Дело о философском камне (СИ) [Лариса Куницына] (fb2) читать онлайн

Расследования Марка де Сегюра. 11. Дело о философском камне

1

Марк стоял у окна, потягивая подогретое с пряностями вино из кубка, и задумчиво смотрел на улицу. Не часто ему приходилось видеть такое в Сен-Марко, когда улицы вдруг становились искристо белыми от выпавшего снега. Пушистая пелена покрыла грязную мостовую и скопившийся кое-где мусор, белыми полосами лежала на карнизах, подоконниках и на краях крыш. Снег пошёл ещё тёмной ночью и к наступлению светлого утра успел покрыть улицы. Он шёл до полудня, высыпаясь из низких тёмных туч, и, наконец, засиял при свете просветлевшего неба. Впрочем, между домами уже появились широкие грязноватые дорожки, протоптанные горожанами, и узкие колеи от колёс карет, проезжавших по улице Принцессы Оливии.

Там, за окном было холодно, и Марк до сих пор помнил студёный ветер, задувавший под тёплый войлочный плащ с капюшоном, когда он шёл со службы домой. В доме тоже было немного промозгло, потому что просторные помещения и высокие потолки, выгодно отличавшие его небольшой дворец, в такой холодный день не позволяли протопить комнаты и залы. Дворец был построен в южном стиле, а на юге такие странные дни случаются куда реже. К тому же весело потрескивающий огнём камин уже успел обогреть эту небольшую гостиную, а горячее вино приятно согревало изнутри.

Он не услышал шагов за спиной, но рядом с ним появился Джин Хо и тоже задумчиво посмотрел на улицу.

— Я не думал, что здесь бывает зима, — заметил он, тоже потягивая вино из такого же кубка.

— Бывает, иногда, — задумчиво произнёс Марк. — Уже через день или два снег растает и всё будет, как прежде. Хотя, если он залежится до начала тёмной ночи, то эта холодная каша будет мешаться под ногами до следующего светлого дня.

— Это необычно, — заметил лис, — хотя вполне естественно для вашего странного мира. У нас сезоны меняются по мере того, как планета совершает свой путь вокруг солнца. Весна, лето, осень, зима… И так каждый год.

— И зимой постоянно лежит снег?

— В наших краях — нет, но далеко на севере снег лежит несколько месяцев.

— Там ледяные пустыни?

— Нет, там густые леса, в которых живут большие лохматые звери.

— И великаны? — усмехнулся Марк, покосившись на него.

— Нет, люди, живущие в тех местах, больше похожи на вас, хотя есть и похожие на нас.

— И вы их не боитесь?

— Они довольно добродушны.

— Что странно, учитывая, что там в течение нескольких месяцев лежит снег. Наверно, это страшно и уныло.

— Напротив, — пожал плечами Джин Хо. — Это весело. Можно кататься с ледяных гор и играть в снежки. Местные жители запрягают в повозки с полозьями оленей или сразу трёх лошадей и катают всех желающих, а потом угощают в своих красивых деревянных домах вкусными и сытными блюдами. У них мелодичные протяжные песни и странные легенды. Когда зимой я дома, то всегда вожу туда детей и внуков, им это нравится.

Марк какое-то время молчал, раздумывая над его словами, а потом покачал головой.

— Не очень представляю себе то, о чём ты говоришь. Мне рассказывали мои друзья, что на Земле красиво и безопасно, но всё это слишком похоже на сказку. Или на рай. В голове не укладывается, что где-то может существовать такой идеальный мир.

— Тем не менее, — пробормотал лис, глядя на улицу.

Какое-то время они молчали, а потом Марк задумчиво посмотрел на Джин Хо и спросил:

— Скажи мне, друг мой, если смертельно больной человек из нашего мира попадёт в ваш, насколько вероятно, что его вылечат?

— Как я знаю, у нас не осталось болезней, с которыми не может справиться современная медицина, — ответил лис. — Если честно, то я всегда был уверен в том, что как бы крепко мне не досталось в моих странствиях, главное — дотянуть до дома, а там меня вытащат даже с того света. Есть, конечно, случаи, когда уже ничто не может помочь, но их количество стремиться к нулю. Видишь ли, после того, как люди научились выращивать из клеточного материала полноценные здоровые органы и имплантировать их в тело, заменить можно всё, кроме, разве что, некоторых частей мозга. А при таких условиях степень поражения организма болезнью уже не так важна.

— Что такое клеточный материал и как из него можно вырастить что-то?

— Забудь… — пробормотал лис и, поставив на подоконник пустой кубок, потянулся. — Главное, что если твоего друга довезли до Земли, то он, скорее всего, жив.

— О чём ты? — нахмурился Марк, хотя в его взгляде читалось некоторое смущение. — Я не имел в виду ничего конкретного. Просто стало интересно.

— Ну да, ну да… — кивнул Джин Хо и зевнул. — Тогда будем считать, что твой гипотетический друг в гипотетическом случае реально имеет шанс выздороветь в случае его гипотетического попадания в лапы к нашим медикологам.

— Я вовсе… — снова начал возражать Марк, но его прервал деликатный стук в дверь. — Короче, и ты забудь об этом разговоре! — отрезал он.

— Как скажешь, — пробормотал Джин Хо и, сонно посмотрев на улицу, задёрнул портьеру.

За дверью переминался с ноги на ногу Модестайн, пришедший, чтоб доложить хозяину о визите нежданной гостьи. Он твёрдо помнил, что не должен ни в коем случае входить в эту гостиную без разрешения графа и потому изрядно нервничал оттого, что не знал, является ли его поступок нарушением этого запрета.

— Что за гостья? — нахмурился Марк, остановившись на пороге и закрывая собой дверной проём.

— Она в маске, но одета очень богато. Я проводил её в нижнюю гостиную, — пролепетал лакей.

— Ладно, сейчас иду, — проворчал Марк и, закрыв дверь, обернулся, чтоб объяснить Джин Хо, что вынужден покинуть его, поскольку должен принять посетительницу.

Однако это не понадобилось. Гостиная уже погрузилась в полумрак из-за плотно задёрнутых портьер, а на мягком ковре возле камина свернулся в калачик большой белоснежный лис, упрятав нос в пышный хвост. Судя по тихому сопению, он уже видел свой первый сон, и Марк, усмехнувшись, вышел и плотно прикрыл за собой дверь.

Дама ожидала его в гостиной, выходившей стеклянной стеной на уютный внутренний садик, который в этот час был припорошён снегом, от чего широкие ветви прогнулись под тяжестью белого покрова. Гостья сидела у камина, задумчиво глядя на это необычное зрелище. Она была одета в лиловое шёлковое платье, а на её плечи была накинута подбитая мехом бархатная накидка с широким капюшоном. Она так и не сняла свою красивую полумаску, украшенную затейливым узором золотого теснения, но он сразу узнал её.

— К чему такая таинственность, леди Селеста? — поинтересовался он и, подойдя, склонился, чтоб поцеловать её маленькую ручку, затянутую в чёрное кружево. — Я узнал бы вас, даже если б увидел только вашу тень.

— Эта маска вовсе не для тебя, мой мальчик, — пояснила она и, наконец, сняла её.

Селеста была одной из старших фрейлин, наперсницей леди Евлалии, и, несмотря на некоторую разницу в возрасте, всегда благоволила Марку. Когда-то она, наверно, была увлечена юным оруженосцем короля, но добиваться взаимности от взбалмошного юноши казалось ей недопустимым, потому очень скоро она примерила на себя роль его снисходительной покровительницы, и это вполне устроило обоих. Она принимала его в своих покоях на женской половине, помогала улаживать мелкие конфликты и смягчала гнев леди Евлалии, которая тогда видела в нём потенциальную угрозу для своих юных подопечных. Он же, в свою очередь, делился с ней некоторыми дворцовыми секретами, утешал её, если ей вдруг становилось грустно, и иногда оказывал услуги весьма деликатного свойства, надёжно храня от посторонних её секреты.

Присев напротив, Марк всмотрелся в её слегка высокомерное лицо с тонкими чертами, бледность которого ещё более подчёркивали густые чёрные волосы, уложенные надо лбом и вдоль скул мягкими волнами. Он сразу заметил, что её золотисто-карие глаза немного воспалены, а подкрашенные вишнёвой помадой губы трагически сжаты.

— Что-то случилось, моя госпожа? — мягко спросил он, наклонившись к ней. — Вы чем-то огорчены?

— Да, и помочь мне можешь только ты, — она с отчаянием взглянула ему в лицо. — Ты слышал, что сегодня утром умер Адеамус?

Марк нахмурился. Кажется, это странное имя уже встречалось ему, но он не помнил где.

— Я даже не знаю, кто это, — признался он.

— Счастливчик, — вздохнула она и, откинувшись на спинку кресла, вытащила из рукава батистовый платочек. — Адеамус — это алхимик. Его имя последнее время на слуху в городе. Ну, неужели ты не слышал о нём? Все только и говорили о том, что он светоч науки и настоящий волшебник! Он нашёл способ превращать обычный металл в золото!

— Ах, вот оно что… — пробормотал Марк. — Я припоминаю. Он, кажется, писал мне и обещал превратить в золото всё серебро, которое я ему дам, оставив себе лишь небольшую часть в качестве платы за услугу. Я счёл его шарлатаном и сжёг письмо.

— Он не шарлатан, Марк! — горячо возразила леди Селеста. — Он добыл золото! И доказательством тому является то, что он внезапно разбогател настолько, что не только купил себе дом на улице источника короля Анри, но и жертвовал огромные суммы на богадельни и даже на нужды храмов святой Лурдес и святого Христофора. И еженедельно вносил тысячу марок для раздачи бедным в обители святого Губерта!

— С чего бы такая щедрость? — удивился Марк.

— А куда ему девать золото, если он делал его из всего, что подворачивалось под руку! Он всегда говорил, что его интересует наука и служение, а вовсе не богатство!

— Ну, конечно…

— Ты всё такой же циничный мальчишка! — обиделась она. — Он был честным и благородным человеком, помогал страждущим, говорят, что он излечивал даже тех, от кого отказались лекари!

— Короче, вы дали ему денег на его исследования? — спросил он, прищурившись.

Она замерла, оскорблённо глядя на него, а потом вдруг как-то погрустнела и, всхлипнув, поднесла платочек к глазам.

— Я отдала ему свои сбережения, Марк. Мне хотелось купить замок на юге, неподалёку от Лианкура, там, в долине реки Дориме, где я родилась и провела детство. Не подумай, что я собиралась удалиться от двора, но… мне просто хотелось иметь место, где я могла бы проводить какое-то время. Иногда мне хочется тишины и уединения. Ты знаешь, я не бедна, у меня есть свои деньги, к тому же некоторые суммы мне выделяет мой супруг, но… Этого мало для того, чтоб купить замок. Земля там страшно дорога, и самый крошечный участок стоит целое состояние! А я хотела дом среди садов и виноградников, и чтоб обязательно на берегу реки.

— Сколько вы ему отдали? — сочувственно взглянув на неё, спросил Марк.

— Около пятидесяти тысяч золотых марок.

— Сколько? — вздрогнул он.

— Я сама в ужасе! — воскликнула она. — Я давала ему совсем немного и всегда под расписку. Знаешь, в самом начале, когда он был беден, я просто решила оказать ему покровительство. Разве так плохо, поддержать молодого алхимика, который находится на пути к своему величию и только отсутствие денег на исследования не дают ему достичь успеха. Он даже показал мне весь процесс, и это было так впечатляюще! Он расплавил свинец и помешивал его в тигле, потом добавил туда какой-то шарик, и когда металл затвердел и остыл, я явственно увидела в серой отливке золотую полосу! У него получилось, понимаешь! Но для того, чтоб превратить в золото весь металл, нужны были дальнейшие исследования. Он заказывал инструменты и материалы в Магдебурге, Лейдене и Абердине. Всё это так дорого, и я давала ему понемногу. Из-за недостатка денег исследования шли медленно, но всё же успешно. Он говорил, что у него получилось, сказал, что вернёт мне все деньги, но я…

— Вы отказались, чтоб получить секрет, — кивнул Марк.

— Он сказал, что это не секрет, а вещество, которое он изобрёл, и назвал его философским камнем. Он показал мне, как полный тигль свинца превращается в золото после того, как он всыпал в него несколько крупинок красного порошка. Я просила его дать мне этот порошок, устроила в своём доме в восточной башенке маленькую лабораторию, купила несколько чушек свинца… Я хотела сама научиться делать золото! Это решило бы все мои проблемы. Он обещал мне, что ко дню святого Маврикия порошок вызреет, и он сразу же передаст мне пять унций. Представляешь, сколько золота можно было бы сделать с помощью этого порошка! И неожиданно он умер. Сегодня утром. Я достала все его расписки и подсчитала, сколько я ему отдала, и оказалось, что больше пятидесяти тысяч. Я в отчаянии, Марк! Я боюсь, что его убили и похитили порошок и рецепт! Пожалуйста, расследуй его смерть и найди всё похищенное!

— Это сложно, мадам, — вздохнул Марк. — Я не могу взяться за расследование дела по своей инициативе. Это дело в юрисдикции полиции магистрата, к тому же нет никаких доказательств, что он был убит и ограблен. Я подчиняюсь графу Раймунду и могу взяться за расследование только с его согласия. Кстати, он может приказать передать дело из магистрата в тайную полицию. Обратитесь к нему.

— Я не могу, Марк, — снова всхлипнула она. — Если я пойду к нему, то всё выплывет наружу. Надо мной будут смеяться. К тому же… Леди Евлалия… Она крайне раздражена всеми этими слухами о его успехах, поскольку считает его шарлатаном. Я вынуждена была соглашаться с ней, и если теперь она узнает, что я давала ему деньги… Ты же её знаешь!

— Конечно, — кивнул он. — Я попробую что-то предпринять, но боюсь обнадёживать вас. Вряд ли мне удастся самому заняться этим расследованием, но я постараюсь сделать так, чтоб его расследовал самый толковый сыщик полиции магистрата. И если ваши подозрения подтвердятся, то он сделает всё, чтоб найти убийцу и похищенное.

Кое-как успокоив леди Селесту, Марк проводил её до дверей, где ждала её служанка, и вернулся в гостиную. У него не было никакого желания заниматься смертью какого-то мошенника, и он с некоторым раздражением думал о том, что ему всё-таки придётся поговорить об этом деле с начальником полиции магистрата, который до сих пор дулся на него из-за собственной тупости.

Однако вечером к нему неожиданно явился дед, да ещё в компании с высоким седым стариком весьма воинственного вида. Маркиз де Лианкур представил его внуку, как своего старого боевого друга графа де Фуа. Не показывая охватившего его недовольства из-за того, что его домашняя идиллия нарушена самым бесцеремонным образом, Марк всё же пригласил их к ужину. И уже за столом он неожиданно услышал из уст де Фуа ту же историю о почившем алхимике, которого старый вояка так же снабжал деньгами и при этом был совершенно уверен, что является единственным его покровителем.

— Ну, и сколько вы отдали этому шарлатану? — поинтересовался Марк, не находя причин для излишней деликатности в разговоре со стариком, который выглядел суровым воином.

Тот вспыхнул негодованием, бросил взгляд на маркиза, но увидев, что тот смотрит на него невозмутимо и даже как-то вопросительно, расхохотался.

— Парень и впрямь похож на тебя, дружище! — воскликнул он. — Только, мальчик мой, поверь мне, я не так наивен, как ты думаешь! Прежде чем дать ему денег, я потребовал доказательств того, что он не пытается меня надуть!

— И он их предоставил?

— Ещё бы! Как-то входя в его лабораторию, я зацепился рукавом за гвоздь, торчащий из дверного косяка, и порвал камзол. Он смутился и пояснил, что этот гвоздь вколочен специально, чтоб злые духи не проникли в его лабораторию и не испортили великое делание, которым он занят. Они, сказал он, шкодливы, и могут бросить в тигль что-то, что сведёт на нет все его усилия. Я вытащил этот гвоздь, достал кинжал и нацарапал на нём три бороздки, после чего отдал ему и велел превратить это железо в золото. И что ты думаешь? При следующей встрече он вернул мне этот гвоздь, и он был из золота! — старик вытащил из кармана небольшой узкий свёрток и, развернув, с торжеством протянул его Марку. — Убедись! Даже царапины на том же месте. А тот подпил возле шляпки сделан, чтоб убедиться в том, что внутри он так же из золота. Я сам сделал его, а мог сделать в любом другом месте! Я показал гвоздь ювелиру и тот подтвердил, что это чистое золото!

— И сколько вы ему отдали за этот гвоздь? — спросил Марк, тщательно осматривая вещицу. Она действительно была золотой.

— Не за гвоздь, а за рецепт волшебного порошка, который может превратить что угодно в золото! Если б тебе сделали такое предложение, разве ты бы не принял его?

— Я его не принял, — пробормотал Марк, взвешивая гвоздь в руке. Он был явно тяжелее железа. — Я получил письмо от этого Адеамуса, но не стал отвечать.

— Почему? — удивился де Фуа.

— Он предлагал превратить моё серебро в золото. Но я — серебряный граф, а золото — это монополия короля, — и он с улыбкой взглянул на старика, возвращая ему гвоздь.

Тот заметно смутился и бросил растерянный взгляд на маркиза.

— Золотая монополия короля допускает двоякое толкование, — утешил его де Лианкур. — С одной стороны, это — единоличное право на добычу золота, с другой — на добычу золота из земли. Учитывая, что в собственности короны находятся именно рудники, то, возможно, превращение серебра или иного металла в золото не нарушает монополию.

— Я не настаиваю на своей точке зрения, — пожал плечами Марк. — Так какова же цена вопроса?

— Чуть меньше ста тысяч марок золотом, — с гордостью сообщил старик. — Согласись, что это не такая большая цена за рецепт, который позволит мне превратить в золото весь металл, который у меня найдётся, учитывая, что я владею железными и медными рудниками! — он рассмеялся. — Вот только, — слегка помрачнев, продолжил он, — Адеамус умер этим утром, не успев передать мне рецепт. Слухи о его открытии уже разнеслись по городу, как и о его смерти. Сейчас найдётся много желающих выкрасть тот заветный рецепт. Я хочу получить то, за что заплатил.

— За чем же дело стало? — уточнил Марк.

— Он выдавал мне расписки, но мы не заключали контракт о передаче рецепта, — пояснил старик. — К тому же, я не могу явиться в его дом, потому что там сейчас всё оцеплено и дом наводнили сыщики. Я боюсь, что они украдут рецепт.

— С чего бы им это делать?

— Их могли подкупить. Или они просто не найдут его в бумагах, и он пропадёт. Его потом могут сжечь за ненадобностью. Ты можешь пойти туда и поискать его для меня?

— Простите… что сделать? — уточнил Марк, наклонив голову на бок.

— Послушай, мальчик мой, — подал голос де Лианкур. — Я не призываю тебя красть этот рецепт или обыскивать дом алхимика без соответствующих полномочий. Но ведь ты мог бы, учитывая ситуацию, усомниться в его естественной смерти и провести расследование. И между делом поискать в бумагах этот рецепт. Или записи, из которых можно было бы узнать, как он превращал железо в золото. Де Фуа — мой старый друг, я многим обязан ему, в том числе жизнью.

— Не дави на него, — великодушно поднял руку тот. — Я вовсе не требую от тебя платы за то, что когда-то вытащил раненного из боя и полдня отгонял от тебя ворон и мародёров, пока не прибыло подкрепление. Я просто прошу твоего внука, который так похож на своего благородного деда, оказать мне небольшую услугу.

— Я не могу взяться за это дело без разрешения графа Раймунда… — начал Марк, но де Фуа протестующе замотал головой.

— Он не должен знать подробностей! Я пришёл к тебе потому, что твой дед заверил меня в том, что ты умеешь хранить чужие секреты. О рецепте знали только я и Адеамус, но стоит он очень дорого! Если о нём узнает ещё кто-то, то я могу потерять всё!

— Сделай это для меня, мальчик мой, — ласково улыбнулся маркиз де Лианкур, и Марк почувствовал некоторое сожаление о том времени, когда понятия не имел, что у него есть дед.

Следующим утром снег не растаял, и на улице было всё так же холодно. Марк, закутавшись в тёплый зимний плащ и надев шляпу с фазаньим пером, отправился на службу. За прошедший день снег на площади утоптали сотни ног, и вместо белого покрова под сапогами хлюпала ледяная жижа. Только на крышах и карнизах окон дворца ещё белели остатки чистого снега.

Явившись в Серую башню, он поднялся к своему кабинету, но увидел у дверей терпеливо ожидавшего его клерка, который сообщил, что граф Раймунд просит его явиться немедленно. Марк с сомнением посмотрел на дверь, размышляя, не стоит ли оставить в кабинете плащ и шляпу, но потом вспомнил о привычке графа оставлять окно открытым в любую погоду, развернулся и снова направился к лестнице.

Окно кабинета главы тайной полиции короля действительно было открыто, и в него дул промозглый ветер. Впрочем, по тому, как стремительно граф накрыл свои бумаги руками, стало ясно, что это всего лишь сквозняк.

— Закрывай двери, чёрт возьми! — проворчал граф, сурово взглянув на него. — И прикрой окно, сегодня прохладно.

— Я не заметил, — пожал плечами Марк, но всё же исполнил его требование и после этого подошёл к столу и присел поближе к растопленной жаровне, распространявшей вокруг волны тепла.

Он снял шляпу и бросил её на соседний стул, а плащ откинул за плечи и выжидательно взглянул на Раймунда.

— Ты закончил с расследованием смерти капитана внутренней стражи дворца? — спросил тот, тщательно раскладывая на места потревоженные сквозняком бумаги. — Это было убийство?

— Дуэль, — отозвался Марк. — Капитан напился и приставал к девице купеческого сословия. Её брат вызвал его на дуэль и убил, а после испугался и нанял лекаря, чтоб тот скрыл следы колотой раны, имитируя несчастный случай под колёсами кареты. Он во всём признался, лекарь тоже. Я решил, что это не наше дело и передал его в полицию магистрата. Судить их тоже будут там, поскольку им грозит только крупный штраф и пара месяцев ареста.

— Значит, ты свободен, — сделал вывод Раймунд.

— Ну, у меня ещё есть дело с салоном леди Риккар и несколько доносов, которые нужно проверить, — попытался возражать Марк, потому что ему вовсе не хотелось носиться по городу в такую скверную погоду, но граф хмуро взглянул на него.

— Этими мелкими заговорщиками из салона пусть займётся Рене, а доносы передай сыщикам. Это их работа. Ты займёшься другим делом, — он снова посмотрел на разложенные перед ним бумаги. — Ты слышал что-нибудь об алхимике Адеамусе?

— Да, и довольно много, — вздохнул Марк. — Вчера ко мне явилась леди Селеста, а потом дед притащил своего друга графа де Фуа. Они давали этому шарлатану деньги и теперь беспокоятся о том, что их вложения пропадут.

— Не только они, — сообщил граф. — У меня вчера тоже было паломничество, а потом я получил записку от короля, к которому уже приходили с прошениями о расследовании смерти этого алхимика. В городе давно говорят о нём, хотя я не воспринимал эти слухи всерьёз, но теперь, после его смерти, оказывается, что он был довольно популярен и слишком многим обещал слишком многое, за что ему давали деньги.

— Он всего лишь ловкий шарлатан, — пожал плечами Марк.

— Возможно, а, может быть, и нет. Я всё это к тому, что король приказал расследовать его смерть, а я поручаю это дело тебе. Попутно осмотри его дом и опечатай лабораторию и все бумаги, выясни, куда он дел те огромные суммы, которые получал от своих благодетелей. И постарайся выяснить, действительно ли он нашёл способ превращать любой металл в золото или это ложь. Если он, и правда, нашёл секрет философского камня, то этот секрет должен принадлежать Сен-Марко в лице короля, а не какому-то частному лицу, которое по глупости вбросит на рынки большое количество золота и обрушит тем самым государственную монополию на его добычу.

— Я понял вас, ваше сиятельство, — кивнул Марк. — Ещё что-нибудь?

— Соблюдай деликатность, постарайся сохранить детали этого дела в секрете и держи меня в курсе, — проворчал граф, выудив из кучи документов какой-то отчёт, и уткнулся в него, более не обращая на него внимания.

Марк снова шёл по улице, плотно запахнув полы плаща и придерживая шляпу, которую норовил сорвать с его головы сырой ветер. Он уже пожалел, что отправился в путь пешком, хотя мог бы взять коней в королевской конюшне. Но ведь улица источника короля Анри была совсем недалеко от дворца, и ему даже в голову не могло придти, что теперь везде, и на Королевской улице в том числе, слякотно и скользко. К тому же с крыш и карнизов дождём стекали капли талой воды, которые ветер подхватывал и разносил, обрушивая на головы и плечи торопливо идущих прохожих.

Дом алхимика стоял недалеко от храма святой Лурдес, что само по себе уже было признаком его престижа. Это был небольшой, но богато украшенный особняк, над подъездом которого до сих пор красовался герб одного из впавших в немилость аристократов, поспешно покинувших столицу. Похоже, новый хозяин и не собирался снимать этот герб, полагая, что с ним на фасаде его дом выглядит ещё внушительней. Подойдя к подъезду, Марк остановился и поднял голову, чтоб осмотреть окна, обрамлённые резными арками на всех трёх этажах, а потом взглянул на высокую дверь из дерева, покрытого красным лаком, и украшенную бронзовыми начищенными накладками, возле которой под ажурным кованым козырьком прятались от вездесущей капели два стражника.

— Мы войдём? — услышал он рядом знакомый голос и, обернувшись, увидел стоящего за его плечом Ли Джин Хо.

Старый лис был облачён в синий бархатный плащ с капюшоном, который красиво оттенял его рыжие кудри, а узкие зелёные глаза так же с любопытством осматривали фасад.

— Что ты здесь делаешь? — поинтересовался Марк, подозрительно взглянув на него.

— Решил посмотреть на пристанище знаменитого Адеамуса, — пожал плечами Джин Хо. — О нём столько говорили последнее время, что я хотел уже нанести ему визит, но не успел. Ты ведь позволишь мне войти? Ну, пожалуйста!

— Это официальное расследование, друг мой, — заметил Марк, — и посторонним там не место.

— Я не посторонний, — обиженно проныл лис. — Я твой друг. Ну, что тебе стоит! Я хочу посмотреть. Мне любопытно… Я же всё равно пролезу туда, но это будет ночью и вы, возможно, уже заберёте оттуда всё интересное. Я ничего не возьму и не буду путаться под ногами. Ну, Марк! В конце концов, я могу даже быть полезным тебе!

