Самогонщик против армии США [Анатолий Евгеньевич Матвиенко] (fb2) читать онлайн

Анатолий Матвиенко Самогонщик против армии США

Пролог

Высокий белый мужчина лет сорока в камуфляжной куртке без знаков различия с удовольствием втянул свежий воздух. Непривычный. Атмосфера не была наполнена гарью, пороховым дымом и трупным смрадом, как воняет на юго-востоке Украины, особенно в районе Бахмута-Артёмовска. Не степь и не городские развалины. Вокруг расстилался душистый лиственный лес, не изрытый окопами и не посечённый снарядами. Узкая грунтовая дорога несла следы тележных колёс, а не отпечатки танковых гусениц.

— Fucking shit! — воскликнул он. — Почему мы не попали сюда раньше?

И отметил про себя — как только прервалось дыхание пленного, произнесённые слова снова зазвучали по-английски. Без раздражающих грр-хрр-брр, вылетавших из его губ помимо воли.

— Бог так решил за нас, — философски заметила чернокожая сержант Дженнифер Хариссон, предпочитавшая обращение «Джен». — От русских я слышала поговорку: там хорошо, где нас нет. Тут, надеюсь, нет ни русских, ни украинцев.

Она обтёрла от крови нож и вернула его в чехол на поясе.

Лейтенант Питер Бэкман кивнул, не возражая. Их невольное дезертирство оказалось кстати.

По настоянию администрации АТ удалён фрагмент текста о ситуации в Украине.

И вот другое место, свободное от войны, вдруг само нашло их. Возвращаясь к передовой, прокололи сразу три колеса на джипе, навесили на спину объёмистые рюкзаки со снаряжением, не менее двадцати фунтов каждый, двинулись пешком… и очутились у лесной дороги, по которой ехали верхом на быках четверо, явно не украинского вида. Джен одной очередью срезала троих, а лейтенант взял в оборот первого, по виду — главного. Из него часа за полтора выпотрошили информацию, подробную, но совершенно неправдоподобную на первый взгляд. На второй взгляд убедились — они в ином мире, в ином измерении. Сулящем неожиданные перспективы.

Бэкман подбросил на ладони золотую монету, изъятую у убитого купца.

— Джен! Дешёвое золото и дорогое серебро — это просто дар бога, в которого ты так веришь. Остаётся наладить обмен с Америкой, и мы наймём Трампа в лакеи.

— Грёбаный переход закрылся. Откроется ли и когда — бог его знает, — остудила его энтузиазм напарница.

— Переход не один. Слышала про «купца Гоша», выросшего до богатого землевладельца благодаря владению особой магией? Ставлю сто баксов, он или из нашего, или из какого-то иного мира. Значит, возможностей перехода много. Главное — быть готовым и не упустить свой шанс.

Лейтенант сунул золотую монетку в карман разгрузки. Пусть золото всегда будет при себе в каком-то количестве, если вдруг обнаружится лаз в привычное измерение, где каждый грамм стоит десятки долларов.

Практичная Дженнифер принялась за ревизию инвентаря.

— Два М4. У тебя магазины полные? Примерно шестьсот патронов на двоих. Два «Кольта». Бинокль. Приборы ночного видения. Тактический ноутбук. Правда, разряжен. От солнечной батареи зарядится медленно. Старлинковское можно выбросить, лишний вес, спутники здесь не летают. Аптечка. Презервативы нужны?

— А тебе?

— Мальчиками не интересуюсь. Слушай, Пит. Обмен серебро-золото — это кулл. Но пока нет перехода, нам придётся обосноваться здесь. Что этот грёбаный дохляк говорил про царство наёмников?

— Каросские наёмники. На севере. Сравнительно недалеко.

— Коллеги, мать их! — ухмыльнулась сержант. — Предлагаю начать с наёмников. А потом нанести визит этому странному купцу-аристократу… Gosh? Если с Земли, откуда может быть такое странное имя?

— Точно — не украинское, — прикинул лейтенант. — Ну что, осваиваем быков?

Из четырёх длиннорогих и длинномордых животных, принадлежавших покойникам — купцу и его слугам-охранникам — американцы выбрали пару самых смирных с виду. Аборигены называли их «кхарами». Не замена, конечно, бронетранспортёру М113 или БМП «Брэдли», но выбор не велик.

Парочка пустила послушных копытных по дороге на север. И хоть слово «север» само по себе звучит холодно, здесь было гораздо теплее, чем в ноябре 2022 года под Бахмутом, откуда они перенеслись. В королевство Мульд пришла весна.

Глава 1

Десятью месяцами ранее

Кальвадос, яблочный самогон, рассчитан на любителя. Многие считают его вкус слишком резким.

Так-то оно так. Это если делать яблочное бренди классическим способом — сбраживать яблочное сусло и дважды перегонять полученный из него сидр.

Я готовлю яблочное иначе. Берётся зерновой самогон тройной перегонки и самой высшей очистки. Естественно — осветлённый и прозрачный, без запаха и привкуса сивухи. Его настаиваю недели три на свежих яблоках сладких сортов, порезанных и с удалённой сердцевиной.

Получается, конечно, не кальвадос, а яблочная настойка. Крепкая, градусов сорок. Душистая. Мягкая — даже женщины яблочный нир хвалят. Но градус всё же чувствуется, когда она вливается в утробу, наполняя её теплом. И с ног валит точно так же, как «мужской» нир. Пожалуй — коварней. Некоторые не понимают, что обманчиво лёгкие напитки пьянят не в меньшей степени, чем дерущие горло.

Проснувшись от холода, я достал плоскую фляжку и сделал лечебный глоток яблочной настойки. Для сугреву. Внутренности «Лады-Гранты» покрылись инеем. Дыхание замёрзло на панелях и на стёклах.

Как хочется скорее в тепло! Там — лето. Но взял за правило ждать несколько часов в России до открытия портала. Надо убедиться, что нет хвоста.

Сначала загоняю «Гранту», жалобно скрипящую всеми внутренностями, в малолюдный паркинг. Биб осматривает окрестности. Далеко его не отпускаю, дикий стал как тигр.

Конечно, если приехать в Дымки, закатить эту мотоколяску на яму, приложить руки, гоняла бы как милая… Но после перестрелки с «инкассаторами» больше там не показываюсь. Вообще, в России веду себя как американский шпион, засланный из ЦРУ с каким-то подлым заданием. Хотя ничего плохого родной стране не делаю. Меняю золото на рубли для расходов, делаю покупки. Качаю гигабайты информации через бесплатный Wi-Fi в фастфудной забегаловке. А также ищу «лишних» людей. Интеллигенцию, к нормальной российской жизни не приспособленную. Не все же умеют гнать самогон, крутить гайки или хотя бы сидеть задницей во вращающемся кресле офисного планктона. Им надо помочь призвание найти. Я и помогаю.

А потому пуще прежнего боюсь повышенного внимания. Раньше меня пасли из-за чего? Из-за невесть откуда взявшегося золота. Теперь пропадают люди, которым я посулил радужную перспективу. Не объяснишь же, что они сыты-одеты-обуты-здоровы, счастливы и при деле. Вдруг я их продал в рабство или разбираю на органы?

Рискнул пока только раз пропустить информацию родственникам переселенцев. Исключение было сделано для Насти. Сообщила родителям, что в порядке, сделала папу и маму дедом и бабой, фото с ребёнком, мордочка счастливая…

А в остальном, получив новый путь в Россию благодаря Бибу, я стал втройне осторожен.

Купил усталую «Гранту» с документами. Не переоформлял на себя, конечно. Приволок в сервис на лафете, там её подлатали. Слегка. На покупку и ремонт ушла большая часть запаса российских рублей.

Пора сдавать золото. Но чтоб без цыганщины… Как?

Плеснув в бак бензина, отправился в областной центр. Не в Брянск, дальше. Куда именно? Не столь важно, не хочу засвечивать людей, к которым обратился.

Стояла зима. «Гранта» на летней резине вихлялась по скользоте.

Приехал на рынок, запер тачку. Осмотрелся.

Так, скупка золота есть, там же ломбард, чуть дальше — ювелирка. Понятно, невыкупленное рыжьё реставрируют, клеят бирку и втюхивают как новое. Втридорога. В обеих реальностях наживаются на всём.

И, конечно, у самых хлебных мест толкутся чавеллы. Вряд ли у них рассованы по кармашкам листки с моим фото, но лучше не подходить к ним на пушечный выстрел. Тем более — на пистолетный.

Шустрят три бабы в тёплых цветастых платках. Около каждой — выводок цыганят, подрастающая трудовая смена. Чуть в стороне отираются двое крепких мужиков. Как бы ни при делах. Ха-ха три раза. Вот у них пистолеты точно есть.

И у меня найдётся ТТ за пазухой. Но я же не ковбойствовать приехал! Лавры Клинта Иствуда мне ни к чему.

Купив сладостей — рафаэлок и прочих сникерсов, в Мульде пока не освоенных в производстве, сбавил шаг около ларька, торгующего пневматическим оружием. Мне оно без надобности. Заинтересовал продавец.

Имея армейский опыт общения с любым российским интернационалом, я его сразу срисовал — чеченец. Усов нет, только щёгольская узкая бородка от уха до уха.

Если кто страдает национальными предрассудками и не любит кавказцев, сразу скажу: чечены разные. Как и во всяком народе.

У этого, немолодого, в потёртой чёрной кожанке, без хищного блеска в глазах, точно не было ни ТТ, ни кривого кавказского кинжала, чтобы «сразу рэзать».

— Салам, брат.

Он хмуро глянул. Мол: какой я тебе брат? Покупай или отваливай! Но я был настойчив.

— Со мной в роте друг служил. Аламбеком звали. Он мне всегда говорил: брат! Хоть не по уставу.

— Аламбек? А фамилия как? — чуть оттаял чернобородый. — Откуда он?

Я назвал вымышленную фамилию и адрес, торгаш, естественно, такого не знал. Тема была исчерпана, но мостик переброшен.

— Слушай, брат. Я чеченцам привык доверять. Парни жёсткие, зато не кинут. Не обманут, если с ними честно. Дело есть.

— Гавары.

— Я на старом заводе работаю. Там технику списали. Смываем золото с контактов. Но в скупку идти не хочу. Раз пошёл — цыгане облепили. Едва отбился!

Гешефт ему я предложил простой как три гвоздя. Он сам относит в скупку золото, под свой паспорт. Выручку приносит мне. Комиссионные — пять процентов.

— Дэсять!

Покочевряжившись для виду, согласился. Первые полкило, естественно — в слитке, а не монетами, перекочевали в его пятерню. К слову, это меньше того же «сникерса» по объёму.

Чеченец запер киоск и неторопливым шагом отправился в сторону ломбарда.

«Хозяин! Биб голодный…»

А тут сотни людей, живых душ. То есть море «дичи».

Отправить на дальнюю разведку «мишленовского человечка», выросшего в человечище, теперь чревато. Он запросто слопает тех, за кем был послан наблюдать. В Мульде был прецедент.

«Жди! Сегодня же покормлю».

Там временем мой посредник достиг скупки и нетерпеливо дёрнул плечом. Цыганки брызнули в стороны, словно на них пшикнули из баллончика с полицейским газом.

Я сделал вид, что рассматриваю пуховики по соседству.

Чеченец вернулся быстро. Отсчитал мне девятьсот тысяч рублей, предъявив квитанцию. Всё честно. Золото зачтено как лом 750-й пробы (хотя в реальности проба выше), фактический вес… И минус десять процентов от суммы. Слава богам, мужик не знает, во что мне обошёлся слиток. Если брать цепочку с самого начала, он достался мне за самогон, полученный из выращенного на моих землях зерна и проданный за серебро, обменянное на дешёвое в Мульде золото. Рентабельность выше, чем от торговли наркотиками. В разы.

— Спасибо, брат! Приеду, как накопится хотя бы грамм четыреста.

— Э-э… Стой!

Он объяснил, что ломбардная ставка — низкая. Золото можно продать куда дороже. Но он не будет хранить миллион в этом ларьке. Должен сообщить хозяину. Тот даст денег.

Уф-ф-ф. Для меня тысяча или две тысячи процентов прибыли — вопрос философский. Но! Этот мужик ну никак не выглядит участником Первой или Второй чеченской войны. Скорее всего, приехал сюда из своих гор, чтоб кормить семью, работая на более богатого и удачливого соотечественника. А вот с тем связываться боюсь. Я без национальных предрассудков, однако…

Тем более, сдача золота в скупку — законна. Остальное грозит статьёй. Идти под статью в компании чеченцев мне не улыбается. Конечно, свалю через портал. Но привлеку ненужное внимание снова. Очередной приход в Россию будет сопряжён с трудностями.

Ахмад сунул мне визитку оружейного киоска с его телефоном. Попросил мой. Тут уж никак. Старую симку я не активировал, себе дороже. Новую ещё предстояло купить на другое имя, затащив в салон связи какого-нибудь пьющего субъекта с паспортом.

Может, кто-то другой потом скормил бы этого субъекта Бибу. «А я не такой, не такой, не такой», как пел один бывший КВНщик, правда — на другую тему, о супружеской (не)верности. Поэтому пришлось искать более сложный путь.

Вечерело, когда «Гранта» с корзиной всякого питательного тормознула около хосписа. Продукты — лучший пропуск, кстати. И я их вручил дежурной медсестре на одном из постов, попросив раздать кому возможно. Сам побрёл к обречённым.

В хосписе умирают ежедневно. И не стоило труда найти того, чья жизнь отсчитывала последние часы. Нет — минуты…

Это был старик. Одинокий. Высохший, тощий. Наверно, не больше килограмм сорока. Волосы выпали, обнажив шишковатый череп.

В палате лежало ещё трое. Но те пока держались за жизнь.

Я вытер ноги о половик у входа и присел на кровать к умирающему.

Он находился в сознании.

— Вы кто?

— Пришедший, чтобы вы были не одни.

— Больно!

Если вот сейчас приказать Бибу раскрыть здесь портал… Подхватить старика на руки и доставить к роще Веруна. Быть может, есть шанс?

Но вредный дедок ясно дал понять: тревожить его допускается только ради себя или самых-самых близких. Родителей, Мюи, детей. И то ворчит, что оторвали бога от божьих дел.

Врачебных талантов мамы и доктора Хауса не хватит, чтоб умирающего вынуть из могилы.

По правде говоря, приговор не отменить. И вообще, каждого не спасти.

Я взял его за руку.

— Скоро боли не будет.

— Понимаю… Как тебя звать?

— Георгий. Просто Гоша. А вас?

— Константин Владимирович, — умирающий закашлялся. — Гоша! Можно попросить? А нельзя ли быстрее? Укол какой…

— Не имею права.

— Причём тут право, лево… Я их чувствую! Соня, жена моя. Дочки Саша и Люба. Я пережил их, они ждут меня. Здесь. Но дождутся ли…

— А внуки?

— Не пришли. Уехали. Кто в Америку, кто в эту чёртову Европу… Забыли деда. Я им не нужен, и они мне не нужны. Я хочу к своим. Помоги!

Разве можно отказать в подобной просьбе?

Раковый больной выдохнул и затих. Выражение лица умиротворённое. Финиш…

А у меня продолжение. Отрыжка Биба такова, что, кажется, от неё стеклопакеты вылетят. Но слышу только я. И мучает мысль: улетела ли душа Константина Владимировича к Соне, Саше, Любе. Вдруг, выпитая моим ненасытным, она отправится совсем по иному маршруту?

Биба приходится кормить уже чаще, чем раз в неделю. И как-то этому нужно положить конец.

Но пока что донимали более насущные дела. Вторично в «супермаркете» Ахмада я появился после Рождества. В Мульде середина лета, морда загорелая, словно прилетел из Таиланда, наплевав на COVID и прочие ограничения.

— Сейчас, — завозился чеченец и скрылся в глубине киоска.

Я прождал минуты три и думал уже валить, когда увидал трёх приближающихся кавказцев. Все были моложе и лучше одеты, чем мой торговый партнёр. Один крутил на пальце брелок от машины.

Бежать поздно. Стрелять рано.

— Поговорим? — дружелюбно предложил шедший впереди здоровяк, практически с меня ростом. — Ахмад сказал: с тобой можно иметь дело. Ахмад зря языком молоть не будет.

— Давай.

Продавец пневматики тут же вынырнул из своего гнезда. Уступил «офис» для высоких переговоров. Чеченец, изображающий главного и крутого, пропустил меня вперёд. Затем втиснулся сам и притворил за собой дверь.

Мы стояли слишком близко. Говорят, на востоке не ценят личное пространство, не знаю.

— Друг! У тебя много золота?

— Нет, дорогой. Крохи. Знаешь старый компьютер? Их в СССР называли ЭВМ, электронно-вычислительная машина. С контактов смыли золото. У меня ещё килограмм остался. Он не мой, мне с парнями и с начальством делиться надо.

— С той цены, что в скупке? — усмехнулся бородатый. — Я дам больше. Но нужно ещё золото.

— Очередное списание только в следующем квартале, партнёр. Оно интересное. Там термопары будут, советские. С проволочкой из платины.

На самом деле остатки былой роскоши Советского Союза растащены армейскими прапорщиками и их штатскими коллегами давно, в девяностые. Ну, в нулевые. Шанс, что где-то валяется что-то несписанное и нескоммунизженное, невелик. Но в доказательство этого мифа я предъявил брусок. Он весит 1014 грамм. На точных весах взвешенный, между прочим. В прошлый приход на Брянщину я приволок хорошие весы в числе вещей первостепенной важности. В самогонном деле — незаменимая штука.

Мы ещё побазарили. Чеченец периодически делал намёки в духе «ну ты смотри». Но аккуратно, отдам должное. Без конкретного наезда. Обещал, что я теперь под его защитой. Хотелось съязвить, защитишь ли ты меня от каросских наёмников, сдержался.

В общем, он не проверил ни вес, ни пробу. Рассчитался.

Приятно отягощённый двумя миллионами с хвостиком, я сделал пару мелких покупок на рынке. Завёл остывшую «Гранту». Она была раз в десять дешевле содержимого внутреннего кармана зимней куртки. Когда выруливал со стоянки, заметил увязавшийся за мной чёрный «Крузак» с тонированными стёклами.

Внедорожник ни разу не напомнил мне машину мечты времён продаж самогонки в Белоруссию. Ассоциации всплыли совершенно другие. Но вроде бы обо всём с чеченцами разрулил, что ещё за базар-вокзал?

Свернул на бензоколонку, встал в очередь. Впереди урчала моторами пара машин.

Пока ждал, успел погуглить про местные радиозаводы времён СССР. Нашёл подходящий километрах в тридцати. Пилить на лысой резине… Но чего не сделаешь для новых кавказских друзей! Я много чего был готов для них НЕ делать.

Кинув машину на заводской стоянке, юркнул внутрь. Наверно, здесь раньше был режим. Сидели неприступные вохровские тётки с «наганами», проходная, турникеты. Не удивлюсь, если суровые тёмно-серые кирпичи заводских корпусов до сих пор всё ещё хранят в подвалах какие-то остатки электронного с золотом. Хайтек эпохи Леонида Ильича Брежнева. Невольно вспомнился бородатый анекдот про выставку, где процессор советского производства уделал IBМовский по производительности, а председатель жюри выпал в осадок, узрев внутренности нашего микрочипа: «Не поверите, господа, он — ламповый!»

Теперь от советского не осталось почти ничего. Сплошь фирмы и фирмочки, склады, производства, какие-то сервисы… Если чечены и пасли меня, точно потеряли.

Во всяком случае, когда я вернулся через час, все трое терпеливо сторожили «Гранту».

Из внедорожника гремело, высаживая аккумулятор:

Это к национальному предрассудку, что кавказцы слушают только «Чёрные глаза». Разное слушают. И попутно вопрос: если рождаются только джигиты, откуда берутся женщины, чтобы их рожать?

Чеченов сейчас интересовала не репродуктивная проблема.

— Здесь работаешь, да? — спросил главнюк.

Мне не понравилось. Не договаривались мы, что он будет совать нос в мои дела.

Дальнейшего он точно не ожидал. Простоватого вида мужик, катающейся по льду на «Ладе» с летней резиной, самогонщик — да, но не аристократ и не бандит, вытащил ТТ. Кавказцы даже руки в карманы не успели сунуть.

Я выждал секунду и улыбнулся.

— Нет, брат. Дела привели сюда. А меня просьба есть. В следующий раз привези цинк патронов к ТТ. Куплю. Время сложное, никак нельзя без пистолета.

У него сначала лицо вытянулось. Потом хлопнул меня по плечу и рассмеялся.

На том расстались.

Не обманул. В начале февраля, на третьей и последней сделке с золотом, вручил мне две тёмно-зелёных металлических коробки с патронами. Причём из трёх с половиной миллионов не вычел ни рубля. Подарок!

Я честно признался, что в ближайшие месяцы ничем не порадую. В Мульде золота, конечно, хватает. Но российские рубли в таком количестве пока не нужны. Часть ушла на подъёмные рекрутам, кто потребовал деньги уже здесь. В основном я покупал и переправлял оборудование. Семена. Парфюм и всякую гигиену по заказам женщин. И другое разное, не опаснее детского кефира.

Эх, пулемёт бы… «Владимиров», «Утёс» или «Браунинг» крупного калибра. Вундерваффе для Мульда. Но — нет. ТТ и пистолетные патроны — шалость. А крупный калибр запросто приведёт на хвосте неприятности. К тому же есть ППСы, ПМы и две «Сайги». «Калаш» с единственным сиротливым рожком. Я тратил рубли лишь на безобидные приобретения.

Договорился прикупить жеребят. Пару жеребцов, остальные — кобылки. Чтоб, нагнув голову, легко прошмыгнули в портал Биба. Он выведет поблизости от моего дворца, не в роще Веруна, и никакой вредный дедок не начнёт фыркать из-за животных, ломающих кусты. Важно уговорить продавца отвести копытных на дальнее пастбище, где никто не заметит дверь в иной мир.

Остальное — в загашник для грядущего прихода. Полмиллиона на покупку следующей «Гранты» или «Нивы», эта уже могла примелькаться, поэтому её судьба быть брошенной. Хоть я уже начал к ней привыкать.

Старше становлюсь, сентиментальней. Трудно поверить, особенно если кто увидел бы, как я мочу людей с двух рук. Так они — враги… УАЗик, оставленный в Дымках, весь в дырках от пуль «инкассаторов», время от времени вспоминается. Если всё же навещу дедов дом, поглажу его по капоту. Наверно — ржавому.

Биб, прибавляющий мощи с каждой выпитой душой, я уверен, скоро создаст портал такого размера, что УАЗ в него проедет. С прицепом и бочками бензина.

Вспоминая про последнюю встречу с чеченцами, я ещё глотнул наливки. Биб заверил: никого в обозримом пространстве не видать. Значит, тихо дрыхнущий на правом сиденье Валерий Алексеевич хвост не привёл.

Он — доцент кафедры теологии. Немного философ. Зачем он нам, я так и не въехал. Ма настояла. Когда возникла идея строить в архиглействе первый в этом мире университет, мы прикинули, кто нам нужен из педагогов, чтоб выпускник был на уровне… Ну, хотя бы на уровне в высшей степени среднего российского образования. Тексты учебников я скачал, даже для вузов, но кто-то же должен преподавать! Ма, самая грамотная из нас, всё не охватит. Па отлично справится с начальной военной и строевой подготовкой. А также технологией самогоноварения и литья стекла. Не более.

И так, список. Математика со всякой алгеброй да геометрией, физика, химия. Биолог — пусть изучает местную флору-фауну и правильно советует, что из России привезти на развод из отсутствующего там. Я вот рискнул картошку распространить, а вдруг нарушил какой-то тонкий природный баланс, однажды вымрут кхары с пырхами? Заодно присмотрит за лошадьми, они славные, как все дети… Мюи прыгала вокруг них, сама как ребёнок, кормила хлебом и не верила, что вырастут большими, сильными. И какая-то из кобыл сможет заменить Бурёнку.

С биологом понятно. И нашёлся быстро. Следующим был историк. Точнее — была. Она ныла, что открытий больше не совершить, любой шаг вправо или влево от официальной версии истории квалифицируется чуть ли не как государственная измена. А тут к твоим ногам целый мир! Изучай, читай старинные документы, слушай баллады. Трактуй как хочешь, лишь бы эпоха Гоши-самогонщика в веках считалась главной удачей цивилизации. Шутка.

Филолог. Упорядочить местную письменность. Скажем мягко, алфавит не очень подходит для книгопечатания. И ещё добавляется множество понятий, ранее здесь не известных. Как на языке Мульда будет «конь»? Правильно, хоррс! От английского horse, только с двойным рычащим «р-р-р».

В общем, в глубокое средневековье, сдобренное магией, мистикой и непосредственным общением с вполне себе реальными божками, попала группа россиян и белорусов, а также негражданин Латвии, переехавший на историческую Родину и разочаровавшийся в ней: из Прибалтики она воспринималась иначе, лубочнее.

Да, в России не шпыняют за русский язык. Но и матом по-русски покроют, не нужно просить дважды.

Очередным кандидатом на переселение в Гхарг был теолог. Уволенный за слишком оригинальные творческие идеи и, подозреваю, избыточное употребление водки, а она, в отличие от доброго нира, разрушает организм быстро, доцент запросто согласился ехать в неведомую страну на неопределённо долгий срок.

Валерий Алексеевич оказался единственным семейным рекрутом. Жена его ничуть не удерживала, верно — устала от бесконечных умствований и пьянства. Получила мужнины подъёмные. Целых двести пятьдесят тысяч!. Теолог до копейки их оставил дома. Дама даже разулыбалась.

Потом из-за её юбки выглянула девочка лет пяти.

— Папка! Я буду тебя ждать. Пьиезжай скоей.

Смешная, кареглазая, с торчащими косичками… Очень серьёзная. Даже у алкашей порой рождаются абсолютно полноценные дети. А может, тогда он не бухал. Или не столько. Не важно. Дочь его любит, потому что он — папа. Какой бы ни был.

Верну я тебе папку, подумалось. Хоть и не факт. Тот мир суров. Если теолог не возьмётся за ум, его мигом схарчат. Постараюсь, конечно, присматривать. Но не мамка же я ему.

Зато работа предстоит интересная. Познакомится с настоящими богами. Осмыслит новый для него мир, где реальное перемешалось со сверхъестественным. Расскажет об этом студиозусам. Короче, человек найдёт себе применение, наконец.

А потом обучит моих детей, чтоб росли культурными. Пусть даже культурная среда и будет очень маленькая, только из выпускников нашей кустарной Сорбонны.

Хватит, одёрнул я себя. Хватит размышлений, как смогу построить цивилизацию лучше, чем покинутую. С учётом её ошибок. Мечтать буду после. А сейчас пора открывать портал и возвращаться во дворец в компании с рекрутом.

Я распахнул дверцу, впустив в кабину «Гранты» морозный воздух, ещё более холодный, чем внутри. Крепко завернул и спрятал фляжку. Валерий Алексеевич, проснувшись, непременно начнёт попрошайничать: дай глотнуть. Вот фиг тебе! Новая жизнь, ЗОЖ и всё такое прочее — арбайтен унд дисциплинен.

Толкнул его. Ноль реакции. Голова безвольно мотнулась. И бледный какой-то…

Пульс на шее не прощупывался. Можно «скорую» не вызывать, ясно и так — мёртв. Отвисшая нижняя челюсть застыла и уже не хотела закрываться. Началось окоченение.

«Биб, ты видел? Когда он умер?»

«Биб знает. Биб голодный был».

Твою ж налево и во все дыры… Полный п…дец! Только сейчас я проснулся окончательно и заметил — не чувствую отголоска вечного голода внутреннего невидимого вампира. Какой голод, хищный сучёнок только что подкрепился! А ведь всего четыре дня назад снова наведали хоспис. Или пять?

«Биб! Я не позволял тебе выпивать его душу».

«Биб голодный был», — упрямо повторил верья.

Ско-о-отина! А если бы рядом сидела Мюи? Или дети?

Да и теолога немного жаль. Особенно его дочку. «Пьиезжай скоей…» Не приедет. И виноват в том я. Сам вырастил из безобидного помощника серийного убийцу. Пусть и не был предупреждён, что скармливание ему людей ни к чему хорошему не приведёт. Должен был догадаться!

Это был тест на гуманизм со стороны Веруна. Я благополучно его провалил.

А затем вытащил из дома тихого алкоголика на корм верье. Твою мать!

Что же теперь делать?! Спать одному, километрах в десяти от ближайшей живой души? Тогда верья выпьет единственную доступную душу. Мою. Что тоже не совсем хорошо.

Вариантов нет, заканчиваем. Как бы ни было грустно принимать это решение.

«Биб! Открой портал».

«Биб не понял».

«Биб, сделай дорогу домой».

Прямоугольник перехода действительно получился огромный — на весь проезд между припаркованными на стоянке «Ладами» и «Логанами». УАЗ бы проехал, не зацепив зеркалами. Но не судьба. Прошла «Гранта». И покатилась по сельской просёлке, никогда ранее не видавшей автомобилей.

Здесь никто меня не оштрафует, что кручу руль, отхлебнув сорокоградусной яблочной настойки и благоухая выхлопом.

Приехали. Мы — дома.

«Биб! Закрывай. Зови Создателя».

Осталось решить, что сказать ворчуну, наверняка готовому засыпать массой вопросов и упрёков.

Тем более упрёки будут справедливыми и заслуженными. Только давно надоевшими — про вред корысти и стяжательства.

Глава 2

Машина остановилась аккурат рядом с рощей Веруна. Молодой, посаженной неподалёку от архиглейского дворца.

Дедок, очевидно, почувствовал запах «Рафаэлло» с заднего сиденья даже через полиэтилен. Появился мигом. Я едва успел скинуть пуховик и шапку. Они совершенно неуместны в жару под тридцать. Пусть и в тени невысоких веруновых деревьев.

— С чем пожаловал, Гош?

— С угощением.

— Давай. Что попросишь? Знаю тебя, только лишь из уважения к моим сединам сладкого не принесёшь. Эгоист ты расчётливый.

— Да вот…

— Э, нет. Не проси. Человек в твоей затейливой повозке лежит мёртвый. Не оживлю. Душа отлетела… — старческий морщинистый нос пошевелился, будто его обладатель вынюхивал дичь. — Нет, не просто отлетела. Выпита. Помощник?

Я виновато кивнул. Поведал нехитрую историю его окончательного грехопадения. Чего лукавить, не его, скорее — нашего.

— О-хо-хо-нюшки, — всплеснул руками Верун, не забывая, впрочем, трущить рафаэлки. — Вот твоей маме помощника дал. Как ты думаешь, сколько он душ выпил?

— Ни одной, — угадал я с первого раза.

— А твой дед?

— Так не было у него помощника.

— А если бы дал ему?

Что тут скажешь… Он скорее бы свою душу заложил, чем погубил чужую.

— Запорол я дело, старче. Признаю и каюсь. Со всех сторон мой косяк. Что теперь?

— Помощник с тобой связан. Ты погибнешь — и он исчезнет. Никого больше не выпьет.

Мой ливер моментально заледенел от перспективы пожизненного сосуществования с дичающим верьей. Даже пупок. Мозги лихорадочно заработали в поисках другого выхода.

— Когда степняки мой замок штурмовали… Ты мне ещё верью дал. Злого, какой Биб сейчас. Свирепого. А Биб помог его в узде сдержать.

— Дать тебе нового помощника, чтоб ты довёл его до беды как прежнего? Не рассчитывай. Потерял ты моё доверие, Гош. Только и знаешь — богатеть да воевать. Нет бы о благом подумать.

Я вдруг ощутил пустоту. Огромная часть чего-то, жившая внутри меня, исчезла. Как это передать? Словно всё было битком набито, а тут пустая комната образовалась. Совсем пустая — ни мебели, ни штор, ни коврика.

«Биб!»

Нет ответа.

— Не зови его, — вздохнул Верун. — Будет сторожить эту рощу. Не подходи и никого не подпускай. Пока не привыкнет, станет всех выпивать, кто бы и с чем ни приблизился.

Да, теперь я почувствовал его присутствие. Метрах в пятидесяти. Биб кружил внутри рощи, не в силах вылететь за крайние деревья. И снова был голоден, хоть суток не прошло, как выпил теолога.

— Скажи, боже, куда отлетает душа после смерти?

— Откуда же мне знать? — искренне изумился старик. — Это вы, люди, узнаёте. Поздно, правда, не успев рассказать другим. Я — бог. У меня нет бессмертной души. Погибну когда-нибудь раз и насовсем, если неблагодарные сгубят последнюю мою рощу. А ты чего вдруг озаботился?

— Да вот… Биб многих выпил. Куда эти души отправились? Или уничтожились?

Давно не видел его таким веселящимся! А ведь вопрос серьёзный — о жизни и смерти.

— До чего же ты глуп! Душа бес-смерт-на! Верья съесть её не может. Но у души сила есть, она позволяет человеку двигаться, а сердцу — стучать. Верья эту силу и забирает! Без неё душа отлетает, тело тлеет. Уразумел?

Дедок не знает понятия «энергия», заменяя его словом «сила». Не важно. Успокоил меня. Значит, я подарил раковому больному Константину Владимировичу и теологу Валерию Алексеевичу нормальную смерть, без подляны. Такое себе оправдание, особенно во втором случае. Но уже ничего не изменить.

На прощание я вручил Веруну пачку халвы. Как гонорар за избавление от проблемы верьи и сомнений о судьбе выпитых Бибом. Потом завёл «Гранту» и поехал к дворцу. Знал бы, что войдёт в портал, накидал бы полный багажник канистр с бензином. Не только для машины, для генератора тоже. Время, когда гаджеты заряжались от самодельных гальванических элементов из кислых яблок, благополучно прошло.

Скоро обниму Мюи, па и ма. Схвачу на руки и подброшу в воздух детишек…

А ещё через пару-тройку недель откроется университет. Хоть фактически — начальная школа, но всё же настоящее учебное заведение. Современное, даже с ноутбуками у педагогов.

Отныне я несу в мир Мульда знания и культуру, а не только самогон, стекло и войну. Ура!

От этих мыслей потеплело. Но не до конца. Расставшись с Бибом, почувствовал себя одиноким. Почти как Константин Владимирович в хосписе.

И ещё. Нет Биба — нет и дороги в Россию. Надолго, если не навсегда.

Как только он освоится в роще, буду навещать его, конечно. Но теперь Биб — просто сторожевой верья, а не друг, помогавший мне в самых сложных и безнадёжных ситуациях. Никогда меня не оставлявший…

Грустно!

С этими мыслями подъехал ко дворцу. Он, как и окружающий его город, именуется Номинорр. Не Нуминор, как у Толкиена, да и я не эльф… Всё не то!

Злость я сорвал на городских обывателях, и так офигевших от появления самобеглой коляски без кхарров. А ещё издававшей грозное бибикание. От него хрымы рассыпались по сторонам и забились по щелям.

Оригинальнее всех отреагировал Бобик. Стоило мне въехать в ворота дворца, едва уговорив стражу открыть их, бедняги перепугались чёртовой повозки, пёс атаковал. Решил, что железное чудище проглотило обожаемого хозяина. Вышиб в прыжке лобовое стекло и, ухватив меня за куртку, выдернул из-за руля как морковку из грядки. Короче — спас.

Я основательно приложился головой о крышу и остатки ветрового стекла. Думал отругать поганца. Но не смог. Расплылся в дурацкой улыбке, обняв собаку. Вот кто ещё так беззаветно кинется мне на выручку?! Страх и робость каросским волкодавам не свойственны физиологически, от рождения.

Пёс зализал мне ссадины от стекла на лице и радостно умчался, оглашая резиденцию лаем: хозяин приехал! Все проблемы позади! Мне бы его оптимизм…

Мюи, догадавшаяся по пёсьему брёху, что муж вернулся, поспешила во двор. Раскрыла широко глаза от изумления, увидев «Гранту» с выбитым стеклом. По видео она знала, для чего существуют автомобили, но никак не ожидала обнаружить это чудо техники во дворе. После обнимашек и традиционного царапания клыками спросила:

— Меня научишь управлять? Колёс четыре, а не два. Освою быстрее велосипеда.

— Прости. Нет. Я не ожидал, что откроется проход достаточной ширины, чтоб въехала машина. Транжирить бензин, а у неё в баке всего-то литров пятнадцать, не буду. Вылью его и использую для генератора.

— Ну и что? — беспечно отмахнулась благоверная. — В следующий раз привезёшь много бензина. И ты меня обещал с собой взять, посмотреть тот мир… Хотя бы одним глазком.

— Дорогая, не обещал. Просто не отнекивался, пока ты просила.

— Какая разница? Скажи — когда? Я деток покормлю и готова.

Я чмокнул её в лоб. Успокоительно.

— Боюсь — никогда. Биба пришлось отпустить в рощу Веруна. Больше некому открыть проход.

— Почему?!

— Он совсем озверел. Выпил без моего приказа нанятого для Сорбонны учителя.

Окончание диалога услышала ма. Она без слов подошла к «Гранте», раскрыла дверь и пощупала пульс у покойника. Понятно, с каким результатом.

— Что ты наделал, сын!

Только её нотаций мне не хватало…

— Да, мама. Наделал. И ничего не смогу изменить.

Такого посыпания головы пеплом чаще всего недостаточно. Она упёрла руки в бока и пошла на меня как шипящий деревенский гусь, отваживающий посторонних.

— Зачем? Зачем ты позволил Бибу выпивать людские души?! Это же прямая дорога в ад! И тебе, и загубленным!

— Я спросил бога. У него иное мнение. И должен напомнить, многих врагов Биб упокоил для спасения. Ради меня и моих ближайших родственников.

— Всегда можно найти мирный выход из положения, — фыркнула мама и отправилась обратно на галерею, опоясывающую дворец.

Она наверняка забыла (или просто запретила себе вспоминать), как сама побывала в заложниках. И что её спас Бобик, который нашёл свой «мирный» выход из положения — загрыз насмерть маминого похитителя. Пёс не мучился сомнениями. И был прав.

Вот интересно, моя гарнизонная ЧВК, дворня и сельские хрымы считают уроном для авторитета архиглея наезд от родной матери? Думаю — нет. Мама — это святое. Пусть бурчит…

Как большой начальник, я продолжил отдавать распоряжения. Во-первых, прикопать несостоявшегося учителя. Во-вторых, выживших собрать на педсовет.

Надо сказать, общий зал в архиглейском дворце намного превышает мой прежний обеденный по размерам. Как «Шереметьево» — сельский аэродром для кукурузников. Сначала мы отобедали. Всех пришельцев из России и Беларуси я включил в большой ближний круг, для которого столоваться с правителем — отличительная привилегия. Единственно, пришлось строго дозировать раздачу нира. Десять из двенадцати педагогов — мужики, а когда в доступности имеется качественное халявное бухло, словно олл инклюзив в Египте или Турции, то… Словом, до конца дня им грозит полная нетрудоспособность. А через месяц — крепкая алкогольная зависимость. Ни разу не угадали, пацаны, меру надо знать. Или придётся эту меру навязывать.

Я поднял первый (и последний в обед) тост.

— За скорое начало учебного года! За Сорбонну Мульд Эдишн!

Выпили, и только после этого я представил незнакомого здешней публике мужика в длиннющем сером балахоне, как раз приехавшего. Очень удачно. Было бы неудобно заставлять архижреца Моуи ждать день или два. Тем более сам его пригласил, однажды посетив столицу. Правда, дату не назначал.

Титул обер-батюшки, продолжительный и рычащий, магический яндекс-переводчик перевёл как «его святейшество». Схалтурил. Работники идеологического сектора любят пышности и длинноты.

Впрочем, у местных попов присутствует одна особенность в профессии. Она в корне отличает будни служителей Моуи от таковых у земных ксендзов и прочих епископов. Те рассматривают пришествие Христа как чудо, вряд ли ожидаемое при их жизни. А к здешним бог может заявиться в любой момент, собрать на производственное совещание и вкатить люлей за нерадивость. Вплоть до увольнения из числа святош или из числа живых — зависит от провинности. Верун, правда, обходится верьями вместо поповства. Из людей допускает только нас с мамой да приближённых, коим доверено убирать рощи, не рискуя пасть замертво. Подгруна обслуживают шаманы, которые ему в реальности нафиг не нужны. Тенгрун благоволит к степным колдунам, но иногда их мочит вместе со всем кочевым племенем. А вот у Моуи культ его личности поставлен с размахом. Храмы большие, служителей много, процедуры расписаны. Потому я решил с этой организацией дружить. И даже её приумножить.

— К прискорбию нашему должен заметить, что нравы гораздо легче приходят в упадок, чем тянутся к свету Моуи. Вступив по его божьей воле во владение архиглейством, я особенно часто вижу сию напасть. Поэтому, уважаемые чады и домочадцы, предлагаю построить в западной части Мульда, на моих землях, главный храм Моуи. Дабы свет его учения озарил самые потаённые уголки этой земли. Для того и пригласил его светлость, а он оказал столь большую честь, что соизволил посетить нас.

Бум! Примерно так стукнули бы челюсти о столешницу. Конечно, это только фигура речи. Даже в крайнем изумлении человек не роняет подбородок на стол. Просто отвешивает.

Ну не привыкли люди средневековой культуры к столь выспреннему слогу! А я в какой-то книжке вычитал, законспектировал и прикрутил к текущей ситуации.

— Главный храм Моуи находится в столице королевства, — проскрипела светлость, действительно светящаяся — круглой лысиной в рыжей шевелюре.

Первосвященник был немолод, с затупившимися от времени антскими клыками, и тяжеловесен.

— Моуи — верховный бог всех земель и народов, а не отдельно взятого королевства. Он сам вправе выбирать себе центральный храм. Или вы намерены ограничить права бога?

Лысый поперхнулся тушёной козлятиной. Заподозрить священника в нелояльности своему богу — всё равно, что обвинить штандартенфюрера СС в любви к евреям.

— Вы не поняли меня, архиглей, — попытался открутиться он. — В каждом из королевств есть главный храм.

— Во-от! А где Собор Святого Петра? В смысле — где самый главный над прочими главными? Возникают неприятные коллизии. Мы осадили столицу Монкурха именем Моуи, гарнизон защищал город от имени Моуи. Вы же знаете эту историю? Я сочувствую великому богу. Он не вмешался ни за одну, ни за другую сторону. Наверно, попал в неловкое положение. Вышло так, что ситуацию разрулил я — с помощью бога Веруна.

— Вот! — святейшество нащупало почву под ногами. — Моуи выражает недовольство, что вы чрезмерно возвысили мелкого божка из рощи.

— Природа не терпит пустоты. Раз Моуи не вмешался, действует кто-то из низших. Уважаемый! Я предлагаю… как бы сказать яснее… усилить контроль Моуи в отношении антов и хрымов. Как этого королевства, так и соседних. Единый бог — единые правила. А ты — десница божья на грешной земле.

— Кто?!

— Карающая и благословляющая рука господа, неужели не ясно?

Он сперва обрадовался, потом посмурнел.

— Великая власть — великая ответственность.

Тут попик прав. Как вспомню нашего капитана в автобате, получившего неполное служебное соответствие со всеми вытекающими… Правда, в армии России в наказание не выпивали душу, как здесь случается. Душу капитан сам пропил. Вместе с погонами. Не часто, но случается.

— Но если ты скроешь от нашего бога моё щедрое предложение, благосклонно ли он отнесётся? Прикинь, когда королёк Мульда вздумал объявить поход на Монкурх, первосвященник от имени Моуи сказал бы: небогоугодно! И война заканчивается, не начавшись.

— Находясь в Дорторрне, где король даёт серебро на содержание храмов… Немыслимо!

— Вот именно. А независимый всемирный архиепископ — запросто. Готовься к новой должности, товарищ поповский начальник.

Святейшество больше не пыталось возражать и только поглощало нир. Готов спорить — уже жалеет, что припёрся.

А я начал педсовет. Выбрали директора из более опытных педагогов. Как дань вежливости к гостю утвердили предмет — «слово божье». Точнее — многобожье. Прикинули, что Сорбонна поначалу будет представлять подобие советского рабфака 1920-х годов, где великовозрастные неучи станут постигать азы грамоты. Плюс начальную школу для детишек, коим предстоит уже полноценное обучение.

Тут одна из учительницподняла руку как примерная отличница на первой парте. Я милостиво кивнул ей.

— Гош! Как ни старайся, большинство учителей сначала будет не у дел. Можно ли учить основам биологии или химии человека, не умеющего толком читать-писать?

— Значит, придётся переквалифицироваться в управдомы. Временно, а не как Остап Бендер. Ты научишь коллег азам начального образования? Чудно. Теперь главное. Чем университет отличается от средней школы? Я, вообще-то, не работал ни там, ни там. А в университетах всяких даже не учился. Но наслышан: в вузах не только учат, но ещё чо-то химичат. Исследуют, статейки пописывают, диссертации защищают. Правда? Или мне наврали? Алексей!

Поправив очки, Алексей Леонидович весомо обронил:

— Само собой разумеется.

Я сдержался. Пока. Уж больно выпячивает свою значимость. Будто он сам Кудрин, тот тоже Алексей Леонидович.

— Лёша! За тобой — аудит финансов архиглейства. Мы тут соорудили на коленках некое подобие экономики. Ты же целый кандидат наук. Экономику Российской Федерации критиковал, но там тебя хрен кто слушал. Я же — либерал, добрее Мишустина. Жду твоих возражений и наставлений. Так и у каждого. Физику предстоит сделать открытия Ньютона и какого-нибудь Джеймса Уатта, тебе лучше знать — кого и зачем. Химия — наше всё. Во-первых, она касается самогоноварения. Во-вторых… Не, пусть это тоже будет во-первых, порох нужен, заколебали меня здоровяки с острыми железяками, не напасусь на них патронов с того мира.

Я расписал им перспективы и тут же получил ответку.

— Гош! — Лёха схватил меня за рукав камзола по окончании совета, снова не в струю. Мы здесь все на «ты», даже наедине и по-русски, потому что язык Мульда не знает при обращении множественного числа. А вот руки распускать нельзя. Аристократу моего ранга терпеть подобное неуместно. — Я только начал изучать файлы и уже вижу: с присоединением обширных земель ты стал вкладывать в них огромные средства, залез в долги, а теперь даже не знаю, с чего платить годовые подати. Четыре месяца всего осталось! Как выкрутиться — не представляю. И на фоне таких проблем ты затеваешь стройку века, Саграду-Фамилию на местный лад?

— Вот оно как… Тебе шитья пойдёт аршин. Где деньги, Зин?

— Что-о?!

— Хреново, что современные кандидаты наук не слушают Владимира Высоцкого. Короче, о деньгах не волнуйся. Бог поможет.

Последний аргумент его добил. В России уповают на божью помощь, когда наступил полный шиздец, и надеяться больше вообще не на что. Вот Лёха и решил — приплыли.

Здесь боги действуют быстро и вполне осязаемо. Подгрун за толику мёда слил мне координаты двух неразработанных месторождений золота и одно серебра. Не разбогатеть, но дыры заткну.

Потом подброшу Лёхе задачку. Не пора ли чеканить собственную монету? Вроде бы чеканка относится к привилегиям короля. Прямого запрета я не знаю. Но это — вызов. К тому же не единственный, а терпение монархов не безгранично. Долго испытывать его не получится.

Моя очередная эскапада рискованна, зато сразу окупает вложения в храм Моуи. Пусть частично, но всё же.

Что я сделал? О, ничего особенного. Всего лишь отправил королю очень вежливое письмо. Заготовил давно, но ожидал визита святейшества. Осталось запечатать и вручить гонцу, чтоб отвёз в столицу на самой быстроходной каросской корове.

х х х

Дорторрн, столица Мульда, мало отличался от большинства средневековых городов на Земле, как-то показанных Гошем на затейливой пластинке с меняющимися картинами. Главное разница, пожалуй, заключалась в архитектуре храмов, довлеющих над остальными строениями. Возведённые в честь Моуи, они непременно венчались очень острыми пиками, торчащими в небо и напоминающими по форме рыбью кость. Разумеется, безо всяких крестов на верхушке.

Король Мульда Маерр задумчиво потёр тупой верхний клык и, оторвав взгляд от частокола церковных шпилей Дорторрна, обернулся к сыну, дочитывающему длинное письмо из Номинорра.

Тот, дойдя до финальных расшаркиваний в духе «покорнейший и преданный слуга короны архиглей Гош», швырнул бумагу на широченный рабочий стол монарха.

— Отец! Он сообщает, что не будет платить годовые подати в королевскую казну не менее трёх лет… Это же измена! Бунт!

— Хуже, Фирух. Это — обман. Смотри, как он обосновывает претензии. Гош дал мне вассальную клятву и узаконил тем самым своё архиглейство в Номинорре. В то же время напирает на королевскую присягу, данную мной. В ней есть слова «охранять и блюсти права верных вассалов»… Кто и когда обращал на эти слова внимание?! А вот как Гош повернул: права имеются в не только личные, но и имущественные, присяга дана перед ликом Моуи и грозит карой с его стороны, если нарушу… Сейчас нахал вздумал построить храм Моуи в Номинорре. Главный храм! И требует, чтоб во славу Моуи и в защиту прав вассала я отказался от налогов. Податное серебро за три года пойдёт не в казну королевства, а на храм! Так как его будут строить хрымы архиглея, стёкла поставят с его мастерских, камни возьмут в его каменоломне, все эти сотни либ серебра останутся в Номинорре. Шельмец…

— Отец, ты говорил с его святейшеством?

— Посылал за ним. Уехал. Говорят — в Номинорр. По поводу нового храма.

Оба примолкли. Что Гош охмурит первосвященника, можно не сомневаться.

Король уселся за стол и сгрёб к себе послание хитреца. Сын опустился в кресло напротив.

Вечерело. Скоро лето пойдёт на убыль, дни понемногу станут короче. Лакей бесшумно пробрался на цыпочках и зажёг свечи. Отбрасываемые в их свете тени сделали лицо короля контрастным и более жёстким.

— Нужно что-то предпринять, отец. Он развалит королевство. Либо сам начнёт претендовать на трон, придумав новый подлый ход вроде этого.

— Вижу! Знаю. И связан присягой. Моуи может закрыть глаза на нарушение клятвы, скреплённой его именем. Иначе ему пришлось бы не вылезать из Мульда, вмешиваясь в людские дрязги. Но если весть о пренебрежении присягой ему введёт в уши его святейшество, да ещё в отношении короля, бог покажет силу, не сомневайся.

— То есть твои руки связаны…

— Да. Твои — нет.

— Но я должник Гоша! Он выручил меня, когда степные колдуны осадили наш замок.

— А меня он фактически посадил на трон. И что? Мы рассчитались с ним по всем долгам, признав узурпацию архиглейства.

— Другие глеи и бренты могут не согласиться выступить против него, отец. Гош у них в чести. Каждому он шлёт нир на день пришествия Моуи и на другие праздники.

— Верно. Армию против Гоша не собрать. Но один согласится. Айюрр. Особенно, если почувствует, что сможет вернуть себе хотя бы часть владений в Номинорре. Его землевладение на севере, у границ Кароссы. А от рук Гоша и его солдат северные наёмники потеряли за два года больше людей, чем за пять во всех остальных стычках.

— Дорого!

— Само собой. Придётся помочь, хоть без поступлений от Гоша в казне пустовато. Но будет потом ещё меньше, если не вернуть Номинорр в стойло.

Фирух, совсем не воинственный по натуре ант, печально кивнул.

— Ты прав, отец. Причём открытая баталия нам ни к чему. Надеюсь, Айюрр сумеет напасть внезапно, скрытно, без сражений в поле и штурма городов. Мы только оправились от прошлых бед!

— Не ограничивайся передачей ему серебра, сын. Помоги старому обормоту. Гош тебе доверяет, считает товарищем по походу в Монкурх. Используй!

— Где я из-за него получил тяжёлую рану и едва не сдох…

— Вот. Помни о ранении, когда в голову забредут глупые мысли о якобы «долге».

— Да, отец.

— И последнее, самое главное напутствие. Айюрр после победы не должен набрать прежней силы. Он точно не вспомнит ни о каком долге, уверен — при первой возможности полезет на трон, оттесняя меня. Кажется, у него есть совершеннолетний сын. Или племянник?

— Совсем молодой.

— Молодой, неопытный. То, что нужно. Если Айюрр победит, я не огорчусь, когда старый негодяй на торжественном пиру насмерть поперхнётся косточкой.

— Да, отец… Но насколько же всё это мерзко!

— Ты прав, — не стал спорить король. — Только, забравшись высоко, мы не вправе мыслить прежними категориями. Жизнь гораздо сложнее и далеко не всегда вписывается в заветы из Жития Моуи. Когда унаследуешь трон Дорторрна, будешь готов к гибким решениям, оказав мне помощь в подобных делах. Ладно, об Айюрре позаботимся во вторую очередь. Главное — избавиться от чужака Гоша. Чужакам здесь не место.

Поклонившись отцу, Фирух отправился в свою опочивальню во дворце. Принца раздирали смешанные чувства.

Гош много раз называл его другом и союзником, неоднократно подтверждал своё отношение делом. Этого не забыть, не вычеркнуть. Но всякий раз действовал так, потому что это соответствовало его интересам.

Гош владеет магией, данной ему Веруном. В том числе — страшным умением тайно убивать на расстоянии, спуская верью с приказом выпить душу. От такой перспективы похолодеют коленки у самого отважного!

Если дойдёт до устранения Гоша, а, похоже, так и случится, необходимо держаться от него как можно дальше. В трёх или четырёх мерах, чем больше — тем лучше. Главное, чтобы тот ничего не заподозрил до начала акции.

Фирух откровенно боялся своего так называемого друга.

С его уничтожением и возвращением Айюрра Мульд ослабеет. Гош — уникальный хрым. Но таков закон, о котором постоянно говорил отец: для блага короны в королевстве не должно остаться никого, более достойного занять трон.

То есть устойчивы и благополучны только те государства, где все, кроме монарха, сплошь бездари и посредственности?

Фирух не мог себе признаться, что при такой формуле благополучия королём Мульда следовало поставить Гоша. Он настолько хитрее и изворотливее остальных, что сложно представить ему конкурента.

Значит, ему не жить.

А операцию по устранению придётся готовить медленно, тщательно, не торопясь и не вызывая у Гоша подозрений.

Глава 3

За окном ресторанчика кружился снег. Центр Минска замело. Поэтому в тепле и сухости было особенно уютно. Особенно — в интересной мужской компании.

Человек, сидевший напротив, ничуть не смущаясь, уничтожал китайскую еду ножом и вилкой, а не палочками. Он произвёл на Анну Ивановну двойственное впечатление. Крупный, открытый, сильный. Привлекательный, несмотря на неопрятную бороду. И одновременно жёсткий, что несколько настораживало.

— Георгий, вы женаты?

— Да, — не стал увиливать он. — Двое сыновей. Там на фото есть и моя жена. Смуглая, рыжая, в косичках. С серебряными украшениями на зубах. Такая мода распространена среди её народа.

— Аборигенка?

— Да, но я не люблю это слово. Неуважительное. Туземец звучит ещё унизительнее. Автохтон — заумно. Сами они себя называют антами или хрымами. Два народа, уже сильно перемешавшихся — клыкастые с обычными людьми, такими как мы с вами.

Анна Ивановна крутила в руках смартфон Георгия, просматривая фотогалерею. Большую. Сотни фото. Скорее — тысяча. Несколько видео. Чёткие либо смазанные, удачные и не очень. Видно, что снимали много, непрофессионально, не вычистив повторки и явный брак.

— Затерянный мир… Невероятно!

— Его никто не терял. Нашёл только один человек, мой дед. И передал эту тайну мне.

— А теперь и я посвящена?

— Нет, — Георгий улыбнулся половинкой рта. Это движение губ, у большинства людей свидетельствующее о веселье, у него выражало непреклонность. Действительно, сам факт знания о существовании такого мира ничего не стоит, если неизвестен путь туда. — Вы понимаете, что подделать много сотен фото и видео нереально, картинки получены не с помощью нейросети. Я намереваюсь пригласить вас туда поработать. Минимум на десять лет. Оплата золотом плюс стол и кров. Рубли там не в ходу. Сети мобильной связи и спутникового интернета не имеется. Так что передавать привет родственникам… Маме?

— Да, только маме. Я разведена.

— Значит, навещая Россию, буду по электронке пересылать ваши видеоприветы маме. Детей нет?

— Тридцать, хоть и не родных. Я же учитель. Классный руководитель.

— Понятно. Профессия устраивает?

— Как вам сказать… В чём-то да. Многое бесит. Всё сложно.

Она с младых лет усвоила, что работа школьного учителя во-первых и во-вторых сводится к заполнению разного рода бумаг. Дети в лучшем случае на третьем месте. Чем их больше, тем больше родителей, с которых Анна Ивановна как классный руководитель вправе собирать деньги на шторы и ремонт класса.

Справедливости ради, всё остальное оплачивалось из белорусского бюджета довольно щедро. Особенно если сравнивать с нищими девяностыми. Стеклопакеты в окнах, компьютеры на столах, приличная сантехника в туалетах, свежая мебель в классах и в столовой, достойный инвентарь в спорт-зале… А ещё к каждой школе в добровольно-принудительном порядке прикреплялось госпредприятие, обязанное выделять «шефские деньги». Они расходовались на поездки по культурным местам и прочие просветительские акции.

— То есть дела идут неплохо? Пусть не идеально, идеала нет нигде, — уточнил Георгий.

— Всё было бы терпимо. Если бы не формализм.

Она работала не ради бумажек отчётности. Собственно, как и большинство учителей, старающихся дать детям как можно больше за отведённое время в жёстких рамках, предписанных программой. Именно благодаря подвижничеству педагогов, а не только компьютеризованным классам, подготовка белорусских школьников оставалась на удивление высокой, не провалилась по качеству с советского времени. Из года в год выпускники школы Анны Ивановны с лёгкостью сдавали ЕГЭ в Российской Федерации и поступали в вузы на бюджет, хоть готовились к белорусскому централизованному тестированию с другим набором вопросов и ответов. Не падали лицом грязь на вступительных испытаниях в европейские университеты, поработав лишь с репетиром по иностранному языку.

Она старалась. Она любила свой класс! И прошлый выпуск тоже. И до него.

Но взаимная привязанность учителей и учеников, а также процент поступивших в вузы после одиннадцатого класса, не шли ни в какое сравнение с правильностью заполнения отчёта об исполнении очередного циркуляра об усилении, углублении, расширении… чего-то эпохально важного.

Любая попытка выйти на полшажка за программу, если слух доходил до директора, тем более — до районного отдела образования, квалифицировалась как бунт на корабле. Ещё в начале карьеры Анна Ивановна на уроке по древней истории Беларуси осмелилась сказать, что в европейских летописях Полоцк неоднократно упоминался как город на Двине ещё в конце V века, когда на месте Киева, Пскова и Великого Новгорода шумели дремучие леса да бегали дикие звери. Это одновременно был и первый урок для неё. Инспектор из районного отдела доходчиво объяснила: в школьной программе и утверждённых Минобром учебниках первое упоминание Полоцка в «Повести временных лет» относится к 862 году. Анна Ивановна робко возразила, что Полоцк V века никак не мог упоминаться в летописях Древней Руси по причине отсутствия таких летописей и самой Киевской Руси за сотни лет до основания Киева. А Полоцк стоял себе и уже был известен европейцам! Инспекторша перешла на покровительственный тон: «вы же должны понять, молодое наше дарование, что утверждение о большей древности Полоцка по сравнению с Киевом и древними княжествами Руси пахнет национализмом».

Так Анна Ивановна усвоила, что любые исторические события, всегда толкуются… по-разному.

Например, «Кастусь Калиновский», выдуманный псевдоисториком Ластовским, в советских учебниках фигурировал как непримиримый борец с царизмом и исключительно положительный герой, несмотря на призывы вроде: топор восстания не должен останавливаться даже над люлькой младенца. После «перестройки» вдруг выяснилось, что никакого белорусского патриота «Кастуся Калиновского» никогда не существовало, а был его весьма отдалённый прототип — польский бунтарь Винцент Калиновский, психически тяжело больной человек, одержимый манией убийства. Но именно такой типаж вдруг стал востребованным, пока бал правили националисты Белорусского народного фронта. Анна Ивановна получила распределение в школу сразу после окончания Белгосуниверситета именно тогда, в начале 90-х. В ту пору Винцент Калиновский, он же «Кастусь» (выдуманного и реального персонажей соединили в одного), вдруг начал превозноситься как славный борец с «москалями»! А главным событием белорусской истории считалась победа под Оршей над теми же «клятыми москалями», свершившаяся в 1514 году.

Потом к власти пришёл Александр Лукашенко. Калиновского и Оршу не предали анафеме, но больше не превозносили как при националистах. Скорее — замалчивали. Государство проводило «многовекторную» политику добрососедства одновременно со странами Евросоюза и с Россией. Не хотели обижать Литву, где Калиновского, то ли Винцента, то ли Кастуся, то ли бог его знает что, торжественно перезахоронили в центре Вильнюса.

Потом все союзники — Россия, Китай, Азербайджан — оказались исключительно на востоке. Теперь каждый раз, когда в качестве очередной темы урока надвигалось Польское восстание 1863-64 годов, педагогу приходилось тщательно выбирать слова: кем для белорусов является Калиновский в этом конкретном учебном году — польским упырём или белорусским партизаном. И не только он, а ещё Тадеуш Костюшко, дивизия имени которого воевала за Красную армию в сорок третьем, а он сам бился против российской армии полутораста годами ранее. Эскадрилья «Нормандия-Нёман» сражалась в небе Беларуси в 1944 г. против немцев, и эта же французская авиачасть, но с иным составом лётчиков, варварски бомбила Югославию в девяносто девятом. К кому их отнести — к ангелам или демонам? Школьная методика требовала ясности, чёткого чёрно-белого определения, как по Маяковскому: «что такое хорошо, а что такое плохо».

Устав от коньюнктурщины, Анна Ивановна на страничке в соцсети как-то обмолвилась: вот бы где-то далеко в горах… или в джунглях Амазонки найти нетронутую историками и идеологами цивилизацию, составить её историю с чистого листа… Естественно, не поверила автору сообщения, пришедшего в личку, что такая страна вправду есть. Но и не отбросила возможности встретиться.

Он прислал своё фото. Представительный мужчина, уверенный в себе. Не старый, в районе тридцати. Тем более — интересно!

Главное — фотография лица, а не похабный дикпик, который любят распространять молокососы.

