Развод и три босса (СИ) [Мария Зайцева] (fb2) читать онлайн
- Развод и три босса (СИ) 595 Кб, 166с. скачать: (fb2) читать: (полностью) - (постранично) - Мария Зайцева
Возрастное ограничение: 18+
ВНИМАНИЕ!
Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Развод и три босса
Глава 1. Когда в твоей жизни появляется ангел, это к добру... Или нет?
Глава 1. Когда в твоей жизни появляется ангел, это к добру... Или нет? Вы слышали когда-нибудь голос ангела? Нет? Вот и я не слышала, до этого дня. И, честно говоря, еще бы три раза по столько же лет не слышала, но у судьбы свои планы. В этот день в ее планах было испытание для меня. Ну и голос ангела, естественно. — Давай руку! — рычит ангел сверху и добавляет, когда я мешкаю от ужаса, — быстрее, еб твою мать! Ну да, согласна, лексикон не старославянский, хотя, когда там официально зарождение русского мата? Надо же, какая ерунда в голову лезет на пороге смерти… А в том, что я именно на пороге сейчас, вообще никаких сомнений. Лифт, на котором я имела несчастье ехать в гости к подруге, все больше угрожающе кренится и скрипит так душераздирающе, что ежу понятно: старичок на последнем издыхании. И был, и остается. Наверно, у всего есть предел прочности, и для этого механизма мои пятьдесят пять кило оказались явно за пределами этого предела… И я скоро за пределами окажусь… Всего в этом мире.Честно говоря, еще с утра я и не думала о смерти, а уж про голос ангела совсем не помышляла. Собиралась, как обычно, быстро, по-солдатски, привыкнув в Москве выходить из дома за полтора часа до начала рабочего времени или назначенной встречи. Здесь, в родном городе, такой проблемы не существовало, пробки имелись только на главных улицах и в часы пик, но привычка еще не искоренилась. Как и некоторые другие. Я отогнала от себя неуместные мысли о прошлом и о привычках, которые теперь придется менять, и выбежала из дома в яркий летний день, в очередной раз удивившись утреннему солнцу, щедро заливавшему крыши пятиэтажек. Есть что-то в небольших городках. Своя прелесть… Воробьи, вон, в пыльных лужах купаются… К дождю, да? Мирка жила в старинном доме в пять этажей. Всего пять, но с высоченными потолками и огромными проемами лестниц, так что в доме даже имелся старинный лифт. Жуткий такой, с решёткой, которая блокируется, когда лифт приходит в движение. Я, по правде говоря, этот дом ещё с детства терпеть не могла. Говорили, что в нём приведения водятся. Типа, бывших жильцов, еще с дореволюционного времени. Раньше пугали нас этим, чтобы в подвал не лазили. Теперь я думаю, что не пугали, а правду говорили. Из шахты дует ветер, завывая жутким призраком. Да уж, лифты в этих мрачных домах, где в полтора метра стены шириной – отдельный треш. И я бы, если честно, лучше пешочком прогулялась, но по пути накупила две сумки подарков для Мирочки и её бабули. С трудом донесла до подъезда и теперь решила проехаться… И знаете, что скажу: лучше бы я пешочком потопала… Когда лифт резко остановился, и погас свет, я напряглась, но не устрашилась. Подумалось, что обычная авария, ну, и еще, что день вообще не задался… Я достала телефон, чтоб посветить панель с кнопками и вызвать диспетчера, как вдруг лифт издал невероятно жуткий звук и дрогнул. Я оторопело уставилась на аккуратно забитые фанерой двери лифта, потому что, оказывается, за моё отсутствие в городе, в лифте пропали старинные решётки, наверно, в цветмет сдали… Давайте посмотрим правде в глаза, дом аварийный! Людей срочно нужно расселять. Меня – вытаскивать! Пол под ногами заходил, и я замерла от ужаса, нелепо растопырившись по кабинке и вытаращив в темноту глаза. Когда лифт еще раз заскрипел и пошатнулся, заставив меня скользить по наклонной, я наконец-то опомнилась и заорала. Громко и жутковато, завывая, словно банши на крыше. Так страшно получилось, что замолчала, испугавшись собственного голоса. Лифт еще раз скрипнул и накренился сильнее. Я принялась вспоминать молитвы. А потом по моему лицу заскользил свет, наверно, уже потусторонний, какой бывает в конце тоннеля, и раздался он, голос ангела…
— Ну, блядь! — нетерпеливо рычит ангел, — шевели задницей! Для кого я табличку написал внизу! Нельзя пользоваться лифтом! — Да? Табличка… Какая, нафиг, табличка??? И почему я сейчас вспоминаю про то, видела ли внизу табличку, вместо того, чтоб пытаться спастись? Ангел рычит что-то сверху, неразборчиво, но определенно матерно, и опять орет, чтоб двигала задницей уже! Я в ужасе, не понимаю , в каком направлении мне надо шевелить тем, чем он приказывает, видно, голова от страха полностью отрубается, и просто тупо тянусь к свету, всем телом, всей собой… Ангел, забери меня отсюда! Забери! И ангел, как и положено божественным существам, выполняет мою просьбу. Жесткий хват за запястья протянутых рук, и я взлетаю, так легко, так волшебно, что даже взвизгнуть не успеваю! Мгновение – и я наверху! На твердой и, самое главное, вообще не кривой поверхности, стою, прижатая к жесткому, большому телу ангела, и счастливо рыдаю в его грубую спецовку. От него пахнет железом, острым, словно бы грозовым воздухом, немного потом и стиральным порошком. Самое лучшее сочетание ароматов! Он что-то бубнит, удивленно и успокаивающе, обнимает меня, гладит по голове и плечам. И, кажется, хочет оторвать от себя. Последнее воспринимается диким, каким-то первобытным ужасом, и я не позволяю ему этого сделать, цепляюсь изо всех сил, плачу все громче… И, в итоге, добиваюсь своего. Ангел матерится приглушенно, а затем я снова взлетаю в воздух. И лечу, прижатая к вкусно пахнущему телу, куда-то… Не важно, куда. Главное, прочь отсюда, от места этого страшного, от шахты лифта, чуть не ставшего моей могилой… Темень подъезда сменяется яркостью дня, и я пугливо прячу лицо от солнечного света на груди у своего спасителя. Мыслей никаких нет, меня трясет от пережитого, в голове полный ужас. Снова полумрак перед глазами. Похоже, ангел принес меня в какое-то помещение. Опять яркость, уже кафельная. Ванна. Меня ставят на ноги. — Вот, умойся, коза, — миролюбиво бормочет ангел, но я, вместо того, чтоб сделать то, о чем он просит, поднимаю взгляд на лицо своего спасителя. Он высокий, такой… словно гора передо мной. Ворот спецовки открывает крепкую шею, с дубленой на вид, загорелой кожей. Борода, даже не борода, а небритость. Не гламурная, а такая… настоящая, мужская. Твердый подбородок, твердая линия губ, крупный нос, глаза… В смешливых лучиках морщинок. Он смотрит на меня внимательно, ничего не говоря, позволяя себя изучать. И сам в ответ изучает. А мне необходимо потрогать, коснуться его, просто чтоб осознать, что он настоящий, живой… И я на этом свете, а не в шахте лифта… Я поднимаю ладонь и провожу по колючей скуле пальцами. Пугливо, но настойчиво. Он не препятствует, просто смотрит. И руки на моей талии тяжелеют. — Ты… Красивый… — говорю я, словно в трансе, — ангел… — Нихера себе… — бормочет он, криво усмехаясь, — так меня еще не называли… Ты же вроде не упала, с головой всё в порядке, девочка? И тут я смеюсь. До слез, до всхлипов. Понимаю, что таким образом истерика выливается, стресс… Но это так забавно… Сколько лет меня не называли девочкой? Десять? Пятнадцать? Он непонимающе хмурится на мое веселье, а затем мягко проводит пальцами по щеке, видно, желая успокоить, привести в чувство. А я не хочу успокаиваться. И в чувство приходить тоже не желаю. Наверно, опасность что-то во мне сдвинула, может, последние мозги вышибла, но мне хочется сделать то, что я , в итоге, и делаю. Привстаю на цыпочки и прикасаюсь губами к его твердо сжатым губам. Почему-то удивляюсь их твердости, это так странно… У моего мужа, бывшего, пусть он и считает пока по-другому, губы мягкие, полные. Сексуальные… Он хорошо целовался, мне нравилось. А этот… Он не целуется совсем. Не отвечает. Я хмурюсь, останавливаюсь, смотрю на него капризно и грозно. Встречаюсь с удивленным, немного насмешливым взглядом, с досадой прикусываю губу. Это что такое? Почему не хочет отвечать? Мне это по неведомой причине кажется невероятно важным: получить от него ответ. И я пробую еще раз. Опять привстаю на цыпочки, потому что он огромный просто, кладу ладони на царапучие щеки и смело припадаю к твердо сжатым губам. И в этот раз, о чудо! Он отвечает! Выдыхает мне в рот, словно сдаваясь, чуть слышно рычит, плечи напрягаются… А в следующее мгновение я понимаю, что бывший муж вообще не умел целоваться! По крайней мере, делал это как-то… Не в полную силу! Потому что меня сейчас целуют так, словно от этого вся жизнь зависит, словно мы на краю гибели, и спасти может именно этот поцелуй. Это пограничное , странное состояние. Ангел завораживает своей настойчивостью, своей силой и полной отдачей, я буквально тону в его эмоциях, которые так ярко транслируются сейчас в действиях. Ничего не успеваю! Только подхватываю, только реагирую уже на случившееся. Ослепительность ванны меняет полумрак помещения. Под моей спиной – жесткий диван. Я растеряно скольжу руками по кожаной обивке, смотрю только на склонившегося надо мной ангела… Он упирается огромными кулачищами в диван у моей головы, смотрит серьезно и жадно. — Пожалеешь ведь… — хрипит он, а грудь так часто и быстро двигается, что становится понятно, сдерживаться ему сейчас крайне сложно. И это подкупает… Он меня хочет, этот огромный ангел-спаситель, этот невероятно привлекательный, невероятно жесткий мужчина… Хочет, но оставляет последнее слово за мной. И я его говорю: — Не пожалею. И тянусь к его шее, сама. Хочу поцеловать, прижаться, опять ощутить этот аромат, смесь озона и металла, хочу его губы, его вкус свежий и одновременно острый, всего его хочу! Это помешательство, какой-то бред… Но если меня сейчас остановят, если мне помешают, клянусь, я кого-нибудь убью! Ангел становится на колени надо мной и снимает через голову спецовку, даже не расстегивая ее. И я замираю, залипая на огромной, совершенно шикарной груди, покрытой негустым волосом, с мощными, проработанными мышцами, скольжу взглядом ниже, по каменному даже на вид животу, к ремню на брюках… Возвращаюсь обратно: на плечах татуировки, причем, не современные, тщательно выверенные, брутально-выхолощенные. Нет, у него старые татухи, явно армейского производства: скалящийся тигр, крест мальтийский, увитый розами и плющом… Он невероятен просто в этой своей небрежной мощи, ненавязчивой , истинно мужской шикарности… Я хочу сказать ему это, восхититься, но не успеваю. Он опускается на меня и снова целует, мгновенно выбивая из головы все слова, в том числе и восхищенные. В мозгах становится пусто-пусто, как в барабане, и только звон с гудением преследуют: когда он стягивает с меня футболку, все звенит. Когда рвет пояс джинсов, гудит. Когда раздвигает ноги, смотрит и счастливо матерится, явно довольный тем, что видит, словно барабаны тревожные бьют внутри. Бам-бам-бам… Со своей одеждой он справляется мгновенно. Я не успеваю толком оценить доставшийся мне размер орудия для удовольствия, как сполна ощущаю его… И прямо вам скажу… Очень сполна. Чересчур сполна! Так сполна, что невольно выгибаюсь и жалобно выстанываю свой протест: — Ой-й-й-й… Большой… Какой… — Прости, малышка, — хрипит он, чуть выходя и уже по-другому, мягко и плавно, погружаясь обратно, — прости… Я сам охренел… Ну да, правильное слово… Охренел… И я… Охренела… И… Ох… Очень большой… И, наверно, это даже больно… Хотя… Нет… Или да? Или нет… Или да? Нет. Определенно, нет. Когда я успела так возбудиться, что вообще не скромный размер моего ангела помещается полностью и мало того, вполне легко скользит, все ускоряясь и ускоряясь, не знаю. Может, когда разглядывала его, такого жесткого, такого серьезного, только что , в ванной? Или еще до этого, когда нес меня, легко-легко, на руках, оберегая от всего мира, укрывая собой? Да разве это важно? Главное, что первый момент боли быстро проходит, и дальше… дальше я только сдержанно, а затем и несдержанно визжу в такт каждому мощному удару его тела. Визжу и обнимаю его руками и ногами, не в силах сдвинуться. Да от меня и не требуется никакой инициативы, у него ее за глаза! Горячий, жесткий, какой-то невозможно железный, он похож на машину, неутомимую, но не бесчувственную. Он постоянно что-то говорит, в основном, нецензурное, но определенно восхищенное, постоянно трогает меня, целует, беспорядочно и жадно, везде, где удается достать… И двигается, двигается, двигается, найдя какой-то совершенно идеальный ритм, заставляя меня стонать и взвизгивать все громче, забывая вообще обо всем на свете. Нет ничего сейчас в этом мире, кроме него, его настойчивых губ, его огромных, каменных мышц спины, ритмично и правильно напрягающихся, его глубоких, гипнотических глаз… Его размашистых, грубых движений, от которых сотрясает и мерно бьется о стену здоровенный кожаный диван. Я тону в этом всем. Погружаюсь на дно, ощущая себя невозможно тяжелой и невероятно легкой одновременно, невесомой. Словно, он меня все же на небо за собой утащил… И мне хорошо сейчас с ним, на небе. Итак, девочки, это совершенная для нас с Таней неожиданность, но, очень надеемся, что вам она понравится) Мы долго смеялись, пока придумывали сюжет, потому в жанрах стоит юмор. Ну, а 18+ гарантирует, что мы будем не только смеяться... История летняя, хулиганская, легкая и совершенно несерьезная. Продлим лето, да, девочки? Не забываем ставить звезды, писать комменты, кидать в библы. Если еще репостнете себе на странички в соцсетях, плюсик в карму обеспечен! Спасибо вам, что вы с нами! Мы вас любим и пишем только для вас! А теперь пристегнулись и ПОГНАЛИ!!!
Глава 2. Новая работа - новая жизнь
Глава 2. Новая работа - новая жизнь — Эмик, боже мой! Как ты донесла такие тяжёлые пакеты до нашего пятого этажа? Мирочка выделяет слово «нашего», потому что там потолки четыре с лишним метра, не в каждом доме такое есть, так что пробежаться на пятый этаж не очень просто. — Ну, как бы, — я резинкой на карандаше чешу висок и изучаю себя в зеркале, рассеянно припоминая, как именно тяжеленные сумки оказались на Миркином пятом. Верней, кто их туда донес… После всего… — Не сильно напрягалась, скажем так… Скорее даже, расслаблялась… И усмехаюсь себе в зеркале, показываю язык, щурюсь. Настроение отменное, тело счастливо ноет в нескольких местах, и это приятная, тянущая ломота… Все же, отличный секс — самый лучший антидепрессант… — Спасибо тебе большое за подарки, — бормочет Мира . — Извини, что так получилось… Ты пришла, а нас нет… Ты бы хотя бы предупредила, что придёшь. Мы с бабушкой как раз в больницу уехали… А тут еще и лифт отключили, сволочи просто… — Да… Лифт… — вздыхаю я, изучая пятна засосов на шее. Очень яркие… Блузу с открытым воротом придется отложить, а то у будущего работодателя появятся неправильные мысли. Я и без того слишком уж расслабленной выгляжу. До сих пор. Глаза, вон, с дурнинкой и блестят нескромно. — Мир, слушай, ты прекращай ключ хранить под ковриком. — Ерунда, Эм! На пятом и четвёртом уже никто не живёт, кроме нас, так что случайных людей не бывает, — смеется подруга. — Охрану у здания поставили, чтоб не ходили всякие. А ты — свой человек. Она принимается болтать без умолку, а я слушаю, поставив на громкую телефон и попутно занимаясь своими делами. Сегодня у меня должен быть отличный день! Проснулась рано, словно подбросило в кровати, сделала растяжку, с наслаждением проработав все очень сильно задействованные вчера мышцы. Ох, и зверюга же этот электрик с красивым именем Илья! Он и сам… Красавчик… Такое со мной делал, такое ужасное, жуткое, пошлое… М-м-м… Дайте два… Но потом… Как-нибудь. Сейчас мне не до этого. Сегодня у меня назначено собеседование. Фирма — отличная, крупный региональный холдинг, монополист. Владельцы решились на экспансию нашего региона, открывают здесь один из центральных офисов. Не какая-нибудь дочка с десятком точек, а настоящий крупный перевалочный центр, значит, будут дальше осваивать просторы. Как я вовремя, прямо под открытие. Это судьба, не иначе. После провалов в столице я немного растерялась… Проклятый Лисовский, сволочь, умеет выбить почву из-под ног! Но эти товарищи — не москвичи, чему я очень рада. Может быть, хоть они не знакомы с бывшим мужем, дико отравляющим мне жизнь после развода. — Как там твой Лисовский? Во-о-от… Помяни черта… Мирка не в курсе пока что всех перипетий в моей личной жизни, мы не встречались еще с приезда, а по телефону я такие вещи не люблю рассказывать. Так что она знает, что мы с Лисовским разъехались, но не более. — Да никак, не вспоминай, — вздыхаю я, поправляя волосы. Новый цвет, новая жизнь… Была блондинка, стала шатенка, вернулась к своему природному цвету… И правильно сделала. Смотрю на себя, и словно не было этих лет в столице… Словно с чистого листа все. И я — все та же девчонка, активная, целеустремленная, все невзгоды по плечу, все решаемо! Всегда была сильной, такой и останусь! И пусть он к черту идет, кусок говна! Мира все говорит и говорит… Чувствуется, что очень соскучилась, да и я по ней дико скучала в Москве. Она интересный собеседник. Когда человек прикован к коляске и вынужден жить на высоком пятом этаже дома, невольно станешь общительной. — Мир, а вас куда расселяют? — прерываю я ее, — вам бы, конечно, первый этаж с бабушкой. — Я не хочу ехать на окраину города… В центре так здорово, — грустнеет она. — Ну…— их в любом случае поселят на окраину города в новый район, и надо её как-то заранее поддержать, настроить на нужный лад, — там дома для колясочников приспособлены, отличную больницу строят, лес, парки, дорожки ровные. Я всегда смогу приехать, или ты ко мне. И не надо по ступенькам скакать на коляске… — Так ты не сказала, что насчёт развода, — Мире не нравится перемена темы, и она настойчиво возвращается к прежней. — Мир, не спрашивай, — я отворачиваюсь от зеркала и оглядываю комнату. Опять посещает ощущение дежавю, потому что здесь все осталось таким же, как и прежде, еще в те времена, когда я школьницей тут жила, с папой и мамой. Хорошо, что не продала жилье, хоть гад Лисовский и уговаривал, аргументируя тем, что лишние хлопоты мне, ненужные… Что меня удержало в итоге, непонятно. Наверно, инстинкт самосохранения, диктующий, что надо за спиной хоть что-то свое оставить… Вот я и оставила. Квартиру, в которую приехала за двенадцать лет один раз, на похороны родителей. Какая же я дурочка! Карьера, муж… А самое ценное – людей, которые меня любили по-настоящему, я упустила. Даже не попрощавшись с ними. — У меня никакой жизни, Эм! Хоть на вашу посмотреть, — Мирка горько смеется. — Мир… Ну какая такая жизнь? — вздыхаю я, — все стандартно… По сути, в том, что произошло, есть и моя вина… Я была успешна в своей профессии, получила высшее образование, устроилась на работу к нему и влюбилась. Сама, никто не заставлял. И он сделал мне предложение, тоже ведь не из-под палки. И я приняла его, никто не давил же… Он старше на десять лет. А я, ты же знаешь, всегда питала слабость к мужчинам старше себя. Возможно потому, что папа всю жизнь с гастролями по городам колесил, появляясь здесь пару раз в год. Получилось то, что получилось… Я была слепая, я прозрела. И на том спасибо. — Он… Что сделал? — Мир, банально все. Роман с секретаршей… Я его, оказывается, все же плохо знала… — Наверное, вы поторопились со свадьбой,— аккуратно комментирует Мирочка. — Наверное, — соглашаюсь я. — Мне польстило, что такой классный мужчина сделал мне предложение. Обратил на меня внимание. Но, честно, я любила его… А он… — Богатые мужчины слишком много себе позволяют. — Вздыхает Мира, — если неприятно, тогда не вспоминай… — Ладно, — усмехаюсь я, — мне тоже надо высказаться. — В таком случае, я тебе скажу что я думаю по этому поводу: не все богатые мужчины подонки. Подонком может оказаться и не богатый мужчина, это как бы не зависит от наличия денег. Вон, с нашей одноклассницей Мусей Петровой что случилось! Одна с тремя детьми на улице. Ужасно! — Ты права, — киваю я, подхожу к своему старому шкафу, раскрываю скрипучие створки. А там — новые костюмчики, привезенные из столицы. В моём родном городе даже магазинов с такими ценами нет, сколько было отдано за эти брендовые шмотки. — А вообще, какие планы? — интересуется Мира. — Я сегодня иду на собеседование. Меня точно возьмут на работу с таким-то опытом. Я же не только у Лисовского поработать успела, ещё два престижных места было до него. — А если спросят про причины, по которым ты из столицы, с такого места хорошего ушла? — Мира! — обрываю я подругу, как всегда, умеющую зрить в корень. — Всё, я поняла! Я тебя поддерживаю. Вряд ли к ним еще придёт женщина с опытом работы в Москве. Лишь бы они не подумали, что ты какой-нибудь шпион. Ну знаешь, бывает такой промышленный шпионаж, — быстро тараторит она в трубку, понимая, что заболталась, — плохо поддержала? Да? Эмик, испортила настроение? Я не хотела…. Прости-прости! У тебя всё получится! Я теперь буду переживать! Бабушка, вон, кричит, что я должна за тебя помолиться. — Вот иди и молись, — строго отвечаю я. — Позвоню потом. Обрываю звонок. Да уж, ещё та поддержка, хоть опять к психологу записывайся. Но Мирочку понять можно, она в жизни вообще ничего не видела, кроме бесконечных больниц и массы сериалов, где все совершенно не такое, как в реале. Так, все, плохие мысли в сторону! Настрой только на позитив! Смотрю в шкаф. Ну, что же: осени ещё нет, тогда бежевый лук подойдёт. Широкие брюки и приталенный пиджак. А в целом, хорошо, что у меня есть сбережения, своё жильё, сейчас осталось только найти работу. Не для того, чтобы заработать себе на хлеб. Если экономить, я ближайшие два года могу заняться только йогой, уйти в нирвану и отдохнуть, в конце концов. Но для меня отдых — это именно хорошая загруженность на работе. А сейчас — так вообще… Переключиться, нервы успокоить… Беру сумочку, смотрю в зеркало на себя, улыбаюсь, поправляю волосы, старательней прикрывая темные пятна от засосов. Последний штрих – дорогие духи на запястье. Вдыхаю их аромат. В теле тянет от удовольствия, прикрываю глаза и почему-то вспоминаю, как скользят по моей спине его грубые пальцы: сильные и жёсткие. Ладони касаются кожи, и я трепещу. Не хочу остаться в стороне, ласкаю его, прижимаю сильнее, тяну на себя. Хочется, чтоб потерся своей щетиной о возбужденные соски, прикусил даже, до легкой, сладкой боли… Слышу: он хрипло стонет от блаженства, как я сейчас от запаха этих духов. Это, конечно, нервное – переспать с первым встречным. И никуда не годится, на самом деле… И вообще не моё. Но случается, видимо, в жизни разное… Я выхожу в коридор, закрываю квартиру. Улыбась победно. У меня впервые за месяц был секс, причем, абсолютно шикарный. Стоило приехать в родной город, и тут же улыбнулась удача. Значит, всё теперь будет совершенно по-другому.Глава 3. Собеседование и сексуальный террор
Глава 3. Собеседование и сексуальный террорНа собеседование ехать пришлось ближе к промзоне. Я немного напрягаюсь, еще раз внимательно перечитывая указанный в приглашении адрес, пока еду в такси. Почему там? Было бы логичнее в центре, тем более, компания солидная… Уровень должен быть сразу виден. Но по приезде сразу понимаю, что все в порядке, а я просто очень давно не была в родном городе. Это десять лет назад тут промзона была, а сейчас — огромное деловое пространство, несколько офисных зданий самого модного дизайна, да еще и огромные ангары, чтоб, не отходя от производства, решать производственные вопросы… Очень современно и стильно. Наверно, в центре у них тоже когда-нибудь будет офис, для солидности, встреч, конференций… И добираться туда легче, транспортная доступность и все такое… Мне, пожалуйста, там кабинетик. Прохожу в больше здание, через пропускной пункт, оглядываюсь и убеждаюсь в своей правоте: здесь у них склады в основном. Но, как выясняется, в этом же ангаре имеются и неплохо оформленные кабинеты. — Эммануэль Эдуардовна Коша́к. — Ко́шак, — поправляю я своего будущего, очень надеюсь, работодателя. Вспоминаю, как среагировал вчера на мое имя электрик Илья и улыбаюсь невольно. Какой мужчина, все же… Серьезный, брутальный, горячий… Вот так легко выдумать себе образ настоящего защитника и даже представлять, как в волнительных ситуациях буду ему звонить и просить о помощи… Конечно, это все мечты, но почему бы и нет… Такому, как он, и не стыдно поплакаться в плечо… Твердое, крепкое, такое мощное… Ох, мало я, похоже, с ним времени провела! Надо было больше, а то кроет же, так кроет! — Эммануэль Эдуардовна Ко́шак. Мужчина напротив произносит еще раз мое имя, словно смакует. И осматривает меня с ног до головы, явно ожидая, что сейчас рассмеюсь и скажу: “Шутка!” А это не шутка. Пока мама болела после родов, папа решил сделать из меня звезду города, и записал в свидетельстве о рождении: Эммануэль Эдуардовна. Что я пережила с этим именем в обнимку, вспоминать до сих пор страшно. Особенно, когда в подростковом возрасте мне кто-то рассказал, что Эммануэль — это имя одной героини из откровенного французского фильма… Удружил папа, нечего сказать! Когда пришло время получать паспорт, я долго думала, брать это имя или не брать. И, хотя все меня называли Эмма, потому что именно так я представлялась, не желая иметь ничего общего с развратной Эммануэлью, папа попросил не делать ошибки и не отказываться от его подарка. Я же всё-таки хотела от него избавиться, потому что грезила о карьере. Эмма мне казалось именем очень деловым. Но родители все же уговорили оставить. Гораздо позже, уже будучи взрослой, в Москве, зажёвывая попкорн, я смотрела фильмы про Эммануэль. И в очередной раз поражалась отцовской фантазии и раскрепощенности. Назвать родную дочь таким именем… Хотя, мои ровесники, естественно, не знали, кто такая Эммануэль, они этих фильмов уже не видели… Но для поколения чуть повзрослее в нашей стране Эммануэль — давно стала синонимом секса, сладострастия… С какой целью, почему мне было выбрано это имя?! Мама рассказывала, что сначала немного расстроилась, но после, переосмыслив, согласилась с папой, что имя очень красивое. И оно действительно очень красиво скользило по губам мужчин.