— И чем же это? — скептически уточнил тот.

— Ты что-нибудь смыслишь в алхимии? Вот! А я в этом разбираюсь!

— Неужели?

— Ну да, я даже знал несколько настоящих алхимиков и увлекался всем этим какое-то время. Не думаешь же ты, что я мог упустить возможность узнать, как получить золото из железа? Хотя, лучше всего для этого подходит ртуть, а она ядовита, особенно её испарения. В конце концов, я решил, что золото проще украсть или отобрать, чем портить себе нос и шкурку опасными химикатами. Но знания-то остались!

— Значит, ртуть? — усмехнулся Марк и пожал плечами. — Ладно, идём, но учти, ничего не трогать и, тем более, не брать! Замечу, что нарушаешь правила, сразу выгоню прочь!

— Ладно, — кивнул лис, улыбнувшись. — Не думаю, что в доме этого шарлатана будет что-то, что прилипнет к моим лапам.

Внутри дом Адеамуса был так же роскошен, как и снаружи. Впрочем, на покрытых шпалерами стенах темнели прямоугольники от картин, либо проданных, либо изъятых судебными приставами. В углах за деревянными колоннами скопилась пыль, а такие блестящие, если смотреть с улицы, стёкла окон, оказались тёмными от налёта грязи. Похоже, получив этот довольно богатый дом в собственность, новый хозяин не слишком заботился о том, чтоб содержать его в надлежащем порядке.

Навстречу Марку со второго этажа по широкой отполированной до блеска лестнице спустился сыщик Матье и, поклонившись, сообщил:

— Нас ещё утром отправил сюда господин Тома, приказав принять дом от полиции магистрата. Мы уже начали его осмотр и опрашиваем слуг. Кроме хозяина в доме жили пять человек. Его любовница Катрин Триаль, ученик Патрик Шаплен, лакей Мишель Кокто и кухарка Лизетта Резон. Истопник Жюльен Ребер был нанят недавно и, поскольку исполняет также обязанности кучера, живёт в конюшне.

— Что известно о хозяине?

— Пока не так много, ваша светлость. Его настоящее имя Жан Фурнье. Ему было около тридцати пяти лет. Где родился, и кто были его родители, неизвестно. В пятнадцать лет он пришёл в Сен-Марко и поступил в услужение к какому-то аптекарю, а тот, заметив, что он смышлёный, взял его учеником. Потом тот аптекарь по какой-то причине выгнал Фурнье прочь, и тот мыкался по окраинам, то тут, то там продавал какие-то снадобья. Будто даже был из-за этого под судом, но это нужно проверить. Даже если так, то отделался он легко. Потом занялся алхимией и вот достиг успеха, — Матье выразительно окинул взглядом просторный холл.

— Где труп? — спросил Марк, тоже осматриваясь по сторонам, в то время как Джин Хо уже бродил по нижнему холлу, заглядывая во все углы и даже под стоявшие вдоль стен лавки.

— Его ещё вчера увезли в мертвецкую магистрата, но я распорядился перевезти его к нам.

— И где он умер?

— В спальне, в своей постели.

— Правда? — Марк внимательно взглянул на сыщика. — И от чего?

— Полагаю, от болезни, ваша светлость, — ответил тот. — Слуги говорят, что он был болен уже около месяца.

— Что за болезнь?

— Неизвестно. Он стал подозрительным и отказывался позвать лекаря. Боялся, что тот его отравит. Жаловался на сильные боли в животе и в груди, ему было тяжело дышать, иногда его душил сильный кашель, и хотя несколько дней назад поднялся жар, он твердил, что ему холодно, и требовал лучше топить в спальне.

— Руки, ноги дрожали? — спросил Джин Хо, заглянув под очередную лавку. — Были ли галлюцинации?

— Насчёт галлюцинаций не знаю, а руки, по словам лакея, дрожали, — подозрительно взглянув на него, ответил сыщик.

— Тогда вероятно отравление ртутью. Обычное дело для алхимиков, — проговорил лис, возвращаясь к Марку. — Здесь ничего интересного. Посмотрим наверху.

— Снова ртуть? — нахмурился Марк, глядя на него.

— Говорю же, если он экспериментировал с целью получения золота, то лучшим исходным материалом считается ртуть. Почему? Ну, если просто, то потому что она блестит и за счёт своей агрегатной формы кажется наиболее подходящей для трансмутации. Для цвета в неё добавляют жёлтую серу, которая, как многие полагали, также отвечает за само превращение. Впрочем, у вас, наверно, полагают до сих пор.

— И что, достаточно смешать ртуть с серой и получится золото?

— Конечно, нет! Если б всё было так просто, то каждый дурак мог бы сделать это! Алхимики как раз и занимались поиском метода, как смешать их таким образом, чтоб получилось золото. Я подвожу к тому, что если он этим занимался, то мог отравиться случайно. Вот только есть один нюанс. Если он так долго болел, то, значит, отравление было постепенным, а это уже вызывает некоторые вопросы.

— А он не мог сразу получить большую дозу и умирать долго? — уточнил Матье, который внимательно слушал их разговор.

— Нет, при большой дозе он умер бы сразу, или выжил бы и последствия отравления за месяц уже ослабли. Понимаешь, о чём я, Марк? Это было постепенное хроническое отравление. Впрочем, — он тут же небрежно пожал плечами и посмотрел наверх, где темнели двери второго этажа дома, — может, это было что-то другое, какая-нибудь другая болезнь, я имею в виду. Как говорится, вскрытие покажет. Только вели своему лекарю тщательно описать состояние трупа и внутренних органов. Потом покажешь мне его отчёт, и я скажу тебе, было ли это отравление ртутью или ещё что-то. Идём наверх? Мне хочется осмотреть его лабораторию.

И он легко взбежал по ступеням, а потом на мгновение остановился, свернул налево и исчез из виду. Чертыхнувшись, Марк поспешил за ним, сзади грохотал сапогами Матье. Поднявшись на второй этаж, они увидели Джин Хо в конце узкого коридора, куда выходили двери комнат. Он как раз распахнул дверь в самом конце и нырнул в дверной проём. Пройдя туда, Марк увидел узкую винтовую лестницу, ведущую на третий этаж, и поднялся по ней.

Он оказался в просторной тёмной комнате, три окна которой выходили на сумрачную узкую улочку, проходившую между задними фасадами зданий. Здесь стояли длинные столы, заставленные какой-то посудой из глины и стекла. В стороне у стены виднелась странная печь, над которой чернел раструб большого дымохода. Марк прошёл по помещению, осматриваясь по сторонам. Увидев высокую зеленоватую бутыль, в которой что-то матово светилось, он протянул руку, но окрик Джин Хо остановил его.

— Не трогай! В этой бутыли как раз ртуть, что подтверждает моё предположение. Ничего не трогай тут. Пусть лучше здесь всё осмотрит кто-то, кто разбирается в алхимии. Сам ни к чему не прикасайся и ничего не открывай. Тут могут быть довольно опасные вещества. Кстати, вот и сера. А в том горшке под залитой сургучом крышкой может быть какая-нибудь едкая кислота. Потому я и не стал углубляться в это занятие. Слишком много неприятных, опасных и едко пахнущих ингредиентов, да и вся эта мешанина символов и шифров меня утомила.

Марк тем временем подошёл к небольшой конторке, на которой лежали листы бумаги, растрёпанная папка с записями и несколько измочаленных гусиных перьев с обкусанными кончиками. Открыв папку, он какое-то время просматривал листы, испещрённые странными знаками, похожими на шифр.

— Об этом я и говорил, — кивнул Джин Хо, заглянув через его плечо в бумаги. — Каждое вещество и каждое действие у них шифруется, то ли для удобства, то ли чтоб спрятать свои секреты от конкурентов. Я не понял.

— А, может, здесь и записано, как превратить ртуть в золото? — пробормотал Марк. — Это вообще реально?

— Конечно, например, путём холодного ядерного синтеза. Берёшь ртуть, вышибаешь один нейтрон и на выходе получаешь чистое золото.

Марк вопросительно взглянул на него, но лис снова пожал плечами.

— Ладно, это сложно и невозможно в условиях вашего мира. У вас эта аппаратура даже работать не будет. Я тут всё посмотрел. Ничего интересного, всё, как обычно. Пойдём дальше?

— Подожди, а это что? — воскликнул Марк, заметив в проходе между столами что-то белое.

Он подошёл и, нагнувшись, увидел свёрнутый вчетверо листок бумаги. Подняв его, он подошёл к окну, чтоб рассмотреть записку. Бумага была очень хорошего качества, белая и гладкая. Развернув её, он увидел наверху выведенную красивыми золотыми буквами надпись: «Lapis philosophorum», а внизу странный текст, написанный тонким пером. Это был явно какой-то список или рецепт, где в начале каждой строчки стояли обычные цифры, а дальше — ряд странных символов, которые почти не повторялись, что ещё больше насторожило Марка, поскольку говорило о том, что это не заурядный шифр, где за знаками спрятаны привычные буквы. При этом написаны эти знаки были аккуратным почерком, словно по линейке, все примерно одного размера и без единой помарки.

— Не трогай, — вздрогнул Марк, отвлекшись от своей находки и заметив, что лис собирается сдвинуть наполовину задёрнутую портьеру на окне. — Не нужно ничего трогать, пока сыщики не осмотрятся здесь. Лучше подойди сюда.

Лис какое-то время озабоченно смотрел на портьеру, а потом нехотя подошёл и взял у него листок.

— Это ведь может быть рецепт того самого философского камня, который по слухам, изобрёл Адеамус? — с волнением спросил Марк.

— Это? — лис сосредоточенно вертел в руках бумажку, а потом уверенно кивнул. — Это он и есть!

— Откуда ты знаешь?

— Ну, здесь же написано!

— И что? А сам текст? Ты можешь прочитать его?

— Да запросто! Только толку от этого никакого, потому что в вашем мире нет некоторых ингредиентов. Так что можешь выбросить его или повесить на стенку на рыночной площади. Разницы не будет.

— Ты уверен? — Марк нерешительно взглянул на него.

— Абсолютно!

— Но это действительно тот самый рецепт? Тут написано, как изготовить философский камень? Что это вообще такое?

— Это кристаллическое вещество жёлтого или красного цвета. Если в виде порошка, то крупицы достаточно, чтоб изготовить из любого металла золото. Это научный факт! Вот только некоторые вещества, перечисленные здесь, можно найти на планетах в отдалённых районах галактики. Возможно, их можно достать на Земле или заказать в интернет-доставке, но у вас нет интернет-доставки.

— И если б они были, то…

— Да! — раздражённо воскликнул Джин Хо. — Если их заполучить, смешать, прогреть и… что там? — он снова заглянул в листок, — процедить, остудить, измельчить, сложить обратно и прогреть, то получится именно то самое, что здесь написано!

— Но ты же сказал, что только с помощью холодного… как его?

— Ядерного синтеза. Это самый ранний из научно подтверждённых способов трансмутации. Но были и до этого случаи, когда у алхимиков получалось. Кстати, говорят, что эта штука, ну этот философский камень, излечивает от всех болезней и дарит бессмертие. Говорят, что с его помощью можно даже становиться невидимым и летать, но это только слухи. Короче! То, что получается на выходе, может вышибить из ртути тот самый нейтрон. Это с гарантией. За остальное не ручаюсь. Но все эти чудеса нам не доступны, потому забудь.

— Мне говорили, что Адеамус использовал подобный порошок. Но если этот камень излечивает все болезни и продлевает жизнь, то почему он умер?

— Наверно философский камень не спасает от отравления ртутью. Ты идёшь?

И Джин Хо направился к выходу, а Марк сложив листок вчетверо, сунул его в подсумок и пошёл следом.

После визита в лабораторию лис явно утратил интерес к дому и бродил по нему со скучающим видом. Наверно, он, и правда, хотел посмотреть только лабораторию, а не найдя там ничего интересного, разочаровался в этом занятии и вскоре, простившись, отправился по своим делам.

Марк не удерживал его. Ему нужно было начинать расследование, и при этом у него из мыслей не шёл листок, лежавший теперь в его подсумке. Как Адеамус добыл эти загадочные компоненты и где порошок, изготовленный из них? Может, он всё ещё там, в лаборатории, но открывать ёмкости с ядовитыми веществами действительно небезопасно. Решив пока отложить эту проблему, Марк всё-таки вернулся к своему расследованию.

Он осмотрел просторный, изрядно захламлённый кабинет, особое внимание уделив бумагам на столе. Они тоже были исписаны тем же почерком, что и в папке на конторке в лаборатории, размашистым, неровным и с помарками. Тут были те же символы. Но ничего похожего на таинственный рецепт он не увидел, из чего сделал вывод, что рецепт написан другим лицом, а не покойным алхимиком. Возможно, он купил его у кого-то и проводил в лаборатории опыты. Может, там он и отравился ртутью?

Марк покачал головой и, взяв со стола старый потрёпанный томик, заложенный пером с искусанным кончиком, открыл его. На пожелтевшей странице уже в печатном виде были изображены те же символы, что и в записях алхимика. Закрыв книжицу, Марк положил её на место и осмотрелся. Пока ничто, кроме предположения Джин Хо, не говорило о том, что алхимик был отравлен, да и сам лис не до конца был уверен в этой версии. Может, Адеамус отравился чем-то другим? Ведь в лаборатории наверняка есть мышьяк или ещё какой-нибудь яд? А, может, он просто был болен?

Наскоро осмотрев спальню, где до сих пор чувствовался тяжёлый запах болезни, Марк не нашёл там ничего примечательного и решил, наконец, допросить домочадцев и слуг. Первой он посетил Катрин Триаль, остававшуюся в своей комнате. Это была красивая светловолосая женщина, молодая и при этом очень энергичная. Её комната была обставлена дорогой мебелью, но и здесь царил беспорядок. Красивые платья, тонкое бельё и даже драгоценности лежали, где попало. Причём, было заметно, что это обстоятельство никак не связано с постигшим её горем, просто она всегда бросала свои вещи, где придётся.

Она явно была под впечатлением от того, что её допрашивает настоящий барон, и пыталась разыгрывать из себя хозяйку дома и безутешную вдову. Она подтвердила, что несчастный Жан долго болел, но слёг лишь несколько дней назад. Ему стало совсем плохо, и он умер.

Марк снова расспросил её о симптомах, и она повторила то же, что сказал Матье.

— Почему же вы не позвали к нему лекаря, если ему становилось всё хуже? — спросил Марк, выслушав её причитания.

— Он запретил мне делать это, ваша светлость, — всхлипнула она и потёрла кулаком сухие глаза. — Он страшно боялся, что его отравят. Он же научился делать золото, и все кругом ему завидовали и хотели заполучить его секрет. Он никогда ничего не ел и не пил вне дома, и даже лекарства готовил себе сам!

Марк расспросил её о том, что ей известно о том, чем занимался алхимик в своей лаборатории, но она не знала, да её это и не интересовало. На вопрос, действительно ли он нашёл секрет изготовления золота, она принялась уверять, что так оно и есть, и Марк подумал, что она, скорее всего, в этом уверена.

После этого он решил допросить ученика Адеамуса Патрика Шаплена. Это был высокий, довольно миловидный, но очень неопрятный молодой мужчина. Марк даже был несколько удивлён тем, что это уже далеко не юноша, ему было примерно лет двадцать пять. Он подробно рассказал барону о болезни своего хозяина, и Марк словно, между прочим, спросил его, не мог ли алхимик случайно отравиться чем-то в лаборатории, на что тот ответил, неуверенно пожав плечами:

— Может, и так, ваша светлость. К сожалению, великое искусство алхимии сопряжено со многими опасностями, в числе которых и отравление ядовитыми веществами. Господин Адеамус не всегда соблюдал меры предосторожности, и часто забывал приоткрыть окно, когда проводил опыты. А пару месяцев назад я заметил, что дымоход в лаборатории забился, значит, какое-то время дым не уходил в трубу, как положено.

— Но тогда он не умер.

— Я позвал трубочиста, и он прочистил дымоход. Мой хозяин был так увлечён своим искусством, что часто забывал о значимых деталях, и мне приходилось следить за этим.

— Он, и правда, нашёл философский камень и научился делать золото? — прямо спросил Марк.

— Насчёт камня не знаю, но золото он делать научился, — неожиданно усмехнулся молодой человек. — Причём, прямо из воздуха. Я говорю о тех господах, которых он принимал под покровом ночи. Раньше он таскался по прихожим богатеев, выпрашивая вспомоществование, и клянчил мизерные суммы. Теперь же он сам принимал у себя тех, кто желал отдать ему свои деньги, обставляя это как трагедию или фарс.

— Ты хочешь сказать, что твой хозяин был мошенником?

— Я хочу сказать, что он заявлял, что умеет делать золото, и демонстрировал это всем желающим. Я приэтом не присутствовал. Свои демонстрации он готовил сам.

— А чем ты занимался?

— Я готовил для него инструмент, выполнял тяжёлую работу, измельчал и дробил в порошок различные минералы, следил за процессом, когда нужно было долго прогревать смеси, не допуская выкипания, или плавить металлы. Прибирал в лаборатории, следил за дымоходом, как я уже говорил.

— И чему он тебя учил? Ты же ученик.

— Скорее, просто помощник. Я скажу вам честно, господин барон, мой хозяин был полным профаном в алхимии, и если даже имел этот самый философский камень, то купил или украл его. Я не могу отрицать того, что он у него был, но то, что он сделал его сам, сомневаюсь. И научить он меня ничему не мог, хоть и читал книги по алхимии, скупая их десятками. Может, он что-то знал, но вот придумать что-то новое в принципе не мог. У него была тяга ко всяким опытам, но не было способности долго заниматься какой-то одной проблемой.

— И как же ты к нему попал?

— Я тоже когда-то был учеником аптекаря, и меня тоже выгнали. Сразу скажу, за воровство. Я хотел заниматься алхимией, но на это нужны деньги. Я тайком проводил опыты в лаборатории своего хозяина и украл у него деньги, чтоб купить материалы для них. Он меня поймал и выгнал. Я услышал о господине Адеамусе в трактире и явился к нему с просьбой взять меня на службу. Мы поговорили, он оценил мои знания в алхимии и пригласил к себе учеником, обещал, что позволит мне экспериментировать в его лаборатории, но с условием, что, если я придумаю что-то стоящее, то слава достанется ему. Я был в отчаянном положении, а это был шанс, и я согласился. К слову сказать, он сдержал обещание. Я мог заниматься своими исследованиями, и он в это не лез. При этом я сыт, у меня есть кров и работа, за которую мне платят. К тому же я могу читать книги из его библиотеки. Его махинации и дела с клиентами меня не касаются.

— Он общался с другими алхимиками?

— Нет. Он высокомерно считал их неучами, хотя, скорее всего, боялся, что они его разоблачат.

Немного поразмыслив, Марк достал листок, обнаруженный им в лаборатории, и показал его Патрику.

— Что скажешь об этом?

— Ничего, — пожал плечами тот. — Я никогда не видел эту бумажку и не могу прочитать, что в ней написано. Это какой-то странный язык или, может, пустой набор символов, который составил хозяин, чтоб выдать за рецепт философского камня и всучить какому-нибудь бедолаге за кругленькую сумму. Хотя… не думаю, что у него хватило бы ума и умения состряпать что-то подобное.

Задав ему ещё несколько вопросов, Марк вызвал лакея Мишеля Кокто и сразу заметил, что тот ведёт себя как-то настороженно. Это был чернявый мужчина средних лет с длинным крючковатым носом и тёмными глазами. Он тоже подтвердил, что хозяин долго болел и наотрез отказывался позвать лекаря.

— Он был уверен, что его отравят, — сообщил он. — Он никому не доверял и сам готовил для себя лекарства в лаборатории. Только ему становилось всё хуже и хуже. Он стал вялым, часто просто сидел за столом в кабинете или у камина и смотрел перед собой. Господин Адеамус никогда не блистал хорошими манерами, а последнее время и вовсе стал несносен, раздражался по пустякам и кидался на всех с кулаками. Пару раз даже обвинял меня в каких-то надуманных грехах и выгонял из дома, но потом словно забывал об этом.

— Ты присутствовал при его встречах с клиентами, когда он показывал им, как делает золото?

— Нет, хотя иногда он просил меня стоять за дверью на случай, если всё пойдёт не по плану.

— Например?

— Однажды какой-то господин обвинил его в мошенничестве и чуть не побил тростью. А в другой раз какая-то дама кричала, что он кого-то там отравил, и угрожала ему судом. Оба раза мне пришлось выводить разбушевавшихся гостей. Хотя, я был предельно вежлив с ними, — поспешно добавил он.

— Конечно, — скептически пробормотал Марк, разглядывая лакея, который упорно не смотрел ему в глаза. — Скажи-ка мне, Кокто, мог ли кто-нибудь отравить твоего хозяина?

Тот первый раз с удивлением взглянул в лицо барона, но тут же снова отвёл взгляд.

— Не представляю, как это можно было сделать. Он был очень осторожен, ел только то, что готовила ему кухарка, и при этом заставлял её пробовать всю еду при нём. Лекарства, как я говорил, он готовил себе сам. Если только Лизетта всё же умудрилась подсунуть ему яд, но я как-то не очень верю в это. Хоть и были у неё причины сердиться на него, она была привязана к нему и всячески о нём заботилась.

— А за что ей сердиться на него? — уточнил барон.

— Ну, до того, как он привёл в дом Катрин, его любовницей была Лизетта. Но она — женщина простая, не слишком умная, лоску в ней никакого. Однако же он её не прогнал, а оставил кухаркой. Хотя, надо признать, что готовит она хорошо, да и на жалование, которое, прямо скажем, довольно скудное, не жалуется.

Глядя на этого проныру, Марк ощущал какое-то неприятное беспокойство от того, что тот явно что-то скрывает, однако дальнейшие вопросы так и не прояснили, что именно. Лакей отвечал пространно и при этом уклончиво, внешне демонстрируя своё желание сотрудничать с тайной полицией, но заметно было, что есть что-то, что он старается утаить.

Наконец, закончив допрос, Марк решил выяснить о Мишеле Кокто больше, а пока направился в кухню, где застал невысокую миловидную женщину, сидевшую в углу. Глаза её были красны от слёз, и выглядела она очень подавленной. Отвечая на его вопросы, кухарка с простодушной прямотой сообщила, что пришла в город из деревни, нанялась служанкой к господину Адеамусу, когда у него ещё не было других слуг и жил он в маленькой съёмной квартирке на окраине. Вскоре они сошлись и хоть он почти не платил ей, она оставалась с ним все эти годы. В его дела она не встревала, а просто заботилась о нём, стирала, убиралась и готовила еду. Её вовсе не обижало, что он требовал, чтоб она дегустировала при нём свою стряпню и вовсе не злилась на Катрин, которая заняла в этом большом доме предназначавшееся ей место.

Из кухни Марк спустился во двор и прошёл в конюшню, где нашёл истопника и кучера в одном лице, называвшего себя Жюльеном Ребером. Только вот выглядел он совсем не так, как должен был выглядеть человек столь низкого сословия. Был он высок, черноволос с резкими чертами лица, которое было Марку слегка знакомо. Раньше он явно видел его где-то.

— Так вы могли видеть меня в походе, ваша светлость, — проговорил Ребер, улыбнувшись. — Может, пару раз и бросили на меня взгляд, когда проезжали со своими дьяволами мимо нашей пехотной колонны!

Марк признавал, что заметив столь необычное лицо среди других лиц, вполне мог запомнить его, не отдавая себе в этом отчёт. Ребер пояснил, что после возвращения из похода остался не у дел и нашёл работу у господина Адеамуса, живёт в конюшне и в дом заходит, только если нужно почистить и затопить камины, а в остальное время ухаживает за лошадями, которых у хозяина две, а так же чистит двор и иногда подметает улицу перед домом. О делах хозяина он тоже ничего не знал.

Марк слушал его, пристально вглядываясь в его лицо и иногда опуская взгляд на его руки. Вернувшись в дом, он приказал Матье опечатать лабораторию и кабинет, и оставить неподалёку пару человек следить за слугами.

— Особое внимание — на мужчин, — уточнил он. — У меня странное чувство, что все трое что-то скрывают и, возможно, не те, за кого себя выдают.

Вернувшись в Серую башню, он сразу же спустился в мертвецкую, куда должны были доставить труп алхимика, и застал там Огастена, который уже приступил к предварительному осмотру. Подойдя ближе, Марк увидел лежащего на одре невысокого худощавого человека с длинным носом, но правильными чертами лица. У него были кудрявые каштановые волосы и длинные ресницы. Если при жизни он к тому же обладал некоторым обаянием и умел располагать к себе людей, то, наверно, его можно было счесть довольно приятным.

Для начала Марк рассказал Огастену о тех симптомах, которые наблюдали слуги во время болезни хозяина, а также о предположении Джин Хо, и тот задумчиво кивнул.

— Судя по тому, что его дёсна набухли, полость рта приобрела тёмно-красный цвет, а горло отекло, возможно, он действительно отравился ртутью. Такие случаи нередки среди алхимиков, но я что-то не припомню, чтоб они болели так долго. Обычно бывает отравление, после которого алхимик либо вскоре погибает, либо через какое-то время выздоравливает. Здесь же картина больше похожа на то, что я видел у рабочих, которые стояли у печей, выплавлявших ртуть из киновари. Тогда воздействие паров не слишком заметно сначала, но затем они копятся в теле и приводят к тяжким, порой неизлечимым последствиям.

— То есть он отравился не сразу?

— Мне кажется, он получал небольшие дозы ртути в течение длительного времени. Как вам известно, ваша светлость, ртуть часто используется лекарями, как лекарство, для чего её смешивают с другими веществами и её воздействие становится не столь разрушительным. Однако слишком длительное применение и небольших доз иногда приводит к подобным последствиям. Позвольте мне вскрыть его, и я скажу вам точно, был ли он отравлен ртутью или чем-то другим. В отравлении я не сомневаюсь, но чтоб убедиться в способе и яде, нужно провести дополнительные исследования.

Оставив его наедине с трупом несчастного алхимика, Марк поднялся в свой кабинет и, сев за стол, снова вытащил таинственную записку с золотыми буквами и странными письменами. Какое-то время он рассматривал её и на сей раз заметил, что рецепт написан необычным пером, которое оставляло за собой очень ровную тонкую линию. Все знаки были выписаны чётко и уверенно, словно писавший их человек постоянно пользуется этим странным шифром.