И слова нашёл убедительные. Даже если просто чудак, он — забавный.

А ещё настойчивый. Представившийся Георгием, он приехал из России. Позвонил. Предложил пообедать в китайском ресторанчике недалеко от площади Победы.

Место людное, излюбленное студентами лингвистического университета. Безопасное. Отчего бы не сходить?

Пришла. Довольно быстро раскрылась. Не как на исповеди, но откровенно. Собеседник располагал к доверию.

Выслушав её рассказ о перипетиях в системе белорусского среднего образования, Георгий кивнул и обронил: в России похоже. Не совсем точно так, но аналогично. Зарплаты невысокие, перспективы не очень. Каждый учитель разрывается между желанием дать детям больше и лучше, с одной стороны. А с другой — вынужден мириться с тем, что совершенно не по душе. И поэтому, к сожалению, с годами одолевает безразличие. Энтузиазм гаснет, остаётся привычка тянуть лямку. Соблюдать школьную программу и заполнять унылые простыни отчётов.

— Вы сами работали в школе?

— Нет! Знаю со слов навербованных мной учителей. Плюс-минус лапоть, все рассказывают одинаковое.

— А вы сами по основной профессии…

— Самогонщик. Не удивляйтесь. Работал на хороших объёмах, экспортировал продукт в Беларусь. Но судьба сделала неожиданный поворот. Теперь я — архиглей.

— Кто?!

— Большой начальник и аристократ. Землевладелец. Имею возможность создать школу в своём архиглействе. Просветительский центр. Для всех. А скоро и мои дети подрастут. Не хочу, чтоб они учились только стрельбе из лука.

Вот как? А, была — ни была! Безрассудно, как головой в омут… Написала заявление об увольнении по собственному желанию и предупредила директрису: отрабатывать не буду. Отдала маме двести пятьдесят тысяч российских рублей подъёмных от нового работодателя. У мамы — неплохая пенсия, на Севере работала. Проживёт безбедно.

Хуже всего, что не попрощалась с детьми. Зимние каникулы, они распущены по домам. В общем, отрезала по живому. Знала — приди она в класс, внутри что-то дрогнет… Может, и не решится. Останется. Потом будет жалеть.

Ехать — так ехать.

Созвонились. Назначили новую встречу.

Георгий, просивший называть его кратко — Гош, ждал на открытой заснеженной парковке у метро «Борисовский тракт», прислонившись к потрёпанной «Ладе». Транспортное средство никак не соответствовало положению большого начальника и аристократа. Как его… «архиглея».

— Анна Ивановна! Здравствуйте. Вас провожают?

Он нахмурился. Смотрел с подозрением.

Инесса Петровна, учительница младших классов, единственная, кому можно было доверить тайну переезда, нерешительно переминалась с ноги на ногу. Худая и некрасивая девочка-отличница из деревни, которой с бюджета удалось распределиться в Минск, получила удар, повергший её в нокаут: ей изменил любимый. Она была готова бежать хоть в… Да куда угодно. Подальше.

— Младшие классы? — с сомнением произнёс Георгий. — С другой стороны, заниматься с детьми, пусть великовозрастными, не умеющими читать и писать, лучше всего может получиться именно у вас. Семья, родственники?

— Есть! Но мне на них плевать. Им на меня тоже, — она отбросила в сторону упрямую чёрную чёлку и поправила огромные очки. — Подъёмные не нужны.

— А что нужно?

— Другая обстановка. Работа. Хотя бы на год!

— На десять.

— Пусть на десять! Куда ехать? У меня в паспорте проставлена шенгенская виза!

— Замечательно. Но не понадобится. Дамы, готовы?

Они шагнули к обшарпанной серой «Ладе», и тут произошло невероятное. Между её заиндевелым боком и дремлющей рядом роскошной «Тойотой» возник овал сине-сиреневого марева с колышущимися и светящимися краями.

— Прошу! — не грубо, но настойчиво он протолкнул обеих в открывшийся проход.

Анна Ивановна обернулась, увидев, что Гош шагнул вслед. Овал за его спиной исчез.

Навалилась жара, прямо-таки тропическая после январского Минска. Вокруг виднелся лес, большинство деревьев напоминало обычные сосны, остальные незнакомые… В просвете между стволами проступил замок с башней, словно с картинки про Рапунцель, скорее даже — небольшой дворец.

— Снимите куртки и шапки, дамы, — учтиво посоветовал Гош. — Вам скоро подберут одежду, соответствующую обстановке и климату.

— Если здесь такая жарища зимой… — Инна торопливо расстегнула куртку-аляску. — Страшно представить, как здесь летом!

— Это и есть лето. Климат теплее, но не намного. Как в Киеве, точнее не скажу.

— Лето, когда у нас зима. Южное полушарие, — заключила Инесса в попытке дать хоть какое-то рациональное объяснение происходящему. Она вытащила смартфон, включив GPS-навигатор. — Чёрт, как-то медленно ищет спутники. Не въезжаю.

Анна Ивановна, более подготовленная Гошем, отнеслась к происшедшему спокойнее.

— А понимаешь ли, как мы перенеслись в Южное полушарие — за долю секунды и не садясь в самолёт? Милочка, что в программе для младших классов сказано про телепортацию?

— Ты намекаешь…

— Анна Ивановна права, — вмешался Гош. — Произошла телепортация. Мульд, так называется эта страна, находится в мире Гхарг. Не на Земле. Спутников и станций сотовой связи здесь пока не изобрели. Ваш смартфон превратился в фотоаппарат с музыкальным плеером.

Инесса прижала розовый чехол с телефоном к груди.

— Хотя бы подзарядить его смогу?

— Конечно. Но для этого придётся идти к реке. Там у меня к валу водяной мельницы присоединён электрогенератор. Розеток во дворце нет. Пока — нет. Не считая привезённой из России техники, здесь век девятый-десятый по меркам Земли. Анна Ивановна разберётся, скажет точнее. И у нас есть возможность пустить историю местного человечества по более гуманному пути. Без бесконечных войн, инквизиции, фашизма.

— Как успехи на этом пути? — спросила Анна Ивановна.

— Плохо пока, — признался он. — За пару лет пронеслось несколько войн. Убивал много. Даже местного короля. Иначе никак не выходило. Вот и решил привнести сюда каплю гуманизма. В вашем лице.

— К сожалению, писаная история большей частью повествует как раз о войнах и завоеваниях, — вздохнула учительница. — Значит, первая моя летопись будет рассказом о ваших похождениях. Ещё интересуют верования. Здесь монотеизм?

— Объясню по дороге, — Гош повёл их по едва заметной тропе в сторону дворцовых стен. Он тоже скинул верхнюю одежду, и меховая куртка более не скрывала кобуру пистолета. — Нет, богов много. Есть главный, зовётся Моуи, тот болтается где-то далеко и в нашу текущую жизнь чаще всего не вмешивается. Из малых богов я дружу с двумя — с Веруном, богом рощи, и с Подгруном, богом подземелий. Приходится общаться с Тенгруном, богом степи, с ним отношения сложные, он — порядочная сволочь.

— Боги? Вы серьёзно? — хмыкнула Инесса.

— Когда сами с ними столкнётесь, поймёте — серьёзней некуда. Те ещё личности. Для начала покажу вам верью. Он — подарок Веруна, очень мощное существо.

Никогда не видевшая призраков и не слишком в них верившая, Анна Ивановна почувствовала предательскую слабость в ногах, едва не упав в траву. Инна прижала ладошку к губам, чтоб не вскрикнуть. Сама привалилась спиной к дереву, будто захотела слиться с корой.

Вынырнувший из ладони Георгия призрак отдалённо напоминал духа с обложки DVD-диска «Охотники за привидениями». Или с рекламы «Мишлен». Только ростом метра три-четыре.

— Не бойтесь. Биб — добрый. Когда не голодный.

— А когда голодный? — дрожащим голосом спросила Инна.

— Выпивает душу плохого человека. Но вы же хорошие? Значит, вам нечего бояться.

Гош заставил его исчезнуть и продолжил шествие к опушке леса. Анна Ивановна силилась понять: про «выпить душу» — это шутка или как?

— Скажите, — не унималась Инна. — Здесь много ещё такого — опасного?

— Чрезвычайно много. Но жить можно. Мне никто ничего не объяснял, тем не менее, сами видите. Я жив и здоров. Гоню самогон, варю стекло, по необходимости воюю. Скучать здесь некогда. А правилам безопасности научит моя мама.

— Хорошо, что тут живут люди, говорящие по-русски.

— Да. Но вы, Инна, сегодня же заговорите на местном языке и прекрасно поймёте людей Мульда.

— Как?!

— Всё просто. Магия. Каждый, кто прошёл в этот мир через рощу бога Веруна или через портал его верьи, получает в дар знание местного языка.

— Но я не чувствую, чтоб в моей памяти добавился другой язык, — возразила Анна Ивановна.

— Не торопите события.

Как только они вышли из спасительной тени леса, солнце немилосердно ударило по головам. Поколебавшись, Анна Ивановна вытащила из рюкзака вязаную шапочку и вновь пристроила на голове. Гош нацепил бейсболку и продолжил рассказ. Учительницы слушали в полуха, происходившее вокруг напоминало «Тиль Уленшпигель» или какой-то иной фильм о средних веках.

Дорожка вела их меж возделанных полей, где шла жатва. Крестьяне очень сурового вида размахивали косами, скашивая длинные стебли. Кто-то был голый по пояс, только в штанах из грубой ткани и босиком, кто-то в столь же грубой рубахе, подпоясанной кушаком, все — в бесформенных матерчатых колпаках на голове, ничуть не напоминавших кепку архиглея.

При его приближении немедленно бросали работу и кланялись в пояс. На двух женщин, молодую и средних лет, мужики смотрели с любопытством и тут же продолжали косьбу.

Суетились и бабы в длинных суконных платьях-балахонах. Они сгребали скошенное, стаскивали в скирды.

Ни одного трактора, ни одного комбайна. Из средств «механизации» — только длинная телега с двумя запряженными быками странного вида.

— Завёз жеребят, скоро вырастут, — пообещал Георгий. — Пока что здесь используются быки, на местном языке зовущиеся кхарами. Они и тягловые, и верховые. Даже кавалерия скачет на коровах.

Анна Ивановна на секунду почувствовала укол тоски.

Ведь это — дикость. Одно дело изучать её по книжкам. Или видеть в какой-то восточной стране вдали от полосы отелей на побережье моря. Сама она лишь раз накопила на путёвку в Египет и не забудет шок, когда случайно забрела в квартал Хургады, не предназначенный для глаз туристов. Но вот жить внутри такой первобытности, и не недели, не месяцы — десять лет!

А запахи… Ветерок донёс аромат тела потного селянина. В Минске так пахнут бомжи, но их исчезающее мало, здесь — сотня столь же благоухающих мужиков и баб, на одном только поле.

Часто встречались лепёшки бычьего навоза, щедро облепленные мухами. Когда троица проходила мимо одной, очень свежей, насекомые поднялись с коричневого аэродрома и упорно атаковали Анну Ивановну, намереваясь сесть ей на лицо. Женщина отчаянно замахала руками, отгоняя инсектов. Удалось. Почти.

— Во дворце цивильнее, — пообещал Гош. — Там моя мама заправляет, медработник, кстати. Не дай бог сядете за обеденный стол, не помыв руки!

— И что? — с некоторым вызовом спросила Инна.

— Узнаете. У мамы тоже есть верья.

Началась улочка из одноэтажных домов. По мере приближения к воротам в стене, окружавшей дворец, белорусские учительницы всё больше убеждались в высоком статусе Гоша среди местных. Ему не просто кланялись. В глазах местных светилось неподдельное уважение. У архиглея даже осанка изменилась, спина горделиво выгнулась. Хоть и раньше не сутулился. И правда — аристократ.

Стража на воротах, изнывающая в жару в кожаных латах с металлическими нашивками, вскинула копья, а затем ударила древками о мостовую. Выскочил мужик столь же высокого роста, как сам Гош, но шире в плечах и гораздо грубее лицом.

— За время твоего отсутствия, архиглей, происшествий не случилось! Наряд несёт службу согласно приказа.

— Хорошо, десятник.

Короткий рапорт начальника стражи и ответ Гоша прозвучали странно. Ещё более странно, что рычащее-хрипящие звуки в речи десятника, как и реплика архиглея, оказались вполне понятными!

— Гош! Что это за язык? — спросила Анна Ивановна, тотчас с ужасом прижав пальцы к губам, издавшим нечто вроде «Гош, хрррым-брым-трым».

— Местный. Усвоенный вами благодаря магии. Я предупреждал, — архиглей жестом подозвал мальчишку, суетившегося около колодца. — Сул! Скажи кмиту, что у нас во дворце будут жить ещё две постоялицы. Комната, одежда, мочало, постель. Потом найди Мюи, сообщи — я вернулся.

— Да, господин!

Пацан умчался, только пятки сверкнули. Гош же шагал с достоинством, продолжая принимать знаки внимания.

Во внутреннем дворе, между стеной и собственно дворцом, кипела работа. В основном крутились воины — упражнялись в бое на мечах, ухаживали за кхарами, пегими, длиннорогими и куда более крупными, чем у крестьян.

Из толпы дворцовой челяди вдруг выскочила молодая женщина, огненно-рыжая, в лёгкой зелёной курточке и таких же шароварах, заправленных в низкие сапожки. Она единственная не кланялась господину, а бросилась на него, повисла на шее, обвив бёдра ногами, принялась целовать…

От увиденного Анна Ивановна чуть за сердце не схватилась. Рыжая была та самая — с фотографии в смартфоне. А серебрушки, торчавшие изо рта, украшали самые настоящие клыки! И от этих клыков по шее Гоша пролегла глубокая царапина, выступила кровь…

О господи, да она же — вампир! Георгий, как бы ни хорохорился своим высоким положением, состоит на службе у вампиров! Их с Инессой просто привёл на заклание. Про образовательный центр — враньё, запудрил мозги, чтоб безропотно шли на убой…

Подозрения подтвердились, когда рыжая слезла с архиглея и уставилась на новоприбывших без малейшей приязни в глазах.

— Снова привёл баб из своего мира, муженёк. Настьи тебе мало?

— Это учителя, моя бесценная. Хорошие учителя. Но, коль ты ревнуешь, остальных наберу исключительно из мужчин.

— Я? Ревную? Ничего подобного! Просто убью их всех, если что-то заподозрю.

На поясе у дамы висел кинжал длинной в локоть. На бедре — кобура с пистолетом. А ведь она не воевать вышла. Максимум — проверить, как сушится стиранное и развешенное бельё. И мужа встретить, коль приехал.

Слизнув кровь с серебряного кончика клыка, фурия развернулась и убежала в дом.

— Вот и познакомились. Это была моя драгоценная супруга Мюи, — светским тоном сообщил Гош, будто только сейчас Инну и Анну Ивановну не обещали убить. — Немного вспыльчивая, но добрая. Пока мы расстанемся. Кмит покажет вам комнаты. Его зовут Алексей Леонидович, из России, по местному — Лёш. Потом пообедаем и проведём педсовет. Вас, учителей, уже восемь. Решим, кого и чего не хватает для запуска учебного процесса.

— Аня… — шепнула младшая из пары. — Может, мы зря сюда притащились?

— Назад дороги нет, — возразила Анна Ивановна. — Не забывай, все остальные учителя — мужчины. Выбирай любого. Зато забудешь своего неверного Янку.

— Не забуду! — всхлипнула Инна. — Даже на другую планету сбежала. А он, подлый, всё равно со мной! Не отпускает…

Она заплакала, стоя посреди средневекового городка, где нет электричества, интернета и прочих благ цивилизации, пахнет говяжьим навозом и сточными водами, а вампирного вида личности грозятся убить…

Куда только не спрячешься, спасаясь от несчастной любви!

Даже в логове вампиров.

На фоне тягостных ожиданий прошёл месяц. Инна, вопреки своим ожиданиям, начала забывать парня, из-за которого отправилась, сломя голову, в другое измерение.

Анна Ивановна убедилась, что вампирствующая жена архиглея даже не попыталась выпить кровь ни у неё, ни у других учителей. Гош часто исчезал, но по возвращении развивал бурную деятельность, каждому находя применение. «Сорбонна» готовилась к приёму учеников. Возможно, десять лет контракта не покажутся такими долгими, коль каждый день насыщен событиями. А заработанная сумма в серебре, если её перевести в золото по странному местному курсу, позволит каждому вернуться в Россию или в Беларусь весьма обеспеченным человеком.

Но однажды, на исходе лета, Анна Ивановна услышала из своей кельи звук, очень напоминающий треск стекла при автоаварии. Выглянула во двор и обомлела. Посреди средневековой обстановки действительно стояла битая машина — та самая «Лада Гранта». Лобовое стекло высыпалось.

Чуть позже Гош сообщил страшную весть: способность открывать портал в родной мир утрачена. Возможно — навсегда. Ушёл и больше не придёт призрак из «Охотников за приведениями», живший в ладони.

Теперь все они заперты в прошлом, и лишь непредсказуемый каприз кого-то из местных божков вернёт их на Родину. Либо не вернёт.

Мульд отныне их постоянный дом. Возможно, не на десять лет, а гораздо больше. До смерти.

Две минские учительницы, пав поначалу духом, довольно быстро успокоились. Вскоре действительно начался учебный год. И хоть заниматься с тёмными аборигенами было сложно, учебники под местную специфику создавались на ходу, как и учебная программа, женщин радовало: они, наконец, нашли дело жизни и сами определяют, что и как давать своим воспитанникам, великовозрастным детям, пока — исключительно мужчинам.

Шутка ли, земли своего босса они превратят в место с самым большим числом образованных людей на планете.

Минула зима. К некоторому беспокойству Анны Ивановны, Инна Петровна переключила внимание на Георгия. Понимая мизерность шансов, вздыхала издали, восхищаясь его кипучей энергией. И хоть в архиглействе сделано уже очень многое, но новые производства, начало строительства колоссального храма в честь верховного божества Моуи и многое другое точно были бы невозможны без самого непосредственного участия отставного российского сержанта.

И, конечно, учительницам не дано было знать, что цепочка событий, призванных самым решительным образом изменить их существование, запустилась в мае и сравнительно далеко — в северной части континента, где отрылся спонтанный проход, пропустивший в Гхарг двух американских инструкторов из-под Бахмута-Артёмовска.

Глава 4

Как только закончилось брентство Айюрра, небогатое и самое северное в королевстве Мульд, относительно благополучном, пара американских инструкторов въехала в земли настолько бедные, что они напоминали земной провинциальный Лаос 1990-х годов, только без мелькавших машин с приезжими и туристов с дорогими фотоаппаратами. Равнины Мульда уступили место невысоким холмам, перемежающимся с болотами, севернее простирались скалы с крохотными клочками возделанной земли в ложбинах.

Народ здесь жил… странный. Будто ковбои из американских вестернов, вынужденные вместо стрельбы из револьверов да распития дешёвого виски по салунам и в самом деле заниматься разведением коров. Говядины впрямь было много. Каждая пядь травы — на ровных местах и довольно крутых склонах — обязательно находилась в тени очередного животного, сосредоточенно жующего и ронявшего из-под хвоста переработанное, отчего над Кароссой висел постоянный тяжкий дух. Удивительно, как столь скудная растительность могла прокормить многочисленные стада.

Лейтенант заглядывался на молодых самцов. Каросские копытные действительно смотрелись рядом с трофейными кабыздохами американцев как «Хамви» по сравнению с убитыми жизнью русскими «УАЗами». Боевые скакуны северян, мощные, стремительные, пегой масти, выращивались в качестве боевых единиц, а не только транспортных.

Дженнифер на второй же день, поглаживая рукоять пистолета, предложила поменять рогатых на местные «модели», и слава её обожаемому богу, что сразу не приступила к задуманному. До поры до времени обходилось без стычек. Путники рассчитывались за проезд и постой монетами, взятыми у убитого в первый день пребывания купца, ни разу не вытащив нож и не досылая патрон в ствол М4. Выглядели безоружными, не таская мечи, копья или арбалеты. В брентстве Айюрра, видимо, просто так сложилось, не потребовалось применить насилие. А в Карросе действовал непреложный закон: грабить дозволяется только за южной границей. Попытка забрать себе парочку каросских кхаров привлекла бы внимание местного полицая-шерифа с непроизносимым названием должности, и пришлось бы истратить изрядную долю боекомплекта, чтоб отбиться от его команды.

Тем более, каросский кхар, взятый непосредственно с пастбища, будет не менее опасен для нового владельца, чем для врага. Молодняк перед выгоном на юг и продажей проходит обучение. А передача быка или коровы при покупке предусматривает целый ритуал: животное принимает свежий душистый хлеб из рук приобретателя с разрешения прежнего пастуха, тем самым признавая хозяином. Простых купеческих скотинок Дженнифер и Питер обуздали без малейшего труда. Напротив, каросский кхар, добытый в бою в качестве трофея, обрабатывается умелыми хрымами, только тогда готов признать нового седока. Чтоб сразу доверился другому хозяину — редкость. Об этом лейтенант и сержант узнали позднее.

Лишь на третий день пути, углубившись на север миль на тридцать в земном исчислении, американцы встретили первых военных, а не только вооружённых подручных шерифа.

Это была компания, расположившаяся в таверне у длинного стола. Ветер, сквозивший из открытых окон, шевелил рыжие волосы на голове молодой девушки в мужском камзоле, кожаных штанах и высоких сапогах. Без проветривания было бы душно: наступил месяц, соответствующий июню на юге Украины, и жара держалась до вечера. Соседи-мужчины той девушки потягивали тёмное пойло из высоких кружек, а она пела, аккомпанируя себе на струнном инструменте, напоминающем мандолину:

Песня была длинная, отличавшаяся лихостью и каким-то откровенным меркантильным цинизмом. Все встреченные американцами менестрели, а почти в каждой придорожной забегаловке кто-то что-то голосил, в текстах напирали на всякое духовное да мистическое, несли ахинею про богов, чудеса, вечную любовь, героев, королей, глеев… Рыжеволосая прославляла лишь одно: деньги, добытые кровью и продажей меча. Без иллюзий.

— Подсядем к ним, — промолвил лейтенант, когда звонкий голос воительницы угас, и певунья сделала глоток из своей кружки.

Дела у компании явно шли не в гору, поскольку наёмники заказали одну выпивку и ничего из закуски.

Американцы приблизились, на них внимательно уставились двенадцать пар глаз. Уточнение: у пожилого воина, сидевшего справа от певицы, одного глаза не доставало. Через лицо, разрубая бровь, тянулся старый шрам.

Кароссцам было чему удивляться. Никто здесь ранее не видел приезжих в пятнистой зелёной форме с полимерными налокотниками и наколенниками, с покатыми шлемами без забрала, притороченными к заплечным мешкам. Незнакомцы тоже были воинами, это чувствовалось и за сотню шагов, вот только без оружия, не считая коротких ножей в ножнах. Карабины, заботливо обёрнутые чехлами, чтоб не повредить оптику прицелов, на привычное оружие не походили, как и пистолеты в кобуре.

Взгляды мужчин приковала Дженнифер, здесь никогда не видели афро, точнее — мулаток. Кожа у неё была несколько светлее, чем у аборигенок Чёрного континента Земли, но черты лица — типичные для их расы, жёсткие курчавые коротко остриженные волосы, очень ярко-красные полные губы и сверкающие белым зубы в лёгкой улыбке. Она была привлекательна, хоть несколько мужиковата из-за слишком крепкого для дамы телосложения да высокого роста, чуть выше лейтенанта. Её спутник ничем не выделялся бы среди местных, если не считать причудливой одежды. Бронежилет и разгрузка делали его массивным. Коротко стриженый, с оценивающим холодным взглядом тёмных глаз, он первым завёл разговор.

— Я вижу прославленных каросских наёмников?

— У тебя есть серебро для найма? Если нет контракта, проваливай, — недружелюбно буркнул одноглазый.

— Есть серебро, чтобы угостить компанию ужином. Найм будет позже. Надо оговорить условия, — Бэкман подтащил стул и без приглашения устроился в торце стола, словно на председательствующем месте.

Его компаньонка звонко щёлкнула пальцами,подзывая трактирщицу — неопрятную толстуху в сером платье и замызганном фартуке, получившую наказ накормить вояк. Сама сняла заплечный мешок. Наёмники потеснились, уступая место женщине на скамье.

— Кто ты такой? — спросил тот же наёмник, в голосе которого не прибавилось ни капли тепла в ожидании бесплатного угощения. Он наверняка догадался, что никто не разбрасывается монетами за просто так, и каждый глоток предстоит отработать. Мечом и кровью.

— Лейтенант Питер Бэкман армии Соединённых Штатов. Отставной. Служил и по найму — инструктором боевой подготовки в другой армии, украинской. Со мной сержант Дженнифер Хариссон, инструктор огневой подготовки.

— Фаи! О чём он талдычет? — спросил у рыжей один из солдат.

— Я объясню, — поторопился ответить Бэкман. Хоть странный переводчик моментально интерпретирует сказанное на местный язык, вряд ли хоть кто-то из этих двенадцати головорезов слышал про США и непобедимую американскую армию. — Во-первых, зовите нас кратко — Пит и Джен. Мы прибыли из дальнего мира.

— Зачем? — перебил кривой.

— По воле богов. Не по своей. А можно считать это простой случайностью. Мы здесь и пока не знаем пути назад. Умеем воевать. При нас мощное оружие, сильнее любого в Гхарге. Услышали про каросских наёмников.

— И припёрлись сюда, — подвёл черту сосед рыжеволосой. — Зря. Даже если вы и великие воины, найма нет. Как только объявился чёртов купец Гош, ставший глеем, потом архиглеем всего Западного Мульда, началась чёрная полоса. Из-за Гоша погибли три отряда кароссцев. Хуже того, сгинула и репутация непобедимых. Теперь любой глей или брент предпочитает обучать своих хрымов — держать оружие в лапах. Считает — так дешевле. А Каросса живёт только за счёт продажи боевых кхаров и волкодавов. Отряды наёмников распадаются. Бойцы уходят наниматься в обычные бренские дружины, по одному-два. Не за дорого, много нам больше никто не заплатит. Утопил бы этого Гоша в дерьме пырха…

— А если у тебя появится возможность поквитаться с Гошем? — встряла Джен.

— Мы предпочли бы наняться к Гошу, — ответила за всех рыжая. — У Гоша больше всех серебра в Мульде.

— Чем же он так силён, что завоевал сразу столько?

— О нём много чего рассказывали, — продолжила девушка, и лейтенант обратил внимание, что у неё необычно длинные клыки, раза в полтора больше, чем у других людей за столом, а глаза отливают янтарным блеском. — Уверяли, у него есть оружие, убивающее за двести шагов и стреляющее гораздо быстрее лука или арбалета. Что он водит дружбу с некоторыми богами, и те одарили его волшебным даром — выпивать души врагов.

Мулатка фыркнула, но сдержала смех.

Вздохнув, лейтенант положил на столешницу пистолет.

— «Кольт» бьёт на пятьдесят шагов. Его выстрел смертелен и на сотню-две, но сложно попасть. У нас ещё есть карабины, — он показал на зачехлённые М4, прислоненные к рюкзакам. — Я с первого-второго выстрела попаду в человеческую фигуру с пятисот шагов. Джен стреляет ещё лучше. Огневая подготовка, которой она занималась в Украине, как раз и есть обучение точной стрельбе.

— Мне бы снайперку, — добавила она. — Сняла бы вашего Гоша с полутора тысяч шагов. Никто бы не понял, откуда прилетело. Но у нас с собой были только пистолеты и карабины. Всё равно, они бьют дальше и смертоноснее, чем арбалет.

— Ну, предположим, что с вами наш отряд станет самым мощным в Гхарге, и что? Найма всё равно нет! — гнул свою линию кривой.

— Значит, нужно выползти из норы и показать, что в Мульде появилась новая сила, с которой нельзя не считаться, — отрезал Питер. Он уже понял, что ноющий одноглазый — предводитель шайки. То есть отвечающий за контракты и больше всех переживающий, что их нет и жрать не на что.

Кривого деда придётся рано или поздно сместить. Возможно, отправить на заслуженный отдых — на тот свет. Пока — рано. Сперва стоит войти в коллектив. Превратить банду наёмников в боевое подразделение по образцу армии США.

Тут необходимо пояснение.

Армия США никогда не была разгромлена в войнах. Иногда отступала — да, если дальнейшее участие в войне признавалось нецелесообразным. В том же Вьетнаме и в Афганистане американцы могли перебить всё вражеское население под ноль, но не делали этого по политическим соображениям: в Белом доме отдали приказ уходить.

В Украине сложилась непростая ситуация. Русских остановили, отбросили назад под Харьковом и Херсоном. С другой стороны, Москва к осени 2022 года ещё не ввела в сражение главные силы, мобилизовала только небольшую часть призывников. Поэтому армия США там не воюет. Никому не нужны репутационные потери в случае неудачи, тут кароссцы правы. А вот здесь, в средневековой реальности, маленький кусок армии США будет суперменским. Что там какой-то архиглей, пусть даже это пришелец с Земли, и у него найдётся пара стволов-огнестрелов…

Коль он сумел устроиться с комфортом, то почему бы не попробовать?

Конечно, здесь нет интернета, Нетфликса, он-лайн казино, ячменного виски, кокса и хайвеев, а также сотен других преимуществ цивилизации. Этот мир, тем не менее, вполне позволяет создать для себя сносные условия. И если единственное препятствие — просто некий Гош, то нужно просто устранить это препятствие, забрав себе всё им добытое.

Лейтенант велел принести нормальное вино вместо пива ужасающего качества.

— Выпьем, братья. А завтра приступим. Мало одного только оружия. Отряд в бою должен действовать как единое целое. Вы увидите, что можем мы с Джен.

— А мы узнаем, в чём можем на вас рассчитывать, — добавила та.

Четырнадцать кружек поднялось за столом. Здесь присутствовали все десятники отряда Кривого Лиса и его дочери Фаи. Рядовых бойцов пивом не угощали — не на что.

Но оптимизм странного чужака в пятнистой форме внушил надежду на перемены к лучшему. А особенно серебрушка, которую Пит небрежно швырнул трактирщице. Безработные наёмники уже давно не видели серебра, в руки попадали только медь и малоценное золото.

х х х

Мужчина походил на обычного горожанина лет сорока — магистратского служащего. Одет в серый камзол, на ногах — мягкие полусапожки, волнистые волосы на непокрытой голове побила седина.

Но были обстоятельства, не позволившие отнести его к офисному планктону архиглейства. Во-первых, всех магистратских я лично знал и назначал только сам. Во-вторых, никто из них не посмеет проскользнуть ко мне в кабинет без доклада секретаря. В-третьих, вряд ли кто из городских обывателей умеет проходить сквозь стены.

Я уставился на обшитую дубовыми досками перегородку за спиной визитёра. Целая, нетронутая. И нет там никакого тайного прохода. Зная гадкие особенности средневековой замковой архитектуры, в один из походов на Брянщину мне пришлось купить б/ушный сканер пустот, обнаруживший в бывшем владении Айюрра множество сюрпризов. Полагаю, предшественник не знал обо всех. Например, о замурованных узниках в кандалах, чьи тела истлели в одиночных каменных мешках столетия назад. На своём третьем этаже приказал завалить дроблёными камнями и залить раствором каждую полость.

Незваный гость бесцеремонно шагнул к моему рабочему столу и, указав на кресло подле него, спросил:

— Позволишь, Гош, я присяду.

— Ты — кто?

— Моуи. Обычно прибавляют «пресвятой». Но для тебя просто Моуи.

Верун, решись отойти от своей рощи, тоже пройдёт сквозь стену. И Подгрун запросто проникает через земную толщу, не копая тоннелей. Но я сразу поверил. Ни один мелкий бог не позволит себе зваться именем высшего. Чревато. Чем? Понятия не имею. У богов свои разборки, и простому самогонщику в них лучше не соваться.

— Коль ты в человеческом обличье, позволь угостить.

— Ничто человеческое богам не чуждо. Впрочем, ты знаешь. С Вернутом, Подгруном и Тенгруном дела имел, только меня сторонился.

Я кликнул дворцового хрыма и велел накрыть на стол прямо в кабинете. Постарался не выплеснуть наружу раздражение. Тут строится самый главный храм Моуи на планете. Ради финансирования стройки пришлось осложнить отношения с королём. И вдруг прилетает предъява…

— Угощайся.

По тому, как седовласый налегал на нир и закуску, стало очевидно: он и вправду всеобщий бог. Трущил печёности не хуже Веруна, макая их в липовый мёд как мой подземный компаньон, а чебуреков уничтожил — Тенгрун бы обзавидовался. Из шести видов нира предпочёл яблочную настойку на чистом пшеничном спирту, поглощая её как пиво, большими кружками. И не пьянея.

— Хорошо! — накидавшись, бог утёр ладонью тонкие чёрные усики, тоже с проседью. Изысканность манер на местном Олимпе не прижилась. — Вижу, славно ты устроился в моём мире.

— Не жалуюсь, Моуи. Вот, решил тебя отблагодарить. Возвести храм в твою честь.

— О том и речь! — он откинулся в кресле, забросив ногу на ногу. — Обычный храм, пусть даже самый большой, был бы кстати. Но священники говорят: ты задумал самый главный храм Гхарга! Всего нашего мира, а не только Мульда. Понимаешь, что вздумал поменять порядок вещей? Даже в Дорторрне — лишь главный храм королевства да несколько других, меньше. В Тейфарре — свои храмы…

— И что в этом хорошего? Ты — верховный бог. Не просто стоящий над всеми. Но задающий всем тон. Значит, должен быть единый центр твоей мирской власти. Священнослужители, исполняющие твою волю и доносящую её до всех в каждом королевстве, глействе, брентстве. Небось, приходится вправлять мозги зарвавшимся то в Дорторрне, то в Тейфарре, то ещё где? Боже, я ведь пытаюсь оптимизировать твою работу, тебе же во благо.

Слово «оптимизировать» переводчик превратил в короткий рык, синоним слова «помочь». Сойдёт и так. Но Моуи уловил разницу и продолжил… по-русски, чем меня удивил больше, чем прохождением сквозь дубовые доски в руку толщиной.

— Оптимизировать, Георгий Михайлович, значит — вмешаться в мою работу. Без моего ведома и согласия. Как ты посмел?

И вот что с ним делать? Бухнуться на колени с воплем «Моуи иже еси на небеси!», тем более он не на «небеси», а в моём кабинете и бескультурно ковыряется ногтем в зубах, извлекая остатки мяса… Нет, лучшая защита — нападение.

— Вот! Сам говоришь — без ведома и согласия! А как их получить, если путь к тебе лежит только через твоих попов, среди них каждый что хочет, то и воротит, потому что нет единого центра, единоначалия… Моуи! Я делаю для тебя инструмент, который упрочит твоё влияние. Ты сам волен им распоряжаться по своему усмотрению или закинуть в чулан. Кто я такой, чтоб диктовать богу свою волю?

— Инструмент… Думаешь, просто очень большой храм прибавит мне силы?

Теплее…

— Не только храм. Семинария. Монастырь. Школа при монастыре для городских и крестьянских деток. Духовная академия. Школа миссионеров. Ты же знаешь, я с Земли. Там это поставлено на промышленный уровень, хоть за две тысячи лет никто из землян местных богов не видал и не сиживал с ними за одним столом. Вот как мы с тобой.

— На Земле тоже должен быть какой-то главный бог. Но я с ним не знаком.

— Ты же можешь открыть переход, если подобное доступно низшим богам и даже верьям Веруна. Изучить тамошний опыт.

Он снисходительно улыбнулся. Отдам должное — первый раз продемонстрировал превосходство небожителя (или где-то-жителя, не знаю его прописки), над смертным червём.

— Твоя Земля в шаге. Просто вы, хрымы и анты, не видите ничего, кроме длины, высоты и ширины. Верун ставил вешку, показывая, куда сделать шаг. Но мне на Землю нельзя, как и вашим богам — в Гхарг. Такова воля ещё более высоких богов, стоящих надо мной и над земными.

— Преклоняюсь перед твоей мудростью, Моуи. И коль мы теперь на одной волне, позволь показать мне, что я хочу построить в Номинорре. Какие отдать земли церкви, с арендаторами-хрымами, и шахты серебра, чтоб твои слуги не знали нужды. Учту любые замечания, дабы не слышать больше упрёков, что не всё с тобой согласовал.

— В другой раз. Готовь доклад с презентацией. А сейчас ответь: зачем тебе главный мой храм? Чего ты хочешь для себя?

В Советском Союзе показывали фильм «Ты мне, я — тебе», с дедом его смотрел по каналу «Наше кино», тот смеялся… Вроде бы обычный бартер услугами, а дед говорил: всем можно торговать, а вот совестью невозможно, менять её нельзя ни на что!

Как применить формулу «ты мне, я — тебе» в гешефте с местным аналогом Иисуса Христа? Что же, Моуи мыслит вполне прагматично, и я вправе ставить разумные условия.

— Я намерен жить в спокойном мире. Гнать нир, лить стекло. Для этого хочу, чтоб каждый усвоил истины из «Жития пресвятого Моуи» и соблюдал их. Не в страхе перед твоей карой, за каждым мелким воришкой ты не угонишься, а в силу веры. Я объединил юг и запад королевства, хочу быть твоим светским наместником в Гхарге, хранителем твоего главного храма и всего Ватикана вокруг него — с монастырём, школами, академией.

— То есть расширить собственное влияние, находясь под моим покровительством. Пока твои интересы не противоречат божьим — так тому и быть. Всё?

— И маленький бонус. Научи видеть — куда делать шаг, чтоб попасть на Землю и обратно.

— Научу. Когда сочту тебя достойным награды. Пока ты только в начале пути.

Не успел он закончить фразу, как за дверью раздался шум. Робкие возражения часового перекрыл голос благоверной, кричащей: «Какой такой очень особенный посетитель? Я этой шлюхе сиськи до самой задницы вырву!»

Как и следовало ожидать, распаленная ревностью Мюи вломилась в кабинет, сломив сопротивление охраны. Спасибо — не расстреляла парней из ТТ.

— Знакомься. Моя дражайшая супруга Мюи, мать моих двух сыновей. Наверно, узнала, что я с утра заказал нир, и решила — не иначе как с девицей лёгкого нрава.

Бог понимающе кивнул.

— Думаю, мы всё обсудили, Гош. Не подведи меня, и воздастся.

Он исчез с лёгким хлопком. Возможно, воздух заместил вакуум, возникший там, где мгновение назад находилась его тушка, полная маминых угощений.

Клыкастенькая широко открыла и рот, и глаза.

— Гош! Это ещё кто?!

— Да так. Забегал тут один. Моуи. Верховный бог, если ты не в курсе. Зайдёт в другой раз — познакомлю как следует. А пока присаживайся на второй завтрак, угостимся оставшимся от пресвятого.

Хорошо хоть, он заглянул ко мне не в женском обличье. Против женской ярости не хватило бы никакого божественного могущества, ещё бы и мне перепало.

Глава 5

Прошло больше года, а спокойный сон не вернулся к Айюрру с той ночи, когда подлый Гош ввалился в опочивальню, миновав дворцовую стражу, словно малых детей. Гош — жив, роскошествует в его дворце, в городе предков, а ему, истинному владыке Номинорра, недоступно посетить даже могилы предков.

Если всё же съездить на их могилы — он умрёт от позора. Как сумел потерять нажитое столькими поколениями? Почему не отомстил за сыновей?

Мёртвые молча зададут вопросы, неслышимые, но отчётливые. И он, теперь презренный мелкий брент, не сумеет ответить ни на один… Пока не вернёт Номинорр!

Эти мысли не давали уснуть в летнюю полночь, тёплую даже на севере.

Ещё страх. Гош жесток. Не любит оставлять недобитых врагов за спиной. И в тесных каменных коридорах мерещились едва слышные шаги, а что хуже — лёгкое дуновение от пролетающего верьи, чудовищного призрака, способного лишить памяти или души. Вдруг слуги Гоша снова пришли за пожилым антом?

Надо что-то предпринять. Мульд велик, но в нём есть место только одному из них — Айюрру или Гошу.

Так он думал не один. Ранее, в конце зимы, север посетил Фирух, южный архиглей и наследный принц, сын короля Маерра.

Брент в бесчисленный раз повернулся на кровати, в духоте под пыльным и низким балдахином. На этот раз — вспоминая подробности визита.

Как только пригласили гостя за стол и опустошили кружки с ниром под приветственные тосты, разговор немедленно перетёк к главной теме, и Фирух с ходу отмёл претензии брента.

— Сам пойми, Айюрр. Гош не оставил выбора отцу. Если бы взбунтовался открыто, у короля не было сил раздавить негодяя. Так мы хотя бы внешне сохранили целостность королевства, и Гош платил в казну, правда — больше товарами, ниром и стеклом, на серебро он всегда был жаден. Сейчас придумал такой кульбит, что никому до него в голову не пришёл бы: строить у себя главный храм Моуи, а поскольку бог Моуи — верховный для всего королевства, то дело это должно и оплачиваться из королевской казны. То есть на строительство уйдут налоги за несколько лет. Представляешь? Мы остались без поступлений от твоего архиглейства и от Кираха. Пришлось урезать расходы. Сам понимаешь, в Дорторрне зреет недовольство.

— Гош… Он как зловредная опухоль. Начал с бросового пограничного глейства, и вот… Второй после короля! И не думает останавливаться.

Фирух дал знак — выгони всех из общего зала. Когда замковые хрымы удалились, нагнулся и прошептал:

— Только мы сможем его остановить.

— Но как?

У Айюрра аж дыхание перехватило от такой перспективы. Он бы собственноручно отвернул голову проходимцу и скормил его останки лесным пырхам, но уж слишком силён узурпатор.

— С твоей помощью. Мы с отцом связаны клятвами перед лицом Моуи, он — королевской, я — побратимской. Ты же не связан ничем.

— Связан. Бедностью.

Фирух грустно улыбнулся.

— Мы тоже будем страдать от бедности, если Гош продолжит топтать землю Мульда. Поэтому что-то ассигнуем. Но нужен конкретный план. Хитрый. В Номинорре негодяй чувствует себя как дома и практически неуязвим. Там полдюжины рощ Веруна, боевые верьи-стражники. Надо выманить его. Например — в столицу. Или выждать, когда отправится проверить дела в Кирахе, дорога пролегает через моё архиглейство. Вмешаться не могу, клятва… Поэтому буду спокойно наблюдать, как ты с ним разберёшься.

Принц швырнул на стол кожаный мешочек. Внутри звякнуло. Наверняка — серебро. Очень кстати, но на заговор против Гоша смехотворно мало.

Фирух заметил разочарование брента мизерностью суммы и снова улыбнулся.

— Будет и больше. Под конкретный план.

— Номинорр останется мне?

— Естественно. Но каждый дин, выданный тебе на возвращение архиглейства, вернёшь в казну в двойном размере. Не считая налогов.

— В двойном?!

— Иначе я поищу другого партнёра.

Конечно же, Айюрр был вынужден согласиться.

Весна ушла в поисках способа уничтожить проклятого. Брент нанимал лазутчиков, собирал слухи, сам несколько раз навещал землевладельцев, чьи наделы граничили с принадлежащими Гошу, фактически имевшему королевство в королевстве.

И ничего не получилось.

Хитроумный враг всегда покидал своё логово неожиданно, стремительно. Столь же неожиданно возвращался. Посещал столицу, окружённый охраной, а совершить покушение прямо во дворце король бы не позволил. Путешествовал подлец, используя магию Веруна. Входил с доверенными людьми в рощу божка и исчезал, чтобы возникнуть где-то далеко, в другой роще. В какой? Айюрр мог только догадываться. И догадки не стоили бы хвоста пырха, всё равно — не угнаться. Ставить засаду у каждой рощи Веруна не выйдет, столько денег Маерр не даст.

Десятки бессонных ночей, когда в голове бьётся единственная идея — спровадить Гоша ко всем чертям, порубив на куски, так и не привели к ответу. Как расправиться с врагом, Айюрр не знал и снова гонял мысли внутри черепа как дрессированного кхара по кругу в цирковом балагане.

Он ворочался. Кровать скрипнула под массивным телом. А ещё один звук, довольно странный, донёсся снаружи из-за двери спальни. Там — охрана. Вышколенная. Убрать её тихо в состоянии только Гош, если напустит верью. Но против него Айюрр бессилен, напади тот первый…

Ещё скрип. Тихий. Сапоги по доскам пола? Стража тоже старается ходить тихо, но не слишком — чтоб брент знал, что не спят на посту, двигаются… Что-то не то…

Он вспотел под одеялом, натянув его до носа, словно оно смогло бы защитить от меча или арбалетного болта. Затем выпростал руку и нащупал свой арбалет, малый. Но достаточно смертоносный в пределах комнаты. Вылез, наконец. Босые ноги нашли в темноте тапки.

Натянув тетиву и вложив болт, Айюрр затаился. Сердце яростно билось, отдаваясь в голове, ночной мрак комнаты подёрнулся красным.

Наконец, дверь отворилась, впуская ночной свет от лампад в коридоре.

Через проём в комнату метнулись фигуры — одна за одной, они мелькнули столь быстро, что брент не успел выстрелить. Да и толку? При большом везении он сумел бы поразить только одного ночного разбойника, остальные…

— Айюрр! Опусти арбалет. Мои доспехи он не пробьёт. Надо поговорить.

Голос был женский! А ещё из руки пришелицы ударил ослепляющий сноп света, прямо в глаза.

Брент склонил оружие к полу и прикрыл лицо свободной рукой.

— Умничка. Присаживайся на кроватку и слушай, — проворковала женщина.

Поскольку немедленного нападения не произошло, Айюрр чуть осмелел.

— Ты кто?

— Наёмник. Лучше, чем ты когда-либо встречал. Я пришла со своими людьми ночью, чтобы показать: ты — беззащитен. Твоя стража способна только изображать караул. Все целые, лежат связанные, чтоб не путались под ногами.

— Чего ты хочешь?

— Службы.

Айюрр действительно присел. Пырх меня задери, думал он. Вот же ситуация: в лесу тебя настиг и готов задрать злой хищный зверь, который вместо кровопускания предлагает свои услуги…

— Сколько ты стоишь?

— Дорого. Зависит от задачи. По силам — любая.

Он воспрянул духом. Сам Моуи, похоже, послал ночных головорезов. Видать, пока его главный храм не построен, не слишком тот благоволит Гошу.

Дорого? Маерр заплатит. И нет слишком большой цены, чтобы вернуть Номинорр.

х х х

Внутренности «Лады-Гранты» подтолкнули технический прогресс на целой планете, чего точно не ожидали её создатели в Тольятти. Разборка всего нескольких узлов принесла мне довольно точные шарикоподшипники. При среднем темпе развития технологий равноценные появились бы здесь только через многие столетия.

В слесарной мастерской, прилепившейся к кузне, я показал их отцу, не стесняясь перепачканных маслом ладоней.

— Понимаешь? Сделать привод станка можно любой. Да хотя бы заставить кхара ходить по кругу. А вот точности вращающихся частей не добьёшься на коленках. С этими подшипниками у нас будет станок, на котором не сложно выточить ружейный ствол. Главное — канал ствола. А, покумекав, и нарезы. До латунных гильз — как до Тейфарра раком. Но бумажный унитарный патрон — сделаем! Тем более, всё нужное по истории оружейной техники я скачал из Сети. Мой ноутбук сейчас дороже тонны серебра!

Отец не без грусти оглядел бренные останки «Гранты», разделываемые хрымами на металл. Тонкая жесть кузова, немилосердно гниющая от соли российских зимних дорог, здесь ещё прекрасно послужит в качестве металлических нашлёпок поверх кожи доспеха и разок выдержит удар плохоньким мечом. Жаль, что подвеска не рессорная, каждая полоса превратилась бы в превосходный, по меркам Мульда, боевой клинок. Лонжероны кузова и прочие железяки уйдут в переплавку.

— У тебя таких подшипников в гараже — целый ящик остался, — напомнил отец.

— Да. Каждый раз, когда обрывается тропа в Россию, всегда неожиданно, кусаешь себя за локти — почему не взял это, и это, и это, и ещё тысячу вещей.

— Дай тебе волю, провёл бы сюда железную дорогу.

— А по ней приехал бы вагон желающих навести здесь свои порядки. Нет, папа. И так граница между нашими мирами хлипкая. Моуи уверяет — нужно только уметь взглянуть на мир как-то по-особому, и переход откроется. Чуть ли не в любом месте. Я сам мало что понимаю. Почему через верунов лаз в холме едва протискивался с тачкой, а Биб в последний раз открыл такие ворота, что проехала «Гранта» без проблем? Моуи обещает научить меня видеть путь в другие миры. Так что главный храм в его честь принесёт очень и очень большую пользу.

Одолев остатки депрессии, некоторое время меня преследовавшей после утери Биба, я вздумал пробежаться впереди паровоза. А именно — втащить за волосы Мульд из глубокого Средневековья сразу к промышленной революции. И словно на той покойной «Ладе Гранте», разогнав её на полную, слетел с автотрассы на ухабистую просёлку.

Почему так сложно? Всё очевидно. Несколько станков и знание технологий никак не перевернут этот мир. Если с самогонным аппаратом или ванной по выплавке оконного стекла было проще — сразу выходил готовый продукт, который отрывали с руками по бешеной цене, для дел металлических нужно многое.

Во-первых, разработать залежи железной руды. Их есть у меня. Из руды получить железо. Из железа — сталь. Прокат. Домну, мартеновскую печь, кислородный конвертер и хотя бы самый завалящий прокатный стан здесь я почему-то не встречал, а построить их сложнее, чем нирогонный заводик. И так далее. Начинать промышленную революцию как в Китае при Мао, когда в каждой деревне выплавляли чугун дрянного качества, себе дороже.

Короче. Полный цикл — дорого. Субсидировать его без немедленного серебряного выхлопа, как финансирую Сорбонну, не потяну.

Во-вторых, нужен сбыт металлоизделий. Конечно, они очень и очень желанны, особенно оружие, но рынок узкий, заточенный под скромные возможности местных кузниц, они производили ровно столько мечей и подков, сколько могли продать. Я же намереваюсь рвануть по-стахановски… Значит, придётся больше внимания уделить внешней торговле и самому осваивать внешний рынок. Даёшь глобализацию!

Я вышел из духотищи мастерской, куда гонит жар кузня, на улицу, где тоже жарко — середина лета. Как архиглей и законодатель моды, могу себе позволить футболку, набрал их пачку на распродаже в Брянске, бейсболку и кроссовки. Стражники, полагающиеся мне по статусу, обливались потом под кожаными доспехами. А каково их ногам в высоких кожаных сапогах — лучше не думать. Тем более мысли заняты совсем другим.

Я забрался на Бурёнку, свистнул Бобика и потрусил к дворцу, сопровождаемый десятком конных. Памятуя опыт Кираха, здесь сразу отделил производственную зону от жилой. Расположил мастерские, перегонку нира, укупорку бутылок и выплавку стекла выше по течению реки Тарры, около меры от дворца на восток. То есть в полутора километрах в привычных землянам величинах.

Почему так далеко? А около километра занимает речной порт, склады, купеческие дома. Здесь — перевалка. Выше по течению довольно широкий и глубокий водный путь разветвляется на малые реки, питающие Тарру. Именно тут торгашам сподручнее разгружать свои струммы — кораблики река-море, подобные драккарам из сериала «Викинги». То есть большие гребные лодки с одним прямым парусом и длиной шагов тридцать-сорок. Команда каждой насчитывала десятки человек, наверно — до сотни. Думаю, основная часть неживого груза складывается из провианта и воды. Тем не менее, каждый стррумм привозит и затем увозит вниз по Тарре к Мармерриху до десятка тонн всяких товаров. Что-то покупается и продаётся в самом Номинорре, но большая часть импорта уезжает по мощёной булыжником королевской дороге в сторону Дорторрна и дальше к Тейфарру. Другая река, именуемая Воля, от Мармерриха течёт к Кираху, и тот торговый путь тоже постепенно восстанавливается. Оживает после погрома, учинённого степняками и паскудными детишками Айюрра.

Как существо сухопутное, я очень далёк от судостроения. На воде моментально укачивает. Плавать умею хорошо, но не люблю. Что интересно, колыхание на спине кхара меня ничуть не беспокоит. Наверно, всё дело в широкой открытой воде.

Поэтому в дела плавучие лезть не стоит. А вот помощь купечеству — доставлять грузы вглубь материка и иметь на них постоянную серебрушку — хорошее дело. Но как? Первая мысль — строить железную дорогу до Дорторрна. Надо только обсчитать, окупит ли трафик по ней затраты на постройку и содержание. Заодно попробовать перепрыгнуть через столетие паровозов. Дизеля эффективнее, экономичнее. Есть подшипники — будут станки. А затем цилиндры, поршня, поршневые кольца, валы. Если честно, я куда лучше представляю устройство автомобильного дизеля, тем более — бензинки, чем парового двигателя локомотива.

Вечером того же дня за ужином я созвал «учёный совет» Сорбонны, где дамы и гуманитарии молчали, а вот Лёш, мой кмит и учитель экономики, на пару с Аршем, то бишь Аркадием Петровичем и учителем физики, обрушили на меня ушат ледяной воды.

Поначалу подмывало огрызнуться. Где-то читал, что до начала космической эры многие пророчествовали, будто в невесомости человек не выживет. Его психику раздавит «космический ужас». Но Королёв организовал постройку ракеты, Гагарин полетел. И плевать с высокой колокольни на всех ясновидящих. Но потом вслушался в аргументы и расстроился, признав правоту моих высоколобых.

Да, железные дороги в XIX веке обеспечили освоение Дикого Запада США, хоть трафик был мал, и перевозки поначалу не окупались. Больше всего жировали бандюки, останавливавшие и грабившие составы. Но! В затратный период строительство путей и закупка паровозов с вагонами субсидировалась. Мои же инвестиционные возможности до предела напряжены возведением гранд-храма в честь Моуи. А просьба к королю выделить хоть медяк на совершенно непонятную для него затею принесёт ожидаемый результат. Пошлёт меня величество далеко и без хлеба. По-своему будет совершенно прав.

— Коммерческие пароходы в земной истории появились раньше, чем Европу покрыла железнодорожная сеть, — задумчиво произнёс Арш. — Может, попробовать поставить паровой двигатель на струмм?

— Отчего же не дизель? — мне хотелось хоть что-то сохранить от идеи, гревшей мне душу последние четыре часа.

— Добыча нефти. Нефтеперегонный завод. Обеспечение топливом во всех портах, куда пойдут твои кораблики, Гош. Сравни с пароходами. Уголь сравнительно дёшев, если вдруг нет его — можно топить дровами. Вода тоже не в дефиците, особенно в реках. А для морских переходов подойдут парусно-паровые суда. Что у тебя по судостроению в волшебном ноутбуке?

Кмит кивнул, поддерживая аргументы коллеги. Спелись против меня…

Эх, если бы Моуи показал, как открыть путь на Землю не только для перехода человеком, но и с распространением радиоволн, подключил бы я свой ноут к Wi-Fi или к 4G, цены бы ему не было вообще!

— По судостроению — самые общие сведения. Коллеги, нет у нас выхода к морю. Стало быть, верфь я не планировал. Разве что мимоходом какие-то крохи закачал — в буке десятки гигабайт информации, мной не читанной и не смотренной. Поищу.

— Всё не обязательно знать и уметь самому, — мягко заметил отец. — Лётчика не учат быть артиллеристом на случай, если он вдруг окажется на земле. Купцы рассказывали, в Мармеррихе — большой порт с верфями. Там и готовят струммы. Значит, сын, пока делаются токарные станки, нужно перелопатить твой ноутбук и получить чертёж самой простой паровой машины. Где-нибудь лошадей на сто. И гребного винта. Достаточно пока, чтобы купеческое судно могло идти вверх по течению Тарры без вёсел и попутного ветра. Если за три-четыре рейса машина окупится, потому что не нужно платить гребцам и кормить их, торговые общества начнут заказывать машины десятками. А вот потом задумаются: если пар возит груз по реке, почему бы и не по суше?

Я отхлебнул пшеничного нира и машинально куснул чебурек.

В этом что-то есть.

Но! Хочется сразу и с места в карьер.

Самогон я начал гнать, натаскав оборудование из сарая.

Отец занялся стеклом и зеркалами, много чего зная и умея после своих опытов в Брянске.

В то же время никто из нас не Копенгаген в судостроении и в паровых машинах. Значит, сделать первую паровую машину непросто, уйдут недели и месяцы. Почему-то сразу вспомнилось, как в сказке «Малыш и Карлсон» злобный летучий толстяк испортил паровую игрушку ребёнку, заставив котёл взорваться. Нам не нужен такой хоккей. То есть предстоит разобраться с безопасностью, допустимым давлением… Слава Моуи, что самогонный аппарат представляет собой, по существу, часть паровой машины — нагреваемый при сгорании угля котёл высокого давления.

Манометры есть. Некоторый опыт в изготовлении таких котлов — тоже. Чего я очкую? Прорвёмся!

Дальше понятно. Первую паровую машину и вал с гребным винтом можно установить хотя бы на плот. Убедиться, что он движется. А тогда настанет время отправиться на запад, где строят корабли река-море.

К сожалению, побережье со столицей в в Мармеррихе не принадлежит Мульду и считается независимым царством. По рассказам купцов, царский дворец находится на возвышенности и практически неприступен. Вдобавок, огромное количество торговых домов кровно заинтересовано в статус-кво. Короче, местное население, науськиваемое и купечеством, и царской властью, всё поднимется на защиту, Мармеррих без геноцида не одолеть. А геноцид — не наш метод. Выгоднее просто выменять то, что мне нужно, на нир, оконное стекло и зеркала.

Вражеский народ нельзя убивать. И не только из человеколюбия, оно не про меня. Пока сохраняется мир, вражьи люди — это покупатели моего товара. Так не будем губить рынок сбыта!

Мысль прозвучала как тост. Я выпил последний глоток нира и утвердил план на второе полугодие: собрать первый в этом мире судовой двигатель, затем найти судостроителя, соглашающегося опробовать в легко воспламеняющемся деревянном корпусе огнедышащее чудище.

Глава 6

Гузарр был последним городком перед землями архиглея Гоша. Им владел брент, тяготеющий к архиглею и наотрез отказавшийся сотрудничать с Айюрром.

Хозяин таверны у дороги, ведущей на запад, сначала встревожился, увидев каросских наёмников. Затем, убедившись, что те ведут себя смирно, разоткровенничался.

— Запасайтесь здесь на всю дорогу. Лучше купить кхаров и телеги для этих запасов, заплатив пошлину на въезде. Чем ближе к Номинорру, тем дороже. Всё первосортное, но… оставите там и серебро, и последние штаны.

Бэкман и Харрисон обменялись понимающими взглядами. Бананы в центре Манхеттена стоят дороже, чем в тропиках, не только из-за цены доставки. Средний житель Манхеттена зарабатывает и может заплатить куда больше, чем обитатель экваториальной страны третьего мира. Здесь много говорят о магии и колдунах, пока ничем и никак не проявивших себя, а вот законы экономики действуют одинаково на обеих планетах.

— Джен! Наша первая задача — только разведка. С прицепом из шести десятков бойцов мы привлечём слишком много внимания. Дешевле и разумнее оставить их в Гузарре.

По правилам субординации, в армии США офицер и даже уоррент-офицер отдаёт приказы сержанту, не ожидая одобрения, а только выполнения. Фактически же пехота держится на сержантах. Опытный сержант не менее ценен, чем офицер. Поэтому Бэкман не чурался возможности посоветоваться.

Дженнифер приказала трактирщику накрыть пару длинных столов для всей братии, а сама обдумывала предложение лейтенанта. Фаи, слышавшая их разговор, предложила составить компанию. Напоровшись на скепсис, принялась убеждать:

— Пит! Джен! Женщины у каросских наёмников редки. Я завяжу платок, чтоб скрыть рыжину и короткую стрижку, оденусь как простушка-служанка. Купим мне хрымского кхара, у вас, господ, пусть остаются каросские.

— Фаи! Хорошо подумала? За тобой никто не присмотрит! — озаботился Кривой Лис.

— Я сама буду присматривать, — отрезала рыжая. — Пит и Джен не усвоили многого. Не верят в богов. Не боятся верью. Сгинут как дети. С ними пропадёт наше будущее серебро.

— Если ты такая всеведущая… Расскажи, как устроена защита Номинорра, — поддел её Бэкман.

— Точно не знаю. Известно доподлинно, что Кирах он окружил веруновым кольцом с верьями. Поэтому Кирах взяли только хитростью. Сын Айюрра напал на дворец Фируха. Гош бросился на выручку. А подговорённые Айюрром степняки переправились через реку Волю и загнали в рощу сотню хрымов-рабов. Верьи не смогли выпить столько душ сразу. Как только рабы перестали падать замертво, вождь колдунов-степняков со своими людьми проскочил через заросли и захватил замок Гоша.

— Первым приступом? — уточнил лейтенант.

— Да! Несколько десятков бойцов просочились внутрь заранее и ударили с тыла, открыв ворота.

— После чего вернулся Гош. И убил всех. Сыновей и солдат Айюрра. Степных дикарей. Купца, что провёл военных в крепость перед битвой под видом своих слуг, — голос одноглазого мрачнел с каждой фразой. — Он никого особо не удивил. Каросские наёмники тоже убивают пленников. Мы вспарываем животы при малейшем подозрении, что пленник проглотил хотя бы медяк. Оставшихся, если получается, продаём в степь в рабство. Но от обычного глея такое не ожидалось.

— Это вариант поражения, — возразил Бэкман. — В любом бою у проигравшей стороны потери выше. Меня же интересует — как победить. Не может он огородить неприступным валом такой огромный кусок земли. Даже… как их… веруновы рощи, я думаю, не вырастут до больших деревьев за какой-то год.

— Да, — подтвердила Фаи. — Граница владений у него теперь намного больше, замкнутого кольца наверняка нет. Главные мосты, мытни для сборов за проезд, они точно укреплены. Должны быть места, где мы сможем проникнуть. Второй путь, как и в Кирахе, лежит по реке. Купим лодку с товарами и приплывём в Номинорр из Мармерриха по воде.

Тем временем подоспело жареное мясо с ниром «от Гоша».

— Трактирщик! — окликнула его Джен. — Мы не хотим платить провозную пошлину за всех. Здесь есть проводники, кто возьмётся показать путь в Мармеррих, минуя заставы Гоша?