— Как тебя зовут, девочка? — прохрипел мне Илья, переворачивая на диване и мягко готовя мой измученный организм к очередному раунду крышесносного секса. В тот момент я впервые в жизни пожелала представиться Эммануэль. Почему-то показалось, что он оценит…
Вспоминаю сладкий вечер, улыбаюсь, едва заметно сжимаю бедра, почувствовав лёгкую пульсацию между ними. Это так интимно, так волнующе… Я — такая озабоченная, черт…
Начальник, сидящий передо мной, видимо, не совсем правильно понимает мою реакцию и тоже улыбается, хотя не стоит на собеседовании быть таким ласковым няшей. Это я скажу ему потом, когда он примет меня на работу. Возможно, именно то, что будущий босс смотрит на меня вполне понятным, очень мужским взглядом, и провоцирует воспоминания о недавнем сладком сексе с электриком Ильей. У меня улыбка офисная, как у Моны Лизы, прямо загадочная-загадочная вся, сижу строго, выпрямив спину, смотрю в глаза молодому мужчине, чуть старше меня, лет тридцать пять ему примерно. Вот как время летит, я теперь тридцатипятилетних считаю молодыми. А когда-то, придя на собеседование к Лисовскому, с уважением думала о нем, как об опытном, очень зрелом мужчине. Безумно хотелось такому самцу понравиться, хотелось, чтоб заинтересовался… Бойтесь своих желаний, да… У моего будущего начальника красивый изгиб бровей, прямо крыло орлиное. Пристальный взгляд светло-карих глаз. Гладко выбритое худощавое лицо, на чуть полных губах — улыбка. Именно для этого папа мне и дал такое имя. Чтобы они улыбались, произнося его. Все мужчины, знакомящиеся со мной... Точно волнуюсь, даже не запомнила, как зовут. Игорь… Игорь… А! Игоревич. Он, наконец, перестает смаковать мое имя, смотрит в монитор компьютера. Анкету мою изучает? Интересно, что там за данные обо мне? Я пришла на собеседование минут двадцать назад. Подождала чуть-чуть в приемной, пока начальник был занят с другим кандидатом, в приемной, отметив, что здесь очень клёвая секретарша, заметно, что профессионал своего дела. Лет сорок, ухоженных, стильных. Как у виртуоза за фортепьяно, пальцы бегали по клавишам, выдавая огромное количество знаков в минуту. Монстр… А будущий босс у меня солидный. И очень привлекательный. Брутальный такой. Кому-то повезёт, ведь, судя по отсутствию кольца, не женат еще. Пользуясь тем, что он углубляется в мое резюме, изучаю его более внимательно. Задумчивый, резкие морщины у уголков глаз, видно, щурится часто. Импозантный в своём сером костюме. Скорее всего, отдыхавший всё лето, в отличие от некоторых, на море, под ярким солнцем, смуглая кожа покрыта равномерным бронзовым загаром. Интересно, кем он владельцу холдинга приходится? Родней? Или наемый топ-менеждер? Я, просматривая доступную в интернете информацию, не нашла никаких упоминаний… Да и сама компания недавно открыта. Очередное серьезное ответвление крупного холдинга, словно спрут, раскинувшего свои щупальца по стране. В каждом дворе по всей России эти магазины. Я не должна упустить такой шанс, потому что я тоже очень солидная женщина, и если меня сейчас возьмут на работу…. Но, зараза! Игорь Игоревич отрывается от экрана и смотрит на меня пронзительным, глубоко заинтересованным взглядом. Мне это не нравится. Я уже однажды познакомилась с босом, устроившись на работу. Чем это закончилось? Проблема в том, что это даже ещё не закончилось. Я просто сбежала из Москвы, потому что нигде там не смогла трудоустроиться. Лисовский постарался, гад. Нервы мне попортил сильно, скотина, настолько, что я закрываюсь на все замки, перед тем как лечь спать, пью успокоительное и мечтаю записаться к местному психологу. — Причина увольнения с последнего места работы? Не вижу записи. — Вы будете смеяться, — очень тихо, но спокойно, с достоинством говорю я. О таком — только с достоинством… — Возможно, — без намёка на улыбку соглашается Игорь Игоревич. — Я хотела уволиться по собственному желанию, но непосредственный начальник уволил по статье 133 УК РФ. Замолкаю, ожидая улыбки. Или даже смеха. Ведь статья за харрасмент, понуждение к действиям сексуального характера. Уголовная статья, даже не из трудового кодекса… Учитывая, что во мне роста метр шестьдесят два, и в последнее время еще и худею на нервной почве… К тому же, имею достаточно сдержанный, покладистый характер. И статья за секусальное домогательство… Каким образом я могу кого-то принуждать к сексу? Ну не смешно ли? Не смешно, поверьте, вообще не смешно… Обидно очень. А еще постоянно дурой себя чувствовать из-за того, что столько времени прожила, не замечая, какое рядом говно, неприятно. — Ваша бывшая фамилия… — Лисовская. — То есть, вас уволил ваш муж… — Да, у меня сейчас бракоразводный процесс. Надо было думать, что не дураки сидят и всё выудят. Но чтоб так скоро! Профессионалы, определенно… Я на собеседование шла, предполагая, конечно, что будут спрашивать такие вещи, причиняющие мне боль. Но все равно тяжело. И фиаско в столице как-то не нарастили дубленую шкуру. — Ваш муж уволил вас по статье сексуальное домогательство к начальству? — вскидывает Игорь Игоревич широкую бровь и наконец-то улыбается. Да неужели чувство юмора есть? Ура! — Да именно, — киваю я. — К сожалению, я не смогла оспорить это в суде, его секретарша подтвердила, что так и было. — Мне опасаться? — Не думаю. — Я не так хорош, как ваш бывший муж? — Интересное собеседование. — Не менее интересна ваша анкета. Хотелось бы узнать, насколько серьёзный вы специалист. — Тогда вам стоит обратить внимание на предприятия, где я работала до «КБ-строй». — Почему вы не задержались в первой компании, ведь со второй компании вас, скорее всего, переманили? — Вы проницательны, — киваю я, польстив ему. — На тот момент мне было двадцать четыре года. Девушка в таком возрасте не считается перспективной: замужество, дети, и карьерный рост ей не светит. — Я спешу вас огорчить, Эммануэль, — он произносит моё имя с придыханием и улыбкой. Я знаю, что оно многим доставляет удовольствие. — Девушки в тридцать два года также могут выйти замуж, родить детей и заставить начальство искать им замену. — Боюсь, что в сорок два мне скажут то же самое. — Правильно,— кивает Игорь Игоревич, немного вальяжно откинувшись на своём кресле. — Моему секретарю, Людмиле Вячеславовне, пятьдесят три года. Месяц назад вышла из декрета. Но это секретарь от Бога. Можно сказать, моя правая рука. Её готов я ждать всегда, и замена ей всегда плоха. По неясной мне причине, она внесла вас и ваши данные в нашу систему, пометив, что вам можно предложить испытательный срок… Осталось только подписать договор. Людмиле Вячеславовне я доверяю, и вам рекомендую. Я изо всех сил стараюсь, чтобы вздох облегчения не был таким звучным. Неужели? Боже, да неужели??? Я не знаю, чем так сильно понравилась Людмиле Вячеславовне, но реально выйду и расцелую ее! Игорь Игоревич встает, провожает меня из кабинета. Мы останавливаемся в дверях, я задираю голову, хоть и на каблуках, но он выше меня, смотрит пристально и крепко пожимает руку, рекомендуя ознакомиться с договором и, если все устраивает, то подписать его у секретаря. И все смотрит, смотрит… С намеком таким, которого я предпочитаю не замечать, твердо решив, что очередные грабли не для меня. Тороплюсь выйти. В приемной смотрю некоторое время на Людмилу Вячеславовну, прикидывая, как подойти, начать разговор, спросить, наконец, чем я ей так угодила… Людмила Вячеславовне не дашь ее пятьдесят три года. Коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт. Многорукая богиня, она одновременно ругает каких-то мужиков в спецовках, толкущихся в приемной, прячет шоколадки в стол, печатает одной рукой, другой рукой кидает в шредер бумаги, тот их зажёвывает и выплёвывает маленькими кусочками. При этом у нее зажата трубка плечом к уху, Людимла Вячеславовна умудряется еще и кого-то внимательно слушать. Широкая юбка до колен, и секретарь почему-то куда-то всё время закидывает ногу, в этот раз — на маленькую тумбочку рядом. Коротко стрижены ногти, шикарный аккуратный маникюр с рисунком, ни грамма косметики на светлом лице, причёска, видимо, наспех собрана. У Людмилы Вячеславовны проколот нос, возможно, это остатки весёлой юности, и в каждом ухе по пять колец. Большие серые глаза останавливаются на мне, она кивает, тянется к соседней тумбочке, берет договор и кидает мне. — Читай, подписывай, — смеется она, — сексуальная террористка! Я немного ошалело благодарю, так и не придумав ни одного вопроса, да и совестно отрывать человека от рабочего процесса, и выхожу из приемной. Стою в коридоре, прикидывая свои дальнейшие действия. Конечно, я рада, что собеседование прошло успешно, но не настолько, чтоб договор наобум подписать. Нет уж, сначала изучу… Рассматриваю бумаги, начинаю двигаться по коридору, не глядя по сторонам, и натыкаюсь на… Ё-моё вот ты-то здесь откуда?
Глава 4. Старые знакомые
Глава 4. Старые знакомые — Эммануэль! — смеется Кирилл Колесников, мой бывший одноклассник, и придерживает меня под локоток, не позволяя упасть, — обалдеть! Ты ли это? Как тут оказалась? Вот уж кого не думал увидеть… Я хлопаю ресницами, немного глупо улыбаясь от неожиданности. Потому что тоже не думала здесь увидеть знакомое, даже слишком знакомое лицо. Хотя, конечно, ничего странного, город хоть и большой, но не столица, тесный… Просто не готова к неожиданным встречам с людьми, знающими меня чуть ли не с первого класса. Для такого травмирующего опыта встречи одноклассников имеются, вообще-то… На которые я не ходила ни разу, после выпускного сразу рванув покорять столицу и не планируя возвращаться… И вот пожалуйста, вернулась… И чуть ли не в первый же день встречаю знакомого! Я отмираю, меняю уровень улыбки с глупой на независимую, вспомнив, что я тут, вообще-то, давно уже не неловкая и застенчивая Эмик, а вполне себе успешная и крутая столичная штучка. Изучаю Колесникова, отмечая, что он поменялся тоже. Костюмчик солидный, рубашка белая, небрежно расстегнутая у ворота, чтоб всем было видно крепкую, загорелую шею. Русые волосы в стильной прическе нарочито взлохмачены, а вот физиономия осталась прежняя, наглая до невозможности, с паскудным прищуром голубых глаз. Не изменился взгляд-то, все такой же блядский на редкость. Двух слов не сказали друг другу, а он уже меня так осмотрел, что сразу ясно: раздел и поимел во всех позах в башке своей блудливой… Как-то сразу вспоминается, что в одиннадцатом классе Колесников словно с цепи сорвался после летних каникул, домогался меня адски просто. Б-р-р-р… До сих пор, как вспоминаю, мурашками покрываюсь от негодования. Воспоминания тревожат, и я уже с другим выражением смотрю на бывшего одноклассника, словно готовлюсь отбиваться опять, если вдруг лапы протянет и к стене прижмет, как бывало раньше, в школе… Но, вроде, ничего такого не предвещает. Моргаю, приходя в себя, возвращаясь из прошлого и становясь не только внешне, но и внутренне самой собой, новой, другой. Серьезной и очень самодостаточной. Да и Колесников больше не похож на школьного хулигана. Вон, какой солидный и взрослый… Колесников делает шаг ближе, но держится, все же, в пределах разумного. Пользуясь моей небольшой растерянностью, вытягивает из рук документы, бегло изучает. — Так вот кого они берут на должность менеджера по персоналу? Прямо из Москвы, — вскидывает он бровь, взгляд задумчивый, у уголков глаз легкие морщины. Да… Это далеко уже не тот подросток, который меня зажимал в коридоре у спортзала и пытался споить и поиметь на выпускной. Оно и к лучшему. — Я, получается, твой босс, — говорит он и отдает мне обратно документы, оставляя себе только резюме, мимоходом касаясь горячими пальцами моих, холодных. Касание это легкое, явно случайное, в другой раз я бы , может, и напряглась, памятуя наши прошлые отношения, но сейчас Колесникову снова удается меня в шок ввести. Это как так? Почему он мой босс? А там кто сидит? — А-а… — протягиваю я неопределенно и оглядываюсь на приёмную, указав на неё рукой. — Это — генеральный, — принимается объяснять Колесников, — он, понятное дело, тоже твой босс, но он здесь наездами бывает, в офисе, я имею в виду, в основном гоняет по объектам… Время такое, Кошик, на одном месте не посидишь, если, конечно, мы хотим укорениться здесь, укрепиться, так сказать, в регионе серьёзно, взять столицу края… — Но ты же тоже уезжал! — внезапно вспоминаю я. — На юг жить… И вот вернулся... — Смотрю, и ты вернулась, — Колесников улыбается неожиданно по-доброму, без подколов и слов о том, что Москва меня пожевала и выплюнула… Кажется, что он реально рад, и открыто демонстрирует мне это. Изучает мое резюме, зачитывает вслух информацию. — Высшее образование, курсы по психологии, тренинги и семинары… Хорошо… О, смотрю, курсы у Васильевой… Говорят, крутая тетка, у нас с ней работал партнер, на топ-сегменте… Отлично… — Он отрывает взгляд от резюме, смотрит на меня, улыбается и кивает, приглашая пройти дальше по коридору, — я — исполнительный директор и бизнес-партнер, на мне внутренная кухня полностью… Твой кабинет рядом с моим. Небольшой пока, но скоро переедем в центр города… Ну как тебе, все нравится? Все устраивает у нас? Слушай, Кошик, я так скучал, вот серьезно! И рад, что ты вернулась! Договор-то подписала уже? — Сейчас, ещё не смотрела, — мне что-то душно становится в одночасье. И кабинеты рядом, и скучал он… И детским прозвищем опять… Может, ну её, эту работу? — Кого-то из наших одноклассников встречала уже? — продолжает как ни в чем не бывало Колесников, топая к кабинету, который предположительно будет моим, и открывая дверь в него. — Только Мирочку Лопаткину, — рассеянно отвечаю я, проходя в открытую дверь и осматривая вполне себе милый кабинетик. — Ого, как наша скромница поживает? Учительница, небось? — Колесников смеется, но тут же прекращает, видя, что я не поддерживаю его веселье и даже не улыбаюсь. — Мира десять лет как прикована к коляске, — спокойно отвечаю я, развернувшись к нему. — Университет она не окончила. — О как… Не знал, не знал… Печально… — Колесников и в самом деле выглядит смущенным и расстроенным, и это как-то сглаживает общую неловкость от ситуации, — ей помощь нужна, может? И, главное, никто из наших не сказал… Хотя, я на вечере встреч выпускников ни одном не был, а ты? — И я тоже не была… — Эммануэль, подписывай договор… Так Мире нужна помощь? — Пока нет, скоро им с бабушкой дадут новую квартиру. — Это хорошо. Если что… — Справляются, — сухо прерываю я его. — Блин, Ко́шак, я тебя уже боюсь, — смеется Колесников, — а ещё даже не стал твоим начальством… Как была строгая и серьезная в школе еще, так и осталась… Но, думаю, у нас все срастется… В любом случае, нам сейчас необходим человек, способный набрать персонал и выстроить команду, коллектив из людей грамотных, умных, примерно одного возраста, чтоб в одну сторону смотрели, понимаешь? То и бизнес будет развиваться… В любом деле самое важное — люди… Он еще что-то говорит, примерно такого же плакатного,тренингового формата, и сразу становится понятно, что десять лет после школы даром у Колесникова не прошли. Тут у нас и тренинги повышения квалификации налицо, и явно тренинги личностного роста оттоптались, и различные уровни формирования команды, и много чего еще. То есть, все то, чем так сильно любят закармливать различные консалтинговые компании несчастных бизнесменов, обещая научить их правильно жить и правильно думать… За их деньги, разумеется. Я сходу распознаю знакомый лексикон и чуть фанатично горящие глаза и тут же принимаюсь вести себя так, как требуется с жертвой тренингов личностного роста. То есть, киваю с умным лицом и возвращаю ему его же слова: — Конечно, Кирилл, я уверена, что люди — это самый главный ресурс любой компании… Колесников смотрит на меня, усмехается довольно, и на мгновение мне кажется, что я вижу в его поблескивающем взгляде: «Ты мне не дала в одиннадцатом классе на выпускном». — Я профессионал, — тихо и четко добавляю, разрушая плотоядные планы в своем направлении, — с опытом работы. Я — именно то, что вам нужно, Кирилл Егорович, в плане работы. Специально делаю акцент на последнее слово, выдерживаю паузу, глядя ему в глаза. Ох, старое доброе нлп, выручай… — Я — лучшее, что есть в этом городе. — Отлично,— кивает довольно Колесников, — добро пожаловать в наш скромный офис… Эммануэль.Глава 5. Женская солидарность
Глава 5. Женская солидарность Н-да… Кабинетик и в самом деле маленький, на одно посадочное место, хорошо, хоть окно высокое. С трудом отвязавшись от Колесникова под предлогом того, что мне надо изучить документы в гордом одиночестве, подумать, там, поразмышлять, я закрываю за собой дверь и оглядываюсь задумчиво. В принципе, понятно, что ничего нового тут не увижу. Стол новый, кресло новое, в упаковке целлофановой еще, не самое плохое, кстати, а это большое преимущество, о котором знают люди, по восемь часов вынужденные проводить на рабочем месте за компьютером. Небольшой стеллаж, куда, как предполагается, должны встать папки с документами и всякая полезная литература. А вот второго кресла, для посетителей, нет. И это просчет… Как мне собеседования проводить прикажете? Да и вообще… Кабинет слишком маленький, даже для двоих людей будет тесен. И перед дверью, в коридоре, нет стульев. Где будут соискатели ждать своей очереди? Но это все понятные и вполне исправимые просчеты. Прохожусь по кабинету, дергаю жалюзи, желая посмотреть вид из окна. Лучше бы не смотрела, забыла же, что промзона бывшая. Пустота, асфальт, камень и металл. И вид на соседний ангар. Живописненько… Протираю кресло влажной салфеткой, решив пока не распаковывать, а то мало ли, вдруг в договоре что-то такое, с чем я категорически не согласна? Присаживаюсь, раскладываю перед собой на пустом столе документы, изучаю. Ну что же, договор типовой, стандартный, ничего особенного. Скорее всего, будет куча допов, в которых-то и пропишется вся соль, все нюансы. Тоже нормальная практика. Пока сижу, в кабинет заглядывает девчонка, рыжая, словно солнышко, конопатая и невероятно молоденькая. — Привет, ты — новый эйчар? Ого, как у них тут демократично… — Привет, — здороваюсь нейтрально, перевожу взгляд на договор на столе, — формально пока нет, договор изучаю. — А-а-а… — гоняет она жвачку за щекой, — ну, если чего, я — Дарья, сисадмин, вся техника твоя у меня, все проги установлены… Как только определишься, дай знать, все притащу и настрою. — Спасибо… Девчонка пропадает, а я сижу в задумчивости. Сисадмин выглядит несовершеннолетней… Кого они еще сюда набрали? И по каким критериям? По возрасту, что ли? Кого помоложе и чтоб без особенных претензий по зарплате? Вот чует мой многострадальный зад, что работать придется от рассвета до заката, и еще и в ночную смену выходить. Я, в принципе, готова, потому что знаю, что в самом начале пути сформировать команду — первая задача, самая важная, и ради этого эйчары работают, не зная графика и выходных. Налажаешь в самом начале, потом будешь расхлебывать со слабой командой и бесконечно производить замену бойцов. Одна моя коллега рассказывала, что, когда собирала персонал для огромной сети магазинов бытовой техники, вообще не помнила, сколько часов в сутки спала и что ела. Там была система такая: в новый город высылался десант из директора, технического спеца и эйчара. И они на новом месте одновременно решали все задачи по открытию очередной торговой точки. С нуля. Веселье длилось, пока магазин не начинал функционировать. После успешного запуска, они снимались с места и переезжали на следующий объект… Платили за это, конечно, очень хорошо, но через год такой работы моя знакомая обзавелась нервным тиком и кругами под глазами размером с половину щеки. Сама я так не вкалывала, конечно, но представление о процедуре имею. И понимаю, с чем придется иметь дело. И с кем, судя по увиденным сотрудникам… И вот теперь внимание, вопрос: готова ли я к такому? Еще раз изучаю договор, потом думаю о возможных подводных камнях… И подписываю. В конце концов, это стажировочный договор, он ни к чему не обязывает… Обе стороны. Не понравится, развернусь и уйду… Ага, что-то где-то я уже такое думала… И чем все кончилось? Выхожу из кабинета, ожидая всего, в том числе и притаившегося неподалеку Колесникова. Ловлю себя на нелепом опасении и злюсь. Нет уж! С этим ловеласом сразу надо все точки над i расставлять. Если он примется тут за мной бегать, то нафига мне такая работа… Один нервы. Но коридор выглядит пустым, я спокойно дохожу до приемной, там в очередной раз наблюдаю за эквилибристикой Людмилы Вячеславовны, матерящей уже других мужиков в спецовках, терпеливо жду, пока она, прервавшись, лихо визирует договор, расписываясь вместо директора и шлепая печать. — С завтрашнего дня? — уточняю, пока секретарь опять не погрузилась в свою монотонную рутинную деятельность, и Людмила Вячеславовна кивает. — С Долькой, сисадмином нашим, я сама свяжусь, завтра с утра у тебя будет ноут и все, что положено. Все задачи, что ИИ на эйчара распределил, скину по корпоративной почте тебе… И вообще, если что, обращайся сразу… Я чуть медлю, но затем, заметив, что строители, пользуясь моментом отвлечения, потихоньку рассасываются за дверь, оставляя нас с секретарем наедине, все же решаю сразу прояснить вопрос: — Людмила Вячеславовна… — Людмила можно. — Хорошо, Людмила… Я не могла не заметить, что вы ко мне… Скажем так, расположены… Да? Она усмехается, кивает. И в глазах ее вижу такие лукавые огоньки. А Людмила-то у нас, похоже, та еще зажигалка! Интересно, что за мужчине удалось ее поймать? Явно должен быть выдающийся человек… — Почему? — продолжаю я, — мы же с вами не знакомы… Вы, насколько я понимаю, не отсюда? — Нет, — кивает она, — мы с ИИ из одного города, дальняя родня, можно сказать, уже много лет работаем вот в таком режиме… Я и в декрете работала, удаленно, он никого найти не смог, бедняга… Но да ладно… А насчет тебя… Мне просто понравилось твое резюме, и я попросила сбшников порыть информацию. И то, что они нарыли… — она осуждающе качает головой и поджимает губы, — мужики — не все такие скоты, девочка, поверь мне. Но тебе не повезло, бывает. И ты молодец, не сдаешься, боевая. Так что считай это женской солидарностью. Кто нам еще поможет, если не мы сами, да? Она подмигивает мне, затем оглядывается в легком изумлении: — А где мои жертвы-то? Эй, бедолаги! — повышает она голос, и в открытую дверь просовывается голова одного из строителей, — а ну обратно! Я с вами еще не закончила! Я наблюдаю, как серьезные, здоровенные мужики по одному, словно школьники опустив головы, проходят обратно в кабинет. — Саша, — тут же с места в карьер начинает секретарь, — вот мы с тобой уже сколько работаем? И я все жду, когда ж ты косячить прекратишь! А ты все мои ожидания не оправдываешь! Ого, разгон эмоций у Людмилы! От плюса к минусу за полсекунды! Тихонько пячусь и вылетаю за дверь. Прислушиваюсь к громкому , цветистому мату, доносящемуся из приемной, и улыбаюсь. Пожалуй, зря я переживаю. Нормально я тут устроюсь, все хорошо будет… Особенно, с женской солидарностью…Глава 6. Прислониться к людям...