Эта записка всё больше интриговала его, и он поднялся из-за стола и отправился в Белую башню, чтоб поговорить с Филбертусом. Тот вскоре появился, явно заинтригованный столь срочным приглашением и без возражений отправился с Марком в дворцовые покои, где они уединились в одной из небольших уютных комнат, обставленных мебелью из красного дерева с алой обивкой.

Марк сразу же заявил, что нуждается в помощи при расследовании, которое ведёт, и рассказал ему о смерти алхимика Адеамуса. Как выяснилось, Филбертус уже слышал об этом прискорбном событии, но оно его не слишком заинтересовало, поскольку сам он алхимией не занимался и в глубине души подозревал всех алхимиков в шарлатанстве.

— Там множество записей и целая лаборатория, забитая ёмкостями со странным содержимым, — произнёс Марк, выслушав его мнение. — Я ничего в этом не понимаю, и при этом не могу привлечь какого-то алхимика со стороны, поскольку речь идёт о деле короля. Если этот мошенник научился делать золото и обладал рецептом философского камня, то ни порошок, ни рецепт не должны попасть в чужие руки. Я не могу доверять никому в городе, поскольку подозреваю, что его успехи, уже ставшие притчей во языцех, заставили многих начать охоту за его секретами. Может, ты посоветуешь мне кого-то, кто мог бы помочь мне и не стал бы прибирать что-то ценное к рукам и использовать полученную там информацию в своих целях?

— Что ж, может, я и смогу тебе помочь, — немного подумав, проговорил придворный маг. — У нас в башне есть алхимики, которые преданно служат королю, и я им вполне доверяю. Вот только они ведут довольно замкнутый образ жизни, не любят выходить из башни и вообще немного сумасшедшие. Но я поговорю с бабкой и спрошу её, кому это можно поручить. А пока не дашь ли ты мне тот рецепт, о котором ты говорил, я покажу его нашим алхимикам и знатокам древних языков.

Марк с готовностью достал из подсумка листок и передал ему, после чего отправился обратно в Серую башню. Там его уже ждал Огастен, подтвердивший, что алхимик умер от постепенного накопления в его теле ртути. И поскольку вряд ли он был столь неосторожен, чтоб дышать опасными парами день за днём, да и его ученик, который тоже проводил в лаборатории много времени, был совершенно здоров, следует считать, что Адеамуса травили постепенно и злонамеренно.

После этого Марк вызвал к себе Тома и поручил ему немедленно арестовать всех живущих в доме Адеамуса домочадцев и слуг, обыскать их комнаты, а так же выяснить о них как можно больше информации. При этом он понимал, что, поскольку Адеамус редко выходил из дома, и, как ему было известно, никогда ничего не ел и не пил за его стенами, следовало признать, что травили его всё-таки в доме. И делал это кто-то из тех пяти человек, с которыми он говорил этим утром.

На улице уже начало темнеть, близилась тёмная половина дня, и Марк отправился домой обедать. Вернувшись в башню, он нашёл у себя в кабинете ожидавшего его Тома, которому не терпелось поделиться своим открытием.

— Я узнал того мошенника, что называет себя Мишелем Кокто, ваша светлость! — сообщил он. — Нам он известен как Пьер Леру. Он уже несколько раз попадался нам, но лишь однажды мы смогли уличить его, да и то он отделался двумя годами тюрьмы, после чего вышел на свободу и снова наверняка взялся за старое.

— Чем он занимается? — уточнил Марк, снимая шляпу, плащ и перевязь с мечом.

— Он принимает заказы на запугивание и нападения. Знаете, несостоятельные должники, любовники жён, конкуренты, обидчики. Поймать его было нелегко, потому что сам он к этому, вроде как, и не причастен. Ему дают заказ, а он находит исполнителя и поручает ему поколотить или убить кого-то.

Марк задумался.

— Что ж он делал у этого алхимика? Может, тоже по его указке нанимал кого-то для расправы над конкурентами? Чем на самом деле занимался этот Адеамус? И кому он так насолил, что его решили отравить, да ещё подобным способом?

— Каким способом? — насторожился Тома, внимательно следя за выражением его лица.

— В том-то и дело, что мы ещё не знаем, каким. Как можно было день за днём давать ему ртуть, если он ел только то, что ему готовила кухарка, да ещё и заставлял её дегустировать еду перед этим? Кстати, на неё что-нибудь нашли?

— Нет, в её комнате нет ни следа ртути или чего-то подозрительного. Лавочники, к которым она ходила за продуктами, отзываются о ней как о женщине не очень умной, но совершенно безобидной и даже сострадательной.

— Ладно, давай для начала допросим её, а потом возьмёмся за остальных.

На сей раз, он допрашивал Лизетту Резон в камере для допросов, чем изрядно её напугал. А услышав о том, что её хозяина отравили, она и вовсе пришла в ужас от того, что её могут в этом обвинить. Она принялась убеждать его в том, что и не думала травить несчастного Жана, да и как, если он сам указывал, какой кусок она должна съесть, перед тем как самому взяться за еду.

— Я думаю, что это Катрин с Мишелем уморили его! — неожиданно заявила она и с торжеством взглянула на барона. — Это они задумали его извести, потому что уже, не скрываясь, целовались по углам, пока он дни просиживал в лаборатории. Он стал хорошо жить, ему платили за его работу, вот они и позарились на его деньги!

Она уверенно кивнула, подтверждая собственные слова, а Марк приказал вернуть её в камеру и привести к нему Катрин Триаль. Та и не думала запираться и подтвердила, что Адеамус был слишком увлечён своими делами и не уделял ей должного внимания, и потому она нашла себе другого поклонника.

— Но я и не думала травить его, ваша светлость! — заверяла она. — Мне это было ни к чему! Он действительно обманывал всех этих господ, показывая им фокусы с изготовлением золота, чтоб они платили ему. Но так долго продолжаться не могло, он знал, что всё это может всплыть наружу, и тогда он потеряет всё. Вот он и задумал в ближайшее время сбежать. Деньги он обратил в долговые расписки и отдал в рост банкиру из Магдебурга, а после собирался выехать налегке, будто покататься, и уж больше не возвращаться в Сен-Марко, а прикупить где-нибудь подальше замок и зажить как благородный человек. Меня он собирался взять с собой и даже обещал жениться. Так зачем мне было убивать его? Мишель — это ведь не серьёзно, это так, от скуки. А на деле я, может, даже и любила Жана. По-своему.

— Ты уверена, что он обманывал своих клиентов, показывая им фокусы? — уточнил у неё Марк.

— Он сам хвастался мне и говорил, что они теряют голову, как только увидят блеск в тигле и готовы отдать больше, чем увидели.

— А о философском камне он что-нибудь говорил?

Она задумалась, пытаясь припомнить, а потом покачала головой.

— Ничего такого, ваша светлость!

— Скажи-ка мне, Катрин, — продолжил он расспросы, — а кто ж тогда мог отравить Адеамуса?

— Лизетта! — уверенно заявила та. — Она только прикидывается наивной коровой и делает вид, что не в обиде. Но какая женщина так просто стерпит, что её поменяли на другую, да ещё останется в доме, чтоб каждый день видеть счастье своей соперницы?

— Логично, — задумчиво кивнул Марк, — только вот как она отмеряла нужное количество ртути, чтоб постепенно и незаметно травить его?

— Да может ей кто-то помог! Тот же Мишель! Он ещё тот проныра! Вы думаете, он только одежду чистил да на стол накрывал? Он для Жана всякие тёмные делишки проворачивал! Тот давал ему поручения, кого нужно припугнуть, кого побить, а ещё тот доставал для него всякие штуки, которые так просто не достанешь. Что за штуки не знаю, только несколько раз видела, как они шушукаются между собой, а стоило мне подойти, как они замолкали.

После неё в камеру привели лакея и Марк, строго взглянув на него, спросил:

— Почему ж ты сразу не сказал, что ты Пьер Леру — мошенник и плут, который провёл два года в подвале Чёрной башни?

— Потому и не сказал, ваша светлость, — искренне взглянув на него, проговорил тот, — что хотел начать честную жизнь с чистого, так сказать, листа. Чтоб ничего, даже имя не напоминало мне о прежних грехах, за которые я отбыл, смею заметить, вынесенное судом наказание, и потому имею право на спокойную жизнь. Я даже нашёл себе работу, стал лакеем и верой и правдой служил своему хозяину.

— Звучит убедительно, — кивнул Марк. — Только что-то мне подсказывает, что ты делал для него то же, что и для других своих клиентов, а именно находил исполнителей для разных устрашающих действий. Иначе с чего бы это тебе его травить, как не для того, чтоб скрыть свои преступления?

— Кто сказал, что я его отравил? — насторожился Леру, и Марк пожал плечами.

— Вот только что это рассказала твоя любовница Катрин Триаль. А ещё она сказала, что ты добывал для хозяина разные запрещенные предметы.

— Не знает она ничего! — воскликнул тот. — Наговаривает на меня. Может, я и не самый честный и благородный человек, но убийство — это не по моей части. Да и не нужно мне его травить! Он собирался взять меня с собой, когда сбежит, и обеспечить мою жизнь на долгие годы. А сейчас что я получу? Деньги-то в долговых расписках на его имя, и мне их ни за что не отдадут.

— А, может, ты ревновал к нему любовницу?

— Да у меня таких любовниц — дюжина без пары! Она девица жадная и глупая! Когда-то бродила с труппой актёров по деревням, да и оттуда её за бездарность выгнали, вот она и пришла в Сен-Марко, надеясь поступить в приличное заведение, но околачивалась на улице цветочниц, где её и подцепил хозяин. Кому она нужна? Чтоб из-за такой жизнь свою губить?..

— Так кто ж его отравил? — прервал поток его возмущения Марк.

— Кто? — Леру на минуту задумался, а потом просиял: — Так это Патрик! Точно он! Он же с утра до вечера торчал в лаборатории, где полно всяких ядов, и мышьяк наверняка есть! Вот он его и отравил.

— А зачем?

— Да кто ж его знает? Может, повздорили из-за денег. Господин Адеамус скуповат был. Или Патрик обиделся на что-то. Говорю же, последнее время хозяин на всех кидался, иногда даже с кулаками. Вот, может, парень и затаил обиду!

— А что за вещи ты для хозяина доставал? — спросил неожиданно Марк.

Леру сперва растерялся, а потом обиженно насупился и всё-таки признался:

— И не вещи это, а травы для одурманивания. Не знаю, зачем они ему нужны были, но он говорил, что очень нужно. Может, для каких-то пилюль. К нему дамы истеричные обращались, так он для них тайком пилюли делал, от которых всякие видения бывают. Ну, вроде как, чтоб с духами общаться или на шабаш слетать. Это не то чтоб запрещено, но не одобряется. К тому же у этих дам, сами понимаете, семья, мужья и прочие родственники, которым это могло не понравиться. Вот он тайком и делал. Ему всё равно было, за что деньги получать, лишь бы платили.

Допросив снова Патрика Шаплена, Марк не услышал от него ничего нового. Тот категорически отрицал, что имеет какое-то отношение к делам своего хозяина и его отравлению, хотя и признал, что о готовящемся побеге знал, но ехать с ним не собирался, потому и не слишком об этом беспокоился. Глядя на него, Марк думал о том, что именно у ученика, знающего о свойствах ртути и умевшего составлять лекарственные смеси, было больше всего возможностей, чтоб отравить алхимика, но вот мотива для этого он пока не нашёл. Решив позже разыскать аптекаря, у которого он работал до Адеамуса, Марк вызвал на допрос Жюльена Ребера.

На него, пожалуй, единственного гнетущая обстановка камеры для допросов не произвела ни малейшего впечатления. Осмотревшись по сторонам, он сел на стул и с выжидательной улыбкой взглянул на барона де Сегюра.

— Так кто же вы на самом деле такой? — улыбнувшись в ответ, спросил Марк.

Тот внезапно смутился, и его улыбка стала слегка виноватой.

— С чего вы взяли, ваша светлость, что я не тот, за кого себя выдаю? — уточнил он.

— Глаз намётан, — усмехнулся Марк. — Вы не похожи на простого пехотинца, несмотря на бедную одежду и грязь под ногтями. Ваша внешность слишком хороша для простолюдина. Даже если вы незаконнорожденный сын какого-нибудь аристократа, и могли унаследовать от него орлиный профиль и изящные руки, то вот осанка всё-таки приобретается воспитанием. К тому же на ваших руках нет таких мозолей, какие бывают у людей, долго занимавшихся тяжёлым трудом. Не сомневаюсь, что вы побывали в военном походе, только явно не в пехоте и не простым солдатом. Скорее, вы офицер и, вероятно, кавалерист.

— Вас не обманешь, ваша светлость. Или, вернее, ваше сиятельство. Вы правы, я служил при штабе вестовым, и даже однажды привёз вам приказ о проведении разведки. Правда, у реки было довольно темно, близилась тёмная половина суток, и потому вы, возможно, не слишком хорошо разглядели меня. Моё имя Фабьен Эрран, я младший сын графа Эррана. Некоторое время назад мой отец скончался. Он был здоровым крепким человеком, да вы, наверно, помните его! Он всегда ехал впереди своего отряда из отборных рыцарей. Он собирался жениться и, по словам моего старшего брата, чтоб укрепить свою мужскую силу пил какой-то чудодейственный эликсир, который ему поставлял некий алхимик. Мой отец действительно чувствовал себя лучше, но при этом у него усиливалось сердцебиение, и однажды случился удар, от которого он так и не оправился. Мой брат был слишком занят делами наследства, а я никак не мог выбросить из головы эту мысль об эликсире, который заставлял сердце моего отца биться быстрее, что, возможно, и привело к его смерти. Я провёл собственное небольшое расследование и выяснил, что эликсир ему продавал алхимик Адеамус. Но больше ничего узнать о нём мне не удалось. Все знали, что он занимается поисками способа превратить металлы в золото, но о том, что он к тому же составляет какие-то снадобья, которые продаёт своим клиентам, никто подтвердить не мог. Вот тогда я и решил поступить к нему на службу, выдав себя за солдата. В походе я многому научился. Мне приходилось и таскать дрова, и разжигать костры, а уж ухаживать за лошадями я умел с детства. У господина Адеамуса оказался не столь намётанный глаз, как у вашего сиятельства, вернее, ему даже понравилась моя внешность и он счёл, что такой видный кучер только послужит его престижу.

— И что ж вам удалось узнать о вашем работодателе, кавалер Эрран?

— Увы, не так, чтоб много. Я не нашёл пока никаких доказательств того, что именно составленный им эликсир привёл к смерти моего отца. Однако я узнал, что до того, как заняться алхимией, Адеамус был шарлатаном и продавал снадобья, которые выдавал за чудодейственные. Некоторые помогали, но это были обычные лекарства, составленные по аптекарским прописям, поскольку раньше Адеамус был учеником аптекаря. Так же мне известно, что до сих пор он иногда продаёт своим клиентам какие-то лекарства, которые делает сам в своей лаборатории. Но за то время, что я у него работаю, никто из них, насколько мне известно, не умер.

Закончив допрос, Марк и его отправил в камеру, что Фабьен Эрран воспринял совершенно спокойно, понимая, что его поведение действительно вызывает некоторые подозрения.

Велев клерку тайной полиции отыскать в архиве суда дело об обвинении Пьера Леру, по которому он отсидел два года в тюрьме и принести ему, Марк решил, что пришло время посетить улицу аптекарей, чтоб отыскать там следы, как убиенного алхимика, так и его ныне живого ученика. С сожалением взглянув в окно, где уже воцарились синие сумерки ранней ночи, и по карнизу стучали капли то ли дождя, то ли капели, он снова надел перевязь, накинул на плечи плащ и нахлобучил шляпу.

На сей раз он всё-таки отправил оруженосцев за конями и вскоре впереди небольшого отряда уже ехал по запруженной народом Королевской улице, где под порывами ветра раскачивались зажженные фонари, отчего блики света метались по толпе, выхватывая из сумерек озабоченные лица прохожих.

Въехав на улицу аптекарей, он сразу же направил своего коня к дому главы гильдии, и тот немедленно его принял. Они уже были немного знакомы, и старик с готовностью согласился ему помочь. Достав из большого шкафа толстую тетрадь в солидном переплёте, он подсел к столу и, придвинув свечу, принялся её листать.

— Так и есть, ваше сиятельство, — закивал он, ткнув узловатым пальцем в пожелтевшую страницу. — Жан Фурнье действительно был учеником аптекаря. Он обучался у господина Паскаля. Тот, увы, скончался год назад, но теперь здесь работает один из его учеников, которые жили в его доме одновременно с Фурнье. Это Иероним Вьен, он с радостью ответит на ваши вопросы. Что же до Патрика Шаплена, то я помню его. Это был неприятный скандал. Господин Галлон взял его учеником в качестве исключения. Тот был уже староват для этого, но выглядел вполне благородно и к тому же уже на тот момент был неплохо образован. Галлон отзывался о нём, как о весьма талантливом молодом человеке, а потом вдруг обвинил в краже денег. Тот и не стал отпираться. Мы решили не предъявлять ему обвинение, поскольку он вернул деньги, да и выносить скандал за стены гильдии нам не хотелось. А он просто собрался и ушёл. Больше я его не видел.

Написав на листке имена упомянутых аптекарей и объяснив, как их найти, он лично проводил Марка до двери.

Иероним Вьен предсказуемо оказался нестарым мужчиной примерно того же возраста, что и покойный алхимик. Он подтвердил, что прекрасно помнит Фурнье, и по его тону барон понял, что тот не вызывает у него тёплых чувств.

— Он был не слишком приятным человеком, — заметил он, — не лишённым, впрочем, некоторых достоинств. У него была цепкая память, и он любил возиться с пробирками и ретортами, много читал, но при этом был неаккуратен и непоследователен, и к тому же довольно ленив. Мэтр Паскаль часто наказывал его за то, что тот не выполнял своих обязанностей, но Жан всегда оправдывался, а потом за глаза возмущался тем, что учитель к нему придирается.

— Он разбирался в лекарствах? — спросил Марк.

— Именно поэтому его и держали. Будь он чуть более организован и чуть менее авантюрен, то мог бы стать неплохим аптекарем. Он был способен к обучению и даже пытался составлять собственные рецепты, некоторые из которых были не так уж плохи.

— За что же его выгнали?

— За шарлатанство. Однажды один из покупателей нажаловался учителю на то, что проданные ему Фурнье чудодейственные пилюли вызывают у него обратный эффект. Тогда и выяснилось, что Жан жульничает, предлагая посетителям некие особые снадобья, способные излечить их от недуга лучше тех, что прописывают лекари. Мы тогда обыскали вещи Фурнье и нашли там его собственные прописи. Он экспериментировал с различными травами и минералами, придумывая новые лекарства, и фактически испытывал их на наших клиентах, продавая им за весьма солидные суммы свою стряпню. Причём, увидев некоторые рецепты, господин Паскаль пришёл в ужас, поскольку составленные по ним снадобья могли вызывать тяжёлые побочные эффекты. Он уже хотел выдать Фурнье полиции магистрата, но старейшины гильдии воспротивились этому, опасаясь, что это повредит общей репутации. Его просто изгнали. Я с тех пор не встречался с ним, хотя до меня доходили слухи, что он бедствует, продолжая заниматься своим постыдным делом, то есть продавал наивным простакам собственные зелья. По слухам он даже не раз был бит за это, и его махинации не приносили большого дохода. После этого он будто бы принялся продавать какие-то одурманивающие травы, которые вызывают видения. Наша гильдия категорически против свободного распространения подобных веществ, поскольку действие их плохо изучено и, по мнению сведущих докторов, приводит к безумию и даже к смерти, а у него эта торговля шла не так уж плохо. А потом он увлёкся алхимией и, говорят, достиг успеха, но я что-то в этом сомневаюсь. Я и сам, ваша светлость, немного увлекаюсь алхимией и знаю, что великое делание требует ещё большей сосредоточенности и самоотверженности, чем труд аптекаря, и Фурнье на это был совершенно не способен.

Приняв к сведению его слова, Марк отправился искать аптекаря Галлона и нашёл того в его лаборатории, где он ходил меж выставленных в ряд столов, следя за работой нескольких учеников, которые усердно растирали в ступках какие-то вещества, отвешивали на специальных весах и упаковывали в бумажные пакетики, которые тут же ловко сворачивали из нарезанной квадратиками коричневой бумаги.

— Конечно, я помню Патрика! — воскликнул Галлон, едва услышав вопрос, который задал ему посетитель. — Знаете, это было такое разочарование! Я возлагал на него надежды. Он был уже не юн, когда пришёл ко мне, и весь его вид выдавал в нём человека благородного, но жаждущего знаний! Он впитывал их, как губка, и с утра до вечера трудился в этой самой лаборатории. Я был уверен, что довольно скоро он сдаст экзамен и купит один из пустующих домов на этой улице, вступив в нашу гильдию полноправным членом. И вдруг я застал его за тем, что он рылся в кассе, а какая-то часть денег из неё уже была в его карманах!

— То есть он взял деньги из кассы прямо в лавке? — удивился Марк. — Но его мог увидеть кто-то из учеников или случайно вошедший с улицы покупатель.

— Я не знаю, о чём он думал! Я был возмущён и оскорблён его поведением. Тем более что я полагал, что он вполне себе благородный человек, и его происхождение само по себе должно было гарантировать его благонадёжность!

— Подождите! — остановил его возмущённую тираду Марк. — Вы уже несколько раз назвали его благородным человеком. Что это значит?

— Увы, благородным он не был! — продолжал кипятиться аптекарь. — Хотя выглядел именно так. Он явился ко мне в весьма приличном камзоле с мечом на перевязи, его руки были хоть и не изнеженными, но вполне чистыми, волосы вымыты и расчёсаны гребнем. К тому же на его руке был перстень с печаткой. Он выглядел, как рыцарь! Я удивился, что он напрашивается ко мне в ученики, но он сказал, что чувствует непреодолимую тягу к нашему занятию. Он разбирался во многих вещах, которые надлежит знать аптекарю, чувствовалось, что он получил хорошее образование. Что ж, подумал я, и благородный человек может стать хорошим аптекарем. Ведь есть же среди наших лекарей люди весьма благородного происхождения, и даже удостоенные звания кавалера Сен-Марко.

— То есть вы были уверены, что он — аристократ? — уточнил Марк.

— При первой встрече — да, — уверенно кивнул Галлон. — Но очень быстро он перестал наряжаться в камзолы и спрятал меч и перстень. Он одевался как другие ученики, и старался говорить, как они. Я считал это вполне уместным, поскольку излишняя гордыня вредит учёбе и труду. Но он оставался весьма чистоплотным и вежливым. И когда я поймал его на краже, он извинился и вернул всё, что взял из кассы. Но я, конечно, не мог оставить его у себя. И он ушёл. Больше я о нём не слышал.

Поблагодарив его, Марк вышел на улицу и принялся натягивать на руки перчатки, мрачновато поглядывая на покачивающийся на кронштейне фонарь над дверями аптеки.

— Ещё один спрятавшийся под чужой маской рыцарь? — недовольно ворчал он, пока Эдам подводил к нему коня. — Что ж им всем было нужно у этого алхимика?

Он снова вспомнил Шаплена и был вынужден признать, что хоть ему и удалось разглядеть в истопнике Ребере аристократа, но вот Патрик не вызвал у него подобных подозрений. Да, у него было довольно красивое лицо, говорил он грамотно, и вёл себя сдержанно, даже немного отчуждённо, но чтоб принять его за рыцаря? Марк снова вспомнил его встрёпанные волосы, руки с пятнами ожогов и неряшливую одежду, а затем слова аптекаря о том, что тот даже говорить старался, как другие ученики. Неужели он специально изменил своё поведение, чтоб никто не смог определить его происхождение? И зачем это? Чтоб потом попасть в ученики к Адеамусу?

Марк запрыгнул в седло и повернул коня в сторону Королевской улицы.

Вернувшись в Серую башню, он нашёл на своём столе пухлый том судебного дела. К его удивлению на обложке значилось имя совсем другого преступника, а именно Жерара Монтье, по прозвищу Поросёнок, обвинённого в том, что он пробрался в дом вдовы де Боннар, убил хозяйку и ограбил её. При этом преступник утверждал, что его целью была именно кража, а хозяйку он убил случайно, поскольку она застигла его на месте преступления. Пьер Леру проходил по делу как соучастник кражи, потому что нашлись свидетели, которые подтвердили, что именно он дал Монтье наводку на дом богатой вдовы. В настоящее время Поросёнок отбывал назначенное ему судом магистрата наказание на каторге.

На первый взгляд всё было ясно, но просмотрев список украденного, Марк заметил некоторую странность. Были похищены бронзовые канделябры, столовое серебро и шёлковая шаль. И при этом нетронутыми остались драгоценности, которые хранились в ящичке секретера. Конечно, можно было решить, что преступник после совершения убийства запаниковал и схватил то, что подвернулось ему под руку. Однако посмотрев послужной список Поросёнка, барон убедился в том, что он был не из тех, кто мог бы так просто впасть в панику. Этого негодяя уже несколько раз обвиняли в разбойных нападениях, он был завсегдатаем тюрьмы магистрата. Были так же упомянуты неподтверждённые слухи о том, что до появления в Сен-Марко Поросёнок занимался заказными убийствами в других городах, которые он совершал под видом дуэлей. Марк знал, что это такое. Он и сам к своему стыду когда-то не брезговал таким заработком и брал деньги за то, чтоб вызвать кого-то на дуэль, обставленную по всем правилам, и, убив противника, получить гонорар от заказчика и поспешно покинуть город. Это было давно, и теперь казалось пятном на его репутации, но именно этот опыт подсказывал ему, что Поросёнок был не вором, а бретёром, наёмным убийцей. И его ремесло, хоть и было опасным, могло принести ему куда больший доход, чем кража из дома несчастной вдовы.

Какое-то время Марк сидел, просматривая протоколы допросов, хранившиеся в папке, всё больше убеждаясь в своей догадке, а потом вспомнил, что говорил ему Тома о Леру. Тот брал заказы именно на нападения и искал исполнителей для этого. И таким образом картина складывалась весьма неприглядная. Если тот был организатором нападений, то не был ли он и заказчиком этого убийства? Впрочем, в то время он ещё не работал у Фурнье, да и не было ничего, чтоб говорило о связи алхимика с госпожой де Боннар. Потому Марк, наконец, закрыл папку и задумчиво взглянул в окно. Там уже стемнело, и по крепостной стене двигались яркие факелы караульных, проходящих дозором.

