

— Саке.

— … — охранник смерил нас недоверчивым взглядом и, подойдя к бочке, приставил ухо. Ничего. А вот когда начал откупоривать засов — стало страшно. Через него мало что увидишь, но в нашем случае, он только принюхался к содержимому, и, после напряженной паузы, выдал: — Спустишь это в погреб.

— Конечно!

* * *

Из моих личных познаний о проповедниках, помню только, что есть у них два, скажем так, крыла. Первое — благотворительное. Туда, например, могли прийти обездоленные в поисках крова. Или столкнувшиеся с нежитью. Активнее, в любом случае, они действовали в военное время, помогая пострадавшим от междоусобиц. Всё это, в последнее время, было под знаменем учения «Дзию», если кратко — «Мы помогаем, а сёгунат о вас забыл», — не то чтобы ставке в край не было дела до нужд народа, но верхушка уже привыкла, что всем занимается Рёко-сама и проповедники. А вторые, в свою очередь, воспользовались доверием, и начали вести подпольную деятельность.

Второе крыло, как можно догадаться, основное — военизированное. Тут тренируются, обучаются противодействию мертвецам, формируются вылазки на особо опасных тварей.

На этом, пожалуй, и заканчиваются мои знания. Всё-таки, меня держали в первом крыле.

Прокрутить всё в голове полезно, ведь ступая к ним во второй раз, нужно показаться не совсем уж зелёным новичком. Мы с Тэгами условились о том, что он позаботится о бочке и хозяйстве в деревне, ведь я решил остаться у проповедников никого не предупредив, а всё моё: «Ремесло Варки Саке», — сейчас на владельце идзакаи. До моего прихода он хорошо справлялся и сам, так что невелика потеря.

— Таки прискакал, беглец, — первой встреченной особой на территории резиденции стала Йуруши. Она не изменилась с нашей последней встречи. Справа все волосы на голове были сбриты, а вместо них красовалось продолжение татуировки змеи, что начиналось ещё на шее, животное скалило пасть прямо во весь висок. Вторую половину тёмных прядей зачесали налево, — Ну, коль ты здесь, почему бы мне не провести инструктаж, правда?

— … — я растерянно кивнул.

— Это будет тебе плата, за угощения.

— Х-хорошо.

— Ну-с, отныне называй меня «Йуруши-сан», позывной — «Гадюка»! Хотя не факт, конечно, что тебя отдадут под моё покровительство. Но запомнить всё-равно обязан!

— Покровительство?

— Ага. Сначала всех новичков разделяют по группам и отдают под присмотр одному из кётаев, после, если послушник получает рекомендацию покровителя, становится одним из нас, ему выдаётся броня и разные привилегии, это уже узнаешь походу.

— Понятно.

— А, и ещё одно! Сейчас все бараки заняты, будешь спать в личных покоях своего покровителя.

— Так разве можно?

— Хоккори-сенсей скажет, и будет можно.

— Кто-о-о у нас тут?! — послышался задорный голос сзади, — Новичок! Глазам своим не верю!

— Знакомься, это — Рэн, позывной — «Карп».

— А не пора ли испытать тебя на татами? — заявил Карп.

— Прийти не успел — сразу на татами, — сыронизировала девушка.

— С твоего разрешения, Йуруши-тян! — льстиво протянул парень, и начал уверенно сокращать расстояние между нами. Наряд его — монашеский. Если я правильно понял, то у кётаев нету своей формы, каждый наряжается, как вздумается. И вот этот юноша, который, казалось, был младше меня, носил классическое буддийское одеяние дополненное браслетами и оберегами. Голова светилась лысиной, а на теле выведена ирэдзуми Карпа. И жуткая, чрезмерно спокойная улыбка. Не пойми чего ждать от такого человека, — Самообороной владеешь?

— Тренировался, — сглотнув слюну, заявил я.

— Сейчас проверим, насколько упорно! — он потянул меня в соседний зал, скорее всего, тренировочный.

— Привыкай, — шепнула на ухо Йуруши.

Спустя мгновение наша троица оказалась в помещении, напоминающем додзё, где, к моему удивлению, никого не было. Вероятно, все на службе, как Тэгами. Рэн осмотрел оружие и взялся за длинную палку с неким тканевым мешком на краю, который защищал от серьёзных ран и заусенцев.

— А тебе что?

— Боккен.

— Ха! Классика, — бросил мне деревянный меч, — Сражался раньше против людей?

— Нет.

— А против демонов? — азартно осклабился монах.

— Да.

— Оу, это уже интересно, — он стал в боевую позу, покрутив в воздухе посохом и направив его в мою сторону, — Страшно?

Пытается отвлечь разговорами?

Глупо полагать, что я поведусь. Не получив ответа, Рэн затих, сверля меня взглядом, и ожидая, что нанесу первый удар.

— ХЕЙЯ-Я! — боевой клич кейкегоэ фокусирует волю и ментальную силу, он возникает сам по себе, объединяет сознание, дух и технику. У меня крик вырвался безвольно, как и подобает, но сопровождающий его удар — провалился. Рэн заблокировал выпад, сблизившись вплотную.

— Давай ещё разок…

Попробовал подступится с другой стороны — результат тот же. После очередного клинча Карп отскочил, а я остановился и ударил, использовав приём, натренированный фантомным Тамаши. Опершись на край копья, парень попросту перепрыгнул меня, оказавшись сзади.

Что это за пластика?

Резкое жжение в спине.

Он ударил. На туловище синяк, но болит так, будто в упор выстрелили из той штуки, которую показывал Тэгами.

Сначала острая боль.

Следом нехватка дыхания.

Упасть — значит проиграть.

— Уф-уф-уф… — легкие сжались внутри, решительно отказываясь качать воздух.

Пока держусь.

— Ого-го, после этого удара мало кто стоял на ногах, — удивилась Йуруши.

— Сейчас упадёт, — дополнил её Карп.

Самодовольный кусок…

Успокойся. Этого он и хочет.

Лучше отступить и ждать его хода, атаковать первым — значит проиграть.

— Уф-ф-ф.

В глазах двоится, удар был действительно сильным, колени так и тянутся к земле. Карп подходит. Сейчас решится исход боя, хотя, надеяться не на что, я выдохся. Атакует! Со страху вытягиваю боккен перед собой и чудом останавливаю наконечник рядом с лицом. Вот он, момент для парирования, нужно нанести удар огня и камней, не отведя меча попасть по нему как можно сильнее. Приём сложен, важно действовать быстро руками, ногами и всем телом. Но есть преимущество — близкое расстояние!

— ХЕЙЯ-Я-Я, — второй крик резко затих, как только Рэн влетел кулаком мне между глаз.

Упал.

— Неплохая попытка… — смутно слышалось сквозь звон в ушах.

Потолок, немного порябив перед глазами, скрылся во тьме.

Поражение.

Глава 4

Покровитель

— Ну, и что, этого ты хотел, Согия? — мой отец был резок не только на слово, но и чертами лица: широкими плечами и квадратной головой он напоминал массивную скалу, — Отвечай, когда спрашиваю!

Но я не мог пошевелиться, тело сцепила пронзительная боль.

Разомкнув веки, обнаружил себя в полной тьме и только с нависающей фигурой папы надо мной.

Дурной сон?

— Господин говорит правду, Согия-сан, — возник самурай Тэмотсу, чьё одати я взял с собой в путешествие, — Найдите же себе место.

— Избили палкой. В первый же день, честно — ожидал большего, — следом вышел Рёко-сама, — Видать, действительно мог подыскать кого получше на это задание.

— Н-да, Согия, — промычал Кен, — не доверил бы я тебе свой поиск. Уж лучше поброжу по свету проклятым.

Прекратите!

Закройте поганые рты!

— Не мог и подумать, что вы так опозоритесь, Согия-сан, — последним появился Тэгами, — И что мне теперь им говорить?

Я стараюсь!

Идите к чёрту!

Делаю, всё что могу!

Мне больно…

— Ты подвёл всех, Согия! — хором кричали они.

…

Подвёл!

…

Подвёл!

…

Подвёл!

…

Их тела начали рассыпаться на части, отваливались куски плоти, из проявившихся дыр вытекала кровь, опадали внутренние органы…

…

Подвёл!

…

Подвёл!

…

Подвёл!

…

Несмотря на увечья, они продолжали свою мантру. Тёмное пространство заполонил трупный сок, топя меня в воспоминаниях фантомов прошлого…

…

ПОДВЁЛ!

…

Я захлебнулся и потерял сознание.

* * *

Очнулся я в комнате, даже смог пошевелить пальцами рук и ног, но при каждом движении конечности пронзало болью. Тело, а именно место удара, было перебинтовано вместе с лицом. Достаточно неприятно, но терпимо. Тут же, в помещении, слышались голоса людей, но взглядом смог охватить только уйму деревянных статуэток Будды, комната Рэна?

— И это он выдержал удар Карпа? — задорно-прокуренным голосом воскликнул некий мужчина, — Я уж думал: какой это громила заявился к нам?

— Нет, Нора, это тот самый беглец из клана гробовщиков, — ответила ему Йуруши.

— А-а-а! Решил вернутся в плен? — шутливо сказал первый.

— Теперь он будет борцом, по крайней мере, будет пытаться.

— То гробовщик, то варщик саке, то проповедник. А он как я! Всё никак не может найти себе места, — продолжал Нора.

— Это больная тема, лучше не ворошите, — вмешался Тэгами, который, к моему удивлению, тоже присутствовал здесь.

— Этот Согия, как ты? Ищет Кена Кё?

— Норайо правильно спросил, — поддержала девушка, — Так?

— Да, — уверенно ответил Чино, — После спасения, он постоянно чувствовал, что в долгу передо мной и Кеном, и никак не хотел успокаиваться. Вот, и до нас добрался.

— А у тебя язык-то подвешен, Тэгами! — хлопнул Норайо, — Метишь в предвестники? Я тебе так скажу, пацан, начинай выбирать себе позывной.

— Не обнадёживай. Ему ещё много работать, чтобы к нам выбиться.

— Я польщён вашими словами, Норайо-сама.

А Чино в отличных отношениях с ними.

Воистину — хитрый лис.

— Как он там, ещё не проснулся? — голос вошедшего в комнату выдавал Рэна, — Я ему тут подарок принёс.

— Опять своего Будду? — спросила девушка.

— Да!

— Смотрите, а Согия-сан то, подслушивает! — заметив очнувшегося меня, пошутил Тэгами, — Проснулся! — перед глазами возникли: улыбающееся лицо писателя, самодовольный вид Гадюки и доселе незнакомый мне — Норайо, мужчина в поношенной соломенной шляпе, и с дымящейся трубкой в зубах.

— Это тебе, в качестве извинения, — Рэн протянул деревянную статуэтку Будды, — Отпусти всё злое, если можешь, — увидев, что я не в состоянии протянуть руку, он поставил фигурку рядом.

— Ой, — пожаловалась Йуруши, — У самого, гляди, комната под завязку ими набита.

— Но, зато этот подарок сделанный вручную, с душой! — попытался оправдать Карпа Нора, — Очень уважительный жест, я считаю.

— Вот, правду говоришь! — согласился монах.

— Хватит орать в уши, — шикнула Гадюка, — Поговорим, лучше, в другом месте, — поднявшись, потянула кётаев за собой.

— Я останусь пока, — отказал Тэгами, — Потом подойду.

— Ты молодец, что смог так сильно втереться к ним в доверие, — провёв предвестников взглядом за фусуму, начал я.

— Ну, Согия-сан, это у меня получается лучше всего! — явно намекая на ситуацию с Кеном, ухмылялся он, — Главное, что вы им понравились. Хоть и проиграли, но уже сумели продержаться против предвестника дольше остальных новичков.

— Повезло, — едва слышно выдавил я.

— Даже если повезло! Заработанный авторитет уже имеется.

— Возможно…

— И спешу порадовать: Рэн — ваш покровитель!

— Отлично, — сыронизировал, перевернувшись на другой бок.

— Разве вы не знаете, что настоящая дружба между мужчинами появляется только после хорошей драки!

— Мгм.

— Учитывайте ещё: вы — единственный новичок, а значит подружиться с Карпом будет ещё легче. Авось в предвестники выбьетесь.

— Мне показалось, в предвестников кого-попало не назначают?

— А вы и не: «Кто попало», Согия-сан! Если проявите себя, то, возможно, они посовещаются и предложат титул!

— Сейчас это больше светит тебе, к слову… Ты узнал о нём?

— Стараюсь… — Тэгами сбил с толку мой вопрос, озорной огонь в его глазах потух, — Признаться честно, я всё чаще вспоминаю тот день, — он понуро взглянул в сторону.

— «Тот день»?

— Когда я эгоистично бросился невесть куда и невесть зачем… — Чино начала изводиться, его настроение штромило, — Если бы мы поговорили, как брат с братом, всего удалось бы избежать.

— Прекрати самобичевание, Тэгами-кун.

— Я виню себя за тот день, — парень успокаиваться не хотел, дрожь в руках прятал сжимая ткань на штанах-хакама, — Эти два года… Я искренне пытался понять Кена, его жизнь в лесу. Мне показалось, что лес действительно дарит нечто такое…

— Успокойся, — я решительно его прервал, — Послушай меня, Чино. Послушай: Всё. Уже. Сделано.

— И то правда, — явно удивлённый таким тоном, проронил он, — Ладно, не буду вам мешать, лучше отдыхайте, — погладив мою руку, Чино удалился к товарищам.

Я остался лежать в одиночестве, из развлечений: иногда переглядываться с подарком Рэна, и всё. Фантомы из сна, вы были неправы, я никого не подводил, это — начало моего пути. Интересно, если этот Норайо нашёл своё пристанище у проповедников, получится ли у меня тоже?

А когда они наконец станут воплощать задуманное, то, чего так опасается Рёко-сама — смогу уйти, или будет уже поздно?

В раздумьях я встретил закат.

Зимние вечера всегда напоминают мне о наказаниях отца, стоило только провиниться в чём-то, как он запирал меня в комнате — велел медитировать. А я только смотрел как беснуется за окном снег, и думал, что больше никогда и никому не дам себя заключить. Иронично вышло, конечно…

И Тэмотсу-сан не мог чем-то помочь, ведь первостепенная задача самурая — подчинение господину. Непосредственно, моему отцу. Перечить его воле — стать ронином. Но Тэмотсу всегда подбадривал меня, настаивал на том, что папа желает мне только хорошего, а я верил, и подсознательно считал родителем именно этого слугу. Матушку помню по её проводам, мне тогда было с десять лет и отец посчитал, что это лучший момент, дабы научить меня всем тонкостям нашего ремесла гробовщиков. Уйму раз заливался слезами, сбегал, получал нагоняй, но таки смог исполнить свой «первый заказ», мама ушла с честью, как и подобает знатным лицам.

Хуже этого могли быть только его тренировки, ведь «Акогаре-но доу» тот не использовал от слова совсем, а в конечном итоге попросту отдал мою катану Тамаши Ханте, отлично понимая, что другой у меня уже не будет.

Его можно понять.

Таки он сделал нам имя, выбившись из ранга «презренных, работающих с трупами», именно папа превратил дело гробовщиков в нечто престижное.

Мудрый глава клана.

Плохой отец.

Не хочу быть таким, у меня свой путь, пока очень туманный, полный неопределенностей, но… Свой.

В комнату вошёл Рэн, а я быстро прикинулся спящим, приоткрыв один глаз. Парень начал разминаться, становиться на шпагат, прыгать, всячески растягивать в невозможных позах своё тело и отрабатывать удары. Пролившийся вскоре пот обозначил конец тренировки, Карп подошёл к статуе Будды и, сложив руки у груди, начал молиться. Звуки, которые он при этом издавал, походили на горный ручей, журчание, в котором собирается всё буйство природы. Мольба не заняла больше двадцати минут, воздав божеству, он встал на голову и, в этом же положении, уснул.

Чудной у меня покровитель.

* * *

— Я вот что заметил, — начал Тэгами, услужливо принёсший мне с Рэном завтрак в покои, — Все кётаи — люди, с затаенной обидой на власть. Ну, тот же Норайо-сан, например, пострадавший от истреблений синоби Нобунагой с Хидэёси.

— Ты наблюдательный, Чино, — заявил Карп, уплетающий утреннюю порцию риса, — Монахов тоже истребляли во время «великого объединения Японии».

— Братья по несчастью, — подытожил я.

— И одна сестра, на минуточку! — заметил монах, — Йуруши у нас единственная с личными проблемами. Ну, я так думаю, ибо от неё ответа не дождёшься по этому поводу.

— Однажды и она откроется, нужно только подождать.

— А вы двое! — резко вскрикнул Рэн, указав на меня с писателем палочками от еды, — Сбежите от нас, как только найдёте своего друга? Или останетесь верными до конца?

— Как можно сомневаться в нас, Рэн-сан, мы не подведём.

— Ловлю тебя на слове, Тэгами! Кстати, «Проповедники Смерти» — паршивое название, — перевёл тему Карп.

— Почему же?

— Это кличка, пришедшая из простонародья, а Хоккори-сенсей использует её в своих целях и, как по мне, порочит историю клана «Сенши».

— Вы ведь примкнули после, Рэн-сан.

— Но я уважаю предков, и крайне негодую от того, что их лишают чести, особенно, когда дело касается борцов с мертвецами.

— Не знаете, зачем ему это?

— Увы нет, — вздохнул монах, — Но мне крайне занимательно наблюдать за всеми проделками Богомола. Хоккори-сенсей — мастер управления толпой: сначала он покажет какие мы презренные и бездушные, а после аккуратно поведёт к тому, что даже такие, как мы — заботимся о народе больше сёгуната.

— И к чему это должно, в итоге, привести? — заинтересовано спросил я, в надежде подтвердить теорию Рёко-самы.

— Поживём — увидим. Главное, что требуется: подчинение и наша готовность отдать жизнь. Лично я, скажу точно, готов к смерти. Если мне и не суждено дожить до его триумфа — хоть умру с полной уверенностью, что однажды этот триумф наступит.

Ого… Сильный их «Хоккори-сенсей» лидер, если все эти люди готовы отдать за него не только жизнь, но и свои принципы, цели, идеалы… Они следуют за старцем в тени его мечты, не считая себя достойными даже увидеть то, ради чего сражаются.

Заставляет проникнутся уважением.

Ещё даже не видел «господина», а уже придавлен его авторитетом.

— Это, парни, не нашего ума дело, — подытожил Рэн, — Но я ценю ваше присутствие здесь, вы не истязаете себя второй стрелой Будды, а выпускаете её прямо во врага.

— Наше дело — демоны и то, насколько меньше их стало за сегодня, — воодушевленно сказал Тэгами.

— Вот почему Нора уверен, что ты метишь в кётаи: мыслишь так же как и мы, — объяснил монах, — Есть, всё же, какие-то идеи для позывного?

— «Лис», — сказал Чино, — Давно уже выбрал.

— Интересно… На лиса ты крайне похож.

Во дворе раздался бой барабанов тайко.

— М, обряд. Хотите посмотреть?

— Не часто появляется возможность.

— Сегодня можно будет увидеть нечто очень особенное, парни, — заинтриговал нас Карп, — Пойдёмте, а то всё пропустим.

При обряде Фуканазаши, совершающие харакири являются обычными людьми, они не находят в смерти ничего благородного, как самураи, а уверены, что это единственный выход из неудачной жизненной ситуации. В последние мгновения смертники успевают всё осмыслить, но исши нещадно добивают несчастных.

Именно испытанные эмоции и порождают мертвецов. Это происходит далеко не после каждого обряда. Но, если выходит, то буквально из воздуха появляются изувеченные кости и плоть, покрытые противной жидкостью. Поначалу, твари свыкаются с телом, и обретают присущую им агрессию, пытаясь бросится на присутствующих.

Сейчас всё происходило также.

Только перед демонами возник Хоккори, он выглядел на все свои полтысячелетия, сухой и сморщенный, с облезлой кожей и виднеющимися костями, прикрытым лёгким, но при этом светло-чистым, кимоно. Его будто уже похоронили, но, передумав, достали труп обратно, а тот, в свою очередь, начал вольно расхаживать по земле. Вынув меч, старик начал.

— «РАИ…», — его тело заискрилось, — «…О ШИДЗУМЕ…», — поднялся ветер, — «…ТА ДЗИН!», — выставив катану над головой, Богомол словил падающую с неба молнию и перенаправил её в мертвецов, те, после пройденного по ним разряда, попадали в конвульсиях, а вскоре — обмякли.

Это ведь нереально, чтобы зимой сверкали молнии… Он может контролировать погоду, как Рёко-сама?

Успел ли ворон это увидеть?

— А потом они встанут и будут полностью подвластны воле господина, — загадочно улыбнулся Рэн, — Сегодня вам крайне повезло увидеть обряд Фуканазаши в своей полной красе.

— Даже я впервые увидел — удивлённо пробубнил Тэгами, — С чем же мы связались?… — прошептал как можно тише.

Сказания

«Повесть о Гадюке»

— Не хочу показаться грубой… но Сенши превращается в проходной двор.

— Ха-ха! Ты не отказываешь себе в остроте, Йуруши-тян, — усмехнулся Рэн.

— Посудите сами: ладно сохранили жизнь отпрыску гробовщиков, ладно простили побег, но теперь принять его назад?…

— Ты сама ласково встретила Согию-куна! Могла бы высказать недовольство прямо пареньку в лицо… А! Я же забыл, что ты питаешь к нему тёплые чувства! Хи-хи-хи!

Сучёныш.

— Твоё молчание лучше любого ответа!

— К нам подбираются враги, это, надеюсь, понятно всем, — вклинился Хоккори, — Но мы не поймём, чего они хотят, если закроемся от них стеной. Тут главное именно нашим не совершать глупостей, — обращаясь ко всем, но смотря только на Рэна, заключил Богомол.

— Да, но…

— Кхе-хе… — то ли закашлялся, то ли засмеялся Норайо, затягиваясь кисеру, — У господина всё схвачено, не переживай.

— Внутри клана не должно быть смуты. Грызня между Йуруши и Рэном недопустима.

— Отправите меня с Гадюкой снег чистить?

— Для этого найдутся люди ниже рангом, — он выдержал паузу, — А вы пойдёте на задание. Вместе.

Ну и ублюдство же…

— С радостью, Хокккори-доно!

— А ты что скажешь, Йуруши?

Куда мне деваться…

— Выполню любой ваш приказ.

— Ещё я хочу, чтобы вы взяли с собой Ичиро. Твой сын должен увидеть как работают проповедники; о его безопасности можешь не беспокоиться — задание пустяковое, но требует разбирательств, — господин протянул свиток.

Хоккори решил уделить внимание моим личным проблемам — идиотия… Сам минуту назад говорил, что к нам враги подбираются, а теперь нате — идите на «пустяковое» задание… и, конечно же, сразу два кётая! Ещё малого таскать за собой, наши отношения — моя забота.

Уж точно не тронутого монаха!

— Если вопросов нет — можете быть свободны.

Мы откланялись.

— Что у нас, Йуруши-тян? — не успели выйти в коридор, как монах открыл пасть.

— Задание.

— Какое же?…

— «Пустяковое».

— Разворачивай свиток, не медли! — он приобнял меня, заинтересованно глядя через плечо на пергамент.

— Убери руки.

— Нам надо улучшать отношения!

— Руки.

— Но… — Карп, не успев договорить, полетел на прогиб, — Ух-х-х! Сильная!

— И где же Хоккори-сенсей был не прав? — ухмыльнулся Норайо, шедший сзади.

— Он никогда не ошибается! — Рэн резким движением поднялся, потирая ушиб на спине.

— Наладить отношения — это приказ, а не просьба, — Журавль вынул руки из содэ кимоно, оставив ткань свободно висеть, и деловито почесал щетину, — Хотя бы вид сделайте… хотя бы при нём, — Нора скрылся за поворотом.

— Что делать, если этот уродец меня раздражает?… — пробубнила я.

— Эй! Я всё слышу, между прочим!

— Так и надо.

* * *

Норайо стал моим покровителем, когда я с Ичиро пришла в стены проповедников. Он не посмеивался мне в спину, как остальные, а действительно пытался обучить тому, что знал сам. Нора стал мне названным отцом… он, наверное, единственный, кто понимает меня, толком ничего не зная… Понимает.