Мужичок хитро прищурился, потирая руки, заляпанные животным жиром.

— Найдутся, как не найтись. Но только далеко в обход Номинорра. И риск всё равно останется.

— Какой же? — насмешливо спросил Бэкман.

— Гош недавно придумал некий совет из брентов и глеев западной и юго-западной части Мульда. Зовёт его странным словом «сейм». Сам председательствует. Так что все землевладельцы нашего края, включая моего брента Ригорра, следят, чтоб чужаки здесь не шалили. Если вам только мимо проехать…

— Только мимо, — уверила Джен. — Мы ещё обратимся. Ступай.

После ужина американцы остались вдвоём. При местных они сдерживались в выражениях, не уверенные, как переводчик интерпретирует сказанное. Например, практически все ругательства он сводит к «дерьму пырха». И вообще местный язык беден на цветастые выражения. Их много в английском. А уж как матерятся по-русски солдаты Украины — заслушаешься.

— Грёбаный Гош! — начала сержант, раскладывая оружие и пожитки на койке в отведённой им комнате. — Видит бог, этот хренов контракт окажется куда сложнее, чем мы ждали.

— Думаешь, надо взять ссыкуху? — спросил Пит. — Насколько я понял местные нравы, будет выглядеть очень странно, что рыжая с клыками, наполовину ант, прислуживает таким как мы — хрымам, по здешним меркам.

— Наверно, надо принять твой план — дуть напрямую к Гошу и прикидываться, что сами готовы пойти в услужение. Отряд Кривого нам понадобится, только если придётся усмирять чернь, не желающую идти под Айюрра. По рассказам, голытьбе при Гоше живётся лучше. И каросцы полезны как гарантия, что Айюрр выполнит свои обязательства. Добыть ему герцогство и свалить, получив в награду по серебряной монетке — не по мне.

— С другой стороны, если Гош с Земли, служанка-ант его не удивит, — лейтенант проверил оружие и растянулся на своей койке. — Но что-то меня начинает напрягать всё это дерьмо, называемое магией богов.

— Послать нахрен её не получится, — согласилась Джен. — То, что в присутствии туземцев мы автоматом переходим на их язык, это ли не магия?

— Возможно. Только я уверен, местные сильно её преувеличивают. Верьи, выпивающие душу… Едва сдерживаюсь, чтоб не заржать.

— И тем самым выдать нашу инородность. Пит! Грёбаная клыкастая нам нужна хотя бы как знаток местных нравов. Без неё мы — как в зимнем камуфляже среди летней степи. Только штаны с неё не стаскивай, ОК? Хоть блядушка не против. Кривой не простит, если вернёшь её с брюхом.

— Я даже не проверил, могут ли от землянина здесь рождаться дети, — усмехнулся лейтенант. — Служанками Айюрра пользовался с презиками. Но они закончились. Надеюсь, СПИД тут ещё не изобрели?

— Кобель… Эскьюз ми, сэр.

— Сочту твою оговорку комплиментом. А ты?

Несмотря на время, проведённое вместе в Бахмуте, и месяцы в этом мире, они не откровенничали. Уважали личное пространство каждого. Но простота нравов в Мульде взяла своё.

— Я… А что я? В школе влюбилась как дура в капитана баскетбольной команды. Он поигрался и бросил, падла. Поняла для себя, что близость с мужиками даёт только беременность, болезни и прочий головняк. Вторая любовь случилась уже в Афганистане. Кэти была военным медиком. Лечила и местных, пока её не застрелили в затылок, перевязывавшую афганского мальчика. За четыре месяца до эвакуации. Всё! Когда невмоготу, запускаю себе пальцы в трусы. Норка моя закрыта для посторонних, как и душа. Вот мой единственный бой-френд, — она погладила М4 с оптическим прицелом, заботливо укутанный в тряпьё.

Пит не считал себя гомофобом, к всяким розово-голубым относился сдержанно. Но его чрезвычайно раздражали вопли «ко мне придираются только потому, что я гей». В армии открытым активистам ЛГБТ порой сходили с рук шалости, за которых нормала закатали бы в асфальт. И вот — судьба свела с напарницей, признавшейся в связи с женщиной.

— Как ты вообще в армию попала?

— А ты?

— У меня отец — морпех.

— А у меня — наркодилер. Тоже романтическая профессия.

— Сел?

— Конечно. И вышел. Потом погиб в разборках. Бог с ним. Я не торговала, если ты об этом. Покуривала, как все. У нас была женская банда. Ездили на Манхэттен, ставили туристов. Два ареста. Школу едва закончила, о колледже речи не было. И тогда ма сказала: баста, берись за ум. У неё самой жизнь пропащая. Говорит: у тебя, дочка, с самого детства не айс, так давай двум моим младшим сёстрам сделаем грёбаную «настоящую американскую мечту», — Джен расшнуровала ботинки и поморщилась от запаха ног. — Твою мать, здесь хотя бы ноги помыть удастся? В этом диком мире я сильнее заросла грязью, чем в Украине.

— Мы в походе. Переносим тяготы, и звёздно-полосатый флаг ведёт нас за собой вперёд, — ухмыльнулся Пит. — Так что с «мечтой»?

— А какой у меня был выбор? Продавщицей в супермаркет? Официанткой? На себя бы хватило. А для ма и сестрёнок — нет. Я подписала первый контракт. Второй закончился в начале двадцать второго. Затем подписала с Иностранным легионом ВСУ. Теперь — без вести пропавшая. То есть в плену у орков или разорвана на куски — не опознать без теста ДНК. Маме вышлют страховку… И всё. Задница.

— Аналогично. Жене и сыновьям Пентагон выразит соболезнования, что ваш муж и отец погиб на справедливой войне во имя торжества свободы и демократии. Страховка от ВСУ за меня больше, всё же офицер.Бетти поплачет и устроит себе жизнь без меня.

Месяцы пребывания в Гхарге вроде бы и развили навык жизни в Средневековье, но одновременно обострили желание вернуться. До крайней степени обострили.

— Да. Дерьмо кругом. Слушай. Если у того Гоша имеется переход обратно, видит бог, я готова забить на любые гнилые договорённости с Аюрром и бандой Кривого. Сменяем М4 с патронами на золотые монеты, они здесь дешевле грязи, и — погнали назад.

— А если он не согласится?

— Ему же хуже, — недобро улыбнулась Джен. — Приравняю его к талибам.

— Возьмёшь заложника? Будешь отстреливать заложнику по пальцу каждые десять минут? — лейтенант уже откровенно веселился.

— Посмотрим. По обстановке. Ты же не против? Не будешь зачитывать статьи из Венской конвенции?

— Вена в другом мире. Но, чёрт побери, здесь есть свои законы. Видела, как наши каросские макаки свято чтут клятву, данную именем Моуи? Да, будут резать животы пленникам. Но только в случае, если войну начал их хозяин, сам отвечающий за её справедливость и правомерность. Тогда армии даётся павший город или замок на разграбление. Сами — ни-ни. Заметила, как струхнул трактирный хозяин при виде их звериных рож? Могли бы забрать жратву и нир даром. Да ещё прихватить деньжат из кассы. Так вот — нет. Кодекс наёмника не позволяет. Коль Айюрр велит атаковать местного брента, получается — союзника Гоша, тогда оторвутся по полной. Если и правда победят.

Откровенно говоря, затея сделать из отряда каросских наёмников подобие подразделения армии США удалась, мягко скажем, не вполне.

В отряде не набралось обещанной сотни. Некоторые десятки (отделения) не насчитывали и половины людей. Когда пара американцев выбила из Айюрра первый серебряный аванс на подготовку компании против Гоша, и к их голосам стали прислушиваться вполне, Питер настоял, чтобы свести ошмётки отделений в шесть полноценных десяток, то есть в два стандартных взвода. Началась ругань. Четверым десятским, а все они присутствовали в вечер знакомства, когда Фаи пела гимн наёмников, пришлось стать рядовыми бойцами, что им совершенно не понравилось. Один вытащил меч и кинулся к Бэкману выяснять отношения. Джен выстрелила с десятка шагов. Навскидку, не целясь. Бунтовщик получил дырку в башке и больше не спорил. Оставшиеся в живых — тоже.

Выехав в Номинорр, тренировались ежедневно — на каждой удобной поляне, встретившейся по пути. Кароссцы выработали свою тактику, чем-то похожую на тактику взводов армии США в наступлении: одна группа штурмует, другая прикрывает стрельбой, только вместо пулемётов и М4 — арбалеты и луки.

Пришлось перестроиться. Каждый взвод по тридцать рыл озадачивался на поддержку своего главного огневого средства — Джен или Пита с автоматом. Прикрывали они грамотно, с тыла или сбоку не подберётся никакой энтузиаст.

И всё равно, это — замшелое Средневековье. Ни разу не уютное.

Утром Бэкман объявил решение: оба взвода остаются в Гузарре. Разведчики втроём проникают в Номинорр, добывают сведения и возвращаются.

Кривой Лис бросил дежурные слова, чтоб Пит берёг рыжую бестию. Но очевидно было, что чувствовал и некоторое облегчение. Вояку тяготило двоевластие. Вроде бы он — командир отряда. Но двое пришельцев имели слишком больший авторитет.

х х х

Даргурр смахивал на викинга из голливудских сериалов, не хватало только рогатого шлема. Эдакий морской волк (или, скорее, волк класса река-море), побывавший в зубах дьявола и ничего не страшащийся. Тем не менее, он испуганно затряс рыжей бородой в форме лопаты, услышав про струмм, способный плыть против течения без вёсел и паруса.

— Моуи не простит тебе колдовства, Гош. Умрёшь страшной смертью. Твой же судья тебя осудит, и никакой архиглейский титул не спасёт.

Наивный чукотский юноша, а не викинг…

— Моуи благословил мои начинания. А колдовство, как ты его называешь, это просто магия младшего бога. И она уже работает. Во славу Моуи, конечно. Идём!

Я едва ли не силой отбуксировал струсившего викинга к слесарной мастерской. Там к августовскому зною добавился жар от кузни и от топки рабочей модели моей первой паровой машины. Понятное дело, около неё крутился папа, протирая тряпицей медные детали да посматривая на стрелку манометра, показывающего давление в котле.

— Вона как… Это же не струмм! — догадался Даргурр.

— Сообразительный! Конечно. Перед тобой — благословлённый богами агрегат. Когда поставим его на струмм, он поплывёт без вёсел и паруса.

Слова «идти» о ходе судна и «плавать» в языке Гхарга звучат одинаково. Земной мореман прибил бы меня за «судно плавает», потому что оно «ходит», а плавает только коричневое в проруби.

По моему знаку отец устроил презентацию. То есть открыл вентиль, и пар под давлением хлынул в цилиндры, большой и поменьше, принявшиеся толкать шатуны, те вращали вал. В общем, делали всё то, что описано в учебнике физики для какого-то там класса.

Вал соединялся с гребным винтом, погруженным в корыто. Лишь только начал вращаться, вода забурлила и полилась через край.

— Ветряные мельницы видел? В корыте — такие же лопасти, как в ветряке. Всё понятно, Даргурр?

— В воде уместнее колёса от речной мельницы.

Правильно. Именно так думал Фултон, оснастив свой пароход гребными колёсами. Но благодаря интернетной премудрости я знаю, что винт лучше. Как просто быть умнее любого специалиста этого мира, когда имеешь ноутбук с десятками гигабайт полезных сведений!

— Пробовали. С лопастями типа воздушных и тяга лучше, и места нужно меньше. Это уже не боги подсказали, мы сами допетрили, — соврал я, нагло присвоив изобретение архимедового винта. — Такой агрегат, но малость крупнее, заменит тебе четыре десятка гребцов.

Приходилось кричать. Голос «чух-чух-чух» паровой машины перекрывал все другие звуки. Пар, вырывающийся после второго цилиндра, быстро заполнил слесарку, превратив её в филиал русской бани. Копоть от топки, перемешанная с туманом, садилась на тело, придавая викингу сходство с негром. Боюсь — мне тоже.

Я взопрел в футболке. Купец — тем более, не расстёгивающий кожаный колет из соображений солидности.

Сжалился над ним.

— Выходи. Поговорим на воздухе.

Он с облегчением кивнул.

Выбрались наружу. Обтёрли лица. Не трубочисты же.

— Однако же — непривычна твоя снасть, архиглей.

— Поверь, мне самому непривычно, — ответил я ему и на этот раз не солгал, потому что в начале XXI века паровые поршневые моторы распространены примерно так же, как и в XI веке — практически никак. — Но давай посчитаем. На струмме ты везёшь шестьдесят человек, из них сорок или пятьдесят необходимы только как гребцы.

— Коль нападут, это ещё сорок бойцов с копьями.

— Так себе бойцы. Да и когда в последний раз на этой реке нападали на купеческие струммы? А на Воле? Как я тут появился, не шалят.

— Твоя правда. Но снасть из железа. А ты попросишь за неё не железо, а серебро. Уголь для топки. Вода.

Нахал! Ведёт себя так, будто я ему продаю «Ладу-Гранту» по цене «Ленд-Крузера», и он сбивает цену.

— Плохо торгуешься, Даргурр. Давай по-честному. Угля прихватишь. Кончится — пристал к берегу и набрал валежника. На нём тоже прекрасно нагреешь топку. Вода у тебя под килем — целая река. Так что машина тянет струмм практически задарма, в отличие от сорока бездельников, требующих жратвы, монет и той же воды. Вот в море, вдали от берегов, и правда сложнее. Морскую воду в котёл не залить — солёная.

— В смысле? — не понял викинг.

— Ну — солёного вкуса.

— Неа. Обычная. Чище даже, чем в реке. Если матросам варим кашу на воде из моря, соль сами добавляем.

Вся гордость от обладания ноутбуком с кладезем знаний развеялась как пороховой дым после выстрела. Здесь слишком многое иначе. Кто-то возразит: не может море-океан быть несолёным! А я спрошу: часто ли на Земле встречаются боги, которые перед серьёзным базаром наедаются мамиными чебуреками? То-то, господа из клуба «Что, где, почём», несите чёрный ящик. Будем хоронить в нём уверенность и всезнайство.

— Даргурр! Мне нужен опытный корабел с артелью мастеров. Не здесь, в порту. Чтоб поставил паровую машину в струмм.

Викинг поскрёб затылок.

— Не согласятся. Даже комелёк с неохотой ставят. Загорится струмм — пойдёт к пырху под хвост и сам, и команда.

— У меня есть два неотразимых аргумента. Серебро для души и листовое железо для обшивки части корпуса, куда станет топка. И третий аргумент, вообще убойный: обращусь к другому корабелу. Даже в другой порт. Тогда в Мармеррихе разорятся, потому что у них не будет самоходных струммов.

— В море пираты…

— Значит, нужно добиться скорости, на которой паровой струмм оторвётся от них. Или, наоборот, рванёт навстречу, борт в борт, и переломает им вёсла. Не собираюсь придумывать тактику за вас.

На заросшей и перепачканной сажей морде викинга-торгаша отразилась борьба осторожности с желанием увеличить барыши. Победила дружба, то есть жажда наживы.

— Ладно… Гош! Когда у тебя будет первая снасть, годная для судна такого же размера как мой?

— Месяца два, Даргурр. И это только опытный вариант. Дело новое, сложное. На реке опробуем. Хорошо, если первые корабли выйдут в море по весне.

— В сложных делах торопиться не стоит, — согласился он. — Давай так. Вернусь через месяц-два с новым грузом. Расскажу, кто возьмётся за струмм. А там…

— А там решим. Давно пора и мне спуститься к Мармерриху.

— Но только это… — купец прищурился. — По новым струммам дела только со мной.

— Обещаю, что первый, годный к плаванию, будет продан тебе. Дальше — всё в деснице Моуи.

— По рукам, — с некоторым разочарованием согласился «партнёр», на минуту уже примеривший кафтан монополиста.

Перебьёшься!

А ещё из разговора с Даргурром я усвоил: не наладит он гешефт с судостроителями, потому что слабо верит в затею. По понятиям Земли, готов на малую рискованную инвестицию в стартап. И не более того. Вдобавок, техническое задание — как встроить машину в ладью — я ещё сам не сформулировал. Например, мне, да и отцу тоже, не совсем понятно, как из местных материалов сделать дейдвуд. Это… не силён в корабельных приблудах… типа подшипника и сальника коленвала в моторе авто, позволяющие валу вращаться, но не пропускающие масло из картера наружу. Здесь задача противоположная — не дать воде проникнуть внутрь корпуса. Ну, семь бед — один ответ, где мой бесценный ноутбук?

Зарыться в гигабайты не позволило известие, принесённое дворцовым служкой: ко мне прибыли и ломятся на аудиенцию два очень необычных хрыма. Что особенно странно, у них в услужении девушка-ант. Ладно, алые паруса и дальние морские дали обождут.

Как только кавалькада со мной во главе въехала во внутренний дворик, из окошка дворца грянуло:

Значит, Мюи увидела моё прибытие и включила древнюю магнитолу, извлечённую из останков «Гранты». Автомобильного аккумулятора хватает на несколько часов музыки. Наверно, многие из моего поколения уже слабо помнят, как выглядели магнитофонные кассеты. Все привыкли к CD-дискам и флэшкам. Подобный раритет мог заваляться разве что в «Ладе». Кассет с десяток, но «Арию» я готов слушать бесконечно. Она напоминает мне юность, когда носился по Брянщине на восстановленном собственными руками мотоцикле «ИЖ-Планета». Воображал себя настоящим крутым байкером.

Как давно это было…

Глава 7

Застава на границе личных владений архиглея словно сошла с экрана фэнтезийного блокбастера про эльфов: густо обросла зеленью, оставившей свободными только два арочных прохода — туда и обратно. В каждый мог проехать экипаж, запряжённый кхарами, или пара верховых. По тому, как путники боялись даже прикоснуться к веточкам или листве, Пит догадался: местные свято верят сказкам про страшного верью, живущего в зелёнке и готового выпить душу.

Фаи тоже верила. Пока стояли в недлинной очереди до перехода, она притронулась к пластиковому налокотнику лейтенанта и указала вперёд.

— Смотри. Под самой аркой. Плохо виден в тени. Подъедем — рассмотришь подробнее.

Действительно, там колыхалось нечто, отдалённо напоминавшее формой джина из мультфильма. Полупрозрачная фигура имела голову и руки вполне человекообразного типа, а торс ниже талии был словно оструган ножом.

— Ставлю двадцать баксов, что этот Gosh — в самом деле с Земли, — отозвалась Дженнифер. — Армянин, еврей или хохол. Какую же хитрую штуку придумал, чтоб пугать простаков. Наверняка это дым. Но как его удержать в определённой форме? Скорее всего — магнитное поле, а в дыму мельчайшая металлическая пыль.

Фаи сердито отвернулась. Самоуверенность чужаков, с ходу ставивших клеймо своей оценки на всём встреченном по пути, как правило — весьма низкой оценки, разозлила бы и мёртвого. Очевидно, что оба прибыли из очень отличающегося места, с совершенно другими понятиями. Но это не значит, что Гхарг — хуже!

Всколыхнувшаяся было симпатия к хрыму в непонятном звании «лейтенант» быстро угасла. Просто самоуверенный засранец.

Но именно пришлые обеспечили первое серебро за полгода. Поэтому контракт с ними надо отработать до конца. Потом пусть сами шагают по Гхаргу в уверенности, что боги, верьи, магия и колдовство — всего лишь досужие выдумки антов и хрымов.

Прямая, воспитанная в традициях каросских наёмников, девушка даже не думала скрывать перемену отношения. Её чувства читались как на ладони.

Наконец, подошла очередь троицы. Пит сообщил страже, что едут к морю через Номинорр. Завернутые в тряпки М4 не произвели на воинов особого впечатления, их пропустили без особых вопросов, взяв один золотой с каждого за проезд.

Пустив кхара внутрь арки, лейтенант с хулиганским азартом вздумал тронуть дымный силуэт верьи. Вдруг получится узнать секрет фокуса? Но кхар, испуганно замычав, шатнулся в противоположную от призрака сторону. Нога Бэкмана в стремени чуть задела зелёную ветку. Со стороны дымного облака донеслось отчётливое сердитое рычание. Бык без команды рванул с места в галоп. Он сбросил темп, только когда отъехали шагов на сорок-пятьдесят от зелёного забора.

— Дразнить верью было не слишком умной затеей, — не удержалась Фаи. — Даже твой кхар понимает, как опасен верья.

— Придержи язык! — тихо вставила ей Джен. — В Мульде разве нормально, что слуги дерзят хозяевам?

Гордая антка фыркнула и примолкла. Добровольно взятая на себя роль служанки её тяготила.

Когда напряжение от короткой стычки рассосалось, лейтенант спросил:

— Лучше расскажи, каким образом твоя мама, из антов, родила дочь от каросца?

— Элементарно, как все дети рождаются, — девушка поравнялась с «хозяином», хоть слуге на плохонькой коровке полагается трусить сзади. — Отряд Кривого взял глейский замок в Монкурхе, исполняя контракт. Владельцев-антов вырезали, как обычно, кроме двух девушек. Сестру забрал заказчик. Маму — Кривой Лис.

— Ты так легко говоришь об убийстве бабушки, дедушки. А ведь если бы не тот налёт, оставалась бы жить в замке, а не промышляла бы с бандой наёмников.

— Я никогда не видела их, родившись в Кароссе. Маму едва помню.

— Она умерла? — Питер не то чтобы особо интересовался прошлым участницы его маленького отряда, сколько пытался понять местные нравы.

— Её убили. Тот же брент, что нанимал Лиса для похода в глейство, явился в следующий раз. Мама узнала, что её сестра пыталась бежать, и её прикончили. Мне рассказывали, что, не сходя с места, всадила кинжал в горло бренту и была зарублена его охраной.

— Какая же здесь должна быть рождаемость, чтоб уравновесить такую смертность? — заметила Джен.

— Потому нас, антов становится всё меньше, мы смешиваемся с хрымами и скоро исчезнем как раса. В крестьянских семьях до десятка детей, правда, доживает до взрослости едва ли половина. У брентов и глеев — четверо, пятеро, иногда больше, когда он женится второй или третий раз, увеличивая потомство.

— Как же делят наследство? В бренстве один замок, — поинтересовался Пит.

— Оттого бренства такие мелкие: сколько бы их не убивали в войнах и междоусобицах, всё равно больше одного наследника на поместье.

Напротив, архиглейство Гоша было громадным. Наверно — как несколько округов в штате где-нибудь на Среднем Западе США. Поэтому путь к Номинорру обещал растянуться на несколько дней. Здорово замедлял движение крестьянский кхар Фаи, никакие силы ада не заставили бы его перейти на галоп или рысь.

— И так, из-за каросских наёмников и их заказчиков погибла вся твоя семья. Взятая принудительно замуж, твоя мать практически изнасилована твоим отцом. Тем не менее, ты с ними, — подытожила Джен.

— Верно. Но я об этом не думаю. Кривой Лис, его брат Ферр и наша команда — моя нынешняя семья и реальная жизнь, другой не знаю. К тому же… — Фаи вздохнула, обдумывая слова. — Не знаю, как объяснить. У меня нет зависти к женщинам-антам, живущих в замках и дворцах. Практически взаперти. Шитьё да вязание — единственное развлечение. Даже на кхаре прокатиться не всем позволено, если случается визит в соседнее глейство или брентство, дамы чинно едут в повозке. Стрелять из арбалета… Фу! Даме — не к лицу. Они не знают тысячу удовольствий, доступных мне! Например, раздеться донага и искупаться в реке голышом. Пробраться под видом торговки овощами в чужой замок и выведать про его охрану изнутри. Или танцевать на городской площади, считая, сколько в городе мужчин, способных держать меч. Охотиться на пырха, воткнув ему копьё в спину, потом получить самый сочный кусок, только что пожаренный на костре, и запить настоящим ниром — крепким, бодрящим, а не сладеньким женским пойлом.

— Ты умеешь считать? — удивился лейтенант. — Я уж привык, что наёмники — малообразованные.

— Тёмные как лесная чаща, — весело ответила Фаи. — Но меня готовили подписывать контракт и считать выручку. Поэтому грамоте и счёту обучена. В отличие от тебя, Пит.

Он раздражённо сплюнул.

— Умеет! — вступилась Джен. — Просто, попав в эту страну, мы сразу же научились говорить и понимать местную речь. Письменную — нет. Будь уверена, родной английский язык Пит знает. И пишет, и читает.

— Английский? А где эта ваша страна — Англия?

— Наша страна — Соединённые Штаты Америки, — с непонятным для Фаи апломбом поправил Пит. — На Земле дела обстоят сложно. Не вникай.

— Ладно, — ответила рыжая.

Было несколько обидно, что о Гхарге она рассказывает всё ей известное, а о своём мире белолицый и чернокожая делятся крайне неохотно.

Между тем, запад Мульда менялся стремительно. Неожиданно даже для Фаи. В небольших городках по пути к столице архиглейства кипела жизнь. В трактирах, у колодцев, у церквей, на базарных площадях хрымы с восторгом обсуждали новшества властителя, сменившего жадного и жестокого Айюрра.

На последней остановке перед Номинорром Пит заявил:

— Готов спорить, что Гош — американец, взявший местную дурацкую кличку.

— Ты уверен? — пожала плечом Джен.

Движения и жесты в длинном плаще, скрывавшем разгрузку с автоматными магазинами и камуфляж, выглядели несколько гротескно.

— Многое говорит именно за это. Предприимчив. Поощряет инициативу хрымов и сам на этом наживается.

— Жизнь на Западе гораздо лучше, чем в остальных частях Мульда. Я бывала везде, — заверила Фаи. — Крестьяне снимали один урожай. Продавали, платили аренду земли и налог, зерна едва хватало, чтоб прокормиться и засеять. Гош выдал каждой общине мешок ржи и мешок пшеницы с условием: весь урожай посадить снова! К середине лета под солнцем на этих благодатных почвах выросло во много раз больше, чем посажено! Пришлось распахивать новые земли, даже холмы и прочие неудобицы. Гош позволил вырубить часть леса, не рощи Веруна, конечно, и пустить их под пашню. Гарантировал, что выкупить весь урожай по справедливой цене.

— Картофель, — добавила сержант. — До Гоша здесь его не знали. А так скоро откроет Макдоналдс с жареной картошкой-фри. Если так, то — стопроцентный американец.

— И убивать его будет немного жаль, — согласился Пит. — Может, используем элемент внезапности? Стреляем при первой возможности. Джен, мочишь его, я — охрану. Фаи прикрывает спину.

Женщины примолкли. Обе понимали авантюрность плана. Грохнуть клиента у них наверняка получится, а вот уйти живыми…

— Действуем по обстоятельствам. Джен! По команде «Даллас» открываем огонь и мочим местного Кеннеди. Фаи! Ты — против?

— В сомнениях, — призналась девушка. — Каросские наёмники воюют отрядом. Это же больше похоже на обычное заказное убийство. Мы подобных контрактов не берём.

— А ещё подумывала, вот бы самим наняться к Гошу как самому платежеспособному в Мульде. Помнишь, в день знакомства?

— Да, Пит. Но контракт взят. Я не имею права от него отступить. Иначе будет замарана не только моя честь и честь отряда Кривого Лиса. Пострадает вся репутация каросских наёмников. Меня прикончат свои же.

— Понял? — Джен выразительно посмотрела на командира.

Некоторое время назад, устав от тягот средневековой жизни, лишённой комфорта и гигиены, она сама предлагала устроить соглашение с Гошем и поменять М4 на золото и путь на Землю. Значит, если подобный вариант выгорит, им придётся первым делом прихлопнуть Фаи, чтоб не получить удар кинжалом в спину.

Предположение Пита, что архиглей — их предприимчивый соотечественник, резко повышает вероятность гешефта. Но и не отменяет возможности, что наёмникам придётся нажать на спусковой крючок, устроив малый геноцид в отдельно взятом дворце.

Утром, когда вот-вот должен был показаться Номинорр, лейтенант приказал спутницам съехать с дороги в лес.

Он точно не выглядел веруновым, мрачноватый и нечищеный.

Спешившись, Пит велел Джен отдать «Кольт» в руки Фаи и принялся обучать её основам стрельбы.

— Смотри. Если только возникнет боевая ситуация, поворачивайся к нам спиной и стреляй во всех с оружием.

Он позволил ей выпустить три пули. Показал, как почистить пистолет после применения.

— Главное, держи крепко обеими руками. Левая охватывает правую снизу, чтоб отходящий затвор не защемил кожу у основания большого пальца. Уложи пятерых-шестерых. Мы справимся со своими противниками и обернёмся, чтоб зачистить остальное пространство.

— Ногу себе не прострели, — буркнула Джен, согласная, что три ганмена лучше двух, вот только переживающая расставание с привычным стволом.

Кобуру Фаи пристроила у себя на поясе. Задрать подол длинной хламиды и выхватить пистолет — нужно не менее секунды. Но чтобы взвести тетиву лука, тоже надо время. И уж точно никто не успеет зарядить арбалет. А вот если арбалет уже готов к стрельбе… Словом — по обстоятельствам.

Пытаясь скрыть внутреннее напряжение от приближающейся схватки, они миновали посады, образующие внешнее кольцо построек столицы архиглейства, создаваемую промзону с дымящими трубами и двинулись к заметному издали дворцу, спускаясь вдоль реки. За ним виднелся настоящий речной порт.

Над дворцовой башенкой колыхался на ветру флаг — штандарт архиглея. Герб на нём выглядел чрезвычайно странно, никаких мечей, копий, щитов, диких зверей, лишь два перекрещенных бокала с длинной тонкой ножкой. Под ними девиз, не менее оригинальный: «Нир и мир».

А дорогу перед воротами преградила дворцовая стража. Звероватого вида мужики сразу уничтожили шанс напасть быстро и всех перестрелять.

Пит сунул руки под бурнус, нащупав М4. Джен тоже напряглась. Но стражник, допытывавшийся — кто такие и откуда — вдруг метнулся к Фаи.

— Служанка, говоришь? С яркими как у анта глазами?

Он сдёрнул платок с её головы, открыв взорам стриженные рыжие волосы.

Девушка отшатнулась и вытащила «Кольт». Злобная гримаса, исказившая лицо, обнажила слишком длинные для хрыма клыки.

— К бою! — заорал начальник караула, и через миг на троицу уже смотрела дюжина натянутых луков. — Не шевелиться, дети пырха!

— Мы пришли с миром к архиглею, — попытался исправить ситуацию Пит. — Вызовите его.

— Доложим, — без малейшего радушия в голосе согласился начальник караула. — Обыскать!

Нимало не смущаясь, что перед ними две женщины, стражники задрали бурнусы на голову всем троим, отобрали автоматы и пистолеты, оставив только ножи. Забрали кхаров с поклажей. Затем «гостей», то есть фактически пленников, провели во внутренний двор и оставили под надзором арбалетчиков. Хорошо хоть — в теньке, августовское солнце припекало немилосердно.

Примерно через четверть часа к ним подошла довольно молодая антка, одетая как для верховой езды — в зелёные бриджи с кожаными вставками на бёдрах и полотняную рубаху с закатанными рукавами. Взгляд Пита впился в большую кобуру с пистолетом у неё на поясе. Женщина склонилась над пожитками пленников, сложенными шагах в тридцати на камнях мостовой. Достав «Кольт», выщелкнула магазин и оттянула затвор, ловко поймав вылетевший патрон.

— Дослали патрон в патронник, собрались стрелять, гости дорогие? В нас с Гошем, наверно?

— Мы всегда путешествуем с готовым к стрельбе оружием, но на предохранителе, — торопливо пояснила Джен. — Никого здесь убивать не собирались.

— Гош разберётся, — уверила её женщина с пистолетом и шагнула ближе. — Так, двое, скорее всего, пришли из мира Гоша. Но ведь ты — местная, из Гхарга? Ант?

— Мама — ант, — подтвердила Фаи, и лейтенант внутренне сжался, вспомнив, что они не придумали легенду на случай пленения, девушка-воин сейчас ляпнет, что из Кароссы. — Я родилась в Монкурхе, вся родня погибла. Сейчас живу в Мульде. Умею драться. Взялась быть проводником и охранником у этой пары, они совсем не знают местных обычаев.

— Дева-воительница! — незнакомка чуть оттаяла. — Ладно… Ждите Гоша. За ним послано.

— И с его появлением ты не скомандуешь «Даллас», — ехидно шепнула Джен. — Ноги бы унести…

Прошли следующие четверть часа. Томительные.

И вдруг всё переменилось. Из открытых окон дворца грянула музыка. Да какая! Американская!

Питу было двенадцать или тринадцать лет, когда он впервые услышал настоящий хэви-метал от группы Мановар из Нью-Йорка. Позже стал настоящим фанатом, особенно в армии США. Само уже название группы, как он думал, происходит от man of war, человек войны. Да и песни, преобладающее большинство, были о войне, силе, свободе, чести, верности…

Правда, во дворе этого замка мановаровский хит Return of the Warlord гремел в отвратительном качестве, не позволявшем разобрать слова. Может даже, звучал облегчённый кавер. Лейтенант готов был подпевать: Kiss my ass if you don't like me^[5], как в оригинале, но сдержался, не желая услышать хрр-брр из собственной глотки. И уж совсем растаял, когда Гош в сопровождении охранников подъехал к ним на каросском кхаре и спешился.

Типичный американский реднек из какой-нибудь Оклахомы! На голове — вылинявшая бейсболка с надписью California, на мускулистом торсе — футболка с принтом, джинсы, кроссовки. Одежда в налёте копоти, но его не смущает небрежность. В походке что-то неуловимо военное. Часть жизни наверняка ходил строем. Армия США? ВВС? Нет, скорее — Корпус морской пехоты, там все такие здоровенные. Пистолет в кобуре свободно болтался на правом бедре — по-ковбойски, не очень удобно, но стильно.

У нас контракт-заказ на этого человека, лихорадочно соображал американец. Но, наверно, проще завалить Фаи и остаться здесь, в заповедном островке Соединённых Штатов, ожидая шанса вернуться на Землю.

Он вытянулся по стойке «смирно», оттопырив локти. Отдал честь.

— Лейтенант Бэкман, армия США! — чётко отрапортовал военный. — Со мной сержант-инструктор Харрисон и проводник из местных по имени Фаи. Имею честь приветствовать вас, сэр Гош!

Правитель изумлённо воззрился на Пита и его путников, потом хлопнул себя по бокам и громко заржал. Ему вторили сопровождавшие хрымы, не понимавшие, правда, причины веселья.

А вот здоровенный каросский волкодав совершенно не выказал радости. Он с рычанием двинулся к Бэкману, обнажив верхние клыки, и отменил атаку только после окрика хозяина «сидеть». Опустив широкий зад на булыжник, пёс ронял слюну с языка-лопаты и принюхивался, не сводя глаз с троицы. Раз только глянул в сторону Гоша, призывно моля: разреши отобедать человечинкой… Но не добился позволения.

Наконец, рогот стих. Архиглей тоже представился:

— Георгий. Сержант армии Российской Федерации. Архиглей. Что-то вроде герцога Западного Мульда.

— Твою мать… — едва слышно шепнула Джен. В осипшем голосе послышался ужас.

Лейтенант отвёл правую руку за спину и показал сжатый кулак: молчи!

— Когда попали в мир Гхарг? — требовательно спросил русский.

— В конце ноября 2022 года, — не стал скрывать Бэкман.

— Откуда? И почему так всполошились, узнав, что я — из России?

Понимая, что покер-фейс хранить не умеет, лейтенант коротко рассказал про сражения в Украине, именуемые у русских «Специальной военной операцией».

— Стало быть, если бы мы оба оставались на Земле, я был бы мобилизован в сентябре и воевал против американских наёмников в Украине? Против вас?

Бэкман промолчал. Он понял: идея остаться здесь провалилась, зато выполнить заказ на устранение объекта будет намного легче морально. Но очень трудно практически.

Гош шагнул к чернокожей.

— Я не могу судить, что там происходит. Но! Здесь Россия и США не воюют. Возможности вернуться на Землю нет ни у меня, ни у вас. А мне не хватает образованных, толковых людей. Сержанты и тем более офицеры армии США тупицами не бывают, я прав? Поэтому предлагаю остаться в Номинорре на некоторое время. Вашей сопровождающей — тоже. Потом придём к какому-то выводу. По первому требованию вас выпустят и за воротами вернут оружие, — он отвернулся было, собираясь уходить, но задал ещё один вопрос Бэкману: — Лейтенант, почему ты так охотно представился американским армейским званием? Думал, что я тоже из США или из какого-то государства НАТО?

— Меня ввела в заблуждение песня американской группы «Мановар».

— Играла песня «Пробил час» российской группы «Ария». И если ты услышал в ней что-то американское, это — твои проблемы.

Пита здорово задела последняя фраза. Ему показалось, что наглый русский украл у него кусочек Америки. Дорогой с молодости кусочек.

Глава 8

Дюлька с усилием дочитал очередную главу из «Жития пресвятого Моуи» и закрыл усталые глаза. Август, лето, каникулы в школе Номинорра, именуемой иноземно «университет Сорбонна». Но он приехал раньше из Кираха, как только посадил зерновые второго в году урожая. На уборочную отпросится, несмотря на ворчание педагогов. Те знают, что Дюлька — любимец архиглея. По его рекомендации принят. А протеже начальства всегда вызывают неприязнь. Учитель Лёш даже бросил слово «блатной». Непонятное, но обидное.

Поэтому пришлось не просто учиться — жилы рвать. Тяжелее, чем в поле. А глаза болят больше, чем высматривая птиц на охоте. Потому за первый год освоил не только основы чтения и счёта да написание простых фраз вроде «Моуи добрый» или «Любовь Моуи спасёт Гхарг». Как только получилось из отдельных значков на бумаге складывать целые слова, понимая прочитанное, принялся сам штудировать тексты.

Гош много раз повторял: педагоги не успеют рассказать всего. И жизнь не всему научит. Весь багаж знаний мира, откуда он прибыл с родителями и привёз учителей, заключён в книгах. Теперь самые важные переводятся на язык Мульда и печатаются на душистой светлой бумаге, в красивой теснённой обложке. Но их Дюльке читать рано — слишком многое непонятно. Поэтому начал с «Жития пресвятого Моуи», отрывки из которого декламировал сельский священник, разъясняя трудные места.

Несколько проще обстояли дела с арифметикой. Любой земледелец знает, что корец зерна, взятый четыре раза, это мешок зерна. Сколько просить у купца за мешок пшеницы, сколько за рожь. Складывать полученные от него медяки с дуками, памятуя, что десять медных монет равняются одному дуку. Поэтому четыре арифметических действия дались легко. Но только с небольшими числами. Серебряный дин, стоивший двести медяков, очень редко бывал в крестьянских руках. Оттого упражнения с числами свыше двух сотен требовали напряжения мозгов, буквально вскипавших между ушами. Дюлька сжимал зубы, шмыгал носом и снова шёл в атаку на трудноразрешимую задачу, стремясь ни у кого не спрашивать совета.

Но не только желание утереть нос соученикам вновь усаживало за книгу. И не только стремление доказать Аннеивановне (какой пырх додумался давать женщине столь длинное имя?), что не зря за него хлопотал архиглей. Совсем другое заставляло бережно переворачивать тонкие страницы твёрдыми пальцами, загрубелыми от сельского труда. Гош как-то рассказал про «социальный лифт». В Гхарге только дети землевладельцев становились брентами и глеями, только дети городских обывателей — магистратскими чиновниками. Потомки крестьян, включая внуков, правнуков и так далее, обречены пахать землю. Всегда. Дело нужное, важное, но… Разве что, отличившись в ратном деле и став воином, можно изменить привычный уклад жизни. Вот только какой из крестьянина воин? Копейщик, выставляющий длинный острый дрын навстречу коннице врага, или защитник крепости, льющий смолу со стены на головы осаждающих. Тоже дело важное, но славы в нём не сыщешь.

«Социальный лифт», по словам архиглея, позволяет подняться выше крестьянского сословия, никого не убивая. Обученный грамоте сельский хрым, разбирающийся в хозяйстве, сможет претендовать на место кмита (управляющего) хотя бы в брентстве. Гош уверяет, что взял бы образованного, пусть и безродного, даже в магистрат архиглейства. Выросшие в Номинорре горожане все друг друга знают. Какой-то вопрос, требующий чиновничьего рассмотрения, пробуют решать через знакомых. Через взятку. Хрым из села — без связей, архиглей — его единственная опора.

Но нужна грамотность. Дети магистратских служащих учили письмо и счёт с ранней юности, когда Дюлька убирал навоз за кхарами да пахал арендный надел у брента Клая.

Теперь нужно не только догнать, а перегнать ровесников.

Гош рассказывал про хрыма Михайло с ломаным носом, что пешком пришёл в большой город с рыбным обозом. Не только обучился грамоте, ещё и стал величайшим учёным королевства, а в его честь назвали университет в столице.

Значит…

Пусть Сорбонну не переименуют в честь Дюльки, но кто мешает вырасти хотя бы до магистрата?

Он снова открыл книгу.

«И возжелал Моуи, чтоб небо было вверху, земная твердь внизу, а море вокруг тверди. И сделал так. И увидел, что получилось хорошо».

Земная твердь в этот момент упиралась в мякоть ягодиц хрыма, сидевшего в тени дерева в саду около дворца архиглея. Его заметил Клай, приехавший в Номинорр на заседание сейма.

— И как признать в студиозусе хрыма, убиравшегося за моими кхарами? — засмеялся землевладелец.

— Я тот же Дюлька, — смущённо ответил школяр, вставая и кланяясь.

— Дюлька, которого я знал, был смышлёный и пронырливый. Не удивительно, что втёрся в доверие Гошу, — Клай сменил шутливый тон на серьёзный. — А теперь к делу. Я тебя искал. Знаешь, что в Номинорре находятся трое чужаков? Пара из них в пятнистых штанах и куртках — из родного мира Гоша.

— Кто же не знает? Во дворце судачат. Чёрных женщин отродясь не видывали.

— Вот! — Клай подступил вплотную. — Дворцовые служки всё подмечают. Но не всегда делятся с господами. А ты для них свой, из деревни. Только дурацкий халат сними.

Дюльке стало обидно, что мантию Сорбонны обозвали «халатом», он ей гордился. Но господин прав: чтоб говорить с дворней на равных, лучше подойдут домотканые порты и рубаха.

Послушавшись Клая, студиозус поспешил в комнату при университете, рассчитанную на четверых. Пока же, до начала учебного года, Дюлька занимал её один. Снял мантию, но оделся прилично, добротные штаны заправил в тщательно вычищенные сапоги. Так и отправился во дворец.

Загадочных иностранцев, правда, не встретил. По широким галереям расхаживали бренты и глеи со свитой, что-то обсуждали. Порой вспыхивали споры. Дюлька узнал Фируха, архиглея и наследного принца. Тот быстро шагал, нахмурившись. Едва отвечал на приветствия других господ. Скорее всего, отправился к покоям Гоша на третий этаж.

Двое из сопровождения Фируха поотстали.

— Перекусим, Дорх? — спросил один из них в форме возничего, со знаком архиглейства на рукаве.

— Боюсь, на обед опоздали. А ужин гостям Номинорра подают… не знаю — когда, где-то вечером. Давай, что ли, кухню поищем?

Дюлька навострил уши.

Конечно, землевладельцев и членов их семей во дворце обслуживают и привечают. А вот стражникам да конюхам накрывают стол под навесом во дворе, раз в день. Господа обязаны сами о людях хлопотать, давать монетки, чтоб смогли что-то забросить в утробу в харчевнях города. Отчего эта пара ведёт себя столь важно?

Он последовал за ними.

Слуги Фируха спросили дорогу и довольно быстро нашли кухонную залу, обширную, с котлами на приготовление для нескольких сот персон. У входа им путь преградил здоровяк из внутренней стражи, поставив копьё поперёк двери.

— Не положено!

Названный Дорхом вскипел, словно чан с водой на костре.

— Ты! Мразь! Пырхово отродье! Знаешь хоть, с кем разговариваешь?! Мы — люди принца Фируха!

Часовой проявил небывалую выдержку и не ответил ни на единое оскорбление.

— Я и самого Фируха не пропустил бы. Госпожа Оксанья запрещает. У неё верья в руке живёт. Кто ослушается — на того верью напустит. Так что разворачивайтесь оба и топайте.

Спутник Дорха положил руку на короткий меч. И снял её. Устраивать драку с солдатом внутренней стражи, возможно — убив его, ради ломтя мяса? Благоразумие взяло верх. Он тронул товарища за плечо.

— С демонами Веруна лучше не связываться. Пошли.

Дюлька вжался в нишу за поворотом коридора, стараясь остаться незамеченным. Голодные и сердитые слуги Фируха прошагали мимо, не заметив.

— Не долго этому пырхову Гошу здесь сидеть. Пусть готовит себе могилу!

— Твоя правда. Принц не стерпит унижений, — вторил другой.

До ночи разведчик-хрым больше ничего полезного не услышал. Трое странных гостей, мужчина и две женщины, чёрная и рыжая, появились после заката, когда Гош уже заперся в собственных апартаментах и вряд ли бы подвергся нападению.

Самоуверенность людей Фируха здорово обеспокоила Дюльку. Если даже слуги рассуждают подобным образом, что задумал сам принц?

х х х

Идею сейма я почерпнул из книг про Великое княжество Литовское и Речь Посполитую. Честно присвоил, выдав за свою. А кто упрекнёт? Может, учительница истории Анна Ивановна, но она вместе с подругой Инессой преданно смотрит мне в рот. Не будет обвинять в плагиате.

Средневековая шляхта имела в сейме равные права. Формально, конечно. Глава державы был лишь «старшим среди равных». Сколачивая союз прогрессивных феодалов (даже звучит как-то странно — прогрессивный феодал), я не мог предлагать в чём-то клясться лично мне. Тем более, перед ликом пресвятого Моуи. Мы все принесли присягу королю. И не станем нарушать её, пока король не налажает столько же, сколько покойник Карух, лишившийся божьего покровительства, после чего я его безнаказанно замочил. Так что сейм — это всего лишь большой круглый стол, на самом деле — длинный прямоугольный, где собрались единомышленники. Как бы равные. Но я — сверхравный, потому председательствую. Всегда.

И помню, что Речь Посполитая прогнила и развалилась изнутри из-за избытка демократии в сеймах и сеймиках, где каждый шляхтич, даже полный голодранец и пустышка, мог брякнуть «либерум вето». Тем самым заблокировать любое решение.

Нет уж. Не мечтайте.

Я предложил соседям по югу и западу Мульда нечто вроде договора о взаимопомощи и взаимоподдержке. Пообещал семенные материалы, картофель, жеребцов на развод. Обязанности посильные: не взимать провозную плату за караваны членов сообщества, приходить на подмогу в случае нападения извне. И в таком духе. Не нравится — никаких «либерум вето». Просто — нахер с пляжа, в нищету.

Первое заседание сейма Номинорра состоялось в апреле. Это — второе, когда многие плоды первого уже видны. Пригласил Фируха, в первый раз отказавшегося, но теперь приехавшего. Теперь — в качестве почётного гостя. Чтоб убедился: ничего против короля не замышляется. Наоборот, всё на пользу державе и престолу.

Специально ради сейма приказал надстроить галерею на уровне второго этажа в главном зале дворца — для размещения приглашённых. Пассажировместимость выросла, но вот пировать стало менее уютно оттого, что сидишь за столом, а кто-то висит у тебя над головой… Не продумал.

На августовское заседание приглашения разослал загодя, дату назначил. Но кто-то приехал за два-три дня, некоторые — только сегодня утром, пыльные и усталые с дороги. Но откладывать я не стал и объявил начало в полдень.

Собрались. По правую руку от себя усадил Фируха. Ну не отправишь единственного наследника короля к гостям на общую галерею! Слева — Клай. Позади — нечто вроде президиума, мои родители, супруга, магистратские чины и земные педагоги Сорбонны. Тоже не участники, а приглашённые гости, но выше рангом, не для галереи. Та переполнилась людьми, приехавшими с брентами и глеями. Американцы и рыжая девушка-ант тоже втиснулись в их ряды.

За три дня с появления троицы не случилось ничего примечательного. Они сиживали в тавернах в городе, объехали на кхарах окрестности. В общем, вели себя как туристы. Присматривались.

Самое важное наблюдение сделал Дюлька. Он поймал меня в коридоре часом раньше и шепнул:

— Гош! У рыжей антки, что приехала с иноземцами, татуха в виде лисы на правой кисти, — я отмахнулся было, погружённый в думы о заседании сейма, но парень был настойчив: — Нираг говорил, что в ватагах каросских наёмников у всех татуировки на правой руке. Правда, не в курсе, что означает лиса.

— Например, принадлежность к чему-то другому. Или вообще для красоты. Дюлька! Ты — молодец, глазастый. Посматривай дальше. А про лису расскажиНирагу. Он тоже приехал в Номинорр. Вдруг что-то слышал.

Ант в услужении хрымов — само по себе для Мульда нечто невероятное, а «особое» происхождение американцев здесь ничего не значит. Каросская наёмница с ними — это вообще из ряда вон. Вряд ли.

Но уделять им внимание я больше не мог. Надо было провести через сейм несколько вопросов, причём — в присутствии Фируха. Добиться своего и не разругаться с королевской семьёй.

Когда приглашённые заняли свои места, я начал с жидкой смазки. Дворцовые хрымы шустро обежали зал и раздали каждому по деревянному подносику, на каждом чаша с сорокоградусным клюквенным ниром и лёгкая закуска. Сам встал и поднял свой кубок, провозгласив тост за процветание Мульда, мульдян, мульдянок и мульдянышей, а также королевской семьи, представленной уважаемым принцем.

Не ждали. Обычно сначала обсуждаются дела, банкет после. Но я — русский. Сколько важных вопросов решено в моей стране именно за чаркой, не счесть. И — крепнет держава. А поскольку за кругло-прямоугольным столом собрались одни только мужики, не хлюпики, грамм триста-четыреста только поднимут настроение, не развезёт. Вот приглашённым, кроме Фируха и «президиума», осталось лишь щёлкать клювами в ожидании общего пира.

— Господа! Благодарю, что отозвались и прибыли в Номинорр, — начал я под чавканье, народ закусывал и не стеснялся, «бла-ародные» манеры здесь ещё не привились в массах. — Замечу, что многие уже увидели, насколько выгоден всем наш союз. Бренты и глеи получили необыкновенные посадочные материалы и убедились: урожай гораздо выше, и снимать его возможно два раза в году. Совсем иначе нужно строить отношения с хрымами-арендаторами, их доход вырастет в разы. Что важно, я гарантирую покупку излишков зерна для переработки в нир. Вы же знаете, господа, нира много не бывает!

Поскольку они уже употребили продукт, о котором зашла речь, сразу оживились. Одобрительно закивали головами.

— Нир от Гоша останется дорогим, — продолжил я. — Вам хватит серебра на его покупку, а вот чернь спиваться за медяк не должна. Кто пытался продавать в Номинорре поддельный «нир от Гоша», отведал батогов. Вас о том же прошу. Нир раскупают купцы, он уплывает по реке и дальше растекается по заморским странам. И тут перед нами встаёт один важный вопрос, который хочу обсудить с вами, братья.

Предельно простым языком объяснил им проблемы логистики. Коль объём товарооборота увеличится в разы, архаичные методы доставки в виде караванов с медленно идущими кхарами станут недостаточными. Объяснил про перспективу новых судов, но туманно. Не хотел, чтоб перепугались сразу, как купец-викинг.

— Второе, господа. Великие дела невозможны без благословления пресвятого Моуи. С гордостью сообщаю, что бог посетил меня в этом самом дворце и согласился на возведение его самого главного храма в Номинорре. Не просто самого главного в Мульде, а вообще в мире Гхарг. Почему это так важно? Вспомните войну с Монкурхом. Мы нападали, а тамошние оборонялись, взывая к Моуи. На чьей стороне был бог? Он снял покровительство с армии Мульда и короля Каруха, из-за чего все наши клятвы Каруху утратили силу, и тот погиб, — я скромно умолчал о своей заслуге в цареубийстве, а размягчённые ниром и в целом лояльные ко мне заседатели сейма не стали тыкать в нос тем довольно неблаговидным поступком. — Давайте же не повторять ошибок прошлого. Конечно, никто не сможет отдать приказ божеству или просить его покрывать какие-то наши грехи. Но если грядущая битва угодна Моуи, он поддержит нас, а не наших врагов. Или отсоветует ввязываться в сомнительное предприятие. Построив главный храм, мы получим терминал постоянной связи с главным богом!

Разумеется, переводчик опустил слово «терминал», ограничившись «постоянной связью». В языке Мульда связь имеет единственное значение — коммуникативное. Никакой другой связи, от которой рождаются дети. Для неё имеется другое понятие. Плотская любовь передаётся особым набором звуков, и даже рычащие «грр-хрр» приобретают ласковый, несколько даже похотливый оттенок.

— Отчего же ты не построишь главный храм Моуи в Дорторрне? Тем более деньги на его сооружение берёшь из казны королевства, самовольно присвоив полагающиеся ей подати?

Фирух невежливо меня перебил. Нехорошо. В зале повисла тишина. Все ждали моей реакции.

— Дорогой архиглей, у тебя будет время высказать своё мнение. Прошу выслушать меня до конца, — он нехотя кивнул, и я продолжил: — У королей, нынешнего и предшествующих, было время. Они не воспользовались им. И не могли воспользоваться. Потому что храм — это не всё. Только наконечник копья, без древка бесполезный. Ещё духовная семинария, духовная академия, монастырь. Прошу прощения за прямоту, у королей просто не было серебра на стройку такого масштаба. Мои налоги за три года — лишь малая толика того, что будет потрачено на благорасположение Моуи. Оттого я прошу всех собравшихся внести свою лепту. Часть дополнительных доходов от участия в сейме и моей помощи жертвовать на храм.

— Тоже за счёт налогов королю? — уточнил тесть.

— Увы, нет. Мы не можем оставить казну без серебра. Иначе какие мы подданные? Сами избрали Маерра королём. Принесли ему присягу. Получили от него подтверждение прав на наши брентства и глейства. Нет, Клай. Королевство рушить нельзя. Более того, когда воплотятся в жизнь все наши начинания, доходы возрастут. Серебро польётся в казну Дорторрна рекой. Придётся немного обождать, Фирух. Всем сложно. Светлое будущее того стоит.

— Дорторрн — столица! Значит, главный храм должен быть в столице. И точка! — не сдавался принц.

— Скажи, Моуи являлся королю в последний год? Просил его о постройке храма в Дорторрне?

— Но и явлении Моуи тебе мы знаем только с твоих слов! — прошипел Фирух, прижатый к стенке.

— Вот как… Хорошо! Открываем судебное дело о клятвопреступлении. Готов повторить свои показания о беседе с Моуи на Камне Правды. А ты, Фирух, выступая обвинителем, что скажешь, положив руку на Камень Правды?

Он побледнел. Шумно вдохнул воздух. Сдал назад.

— Я не выдвигаю обвинений.

— Чудно. Значит, факт благословения богом Моуи стройки в Номинорре никем не оспаривается. А против воли Моуи ни ты, Фирух, ни твой отец идти не способны. Потому что оба давали клятву перед его ликом, вступая в правление королевством и архиглейством. Верно?

Он продолжал сопеть. Не согласился. Но и не возражал. Хоть так.

— Все мы дали клятву перед лицом Моуи. Значит, исполняем его волю. Я готов отдать четверть дополнительных доходов, полученных благодаря Гошу, на возведение храма, — выдавил Клай.

Я чуть не поперхнулся. Вот же скряга! Был захудалым брентом на момент нашего знакомства, его едва не грохнули кароссцы, спас только мой ТТ, практически всё нынешнее благосостояние Клай получил благодаря зятю. Даже жену ему привёз в замок. Прямо из рук в руки!

Но жадный родич оказался прав. Запроси я половину — тут же началась бы свара. И по поводу четверти землевладельцы скрипели как несмазанные тележные колёса. Лишь один, чьё брентство граничило с востока с землями Фируха, решительно встал на дыбы.

Невелика потеря.

— Драй! Никто силком тебя не держит. И посаженное зерно я не отберу обратно. Но отныне ты — не наш. Въезд тебя и твоих купцов на земли участников сейма — только с податью. На товары — пошлина. И на защиту не рассчитывай. Сейчас твоим людям дадут еды на дорогу, и больше тебя не задерживаю. Прощай!

Драй обменялся взглядами с Фирухом. Принц отвёл глаза. Ставлю десять динов, паразиты договорились. Но вот столь быстрого и бесповоротного изгнания брент не ожидал. Понял, что потерял больше, чем мог бы получить в дальнейшем, раскошелившись на храм и послав хотелки Фируха под хвост пырху.

И так. Местный аналог Ватикана. Да, выходит очень дорогая штука. Но потом переведу на самообеспечение. Научу свечи продавать, в Мульде пока не додумались. Собор пресвятого Моуи станет одним из градообразующих предприятий Номинорра.

Много ещё обсуждали. Например, споры между землевладельцами юга и запада. Судьи с Камнем Правды порой буксовали: каждая сторона не грешила против истины, но оценить их аргументы булыжник не мог. Помещики из западной части страны не доверяли южным судьям и наоборот. В итоге верховным третейским судьёй, выносящим решение после дачи показаний на Камне Правды, назначили самого авторитетного из присутствующих. Не сложно догадаться — меня. Хлопотно, но почётно и полезно.

А потом я пригласил всех на пир. Естественно, сочетая приятное с полезным. Под навесами у излучины реки накрыли столы. И пока народ наливался да наедался, папа устроил маленькое показательное выступление. Во славу Моуи, кто бы сомневался. Накрыл котёл тяжёлой крышкой, вскипятил в нём воду. Кипяток начал перехлёстывать через край, потом сорвал крышку. Пока ничего удивительно не происходило, но отец пообещал продемонстрировать, как сила пара может двигать судно. Никаких сюрпризов. Иначе бы мои союзнички разбежались, поджав хвосты. Как тот купец Даргурр испугались бы. Всё же народ средневековый.

После предисловия с котлом и литра нира на утробу они довольно спокойно, хоть и с интересом восприняли диво дивное, когда из-за поворота реки выплыл плотик с заострённым носом. Он отчаянно дымил топкой паровой машины, той самой, виденной Даргурром в мастерской. Перенести её на плот заняло всего день. Для пущего эффекта за штурвалом «корабля» стоял очень маленький капитан, руководимый дедом, маячившим у него за спиной.

— Знакомьтесь! Мой сын Моис. Управляет первым паровым судном нашего мира. А скоро появятся струммы с паровым двигателем и командой всего человек десять, способные ходить против течения реки без паруса и вёсел. Кто хочет вложиться в струммы нового времени?

Желающих тотчас развязать мошну не нашлось, а вот готовых выпить за успех предприятий архиглея Гоша — предостаточно. Пил даже Фирух, не скрывавший скептического отношения к происходящему.

— Гошшш… — его голос сипел, тянул и булькал от излишне принятого. — Скаж-жи… Если ты с Моуи на короткой ноге… Пусть он сам… Сам-м-м построит храм…

Мысль здравая, но реализовать её невозможно.

— А нафига ему? Он — всемогущий и без храма. Номиноррский собор — это наш знак его почитания. Потому и расчёт, что он будет покровительствовать Мульду больше, чем другим народам.

— М-мульду? Или одному Номинорру?

— Всему королевству. Успокойся, принц. Станешь королём, религиозная подпорка тебе очень даже пригодится.

Кто же знал, что таких мирных посиделок с ним осталось совсем не много?

Глава 9

Утром Фаи постаралась пораньше выскользнуть из дворца. Когда их в первый день поселили в двух комнатах, Питеру дали отдельную, было просторно. Сейчас, когда дворец ломился от наехавших по поводу сейма, сюда беззастенчиво ввалились и расположились ещё несколько мужиков и баб. Не из семей брентов и глеев, благородным нашлись места получше. Соседи набрались из дворни, обслуги, охраны. Привычная к весьма скромным условиям жизни наёмников, Фаи всё равно морщила нос. Поэтому, прихватив заначенный с вечера кусок мяса с хлебом, поспешила оставить сожителей.

А ведь были времена! Даже на её недолгой памяти. Каросские наёмники держали твёрдую ставку: один дин каждому в десять дней. Самый краткий срок найма — месяц. Итого три дина воину, десять — вожаку. И недостатка в предложениях не было. По словам Питера и Джен — в их мире то же самое. «Дикие гуси» да «солдаты удачи» всегда в цене.

Здесь Гош поменял правила игры. Он создал новый центр силы — Номинорр. Его мощь основана не на наёмниках, а на постоянном войске. В большей степени даже — на успешной торговле. Номинорр лоснится от богатства по сравнению с тощей Кароссой. Где хватает серебра, там будут и войска. Пусть не за три дина в месяц, столько не дадут, она всё равно нанялась бы к Гошу.

Но у него служат с оружием только мужчины.

Айюрр и с его подачи Питер хотят не просто уничтожить одного хрыма. Убив Гоша, они надеются вернуть старый миропорядок. Где каросским наёмникам имелось место, и три дина в месяц не казались чрезмерной роскошью.

Обнаружив колодец, Фаи напилась холодной воды. На вчерашнем пиршестве никто особо не соблюдал, чтоб дамам наливали слабый нир, специальный женский. Многие набрались в дым. Прямо на поляне около реки, когда опустилась темнота, начались непотребства. Мужики запускали пальцы под юбки пьяных дамочек, те хохотали и не особо противились, после чего раздавались звуки, которые ни с чем не перепутаешь.

Сама Фаи вырвалась из похотливых рук. Одному из ухажёров ткнула ножом в лицо. Хорошо, если не в глаз. Тот зажал рану лапами и заголосил, обзывая девушку «шлюхой». Если бы покорно отдалась, то была бы порядочной, а не шлюхой… У мужиков извращённая логика, подумала девушка, и целиться клинком стоило ниже — в развилку.

Подкрепившись, Фаи двинула к сараям и обнаружила, что её крестьянского кхара на месте нет, как и кароссцев Питера и Джен: всех бычков с коровками, как упряжных, так и верховых, дворцовые слуги угнали пастись в поле.

Хоть прогулка на сельском бычке не идёт ни в какое сравнение с ездой на боевом кхаре, наёмница предпочла скоротать время именно так. Она отправилась к пастбищу. В голове беспрестанно крутился хоровод мыслей. Очень далёкий от праздного и расслабленного времяпровождения верхом.

