XVII. Де Брас [Игорь Александрович Шенгальц] (fb2) читать онлайн

XVII. Де Брас

Глава 1

— Мне кажется, или у нас тут гугенот?

Грубый мужской голос гаркнул, казалось, над самым моим ухом, но это было лишь эффектом эха — на самом деле человек стоял не меньше, чем в пяти шагах от меня. Я прекрасно контролировал все перемещения по залу трактира, так что врасплох застать меня было невозможно.

Лениво повернувшись на полкорпуса, не вставая с лавки, я увидел троих дворян, что до сего момента спокойно ужинали за своим столом в дальнем углу. Теперь же один из них вышел на середину зала и бесцеремонно тыкал в мою сторону кривым пальцем, позабыв о всяческих приличиях.

На секунду я усомнился, мне ли предназначалось сие послание, но этот неприятный тип подтвердил адресность, заорав теперь уж точно в мою сторону:

— Да-да, гугенот, чего смотришь на честного католика! Боишься? Правильно, бойся!

Каким образом он вычислил во мне протестанта, осталось загадкой. Коричневые одежды я не носил — на мне было все новое, по последней парижской моде, но при этом практичное и неброское. Так что внешне — не придерешься, а вот в остальном… скорее всего он бросил обвинение на удачу и попал прямо в цель.

Мне хватило одного взгляда, чтобы оценить обстановку. Тыкавший в меня пальцем тип, как и его товарищи — бедные дворяне, ищущие ссоры. Одеты в рванье, в карманах — пусто, но взгляды при этом наглые и вызывающие, а клинки — острые. Таких много слоняется по Франции в поисках приключений и лишней монеты. Зарежут легко, угрызений совести испытывать не будут — обычная средневековая гопота. Разве что в этом случае, гопота благородных кровей.

Тот, кто кричал мне угрозы, был совершенно пьян. Махнув в очередной раз рукой, его тут же повело в сторону и «честный католик» едва удержал равновесие. Оба товарища пока лишь наблюдали за его действиями, никак себя не проявляя. Но судя по их осоловевшим взглядам и мрачным ухмылкам, спокойно уйти мне не дадут.

Медленно допив последний глоток вина, я поставил глиняную кружку на деревянный, весь в занозах стол, и поднялся на ноги.

Рапира в ножнах лежала на лавке прямо под моей правой рукой, как и два заряженных на всякий случай пистолета, дага болталась у пояса, плащ и шляпа валялись тут же рядом на столе, конь должен был быть накормлен и напоен, время едва перевалило за два часа пополудни.

Я не хотел неприятностей, просто заехал в придорожный трактир немного отдохнуть и перекусить, пробираясь все дальше на юг в своем спонтанном путешествии. Но судьба решила иначе.

— Вы обращаетесь ко мне, сударь? — уточнил я. — Или я ошибаюсь?

Думаю, выглядел я весьма грозно, и это моментально оценили все присутствующие в зале. Те, кто мирно обедал за общими столами, постарались отодвинуться как можно дальше в сторону. Кому повезло оказаться ближе к двери, немедленно покинули помещение. Пуля — она, как известно, дура. А драка — такое событие, когда не знаешь, с какой стороны тебе прилетит. Так что лучший способ победить в драке — избегнуть ее.

У меня такого выбора, увы, не имелось. Другие же все поняли правильно. Трактир стремительно пустел, но мои оппоненты лишь раззадоривались. Два других дворянина так же вскочили на ноги, положив руки на рукояти шпаг.

Японский городовой, ну почему я всегда влезаю в неприятности, сам того не желая⁉..

— К вам… — начал было говорить дворянин и тут же поправил сам себя: — к тебе, гугенотик! Сейчас мы сделаем из тебя честного католика!..

Он качнулся в мою сторону, видимо не совсем адекватно оценив обстановку, и я просто поднял пистоль и выстрелил ему в ногу.

Бахнуло так, что уши заложило! Хорошее эхо в этом трактире, хоть в караоке пой. Ланфрен-ланфра! Никакой осечки, и пуля попала именно туда, куда я целился.

Дворянин рухнул на пол и завизжал, как свинья, зажимая руками рану. Убивать его я не собирался — зачем? Достаточно того, что на пару недель этот пьяница теперь точно перейдет на постельный режим.

Остальные двое ринулись было в мою сторону, но я поднял второй пистолет и негромко поинтересовался:

— Кто следующий? Еще одного я точно застрелю, а второго, пожалуй, заколю. Может, даже насмерть. Решайте сами, господа, кто на что претендует!

Дворяне не были трусами, но столь явная демонстрация силы вынудила их замедлить шаги. Они переглянулись между собой, стремительно трезвея, и отошли немного назад. Я видел, что они колеблются. Честь и гонор не позволяли им отступиться, но, с другой стороны, жить они хотели и прекрасно понимали, что со мной лучше не шутить.

— Если же вас тяготят сомнения, — добавил я, — то смею заверить, что хоть я и проходил в юности обряд конфирмации^[1], но давно уже не верю ни в бога, ни в дьявола. Так что считайте меня безбожником!

Дворяне посмотрели на меня так, что умей взгляды воспламенять, я бы уже дымился, но дальше этого дело не пошло. Жажда жизни победила. Подхватив под руки своего товарища, троица удалилась зализывать раны, оставив меня в покое.

Я бросил на стол пару мелких монет за еду и общее беспокойство, и вышел на улицу.

Осень — прекрасная пора, когда природа словно начинает прощаться с тобой до следующего своего рассвета, и этот еще теплый ветерок, освежающий лицо, и разноцветные листья под ногами, и общее ощущение чего-то неуловимого, уходящего, мелькнувшего мгновеньем и исчезнувшего. Я очень любил осень!..

Трактирный мальчишка вывел мою лошадь из конюшни и получил за свои услуги монетку. Я сунул пистолеты в чехлы, взлетел в седло привычным движением, и выехал за ворота. Никто за мной не гнался, никто не пытался убить — даже странно. За последнее время я настолько привык к опасности, что в каждом встречном видел врага. И даже удивительно, что за прошедшие две недели это была первая стычка, и то окончившаяся относительно мирно. В конце концов, простреленная нога — это не три мертвых тела на полу. Так что пусть еще спасибо скажут…

Тракт неуклонно вел меня на юг, подальше от Парижа с его проблемами и вечным нервом. Этого мне и хотелось.

Раз Ришелье по собственной воле дал мне отпуск, так тому и быть. Постараюсь провести его как можно спокойнее, в тишине и уюте какого-нибудь провинциального городка, желательно с видом на море из окна. Пожалуй, Лигурийское подойдет идеально!

Я особо не гнал лошадь, двигаясь рысью со средней скоростью — вполне достаточно для того, кто никуда не спешит. Так как ехал я далеко не первый день, то уже миновал Лион, приближаясь к Авиньону, а общей целью избрав для себя Марсель, не особо понимая, что я там забыл.

С другой стороны, отпуск есть отпуск. Я и прежде предпочитал ездить вот так спонтанно, куда глаза глядят — получалось интереснее всего. Что я знал о Марселе? Там лучше не пользоваться такси.

Интересно, как дела у Перпонше? Наше «парижское такси» переживало сейчас пик подъема. Бизнес рос, и новые вложения в дело были абсолютно оправданы, поэтому я и оставил письменные инструкции для моего слуги перед отъездом, которые, надеюсь, он прочел и принял к исполнению.

Так же я не забыл послать письмо мэтру Жоли с четкими указаниями по приобретению земель из списка. Скромный замок с охотничьими лесными угодьями, да парой деревушек будет в самый раз для того, чтобы спрятаться там от всего мира на несколько лет. А дальше… будет видно.

Лезть в политику, как это сделал мой коллега по несчастью, «Херувимчик» де Бриенн, я не хотел. Он взлетел высоко, став, кажется, правой рукой кардинала и получив собственное аббатство. До каких высот доведет его гордыня, сложно даже представить.

Мы прекрасно с ним поладили, но друзьями так и не стали. У каждого своя судьба, свой путь. И даже тот факт, что мы оба попали сюда из будущего, особой роли не сыграл. С другой же стороны, любопытно, насколько тесно переплелись наши истории. Судьба играла нами, кидая из одной переделки в другую, но пока мы достойно проходили все испытания.

Пусть у нас не получилось справиться с герцогиней де Шеврез, но я, признаться, был этому лишь рад. Не хотел я ее смерти. Но если это все же случится, погибнет она не от моей руки. Пусть ее палачом станет де Бриенн, которому Мари насолила много больше, чем мне^[2].

В общем, жизнь продолжалась, мои счеты с Рошфором и поиски Ребекки могли подождать, и я беззаботно продвишался на юг, выкинув из головы все проблемы, кроме самых насущных: вовремя и сытно поесть, переночевать под крышей, а не в поле, не сбиться с пути.

Мерное течение моих мыслей нарушил нарастающий перестук лошадиных копыт. Кто-то стремительно настигал меня, либо же просто двигался в попутном направлении, очень при этом торопясь.

Я спокойно съехал на обочину дороги. Пусть гонят, раз им надо. Пропущу, без проблем. Моя честь от этого нисколько не пострадает.

Оглянувшись через плечо, я увидел двух всадников. Мужчины, пригнувшись к лукам седел, мчали по тракту прямо на меня.

Да уж не по мою ли душу?

Дерьмо! Задумавшись, я утерял привычную осторожность. Теперь уже не успеть зарядить пистоли — это до омерзения длительный процесс. Но ведь противники не знают, что пистолеты не заряжены? Этим можно воспользоваться!

Я взял один из пистолей наизготовку в левую руку, а в правой сжал рапиру, развернул лошадь в сторону приближающихся мужчин, надеясь все же, что всадники промчат мимо.

Не промчали.

Оба резко осадили коней буквально в нескольких шагах от меня, подняв при этом целое облако пыли, в которой на время затерялись.

Стрелять я не мог по понятным причинам, оставалось лишь ждать развития событий, надеясь на лучшее.

Когда пыль рассеялась, передо мной предстало весьма занимательное зрелище. Двое больших, крепких мужчин стояли посреди тракта, держа свои рапиры на вытянутых в мою сторону ладонях. Приглядевшись, я признал в них ту парочку из таверны, чуть было не испортившие мой обед. Третьего члена их команды, которого я подстрелил в бедро, с ними не было. И на том спасибо.

— Ваша милость, — бодро начал левый, как видно, самый красноречивый из пары, — мы гнались за вами…

— Чтобы рассказать, насколько я вам безразличен?

Они переглянулись между собой, и левый осторожно продолжил:

— Чтобы извиниться за возникшее недоразумение. Наш… хм… приятель был пьян и не знал, с кем бы ему… хм…

— Поругаться? — предложил я вариант.

— Именно! — обрадовался левый. — И тут подвернулись вы, ваша милость. Еще раз, прощения просим, мы оба. Я — Люка Дюси, и брат мой Бенезит Дюси!

— Подтверждаю! — утвердительно кивнул правый.

— Чего надо то? — недружелюбно уточнил я, понимая, что эти двое из ларца, Лелек и Болек, не просто так гнали коней. — Извинились, хорошо, молодцы! Я услышал ваши слова и принял их к сведению.

— Монсеньер, ваша милость, — оба синхронно шагнули ко мне с самыми скорбными выражениями на лицах, какие только можно себе представить, — мы давно в поиске… хм… покровителя. А вы выглядите, как человек, которому не зазорно служить…

— И который возьмет на себя денежные обязательства по вашему содержанию? — правильно понял я эту мысль.

— Точнее сказать, обеспечит нас всем необходимым, включая довольствие и одежду, в обмен на наши шпаги, кулаки и жизни. Просим мы немного — пятьсот ливров в год на двоих! Плюс трофеи!..

Он замялся, а я задумался, чуть более внимательно приглядываясь к молодцам. Было им лет по двадцать с небольшим, хотя бедность и постоянный голод наложили свой отпечаток, и выглядели они чуть старше своих лет. Оба — высокие, широкоплечие. Левый — с легким шрамом над бровью, правый — с заплывшим синяком под глазом. Хмурые, опасные, злобные, явно знающие, с какого конца браться за шпаги. Очень скромно, даже бедно одетые. С надеждой в глазах.

Пятьсот ливров в год за два острых клинках — это, и правда, не много. Ломовой извозчик зарабатывал больше. Как видно, судьба сильно потрепала братьев Дюси, раз они готовы были продать свои жизни за сущие гроши.

Но зачем мне два бойца? Тем более, сейчас, когда я в отпуске. Нарываться на неприятности я не планировал, братья будут лишь стеснять меня и жить за мой счет, никак не отрабатывая свое содержание.

С другой стороны, выглядели они грозно, и то, что не полезли в трактире в драку, говорило о наличие у них ума и сдержанности.

— Что с вашим третьим? — полюбопытствовал я.

— Мы его почти не знаем, — ответил все тот же левый, он же Люка, он же Лелек. — Прибился к нам третьего дня. Глуповат и пил много. Отлежится в таверне, если денег хватит. Мы за него не в ответе.

Черт! Опять я лезу в авантюру! Сейчас завербую этих молодцов, а ночью они перережут мне глотку, украдут все деньги, а потом будут смеяться над доверчивым простаком, пропивая мои золотые.

— И то, что я гугенот, вас не смущает? — на всякий случай уточнил я.

— Да будь вы хоть англичанин, плевать, мы с братом не брезгливые!..

Что же, ситуация понятна. Надо что-то решать.

— Вы приняты на испытательный срок, — сказал я, наконец, определившись. — Если за месяц ваши услуги окажутся ценными, я найму вас на более долгое время. Если же нет, получите расчет и распрощаемся. Устраивает вас такой вариант, господа?

Левый сдержанно кивнул, правый шумно выдохнул и негромко уточнил:

— Кормежка входит в договор?

Вот еще один Портос на мою голову! Надо сказать, что знакомство в аббатстве с Исааком де Порто и Анри д’Арамицем весьма своеобразно сказалось на моем отношении к ним. Слишком сильно различались образы, созданные моим воображением, с реальными людьми. Не говоря уже о том, что Портос оказался злобным гномом, едва достающим мне до плеча. Но опасен он был, как тысяча чертей! Арамис же был вовсе не таким скрытным и слащавым типом, как я его представлял. Напротив, он был резок, даже груб, весьма брутален и очень зол на весь мир. На меня они оба пытались было морально давить, но пара уроков фехтования в саду аббатства все поставила на свои места. Разница в мастерстве была налицо, и Анри с Исааком это признали, как признали и мое лидерство в некоторых вопросах. Впрочем, я не сомневался, что гонора у них с избытком, и они еще себя покажут. Мой же друг д’Артаньян после подрыва кареты отбыл в Париж, дабы заняться своими насущными делами. Общение с шевалье де Бриенном сказалось на нем продуктивно, он был преисполнен каких-то инженерных планов и вполне счастлив.

— Кушать будете сытно, два раза в день. Утром и вечером. Еще вопросы?

Вопросов больше не было, и мы двинулись в путь. По поводу Лелека и Болека у меня были огромные сомнения, но я решил проверить их в деле, прежде чем делать окончательные выводы.

Благо, случай вскоре представился, как это обычно бывает, совершенно не вовремя и не к месту.

Звуки боя мы услышали еще издали, едва заехав в очередной небольшой лесок, коих встречалось великое множество на нашем пути. Тракт их не обходил, поэтому дорожные пейзажи чередовались время от времени то видами все еще желто-сине-зеленых полей, то лесами, то небольшими озерцами, но иногда встречались особо радовавшие мой взор виноградники.

Сначала начали сухо щелкать ружейные и пистолетные выстрелы, тут же раздались громкие крики ярости и боли, и снова выстрелы, потом скрежещущий сталью шум драки.

Мы невольно придержали лошадей и переглянулись между собой. Был бы я один, непременно объехал бы сражение кругом, но перед лицом моих новых подчиненных стыдно было выказывать трусость, поэтому я коротко скомандовал:

— Поехали, поглядим, что там происходит…

Честно сказать, я думал, что мои Левый и Правый тут же развернут коней и уедут прочь, но я в них ошибся. Ни тени сомнения в глазах! Они синхронно двинули лошадей следом за мной, доставая пистолеты из притороченных к седлам парных кобур.

Мы выехали на открытое пространство прямо за деревянным мостом, перекинутым через небольшую безымянную речушку. Тут-то и была устроена засада.

Посреди моста стояла дорожная карета, проезд которой перекрывали пара сваленных с той стороны деревьев. Со всех сторон к карете лезли люди с ножами и шпагами в руках. Словно обезьяны, разбойники карабкались по креплениям моста снизу вверх, другие заходили сзади и спереди. Было их более десятка — точное число я назвать не смог бы при всем желании, потому что не всех их мог видеть со своей точки обзора.

Защитники же большей частью были уже мертвы. Троих сразил самый первый залп, они попадали с седел и более не пытались встать, кучер безжизненно свисал с козел, еще четверо отбивались из последних сил, погибая один за другим. Лошади дико ржали и били копытами, без всякой возможности вырваться из упряжи.

Одеты нападавшие были весьма разношерстно, не имея ни малейшего подобия общей формы, и можно было бы сделать вывод, что это просто шайка лесных разбойников пытается нажиться на случайных жертвах, если бы не одно «но».

Чуть в стороне, с другой стороны моста на вороном жеребце каменой фигурой Командора высился силуэт всадника. Я сразу его приметил и сообразил, что именно он командует нападавшими, хотя никаких явных приказов всадник не отдавал, просто наблюдая за происходящим. Одетый во все черное, с маской на лице, он выглядел настолько внушительно, что у меня сразу отпали все сомнения в случайности нападения. Нет, все явно было выверено с точностью до секунды и подстроено заранее. Они ждали карету и устроили идеальную засаду. Вот только нашу троицу никто в планах не учел.

В этом был шанс. Но я колебался. Не мой это бой, я просто еду в отпуск…

— Дело плохо, ваша милость, — сообщил мне Люка. — Еще пара минут, и их всех прикончат…

Я и сам это видел. Если не вмешаться сейчас, защитники кареты погибнут. Если же вмешаться, то погибнет гораздо большее число людей. В том числе, возможно, и мы.

Все решила случайность. Я увидел, как шторка на дверце кареты слегка отодвинулась в сторону, и за ней мелькнуло девичье лицо, обрамленное белокурыми локонами.

Выбора у меня больше не осталось. Защитить даму — дело чести!

— В атаку! — негромко приказал я своим бойцам, в очередной раз сомневаясь, что они последуют приказу.

И в очередной раз я ошибся.

Левый и Правый, как две скалы, неслись по обе стороны от моей лошади. Едва мы приблизились на расстояние прицельного выстрела, как они оба тут же разрядили свои пистоли, и оба попали, уложив на месте двух разбойников. Я тоже не подвел, сразив третьего.

И тут же сшиб лошадью еще одного, удачно подвернувшегося по дороге. Под копытами захрустели кости, человек заорал, потом захрипел, но проверять жив он или нет, было некогда.

Я выпрыгнул из седла, всей своей массой приземлившись сверху на следующего врага, оказавшегося у меня на пути. Рапирой действовать было неудобно, и я всадил ему дагу снизу вверх. Клинок, пробив горло, дошел до мозга. Тело подо мной судорожно дернулось несколько раз в последних конвульсиях, но я уже был на ногах, отражая атаку со стороны.

Дрались разбойники из рук вон плохо. Первым же выпадом я убил одного, пробив ему левое легкое, потом ранил другого в запястье, третьего в плечо. Они словно никогда прежде не имели дело с человеком, обученным держать оружие. Четвертому я воткнул рапиру прямо в глазницу. Во все стороны брызнула кровь и мерзкая на вид жидкость.

При этом я успевал наблюдать за успехами моих новых бойцов.

Левый и Правый действовали слажено и умело: прикрывая друг друга, они не лезли на рожон, но при этом уверенно продвигались вперед к карете, укладывая на землю противников одного за другим. Чувствовалось, что эта парочка привыкла работать совместно. Их движения были оточены многолетней практикой, они чувствовали друг друга и точно знали, где каждый окажется в следующий момент. Хорошо, что мы все же не схлестнулись в таверне, результат был бы непредсказуем. И, кажется, я сделал отличное приобретение!

Вот в чем нам повезло, так это в том, что нападавшие не удосужились перезарядить пистолеты и ружья. Один залп легко остановил бы нашу тройку. Но вот так, с клинками в руках, мы продирались сквозь их ряды, как раскаленная кочерга проходит сквозь снег.

Шансов у разбойников не было, и их главарь это понял. Я увидел, как он в какой-то момент просто развернул жеребца и, не оглядываясь, умчал сквозь густой лес, бросив своих людей на произвол судьбы.

Сделал он это, по моему мнению, весьма вовремя, потому как дело шло к финалу. Все защитники кареты были ранены или убиты, и уже никто не мешал нападавшим приблизиться. Вот только и нападавших не осталось вовсе, последних двух добивали Левый и Правый, делая это без особого удовольствия, просто выполняя свою работу.

— Оставьте одного живым! — крикнул я братьям, приближаясь к карете. «Язык» нам пригодится.

Но браться лишь смущенно пожали плечами — мол, поздно предупредил. Вокруг лежали одни трупы.

Уже взявшись за ручку, чтобы открыть дверцу, я в последний момент отпрянул в сторону. Предчувствие, или интуиция, или просто огромный опыт сработали, бросив мое тело влево.

Грянул выстрел, и дверку насквозь пробило пулей как раз напротив того места, где я стоял мгновением раньше. Стреляли изнутри. Там явно находился некто неробкого десятка.

— Прошу, не стреляйте! Мы здесь, чтобы помочь вам! Меня зовут шевалье де Брас!

Дверца с легким скрипом приоткрылась, и из кареты выглянула юная особа, одетая в закрытое, без декольте, платье. Впрочем, чуть приглядевшись, я понял, что первое впечатление оказалось обманчивым.

Ей было лет двадцать пять, хотя выглядела девушка значительно младше. Тонкое, благородное, словно выточенное из цельного куска хрусталя лицо с четкими скулами, белокурые вьющиеся локоны, небесно-голубые глаза, смотревшие без малейшего испуга, точеная фигура, и тонкий стилет в левой руке, который она держала обратным хватом, видимо, не до конца доверяя моим словам.

Обозрев место сражения, девушка мило улыбнулась и легким движением закинула стилет обратно в карету.

— Шевалье, как я рада вашему присутствию! Если бы не вы… — сказала она с легким английским акцентом, глядя на меня чуть странным взглядом своих бездонных глаз.

Эта девушка меня одновременно и удивила, и насторожила. Засада и тот мрачный всадник — все это не вязалось с красивым лицом блондинки, но вполне сходилось с ее охранением. Ведь, при такой охране наверняка есть, что похищать?..

— Мы проезжали мимо, услышали звуки стрельбы и тут же поспешили на помощь, — вполне искренне рассказал я, наблюдая краем глаза, как Левый и Правый уже обчищают карманы многочисленных мертвецов. Что же, свое законное право на трофеи они имеют, это было обговорено заранее. Все честно.

— Вы спасли меня, шевалье! Эти злые люди… они желали моей смерти!

Одинокая слеза скатилась по ее щеке, но я подобных фокусов насмотрелся в молодости, да и в зрелые годы вполне достаточно, чтобы опрометчиво доверять столь ярким особам, обладающим несомненным актерским талантом.

Поэтому я лишь любезно поклонился даме и холодным тоном заявил:

— Более вам ничего не грозит, все разбойники мертвы. Позвольте на этом попрощаться, нас ждут дела!..

Такого развития разговора с моей стороны она точно не ожидала и задумалась на пару секунд, собираясь с мыслями. Наконец, блондинка заговорила вновь:

— Шевалье де Брас, вы же видите, что почти все мои люди убиты. Другие из них ранены и немногим отличаются от мертвых. Мне необходима ваша помощь! Сопроводите меня до Авиньона и обеспечьте мою безопасность, и я буду бесконечно благодарна вам!

Дьявол! Происходящее очень мне не нравилось. Все мои чувства кричали — беги отсюда, глупец! Беги, сломя голову! Как можно дальше! Беги со всех ног!

Но разум проиграл другим инстинктам. Слишком уж она была красива и вызывала отнюдь не платонические чувства.

Я легко поклонился в ответ.

— Разумеется, мадам, я и мои люди поможем вам добраться до города, доставив вас туда в целости и сохранности. Могу ли я узнать ваше имя?

Красавица ослепительно улыбнулась, вновь уверившись в своих чарах.

— Конечно, шевалье. Я — Люси Хэй, графиня Карлайл. Впрочем, вы можете звать меня просто — миледи.

Глава 2

Мертвецов оставили лежать там, где они встретили свой последний час. Нескольких раненых определили в карету, и они заняли внутри все пространство, Левый сел на козлы, а рядом с ним расположилась леди Карлайл, не пожелавшая путешествовать рядом со стонущими, изувеченными людьми. Правый ехал позади, ведя в поводу лошадь брата и еще пару трофейных лошадей.

Так мы и продолжили путешествие, а когда достигли первую же деревеньку, я разыскал старосту, отсыпал ему изрядную порцию монет с наказом похоронить всех погибших достойным образом, не разделяя их на тех, кто защищался и тех, кто нападал. В конце концов, гореть им всем в одном котле.

Трофейных лошадей я велел отправить в Париж на адрес Перпонше.

Раненых же оставили в деревне, попросив обеспечить их надежным уходом. И, конечно, опять заплатив за это, правда, на этот раз из кармана леди Карлайл, что она проделала с явным неудовольствием.

Я видел, что ей, по большому счету абсолютно плевать, выживут ее люди или нет. Они были для нее лишь пешками, поставленными на доску с одной единственной целью — обеспечить ее защиту в пути. И с этой задачей они не справились, а значит, были ей более не интересны.

Люси даже заезжать в деревню не хотела, но вынуждена была сдаться под моим напором. Все время она кривила губы, в нетерпении ожидая продолжения поездки. Мне кажется, не будь у нее свидетелей в моем лице, а так же в угрюмых лицах Левого и Правого, она попросту выкинула бы раненых где-то на обочине, и сама умчалась бы прочь, правя каретой не хуже любого мужчины.

Ее имя… Люси Хэй, графиня Карлайл… я точно слышал его прежде, но так и не смог вспомнить где и при каких обстоятельствах. Может, это было недавно, во время моего пребывания в Париже, а может, она засветилась в одном из учебников истории, или, скорее, в мемуарах представителей эпохи, которые позже большей частью преобразовались в бульварные романы. Я же в истории был не слишком силен, предпочитая в юности отдавать предпочтение иным «наукам».

Все равно исторические источники врут. Объективности не существует, есть лишь частный взгляд на ситуацию. И то, что историю пишут победители — тоже не правда. Победители возводят концепцию, при которой их победа должна выглядеть исторически обоснованной, а их позиция — единственно верной. Под любую идею необходимо подвести базу, иначе такая идея недолго проживет. А мемуары — лишь один из способов. Все ненужное или идеологически неверное безжалостно вычеркивается, цитаты режутся до подходящих и возводятся в культ, а главное — создается общая ментальность, при которой мышление страны и общества будет большей частью единым. Тогда и только тогда рождается историческая правда, которая станет настоящей правдой для тех, кто впитает ее с самого детства.

Избавившись от раненых, мы продолжили путь, избрав своей целью, по просьбе дамы, Авиньон. После того, как карета освободилась, Люси пересела внутрь, а Левый все так же правил лошадьми.

В дороге мы практически не общались, хотя время от времени я подъезжал к карете узнать, все ли у графини в порядке. Она отвечала коротко и односложно, не стремясь вступать в беседу. Создавалась такое ощущение, что леди позабыла о том, что я делаю ей большое одолжение, согласившись довезти до Авиньона. На ее месте я бы призадумался, а что еще может предпринять тот черный всадник, так вовремя покинувший место засады. Я бы поставил на то, что он еще себя проявит.

Плевать! Доставлю ее до места, как и было обещано, и тут же распрощаюсь. Никогда не любил снобов. При всей ее внешней красоте, характер у леди Карлайл был точно не сахар.

До Авиньона было недалеко, и к позднему вечеру мы достигли города.

— Направляйтесь в трактир «Красный петух»! — потребовала Люси, высунувшись из окна кареты.

Что же, выполню и этот приказ, раз уж так неосторожно дал обещание. Дав знак Правому, чтобы тот выяснил дорогу до трактира, я осмотрелся по сторонам.

Авиньон стоял на левом берегу реки Роны, и показался мне вполне уютным и красивым. С нас взяли пару ливров пошлины за проезд через ворота. Миледи и не подумала выглянуть из кареты, поэтому платить пришлось мне.

Удивительно, но тут на каждом шагу встречались храмы — их было не меньше десятка — и это только те, которые я увидел, пока мы следовали сквозь городок.

Но первым, что бросалось в глаза, был невероятно огромный готический дворец, возвышавшийся практически над всеми домами Авиньона. Откуда тут подобное, хотелось бы знать? Дворец многократно превышал габаритами Лувр. Да что там Лувр — мне казалось, во всей Европе я не видел строения массивнее и величественнее. Дворец настолько впечатлял даже издали, что я просто остолбенел и замер на месте, придержав лошадь, и долгие минуты любовался великолепным видом.

Потом я вспомнил, что Авиньон до сих пор являлся папским городом, и этот дворец — ничто иное, как папский дворец — резиденция пап. Это ведь именно здесь когда-то лет триста назад произошло так называемое «пленение пап», когда папский двор жил столь роскошно, что это явление назвали «вавилонским» пленом, и даже когда новой папской резиденцией стал Ватикан, недовольные кардиналы избрали анти-папу, который в итоге обосновался опять в Авиньоне!

Ватикан в итоге победил, и последний анти-папа еще пару сотен лет назад бежал в Испанию.

В общем, город был интересным и значимым.

Пахло водорослями и, как обычно, нечистотами. Терпеть не могу французские города, в первую очередь из-за запахов. Ничего, начнем дезинфекцию с Парижа, а там, глядишь, моя идея получит распространение по всей Франции. План кампании уже был у меня в голове, оставалось лишь вернуться в столицу и приступить к его осуществлению. Раз уж меня забросило в эту страну и в этот век, надо постараться сделать мир вокруг себя чище и безопаснее.

Но то планы долгосрочные, краткосрочные же требовалось обновить. От Авиньона до Марселя, куда я стремился, оставалось не больше сотни километров, которые я надеялся преодолеть за следующий день или максимум, через день. Оставалось только доставить графиню до выбранного ей трактира, распрощаться и найти себе ночлег.

Правый вызнал маршрут у первого встречного прохожего, и уже через четверть часа мы подъехали к трактиру, заведя карету во внутренний дворик. Пара слуг тут же кинулись распрягать измученных лошадей, а из дома вышел полноватый хозяин, вытирая руки о кожаный фартук, и громогласно заявил, что со свободными комнатами нынче большие проблемы, но если господа путешественники обладают достаточным количеством золотых монет, то он постарается что-то придумать…

Тут из кареты выглянула графиня, легким движением пальца подозвала хозяина трактира к себе, и, когда тот приблизился, негромко произнесла:

— Крест и чаша!

Я стоял в нескольких шагах и невольно услышал ее слова, хотя и не сразу понял их смысл. Зато хозяин трактира все прекрасно понял и осознал. Лицо его преобразилось, теперь оно выражало сплошное подобострастие и желание угодить.

— Лучшие комнаты вам и вашим людям, ваша светлость, на любой срок. Любые пожелания! Я полностью к вашим услугам!

Только теперь до меня дошло, что графиня произнесла некий пароль, столь чудесным образом изменивший отношения хозяина трактира к гостям. Даже морду бить не пришлось, чудеса!

Но это было уже не мое дело.

— Позвольте откланяться, миледи! — поклонился я, открыв дверь кареты и предложив руку Люси. — Я выполнил данное вам обещание, вы в безопасности. Меня же, к сожалению, ждут собственные дела!..

— Шевалье!.. — тут она неловко споткнулась о валявшийся под ногами камень и всем телом повисла на моей руке, умудрившись коснуться меня грудью. Это произвело определенное впечатление на мой организм. Обретя равновесие, она мило и вполне естественно покраснела и продолжила: — Благодарю вас за помощь! Вы честно сдержали свое слово, хотя могли бы этого и не делать. Но у меня есть к вам еще одна последняя просьба. Умоляю, проведите эту ночь в трактире! Я позабочусь о комнатах для вас и ваших друзей. А с утра сюда приедут мои люди, они сумеют меня защитить. Пока же, молю, останьтесь со мной! Вы же видели, что многие желают моей смерти! Без вас я пропаду!..

Речь ее, надо сказать, произвела на меня впечатление. Тем более что леди Карлайл все продолжала давать на меня своей грудью, цепко держа при этом за руку, и даже чуть поглаживая сверху по кисти.

Я поддался ее очарованию, несмотря на весь свой сарказм и опыт, поплыл, как безусый юнец, и только промычал в ответ свое согласие.

— Вот и славно, шевалье, благодарю вас! Проводите же меня внутрь, мне требуется освежиться и привести себя в порядок…

И только, когда она зашла в комнату на втором этаже, которую любезно показал нам толстый трактирщик, а изнутри щелкнул замок, я очнулся.

Да! Так меня давно не разводили! И это без капли алкоголя или клофелина! У Люси явный талант в плане соблазнения мужского пола и доведения его до состояния полной покорности. Чем же она меня взяла? Не мягкой же грудью на изгибе моей руки? Что я женскую грудь не трогал? Но в тот момент я был готов практически на все, что бы она меня ни попросила.

Надо держаться с графиней осторожней. Не приближаться к ней по мере возможностей, ничего не пить и не есть из ее рук. Хм, может ее запах лишил меня разума? Он миледи пахло прекрасно: летним лугом, полным трав и ярких цветов — изысканный аромат. Такие духи в мое время стоили бы целое состояние. Это не какая-то банальность за пару сотен евро, подобный флакончик мог стоить в десятки раз дороже.

— Господин, позвольте показать вам комнату… — хозяин материализовался слева, беспрестанно кланяясь. Видно, пароль миледи распространялся и на его отношение к нам.

— Две комнаты! — уточнил я. — Одну для меня, вторую для моих людей!

— Конечно, как вам будет угодно…

Левый и Правый неотступно следовали за мной, идеально выполняя роль телохранителей. Куда там Костнеру, эти ребята дали бы ему фору.

Я быстро осмотрел обе предоставленные комнаты. Ничего особенного, все стандартно: лежаки, пара табуретов, сундук в углу, небольшое оконце. Сэкономил на нас, скряга-трактирщик. Явно выделил самые убогие комнатушки.

Миледи же заняла гораздо более просторные апартаменты в виде двух смежных комнаты, обставленных максимально комфортно. Я слышал, как она потребовала служанку, которая могла бы помочь раздеться и принять ванну.

— Так, господа, ситуация у нас сложилась скверная, — мы с братьями спустились в нижний зал, где я решил провести краткий инструктаж. — За леди Карлайл идет охота, и пока она жива, то находится под угрозой, а значит, мы должны быть начеку. Я взял на себя обязанность сохранить ее в целости до утра…

При этих словах оба брата синхронно хмыкнули. Вот же клоуны-юмористы на мою голову! А еще такие морды суровые…

— Слушайте приказ! — рявкнул я, рассердившись. — Ужинать легко, не обжираться. Дозволяю бутылку вина на двоих…

— Но, патрон…^[3] — пытался было опротестовать этот приказ Левый.

— Молчать! — резко оборвал его я. — Позже наверстаете! Дежурить будете по очереди. Сначала Люка, до двух часов пополуночи, потом вы, Бенезит. Ваше время с двух до шести. Спать одетыми и при оружии, пистолеты зарядить. На всякий случай! Надеюсь, ночь пройдет спокойно, а с утра мы передадим графиню ее людям, и на этом все кончится…

У братьев традиционно вопросов не имелось. Они вообще схватывали все с полуслова, чем нравились мне все больше.

Мы быстро распределились по комнатам и привели себя в порядок — умылись, оправились, а после спустились в обеденный зал, где нас уже ожидал обильный ужин.

Но, помня мои наставления, братья кушали скудно, зато вздыхали при этом тяжко. Мне даже стало их на мгновение жаль, но потом я вспомнил, что бывает при ранениях в живот, и все сомнения, как рукой сняло. Пока остается шанс нападения на графиню, необходимо соблюдать осторожность. Сам я тоже ел мало, пил еще меньше, и первым ушел в свою комнату, намереваясь немного поспать, а потом вторым постом контролировать таверну до самого утра.

Но моим планам не суждено было сбыться. Едва я задремал, как в дверь негромко постучали. Дьявол! Неужели, Левый или Правый забыли инструкции! Злой, как черт, я резко рванул дверь на себя и обмер, очарованный открывшимся зрелищем.

Леди Карлайл стояла передо мной в легком, полупрозрачном ночном платье, с накинутой на плечи пелериной. В руках она держала свечу, в свете которой ее фигура выглядела подчеркнуто контурно и весьма эффектно. Все эти полутона играли свою роль настолько сильно, что организм реагировал сам по себе, без всякого моего вмешательства. Куда там пресловутой виагре! Впрочем, телу де Браса внешние стимуляторы были без надобности.

— Миледи?.. — мой голос внезапно охрип, как у подростка, впервые заглянувшего сквозь дырку в стене в отделение женской бани.

— Милорд… — а вот голос Люси очаровывал бархатными, низкими тонами, легким английским акцентом и той неповторимой интонацией, которую некоторые дамы умеют создать, когда требуется кого-то подчинить своей воле. — У меня в комнате темно и страшно. Я понимаю, что это против всех правил приличия, но позвольте провести эту ночь у вас?

— Проходите!

Я шире распахнул дверь, пропуская леди Карлайл внутрь. А что мне еще оставалось делать? Отказать ей? Признаться, я бы не простил себе подобного после.

Осмотревшись, графиня невольно поморщилась из-за скудности обстановки, но ничего не сказала. В конце концов, это она меня сюда определила.

Я ложился спать, не раздеваясь, только скинул куртку и камзол, оставшись в штанах и рубашке. Леди Карлайл мой вид нисколько не смущал. Сама полуодета, одна ночью у незнакомого молодого мужчины — моральные нормы ее совершенно не волновали.

Люси прошла к разобранной постели и, даже не спрашивая, села на нее. Потом посмотрела на меня и задула свечку.

Несколько мгновений я истуканом стоял в темной комнате, соображая, что делать дальше.

— Где же вы, сударь? — легкий шепот девушки подстегнул меня похлеще хлыста.

Видит бог, не я начал это первым. Но и отступать в подобных ситуациях я не привык.

Сапоги, штаны и рубашка полетели на пол, и я нырнул в горячие объятия графини, которая уже успела избавиться от своего скромного одеяния. Мелькнула было мысль о том, что нужно держаться настороже… мелькнула и пропала.

Говорят, англичанки холодные и бесчувственные стервы. Не знаю, как остальные, но миледи любила страстно, откинув в сторону все предрассудки эпохи. Трогать ее тело, ласкать ее точеные груди с острыми сосками, вдыхать ее запах — в эту минуту мне казалось, что ничего прекраснее на свете быть не может. Я на время потерял рассудок, полностью погрузившись в ее ослепительное очарование.

Миледи отдавалась, как в последний раз, со всей страстью любящей женщины, хотя, я знал точно, ко мне она не испытывает ровным счетом никаких чувств. Это все последствия стресса — ее жизнь оказалась под угрозой, и даже такой железной женщине, как леди Карлайл, требовался выплеск энергии и эмоций. Я вполне вовремя подвернулся ей под руку. А заодно, уверен, таким образом она планировала укрепить нашу с ней связь, заставив меня послужить ей дольше того срока, который я отмерил.

Как бы то ни было, но этот час… или даже два пролетели, как мгновение. Наконец, утомившись и насытившись друг другом, мы задремали, и проснулись одновременно, когда внизу прозвучали громкие выстрелы.

Я кубарем скатился с постели, запутавшись в простынях.

Дьявол! Хорош из меня командир, сам приказал спать в одежде и сам же нарушил этот приказ.

Драгоценные секунды ушли на то, чтобы впрыгнуть в штаны и сапоги, накинуть рубашку, схватить рапиру и пистоль, и только после этого открыть дверь и осмотреться.

За это время успело случиться многое: Люка Дюси разрядил оба пистолета, чему свидетельствовали два валявшихся в причудливых позах тела, и теперь бился сразу с тремя нападавшими, лихо орудуя клинком; его брат Бенезит в то же время отбивался еще от двоих; братья успешно перекрывали нападавшим доступ к лестнице, ведущей на второй этаж; несколько человек толпились внизу, мешая друг другу; последний же из врагов, уже знакомый мне человек в черном и с маской на лице, стоял чуть в стороне, ближе к двери, наблюдая за развитием сражения.

Нет, ну какой настырный тип! И шустрый! Ведь не прошло и половины дня с того момента, как он потерпел полный разгром первой своей армии, а уже успел собрать вторую, выяснить место ночевки миледи и напасть.

Я выстрелом снес голову одного из трех противников Люки и сходу проткнул грудь второго, пинком отбросив тело вниз по лестнице. Левый обрадовался помощи, и тут же прикончил последнего своего врага, но вверх уже лезли новые, спотыкаясь о трупы.

В ожидании остальных, мы с братьями быстро закололи обоих противников Бенезита.

— Ваша милость, вы вовремя!

Братья были рады короткой паузе. Они слегка запыхались и пытались отдышаться, но в целом были бодры и веселы. Пара кровавых царапин на лице и плече у Левого, и косая рана на груди у Правого — жить будут!

Ситуация слегка выровнялась. Если изначально на таверну напали человек пятнадцать, то теперь их осталось не больше половины. А мы были целы и невредимы.

Восемь против троих — вполне нормальный расклад, бывало и хуже. К тому же братья нравились мне все больше и больше. Они честно дрались, не ныли и готовы были умереть в любую минуту. Мужчины!

Прочие же постояльцы трактира, включая самого трактирщика и прислугу, разумно прятались по комнатам, не высовывая носа наружу.

Краем глаза заметив легкое движение позади, я резко обернулся.

Леди Карлайл уже была одета, и стояла, держа в каждой руке по заряженному пистолю. Видно было, что она не будет просто ждать, сидя в комнате, пока решится ее судьба, а примет в бою самое непосредственное участие.

— Он не оставит меняв покое, пока не увидит мое бездыханное тело, — спокойно пояснила мне Люси, легким кивком указав на мужчину в черном. — Но у меня пока другие планы на жизнь…

И, не целясь, прямо с балюстрады второго этажа она разрядила оба пистоля в сторону черного человека. Первая пуля пролетела чуть левее его головы, оцарапав щеку и лишь чудом не прикончив мужчину, вторая сбила с него шляпу.

— Un fucking believable!^[4] — миледи, ругаясь не хуже английских портовых грузчиков, гневно отбросила пистоли в сторону. Ее манера изъясняться почему-то это меня нисколько не удивила.

Человек в черном даже не шелохнулся, продолжая стоять так же спокойно, как и прежде, словно это не его мгновение назад чуть не застрелили, как паршивого пса. Лица из-за маски видно не было, но взгляд… он просто насквозь прожигал леди Карлайл лютой ненавистью. Впрочем, на Люси это не действовало.

Кутерьма на лестнице, тем временем, закончилась, и на этаж посыпали новые противники.

Завертелось.

В такой драке не до правил — тут любые трюки хороши, и главное — не дать себя зарезать.

Братья стабильно надежно держали оборону, не позволяя никому прорваться к миледи. Я старательно контролировал всех, кто умудрялся так или иначе обмануть Левого и Правого, обойдя их со стороны или взобравшись напрямую по перегородкам наверх. Одного я скинул пинком обратно вниз, другому проткнул руку, третьего просто ударил в лицо кулаком.

Пока ни с той, ни с другой стороны новых жертв не появилось, но вот ран прибавилось, и было понятно, что долго это представление продолжаться не сможет. Братья попросту истекут кровью и потеряют силы. Именно поэтому противники осторожничали, выжидали.

Но вот почему они не стреляли в нас, как мы в них — я так и не понял. Казалось бы, слаженный залп решит все их проблемы, но пистолей ни у кого в руках я не заметил. Думаю, просто не успели вооружиться перед нападением. Слишком мало времени было у Черного человека на сборы нового отряда. Нам же лучше!

Леди Карлайл скрылась в своей комнате. Я услышал звук задвигаемого изнутри засова. Что же, все правильно. Из трактира ей не сбежать — окна зарешечены, но и внутрь никто не попадет. А выбить дверь мгновенно не получится. И даже если падем мы, ее защитники, то нападавшим понадобится достаточно много времени, чтобы добраться до миледи. А там, глядишь, подоспеют и ее люди.

Но ждать их появления — значит, проиграть заранее. Сейчас часа два ночи, и до утра здесь вряд ли кто-то появится.

Я ударил эфесом в лицо еще одного умника, потом подхватил его за грудки и перекинул через перила вниз. Упал он неудачно, и остался лежать с неестественно вывернутой на бок головой.

Тут вскрикнул Правый — чужой клинок пропорол ему бедро, и кровь хлестанула во все стороны. Черт! Если задета артерия — ему конец, истечет кровью за пару минут…

Остальные воодушевились и приготовились к новой атаке.

Нужно срочно сделать что-то, или нас перебьют всех одного за другим.

Я нашел выход. Коротко разбежавшись, я «ласточкой» нырнул вниз, прямо со второго этажа, поверх перил, минуя лестницу, оставшуюся справа.

Все нападавшие стремились попасть наверх, никто не ждал меня снизу. Этим я и воспользовался.

Сгруппировавшись в последний момент, я удачно приземлился, не выронив рапиры, перекатился через голову вперед, одним этим маневром умудрившись преодолеть большую часть зала, и оказался в непосредственной близости от входа в трактир, где в одиночестве замер статуей человек в черном.

Он совершенно не ожидал от меня подобного действия, поэтому не успел отреагировать. Я лишь увидел, как его глаза широко распахнулись от удивления, рука дернулась было к поясу, где в дорогих ножнах болтался клинок, но он не успел.

Я уже стоял рядом, и был злой, как черт.

Короткий удар под дых, и он согнулся в приступе боли и кашля. Второй добавочный сверху вниз в голову. И пока тело падало, я успел подставить колено под лицо.

Хрясь!

Удачно вышло — редко, когда все получилось точно, как запланировал.

От всего произошедшего мой противник должен был вырубиться мгновенно, но, каким-то чудом, он еще удерживал себя в сознании.

Платок, прикрывавший лицо, слетел, и я увидел довольно молодого человека лет двадцати — двадцати пяти, с правильными чертами бледного лица, обрамленного черными локонами. Красавчик — бабы таких любят! Что же, я немного попорчу ему имидж…

Я чиркнул клинком по его щеке, оставив зигзагообразный разрез. Хотел по лбу, но передумал в последний момент.

Кровь, слюни, сопли, слезы — все, что непроизвольно выделяет человеческое тело, текло по его лицу.

Но он держался!

Я приставил острие рапиры к его горлу. Одно движение — и я убью его, причем без малейшего сожаления.

Схватка наверху замерла. Все ждали, чем закончится дело у нас. Зачем рисковать жизнями, если за это не будет заплачено…

Меня не интересовали разборки этого человека с леди Карлайл, но я стал ее невольным защитником на сегодняшний день, поэтому ее враги оказались и моими врагами.

И все же, перед тем, как ударить, я спросил:

— Назовите ваше имя, сударь, чтобы я мог сообщить его могильщикам…

— Напишите просто, — ответил он тусклым голосом, — Арман де Сийег д’Атос д’Отвиль. И будьте вы прокляты, что влезли в это дело!..

Видно, я, и правда, буду проклят! Это так же несомненно, как то, что с утра взойдет солнце, а морозная белая зима сменит желтую-красную осень.

Только что своей рукой я чуть было не заколол человека, образом которого восхищался всю свою жизнь.

Я почти убил Атоса!

Глава 3

— Прикажите своим людям отступить, — негромко сказал я, чуть отводя рапиру в сторону, — и я оставлю вас в живых. Мне нет дела до ваших претензий к леди Карлайл, но сегодня ночью ее защищаю я. Отступитесь, и ваша честь не пострадает. Что вы будете делать дальше, меня не волнует ни в малейшей степени…

Д’Атоса я убивать не хотел, пусть он и не был тем самым Атосом, но все же…

— Если вы меня не убьете, то я обязательно вернусь, — предупредил он все тем же безликим голосом, более подходящим призраку, чем человеку.

— Мне все равно, что случится после моего отъезда, — я вовсе не собирался брать на себя ответственность за дальнейшую судьбу миледи.

— Пусть будет так! — кивнул Арман, поднимаясь на ноги, и резко приказал: — Уходим!

Через минуту таверна опустела. И как раз вовремя, Левый осел на пол, потеряв сознание. Правому тоже досталось. Я же не пострадал, но все произошедшее заставило меня крепко призадуматься.

Первым делом, пинками, я заставил трактирщика и его слуг оказать помощь моим людям. Промыть раны, перевязать чистыми тряпками, напоить обоих братьев целебным отваром и уложить спать. Сегодня приключений более не предвиделось, так что пусть отдыхают.

Мне же предстояло обсудить некоторые нюансы произошедшего с леди Карлайл, хотя я очень не хотел этого делать.

Миледи ждала меня в своей комнате, полностью одетая. Она сидела за столом, сосредоточенная и серьезная, а прямо под ее рукой лежали оба пистоля, уже заряженные и готовые к стрельбе. Взгляд ее не выражал абсолютно ничего.

— Вы отпустили его, — констатировала леди Карлайл.

— Отпустил, — согласился я с очевидным, и тут же начал говорить в более агрессивном тоне: — Вы не хотите со мной объясниться? Кто был этот человек и что ему нужно от вас?

— Это не ваше дело, шевалье, — холодно ответила Люси, и я понял, что выбрал неверный тон, но было уже поздно. — Вы совершили ошибку, подарив ему жизнь. Эта ошибка еще вам отзовется в будущем. Сейчас же, могу лишь сказать, что если вы человек слова, то пробудете здесь до утра, а после вы свободны от всяческих обязательств.

Ни намека на проведенное вместе время, ни капли симпатии во взгляде. Меня использовали, грубо и незатейливо, во всех смыслах, и как любовника, и как телохранителя, и я же еще остался виноватым.

Эта английская девица, пожалуй, могла бы дать фору самой герцогине де Шеврез! Классическая школа!

И тут меня, как током дернуло. Я внезапно понял, с кем имею дело. Все сошлось в моей голове. Люси Хей, леди Карлайл — не она ли явилась прообразом той самой пресловутой миледи Винтер? Кажется, я попал в серьезный переплет. Опять!

До утра нас никто более не беспокоил. Разве что хозяин таверны и его люди весь остаток ночи стаскивали мертвецов в ледник в подвале, потом драили полы от крови.

Левый и Правый — мои бравые богатыри залечивали раны. Я, разумеется, не поскупился и послал за лучшим доктором в округе. Тот явился, осмотрел братьев, повторно промыл ранения чистой водой, заштопал нитками и залил все поверх какой-то дурнопахнущей мазью. Я выложил, не скупясь, с десяток пистолей, и довольный доктор обещал после обеда заглянуть еще разок, дабы проведать пациентов.

Братья после его визита так жалостливо смотрели на меня, что я дозволил им употребить для общего здоровья организма по бутылке вина. И это пошло им на пользу гораздо больше, чем мазь доктора.

Леди Карлайл до утра пробыла в своей комнате, и мне уже начало казаться, что ее ночной визит мне привиделся. Слишком уж большой контраст был между ее любовной страстью и последующим холодным безразличием.

Очевидно, что на ее отношение ко мне повлияла дарованная д’Атосу жизнь.

Уж не знаю, что связывало их прежде. Вряд ли в этой реальности имела место история с лилией на плече, обманутым мужем и вздернутой на первом же суку жене. Миледи была чуть старше Армана, и, хотя, всякое возможно, все же сомневаюсь, чтобы они были прежде женаты. Нет, тут таится нечто иное. Но что именно, узнать мне было не у кого. Люси вряд ли будет откровенничать с тем, кто пощадил ее лютого врага.

Сказать, что мне было неинтересно, я не мог. Но и утолить любопытство пока не получалось. Поэтому я попросту перестал о них думать и даже умудрился подремать часов до семи утра, пока меня не разбудил перестук множества копыт во дворе трактира.

На этот раз, к счастью, то были не враги, а люди миледи. С десяток вооруженных до зубов всадников в черных плащах и с весьма мрачными выражениями на лицах ворвались в трактир, готовые убивать каждого встречного.

К счастью, леди Карлайл тут же вышла из своих покоев, одетая, собранная и молчаливая. Одного ее жеста хватило, чтобы всадники успокоились. И еще через четверть часа вся группа во главе с миледи покинула трактир.

Я не удостоился ни слова благодарности, ни даже мимолетного взгляда со стороны леди Карлайл. Словно я перестал для нее существовать.

Когда кавалькада умчалась прочь, я лишь глубоко выдохнул. Пусть эта женщина поскорее забудет обо мне. Характер у нее тяжелый, а память хорошая. И пусть я дважды спас ее жизнь, но я пощадил д’Атоса, и это перевесило все мои заслуги перед ней. Поэтому лучше бы нам впредь не встречаться вовсе, так будет вернее всего.