В маленьком кабинете было тихо, только потрескивали поленья в камине. Обернувшись туда, он увидел своих оруженосцев, которые застыли в нетерпеливых позах, и в их глазах читалась мольба. Он невольно усмехнулся. Был уже поздний вечер. Они устали от безделья и к тому же были голодны.

— Ладно, идём домой, — проворчал он, поднимаясь, и потянулся, расправляя занемевшие мышцы спины.

Меч, который он в этот раз как-то забыл снять, ударился о край кресла, он протянул вниз руку, чтоб поправить его, и вдруг замер, почувствовав странную пустоту у пояса. Опустив голову, он увидел, что его полукруглый подсумок из тиснёной кожи пропал. На поясе висели две аккуратно обрезанные внизу петли.

— Подсумок… — пробормотал он, лихорадочно вспоминая, что в нём было.

Ключи, связка отмычек, портрет Мадлен в маленьком медальоне, кошелёк, в котором было не так много золота и горсть серебра, жетон тайной полиции, огарок свечи, огниво в маленьком кисете, какие-то бумаги… Что за бумаги?

— Что случилось? Вас обокрали? — ужаснулся Эдам.

— Ерунда, — отмахнулся Марк. — Там не было ничего ценного. Жалко, разве что, портрета жены… Когда ж его срезали? — он с досадой покачал головой и обернулся. — Подай мне плащ и шляпу, если не хочешь и дальше сидеть здесь в углу!

— Похоже, я расстроен больше, чем вы… — проворчал юноша, выполняя приказание.

— Поживёшь с моё, поймёшь, что переживать из-за такой утраты не имеет смысла. Это лишь повод купить новый подсумок, лучше прежнего, и заменить украденные вещи новыми. Идём! — и он решительно направился к дверям.

Однако вскоре эта странная история с подсумком получила неожиданное завершение. Придя домой, он скинул плащ на руки лакея, и тут же в зале появилась Мадлен, которая кинулась к нему.

— Ты потерял свой подсумок, Марк? — воскликнула она. — Как же это может быть? Хорошо, что в нашем городе ещё остались честные люди!

— О чём ты говоришь? — удивился он, снимая с плеча перевязь с мечом, которую тут же подхватил Шарль.

— Совсем недавно я услышала здесь лай и, когда вышла, увидела, что Труфо прыгает у двери и лает. Он вставал на задние лапы и царапал дверь когтями. А когда я открыла её, вылетел на улицу, но тут же вернулся, а я увидела на крыльце возле самой двери твой подсумок. Я заглянула внутрь и увидела там кошелёк. Я ничего не стала больше смотреть, правда, там всё мокрое, не знаю почему. Я отнесла его в кабинет.

— Странно, — пробормотал Марк. — Я пойду, посмотрю, не пропало ли что, а ты пока вели накрывать стол к ужину.

Он поднялся в свой кабинет и действительно увидел на своём письменном столе мокрый подсумок. Осмотрев его, он сначала не заметил никаких повреждений, кроме срезанных ременных петель, но потом, придвинув свечу, рассмотрел ещё кое-что. Посреди теснённого узора ясно отпечатались острые зубы, словно его долго, несколько раз перехватывая для удобства, нёс какой-то зверь. И судя по форме челюсти это была небольшая собака с длинной мордой или, скорее всего, лиса. Внутри всё было перемешано, все вещи на месте, и все они были покрыты влажной грязью. К тому же пачка бумаг, обычно перехваченная тонким ремешком, была распотрошена, словно их торопливо просматривали. На некоторых листах остались такие же следы зубов и грязных лап, словно лиса сама собирала бумаги и заталкивала их обратно в подсумок.

Он усмехнулся и покачал головой. Выходило, что лисы, которых приставил к нему Ли Джин Хо, до сих пор тайком следят за ним. Ни он, ни его оруженосцы, ни охранники не заметили ловкого воришку, срезавшего с его пояса подсумок, а лисы заметили и проследили за ним. И отобрали добычу, чтоб вернуть? Тогда почему всё внутри грязное и мокрое, словно содержимое было просто вытряхнуто из подсумка на землю? И бумаги… он взял в руки мокрый ремешок и задумчиво осмотрел пряжку. Она не могла расстегнуться от случайного нажатия. Кто-то явно просматривал их, а потом, даже не заинтересовавшись золотым медальоном с портретом Мадлен и кошельком, в котором всё так же звенели монеты, всё бросил и ушёл. Что же он искал?

Марк перебирал документы, которые ещё недавно были аккуратно сложены и перетянуты ремешком. Ничего интересного для посторонних там не было. Что же искал этот странный вор? Марк откинулся на спинку кресла и задумчиво провёл пальцами над пламенем свечи. Что могло быть в его подсумке? Он неожиданно вспомнил о странном рецепте из дома алхимика, но потом покачал головой. Да, тогда он спрятал его в подсумок, но об этом знал только старый лис, который никак не заинтересовался этим клочком бумаги. После он показал его Филбертусу, и больше, кажется, никто не мог знать о нём. Однако Марк порадовался тому, что на этот раз красивого белого листка с золотыми буквами не было в подсумке. Было б жаль, если б он стал таким же грязным и мокрым, как остальные записки. Подумав так, он задумчиво взглянул на разложенные на столе вещи и вышел из кабинета, а направляясь к лестнице, чтоб спуститься к ужину, заглянул в комнату Монсо и велел ему привести в порядок то, что он оставил в кабинете.

За ужином он рассеянно слушал Мадлен, которая по обыкновению рассказывала ему о последних сплетнях и своих хозяйственных делах, и продолжал раздумывать над своим расследованием. Что-то навязчиво тревожило его, словно он так и не сделал что-то важное, что препятствует ему в поиске истины, и, в конце концов, понял, что так и не просмотрел архив алхимика и сваленные в кучу на его столе документы. В тот момент его смутили эти странные алхимические знаки, которыми были испещрены листы, но ведь где-то там могли оказаться и деловые бумаги, личные письма или дневники, которые пролили бы свет на тайну его смерти. И лаборатория… Может, там, в одной из этих запылённых склянок до сих пор хранится загадочный кристаллический порошок красного цвета, который может излечить от любой болезни и даже сделать невидимым? Где же Филбертус со своим обещанием помочь в этом деле? Может, стоило сходить к Белой башне и снова вызвать его? Хотя, если б у него было, что сообщить, он бы тут же примчался, хотя бы ради развлечения. Ведь жизнь в Белой башне, наверно, не отличается особым разнообразием, а он вынужден проводить там слишком много времени, и каждый повод выйти и хотя бы пройтись по дворцовым покоям, его радует.

— Ты слышишь, что я говорю, Марк? — окликнула его Мадлен, и он задумчиво взглянул на неё, столь бесцеремонно вырванный из своих тягостных раздумий. — Скоро твой день рождения. Ты должен будешь отпраздновать его, как и положено графу!

— Зачем это? —нахмурился он.

— Потому что ты граф! — воскликнула она. — К тому же у тебя круглая дата. Ты помнишь, что тебе исполняется двадцать пять лет? Наверняка тебя будут поздравлять многочисленные друзья, твой дед уже намекал мне, что это должно быть особое торжество. К тому же я уверена, что в этот день тебя посетит король. Как ты собираешься принимать его?

— Боже, ну неужели и об этом я должен думать сам? — простонал он. — Любимая, поручи это Теодору. Он мастер создавать шум и суету вокруг любого незначительного события, включая двадцать семь блюд, не считая десерта, в честь приезда деда. Вот пусть и крутится. Это его позабавит. А мне позволь заняться моими делами.

После ужина он вернулся в свой кабинет. Все следы печального приключения кожаного подсумка оттуда уже исчезли, и на столе появилась гора корреспонденции, требующей его внимания. Марк какое-то время смотрел на неё, а потом, не найдя в себе сил приняться за это скучное занятие, отошёл к камину и, сев в кресло, посмотрел на пляшущее на поленьях жаркое пламя. Снова перебирая в памяти то, что ему удалось выяснить за этот день, он пытался выстроить дальнейшие планы расследования, но мысли ускользали от него, а пламя всё больше притягивало взгляд, зачаровывая своей игрой.

Потом он услышал негромкий стук в дверь и, откликнувшись, увидел на пороге перепуганного Модестайна. Впрочем, парень лишь пришёл, чтоб доложить о том, что с визитом явился граф Рошмор. Марк уже привык к тому, что Филбертус вызывает у окружающих приступы панического страха, и, не придав значения испугу лакея, велел проводить гостя в кабинет. Нехотя поднявшись, он перешёл к столу и сел, снова уныло взглянув на кучу писем.

Филбертус появился вскоре и к удивлению Марка был мрачен, что ещё больше подчёркивалось тёмно-синим бархатным плащом, в который он был закутан. Полумрак комнаты, странное оцепенение от всё ещё плясавшего перед внутренним взором пламени и это хмурое выражение на лице мага показались ему зловещими.

— Что-то случилось? — спросил он, указав гостю на кресло. — Тебе не нужно было тащиться в такую погоду через площадь, да ещё ночью. Достаточно было послать за мной, и я бы пришёл. Ты что-нибудь выяснил?

— Нет. Вернее… — Филбертус задумчиво покосился на кресло, но садиться не стал. — Я не уполномочен говорить с тобой об этом. Я прибыл лишь как вестник.

— Вестник чего? — опешил Марк.

— Не чего, а кого… Я должен подготовить тебя к этой встрече и соблюсти некоторые правила, но это сложно… Ты должен понимать, что это дело секретное, имеющее отношение к глубинным тайнам королевской династии. Я в смятении, поскольку мне не объяснили, как много я могу тебе рассказать. Ты, конечно, знаешь многие секреты, но всё же есть вещи, которые лучше не знать.

— Ты о чём? — нахмурился Марк, подозрительно глядя на него. — Я всего лишь расследую убийство шарлатана, который выдавал себя за алхимика. При чём тут тайны королевской династии?

— Алхимик тут действительно не при чём. Дело в том, кого заинтриговали некоторые обстоятельства твоего расследования, и он пожелал встретиться с тобой лично. С чего же начать? Послушай, ты слышал что-нибудь о Чёрном лорде?

— О брате короля Анри Золотое копьё? — удивился Марк. — Ну да, он участвовал в заговоре брата Филиппа и убийстве отца короля Алфреда Сурового, за что и был казнён. Но это очень старая история. При чём здесь это?

— А ты слышал когда-нибудь о том, что Чёрный лорд иногда появляется в подземельях дворца неподалёку от Чёрной башни?

— Ещё бы! — Марк невольно передёрнул плечами. — Когда мы были пажами, то часто пересказывали друг другу страшные истории о том, что несчастный принц до сих пор бродит вокруг того места, где его пытали. У нас даже было жестокое развлечение, когда мы заключали пари и проигравший должен был в самое тёмное время спуститься туда и провести в подземелье час. Мне и самому приходилось сидеть там, забившись в какую-то нишу сводчатой галереи. Я тогда чуть не поседел от страха!

— Но призрака ты не видел?

— Не сподобился, к счастью. Но были те, кто утверждали, что видели его, идущего по галерее в чёрном плаще с капюшоном и маской на лице, закрывающей выжженное на лбу клеймо.

— Ну вот! — как-то сразу повеселев, выдохнул маг. — Могу тебя успокоить. Это был не призрак!

— А кто?

— Настоящий Себастьян Монморанси, бастард короля Алфреда и единокровный брат короля Анри. Его не казнили и это его самого видели в тех коридорах.

Марк молча смотрел на Филбертуса, который как-то настороженно улыбался, глядя на него.

— Ну, знаешь ли, друг мой, — нерешительно проговорил он, — это ведь было довольно давно. Не хочешь же ты сказать, что Чёрный лорд ещё жив?

— Именно об этом я и говорю. Видишь ли, пытать его начали задолго до заговора и по приказу отца, а не брата. Всё дело было в том, что он занимался алхимией и…

— Изготовил философский камень?

— Я точно не знаю, но, в общем, да, так говорят. Отец заставлял его раскрыть этот секрет. Он был так измучен, что примкнул к заговору, чтоб спастись от бесконечных допросов, а потом… Анри его пощадил, но заточил в башне, где он и живёт до сих пор. Он — главный алхимик королевства, как старушка Инес — главная колдунья. Он обладает не меньшей властью, чем она, но предпочитает держаться в тени. Именно под его руководством трудятся алхимики в Белой башне. Я показал им ту записку, она их почему-то встревожила, и они сказали, что её нужно показать Чёрному лорду. Меня к нему, как обычно, не пустили, но потом он явился ко мне сам и велел организовать встречу с тобой. Это всё, что я должен был сделать! — маг с облегчением выдохнул. — Как ты понимаешь, всё это очень секретно. Никто не должен знать о том, что Себастьян Монморанси всё ещё жив, и тем более о его статусе в королевстве. Полное молчание, понимаешь?

Марк растерянно смотрел на него, пытаясь уложить в голове эти невероятные сведения. Взгляд молодого мага был полон мольбы, и он вынужден был отложить свои переживания на потом и успокоить его.

— Я всё понял и не собираюсь никому ничего говорить. Ты же знаешь, что я умею хранить секреты, особенно если это секреты Сен-Марко и короля. Мне нужно что-то знать о правилах этикета при разговоре с ним?

— Ничего особенного. Ты всё поймешь сам. Зови его Лордом или Ваше высочество. Когда-то он, кстати, был графом Рошмором. Строго говоря, он и принцем-то никогда не был, но… Прости, я болтаю слишком много. Значит, ты готов?

— Ну, да, — кивнул Марк и поднялся.

Филбертус какое-то время стоял, опустив голову, словно ему нужно было набраться духу, чтоб продолжить. Марк наблюдал за ним с некоторым смятением. Он привык к тому, что это молодой маг вызывает у всех панический страх, но на сей раз, кажется, он сам испытывал что-то подобное.

Наконец, тот поднял голову, глубоко вдохнул и, подойдя к камину, бросил что-то в огонь. Тут же оттуда повалили клубы густого белого дыма, быстро заполнявшие кабинет. Марк невольно закашлялся, почувствовав терпкий и сладкий запах каких-то благовоний, от которых у него слегка закружилась голова. Но вскоре дым превратился в странный голубоватый туман, в котором все предметы казались подсвеченными мерцающей серебристой дымкой. А потом послышались шаги, и из этого тумана медленно вышел высокий человек в длинном чёрном плаще, расшитом искрящимся серебром. На его голову был надет капюшон и когда он поднял её и посмотрел на Марка, тот увидел, что верхняя часть его лица действительно закрыта чёрной маской, на которой искрились такие же узоры. В синеватом мареве тумана он казался призраком, но было видно, что его лицо белое и гладкое, без единой морщины, и всё ж он выглядел вполне зрелым мужчиной, наверно, из-за прямого и твёрдого взгляда, обращённого на барона.

— Ты похож на Аделарда, граф де Лорм, — произнёс он глухим низким голосом, который звучал как-то отдалённо, отчего казалось, что он, и правда, был призраком.

— Вы знали моего дядю? — спросил Марк.

— Немного, — Лорд опустился на стул возле стола и, аккуратно расправив складки своего плаща, повелительным жестом велел ему сесть, а потом обернулся к камину и приказал: — Ты тоже сядь.

Марк покорно опустился в своё кресло, и можно было не сомневаться, что Филбертус поспешно выполнил приказ. Чёрный лорд снова взглянул на Марка. Его взгляд оставался всё таким же пристальным и при этом бесстрастным.

— Ты уже был в Лорме? — немного помолчав, спросил он.

— Да, я совсем недавно вернулся оттуда, — кивнул Марк.

— И ты осмотрел свой замок?

— Конечно, ваше высочество!

— Весь? От чердаков до подземелий?

Марк внутренне содрогнулся, вдруг поняв причину этого интереса, и перед его внутренним взором снова засияла драгоценная отделка тайного погребения.

— Не так подробно, мой лорд, — чуть улыбнулся он. — У меня было много других дел. Я занимался рудниками и селениями, к тому же мне нужно было решить, что делать с Дре, недавно присоединённом к моим землям по указу короля. Я обошёл свой замок, обе крепостные стены и заглянул в башни. Долгое время Лорм был фактически в запустении. Там мало слуг и давно не было гостей.

— Ты собираешься ехать туда снова?

— Может, ненадолго, поохотиться и узнать, как выполняются мои распоряжения.

— Ты будешь перестраивать его? — продолжал допытываться главный алхимик.

— Замок и без того хорош. Разве что старая башня, которую теперь зовут башней маркизы… Впрочем, она придаёт парку особый колорит. Я не намерен вкладываться в перестройку замка. Развитие рудников и постройка собственных плавильных мастерских и без того потребуют значительных вложений.

— Хорошо, — Чёрный лорд опустил голову, достал из складок плаща небольшой листок, свёрнутый вчетверо, и бросил его на стол. — Эта записка заинтересовала меня, но я не знаю, что это такое.

— Есть предположение, что это рецепт философского камня, — сообщил Марк.

— Даже если это так, то, судя по указанным в нём пропорциям ингредиентов, это не тот рецепт, который известен мне, — тёмные глаза в прорезях маски всё так же бесстрастно взирали на собеседника.

— Но что тогда вас заинтересовало?

— Сама записка. Бумага безупречно белая и при этом без глянцевого слоя, довольно толстая и прочная. Я отрезал небольшую часть, чтоб изучить её в своей лаборатории. К тому же надпись золотыми буквами. Она не написана, а напечатана. Слой краски очень тонкий, без частиц позолоты, а если ты посмотришь на неё в свете свечи под углом…

Марк тут же взял листок и, развернув его, поднёс к пламени свечи.

— Она играет разными цветами и кажется выпуклой! — воскликнул он и снова провёл по надписи пальцем. — Но она совершенно гладкая!

— Куда более гладкая, чем надписи, отпечатанные на самых лучших станках, — подтвердил алхимик. — Потому я склонен оказать тебе содействие в этом расследовании и надеюсь, если ты разгадаешь эту забавную загадку, ты сообщишь об этом мне. Завтра ты пойдёшь на улицу старой голубятни и отыщешь там дом с круглой башней. В этом доме живёт алхимик по имени Аргентум Луна. Скажи ему, что ты от меня, и он сделает всё, что ты ему скажешь. Он вполне надёжен.

После этих слов Чёрный лорд поднялся, и тут же, едва не опрокинув кресло, вскочил Филбертус. Марк тоже встал, чтоб проводить гостя, но тот просто вошел во вновь сгустившиеся клубы тумана и исчез.

— О, дьявол! — простонал Филбертус, снова падая в кресло. — Я с детства боюсь его до чёртиков! Не могу отделаться от мысли, что это ходячая мраморная статуя!

Марк задумчиво наблюдал за тем, как синеватый туман потоком уплывает в щель под закрытой дверью. Он понял, зачем приходил Чёрный лорд. Вовсе не затем, чтоб рассказать о забавной загадке таинственного рецепта, который сам по себе его не заинтересовал, и не для того, чтоб рекомендовать ему надёжного алхимика. Он хотел убедиться в том, что Марк не нашёл ту гробницу под башней, и убедившись, кажется, успокоился. Что было бы, если б он узнал, что эта тайна уже раскрыта? Марк невольно передёрнул плечами, вспомнив этот холодный пристальный взгляд сквозь прорези в маске. Этот человек может быть безжалостным. И человек ли он?

— Может, выпьем, чтоб унять страх от общения со стариком? — услышал он жалобный голос Филбертуса и, взглянув на него, увидел, что маг бледен, как полотно.

— Идём, — кивнул он, выходя из-за стола. — Я вовсе не рад всем этим роковым тайнам и для успокоения сердца и крепкого сна не прочь выпить пару кубков хорошего вина.

На следующие утро он сразу же отправился на улицу старой голубятни, чтоб увидеться с алхимиком со странным именем Аргентум Луна. Проезжая по улице, он высматривал нужный ему дом и уже представлял себе этого алхимика, такого же мрачного и сурового, как Чёрный лорд. Хотя, возможно, он окажется таким же суетливым чудаком, как Мелилотус, вечно что-то взрывающий в своей лаборатории.

Он чуть не проехал мимо этого дома, потому что в череде крепких купеческих домов, стоявших на немного извилистой узкой улице, искал небольшой тёмный дом, подходящий алхимику, о котором никогда не слышал. Однако случайно подняв голову, он увидел большую круглую башню, похожую на барабан, увенчанную остроконечной черепичной крышей. Она была светлой, её было видно даже в ночной мгле. И сам дом, большой, с окнами, украшенными резными арками, был сложен из светлого песчаника. Его крыльцо с витыми перилами было накрыто красивым кованым козырьком. Подъехав, Марк спешился и замер, разглядев в решётке перил странных ящериц в языках пламени, а потом, подняв голову, увидел водосток в виде дракона. Дом был отделан со вкусом без излишней роскоши, и к тому же находился в отличном состоянии, На стенах не было не то что трещин, даже грязных потёков и пятен, а само крыльцо и мостовая перед ним были тщательно выметены.

Слегка удивившись такой опрятности, Марк поднялся и постучал. Ему открыли тут же, и он вошёл в полутёмный нижний холл и осмотрелся. Здесь тоже было чисто и красиво. На стенах висели гобелены со сценами охоты, а в углу стояла красивая алкорская скульптура женщины, держащей в одной руке чашу, а в другой цветок кувшинки. Это были атрибуты богини врачевания, и её присутствие в этом доме удивило его ещё больше.

Покашливание за спиной заставило его обернуться, и он увидел маленького горбуна в красной ливрее, выжидательно смотревшего на него. Он был уже стар и его светлые глаза чуть щурились в попытке лучше рассмотреть гостя. Услышав его имя, старик заковылял куда-то в дальние комнаты и вскоре вернулся, жестом пригласив его следовать за ним.

Пройдя через несколько комнат, Марк оказался на пороге кабинета, куда и вошёл вслед за своим провожатым. Эта просторная комната была обставлена богато, стены обшиты деревом, на них висели картины на исторические темы. Посредине стоял большой стол, на котором были аккуратно сложены книги и пачки исписанной бумаги, среди которых поблёскивал начищенным серебром изящный письменный прибор. В кресле за столом сидел человек и при одном взгляде на него, Марк поражённо замер. Не то, чтоб в нём было что-то уж совсем необычное, но он не ожидал увидеть кого-то подобного в кабинете алхимика.

Это был молодой человек в белой сорочке с кружевами, на которую был надет украшенный златошвейным узором жилет, сшитый, как и штаны, из бордового бархата хорошим портным. При этом его ноги в начищенных чёрных ботфортах с серебряными пряжками были возложены на стол, а в руке он держал пилку, которой полировал ногти на другой руке. Он даже не попытался изменить позу при виде гостя, только мельком взглянул на него, не прерывая своего занятия.

— Чем я так заинтересовал тайную полицию, что она является ко мне ни свет ни заря? — поинтересовался он. — Я, вроде, последнее время не совершал ничего предосудительного! Не сговаривался с врагами королевства, не замышлял взорвать городские ворота и не выведывал у придворных дам государственные секреты. Даже драку в трактире я себе не позволял! Или вы из-за той дуэли? Так это слишком мелко, чтоб ко мне явился целый граф!

Марк заинтересованно смотрел на него, почему-то вдруг испытав некоторую симпатию к этому невеже. Тот был невероятно хорош собой, белокож, с миндалевидными тёмными глазами и блестящими, коротко постриженными волосами, которые были уложены надо лбом красивой чёлкой. Даже широкие брови не портили его лицо с тонкими чертами и высокими узкими скулами. И при этом он совсем не был похож на алхимика, целыми днями проводящего в задымлённой лаборатории.

— Я хотел бы видеть алхимика по имени Аргентум Луна, — произнёс Марк, с любопытством разглядывая этого молодого человека и гадая, сколько же ему лет. Двадцать пять? Тридцать? Вряд ли больше.

— Что ж, это я! — улыбнулся молодой человек, продемонстрировав ровные белые зубы.

Его улыбка была полна очарования, и дамы наверняка выболтали бы ему все секреты, которые знали.

— Мне рекомендовал вас Чёрный лорд, — пояснил Марк.

— Ах, вот оно что… — улыбка растворилась на его губах, он снял ноги со стола, сел удобнее и жестом велев горбуну выйти, указал посетителю на кресло у стола. — Значит, лорд… — пробормотал он. — Вряд ли вас пустили в его владения, выходит, он сам выполз из своей норы. Для этого должно было случиться что-то из ряда вон выходящее. Так что ж вам нужно?

— Сперва я хотел бы убедиться в том, что вы тот, кто мне нужен. Вы, действительно, алхимик? Как ваше настоящее имя?

— Я алхимик и живу под тем именем, которое вам известно. Зачем вам другое? Вы ж даже не сможете проверить, правду ли я сказал. Или рекомендации Чёрного лорда вам недостаточно?

— Я увидел его впервые прошлым вечером, а до этого даже ничего не слышал о нём. Учитывая, что я отвечаю за это расследование, а оно касается интересов королевства, мне хотелось бы знать больше о человеке, который, возможно, будет допущен к секретным сведениям.

— Логично, — усмехнулся тот. — Что ж, меня зовут Аргент дель Луна, я сын фрейлины Леди Белой башни и одного из алхимиков Чёрного лорда. Я бастард и моё рождение показалось матушке помехой для службы, а отец мною и вовсе не заинтересовался, и я едва не оказался на улице, ещё не выбравшись из пелёнок. Но Чёрный лорд пожелал оставить меня при себе, и с того момента моя жизнь полностью принадлежит ему. Я вырос при его дворе, он сам обучал меня и счёл талантливым. Он называл меня едва ли не лучшим своим учеником. Однажды я, оторвавшись от книг, выглянул в окно и увидел город, который жил непонятной мне и такой манящей жизнью. Меня неудержимо тянуло на его шумные улицы, под его крыши, где кипят страсти, но я по-прежнему жил в тишине и покое, чувствуя себя уже не служителем, а узником. Достигнув совершеннолетия, я больше не мог продолжать жить так дальше. Я ринулся напролом: упал в ноги Чёрному лорду, целовал полы его одеяния, рыдал, заламывал руки и умолял отпустить меня, а он смотрел на меня своими холодными глазами, в которых распахнулась бездна. Я уже был готов не то, что к наказанию, даже к смерти, но он вдруг сжалился надо мной. Наверно он всё ещё помнит, как был молод и горяч, а в его груди билось человеческое сердце. И он отпустил меня, но не совсем. Я по-прежнему принадлежу ему, я выполняю его указания, я не могу служить и даже просто оказывать услуги кому-то другому без его на то соизволения и обязан подчиняться любому его приказу. Ну, и конечно хранить его секреты. И я знаю, что моя ошибка в этом деле и тем более предательство приведёт меня к долгой и очень мучительной смерти. Я удовлетворил ваше любопытство?