Через день-два гости сейма разъедутся. Гош поставит вопрос: вы со мной или против? Поступить на службу к тому, кого подрядились убить, невозможно. Значит, придётся возвращаться в Гузарр. Не солоно хлебавши. Сведений об архиглействе и дворце они собрали достаточно. Но не выяснили главного — как убрать Гоша.

Её внимание привлекла весьма странная парочка, двинувшаяся от дворца к ближайшему леску. Молодая женщина-ант в зелёной куртке, зелёных штанах, с зелёной лентой в огненных волосах, катила на совершенно непонятном сооружении о двух колёсах, не падая ни вправо, ни влево.

Когда приблизились, Фаи узнала супругу архиглея, обнаружившую в первый день, что они пришли в замок, дослав патрон в патронники оружия. Неприятная встреча.

Совсем молодой хрым, вероятно — ровесник самой Фаи, скакал верхом на невиданном животном пегой масти, без рогов и похожем скорее на осла, только намного выше. Чудесами вроде плота на паровом ходу, вызвавшего фурор среди немного пьяных гостей архиглея, дело не ограничилось. Что же ещё такого Гош привнёс сюда из своего загадочного мира?

Пара поравнялась с каросской наёмницей.

— Здравствуй! — окликнул её хрым. — Ты же Фаи, что приехала в Номинорр с двумя чужаками?

— Допустим.

— А я — Дюлька, студент университета. А рядом Мюи, дочь Клая и жена нашего архиглея.

Одет он был опрятно, добротно, но лицо — простец простецом. Худой, а вот нос толстый, как пятачок у свиньи. Уши торчком. Волосы как дикие кусты. Такому бы в шапито, а не в университет.

— Думала, столь высокопоставленную даму не выпускают без охраны… Здравствуй, Мюи.

— Я — охрана, — беспечно отозвался носатый.

— Драться-то умеешь? У тебя даже ножа нет.

— Рядом с Номинорром безопасно. А драться… Бывал в бою. Два раза с каросскими наёмниками.

— Неужели?

— На юге, около Коруна.

— Многих убил?

Дюлька постарался не обратить внимания на иронию.

— Арбалетные болты подносил. Щит держал. Убивали другие. А вот со степняками — пришлось.

— Ты и со степными колдунами воевал?

— Не веришь? Так мы на самом юге жили, у реки Воли. За ней — степь. Как колдуны приходили, глей всех хрымов ставил в строй. Герой, не герой, не отвертишься.

— И ты, конечно, — герой?

— Я — как все. Стали в ряд. Перед каждым копьё лежит, шагов восемь длиной и с руку толщиной. Как степняки прорвали строй наёмников и понеслись на нас… Жуть! Представь: на тебя летит живая стена. Грохот копыт такой, что сердца своего не услышишь. Над головами саблями размахивают.

— И вы…

— По команде схватили копья, упёрли пяткой в землю, сапогом наступив. Острия — на кхаров. Шагов за тридцать, когда те уже отвернуть или стать не успели бы. Я зажмурился на миг… Открываю глаза — кхар передо мной! Чуть подправил копьё — прямо ему в грудь! Удар такой, что копьё изогнулось как тростинка… Колдун вылетел, упал. Саблю выронил. Но — живой. Кинжал достал, кричит яростно. Тут дед Кодай подоспел, прижал колдуна к земле. А я копьё выпустил, раненый кхар его у меня вырвал, умчался. С копьём в груди — умирать. Ну, достал засапожный нож. Полоснул степняка по горлу. Меня облило, словно свинью колол. Вот…

— Я тоже воевала в Коруне. И многих убила. Сама за себя могу постоять, — Мюи слезла на землю со своей двухколёсной повозки и продемонстрировала сверкающий металлом арбалет. Явно — не местного происхождения. Как и кобура с пистолетом, подобным тому, что носила Джен и отдала его Фаи. — Мужчины обязаны защищать нас. Но они не всегда рядом.

— Женщины не должны воевать. Наше дело одно — любить и растить детей, — соврала наёмница. — Мне пришлось учиться, правда, другому. Натаскиваю брентских и глейских отпрысков письму и счёту. Родители мои умерли, поместья нет. Но вот, иноземные воины наняли на лето меня в провожатые. Показала им дорогу в Номинорр и скоро еду обратно учительствовать, на восток королевства.

Она улыбнулась, показав клыки, чуть более короткие, чем у Мюи.

Та вздохнула с некоторым облегчением.

По слухам, жена архиглея ревнива до безобразия, изводит подозрениями мужа, себя и окружающих. А тут приехала симпатичная девушка-ант восемнадцати лет, вполне во вкусе Гоша… Всё это настолько очевидно читалась в глазах хозяйки Номинорра, что Фаи едва не прыснула.

А Мюи не могла знать, что Фаи прибыла, желая сделать её вдовой.

— Наверно, учителя на востоке зарабатывают мало, — предположил Дюлька. — Когда вы втроём приехали, и весь двор собрался смотреть, потом удивлялись, как это так: у хрымов каросские кхары, у анта — обычный кабыздох. Не обижайся.

— Пусть моя коровка обижается. А вот твой кхар — совершенно невиданный.

— Нравится? — Дюлька достал ногу из стремени и легко спрыгнул на землю. — Их называют хоррсами. Садись! Хмурр — смирная, не понесёт и не сбросит. Я пойду рядом, поведу под уздцы.

— Слишком медленно, — фыркнула Мюи. — Я двину вперёд. Фаи! Дюлька — не женатый. Готовится на кмита, завидный жених. На него все местные девицы засматриваются.

Она укатила вперёд, нажимая ногами на вращающиеся опоры, арбалет болтался за спиной.

Фаи прикусила губу, чтоб не разулыбаться. Ушастый Дюлька в качестве покорителя женских сердец смотрелся ещё забавнее, чем в роли великого воина, истребителя кароссцев и колдунов.

«Завидный жених» придержал стремя. Забраться на худого кхара оказалось ничуть не сложнее, чем на привычного каросского.

Тронулись. Толчки от движения передавались через седло на пятую точку гораздо ощутимее.

— Дюлька! Ну и в чём преимущество этого животного перед каросским кхаром?

— Хоррс меньше ест и скачет дальше. Двадцать мер в сутки — легко. Может и больше, но тогда придётся день отдыхать. Раньше Гош спрашивал: как купить каросских кхаров, быка и несколько тёлок, не холощёных, на развод. Никто не хотел продавать…

— Ясное дело! — сидя наверху, так, что её колено находилось на уровне оттопыренного уха хрыма, Фаи и разговаривала свысока. — Кхары и волкодавы — главное богатство Кароссы. Если кто-то рискнёт продать племенных на развод, его семью вырежут до седьмой родни… Всё это знают, — добавила она, спохватившись.

— Странно. Бобик, волкодав Гоша, покрыл всех сук Кираха, кого только поймал, а теперь и Номинорра. Крестьяне злятся: щенки рождаются слишком крупные и злобные.

— Кто же ему продал некастрата?

— Гош сам добыл. Молодого совсем. У степных колдунов. Когда ещё в Кирахе жили.

— Вот как… Ты говоришь о Гоше как о старом и близком знакомом.

— Так и есть, — пожал плечами парень. — Он же не сразу архиглеем стал. Поначалу — обычный купец, торговал ниром. Небогатый. Потом добыл серебра и, поклявшись на Камне Правды, что отец его служил сотником, приобрёл выморочное глейство. А затем вырезал родню здешнего архиглея Айюрра и сам занял Номинорр. До этого мылся в реке, облегчался в кустах, ел с солдатами из общего котла, спал на лавке в избе моей матушки. И много воевал.

— Бедняга!

— Из-за войн? — изумился Дюлька. — Так он же во всех победил.

— Нет. Из-за того, что человек, привычный спать у костра и жарить на острие ножа сырое мясо, сам сражавшийся с врагами, вынужден жить во дворце, ходить только с охраной и питаться с серебряного блюда. Тоска! Я ему сочувствую.

Дюлька никогда не задумывался о жизни на верхнем этаже, куда может доставить «социальный лифт», и пожал плечами.

— Наверно… Но он не сильно изменился. Здоровается со мной как в прошлые времена.

— Скажешь, ты в его покои беспрепятственно заходишь?

— Зачем? То есть, если дело срочное, объясню страже, ему доложат. Коли надо — пустят. Но какие срочные дела могут быть у простого студента к правителю?

— Он же здесь, во дворце живёт? — безразличным тоном бросила Фаи, словно не нашла другой темы, чтобы поддержать разговор.

— На третьем этаже. Но тебя не пустят. Если только…

— Что — если только? Не мямли.

Дюлька остановился. Замер и хоррс, удерживаемый за уздечку.

— Не уезжай с чужаками. Останься. Будешь учить нас в Сорбонне. Ты же грамотная. А я слышал — учителей не хватает, — он собрался с духом и выпалил: — А ещё ты очень красивая. Оставайся! Попроси у Гоша место в университете.

Она едва из седла не выпала. Этот неладно скроенный сельский увалень… вздумал за ней ухлёстывать! Верно — принял за чистую монету подколку Мюи про «завидного жениха». Вся каросская ватага покатилась бы со смеху.

— Спасибо. Я подумаю, — ответила она и замолчала, чтоб не выдать себя хохотом.

— Давай разворачиваться к дворцу. Кобылку надо вернуть. Да и у меня дела… Но ты вечером приходи. Цирк приехал заморский, большой. С чудными зверями. У гостей архиглея места особые, почётные. И я проберусь. Договорились?

— Хорошо! — она снова умолкла, чтоб не добавить с сарказмом: значит, у нас будет свидание, милый.

Вечером Фаи действительно отправилась на рыночную площадь. Здесь же толклись американцы.

— Что-нибудь удалось выяснить?

— Сплошная чепуха, — отмахнулся Питер. — Познакомились с преподавателями местного так называемого университета. Школы для умственно отсталых. Учителя в нём сплошь из России. За год прониклись местной дуростью. Говорят, переместились сюда благодаря верье, что жил в ладони Гоша. Теперь верья его покинул, и проход домой закрыт навсегда.

— Они в самом деле в этом убеждены, — подтвердила Джен. — Гош наверняка знает — как вернуться на Землю. Но скрывает. Бедняги полностью в его власти.

— Права человека в его понимании… Фаи, для вас это нормально — захватить пленных, заставить служить себе. Но люди, рождённые на Земле, привыкли пользоваться гражданскими свободами, — лейтенант печально покачал головой. — А Гош — настоящий тиран и лжец. Не уважает свободу. Признаёт только насилие и произвол.

Наёмница слушала его в полуха. Трёп американца содержал полезных сведений не больше, чем шум дождя. Вот о верье, покинувшем Гоша… Замечательно! То есть Верун не столь благосклонен к архиглею. И Моуи тоже, коль позволил троице проникнуть в Номинорр. Значит, проблему можно решить гораздо проще, чем представлялось. Только этим двум напыщенным уродам знать подробности не обязательно.

Отстав от них, Фаи нырнула в толпу, заполнявшую рыночную площадь. Слушала разговоры, не спеша к привилегированным местам для семьи архиглея и его гостей, включая Фируха. Наоборот, с появлением там господ городские обыватели и селяне принялись перемывать им косточки. Почти у каждого были родственники или знакомые, трудившиеся во дворце. Через них просачивались слухи о том, как живёт Гош: в быту скромен, занимает отдельную спальню, его супруга — тоже отдельную, рядом комнаты их сыновей. Кто-то спорил: не может быть, чтоб спали порознь, грех это… Кузен дворцового служки уверял: грех не встречаться супругам по ночам. А спальня отдельная нужна, потому что Гош в любое время дня и ночи может принять посыльного с важной вестью. Умчаться по архиважным архиглейским делам. Зачем тревожить жену понапрасну?

Вращение среди болтунов на площади дало наёмнице больше полезного за полчаса, чем за все предшествующие дни во дворце.

Дюльку она видела, но не стала приближаться. Его неуклюжие знаки внимания раздражали.

Наконец, опустились сумерки. Вокруг шатра с циркачами зажглись факелы.

Неизбалованная зрелищами, Фаи смотрела во все глаза на трюки артистов, выступления гимнастов, ужимки клоуна. Странные звери, удерживаемые только тонким поводком и скалящие клыки с капающей слюной, заставили инстинктивно схватиться за нож — единственное оружие, не изъятое стражей Гоша.

Больше всех поразил иллюзионист. Он сильно рисковал. Творимое им на сцене настолько напоминало колдовство, что его могли разорвать безо всякого суда и следствия. Архиглей, предвидев, заявил: он лично проверил и убедился, что всё в порядке. Чтобы его слова звучали предельно веско, добавил: ловкость рук и никакого мошенничества. Никто не понял, что означает сие. Но авторитет Гоша был достаточно высок. Народ поворчал и согласился, что не всякому проникнуться высшей мудростью правителя.

Правда, под конец выступления фокусник сотворил такое, что, наверно, сам Гош мог бы заподозрить магию. Артист игрался с толстым мягким канатом, потом сложил его в объёмистую корзину и начал тянуть конец вверх. Канат вдруг затвердел, превратившись в своего рода шест, поднялся над корзиной на высоту двух человеческих ростов. Циркач вцепился в него и ловко взобрался, оказавшись над сценой, оттуда помахал рукой господам и публике.

Рукоплескания и крики восторга перемешались с возмущёнными воплями «колдовство». Человек соскочил с каната и раскланялся.

Все циркачи метнулись в публику с протянутыми кувшинами, в них посыпались медяки. А Фаи попалась на глаза Дюльке.

— Вот ты где? Отчего не пошла к господам?

— Не господского я сословия. Мне с простыми сподручнее. И так всё хорошо видно.

— Может, прогуляемся к реке? — вконец осмелел ухажёр.

— Думаю — нет. Всех зовут выпить и закусить. Я со своими товарищами. Потом — спать и видеть пьяные сны. Чего и тебе желаю.

— Ну… в другой раз… — был вынужден согласиться студент.

Его совершенно не угнетало, что он клеился к будущей своей преподавательнице, если Гош возьмёт её в Сорбонну.

х х х

Нираг растолкал меня на рассвете.

— Гош! Фируха убили. Зарезали во сне.

Деликатность Нирагу не привили в детстве. Он не стал кашлять в кулачок и медленно подводить меня к отвратительной новости, начав со слов: «принцу нездоровится», «он слишком бледный» и так далее.

Пришлось и мне действовать столь же резко:

— Начальника дворцовой стражи — ко мне! Перекрыть все выходы из дворца!

Хотя уже стоило перекрывать выезды из архиглейства. Когда я натянул джинсы и растоптанные кроссовки, чтоб появиться у покойника не нагишом, тот уже остыл. Кровь загустела. Рот свело в беззвучном крике, и челюсть из-за окоченевших мышц уже не захотела закрываться. Я не судмедэксперт, но жмуров повидал много. Определённо, этот мёртв около часа и даже больше. То есть киллер давно покинул здание.

Только теперь нахлынули эмоции.

Су-уки!!! Кто посмел?!

Не скажу, что испытывал к принцу особую личную приязнь. Смерть того же Нирага вызвала бы у меня больше грусти.

Но! Фирух — архиглей! Единственный сын короля и наследный принц. Причём, засранец не оставил потомства, открыв проблему престолонаследия. Маерр уже в том возрасте, что способен зачать нового наследника разве что при помощи солдата королевской гвардии.

И надо же было Фируху окочуриться здесь, через стенку от моей спальни… Даже представить не берусь, какие будут взаимоотношения у меня с королём, и так натянутые после налогового маневра!

Ладно. Прежде даже, чем нестись в отхожее место оправляться после ночи, требуется выяснить, кто пришил парня.

Лежит на спине. Кулаки на груди. Одна из подушек валяется рядом. Стало быть, убийца перед ударом ножа в сердце прижал подушку к его лицу, чтоб не издал ни единого звука. Опытный, гад.

А ведь я поселил принца в самую охраняемую часть дворца. Слева — спальня родителей, справа моя, потом Мюи, дальше комнаты детей. И лишь затем Клай с Настей.

— Кто нес службу в коридоре?!

Начальник охраны махнул рукой, и в комнату вошли четверо, находившиеся на посту последние три часа.

— Дрыхли, пырхово дерьмо? — заревел он, пытаясь нарочитой грубостью скрыть страх за собственную шкуру. Убийство самого почётного гостя — именно то, что он обязан был предотвратить.

— Нет, господин! — запричитал старший. — Спросите десятника. Он проверял. Стояли. Блюли. Не смыкали глаз. Мы даже…

— Кто обнаружил труп? — прервал его.

— Служанка. Принесла воду и полотенце — умыть принца. Едва не упала в обморок, — доложил тот же стражник.

— А вы ничего не слышали?

— Так колдовство, архиглей! — мяукнул другой мордоворот, сообразивший, что нужно искать отмазку. — Кто же прошёл бы мимо нас незамеченным? Только колдун!

— За то, что прохлопали убийцу, не уберегли принца, а сейчас ещё вешаете мне дерьмо на уши, пытаясь отвертеться, будете наказаны.

Не обращая внимания на их смятение, я вернулся к Фируху. Он терпеливо ждал. Мёртвые вообще терпеливы.

А ведь, если подумать трезво, недоносок-часовой частично прав. Обычный человек, не потревожив охрану, не пробрался бы. С другой стороны, если допустить магию, то умертвить можно не столь брутальным образом.

Или злодей проник через окно?

Оно не было заперто. Как, впрочем, и в моей спальне.

Допустим, сукин сын прошёл по карнизу. Но на карниз возможно выбраться только через наши спальни. Я сплю крепко, и Биб мой сон больше не сторожит, но проснулся бы… Стоп. Тупиковый путь. Двери во все спальни ведут из того же коридора, проблема миновать охрану остаётся нерешённой.

Снизу не пробраться без лестницы длиной на три этажа. А этажи здесь высокие, не хрущёвка, метра по четыре. Отпадает. Последний возможный путь — через крышу.

— Вы, пятеро! Все за мной.

Они меня подстраховали. Иначе имел бы все шансы разбить башку и улечься на скорбное ложе рядом с незадачливым принцем. Кроссовки скользили по крутой кровле. Но нужное увидел. Примерно над спальней VIP-персоны нашёлся крюк непонятного назначения. Старый, ржавый, крепкий.

Приблизил к нему физиономию, жалея, что нет с собой увеличительного стекла. Не важно. На крюке были отчётливо различимы волоски. Волокна верёвки. Не старые, липнущие к металлу и обвисшие, а задорно торчащие. Свежие.

Ставлю либ серебра, ночью кто-то привязал здесь верёвку, потом отвязал.

Допустим. Но по ней нужно спуститься к спальне, потом подняться. Задачка со звёздочкой.

Глянул с края крыши вниз. Голова закружилась. Едва не полетел на камни. Не каждому по плечу такое. Высота кровли — примерно как у российской пятиэтажки, внизу булыжная мостовая.

Кто сумел? Альпинистов в Средневековье примерно столько же, сколько космонавтов. Ни одного. Не готовят их здесь.

Конечно, на ум пришёл вчерашний циркач, укротитель верёвок. Если это он, странно, что накануне убийства продемонстрировал такой трюк. Назолялся. Но сбрасывать со счетов нельзя.

Я распорядился схватить всю труппу. А когда доложили, что бродяги после выступления собрали свои манатки и укатили, велел снарядить погоню. На телегах не уйти от каросских кхаров, даже имея фору в несколько часов.

Дальше можно уже было не спешить. Свита принца занялась его посмертным туалетом. В столицу отправился гонец с печальной вестью и заверениями, что я сам доставлю тело и рву волосы на голове в отчаянии, что дважды спас ему жизнь, а на третий раз не сберёг.

И снова настроение подпортил Нираг.

— Глей! Ты говорил, что два чужака из твоего прежнего мира — особо умелые бойцы. А их учат лазить по верёвкам?

Ну он и спросил! Хотя… Лёгкую пехоту в армии США муштруют вроде бы не хуже морпехов. Это тяжеловесы рассчитывают на большие пушки, лёгкие — на свои силы и сноровку. Версия интересная. Если не считать очевидной детали: ума не приложу, зачем америкосам сдался Фирух.

По большому счёту, его смерть выгодна только мне. В теории. Потому что после смерти короля, не имеющего наследников, корона полагается самому влиятельному архиглею Мульда. На данный момент — мне.

И вряд ли кого-то удастся убедить, что трон королевства мне нахрен не нужен. Во всяком случае, Маерр просто обязан считать меня своим главным врагом и конкурентом.

Верун! Пусти меня обратно в Россию.

Не пустит. Дедок знает, какую ответственность я взвалил на себя, сколько народу от меня зависит.

От ответственности он сбежать не позволит. И будет прав, старая зараза.

Глава 10

К вечеру в большом зале дворца был убран стол, пару дней назад послуживший вместо круглого. Гости Номинорра, согнанные сюда с разной степенью вежливости, кое-кто и без неё, толпились, занимая две трети площади.

Там, где Гош заседал, председательствуя, возвышался грубо и наскоро сколоченный обширный помост. Сбоку на нём виднелось ложе с недвижимым принцем Фирухом, окружённым стражей с обнажёнными мечами. Будто не спасшие его при жизни пытались хоть сейчас нести службу добросовестно.

— Чего ждём? Поминальной службы? — шепнул Пит.

— Гораздо хуже. Будет дознание — кто убил Фируха. Пырхово семя! — едва слышно ругнулась Фаи. — Нас человек двести. До утра.

— Что, пытать будут прямо тут? — попыталась пошутить Джен.

— Зачем? У вас, землян, дикость какая-то. Видите худого молодого мужчину в чёрном? На столе около него — Камень Правды. Кто соврёт, положив на него руку, падает замертво. Я видела. Думаю, Камень Правды выпивает из лгуна душу как верья.

— Ясно, — хмыкнул Пит. — Сначала приводят подсадного, он изображает, что врёт, и тут же грохается на пол. Остальные, усравшись от страха, спешат признаться во всех грехах.

— Глупец! — Фаи уже не в первый раз оскорбила его в самой недвусмысленной форме. — Думаешь, в подсадные назначат брента, потом устроят отпевание в церкви Моуи, похоронят, а замок унаследует сын… И только ради фарса с Камнем Правды?! Смотри. Людей много. Почти наверняка кто-то солжёт. Сам поймёшь. Триста раз подумай перед тем, что отвечать.

— Тогда проще отказаться.

— Отказ считается признанием вины.

Приближённый Гоша по имени Нираг призвал к тишине. Шепотки стихли.

Архиглей шагнул к Камню Правды и возложил на него пятерню.

— Я, Гош, владелец города и архиглейства Номинорр, свидетельствую, что не убивал Фируха. Понятия не имею, кто это сделал, — он убрал руку с Камня. — Надеюсь, сегодня мы найдём виноватого.

Нираг позвал первого подозреваемого — иллюзиониста из бродячего цирка.

Фаи плохо видела происходящее, как и Джен, помост частично скрывали массивные фигуры глеев и брентов. Как самые почётные гости и одновременно подсудимые, те заняли первый ряд.

Фокусник, стиснув камень, поклялся, что не убивал Фируха и ничего о его смерти не знал, пока их не схватили и не избили стражники. Был отпущен, уступив место гимнасту.

Тот слово в слово повторил сказанное товарищем. А потом сорвался.

— Клянусь! Я ничего плохого никогда не делал!

Двое дворцовых слуг подхватили обмякшее тело и унесли.

— Понял? — зло шепнула Фаи. — Отвечай конкретно на поставленный вопрос. Чётко. Кратко. Лучше всего — да или нет. Если хочешь просто потрепать языком, сначала сними руку с Камня.

Конечно, артист вполне мог быть тем самым подсадным. Тем не менее, скептическая мина на щетинистой физиономии Питера уступила место настороженной.

— Вызываю прибывших в Номинорр в течение последней недели иноземцев Пита, Джен и их прислугу Фаи, — провозгласил Нираг.

Раздвинув знать, трое пришлых направились к помосту и взошли на него. Лейтенант первым положил руку на Камень Правды.

— Назови себя.

— Лейтенант Питер Бэкман, армия США.

— Что это за дерьмо пырха — армия США? — спросил Нираг. — Не знаю такой.

— Если ответит, что она только для защиты свободы и демократии, Камень убьёт его за неправду, — вмешался Гош. — Давайте ближе к делу. Ты убил Фируха?

— Нет.

«Так держать», — прошептала про себя Фаи.

— Убивал раньше?

— Конечно. Талибов в Афганистане.

— Талибы — не в счёт, — отмахнулся Гош, вместе с допрашиваемым осведомлённый о каких-то вещах, другим присутствующим неизвестным. — Кто убил Фируха?

— Понятия не имею.

— Кто мог убить Фируха?

— Способный проникнуть к нему в спальню и зарезать.

— Пит! — начал закипать Гош. — Я сейчас превращусь в средневекового деспота. Отставлю Камень Правды и прикажу пытать тебя до полусмерти.

— Ничего не добьёшься, Гош, — лейтенант снял руку с опасной вещи и продолжил: — Ты можешь спросить, замышляли ли мы что-то предосудительное против тебя. И если я отвечу «нет», то не знаю, как отреагирует твой грёбаный Камень. Например, мы рассчитывали выведать секрет перехода на Землю. А ты знаешь, как допрашивают пленных, если те отказываются говорить.

— Нет у меня возможности, мать вашу, отправить кого-то на Землю. Пропала она! — он сам приложил ладонь на Камень Правды и повторил: — Нет у меня пути на Землю!

— Жаль, — согласился Пит. — Ко мне больше нет вопросов?

Джен повторила, что не убивала бедолагу, и осталась жива.

— Верю, что вы не участвовали в убийстве. Но доверия к вам больше нет. Да и раньше особо не было. Убирайтесь! Оружие, снаряжение и кхаров вам вернут. Въезд в Номинорр запрещается.

Гош повелительно махнул рукой. Фаи почувствовала: наступил момент её выхода. Очень опасный.

— Архиглей! Мой договор с ними заканчивается сегодня. Позволь остаться в Сорбонне. Чтению, письму и счёту обучена. Занималась с детьми брентов на востоке Мульда. Буду признательна, если возьмёшь меня учителем.

— Хорошо. Но пока не до тебя. Нираг! Давай, кто там следующий.

Выйдя из зала, троица понеслась к комнатам, где коротали ночи.

— Facking sheet! — проскрипела Джен, едва они остались одни. Магический переводчик не понял, как можно совокупляться с дерьмом, и ни разу не пытался перекладывать выражение на язык Мульда. — Я уже рада унести ноги.

— Почему? Всё складывается самым лучшим образом, — возразила наёмница. — Гош, чувствуя ответственность за смерть принца, обязан отвезти его тело отцу. Выйдет за пределы своей крепости. Коль верьи с ним нет, он не обнаружит засаду. Пусть Маерр получит сразу два тела — и сына, и соперника.

— Да, смысл в этом есть, — согласился лейтенант, запихивая пожитки в рюкзак. — Кто, интересно, пришил Фируха?

— Я! — без затей призналась Фаи.

Американцы от неожиданности остановили сборы и повернулись к ней.

— Зачем? — спросила Джен.

— По ошибке. Узнав от вас, что Гош больше не под защитой верьи, решила прирезать. Подслушала у болтливых дворцовых слуг, где они убирают спальни хозяев. Привязала верёвку с узлами к крюку на крыше и спустилась. Но в темноте и на ветру ошиблась на одно окно. А все бородатые мужики ночью, лежащие на спине и храпящие, одинаковые. Я накрыла ему морду подушкой, чтоб не шумел, ударила и вылезла обратно. Радуясь, что выполнила контракт за всю команду.

Она развела руками, показывая, мол: и на старуху бывает проруха. Даже если старухе всего восемнадцать.

— Какого дьявола не согласовала с нами? — разозлился Питер.

— Потому в вас бурлило дурацкое желание заставить Гоша открыть переход в ваш мир. Одно дело — внезапно грохнуть его. И другое дело — взять в плен, чтобы выпытать необходимое. Может, он и не столь искусен в бою как мы. Но обвешан оружием и всегда с охраной.

— Девчонка! Мы на боевой операции. Её успех зависит от слаженности команды. Ты обязана слушать мои приказы и приказы сержанта!

— Почему не едешь с нами? — уточнила Джен более спокойным чем у командира тоном.

— Потому что мне грозили те же вопросы на Камне Правды. Надо было срочно соскочить с темы, не подвергаясь допросу. Когда ликвидируете Гоша, Номинорр сразу не падёт. Здесь останется его вдова и охрана. Чтобы преподнести архиглейство Аюрру, Номинорр должен быть зачищен. Я подготовлю удар изнутри.

— У неё правильные мысли, Пит. Но её недисциплинированность могла стоить нам головы. Пусть орудует одна.

— Интересно, как бы вы выкручивались у Камня Правды, зная, кто прирезал принца?

Фаи гордо вскинула голову, не желая считаться с требованиями уставов армии США о дисциплине и субординации.

х х х

Убийство не только отвратительно само по себе. Оно поломало планы.

После сейма я намеревался неделю посвятить путешествию в Мармеррих. Наладить связи. Запустить судостроительную аферу.

Хрен мне, а не судостроение. Ехать придётся в противоположную сторону — в столицу. Как-то объясняться с королём.

Что скверно, обычный скоростной путь через рощи Веруна не пойдёт. Со мной похоронный кортеж, в нём десяток воинов из сопровождения принца и трое слуг. Чисто по положению мне тоже надо взять десяток. Без лакея обойдусь.

А ещё — кхары. В том числе тягловые, впряжённые в телегу с гробом покойного.

Выехал я на следующий день после дознания. Не только торопился отдать неприятный долг. Наверняка король потребует вскрыть ящик, убедиться — единственный сын и наследник скончался. А конец августа и начало сентября тёплые. Запах и опарыши… Пардон за натурализм. Поэтому — чем скорее, тем лучше.

Клай выехал одновременно со мной. Какое-то время держался стремя в стремя. У Бурёнки что-то воспались около копыта, и мне пришлось воспользоваться пегой кобылкой Хмуррой. Она вызывала интерес у хрымов, работавших вдоль дороги. Не меньше, чем ящик с высокородным покойником.

— Гош! Проводить тебя до столицы? — неохотно предложил тесть.

— Хорошо бы. Но — нет, Клай. Король и так подпрыгивает. Если я явлюсь со свитой приближённых и более чем десятком воинов, заподозрит заговор.

— И так все его подозревают… Зять! Ты уверен, что убить хотели именно Фируха, а не тебя?

— Больше ни в чём не уверен. Да, ты сто раз прав: у меня больше врагов, чем у того бедолаги. Плохо, что не нашли убийцу. Но не пропустишь же через Камень Правды весь Номинорр!

В Гузарре мы расстались.

Приятно, что стада чёрных кошек, пробегавших между мной и тестем с обвинениями меня в колдовстве, а также в связи с его более чем сомнительной женитьбой, остались позади. На развилке дорог Клай махнул мне рукой, а Настя не поленилась подъехать ближе,чтобы попрощаться.

— Будь осторожен. Если король затеет какую-то подлость, муж поднимет весь Юг и Запад.

— Сама по себе эта поездка — неосторожность. Но со мной Бобик. Возьму его даже в королевский дворец.

Оценив шутку, она шлёпнула своего кхара по крупу и ускакала.

За последний год моя бывшая возлюбленная стала истинно местной дамой. Скакала верхом, будто в седле родилась. Освоилась в роли жены и матери. Больше не ныла: хочу на Землю, хочу на Землю. Даже когда была возможность. Дом теперь — это их замок, словно там прожило десяток поколений предков.

Без них я почувствовал себя одиноким, несмотря на двадцать три человека собственной и фируховой свиты. Они — обслуга, а не единомышленники. Из моей команды остался лишь Бобик. Единственный, не требовавший внимания и пропитания. Порой он исчезал на полчаса, когда проезжали очередной лес, и возвращался. Довольный, облизывающий кровь с морды. Предпочитаю не думать — чью кровь.

А потом он взбесился. С глухим рычаньем вылетел из кустов и напал на меня! Ударил в прыжке всей своей четырёхпудовой тушей, вышибив из седла!

Я даже сгруппироваться не успел. Упал на правый локоть. В руке хрустнуло. Больно, охренеть как!

Кобыла, повалившаяся вместе со мной, вскочила и встала на дыбы. И её в шею вонзилась арбалетная стрела. А тишину леса рассекли автоматные очереди.

Били слева, откуда вылетел мой поганец. Короткими, экономно. По три с отсечкой.

Стараясь не задеть повреждённую руку, я перекатился и нырнул в кусты по правую сторону от дороги. Едва выпрямился, как столкнулся нос к носу с тремя здоровыми мужиками, затянутыми в кожу и сжимавшими мечи.

Капут… Кобура висит на правом бедре, левой ТТ быстро не выхватить. Но не умирать же!

— Сдаюсь! Я — архиглей Гош! За меня дадут огромный выкуп. Десять либ серебра устроит?

Сумма громадная, даже если делить на банду, вызвала замешательство на миг. Парни с запозданием отреагировали на шум ломаемых кустов.

Первого Бобик просто сбил с ног. Второго обезвредил излюбленным гуманным приёмом — откусил руку с мечом. Третий успел замахнуться, но тут вмешался я. Выписал самый неспортивный удар ногой. По шарам. Наверно — больно. Спросить не успел, Бобик вырвал ему горло.

Теперь было время достать пистолет. Кто пробовал, тот знает — ТТ в левой руке неудобен. Хорошо только, что патрон в стволе.

Я добил однорукого и приставил оружие к башке первого.

— Кто вы? Кто вас послал? Ну?! Бобик, помоги разговорить это мясо.

Увидев оскаленные клыки, с которых кровь капала вперемешку со слюной, вояка перепугался больше, чем от пистолета.

— Отряд Кривого Лиса. Каросские наёмники.

— Кто вас послал? Кто наниматель?! Ну?

Он судорожно сглотнул слюну. А я понял, что стрелять больше нельзя. Пальба на дороге стихла. Видно, все, кто был со мной, разделили судьбу принца.

— Поклянись перед Моуи, что отпустишь, если скажу.

— Клянусь.

— Брент Айюрр.

Твою мать во все дыры и щели… Какого, блин, дьявола я отпустил эту старую суку живым…

— Кто подослал убийцу к архиглею Фируху?

— Не знаю… Клянусь Моуи, не знаю! Отпусти… Ты же обещал.

— Хрен с тобой. Иди.

Но Бобик ничего ему не обещал. Ни перед лицом пресвятого, ни собачьих богов, если такие водятся в Гхарге. Он посмотрел вопросительно. Я пожал плечами — на твоё усмотрение. Заранее знал его выбор.

Пёс прыгнул кароссцу на спину и повалил.

Хрустнул хребет в зубах волкодава. Покойник не издал ни звука.

Будь у меня ППС и обе руки здоровых… Нет, всё равно не вернулся бы к дороге. У америкосов заранее выбранные позиции. М4 — капризная машинка по сравнению с АК-74. Но хорошо пристрелянная да с оптическим прицелом обеспечивает гарантированное попадание с двухсот-трёхсот шагов первой очередью. Тем более, я — довольно крупная мишень.

Эх, где мой Биб… Я бы послал его выпивать энергию человеческих душ. Делать то, что не нужно было предпринимать с самого начала.

Значит, придётся уходить.

Лес густой. На кхарах меня преследовать не будут. Боевые коровы просто запутаются рогами в ветвях. А Бобик безрогий. Жаль, что его нейлоновый повод из парашютного фала остался на лошади. Как и пистолет-пулемёт.

Я вытащил пояса из штанов двух покойников. Соединил, орудуя единственной рукой и помогая зубами. Один конец закрепил на ошейнике, второй намотал на запястье.

— Бобик! Вперёд помалу.

Слышал от пограничников, что они порой пробегали раза в полтора больше, чем обычно, влекомые служебной овчаркой. Мой волкодав раза в полтора крупнее немецкой овчарки. Потянет — только в путь. Лишь бы не размазал меня по деревьям.

Сломанную руку пристроил под рубаху и терпел. Перелом закрытый, но со смещением. Каждый неудачный шаг причинял боль.

Бобик, спасибо тебе, что спас мне жизнь. Но разве не мог это сделать аккуратнее?

Мы отбежали километра три на юг, разрывая дистанцию с нападавшими. У них, скорее всего, собак нет. Иначе мой пудель учуял бы их. Считай — оторвались.

Я присел на ствол поваленного дерева у опушки леса. Пришло время спокойно обдумать дальнейший план. И соорудить примитивный лубок для правого предплечья.

С собой — почти ничего. Пистолет, нож. Слава Моуи, походная касса — в поясном кошеле. Фляга с двуглавым российским орлом, полная латгальского коньяка. Ну, почти полная. Пара глотков способствует снятию стресса. Проверено.

Теперь вопрос: что делать дальше и куда двигать.

Ежу понятно, нанятые Айюрром каросские бандиты целили в меня. Трупик Фируха — такой себе трофей. Американская армия как всегда — на защите свободы и демократии. То есть на стороне банды Кривого Лиса.

Тут я хлопнул себя по дурной башке уцелевшей рукой.

Идиот! Тупица!

Только сейчас в памяти всплыла картинка — откушенная Бобиком правая рука на окровавленной траве. И на тыльной стороне запястья татуировка лисы.

Именно о такой татуировке рассказывал Дюлька, заметивший её на кисти антской девушки, прибывшей в Номинорр с америкосами… Сам я не обратил внимания, когда позволил ей остаться в городе… Не допросил рыжую на Камне Правды!

Теперь член банды, опасная и хорошо тренированная наёмница, осталась во дворце, во второсортной гостевой комнате в правом крыле… А в Номинорре находятся Мюи с детьми, родители!

Значит, нужно срочно в Номинорр.

Это же сообразят Пит и Джен, а также предводитель ватаги кароссцев.

Стало быть, часть из них метнётся по кратчайшему пути на запад — к ближайшим воротам из этого брентства в земли Номинорра. Другие, а скоты теперь достаточно осведомлены, к ближайшей роще Веруна. Та недалеко и тоже на западе.

Нет, роща Веруна не годится никак. Туда не войти с Бобиком. А оставить пса среди леса невозможно: не факт, что он найдёт дорогу домой. Одичает и будет убит при попытке резать домашний скот. Он не Мюи, не родня и вообще не человек, но только что дважды спас меня. Убрал с линии огня и обезвредил троих, оставленных на правой стороне дороги, чтоб отсекать бегущих. Не говоря о предыдущих заслугах. Я его не брошу.

— Куда пойдём?

Кудлатая башка с отвисшей нижней челюстью и мокрым языком-галстуком мотнулась, неопределённо указав куда-то себе за спину.

Дьявол задери, он же прав! На юго-восток отправился Клай. Расстались с ним каких-то три или четыре часа назад. У него в обозе не только каросские кхары, но и обычные коровы. Медлительные. Есть шанс догнать! Например, купив у любого хрыма его скотинку по двойной цене и погонять без пощады.

Я вышел из лесу и двинул к крестьянам, колупавшимся на поле. Кому-то посчастливится продать тяглового кхара по цене каросского. Правда, судьбе животного прошу не завидовать.

Отдав Бобика Клаю, вернусь в Номинорр через другую рощу. Они мне все знакомы.

Пёс, конечно, будет не рад. Клай и Настя — тем более, они его побаиваются. Но тот случай, что не собираюсь прислушиваться к их желаниям.

Всё. Маски сброшены. Мне объявила войну армия США. Пусть всего лишь в лице двух отморозков, недооценивать их не буду. А военное положение обязывает к чрезвычайным решениям.

Глава 11

После отъезда Гоша, возглавившего траурный кортеж, жизнь у Фаи в Номинорре стала неожиданно приятной. Голова освободилась от тяжких дум о выполнении трудноразрешимой задачи. Девушка по-прежнему ловила каждое слово, оброненное между делом и касавшееся гарнизона города. Но делала это с ленцой. Сейчас от неё мало зависело. Требовалось только ждать и осваиваться под личиной добропорядочной учительницы.

Её переселили из дворца в длинное трёхэтажное здание при Сорбонне. Там ей досталась маленькая, но отдельная комнатка.

Хрымка-кмит, ведавшая там, пристально следила, чтоб Фаи как следует вымылась, поддерживала чистоту белья, одежды и жилья. Главное — никаких насекомых! Фаи не страдала вшами, излишнее внимание вызывало досаду. Но в чистоте и уюте жить намного приятнее, чем спать в шалаше у костра. Что бы она ни говорила про романтику вольной бродячей жизни наёмника.

Никто не запрещал уйти на ночёвку в лес. Не тянуло. Да и не следовало привлекать к себе внимание экстравагантным поведением.

Самый главный в Сорбонне, Аркадий Петрович, попросту Арш, земляк Гоша, лично проверил у Фаи знание грамматики и основ математики. Обнаружил пробелы, но сказал: начинать преподавание у вновь поступивших — можно.

Больше всего удивило и обрадовало количество аккуратно отпечатанных книг. В том числе — программа. Если саму Фаи натаскивали чтению и письму, просто открывая страницы Жития пресвятого Моуи, а правила сложения и вычитания мама объясняла, перекладывая мелкие камушки, здесь заготовлены учебники. И инструкции, что и как делать на очередном уроке.

Дюлька, живший этажом ниже, не упускал случая оказывать знаки внимания. Правда, достаточно деликатно. Не путался под ногами. Совершенно не обижался, когда она отказывалась прогуляться с ним вечером после занятий, покататься на кхаре или перекусить в харчевне при Сорбонне. Только вздыхал: «может, в другой раз».

Мужчины, которых пришлось учить, были гораздо интереснее как кавалеры. Двое приходились старшими сыновьями брентам, завидные женихи. Влюбились в рыжеволосую преподавательницу с первых же дней!

Коллеги, выходцы с Земли, были неизмеримо образованнее Фаи, но никто не упрекал её в «тёмности». Наоборот — помогали. Охотно рассказывали о своей Родине. Анна Ивановна тоже рассказывала, но больше расспрашивала. Мечтала написать объёмистый труд по истории Гхарга, объехать этот мир, собрать его легенды… Незаметно они сдружились. Во всяком случае, Анна Ивановна не грозилась пришить из ревности, как это обещала Мюи.

К тому же положили жалование. Меньше, чем у воина-наёмника по контракту, но всё же. И не надо ночевать в чистом поле, а жизнь подвергать опасности.

Жаль, что скоро спокойная полоса закончится.

Отсчитывая дни с отъезда Гоша, Фаи прикидывала: сегодня на его караван нападут. От огня двух автоматов из засады не убережёт никакая магия. Потом пришёл день, когда в Номинорр должны были дойти слухи о резне у дороги… Никаких слухов не появилось. Наконец, ожидалось, что Кривой Лис с американцами прибудет к Номинорру для завершающей части операции — в ближайшее время или через пару-тройку дней.

Положа руку на сердце, наёмница призналась бы: пусть пауза длится дольше. Потому что скоро всё кончится… И вернётся её прежняя, по большому счёту — бессмысленная жизнь. Неужели до конца дней суждено скитаться по материку в компании грубых мужиков, хорошо умеющих только одно — убивать?

Единственный раз приняв приглашение Дюльки, она отправилась с ним в трактир. Не в стерильную обжираловку при университете, а в придорожный, на окраине Номинорра, где мясо и пиво уничтожала самая разная публика, а Дюлька робел и теребил короткий нож, явно не зная, что предпринять, если кто-то из принявших на грудь мужиков полезет лапать его спутницу.

Там пел менестрель. Когда отложил лютню, намекая, что неплохо было бы ему подкинуть несколько медных монеток, чтоб продолжал терзать слух своими унылыми балладами, Фаи решительно шагнула к нему и отобрала инструмент. Он попробовал возразить, но, встретившись взглядом с решительно настроенной девушкой, потупился.

Она присела, подстроила струны и, ударив по ним, запела:

Фаи привыкла причислять себя к тем, кто нападает, а не к жертвам, кого берут на абордаж. Но песня, услышанная когда-то в припортовом городе, как нельзя более соответствовала её настроению. Она пела себе самой, и плевать на предпочтения кабацкой публики, предпочитавшей обычно что-то разухабистое. Вопреки ожиданиям, «Когда идут на абордаж» вызвала восторг, особенно по сравнению с потугами предшественника. Около Фаи появилась медная миска, туда потекли медные монеты и даже несколько золотых. Её просили петь на свой вкус. И она пела — песни дороги, наёмников, дальних земель…

Никто даже не думал совать к ней руки или приставать с пошлыми предложениями. Один лишь менестрель робко попробовал предложить в конце — не хотела бы она выступать вместе с ним. Естественно, безуспешно.

Трактирщик угостил бесплатно.

Когда возвращались в Сорбонну, долго молчавший Дюлька обронил:

— Всегда восхищался тобой. Но даже не предполагал, что ты… такая.

— Ты многого обо мне не знаешь. Хвала Моуи. И лучше тебе не знать никогда.

Тем более хорошо, что Дюлька не видел случившегося на следующее утро.

Гош ворвался в комнату для занятий. Правая рука у него была перемотана, в левой держал пистолет.

— Фаи! Лечь на пол! Руки за спину! Или прострелю колени.

Поклонники молодой учительницы повыскакивали с мест. Но вид стражников, сопровождавших архиглея, остудил их пыл.

Она покорно легла, прикидывая, стоит ли пытаться вытащить нож, укрытый длиннополой хламидой. Время на раздумья ей не дали. Грубые мужские руки без церемоний схватили и обыскали пленницу.

— Только нож, — удовлетворённо произнёс Гош. — В подвал её!

Руки связали за спиной. На голову набросили мешок. И повели, награждая тычками, если хоть чуть-чуть задерживалась.

Ступени вниз. Очень много ступеней. Сырость, холод. Лязг замков и засовов.

Наконец, её запихнули в какую-то клеть, где развязали руки и сняли тряпку с головы.

Она осмотрелась. Жилплощадь три на три шага. Деревянный топчан. Дырка в полу шириной в ладонь, откуда смердело. Кованая решётка на замке. Тусклый свет факела где-то в конце коридора, камера в полумраке.

Уняв волнение, Фаи попробовала собрать мысли и чувства в кулак.

И так, Гош жив. Самоуверенные до поноса американские инструкторы провалили операцию, всего лишь ранив противника в руку.

Осведомлён о роли Фаи. По крайней мере, уверен в её виновности, от того действовал столь решительно и грубо. Кинул в камеру, не задав ни единого вопроса. Значит, знает достаточно, чтоб считать её виновной.

Что дальше?

В Мульде запрещены казни женщин, кроме признанных колдуньями. Камень Правды подтвердит — она не колдунья.

Но провести недолгий остаток жизни в подобной клетке — ещё хуже, чем огонь. Уж лучше самой признаться, что убила Фируха, попав в его комнату с помощью колдовства. Тогда придёт мучительная, но короткая боль. Вместо месяцев и лет, пока не выпадут зубы и волосы, а здоровье рассыплется окончательно.

Холод начал пробирать до костей. Не поверишь, что над головой — тёплый сентябрь. Лето для Фаи, возможно, уже не наступит никогда…

Сколько времени она сидела на топчане, обхватив руками мёрзнущие плечи, сказать сложно. Ни воды, ни питья ей не предложили. Словно забыли совсем.

Затем донёсся звук нескольких голосов. На коридоре мелькнули отсветы факелов.

Пара тюремщиков перевела её в другое помещение на том же этаже. Намного просторнее, и здесь не витали ароматы отхожего места.

Почему-то Гош отошёл от прежнего обыкновения устраивать дознание с Камнем Правды на виду сотен людей. Причину Фаи узнала через миг, и эта причина была ужасна. Мужик с повадками рубщика мяса раскладывал инструменты. Топорики, долота, клещи.

— Мне нужно, чтоб у неё остались невредимыми правый глаз и правая рука. Чтоб смогла прочесть и подписать показания, — проинструктировал его архиглей.

Фаи без объяснений поняла: страшные слова адресованы ей. На случай, если вздумает запираться.

В комнате находилось ещё семеро мужчин, включая судью, того же, что допрашивал с Гошем подозреваемых во дворце. Тогда ей удалось вывернуться, не отвечать на вопросы о Фирухе. Больше не выйдет.

— Положи руку на Камень Правды. Фаи — твоё настоящее имя? — начал судья.

— Настоящее…

— Не будем ходить вокруг, — вмешался Гош. — Кто заключил контракт с ватагой Кривого Лиса? Можешь начинать говорить и без пытки. Кодекс наёмников Кароссы не требует умалчивать имя заказчика. Брент Айюрр?

— Да… Тебе и так главное известно.

— Главное — да. Но не всё.

Он был дотошен до самых мелочей. Расспрашивал о каждой детали пребывания отряда в замке брента. О роли Фаи в команде. Когда и на каких условиях к ней присоединились американцы. Гош называл их «пиндосами».

— Зачем ты убила Фаруха?

Он не спрашивал «как». Не спрашивал — она ли совершила убийство. Подошёл вплотную и влепил вопрос, словно врезал пощёчину.

— Ошиблась в темноте. Хотела зарезать тебя.

— И сколько получила бы из общего серебра, полученного отрядом?

— Не меньше десяти динов…

По подземелью прошелестел шёпот. Гош засмеялся.

— Так дёшево меня никто не ценил. Ну, если только в прошлом, когда финчасть полка начисляла сержантское довольствие. Слушай, жадная дурочка. Задам тебе самый главный вопрос. От правильности ответа зависит твоя жизнь и судьба. Айюрр точно не располагает серебром, достаточным, чтоб снарядить шесть десятков каросских наёмников и пару из Америки для миссии в Номинорр. Значит, кто-то стоит за его спиной и даёт серебро. Кто? Не молчи! У тебя ещё все пальцы на месте, а мой помощник извёлся от нетерпения. Любит свою работу. Повода ждёт. Ну?

— Не знаю! Клянусь Моуи — не знаю! Видите, моя рука лежит на Камне Правды, и он — холодный!

Мясник взял в руки клещи и подбросил, ловко поймав. Большие. Нет сомнений, откусят любой палец — на руке или на ноге.

— Но что-то ты знаешь.

— Только догадываюсь…

— Поделись догадкой, мы внемлем.

— Айюрр говорил: нужен чёткий план — как устранить тебя и вернуть ему архиглейство. Под реальный план ему дадут достаточно серебра. Заплатит по обычной ставке наёмников. Как в старые времена. Кто-то из Дорторрна даст. Кто именно — не знаю. Клянусь!

— Что же. Ты не соврала. Не отказывалась говорить. Но и не поведала чего-то нового, важного. Детали вашего контракта с Айюрром интересны, но знание о них ничего не решает. Если бы я просто пристрелил тебя в Сорбонне, почти ничего не изменилось бы.

— Что же мешает сделать это здесь и сейчас? — поинтересовался судья.

— Только не человеколюбие, — архиглей погладил бороду правой пятернёй, и Фаи отметила: от травмы руки не осталось ни следа. — Наша пленница — ценная. Я объявлю награду для Кривого Лиса, если он доставит Джен и Пита в Номинорр. Хотя бы головы, коль недосуг тащить тела. Обменяю Фаи на головы. Стоп! Отмена на кассе. Есть более насущная проблема. Пудри нос, девочка, полируй клыки. Отправляешься на приём к королю. Расскажешь о кончине его сына. Похвастаешься напоследок умением скакать по крышам и лазить по верёвке в окна.

— Тогда — всё. Сгноит меня заживо в каменном мешке.

— У меня не лучше, сама видела. Гнурр! Как подпишет признание — в камеру её. Дайте только тёплой одежды, еды и воды. Не изверги же мы.

Он подмигнул мужику, складывающему в сундук пыточные инструменты.

Фаи так и не поняла, собирался ли он применить пытки всерьёз.

х х х

Мюи, готовая извести девушку-анта из ревности, со свойственной женщинам последовательностью совершила поворот кругом.

— Гош! Неужели ты посмел бы её убить? Тем более — пытать?!

Я преспокойно уплетал ужин, наслаждаясь исправностью правой клешни.

Отремонтировав её за целую корзину сладостей, недельный запас моей мамы, Верун ворчал:

— Опять влез, куда не следовало! Небось, и одной рукой убивал.

— Защищаясь. Одного. Он замахнулся на меня мечом.

— Молодую девицу запихнул в подземелье.

Ого! Оказывается, лесной дедок осведомлён о происходящем.

— Та девица за десять серебряных монет подрядилась убить меня. По ошибке зарезала другого.

Деловито дожевав кекс с орехами, Верун вздохнул:

— О-хо-хо. Проклятые деньги сгубят род людской. Кто будет приносить угощения старому богу рощи? Но девицу не губи.

Он был не одинок в увещеваниях.

— Так что ты собираешься делать с пленницей? Прояви сострадание! — заявила мама в унисон с моими воспоминаниями о нравоучениях Веруна.

— Не решил. Казнить или сгноить её в подвалах Номинорра пока не намерен.

Вообще-то, у магистрата есть своя тюрьма. Дворцовые застенки предназначены для личных врагов и пленников архиглея. Не трудно догадаться, что до ареста Фаи они преимущественно пустовали.

Маме я соврал. Точнее, сказал не всю правду. Собираюсь в Дорторрн, предъявить полукровку королю. Там решим. Хотя, если оставлю ему, выйдет та же фигня. Он казнит убийцу сына или заморит до смерти в тюрьме.

Фаи — тварь. Но так её вырастили и воспитали. Для каросского наёмника бой и мочилово — естественные действия. Не более предосудительные, чем отправление надобностей. Да, пахнет плохо, но такова жизнь.

Едва отужинал, навалились новые ходатаи. Учителя явились толпой — просить за Фаи, узнав об аресте. Говорят, хорошо работала. За какую-то неделю вполне влилась в их профсоюзную организацию.

В столицу нужно спешить. Но я морально устал. Не семижильный. Просто соскучился по жене и мальчикам. По скучной жизни самогонщика и строителя нового светлого будущего, без авантюр, походов и сражений, которые, оказывается, далеко не все оканчиваются победой.

Перед тем, как уйти в архиглейские покои на третий этаж и запретить страже пускать кого-либо даже с известием, что прибыл Моуи и ожидает аудиенции, я велел разыскать и привести ко мне Дюльку — на галерею второго этажа. Около бывшей спальни Айюрра.

Отсюда открывается вид на город, справа проступает излучина реки около порта. Плотно посаженные дома внутри внешнего периметра стен. Острые шпили храмов. Живопись! Особенно на закате.

Бобик, учуяв моё лирическое настроение, улёгся возле ног, показывая: он тоже умиротворён. Ещё бы, наведался на кухню, где внутренняя стража не рискует ему запретить входить, а повара под страхом смерти тут же презентуют здоровенный шмат мяса, мне бы столько хватило дня на три.

— Вызывал, Гош?

Интеллигентный прикид в виде сутаны и шапочки студиозуса шёл носатому и ушастому колхозному парню как козе баян. Но, говорят, старается. Успевает не хуже интеллигенции. Настырный.

— Должен поблагодарить тебя, Дюлька. Вовремя ты заметил и предупредил про знак лисы у Фаи на руке. Это — знак принадлежности к каросской банде Кривого Лиса. Она — дочь вожака и достаточно опытна в деле убийства. Зря я не придал значения твоим словам. Столько людей погибло!

Он развёл руками.

— Да я сам не знал, что думать. Вроде — хорошая она. Песни поёт душевные. Грустные. «Давно уж сдалась даже сталь, и вот сейчас — мы все умрём», — процитировал он по памяти, не рискуя напеть.

— Ого! Ты, часом, не увлёкся ей?

Парень склонил голову.

— Не… Наверно. Но всё время о ней вспоминаю.

— И ходишь печальный.

— Да, Гош. Судьба Фаи меня волнует.

— Боюсь, остальных членов банды — тоже. Поэтому увезу её из Номинорра. Не хочу подвергать его риску штурма.

С двумя М4 и одним ППС, оставшимся на моей лошади, да обученной командой кароссцев банда Кривого Лиса действительно стала самым опасным боевым подразделением на планете. И с ними надо что-то решать. Одно то, как грамотно они выстроили засаду и наверняка положили бы меня, не вынеси Бобик хозяина из седла, о многом говорит.

С другой стороны, о волкодаве были осведомлены и не учли. У них тоже случаются просчёты.

Ладно. Стоя в галерее и болтая с Дюлькой, я их не изловлю.

Отпустив парня горевать в одиночестве, отправился к своим. И получил сюрприз.

Мюи, имевшая доступ к моему ноутбуку, где среди терабайта информации зацепилось и накачалось всякое, наткнулась на ролики из серии «детям до шестнадцати». Как только потом догадался, приняла их за чистую монету: именно так занимаются любовью на родине любимого мужа. Теперь понятно, почему он скучает и так часто уезжает… Не получает привычного!

Супруга, скинув халат, продемонстрировала заготовленный секси-наряд — кожаные шорты, высокие сапоги, кожаный бюстгальтер и фуражку а-ля нью-йоркский полицейский. В руке — хлыст! Выглядела фантастически. И довольно опасно.

Несмотря на мои протесты, мол — садо-мазо у меня не в фаворе, попробовала отхлестать. Некоторое время мы носились по спальне. От увечий меня спасало только её неумение бегать на высоких каблуках. Бедная, она пару раз едва не грохнулась, когда каблук подворачивался. Блин, где же Мюи умудрилась найти мастера, чтобы здесь, в средневековом окружении, соорудить ботфорты на платформе и шпильке, мечту фетишиста…

Наконец, я просто перехватил её руку и выдернул хлыст, забросив в угол. Подхватил благоверную на руки и швырнул на постель. Фуражка упала и покатилась, сапоги стянул с неё сам.

Улучив момент, она вывернулась и оказалась наверху. Спустила мне бриджи и попыталась сделать приятное… Не понимая, почему у меня всё сжалось, когда около самого чувствительного места организма мелькают острые клыки.

Наконец, когда шортики и лифчик отправились за хлыстом, моя очаровательная оказалась в костюме Евы, а я приступил к самому увлекательному занятию в мире, из-под меня вдруг донеслось:

— Я-я! Грандиоз! Натюрлих! Даст ист фантастиш!

Ей богу, чуть с кровати не скатился. Тем более, с местным акцентом «гр-рандиоз-натюр-р-рлих» звучит как угроза убийства или, по крайней мере, кастрации.

Сдержался. Просто заржал и продолжил под её стенания, из которых больше всего впечатлило утверждение, что я — «сексмашине». Жаль, немецкий практически не знаю, Мюи заучила много слов. Вряд ли поняла их значение. Уверен, в роликах были и такие фразы: «Фройлян, вы вызывали водопроводчика?»

В общем, состоялся если и не лучший, то самый забавный секс в моей жизни.

Потом мы лежали и обсуждали её находки. Тут главное было не обидеть — старалась же моя девочка. Объяснял, что в земном мире так прихотливо развлекаются лишь иногда, по праздникам и особым случаям. Но не каждый день, потому что пресытишься. А вот по поводу, например, годовщины свадьбы — очень даже хорошо.

Но, прошу во имя пресвятого Моуи! Без плётки.

Глава 12

Брент, владевший поместьем с рощей Веруна, ближайшей к Дорторрну, неплохо наживался, когда я пользовался его услугами для путешествий в столицу и обратно. За приличное вознаграждение обеспечивал меня кхарами и несколькими охранниками. Ненадёжными, однажды те попытались меня ограбить и убить.

В порыве божеской щедрости Верун позволил мне проводить в рощу ещё пару человек и переноситься в другую рощу, взяв их за руки. Думал, этим ограничусь? Наивный! Взял четверых и пленницу со скованными руками.

Очутившись под кронами аккуратных деревьев, под ногами — идеальная травка, разве что не подстриженная газонокосилкой, и никакого подлеска, приказал спутникам стать ко мне ближе. Каждой рукой охватил по две мужских ладони. Девушку… взял третьей рукой? Нет, заранее перекинул через плечо. Как мешок. Она не сопротивлялась.

В момент перехода померещилось, что в темноте межпространства мелькнули укоризненные глаза Веруна. Мол — с перегрузкой эксплуатируешь телепорт. Плевать. Главное, механизм переноса не глюкнул.

Из предосторожности я выбрал другую рощу. Восточнее столицы и немного дальше. Зато засада здесь маловероятна.

Дальше — рутина. Покупка кхаров выше рыночной цены, а их всё равно по возвращении придётся оставить здесь. Сутки пути до столицы. Препирательства со стражей. Ожидание в королевской приёмной.

Понятное дело, в городе траур. На королевских штандартах — скорбные синие ленты. Мой посыльный доскакал лишь вчера и привёз известие, погрузившее столицу в печаль. Неискреннюю. Фируха здесь мало кто знал. Жалеть о нём мог только отец.

Грёбаный королевский статус не позволяет и погрустить-то по-людски. Маерр, без преувеличения — убитый горем, восседал на малом троне, принимая соболезнования.

Я даже не пытался всхлипывать «ах как мне жаль». Просто выпихнул Фаи вперёд.

— Каросская наёмница зарезала Фируха во сне, выполняя контракт с Айюрром. Я привёз её показания на Камне Правды, записанные судьёй. Но, быть может, ты сам захочешь задать ей пару вопросов?

Если бы бросил светошумовую гранату, король, наверно, охренел бы меньше.

— Ты в своём уме?! В твоём дворце зарезали моего единственного сына!!! Наследника трона! Ты его не уберёг! Ты его сгубил! А мне приводишь какую-то девку?

Он вскочил, потрясал кулачками в воздухе, брызгал слюной…

Пиррах, несколько других глеев и брентов, чиновники, жавшиеся по углам малого тронного зала, диковато взирали на меня и барышню в кандалах.

— Не снимаю с себя вины, Маерр. Помнишь, я спас Фируха, когда Айюрр нанял каросцев, и они осадили ваш архиглейский замок. В следующий раз не получилось. Но ответь, почему ты позволил этому дерьму пырха, пытавшемуся занять принадлежащий тебе по праву престол, купить брентство? Снова стать сеньором-землевладельцем и снова нанимать каросских головорезов. Принял у него присягу на верность, и он руками наёмников убил твоего сына!

Король плавно двинул ко мне, положив руку на рукоять меча. Вид его был столь угрожающий, что Бобик без предупреждения прыгнул бы и порвал венценосного. У собак никакого уважения к должностям.

— Ты… Погубивший сына… Пытаешься сделать меня виноватым?!

— Нет, король. Непосредственный виновник — Айюрр и его каросская банда под предводительством Кривого Лиса. Мы с тобой виновны лишь в том, что позволили жить и злодействовать дальше. Я мог оторвать ему башку в ту же ночь, когда захватил его дворец. Но… гуманизм и человеколюбие, ты же знаешь.