Несмотря на то, что я уже давно ношу титул кётая, наши с Журавлём занятия не прекращаются, каждую неделю мы собираемся, изучая мастерство изготовления ядов. Они, говоря откровенно, получаются у меня лучше всего, по словам Норайо: «Ты, видать, думаешь, что готовишь их Рэну!», — не лукавит. Только у меня возникает мысль, что удивить новым рецептом он уже не сможет, как Нора, с долей азарта, вынимает из закромов очередной свиток.

«Готовить смерть — искусство», — говорит Журавль.

Мой любимый яд — «Яшмовая роса». Для его приготовления нужно время и материалы высшего сорта. Сначала зелёный чай крепко запаривается, затем — выливается в бамбуковый сосуд, наглухо закрывается и закапываться под верандой дома. Спустя месяц получаем жидкую кашицу тёмного цвета, которую можно планомерно подмешивать надоедливым монахам в еду, чтобы под конец весны отдать их тело гробовщикам. Чудеса!

Наблюдая за тем, с каким старанием Норайо счищает тонкие волоски со стеблей бамбука, аккуратно упаковывает их в бумагу, и прячет на полку, мне вспоминается семья… Странное чувство, но в последний раз я видела подобную отдачу делу когда брат с отцом лепили глиняные чашки на заказ. Выживали мы на гончарстве, пока оба не пошли воевать. Мать хотела продолжить дело, да вот получалось что-то невразумительное…

— …«Получалось бы лучше, не закопай вы её под старой криптомерией».

Мы?

Я не могла…

— Заткнись!

— Всё в порядке, Йуруши? — обеспокоенный голос Норы.

— Вполне…

— Я, наверное, утомил тебя своим рассказом.

— Отвлеклась просто… извини.

— В общем! С ликориса выходят отличные яды, не зря его кличут «Цветком Смерти».

— Мгм.

— Да не переживай ты так! — он хлопнул себя по коленке, — Задание с Рэном не пытка, а малышу Ичиро давно пора прогуляться!

— Давно пора..

— Если пацан не будет выходить из комнаты — нормальный мужик с него не вырастет! Не бойся своего сына, а то сбоку это выглядит так, словно ты завела зверька и не понимаешь, что с ним делать.

— Я не знаю как с детьми обращаться, не умею… любить их.

— Любовь не навык, Йуруши.

— У тебя нет детей, Норайо. Как ты можешь судить?

— Мои дети сейчас выполняют задания, полируют мечи, чистят доспехи и тренируются в додзё! Борцам Сенши я ближе отца.

Он прав.

— Ладно, я попытаюсь.

— Больше задора! — он, поднявшись, улыбнулся во все тридцать два и вольготно закинул руки за голову, — Пойду-ка попридираюсь к мелочам… А тебе удачи на задании! — Журавль скрылся за сёдзи.

Комната Норайо полна интересностей: на стене висели запасные соломенные шляпы, рядом — пергаменты с корявыми, но упорными попытками в живопись и каллиграфию; на полочках с бутылками отсаке ютились реагенты для ядов… как он их не путает? Столик украшала ваза с одиноко смотрящим на письменные принадлежности пионом, я не удержалась и вынула цветок, срез — идеален.

А мои покои… Пустоваты.

Так. Ладно. Задание.

«Говорящие идолы», — первые слова в свитке. История из той же деревни, откуда к нам прибыл Согия. Крестьяне жалуются, что тамошний идол бога войны Хатимана начал говорить, выпрашивая подношения в виде саке, за непослушание «божество» насылает различные бедствия — топчет поля и мочится на припасы продовольствия… Бредятина. «Хатиман» один раз действовал, и то во благо — за подношение он утихомирил буйного пьяницу Хоу И, не дающего спокойной жизни деревенским.

Всё перечисленное произошло за пару суток — в ночь первого дня Ками сошёл с речью, тогда его ослушались и народ был наказан, в ночь второго дня принесли к алтарю саке и Хатиман смиловался.

Во дела..

Умело они моё время отнимают.

Надо бы Рэна в курс дела ввести; проверив его комнату никого не нашла, в додзё, бараках и на складе все занимаются своими делами, на вопрос о Карпе разводят руками.

Неужели он?…

Подходя к своей комнате, услышала заливистый смех Ичиро. Странно, обычно малой ведёт себя очень тихо, а тут, видать, к нам заявились незваные гости.

— Мама пришла! — не успела войти, как мальчик бросился с объятиями, я невольно отдёрнула руки, разведя их в сторону от вцепившегося тельца, — Смотри, дядя Рэн подарил мне мяч!

— Твоя комната отлично подходит для игры, — усмехнулся Карп, — Тут нечего разбивать! Хи-хи!

— Поиграй с нами! — продолжил Ичиро, встав напротив монаха, — Нужно пасовать мяч так, чтобы он не коснулся земли, — пояснял, перекидывая игрушку с ноги на ногу.

Такая простая забава вызывает в нём восторг… Кажется глаза заслезились…

— Лови! — после очередной подачи, выкрикнул Рэн. Мяч просёк дугу через всю комнату, а Ичиро начал отходить назад, готовясь принять пас.

— Ай! — сконцентрировавшись, мальчик не заметил за спиной стенку и ударился головой.

— Су… — было начала я, но Рэн прервал:

— А-тя-тя, при ребёнке-то! — и подошёл к лежащему, — Помогла бы!

— Меня тут болит! — Ичиро схватился за затылок.

Монах с интересом наблюдал за тем, как я растерянно боюсь прикоснуться к малому, невнятно спрашивая: «Тут?». В итоге, ничего лучше, чем приложить к ушибу холодное лезвие меча я не придумала.

— Случай, конечно, запущенный, — подытожил Карп, — Но так даже интереснее!

Я прогнала монаха готовиться к заданию, скорее чтобы он не мешался со своими проверками на «хорошую мать», и разложила перед собой комплект для ухода за катаной: камни для полировки лезвия, рисовую бумагу, порошковый мел, инструменты для разборки меча. Уход — важный ритуал, который нужно проделывать каждый месяц. Сначала я сняла кольца и браслеты, протёрла руки тканью — можно приступать к разборке. Рукоять фиксируется несколькими штифтами, что снимаются латунным молоточком, нужно запомнить расположение клинышков, чтобы потом вернуть их в исходное состояние. Дальше привожу в порядок самое важное — лезвие: при помощи полировочных камней убираю зазубрины, а с порошковым мелом избавляюсь от помутнений; рисовой бумагой счищаю грязь, масла, кровь и всё оставшееся после недавних вылазок, лишь когда лезвие сверкнёт чистотой, его можно смазать парой капель оружейного масла.

Собирая меч, любуюсь — он прекрасен.

— Можно оставить? — Ичиро, осторожно наблюдающий за ритуалом, решился подойти, держа в руках кожаный мяч, — Это же подарок дяди Рэна, я хочу его сохранить!

— … — как бы мне не нравился Карп — мальчика это не касается, — Оставляй.

— Спасибо, мама! — он аккуратно положил игрушку в угол к рисункам, нарисованным вместе с Норой — малой просто в восторге от Журавля, особенно, когда тот начинает рассказывать о своих подвигах и рисовать побеждённых им демонов.

* * *

— Нельзя, — отсекла я, когда малой взялся за своё Акогаре, — Оно тебе не игрушка.

— Но мы же идём на задание, мам!

— Понимаешь, что если оно потеряется или сломается — другого уже не будет?

— Ой, ну не дави же ты на малыша! — вмешался Рэн, возникший в дверном проёме.

— Какого ты припёрся? Сказала же тебе…

— Я готов к заданию! — прервал Карп.

Выносить мне мозги по-новой…

— Пойми, Ичиро, — монах подошёл к мальчику и положил ему руку на голову, — Твоя мама права, просто не в состоянии ласково подать свою мысль, — улыбнулся, — Акогаре — потенциал, который нужно раскрыть, оно «как бы» есть у каждого, но я не вижу, чтобы каждый был искусным мечником. Храни свою возможность, может, когда-то ты станешь великим… А пока возьми это, — он протянул боккен, — Тоже оружие.

— Спасибо, дядя Рэн! — Ичиро радостно округлил глаза, обнявшись с очередным подарком.

— Ну что ж, пора!

По пути к конюшням ввела монаха в курс дела, тот посетовал на бестолковость задания, в чём я в коим-то веке с ним согласилась, и мы выдвинулись в дорогу — Ичиро на лошади, кётаи по сторонам. Малой, для которого это была едва ли не первая вылазка за пределы резиденции, наивно величал себя самураем, держась за деревянный меч и смотря на нас свысока. В перерывах между баловством он ловил ладонями снежинки, что вмиг таяли на коже, и вскрикивал: «Не успел!».

Улыбка невольно появилась на лице.

— Как думаешь, идол стал цукумогами? — начал Рэн.

— Не думаю, что мы вообще имеем дело с демоном… Но если уж «говорящие идолы», то наверняка могами.

— С ними непросто… новичкам. А нам-то без разницы кого! — монах провёл большим пальцем вдоль шеи.

— Ты серьёзно веришь, что оно карает людей мочась на запасы продовольствия?

— Хи-хи, — посмеялся Ичиро, — Демон недобежавших к сортиру.

— Одним Небесам известно, что нас ждёт.

— А там кто-то есть? — неуверенно спросил мальчик.

— Где?

— На Небесах.

— Конечно! — не задумываясь воскликнул Карп, — Откуда мы взялись по твоему?…

— Меня мама родила! У вас, дядя Рэн, нет матушки, что-ли?

— Где-то точно есть… Но сейчас не об этом. Люди в целом откуда взялись, ты задумывался?

— Пока нет…

— А вот надо бы!

— Получается, нас родили Небеса?

— Смотри: были, значит, Идзанами и Идзанаги…

— Стоп! — вклинилась я, — Не начинай.

— Мам, ну мне интересно!

— Потом потолкуете, без меня.

— Ну… мам!..

— Сказала: «Потом».

— Ладно… — Ичиро грустил недолго, — Дядя Рэн, сыграем ещё раз, как вернёмся?

— Следующий раунд за твоей матерью, — монах игриво стрельнул взглядом, — Принцип, надеюсь, она поняла.

* * *

Прибыли без происшествий.

Тут всё спокойно.

В зимнюю пору ночь длинна, а день короток. У домов стояли подготовленные кучи дров, ведь главнейшая забота каждого деревенского — согреться самому, и не оставить в холоде семью. Дым из маленьких зданий стоял плотный и угрюмый, скрываясь в белых облаках. Мы решили пойти в идзакаю, дабы узнать все подробности дела, а они оказались куда интереснее, чем описывал свиток…

— Всё началось одной ночью, когда многим приснился странный сон, — сказал круглолицый владелец харчевни, почесывая бакенбарды, — Нашим явился заброшенный идол, зазывая к себе в чащу.

— В письме было сказано, что он требовал саке, — вмешалась я.

— Это позже. На утро только один человек осмелился пойти проверить того истукана.

— Кто?

— Я-я-я! — с громким криком в помещение ворвался низенький старик.

— …Хоу И, — вздохнул хозяин.

— Китаец, что-ли? — спросил Рэн.

— Мгм. Торговцу империи Мин так понравилось японское саке, что он решил остаться с ним навсегда.

— Эти никчёмыши выкололи великому герою оба глаза! — начал выстругивать слова китаец, — Но не учли, что я бессмертен!

— Стоп, получается этот тронутый ходил проверять идола?

— Именно так.

— И что он сказал?

— Идол обратился ко мне со словами: «Я уже сто лет не пил саке, помоги добрый человек, иначе кара страшная ждёт вас!».

— Вы в это поверили? — я перевела взгляд с Хоу И на владельца.

— Нет, конечно. Но «страшная кара» таки пришла — у многих с домов попропадали вещи, запасы продовольствия были…

— Мы в курсе.

— После «кары» мы поднесли саке идолу и он помог нам.

— Успокоив этого? — кивнула в сторону китайца.

— Не просто успокоив, он в коим-то веке согласился работать на всеобщее благо.

— Пф… Ещё бы он после бесплатного саке не согласился.

— Хотите оклеветать меня, дамочка!?

— Вовсе нет. Просто раскрываю очевидную ложь.

— Как вы смеете очернять честь героя!? Вздор!

— Но сны не прекратились, — не реагируя на перепалку, продолжил владелец, — Идол хочет чего-то другого.

— Тут уже наша работа.

— Про «сто лет», кстати, он не наврал, — вмешался Рэн, — Предметы оживают, то бишь становятся могами, если о них целый век не вспоминать.

— Если демонюга посылала сны, значит это не выдумка местного умалишённого, — заключила я, — Но мочиться на припасы… как-то не смахивает на кару тёмных сил. Мутно.

— Ах! — вскочил китаец, — Неужели эти люди охотники на демонов?…

— Да, мы от клана Сенши.

— Получается, вы украли моего милого Согию! А кто будет варить столь прелестное саке, вы подумали об этом, ироды!?

— Он сам к нам пришёл, — отказал Карп.

— Никогда не поверю, что он бы бросил своего лучшего друга!

— Кого?

— Меня!

— То, что он не прогонял тебя метлой, ещё не значит, что вы были лучшими друзьями, — спокойно объяснил хозяин.

— Да ты хоть знаешь кого, с кем и куда я!?

— Не хочу знать.

— Чудовище Яюй поразил, — китаец принялся демонстративно загибать пальцы, — Разрубил на части Длинного Змея на озере Дунтин; поймал Дикого вепря в Роще шелковиц; поразил стрелой Тайфен на озере Зелёного холма!..

— Ладно, — грубо подытожила я, — Пока мы лично не увидим идола, ничего толком утверждать не сможем. Пошли, Рэн, Ичиро… Стоп. А где Ичиро?…

С улицы послышался собачий лай, а после громкое: «ХЕЙ-Й-ЙА!», — голосом малого. Мигом оказавшись снаружи увидели Ичиро, держащего окровавленный боккен, рядом — дёргающееся тело дворняги.

Мальчик повернулся к нам лицом.

Тамаши.

— На меня напали… — проронил он, вытягивая руку со следом от укуса, — Я отбился! — смахнул кровь к снегу.

— Демон! — крикнул хозяин харчевни, бросившись к животному, — Это же моя собака! Что ты наделал?…

— Убил… я убил её! — ликовал Ичиро.

— А вот и нет! — весело заключил Рэн, приложив руку к ноздрям шавки, — Дышит маленькая!

— Извинись, — процедила, — Извинись перед хозяином.

— Я сильнее её! — торжественно подняв боккен над головой, продолжал он, — Сильнее!

Да как ты…

— … — я молча схватила малого за кисть, да так, что тот выронил деревянный меч и пискнул от боли, — Слышал меня!?

— Успокойся, — вмешался Карп, — Мальчик всего лишь защищался.

— Извинись, сказала! — бросила Ичиро к ногам владельца.

— Йуруши!..

— Не кричите! Мама любит меня, как умеет!

Остановился, растерянно, с опаской и надрывом смотрит на меня, а затем бросается к ногам хозяина:

— Простите! Простите, господин, прошу! — дёргает того за штанину, — Извините, я не хотел!..

* * *

«Любит»…

«Как умеет».

Внутри что-то сжалось.

Сердце наполнилось не то злобой, не то стыдом…

Я не заслуживаю такого сына, как Ичиро.

Не я должна была носить этого парня под сердцем, а какая-то достойная женщина… Любящая, ответственная, с чистой душой… Не я.

— «Никчёмная. Отвратительная мать».

— Заткнись!

— Ты это кому, Йуруши? — удивлённо спросил Рэн, — Голосам в голове?

— Тебе бы тоже помолчать.

— Не буду их перебивать, — он спокойно уставился на лесную тропу, — Прямо не терпится потолковать с «говорящим идолом».. — окинув взглядом меня и Ичиро, держащих молчание, Карп добавил: — Чего вы такие кислые? Собачку жалко?…

— А вам не жалко, дядя Рэн?

— Умри она, может за чистоту кармы бы побеспокоился… А так — зачем печалится?

— Вот кому-кому, а не тебе о чистоте кармы думать, — отрезала я.

— Что-то не так?

— Да дурак ты просто…

— ?…

— Столько от тебя слышно о карме, обете и другой чепухе, а на деле что? Ты отказываешься от того, чего хочешь. Нельзя прийти к просветлению, находясь в постоянном вожделении.

— … — монах лишь удивлённо смотрел.

— Твоё «просветление» и рисинки не стоит… Постоянно себя ограничиваешь — то ему нельзя, это ему нельзя. «Отказаться» не значит запрещать себе желаемое, а, скорее, напрочь прекратить чувствовать влечение.

— Когда ты у нас стала знающейся по буддизму?

— Я так думаю.

— …Вполне в твоём стиле.

— Это ещё не говоря о том, скольких ты убил по приказу господина.

— Хм, — Карп сначала помрачнел, а потом его губы скривились в лучистой усмешке, — Надеюсь, стану хоть сосновой шишкой на берегу моря! Куда моей грязной душонке к Небожителям..

— Дядя Рэн не унывает! — вслед за кётаем улыбнулся и малой, — Тоже так хочу.

— Несмотря на всё, — продолжила я, — Всегда остаётся шанс очистить карму… Понятное дело, у такого как ты ничего не получится, но всё-таки…

— Ого! А кто-то у нас покраснел!

— Где? — Ичиро уставился на меня.

Отвернулась.

— Я тебя услышал, — хитро заключил Карп.

— О! Мама, дядя Рэн, это и есть говорящий идол? — Ичиро подбежал к старому истукану, покрытому инеем и сколами от старости, — Страшный!

— Хм, — Рэн заинтересовано обогнул Хатимана взглядом, и приложил ухо к его рту, — Говорящий!

— Чего?

Я повторила за Карпом.

— Убей… меня… — скрипучий шёпот, — Убей…

— Занимательно, — он встал в боевую позу и набрал полные лёгкие воздуха, — Коль просите! — кулак полетел вперёд — голова Хатимана покатилась по снегу, — Фу-у-ух…

— И силищи у вас!

— Не умолкает, — подобрав отбитую деревяшку, заключил монах.

— Предмет же одухотворённый, — вмешалась я, — Может надо отдать его «тело» стихии и душа отойдёт следом?

— Сожжём бедного идола!

— Что он просит, дядя Рэн?

— Смерти.

— А почему?

— Ну, для могами характерно искать владельцев, которые их бросили, проблема только в том, что за сто лет любой хозяин два раза успеет переродиться.

— Идолу было настолько грустно, что он начал посылать людям сны с просьбой проведать его? — наивно протараторил Ичиро.

— Нечто в этом роде. Конкретного человека он априори бы не нашёл.

— И китаец тот, получается, выдумщик…

— Ха-ха! Именно!

— А я говорила — он только воспользовался бедой деревенских.

— Ты у нас, как всегда, сама проницательность, Йуруши-тян!

— Помолчи и делай свою работу.

Пф-ф-ф… и о каких разбирательствах говорил Хоккори? Идол ожил с просьбой отпустить его душу, а китаец-пьянчуга выкрутил всё в свою сторону, местные, тоже «умны», поверили.

Деревня дураков.

Рэн, заручившись помощью малого, принялся раскладывать сухие ветки вокруг истукана, пока я спокойно прислонилась к дереву. Наблюдая за их потугами, невольно задумываешься, что больно у нашего монаха мало опыта в похоронных делах, хотя… монахи же разные бывают, наш Карп, вот, боевой — ишь как ловко голову сбил Хатиману.

Несколько минут приготовлений — идол вспыхивает, а Рэн, сложив руки, начинает читать сутру:

— Дорогая душа, ты освобождена от физического тела, но ты по-прежнему жива. Ты перенеслась в другой мир, но твоё существование продолжается…

Ветви деревьев заскрипели от сквозняка.

Вихрем подымается снег.

Вьюга неспеша поглотила поляну, сутра Карпа стала едва слышной, а Ичиро вцепился в меня, скуля:

— Что происходит, мама?…

— Сейчас узнаем.

— Горесть не отпускает тебя, дорогая душа… — проговорил монах, кивнув нашу сторону.

Чёрный дым, редкими ручейками, пополз землёй.

Из тьмы возник громадный змей.

— Мама! — прищурившись от страха, мальчик прижался ещё сильнее.

— Ты теперь свободна от страданий, от боли и ограничений… — Рэн тараторил всё быстрее.

Выпученные глаза, цвета жёлтой камелии, висящий язык, обглоданный самой зимой, сгнившее тело, кости наружу, и невыносимый гнилостный запах — внутри его чрева словно разлагаются сотни душ.

— Ну и урод..

Раскрыв пасть, он бросился на свою главную опасность — Карпа. Нужно прикрыть. Сверкнуло лезвие. Перепуганный Ичиро не успевает моргнуть — я уже сдерживаю ряд дырявых клыков. Ещё взмах — нижняя челюсть демона свободной свисает.

Свист!

Отлетаю к малому — тварь ударила хвостом.

Его цель — я.

— Ты теперь находишься в мире без горестей, где ты сможешь обрести покой и счастье…

— Света больше — меня меньше, — проклекотал змей.

— Фу-у-ух… мне сейчас не до загадок… — процедила, встав в защитную стойку.

Демон, мутно стрельнув взглядом, отсёк:

— Неверно.

Только он договорил, как из моей глотки поползло нечто склизкое — рыба! Схватившись за живот я вырыгнула больше десятка водных тварей, оставляющих мерзотный привкус и царапающих плавниками горло.

— Не бойся, дорогая душа…

— … — не успела броситься с матершиной, как Ичиро закрыл мне рот, жестом показывая, что говорить больше не стоит.

— Тс-с-с…

Тварь! Скотина! Блядь!

Долго ещё??

— Я рождаюсь во тьме — умираю в свете, — продолжил демон.

— Свеча! — крикнул малой.

— Неверно.

Постояв, он схватился за живот и упал на колени.

— Ма-ма!.. По-мо… ги! — насекомые. Вместе со слюной из его рта полезли цикады, сороконожки, пауки, комары, жуки-носороги… — Мама! Мама! Мама!

Держись.

Рванула к змею. Свист — катана вонзается в хвост бестии, проходит вдоль туловища. Кровь фонтаном. Лезвие останавливается у шеи.

— Ты будешь сопровождаться нашими молитвами…

— Получай!

Голова упала в ноги идолу.

— Неверно, — простонал демон.

— …И мы поможем тебе найти путь.

Наблюдая за тварями, что рвались из горла, Рэн только спокойно поклонился и произнёс:

— Луна.

— Верно.

— Кхе-кхе-кхе! Нельзя было… сразу?…

— А время на подумать?

— Какое, сук… Время на подумать!?

— Прощай, дорогая душа, — не обращая внимания на мои выкрики, Карп устремил взгляд на тело змея, которое, рассыпавшись прахом, унеслось порывом ветра, — Задание выполнено.

* * *

— Я больше никогда не смогу есть рыбу… — пробубнила я, опрокинув чарку с саке, — Мерзотное выдалось задание.

— Меня, кажись, комар за язык укусил! — широко раскрыв рот, сказал Ичиро, — Но мы в любом случае молодцы!

— Смотрите-ка, а малой не унывает! — вмешался Рэн, — Как тебе первая миссия?

— Крутая! Там и так и сяк! И туда и сюда! — размахивая боккеном, тараторил мальчик, — Вы очень сильные охотники!

— Иначе бы не носили титулы кётаев.

— Проклятие точно ушло? — неуверенно спросил владелец идзакаи.

— Точно-точно.

— Но Рэн таки останется у вас на пару дней, дабы убедиться в этом. Можете не беспокоится.

— Тогда вы с Ичиро едете обратно в резиденцию?

— А что мне, с тобой тут штаны протирать? — поднявшись, я потянула малого за рукав и мы направились к выходу, — Что делать с китайцем сам решай.

— Хорошей вам поездки!

— Благодарю за помощь, Йуруши-сан, — хозяин почтительно склонился.

— Ещё одно! — выкрикнул Карп, — Давай хотя бы вид сделаем?

— Ха-ха! Хотя бы при нём, — поддержала я.

— Вы о чём, мама?

— О своём, — улыбнулась.

Покинув харчевню, мы пошли к стойлам, подсадив Ичиро на лошадь, я неуверенно спросила:

— Ты ещё не передумал… Поиграть в мяч?

Сын, покраснев, кивнул.

