Соловей и кукушка (СИ) [Анастасия Разумовская] (fb2) читать постранично

Соловей и кукушка

Глава 1 Я стала невестой. Кого, простите?

— Ирэна! Дочь моя, ты мне нужна.

Властный голос отца прозвучал в тот самый миг, когда Томашек только запустил руку в лиф моего платья, дрожащими руками ощупывая мягкие округлости. Его губы уже соскользнули с моих и теперь исследовали шею. По-видимому, парень ничего не услышал. Он был похож на тетерева на току. Но я, конечно, не могла проигнорировать отцовский призыв. Отстранилась, шлёпнула кавалера по рукам, поправила платье.

Хорошо, что отец слеп. Судя по близкому звуку его голоса, сидит сейчас в матиоловой беседке и ждёт, когда непутёвая дочка соизволит подойти.

Томашек открыл было рот, но я прижала палец к губам. На всякий случай — к его губам. Идиот. Или не знает, что слух у слепцов остёр?

— Да, батюшка, — отозвалась нежным голоском и поспешила выйти из-за кустов высоких роз.

Дон Эстэбан де Атэйдэ ослеп десять лет назад. Кажется, неудачно упал с коня, и что-то там повредилось в голове. На этом его карьера главного придворного инженера завершилась, и наша семья уехала из столицы в небольшую загородную виллу в провинции, где и поселилась надолго. Пару раз отца навещал кто-то из вельмож, но затем общение с высшим светом сошло на нет. Я ни разу не слышала жалоб или слов обиды забытого инженера, создателя «Голубого дракона» — главного королевского аэростата, «Призрачного моста» и других гениальных произведений инженерного искусства. Всегда холодный, учтивый, сдержанный, отец напоминал скорее механическое творение собственного гения, чем живого человека.

Когда я подошла, он действительно сидел в беседке, опершись ладонями на трость, а подбородком с мягким кремовым треугольником бороды — на кисть руки. Смотрел в никуда и, казалось, мыслями был не здесь. Глаза его с тяжёлыми веками устремились куда-то вдаль, не видя ничего. Горбоносое лицо как никогда напоминало чеканный профиль. Стоячий воротник, наглухо застёгнутый, потёртый зелёный мундир инженерных войск, серебряные аксельбанты и вообще всё в нём было как всегда безупречно.

И как у такого идеального человека родилась такая не идеальная я?

— Отец, вы меня звали?

— Сядь.

Я послушалась. Опустилась на скамью рядом, аккуратно расправив платье. Бледно-сиреневое, с красноватым переливом муара.

— Ирэна, тебе оказали честь. Через неделю состоится твоя свадьба с его высочеством. Я хочу, чтобы ты подготовилась к этому событию.

Я только сейчас поняла, как безбожно тесен лиф платья. Да и воздуха в маленьком садике-курдонере не хватает. Открыла рот, пытаясь вдохнуть, сжала кулачки, закашлялась. Отец терпеливо ждал, ни единым движением не выдавая своих эмоций. Вот кому надо было выходить замуж за принца! Уверена, сообщи кто-то о подобном сватовстве ему, отец бы просто кивнул, не изменившись в лице.

— Я могу отказаться? — буркнула хмуро.

— Нет.

Удивительно, что ответил. Обычно отец игнорировал глупые вопросы. А мой вопрос действительно был глуп: кто же отвергает королевское сватовство? Кто вообще способен отказать своему королю?

— Ступай, подготовься. Завтра на рассвете вы с Доминикой и доньей Марселией выезжаете в столицу.

С милой сестрёнкой и её матушкой. Против Марселии я не возражала. С мачехой мы были почти подружками. Она умела и любила веселиться, прикрывала мои амурные дела и всячески потакала моим слабостям. А вот Ника… Ревнивая глупая тварь. Высокомерная, как истинная дочь гранда. Справедливости ради отметим, что она и была ей, но разве кровь аристократа даёт право так себя вести? Смотреть на других, словно на раздавленных дождевых червяков, и отвечать сквозь зубы? По-хорошему, это мне надо было бы смотреть на «сестрёнку» с отвращением и надменностью. Потому, что это её отец — высокородный и глупый представитель тридцати знатнейших родов Лузитании — участвовал в заговоре против короля и короны и справедливо поплатился за это. А мой — безукоризненный и верный трону — спас и Нику, и её маму от нищеты и изгнания. Марселия понимала это. Ника — нет. Строптивая, гордая девчонка, видимо, не простила моему отцу повторного замужества своей матери.

Дура.

— Ирэна?

Холодный голос отца прервал мои размышления.

— Да, отец. Раз права отказаться у меня нет, то я пошла исполнять вашу волю, — смиренно отозвалась я, делая реверанс. Знала, что шелест юбок он непременно услышит.

Дон Эстэбан кивнул, и я поспешила уйти, кусая губы. Он даже не спросил меня: а соблюла ли я девичью честь? А ведь девственность — это важный фактор для невесты принца, который непременно проверят. И, клянусь, отцу повезло, что его непутевая дочь дальше поцелуев и обжиманий не зашла. А ведь хотела. Собственно, именно это мы и планировали сделать с Томашеком сегодняшней ночью. Мне нравились его золотисто-карие оленьи глаза, мягкие