— Да, — кивнул Марк. — Теперь о деле. Вы слышали о смерти алхимика по имени Адеамус?

— Он не алхимик, а шарлатан, — небрежно бросил Аргент.

— Но говорят, что он получил философский камень.

— Это грубая ложь, скорее всего, запущенная им самим, чтоб собрать деньги с одураченных клиентов!

— Я не сказал, что он сам достиг этого успеха, — возразил Марк. — Возможно, он добыл его другим путём. Взгляните!

Он протянул алхимику листок с рецептом.

— Я не знаю, что это, но записка выглядит странно, — проговорил тот, изучив её со всех сторон. — Чёрный лорд видел это?

— Да, но он сказал, что это не тот рецепт, который известен ему.

— Ну конечно…

— А философский камень вообще существует? — неожиданно спросил Марк.

Аргент с удивлением взглянул на него.

— Вы же сами видели вчера доказательство его существования. Или думаете, старик прожил столько веков из-за того, что обладает богатырским здоровьем? Так что я должен сделать?

— Я хочу, чтоб вы изучили лабораторию и архив Адеамуса. Меня интересует, нет ли среди его бумаг каких-то записей, свидетельствующих о том, что он получил рецепт философского камня, о чём трезвонил на всех углах. Ну, и сам рецепт, если вам повезёт его найти. А в лаборатории вы должны искать красный кристаллический порошок, который превращает другие металлы в золото, и что-то, что свидетельствовало бы о том, что Адеамус постепенно отравился ртутью.

— Он умер от отравления ртутью? — заинтересовался Аргент. — Тогда он, скорее всего, работал над трансмутацией. И если он постоянно экспериментировал с ртутью, он мог вдыхать её пары каждый день.

— Тогда почему не отравился его ученик?

— Да, это интересный вопрос. Я берусь за это.

— Вот приказ стражникам, охраняющим дом. Они снимут печати и допустят вас везде, куда вы посчитаете нужным войти. Его дом на улице источника короля Анри. Сожалею, но я не смогу составить вам компанию.

— Мне лучше работается без свидетелей, — заметил алхимик, пробегая глазами приказ, который подал ему Марк. — Я сообщу вам результаты, как только закончу.

— Я благодарю вас господин Аргентум.

— Вы можете звать меня просто Аргентом, — усмехнулся тот. — Вы столько обо мне знаете, что уже можно считать вас членом моей семьи.

2

Простившись с необычным алхимиком, Марк отправился в Серую башню. Вызвав Тома, он приказал ему выяснить всё, что можно, о Пьере Леру и Поросёнке, а именно когда последний начал выполнять заказы Леру и что именно он для него делал.

После этого он решил снова допросить Катрин Триаль и слуг покойного алхимика. На сей раз его интересовало, знали ли они что-нибудь о том, что тот изготавливал и продавал какие-то лекарства.

Женщина сразу же подтвердила, что так оно и было.

— Он постоянно что-то смешивал и перегонял в своей лаборатории, — заявила она, — а потом рассказывал мне, что обязательно изобретёт эликсир от всех болезней и озолотится. Он закупал травы и какие-то порошки, и выкладывал за это огромные суммы, но всё это компенсировали его клиенты, которых он убеждал в том, что это снадобье излечит их болезни и продлит молодость. Он вовсе не был уверен в действии своих микстур и пилюль и пристально следил за тем, какое действие они производят на клиентов, постоянно совершенствуя рецепт. Мне кажется, этим эликсиром он был одержим куда больше, чем своим философским камнем.

— То есть он изготавливал свои снадобья до самой смерти? — уточнил Марк.

— Пока мог стоять на ногах, он ходил в лабораторию и возился с травами, — подтвердила она.

— Я ничего не знаю об этих лекарствах, — проговорил Патрик Шаплен, в то время, как Марк приглядывался к нему, пытаясь уловить в нём что-то, что выдавало бы в нём аристократа. — Я занимался своими исследованиями, он — своими. Я только готовил для него инструменты и посуду. Даже травы он измельчал сам.

— То есть к этому он относился куда более ревностно, чем к алхимическим опытам? Уж травы-то он мог доверить своему ученику!

— Мог бы, но не доверял.

— Чем он занимался последнее время чаще: трансмутацией или поисками волшебного эликсира?

Патрик задумался.

— То тем, то другим… Я не обращал на это внимания. Мне это было не слишком интересно.

— А какими исследованиями занимались вы? — спросил Марк и Патрик смутился.

— Если честно, то я проверял рецепты, которые находил в книгах, и да, я тоже пытался создать философский камень, но не слишком продвинулся в этом. Наверно его не существует.

— Зачем же вы тратили время и силы, если совсем не уверены в его существовании?

— Как многие алхимики, я живу отчаянной надеждой, что мой следующий эксперимент увенчается успехом, — пожал плечами он. — Для меня важно не столько золото, сколько сам процесс познания. Меня завораживает, как вещества меняют свой цвет, свою форму, своё состояние. Я получал самые разные сплавы, даже голубые и зелёные. Это чудо творения. Вот что важно для меня. К тому же, голубой металл — это просто красиво.

— Возможно, — не слишком вдохновившись, пожал плечами Марк. — Значит, вы тоже работали с ртутью.

— Да, но я всегда был осторожен.

— Не сомневаюсь.

Проводив его подозрительным взглядом, Марк какое-то время раздумывал, но потом покачал головой. Парень совершенно не обратил внимания на то, что в этот раз к нему обращались, как к благородному человеку, словно это было для него привычным. Однако он вовсе не выглядел аристократом, хотя был, безусловно, умён, образован и слегка заносчив.

Кухарка снова выглядела подавленной и заплаканной. Она подтвердила, что когда они жили в съёмной квартирке, Фурнье действительно составлял какие-то лекарства и продавал их под видом волшебного средства от всех болезней, за что был несколько раз бит. На вопрос, как же он был отравлен, она только развела руками и снова начала убеждать господина барона в том, что у неё не было никаких причин травить милого Жана, которого она искренне любила.

Повторный допрос Леру Марк отложил до той поры, когда у него будет больше сведений о его связях с Поросёнком. А снова поговорив с Фабьеном Эрраном, он не узнал ничего нового. Было видно, что тот искренне рад бы помочь в расследовании, но учитывая, что большую часть времени он проводил в конюшне, выяснить ему удалось не так уж много.

Закончив с допросами, Марк снова открыл папку с делом об убийстве госпожи де Боннар с тем, чтоб больше узнать о жертве. Как выяснилось, она была старшей дочерью баронессы де Вилье, которая умерла вскоре после её гибели. Наверно этого удара старушка уже не выдержала, потому что несколькими месяцами раньше умерла её младшая дочь Эстель. Немного подумав, Марк отправился во дворец и вскоре разыскал там придворного врача Эммануэля Фрессона, которого называли дамским доктором, поскольку к нему обращались за помощью многие богатые аристократки Сен-Марко.

— Де Вилье… — Эммануэль какое-то время задумчиво смотрел в окно, за которым было всё так же темно. — Я помню её, но довольно смутно. Знаешь, у неё была милая дочь, вся такая нежная и хрупкая, как увядающий цветок. У неё было малокровие и она часто целыми днями лежала в постели. Я не лечил её, мои услуги для баронессы были слишком дороги. Она была не так чтоб очень богата. Постой, девицу лечил лекарь Бертен! Очень неплохой врач, который как раз и занимается лечением купцов и небогатых аристократов. Он живёт на улице Плюща.

Поблагодарив друга, Марк вернулся к себе, и какое-то время стоял у окна. Он сам не знал, зачем вдруг снова вернулся к этой несчастной женщине, которую убили в собственном доме. В любом случае, ехать в темноте в такую погоду на улицу Плюща ему не хотелось. Вызвав Тома, он велел ему рано утром, едва рассветёт, отправить кого-нибудь на рудник, где отбывает наказание Поросёнок, и подробно допросить его обо всём, что касается Леру, убийства госпожи де Боннар и того, кто на самом деле был заказчиком этого убийства. Закончив с этим, он отправился домой.

Ему хотелось просто отдохнуть от этого расследования, поговорить с женой, приласкать пасынка, повозиться с несуразным, но таким дружелюбным Труфо. Однако когда он вошёл в нижний холл, на ходу расстёгивая витую фибулу плаща, к нему устремился крайне встревоженный мажордом, а в стороне он заметил расстроенного слугу, который виновато потупился, переминаясь с ноги на ногу.

— Что случилось? — устало спросил Марк, бросив плащ Шарлю и снимая с плеча перевязь.

— Крайне неприятное происшествие, ваше сиятельство, которое, к счастью, не возымело последствий, — торопливо пояснил мажордом и обернулся к слуге. — Иди сюда, Жиль. Расскажи его сиятельству, как всё было.

Слуга немного испуганно взглянул на хозяина и подошёл, нервно вытирая вспотевшие ладони о ливрею.

— Я, видите ли, господин граф, сегодня по поручению её сиятельства ходил в лавку за ароматным маслом и перцем, потому как её сиятельство хотела порадовать вас и запечь утку со сливами, а масло, что было куплено раньше, прогоркло, и перца осталось мало, к тому же он чёрный, а нужен был красный.

— И? — нетерпеливо спросил Марк, сунув меч Эдаму, который стоял рядом и с любопытством таращился на Жиля.

— Я уже возвращался из лавки, когда ко мне подошёл какой-то человек и спросил, служу ли я вашему сиятельству. Я не стал отпираться, чего врать, коли служу верой и правдой! И он попросил меня оказать ему услугу, сказал, что хорошо заплатит и обещал мне дать двадцать золотых марок, если я выполню его просьбу, — парень огорчённо вздохнул и покосился на мажордома.

— Чего ж он хотел? — насторожился Марк.

— Он хотел, чтоб я ночью пробрался в ваш кабинет, открыл сейф и выкрал оттуда для него один документ. Я, ваше сиятельство, дорожу своей честью, хоть я и маленький человек. К тому же это место для меня, как дар богов, меня тут никто не обижает, жалование хорошее и работа не тяжёлая. Да и как же я сейф открою, коли это сейф? И вот всё это я ему и сказал, но он, видать, услышал только последнюю часть и обещал дать мне отмычку и рассказать, как открыть сейф. Тогда я рассердился и сказал, что позову сейчас городскую стражу и доложу всё вашему сиятельству. А он обругал меня и скрылся в толпе, потому как дело уже было на Королевской площади. Я пришёл домой и, передав покупки на кухню, рассказал всё господину Компену. Он похвалил меня за то, что я отказался предать своего господина, потому как что это было бы, как не предательство моего благодетеля, а потом за то же меня и выругал.

Жиль печально вздохнул, а мажордом поспешно пояснил:

— Я подумал, что было бы лучше, если б он ложно согласился, и мы бы знали, какой документ в вашем сейфе так его заинтересовал. К тому же позже мы имели бы возможность поймать его, когда бы он пришёл за похищенными бумагами.

— Не требуй от него слишком много, — проговорил Марк и, положив руку на плечо Жиля, добавил: — Я благодарен тебе за твою честность и верность. Ты вовсе не обязан был затевать игру с этим негодяем, тем более что для такой игры требуется определённый навык. Что за работу ты выполняешь в доме?

— Я исполняю мелкие поручения и иногда бегаю по городу, чтоб принести посылочки или записки.

— Повысь его, Компен, — распорядился Марк. — Думаю, что мы должны поощрять столь преданных людей.

— Если позволите, я поставлю его следить за вашим гардеробом и прибирать в комнатах, — предложил мажордом. — Я пару раз поручал ему чистить ваши сапоги и вытряхивать плащ после дальней дороги.

— Замечательная идея! — воскликнул Эдам. — И работа не пыльная, и жалование больше!

— И тебе сапоги чистить не придётся? — усмехнулся Марк, покосившись на него. — Ладно, пусть будет так. Обсудите с ним, что будет делать он, что вы, что Модестайн. Мне всё равно, как вы распределите обязанности, но они должны выполняться надлежащим образом! Что там с ужином?

— На стол уже накрывают, — с готовностью доложил мажордом. — Я сейчас сообщу её сиятельству, что вы вернулись.

Марк с усмешкой смотрел ему вслед, а потом нахмурился и взглянул на Эдама.

— Что это ещё за история с похищением документов? Потом поговори с Жилем и всё выспроси: как выглядел тот незнакомец, что конкретно говорил. И после предупреди остальных слуг и охрану, что, если они заметят его возле дома, то пусть хватают и тащат сюда.

— Вы думаете, это тот же, кто стащил ваш подсумок? — уточнил юноша. — Может, вам встретиться с господином Джин Хо? Его лисы видели этого негодяя! Хотите я схожу!

— Займись своим делом, — проворчал Марк и направился навстречу жене, которая уже спускалась по лестнице, радостно ему улыбаясь.

На следующее утро, наконец, потеплело. Сонное солнце несмело улыбалось сквозь привычную пелену облаков и потихоньку согревало замёрзшие улицы города, превращая остатки грязного снега в потоки воды, которые сливались в сточные канавы и бежали вдоль улиц, волоча за собой мелкий мусор. Выйдя из дома, Марк снова не пошёл в Серую башню, справедливо решив, что новые сведения, необходимые ему для расследования, нужно искать в других местах. Потому для начала он отправился на улицу источника короля Анри, чтоб всё-таки заняться бумагами в кабинете убиенного алхимика.

Когда он подходил к дому, он увидел скучавших у дверей стражников, которые, впрочем, тут же отсалютовали ему и поспешно схватились за бронзовые ручки, чтоб распахнуть створки.

— Что, приходил ли вчера алхимик с моим приказом? — на ходу спросил Марк, входя в тёмный холл.

— Он и сейчас здесь, — сообщил один из стражников. — Как явился с утра, так и не выходил, только горбун его проковылял пару раз до булочной и бакалеи, видно, чтоб купить еду для хозяина.

— Ясно, — пробормотал Марк, поднимаясь по лестнице, удивлённый рвением Аргента, столь необычным для такого легкомысленного с виду повесы.

Дверь в кабинет была открыта, и рядом на стуле, свесив ноги, терпеливо сидел горбун. Увидев барона, он попытался встать, но Марк остановил его порыв взмахом руки и вошёл. Аргент действительно был там. Его расшитый золотом бордовый камзол висел на спинке стула, стоявшего возле стола, а сам молодой алхимик сидел в кресле и читал какую-то тетрадь. На столе воцарился порядок, все бумаги были рассортированы и сложены в аккуратные стопки, книги перенесены на подоконник. Услышав его шаги, алхимик поднял голову и улыбнулся.

— Вы ранняя пташка, господин барон. Я обычно допоздна валяюсь в постели.

— Вижу, — усмехнулся Марк и, взяв его камзол, аккуратно повесил его на стоявшую в стороне деревянную вешалку, после чего сел. — Отправляя вас сюда, я не ожидал, что вы будете корпеть над этими бумагами сутками.

— Я предпочитаю заканчивать дела, за которые взялся, даже если мне приходится сидеть над ними по ночам. Не беспокойтесь, я поспал немного в гостевой спальне, и лишь недавно вернулся сюда, чтоб закончить.

— Боюсь представить, какую плату вы затребуете за эту услугу, — пробормотал Марк, взяв со стола потрёпанную амбарную книгу.

— Хватит и приглашения на ужин, — усмехнулся Аргент. — Мой хозяин платит мне достаточно, чтоб я не искал иных источников дохода. К тому же это дело показалось мне в какой-то мере увлекательным.

— Вы что-то нашли? — заинтересовался Марк.

— Нет, ничего, что подтвердило бы ваши подозрения о философском камне. Я тщательно осмотрел лабораторию и не нашёл там ни красного кристаллического порошка, кстати, он может быть и жёлтым, и оранжевым, ни ингредиентов, необходимых для его создания. Просмотрев записи Адеамуса, найденные там, я пришёл к выводу, что он вёл свои исследования довольно хаотично, пробуя все рецепты, которые попадали ему в руки, причём совершал при этом множество ошибок. Я лишь утвердился в мысли, что он был полным профаном в алхимии. В комнате его ученика я нашёл совсем другие записи. Тот вёл исследования скрупулёзно и внимательно, но и ему не хватало знаний, к тому же попадались явно негодные источники.

— То есть ни один из них не смог бы изготовить философский камень?

Аргент невольно усмехнулся.

— Мне известен только один алхимик, которому это удалось, и вы знаете, о ком я. Остальные же, какими бы умными и дотошными они ни были, являются либо шарлатанами, либо жертвами самообмана. И уж тем более подобное чудо не могло бы произойти с этими недоучками.

— Понятно. Но Адеамус демонстрировал получение золота своим клиентам.

— Способов продемонстрировать подобный фокус множество: бросить в тигль закатанный в воск золотой порошок, золочение металлических предметов с помощью кислоты, сурьмы, олова и малого количества золота, придание ртути жёлтого цвета или изготовление сплава, похожего на золото. Можно смешать золото с ртутью, а потом прилюдно разделить их, демонстрируя появление золотых частиц, или выделить золото из раствора солей. В любом случае либо золото присутствовало в эксперименте изначально, но было скрыто, либо это не золото, а нечто напоминающее его. Я знал одного мошенника, мешавшего раскалённый металл палкой, которая была полой. Внутрь он насыпал золотой порошок и затыкал конец восковой пробкой. Воск плавился, и золото высыпалось в тигль. Его появление вызывало священный трепет у зрителей. Кончилось это тем, что его намазали золотой краской и повесили на золочёной верёвке.

— Жестоко, — усмехнулся Марк, — но справедливо. Значит, и в данном случае это было жульничеством?

— Я уверен в этом!

— А рецепт, который я вам показывал?

— Он может быть таким же трюком. Мы не знаем, что там зашифровано, а написать сверху золотом можно что угодно.

— Логично, — Марк кивнул. — А теперь скажите мне, не нашли ли вы в лаборатории или здесь что-то, что говорило бы о том, что Адеамус занимался изготовлением лекарств?

— А вот это интересно! — с энтузиазмом кивнул Аргент. — Я обнаружил там множество трав, веществ, используемых для составления снадобий, и записи, из которых видно, что эти исследования составляли едва ли не большую часть изысканий этого прохвоста! Если поисками философского камня он занимался лишь иногда, внезапно увлекшись новым рецептом, обнаруженным им в какой-то старой книге или рукописи, то вот лекарствами он занимался постоянно. Но так же бездарно!

— О чём вы?

— Я изучил его дневники и записи об этом и пришёл к выводу, что он смешивал сильнодействующие вещества, полностью игнорируя свойства их сочетания и возможные побочные эффекты. Он был одержим поиском эликсира жизни, но понятия не имел об основополагающих принципах фармакологии. Такое чувство, что он жаждал любой ценой достичь результата, полностью пренебрегая опасными последствиями приёма его снадобий.

— Вы и в этом разбираетесь? — улыбнулся Марк.

— Это естественно. Алхимия во многом смыкается с фармакологией, потому что ставит своей целью изменение качеств исходного материала для достижения его новых свойств. Многие алхимики являются также талантливыми аптекарями, а аптекари нередко увлечены алхимией. По сути, и философский камень обладает всеми свойствами эликсира жизни, поскольку излечивает болезни и продлевает жизнь. Воздействие различных металлов и минералов на человека в центре внимания и тех и других, а травы лишь дополняют общую картину. Так вот, являясь бездарным алхимиком, Адеамус был таким же бездарным аптекарем.

— И шарлатаном, — Марк задумчиво посмотрел в окно. — С помощью алхимии он дурачил своих покровителей, вытягивая из них всего лишь деньги, а его снадобья, кроме того, что стоили дорого, к тому же… Они могли быть смертельно опасны?

— Я полагаю, что в некоторых случаях — да, — уверенно кивнул Аргент, глядя на него. — В одном из его рецептов я увидел экстракт эфедры, которая применяется для улучшения самочувствия пожилых людей, но в означенной там дозе она неизбежно должна была привести к усиленному сердцебиению и даже к удару. Я надеюсь, он никому не продал эту отраву!

Марк нахмурился, невольно вспомнив о подозрениях Фабьена Эррана о причинах преждевременной смерти его отца.

— Неужели? — воскликнул Аргент, внимательно следивший за выражением его лица. — Неужели этот негодяй испытывал свои лекарства на пациентах? Его счастье, что он умер до того, как я узнал об этом и доложил главному алхимику! Его бы отправили на костёр!

— Но он умер, — напомнил Марк, помрачнев.

— Я не знаю, как он отравился, — слегка сбавив тон, признался молодой человек. — Я обследовал лабораторию и не нашёл признаков случайной или умышленно подстроенной утечки паров ртути. К тому же, судя по записям его ученика, тот куда больше времени проводил в лаборатории, экспериментируя с этим опасным веществом. Мне жаль, что я не смог помочь вам в самом главном.

— Вы ошибаетесь, друг мой, — улыбнулся Марк, заметив, что его собеседник искренне расстроен этим. — Вы мне очень помогли, как пролив свет на преступную деятельность этого Адеамуса, так и облегчив мне работу с его весьма запутанным архивом.

— Что ж, я рад, если это так, — наконец, на бледном лице Аргента появилась та самая очаровательная улыбка, которая так освещала его лицо. — Давайте я закончу читать его алхимический дневник. Вдруг там всплывёт ещё какая-то подсказка. Вот здесь, — он указал на пачки бумаг слева, — то, что касается алхимии. Справа — аптекарские прописи и дневники поисков эликсира жизни. Перед вами его финансовые документы. Я их не читал, только, увидев расписки и долговые письма, складывал туда. А вон та небольшая стопка — это его личная переписка с клиентами. Туда я тоже не заглядывал.

И он снова уткнулся в заинтересовавшую его тетрадь, а Марк, наконец, открыл амбарную книгу, которую держал в руках, и начал читать. Сюда Адеамус записывал свои доходы и расходы, указывая плативших ему клиентов в зашифрованном виде. Для того чтоб разобраться в этом требовалось время, и он, всё ещё пребывая под впечатлением от своих догадок о печальной участи графа Эррана, открыл книгу ближе к началу и неожиданно увидел имена, даты и суммы, и даже указание на то, за что они были получены.

Он начал просматривать эти страницы и неожиданно замер, наткнувшись на знакомое имя. Баронесса де Вилье три года назад заплатила ему пятьсот серебряных марок за какие-то красные пилюли. Он пролистал ещё несколько страниц и нашёл ещё три упоминания о том, что покойная баронесса покупала у него это загадочное снадобье.

— Вот и связь… — пробормотал он, и Аргент удивлённо взглянул на него. — Простите, друг мой! — Марк стремительно поднялся. — Я вынужден оставить вас, но я крайне благодарен вам за помощь и обещаю, что как только закончу с этим делом, пришлю вам приглашение на ужин!

— Это была шутка, — усмехнулся тот. — Вы ничего мне не должны. Мне самому интересно.

— Ваше бескорыстие делает вам честь, — заверил его Марк, — но мне будет приятно видеть вас в своём доме. Мне было б интересно поговорить с вами о вещах, далёких от алхимии и убийств.

— Что ж, возможно, это начало новой дружбы, — снова улыбнулсяАргент. — Я буду ждать вашего приглашения, и поскольку, по сути, я бездельник и лентяй, то вряд ли у меня будет повод отменить или перенести эту встречу.

С улицы источника короля Анри Марк сразу же направился на улицу Плюща, где быстро отыскал дом лекаря Бертена. В его приёмной томились в ожидании несколько пациентов, но немногословный слуга провёл благородного гостя мимо них в кабинет, где за столом сидел невысокий кругленький человек в суконной мантии. Он был розовощёким и его светлые кудряшки живописно клубились вокруг небольшой блестящей лысины. В кресле у стола сидел немного чопорный старик, который с возмущением посмотрел на внезапно вторгшегося посетителя, но, видимо, узнав его, поднялся и низко поклонился. Наверно это был кто-то из мелких чиновников или старших дворцовых слуг. Марк поспешно извинился за своё вторжение, а оторвавшийся от своего занятия лекарь с симпатией взглянул на него.

— Могу ли я закончить рецепт до того, как уделю вам внимание, ваше сиятельство? — уточнил он. — Или моему пациенту лучше подождать в приёмной, пока мы закончим разговор?

— О, нет, — запротестовал Марк. — Я и без того отвлекаю вас от работы, и уж тем более не хотел бы создавать неудобства для ваших пациентов. Я подожду, — и он отошёл, чтоб пройтись вдоль стен, разглядывая анатомические гравюры, вставленные в потемневшие рамы.

Краем уха он слушал, как лекарь даёт своему пациенту обстоятельные и подробные указания относительно выписанного лекарства и рекомендуемой диеты. После этого старик поднялся и, снова низко поклонившись Марку, прощально кивнул лекарю и гордо удалился. Барон тут же присел на освобожденное им место и задал интересующий его вопрос.

— Де Вилье? Конечно, я помню эту благородную даму, — не задумываясь, подтвердил лекарь. — Она была небогата, но полна сознания собственной значимости. Сама она была вполне здорова для своих лет, чего не скажешь о её младшей дочери Эстель. Что поделаешь, поздние дети часто бывают слабы здоровьем, а она родилась, когда баронессе было уже за сорок. Девушка была очень мила, но болезненна. Она страдала малокровием, была бледна и часто из-за слабости оставалась в постели на целый день. К сожалению, она умерла, причём, внезапно. Я не навещал её регулярно, чтоб не вводить её мать в излишние расходы, и приходил только по вызову. И вот какое-то время меня не приглашали в дом, я думал, что девушке стало лучше, но потом узнал, что она умерла.

— От чего? — спросил Марк.

— Я не знаю, полагаю от своего недуга. Меня только удивило, что меня не позвали, когда ей стало хуже. Оказалось, что последние дни она почти не вставала с постели, жаловалась на мигрень, боли в груди и животе, говорила, что слышит голоса ангелов и много плакала. Я искренне сожалел об этой малютке и соболезновал её матери. Правда, та держалась стойко, прагматично решив, что её дочь больше не мучается и не мучает других. У неё ведь оставалась ещё одна дочь, такая же решительная и здоровая, как она. Правда, та была замужем и жила где-то на востоке. Она приехала на похороны, и, поскольку недавно овдовела, а её сын поступил на военную службу, осталась ухаживать за матерью. Впоследствии оказалось, что у неё тоже был нелёгкий характер, и жить вместе они не смогли. Она купила себе дом неподалёку и каждый день навещала мать. Увы, и её скоро не стало. Трагический случай: в дом пробрался грабитель и убил её. Вскоре после этого умерла и баронесса де Вилье. Это всё, что мне известно.