Глава 5

Известия

— Так вот зачем им все эти ритуалы, — жадно желая с кем-то обсудить увиденное, сказал Тэгами, — Жуть какая…

— Как думаешь, они как-то связаны со способностью Рёко-самы контролировать погоду? — спросил я.

— Техника похожа, но как она работает — непонятно. Неужто он так передаёт свою волю мертвецам?

— Концентрировать силу духа в молнию… невероятно… Но, похоже, именно это он и делает. Помнишь, что Рэн говорил?

— Помню-помню.

Как только я почувствовал себя лучше, покровитель отправил чистить катаны и приводить в порядок доспехи. Так как я этого толком не умел, со мной пошёл Чино. Это была отличная возможность всё обсудить, не вызывая лишних подозрений.

— Страшнее всего то, что мы зрители в его спектакле — можем только радоваться правильно выбранной стороне.

— «Правильно»?.. — недоумённо спросил я. Неужели Рёко-сама был прав и Чино уже полностью верен своим «новым товарищам»?

— Самой безопасной, если изволите, — заметив моё смятение, съехал Тэгами, — Скажу честно, судьбы сёгунатов и правителей мне не очень важны, хочу вернуть остатки семьи — Кена и отца, остальное не волнует. Исключительно из уважения к вам, Согия-сан, согласился помочь в авантюре странника, но и подставляться не буду. Я не герой.

— Когда виделся с Рёко-самой он как раз упоминал твоего отца.

— Вы уже обо всём знаете?

— О вашей с Кеном истории?… Да.

— Он рассказал где находится Урагири?

— Нет, только поведал о том, что поручил Унмэю отнести его Акогаре, и ворон достаточно быстро справился.

— Значит, отец тоже жив, — впервые вижу на лице Тэгами настолько искреннюю улыбку, он, видно, рад известиям, — но сперва нужно найти Кена, — сказал писатель… Писатель! Точно.

— А ты ещё пишешь?

— Естественно.

— Кровью?…

— Ну а как иначе! Моё мнение не изменилось с тех пор. Самое искреннее письмо — письмо кровью!

— Кажется, у этого есть другая причина, не хочешь поделится?

— С кем-то другим не стал бы, но с вами… Можно.

— Дело в Урагири?

— Да. Видите ли, он тоже был человеком творчества. В отличии от меня, и картины писал кровью, мамины портреты, пейзажи рядом с домом.

— А он чем оправдывал это?

— «Я испытываю чувства, которые текут в моих жилах, и как же краски, купленные в городе, передадут эти эмоции, а, Тэгами? Когда пишу, оставляю часть себя в творениях и даже после моей смерти они будут жить».

— Удивительный человек.

— Ха-ха! А когда я тоже начал использовать кровь, матушка очень сильно испугалась, а отец был горд, ведь понял — дело всей жизни не пропадёт! В народе его так и звали — Гакёдзин Урагири.

— Одержимый живописью Урагири… Он учился у кого-то?

— А то! Некоторое время папа обучался у Кано Эйтоку, именно сенсей сделал его известным. В конце концов, папа таки выбрал любовь и занятие творчеством в уединении от мира, только изредка навещая большие города.

— Мгм, — мы ненадолго замолчали.

Интересно, а Тэгами знает, что сделал Урагири с отцом Кена? Хотя, даже при условии всей его причудливости, вряд-ли тот стал бы рассказывать маленькому сыну о подобных «подвигах».

Возможно, я переменился в лице. Во всяком случае, Тэгами помрачнел и выдал:

— Никогда не прощу им Кена, — почти выплюнул он.

— … — всё-таки знает…

— Они поставили себя выше: посчитали, что я — достоин счастливого детства. А он, «отпрыск пьяницы» — нет.

Повисло тягостное молчание.

Прошлое тянет из него жилы.

Прямо как из меня…

— Вижу, вы прониклись моим рассказом! Ха-ха! — расслаблено ухмыльнулся он, — Не берите в голову. За каждым из нас что-то да плетётся.

— Тэгами! — ворвался Рэн, — Тебя вызывают, срочно!

— Иду, — поднялся Чино, — Что там?

— Лучше сам посмотришь…

Мне тоже стало интересно, решил последовать за ними. Всей компанией мы спустились в основную залу. Сцена следующая — Хоккори, держа катану в руках, стоял спиной к нам и разглядывал некий большой тканевый свёрток, по всей видимости, с трупом внутри.

Кто там?

И причём здесь Тэгами?

— Мы нашли твоего отца, Чино, — едва двигая сухими губами, начал Богомол, — мёртвым.

Обеспокоено подбежав к лежащему телу я, даже не зная Урагири в лицо, по эмоциям Тэгами сразу понял, что кётай не врёт. Насколько писатель был рад известиям о добром здравии родителя, настолько же и расстроился смерти, возмужавшее лицо юноши не позволило бы себе плакать, тем более перед старшим, но в лисьем взгляде читалась сплошная пустота, будто бы он лишился очень важной части себя.

— Какая неаккуратная рана, — подметил осиротевший, — Кен… Выходит, я — следующий?..

— Соберись, Чино, — продолжил Хоккори, глядя на одинаково безжизненные лица Урагири и Тэгами, — Ты выполнишь задание, за которое получишь ранг кётая.

— Какое задание?…

— Найти в памяти твоего отца местонахождение Кена Кё, а после принести мне катану Тамаши.

— А это возможно?

— Вполне, — вдруг отозвался я, — Если я правильно понимаю, то после смерти в Акогаре остаётся часть души. С ней можно взаимодействовать. Такое же было с мечом Тамаши.

— Верно, новичок. Но катана Ханты уникальна, ведь породила проклятие, а вот оружие Урагири… — старик прислонился рукой к голубым саям, — Рыдает горькими слезами, — хрипло закончил он.

— Я справлюсь в одиночку?

— Нет, Чино, не справишься, поэтому я лично пойду с тобой. Ты тоже пойдёшь, — указал на меня.

Я невольно поклонился, и впал в ступор. С чего бы вдруг такое внимание? Под руку попался?.. Тем временем, они продолжали:

— Лично? — неудомённо переспросил парень.

— Не могу допустить провала этой миссии.

— У вас пара дней на подготовку. Вечером седьмого встретимся здесь же.

* * *

Тэгами даже не захотел обсудить случившейся.

Убежал отнекиваясь, вероятно, желая обдумать всё наедине. Странно, со стороны Хоккори отправлять его на задание в столь подавленном состоянии. Хотя, это отличная возможность проверить готовность Чино выполнять любые приказы в любых обстоятельствах.

Впрочем, вопрос: «Почему я?», — даже актуальнее. Возможно, Хоккори заинтересовался новичком из рассказов предвестников? Они вроде лестно обо мне отзывались… Не знаю… и толку гадать нет. Ладно, сейчас у меня на уме другая мысль — найти своё Акогаре, уверен, оно хранится где-то у проповедников, как и говорил Рёко-сама. Надо расспросить покровителя, но все подозрительно исчезли…

— Малой! — окликнул Норайо.

— Да?

— Я слыхал, что тут с Тэгами приключилось, мои соболезнования, — Журавль уважительно склонил голову, — А ты-то чего бродишь?

— У меня есть одно дело…

— Вернуть катану хочешь небось?

— Именно, — немного удивлённо ответил я, — Вы знаете где она может быть?

— Знаю, малой, знаю, — круча кисеру в зубах, говорил Нора, — Я выпросил разрешение передать его тебе… Коль ты у нас в борцы метишь, ещё и на опасное задание отправляешься… Потренируюсь с тобой.

Знаю я ваши тренировки…

— Вы?!

— Ну а кого ты ещё здесь видишь? — развел руками в стороны предвестник, — Пошли, давай.

— А у вас разве нет своих новичков под присмотром?

— Пф-ф-ф, какое там. Наши бараки переполнены старожилами, при всём желании набирать новые лица, их попросту некуда ложить. Как тебя вот, например.

— Понятно.

— Моё дело не задавать лишних вопросов, — отсёк кётай, смерив меня взглядом, — Про тебя вообще молчу.

— А личный вопрос можно?

— Давай.

— Вы нашли своё место среди проповедников случайно?

— Ха-ха! И-м-е-н-н-о! Знаю, что для тебя это больная тема… Скажу так — намеренный поиск ничего не принесёт, делай, что до́лжно и слушайся сердца, оно тебя не обманет. Поначалу я тоже боялся жутких «проповедников», мне казалось, что клан Сенши попросту сошёл с ума, что у Японии не осталось защиты.

— Ошиблись?

— Да, сглупил, всё ведь движется к лучшему, как бы печально не выглядело на первый взгляд. И… Ты знаком со странником, так?

Странный вопрос, но ожидаемый.

Норайо помогал Рёко-саме вернуть голову, был с ним знаком, а из последних минут разговора точно могу сказать, что Журавль сумел перенять некоторые настроения странника.

— Да.

— Что с ним, почему не было церемоний целых два года? — тон собеседника перестал быть грубым, выдавая в мужчине заботливого товарища.

— Сейчас всё в норме, в этом году точно будет сошествие, не бойтесь. У Рёко-самы случился конфуз…

— … — Журавль погрузился в мысли, в глазах читалось смятение, — Вот, мы пришли, — остановившись перед дверью зала, где меня «тренировали» в первый день, кинул Нора. Внутри помещения, на удивление, уже отрабатывал удары катаной Хоккори.

— Привожу дряхлое тело в порядок, — впервые за моё пребывание здесь, старик ухмыльнулся, — Никто не знает, что нас ждёт в голове того писаки.

— Как и говорил, привёл новичка, дабы вы отдали ему оружие, — отчитался Журавль.

— Там, — Богомол указал на стойку в углу, совершив очередной усталый выпад и сбросив с морщинистого лба капли пота.

Волнительно.

Меч крепнет вместе со мной, должен был, по крайней мере, но что сейчас… Что я почувствую как только прикоснусь к нему?

— Давай, не медли, — подтолкнул Норайо.

— Правду говорит, не метайся, — поддержал старший кётай.

Казалось, она издавала едва слышимый шёпот, звала своего хозяина, звала меня. Прикоснулся к ножнам. Взялся за цуку. Медленно стянул саи вниз и увидел отражение, глядящее в ответ.

— Лезвие катаны — зеркало души воина, — дополнил знаменитое высказывание Богомол, — Акогаре помнит тебя.

Но я не почувствовал ничего.

Это безжизненный кусок железа.

— Катаны… Они говорят со мной, — флегматично размахивая клинком, рассказывал Хоккори, — Твоя молчит, хоть и готова подчиняться.

— Ты махни ею, чего стоишь, как вкопанный, — подначивал Журавль.

Не хочется потерять лицо перед верхушкой.

Принял стойку, выпрямил руки, расставил пальцы.

— Уф-ф, — сначала бросился вперёд телом, только после нанёс удар.

Приём исполнен!

— Не дурно, — улыбнувшись, уже во второй раз, похвалил главный.

— Серьёзно ты махаешь, конечно, — иронично прокомментировал второй, опершись к стенке.

— А мы с тобой, Нора, потренируемся? — Богомол явно в отличном настроении, лучась улыбкой от уха до уха.

— М-мы? — удивленно переспросил мужчина.

— Хе-хе! Ну, не с новичком же мне тягаться, правильно?

— Давайте…

Интересно, что же сейчас будет?

— Куда ты эту палку хватаешь? — увидев, как Журавль подбирает тренировочное оружие, посетовал он, — Ты перестал уважать своего господина, или я неправильно тебя понял?

— Как изволите, Хоккори-сенсей, — взял настоящий меч, когда его противник поступил наоборот, лишил себя всякого оружия.

Этот поединок решится одним ударом.

Я чувствую пропасть между ними, бескрайнюю яму, концы которой нельзя объединить ни одним мостом в мире. Вот настолько старший превосходил младшего. Он буквально возвышался над Норой, выпрямив ноги с шеей, разогнув бедра, и смотря подчиненному прямо в душу. Ещё эта, обычно Хоккори не присущая, ухмылка вводила в ступор, боевой дух Журавля растоптан. Тело Хоккори словно скала, в этом положении ни одна атака его не настигнет, ни один выпад не сдвинет с места.

— А-А-А! — не выдержав напряжения, Норайо завопил, с криком вырвался инстинктивный ужас, он кинулся прямиком на сенсея.

Едва лезвие коснулось немощного тела, как старик молниеносно выпрямил ладонь и отбросил ученика в другой угол зала. Из каждой морщинки, из-под ногтей на руке Богомола засочился дым.

Как я вообще успел заметить выпад?

— УГКХ! — выплеснув изо рта уйму слюны, приземлился Журавль.

— Вот теперь моё тело в форме, — звонко прохрустев сначала костями шеи и спины, после каждым пальцем обеих рук, подытожил Хоккори.

— Так ведь и помереть можно, — кряхтел поверженный, — но у меня таки получилось задеть вас… — обессилено прокашлялся и рассмеялся.

— Убей тебя такой слабый удар… Было бы прискорбно, Нора, — отрезал Хоккори, водя ладонью по кровавой линии на груди, — Получилось…

* * *

«Пару дней на подготовку»…

И как мне готовиться?

Мои обязанности не выходят за рамки рутинных хлопот, я будто домохозяйка на службе у проповедников. Репутация «беглеца», благодаря Йуруши, распространяется достаточно быстро, на мне клеймо человека, который сбежал, а потом вернулся. С другой стороны, слухи о схватке с Рэном расходятся также стремительно, как и кличка Гадюки. Никто не решается высказать недовольство мне в лицо. Никто того же ранга, понятное дело. Я стараюсь быть дружелюбным, показать себя с лучшей стороны, дабы избавиться от вездесущих косых взглядов.

Сейчас у меня очередное «важнейшее задание»… Я чищу снег в саду. Дело это максимально медитативное, ходить вперёд-назад, расталкивая кучи и делая дорожки, топтать которые всё равно здесь некому…

Почему некому?

Их топчу я!

Значит, всё уже не зря.

— А-а-ай! — в нескольких шагах от меня послышался детский крик, — Больно, больно!

Дети в резиденции?

Я не задумываясь понёсся на помощь мальчишке. Он был в лёгком кимоно и с растрепанными от падения волосами, свалившись, вероятно, с открытого окна на втором этаже. Но удачно, что парень упал мягко — в кучу снега.

— Ты даже не ушибся, — улыбнувшись, я поднял его на ноги и начал стряхивать куски веток, — Больше испугался, чем поранился.

— Я хотел посмотреть как тренируются борцы… — признался ребёнок.

— Ты сын Йуруши-сан?

— Да.

— А зовут тебя как?

— Ичиро.

— Меня Согия, будем знакомы! — я старался успокоить мальчика, лучась улыбкой, — Мне помочь тебе вернуться в комнату?

— Не знаю… — смотрелся Ичиро так, будто вот-вот расплачется, — Я не хочу, чтобы мама узнала о моём побеге! Дяденька Согия, пообещайте, что не сдадите меня!

— Это будет нашим маленьким секретом, Ичиро-кун.

— ИЧИРО-О-О! — раздался грозный женский крик.

— Спрячьте меня, Согия-сама!

— Уверен, мы сможем всё ей объяснить…

Не уверен.

— Ах, вот ты где! — начала Гадюка, ворвавшись в сад, — Он помешал тебе с работой, беглец?

— Вовсе нет, Йуруши-сан, — я уважительно поклонился, — Господин Ичиро даже помог мне.

— Да!? И чем же? — она уверенно сложила руки у груди, — Я вижу только разбросанную кучу снега под открытым окном.

— … — мы на пару с мальчиком виновато посмотрели себе под ноги.

— Хм. Коль ты так хорошо с ним ладишь… Присмотри за Ичиро, пока я занята, — выдала предвестница, — Это приказ.

— Слушаюсь. Постараюсь исполнить в лучшем виде.

— Это тебе не приёмы, чтобы их исполнять, — она подошла поближе, — Подними голову… — мы встретились взглядами, — Надеюсь на тебя.

Гадюка ушла, а я развернулся к Ичиро, совершенно не понимая, что с ним делать. Мы, как два ребёнка, растерянно играем в гляделки.

— Вам помочь убрать снег? — выдал парень, — Его же разбросал я…

— Спасибо, но это моё задание, — я поспешил продолжить уборку.

— У вас все задания такие, дяденька Согия?

— Какие такие?

— Скучные!

— Я пока новичок, так что да…

— А вы надеялись быть таким же крутым, как дядя Нора?

— Не всё сразу, Ичиро-кун, не всё сразу.

— Согласитесь же, дядя Нора очень крутой!

— Да… О-о-очень.

— Я хочу вырасти таким же, как он!

— Для этого нужно много стараться. Изматывать себя тренировками, и, по-началу, выполнять такие же скучные задания, как у меня… Хи-хи!

— Я готов, дяденька Согия!

— Не мне быть твоим покровителем, Ичиро-кун.

— А вот я в вас верю, вы точно станете кётаем и примите меня под своё покровительство!

— Мечтать не вредно.

— Будьте веселее, дяденька Согия, — спустя мгновение мне в лицо прилетел снежок, чуть позже — послышался заливистый смех.

— Маленький ты… — процедил я, начав собирать заряд из снега, — Получай!

Я провалился в игру почти мгновенно, и с головой. Может быть, со стороны я смотрелся довольно глупо, но меня успокаивала мысль, что здесь никто не может нас увидеть. В конце концов… Это очень весело! Когда ещё у меня возникнет возможность почувствовать себя беззаботным ребёнком, принимая Ичиро за младшего брата?

— Н-да, Согия… Вот ты и нянькой стал, — у входа в резиденцию появился Норайо, привычно, для себя, покуривая трубку.

— Дядя Нора! — обрадовался Ичиро и, позабыв об игре, ринулся на кётая, крепко обняв его.

— Воу-воу, задушишь же, — отвечал Журавль.

— Добрый день, Норайо-сан, — встретившись с ним взглядами, я поздоровался, — Какими судьбами здесь?

— Шум услышал. А ты тут как тут!

— Я почти закончил на участке.

— Ты скажи-ка мне лучше, Согия, никто ли тебя не обижает?

— Терпимо, Норайо-сан, терпимо.

— Какое «терпимо»! Ты проповедник, или кто? Не разрешай, чтобы тебя тут по-всякому называли.

— Слушаюсь.

— Я раздаю всем подзатыльники, когда слышу эти грязные слухи о тебе, — заботливо положа Ичиро себе на плечо, Нора подошёл ближе.

— Благодарю.

— Признаться честно, я тебе по делу искал…

— Не надо мучить дяденьку Согию скучными заданиями! Он должен сражаться с демонами, как и вы, кётаи!

— Успеет ещё насражаться, Ичиро, — ухмыльнулся Журавль, — Дело касается товарища твоего… Тэгами.

— Да? С ним всё в порядке?

— Как сказать… Лучше сам посмотри.

* * *

— Он… Пишет, — начал я, заглянув в комнату Чино, — Разве это проблема?

— Проблема в том, как он пишет! — воскликнул Норайо, и отогнал от фусумы Ичиро, — Тебе малой, рано смотреть на такое.

— Но этот дядя просто пишет… — удивлялся мальчишка.

— Никого не замечая пишет, — продолжил кётай, — Мне даже удалось один из листов выхватить, — он протянул пергамент, исписанный кровавыми иероглифами. «Скучаю по тебе, отец», — гласила надпись, повторяясь от столбца к столбцу.

— Этот дяденька потерял папу… — сокрушался Ичиро и немедля ворвался в покои писателя, — Дяденька Тэгами, не надо грустить!

— … — никакого внимания.

— Я вот не знаю своего папеньку! А каждый раз, когда спрашиваю о нём, мама начинает плакать… Но я не расстраиваюсь, дяденька Тэгами, и вам тоже не советую! — паренёк вел воодушевляющую речь, когда, неожиданно для всех, Чино поднялвзгляд на Ичиро.

— Ты не знаешь своего папу?

— Никак нет!

— Тебе, выходит, даже хуже чем мне…

— Вы ошибаетесь, дяденька Тэгами. Вам тяжелее, ведь вы испытали горечь потери, а не находитесь в неведении, как я!

— И вправду…Ты понимаешь меня, мальчик.

— Меня зовут Ичиро! Будем знакомы! — он ласково поправил приставучую чёлку писателя, — Мы с вами братья по несчастью, разве это не вдохновляет?

Удивительный ребёнок.

Пару минут назад я поддержал Ичиро после падения, ободрив банальной улыбкой, а теперь он передает эту же доброту понурому Тэгами, что, кажется, действительно помогает ему найти в себе силы. Малой, не смотря на отношение матери, смог вырасти открытым и готовым делиться любовью… Увидел бы это Кен, может, смог бы искренне улыбнуться и убедиться в том, что люди не утонули во тьме, как он считал.

— Я иногда думаю, что мать не достойна своего сына… — проронил Норайо, — Ичиро хороший пацан, мне хотелось бы подарить ему будущее не в стенах проповедников.

— Мальчик заслуживает большего, — поддержал я.

— Пойдёмте, дяденька Тэгами. Мой новый друг — Согия-сан, очень умело играет в снежки, давайте попробуем победить его вместе! — вытягивая Чино, Ичиро заставил того подняться на ноги.

— Пойдём, Ичиро…

Глава 6

Гакёдзин

— Как только увидим свои отражения в лезвии его меча — пути назад не ищите, — собрав всех в зале, молвил Хоккори, — Главное — не поддайтесь тревоге. Это понятно?

— Мгм, — синхронно промычали мы с Тэгами.

— … — Богомол начал вынимать из ножен катану Урагири, — Кроме того, клинку нужно будет дать жертву кровью.

От подкравшейся тревоги я взялся за рукоять своего Акогаре, а вторую ладонь, к моему изумлению, обхватил Чино. Посмотрел на него, и понял: ему страшно. Очень страшно.

Оружие Гакёдзина вводило в транс, едва старший кётай выполнил собственную инструкцию, его взгляд затуманился, лицо разгладилось и он тучно осел в позе сэйдза.

Мы с Тэгами порезались о лезвие одновременно, и тотчас же унеслись в бессознательное вслед за стариком.

Я всегда видел очень отчётливые сны, часто, граничащие с реальностью, но этот выделялся на фоне остальных. Тут я явственно ощутил: как волна разбивается у ног, как ноздри наполняются солёным запахом моря и песка — только глаза, казалось, подводили. Всё вокруг походило больше на мазки кровью по бумаге — рисунок, чем реальность.

Значит, Урагири видел мир именно так?

В буйстве образов, и всего лишь одним цветом — засохшей крови на бумаге. Всё моё естество наполнилось странным чувством отвращения, видать, это же переживал живописец во время творения. Отвращение к себе и своим работам, но почему? Почему Урагири ненавидел то, чем зарабатывал? Лицезреть вид вольно текущей воды можно бесконечно, но одна мысль влачила меня в сознание, не давал покоя — выводила из ступора: где Тэгами и Хоккори. Или каждому из нас видится свой сон — своя часть его воспоминаний?…

Поток накрыл меня, прервав рассуждение.

Пейзаж сменился изображением шумного города и книжной лавки в самом его центре, где люди раскинулись не больше, чем неряшливыми пятнами, среди которых чёткими были только две фигуры — мужчина и женщина. Дама очень воодушевлённо расспрашивала второго, а тот, смущаясь, почёсывал затылок.

— Ваша последняя повесть, Урагири-сан, невероятна! — образ девушки выведен округлыми формами, он чувствует что-то приятное к ней, хоть толком и не знаком.

— Редко меня хвалят как писателя, для общества я — Гакёдзин, — хоть парень и светился улыбкой, но внутри его терзало нечто: пока неясное, но определённо злое, — Приятно слышать.

— Неужели вам не нравится заниматься живописью?

— Это моя работа, — ответил он холодно, — Мой заработок, мой рис. Картины нужны только для того, чтобы издавать текста.

— Я слышала, что рассказы плохо продаются, но неужели это правда?

— «Неужели», — напряжение в нём росло, ещё немного и, кажется, автор накинется на горе-почитательницу.

— Разве слава художника не помогает продвигать текста?

— Заткнись, — процедил сквозь зубы писатель, — Ты не поймёшь… Никогда не поймёшь как мне. Да, ты читаешь мои книги, но это часть, осколок… — эмоции нарастали, — Иди к дьяволу! К демонам! Хватит судить! — отвернулся, и устремился прочь.