— Когда доставишь тело Фируха?!

— Не могу сказать, король. Я вёз его. У Гузарра в лесу на нас напала та же банда, с татуировками лиса, — заставил Фаи поднять руки, продемонстрировав татуху. — Первым же залпом выкосили и моих людей, и Фируха. Я едва скрылся, раненый. Тело принца у них. Уточни у Аюрра, куда дели парня. Брент же платит им за разбой.

Профессия главы государства требует умения контролировать эмоции. Маерр перестал истерить.

— В мой кабинет!

— Каросскую…

— Шлюху оставь тут. Поговорим с глазу на глаз.

Кто откажет королю?

У себя он рухнул в обычное кресло и вдруг начал плакать. Без рыданий и всхлипов. Просто сидел, а слёзы ручьями текли по немолодым щекам в пятнах и прожилках, впитываясь в заросли усов с бородой.

Я без приглашения сел рядом.

— Маерр! У тебя же есть какая-то родня? Племянник? Кого бы ты назначил преемником?

— Нового короля выберете сами.

— Твоя рекомендация много значит.

— Брось. Все называют тебя.

— Новым королём? Могу подписать отречение заранее. Мне это нахрен не нужно.

Он чуть подуспокоился.

— Почему? И что тебе надо?

— Духовный центр Моуи в Номинорре. Крепкое богатое архиглейство при устойчивой королевской власти в стране. Незыблемость законов Караха. А тащить на закорках всю страну, думать — как всем выжить, не сдохнуть с голоду и отбиться от непрошенных гостей, это не моё. Жабры коротки.

— Тем не менее. Именно с тебя начался разлад. Как только заявил, что не заплатишь налог. Архиглей Гош послал короля пырху под хвост, а другим разве нельзя?

— Понимаю. Трудно. Особенно без денег. И кто-то из твоих приближённых, не досчитавшийся благ, падающих в его карман из казны, расстроился. Подкинул серебра Айюрру, чтоб тот разобрался со мной. Вопрос: кто из тварей Дорторрна это сделал?

— Сейчас другое главное, — увильнул он. — Найти Фируха. И остановить Айюрра.

— Я послал к бренту Гузарра письмо с поручением прочесать дорогу, ближайшие леса и найти следы Кривого Лиса. Но должен сказать, что в их банде два очень сильных воина. Каждый стоит сотни, потому что вооружён даже лучше меня. Способен убить любого шагов с пятисот. Опасные бойцы. Их надо выследить и обезвредить аккуратно, с умом.

— Что ты намерен предпринять?

— Использовать пленницу, — переход от обвинений к конструктивности позволил немного расслабиться, и я перекинул ногу на ногу. — Девка — дочь предводителя банды Кривого Лиса, одноглазого хитреца. Надо развесить объявления по базарным площадям всех брентств и глейств, что Гош меняет живую Фаи на тело Фируха. Кто-то придёт на контакт. Либо её попытаются освободить с боем.

— Раз она убийца, её надо судить.

— Да! Ты прав, король. Но преступление она совершила в Номинорре. Там же надлежит отдать под суд.

— И повесить! — зло добавил король.

— Женщин нельзя казнить. Кроме колдуний. Но можно выписать ей десять лет тюрьмы и поместить в условия, где и года не протянет. Кароссцам её, естественно, не отдам. Живую.

— Опять ставишь свои условия…

— Маерр! Я возвёл тебя на трон. Я хочу, чтоб ты удержался. Прямого наследника нет, но и тебя рано хоронить.

— Ты загонишь меня в могилу живого.

— Тогда удаляюсь немедленно. Но у меня просьба. Непременная.

— Непременная — это требование. Что же ты, наглец, собираешься требовать у короля?

— Объявить вне закона Айюрра, банду каросских наёмников Кривого Лиса и особенно пару чужеземцев по имени Джен Хариссон и Пит Бэкман. Назначить награду за их голову или хотя бы за сведения о местонахождении.

Он задумался.

— Нет. Кароссцев и двух чужеземцев со странными именами дозволяю ловить и казнить без суда и следствия. А вот брент… Он мне клятву давал. Я — ему. Перед Моуи. Аюрра надо судить. И… Гош! Одно только объявление вне закона мало что даст. Кому захочется воевать с бандой, у которой два особо сильных воина? Раз ты виноват передо мной, что не сберёг гостя и потерял тело, поклянись, что сотрёшь с лица Мульда всю эту Кривую Лису. Не только девку в приёмной. Главаря и этих двоих. А останки Фируха найдёшь и привезёшь сюда. Похороним по чести.

— Клянусь.

— Именем Моуи!

— Хорошо. Клянусь именем Моуи. А ещё даю тебе своё честное слово. Мне репутацию нельзя терять. Не смотри так. Моуи вмешивается в людские дела гораздо реже, чем принято думать. И карать всякий раз, как только смертный нарушает обещание, данное именем Моуи, богу просто недосуг.

— Откуда ты знаешь?

— Он мне сам сказал. Потому и одобрил стройку в Номинорре. Чтоб перепоручить часть забот своим представителям. Отдельные епархии, разбросанные по разным странам, его не устраивают.

— Вот оно что… Какой он?

— Думаю — разный. Мне явился в облике представительного седого мужчины. Позавтракали, обсудили насущное. Познакомил его с супругой. Собственно — всё.

— К королю Мульда Моуи являлся… Не помню… Очень давно.

Примерно — никогда, прокомментировал я про себя.

— А самогонщика навестил. Что же, у богов свои причуды, — поскольку разговор скатился к необязательным темам, счёл, что пора подниматься. — Маерр! У меня два сына. Случись подобное с любым из них, тоже не находил бы себе места. Поэтому понимаю тебя. Держись! До встречи.

Я покинул его кабинет, а затем и дворец как можно скорее. Конечно, стоило бы обождать королевского приказа в отношении каросской банды и американцев, а также вызова Айюрра в столицу на разбирательство.

Но Маерр неискренен. Что-то двусмысленное мелькнуло в его глазах, стоило только попросить головы Айюрра. Голову на отсечение, признание старого пердуна брентом было обставлено некими условиями. Не исключаю, что король хотел иметь тайный козырь против меня, если наши отношения испортятся. Теперь боится, что бывший архиглей, представ перед судом, во всеуслышание и на Камне Правды расскажет о деликатных договорённостях. В том числе — неприятных для короны.

Публичное правосудие — опасная штука.

Ну, так пусть грохнет Айюрра втихую. Меня такой расклад устроит.

Когда выехали снова на восточную дорогу, ведущую в Монкурх, а попутно — в верунову рощу, Фаи осмелилась спросить о своей судьбе.

— Мы обсуждали с королём. Твой отец и американцы завладели телом Фируха. Я распространю по всему Мульду предложение: отдайте мне покойника и забирайте живую Фаи.

— Ты и правда отпустишь меня?

— Нет, естественно. Как только явятся на обмен, грохну их всех. И, конечно, нужно ликвидировать Айюрра.

— Хорошо бы. Если заказчик умрёт, контракт теряет силу. И я предложу тебе свои услуги, Гош. А ты знаешь, кароссцы ни при каких обстоятельствах не предают заказчика.

— Ты только что пожелала ему смерти.

Мы ехали на кхарах бок о бок, едва не касаясь ногами.

— Пожеланиями не причинишь вред. Это же не проклятие.

— Всё равно. Я не нуждаюсь в твоих услугах. Даже в роли учительницы.

Она повесила голову. Рассчитывала наймом у меня избежать расплаты? Не выйдет.

И отсутствие какой-либо реакции на обещание замочить её папашу наравне с другими членами шайки тоже не на пользу Фаи. Точнее была реакция: «хорошо бы».

Лишний раз убедился, что каросские наёмники — уроды.

х х х

Отряд захватил замок Ригорра, брента Гузарра, без единой потери. Пит небрежным жестом распустил ватагу, дав полдня на развлечения: грабежи и утоление похоти.

Принявший командование после смерти Кривого Лиса в стычке с людьми Гоша, лейтенант практически не изменил порядков, хорошо изучив их за месяцы пребывания среди наёмников. В прошлой жизни, в Афганистане и в Украине, такое было бы невозможно: мусульмане и украинцы не оставили бы разбой без последствий и отомстили бы. Здесь же беспредел победившего войска воспринимался как норма жизни, естественное право.

Пока испуганные до полусмерти лакеи прежних хозяев прибирали господские комнаты для новых владельцев, Пит принялся пересчитывать брентскую казну. Шестнадцать либ серебра полновесными монетами и примерно столько же золота — неплохая плата за риск. Само собой, рядовые наёмники не узнают полной суммы добычи. Дин на рыло — и хватит. При покойном предшественнике столько не получали.

Кривой пират посмел наорать, узнав, что Фаи задержалась в Номинорре. Когда Гошу удалось невероятным образом удрать, оставив за собой три трупа, Джен, улучив момент, полоснула ножом по горлу старого мудака. Потом выстрелом в голову добила солдата в цветах принца Фируха. Всем объяснила: тот перед смертью успел сделать последний выпад, а Лис прохлопал, уверенный, что живых врагов не осталось.

— Несколько недель поживём как люди, — Джен обошла покои, где жила взрослая дочь брента, ту утащили кароссцы на забаву. — В принципе, даже месяц или два. Средневековье, информация распространяется медленно. Пока узнают, что замок захвачен без санкции высшей власти, пока соберут достаточное для штурма войско…

Сами они вошли просто. Вдвоём проникли за стену, ограждавшую внутреннюю часть городка и собственно бренский дом, укреплённый слабо. Выкосили десяток стражников у ворот, чтоб не могли закрыть их. Кароссцы беспрепятственно ворвались внутрь и устроили резню, перебив всех, пытавшихся сопротивляться. И вообще всех крепких мужиков. Для надёжности.

— Гош нам столько времени не даст, — возразил Пит. — Смотри сама. Брент Ригорр входил в состав его так называемого сейма. Я помню этого неряшливого толстяка в Номинорре. Значит, Гош обязан помочь. Пусть у него только ППС и ТТ, но людей больше. Да и сам не промах, раз ушёл из западни.

— Странно ушёл. Я видела в прицел, как что-то мелькнуло, он вдруг упал направо вместе с конём. Наёмники говорят, что на него набросился дикий зверь и унёс. Но, скорее всего, это суеверные выдумки средневековой темноты.

— Не знаю. Когда хоронили наших троих, что должны были отсечь беглецов в лес, у одного вырвано горло. Практически до хребта. Гош вряд ли так кусается. Помнишь его каросского волкодава?

— Помню. Допустим. Но волкодавом замок не возьмёшь. Вот заключить Гузарр в кольцо Гошу запросто удастся.

Лейтенант подошёл к окну, рассматривая крепостную стену. Частокол из дров, коим дорога на растопку. Даже если ворота будут надёжно заперты, защита хлипкая. Конечно, из М4 они положат многих. Но запас патронов тает. И парой стволов плюс ППС в руках необученного кароссца весь периметр не перекроешь. С волкодавом или без, подготовленное войско справится со штурмом. Особенно если командир не считается с потерями, как это заведено у русских.

— Да, Джен. Отдыхаем и уходим до того, как Гош сюда кого-то пришлёт.

Тем более, наёмникам трудно объяснить, какого ляда они обязаны защищать здешнее подобие замка. Контракт с Айюрром против Гоша оправдывает разграбление городка, принадлежащего союзнику того же Гоша. Но сидеть в осаде… Ради чего? Как если бы двум взводам армии США приказали оставаться в ауле и держаться, пока все остальные дёрнули в Кабул и эвакуировались по воздуху.

Американцы в духе Скарлетт О`Хара приняли решение подумать об этом завтра и расслабились. Питер отобрал двух служанок посмазливее, велел им принести бадью тёплой воды в брентскую спальню — помыть нового господина. И вообще обслужить по самой полной программе. Дженнифер предпочла отдых в одиночестве.

Отпуск не затянулся. Не прошло и двух недель, как из Номинорра прискакал гонец на кхаре с письмом Гоша покойному бренту — найти и уничтожить банду Кривого Лиса.

Повеление архиглея рассмешило новых владельцев Гузарра. Брентская гвардия могла распугать разве что уличных гопников. Теперь уже — только на том свете.

— Гонца повесить? — предложила Джен.

— Давай обдумаем спокойно и выработаем, наконец, план действий.

Лейтенант настолько увлёкся отдыхом, забавами со служанками и опустошением подвальчика с разными и очень вкусными сортами нира «от Гоша», что намерение в стиле Скарлетт О`Хара всё ещё не было воплощено. Средневековье диктует свой темп. Неспешный.

Письмо застало их за поздним завтраком — около полудня. Питер отодвинул кубок с кальвадосом и мысленно пообещал себе срочно вернуть форму. Даже бегать по утрам.Во всяком случае, последующие шаги стоило просчитать на трезвые мозги.

— И так, мисс Хариссон. Противник знает название нашего отряда. И что против него действует отряд каросских наёмников. А у него в замке находится одна из наших — Фаи.

Джен глотнула крепкого чаю. Земного. Наверно — подарок Гоша местному недотёпе.

— Если он беспредельно глуп и до сих пор не связал её с нами, то имеем агента во вражеском тылу.

— Я бы не рассчитывал на глупость врага. Он выскользнул из наших рук. Сам или с помощью волкодава убил троих. По преданиям, выиграл несколько битв. Ставлю сто баксов, что Гош догадался о принадлежности Фаи.

— Если она не успела удрать, то схвачена и допрошена.

Пит развёл ладони в жесте: скорее всего — так.

— Плохо. Тогда Гош осведомлён о контракте с Айюрром. Грёбаная открытость наёмников — каждый должен знать содержание общего контракта на весь отряд.

— По логике примитивного общества Гош в первую очередь должен уничтожить Айюрра. Тем более, у них давняя вражда, — резонно предположила Джен. — С ликвидацией заказчика кароссцы теряют контракт. И не согласятся воевать, пока мы не найдём нового платежеспособного клиента.

— Того, кто дал серебро Айюрру и предпочитает не действовать от своего имени.

Питеру захотелось курить, хоть с этой привычкой завязал ещё до Афганистана.

— Fuck… Если Гош возьмёт Айюрра за кадык, то вытрясет из него — кто главный заказчик.

— Если только тот первым не заставит Айюрра замолчать. Пит! Мы бы могли срочно гнать в его захудалое брентство и защищать мерзавца. Но он не платежеспособен. Пусть дохнет — от рук Гоша или своего подельника.

— Что не снимает главного вопроса. О наших дальнейших действиях. Продолжаем воевать против Гоша?

— Лично мне он ничего плохого не сделал. Даже если повесил эту самодовольную дурочку Фаи, нам плевать. Не знает, как вернуться на Землю… Похоже — и в самом деле не знает, коль поклялся на Камне Правды. Ему здесь все верят. И не похоже, что случай с цирковым бездарем был показухой. Просто заполучить его место, убив… Ты же видел Номинорр! Всё равно, что надеяться занять Белый дом, пристрелив одного только Байдена.

— Джен, мы замочили его брента со всей семьёй. Фируха, его почётного гостя. Он обязан мстить, даже если не хочет. Не имеет права терять лицо. Гош опасен. Мы вынуждены или принять бой, или бежать.

— В любом случае, нам нужно выиграть время, — подвела черту Джен. — Переходы спонтанны и открываются время от времени. Как тогда, в Украине. Ждём и держим золото при себе.

— Верно. Но ждать нужно в терпимых условиях. Хотя бы в таких, — Пит указал на стены дома, давшего им краткосрочный приют. — Мы, конечно, можем добыть серебро на покупку такого или даже лучшего замка банальным грабежом. По местным понятиям я — благородных кровей, сын командира батальона. Вот только в Мульде нам никто не оформит сделку, если Гош раструбит о роли отряда Кривого Лиса в убийстве Фируха и нападении на обоз с его телом. Я уж молчу про наше хулиганство в Гузарре.

— Есть и другие, более тёплые края. Вниз по реке, протекающей через Номинорр, можно спуститься до порта. Переплыть море.

— То есть бежать. Но, Джен, бежать имеет смысл только с деньгами.

— А больше всего денег… У Гоша! Надо придумать, как их заполучить.

На трезвую голову никаких мыслей не приходило. Привычнее всего было бы хлебнуть виски, но его запасов хватило дня на три. Пит опрокинул в себя сильно пахнущий кальвадос. Джен поддержала.

Её же первую посетила креативная мысль:

— Давай продадим Гошу труп Фируха.

Лейтенант поперхнулся ниром. Затем, раскинув извилинами, нашёл идею здравой.

— Ты — молодец. Как только организовать процесс, чтоб нас не кинули на бабки и не перестреляли?

— У каросских наёмников наверняка есть нужный опыт, — заверила Джен.

Глава 13

Невероятно, если от женщины пахнет как из подмышек бомжа. Невыносимо.

Я допускаю, что женщину можно убить. Например, при самообороне. Каросская наёмница — настоящий противник. Держит себя невинной голубкой, а глаза стреляют по сторонам. Если бы не кандалы да цепь, точно попыталась бы выхватить кинжал из ножен у стражника, перебить охрану и дать дёру.

Вот мучить женщин нельзя. Не по-мужски это.

Зная, как щепетильно они относятся к гигиене, даже с поправкой на нетребовательные средневековые нравы, содержание Фаи в помойных условиях подземелья — та же пытка.

Сморщившись от амбре, исходящего от её тела, я велел увести бандитку в комнату для слуг, вымыть и переодеть. Так как сменить одежду, не снимая кандалы, вряд ли выйдет, попросил Мюи проконтролировать дело. С пистолетом в руках и патроном в стволе. Уверен, моя половинка лишена мужниных комплексов. Если что, сделает из полукровки дуршлаг, ни на миг не колеблясь.

В мой кабинет набилось довольно много народу, все чего-то просили. Или требовали. Я в барской своей вышине совсем забыл о простых людях. О жёнах и других членах семей десятки воинов, которых американцы «демократизировали» на дороге у Гузарра. Коль гибель стражников очевидна, надо бы вернуть их тела в Номинорр. Похоронить по обычаям, вручив Моуи заботу об их душах. А где эти тела?

Не, я заботился об одном только принце. За ординарных хрымов король меня не спросит. Промашка.

К тому моменту, как Фаи вернулась под мои светлы очи, снова в кандалах, но не смердящая, произошло одно событие. Вернулся парень, отправленный в Гузарр. Привёз письмо. И рассказал много интересного. Оказывается, поборники свободы и демократии занялись примитивным грабежом, захватив брентский замок.

Наёмница осталась на ногах. Старалась не шевелить руками, чтоб железо не гремело.

— Знай, барышня. Что-то твои товарищи не слишком жаждут тебя вернуть. Я им предлагал обменяться на Фируха. Они согласны. Но требуют серебро. Ты им пофиг.

Красноватая кожа на исхудавшем лице побледнела.

— Невозможно… Я могу прочесть их письмо?

— Валяй.

Она впилась глазами в незнакомые буквы.

— Я не понимаю…

— Поверь, я тоже. Написано на английском языке Земли. Им педагоги Сорбонны владеют. Перевели. Смысл простой: я встречаюсь с их человеком. Обсуждаем условия обмена. Плачу сорок либ серебра, и труп принца выкапывается из земли. Надеюсь, там же и тела погибших на дороге.

— Клятва наёмников обязывает всегда вызволять товарища! Отец не мог…

— Верю, что не мог, — я знаком велел ей опустить письмо обратно на стол. — Давай вместе подумаем — почему. Мой посыльный сообщил, что Пит и Джен захватили замок местного брента. Ну как замок — укреплённый дом. Живут там по-хозяйски. Распоряжаются. Начальственного деда с одним глазом парень не видел. Смекаешь?

— Вот дерьмо… Он погиб?

— Я знаю ровно столько же, сколько и ты. Уроды сидят в Гузарре, командуют твоими каросскими земляками и торгуют мертвечиной. Если выдвинуться туда, наверняка свалят из городка и спрячутся. Моё предложение очень простое: расскажи, как такие дела обстряпываются. Ну, допустим, продавать трупы тебе не приходилось. Но заложников за серебро как-то же отдают?

— И что мне с этого?

Всё-таки она северянка до кончиков клыков. Торгуется до последнего. В любой ситуации.

— Если думаешь, что отпущу в награду, то — нет. Но тебе же самой интересно узнать, что с Кривым Лисом? А если его прихлопнули, выяснить — кто удружил.

— Не столь он мне дорог, как ты думаешь. Тем не менее, расскажу. Все полагаются на Моуи.

— Это понятно. Как именно?

— В условленное место выходит человек от них и от тебя. Оба клянутся перед Моуи, что выполнят условия сделки и не нападут на другую сторону.

Слушая её, я вдруг понял, как сделать храмы нашего верховного божества прибыльными. А запросто! Сейчас любой желающий клянётся именем Моуи и ему верят, потому что думают: в случае нарушения клятвы виновного постигнет божья кара. Тем более — иногда и правда настигает. Но, блин, бесплатно! Придётся ввести тариф и объявить, что клятва именем Моуи имеет силу, только если произнесена в храме да в присутствии священника. Бог и церковь станут… нотариальной конторой! Удар молнией с неба (или что там у Моуи ещё в арсенале наказаний) последует только после жалобы потерпевшего на нарушение клятвы. С квитанцией об уплате за услугу.

Деловая хватка самогонщика — великая вещь. Горжусь!

— Ладно, Фаи. Пока не решил, что с тобой делать. Вкатить тебе лёгкий срок не могу. Потому что приравняю убийство архиглея к краже яблок с лотка на рынке. Отпустить — тем более. Тут одна добрая душа предлагала продать тебя в рабство степнякам, — это я приврал для красного словца, но — поверили, все присутствовавшие в комнате принялись крутить головами в поиске: кто мог придумать эту жесть. Ну, я придумал…

— Сбегу. Или покончу с собой.

— Тебе не угодишь. Тогда сиди и жди. Условия сделаю лучше. Не мыть же тебя перед каждым допросом под дулом пистолета. И покормите её! Кожа да кости. Бобик и то побрезгует.

Когда заключённую увели, и за ней рассеялась аура тюремной безнадёги, ко мне кинулся Дюлька. Непорядок. Не по чину простого студента допускать на совещание такого уровня, но что-то я либеральный стал. Все ко мне прорываются.

— Гош! Отдай её мне.

— В качестве наложницы?

Он смутился. В каком именно виде и статусе произойдёт передача живой женщины — в собственность или в пользование, парень не задумался.

— Ну… Не! Я… это…

— Стыдоба. А ещё студент Сорбонны! Интеллигентный человек. Не можешь слов подобрать.

Интеллихент, твою мать. Только что вытер носяру пятернёй. От избытка чувств, наверное.

— Я ручаюсь…

— Допустим. Представь, она забила на твоё ручательство и сбежала, прирезав кого-то по пути. Для неё перерезать глотку проще, чем тебе сходить до ветру. И что мне тогда? Тебя повесить в назидание другим желающим ручаться? Или гуманно — руки отрубить?

Он машинально глянул на свои лапы. Будто попрощался с ними.

— Руки — не надо.

— Значит, у тебя нет конструктивного предложения. Переходим к следующему вопросу — о расширении слесарного производства. Всех, не имеющих отношения к теме, прошу удалиться.

Остались отец, учитель физики Аркадий Петрович, кмит Алексей Леонидович и пара мастеровых. Дюлька повесил голову и вышел последним.

Обсуждая текущие проблемы, я реагировал вяло. Конечно, целесообразнее всего в плане экономики отправиться в порт, на время забив на неприятности из-за двух звёздно-полосатых недоразумений.

Но не выйдет.

На кону мой престиж. Позиционируюсь объединителем прогрессивных феодалов Юга и Запада. Если не отреагирую на нападение на Гузарр, сопровождавшееся, без сомнений, убийством хозяев, веры мне больше не будет. Сколько бы не отжалел посадочных материалов.

Айюрр… Мстить надо. Но недосуг. Лучше бы занялся укреплением своего государства в государстве, а его пришил как-нибудь позже. При удобном случае. Увы. Не даёт покоя врезавшаяся в память картина, как Маерр отводит глаза в ответ на требование покарать скота. Что-то знает король. Потому и виляет. Остаётся одно: задать вопрос Маерру напрямую. Не откладывая.

Мюи меня убьёт заранее, когда услышит, что собираюсь в поход. Что забираю с собой гвардию Номинорра. А какие варианты?

Полностью, конечно, забрать на фронт до последнего человека и оставить дворец с городом без охраны невозможно, оттого полетят гонцы к соседям — прислать воинов по десять-пятнадцать на непыльную караульную службу, пока архиглей творит благие дела далеко от Номинорра. Под американским флагом более пятидесяти рыл, отборных обученных наёмников. Не могу вести за собой меньше.

— … В числе первоочерёдного оборудования — вальцы для листового проката, — вещал тем временем отец, воодушевлённый металлическими забавами не меньше, чем в своё время стеклом.

— Полностью согласен. Скажи, па, имеющиеся листы железа выдержат пулю, выпущенную с сотни шагов из ППС? А из М4?

Отец натурально схватился за голову.

— Ты собираешься идти в лоб навстречу стрельбе из трёх стволов как Терминатор? Да знаешь, что происходит с человеком, если схватит пулю на бронежилет? Беднягу отбрасывает, на месте попадания — здоровенный кровоподтёк.

— То — пуля. Винтовочная. А у М4 — пулька. Всё же пробивная способность куда меньше, чем у старого доброго АКМ. Поверь, без железных доспехов у меня куда больше шансов одеться в деревянные.

— Деревянные?! А это идея.

х х х

Место идеальное. Роща у дороги. Вокруг — поля. Видимость миллион на миллион, как говорят лётчики. М4 с оптическим прицелом является абсолютным оружием. Даже если Гош забьёт на любые договорённости, Пит и Джен перебьют его людей одиночными с полукилометра. Лучше, чтоб он сам показался в перекрестье.

С западной стороны показался священник, настоятель местной церквушки Моуи. Не предаст. За спиной Джен всхлипывала шестилетняя дочка святоши как гарантия лояльности отца.

— Беспокоюсь за фланги, — крутил головой Питер, осматривая поля слева и справа. Несколько раз подносил бинокль к глазам. — На полторы-две мили чисто, а дальше? У сукиного сына хватит времени, чтоб послать арбалетчиков в обход и сделать засаду.

— И что? Отправлять дозоры в обе стороны? Перестань думать категориями Земли, наконец. Не дашь дозорным раций. А без связи нет толку. Остынь. Думаю, Гошу на сегодня придётся довольствоваться давно уже мёртвыми, а не свежаками.

Подоспел парламентёр.

— Архиглей принёс клятву Моуи, что отдаст серебро в обмен на выкопанные тела и не собирается нападать. Показал мешок с серебром. С ним всего пара хрымов, с лопатами. И телега, запряжённая кхарами.

— Твою мать… Говорила же — пусть придёт один, — возмутилась Джен.

— Архиглею не положено самому рыть землю и таскать покойников.

— Можем переиграть, — прикинул Пит. — Пусть отправляет своих нахрен, вместе с повозкой. Получим дины, покажем захоронение. Пусть тогда зовёт копальщиков.

— Он не идиот. Не согласится. Ведь тогда полностью будет в нашем распоряжении. Я его пришью без колебаний. Всё! Мы теряем время. Лейтенант! Отдавай приказ на выдвижение, как только появится Гош.

Он показался в поле зрения минут через двадцать.

По дороге катил крытый воз, влекомый двумя кхарами. Остановился в полумиле.

В оптику прицела Джен увидела хозяина Номинорра. Он выскочил из-за кхаров и призывно махнул руками.

Палец лёг на спуск… И отпустил крючок.

Она прикинула: М4 даёт рассеяние дюймов пять на сто ярдов^[8]. Шанс попасть есть, но только если синхронно с Питом выпустить по целому магазину. Быков они точно убьют.

Очевидно, русский думал аналогично. На всякий случай юркнул под защиту животных, выпав из поля зрения.

— Герх, Манрроп, Глох! — скомандовал Питер. — Вперёд. Герх и Манрроп забирают серебро, возвращаются в рощу. Глох, едешь с Гошем к могилам. Показываешь. Как только откопают Фируха, догоняешь нас. Ждём тебя к вечеру на этой же дороге. На восток.

Десятник Манрроп молча кивнул паре своих людей. Оседлав кхарров, кароссцы поехали к Гошу.

— У меня хреновое предчувствие, — признался лейтенант.

Джен не ответила. Питер, хоть и старше по званию, не отличался твёрдостью характера, какая ожидалась от боевого офицера армии США, прошедшего Афганистан. Как бы ни развивались дальнейшие события, тявкать под руку — последнее дело.

Предчувствие оправдалось, как только трое наёмников спешились.

Издалека донеслись два выстрела. Что точно произошло, Джен не увидела: быки загородили обзор. Потом довольно долго ничего не случалось, минут пять или даже больше.

Разозлённый Пит приставил автомат к голове святоши:

— Колись, гад! Что обещал Гош?

— Отдать серебро и не нападать, именем Моуи.

— Врёшь!

— Нет… Клянусь именем Моуи.

— Задрали они меня своим Моуи. Больше не верю никаким клятвам от имени этого божка. Вот сучье племя! — зло сплюнула Джен.

Лейтенант выстрелил в голову священнику и перевёл ствол на дико заверещавшую девочку.

— Это лишнее. Бог с ней. Пит, пусть бежит домой. Если найдёт дорогу.

Отвлёкшись, она пропустила начало довольно странного действия. Обогнув кхаров, к ним двинулось весьма занятное сооружение. Что-то типа деревенского нужника.

— Грёбаное дерьмо… Это ещё что за хрень? — Пит основательно побледнел.

— Ставлю сто баксов, перед нами деревянный русский танк. А что? Достаточно двух слоёв доски с промежутком. Пуля М4 после первой деревяшки начнёт кувыркаться. О вторую ударит плашмя. Короче, лейтенант. Ярдов на двести Гош приблизится. И начнёт поливать нас из своего ППСа.

— Джен! Чтобы стрелять, ему нужна бойница. А с двухсот ярдов ты дашь несколько очередей и попадёшь ему в глаз. Я верю в твои таланты. Спрячемся за деревьями.

Увлечённые наблюдением, они прохлопали, как справа и слева, обойдя рощу по длинной полуокружности, появились ещё два деревянных нужника. Бесполезных, если шмальнуть в упор тяжёлым арбалетным болтом. Но вполне прилично держащих 5.56 из американского автомата.

Наступавший с фронта «русский танк» притормозил, не дойдя каких-то два десятка шагов до намеченной ей точки. Из амбразуры хлестнул огонь.

Любой, прошедший Афганистан, голос этого автомата не забудет никогда. Калашников, что советского, что китайского производства, в руках талибов был страшным оружием. А Гош явно умел стрелять не хуже моджахедов Талибана. Бил точно, экономно — по два-три патрона.

Джен тоже нажала на спуск. Перевела с отсечки на автоматический огонь и опустошила магазин. М4 умолк, но от «танка» по-прежнему летели щепки. Стрелял Пит. Тоже без видимого результата, потому что деревянная самоделка возобновила сближение. И снова коротко бабахнул Калашников.

Вскрикнул раненый. Другой наёмник повалился без звука, как куль с мукой. Пули, не задевшие людей, вонзились в кхаров. Достаточно спокойные обычно животные, впечатлённые мычанием боли подстреленных собратьев, буквально взбесились!

— Бежим!

Пит не заставил себя упрашивать дважды.

Им посчастливилось ухватиться за упряжь кхара, рванувшего на восток — в нужном направлении. Забраться на него верхом не было никакой возможности. Американцы просто бежали, вцепившись в ремни и в седло. Навстречу двум невесть откуда взявшимся деревянным кабинкам.

х х х

Оставшийся от бандитов «Калаш» калибра 7.62 был с единственным магазином. Сделав ставку на него, я рисковал. Сильно. Патроны кончились ещё до того, как я приблизился к роще хотя бы на сотню метров.

Ещё больше рисковали мои родные. Но когда они насели на меня в Номинорре, я почувствовал, что власти архиглея наступил предел. Папа и Мюи просто связали бы меня и заперли в камере, где раньше содержалась наёмница. Не выпускали бы, пока я не поклялся взять их с собой.

Конечно, с обоими шли солдаты, хорошо обученные парни из гарнизона, по одному десятку на каждую деревянную кабинку. Без них ни отец, ни, тем более, женщина не осилили бы катить по полю деревянный макинтош на колёсах.

У Мюи — ППС, ТТ и много патронов. У папы «Сайга» и ТТ. Всего лишь.

Но они навели шороху — мама не горюй.

По большому счёту мы сделали ставку на психологический слом наёмников. Когда те увидели, что вместо серебра получат только пули, их боевая мотивация провалилась ниже плинтуса. А когда в тебя с двухсот метров строчат из «Калаша», вокруг падают товарищи, и хрен его знает, сколько патронов у стрелка, вообще не до смеха.

Уверен, авторитет американских инструкторов с чудо-оружием в руках, вдруг оказавшимся бесполезным, моментально обнулился. Что делать десятникам? Только командовать отступление. Оно вышло ещё более беспорядочным, чем я рассчитывал.

Никто даже не пробовал приблизиться к дощатым огневым позициям. Папа и Мюи стреляли как в тире.

Очень расстроило, когда увидел в роще священника с дыркой в голове. Сопутствующая потеря… Пуля из АКМС не выбирает — убивает любого на пути. Но всё равно — горько. Моя вина.

Стоп!

Я наклонился над убитым. Оказывается, зря кусаю локти. У входного отверстия явный ожог. И чёрные точки. Не надо быть экспертом — стреляли в упор. И выходного отверстия нет. Эм-четвёртый. Свобода и демократия в американской интерпретации для стран третьего мира.

А вот тела девочки, о которой говорил убитый, нигде не нашлось. Как и живой девочки. Моуи! Не жадничай. Дай ей шанс уцелеть.

Бросив на плечо пустой и бесполезный автомат, я пошлёпал обратно к телеге, где в компании Бобика ожидал своей участи связанный десятник кароссцев, заверивший, что знает место захоронения. Ну, пусть покажет. На его будущем это никак не скажется. Нет у него будущего.

Глава 14

Бобик проголодался.

Порой у него это происходит независимо от времени предыдущего насыщения.

О гастрономических намерениях кобеля я догадался, когда вернулся к телеге. Десятник Манрроп, звероподобный самец со сросшимися бровями и почти полным отсутствием полоски лба до волос, наблюдал за собачьими манипуляциями, боясь шевельнуться. Бобик сжевал его кожаные штаны и принюхивался к волосатому бедру, виднеющемуся сквозь прореху. Бьюсь об заклад — у пленника фаберже от близости клыков сжались до размера булавочной головки.

— Пойдешь раскапывать могилы или ещё с собакиным пообщаешься? Вижу, ты ему понравился.

Отчего-то я не удивился, когда наёмник согласился на что угодно, лишь бы избавиться от компании волкодава. Правда, стоило лишь сказать «фу» и отогнать четверолапого на пару шагов, заныл и принялся торговаться, у северян торгашеские инстинкты в крови:

— Я покажу! А в награду ты меня отпустишь?

— Отпущу, нема базару.

— Клянёшься… — тут он перевёл глаза на трупы сотоварищей и осёкся. — Как у тебя получается? Ты же клялся отдать серебро и не нападать.

— А ещё раньше поклялся Моуи, что уничтожу каросских наёмников, убивших Фируха и разграбивших брентство. Плюс на минус даёт ноль… Ты математике не обучен? Просто забей. Я — Гош, мне всё можно. Ну, где могилы?

Он обречённо махнул рукой на запад.

— Вдоль дороги, слева.

— Пошли. Составь компанию.

Кроме Бобика, по уважительной причине неспособного держать лопату, со мной отправились стражники и четвёрка хрымов из Номинорра. Копали уже в сумерках. И хотя в полутора метрах под землёй чуть прохладнее, чем на поверхности, разложились ребята основательно. Благоухали за версту. Я предпочёл держаться дальше.

Закончили почти уже в темноте. Телеги с живыми хрымами и с покойными парнями из Номинорра, а также из свиты Фируха, сейчас уже не разобрать, кто есть ху, взяли курс ко дворцу. Покойный принц в сопровождении десятки стражников возобновил путь в Дорторрн.

— Я свободен? — проскулил каросский десятник, изрядно пропахший мертвечиной.

— Почти. Скоро отпущу. Обещал же.

Заночевать пришлось в поле, в палатках, у той самой рощи, где американцы облюбовали огневые позиции и облажались по полной. Папа, не успокоившись, обследовал место баталии.

— Сын! Двадцать один — готов.

— Двухсотых или трёхсотых?

— Твоя Мюи перевела всех в двухсотые.

Я не понял, говорил ли он с гордостью за невестку или с осуждением. Молча стянул сапоги и растянулся на походном матрасе, набитом шерстью. Отец привычными движениями раскрыл «Сайгу» и принялся чистить.

Через несколько минут заглянула благоверная.

— Американцев достала?

— Прости, дорогой. Нет. Убегали слишком быстро, вцепившись в кхара. Его я срезала. Но они успели укрыться за другими быками.

— Кхары есть трофейные?

— Всего четыре, — с сожалением признал отец. — Остальные разбежались. Зато я снял с трупа твой ППС. И патронов тот ублюдок почти не потратил. Только почистить нужно. Ты отдыхай.

Мы остались вдвоём с Мюи. Она вытянулась рядом со мной на матрасике. Плотно прижалась, обвив рукой и ногой. И я почувствовал себя дома… Ну — почти.

Дом — это не Кирах и не Номинорр. И даже не Дымки. Дом — где семья. Пацанов только не хватает. Но им рано с родителями в поход.

Утром она не хотела просыпаться и меня отпускать. Лежала, не давая скинуть с себя её руку, и причмокивала, не открывая глаз. Подлый пёс вместо того, чтоб греть хозяина, подпёр её мохнатой спиной на манер спинки дивана. Короче, трёхспальная кровать «Ленин с нами».

Извернувшись, я всё же вылез из палатки. Сполоснул физиономию из фляги, оправился. И тут заметил Манрропа, спавшего сидя у телеги. Естественно, его никто не развязал.

Никто и не водил пленника отлить. Пахло от него… Фу! Даже по меркам Средневековья. Не дотерпел или облито ещё со вчерашнего, после общения с Бобиком, я выяснять не стал.

Дал ему напиться.

— Манрроп! Что ты думаешь о Джен и Пите?

— Что из-за них я болтаюсь здесь, связанный. Гош! Скажи, наших много погибло?

— Двадцать один у рощи. Двое твоих — здесь. Троих с помощью Бобика я убил у дороги, когда напали на караван. Кривой Лис тоже умер?

— Вот же дети пырха… Джен одна была рядом с ним. Уверяет, что того из последних сил ударил раненый солдат из Номинорра. Говорят — сама полоснула ножом по горлу. Но никто точно не знает. А ещё Гохла убила месяца полтора назад. Поссорились на тренировке. Короче, херовые они командиры.

— Согласен. Считаем. Итого минус двадцать восемь, — я хотел сказать «минус двадцать девять», но Манрроп ещё жив. Пока. — Серебра заработали?

— Какое там… Чуть разжились в Гузарре. На потеху вдовушкам подол задрали. Но разве это дело?

— Тут ты прав. Нахрен такую жизнь.

И я скомандовал выдвижение. В Гузарр.

Городишко практически обезлюдел. Если и есть кто, прятались.

Ещё бы. Только вчера убралась банда наёмников, как появился новый вооружённый отряд. Этим что надо?

За полчаса шмона по домишкам внутри крепостного частокола мне отловили парнишку лет четырнадцати. Сухоногого и едва ковыляющего. Перепуганного до поноса. Пришлось начать с успокоительного.

— Я — архиглей Гош. Беру Гузарр под защиту. Вам больше нечего опасаться. Как тебя зовут?

— Тю… Тюлькой кличут, — заикаясь ответил малец.

— Слушай меня, Тюлька. Найди старосту хрымов. Его не убили?

— Не-е… Наверное. Его не было тута.

— Найди. И бегом ко мне.

— Я с ним пойду, — предложила Мюи. — Женщина меньше вызывает опасений.

— Вряд ли. Потому что с тобой пойдёт пара воинов. Люди боятся. Могут напасть со страха раньше, чем разберутся.

За время поисков я обследовал бренский дом. Пустой. Всё, что не увезли с собой, наёмники перепортили. Даже толковый ночлег организовать сложно.

Наконец, меня позвали. Явился местный предводитель крестьянства. Бухнулся в ноги.

— Не казни, господин.

— Почему думаешь, что буду казнить?

— Так снова с этими…

Дед почему-то совершенно не принял во внимание, что Манрроп, им слишком хорошо знакомый, лишь один и связан. За старостой переминались с ноги на ногу бабы, пара стариков, какая-та пацанва. Похоже, и у крестьян-арендаторов дефицит на крепких мужиков. Команда Кривого Лиса постаралась.

— Из «этих» всего один, — я обратил внимание публики на пленника. — Обещал его отпустить. Сдерживаю обещание. Развяжите ему ноги. Дед! Он — ваш.

М-да. На затёкших от верёвок ногах быстро не побежишь. И связанные руки скорости не прибавляют, даже если на тебя несётся группа товарищей, очень мотивирующая к резвости.

В общем, он успел проскакать шагов пятнадцать. Когда хрымы схлынули, и открылся вид на результат их ного— и рукоприкладства, я услышал рвотный позыв. Мюи, а у неё крепкие нервы и желудок, едва сдержалась.

— Дорогая! У меня к тебе будет огромная просьба, — я утащил её подальше от кровавого фарша. — Отряд уменьшился. Часть людей послал в столицу и в Номинорр. И здесь надо оставить — навести порядок. Выяснить, есть ли у покойного брента родственники, кто унаследует эту хибару. Привлечь хрымов-арендаторов. Скоро поспеет второй урожай зерновых, собирать некому. Словом — нужна хозяйская рука. Доверю Гузарр только вам с папой.

У неё моментально глаза набухли слезами. У воительницы, без колебаний расстрелявшей свыше десятка человек, не считая прошлых приключений, очень чувствительное сердце.

— Оставляешь меня…

Даже голосок осип.

— Да, милая. И очень надолго. Месяца на полтора. Визит к суке Айюрру нельзя откладывать ни на день. А до него ещё скакать и скакать.

— И брать штурмом его замок?!

Я нежно погладил любимую по щеке.

— Во-первых, там сарай наверняка ещё хуже, чем Гузарр. Во-вторых, хочу обойтись без эпической битвы под Ватерлоо. У меня не так много людей, не могу позволить себе потери.

— Денег возьми! — она перешла с трогательного на деловой тон.

— Я налегке не путешествую.

— Знаю. Но когда мы сегодня обыскали поклажу кхаров, я кое-что обнаружила, — Мюи увлекла меня к животному и раскрыла седельную сумку. Первым делом достала очень знакомый пакет земного происхождения. Прокладки для месячных. Аналогичные сам натаскал в Номинорр. Поэтому моя благоверная мигом догадалась, чей бычок достался в трофеи. С рюкзаком камуфляжной раскраски.

Она продолжила:

— Тут несколько либ серебра. И металлическая коробка с патронами. Тонкие, длинные. К ППС не подходят.

Увидев ту коробку, я понял, что Джен её потере огорчится больше, чем утрате прокладок. Видно, сержантша шла в бой, только наполнив магазины. Остальное — здесь. Готов простить ей половину грехов, если отдаст М4. Правда, за оставшуюся половину всё равно убью.

х х х

Как просто было в Брянске!

Я всегда знал, где сын и что делает.

Перезванивались два-три раза в неделю. Заезжал. Летом мы к нему — в Дымки.

Хороший парень рос. Как детский ветер из головы выдуло, серьёзным стал. Жаль, из армии ушёл. Ему бы в училище. Глядишь, к пенсии до трёх полковничьих звёзд дослужился бы. Он способнее меня.

Но то, что Георгий здесь натворил, у нас с Оксаной Ивановной никак в голове не укладывалось. Стал больше, чем губернатор Брянской области! И жизнь толково наладил, не отнять. Хоть и с косяками. Поправимыми.

Давно уже не тянет домой. И лишь одно тяготит — что с доченькой нашей вышло. Как уехала в свои Штаты, переменилась. Другим человеком стала. Последний год не отвечала на звонки. На текстовые сообщения — через раз. «Нормально». И всё тут.

Георгий как-то обронил, что пробовал связаться, когда ходил на Землю. Лицом потемнел и отвернулся. Значит — что-то нехорошо там. Но как помочь? Тем более — из этого мира, где мы отрезаны.

Эта страна тоже нуждается в нас. Дома я был военным пенсионером. Иногда подрабатывал, фактически оставшись не удел. На две пенсии с Оксаной Ивановной жили, хоть и скромно. Даже на мои стекольные увлечения хватало, если не пить и не курить. А как Георгий наладил самогонный бизнес с белорусами, стал подбрасывать. Хоть мы пытались отказаться.

Поэтому здесь, в Мульде, помогаю чем могу. Оксана Ивановна тоже, но слишком упрямая она. Постоянно норовит всё сделать по-своему. Оттого попадает в неловкие ситуации и сына в них ставит.

Невестка такая же своенравная. Усвоив, что спорить со свекровью бесполезно, отдалилась, как только это возможно в пределах замка. Здесь его называют «дворцом». Но это не Зимний дворец. И не Большой Георгиевский. Просто чуть больше и лучше устроен, чем местные замки. Те представляют собой двухэтажные деревянные избы с башенкой, обнесённые частоколом. Кирах на реке Воле был приличнее, о нём вспоминаю с теплом.

А этот, Гузарр, ещё плоше, чем «замок» Клая, где родилась Мюи. Частокол ставили, стараясь обнести как можно больше домов, а не укрепить как следует. Речка хилая и течёт за стеной. Я уже усвоил тактику осады таких укреплений. Здесь у командира нападающих два варианта — проломить стену в любом месте, а не только ворота, либо закидать горящими стрелами.

В общем, сельсовет, а не замок.

Георгий поручил супруге организовать оборону, найти и подучить несколько крепких мужиков… Это при отце, командире роты, и в Мульде прошедшем через несколько боёв! Потом понял мудрость сына. Лишь так, объяснив «только на тебя могу рассчитывать», он уговорил клыкастую отпустить его за Айюрром.

Естественно, помогу.

В случае нападения никакое ей вымуштрованное войско да десять наших из Номинорра это бренство не защитят. Мюи наверняка понимает тщетность усилий. Но коль мужу пообещала — выполняет.

Мне тоже не сладко. Старый хрым, начальствующий над сельской общиной, совсем разумом плох. Пусть и на пяток лет моложе меня, здесь дряхлеют намного быстрее. Оказалось, большую часть пшеницы и ржи, выращенной из первого скороспелого урожая, они не сеяли. Что-то продали, остальное заначили или пустили на хлеб, засеяв ровно столько, сколько и по весне. Я втолковывал старому дурню: нельзя так! Вам зерно дали с условием — весь урожай в землю. Он стоял и хлопал глазами, как призывник-дух из Чуркестана. Деды и прадеды всегда откладывали на посев столько, сколько посадили. Зачем больше? Барская прихоть…

Мог выпороть его. Но уйдут последние. Брентство станет безлюдным.

Выяснил ещё, что родня у покойного хозяина — дальняя. Дать им несколько либ серебра отступного, и забирай. Расположен Гузарр хорошо. В брентстве большой перекрёсток, одна дорога идёт на запад к столице, другая на юго-восток к Кираху, третья к нам в Номинорр. И четвёртая на северо-восток к границе с Кароссой. Вот туда сын и поехал. С ним тридцать на кхарах да волкодав. Заверил: хватит. И больше никого не потеряет. Не нарвётся на засаду, как в прошлый раз.

Дай-то бог. Всё равно какой бог.

х х х

На разгрузке четыре кармашка с магазинами по тридцать патронов. Итого сто двадцать на каждого.

Хорошо хоть, вовремя остановились. Не высадили ещё по одному магазину по деревянному туалету. Очень хотелось тут закончить. Получил бы Гош пулю в лоб — половина проблем решена.

Не вышло.

Потеряв кхаров с поклажей, Джен с Питом лишились не только патронов. Практически всего снаряжения с Земли. Даже зубных щёток, на которые вместо истраченной зубной пасты крошили мел.

С быками пропало и серебро, добытое в Гузарре. По настоянию Пита оба хранили при себе только золото — на случай, если внезапно откроется переход домой. Много, по несколько фунтов. Но малоценное здесь. Двадцать увесистых монет можно сменять лишь на одну серебрушку.

Когда проскочили «ворота смерти», две таких же деревянных кабинки, из которых летели пули, и достаточно оторвались, Пит пересчитал уцелевших. Минус почти половина от того числа, что покинули Кароссу.

Наёмники тоже посчитали. И тоже сделали вывод. Питер в качестве командира отряда — дерьмо пырха, а не вожак. Несмотря на все высокопарные разглагольствования про армию США.

Далее была немая сцена. Пит и Джен, спина к спине, держали на мушке поредевшее войско, ещё утром — дисциплинированное и подчинявшееся. Шестеро или семеро вытащили мечи. Трое принялись натягивать тетиву арбалетов. Другие, а среди остальных кряхтели раненые, предпочти не вмешиваться.

— Даю одну секунду — опустить оружие! Или стреляю, — визгливым голосом прокричала сержант. По тональности можно было догадаться: обещание сдержит, потому что вся на нервах.

— Ну, опустил, — с вызовом сказал десятник Ферр, брат покойного Кривого Лиса, склонив меч к земле. — И что? Положили ни за хрен пырха два десятка парней. Серебра нет. Гош празднует победу. Мы — посмешище. Командир получился из Пита — как копьё из дерьма.

Ропот из двух дюжин глоток подтвердил: он выразил мнение большинства.

— Да. Операция провалена. А по чьей вине? Кто убеждал меня, что клятва именем Моуи священна, и Гош её не нарушит? Я тоже признаю свою вину. Но только в том, что учитывал мнение вашего сброда, — с каждой фразой голос лейтенанта обретал уверенность. — В замке брента вы пополнили карманы звонкой монетой, оттянулись с хрымками и впервые за много месяцев жили как люди. Вспомните, какое существование влачили при Кривом Лисе. Снова хотите в ту же задницу?

— Гузарр хоть в какой-то мере оправдан контрактом с Айюрром, — не сдавался Ферр. — С большего мы следовали кодексу. Но что теперь? Снова ограбим брента или глея? На нас объявит охоту всё королевство.

— Контракт с Айюрром не закрыт, — вмешалась Джен. Она опустила ствол автомата, но не поставила на предохранитель. — Значит, мы имеем право мочить Гоша. Тихо! Он наверняка знает, кто заказчик. В его руках Фаи и Манрроп. Они совершенно не обязаны хранить в секрете, кто нас нанял. На месте Гоша я бы первым делом летела к Айюрру задать пару вопросов. Лучше — приставив ножик к горлу.

— И мы снова устроим засаду, — поддержал Пит. — У нас получится. О'кей, сержант?

— Да, сэр.

— Только Гош будет настороже. Вышлет разведку, пустит пса шарить по кустам.

Джен щёлкнула предохранителем и повесила М4 на шею.

— Значит, нападать надо сзади, — она сбавила громкость, чтоб больше никто не слышал. — Бить, откуда он не ждёт.

Идея преследовать Гоша вызвала очень вялый энтузиазм. Примерно половина, включая четверых легкораненых, отказалась. Отряд распадался на глазах.

— Никого не держу, — заверил Питер. — Но учтите. Кхаров мало. Нам — хватит. Вам — нет.

Снова заговорил тот же десятник Ферр, сравнивавший компетентность лейтенанта с копьём из навоза.

— Слушай! Ты нам задолжал жалование за столько месяцев! А ещё последнее намерен забрать?

Американец не смутился.

— Из-за вашего дебилизма я потерял кхара со снаряжением и боеприпасами. Такого не найти во всём Гхарге, его поклажа ценнее тысячи фунтов серебра. Кто идёт со мной — тот тем самым расплачивается. Кто отваливает, я тому ничего не должен. Наоборот — это вы мне должны. Уходите все, желающие сдриснуть! Но — пешком.

По размышлении девятнадцать согласились и дальше испытывать судьбу под началом двух американцев. Отряд Кривого Лиса распался, прекратив существование окончательно

Глава 15

Путешествие по Мульду, отстающему от Европы нашей Земли примерно на тысячелетие или около того, не отличается многообразием впечатлений. В Средневековье не слишком много событий, выходящих за привычный годовой круговорот. Даже войны и эпидемии, сотрясающие основы, редки. Медленно собираются армии, столь же медленно выдвигаются. Потом десятилетиями зализываются раны, подрастает новое поколение молодых парней, готовых на убой. И эпидемии распространяются медленно. Это в XXI веке сколько-то инфицированных китайцев сели в самолёт и мигом распространили COVID по всему миру. Десятью столетиями раньше они тупо померли бы, не успев добраться до соседнего городка.

Что разнообразит пейзаж, так это виселицы. Тёплый сентябрь. Если ветер дует в твою сторону, загодя о них узнаёшь.

Я никогда не пугался трупов, не испытывал к ним отвращения. И не особо им кланялся. Просто — пустая оболочка, оставшаяся от улетевшей души. Выброшенная упаковка съеденного «сникерса». Оттого не испытывал пиетета к кладбищам. Они — ритуальное место для живых, поклоняющихся мёртвым.

Виселицы с оставленными на много дней жмурами — иное дело. Они в назидание. На них не встречается дощечек с надписью вроде «Я — бандит-партизан, стрелял в немецких солдат-освободителей». Народ не грамотен, не оценит остроумия писавшего. Вместо этого — знак, указующий, за что вздёрнут очередной клиент.

Через пару дней после выдвижения из Гузарра, где пришлось задержаться на неделю, я обратил внимание на парочку дохликов, относительно свежих. Род занятий не определить — оба раздеты до исподнего, даже сапог нет. А вот руки у обоих отрублены по локоть и аккуратно привязаны верёвкой к поясу. Стало быть — грабители.

Крепкие мужики, не крестьянские дрыщи, вынужденные промышлять криминалом с голодухи.

От любопытства я дёрнул повод Бурёнки и повернул коровку к дереву с висящими украшениями. Нос прикрыл предплечьем. Не сильно, но уже начало тянуть.

Смутное предположение оправдалось. На отрубленных кистях — такое же изображение лиса, как у покойного Манрропа.

Значит, отряд Кривого Лиса или какая-то его часть, не исключаю раскола после побоища у Гузарра, движется впереди. Хотят усилить гарнизон Айюрра и хоть так заработать серебро? Глупые! Но опасные.

Нарушая неписанные правила, я всегда останавливался в тавернах, подальше от замков. По этикету, путешествовать нужно иначе — от одного землевладельца до другого. Разделить с ним ужин, посудачить о новостях, перемыть кости столичной власти. Игноря, я обрекаю местных властителей на информационный голод и выказываю неуважение.

Плевать. Северяне мне не союзники. А соблюдение этикета удлинит дорогу по времени в полтора-два раза, не успею в Номинорр до зимы.

Заночевав в очередной придорожной дыре, я принялся за завтраком расспрашивать хозяина, как те двое парней примеряли верёвки на шею.

— Сущие демоны, скажу я вам! — сообщил трактирщик, обнося столы кружками с жидким, невкусным пивом. — Вы, господа хорошие, сразу уважили. Дали денюжку вперёд. По совести. Те пришли пешком. Налегке. Приставили мне меч к горлу. Сказали: накорми и напои. Утром дашь пару кхаров и по два серебряных дина каждому. Тогда не тронем.

— А ты?

— Согласился для вида. К пиву нира дал. Дрянного, но крепкого. Как те уснули, позвал хрымов из села.

— Это понятно. Лучше скажи, как так судья быстро приехал?

Брезгуя его пойлом, я глотнул лёгкого нира из припасов и запил родниковой водой.

— Так не звали судью. Разбойники, схваченные на месте… Какой ещё суд? Выволокли во двор, отрубили руки. Погрузили на телегу, отвезли за лесок. И повесили у дороги. Оба окочуриться успели, как кровь вытекла. Мертвых вешали. Чтоб другим неповадно.

Такова логика. Правда, если какая-та часть отряда Кривого Лиса сохранила организованность и верность кодексу наёмника, они запросто нагрянут, увидев трупы «коллег». Как минимум, сожгут трактир вместе с хозяином и персоналом.

Но я не стал его расстраивать, расплатился, и мы продолжили путь.

Примечательно, что молва о каросских бандитах не летит впереди них. Очевидно, примитивное грабительство настолько расходится с кодексом наёмников и репутацией северян, что пару висельников не причислили к сословию «солдат фортуны».

А вот пара десятков бойцов, сохранивших организацию наёмного отряда, включая экзотическую высокую женщину с тёмным цветом кожи,запомнились. Уже в следующем трактире, не доезжая примерно двух недель пути от брентства Айюрра, об этой странной компании судачили во всю. Те не грабили ни трактир, ни посетителей. Что интересно, расплачивались исключительно золотом вместо того, чтобы бросить серебряный дин. Эти не пытались забрать или купить кхаров, сами располагали неплохими каросскими.

И так, Айюрр плюс команда Джен и Питера — в сочетании мощнее, чем три десятка моих молодцов да я с ППС и собачьим подкреплением. Особенно если запрутся в какой-нибудь фортеции. Даже не на штурм — на блокаду не хватит силёнок. И засада американцам вполне удалась в первый раз. Если бы не Бобик, давно бы гнил в земле вдали от Родины. Упрекать его, что поздно заметил притаившихся паразитов, не могу. И так в долгу перед ним, который не искупишь телегой сахарных косточек.

Пока я за бараньей ногой набивал утробу и размышлял о дальнейших действиях, подал голос менестрель, перебирая струны агрегата, напоминающего гусли, только размером чуть больше. Если не принимать во внимание всякие «грр» и «хрр», делавшие местный язык малопригодным для лирических песен, пел он вполне терпимо. Развеселил, когда затянул балладу про «доблестного рыцаря Гоша».

Мы не представлись обслуге придорожного мотеля. Просто три десятка мужиков плюс я тридцать первый, все на хороших каросских кхарах. Поэтому парни прятали улыбки в бороды, услышав о моих похождениях в версии бродячего музыканта.

Тот, блямкая на гуслях, поведал, что Гош собственноручно пришил стр-р-р-ашного степного колдуна, отобрав у него оружие. А главное — гарем. И порезвился в нём. Всласть.

Если сей талантище доберётся до Номинорра, прикажу вырвать ему язык раньше, чем исполнит свой шлягер при Мюи. Иначе та вырвет мне не только язык.

Но что делать с чёрно-белой парочкой?

Я кинул медяк артисту нехудожественной самодеятельности. И тут меня, вдохновлённого собственным добрым поступком (мог ничего не давать), посетила мысль.

Ведь сентябрь. Мёд собирали. Наверняка и липового запасли, в этом брентстве липы — не редкость. Значит, кроме телепорта Веруна можно найти ещё один быстрый способ передвижения. Хотя бы для пары человек. Меня и кого-то из верных парней. Чтоб прикрывал, а в случае чего вынес из-под огня.

х х х

Жара, не слишком типичная для сентября, продолжалась вторую неделю. Поскольку этот мир не знал античности и мощёных римских дорог, пути между частями королевства мало отличались от просёлок. Копыта кхаров поднимали густые облака пыли, оседавшие на путешественниках.

Поили животных у каждой речки. Фляги наполняли у каждого колодца. На ночлег, если не посчастливилось остановиться в таверне, стремились провести у водоёма и хоть немного вымыться.

Спустя семнадцать дней после попытки выменять труп Фируха на серебро наёмники всё так же тащились по северо-западу Мульда, изнывая от пекла.

Бык Джен захромал. Она с Питом приотстала, когда спереди донёсся крик:

— Колодец!

Сержант остановила кхара и достала бинокль, стремясь что-либо разглядеть за клубами пыли.

— Странно. Смотри. Колодец около дороги. Здесь нет перекрёстка. Или корчмы. Зачем?

— После двигающихся нужников Гоша ты боишься всего деревянного, — попробовал шутить лейтенант.

Но скоро стало не до шуток. Как только первые наёмники приблизились к колодцу на полсотни шагов, а остальные понукали кхаров к долгожданной воде, протрещала автоматная очередь.

Кто-то очень умно выбрал место засады. Вокруг — поле, не спрячешься. Будь у стрелка пулемёт «Браунинг» или хотя бы М16 с оптикой, он истребил бы весь отряд.

Но звук был другой — как у пистолета-пулемёта. Наёмники, недолго думая, кинулись врассыпную.

— Fuck! Теряем скотину! — простонал лейтенант.

Действительно, пистолетная пуля не убьёт кхара, не остановит на скаку. Но проникнет под кожу, занесёт инфекцию. Часть верховых животных погибнет.

— Думаешь, это Гош? — Пит высказал самое правдоподобное предположение из возможных, когда они отъехали на безопасное расстояние. Стрельба от колодца смолкла. — Только как он сумел нас опередить, отставая? Невольно начнёшь верить в глупости про магию.

В миле за колодцем они сумели собрать отряд. Не весь. Один погибший, двое раненых. Четверо кхаров получили пулю или две. Пока зализывали раны — себе и быкам, с юго-запада показалась небольшая группа. Какой-то чиновник в сопровождении двух десятков охраны. Оказалось — судья.

Съехались ближе, сжимая оружие наготове. Убедились — ни у одной из сторон нет желания развязать войнушку. Тогда Питер спросил, проезжали ли они около колодца.

Успокоившийся было судья в серой от пыли мантии снова воспылал подозрениями.

— Там пусто, и колодец сухой. А вокруг него разбросаны такие штуки. Уж не колдовские ли?

По знаку судьи один из его подручных развязал мешочек и очень осторожно, кончиком прутика достал блестящий цилиндрик. Американцы безошибочно узнали в нём пистолетную гильзу.

— Да, судья, — подтвердил Пит. — Со стороны колодца по нам хлестнул огонь. Мы потеряли человека и кхаров. Благодарение Моуи, что вас это миновало.

— Поймаю колдуна — вздёрну! — пообещал вершитель правосудия и нервно махнул рукой, приказывая продолжать движение.

Узнав, что устроивший засаду исчез, заночевали прямо здесь.

Кароссцы умело извлекли пули из толстых шкур животных, смазали ранки мазью. Потом стянули края суровыми нитками. Копьё или арбалетный болт делают дырки куда глубже и шире, опыт ветеринарной помощи имелся.