— Скажите мне, эти симптомы, которые наблюдались у Эстель де Вилье, — это могло быть отравление ртутью? — уточнил Марк.

Бертен задумался.

— Да, это было похоже на отравление, и я, если честно, высказал это предположение её матери, но она с крайним возмущением отвергла подобное. Ртуть? Да, симптомы были похожи. У неё была и диарея, и обильное слюнотечение, и дрожь в руках и ногах. Но откуда в их доме могла взяться ртуть? Не представляю!

— А может ли быть так, что вас не звали к ней, потому что баронесса нашла другого лекаря, который лечил её неправильно, скажем, ртутью?

— Тогда он был шарлатаном! Ни один уважающий себя лекарь не пропишет снадобье, содержащее ртуть, анемичной девице! Это нонсенс! Это весьма неоднозначное вещество, которое действительно приводит к отравлениям, и применяют его только в самых крайних случаях для лечения известной болезни, от которой обычно страдают мужчины, ведущие распутный образ жизни, и женщины предосудительного поведения. Иногда некоторые лекари применяют её в малых количествах в качестве слабительного или при изготовлении мазей, но я считаю подобные методы лечения слишком радикальными. Зачем рисковать жизнью пациента, если всегда можно подобрать не менее действенные и более безопасные снадобья!

— Значит, у девицы не было заболеваний, которые можно было бы лечить ртутью?

— Конечно нет!

— Вы сказали, что у старшей дочери баронессы де Вилье был сын. Вы что-то знаете о нём?

— Не много. Она вышла замуж за коменданта какой-то приграничной крепости капитана де Боннара и уехала с ним. Сын родился и вырос там и после достижения совершеннолетия продолжил службу в той же крепости. Я никогда не видел его.

— И у этих несчастных женщин не осталось никаких родственников, кроме этого молодого человека?

— Насколько мне известно, нет. По крайней мере, это я пристраивал в богадельню их старую служанку, когда она осталась без крова и защиты. Тогда она была уже подслеповата, и у неё не было шансов найти новое место.

— Вы не знаете, жива ли она теперь? — спросил Марк.

— Простите, не знаю, — виновато улыбнулся лекарь.

— А как её звали?

— Она была из Магдебурга. Как же её звали? Марта! Марта Крауф!

— Благодарю вас, — поднялся Марк. — И последний вопрос, господин Бертен. Где находится та богадельня?

Приют для вдов и сирот, находившийся под патронатом вдовствующей королевы Элеоноры, располагался на окраине города, но не в тех районах, где ютилась беднота и скрывались опасные преступники. Это была вполне приличная улица, носившая имя святой Селесты, храм которой возвышался в её конце. К храму были пристроены несколько зданий, где размещались странноприимный дом, школа для детей бедняков, ремесленные мастерские и тот самый приют.

В небольшой чистой приёмной Марка встретила пожилая жрица храма, ведающая делами приюта и, выслушав его, подтвердила, что Марта Крауф действительно живёт в этом доме. Потом она провела его по длинному коридору, куда выходили двери комнат и небольших залов, где трудились, зарабатывая на своё содержание женщины и подростки. Все они были одеты в добротную коричневую одежду с белыми воротниками. Они сидели за прялками, ткацкими станками, большими пяльцами или склонились над шитьём. Мальчики под руководством старого ремесленника мастерили что-то за столярными верстаками или плели корзины из прутьев, кучами сложенных здесь же. Тут же на полу ползали совсем маленькие дети, играя какими-то деревянными фигурками, за ними приглядывали молодые девушки в платьях послушниц. Вид у этих людей был если и не жизнерадостный, то вполне благополучный, что соответствовало общему мнению, что королева, потеряв супруга, полностью погрузилась в дела благотворительности и регулярно посещала находящиеся под её патронатом заведения, чтоб убедиться, что её подопечные обеспечены всем необходимым.

Марта Крауф сидела в своей небольшой комнатке, которую делила с ещё двумя тихими старушками. Одна из них лежала на кровати, как-то бездумно глядя в окно, где голубело ясное небо, а вторая вместе с Мартой неторопливо чистила овощи, видимо, предназначенные для приготовления обеда.

Старая служанка баронессы де Вилье в своем тёмном платье с чистым воротничком и гладко зачёсанными седыми волосами выглядела опрятно и, несмотря на то, что видела она не так уж хорошо, нож в её руке быстро двигался, срезая с золотистой репы тонкую ленточку кожицы.

Когда Марк вслед за своей провожатой вошёл в комнату, обе старушки отвлеклись от своего занятия и обернулись к дверям.

— К тебе пришёл посетитель из дворца, Марта, — громко произнесла служительница, склонившись к ней. — Это барон де Сегюр. Он хочет расспросить тебя о твоей хозяйке.

Марта с любопытством взглянула в его сторону, и Марк увидел, что глаза у неё совсем светлые и водянистые.

— Вы можете спокойно говорить с ней, она хорошо слышит и всё понимает, — пояснила служительница. — Можете присесть на ту кровать. О её соседках не беспокойтесь. Одна из них глуха, а вторая уже давно ничем не интересуется.

Когда она вышла, Марк присел поближе к Марте, которая невольно наклонилась к нему, пытаясь разглядеть его лицо.

— Что вы хотите знать, ваша светлость? — спросила она, подслеповато щурясь, в то время как её подруга, ещё раз взглянув на гостя, снова занялась овощами.

— Скажи мне Марта, помнишь ли ты что случилось с Эстель де Вилье? Отчего она умерла?

На лицо старушки набежала тень, и она вздохнула.

— Думаю, что её отравил этот мерзкий книжник, — сообщила она горестно. — Я говорила мадам, что лучше слушать доктора Бертена, но она поддалась на уловки этого жулика! Сказала, что Бертен только берёт деньги, а Эстель не становится лучше, зато тот новый лекарь обещал вылечить её раз и навсегда. Он приходил и долго уговаривал её тихим приятным голосом, держа за руку и глядя в глаза. Он был такой слащавый, вертлявый, но умел красиво говорить. Он обещал, что поставит нашу девочку на ноги и приготовит для неё какие-то чудодейственные красные пилюли, которые должны были исцелить её. Говорил, что красный цвет символизирует пламя жизни, которое вольётся в её жилы. Так оно и было сперва, на какой-то момент ей стало лучше, появился румянец, она выходила гулять, строила планы, а потом снова стало хуже, и он сказал мадам, что болезнь запущена, и нужно продолжать принимать пилюли. Та раз за разом отдавала ему деньги, получая эти коробочки, и сама давала пилюли дочери, чтоб она не пропускала время приёма. Только девочке становилось всё хуже и хуже. Так она и сгорела, наша бедняжка. А потом явился этот мошенник и сказал, что случай был слишком тяжёлый, иначе бы он её точно вылечил. Он сказал, что хочет попрощаться с покойной и вошёл в её комнату, а после того, как он ушёл, пропала последняя коробочка с остатками пилюль. Зачем бы ему забирать их, если он сделал их для Эстель и они уже оплачены? Если только он не хотел, чтоб кто-то другой заполучил их. К тому же уж слишком странно изменилась её болезнь после этих пилюль.

— Вы сказали об этом своей хозяйке?

— Конечно, но ей было не до того, нужно было готовиться к похоронам. Она отмахнулась от меня, сказала только, что бедняжка была слишком слаба и её смерть была лишь делом времени. Думаю, что она просто устала ухаживать за ней и тратить последние деньги на лекарства.

— А мадам де Боннар?

— Она мне поверила и была очень возмущена. Она требовала, чтоб мать разобралась с этим делом, но та не хотела её слушать. Когда я убирала комнату Эстель после похорон, то нашла закатившуюся под кровать пилюлю и отдала молодой госпоже. Та сказала, что отнесёт её аптекарю, чтоб тот выяснил, что там такое. После она прибежала разгневанная и кричала матери, что в этих пилюлях был яд, который медленно убил сестру. Они повздорили и она ушла. А через несколько дней сообщили, что её убили в собственном доме. Этого уже моя хозяйка не вынесла и вскоре тоже умерла.

Она тяжко вздохнула, опустив голову.

— А что с внуком баронессы де Вилье. Как его звали?

— Морис. Морис де Боннар, он приехал на похороны матери и расспрашивал баронессу о том, что произошло, только та не стала с ним говорить об этом. Всё твердила о том, что всё наследство оставит ему. Тогда он спросил меня, и я рассказала всё, что знаю. Он ушёл и больше я его не видела. На похороны бабушки он уже не приехал.

— А как выглядел господин де Боннар?

Старушка вздохнула.

— Я плохо вижу, господин барон, — виновато проговорила она. — Лица так и не разглядела. Помню, что он высок и, кажется, у него светлые волосы.

— А его голос ты бы узнала?

Она немного подумала.

— Может быть, и узнала бы, но, может, и нет. Я говорила с ним лишь раз, и это было так давно.

— У госпожи де Вилье и госпожи де Боннар остались другие родственники, кроме господина Мориса?

— Нет, — Марта печально покачала головой. — Больше никого.

Вернувшись в Серую башню, Марк велел снова привести на допрос Лизетту Резон и принялся расспрашивать её о госпоже де Боннар. Та сперва не понимала, что он от неё хочет, но потом вспомнила, что к Фурнье как-то действительно приходила некая благородная дама, которая обвинила его в убийстве сестры. Она кричала о каких-то красных пилюлях и что-то совала ему под нос, угрожая судом. Потом она ушла, и Фурнье выглядел очень встревоженным. А потом… Она внезапно смолкла, дойдя до этого места, и испуганно взглянула на барона.

— Потом к нему пришёл Мишель. Вот когда я видела его в первый раз! — изумлённо воскликнула она. — Он пришёл ночью, и они так тихо разговаривали, что я ничего не слышала из соседней комнаты. Странно, зачем он приходил? Но Жан после этого успокоился и даже что-то насвистывал.

— То есть лакей Мишель Кокто явился тогда к Фурнье и они что-то тайно обсуждали?

— Именно так, ваша светлость, — растерянно кивнула она. — Я-то никак не могла вспомнить, где его видела до того, как он явился к нам, чтоб наняться лакеем! Но это точно был он!

— Выходит, это по заказу Фурнье Леру нанял Поросёнка, чтоб тот убил госпожу де Боннар и инсценировал ограбление, — пробормотал Марк, после того, как женщину увели. — Наверняка он должен был, прежде всего, выкрасть эту пилюлю.

Он снова просмотрел всё дело об убийстве госпожи де Боннар, но, естественно, не нашёл там сведений о том, попалась ли сыщикам при обыске дома эта злосчастная пилюля. На всякий случай он отправил двух сыщиков в дом покойной, чтоб поискать эту пилюлю, и ещё одного с заданием опросить всех аптекарей на улице, обращалась ли к ним госпожа де Боннар с просьбой проверить содержимое красной пилюли.

Уже к вечеру ему доложили, что в доме де Боннар никого не было довольно давно, везде лежит слой пыли, и поиски пилюли или чего-то похожего на неё не дали результата.

Потом явился Матье, который сам отправился на улицу аптекарей.

— Я нашёл его, ваша светлость, — сообщил он, присев к столу в кабинете Марка. — Аптекарь Менар подтвердил, что госпожа де Боннар обратилась к нему с этой странной просьбой, но поскольку она готова была заплатить, он согласился. Содержимое таблетки не вызвало у него никакого удивления, это были обычные травы, которые принимают при малокровии и упадке сил. Однако состав оболочки, в которую они были завёрнуты, привёл его в ужас. Это был красный порошок, смешанный с растительным клеем и на поверку оказался киноварью!

— Подожди, киноварь, это ведь ртутная руда?

— Именно! Он сказал, что это сера, смешанная с ртутью и другими добавками! Этот камень красив, но его нельзя носить на теле и держать у огня, потому что от него исходят ядовитые пары. Рабочие, которые добывают киноварь и те, что плавят её в специальных печах, добывая ртуть, часто подвержены таким отравлениям. А принимать подобные пилюли, особенно человеку больному или ослабленному смертельно опасно! Именно это он и сказал госпоже де Боннар. Он написал для неё отчёт, вернул порошок оболочки и содержимое, уложенные в отдельные конвертики, которые положил в небольшую аптекарскую коробочку. Он так же пообещал, что в случае необходимости даст показания в суде под присягой. Он ждал, что она ещё придёт, но она так и не пришла. О её смерти он ничего не знал.

— Он сможет по памяти восстановить свой отчёт, который дал госпоже де Боннар? — спросил Марк.

— Я спросил его об этом. Он сказал, что ему нужно время, чтоб припомнить детали, но он сделает это и передаст нам отчёт, как только он будет готов.

— И что же у нас получается, дорогой Матье, — проговорил Марк, задумчиво посмотрев на сидевшего напротив сыщика. — Выходит, Фурнье, изготавливая для Эстель де Вилье пилюли, для придания им ярко-красного цвета использовал киноварь. Аргент, ознакомившись с его записями, заявил, что тот часто не задумывался об опасных свойствах применяемых им ингредиентов снадобий, и в данном случае он, скорее всего, даже не подумал о том, к чему может привести использование красивого порошка.

— Аптекарь сказал, что это был кристаллический красный порошок, — тут же вставил Матье.

— Похоже тот самый «lapis philosophorum», который он на своих демонстрациях добавлял в тигль, — мрачно кивнул Марк. — Он постепенно травил несчастную девушку, заговаривая зубы её матери и вытягивая у неё деньги. Когда девица умерла, он на всякий случай забрал из дома оставшиеся пилюли. Однако служанка нашла одну закатившуюся под кровать и передала её госпоже де Боннар. Та обратилась к аптекарю Менару и он установил, что в пилюлях содержалась ртуть, которая и отравила девушку. По словам Лизетты Резон, госпожа де Боннар приходила к Фурнье и, обвинив его в отравлении сестры, угрожала судом. Он нанял Леру, чтоб тот уладил дело. Потом Леру заплатил наёмному убийце по прозвищу Поросёнок, тот убил госпожу Боннар и, видимо, выкрал из дома остатки пилюли и отчёт аптекаря.

— Похоже, так оно и было, — кивнул Матье. — Теперь мы можем обвинить Леру в подстрекательстве к убийству и даже в соучастии. Если он будет запираться, то мы можем даже допросить его с пристрастием! У нас теперь есть основания для этого!

— И что это даст? — уточнил Марк. — Мы расследуем убийство Адеамуса, а не госпожи де Боннар. Есть ли связь между двумя этими убийствами?

— Если только кто-то решил отомстить за неё или за её сестру. Но, учитывая, что с тех пор прошло три года… Почему это не было сделано сразу?

— Если верить доктору Бертену и Марте, единственным живым родственником сестёр является Морис де Боннар. Он служит в какой-то крепости на востоке. Если конечно служит. Не может ли быть так, что он, узнав от старой служанки всю эту мутную историю, решил во всём разобраться и отомстить за мать и тётку? Он бросил службу, явился в Сен-Марко, и не найдя доказательств вины Фурнье, решил подобраться к нему поближе. Если Фабьен Эрран поступил так, то почему не мог так же поступить и Морис де Боннар?

— Вы говорите о?.. — насторожился Матье.

— О Патрике Шаплене. Когда он явился к аптекарю Галлону проситься в ученики, он выглядел, как благородный человек, однако затем начал копировать повадки других учеников и вскоре утратил прежний лоск. Зачем это дворянину, как не для того, чтоб замаскироваться под простолюдина? Затем он почти открыто крадёт деньги из кассы, его выгоняют, и он проворачивает тот же трюк с Адеамусом, напросившись к нему в ученики. А попав в его дом, наблюдает за ним и ведёт собственное расследование. Если Аргент за один день выяснил так много об этом шарлатане, то сколько же мог узнать о нём Морис де Боннар, находясь рядом? Он мог прочесть те же записи и даже отыскать в открыто лежавшей на столе амбарной книге доказательства того, что его бабка покупала у Фурнье те самые пилюли для несчастной Эстель. К тому же он имел возможность наблюдать за взаимоотношениями хозяина и лакея и понять, что тот выполняет для него поручения, связанные с нападениями на конкурентов. А после связал все нити в один узел, и картина убийства его матери могла стать ясной для него так же, как для нас. И у него было время постепенно подготовить убийство и совершить его.

— Он отравил Адеамуса ртутью так же, как тот отравил его тётку! — воскликнул Матье.

— Думаю, дело не только в этом. Слишком многие в городе знали, что Адеамус изготавливает золото из других металлов. Процесс трансмутации так или иначе связан с ртутью. И потому подобное отравление должно было быть признано просто несчастным случаем. А мы до сих пор не знаем, как он отравил его.

— Он будет отпираться! — расстроился сыщик. — Даже если мы докажем, что он и есть Морис де Боннар, то это ещё не значит, что он и есть убийца. Господин Эрран находится в таком же положении, потому что так же обманом пробрался в дом алхимика!

— Верно. Нам в любом случае нужно узнать, как был отравлен Адеамус. Он был осторожен, мало того, что ничего не ел и не пил в городе, так ещё и заставлял кухарку при нём пробовать всю еду. Он боялся быть отравленным. Аргент не нашёл в лаборатории ничего, что свидетельствовало бы о способе отравления.

— Если там что-то было, то до момента ареста убийца мог всё подчистить, — вздохнул Матье.

— Если это было в лаборатории и кабинете, то всё не так просто, — возразил Марк. — Не забывай, что слишком многие богатые и высокопоставленные лица были заинтересованы в результатах изысканий Адеамуса, и потому сразу после его смерти доступ в это помещения был закрыт. В доме находилась стража и сыщики магистрата. Но в том-то и дело, что мы там ничего не нашли.

— Может, нам допросить этого Шаплена под пыткой?

— Не забывай, что он может оказаться Морисом де Боннаром.

— Ну да, пытать дворянина без веских причин нельзя. Можно нарваться на неприятности.

— Я даже не об этом. Он рыцарь, воспитанный в суровых условиях крепостного гарнизона и так просто не признается. Нам нужны неопровержимые доказательства, чтоб разговаривать с ним.

Марк замер на полуслове, потому что дверь кабинета неожиданно распахнулась, и на пороге появился взволнованный Эдам.

— Ваше сиятельство! — воскликнул он. — Нас пытались ограбить!

— Кого это вас? — нахмурился Марк, всё ещё погруженный в свои размышления об убийстве.

— Ну, не нас, а вас! — нетерпеливо уточнил оруженосец. — Из вашего дома только что прибежал слуга. В дом пробрался вор, но его обнаружили. Он убегал и упал с галереи второго этажа, да так неудачно, что убился насмерть!

— Час от часу не легче… — пробормотал Марк поднимаясь. — Подай мне плащ и меч. Я иду домой. Матье, можешь допросить Леру, но особо не усердствуй. Скоро вернётся из рудников Виллар, возможно он сумеет получить от Поросёнка дополнительные сведения, которые дадут нам возможность припереть его к стенке.

Воришка до сих пор лежал на каменном полу нижнего холла и рассеянный свет из высоких окон освещал его распластанную фигуру.

— Это он, ваше сиятельство! — сообщил ожидавший рядом Жиль. — Тот самый, что подходил ко мне и уговаривал что-то украсть у вас из кабинета.

— И не добившись результата, решил пробраться сюда сам, — кивнул Марк и приказал перевернуть его.

Вглядевшись в лицо вора, он хмыкнул.

— Я видел этого малого, но довольно давно. Он был среди тех головорезов, что пытались помешать нам увести из «Сломанного колеса» мошенника де Мозета. Скорее всего, кто-то нанял его, чтоб заполучить какой-то предмет, который, как они полагают, находится в сейфе в моём кабинете. Какое странное упорство…

— Он почти вскрыл сейф, — произнёс озабоченный Монсо. — Я совершенно случайно подошёл к двери вашего кабинета и услышал там какие-то скрежещущие звуки. Я решил, что вы вернулись, и открыл дверь, а он бросился ко мне и, сбив с ног, выбежал на галерею, ударился о балюстраду и, не удержав равновесия, упал вниз. Он перерыл всё на вашем столе. Я хотел прибрать там, но вспомнил, что вы не любите, когда нарушают место преступления, и пока не стал ничего трогать.

— Разумно, — пробормотал Марк. — Отнесите его в Серую башню. Пусть Тома опросит своих ребят, может, его кто-то опознает. Идёмте, Монсо, посмотрим, что натворил в кабинете этот воришка.

Они поднялись на второй этаж и, пройдя по анфиладе комнат, вошли в кабинет. Здесь действительно царил беспорядок. Часть книг из застеклённых шкафов была выброшена на пол. Бумаги, обычно аккуратно сложенные на столе, перемешаны, часть тоже была сброшена. Бювар открыт, и письма из него разбросаны вокруг.

— Что он искал? — расстроено спросил Монсо, оглядываясь вокруг.

— То, что теперь лежит в подсумке, хотя когда подсумок был похищен, его там не было. Я только не совсем понимаю, как кому-то стало известно об этом документе. Что с сейфом?

— В замок вставлена какая-то хитрая отмычка. Когда он уже убежал, я из любопытства повернул её, замок щёлкнул и открылся. Внутри всё в порядке. Ему не хватило буквально несколько мгновений, чтоб открыть его.

— И как он тайком пробрался в дом?

— Я думаю, что он вошёл через маленькую дверцу на улице Принцессы Оливии, к которой доставляют дрова и продукты.

— Но там полно слуг. Почему его никто не заметил?

— Когда вы на службе, слуги рано ложатся спать, — объяснил Монсо.

— Уже ночь? — Марк взглянул в окно, где было всё так же светло. — Я и не заметил, как пролетел день. Думаете, он пробрался через чёрный вход? Но я сам пока не слишком хорошо ориентируюсь в этом лабиринте хозяйственных помещений, как же он…

Марк замер, поражённый внезапной догадкой. Он вспомнил, как впервые оказался в этом доме и обнаружил в нём следы незваных гостей, которые жили здесь при попустительстве старого сторожа. Они могли неплохо изучить дом за время своего пребывания.

— Да нет, — покачал головой он. — Вряд ли это она! И как она могла узнать о рецепте?

Но память тут же услужливо подсунула ему воспоминания о том, как эта таинственная женщина откуда-то узнала о необыкновенном изумруде размером с голубиное яйцо. За ним тогда охотились многие, как и за этим рецептом. Может ли быть такое, что принцесса Морено уже давно пыталась добраться до рецепта, а когда Адеамус умер, поняла, что он попал в руки тайной полиции? А, может, это она его и убила? Но она убивала отравленными дротиками, а вовсе не ртутью. Он снова покачал головой, подумав, что эти мысли уводят его куда-то в сторону от уже проявившейся стройной версии.

Он снова осмотрелся по сторонам, размышляя, не упустил ли что-то важное, и вдруг увидел на полу рассыпанные гусиные перья. У него были изысканно отделанные каменными вставками и ажурным золотым плетением письменные приборы с металлическими перьями, но он по привычке любил писать гусиными. Ему казалось, что они мягче скользят по бумаге и буквы из-под них выходят куда более красивые. Но сейчас он думал не об этом. Он вдруг вспомнил те перья, которые видел в доме Адеамуса, на конторке в лаборатории и на столе в кабинете. Все их кончики были обкусаны. Если у алхимика была привычка, размышляя, покусывать кончик пера, то именно через него он и мог получать свою дозу ртути.

— Как всё просто, — пробормотал Марк. — Маленькая невинная привычка, о которой он сам не задумывался и которую заметил кто-то другой.

— О чём вы, ваше сиятельство? — уточнил стоявший рядом Монсо.

— Уже поздно, друг мой, — улыбнулся Марк. — Уберётесь здесь завтра, а сейчас идите спать. И будьте любезны, отыщите кого-нибудь из слуг, пусть принесут мне ужин в нижнюю гостиную. Копчёной оленины, сыра, хлеба и вина будет достаточно.

Через некоторое время он, наконец, добрался до своей затемнённой спальни и лёг в постель. Сонно что-то пробормотав, Мадлен тут же повернулась к нему и обняла, прижавшись губами к его щеке.

Утром Марк решил проверить свою догадку и отправил в дом Адеамуса сыщика, чтоб тот забрал оттуда все гусиные перья и передал их Огастену с тем, чтоб тот выяснил, имеются ли на их кончиках следы ртути. Он был почти уверен в том, что его догадка правильна, и для начала решил всё-таки проверить, не узнает ли старая служанка в Патрике Шаплене Мориса де Боннара. Надежды было немного, но он всё же отправил за ней карету и вскоре старушку привезли к нему и под руки провели в небольшую комнату на первом этаже Серой башни рядом с караульными помещениями. Он усадил её на стул в углу и попросил внимательно слушать, не узнает ли она голос человека, с которым он будет говорить.

После этого он велел привести туда же ученика Адеамуса и при этом пристально следил за выражением его лица, когда тот, войдя, бросил взгляд на Марту Крауф. Однако тот ничем себя не выдал и, сев на стул, который для него поставили, выжидательно взглянул на барона.

Марк задавал ему вопросы о том, знает ли он баронессу де Вилье или госпожу де Боннар, а также известно ли ему о том, что при изготовлении снадобий Адеамус использовал киноварь.

На все эти вопросы Патрик отвечал отрицательно и при этом был совершенно спокоен. Марк был слегка разочарован и велел вернуть его в камеру, после чего подошёл к старой служанке.

— Узнала ли ты его голос, Марта? — спросил он.

— Нет, ваша светлость, — с сожалением ответила она. — Может, я когда и слышала его, но теперь все мужские голоса для меня похожи.

— А, может, ты хочешь защитить господина Мориса?

— Я догадалась, что вы подозреваете этого молодого человека в том, что он — господин де Боннар. Я стара, но не глупа и внимательно слушала те вопросы, которые вы ему задавали, как и его ответы. Я не могу быть уверена, что это не он, как и не могу утверждать, что узнала его. Простите меня.

Она сидела на своём стуле, сложив на коленях руки, и доверчиво смотрела на него своими водянистыми глазами. Дав ей пару серебряных монет, он велел отвезти её обратно в приют, после чего поднялся к себе в кабинет, размышляя, как ещё можно проверить, являлся ли ученик алхимика сыном госпожи де Боннар.

Войдя, он увидел присевшего на стул Гаспара и, кивнув ему, прошёл за свой стол.