Глава 6. Прислониться к людям... На выходе из офисного здания сталкиваюсь с Кириллом. Он как-то хитро так подстраивает, что дверь стеклянная, которая не по пожарной безопасности открывается внутрь, чуть мне не бьет по носу. И точно была бы у меня первая в жизни травма на рабочем месте, физическая, я имею в виду, потому что душевных-то вагонище уже в загашнике, но их ни один врач не диагностирует, как профессиональные… А жаль, обогатилась бы, определенно. Но травмы не случается, спаситель мой тут как тут, словно караулил… Хотя, почему словно? Улыбаюсь, благодарю за своевременное удержание двери, вздыхаю про себя. Зря я решила, что Колесников отступил. Похоже, это было лишь тактическое маневрирование, блин. Выпутываюсь из бережной и слишком интимной поддержки за локоток, встаю ровно, прижимая к себе документы, словно ставя границы между нами. Правда, насколько я помню со школьных лет чудесных, этого прилипалу такие мелочи не тормозили никогда, но все же… Не помешает. Колесников, тут же принимая мою дистанцию, тоже чуть-чуть отступает и с деловым видом осматривает меня: — Познакомилась со всеми документами? Подписала, я надеюсь? — Да, я всё изучила. Завтра могу приступать к работе. Голос у меня приветливо-нейтральный, все по рабочему фэншую. — Отлично, — с энтузиазмом улыбается он. И нависает между нами пауза. Такая… Странная. Я жду продолжения разговора, готовлюсь к нему морально, можно сказать, потому что видно, что Колесников на это настроен. А он чего ждет? Что я проявлю инициативу? С чего бы это? В принципе, я уже готова проявить инициативу, то есть приветливо попрощаться с будущим боссом и пойти своей дорогой, но Колесников оживает и жестом приглашает меня к своей машине. А машина, между прочим, из дорогих. И хотя не столица, но людей богатых в этом месте всегда хватало. Вот и Колесников из их числа… Кстати, а кто его родители? Что-то не припоминаю, да меня и не занимал никогда этот вопрос… — Присаживайся, Эмми, подвезу. — Нет, Кирилл Егорович, не могу, — твёрдо отвечаю я и, закинув рукав, показываю ему фитнес-браслет, который ещё три дня назад просил жалобно, чтобы его подзарядили, а потом умер от ужаса, что я худею без его помощи. На нервной почве совсем кожа да кости остались. — ЗОЖ, — пожимаю я плечами. — Здесь темнеет раньше, — хмурится Кирилл, — у тебя машина есть? Или фонарик, такой, на лоб чтоб можно было прикрепить? Это, наверно, он так шутит весело, надо рассмеяться, да? Улыбка Колесникова явно на это намекает, но я не ведусь на его попытки перевести наше общение в неформальное вот так, с порога. Достаточно того, что он меня школьным прозвищем то и дело зовет… И Колесников, видя, что я не поддержала его шутку, чуть-чуть тушуется, правда, потом вспоминает, что он тут начальство, а я — больше не отличница и староста, которой он постоянно под юбку лез. — Хорошо, Эммануэль, что мы с тобой вместе вернулись в родной город, почти одновременно. Есть в этом что-то от судьбы и провидения. Да? Да , блин! Давай еще один сеанс воспоминаний устроим! — Нет… Возможно, — вынужденно соглашаюсь я. И твердо завершаю разговор: — Всего хорошего, Кирилл Егорович. — Не надо так официально… Особенно, когда мы наедине. — Пока, Кирилл! — уступаю я ему чуть-чуть и тут же жалею об этом, потому что Колесников опять лучезарно улыбается и пожимает меня за локоть, типа, по-дружески, неофициально, как и договаривались. Мы же наедине, да? — Пока, Эм. В следующий раз он меня пригласит в кафе. С таким логичным продолжением разговора: «Это же судьба и провидение, что у нас обеденный перерыв в одно и то же время, нужно вместе обедать». Или судьба будет, что мы из одного кофейного аппарата кофе берем… Черт… Может, ну её, эту работу? Отбиваться от него бесконечно… Но такое место хорошее… И вообще… Я что, не сумею отбодаться от бывшего одноклассника, который теперь по странному стечению обстоятельств, стал моим боссом? Ну нам же не семнадцать лет, в конце концов! И я давно не зашуганная первыми приставаниями мальчика отличница. Уж пойму, как себя повести правильно! Иду по улице в сторону остановки, в самом деле решив чуть-чуть позожничать, раз уж такая повестка дня, и ощущаю на своей спине, верней, там, где чуть пониже и поинтересней для мужчин, горячий внимательный взгляд… А затем хлопает дверца машины, и Колесников уезжает, решив, видно, не настаивать пока что. И что я никуда не денусь. Когда встречаешь своих старых знакомых на новом рабочем месте, никогда не знаешь наверняка, что от тебя хотят. Вот, к примеру, бывший одноклассник… Нужна ли ты ему как женщина, как личность, или только секс интересует, постельная грелка? А может, тебя неплохо помнят с юных лет и ждут поддержку и хорошего собеседника? И все остальное — просто мои опасения и воспоминания не самые приятные, что наложились на эту встречу? Ведь он, в принципе, ничего крамольного не сказал и не сделал, а я его уже во всех грехах обвинила… Хотя, есть вероятность, что Кирилл будет вспоминать тот выпускной, на котором ему не дали, и придумывать такую маленькую месть… Затащить в койку, закрыть гештальт… А потом меня уволить по той же самой статье, по которой уволил Боря Лисовский. И всё! И тогда меня вообще нигде не возьмут. Один раз я еще могу хоть как-то объяснить, и даже объяснила! Не без поддержки Людмилы , которая тут, похоже, не столько секретарь, сколько правая и левая рука босса, человек, который решает многое, если не все вообще… Но объяснила же, удалось! А вот если еще раз такая же ситуация будет… Хорошо, что у меня два босса. Если этот на мне зависнет, обязательно пожалуюсь, и пожалуюсь через третьих лиц. К Людмиле вот, например, схожу на чашку чая… А пока надо бы записаться к нормальному психологу. Потому что уже с первого дня загналась, налицо птср. Не была раньше такой, развод довёл. — Это ты всё ты виноват, мразь, — шепчу я и вздрагиваю, когда начинает звенеть телефон. Звонит незнакомый номер, и я бы в жизни не ответила, но дело в том, что с незнакомых номеров мне в последнее время наладились звонить юристы Лисовского. И в очередной раз рассказывать, что я опять кому-то что-то должна. Если не отвечу, то знать не буду о новом изврате фантазии бывшего и не подготовлюсь, а, значит, прилетит уже с бухты-барахты. — Да, — строгим голосом отвечаю я, от нервов все жестче чеканя шаг. Мимо проезжают машины, и стук моих каблуков эхом отражается от фасадов нежилых зданий. — Эммануэль, — хрипло тянет в трубку Боря Лисовский. Надо же, сам лично позвонил! Вспомни черта! — Да , я вас слушаю, — как можно более жёстко отвечаю ему. — Эммусик, ну прекрати, детка, я достаточно серьёзно тебя проучил… Ты уже все поняла ведь, да? Можешь возвращаться. Какое щедрое предложение! Как бы не умереть от счастья! — Борис Львович, по делу и быстро! — Эммусик, почему ты такая неприступная? Вот всегда ты такой была, с самого начала… Может, потому я и совершил ошибку… Если б ты была чуть-чуть помягче, послабее… Мне же хочется мягкую женщину рядом, чтоб она меня защитить просила, жаловалась на… Мне этот бред бьет по ушам, не выдерживаю и перебиваю: — Пожаловаться мужу на мужа, который уволил меня за домогательство к мужу на его же предприятии, и в свидетельницах была любовница мужа?! Лисовский, ты в своём уме? — Не груби мне, дрянь! — рявкает Боря, тут же напомнив, с кем я имею дело. — Ты думала, что в родном городе спрячешься от меня? Ошибаешься… — Это угроза жизни, особенно по телефону, я все разговоры записываю, Боря! — Да какие угрозы, Эммусик, я говорю только о том, что ты в своём городе не спрячешься от моей любви… Я же люблю тебя, малыш… А ты так нервничаешь, поступки глупые какие-то… Перепады настроения… Ты там не беременна, случаем? — Точно нет! — мне даже дурно становится от одной только мысли, что я могу быть беременной от этого ублюдка. Нет уж! — Мы с тобой когда трахались в последний раз, а? — давит он, прекрасно зная все мои болевые точки, — месяц назад, да? Или даже меньше месяца? Малыш, возвращайся… Я тебя хочу… Только тебя… Я слушаю его хрипловатый, когда-то казавшийся мне очень сексуальным голос, и на глаза наворачиваются слезы. В первую очередь себя, дурочку такую, жалею. Надо же, так ошибиться… Я ведь любила его, правда любила… И все наши хорошие моменты в памяти сохраняла, а он… Сука, как он мог так? Походя? Как он мог, тварь? Лисовский слышит мое сопение, умолкает, видно, дожидаясь явных слез. А я и в зале суда не плакала, так что перебьется! Нужны мои слёзы, но ничего он не получит. — Очень неприятно было вас слышать, Борис Львович, неудачного вечера. Я отключаю звонок, прикусываю до боли нижнюю губу, смаргиваю слёзы. Все, Эмик, все. Больше из-за этого козла никаких лишних эмоций! К остановке как раз подъезжает троллейбус, полупустой, приятный такой, и я сажусь в него. И даже заставляю себя улыбаться, через силу. Конечно, можно было бы вызвать такси, но мне некуда спешить, я полностью одинока и сейчас, после разговора с Лисовским, хочется хоть какого-то соприкосновения с людьми. В салоне троллейбуса на меня всё время падает какой-то пьяный мужик, и в какое бы место я не пересела, куда бы ни ушла, он меня словно специально находит и прислоняется. Из троллейбуса выхожу с полным пониманием, что соприкосновением с чужими людьми наелась по самое не могу. Такси — не такая уж плохая идея. Я выхожу в центре города, забегаю в большой магазин, принадлежащий фирме, в которой я теперь работаю. В этот раз беру не три пакета, а один. Посижу у Мирочки, попью чая, потом пойду к себе, копаться в интернете, искать хорошего специалиста по мозгам в этом городе. А то что-то неправильное у меня какое-то прислонение получается… Старинное здание в центре города действительно уже отгорожено забором от тротуара. Фасад, находящийся в жалком состоянии, укрыт строительной сеткой с рисунком арок. Охрана выставлена, меня внимательно изучают. — Одиннадцатая квартира, — говорю я. Молча пропускают, и я уже, практически, захожу на территорию, но… Но внезапно поворачиваю к зданию напротив. Под немного удивленными взглядами охраны, перебегаю дорогу и останавливаюсь перед полуподвальным помещением технического этажа…Глава 7. Правильно принятые решения
Глава 7. Правильно принятые решения Поглядываю по сторонам, словно кто-то может по моему лицу понять, куда и, главное, зачем я иду, ежусь непроизвольно, ловя себя на глупом стеснении и даже легком страхе. Эмма, ты на редкость прагматичная, спокойная, а местами даже умная и определенно самостоятельная девушка! У тебя был шикарный секс! С шикарным мужиком! И почему бы его не повторить? Кто тебе может запретить? Муж? Смешно. Соседи? Еще смешнее. Конечно, немного неловко именно сейчас, потому что это я проявила инициативу, смотавшись утром по-английски из этой каморки и не оставив номера телефона своему случайному любовнику и спасителю. И не потому, что стеснялась его, вот еще! Просто… Ну, как-то в полном отключении была, мозг вообще плохо работал после случившегося, вот и забыла. А он спал так сладко… Вспоминаю, как он сладко сопел, раскинув мощные руки на всю ширину дивана, который, оказывается, был вполне себе раскладным, и мы это к середине ночи выяснили… И с удовольствием его разложили. А потом на нем Илья разложил меня… Ох, как хорошо разложил… До искр в глазах… Я вот как-то раньше не понимала такого, чтоб с человеком, вообще незнакомым, и сразу секс, и даже без разговоров… И всю ночь без разговоров же… И женщин таких, что рассказывали про похожие случаи, считала, как бы это помягче… Слегка недалекими… Осуждала, короче, припоминая вполне известную фразу, которую любят мужики говорить, про бабу, что себе и своей нижней чакре не хозяйка… Ну что же, на мне отлично сработало другое высказывание, про “не судите”… Потому что стою я перед дверью в подсобное помещение, пялюсь на пробивающийся оттуда луч света, и внутри все трясется. То ли от тупого разговора с Лисовским, умудрившимся меня все же выбить из колеи, то ли… От предвкушения? Ох, черт… Я выметаю из головы все упаднические мысли и решительно толкаю дверь в техпомещение. Первым на глаза попадается тот самый диван-трансформер, который буквально недавно полночи притворялся не-трансформером… Ох, и матерился по этому поводу Илья, когда обнаружил дополнительную опцию… Моргаю, запрещая себе сладко улыбаться на это кожаное чудовище, на котором получила оргазмов за одну ночь больше, чем за несколько лет супружеской жизни, поворачиваюсь, ища взглядом хозяина помещения. Внутри что-то все равно екает, да так сладко… Сейчас он меня увидит… Что сделает? Очень надеюсь, что не станет разбираться, почему я пропала, а просто… В этот момент вижу сидящего перед столом старичка, с удивлением таращащегося на меня, и перестаю улыбаться. Немая сцена, где мы изучаем друг друга, длится пару мгновений, а затем я открываю рот, выдавая глупое: — А… Где вот тут… Был… — Техник нужен, девушка? — перебивает меня старичок, — так нету его… Завтра только будет, приходящий он у нас… — А… Все мое волнение, радостное предвкушение, легкость и воздушность, мгновенно пропадают, и я прямо физически ощущаю, как прибивает гравитацией обратно, к земле. — С утра приходи, дочка, — продолжает старичок, — я-то сам ничего не могу, я только караулю тут, чтоб не бродили… Здание же под эту, как ее… Реконструкцию, вот! Так же, как и напротив… А техник, он один… На все объекты… Его застать сложно… — А… — я обескуражена настолько, что не могу даже внятно что-то сказать, тяну это глупое “а-а-а”, слышу себя со стороны и мучительно краснею от происходящего. Затем бормочу “спасибо” и вылетаю из помещения на улицу. Там стою минуту, приходя в себя и уговаривая не расстраиваться из-за жесткого облома, затем смотрю на пакет в руке, вспоминая, что я, вообще-то, к подруге шла… И топаю через улицу обратно к Мирке. В этот раз охрана даже не спрашивает ничего, просто провожает взглядами. Я иду на пятый, стараясь держаться подальше от шахты лифта, тащу пакет и пытаюсь тянуть губы в улыбке. И не рефлексировать по поводу своих чувств. Еще утром мне хотелось летать от переполнявших положительных эмоций, эндорфинов, которыми под завязку накачал меня Илья, мир ощущался чем-то радостным, будущее виделось исключительно в позитивном ключе… И вот просто удивительно, как мужчины могут нас и на небеса поднять, и об землю ударить… Илья меня спас, обнадежил, крылья, можно сказать, подарил. А Лисовский, скот, об асфальт лицом опять провез, урода кусок… И так обидно, что мне не удалось сейчас получить подзарядку от проверенного источника… Да, именно в этом причина моего расстройства, только в этом… Илья — красивый, конечно, да что там, офигенный! И в постели огонь, у меня никогда такого не было… Но не более… И, пожалуй, то, что я сейчас испытываю, самый яркий показатель, что не стоит увлекаться такой… подзарядкой. А то и привыкнуть легко. А привыкать я больше ни к чему такому не собираюсь. Собирать потом то, что остается от себя, тяжело. Так что, оно и к лучшему, что сегодня не удалось. А то вон, как за один раз притянуло… Ничего, сейчас посижу с Мирочкой, поболтаем о героях турецкого сериала… И отпустит. А завтра работа. Там вообще про все на свете забуду. Так и переломаюсь потихоньку. Привыкание-то пока что на начальной стадии, это я молодец! Вовремя словила! Мира мне рада, зовет пить чай, ловко передвигаясь по квартире на коляске, накрывает на стол, отказывается от моей помощи. Спокойно и деловито расставляет принесенные вкусняшки на тарелки. Ее бабушки нет дома, она окучивает очередную службу социальной поддержки, выбивая льготу, и можно не сомневаться, выбьет. С ее-то энергией! Если бы не бабушка, то Мирка бы и сидеть не смогла после аварии, там только голова шевелилась у нее. А сейчас есть прогресс, подруга спокойно действует обеими руками, пальцы работают, она готовит, даже прибирается, ведет активную жизнь в соцсетях, работает смм менеджером и зарабатывает, кстати, очень хорошо, не только по меркам провинции, но и по московским. На новую квартиру пока не накапливается, конечно, потому что очень много денег уходит на врачей, массажистов, лекарства и прочее, но Мирка не унывает, не умеет она этого делать. Мы болтаем, и я даже на мгновение задумываюсь о том, чтоб рассказать ей про Илью… Но потом почему-то не решаюсь. Мне самой пока это все надо осознать, в правильном ключе обдумать… Сейчас мой поступок, мое желание пойти опять к нему в подсобку, кажется невероятно глупым. Слабость какая, дурость! Нет уж, отрезала, значит, отрезала! Было хорошо, на этом все… И правильно контакты не оставила и не взяла… Был бы соблазн постоянный, а так… Так просто будет мне помниться это все, как нечно волшебное, может, даже как сон, горячий и развратный. О котором никому не расскажешь, потому что стыдно, но вспоминать-то как приятно… Короче говоря, от Мирки я выхожу, уже когда темнеет, спокойная и вполне умиртоворенная, особенно после ее рассказа про Колесникова, который, оказывается, когда я в столицу уехала, тут во все тяжкие пустился… И именно поэтому в итоге свалил из города, очень уж погулял хорошо… Чуть ли не на срок. Мы удивляемся с ней, каким образом за десять лет из бед-боя вылупился полноценный бизнесмен, хихикаем, вспоминая наших одноклассников и какие-то смешные ситуации, с ними связанные… И я иду через двор, через охрану, улыбаясь и думая, что общение с подругой — тоже целительно… И что, ну их, нафиг, этих мужиков, много от них проблем, а вот толка… — Привет, Эммануэль… — хриплый голос и появившаяся из полумрака огромная широкоплечая фигура, быстро приближающаяся ко мне, замершей в свете фонаря, словно тушканчик перед автомобилем, заставляет забыть о только сделанных, таких логичных, таких правильных выводах и принятых на трезвую голову решениях…Глава 8. Я искала тебя...
Глава 8. Я искала тебя... — Искала меня? Полумрак выхватывает сначала огонек зажигалки, отражающийся в его темных зрачках дьявольскими бликами, затем длинные пальцы, сложенные, чтоб прикурить сигарету, крупные черты лица, жесткий, внимательный прищур… И какого это черта, интересно, у меня внутри все замирает сладко? Эй, Эмма, ты же только что, вот-вот буквально решила… И стоило только его увидеть, как… Ох, и слабая ты овечка, Эмма… Хотя, с другой стороны… В общем и целом, понятно, что мысли в моей голове бродят отрывочные, очень глупые, заполошные, как сказала бы бабушка Мирки. И это все, конечно же, от неожиданности, да… И только от нее… А вовсе не от его острого изучающего взгляда, под которым почему-то хочется чуть-чуть прогнуться, едва заметно, так, чтоб изгиб поясницы был заманчивей… И совсем не от ленивой усмешки на красивых, таких, очень мужских губах, понимающей усмешки, даже с нотами легкого превосходства… И в любой другой ситуации меня бы эта мимика выбесила, потому что хватит уже в моей жизни властных мудаков, нахлебалась… Но сейчас почему-то низ живота сладко потягивает, словно в предвкушении чего-то грандиозного. Я знаю, зачем он тут, и он тоже этого не стесняется, транслирует невербально, но крайне отчетливо… И я, наверно, должна оскорбиться такой непоколебимой мужской уверенности в продолжении вечера… Должна бы. Но не оскорбляется. И я отвечаю честно: — Искала. Он опять усмехается, довольный моим ответом, затягивается, вкусно так, выдувает дым… Смотрит… — Ну вот, нашла. — Это ты меня нашел, — все же пытаюсь отстоять хоть кусочек женской чести я. И думаю о том, что будет, если он сейчас оскорбится, скажет что-то едкое, обидное. Такое, совсем уж обидное, то, чего никак нельзя прощать порядочной женщине, а я — порядочная женщина, даже если она надеется на секс… Но Илья спокойно подтверждает: — Да, нашел. Выбрасывает сигарету и сокращает расстояние между нами, легко прихватывая за запястье и талию, наклоняется, словно давая в очередной раз ощутить, насколько он большой… И как это круто, на самом деле… — Пошли, Эммануэль, — говорит он. И я, уже поднявшая к нему лицо в надежде на поцелуй, не могу сдержать судорожного, пусть и немного разочарованного вздоха. Почему-то хотелось, чтоб поцеловал… Илья смотрит пару секунд, словно ждет чего-то… А затем выполняет мое тайное пожелание, наклоняется еще ниже и целует. И так мягко это, так нежно, чувственно, что я не могу удержаться, цепляюсь за его плечи, повисаю на нем, с радостью перекладывая на широченные плечи свой вес, отклоняю голову, чувствуя себя ни больше, ни меньше — героиней старого голливудского фильма — отголоска золотого века, где мужики были безусловно брутальными, а их возлюбленные — безусловно женственными… Так надоело все держать на своих плечах, боже мой… Можно, кто-то меня подержит? Хоть чуть-чуть… Илья целует, медленно, сладко-сладко, совсем без того звериного напора, что запомнился мне в нашу первую ночь. Он словно заново знакомится со мной, словно пробует на вкус, неторопливо и аккуратно, как гурман, для которого цель — не насыщение, а получение новых вкусовых эмоций… Быть экзотическим блюдом иногда так приятно… Когда мы отрываемся друг от друга, я уже едва могу стоять на ногах, настолько мягкими становятся колени, настолько ватным тело. И радостно повисаю на Илье, уже без прелюдий волокущего меня… Почему-то не в сторону старого аварийного здания, где ждет и скучает знакомый до последнего скрипа кожаный диван. На стоянке неподалеку я с удивлением оглядываю странного гибридного монстра, похожего одновременно на джип и на трактор. Ощущение невероятной убойной мощи и неприхотливости, которое исходит от здоровенной машины, настолько созвучно с моими личными ощущениями от его водителя, что даже теряюсь. Илья щелкает сигнализацией, открывает дверь, пока я растерянно переминаюсь перед машиной, а затем легко закидывает в салон. Только ойкнуть успеваю! В салоне вполне современно, я бы даже сказала, очень современно: кожа, хром, два здоровенных экрана на приборной панели, еще какие-то приблуды, которые я не успеваю оценить, потому что Илья садится на водительское, и монстр на удивление бесшумно и мягко трогается. Мы выезжаем на центральную улицу, засаженную с двух сторон старыми липами и кленами. Я, уже освоившись, смотрю по сторонам, находя определенный кайф в такой высокой посадке машины. Ощущение, что местные седанчики едва до верха колес достают крышами. Перевожу взгляд на Илью, расслабленно и даже несколько лениво управляющего этим монстром. И залипаю на его уверенных движениях. В них нет показной рисовки, типа, вот он я, такой нарочито спокойный, смотри на меня, крутого! Нет, ощущается, что он в самом деле даже и не задумывается о том, как выглядит, настолько органичен. Пытаюсь применить свои профессиональные навыки, оценить физиогномику, вообще какое-то более менее визуальное впечатление составить о человеке… В первую-то нашу встречу я в диком отходняке была после стресса, так что про возможности эйчара и не вспоминалось… Как вцепилась в своего спасителя всеми выпуклыми и впуклыми частями организма, так и не смогла оторваться… Но сейчас-то у меня в голове нет такого бедлама! И вполне можно понять, что передо мной за человек… Надо начать разговор… — А куда мы едем? Отличное начало, Эмма, очень оригинальное, главное… — Есть тут одно местечко интересное… — он улыбается, смотрит на меня, затем кладет ладонь на мою руку… И я зависаю на этом простом жесте… У него такая большая кисть. И пальцы длинные, красивые, несмотря на очевидную грубость подушечек, явно способных отвернуть, либо завернуть болт, там, или гайку… Или что они заворачивают голыми руками, эти брутальные до искр из глаз мужики, чтоб показать всем, насколько они брутальны? Насколько охренительны? Интересно, Илья что-то такое заворачивает? Глупые мысли, совершенно непрофессиональные… Что же меня сносит-то постоянно в непонятную сторону? Верней, в понятную, но это же обидно осознавать… — Какое? — пытаюсь внести ясность я. — Сейчас приедем, покажу… Да боже мой, что нового и интересного он может показать мне, родившейся в этом городеи знающей каждый его проулочек? Через десять минут убеждаюсь, что может… И показывает…Глава 9. Ох, что будет...