Легкораненых Джен перевязала сама. Вколола антибиотики. Аптечка, конечно, оставалась с собой и во время стычки под Гузарром, поэтому не пропала.

И прикопали убитого. По правилам, заупокойную молитву должен был прочесть командир. Но Пит не знал слов, его заменил десятник, что не прибавляло авторитета.

Как только устроились на спальниках в палатке, Джен прошептала:

— Это точно был Гош! Богом клянусь. Только он сможет появиться и исчезнуть внезапно. Именно поэтому о нём рассказывают всякие бредни о дружбе с богами.

— Нам ждать очереди из его гана, приближаясь к каждому колодцу? Или к каждому кусту? — откликнулся лейтенант. — Не думаю. Мы больше двух недель ехали без приключений. Гош хитёр, готов на сюрпризы. Но вряд ли всесилен. Согласись, всего один погибший с нашей стороны — не ахти какой результат для засады?

х х х

Блестяще задуманная операция с тем же блеском и провалилась.

Поручив командование отрядом одному из десятников, я отправил людей по прежнему маршруту, предупредив: соединюсь вновь с ними дальше по пути. Взял с собой только Логра, низкорослого проныру, очень ловкого. В моём времени стал бы, наверно, карманником в общественном транспорте. Одна проблема — паниковал в закрытом объёме, что никак не соответствовало задаче.

Пришлось обмануть. Перед спуском в старый колодец завязал ему глаза и навешал лапши на уши. Тот поверил. Авторитет архиглея велик. Во всё же затрясся как осиновый лист, когда я начал вызывать Подгруна, больше надеясь не на слова, а на аромат липового мёда. С удовольствием сам бы зачерпнул полную ложку.

Затевая авантюру, я понадеялся, что червяк прилично ориентируется в Мульде. Поэтому выбрал место на карте, куда америкосы с каросским прицепом выберутся не раньше, чем дня через два или через три.

Как и в прошлый раз, когда с помощью бога подземелий я попал в Кирах, захваченный недоноском Айюрра, Подгрун открыл очень узкий проход. Лаз в виде трубы длиной, наверно, метра четыре. Логр полз за мной, как и был — с завязанными глазами. Держался пятернёй за сапог. Отстал бы — и проход закрылся. А парня заживо похоронило бы. Вместе с пистолетом-пулемётом системы Судаева.

По прибытии в солнечный мир я убедился, что «приёмная станция» в виде другого колодца, где иссякла вода из-за сентябрьской засухи, слишком далека от тракта на северо-восток.

— Господин! — робко потревожил меня солдат. — А если не убьёте всех?

Он был прав. Всё же врагов вдесятеро больше, и у них два автомата. А у меня нет походного сарая с листом металла за деревянным экраном. И эффективную дальность стрельбы у ППС с М4 не сравнить.

Идею подбросил тот же Логр. Я даже представить не мог, что этот клаустрофоб предложит что-либо, связанное с подземельями.

— Гош! Чтоб Подгруна вызвать, нужен колодец локтей двадцать глубиной?

Я перевёл в привычные мне метры.

— Пятнадцати достаточно.

— Так найми хрымов, чтоб выкопали!

Конец сентября — время полевых работ. С трудом нанял четверых, согласных махать лопатами, выдал им целую серебрушку. Приказал обложить яму брёвнами, чтоб придать сходство с колодцем. Успел.

Но вышло отвратительно.

Когда очередная туча пыли материализовалась, наконец, в банду каросских наёмников, один из них отделился от общей кучи и погнал ко мне. Разведчик, мать его!

Решил подпустить ближе. Потом показать ствол и вежливо попросить: крикни своим, что всё хорошо и водичка свежая. Останешься жив на какое-то время. Но, блин, забыл предупредить Логра. Тот нажал на гашетку, когда воин был шагах в двадцати. И не попал.

Мне пришлось добить разведчика и пальнуть по основной массе пассажиров. Они сделали самое умное в подобной ситуации — разбежались. Потом любопытство наверняка возьмёт верх. Американцы догадались бы поставить дымовую завесу и за ней подобраться вплотную — на бросок гранаты. У них наверняка есть.

Оставив Логра бдить, но не расходовать патроны впустую, я скатился вниз — вызывать Подгруна. А он не шёл. Появившись не ранее чем через полчаса, сразу потребовал мёд.

— Боже! Мы с тобой договаривались: за ту банку ты два раза открываешь ход.

— Мёда хочу! — возразил червяк и, не обнаружив в моих руках желаемого, намылился смыться.

Пришлось наобещать ему два либа. Всего лишь за перемещение к тому же колодцу, что принял нас двумя днями ранее. На какие-то жалкие два километра.

В деревеньке, расположенной у дороги, примерно в шести часах ходьбы от муляжа колодца, мы с Логром прожили неделю, ожидая наш отряд. То есть отрыв от нас у Пита и Джен составил семь дней. А семь дней — более чем достаточно, чтоб приготовить любой гадский сюрприз.

Кроме того, здесь не нашлось ни рощи Веруна, ни запасов липового мёда, чтоб обратиться за божьей помощью. Моуи слишком величав, чтоб его тревожить. С вероятностью девяносто девять и девять в периоде проигнорит мою просьбу. Только потеряю лицо, унижаясь.

Пообщавшись с богами мира Кхарг, поневоле станешь атеистом.

Настроение поднял лишь Бобик. Каким-то невероятным образом он учуял, что хозяин близко, и попросту удрал из отряда, опередив его на полсуток.

Я услышал испуганные крики сельчан, кудахтанье куриц, тревожное мычание кхаров… И заливистый лай.

Пёс вышиб башкой дверь хибары, давшей нам ночлег, опрокинул в прыжке стол со снедью, перепугав владелицу жилья до полусмерти, и кинулся вылизывать мне физиономию. Удары хвоста разбросали грубо сколоченные табуреты.

Ну как его упрекнёшь в невоспитанном поведении?

И хоть он — наименее трогательное четверолапое существо в обоих мирах из всех, кого я видел, совершенно не располагающий к лирике во взаимоотношениях, меня чёт пробило на сентиментальность. Даже стишки вспомнились.

Пришлось кинуть хозяйке золотой, чтоб успокоилась и принесла целую курицу — заморить червячка собачке. Бобик был весь в мусоре и пыли, ничуть не напоминая себя дворцового, где специально обученный мужественный лакей его расчёсывал и мыл. А потом, растеряв три четверти мужества, бежал к матушке замазывать следы случайного прикосновения клыков.

В компании с Бобиком ждать стало веселее. Хоть и хлопотнее. Дав отряду короткий отдых, я скомандовал выдвижение.

Чрез несколько дней придорожный валун с высеченными письменами просветил нас, что мы вступаем в земли «славного» брентства. Настолько славного и процветающего, что я нигде не увидел поста для сбора мытной подати. На мытников у Айюрра, похоже, не нашлось средств, что странно. Люди этой профессии сами зарабатывают на жизнь и искренне изумляются, что за это ещё и жалование полагается.

Что хуже всего, потерялись следы американской команды. Или они сменили маршрут, сбивая нас с толку, или… не знаю что.

Но всё равно — тревожно.

В последнем селе перед замком услышали крик нищеты. Скорее даже — увидели. Пронзительный. Обитаемых домов всего шесть, остальные брошены. Но как выживали хрымы, наверно, даже Моуи не знает.

1 октября, урожай собран, а люди ходят голодные, потухшие, больные, в рванье. Староста, увидав монету, подумал, очевидно, что она ему мерещится.

С Айюрром они были связаны договором, но ненавидели. Сверх положенного он обирал их до нитки и грозился прислать стражников, если вздумают бежать.

— Сколько стражников? — первым делом поинтересовался я.

— Восемь… Да внук брента. Лютый зверь! Но у нас что — только топоры да деревянные жерди. Куда против них… Слабые мы. Засуха половину урожая спалила.

— Попросите у Веруна дождичка, — по недоуменным лицам хрымов я догадался, что о возможностях бога рощи здесь не осведомлены. Презентовал саженцев, их непременно беру в дальние походы. Рассказал про обходительное общение с божком, подношение сладких даров — хотя бы пирогов с лесной ягодой. Предупредил, чтоб берегли насаждения от животных и крайне аккуратно относились к верьям. Под конец спросил: — Сколько лет тебе, дед?

— Тридцать два годка…

На вид — семьдесят.

— Охотиться не разрешает?

— Не-е-е, — замахал руками молодой старик. — Только сами оне. Нам страшными карами грозит, если…

— Понятно. Моему псу брент ничего не запрещал. Наверно, упустил из виду. Бобик! — хрым и пара его сородичей едва не присели, увидав моего комнатного плюшевого питомца. — Принеси пару свежих пырхов. Лес во-он там!

Говорят, самые умные из земных собак, бордер-колли, достигают интеллекта четырёхлетнего человеческого ребёнка. Я не представляю четырёхлетку, которому дал бы автомат либо винтовку, наказав подстрелить и притащить пару кабанов… Нет, отставить. Я не представляю себя, доверяющего огнестрел пацану детсадовского или даже младшего школьного возраста.

А Бобик умчался, прекрасно поняв задание. И зуб даю — налегке не вернётся.

Глава 16

Первоначальный план был — осадить пристанище Айюрра и сделать ему предложение в духе «Крёстного отца», от которого поганец не сможет отказаться. Но я не решусь на сложные манёвры даже перед самым хлипким плетнём вместо крепостной стены, если где-то рядом шныряет двадцать головорезов с двумя М4 и желанием наделать дырок в моей тушке.

Действовать придётся напористо и грубо. Без капли гуманизма. К сожалению — при минимуме подручных средств. Для затравки разговора с брентом я не придумал ничего лучшего, кроме как поджечь его «замок».

Отведавшие мяса крестьяне, уверен — впервые за долгое время, с энтузиазмом кинулись помогать. Итогом их усилий при участии моих солдат стали два здоровенных лука, метра наверно по четыре длиной. Тетивой послужил капроновый поводок Бобика. К сожалению, его пришлось разрезать надвое. Должен выдерживать несколько тонн… Здесь столько не нужно. Ровные жерди послужили метательными снарядами. Всё это богатство крепилось к направляющим, установленным на тележные колёса. В общем, станковый арбалет в количестве двух штук. Вроде бы подобная средневековая артиллерия именуется баллистами, не уверен и уточнять не собираюсь. Испытание на лугу показало — бьёт шагов на триста и не точно. Но поселение Айюрра — крупная мишень. Что-то да попадёт в цель.

Ранним октябрьским утром, почти без росы из-за последствий засухи, мы выдвинулись на приступ. Лес начинался уже в полукилометре от ограды, нарушая первую фортификационную заповедь: окрестности должны просматриваться со стен и башен на много вёрст во все стороны. Поэтому шевеление на стенах началось, когда мы приблизились и развернули обе «пушки».

Я позволил по два пристрелочных выстрела. К оперённым жердинам крепились листы бумаги с условиями ультиматума. Хотя бы один из четырёх непременно попадёт к Айюрру.

Правильное письмо на местном языке мне даётся трудно. Логр помог, он грамоте обучен. Даже если там по четыре ошибки в каждом слове «ещё», смысл понятен: сдавайтесь и выходите с поднятыми клешнями, а то п…дец. Хрымам обещал жизнь. Антам — как получится.

Пока у Айюрра развлекались чтением, солдаты положили на направляющие новые жердины с намотанной на «боевую часть» соломой, её облили смесью сосновой смолы и какой-то вонючей гадости. Подожгли. Почему-то горящие снаряды дали перелёт. Но у нас был нормальный запас. Стоило только чуть подправить прицел.

— Заряжай!

Скрип сгибаемого дерева и тяжкое дыхание воинов, натягивающих тетиву — вдесятером на каждый аппарат.

— Пли!

Начался кошмар.

От стен до реки — не добежать, всё простреливается. Канава вокруг стены пересохла. Колодцы внутри, надо понимать, тоже не полноводны. Крыши, крытые соломой, в лучшем случае — дранкой, высушились сентябрьским солнцем по максимуму. Они словно ждали огня.

Дедушка мой Иван Павлович всегда наставлял: не выбрасывай золу из печи. Посыпай грядки и под деревьями, полезная она растениям.

Оценил бы деда, сколько я заготовил золы. Но вряд ли обрадовался — горели человечьи жилища.

Ворота распахнулись очень быстро, народ повалил наружу в чём был. Кто-то похватал утварь, мамки несли детей, детки крупнее шлёпали сами. Позволь, Моуи, всем выбраться живыми.

Семейство брента вышло с некоторой долей организованности. Айюрра в ночном халате тащили под руки две служанки-хрымки. За ним шли женщины-анты, одна старая как он, другие разного возраста. Полдюжины воинов, восьмерых обещанных я не насчитал. Впереди — прилично экипированный молодой человек лет семнадцати-восемнадцати на вид с мечом наперевес. Видимо, тот самый внук, благополучно переживший захват Номинорра.

Он же решил перехватить инициативу. И взять реванш.

— Гош! Ты — мерзавец и убийца. Вызываю тебя, дерьмо пырха, на честный смертный бой!

Я не стал уклоняться. Вышел навстречу и пристрелил пацана из ТТ. Честно и смертно.

А очко жим-жим. Как только отделился от своих, стал хорошо различимой целью для аккуратной очереди из М4. Крайне неуютно чувствуешь себя, воображая, как твой силуэт вырисовывается в сетке прицела, стрелок берёт поправку на дистанцию и ветер…

Скорей вернулся к баллистам. Больше выстрелов не прозвучало.

— Логр! Дуй вперёд. Возьми двоих в помощь. Прикажи сложить оружие на землю. Хрымы пусть валят на все четыре стороны.

— Куда?! — изумился парень.

— Куда хотят. Айюрра — ко мне.

Почему-то смерть молодого глупца их не вполне вразумила. Шестеро стражников торчали на месте, не спеша расстаться с мечами. А служанки отказались тащить деда ко мне. Боялись, их можно понять.

Мои воины отобрали у них брента и поволокли. Пожилая женщина вцепилась в него, но Логр её отпихнул.

Вблизи мой враг выглядел отталкивающе и одновременно беспомощно. После нашей последней встречи сдал настолько, что, кажется, прошло лет десять или больше.

Интересно, я в той же мере постарел?

— Чего тебе неймётся, маразматик? Знаешь же, что я съедаю каросских наёмников на завтрак. Зачем нанял их, зачем прислал?

— Ты! Ты-ы-ы… Ты забрал Номинорр!

— Вроде же обо всём договорились. Я забрал его в отместку, что ты натравил на меня своих сыновей, пытавшихся отжать Кирах. Мы в расчёте. Или что-то не так?

— Отдай Номинорр, пырхово семя!

Гад едва стоял на ногах. Но глаза горели неукротимым огнём. Будь он способен обжигать, от меня осталась бы головешка.

— Понятно. Но не пойму другое. Ты же на мели. Бедствуешь. Откуда нашлось серебро на ватагу наёмников?

Он засмеялся гнусным смехом.

— Есть добрые люди… Которые тебя ненавидят не меньше моего!

— С этого места подробнее! — я взял его за полы халата и встряхнул. — Говори!

— Дерьмо пырха тебе в пасть!

— Ну, не хочешь по-хорошему… Одного внука ты только что лишился. Сколько их там ещё, за мамкиной юбкой?

Думал, в его глазах светится сто процентов злости. Ан — нет. Сумел утроить или даже учетверить, разразившись градом проклятий.

— Если отбросить ругань, ты ходатайствуешь, чтоб я милосердно их пощадил?

— О каком милосердии ты можешь говорить, выродок?!

— О самом простом. Ты мне говоришь правду, и я оставляю их в живых. Коль узнаю, что солгал, не поленюсь вернуться и поотшибать им головы. Кто дал серебро на поход команды Кривого Лиса в Номинорр?

Неприятно, конечно, идти на шантаж в духе боевиков-террористов какого-нибудь экстремистского движения. Но дети, объект торга, не слышат. А старый козёл всё равно сейчас умрёт.

— Фирух…

— Брешешь!

— Клянусь перед ликом Моуи, перед богом всемогущим, пред которым скоро встану на коленях. Не веришь пресвятому Моуи — спроси моих. Никто, кроме Фируха, в последние месяцы не приезжал.

— Зачем тогда убили его?

— Случайно! Глупая баба перепутала. Хотела тебя зарезать.

Похоже — не врёт. Обдумать эту дичь я отложил на потом. Сейчас важно другое. Трухлявый мухомор стопроцентно общался с американцами, коль осведомлён об обстоятельствах гибели принца.

— Где Джен и Питер?

— Рядом… Держат тебя в прицеле, пырх.

— Что же не стреляют?

— Если попробуешь тронуть меня хоть пальцем — узнаешь.

— Проверим. Логр! Отруби ему руку.

Свистнул меч, хлынула кровь. Брент взвыл и зажал культю второй рукой.

Нифига подобного. Ни пуля не просвистела, ни Логр не повалился. Я кивнул, и воин рубанул горизонтально. Старческая трава покатилась по рыжей от суши траве.

Осталось подчистить детали.

Родню Айюрра и шестерых охранников подогнали ко мне. Объявил об амнистии.

Что интересно, ни один из воинов не бросил меч или копьё, как было велено. Хотели погибнуть с оружием в руках, а не быть зарезанными, словно бараны? Респект.

— Господин! — пророкотал один из них. — Брент мёртв, наша служба окончена. Возьми к себе!

— Зачем? Видел я вас в деле. Грудью кинулись на защиту брента. Герои!

За спиной у меня дружно заржали номиноррские. Они, в большинстве и с чудо-командиром впереди, чувствовали себя победителями Вселенной. А отправь на стену осаждённого укрепления, когда перед тобой враг, в разы превосходящий и числом, и вооружением?

— Всё так, — ответил солдат. — Да только мы два месяца не видели жалования. Одни издевательства. Кровь за него проливать?

Айюрр, к которому обращались с претензией, не ответил по уважительной причине. Нечем отвечать.

— В Номинорр не возьму. А вот в Гузарре служба найдётся.

— Мы сейчас! — засуетился вояка. — Только бабу с дитём кликну!

Из-за них пришлось задержаться. Семьи были у двух новобранцев из шести. Совместными силами они нашли одну подводу с плохеньким кхаром. Сами — пешком и не быстро. Я подкинул им мелочи, наказав двигаться в Гузарр самостоятельно.

Поэтому шестеро новеньких не стали свидетелями следующей, довольно неприятной сцены. Питер выехал навстречу, продемонстрировав пустые руки. Один, без какого-либо сопровождения.

Бобик зарычал. Двоечник! Чего так поздно учуял? Предупредил бы заранее.

Но, поскольку он отреагировал только на американца, вблизи в кустах и между деревьев, окруживших дорогу, вряд ли спрятались его каросские подручные.

А вот Джен… Наверняка где-то поджидает, рассматривая место нашей встречи в оптический прицел. Неприятное чувство, катавшееся холодным шариком по спине, когда препирался с Айюрром, возникло опять.

— Что надо?

— Здравствуй, Гош.

— Тебе здоровья не желаю. Ещё раз: что надо?

— Домой.

Бобик и то понятливее. Схватывает с первого раза.

— Объяснял. Даже на Камне Правды. У меня нет доступа на Землю.

Мой отряд ждал. Я выехал на пять корпусов животного вперёд, облегчая жизнь и прицеливание Джен.

— Верю, — развёл ладони лейтенант. — Вот только за дни пребывания в замке мы выяснили: переходы во власти богов. И если очень сильно попросить…

— Так в чём проблема? Проси!

— Мы не вхожи к богам так, как ты.

Мне стало немного смешно.

— То есть ты хочешь, чтоб я перед кем-то из них замолвил словечко? За вас?

— Вот. Похоже, мы придём к взаимопониманию.

— Хорошо. Мой интерес, я так понимаю, заключается в том, что вы уберётесь нахрен из Мульда и больше меня не потревожите?

— Да! Хотелось бы только по десятку фунтов золота. Вдруг окажемся в Сибири?

— Столько разменной монеты у меня с собой нет. Что наскребу — отдам. Хватит на мобильный телефон и звонок в ближайшее консульство США с криком о помощи. И даже на пару авиабилетов.

Заезжать куда-то в город в моей компании он не стремился.

— Давай сколько есть.

— Кстати, Пит. Неужели Айюрр не заплатил ни тебе, ни Джен?

— Ни медяка! Сказал — голый. До него уже докатились сведения, что Фирух погиб в Номинорре. Был очень сильно удручён. Мол — при таком раскладе никто из нас не получит больше ни гроша.

Я не стал уточнять, каким образом ватага проникла в гнездовье Айюрра, проскочив незамеченной для хрымов в деревнях по пути. Не столь важно.

— Значит, отряд Кривого Лиса вы распустили.

— Нечем платить. Парни разбрелись. Решили наниматься поодиночке.

Или грабить на большой дороге. Как те двое, лишившиеся рук перед повешением.

— А Джен?

— Здесь.

— Значит так. Могу познакомить тебя с Веруном, богом рощи. Ближайшая — около Гузарра.

— Проклятье! Снова тянуться туда?!

— Тенгрун, бог степи, обитает, как ты догадался, в той самой степи. На юге, за рекой Волей. Ещё дальше. Моуи всемогущ и вездесущ. Но на вызов не приходит. Мелкие мы для него. Остаётся Подгрун. Вариант рабочий, но, предупреждаю, стрёмный. Через его ход я всего один раз ходил домой и обратно.

Видно было, как расслабились его руки на автомате.

— Чего же мы ждём?

— Для свиданья с Подгруном требуется ведёрко липового мёда и любое подземелье. Например, сухой колодец глубиной в три-четыре человеческих роста. Типа того, из которого я вас обстрелял.

— Так и знал — твоих рук дело… — он озадаченно потёр лоб. — Но что за хрень — липовый мёд? Ты издеваешься?

— Ничуть. Таковы их прихоти. Веруна каждый раз потчую мамиными пирогами. Тенгрун обожает чебуреки. Даже Моуи в человеческим обличье трескает нашу еду как обыкновенный смертный. Но я не навязываюсь. Не хочешь — не надо.

— Вот же бычий лист…

При моих более чем скромных познаниях в английском, там в основном — ругательства, популярные в боевиках, я догадался: американец произнёс bull shit, бычье дерьмо. А переводчик услышал bull sheet. Бывает.

— Зови Джен. Советуйся.

— Возвращение в Гузарр нам не в тему. В любом случае. Если разве только вернёшь патроны к М4.

— Никак. Я их распотрошил ради пороха. Перезаряжать патроны к охотничьей «Сайге», — тут покривил душой. Ещё не разломал их. Но честно — собирался. — Остальные ништяки тоже оприходовали. Тем более — женские прокладки.

— Себе их оставь, — прорычал американец, напряжённо соображая. Потом сделал условный знак.

Через три-четыре минуты Джен уже присоединилась к разговору, восседая на своей коровке. Пит кратко обрисовал перспективы.

В общем, они присоединились к нам, вызвав рычащее недовольство Бобика и молчаливое — моё.

Честное слово, пару раз выдавалась возможность вытащить ТТ и всадить по пуле в затылок каждому. Но я не воспользовался. Может — зря. Но порой меня тошнит от убийств. И вспоминаю деда Михаила Петровича. Тот изо всех сил постарался бы не лишать никого жизни.

К сожалению, тут на севере липовый мёд — редкость. Двое красавцев болтались с нами неделю, пока не набралось достаточное количество в кожаном ведре со слитым содержимым из нескольких горшочков.

И хотя начались первые осенние дожди, пока — робкие, сравнительно сухой колодец нашёлся быстро. На дне хлюпала жижа мне по щиколотку. Когда по верёвке туда спустились ещё и два огрызка армии США, стало тесно. Джен подозрительно сверкала в темноте белками тёмных глаз. Подозревала, что происходящее — глупый розыгрыш.

— Я позову Подгруна. Он явится откуда угодно. Из любой стены. Прошу, не орите и не стреляйте в него.

— Как он хоть выглядит? — нервно спросил Пит.

— Дождевой червяк-переросток. С пастью, как у червей из «Дюны». В течение получаса увидишь.

Кожаное ведро издавало такой нестерпимо-приторный запах, что аж дышать тяжело. Зато божество не заставило себя ждать.

— Давай!

Щёлкнули зубы. У меня за спиной Джен всхрапнула — точно испуганная лошадь.

— Обожди. Здесь очень много. Поэтому просьба: открой ещё один проход. Этим двум прекрасным людям нужно пройти. В одну сторону. Сразу же закроешь. Очень прошу. Ну?

— Куда?

Зубастая морда потянулась к мёду, я вынужден был его бесцеремонно оттолкнуть.

— Помнишь, я проходил за тобой далеко-далеко? На Землю. Вот. Туда же.

— Далеко-далеко? Да… Понял!

Он буквально нырнул башкой в ведро, а на расстоянии ладони от меня возникло большое пятно с краями, окрашенными сиреневым свечением. Даже представить страшно — там, всего в трёх-четырёх метрах тоннеля, Дымки! И весна, апрель 2023 года, свежесть тающего на солнце снега, почки на деревьях, свежий самогон из аппарата… Россия! Хочу туда… И не могу оставить своих в Мульде.

Двух амеров с М4 наперевес и без документов пусть гостеприимно приютят сотрудники ФСБ.

— Чернота сплошная! — подозрительно прогудела Джен, осветив тоннель тактическим фонариком.

— Естественно. С той стороны — тоже колодец. Или едем со мной в Гузарр. Местные жители обрадуются новой встрече с вами.

— Джен… Может, ты проверишь, что там и вернёшься сообщить? — мужественно предложил Питер.

— Вряд ли. Билет оплачен в одну сторону, — подтолкнул я их, предвкушая избавление от засранцев. — Поторопитесь, коль решили. Через минуту-две переход схлопнется.

— Боже не оставит меня в беде! — сообщила сержант и метнула своё тело в проём.

Двигалась очень быстро. Выучка видна. Лейтенант поспешил за ней, даже не попрощавшись.

Сиреневое кольцо сжалось и исчезло.

— Доедай и до встречи! — я похлопал шероховатую шею подземного обитателя.

Верёвка с узлами вынесла меня навстречу пасмурному дню.

Около колодца щипали траву великолепные каросские кхары Пита и Джен. Мой гонорар за помощь в путешествии.

Или правильнее было их пристрелить? Американцев, а не копытных, конечно.

Не верилось, что избавился от парочки. Вдруг встречу их вновь…

Су-уки! Целую планету делали для меня неуютной.

Глава 17

Холодное время года началось, как водится, с ожидания налоговой инспекции. Я совершенно не был уверен, что король отстанет и удовлетворится моим заверением, что все причитающиеся в казну серебрушки и ещё несколько раз по столько отправится на государственное дело федеральной значимости — строительство религиозного центра в Номинорре. Богу богово, а свою доляну богатств величество желает быстрее… И я могу его понять. Но не могу помочь.

Забрав отца и Мюи из Гузарра, я прибыл во дворец в самом конце октября. И начал с совета, собрав самых близких — родителей и супругу, в своих покоях. Постарался изо всех сил, чтоб никто не подслушал.

— Дорогое семейство! Я пригласил вас с тем, чтобы сообщить пренеприятное известие.

— К нам едет налоговый ревизор? — предположила мама.

— Хуже. Хозяин этого самого ревизора, наш горячо любимый и почитаемый король Маерр, заказал моё убийство. Действовал очень аккуратно, посредством Фируха, Айюрра и банды каросских наёмников. Ему не предъявишь ничего, слишком длинная цепочка.

— Кроме того, большая часть участников — на том свете, — вставил отец. — Айюрр, Фирух и не меньше половины отряда Кривого Лиса, включая его самого.

— Да, папа. Что мы имеем итого…

Я сидел посреди импровизированного круга на кресле, поближе к пылающему камину. Не зажигал свечи. Отблески огня с поленьев как нельзя лучше сочетаются с заревом заката. Не Россия, но всё равно — красиво.

— Проблему, — подсказала мама.

— Именно. Я ощущаю себя свободным от любых обязательств по отношению к придурку. Уверен, он решил меня убрать из самых низменных чувств — жадности и боязни конкуренции с моей стороны, не вспоминая, кто усадил его на престол. Монархи склонны забывать заслуги друзей, бывших с ними в самом начале пути. Но поднять прямой бунт не могу. Даже если выплывет наружу неприглядная роль Фируха, а кроме свидетельства Айюрра у меня других доказательств нет, ничто не подтверждает виновность короля. Вдруг непутёвый принц действовал по собственной дури и не советовался с папашкой? Мы понимаем, вряд ли. А поверят ли другие бренты и глеи, не знаю. Короля не допросишь на Камне Правды, не арестовав и не отдав под суд.

— Дорогой! — мурлыкнула Мюи. — Но всё же очевидно. Маерру выгодно делать вид, что он не причём. Только безутешно скорбящий отец, оставшийся без единого наследника. Тебе придётся изображать, что не в курсе его гнусных происков. Умрёт — и у нас появится новый король. А если попробует что-то ещё раз против Номинорра, ответим как надо.

— Ещё одна проблема в том, что нет достойного кандидата в преемники. Помню последние выборы. Маерр и Айюрр были самыми авторитетными. Одного уж нет, второй готовится.

— Лучшие люди общества, — фыркнул отец.

— Хорошие политики — не эталон нравственности, а лучшие управленцы. К сожалению, этим двум не хватило ни менеджерских, ни моральных качеств.

— Я знаю, кто может быть королём! Ты! Мой любимый муж.

А ты станешь королевой? Амбициозная моя…

— Кто пилил меня, что слишком много времени отдаю обязанностям архиглея и мало — семье? Королевских обязанностей, знай, ещё больше. Придворная грызня, козни, внешняя политика. А если ещё и внешний враг нападёт, отвечать за миллионы людей… Нет, дорогая. Чтобы стать королевой, нужно было выходить за Фируха и не дать тому умереть.

Она надула губы. Так старательно, что они почти покрыли клыки. Наверно, только что разрушил её самую заветную мечту. Посыпаю голову пеплом… Но в короли всё равно не пойду.

— Что же ты решишь с Фаи? — напомнила сердобольная мама. — Девочка совсем извелась. Сидит одна-одинёшенька.

Хорошо, что подсказала. О наёмнице я забыл за куда более важными хлопотами.

— Выходит, она зарезала того, кто давал серебро на твою смерть, — вставил папа. — Отпусти ты её и выгони из Номинорра.

— Ни малейшей признательности к этой твари не испытываю. Она влезла в окно с целью заколоть именно меня. Достигла бы цели, если бы не лопухнулась. Отпустить… И дать всем сигнал: покушение на архиглея и убийство его гостя остаются безнаказанными, значит, как говорил один мой знакомый из Брянска, «можем повторить». Пусть сидит.

Приняв решение ничего не предпринимать против короля, я немного успокоился и занялся хозяйственными нуждами, накопившимися за время отсутствия. Послал прошение королю выкупить Гуззар по справедливой цене, уплатив стоимость брентства сборщику налогов для передачи в столицу. Представил кривую мину короля. Ещё бы. Налоги Гош платить отказывается, а на покупку выморочного брентства нашёл денег… Плевать. Пусть пробует отыскать другого покупателя.

Навестил Сорбонну и в перерыве между занятиями напоролся на Дюльку.

— Гош! Не откажи в просьбе.

— Заранее не обещаю.

Парень помедлил секунду. Наверно, собирался с духом. Потом выпалил:

— Если Айюрр мёртв, его контракт с людьми Кривого Лиса закончен. Разреши мне нанять Фаи!

Не люблю обижать хороших людей, но не сдержался. Заржал от души.

— Дюлька! У неё одно призвание — душегубство. Кого ты хочешь, чтоб она для тебя убила? — понимая, что отчаянно краснеющий хрым не продумал ничего, идущего дальше оферты, я подлил масла в огонь: — Или наймёшь её наложницей?

Вот тут пацан удивил.

— Не-е-е. Я вот посчитал… Если она — моя наёмница, то могу отправить её преподавать в университет, а с кмита Лёша брать серебро по ставке учителя. Три четверти отдам ей, четверть заберу себе.

— Как говорил один мой приятель, самая выгодная торговля — продавать женские часики. По пятьдесят долларов за часик. Ты придумал сдавать в аренду пленницу университету! Вроде и не аморально даже.

— Так ты согласен, архиглей?

— Дюлька! — я подошёл к нему вплотную и положил руки на плечи, задрапированные студенческой мантией. — Помню, как ночевал у тебя, как твоя матушка боялась чужака, стеснялась, потом накормила. Как с тобой впервые в Мульде сажали картошку. Когда дрались за Клая и Нирага. Разве могу тебе отказать?

— Спасибо!

— Но учти. Ты не должен стать игрушкой в её руках. Договорились? Если учудит — пинок ей пониже спины и вон из Номинорра. А что похуже сотворит, вздёрну без раздумий, невзирая на твои слёзы и просьбы. Усёк? Отвечаешь за гадину душой и телом!

Пугал его как мог. А счастливый обормот только знал благодарить.

Так минул Новый год, если считать за него 1 января по местному календарю. Или 1 июля 2023 года там, на Земле.

Если Подгрун сработал как надо и воспроизвёл переход, по которому мы с Бибом посещали в Россию, пара американских мудаков очутилась в колодце около самых Дымков. Очень надеюсь, что у них хватило мозгов не совать стволы М4 в нос моим односельчанам. Люди они мирные, спокойные. Но если обидеть — дадут по башке оглоблей. Два раза просить не надо…

Это мой самый большой перерыв в посещении Родины. Я привык к Мульду. Люблю Номинорр. Здесь моя семья — родители, жена, пацанчики. Но, как и всякого эмигранта, тянет назад. Хоть на несколько часов году. Вдохнуть воздух Брянщины, свежесть соснового бора, приправленная долетевшим дымком от топящейся баньки. Или пыльный аромат спелой ржи. Сырость грибного леса. Ностальжи…

За неимением турпутёвки в Дымки я собрался, наконец, в Мармеррих. Как раз пришли струммы Даргурра. Время не самое удачное для вояжа по реке. Она не замерзает, даже когда минус и на траве у берегов по утрам серебрится иней. Иногда проплывают мелкие льдинки. Но в целом навигация до Номинорра круглогодичная, что очень удобно.

Мюи порывалась со мной. Как обычно. Но стоило зайти на борт ладьи, решительности поубавилось.

— Как же я буду оправляться, муж?

— Как все. Отхожего места не предусмотрено. Снимаешь штаны, свешиваешь попу через борт, и — ура, получилось.

— На глазах полусотни мужиков-хрымов?

— Прикажешь ради каждого приставать к берегу, чтоб облегчиться? До лета не обернёмся.

— Я не «каждый»!

Знала бы, что в эпоху парусного морского флота гальюн подвешивался под бушпритом, на носу корабля. Забраться в него, а потом выбраться, не свалившись под форштевень, — задачка со звёздочкой. Вдобавок, в свежую погоду корпус кидало на волнах. Нос порой полностью погружался на несколько секунд, и вода перекатывалась через палубу, не доставая только до мостика на корме. Моя дорогая, коль забралась бы в такой гальюн, получила бы полное омовение, от макушки до пят.

Ещё её смутил запах. Струмм перевозил рыбу. И хоть его мыли после разгрузки, какие-то чешуйки и потроха попадали между досок, застревали. Гнили. В ноздри шибануло соответственно.

Я присмотрел для себя другую ладью. Вверх по течению она привезла меха заморских зверей, там несло дубильными веществами. Не «Шанель № 5», но всё же не тухлая рыба.

Осталось похоронить вариант, при котором Мюи сопровождала бы струммы по суше, и вопрос закрылся сам собой.

Нет, я, конечно, скучаю по ней. Спешу обнять и прижать каждый раз — первым делом, возвращаясь во дворец. В браке мы не так давно, и ночи бурной любви не утратили остроты, даже если клыкастенькая не пытается подражать немецкому порно. Но в походе я должен сосредоточиться на цели похода. А не о том, как избавить супругу от невзгод. Конечно же, велел бы Даргурру приставать к берегу у кустиков, коль ей приспичило, и тормозить общий ход. Не нужно!

Отца я взял. И хрыма Борра из числа рабочих мастерской. Подкинул викингу серебра, чтоб не возмущался. Часть речного кораблика, куда торгаш мог бы составить бочки с ниром, заняла паровая машина с отсоединёнными гребным валом и винтом.

И ещё плыл наш географ Лаврентий Фёдорович, совершая первую практическую экспедицию для уточнения картографии.

О нём имеет смысл рассказать подробнее. Местные сократили его имя до «Лав», но с английским словом «любовь» — никакой связи. Даже в зимнем плаще с капюшоном он смотрелся, будто в костюме-тройке и в галстуке. Всегда чисто брился, освоив навык подтачивать ножи на сменных картриджах бритвы «Жиллет». Пожилой метросексуал десятого века, уместный не более чем микроволоновка на лодке Даргурра.

При всех своих достоинствах тот купец был болтлив. Чересчур. В первый день пути это казалось достоинством, он заменял радио. Засыпал тысячей ненужных подробностей: где что почём. Жаловался на трудности жизни и бизнеса хуже старого еврея из Бердичева.

Я пропускал мимо ушей его трёп, а Лаврик слушал крайне внимательно. Переспрашивал. В рассказах Даргурра проскальзывали крупицы сведений о дальних странах, приходящих из-за моря судах. Но сам он предпочёл речные сообщения. Пусть менее доходные, но и гораздо менее рискованные, несмотря на приведённые им «страшные-страшные» опасности малого судоходства.

Первый день и часть ночи гребли. Путь освещала железная плетёная корзина, поднятая на шесте и наполненная чем-то горючим. Река и берега, исчерченные тенями в неровных отблесках огня, выглядели сюрреалистически. Недаром столько баек сочинялось про водную нечисть, пейзаж располагал.

А может, в реке и правда живёт какой-нибудь божок Мокрун? Предпочёл бы с ним познакомиться пораньше, пока не кончились запасы матушкиных вкусностей. Не довелось.

Стыдно признаться, но меня больше всего беспокоило укачивание. Как только укладывался на днище и закрывал глаза, отрешившись мыслями, чтоболтаюсь на воде, недуг отпускал.

Иначе взял бы прибор ночного видения и дежурил с ним на носу. Охотничий, не армейский, с ним однозначно куда лучше видно, чем в тусклых лучах светильника.

Жаль, что не выпросил армейский ПНВ у Пита.

х х х

Фаи пыталась бежать. Безуспешно. Хоть магистратская тюрьма была куда менее страшным местом, чем дворцовые подвалы, её стерегли особо. Стража знала, что наёмница — не простая воровка или проститутка, а убийца высокого класса. Охраняли её камеру особо.

Там же содержались другие арестантки, в основном — до суда. Полдюжины или больше. Фаи легко добилась лидерства, без затей отлупив самую скандальную. Потом следующую, мечтавшую доминировать. Сговориться против каросской барышни местные не успевали. Они часто менялись. Кто-то уходил на суд и не возвращался. Других отпускали, если дело ограничивалось штрафом, и за них вносили нужную сумму. Или судья отправлял на каторжные работы.

Калечащие наказания Гош запретил.

Ещё Фаи приняла за правило отделять в каждой партии заключённых одну крепкую женщину — помоложе. Приближать к себе. Вдвоём они отбирали лучшие места — ближе к окну, дальше от дырки в полу. Если кому-то из узниц передавали еду с воли, забирали половину.

О Фаи заботился только Дюлька.

Студента допускали в вонючий тюремный коридор раз в месяц. Иногда передавал свёртки с едой, всегда — мало, потому что лучшее оставляли себе стражники.

На свидании он становился у решётки, охватив пальцами прутья, и смотрел жалобно, словно это ему выпало сидеть в тюрьме, а не ей.

Рассказывал новости.

С противоположной стороны прохода виднелась решётка мужской камеры. Привилегированной. Тамошние сидельцы имели возможность таращиться на баб и с ними заигрывать. Когда приходил Дюлька, мужики тянули руки через решётку, пытаясь поймать студента за мантию.

Осенью Фаи почувствовала, что отсутствие Гоша сказывается. Стража подраспустилась. Привыкли, что архиглей вникает во всё, карает или награждает. А тут — нету его.

Подгадала момент очередной смены заключённых. В камеру впихнули трёх женщин с воли, растрёпанных, неопрятных. Двоих вызвали в суд.

Вместе с этой парой Фаи выскользнула в коридор. Ударом в горло вырубила ближайшего к ней толстяка-стражника. Он кулем повалился на каменный пол. Ещё до того, как распластался навзничь, Фаи вырвала короткий меч из его ножен и приставила к глазу второго, тот едва успел положить руку на рукоять своего меча.

— Не шевелись!

Она отобрала его оружие и ключи. Заставила подхватить хрипящее тело напарника и затащить в камеру, туда же затолкала двух арестанток, испуганно взиравших на происходящее, стоя на коридоре.

— Наслаждайтесь женским обществом, герои!

Она лязгнула замком, запирая дверь.

— Фаи! Отопри! Пусти и нас к бабам!

Девушка с сомнением посмотрела на соседей по тюрьме. Прикидывала вариант — использовать их как таран, выпустив в следующий коридор. Но мужики не помышляли о воле. Днями напролёт глазея на женщин, даже самых неприятных бродяжек, они думали лишь об одном. Если выпустить, отберут ключи и вломятся в дамскую камеру.

Один заранее снял штаны, потрясая готовым к совокуплению органом.

Фаи, выросшая среди каросских наёмников, давно утратила способность быть шокированной таким зрелищем. Но гадливость не пропала. Под разочарованный мужской вой заключённая потопала к выходу.

Расхристанную внутреннюю стражу она преодолела легко, пользуясь внезапностью. А прямо на улице напоролась на патруль.

Десятник, заметив Фаи с мечом в руке и без ножен, к тому же — девушку-анта, моментально заподозрил неладное. Через пару секунд, потраченных, чтоб натянуть арбалетную тетиву, на неё глядели четырёхгранные наконечники болтов. Развернувшаяся бежать, Фаи остановилась, послушавшись окрика. Швырнула меч на мостовую. Спрятаться негде: хоть один из болтов наверняка достигнет цели. И вместо лепёшки с мясом в камеру Дюлька принесёт свечку ей на могилу.

В какой-то мере повезло, что во время побега никого не убила и даже не изувечила. Даже толстяк, получивший в горло, отдышался. Правда, ещё долго разговаривал с мужественной хрипотцой, никак не подходившей к его сдобному облику.

Начальник тюрьмы не решился отдавать Фаи под суд. Всё же личная пленница архиглея, содержащаяся до особого распоряжения.

Её перевели в одиночку. Никаких передач. Никаких свиданий. Никакого общения с людьми. Приносивший еду и воду только совал миску с кувшином на подносе, потом молча забирал посуду.

От тишины, безделья и неопределённости можно сойти с ума!

Она потеряла счёт дням. Казалось — прошёл год. На самом деле, минуло всего несколько недель.

Чтоб не рехнуться окончательно и не потерять навык членораздельной речи, Фаи напевала сама себе, лишённая слушателей.

Однажды Дюлька пробрался к ней. Похоже — бежал по тюремному коридору. Запыхался.

— Фаи! Гош колеблется, но, быть может, помилует тебя. Айюрр мёртв. Твой контракт окончен.

— Не очень-то я его исполняла в последние месяцы. Как видишь — по уважительной причине.

Она жестом указала на свои апартаменты, примерно четыре на четыре шага. Хорохорилась, но выглядела плачевно. Некогда короткие волосы выросли за эти месяцы и лежали нечёсаными рыжими космами. Исхудала совсем. На новую драку со стражниками, даже если и представился бы второй случай, её точно не хватит.

Дюлька замялся. Толстый нос покрылся капельками пота, несмотря на прохладу. Явно — смущался, мучился от нерешительности.

— Гош разрешил мне нанять тебя.

— Вряд ли. Видишь? Я не в том состоянии, чтоб кого-либо защищать. Или убивать. Слабая каросская наёмница — удручающее зрелище.

Воодушевившись, что непреодолимых препятствий нет, Дюлька возбуждённо затараторил:

— Воевать не нужно! Я нанимаю тебя преподавать в Сорбонне. А что исхудала — так откормлю. Ты же не Бобик, кушаешь мало.

— Сравнив с собакой, ты отвесил мне самый цветастый комплимент за всю мою жизнь, — увидев, что кавалер и возможный избавитель скуксился, она добавила: — Я согласна. Но, надеюсь, преподаванием мои обязанности ограничатся?

— Конечно! — он расцвёл. — Ни о чём другом я даже не думал!

Его глазки говорили об обратном. Даже в столь печальном для Фаи состоянии он смотрел на неё с обожанием.

— Ну… Пробуй. Я совсем не уверена, что сможешь меня вызволить.

— Смогу! Я всё смогу!

Он бросился бежать, не попрощавшись.

Перспектива освобождения была заманчива… и туманна. Не исключено, наивный сельский парень выдавал желаемое за действительное.

Конечно, Фаи была готова хвататься за любой шанс.

Дюльке неведомо, что кодекс каросских наёмников предписывает безусловное соблюдение договора при обычной воинской службе. От простодушного увальня Фаи уйдёт в любой подходящий момент. Но, как минимум, она должна привести себя в порядок, окрепнуть. Избавиться от сухого кашля, начавшегося от сырости и прохлады. Приобрести хотя бы минимум одежды и обуви для зимы. Кроме летнего, у неё только рваное одеяло, чтоб оборачиваться от холода. В идеале — вернуть себе пистолет Джен, отобранный стражей на въезде в Номинорр. Не исключено, он до сих пор хранится там же, на посту.

Но для начала хотя бы поесть как следует. Сытно, вкусно и в тепле.

Программу-минимум Дюлька реализовал уже на следующий день. Явился с договором. Стражник, выпуская Фаи из тюрьмы, предупредил:

— Учти, она выглядит как дохлая мышь, а на самом деле — тигрица.

Распираемый гордостью, что ему всё удалось, студент отвёл Фаи в доходный дом около Сорбонны, где снял ей комнату. Натаскал горячей воды. Оставил какой-то одежды, венчаемой тёплым халатом, распространённым у степных колдунов. Сказал — всё это не по фасону и не по размеру, лишь бы было тепло. А подходящее купишь себе сама, деньги есть. И убежал за едой.

К вечеру, чистая и расчёсанная, Фаи нежилась у комелька, кромсая клыками жареную куриную ножку. Дюлька уставился на неё, не мигая и упиваясь зрелищем. Наверняка спустил ради сегодняшнего дня немногочисленные накопления.

Жизнь удалась. Даже немного жаль ей будет покидать Номинорр — навстречу свободе. Но придётся. Гостеприимством Гоша, особенно тюремным, она сыта по горло.

Глава 18

Если бы этот мир соответствовал развитию веку восемнадцатому Земли, морской порт встретил бы нас частоколом высоченных мачт, несущих в несколько этажей всякие бим-бом-хрен-знает-брамсели. Заходящие и выходящие из гавани суда степенно двигались бы под целыми букетами парусов…

Но не здесь. Пришвартованные к стенке у берега морские корабли отличались от нашего струма только размером. Те же ладьи, но человек на сто — сто пятьдесят. Единственная мачта под косой парус. Деревянная башка каросского кхара с острыми рогами — непременное украшение на носу. Больше и сказать не о чем.

— Вы — мои гости! — уверял Даргурр. — Отдохните с дороги. Я пошлю весточку царю Евласию. Непочтительно обделить его вниманием, если сам архиглей Гош удостоил Мармеррих присутствием.

Тут он прав. И одновременно — нет. Официальный визит к главе государства, пусть это всего лишь город-порт типа Гонконга, обставляется протоколом. В моём случае полагалось запихнуть в струмм не менее двух десятков рыл личной стражи для сопровождения моей светлости-сиятельности да уведомить величество о грядущей встрече. Вдруг он отправился на рыбалку? Неудобняк…

Можно было бы вообще обойтись анонимной встречей владельцев верфей с представителем «великого» Гоша. Побывать здесь инкогнито. Но Даргурра распирало. Он — не последний, но и далеко не первый купец побережья. И вот ему удалось притаранить к Евласию правителя, владеющего куда большими землями, с количеством проживающих на них — в разы превосходящих население порта. Викинг делал себе паблисити, можно понять.

На экскурсию по Мармерриху меня не тянуло совершенно. Ещё с воды было заметно: граница между портовыми строениями и жилыми кварталами едва просматривается. Частично они перемешались. Я заранее знал, что увижу: ряды складов, лавок, таверн, публичные дома, доходные дома, одна-две церкви Моуи и молельня какого-то бога моря, забыл его погоняло…

— Даргурр! Пока твой посыльный будет обивать королевский порог, может, сразу сходим на верфь?

Он замялся. Почему-то последовательность: сначала царь, а потом остальное, ему казалась важной.

— Отдохнём, дорогие. Не время уже идти на верфи. Завтра, завтра!

А ведь зимнее солнце (не Солнце, а местное светило) стояло высоко. Спорить я не стал.

Расположились. Отпустил Лаврушу в город — собирать картографические сплетни, снабдив несколькими золотыми монетками на расходы.

Ужинали с семьёй Даргурра — уставшей от жизни супругой и тремя сыновьями, довольно большими уже. Я их видел в Номинорре во время прошлого приезда их батюшки.

Тот вёл себя за столом столь же шумно и многословно. Приняв нира и оросив каплями бороду, принялся рассказывать домашним о перспективах паровых машин, за счёт угля или дров позволяющих уменьшить команду струма в три-четыре раза.

Думаю, для миссис Даргурр технические подробности паровых двигателей были настолько животрепещущими, что просто чудо, как она не вывернула челюсть от зевоты. А пацаны прятали глаза. Или переглядывались. Явно поняли что-то по теме, но молчали. Что? Не сказали и разошлись после трапезы.

Поскольку наутро никакого приглашения в царские чертоги не прилетело, отправились на верфь. Пешком. Здесь всё рядом, ради получасовой прогулки никто не запрягает кхара, если не надо везти груз. Папа порывался сказать, что следовало взять паровую машину и устроить, говоря языком XXI века, презентацию, но викинг охладил его пыл. Объянил: сначала долгие речи, потом показ товара.

Ладно.

Судя по схожему имени — Дармур, а также явному внешнему подобию, судостроитель приходился нашему сопровождающему какой-то роднёй. Он был гораздо старше, лет на двадцать. Скакать внутри качающегося корпуса струмма точно уже не мог из-за отсутствия ноги. Ниже колена — деревянный протез а-ля Джон Силвер из «Острова сокровищ».

Явно гордый вниманием к его предприятию владетельного и важного меня, он со словоохотливостью, это у них семейное, рассказывал о постройке струммов. Пригласил на закладку нового корабля, это целый ритуал и праздник. Обещал, когда племянник подрастёт, то есть Даргурр, который примерно мой ровесник, а по массе больше, то обязательно построит ему в долг морское судно. С ним настоящий заработок, а не те гроши, что племяш зарабатывает, мотаясь по рекам.

Значит, шкипер просто соврал, объясняя причины своей речной специализации. О другом он умолчал, важном, и это было гораздо хуже.

— Не примут наши моряки струмм для малого экипажа. Каждый гребец — боец. Против пиратов. А если в океане какой-то остров охраняется слабо, отчего же не поживиться самим лёгкой добычей? Не пойдёт твоя паровая машина размахивать мечом, Гош.

— Стало быть, Дармур, эта машина никому не нужна? Я вот с людьми к тебе приехал. Показать, рассказать. А вы по-старинке…

— Отчего же… — он почесал лохматый затылок. — Как привод к станку — очень даже. И царь заинтересуется. У него водопровод в доме — не хуже, чем у заморского короля. Вода подаётся из реки, благодаря тому же колесу, как у водяной мельницы. Оно крутит другое колесо, с ведрами. Внизу ведро черпает воду из реки, вверху опрокидывается, сливая её в желоб. Из него по трубам — во дворец.

— Так речная — не очень чистая, — удивился я. — Отчего ему не брать колодезную?

— Нет течения в колодце. Нечему крутить колесо. А вот если бы твой хитроумный аппарат приводил в движение цепь с вёдрами, можно было бы и из колодца черпать.

Опрокинув все первоначальные мои намерения, Дармур вынудил меня к плану Б, затратному, медленному и нежелательному: основать верфь в Номинорре. Или в Кирахе. Вот только нет у меня специалистов судостроителей.

Невольно вспомнился Локи из сериала «Викинги», умевший в одиночку и орудуя только топором соорудить скандинавскую ладью, именуемую «драккар». Причём — всего за несколько недель. Но это кино и фантастика.

Что плохо, обучение постройке деревянных кораблей возможно только на практике и долгими годами. Ни у Дармура, ни у его, как я догадываюсь, коллег не имеется ни чертежей, ни какой-либо литературы.

Массу впечатлений я вынес с церемонии запуска производства судна.

Корпус закладывался так. Хозяин верфи собственноручно, не доверяя никому, натягивал верёвку на месте постройки. Рабочие и приглашённые на запуск строительства попики, представлявшие Моуи и морское божество, хором пели молитвы. Далее, в зависимости от пожеланий заказчика, Дармур шагами отсчитывал необходимую длину будущего корпуса. Не мерным линем с узлами, завязанными строго с интервалом в один локоть, а именно ногами. Так принято!

Затем он определял полноту. Широкое судно — вместительное, но менее ходкое, как мне объяснили. Узкое — скоростное.

Ровно посередине, а середина находилась по числу шагов от одной из оконечностей, Дармур ногами отмерял расстояние от осевой линии до борта, торжественно вбив туда колышек. Потом уже кто-то отмеряет верёвкой ровно столько же до противоположного борта.

Здесь, как объяснил Даргурр, уложат «брахым-хрыхым», что магический переводчик назвал по-русски мидель-шпангоутом. А мне захотелось заполучить ещё один переводчик — с морского языка на человеческий.

Конечно, можно перемерять рулеткой, у меня с собой китайская на десять метров, все длины и составить рабочие чертежи. Но… чем дольше я находился на верфи, тем больше нюансов узнавал. И понимал, что услышал и увидел только ничтожно малую часть судостроительной премудрости.

А как строить корабли с паровым двигателем — на этой планете не знает никто.

Заметив моё уныние, отец ободрил:

— Ничего. Проси Дармура, чтоб завтра собрал мастеров да заводчиков с местных мануфактур. Покажем им привод для станков. О паровом судне подумаем позже.

За неимением других вариантов и не желая признать вояж в Мармеррих проваленным, я согласился.

Конец дня посвятил шопингу, не зная, радоваться или огорчаться, что Мюи не обходит лавки вместе со мной. И хотя заморские товары плыли вглубь Мульда по двум большим рекам, здесь их разнообразие было воистину царским. Купил ей экзотических тканей, детям — забавные резные фигурки животных. Маме — специй для кухонных таинств.

Едва вернулись к Даргурру, я узнал, что планы в очередной раз ломаются. Евласий соизволил пригласить меня на утро, как раз на то время, когда на верфи Дармура соберутся заводчики и мастеровые. Не разорваться! Потому велел начинать без меня, отец расскажет. Наказал ему не распространяться про паровые машины на струммах. Не надо дразнить гусей.

Наутро я попросил у викинга пару вооружённых парней, с ними двинул во дворец. Всего пара небольших кварталов. Стражники у ворот долго не мычали, ни телились, услышав, что в единственном числе и с сопровождением чужих солдат прибыл целый архиглей. Без роты нахлебников. Только когда я пригрозил положить на месте весь караул, дело пошло. Через каких-то часа два местное величество удостоило меня аудиенцией.

Царь Евласий оказался под стать Мармерриху — мелкий. Мне по грудь, наверно, если бы встал и подошёл. Но, принимая во внимание несолидность размеров, принимал меня, не вставая с высоченного кресла. Сразу после приветствий он, не извинившись за хамское поведение стражи, поставил мне в упрёк в связи с отсутствием свиты.

— Не взыщи, царь. Хоть у меня владения обширнее твоих раз в десять, каждый при деле. А за себя я и сам постою.

Он был не стар, может, на каких-то пять-десять лет старше меня. Но с подростковой манерой меряться длиной градусников. Поэтому сравнение в площади земельных наделов его зацепило.

— Лучше скажи, Гош, что за колдовскую машину ты показываешь моим корабелам?

— Так, безделица. Может силой кипячёной в котле воды крутить станок — токарный или ткацкий. Никакого колдовства или магии в нём нет. А устроен проще, чем ветряная мельница. Удивительно даже, что у вас раньше не додумались.

— А толкать струмм?

— Тоже. Но зачем? Мне моряки сразу объяснили: струмм в море с малым числом людей — что архиглей без свиты. А если на судне сотня здоровых мужиков, отчего им не грести вёслами?

— Мне иное говорили… Ладно. Знаешь ли ты, что в моём дворце есть кое-что, намного превосходящее и твою паровую снасть, и любую мельницу?

— Так слава про твой водопровод далеко разошлась.

— Мой канцлер тебе сейчас покажет.

Как ему с насеста слезать не хочется…

— Ай-яй, царь. Когда приедешь ко мне Номинорр, а я приглашаю, лично покажу тебе все интересности. Не смущайся, проведи сам. Заодно другие дела обсудим. Всё же наши земли граничат. А оба твоих торговых пути на материк по двум рекам пролегают через мои владения. Ничего предложить не хочешь? Так я предложу. Нужно же соседям помогать друг дружке.

Посопел. Попыхтел. Сдался.

Экскурсовод из малыша получился хреновый. Он слишком гордился и чрезмерно упивался благоустройством дворца. На каждой десятой фразе переспрашивал: ведь у тебя такого нет? А может, комплексовал не только от низкого роста, но и хрымского происхождения. Землевладельцы на материке — большей частью анты или полукровки.

Мог предъявить ему ноутбук и ППС. Пистолет-пулемёт, кстати, висел за спиной, местные секьюрити отобрали нож, но на ППС и пистолет не обратили внимания. Игрушки калибра 7.62 выглядят не опасно для средневековой публики, если не знать, что это такое.

Но зачем хвастаться перед Евласием? Доказывать, что мой градусник длиннее? Приехал не за самоутверждением, а за добрососедством.

Услышав мои лестные оценки своему водопроводному креативу, царь подобрел. А как услышал, что могу презентовать ему одну из машин для привода водяного насоса из колодца, вообще расцвёл и пригласил отобедать, хоть время ещё было около полудня. Я, естественно, отказываться не стал. Сожалел, конечно, что па с номиноррским мастеровым Боррой сами отдуваются на презентации.

Закуски подавались заморские экзотические, не столько вкусные, сколь рассчитанные произвести впечатление. Хоть утроба у меня лужёная, не хотелось дневать и ночевать в отхожем месте с диареей. Но пришлось отведать по кусочку. Зато нир был самый лучший. Мой.

— Евласий! Выпьем за нашу дружбу. И как другу предложу хорошую сделку. Видел, у тебя во дворце не везде стекло в окнах. Местами слюда. Нехорошо. Такой роскошный дворец… Хочешь, я тебя стеклом обеспечу? По цене, какую нигде не найдёшь?

— Ну?

Он даже жевать перестал.

— Взамен самую малость попрошу. Двух хороших мастеров на год. Чтоб научили моих обормотов малые струммы делать. Выше Номинорра ходить.

— Чего же сам не договорился?

— Так не хотят хороших мастеров отпускать. А безруких у меня и без них найдётся.

Обрадованный обещанием подарка, царёк поклялся именем Моуи прислать пару отборных.

— Спасибо, государь. Оплатой людей не обижу.

Потом переливали полчаса из пустого в порожнее, и я откланялся. По пути к дому Даргурра тревожно прислушивался к бурчанию в животе. Вдруг паштет из печени заморского зверя с непроизносимым названием вступит в конфликт с желудком, взращённым на безыскусной пище средней полосы России.

С дальнего конца улочки показалась процессия навстречу. Хрым-мастеровой катил на тележке паровой агрегат, укрытый дерюжкой. Даргурр по обыкновению что-то бурно объяснял отцу.

— Вижу, обошлись без меня.

— Да, сын! Жаль, тебя не было. Не ожидал такого успеха. Пришло человек двадцать. Спрашивали, удивлялись. Предлагали продать, хорошую цену называли…

— Я бы дал больше, — с некоторым раздражением бросил Даргурр, открывая массивную железную дверь.

Дома здесь стояли впритык, сплошной стеной. Окна выходили вовнутрь, в небольшие дворики. На улицу выглядывали только узкие бойницы. Наверно, если в город врывались пираты или другие враги, каждый особняк представлял собой отдельную крепость, способную выдержать несколько дней осады. Тем более — квартал, если сделать дома сообщающимися.

— Не продаётся, — разочаровал я обоих. — Обещано царю. Не расстраивайся, па. Я договорился о поставках стекла. Там половину дворца стеклить нужно.

— Хорошо, конечно, но ехали-то за другим…

В доме нас ждал уже географ, сообщивший, что сегодня вечером горожане отмечают Праздник моря, один из главных в году. Говорят, чтобы понять Мармеррих, нужно непременно побывать там. Ещё говорят, что в порту выставляют столы, нир и закуска — бесплатно.

— Без меня! — два пиршества на один день — многовато даже для крепкого архиглейского организма.

Я подробнее расспросил папу о результатах его демонстрации.

— Всё больше спрашивали о паровике как о двигателе для струмма. Я отказывался обсуждать, говорил: можно, но мы привезли аппарат для привода станков…

— И они намотали на ус главное. Скоро на струммах поднимутся высокие дымовые трубы. А экипажи сократятся. Зря ты это, па. Надо было уклониться от ответа. Ты же военный. «Не могу знать» и «не представилось возможным по независимым от личного состава причинам» у тебя в крови.

Он только плечами пожал. Что сделано, того не воротишь.

К вечеру, как только опустились ранние зимние сумерки, я всё же составил Даргурру и нашим компанию. Погода, до этого спокойная, показала капризный приморский нрав. Дул резкий ветер, бросая в физиономию снежную крупу. Так как температура держалась всё же чуть выше нуля, ноги скользили по камням, мокрым от талого снега. Коль праздновать принято непременно в январе, отчего же не в помещениях?

— Потому что именно так люди чувствуют себя в открытом море, — заверил Даргурр, никогда вдали от берегов не путешествовавший. — Ветер ревёт, волны хлещут. А мы веселы и поднимаем чарку за здоровье морского бога!

Действительно, на ладье без кают, она открыта всем ветрам и непогоде, ты близок к природе. Даже чересчур.

Вид празднества открылся нам шагов через полтораста после выхода из дома. Охарактеризовать его можно было фразой из фильма «Иван Васильевич меняет профессию»: «Танцуют все!»