— Хозяин! Подать завтрак на троих! Тащи все, что есть, мы проголодались!

Как бы то ни было, но мой отпуск продолжался, и я был твердо намерен провести его максимально интересно, отдохнув душой и телом.

Пока прислуга метала стаканы на стол, и прочую посуду, а братья, поддерживая друг друга и покряхтывая, доползли до стола, я вышел во двор вдохнуть порцию свежего воздуха и немного прочистить голову.

Из-за ран братьев Дюси придется провести в трактире несколько дней, либо же оставить их тут до полного выздоровления, приказав после явиться по адресу Перпонше в Париже, а самому продолжить путь на юг. Я склонялся ко второму варианту, тем более что мне привычнее было путешествовать в одиночку.

Город уже давно ожил после ночной спячки. За распахнутыми настежь воротами трактира я видел шествующих по своим делам мужчин и женщин, озабоченных ежедневными хлопотами.

Авиньон располагался на левом берегу реки Роны, что было большим плюсом для города, обеспечивая хорошее судоходство и выход к морю. Сам город принадлежал к Святому Престолу, и управлялся папством через вице-легата. Но все это меня не касалось, я был в городе лишь проездом, и не собирался контактировать с местными властями.

Хотелось курить, но такой традиции во Франции пока массово не существовало. Тысяча чертей, пора бы завезти табачок из Америки, да открыть промысел. Кажется, мой товарищ по несчастью Антуан де Бриенн уже имел подобные планы в своей белокурой голове. Подождем, пока он их осуществит. Пока же приходится терпеть.

Мое внимание привлек парнишка лет пятнадцати-шестнадцати на вид, этакий крупного сложения рыхловатый увалень с пудовыми кулаками. Он безуспешно гонялся по двору за петухом, намереваясь то ли надергать на продажу из его хвоста перьев для шляпы, то ли свернуть ему шею и пустить на суп.

Но петух был слишком опытен, и раз за разом уворачивался от недостаточно быстрых и ловких движений парня.

Когда тот в третий раз промахнулся и растянулся в пыли, я мысленно начал ставить ставки.

Пока ставки были не в пользу парня. Петух вызывал у меня больше доверия.

Три к одному на петушару!

Парнишка встал на ноги, безуспешно отряхиваясь от прилипшего к одежде навоза, и ненавидящим взглядом смотрел на петуха. Тот в ответ презрительно вздернув башку вверх, распушил хвост и демонстративно проследовал по двору, как явный победитель.

— А-а-а-а-а! — с диким криком парень скаканул вперед, в мгновение ока преодолев половину расстояния до наглой птицы.

Руки он держал вытянутыми вперед и был готов схватить ненавистного врага.

Ему не хватило какой-то доли сантиметра. Когда ладони парня уже почти сомкнулись на шее своенравной твари, петух подпрыгнул вверх, через секунду очутившись на голове соперника.

В то же мгновение он изверг на макушку ловца-неудачника резкопахнущие белесые извержения организма, победно прокукарекал и был таков.

Я молча вытащил из кармана кошелек и переложил три пистоля в другой карман. Дело принципа.

Не желая более смотреть на мучения недотепы, я вернулся в трактир. Стол уже был накрыт, и братья, не обремененные правилами этикета, вовсю уплетали яства, даже не подумав дождаться моего появления.

Кинув в их сторону укоризненный взгляд, который они проигнорировали, не поняв заложенного посыла, я приступил к трапезе.

Казалось бы, сколько можно съесть с утра? Пару яиц, кусок бекона, да хлеб с маслом. И запить все это дело чашкой кофе, чая или, на крайней случай, морса или компота.

Я ошибался. За завтраком мы дружно уничтожили несколько куропаток, половину поросенка с вертела, несчетное число мелких закусок, сыров и прочих разностей, выпили несколько кувшинов сидра, и только после этого, сытно откинувшись, слегка расстегнули пояса.

Все это время я ждал явления местного прево и его людей. Ведь произошло массовое смертоубийство, и власти Авиньона никак не могли проигнорировать данный факт.

Но проигнорировали.

Нас никто не беспокоил, и трактирщик, судя по его виду, тоже не волновался. Взять бы мерзавца, да расспросить хорошенько о том, что за пароль сообщила ему миледи, и почему гибель нескольких человек совершенно не заинтересовала правоохранительные власти.

Но я не стал этого делать. Принципиально! Меня все это не касается, и точка. Я просто еду мимо. Просто, доннерветтер^[5], еду мимо!

В зал ввалился давешний парниша, весь перепачканный в навозе и грязи, но взгляд его торжествовал. В руке он держал три свежевыдранных прямо из жопы петушары красивых, разноцветных пера.

Вблизи парень оказался еще крупнее, массивнее. Несмотря на свой юный возраст, он был выше меня на голову, а руками явно мог гнуть подковы.

Парнишка подошел прямо ко мне, игнорируя недовольный взгляд трактирщика, и чуть смущенно сказал:

— Ваша милость, позвольте вам вручить! — он протянул свои трофеи мне. Перья, и правда, были чудесные — яркие, цветные, и, даже учитывая их низкое происхождение, я не собирался отказываться от подарка. — Для шляпы, а то ваши поистрепались!..

Поистрепались — это мягко сказано. После вчерашнего мои одежды выглядели так, словно по ним прыгало стадо слонов, а перья на шляпе имели весьма жалкий вид.

Я посмотрел на него, подумал, взял шляпу с лавки подле меня и кинул на стол, прямо напротив парня.

— Как звать?

— Ив!

— Значит так, Ив, сам их и прицепи! А после умывайся, собирайся, едешь со мной! Хозяин, я покупаю у тебя одну лошадь!..

Парень чуть растерялся от неожиданности, но тут же расцвел и низко, до земли поклонился.

Я давно собирался взять слугу для мелкий поручений. Перпонше для подобных целей не годился — слишком стар, да и фиакр-компания забирала все его время. А тут, вроде бы, подходящий вариант — молодой, амбициозный, упорный (пусть с птичьим дерьмом на голове, но перья он все же добыл), целеустремленный. Да, простоват слегка, неотесан, груб. Но это поправимо.

Хозяин трактира дернулся было в мою сторону, явно не желая терять работника, но я лишь весомо бросил:

— Крест и чаша!

И вопрос был исчерпан.

Братья Дюси рвались ехать со мной и дальше, невзирая на раны. Бенезит, пожалуй, мог бы составить мне компанию, а вот Люка — точно нет. Так что я приказал им поправляться как можно скорее, а после отправляться в Париж к Перпонше, выделил достаточно денег в счет договора и немного от себя сверху за ранения и старания, и уехал из Авиньона, прихватив с собой нового слугу и еще раз напоследок бросив долгий взгляд на папский дворец.

Я все еще стремился добраться до Лигурийского моря — потому что, тысяча повешенных монахов, я имею право отдохнуть на Лазурном побережье!

Ив, несмотря на его габариты и неуклюжесть оказался весьма расторопным в быту.

Мы неспешно продвигались по выбранному мной маршруту — благо, погода и время позволяли. На привалах Ив споро готовил еду — получалось вкусно и сытно, ухаживал за лошадьми, чистил мой костюм от пыли, и делал еще тысячу незаметных, но очень важных дел. В общем, я был им доволен.

Франция — чудесная страна, вот только ближе к югу она в стократ прекраснее, чем на севере. Ехать вдоль теплого моря, когда вокруг пальмы и горы, и каждый городок настолько уютен, что в нем хочется остаться навсегда — это не мчать сквозь гасконские вечно ветреные, холодные и унылые территории, где из земли не растет ничего, кроме раздутого самомнения.

Мы объехали Марсель и Тулон — я решил изменить маршрут, и теперь двигались в сторону Ниццы, которая входила в состав Савойского герцогства в самой южной его точке. В той части страны было беспокойно, там еще шли местные разборки — «война за мантуанское наследство»^[6], но меня все это мало интересовало. В боевых действиях участия принимать я не намеревался.

Меня преследовала навязчивая идея искупаться в Лигурийском море. Более я не желал ничего.

Но когда я увидел придорожный указатель съезда на Сен-Тропе, то не смог пропустить это место.

Знаменитый в будущем, благодаря Луи де Фюнесу и его полицейской команде, городок сейчас представлял собой лишь маленькую деревушку, для обороны которой местными сеньорами была выстроена небольшая крепость. Правили тут бароны Гримо, как сообщил мне Ив, на удивление разбиравшийся в окрестных иерархиях.

Мы миновали деревню, выехали, наконец, к побережью, и я соскочил с лошади.

Это было именно то, чего я так желал. Бескрайнее море, каменистый неухоженный берег, слева вдалеке — башня крепости, и никого более, если не считать Ива. Но он благоразумно остался чуть позади, занявшись лошадьми.

Воздух! Чистый, насыщенный солью, чуть отдающий гнилыми водорослями, но при этом обладающий непередаваемым ароматом еще не до конца испорченной людьми природы. Я словно смаковал дорогое вино, вдыхая полной грудью местный воздух.

Где-то вдалеке в море маячили лодки рыбаков, но на пляже, кроме нас, никого не было.

Я скинул с себя одежды, оставшись полностью обнаженным. Пляж и прибрежные воды были непривычно неубраны, в воде то и дело встречались огромные валуны, и ноги болезненно ступали по камням, но я не отступился от своего намерения, осторожно обошел все преграды и погрузился в воду, еще достаточно теплую по моим меркам. Градусов восемнадцать — может, двадцать. Все равно, что принимаешь прохладный душ. В самый раз!

Сколько времени я провел в воде, сложно сказать. Не меньше часа. За это время Ив успел развести костер и приготовить на огне скромный обед, или, скорее, ужин, потому как день шел на убыль.

Я перекусил, выпил бутылку красного вина, потом еще одну, и до самого заката сидел и смотрел на море. Как блики солнца играли на воде, как ветер, то поднимаясь, то чуть затухая, гонял волны, как рыбацкие лодки вдалеке правили к берегу, как солнце постепенно уходило за горизонт, обрамляя напоследок все вокруг невероятной цветовой гаммой.

— Господин, вот одеяло, укройтесь!..

Ив был не просто расторопный, он оказался продуманным малым, и прихватил из таверны кое-что полезное в дороге.

Я с благодарностью закутался в одеяло, и так и уснул, прямо на берегу, вблизи костра, до последнего глядя в далекое синее море.

Спал я в ту ночь крепко и беспробудно. А проснувшись часов в семь утра, когда солнце вновь начало подниматься над небосводом, понял, что выполнил свою цель. Я отдохнул душой. Большего мне не требовалось. Можно спокойно возвращаться в Париж.

Только я хотел дать приказ Иву седлать лошадей, как мои намерения прервали самым грубым образом. С восточной стороны в утренних лучах яркого солнца по пляжу мчал всадник, а прямо за ним неслись еще несколько конных, но сразу было понятно, что они отчаянно преследуют его. И вся кавалькада направлялась прямиком в мою сторону. Твою же мать!

— Зарядить пистолеты! — резко крикнул я Иву. — Быстро!

К счастью, мой новый слуга умел это делать, причем ловко и быстро. И пока всадники мчались на нас, спокойно и без нервов выполнил мой приказ.

Я взял в каждую руку по пистолю. Рапира висела у бедра, как и дага. Конных всадников было не меньше пяти, и они были вооружены и крайне опасны на вид. Так что сходиться с ними в поединке я не особо то и желал.

Тем не менее, я укрылся за крупным, в человеческий рост, валуном, велев Иву отвести коней в сторону, и принялся ждать.

Соленый воздух бодрил, а легкий ветерок, налетевший с востока, остужал голову. Поселиться бы тут навсегда, прикупив домик в Сен-Тропе, — идеальное место, чтобы прожить несколько лет!..

Беглец поравнялся со мной, резко осадил своего коня и спрыгнул на песок, смешанный с галькой.

— Сударь… — начал было он, но тут увидел мое лицо и осекся.

Я тоже увидел его лицо. Это был Атос. По-мужски красивая, благородная физиономия, от вида которой наверняка разбилось не одно женское сердце. И свежий шрам на щеке в форме буквы Z — моя работа.

Дьявол! Он теперь будет преследовать меня даже на курорте?

— Опять вы? — неприязненно уточнил я. Этот человек, пытавшийся меня убить, не имел ни малейшего отношения к образу, созданному Дюма и Смеховым, так что я заколол бы его, не задумываясь, предоставь он только новый повод.

— Вы? — Арман, кажется, потерял последнюю надежду на благополучный исход событий. — Сам сатана сегодня решил устроить со мной свидание!

— Я бы на вашем месте не был бы столь самоуверен, — усмехнулся я. — Думаю, князю Тьмы до вас нет ни малейшего дела, и все ваши проблемы проистекают от вас же самого!

Никаких сомнений в вышесказанном у меня не имелось.

Его преследователи, между тем, были уже в пятидесяти шагах. Пара мгновений, и они атакуют. Пять всадников даже не удосужились зарядить пистолеты, понадеявшись на свое численное преимущество. Лишь обнажили клинки, и летели вперед, пригнувшись к лукам седел, показывая, что переговоров не будет.

Д’Атос шлепнул свою лошадь по крупу, и кобыла умчалась прочь. Сам же он бежать далее, судя по всему, не собирался.

— Вы убьете меня? — спросил он.

— Напротив, я помогу вам! — внезапно решил я и тут же разрядил пистолеты в налетавших на нас всадников.

Первая пуля пролетела мимо, вторая угодила в цель, и один из мужчин негромко вскрикнул, кувырнувшись с лошади.

Конечно, они совершили огромную ошибку, не перезарядив пистолеты. И сейчас, когда их осталось четверо, всадники даже не могли сбить нас лошадьми — мешали валуны. Им так же пришлось спешиться, и тут мы оказались практически в равной ситуации.

Двое против четверых.

— Это люди леди Карлайл! — предупредил Арман, но я и сам об этом догадался.

Два раза я помог миледи, один раз пощадил Атоса. Теперь пришло время уровнять счет.

Хорошо, что песок под ногами был наполовину перемешен с галькой — ноги чувствовали опору и не вязли. На каждого из нас пришлось по два противника — терпимый расклад. Со стороны кажется, что драться против двух неудобно, но это лишь в том случае, если противники работают слажено, как братью Дюси. Если же нападавшие к такому ведения боя непривычны, то лишь мешают друг другу, создавая возможности для контратак.

Вот и сейчас, те, кто напал на меня, стояли слишком близко друг от друга и не могли действовать шпагами широко, боясь ненароком зацепить своего же товарища.

Я же подобных ограничений не имел. И пошел полукругом, словно танцуя, держа рапиру острием вниз. Тут главное, чтобы ноги случайно не заплелись, тогда споткнешься и сам насадишь себя на вражескую шпагу, как куропатку на вертел.

Первую сдвоенную атаку я отбил играючи. Выпад отвел в сторону, сместившись так, чтобы прикрыться телом одного из врагов от другого. И тут же провел мгновенную контратаку, вполне удачную по итогам. Мой клинок пробил левое плечо противника, уткнувшись ему в лопатку. Мужчина вскрикнул от боли и неожиданности, и тут же кинулся на меня вновь, намереваясь покончить с делом одним ударом.

Ошибка! Драться «по понятиям» и принятым в этом веке правилам я не собирался, поэтому не стал вставать в позу, а просто шагнул ему навстречу, одновременно уходя с линии удара, и когда мы поравнялись, а его глаза широко распахнулись от изумления и непонимания, воткнул дагу снизу вверх, пробив подбородок. Проверенный, надежный удар. Только позавчера я убил таким образом одного из разбойников. И сейчас с успехом повторил тот фокус.

Его тело еще не успело коснуться песка, а второй уже наскочил на меня, дождавшись момента. Я неудачно споткнулся о труп и повалился сверху, а этот настырный говнюк беспрестанно пытался продырявить меня шпагой, раз за разом без остановки тыкая ею в мою сторону.

Сложно постоянно уворачиваться от метрового клинка, но у меня пока получалось. А потом я додумался, схватил левой рукой горсть песка и бросил ему в глаза. Попал удачно, ослепив врага на пару мгновений, но мне их вполне хватило, чтобы подняться на ноги и мощным хуком справа опрокинуть его на песок.

Вырубить противника я не сумел — он был крепок, но сознание его явственно поплыло. Он мотал головой из стороны в сторону, пытаясь скорее очухаться. Но я не дал ему такого шанса.

Следующим ударом я окончательно сокрушил мужика, потом вытащил дагу из тела первого мертвеца и быстро добил второго гада.

И только после этого у меня появилось время, чтобы посмотреть, как там дела у д’Атоса. К моему удивлению, тот еще держался, и вполне достойно, вот только был легко ранен в пару мест и постепенно истекал кровью. Если бы поединок продлился чуть дольше, его вскоре просто оставили бы силы.

Но я не собирался дожидаться, пока это случится. Метнувшись на выручку к Арману, я, нисколько не сомневаясь, попросту заколол одного из его противников в спину, а второго заколол сам д’Атос выверенным ударом прямо в сердце.

— Вы вовремя, сударь! Еще бы немного и мне пришел бы конец…

— Шевалье де Брас к вашим услугам, — представился, наконец, я, отсалютовав рапирой. Краем глаза я видел, как Ив выбрался из-за камней, где прятался все это время, и теперь деловито шарит по карманам и седельным сумкам убитых в поисках ценных трофеев. Ловкий малый, и вида крови не боится, хорошее приобретение!

— Мое имя вы уже знаете, шевалье, — поклонился в ответ Атос. — А теперь позвольте поинтересоваться, что вы намереваетесь делать со мной?

— А что я должен с вами делать? — искренне изумился я. — Хотите, выпьем вечером вина, если, конечно, нам по пути. И я с радостью выслушаю вашу историю.

— Я направляюсь в Париж, — сообщил Арман, глядя мне прямо в глаза, словно ожидая увидеть там какую-то особую реакцию.

— И я следую туда же, — с легкой грустью сказал я. — Присоединяйтесь!..

Отпуск кончился. Конечно, я мог тут остаться на более долгий срок, хоть навсегда. Но зачем? Я выполнил ту цель, которую сам себе определил, и этого мне было достаточно. Тем более что в Париже ждало множество дел.

Компания Атоса меня не страшила. Убивать меня в спину он не станет, я ему не враг. Вся наша история заключалась лишь в том, что я помогал леди Карлайл. А теперь, когда это обязательство с меня снято, мы с Арманом перестали быть врагами.

— С радостью присоединюсь к вам, шевалье, вот только я должен вас предупредить… — Атос замялся. Потом, очевидно, решив что-то для себя, продолжил: — Боюсь, мое общество принесет вам множество проблем. Ехать со мной попросту опасно! Дело в том, что мне удалось похитить у нашей общей знакомой один предмет… очень важный предмет, который она обязательно попытается вернуть. Все мои люди мертвы, мне никто не сможет помочь. И по моим следам скоро двинется целая армия!

— Скажите, д’Атос, кому вы служите? Королю или кардиналу? Англии или Испании? Проще говоря, на чьей вы стороне?

— Я служу исключительно интересам Франции, шевалье. Даю вам в этом свое слово!

— Большего мне знать не требуется, — кивнул я. — У нас есть четверть часа, чтобы умыться и привести себя в порядок. Мы едем в Париж!..

Глава 4

Несмотря на предостережение Атоса, несколько последующих дней прошли спокойно. Мы размеренно продвигались в сторону Парижа, особо не гоня лошадей, но и нигде подолгу не задерживаясь.

Я не расспрашивал Армана о том, что именно он отнял у миледи. Меньше знаешь — дольше живешь! Хотя в моем случае это не срабатывало. Знал я мало, но умудрялся постоянно встревать в неприятности на пустом месте. Вот что стоило просто съездить к морю, хорошо провести время и вернуться обратно в столицу? Так нет же, я переспал с леди Карлайл, обидел ее тем, что не убил Атоса, обидел Атоса, что не дал его людям убить Люси, спас Атоса от людей миледи. В общем, закрутил какую-то запутанную, мне самому непонятную игру.

Ведь Атос приехал со стороны Марселя! — а это крупный портовый город, важная транзитная точка, через которую проходила масса товаров, в том числе и в Новый Свет. В 1481 году Марсель вошел в состав Французского королевства, так что уже сто пятьдесят лет здесь правили всевозможные Людовики, Карлы, Франциски, да Генрихи.

А еще Марсель очень удобное место для встречи агентов из Испании и Италии. Туда легко добраться морем, а в городе легко затеряться. Но это всего лишь мои домыслы, никакими конкретными фактами я не обладал, и выпытывать их у д’Атоса не собирался. Захочет человек — сам расскажет, а не захочет — и не надо. Главное, понятно, с какой стороны нам может грозить опасность и как с ней бороться, а остальное — нюансы.

Ив показал себя смышленым и расторопным малым, и ловил любой приказ буквально на лету. А еще он честно выложил передо мной на первом же привале все добытые им ценности.

Кошели убитых содержали не слишком-то и много монет, но честный трофей, добытый в бою, дорогого стоит. В сумме набралось пистолей сто: часть золотом, часть серебром. Оружие и лошадей мы в этот раз не взяли.

Я молча сгреб монеты себе в карман, даже не подумав наградить Ива за его расторопность. Скорее всего, он утаил какую-то часть, на то и был мой расчет. Редкий слуга не ворует у хозяина, все дело в том, сколь много он тянет себе в карман. Судя по тому, что Ив не расстроился, я был прав.

И все же за его старания в редкие свободные минуты я начал учить его борьбе. Боевое самбо — один из самых эффективных видов единоборств, разработанный в двадцатые годы двадцатого столетия советскими инструкторами — идеальное умение для паренька вроде Ива. Шпагу в руки он все равно никогда не возьмет — сословие не позволяет, а вот умение навалять в драке без оружия еще никому не вредило.

Само обозначение «самбо», расшифровывалось, как «самооборона без оружия», и цель его заключалась именно в том, чтобы быстро и эффективно вывести противника из строя, лишить его возможности сопротивления, а, при необходимости, переломать ему руки и ноги, задушить или свернуть шею.

Ив с огромным удивлением и опаской приступил к первому уроку. Он никак не мог поверить, что благородный господин снизошел до прямого контакта с каким-то там слугой. Но, шлепнувшись несколько раз на землю, он вошел в азарт, и занятие пошло всерьез.

Первым делом я научил его правильно падать, чтобы не переломать себе при этом конечности. А падать ему предстояло много и часто.

Второе и важное — растяжка. Я заставлял Ива хорошо разогреваться, а потом тянуться и тянуться, стремясь к шпагату, как продольному, так и поперечному.

Он садился на траву, раскинув ноги в стороны, как только мог, наклонял корпус вперед, а я давил ему на спину, заставляя его склоняться все ниже и ниже. Конечно, за пару дней на шпагат не сядешь, но я пообещал себе не прекращать мучить паренька до тех пор, пока он сам не поймет всю полезность занятий.

— Господин, ну не могу я, спина не гнется! — Ив чуть не плакал, ему было больно, и я это понимал, но помочь ничем не мог. Боль нужно перетерпеть. Когда тело болит — значит, все идет хорошо!

— Терпи!

— Не могу, господин, ваша милость! Я сбегу обратно в трактир! Клянусь мамой, которую никогда не видел!

— Я тебе сбегу, скотина. Терпи! А теперь двадцать кругов по поляне. Пошел!

Мне не нужен абы какой слуга. Мне нужен человек, который в случае необходимости сумеет постоять и за себя, и за господина. Причем сделает это на хорошем, профессиональном уровне. В дальнейшем я планировал обучить рукопашному бою и самбо еще несколько человек и создать из них костяк своей личной гвардии.

Д’Атос, поначалу скептически наблюдавший за нашими странными упражнениями, уже на второй день попросил учить и его тоже, и я с радостью согласился, предупредив, что в этой дисциплине нет привилегий, и бить я буду одинаково, как простолюдина, так и дворянина. Более того, придется пережить и состязания между ними двумя, и только бог знает, кто кому наваляет в этом случае.

Арман лишь кивнул. И с той поры Атос и Иво стали соревноваться между собой, кто быстрее схватит и правильно выполнит новый прием. Жаль, времени на тренировки у нас было не слишком много, но час с утра и час вечером я умудрялся выкраивать для занятий.

Разумеется, у Атоса обучение проходило быстрее — его тело было сильным и тренированным постоянными упражнениями со шпагой, да и кулаком он мог ударить при случае так, что мало не покажется. Более того, он, кажется, обучался прежде французской борьбе — или, как минимум, знал ее азы. Так что преимущество было на его стороне.

Ив же был моложе и крупнее по габаритам, но более рыхлый и уповал скорее на природную силу, чем на умения. Ничего, это я из него со временем выбью, и получится хороший борец.

Ехать нам предстояло дней десять, и концу этого срока я планировал закончить с вступительными тренировками, а после, уже в Париже, приступить к более сложным вещам. Присоединится ли к дальнейшим урокам Атос — предсказать я не мог. Но если он захочет, я обучу его всему, что умею сам.

Ночевали мы то в придорожных трактирах, то под открытым небом, если погода позволяла.

Осень выдалась теплая, но я чувствовал, что бархатный сезон уже близится к своему логическому завершению. Еще несколько дней, максимум — неделя, и начнутся дожди, листья окончательно опадут с деревьев, задуют северные ветры, и путешествовать в такую погоду станет очень неприятным занятием. Но мы к тому времени уже вернемся в Париж.

В очередной вечер мы остановились заночевать на берегу небольшого озерца. Ив, как обычно, развел костер и поджарил на огне несколько перепелок, а после открыл для нас бутыль вина, купленную у местных крестьян, достал краюху свежего хлеба, и мы с удовольствием приступили к трапезе. Когда первый голод был уже утолен, я, скуки ради, спел несколько баллад Высоцкого в вольном переводе на французский.

Д’Атос был впечатлен и попросил повторить все песни еще раз по кругу.

Я с удовольствием начал снова:

— Эх, шевалье, ведь жили же люди, — протянул задумчиво Атос, глядя в постепенно тускневшее небо, — страдали, любили, умирали. Рыцари! Могучие железные люди! Их жизнеописаниями я зачитывался в юности. Жаль, сейчас таких уже нет… скучно живем!

«Ну-ну, — подумал я, — и это говорит мне человек, чьим образом когда-то будут восхищаться миллионы людей по всему миру. Скучно ему!»

— А вот еще послушайте, — улыбнулся я и негромко начал петь: —

Пока я пел, краем глаза поглядывал на д’Атоса, но тот слушал спокойно, никак не выказывая своих эмоций. Оно и понятно. Книжный граф де Ла Фер и мой новый знакомец Арман де Сийег д’Атос д’Отвиль — два совершенно разных человека с разными судьбами. Их роднило только одно: оба каким-то образом были связаны с миледи.

А вот Ив, с открытым ртом слушавший балладу, в конце разрыдался навзрыд.

— В омут и конец!.. — повторял и повторял он сквозь слезы. Чувствительная душа, простой нрав.

— Ладно, пора спать! — решительно оборвал я сентиментальную ноту. — Подкинь-ка веток в огонь, да подай одеяла!..

Так мы и жили эти дни в дороге, с каждым днем приближаясь к Парижу. Арман нервничал, оборачиваясь в седле на любой шум. Но никто пока не являлся по наши головы, и это тревожило его более всего.

Я же, наоборот, считал, что он преувеличивает опасность. Леди Карлайл, конечно, сильная и независимая женщина, настоящая фем-леди, которая легко сделала бы себе карьеру в двадцать первом веке, но что она могла здесь и сейчас? Армию, о которой твердил Атос, ей так быстро не собрать. И даже если она найдет и бросит нам вслед человек двадцать, то вероятность встретиться с ними на одной из дорог стремится к нулю. Мы ехали быстро, без особых задержек. Если нас и перехватят, то ближе к Парижу, но и там это будет сделать сложно. Так что я не волновался по поводу возможной засады, и все свои текущие мысли сосредоточил на предстоящих мне в столице делах.

И все же, на одиннадцатый день пути, когда мы практически пересекли Францию с юга на север, и до Парижа оставалось менее сотни километров, я изменил своему мнению и решил проявить осторожность.

Мы как раз проезжали окрестности Мелена, и я придумал план. Вкратце он состоял в том, что нужно было разделиться. Ив с лошадьми должен был следовать прямиком в Париж на адрес Перпонше и его таксо-парка, мы же с Атосом поплывем в город на лодке, которую наймем для этих целей в Мелене.

План этот был хорош всем. Никто из преследователей не знал Ива в лицо, и его вряд ли остановят, даже если он нарвется на засаду. Слуга ведет трех лошадей к господскому двору — обычная история. Для охраны от разбойников Ив получил два пистолета и прошел краткий курс по стрельбе. Главное напутствие, которое он получил при этом от меня: выживи, скотина, у нас еще много дел намечено на будущее!

Ив пожелания принял близко к сердцу, насколько возможно, и убыл по дороге в сторону города Париж, ведя в поводу двух лошадей. Надеюсь, доберется.

Мы же с д’Атосом спустились пешком к реке и вскоре отыскали человека, согласившегося доставить нас в столицу за умеренную плату в пятнадцать пистолей.

Арман начал было возмущаться столь высокому ценнику, но я молча потряс кошельком и выложил десять пистолей предоплаты.

Риск — дело благородное, но когда можно его избежать, то лучше не скупиться. Все что можно купить деньгами — лишь траты. Они восполнимы. А вот жизнь и здоровье — нет.

Лодчонка была шаткая и сомнительная, управлялась парусом и двумя гребцами, а наш капитан лишь сидел на носу и курил трубку, пуская в воздух облако вонючего дыма, словно настоящий морской волк. Вот только между моряками, что ходили по морям, и теми, кто предпочитал реки, была, что называется, существенная разница. Обе категории люто ненавидели друг друга, и за настоящих моряков не считали.

Еще недавно я сам хотел выкурить сигарету, но качество местного табака оставляло желать лучшего, так что я позабыл об этом желании до иных времен.

Пока же я устроился на носу, укрывшись пледом, а Атос — в единственной крохотной каюте, прихватив с собой бутылку вина, скоротать дорожку.

Наше судно тронулось в путь.

Воняло рыбой и водорослями, но мне было не привыкать. Я предчувствовал Париж с его мириадом гнусных запахов, как алкоголик ждет очередное заточение в реабилитационную клинику. Мне туда не хотелось, но выбора не имелось.

Лодка шла медленно, я созерцал природу вокруг — занятие, достойное настоящего сибарита. В основном, вдоль берега шли поля, временами встречались подлески, переходящие в густые обширные леса. Кому-то повезло здесь охотиться — зверья множества. Бей хоть оленя, хоть кабана, хоть зайца. Иногда я видел местную живность, выбредавшую к берегу попить воды.

Кстати, одним из главных критериев отбора моих новых владений, на который я обратил особое внимание мэтра Жиля, было как раз наличиеохотничьих угодий. Какой барин без охоты? Прежде я не слишком-то любил это занятие, но тут сам бог велел. Так что я планировал наверстать сполна все упущенное в прежней жизни.

После полудня мы миновали Сенартский лес, раскинувшийся справа по курсу на многие километры вокруг.

Выждав еще часок, я спустился в каюту к Атосу. Мы приближались к Парижу, и я не хотел, чтобы случайный наблюдатель на одном из мостов заметил бы меня и опознал.

Лодку пропустили без досмотра — я специально дал пару лишних монет нашему капитану, чтобы он это устроил. И ближе к вечеру мы причалили к берегу недалеко от Бастилии — там был удобный и пологий спуск к воде.

Отсюда до жилища Перпонше было рукой подать.

— Где я смогу отыскать вас после, шевалье? — спросил на прощание Атос, подозрительно оглядываясь по сторонам. Он все так же нервничал, но все было спокойно, нами никто не интересовался. Если миледи и выставила своих людей контролировать ворота, то на реку их уже банально не хватило.

— Напротив отеля «Святого Фиакра» есть дом с прокатной конторой. Может, слыхали? Кареты с кучером напрокат. Спросите меня там, я там временно квартирую, — ответил я, нисколько не удивившись его вопросу. — Там же сможете забрать вашу лошадь, за ней присмотрят, будьте уверены.

— Надо же! — поразился Арман. — Что только люди не придумают! Вы мне очень помогли, шевалье, и я надеюсь отблагодарить вас. А сейчас мне пора…

Он пошел своей дорогой куда-то в сторону Латинского квартала, я же миновал Королевскую площадь и вскоре добрался до нашего бизнес-центра.

Вывеска «Святой Фиакр. Прокатные экипажи для всех!» была подсвечена снизу факелами и притягивала взор каждого проходящего мимо человека.

Во дворе вовсю кипела жизнь. Фиакры то въезжали в широко распахнутые ворота, то выезжали из них. Люди бегали, суетились, но при этом каждый был занят своим определенным делом.

Я несколько минут постоял в сторонке, глазея на деятельность нашей фирмы. За прошедшие месяц-полтора, что я отсутствовал, штат сотрудников Перпонше вырос примерно в два раза. А так же удвоилось число экипажей, и теперь они попросту не помещались в относительно малом дворике, некоторые стояли за воротами, мешая движению и проходу, и этим вызывая гнев у прочих парижан.

Кажется, нужно срочно присмотреть новую, более просторную базу.

Еще мне понравилось, что двор тщательно охранялся. Мой взгляд приметил несколько вооруженных человек снаружи и, уверен, были люди и внутри. Все серьезного вида, с ружьями и саблями. Все в годах, опытные. Явно бывшие военные, не умеющие в жизни ничего, кроме как убивать. Командовал ими сержант Пиверт, то и дело мелькавший где-то в глубине двора.

Отлично! Все идет прямо по моим наставлениям, и люди, которых я подобрал, оказались дельными и способными. Тот же Перпонше буквально расцвел, обнаружив в себе талант бизнесмена, а сержант оказался отличным начальником службы безопасности. Уверен, и другие мои протеже не теряли времени даром.

Мимо меня с крайне деловым видом пробежал Тибо. Сейчас он уже не выглядел, как голодный уличный попрошайка, кем являлся еще совсем недавно, когда я поймал его за руку на воровстве. Паренек чуть отъелся, посерьезнел, приоделся во все, если не новое, то чистое и крепко заштопанное, и являл собой положительный пример преображения. Теперь он выглядел, как сын буржуа среднего достатка. Пожалуй, я доверил бы ему принести мой кошелек.

Бросив рассеянный взгляд в мою сторону, он резко затормозил, чуть не врезавшись в одного из работников, и радостно закричал:

— Господин!

В три прыжка подскочив ко мне, он склонился в глубоком поклоне, и вся серьезность мигом слетела с его физиономии, теперь Тибо был простым пацаном, веселым и заводным.

— Как идут дела, Тибо? Я вижу, ты здесь за всем хорошо приглядываешь!

Парень расцвел в улыбке.

— Мэтр Перпонше говорит, что все прекрасно. Вот только извозчики воруют, сволочи! Иногда берут заказ, а говорят, что ездили пустыми. Так что мы придумали следить за ними. Я набрал людишек, моих знакомцев. Теперь, если кто выезжает, за ним мой человечек бегом. И проверяет, платят или нет. Если платят, а тот потом соврет, такого мэтр Перпонше выгоняет. А моим людям пара су за службу. Мэтр очень строг! Но справедлив!

Ну-ну, забавно, мой бывший слуга, который сам, как мне казалось, не всегда был чист на руку, придумал эффективный способ борьбы с недоимками. Замечательно! И пацанам работа. Все лучше, чем воровать.

— Проводи меня к мэтру Перпонше, — серьезным тоном попросил я, стараясь не рассмеяться.

Когда мы вошли во двор, ко мне дернулись было пара охранников, из новеньких, не знавших еще меня в лицо, но Тибо небрежно махнул рукой, мол, все хорошо, и те остались на своих местах. Однако! Да паренька здесь очень даже уважают, причем взрослые опытные люди.

Сержант Пиверт увидел меня издали и по своей привычке замахал руками. Я кивнул в ответ. Он — молодец, все делает правильно. Надо премию выписать!

Моя комната ждала хозяина. Все тут было подготовлено к моему прибытию, когда бы оно ни произошло. Комната блестела чистотой, постель была свежезаправлена, огромное деревянное корыто ждало, пока его заполнят горячей водой, и Тибо уже отдал по дороге такое распоряжение, а на сундуке аккуратной горкой были сложены мои чистые вещи.

Я был дома.

Воду натаскали быстро, и я с огромным удовольствием погрузился в эту импровизированную ванную. Надо бы уже устроить более удобную купальню. А лучше всего, поставить на территории сруб под русскую баньку. Или, как минимум, заменить корыто на мраморную ванну. Думаю, можно найти исполнителей на такой заказ. А там, глядишь, и при дворе в моду войдет, и придворные кавалеры и дамы перестанут вонять, как разнорабочие после тяжелого трудового дня.

В комнату ввалился румяный и довольный жизнью Перпонше, который, как и прежде, не погнушался сам вытереть меня полотенцем и помочь облачиться в чистые одежды.

Я одобрительно потрепал его по щеке, и Перпонше расплылся в улыбке.

— Ваша милость, мы все так соскучились!..

Я был растроган, потому что чувствовал искренность говорившего. Люди семнадцатого века ни в чем не отличались от людей века двадцать первого. Они так же скрытны, хитры, злобны и коварны, и ничуть не кажутся простаками, как их часто рисуют в фильмах и книгах. Да, они не знают, что такое интернет, не умеют ездить на самокатах, не заказывают в кафе «Сойку латте» или зерна именно из Руанды, но это не делает их тупыми или ограниченными. Но во многих из них присутствует исконная лютая дремучесть, которую они впитали с молоком матери. Они суеверны и мнительны. Но при этом открыты душой, доверчивы и просты. И верны. Не все, разумеется, но мне повезло.

— Новости, вкратце! — потребовал я, грубым тоном пытаясь скрыть свою минутную сентиментальность.

— Все лучше, чем мы предполагали! Уже есть постоянные клиенты, которые берут кучера с экипажем на долгий срок, и их все больше. Но и обычные заказы на вечер, или довести до места и вернуть обратно, растут. Сейчас у нас уже тридцать фиакров, и я заказал еще двадцать! С размещением только проблемы…

— Это я заметил. Присмотри большой двор под аренду, а лучше под продажу. Деньгами я помогу…

Перпонше заметно обрадовался и тут же взволнованно сообщил:

— Я уже присмотрел, но… это будет стоить недешево! Зато место просто идеальное — близко от Лувра, большой двор с конюшней и крытыми навесами для карет…

— О деньгах не беспокойся. Они есть. И еще одно. Мы открываем новое предприятие. Оно будет дурно пахнуть, зато озолотит всех нас. Не пугайся, это будет сеть уличных срален по римскому принципу. Мрамор, лепнина, фонтаны, павлины. Срать у нас будет не только комфортно, но и престижно. Поручаю тебе в ближайшие пару недель подыскать нужные места, где мы построим специальные помещения для испражнений, отдельно для дам, отдельно для кавалеров, и для обычных горожан тоже будет отделение. Будем брать деньги за пользование. Так же нужно будет нанять людей, кто будет за всем следить. Еще нужны золотари. Пообещай им хорошее вознаграждение, но работать придется много. Вопросы?

Перпонше смотрел на меня, как на безумца, и только хлопал глазами. Но мне его одобрение и не требовалось. Мы еще вычистим эти авгиевы конюшни, избавим, насколько возможно, Париж от въевшихся ароматов, и сделаем город пригодным для жизни. В конце концов, мне, и правда, тут жить. А дышать запахом дерьма с утра до вечера я не желал.

— Ваша милость, я все понял, сделаю, — наконец, выдавил он.

— Вот и славно! А теперь прикажи подать ужин, я проголодался! Вот еще что, сегодня явится некий юноша на трех лошадях. Это мой новый слуга, Ив. Устрой его и объясни, что к чему в этом доме.

— Слушаюсь! Устрою в лучшем виде!.. — Перпонше будто немного расстроился. — Сейчас ужин принесут. Кстати, вам письма…

Он приоткрыл сундук и достал оттуда несколько запечатанных конвертов.

— Да, вот еще, — сказал я, пока не позабыл. — Вели поставить в моей комнате крепкий письменный стол, пусть будет покрыт самым качественным зеленым сукном. И закажи побольше перьев, чернил и пергамента!

— Будет исполнено!..

Перпонше удалился, а я занялся изучением корреспонденции.

Первое было от д’Артаньяна. Бравый гасконец своим кривым почерком справлялся о моем здоровье и сообщил, что нашел некого профессора в университете, который был весьма любезен и согласился поделиться своими знаниями о некоторых аспектах алхимических свойств элементов.

Говоря проще, он вынудил кого-то из профессуры заняться частным преподаванием. Это было перспективно, тем более что аббат де Бриенн рассказал д’Артаньяну некие сугубо технические вещи, которые тот решительно стремился воплотить в жизнь.

Более ничего интересного в письме от гасконца я не нашел. Ну, хоть у кого-то все хорошо и спокойно. Человек занят любимым делом, и я был рад за него от всей души.

Вторая записка была от самого кардинала Ришелье. Да! Причем адресована она была не шевалье де Брасу, а барону де Ла Руссу.

Кардинал в свойственной ему лаконичной манере просил… точнее, приказывал сразу по прибытию в Париж явиться к нему на аудиенцию. Повод он указать в силу собственной рассеянности позабыл.

Что же, никто не знает, что я в городе. Так что это дело подождем до утра.

Третья записка была еще короче двух предыдущих. Но, прочитав ее, мое сердце забилось как ненормальное.

Красивым ровным почерком было начертано следующее:

«Мой друг! Я жива и здорова, хотя все еще не могу собой распоряжаться. Помню о вас, молюсь о нашей встрече. Прошу, не забывайте и вы обо мне. R. L.»

Ребекка! Я узнал ее руку!

Письмо датировано третьим днем.

Признаться, я надеялся, что за прошедшее время ситуация разрешится сама собой. То, что Ребекку насильно вывезли из Парижа, я понимал. Но считал, что это сделал все же не граф Рошфор — слишком круто для него. Я думал, что она в срочном порядке отбыла в загородное именье по приказу отца или иного близкого родственника.

И письмо не опровергало эту версию.

Значит, нужно понять, где именно ее держат, а дальше… дальше будет видно…

Брошу на это все возможные силы и ресурсы.

Я найду ее, и, бог мне свидетель, убью каждого, кто попытается в этом помешать.

Внезапно снаружи что-то оглушительно громыхнуло, да так, что дом на мгновение завибрировал, как при землетрясении, а на мою голову посыпалась пыль с потолка, и стекла тонко задрожали, едва не вылетев.

Я подошел к окну и распахнул створки настежь. Вдалеке над крышами домов разгоралось яркое зарево. Пожар? Этого еще не хватало.

Вернувшись к постели, я еще раз перечитал все три письма, пытаясь отыскать в каждом скрытые смыслы. Я крутил их и так и этак не меньше четверти часа, но ничего умного в голову не приходило.

В животе нетерпеливо заурчало.

Да где же шляется этот чертов Перпонше с моим ужином?

И в ту же секунду он вломился в комнату, вот только в его руках не было подноса, уставлено яствами.

— Господин!.. — взволнованно начал он, задыхаясь от быстрого бега.

— Ну что еще?

— Только что во двор прибежал один из наших парнишек. Он сказал, что ваш друг, мессир д’Артаньян… — Перпонше вновь глотнул порцию воздуха, которого ему катастрофически не хватало.

— Да что еще натворил этот неугомонный гасконец? — нетерпеливо поторопил его я.

— Он взорвал университет и поджег Париж!

Глава 5

Пожар тушили всю ночь и весь последующий день. Проклятый гасконец, если это правда он был причиной разрушений, сжег подчистую пару кварталов, корпус университета и навел панику на весь Париж. Это я узнал после.

К счастью, никто, кроме моих доверенных пацанов, не возлагал вину на д’Артаньяна. Иначе, боюсь, его повесили бы без суда и следствия на первом же дереве, не дожидаясь королевского суда и виселицы. Если бы поймали.

Но д’Артаньян где-то скрывался или вообще бежал из города, по крайней мере, по адресу папаши Джозефа он не появлялся, как и по адресу Перпонше. Я специально посылал пацанов Тибо проверить, дома ли он, и они вернулись сообщить, что его там нет.

Несмотря на свалившееся ему на голову богатство, гасконец до сих пор квартировал у папаши Джозефа. Тевтонец фон Ремер давно уехал в Любек, так что жил д’Артаньян в полном одиночестве.

Я ничего не мог поделать, оставалось лишь ждать, чем все закончится. И надеяться, что слухи — ложны, и гасконец тут не причем. А если это все же его рук дело, то я полагал, ему хватит ума затаиться и не высовываться какое-то время.

Повезло, что до нас пожар не докатился — Сена перекрыла проход огня, но все же я распорядился послать всех свободных мужчин на ту сторону реки в помощь. И никто не пытался отлынивать, что меня очень порадовало. Это означало, что Перпонше набрал достойный персонал.

Но это все случилось уже после. А сразу после того, как Перпонше сообщил о пожаре, в мою комнату вошли несколько слуг, и каждый тащил с собой массу съестного.

Горка рябчиков, еще истекающих соком, целый запеченный поросенок, фаршированный кашей и сухофруктами, прочая дичь, пельмени из пяти видов мяса в бульоне, которые я научил готовить местных слуг, пирожки, соления, колбасы, сыры…

Этим ужином можно было накормить целый дворцовый прием. Сейчас же пытались угодить исключительно мне, и я никак не мог понять, чья это инициатива.

Перпонше ограничился бы более скромным ужином для своего господина, без излишеств, но принес бы больше вина.

Здесь же превалировало мясо во всех его соблазнительных вариациях. Было и вино, и даже «гасконское вино», но в весьма скромных объемах.

Хоть пожар за окном и нервировал меня, но он был далеко, а запах гари особо не беспокоил, и я решительно настроился отдать должное блюдам.

Но тут появилась хозяйка вечера, о которой я слегка подзабыл за прочими делами, но которая вовсе не позабыла обо мне.

Лулу была восхитительна.

Одетая в простое платье небесно-голубого цвета с глубоким декольте, она могла бы затмить своим видом большинство придворных дам. И главное, она это понимала. Поверх декольте лежал белоснежный жемчуг, в ушах висели жемчужные же серьги, в волосах была заплетена синяя лента.

— Я вас ждала, господин… — с виду она была покорна и послушна, но я знал, что за этим таится железный характер. И даже слегка рассердился. Я видел, что слуги повинуются малейшему ее знаку — за время моего отсутствия она подчинила себе весь дом. И теперь решила взяться за меня. Нет уж!

— Теперь я понимаю, кому обязан столь щедрым приемом!

— Все для господина, — все так же негромко и мягко говорила Лулу. — За огонь не беспокойтесь, до нас точно не дойдет. Я чувствую…

Она подлила вина в кружку и принялась ухаживать за мной, накладывая на большую тарелку всевозможные вкусности.

Что сказать, я дико проголодался и с энтузиазмом принялся за еду. Сама же Лулу не ела, лишь следила, чтобы моя тарелка и кружка не пустели. Но принимать пищу в одиночку было не весело, так что я, лишь только чуть насытившись, отодвинул тарелку в сторону. При этом большая часть блюд оказалась даже не тронута.

— Кажется, ты немного переоценила мои силы, — развел я руками. — Накорми людей, и после часть из них пусть отправляется на помощь по ту сторону Сены. Там сейчас каждые руки на счету!

— Слушаюсь, господин, — рыжая ведьма не выразила ни капли неудовольствия, наоборот, споро позвала слуг, невостребованные кушанья в минуту утащили из комнаты, оставив лишь вино, да немного ветчины с сыром для закуски.

Я вышел во двор, раздал приказы и вернулся в комнату.

Масляная лампа была потушена, горела лишь свеча, да отсвет далекого пожара чуть подсвечивал окно багровыми цветами.

Сначала мне показалось, что в комнате никого нет, но потом Лулу поднялась из постели, тонкая и обнаженная, я четко видел ее силуэт, но не видел лица, и, подойдя ко мне, потянула за руку.

Повернув ключ в замке, я шагнул за ней следом. Сопротивляться ее чарам было невозможно. Лулу была прекрасна, и, хотя я прежде не очень любил рыжих девок, но не оценить ее природной красоты не мог.

Она ловко помогла мне раздеться, и через минуту мы были уже в кровати.

— Я умею быть очень благодарной, мой господин, — прошептала она мне в самое ухо, нависая сверху. Ее полные груди слегка касались сосками моей волосатой груди, а движения ее пальцев были нежны и легки.

Лулу опустилась чуть ниже и заработала ртом. Все что мне оставалось, это прикрыть глаза и получать удовольствие. Но, как оказалось, ночь только начиналась. И за первым разом у меня хватило сил на второй, а потом и на третий. Ах да де Брас, ах да сукин сын! Силен, бродяга!

Ведьма стонала и извивалась подо мной, ничуть не стесняясь быть услышанной случайным слугой. Она не знала стыда и делала все, чтобы сделать мне приятное. Но и сама получала взамен не меньше, а то и больше. Я в свое время изрядно поднаторел в любовных делах, меняя подруг одну за другой.

Были у меня и эффектные модели — невероятно красивые, яркие, но бревнами лежавшие в постели и считавшие, что одно их присутствие уже делает мужчину счастливым. Таких я прогонял быстро, после первого же раза. Но были и такие, что за внешней обычностью прятали неутомимую страсть.

Лулу же совмещала обе эти категории, взяв из каждой только самое лучшее.

Любовницей она была умелой, и я оценил ее старания, окончательно вымотавшись лишь через пару часов и уснув богатырским сном, крепким и без сновидений.

С самого утра над Парижем висел густой смог, пахло гарью, а горожане молились всем святым, чтобы огонь не добрался до их жилищ.

Проснулся я один, причем дверь была заперта изнутри. Как Лулу это проделывала? От нее словно не имелось запоров и замков.

Я вызвал Тибо, и начал еще раз подробно, во всех деталях расспрашивать его о причинах пожара. Парень повторил, что знал. Сначала громко бахнуло, и один из корпусов университета сложился, как карточный домик. Во все стороны разлетелись камни, кровля и перекрытия. Занялось пламя, которое быстро перекинулось на ближайшие строения.

Из обломков корпуса, как демон из ада, выбрался весь перепачканный в саже д’Артаньян, лицо которого было окровавлено, а одежды порваны.

Он брел, как безумец, и лишь бормотал: «Это все моя вина… слишком сильный заряд… надо было сыпать меньше…»

Все это видел и слышал один из дружков Тибо, который непосредственно в момент взрыва шлялся неподалеку и тут же прибежал полюбопытствовать, в чем дело. Тибо вообще окутал сетью своих малолетних агентов весь Париж, и это приносило плоды. Пацаны знали все, что творится в городе, и я получал информацию из первых рук. Уверен, сам кардинал позавидовал бы моей осведомленности.

Малолетний свидетель получил от Тибо вознаграждение и строгий наказ держать рот на замке. В том, что он будет молчать, я был уверен. Помимо прочего, пацаны отличались особой жестокостью, сравниться с которой могли бы, наверное, лишь беспризорники двадцатых годов двадцатого же века. Если он откроет рот и вякнет лишнее, его попросту прирежут, а труп будет плыть по Сене, пока его не выловят где-то ниже по течению.

Я прекрасно понимал эту систему и не собирался с ней бороться. Все равно пацанов не переделать. Их можно было лишь попытаться загнать в некоторые рамки, слегка приручить, но вытравить из них жестокость полностью никто бы не сумел.

Разобравшись с этим вопросом, я перешел к следующему. Вызвал Перпонше и долго пытал его на тему письма от Ребекки. Кто принес? Когда? Что велели передать на словах?

Вот только мой слуга лишь бестолково качал головой на все вопросы. Письмо ему передали с мальчонкой из трактира папаши Джозефа — единственный адрес, который знала Ребекка. А кто принес письмо в трактир, Перпонше не знал.

Поняв, что дальше мучить толстяка бесполезно, я раздраженно отослал его прочь, еще раз напомнив, чтобы он подыскал для «сети срален» подходящего зиц-председателя.

Не мог же будущий барон де Ла Русс быть хотя бы косвенно замешенным в этом предприятии! Прокатись по столице такой слух, и я бы не просто потерял уважение знати. Меня могли и дворянства лишить за такие делишки. Дворянин не имел права заниматься бизнесом, тем более столь дурно пахнущим.

И если таксопарком официально заведовал Перпонше, то под сеть туалетов требовалось отыскать иного «предводителя дворянства».

Не то чтобы этот проект был для меня столь важным, но, честное слово, я хотел сделать место, где живу и буду жить, настолько чистым, насколько это только было возможно. И начать нужно было с малого, а там поглядим. А то, что придется иметь дело с дерьмом в прямом смысле этого слова, меня нисколько не пугало.

Закончив с самыми насущными вопросами, я задумался. Стоило ли поспешить на встречу с кардиналом или же первым делом лучше оценить обстановку в городе? Все же с моего отъезда прошло достаточно много времени, и расклады могли существенно поменяться.

Вот только посоветоваться мне было решительно не с кем. Д’Артаньян где-то бегал, аббат де Бриенн далеко, фон Ремер еще дальше, а с остальными парижскими знакомыми я враждовал. Не искать же Рошфора, право слово. Оказалось, что приятелей среди высшего света в Париже у меня попросту не имелось. Н-да! Ситуация!