Глава 9. Ох, что будет... Спасибо, что вы с нами, девочки! Теперь на полной скорости! И, ох, что будет...Про смотровую площадку, с которой открывается вид на весь город, я, конечно, знаю давно. Как и то, что она все это время находится в забвении. Верней, там не то, чтоб прям забвение, но и удобств особых нет. Обычный выступ на чуть нависающей над городом возвышенности, не горы еще, а так, что-то вроде холма. Добраться сюда не так-то просто, потому что по грунтовке, а ее не каждая машина выдержит. Наверху всю мою жизнь стояла полуразваленная лавочка, на которой периодически сидели парочки. Романтику, значит, ловили. Машину для этого действия приходилось оставлять внизу и пешком ползти на эту самую гору… Опознав место, в которое повернул Илья, я испытываю некоторое разочарование. В конце концов, я рассчитывала на секс, а не романтику. И на секс в человеческих условиях, можно даже на старом скрипучем диване… А тут… Что тут делать? Трахаться на лавочке-развалюшке? Или вообще на земле? Чтоб сверху кусали комары, а снизу — муравьи? Я вообще не любительница подобного, Лисовский в период страстных ухаживаний один раз вытащил куда-то в парк, чтоб, значит, романтично потрахаться под звездным небом на пледике. Не знаю, кто ему сказал, что девушки это ценят… Я не оценила. И сейчас чувствую неловкость пополам с разочарованием… Может, просто сказать, что я не хочу туда? А если обидится? Мужчины — они такие обидчивые… А тут мы еще и друг друга плохо знаем, и, судя по поведению Ильи, будем узнавать только органически, так сказать… Короче говоря, я не могу предугадать, как он себя поведет, если начну капризничать. Но и долго терпеть романтику я тоже не в состоянии. Мне на работу! Уже завтра! У меня нет времени! Я решаю сразу расставить все точки над i и даже открываю для этой цели рот, но Илья не дает мне высказаться. Молча вытаскивает из машины, улыбатся, словно понимая все мои терзания, и так же молча, легко берет на руки и несет наверх! Вообще без напряга! Я только пискнуть успеваю и послушно обхватить крепкую шею. Он держит бережно, несет спокойно, опять же, без рисовки… И я выдыхаю и даже неожиданно для себя начинаю наслаждаться происходящим. В конце концов, меня никогда не носили на руках… Хотя, тот же Лисовский, гад, уверял, что будет… Про Лисовского мгновенно забываю, едва мы оказываемся на вершине. Илья ставит меня на ноги, задумчиво оглядываюсь, понимая, что за время моего отсутствия много чего поменялось. Например, никакой ветхой лавочкой тут и не пахнет. На ее месте — огромные, очень основательные качели, явно рассчитанные на двоих, а то и четверых пассажиров. Мощное основание качелей дает понять, что все совершенно безопасно, маскимально, можно сказать. Неподалеку стоит круглый столик, еще чуть в стороне — лавочки и мангал. Подальше — еще одна такая же конструкция… Короче говоря, стихийное место для поцелуев превратилось в полноценное место для красивого, цивилизованного отдыха. И даже странно, что тут сегодня никого: погода-то отменная, место явно должно пользоваться популярностью… Но здесь пусто… Качели красиво увиты цветами и лентами. И Илья ведет меня к ним. Не сопротивляюсь, когда он садится и устраивает меня на коленях, спиной к себе. Нам вполне хватает места вдвоем, и даже еще остается. Я примиряюсь с романтичным настроем своего спасителя, откидываюсь на его грудь затылком и смотрю на огни родного города. — Как красиво… — вырывается у меня вздох восхищения. Я давно не была здесь, как-то в школьное время пару раз приезжала, а затем не доводилось, все не до того как-то было. И воспоминания, конечно, самые смутные. И потому сейчас вид теряющегося в мраке города, перемигивающегося огнями, с нависшими над ним темными по-осеннему облаками кажется безумно притягательным. Хочется смотреть и смотреть. Ветер, легкий, деликатный даже, чуть колышет мои волосы, и я с наслаждением подставляю ему лицо. А затем чувствую, как Илья начинает нас раскачивать… Несильно, легко-легко. Расслабляюсь в его руках, чувствуя себя в полной, совершенной безопасности, и это ощущение кажется волшебным… Да и сам вечер начинает приносить сладкое, изысканное удовольствие… Ветер в лицо, вид города, раскинувшегося внизу, твердая, невероятно надежная грудь моего спасителя… Его губы, горячие, настойчивые, на шее… Дрожь по телу от кайфа… Большие, длинные пальцы, легко скользнувшие за пояс брюк… Выгибаюсь послушно, сильнее упираясь затылком в плечо Ильи, ахаю тихонько, когда он добирается до того места, которое сейчас очень сильно хочет его прикосновений. — Ай… Ай-ай-ай… — шепчу, судорожно сжимаясь и ощущая, как горячая кровь приливает… везде! И к щекам, и к губам, и к плечу, там, где он уже не целует, а мягко кусает. И внизу, где он уже не трогает, а ритмично и жестко прижимает, а затем сразу двумя пальцами, длинными, длинными пальцами, проникает… — Ай-й-й… Ты что? Ты что? Мне почему-то невероятно стыдно и так же невероятно хорошо. — Т-ш-ш-ш… Тихо, тихо, Эммануэ-э-эль… — его хриплый голос так волнующе, так томно тянет мое имя, что буквально трясти начинает, и дрожь эту никак не проконтролировать! — Не зажимайся-а-а… Кончай… И я… Кончаю. Реально. Вот так, сидя спиной к мужчине, на улице, глядя на родной, залитый огнями город, с ветром, целующим меня в разгоряченные щеки… Буквально после нескольких, очень правильных, очень выверенных толчков жесткими пальцами внутрь. Кончаю, едва успев сдержать крик. А мой спаситель-мучитель, пользуясь моей растерянностью, расслабленностью, совершает тактическое маневрирование: переворачивает меня лицом к себе, попутно легко стягивая широкие брюки и отбрасывая их в сторону. Во мгновение ока оказываюсь голой снизу, бесстыдно оседлавшей Илью. Прямо на качелях. Прямо на глазах у всего города! И ветер теперь ласкает мой голый зад! Ничего себе романтика! Ужас какой! — Ты чего? — ерзаю, пытаясь спрыгнуть, но он жестко прихватывает, не позволяя шевельнуться, смотрит в глаза, гипнотизируя, а сам что-то делает внизу, между нами, и я даже знаю, что! И это ужас-ужас! — Ты чего? — глупо повторяю я, упираясь ладонями в его плечи и пытаясь найти в чернущих глазах хотя бы каплю разумности, — а если кто-то увидит? Сюда придет?.. — Никто сюда не придет, — он словно спрут многорукий! Держит меня одной ладонью как-то так, что не пошевелиться, зубами раздирает упаковку презерватива, усмехается, видя мой сумасшедший, напуганный взгляд, раскатывает по члену латекс, а затем легко приподнимает все так же, одной рукой! Сильный, длиннолапый гад! И насаживает, медленно, так мучительно медленно… Наслаждаясь каждым легким изменением в моем лице по мере того, как проникновение усиливается… — Хорошо… — шепчет он, шаря по моему испуганному лицу жадным, бешеным взглядом, — хорошо, Эммануэ-э-эль… Голос его шарашит по нервам своей тягучестью, диким предвкушением того, что будет… Ох, что будет… Я не могу ничего сказать, слов нет, только отдельные звуки, нечленораздельные совершенно. Внутри дикое растяжение, потому что природа Илью очень щедро одарила, и сейчас вся ее щедрость — во мне. И привыкнуть бы к этому! Почему вчера все ощущалось по-другому? Тогда от испуга, что ли, все расширилось? А сейчас, насухую, без поддержки эндорфинов, что вбросил в кровь вчера организм, осознавший, какой невероятной опасности избежал, все совсем по-другому… И даже то, что кончила только что, не особенно помогает… Он огромный, просто невероятный. И такой жесткий. И такой горячий. И такой… Ой… — Хорошо-о-о-о… — снова тянет своим невозможно сексуальным голосом Илья, а затем одним движением насаживает меня на себя полностью, вызывая испуганный вскрик. А до этого что, еще не все, что ли, было??? Как я ходить-то теперь буду? Как я завтра работать?.. Но тут Илья начинает двигаться, и все мысли окончательно покидают мою и без того затуманенную происходящим голову. Я не могу ни о чем думать, только ощущать, ловить волны удовольствия, проходящие через мое тело, словно через оголенный провод, смотреть в безумно жесткие, властные глаза моего ангела-спасителя, искусителя, демона, и много кого еще, умирать от каждого глубокого движения в себе, цепляться за каменные плечи, предплечья, запястья с рельефными венами много занимающегося тяжелым физическим трудом человека, за цепи качелей, мерно раскачивающихся в такт нашем бесстыдному ритму… Голова кружится, кружится, и мир вокруг кружится, и небо над нами, все в звездах, крутится, словно я на карусели, и город за спиной горит огнями, я вижу его в перевернутом положении, потому что мой жесткий любовник в какой-то момент просто отклоняет меня назад, заставляя чуть ли не макушкойкоснуться земли и держа железными ладонями за бедра. Ритм при этом бешеный, я беспомощно упираюсь руками в сухой песок, пытаясь обрести хотя бы видимость устойчивости. Но меня и этого лишают, возвращая обратно, потому что моему спасителю, судя по всему, ужасно нравится смотреть мне в глаза, пока трахает. Он этого хочет. И я слушаюсь. Смотрю. И тону в его черном безумии, запрокидываю голову и кричу, наплевав на все: на то, что мы на улице, в общественном месте, вообще-то, на то, что меня точно сейчас половина города услышит… Вообще пофиг! Мне хо-ро-шо! Мне безумно! Мне горячо! Мне божественно! Кажется, что я опять кончаю, или умираю, или одновременно все происходит, когда мой любовник крепко прижимает к себе, впиваясь острыми зубами в шею, словно дикий оборотень, желающий обратить меня в зверя тоже. Но ему можно не утруждаться! Ничего человеческого во мне уже не остается к этому времени, судя по тому, что я не кричу от боли, а с наслаждением отвечаю ему на укус таким же укусом. И мне нравится вкус его кожи. Когда безумие затихает, я обретаю способность слышать другие звуки, помимо нашего сбитого дыхания, своих стонов, его рычания… Например, скрип качели, ритмичный, громкий такой. И гудение машин внизу, прямо под нами… И мягкий шелест деревьев позади нас. И задумчивый голос Ильи, щурящегося поверх моей головы на огни: — Хороший город… Мне нравится…
Глава 10. Испытание Коробкиным
Глава 10. Испытание Коробкиным Первая половина первого рабочего дня во всей красе раскрывает разницу между эйчар-специалистом и менеджером по кадрам. А еще лишний раз доказывает, что не везде эту разницу чутко ощущает руководство компании. Вот, например, здесь — вообще не ощущает… И, самое главное, доказывать же бесполезно, что эйчар-специалист — это управленец людскими ресурсами, а не ломовая лошадь, на которую можно сгрузить все, что ни к одному другому отделу не прикрепилось по непонятным для меня причинам. Например, если кадровые документы: договора, сметы, графики отпусков и увольнения, начисление премии за переработку и так далее я еще каким-то боком могу отнести к своим обязанностям, хотя этим должен заниматься бухгалтер-кадровик, а не я, то как в мои должностные обязанности влетело противодействие терроризму и проверка техники безопасности на предприятии — вообще загадка. Учитывая, что здесь имеется вполне серьезная служба безопасности, они меня минут пятнадцать перед проходной мариновали с утра пораньше, въедливо сравнивая с фото на документах и бесконечно тщательно выписывая постоянный пропуск. Не удивлюсь, если у них где-то есть еще и секретное сканирование сетчатки глаза, блин! Нет, с одной стороны, это хорошо, безопасность — наше все, как говорится, особенно на предприятии, настолько крупном и занимающимся не только розничной и оптовой торговлей, но еще и имеющим собственное серьезное производство. Но тогда почему бы не взять на себя обязанности службы безопасности в полном объеме? Почему противодействие терроризму у меня? И почему я должна носиться по сотрудникам и заставлять их подписывать документы по технике бехопасности, а не специальный инспектор? Тут налицо недоработка, конечно… И первое, что я сделаю, это пересмотрю должностные инструкции всех отделов на соответствие… Подозреваю, что популярности мне это не добавит, но и работать тут, убиваясь не на своих обязанностях, не собираюсь. И вообще… Если не удастся хоть часть с себя скинуть из того, что совершенно не мое, то буду решать с ИИ вопрос о повышении заработной платы. Аргументированно, с серьезной доказательной базой. И после окончания испытательного срока, само собой. А пока что улыбаемся и батрачим… И делаем вид, что сладкие няши. Я погружаюсь в работу, испытывая привычный кайф от того, что делаю. Все же, это — настолько мое, что никакие трудности не страшны. Не смущает даже господин Коробкин, который каким-то образом просочился сквозь охрану и решил закатить мне скандал. Его уволили четыре дня назад, и сейчас он своим поведением мне наглядно демонстрирует правильность этого решения. Несмотря на то, что первым желанием при появлении на пороге кабинета красного от злости мужика было набрать ребятам из охраны, я решаю подождать. В конце концов, не очень правильно начинать работу со скандала. Что я за эйчар такой, если не смогу решить вопрос с недовольным уволенным сотрудником? И не важно, что первый день на работе. Наоборот, это даже хорошо, испытание, которое надо пройти, которое покажет мою профпригодность и положительно скажется на дальнейшем взаимодействии с руководством. Коробкин на повышенных тонах сообщает, что не согласен с увольнением и будет жаловаться в трудовую инспекцию. Киваю, улыбаюсь и приглашаю присесть. А сама быстренько просматриваю его трудовой договор, ища зацепки. И нахожу, конечно же. Коробкин должен был электронный пропуск, который выдавала фирма, сдать после увольнения. Но он этого не сделал, галочка напротив не стоит, но и докладной от сб тоже нет… Ворон считают они там, похоже. Новых сотрудников запугивают и деморализуют проволочками, а у самих уволенные скандалисты свободно прогуливаются по коридорам офиса… Да, надо будет этот вопрос поднять… И тоже потом, после окончания испытательного срока, аккуратненько. Нет ничего глупее, чем ссориться с сб в самом начале трудового пути… Коробкин набирает обороты, я не препятствую, кивая в нужных местах. А сама быстренько сочиняю страшный документ об утере пропуска и диком штрафе за это. Коробкину плевать, что я первый день на рабочем месте, ему надо, чтоб выслушали. Орет, размахивает руками, угрожает. Я киваю, жду, пока прокричится, попутно распечатываю приказ о штрафе, его трудовой договор, где подчеркиваю нужные пункты, и еще один интересный документ, который, очень надеюсь, сейчас пригодится. Слышу, как голос скандалиста сипнет, и понимаю, что это — явно мой шанс. — Я вас выслушала, Алексей Петрович, — спокойно отвечаю заткнувшемуся мужчине, когда у него в горле окончательно пересыхает. Коробкин больше не может кричать и панически оглядывается по сторонам в поисках кулера с водой. Он еще не закончил, но ресурсы лужёной глотки уже явно истощены. — К большому сожалению, чтобы вы могли подать на фирму заявление в трудовую инспекцию, у вас должны быть у самого соблюдены все пункты договора… Потому что в ином случае ваше заявление отклонят… Блефую, но кто поймет? — О чём, ты говоришь?! — хрипло возмущается Коробкин. — У меня всё соблюдено. Ну конечно… Просматриваю многочисленные докладные на него, жалобы, доказывающие, что Коробкин очень плохо работал, за что, собственно, и вылетел. Насколько понимаю, доставка продуктов по точкам в центре города лежала именно на нём, и что-то у него тут не срослось. Очень плохо, что по каждой жалобе нет приказа о депремировании или штрафе, потому что в этом случае было бы куда проще. Коробкина уволили по статье, но оснований к этому нет, потому что жалобы не проведены, как положено… И, если он ломанется в трудинспекцию, то может доставить компании и мне лично массу неприятных моментов. Этого нельзя допустить… Так что говорить ему про жалобы и прочее я пока не собираюсь, это необходимо провести приказом, задним числом, естественно. Нарушение, но куда деваться? Если он закусится, то придется. Но есть и другой вариант… Он считает себя правым, пусть… Поиграем на недочетах. — Вы не сдали электронный пропуск в офис. Его не досчитались, у охраны была паника… — Какая паника, что ты несёшь? — Я серьёзно, скоро инвентаризация, каждый ключ на счету, а тут вы. Поэтому, — я делаю очень серьёзное лицо. — Вот этот вот ключ, который вы держите в руках, может испортить ваши намерения добиться справедливости в контролирующих инстанциях. Да, не принесёт никакого успеха, только потому, что фирма собирается подавать на вас в суд за воровство. — Какое воровство?! — таращит он изумленно глаза. — Вот видите, — лицемерно вздыхаю я, — такая маленькая деталь, незамеченная вами, а принесла столько неприятностей… Но мы можем решить ситуацию… Вы в письменном виде укажете, что не имеете к компании претензий по увольнению, а мы, в свою очередь, отзовем уже отправленное в полицию заявление о краже. — Ах, вы твари! — Ну зачем вы так? Каждый пропуск стоит около двадцати тысяч рублей, это сложный механизм, созданный специально для нашей компании, уникальная разработка… Понимаете теперь, какая это дорогая вещь? — Да забери ты его! — Я не имею права… Пропуск надо сдать как положено, в сб, а мы не можем его принять, потому что заявление уже отправлено… Да дело даже не в этом… — Я облокачиваюсь на стол и доверительно смотрю на Коробкина, — конечно, я могу забрать у вас пропуск, но заявление-то останется… И не мне вам говорить, каким пятном в карьере может стать пусть и недоказанное и даже прекращенное, но не закрытое дело о воровстве… Коробкин открывает и закрывает рот, пучит глаза, не находя слов. И мне хочется съязвить, что совсем недавно он с этим проблем не испытывал, используя нецензурную лексику и угрозы в отношении ни в чем не повинного человека. Меня, то есть. Не я его увольняла, но огребаю я. Будни эйчара, что тут скажешь… — Но, если вы пойдете нам навстречу… — я делаю паузу, — то я сделаю все, чтоб заявление просто отозвать. В конце концов, оно отправлено в полицию только сегодня и есть вариант, что его еще не провели по базе и прочее… — Так чего ты сидишь? — орет Коробкин, — звони! — Сначала вы , будьте добры, вот здесь… Ознакомьтесь и подпишите… Через пять минут Коробкин, основательно запуганный мной, уносится вниз, к охране, чтоб сдать им ключ , как положено по процедуре, а я бережно складываю заявление об отказе от претензий в нужную папочку. И улыбаюсь. Начало дня неплохое… Наливаю себе чай, беру из вазочки сухофрукт, потому что решила перекусывать восемь раз в день полезными продуктами, и откидываюсь на спинку стула, чуть потягиваясь и мечтательно прикрывая глаза. Все тело тянет, томно и вкусно… И, хоть ночью я спала одна, потому что Илья после нашего невероятно романтичного свидания на качелях, неожиданно куда-то уехал, едва успев забросить меня домой и написать свой номер телефона на моем запястье, настроение на редкость мирное и благодушное даже. Первое испытание Коробкиным я прошла с честью и даже разработала стратегию на тот случай, если он опомнится и все же решит натравить на нас трудинспекцию. Работы впереди непочатый край, а я это люблю. У меня — совершенно потрясающий, бешеный любовник, заряжающий позитивом и оптимизмом на целый день. И я ему обязательно наберу… Чуть попозже. А пока… “Привет, как дела?” Ну, а что? Простенько и со вкусом… “Отлично. Ничего не болит?” “А должно?” Нахал какой… “Значит, не болит… Плохо старался…” “Просто быстро все закончилось…” Получай, наглый такой, самоуверенный… Хотя, у него есть для этого все причины… “Нарываешься…” “Вообще нет! Просто как-то свидание скомкалось…” “Нарвалась” Ух! Трогаю горящие жаром щеки, улыбаюсь, откладывая подальше телефон и предвкушая крайне интересный вечер… Может, в этот раз он меня все же к себе привезет? На всю ночь? Ой-й-й… Бедра сжимаются в предвкушении, но я усилием воли заставляю себя успокоиться. Вечером покайфую и попредвкушаю, в фантазировании тоже свое удовольствие… А пока что — арбайтен! Жизнь, все же, хороша!Глава 11. Корпоратив???
Глава 11. Корпоратив??? Остаток рабочего дня я занимаюсь противодействием терроризму в масштабах одной конкретной фирмы, то есть, изучаю необходимые документы, попутно прикидывая, кто должен это все делать в реальности, если штатку заполнить так, как положено, а не так, как сейчас. Ну, и пометки на будущее, конечно. А то задач такое количество, что в голове вообще сложно удерживать. Планер уже забит под завязку, а дела все прибавляются и прибавляются… Когда я там хотела поговорить с руководством о пересмотре моей заработной платы и начислении премиальных за переработку? Может, сдвинуть сроки? А то как-то печально все. Судя по объему задач, сидеть мне на рабочем месте от рассвета до заката. И после заката тоже. После обеда доделываю первый пакет документов по ближайшему планированию и с триумфом распечатываю его на подпись руководству. Это — самое основное, то, из чего я буду исходить в дальнейшей работе. Ну, и задницу свою прикрыть не помешает, а то терпеть не могу размытых задач: пойди туда, не знаю куда, добудь того, не знаю кого. А когда добудешь, то сразу замечания: не того добыла, не в том объеме, не того роста, цвета и возраста. Нет уж. Пока я испыталке, да и потом тоже, буду таскать на подпись каждую бумажку, относящуюся к моей работе. Во избежание, так сказать. А то опыт-то у меня довольно односторонний, всего три места работы, и, прямо скажем, везло на руководителей, если не считать гада Лисовского, конечно. Никто не пытался обмануть и подставить. Но на наших эйчарских форумах, где много чего интересного можно выцепить, периодически плач Ярославны разносился по именно по поводу недобросовестных заказчиков и руководства. А потому первое правило грамотного эйчара: без бумажки нет работы. Бюрократия? Безусловно! На том и стоим. А без бюрократии каждый с радостью сгрузит на мои хрупкие плечи все, что только возможно. Уже сгружает! Но вот обломаются. Нацеливаюсь идти сразу в кабинет ИИ, потому что Колесникова нет в офисе, где-то по объектам таскается, исполнительный наш. А документы у меня срочные и серьезные. Если уж забракуют, то пусть сразу босс лично. На выходе из кабинета сталкиваюсь с девушкой. Молоденькой такой и тоже очень симпатичной. Они вообще тут все, как на подбор, мелкие, сразу после университетов, похоже. Или самородки, как сисадмин наша. Прямо вот интересно мне опять, кто их отбирал и по каким критериям? Думаю, что конкретно вот эту спортивную, длинноногую, крупногубую девушку с широко распахнутыми, словно в удивлении и неверии, глазами, отбирали, капая слюнями на свои дорогие костюмчики, лично боссы. Скорее всего, Колесников, в его вкусе девушка. ИИ показался мне в этом плане каким-то более серьезным, что ли… Хотя, может, я и ошибаюсь, наговариваю, а девушка — ценный специалист крайне узкого профиля… Все эти мысли в голове проносятся мгновенно, пока поправляю чуть не выпавшие из рук документы и поднимаю голову, чтоб поздороваться. Девушка на высоченных каблуках, и потому выше меня значительно. Натягиваю улыбку, потому что девушка явно смотрит на меня с намерением пообщаться. — Кристина, — подает она мне первой руку, и я аккуратно ее пожимаю. — Внештатный психолог. Вторник, четверг на этом предприятии, жду вас в своём кабинете, Эммануэль Эдуардовна. — Эм-м-м… — вежливо киваю я, — да… Чуть-чуть разберусь с делами и… — Это одно из обязательных условий для сотрудников на испытательном сроке, — вежливо настаивает на своем психолог. — Да? — усмехаюсь я, — а на детекторе лжи не проверяете, случаем? А то в некоторых фирмах любят таким баловаться… — А как вы к этому нововведению относитесь? — интересуется Кристина. — Это уже лет тридцать как не нововведение, — поправляю я ее, — но, если хотите знать мое мнение — метод не стопроцентный и без введения некоторых препаратов, растормаживающих психическое состояние, вы понимаете, о чем я говорю, да? Кристина кивает, с интересом глядя на меня. — Так вот, без этих препаратов использование детектора не может быть основанием для отказа соискателю в работе. А использование этих препаратов запрещено. Не говоря уж про трудовое законодательство… — Я поняла вас, Эммануэль Эдуардовна, — прерывает меня Кристина, — и , честно говоря, полностью согласна с вашим мнением… И хочу вас уверить, что у меня только классические, апробированные годами методы… Ничего особенного, просто составление психологического портрета сотрудника… Потому жду вас обязательно… Ну и просто так заходите… Пообщаемся. Так редко к нам хорошие специалисты приезжают, а вы, я слышала, прошли обучение у Кошкиной по теме “Психологический портрет соискателя”... Было бы крайне любопытно… Я киваю, улыбаюсь, думая, что до этого мыслила совершенно неправильно, по-бабски как-то, подозревая эту красотку в том, что она тут место занимает, потому что у нее шикарный зад. А она вполне себе профессионал, похоже. И Кошкину знает, а Кошкина — гуру и новатор в сфере подбора персонала по психологическим характеристикам… Так что зря я вообще. Сама дура потому что. И гад Лисовский совсем во мне веру в нормальные рабочие отношения убил… Надо восстанавливаться, возрождаться… Думаю я это все , уже попрощавшись к Кристиной, что-то там напоследок бормотнувшей про будущий корпоратив, и топая в сторону кабинета шефа. Корпоратив… Впервые слышу, блин… Надо задать вопрос, а то будет мне веселая неожиданность. Эйчар, так-то, и швец, и жнец , и на дуде игрец, то есть, корпоратив — это моя забота по штатным обязанностям, если нет отдельного человека, отвечающего за внештатную работу. Здесь его нет, конечно же. Надеюсь, что будет. Коллектив-то огромный… Боже… Это если мне сейчас корпорат организовывать??? То когда я жить-то буду? И спать? И вообще… Личной жизнью заниматься? Меня тут наказать хотели вечером после работы… А если так дальше пойдет, то не дождется мой наказыватель меня с трудового подвига… Сделав в голове зарубку , уточнить момент с корпоратом у шефа, а то, может, там уже все готово, зря паникую, я толкаю дверь в приемную. И стопорюсь у порога, потому что картина открывается презанимательная. Людмила Вячеславовна разговаривает с каким-то очень солидным мужчиной её возраста. А может быть, даже старше. Серьезный такой, большущий, горой склонился над ней, неожиданно на контрасте с ним кажущейся мелкой и хрупкой… Мужчина пришёл не один, чуть в стороне, чтоб не мешать беседе, топчутся то ли охранники, то ли помощники, тоже, кстати, серьезные вполне парни в костюмах с пиджаками свободного кроя, очень характерными такими. А этот мужчина, крайне дорого и солидно выглядящий, нашептывает Людмиле на ушко что-то такое, от чего она как пряник сияет, как девчонка краснея, и глазки поблёскивают от удовольствия. Тяжелая рука мужчины скользит по её спине, секретарь кивает, что-то шепчет в ответ. Немного оторопев от увиденного, я тихонько подаюсь назад, обратно за дверь, но головы охраны тут же, словно по команде, поворачиваются в мою сторону, цепкие взгляды сканируют, пригвождая к месту. Приходится улыбаться и здороваться, громко, делая вид, что вообще ничего такого не происходит, все отлично, и то, что всякие солидные дядьки прямо на моих глазах лапают доверенных секретарш босса — совершенно обычное дело. А вот сам босс, выскочивший встречать гостя, нисколько не удивляется его слишком интимному общению со своей секретаршей, пожимает ему руку, мимолетом кидает взгляд на меня и широко улыбается. Кивает, ничего не говоря, и увлекает гостя в кабинет. А я остаюсь в приемной, в обществе молчаливой охраны и совершенно не смущенной тем, что ее только что тискали на глазах у всех, Людмилы. — Здесь, наверное, надолго, — неопределенно сжимаю я документы, ища предлог, чтоб уйти побыстрее, а то неловко как-то, — я потом, наверно… — Да нет, ты что? Это ведь не Коробкин, — смеется Людмила, — серьёзные люди серьёзно относятся к своему времени. Так что шесть, максимум десять минут. Кофе-то я, конечно, им принесу, но вряд ли они его будут пить. Она уходит готовить кофе, а я остаюсь стоять в приемной под изучающими взглядами охранников. Время тянется медленно, за мной уже выстраивается тихая очередь, ожидающая, когда начальник освободится. Людмила Вячеславовна заносит в кабинет кофе, и буквально через три минуты, продолжая свой разговор, пожимая руки, мужчины выходят из кабинета и прощаются. — Прошу прощения за беспокойство, — тут же заходя в кабинет к Игорю Игоревичу, начинаю я. Витает приятный запах кофе, и мне почему-то вспоминается, как я пила кофе дома, после свидания с Ильей... И жалела, что не с ним… Боже, как же он все-таки вовремя появился в моей жизни… Так успокаивал, так вдохновлял. Может быть, поэтому я без каких-либо лекарств невероятно спокойно и стойко переношу этот вообще непростой день. Одна моя знакомая, она, кстати, психолог, когда я пришла к ней в момент острой необходимости, раздавленная полностью Лисовским, говорила, что мне нужен гормон удовольствия, дофамин. И что надо научиться получать его из самых простых вещей… Еды, например. И предложила мне восемь раз перекусывать на работе. По чуть-чуть, и что-то не калорийное, но вкусное. Например, сухфруктинку, или кусочек мармеладки. Или яблочко. Таким образом, я бы добывала тот самый дофамин... Пожалуй, пришло время воспользоваться советом. И, когда так питаешься, в общем кафе, у всех на виду, можно брать маленький салатик. Дельный совет. Особенно, когда чуть-чуть не хватает секса, потому что твой любовник сваливает среди ночи по своим делам. Интересно, какие дела могут быть у электрика ночью?Глава 12. Корпоратив...