— Я не хотела вас задеть! — растерянно крикнула вслед читательница.

Урагири уже не слушал. В висках пульсировала ярость. Прямо за лавкой было место, где он писал картины. Без подготовки юноша выхватил нож, провёл им вдоль руки, скривился от боли и зашипел, но таки выдавил в банку достаточно «краски», остатки вытер об пергамент, заложив основу будущей картины. Так и родилась волна, в которой я побывал изначально. Движения мастера не были чёткими, кистями он ударял по работе, будто отбивая ритм по тайко. Столько эмоций от короткого, в сущности, диалога, больная тема?.. Ответ в помещении, схожих работ тут пруд пруди, вместе с окровавленными ножами и повсеместными красными пятнами.

Мало какой трудяга настолько же отдавался делу, как Урагири. Его тело принадлежало пергаменту: тому, что должно на нём родится — ураган ощущений и ни одного приятного.

В комнату вошёл незнакомый мужчина.

Сначала переполошился, но потом понял, что я всего лишь бесплотный дух, наблюдающий за ожившими картинами прошлого.

Хм, значит, и перемещаться могу свободно?

Выглянув обратно на улицу, увидел тех, кто пришел с мужчиной, вернее: почитательницу Урагири и маленького ребенка, которого она заботливо прижимала лицом к груди, повторяя: «Ты же пьян, Рюу, зачем полез туда».

Ребёнок отчётливо напоминал Кена!

Вот как познакомились мать и будущий любовник, через неудачную попытку поговорить с любимым автором.

— Ты на мою жену наорал? — а в покоях художника нарастало напряжение, отец Кена «защищал» честь жены в пьяном угаре.

— Вовсе нет, — Урагири старался держаться спокойно, — Если я чем-то её задел, прошу прощения, — от былой злобы не осталось ни следа.

— Одним извинением тут не отделаешься, — продолжал Рюу, — Она после каждой поездки в город книжками этими дом наш забивает, а ты, наглец, что? — для пьяного человека, он разговаривал достаточно складно.

К удивлению, отец Кена был сильно похож на моего, только грубое лицо первого не украшалось острыми усами, режущими щеки, а, наоборот, кудрявая борода Рюу извивалась у груди. В остальном, они как братья — широкоплечие медведи. Может, такие габариты, как раз, позволяли переносить бочки выпитого алкоголя, удивительно, но если вспомнить рассказы младшего Кё, он даже так умудрялся им злоупотреблять.

— На мою женщину никто не имеет права орать, — подойдя к банке с «краской», мужчина окунул туда руку и не думая измазал волну, после прошёлся по остальным произведениям, ловя на себе взгляд Урагири, который не решался противостоять обидчику, а только удивлённо хватал воздух ртом, — Не защищаешь свою мазню, какой же ты творец после этого?

Я начинаю понимать почему отец Кена был убит этим юношей. В любом случае, тут не правы все и крайне занимательно будет увидеть то, как потом сойдутся мать с художником, на лицо у них уже есть общий «враг».

— Покиньте, пожалуйста, помещение.

— Покину, — Рюу последним мазком испоганил голубое кимоно юноши, — и чтобы тебя больше рядом с ней не было.

О характере Урагири можно сказать многое — прямые унижения стерпел, работы дал испортить незнакомому человеку. А изначально вообще злость сорвал на женщине, и после — на самых работах.

Можно, но я здесь не для этого.

Нашей задачей было найти где и как горе-автора убил Кен, а не просматривать сцены из его жизни. Признаюсь, что на самом деле они достаточно интересные и дают понять историю моих спасителей через лицо их связывающее. Ну, коль не могу повлиять на то, что показывают, буду внимательно наблюдать.

Тем временем, Рюу на улице встретила обеспокоенная семья, он только отмахнулся, пробурчал: «Разобрался», — и повел троицу в неизвестном направлении. Жаль, но в воспоминаниях Урагири дельно не понаблюдаешь за другими людьми.

Следующая сцена.

Вновь рабочее место.

Урагири шатался по комнате, что-то бурча себе под нос. Из того, что удалось разобрать, стало ясно — он продумывал постановку сюжета, действия персонажей, отыгрывал диалоги, в общем, занимался писательскими «таинствами». Сей процесс, в отличии от написания картин, увлекал юношу настолько, что он почти не замечал, как проходит время. Но, как некстати, его прервали, в помещение вошла Харуко с охапкой гостинцев.

— Урагири-сама, добрый день, — осторожно начала девушка, — Я пришла извиниться за произошедшее.

— И тогда он вопит: «Я ненавижу себя!», — сжимая кулак от злости, что пронимает его насквозь… Ах, да! Это ты… — писатель стрельнул недоверчивым взглядом, — Проходи, я заварю чай.

— Чай? — засмущалась девушка.

— Я сорвался во время нашей встречи, упустил возможность познакомиться — собираюсь компенсировать. Ты поняла мои текста, а значит, должно быть, близка мне по духу.

— Будто бы я одна такая… — продолжала краснеть Харуко.

— Поверь, одна. За последний год-два ты единственная, кто подошла ко мне с похвалой, — ставя чайник на огонь, продолжал Урагири.

— Мой муж… Ему нет прощения. Испортить ваши работы, вашу одежду, так бестактно вести себя. Примите извинения, — она склонилась в глубоком поклоне.

— Я прощаю его.

Харуко, вероятно, не ожидала такого великодушия со стороны Гакёдзина, немо застыв в той же позе. Почувствовав её смятение, юноша подошёл и произнёс:

— А ты извинишь меня?

— Д-да, Урагири-сама, я не держу зла…

— Не стоит называть меня на «Вы», Харуко-чан.

— Как изволите… Изволишь. Возьми, к слову, гостинцев, эти сладости я приготовила сама.

— Вероятно, они очень хороши.

— Ты даже не пробовал, — видно, как ей трудно общаться с Урагири неформальным тоном.

— Ха-ха-ха! В народе говорят: «Какой повар — такие и блюда».

— … — Харуко не находила себе места, сгорая от смущения. Видать, её удерживала возникшая симпатия к обходительному автору.

— Почему ты столько краснеешь, неужели с тобой никто так не общается?

— Каждый, кто позволяет себе подобное, обязательно получает от Рюу. Как никак, он мой муж.

— Такую даму, как ты, не должны смущать комплименты, им подобает быть обыденностью, но… Не будет об этом. Давай лучше попробуем сладости.

Она уже наелась твоими слащавыми речами…

Хотя, не мудрено, что это подействовало на девушку, которая толком не знавала мужской любви. Утверждать не имею права, но думаю, что росла Харуко сиротой — без отца и матери, скорее всего, это же уловил Урагири.

* * *

— Вот знаешь, я творческих людей вижу издалека, и…

— Да, — оборвала на полуслове, — раньше я была актрисой Кабуки, — девушка заметно раскрепостилась спустя полчаса непринуждённого разговора.

— Ого, а почему бросила?

— Да вот… Был у меня ухажёр постоянный…

— Нынешний муж?

— Мгм, — отпив горячего чаю, кивнула Харуко.

— Долго добивался, видать.

— Мог бы и не добится по итогу, там своя история…

— Прости… Тут, к слову, тоже выступление Кабуки намечается в скором времени, не желаешь ли сходить?

— Вместе?

— А как иначе!

— Нужно подумать.

— Я не давлю, — по взгляду Урагири понятно — он полностью уверен в её согласии, но, играя, даёт время «подумать».

Помню, мы с Кеном обсуждали деятельность Харуко в театре, тогда «постоянный ухажёр» взял актрису силой, о чём она сейчас умолчала… Обременив девушку ребёнком, Рюу не оставил ей выбора. В том же разговоре я невольно сравнил отца Кё и блистательного Гэндзи, но немного ошибся, ведь на главного героя известной повести больше смахивает Урагири. Такой же феминный и легко садящийся на уши женщинам. Хищник, цель которого — дамские сердца.

И как же иронично здесь выглядит цитата: «Женщина рождена только для того, чтобы быть обманутой мужчиной».

— Я буду ждать тебя через неделю у большого моста на улице Годзё. Приходи после обеда, если захочешь, конечно! Ха-ха-ха!

— Хорошо, Урагири-сама… Урагири-сан.

— Сможешь принести ещё своих сладостей?

— Д-да… Естественно.

Вроде и предоставил выбор, а вроде и нет…

— Мне уже надо уходить, — поднялась Харуко.

— Хочу напоследок попросить тебя о кое чём.

— Да?

— Можешь прочитать мои последние черновики?

— Я? — она удивлённо вздрогнула.

— Ха-ха! А кто же ещё? Мне просто интересно услышать твоё мнение, вижу, ты в литературе разбираешься.

— Спасибо за честь, Урагири-сам… Урагири-сан.

* * *

Неудивительно, что на большом мосту Харуко сама дожидалась Урагири, довольная прочитанными черновиками и сготовившая своему новому ухажёру фирменных сладостей. Со второй встречи они уже смотрелись как пара, ведь когда на вечерней улице прогуливаются двое, всячески воркуя, об ином не подумаешь. Годзё была выбрана Урагири не случайно, ведь встреченным на ней товарищам писателя: чиновникам, известным творцам, самураям, Гакёдзин шутя представлял Харуко как даму сердца, более того, намекая на скорую женитьбу. На самом представлении Кабуки девушка расчувствовалась, вспомнила свои молодые года, успех, которого её лишил Рюу, и тут как тут был Урагири, готовый поддержать и приголубить её к тощему плечу. Оказалось, что здешнюю труппу писатель хорошо знает, и после выступления парочка отправилась выпить вместе с актёрами.

— А это — Окуни, мастер по перевоплощениям в женщину! — резко жестикулировал Урагири, представляя творцов.

Тот самый Окуни!

Времена, когда его труппа была жива…

— Подождите, — Окуни смутился, — а не сидит ли перед нами Харуко, Танцовщица Тысячи Туманов, покинувшая сцену?

— Вы знакомы? — удивился живописец.

— О ней грех не знать! — воскликнул актёр, — Настоящий, не побоюсь этого слова, самородок в искусстве Кабуки!

— Спасибо, — Харуко прятала смущение за чашкой саке.

— Та самая? — в беседу вклинился другой театрал, — А ну-ка проставьтесь им за мой счёт! Увидеть легенду сцены во плоти, какая же удача!

— Быть не может! — поддержал ещё один, — За мой счёт закусок!

За устроенную встречу с почитателями сердце Харуко тот час должно было растаять, что и случилось, если судить по её взгляду, изрядно затуманенному алкоголем. По девушке можно сказать сразу — она давно не отдыхала, не выпивала. Да, в общем-то, редко покидала семейное гнездо, поэтому подобная разрядка ощущалась как большущий праздник, и… Урагири также уловил это. После душевных разговоров в идзакае Харуко осталась ночевать у писателя. Ожидаемо.

Следующее утро.

Гакёдзин обнаружил себя в одной постели с женатой женщиной. Она не спала, а сидела рядом, сокрушаясь от своего поступка. Писатель аккуратно начал:

— С тобой всё впорядке, Харуко?

— Не знаю, — её голос был пронизан неопределённостью, — Мне нужно идти… К семье.

Писатель как никто другой понимал, что в их отношениях случился переломный момент, теперь надо дать девушке недельку-вторую на размышления. Одновременно с этим, Урагири был полностью удовлетворён собой, его рассказы никогда не писались с такой лёгкостью, а проблема с картинами не донимала изрубленные руки.

Творец чувствовал себя превосходно.

Спустя некоторое время он отправил письмо от имени Окуни, где аккуратными иероглифами вывел: «Жду у большого моста на улице Годзё».

Хитро.

Урагири манипулятивно изматывал её, оставив наедине с мыслями об измене. Она не могла не явиться в назначенный день, девушка просто бы сошла с ума в неведении. Продолжая свою игру, первым, что робко произнёс Гакёдзин на мосту, было:

— Ты та женщина, с которой я хочу встретить старость, Харуко-чан.

— … — она облегчённо выдохнула.

Теперь эти двое любовники.

Но меня мучает вопрос — как она скрывала все их следующие встречи от семьи? Я, конечно, понимаю наплевательское отношение Рюу, который для виду может дать кому-то по лицу, понимаю также маленького Кена, который в силах только интересоваться: «А где матушка?», — но чтобы настолько… В любом случае, добрых полгода у парочки были регулярные свидания: Урагири водил свою даму по роскошным местам, знакомил с почитаемыми лицами, дал понять общественности — сердце великого художника уже занято.

Осенний клён.

Ключевое воспоминание.

— У тебя опять синяки… — расчесывая волосы Харуко, Урагири провел взглядом по оголённому торсу девушки.

— Каждый приход к тебе… Стоит мне дорого.

— Сколько это может продолжатся? — развернув любовницу, он прижал её к своей груди, — Мне надоело быть бессильным перед твоими проблемами.

— Говоришь так, будто можешь что-то изменить.

— Могу. Я в состоянии подарить Кену настоящую отцовскую любовь, а не честный литр саке и пьяные дебоши. Я в состоянии осчастливить тебя в фамильном доме, не ограничиваясь свиданиями в городе.

— И что предлагаешь сделать?

— Нет человека — нет проблем, Харуко-чан.

— Что ты?… — она вырвалась из объятий Гакёдзина, — Как ты можешь о таком думать?! — девушка возмущённо засверлила писателя взглядом, — Нет! Я не пойду на убийство человека! Не пойду…

Первая реакция не могла быть другой… Но её согласие это вопрос времени, тут Урагири идёт по накатанной — оставляет любовницу наедине с раздумьями, выжидает, пока она не увидит, что предложенное — лучших исход для их отношений. Рюу самостоятельно никогда не покинет дом и не бросит семью, ему попросту некуда пойти, гордыня не позволит. При следующих встречах живописец наседал на своём, поднимал тему покушения на мужа, найти доводы было вовсе не сложно — всего-то вспомнить всю грязь из рассказов Харуко, постараться «открыть ей глаза».

Весной Урагири получил письмо в котором было украдкой написано: «У большого моста на улице Годзё».

* * *

Когда я попытаюсь сложить всю картину воедино получается следующее: творец, у которого не выходит зарабатывать деньги любимым делом — написанием повестей, решает соблазнить удачно подвернувшуюся девушку, забрать себе её хозяйство, семью, и остепенится вдали от цивилизации.

Хм, но возникает нестыковка.

Коль Урагири прославленный художник, то почему нельзя выбрать кого-то, с кем бы не было столько мороки? В их случае надо пойти на убийство человека, хоть и не шибко хорошего… Но, как ни как, это — лишение жизни.

Ответов немеренно.

Урагири могли наскучить светские компании, например, а связывать судьбу с захолустной крестьянкой ему не пристало из-за характера. Харуко хоть и отдалена от больших городов, но очень хорошо знается на положенных книгах, искусстве, ну и выглядит порядочно, смахивая на дорогую гейшу.

В общем — идеальный вариант для Урагири.

Вероятно, он решил, что она стоит смерти Кё.

Причины и следствия складываются охотно, и личный мотив против Рюу имеется: прощать унижения художник не собирался, намереваясь отплатить обидчику.

А Кена тут использовали как средство дешёвой манипуляции.

На его интересы, конечно, внимания не обратив…

Так и произошли полные эгоизма события, погрузившие жизнь уроженца семейства Кё в пучину пятнадцатилетнего бродяжничества. История наконец-то сложилась.

Но тайну смерти Урагири я не узнал.

Чувствую, как потихоньку просыпаюсь.

Задание… Не выполнено?

Сказания

«Повесть о Журавле»

— Ты в этом уверен?

— Ну, а что ещё делать? Если не будет молчать — придётся заткнуть. Мы тут хвостами рисковали!

— Хм, не думаешь, что его смерть навлечёт на нас ненужную беду?

— А кто узнает?

— Неплохо бы предостеречься.

— Убивать будем не мы! Правда, наёмник?

Меня зовут Норайо, что значит: «Человек принципов», — но, по словам многих, мой главный принцип — это деньги.

— Мгм, — выдохнув клубок дыма, кивнул я.

— К этому складу попробуй докопайся — частная, ведь, территория! — продолжил контрабандист.

— Тише! Идёт, походу.

Вошёл Хоккори-сенсей.

— А вы вовремя! Минута в минуту! — засмеялись бандиты.

— … — Богомол поклонился, — Приветствую, господа. По какому делу стоило звать меня в столицу?

— Дело касается вашего молчания, — отсёк первый.

— Назовите цену, — дополнил второй.

— Вы оказали неоценимую помощь клану Сенши, доставив современные модели ружей из большой земли, но я испорчу свои отношения с правительством, не сдав вас, — Хоккори-сенсей призадумался, — Тысяча золотых…

— Сколько-сколько!?

— …Ежемесячно.

— Да ты ум похоронил, дедуля!

— Наёмник, кончай с этим! — контрабандист махнул мне рукой.

Потушив кисеру, я достал катану.

С места не сдвинулся.

— Делай дело!

Один нырок — бандиты лежат в собственной крови.

— Дело сделано, — ухмыльнулся я.

— Не теряешь шанса побахвалиться.

— Если есть чем… — вытерев лезвие, погрузил его обратно в ножны, — Почему бы и нет!

— Пойдём.

— Вы поверили, что я вас продал?

— Не-а.

— Признайтесь, Хоккори-сенсей!

— Вызови ты хоть каплю подозрений — в той комнате бы лежало три трупа, — простодушно заключил господин.

— Верю, — перед выходом на улицу, я натянул соломенную шляпу на голову, — Представляете, кстати, этот новичок — Согия, до прихода к нам, никогда раньше не видел пушек!?

— Удивительно, — сыронизировал он.

— Вы, разве, не взяли его задание?

— Да, скоро будем с катаной разбираться. А у тебя другая миссия, Нора, — Хоккори-сенсей резко перевёл тему.

— Эх!.. — я потянулся и окинул взглядом порт, — Какая же?

— По пути сюда я услышал занимательную историю. В деревне близь Комутори-яма пропадают невесты, местные говорят — демон. Перед днём церемонии девушки бесследно исчезают из своих домов.

— В деревне такого быть не может. Всех тварей от жилых селений отпугивают Содатсу.

— Иногда демонам не обязательно заходить на территорию деревни, дабы воздействовать на тамошних жителей. Имеем дело с особым, вероятно.

— Разберёмся, — расслабленно закинув руки за голову, выдохнул я.

— Скорее всего, тебе придётся найти приманку.

— Найдём.

— Поэтому не показывай своего положения деревенским, пока не найдешь подходящую кандидатуру.

— Не покажем.

— Одна семья, с которой я поговорил, готовит свадьбу и знает, что к ним придёт представитель проповедников. Вот письмо — передашь.

— Без проблем, — я спрятал пергамент во внутренний карман кимоно.

— Повтори, что должен сделать.

— Я вас не знаю, господин! Что вам понадобилось от бедного торговца сандалиями? — сгорбившись, я сменил образ, — Может, подобрать вам пару соломенных обувок?

— Бывай, «бедный торговец сандалиями», — Хоккори-сенсей удалился.

— Ха-ха-ха! Навык не пропьёшь!

* * *

Стоп. Мне надо будет пойти на свадьбу? Задание уже отвратное. Не люблю все эти нежности, радости, что спустя пару лет превращаются в неприязни с несчастьями. Я люблю пышно выпить! А это можно сделать не только на свадьбе. Ещё подбирать приманку… Какой деревенский в своём уме согласится прыгать в лапы к демонам? Разве что, изрядно выпивший…

Если таков приказ господина, мне грех жаловаться.

Берём и делаем!

Говорят, что с горы Куматори открывается шикарный вид на Фудзи — неплохой повод сходить.

Служить проповедникам одно удовольствие — могу путешествовать по всей стране, не бездельником, а с чином Кётая! Хотя, для людей он предвещает только дурное, особенно, когда мои собратья светят ирэдзуми направо и налево. Все шугаются нас, как прокажённых.

Ха-ха!

Какое дело торговцу сандалиями до их бед?

Живот заявил о голоде, а в поле зрения, как раз, появилась харчевня — мне туда! Внутри обычная картина: помещение размером в несколько татами, завсегдатай, глотающий саке, и бурлящая на огне похлёбка. М-м-м! Запах еды повёл вглубь.

— Хозяин, извольте порадовать гостя местными яствами! — бросил пару монет на стол.

— И вам доброго, — покорно отозвался великовозрастный владелец, наполняя деревянную посудину едой.

— Кем будете, господин? — спросил посетитель.

— Рьюма! Торговец сандалиями, — вежливо улыбнулся.

— Вам лучше не соваться в места здешние.

— Правда?

— Говорят: демон бродит — невесты пропадают.

— Я, разве, похож на невесту?

— Серьёзно вам говорю, господин.

— Он не первый, кто смерти ищет, — вмешался владелец, подав палочки для еды.

— Кто ещё, интересно? — спросил я.

— Бродит тут один чудак… Ряженный, как актёр Кабуки.

— У каждого своё чувство стиля, — заключил я, отпив варева.

— Помню такого! — воскликнул гость, — Он парень хороший, за любую работу берётся, лишь бы денег заработать.

— А потом их пропить, — подхватил хозяин, — Я-то знаю, куда кровные уходят.

— Хм, — призадумался, — А на девушку, он, случаем, не смахивает?

— Как с языка сняли, господин! Эти актёры, они немного того самого, — завсегдатай покрутил пальцем у виска, — Мужчины в женщин — мастера перевоплощений!

— Как зовут?

— Окуни.

— Имя женское, — подметил я.

— Ненастоящее, видать.

— Что он из себя представляет?

— Молва ходит, что он черепа животных коллекционирует, — поежившись, ответил хозяин.

— А я слышал — он сам их ловит и высушивает!

— Хм-м-м… В лесу, значит, живёт?

— Не совсем, на западном выходе из чащи. Говорят, в заброшенном храме поселился.

— Вы не думаете, что он ворует невест?

— Невест не воруют, они пропадают сами. Спросите у хозяина, он без дочурки, как раз таки, остался.

— Мгм, — выдохнул владелец, — Она пропала из собственной спальни, прямо перед днём церемонии. Приставленная к дому охрана только растерянно кивала головами.

— С чего бы вам так интересоваться, господин Рьюма?

— Я, кроме пошивки соломенных сандалий, пишу повести, — какие любопытные деревенские… хорошо, что легко ведутся на ложь.

— Эти писатели, они такие — всю душу выжмут, но свой материал получат! — пожаловался посетитель.

— Ага, — я отставил пустую миску, — Ну что ж, можно мне какой-то угол у вас занять?

— Понятное дело… — выдохнул хозяин.

Растянувшись на полу — уснул.

* * *

Ледяной туман… зараза, выходить из харчевни не хочется. Проспать задание, на первый взгляд, перспектива хорошая, но Хоккори-сенсей явно в восторге не будет. Собрав вещи и поблагодарив хозяина за вкусную пищу с тёплым углом, я уверенно зашагал в сторону заброшенного храма. Не долго думая, решил пойти через лес — так быстрее!

Не знаю, кого благодарить: судьбу, Небеса или случайность, но подарок в виде парня Окуни идеально подходит для моего задания, если верить местным, конечно. На девушку похож, никакой работой не брезгует, значит, и подставиться ему будет проще простого. Замечательно! Быстрее с этим закончу — быстрее отмечу победу. Тем временем, погода меня не щадила — потихоньку погружаясь в чащу, я всё сильнее ощущал мороз, забивающий ноздри.

— И не с таким справлялись, — пробурчал себе под нос.

Обстоятельства странные у пропаж невест. Не думаю, что здешнего демона можно просто заколоть — скотина пудрит разум. Таких тварей я не люблю больше всего, они самые коварные, приходится думать, как победить… Тьфу, блин. Вчера мужики говорили, что девушки бесследно пропадают, можно предположить: кто-то, или что-то, заставляет их уйти по «собственной» воле, прокрасться мимо охраны. Исчезнуть.

Ладно, найдём приманку, а там как пойдёт.

Этим чащам словно нет конца.

Иду, иду, иду — одни деревья! Сухие, безжизненные, поглощённые холодом, и вся «живность» под ними такая же — мёртвая. Зима… паршивое время года. Вот летом! Прилечь где-то под криптомерией с кисерой в зубах, выпить тёпленького саке… М-м-м! Не жизнь, а сказка!