И тут весьма кстати в комнату постучался слуга и сообщил, что внизу меня спрашивает какой-то господин.

Кого еще черти принесли? Это точно был не д’Артаньян, его слуги знали. Может быть аббат прислал ко мне одного из своих порученцев: Исаака де Порто или Анри д’Арамица?

Но я ошибся. Внизу решительными шагами мерил двор Атос. О нем я почему-то вовсе не подумал, посчитав, что тот слишком занят своими важными делами и, если и явится за лошадью, то это случится еще нескоро.

— Шевалье! Рад вас видеть! — Арман протянул руку, и мы поприветствовали друг друга по-римски за предплечья.

— Взаимно, любезный д’Атос. Что привело вас сюда столь скоро после нашего расставания? Желаете получить обратно свою лошадь?

— Это тоже, но главное другое. Скажите, какие планы у вас на сегодняшний вечер?

Я искренне рассмеялся.

— Какие планы могут быть у человека, который только вернулся в Париж? Узнать, что нового в городе и отдохнуть с дороги.

Атос нахмурился.

— Значит, вы решительно заняты?

— Наоборот, я бесконечно свободен. Есть у меня пара дел, но до вечера я с ними управлюсь. Расскажите же, зачем я вам понадобился?

Арман понизил тон голоса, видно опасаясь быть подслушанным чужими ушами.

— Вы ведь помните, что я похитил у нашей общей знакомой некий предмет… так вот, сей предмет я должен передать этим вечером одной персоне. Встреча назначена в Булонском лесу, а это гиблое место, там крайне легко устроить засаду. Так вышло, что в городе мне совершенно не к кому обратиться. И я подумал, может быть, вы составите мне компанию, шевалье?

— Более того, — решительно заявил я, заметив, как во двор въезжают братья Дюси, — я прихвачу с собой еще пару вооруженных человек, на случай, если ваша встреча окажется слишком горячей!

Атос улыбнулся.

— Вы весьма любезны, де Брас. Значит, до вечера? Я приду, скажем, в пять часов.

— До вечера! Ваша лошадь будет ждать вас здесь, я велю оседлать ее к пяти.

Довольный тем, как все обернулось, Арман ушел, я же направился к братьям. Выглядели они гораздо лучше, чем когда я их оставил. Розовощекие, румяные — они даже слегка отъелись за эти дни. Еще бы, на моем-то полном обеспечении!

— Господа, — приветствовал я Левого и Правого, — рад, что вы в здравии и добрались до места. Хотя, особо и не торопились?

— Моя рана оказалась чуть тяжелее, чем я думал, — пожал плечами Люка.

— Да! — подтвердил Бенезит.

— Поэтому нам пришлось провести лишние пару дней на том постоялом дворе, — продолжил Левый.

— Именно так! — кивнул Правый.

— Но после мы сразу же отправились по указанному вами адресу, без промедлений и остановок, и вот мы здесь!

— Приехали! Здоровы! Готовы! — право, лаконичный стиль Бенезита мне весьма нравился.

Я был ими доволен, что ни говори. Рослые, крепкие, живучие, умеющие владеть оружием — они были первые претенденты на то, чтобы войти в мой выезд.

Д’Артаньян и прочие для этой роли не годились — они были независимые дворяне, строящие своим судьбы и карьеры самостоятельно. И гасконец мог бы даже посчитать оскорблением, предложи я ему подчиненную роль. Он не стал бы служить мне или кому-то иному, если тот иной не является королем или кардиналом.

Братья Дюси подобными душевными сложностями не страдали. Их вполне устраивала роль вассальных дворян при богатом покровителе. И это было нормально, как для текущего времени, так и для общей ситуации во Франции.

На каждого бедного дворянина не найдется полка или хотя бы роты, не найдется и обеспечения. Кому повезет — попадут в круг одного из герцогов, там жизнь сытая. Иные довольствуются покровителями попроще, типа меня.

Ведь я, по большому счету, еще здесь никто и звать меня никак. Захоти тот же Ришелье, и сегодня же меня схватят и казнят, и не случится никакого де Ла Русса, да и шевалье де Брас закончится.

Но все мы в жизни кому-то служим, так или иначе. Счастливы, наверное, те, кто считает, что над ним никто не стоит. Вот только даже выше короля есть господь бог. И кто не верит в бога, как я, может считать, что все решает судьба, рок, провидение, случайность или, наоборот, математическая закономерность. Не важно. Главное, что всегда сверху давит нечто, не позволяя жить спокойно и размеренно.

Но это я отвлекся.

— Господа, хочу сказать, что вы явились весьма вовремя. Этим вечером будьте трезвыми и при оружии. Взять с собой мушкеты и пистоли. Подготовьте две дополнительные лошади, для меня и для господина, что только что ушел. У нас запланирована встреча в Булонском лесу. А пока отдыхайте! Я распоряжусь, чтобы вам выделили комнату! Перпонше!..

Круглолицый толстячок был тут, как тут. Словно и не он вовсе управлял уже далеко не маленькой компанией фиакров, но при этом был всегда под рукой и каждое мое слово ловил буквально на лету.

Пока я отдавал распоряжение касательно моих дворян, во двор стремительным шагом зашел мэтр Жоли. Вот кого я хотел видеть больше других!

— Ваш… милос… — заговорил он на ходу, проглатывая части окончаний. — Мне сказа… что вы здесь!

— Отдышитесь, мэтр! Я никуда от вас не денусь! Пройдемте в верхнюю комнату, там поговорим!..

В комнате я налил вина в два бокала и предложил Жоли, но он отказался.

Мэтр изменился за последнее время. В лице появилась некая суровость и уверенность, юношеские прыщи сошли, словно их и не было, движения стали аккуратными и сдержанными. И главное — на носу у него красовались круглый очки, подчеркивая всю трагичность его фигуры.

— Вас так долго не было, я уже не знал, что и думать! Некоторые дела не терпели промедления!

— Мэтр, я же выписал вам бумагу, по которой вы имели полное право распоряжаться моим капиталом в определенных целях. А цель, насколько мне помнится, у нас была одна? Подыскать, наконец, мне достойное обиталище! Вы выполнили поручение? Могу я ознакомиться с окончательным списком достойных вариантов? Если нужно было дать залог, вы были вправе это сделать!

На этих моих словах мэтр Жоли внезапно побледнел, потом покраснел, затем обрел обычный серый цвет лица, и замолчал.

— Мэтр! — я обеспокоенно потряс его за плечо. — Вы меня пугаете!

— Ваша милость… — он явно не знал, как начать. — Тут такое дело…

— Только не говорите мне, что вы проср… хм… потеряли все мои сбережения, нажитые исключительно честным и праведным трудом, а так же многочисленными убийствами?

Жоли возмущенно всплеснул руками, и даже линзы в его очках словно оскорблено блестели.

— Нет, как вы могли такое подумать. Тут другое… были варианты, очень срочные варианты, где нужно было дать ответ сразу… а вас все не было и не было… я ждал…

Я все понял.

— Вы хотите сказать, что приобрели нечто без моего на то дозволения?

Наверное, голос мой звучал слишком холодно и жестко. Мэтр вновь побледнел.

— Вы мне дозволили решать за вас в ваше отсутствие.

Хоть он и храбрился, я видел, что ему страшно. Еще бы не бояться! Кажется, мерзавец прикупил чего-то на весьма крупную сумму, а теперь опасался, что я этого не одобрю. Чую, плакал мой замок с охотничьими угодьями!

— Расскажите мне о ваших приобретениях, мэтр! А для начала скажите, сколько именно средств вы умудрились потратить?

Жоли храбро взглянул мне в глаза и ответил без запинки:

— Девяносто восемь тысяч восемьсот сорок три ливра, двенадцать су и сто денье!

Я стоял и смотрел на него, решая, прикончить ли мэтра сразу или все же расспросить о покупке подробнее? Он потратил почти все, что я заработал на ограблении посольства. При этом, часть средств была в драгоценных камнях. Значит, он успел их обменять на деньги. И, наверняка, его на этом деле изрядно нагрели. Да, у меня оставалось еще несколько тысяч, в том числе те, что я получил по чеку от кардинала, но все мои проекты требовали значительных вложений. Так что, можно сказать, я был почти на нуле.

Интересно, имеет ли договор, что он заключил, обратную силу и выплатил ли Жоли уже всю сумму или каким-то образом еще можно остановить выплаты?

Собственно, эти вопросы я и задал первым делом, нисколько не стесняясь в выражениях. Жоли стерпел все: и «мозгляка с завышенным самомнением», и «дрыща-очкарика», и много-много других, менее цензурных эпитетов.

Вкратце, я узнал следующее: сделка обратной силы не имеет, все деньги уже выплачены, купчие получены, более сделать я ничего не могу, даже если убью самого Жоли и всех, кто так или иначе был причастен к сделке.

Уяснив суть, я начал глубоко дышать и медленно считать до ста, то наполовину вынимая, то засовывая обратно дагу, болтавшуюся в ножнах у пояса.

Жоли стоически ждал.

Наконец, я успокоился настолько, чтобы признать — сам виноват! Какого дьявола мне пришла в голову идея передоверить право принятия решения адвокату? Чего теперь жаловаться?

Давным-давно, еще в прежней жизни, я навсегда запомнил закон: «Если ты считаешь, что твой работник поступит правильным образом, то ты ошибаешься. Работник всегда выберет самое тупое решение из всех возможных».

— Говорите! — приказал я, уже более спокойным тоном.

— Ваша милость, шевалье, теперь вы официальный владелец старинного замка на холме рядом с рекой, в четырех часах езды в экипаже от Парижа, с множеством хозяйственных построек, в том числе конюшни на сто лошадей, строений для солдат и прислуги, а так же обширных владений, включающих лесные угодья, поля, пригодные для посева и жатвы, несколько озер, две деревеньки, где проживают около полутора сотен человек, связанных с владельцем земель договорами, мельницы, кузни и так далее… Полный перечень вы можете посмотреть в приложении к купчей. Описание занимает множество страниц.

Звучало все на удивление красиво. Это ведь именно то, чего я и хотел, не так ли? Так в чем же подвох? Я вообще удивлен, что девяноста восьми тысяч ливров хватило на все вышеперечисленное. Мне казалось, подобные владения стоят существенно дороже.

— В довесок, — продолжил мэтр, — так сказать, в качестве дополнительного условия договора, вам отходит двухэтажный дом в Париже, с просторным внутренним двором на четыре кареты и конюшней под десять лошадей.

И эта новость меня обрадовала. Дом в Париже был мне необходим, как необходим он всякому, кто рассчитывал часто бывать при дворе. Не ютиться же в комнате при Перпонше!

Но, черт подери, еще раз, в чем подвох?

— Это все? — уточнил я, опасаясь, что Жоли, как Золотая антилопа, продолжит сыпать и сыпать все новые приобретения.

Но на этот раз мэтр кивнул, подтверждая, что упоминать больше не о чем, и лишь коротко дополнил:

— Купчая уже заверена, необходимые пошлины уплачены, прошение о переименовании земель одобрено в канцелярии Его Высокопреосвященства и новое название «Русси» внесено во все кадастровые документы. Так что теперь вы, как сеньор и единственный владелец, официально имеете право именоваться бароном де Ла Русс. Все соответствующие бумаги уже получены. Позвольте поздравить вас, ваша милость, господин барон!

И когда он все успел? Да в чем же, вашу мать, подвох?!?

Вот я и стал бароном, как мечтал и планировал. Но вместо того, чтобы порадоваться, я резко придвинулся к адвокату, схватил его за грудки, притянул к себе и прошипел ему прямо в лицо:

— Либо вы мне сейчас объясните, как умудрились так задешево купить то, что стоит во много раз дороже, либо я отрежу вам нос! И поверьте мне, мэтр, я говорю серьезно!

Жоли сдался.

— Дело в том, — обреченно выдохнул он, — что замок проклят! Говорят, там поселились призраки, и никто, даже Святая Церковь не может изгнать их оттуда. Все последние владельцы погибли в страшных мучениях практически сразу после вступления в права наследования. Поэтому новый наследник сразу же решил избавиться от замка, но покупателей не нашлось. Он остро нуждался в средствах и снизил цену до такого минимума, не воспользоваться которым было бы глупо. Вдобавок, дом в Париже! Он-то не пользуется дурной славой, уверяю! Господин барон, зная вас, я подумал, что наличие замковых привидений не станет решающим фактором, и решил оформить покупку от вашего имени на свой страх и риск. Если бы я промедлил, владения наверняка купил бы кто-нибудь другой…

Он искренне верил в то, что говорил. Неужели это правда? И вся проблема лишь в суевериях?

В таком случае Жоли совершил гениальнейшее приобретение. Теперь я готов был расцеловать его в обе щеки!

— Конечно, замок старый, и там требуется существенная реконструкция, но он пригоден для жизни и в том состоянии, как сейчас. Старый донжон сохранился в целости, как и большинство жилых комнат, стены вокруг так же не разрушены, даже подъемный мост в хорошем состоянии. Плюс, несмотря на смерти владельцев, слуги не разбежались. На них проклятие не распространяется, так что все находится в относительном порядке и под неустанным присмотром. Вступать во владения можно в любой момент, если вас не смущают призраки…

Призраки? Я не был суеверным и не верил в потустороннее. Хотя, казалось бы, должен был, учитывая мое перемещение во времени и пространстве.

С призраками как-нибудь разберемся. В этом я был уверен.

Я улыбнулся мэтру, и он выдохнул.

— Вы заслужили награду за труды. Думаю, тысяча пистолей вам не помешает? Возьмите их из тех денег, что остались. Я всем доволен. А по поводу проклятья, не думайте об этом. То не ваша забота!

В дверь деликатно постучались. Один из слуг заглянул, после разрешения войти, и тут же сообщил:

— Ваша милость, там к вам прибыл человек и просит его незамедлительно принять.

— Зови!

Через минуту в комнате появился знакомый мне гвардейский лейтенант. Он поклонился, я поклонился в ответ.

— Его Высокопреосвященство просили узнать, почему вы пренебрегаете его приглашением, шевалье?

Я не стал его поправлять. Пусть для всех я еще немного побуду простым шевалье.

— Но ведь я только вчера вечером прибыл в Париж!

Вот так слуги у кардинала. Уже знают, что я в городе. Его агенты работали на совесть.

— Его Высокопреосвященство очень не любит ждать, и просит немедленно явиться к нему. У него для вас важное поручение!

Глава 6

На этот раз карета привезла меня не к Лувру, а на Королевскую площадь, остановившись прямиком перед домом Ришелье.

Внизу дежурили четверо гвардейцев, но как только мы подъехали и я вышел у арки, как из дверей тут же выскочил секретарь, который без промедления провел меня сквозь охрану прямо на второй этаж к кабинету кардинала… великого кардинала, как я уже склонен был его называть, ориентируясь на мнение мушкетеров двадцать лет спустя.

Когда ты кому-то служишь, крайне важно понимать, растрачиваешь ты свою жизнь на бездарность и чьи-то личные амбиции, или каждый твой поступок впрямую отражается на будущем, меняя его в ту или иную сторону.

Книжные мушкетеры слишком поздно поняли, кто делал Францию по-настоящему великой. Я же вполне мог учитывать реальную ситуацию, и ни в коем случае не позволил бы себя втянуть в аферу «с подвесками» или подобную ей. Так мне думалось.

Кабинет Его Высокопреосвященства был прост, в меру лаконичен, но совершенно не беден. Если говорить точнее, обстановка стоила целого состояния.

Рабочий стол из красного палисандра, позолоченные подставки под светильники, черно-белый с вкраплениями бегущего красного узора мраморный пол, всевозможные резные пуфики, видно, предназначенные для приема дам, коих в этом кабинете никто и никогда не видел, и опять же — карта современной Европы во всю стену с пометками, булавочными заколками и прочими атрибутами. Книжные стеллажи вокруг, заставленные сотнями томов и манускриптов. На добавочных столах справа и слева высились бумажные горы документов, отчетов, предписаний и прочего необходимого для нормального функционирования целой страны. Вот только никакого оружия вокруг и даже намека на него я не увидел, никаких охотничьих трофеев: голов медведей, кабанов и прочей живности.

Ришелье сидел за столом и писал. На меня он бросил короткий взгляд, но от своего занятия не оторвался.

Может, мне показалось, но за те пару месяцев, что я отсутствовал в Париже, он сильно поседел и еще больше сгорбился. Его многочисленные болезни давали о себе знать. Исключительно сила воли, железный характер и вера в будущее помогали кардиналу держаться на ногах.

— Барон, вы заставляете себя ждать, — Ришелье, наконец, оторвался от бумаг и обратил свой взор на меня. Голос его был тусклым, почти безжизненным. Мне это очень не понравилось.

— Я прибыл только вчера вечером…

— Знаю, — оборвал меня Ришелье. — Мне казалось, первого моего письма будет достаточно, чтобы вы тут же явились ко мне. Я ошибался. Жаль. Не люблю ошибаться.

— Пожар, Ваше Высокопреосвященство! Париж полыхает! Я подумал, что вы отбыли в безопасное место до тех пор, пока все не успокоится.

Кардинал смерил меня долгим взглядом и замолчал на минуту, перебирая бумаги на столе и делая в них незначительные пометки. Я замер напротив, терпеливо ожидая, пока он вновь решит переключить внимание на мою персону, и в то же время раздумывая, знает ли он истинную причину пожара. Кажется, о д’Артаньяне и его роли в этом деле ему все же не донесли… слава богу…

Наконец, Ришелье вновь соизволил поднять взгляд вверх.

— На вас жаловались, барон.

— Неужели? — искренне удивился я. Вроде старые прегрешения пока забылись, а новых я еще не успел совершить.

— Говорят, вы спасли одного человека. А этот человек — враг Короны! Знали ли вы об этом, когда совершали сей поступок? А после спасенный вами человек похитил крайне важную для меня вещь. Что вы можете на это ответить?

Мои мысли тревожно забегали в голове, как тараканы под действием мелка «Машка». Он ведь говорит об Атосе, я правильно понял? Но каким чертовым образом он узнал о моем участии в драке на пляже, ведь все противодействующие нам люди были убиты, и никто, это я знал точно, не мог выжить и рассказать, что именно там произошло.

Значит, Ришелье говорит о первой стычке, случившейся днем раньше, когда я мог убить Атоса в трактире, но не сделал этого. Вот это уже ближе к делу!

Ну а кто рассказал обо всем кардиналу? Леди Карлайл, собственной персоной. Значит, она в Париже. Но это не главное. Важнее, что она настолько близка к Ришелье, что в день своего приезда имеет возможность пообщаться с ним. Что же это значит? Очевидно, она — его агент. Причем, не рядовой, а особый, эксклюзивный. И дела ей, соответственно, поручаются из разряда тех, что могут повлиять на всю внешнюю или внутреннюю политику Франции, а я, значит, влез по незнанию в эти игры и чем-то помешал их планам.

Все это стремительно промелькнуло в моем сознании, но в ответ я лишь низко поклонился и сказал:

— Ваше преосвященство, понятия не имею, о ком вы говорите! Я бы никогда не помог человеку, виноватому перед Короной. И, разумеется, я не имею ни малейшего отношения к похищению той вещи, о которой вы изволили мне рассказать, и если я только хоть чем-то могу помочь…

Ришелье лишь отмахнулся, не желая вступать со мной в дебаты.

— Значит так, барон. Если вы не хотите опять стать лишь шевалье, или и того хуже, вы вернете в кратчайший срок то, что было похищено. Таков мой приказ! А сейчас идите, у меня еще много дел…

Я вышел в некоторой растерянности. В целом ситуация сложилась простая: Атос выкрал нечто у миледи, кардинал об этом знает, и я должен отобрать сей предмет и отдать его обратно, иначе мне конец. При этом сегодня вечером я вызвался сопровождать Армана на некую встречу в Булонском лесу, которая, кажется, как раз и касается этой темы… а, значит, весьма вероятно, что искомый предмет уйдет на сторону, и потом ищи ветра в поле…

На улице шел дождь. Ветер кружил в воздухе разноцветные листья перед павильонамина Королевской площади. Недовольно всхрипывали лошади у соседнего подъезда, вынужденные мокнуть на улице. Гвардейцы же, охраняющие вход, более мной не интересовались, они выполнили поручение, иное их не волновало.

Я потуже натянул шляпу на голову, запахнулся в плащ и пешком пошел обратно через город.

За всеми делами день перевалил за половину, а я еще даже не завтракал. В животе урчало, молодой организм требовал пищи.

Оглядевшись по сторонам, я приметил на другой стороне улицы кабак с поблекшей за годы вывеской «Во славу Короны!», куда я немедленно и зашел.

Публика тут водилась сомнительная, но за столами я заметил и пару скромно одетых дворян с разбойничьими лицами, потягивавших напитки из огромных кружек, так что решительно занял, по своему обыкновению, самый дальний стол в углу и громко крикнул хозяина.

Тот не замедлил явиться, сходу оценив мою явную платежеспособность, и склонился в глубочайшем поклоне.

— Тащи, что у тебя там есть, да побольше! — напутствовал я его, поощрив парой монет.

Еда в кабаке оказалась грубой, солдатской, но сытной и вкусной. Гороховая каша на свиных шкварках, темный хлеб, несколько ломтей ветчины, отрез сыра и, конечно, вино, причем, даже не разбавленное. Видно, хозяин побоялся моего гнева и выставил лучшее из того, что у него имелось.

Совершенно не переживая об отсутствии молекулярной кухни и мишленовских звезд, я насытился настолько, что даже чуть ослабил пояс.

Черт подери, теперь придется посидеть тут с полчаса, пока пища хоть немного не усвоится организмом, а то даже шевелиться лень.

И в этот самый момент, когда я слегка расслабился и отхлебнул очередную порцию вина, ко мне подошли те самые дворяне, на которых я обратил внимание, едва войдя в зал.

Дьявол! Неужели, будут задираться? Как же мне не хотелось в эту минуту драться, клянусь всеми распутными монашками!

Но дворяне вели себя мирно.

— Сударь, не желаете ли составить с нами партию в кости? — любезным тоном поинтересовался один из них. — Скучный день, хочется хоть чем-то его скрасить!

Понятно, очередные каталы-разводилы. Ищут, кого бы обобрать. Я — один, их — двое. Может, кстати, и больше, но остальные пока не показываются, предпочитая посмотреть, как будут развиваться события. Либо же никакой скрытой помощи не было, и эти двое рассчитывали исключительно на собственные силы.

— Нет желания, — коротко ответил я, нащупывая левой рукой дагу на поясе. Рапира, к сожалению, лежала справа на лавке, и одним движением я бы не успел ее выхватить из ножен, а пистолеты вообще остались дома.

— Не верите в свою звезду? — чуть прищурившись, продолжил допрос дворянин.

И мне это быстро надоело.

— Вам сказано, сударь, у меня нет желания играть! Еще вопросы?

Оба смерили меня оценивающими взглядами, прикидывая, стоит ли со мной связываться или лучше поискать жертву попроще и посговорчивее. К сожалению, они видели мой кошель, из которого я столь демонстративно доставал монеты для хозяина кабака, и кошель не выглядел тощим. Это сыграло ключевую роль.

— Я вижу, сударь, вас в детстве не научили манерам? Так мы поможем вам в этом! Не желаете ли выйти с нами на задний двор, чтобы получить бесплатный урок?

Признаться, даже я удивился их наглости и бесцеремонности. Затеять дуэль практически в самом центре Парижа — на это должны иметься веские причины, и либо это банальные жадность и тупость, либо же острая нужда. Я вспомнил, что кроме кружек, в которых, скорее всего, было налито дрянное пиво, ничего на столе у них не стояло.

— Хотите драться, господа? — уточнил я, поднимаясь на ноги и цепким движением взяв ножны в левую руку, тут же оголил клинок. — Желаете вдвоем против одного, или все же по очереди?

Выглядел я настолько спокойным и уверенным, что они вновь начали переглядываться. Что-то их во мне смущало, то ли клинок в руке, то ли абсолютное отсутствие страха. Обычно люди ведут себя иначе перед поединком. Я же еще не отошел от обеда, слегка осоловев от обилия пищи, и желал в случае схватки прикончить мерзавцев как можно скорее и пойти домой немного подремать. Ведь на вечер у меня уже имелись планы.

И все же они рискнули. Мы вышли во внутренний дворик, закрытый со всех сторон высокими стенами. Дождь лил все сильнее, я мгновенно промок насквозь, оставив и плащ и шляпу внутри кабака.

Хм, а впервые ли они проделывают такой фокус с гостем заведения? Не в доле ли и хозяин кабака, и не он ли потом прячет трупы жертв. Да у нас тут настоящее логово серийных убийц! Вот так номер!

Игривое настроение мигом с меня слетело, и именно поэтому я не пропустил бросок второго дворянина. Он не стал дожидаться, пока я дойду до середины дворика, и бросился мне в колени, попытавшись сбить с ног.

Если бы ему это удалось, на этом бы все и кончилось. Я бы не успел ничего, кроме как умереть.

Я подпрыгнул совершенно не эстетично, словно горный козел, зато крайне действенно, пропустив чужое тело под собой, и тут же без раздумий, развернулся лицом к первому дворянину и одним четким ударом проткнул его насквозь в районе сердца.

Тот кулем рухнул вниз, не издав ни звука. Он не был готов к такому ходу событий, как не ожидал подобного и прыгнувший на меня дворянин, все еще не успевший встать на ноги после неудачного броска.

С ним я тоже не стал церемониться.

На самом деле убивать легко, когда умеешь это делать. Ты не мучаешься никакими угрызениями совести, тебе не снятся после тревожные сны, не приходят во снах жертвы.

Одно короткое движение рукой, и стальная полоса влетает в глазницу врага, пробивает череп насквозь и выходит с другой стороны. И вот у меня образовался второй труп.

Я — хороший боец, особенно для этого столетия, но даже я не могу учесть все.

В этом мне пришлось убедиться буквально в следующий же миг. Откуда не возьмись, во дворике появился хозяин кабака с парой подручных. Вот они были вооружены куда проще, чем умертвленные мною дворяне: у одного в руках топор, у второго — вилы, третий так вообще схватил остро заточенный кол. Но выглядела эта троица воинственно.

Впрочем, лишь до того момента, пока я не пошел им на встречу. Вид мой был страшен. Глаза холодно смотрели на всю троицу, как на мертвецов. Вдобавок, сложно крестьянам и буржуа что-то противопоставить метровой рапире, способной как колоть, так и рубить. И выглядит очень наглядно, когда перед твоими глазами рассекает воздух сама смерть.

Два подручных кабатчика так и не дождались, пока я подойду к ним на близкое расстояние. Они побросали свой инструмент и бросились обратно, отталкивая друг друга перед задней дверью.

До них мне дела не было.

А вот кабатчик остался — крепкий и плотный, с седой короткой бородой и злыми глазами, бежать он не собирался. Да и некуда ему было бежать.

Именно он держал в руках топор. С отчаянным криком кабатчик кинулся мне навстречу и тут же удивленно охнул, опустив взгляд на свою грудь, которую легко пронзил клинок.

Я чуть пошевелил рапирой, расширяя рану и специально причиняя лишнюю боль. Сколько душ ты тут загубил, скотина? Да и готовишь ты слишком уж просто, без изыска… хотя и сытно, этого не отнять.

Топор вывалился из его рук, сам он рухнул на колени, а я все не вытаскивал клинок, смотря при этом прямо в его глаза.

— Будьте вы прокляты! — прохрипел кабатчик. Глаза его чуть не вылезли из орбит, изо рта свисала кровавая слюна перед тем. Через пару мгновений он умер.

— Уж столько раз мне этого желали, что я давно со счету сбился, — любезно пояснил я, вытаскивая рапиру из тела и вытирая ее об одежды мертвеца. — Вот даже замок с привидениями купил! Может, хоть они утащат меня на ту сторону?..

Поняв, что меня давно никто не слушает, я покинул дворик, оставив три тела мокнуть под разошедшимся не на шутку дождем.

В кабаке было пусто. Никто не устроил мне здесь засаду, никто меня не ждал. Даже обидно.

Я прицепил перевязь, накинул плащ, надел шляпу и вышел на улицу. По счастью, мимо как раз проезжал разъезд городской стражи.

Крикнув сержанта, я вкратце описал ему произошедшее, посоветовав хорошенько обыскать подвал заведения, где, наверняка, можно было обнаружить многочисленные секретные захоронения. Так же я сообщил свое имя и адрес, по которому меня можно отыскать в случае необходимости, чем несказанно удивил сержанта, не привыкшего к такому высокому градусу сотрудничества между дворянином и исполнительной властью.

Дав указания сержанту, я остановил один из фиакров, следовавший мимо, и приказал везти меня к отелю «Святого Фиакра», устало откинувшись в мягком кресле. Денек сегодня выдался суматошный. Но, на удивление, я был свеж и полон сил, и не получил даже малейшей царапины во время схватки. Повезло. Сам же убил троих, даже имен не спросив.

Подъехав к нашей базе, я уже выкинул из головы происшествие. Сейчас меня волновали более насущные заботы, и главная из них заключалась в чертовых пистолях! Где их опять взять? Деньги утекали сквозь пальцы, как песок, а еще одного ограбления германского посольства в ближайшей перспективе не планировалось…

Перпонше, увидев меня, лишь заполошно взмахнул руками, мол, опять барин чудит, и рубашка вся в крови, но я жестом велел ему прислать ко мне слугу и помочь переодеться в свежее. Надо бы послать человека к мэтру Жилю — портному, что так успешно сшил для меня отличные костюмы, и пополнить гардероб, который я стремительно уничтожал во время постоянных стычек. Да, надо будет сделать акцент на темные тона, на которых не видно будет пятен крови.

Через пару часов, умывшись, сменив одежду и немного отдохнув, я спустился во двор и в очередной раз поразился, сколько же тут крутится народу. Притом каждый был при деле, никто не бездельничал, и все равно во дворе было не протолкнуться.

Мешать людям зарабатывать мне деньги я не собирался, поэтому, приметив толкавшихся чуть в сторонке в абсолютном безделье Левого и Правого, я окликнул их, и оба брата с явным удовольствием подошли ко мне.

— Пора ехать, ваша милость? — с воодушевлением спросил Люка. Видно было, что за прошедшее время братья соскучились по неприятностям и с воодушевлением искали их на свои головы.

— Вы все подготовили, как я приказал?

— Лошади оседланы, ружья и пистолеты заряжены. Можно выдвигаться хоть сию минуту. Но хотелось бы заранее немного прояснить… как ее…

— Диспозицию! — важно выговорил это слово Бенезит, и мое мнение о нем выросло.

— Диспозиция такова, господа: мы должны сопроводить одно лицо в окрестный лесок, где назначена встреча. Там это самое лицо должно передать некий предмет другим людям. Все, что нам требуется, обеспечить безопасность сделки, то есть проследить, чтобы на месте не оказалось засады, и чтобы передача прошла без эксцессов. Как только обе стороны завершат процесс передачи, отправляемся обратно в Париж. Вопросы?

Что мне нравилось в Левом и Правом — они не любили болтать попусту. Левый еще мог спросить о чем-то постороннем, Правый же говорил только по существу. Вот и сейчас, они дружно помотали головами, как бы сообщая, что вся первоначальная информация получена и усвоена, а дополнительные вопросы последуют позже… если вообще последуют.

Вот только вопросы были у меня самого, поэтому я добавил:

— В случае моего сигнала, будьте готовы стрелять на поражение. Единственное условие, охраняемое лицо не должно пострадать!

И в этот раз вопросов со стороны братье не последовало.

Часы на башне звучно пробили один раз — половина пятого, скоро должен явиться Арман, и можно ехать.

Люка вывел мою лошадь, и я лично проверил пистоли в кобурах. В мешке, притороченном к седлу, я обнаружил кирасу старого образца — прочную и надежную, а так же столь же старомодный шлем.

Братья — молодцы, обо всем позаботились. Думаю, себя они тоже не обделили средствами защиты. Хорошо, что они додумались до этого. И одновременно плохо, что я сам упустил данный момент из виду.

Мы были готовы и ждали только Атоса, но вместо него ко мне, трижды поклонившись по дороге, подошел слегка ошарашенный кучер из людей Перпонше.

— Ваша милость… — начал он смущенно.

— Чего тебе?

— Там вас спрашивает… хм… дама…

Я удивился, только дамы мне еще не хватало. Не герцогиня же де Шеврез пожаловала? И уже точно не Ребекка.

— Где она?

— Ждет в фиакре за воротами, сюда идти отказывается. Велела звать вас!

Все же любопытство, как оказалось, присуще не только женщинам и кошкам. Арман задерживался, и я решил потратить эти минуты, чтобы выяснить, кто же ждет меня за воротами и что именно таинственной мадам от меня потребовалось?..

Оставив поводья лошади Люке, я быстрым шагом пересек двор, нацепив на лицо суровое выражение — женщины такое любят, и подошел в фиакру, сиротливо приткнувшемуся у каменной ограды в десяти шагах дальше по улице.

Верх фиакра был поднят, защищая от дождя, но внутри явно кто-то находился. Я заметил широкое нелепое платье из потускневшей от времени зеленой парчи, шляпку, давно вышедшую из моды, и вуаль, надежно прикрывавшую лицо дамы от чужих любопытных взоров. Для верности дама обмахивалась веером, хотя погода у этому совершенно не располагала. Рядом с ней на кожаной сидушке лежала рапира в ножнах.

Я приблизился и остановился перед экипажем, склонив голову в коротком поклоне.

— Ваша милость, — начал я, — не имею чести быть представленным…

Дама резким жестом сложила веер и указала им на место подле себя. Я пожал плечами и последовал приглашению.

Лошадка мирно отдыхала, никто из прохожих не обращал на нас внимания.

— Итак, — поторопил я даму, устроившись рядом, — чем обязан?

— Шевалье, вы не узнаете меня? — раздался взволнованный хриплый голос, который никак не мог принадлежать существу женского пола. — Это же я, ваш друг, д’Артаньян!

Для верности дама, а, точнее, гасконец, чуть приподнял вуаль, из-под которой торчали густые усы.

— Д’Артаньян? — первый приступ удивления прошел, и теперь я едва сдерживал рвущийся наружу смех.

— Это я!

— Но зачем вы переоделись в женщину?

Гасконец хотел было порывисто вскочить, но в платье это было не так-то просто проделать. Он упал обратно на сиденье и всплеснул руками.

— О! Вы не представляете, что произошло!

— Кое-что представляю, — не согласился я, — вы зачем-то подорвали университет и подожгли город. Чем Париж не угодил вам, любезный шевалье?

Д’Артаньян обессилено откинулся на сиденье.

— Если вы это знаете, то точно знает и весь город… я пропал!

— Для этого вы и устроили сей маскарад, чтобы скрыться от службы прево? — догадался я. Впрочем, догадаться об этом было несложно.

— Именно, — обреченным голосом подтвердил гасконец, — когда все случилось, я потерял голову, и бежал прочь, сам не зная куда. Мне казалось, что весь Париж гонится за мною следом! К счастью, ноги сами вывели меня к дому, где проживает одна знакомая вдовушка… да вы ее тоже прекрасно знаете!.. Так вот, она приютила меня на ночь, я забылся долгим сном и проснулся уже после полудня. А придя в себя, понял, что совершил чудовищную ошибку!

— В чем же она заключалась? — полюбопытствовал я.

— В пропорциях! Все дело в пропорциях, друг мой! Я совершенно не учел некоторые показатели, и теперь у меня даже не у кого спросить совета…

— Вы погубили вашего консультанта-профессора?

— Боюсь, что да… — горестно посмотрел на меня гасконец. — Жаль его! Умный был старик, ему едва исполнилось сорок лет. По счастью, в тот час в корпусе было малолюдно. Разве что прислуга могла пострадать… но я надеюсь, что ему повезло, как и мне, и профессор тоже уцелел, ведь он находился достаточно далеко от эпицентра взрыва!

— А дальше? — поторопил я рассказ. Судьба профессора меня мало волновала.

— Дальше? — мыслями д’Артаньян все еще витал во вчерашнем вечере. — Дальше все просто. Проснувшись, я решил замаскироваться, отыскал это старое платье, в котором меня не узнать, выбежал на улицу, остановил экипаж и велел мчать сюда. Надеюсь, вы мне поможете, шевалье? Укройте меня на время!

Ситуация была и комичная, и трагичная одновременно.

Одно было ясно, из Парижа гасконцу лучше убраться, пока все не уляжется. Мало ли, вдруг, и правда, профессор уцелел и вскоре все прочие, кроме меня и пацанов, узнают имя того, кто стал непосредственной причиной пожара.

Я заметил Атоса, неспешно идущего в мою сторону. Он обходил повозки и экипажи, и двигался прямо ко мне.

Городские часы пробили пять раз. Пунктуален!

Махнув рукой братьям Дюси, чтобы они тоже приблизились, я размышлял, что же лучше предпринять.

Атос подошел вплотную и поклонился сначала д’Артаньяну, сидящему в фиакре, а потом и мне.

— Мадемуазель… шевалье!..

Я едва сдержал смех. Гасконец укоризненно поглядел на меня.

Тут и братья подъехали, ведя в поводу двух лошадей, и тоже вежливо поклонились всем присутствующим.

Объяснять ситуацию не было времени, поэтому я лишь коротко сообщил:

— Люка, займите место кучера, а вашу лошадь привяжите сзади, этот фиакр и хм… дама… едут с нами. Одно из ружей положите на сиденье. Арман, не удивляйтесь ничему, позже я вам все расскажу. Эти господа — братья Дюси, они помогут нам в сегодняшнем предприятии. Не будем же терять драгоценные минуты, в путь!

Атос пожал плечами и поехал первым, показывая дорогу. За ним двигались мы с Бенезитом, и замыкал колону управляемый Люкой фиакр с д’Артаньяном внутри. За все время славный гасконец не произнес ни звука, за что я был ему благодарен.

Позже, все позже.

Сейчас же мне предстояло решить главную дилемму: помочь ли д’Атосу с передачей украденной у миледи вещи или же поступить так, как приказал мне кардинал Ришелье, и любыми средствами вернуть похищенное ему.

Да уж, это была ситуация, рядом с которой даже подожженный гасконцем Париж виделся менее существенной проблемой.

С одной стороны я не был человеком Ришелье и не обязан был выполнять его приказы, но с другой — прекрасно понимал, что и конфликтовать с ним мне ни к чему. Слишком значимая историческая фигура, великий кардинал, слишком многое от него зависит, в том числе, для меня лично.

И будь целью не Атос, а кто-либо иной, я бы не раздумывал вовсе. Сейчас же меня останавливало лишь чувство детского восхищения этим человеком. Точнее, не им, а его образом. И я просто не мог выстрелить ему в спину, отобрать ту самую ценность и торжественно вручить ее Ришелье. Не мог, и все тут!..

Тем временем мы выехали из города через ворота. Стражники нами не заинтересовались, и, как только мы отъехали еще немного дальше, я услышал громкий облегченный выдох, исторгнутый из груди д’Артаньяна.

Вот только сейчас мне было не до его переживаний. Я все никак не мог определиться с собственными планами.

До Булонского леса мы добрались минут за сорок. Я уже бывал тут однажды, когда Рошфор вывез меня на природу с лопатой и пытался заставить копать себе могилу. Так что воспоминания об этом месте у меня были самые неприятные.

Атос неплохо ориентировался на местности и вскоре уверенно вывел нас на одну полянку, находящуюся чуть в стороне от дороги, по которой мы приехали.

— Здесь!

Братьям не нужно было объяснять, что делать дальше. Фиакр с гасконцем и всех лошадей мы укрыли за деревьями, Левый и Правый с ружьями в руках заняли позиции в кустах, я затаился с другой стороны, выбрав свое место так, чтобы не попасть под перекрестные выстрелы.

Атос остался стоять на середине поляны, держа в руках небольшой сверток, размером со шкатулку, завернутый в холщовую тряпку, который он достал из седельной сумки. Выглядел Арман спокойным и невозмутимым, но я чувствовал, что он изрядно волнуется.

Время тянулось мучительно медленно. Так всегда бывает, когда ждешь чего-то важного.

Наконец, послышался нарастающий перестук копыт, и вскоре на поляну выехала кавалькада всадников.

Их предводитель осадил коня, спешился и подошел к Атосу. Остальные окружили Армана полукругом.

Я сумел хорошенько разглядеть лицо их главаря. Я прекрасно знал этого человека и давно искал с ним очередной встречи.

Это был граф Рошфор.

Глава 7

Считай, де Брас, прорабатывай варианты! Будь, как Алехин^[9], ты справишься! Недаром, он всегда был одним из моих самых любимых героев.

Итак, Рошфор здесь, хочет забрать нечто похищенное у миледи, но при этом кардинал приказал мне отыскать это самое нечто и доставить ему лично в руки. Если бы Его Высокопреосвященство знал о том, что у Рошфора назначена встреча в Булонском лесу, он бы не вызывал меня на ковер.

Кардиналу на пропажу пожаловалась миледи. Значит, она в данный момент работает на него.

Атос забрал у нее нужную вещь — логично мысля, он на иной стороне. При этом он говорил, и я ему поверил, что служит он исключительно Франции и ее интересам. Но было ли так на самом деле, или же его обманом убедили в том, что он представляет правильную сторону? Этого я тоже не знал.

И был лишь один человек, кто мог проделать такой фокус, не будучи уличенным во лжи…

Рошфор, несгибаемый человек, правая рука Ришелье, его тень в некоторых вопросах. Графа никто и никогда не заподозрил бы в предательстве. Служба его была безупречна и непорочна. У него был лишь один господин, король и бог — великий кардинал. Неужели, он затеял собственную игру? Очень интересно!

Более того, у меня имелись и личные вопросы к Рошфору, а из города он пропал примерно в то же время, что и я, то есть сразу после исчезновения Ребекки. Если сейчас упустить случай и не суметь пообщаться по душам, то когда еще подобный момент выдастся?..

Атос о чем-то негромко говорил с графом, я со своей позиции не слышал ни слова, но общались они мирно, никто не хватался за оружие, да и люди Рошфора теперь держались позади, не напирая, хотя сначала окружили было Армана кольцом, но сейчас отъехали чуть назад, убедившись, что опасности нет. Из этого можно было сделать вывод, что все идет по плану. Через пару мгновений похищенное поменяет владельца. И на этом все кончится.

Со своего места я прекрасно видел братьев Дюси, которые время от времени бросали на меня вопросительные взгляды. Но на каждый взгляд я отрицательно качал головой. Еще не время.

С графом Рошфором прибыло четверо всадником, и большую их часть мы могли уничтожить первым же залпом.

Вся сложность моего выбора заключалась в том, что я не могу с уверенностью просчитать, представляет ли Рошфор в данный момент интересы кардинала, или уже нет. Ришелье мог запросто втемную запустить и меня в эту игру, не давая всех раскладов по ситуации. И если я сейчас убью графа, то, быть может, поломаю какие-то высшие планы, о которых я просто не знаю.

Между тем, неожиданно диалог между Атосом и Рошфором начал набирать агрессивные обороты. Я видел, что оба стали резки в движениях, чуть отодвинулись друг от друга, а Арман положил руку на рукоять рапиры.

Кажется, не договорились! Сейчас может начаться заваруха, тем более, что Рошфор уверен в превосходстве со своей стороны. Бедного Атоса попросту станут убивать.

Нападать или нет?

Если я ошибусь и атакую людей кардинала, то можно смело писать завещание. Мне этого не простят. Думай, де Брас!

Тут я обратил внимание на всадников, прибывших с Рошфором. Это были не гвардейцы, и не те люди, что конвоировали меня как-то по Парижу, а после доставили к полянке в лесу. Сейчас при графе находились не военные и не его подручные — это я видел точно, хотя бы по выправке и посадке. Все четверо носили темные, простые одежды. А их лица, хоть и были открыты, но удивляли своими грубыми чертами. Не дворяне!

Граф привел с собой обычных убийц, которые только и ждали знака, чтобы прикончить Атоса сразу после передачи предмета.

Это решило все мои сомнения. Я не мог ошибиться! Пусть я и не Алехин, с его опытом, развитым, прокаченным умом, наблюдательностью и феноменальной памятью, но все же глазам своим я доверял.

Пора спасать Атоса!

Эта мысль пришла мне в голову как раз вовремя, и лишь только я сделал братьям Дюси знак стрелять, как в ту же секунду и граф Рошфор взмахнул рукой, а его люди повыхватывали кто пистолеты, кто шпаги, с явным намерением немедленно и навсегда успокоить Армана.

Ба-бах! — два охотничьих ружья выпалили одновременно, и два тела словно ураганом снесло с лошадей.

Я же пока не стрелял — слишком далеко находился, поэтому просто побежал вперед, с пистолем в одной руке и рапирой в другой. А следом за мной уже топали братья, отбросив разряженные ружья в сторону.

Время словно замедлилось. Я видел, как Атос выхватил свою рапиру из ножен. Видел, как граф Рошфор поднимает свой пистолет, наводя его на Армана. Как двое оставшихся в живых убийц несутся на нас вскачь, намереваясь сбить с ног и затоптать лошадьми.

Я ничего не мог сделать для Атоса. Рошфор с такого расстояния не промахнется — это просто невозможно для столь опытного стрелка.

Бах! — еще один выстрел раздался почему-то чуть позади и слева от меня.

Рошфор громко вскрикнул, схватился рукой за грудь, уронил пистолет на землю, так и не успев выстрелить, упал всем телом на круп лошади, которая дико заржала и испуганно понесла вскачь, потеряв всяческий контроль со стороны всадника, и через несколько секунд умчалась с поляны в неизвестном направлении.

Я обернулся посмотреть, кто стрелял.

С краю поляны, из-за деревьев выплыла монументальная дама в потертом зеленом парчовом платье с еще дымящимся ружьем в руках. Шляпка с вуалью отсутствовала, открывая на всеобщее обозрение небритую и весьма грозную физиономию гасконца. Через его плечо была подвешена перевязь со шпагой. Он широко улыбался и был чертовски доволен собой.

Всадники до нас так и не добрались. Увидев, куда повернулась ситуация, они резко осадили лошадей, развернулись и дали деру. В спину им стрелять я не стал.

Через пару мгновений на поляне не осталось никого, кроме нашей компании, двух трупов и двух лошадей.

Ко мне не спеша, вразвалочку подошли братья Дюси. Теперь торопиться им смысла не было, все уже окончилось. С другой стороны приблизился Атос, а слева, чуть стесняясь своего внешнего вида, подошел и д’Артаньян, стыдливо прикрывая лицо руками.

— Ваша милость, а девица-то неплохо стреляет! — воскликнул Люка, не разглядевший усов гасконца.

— А девица эта — переодетый в женское платье гардемарин!.. — пробормотал я себе под нас. Громко же представил даму иначе: — Господа, познакомьтесь, это шевалье д’Артаньян.

Гасконец убрал руки от лица.

Люка удивленно всхрюкнул, Бенезит замер, как столп, и лишь Атос внешне остался невозмутим.

— Шевалье, перед вами братья Дюси и господин д’Атос.

Все дружно раскланялись между собой, и я едва сдержался, чтобы не предложить гасконцу исполнить реверанс.

— Вы всегда одеваетесь столь экстравагантно, шевалье? — с искреннем любопытством в голосе поинтересовался Атос. — Или на то была особая причина?

Глаза гасконца вспыхнули гневом и яростью, но я положил руку ему на плечо и примирительно заметил:

— У господина д’Артаньяна была очень срочная и уважительная причина, любезный д’Атос, уж поверьте мне на слово. Иначе он выбрал бы платье более современного покроя. У господина д’Артаньяна отменный вкус в одежде!

Гасконец сменил гнев на милость и расхохотался. Осторожно улыбнулся и Атос, а братья Дюси дружно заржали, как кони.

— А теперь, господа, нам нужно решить, что делать дальше. Ведь, как я понимаю, запланированная передача не удалась?

— Меня что-то насторожило в его поведении, — улыбка пропала с лица Атоса, теперь он был серьезен и хмур.

— Графа Рошфора? — уточнил я.

— Вы знакомы? Тем лучше — меньше объясняться. У него глаза бегали, словно он готовился к чему-то. И я оказался прав! Если бы не вы все, господа, меня бы убили. Я ваш друг навеки! И жизнь моя принадлежит вам!

— Может быть, в таком случае, поменяемся костюмами? — быстро предложил д’Артаньян.

— Я благодарен вам, шевалье, но не настолько, — покачал головой Арман.

— Что же, — подытожил я, — ситуация сложилась следующая. У господина д’Атоса есть при себе некий предмет, который желают заполучить абсолютно все, включая кардинала. Не далее, как сегодня с утра он отдал мне четкий приказ отыскать эту вещицу как можно скорее. В противном случае грозил жуткими карами. Это первое.

Взгляды всех присутствующих скрестились на свертке в руках у Армана.

Я продолжил:

— Второе. Мы все только что видели, как граф Рошфор — правая рука кардинала, пытался захватить данный предмет силой. Между тем, еще вчера некая известная вам всем, кроме господина д’Артаньяна, особа, донесла кардиналу, что это именно я помог похитителю уцелеть. О чем это говорит?

Братья Дюси недоуменно пожали плечами, д’Артаньян безмятежно смотрел в серое небо — его мои вопросы волновали мало, и лишь Атос, подумав пару мгновений, ответил:

— Граф затеял свою игру!

— Именно! А значит, доверять ему мы более не можем. Он действует от своего имени, или же от имени некоего третьего, неизвестного нам человека. А то, что леди Карлайл пожаловалась кардиналу, вовсе не значит, что она не захочет оставить ваш таинственный предмет при себе, господин д’Атос. А это, в свою очередь, означает, что вы окружены со всех сторон, и возвращаться в Париж я вам не советую. Теперь, когда Рошфор открыл свои намерения, он более не будет церемониться, и убьет вас, да и меня тоже при первом же удобном случае. Это в случае, если он еще жив, ведь господин д’Артаньян исключительно метко попал ему в грудь из ружья!

Гасконец польщено поклонился.

— Теперь, собственно, о д’Артаньяне. Ему тоже необходимо на время укрыться где-то вне Парижа. Причины объяснять не буду, но они есть. А у меня есть некоторое время, которое предоставил мне Его Высокопреосвященство. Поэтому я решил предложить вам обоим небольшое совместное путешествие. И братья Дюси тоже едут с нами.

Левый и Правый, которых никто и не спрашивал об их планах, сдержанно поклонились.

— Мы едем туда, куда едет ваша милость, — подтвердил Люка.

— Да! — кивнул Бенезит.

Ну, в этих-то двоих я и не сомневался, меня больше волновало, согласится ли Атос на предложенный план, или же решит действовать самостоятельно. В таком случае, я вновь предстану перед выбором: отобрать у него предмет немедленно или дать ему возможность уйти. И что бы я ни выбрал, решение далось бы мне тяжело.

— Куда конкретно вы нас зовете, шевалье? — спросил Атос.

— Вы знаете, по случаю я прикупил некоторое количество земель вместе с замком. Теперь я барон де Ла Русс. Замок этот требует моего немедленного визита. Говорят, там творятся странные дела. Даже ходят слухи о привидениях… Поэтому мне необходимо осмотреть приобретение и разобраться со всеми насущными проблемами. Я приглашаю вас, господа, составить мне компанию. Развеетесь немного, свежий деревенский воздух хорошо прочищает голову после Парижа… Если, конечно, вас не смущают призраки?..

Все четверо лишь презрительно отмахнулись. В высшие силы они, разумеется, верили, но не настолько, чтобы бояться незримой угрозы.

И меня вновь посетила мысль: а почему же владелец продал замок столь дешево? Может, он знал о некоей иной опасности, исходящей от замка или его обитателей, и она показалась ему настолько реальной, что он предпочел потерять деньги, а не жизнь…

— Я с радостью составлю вам компанию, ваша милость, господин барон, — беспечно согласился д’Артаньян. — Призраки меня не волнуют, меня волнует, где бы прикупить приличной одежды. Не поеду же я в ваш замок в женском платье?..

— С этим мы разберемся по дороге, хотя, спешу заметить, что зеленый цвет вам идет!

Атос тоже определился.

— Спасибо, господин де Ла Русс, я принимаю приглашение. Мне, и правда, нужно время, чтобы обдумать все и решить, что делать дальше.

— Вот и отлично, господа, тогда не будем терять времени. Ехать нам часа четыре, может — пять, так что мы вполне еще успеем до ночи добраться до места…

* * *

Но мы, разумеется, не успели.

Первым делом, оказалось, что дорогу к замку я не знаю. Более того, я ее и не знал. Я ведь даже не успел ознакомиться ни с купчей, ни с общими планами моих новых земель. Мэтр Жоли лишь указал примерное направление, и не больше. А потом нас прервали, и к бумагам вновь я так и не вернулся.

Это было поправимо, но требовалось время.

Второй пункт, конечно, заключался в том, что д’Артаньян отказался куда-либо ехать, пока ему не предоставят человеческую одежду. И в этом его неожиданно дружно поддержали и братья Дюси с д’Атосом.