Глава 12. Корпоратив... С усилием затолкав мысли об Илье подальше, потому что немного неуместно думать о любовнике, когда находишься на аудиенции у босса, я подхожу ближе к рабочему столу ИИ и уверенно протягиваю документы на подпись. Здесь, главное, без метаний и пришепетываний. Позиция четкая, аргументы логичные. Взгляд — самый серьезный. Босс смотрит на меня очень внимательно. Он не успел сесть за стол, а потому чуть нависает надо мной, и получается каким-то образом, что мы оказываемся близко друг к другу. Он берет документы из моих рук, бегло просматривает, затем опять вскидывает взгляд на меня. Ой, а глаза-то у него синие… И вообще, он очень даже харизматичный мужчина, красивый, можно сказать… Так как молчание затягивается, я с самым независимым видом нарушаю его первой. Потому что глаза глазами, а дело не ждет. — Я отдельно вывела список должностных обязанностей, которые немного выходят за рамки моей компетенции… Но я понимаю, что в процессе становления… — Вы никогда не сталкивались с таким? — прерывает меня босс. А я совершенно некстати думаю, что его прозвище, ИИ, прекрасно расшифровывается как “Искусственный интеллект”. Это почему-то кажется забавным, и я едва сдерживаю нервный смешок. Босс, видимо, замечает, как у меня неловко дергается угол рта, и улыбается, неожиданно широко и открыто. Похоже, гость, только что покинувший его кабинет, принес позитивные новости. И улыбка у ИИ красивая… — Я очень много с чем не сталкивалась, с чем пришлось столкнуться в первый рабочий день… — отвечаю я, с легким удивлением отмечая в своем голосе немного кокетливые интонации. Что это я? Нервное, похоже… — Коробкин впечатлил? — шутит ИИ, давая понять, что он в курсе всех телодвижений по компании. Киваю, чего уж отрицать. Да и не собиралась я тут из себя робота строить в первый рабочий день… — В целом, не проблема. Единственное, что вот такие серьёзные документы, касающиеся безопасности, я бы не рискнула составлять без поддержки опытных сотрудников. Не робот, но профессионал. Отлично, Эмми. — Оставьте здесь, я передам юридическому отделу. Я бы могла сама, но он мои документы закрывает и откидывает в сторону. Обходит стол, садится. — Ещё кое-что… Эммануель, — пауза, и улыбка становится шире. — Эдуардовна. Вы к психологу ходили? ИИ откидывается на спинку кресла, очень ловко принимается крутить между пальцев ручку, прожигая меня пристальным, веселым взглядом. — Игорь Игоревич, — спокойно отвечаю я, — по трудовому договору я на предприятии четыре часа. Не успела пока. И, к тому же, к психологу вне вашего предприятия я ходила, у меня всё в порядке. — Серьёзно? У вас всё в порядке? Это редкость в наши дни… Я вот не могу полностью быть уверенным даже в себе. — Да, у меня с психикой всё в порядке, медкомиссию прохожу регулярно… — Хотелось бы подробностей. Не избегайте нашего психолога, это обязательно. Вы можете записаться в психологическую группу. — Группу кого? — интересуюсь я. — Сотрудников компании… Не волнуйтесь, это анонимно. — Прямо как анонимные алкоголики… или сексоголики, — не удерживаюсь я от плоской шутки, настолько требования несуразные. Нет, в столице есть такие компании, где боссы творят любую дичь с сотрудниками, таскают на всякие трениги личностного роста и тому подобное, с чатиках эйчаров по этому поводу регулярный плач… Но я как-то думала, что сюда это еще не докатилось… Однако же, вот оно. Обязательное посещение психолога, полная проверка сб… Хотя, двадцать первый век на дворе, чему я , вообще, удивляюсь? Я беру себя в руки и тихо каюсь, признавая неуместность шутки: — Простите. А Игорь Игоревич неожиданно принимается громко и весело смеяться. — Про сексоголиков — это хорошо… Я бы посетил… Ох, ты ж!.. — Хотелось бы уточнить по поводу корпоратива… — возвращаю я его в реальность, — у меня нет этой информации… Мое участие, как организатора? — Да, по поводу корпоратива, — моргает ИИ, приходя в себя, — идея только недавно возникла… Признаться, ее как раз подала психолог… Командообразование, сплочение коллектива и что-то еще… Признаюсь, не запомнил… И да, Эммануэль… — опять эта пауза, опять томное протяжение моего имени… Ох, папа, надеюсь, ты рад, что я тебя так часто вспоминаю! — я как раз поручил Людмиле с вами связаться и озадачить этим вопросом. Будет удобно, если именно вы, как новый сотрудник, организуете все… В конце концов, здесь больше семидесяти процентов сотрудников новые… Так что вам и карты в руки. Все перезнакомимся, проникнемся друг к другу, так сказать… Может, и группа анониных… э-э-э… ну, вы поняли… не понадобится. Или, наоборот, в ней будет интересно… Вот точно чёрт за язык дёрнул с этими сексоголиками, иначе я объяснить свой срыв не могу. Черт дернул, а я плоды пожинаю. — Эммануэль Эдуардовна, всего лишь одна просьба, — продолжает ИИ, — личная, так сказать… Пусть корпоратив будет балом-маскарадом. Хочется праздника, знаете ли… Вы свободны, я передам все документы, никакой ошибки не будет. — Спасибо, Игорь Игоревич, — бормочу я и вылетаю из кабинета, преследуемая задумчивым взглядом босса. И под этим взглядом очень сильно пятая точка горит! Прямо как тогда… Когда юная и глупая Эмма Ко́шак выходила из кабинета Лисовского, наивно радуясь, что теперь-то босс по достоинству оценит её рабочие качества. Оценил, ничего не скажешь… — Эммануэль, всё в порядке? — спрашивает меня Людмила, и стоящая возле её стола четверка мужчин средних лет в рабочих спецовках дружно поворачивают головы, чтобы посмотреть на меня. Улыбки сразу становятся лукавыми, взгляды — масляными. — Да, спасибо… Определенно, питание восемь раз в день спасёт мою психику от дичайшего напряжения. А если не поможет, то буду к Илье бегать, как на работу… — Тогда спуститесь вниз. — Куда, зачем? — удивляюсь я. — В подвальном помещении оборудуют парковку, и вам нужно принять работу. Ребята уже посмотрели. Всё сделано, вы имеете право подписать. Так как Колесникова сегодня нет. — Я должна подписать акт выполненных работ? — непонимающе смотрю на неё. — Не беспокойтесь, Эммануэль. — Мужики продолжают улыбаться и перемигиваться. Спасибо тебе, папа, еще раз. — Всё проверили. — А разве нет менеджера по хозяйству? — Я — менеджер по хозяйству, — откликается один из мужчин, с брюшком, переваливающимся за ремень брюк, протягивает мне документы. — Но подписей должно стоять три. Ваша вторая, третья — босса. Людмила уже теряет ко мне интерес, поворачивается к мужикам, лица их мгновенно скучнеют. — На парковку, так на парковку, — вздыхаю я и направляюсь к лестнице. Сколько еще дополнительных обязанностей на мне?Глава 12. Процесс принятия... объекта
Глава 12. Процесс принятия... объекта Про парковку я знаю только то, что она в любом уважающем себя офисном здании должна быть. И то, что здесь она , практически, уже есть, прибавляет этому месту серьезное количество бонусов. В конце концов, сама территория все еще не особенно охвачена общественным транспортом, все же бывшая промзона, добираться сюда на свои двоих или на автобусе — то еще испытание для рядового сотрудника. Но даже в нашем небольшом городе автомобиль — давно уже не роскошь и имеется у многих. По крайней мере, у той прослойки населения, которая может претендовать на вакансии в этой компании, автомобили есть у девяноста процентов наверняка. И, следовательно, вопрос парковки крайне актуален… Если она есть, да еще и своя, да еще и безопасная, не на улице, а на отапливаемом нижнем этаже… Кандидаты будут охотнее рассматривать вакансии в нашу компанию. А чует мое сердце, вакансий скоро будет предостаточно. Судя по спущенному мне утром плану, ИИ планирует полномасштабную экспансию. Регион наш пока плохо освоен, конкурентов полно, а ниша вкусная… Я в пищевке не работала никогда, но мозги-то имеются. И опыт тоже. Так что понимаю, куда тут стратегия гнется. Здесь выкуплены уже несколько огромных площадей под производство, офис этот будет полностью переоборудован под нужды именно производственников, а продажников, менеджеров всех мастей, маркетологов и прочих сильно нужных специалистов, появляющихся в любой уважающей себя компании, когда количество ее сотрудников перерастает за двести человек, ИИ, думаю, рассчитывает в будущем переместить в центр. И Колесников что-то такое вещал… Но пока что мы только здесь, и набор будет сюда… Так забавно, что я всего день тут работаю, а уже даже в мыслях говорю “мы”. С компанией Лисовского такого, помнится, не было… Показатель, да… Занятая этими мыслями, я спускаюсь на подземный этаж, выхожу из лифта и полминуты примерно озираюсь в растерянности. Где-то здесь должен бродить сотрудник, отвечающий за приемку объекта. Он проведет меня по парковке, и затем я подпишу акт… Но в огромном помещении пусто и темно. И, честно говоря, страшновато даже. Я неуверенно отхожу от лифта, почему-то опасаясь терять его из виду, оглядываюсь… Никого… Жуть какая… Место напоминает какой-то из американских ужастиков, кажется, вот сейчас из темноты вышагнет Чужой… Ой, мамочки! — Эй… Тут кто-нибудь?.. — начинаю звать я и замолкаю. Очень уж страшно мой одинокий голос разносится по парковке. Пожалуй, вернусь-ка я обратно… Может, просто неверно поняла Людмилу? Может, мне вообще не сюда? Но тут в глубине помещения что-то грюкает, словно инструменты падают на бетонный пол, потом разносится тихое, но отчетливое ругательство. Обрадовавшись, что тут есть живые люди, я доверчиво иду на звук. Иду недалеко, заворачиваю вправо, потом еще раз и упираюсь в приоткрытую дверь помещения явно технического характера. Оттуда льется приглушенный свет и слышится активная рабочая возня. Кто-то там что-то перекладывает, убирает, гремит железками. Наверно, это и есть тот самый сотрудник, что должен провести экскурсию по местам боевой славы! Радуюсь и решительно стучу в приоткрытую дверь. Шум прекращается, слышатся тяжелые шаги, дверь открывается… И я забываю, что хотела только что сказать. Так и стою, глупо моргая, с открытым ртом, пялюсь на сотрудника. Которого явно не ожидала здесь увидеть! А Илья, чуть удивленно приподнявший брови в первое мгновение, когда только меня увидел, приходит в себя быстрей. Он усмехается, быстро сканирует взглядом пространство за моей спиной, а затем легко затаскивает меня в подсобку! И захлопывает дверь! С грохотом, от которого я пугливо вздрагиваю. — Ничего себе, новости… — бормочет он, привлекая меня к себе и мягко приподнимая над полом, так, чтоб наши лица оказались на одном уровне, — а я-то думаю, чего это она так активно нарывается… Явно не просто так… — Я… Я… — у меня от шока слова теряются, а Илья еще так держит крепко, тянется к моей шее, шумно вдыхает воздух у основания, рядом с ключицей. И он такой горячий и неожиданно твердый везде, и это все так быстро, что не только слова, но и мысли исчезают. Я, как кукла, мягкая и податливая. Он мнет меня, обстоятельно и настойчиво, хотя и бережно, словно любимую игрушку, которую жаль испортить. — Я… Не понимаю… — слова появляются прямо в тот момент, когда Илья разворачивается и несет меня вглубь подсобного помещения, — ты откуда здесь? — А ты? Он сажает меня на стол, трогает везде, гладит, руки вообще ни на мгновение не останавливаются. И это ужасно отвлекает и совсем не помогает вспомнить слова и вернуть в голову мысли. — Я… Перестань, ты что?.. Я… Работаю… Тут… Ох… Большая ладонь добирается именно в этот момент до груди, сжимает, и меня скручивает ноющей, сладкой болью. Так сильно, что дышать становится тяжело. — Как интересно… — бормочет он, исследуя губами изгиб шеи и спукаясь ниже, к ложбинке груди, — все интересней и интересней… И я тоже тут… Работаю… Для меня это оглушительная новость, потому что уж кого точно не планировала тут встретить, так это Илью! Кем он работает здесь? И почему не сказал? — Подожди… — все эти мысли появляются в голове, несмотря на диверсию тяжелых опытных рук в район бедер, и я не позволяю раздвинуть ноги, упираюсь в грудь Ильи, смотрю серьезно, — кем ты тут работаешь? Электриком, что ли? — Можно и так сказать… — усмехается он, послушно останавливаясь, словно почувствовав, что мне требуется немного вводной информации сейчас. — Но… — теряюсь я, — ты же… Ты же в другом месте… В том доме… — И в том доме тоже, — кивает Илья, — я на одном месте не сижу. Объектов много. Работы тоже. Сегодня здесь, завтра там… — Ты — представитель подрядчика? А я думала, просто электрик… — И то, и другое… На все руки мастер… Ну что, Эммануэль… — он тянет мое имя совершенно по-особому, настолько мягко и волнующе, что я опять не могу сдержать сладкой волны в теле. Боже, у него даже голос такой… Трахательный… Бывают же такие мужики… И за какие заслуги мне так свезло? Неужели, за головную боль и разорванные в хлам нервы с Лисовским? — Все узнала? — Илья явно решает, что время тратится впустую, а потому его руки опять возобновляют движение по моим бедрам. — Нет, конечно… — я пытаюсь все еще вернуть ту деловую волну, что словила только что, но не получается! Очень уж он опытно, качественно отвлекает! Ведет ладонями по ногам, оголяя бедра, задирая юбку, бормочет тихо и возбужденно: — Ю-у-убочка-а-а… Хорошая какая… Тебе идет… Только узковата… Ты в следующий раз надевай пошире… Тут его пальцы нащупывают кромку чулок, Илья останавливается, вскидывает на меня жесткий темный взгляд, и я вздрагиваю пугливо от этой перемены в настроении. Впервые приходит в голову мысль, что я этого человека вообще не знаю… Ничего о нем не знаю, кроме того, что он невероятно вкусно пахнет, охренительно трахается и работает электриком. Молодец, Эмми, ты оправдываешь свое имя. Правда, не думаю, что то, как я это делаю, понравилось бы папе. — Чулки? — хрипит Илья, а большие пальцы ловко оттягивают резинку, — нахера? Дресс-код? Для босса? — Э-э-э… — не знаю, почему я это делаю, почему не возмущаюсь его вопросу, его собственническим замашкам. По идее, у меня на это все идиосинкразия должна быть… Но нет, ничего такого. Наоборот, от мрачной ревности в его голосе я начинаю заводиться еще больше, и искушение подразнить Илью становится непреодолимым… — Дресс-код… Ну… Да… И… Удобно… Сознательно ничего внятного и провокационного не говорю, но лицо Ильи мрачнеет, он рывком раздвигает мне ноги, так , что узкая офисная юбка жалобно трещит, а я так же жалобно вскрикиваю, с ужасом осознав, что могу оказаться вообще без юбки! А мне как-то рабочий день дорабатывать! Первый, между прочим! Хороша я буду, а? — Илья! Ты что? — шепчу я, не решаясь возражать излишне громко, вдруг, сюда кто-то зайдет? И застанет? И ужас-ужас вообще! — Нет… Отпусти… Сюда зайдут… — Как зайдут, так и выйдут, — рычит Илья, не позволяя мне свести ноги, встать, и более того, легко распластывая на столе, прижимая к нему одной ладонью, размерами с всю поверхность моего живота, так что подняться нет никакой возможности! — Лежать! Посмотрю, чем ты еще местных боссов удивлять собираешься… Ого… Это что за нитки? Это он трусики мои нащупывает! И как-то очень быстро их преодолевает! Нет, они и без того несерьезным бастионом были, а после его атаки вообще перестают существовать… Мысль, что именно теперь любой ценой надо сберечь юбку, охлаждает немного, приводит в чувство, и я торопливо бормочу: — Да что ты себе придумал? Я просто всегда чулки… Ну, в первую нашу встречу я же в джинсах… И вторую в брюках… А когда юбку, то чулки… Это удобно… Порвались, поменяла… Прекрати… Прекрати… Это… Неправильно все… Неправильно… Ай… Не надо-о-о-о… Последние слова я буквально выстанываю, потому что Илья меня, конечно, слушает, но своего разрушительного воздействия на организм не прекращает. А организм этот, между прочим, слабый, оказывается! И еще окончательно не отошедший после вчерашнего! А его очень быстро, без предупредительных выстрелов в воздух, окунают в сегодняшнее! И оно такое сладкое, это сегодняшнее! И оно такое, ай… — Мокрая… — удовлетворенно шепчет Илья, легко трогая меня, но не проникая внутрь, словно просто готовность проверяет. — Какая хорошая… Тебе идет это имя, Эммануэ-э-эль… Кто бы мне сказал, что мое имя может так возбуждать! Причем, меня саму же! Он тянет его по слогам, а сам именно в этот момент плавно, мягко входит. И я послушно, с готовностью раскрываюсь, больше не делая попытки подняться со стола, забыв напрочь о том, где я, что в любой момент сюда могут зайти, и моей репутации однозначно конец… Он такой большой, такой жесткий и такой горячий, что мне хочется одновременно визжать, плакать от наслаждения и насаживаться сильнее, до упора. Я так и делаю. Глухо визжу, потому что после первого же звука на губы мне падает тяжеленная ладонь и мешает прорываться чему-либо, хоть чуть-чуть более громкому, чем этот сдавленный мышиный писк. Ощущаю, как слезы льются по щекам, а прямо перед взглядом расплываются, двоятся, троятся светодиодные лампы на потолке. И двигаюсь Илье навстречу, послушно выгибаясь так, как велит мне его ладонь, больше не прижимающая к столу, не нужно этого теперь, а придерживающая лодыжку на широченном плече. Вскрикиваю на каждое его движение в себе, смотрю то на пляшущие на потолке лампы, то на кончик своей туфли у виска Ильи, то в его глаза, черные и жесткие сейчас, затягивающие в горячий чувственный омут… Все внутри пульсирует, член во мне движется в такт этой пульсации, мерно и тяжело, с отдачей, я пытаюсь притянуть к себе голову Ильи, хочется, чтоб поцеловал, но он только рычит угрожающе и раздраженно, и, наклонившись, широко лижет скулу, шею, прикусывает ее основание, то самое сладкое место, о существовании которого я не знала все годы брака… Зато теперь знаю! Стоит Илье зажать зубами кожу в этом месте, как у меня все сжимается, волнами расходится от эпицентра до самой последней клетки в организме! И это так сильно! Так остро! Так хочется повторять и повторять! И чтоб не останавливался! И плевать на весь мир! На весь! — С ума сводишь… Эммануэ-э-эль… — Илья шепчет мне эти слова, так возбуждающие, так ласкающие слух, наклонившись, зажав мою задранную ногу между нами, и я в этот момент радуюсь своей растяжке. А еще тому, что он понимает меня! Потому что ускоряется, именно тогда, когда надо. Когда сил нет терпеть, когда хочется освобождения! И Илья дает мне это освобождение, прижавшись, накрыв меня своим огромным телом и поцеловав, наконец-то поцеловав, глубоко, так же жестко имея языком, как и членом. И мне это двойное проникновение, двойной секс, выносит последние оставшиеся мозги из головы. Мычу ему в рот, закатываю глаза, слезы текут по лицу, пропадают в волосах на висках, внутри все содрогается в бешеном ритме, созвучном с тем, что Илья задает сейчас для нас обоих… И это длится, длится, длится… Пока я, наконец, не отключаюсь. Пусть на пару мгновений, но реально вырубает от наслаждения. Прихожу в себя в его руках. Илья уже опустил мою ногу, поднял меня со стола в сидячее положение и теперь стоит между моих бесстыдно раздвинутых ног, обнимает, прижимает к себе, щедро делясь своей силой, мощью, чисто мужской, непрошибаемой уверенностью в том, что всегда прав. — Что ты?.. — мне внезапно хочется пожаловаться ему на что-то… И даже не понимаю, на что. Просто хочется, чтоб дальше гладил и жалел. А потом просто поднял на руки и унес… Куда-нибудь. Неважно, куда. Главное — на руках. Главное — в безопасное место. Впервые ощущаю такой откат после секса, когда не убежать хочется, а, наоборот, забраться на этого мужчину, как обезьянка на слона, укрыться от всех недругов и кайфовать на огромной, теплой, безопасной спине…Глава 14. Когда личная жизнь мешает рабочей...
Глава 14. Когда личная жизнь мешает рабочей...Кристина, наш психолог, не такая уж и простая девушка, как показалось с первого взгляда. Тесты она, по крайней мере, такие использует, что я и не видела, и не слышала ни о чем подобном. А я, вроде как, не совсем уж профан в этом вопросе. Внимательно изучаю их, с огорчением понимая, что немного промахнулась с изначальным определением психолога и ее квалификации. Плохо, Эмми, очень плохо! Никуда не годится! Считаешь себя профессоналом, а сама в банальной физиогномике ошибаешься! А все почему? Авсе потому, что меньше надо, Эмми, по разным подсобным помещениям с сексуальными электриками шарахаться и кадры из порнхаба в реальности воплощать! Если б от меня зависело, я бы вообще только в работу, только в труд… Но Илья почему-то не захотел как можно быстрее отпускать меня из своих лап загребущих после того, как удовлетворил наши взаимные первичные секс-потребности. Потискал всласть, подышал в шею горячо, никак не реагируя на мое копошение и писк возмущенный, что мне работать, и что потеряли уже, наверно. И что если найдут… Ой, что будет… Илья только смеялся в ответ тихо, хрипло, и от его смеха по коже волнами расходились сладкие мурашки. И меньше всего на свете мне хотелось в этот момент, чтоб он послушался. И отпустил. А он, как-то очень тонко чувствуя меня, все правильно понял. И не послушался. Не отпустил. Наоборот, через пять минут таких сладких обжиманий и скольжения твердых губ по коже шеи, у виска и за ушами, его руки снова обрели настойчивость, а тело — каменную твердость. А я и не успела толком среагировать на изменение тональности нашего общения, удалось лишь слабо пискнуть и взволнованно вдохнуть, когда он развернул меня, аккуратно, мягко-мягко, словно в танце, в красивом, нежном вальсе, и на контрасте, жестко прижал грудью к столу… Я судорожно ухватилась за кромку столешницы, машинально прогибая поясницу и принимая первый, мягкий, скользящий удар его тела… Бессмысленно уставилась на стену перед собой, сладко выдыхая на каждый толчок, задевающий внутри что-то настолько чувствительное, что снова хотелось выть и плакать. От удовольствия. И я даже попробовала это делать, не выдержав испытания, но тяжеленный, словно шкаф, Илья тут же навалился на меня всей своей массой, грубая ладонь опять запечатала жестко губы, а в ухе завибрировал возбужденный хрип: — Тихо… Тихо, Эмману-э-э-эль… Не кричи-и-и… Потом кайфанем, потом… По полной… Вот так, моя девочка… Вот так, так, так, так… Я вздрагивала на каждое его слово, словно пугливая кошка, послушная голосу дрессировщика, и закатывала глаза, уже ничего не соображая и не слыша ничего, кроме его хриплого шепота, пошлых, таких волнующих звуков соединения наших тел, усиливающегося скрипа стола… В какой момент он поднял меня с него? В какой момент прижал к себе спиной, спеленав руками, словно толстенными канатами и неистово насаживая на себя? Не знаю, не помню совершенно. И в какой момент меня накрыло невероятнейшим, острейшим наслаждением, тоже не помню. Только шепот, только руки, только звезды перед глазами. И губы его, обжигающие шею жадными поцелуями… Потом Илья долго приводил в порядок мою расхристанную одежду, расправляя юбку по бедрам и стягивая с ног не выдержавшие испытаний чулки с поехавшими по всей длине стрелками. Я же, оглушенная двумя невероятнейшими, самыми сильными оргазмами в своей жизни, просто послушно вертелась в его лапах, с удивлением оглядываясь на дрова, которые совсем недавно были довольно крепким столом. Надо же… Когда развалился-то? И как я этого не заметила? И как я вообще хоть что-то смогу сейчас соображать? Как мне доработать-то остаток дня? Состояние было настолько расхристанным, размолотым в щепки буквально, что я даже не поняла, как простилась с Ильей, как пообещала ему, что дождусь после работы на остановке. И как оказалась на своем этаже, мечтая только добраться до кабинета, закрыться там и выдохнуть, наконец, выпить кофе и хоть как-то прийти в себя. Но, к сожалению, в коридоре я умудрилась опять нарваться на Кристину, тут же принявшуюся настойчиво звать меня к себе. И в этот раз мои кисельные мозги не сумели придумать ни одной отмазки. И вот теперь я сижу, тупо рассматривая непонятный психологический тест, и думаю о том, что внезапно наладившаяся личная жизнь как-то сильно влияет на остальные сферы моей деятельности… Не лучшим образом. Взять, например, этот тест… Я его не знаю, а значит, социально ожидаемые ответы придумать не смогу… Если ты понимаешь, как работает тест, то сможешь его обойти. Да что там! И полиграф можно обойти, если знать, как! А вот, если не знаешь… Ох… А кабинет у Кристины намного лучше, чем мой. Не потому ли , что на неё босс запал?.. Так, стоп, Эмми! Прекратить мещанские мысли! Начнем с того, что этот кабинет использует не только Кристина. Она вообще здесь проводит два дня в неделю, зачем ей свой кабинет при такой загруженности? Похоже, это специальное пространство для проведения собраний, встреч, очень презентабельного вида, с массивным столом посередине и отдельным небольшим столиком у окна, снабженным всеми необходимыми девайсами для подключения ноутбука. Пожалуй, и я смогу договориться с менеджером по хозяйству, или с Людмилой, в зависимости от того, кто отвечает за распределение жизненного пространства сотрудников в пределах офиса, и собеседовать здесь людей, все же, мой кабинет вообще под эти цели не подходит… Но это я так, на будущее… Ведь у меня есть будущее, в конце концов! Хотя, судя по шквалу смс, Лисовский решил меня добить. Так, что я упаду и не встану. Но вот фиг ему! Встану!