Люди пили, горланили песни и плясали. Большей частью местные — моряки в суконных куртках и круглых шапках, купцы в долгополых кафтанах, солдаты в коже, подбитой металлом, бабы из приличного сословия и попроще, иностранцы экзотического вида…

С возгласами «слава царю Евласию» виночерпии наливали нир и вино в протянутые кружки. Тут же можно было получить на закуску кусок хлеба и солёный овощ, напоминавший длинный огурец, только красного цвета. Меню скромнее, чем утром во дворце, но народ не возбухал. Наоборот — радостно потреблял, больше налегая на жидкость, чем на закуску.

Мы с отцом и наш географ побрезговали. Кружек было мало, их никто даже не думал мыть после предыдущего клиента. При виде чёрных провалов ртов с редкими гнилыми зубами, жадно присасывающихся к халявному пойлу, я невольно представил здесь матушку с её непоколебимыми убеждениями о роли гигиены везде. Даже в Средневековье. В порту она бы не выжила.

А мастеровой наш не отказался. Его пропустили в круг, налили что-то до краёв литровой кружки. Судя по тому, как парень сморщился, там был нир, а не вино. Его обсмеяли. Мол — налить тебе вино для девочек? Взятый на «слабо», он выдул пойло до конца. Нет сомнений, на ближайшие полсуток потерян для общества.

На нас с отцом и Лаврентия никто особо не обращал внимания. Двое мужчин в районе тридцатки и один пятидесяти с небольшим в одинаковых длинных плащах и шапках с козырьком, мы если и отличались от аборигенов, то гораздо меньше заморских торговцев и моряков, одетых броско и пёстро.

Что тут должно было произойти, чтоб я лучше понял Мармеррих, как уверял учитель географии, въехать трудно. Ну, бухают мужики и бабы на ледяном ветру… Ну и?

Я уж собирался поворачивать на обратный курс, как перед нами выросла небольшая группа местных в тёплых рабочих робах. Один из субъектов, с отчётливым ожоговым рубцом на щеке, был смутно знаком. Кажется, я его видел вчера на верфи.

— Мужики! Это он! Тот самый господин с материка. Вчера втирал хозяину про какой-то колдовской аппарат на кипячёной воде, что оставит две трети моряков без работы.

Он подтвердил мою догадку.

Остальные в компании были моряки. Не такие как Даргурр, настоящие. Я бы сказал «задубевшие на солёном ветру», вот только здесь он пресный, хоть и не менее злой.

— Сейчас объясним ему, кто должен быть на судне. Экипаж или его чадящая нечисть! — самого свирепого вида мореман вытащил кривой нож. Явно не из желания почистить им ногти.

Я прикинул. ППС у меня и у отца за спиной, под плащом. Этих положу из ТТ. Но если припечёт, придётся устраивать малый геноцид. Или большой. Каждый, кто приближается, угрожая ножом, сразу лишается права на мой дефицитный гуманизм.

Даргурр подхватил меня и папу за локти, потащил назад. Моряки с работягой преследовали шагов десять, потом отстали. Верно, утолились тем, что перепугали и прогнали врага.

— Думаю, выражу общее мнение: праздник удался. И мы им сыты по горло. Согласен, отец? Даргурр! Тебе завтра грузиться, а послезавтра отплывать?

— Да! Но не в Номинорр, а по реке Воле, к Кираху. Ты прав, Гош. Надо отдохнуть.

— Не потанцевали с местными, — вздохнул географ. В общем, без сожаления. И двинул за нами по узкой улице к дому Даргурра. И без того её неширокое пространство по обеим сторонам отнимали желобы. По ним к морю стекали… в общем, стекало всё, что в иной ситуации сливалось бы в канализацию. Спасибо погоде — не воняло, как в жару.

Звуки инструментов и нескладного пьяного пения стихли за спиной. И правда, не поплясали… У меня всплыла в памяти озорная песня из соседней (в прежнем мире) республики:

Наивная надежда, что общение с засранцами на том и закончилась, прожила всего лишь минут сорок.

Загрохотали входные кованые двери. Били ногами и, надеюсь, дурными головами. Вопли:

— Открывай! Отдай нам колдунов из Номинорра.

Мы с отцом скатились вниз, передёргивая затворы ППС. По большому счёту, ничего особенного. Если штурмовать будут только с улицы, то высадить бронедверь непросто. А как только она откроется, полягут все, кто попадёт в прицел. Первую волну выкосим, расстреляв по полрожка. Остальные, какие бы ни были распалённые ниром и взаимовоодушевлением, отпрянут назад. Там и царская стража подоспеет. Пусть это Средневековье и проникновение в жилище без санкции суда никого не удивит, царь всё же обязан бдить, чтоб дома добропорядочных судовладельцев-налогоплательщиков находились в сравнительной безопасности. Десяток парней с арбалетами и копьями мигом образумит толпу. Кто же захочет быть обвинённым в бунте?

Ситуацию, выглядевшую далеко не безнадёжной, «папсавал» (испортил) струсивший викинг.

— Гош! Прости, но я должен открыть. Мне ещё жить в Мармеррихе.

Я приставил ствол к его пузу. Зная, что собой представляет огнестрел и какие дырки сверлит, тот судорожно втянул живот.

— Даргурр! Хочешь, возьму тебя в заложники? Отмажешься. Будешь не соучастник, а жертва колдуна Гоша.

— Н-не… не надо…

С таким мужеством он отобьётся от пиратского абордажа? Зря Дармур рассчитывает на родственничка. Река Воля — предел масштабов для рыжебородого.

Вернулся отец, исчезавший на пару минут.

— Сзади — выход во внутренний дворик. Там стена в три моих роста. Не перелезть.

Короче, мы в мышеловке. И в компании речного волка, готового от трусости на любую глупость.

Приплыли!

Глава 19

Тяжёлый топор смачно врубился в доски, удерживающие кровлю. Стоять под самым потолком и размахивать здоровенной секирой было крайне неудобно. Но мне ещё менее удобно устраивать массовый отстрел жителей Мармерриха, коим наш негостеприимный хозяин намеревался отворить ворота дома. Я — вообще гуманист, когда не занят другими, малогуманными делами.

В отличие от черепичных крыш земного Средневековья, здесь полотна грубой ткани типа парусины пропитывали какой-то заморской смолой. Она застывала, и полученные листы служили кровельным материалом. Под ударами топора пружинили и не поддавались.

Наконец, я догадался проткнуть один ножом и просто прорезать дыру размером с люк БТРа.

— Даргурр! Где обещанная верёвка?

Жадина дал короткую. Всего метров двадцать пять. Я навязал узлов через полметра, обернул вокруг пояса. Кроме неё взял только самое необходимое — ППС с магазинами, кошель с серебром и некоторые другие мелочи. Осталось произнести прощальную торжественную речь.

— Папа, не торопись за мной. Крыша крутая и скользкая от дождя. Я выберусь на конёк крыши и опущу тебе конец верёвки. Обвяжись вокруг корпуса, тогда только вылазь. Я затяну тебя наверх.

— Да я и сам… — попробовал он возразить, но согласился.

— Даргурр! Отвечаешь за двух моих оставшихся людей. И за паровую машину, она обещана царю. Головой отвечаешь. Объяснишь басурманам, что те — не при делах.

— Хорошо, Гош…

— Мы попытаемся добраться до царского дворца просить защиты.

— Поздно. Не откроют.

— Тогда прорываемся к восточным воротам. Через две-три меры — земли Номинорра. Пробьёмся. Всё! Нет времени на разговоры. Я пошёл. Папа, готовься!

Стоило высунуться из прорехи в кровле, как ветер сорвал капюшон с головы. Хорошо хоть, шапка за пазухой.

По крыше, скользкой от дождя, не смог бы сделать ни шагу. Тотчас сорвался бы вниз. Там — собирай кости.

Пришлось играть в ковбоя, закидывая верёвку на печную трубу у самого конька. Удалось раза с четвёртого. В Техасе засмеяли бы.

Вытащил отца. Он сообщил, что Даргурр уже побежал вниз, не давая нам ни минуты форы.

Мы теперь если и напоминали ковбоев, то только позой — сидели верхом. Наверно, так можно было бы просидеть до утра и дождаться, что разозлённые моряки угомонятся, отправятся по домам. Но раз нам удалось выбраться на крышу, им тем более удастся. Да и сидеть на мокром, на ветру и под моросящим дождём — удовольствие на любителя.

В общем, мы двинули вперёд. Коньки крыш соседних домов образовали прямую линию. Видно, их пристраивали один к другому. Некоторая акробатика требовалась, когда наткнулись на перепад высоты. К счастью, не более метра.

Одна из дымовых труб торчала прямо из конька. Облапав её и перепачкавшись сажей, я перелез на другую сторону. Натянув верёвку, помог папе.

— Георгий! Тебе не кажется, что мы идём не в ту сторону? Восток — там! — спросил он, перекрывая шум усиливающегося ветра.

— Ты прав. Я взял курс на порт. Даргурр наверняка признался уродам, куда мы намылились. Так для них неожиданнее.

— Понял. Хорошо. Правда!

— Что — хорошо?

— Да вот всё это… Я — словно молодой. И с сыном. На Земле ты, выросший, жил отдельно. Взаимопонимания здесь у тебя было больше почему-то с тестем, а не со мной. Теперь чувствую — мы, наконец, вместе. Ищем приключения, преодолеваем трудности. Я счастлив!

— На зимнем ветру, на крыше, внизу толпа, жаждущая нас растерзать… Папа, ты в своём уме? Ладно, доставлю тебя к маме, поговорим. Малыш, блин, и Карлсон, который живёт на крыше. Но без пропеллера.

К месту спуска мы добрались, когда внутренняя сторона суконных штанов стала уже не влажная, а мокрая. Застужу мошонку, специально приеду сказать Даргурру очень большое спасибо…

Привязал верёвку за печную трубу. Упёрся в неё и спустил батю вниз. Сам тотчас последовал за ним. И узнал — мы вляпались по самое не горюй.

— Вот они! — пророкотал бас, привыкший, наверно, перекрывать рёв штормового ветра в океане.

Ему вторил голос тоньше:

— Сейчас вы сдохните, проклятые колдуны, пырхово отродье!

В темноте проулка, чуть освещаемого лишь отблесками факелов со стороны набережной, где всё ещё праздновали, проступили тени. Я оглянулся. И сзади — несколько, едва угадываемых в тени и выдавших себя сопением да бряцанием железяк.

Стрелять? Пальба привлечёт половину Мармерриха.

Да и сполохи пламени, вырывающегося из ствола при стрельбе, ослепят нас. Палить в темноту наугад — только тратить патроны.

ПНВ достать не успею.

— Давай на раз-два огонь! — предложил отец.

Мы стояли спиной к спине, сжимая ППС.

— Теперь ты по-прежнему счастлив?

— Конечно! Да поможет нам пресвятой Моуи!

И он помог. Довольно странным образом.

Загрохотало. Над городом взвился фейерверк. Улочка осветилась как днем.

Я даже не успел подумать, что порох, оказывается, здесь известен и дёшев, раз его изводят на развлекательную ерунду. Просто заорал: «Огонь!!!»

Мы расстреляли по пятнадцать-двадцать патронов. Треск коротких очередей потонул в громе салюта. Желавшие нас растерзать аборигены повалились как снопы.

— Бежим!

Напряжённые, с перекошенными лицами и с оружием наперевес, готовые мочить всякого, заступившего нам дорогу, мы выбежали к набережной… Где никто и не думал на нас охотиться.

Догорали факелы. В человеческие желудки закачивались последние литры спиртного. Несмотря на непогоду, часть любителей веселья даже не думала расходиться. Не всех, принявших на грудь, увлекает охота на живого человека.

Спрятав стволы под плащи, мы смешались с разномастной публикой.

— Самое безопасное, наверно, это найти шкипера иностранного корабля и уплыть поутру подальше.

— Ты прав, сын. Но только возвращение в Номинорр растянется на месяц минимум. А если переждать до утра? Когда на улицы города вернётся порядок?

— Царь должен будет как-то отреагировать, что пара чужаков перебила полторы или две дюжины его поданных. При местном уровне медицины большинство раненых не выживет, — вспомнив мелкую и подловатую рожицу здешнего властителя, меньше всего я ожидал от него взвешенных и справедливых поступков. — Папа! Архиглей Гош, пребывающий в своём дворце и при войске — авторитет для него. Бродяга, скрывающийся на пару с отцом в портовых закоулках, не вызывает никакого уважения или желания защитить. Местный царёк прав: при моём статусе нельзя путешествовать без свиты и охраны. Как бы дорого мне этот табор не обходился.

— То есть — тикаем. Как?

— Через город к воротам — ночью опасно. Встретимся ещё с нашими недругами, не факт, что повезёт снова. И патронов жалко. Днём тоже, неизвестно, какие инструкции о нас получит охрана, — сложив воедино детали ребуса, я пришёл к единственному, пусть и неприятному выводу. — Уносим ноги по воде. Как Христос по Галилейскому морю.

Ветер был свежий, но не штормовой. Авось…

— Нужна лодка, — согласился отец.

Замысел был простой. Мармеррих мал, ограниченный с юга рукавами реки Воли, с севера — рекой Таррой. Всего лишь несколько километров побережья. То есть нужно найти устье Тарры и подняться по течению, пристав на правом берегу. А при свете дня автостопом тормознуть купеческий струмм, поднимающийся к Номинорру. При наличии аргумента калибра 7.62 я сделаю купцу предложение, от которого он не сможет отказаться.

Я учёл всё, кроме одного. Как только мы спёрли шлюпку, несколько великоватую для пары гребцов, и отошли на север порядка километра, пропали огни порта за кормой. Что справа, что слева, что над головой — беспросветная чернота. Уже едва различалась корма, где должен был сидеть рулевой и править. Конечно, руль я закрепил, чтоб не мотылялся. А сейчас больше налегал на весло в правой руке, чтоб нас развернуло к берегу. Лучше сёрбнуть днищем о песок, чем унесёт в открытое море.

Ветер крепчал. Дул поперёк курса, поднимая волны. Они шлёпали в борт, поднимая ледяные брызги. Мы промокли, и чудо, если не подхватим пневмонию.

Я уже не задавал отцу дурацких вопросов «счастлив ли ты», когда подверг его по собственной глупости такой опасности. В любую минуту волна перевернёт струмм, и оба пойдём ко дну…

Две длинных косы отделяют гавань Мармерриха от открытого моря. В худшем случае ткнёмся в одну из них. Или угодим в пролив. Именно туда повлечёт течение от двух объединившихся рек.

Я что-то хотел крикнуть ободряющее, но вдруг заметил, что мы с папой не одни. Померещилось? Нет. На корме кто-то сидел. И этот кто-то налёг на румпель руля. Лодка принялась забирать вправо, волны бились в борт уже под другим углом.

— Кто ты, кормчий?

— Доброй ночи, Гош. Я — Можерун, бог моря.

Показалось, что вся влага, впитавшаяся мне в штаны ещё на крыше, а потом покрывшая с ног до головы из-за брызг, в момент заледенела. Лучше бы передо мной стояли все мореманы Мармерриха, желающие нашей смерти. Их хоть застрелить можно…

Если известные мне младшие боги довольствовались мелкими подношениями, а с Моуи намечался гешефт по-крупному, морской гад, по уверениям местных, брал своё только человеческими жизнями, унося людей в пучину. Неужели наш черёд?

— Ты за нами…

— В смысле? — не понял кормчий.

— Все, не вернувшиеся с моря, остаются у тебя.

— И идут на корм рыбам. Мне безразлично. Пусть люди сами за себя боятся. У меня к тебе дело, Гош.

— Весь внимание.

— Говорят, ты умеешь ладить с нами, младшими богами. Даже с Тенгруном.

— Врут. С Тенгруном — не очень. Тяжёлый он на исполнение обязательств.

— Знаю! — говорил он негромко, по человечьим меркам — в полголоса. Но в его стихии он властвовал, и слова раздавались отчётливо, невзирая на шум ветра и волн. — Сейчас я повернул лодку к правому рукаву в устье реки. Там я не имею силы, выйдете на берег сами. Но услуга за услугу. Соорудишь храм в мою честь.

— Да не вопрос… Построим. Но моряки в Мармеррихе и так молятся за тебя. В молельном доме. Какая тебе польза от храма?

Он засмеялся. Приглушённо, но грозно. Как первые признаки приближающегося шторма.

— Пользы — никакой. Но для… Не знаю, какое подобрать слово. У Моуи много храмов. У Подгруна какие-то сооружения вокруг колодцев. У Веруна рощи. Я что — хуже?

— Для понтов, — подсказал отец. Оказывается, он тоже слышал этот дикий, немыслимый диалог.

— Пусть будет так, — покладисто согласился местный аналог Нептуна. — Когда построишь?

— Врать не буду. Сейчас все средства брошены на главный храм Моуи. Но обещаю: в ближайший месяц решу вопрос с местом строительства. Лучше в Мармеррихе или другом порту. Больше моряков — больше молящихся посетит его. Если это важно… для понтов.

— Важно, — подтвердил бог.

— С царём Мармерриха Евласием у меня напряг, если честно. Видишь сам — драпаем. Как удастся договориться, не знаю. А какие ещё есть порты на побережье, достойные храма твоего имени?

— Штуки три найдётся… Долго рассказывать. Держи.

Прямо на колени мне упал кожаный тубус длинной в полтора локтя. Ну, чуть больше полуметра. Отпустив на миг весло, я спрятал его за пазуху. На суше посмотрю, что там за презент.

— Замётано, Можерун. Построим. Будь любезен посетить открытие и освящение. Надо же ещё культ придумать… Ритуалы всякие. Конечно, моряки и так тебя чествуют. Но не культурно. Тупо хлещут нир за твоё здоровье.

— Я не умею болеть, — засмеялся морской чудик. — Вот и придумай. Сам. Ты же вроде из другого мира, я чувствую. У вас там тоже есть океаны, правда? Посмотри, как поклонялись богам моря разные народы.

— А ты сможешь открыть проход в мой мир?

— Запросто! — сердце моё подскочило, но Можерун сразу окатил меня холодной водой, имевшейся у него в избытке. — Тебе не подойдёт. Только на глубине, где я всесилен. Ты, теплокровный смертный, там не выживешь.

Тем более, и выход запросто окажется где-то подо льдами Карского моря… Это только Пита и Джен подобным маршрутом отправлять. Армия США выживает в любых условиях? Вот и покажите, как вам удастся.

Было по-прежнему холодно и мокро. Но путешествие на вёслах приобрело близкую цель и верное направление. Призрак исчез за несколько секунд до того, как киль зашуршал по речному песку.

Если боженька не обманул, мы в устье реки Тарры, где один из рукавов вливается в акваторию гавани.

В нескольких десятках метров от прибрежной полосы начинался лес. Я спотыкался о выброшенный на сушу плавник. Истратив практически весь бензин в зажигалке, всё же умудрился развести костёр. Мы накидали в огонь столько плавника, что пламя взлетело метра на два и опасно кидалось в стороны под порывами ветра.

Рискуя опалить брови и бороду, я старался держаться ближе к костру. Просох, согрелся. Отец —тоже. У него, запасливого, нашлась даже фляжка ржаного нира. К сожалению, лишь грамм двести, по сотке на каждого. Всё равно — класс!

Так скоротали время до позднего зимнего утра. Хотелось жрать.

В сумерках, как только стало возможным рассмотреть детали, я извлёк кожаную трубу, снял крышку. Внутри обнаружился свёрнутый лист, примерно полметра на метр. Карта планеты со всеми морями, океанами, портами и устьями крупных рек. Конечно, внутри материков и больших островов — пустота, Можерун туда не вхож. Супер! За бочку мёда в рассрочку Подгрун дополнит её. Ох, утру нос нашему географу… Если Лавруша пережил минувшую ночь в доме подлеца Даргурра.

Стоило взять тубус в ладони, я почувствовал жжение в левой. На коже чётко проступил багровый шрам в форме двузубца. Такой же фирменный логотип красовался в углу карты. Дай угадаю: Можерун меня пометил, не спросив согласия. Он — бог, ему всё можно.

Разглядывая новое украшение, аналог трезубца Нептуна, я вдруг заметил, что шрам начал наливаться багровым, стал светиться в полумраке. Секунд через тридцать пылал уже довольно ярко. Как светодиодная лампочка на пять-семь ватт.

— Сожми руку, — посоветовал отец, наблюдавший за манипуляциями.

Я послушался. Как только сомкнул пальцы, все ощущения исчезли. Раскрыл — шрам уже не светился.

Короче, бонусом к карте мне достался магический фонарик. Узнать бы, имеет ли он ещё какие-то функции, кроме осветительной. Мануал, к сожалению, к девайсу не прилагается.

Как просветлело совсем, мы отправились вдоль реки вверх, к основному руслу. Набрели по пути на деревушку. Там, бросив целый золотой, я снял половину хорошо протопленной избы. Хозяин-рыбак, ошарашенный появлением странных незнакомцев, охотно принял монету. Приготовил баньку, велел накормить. Жена его, помесь Бабы Яги и чего-то ещё менее симпатичного, метнула на стол. В меню была только рыба с хлебом, зато много.

Мы отмылись, отъелись. Отоспались после приключений прошлой ночи. Приняли на грудь отвратительной самогонки. А поутру следующего дня рыбак повёз нас к главному руслу. Лодка его, шагов всего десять в длину, медленно тащилась вверх по течению, подгоняемая боковым ветром, надувавшим латаный-перелатанный парус.

Знал бы, что творится в Номинорре, мчал бы со всех ног. Не останавливаясь ни на отдых, ни на баньку. Но мы пребывали в счастливом неведении.

Там, где Тарра разлетается на рукава, рыбак причалил к берегу и указал в сторону русла, откуда обычно идут купеческие струммы вглубь Мульда. Формально это уже была моя земля, окраина архиглейства, но сюда мало кто заглядывал. Пираты и разбойники, обломавшие зубы о Мармеррих, вымещали свою злобу на жителях устья. Поэтому здесь жили мало и бедно, готовые бежать вглубь леса и прятаться.

Караван из трёх струммов показался довольно скоро — через пару часов.

Я повелительно поднял левую руку, правой сжимая рукоять ППС. Не захотят повернуть к берегу — отстрелю рога фигурке кхара на носу. Метров пятьдесят, не промазать.

Кисть пронзило жжение… С удивлением глянув на ладонь, увидел, что двузубец сияет куда ярче, чем в первый раз. А ведь из меня черпает энергию! Закон сохранения энергии, хоть физической, хоть магической, одинаково действует в любых мирах. Наверное.

Струммы повернули к нам. Все три.

Мы с отцом отступили от берега, когда гребцы и прочая начинка судов спрыгнули на мелководье и понеслись к нам. Синхронно щёлкнули спускаемые предохранители. Но стрелять не пришлось. Речники повалились на колени.

— Великий Можрун! Смилуйся!

Наверно, отец зажал рот рукой, чтоб не заржать, когда я важно двинул навстречу и возложил длань на мохнатую башку самого здорового парня из трёх экипажей.

— Я не Можрун, но пророк его. Внемлите моим словам. Повелеваю доставить меня и моего смертного спутника в Номинорр!

Нас подхватили на руки, чтоб не замочили ноги в речной воде, и бережно занесли на головное, самое крупное судно. Укутали одеялами. И начали грести к Номинорру. Быстро, будто Можрун гнался сзади, клацая челюстями кашалота. Или что тут у них водится страшное.

— Ты у меня — любимчик богов, — шепнул отец, пряча улыбку.

Освоившись с ролью божьего пророка, я расспросил купца-хозяина о событиях последних суток. Если кратко — Даргурр весьма погорячился, впустив погромщиков в свой дом. На нём и на найденных внутри людях выместили всё накипевшее на парах нира. Географ и мастер, вероятно, живы, правда, обитатели особняка избиты со всей пролетарской ненавистью. А царь удручён, что погромщики разнесли на молекулы мой подарок дворцу — паровую машину для колодезного насоса. Сей факт расстроил государя больше, чем утрата двух десятков подданных, преградивших нам путь к отступлению.

Его легко понять. У Можруна прибавится понтов, у него — нет.

х х х

Фаи властно потребовала пистолет у начальника караула.

— Я покидаю Номинорр! Стража мне поклялась: всё, отобранное на входе, подлежит возвращению на выходе.

Десятник мялся.

— Так-то оно так, но…

— Никаких «но».

— Вы же — личная пленница архиглея, так? — он потёр курносый нос, вспотевший даже на зимней прохладе от мыслительного напряжения в небольшом мозгу.

— Где ты видел пленниц, расхаживающих по городу без охраны и вольных в любой час покинуть его?

— Тоже верно… Грулл! Отдай ей манатки.

Фаи пропустила под плащом ремень кобуры, туго затянула его. Достала пистолет, вытащила магазин из рукояти и запасной из кармашка. Патроны на месте. Смазать да почистить… Всё равно, стрелять готов. Хоть сейчас.

Дюлька расстроится, узнав о её бегстве. Переживёт.

Пока она копошилась, потеряв драгоценные секунды, случилось неожиданное. Над городом разнёсся голос тревожного горна, подхваченный сигнальным колоколом. Решётка упала, перегораживая выход на дорогу.

— Тревога! — верещал десятник.

Что-то произошло. Чрезвычайное. Просить выпустить её бесполезно. Если звучат горн и колокола, как рассказывали, ворота запираются сразу же, до особого распоряжения архиглея или кого-то другого из старших. Проще дождаться ночи и спуститься с крепостной стены по верёвке.

Фаи развернулась и решительно зашагала в сторону Сорбонны. До темноты пусть ни Дюлька, ни преподаватели университета не узнают, что она намылилась исчезнуть.

Кобура, которую в суматохе стража и не подумала снова конфисковать, приятной тяжестью навалилась на верхушку бедра. Придавала уверенность.

Глава 20

Брать заложников — национальный спорт в Мульде, как мне кажется.

Я крепко стиснул Мюи, расцеловал детей. Уже более аккуратно обнял маму. Хвала Моуи и остальным богам, все мои родные — в безопасности. Но два урода удерживают на верхних этажах полторы дюжины хрымов-лакеев, кмита Алексея Леонидовича и почему-то учительницу Инессу Петровну, которую невесть как занесло туда. Наверно, хотела проконсультироваться у мамы по женскому здоровью. А главврач архиглейства принимала пациентов в соседней деревне.

И хоть я не произносил речей перед подданными — что я им всем отец, а ещё и «крыша» (по понятиям лихих девяностых), ситуация хреновая. Если брошу на самотёк, и заложников перебьют, я не выручил своих. Правитель-лузер — не самая лучшая репутация. Пусть предшественники теряли людей в куда большем количестве, я не такой, не такой… По крайней мере, сам хочу в это верить.

Что плохо, кризис начался, пока мы с па прохлаждались на морском побережье. Без меня никто ничего не предпринял. Тем более, захватчики в качестве условия ставили именно договорённость с «сержантом Гошем». Блин, а если бы мы задержались на неделю-две?

Американцы успели обустроиться и использовать выгоды положения по-максимуму.

Джен заставила принести уоки-токи из её багажа, утерянного во время неудачной засады и нашей атаки деревянными «танками». Правильно сделала. Так говорить было гораздо проще, чем перекрикиваться через запертую и забаррикадированную дверь.

— Какого чёрта вы в мире Гхарг? — спросил я вместо приветствия.

— Спасибо тебе и твоему грёбаному червю, — ответила афроамериканская паскуда. — Вышли в пересохшем колодце на краю степи. Миль триста отсюда. Практически без серебра, без воды и жратвы. В безлюдной местности! Пока выбрались, я исхудала фунтов на десять!

— Тебе идёт! — на грани слышимости прошелестел голос Пита, моего нежданного адвоката.

Она отпустила кнопку передачи. Наверно, для короткой разборки с лейтенантом. Потом снова включилась:

— Гош!

— Да! Слушаю. Зачем было замок захватывать? Навигационную неувязку можно разрешить и без этого.

— Чтобы ты выполнил свои обязательства по сделке. Учитывая твою… — она взяла издевательский тон: — Учитывая «навигационную ошибку», условия изменились. Мы забираем золото, найденное в твоих покоях. Серебро опустим на верёвке через окно. Обменяешь его тоже на золото и вернёшь. Вместе со всем этим багажом переправляешь нас на Землю. Идёшь с нами, безоружный. Когда убедимся, что мы на Земле, и не в Антарктиде или какой-то грёбаной России, вали назад. Всё понятно?

«Грёбаную» Россию тебе припомню. Потом.

— Хорошо. Ты умеешь убеждать, шоколадка. Один только вопрос. Подгрун, самый сговорчивый из местных богов, грешит неточностью создания переходов. Верун категорически против стяжательства. С мешком золота не пустит, даже если уговорю его открыть путь. В далёкой перспективе я рассчитываю на помощь Моуи.

— Не тяни. В чём вопрос?

— Если не получится решить проблему перемещения на Землю быстро, как долго вы намерены у меня гостить?

Связь оборвалась. Возможно, парочка выродков совещалась.

Снова зашипела рация.

— Десять дней. Дальше начнём твоих… Нет, не убивать. Быстро закончатся. Отрубать пальцы, потом кисти рук и ступни. Выбрасывать наружу. Чтоб все жители Мульда знали — пленников четвертуют, а Гош не телится. У тебя удобная кровать, архиглей. Я присмотрела тут служанку посмазливее и с удовольствием с ней кувыркаюсь. Ты со своей женой можешь развлекаться прямо на рыночной площади — на булыжниках.

Учитывая, что около забитой двери, ведущей с главной лестницы на третий этаж, рядом со мной стояли отец и Мюи, поганка добилась эффекта. Моя благоверная зашипела, обнажая клыки на полную длину.

А я прикинул, что больше не стану сюда подниматься. Ни с Мюи, ни без, пока не очищу дворец. Дальности связи хватит и для первого этажа.

— Джен! Вроде же американцы сами себя считают хорошими парнями. И девушками. И третьего пола. Отчего же ты действуешь как террорист? Как Бен-Ладен с сиськами?

Негритянка коротко хохотнула.

— Лёгкая пехота США обучается по нормативам вашего спецназа. В том числе — для контртеррористических операций. Поэтому бен-ладенство знаем. Не забывай, мы прошли Афганистан. Теперь для нас и здесь — Афганистан. Или Гуантанамо. Правила «хороших парней» не действуют. Только правила выживания.

Для которого жизненно необходимо получить чуть ли не центнер золота. Во всём архиглействе не найти столько разменной монеты… По крайней мере — за десять дней.

— Джен! Верёвка у тебя есть?

— Сам вешайся.

— Сама же сказала — спустишь серебро из окна.

— Точно… Крепкой — нет. Скинь с крыши.

Как только сеанс связи прервался, у нас появился неожиданный собеседник. Узнаю, кто позволил ей сюда просочиться, сам четвертую его, почище американской сержантши.

Фаи была в зимнем плаще, капюшон закрыл большую часть лица, замаскировав антское происхождение, если не приглядываться.

— Над спальней, где ночевал Фирух, есть очень удобный крюк на крыше.

— Она заодно с ними! — проскрежетала Мюи, схватившись за ТТ.

— Тише! Идём вниз, — я стал между двумя женщинами, вытянув руки в стороны и не давая сблизиться. Только женского боя без правил сейчас не хватает. — Через дверь могут проникать звуки.

По-честному, просто выиграл немного времени, чтоб Мюи взяла себя в руки.

На первом этаже наёмница призналась:

— Хотела уехать из Номинорра, разорвать контракт с вашим студентом. Не вышло, ворота закрыты, стена под охраной. Прорываться, убивая твоих людей, Гош, не собираюсь. Не хочу быть тебе врагом. Они долго не живут.

— Правильный вывод. Что ты намерена делать?

Она откинула капюшон, демонстрируя несколько отросшие рыжие волосы. Когда попалась, была стрижена как пацанка.

— Свободы. Я помогу освободить заложников. Тогда между нами всё ровно и никаких счётов за Фируха. Идёт?

— Как ты себе это представляешь? — спросила Фаи голосом, не предвещавшим ничего доброго.

— Ночью спущусь на третий этаж через окно той же спальне, где дрыхнул принц.

— Джун тебя пристрелит, едва завидев силуэт в окне. Или Пит, они наверняка попеременно бодрствуют, — вставил я, не скрывая разочарования. Думал, у чертовки вызрела оригинальная мысль. Оказывается — нет.

— Я их собираюсь предупредить. Ты же дашь мне переговорное устройство? Предположим, я его выкрала. Поверь, умею.

— Чему бы хорошему поучилась… — буркнул отец. Идея вовлечения Фаи ему нравилась больше, чем мне.

— Гош! Люди видели, у них есть бочонок, примерно питов на восемьдесят. С чёрным порошком. Такой заряжают в карнавальные шутихи. В Мармеррихе, например. Если пойдёшь на штурм со стороны лестницы, они взорвут лестницу.

Пит — примерно поллитра. То есть скотиняки приволокли около трёх пудов пороха. Бабахнет, аж крыша на дыбы встанет. Похоже, Фаи много чего разузнала, ошиваясь в городе с первых часов захвата.

— Дать им с едой сонного зелья, и дело с концом, — предложила Мюи. — Сначала скармливают хрымам, потом сами. Но сонное зелье действует не сразу.

— В том как раз проблема, — идею усыпить борцов за свободу и демократию я вынашивал и отверг. — Человек не отрубается как подстреленный. Чувствуя, что нестерпимо клонит в сон, Джен или Пит наверняка сделают что-то. Взорвут порох. Или откроют стрельбу по хрымам. Мы для них не люди, а безответные декхане из афганских посёлков.

— Значит, предложений лучше моего у тебя, Гош, не имеется. В худшем случае у них станет на одного заложника больше. Я готова к такому повороту. Главное, сдержи своё обещание.

— Если выживешь — сдержу. Если нет… то Дюлька, наверно, расстроится.

— Ему всё равно придётся грустить. От моей смерти или от моего ухода. Гош! Я не пара хрыму из села.

Проблемы разбитого сердца Дюльки в этот момент интересовали меня в наименьшей степени.

х х х

Их рассортировали.

Дурочку Харру, личную прислужницу Мюи, чернокожая террористка приблизила к себе. Они заняли апартаменты жены архиглея. Харру она поселила у себя.

Инесса Петровна никогда не считала себя расистом. Но почему-то именно эта чёрная баба с замашками провинциала из Мухосранска, дорвавшегося до власти и влияния, бесила её гораздо больше, чем Питер Бэкман. Тот — тоже не подарок. Но не унижал. Удивился, что земная пленница — белоруска. Спросил: «Белорусы и русские — разве не одно и то же?» Просветительской лекции о схожести и различии двух народов он не удостоился.

Первым делом, проникнув во дворец (куда смотрела стража?), они закрыли двери на лестницы, ведущие вниз. Забаррикадировали мебелью изнутри. Точнее — заставили это сделать хрымов. Те, зная об убойной силе огнестрельного оружия, безропотно подчинились под дулами автоматов.

Мало того, что американцы как-то проникли на самый охраняемый этаж — третий, где личные покои семьи Георгия Михайловича. Возможно, убили или вырубили часовых. Но ещё и протащили бочонок.

Инесса сумела подсмотреть. Он засыпан доверху чёрным порошком. Под крышку Джен установила какое-то устройство земного вида.

Не разбираясь во взрывотехнике, она с ужасом предположила, что в бочонке — чёрный порох. А устройство наверху — это какая-то штучка, способная этот порох взорвать.

Знает ли Георгий Михайлович о бомбе?

Америкосы выбрали время для нападения, когда он уехал из города. Но не учли, что внутри не оказалось никого из самых ценных заложников — членов его семьи. Особенно детей.

Инесса тоже не знала. Рассчитывала, что Оксана Ивановна дома. Хотелось признаться ей и попросить совета…

История обычная, житейская. Вздыхая по мужчине номер один этого мира, но ещё и номер один по недоступности, учительница как-то устраивала личную жизнь. Без средств контрацепции считала календарь, да, видно, обсчиталась на день или два. Результат сказался сразу.

Он — сын брента. Двадцати девяти лет. Недурён собою, по местным меркам. Не женат. Обожает её. Но… Это человек культуры, отстающей от привычной лет на тысячу. Тонкий и шаткий мостик, что земляне перекидывают к ним из двадцать первого века, разлетится под дуновением обстоятельств в первый же миг.

Должна ли она стать женой мелкого землевладельца, по сравнению с имением которого любой белорусский агрокомбинат — это целая Римская империя? Ограничить свою жизнь замком, на самом деле — избой, обнесённой бревенчатым частоколом? Посвятить себя взращиванию детей, рожая раз восемь, чтоб хоть двое-трое выжили, да домашнему хозяйству, где самый ценный скот — коровы с лосиными мордами и довольно диким нравом…

Конечно, в Номинорре всё цивилизованнее. Понятное дело, благодаря Георгию Михайловичу. Его кипучая энергия поражает…

Она запала на него в первую же встречу, в зимнем Минске.

Если бы встретились где-нибудь на приёме, в ресторане или в любом другом подобном месте, Инна в коротком обтягивающем платье, на высоких каблуках, с тщательно уложенной причёской и с правильным макияжем, ничуть не напоминающая школьную училку, наверняка произвела бы на него куда более сильное впечатление, чем Мюи, первобытная амазонка. И чем бы закончился полный драматизма женский поединок, не предсказал бы ни Моуи, ни Христос.

Здесь все козыри на руках у местной клыкастой аристократки. Тем более, та чувствует опасность. Видит, каким обожанием женщин пользуется её супруг. И постоянно кладёт руку на рукоять пистолета. Не против врагов собирается воевать, а готова выстрелить при одной лишь мысли о соперницах.

Мюи устроила своё гнездо. У Инны другая женская доля — любить одного, спать с другим. Когда оказалась в тяжкой ситуации, рядом нет ни одного, ни второго…

— Пошевеливайся, неженка! — прикрикнула Харра.

Только что хрымы втянули большую корзину со съестным. Ужин. Инесса делила принесённое на порции. Три — Харре и американцам. Они поедят намного позже, когда убедятся, что у пленников нет признаков отравления. И не срубает на сон.

Подружка сержантки особенно отрывалась на Инне. Раз даже схватила и тягала за волосы, демонстрируя власть, придравшись к пустяку, не стоившему внимания.

Хуже всего, что шёл уже третий день, как их схватили, а от Георгия Михайловича ни слуху, ни духу. Видимо, американцы неправильно рассчитали, когда он вернётся. Без архиглея бесполезно о чем-либо разговаривать с Мюи или Оксаной Ивановной. Тем более, оба заокеанских наёмника желают срочно вернуться на Землю. Это может только Георгий. Точнее — мог. Он уверяет, что все пути домой закрылись. На время или навсегда — не знает.

Для простоты наблюдения похитители содержали их, девятнадцать человек, в одной большой комнате, самой обширной — детской игровой. Правитель велел сломать перегородку между двумя спальнями. Здесь заложники и сидели, и спали. Выходить — только в туалет, по одному.

После ужина началось движение.

Джен приказала четверым лакеям вытащить здоровенный сундук из спальни Георгия Михайловича, подтянув его к окну детской. Махнула стволом автомата и рявкнула:

— Всем остальным стать у стены.

Они повиновались.

Далее в окно стукнулся конец толстого, практически корабельного каната. Джен вела открыть окно и втянуть канат в игровую. Им обвязали сундук, а затем, перевалив через узкий подоконник, выпихнули его в окно.

Канат натянулся, заскрипел. Снаружи раздались предостерегающие крики. Наконец, сундук вроде бы опустился на булыжники, стук прозвучал именно такой. Верёвка упала. А на разгрузке Джен запищал вызов уоки-токи.

Инесса стояла близко и разобрала почти всё, что говорил вызывавший.

— Джен! Это Фаи. Скажи, мой контракт с Питом как начальником отряда — ещё в силе? Я — ваша?

Всегда невозмутимая и самоуверенная, американка опешила. Вместо ответа спросила:

— Рация у тебя откуда?

— Спёрла у Гоша. Они такие беспечные! Внимание целиком отдано вам. Мне бы человек шесть-семь из Кароссы в помощь, за ночь вырезали бы всех. Включая самого Гоша.

— В одиночку ты не справишься…

— Смотря с чем. В общем, ночью ждите. Там обсудим. Я могу много. Но мне важно знать, кто, за что и когда заплатит.

Рация смолкла. А в душе у Инессы поднялась паника. Если у американской парочки в городе появится тайный сообщник, позиция Георгия Михайловича ухудшится страшно…

Было бы это до ужина, исхитрилась бы написать и прикрепить к корзине записку. Авось обнаружат и прочтут. Значит, нужно сделать утром, когда мерзавка уже заберётся во дворец. Как проникнет? Похоже, Фаи знает способ.

Тут она спохватилась, что от волнения упустила самую главную деталь. Рация украдена у самого Гоша, как сказала негодница… Значит, он вернулся! И что-то наверняка придумает.

В любом случае, развязка приближается.

Пусть у Пита и Джен появился тайный агент в городе. У Георгия Михайловича тоже есть свой человек во дворце. Она, Инесса Петровна. Остальные просто ждут своей участи.

Только как ему сообщить, как помочь, скоординировать действия? Рации красть не обучена, лазить с крыши по верёвке — тоже.

Эти навыки не входят в арсенал необходимых умений белорусской учительницы начальных классов. К сожалению.

х х х

Проскользнув в незакрытое окно, Фаи увидела две фигуры в глубине комнаты. В руках у них угадывались автоматы.

Она на фоне окна и полного звёзд ночного неба представляла собой идеальную мишень. Дырок делай — сколько хочешь, если не жалко патронов.

— Я вам тоже рада, сэр Пит и мисс Джен, — напрягшись и с отвратительным произношением, она повторила по-английски: — I am glad to see you.

Иностранная речь не перевелась на привычный язык Мульда. Значит, никто не слышит их разговор. В том числе — люди Гоша.

— Девочка поднаторела. Знает, наверно, кто такой Авраам Линкольн, — ответил женский голос.

Стволы автоматов не опустились.

— Понятия не имею. Если это какой-то иностранный деятель, то русские рассказывали мне только про одного — Джо Байдена. О котором невысокого мнения.

— Я — тоже, — подтвердила Джен. — Но это ничего не меняет. Клянусь богом, сейчас вышибу тебе мозги, если толком не объяснишь, какого грёбаного дьявола ты тут делаешь.

— Вы спустили из окна сундук с чем-то тяжёлым. Наверняка — ценным. Значит, у вас зреет крупная сделка с Гошем. Если я по-прежнему в одной с вами команде, претендую на долю. Естественно, отработав участие. Но если вас и без меня слишком много — могу убраться через окно и не заставлять тебя, Джен, тратить драгоценные патроны.

— Откуда нам знать, что ты не в сговоре с Гошем? — встрял Пит.

— Для начала — жест доверия и доброй воли. Дворцовая стража настолько наивна, что сдержала обещание отдать выходящему всё изъятое. В том числе — пистолет Джен.

Фаи неторопливо распахнула плащ и сняла кобуру с оружием.

— Спасибо! — без единой нотки благодарности в тоне сержант забрала пистолет. — Но это ещё ничего не доказывает. Вдруг Гош пообещал тебе особо ценную награду?

— Какую, например? Брентство? Но я — не мужчина. До женского равноправия, как на вашей Земле, здесь должна пройти тысяча лет. Не доживу. Из разговоров я усвоила, что вы намерены заставить Гоша открыть проход на Землю. Он утратил своего верью, но другие варианты перехода всё равно существуют. Здесь меня держали наполовину пленницей, наполовину не пойми что. Учила брентских сыновей-бездарей основам чтения, письма и счёта, у Гоша не хватает педагогов. Я хочу увидеть ваш мир. Купить айфон. Прокатиться на машине и в самолёте. Сходить в кино. Попробовать кока-колу и сникерсы. Потому и начала учить ваш грёбаный английский язык. В нём для правильного произношения надо говорить так, будто рот полон дерьма пырха.

Лейтенант соизволил прояснить ситуацию.

— Мы спустили Гошу сундук. В нём десять мешочков с серебром. Все его накопления. Курс обмена серебра на золото — один к двадцати. Сечёшь? Гошу дано условие: меняет своё серебро на золото, отдаёт нам и возвращает на Землю. Тогда не будем убивать его разлюбезных хрымов и взрывать его траханый дворец. Он обещал.

Объявив решение, Питер не посоветовался с Джен. Даже в темноте почувствовалось возросшее напряжение между американцами. Фаи смекнула, что настал подходящий момент.

— Тогда я точно с вами. Согласна на десять процентов. Двадцать мешочков золота на Земле. Ради такого могу вернуться наружу и убить кого угодно, кроме Гоша — без него на Землю не попасть.

— Двадцать мешочков золота фунтов по двадцать в каждом? Девочка, ты охренела, — зло засмеялась Джен. — Даже за один такой мешочек ты купишь дом, машину и не будешь нуждаться ни в чём до конца дней. Один. Это моё последнее слово. Или дуй в окно. Лучше — без верёвки.

— О'кей. Один мешочек. Но тогда дополнительное условие — вы мне делаете легализацию в США. Паспорт, грин кард, всё, что угодно. Лишь бы могла жить, купить дом, получить водительские права.

— Сделаем, — пообещал Пит. — Будешь украинской беженкой, чей дом вместе с родными и документами сожгли. Жертвам войны все сочувствуют.

— Только нужно научиться ругаться русским матом, — добавила Джен. — Иначе никто не поверит, что ты из Украины.

А Фаи охватили сомнения. Она до проникновения на третий этаж дворца не знала о сделке серебро-золото. Теперь, выходит, самоуверенные американские наёмники, вообразившие, что взяли богов за яйца (выражение Джен), добровольно отдали Гошу всю его кассу! Там серебра гораздо больше, чем стоит замок. Тем более, целиком не взорвут. Отстроится.

Гошу гораздо дешевле пожертвовать двумя землянами, своими хрымами и ей, Фаи, чем продолжать сомнительную операцию.

Что он выберет?

Глава 21

Фаи обещала обмануть американцев. Уверен, наверняка обманывает и нас. Играет свою, одной ей известную игру. Дьяволица.

Даже если всё кончится благополучно, от неё лучше как можно скорее избавиться. Пусть Дюлька забирает клыкастую и везёт к себе в деревню. Правда, та сбежит по пути.

Силуэт наёмницы мелькнул наверху крыши и исчез. Я навострил слух.

Через несколько минут донеслись звуки разговора. Тихие, о чем судачили — не разобрать. Но разговор — это не выстрелы. И не хрип человека с перерезаемым горлом.

Наконец, всё стихло.

— Идём! — потянула меня Мюи.

Она организовала нам и детям временный ночлег в одном из домов рядом с Сорбонной. Для архиглея Гоша унизительно, для самогонщика или сержанта Георгия — вполне. Значит, какое-то время побуду сержантом-самогонщиком.

— Муж! Что ты намерен делать? Упрашивать Веруна?

— Ни за что, — сжимая её тёплые пальцы, мне совершенно не хотелось дальше ломать голову над проблемой американцев, лучше вернуться к семье, обнять, подбросить пацанов над головой, чтоб завизжали от восторга — папка вернулся и играется с нами… Но Мюи не дала соскочить с темы.

— Тогда как?

— Выманим их из дворца. Отведём к роще. Биб уже немного освоился, не бросается на каждого встречного-поперечного. Вообще, на диете. Я ему пообещаю привести две очень вкусных души. На выпивание. Главное, чтоб не перепутал. Америкосы наверняка окружат себя заложниками. Заодно — и носильщиками. Золота, суки, хотят столько, что, похоже, намерены скупить контрольный пакет Майкрософта. Хрен вам в зубки, а не золото, — я завёлся, имею право, пара пиндосов выбесила меня больше, чем все местные гады во главе с покойным Айюрром вместе взятые. — Фаи в этой схеме — лишнее неизвестное в уравнении. О намерении использовать Биба она не знает.

— Не дай её выпить Бибу, — вдруг попросила Мюи.

Я даже остановился.

— Но ты же так пылала из-за неё ревностью!

— И что? Из-за многих ревновала. Не убивать же их. Номинорр вымрет без женщин.

Тут ничего другого не оставалось, как привлечь её к себе и наградить долгим поцелуем за здравомыслие. Клыки привычно царапнули по моим губам.

А потом решил сделать ей сюрприз. Идти было темно. Номинорр — типичный средневековый город, масляных фонарей очень мало, переулки ночью погружены во мрак. Идём при свете собственных глаз, пятеро стражников топают сапогами сзади, доверяя моему чувству направления.

И так… Я поднял руку и раскрыл ладонь, мысленно потянувшись к подарку божественного водолаза. Клеймо вспыхнуло. Идти стало гораздо проще, примерно как при освещении фонариком смартфона.

А через полста шагов обозначился сиреневый овал перехода.

Мюи схватила меня обеими руками.

— Это путь на твою Землю?

— Наверно. Где много красивых женщин, и ты сможешь с удовольствием ревновать меня к любой из них.

— Нет, в самом деле — дорога в Рос-с-си-ю?

Она сумела выговорить трудное слово почти без ошибок.

— Узнаем.

В детстве я с дедушкой смотрел повтор старого-старого новогоднего советского фильма, называвшегося, кажется, «Эта весёлая планета». Там пели белорусские «Песняры», а главная героиня, капитанша инопланетного космического корабля, приговаривала: опасные опыты производятся на наимение ценных членах экипажа. Попробовать шпампанское или что-то не менее стрёмное призывался самый младший звездолётчик.

Я сжал пальцы. Свечение исчезло. Пропал и овал перехода. Наверно, он различался только при магическом освещении.

— Крулл! Тридцать шагов — вперёд марш. Убедись, что там нет засады.

С шелестом вытащив меч из ножен, стражник аккуратно двинул в заданном направлении. Засада в ночи его не пугала. Вот если бы скомандовал нырнуть в колдовской овал… Не исключаю бунт на корабле.

Наименее ценный член экипажа прогулялся, вернулся. Доложился.

Примерно чего-то подобного я и ожидал. Если бы порталы самопроизвольно появлялись бы то тут, то там, население Номинорра быстро сократилось бы. Случайная межмировая дыра, куда нырнули Пит и Джен, с американцев станется, редкая редкость. И слава богам.

— На Землю сходим в другой раз.

— Когда?

— Сначала решим главные проблемы здесь. К тому же, не все порталы двусторонние и устойчивые. Пройдём — и застрянем с той стороны. А это может быть и не Земля. Вообще — место, непригодное для жизни. Если не считать двух обормотов на третьем этаже, нам и тут неплохо, дорогая. Правда?

— Конечно!

Наверно, стража решила, что у архиглейской супружеской пары начался второй медовый месяц, коль целуются дважды на коротком пути от дворца к Сорбонне.

Пусть думают что хотят.

х х х

Харра выглядела провинциальной бабой, переживающей высшую точку в жизни. Она, рядовая служанка-постельничная, вдруг стала нужной, важной. Получившей власть над хрымами и двумя землянами. Не слишком красивая, на вкус Фаи, худая, с малоразвитыми формами. Но не всегда угадаешь, что нравится мужчинам. Тем более — что предпочитают женщины, возбуждающиеся от близости с другими женщинами.

Американцы действовали хладнокровно. Без сомнений и колебаний перебьют кого угодно, ровно так же, как каросские наёмники. Но не истратят ни одного патрона без нужды. Харра уже шмальнула раз в стену из пистолета Питера. Просто от злости или для острастки. Рикошетом задело одного из хрымов. Инесса нашла перевязочный комплект в комнате Оксаны Ивановны, обработала рану. По-хорошему, нужен врач. Но Джен запретила. Только сказала Харре — не трать патроны зря.

Причём Фаи не получила «кольт» обратно. У неё имелся только боевой нож — узкое лезвие в полторы ладони длиной, упор для пальцев и удобная костяная рукоять. Джен демонстративно оказывала больше знаков доверия хрымке.

Когда обедали втроём, а одуревшая от собственной значимости служанка следила за пленниками в соседнем помещении и прикрикивала на них, Фаи обронила:

— У нас легенда есть про древнего царя Трирра. Он победил всех врагов. Потом его зарезала любимая наложница, которой он доверял больше, чем родным детям.

— На Земле таких случаев — пруд пруди, — откликнулся лейтенант, испытующе поглядывая на напарницу. — Привязываться нехорошо. Я вот уже трёх служанок здесь попробовал. Некрасивые, зато разнообразные. Не брать же их с собой в США!

— Заткнись! Богом клянусь: пристрелю, если обидишь Харру.

— Ей тоже предстоит назвать себя украинской беженкой? — поинтересовалась Фаи.

— Заткнитесь оба, — окончательно вызверилась Джен. — Харра — моя девушка. И я сама решу все связанные с ней проблемы. Если завидно, трахайте друг друга.

Очевидно, межрасовая связь двух женщин достигла особых высот. Точнее — глубин. Подавив смешок, Фаи продолжила жевать.

Питера она просто не любила. К Джен вдобавок относилась с брезгливым презрением. Порой улыбалась шире, во все клыки, чтоб эта неприязнь не выплеснулась наружу во взгляде и гримасах.

Любопытно, конечно, посмотреть на страну, где айфоны, самолёты, сникерсы и кока-кола, мечтала девушка. Но, не приведи пресвятой Моуи, там все жители похожи на Питера и Дженнифер, тогда не нужно никаких сникерсов. Америка, наверно, хороша была бы. Но без американцев.

О том, что именно американцы создали привлекательную сторону своей державы, Фаи не думала, имея перед глазами всё лишь двух представителей народов США и составив по ним представление об остальных.

Когда допили квас, у Дженнифер пикнул вызов уоки-токи.

— Это Гош! Джен, Пит, отвечайте.

— Ты же сказала — выкрала рацию? — подозрительно взвилась негритянка, и так вся на нервах из-за выпадов по поводу Харры.

— Подбросила обратно прежде, чем полезла на крышу, — пожала плечами карроска. — Или ты предпочла бы перекрикиваться с Гошем с балкона, в прицеле «сайги» его папочки? Дерзай, бессмертная.

— Когда дело закончится, лучше оставить тебя здесь. С вырванным вонючим языком, — она нажала на кнопку и совершенно спокойно, словно не случилось перепалки, ответила:

— Джен на связи.

— Гош приветствует. Обменяли первое серебро. Опустите верёвку и принимайте золото.

— Сколько? — рявкнула сержант.

— Пока только первый мешок. Не так просто собрать много золота и сразу.

— Первый?! Нам здесь три недели торчать?! Помни наше условие Гош. Обманешь, и из окна посыплются отрезанные руки твоих хрымов. Потом сами хрымы. Собственно, зачем они тебе без рук?

Судя по тону, обрезанием конечностей та была не прочь заняться хоть сейчас.

— Утром слышали выстрел. Что у вас произошло?

— Ничего. Припугнули. А то слишком многого требовали.

— Я хочу удостовериться, что с заложниками всё в порядке. Иначе сделка теряет смысл. У меня серебра гораздо больше, чем нужно на ремонт дворца, если взорвёте порох. Заодно вас самих размажет — не жалко.

Американцы переглянулись.

— Я тебе говорила: отдавать ему серебро — плохая идея, — прошипела Джен.

— А я был против, чтобы давать пистолет Харре.

Они спорили ещё несколько минут. Потом Джен снова взялась за передатчик.

— Гош! Мне доложили, что одного из ваших рикошетом царапнуло. Мы его отпустим. Заодно расскажет, что остальные живы и здоровы.

— А ещё, что видел меня с вами, — добавила Фаи. — И мне больше нет дороги назад.

— Ты же хотела в Америку? — хмыкнул Пит, недовольный, что Джен не обсудила с ним своё последнее решение. — Так какая разница, что о тебе думают в Мульде?

Очевидно, что сообщники утратили былое согласие и хотя бы видимость субординации армии США, где лейтенант является безусловным командиром над сержантом. Скоро дело дойдёт до прямого столкновения.

Но ждать времени нет. Или Джен кого-то пристукнет, чтоб ускорить события, или безмозглая Харре сделает следующую глупость. Придётся действовать ночью. Без подготовки.

Каросска вдруг почувствовала некоторое облегчение. Действовать всегда проще, чем ждать зазря.

Первые четыре часа ночи выпало бодрствовать Питеру.

Выглянув в щелку неплотно закрытой двери своей комнаты, Фаи заметила, что тот очень тщательно проверил бочонок с порохом, затем начал обход этажа.

Девушка положила нож в ножнах в правый карман штанов для верховой езды, проверив, что лезвие легко извлекается наружу. И, дождавшись второго обхода, двинулась следом.

— Питер!

Он резко обернулся. Ствол автомата направил чёрный зрачок прямо на Фаи. Руку на отсечение, патрон в патроннике, предохранитель снят.

— Чего тебе?!

— Не спится. На вахту ты меня не берёшь как Джен — свою Харру.

Он щёлкнул предохранителем.

— Мы же не спим с тобой как они. Секс укрепляет доверие.

— Так в чём же дело?

Лейтенант несколько опешил. Это хорошо читалось по его позе в полутёмном коридоре, выражения лица не рассмотреть.

Фаи скользнула Питеру за спину и вдруг сдавила его горло левым предплечьем. Не сильно, но неприятно.

— Что ты делаешь, сука?!

Он схватил её руку обеими своими и легко освободил горло.

— Читала в земной книжке, что секс в полупридушенном состоянии даёт особо острое наслаждение.

— Дура… Дикарка!

Он отпустил девичью руку, тот же миг зажавшую ему рот. А вторая рука перерезала ножом горло.

Если бы пальцы лейтенанта лежали на оружии, снятом с предохранителя, он успел бы судорожно нажать на спуск. Даже попытаться последним движением резко развернуться и полоснуть автоматной очередью по убийце.

Но Питеру оставалось лишь пару секунд, пока мозг, лишённый давления крови, не отключился. Их не хватило ни на что.

Фаи придержала тело, чтоб мужчина не слишком звучно грохнулся на пол. Взяла автомат, отвратительно липкий от крови.

Никогда не стреляла из М4, только видела, как это делают американцы. Повесила автомат на шею на ремне. Нащупала предохранитель, перевела его в крайнее положение — так он стреляет очередями. Оттянула рукоятку взвода, один выброшенный патрон звякнул по полу.

Теперь войти в комнату, где спят Джен и Харра. Расположение кровати известно. Стрелять, пока не кончатся патроны. С шести-семи шагов хотя бы часть пуль попадёт в цель. Достаточно.

Фаи подняла автомат на уровень глаз. На нём сверху приделана какая-то штука, позволяющая видеть ночью как днём. Но девушка не знала, как её включить.

Шла неслышно, аккуратно переступая мягкими сапожками по доскам пола. Одна скрипнула, и это плохо, в нижних покоях пол каменный. Звук разнёсся далеко… Но ничего. Джен с Харрой должны крепко спать после лесбийских утех.

Последний поворот. Комнаты Гоша и его семьи, двери утонули в темноте. Если дверь Джен будет заперта, нужно срочно придумать, что ей сказать, чтоб отворила, не всполошившись.

Фаи не учла, что американка, в отличие от неё, прекрасно знала, как включается прибор ночного видения. И педантично следила за зарядом аккумулятора в нём.

Скрип крадущегося человека её встревожил. Джен вышла навстречу.

Вспышки огня из автоматного ствола осветили коридор. Пули ударили в грудь, в голову… И всё исчезло для Фаи. Навсегда.

Сникерса ей отведать не довелось.

х х х

Автоматная очередь в коридоре всполошила пленников. Двое из России хорошо понимали, что она означает. Остальные видели, что наделала единственная пуля, отлетевшая от стены.

Инесса чиркнула колёсиком зажигалки и запалила свечу.

Через минуту вбежала полуодетая Харра. Она-то имела возможность спать в постели и на чистом белье, а не как пленники — вповалку на одеялах.

— Двое! Ты и ты, — она указала на мужчин. — За мной! Остальным быть на месте.

Выждав секунд тридцать, Инесса тихонько выглянула на коридор. Мужчины и Харра удалялись. Впереди мелькали отсветы электрического фонарика.

— Берите её, — продолжала хрымка. — Несите к окну, я раскрою. Выкидывайте!

Раздалось сопение мужчин. Затем из-за окна донёсся шмяк падения чего-то на мостовую.

— За углом ещё тело. Его надо в последнюю комнату.

Инесса поскользнулась и едва не упала, поскользнувшись. Сложно не догадаться, из-за чего. Металлический запах крови пропитал темноту коридора.

Больше не рискуя, потянулась обратно к пленникам. Пересчитала их, встревоженных, при свете свечи.

И так. Раненый шальным выстрелом спущен через окно на верёвке. Двое на переноске трупов… Наши все на месте!

Значит, мужское тело принадлежит не пленнику, а Питеру. Кто его упокоил? В любом случае — молодец.

Не кровожадная по натуре, Инесса испугалась своих мыслей. Одобрив чужое убийство, сама переступит черту…

Следующий пункт: чьё женское тело полетело на булыжник? Харра сказала «берите её». Точно не сохраняла бы спокойствие, если бы лужи крови, натёкшие на коридоре, вылились из её паскудной возлюбленной Джен.

Инна помнила выступление Александра Лукашенко. Тот сказал по телевизору, что гейство — это мерзость последняя, а вот однополые отношения между женщинами — куда ни шло, виноваты мужики, недосмотрели, и бабам пришлось вот так^[16]…

Наверно, союз Харры и Джен вызывал у учительницы столь сильное чувство гадливости не из-за однополой любви, а мерзостного характера обеих лесбиянок. Кто кого и в какой позе имеет — совершенно не интересно.

И так, под окнами валяется не американка, а кто-то другой. Методом исключения выходит — Фаи. Что-то не поделила с похитителями.

Пленники тихо переговаривались, обсуждая событие, пока снова не ввалилась Харра. На сей раз вернула мужиков и затребовала четырёх женщин — прибираться, пока кровь не протухла и не завоняла на весь дворец. Инесса в список уборщиц не попала. Любовница сержантки считала её ни на что не годной.

До утра больше никто не спал.

На рассвете, довольно позднем в зимние месяцы, Джен вошла в комнату заложников. Тёмная пятерня сжимала рацию, по которой она вела эмоциональный разговор.

— Гош! Ты подослал к нам Фаи. Тем самым нарушил договор. Эту падаль я тебе возвратила через окно, слышишь? Так вот, коль договор нарушен, условия меняются. Я каждый день убиваю заложника, пока не откроешь проход. Причём — проход здесь, во дворце. Я никуда не пойду. Да, и поторопись с обменом серебра на золото, не жуй сопли.

Она отключила передатчик.