Я не видел ничего плохого во временном карнавале, но вынужденно подчинился общему мнению. В итоге, нам пришлось остановиться в трактире в окрестностях Парижа, и послать курьера с записками в город и к мэтру Жоли, и к мэтру Жилю.

Хозяин трактира разместил нас, но, судя по его скривившемуся лицу, принял за великих извращенцев, услышав звучный баритон д’Артаньяна из-под вновь накинутой на лицо вуали.

Главное, мы получили свои комнаты: мне досталась отдельная, братья как обычно взяли одну на двоих, а вот д’Артаньяну пришлось соседствовать с д’Атосом — иных свободных помещений не имелось. Причем кровать в их комнате была лишь одна.

При этом хозяин трактира подмигивал им самым недвусмысленным способом. К счастью, эти подмигивания видел лишь я, и тут же их присек, резко ударив идиота в солнечное сплетение. Тот захрипел и согнулся. Ничего, продышится, придет в себя, но и урок останется.

Благо, это не сказалось на ужине, который подали вовремя, и был он обилен, вкусен и сытен. Д’Артаньян, по понятным причинам, попросил принести еду в комнату, мы же вчетвером расположились в просторном нижнем зале, заняв самый лучший стол. И, что называется, ни в чем себе не отказывали.

Вино лилось рекой, а ассортимент съестного был весьма разнообразен для скромного придорожного трактира: жареные перепела, свиные ноги, сыры, трюфеля, кровяные колбасы, черный плотный хлеб, тушенная в сливках с грибами рыба из соседней реки, говяжья вырезка, каша на шкварках — перечислять можно было еще долго.

Я заметил, что Атос не оставил свой сверток в комнате с д’Артаньяном, а прихватил его с собой, сунув под лавку. При этом он много не пил, сохраняя ясную голову, ел тоже умеренно, и весь вечер о чем-то размышлял, почти не вступая в разговоры. Я его не дергал — пусть сам определится, хочет он рассказать что-то или нет.

Тайна его груза начинала меня интересовать всерьез. Если поначалу я вовсе не думал об этом, считая, что Атос везет либо письма, обличающие кого-то из первых лиц государства, либо же какой-то предмет, вроде пресловутых подвесок, то теперь я переменил свое мнение.

Никакие письма и подвески не стоили тех усилий, кои предпринимали все вокруг, дабы захватить приз. Предмет, которым завладел Атос, был гораздо более ценным и значимым. И, быть может, он и сам об этом не знал. Но главное, откуда приз взялся изначально? Миледи Карлайл получила его, очевидно, в Марселе. И сразу мне на ум приходили Испания и Италия — соседние страны, откуда до Марселя было крайне легко добраться.

Оба государства были себе на уме. Испания в последнее время стала утрачивать морское владычество в колониях. Ее прииски в Новом Свете подвергались постоянным грабежам, а караваны атаковали пираты.

Италия же — центр католицизма, а Ватикан — ее несокрушимый бастион. Папская власть простиралась над Европой, но время от времени авторитет требовалось поддерживать не только словом, но и делом.

В общем, что бы ни вез Атос, лучше всего не спешить и дождаться момента, когда все более-менее прояснится, а пока придержать ценность при себе.

Арман, пивший мало, рано ушел спать, а братья Дюси, наоборот, знатно налакались, но я не мог их осуждать, ведь Левый и Правый отлично проявили себя сегодня и нуждались в некоторой релаксации.

Выспался я отлично, а утром первым делом явился подручный от портного Жиля с необходимыми вещами для д’Артаньяна, которые превратили, наконец, гасконца из женщины в человека.

Д’Артаньян, одетый во все новое, чистое, удобное и модное постучался ко мне в комнату, не скрывая радости.

— Барон! Вы — невероятный друг, устроили все это для меня, и я весьма вам благодарен!

— Идите завтракать, шевалье. День будет долгим…

После, к моему удивлению, к трактиру подъехал фиакр, на козлах которого сидел молодой Ив, а на креслах подпрыгивал от нетерпения мэтр Жоли, собственной персоной, — сверкая очками, накрахмаленной рубашкой и манжетами, в натертых до блеска башмаках, которые он тут же испортил, первым же шагом, выходя из экипажа, угодив в лошадиный навоз.

Мэтр замер на месте, неверящим взглядом глядя на то, во что превратились его прежде идеально чистые башмаки, потом глубоко и безнадежно вздохнул и пошел к входу в таверну, двумя руками придерживая пухлый портфель.

Я наблюдал за его действиями из приоткрытого окна и дружелюбно крикнул ему:

— Вы завтракали, мэтр? Занимайте стол внизу, я сейчас спущусь к вам! Ив, ты тоже пойди на кухню и поешь что-нибудь!

Неторопливо одевшись и накинув перевязь с рапирой поверх камзола, я вышел из комнаты. Внизу уже вовсю кипела жизнь. Две молодые девушки разносили кушанья и напитки по столам, пахло вкусно и ароматно, аппетит проснулся мгновенно.

Мои люди бесцеремонно заняли вчерашний, самый большой стол, предназначенный для куда большего числа гостей, но их это волновало мало. И, хотя все остальные столы были забиты, никто и не думал претендовать на пустые места за нашим столом.

Д’Артаньян, довольный и счастливый, пожирал жареного цыпленка, держа целую тушку в одной руке и впиваясь в нее крепкими зубами. Сок капал вниз на стол, но гасконец не обращал на это ни малейшего внимания.

Братья Дюси старались от него не отставать, поглощая все, до чего только могли дотянуться. Мэтр Жоли, изрядно проголодавшийся в дороге, смело накидал себе на тарелку такую гору, которую вряд ли был в состоянии уничтожить, но его это не смущало, он лихо орудовал двузубой вилкой и ножом.

И лишь Атос ограничился легким завтраком и теперь потягивал слегка разбавленное вино из железного кубка.

Мое появление было встречено дружными одобрительными возгласами, и первые четверть часа я старательно набивал живот, желая насытиться на весь день. Ведь неизвестно, сколько времени займет путь к замку, да и вообще, как нас там встретят. Ничего хорошего я, по своему обыкновению, не ждал.

Наконец, насытившись, я обратился к мэтру Жоли и поинтересовался целью его визита.

— Ваша милость, — сказал Жоли в ответ, — я посчитал, что мое присутствие поможет вам. Вступать в права всегда сложно, и если кто-то попытается опротестовать бумаги, то не всегда достаточно лишь грубой силы. Юридические знания тоже могут пригодиться, к тому же, я сумею провести аудит и проверить все, что указано в купчей — а это не меньше недели непрерывной работы, а то и больше. Не хотите же вы утонуть в отчетах эконома? Их будет очень много!

Я посмотрел на него с благодарностью. Что я ненавидел больше всего в жизни — это чертову бюрократию! Делопроизводство — дьявольская наука, призванная унизить и уничтожить достоинство человека, заставить его поверить в то, что без бумажки он никто и звать его никак. Мерзкие крючкотворцы! Только лишь представив на секунду, от чего избавлял меня сейчас мэтр Жоли, я готов был трижды подбросить его в воздух и кричать «Гип-гип-ура!» Но сдержался и лишь коротко кивнул, отметив про себя, что мэтра нужно будет вновь поощрить за преданную службу. Не сейчас — он только получил тысячу пистолей — чуть позже, но обязательно!..

Вот только когда Жоли выложил на стол старую карту с указанием новоприобретенных земель, мое расположение к нему несколько уменьшилось. Уж не знаю, чем он руководствовался, рассказав мне, что до замка всего четыре часа пути от Парижа, но он ошибся. Мэтр редко путешествовал и не сумел правильно рассчитать время.

На деле вышло следующее: мои земли находились в долине реки Луары, а значит, добираться до места нам придется не меньше суток. И это если двигаться быстро, меняя лошадей. Я совсем недавно проезжал в тех краях, когда возвращался в Париж с самого юга. И вот опять дорога ведет меня в ту сторону. Судьба.

Ив загрузил один из наших двух фиакров провизией и вином, второй же фиакр я отослал с трактирным слугой в Париж, передав заодно Перпонше записку с указаниями на ближайшее время.

Так мы и тронулись в путь: Ив управлял экипажем, в котором помимо припасов находился мэтр Жоли, остальные, не слишком торопясь, ехали верхом.

Природа подарила нам превосходный день. Небо очистилось от туч, ветер практически стих, и путешествовать было бы сплошным удовольствием, если бы не вечная тряска в седле, к которой, впрочем, я уже давно привык. Остальные на подобные мелочи вообще не обращали внимания, с детства привыкнув к долгой верховой езде, лишь мэтр Жоли время от времени ерзал на своем мягком сиденье.

Я с удовольствием видел, что д’Артаньян и д’Атос нашли общий язык и даже, кажется, подружились, насколько это было возможно при данных обстоятельствах. Все же боевое братство — прочная штука. Д’Артаньян своим метким выстрелом умудрился спасти жизнь Атосу, а тот подобного ни за что не забудет.

Сам же гасконец, выбравшись из Парижа, где его могли повесить, просто радовался жизни, был беспечен и улыбчив. Ему нравилось все вокруг, и только на привалах, когда Ив разливал вино по кружкам, на лицо Д’Артаньяна находила легкая тень. Он беспрестанно шевелил губами, будто что-то подсчитывая в своей голове, и время от времени до меня доносилось его бормотание: «Четыре порции было бы достаточно, или все же пять? Нет, пять — много… но не мало ли четыре?..»

Я ни о чем его не расспрашивал. Взорвал университет, и бог с ним! Терпеть не могу точные науки!..

Переночевав под открытым небом, к середине второго дня мы миновали Орлеан и выехали к Луаре.

Река неспешнонесла свои воды, и была прекрасна, величественна и невероятно красива.

Рыбацкие лодчонки виднелись то тут, то там. Вдалеке медленно шла против течения груженая баржа, тяжелая и неторопливая.

Мэтр Жоли запутался в картах и морщил лоб, не совсем понимая, в какую сторону нам ехать дальше.

Не желая ждать, я подъехал к одной из крестьянских повозок, двигавшихся по дороге в сторону Орлеана, и спросил возницу:

— Как нам добраться до замка Монро?

Тот посмотрел на меня странно, но все же ответил:

— Господа должны ехать прямо по дороге, вниз по течению, а на третьей развилке свернуть направо в сторону леса. Там увидите!

Я поблагодарил пейзана мелкой монетой, и наш отряд направился в указанном направлении.

Не прошло и часа, как мы добрались до места.

Миновав густой лесок по едва заметной дороге, мы выехали на открытое пространство. Слева виднелась небольшая деревушка, за которой начинались поля, а вот справа на холме находилась цель нашего путешествия — замок Монро, моя собственность.

Я долгим взглядом посмотрел на замок, а потом повернулся к Жоли, нервно вытиравшему пот со лба.

— Вас все же обвели вокруг пальца, мэтр. Кажется, это место не пригодно для жизни…

Глава 8

Холм был высок, широк и почти полностью покрыт густым лесом, сквозь который, спиралью уходя вверх, вилась дорога, некогда булыжная. Сейчас же часть камней отсутствовала, а сама дорога еле угадывалась под слоем травы и листвы.

Наверху, проглядывая сквозь деревья, вырисовывались очертания замка.

Центральный донжон выглядел на удивление целым, насколько можно было его рассмотреть, но вот все четыре сторожевые башни, расположенные по периметру, были сильно повреждены, зияя дырами, сквозь которые прорастали кусты и даже небольшие деревца.

Стены так же находились в плачевном состоянии — это было заметно даже издали. Высотой метров двенадцать, они имели видимые повреждения, и лес, подобравшийся вплотную по холму, в некоторых местах превосходил высотой стены.

Мы в полном молчании ехали по дороге, приближаясь к замку. Мои спутники смущенно молчали, не желая огорчать меня своими замечаниями, мэтр Жоли расстроено вздыхал, глядя воочию на собственное приобретение.

Теперь понятно было, почему владелец избавился от замка. Восстановить его будет стоить целое состояние, сравнимое с уже заплаченной суммой. По крайней мере, так казалось издали.

Некогда этот замок являлся настоящей крепостью. Отвесные склоны холма, высокие стены, единственная дорога. Захватить его силой представлялось делом сложным, практически невозможным. Если расставить дозорных на башнях, запереть ворота и поднять мост, но в замок никак не попасть, разве что по стенам, но альпинистское снаряжение еще не изобрели.

Перед воротами был выкопан глубокий ров метров десять в ширину, через который перекинули подъемный мост. На наше счастье, мост оказался опущен.

Впрочем, присмотревшись чуть внимательнее, я сделал вывод, что опустили его давным-давно и с тех пор ни разу не поднимали.

С нашей стороны мост просто врос в землю, являя с ней единое целое. Мощные, толстые цепи выглядели ржавыми, и я совершенно не был уверен, что этот мост можно поднять в принципе.

Столь же ржавой выглядела и внешняя герса^[10], закрывавшая проезд через главные ворота.

Мощные ворота, опускавшиеся сверху вниз с помощью специального механизма, сейчас были подняты, а вот решетка — опущена.

Мы подъехали и остановились прямо перед ней. За первой герсой можно было разглядеть и вторую, которая так же была опущена. А уже дальше начинался внутренний двор, часть которого мы видели со своего места: совершенно неухоженный на вид, заваленный ветками, листвой, заросший давно не стриженой травой.

Справа от ворот находилась узкая дверца с запертым зарешеченным оконцем, сквозь которую в замок попадал привратник. Конечно, дверь тоже оказалась заперта.

Никто не явился посмотреть на незваных гостей, и во дворе не наблюдалось ни малейшего движения.

— Кажется, нам здесь совершенно не рады, — сделал я логичный вывод и спрыгнул с лошади.

— А есть ли тут вообще живые люди? — д’Артаньян тоже спрыгнул с лошади и с огромным любопытством оглядывался по сторонам.

— Я начинаю верить, что история о призраках может быть правдой, — негромко сказал Атос.

Братья Дюси дружно перекрестились и непроизвольно натянули поводья, заставив лошадей отступить на шаг назад.

Мэтр Жоли, выскочивший из фиакра, подбежал к дверце и затарабанил в нее кулаками. Остальные ему не препятствовали, с любопытством наблюдая за действиями адвоката.

— Эй, кто-нибудь! Откройте новому владельцу! — голос мэтра временами срывался на фальцет. Все же солидности ему до сих пор не хватало.

Никто не откликнулся, дверь оставалась заперта, и окошко не открылось, да и во внутреннем дворе все так же было тихо и безлюдно.

— Можно попробовать перелезть через стену! — предложил д’Артаньян. — Смотрите, тут слева не хватает камней в кладке, а сверху повреждена стена. Я запросто перемахну через пролом на ту сторону и открою ворота.

— Вы можете разбиться, шевалье, — предостерег его Арман. — Смотрите, камни поросли мхом и на вид очень скользкие, рукам не за что зацепиться. Лучше поискать иной путь!

— Вы правы, благодарю! — поклонился гасконец, который, хоть и был смел, но не безрассуден, и жизнью своей дорожил.

Братья Дюси, тем временем, подъехали вплотную к воротам и спешились. Бенезит подергал за решетку, Люка проверил на прочность дверь привратника.

— Тараном герсу не взять, — безо всякого сомнения в голосе заявил Левый. — А дверь эта с секретом, ее так просто не открыть. А даже если открыть, толку не будет, выход из комнатушки приведет как раз между решеток.

А замок то был хорош! Попасть в него непросто, и этим он постепенно начинал мне нравиться. Ведь если мы не можем попасть внутрь, то и никто иной не сумеет. Вот только именно сейчас желательно было поскорее разобраться с этой проблемой.

— Смотрите, там идет дым! — д’Артаньян первым заметил легкий, почти прозрачный дымок, шедший из правого крыла замка.

Раз есть дым, значит, внутри есть люди. Если есть люди, надо просто привлечь их внимание. Все просто!

— Дайте мне ружье! — приказал я.

Левый тут же подошел к своей лошади, вытащил из чехла ружье, зарядил его и передал мне.

Недолго думая, я подошел к решетке и выстрелил сквозь прутья, чуть под углом, в воздух. Грохот выстрела гулким эхом прошелся по внутреннему двору, многократно отражаясь от стен.

— Если это не поможет, — задумчиво сказал д’Артаньян, шевеля при этом губами, словно что-то подсчитывая в уме, — то можно попробовать подорвать ворота!

— Никаких взрывов в моих владениях! — меня передернуло от этого предложения, поэтому окрик вышел излишне резким. — Вы слышите, шевалье?..

Д’Артаньян в ответ неопределенно пожал плечами, и я взял себе на заметку приглядывать за ним.

— Кто-то идет, — негромко сообщил Атос, первым заметивший местного обитателя.

Откуда-то из глубины двора, неспешно шаркая ногами по вросшим в землю булыжникам, кривобокой походкой к нам шел горбун. Одет он был в плотные штаны, грубые крестьянские башмаки и, несмотря на еще теплую погоду, в волчью безрукавку, под которой виднелась толстая стеганая куртка. Голову горбуна покрывал платок, завязанный узлом по-пиратски сзади, а поверх платка была надета круглая меховая шапка.

Выглядел горбун плохо: еле передвигался, из-под платка выбивались немытые волосы, борода и усы так же давно были не стрижены, а одежды его явно знавали лучшие времена — все залатанные, старые, но при этом сравнительно чистые.

Но главное его уродство — огромный горб, сгибающий тело мужчины самым жестким образом в гигантский крендель, и, видимо, влияющий и на прочие свойства его организма самым негативным образом.

— Эй, старик, шевели ногами! — повелительно заорал д’Артаньян, у которого к горбуну сочувствия не наблюдалось. — Не видишь, у тебя гости!

Но прошло не меньше трех минут, пока горбун доковылял до внутренней герсы. Там он замер, облокотившись на прутья, и воззрился на нашу компанию внимательным взором, в котором не было ни капли доброжелательности.

— Кто вы такие и что хотите? — голос горбуна был под стать внешнему облику: низкий, хриплый, скрежещущий.

— А он не больно-то любезен, — негромко заметил Атос. — Видно, давно не общался с людьми, одичал.

Вперед вышел мэтр Жоли и, стараясь, чтобы его голос не срывался от волнения, торжественно произнес:

— Селянин! Немедленно открой ворота и впусти нового владельца этого замка и всех прилегающих к нему земель, барона де Ла Русса, а так же сопровождающих его лиц! Все необходимые бумаги, удостоверяющие передачу собственности, находятся при мне, и ты, или кто-то иной, умеющий читать, в любой момент могут с ними ознакомиться!

Моих спутников речь Жоли восхитила, меня позабавила, а вот на горбуна не произвела ни малейшего впечатления.

— Ехали бы вы, господа, откуда приехали, — неучтиво ответил он. — Всякому известно, что владелец сих земель, молодой господин Монро, скоро прибудет, дабы принять владения, полагающиеся ему по праву наследия.

Мэтр не выдержал.

— Болван! Сказано же тебе, земли проданы! Вот бумаги! Твой бывший господин Монро не приедет. Полагаю, он уже покинул пределы Франции. А твой новый господин, барон де Ла Русс, уже четверть часа ожидает, пока ты откроешь ему решетки!

Теперь до горбуна дошло. Он сплюнул на землю тугой желтый сгусток и поковылял куда-то вправо, скрывшись из зоны видимости.

— Может, все же взорвем? — уточнил д’Артаньян.

Но я проигнорировал его предложение и лишь негромко заметил, обращаясь сразу ко всем:

— Прошу вас, как только мы попадем внутрь, быть осторожными во всем! Все эти якобы случайные смерти бывших владельцев и разговоры о призраках неспроста. Будьте начеку, пока мы со всем не разберемся! И не доверяйте никому, кроме друг друга!

— Unus pro omnibus, omnes pro uno! — воскликнул д’Артаньян, все-таки запомнивший эту фразу с прошлого раза.

Но я на всякий случай перевел с латыни для остальных:

— Один за всех, все за одного!

Атос сжал кулак правой руки и поднял руку вверх на уровне подбородка. Братья Дюси последовали его примеру.

Мэтр Жоли нервно обернулся и затараторил:

— В замке нет призраков! Это все чушь и бред! Мы живем в просвещенное время, и не должны верить в дикие суеверия!

Мерзкий неприятный скрип открываемой двери прервал его слова. Горбун вышел, едва протиснувшись, из узкой дверцы, и хмуро прищурился на выглянувшее из-за туч солнце. К нему тут же подскочил Жоли и начал тыкать в лицо своими бумагами.

Горбун резким движением схватил его за запястье, зафиксировав кисть мэтра в воздухе, и быстро пробежался глазами по купчей, после чего отпустил руку адвоката, подошел ко мне, безошибочно определив лидера в группе, и склонился в поклоне.

— Приветствую вас, господин барон, в ваших новых владениях! Прошу простить за столь долгое ожидание снаружи, но ваш приезд оказался сюрпризом для меня и прочих обитателей замка. Поэтому, мы не сумели достойным образом приготовиться. Прошу простить и за это тоже…

— Не много ли извинений в первую же минуту? — нетерпеливо воскликнул д’Артаньян, которому надоело торчать перед запертыми воротами. — Открывай уже, болван!

— Боюсь, тут мне потребуется помощь, — склонился в поклоне горбун, но мне показалось, что глаза его зло сверкнули. — Механизмом давно не пользовались, все сильно проржавело. Требуется сила!

— Господа! — кивнул я братьям.

Левый и Правый все правильно поняли и один за другим зашли в дверь, хотя для этого им пришлось идти боком, и скрылись в комнате привратника, горбун нырнул следом за ними, и уже через полминуты что-то заскрипело, заскрежетало и дальняя герса начала понемногу подниматься наверх.

Все же механизм работал, хотя им давно не пользовались. Первым делом надо будет приказать починить ворота, смазать цепи, очистить их от ржавчины.

Наконец, решетки зафиксировались где-то наверху, и тут же начали подниматься внешняя герса, столь же тяжело и натужно, как и внутренняя. Но в итоге братья справились и с этой задачей.

— Прошу вас, господин барон, въедете в ваши владения первым! — предложил Атос, придержав уже рвавшегося внутрь д’Артаньяна за плечо.

Я одним махом вскочил на лошадь, и с гордо поднятой головой последовал приглашению.

Все же не каждый день я вступаю во владения замком, пусть и не таким роскошным, как хотелось, но целиком и полностью принадлежащим мне.

Самолюбование чуть было меня не погубило.

Первую герсу я проехал спокойно, дальше был короткий коридор — Schleuse^[11] между решетками. Булыжники и тут сплошь были покрыты мхом, но вокруг почему-то пахло хвоей.

Лошадь, проходя под второй герсой, внезапно оступилась и чуть не упала на передние колени, я натянул поводья и тут же заметил, как сверху на нас стремительно падает нечто огромное.

Говорят, в особые моменты жизни организм может проявить все заложенные в него природой свойства. Мать поднимает грузовик, чтобы достать ребенка, попавшего под колеса. Друг несет раненого товарища сотни километров через тайгу. Юноша перепрыгивает семиметровый обрыв с возлюбленной на руках, спасаясь от врагов.

Я не был ни первым, ни вторым, ни третьим. Но каким-то чудом я успел спрыгнуть с лошади, причем перелетел через ее голову вперед, оттолкнувшись от стремян, кувырнулся, крепко врезавшись в камни, но тут же встал на ноги и стремительно обернулся…

…Ровно для того, чтобы увидеть, как тяжелая, заостренная снизу герса в мгновение ока упала на мою лошадь. Не спасла ни сбруя, ни седло.

Зубцы решетки пронзили насквозь тело лошади, перерубив ее пополам вместе с тяжелым кожаным седлом. Животное даже не мучилось, сдохнув в тот же миг. Я в ужасе смотрел на лиловые колбасы кишок, сине-черную кровь, моментально залившую все вокруг, коричневую печень и прочие внутренности, вывалившиеся из туши на камни.

Там мог быть я. Там должен был быть я!

Я судорожно глотал воздух, которого не хватало. Дьявол, задыхаюсь!

Крепкий удар по спине вмиг привел меня в чувство. Рядом стоял Атос, каким-то образом уже оказавшийся рядом. Он мрачно оглядывал просторный внутренний двор, но все было тихо и спокойно. В нескольких шагах переминались с ноги на ногу братья Дюси, чуть в стороне стоял горбун, глядя на меня пронзительно долгим, неприятным взглядом. Заметив, что я смотрю на него, он тут же опустил глаза. Но я запомнил его взгляд, и принял к сведению, что этого человека следует опасаться.

— Ваша милость… — Люка сделал шаг в мою сторону, — я не знаю, как это вышло. Мы зафиксировали механизм, а потом, меня словно что-то толкнуло под руку, я споткнулся и упал на рычаг, выбив его наружу…

— А я один не удержал, оно начало крутиться, и все упало вниз, — подтвердил Бенезит, и, кажется, это была его самая длинная речь за все время нашего знакомства.

Все же то была случайность. Нелепая, глупая, но случайность! Или?

— А говорили, что привидений не существует! — д’Артаньян тоже прошел пешком через будку, оставив лошадей на попечение Ива. — Все это начинает мне нравится, мессир!

* * *

Замок оказался не так плох, как показалось вначале. Но и далеко не так хорош, как хотелось бы.

Замковые крылья и внутренние постройки были в гораздо лучшем состоянии, чем это виделось из-за стен. Да, все смотровые башни были запущены, и на их полное восстановление требовалось время, силы и деньги. Но центральный донжон был полностью цел. Конюшня пустовала, но ее крыша не зияла дырами. Разве что левое замковое крыло было частично повреждено, зато центральное и правое выглядели практически идеально, если, конечно, не считать общей обветшалости строений. Так что у меня сложилось полное впечатление, что восстановить замок до его приличного состояния — лишь дело времени и желания.

И это было главное положительное впечатление. Отрицательных, впрочем, тоже хватало. Главное — какого хрена меня чуть не убило герсой и кто в этом виноват?

Внутреннее убранство замковых комнат оказалось на вполне приемлемом уровне. Самое важное — крыша была цела. А крыша, как известно, первостепенный элемент в любом доме. Вода не попадала внутрь, и плесени почти не имелось. Несущие балки выглядели сухими и прочными. Если бы пришлось менять и их — то это заняло бы гораздо больше времени. А так оставалось лишь подлатать кое-где верхние перекрытия, укрепить стены, спилить разросшийся лес, подлатать смотровые башни и дело в шляпе.

Замок занимал собой всю вершину холма. Часть территории были отданы под хозяйственные постройки. Донжон возвышался ровно по центру, но в нем не было жилых помещений. Традиционно во вневоенное время он использовался под оружейные комнаты, продовольственные склады и всякого рода вспомогательные помещения.

Конюшня соседствовала с корпусом для прислуги, рядом стояла казарма. Эти помещения в настоящее время пустовали.

Сам же замок насчитывал три верхних этажа и один подвальный, а так же примерно пятьдесят жилых комнат, большинство из которых давным-давно не прибирались и были малопригодны для жизни.

Нынешние обитатели замка довольствовались лишь малой частью комнат, обосновавшись на первом этаже, а так же используя кухню и пару подсобных помещений, располагавшихся в подвале.

Да и было их всего трое. Горбун — с ним я уже познакомился. Его мать — уродливая старуха с длинными, почти до земли, давно не чесаными седыми волосами. И вдобавок пацан — дебил. Ну, то есть, настоящий даун, с округлым лицом, маленькими глазками на выкате, слюной, капающей на подбородок, жирными сальными волосами и короткими, скрюченными пальцами.

Горбуна звали Виктор, его полоумную мать — Маглая, а паренька, который был сыном горбуна — Жак.

Все эти подробности выяснились не сразу, а чуть позже.

В тот же первый момент, когда я чудом выжил, сознание мое слегка помутилось. Не от страха перед смертью, а, скорее, от неожиданности и какой-то банальности произошедшего. Вдобавок я изрядно ударился головой о камни при своем прыжке, и до сих пор никак не мог вернуть концентрацию внимания. Сознание слегка плыло, начало подташнивать. Благо, Атос поддерживал меня, не давая упасть.

Потом я совсем поплыл, слышал лишь, как он прикрикивал на горбуна, и мы пошли куда-то вперед сквозь внутренний двор, поднимались по лестнице, миновали несколько комнат и, наконец, вошли в хорошо натопленное помещение, устланное шкурами. Меня подвели к лежаку у стены, уложили на него, и я моментально вырубился.

А проснулся с чистой, свежей головой. От временного недуга не осталось ни следа. Вот только в комнате я был совершенно один. Уютно потрескивал углями небольшой камин в углу. За окнами было темно. Мое оружие лежало тут же рядом на крепком дубовом столе, прикрытое шляпой и плащом. Тут же на столе стоял кувшин с водой и небольшой тазик для умывания.

Я спал полностью одетый, разве что дорожные сапоги были кем-то заботливо с меня сняты и стояли у кровати. Я сел в кровати и натянул сапоги. После чего подошел к столу, плеснул себе в лицо немного свежей воды и нацепил перевязь со шпагой и пояс с дагой. Шляпу и плащ оставил лежать на столе.

Из комнаты вели две двери, но правая была заперта изнутри на засов, поэтому я воспользовался левой, и, открыв ее, тут же споткнулся о Люку, караулившего мой сон снаружи.

Он резво же вскочил на ноги и доложил:

— Ваша милость, пока вы отдыхали, мы проверили замок. Слуг здесь всего трое, никаких иных обитателей не обнаружено…

После чего вкратце он доложил мне обстановку, и мы направились в обеденный зал.

Замок был старый, выстроенный еще во времена рыцарей и крестовых походов, и ни о какой современной модернизации речи тут не шло. Грубые каменные пол и стены, с редкими факелами, закрепленными в держателях и зажженными специально, чтобы мы не потерялись во тьме. Узкие окна, больше похожие на бойницы. Некоторые стены были задрапированы выцветшей от времени материей. Обстановка комнат, сквозь которые мы проходили, так же была крайне проста и аскетична. Деревянная мебель — крепкая на вид, но выполненная без малейшей попытки сделать ее красивой, а лишь строго функциональной. Пара десятков портретов на стенах в массивных рамах, изображавших, как видно, бывших владельцев этиъ земель. Сплошь угрюмые мужчины в доспехах и с оружием в руках. Некоторые восседали на конях, других стояли с гордо поднятыми головами. Мужское общество разбавили лишь два изображения дам. Но и у тех лица казались суровыми и некрасивыми, а глаза — холодными и бесстрастными.

Сквозняки завывали в комнатах причудливо-жуткими голосами. Казалось, будто замок разговаривает таким образом со своими гостями. Жутковатое место.

Пройдя несколько комнат и оказавшись в обеденном зале, я увидел старуху, о которой мне уже рассказал Люка. Она была похожа на ведьму из злых сказок, и занималась тем, что таскала многочисленные тарелки с едой на стол. Не удивился я и дебильному пареньку, растапливавшему камин в углу. Разве что мелькнула мысль, а не сожжет ли он замок ненароком?..

Прочие члены моей команды уже сидели за большим деревянным столом, попивая вино и ужиная. Над столом, ближе к его началу, висела массивная тяжелая люстра в сто свечей, из которых были зажжены не больше десяти штук, поэтому в зале царил полумрак, как и в остальных комнатах. За окном давно стемнело, и лишь люстра и четыре факела на стенах давали немного света. Вкусно пахло жареным мясом. Горбун прислуживал. Увидев, что мы вошли в зал, он тут же глубоко поклонился мне и наполнил железный кубок из кувшина.

— Ваша милость, господин барон! Рад, что вы чувствуете себя лучше. Меня зовут Виктор, и я — эконом, а по совместительству, управляющий этим замком. Это моя мать и сын. Они тоже живут в замке и готовы служить вашей милости. Я с радостью отвечу на все ваши вопросы, коими вы меня почтите…

— Значит так, Виктор, — я не стал тянуть кота за яйца, — все приходные книги покажешь моему адвокату мэтру Жоли. Он проведет аудит, после чего доложит мне обо всем. И не приведи господь, если окажется, что записи подделаны. Не хочу грозить тебе и твоей семье в первый же день нашего знакомства, но, поверь, в случае чего наказание будет суровым. Никакого воровства я не потерплю!

— Ваша милость, — горбун распрямился, как мог, и гордо посмотрел на меня, — за все годы, что я служу при замке, ни один из его владельцев ни разу не обвинил меня в воровстве. Я — честный человек! Поверьте!

— Поверю, — пообещал я, — но сначала, проверю. И если все окажется так, как ты говоришь, то место эконома останется за тобой. Мэтр Жоли, займитесь книгами сегодня же!

Адвокат кивнул, не вставая со стула. Вид у него был печальный и несчастный.

Я отпил из кубка. Вино оказалось на удивление приличным. Надо будет лично проверить местные погреба. Уверен, там меня ждут сюрпризы.

Сев во главе стола, я отдал должное местной кухни. Готовили тут вполне сносно, хотя и без изысков. Жареное мясо, в основном, оленина, было чуть жестковатым, но свежим и вкусным. К мясу подали пшенную кашу, запеченную в горшочках с приправами, салом и кусками перепелок. Хлеб был плотным, не слишком вкусным. Помимо вина, имелись сидр и пиво.

Из обилия, но однообразия поданного на стол, я сделал вывод, что в замке не бедствуют, но и особо не шикуют.

Закончив с едой, я решил было отозвать горбуна Виктора в сторонку и расспросить его подробнее о бывших владельцах замка, а заодно уточнить, что он знает про слухи о призраках и прочей возможной нечисти.

Но едва я поднялся на ноги, как прямо над моей головой что-то заскрипело.

— Ваша мило… — судорожно закричал Люка, вскакивая на ноги.

Но он не успевал.

И опять мое тело все сделало само. Один прыжок в сторону, и прямо на то место, где я только что сидел, рухнула всей своей немалой массой люстра, разнеся в щепки мой стул и часть стола, и разлетевшись на множество частей.

Повезло, что остальные сидели немного дальше, и их не зацепило.

Мне показалось, или по одной из верхних балюстрад, опоясывавших зал по периметру, мелькнула стремительная тень. Но никто из моих товарищей ничего не заметил.

Атос и д’Артаньян быстро затоптали немногочисленные свечи, не давая огню перекинуться на дерево и ткань. Лишь факела на стенах освещали теперь просторный зал.

Я в ярости подскочил к горбуну и, схватив его за грудки, приподнял в воздухе и притянул к себе.

— Дьявол тебя забери! Что это было?

Виктор, оказавшийся на удивление тяжелым, даже не пытался вырвваться. Он лишь посмотрел мне в глаза и негромко произнес:

— Замок не принял вас, господин барон…

Глава 9

Я даже не стал его бить. Смысл? Просто отшвырнул в сторону, и горбун тяжело упал на желто-зеленые скрипучие старые доски пола.

— Сука! — по-русски прошипел я, а потом уже на французском приказал: — Взять его, и под замок!

Братья Дюси синхронно шагнули в сторону горбуна, но дорогу им преградила старуха с кухонными ножами в каждой руке. Она готова была убивать. Но Бенезит, не снижая шага, легко стукнул ее по темени, и старуха сползла вниз, выронив ножи.

— А-а-а! — увидев, что произошло, дико заорал чертов выблядок Жак и попытался наброситься на того, кто был ближе. Не повезло д’Артаньяну — выверенной удар острым шомполом, длиной больше метра, чуть было не пронзил его грудь насквозь.

Гасконец от удивления даже вскрикнул и едва увернулся.

Жак повторил попытку.

— А-а-а! — слюни летели во все стороны изо рта ублюдка, маленькие свинячьи глазки злобно уставились на д’Артаньяна, рот скривился в злобной гримасе.

Он побежал вперед, держа шомпол прямо перед собой. Расстояние между ним и гасконцем было столь мало, что д’Артаньяну некуда было отступить — спиной он уперся в стену. Оставалось лишь попытаться перехватить шомпол руками.

Хрясь! — в спину дебилу прилетел стул, запущенный крепкой рукой Атоса. От удара стул разлетелся на щепки, но этого хватило, чтобы Жак угомонился. Он упал, как подкошенный, где стоял, и более не шевелился.

Горбун, тем временем, уже поднялся на ноги.

Бенезит хотел было схватить его за руки, но Виктор неожиданно ловко увернулся от захвата, подсек ногу Правому, сбил его на пол и схватил его шею в захват. Горбун явно владел одним из видов борьбы, скорее всего, старой французской. Эх, жаль, что уроки, которые я начал было проводить с Ивом и Атосом пришлось временно отложить.

Одновременно горбун подхватил один из ножей, валявшихся тут же рядом под рукой, и приставил его к шее Бенезита.

Люка, бросившийся было на подмогу брату, вынужденно замер на месте. Малейшее движение кисти горбуна — и острый клинок перережет шею Правому. И по взгляду Виктора было понятно, что он сделает это, не задумываясь.

— Всем замереть на месте! — крикнул я тоном, который невозможно ослушаться.

Люка остановился в трех шагах от горбуна, продолжавшего держать Бенезита в захвате, и судорожно сжимал и разжимал кулаки. Атос после удачного броска стулом находился слишком далеко, и сейчас просто смотрел на происходящее. Д’Артаньян тоже не шевелился, оглядывая зал, в мгновение ока превратившийся в поле боя. Мэтр Жоли все еще сидел за столом — для него драка случилась слишком быстро, он даже не успел сообразить, что, собственно, происходит вокруг. А Ива в помещении не было. Я не видел его с того самого момента, как герса чуть было не перерубила меня вместе с лошадью.

— Чего ты хочешь? — спросил я горбуна, демонстративно подняв руки вверх и показывая, что безоружен. — Ты понимаешь, что напал на меня, своего господина, и на моих друзей? И теперь тебе и твоей семье грозит смерть? Это в лучшем случае!..

— Я перережу ему горло, — спокойным тоном, словно ничего не произошло, заявил горбун, — а потом попытаюсь убить всякого, кто ко мне приблизится.

Он не врал, я это видел. Но я совершенно не понимал, зачем бабка и полоумный напали на нас? Я ведь не собирался ничего делать горбуну, просто думал подержать его в карцере до выяснения всех обстоятельств. Ведь люстра упала не сама по себе? Это было понятно. Значит, в замке есть еще один постоялец, до сих пор не обнаруженный. Минимум, один, а, может, и больше. И если бы оказалось, что Виктор не причем, то я бы и обвинять его не стал, и, возможно, даже оставил бы на месте эконома. Так что агрессия со стороны слуг была совершенно необъяснима. Они испугались, причем сильно. Но чего именно? Меня или того, что я смогу обнаружить в замке? Не было ли нападение лишь способом отвлечь мое внимание от чего-то или кого-то?..

Первым дело нужно выручать Бенезита.

— Оставь моего человека и уходи из замка вместе с семьей! — предложил я, стараясь говорить спокойным, деловым тоном. — Вас не тронут, клянусь!

— Чтобы я поверил такому человеку, как вы? — рассмеялся горбун, не переставая, в то же время, удерживать захват. — Есть только одна семья, которой я служу. И вы к ней не относитесь!

Я медленно взял стул от стола и сел на него шагах в пяти от Виктора и Бенезита, закинув ногу на ногу.

— Семья Монро, если я правильно понял? А сколько их было всего, наследников? И сколько осталось? Один? Да и тот предпочел продать все и уехать из Парижа, а то и из Франции. Видно, не больно-то хотел возвращаться в родные стены. Не подскажешь ли мне причину подобного поведения?

Горбун сплюнул в сторону, едва не попав на Правого.

— Что бы вы во всем этом понимали! Младшенький Монро всегда отличался особым мнением…

— Предпочел жить своим умом? Бросил все старые, покрытые плесенью обязательства перед предками и сбежал? Молодец! Уважаю свободу выбора!

В стороне зашевелился ублюдок Жак. Я сделал знак рукой, и д’Артаньян с Атосом в мгновение ока подняли его на ноги. Д’Артаньян приставил рапиру к его груди.

Жак мычал что-то невнятное, все еще не до конца придя в себя. Рука у Виктора слегка задрожала. Переломный момент: либо ему дороже сын, либо же он пойдет на принцип и все же прирежет Бенезита.

В этот момент мой взгляд случайно упал на старуху. Оказывается, она давно уже очнулась, но прежде не подавала виду. Потом незаметно перевернулась на живот и, когда никто не смотрел в ее сторону, ползла вперед, постепенно приближаясь к своему внуку.

Поняв, что ее маневр рассекречен, старуха с диким воплем вскочила на ноги и одним прыжком оказалась рядом с Жаком. В руке ее сверкнул нож, тот самый, что валялся рядом с ней на полу.

Ни д’Артаньян, ни Атос ничего сделать не успели.

Старуха единым сильным и резким движением вонзила клинок в живот своему внуку, и вспорола его снизу вверх, как рыбу, выверено и привычно.

На губах у Жака запузырились кровавые слюни. Он захрипел и повис на руках у Атоса.

Д’Артаньян же, придя, наконец, в себя, ударил старуху в голову эфесом рапиры. Но в этот раз она не потеряла сознание, а лишь утерла кровь тыльной стороной ладони, выхватила нож из тела Жака, держа его обратным хватом, и пошла, чуть пригнувшись, вокруг гасконца с явным намерением прикончить и его.

— Убей их всех! — прошипела старая ведьма, на миг повернувшись к сыну.

Но этого д’Артаньяну хватило. Он сделал выпад по всем правилам: быстрый шаг вперед правой ногой, тело вытянулось, словно распрямившаяся пружины, левая рука откинута чуть назад для баланса. Весь он в этот момент был проводником энергии по узконаправленному вектору.

Рапира пробила горло старухи и вышла с другой стороны. Глаза Маглаи закатились, нож, звякнув, отлетел в сторону, тело опустилось на пол. Старуха была мертва. На этот раз точно.

Горбун в тот же миг полоснул ножом по горлу Бенезита и, отпихнув его в сторону, ловко поднялся на ноги. Люка бросился на него, но горбун проявил нежданную ловкость и сноровку, и чирканув Левого в бок ножом, отчего тот согнулся и вскрикнул, бросился прочь.

Бегал он не столь резво, как дрался. До выхода из зала нужно было пройти шагов десять, и ближе всех к беглецу оказался я.

Резко стартанув с места, я бросился вдогонку, и успел врезаться в спину Виктору как раз в тот момент, когда он уже добрался до широко открытой двери, ведущей в смежную комнату. Мы покатались вперед по полу, пытаясь добраться до горла другу друга. Сначала сверху оказался я, но в следующую секунду горбун перевернул меня, и придавил своим телом. Он был невероятно тяжел, явно больше сотни килограмм, хотя на вид казался куда более легким — как видно, одежды скрывали и тугие клубки мышц на руках и торсе, и широкую, как у быка, шею, и мощные ноги тяжелоатлета. Вот только горб очень мешал ему, и тут ничего нельзя было поделать.

Он сдавил мое горло железными ладонями так, что сразу стало нечем дышать. Горбун был сильнее меня физически, я схватил его за запястье, но не мог разжать захват, как ни пытался. Я даже не мог хрипеть — не было ни малейшей возможности ни вдохнуть, ни выдохнуть. В голове начало мутиться, я дергался, пытаясь высвободиться, но каждое движение забирало энергию, которой оставалось крайне мало.

Все действие заняло не больше минуты, может, даже меньше, и ко мне пока никто не спешил на помощь. Мои друзья не видели нашу борьбу в полутемной комнате, видно, посчитав, что я погнался за горбуном на улицу, и не слышали — все происходило тихо и быстротечно.

Черт! Он же сейчас меня попросту задушит!

Я ощущал отвратительное дыхание горбуна на своем лице: вонь от гнилых зубов, чесночных ароматов и еще чего-то, что я не смог идентифицировать.

Все еще пытаясь разжать сомкнувшиеся на моей шее ладони, я выставил правую руку вперед, надеясь чуть отодвинуть горбуна от себя. Левая же моя рука внезапно коснулась рукояти даги. Дьявол! Совсем забыл про нее!

На остатках гаснущего сознания, я выхватил нож и пырнул горбуна в бок. Сразу стало легче дышать. Тело моего врага откатилось в сторону, Виктор тяжело встал на ноги и побрел к дальнему выходу, оставляя за собой полосу крови.

Я ничего не мог поделать. Полностью вымотанный поединком, я судорожно глотал воздух поврежденной гортанью и на большее сил у меня не оставалось. Оставалось лишь следить за Виктором, провожая его взглядом.

До двери горбуну осталось три шага, когда перед ним выросла плечистая фигура с палкой в руках.

Ив! Мой молодой слуга, столь не вовремя ты здесь оказавшийся. Горбун проедется по тебе, как на танке, и мокрого места не оставит. Беги, глупец, спасай свою жизнь!

Все это я хотел крикнуть, но смог издать лишь невнятный хрип, причинивший мне неимоверную боль.

Ив бежать не собирался. Наоборот, он покрепче перехватил дубину и замахнулся на горбуна, намереваясь сбить его с ног первым же ударом.

Виктор неожиданно ловко, несмотря на его ранение, увернулся и сильно ударил кулаком по локтю Ива. Что-то неприятно хрустнуло, и дубинка вывалилась из рук паренька, а сам он заверещал на высокой ноте.

Горбун на достигнутом не остановился. Он уже был рядом с Ивом, стремительным движением приблизившись к нему вплотную.

Я видел, что парень попытался действовать, как учил его я: встал в стойку, придерживая поврежденную руку, и пытался сопротивляться.

Не помогло. Не хватило практики.

Короткий удар под дых, и парень согнулся пополам. Горбун оказался позади него и тут же ловко обхватил за голову, взяв одной рукой за подбородок, а другой — за затылок.

И обернулся на меня.

— Не смей!

В комнату позади меня уже ворвался Атос с рапирой наперевес, но он не успевал.

Глядя прямо мне в глаза, горбун резко дернул руками, отчего шея Ива отчетливо хрустнула, пусть и не с таким громким звуком, как прежде сломался локоть. Голова его неестественно свернулась на сторону.

Атос уже налетел на горбуна, сбил с ног, обрушил град ударов, затоптал, но было поздно.

Ив был мертв, и просто осыпался вниз, грудой костей и мяса — тем, что еще мгновение назад было живым человеком. Он погиб мгновенно, даже не успев этого осознать. А я стоял и смотрел на его безжизненное тело.

Если бы не я, он был бы жив. Служил бы дальше в таверне, гонялся бы по утрам за петухами, радовался бы солнцу и ветру.

Именно я вырвал его из повседневности, забрал с собой, только лишь для того, чтобы увидеть, как он умирает.

Атос прижал горбуна к полу, закрутив ему руки за спину. Его дага была прижата к шее Виктора. Одно нажатие — и тот мертвец. Но Арман ждал сигнала от меня.

Уже спешил к нему на помощь д’Артаньян, разъяренный, как никогда прежде, с дико блестевшими глазами, хищно оскаленным ртом, готовый рвать на части.

— Не убивать! — прохрипел я. Голос был словно не мой.

Атос послушался и одним крепким ударом в затылок отправил Виктора видеть долгие сны. Я благодарно кивнул.

— Этот человек не заслужил быструю смерть. Я буду убивать его медленно…

* * *

В эту ночь я больше не спал.

Тело Ива унесли в одну из боковых комнат и оставили там, прикрыв дерюгой. Туда же снесли тела Маглаи и дебила Жака. Все приходилось проделывать при свете факелов.

Тусклый свет плясал в порывах сквозняков, отражаясь смутными тенями на стенах. Тени плясали, выстраиваясь в жуткие, нереальные фигуры. Ветер все так же пронзительно завывал, играясь в проемах и окнах, заглядывая в каждый закуток замка, чувствуя себя полноправным хозяином положения.

Братья Дюси, к счастью, выжили. Люка отделался резаной рваной раной в боку, где было больше крови, чем повреждений молодому и здоровому организму, тем не менее, ближайшую неделю ему придется двигаться с осторожностью. Вот Бенезиту повезло! Горбун полоснул его, стремясь убить, но толстая шея Правого спасла его от смерти. Нож чиркнул по касательной. То ли рука Виктора сорвалась, то ли звездные карты сложились в пользу Бенезита, но он не просто выжил — он даже особо не пострадал, получив повреждений не больше, чем случайный порез от бритья.

Горбуна мы крепко связали и бросили в углу обеденного зала, и под его телом быстро натекла лужа крови, но оказывать помощь желающих не нашлось. Он все еще был без сознания.

Сами мы тоже разместились на ночь в том же зале. А куда деваться? Не осталось более никого, кто мог бы показать нам замковые комнаты. Возвращаться в то помещение, где я отлеживался прежде, мне не хотелось. Уж лучше тут всем вместе дождаться утра, а там видно будет.

Это был провал. Пятеро взрослых мужчин потерпели поражение от троих жалких крестьян. Именно поражение — иным словом то, что произошло, назвать я не мог. Итог: с нашей стороны двое раненых и один убитый. Бред! О таком и я подумать не мог. И на что мы разменяли жизнь Ива? На жизни безумной бабки и дебила от рождения. Чертов горбун! Кто мог предположить, что он окажется настолько силен и ловок. Ведь еле ноги передвигал…

Вдобавок, мы умудрились лишиться сразу всех слуг, еще даже не разобравшись толком ни с приходными книгами, ни с выстроенной за многие годы местной системой поставок припасов и выплаты пошлин, ни проверив даже все комнаты и помещения замка и пристроек, а ведь самим без знающего провожатого это будет сделать гораздо труднее.

Мэтр Жоли лег на лавке в углу и быстро уснул. Братья Дюси поругивались — ранения давали о себе знать, но вскоре и они захрапели — их освободили от обязательных ночных дежурств, на которых я настоял.

Атос дежурил первым, сидя на крепком стуле с пистолетом в руках. После него должен был заступить д’Артаньян, потом, в самое сложное время под утро, я.

Мы заперли все двери в зале перед сном, в том числе на верхней балюстраде, забаррикадировав их для надежности мебелью и навесив внутренние засовы, проверили окна, закрыв и их, и все же мне было тревожно. Замок жил своей жизнью. Горбун и его семейство были лишь частью этой жизни, но далеко не главной.

Я чувствовал, что в замке есть и еще кто-то, неведомый, незримый, тот, кто обрушил на меня люстру в зале, желая моей смерти. Враг.

Ощущая угрозу кожей, я не мог уснуть. Когда часы дежурства Атоса подошли к концу, и он уже собирался будить д’Артаньяна, уютно устроившегося на шкурах прямо под столом, я поднялся со своего места и сделал знак Арману, чтобы тот не беспокоил гасконца.

Так я и просидел до самого утра с заряженным пистолетом в руке, пока первые лучи солнца не начали нагло проникать в зал сквозь узкие бойницы окон.

Я потянулся, разминая затекшие члены, и поднялся на ноги. Мое воцарение в замке прошло совершенно не по тому сценарию, который я наметил.

Бросить все и вернуться в Париж?

Нет уж! Теперь я точно не уеду отсюда, пока во всем не разберусь. Слово шевалье де Браса, барона де Ла Русса, в прошлом российского подданного без имени, регалий и биографии!

— Подъем, господа! У нас много работы!..

Я прекрасно осознавал центральную проблему — отсутствие нужного числа людей, и был намерен решить ее в самые кратчайшие сроки.

Поэтому, как только все проснулись и привели себя в порядок, я раздал указания, которые никто не пытался оспорить. Д’Артаньян и Атос так же приняли мое право решать, по крайней мере, здесь и сейчас.

Как только люди позавтракали остатками вчерашней трапезы и немного пришли в себя, я начал с первоочередного:

— Мэтр Жоли! Вы вместе с братьями Дюси отправляетесь по деревням и в ближайший город. Ваша задача — набрать двадцать-тридцать человек для работы в замке. Пообещайте им хорошее вознаграждение, и можете даже выплатить аванс в разумных пределах, на ваше усмотрение. Вы столкнетесь с суевериями, попытайтесь их разрушить. Скажите, что проклятье уже снято. Ясно?

— Абсолютно, ваша милость, мне все понятно, — отрапортовал Жоли. Он еще более осунулся и выглядел нехорошо. Провинция не шла ему на пользу, это был человек крупного города.

— И первым делом пришлите сюда гробовщиков, — вспомнил я. — Мертвых нужно предать земле. Так же нужен толковый архитектор, который сумеет восстановить все, что разрушено. Ищите и мастеровых: каменщиков, плотников, столяров — человек пятьдесят.Предложите им лучшие контракты, чтобы все рвались к нам поработать. Замок требует человеческих рук. Найдите их!

Горбун, кулем пролежавший в своем углу всю ночь, зашевелился, но веревки держали крепко, а рот ему тоже заткнули в превентивных целях. Кровь из его раны более не текла, но лужа под телом выглядела достаточно большой. Понятно было, что он вместе с кровью потерял много сил. Однако, выжил, и даже выглядел вполне бодро.

— Да, вот еще что, — приказал я, глядя на потуги Виктора, — этого в темницу. Должна же тут иметься темница?

— Есть, я вчера видел, когда осматривал замок, — подтвердил Атос. — Решетки крепкие, замок, хоть и старый, но надежный. Вот только ключ… где его взять?

— У горбуна на поясе висит целая связка, — вспомнил я. — Отцепите ее и проверьте. Думаю, среди прочего, там окажется и нужный нам ключ.