Мало, всё-таки, для счастья надо.

Тело обдало холодом.

Странно, ветра нет, а неприятный сквозняк задувает в спину. Обернулся — сзади порхают бабочки… Бабочки? Легко взмахивая крыльями, рой кружился, как снежная метель. На вид они необычные, похоже, сделанные из стекла… нет — из льда.

Одно насекомое приземлилось мне на плечо… Тягость.

Душа вмиг потяжелела.

Деревня горит! Товарищи вопят: «Спасайся!», — я бегу, спотыкаюсь, падаю… ко мне подходит фигура. Самурайский шлем. Скулю: «Пощадите…», — а он заносит меч, и проводит острием мне по лицу. Помню вкус собственной крови. Понял, что всё — конец, но воин падает от стрелы, и снова слышу: «Не зевай! Спасайся!». Туман, больше ничего…

Но с чего бы вдруг вспоминать?

Локоть заняла ещё одна бабочка.

Перед глазами тело брата. В тот день мне принесли липкий, смердящий мешок, развернули ткани и…

Сучьи бабочки!

Что за чертовщина!?

— Отдай мне свои слёзы, — выдал ласковый голос в голове, — Отдай, прошу тебя, Нора, ты ведь так этого хочешь…

Отдай…

Отдай!

ОТДАЙ!

Перед глазами беспорядочно замелькало множество картинок: товарищи, деревня, брат — все, как один.

Я свалился на колени.

— К-кха… Кха-ха-ха! ХА-ХА-ХА! Нашёл дурака! — звонко хлопнув ладонями, я раздавил бабочку у себя на плече, — Не на того напал, дружище! — сжал в кулаке вторую, — И это всё? — третью, четвертую, пятую… Рой скрылся.

Вот оно что… Бабочки.

Эти твари и заставляют невест исчезать? Повезло же мне столкнуться…

Надо поскорее убираться отсюда.

* * *

Как в воду глядел! Эти твари пудрят голову. Теперь ясно, почему пропадали невесты — после атаки демона, мало какая хрупкая девушка выдержит. Но почему нападают именно на невест?… И один раз на меня. Хм. Возможно, я зашёл на территорию демона — попал под руку… под крыло… Тьфу, ладно. Я попался случайно, а невест он выискивает целенаправленно — демон с личным мотивом? Такое тоже бывает. Нужно разузнать у местных нет ли здесь какой-то грустной истории.

За деревьями проглядывается обветшалое здание.

Видать, это тот самый заброшенный храм.

«Заброшенный», — мягко сказано. Здание стояло на четырёх опорах, две из которых прогнили насквозь, одно дуновение ветра — и храм, покачиваясь, неприятно скрипит; ураган — храм лежит в руинах. Отличное место для сумасшедшего. Справа от строения, в обход леса, шёл след ног — Окуни в проклятые чащи не суётся. Парень умный. Уходящие следы есть, а приходящие не наблюдаются — «хозяина» нет дома.

Ну, что ж, подождём!

Я у входа. Хотя, эту дыру в стене: «входом», — не назовёшь. Внутри царила полутьма, из освещения — одинокие лучи, пробивающиеся через незалатанную крышу. Ступив туда, мне на лицо упала капля крови. Сняв её пальцем, попробовал на вкус — не человеческая. Взглянул наверх и убедился в догадках: на потолке висело множество трупов маленьких, и не очень, животных.

Слухи о нём не врут.

Задубевшие от мороза ноздри пробило резким гнилостным запахом. Я двинулся вглубь. Немного дальше, на алтаре, стояло множество высушенных черепов, ещё несколько выглядело свежими, под ними нацарапана надпись: «КОДОКУ». Окинув пристальным взглядом комнату, можно заметить, что все стены были исписаны подобным образом… жутковато. На моей памяти мало людей, славящих демонов, иметь с такими дело — дурная затея.

Под алтарём лежало несколько книг. Сразу заметил обшарпанное издание «Дзию», авторства Камакири… интересно, что этот парень нашёл в учениях господина. Открыв книгу, убедился — её постоянно перечитывают.

— Занимательные мысли заложены здесь, а, Рьюма-сан? — незнакомый голос сзади.

Сучий сын!..

Испугался, но не дрогнул.

— Необычные, — стараясь сохранить самообладание, я положил книгу на место, — Откуда ты знаешь моё имя?…

— Местные в харчевне напели, что обо мне расспрашивал некий торговец сандалиями, — обернувшись, осмотрел Окуни в полный рост. Несмотря на неопрятность — галантный юнец. Растрёпанные волосы собраны на затылке, на гладком лице размазаны белила, про одежду не наврали: его лохмотья точь в точь походили на сценические костюмы Кабуки.

«Наряд краснее клёна, кожа белее снега», — вспомнилось мне.

— Можно поинтересоваться: зачем вы пришли? — бесстрастно пройдя мимо, парень достал из-за полы чайник и развёл огонь.

— Я посчитал, что ты отлично подойдёшь для моего дела.

— Хм-м-м, — Окуни поставил на стол кроличьи черепа, вероятно, готовясь к чаепитию — Ваше «дело» касается пропаж невест?

— Мне нужно местную тварь победить.

— Ох… Так вы не «торговец сандалиями»?… — сыронизировал он.

— Нет. Мой титул — Кётай. Позывной — «Журавль».

— Зачем тогда скрываться? — сев напротив, Окуни взглянул сквозь гуру голов, — Того просит задание?

— Узнай народ, что я из проповедников — не пустили бы на порог, а о содействии лучше промолчу, — наблюдая, как чудак разливает чай по «кружкам», отвечал я, — Но ты, как мне показалось, отлично бы подошёл…

— …Для приманки?

— Именно.

— … — юноша улыбнулся, отпив чай.

— Ты поможешь нам?

— Мой товар — ваша цена.

— Сколько ты хочешь?

— Бочку саке к моему храму подвезти получится?

— Вполне.

— Замечательно! — загадочно ухмыльнувшись, Окуни отставил череп.

Причудливо чаёвничаем…

Окуни, прищурившись, спросил:

— Слышали историю о местном демоне?

— Как раз хотел спросить.

— Печальная история была…

— От весёлых демоны не рождаются.

— Жил себе юноша, сын крестьянина. Он старался не выделяться: не прыгать выше головы, лежать ниже травы; но была у парня проблема — похоть, — Окуни начал походить на сказителя, — Несчастный не знал, как бороться со своим грехом, и посоветовали ему податься в монахи — отречься от мирского…

— Знаю одного такого, — пробурчал я.

— Кхем! Проблема бритого не покидала, духовные практики не помогли унять похоть, чем больше он сопротивлялся своей природе, тем сильнее желание съедало монаха. Однажды, под вечер, в храм явилась прихожанка, молиться за сохранность своего суженного на фронте. Завидев её, юноша потерял себя — им завладел зверь. То, что произошло дальше…

— Ближе к сути, — с опаской попивая чай, я поторопил рассказ.

— Девушка позора не выдержала, и, выплакав все слёзы, решила сжечь злосчастный храм вместе с монахом.

— Это случаем не?…

— Да, здание в котором мы сейчас находимся.

— Интересненько.

— Слёзы девушки, как говорят, обрели форму ледяных бабочек — демона печали Канашими, озлобленного на счастливых невест.

— Складная история, а с монахом что?

— Умер. А вы, разве, не слышали, что пропадали и женихи?

— Нет, — удивлённо выдал я.

— Нестерпимое желание монаха породило демона похоти — Юкубо, преследующего молодых парней на дорогах.

— Понятно, почему я ему не попался…

— Ей.

— М?

— Демон похоти — девушка с огненными волосами.

Ксо… Задание усложняется.

— Теперь мне надо поймать двоих тварей.

— Не надо, — простодушно отсёк Окуни.

— Почему?

— В знак своих чистых помыслов, я тварь ту зарезал, и деревенские меня сразу зауважали.

— Ты что-то умеешь?

— Умею обманывать, — он лукаво улыбнулся, — Думаете, демона нельзя завести в ловушку?

— Можно, — выдохнул я, отложив пустой череп.

— В харчевне вам не рассказали о моих подвигах?

— Не-а. Сказали только, что ты: «Не боишься никакой работы».

— И то правда!

Мы замолчали. Этот парень… сплошная неопределённость. Вроде и принял меня радушно, но чай мы пили из сушённых черепов; вроде и славит демонов, но за деньги готов зарезать любого из них. Чем-то мы даже похожи.

— Камакири — прозвище вашего господина?

— Ах… Да, — Окуни вырвал меня из раздумий, — Смотрю, тебе пришлись по вкусу его учения.

— Такой критичный взгляд на, казалось бы, привычные вещи — смелости ему не занимать. «У нас нет защиты, кроме несчастного меча»; «Им плевать на нас, нет дела до муравьёв в болоте», — занимательно такое читать.

— Подразумеваются ками, — сказал я, — Богам нет дела до того, что они создали.

— Невнимательно читали, господин! — юноша стрельнул в меня взглядом, — Каждый бог, ведь, выполняет свою задачу и всё другое его, или её, не касается. Аматэрасу, например, просто светит и ни-че-го больше!

— Бей им поклоны, да хоть усрись, всё бесполезно.

— Людям с верой проще.

— Проще… Ха-ха!

На улице успело потемнеть.

Засвистел сквозняк.

— Господин «Рьюма», вы же не планируете уходить?

— Планирую.

— Куда вам в зимнюю ночь?

— Прорвёмся.

— Разрешаю вам переночевать у себя!

— Хм, — окинув взглядом доски, покрытые инеем, я решил, что лучше уж с медведем в одной берлоге, — Откажусь, пожалуй, — ступив на порог, мою шляпу подняло в воздух — лицо поцарапал резкий порыв ветра.

— Как вам погодка? — съязвил актёр.

— Ладно, показывай, где спать.

— Циновка у меня всего одна, но вы же не брезгуете?

Спать с галантными психами я брезгую.

Но что поделать…

* * *

Следующим утром я проснулся один. На алтаре стоял средних размеров череп с горячим рисом, рядом — записка: «Мы так и не поужинали, Рьюма-сан». Долго я косился в сторону пищи, но голод взял верх и, вскоре, «миска» была пуста. Я собрался в дорогу.

Набив кисеру табаком, вышел на улицу.

Покуривая трубку, двинулся следами Окуни — на этот раз через лес не пойду. Тропинка вывела меня на поляну, где открывался прелестный вид на Фудзи — смотрите-ка, не обманули. Понятно, почему эту гору обозвали священной — будь я более эмоционален, бросился бы на колени восхвалять её могущество, а так… Даже в сотый раз — неплохо.

Прислонившись к дереву, взглянул вдаль, настроение улучшилось: погода благосклонна, табачный дым греет лёгкие, высится Фудзияма… будь ещё лето! Э-э-эх!

Хочется петь, но не умею.

Достал сякухати.

— Посвящаю её тебе, — подмигнул горе и заскользил пальцами по деревяшке. Снова появился соблазн прогулять задание, остаться здесь — под деревом, позабыв о проблемах деревенских.

Увы, нельзя.

«Мама, где моя соломенная шляпа? Где?…» — в голове зазвучал вокал скитальца, — «Ветер унёс её, по дороге из Эдо в Осаку…»

Прекратил играть.

Ну его…

Меня наверняка уже заждались!

Развернув свиток, оставленный господином, узнал некоторые детали: семья купца выдаёт замуж дочь и опасается, что демон настигнет их кровинушку, поэтому Хоккори-сенсей посылает представителя Сенши на подмогу. Сама церемония назначена на завтра, значит, этим вечером невесту должны выкрасть. Интересно, почему именно эта семья забила тревогу, если,по словам местных, невест пропало достаточно много?

Дело, которое меня определённо не касается!

Погрузившись в чтение пергамента я и не заметил, как следы Окуни вывели меня к нужному дому.

Неужели он тоже здесь?

Из здания вышел мужчина в богатом кимоно — отец, вероятно. Я, минуя сад, подошёл ближе и поклонился, он ответил тем же жестом, проговорив:

— Меня зовут Акайо Такахаси. Вы от Сенши?

— Мгм, — протянул купцу свиток, — Норайо.

— Проходите, — указал на сёдзи.

Внутри царила грустная атмосфера, будто невесту готовят в последний путь, а не на свадьбу. Оно и понятно. Над причёской и макияжем девушки трудился Окуни, который, завидев меня, улыбнулся.

— Наши пути вновь пересеклись! — кинул юноша в мою сторону.

— Вы знакомы? — спросил хозяин.

— Мгм-м-м.

— Обсудим детали за чашечкой чая, если вы не против, — мужчина провёл меня в соседнюю комнату. Мы уселись на подушки, и глава семейства обеспокоенно продолжил: — У вас есть план?

— Кое-какой. Парень Окуни будет приманкой, с его помощью выйдем на след демона.

— На след?

— Ну, замаскируем чудака под вашу дочь и дождёмся, пока демон не нападёт, а после — дело за мной.

— Он согласен на эту авантюру?

— Его товар — наша цена, — ухмыльнулся я.

Вошла женщина с чайным сервизом. Купец с надеждой провёл её взглядом. Увидев мужа хозяйка смутилась и обранила утварь — я залит кипятком.

— Извините! — женщина бросилась оттирать одежду.

— Принеси сменное кимоно господину, — вздохнул Акайо, — Извините, она немного не в себе, — проронил он.

— Я не держу зла.

— Была одна история…

— Мне не интере…

— Слышали историю о демоне печали?

— Слышал, — выдохнул я.

— Помните девушку, которую силой взял монах?

— Помню.

— Так вот…

— Госпожа — это она и есть?

— Да, — заключил купец.

— Тогда ваша невеста — дочь того монаха?

— … — Такахаси понуро отвёл взгляд, — Мгм.

— Сочувствую.

Теперь понятно, почему именно эта семья забила тревогу о демоне, да так, что о нём услышали у нас. Эгоистично, конечно, со стороны Акайо игнорировать проблему до свадьбы своей дочери, но и Сенши как-то не особо обращали внимание, пока их напрямую не попросил влиятельный купец.

— Вы понимаете наши опасения? — продолжил Акайо.

— Полностью.

Сначала мать семейства невольно породила демона, ненавидящего счастливых невест, а теперь эта тварь не даёт её же дочери выйти замуж — карма!

— Сколько всего успело произойти, пока я был на службе, — купец помрачнел, — Но надо было как-то жить дальше. Мы с ней свадьбу так и не сыграли — я струсил, узнав об опасности.

— Не позор ли, жить с такой женщиной?

— Она меня любит.

* * *

Выслушав рассказ, я ушёл переодеваться. После — позвал Окуни на совет к главе Такахаси и ввёл будущую приманку в курс дела, он с умным видом подытожил: «Все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая несчастливая семья — несчастна по-своему», — и мы принялись обсуждать дальнейшие действия. В ходе беседы я подметил, что Акайо доверяет актёру, памятуя об истории с демоном похоти, также искренне радуясь, что Окуни согласен помочь. Всплыла деталь, что место, где на меня напал Канашими, находится недалеко от священного древа, ставшего гнездом для бабочек.

— Вы знали это и бездействовали? — искренне удивился я.

— Никакого подтверждения тому нет, господин, — отказал Акайо.

— … — Окуни одобрительно кивнул, соглашаясь с хозяином.

— Значит, нужен тот, кого не жалко послать на проверку.

— Грубо говоря…

— …Не надо так думать! — Такахаси прервал юношу, — Нужен опытный боец.

— Получается, можно обойтись без приманки.

— Но помощник, чур что, тоже лишним не будет, — намекая на Окуни, поддержал купец.

— Хм-м-м, — я затянулся трубкой, — Ладно. Собираемся.

Выходит, я мог сэкономить кучу времени, сразу уничтожив гнездо?… Сучьи дети!

Спокойно.

Семь вдохов — семь выдохов…

Фу-у-ух.

— Извините, господин… — виновато кивнул Акайо, заметив моё выражение лица, — Мы сами узнали только этим утром.

— Пошли уже…

— Да не расстраивайтесь, «Рьюма»-сан! — похлопав меня по плечу, протянул Окуни.

— Норайо. Меня зовут Норайо.

— Извините, Норайо-сан, — ухмыльнувшись, юнец вольготно сложил руки за голову, — Это я услышал о дереве, к слову.

— М?

— На рассвете местный пьяница выбежал из лесу, приговаривая: «Видел… я видел гнездо ледяных бабочек… под священным деревом…», — и начал биться головой о деревянный столб, пока не умер.

— А ты просто смотрел?

— Чего мне отговаривать человека от смерти? Пф-ф-ф! Не смешно, Норайо-сан.

— … — я недовольно фыркнул, почесывая густую щетину, — Если новость свежая, то не так обидно.

— Вы о чём?

— Об экономии времени.

— Понятненько…

— Ты, кстати, как того демона победил?

— Юкубо?

— Ага.

— Ну, через постель. Демон похоти заманивала путников провести с ней ночь, по истечению которой…

— Хм, а ты, получается, немного изменил её планы.

— Выходит, что так.

— Хорош, пацан, — пробурчал я.

Метод, как у настоящего охотника.

* * *

— Даже если мы знаем, что у Канашими есть гнездо, как вы собираетесь его ликвидировать?

— Хмпф, — улыбнулся, — Об этом не беспокойся.

— Ух, я уже и забыл, что вы у нас «Кётай с позывным Журавль», — сыронизировал Окуни и притих. Переменившись в лице, словно что-то вспомнив, он мрачно выдал: — Каково это… служить им?

— Кому?

— Захваченному клану Сенши.

— «Захваченному»? Ишь чего выдумал…

— Разве Сенши не захватили, хотите сказать? — парню зачесалось обсудить политику.

Что ж, парируй:

— Сенши спасли.

— Ну-ну, — пропел юноша, сложив руки у груди. Несколько секунд поразмыслив, ответил: — Нужно было помогать Нобунаге.

Ещё один… Сколько лет прошло, а проповедникам до сих пор поминают историю, когда к Сенши явился гонец от Оды Нобунаги с настойчивой просьбой поддержать его в борьбе за Японию, но бывший глава, как настоящий борец с демонами, ответил: «Люди нам не враги». На что первый разозлился и решил сравнять Сенши с землёй; если бы не вмешательство Хоккори-сенсея, великий клан мог остаться в веках. Как раз это «вмешательство» в народе называют: «Захват Власти Богомолом».

— Тогда мы бы жевали грязь, — резонно ответил я, — Ты не видел, на какие зверства был способен «Великий Объединитель Японии».

— Будто сейчас нет зверств… Новые порядки «Проповедников Смерти» мне, конечно, нравятся, — объяснил юноша, намекая на ритуалы, — Но они никак не вяжутся с охотой на демонов.

— Тебе, малой, придержать бы политическую позицию за зубами, чтобы их не лишится.

— Извините, Норайо-сан, но послушать историю с вашей стороны мне тоже интересно.

— Когда Сенши «захватили» у тебя молоко на губах ещё не высохло, а судишь так, будто лично видел.

— …

— Не надо думать, что до прихода нынешнего главы клан был героями. Меняются времена — меняется власть.

— Раньше мнение народа было однозначным…

— Тц… Меня не заботит «раньше», — прошипел едва слышно.

— …А теперь одни думают, что вы необходимое зло, другие уверены — Сенши утонул в сектантстве, а третьи…

— Не пудри мне мозги. Думаешь, я об этом не в курсе?

— Мне близки идеи Камакири, — вздохнул Окуни, — Но, кажется, никто не понимает, чего он хочет достичь в итоге.

Если парниша надеялся, что я сгоряча открою ему внутреннюю кухню проповедников — ошибался. Какой синоби выложит тайны в обыкновенном споре?… Ещё и какому-то сельскому чудаку! Не смеши, Окуни.

— … — он ворчливо отвернулся.

— Ха-ха! — я хлопнул его по плечу, — Стоило попытаться?

— Стоило, стоило.

— Всем свербит ткнуть нас лицом в очевидное. Не ты первый, не ты последний. Ещё вопросы?

— Нет.

— Вот и славно!

От его понурого вида у меня похорошело настроение.

Выигрывать споры — одно удовольствие!

Наверняка есть история, после которой Окуни разочаровался в силах проповедников… Ещё одно не моего ума дело!

— Старый клан Сенши не допустил бы их смертей, — пробурчал парниша, уйдя на пару шагов вперёд.

— М?

— Ничего, — отмахнувшись, парень сменил тему: — Пришли, кажется.

Перед нами открылась нехитрого вида поляна. На ней — «Священное» дерево! А с виду, как обычное… большое, конечно, листики чудные, но к «Священному» далековато. Дерево с таким названием должно, например, светиться, или шелестом ветвей музыкальные мотивы наигрывать…

— Что-то не так? — посмотрев на меня, спросил Окуни.

— Чем дерево «Священное»?

— Это — Юме. Посмотрите на плоды.

— А-а-а… Ага! Мгм-м-м, — неловкая пауза, — Кхем! Пока нас не заметили можно подорвать гнездо.

— Подорвать?

— Вот этим, — я вынул тройку сюрикенов, с привязанными к ним пороховыми зарядами, — Поджигаешь фитиль — «БАБАХ»!

— Тише…

— Хотя, не совсем. Они скорее не «БАБАХ», а «ПШ-ПШ-ПШ» — для воспламенения, одним словом.

— Попробуем.

— Ты уже имел дело с этими бабочками?

— Ни разу.

Вдруг — в ушах ритмично загрохотали барабаны.

БУМ! БУМ! БУМ!

Звук становился настойчивее.

Что за?…

БУМ! БУМ! БУМ!

— Ты тоже это слышишь?! — выпалил я, схватившись за голову.

— Что-что?! — отдалённый голос Окуни.

БУМ! БУМ! БУМ!

Слышит, значит.

Очередная иллюзия демона?

БУМ! БУМ! БУМ!

— Это они! — юноша бросился вперёд, — Они!.. Они! ОНИ!

Порыв ветра — на поляне появились призраки актёров Кабуки: в придурковатых костюмах, с ярким макияжем и с гротескными прическами.

БУМ! БУМ! БУМ!

Грохот прекратился, когда фигуры замерли перед деревом. Наконец-то! Их танец не спеша начался, да так, что каждый взмах веера и каждая произнесённая реплика протыкали уши иглой. Сука!

— Вер. ни. тесь… ко… м. не! — едва различимо вопил Окуни, обнимая призраков.

Фигуры невозмутимо продолжали представление.

— Полудурок! — я побежал к нему, оттягивая от иллюзии.

Из гнезда вылетел рой бабочек, от которого тотчас повеяло холодом — насекомые, порхая, оставляли по себе крупицы льда. Демон метелился, окружая нас, но я, кажется, перестал быть его целью. Время для атаки! Вынув сюрикены с огнивом, попытался поджечь фитиль… Ксо! Как нарочно, искра не выходит, трут не загорается…

— Я ждал вас! — крикнул умалишённый.

Пошла искра!

Три снаряда полетели в гнездо, дерево мигом подхватило огонь. Проблема — Окуни облепили насекомые. Он дёргался, противясь чарам демона, но бабочки вцепились намертво.

— А-А-АР-Р-РГХ!

— Пойдём отсюда! — я попытался отогнать Канашими.

Призрак, играющий величавого самурая, неестественно замер и выпучил на меня глаза. Плохо дело. Кожа фигуры сливалась со снегом, только бордовый раскрас выделял его кровавыми стрелами, проходящими по щекам, лбу и подбородку; чуть выше — причёска, формы неестественных завитков.

Самурай двинулся, сокращая расстояние.

Против одного противника — длинный меч.

Сверкнуло лезвие.

— Быстрее бы закончить, — шепнул я, приняв свободную стойку. Актёр выше на пару голов, в руках держит стальной веер. Скакнул — между нами шаг. Мой первый выпад он отвёл в сторону, второй — заблокировал, третий — контратаковал. Слышен свист. Уворачиваюсь. Взмах справа — ухожу влево. Удар слева — ушёл направо. Бью прямо — веером зажимает лезвие. Силён. Руки дрожат. Если продолжу — останусь без меча. Отступ.

Тяжко.

Восстановил дыхание, готов продолжать.