Глава 15. Неожиданный посетитель
Глава 15. Неожиданный посетитель — Немного внимания, — неожиданно раздается голос Кристины, и я прихожу в себя, со стыдом понимая, что в очередной раз увлеклась своими мыслями и позабыла, где нахожусь. Такого со мной никогда не было… До недавнего времени… Лисовский, скот, пошатнул-таки мою психику! — Вы волнуетесь, Эммануэль, — спокойно, очень доброжелательно замечает психолог. И это ни разу не вопрос. Черт! Я моментально включаю немного растерянную очаровашку. Обычно это на мужиков работает, но кто сказал, что женщины такому не подвластны? Стерв холодных, жестких профессионалов в женских коллективах не любят, а вот чуть-чуть сконфуженных и, главное, не стесняющихся в этом признаться, девушек, вполне воспринимают. А некоторые еще и материнский инстинкт сразу начинают задействовать. — Это испытательный срок, — скромно отвечаю я. — Здесь очень важно, как я буду всё проходить… Я понимаю, что в каждой компании свои правила, а Игорь Игоревич отдельно подчеркнул, что прохождение психолога крайне приветствуется… — Это действительно так, — по-доброму улыбается Кристина, и я вижу, что доброта эта не наиграна. Похоже, она по-настоящему отрытый и позитивный человек. Это вызывает ответную улыбку, и атмосфера в кабинете значительно теплеет. Все же, приятно работать и общаться с профессионалом. Кристина явно умеет применять свои навыки в обычной жизни. Разговаривать легко с ней. Моя Мирочка потяжелее будет, просто потому, что может чего-нибудь учудить совершенно нетактично, ляпнуть и потом расстраиваться, что напрягла. А Кристина в словах куда как осторожней. Странно, что я их сравниваю, кстати... — Не стоит так волноваться, вы — незаменимый кадр. Это я говорю вам по секрету… — хитро улыбается она. Ого! Это кто с ней поделился своими первыми впечатлениями о новом сотруднике? Уж не ИИ ли? И какого черта я опять подозреваю босса в неровном дыхании к психологу? Странность тоже. Колесникова, вот, вообще не подозреваю, а ИИ постоянно… Задумавшись над этим вопросом, опять забываю про тест. И Кристина не напоминает, кстати. Сидит, смотрит на меня, а затем тихо начинает: — Эммануэль, насчёт корпоратива… Но насчет корпоратива мы пообщаться не успеваем, хотя мне ее порадовать тут определенно нечем. Я еще в глаза не видела спущенных от ИИ директив о составе сотрудников и выделенной сумме, не думала над программой, меню и прочим. Занята потому что была. Сильно. Неожиданный поток тёплого воздуха заставляет нас Кристиной оглянуться на приоткрытое окно. Кондиционеры в здании работают исправно, но видно, наш психолог любит свежий воздух. Хотя в этом районе только свежие выхлопные газы можно запустить. Промзона же. Кабинет, в котором мы находимся, на втором этаже, так что, кроме свежего воздуха, никто проникнуть не может… Или может? Явно может! Мы медленно с Кристиной открываем рты, также медленно поднимаемся на ноги, не отводя изумленных взглядов от окна. Скользя кроссовками по дождевому отливу, к нам залезает молодой пацан, годков так двадцати, хотя может, и меньше, я не уверена, просто уж больно высокий и крепкий. Голова бритая, джинсы, чёрная футболка со смайликом, который щурит один глаз и показывает язык. Жилистыми руками парень цепляется за раму, ловко запрыгивает в кабинет и садится на подоконнике, закинув щиколотку одной ноги на колено другой. Смотрит на нас, очень довольно, явно радуясь, что застал врасплох, расплывается в широкой белозубой улыбке, и становится совершенно очевидно, что парень — гроза всех девчонок в округе. Очень уж симпатичный. И что этот мелкий очаровашка тут забыл, интересно? На вора не похож… — Платон, — ахает Кристина, затем поворачивается, в ужасе смотрит на меня, потом опять на него, — зачем, Платоша? Меня же уволят! Варианта, что это воспалённый нервом страсти любовник залез в окно, просить прощения у нашей Кристины, или ее руки и сердца, нет. Очень уж похожи они между собой. Этот паркурщик — сто процентов ее родственник, и, скорее всего, брат. Нахальный очень, горе для сестренки, видно по хитрющему взгляду, что проблем приносит вагонище… Я кошусь на тест, который так и не закончила и, возможно, его заканчивать мне будет не обязательно, если грамотно воспользуюсь сложившейся ситуацией, и кое-кто будет мне должен… — Молодой человек, вообще-то есть вход,— строго говорю я ему. — Но там же охрана,— нагло усмехается парень. — А кто-то у меня сегодня с утра лоханулся и ключики забыл. Он достает связку ключей, подкидывает в воздух, ловко ловит. На связке поблёскивает брелок — розовый заяц. — Простите, Эммануэль Эдуардовна, — разворачивается ко мне Кристина. — Эммануэль? — предсказуемо ржет парень, хотя ему по возрасту такие фильмы знать не положено. Это же старье, винтаж, практически... Кристина хмурится, строит строгое лицо, пытаясь показать, что это неприлично, и что так делать нельзя. Смешно очень смотрится. Так мамочки призывают к совести своих расшалившихся отпрысков. В сторону двухметрового татуированного жилистого парня это крайне забавно наблюдать. — Эм-ма-ну-эль, — растягивает слоги Платон, вообще не реагируя на гримасы сестры и хитро поглядывая на меня. — Я пришёл к растеряхе. — Залез, — поправляю его, не теряя строгости. — Неважно. — Смотря, для кого. — Да, сегодня магнитные бури, — видимо, Кристина совсем теряется, ляпает что-то вообще не к месту, пытаясь переключить внимание с нахала на себя, — очень влияет… Я подвержена, к сожалению… Идет к брату, забирает ключи, пальцем молча указывает на окно. Платон, хитро подмигнув мне еще раз, строит из себя послушного мальчика и разворачивается на подоконнике, высовывая ноги наружу. — Нет, подождите! — останавливаю его я. — Ему никак нельзя в окно обратно. Нам не хватало ещё несчастного случая. — Я, между прочим, профи, — недовольно отвечает парень, но все же разворачивается обратно, спрыгивает на пол, встает и идет в мою сторону, заставляя невольно пятиться. Высокий какой! — Платон, ты поступил очень плохо. — Пытаюсь я продолжить игру в строгую училку, — тебе нельзя здесь находиться и нельзя подвергать свою жизнь риску. — Конечно, я всё понял, — тут же отвечает нахальный Платон, наклоняется ко мне совсем близко, улыбается… Словно я — не женщина взрослая, а его ровесница! Наглый какой! Клеит меня! Обалдеть! Осознание происходящего настолько неожиданное, что я не нахожу слов и молча смотрю на Кристину, кажется, даже рот приоткрываю от удивления. У Кристины точно такое же лицо, кстати. Она тоже явно в шоке от поведения своего братишки. Правда, в отличие от меня, слова находит сразу: — Платон! Я не хочу, чтобы ты на моей работе появлялся! А затем, видя, что он не реагирует, а все еще стоит возле меня, давит своим ростом и массой тела, ярится и принимается выталкивать его из кабинета. Безуспешно, правда. — А что так? Стесняешься? — не двигается он, заякорившись возле меня и улыбаясь. Улыбка у него, конечно, совершенно очаровательная, действует безотказно… На девочек его возраста. Я уже прихожу в себя от первого шока и улыбаюсь снисходительной улыбкой взрослого человека, наблюдающего шалости подростка. Платон понимает мою бессловесную коммуникацию, раздраженно дергает углом губ. — Да выходи ты! — ругается Кристина, все еще копошась возле него, пытаясь дотолкать до двери, — бессовестный… Дома с тобой… Не появляйся на моей работе! Платон, наконец, отлипает от меня взглядом, принимает обычный дурашливый вид, надевая явно свою привычную защитную маску, позволяет сестре дотолкать себя до двери, ржет в голос: — Определенно, стесняешься! Давай мы поговорим об этом… — Да, мы обязательно поговорим с тобой об этом. Дома, наедине, в обстановке, подходящей для семейного разговора… Пошел! Кристина выглядит сейчас на редкость беспомощно перед своим братишкой, явно над ней издевающимся, применяющим ее же оружие против нее. Она же такая правильная, профессиональная… Я не удивляюсь, если она каждый вечер ему устраивает какие-нибудь лекции, к которым Платон привык и запросто научился их игнорировать, вытаскивая только самое интересное для себя. В подтверждение моих слов, парень шутит, уже выходя за порог кабинета: — А рисовать будем? Тестик дашь? — Конечно, Платоша, будем рисовать. — Выдыхает Кристина с облегчением, — но это дома, понимаешь? Нельзя ко мне на работу. Боже… Она с ним, как с ребенком… А у этого ребенка уже запросто свои ребенки могут быть… — Ну, ты же ключики забыла, — продолжает он смеяться над ней. Да, видно, что сестренка его любит, и за этой любовью не заметила, что мальчик-то вырос, и младший братик — уже не смешной малыш, а дерзкий наглец высшей категории и просто измывается над ней. — Платон, я провожу вас! — влезаю в разговор. — О-о, давай, Эмануэль, — он сам идет на выход. — Мне как раз нужно уходить, я спешу, — веду бровями и киваю Кристине, — вы отметьте, что я тест прошла, хорошо? Она только растерянно разводит руки в стороны. У неё сейчас в коридоре ждут посетители, у меня работа, а Платона нужно выпроводить. Я пропускаю парня вперед, с каменным лицом иду мимо работников, ожидающих своей очереди к психологу. В тёмном коридоре неожиданно спотыкаюсь, Платон поддерживает под локоть и внезапно тянет меня к себе ближе. — Что, реально Эммануэль? А лет тебе сколько? — усмехается он. — Руки убери! — упираюсь я в его грудь ладонями, понимая, что тормозов в его дурную башку не завезли, несмотря на наличие сестры — профессионального психолога, — тридцать два! — Сколько?! — не верит он, совершенно не планируя выполнять мой приказ и наклоняясь чуть ниже. — А что такая маленькая? — Платон, руки убери, — сквозь зубы повторяю я, высвобождаюсь, наконец, из его объятий и встаю напротив, — ты понимаешь, что будут проблемы? В первую очередь, у Кристины. — Ты моей сестре не угрожай, — тут же меняется в лице парень, нависая надо мной уже с угрозой. Ого… Бедная Кристина… Держать в узде такого звереныша… У него же реально никаких границ… Придется выстраивать. — А зачем ты её так подставляешь? — спокойно выдерживаю я его бешеный взгляд. Ну кто-то же тут должен быть взрослым? — Её уволить могут. Это отличная компания, с высокой зарплатой, она может после устроиться сюда на постоянную основу, на полный рабочий день. Ты думаешь, в городе таких предложений много? Тем более, для специалиста ее уровня… Я видела её документы: работает в детском саду два дня и один день посещает колледж, преподает… Разрывается на нескольких работах. Ты думаешь, это просто? И то, что она здесь, большое везение. Удача. И все может прекратиться из-за твоих неосторожных действий… Платон, судя по всему, никогда не размышлявший в таком ракурсе о работе сестры, явно впечатлен. Открывает рот, желая оправдаться: — Я не… — Эммануэль Эдуардовна, — разносится в этот момент по коридору. Я вздрагиваю, и парень тут же разворачивается, кидая взгляд в сторону, где стоит Кирилл Колесников. Надо же, принесло его не вовремя! Объясняй теперь, кто такой Платон! — Да, Кирилл Егорович?! — улыбаюсь я ласково. — Кто это? Пацан открывает рот, явно планируя выдать что-то на редкость нелепое, но я опережаю: — Это электрик. Пришёл устраиваться на работу, а у нас нет такой вакансии. Провожаю на выход. — А как пропустили, если нет вакансии? — удивляется Колесников. — Это не ко мне, Кирилл Егорович. Я думаю, электрика надо проводить, чтобы не заблудился, — я киваю боссу и тащу Платона в другую сторону, продолжая тихо шипеть себе под нос. — Потому что через охрану не проходил, и они могут вызвать полицию. — Эммануэль, зайдите потом ко мне! — падает приказ в спину. — Хорошо, Кирилл Егорович! — нежно отвечаю я, не оглядываясь и продолжая буксировать Платона прочь от внимательного взгляда Колесникова. — Хо-хо-хо, «зайдите потом ко мне», — шёпотом тянет Платон, неуместно веселясь. — Это мой босс, молчи лучше! — Знаю я таких боссов. Подкатывает к тебе, да? Я бью бесстыжего нахала локтём. Попадаю удачно, он охает и сгибается. А я, кинув взгляд в конец коридора и убедившись, что Колесникова на горизонте нет, останавливаюсь и продолжаю политбеседу: — Слушай, Платон, не надо портить жизнь ни мне, ни Кристине. В кабинет босс приглашает только для того, чтобы обсудить важные дела. — Конечно-о. Ой, что дерёшься? Маленькая, а вредная. Я толкаю его ко входу на подземную парковку, там имеется свободное место без охраны, откуда можно выйти незамеченным. Пихаю в сторону выхода из здания, бдительно контролируя, чтоб не обманул и не вернулся. Но Платон, похоже, не планирует диверсию, послушно двигается туда, куда указываю. Правда, рот не закрывает при этом. — Боссы никогда не спят со своими секретаршами? Он идет от меня спиной, «стреляет» из пальца по мне, дурашливо прищурив один глаз. Очаровательный нахал с полным отсутствием мозгов и языком без костей. Боссы никогда не спят со своими секретаршами… Спят, Платоша, еще как спят… — Нормальный руководитель со своими сотрудниками не спит! — строго кидаю Платону, поворачиваюсь и ухожу. Мне еще с Колесниковым беседовать. И очень надеюсь, что он относится к категории нормальных рукводителей… Я, чтоб быстрее отстеляться и добраться, наконец, до своего кабинета, направляюсь к Колесникову, стучусь и вхожу. Кирилл стоит рядом с дверью, разглядывая задумчиво документы. Поднимает на меня взгляд, тут же откидывает документы на кресло для посетителей и неожиданно оказывается очень близко, упирает руку на дверное полотно у моей головы. Дверь со щелчком закрывается, а он нависает надо мной. Я в таком ступоре, что даже не сразу понимаю ситуацию. Чувствую, как скользят его пальцы по руке, легко, едва заметно. И, несмотря на невесомость касания, меня пробивает мелкой дрожью…Глава 16. Куй железо...
Глава 16. Куй железо... Кирилл тяжело дышит, трогает меня за волосы, и вообще, все признаки, да какие признаки, блин! Харрасмент! Чистой воды харрасмент! И вот что мне делать сейчас? Нет, понятное дело, что надо Колесникова по яйцам бить, похоже, по-другому никак, очень уж возбудился… Но потом-то что? Бывшего одноклассника по яйцам и сразу к ИИ? Орать, что тут у вас руки распускают? Если б я была за границей, то так бы и поступила, конечно же. И еще бы сумму нехилую отсудила и у фирмы, и у самого Колесникова. Двойное комбо, блин… Но, к моему огромному сожалению, у нас эта тема пока как-то неразвита… И ход делам подобного рода дают, только если проплачено хорошо. Вот тогда тебе все прелести жизни будут: и уголовная статья принуждение здоровенного мужика к сексу на рабочем месте, навешаная на хрупкую девушку ростом сто шестьдесят сантиметров, и волчий билет, чтоб никто больше от ее ужасных домогательств не пострадал, и прочие радости нашей судебной системы… Прямым сопротивлением я добьюсь лишь того, что меня отсюда вышвырнут… Черт! А ведь я уже практически сроднилась с компанией! Я тут, можно сказать, и боевое крещение приняла, и личную жизнь наладила… Все эти мысли пробегают в голове, пока прихожу в себя от шока и лихорадочно пытаюсь выбрать наиболее оптимальный путь своего дальнейшего поведения. А Колесников, сволочь оборзевшая, времени даром вообще не теряет! Наклоняется еще ниже, пользуясь тем, что вымахал здоровенный, как оглобля, и хрипит мне на ухо, интимно так: — Эмик, тебя же корпоративном озадачили? У меня шикарная идея для маскарада... Пусть все девчонки будут морковками, а все мужики зайцами. И тогда на общем фото каждому зайцу по морковке. Как тебе? В этот момент я понимаю, что всё это время не дышала. В глазах чуть темнеет, а шестеренки в голове начинают бешено вращаться, цепляясь друг за друга и выдавая наиболее приемлемый вариант развития событий. — Кирилл Егорович… — уворачиваюсь я от него, — это серьезный вопрос… Надо обдумать, по смете прикинуть… И вообще… Не уверена, что девушкам понравится быть морковками… Это попахивает харрасментом… Как и то, что ты сейчас делаешь, придурок, мать твою, Колесников! Но это я про себя, конечно, думаю, а на волю выпускаю только суровый взгляд и строгий прищур училки. Типа, не понимаю, что вы тут от меня хотите, босс, обсуждаем только корпоратив… — Эммик, ты что? Испугалась чего-то? — неправильно понимает мою мимику Колесников. Тебя, придурок! Тебя испугалась! — Я? Нет, ну что вы… Просто как-то неожиданно… И предложение тоже неожиданное… И твое поведение, блин, тоже! — Эмма, — показательно расстраивается Кирилл и обнимает меня, типа, чисто по-дружески, а мне реветь хочется от тупости ситуации. Полезет мне под юбку сейчас под соусом утешения, и чего делать? Так обидно, так обидно! Так хорошо все начиналось, и надо же, попала… — Ну, ты чего, как не родная? Что все зажимаешься? Так. Хватит. — Кирилл… Егорович, — шиплю я, резко выворачиваясь из его рук и отходя в сторону. Колесников пару секунд еще ведет ладонью по тому месту, где только что был мой зад, словно фантом мой лапает, придурок! А затем разворачивается, смотрит на меня с усмешкой: — Ко́шак, блин, мы же один на один и договорились, что ты меня называешь просто Кирилл… — Нихрена, блин! — возмущаюсь я, зеркаля его. — Кирилл Егорович, я на работе! И есть же правила приличия… Колесников пялится меня с легким раздражением и тянет натужно-весело: — Прости, Эммануэль Эдуардовна, — и, после паузы и выразительных гляделок, — ты меня неправильно поняла. — Конечно, я сегодня всех неправильно понимаю. Вас я тоже сделаю зайцем и найдёте свою морковку. Он молчит пару секунд, переваривая мою наглость, а затем открыто и раскатисто смеется. И так задорно и заразительно у него это получается, что я не выдерживаю и тоже слегка улыбаюсь, поддерживая его настроение. И Колесников расслабляется, это прямо ощутимо заметно, превращаясь из супер-нагибатора и секси-босса просто в веселого хохмача: — Здорово же я придумал! — Да-да, есть в этом что-то, облегчили мою работу… — неопределенно отвечаю я, пользуясь тем, что начальство изволит пройти к своему рабочему месту, продвигаюсь в сторону двери, предусмотрительно закладывая дугу пошире. — Обращайся. — Колесников садится за стол и добавляет, уже практически в спину мне, — и приглашаю тебя на свидание. Черт… Выдыхаю, разворачиваюсь, на всякий случай вцепляясь в ручку двери, смотрю серьезно на бывшего одноклассника: — Кирилл Егорович, остановись! — Ты занята? Что делает Эммануэль по вечерам? — Кирилл Егорович, мы всё обсудили? Я могу идти? — Да, если ответишь на вопрос: так что ты делаешь по вечерам? — Допустим, сегодня вечером я иду к Мирочке. Улыбка сползает с его лица, а голос суровеет. — Хорошо, вы свободны, Эммануэль Эдуардовна. — Спасибо. Я выбегаю из кабинета и тут же, двигаясь по коридору в сторону рабочего кабинета, захожу с телефона в свою соцсеть. Кажется, там я буквально вчера видела интересную и подходящую под ситуацию рекламу. Ликвидация, распродажа маскарадных костюмов… Как удачно… Теперь бы найти… По первому же запросу вылетает то, что нужно. Забегаю в кабинет, забыв уже на эмоциях и встряске о том, какое веселое утречко выдалось, да и обед не подкачал, и что совсем недавно мечты мои ограничивались желанием забраться в кресло и , может, хоть чуть-чуть выдохнуть, потупить с открытыми глазами на экран ноута… Все же, увлекательный рабочий процесс — лучшее средство от выгорания и усталости! Отличный лозунг, звучит, как тема для тренинга… Надо патентовать, определенно, программу делать обучающую и бабло зашибать бешеное. Быстренько просматриваю фотографии сайта по ликвидации маскарадных костюмов и нахожу нужное! —О-о, — тяну сладострастно, рассматривая фотки в разных ракурсах. И самое интересное, что размеров полно еще нераспроданных. Непопулярный костюм? А зачем тогда такое разнообразие размерного ряда? Нет, мне просто любопытно – морковка шестьдесят четвёртого размера… Она, в целом, на какой праздник идёт? Только на корпоративный маскарад или кого-то это заводит в другом плане? “Трусы эти выкинь”. Смотрю на смс, улыбаюсь, едва сдерживаясь, чтоб не отправить Илье фотку трусов в мусорном ведре. И еще смс вдогонку о том, что теперь у меня совсем нет трусов… Под стильной офисной юбкой… Прямо сейчас… Вместо этого разврата отправляю только смущенное сообщение: «Я тоже по тебе скучаю». “После работы никуда не уходи”. Все внутри сладко екает, улыбаюсь, ощущая себя малолеткой, которую впервые пригласил на свидание взрослый парень… Ай, как интересно, что же там будет? Что он будет со мной делать? Ух, заводит! Невероятный заряд энергии получаю, словно эндорфинами до макушки наполнена. Звякает письмо по внутренней корпоративной почте. Информация от Кристины об успешно пройденном психологическом тестировании. Отлично! День удался. Я набираю номер, чтоб связаться с менеджером фирмы, что продает костюмы морковок и зайцев удивительных размеров. «Куй железо, пока горячо». Пожалуй, эту пословицу придумали как раз для моей профессии.Глава 17. А в целом, день удачный...
Глава 17. А в целом, день удачный... В целом, день можно считать удачным. Тест прошла, от Колесникова увернулась, сложное задание с корпоративным маскарадом на стадии выполения… А с утра еще и сексом сладко позанималась. Определенно, родной город мне благоволит… Ну вот где бы я в Москве столько дел за один день сделала? Радужное настроение, конечно, отравляет Лисовский, определенно сорвавшийся с цепи и забрасывающий меня миллионом сообщений. Знает, урод, что трубку не возьму, вот и насилует мой мозг своими откровениями. “Я тебя верну” “Я тебя люблю” “Ты все равно будешь со мной” Сделав пометку, что необходимо сменить номер телефона, углубляюсь в работу. Костюмы сами себя не выберут. Через час бросаю взгляд на экран, вижу сообщение с незнакомого номера. Это еще что? Открываю, читаю… И как-то даже руки опускаются от внезапных и неприятных новостей… Лисовский, оказывается, расстался со своей секретаршей. Выгнал с работы, не заплатил и выжил из квартиры, которую сам же для неё купил. Но самое страшное, что это происходило под лозунгом: «Я люблю жену, а ты разрушила мой брак, сучка». И брошенная секретарша не нашла ничего умнее, чем начать слать мне сообщения с угрозами. Перечитываю очередное, полное яда и проклятий послание и думаю, что делать-то? Это уже не просто смс от бывшего, пусть и еще официального мужа. Он там явно целую кампанию по возвращению меня развернул… И именно потому его щеколда так возбудилась. Мне ее даже чуть-чуть жаль, наверно, Лисовский в своей неповторимой манере в уши сироп лил, пока не оглохла окончательно. А теперь вынуждена снова все вокруг воспринимать в реальности, а не через сахарную вату своего любовника… Представляю, в каком она состоянии. Мне бы радоваться, мелочно так, по-бабски, но вообще не радостно. Страшно очень. Потому что Лисовский, всласть оттоптавшись на ней, перекинется на меня. Уже перекинулся, гад! Что надо от меня? Хочет, чтоб вернулась обратно? Признала, что со всех сторон была не права? Зачем ему? Эго свое потешить? В очередной раз ноги о меня вытереть? Пути логики Лисовского неисповедимы, и мне загоняться в эту сторону некогда, хотя очень сильно надо, инстинкт самосохранения работает на полную, неистово сигналя о надвигающемся хорроре. Точно так же сигналил, когда Лисовский на меня в суд за харрасмент подал. Я тогда не вериал, отмахивалась, смеялась даже. ну не может нормальный, серьезный мужик так мелко, так подло, так нелепо… А оказалось может. Нормальный не может,да. Но Лисовский, как выяснилось, к этому определению никаким боком не стоит… И потому явно мне сейчас не до триумфа над поверженной любовницей мужа, за свою голову боюсь. Я его боюсь.Срываюсь с места, оставив все вещи в кабинете и прихватив только паспорт и карточку, бегу к салону связи, благодаря бога, что салон тут имеется, в промзоне. Побеспокоились арендодатели о будущих арендаторах, хвала небесам. Меняю номер, о чем сообщаю только Илье и Мирочке. Ну, и еще, вернувшись на рабочее место, в своей карте в программе меняю тоже данные. Просто, чтобы прочитать все сообщения от Лисовского, мне нужно набраться моральных сил и сделать это за один раз. Так что пусть на старом номере копятся, потом прочту, когда будет совершенно пофиг на всё. Может, даже после секса. Рабочий день заканчивается, и я вполне довольна им, несмотря на некоторую сумбурность, попытку в нерабочие отношения и совершенно нерабочую ситуацию на парковке. Смс от Лисовского мне, естественно, больше не приходят, от его бывшей тоже, и нервы, дико напряженные в середине дня, постепенно расслабляются. Будем решать проблемы по мере их возникновения. С Лисовским, конечно, надо превентивно… Но не сегодня. Сегодня я устала, как собака. От Ильи приходит смс, что не успевает меня встретить, и настроение слегка портится. Надо же, какой занятой электрик… В то же время, отдельно радует, что на выходе из офиса не сталкиваюсь с Колесниковым. Может, все правильно понял? Ага, мечтай, Эмми, мечтай… Тем не менее, облегченно вздыхаю и добираюсь на такси до центра города. Первый рабочий день необходимо отпразновать, и, если мой новый любовник внезапно занят, пойду к старой подруге. Она-то всегда мне рада! Хоть кто-то мне всегда рад в этом мире… На этой ноте покупаю нам с Миркой вкусный тортик, потом еще фруктиков, потом еще что-то… Расхожусь, короче говоря, решив дополнительно отпразновать не только мой первый рабочий день, но и ее будущий переезд… Ну, и, может, налаживание моей личной жизни еще? Если Илья сегодня позвонит и захочет наказать, как угрожал еще утром, до нашей эпической встречи на парковке, то и это еще с Миркой отметим. Взяв пакеты в руки, я пешочком прогуливаюсь по центру города и добираюсь до дома Мирочки. Лифт, естественно, так и не работает. Поневоле жадно ищу взглядом знакомую широкоплечую фигуру Ильи, хотя смысла в этом никакого нет. Человек занят, и вряд ли приехал опять на прежнее место, чтоб караулить меня… Но почему-то сердце обиженно сбоит. Мне бы хотелось, чтоб караулил. Это так приятно было, так неожиданно… Эх… На верхний этаж в этот раз просто взлетаю. Тренировка – дело великое. Если Мирочку поселят на двадцать четвёртый этаж, то я, пожалуй, и его смогу легко преодолевать, с такими частыми посещениями подруги. Но всё же надеюсь, что хоть у кого-то в департаменте голова включится, и инвалида-колясочника поселят на первый этаж. Открывает бабушка Мирки, Яна Константиновна. — Добрый вечер, Эммочка, проходи, пожалуйста, — улыбается она мне приветливо, сторонится, пропуская в прихожую, — сегодня у вас прямо вечер встречи выпускников. Удивленно поднимаю брови, гадая, о чем это она, и тут же натыкаюсь взглядом на мужские туфли. Начищенные, стильные, явно брендовые. И, уже догадываясь, кто из одноклассников внезапно вспомнил о существовании Мирочки, отдаю Яне Константиновне пакеты и медленно иду в сторону гостиной, откуда слышится смех моей подруги. Задорный такой, чуть кокетливый. Ну да, ей же, кстати, Колесников нравился в школе… — А вот и Эмма,— радостно сообщает Мира, увидев меня на пороге, и Кирилл Колесников разворачивается, стоя у окна и, закинув полы пиджака, сует руки в карманы. А я встречаюсь с его прищуренным, нахальным взглядом. Вот ведь… Гад неугомонный.