Д’Артаньян и Атос подхватили горбуна с двух сторон, поставив на ноги, сняли связку с пояса и потащили убийцу прочь. Мэтр Жоли и братья Дюси так же отправились выполнять указания.

Я остался один в зале. Не так я представлял себе это путешествие, совсем не так. И до слез жаль погибшего паренька. Погубил молодую душу ни за грош. Его смерть — моя вина. Но сделанного не вернуть, мертвых не воскресить. А живым нужно жить дальше.

Вооружившись и зарядив пистолет, я отправился бродить по замку, намереваясь хотя бы немного познакомиться с расположениями комнат и залов, проверить хранилища и колодец, посмотреть, как устроил Ив вчера лошадей и не требуется ли им уход, оценить степень разрушения отдельных объектов и прикинуть смету, которая потребуется на ремонт… и прочее, прочее, прочее…

Дел предстояло множество, но я был уверен, что справлюсь.

Из-за плохого освещения коридоров и постоянных скрипов и завываний ветра, легко проникающего сквозь щели в окнах, мне постоянно мерещилось, что рядом кто-то ходит, дышит, следит за мной. Ощущение, надо сказать, не из приятных. Поэтому я и держал пистоль наготове — вдруг я не ошибся в предположениях, и в замке находятся посторонние.

Веревки, на которых висела люстра, я лично проверил, и они не выглядели поврежденными или подрезанными. Складывалось впечатление, что одна из веревок просто перетерлась от старости, люстра начала падать и остальные крепления не выдержали ее огромного веса.

То есть, мне банально не повезло. Я бы поверил в это, но еще была упавшая герса. Впрочем, там уж точно чужая рука ничего не повредила, то была просто оплошность Люки.

И все же сомнения остались.

Замок изнутри выглядел не менее мрачным, чем снаружи. Те, кто построил его несколько сотен лет назад, были чужды радости и веселью. Грубый камень, темные цвета, минимализм во всем.

Ничего, мы немного освежим все вокруг, раскрасим яркими красками. Новые слуги очистят комнаты, и я велю задрапировать их цветными индийскими тканями. Заткнем все щели, и сквозняки исчезнут. Починим сторожевые башни, наймем отряд солдат, и, может, объявим войну соседу. Почему нет?

Я шел по верхнему этажу, погруженный в свои мысли. Внезапно впереди в анфиладе комнат, сквозь несколько открытых дверей, что-то мелькнуло и тут же исчезло.

Замерев на мгновение, я лихорадочно соображал. Это точно были не Атос и не д’Артаньян. Их голоса я слышал сквозь приоткрытое окно во дворе, они что-то громко обсуждали между собой. Остальные мои люди убыли в деревню, а горбун заперт в клетке.

Значит, впереди чужой. Я был прав! В замке посторонний!

Держа пистолет наготове, я медленно пошел вперед.

Одна комната сменяла другую, пока все было спокойно. Но и движение я заметил чуть дальше, в зале с темно-зелеными стенами — крайнем помещении на этом этаже правого крыла.

Дойдя до места, я остановился. Зеленая комната с моей точки обзора выглядела совершенно пустой, если не считать старой мебели. Но ведь я не мог ошибиться, я точно кого-то видел!

Сердце бешено стучало, адреналин вбросился в кровь. Я не видел врага, это тревожило. Неизвестность всегда пугает больше, чем прямая опасность.

Так и правда, поверишь в привидения!

Небольшой камин, крепкий письменный стол, два стула, сундук, массивный книжный шкаф, от пола до потолка, ныне пустой — кажется, я попал в рабочий кабинет бывшего владельца замка.

И никого живого.

Дьявол!

Я медленно вошел в комнату, заглянул за полуприкрытую дверь. Нет, засаду здесь устроить невозможно — слишком мало пространства для укрытия. Окно опять же неширокое, через него наружу не выбраться, к тому же плотно закрытое. Не то!

Где же ты, тварь? Куда спряталась!

Я все же подергал створки окна, заперты намертво, под окном пыль. Заглянул в шкаф — пустые полки, проверил под столом — только все те же горы пыли. Сундук был без замка, и внутри него я тоже ничего не нашел.

На всякий случай я проверил все ящики стола — тоже ничего, ни листка бумаги, ни книги, ни письма. Отсюда словно выгребли все подчистую, оставив лишь мебель. В прочих комнатах было иначе. Там немногочисленные вещи бывших владельцев лежали нетронутыми, так, как их оставили в последний раз, и слуги, как видно, специально не касались их. Здесь же провели генеральную уборку. О чем это говорит? В комнате хранилось нечто ценное, и теперь это ценное перепрятали.

Что-то меня отвлекало, какая-то мелочь, на которую я поначалу не обратил внимания, а теперь в голове крутилось упущение, но сконцентрироваться и понять, в чем дело, я все не мог.

Еще раз по порядку: шкаф, сундук, стол, окно и многолетняя пыль вокруг.

Вот оно!

Пыль была везде, а перед книжным шкафом ее не было. Зато у стены рядом со шкафом ее было больше, чем в других местах.

Я внимательно осмотрел шкаф и даже попробовал его сдвинуть с места, но ничего у меня не вышло, шкаф стоял, как влитой. Массивное дерево, вроде дуб. Выполнен аккуратно, но, как и все в замке, без украшательств. Никаких завитушек на дереве, никакой резьбы. Просто деревянный массивный прямоугольный шкаф с простыми полками внутри.

И все же что-то здесь было не то.

Я буквально ощупал шкаф со всех сторон, даже поймал пару заноз, потом проверил каждую полку, каждое крепление, и в какой-то момент наткнулся на небольшое скрытое углубление, которое было совершенно незаметно взору, пока его не коснешься рукой.

Непроизвольно я надавил на него с силой, и тут же левые полки откатились куда-то назад и в сторону, открыв моему взору узкий темный проход.

Секретная лестница! Вот оно! Сюда и ушел тот, кого я заметил. Поэтому и пыли перед шкафом так мало — его дверцы периодически открывали.

Недолго думая, я сбегал в соседнюю комнату, прихватил там факел со стены, зажег его, вернулся к шкафу и ступил на шершавые, стертые от времени камни, спиралью уходящие вниз.

Глава 10

Каменные ступени были сухими, ноги не скользили, да и вообще сыростью не тянуло. Я спускался достаточно долго, уже точно преодолев расстояние в несколько этажей замка, и теперь, по моим прикидкам, был ниже подвального уровня, но за все время не встретил ни единой двери, ведущей наружу, ни даже какой-нибудь промежуточной площадки. Как видно, лестница соединяла рабочий кабинет владельца замка с секретным подземным ходом на случай опасности или осады.

Хорошо, что я додумался захватить факел, иначе далеко бы не ушел. Сюда не проникал ни малейший лучик света. Плохо, что не сообщил Атосу или д’Артаньяну о своей находке и не взял их с собой. Если задержусь, они потеряют меня, и неизвестно, что могут предпринять. Но, поразмыслив, возвращаться обратно я не стал. Оставалась надежда все же догнать того, кого я заметил. Наверняка, этот человек даст ответы на многие вопросы.

Каменная кладка давно уже закончилась, и теперь вокруг была скальная основа. Я оказался внутри холма. А каждый холм, как известно, это невыросшая до нужного размера гора.

Сложно сказать точно, но метров на двадцать от уровня подвала замка вниз я точно спустился. Может, больше. Лестница была просто вырублена в скале, и оказалась настолько узкой, что меня это стало тревожить.

Нет, застрять я не боялся, но застарелая нелюбовь к замкнутым пространствам и ограниченности движений никуда не делась даже в новом теле.

Когда в детстве мы с друзьями играли в кучу-малу, и мне не везло оказаться в самом низу, а сверху громоздилось тело за телом, и ты не мог не то, что пошевелиться, даже вздохнуть свободно, а всем было весело и радостно, кроме тебя. И оставалось лишь считать секунды, пока пацаны успокоятся, и куча рассыплется на составляющие. Эти секунды тянулись бесконечно. Как только мы выжили с такими играми, до сих пор поражаюсь.

Внезапно стало легче дышать, и вскоре лестница закончилась, а я оказался в туннеле, вырубленном прямо в скале, шириной не больше двух-трех метров, ведущим лишь в одном направлении. За спиной же оставалась сплошная каменная стена, девственно чистая и нетронутая, и лишь спираль лестницы, уходящей наверх, говорила о том, что человек когда-то сумел прогрызться здесь сквозь камень.

Света факела хватало шагов на пять. Но большего и не требовалось. Я видел стены туннеля, ощущал стену за спиной, и понимал, что тот, кого я преследую, мог уйти лишь в одном направлении — вперед.

Держа факел в левой руке, а пистоль в правой, я направился по туннелю, обуреваемый неистовым любопытством. Мне казалось, что я подбираюсь к главной тайне этого мрачного замка, веками хранимой от чужаков. И если сумею ее разгадать, то новых «несчастных случаев» больше не будет.

«Замок вас не принял», — сказал горбун. Что же, я постараюсь исправить ситуацию!

Туннель оказался достаточно коротким — шагов тридцать, и вывел меня на самый край просторной пещеры.

Здесь уже было светлее. Отдельные лучи пробивались и слева, и справа, освещая крутые каменные своды и нагромождения непонятных холмиков, занимавших все свободное пространство пещеры. Десятки… нет, минимум пара сотен одинаковых серых холмиков, поверх которых кое-где почему-то лежали простые деревянные кресты.

И только сделав пару шагов вперед и рассмотрев чуть лучше странные холмики, до меня дошло. Это были могилы. Точнее сказать, я стоял перед целым кладбищем. Вот только в твердой породе невозможно было выкопать настоящие могилы, и мертвецы были просто завернуты в холщовые мешки, брошены на пол, иногда сразу по несколько штук, одно над другим, а сверху обильно засыпаны серой негашеной известью, затвердевшей от времени и превратившей тела в своего рода саркофаги. Вот только, то тут, то там наружу торчали кости, кое-где валялись черепа…

Дьявол! Это же чумное захоронение!

По виду, старое, многолетнее. Но были и более свежие на вид «могилы». В любом случае, даже древние, наверняка, до сих пор опасные. В костях и зубах могла до сих пор находиться чумная палочка, так что прикасаться к любым предметам в пещере я бы не стал ни под каким предлогом.

Сейчас чума шла с юга на север Франции, выкашивая маленькие деревушки, крупные поселения и даже целые города. Кто поумнее — закрывал ворота от всех путешественников, не давая заразе попасть в город. Но чума все равно проникала внутрь посредством контрабандистов, воров и прочих лихих людей, чей доступ за городские стены не зависел от желания стражи.

Но почему кладбище находится здесь, в пещере под замковым холмом? Мэтр Жоли рассказывал, что чума проходила через эти земли несколько раз, причем, последний — всего три года назад, в 1627 году.

Неужели, бывшие владельцы по собственной воле устроили в пещере захоронение? Почему это нельзя было сделать в ином месте?

Вот она — причина проклятия замка. Местные знали о кладбище. Знали и боялись. Именно поэтому в замке было всего три слуги, иные просто не хотели работать в этом ужасном месте.

Я же своими усилиями свел число слуг до минимума, да и тот последний оставшийся в живых сидит в клетке в ожидании смерти.

Теперь я сильно сомневался, что поездка мэтра Жоли и братьев Дюси по окрестным деревням будет успешной. Никто не явится в замок на помощь. Ни один мастеровой, ни потенциальный слуга, ни даже простой стражник. Все побоятся. И никакое вознаграждение в этой ситуации не поможет.

Впрочем, может, нам повезет, и местные не в курсе секретного захоронения. Не были же прежние владельцы такими глупцами, чтобы кричать об этом направо и налево?..

Вот бы узнать: кто, когда и для какой цели все это устроил! Но единственный, кто мог пролить свет на все интересующие меня обстоятельства, вряд ли захочет говорить.

Да и сам я уже был далеко не так уверен, что хочу жить поверх кладбища. Причем, чумного кладбища!

Сколько я так простоял в раздумьях у входа в пещеру, сложно сказать, но потом очнулся и шагнул обратно в туннель. Случайно заразиться «черной смертью» совершенно не входило в мои планы. Чума выкашивала население безо всякой жалости и почти со стопроцентной летальностью. Стать очередной жертвой я не хотел. Тела, хоть и были тщательно засыпаны известью, но проверять, представляют ли они еще опасность, я не собирался.

Преследуемый мной человек так больше и не показался на глаза. Зная гораздо лучше меня все местные ходы, явные и тайные, он давно уже ушел своей дорогой. Вот только меня крайне занимал один вопрос: как он прошел сквозь кладбище? И смогу ли я сделать то же самое?

В любом случае, безрассудно соваться на могильники я не буду. Плевать на того незнакомца, еще встретимся. Необходимо принять все возможные меры безопасности, прежде чем моя нога ступит на территорию пещеры.

Приняв это решения, я, более не раздумывая, вернулся к лестнице и начал долгий подъем обратно в угловую комнату замкового крыла.

Вернувшись в комнату, я тщательно забаррикадировал книжный шкаф, дабы не допустить повторного проникновения неизвестного врага через этот проход. При этом я прекрасно понимал, что, наверняка, существуют и иные ходы — не может же найденный мною быть единственным, но заблокировать его нужно было обязательно. Пусть тот, за кем я охочусь, поищет другие пути, или вообще отстанет от меня хотя бы на время.

Завершив дело, я спустился в нижний двор.

— Барон! Мы вас потеряли! — Атос стремительной походкой пересек двор и подошел ко мне, внимательно взглянув на меня. — Все в порядке?

— Совершенно! — успокоил его я, решив пока не рассказывать ни про тайный ход, ни про могильники.

— Вы слегка замарались…

Арман кивнул головой на рукав моей одежды. Я где-то успел проехаться локтем по стене, запачкавшись вековой пылью.

— Благодарю!..

— Мы проверили подвалы и центральный донжон. Ваши бывшие слуги оказались весьма запасливыми людьми. Продовольствия тут на целую армию. Но наш друг д’Артаньян решил, что ничего не бывает лишним, и теперь разделывает вашу погибшую лошадь. Обещает приготовить на ужин гуляш по старому гасконскому рецепту, а оставшуюся часть завтра закоптить. Он уже и коптильню отыскал в дальней пристройке.

— Хорошо, что он нашел для себя занятие. Честно говоря, я не хочу, чтобы он присутствовал при том деле, что я планирую совершить…

— Собираетесь допросить горбуна? — угадал Атос. — Позвольте составить вам компанию. Мне доводилось пару раз наблюдать за пытками, и, хотя я нахожу это отвратительным занятием, в некоторых случаях без них не обойтись. А нашему другу, вы правы, лучше подобного не видеть. Слишком юн и впечатлителен!

Я кивнул, полностью разделяя мнение Атоса, и мы молча направились к входу в подвалы, где в камере был заперт Виктор. По дороге Арман заглянул в одну из хозяйственных пристроек, и вышел оттуда, держа в руках плотный кожаный мясницкий фартук, несколько ножей разного размера, здоровенный тесак и кузнечные клещи.

— Пригодится, — пожал он плечами в ответ на мой задумчивый взгляд, — горбун упрям и несговорчив. Так просто правду из него не вытянуть…

Он оказался прав. Виктор сидел, надежно связанный, на полу своей камеры и даже голову не повернул, когда мы вошли внутрь.

Камера была особая — в прежние времена здесь явно содержали опасных пленников. К стене и полу были приделаны кандалы, посредине камеры шла выточенная в камне канавка, предназначенная для слива крови. В углу валялся пучок гнилой соломы.

Атос принес стул из дальней комнаты и теперь раскладывал на нем свои инструменты.

— Приступим, господин барон? Вы начнете или я? — он протянул мясницкий фартук.

Я устало вздохнул:

— Это мои владения, мой слуга, мне и начинать.

Быстро скинув камзол, я остался в рубашке, поверх которой накинул фартук, крепко завязав его сзади на талии. Он был широкий и удобный, надежно прикрывая меня спереди. Потом я не торопясь перебрал все ножи, прихваченные Арманом, и остановил свой выбор на сравнительно небольшом чуть загнутом клинке сантиметров пятнадцати в длину. Нож был идеально наточен.

Я не хотел марать руки, но готов был это сделать. Более того, мне казалось, что когда-то и где-то мне уже доводилось совершать нечто подобное… в иной жизни, при иных обстоятельствах…

Мы с Атосом с трудом подняли Виктора на ноги, протащили до стены и прицепили к кандалам. Горбун повис было на цепях, при этом руки у него оказались широко раскинуты в стороны, а вот ноги были скованы вместе. Но долго висеть на одних руках было тяжело, и он волей неволей оперся на ноги.

Остановившись в паре шагов от горбуна и оглядев эту живописную картинку, я негромко начал:

— Виктор, перед тем, как приступить к делу, все же спрошу тебя. И если ответишь честно на мои вопросы, то умрешь быстро и легко. Иначе, обещаю, будешь мучиться долго. У меня очень много времени, и ближайшие пару месяцев я буду навещать тебя каждый вечер. И в каждый мой приход ты будешь лишаться небольшой части своего тела. Палец, нос, кусок мяса — я буду решать с тобой спонтанно, что именно у тебя заберу сегодня или завтра — ведь это гораздо интереснее, чем знать обо всем заранее, не правда ли?

Горбун оторвал взгляд от пола, впервые с того момента, как мы пришли. Ничего нового для себя я не увидел, от него исходила чистая, незамутненная ненависть, и ничего более. Не думал, что он заговорит со мной, однако, я ошибся.

— Что вы хотите узнать? — голос его был тих и казался безжизненным, но я совершенно не доверял обманчивому впечатлению. Этот человек обладал поистине неисчерпаемыми внутренними ресурсами, силой воли и умением выживать. Верить ему хотя бы в мелочах — значит дать шанс вырваться на свободу. А этого я точно не хотел допустить.

— Зачем вы на нас напали? — задал я вопрос, который интересовал меня в первую очередь. — Это было глупо! Ведь я не собирался делать ничего плохого твоей семье…

Горбун усмехнулся, при этом лицо его сильно скосилось на правую сторону. А левый кулак он постоянно сжимал и разжимал.

— Мать неправильно оценила ситуацию и поспешила. Нужно было перерезать всех вас по одному ночью. Так я планировал поступить. А после спрятать тела, будто вас тут и не было. Но вышло, как вышло. Вы живы, они — нет.

— К чему тебе вообще наша смерть?

— Замком Монро может владеть исключительно наследник фамилии Монро, и никто иной.

Фанатик? Не очень-то он похож на помешанного. Наоборот, до сих пор Виктор вызывал впечатление человека умного и расчетливого. И не он начал ту драку, а его сумасшедшая мамаша. Думаю, горбун дал бы бросить себя в камеру без сопротивления, а потом выпросил бы милостыню, ведь никаких доказательств против него лично у меня не имелось.

Маглая сильно поспешила. Кстати, о ней.

— Почему твоя мать убила Жака? Он-то чем ей навредил? Бедняга ведь даже говорить толком не мог, мычал что-то себе под нос, не больше.

Виктор отвернулся. Кажется, я его зацепил. Сына он любил, даже такого больного, идиота от рождения, никчемного, выжившего лишь благодаря посторонней заботе. В эти времена уродцев не слишком-то привечали, предпочитая удавливать их сразу после рождения. А тех, кто умудрялся прожить хотя бы несколько лет, вполне могли утопить в ближайшей луже по приказу церкви. Ведь «их глазами на мир смотрит сам Сатана». Будто ему сложно найти глаза получше.

Видя, что горбун ничего не собирается отвечать, я продолжил сам:

— Понимаю. Сказать он ничего не мог, но мог показать нечто неуместное. Не так ли? У замка ведь много секретов. И я уже разгадал один из них.

Виктор резко поднял голову, впившись в меня взглядом, но на моем лице прочитать что-либо было невозможно. Я много репетировал прежде, чтобы добиться столь каменного выражения. Атос тоже удивленно посмотрел на меня, но, не дождавшись пояснений, лишь пожал плечами. Мол, когда будет нужно, тогда я и расскажу. Правильный подход.

— Вы блефуете! — сделал для себя вывод горбун. — Ничего вы не знаете, и знать не можете. Да и знать-то нечего!

— Кто уронил на меня люстру? — я подошел к нему вплотную и приставил нож к его шее. — Говори, горбатый!

— Это замок, ваша милость, — нагло, с откровенной ехидцей в голосе улыбнулся урод, — я же говорил прежде: замок вас не принял!

— Ничего, — ухмыльнулся я в ответ, — еще примет, даю слово!

После чего коротким движением отрезал у него левое ухо, и отшвырнул кусок плоти в сторону. Никакого внутреннего сопротивления к этому действию я не испытал.

Виктор даже не вскрикнул, лишь удивленно повел плечами, видно, не веря, что я оказался способен на поступок, коим многие дворяне побрезговали бы. Пытать самолично — все равно, что ступить в навоз и потом лечь в грязных сапогах в постель. Моветон. Но я не из брезгливых. Для правого дела я способен и на большее. А мое дело всегда правое.

— Подумай до завтра над моими вопросами! А чтобы лучше думалось, придется тебе эту ночь провести на ногах. А с утра продолжим…

Я кивнул Атосу на выход. Тот не ожидал столь быстрого исхода, но спорить, конечно, не стал.

Напоследок я приблизился к горбуну очень близко и прошептал ему в самое ухо:

— Я знаю про дверь в шкафу! Подумай, что я еще знаю…

В глазах Виктора мелькнуло нескрываемое удивление, он явно хотел что-то сказать в ответ, и едва удержал в себе вырывающиеся слова. Я похлопал его по плечу, и оставил висеть в кандалах. Женевскую конвенцию соблюдать не требовалось, и вообще, свои меры воздействия я считал вполне человеколюбивыми. В прежние века тамплиеры и не такое проделывали с пленными.

Когда мы вышли обратно во внутренний двор, Арман все же спросил:

— Не быстро ли мы завершили нашу… хм… беседу? Мне кажется, он уже готов был начать говорить.

— Этот тип вряд ли заговорит, даже если мы отрежем поочередно все его члены, а в глотку зальем расплавленный металл. Тем более, нам нечем его шантажировать. Скорее всего, в этом и был план Маглаи — своей рукой уничтожить единственного человека, который был ему близок. Свою жизнь старуха ценной не считала. Убив Жака, она лишила нас рычага давления. Поэтому я не тороплюсь. Нужно придумать, на чем мы можем еще сыграть, чтобы заставить его разговориться. Иначе, придется разгадывать все местные загадки самостоятельно, а это займет слишком много времени, которого у нас просто нет…

Услышав последние слова, Атос помрачнел. Со вчерашнего дня я не видел его сверток, который он столь бережно охранял от всех вокруг. Как видно, Арман запрятал его где-то в замке. Ну да ладно, пока что это исключительно его секрет. Хотя рано или поздно придется решать, подчиниться ли воле кардинала или проигнорировать его приказ.

— Господа! Где вы ходите? — нам навстречу выскочил д’Артаньян. — Обед ждет вас! К тому же, я, таки, отыскал винный погреб. И, смею заверить, там было, чем поживиться! Барон, вы же не против того, что я позаимствовал пару бутылок?

— Шевалье, — искренне ответил я. — Сочту за честь, если вы опустошите местные погреба целиком. Идемте же скорее, оценим ваши кулинарные таланты, я изрядно проголодался!

Д’Артаньян поскромничал, когда говорил о паре бутылок. Он притащил и выставил на стол не менее тридцати бутылок, но этот откровенный грабеж меня позабавил и даже порадовал. Хоть один человек еще не разучился ценить жизнь во всех ее проявлениях. И я был рад называть его своим другом, хотя прежде и представить подобного не смог бы.

Ароматами тушенной с травами конины можно было поднять мертвого из могилы, паралитика заставить бежать вприсядку, а гугенота побрататься с католиком — и все это за скромную порцию гасконского гуляша!

Я никогда не был любителем конины, но тут, что называется, сам д’Артаньян велел!

Гасконец приготовил ужин на кухне, расположенной внизу, и уже перетащил еду и посуду в большую столовую, где вчера произошли столь драматические события, начавшиеся в падения люстры, и закончившиеся гибелью трех человек.

Вот только ни он, ни Атос об этом даже не вспоминали. Эти люди удивительно умели жить одним днем. Для них смерть была столь же естественным и повседневным явлением, как еда или питье. Да, кто-то постоянно умирал вокруг, но до тех пор, пока это не мы, нечего печалиться.

Предварительно мы проверили, опущены ли герсы на въезде. Сегодняшним вечером я случайных гостей не ждал, как не ждал и возвращения мэтра Жоли и братьев Дюси — их миссия требовала большего времени. А потайной ход наверху я завалил накрепко, так что и с той стороны тоже не должно было быть сюрпризов.

Я задумался о пещере. Понятно, что ход, обнаруженный мной, был не единственным способом попасть внутрь. Скорее, то был резервный вариант. Но вряд ли в пещеру из замка вели и иные ходы. Нет, нормальный доступ в пещеру должен был быть обустроен откуда-то с внешней стороны холма. И найти его вполне возможно, если досконально высчитать расположение пещеры, просчитать примерный маршрут и обследовать окрестности.

Оставался открытым вопрос: для какой цели служила пещера? Только ли для захоронения чумных? Честно говоря, место идеальное. Скрыто от чужих взглядов, а все тела надежно засыпаны слоями извести.

Но кому бы хотелось жить на могильнике? А ведь бывшие владельцы не могли не знать о существовании захоронения. Скорее всего, они сами его и устроили.

Все очень странно. Я пока не находил логического ответа.

Мы заперли все двери в обеденном зале, дабы избежать вчерашних эксцессов, после чего с аппетитом приступили к трапезе.

Некоторое время за столом слышалось лишь чавканье и удовлетворенное урчание желудков.

Отбросив под стол очередную обглоданную кость и запив все изрядной порцией вина, я одобрительно кивнул д’Артаньяну, не вставая с места:

— Шевалье, а я и не знал, что в вас скрыты столь потрясающие кулинарные таланты! Право слово, моя лошадь погибла не зря! Да что там! Если вы и дальше будете баловать нас подобными блюдами, я готов убивать под эти нужды по лошади в день!.. Хотя мне жаль этих благородных животных. Может, ограничимся бараниной?

Гасконец поклонился в ответ и поведал:

— Кстати, в бывшей конюшне обустроены загоны и клетки. Там и бараны, и свиньи, куры, и утки. Видно, их разводили для нужд бывших обитателей, а теперь живность осталась безо всякого присмотра. Поскорее бы найти пару слуг, которые сумели бы заняться животинами…

— Очень надеюсь, что мэтр Жоли отыщет желающих…

Я все еще не хотел рассказывать о могильниках. Нет, я не опасался того, что Атос и д’Артаньян, узнав об этом факте, тут же сбегут из замка. Но зачем понапрасну портить им аппетит?..

Мы опустошили уже несколько бутылок, но настроение стремительно скатывалось к желанию тупо нажраться и ни о чем не думать. Благо, Атос внезапно попросил:

— Барон, однажды вы исполнили несколько замечательных песен. Они запали мне в душу. Особенно та история про несчастного графа де Ла Фер и его коварную, но прекрасную юную жену. Мне даже на миг показалось, что это баллада обо мне… Не могли бы вы вспомнить еще что-нибудь подобное? Прошу от всего сердца!

— Точно-точно, — подхватил д’Артаньян, — наш господин барон и мне однажды песни пел! Позже в тот вечер мне разбили голову в трактире, и слова песен я позабыл. А барон сказал, что это я сам ударился о косяк!

Дьявольская люстра, едва меня не погубившая, валялась в стороне у стены. Видно, кто-то откатил это массивное сооружение в сторону, чтобы она не мешала проходу.

Зал освещал лишь свет факелов, с десяток которых д’Артаньян щедро зажег по всему периметру помещения. Он не поленился разжечь и камин, и теперь угли уютно потрескивали, а жар хотя бы немного прогревал просторный зал.

Уже стемнело. Осенний день был короток и пролетел незаметно.

Ветер глухо бил в запертые окна, временами жутко гудели и игрались сквозняки, к которым я только начал помаленьку привыкать. Казалось, с приближением ночи, замок опять зажил своей собственной жизнью.

Желания исполнять бодрые мушкетерские песенки у меня совершенно не было. Подумав, я негромко запел, и мой голос в полутемной комнате старинного замка звучал мрачно и зловеще:

— На носочках темной ночью тень ее крадется, свадьбы избегая, в отчий дом та не вернется^[12]…

Д’Артаньян поначалу хмыкнул, услышав про девицу, пробравшуюся на пиратский бриг, но, по мере моего исполнения, проникся историей обесчещенной и выкинутой за борт несчастной, превратившейся в русалку. А когда дело дошло до финала, зааплодировал.

— Настоящая женщина даже после смерти найдёт способ отомстить! Спасибо, барон! Вы сумели нагнать жути…

И, словно в подтверждение его слов, где-то совсем близко, казалось, прямо за запертыми дверьми, протяжно и жутко завыл зверь.

Глава 11

— Что это было? — д’Артаньян вскочил на ноги и схватил рапиру.

Атос начал молча заряжать мушкет. Я последовал его примеру и взял в руки пистолет. Дьявол, не одно, так другое! Такое ощущение, что мэтр Жоли умудрился купить самые проблемные владения во всей Франции. Как говорится: нарочно захочешь, не получится…

На душе было тревожно и тягостно. Неизвестность пугала.

— Сдается мне, выли в замке! — сделал заключение гасконец, так и не дождавшись от нас ответа.

И тут же одну из дверей, ведшую к лестнице во двор, сотряс сильный удар снаружи. Словно нечто крупное бросилось всем телом на преграду, пытаясь пробиться внутрь. Дверь затрещала и даже, как мне показалось, чуть прогнулась, но устояла.

Вой с той стороны повторился, теперь он был отчетливо ближе и звучал гораздо более злобно, чем прежде. Видно, тварь рассердилась своей неудаче. Интересно, попытается она еще раз?

Попыталась.

Второй удар был даже сильнее первого, и я подумал, что теперь точно не выдержат ни замок, ни петли, ни внутренний засов, который мы предусмотрительно навесили, или само дерево поддастся.

Обошлось и на этот раз. Древние строители все сделали на славу, подобрав самые прочные из имеющихся материалов, способных столетиями нести свою защитную функцию.

Но тварь не угомонилась и теперь, и снова, раз за разом пыталась уничтожить раздражавшее ее препятствие.

— Как вы думаете, господа, кто там рвется в гости? И как оно проникло в замок? — полюбопытствовал д’Артаньян. — Может, кабан? Или медведь? Вот только воет так… словно за дверьми демон из ада…

— Это не кабан и не медведь, — задумчиво протянул Атос, поглядывая на содрогающуюся от ударов дверь. — И не демон. Это нечто иное. Славная может получиться охота…

Существо с той стороны злобно зарычало — это было прекрасно слышно в зале, — и перестало пытаться выбить заслон своим весом, сменив тактику. Теперь, судя по звукам, дверь полосовали когтями, пытаясь прорубиться внутрь таким способом.

— Знаете что, любезный д’Атос, я отказываюсь участвовать в этой охоте, — покачал головой гасконец, и тут же добавил: — Мне отчетливо кажется, что в данном случае мы не охотники, а, скорее, дичь!..

— Давайте-ка, господа, укрепим дверь с нашей стороны, насколько это возможно!

Мое предложение нашло горячее понимание у обоих дворян, и за минуту мы подтащили к двери все, что только было возможно, заметно усилив ее.

Зверь еще немного поскребся и затих. Мне это совершенно не понравилось. Оставлять нас в покое он явно не собирался, значит, задумал нечто иное. Вот только что?

Я тревожно огляделся по сторонам. Вторая дверь была крепче и мощнее первой, и тоже заперта — этим путем в зал не проникнуть, а вот верхний проход за балюстрадой были куда как менее укреплен. И если зверь додумается забраться туда, то без особого труда прогрызется внутрь. Но для этого существо должно прекрасно ориентироваться в пределах замка, либо же кто-то должен подсказать ему верный путь.

Атосу, видно, пришла в голову та же мысль. Он кивком указал на балюстраду, но я в ответ лишь пожал плечами. Вход туда находился на следующем этаже, как раз со стороны лестницы, где только что рвало дверь на части чудовище.

— Мне все это очень не нравится, — констатировал Арман. — Предлагаю отступление!

— Вы же только что хотели устроить охоту? — ехидно поинтересовался д’Артаньян. — Неужели, передумали?

Ладно хоть, гасконец не предположил вслух, что Атос испугался. Иначе тот мог бы пойти на принцип, и вправду попытаться убить зверя. Неизвестный противник всегда пугает больше, чем зримая цель. Думаю, при свете дня никто бы не дрогнул, явись перед нами хоть настоящие демон. Но сейчас, при тусклом свете факелов, когда ветер завывает за окнами, а дверь еще минуту назад сотрясалась от ударов, все виделось иначе.

Главное, продержаться до утра. Станет легче.

— Знаете что, шевалье, — внезапно вышел из себя Атос, — я передумал, да! Никакой охоты!

Д’Артаньян в ответ лишь весело расхохотался, словно и не было пугающей твари где-то поблизости. Арман сердито взглянул в его сторону, но видя искренне гогочущего гасконца, сам улыбнулся в ответ, а потом и засмеялся негромким, красивым смехом. Даже меня пробрало, но мой смех был скорее нервный, с легким оттенком стресса.

Но это сумбурное веселье слегка разрядило обстановку, тем более что зверь уже достаточно долгое время не давал о себе знать. Может, ушел? Это был бы идеальный вариант. Бегать по замку от сумрачной сущности мне совершенно не улыбалось.

В следующий миг нам стало не до веселья.

Небольшая дверца по верхнему периметру балюстрады вылетела из петель от мощного удара извне. Одновременно в зал ворвались сильные сквозняки, тут же затушившие половину факелов.

Наверху, на узком проходе за балюстрадой появилась крупная тень.

Зверь.

Он подскочил к балюстраде, оперся на нее передними лапами, и теперь внимательным взглядом изучал обстановку внизу.

С нашей точки обзора сложно было рассмотреть детали, но одно было очевидно — тварь была невероятно крупной, и сейчас, укрываясь в полумраке, мы видели лишь ее силуэт, показавшийся в свете редких факелов, огромный, нереальный, и явно нечеловеческий. Но и на животное силуэт походил лишь отчасти, либо же я попросту не знал о существовании подобных существ.

И в ту же секунду зверь одним прыжком оказался в центре зала внизу, спрыгнув прямо на середину стола, и попросту разломав его своим весом на части. А стол этот мы прежде даже втроем не смогли сдвинуть, чтобы забаррикадировать дверь.

Каким же весом должен был обладать зверь, чтобы совершить подобное? Триста кило, больше?..

И даже сейчас, когда существо оказалось в непосредственной близости от нас и ворочалось в руинах стола, и можно было взглянуть на него в упор, я все так же не понимал, кто именно перед нами.

Мощное, мускулистое тело с вытянутой вперед длиной узкой мордой было полностью покрыто густой темной шерстью. Когти, как кинжалы, острые и смертельно опасные. Длинный хвост нервно ходил из стороны в сторону. Взгляд маленьких глаз под массивными надбровными дугами словно пронзал насквозь, и было предельно ясно — от подобной твари лучше держаться подальше.

— Бежим! — выкрикнул я, и понесся к дальней двери, где не имелось нашей рукотворной баррикады. Судя по дружному топоту, Атос и д’Артаньян вняли приказу, и неотступно следовали прямо за мной.

Мы пересекли зал, оказавшись у двери ровно в тот момент, когда зверь, наконец, выбрался из-под расколотой столешницы, и встал на задние лапы, издав настолько громкий рык, что у меня тут же заложило уши.

Оглянувшись через плечо, я оценил его рост — больше двух метров. Да кто же ты такой, черт тебя дери?

Д’Артаньян уже скинул засов с внутренней стороны, Атос толкнул дверь от себя, распахнув створки настежь, а зверь неимоверно быстро рванул со своей позиции, словно выпущенная стрела, стремительно полетев в нашу сторону.

Я выстрелил и попал, но моя пуля ни на миг не остановила чудище, даже не пошатнула его.

Бах! — Атос рядом выстрелил из мушкета, который он так и не выпустил из рук. Его выстрел оказался удачнее. Я видел, как пуля угодила прямо в центр груди зверя, отбросив его на несколько шагов назад и уронив на спину.

На мгновение все замерли. Неужели?

Вздох. Зверь начал подниматься!

Это просто невозможно! С такого малого расстояния мушкетная пуля способна насквозь пробить рыцарский доспех!

Очередной чудовищный рык потряс стены зала, эхом отражаясь от стен. Я оглох на секунду, но это не помешало мне вытолкнуть застывшего на месте д’Артаньяна прочь из помещения. Атос выскочил следом, и мы успели закрыть двери ровно за миг до удара с той стороны.

Вот только это нам не помогло. С наружной стороны не имелось засовов, и надежно запереть двери попросту не получилось.

Зверь очнулся, разогнался и врезался в дверь всей своей массой, распахнув створки и раскидав нас в разные стороны.

Я крепко, до темноты в глазах, ударился всем телом о ближайшую стену и упал на холодный пол, выронив из руки клинок. Атос и д’Артаньян так же изрядно приложились о камни, и пока не могли подняться на ноги.

Зверь стоял в дверном проеме на всех четырех лапах и тяжело дышал, выпуская воздух через широкие ноздри и ведя головой то вправо, то влево.

Я чувствовал его запах — резкий, неприятный — так пахнет собака, вдоволь набегавшаяся на улице. Вдобавок, чувствовалось еще что-то смутно знакомое, некий оттенок, который я не смог сходу идентифицировать.

Частично оглушенный, я встал на четвереньки, где-то в помутненном сознании понимая, что сейчас все и закончится. Зверю достаточно трех ударов, чтобы покончить со всеми нами.

— А-а-а-а! — громкий крик разорвал воцарившуюся на секунду тишину.

Д’Артаньян поднял руку с рапирой на уровень своей головы и, чуть согнув кисть, прыгнул на зверя, намереваясь проткнуть его насквозь.

Глупец! Он просто не видел, что даже пуля, выпущенная из мушкета, не сумела пробить толстую шкуру этого существа.

Но действия гасконца подстегнули и нас. Я, наконец, нащупал свое оружие, валявшееся тут же рядом на полу, Атос тоже поднялся на ноги, потряхивая головой — его изрядно контузило.

Зверь вновь поднялся на задние лапы и взмахнул правой лапой со страшными когтями, намереваясь зацепить и разделать гасконца, как свиную тушу, но д’Артаньян оказался ловчее. Он уклонился от удара, чуть согнув колени, и пропустил лапу над своей головой. Это был рискованный трюк. Ошибись он хоть на миллиметр, и когти разодрали бы его тело, выпотрошив на месте.

— Гасконь! — выкрикнул д’Артаньян свой боевой клич, стремительно распрямился, как развернутая пружина, и вонзил клинок снизу вверх в шею под нижней челюстью зверя.

Тот отмахнулся тыльной стороной лапы от назойливого гасконца, и в этот раз попал, сбив его с ног одним ударом.

Д’Артаньян упал и больше не шевелился.

Но он успел дать нам несколько секунд, чтобы собраться с силами. Вторым номером вперед шагнул Атос, пронзив зверя в подмышечную впадину с правой стороны. Третьим был я, но для больше уверенности мне пришлось подойти почти вплотную.

Я прыгнул на него, и это был самый удачный прыжок в моей жизни. Держа рапиру обратным хватом, я взлетел в воздух и ударил сверху вниз.

Клинок вонзился зверю прямо в глаз, вероятно, дойдя до мозга.

Ни одно живое существо не выжило бы после такого удара.

Зверь выжил.

Он мотнул башкой, и рапира вылетела из раны, глухо отскочив от камней пола. Короткий взмах смертоносной лапы — и Атос упал, истекая кровью от пяти косых полос на его груди.

Я остался со зверем один на один, шаг за шагом отступая назад.

Он оскалил морду, продемонстрировав клыки, превосходящие размерами клыки льва или тигра. И шагнул вперед.

Бежать некуда, да и незачем. Мои друзья, покалеченные, не могут шевельнуться. Бросать их, даже если бы я мог, не стал бы. Но я и не мог.

Нас разделяли три метра — три шага, после которых смерть и забвение.

И зверь сделал первый шаг.

Внезапно его повело в сторону, зверь недоуменно рыкнул, не веря в происходящее, но тело перестало ему подчиняться. Он еще был жив, вот только оказался почти полностью дезориентированным, его мощный организм дал сбой.

Зверь упал и протяжно заскулил, как молодой щенок, потерявший мать. И столько в этом звуке было нечеловеческой тоски, что на мгновение проняло даже меня.

Правда, быстро отпустило, и я вновь поднял свою рапиру, намереваясь добить тварь.

Где-то поблизости послышался тихий свист. Легкая мелодия, спокойная и ненавязчивая, незнакомая, но словно бы узнаваемая.

Зверь, услышав свист, заворочался и с трудом поднялся на ноги.

— Э-э-э, нет, дружок! Так просто ты не уйдешь! — я подскочил к нему сзади и вонзил рапиру в холку.

Но зверь на это даже не отреагировал, он тяжело побежал сквозь анфиладу комнат, оставляя за собой кровавый след. Я едва успел выхватить клинок из его тела, иначе зверь унес бы его с собой.

Далеко впереди мелькнул свет факела. Оттуда же шел и свист. И зверь мчался именно в том направлении.

Я увидел фигуру человека, укутанного в длинный плащ, а на лице его была маска чумного доктора — с длинным, изогнутым книзу клювом-носом и круглыми, как очки мотоциклиста, прорезями для глаз.

Вот он — тот, за кем я гнался по секретному ходу, кто пытался убить меня уже несколько раз, сначала с помощью люстры, потом — натравив на меня зверя. Да и герса упала подозрительно вовремя.

Это и был здешний хозяин. Он знал о замке все. И не хотел, чтобы кто-то новый поселился за высокимистенами. Передо мной был враг, остановить которого можно, лишь убив.

Но я не побежал на свет факела. Позже. Мы еще встретимся. Сейчас требовалось позаботиться о моих друзьях.

— Д’Артаньян, д’Атос — вы живы?..

* * *

В целом нам повезло. Я вообще остался цел, лишь был немного оглушен. Д’Артаньян отделался синяками и легкой контузией, и тоже вскоре очухался. У Атоса дела были чуть похуже, но когти зверя лишь поверхностно прошлись по его груди — спас толстый дублет, на который пришелся основной удар.

Так что я быстро перевязал Армана чистыми тряпками, предварительно продезинфицировав его раны «гасконским вином», бутылка которого уцелела даже после того, как зверь разрушил стол и разметал посуду с едой и бутылки по всему залу.

Единственное, чего я боялся, как бы у Атоса не случилось заражения крови. Мало ли где шлялся зверь и неизвестно, какая зараза могла быть на его когтях. И вообще, до сих пор непонятно, кто это, собственно, был! Ни на одно из известных мне животных зверь не походил. Возможно, помесь. Но кого именно, не ясно. Собака с волком? Слишком уж крупный зверь получился. Но выть умел прекрасно, а медведь не сумел бы так завыть. К тому же зверь передвигался преимущественно на всех четырех конечностях, но при этом запросто мог встать и на задние лапы, чтобы бить врага передними. Я не зоолог, так что оставил эти размышления на потом. Главное, мы увидели врага в лицо. Лучше бы, конечно, мы его вообще никогда не видели, но сейчас мистический страх перед неведомым пропал, а остались лишь здравые размышления на тему, как прикончить редкую тварь, которую не взяла даже мушкетная пуля.

И все же я его ранил своим ударом. Острие рапиры выбило зверю глаз и, возможно, повредило мозг. Есть вероятность, что существо либо уже издохло, либо находится при смерти, несмотря на то, что сбежал зверь довольно резво.

А что было бы, если бы его не отозвали свистом? Сумели бы мы добить опасное животное или сами стали бы его жертвами? Ответа у меня не было.

И, конечно, главный вопрос — кто тот неизвестный хозяин в чумной маске? Почему он натравил зверя на нас, а потом отозвал, не дав завершить начатое? Или же просто заметил, что зверь ослабел и побоялся за его жизнь? Дьявол! Я обязан поймать этого человека и поговорить с ним в нашей допросной камере с помощью ножей, клещей и прочих подручных инструментов.

Остаток ночи мы провели в соседней комнате, где двери были крепкие и еще целые, а засовы — надежные. Впрочем, повторного нападения я уже не опасался. Зверь был ранен, и даже такому монстру требовалось время, чтобы оклематься после боя. И все же мы дежурили по очереди с д’Артаньяном, исключив из списка дежурных Атоса, которому требовался отдых. Он был бледен, и я видел, что чувствует он себя неважно.

Судя по тому, что Арман даже не стал протестовать, было ему даже хуже, чем казалось на вид. Я заставил выпить его стакан «гасконского» крепкого, которое в данном случае послужило универсальным лекарством: и внутрь, и снаружи на раны. Выпив, он мгновенно уснул на лежаке, а я прикрыл его сверху шкурами.

— Плохо выглядит, — шепотом сообщил мне д’Артаньян, с тревогой поглядывая на спящего Атоса. — Как бы чего не случилось…

— Выспится, и все будет хорошо! — успокоил его я, хотя в глубине души вовсе не был уверен в своих словах.

Мы дремали с гасконцем по очереди, и кое-как дождались утра. За остаток ночи никто нас не побеспокоил, но и выспаться толком не удалось. Слишком много нервов и усилий ушло прошлым вечером, слишком много адреналина вплеснулось в кровь, и бесчисленные мысли бродили в голове, не позволяя расслабиться.

Солнце взошло ближе к семи утра, и я тут же вышел во двор. Д’Артаньян шел за мной, а дверь комнаты, где беспробудным сном спал Атос, мы заперли на ключ.

На конюшне ржали лошади. Где-то неподалеку громко визжала свинья, резко и нагло закричал петух, блеяли овцы.

Животных нужно было кормить, кто-то должен был за всеми ухаживать, следить, холить и лелеять. Чертовски не хватало слуг!

— Мне заняться? — предложил гасконец. — У нас дома в Лупьяке было большое хозяйство, так что я привычный. Не побрезгую.

— Шевалье, прошу вас сначала пойти со мной. Нужно проведать нашего пленника.

Конечно, лучше было бы взять с собой Атоса, если бы не его плачевное состояние. Что же, пусть д’Артаньян поприсутствует при втором допросе. Вот только в этот раз я планировал применить самые жесткие методы, дабы, наконец, услышать хоть какие-то объяснения от горбуна. Слишком много секретов хранил чертов замок, и пора было открыть хотя бы часть из них!

Мы спустились в подвальный этаж и быстро дошли до нужной камеры, ключ от которой я заранее забрал у Атоса.

Но ключ не понадобился. Дверь была открыта нараспашку, а замок сорван. Шагнув внутрь, я непроизвольно отшатнулся, а д’Артаньян судорожно задышал.

В кандалах, где прежде висел пристегнутый Виктор, его больше не было.

Если сказать точнее, он присутствовал там лишь частично. Сверху свисали две человеческих руки, оторванные примерно по локти, а снизу в кандалах стояли ноги в крестьянских башмаках и обрывках штанов — тоже лишь по колено.

Прочие части тела отсутствовали.

Вся камера была залита кровью, которая уже успела загустеть, и тускло блестела багровыми лужицами. Пахло смертью.

Значит, вчера, перед визитом в обеденный зал, зверь побывал здесь и освободил горбуна из заточения. Вот только весьма своеобразным способом.

Опять я почувствовал себя идиотом, в который раз уже, за время моего пребывания в стенах замка. Несколько покушений, убийство свидетеля, раненый друг, куча проблем с территорией — какого черта я вообще во все это ввязался! Честное слово, попадись мне сейчас мэтр Жоли, подвесил бы его вниз головой на ближайшем дереве на пару часов, дабы кровь прилила к его многомудрой башке, и там закипели бы более обдуманные процессы.

Почему именно я должен страдать от чужой некомпетенции? В прошлой жизни я старательно избегал коллективной ответственности, предпочитая работать исключительно в одиночку. Сейчас же выбора не имелось, и все сложности, какие только могли возникнуть хотя бы теоретически, возникли.

— Барон, нам обязательно находиться здесь так долго? — д’Артаньян, который прежде с легкостью резал глотки врагам, сейчас чувствовал себя неуютно.

— Идемте, шевалье, тут нам больше нечего делать…

Мы вышли на улицу и просто стояли под открытым небом пару минут, вдыхая чистый воздух.

— Может, горбун был прав, и замок нас не принимает? — отдышавшись, негромко спросил гасконец. — Моя мать — очень религиозная женщина, и она всегда говорила, что к знакам нужно прислушиваться…

— Прислушиваться, но не считать их за аксиому! — я резко оборвал эту предательскую мысль. — Не введитесь на мистику, мой друг. Тот, кто пытался нас уничтожить, вовсе не дьявол во плоти. Я видел его два раза! Это был человек. Мы же смогли ранить зверя, а значит — и убить его сможем. А его хозяина и подавно…

— Когда вы так все ясно объяснили, у меня не осталось более сомнений, — сказал гасконец, но облик его все еще был мрачен. — Никого из живых я не опасаюсь, а вот к мертвым питаю уважение. Лучше бы они нам не попадались.

Я промолчал. Не рассказывать же ему именно сейчас о чумном захоронении, которое я даже толком не изучил, лишь частично осмотрев пещеру со своей точки обзора от лестницы. Кто знает, что еще я смог бы там отыскать, проведи внизу больше времени.

Гасконец ушел проверить животных, я же отправился в рабочий кабинет бывшего владельца, чтобы проверить кое-какие свои мысли.

Как оказалось, я не ошибся. Вся баррикада, которую я устроил в комнате перед шкафом, была разметана в стороны. Несомненно, зверь попал в замок именно через секретный проход. Это означало, как минимум, что иного хода не имелось.

На полу то тут, то там мне попадались кровавые лужи. Это хорошо! Раненный зверь будет долго отлеживаться, а его хозяин в одиночку не сможет разобрать очередной заслон. Я вновь завалил дверь всем, чем было можно. На первое время сойдет, а к вечеру нужно будет устроить баррикаду понадежнее.

Выйдя во двор, мне навстречу попался гасконец, держащий в руках петуха.

— На суп пойдет! Жирная тварь! Суп будет наваристым!

Его слова прервал звук пастушьего рожка — чистый и звонкий, он разлетелся вокруг серебристыми звуками простенькой мелодии.

Взгляд д’Артаньяна смягчился и подобрел. Он до сих пор оставался деревенским жителем, со всеми своими привычками и причудами, лишь недавно и случайно необоснованно посчитавшим себя городским. И сейчас, улыбнувшись мне своей прежней притягательной улыбкой, светлой и чистой, он радостно сообщил:

— Кажется, к нам гости, барон!

Петух, воспользовавшись моментом, вырвался из рук гасконца и убежал прочь.

Мы подошли к герсам и посмотрели на дорогу сквозь решетки. Конечно, лучше было бы забраться на одну из башен, но я боялся переломать себе ноги — ступени там были старые, прогнившие, требовали ремонта или замены.

Но даже отсюда нам все было прекрасно видно.

Через мост, к замковым воротам неспешно двигалась целая кавалькада, состоящая из многочисленных повозок, которые сопровождали конные всадники. На одних повозках сидели люди, и было их немало. На других лежали плотно упакованные тюки, стояли сундуки, корзины и ящики.

Впереди, самолично управляя фиакром, ехал мэтр Жоли, рядом с которым сидела Лулу — моя чертова ведьма, которую я никак не ожидал увидеть здесь и сейчас.

Прямо за ними ехала неразлучная парочка — братья Бюси. Остальных я не знал, но, судя по одежде, к замку прибыло несколько людей военных, все же остальные были из третьего сословья^[13]: крестьяне, да ремесленники.

Люди оживленно болтали между собой, лица у всех были довольные — ни одной хмурой физиономии я не приметил. И даже погода в это утро располагала к прекрасному настроению. Ветер утих, небо было чистое и светлое. Природа словно показывала, как хороша она может быть, независимо от времени года.

На одной из первых телег сидел паренек, и время от времени дудел в дудку. Эти-то звуки мы с д’Артаньяном и услышали.

— Ваш замок начинает оживать! Это радует!

— Лишь бы они не прознали про зверя. Прошу вас, не разглашайте никому эту историю! Очень надеюсь, что мы о нем больше не услышим. А останки Виктора нужно срочно спрятать, пока их не обнаружили.

— Я займусь этим! — пообещал гасконец.

Но сначала мы с ним подняли обе герсы, проверив, чтобы они были надежно закреплены. Еще одного несчастного случая я не хотел. После чего я пошел встречать гостей, а д’Артаньян умчался наводить уборку в камере.

Право слово, пусть вновь приехавшие начнут свое знакомство с замком с положительной стороны.

Внутренний двор быстро наполнялся людьми, лошадьми и телегами. Тут же стало тесно. Вокруг царил гул от десятков голосов, ржания лошадей, скрипа колес, громких команд и всего остального, сопутствующего массовому прибытию людей.

Мэтр Жоли лихо слез со ступенек фиакра и попытался было обойти экипаж, чтобы подать руку Лулу, но ведьма опередила его, легко спрыгнув на землю и тут же оказавшись передо мной.