Простая уловка — колющий удар в носок. Он этого даже не заметил. Странно…

Самурай, размахивая веером, кинулся вперёд. Уворачиваюсь. Он открыт! Отсёк руку — конечность зависает в воздухе и приклеивается обратно. Сука… Привидение. Перекидываясь атаками, я, рано или поздно, устану и допущу огрех, а значит — лишусь жизни.

Единственная «реальная» часть призрака — оружие.

Пытаюсь ухватить его за кисть — проваливаюсь вперёд, теряю равновесие, падаю. Веер разит сверху. Перекатился. Лезвие идёт вдоль. Заблокировал.

Поднялся.

Хлопок — передо мной раскрылся зонт.

Ум похоронили, демоны?

Пытаюсь отвести взгляд, но ткань закрывает обзор. Скачу по сторонам — фигура сзади преследует. Мешающий призрак. Ишь чего выдумали… не хвата…

Сука!

Лезвие оставило порез на руке — отвлёкся. Защитная стойка. Хочет задеть ещё раз — парировал. Тебе, зараза, меня не пронять. Самурай ураганом проносился вокруг зонта, успевай только отводить.

Зажал зонтик подмышкой.

Движение корпусом — отбросил призрака, стоящего сзади. Их оружие — их слабость. Оно связывает мир живых и мир мёртвых. Самурай исчез. Оглядываюсь — стоит. Момент — жжение в спине.

Обошёл, сука!

Перекатился.

— Фух-фух-фу-у-ух…

Разглядел фигуру с зонтом — танцовщица, чудаковатостью не уступающая самураю: яркий костюм, бледная кожа, хитрый оскал. Играющий на сямисене актёр пересел поближе к месту сражения. Тоже помогать им будет?

Слышу свист справа. Готовлю меч. Рана засочилась слева. Свист сзади — оборачиваюсь. Боль в спине. Играющий подменивает звуки? Тск…

Перед глазами зонт.

Ни глазам ни ушам верить нельзя.

Истекаю кровью, у меня пара минут пока либо не потеряю сознание, либо не остановлю её. Натянутой тетивой самурай бросился сбоку — ушёл. Бьёт снизу — блок. Сечёт поперёк — увожу. Всё наоборот — всё уловка.

Мимолётные искры стали не дают мне упасть.

Глаза затягиваются туманом.

Фу-у-ух…

— Да… Я хочу… хочу этого…

Взглянул на Окуни — плачет.

Блять…

Призраки, ухмыльнувшись, застыли.

Из-за горящего гнезда начал рассыпаться рой. Зараза своё дело сделала. Парень упал без сознания, покрытый ледяными крошками; актёров унесло дуновением ветра.

Тишина.

Оборванной тканью затянул раны.

Подняв Окуни, побрёл к выходу из леса.

* * *

— Что случилось?… — проронил Акайо.

— Всё нормально, — ответил я, усевшись перед котелком с едой, — Чувствую себя растоптанным стадом лошадей…

За раздвинутыми во внутренний двор сёдзи легонько припадал снег, если в зиме и есть что-то хорошее, так это сидеть у тёплого огня в доме, наблюдая за снующей снаружи зимой. Написав письмо своим, я привязал пергамент к птице и отправил в резиденцию.

— А парень в порядке? — наблюдая за улетающий вороном, Такахаси продолжил расспрос.

— Понятия не имею, он вырубился после атаки демона, — мы взглянули на тело, лежащее в углу комнаты.

— Всё-таки не стоило его отправлять с вами…

— На месте Окуни мог быть я. Канашими, скорее всего, выбирает жертву восприимчивую к чарам, потом атакует, используя иллюзии и подобную дребедень.

— Надеюсь, с ним всё будет в порядке.

— Не забудьте о вознаграждении.

— Только бы выздоровел… — обеспокоенно проговорил Такахаси, присев рядом с телом, — А вы что хотите в награду? — обернулся ко мне.

— Господин придумает, как наградить меня.

С тазом наперевес в помещение вошла хозяйка, выглядящая растрёпанее прежнего. Выжав полотенце, она приложила тёплую ткань ко лбу юноши и, время от времени, вытирала ему вспотевшие щеки с шеей. Окуни явно плохо.

— Его сердце… Не бьётся, — пробормотала женщина.

— А ну отойди! — Акайо пихнул её в сторону и прислонился ухом к груди лежащего, — …И вправду, — выдал с опаской, — Тихо.

— … — я кинул в их сторону изучающий взгляд, — Мёртвые от жара не потеют.

— Послушайте сами.

— … — навострив слух, уловил едва слышимое дыхание, — Живой.

— Как вы?…

— Легко!

Переглянувшись, хозяева в четыре руки продолжили ухаживать за парнем — прелестное зрелище! Муж и жена заняты одним делом!

Ха-ха-ха!

Всё же, интересно — почему Окуни так ярко отреагировал на актёров Кабуки? Скорее всего, демон показал ему образы давно ушедших друзей — тех, кого не сумели спасти проповедники в своё время. Канашими показал именно «их».

* * *

Вошла Йуруши.

— День добрый, — предвестница поклонилась.

— Хвала Небесам, вы получили ворона.

— Я сначала не поверила, что великий синоби Норайо просит о помощи. «Без ног оставили, видать», — подумалось сразу.

— К твоему сожалению, Йуруши-тян…

— Лошади ждут, подымайся.

— То, что у меня есть ноги, ещё не означает, что я могу подняться самостоятельно!

— И сидел бы тихо, — проворчала девушка, взяв меня под руки.

— Может, сходим на горячие источники?

— Я не прочь, только вот…

— Дава-а-ай, Норай-й-йо-кун! — из ниоткуда выпрыгнул Рэн.

— …Он увязался за мной, — с раздражением закончила Гадюка.

— А ты чего здесь забыл? — спросил я.

— Как же! Сам Журавль просит о помощи! Тут небось земля разверзлась и самые страшные создания мира мёртвых полезли наружу!

— К твоему сожалению…

Засыпав меня благодарностями, Акайо выпроводил нас за порог, убедив, что Окуни в надёжных руках. Мы с Йуруши сели на одну лошадь, Рэн — на другую, и вскоре два следа оставили фамильный дом семьи Такахаси, вместе с историей Куматори-яма, позади.

И хвала Небесам…

Задание выполнено.

— Вы не передумали ехать на источники? — спросил Рэн.

— … — Йуруши смерила его взглядом и выдала: — Передумали.

— Вовсе нет! — держась за девушку, воскликнул я.

— Слушайтесь старших, дамочка! — монах, лучисто улыбаясь, подмигнул мне.

— Тц, — недовольно фыркнув, она ударила скакуна поводьями.

— Гонка? — с азартом уточнил Карп, — А я не прочь!

Гадюка объявила заезд не проронив ни слова, и всерьёз намеревалась утереть блаженному нос. Я спрятался от резких порывов ветра за спиной Йуруши, но её волосы подло застилали мне весь обзор.

— Вы о больном не забыли!? — выругался я, когда соревнование начало выходить за рамки разумного.

— Где финиш? — игнорируя восклицания, спросил Рэн.

— У источников.

— Тогда встретимся на месте, дорогуша! — свернув на лесную тропинку, монах игриво пошевелил пальцами, прощаясь.

— Скотина… — Йуруши, резко притормозив, влетела в чащу.

Эти двое демонам так настырно не противостоят, как друг другу. Позабыв о безопасности, Гадюка галопом проскакивала через острые ветки, что едва не выкаливали ей глаза, перепрыгивала сухие стволы, маневрировала между деревьев, кажется, ещё немного и мы…

— А-а-а-ай! — загрохотал лес.

— Попался, — триумфально заключила Йуруши, узнав голос монаха. Не спеша подъехав к источнику звука, мы увидели Рэна, упавшего с лошади — он вылетел из седла, ударившись лбом о старый дуб, — Сам теперь рогатый, как демонюга, — прокомментировала девушка.

— Наш заезд не окончен! — Карп вскочил на ноги, и рванул глубже в чащу, но, пробежав полсотни метров, свалился снова — ушиб головы забрал у кётая слишком много сил.

— Неплохо… — пробурчал я, — Крепыш!

— Ещё какой.

* * *

— Интересно… «Вещи сразу в двух мирах», — значит, — подытожила мой рассказ Йуруши, перебинтовывая «рогатую» голову монаха.

— Призраков я ранить не мог, но их оружия были вполне материальными!

Нашу троицу окружали толстые слои снега, а над источником высился горячий пар. Воистину — чудеса природы. После тяжелого задания такой отдых — пик блаженства: сняв с себя пропитанную кровью одежду, можно, расслабившись, залечить раны. Я посмотрел на девушку, которая игриво, с долей триумфа, ухаживала за «побеждённым» Рэном, а затем спросил:

— Приятно, что вы оба пришли за мной, но не заняты ли кётаи другими заданиями?

— Отнюдь, — фыркнула Гадюка, — Кроме твоего «случая с невестами» ничего особенного не происходило.

— Случай, конечно, исключительный…

— Не каждый же раз мертвецов рубить, правильно?

— Верно, верно. Но дивно ещё, что наши так долго игнорировали проблему горы Куматори.

— Пф. Ничего дивного.

— Почему?

— Если ты не знал, Такахаси воевал за так называемые тодзама кланы, неблагонадёждные другими словами.

— Ха-ха! Мужику бы научиться чувствовать, куда ветер дует.

— Новорождённый телёнок даже тигра не боится, — выдала Йуруши.

— Ты когда научилась поговоркам?

— Матушка постоянно ими разговаривала. «Китайские мудрости» между прочим…

— И что эта про корову значит?

— Про телёнка… — украдкой поправила девушка, — …То, что Акайо был слишком молод для правильного выбора.

— Нам с тобой это не помешало, — ухмыльнулся я, — Мне так точно!

— В любом случае, никто не стал бы помогать «неблагонадежнному самураю» на первых порах после поражения его генерала. Нужно было время.

— А сейчас что переклинило?

— Милость господина.

— Какой святой человек, слушай… Ха-ха-ха!

— Ты в этом сомневался? — с иронией спросила Йуруши.

— Ничуть, — ответил с каменным лицом, — Хоккори-доно дружелюбен с союзниками и страшен с врагами!

Очнулся Рэн.

— Что за грохот? — потирая ушиб, спросил он.

— Прославляем господина.

— … — монах молча поднялся на ноги, воздев одну руку к Небесам, а другую опустив к земле, — На Небесах и на земле один я свят.

— Не спорим…

— Тц, — Йуруши, как обычно, выражала негодование.

— Ты против? — угрожающе наклонившись к девушке, спросил Карп.

— И что если против?

— Путь на Небеса… — Рэн провёл взглядом облака, — …Закрыт.

— Пф-ф-ф! Словно нас там кто-то ждёт.

Словно мы туда спешим…

Глава 7

Борцы

— Я видел детские года и юношество Урагири. Выходит, что все его воспоминания поделились между нами тремя, достаточно удобно, не пришлось просматривать всё сразу, — подытожил Хоккори, смачивая губы горячим чаем, — Что меч показал вам? — обратился ко мне с Тэгами.

— Знакомство с матерью Кена Кё и то, как они начали жить вместе, — без утайки, рассказал я, — Но ничего интересного, что касалось бы его смерти или столкновения с Тамаши.

— А я… — погрузился в томные раздумья Чино, — Как раз таки видел папину погибель и то, как Ханта отобрал его Акогаре.

— Теперь мы знаем где искать нужную нам катану?

Тэгами был сам не свой.

После известия о смерти отца и путешествия по воспоминаниям писателю становилось только хуже. Такую реакцию можно понять, всё-таки потеря близкого человека — тяжёлый удар. Но сейчас лучше сконцентрироваться на Кене и его поисках. Я никогда не поверю, что ненависть и скрытая обида Кё просто так исчезнут после свершения мести — это бесконечный круговорот, который остановится либо после смирения отшельника, либо после его кончины.

— Знаем, — отрешённо излагал Тэгами, — будь ваша милость… Я пойду туда.

— Не пойдёшь, — прервал парня предвестник, — Посмотри на себя. Ты позоришь клан.

— Вы правы, Хоккори-сенсей… — ни на йоту не впечатленный откровениями кётая, Чино, спокойно откланявшись, покинул зал.

Может, надо было с ним помягче?

Мы остались с Хоккори наедине.

Немного страшновато. После резких замечаний в сторону ушедшего юноши помещение наполнила жуткая тишина, прерываемая только глубокими глотками чая. В подобной обстановке мне страшно даже пошевелиться или поймать на себе взгляд старика…

На мгновение показалось, что я увидел, как внутри тела предвестника стекает выпитый чай.

— Ты думаешь о том, почему я не был с Тэгами мягок, — начал старший, — Хм, — он скроил уголки губ в жутковатой ухмылке, — зазевавшихся зрителей театра оповещают звонким звуком перед началом выступления, а в конце тех, кто успел задремать, будят тем же сигналом. Как думаешь, Согия, стоит ли пробудить человека от сна громким лаем?

— … — я не знал что и ответить на речь Хоккори, — Думаю… Стоит, вы правы. Тэгами уже засиделся в своём отчаянии.

— Тогда не бросай в меня таких хищных взглядов, когда я позволяю себе быть грубым с мальчишкой, — иронизируя, подытожил Богомол, после, неожиданно перевёл тему: — Мало у нас тут хороших девчонок.

— Вы это к чему?

— Просто так, исключительно мужское замечание.

— Ну, Йуруши вполне неплоха, — удивляясь своей искренности, выдал я, — Изъян лишь в том, что у неё уже есть ребенок.

— С языка снял! — воскликнул Хоккори, — И с головой у неё беды…

— Вот это уже точно серьезная проблема… Хотя, все мы по своему безумны, — меня будто подменили, язык сам по себе поддерживает беседу.

— Ну, Согия, в паре нужен баланс! Дабы один здоровый, а второй того самого, — кётай покрутил пальцем у виска, — Эх… Давненько же у меня не было женщины.

— Не позволяет положение?

— Ну… Другое, не суть.

— Не переживайте, — невольно улыбнулся я, поддерживая Хоккори, — Вот Рэн, например, сам в монахи ушёл.

— Хе-хе, он всегда говорит, что женщина — зло, посланец ада, который обманывает мужчину.

— Будь Будда женщиной, всё было бы наоборот? — поинтересовался я.

— Вот и я тоже самое у него спросил, — предвестник изучающе окинул меня взглядом, — Но получил только то, что Будда никогда не мог стать бы демоном!

— Ха-ха-ха!

— Бессмыслица, — пробурчал под нос старший, — но помогает успокоится, ведь, по его словам, мы все идём: «Путём избавления от страданий».

— Под страданиями подразумевается женщина? — сыронизировал я.

— Как часть всех земных искушений! — дополнил проповедник и так же дружелюбно улыбнулся.

Удивительно.

Сам факт нашего с Хоккори разговора в таком ключе попросту не укладывается в голове… Человек, которого я так сильно боялся пару минут назад, теперь добродушно улыбается, опустошая кружку с горячим чаем.

— Ты не хочешь отдохнуть после всего? — любезно с его стороны интересоваться моими делами.

— По правде говоря, да, — ответил я, ожидая разрешения на уход.

— Тогда можешь идти, хорошей ночи, — подняв тару с чаем будто в мою честь, Хоккори указал в сторону выхода.

На том и сошлись.

* * *

Дело подозрительно стояло на месте.

Прошло уже две недели от нашего «разведывательного» задания, а тут, в стенах резиденции проповедников, ничего не меняется. Будто бы лёгкие тучи кружатся в ожидании большого урагана, который несомненно должен явиться и прервать спокойствие.

Все это время меня гоняли тренировками.

Система тут жестокая. Выйти из додзё нельзя пока твои силы полностью не иссякнут, «концом возможностей» считается момент, когда стоять на ногах ты уже не можешь даже через силу, попросту падая без сознания. Вместо обычных деревянных мечей у проповедников приняты особые палки, больше похожие на дубины, которые представляют собой кожаный рукав, набитый бамбуковой щепой. Приспособление могло с легкостью оторвать ухо или превратить нос в перезрелый гранат. Рэн, мой покровитель, был ласковым только за стенами тренировочного зала, а в нём представлял собой строжайшего учителя, иногда складывалось впечатление, что он не хвалил меня специально, будто за каждую похвалу ему отбивают по одной из коленных чашечек. Но я отлично понимал — каждый взмах меча приближает меня к спасению Кена, ради него я готов на эти самоистязания. Невольно вспоминаются слова Йуруши: «Если не сможешь — значит не достоин».

Тэгами нарочно не отправляют за Кеном, гоняя по пустяковым заданиям и изматывая тренировками. У парня и особая практика есть — медитации. Для Чино эту процедуру сделали обязательной. Хоккори, видимо, посчитал, что ему сейчас нужно дисциплинировать свой дух не наравне с телом, но даже больше. Вымотанный Чино контактов избегает, но, думаю, наступит момент и он наконец отыщет гармонию в себе и избавится от страданий.

Даже меня, наконец-то, определили на задание. Произошло всё, конечно, очень сумбурно, тогда уже больше суток отсутствовал Рэн, только это начало меня напрягать, как в покои ворвалась Йуруши, в своём стиле, без стука, за то с резкими криками:

— Беглец, где твой покровитель?

— На задании, Йуруши-сан.

— Тебя не беспокоит такое долгое его отсутствие?

— Рэн-сана нет немного больше суток.

— Для уровня Рэна это — непозволительно долго. Ты идёшь со мной на его поиски, — скомандовала Гадюка, — Коль одежда на тебе — ты уже готов, поднимайся!

Такую волевую женщину лучше слушаться беспрекословно. Мне было страшновато расспросить о том, что за задание поручили Карпу, но любопытство взяло верх:

— На каком задании сейчас Рэн-сан?

— Имеем дело то ли с разумным демоном, то ли с каким-то одержимым. В весёлом квартале Эдо утверждают, что завелась некая «дама», убивающая своих клиентов после провёденной ночи.

— Почему именно Рэн-сана туда направили?

— Ну… Нора сказал: «С весёлого квартала я возвращаюсь, как минимум, с тремя детьми», — поэтому Хоккори-сенсей выбрал Карпа.

— Я никогда не был в весёлом квартале..

— По тебе видно сразу, беглец! Ха-ха-ха!

— …

— Ой, ну не дуйся же ты! — она ударила меня локтём по корпусу, — Поскачем, к слову, на лошади. Там сейчас одна кобылка осталась, но, надеюсь, ты из седла не выпадешь.

— Мы поскачем вместе?

— Нет времени как госпожа и слуга тащиться!

— Ясно.

— В любом случае, за сегодня мы только полпути успеем проехать, там уж на постоялом дворе остановимся. Усёк?

— Да, Йуруши-сан, усёк.

— Слышала, что ты своё Акогаре вернул. Как оно?

— Я не чувствую его «своим». Для меня это кусок железа.

— На мертвецах его опробовать не удалось?

— Пока нет.

— Надеюсь, тебе повёзет на задании с ними повстречаться! Хи-хи-хи!

* * *

Здешних лошадей я знаю как родных, ведь, неудивительно, среди многочисленных заданий был и уход за скакунами. С каждым из них я проводил уйму времени, выгуливая, ровняя гриву, подкармливая, в общем, делая всё возможное, чтобы сделать их жизнь комфортной. Не сказал бы, что это мне не нравилось, как минимум, получше уборки снега…

Выйдя к конюшням я застыл на месте. Не от ужаса или чего-то подобного — меня изумила умиротворенность. Как не спеша и небольно падал снег с высоты.

— Чего ты, беглец, конюшен никогда не видел?

— Просто… Всё так… Красиво.

— «Зима» называется, приятно вас познакомить, — ставя седло на законное место, Йуруши не медля запрыгнула на лошадь, — Сам подняться сможешь?

— Да, — мгновение и мы оказались в пути.

— Не будешь держаться, слетишь с лошади, — ехидно начала Гадюка, заметив мои свободно опущенные руки, — Крепче меня тут опоры нет… Хи-хи-хи!

— Как скажете, Йуруши-сан, — я обхватил её тонкую талию.

— Так-то лучше, давай, галопом!

Мы неслись сквозь засыпанные снегом кроны деревьев, будто не касаясь земли. Ветер задувал в лицо, развевая мне волосы, мимо успевали мелькать лишь образы белых пейзажей. Это — настоящая зимняя сказка. Не успев осмотреться, оказались на скалистом холме, откуда открывался панорамный вид на крепость Сенши и реку, что угрём огибает её. Йуруши притормозила.

— Как тебе пейзажик?

— Я чувствую… лес, словно рыболовная сеть для забот, зима словно мисоги для души.

— Во закрутил, конечно… Я каждую зиму последние несколько лет вижу его, как по мне — ничего особенного тут нет.

— Нужно просто открыть сердце…

— Возможно… — она, смущаясь, увела скакуна в сторону, — Как тебе… У нас?

— Почти месяц назад Норайо-сану я ответил: «Терпимо», — сейчас я отвечу так же.

— Нора постоянно отчитывает меня за «беглеца».

И поделом.

— А вы что?

— Хочу спросить тебя, мне прекратить?

— Мне было бы очень приятно, — тут уже заставили краснеть меня.

— Я не рассчитывала, что остальные тоже, ну… подхватят.

— Всё в прошлом, Йуруши-сан.

— Это хорошо… Что ты не держишь зла.

Занимательно, как грозная Гадюка начала таять, как только мы покинули крепость проповедников. Вот оно как — за язвительным видом скрывается ранимое сердце, банальнее некуда… Говорят, что даже самым отпетым мерзавцем можно проникнутся, узнав его поближе, хоть Йуруши далеко не «самая отпетая мерзавка», но понять девушку до сегодня всё равно было сложно… Я обнял её покрепче и остаток дороги мы провели в тишине. Только остановившись рядом с постоялым двором на обочине, она проронила:

— Привяжи лошадь.

И ушла снимать комнату.

— Чудная у тебя хозяйка, не правда ли? — шептал я скакуну, проверяя насколько надёжно держит узел, — И в этом достаточно хороша, — единственным ответом кобылы был только понимающий взгляд и подёргивание ушами от падающих на них снежинок, — Спокойной тебе ночи… — погладив её по гриве, я удалился, сопровождаемый скрипом снега под ногами.

— Пощадите! — взвыл мужской голос из постоялого двора. Через мгновение оттуда вылетело два тела — головами в сугроб.

— Чтобы не возвращались, — потирая руки, властно подытожила Йуруши и, заметив мой удивленный взгляд, добавила: — Они заслужили, чего ты так смотришь?

— Ничего, Йуруши-сан.

Говорить о раздельных комнатах в нашей ситуации было бы глупо, ведь местная харчевня не может похвастаться двумя обставленными покоями. Владелец только весело предложил нам вместо одеял согрется «друг другом», а на просьбу дать подушки пошутил о мягкости женской груди. Хвала Небесам хотя бы две миски горячего риса он сготовить смог, на том и сошлись — без удобств, но с двойной порцией ужина.

— Ичиро… Он постоянно говорит о тебе, видать, ты ему страх как понравился, — глядя на лампу, сказала Йуруши.

— Передавайте ему привет, — ласково улыбнулся я.

— Он даже сказал, что хочет дабы «дяденька Согия стал его папой».

— А Норайо-сан?

— Нора его герой, это разные вещи… Как читать легенды о героях клана Минамото, а потом пойти с отцом на рисовое поле.

— Мы мало виделись с Ичиро-куном, всего-то день.

— Вот именно, всего лишь день, а ты уже так сильно ему запомнился… Раздражает.

— … — я молча продолжал наминать рис.

— Он не наговорил тебе лишнего?

— Хм, только то, что у меня «очень скучные задания» и то «какой дядя Нора крутой». Мог и больше?

— Мог, — облегчённо выдохнула Гадюка, — Ладно, нужно постараться уснуть, завтрашний день обещает быть сложным, — она потушила лампу, погрузив комнату во тьму.

Потянувшись и протяжно зевнув, я распластался на полу. Татами верхом удобства, понятное дело, не были, но я много спал под открытым небом на ветках с Кеном и Тэгами… Утешая себя этой мыслью, убеждаюсь, что моё положение крайне неплохо. В темноте почувствовал, как на протянутую руку молча опустилась голова Йуруши. Надеюсь, рука не отнимется к утру. Мне не спалось, то ли из-за протяжного ветра, который, казалось, задувал в каждую дыру этого здания, то ли из-за необычной обстановки… Я старался уложить в голове всё произошедшее за несколько последних месяцев, особенно за последние полтора — время моего пребывания в «Проповедниках Смерти».