— Давненько я тебя не видел, дружище, — проговорил он вместо приветствия. — Ты, и правда, решил, что, пользуясь моим расположением, можешь вот так просто пропадать со службы на несколько дней?

— Простите, ваша светлость, — великан склонил нечесаную голову, после чего преданно взглянул на барона. — В своё оправдание могу сказать только то, что я задержался по делу и не нашёл возможности доложить вам раньше, где был. А был я в «Сломанном колесе», пытаясь выяснить что-то о мерзавце Леру. И мне это удалось. Я нашёл тех, кому он заказывал всякие злодейства после того, как его дружка Поросёнка отправили в рудники. Я выяснил, что однажды он приказал побить палками торговца, который купил у Адеамуса какое-то зелье, якобы увеличивающее мужскую силу, а в результате потерял её остатки. Он требовал от алхимика вернуть ему деньги и заплатить компенсацию, но его побили и запугали так, что он уже рад был, что остался жив. Я виделся с ним, и он наотрез отказался подавать жалобу. К тому же Адеамус через Леру приказал поджечь лабораторию алхимика Сиприана. Эти разбойники чуть не сожгли весь дом, а самого Сиприана хватил удар и он умер. Таких случаев было несколько, и некоторые жертвы согласились подать жалобы, если будут уверены, что им за это не отомстят.

— Хорошо, составь отчёт и передай его полиции магистрата, потому что нам это всё ни к чему. Мы расследуем убийство самого Адеамуса, а его убил кто-то из домашних, и больше всего для этого подходит его ученик Патрик Шаплен, который может оказаться Морисом де Боннаром. Так что ступай, но впредь всё же докладывай, куда ты пошёл и чем занят, потому что на сей раз мне тебя хвалить не за что. Толку от твоих трудов для нашего расследования нет.

— Оно так, — огорчённо кивнул Гаспар, — но есть ещё кое-что, о чём я узнал. Когда я был в «Сломанном колесе», ко мне подсел мальчишка лет пятнадцати, чисто одетый, с охотничьим ножом на поясе.

— Длинные волосы завязаны красной лентой на затылке? — наконец, заинтересовавшись его рассказом, уточнил Марк.

— Точно! — сразу же воодушевившись, закивал Гаспар. — Так вот он подсел ко мне и, достав карты, начал раскладывать их на столе, то ли играясь, то ли гадая, и при этом нашептал, что здесь, в таверне какой-то человек нанял вора и мошенника Бризана выкрасть у вас какую-то записку, небольшой белый лист, свёрнутый вчетверо, где должны быть золотые буквы и какая-то тайнопись. Бризан — весьма вёрткий парень и своего обычно добивается, даже если ему приходится пустить кому-то кровь, потому этот паренёк был обеспокоен и сказал, что переживает за вас, и просил предупредить.

— А как он узнал, что ты связан со мной? — прищурился Марк.

— Кто ж его знает, только я за вами везде таскаюсь, может, он видел. Я тогда попросил его погадать мне, а шёпотом спросил, как найти этого заказчика. И парень сказал, что тот должен придти в ближайшие дни. Если я задержусь, то он мне покажет. Вот я и околачивался там, но этот заказчик так и не явился. А я, и правда, не мог дальше увиливать от работы и вернулся. Так что и тут впустую старался.

— Не совсем, — успокоил его Марк, — потому что этот Бризан вчера вторгся в мой дом и погиб при попытке сбежать. Но то, что он искал у меня ту бумагу раньше, было лишь догадкой, а теперь всё подтвердилось. Остаётся выяснить, как этот заказчик о ней узнал, — он какое-то время размышлял, постукивая пальцами по столу, а потом взглянул на Гаспара. — Меня не слишком тревожит, что кто-то охотится за этой странной бумагой, но я не хочу, чтоб беспокоили моих домочадцев. Так что отправляйся обратно в «Сломанное колесо», найди папашу Пикара и скажи, что Бризан мёртв, листок, который он искал, передан магам Белой башни, а потому я надеюсь, что никто больше не побеспокоит по этому поводу ни меня, ни мою семью. И, если будет возможность, разузнай, приходил ли заказчик.

— Понял, — радостно закивал Гаспар и отправился с новым поручением, а Марк снова задумался, как ему вывести на чистую воду де Боннара, если это он.

Какое-то время он размышлял, а потом вдруг рассмеялся и покачал головой.

— Это же просто, чёрт возьми! Как я сразу об этом не подумал!

Он отправился в канцелярию военного ведомства, где всё также кипела работа, но она была уже более слаженной и методичной, чем раньше. Пробираясь между столами и пробегавшими мимо клерками с кипами документов, он отыскал виконта Леграна, который сидел, вытянув свою ногу-деревяшку в проход и строго следил за перемещениями своего войска единственным глазом. Заметив Марка, он махнул ему рукой.

— Ты опять по делу, мальчик мой? — спросил он, когда тот подошёл. — На сей раз у меня есть немного времени, чтоб поговорить с тобой. Только будь добр, не путайся под ногами у моих парней, чтоб они случайно не сшибли тебя с ног.

— Я не буду мешать им и не отвлеку вас надолго, — успокоил его Марк, втиснувшись в узкий закуток между ближайшим столом и стеллажом. — Я только хотел спросить, не вспомните ли вы, какой крепостью командовал капитан де Боннар?

— Ну, комендантов-то я помню всех! — усмехнулся в седые усы виконт. — Огюст де Боннар был комендантом крепости Лош в долине реки Зильбер. Но, если мне не изменяет память, он умер лет пять назад. С тех пор там служили ещё два коменданта: де Бурже, но тот уже два года как вышел в отставку, и теперь там командует де Броссар. Ты должен его помнить, он был вестовым при Армане.

— Лош, — Марк задумался. — Это небольшая военная крепость на северо-востоке. Она до сих пор не утратила своего стратегического значения, а значит, комендант всё также передаёт копии своих приказов и докладов в военное ведомство?

— Все военные замки короля обязаны предоставлять копии важных документов в военное ведомство не позднее месяца со дня их подписания. А по результатам года они попадают сюда и занимают свои места на полках архива.

— И там есть сведения обо всех офицерах, служивших там?

— Приказы о назначении их на посты и ведомости выплаты жалования тоже передаются, — уверенно кивнул виконт. — Какие годы тебя интересуют?

— Я хотел бы посмотреть документы за три прошедших года.

— Это не сложно. Эй, Готье! Положи эти папки и иди сюда! Живо найди для графа де Лорма документы по крепости Лош за три прошедших года! Да шевелись живее!

Марк невольно улыбнулся, вспомнив, как тем же тоном виконт командовал когда-то своим отрядом в пылу сражения.

Уже в первой же папке он нашёл то, что ему было нужно. В ведомостях выплаты жалования он нашёл имя лейтенанта Мориса де Боннара, потом приказ, которым ему был предоставлен отпуск в связи с семейными обстоятельствами: судя по дате, он уезжал на похороны матери. А затем шёл приказ об увольнении Мориса де Боннара в отставку в связи с получением наследства.

Марк задумался. Выходило, что едва вернувшись с похорон, Морис де Боннар уволился со службы и уехал из Лоша. Куда же он поехал? В Сен-Марко, чтоб напроситься в ученики к аптекарю Галлону и начать долгий и планомерный путь к своей мести? Взглянув на приказ ещё раз, Марк увидел, что он подписан капитаном де Бурже. Он помнил этого старого вояку, который был чем-то похож на виконта Леграна, хотя сохранил в целости обе ноги и оба глаза. Правда, последние годы он сильно растолстел и уже в походе короля Ричарда участия не принимал.

Марк поднял голову и встретил взгляд единственного глаза виконта, который следил за ним с любопытством.

— Ваша милость, а известно ли вам, куда после отставки уехал капитан де Бурже?

— Конечно, известно! — заявил тот. — Бертран, как и я, вырос в Сен-Марко, здесь мы одновременно получили свои золотые шпоры и служили при государе нашем Франциске. За усердную службу он получил весьма неплохую пенсию и поселился в собственном доме на улице Сломанного копья. Только он расползся ещё больше и напоминает старую бадью, потому не выходит из дома. Я иногда навещаю его, чтоб выпить вина и вспомнить молодость.

— Что ж, мне тоже есть что вспомнить, — усмехнулся Марк, поднимаясь из-за стола, — и я тоже навещу его.

Он вернулся в Серую башню, где к нему, прежде всего, явился Тома, который сообщил, что ночного воришку, пробравшегося в его дом, опознали как Жака Бризана, ранее осуждённого за разбой и воровство. Эта новость лишь подтвердила уже известные ему сведения, и Марк велел отыскать его оруженосцев и приготовить коней.

С улицы Сломанного копья он возвращался уже в сумерках, потому что время перевалило за полдень, и начиналась тёмная часть долгих суток. Спешить ему было некуда, теперь он знал всё, что ему было нужно, и он имел полную картину свершившегося преступления. Он ещё заехал домой пообедать, чтоб к возвращению в Серую башню уже получить ответ Огастена о том, обнаружены ли им на гусиных перьях следы ртути. Этот ответ был положительным, и Марк спустился в камеру для допросов, чтоб ещё раз допросить ученика алхимика.

Тот был всё так же спокоен и выжидательно смотрел на барона, а тот не торопился начинать допрос, внимательно разглядывая арестованного и всё больше убеждаясь в точности описания внешности Мориса де Боннара, данного его старым капитаном.

— Я намерен сегодня закрыть дело об убийстве вашего учителя, — наконец, произнёс он и заметил, как дрогнули в презрительной усмешке губы Шаплена. — Как вы понимаете, господин де Боннар, — продолжил он, — если я говорю вам об этом, это значит, что я нашёл убийцу и этот убийца вы. Я понимаю, что вами руководил вполне обоснованный гнев на убийцу вашей матери, которую вы так любили, и всё же отравление ртутью — это деяние явно не достойное рыцаря.

— Почему вы называете меня де Боннаром? — нахмурился тот. — Я сказал вам, что ничего об этом не знаю, как и не имею никакого отношения к убийству. Мне, и правда, странно называть Адеамуса своим учителем, возможно, я не сдержал своего презрения к этому человеку, но это ещё не значит, что это я его убил.

— Я зову вас так потому, что мне известно, что вы — Морис де Боннар, внук баронессы де Вилье, сын убитой по приказу Адеамуса госпожи де Боннар и племянник Эстель де Вилье, умершей по его вине. Если вы и дальше будете упорствовать, возражая против этого, то мне придётся устроить вам очную ставку с капитаном де Бурже, который живёт в Сен-Марко и, находясь в ясном уме и твёрдой памяти, безусловно, подтвердит вашу личность. Так же это может подтвердить капитан дворцовой охраны де Камбер, служивший когда-то под началом вашего отца, и кавалер Лавуан, начинавший службу в замке Лош. Мне пригласить их сюда, чтоб они опознали вас, или мы продолжим?

— Ну, хорошо, допустим, я и есть Морис де Боннар? — нехотя сдался он. — Но значит ли это, что я убийца? В доме был ещё один самозванец!

— Вы о Жюльене Ребере? Я знаю, что настоящее его имя Фабьен Эрран и он тоже поселился в доме Адеамуса с целью разобраться в причинах смерти близкого человека. Вот только он ничего не смыслит в алхимии и вряд ли смог бы смешать состав, чтоб смочить им гусиные перья, которые так любил покусывать в раздумьях покойный Адеамус. К тому же, как выяснилось, покойный алхимик не любил, когда ему мешали, и если ваше присутствие он сносил спокойно, то вот истопнику входить в кабинет и лабораторию во время его работы не дозволялось. Следовательно, если Эрран и видел обкусанные перья, то не мог с уверенностью знать, кто именно их грызёт, вы или ваш хозяин, да и доступа к ртути и другим веществам у него не было. Зато у вас было всё: и мотив, и возможность. Вы не только знали о том, что ваша тётка Эстель умерла из-за Адеамуса, но и то, что ваша мать была полна решимости наказать его за это, но внезапно погибла от рук грабителя, осуждённого за убийство вместе с подстрекателем Леру, который теперь служил тому самому Адеамусу. Вы достаточно умны, чтоб уловить связь этих событий и сделать правильные выводы, вот только доказательства бесследно пропали. И вы, вместо того, чтоб прибегнуть к силе закона, предпочли собственный долгий и трудный путь к возмездию.

— Вы всерьёз думаете, ваше сиятельство, что я не пытался разрешить эту ситуацию законным способом? — мрачно усмехнулся де Боннар. — Я обратился в полицию магистрата, но мне сказали, что убийца моей матери найден и наказан. Я писал прошение королю, но из его канцелярии мне прислали краткий ответ о том, что в отсутствие улик против Адеамуса у них нет причин возобновлять дело. Король готовился к походу на восток, и его не интересовали проделки мелкого мошенника, который травил и убивал его подданных. Мне пришлось взять правосудие в свои руки. Да, травить этого негодяя ртутью — это было не по-рыцарски. А что, я должен был вызвать этого плебея на поединок и получить нож под рёбра в подворотне? Даже если б я просто убил его, он отделался бы слишком легко. Кроме моей матери умерла и моя тётя, невинная девушка, и её смерть была мучительной! Он просто хотел, чтоб его пилюли выглядели эффектно! Алые и мерцающие, как россыпь рубинового песка. А она умирала целый месяц! А потом умерла и моя бабушка. Я остался один. И я не мог смотреть на то, как этот негодяй, продолжая свои тёмные дела, нащупал золотую жилу! Он дурачил легковерных профанов, показывая свои фокусы, он уверял каждого из них, что служит только ему, а получая от них деньги, тратил их насебя, не забывая какую-то часть давать на благотворительность, чтоб создать видимость того, что уже купается в золоте! Когда он начал говорить о намерении сбежать, превращал звонкую монету в долговые расписки банкиров из свободных городов, я понял, что тянуть больше нельзя. Пора действовать, иначе он просто скроется из города, и ни его кредиторы, ни я уже не сможем его найти. И да, я сделал бесцветную мазь с большим количеством ртути и окунал в неё кончики его перьев, а потом наблюдал, как он умирает. Он метался в поисках причин своего недуга, искал в доме злоумышленников, которые его травят, придумывал какие-то рецепты снадобий, которые должны были спасти его, и, раздумывая над ними, продолжал грызть свои перья. А я смотрел на это с чувством удовлетворения. Я отомстил. Моя работа выполнена, а теперь, как рыцарь, я должен ответить за своё преступление. Я подпишу полное признание, повторю его на суде и приму то наказание, которое вынесет мне суд.

— Хорошо, — кивнул Марк, слушавший его с мрачным вниманием. — Только из вашего признания я понял, что вам было известно о махинациях Адеамуса. Я хочу, чтоб вы рассказали об этом подробнее и сообщили, где сейчас находятся те долговые расписки банкиров, которые были выданы ему взамен золота.

Де Боннар устало покачал головой.

— Я знаю не так много. Он был очень подозрителен, и то, что мне известно, я увидел лишь потому, что внимательно за ним следил. Всё, что я знаю, я расскажу, но вот насчёт расписок… Он прятал их и от меня, и от Катрин. Кстати, он знал о её шашнях с Леру и не собирался брать с собой. Я расскажу всё, что знаю, но остальное вам придётся выяснять другим путём.

На следующее утро Марк поднялся в кабинет графа Раймунда, чтоб доложить ему о результатах своего расследования.

— Должен ли я продолжить, чтоб установить, в какие банки свободных городов этот мошенник переводил украденное у клиентов золото? — спросил он напоследок.

— Этим займутся другие, — проворчал граф, просматривая протокол допроса Мориса де Боннара. — Значит, в действительности он не умел превращать в золото другие металлы?

— По крайней мере, я не нашёл ни одного доказательства тому, что ему известен секрет трансмутации, — ответил Марк.

Раймунд поморщился.

— Я вижу, ты вник в это, если используешь подобные термины в разговоре. А что с тем рецептом, который ты нашёл в лаборатории? Он может быть настоящим?

— Я показал его двум весьма знающим алхимикам, и они единодушно отклонили такую возможность. Скорее всего, это очередная подделка, которую Адеамус или кто-то по его заказу сделал, чтоб одурачить какого-нибудь клиента, того же де Фуа, например. В любом случае, я полагаю, что королевской золотой монополии ничего не угрожает.

— Что ж, в таком случае я вполне удовлетворён, — кивнул граф. — Пока можешь идти, как только будешь нужен, я вызову тебя.

Он вернул ему протокол, и Марк, кисло улыбнувшись в ответ, вышел. Ему ещё предстояло написать отчёт по этому делу, так что в ближайшее время надежды на отдых не было.

Следующим светлым днём вернулся из рудника сыщик Виллар, который ездил, чтоб допросить Жерара Монтье, по прозвищу Поросёнок.

— Сначала он твердил, что всё сказал в суде, — сообщил он, — но узнав, что Адеамус мёртв, пришёл в ярость. Он признался, что намеревался по возвращении шантажировать его, чтоб получить компенсацию за своё заточение, и потому не сдал алхимика. Да и Леру он не желал выпускать из когтей, но теперь, когда тот снова арестован, у них больше шансов встретиться на каторге, чем в столице. Он сказал, что Леру заплатил ему именно за убийство госпожи де Боннар, и велел также отыскать там коробочку, в которой были две бумажки с завёрнутыми в них порошками, что он в точности и сделал. При этом заказ исходил именно от Фурнье, который тогда ещё жил на окраине и звался своим именем.

— Передай протокол допроса Гаспару, — распорядился Марк. — Пусть готовит обвинение Леру в соучастии в убийстве и присовокупит его к другим его преступлениям, включая организацию покушений, избиений и поджогов.

Сказав так, он выбросил это дело из головы, чтоб заняться другими, но не прошло и пары дней, как ему снова о нём напомнили. Вечером к нему снова явился дед в сопровождении своего друга графа де Фуа, и Марку снова пришлось рассказывать им о своём расследовании, а так же объяснять, что махинации Адеамуса не являются предметом интереса тайной полиции короля и потому ими занимается полиция магистрата.

— То есть он был мошенником? — задумчиво уточнил де Фуа, хмуро глядя на Марка. — А как же гвоздь, ведь он стал золотым?

— Или это золотая копия вашего гвоздя, — пожал плечами Марк. — У этого шарлатана было достаточно времени, чтоб сделать слепок и отлить из золота точно такой же гвоздь. К тому же он, как выяснилось, обманывал не только вас, и драгоценного металла у него было достаточно.

— И ты точно не нашёл там философский камень? — заинтересованно уточнил маркиз де Лианкур.

Похоже, эта ситуация его забавляла, хотя, не исключено, что он просто радовался, что сам не оказался жертвой столь грубого обмана.

— Я полагаю, то, что принимали за философский камень, на самом деле было порошком киновари, который при добавлении в тигль, выделял определённое количество ртути. А золото присутствовало там изначально.

— А рецепт? Ты точно не нашёл там рецепт? — не унимался де Фуа, сурово взглянув на него.

— Я нашёл там нечто, похожее на рецепт, но знающие алхимики сказали, что это фальшивка.

— Значит, он тебе не нужен! — воскликнул старый граф. — Я за него заплатил и имею право его получить. Даже если это фальшивка.

— Вы никак не можете расстаться со своими надеждами заполучить секрет? — усмехнулся Марк и поднялся, чтоб сходить в кабинет, где в глубине сейфа до сих пор валялся этот странный листок.

Он вручил его старику и тот, вполне удовлетворённый, спрятал его на груди, как драгоценность. Марк проводил их до самой двери и, прощаясь, испытал некоторое облегчение. Однако уже через несколько дней эта навязчивая история снова напомнила ему о себе.

Это был тёмный вечер, и Марк намеревался провести его дома в тепле и покое. Мадлен отправилась во дворец, где в этот вечер вдовствующая королева Элеонора собирала свой попечительский совет, чтоб обсудить с дамами дела благотворительности. Шарль отпросился из дома, чтоб навестить матушку, живущую в нижней части города. Капитан де Ланьяк тоже отправился по делам, отпустив своих рыцарей в увольнительную, оставив на всякий случай двоих в доме де Лорма. Эдам затерялся где-то на хозяйственной половине, и Марк подозревал, что он уже тайком сбежал в какой-нибудь трактир или стучит о стол меченными костями в каком-нибудь притоне. Сам он присел у камина в своей гостиной с книгой, и погрузился в довольно запутанное, но интересное повествование о рыцаре, прошедшем три военные компании под знамёнами короля Генриха.

Он сам не заметил, как увлёкся этой авантюрной историей, сдобренной простоватым юмором, и потому не сразу заметил вошедшего в комнату Модестайна. Тот вежливо кашлянул и, когда хозяин поднял на него несколько рассеянный взгляд, сообщил о только что доставленном послании от маркиза де Лианкура. Причём на словах посыльный передал, что маркиз настаивает на прочтении письма немедленно. Марк хмыкнул, с некоторым сожалением отложил в сторону книгу и взял письмо. Дед, не тратя времени на излишние расшаркивания, призывал его срочно явиться в дом графа де Фуа на улице Монтегю.

Марк устало закатил глаза, понимая, что должен подчиниться. Немного подумав, он решил, что на сей раз обойдётся без провожатых. Было темно, но улица Монтегю располагалась буквально в нескольких кварталах. К тому же последнее время никто не стремился сократить его жизненный путь, потому он приказал лакею принести ему плащ и меч и ничего не говорить сидевшим в комнатке рядом с нижним холлом рыцарям де Ланьяка.

Он вышел через заднюю дверь на улицу принцессы Оливии и сразу же свернул в переулок, который вёл в сторону Монтегю. Вечер был тёплым и тихим. Яркие фонарики горели над нарядными подъездами обитавшей в этой части города знати. Большие фонари освещали улицу и по ней не спеша прогуливались поздние гуляки, торопливо пробегали слуги и иногда, гордо подбоченившись проезжали нарядные всадники на высоких конях.

Дом де Фуа мало отличался от других, соседствующих с ним домов. Он был таким же добротным, нарядным и сравнительно небольшим, хоть и имел три этажа с окантованными лепным орнаментом окнами. Марк поднялся на широкое крыльцо и, взяв прикованный цепочкой молоточек, постучал им по звонкому гонгу, извещая о своём прибытии.

Дверь открылась сразу, и он вошёл в большой, богато украшенный холл, где его уже ждали наряженные в алые ливреи привратник и лакей, который тут же принял у него меч и плащ, передал всё это привратнику и жестом предложил сиятельному гостю следовать за собой.

Граф де Фуа лежал в своей постели, обложенный подушками, он был бледен и выглядел печальным. Рядом в резном кресле сидел маркиз де Лианкур и с сочувствием смотрел на него. Едва увидев эту картину, Марк понял, что с де Фуа случилась какая-то неприятность, и старики намерены навесить обязанность разгребать всё это на него. Он разозлился и, не изображая особой учтивости, с порога проворчал:

— Ну, что ещё случилось?

Маркиз бросил на него настороженный взгляд, а Марк прошёл в спальню и, поклонившись обоим старцам, сел в кресло у окна, не дожидаясь приглашения. Де Фуа взглянул на него слегка озадаченно, а потом тут же прикрыл глаза и произнёс слабым голосом:

— Увы, мой мальчик, у меня случилось несчастье. Я был жестоко обманут и оскорблён в лучших чувствах. Сердце моё разбито на старости лет, и я снова вынужден просить тебя о помощи.

Марк молча смотрел на него, не считая нужным повторять вопрос, который задал на пороге. Де Фуа, не дождавшись проявления участия, тяжко вздохнул и начал свой горестный рассказ.

— Видишь ли, Марк, не так давно я имел неосторожность приветить в своём доме некую особу, которую считал вполне благонадёжной. Я встретил её случайно на улице. Вернее сказать, она едва не попала под колёса моей кареты, упала в грязь, испачкала платье и ободрала руки. Не то, чтоб я был так уж чувствителен к подобным вещам, но всё же не мог проехать мимо, не удостоверившись, что с этой бедняжкой всё в порядке. Я выглянул в окно и увидел, как она поднимается. На первый взгляд в ней не было ничего особенного, да и одета она была небогато: в тёмное суконное платье и грубые кружева, но когда она подняла на меня взгляд, я потерял дар речи! Марк, она была невероятно хороша собой: бледное узкое лицо, огромные чёрные глаза с длинными пушистыми ресницами и смоляные волосы. И при этом ни следа кокетства или попытки приукрасить себя! Она кротко извинилась за то, что помешала мне проехать и уже хотела идти дальше, но я её остановил. Я предложил подвезти её, но она сказала, что живёт довольно далеко и при этом так беспомощно рассматривала свои ободранные грязные ладошки, что моё сердце дрогнуло, и я предложил ей заехать ко мне, умыться, почистить одежду и обработать раны. Она не стала ломаться и села ко мне в карету. Она сказала, что её зовут Марго, она дочь книжника и с детства интересуется науками. Это такая редкость в наше время, и я, немного поговорив с нею, понял, что она говорит правду. Она в совершенстве знает несколько языков, в том числе храмовые и те, что использовались при написании философских книг. Она смело высказывала свои суждения о политике и истории, а также упомянула, что изучала медицину и математику. Короче, к тому времени, как мы приехали сюда, она полностью очаровала меня, а, войдя, с готовностью приняла моё предложение снять платье, чтоб слуги могли почистить его. Она завернулась в мой халат, и я сам омыл её ручки и смазал царапины бальзамом. А потом… потом… Ну, ты понимаешь, что может произойти между мужчиной и едва одетой дамой.

Он немного смущённо смотрел на Марка, который слушал его без особого интереса, хоть и с некоторым вниманием.

— Переходи к письму, — проворчал де Лианкур, мрачно поглядывая на внука, которого знал куда лучше, чем его друг.