Она мило покраснела и присела в глубоком книксене.

— Ваша милость, господин мой, по вашему указанию мы прибыли в ваше полное распоряжение! Со мной десяток слуг, два десятка мастеровых и шестеро солдат, которых выбрал лично сержант Пиверт.

— Я встретил их в паре лье отсюда, — негромко сообщил мне Жоли, приблизившись настолько, чтобы никто более не мог слышать его слова. — Пытался нанять местных, но ни один не согласился…

— По моему приказу, говоришь… — я поднял на Лулу тяжелый взгляд. — Вот только я не отдавал тебе подобного приказа!

— Хорошая служанка безо всяких слов знает, что требуется ее господину, — нисколько не смутилась рыжая. — А я очень хорошая служанка!

На это я даже не нашелся, что ответить. Только стоял перед ней, глупо открывая и закрывая рот.

Внезапно игривое выражение на лице Лулу изменилось. Взгляд ее стал тревожным и внимательным. Она словно принюхалась к чему-то в воздухе, и тут же быстрым шепотом заговорила, но теперь от ее былого веселья не осталось и следа.

— Опасность, ваша милость! Это место крайне опасно! Удивительно, что вы еще живы! Как же вовремя я сюда приехала…

Глава 12

Оказывается, всю свою жизнь я недооценивал работу обслуживающего персонала. Вполне уважая их труд и не считая за «низшее сословье», я все же совершенно не понимал насколько много делают эти люди. При этом даже раньше я не был мажором и многое умел делать своими руками. И все же…

…Буквально за половину дня замок преобразился самым кардинальным образом.

Из выводной трубы, ведущей из кухни, струился легкий дымок и ароматы готовящейся пищи. Центральное крыло быстро расцветало, обретая жилой вид. Слуги мыли окна, мели полы, чистили комнаты, сортировали целые вещи, которые еще можно было использовать. Из привезенного с собой, обустроили сходу несколько комнат для меня и моих друзей, устроив и нормальные лежаки, застланные чистым бельем, и прочие незаметные мелочи, столь необходимые в быту.

Для слуг временно выделили несколько общих помещений, которые так же привели в надлежащий порядок. Мастеровым, которые уже принялись за починку самого необходимого, выделили лучшие места из имеющихся. Стражникам же отдали под жилье центральный донжон. Казармы так скоро приготовить было невозможно, но в донжоне было сухо и уютно, к тому же стражников пока было мало, и лучшего придумать никто не смог.

Д’Артаньян распределил первичные графики дежурств среди стражников. Я же настолько вымотался, что даже не успел познакомиться с солдатами. Позже, все позже…

И, конечно, нашлось, кому заняться бесхозными животными, кому начать пересчитывать замковые запасы, а кому заняться приготовлением пищи.

Людьми руководила Лулу, которую все слушались безоговорочно. Это я подметил еще прежде в Париже. Рыжая за короткий срок умудрялась добиться абсолютной полноты власти в отдельно взятом доме, какой не добился Людовик XIII от своих самых близких подданных за долгие годы правления. Впрочем, его сын превзойдет отца, но это будет еще не скоро. А у ведьмы имелся явный талант в сфере управления, и кто я такой, чтобы мешать этому феномену?..

В общем, я безо всяких споров отдал бразды правления в ее не самые изящные, чуть грубоватые, но весьма цепкие руки. Сам же завалился в первой же свободной комнате, которую успели привести в относительный порядок, и уснул крепким сном без сновидений, проспав несколько часов, и пробудившись лишь во второй половине дня, когда солнце лениво и по-осеннему неторопливо начало свой путь к далекому горизонту.

Внезапно я осознал, что рядом кто-то негромко посапывает во сне. Осторожно повернувшись, я протянул руку и коснулся обнаженного женского тела, мягкого и податливого.

Лулу почувствовала мое касание, тут же замурчала, как кошка, и повернулась ко мне спиной, выпятив задок. Признаюсь, колебался я недолго. Тем более что сам каким-то образом оказался без одежды. Как видно, моя ведьма позаботилась об этом и, пока я спал, раздела меня.

Далее все прошло сумбурно, но очень активно.

Вздохи, движения, приглушенные стоны, нежное, упругое тело, чувственный рот, буйные волосы, насмешливые глаза.

— Вам очень повезло, что вы меня встретили, — сказала Лулу, когда все завершилось.

— Мне? — хмыкнул я. — Может, тебе? Если ты запамятовала, то напомню — тебя пытались сжечь на костре, а мы спасли!

— Ах! — отмахнулась рыжая. — То был просто неудачный день, но спасибо вам, милостивый господин, что выручили бедную девушку из беды!

Ехидничала, зараза, но в целом она была права. Мне повезло, что я ее встретил, вот только Лулу была для меня лишь промежуточной остановкой на долгом пути и ничем более.

Она, словно почувствовав настроение, заглянула мне в глаза, и, казалось, прочитала все мысли, осознанные и неосознанные.

— Я всегда буду подле вас, пока однажды вы не прогоните меня сами! — четко выговаривая каждое слово, будто произнося клятву, произнесла Лулу. — И только когда вы скажете: «Уходи! Ты больше не нужна!» — я уйду, но не раньше. Кстати, тогда, по дороге в Гавр, я понесла от вас ребенка. Думаю, родится сын!..

Она встала с постели, потянувшись всем телом, и быстро оделась, а я все лежал, ошарашенный ее последними словами, и не знал, что сказать в ответ.

Сын! Ребенок! Только этого не хватало! Да это же… не вовремя, некстати, невпопад… выбери любую «не» — всякая будет к месту. Пусть это звучит грубо и жестоко, но зачем мне, чужаку в этом времени, такая обуза? Если бы представилась возможность вернуться обратно, я бы несомненно вернулся. Это означало, в том числе, бросить всех и все в этом времени. Включая Лулу, замок, друзей и ребенка… эх, рыжая, ты опять сделала, что хотела сама. И, конечно, ты слишком горда, чтобы о чем-то просить и, тем более, требовать. Но все же… я бы хотел, чтобы все случилось иначе…

— На роль вашей супруги я не претендую, и денег от вас мне не нужно. Мне достаточно и того, что у моего сына будет течь благородная кровь. Все же, я хотела вам сообщить об этом лично, и вот, рассказала. Да, кстати — это для вас! — Лулу положила на постель связку писем, потом подумала, глубоко вздохнула, и выложила сверху еще один запечатанный конверт. — Это от нее… ей нужна помощь, я это вижу… вы любите ее, вы ее спасете!..

После этих непонятных слов девушка резко отвернулась и выбежала из комнаты.

Я еще с минуту лежал, ошеломленный случившимся, и реально растерялся. Потом поднялся, оделся и выглянул в окно. Погода стояла спокойная. Судя по слугам, которые уже давно исполняли свои обязанности, за эти часы ничего более не случилось.

Пачка писем тревожила меня, и я долго не решался открыть первое — то самое, которое Лулу положила поверх остальных.

Наконец, я собрался с мыслями и разорвал конверт. Запах ее духов, который ни с чем не перепутать. Вдобавок, белоснежный локон, как видно, на память. И один единственный лист бумаги, лежавший внутри.

«Милый друг! Новости у меня для вас дурные, жаль, что иных не предвидится. Я узнала, что вскоре меня вывезут из того места, где я сейчас нахожусь, и отправят на чужбину, в иную страну с целью выдать замуж, а наследство мое, завещанное отцом, присвоить. Боюсь, более мы не увидимся. Поэтому с последней оказией посылаю вам это письмо, как знак моей симпатии и… нежности. П. С. Уже написав эту записку, мне удалось узнать название места, где меня держат. Это небольшая усадьба „Карок“ в окрестностях Орлеана, а владелец ее и мой похититель — граф де Рошфор. Ваша R. L.»

Прочитав письмо до конца, я сразу же перечитал его еще раз, а потом еще. Ребекка — моя девушка с картины может пропасть навсегда. Я не допущу этого! И я был прав, именно Рошфор увез ее из Парижа. Мой счет теперь к графу вырос стократно, когда я на сто процентов убедился в его роли в этом деле.

Обдумывая ситуация, я вскрыл второй конверт. Хм, личная печать кардинала. Любопытно, но ничего нового. Ришелье напоминал, что мне стоит поторопиться с возвратом предмета, слегка угрожал в конце, а потом завуалировано предложил хорошую награду. Что же ты, Атос, возишь с собой, что сам великий кардинал спит и видит, как бы эту вещь поскорее заполучить?..

Следующим номером шел краткий отчет от Перпонше, из которого следовало, что каретный бизнес развивается по запланированному графику. Сортирный же бизнес так же начал делать свои первые шаги. Перпонше нашел подходящего человека, зиц-председателя, а теперь активно скупает небольшие земельные участки в самых ключевых точках Парижа, где планируется в скором времени обустройство платных туалетов по принципу вип-уровня подобных заведений в Риме. С павлинами, фонтанами, мраморными полами и живыми музыкантами — это, конечно, для богатых посетителей. Для бедных попроще, но тоже будет красиво. Народу должно понравиться, но сначала надо сделать поход в туалет модным, иначе никто попусту не будет платить за вход. У меня имелись кое-какие мысли и по этому поводу, но сейчас голова была забита иными вещами, так что это письмо я быстро отложил в сторону.

А вот в самом низу связки лежал конверт от адресата, которого я вовсе не ожидал увидеть. Мой коллега, человек из будущего, аббат де Бриенн.

Что же, почитаем, очень и очень интересно:

«Добрый мой друг и соратник, ваша милость, господин де Ла Русс! Спешу сообщить вам, что здоровье у меня нынче в порядке, чего и вам желаю. Слышал, что вы обзавелись новыми землями. Я вам очень завидую: в старых замках много секретов. Вот недавно в одной из книг вычитал такую фразу: „Иногда достаточно надеть маску и перчатки, чтобы мертвецы не волновались“. Каково? А дьявольским тварям зачастую бывает достаточно лишь божьего слова и немного Gift^[14]. Ваш товарищ, де Бриенн».

Вот так письмо, черт меня дери! Да тут миллион скрытых смыслов! Во-первых, пожелание здоровья — это призыв к осторожности. Хорошо, учту! Второе, блондинчик пишет про замковые секреты и тут же заводит речь о маске и перчатках. Несомненно, он знает про кладбище в холме. Но откуда? Эх, как жаль, что нет возможности поболтать с ним лично. В письме он явно пытается говорить иносказательно, на случай, если записка попадет не в те руки. Значит, маска и перчатки, как при эпидемии. Что же, надеюсь, этого будет достаточно. Ну и третье, упоминание о яде. Это уже касательно зверя, если я правильно разобрался. Хороший совет, эта мысль и сама пришла мне в голову. Всякую живую тварь можно убить, и ничто не умертвляет надежнее качественного яда. Значит, так и поступлю. Смажу острие клинка сильным ядом и устрою повторную охоту на зверя. Сейчас, когда он ослаб, действовать надо быстро и решительно.

Больше всего на свете мне хотелось бросить замок со всеми его проблемами на сильные плечи Лулу, оседлать коня, зарядить пистоли и мчаться на выручку Ребекки. Кто знает, как долго она еще пробудет в усадьбе. Ведь в любой момент ее могут увезти туда, где я ее уже никогда не найду.

Это сложный выбор. Решить, что важнее: долг или чувства.

Победил долг. Я не мог уехать, не разобравшись со всеми замковыми секретами, не прикончив зверя и не схватив его хозяина. Люди, пришедшие ко мне на зов, ни в коем случае не должны пострадать. Достаточно смерти Ива. Кстати, надо отдать приказ похоронить тела. Ива — разумеется, отдельно от трупов старухи и ее внука. А в общую могилу к последним можно бросить и останки горбуна, пусть семейство упокоится с миром.

План составлен, осталось его воплотить в жизнь.

В комнату легко постучали, и тут же дверь отворилась. Встревоженная Лулу начала безо всяких предисловий:

— Ваш друг при смерти. Он весь горит и мечется в бреду. Его раны воспалились. Возможно, этот день он не переживет… я сделала, что смогла, но теперь все зависит лишь от него самого. Сумеет справиться — выживет, поддастся смерти — умрет к ночи…

У меня опустились руки. Атос! Все же когти зверя занесли неведомую заразу в его организм, а при отсутствии антибиотиков процесс пошел слишком быстро.

— Могу я чем-то помочь? — мрачно поинтересовался я.

— Можете, господин. По ранам на его теле я поняла, что его оцарапало некое крупное животное, что несло на своих когтях заразу. Так вот, если бы вы раздобыли для меня небольшую склянку со свежей кровью этого существа, а так же один из когтей и, желательно, верхний клык, если таковой имеется, то я попробую приготовить некое снадобье. Возможно, оно поможет. Может, нет. Ничего не обещаю.

Она не побоялась сказать все это мне. Другой человек, не таких свободных взглядов, только за одно предположение о грядущем колдовстве забил бы ведьму до смерти. Я же смотрел шире: если для того, чтобы выжить, Атосу необходимо особое лекарство, то мой долг добыть это средство.

— Я все принесу!

— Это нужно сделать, как можно быстрее. Времени у него почти не осталось…

Внезапно мне в голову пришла интересная мысль:

— Скажи-ка, Луиза, а не найдется ли у тебя порции отравы? Настолько ядреной, чтобы убить самого дьявола! Ведь у каждой уважающей себя ведьмы припрятан пузырек в укромном местечке…

Рыжая слегка опешила от вопроса. Вдобавок, я никогда прежде не называл ее настоящим именем. Но голос мой был серьезен и требователен, и она, чуть подумав, уточнила:

— Вы хотите отравить существо, ранившее господина д’Атоса?

Внезапно у меня случился умственный паралич. Как-то я не подумал сразу, что если прикончу зверя ядом, то его кровь уже не сгодится в качестве лекарства. Тысяча бесхвостых русалок, какой же я идиот!

— Хотел, но теперь передумал.

Но Лулу быстро продолжила, пока я не выставил ее из комнаты:

— Если вы сначала раните это животное, наберете кровь, а потом уже добьете его моей отравой, то все получится! Только клык и коготь нужно вырезать как можно скорее, пока яд не разнесся по всему организму. У меня есть то, что нужно!..

Я и не сомневался. Все же не зря Лулу пытались сжечь на костре благодарные соседи, причем дружно, всем городком. Я не верил в мистику, не верил в бога и дьявола, хотя постоянно упоминал обоих. Но я верил в людей! И ведьма была из тех, кто еще ни разу меня не подвел… если не считать того случая, когда она умыкнула пятьсот пистолей в Гавре.

— Неси свою отраву… и позови ко мне д’Артаньяна и братьев Дюси. Мы отправляемся на охоту!

* * *

— Мне нужна ваша помощь, господа. Дело предстоит смертельно опасное. Скорее всего, кто-то из нас умрет, причем в жутких мучениях. Выбор ваш сугубо доброволен, но знать ответ мне необходимо немедленно. Кто со мной?

На мне были тонкие перчатки из нежнейшей оленьей кожи. Именно в них, чтобы случайно не задеть открытый участок своего тела, я натирал острие клинка ядом. Лулу принесла мне склянку и велела быть крайне осторожным. При непосредственном контакте он мог убить, а уж попав в кровь, губил быстро и качественно. Противоядия не имелось.

Д’Артаньяна переглянулся с Левым и Правым. Потом гасконец уточнил:

— Это по тому вопросу, по которому вы просили умалчивать?

— Да, я и сейчас прошу о том же. Предлагаю отправиться на сатанинскую охоту! Кто со мной?

Д’Артаньяна повернулся к братьям Дюси и пояснил им ситуацию:

— Понимаете ли, господа, прошлой ночью в этих стенах мы столкнулись с невообразимым созданием. Как бы объяснить получше… господин д’Атос не смог пробить шкуру этой твари из мушкета, а господин барон пронзил ее рапирой в глаз, но и тогда не смог прикончить. Так что, этот поход может окончиться весьма плачевно для любого из нас.

Братьям времени на раздумье не требовалось. Они даже не перемигивались между собой, просто Люка ответил за обоих:

— Когда выступаем?

— Есть еще один нюанс… идти нам придется через чумное кладбище…

Я вкратце описал всем присутствующим виденное мною прежде, рассказал о возможной опасности и о тех мерах предосторожности, которые мы обязаны соблюсти, чтобы не заразиться. Рисковать никем понапрасну я не хотел.

Одно время в прошлой жизни я брал строительные подряды на демонтаж старых асбестовых крыш. К тому времени он уже был признан опасным материалом, и главная опасность заключалась в волокнах, с дыханием попадавшие в легкие и вызывавшие в последствии асбестоз и другие заболевания. С тех самых пор я прекрасно запомнил все меры предосторожности, которые обязаны были соблюдать работники, и собирался применить их сейчас на практике для безопасного прохода сквозь чумную пещеру.

Маски, плотные накидки, перчатки по локоть, крепко схваченные веревками сверху, высокие сапоги с ботфортами, так же затянутыми в голенище, прилегающие к телу одежды, и кое-какая дезинфекция, как снаружи, так и внутри. Таким образом, я планировал пересечь кладбище. А дальше, надеюсь, будет участок попроще.

Примерно через час наша охотничья команда была готова к выходу. Д’Артаньян тоже намазал свою рапиру ядом, братья этого делать не стали. Они все же надеялись на стрелковое оружие, взяв и пистоли и мушкет. Но не учитывать наши слова о непробиваемой шкуре зверя они не могли, поэтому решили параллельно ориентироваться и на иные методы, прихватив с собой ловчие сети и грубые крестьянские трезубые вилы.

Устроенный мною завал в кабинете, мы разметали за пару минут без особых усилий, после чего цепочкой, держа факела в руках, стали спускаться по винтовому ходу вниз. Я шел первым, уже зная, куда выведет нас этот путь, и через некоторое время мы достигли той самой пещеры, дальше которой в своих поисках я пока не продвинулся.

— Боже правый!..

Гасконец застыл, пораженный открывшимся ему видом, и не мог сдержать инстинктивного ужаса, охватившего его сознание. Голос д’Артаньяна глухо звучал из-под кожаной маски, вырезанной на скорую руку, к которой изнутри было прикреплено сразу несколько плотных платков. Дышать было сложно, зато давало некоторую гарантию от потенциального заражения.

Левый и Правый, тоже в масках, молча перекрестились. Зрелище для неподготовленного человека было не просто пугающим, оно заставляло бежать прочь, сломя голову.

Чума — то, чего боялся во Франции каждый. То, от чего не было спасения. То, что погубило людей больше, чем все войны за последние несколько сотен лет. Чуму боялись на уровне подсознания. Зараженных гнали прочь, расстреливали из арбалетов издали, потом крюками стаскивали в могилы и засыпали известью. Люди сжигали свои одежды, в которых они встречали чумных. Если больной оказывался в доме, сжигали его вместе с домом. Да что там, вместе с его семьей, даже если прочие ее члены были еще здоровы.

Мне казалось… нет, я был уверен, что, увидев кладбище воочию, кто-то да повернет обратно.

Я ошибся. Никто не повернул.

— Кажется, я вижу проход слева, — негромко сообщил д’Артаньян. — Смотрите, господа, там словно бы тропинка…

В первый свой визит я ее не заметил, да и не до того мне было. Наметанный же глаз гасконца вмиг оценил обстановку и углядел то, чтоне увидел я.

Тропка была словно посыпана белым снегом или каким-то порошком, и вела, чуть петляя, сквозь всю пещеру. Где она оканчивалась, с нашей позиции видно не было. И еще одно — темные засохшие пятна крови по всей ее протяженности. Прошло чуть около суток, но отметки еще были видны.

— Господа, соблюдайте крайнюю осторожность! Дышите исключительно сквозь платки, маски не снимать, как и перчатки. Я иду первым, остальные цепочкой за мной!..

Теперь, когда я четко видел тропинку, идти стало легко. Она извилисто кружила между импровизированных могил, обходя самые крупные захоронения. Мне показалось, что некоторые холмы были пустыми. Вполне возможно. Тот, кто управлял зверем, тоже не хотел заразиться и мог устроить пустые могилы специально, чтобы никто чужой суда не сунулся, а ему самому было бы проще добираться до некоего места.

Наконец, ужасная пещера осталась позади. Тропка вывела нас к следующему туннелю, ведущему еще ниже. И слева, и справа черными провалами виднелись и иные ходы. Где-то там, наверняка, был и выход наружу. Иначе, как доставили сюда тела? Не таскали же по одному из замка. Был где-то крупный выход, в этом не имелось ни малейшего сомнения. И я его отыщу, но позже. Сейчас же в приоритете был зверь. Пока он жив, спокойствия мне не видать.

Факелы еще горели ярко, и мы молча начали спуск в туннель. Здесь уже не имелось рукотворных ступеней, а сам ход был на вид вполне естественного происхождения. В этот раз шли мы долго. Думаю, через какое-то время миновали подножие холма и спустились под землю. Но туннель все не кончался, он иногда петлял, пару раз имел разветвления в стороны, но я всегда выбирал ход, слегка припорошенный белым порошком.

Внезапно в лицо дохнуло свежим ветерком. Сквозняк принес запахи снаружи, вдобавок воздух стал более насыщен влагой.

Это была Луара — самая длинная река во Франции, в непосредственной близости от которой и находился замок Монро. Кажется, мы приблизились к ней вплотную.

— Смотрите, барон, там свет! — д’Артаньян опять первым заметил изменения.

— Быть начеку! — приказал я.

Дальше мы шли в полной готовности отразить внезапную атаку с любой стороны. Но никто не нападал.

Через сотню метров туннель закончился. Мы вышли к подземному озеру, запертому со всех сторон в небольшой пещере. Иных выходов из этого места я не увидел. Лаура создала это озерцо, она его подпитывала подземными водами, и где-то с толще камня имелись проходы для воздуха.

— Что-то скрежещет, — заметил Левый, чуть прислушавшись. Я тоже услышал этот неприятный звук, периодически доносящийся до наших ушей. Но о его причинах не догадался.

Мы продвинулись еще немного вперед, и обнаружили источник света, замеченного гасконцем. Сюда пробивался уже не слишком яркий солнечный свет, попадавший сюда снаружи через пару отверстий высоко над нашими головами.

Прямо в этих скудных лучах, пришедших сверху, большой и нелепой кучей громоздилось тело зверя. Он еще дышал, и его чудовищные когти скребли по камню, издавая тот самый странный шум, услышанный нами прежде. Но зверь умирал.

Сейчас, когда он лежал, беспомощный, и уже не мог пошевелиться, то напоминал старого пса, брошенного хозяином.

Я подошел ближе и заметил, как одинокая слеза скатилась по его щеке.

После этого зверь дернулся в последний раз и издох. Глаза его остекленели и смотрели в бесконечность уже безо всякой угрозы.

Все же мы сумели его убить. Точнее, ранить, но смертельно. И сейчас я поспел как раз вовремя, чтобы лично лицезреть последнюю минуту его жизни.

Это стоило нам жизни Ива и тяжелого ранения Атоса. Не говоря уже о смерти горбуна и его семьи, а так же о разрушениях, причиненных тварью.

Но даже теперь, когда я стоял в паре шагов от зверя и мог рассмотреть его во всех подробностях, я никак не мог понять, что за вид он из себя представляет. И главное, как он сумел выдержать выстрел в упор?

Левый и Правый решили часть загадки за меня.

Они безо всяких церемоний подошли к туше и перевернули ее на спину.

— Ваша милость, да у него тут особая защита!

Люка нагнулся к зверю, держа нож в руке, и лихо начал им орудовать. Сначала я не понял, что именно он делает, но через полминуты Левый поднял вверх нечто, напоминающее нагрудный доспех. Вот только сделан он был из очень толстого куска железа, гораздо толще стандартной брони, и даже поднять такую массу обычный человек затруднился бы, тем более носить постоянно. Для зверя же подобных сложностей не существовало. Силен он был неимоверно, и полсотни килограмм таскал без проблем. Именно поэтому пуля Атоса и не сумела пробить его грудь, лишь откинула прочь на пару шагов силой инерции. Одной тайной меньше.

— Крупный волк? — предположил д’Артаньян, разглядывая тело. — Или помесь волка с кем-то?

— Нет, скорее, тигр, — не согласился Левый. — Смотрите, какой хвост с кисточкой на конце. У волков таких не бывает.

— А у тигров не бывает подобной шерсти. Очень густая и плотная. А еще, я сам видел, он свободно вставал на задние лапы и рвал нас передними! Тигр бы сбил с ног, а потом терзал когтями на части. Этот же все делал иначе!

— Слышал я про одного зверя, — внезапно вступил в разговор Правый, и так как этого от него не ждал никто, то все замолкли и слушали внимательно: — который умеет бегать и на двух лапах, и на четырех, и когти у него в самый раз подходящей длины, а умен этот зверь неимоверно. Называют его панда, и живет он в далеких-далеких странах, где правят люди с очень узкими глазами…

Я чуть было не рассмеялся от этой версии, но тут вспомнил о наказах Лулу и быстро набрал еще теплую, густую кровь зверя в пузырек, лежавший у меня в кармане, и с трудом, но вырезал верхний клык из его пасти и отрезал один из когтей. Первая часть задания выполнена, впрочем, и вторая тоже. Зверь мертв, добыча получена.

Осталось малое — найти хозяина зверя и узнать, что вообще происходит в моих владениях⁈..

Чуть дальше, примерно в сотне метров от нас, мелькнуло нечто и тут же исчезло из вида.

Сжатый кулак, поднятый на уровень подбородка — универсальный знак, призывающий к тишине и вниманию, понятен был во все времена. Мои спутники резко умолкли и вновь взялись за оружие.

Я указал Левому и Правому на сеть, и они живо ее развернули. Хозяина зверя я желал взять живым! Слишком много вопросов у меня скопилось.

Мы обогнули озерцо и вышли к небольшой пещере, вход в которую прежде был искусно прикрыт массивной, декорированной под камень, дверью. Сейчас же она была открыта нараспашку — в этом нам повезло. В противном случае мы никогда бы ее не обнаружили.

Первым внутрь заглянул я. Пещера была тускло освещена изнутри парой ламп, одна из которых была подвешена к стене, а вторая стояла на деревянном табурете. Внутри было не слишком просторно, скорее компактно. Метров двадцать-тридцать было отведено под жилую зону: топчан для сна, пара табуретов, ночной горшок в углу, стол и книжные полки, просто забитые книгами и бумагами. Теперь стало ясно, куда делись документы из рабочего кабинета наверху. Все находилось здесь, в этой пещере. Вторую же часть занимала массивная клетка с толстыми, в палец толщину, прутьями и крепким на вид замком. Логично предположить, что именно там все это время и жил зверь. Пахло в пещере плохо — экскременты животного и человека создали неповторимо отвратительный запахом, пропитавший все вокруг.

Сейчас же в клетке находился человек в плаще, но уже без маски. Он стоял спиной к входу и разглядывал нечто невидимое нам в дальнем углу клетки.

Мы осторожно, шаг за шагом начали приближаться к нему, но человек вовсе не обращал внимания на происходящее вокруг. Он присел на корточки и проделывал какие-то непонятные манипуляции, негромко бормоча себе под нос.

Подойдя еще ближе, я услышал тихий писк, а потом и увидел, что в углу на клочке сена копошатся три звериных детеныша: совсем мелкие, у них даже не успели открыться глазки, они лишь ползали и требовательно пищали, требуя пищу. А человек поил их по очереди молоком из блюдца.

— Маленькие мои, кушайте, кушайте! Вам нужно расти! Вашей мамки больше нет, теперь я буду вас кормить, привыкайте… Молочко вкусное, парное…

Дьявол и тысяча чертей! Так значит зверь, которого мы уничтожили, был самкой. Более того, только что ощенившейся самкой. Я все же склонялся к происхождению зверя из семейства псовых. Вероятно, помесь двух крупных пород. Если бы подобное было возможно, я бы предположил, что это каким-то чудом сохранившийся потомок «ужасного волка»^[15] — породы, вымершей много тысяч лет назад. А с кем его скрестили, кто знает. Тибетский мастифф был бы подходящим вариантом, по моему мнению…

Под моей ногой хрустнул камень, человек резко обернулся, я увидел его седые волосы, старое морщинистое лицо и блеклые водянистые глаза.

Он вскочил было на ноги, но братья Дюси умело набросили на него сеть, тут же бесцеремонно свалили с ног и немного попинали, дабы старик даже не помышлял о сопротивлении. Но тот еще до нашего прихода был морально сломлен, и только закрывал лицо руками и подтягивал ноги к груди, пытаясь свернуться в безопасную позу.

Оружия при старике не было, хотя на столе лежал большой кривой нож.

По моему знаку, братья подняли его с пола и повернули ко мне лицом. И старик тут же заговорил:

— Вы даже не представляете, какую ошибку совершили… вы убили ее! Она стоила целое состояние! Она была уникальна! А в скольких поединках она вышла победительницей? Сколько жалких людишек убила за свою жизнь? Сен-Бонне аплодировал стоя каждый раз, когда после победы она пожирала новых врагов!..

Сообразив, что сболтнул лишнее, старик умолк. И даже тычки в спину в этот раз не помогли, более говорить он не хотел.

Но я итак узнал кое-что интересное, а об остальном догадался. Когда я гостил у де Бриенна в аббатстве, он рассказал мне о некоей «группе заговорщиков», назовем их так, которые исповедовали весьма нетрадиционные методы, в том числе ритуальные убийства, купание в крови младенцев и многое иное, от чего кровь стыла в жилах и хотелось схватиться за топор…

Впрочем, аббат не останавливался надолго на этой теме, лишь вкратце упомянув о существовании группы. Думаю, не будь мы с ним из одного времени, он вообще промолчал бы. А так, спасибо, поделился информацией, которая дорогого стоила.

В группу входили многие высокопоставленные аристократические фамилии Франции, и Жан дю Кайлар д’Андюз де Сен-Бонне, маркиз де Туара был в их числе. Значит, зверя заказывали время от времени для неких гладиаторских боев — что же, это версия вполне подходила под перечень всех тех злодеяний, которые совершали эти люди. Вот почему аббат прислал мне письмо. Возможно, он уже знал об этом секрете замка Монро. Жаль только, что он не смог открыто предупредить меня о звере, и Ив погиб. Надо будет обязательно рассказать де Бриенну, что я все же раскрыл и эту тайну, умертвив зверя.

Что же, все понятно. И то, что предстояло мне сделать дальше, так же было очевидно.

Я даже не хотел знать имя этого старика. Не все ли равно, являлся ли он дальним родственником бывших владельцев или же всю свою жизнь занимался исключительно зверем и его использованием в преступных целях. Плевать. Так же наплевать причины, побудившие его пытаться убить меня, главное, теперь эти попытки прекратятся. Старика ждет смерть.

Замок принял меня, пусть и против своей воли, нехотя и не сразу. Но с этого момента я впервые почувствовал себя здесь полноправным хозяином. Признаюсь, это было приятное чувство.

— Старика повесить прямо здесь! — приказал я. — Детенышей зверя убить! Этим тварям нельзя жить!..

Де Дюси споро начали прицеплять сетку к решетке клетки, намереваясь подвесить старика прямо на ней. Но тот, услышав приговор, внезапно упал на колени и заговорил быстрым, срывающимся от страха голосом. Впрочем, боялся он не за себя…

— Не убивайте их, молю! Эти животные — последниепредставители своего рода, пусть и не чистокровные, но других таких нет и никогда уже не будет! Убейте меня, но пощадите их!…

Я отрицательно покачал головой. С одной стороны, мне было неприятно это действие –щенята ни в чем еще не успели провиниться, разве что родиться от мамаши-людоеда. И вовсе не обязательно, что им была бы уготована подобная участь. Все зависит от воспитания, а я видел, что зверь слушалась старика, значит поддается дрессировке. И все же рисковать я не хотел.

Д’Артаньян, за все время не проронивший ни слова, тоже был не в восторге от происходящего, однако вытащил рапиру и пошел в клетку.

— Стойте! Подождите! — руки у старика лихорадочно тряслись, он пытался подобрать слова: — Пощадите их, я выращу зверушек для вас, клянусь! У меня есть дом в лесу в Жеводане, там безлюдно, в округе никто не живет. Я уеду туда, и только вы будете знать, где меня найти!..

Что-то откликнулось у меня в душе, когда я услышал про Жеводан. Знакомое название, но так сходу я не вспомнил, в связи с чем слышал его прежде.

Люка и Бенезит подхватили его под руки и потащили к клетке.

А старик все не унимался, и все же отыскал нужные слова:

— Я выкуплю наши жизни! Вы станете богаты! Неимоверно богаты!

Гасконец и братья, услышав про выкуп, замерли и вопросительно посмотрели на меня. Я сделал знак обождать с выполнением приказа и шагнул ближе к старику.

Он вытер слезы, лившиеся из глаз, тыльной стороной рукава, и торжественно сказал:

— Я укажу вам место, где спрятаны сокровища катаров!^[16]…

Глава 13

Четыре всадника мчались на восток под еще редким, но быстро набирающим силы дождем. Д’Артаньян, братья Дюси и я — такая получилась компания. Все вооружены до зубов и настроены весьма решительно. Я вынуждено рассказал о причинах поездки, впрочем, не вдаваясь в излишние подробности, и никто не выразил несогласия с предложенными мною методами решения проблемы — а именно, либо взять штурмом усадьбу, где держали Ребекку, либо же выкрасть девушку где-то в пути, когда ее захотят вывезти из Франции.

За спиной остался замок Монро со всеми его тайнами, решенными и еще не разгаданными. Старик много чего рассказал, в том числе о кладбище, устроенном с целью устрашения, а так же о захоронках местных контрабандистов, оборудованных в недрах холма. С этого горбун и его семейство и кормилось все время. Но с разбойниками я разберусь позже.

Позади осталась Лулу — девушка, вынашивающая моего ребенка. Она была для меня еще более непонятна, чем чертов замок. Я не верил в ее ведьмовство — все это чушь и суеверия, но кое-что она, несомненно, умела. Как с ней быть, я не знал. Жениться — не вариант. Купить ей скромный домик в одном из уютных городков и назначить пенсион — вот самое лучшее, что я мог для нее сделать. Но, признаться, я пока не хотел с ней расставаться.

Позади остались сокровища катаров — но теперь я знал, где они спрятаны и даже вытащил один из запечатанных, почерневших от времени ящиков, вскрыл его и осмотрел старинную церковную утварь тонкой работы, ларцы с драгоценными перстнями, браслетами, ожерельями и прочими украшениями, добытыми потом и кровью в дальних странах, задумчиво взвесил на руке горсть римских золотых монет… а после велел закрыть ящик и вновь тщательно замаскировать вход в пещеру, где все это хранилось… до лучших времен.

Позади остался старик с его щенятами. Я пока не решил окончательно, как с ними поступить, поэтому просто посадил его в одну из камер, велев кормить его и зверят, но бесед со стариком не вести. Лулу обещала проследить за выполнением этого приказа.

Наконец, позади остался тяжело раненый Атос, который до сих пор находился на грани жизни и смерти. Когти зверя несли на себе смертельный яд, и если бы не вовремя полученное лекарство, Арман был бы уже мертв. Я не мог ничего более для него сделать, но ведьма сказала, что обо всем позаботится. Добытые ингредиенты для лечебного зелья ее весьма порадовали, и рыжая уверила меня, что надежда есть, но все будет зависеть от него самого.

Перед моим отъездом Атос ненадолго очнулся из забытья и позвал меня. Я тут же явился к его постели, с тревогой вглядываясь в благородные черты лица этого человека, сейчас заострившиеся, болезненные. Голос Атоса был слаб, и мне пришлось низко склониться к нему, чтобы расслышать то, что он говорит.

— Та вещь… я спрятал ее справа у камина в большом зале… там камень легко вынимается, а за ним просторное углубление… сверток внутри! — он закашлялся и долго не мог отдышаться, потом все же сумел продолжить: — Если меня не станет, распорядитесь этой вещью по своему усмотрению… я доверяю вам, барон, вы человек чести…

— Клянусь, друг мой, я все сделаю по вашей воле!

Арман удовлетворенно кивнул и тут же забылся тяжелым сном больного человека. Я в задумчивости вышел из его комнаты, но, как мне ни было любопытно, в зал не отправился и не стал вытаскивать сверток из тайника. Пусть лежит там и дальше. Кардинал Ришелье подождет.

Меня же в данный момент более всего интересовала судьба Ребекки.

Выехали мы рано утром, с первыми лучами солнца, и к позднему вечеру прибыли в Орлеан — один из самых знаменитых городов Франции, славный своей кровавой историей. Именно этот город в 1429 году спасла от английской осады Жанна д’Арк, знаменитая Орлеанская дева, и именно здесь во время Варфоломеевской ночи в 1572 году вырезали более тысячи гугенотов, не щадя ни женщин, ни детей.

Я вынуждено решил переночевать в городе, дабы утром со свежими силами отправиться на розыски усадьбы графа Рошфора. Уже примерно представляя себе, где находятся его владения, я все же хотел иметь немного времени на рекогносцировку. Граф был весьма известным человеком в округе, и нужное направление нам подсказал первый же встречный человек. Вот только сначала требовалось набраться сил, отдохнуть с дороги, и, как я не рвался вперед, но на эту ночь мы выбрали трактир поприличнее и сняли в нем две комнаты.

Трактир, в котором мы остановились, носил название «Бедная Жанна» — поэтому сразу было понятно, кому именно симпатизирует владелец сего заведения.

Лошадей приняли слуги, потом нам показали комнаты, где мы скинули плащи и шляпы, слегка освежились, умывшись чистой водой, а после спустились вниз отужинать.

Моя голова была настолько забита событиями последних дней, а так же тем, что мне еще предстояло сделать, что я совершенно не всматривался в лица людей, занимавших соседние столы, не слушал их разговоры, и вообще, на время выпал из действительности.

Слишком много всего случилось. И это требовало размышлений. Вдобавок ко всему эти сокровища катаров. Все, что связано с религией — смертельно опасно. Пусть это движение не существовало уже много сотен лет, а последнего адепта сожгли на костре еще в 1321 году, но ничего в мире не исчезает бесследно. Доказательство тому — полусумасшедший старик — хранитель невероятных артефактов. Во-первых, прав я или нет, является ли зверь потомком тех самых доисторических волков, или же произошел из совершенно другой линии, но старик сумел не дать угаснуть породе. А во-вторых, сокровища, запрятанные в пещере, лежали там сотни лет. И никто, ни одна живая душа не знала об их существовании. Старик был последним, и он обязан был унести эту тайну с собой в могилу или передать ее преемнику. Но преемник — молодой Монро предпочел наличные деньги и не пожелал связываться с древними тайнами. В чем-то я его прекрасно понимал… взгромоздить на свои плечи столь серьезные проблемы в юном возрасте захочет далеко не каждый. А сумма почти в сто тысяч ливров позволит безбедно жить в любой стране, любом городе. Но вот только вместе с замком он продал мне и наследие своей семьи. Я принял его и уже частично отработал на собственной шкуре.

И все же мои мысли постоянно сводились к Ребекке. Я ведь даже не знал ее. Да и говорили-то мы всего пару раз. Но ее образ, словно прибитый гвоздями к моему подсознанию, постоянно был перед глазами. Я желал ее, и я ее получу!

Еда не лезла в горло и, дабы развеяться, я вышел из трактира, и тут же на меня налетел, чуть не сбив с ног, молодой и наглый тип, расфуфыренный, как петух, весь в перьях, бархате и подвязках.

Совершенно на рефлексах, не задумавшись, я коротко ударил его в челюсть правой, и даже не стал добивать на излете коленом. Франт рухнул, как подкошенный, лицом вниз в лошадиный навоз и прочие естественные испражнения случайных прохожих, и моментально потерял весь свой лоск.

К нему тут же с причитаниями и оханьями кинулся закутанный в лиловый камзол толстячок, выудивший своего господина из желтой лужи, прислонивший его к стене напротив и попытавшийся привести в сознание.

— Жить будет! — констатировал я, с любопытством глядя на сие действие. — Я не бил насмерть, просто проучил…

— Благодарю вас, добрый господин, — толстяк, видимо, правильно оценил мою доброту и понял, что я при желании мог и убить, и вовсе не шутил, говоря, что лишь проучил наглеца. — Очень-очень-очень советую вам немедленно покинуть Орлеан! Искренне и от всего сердца! Как только Роберт очнется, он будет искать встречи с вами. И это кончится плохо для него, а потом и для вас — поверьте мне, добрый господин…

Я только хмыкнул в ответ и отправился на свою прогулку, не слушая далее причитания слуги. Меня мало интересовали душевные терзания молодого петушка, так же мне дела не было до его связей в городе — ведь именно на это столь явно намекал толстяк. С утра нас тут уже не будет, мы выедем из города еще до рассвета.

Вечерний Орлеан меня совершенно не впечатлил. Мрачно, сыро, уныло, тускло. Я даже добрел до площади, но все добрые люди уже отправились по домам, а пару случайных грабителей отпугнули моя рапира, пистолет и грозный вид. Я заметил их заранее, видел, как они кружат вокруг меня, прикидывая, стоит ли связываться с такой неудобной добычей. В итоге, видно, решили, что лучше поберечь здоровье, и пропали из виду.

Так что, слегка пошатавшись по городу, но так и не найдя ничего для себя интересного, я вернулся в трактир как раз в тот момент, когда внутри развертывалось побоище, достойное быть запечатленным на картинах известных мастеров.

Давешний молодой петушок привел с собой подкрепление в виде десятка грозных морд, молодых и не очень, вооруженных и агрессивно настроенных. Вот только нарвалась эта компания на д’Артаньяна, бывшего весьма не в духе после дневного конного переезда, и братьев Дюси, которым я запретил этим вечером злоупотреблять вином.

Я пропустил первую стадию битвы, когда из некоторых ртов вылетели лишние зубы, явившись как раз в самый разгар второй, когда дело почти дошло до крови.

Два столь же юных друга франта уже лежали под столами без движения и дожидались, пока их организмы решат, что уже можно оживлять тушки. Но все прочие бесцеремонно пытались теснить моих друзей к лестнице, ведущей наверх. И я видел, что либо гасконец, либо братья не выдержат, и пустят первую настоящую кровь, которая приведет к потенциальным смертям.

— Всем стоять, работает де Брас! — заорал я грозным голосом.

Удивительно, но все вокруг и правда замерли на несколько мгновений, которых мне вполне хватило, чтобы включиться в веселье.

Я сходу вырубил одного ударом эфеса в затылок, второму выстрелил в ногу — не смертельно, но он выбыл из игры, упав на пол и скуля от боли.

Теперь соотношение сил почти сравнялось. Нас все так же было четверо, а противников — шестеро. Но, учитывая, что из них половина были юнцы, со слегка проросшими над верхней губой усиками, то реальных врагов осталось лишь трое.

Этим я предложил, дабы не усугублять:

— Господа, идите с богом. Сегодня не ваш день…

По их лицам я видел, что они готовы согласиться и покинуть трактир, но, к сожалению, первую скрипку в этом оркестре играли петушок и его друзья.

— Убейте его! — голосок у франта срывался от волнения, но двое приятелей встали за его спиной, показав, что все серьезно. — Убейте!

Я только сейчас обратил внимание на лицо моего недруга. Молод, на вид не больше шестнадцати… да, я понимаю, что в это время взрослели рано. И все же — совсем сопляк. Боюсь, пресловутый Ромео выглядел примерно так же, если не хуже — наглым и при этом неопытным. Как вообще он умудрился прирезать Тибальта^[17], не пойму… Впрочем, видно, что дворянин и привык держать оружие. Тело крепкое, но излишне тонкое. Руки и ноги — как палки, пока не окрепли достаточно. Шея — как у цыпленка. Господи, такого и убивать стыдно…

Оставшиеся на ногах нападавшие разделились. Двое повернулась ко мне лицом с намерением атаковать, остальные решили сдерживать моих друзей. Бесполезное занятие. д’Артаньян и братья пробьются через этот заслон, как слон сквозь пшеничное поле.

— За виконта де Карок! — прозвучал боевой клич, и это в корне изменило мое решение относительно участи нападавших.

В голове все сложилось, я сообразил, что передо мной сейчас никто иной, как наследник земель Карок, а значит, с большой долей вероятности, молодой глупый франт — сын графа Рошфора. Нет, сын — вряд ли — граф недостаточно стар, чтобы иметь столь взрослого сына, но то, что этот прыщ какой-то его близкий родственник — это точно! Такое везение случается нечасто, нужно им воспользоваться!

— Молодого взять живым! — приказал я свои, и они меня прекрасно поняли.

Схватка завершилась быстро и с полным нашим преимуществом. Из моих друзей никто не пострадал, а вот со стороны противника не обошлось без пары ранений. Впрочем, в этот раз мы щадили врага. Так что больше прошлись кулаками, нежели шпагами.

Франта я вновь отправил видеть сны точным ударом, а когда общее дело было закончено, и все наши недоброжелатели валялись по углам и постанывали, приходя в себя, приказал спеленать его понадежнее и спешно готовиться к отъезду. Провести спокойную ночь в Орлеане нам было не суждено.

Люка выбежал на улицу и вскоре вернулся, сообщив, что нанял карету, в которой можно вывезти нашего пленника за пределы города. Это он хорошо придумал, не перекидывать же бездыханное тело виконта через круп лошади — привлечет внимание городского ополчения или стражников, а сражаться с превосходящими силами противника было нерационально.

Через пару минут карета уже мчала по узким улочкам Орлеана. Д’Артаньян сидел внутри, контролируя молодого Карока на случай, если тот очнется и попытается сбежать. Мы же с Люкой и Бенезитом сопровождали экипаж верхом.

Кучер не задал ни единого вопроса, когда мы пихали тело Роберта в карету, зато тут же запросил в десять раз больше за свои услуги, и я сразу отсчитал нужное число монет. Восточные ворота еще не были заперты на ночь, но стража как раз собиралась опускать герсы. Мы успели вовремя и просочились наружу, как рыба выскальзывает из рук неумелого рыболова. Теперь можно было расслабиться. Даже если вдруг на поиски виконта кинут все силы города, в чем я сильно сомневался, но наш след оборвется здесь, на выезде. Ночью преследовать нас будет попросту невозможно, а до утра мы уже успеем удалиться на большое расстояние. Теоретически. Вот только у меня в голове складывался совершенно иной план.

— Ты хорошо знаешь местность, старик? — спросил я у кучера, поравнявшись с каретой.

— Да, почитай, седьмой десяток лет тут живу, ваша светлость! — хитро прищурился тот, как видно, прикидывая в голове, сколько еще монет можно попробовать с меня поиметь. Но я скупиться не собирался — не тот случай.

— Усадьбу Карок знаешь? Покажешь дорогу — получишь еще… десять пистолей!

— Что же не показать дорогу хорошим людям? Обязательно покажу! Усадьбу эту знаю, много раз туда припасы из города отвозил, у меня там племяш поваренком служит… Только, ваша светлость, я человек маленький, мне бы денежку заранее…

— Не доверяешь? — нахмурился я, положив руку на эфес рапиры.

Кучер перепугался, но жажда наживы победила, и он, чуть заикаясь, забормотал:

— Что вы, что вы, как могу я, простой человек, не доверять вам, светлейшему господину? Я просто не хочу лишний раз беспокоить вас после, когда мы будем на месте… полагаю, у вас и так множество забот, помимо того, чтобы помнить о всяких мелочных обязательствах…

Хитрый черт! Нашел правильные слова. Я не стал более тратить время, вытащил из кошеля пять двойных пистолей и отдал ему.

— Долго нам ехать?

— Пару часов, но по темноте может выйти чуть дольше…

— Хорошо, к самой усадьбе не приближайся. Остановись за четверть лье!

Новый план, сложившийся у меня в голове, был простой и логичный. Обменять тощего Роберта на Ребекку. Надо же, даже имена у них схожие — хороший знак, все должно получиться. В прошлый раз граф говорил мне, что весьма привязан к своей семье. Я очень надеялся, что он еще не подрастерял это чувство, и жизнь родственника поставит выше свободы девушки.

Шантаж, конечно, дело весьма неблагородное, но мне было плевать на моральные аспекты. Рошфор и сам поступил подло, выкрав Ребекку из Парижа. Так что, случись оправдываться перед кардиналом, мне будет, что ответить.

Предыдущий план был гораздо хуже — атаковать в лоб, а там будь, что будет. Но я даже приблизительно не знал, сколько людей в усадьбе Рошфора. Собственно, я не знал, находится ли там в данный момент и сам граф. А ведь на необходимости его присутствия строилось многое. Но, изучив за прошедшее время характер правой руки кардинала, я сделал логическое допущение, что он захочет лично проконтролировать отъезд Ребекки.

Уже давно стемнело, мы ехали практически на ощупь, но старый кучер, имени которого я не спросил, умело прокладывал путь. Он зажег масляную лампу и подвесил ее на левом переднем углу кареты, так что теперь мы не боялись его потерять во тьме. Вот только все равно нужно выбрать место для остановки, а погода вовсе не располагала для ночевок на открытом воздухе.

Дождь зарядил еще с вечера, и теперь только набирал обороты. С севера дул ветер, постепенно перерастающий в штормовой. Кажется, на нас шел ураган.

— Есть тут место, где можно переночевать? — перекрикивая порывы ветра, спросил я у кучера.

— Буквально в двух шагах охотничий домик! — прокричал он в ответ. — Там тесно, но зато сухо и можно разжечь огонь!..

— Правь туда, старый! Да поскорее! Пока еще хоть что-то видно!..

Вдалеке засверкали молнии, через несколько секунд до нас докатились мощные раскаты грома.

Лошади недовольно ржали, отказываясь идти дальше. Мы спешились и повели их под уздцы. Кучер спрыгнул с козел и буквально тащил за собой обоих своих лошадок, запряженных в карету. Повезло, что он не ошибся, до домика, и правда, было рукой подать. Уже через десять минут темный силуэт невысокой сторожки проступил среди деревьев. Сбоку виднелся крытый навес для лошадей. Не много, но лучше, чем ничего. Надеюсь, одну ночь мы перетерпим.

Пока кучер занимался лошадьми, мы с братьями зашли в дом, быстро растопили небольшую печь, и уже через четверть часа домик прогрелся настолько, что стал даже уютным. Д’Артаньян, тем временем, втащил уже давно очухавшегося виконта внутрь домика и весьма невежливо швырнул его в дальний угол. Франт, который еще несколько часов назад щеголял в изящных одеждах, за время нашего с ним знакомства изрядно поистрепался, и теперь представлял собой жалкое зрелище. Он не пытался более угрожать, прекрасно поняв, что имеет дело с людьми, которых любые угрозы оставят безразличными. И даже не протестовал против грубого обращения, довольный уже тем, что его на время оставили в покое. Он затих в своем углу, так же отогреваясь и приходя понемногу в себя.

Обстановка дома была скудна и аскетична, но нам нужна была всего лишь крыша над головой, и не более того.

Кучер зашел в единственную комнату, занеся с собой снаружи стылый порывистый ветер и капли дождя, смущенно отряхнулся и скинул куртку и шапку прямо на пол.

— Ужасть, что творится! Словно сам дьявол открыл на эту ночь двери преисподней!..

— Обычная непогода, — оборвал его я, — к утру уляжется.

Дико хотелось есть. Поужинать мне так и не удалось, и желудок требовательно напоминал об этом упущении.

— Ваша милость, вижу, вы проголодались… — старый кучер смущенно замялся, — если не побрезгуете, то вот!..

Он ловким жестом фокусника вытащил из правого кармана своей куртки сверток, а из левого — бутылку. В свертке оказался крупный кусок сыра и изрядный ломоть вяленого мяса. В бутылке плескалось дешевое вино.

Браться Дюси и д’Артаньян от угощения отказались. Не потому, что им было некомильфо отведать простую еду слуги, просто они уже успели перекусить перед дракой, так что были не голодны.

Мы разделили с кучером ужин пополам, и пока насыщались, он начал негромко рассказывать весьма интересные вещи, поглядывая время от времени в сторону притихшего в углу виконта:

— Господин, вы, наверное, не знаете, вы ведь не местный, но про ту усадьбу ходят разные слухи…

— Говори-говори, — подстегнул его я, — если услышу что-то новое, будешь вознагражден!..

— Как я сказал, племяш у меня там, служит, значится… давно служит… а хозяин там — молодой граф — страшный человек! Говорят, он служит самому великому кардиналу, да пребудет он в здравии, и выполняет самые жуткие и кровавые его поручения! Но это и не удивительно, если знать его историю… Благо, в усадьбе он бывает редко, наездами.

— А что за история?

Кучер закатил глаза, подчеркивая важность момента, и еще более понизил тон голоса:

— Так вот, знающие люди поговаривают, что мать молодого графа умерла его родами. А старый граф вскоре женился во второй раз на доброй красивой девушке из знатной семьи, наследнице большого состояния, но вскоре после свадьбы обнаружил страшное — на ее спине палач оставил клеймо в форме лилии — знак воров и преступников… да и состояния у нее не оказалось. Девица была обычной мошенницей. К счастью, граф нашел толковых стряпчих, и брак расторгли, а девицу изгнали.