Всё налаживается.

— Ты видел, как она нас выкинула? Да где такое слыхано!? Чтобы женщина! Мужчину!? С таким неуважением!.. — послышалось из основного зала.

— Они уже спят, — узнался голос владельца.

— Какие «они»?

— Эта девушка пришла с юношей.

— Спящим никто не страшен, разреши войти и придушить наглецов!

— Они ещё не заплатили за комнату.

— Все деньги, которые найдём у них, поделим пополам.

Дело идёт крайне плохо.

Надо что-то делать.

Я поднялся и подошёл к перегородке, продолжая слушать перешептывания бандитов с владельцем. Их двое, сложены хорошо, при себе имеют оружие, справится будет трудно… Положусь на подвешенный язык.

— Ты тот самый «юноша»? — не успел я выйти в зал, как на меня посыпались грозные взгляды, оба стреляли из-под лобья хищным изгибом бровей.

— Слышал, вам насолила моя госпожа.

— Ещё как насолила, пацан! А тебе за неё отдуваться?

— Признаться честно, убить меня вам не составит никакого труда, но хочу, чтобы вы обратили внимание на наше положение.

— И кто вы такие?

— Мы — члены клана «Проповедников Смерти». Моя госпожа обладает титулом кётая, её смерть не обойдётся вам дешёво.

— Угрожаешь?

— Предупреждаю, господа.

— Слышишь, давай-ка оставим их, — шептал первый второму, — пацан ведь не врёт. Помнишь её ирэдзуми?

— Да какое оставить!

— Успокойся.

— Я не позволю задевать мою гордость. Ты! — он ткнул в меня пальцем, — Давай, защити «госпожу»!

— Уверяю, моя смерть сделает вам только хуже, но если это так принципиально… — достав из ножен Акогаре, я сел на пол и прислонил острие к животу, — На ваших глазах я смогу лишить себя жизни, в знак верности госпоже.

— Эти проповедники вправду какие-то умалишённые, давай уйдём, — продолжал первый.

— Я хочу видеть, как он сделает это, — наседал на своём второй.

Лезвие начало медленно входить в брюхо, буквально на один бу, но уже достаточно, чтобы пошла кровь, увидев её, бандиты воскликнули:

— Всё! Успокойся, чудак. Мы уйдём, но если завтра вечером вы вновь будете тут ошиваться…

— Не будем.

— Вот и славно.

* * *

Ёсивара — известный район красных фонарей, находящийся в самом сердце Эдо, я никогда здесь не бывал, но наслушался о нём сполна. О распутных девицах в ярких кимоно и с толстым слоем белил на лице, которых ни в коем разе нельзя путать с известными гейшами, ведь те сексуальных услуг не предоставляют, хоть от обычных куртизанок внешне особо не отличаются; о великих самураях, что бродят по кварталу в больших соломенных шляпах, всячески скрываясь от лишних взглядов; о танцорах, модниках, Хокан, Кабуки и прочих…

— Красавчик, разве не глупо приходить на Ёсивару с девушкой? — тягая меня за рукав кимоно, кокетничали юдзё — низшие из дам для удовольствий.

— Может, он уже снял себе подружку? — улыбнулась другая, смиряя Йуруши взглядом.

— Я сейчас не поняла, — строго отказала Гадюка, — Что ты там вякнула?

— Ничего, госпожа, — приставучие куртизанки поспешили удалится к другим гулякам на квартале.

— Не, ну ты видел? — предвестница обратилась ко мне, — Развелось тут разных… Интересно, где Рэн?

— Не думаю, что он поддался искушению.

— Ха-ха-ха! Я только на это и надеюсь, знаешь ли.

— У вас натянутые отношения?

— После слов о том, что «женщина корень всегомужского горя» мне не очень приятно с ним общатся.

— И где же я был не прав?! — за спиной прозвенел голос монаха, обернувшись, мы с Йуруши увидели привычно улыбающейся лицо Рэна, — Спасибо, что веришь в меня, Согия! Искушению я действительно не поддался.

— Здравствуйте, Рэн-сан.

— Явился…

— Пойдёмте, я, кажись, вышел на след таинственного «убийцы», — его лысина блестела, отражая множество фонарей на Ёсиваре, Карп смотрел на здешних завсегдатаев так, будто их души погрязли во тьме, но он тот, кто готов подарить им спасение. Приставучие юдзё не смели трогать Рэна, монах отгонял их взглядом.

— Так с чем мы имеем дело? — спросила Йуруши.

— С одержимым. Паренёк умом тронулся и начал опустошать местные публичные дома.

— Подожди… «Паренёк»?

— Мгм-м-м! Наш умалишённый — юноша, что мастерски перевоплощается в женщину!

— Окуни! — вырвалось у меня изо рта.

— Да, так его кличут, — задумчиво прищурившись, кивнул Рэн, — А ты откуда в курсе, Согия?

— Мы виделись с ним… В идзакае, где я работал.

— И что ты можешь о нём сказать?

— Он несчастен. Его труппу Кабуки убили демоны, а сам Окуни чудом сбежал, и начал топить горе в саке.

— История стара как мир, — мечтательно взглянув на затянутое облаками ночное небо, проронил монах, — Является наш пропащий юноша к полуночи, вы, ребятки, как раз успели.

— Есть план?

— Естественно, моя дорогая Йуруши!

— Тц… — Гадюке явно не нравилась компания Рэна.

— Ну, остался только один публичный дом, куда пока не заглянул Окуни.

— А если он решит пойти туда, где уже был?

— Такого раньше не случалось, но даже если так… Придётся ждать завтрашней ночи! Хи-хи-хи! — беззаботно рассуждал Карп.

— Давай, за дело.

— Готов, Согия? — приобняв меня, спросил Рэн, — Это твой шанс проявить себя! Не оплошай.

— Постараюсь не разочаровать вас, Рэн-сан.

— А меня можно разочаровывать… — обиженно пробурчала Йуруши.

— Ты в любом случае останешься недовольна, — пропел монах, обходя её.

Войдя в двухэтажное здание — дом удовольствий, мы сразу перетянули на себя всё внимание, ладно ещё я, а вот Йуруши с Рэном… Эти двое выглядели как чудаки, благодаря своим большим татуировкам и необычным одеждам.

Завсегдатаям стало ясно — вошли опасные люди.

К нам подошла таю — старшая куртизанка.

— Вечер добрый, господа. Меня зовут Ёсино-таю, — женщина поклонилась, — Чем могу служить?

— Мы ищем Окуни, — выдал Рэн с улыбкой.

— Окуни-сан сейчас занята с двумя клиентами.

— Хм, а не видели ли вы ручейки крови, стекающие с потолка? — принюхиваясь, произнёс Карп.

— Я не понимаю…

— Ваши два клиента… закончились. Скажите нам в какой они комнате.

— Извините, но я не могу разглашать информацию о клиентах, таким людям, как вы, — указывая на чудаческий вид кётаев, отказала таю.

— Мы подождём, — пройдя мимо старшей, предвестник уселся на подушку дзабутон, — Подождём, пока вы не увидите.

— Что ты вытворяешь, Рэн? — процедила Йуруши, — Они ещё могут быть живы.

— Мы не можем перечить главной в этом заведении, — наивно улыбаясь, ответил Карп, — Саке пожалуйста!

— Давай что-нибудь сделаем! — продолжала Гадюка.

— Могу прочитать сутру за их упокой.

— Мгм, — согласился с Рэном я, — «Сутру за душу умершего».

— Этот парень разбирается! — искренне порадовался кётай, — Как там она начиналась…

— «Дорогая душа»…

— Точно-точно! «Ты освобождена от физического тела, но ты по-прежнему жива. Ты перенеслась в другой мир»…

— … — Йуруши от каждого нашего слова заводилась только больше, мне даже показалось, что на её лбу выступает красная вена.

— Скоро принесут саке, садись к нам! — подозвал Рэн.

— Я сама его найду, а вы, как хотите, так и развлекайтесь…

— На что эта дама намекает? — недоумился Карп, — И вообще… Подожди! Тут Согия должен проявить себя!

— Так пусть идёт со мной.

— Мы не вправе нарушать запреты хозяина дома, — отказал я, пробуя нагретое саке, — Рэн-сан прав…

А что если…

— Ёсино-таю! — крикнул я, — Мы искренне приносим извинения, но этой информации требует наша миссия. Окуни подозревается в убийствах клиентов, вы ведь знаете о слухах?

— Каждая девушка в моём доме удовольствий проверена и не может оказатся одержимой… Вы проявляете неуважение, — на лицо куртизанке упала капля крови, она скривилась в ужасе, — Что это?…

— Хи-хи! — Рэн триумфально поднялся, — А я говорил.

— Второй этаж, третья комната налево! — выкрикнула Ёсино-таю.

Несколько секунд и наша троица оказалась перед входом в покои… От страха меня сцепило, я стоял будто вкопанный держась за эфес Акогаре.

— Слышите? — жутковато улыбнулся Карп, — Запах тёплой крови. Согия, давай, Окуни уже заждался твоего лезвия.

Дрожащей рукой я распахнул фусуму.

Над двумя трупами возвышалась фигура человека.

— Дерзай, — предвестник сложил руки в закрытой позе и прислонился к стене, — Мы посмотрим.

— Ты узнаёшь меня, Окуни? — спросил я.

Ответ — молчание. С момента, как отодвинулась фусума, он даже не шелохнулся, стоял всё так же, подобно статуе. Я решился подойти ближе, что не вызвало реакции у парня, между нами пять шагов.

Четыре.

Три.

Два.

— Согия, я помню твой запах, — наконец-то отозвался Окуни, от его спокойного голоса кровь застыла в жилах, — Ты пахнешь мертвечиной.

Один.

Катана сверкнула в воздухе, застряв в плече Кабуки.

— Я ничего не чувствую, Согия. Моё тело мертвецки холодно, — он обнял меня и наклонился своим лицом вплотную. Глаза пустые, губы сухие, дыхание как у февральского вечера… Этот человек — мёртв, — Меня покинули ощущения. Вкус еды, тепло прикосновений, боль от увечий, но самое главное — я остался без эмоций, — Окуни провёл языком вдоль моего носа, — Ты попробуешь убить меня, Согия?

— Я должен это сделать, — Акогаре ушло вбок, отсекая голову одержимого, легко улыбнувшись, она свалилась на пол.

— Аригато, Согия-сан… — я несколько секунд растерянно смотрел на то, как улыбается отрезанная мною голова. Показалось, что в глазах темнеет и земля уходит из-под ног, мне дурно… Но от чего? Убийства? Может, от странного поведения Окуни, или от того, что мы с ним были знакомы, я видел его труппу, я её похоронил… Я видел их живьём в воспоминаниях Урагири, видел счастливого парня, и помню тёплые тела, искривленные в ужасе…

— Скучно, — подытожил Рэн, подходя сзади, — но скажи-ка мне, сможешь ли ты сделать тоже самое при встрече с Кё, тебе хватит духу хладнокровно его убить?…

Хватит ли?

* * *

У меня появилось чувство, что я являюсь частью клана проповедников, стойкое ощущение — они моя семья. Здешние стены и вправду дарят то, чего мне так не хватало, а именно: понимание собственной важности, ценности обретенного места.

«Под облаками.

Ветер по полю бежит.

Теплым весенним днем».

Погружено вслушиваясь в трели соловьев на улице, меня наконец осенило.

«Я — счастлив».

Сами Небеса разразились ярким лучом, падающим аккурат мне в темя. Атмосфера, создаваемая статуэтками Будды в комнате Рэна, только подталкивала на мольбы и благодарности силам свыше за сие просветление.

— Соги-и-ия-чан! — протянул вошедший с бутылкой Норайо, — Мне нужна твоя помощь!

— С чем? — настороженно выдал я.

— А вот с этим! — он показал мне принесенный сосуд.

— Что там?

— Саке!

— Норайо-сан, вы варите саке?

— Ну, пытаюсь, — смущенно ответил Журавль, — Не хочешь оценить мои успехи?

— Мне считать это приказом?

— Просьбой, — продолжая краснеть, говорил синоби.

— Подогрейте его тогда, и наливайте, — скомандовал я. Норайо поставил бутылку в тлеющие угли, после, подал саке как подобает — немного теплым, — Отлично, — подытожил я, оценивая запах продукта.

— Я немного переживаю, всё-таки, ты большой эксперт, Согия-чан, — продолжал прибеднятся предвестник.

— Ничего, строг я с вами не буду, — я медленно отпил с тары.

— Вот скажи-ка мне — как оно получается у тебя таким чистым? Напоминает слезы новорождённого ребенка, были мы как-то на задании, а там…

— Прекратите, Норайо-сан. Кхм-кхм. Чистота достигается тем, что я тщательно лишаю каждую рисинку шкуры и грязи, по многу раз промывая сырье. Также, живя в идзакае, я собирал плоды Кибоу и по немного разбавлял ими продукт, обычно, это придавало необычный оттенок.

— Те самые, которые «невозможно сорвать вовремя»?

— Мгм.

— Хм… Тут ведь надо правильно выбрать место, где их собирать.

— Да, я смирился с тем, что никогда не найду идеально спелые плоды, но в хорошей обстановке они созревают, как раз, с необычным «оттенком» вкуса.

— Конечно, мне не потягаться с мастерством варки, переданным тебе господином Тэмотсу, но…

Что?!

Я едва не захлебнулся выпивкой от услышанного.

Господин Тэмотсу?!

— Вы его знали?! — откашлявшись, я удивленно накинулся на кётая с вопросами.

— Служивший клану Шитай самурай был поистине достойнейшим человеком. Жаль, что ему пришлось пасть от моей руки… — обыденно поведал мужчина.

— Выходит, именно вы были при той заварушке в моем поместье?…

— Да, в качестве руководящего. Ещё Рэн был со мной, на тот момент — в ранге борца. Для монаха задание стало финальным испытанием перед посвящением в предвестники.

— … — ответить мне нечем.

— Ха-ха! А Рэн был славным малым, да и сейчас он остаётся мужчиной честной судьбы, копьём своим машет — как мастер! — ностальгически уставил взгляд в табачный дым Норайо, — Не зря от баб отрёкся и в храм ушёл, там его порядочно владеть оружием обучили!

— Мгм…

— Ну, и ты не особо дуйся на него, когда на тренировках гоняет, а то и я его в свое время гонял не по-детски… И ты своих тоже гонять будешь! — непрозрачно намекал Нора, — Главное дожить нам, — простодушно улыбнулся синоби — ведь знаешь как оно бывает…

— … — в голове растерялись все слова, вместо них я переполнился эмоциями, — Из-за вас… Получается, всё произошло из-за вас.

— Ой-ой-ой! Что мне было поручено верхушкой, то я и исполнял!

— Понятно… — отставив дрожащей рукой тару в сторону, я взглянул куда-то вдаль, ибо внутри — пустота.

Я понимаю, что с той стороны были люди, которые действовали по приказу, никто из младших кётаев не хотел смерти моего клана. Но… Чувства отказываются сотрудничать с умом. Даже поведанная Йуруши история не прояснила мне ситуацию, сначала хотели купить поместье, потом защищались, а потом: «БАЦ!», — и захватили…

Может быть, именно наша резиденция была выбрана проповедниками из-за погребального рода занятий. Эта земля пропитана смертью и трупным дымом, думаю, что лучшего места для «обрядов» Хоккори и не придумаешь.

Точно! Хорошо предположил.

Но, всё же…

Мутно, только спекуляциями и довольствоватся.

— Ребята! — еще один вошедший без стука — Карп, — Есть важнейшее задание! — голышом вбежав в комнату, начал парень.

— Тех наглецов, что осмелились украсть твою ни разу не постиранную одежду, мы найдём и накажем! — предприимчиво поднялся Нора, — Что велишь делать?

— Раздевайтесь! — приказал монах.

— Полностью? — начиная лишать себя вещей, спокойно спрашивал Журавль.

— Да-да! — пропел в ответ Рэн, — И ты, Согия, тоже! Без исключений!

Абсурд.

Но коль приказывают… Делаю.

Пара минут, и уже мы втроем стояли нагими.

Рэн воздел одну руку к Небесам, а другой указывал на землю, подражая храмовой статуе Будды, которую прихожане раз в год омывают ритуальным чаем.

— В этой позе мне следовало бы простоять до дня рождения Будды. Стою, а люди мне поклоняются и поливают сладким чаем. Представляю их изумление, когда я начал бы облизываться.

Приняв набожный вид, Рэн прочитал слова Будды:

— На Небесах и на земле только я свят.

Мы с Норой, не найдя варианта лучше, приняли ту же позу и принялись повторять:

— На Небесах и на земле только я свят.

— Нет-нет-нет, ребята! — затараторил монах, — Я свят, а вы поклоняетесь!

Переглянувшись с Журавлем, продолжили:

— На Небесах и на земле только ты свят.

— Вот, так-то лучше! — искренне улыбнулся Карп, стоя у изголовья нашей троицы.

В комнату, которая начала мне казаться проходным двором, вбежала злющая Йуруши и закричала:

— Рэн! Я тебе велела постирать свою одежду!

— Ну, так я постирал, чего орёшь?

— А какого черта ты не взял сменную и пошёл в женские бани?

— Я преследовал собственные цели, — обыденно отвечал монах, — Ты видела мою фигуру вообще? — он провёл руками по изгибам талии, — Думаешь, их одежды мне бы не подошли?

— Ты меня за дуру держишь?

— Понимаешь, намеренно, для подглядывания, я никогда не стал бы туда зазирать, ведь дал обет и отрёкся от всего мирского.

— Начинается… — злобно прошипела Гадюка, — А сейчас тогда что происходит? — претенциозно осматривая нашу троицу, стоящую голышом, сетовала Йуруши.

— Медитация, — также невзначай, продолжал Рэн, — Можешь, к слову, принести нам чаю?

— Я тебя убью! — злобно топнув ногой, Йуруши начала подходить, после, пригрозила кулаком, выставив руку прямо у лица товарища-кётая.

— Точно не можешь оказать услугу? — науськивая девушку, спрашивал предвестник. Сэкико продолжала злобно смотреть на нас.

— И ты! Тоже с ними! — разочарованно смерив меня взглядом, пожаловалась предвестница, — Я была лучшего мнения о тебе.

— Можешь присоединится, если хочешь, — Норайо весь происходящий бред приносил чистое удовольствие.

— Загрызли бы вас всех поскорее! — гаркнув, девушка исчезла за фусумой.

— Фу-у-ух, благодарю, парни, — выдохнул Рэн.

— Объяснится не хочешь? — приказным тоном, выдал Журавль.

— Ну, думаю история сложилась у вас в голове и без моего рассказа!

Ко мне пришло интересное осознание.

Голову посетил ответ на вопрос: «Почему у проповедников удается создать столь семейную обстановку?». Дело в банальной дружелюбности, ведь, не смотря на все слухи, которые распространяются за стенами их резиденции, внутри царила дисциплина и взаимовыручка. Тут ты спокойно общаешься со старшим, как с добрым товарищем, и сами предвестники также воспринимают тебя не слугой или подчиненным, а частью клана. Особой наглости себе позволить ты не можешь, ведь знаешь, что вскоре ждут изнурительные тренировки на которых жалеть не будут. Именно этот баланс и дарует кётаям доверие со стороны борцов, а что самое главное — их преданность.

* * *

За выходку Рэна, о которой Йуруши доложила Хоккори, нам поручили тренироваться сверхурочно…

Вот она — смертельная миссия.

Вечером того же дня, а вернее глубокой ночью, я едва дополз до комнаты и упал обессиленный спать. Всё тело было жутко тяжёлым и притягивалось к полу, а лёгкая простыня-одеяло, казалось, укрывала подобно груде камней.

— Согия-сан! Согия-сан, просыпайтесь! — кто-то тормошил меня, держа за плечи. По голосу — Чино, — Они раскрыли вас!

— Чего тебе не спится? — полуживым тоном, ответил я.

— Не время спать! Поднимайтесь!

— Что случилось, Тэгами-кун? — протирая глаза, которые жутко хотели слипнутся, прилегая друг ко другу, как катана в ножны, я продолжал недоумевать.

— Ворон, пронесенный в бочке, его нашли. Теперь проповедники думают о том, как бы вас расколоть и убить!

Отрезвился.

После этого сомкнуть глаза точно не захорчется…

— Выбирайтесь скорее, забудьте о личных вещах!

— А где Рэн, это же его комната? — справедливо поинтересовался я.

— У него была ночная смена, он ворона и обнаружил, сейчас все кётаи на собрании решают вашу судьбу. Нет времени!

Я быстро закинул за пояс Акогаре и глянул на узкое окошко, в углу комнаты. Пролезу, должен пролезть.

— А ты, Тэгами?

— Не беспокойтесь, выкручусь…

— … — окинул его взглядом, юноша стоял в тени, лица почти не видно, только лунный свет пробивался на пол, показывая ноги. Надеюсь, это не последняя встреча…

Распахнул окно.

— Последнее, Согия-сан, — остановил меня Тэгами, и вручил цубу от клинка Урагири.

— … — такие подарки… — Мы обязательно соберёмся вместе, Чино, — постарался обнадежить его перед тем, как выскочить из окна, — Обязательно вместе…

— Всей стаей! — послышалось сверху.

Я побежал. Проспал не больше трёх часов, сил почти не было. Чёртова тренировка! Как знали, к чему всё идёт!

Успокойся, Согия…

Осмотрелся. Вроде никого не было. Идти через главные врата глупо, там охранники, но вдруг им не доложили об этом и я успею проскочить?

Как же хорошо! Было.

Сука!

Почему именно сейчас?

Прокрался к стене, на вышках никого, можно перескочить. Пополз наверх, пару ловких движений и я уже по ту сторону. Свобода ждёт в чаще рядом, оттуда куда подальше, пока не найду Рёко-саму. Спрыгнул. Глянул влево — никого, вправо — тоже. Подозрительно. Рванул к лесу, через мелководную реку. Передо мной — деревья, легион растений. Тут точно скроюсь…

— Далеко ли ты собрался, Согия?

Глава 8

Отшельник

Ксо!

Они меня нашли.

Обернувшись, увидел Рэна, который скалил свою жуткую ухмылку. От одного только взгляда монаха мне перехотелось бежать, понимал, что он быстрее, сильнее и выносливее меня, нет никаких шансов на победу. Но я решительно взялся за ножны и большим пальцем отодвинул лезвие немного наружу.

— Теперь нам придётся драться по-настоящему, Согия. И как жаль, что Хоккори-сенсей велел принести тебя живьём…

Отвечать на пафосные речи не буду.

Мой ответ — воздетый меч.

— Ты сразу к делу, — Карп показал боевое копье и угрожал, проворачивая оружием в воздухе, также, как при первой тренировке, — Кто начинает? — ехидно осклабился он.

— Нападай, — процедил я, боясь выдать страх дрожью в голосе.

А боялся я по-настоящему сильно. Не испытывал столь животного ужаса даже когда столкнулся с Шитсубо, сражение за голову Рёко принесло несоизмеримо меньше стресса.

Тело сцепило.

— ХА-ХА-ХА! — лес загрохотал от раскатистого смеха, — Согия! Да ты умом тронулся! — сзади стоял Рёко-сама, — Ты собрался в одиночку завалить кётая?… ХА-ХА-ХА! — странник отодвинул меня в сторону, дружески похлопав по спине. Тут же ему на плечо приземлился ворон, — Я увидел достаточно, мы уходим.

— Стой, — не желая терпеть насмешек, кинул вслед Рэн, — Я вас не отпущу… Ворон видел лишнее.

— Теперь лишнее видел и я! — широко распахнул руки скиталец, — И что прикажешь делать?

— Умереть, — они крайне отличались. Стоящие на разных вершинах, монах всем видом источал непреклонность своего духа, когда его противник — Ша, шутливо и крайне размашисто жестикулировал, прекрасно зная, что стальной стержень Карпа ему нипочем.

— Нет, ну вы видели какой он грозный!? — бессмертный обратился ко мне и птице на правом плече, — Ты действительно собирался его победить без моей помощи, Согия? — от протяжного смеха Рёко вскинул ладонь на глаза и откинул голову назад, — О, Небеса! Ничего смешнее в жизни не видел! Ха-ха-ха!