Глава 18. Сама себя обидела...
Глава 18. Сама себя обидела... Улыбаться я не перестаю, конечно, все же, в гости к подруге пришла, она-то явно не причем. И не в курсе, какие изворотливые, придурастые и способные на любую подлость бывают люди. Особенно, мужики. Особенно, если им шлея под хвост попадает насчет женщины. То есть, он планирует ко мне вот таким вот образом подкатить? Через Мирочку? Подлость какая, гадость. Не ожидала я такого от Колесникова, и это в очередной раз показывает, что нифига я в людях, помимо определения их профессональных качеств и компетенций, подходящих под определенный профиль соискателя, не разбираюсь. А это плохо. Нормальный эйчар должен быть хорошим психологом. Наша работа не только в тупом механическом подборе персонала заключается, с этим и робот справится. У нас все гораздо тоньше… И вот с этим “тоньше” у меня вообще все плохо, оказывается. Короче говоря, херовый ты эйчар, Эмми. Гонора много, а знаний не хватает, да и интуиция на нуле… Отвечаю Колесникову злобным взглядом, обещающим жуткую месть, и поворачиваюсь к Мирке: — Мир, привет, ты прямо вся в гостях! — Ага, — простодушно радуется Мира, — так неожиданно… Кирилл сначала когда позвонил, я очень удивилась… — Да уж, — поддакиваю я, — прямо, как я сейчас… Удивительное рядом… — Садимся чай пить, ребята, — зовет нас Яна Константиновна, и я невольно улыбаюсь. Надо же, прямо как в школьные годы, когда мы после уроков забегали к Мирке делать уроки и пить чай с вкуснейшим пирогом, который пекла ее бабушка. В этот раз вместо пирога — накупленные мною деликатесы. Яна Константиновна их рассматривает, шумно восхищается и удивляется необычным вкусам и запахам. Они с Мирой живут скромно, и некоторые из купленных фруктов она никогда не пробовала. Мы с Кириллом отмалчиваемся. Я по понятным причинам: злюсь и раздражаюсь, а Колесников, кажется, вообще не присутствует в нашем обществе, периодически поглядывает в телефон, что-то быстро набирает в чатах. Зачем вообще приперся? Или понял по моей реакции, что я не оценила его инициативу, и теперь решил тупо не заморачиваться? Отсидеть повинность и свалить? Тварь бессовестная. Пользоваться Мирочкой, ее простодушием, ее детскими привязанностями… В школе, кажется, только ленивый не знал, что ей Колесников нравится, с первого класса практически. А он никогда внимания не обращал. Сволочь высокомерная. Через пару минут Мирочка, немного придя в себя и полностью освоившись в непривычном обществе Колесникова, начинает рассказывать нам разные истории, про то как они с бабушкой ездили опять на приём, потом, как смотрели новые квартиры, затем, как она одна гуляла в парке. Мира рассказывает так красочно, ярко, что в какой-то момент я отвлекаюсь от мысленного бичевания Колесникова и даже, кажется, будто присутствую рядом с ней на прогулке или при осмотре квартиры. Это просто дар, так красиво и живо рассказывать что-либо. Кирилл всё это время так и сидит за столом , не глядя на нас, все больше погружаясь в интернет. И вызывая у меня сильнейшее раздражение этим. — Мир, — неожиданно прерывает он подругу чуть ли не на полуслове. — А в институте ревматологии на Каширке в Москве ты была? — Я? — теряется Мирочка и округляет чистые, невинные глаза. — Травматолого-ортопедическое отделение. Я читаю… Прямо под копирку твой диагноз, на ноги поставили человека. — Нет, Кир, ты что, мне пособие только на еду. Бесплатно же никто не отправит, — печально улыбается моя подруга. — Почему? — тихо спрашиваю я. — Мира, почему ты не говорила о таком институте? О том, что тебе можно помочь? Мира смотрит на меня, пожимает плечами виновато и стеснительно улыбается. Ее бабушка вспоминает про какие-то конфеты, которые есть в буфете, и убегает на кухню, Мира возвращается к рассказу о своей прогулке, а я… Я умираю в этот момент. От стыда. Подруга, с которой я общаюсь всю свою жизнь, начиная со старшей группы детского сада, где мы с ней рядом на горшках сидели. Я ее трагедию, как свою, воспринимала! Так мне казалось всегда. Что переживала, что сделала все возможное… А, оказывается, со своей карьерой, своим браком, своим долбанным Лисовским, забыла напрочь даже рассмотреть возможность восстановления её ног. Почему-то всегда была полностью уверена, что сделать ничего нельзя. Ни за какие деньги. А, оказывается, можно! Можно! Было… Я была замужем за богатым человеком… И у меня были деньги. Тогда. А сейчас… Сейчас Мира рассказывает, но на меня не смотрит… Она знала, всегда знала, что есть шанс, и не сказала ничего. Потому что может много говорить, красиво и увлекательно, но при этом не умеет просить. И, наверняка, бабушке запретила даже подходить ко мне с подобными просьбами. Вспоминаю, сколько раз за эти годы я звонила ей, делилась своими переживаниями, рассказывала про работу, Лисовского, про то, куда мы с ним ездили отдыхать, что он мне купил… Мне казалось, что, слушая меня, она чуть-чуть отвлекается от реальности, казалось, что я хорошее дело делаю… У меня перехватывает горло, дышать становится сложно. Отворачиваюсь, смотрю в окно, пытаясь усмирить слезы. Дура я эгоистичная. Дрянь. Мирочка продолжает рассказывать, уже переходя на какие-то темы с форумов, на которых постоянно сидит, на меня не смотрит, словно это ей стыдно, а не мне! В этом вся она: слишком правильная, слишком наивная во многих вещах. И гордая. Чересчур. Я справляюсь с собой, выдыхаю. Хватит самобичеваний, Эмми, они вообще не в тему сейчас. Если что-то можно сделать, то это надо делать… Смотрю на Кирилла, вроде как, слушающего Мирку, но в то же время поглядывающего в экран телефона, чуть кривя губы и проезжаясь в задумчивости длинным пальцем по скулам. И в этот момент он совсем не выглядит пресыщенным жизненными удовольствиями мажором, каким казался совсем недавно. — Давай, Мира, — опять прерывает он подругу, — занимайся своей квартирой, а я тут похлопочу немножко. Узнаем про институт. — Кирюш, — краснеет Мира, сложив руки на своих тощих коленках, безвольно упавших на одну сторону. — Так неприлично… Он, словно не услышав её слов, поднимается. — Девушки, с вами хорошо, но мне надо ехать. — А мне, как бы, тоже, — тут же встаю я. Мира сидит за столом, словно в опустошении опустив ладони на коленки, взгляд потерянный такой, чуть испуганный. Она, похоже, стыдится и переживает. Я разворачиваюсь к ней и сажусь рядом на корточки, беру ее безвольные пальцы в ладони: — Мира, ты не одна. Не одна, понимаешь? Просить помощи не стыдно. И нельзя так с другими людьми, которые, — у меня срывается голос, неожиданно начинают течь слёзы. — Я же могла помочь, я просто не знала… Моргаю, и подхватив слезинку ладонью, в ужасе смотрю на свои пальцы. Сколько времени меня Лисовский добивал, угрожал, уничтожал, а я ни разу не расплакалась. А здесь из-за Миры… Ну правильно всё и логично: из-за Лисовского плакать не стоит. — Мира! — торжественно заявляю я. — Всё будет в порядке, поняла меня? Мы все узнаем и все решим. И, — предупреждая вскинувшуюся было в протесте подругу, повышаю голос, — даже не думай! Все, пока! — торопливо завершаю я, чувствуя опять подступающие слезы, бегу в прихожую, впрыгиваю в туфли. На эмоциях целую бабушку в лоб, выбегаю в подъезд, чтобы догнать Колесникова. — Кирилл! — зову я с верхнего этажа. — Есть знакомые, я сегодня свяжусь с ними, — по-деловому отвечает Колесников откуда-то снизу. — Отправим Мирика туда. Как ты думаешь? Ну что я, обеднею? У меня ни жены, ни детей. Он стоит на лестничной площадке, ждет меня, всё так же сунув руки в карманы своих классических брюк. — Мама с папой, брат с сестрой – это обеспеченные, взрослые люди. Что, однокласснице помочь не смогу? В этот момент луч света от случайной машины заглядывает в окно подъезда, и словно нимб проявляется над головой Колесникова. Или меня так глючит на эмоциях, или он действительно от чистого сердца, по своей доброй душе, которую я нифига не рассматривала, даже ещё в школе, хочет помочь Мире. Мне опять становится невероятно стыдно, что он всё узнал буквально за полчаса, сидя в гостях у Мирочки, а я ничем не могла ей помочь за десять лет, кроме регулярного общения и бесконечного таскания всяких вкусняшек. Даже деньги не отправляла! В первый год попробовала, но Мирка вернула все обратно, глупая, гордая дурочка! А я — отвратительная, мерзкая, эгоистичная женщина! А Колесников, оказывается, хороший, деловой, предприимчивый и толковый мужик. Так, кажется, скоро месячные, иначе как эту вакханалию в своём организме объяснить? — Ты что заревела? — смеется он надо мной. — Кошачка,прекрати уже ныть, всё же реально круто, если выгорит, будет бегать твоя подруга. Пошли. Он приобнимает меня по-дружески и ведет вниз. Мы выходим в прохладный вечер и направляемся к его машине. Так как во двор не заехать, проходим через пешеходную дорожку к соседнему дому. Я даже не замечаю, поглощенная своими мыслями, что Кирилл держит меня за руку. В этот момент звонит мобильный , и я, переключаясь, торопливо беру трубку. Илья освободился наконец-то! Вытирая слёзы, выдыхаю и отвечаю на звонок. — Да? — невольно улыбаюсь в трубку. — Эммануэль, а ты где? — строго спрашивает Илья. — А? Я? Я ходила к Мирочке. В дом, который под снос. — Понятно. А сейчас ты где? — А сейчас собралась домой. — А почему с мужиком, и почему он приглашает садиться в его машину? Я резко принимаюсь оглядываться по сторонам. Но, как ни стараюсь, найти Илью не получается. — Илья, ты что, ревнуешь? — спрашиваю я. — Это не то, это одноклассник, наш с Мирочкой. — Серьёзно? — ехидно уточняет он. — Да-а, — торопливо заверяю я, улавливая в голосе знакомые опасные ноты. Ух, заводит! Ничего себе, у меня разбег от слез к возбуждению! Меньше секунды, блин! — Мой одноклассник. — Эм, ты что, ревёшь?! Нахуй послала одноклассника и вернулась обратно во двор Миры. Я тебя жду. — Да. Я вздыхаю, пытаясь взять себе руки. Отключаю звонок и смотрю на на Кирилла, в самом деле, успевшего за это время гостеприимно распахнуть передо мной дверцу своего авто. — Опять что-то? — незло усмехается Колесников. — Да, — растерянно отвечаю я. — Извини, Кирилл, я не поеду.Разворачиваюсь и иду обратно во двор. Уже становится темно, а фонари не все работают, но я всё равно вижу очертания богатырской фигуры Ильи, такой широкоплечей, надежной и крепкой. Стоп-кран внутри меня почему-то опять срывает, и я не могу сдержать эмоций, ускоряюсь, чуть ли не бегом двигаясь к нему, громко стуча каблуками по асфальту. Илья распахивает свои могучие объятия, и я влетаю в них со всего разбегу, цепляюсь руками за его куртку и наконец-то с облегчением реву. — Кто мою девочку обидел? — тревожно басит Илья, прижимая меня к себе. — Я, — жалобно шмыгаю носом. — Я сама себя обидела. Какая же я дура! — Какая? — интересуется Илья, уже гораздо спокойней. — Давай расскажи мне…
Глава 19. Ручной труд
Глава 19. Ручной труд — О боо-о-же… Илья… Да… Да-да-да… Вот честно, я думала, что в сексе вообще все знаю, Лисовский в этой теме был крайне наворочен, и удивить меня сложно всякими экспериментами… Но Илья в очередной раз доказывает мне, как сильно я в этом вопросе ошибалась. Не понимаю, как мужчина может сделать так хорошо пальцами! Просто пальцами, боже мой! Просто через одежду! Он меня даже раздевать не стал. Или не успел? Так же, как я не успела ему толком пожаловаться на свою горькую судьбу, себя — очень плохую подругу, неожиданно правильного Колесникова, рядом с которым сегодня испытала весь спектр неприятных эмоций по отношению к себе… И на Мирочку, которая, похоже, напрочь лишившись инстинкта самосохранения, не настояла на том, чтоб я ей помогла… Когда могла! А сейчас? Что я могу сейчас? Я попыталась это все слезливо поведать в мощную грудь спокойно прижимающего меня к себе Илье, и даже кое-что удалось сказать, но буквально через пару минут моего сбивчивого монолога, я оказалась прижатой к строительному забору, с раздвинутыми ногами. Ошарашенно замолчав, я попыталась вернуться к вопросу своей профнепригодности, как подруги, но Илья больше не дал мне высказаться. Просто навалился, закрыл рот поцелуем, от которого сразу отключились мозги, а затем как-то так правильно и в нужном месте надавил своими длинными, большими пальцами между ног, что я мгновенно покрылась испариной и застонала ему в рот, признавая свое поражение. Это все неправильно, конечно… Мы с ним уже несколько раз занимались сексом… И ни разу в нормальной обстановке квартиры… Постоянно какой-то экстрим… То в подсобке, то на парковке, то на качелях, на виду у всего города… То вообще на стройплощадке! Я, так-то, взрослая женщина, мне уже такие вещи… Ах… Илья, словно предчувствуя, что, стоит ему ослабить напор, и я тут же включу мозг и начну транслировать умные и крайне своевременные мысли в пространство, только усиливает давление на мой бедный, измученный работой и нервами организм, его пальцы чуть ли не подбрасывают меня выше по забору, задавая правильный, нужный сейчас ритм, от которого по телу волны кайфа расходятся, и я в итоге сдаюсь полностью на милость победителя. Больше ничего внятного не говорю, желания пожалеть себя, несчастную, тоже не находится. Да и как себя жалеть, когда тут такое? Когда так хорошо делают мне! Грубо, жестко, глядя в глаза неотрывно, считывая малейшую мою реакцию на каждое движение пальцев по промежности, и я не понимаю, от чего больше тащит, заводит: от его опытных рук, или от его бешеного, жадного, такого искушающего взгляда… Да и не важно это, потому что работает комплекс: тяжесть мужского тела, правильные движения и жесткий приказ: — Кончай! И я кончаю. Да так громко, что Илье приходится, выругавшись, закрыть опять рот ладонью. И, кажется, мое слегка напуганное, обезумевшее от возбуждения лицо, взгляд с расширенными, наверняка, зрачками, заводит его до невозможности, потому что мой электрик опять ругается, приваливается ко мне сильнее, толкается, полностью одетый, так, словно имеет уже! Прямо тут, у забора стройки! И нет, мне не стыдно. Вообще. — Илья–а-а… — выдыхаю я обескураженно, когда перестает трясти от возбуждения и афтешоков оргазма, — ты с ума… — Это точно, — хмыкает он, отпуская меня, поправляет себя с тихим проникновенным матом, — ты меня свела полностью… Коза… Ни о чем думать не могу, ничем заниматься не получается… Ведьма… Он немного растерянно смеется, шарит по карманам, достает сигареты, зажигалку, прикуривает, выдыхает дым, щурится на меня, растрепанную и взмокшую. — Вкусно кончаешь, Эммануэль… Дополнительный кайф… Куда круче, чем твоя экранная тезка… — Ох, не надо про это, — с досадой отворачиваюсь я, в очередной раз мысленно благодаря папу за подарок. Надо будет на могилу к родителям съездить. Цветы отвезти… — Ладно, Эммануэ-эль, — с удовольствием тянет Илья, поддразнивая меня, — поехали, а то сейчас еще раз так обиженно посмотришь, и снова утешать буду… А хотелось бы уже до кровати добраться… И да, кто это тебя обнимал? Голос его меняется, становится очень холодным. В нем металлические ноты проскальзывают, которых я не слышала раньше, и на ум опять приходит мысль, что я его совсем не знаю, моего электрика… И так ли он прост, как хочет казаться? Правда, эта мысль появляется и исчезает, погребенная другой, куда глобальней: как рассказать про Колесникова без упоминания его поползновений в мою сторону? Почему-то кажется, что последняя информация будет явно лишней… — Это… Мой босс нынешний… — говорю я, и Илья, предлагая мне руку, чтоб перевести через шаткий мостик на стройке, тянет на себя неожиданно, прижимает к груди и смотрит в глаза жестко: — Ты говорила, одноклассник. Черт! — Ну да, — смеюсь я немного натужно, — оказался моим боссом, представляешь? — Вот как? — щурится Илья, вообще не собираясь принимать мой смех на веру, — а сегодня он чисто по-дружески зашел к твоей подруге? — Ну да… — А раньше заходил? — Нет… — Вот как… — Илья, — мне этот разговор все меньше нравится, как-то ощущается в нем тонкая нота грядущего абьюза. А я, как бы, еще от предыдущего не отошла, потому сразу собираюсь расставить все точки над i, — это мой одноклассник и мой босс. Такое совпадение, представь себе. И я не понимаю твоего тона и не собираюсь оправдываться. Ни за что. Говорю я это , жестко глядя ему в глаза и прекрасно понимая, что сейчас возможен любой вариант развития событий. Например, Илья может взбрыкнуть, решить, что его такое не устраивает, и оставить меня стоять тут одну, посреди ночной улицы. Может попытаться надавить, и это уже будет вполне определенный звоночек, что нам не по пути, несмотря на жаркий секс. Да, будет жаль заканчивать праздник тела, но больше я в эту колесницу не сяду. И без того, едва живая выбралась… И то не факт, кстати, потому что от Лисовского можно чего угодно ждать, тварь непредсказуемая же. Короче говоря, я собираюсь стоять на своем. И не сдавать позиций. Илья смотрит на меня, и ему явно не нравятся мои слова и мой тон. Это видно по чуть сжатым губам и суровому взгляду. Страшно, ага. Но лучше сейчас, чем потом, с кровью и мясом.Глава 20. Я начну нормально работать?