Он посмотрел на меня, ожидая эффекта, но я молчал. Так вот, значит, откуда пошла эта история о лилии. Мачеха графа Рошфора носила клеймо, а сам еще совсем молодой в то время граф явно ненавидел ее всем сердцем и желал ее смерти. Но мошенницу никто не стал вешать на дереве, ее просто прогнали, аннулировав брак. Реальная история пошла своим путем.

— Старый граф задумал жениться в третий раз, — продолжил кучер, — и вновь чуть не стал жертвой обмана. Но в этот раз все раскрылось до свадьбы, которая не состоялась…

Н-да уж, не слишком-то весело жилось отцу Рошфора. Думаю, поэтому характер у самого графа получился столь скверным. Впрочем, послушаем дальше!

—…А вот очередная попытка обзавестись женой оказалась успешной, и у старого графа один за другим стали рождаться дети, и вскоре их родилось семеро. Вот только молодой граф оказался позабыт и позаброшен, и жил своей жизнью, как живет молодое растение, используя все возможности для того, чтобы не зачахнуть и чего-то добиться в жизни…

Припоминаю, как граф Рошфор рассказывал мне тогда в лесу, когда собирался убить меня, о своем детстве, и о том, что если бы не его дальний родственник, случайно наткнувшийся на молодого дикого графа, то вряд ли история Рошфора имела бы продолжение.

—…О дальнейшей его судьбе мне неведомо, но в усадьбе прежде он бывал нечасто. Только в последние годы сюда стали один за другим приезжать подросшие дети старого графа, которых молодой граф обожает всем сердцем и держит на всем готовом. Их обучают лучшие учителя, которых только можно отыскать в округе. Они получают полное довольствие, не знают нужды в средствах, а деньги тратят бездумно… один из них сейчас и сидит вон в том углу…

Старик замолчал. Он оказался поистине кладезем знаний. Теперь мне было все понятно. Передо мной не просто случайный родственник Рошфора, передо мной его единокровный брат. Поэтому и столь незначительная разница в возрасте. Если графу на вид было лет тридцать, то виконту — не больше шестнадцати. Все совпадает!

Шарль-Сезар де Рошфор многое перенес в детстве, и детей у него не случилось. Так что всю свою любовь он отдавал своим братьям и сестрам, которых старый граф беззастенчиво подсовывал ему «на прокорм и воспитание». Вот я и нашел слабое место неуязвимого страшного Рошфора.

Я вручил кучеру еще пару монет в благодарность за его рассказ. За сегодняшний вечер старик заработал, как за несколько месяцев. Что же, не жалко!

— У меня будет к тебе одно поручение, — сказал я ему и достал еще десять пистолей из кошеля. — Рано утром в усадьбу нужно будет доставить письмо и передать его лично в руки графу…

Глава 14

К моему огромному удивлению, ночь прошла спокойно, и я даже выспался, хотя и отдежурил свою смену с трех ночи до шести утра. А как только взошло солнце, кучер, имени которого я так и не узнал, отбыл в усадьбу с запиской от меня. Письмо предназначалось графу Рошфору, и в нем предлагался взаимовыгодный обмен на нейтральной территории. Человека за человека, Роберта за Ребекку. Сегодня, в полдень.

Место для встречи я определил, посоветовавшись с кучером, который знал вокруг все. Мы остановили выбор на небольшой поляне, почти полностью окруженной кустарниками и деревьями. Со стороны усадьбы на поляну вела широкая дорога, а вот дальний выезд был узким и неудобным. Все подъездные пути просматривались заблаговременно. Если с Рошфором прибудет большой отряд, то мы просто отступим в лес, и только нас и видели. А вот если он приедет малой группой, как было оговорено, то встреча состоится.

Я совершенно не доверял графу и понимал, что он прикончит меня при первом же удобном случае. Вот только предоставлять ему такую возможность я и не думал.

После же, когда я получу Ребекку, граф наверняка пожалуется кардиналу, но у меня до сих пор во внутреннем кармане лежала индульгенция, подписанная лично Его Высокопреосвященством, та самая, полученная за особые заслуги перед Короной. И я собирался разменять ее на жизнь и свободу девушки. Таков был план.

Старик с запиской давно уже отбыл в усадьбу на одной из лошадей, мы же выбирали позиции для засады. Карету с виконтом внутри я поставил у дальнего выезда. Самого Роберта мы легко связали по рукам и ногам, так что выбраться наружу он бы не смог при всем желании. Люка занял дозорную позицию и должен был предупредить, как только увидит группу Рошфора. Бенезит устроился с мушкетом в кустах в качестве подстраховки. И только д’Артаньян все ходил по поляне туда-сюда и что-то бормотал себе под нос. Признаться, меня это насторожило. А уж когда он взял сдвоенную седельную сумку, вытащил из нее горсть стальных шариков, а потом короткую лопатку и начал копать что-то посреди поляны, я не выдержал.

— Шевалье! А чем это вы заняты, позвольте узнать?

Д’Артаньян нервно дернул усом в мою сторону — я отвлекал его от расчетов, и, скудно цедя слова, ответил:

— Строю мины! Я придумал начинить их свинцовыми шариками! Не волнуйтесь, барон, как в прошлый раз не получится…

Я схватился за голову. В тот самый прошлый раз, о котором изволил вспомнить гасконец, он разнес целую карету на куски. В карете же находилась служанка герцогини де Шеврез, от которой тоже мало что осталось. В итоге, бедная женщина, кучера и лошади погибли бессмысленно, потому что с зарядом д’Артаньян не рассчитал. Рвануло так, что на месте взрыва образовалась воронка, как от метеорита. Не сумел он рассчитать заряд и в Париже — где теперь тот корпус университета? Нет его! Мне совершенно не хотелось, чтобы по случайности, карета с Ребеккой подвергнется непродуманному подрывному гению гасконца.

— Шевалье, — мой голос слегка срывался от волнения, но переживал я исключительно за здоровье госпожи де Ландри, — я запрещаю вам, слышите! Никакой взрывчатки! Никакой! Не смейте! Где вы вообще раздобыли порох, дьявол вас раздери?

— Еще в Орлеане, — отмахнулся д’Артаньян, — когда вы гуляли по городу, я решил пополнить запасы…

— Друг мой! — я еще никогда не был так серьезен. — Если с госпожой де Ландри хоть что-то случится… клянусь…

— Все будет хорошо! — перебил меня чертов гасконец. — Это лишь на тот случай, если что-то пойдет не по плану. И теперь-то я точно все рассчитал!..

Я не верил ему, но и возразить мне было нечего.

— Без моего приказа не взрывайте ничего! Вы поняли?

Д’Артаньян легко кивнул, демонстрируя полное согласие с моими словами, и отправился прикапывать заряды и тянуть запальные шнуры к кустам. Но я вовсе не был уверен, что он меня послушает.

Сейчас очень не хватало Атоса. Он одним своим присутствием умудрялся успокоить всех вокруг. Сейчас же нерв играл, и тем сильнее, чем ближе было прибытие Рошфора, к которому все уже было готово. Бенезит занял, как обычно, позицию в кустах, с мушкетом в руках, готовый взять на прицел каждого, кто приедет с графом. Люка так же сидел в засаде с другой стороны поляну. И только д’Артаньян еще не завершил свои приготовления. Я же остался стоять по центру поляне, а за моей спиной у выезда стояла карета с виконтом внутри. Стреноженные лошади негромко ржали, перебирая ногами, но выбраться из плетения веревки не могли. Остальные лошадки находились вне зоны видимости, укрытые за деревьями.

Прошел час, затем второй. И все это время гасконец что-то сооружал вокруг поляны, периодически недовольно качая головой. Запас того, что он доставал из седельных сумок, казался безграничным.

Упаси меня от человеческой самонадеянности, убереги от глупости, сохрани от излишнего ума!..

Время близилось к полудню, и я уже начал сомневаться, доставил ли кучер послание адресату. Как вдруг Люка со своего поста крикнул:

— Едут!

Д’Артаньян тут же укрылся за деревом.

Вскоре вдалеке послышался легкий перестук копыт, и на поляну выехали всадники, за которыми следовала закрытая карета.

Началось!

Признаться честно, больше всего меня нервировал даже не граф с его людьми и не предстоящий обмен. Я волновался за мины д’Артаньяна. Никто не знает, каким именно образом они сработает в этот раз. Гасконец находился еще в самом начале пути профессионального подрывника и вполне мог ошибиться, как делал это и прежде. В эти минуты я, сам того не желая, начал помаленьку верить в высшие силы.

Дождь почти перестал идти, но небо было густое и мрачное, закрытое тяжелой серой бесконечной пеленой до самого горизонта.

Трое всадников замерли поодаль — именно такое число я обговорил в записке, — а карета с кучером на козлах выехала чуть вперед, став в двадцати шагах от меня.

Из нее, тяжело ступая и слегка горбясь, вылез граф Рошфор.

Видно было, что ранение сильно сказалось на нем, и граф еще далеко не оклемался. Он двигался осторожно, как человек, который опасается лишнего движения, способного причинить боль. Лицо его при этом оставалось все таким же бесстрастным, но я умел считывать невысказанное, и четко видел, что Рошфор держится из последних сил. И приехал он сюда исключительно потому, что не приехать попросту не мог.

Он подошел ко мне ближе, тяжело опершись на рапиру, как на трость, и спросил своим безжизненным, мертвым голосом:

— Барон, я получил от вас письмо. Я пришел.

Меня очень многое смущало в этой ситуации. Обмен заложниками — это всегда невероятно сложный и нервный процесс, где ошибки не прощаются. Я на время перехватил инициативу, пленив Роберта, но надолго ли? Опять же я не до конца понимал, какие отношения связывают Рошфора и Ребекку. С одной стороны, я видел, что он к ней неравнодушен, но с другой — отправка ее из Франции с целью выдать замуж? Весьма странно. Да, состояние де Ландри перейдет куда-то на сторону, но граф де Рошфор — человек богатый, ему ли заниматься подобной ерундой?..

— Где Ребекка? — я старался выглядеть безразличным, но, очевидно, что-то выдавало истинные мои чувства.

Граф чуть прищурился и спросил, причем в его тоне я прочел неожиданное сочувствие:

— Все же, и вы тоже? С первого взгляда? Понимаю… госпожа де Ландри в карете. Где мой брат?

— С ним все хорошо, он ждет обмена.

Пока что я не замечал никакого подвоха в действиях Рошфора. Мне казалось, что он вполне искренне готов отдать Ребекку взамен Роберта. Я очень надеялся, что моя ставка на его привязанность к семье отца сработает. На этом строился весь расчет.

— Пусть госпожа де Ландри выйдет!

Критический момент. Именно сейчас прояснится все. И любая манипуляция будет заметна.

Шторы в карете были опущены, и я не видел, кто именно находится внутри. Вполне возможно, что там пусто, и все это сплошной фарс. Но в таком случае молодой виконт умрет. Без вариантов. Я убью его безо всяких сожалений. Причем, сделаю это лично, дабы не обременять товарищей излишними размышлениями о чести и бесчестии.

— Пусть выйдет Роберт, — потребовал в ответ граф, все так же не повышая голос. Со стороны казалось, что ему все равно. И мне это очень не понравилось.

И еще я понял, что кое-кого в этой мизансцене не хватает.

— Где тот человек, который передал вам мою записку?

Не то, чтобы меня беспокоила судьба кучера, но выяснить ее я желал. Рошфор пожал плечами и сделал легкий знак рукой. В тот же момент дверца кареты приоткрылась, и из нее вывалился окровавленный труп старика.

Твою же мать!

Граф убил обычного посыльного. Значит, все очень плохо. Вряд ли в карете находится де Ландри. Ситуация начала напоминать критическую, тем более когда вновь застучали копыта, и на поляну буквально влетела вторая группа всадников, за которой так же следовала крытая карета. Дежа вю!

Я кожей почувствовал, как заволновался на своей позиции д’Артаньян. Лишь бы только он не решил, что численное преимущество противника надо слегка уменьшить, и не подорвал бы свои мины.

Дьявол!

Всадники осадили лошадей и лихо спрыгнули на землю. Каждый был вооружен и выглядел опасным. Было их пятеро.

Вторая карета остановилась рядом с первой, дверца с силой распахнулась от сильного толчка изнутри, и по ступенькам быстро сошла вниз графиня Карлайл, одетая в женский костюм амазонки — приталенный черный кафтан до колен с длинными рукавами и широкими манжетами, столь же черную юбку из бархата, красный вышитый камзол, аккуратную шляпку со страусиными перьями и тонкие кожаные перчатки. В руках она держала тонкий хлыст и нервно им поигрывала. Взгляд графини не предвещал ничего хорошего никому из нас. Хорошо, что взглядом, даже столь яростным, нельзя убить. Иначе мы были бы уже мертвы, все вокруг, включая Рошфора.

— Что здесь происходит, позвольте узнать? — голос Люси был под стать виду, яростный и повелительный. — Почему этот человек до сих пор не схвачен⁈..

— Графиня? — Рошфор удивился, кажется, вполне искренне. — Как вы тут оказались? Вы следили за мной? Мы же договорились, что вы будете ждать меня в усадьбе!

— Я решила поменять условия нашего договора! Вы — бестолковый, все только портите! Я не могла допустить, чтобы этот человек опять спутал мне все карты!

Рошфор хотел было что-то возразить, и даже открыл рот, но миледи проигнорировала его попытку и обратила свое внимание на меня:

— Где прячется ваш друг? Или же он уже отдал вам то, что украл у меня? Отвечайте живо! Иначе я прикажу моим людям подвесить вас на первом суку вниз головой и бить до тех пор, пока кровь не хлынет у вас из глотки, а глаза не полезут из орбит!

Я видел, что она вполне готова претворить свои угрозы в жизнь. Но меня ее слова мало испугали. К тому же графиня начала меня раздражать. Очень уж не вовремя она появилась на поляне. Жизнь Ребекки и так висела на волоске, а теперь и вовсе этот волосок готов был оборваться.

Да, быстро она позабыла все, что нас связывало. А ведь Люси могла быть страстной и нежной, когда сама того хотела. И я прекрасно помнил ее изящное тело, прекрасную грудь, тонкую талию… помнил, что она вытворяла в постели, не испытывая ни капли стыда или раскаяния — совсем не в духе времени.

— Осторожнее! — предупредил миледи Рошфор. — Господин де Брас полон сюрпризов! Помнится, в нашу прежнюю встречу он и его друзья устроили засаду и расстреляли нас из кустов…

— Хотите сказать, что и сейчас они прячутся за деревьями? — Люси нервно оглянулась по сторонам.

— Наверняка, — кивнул граф, — но я, наученный горьким опытом, предпринял кое-какие ответные шаги, дабы не допустить повторения истории. Да вот, поглядите, я был прав!..

Я судорожно оглянулся по сторонам. Несколько человек под дулами пистолетов вывели из леса братьев Дюси. Видно, их застали врасплох. Лица у братьев были окровавленные, оружие у них отобрали. Д’Артаньяна среди них не было. Хитрый гасконец почуял опасность и успел укрыться понадежнее.

В тот же момент меня тоже взяли на прицел сразу несколько человек. Благо, никто не пытался отобрать у меня рапиру, но и сделать хоть что-то в ответ я не мог. Неприятная ситуация, хорошо хоть у меня в рукаве был припрятан козырь в виде д’Артаньяна с его минами. Гасконец, как чуял, что пригодится. Вот уж не подумал бы, что он останется последней надеждой на благополучный исход дела.

Братьев Дюси подвели ближе, и они огорченно пожали плечами, мол, не виноваты, враги подкрались со спины. Но я их и не собирался обвинять. Виноват тут был лишь я один. Слишком самонадеянным оказался мой план, и я совершенно недооценил умственные способности противников.

— Вы проиграли, де Брас, смиритесь с этим и скажите уже, наконец, где вы спрятали интересующую меня вещь?

Леди Карлайл подошла ко мне близко, и я мог бы попытаться схватить ее, но пуля быстрее человека, а ее люди не спускали с меня глаз.

Так и не дождавшись ответа, она резко взмахнула рукой с хлыстом. Мою щеку обожгло от боли, по лицу заструилась кровь. Вот же сука!

— Следующим ударом я выбью вам левый глаз, господин де Брас, и вы вынуждены будете носить черную повязку, словно пират. Впрочем, вы не успеете этого сделать, потому что затем я выбью вам оставшийся глаз. Хотите стать слепцом? В вашем-то возрасте! Подумайте немного, стоит ли ваше молчание таких жертв?..

Нет, она вовсе не шутит, это понятно. Даже граф Рошфор смотрел на нее с легким ужасом, а его в этой жизни ничего не пугало. Впрочем, она обыграла и его. Граф пытался заполучить тот самый предмет раздора, но у него ничего не вышло. Теперь же преимущество в людях было на стороне Люси, и она не собиралась отступать от своей цели.

— Давайте так, шевалье, — она подошла еще ближе и смотрела на меня снизу вверх, но создавалось ощущение, словно она куда выше ростом, чем на самом деле, — я досчитаю до пяти, и если вы продолжите упорствовать, пеняйте на себя. У меня совершенно нет времени тянуть из вас слово за словом. Вы приехали спасти эту дурочку, которую выкрал граф? Что ж, сейчас я прикажу моим людям разложить ее прямо тут, на грязной траве. Они будут иметь ее по очереди до тех пор, пока вы не заговорите. Но и на этом ее страдания не окончатся. Я велю продать ее в самый дешевый портовый бордель, где за мелкую монету ее сможет получить на час-другой каждый нищий или оборванец, и буквально через пару месяцев вы не узнаете вашу возлюбленную. Ее кожа покроется струпьями и болячками, зубы выпадут вслед за волосами, от нее будет исходить запах заживо гниющей плоти. Но вы будете помнить ее такой, как сейчас — молодой и цветущей. И будете знать, что все это случилось с ней исключительно благодаря вам! Итак, приступим! Один, два, три…

Я почти не слушал миледи. Из всей ее речи я выделил главное: Ребекка здесь, в карете! И у меня еще есть шанс ее спасти!

— Д’Артаньян! — заорал я что было мочи. — Сейчас!

Гасконец понял.

В первый миг не случилось ничего. Потом я заметил несколько бегущих по земле огоньков, легких и вполне воздушных — это горели самодельные запальные шнуры — этому методу подрыва обучил д’Артаньяна аббат де Бриенн во время нашего недолгого визита в аббатство.

В следующий миг глухо ухнуло, и земля пошла волной от центра поляны к краям, сметая всех на своем пути. Первыми пали жертвами злобного гасконца те, кто стоял ближе — их попросту снесло, разрывая на части, и разметав окровавленные куски тел вокруг.

Братья Дюси, к счастью, сообразили, чем грозит мой клич, и сделали самое умное, что только было возможно в этой ситуации — плашмя бухнулись на землю.

Рошфор тоже оказался не дурак, упал и пополз по-пластунски, а потом вскочил и побежал куда-то в сторону, изрядно прихрамывая и все так же горбясь. И миледи оценила все верно, рухнув вслед за братьями, где стояла, не пожалев одежду и прикрыв голову руками.

Поляна, словно живая, ходила ходуном, извергая из себя землю, камни, руша деревья вокруг, взметая в воздух траву и грязь. Но главный урон нанесли свинцовые шарики, разлетевшиеся в разные стороны, словно пули. Они просвистели над моей головой с жутким звуком, неся с собой только смерть.

Большую часть людей Рошфора и леди Карлайл убило сразу, другие ползали, покалеченные. Выжили только те, кто догадались упасть, но таких было всего пара человек. И мы с братьями Дюси быстро их добили, первыми сориентировавшись в ситуации.

Рошфор бежал, миледи все еще лежала на земле. Я же бросился к дальней карете, где должна была находиться Ребекка.

Свинцовые шарики не пощадили никого вокруг, их удар приняли на себя и несчастные лошади. Одной перебило ноги, и она лежала на земле, плача, как ребенок. Другой пробило насквозь грудь и живот, третьей — попало в голову, убив на месте.

Ближняя карета, на которой приехала миледи, была попросту изрешечена пробоинами. Если внутри кто-то и находился, то ему явно не повезло.

Я подскочил с земли и бросился ко второй карете, с ужасом представляя себе, что увижу внутри.

Д’Артаньян превзошел себя самого. Каким-то чудом, из ничего, из говна и палок он за пять минут собрал взрывные устройства, начиненные смертью, не щадящие никого вокруг, беспощадные и безумно опасные.

Первая премия!

Вот только он опять слегка перебрал с разрушительной мощью своих мин. Как перебрал он с зарядомв кампусе университете. Тогда целый корпус сложился, словно карточный домик. А сейчас погибли все, кто остался стоять на ногах.

Но главное, Ребекка была в карете, и значит — могла попасть в радиус поражения смертоносных стальных шариков.

Краем глаза я заметил гасконца, который выбрался из своей засады и теперь методично добивал всех уцелевших врагов, а братья Дюси ему в этом помогали.

Первой на моем пути попалась графиня Карлайл. Миледи лежала на жухлой траве, прикрыв голову руками, испачкав свой великолепный костюм. Зато она была цела, ни один из шариков не задел ее идеальное тело.

Я рывком перевернул ее лицом к себе и приподнял с земли. Прикончить? И большинство проблем будет решено. Она слишком опасный враг, чтобы просто так дарить ей жизнь. И я это прочувствовал на себе. Абсолютно безжалостная, не имеющая даже тени сочувствия к своим жертвам, холодная и безразличная, миледи являлась воплощением зла, причем, в женском обличье.

Рапира была зажата в моей руке, и я готов был ударить.

Кажется, она прочла приговор в моих глазах, потому что тут же обмякла, потяжелела, а потом тихо проговорила:

— Де Брас, я жду от вас ребенка… сына!..

Самое странное, что я поверил ей моментально. Да, она могла соврать, но не сейчас. И тут же я ощутил ее тело, вновь ставшее мягким и податливым, я явственно представил все ее прелести, скрытые под просторным кафтаном.

— Тот раз, когда мы оказались наедине, стал роковым… я назову его Джон Френсис Мордаунт, в честь деда по материнской линии…

Да что же такое творится в этом безумном королевстве!

Еще один ребенок? Что же за семя в твоих чреслах, шевалье? Какого черта ты оплодотворяешь всех баб вокруг без разбора⁈..

Я отшатнулся от нее, и миледи опрокинулась на спину.

Черт! Черт! Черт! Это все просто дикий, безумный сон. Сейчас я проснусь, и все опять станет хорошо.

Не знаю как, но я дошел до второй кареты, с козел которой свешивался мертвый человек Рошфора, а рядом, на земле, лежало бездыханное тело старого кучера, моего посыльного.

Я заметил отверстия от стальных шариков и в этой карете и боялся представить, что я увижу внутри. Лошади лежали мертвые. Ноги мои одеревенели и отказывались идти, я встал, опершись на большое колесо, и тяжело дышал.

Люка что-то крикнул мне и, обернувшись на мгновение, я увидел, как братья вытаскивают тело молодого виконта Роберта де Карока из кареты, где мы его оставили. Жив ли виконт, я не видел, но все лицо и одежды его были залиты кровью, а сам юноша не шевелился.

Если д’Артаньян ненароком прикончил и его — это очень-очень плохо. Такого Рошфор не простит и будет мстить всю оставшуюся жизнь. А месть столь влиятельного человека может принять самые затейливые формы. Если Роберт не выживет, придется убить графа. Иначе он убьет меня.

Как мог, я оттягивал момент и не открывал дверцу кареты. Что я там увижу? Истерзанное тело молодой и красивой девушки, мертвое и на веки застывшее?

А если она еще жива и ей требуется помощь? Вот я идиот, торчу тут, копаясь в душевных сомнениях!

Более не раздумывая, я широко распахнул дверцу и заглянул внутрь.

В карете было пусто.

На сиденье лежали перчатки и темный женский плащ. Вторая дверца с другой стороны кареты так же была открыта. Может Ребекка вывалилась из экипажа?

Я оббежал карету и чуть было не споткнулся о мертвое тело. Не Ребекка. Мужчина — один из людей Рошфора, судя по одежде. Убит ударом тонкого стилета в шею под подбородок. Стилет все еще торчал в ране, и я машинально вытащил его. Выступила кровь. Этот человек умер буквально несколько минут назад, скорее всего, прямо перед взрывом. С той части поляны, где происходило основное действие, было невозможно увидеть, что случилось тут за каретой.

Очевидно, он охранял Ребекку, но кто убил его? Сама де Ландри? Если так, то она могла спастись, укрывшись за ближайшими деревьями.

Медленно, не торопясь, я пошел к краю поляны, всматриваясь в осенний, почти голый лес.

Навстречу из-за могучего дуба шагнула девушка. Ее светлое платье было порвано и перепачкано грязью и кровью, прическа давно потеряла свою форму, светлые длинные волосы растрепались и спутались, но Ребекка улыбалась, приближаясь ко мне. Она была цела и невредима.

Мы остановились в трех шагах друг от друга.

Ее глаза чуть насмешливо прошлись по моему ошарашенному лицу, по забрызганной грязью одежде, по сжатым до хруста кулакам.

— Я ждала вас, шевалье! Благодарю, что нашли время спасти меня! — сказала Ребекка.

Глава 15

Светлая, просторная комната, украшенная тканевой драпировкой небесно-голубого цвета, резными амурами под потолком и толстым персидским ковром под ногами. По центру же, окруженная со всех сторон пуфиками, креслами и диванчиками, стояла массивная кровать, с балдахином, ангелочками над головами, звездами и ликами святых.

Мой парижский новоприобретенный дом оказался куда лучше, чем я предполагал. Особенно учитывая историю с замком.

Здесь же все было спокойно и надежно. Слуги уже убрали балдахины, закрывающие мебель, протерли пыль и паутину, распахнули окна, хорошо проветрив все комнаты, а после растопили камины, и внутри стало уютно, тем более что из кухни на первом этаже уже тянулись запахи жареного мяса, тушеных овощей, пареной рыбы, коптящихся кровяных колбас и прочего, что всегда найдет отклик в голодном желудке.

Ребекка потянулась во сне. Простыня сползла по ее юному телу чуть вниз, приоткрыв высокую грудь с задорно торчащими сосками, изящный изгиб бедра, длинные стройные ноги и плоский живот.

С самого момента встречи в лесу мы с Ребеккой не расставались. Многие дела пошли побоку, но мне было плевать. Я словно сошел с ума, получив ту, о которой мечтал долгие годы. Кардинал, король, двор, интриги — все это отошло на второй план. Во главе же моих помыслов была исключительно Ребекка.

То, что она выжила в бойне на поляне, явилось для меня знаком. Я мог потерять ее, так и не обретя, но Ребекка осталась цела и невредима, и теперь, когда она лежала в постели, такая нежная и беззащитная, расслабленная и спокойная, верящая в меня, я смотрел на нее, сидя в кресле и потягивая вино, насыщенное ароматами полей, цветущим виноградом, песнями крестьян, дубовыми бочками, и не мог наглядеться.

Осталась лишь Ребекка, и ее желания.

При этом я прекрасно осознавал, как это должно выглядеть со стороны, но ничего не мог и не хотел с этим поделать. Просто в один момент все прочее потеряло для меня смысл и интерес.

Так бывает. Когда влюблен.

— Франсуа? — девушка потянулась, пробуждаясь ото сна. И во мне вновь проснулось желание. Я хотел обладать ей постоянно, это чувство было превыше меня. Она впервые в жизни пробудила во мне настолько низменные, животные инстинкты, которых не могла при всем желании добиться ни одна из элитных дорогих шлюх.

Вот и сейчас, я отставил бокал в сторону и подошел к кровати, склонившись над девушкой. Она подалась ко мне, простыня окончательно соскользнула с тела, а дальше я потерял над собой всяческий контроль. Мне даже где-то в душе было немного стыдно за то, что мы вытворяли, но Ребекка не только не протестовала против некоторых нововведений для этого темного времени, но активно поддерживала и совершенно не стеснялась.

Она досталась мне невинной. Девственницей. Так тоже бывает.

В первую же нашу ночь Ребекка негромко вскрикнула, и кровь запачкала простыню.

Признаться, я к такому был не готов. Еще ни одна из моих женщин, с которыми я имел дело здесь, во Франции не могла похвастаться целомудрием. Напротив, все словно с цепи срывались, сношаясь направо и налево, и хвастаясь подругам о новых любовниках.

Времена пуритан давно остались позади, в моде царила страсть и разврат. Впрочем, основной пик случится позже, и при ином короле…

Но теперь, понимая, что Ребекка столь легко и непринужденно отдала мне то, что берегла всю жизнь, поверив и решившись, приняв полностью и забрав в свое сердце навсегда, я сам начал меняться.

Никогда и никому я не хранил верность, считая ее если и не пережитком прошлого, то некое лишней частью отношений, сдерживающим фактором, ведущим к неизменному краху. Человек не может всю свою жизнь желать кого-то одного. Рано или поздно у него появится выбор. И обычно мало кто в силах сопротивляться нарастающей похоти и пороку, падая в пучину разврата и фальшивой страсти. Потом приходит раскаяние и разочарование, но обычно уже после того, как все рушится.

Я предпочитал всегда быть сам по себе. Это было мое кредо. Но теперь все изменилось.

Отодвинувшись от Ребекки, я попытался успокоить дыхание. Сердце билось в груди, как бешенное. Будь у меня под рукой сигарета, я бы закурил. Надо написать аббату де Бриенну и спросить, не начал ли он крутить первые папироски, было бы весьма кстати…

— Сударь, а когда вы изволите на мне жениться? — голос Ребекки вывел меня из положения нирваны. Я вздрогнул и повернулся к ней.

Она смотрела на меня всерьез, широко распахнув глаза, но потом не выдержала и рассмеялась своим серебристым, легким смехом.

— Да хоть прямо сейчас! — искренне и честно ответил я, и вовсе не соврал при этом.

— Готовы хранить верность?

— Готов!

— Готовы любить до конца наших дней?

— Готов!

— Уверены, что после не передумаете?

— Уверен!

— Франсуа, я объявляю нас мужем и женой! Именем любви, и да благословят нас небеса!..

— Клянусь перед Господом и Небом, что всю свою жизнь, пока я мыслю и дышу, буду любить и почитать мою супругу, заботиться о ней в горе и радости, при свете звезд и солнца, защищать ее от угроз, помогать в насущных заботах, ценить и боготворить ее! Клянусь, что не будет у меня никого и ничего важнее и значимее! Клянусь, что все мои чаяния и мечты я буду посвящать только ей! Клянусь!

Ребекка выслушала все до конца, а потом негромко сказала в ответ:

— Клянусь, что муж мой станет жизнью моей! Клянусь!..

В дверь спальни постучались. Я поднялся на ноги, накинув на плечи простыню, и выглянул в коридор. Молодой слуга, имени которого я еще не запомнил, поклонился и доложил:

— К вам посетитель, господин барон! Изволите принять?

Я задумался. Почти никто не знал, что я вернулся в Париж. И еще меньшее число людей было в курсе, где именно я остановился. Перпонше только начал приводить мой новый дом в порядок, и еще далеко не закончил с обустройством. Хотя, с моей точки зрения, жить тут уже было можно. Но слуги так не считали, и с утра до вечера чистили, драили, вымывали, скребли, прибирались, отчищали все вокруг.

Неведомый гость, кем бы он не был, входил в узкий круг осведомленных о моем местоположении.

— Приму! Пусть ожидает в фиолетовой комнате, я скоро спущусь.

Да, внезапно у меня образовалась фиолетовая комната, а так же желтая и белая. Дом был большой, и я пока больше довольствовался синей спальней, чем прочими помещениями.

К тому моменту, когда я спустился вниз, гость уже расположился на стуле и смирно ожидал, пока о нем вспомнят.

Это был молодой человек, лет восемнадцати на вид, кудрявый и живой лицом, с большим носом и любопытным взглядом.

— Сударь! — сходу резко начал я. Молодой человек напомнил мне обычного просителя, коих видеть я не желал. — В двух словах скажите, чего вы желаете?

Юноша порывисто привстал со стула.

— Ваша милость, вовсе не желая вас оскорбить или обидеть, случайным образом лицезрел светлый лик в окне вашего дома. Ваша супруга, полагаю? Белокурые волосы, тонкие черты лица…

Боже, он заметил Ребекку в окне. И что, теперь он потребует отдать девушку ему в жены? Когда у меня выдастся хотя бы один спокойный день⁉..

— Что вы хотите, юноша?

— Позвольте мне нарисовать ее! Прошу! Умоляю! Портрет, разумеется, перейдет в полное ваше пользование!

Художник? Любопытно. А не тот ли это художник, который нарисовал портрет, прошедший сквозь века, и доставшийся мне на птичьем рынке за сущие копейки…

— Ваше имя? Я мог уже видеть какие-то ваши работы?

— Меня зовут Пьер Миньяр^[18]. Но вы вряд ли видели мои картины…

Это имя мне ни о чем не говорило, но упускать живописца я не собирался. Портрет должна быть нарисован, иначе я не увижу его в будущем, не куплю и не влюблюсь заочно в Ребекку, не зная ничего о ней. В свое время я так и не разобрал подпись художника, так что это вполне мог быть и Миньяр.

— Сколько стоят ваши услуги, и как много времени вам потребуется для работы?

Пьер слегка растерялся от моего столь быстрого согласия, но тут же собрался с мыслями и вполне четко, по-военному ответил:

— Три дня, ваша милость, на работу. Портрет для вас ничего не будет стоить. Ведь это же я попросил вас об одолжении!

Я улыбнулся:

— Юноша, рисунок станет моей собственностью. А я не ворую вещи. Я их отбираю или покупаю. Вы получите достойное вознаграждение за ваш труд. Не сомневайтесь. Давайте начнем как можно скорее, и закончим тоже. Приходите после обеда с мольбертом и красками. У вас будет лишь сегодняшний вечер на то, чтобы создать этот портрет. Справитесь?

Пьер чуть потряс головой, словно собираясь с мыслями, но потом взглянул мне в глаза и твердо ответил:

— Я сделаю это, ваша милость. Один вечер — это вызов! Я его принимаю!

— Что же, в таком случае, увидимся после…

Миньяр распрощался со мной и покинул дом, но я чувствовал, что вскоре увижу его вновь. Картина должна быть нарисована, и она будет нарисована.

Я поднялся наверх в комнату и сказал Ребекке:

— После обеда к нам в дом придет художник, который будет писать ваш портрет. Понимаю, что это неожиданно, но будьте готовы. Мой кошелек в вашем полном распоряжении…

Ребекка, до этого расслаблено лежавшая в постели, резво вскочила и уставилась на меня с огромным удивлением во взгляде.

— После обеда? Художник? Франсуа, да вы понимаете, что мне нужно привести себе в порядок, подготовить платье, сделать прическу, доставить украшения… миллион дел, и вы говорите мне об этом вот так, за пару часов?

Я пожал плечами:

— У нас лишь один вечер на это. Так вышло…

— Хорошо, — по-деловому нахмурившись, сказала Ребекка, — вы получите этот портрет!

У меня впервые за последнее время выдалась свободная минута, и я расслабленно откинулся в кресле, плеснув в бокал немного вина.

Итак, ситуация на данный момент сложилась следующая: Рошфор жив и сбежал в неизвестном направлении, гнаться за ним я не стал, не до того было; миледи под конвоем братьев Дюси была отправлена в замок Монро — там по моему приказу ей должны были выделить комнату с зарешеченными окнами и дверью, запирающейся снаружи — бежать ей не позволит Лулу, я в этом был полностью уверен; виконт Карок, к счастью для него, выжил, из ближайшей деревни за ним послали людей, и теперь он, думаю, отлеживался в постеле, приходя в себя; д’Артаньян отправился со мной в Париж — настало время разобраться с историей о подрыве университета — имелась у меня одна мысль, как все устроить, и я собирался воплотить ее в жизнь; мы же с Ребеккой разместились в моем новом парижском доме, который уже привели в относительный порядок — я с письмом передал Перпонше все распоряжения заблаговременно, так что взламывать замки и топить камины не пришлось, слуги встретили нас и окружили заботой; главное, что меня тяготило в этот момент — неопределенность с кардинальским поручением, Его Высокопреосвященство вполне мог впасть в ярость и приказать схватить меня, как я схватил леди Карлайл.

А у Ребекки де Ландри в Париже, по ее словам, не было иных заступников, кроме меня. Родители ее давно почили, оставив единственной дочери все свое небольшое состояние. Братьев и сестер у нее не имелось. Жениха тоже. Все ее приданное — небольшой дом в Париже, да земли Ландри, дающие годовой доход в десять тысяч ливров. На эти деньги она жила все это время, обходясь минимальным штатом слуг. Вот только я прекрасно помнил о том, что наше единственное свидание было назначено в доме номер три на Королевской площади — а это место для избранных. То свидание так и не состоялось, но мне было чертовски интересно узнать, каким именно образом она обрела доступ к этому дому. Вот только начинать разговор на эту тему я не спешил. Считал, что она сама расскажет обо всем, когда посчитает нужным. Но девушка за время, проведенное вместе, так же не касалась этой темы. Что же, у нас есть все время на свете, еще успею узнать об этом позже…

Еще с самого утра я отправил мальчишку-слугу за Перпонше, и толстяк, наконец, явился, все такой же румяный и довольный жизнью, как и в тот первый день, когда я его встретил.

— Ну-с, рассказывай! — приказал я, и Перпонше начал делиться новостями последних дней.

Собственно, ничего особого не произошло, все развивалось по заранее расписанному плану. Фиакры успели стать неотъемлемой частью города, и без них облик современного Парижа уже невозможно было представить.

И, конечно, это приносило приличный доход в мой карман. Если бы я в свое время не добился эксклюзивного права на этот бизнес, все обстояло бы куда хуже. Перпонше поведал, что некие дельцы пытались было открыть конкурирующую фирму, но все закончилось быстро и весьма плачевно для неудачливых предпринимателей. Даже не пришлось действовать своими руками. Перпонше лишь отправил сержанта Пиверта с письменной жалобой на нарушение монопольного права, и городская служба прево самостоятельно со всем разобралась, заключив главных действующих лиц под стражу. А их экипажи и персонал, в качестве компенсации, отдали нам! Так что сейчас бизнес не нуждался ни в чем, постепенно достигая максимума возможностей в отдельно взятом городе, пусть и таком крупном, как Париж.

К слову, город постепенно разрастался, и я подумывал при случае прикупить земли в ближней округе. В течении десяти-двадцати лет цены вырастут в разы, а весь пригород будет застроен. Так что это выгодное вложение капитала. Вот только наличных денег у меня сейчас было маловато… хотя имелись еще сокровища катаров, но с ними необходимо было обращаться крайне осторожно.

Если получится каким-то образом обналичить сокровища в современной валюте, то вполне можно заняться и самостоятельной застройкой парижских окрестностей. Люди теснились в городе, как селедки в бочке, и богатый, хорошо охраняемый район, где будет тихо и спокойно, станет пользоваться спросом. Тут прибыли могут исчисляться тысячами процентов, каретный бизнес и рядом не стоял. Но и вложения потребуются немалые. Поглядим. Почему бы не попытаться стать строительным магнатом. Недвижимость — это всегда хорошие деньги!

Так же Перпонше рассказал, что приобрел уже тридцать участков под устройство общественных клозетов на имя подставного человека, а так же заказал план у архитектора, с учетом всех моих пожеланий, и заключил контракты на постройку помещений. Дело шло к зиме и холодам, так что активное строительство мы запланировали на весну. До этого же момента все рабочие вопросы должны были уже решиться.

В общем, когда он ушел, я остался доволен полученными сведениями. Иногда нужно приложить лишь небольшие усилия, а дальше все словно бы идет само по себе. Но некоторые люди ленятся сделать даже самый минимум, и потом всю жизнь ноют о том, что у кого-то жизнь удалась, а у них нет.

Шаг за шагом, дело за делом, день за днем. Мы сами строим свою судьбу, но ровно до той поры, пока в дело не вмешивается случай.

В комнату заглянул слуга.

— Тот господин, художник, он снова явился. На этот раз с инструментом!

— Пусть занимает фиолетовую комнату!

Я поднялся в спальню, распахнул дверь и замер, пораженный открывшимся мне зрелищем.

Ребекка стояла перед старым венецианским зеркалом и любовалась собой. На ней было надето золотисто-голубое платье, стянутое поясом на узкой талии. На лице ни грамма косметики, но лицо чистое и нежное — о таком мечтают дамы постарше, храня его в своих воспоминаниях о молодости.

Девушка стремительно обернулась ко мне и тут же расслабленно выдохнула, правильно оценив мою реакцию.

— Вам нравится, мой господин?

— Очень! — я был искренен, как никогда. Платье было то самое, что я видел на картине спустя почти триста лет.

Но кое-чего не хватало.

Я подошел к секретеру, отпер секретный ящик с двойным дном и кое-что достал из тайника. Да, признаюсь, я прихватил несколько предметов из сокровищницы катаров с целью узнать их примерную стоимость, и, возможно, найти покупателей на другие предметы. Но сейчас я придумал им иное применение.

— Это вам!

Ребекка недоверчиво приняла из моих рук шикарную диадему в виде роз, каждая из которых была украшена множеством голубых бриллиантов, а так же весьма увесистый золотой кулон с небесного цвета сапфиром на длинной цепочке.

— Но… это слишком…

— Вы достойны! Нет никого, достойнее вас!..

Я помог застегнуть кулон на шее сзади и приладить диадему.

Девушка обернулась к зеркалу и охнула от изумления. В отражении на нас смотрела истинная королева.

Мы спустились в фиолетовую комнату, Миньяр уже ждал нас, разложив мольберт и приготовив кисти и краски. При виде Ребекки он торжественно поклонился и произнес:

— Для меня будет огромной честью написать ваш портрет, светлая госпожа! Прошу, сядьте вот на этот пуфик!..

Я немного понаблюдал за началом действия, но потом вышел из комнаты, дабы не мешать мэтру. Пьер знал свое дело. Его рука лихо сновала над полотном, делая первоначальные наброски, глаза мастера блестели, он был полностью поглощен процессом.

Один из слуг подал мне бокал вина. Я встал у окна, ведущее на пешеходную улицу, и некоторое время стоял, попивая напиток и просто разглядывая случайных прохожих.

Сегодня погода не гневалась на жителей города, ветер был умеренный, дождь ушел в сторону, унеся с собой грозовые облака, но видно было, что еще немного, и на каменные мостовые выпадет первый снег, ознаменовывая приближение католического Рождества — главного праздника всех честных христиан. А потом наступит новый 1631 год, второй год моего пребывания в этом времени.

За первый год я добился многого. Главное — меня не убили, хотя пытались, а все остальное лишь приложение к этому успеху. Кажется, я вполне надежно стал на ноги в этом времени, нашел друзей и союзников, обрел могущественного покровителя, отыскал любовь… и даже вскоре должен был обзавестись потомством, причем сразу с нескольких сторон. Нашел я и врагов, и даже больше, чем хотел бы. Но в целом, я был доволен и даже, наверное, счастлив.

Я не помнил прошлую жизнь, но почему-то был уверен, что этот год — лучший год в моей жизни. Стоило попасть в далекое прошлое, чтобы обрести настоящего себя.

Весь день так и прошел в ничего не делании, и мне было непривычно. В последнее время вокруг меня царили постоянные суета и движение, и было даже интересно недолго побыть в роли Обломова^[19] — лениться и предаваться неге.

К сожалению, все хорошее быстро кончается.

Требовательный стук в дверь донесся со стороны центрального входа. Двое слуг метнулись проверять, кто явился, а потом распахнули двери, и нижний холл заполнили гвардейцы Его Высокопреосвященства.

Я наблюдал за этим действием, стоя на лестнице, и при желании мог бы отступить и бежать через другие выходы, но вместо этого я вернулся в спальню, накинул на плечи плащ, взял шляпу и перчатки, а рапиру оставил лежать на столе — все равно гвардейцы отнимут.

После чего спокойно спустился вниз, встретив по дороге встревоженную Ребекку, выглянувшую из фиолетовой комнаты, и успел шепнуть ей:

— Ни в коем случае не покидайте дом! Заприте все двери и запретите слугам впускать посторонних. Художника отправьте прочь, не до него…

Она кивнула в знак того, что все поняла. Я же легко сбежал по ступеням вниз и поклонился гвардейскому офицеру, который был мне незнаком.

— Я арестован?

Офицер покачал головой.

— Пока что нет… вас лишь просили доставить для беседы.

— К нему?

— К нему.

Мы оба прекрасно поняли, о ком именно идет речь. Имя великого кардинала не нуждалось в уточнениях.

— Что же, я готов, оружия с собой у меня нет.

Офицер кивнул и предложил следовать к карете, остановившейся прямо перед домом.

Городские зеваки уже собирались небольшими группами, обсуждая явление гвардейцев и мою личность тоже. Дом долгое время стоял пустым, и когда Перпонше отправил сюда слуг приводить жилище в порядок, пошли всевозможные слухи о личности хозяина. И вот теперь все желающие могли воочию убедиться, что хозяин сей — вор и преступник! За иными не присылают гвардейский конвой.

На слухи мне было плевать, я спокойно прошел к карете и забрался внутрь. Офицер устроился рядом. Был он собран и молчалив, и за всю дорогу не произнес ни слова.

Шторка кареты с моей стороны была прикрыта не совсем плотно, и я видел, куда мы едем. К моему удивлению, двигались мы не в сторону Лувра, и через некоторое время прибыли на Королевскую площадь, остановившись перед домом Ришелье.

Значит, все не так уж и плохо. Кардинал принимал у себя дома исключительно преданных ему людей, и никогда еще на моей памяти тут не арестовывали. Беседы, исключительно беседы…

Все те же четыре гвардейца внизу, в качестве охраны, и секретарь, уже ожидавший меня, чтобы сопроводить в кабинет.

Внутри ничего не изменилось с момента моего прошлого визита. Все устроено по-деловому. Ришелье и дома работал до изнеможения, понимая, что сил и здоровья у него осталось не так уж много, и пытаясь выжать из себя максимум пользы для Франции.

Кардинал, как обычно, изучал бумаги, сидя за своим массивным столом. Увидев меня, он коротко кивнул на стул. Это был хороший знак, и я аккуратно присел на самый краешек, застыв в ожидании, пока этот человек не обратит на меня своего внимания.

Ришелье дочитал письмо, размашисто расписался внизу, отложил бумагу в сторону и поднял взгляд на меня.

— Что же вы, господин барон, испытываете мое терпение?

— Ваше Высоко…

— Где тот предмет, который вы обещались мне доставить?

И вовсе я не обещался, но не говорить же об этом вслух.

— Я пока не сумел добыть его…

— Но вы приютили преступника, похитившего данный предмет? И даже поселили его в своем новом замке? А куда, расскажите мне, вы дели графа Рошфора и графиню Карлайл? В последний раз их видели живыми, когда они ехали на встречу с вами!..

Н-да, агенты кардинала, как обычно, были на высоте. Они знали все, и Ришелье знал все. Или почти все.

— Где господин де Рошфор, я понятия не имею. А графиня уехала рожать в мой замок, она, понимаете ли, в положении…

— Даже так? — Ришелье слегка привстал в кресле, но потом опустился обратно. Силы почти оставили его. — Что же, может, это к лучшему. Послушайте меня, барон, и слушайте очень внимательно. Этот предмет, к поискам которого вы отнеслись столь небрежно, важен настолько, что может изменить нынешний облик церкви. Понимаете теперь, насколько серьезно дело, порученное вам?

Никогда еще Ришелье не говорил со мной столь откровенно, и я это оценил.

Оценил и принял решение.

— Клянусь, я доставлю его вам… чего бы мне это ни стоило…

Кардинал довольно кивнул.

— Так бы сразу. Впрочем, я сам виноват, что рассказал вам недостаточно для того, чтобы вы оценили всю значимость этого задания. Впрочем, есть еще одно дело, о котором я хотел с вами поговорить…

Я был весь внимания.

Его Высокопреосвященство задумался на пару минут, и я не смел его отвлекать, а потом негромко спросил:

— Знаете ли вы, с кем именно у вас было назначено свидание в доме номер три на Королевской площади?..

Глава 16

Я вышел от Ришелье слегка не в себе, словно меня огрели по голове деревянной палкой, а потом для верности еще пнули под зад.

То, что он рассказал, взяв предварительно клятву о неразглашении… было чересчур, даже для меня… я ожидал чего угодно, но не такого.

Конечно, везти меня обратно никто не собирался, пришлось поймать фиакр. Кучер был незнаком, но я и не собирался экономить на поездке. Через четверть часа я уже был дома и прошелся по комнатам, широко распахивая двери. Одну за другой. Одну за другой…

Слуги, еще не привыкшие ко мне, испуганно шарахались в стороны, но они меня совершенно не интересовали. Ту же, кто интересовал, я все никак не находил.

Фиолетовая комната была пуста, лишь только о часах работы художника напоминали несколько капель краски на полу, которые слуги не увидели и еще не успели стереть.

Белая и желтая комнаты так же оказались пустыми, Ребекки нигде не было.

Я направился в спальню, но что-то мне подсказывало…

В спальне никого не было, только лишь сиротливо горела масляная лампа на столике, а неубранная постель могла бы многое рассказать о том, что еще недавно на ней происходило.

Чуть левее от лампы на столе лежала записка, написанная знакомым мне красивым почерком госпожи де Ландри.

'Мой милый друг! Обстоятельства заставили меня покинуть ваш дом столь внезапно, что я сама того не ожидала. Полагаю, Его Высокопреосвященство сегодня кое-что рассказал обо мне. Жаль, что все случилось так не вовремя и невпопад. Я хотела объясниться с вами сама, при иных обстоятельствах… но… вышло, как вышло…

Благодарю вас за мое спасение… и за прошлую ночь! Знаете, дорогой друг, я ни о чем не сожалею. И если случится так, что я понесу ребенка, обязательно назову его Франсуа, в честь отца.

Навеки ваша, R. L…. она же, как вы уже наверняка знаете, Екатерина Михайловна Романова-Хлопова.

П. С. За подарок спасибо!'.

Вот такая записка, вот такая история. Последнее имя было написано кириллицей. И, разумеется, тому имелась причина.

Фамилия де Ландри была вымышлена. Под этим именем во Франции проживала незаконная дочь от так и несостоявшегося брака первого русского царя династии Романовых, Михаила Федоровича и девицы Хлоповой — дочери дворянина Ивана Хлопова.

Я помнил кое-что из истории. Невесту царя, Марию Хлопову отравили. Скорее всего, к этому была причастна инокиня Марфа, которая желала видеть невестой Михаила Федоровича иную девушку. Хлопова выжила и даже особо не пострадала, лишь несколько дней промучившись животом, но после была отправлена в ссылку в Тобольск. Царь все же интересовался время от времени ее здоровьем, и получал письма от своих людей с подробным описанием того, что делала его бывшая невеста, с кем встречалась и о чем говорила…

Брак-то не состоялся, но ребенка невеста успела прижить, а позже, родив дочь, отдала ее на воспитание в Польшу, откуда Екатерина со временем перебралась сначала в Италию, а потом во Францию.

Екатерина получила прекрасное образование, умела говорить на нескольких языках и, пользуясь своим особым положением, иногда выполняла не совсем обычные задачи для девушки ее возраста и положения.

Самое интересное, что русский царь был прекрасно осведомлен о судьбе своей дочери, и тайно поддерживал ее средствами, а так же выделил для ее охраны пару преданных людей. Интересов в Европе у него почти не имелось, но информацию о нравах местных правителей он получать желал. Причем, надежную и из первых рук!

Именно поэтому каждый шаг Ребекки-Екатерины фиксировался специально приставленными к ней агентами кардинала, и донесения о ее действиях ложились на его стол еженедельно. Ответственным за эту слежку был граф Рошфор. Именно поэтому он наблюдал за ней и тогда, на мессе в Нотр-Даме. Дело тут было вовсе не в любовных переживаниях графа. Когда в дело вступает политика, все остальное меркнет, как несущественное…

А тут я влез во всю эту историю со своею любовью! Нате вам, здрасте!

Потом в один момент пропали верные люди царя Михаила, присматривавшие за девушкой. И тут же граф Рошфор схватил ее и увез, вопреки воле кардинала. Такого приказа Ришелье не отдавал, граф замыслил свою игру, но я поломал его планы.

Ребекка писала в одном из своих предыдущих писем, что ее хотят выдать насильно замуж в другой стране. Было ли это правдой или лишь способом привлечь мое внимание? Я не полностью владел ситуацией, знал только то, что поведал мне Ришелье, но допускал, что брак русской царевны, хоть и незаконной, может стать для кого-то весьма выгодным делом…

Сейчас же я остался единственным человеком, кто был близок с ней.

Наверное, именно поэтому меня и не кинули в Бастилию. Кардиналу очень хотелось поговорить с Рошфором по душам… но в этом я не мог ему помочь. Я не видел графа с тех самых пор, как он уполз в кусты, спасаясь от смертельных шариков гасконца.

Кстати, по поводу гасконца — я решил его проблему, но способом, который ему наверняка не понравится. Впрочем, выбора у него не имелось.

Я спустился в нижний холл и спросил первого попавшегося слугу:

— Когда уехала госпожа?