После очередного «ха» из рта странника, прямо мне на лицо, хлынула кровь. Шею проткнули насквозь. Рэн уж хотел лишить врага головы, но тот аккуратно ступил вперед, оставив острие в шаге позади. Только услышав очередной свист копья за спиной, Ша обернулся и контратаковал, остановив посох ногой.

Навершие прижато к земле.

Они встретились взглядами.

Рёко понимающе кивнул головой и, мгновение подержавшись за рукоять, его клинок сверкнул в воздухе. Не успело Акогаре скитальца погрузится обратно в ножны, как на теле предвестника засочилась протяжная красная линия.

Оттуда фонтаном полилась кровь.

Рэн свалился лицом в грязь, под ним умеренно появлялась бордовая лужа. Повержен одним ударом.

— Кхе-кхе… Это вам за руку, — прокашлявшись кровью, пробурчал про себя странник и обернулся, — Мы тут закончили, Согия, не лови мух ртом, — легонько хлопнув меня по отвалившейся от удивления нижней челюсти, подытожил Рёко, — Надеюсь, хоть это они воспримут как объявление войны… А интересно же он придумал, слушай! Теперь проповедники поняли мою главную слабость — лишение головы, и даже не брезгуют её использовать!

* * *

Рёко уверенно заявил, что от ныне я не смогу спокойно ходить по земле, пока остается жив хоть один проповедник. В ту ночь, по его заверениям, началась «легендарная война бренного скитальца против целого клана Сенши».

Но, мне искренне жаль Рэна…

Сердце обливается кровью от воспоминания о его лежащем в грязи бездыханном теле. Может, я так сильно расчувствовался из-за того, что после Кена с Тэгами проповедники стали моими новыми друзьями и семьей, а может и в том, что к открытым людям я быстро привязываюсь… Стыдно признаться, но когда Рёко-сама не видит я постоянно плачу, подобно маленькому ребёнку, меня будто украли из родного дома и отобрали самых близких людей. Мало все же времени потребовалось, чтобы они стали «близкими»… Месяц, два, сколько я пробыл у них? Время пролетело незаметно.

Сейчас мы опять в бегах, прячемся где-то в глуши.

И… Я обижен на Рёко-саму.

Но, так должно было случится и мне со своими «человеческими» чувствами стоит закатать губу, ведь в мире решаются вопросы, которые определённо не моего скудного ума дело.

— Если так подумать, то ты обречен, Согия! — резко начал странник.

— М?

— Ну, если сейчас мы расстанемся, то тебя прибьют либо проповедники, либо нанятые ими ронины, желающие легкой наживы. А если останешься со мной, то тебя ждет исход Ханты, я вообще не уверен, что все происходящее с вашей троицей не дело рук моего проклятия.

— И-и-и?…

— И я был бы дураком, если бы не предусмотрел такое стечение обстоятельств!

— Подробнее?

— Ты будешь жить в поднебесной резиденции с моими приближенными — кланом Рейкон, хранителями мудрости!

— Но, для начала…

— Тебе надо найти Кена, это я знаю, — снисходительно закончил Ша, — всему свое время… И! Ты помногу с Рейконцами контактировать не будешь, все же, они — мои дети.

— Что вы сейчас сказали?

— Ха-ха! Длинная история, Согия. Для тебя сейчас важно только то, что моё проклятие действует там с тройной силой, и ты будешь в отдельном доме, вдалеке от концентрации, скажем так, веяния.

Воу, вот это заявление…

Ему нужны были дети, или случайно получилось?..

В любом случае — удивительно, что Рёко-сама раскрывает мне подобную тайну.

— Не боись, Согия, они только между собой грызутся постоянно, а тебя-то трогать не должны… Я им запрещу!

— И сколько времени мне нужно будет прятаться?

— Ха-ха-ха! Ну, я же сказал: «ты не сможешь спокойно ходить по земле, пока остаётся жив хоть один проповедник». Выводы делай сам, — задумчиво закончил странник.

— Тогда у нас есть план?

— Если два пункта: «Найти Кена» и «Спрятать тебя» — можно считать полноценным планом, то естественно! Но, для начала, я хочу тебе кое-что показать…

— Не уверен, что в наших условиях мы можем хотя бы выйти отсюда.

— Хмпф! А ты знаешь, Согия, как зовётся лес на юге от деревни?

— Нет, а он разве так значим, чтобы как-то называтся?

— Там жил Ханта, конечно, значим! Звался он: «Лесом мрачного отшельника», — тогда второй вопрос, а лес далеко-о-о на севере, знаешь как прозвали?

— … — пожал плечами.

— Ха-ха! «Лесом умиротворённого отшельника»! Там жил Кен и оттуда его привел Тэгами сначала к тебе, а потом и в деревню.

— Крайне важная информация, — безынтересно подытожил я.

— И последний вопрос, мой милый Согия — в каком лесу мы сейчас находимся?

— Лесу мрачного отшельника, — раздражённо протянул в ответ, — К чему вы ведёте?

— К интересному сходству Ханты и Кена, только глянь, — Рёко, оказывается, не просто так наматывал со мной круги по глуши, а вёл в определённое место. У тропы стояла небрежно вырезанная статуя медитирующего мужчины, сидящего в рваных одеждах, на голове идола была настоящая маска Тэнгу. От времени истукан покрылся мхом, грибами и травой, что только дополняло образ «бродяги».

— Идол Тамаши?

— Именно! Сюда крестьяне приносили еду и яства различные, но Ханте оно и не сдалось…

— Он ведь «охотник на Акогаре», — дополнил я, — Глупая попытка.

— Но, зато на севере у деревенских таки вышло задобрить «лесного хранителя»!

— Северным отшельником был Кен… Ему тоже стоит идол?

— Еще какой!

— Получается, он заработал там хороший авторитет.

— Ну, были случаи, когда наш дорогой бродяга мог отбить атаку мертвецов на случайных путников или торговцев, спасти заблудших крестьян, их детей, — рассказ Рёко больше напоминал героический миф.

— И с людьми, выход что, Кен контактировал…

— Да ни чуть! Спасти не значит поговорить, он вел себя дико, как зверь, который боится людей. Но, скорее всего, совесть коробила бы его за бездействие.

— Я понял, что вы хотели донести, Рёко-сама. Историю о двух отшельниках, которые были обижены на людей, но один потерял остатки человечности, а другой нет.

— Ну! Когда ты это озвучил, оно стало банальным… — посетовал Ша, усевшись на кромку деревянной статуи и сорвав почерневшей рукой растущий цветок, — Люди привыкли строить себе ложные образы, правда? — растение завяло, а скиталец хитро улыбнулся.

— Мгм… Постойте! Ещё один вопрос остался — если народ приносил Кену труды в виде книг, то откуда они знали, что лесной дикарь умел читать и предпочитал классику?

— Все свои мысли бродяжка выцарапывал на деревьях, в пещерах, которых спал, повсюду, куда мог дотянутся. Давал понять, что человек он образованный, но желавший уединения.

— Объясняет, как Кен не сошел с ума за пятнадцать лет…

— Похоронил ум мужик по своему!

— И то правда.

— Я хотел сказать, Согия, что ты действительно посвятил свой путь правильному человеку, пусть даже не ведая о нём, поэтому я считаю нужным вам помочь. Хотя, Тэгами сам очень близок к тому, чтобы решить все самостоятельно. Ха-ха! Ним я горжусь…

— А мной? — уверенно спросил я.

— Тобой ещё больше! Всё-таки ты почти в одиночку помог мне разузнать тайны проповедников.

— Хоккори может погодой управлять, как и вы во время церемоний.

— Это еще не самое удивительное. Разница между нами в том, что я концентрирую воинскую ки через обряд танца и распространяю силу на большие площади рисовых полей, когда старичок способен только на точечный заряд. Не суть… Ты хорош, Согия!

— Но я так и не узнал, что там с Кеном, наиболее важное осталось в голове Тэгами…

— Мелочи, для этого у тебя есть я!

— Вы все разузнали?

— Ну, как ты уже мог понять, я прошелся по его истории в мелочах, поговорил с очевидцами, посмотрел на записи в лесу… Жаль, что такому человеку придется умереть, — мрачно закончил Рёко.

— Умереть?

— Как и Тамаши.

— Неужто нельзя?…

— Нельзя, — холодно отрезал странник, — Всю мою тираду со сравнениями я проводил именно для этого, дабы ты понял, что любой человек, впустивший в себя скверну и не желающий по собственной воле её побороть — обречён.

— … — я думал о том же и раньше, но не хотел верить, — Вы убьёте его?

— Не знаю. Может, проповедники успеют добраться раньше. Моя главная задача — не позволить им заполучить катану Ханты.

— О, так вы узнали, зачем клинки проповедникам?

— Оправдал пару предположений. Самые мозговитые среди них безнадёжно пытались разгадать тайну ковки, но сейчас, не получив результата, бросают мечи на переплавку для своих ружей. Делают пули, корпуса и так далее. Переводят драгоценную сталь, тьфу…

— И это всё?

— Не-а. Они ищут подобающий Хоккори клинок, дедуля то свой где-то посеял… Там длинная история.

— … — я удивленно округлил глаза.

— Дело в том, что после его выкрутасов с молниями меч уже невозможно использовать, по понятным причинам, Богомол считает — истинно достойное оружие сможет выдержать его технику.

— Всё наконец-то сложилось.

— Ха-ха! Он подобен мужчине, потерявшему достоинство: жалко смотрит, как Нобунага завоёвывает всю Японию, и грезит занять его место.

— А с виду он не такой…

— Историю пишут люди, способные собрать толпу, и выдрессировать её на команду: «К ноге!», — а вовсе не сплошные добряки — кем бы они не казались.

— А вам, конечно, решительно неинтересно вмешиваться в эти дела.

— Зато понаблюдать я завсегда! — рассмеялся Рёко, поднявшись, — Ладно, давай уже выдвигаться, а то мы засиделись. Добрая же беседа выдалась, Согия-чан!

— Крайне занимательная, — я сложил руки во внутренние рукава кимоно и невольно улыбнулся. Действительно, обсудить политику, друзей, человеческие обиды и пороки… Мало с кем можно так плодотворно провести время.

«Весенние ночи холодные.

Возвращаются печальные сны.

За гулким ветром».

Рёко-самы не видно. Обернулся, а там скалится красная, длинноносая рожа Тэнгу. Страх прогрел меня вмиг.

— БУ! — крикнул демон.

— А-А-А! — я свалился прямо в лужу, одежда промокла до нитки.

— Ха-ха-ха! Согия, ты чего? Так грозно встречал Рэна с мечом, а сейчас испугался обычной маски, — сняв деревяшку с лица, заявил странник.

— Не смешно, — прошипел я, выкручивая рукава кимоно от воды.

— Признаю, виноват. Давай, раздевайся, мои вещи наденешь.

— Ваши?

— Ну, мне холод, конечно, неприятен, но ты же человек, заболеешь, умрёшь ещё, никто же не хочет этого.

— Как скажете.

Раздевшись и прихватив с собой мокрую одежду, Рёко быстро удалился в лес, сказал, что постирает ткани в ручье и принесёт веток для костра, а мне велел развести огонь. Как только к коже прилегли его дорогие шелка, я словно снова оказался в материнских объятиях. Хотелось слиться с ними воедино до конца времён. Понятно теперь, почему он снимает кимоно только для стирки…

Так. Сейчас бы вспомнить как разводить огонь.

Читала мне матушка китайское «Ши и цзи» там как раз было о том, что в древней стране Суйемин растёт огненное дерево суй и ветки его раскинулись по всей земле, а огромная сова долбит кору клювом, и так исходит огонь.

Ну… Принцип понятен.

Теперь ясно как использовать бережно оставленные Рёко приспособления, берешь, и натираешь до тех пор, пока не загорится. Начали… Прошла минута, две, три. Ничего. На пятую проявляется легкое свечение, а девятая знаменует победу! Схватил разгоревшийся сгусток и усиленно в него подул, поддерживая пламя. После, аккуратно положил его рядом с собой, и накинув несколько веток, почувствовал себя победителем.

Возникший ветер оборвал ликование. Языки пламени задели кимоно Рёко, а то его с энтузиазмом подхватило…

Ксо! Горю заживо!

Н-да. Огонь потушить удалось, но сколько ткани при том сгорело… Перед Рёко-самой очень стыдно и неудобно.

Едва не умер, когда меня оставили одного…

Глава 9

Братья

— Как высохнет, пойдём, — смотря на мою висящую одежду, промолвил Рёко, — Сейчас нам спешить некуда.

— Шутите?

— Просто знаю… Они столкнутся на поле серебряных цветов.

— Вы успели просчитать всё до таких мелочей.

— Хи-хи, если и взялся за дело, то надо выложится на полную. Ну, я вообще-то только прикинул, что они там могут пересечься, ведь Кен движется по местам, где проходит больше всего людей, разыскивая очертания нужного ему человека.

— А других он, выходит что, не видит?

— В ту ночь Тэгами не умер, потому что ненависть Кена к Урагири была сильнее, зрение бродяги — злоба. Сейчас для него существует один человек — Чино, и светится, словно путеводная звезда.

— Почему так уверены?

— Самая правдоподобная версия.

— … — неловкая пауза, — Тэгами уже выдвинулся за ним?

— Несмотря на переполох и наши поиски — да, отправился в гордом одиночестве. Стоит признать, перед этим заданием его знатно выдрессировали…

— Я помню те тренировки… Жуть.

— Ха-ха-ха! Сейчас всех их гоняют за нами!

— Не найдут думаете?

— А-то! Конечно найдут!.. Но только обугленный костер.

— Вы и это подсчитали.

— Мгм-мгм, недооцениваешь меня, что-ли?

— Вовсе нет, Рёко-сама.

— Стоп, — он судорожно окинул меня взглядом, — Что это?! — схватил обгоревший кусок кимоно.

— Извините, — смотря как переживает странник по поводу своих одежд, мне становится не по себе, — Не поверю, что вам это кимоно так дорого… Вы ведь хотели его поменять, когда мы во второй раз встретились.

— Дело не в кимоно… — смутился Ша.

— А в чём тогда?

— Ни в чём, — отмахнулся он, — Сейчас это не важно.

— Что вас так задело?

— Тебе принципиально это узнать?

— С этого момента — да.

— На мгновение мне вспомнилась мать клана Рейкон.

— Ваша мирская женщина?

— Ну, так тоже можно сказать. Благодаря ей я осознал пагубность своего проклятия, ведь сгубили девчушку мои чувства, — такого тона я у скитальца ещё не слышал. Кажется, эта тема вообще единственная, которая заставляет его снова быть человеком, — Хюн, Йошихиро и Аматэра не сразу стали кланом Рейкон и моими помощниками, перед этим мы ещё успели сгубить многих близких людей.

— Как?

— Сложно осмыслить проклятие Кодоку. Откуда я мог знать, что они обречены? — глаза Рёко едва заметно блеснули, — Те трое также пожинали жизни и счастье людей. Сначала я просто отрезал нас от мира, а после разобрался в причине происходящего.

— Возьмите, лучше, поешьте, — протянул ветку с насаженной на неё кроличьей ногой, — Не зря же старались.

— Н-да, — оторвав зубами кусман жилистого мяса, вздохнул Ша.

— Вкусно же? — улыбнулся я.

— Вкусно… — странник заметно расстроился.

А ведь он тоже когда-то был человеком…

И остаётся им сейчас?

Только травмированным и жутко одиноким. Как и остальные Рёко имел возлюбленную, детей, даже не ведая, что на его судьбу пало проклятие… Пусть о несчастье для близких можно догадаться сразу, но вот вечное одиночество… Его судьба это, пожалуй, воплощение слова: «Обидно».

— Там кто-то идёт, — шепнул он.

— Мертвецы?!

— Нет, человек, — обыденно продолжил Рёко, — В доспехах, с длинной косой, ухоженной бородой и лисьими глазами.

Чино Тэгами.

— Вы ничего не боитесь, ребята, — поприветствовал нас писатель, — Так легкомысленно разводить костёр.

— Ну, а чего мне страшиться, проповедников, что ли? — иронично заметил скиталец.

— Хоть бы притворились, что прячетесь, — парень был не в настроении, — Или ты знал?

— Конечно, знал, что они не пойдут сюда. Спрячься на самом видном месте, как говорится! Какова реакция, кстати, на мёртвого товарища?

— Исключительно негативная, — между ними, кажется, назревала драка. Они перекидывались колкостями, нарочно желая довести всё до кровопролития, — Этого ты и добивался?

— Естественно, Тэгами-кун… Э-э-э-эх! — широко потянувшись и зевнув, Рёко поднялся, — Для Рэна наступило «вовремя»… Ну-с, дорогие мои, сегодня ваша троица соберётся снова. Прямо как в старые добрые, слушайте!

* * *

Позади первая улыбка нового дня — первый рассветный луч.

В голове не укладывается то, что всё скоро решится…

Нас сплотил сам процесс поисков Кена, мы были втянуты в большое приключение, совсем не думая об его конце. Непривычно сознавать приближающийся исход, но, как ни как, это есть результат наших стараний.

— Как вы, Согия-сан, остаётесь верны этому… психу!? — резко отозвался недовольствами Тэгами, указывая на странника.

— Да ну, Чино, никогда не поверю, что ты, который: «Ни за своих, ни за чужих», — проникся каким-то вшивым монахом. К слову, психу верен не только Согия, — спокойно, и по своему ехидно, ответил Рёко.

— Хрмпф, — юноша раздраженно хмыкнул и отвернулся.

Три следа сандалий на тропе.

Меж деревьев засвистел сквозняк.

— Танцуй и пой, пока живой… — завёл песню Ша. В отличии от дня нашего знакомства, сегодня композиция звучала медлительно и лирично, подобая сопровождающему по пятах холодному ветру.

— Завтра будет поздно!.. — улыбнувшись, я подхватил за ним.

— Завтра будет смерть… — поддержал Тэгами.

— … — странник засвистел, изображая сямисен, — Я знаю, что каждого из вас, могила заберёт… — удивительно, как хорошо задорный текст ложится на завывания Рёко.

— Я знаю, что нахожусь на волоске…

— … Когда вину свою топлю в саке.

— М-м-мгм, мгм-м-м — протяжно замычал в ритм скиталец, — Я знаю — каждый из нас умрет… Только на том свете отдохнёт.

Как только затих Ша, замолчали и мы, предавшись воспоминаниям. Нужно было осмыслить, как круто всё повернулось и в каких местах мне удалось побывать, с людьми какого уровня увидеться… Не каждому же встречному выпадает возможность провести время в близком окружении бренного скитальца — к его аудиенции стоят огромные очереди; лицезреть силу Тайра-но Хоккори, самозваного главы Сенши; стать, в конце концов, частью такой масштабной истории!

— Хи-хи-хи… — едва заметно посмеялся Тэгами.

— С ума сходишь? — недоумился Рёко.

— Сон вспомнил, — на удивление открыто улыбался Чино, — Этой ночью буквально приснился. Там был я с Кеном, только оба совсем маленькие. Так ведь быть не могло. Когда я родился, ему уже было минимум пятнадцать лет, но всё же… Мы играли в снежки у родительского дома, под чутким присмотром матушки, она постоянно говорила нам быть аккуратнее, но Кену было принципиально важно победить, он сражался, как зверь…

— Закончилось всё чем? — поинтересовался я.

— Он подошёл ко мне с обеспокоенным видом и наклонился к уху, но в самый интересный момент меня разбудили громкие переговоры и непривычный шум.

— А потом ты пошёл предупреждать меня…

— Именно так.

— Чудесные у меня спасители, конечно. Уверен, что он также грезил счастливым детством, как и ты!

— Согия-сан, — резко завёлся Тэгами, — Мне нужно вам признаться.

— Давай, сбрось камень с души.

— Я вовсе не… «Чудесный спаситель». Когда подтолкнул Кена на ваше спасение, моей целью была только личная безопасность. Прекрасно зная, что по лесам бродит Ханта, я осознанно решил найти того, кого не жалко будет подставить в случае чего, — протараторил парень, уставившись себе под ноги.

— И почему не сделал этого? — справедливо спросил я.

— Вы стали мне семьёй, — на месте Тэгами я увидел маленького мальчика.

— Хм, интересненько, — подвёл черту Рёко, — Не думал, что всё обернётся так, — задумчиво поднесся руку к подбородку, сказал он, — Но тогда ты нажил себе врагов, а после примкнул к ним!

— Выведь не держите на меня зла? — с надеждой спросил Чино.

— Не держу, — тяжело выдохнул я.

Не могу держать зла на тебя…

Ты мне как младший брат.

— Вот оно — Поле серебряных цветов.

Фигура.

— Это он?… — дрожащим голосом спросил Тэгами.

— Он.

Чино отстегнул и скинул пластины доспеха.

— Не стоит, Согия, — только я сделал пару шагов следом за парнем, Рёко остановил меня.

— Хорошо, — протянул, убирая его руку со своей груди.

Отшельник держит в руках катану.

Тэгами подходит, первая ошибка: он не готов к бою, Кен налетел, снял слой кожи, лезвие застряло в руке. Тэгами в ответ бьёт лбом между глаз, Кё пошатнулся, он в паре шагов. Вторая ошибка — Чино недооценил противника: выпад катаной и поздний уход, итог — раненый глаз. От века к подбородку течёт кровавый ручей. Раненный заорал, протирает локтём левый глаз.

Белое поле окрасилось красными пятнами.

Оба тяжело дышат, но положение Тэгами очевидно хуже.

— Одумайся! Услышь! Одумайся! — вопил Чино.

Дурость.

Глаза.

В глазах Кена нет жизни.

Чино отвлёкся — осечка. Кё занёс меч, он хладнокровен, давит, словно Хоккори. Секунда — и Тэгами будет мёртв.

Внезапно, безумец решил истязать себя, вместо атаки. Катаной, сначала по руке, следом — по туловищу и ногам.

Не человек, но зверь.

Рычит — следующая атака. Искры по стали, несколько размашистых ударов, что воздух свистит. Сильные части лезвий, ближе к цубе, столкнулись. Теперь бой на силу — решимость одного, на решимость второго.

Тэгами снова осёкся, с трудом ушёл от потери руки.

Защитная стойка.

Чино проиграл. Он не решился убить брата.

— Прискорбно, — прокомментировал Рёко, — Надежды-то были большими…

— Помогите ему! — крикнул я, — Иначе вмешаюсь!

— Хм… Ну попробуй, — меня сковало.

Настоящий.

Первобытный.

Ужас.

Со свистом тетивы — очередной выпад Кена.

Чино жив лишь благодаря тактике уклонений.

Надолго ли?

Внезапный тактический ход, Тэгами использует однотипность ударов Кё — он постоянно на шаг впереди. Уклонение, выпад, уклонение, сократил расстояние — отсёк руку противника. Старший разорвал дистанцию, зашипел, и принялся беспорядочно махать мечом.

Чино зло и решительно что-то проговорил.

Ответ — звериный вопль.

Сблизились.

Выпад — уходит, выпад — уходит. Кен разворачивается и удар сверху — младший снова ушёл.

Мастерства — больше, выносливости…

Если так пойдёт…

Держись.

Махнув на издыхании, писатель задевает голень отшельника. От глубокой раны бродяга наконец-то падает, но продолжает супиться, глядя на брата. Он утратил способность драться, но ярость осталась.

— Р-Р-РГХА-А-А! — небрежные руки, цепляясь за цветы, бродили в поисках упавшей катаны.

Самое время, Чино, закончи начатое!

Грубым движением перевязав рану и остановив кровь рядом с плечом, Тэгами подошел к Кену и схватил его за щеки.

Младший склонился, и стал что-то говорить, очень уязвимая позиция…

Закономерно, Кё перекинул и набросился на брата. Они кубарём прокатились несколько дзё…

Чино встал.

Поле кровавых цветов.

Прощай, Кен.

* * *

— Ну что же, — Рёко, — Вот и всё…

— Дайте ему… — я остановил Ша после нескольких шагов.

Тэгами обнял брата, шепнул что-то на ухо и вытянул из-за его пояса две катаны — Кена и Тамаши. Хромая от усталости, он подошёл к нам и протянул клинки страннику. Мне лишь глубоко поклонился…

И ушёл.

КОНЕЦ ВТОРОГО ТОМА