— Конечно, — вздохнул де Фуа. — Марго осталась в моём доме, и эти дни были счастливыми для меня. Мы много беседовали с ней о самых разных вещах, и я каждый раз поражался глубине её знаний, столь необычной для женщины. И когда я шёл от тебя с тем рецептом, я всё думал, кому же я могу доверить его перевод. Видишь ли, я достаточно много повидал в жизни, чтоб понимать, что чужая душа потёмки, и должен был учитывать возможность злоупотребления. Ведь тот алхимик или книжник, которому я показал бы записку, мог прочесть и перевести её, но при этом он получил бы в своё распоряжение мой секрет. Я перебирал разные варианты и ни на одном не мог остановиться. И, наконец, я пришёл домой и увидел выпорхнувшую мне навстречу Марго. И я решил, что только ей могу доверить это. Я был уверен, что она меня любит! Ведь я ещё не стар и не растерял свою красоту и мужскую силу. Она была так искренна со мной! И я рассказал ей всё и показал записку. Она долго смотрела на неё и морщила свой белый лобик, а потом сказала, что попробует это перевести, но ей нужно время. Она села в библиотеке и обложилась какими-то книгами. Я не хотел мешать ей, потому ушёл, а когда вернулся, её там уже не было, — граф де Фуа печально вздохнул. — Сначала я решил, что, может быть, она вышла отдохнуть, но её не было во всём доме. Я надеялся, что она ушла, чтоб принести какие-то свои книги и словари, но она не вернулась. А потом я обнаружил, что вместе с ней пропали мои драгоценности, хранившиеся в ларце, укрытом в тайнике в спальне. Я не показывал ей его, но, наверно, она следила за мной. Она сбежала, прихватив мои сокровища и самое главное — тот рецепт, что ты мне дал. Марк, — старик взглянул на него с проникновенной грустью, — прошу тебя, найди эту авантюристку и верни мне похищенное!

— Я вам сочувствую, но помочь не могу, — Марк решительно поднялся. — Я служу королю и у меня много более важных дел, чем поиски сбежавшей любовницы, стащившей ваши драгоценности. Мошенничество и домашние кражи — это дело полиции магистрата. Тайная полиция не занимается такими делами.

— Но ты же взялся за поиски рецепта, — нахмурился де Лианкур.

— На то был приказ графа Раймунда, озабоченного возможным нарушением золотой монополии короля. Бегать по всему городу выслеживая некую даму, о которой известно только её имя и приметы, я не собираюсь. Кстати, имя, скорее всего, вымышленное.

— Значит, ты мне не поможешь? — на всякий случай уточнил де Фуа.

— У меня нет на это времени. Обратитесь в полицию магистрата или наймите толкового сыщика…

— Ты можешь мне кого-то рекомендовать? — тут же осведомился граф.

— На улице красильщиков живёт Николя Лепаж, довольно смышлёный парень.

— Он простолюдин? — с возмущением спросил де Фуа.

— Рыцари редко занимаются частным сыском, — проворчал Марк, направившись к двери. — Решать вам. Кстати, я не уверен, захочет ли он взяться за это дело, но надумаете, можете сослаться в разговоре на меня.

Поклонившись им напоследок, он вышел и, сбежав по широкой парадной лестнице с резными перилами, подошёл к двери. Он на ходу подхватил из рук привратника перевязь и, накинув её на плечо, выскочил на крыльцо и, уже спускаясь по ступеням на брусчатку мостовой, набросил на плечи плащ. Ему не хотелось, чтоб в холле его настиг дед и принялся пенять ему на грубость в общении с его старым боевым другом и спасителем.

Чуть позже он шёл по улице, погрузившись в раздумья, и они были невесёлыми. Ему немного жаль было этого непутёвого старика, так уверенного в своей неотразимости и богатом жизненном опыте, но довольно часто именно такие и попадают в коготки мошенницам самого разного калибра. Куда больше его беспокоило то, что эта незнакомка украла рецепт. А если Аргент ошибся и на самом деле был прав Ли Джин Хо, когда утверждал, что этот рецепт настоящий. Правда, он говорил что-то о том, что в этом мире не найти указанных там ингредиентов, но, может, именно поэтому ни молодой алхимик, ни его жутковатый покровитель Чёрный лорд не смогли распознать в нём подлинный рецепт? И теперь этот рецепт попал в руки какой-то незнакомке.

Уже подходя к дому, он с огорчением подумал, что, возможно, ему всё-таки придётся взяться и за это дело, хотя оно виделось ему мелким и при этом совершенно бесперспективным.

Его крыльцо уже виднелось впереди, освещённое двумя красивыми фонарями с витражными стёклами, когда рядом раздался тихий свист, и мелькнула тёмная тень. Он развернулся, на ходу схватившись за рукоятку меча, но вытаскивать его из ножен не понадобилось.

— Что ты дёргаешься? Я уже давно иду за тобой, а ты ничего не замечаешь, — недовольно проговорил Джин Хо, выходя из глубокой тени возле дома. — Чем ты так озабочен, что полностью утратил осторожность? Где твоя охрана? Я мог не только несколько раз прикончить тебя, но и просто запрыгнуть тебе на плечи и проехать так пару кварталов.

— Не обольщайся, — проворчал Марк, отмечая, что тот снова облачился в наряд ночного грабителя и его волосы и узкие глаза спорят чернотой со снующими вокруг него тенями. — Откуда ты тут взялся?

— Я следил за тобой, — пожал плечами Джин Хо. — Я пришёл, чтоб поговорить, и увидел, как ты выходишь из дома один. Я отправился за тобой, чтоб, если что, защитить от врагов. Ну, и вообще было любопытно, куда тебя понесло в столь поздний час в одиночестве, к тому же через задний вход.

— Я был у графа де Фуа. Какая-то мерзавка стащила у него тот рецепт, и он просил меня разыскать её и пропажу.

— Ах, вот оно что… — протянул лис, и Марк настороженно взглянул на него.

— Ты что-то знаешь об этом?

— Да. Из-за этого я и пришёл. Мы войдём или так и будем стоять здесь, ожидая, когда соберётся толпа, чтоб зафиксировать факт нашей встречи.

— Идём, — проворчал Марк. — Вчера из Лорма привезли грушевое вино. Я хочу тебя угостить, и если вино тебе понравится, то пару бочонков отправлю в лисий замок.

— Ты так мил, — мурлыкнул Джин Хо и торопливо направился к подъезду.

Через четверть часа он уже сидел у камина, вытянув к огню ноги. Его маска с блестящим окаймлением и острыми шипами спокойно лежала на каминной полке, а он довольно жмурил свои узкие глаза, глядя на пляшущее на поленьях пламя.

— Понимаешь, меня всё-таки это беспокоит, — признался Марк, подавая ему кубок с грушевым вином, и сам сел напротив. — Ты сказал, что тот рецепт настоящий, но указанных в нём веществ нет в нашем мире. Но ведь в наш мир то и дело попадают вещи из других миров. И если эта авантюристка каким-то образом раздобудет указанные там ингредиенты, то у неё может получиться?

— Получиться что? — уточнил лис и попробовал вино. — Вкусное. Ты можешь прислать мне три бочонка?

— Ладно. Меня беспокоит, что она сможет сделать философский камень и с его помощью превращать любой металл в золото.

— Даже если она прочтёт то, что там написано и раздобудет ингредиенты, то у неё получится не философский камень, а нечто совсем другое, — ухмыльнулся лис.

— Что другое? — насторожился Марк.

— Миёккук, корейский водорослевый суп.

— Это рецепт супа? — изумился Марк.

— Да, и он выпал из моего кармана. У Су Джин скоро день рождения, а на день рождения готовят этот суп. Моя бабушка специально написала рецепт и требовала, чтоб я передал его Тиён, которая просто обязана приготовить для Су Джин водорослевый суп. Если б у тебя была бабушка, ты бы понимал, что с бабушками спорить бесполезно, как и доказывать им, что здесь нет никаких водорослей вакаме и соевый соус делать не умеют. Если б я попытался возражать, то получил бы лапой по ушам. Я его взял, чтоб не огрести. Моя бабушка — мастер боевых искусств и лапа у неё тяжёлая. Да и когти она не стрижёт, предпочитая маникюр в стиле вамп. Короче, я взял этот рецепт, сунул в карман и забыл. А в лаборатории полез зачем-то в карман и нечаянно выронил. А ты его подобрал.

— И ты меня обманул! — воскликнул Марк.

— Ну, не совсем, — пожал плечами лис. — Я же честно тебе сказал, что указанных там ингредиентов нет в вашем мире.

— Подожди, но там наверху было написано…

— «Философский камень», — кивнул Джин Хо. — Это листок из фирменного блокнота квест-парка с таким названием. Там создаётся такой запутанный лабиринт, где дети и лисята проходят определённый маршрут и разгадывают по ходу всякие загадки. Кто пройдёт до конца, набрав больше очков и уложившись в определённое время, получает приз. Моя правнучка Джи Хё любит квесты и почти всегда получает призы. В тот раз был этот красивый блокнот с золотым логотипом. Он валялся на кухне, и бабушка записала на листке из него рецепт. Это суп, Марк! Рецепт написан на корейском, это мой родной язык, и я уже тысячу лет пишу и читаю на нём. Почему ты мне не веришь?

— Потому что ты мне солгал! Ты уверял меня, что это может быть рецепт философского камня.

— Я уверял не тебя, — многозначительно возразил лис и снова пригубил вино, ожидая ответной реплики.

— А кого? — подал её Марк.

— Я хотел сказать тебе правду, но в этот момент понял, что мы в лаборатории не одни. Я стоял у окна и вдруг заметил, что за портьерой кто-то прячется. Я хотел отдёрнуть её, но ты не дал мне это сделать, запретив что-либо там трогать. А в следующий момент я почувствовал знакомый аромат.

— Аромат?

— Жасмин. Духи, от которых я чихаю, но в этот раз он был едва уловим. За портьерой пряталась принцесса Морено.

— И ты молчал? — взвился Марк.

— Нет, я говорил. Я мигом всё обдумал и решил расставить ей ловушку. Ясно, что она пришла сюда за философским камнем или его рецептом. Я должен был закинуть крючок, на который она попалась бы. И я это сделал!

— А не проще было схватить её там?

— Нет. Потому что тебе нужна она, а мне — её труп и ещё кое-что, что ей принадлежит, а я хочу забрать это себе.

— И что же это?

— Всего лишь зеркало.

— В бронзовой раме?

— Откуда ты знаешь? — прищурился Джин Хо.

— Я его видел. Мы с Филбертусом нашли его в доме, где она пряталась.

— И?..

— Она стащила его вместе с телегой, возницей и мулом по дороге в Белую башню.

— Какое счастье! — воскликнул лис, прижав ладонь к сердцу. — Как бы я стал выцарапывать эту штуку из логова ваших магов? Так куда проще.

— А что это за зеркало? Филбертус сказал, что это портал, но он не знал, куда он ведёт.

— Он ведёт прямо на Землю. Мне надоело парсеки тащиться по узкому лазу под землёй только для того, чтоб получить заказ из интернет-магазина, оформить справку или просто навестить бабушку. Я вылезаю из норы весь грязный и запутавшийся в высохших корнях и паутине. Этот портал позволит мне быстро и легко попадать на Землю и так же легко возвращаться. Он мне нужен, Марк! И ради этого я готов был рискнуть.

— И как результаты? — поинтересовался тот.

— Неплохо. Рецепт был у тебя, и мои лисы, как обычно, наблюдали за тобой и вскоре даже вернули тебе похищенную барсетку. Молодцы, правда? Мы знали, что у тебя бывал граф де Фуа. Он болтун и везде, где ни попадя, рассказывал о том, что по его заказу Адеамус изобрёл философский камень, а ты сейчас прям землю носом роешь, чтоб найти для него рецепт этого чуда. Если это не прошло мимо меня, то и принцесса Морено должна была об этом узнать. Мы стали следить и за ним и видели, как в какой-то момент какая-то тётка прыгнула под копыта лошадей, тащивших его золочёный ящик на колёсах. Ловкая, я тебе скажу, бабёнка. Она разыграла целый спектакль, прикидываясь овечкой и строя ему глазки, отчего он тут же потёк. И забрал её к себе. Вот за ней мы приглядывали ещё внимательней. В ближайшие дни она выходила лишь пару раз, наведываясь в некий дом на окраине. В её отсутствие мы обыскали его, но там не оказалось ни портала, ни чего-то, что навело бы на мысль, что она и есть принцесса Морено.

— А когда она сбежала, прихватив вожделенный рецепт какого-то вашего супа и драгоценности старика, вы тоже за ней следили?

— Суп не какой-то, он вкусный и полезный, — неожиданно обиделся Джин Хо. — В него кладут фунт говядины, между прочим. Но да, мы за ней и тогда следили. Она прямиком направилась в тот самый дом. Я думаю, что она всё-таки связана с нашей принцессой, может, ждала там встречи с ней, а, может, это она сама и есть: по росту и телосложению похоже, к тому же та тоже брюнетка. И тогда она пока просто пыталась перевести рецепт, но для этого ей нужен даже не словарь. С корейским всё не так просто. Проще всего воспользоваться компьютером, но их здесь нет, зато они есть на Земле. А это значит, чтоб прочесть рецепт, ей нужно было добраться до портала и воспользоваться им. Я уже подготовил операцию по захвату, но подумал, что было бы нечестно скрывать от тебя правду и дальше. К тому же я, как благородный лис, не лишённый чувства благодарности за оказанную в этом деле помощь, готов передать интересующую нас даму тебе, если ты отдашь мне портал.

— Давай обсудим это, когда поймаем даму и найдём это зеркало, — усмехнулся Марк, а Джин Хо подозрительно взглянул на него и спросил:

— А сколько всего бочонков этого вина тебе привезли?

— Не твоё дело, — проворчал Марк. — Моей жене это вино тоже нравится.

— В её положении пить вино вредно, — заметил лис и, разом опустошив свой кубок, поднялся. — Ладно, пошли.

— Куда? — опешил Марк.

— Ловить ведьму и забирать у неё зеркало!

— Так ты знаешь, где оно?

— Конечно! Я б иначе не пришёл. Она уже перебралась в дом на улице Роз. Как ты понимаешь, действовать нужно будет быстро, но мы не можем вломиться в такой дом без разрешения хозяина. А ты можешь, у вас же есть какой-то указ, который позволяет тайной полиции входить в любой дом без стука. Вот ты и войдёшь туда без стука, а мы следом.

— Ну конечно! — фыркнул барон. — А я было поверил в благородство и чувство благодарности у лиса!

— Они нисколько не мешают мне просчитывать выгоды, — парировал Джин Хо. — Идём!

— Погоди, я должен вызвать своих людей!

— Нет! — он протестующе замотал головой. — Либо мои лисы, либо твои люди! Если там будут твои, то точно снова упустят её, и я не смогу забрать портал! Среди моих лисичек есть профессиональные спецназовцы, десантники и диверсанты. Они справятся куда лучше. Тебе только нужно открыть дверь и войти. Остальное сделаем мы!

Марк с сомнением смотрел на него, но потом пожал плечами.

— Ладно. И последний вопрос, что это за дом, куда вы не решаетесь войти? Насколько я помню, прежде ты не отличался особой деликатностью.

— Какой прок от деликатности, если она не приносит выгоды, но в данном случае всё немного сложнее. Дом уже несколько лет стоит пустым, но он не заброшен. За ним приглядывают. Почему? Его хозяин временно в отъезде.

— И кто этот хозяин?

— Граф Деманкур.

— Наш посланник в луаре?

— Именно. Он высокопоставленный королевский чиновник и в силу своего положения связан с тайнами государства. Если вторжение в его дом будет замечено, это может вызвать проблемы. Иное дело, если другой высокопоставленный королевский чиновник в пределах своих полномочий войдёт в дом, чтоб проверить сигнал о том, что там поселились незваные гости.

— Логично, — вынужден был согласиться Марк и, допив свое вино, поднялся, чтоб взять плащ и меч.

На улице уже было совсем темно и пустынно, потому что наступила глубокая ночь. Проходя по мокрой от недавнего дождя брусчатке, они несколько раз встречали в переулках городскую стражу и ночных сторожей. Джин Хо при этом ниже опускал голову, на которую был накинут капюшон, в то время как Марк смотрел прямо в глаза ночным охранником и они, узнав его, поспешно отвешивали поклоны.

На улице Роз было чуть более шумно. В домах знати ещё продолжались пиры, хотя некоторые гости уже покидали их, торопливо проходя по узкой мостовой в сопровождении слуг. Иногда постукивая колёсами, проезжала мимо нарядная карета с наглухо зашторенными окнами или не спеша проходил сонный конь, в седле которого покачивался изрядно подвыпивший всадник.

Наконец они подошли к красивому высокому особняку, фасад которого даже в отсутствие хозяина был освещён двумя нарядными фонарями, но окна его были темны. Марк на минуту задержался, надеясь увидеть за стёклами хоть малый отблеск света, но то ли незваные гости прятались в глубине дома, то ли шторы были слишком плотными. Ничего не заметив, он поднялся на крыльцо и осмотрелся. На улице никого, кроме него, не было. Даже Джин Хо, уверявший его, что дом окружён и его лисы готовы к штурму, куда-то исчез. С некоторым недоумением пожав плечами, Марк склонился к замку и, осмотрев его, удовлетворённо хмыкнул, после чего достал из подсумка связку отмычек и, выбрав подходящую, сунул её в замочную скважину. Лёгкий щелчок известил о том, что замок открыт. Взявшись за ручку, Марк решительно потянул дверь на себя и вошёл в нижний холл.

Дальше всё происходило очень быстро. Он увидел двух мужчин в тёмных плащах, сидевших на скамье у стены. Увидев его, они вскочили, выхватывая оружие, но он не успел даже взяться за эфес меча, как из-за его спины проникли в дом едва заметные тени. Две из них устремились к разбойникам, в свете тусклого фонаря молниями сверкнули узкие клинки, и оба они разом рухнули, заливая кровью пол, украшенный узорами, выложенными из дерева драгоценных пород.

Другие тени уже скользили мимо, рассредоточиваясь по ближайшим помещениям, но, сколько он ни вглядывался, не мог разобрать, что же это мелькает в затемнённых углах холла: люди или призраки.

На его плечо легла чья-то ладонь, и он услышал за спиной голос старого лиса:

— Что встал? Поднимайся!

Ладонь мягко толкнула его вперёд, и он послушно двинулся к лестнице, ведущей на второй этаж.

Поднявшись на верхнюю галерею, он пошёл по ней, прислушиваясь и глядя по сторонам. Было тихо, но в какой-то момент внизу раздался звон металла и короткий вскрик, а после он заметил в полумраке светлую полосу, словно кто-то приоткрыл дверь, обеспокоенный этими звуками. Он рванулся туда и замер на пороге комнаты именно в тот момент, когда дверь распахнулась. Он лицом к лицу столкнулся с высокой женщиной в чёрном шёлковом платье. Он замер, увидев её бледное лицо, огромные чёрные глаза и старательно уложенные волосы. Она смотрела на него со смешанным выражением ужаса и гнева, после чего ударила его в грудь обеими руками и, оттолкнув, проскользнула мимо и побежала по галерее, а он замер, прислонившись к дверному косяку и поражённо глядя ей вслед.

— Эй! — рядом возник Джин Хо. — Что ты стоишь столбом? Почему ты её не схватил?

— Я… — начал Марк и в следующий момент внизу раздался глухой хлопок, и послышались вопли и лисий визг.

— Мои лисы!.. — в ужасе воскликнул Джин Хо и бросился туда.

А Марк так и остался стоять, пытаясь уложить в голове то, что ему было известно о женщине, которая только что промелькнула перед его взглядом. Потом он увидел бредущего к нему по галерее старого лиса, который едва не плакал, горестно качая головой.

— Мои бедные лисички… — причитал он. — Эта мерзавка бросила им под лапы гранату с перцовым газом! Их бедные нежные носики! Их несчастные глазки! Как это жестоко… С другой стороны, — он подошёл к Марку и взглянул на него, — хорошо, что ты её не задержал, иначе это были бы наши носики и наши глазки. Так что случилось? Почему ты стоишь здесь с таким видом, словно получил пыльным мешком по голове?

— Я узнал эту женщину… Но это невозможно!

— Почему? — заинтересовался лис и заглянул в комнату на пороге которой они стояли. — Спальня. Зеркала нет. Ну, говори же! Кто это?

— Её имя Изабель Моро. Она была Дамой полуночи в луаре.

— Что это значит? — нахмурился лис.

— Она была официальной любовницей и фавориткой альдора Синего грифона, но потом её обвинили в измене и колдовстве и приговорили к казни. Земляне выкрали её едва не с эшафота. Я имею в виду тех землян, которые прилетели с Земли.

— Зачем они это сделали?

— Она была одной из них. Но она улетела с ними! Понимаешь? И они обещали, что она ответит за свои злодеяния по всей строгости их закона!

— То есть её лишат сладкого, — скептически заметил Джин Хо. — Учитывая степень строгости законов на Земле, ей ничего там не угрожало. Скорее всего, её выгнали из космофлота, заняться ей было нечем, а у вас тут такой курятник для голодных лис! Она знала координаты вашего мира, раздобыла где-то портал и вернулась со всякими опасными ништяками, которые здесь работают, типа пневматов, гранат и прочей ерунды! Я же говорю, что нужно отобрать у неё портал и забрать себе!

— Мы его ещё не нашли, — пробормотал Марк, усилием воли возвращаясь к реальности.

— Мы его нашли, — тут же раздался от лестницы женский голос, и там появилась чёрная фигура с закрытым маской лицом.

— Хорошие мои лисички! — воскликнул Джин Хо и направился к ней.

Марк поспешил следом. Уже на ступенях она сняла маску, и Марк узнал Тиён. Она радостно улыбалась, поглядывая на своего прадеда.

Они спустились в подвал, где уже собралось не меньше десятка лис в человеческом обличье, наряженных в такие же непроницаемо чёрные комбинезоны. Они с радостным любопытством осматривали стоявшее возле стены большое зеркало в бронзовой раме.

— Это оно? — на всякий случай спросил Джин Хо, посмотрев на Марка.

— Да, это то самое зеркало, — подтвердил тот.

Лис подошёл к нему, погладил рукой раму с замысловатым орнаментом, а потом какое-то время вглядывался в тускло-серое стекло, по которому пробегали призрачные блики, исчезая где-то в его глубине.

— Ты ведь отдашь мне его, верно? — обернулся он к Марку, который задумчиво рассматривал зеркало. — Тебе оно ни к чему. Оставлять его этой чертовке глупо, потому что именно через него она таскает в ваш мир всякие смертоносные игрушки.

— Правда? — оживился Марк. — Тогда я, во избежание дальнейших проблем, предпочитаю передать его нашим колдунам.

— Ну, зачем им портал, Марк? — заныл Джин Хо. — Они даже не умеют им пользоваться! А нам он нужен! Мы устали таскать за собой по бесконечной норе тяжёлые тележки! Мы лисы, а не мулы! Мы созданы для красоты и комфорта! Наш мех пачкается под землёй, а лапки сбиваются до крови! Эту нору прокопал маленький лисёнок, и мы не можем её расширить, потому взрослым лисам тяжело пробираться по этому узкому лазу! Там душно и страшно! Из-за этого мы вынуждены сократить наши путешествия домой, а там нас ждут семьи, наши любимые, родители… Я не могу часто посещать моих деток, внуков и правнуков и они скучают. Моя бедная старенькая бабушка ждёт меня вечерами, и я не могу навестить её между делом, даже если у меня выдалось свободная минутка. Многие приходят сюда на время отпуска, а потом у них целая проблема, чтоб вернуться обратно. Они опаздывают на работу и их ругают. Это бесчеловечно, Марк! Подумай о маленьких лисятках, которые сидят у норы и целыми днями ждут своих пап и мам, бабушек и дедушек!

— Твоя речь меня так разжалобила, что я прослезился, — заметил Марк.

— Правда? — с надеждой уточнил лис.

— Нет! — отрезал барон. — Я не столь чувствителен! Или ты думаешь, что я стану лить слёзы без причины?

— Ты либо недооцениваешь меня, либо переоцениваешь себя, — обижено проворчал Джин Хо. — Я могу разжалобить любого!

— Но не меня!

— Ты был бы удивлён…

— Конечно.

— Давай так! — оживился лис. — Если мне удастся, и правда, вышибить у тебя слезу, не причиняя боли, ни физической, ни душевной, то ты подаришь мне эту штуку! Насовсем!

— Этого не будет! — категорично заявил Марк.

— Уверен? Давай пари! Если выиграю, ты подаришь лисику это зеркальце!

— А если ты проиграешь, то вернёшь мне всё, что украл у наших благородных господ!

— Зачем тебе? — снова надулся лис.

— Верну им, и они будут меня восхвалять, а преступники — бояться ещё больше, — усмехнулся Марк.

— Ладно, договорились, — кивнул Джин Хо.

— Чёрт! — проворчал Марк, поняв, что хвостатый друг втянул его в совершенно ненужное пари. — Опять надул!

— Но ты же согласился! Все слышали!

И собравшиеся вокруг лисы закивали, подтверждая его слова.

— Ладно, деваться некуда, — согласился Марк.

— А пока, ты дашь мне зеркало на три дня, — продолжил Джин Хо.

— Ещё чего?

— Хочешь забрать его к себе?

Марк вздохнул, вспомнив о перевёрнутом вверх дном кабинете и неудачливом воришке, сверзнувшемся со второго этажа. Теперь это может быть не один воришка, а целая шайка бандитов, которая ворвётся в его дом, чтоб силой отобрать это чёртово зеркало, которое ему совсем не нужно! А в доме Мадлен и Валентин. Вдруг их возьмут в заложники? А если зеркало просто похитят каким-нибудь магическим путём? Сможет ли он надёжно спрятать его в своих подвалах и защитить от этой опасной женщины? И вообще, не опасно ли держать эту штуку в доме? Ведь Филбертус говорил, что она опасна, и через неё в его дом могут проникнуть… кто? Страшно даже подумать. И наличие в его доме магического предмета, не нарушение ли это закона о колдовстве?

Джин Хо тем временем стоял рядом и с любопытством следил за тем, как отражались на его лице эти сомнения. Наконец, он спросил довольно ехидным тоном:

— Нам отнести зеркало в твой дом?

— Ладно, забирай, — проворчал Марк, хмуро взглянув на странную штуку, через которую можно попасть в другой мир. — Но если ты через три дня не выиграешь наше пари, ты вернёшь его мне. И не вздумай обмануть меня!

— Как ты можешь! — снова обиделся лис. — Я не обманываю друзей! Если уж я дал слово тебе, то мне в любом случае придётся его сдержать! Ребята, берём эту штуку и несём её в лисий замок! На улицах будьте осторожны, возможны попытки его отобрать.

— Пусть попытаются, — проворчала Тиён, доставая из поясной сумки респиратор. — Внимание, парни! Разведчики идут вперёд и обследуют прилегающие улицы. При любом подозрении на попытку напасть — не миндальничайте! Не дома!

— Эй, детка, — сурово окрикнул её Марк. — Не дома, значит, в гостях!

— Усекла? — усмехнулся Джин Хо и, похлопав Марка по плечу, направился к лестнице.

Оглавление

1

2