— Совсем недавно, — чуть испуганно ответил он, видя мой недовольный взгляд. — За ней приехала крытая карета, госпожа велела вынести ее вещи и передать вам, что обо всем она рассказала в письме…

— Ты видел гербы на карете? Кто сидел на козлах? Выходил ли кто-то ее встретить?

— Нет, господин, там был только кучер. Я сам отнес ее вещи. В карете, кроме госпожи, никого не было…

Я жестом отослал его, поднялся в опустевшую спальню и начал пить вино прямо из бутылки, не удосужившись перелить его в бокал.

Меня совершенно не угнетало, что Ребекка… она же Екатерина, царевна, пусть и незаконнорожденная, обманула меня. Это было ее право. Кто я такой для нее, чтобы открывать свои секреты вот так сходу? Никто, и это нормально.

А волновало меня лишь одно — куда она так спешно уехала? Ришелье ни словом не обмолвился об этом, хотя, наверняка, кое-что он знал.

Очень вероятно, что ей поручили очередную миссию, и девушке может грозить нешуточная опасность. И я мог бы ей помочь… если бы она захотела принять мою помощь. Но она сбежала, даже не поговорив напоследок по душам… откровенно… по-русски…

Я вновь остался один, в отныне опустевшем для меня доме. Наедине с собой.

В дверь внизу затарабанили с такой силой, что я услышал это даже из спальни. Мигом слетев вниз, я подбежал к двери, опередив слуг, и распахнул ее, ожидая… увидеть, что она вернулась…

Но на пороге стоял д’Артаньян. Он тут же заскочил внутрь, отодвинул меня в сторону и быстро запер дверь.

— За мной гонятся, барон! Злые люди! Хотят убить!

— Друг мой, я вас безмерно люблю и уважаю, но можете ли вы хоть раз выйти из дома и не нажить при этом проблем на ваш тощий гасконский зад?

Признаюсь, тон мой оказался не слишком дружелюбным, и д’Артаньян, который всегда чутко подмечал нюансы человеческих настроений, тут же поинтересовался:

— Что-то произошло? С Ребеккой?

— С ней все в порядке, — я и не думал посвящать его в подробности биографии девушки, — но ей пришлось срочно уехать из города…

— Ничего, барон, у нее был такой взгляд, когда она смотрела на вас, что я точно уверен, она еще обязательно вернется!

— Ладно, оставим эту тему. Расскажите-ка, что у вас произошло, и кто за вами гонится?

— Злые люди! — тут же встрепенулся гасконец. — Хотят убить!

— Это я уже слышал. Давайте-ка в подробностях…

— Студиозы то! Лютые! А профессор с ними во главе! Выжил он, выполз из руин, и, гад такой, понял, кто главный виновник взрыва. Прогуливался я тут неподалеку, перешел Сену по мосту, и попался им на глаза. Они гнались за мной всю дорогу и никак не отставали, благо, я успел добежать до вас!

Я не знал, плакать мне или смеяться.

— Шевалье? Вы испугались студентов? Вы, кто не преклонял головы перед пулями, кто шел один против пятерых, кто не побоялся зверя?

Д’Артаньян печально покачал головой.

— Что там тот зверь — бедное животное, которое натравливали на людей и держали в клетке. А вот студиозы — бесовы создания! И когда их толпа — тут любой предпочтет отступить, а не ввязываться в драку. А их там человек пятьдесят, не меньше!

В дверь в очередной раз за этот день заколотили. Вдобавок, еще и начали пинать ногами.

Слуги сбежались вниз и ждали указаний. Мне понравилось, что никто из них не проявлял внешних признаков страха. Перпонше прислал ко мне достойных людей.

— Вооружитесь чем возможно и стойте за моей спиной! — приказал я.

Через пару минут у меня образовалась солидная группа поддержки. Д’Артаньян тоже не планировал скрываться бегством, но держался чуть позади. Правильно, нечего провоцировать толпу.

Выглянув в боковое окно, я осмотрелся. Перед входом волновалась толпа — человек пятьдесят-шестьдесят, как правильно оценил д’Артаньян. Кое-кто держал зажженные факелы в руках, другие пили вино, третьи просто явились за компанию. В любом случае, мне подобное внимание к дому не понравилось. Студиозы были преимущественно одеты в длинные черные балахоны, но были и те, кто щеголял в «гражданском». Вдобавок, некоторые держали под руки разодетых девиц явно легкого поведения. В общем, для них это был лишь очередной повод расслабиться и поучаствовать в приключениях, в то время, как мне требовался покой.

Конечно, соседи опять высыпали на улицу и вновь, как и прежде, при визите гвардейцев, принялись обсуждать мою злосчастную персону. Второй раз за день! Чтоб ваши языки отвалились!..

Я взял рапиру в правую руку, резко приоткрыл дверь, пинком отправил самого активного студиоза на пару метров назад, и грозно рявкнул, стараясь перекрыть своим голосом гул толпы:

— По какому праву вы стучитесь в дверь дома барона де Ла Русса?

Крики мгновенно смолкли, но вперед вышел невысокий человек округлых форм, с непокрытой кучерявой головой, причем часть его волос с одной стороны изрядно подгорела, поэтому выглядел он весьма нелепо. То был несчастный профессор, с которым пытался сотрудничать д’Артаньян.

— В вашу дверь зашел человек, который подозревается в поджоге университетского корпуса! — провозгласил он, потрясая кулаками. — Выдайте нам этого человека! У нас иных претензий к вашему дому нет!

Несколько камней взлетело в воздух и ударились о крышу и стены дома. К счастью, никто не целил в меня. И все же я начал закипать.

Немного помолчал, гася ярость, но это не удалось, а когда начал говорить, все, кто находился рядом, отшатнулись назад, словно перед ними стоял сам дьявол.

— Я, барон де Ла Русс, клянусь, что каждый, кто сделает еще хотя бы один шаг вперед, умрет или будет покалечен!

Клянусь, в эту секунду я готов был убить любого, кто посягнет на суверенитет моего жилища. Толпа чуть сдала назад, но не расходилась. Если они полезут в драку, я один их не сдержу. И все же я слегка перебил общее настроение.

— Но интересующая нас персона находится внутри! — пытался было вернуть свой авторитет профессор.

— Размер и соответствующая компенсация университету уже обговорена с Его Высокопреосвященством, так что можете расходиться по домам, — я теперь обращался не столько к профессору, сколько к толпе. — Корпус будет вновь отстроен, лучше старого, и оснащен самыми современными приборами и инструментами, которые помогут вам, господа, в освоении наук!

Народ безмолвствовал, но я знал, как склонить настроение толпы на свою сторону.

— А пока во славу студенческого братства, вот деньги! Пейте за мой счет, гуляйте и веселитесь! — я отстегнул от пояса кошель и бросил его самому активному студиозу, тот поймал на лету и удивленно вскрикнул, оценив изрядный вес. — Vivat Academia! Vivant professores!^[20] Гип-гип, ура!

— Гип-гип, ура! — сначала тихо, а потом все громче вторили мне в ответ. — Гип-гип, ура! Ура! Ура! Ура!..

Студенты развернулись и дружной толпой отправились праздновать в первую же попавшуюся таверну на смежной улице. Через три минуты передо мной остался стоять один лишь профессор, непонимающе оглядывающийся по сторонам. Все его воинство растворилось, словно его и не существовало. Деньги и алкоголь решают многие проблемы.

— Вы еще хотите зайти в мой дом поискать нужного вам человека? — уточнил я у профессора. Мне было его по-своему жаль, он же не виноват, что был вынужден соприкоснуться со злобным гением гасконца.

— Скажите ему, что моя формула все же была верной! Просто не те пропорции! — крикнул из-за спины д’Артаньян.

Профессор несколько раз перекрестился, сплюнул под ноги, молча развернулся и убыл прочь. Боюсь, на этом восхождение по научной иерархической лестнице у гасконца бесславно завершилось. Так тому и быть.

Слуги заперли дверь, д’Артаньян шагнул мне навстречу.

— Барон, я слышал, вы обмолвились о некоей компенсации?..

Я тяжело вздохнул. Разговор с кардиналом на эту тему выдался очень сложным. В итоге, мы пришли к пониманию. Но согласится ли гасконец? Впрочем, выбора у него не имелось.

— Друг мой, вынужден с прискорбием сообщить вам, что вы вновь бедный человек. Все те средства, что вы сумели заработать в прошлом нашем деле, пойдут в качестве погашения долга. Корпус будет вновь отстроен, и в эту сумму определил грядущие строительные работы Его Высокопреосвященство — сто тысяч ливров… Мне очень жаль, но, с другой стороны, более претензий у города Парижа к вашей персоне нет. Вы же поступаете в распоряжение гвардейского полка, свобода кончилась. Устраивает ли вас это?

— Вы купили целый замок и дом в городе за свои сто тысяч, — проворчал гасконец, — неужели, какой-то корпус стоит столько же?

— Как минимум, половина от этих денег — это компенсация городу за ваше в нем присутствие. Мой совет — заплатите и живите спокойно!

— Где? На помойке? Вы, барон, забываете, что всегда можете отбыть в свой замок, но я-то планировал поступить с этими средствами иначе!

— Главное, не загреметь в Бастилию. А такой шанс у вас имелся. Не беспокойтесь, друг мой, с голода вы не умрете и на улице ночевать не придется. Это я вам обещаю!

— Неужели все сто тысяч? Может быть, я обойдусь меньшей суммой?

— Друг мой, Ришелье хотел от вас гораздо больше, но я сумел сбить цену.

— И сколько же хотел великий кардинал? — заинтересовался гасконец.

— Полмиллиона.

— Ливров?

— Именно.

— Это больше, чем сто тысяч. Вы умеете торговаться. Благодарю!

Д’Артаньян успокоился и смирился с потерей. Поэтому стер с лица грустное выражение и лишь поинтересовался:

— Значит, придется служить Его Высокопреосвященству. Видно, не судьба мне стать рантье и разбогатеть вот так запросто. Скажите, а найдутся ли в этом доме винные погреба? Хочу отметить свой последний свободный вечер…

Погреба, разумеется, имелись, и я составил гасконцу компанию. Ребекка… нет, Екатерина, Катя… я пил бокал за бокалом, но был трезв. Или мне это лишь казалось. Я грустил. Д’Артаньян тоже переживал, но по иному поводу. Вместе мы составляли в этот вечер печальный дуэт… благо, что любой день рано или поздно подходит к концу.

Д’Артаньян уже уснул прямо за столом, подложив кулак под голову и время от времени подергиваясь всем телом, словно молодой и полный сил щенок.

— Разучилась пить молодежь, — с сожалением сказал я, глядя на гасконца, и сам через мгновение забылся в тревожном, дурном сне.

* * *

Ранним утром я выехал из Парижа в сторону замка Монро. На этот раз меня никто не сопровождал. Д’Артаньян остался в городе устраивать свои дела. Мне было искренне жаль, что гасконец вновь обеднел, но я был уверен, что с его стальным характером и моей скромной помощью он еще разбогатеет в самом скором времени. А если нет, что же, гвардейская служба — это именно то, что ему нужно. Сейчас, когда он не стал мушкетером, а пошел в гвардейцы, то есть под крыло кардинала, его шансы преуспеть в молодые годы существенно выросли. С Ришелье сделать карьеру гораздо проще, чем с Анной Австрийской, которая, к сожалению, мгновенно забывала своих преданных друзей, как только те оказывались не нужны.

В общем, за судьбу гасконца я не волновался. А вот о том, что делать с д’Атосом я задумывался крепко.

Одно дело, если он все же не выжил после ранения, тогда я с чистой совестью заберу тот самый злосчастный предмет, вокруг которого все вертится, и, наконец, узнаю, что именно явилось яблоком раздора в этой истории. К слову сказать, мне это было совершенно неинтересно. Ну, допустим, найду я там обличающие Ришелье письма, или планы секретного соглашения между Испанией и Францией, или еще нечто подобное. Плевать!

Совсем иное, если д’Атос жив и не захочет отдавать мне предмет. Отобрать его силой? Придется, иного выхода я не видел. Я поклялся привезти предмет кардиналу и намерен был сдержать эту клятву. Как бы мне не хотелось ссориться с Арманом, становиться с ним врагами, но, в крайнем случае, я сделаю это.

Если бы было возможно, я бы посоветовался с аббатом де Бриенном — он являлся бесценным источником новостей и, казалось, знал все и обо всем, но для этого мне пришлось бы делать изрядный крюк в сторону, а по словам Ришелье, время поджимало.

Поэтому я несся вперед, не щадя лошадей и меняя их на почтовых станциях, не считаясь с расходами. Сейчас время было ценней денег, я и так увлекся собственными проблемами, наплевав на службу кардиналу. Теперь приходилось за это расплачиваться.

С самого утра разыгралась непогода. Ветер дул со страшной силой, пытаясь сбить с ног, дождь беспощадно хлестал в лицо. Я был затянут в длинный плащ, как в броню, а шляпу натянул, кажется, по самые уши. И все же я сильно мерз, но останавливались лишь для того, чтобы сменить лошадей.

На ночь все же пришлось остановиться в трактире — спать под открытым небом уже было невозможно.

Обычный трактир, обычная публика. Мне не хотелось ни общения, ни внимания, поэтому я потребовал комнату, скинул там вещи и, спустившись в нижний зал, занял самый дальний, неприметный стол, а надежде спокойно отужинать и отправиться спать.

Первое мне удалось — ужин подали сытный и вкусный, и я с удовольствием опустошил тарелки и кувшин с вином.

Но вот дальше началось, как по писанному.

— А не желает ли столь солидный господин скрасить свой вечер присутствием дамы? — ко мне подплыла местная шлюха — телесая и старая.

Я брезгливо отмахнулся, не желая даже вступать в диалог, но девка неожиданно оскорбилась:

— Ах, так! Брезгуете? Не мила я, значит?

— Пошла нахер! — по-русски ответил я и отвернулся, считая разговор исчерпанным.

Но шлюха решила иначе.

— Шпион! Тут шпион, агент шпанцев! Бейте его, честные люди!

Сразу с нескольких лавок начали подниматься люди, и лица их не выражали ничего хорошего. Вдобавок, из дальнего конца зала выдвинулась троица с совершенно бандитскими мордами. Сутенеры?

Я вскочил на ноги. По глупости, рапиру и пистолет я оставил в комнате наверху, при мне имелась лишь дага у пояса.

— Эй, высокородный господин! — один из сутенеров, с косым шрамом через левую щеку, подошел почти вплотную, нас разделял лишь стол, и нагло улыбнулся мне в лицо. — А не шпанец ли вы?

— Хозяин! — рыкнул я на весь зал. — Через минуту я убью этих людей и сожгу ваше заведение к чертям! Это говорю вам я, барон де Ла Русс, владелец замка Монро!

Владелец трактира, до этого момента наблюдавший за ситуацией со стороны, сделал легкий знак, и из подсобки вышли трое его подручных — все плечистые парни, и у каждого в руках была увесистая дубинка.

По мою душу? Нет, не по мою.

Сутенера и его помощников быстро оттеснили от моего стола, а через минуту и вовсе выкинули из помещения, а следом за ними выпнули и толстую шлюху, после чего хозяин трактира подошел, поклонился и сказал:

— Ваша милость, господин барон, благодарю, что вы удостоили нас своим посещением, это огромная честь! Просим прощения за неудобства! Такого более не повторится…

Я бросил на стол три двойных пистоля.

— Претензий к вам у меня не имеется. Позаботьтесь о том, чтобы я более не видел этих людей… сломайте им руки и ноги, что ли… убивать, впрочем, не стоит…

— Будет сделано, ваша милость!..

Честно говоря, я сомневался, что мои пожелания будут исполнены. У владельца трактира налицо договор с торговцами живым товаром. Но главное, условности соблюдены, мои желания услышаны и обещания получены.

— Не хотите ли пригласить кого-то помоложе и покраше, чтобы согреть постель? — спросил трактирщик, но я отрицательно покачал головой.

Ночь прошла спокойно, и утром никто не сторожил меня за пределами трактира. Не решились. Повезло им. Я спал плохо и встал в отвратительном настроении. Случись мне сейчас драться, я убивал бы безо всякой жалости.

И вновь дорога стелется под копытами моей лошади, и опять дождь хлещет в лицо, а ветер кружит листву и мелкие ветви деревьев, швыряя их во все стороны.

Осень… недавно я говорил, что люблю осень! Так вот, я поменял свое мнение в эти дни. Я ненавижу осень, ненавижу дождь, слякоть, размытые дороги, мерзкий, постылый ветер, тяжелые, свинцовые облака над головой, увядание природы, ее «сбрасывание шкуры» перед зимой и новым сезоном.

Я прорубался сквозь непогоду весь день, и к вечеру, когда вдали показался холм, на котором высился замок Монро, настроение мое достигло дна.

Герсы были подняты, но на входе дежурили трое стражников, что очень меня порадовало. Наконец, замок ожил и начал нормально функционировать.

— Кто таков? — грозно спросил один из стражей, но узнав меня, тут же отступил в сторону, давая проезд.

— Как служба? — спросил я, придержав лошадь. — Есть ли жалобы? Всем ли довольны?

— Всем довольны, ваша милость, господин барон! — бодро отрапортовал старший караула. — Жалоб не имеем, кормят досыта, дров для обогрева не жалеют!

— Служите честно, господа!

— Служим вашей милости, господин барон!

Я подъехал к конюшне и спешился. Тут же изнутри выскочил парнишка лет десяти и подхватил поводья. Все в замке постепенно налаживалось. Управление слугами попало в надежные руки Лулу, и это было верным решением.

Звеня шпорами и твердо печатая шаг, я шел по дому к комнате, где в последний раз говорил с Атосом. Слуги шарахались в стороны, шкурой чуя мое отвратительное настроение, но их присутствие мне и не требовалось, дорогу я знал прекрасно.

Атос был у себя.

За то время, что мы не виделись, он сильно исхудал, побледнел лицом, но в целом, выглядел куда лучше, чем в прошлый раз. Было понятно, что он идет на поправку, но требовались еще дни, возможно, недели, дабы полностью оклематься от яда зверя.

Арман сидел за столом и что-то писал. Увидев меня, он привстал, но тут же сел обратно, болезненно схватившись за грудь.

— Сидите, друг мой! Берегите силы! — я скинул плащ и шляпу на табурет.

Атос правильно оценил мой мрачный вид и сказал тоном, который не требовал пояснений:

— Вы пришли забрать ее!

— Ее? — я подумал было сначала, что речь идет о леди Карлайл.

— Книгу! Ведь кардинал послал вас сюда, и в этот раз вы точно ее возьмете, не так ли?

Так вот значит что. Тот самый таинственный предмет, за которым гонялись все вокруг, был всего лишь книгой? Надеюсь, хотя бы интересной?..

— Я пришел забрать предмет, который вы укрываете. Вы говорите, что это книга. Пусть так. Прежде я полагал, что все утрясется само собой. Но теперь обстоятельства изменились. Я поклялся, и намерен сдержать клятву.

Атос посмотрел на меня, словно в первый раз, и потом спросил:

— Но вы ведь понятия не имеете, что это за книга, и каким образом она оказалась в моих руках, не так ли, барон?

— В этом вы правы… я знаю лишь одно — я должен доставить предмет Его Высокопреосвященству!..

— Тогда я немного расскажу вам предысторию, — Атос плеснул вина в два бокала из кувшина, стоявшего на его столе, — присаживайтесь, это будет долгий рассказ! Начну с того, что книга, за которой нынче охотятся буквально все, многие столетия хранилась в тайной библиотеке Ватикана, и лишь недавно была оттуда похищена и вывезена за пределы Италии. Ценность этой книги просто невозможно преувеличить. Это первый вариант Biblia Vulgata — католической библии, и он сильно отличается от того, коим мы пользуемся сейчас…

— Насколько сильно?

— Скажем так, — Атос даже слегка раскраснелся от волнения, — если бы мы исповедовали этот вариант перевода, то ничего подобного Варфоломеевской резне просто не могло бы произойти…

Глава 17

Я прервал Армана на полуслове. Право, я вовсе не хотел лезть во все эти религиозные разборки. Мне было все равно, крестятся люди слева направо или справа налево. Да хоть сверху вниз! Я всегда считал, главное — то, что скрыто в душе у человека. Он может быть атеистом, агностиком, верить в Будду, Аллаха или Бога. Но судить его нужно по делам его, и никак иначе.

И если сейчас в моих руках оказалась книга, способная вновь начать религиозные войны, то Ришелье был прав — ее нужно скрыть ото всех любопытных глаз, спрятать или даже вовсе уничтожить.

Это я и пояснил д’Атосу и он, в целом, был согласен. Разошлись мы лишь в одной мелочи: Арман хотел вернуть текст обратно в Ватикан, я же собирался передать его французскому кардиналу, как и обещал, а дальше пусть разбираются между собой. Не нам встревать в церковные подковерные игры.

Заодно выяснилось, как вообще произошло роковое похищение. Оказалось, что бесподобная леди Карлайл сумела соблазнить молодого священника, в обязанности которого, среди прочего, входил уход за секретной библиотекой. Ведь какой бы секретной она не являлась, но книгам требовалось, чтобы их хотя бы периодически протирали от пыли, чтобы в помещении поддерживали определенную температуру, да много всего нужно хорошей библиотеке.

Соблазнив священника, Люси уговорила его выкрасть книгу, которая, по счастью, была написана на тончайших папирусных листах, поэтому была весьма компактна в размерах. Бедолага вынес текст прямо под рясой и передал его графине, которая незамедлительно покинула Италию, оставив молодого человека сожалеть о содеянном.

Арман де Сийег д’Атос д’Отвиль, волею случая так же оказавшийся в то время в Италии и знакомый с простофилей-священником, зашел к нему в гости в тот самый момент, когда молодой человек уже принял яд, но еще не скончался, а мучился в одиночестве в своей полутемной комнате.

Поделать Атос уже ничего не мог и лишь выслушал рассказ, больше напоминающий бессвязную речь. Выговорившись, священник умер, а Арман поклялся над его телом, что вернет текст в лоно церкви.

С тех самых пор он преследовал Люси, и однажды почти было схватил ее, но графине удалось ускользнуть. А когда он вместе с наемными людьми настиг ее во второй раз, в дело вмешался я.

Позже, заполучив рукопись и прибыв в Париж, Атос связался со случайным своим знакомым, графом Рошфором, с которым прежде встречался в Италии, и которому вполне доверял, считая его человеком чести. Граф пообещал лично отвезти книгу в Ватикан, но в итоге обманул, попытавшись присвоить фолиант. Видно, сказалось цыганское прошлое Рошфора — ведь он до четырнадцати лет путешествовал с табором, где воровство было лишь способом прокормиться. Недаром, многие мои знакомые отзывались о графе весьма пренебрежительно, считая его проходимцем без капли совести.

Дальнейшие события были мне уже известны, оставалось решить, что делать дальше.

— Послушайте, д’Атос, — тщательно обдумав ситуацию и взвешивая слова, начал я: — вы сказали, что дали клятву вернуть книгу церкви?

— Совершенно верно, — кивнул Арман.

— Но ведь в таком случае, вам вовсе не обязательно везти ее обратно в Ватикан. Более того, этого делать нельзя ни при каких обстоятельствах. Боюсь, святые отцы схватят вас, и участь ваша будет страшна. Вы владелец тайны. Даже если вы не читали трактат, никто вам не поверит.

— Что же делать, барон?

— Отдайте книгу мне, и я отвезу ее кардиналу Ришелье. Этим вы выполните свое слово, вернув книгу церкви, а я выполню свое обещание перед Его Высокопреосвященством. Всяческие же обвинения с вашей персоны будут немедленно сняты, и вы спокойно сможете вернуться к вашим делам, хоть в Париже, хоть в другой части Франции. Это мне по силам.

Арман думал очень долго, и я его не тревожил. Слишком многое было поставлено на кон. Если он откажет, что же, я отниму книгу силой. Сделать это будет легко. Сейчас Атоса победил бы даже ребенок, настолько он был слаб. Но, боже, как же мне будет противно на душе, если придется совершить данный поступок.

— Знаете что, барон, — наконец сказал Атос, — несколько дней назад, когда я находился на гране жизни и смерти, я дал вам дозволение делать с книгой все, что вы сочтете нужным. Но, благодаря вашей помощи и снадобью Луизы, я пошел на поправку. Можно сказать, вы спасли мою жизнь. Если бы не вы, я был бы уже мертв! А значит, моя жизнь в полной мере принадлежит вам! И жизнь, и имущество, и честь! Берите книгу и делайте с ней, что хотите. Отдайте ее кардиналу, верните в тайник, сожгите, наконец! Раз вы сами того желаете, теперь это ваша головная боль…

Поклонившись, я поднялся на ноги и шагнул к двери, но на пороге, обернувшись на чуть ссутулившуюся фигуру Атос, я сказал на прощание:

— Благодарю вас, господин д’Атос. Вы сделали правильный выбор! Поправляйтесь, у меня на вас огромные планы!..

Сверток с книгой я нашел ровно там, где он и должен был находиться — в тайнике справа от камина, где один из камней легко вынимался. Нужно было просто знать, какой именно.

Бережно стряхнув со свертка пыль, я крикнул слугу и попросил отвести меня в подготовленную для ночлега комнату.

Эту ночь я проведу в замке, а завтра с самого утра отправлюсь обратно в Париж. Тянуть с выполнением поручения кардинала было нельзя.

Не успел я осмотреться в чистой комнатушке, крохотной, но вполне уютной, куда привел меня слуга, и скинуть на кровать перевязь с рапирой, плащ и шляпу, как в дверь негромко, но требовательно постучали.

Лулу, кто же это еще мог быть!

Девушка хорошела с каждым днем. От той нечесаной грязной ведьмы, которую едва не спалили на костре в центре провинциального городишки, не осталось и следа. Ее налитые формы так и просились под крепкую мужскую руку, платье под горло без выреза словно предлагало фантазировать о том, что скрывается под ним, а взгляд горделивой хозяйки очень сильно отличался от потерянного взгляда потрепанной жизнью девки. Разве что отсутствие клыка говорило, что передо мной все та же Лулу.

— Ну, здравствуй, Луиза!

Всегда, когда я называл ее настоящее имя, рыжая таяла и теряла позиции. Вот и сейчас, она явно зашла, чтобы высказать нечто неприятное — это было видно по ее сжатым губам, но в последний момент передумала, и от этого едва не поперхнулась. Невысказанные слова рвались наружу.

— Мой господин! — девушка присела в книксене. — Вы, наконец, дома!

— Ненадолго, завтра с утра я опять уезжаю.

— К ней? — Лулу пристально всмотрелась в мое лицо, ища там подтверждения своим страхам, но тут же покачала головой: — Нет, не к ней! Она вас бросила? Вот мерзавка! Я бы никогда…

Я подошел к ней вплотную и ударил по правой щеке. Вышло чуть сильнее, чем я хотел, лицо рыжей запылало, но она, словно, и не заметив удара, застыла каменой статуей.

— Никогда в жизни более не говори о ней плохо, ни мне лично, ни за мной спиной. Еще раз услышу подобное, прикажу выкинуть тебя прочь. Поняла?

— Поняла, господин, — она словно чеканила слова. — Уяснила! Ведьма Лулу знает свое место и никогда более не посмеет открыть свой поганый рот!

Я поморщился, этот разговор был мне неприятен. В какой-то момент я подумал даже выставить ведьму из замка прямо сейчас. Мало ли что придет в ее средневековую голову от обиды и оскорбления, и сколько еще яда у нее припасено. Но в следующий миг я передумал. Не будет она меня травить, ей это невыгодно. Если она носит моего ребенка, которого никогда не признают официальным наследником, то ведьме нужно дружить со мной, дабы обеспечить сыну достойное будущее. И прочие обиды обязаны отойти на второй план. В конце концов, она прекрасно знала мой характер и могла предполагать, чего именно ожидать.

Кажется, она тоже все осознала. Лицо ее изменилось: еще секунду назад я видел перед собой обиженную женщину, и тут же она преобразилась в верную и преданную служанку, единственный смысл жизни которой — угодить своему господину. Я, разумеется, не поверил, но принял к сведению, что до нее дошло.

— Простите, была неправа, — коротко ответила она совсем иным тоном.

— Забыли, Луиза. Извини, что ударил. Более я себе подобного не позволю!

Она лишь хмыкнула в ответ и криво улыбнулась. Кажется, я все же был прощен. По крайней мере, на этот раз.

— Благодарю, что вытащила с того света моего товарища д’Атоса.

— Сделала, что смогла. Он сильный, он справился.

— Как себя чувствует моя пленница? Всем ли довольна?

Лулу выразительно сплюнула на пол. Все же ее простая натура иногда выскакивала из образа, который она последнее время пыталась играть.

— Тварь она! Злобная и опасная тварь! Куда опаснее той несчастной животины, которую вы истребили, мой господин. Она чуть было не соблазнила своего охранника, благо я вовремя почуяла неладное и позвала господ Дюси. Они остановили побег в последнюю минуту!

Миледи Карлайл, как всегда, была на высоте. Просто ей немного не повезло. Ее охраняла девушка, которая плевать хотела на все ее женские чары.

— После этого господин Люка стал лично охранять ее поочередно с господином Бенезитом. Солдатам веры более нет. Но, опасаюсь, что и этих она совратит, очень уж она… красивая женщина…

Лулу выразилась несколько коряво, но я прекрасно понял ее мысль. Да, от Люси просто разило женскими чарами. Мужчины шли за ней хоть на убой по единому ее жесту. Опасная гостья, но долго у нас она и не задержится. Как только я верну книгу кардиналу, выпущу миледи на свободу. Более надобности в ее присутствии нет.

— Последи за ней еще неделю, не больше. Не упусти ее!

— Я все сделаю… — Лулу замолчала, словно что-то обдумывала, потом все же решилась: — Господин, эта женщина в положении…

— Знаю, это мой ребенок, — я не стал скрывать от нее правду.

Ведьма схватилась за голову и вышла из комнаты, бормоча себе под нос:

— Беда, беда… беда, беда…

Я спустился в левое крыло, дабы лично проверить надежность замков на комнате Люси. Целый этаж был перекрыт в дальней его части, и никто не имел право туда входить, кроме братьев Дюси и одной служанки, приставленной в помощь графине.

Но в ближних комнатах кипела работа.

Мне навстречу попались несколько слуг. Все были заняты делом, никто не прохлаждался и не отлынивал. Мужчины тащили в кухню корзины с провиантом, девицы протирали вековечную пыль и чистили мебель. Одна выскочила прямо передо мной с ночным горшком в руках, чуть не налетев и не расплескав содержимое, что-то негромко пискнула от страха и присела в глубоком книксене, склонив голову.

Я отшатнулся в сторону, но вроде уцелел, и лишь отмахнулся, стараясь держаться подальше.

Наконец, я дошел до закрытой части крыла и тут же наткнулся на братьев Дюси.

Люка и Бенезит вольготно развалились в просторных креслах прямо у входа в апартаменты графини и играли в кости, попивая вино из древних замковых кубков.

Увидев меня, они резво вскочили на ноги.

— Ваша милость, господин барон, во вверенном нам крыле все спокойно! — отрапортовал Люка. — Пленница находится под неусыпным контролем, никаких происшествий не было!

— Жалоб нет?

— Никак нет! Вина вдоволь, еда вкусная. Скучновато только…

— Да речь не о вас! У графини жалобы имеются?

— Ах, у графини, — Люка почесал затылок, — эта женщина постоянно требует то одно, то другое. То свежие фрукты, то козий сыр! Если сыр мы еще можем отыскать, то где я осенью найду виноград? Благо, Бернадет, служанка, помогает — кушать подает, одеться-раздеться даме, да хотя бы тот же горшок ночной выносит! Без нее было бы совсем туго! Вот только что вышла из комнат госпожи, опять ее отправили за чем-то необычным! Бедолага, совсем измучилась!..

Речь, очевидно, шла о той девушке, которая чуть было не налетела на меня с тем самым ночным горшком и не запачкала мои одежды.

— Откройте дверь, хочу взглянуть на графиню!

Бенезит зазвенел увесистой связкой ключей, долго подбирал нужный, наконец, отпер первую дверь и мы вошли в короткий коридор, в конце которого за тяжелыми портьерами скрывался вход в тюремную камеру графини. Впрочем, это была не камера в прямом смысле этого слова, а лишь зарешеченная комната с крепкой дверью, из которой было невозможно выбраться, даже если ты гимнаст. Бенезит открыл и вторую дверь, а сам остался в коридоре, Люка же вошел со мной, но вглубь комнаты не пошел, решив ожидать у двери.

Комната леди Карлайл была, как мне показалось, обставлена комфортнее любого другого помещения, что я видел прежде в замке. Откуда-то притащили толстый ковер, задрапировали стены, подвесили несколько картин, поставили пару диванов и кресел, да и кровать в углу выглядела солидно — мощные дубовые ножки, толстая перина, теплые шкуры и одеяла поверх. В углу отгороженная ширмой часть под уборную.

На столике посреди комнаты лежали фрукты, стоял кувшин с вином, несколько отрезов сыров.

Хорошо устроилась Люси! Не плен, а санаторий!

— Леди Карлайл, не пугайтесь, я к вам ненадолго! Нужно поговорить…

Люси молчала. Она лежала на кровати, отвернувшись от меня к стене, и, кажется, дремала. Я не хотел ей мешать, но и особо церемониться не собирался. Поэтому подошел вплотную и слегка потряс за плечо. Она никак не отреагировала, поэтому я дернул сильнее, и внезапно повернул ее тело на себя.

Это была не Люси. Передо мной на постели лежала незнакомая мертвая девушка с перерезанным от уха до уха горлом.

Я невольно вскрикнул, сам того не желая.

Люка Дюси, который все это время находился у входа в комнату, подбежал ближе, и замер на месте.

— Это же… это Бернадет! Но как так? Она ведь только недавно вышла! Я сам видел!

Браво, миледи! Я не узнал вас, хотя столкнулся с вами нос к носу! Великий актерский талант и немного импровизации!

Она убила служанку, облачилась в ее одежды и, прихватив горшок, содержимое которого никто не стал бы проверять, легко выбралась наружу.

Сколько времени прошло? Десять минут, четверть часа? Слишком много! С ее удачей и везением, леди Карлайл уже наверняка покинула замок и теперь движется в неизвестном направлении с максимально возможной скоростью.

Так и оказалось. Переполох, поднятый братьями Дюси, ничего не дал. Многие видели девушку с ночным горшком в руках, но никто даже не подумал следить за ней. Стражники у ворот выпустили всадника — низкорослого мужчину, уверенно сидящего в седле. У них не мелькнуло и мысли, что перед ними женщина.

Итак, миледи бежала. Это плохо, но не критично. Я и не собирался держать ее в плену вечно, а лишь до передачи книги кардиналу. Что же, значит, и мне нечего ждать утра, а лучше завершить все намеченное сегодня же.

— Возьмите факелы, наденьте защитные маски, как в прошлый раз, — приказал я расстроенным своим промахом братьям Дюси, — так же прихватите несколько крепких мешков, мы идем в пещеру!

За прошедшие дни Люка и Бенезит обследовали склоны холма по моему приказу и кое-что обнаружили. Во-первых, скрытый вход во внутренние пещеры, куда легко можно было войти в полный рост. А во-вторых, один из схронов контрабандистов.

Но дальше первоначальной разведки дело не двинулось, я велел ждать моего возвращения.

Местными бандитами я намерен был заняться плотно и всерьез, но чуть позже. Сейчас лезть в их тайники смысла я не видел, а вот удобный подъезд к пещере был как нельзя кстати.

Пусть повозка туда не подъедет, но перетащить на руках туго набитые мешки до телеги, которая будет ждать чуть ниже по склону, вполне реально.

Так я и распорядился. Пока трое солдат везли телегу к указанному мною месту, дружно матерясь под проливным дождем и ураганным ветром, мы с братьями Дюси совершили очередной проход по секретному спуску прямиком сквозь чумное кладбище, а потом, ориентируясь по отметкам, что я оставил здесь в прошлый раз, дошли до пещеры Алладина, как я стал ее называть.

Сокровища катаров… или, точнее, часть их, за хранение которой отвечало семейство Монро. Теперь это все мое. Сколько здесь в денежном эквиваленте — я не знал даже примерно, но средств явно должно было хватить для воплощения моих целей.

Сначала восстановить замок и укрепить его обороноспособность по максимуму. Нет, я не собирался воевать с королем, но иметь надежное убежище, где в случае проблем можно отсидеться — кто же от такого откажется⁈..

Ну а дальше… вести дела по плану. Расширять и укрупнять бизнесы, заняться скупкой земель и начать, наверное, инвестировать в политику…

Это самое опасное, что только можно придумать, но, в случае успеха, самое выгодное предприятие. Я видел немало поломанных судеб, сожженных мерседесов и загородных домов, расстрелянных семей, взятых под арест банковских счетов тех людей, кто вовремя не сумел просчитать ситуацию и поставил не на ту карту.

Я же, немного зная грядущую историю, собирался ставить исключительно на победителей. Скажем, с министром финансов Фуке я бы не стал связываться ни при каких обстоятельствах…

Пещера с могильником, как и в прошлый раз, произвела тягучее впечатление.

— Барон, зачем было идти тут? Мы же нашли второй проход! — голос Люки под маской был почти неузнаваем.

— Так надо! — я не стал вдаваться в подробности, не их ума дело.

Все, что мне требовалось от братьев, крепкие руки и широкие плечи. Нам предстояло на себе перетащить часть сокровищ до телеги, а мешки будут весить килограмм по тридцать каждый.

В прошлый раз в пещере были только мы со стариком. Сейчас же волей-неволей мне придется посвятить в тайну и обоих Дюси. Один я никак не справлюсь. Братьям я доверял, но всегда держал в подсознании возможность предательства с их стороны. Никто из нас не был святым, и огромная сумма денег могла смутить любой разум. Так что я держался настороже, впрочем, стараясь не подавать виду.

Миновав могильник, мы углубились в лабиринт ходов, где я хоть и плохо, но ориентировался.

К счастью, дорогу я нашел правильно, не заблудился, и через некоторое время мы остановились перед обычной скальной стеной, за которой скрывался вход в пещеру.

Но перед тем, как войти, я повернулся к братьям.

— Господа! — начал я. — За время нашего знакомства вы показали себя с лучшей стороны. Вы преданы, честны, бесконечно храбры, не страшились смерти, ни своей, ни чужой. Это мне по нраву!

Братья дружно поклонились, еще не понимая, к чему я веду.

— Но с этого момента ваша служба перейдет на иную ступень. Если вы поклянетесь сейчас следовать за мной до самого конца, то нас соединит договор, который мы подпишем кровью. И вы будете отвечать своими жизнями за все, что сделаете, и за меня, а я буду отвечать за вас.

— Ничего против Франции, барон? — спросил Люка.

— Абсолютно ничего. Наоборот, исключительно во благо. Клянусь!

— Это хорошо, — кивнул Левый, — я и не сомневался, но все же уточнил…

— Если же вы не желаете вступать в этот союз, это ваше право. Но вы должны сообщить об этом прямо сейчас, иначе будет поздно. Мы будем связаны друг с другом до конца наших жизней. Готовы ли вы дать клятву?

Люка и Бенезит переглянулись между собой, я видел, что Правый пожал плечами, а Левый легко кивнул в ответ.

— Мы готовы дать клятву лично вам, господин барон, — сказал Люка. — Мы верим вам и пойдем за вами. Если придется умереть за вас, что же, мы готовы!..

Я долгим взглядом окинул их взглядом. Сейчас, когда они уже сняли маски, во тьме пещеры при свете факелов, братья выглядели, как древние боги: суровые, мрачные лица, крепкие широкоплечи фигуры бойцов.

Раньше говорили: «С ним я бы пошел в разведку!» Значит, полностью доверился бы человеку, дал бы ему прикрыть свою спину, не опасаясь подлого удара.

Мне предстояло сделать простой, но одновременно и сложный выбор: поверить братьям или нет. Они прекрасно показали себя за время нашего знакомства и, на словах, готовы были преданно служить и дальше. Но я видел много раз, что делают большие деньги даже с честными и правильными людьми.

Сейчас, когда они увидят сокровища, их разум может помутиться, а стремление наживы взять верх над чувством долга и честью. К тому же, у бретеров понятие чести — весьма растяжимая штука!..

И все же, полагаясь исключительно на свою интуицию и отчасти на веру в людей, я принял решение.

— Повторяйте за мной! — я встал лицом к лицу с братьями и четко и громко выговаривал каждое слово: — Я, Люка Дюси. Я, Бенезит Дюси. Клянусь честью своей, именем и историей рода — каждым своим помыслом и действием служить благородной цели, кою определять будет исключительно барон де Ла Русс.

Братья все повторили слово в слово.

— Я же, барон де Ла Русс, клянусь в ответ принять господ Дюси в мой дом, отныне и навсегда! — Слова клятвы я выдумывал на ходу, но намерен был исполнять их до последней буквы.

Когда слова были сказаны, я достал нож и сделал легкий надрез на руке. Люка и Бенезит так же чуть надрезали свои предплечьи. Мы смешали кровь, став с этого момента кровными братьями. Я был старшим братом, они — младшими. Левый и Правый перешли из разряда случайных наемных слуг в мою семью, за которую я порву глотку любому.

— Теперь следуйте за мной…

Скрытый механизм отодвинул часть стены в сторону, и перед нами открылся узкий проход.

В свой первый визит сюда, когда старик показал дорогу, я особо не вглядывался в окружающие очертания. Да и сейчас недостаточное освещение скрывало почти все детали обстановки.

Мы прошли коротким отростком-коридором и оказались в пещере, заставленной древними ящиками.

Сокровища катаров.

Братья зачарованно оглядывались по сторонам с полуоткрытыми ртами. Для них это было сродни чуду. Да и я, признаться, был изрядно впечатлен, как в первый раз, так и сейчас.

— Двигайте ко мне! — приказал я, ткнув в тот же ящик, что вскрывал в прошлый раз.

Только теперь я собирался выгрести из него большую часть. Мне отчаянно нужны были оборотные средства, поэтому приходилось рисковать, показывая наличие сокровищ сторонним антикварам. Они-то ведь сразу определят источник происхождения артефактов, в этом я был уверен. И придется отбиваться от прочих желающих разделить хабар… но это будет после, сейчас же деньги на первом месте!

— Готовьте мешки!

В этот раз я планировал привезти с собой больше, чем две безделушки, и продать все с максимальной выгодой, поэтому, практически не глядя, начал кидать в подставленные мешки все подряд: золотую утварь, украшения, монеты, серебряные слитки…

Каждый из братьев прихватил с собой по два мешка, и я набил еще один. Итого, пять. Все под завязку набиты ценностями. Поглядим, в какую сумму это выльется у скупщиков в Париже…

— Достаточно!..

Первый ящик был опустошен более, чем на половину. Но перед нами бесконечными штабелями стояли еще несколько десятков таких же.

В обратную сторону мы вышли через ход для контрабандистов, и вскоре спустились к ожидающим нас солдатам.

Солдаты мерзли и матерились. Мы составили мешки на телегу и вернулись в замок. Там я приказал переложить всю добычу в карету и, не дожидаясь утра, прямо в ночь выехал во тьму.

Путь до Парижа был долог, а я торопился. Мне еще столько всего предстояло сделать…

Эпилог

Две недели спустя я въезжал в аббатство Руамон.

За это время многие проблемы были решены, другие уладились сами собой, третьи вовсе отпали, как несущественные.

Итак, по порядку.

Книгу я доставил в целости и сохранности и передал лично в руки Его Высокопреосвященства, великого красного кардинала, герцога де Ришелье.

Он кивком поблагодарил меня и, практически не глядя, скинул книгу со стола в верхний ящик. Думаю, судьба этого манускрипта будет незавидной. Раз за прошедшие три сотни лет никто о нем не слышал, значит, на то были причины.

Для д’Атоса я, конечно, не забыл выхлопотать полное прощение. Кардинал даже предложил принять его, как и д’Артаньяна, в гвардейский полк. Но я не был уверен в том, что Арман согласится, поэтому ответил на предложение уклончиво. Главное, он перестал быть вне закона, а дальше все будет, как он сам решит…

На этом моя встреча с Ришелье завершилась, и я оказался предоставлен собственной судьбе. Никаких дальнейших предложений о службу от кардинала так и не последовало…

Д’Артаньян, скрипя и сердцем, и кошельком, и потертым седлом, полностью погасил долговые обязательства перед городом Парижем и его университетом. Гасконец остался с пустыми карманами, полными печали, и вновь начал квартировать у папаши Джозефа, как и в прежние времена. Но я уже распорядился выделить ему половину моего парижского дома — все равно я им практически не пользовался. Так что, если гасконец не заартачится от мнимой гордости, что, кстати, могло и произойти, то вскоре переедет ко мне. На службу он уже поступил и, при желании, мог жить в казарме, но для гордого сына гасконских гор это было не комильфо.

Первую часть сокровищ я успешно реализовал, выручив за них пятьдесят тысяч ливров, монета к монете. Причем, я продал далеко не все содержимое тех пяти мешков, что привез с собой из замка. Боги! По сравнению со мной, граф Монте-Кристо — нищий! Я даже представить не мог, какие богатства таились в пещере… миллионы, десятки миллионов…

Вот только разом выкинуть на местный рынок такой объем я не мог — это обвалило бы все цены. Действовать следовало аккуратно, шаг за шагом, и только с проверенными покупателями. Для этого мне пришлось поднять все свои связи, включая вернувшегося в Париж злосчастного мэтра Жоли.

Но ничего, в итоге все получилось даже лучше, чем я ожидал. Цену мне предложили справедливую, никто не пытался обмануть или каким-то образом повлиять на сделку. И я стал богаче на полсотни тысяч. Но это была лишь самая первая, пробная фаза. Мне предстояло реализовать куда больше… и я уже начал закидывать сети в другие города и даже страны.

Братья Дюси меня не предали, в них я не ошибся. Сокровища не застлали их разум, они даже, как бы, не восприняли масштаб того, что увидели. Не в силу своей недалекости, а в следствии некоего предела, который есть у каждого человека. Другими словами, для них это была настолько непостижимая сумма, что они и не стали ее постигать.

Я не на секунду не пожалел о том, что ввел их в свой ближний, личный круг. Эти господа были достойны.

Звери под присмотром старика росли. Я мимоходом заглянул в псарню и удивился, как за прошедшее время они вымахали. Но — вот что делает правильное воспитание — ни один из щенков не зарычал на меня, напротив, они подбежали к моим ногам, обнюхивая сапоги, и ластились, играясь, и тихонько повизгивали от удовольствия, когда я чесал их толстые пузики.

Самое интересное, что никто из слуг не удивлялся присутствию щенков и старика. Странная порода зверей их не смущала вовсе. Лулу мне сказала, что среди прислуги ходит слух об африканской породе, которую я лично завез из своих дальних странствий.

Так что пусть будет экзотика, главное — не мистика. Этим мы наелись…

Ребекку с того самого дня я более не видел и не получал от нее ни малейших известий. Ришелье так же не соизволил просветить меня касательно судьбы девушки, даже после того, как я отдал ему книгу. Из этого я сделал вывод, что меня решили вывести из игры. Однако! Я так не считал, и собирался вернуть свою возлюбленную.

Рошфор и леди Карлайл в Париже не появлялись, и об их участи я тоже не имел ни малейшего понятия. Но был уверен, что мы еще обязательно встретимся. Иначе и быть не могло…

И вот, завершив свои текущие дела в столице, я понял, что мне просто необходимо встретиться с де Бриенном и поговорить с аббатом по душам. Он один мог понять мое состояние и, если не поддержать, то хотя бы выслушать. И еще я хотел обсудить то его письмо, так вовремя пришедшее в замок Монро.

В аббатстве все было так же, как и в прошлый мой визит.

Жесткая дисциплина, вышколенные монахи на воротах, строевая подготовка на плацу, несмотря на шедший уже месяц без перерыва дождь и сбивающий с ног ветер.

В этот раз меня узнали и сразу же препроводили сквозь обширную территорию к центральному строению.

Де Бриенн встретил меня с распростертыми объятьями. Он выглядел все так же молодо и свежо — его ангелоподобный лик явно не давал покоя дамам, а мужчины удивлялись, откуда у этого юноши столь твердая рука и непоколебимая воля.

Мы проговорили весь вечер и большую часть ночи. Я рассказал все, без утайки. Мне не к чему было скрываться перед этим человеком.

В ответ Антуан поведал мне свои приключения, случившиеся с ним за последнее время.

— Знаете, барон, — сказал он, прикуривая совершенно нелепую на вид папиросу, обладающую, однако, вполне свойственным крепким ароматом, — а ведь, возможно, наш следующий король, Его Величество Людовик XIV родится слегка раньше назначенного ему судьбой срока…

Насколько помнил я, Людовик, он же будущий Король-Солнце появился на свет в 1638 году. Но, если я понял правильно…

— Вы имеете к этому факту какое-то отношение?

Блондин усмехнулся.

— Оставим эту тему.

Мы выпили, думая каждый о своем. Я сделал соответствующие выводы.

А потом разговор перешел на самую серьезную и опасную тему, о которой даже думать не хотелось.

Сообщество, раскинувшее свои сети не только по всей Франции, включая самые высшие иерархические позиции и посты в министерствах, но и по всей Европе, члены которого не брезговали человеческими жертвоприношениями, принимали ванны из крови младенцев, устраивали гладиаторские бои с участием зверя. Обо всех их злодеяниях не знал, наверное, никто, но нам с де Бриенном «посчастливилось» раскрыть малую часть.

Было совершенно понятно: нам не ужиться с ними в одной отдельно взятой стране, да и на одном континенте тоже.

Вывод из этого следовал один. И, как не грустно было сознавать, что основные мои проблемы только лишь начинаются, решение было принято единогласно.

— Мы учредим Орден, — сказал Антуан, сам не очень желающий ввязываться во всю эту историю, но понимающий, что иного пути нет, — финансирование…

— У нас будет достаточно средств, я… хм… теперь весьма обеспечен!

— Я тоже не бедствую! — улыбнулся блондин. — Что же, начнем с малого, а там поглядим…

— Выжжем чертову нечисть из этого королевства! Сейчас очень не хватает инквизиции… в прошлые времена все было гораздо проще!

Аббат встал и положил руку на мое плечо.

— Так возродим же былые порядки, только поставим их на службу прогрессу и человечеству. Что скажете, барон?

— Предлагаете вернуть инквизицию?

— Именно, и мы будет первыми ее адептами. Вот только правила определять будем мы сами.

— Итак, инквизиция?

— Новая инквизиция!..

Наградите автора лайком и донатом: https://author.today/work/288303 

От автора

Цикл «Семнадцатый»

1. «Грязь кровь и вино!» — https://author.today/work/246070

2. «Наваррец» - https://author.today/work/253962

3. «Аббат» — https://author.today/work/259194

4. «Де Брас» — https://author.today/work/288303

Примечания

1

Конфирмация — обряд первого причастия в протестантской церкви.

(обратно)

2

Об этом и прочих предшествующих событиях читайте в романе Александра Башибузука «Аббат». А так же в других романах цикла «Семнадцатый».

https://author.today/collection/5822

(обратно)

3

(от лат. patronus — «защитник, покровитель») — 1. лицо, бравшее под своё покровительство малоимущих или неполноправных граждан. 2. хозяин, начальник, босс.

(обратно) class='book'> 4 (англ.) это, б***, просто невероятно.

(обратно)

5

(нем.) Черт подери!

(обратно)

6

Война за Мантуанское наследство (1628—1631 годы) — война, которая велась за выморочные (с конца 1627 года) герцогства Мантую и Монферрато.

(обратно)

7

Стихи Владимира Высоцкого для фильма «Баллада о доблестном рыцаре Айвенго».

(обратно)

8

Слова Юрия Ряшенцева

(обратно)

9

Персонаж романа Владимира Богомолова «Момент истины».

(обратно)

10

Герса — опускная решётка для крепостных ворот, изготовленная из массивных металлических или деревянных деталей, заострённых внизу.

(обратно)

11

(нем.) — шлюз

(обратно)

12

© Green Apelsin «Проклятье русалки»

(обратно)

13

Во Франции в то время было три официальных сословия. 1.Духовенство, 2.Дворянство, 3.Буржуа, крестьяне, горожане и прочие простолюдины.

(обратно)

14

(нем.) яд

(обратно)

15

Ужасный волк (лат. Aenocyon dirus) — крупный представитель псовых, живший в Северной Америке в эпоху позднего плейстоцена.

(обратно)

16

 Катары (греч. — чистый) — религиозное христианское движение, достигшее расцвета в западной Европе в XII и XIII веках.

(обратно)

17

Ромео и Тибальт — персонажи трагедии Уильяма Шекспира «Ромео и Джульетта».

(обратно)

18

Пьер Миньяр — ( фр. Pierre Mignard, Mignard le Romain; 17 ноября 1612 , Труа, Шампань — 30 мая 1695 , Париж ) — французский живописец , автор исторических картин и портретов .

(обратно)

19

Илья Ильич Обломов — главный герой романа Ивана Гончарова «Обломов».

(обратно)

20

(лат.) Строки из студенческой песни. «Здравья Академии! Здравья профессуре!»

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Эпилог

От автора

*** Примечания ***