— Он согласится? — неуверенно вякнула Харра.

— Так давай прибавим ему мотивации. Ты! — пистолет, моментально появившийся в руке, будто сам прыгнул туда, уставился в лоб учительнице.

Та сжалась, зажмурилась. Неужели — всё? Вот так глупо… И дома никто не узнает… И Георгий Михайлович ничего не предпринял.

— Нет. Сначала ты, — передумала Джен.

Бабахнул выстрел, оглушительно громкий вблизи. Слева от Инны кто-то упал.

— Вышвырнете его в окно. И приберитесь. Мозги настене не украшают интерьер.

Джен удалилась, приобняв подругу за талию. Та мурлыкнула:

— Зато не нужно делиться добычей с Питером.

Лесбиянки заржали. Им было весело.

Инесса с содроганием увидела, кого пришила сволочь. Духирра, весёлого уборщика. Совсем ещё пацана, двадцати не исполнилось.

Весёлым он был при жизни.

Нас восемнадцать, на сегодня норма выполнена, с дрожью во внутренностях прикинула учительница. Значит, заложников хватит на восемнадцать дней. Даже если её не убьют сегодня или завтра, с каждым днём возрастает шанс, что ты — следующая.

Невыносимо!

Георгий Михайлович, ну что же ты медлишь?

Глава 22

Логика говорила: не паникуй. Джен кровно заинтересована сохранить мне жизнь. В моих руках возвратить её на Землю. Если получится. Я отдал мерзавке лишь один мешочек с золотом, она ждёт от меня многократно больше. Для личного Форт-Нокса? Жадная тварь!

А глаза не соглашались с логикой. Они видели автомат М4, направленный на меня. И нарисованную на женской физиономии решимость нажать на спуск по любому поводу или даже по подозрению на повод. Белые яблоки глаз с неподвижными чёрными радужками словно светились в полумраке коридора. Американка даже не мигала.

— Что ты надумал?

— Не я, а ты мне поставила условие: организовать переход отсюда. Усложнила задачу. И без того крайне трудную. Сейчас я проверю, существует ли вообще иной путь с третьего этажа, кроме как через окно или заваленную дверь.

— Шагай. Одно резкое движение — стреляю.

Я в бесчисленный раз продемонстрировал пустые руки.

— Если ты такая нервная, лучше позови Пита. Он разумнее и сдержаннее.

— Пит занят другим.

Было очевидно: врёт. Или не договаривает.

— Значит, с ним что-то стряслось. Он жив?

— Не твоего ума дело!

Палец под предохранительной скобой шевельнулся. Наёмница была на грани. И лучше не провоцировать. Выходит, она даже с подельником не разошлась по-доброму и насверлила в нём дырок. И в Фаи. Су-ука! Хоть Фаи мне ничуть не жаль. Пусть Дюлька по ней рыдает. А мне важно, чтоб Мюи не обрыдалась по мне.

— Тогда будь любезна положить указательный пальчик поверх скобы. И пошли за мной.

Что удивительно, за спиной негритянки отиралась одна из служанок моей супруги. Тощая, нервная, желчная, имя я не вспомнил, удивляясь выбору Мюи. И вот сейчас эта стервоза ничуть не выглядела пленницей, опоясанная ремнём с «кольтом».

Я включил подарок Моржуна. Тусклый свет вытащил из мрака закутки коридора. И не выявил ничего похожего на портал. Ни в этом коридоре, ни в следующих.

— Здесь нет. Проверяем в комнатах.

При всей моей несентиментальности, было больно. Я успел привыкнуть к дворцу в Номинорре, особенно к третьему этажу. Здесь моя спальня, здесь Мюи, хоть она практически постоянно ночует у меня, если муж не в отъезде. Детские спальни. Игровая.

Сердце сжалось. Я должен всё это терпеть, терять людей… и лишь ради утоления желания ненасытной сволочи, жаждущей не только возвращения домой, но и осуществления «американской мечты» о богатстве! Знай же, тварь, абсолютное большинство твоих соотечественников добилась «американской мечты» потом и кровью. Хотя бы — предпринимательским риском. А не рэкетом с захватом заложников.

К сожалению, я не мог высказать ей в лицо, что она тварь. Потому что тварь сжимала автомат.

В игровой содержались пленники. На миг я задержал взгляд на бледном лице Инессы Петровны. Там было написано столько надежды, вспыхнувшей при моём появлении, что хотел крикнуть: не жди, я теперь тоже под прицелом.

Здесь тоже никаких овальных петель. Никакой чертовщины. Сплошной матерьялизм и восемнадцать перепуганных заложников.

Если с Питом что-то случилось, хрымы могли бы броситься на Джен оравой, задавить массой… Нет, ждут. Лыпают глазами. Смотрят на меня. Ты же — «великий Гош», вот и решай проблему, мы посмотрим.

— Остались гостевые комнаты и санузел.

— В гостевые нельзя, — пискнула служанка с «кольтом».

— Видит Бог, я не хотела. Но придётся. Пошли! — согласилась Харра.

Мёртвого Пита я едва узнал. Белоснежная в лучах можрунового светильника кожа на лице натянулась, обострив черты. Горло перерезано, практически от уха до уха. Хорошо порезвились девочки! А сколько кровищи вытекло…

— Выкинь его тоже в окно. Хоть и зима, скоро завоняет.

— Повторяю! — просипела сквозь зубы Джен. — Ищи грёбаный портал. Или ляжешь рядом с ним, если будешь совать нос не в своё дело.

Что интересно, портал нашёлся.

Овал мерцал слабо. Скоро схлопнется. Если бы не был освещён двузубой вилкой Можруна, любой, шедший здесь, попал бы прямиком на очко. А так — вход в другой мир.

— Джен! Прошу. Даму — вперёд.

— Нет уж. Не знаю, куда он ведёт. Давай ты.

— Убедила. Держимся за руки.

Она протянула левую, правой по-прежнему сжимая М4. Я схватил гадину за пальцы и утянул за собой. Если даже портал закроется, уведу её от заложников. А сам найду способ вернуться. Как-нибудь и когда-нибудь.

В лицо ударило теплом.

— Moon! — радостно воскликнула тварь, и я тоже увидел Луну. Как минимум, мы теперь болтаемся в подлунном мире, здесь тёплая июльская ночь. Автопереводчик отключился.

Под ногами пах гудроном разогретый за день асфальт. Дорога не была освещена никакими фонарями. Похоже, перекрёсток. Вдали, не менее чем в полукилометре, светилось нечто, напоминающее блокпост.

А издалека доносились звуки, которые не спутать ни с чем. Артиллерийская стрельба. Пулемётные очереди. Война!

Новое восклицание Джен заставило обернуться. Она ткнула пальцем в дорожный указатель. Видимо, не разобрала написанное.

«Донецк». По-русски. И указания километров. Если верить тому, что рассказывал Питер, и сложить с увиденным сейчас, в Украине до сих пор продолжаются бои. И коль указатели по-русски…

— Дон'ецк! — наконец, разобрала американка. — Факинг рашнз!

Она пихнула меня стволом в сторону овала. Я шагнул в Мульд. Сержантка — за мной. Но тут кое-что переменилось.

Нас встретил ствол пистолета. Я едва успел дёрнуть в сторону, сваливая с линии огня. А негритянку тяжёлыми пулями, угодившими в бронежилет, вышвырнуло обратно в переход.

Срочно сжал пальцы, двузубец погас. Портал на Землю закрылся.

Можешь до посинения теперь объяснять русским, что они «факинг рашнз», а у тебя под чёрной кожей течёт голубая американская кровь. Помни, у русских могут быть иные представления. Вообще, интересно представить, что Джен расскажет патрулю российской армии. Например: я — гражданка великих Соединённых Штатов Америки, требую встречи с консулом? Парней наверняка привлечёт автомат М4, разгрузка, магазины, пара гранат. Скажет: ну что вы, просто женская ручная кладь, вроде косметички…

У девушки в Номинорре была тоже довольно внушительная ручная кладь.

Я восхищённо уставился на существо в нелепых огромных очках. Даже представить не мог тогда, в Минске, что это хрупкое создание способно на нечто подобное, сжимая тяжеленный «кольт» двумя тонкими лапками и отставив ногу далеко назад, чтоб саму не опрокинула отдача.

— Я её убила? — дрожащим голосом спросила Инна.

— К сожалению — вряд ли. Не всё успел рассмотреть, но, по-моему, ты угодила ей в броник.

— Я о Харре! — всхлипнула учительница, показывая вниз.

А вот тут — беда. Даже в виде осколков, усеявших пол, легко опозналась любимая ваза Мюи из красного гранита, здесь очень редкого. Придётся списать вазу на покойного лейтенанта Бэкмана. Бедной Инессе Петровне моя благоверная не простит до смерти, не взирая даже, что ваза разбита о голову служанки-предательницы.

Череп у сволочи наверняка титановый. Иначе не объяснить, каким образом та застонала и попробовала приподняться. У нормального человека мозги бы расплескались наружу.

— Успокойся, ворошиловский стрелок. Мы разговариваем на местном. Значит, дрянь нас слышит.

Инна облегчённо выдохнула и отдала мне «кольт». А потом с рыданиями бросилась на шею.

Если бы эту сцену увидела моя благоверная, гнев за вазу показался бы лёгким дуновением ветра.

— Я тоже тебя люблю. Отечески. Давай свяжем паскуду и пойдём разминировать вход. Хочу, чтоб к утру дворец привели в порядок.

Девушка чмокнула меня в губы, задержав поцелуй на полсекунды дольше, чем по-дружески, и понеслась успокаивать товарищей по плену, перепуганных новой стрельбой.

Я снял поясок с платья Харры, словно собрался использовать её беспомощное состояние и утолить похоть. Но ограничился меньшим — просто стянул ей запястья за спиной.

Девка, наконец, окончательно пришла в себя. И сумела удивить.

— Гош! А ты можешь снова вызвать своё колдовство и отправить меня вслед за Джен? Я люблю её!

— Самая сильная любовь — на расстоянии. Особенно из тюрьмы.

х х х

Если все мои многочисленные приключения в мире Гхарг, начиная с боёв в составе отряда Клая, тогда ещё брента, и до освобождения заложников в Номинорре от славных представителей армии США, описать в романе, то читатель, дошедший до момента, когда я расшвырял баррикаду у входа на третий этаж дворца, облегчённо вздохнул бы. Порадовался за меня: неприятности позади, любимчик богов опять верхом на коне. Или кхаре, не суть важно.

Он не учёл бы, что неприятности на божьего фаворита цепляются как репьи на бродячую собаку. Спокойствия хватило лишь на пару недель.

Начался февраль.

Духирра и Фаи мы похоронили торжественно. Со всеми причитающимися обрядовыми процедурами и вознесением молитв Моуи, чтоб души усопших нашли упокоение под его небесным чертогом.

Питера где-то прикопали. Не исключаю — на свалке или в отхожем месте. Я не интересовался.

Харра отправилась в тюрьму. На один год в мрачную подвальную камеру, придавленную сверху тысячами тонн дворцовой массы, где когда-то сидела каросская наёмница. Реабилитированная, что никак не утешило Дюльку. Я не стал его расстраивать, что ему всё равно ничего не светило, не привёз бы он в деревню у Кираха, на зависть родным и соседям, саблезубую невесту-анта.

После тризны завершил текущие дела, раздал поручения и уединился с Мюи в спальне.

Это лучшие часы в Номинорре. Дети уложены и не придут помешать. Никто не потревожит: повседневные проблемы как-то утрясены, остальное образуется завтра. Потрескивают дрова в камине, разгоняя февральскую прохладу, красные блики скачут по стенам, а мы лежим вдвоём под одеялом, согрев и приласкав друг друга, да шепчемся.

— Го-оша… Теперь, когда у тебя вместо верьи есть двузубец Можруна… покажешь мне Землю?

— Покажу. Да вот беда: после той ночи, когда спровадили чёрную гадину, свет двузубца ни разу не показал мне переход. Понимаешь? Когда очень надо было, два раза овал открывался. Впервые — при тебе.

— Словно Моуи решает — разрешить тебе ходить между мирами или нет.

Я с удовольствием погладил рыжие прядки на наивной головке.

— Верховному богу глубоко плевать на подобные мелочи. А власть Можруна на сушу не распространяется. Здесь сработало нечто, нам непонятное. И вообще, овалы Можруна опасны, ненадёжны. С большой вероятностью схлопнутся, пока мы будем слоняться в том мире. За минуту ты ничего не увидишь особенного. Если только луну, да и то — в ясную ночную погоду. Значит, придётся жить на Земле какое-то время, искать дорогу обратно в Номинорр. Может быть — месяцы.

— Но ты же провёл на Земле двадцать шесть лет! И ничего. Вон, какой большой и сильный вымахал.

— Ты забыла сказать: благородный и умный. Тогда — комплект.

— А ещё — хвастливый!

Супруга бросилась на меня, и какое-то время мы провели в шутливой возне, быстро переросшей в… Впрочем, это останется только между нами с ней.

С чисто женским упорством она, отдышавшись, спросила:

— Но всё же, если вдруг прямо в комнате откроется портал…

— То я в него не шагну и тебя не пущу. Очень волнует Мармеррих.

— Чем же? Оба наших вернулись. Помятые, но целые. Правда, географа больше не тянет на географические открытия. Предпочтёт их делать, не сходя с дивана, — хихикнула моя половинка.

— Но четвёртые сутки вверх по Тарре не поднялся ни один караван струммов. Раньше один-два ежедневно. Последний купец уж боится обратно плыть, не зная, что там.

— А что там?

— Придётся узнать, дорогая. Я же обещал Можруну построить церковь в его честь. Если нарушу обещание, как минимум двузубец не захочет зажигаться. Или даже начнёт вредить моему организму. Боги, знаешь ли, очень злопамятные типы.

Она привстала на локте.

— Ты пошлёшь туда отряд… Или…

— Или поеду сам. Решим завтра.

Разумеется, я соврал. На самом деле уже дал распоряжения готовить отряд, который поведу лично.

Чуйка, здесь ни разу не подводившая, просто вопила, что в порту стряслась беда. А прекращение торговли через судоходство по Тарре и Воле подрежет экономику моего хозяйства под корень.

х х х

Удивляюсь своему сыну. И горжусь.

Словно не было треволнений из-за проклятых американцев, а до этого — довольно опасного вояжа в Мармеррих, куда больше не тянуло совершенно. Георгий ничуть не казался уставшим, встревоженным или просто затраханным очередными проблемами.

Взволновался он единственный раз — когда вышел из дворца после освобождения заложников, и учительницы-землянки, презрев всякую дистанцию с архиглеем, взялись его обнимать-целовать. Георгий встретился глазами с женой и как-то растратил триумфальное настроение победителя.

Да, это была его победа. Пусть и совершённая руками двух женщин, сам он ни в кого не стрелял. Как позже шутил: «всего лишь выступил менеджером проекта».

Никакого торжества делать не позволил. Рассказал, что вспомнил легенду про полоцкого царя Веспасия, жившего примерно на рубеже V и VI веков нашей эры, лет на триста раньше основания Киева. Как сказал Георгий, Веспасий радостно надрался на пиру по поводу победы над европейскими варварами, пытавшимися взять Полоцк штурмом. Те воспользовались беспечностью и ворвались в город, зарезав пьяного царя. Наверняка тот город был не больше Коруна, «замка» в брентстве Клая, несколько изб, огороженных частоколом из брёвен, мораль ясна. Как приговаривал персонаж в фильме «С лёгким паром», притопывая на морозе: «надо меньше пить». Странно такое слышать от самогонщика? Но сын — вообще очень необычный человек.

Когда прошло целых четыре дня без единого купеческого каравана струммов, он улучил момент и вытащил меня из мастерской.

— Папа, не хочешь ещё разок прогуляться в Мармеррих?

Я вытер руки от сажи и признался: ни малейшего желания. Паровая машина, не опытная, как разбитая вандалами, а вполне уже взрослая, корабельная — на выходе. Осталось наладить мелкие детали. Но если надо…

Он обнял меня за плечи. И поручил вместе с Логром, ушлым пронырой, которому доверял, готовить отряд. Для этого изъять три струмма последнего купца, застрявшего в Номинорре и боящегося плыть вниз по Тарре. Выбросить товары и всё лишнее на берег. Оставить только по два-три опытных речника на борту каждого кораблика, кто знает реку, умеет держать руль и ставить парус.

— Как ты думаешь, сын, что там?

— Что угодно, — махнул он рукой. Беспечно так — что бы ни было, одолеем. — Супостата, коль пришёл, выгоним. Только бы не эпидемия. Но зимой они обычно не случаются. Разберёмся на месте.

Раз перепоручил мне — скрывает от Мюи отъезд до последнего.

Значит, и я ничего пока не скажу Оксане Ивановне. Иначе сразу побежит к невестке. Хранить секреты моя половинка не умеет органически.

Торжественное отплытие в неизвестность сорвал Клай, навестив Номинорр с женой и двумя десятками охраны — как полагается глею, а не так, как мы с сыном прошлый раз поехали в порт. Все местные традиции имеют под собой практическую основу.

Прибыл он к полудню. Георгий тут же отсрочил отплытие, хоть дружина наша уже толпилась на пристани, а речники с видом знатоков объясняли сухопутным — как вести себя на воде и с какой стороны браться за весло.

Глей выглядел неважно, и это не усталость с дороги. Не признаки старости, он моложе меня на несколько лет. Его что-то угнетало.

Клай сразу, не отдыхая, предложил собраться вместе. Узким кругом, то есть без Сорбонны и наших военных. Фактически — семейно.

Настя, моя несостоявшаяся невестка, смотрелась теперь совершенно по-здешнему. Жене глея полагается иметь клыки и рыжие кудри, но не обязательно. Те, кто не в курсе, решил бы, что вдовый ант вступил в брак с молодой и красивой хрымкой из горожан. Насте под тридцать, но она выглядит не старше местных двадцатилетних, пользуясь косметикой, что Георгий натаскал от пуза, когда мог беспрепятственно ходить в Россию. Ярко не мазалась, не выделялась. Как на мой вкус — красивее нашей Мюи, та всё же диковата. Правда, именно за это сын её и любит.

Пригубив вишнёвого нира, буквально — глоток, Клай спросил:

— Получил ли Гош письмо короля?

Мы расселись вокруг длинного стола в главном зале, заняв только один конец громадного мебельного сооружения.

— В последние месяцы — нет, — осторожно ответил сын.

— Значит или не дошло, или вам умышленно отправлено с запозданием, — глей достал из кожаного футляра свой экземпляр. — Почитаете целиком. Позже. Суть такова. Маерр уверяет подданных, что архиглей Гош нарушил клятву королю, данную при вступлении во владения в Номинорре, содействовал убийству его сына и фактическому расколу королевства, созвав некий сейм, не подчиняющийся законному властителю.

— И что же он намерен предпринять против клятвопреступника? — ровным голосом спросил сын.

— Для начала объявил твоё архиглейство… — он вчитался в непривычное слово. — Объявил упразднённым. Все земли Гоша отходят короне. Сам Гош подлежит аресту и принудительному доставлению в Дорторрн. Если Гош приедет добровольно, ему гарантирован честный суд с допросом на Камне Правды.

— А мне повестку не прислал! — парня охватило злое веселье. — Обрати внимание, Клай. И все остальные — вдумайтесь. Если добровольно не сдамся, честного правосудия, выходит, можно не ждать? Просто пришлют в Номинорр мою голову отдельно от тела.

Глей только вздохнул. Несмотря на непростые отношения в прошлом, тесть зятя уважал.

— Сдаваться нельзя, — сказала как отрезала Мюи.

Никто ей не возразил.

— Так… Делаем ответный ход! — Георгий встряхнул бронзовым колокольчиком, вызывая лакея. — Полный учёный совет Сорбонны — сюда через час. Без опозданий, всех до единого. Занятия отменяются, — он обернулся к нам. — Тем самым король нарушил договор со своей стороны. А ещё — клятву, данную именем Моуи и призывая пресвятого в свидетели, когда заступил на престол. Подвожу итог: упразднил себя как короля. Мои высоколобики сейчас всё обоснуют, распишут, размножат. Я подпишу. И надо, чтобы каждый брент и глей страны непременно получил экземпляр.

— То есть в столицу ты не едешь? — облегчённо улыбнулась Оксана Ивановна.

— На его условиях — нет. Конечно, суд с Камнем Правды я выиграл бы. Если бы он был честный. Но отдавать себя во власть подлеца не намерен. Найдутся дела важнее. Клай! Что-то стряслось в Мармеррихе. Перестали суда оттуда ходить. Уже пятые сутки.

— По реке Воле по-прежнему, — не поверил тот.

— На момент твоего отъезда — возможно, — парировал сын. — Хочешь — составь компанию. Ты же мне не только тесть, но и военный союзник. Настя, отпустишь благоверного?

Пуля угодила в яблочко. Клай сделался бордовым.

— Я сам решаю. Жена не указ.

Мы сдержались. Не заржали. Даже его супруга.

— Так что ты решил — сам? — елейным тоном спросил Георгий.

— Собираемся.

— Ты же устал…

— В дороге и отдохну от дороги, — витиевато отмахнулся глей.

Он допил нир и поднялся, демонстрируя решимость. Хоть прямо сейчас никто отплывать не собирался. Надо же написать письмо «турецкому султану» и размножить, сменить часть наших воинов в ладьях на воинов Клая, и пятое, и десятое.

А Мюи увлекла Настю, ошарашенную новостью о новой военной кампании с участием мужа, куда-то к себе. Как только перестала ревновать её к Георгию да ещё вместе побывали в кровавой переделке в Кирахе, дамы стали приятельницами. По крайней мере — внешне.

Глава 23

Впереди шёл восьмивёсельный баркас, опережая три струмма где-то на два десятка корпусов. Разведка. Там — Логр, вооружённый американским биноклем. Так сказать, спасибо ленд-лизу. Он внимательно разглядывал берега.

Неторопливое движение разведывательной лодки тормозило всю эскадру. Но сильно разогнаться мы всё равно не успели бы. Ещё около Номинорра речные волки, капитаны судёнышек, сорвали горло, налаживая синхронную работу гребцов. На «троечку» справились. Да ещё ветер-мордодуй от моря.

По-хорошему, пустить бы сопровождение по берегу. Но вдоль Тарры дорог практически нет. А кхар, проламывающийся через чащу, слышен за километр-два. И устанет быстро.

— Гош! Уверен, что мы не зря тянем с собой целую ораву? — в очередной раз засомневался Клай. Тупые клыки промелькнули между рыжей бородой и пышными усами. — Вдруг перерыв случился из-за каких-то житейских причин?

Бобик косо зыркнул на тестя. Во взгляде читалось: ты что, бессмертный, коль споришь с хозяином в моём присутствии?

— Житейских? — я усмехнулся и погладил М4, лежащий на коленках. — Смотри. Уже вечереет. С утра плывём. Река словно вымерла.

— Наверняка жители деревенек что-то знают, — подкинул идею отец. — Пристанем к ближайшей?

— Хорошо. Скомандую. Перед самой темнотой.

Именно в темноте я сильно рассчитывал на американский скорострельный сувенир. От прежних запасов наёмников мне перепало около трёхсот патрон в пяти магазинах по тридцать, остальное — россыпью. Говорят, М4 капризен в грязи. Или если шмалять, не отпуская гашетку. Но сейчас не пыльно. Нырять с ним в болото не намерен. А его навеска — оптический прицел, лазерная подсветка цели, подствольный фонарик, прибор ночного видения — вообще выше всяких похвал.

Неделю назад я пострелял экономно. Подрегулировал прицел. Зарядил батарейки. Вычистил, перед отплытием — вторично. Прикинул, что бить буду с отсечкой, не перегревая деликатный механизм.

Отец и Логр — с ППСами. Клай получил «Сайгу». Почти уверен — будет ныть и не хотеть возвращать обратно. Остальные вооружены обычно. Но и так, с усилением в сотню бойцов, наша стрелковая группа достаточно грозная… в теории. По-хорошему, нужен отряд, поголовно укомплектованный огнестрелами.

Коль здесь имеется обычный порох, а издалека привозят хлопчатобумажные ткани, то свой порох, возможно даже — бездымный, начну выпускать в Номинорре. Когда-нибудь. Если события, подобные этому, не отложат замысел на потом, затем ещё раз на потом. И до бесконечности.

О неприятностях, грядущих из-за демарша королька, старался не думать. Пусть лучше он сам геморрится, узнав, что я объявил его лишённым покровительства Моуи и права носить корону из-за клятвопреступления. По правилам Средневековья ему надлежит доказать право на трон единственным способом: собрать войска верных феодалов, с ними подавить бунт силой. Вот только силы у него не много. Даже те, кто не вхож в сейм и лоялен Маерру, таких много, не особо горят желанием воевать с великим и могучим мной. Тем более, если армия соберётся в поле, я издали выкошу первую шеренгу и спрошу: продолжаем или расходимся?

Прервав мои думы, с баркаса махнули флажком. Речной капитан завопил: «Суши вёсла!» Потом ругнулся и начал объяснять, что вёсла достаточно держать поднятыми над водой, а не тянуться к ним тряпками для просушки.

Ладья прокатилась по инерции ещё несколько десятков метров, тормозов ей не придумали. Из-за мыска открылся вид на купеческий струмм, всполошивший Логра. И не зря.

На мачте болтались обгорелые лоскуты паруса. Чёрные следы пожара виднелись и на корпусе. Ежу понятно, что февраль — не самое огнеопасное время года, на реке пронизывающе сыро. Значит, торговое судёнышко обстреляли чем-то гадским зажигательным.

Люди на берегу, сначала тревожно вскочившие, радостно замахали руками при виде штандарта с двумя перекрещенными рюмками на длинных ножках. Ещё через двадцать минут купец, он же владелец струмма, рассказал тревожную историю.

Они шли вчетвером. Старший партнёр на трёх судах впереди с грузом нира, стекла и зерна. И он, вёзший ткани, а ещё несколько книг, взятых наугад. Так сказать, маркетинговый эксперимент.

Четвёртый номер в строю его выручил. Суда попали в засаду примерно в часе хода от городских стен, по левому рукаву дельты. Арбалетные стрелы выкосили часть гребцов. Зажигательные снаряды угодили в корпус. Речники послушно подняли вёсла, а затем, повинуясь приказу, потянулись к берегу. Только четвёртая ладья успела развернуться и отделалась легко. На борту только раненые да подгорел парус. Дорогой, но жизни дороже.

— Не знаю, жив ли мой кузен, он же старший партнёр, — закончил речник.

Он казался мельче и худее «викинга» Даргурра, но осмелился рискнуть и уйти. Тем самым спас ладью и команду, а также ценный груз. Молодец, кроме шуток.

— Кто это был?

Купец стянул шапку с седой башки.

— Известно кто. Пираты заморские. Только как море перешли зимой? На всё воля Можруна. Провёл, пропустил, не увлёк нечистых в пучину.

Я уже слышал, что до марта включительно преобладает каботаж, чтоб спрятаться в бухточке при первых признаках зимнего шторма. Супостаты, тем не менее, решились на безумие и привели целый флот, потому что для захвата и удержания Мармерриха нужны многие сотни головорезов. Клай не прав: я взял не слишком много, а совсем мало людей. Пираты по боевой выучке вряд ли особо уступают каросским наёмникам. Численностью — многократно превосходят.

— Стемнело, — подал голос Клай. — Ночуем здесь, с купеческими?

— Ночь — наша союзница. У нас с папой есть хитрые штуки, позволяют видеть во мраке.

Тесть вздрогнул. Продолжает подозревать меня в колдовстве, хоть сто раз уверял в обратном.

— Тогда можно немного спуститься по реке, выше засады. Пристать к берегу и ударить из леса, — предложивший очевидный план купец не страдал предрассудками. — В Мармеррихе у меня семья. И у половины наших — тоже.

— Неужто рвёшься в бой? — мне стало интересно.

— Так в море ходил — там каждый второй рейс с боем. Вот, руку потерял, теперь только по Тарре и Воле. Но парни мои — здоровые. Все как один — бойцы. Правда, три десятка всего, струмм невелик. С вами — другое дело.

Однорукий мне положительно нравился.

— Тебя как зовут?

— Фатеррих.

— Хорошо, Фатеррих. Идёшь за нами. Но вперёд не лезь. Логр укажет тебе место в строю.

Струммы снова отправились к фарватеру. На корме каждого горела лампадка, укрытая со стороны и видимая только вперёдсмотрящему следующей ладьи.

Я занял место на головном баркасе, вооружённый штатовским прибором. Адреналин от предчувствия скорого боя помог одолеть головокружение от качки. Метров на триста-четыреста река просматривалась, правда — в мертвенном неестественном цвете. Фатерриху, пыхтевшему рядом, периодически давал посмотреть. Он же и указал бухточку, дальше которой плыть не стоило.

Десяток человек я без сожаления оставил стеречь струммы. Нас и так достаточно, но только чтоб истребить затаившихся в засаде. Проверил снаряжение, впервые отправляясь в бой как киборг-терминатор. На тушке и голове — НАТОвская амуниция с плеча покойного лейтенанта Бэкмана. Поношенная, но исправная. Каска, налокотники, наколенники. М4 с магазином и четыре магазина в разгрузке, под ней — бронежилет. За спиной ППС. Стрелять из него, скажем так, дешевле. Я не до конца исчерпал первый цинк, чеченский подарок, второй ждёт в струмме ещё не распечатанный. Кроме того, ППС не врежет клина, если опустошить магазин одним нажатием на спуск. За М4 не скажу — не пробовал.

Разделились на две команды. Я двинулся в обход засады по большому кругу, пробираясь к берегу, к той его части, что ближе к порту от лагеря пиратов. Прихватил людей купца и его самого. Отца с Клаем оставил с южной стороны — наступать из глубины леса.

— Папа! Тесть! Умоляю: не торопитесь, — напутствовал их напоследок. — Зимняя ночь длинная, сон у п…дорасов под утро самый крепкий. Подберусь тихо и начну мочить по одному. Сколько получится — столько настрогаю.

— А мы? — не утерпел Клай.

— Слушайте. Этот автомат стреляет бесшумно. Но пираты рано или поздно заметят, что их уничтожают, засуетятся. Умирать никто не любит. Вот и идите на шум, косите их очередями. А потом отправляйте воинов с мечами — добивать спрятавшихся. Прикрывайте друг дружку и не рвитесь вперёд. Главное, наступаем под прямым углом, не навстречу. Иначе я вас подстрелю.

Отец послушается. Но сдержит ли Клая? Мужик в возрасте за полтос, а не терпится доказать двум женщинам — жене и дочке, что крут не менее зятя. Резвись…

Обход пиратского стойла здорово облегчил Бобик. Он учуял их и тихонько зарычал.

Значит, Фатеррих не соврал и не ошибся.

Весь оставшийся путь на исходную, минут примерно сорок, я держал собаку при себе. Четверолапый, отпусти его в лес, принялся бы сам наводить справедливость. Преждевременно.

И так мы производили слишком много шума. Совсем не апачи и не ирокезы, умудрявшиеся тихо подобраться к дичи. Помог ветер, достаточно крепкий. На воде он мешал, дул в лоб. Сейчас мотал и ломал голые ветки, его громкий голос разносился вдоль побережья.

Наконец, ощущение сырого воздуха зимнего леса дополнилось мокрой ноткой близкой воды.

Я спрятал прибор ночного видения и включил ночной прицел. В принципе, то же самое, но с увеличением и узким углом обзора. Горе тому, кто в этот угол попадёт.

Объявил короткую передышку. Приготовиться, проверить оружие и амуницию. Облегчиться, чтоб во время боя не дунуть в штаны.

— Фатеррих! Как ты считаешь, пленники, команда твоего двоюродного брата, ещё у них?

— Уверен — нет. До порта пара часов ходьбы. Может — час до ближайших ворот. Там легче сторожить. А как откроется море, продадут степным колдунам. Или вообще — на другую сторону мира. В рабство. Кроме тех, кто не переживёт переход.

— Что значит «откроется море»?

В ответе проскользнуло снисходительное отношение моряка к сухопутному, отчего симпатия к однорукому чуть потускнела.

— Ветер чуешь, Гош? Он усиливается с каждым часом. Помяни моё слово, грядёт шторм. Меньше трёх дней не продлится. Ни один, кто в своём уме, не выйдет из бухты.

— То есть у нас имеется дня три, чтоб напакостить торговцам живым товаром… За три дня многое успеется. Выдвигаемся!

Уверение, что пленников, то есть «хороших парней» впереди нет, а лишь «плохие парни», подлежащие сокращению поголовья, облегчило миссию. Любой, попавший в прицел — враг. И ему остаётся лишь один способ выпасть из перекрестья — кулем повалиться на мокрую траву.

Естественно, они не ожидали нападения со стороны Мармерриха. Как и вообще неприятностей. Даже не выставили часовых. Просто большая поляна у берега, плотно заставленного трофейными судами. Полукруг шалашей. Большой костёр посерёдке, ослепивший мою ночную оптику. Она больше не требовалась.

Как в тире. Расстояние — в пределах прямого выстрела. С колена. С поправкой на ветер. Вдох-выдох, задержка дыхания, мягко-мягко спусковой крючок на себя, у М4 его ход плавный…

Приглушённое «пум» и лёгкий толчок в плечо. Стук затвора, выбросившего гильзу и дославшего. ПБС, прибор бесшумной стрельбы, в просторечии — глушитель, не только убирает звук, но и скрывает пламя, вырывающееся из ствола.

В общем, когда довольно молодой пират в лихо заломленной шляпе вдруг потерял равновесие и рухнул мордой в огонь, пара его товарищей с бутылками в руках даже не въехали, что стряслось.

Один — ноль.

Сотоварищи или, судя по посуде, собутыльники усопшего принялись тащить его за ноги из огня. Тут же устали оба. Прилегли отдохнуть — рядом. До похорон.

Три — ноль.

Дальше последовала непредвиденная заминка. Из шалашей никто не вышел. А воевать, не имея целей для стрельбы, контрпродуктивно.

— Дать по шалашу из ППС? — предложил Логр.

— Жалко патронов. Да, переполошишь. Но вряд ли кого заденешь. Есть вариант смешнее. Бобик!

Послушный пёс кинулся вперёд — обнюхать свежих жмуров, пахнущих вкусной кровью, а один ещё и жареным мясом. Парни ему, кстати, не понравились. Наверно, дешёвый нир перебил ароматы.

— Бобик, голос! — завопил я, перекрывая шум ветра. А через пять-семь секунд добавил: — Ко мне!

Получилось что надо. Пираты начали вылезать из шалашей, три самых предприимчивых получили по пуле в грудь. Затем случилось предсказуемое — я промазал. Злой шмель калибра 5.56 угодил в плечо одному из искателей приключений, тот не упал, а истошно заверещал: наших бьют. И вот тогда лагерь пришёл в движение.

Не таясь, мы поднялись в полный рост. Щёлкнули арбалеты. Я перекинул М4 за спину и раскрыл приклад привычного ППС. Погнали наши городских…

Вдруг яркая вспышка, словно в мозгу разорвалась граната. Мир померк и исчез.

х х х

— Сын! Сыно-ок! Очнись!

Я тряс его за плечи, хлестал по щекам…

Меня шлёпнул по плечу Клай.

— Посмотри, шея не свёрнута? Нет? Тогда выживет. Крепкий шлем у него. Сразу видно — колдовской.

На НАТОвской каске образовалась заметная выбоина, хорошо видная в свете фонаря.

— Сынок!

Наконец, он открыл глаза. Я проверил — зрачковая реакция нормальная. Уфф!

— Па! Что ты пыхтишь надо мной как хрым над грядкой с картошкой?

— Потому что тебя едва не убили, дурошлёп! Если бы копьё ударило на два пальца ниже, вышло бы у тебя из затылка! Вот какого хера ты полез вперёд, а не стрелял с двух сотен шагов, как условились?!

— Капитан! Отставить неуставное обращение. Ты как разговариваешь с главнокомандующим-архиглеем? Лучше помоги подняться. Ой бля-я-а…

Он схватился за голову с мученическим выражением.

— Повторяю, если не понял. Тебя зашибло ударом копья. Лучше полежи.

— Ну уж нет. Мы победили? Хоть и без меня?

— С тобой, с тобой! — напрягшись, я всё же вздёрнул сына на ноги и придержал. Он навалился всем телом. — У нас пара раненых. И один контуженный — ты.

— Пленные? Сколько? Как лес шатается-то… Мы не в России, да. Там леса крепче делают, не качающиеся.

— Шестеро пленных. Четверо раненых. Один из уцелевших — важный. Говорит, что он родной брат пиратского командира.

— Папа… Найди мне самого крепкого нира, чтоб сделать мозгам дезинфекцию и просветление. Усади в самом просторном шалаше. А туда пусть приведут этого… Командирского.

Крепкие напитки крайне не рекомендуются при сотрясении мозга. Но сыну я не стал перечить. Только спросил:

— Остальные пленные?

— С ними всё просто. Пусть Фатеррих срочно созовёт походный трибунал из своей команды и решит их судьбу. Кораблей много, верёвки тоже, да и деревья с крепкими сучьями… Па! Ради пресвятого Моуи, найди нир. Мне нужно обезболивающее.

Он заметил, наконец, валяющееся в траве копьё. Загадочно-тёмное, чуть поблескивающее в отсветах костра. Здоровенное — как стрелецкий бердыш в Древней Руси.

— Была в старом ка-вэ-эне такая шутка: а тебе не приходило в голову… копьё? Отныне могу ответить утвердительно.

Расположились в шалаше, на куче тряпья, источающего аромат бомжа. Сын словно не замечал вонищу. Может, и правда не чувствовал, если что-то повредил во время нокаута.

Было тесно. Введённый пират с руками за спиной занял всё свободное пространство и подпирал башкой свод. Клай, четвёртый в шалаше, отступил к стенке.

Вёл бандит себя нагло. Объяснил: он ценный пленник, с ним надлежит обходиться бережнее, так как он родной брат самого главного морского волка, что привёл в Мармеррих «два раза по сто кораблей».

— Советуешь обменять тебя на мешок серебра? По твоему живому весу? — сын, снявший шлем и приложивший к голове бутыль с холодным ниром, был способен только на мрачные шутки.

— Не понимаешь, архиглей, чем грозит тебе наш приход. Освоимся в Мармеррихе и двинем в Номинорр. Два-три дня по реке — это не сравнить с нашим подвигом. Мы пересекли зимнее море и почти не теряли кораблей.

— Как тебя зовут, кстати?

— Холтес, сын Волтеса и Мориссы.

— Как собака… У нас, когда сравнивают породистых собак, всегда оглашают родословную. Значит так, чемпион пиратской породы. Тебя никак не смущает, что вас мы перебили без единой потери своих?

Пират горделиво вскинул голову.

— Всего сорок три морских героя. Не ждавших коварного удара в спину. В Мармеррихе вдесятеро больше! И хоть у тебя, глей, имеется знатное оружие, против такой силы ничего не сделаешь. Поэтому иди на поклон к брату, Хестесу, сыну Волтеса и Бориссы. За мою жизнь он подарит тебе куда более сносные условия капитуляции Номинорра. А мы двинемся дальше. К Дорторрну.

— Я бы пропустил их транзитом к Маерру. Пусть бы попрыгал королёныш. Но — нет. По пути вырежут половину гражданского населения. Холтес! Не будет сделки. Будет смерть.

Клай слишком буквально воспринял последние слова сына. Единым движением вырвал меч из ножен и срубил голову пирата.

— Поторопился! — упрекнул его Георгий. — Я намеревался кое-что выспросить. Пап! Если не оприходовали оставшихся, давай их по одному. А голову этого недоразумения не выбрасывайте на помойку. Авось пригодится как почтовый конверт для письма его брату.

Не пригодился. Сын пришёл к выводу, что вожак пиратов с собачьей родословной не заслуживает общения.

Из допросов остальной братии выяснилось очень много интересного. Как и предполагалось, пираты захватили царский дворец, стену, склады, верфи, но только часть жилых домов вроде того, где Георгий ломал кровлю в прошлый визит. Судовладельцы и прочая братия заперлись и не отпирали, подобно трусливому викингу. Узкие улочки не позволяли протащить таран нужной длины — шагов в десять, тем более требовалось ещё место для размаха. Конечно, любые бронированные створки можно проколупать, дай время. Или просто вынудить обитателей к сдаче из-за голода и отсутствия воды. Не сразу. Поэтому морская братва в первую очередь уничтожала запасы нира, они в порту большие — хватит минимум на неделю. Хестес, тем не менее, организовал охрану царского дворца, стен, ворот, кораблей, а также патрулирование улиц посменно. Отбыв вахту, «морские герои» снова ударялись в пьянство и блуд.

Пока закончили с пленными, посветлело. Посоветовавшись со мной и Клаем, сын решил ждать наступления следующей ночи. А пока пригнать струммы поближе и отдыхать перед боем. В его ушибленной голове наверняка уже зрел план, но он не торопился делиться соображениями.

— Что делать с телами пиратов? — деловито осведомился Фатеррих ближе к полудню.

Георгий уже принял «обезболивающего», поэтому смотрел на речного купца с долей неприязни. Не можете без меня хотя бы такой простой вопрос решить?

— У меня на Родине случай был, лет двести тому назад. Восстание декабристов, провалившееся. Зима холодная выдалась. Река в городе, где они бузили, замёрзла. Так знаешь, как поступили с трупами? Пробили дырки и всех спустили под лёд. На следующий год раки выросли — огромные, вкусные. Подобных давно никто не пробовал. Радовались горожане.

— Понятно, — кивнул Фатеррих. — Сбросить в реку.

— Только кармашки набейте им камнями. Не то разбухнут, всплывут и унесутся далеко в море.

— Да, архиглей! — оскалился однорукий. — На корм морским рыбам хватит тех, кто глушит нир в Мармеррихе. Доберусь до них…

— Скоро, Фатеррих. Надеюсь, твоя семья уцелеет. Моуи не допустит беды.

Речник не стал возражать, но вряд ли разделял оптимизм.

Оккупация — штука жестокая.

Глава 24

Понеслось.

Фаттерих показал место, где вряд ли бы просочилась армия. Но одиночки — запросто. Послал матроса, тот шустро залез на стену, не выше трёх человеческих ростов, и скинул верёвку.

Шторм уже бушевал конкретный. Мы с Логром особо не скрывались. Он обернулся верёвкой, я без труда затянул его наверх. Спустившись со стены, свернули направо и без затей выкосили наряд, охранявший ворота. Смешанная команда из людей Номинорра, стражей Клая и матросов Фаттериха хлынула внутрь.

Воевать там было особо не с кем. Пираты бродили мелкими группами, мы тоже разделились.

Всё происходило скучно, буднично. Не интересно. Я отстреливал самых трезвых-борзых, остальных приходовали два десятка шедших со мной мечников. Убегать пираты пытались очень редко и безуспешно. Мои трезвые ребята нагоняли сдриснувшего в несколько шагов и рубили мечом горизонтально ниже жопы, под кожаным доспехом. С перебитыми мышцами бедра спринтер тотчас терял спортивную форму, а через пару секунд и жизнь.

Многие кричали, их вопли терялись, переплетаясь с воем штормового ветра.

Он помог, но лучше бы прилетел неделей раньше и размазал флот «морских героев» о скалы.

К середине ночи улицы опустели. Нормальные люди ночью спят, ненормальные, как правило, тоже. Я соединил свой отряд с отрядом отца и повёл к дворцу.

Уверен, царь мёртв. Не вижу причины пиратам оставлять его в живых. А вот обитательницы дворца вряд ли убиты. Хоть некоторые предпочли бы смерть, чем дарить сексуальные утехи десяткам пиратов, воображающих себя победителями и вообще крутыми мужиками.

Крутость укоротим.

Дворец мне был с большего знаком благодаря водопроводной экскурсии. Новые владельцы, кстати говоря, водопровод сломали. Без цели, скорее всего. Из дурного вандализма.

На нашей стороне ещё работал эффект внезапности. Мы шли и убивали каждого мужского пола. Дворцовых лакеев воинство Хестеса зачистило до нас.

С главнюком мне потолковать не удалось. Фатеррих показал мне на труп с дыркой в груди, увенчанный толстой цепью, на ней — медальон с массивным серебряным изображением корабля, знак пиратского главенства. Главарь валялся со спущенными штанами и вываленным наружу хозяйством. Трахался или облегчался он в момент гибели — теперь не спросишь.

Закончили часов в пять утра.

К дворцу подтянулись все наши отряды.

Пересчитал людей. Пяток легкораненых, двух угораздило тяжелее — довести бы до матушки. Оба тяжёлых — матросы.

Провёл короткое совещание.

— Соратники! Не обольщаемся и не расслабляемся. Мы перебили хорошо если четверть уродов. С восходом солнца увидят россыпи жмуров и мигом протрезвеют. Организуются. Первая моя мысль была — уходить в лес. Но так просто в следующую ночь стену не одолеем. Кстати, папа. Сколько спасённых женщин?

— Больше двадцати. Многие в ужасном виде, — не стал он скрывать.

Снова помог Фатеррих.

— Останемся в городе. Пойдём в квартал к моим. Мне откроют.

Я переглянулся с Клаем. А ведь если пираты сообразят,что мы добровольно загнали себя в кольцо окружения…

— Если что — прорвёмся, — прикинул он.

К тому же страшно не хотелось ночевать в лесу. Да и голова продолжала ныть, соображала через силу. И мы остались.

Конечно, в битком набитом особняке его родственников особо отдохнуть не удалось. Зато однорукий узнал: все его живы, жена и дочки не попали в похотливые лапы… Здорово! Казалось, вместо потерянной руки у мужика выросли крылья.

Во вторую ночь я повёл своих к стенам и воротам. Как и предполагал, пираты, всполошившись, кинули всех, способных держать меч или арбалет, на оборону периметра. Тем самым рассредоточились.

Если не вдаваться в подробности, вырезали их поголовно. Без особых проблем.

Я очень жалел, что не прихватил бочонок с порохом, любезно оставленный американцами. Каждую мелочь не предусмотришь. Зато здесь нашёлся и пригодился.

На третью ночь сразу в десятке мест вспыхнули пиратские корабли. Рассыпанный порох — отличная зажигательная штука. И хотя каждое плавсредство представляет собой товарно-материальную ценность, я не пожалел. Захватчики наутро увидели, что не покинут Мармеррих, даже когда стихнет непогода. Не на чем. И потеряли боевой дух окончательно, вместе с остатками дисциплины. Пусть многочисленные, но одичавшие, запуганные, придавленные безнадёгой, они больше не представляли угрозы.

Наутро после сожжения флота из домов, вызываемые Фатеррихом, выходили всё новые горожане. Объединялись в отряды и отправлялись на зачистку. К началу пятых суток с той ночи, как я перелез через стену, чтоб открыть ворота, живых пиратов не осталось ни одного. Допускаю, кто-то успел сбежать. Пешком, в феврале, в бурю? Удачи.

Уцелела часть захваченных, кто не шибко сопротивлялся. Пираты сохранили людей как товар для продажи на невольничьих рынках юга. Я «папсавал» засранцам сделку.

К Номинорру ушёл первый струмм — с ранеными. Скоро потянутся и с товарами. Что-то уцелело же. Даже несколько корабликов, вытащенных на берег чуть дальше пиратских.

На шестой день в царском дворце, минимально приведённом в порядок, заседал… трудно подобрать слово… я бы его назвал — учредительный съезд. Вытерпев около часа пустопорожних перепалок, в основном на тему «мы героичнее всех других героических героев освобождали родной город», встал и в духе известного матроса заявил, что караул устал. Для эффекта шмальнул в потолок из ТТ.

Примолкли. Начали слушать.

— Так, внемлите. Из ваших главную лепту внёс Фатеррих. Привёл помощь — меня. Обеспечил вход в город. Вы подключились на конечном этапе, уже ничего не решающем, и на том спасибо. Проехали. Теперь думаем, что дальше. Евласий мёртв. Его наследники по мужской линии — тоже. Остались дочь и племянница, но сомневаюсь, что бедные девки смогут родить после того, что натворили с ними заморские обезьяны. Мармеррих потерял не менее трети мужского населения и почти весь флот.

— Ты его сжёг! — нервно выкрикнул один из пострадавших судовладельцев. Бывших. Теперь — без единой лохани.

— Ты предпочёл бы, чтоб он достался пиратам? Сиди и не отсвечивай, как сидел, пока мы очищали улицы от сброда.

На него зашикали. Тип явно не пользовался авторитетом.

— Так что предлагаешь, архиглей? — делово спросил купец постарше.

— Восстановить город и порт. Я найду серебро. Но только если Мармеррих войдёт в состав Номинорра.

Ох как их прорвало! Независимость карманного царства была для них фетишем.

— Мне снова стрелять в потолок? Слушайте! Я сохраню вольности, имевшие место при Евласии и его предках. Назначаю своего наместника — Фатерриха. А управляет текущими делами пусть магистратский совет. То есть вы сами.

— Ни за что!

— Ты — захватчик, а не освободитель?

— Захватчик? — меня колотила весёлая злость, возникшая от возмущения их дуростью и из-за последствий контузии. — Даю день. Если требуете — уйду, только потребую плату за избавление от пиратов. Немалую. Но в следующий раз, а он будет непременно, вы не умеете защищаться, я снова вышибу пиратов и останусь, вас не спросив.

Как торговец самогоном, я довольно точно предвидел, во что выльется их энтузиазм. Расположился во дворце, в царских апартаментах. Портовые выждали. На следующий день припёрлись с согласием, но обременённом таким количеством условий… Торгаши понадеялись, что я не только погашу убытки от вторжения, но и обеспечу им моментальное процветание.

Порвал результат их творчества. Клочки исписанной бумаги смахнул со стола.

— Через неделю ждите моего кмита. За это время готовьте полный отчёт. Что было до нашествия. Что осталось. Сколько нужно серебра, чтоб порт ожил к сезону. Кмит посчитает, проверит. Главное — убедится, что вложенное мной серебро вернётся с прибытком. Вот тогда и установлю вам условия.

Перед отплытием состоялся обряд: все главы знатных городских семей принесли мне клятву верности. Личную.

Потом выбрали место храма Можруна. Дать денег на строительство согласилось большинство, когда увидели двузубец на моей ладошке. Оппозиционер, жаловавшийся на сожжение судов, упал на колени и взрыданул на тему «если бы я знал».

Уважают Можруна. Меня — тоже.

На струмме Клай вдруг заявил:

— Я тоже готов тебе присягнуть. Не как архиглею. Как королю. Ручаюсь — четыре глея и полтора десятка брентов поддержат. Остальные подтянутся.

— Перетянуть к себе весь Мульд? Клай, не хочу. Тот же сейм. Вступили только по доброй воле. Не хочешь — вали. Такая вот средневековая демократия.

— Но если дадут клятву перед ликом Моуи, назад дороги нет.

Он прав, проживший в шкуре здешнего землевладельца гораздо дольше меня. Пусть я утратил какие-либо права, полученные по воле Маерра, сам стану королём, если мне принесут клятву, а Моуи одобрит. Ну, хотя бы не станет возражать, засчитаем за одобрение.

Мюи — королева? С ума сойдёт от счастья. Потом будет зорко следить за фрейлинами короля, отбирая в их число самых старых и уродливых хрымок королевства.

В Номинорр мы прибыли с триумфом. Сплавили раненых матушке. Один из матросов, к сожалению, не дотерпел.

Не испортило настроения и пришедшее, наконец, уведомление от короля, что я — больше не архиглей. С таким же успехом он мог низложить Путина за компанию с Байденом. Жабры коротки. Но Путину и Байдену плевать. А мне развязал руки и подтолкнул к созданию того, что делать очень не хотелось — собственного королевства. Реакция на объявление его утратившим монаршьи полномочия пока не последовала. Если Маерр и узнал о моём шаге, то подобное нахальство ему нужно переварить. И прикинуть, есть ли у него ответ. Хотя бы ассиметричный.

Я в третий раз созвал сейм, назначив заседание на конец марта. Учредительный, узаконивающий новую монархию, лучший кусок Мульда плюс Мармеррих. Придумаю, как отгрызть бывшие коронные угодья, потом — столицу. Когда у Маерра останется землевладение размером метр на два, только чтобы прикопать, продолжим с ним разговор.

А всего-навсего хотел преспокойно гнать и продавать нир. В бочках и бутилированный. Кому мешала моя тихая предпринимательская деятельность на фронтире, в богом забытом глействе?

х х х

Привычка использовать двузубец в качестве ночника сыграла дурную шутку. Как можно было догадаться… Нет — нужно было! Так вот, однажды, недели через три после приезда из Мармерриха, свет из ладошки выхватил сиреневый овал среди спальни, в двух шагах от ложа. Вычерченный чёткой и тонкой нитью. Значит — свежий. Проживёт час или два. Минимум. Скорее всего, куда дольше.

— Переход! — радостно воскликнула будущая королева. — Го-о-ош! Ты же обещал?

Ну как — обещал… Объяснял, что бросаться сломя голову туда весьма и весьма опасно.

Но, с другой стороны, все телепорты ведут на Землю или в другую часть этого мира. Не было, чтоб портал открылся на глубине километра или высоте километра. Какая-то встроенная система безопасности выводит туда, где нет вероятности немедленно откинуть коньки.

К тому же очень хотелось знать, что происходит в России. И в Украине. Что-то важное, грозное. А у меня в душе червячок сомнения — имею ли я право прохлаждаться тут, если нужен там. Одним бы глазком взглянуть…

Понимая, что соглашаюсь на аферу, решился. Самому свербело.

— Ладно. Десять минут на сборы. Инвентарь, оружие, аптечка, золото, российские рубли, смартфоны. Нейтральная одежда. Портал пока чёткий, время есть.

Уложились в пятнадцать. Взялись за руки и шагнули вместе, овал раскрылся широко.

Сделав шаг, я остолбенел. В глаза ударил ярчайший свет!

В России где-то сентябрь 2023 года. Время суток всегда совпадает с временем мира Гхарг, только месяц в году — противоположный, будто другое полушарие.

Но, может, просто закинуло в другой часовой пояс? Не московского времени…

Не желая преждевременно пугать жену, обернулся. Худшее предположение оправдалось. В свете яркого дня портал не виден. Совсем! А в невидимый не вступить.

— Грр-прр-трр-бурр, Гош, — сказала Мюи. И добавила: — Рьюская?

— Да, родная.

Она пока не заметила, что на небе три солнца, и это кошмар. Ни разу не Земля. Не «Рьюская» Федерация.

Допустим, портал был устойчив, продержится часов двенадцать. А то и сутки. Но наступит ли темнота? Кто вообще подскажет, сколько здесь длится день?!

Выбирая самые деликатные выражения, объяснил ситуацию. Она не поняла ни слова. Только смотрела доверчиво: «Ты — великий Гош! Ты найдёшь выход. Мне не о чем волноваться».

Волшебный переводчик остался по ту сторону портала.

Очень жарко, влажно. Под ногами высокая трава — до колена. В полусотне шагов зелёный лес с абсолютно незнакомыми деревьями. Оттуда доносятся звуки бурной жизни. Возможно — с хищниками. В небе кружатся тёмные точки. Птицы? Звероящеры? Исполинские насекомые? Инопланетные звездолёты?

Здесь предстоит прожить как минимум несколько часов. Как максимум — гораздо больше. Возможно, до конца оставшейся жизни, она оборвётся, если придёмся по вкусу местной фауне, провалимся в болото, нарвёмся на ядовитый укус… Вариантов не счесть!

Скоро съедутся делегаты учредительного сейма. Майерр наверняка не сидит сложа руки. В Номинорре остались дети, мама, отец. Клай.

А нас нет. Кандидата в короли потянуло на экскурсию.

Твою ма-ать…

Винить можно только себя, Мюи никогда не покидала Мульд и понятия не имеет об опасностях. Слишком верит в мои таланты и везение.

«Любимец богов», как говорил папа.

Здесь боги точно есть. Без них как без зловредных бацилл — не бывает миров. Но вряд ли я договороспособен с местными.

Отставить панику! Собственно, главный аппарат спасения у меня в руке, и очень надеюсь, что здесь он работает, как не отказал на Земле у шоссе на Донецк. Так что шансы несколько выше нуля.

Нужна темнота. Скал не видно, иначе поискал бы пещеру.

Вот. Лес довольно плотный. Надеюсь, у подножия деревьев достаточно сумрачно.

Я ободряюще улыбнулся жене и увлёк её к зарослям, навстречу подозрительным звукам.

Любопытно даже, как выглядит тираннозавр-рекс местного образца.

К огорчению Мюи, развлекательная часть приключения закончилась быстро. Резко потемнело. Все три солнца сбежали с небосвода, уступив место мелким и многочисленным звёздам. Световой день здесь, наверно, не более четверти часа, и я отчаянно потянул благоверную в обратном направлении. Пока не рассвело.

Мы ввалились в спальню, запыхавшись от бега.

— Спасибо, милый! — проворковала супруга. — Но ведь это не твой родной мир? Поклянись, что возьмёшь меня туда в следующий раз.

Вот те крест, от упоминания про «следующий раз» заныли зубы. Я сжал ладонь, пригасив двузубец, и не распускал пальцы, пока не разделся и не юркнул под одеяло. Старался не глядеть в ту сторону, где сиял последний портал.

— Только при условии, дорогая, что переход проконтролирует вменяемый бог вроде Веруна. Подозреваю, Можрун сам не в курсе, какими опциями обладает его подарок.

То есть — не скоро. Если вообще когда-либо. Стать съедобной дичью «на пыльных тропинках далёких планет» — не самый лучший карьерный шаг.

Она удовлетворилась ответом и свернулась калачиком. Я отодвинулся, чтоб не почувствовала вдруг, как её рыцаря без страха и упрёка колотит нервная дрожь. Только сейчас полностью пришло, наконец, осознание, насколько близко были к гибели.

Чтобы отвлечься, стал думать о делах, далёких от семейной спальни. Не менее важных.

Запущу массовую добычу железной руды, начну плавить чугун, построю пудлинговую печь, а в перспективе запущу производство бессемеровской стали. Если верить закаченному в ноутбук, и то, и другое возможно в Номинорре. Пусть сложно и не сразу. Стану первым стальным королём планеты, а не просто куска земли с населением.

Власть моя в Мармеррихе не безграничная, но достаточна, чтоб не кобенились и хотя бы на одной верфи заложили парусно-паровое судно. Без гребцов. После нашествия заморских бандитов в городе и так дефицит мужской силы. Пар её заместит.

О неприятном. Маерр вряд ли осмелится атаковать меня в лоб. Но запросто попрёт на моих вассалов, избравших «великого» Гоша на сейме королём. Значит — медь, телеграф. И быстроходное войско быстрого реагирования для помощи подопечным. А если застану только пепелище — выхода нет, штурмую Дорторрн и искренне скорблю. Ведь Мульд — это и моя страна, её жители — земляки. Так что придётся выдумывать наименее кровавый вариант, не забывая, что геноцидные сценарии у меня получаются лучше. Судьба.

Я должен первым оснастить свои дружины огнестрельным оружием, чтоб типчики вроде Маерра даже думать не смели напасть. И как-то предупредить, чтоб оно не растеклось по планете слишком быстро.

Похоронив государственное устройство прежнего королевства, вынужден буду строить фискальную систему под себя. Запускать по брентствам и глействам вооружённые отряды и неподкупных мальчиков с Камнем Правды. Заметка на память — узнать, в каком супермаркете те камушки продаются.

Но налоги, если не ломать местные обычаи сразу и через колено (тогда само колено треснет), поступят лишь в конце года. Финансирование восстановления Мармерриха, в том числе — реанимация флота, требует солидных бабок. А у меня приоритетный объект — местный Ватикан. Пришла пора заложить нормальную банковскую систему, пусть без электронных платежей и авизо, но чтоб принимались сбережения, выдавались займы и инвестировалось в проекты. Мой порт — главные морские ворота запада континента. Ливерпуль отдыхает. Мне не прибыль с него нужна, а налоги с работающих через Мармеррих компаний.

Я загнул пальцы на руках, отметив десять первоочередных пунктов. Впору использовать ноги.

Одно печалит и сильно. Когда говорил супруге, что обязанности короля слишком широкие и не оставят времени для семьи, ничуть не преувеличил. Я и правда не хотел карьерного роста. Но — справлюсь. Самогонщики — люди серьёзные. Им и не такое по плечу.

Конец третьей части.

Примечания

1

Р. Ахмадов. Родные чеченские горы.

(обратно)

2

О. Милявский. «Папа купил автомобиль».

(обратно)

3

Изменённый текст песни «Кантри Брэган Д'Эрт», автор оригинала — Канцлер Ги.

https://www.youtube.com/watch?v=ZsYFVSaAkuk&list=PLTQhUdbaLkXSjRNIdACAzfsGNOILt0W4c&index=1

(обратно)

4

Начало песни «Пробил час» российской рок-группы «Ария», кавер песни Return of the Warlord американской группы Manowar.

(обратно)

5

Поцелуй меня в жопу, если не нравлюсь (англ.). Русский вариант текста в исполнении «Арии» совершенно иной — бунтарский, заводной, но без подобного хамства.

(обратно)

6

По мотивам стихотворения В. Короткевича «Калі ідуць на абардаж». В Сети доступно музыкальное воплощение этого произведения в виде лирической баллады.

(обратно)

7

В. Высоцкий. «Все ушли на фронт».

(обратно)

8

Поперечник рассеяния при стрельбе из М4А1 составляет 12.7 см на дистанции 91.4 м. Очевидно, что американские военные считают длину в дюймах, ярдах и милях.

(обратно)

9

Э. Асадов.

(обратно)

10

По мотивам «Баллады о борьбе» В.Высоцкого

(обратно)

11

А. Баранов. Липа цветёт.

(обратно)

12

По мотивам стихотворения Р.Рождественского «Лапа моя, лапа».

(обратно)

13

А. Арго. «Служили два товарища, ага…». Песня из к/ф «Служили два товарища».

(обратно)

14

Л. Дербенёв. Песня заключённых из к/ф «Не покидай».

(обратно)

15

В. Шалкевiч. «Кароткая гісторыя Беларусі».

(пер. с белорусского автора).

(обратно)

16

На самом деле, это было заявлено несколько позже, в конце марта 2023 года. Правда, по гомосексуалистам А.Лукашенко проходился подобным образом и раньше, им он не благоволит.

(обратно)

17

С.Шнуров и группа «Ленинград», фраза из песни «Русским и собакам входа нет!»

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

*** Примечания ***