Глава 20. Я начну нормально работать? “Как ты себя чувствуешь?” “Все болит” “А чего так? Тебя кто-то пытал? Кто?” “Да есть тут один…Всю ночь спать не давал…” “Жуткий типа, да?” “Не то слово…” “Но тебе нравится, как он тебя пытает?” “Молчишь…” “Чего молчишь?” “Эммануэль? Не понял. Не нравится?” “Не понравилось?” “Реально больно?” “Эмми, больно? Где именно?” “Блять, Эмми, ответь мне что-нибудь!” — И после этого мы планируем еще один набор, но уже более тщательно… Сами понимаете, специфика профессии… — голос ИИ звучит настолько убаюкивающе, что я невольно прикрываю веки, изо всех сил притворяясь, будто крайне увлечена стенографированием речи биг босса, а не стремлюсь под шумок доспать часы бессонной ночи. Очень мне в этом мешает постоянно всплывающее окно сообщений от Ильи. Я их вижу, но телефон лежит на столе, на беззвучном режиме, и потому даже утащить его на колени, чтоб настучать хотя бы что-то, не могу. Как оборвала нашу с ним игривую переписку в самом начале совещания, так теперь и мучаюсь, невольно зарабатывая себе косоглазие постоянными попытками прочесть новые и новые сообщения. Потому что Илья оказался тем еще контрол-фриком, мнительным и слишком много думающим. И мое внезапное сетевое молчание может теперь воспринять совершенно неправильно. Это одновременно бесит и заводит. Он вообще весь такой, противоречивые эмоции вызывает… Вспоминаю, как накануне вечером, жестко выговаривая ему за попытку в абьюз, думала, что все. На этом, наверно, все. Очень уж у моего электрика глаза стали острые и жесткие. Я даже открыла рот, чтоб не опоздать и первой высказать ему все, окончательно таким образом разрушая… Почему-то это казалось важным: успеть первой. Сохранить нервные клетки. Хотя, какие, к чертям, нервные клетки, после Лисовского-то? Выжженная пустыня… И вот теперь ветры, гуляющие по ней, мешают строить нормальные отношения с вполне нормальным мужчиной… Не без особенностей, конечно же, но у кого их нет? Я сама не подарок. Вчера вечером об этом не думалось совершенно. Мне было обидно и больно, но прогноз наших будущих отношений складывался на редкость паршиво. И разорвать тревожную ситуацию требовалось как можно скорее… Тем более, что Илья молчал и смотрел, никак не пытаясь вырулить, не пытаясь дать хоть чуть-чуть понять, что дорожит нашими недолгими отношениями, и я… Я даже начала что-то говорить, но в этот момент Илья просто молча наклонился и поцеловал. Неожиданно. Почему-то неожиданно для меня. Вроде бы, вот только-только злился, жестил взглядом и каменел желваками, а в следующее мгновение уже целует… Да так мягко, так сладко, так нежно! Я мгновенно потерялась в этом урагане эмоций, вцепилась в его плечи, прижимаясь сильнее, забывая все, что хотела сказать… Боже, он так целует… Тут саму себя забудешь… Вот только Илья все помнил. Он оторвался от моих губ, уже когда задыхаться начала, сказал тихо и неожиданно мягко: — Черт… Я что-то загнался… Прости меня, Эмми… Ты меня дураком делаешь, полным… Никогда, ни с одной женщиной такого не испытывал… Веришь, как увидел тебя с ним, прямо крышу снесло… Прости… И столько искренности в его словах было, что я, и без того уже больше похожая на подтаявшую на солнышке мороженку, чем на человека, еще сильнее растеклась, улыбаясь, и такое облегчение было в душе, в сердце… Он просил прощения… Признавал. Сам. Черт, это дорогого стоило. — Прости и поехали уже, а, Эммануэ-э-эль… — снова тягуче и сладко пропел мое имя Илья, и его руки принялись все сильнее тискать мой зад, с вполне очевидными намерениями, — а то кое-кто сладкое получил, а кое-кому терпеть нужно… — Пошли, — промурлыкала я ему в губы… — до машины… Покажешь мне заднее сиденье… Илья замер на пару мгновений, глядя на меня и словно не веря в то, что услышал, а затем со словами: — Что-то я явно хорошее в прошлой жизни сделал, раз тебя встретил… Грубовато поцеловал, едва сдерживась, и потащил меня к машине… — Я думаю, что Эммануэль Эдуардовна сейчас нам предоставит хотя бы в общих чертах план работы по этой вакансии… — вырывает меня из приятных, будоражащих воспоминаний о горячем начале вечера, плавно перешедшем в безумную, совершенно бессонную ночь, голос ИИ. Я хлопаю ресницами, приходя в себя, откашливаюсь, с умным видом прижимаю пальцем очки к переносице и начинаю говорить: — Да, безусловно… Особенность данной вакансии в том, что на рынке крайне ограниченное количество специалистов нужной нам квалификации, это вызывает вполне прогнозируемые затруднения… Вода льется и льется, я даже не особенно напрягаюсь, обдумывая свои слова. Грамотно заливать в уши боссам общие фразы — это профессиональное умение эйчара. Потому что мы, конечно же, работаем на результат, но он не всегда от нас зависит… И правильно прикрывать свою задницу на случай различных форс-мажоров — первое, чему учатся в этой специальности. — Задача, безусловно, амбициозная, интересная… — закругляюсь я, стараясь не обращать внимания на все всплывающие и всплывающие окна сообщений на экране, — я проанализирую рынок и выдам более точный прогноз… — Скажем, к среде, — перебивает меня ИИ. Все главы отделов смотрят внимательно, Колесников едва заметно подмигивает. — К пятнице, — твердо поправляю босса, — у меня список первоочередных задач уже утвержден. Вами. Я могу выслать вам его, чтоб вы лично вычеркнули то, что потеряло свой приоритет, и тогда я смогу выполнить ваше задание быстрее… — Надо успевать, Эммануэль Эдуардовна, — поджимает губы ИИ, и в его взгляде вообще и не пахнет благожелательностью. Я, кажется, зря вот так, при всех… Но, с другой стороны, если он сейчас утвердит мне еще одну задачу, то я точно ничего не успею… И без того зашиваюсь… Ловлю серьезный, вдумчивый взгляд Кристины, которую тоже пригласили на утреннюю планерку руководителей подразделений, на суровом , волевом лице ИИ. И что-то глазки у нее подозрительно поблескивают. Ого… Кто-то у нас тут не против служебного романа? — Я понимаю, Игорь Игоревич, — спокойно отвечаю я, — просто у меня по таймингу уже переработка на три часа… Если компания готова оплачивать мне сверхурочные… — А столичные специалисты умеют набивать себе цену… — усмехается ИИ мимолетно. И я вижу в его глазах одобрение. Похоже, это была проверка? И ему понравилось, что я не прогнулась? Коварные , все же, эти мужики… — Думаю, дело не в локации, а в здравом смысле… — пожимаю я плечами миролюбиво и продолжаю, — по данной вакансии я смогу предоставить вам краткий срез заработных плат и предпочтений кандидатов уже к сегодняшнему вечеру… Но более серьезный анализ потребует не только сбора данных, но и их систематизации, и… — Я понял вас, Эммануэль Эдуардовна, — прерывает меня ИИ, благосклонно покивав, — жду тогда ваши краткие выкладки сегодня, а полный анализ к пятнице… Кстати, что у нас с корпоративом? Работа ведется? На какой стадии? — Корпоратив? — оживляется половина руководителей, у мужчин зажигаются взгляды, Кристина томно вздыхает, не сводя взгляда с ИИ, — когда? И где? — Все идет по плану, — бодро рапортую я, — смету вы видели и одобрили, ведутся переговоры с ведущим, обсуждается программа, закупаются костюмы… — Костюмы? — еще больше оживляются присутствующие, и я повышаю голос: — Сегодня вечером будет оповещение по компании для приглашенных с подробным описанием программы мероприятия… — Отлично, — кивает ИИ, — очень оперативно, Эммануэль Эдуардовна… Если вопрсов больше нет, все свободны… Мы выходим из кабинета, на пороге меня догоняет Колесников, по-свойски прижимает к себе за талию, пытается что-то шутить, но я слишком загружена, чтоб нормально реагировать на него. Выкручиваюсь, неопределенно улыбаясь и одновременно судорожно тапая на экран телефона, чтоб открыть сообщения от Ильи. Боже, их уже больше десяти! И последнее прямо пугает: “Я сейчас приеду” Черт! Я начну когда-нибудь нормально работать в этой компании???Глава 21. Пережить корпоратив
Глава 21. Пережить корпоратив Людмила Вячеславовна пить не планирует. Она с супругом, тем самым здоровенным брутальным дядькой, что приходил к ИИ в мой первый рабочий день, собирается следить за происходящим. Потому что дядька этот, ее муж, оказывается, главный охранник всея фирмы, по всем регионам и всем филиалам. Объем работы немаленький, и, по идее, такой серьезный мужчина должен сидеть в головном офисе… Но жена его рванула сюда, помогать родственнику поднимать провинциальную целину. И серьезный мужик просто тупо перевел часть своих сотрудников сюда же, сделав тут дополнительный офис службы безопасности и оставив вместо себя в столице заместителей. Вот что любовь делает. Только позавидовать остается такой самоотверженности. И порадоваться, что, кроме меня, еще на корпоративе будут трезвые люди… Хотя… Наблюдаю, как Людмила – морковка сорок шестого размера красуется перед здоровенным крупным зайцем, пританцовывая и смеясь. Двухметровый заяц поощрительно гладит поролоновое брюшко большими лапами и скалится сквозь прикрывающий лицо капюшон с ушами. Может, и зря я на них надеюсь… Вон, как друг другом заняты… Я удаляюсь в кабинет, чтоб самой переодеться. Достаю костюм, изучаю… Вздыхаю. Нет, жарко не будет, костюмы качественные, из натуральных материалов, к тому же, при необходимости, и капюшоны скидываются, и ненужные рукава отстегиваются… Но все равно, есть опасения, до сих пор есть, что не понравится наша с Колесниковым идея другим сотрудникам… Конечно, опасения несвоевременны, потому что деваться некуда, машина уже запущена, так что остается только возглавить это безумие. Я раздеваюсь, остаюсь в белье и чулках, сую ногу в широкие оранжевые штаны и вступаю в туфлю. Штаны на резинке и помочах, чтоб не свалились, сверху опускается оранжевое широкое худи в крапинку. Руки в рукавах. Бесформенный наряд имеет капюшон с зелёной ботвой, торчащей во все стороны, и сеточку, чтобы закрывать лицо. Открытыми остаются только рот и часть носа. Для маскарада самое оно. Главное, чтоб все остальные идею оценили, а то нет ничего хуже натянутых улыбок и неловких фраз на корпоративе. Хотя , за всю неделю подготовки никто ни одного слова против не высказал. Может, конечно же, девушкам и хотелось покрасоваться в нарядах и шпильках, но комментариев на эту тему не поступало. В конце концов, для нарядов и шпилек есть еще корпоратив на Новый год… Если все пройдет хорошо, и я задержусь в этой компании, то уж там-то точно продавлю нормальный дресс-код, а не вот это все. Через пару минут, с опаской понаблюдав за собирающимися в большом зале и крутящимися у шведского стола сотрудниками, понимаю, что затея удалась. Над костюмами все ржут, выясняют, кто из них кто, то тут, то там раздаются громовые раскаты смеха. И это еще толком не накатили! Корпоратив обещает быть зажигательным! Проверяю телефон, упрятанный в карман худи на животе, но от Ильи сообщений нет. Ну и ладно. За эту неделю мы с ним очень плотно общались… Огранизмами. По ночам. И, в основном, на моей территории. Как-то так получилось, что в тот первый вечер, когда чуть не разругались и не расстались из-за его попыток в давление, и после занялись примиряющим сладким сексом в машине, затем поехали ко мне. Утром Илья отвез меня на работу, уехал… Потом приехал в обеденный перерыв, и мы снова осквернили подсобку на подземной парковке. А вечером того же дня он заехал за мной и уже без разговоров отвез домой. В машине, на заднем сиденье лежало несколько пакетов с продуктами очень качественными, кстати, дорогими, и мы отлично провели время, наслаждаясь едой и друг другом. Вообще, наши отношения, так стремительно начавшиеся, словно застыли на этой высокой ноте, выйдя на плато. И нам было хорошо друг с другом. Я не особенно интересовалась у Ильи его работой, как-то сразу поняв, что у него ничего такого интересного, о чем был я могла поддержать разговор, не происходит: несколько объектов, включая наш, где он ведет электрику, поездки в область, видно, там тоже дела… Я периодически думала о том, что надо бы проверить по штатке, как у нас проведен Илья, потому что фамилию его знала, паспорт видела, номер машины запомнила… И каждый раз, приходя на работу, настолько погружалась в нее, настолько меня закручивало и выжимало, что вообще забывала о том, что хотела. А вечером меня встречал он… Обнимал, целовал, бухтел на ухо милые пошлости, непристойности, от которых сразу начинали дрожать ноги и сладко ныл низ живота… И я все на свете забывала уже по другой причине… Это была счастливая неделя. Самая, наверно, лучшая в моей жизни. Я жила одним днем, вообще не думая о том, что будет дальше, Лисовский с его щеколдой не беспокоил, видно, пока не успел раздобыть мой новый номер, Мирочка активно готовилась к переезду, и вообще по телефону производила впечатление очень возбужденной и довольной этим событием, и я искренне радовалась за нее. На работе тоже все было хорошо, насколько может быть хорошо на новом месте, с постоянно сваливающимися на голову новыми задачами. ИИ, кстати, уехал на несколько дней по региону, тем самым дав чуть-чуть выдохнуть, а Колесников тоже не особо доставал, периодически встречая меня в коридоре и призывно подмигивая на кофейный аппарат. И не больше. Я решила, что он все понял, осознал, что я несвободна, и оставил свои попытки добиться моего расположения. И слава богу. Мне и одного Ильи было за глаза. И даже больше. Мой электрик вообще не сбавлял градуса, был невероятно страстным, горячим и таким изобретательным в постели, что я, иногда вспоминая Лисовского, только улыбалась снисходительно… Не орел он, однозначно, не орел, как говорила одна актриса в старом, еще советсткого производства фильме, который любил смотреть папа… А мнил-то о себе… И мнит, наверно. Надеюсь, ему попадется на пути нормальная женщина, которая расскажет всю правду… Хорошо, что это теперь — не моя проблема. Хорошо, что у меня теперь вообще нет таких проблем. Жизнь как-то внезапно стала налаживаться, словно мой город только и ждал моего приезда, чтоб показать, как сильно скучал и как любит до сих пор. А я, предательница, у других берегов искала счастья… Ну, ничего, главное же все осознать, да? Я осознала. И теперь все будет хорошо. Вот еще бы корпоратив пережить…Глава 22. Зайцы, морковки и Щукин
Глава 22. Зайцы, морковки и Щукин “Привет, Эмми” “Думаешь, сменила номер и от меня избавилась?” Черт! Тварь какая! Торопливо блокирую незнакомый номер, выдыхаю, запрещая себе думать о том, каким образом этот урод так быстро вычисляет мой новый телефон. Потом, потом об этом подумаю! Сейчас некогда. Унимаю рукотрясение, застегиваю пуговку, регулирующую глубину капюшона, так, чтоб не сваливался при каждом повороте головы, проверяю еще раз перед зеркалом, чтоб все было в порядке и иду встречать начальство. Далеко ходить не приходится, двух пузатых зайцев встречаю в коридоре и, несмотря на только что словленный стресс, едва сдерживаюсь, чтоб не заржать, громко и неприлично. И это я полностью трезвая, а страшно представить, что творится сейчас и будет твориться после с подвыпившими сотрудниками. Игорь Игоревич и Кирилл Егорович, двое взрослых солидных мужчин, серьезное начальство, профессионалы своего дела. В белых костюмах с поролоновой прослойкой на животах, на ботинки натянуты шикарные плюшевые лапы. Боже… Как выдержать? Они стоят в коридоре, что-то важное обсуждают и, как рыцари шлемы, головы с заячьими ушами держат на локтях. От сдерживаемого смеха шатает, ловлю рукой стену, пережидая краткий приступ хохота, выпрямляюсь, делаю серьезное лицо, помня, что капюшон скрывает только верх. Могу спалиться. Спалюсь, блин! Потому что всем остальным сотрудникам костюмчики перепали с капюшонами и прицепленными к ним ушами, нежными такими, длинными, розовыми внутри. А для главных боссов я расстаралась на более качественные наряды, с полноценными головами ушастиков. Потому что начальство в любом виде должно быть узнаваемо! И вот теперь смотрю, как беседуют, явно рабочие моменты обсуждая, два зайца с ушастыми головами в руках, и едва держусь, ей-богу! А они поворачиваются на звук шагов, видят меня, серьезно осматривают морковку с ботвой на капюшоне… Лица суровые, брови насуплены, еще от рабочего процесса не отошли. Ох, кровожадные зайцы! Сожрут же! Торопливо привожу лицо в порядок, верней, ту часть, что им видна, принимаю крайне серьезный, деловой вид: — Здравствуйте, — подхожу к двум своим боссам и вдруг некстати думается, что третий же босс у меня есть тоже имеется! Лисовский, гад… Как-то, наверно, три босса — это слегка чересчур… И, главное, есть четкое понимание, что, при некотором везении, можно от первого босса получить защиту при помощи этих вот двоих… Мысль свежая, в голову приходит впервые, как-то раньше не думалось о такой возможности… Зато теперь вот думается. Как повернуть ситуацию таким образом, чтобы получить защиту этих двух мужчин? Что нужно сделать девушке, чтобы мужчина, серьезный, деловой, вступился за неё? Перед драконом. Рыцарь есть такой? И что мне нужно будет за это рыцарю отдать… — Эммануэль Эдуардовна, — улыбается Колесников, — ну ты прелестница-морковочка. Я расплываюсь в улыбке, профессионально дружелюбной, ласковой даже. — Господа, лица в костюмах морковок обычно закрыты, и вы меня можете узнать, — я показываю большую красную ручку, цепляю на кармашек с правой стороны груди, — вот по этой ручке! Пить спиртное не буду, если что, я настороже, контактирую и во всеоружии. Вы всегда можете меня найти, и я всегда готова помочь. Несу ответственность до полуночи, в соответствии с регламентом. — Серьезная морковка… — улыбается ИИ, оглядывая меня с огромным интересом… А вот и ответ на мой незаданный вопрос… Что придется отдать… А я готова? Нет, конечно… Нет. У меня мой электрик есть. Жаль, что против Лисовского он беспомощен… — А кто ведущий? Я улыбаюсь еще ласковей. Пришёл ко мне буквально в начале этой недели Сашка Щукин. Одноклассник бывший, чуть ли не с первого класса в театре подвизался, сначала на малых детских ролях, потом стали побольше давать, после одиннадцатого — театралка, очень прикольный парень был, запоминающийся. Я, честно говоря, удивилась немного его внешке. Он не очень выглядел всегда, худой, длинный, с бедовыми острыми глазами, и ещё когда-то в школе два передних зуба выбили, отчего фамилия Щукин в его устах тогда заиграла новыми матерными красками. Так вот, ещё с подросткового возраста Щукин славился диким задором, фонтанировал ущербными, но крайне забавными идеями и бухал, словно не в себя. Ничего удивительного, что спустя годы он почти спился, как это случается с людьми искусства. И был даже выгнан с работы. Правда, не так давно. То есть, драматический театр все это время терпел его до победного и выкинул после какой-то очень уж дикой истории, Мирка рассказывала, в местных пабликах широко этот момент освещали. То ли он в оркестровую яму упал во время премьеры, пьяный в синюю дыню, то ли в главный городской фонтан нассал. А, может, и то, и другое одновременно. Короче говоря, подвели его воображение и задор… Щукин набрал мне в контакте, повспоминал о делах давно минувших и напросился на встречу. А я как раз была в поисках массовика-затейника на наш корпоратив. И мне надо было так, чтобы наверняка весело и не сильно дорого, потому что ИИ бюджет одобрил в скромных пределах. Щукин явился ко мне на работу, весь серьезный, деловой, сияя винирами и синяками под глазами от злоупотребления спиртным. — Я в завязке, Эмик, — прохрипел он с порога, — реально. Бабки надо. Дай, а? Отдам… Я осмотрела его, поприкидывала… Рискованно, конечно, Щукин мог взять бабло и в штопор уйти, но в то же время я прекрасно знала, что лучшего массовика-затейника не найти у нас. Провинция же, тут или свадебные генералы, с их карандашиками в бутылочки и прочим колхозом, или ВИА “Моя вторая молодость” с песнями про синий иней… А Щукин еще в школе такое устраивал, что все мокрые от ржача и позитива выползали из актового зала… — Учти, компания серьезная, из-под земли достанут и закопают обратно, — пригрозила я серьезному Щукину, и получила клятвенные заверения, что все будет отлично, что у него есть полностью программа… С программой я ознакомилась тут же, не отходя от кассы, как говорится. Задаток не дала, обговорив, что сначала стулья, а потом деньги. И вот теперь, прислушавшись к доносящемуся из конференц-зала здоровому многоголосому ржачу, уверенно отвечаю: — Профессионал своего дела. Вот увидите, лучше его в городе нет, — и добавляю с достоинством, — как вы и просили, никаких камер, телефонов, люди могут отдыхать, не опасаясь быть запечатлёнными. — Нам невероятно повезло, что мы взяли вас на работу,— улыбается опять ИИ и подмигивает мне. Неожиданно. Надевает маску зайца. Кирилл делает то же самое. Господа хозяева отправляются на бал-маскарад, покачивая ушастыми головами и неловко косолапя мягкими большими ступнями. Забавно со спины выглядят, особенно хвостики вихляющиеся из стороны в сторону… Я тоже, скрыв лицо и проверив ручку на груди, направляюсь следом. Тяжело, но буду трезвая следить за ними. Зал самый крупный из всех помещений, не считая складских. На украшениях я тоже сэкономила, кинув инициативу украсить самостоятельно. И, предчувствуя крики и недовольство, обронила, словно между прочим: “Вроде, не все получили приглашение на корпоратив, а это весело, престижно и запомнится навсегда…” Народ умный сообразил, что приглашение сегодня есть, завтра нет, и в общей своей массе согласились, что нужно самим нарядить зал. Да, я знаю, меня ненавидят. Но наряжали так весело, дружным коллективом, что вскоре забыли, как неприятно было остаться на работе лишних полчаса. Так что смета еще чуть-чуть урезалась, надеюсь, эти сэкономленные средства выпадут мне процентами в качестве премии.Глава 23. Особенности корпоративного отдыха
Глава 23. Особенности корпоративного отдыха Сашка Щукин — реально профессионал. Коллектив не слаженный, люди не знают друг друга, на контакт с трудом идут даже со мной… А он за какой-то час умудрился сделать невозможное. Не ошиблась я в нем. Я обхожу наряженный зал с большим экраном по центру, со спроектированной на нем надписью: «С днём рождения! Мы лучшие!», и наблюдаю, как Щукин поднимает дух команды. Отлично просто. Надо будет пометить себе, что на командообразующий тренинг только его звать в качестве ведущего… Щукин, тощий, вертлявый, нервный, улыбчивый, в очочках и модном галстуке, мгновенно становится родным для бухгалтерии. А всем известно, если ведущего полюбила бухгалтерия, значит, корпоратив однозначно удался. Щукин так мастерски внедряется в головы присутствующих, что даже я немного проникаюсь. Отмечаю, что пока все ведут себя скромно, но уже охотно смеются, принимают участие в движухе, легких конкурсах, которые проводит Щукин. Медленно накачиваются спиртным. Хорошо, так, плавно, а не как это бывает обычно у ведущих, сначала народ нажрать до поросячьего визга, надеясь, что под градус любой бред зайдет… Щукин явно не филонит, профессионал, мать его… Не был бы запойным дураком, давно бы уже продвинулся. Движи становятся зажигательней. На небольшой импровизированной сцене проводится конкурс танцев. Играет музыка пятидесятых годов, какой-то приятный весёленький джаз. И сейчас я наблюдаю шикарную картину, как перед всеми отжигают танцы линди-хол, а-ля «бухгалтерия сдала годовой отчёт». Дамочки на каблуках изгаляются, как могут, задирая ноги, извиваются, смеются, периодически сбиваясь с ритма и покачиваясь, но тут же упорно принимаясь опять двигаться. Это всё происходит в нарядах морковок, и кто именно танцует сейчас, неизвестно. Всем весело, все ржут, морковки задирают ноги, боссы в восторге. И, если реальным предлогом для организации корпоратива служит желание сплотить коллектив, побыть среди подчиненных, узнать атмосферу в компании инкогнито… То неформальный, но, как мне кажется, более серьезный предлог — тупо нажраться. Тоже инкогнито, естественно. Колесников поднимает «забрало» своего заячьего шлема и выливает туда по стопочке с периодичностью раз в три минуты, затем закусывает… Прямо интересно, сколько он так продержится, прежде чем заячья морда окажется в салате? — Эммануэль Эдуардовна, вас там ждут, — зовет один из охранников, не по дресс-коду одетый, в камуфляж. Видимо, с поста прямо пришел. — Кто? — испуганно смотрю на охранника, скидываю капюшон. В голове сразу пугающая смс от Лисовского, мысли панические накатывают. С этой твари станется явиться ко мне прямо на работу, опозорить… — Кто-то из электриков. — О-о-о, электрик… Думала ли я, что это слово будет меня будоражить круче, чем слово “секс”? Выдыхаю с облегчением, радуясь, что не Лисовский. — Я не в курсе, почему в такое время… — продолжает охранник, но я перебиваю: — Ничего страшного, вы можете идти, я разберусь. Где он? — В малом конференце. — Хорошо, спасибо. Охранник кивает, направляется обратно на пост, а я — в сторону конференца. Электрик, электрик… Ах, что же это за электрик? Прямо загадка века… Иду, с улыбкой на губах поглядывая в телефон. «Я уже здесь, жду тебя» Илья! Так и знала! «Как просочился?» А улыбку не могу удержать, ни в какую! Вот не вовремя он, у меня работа же… Нельзя отвлекаться… А сделать с собой ничего не получается. Нахал какой… «Я всё умею, всё могу». Ужасный нахал… Горят резервные фонари и вывески неоновым зелёным цветом: «Выход». Всегда есть выход…— Эммануэль, — зовет из полумрака конференца Илья. — Как у вас тут интересно... Зайцы с морковками уединяются. Жрательно-пихательный марафон прямо… Он стоит у стола, темной, массивной глыбой, опасной и завораживающей. Только улыбка сверкает… Хищная, довольная такая. А ведь я не пила, но, видимо, надышалась. Голова чуть кружится, шагаю вперед и тут же попадаю к нему в объятия. Илья обнимает меня, приподнимая от пола. — Девочка моя, как тебе идёт этот костюм, моя сочная морковка. Но вот только не очень удобно будет ножки раздвигать… — А медведи любят морковку? — Обожают. — Тогда, медвежонок, я раскрою тебе маленькую тайну. — Что же это за тайна? — усмехается Илья, довольно лапая меня. — Поставь меня на место, морковка покажет сюрприз. Он смеется, выполняя мою просьбу и даже чуть отходя назад. Видно, чтоб оценить мою маленькую тайну в полном объеме. Поворачиваюсь к нему спиной, выставляю обтянутый шёлковой оранжевой тканью зад и медленно расстегиваю потайную молнию. От талии и между ног… И по ошарашенному молчанию за спиной понимаю, что тайна впечатлила по полной программе… — Эммануэль, — после небольшой паузы хрипло выдыхает Илья. — В каком же магазине ты заказала эти маскарадные костюмы? — Нет-нет, это просто для удобства, — кокетливо заверяю я и еще оттопыриваю зад… Немного совсем, будто случайно. Поворачиваюсь, чтоб оценить произведенное впечталение. И да, выражение физиономии моего электрика бесценно. Улыбаюсь, спрашиваю скромно, — удобно, правда? — Всё для людей сделано, — кивает он, приходя в себя и щёлкая ремнём брюк. — Цивилизация. На мои бедра ложатся тяжелые ладони, горячие, властные, жесткие. И сразу же пропадает всякое желание кокетничать, играть. С Ильей у меня почему-то только одна реакция: кайф, безумный кайф от подчинения. Такого, очень правильного подчинения, от которого радость и наслаждение обоим участникам процесса. — Гладкая морковка… — хрипит Илья, жамкая меня за ягодицы щедро и довольно, — а внутри как? Пальцы проходятся по промежности, и меня пробивает током предвкушения. Ох… Как круто… — Мокренькая… — комментирует Илья, — и опять недо-трусы свои нацепила… Пальцы исчезают, а вместо них ощущаю прикосновение горячей гладкой головки члена. И выгибаюсь с несдержанным стоном еще сильнее! О-о-о-о… Это ощущение в самом начале, когда еще нет полного соприкосновения, когда только-только, вот-вот, через мгновение… И — ах! Илья не торопится, мягко, обстоятельно натягивает меня на себя, так мучительно сладко, что чувствую, кажется, каждый сантиметр его, и млею, закатываю глаза, совершенно не в силах терпеть! И в то же время замирая в этой порочной покорной сладости, потому что невозможно ни одной секунды выбросить из происходящего! Тяжелые руки на бедрах, толстый, длинный член, проникающий в меня, тихие, хрипловатые, восхищенные ругательства, затем резкий толчок, окончательно соединяющий нас, мой крик и тут же стон, задушенно-мучительный, потому что меня жестко кладут на столешницу лицом вниз, а на губы падает грубая ладонь, запечатывая намертво. Илья наваливается на меня сильнее, лишая дыхания, потому что тяжелый, сильный очень, горячий, целует в плечо, перехватывает по груди длинной лапой своей, полностью опутывая собой… И двигается, мягко, враскачку, но так сильно, что стол, массивный, тяжелый, с каждым толчком смещается к стене. А его сюда, говорила Людмила, пятеро мужиков тащили… И ох… Плевать, кто и что подумает, когда увидит, что дизайн конференца претерпел изменения. Потом буду думать про это, потом… А сейчас… Боже, а можно мне сейчас не думать? Вообще?
Глава 24. Ты не так понял...
Глава 24. Ты не так понял... Бал-маскарад в самом разгаре, танцуют все, даже те, кто не танцевал никогда в жизни. Это ещё не всё, в полночь фейерверк на улице заказан, но Щукин, видимо, так хотел набухаться дармовым спиртным, что укатал весь наш корпоратив в хламиду, до поросячьего визга буквально, уже к одиннадцати вечера. Я строго-настрого запретила что-либо фотографировать и снимать на камеры. И охрану на эту тему жестко проинструктировала еще перед началом вечера. Потому что погуляли, выпили и остались воспоминания – это одно. А вот фотографии, вещественные и материальные доказательства – это совершенно другое. Здесь есть камеры наблюдения — и это всё, что следует допустить. Охранникам можно, а нам нельзя. Людям здесь еще работать. Да и камеры надо будет почистить потом… Аккуратно проверяю капюшон, радуясь, что у нас тут бал-маскарад, и моих ошалевших от переизбытка эндорфинов глаз и безумной довольной улыбки никто не увидит… Илья отпустил меня далеко не сразу. И даже не после одного раза. И нет, я не испытываю по этому поводу вообще никакого стыда. Стыдно — это когда видно, и когда поймали. А нас, я очень надеюсь, не поймали… По крайней мере, Илья обмолвился, что камеры тут тоже его фирма устанавливала, и он в курсе, где слепые зоны и прочее… И почему-то я ему верю в этом вопросе. А как не верить? Он, вообще-то, не обманывал ни разу. Короче говоря, я время провела с большой пользой для организма, но вот карьеру под угрозу поставила своим долгим отсутствием. Жалею? Вообще нет! Спешно привожу себя в порядок, проверяю, чтоб все молнии находились в застегнутом состоянии, а засосов и натертых губ не было заметно. И встаю у входа в зал с таким видом, словно всегда тут и была. А отсутствовала всего пару минут по причине естественных потребностей. И это вообще не обман. Секс — тоже естественная потребность же… Осматриваю зал, зорко отслеживая сильно пьяных и ругая про себя заразу Щукина. Хотя, может, это и хорошо… Командообразование, оно такое… По-разному может проходить… Народ веселится, прямо ударными темпами. Всем уже глубоко плевать на конкурсы, их время прошло, пока я личной жизнью интенсивно занималась. Но в целом, народ выглядит достойно, никто по углам не валяется, охрана бдит. Наблюдаю, как здоровенный заяц, один из двух главных зайцев в нашей компании бодро отплясывает с морковками. Так, Колесников, похоже, перебрал… — Я думаю, Кириллу уже хватит, — подтверждает мое мнение по ситуации Людмила Вячеславовна, перекрикивая музыку. Я понимаю, что она тоже трезвая, и радуюсь этому. Хоть у кого-то здесь с головой и ответственностью порядок. — Эмма, — покачиваясь, довольная и какая-то излишне распаренная, подходит ко мне Кристина. Она стягивает капюшон и машет на себя какими-то документами. Немножко заплетающимся языком продолжает, — вы ручку уронили. Вот. Спасибо большое за праздник! — Ага, пожалуйста, — я забираю ручку и опять поворачиваюсь к Людмиле. — Это плохо кончится, — продолжает зудеть внимательная и заботливая секретарша. Она крайне серьёзна сейчас. Видимо, ИИ попросил её помочь мне. Я вообще ничего плохого не вижу в ситуации, пусть Колесников оторвется уже, в концеконцов. Он сегодня даже руки не распускал, вел себя отлично, был хорошим мальчиком, так что может позволить себе напиться на корпоративе и попрыгать с морковками. Но против сурового, по-матерински строгого мнения Людмилы Вячеславовны не попрешь, конечно же. — Его можно закрыть в кабинете, можно вызвать такси, — со вздохом предлагаю я два более-менее бескровных варианта. — Нет. Ты возьми его, отвези на квартиру. Никто не должен видеть его в таком виде. Если он сейчас снимет свой головной убор, то это может плохо кончиться. А я тут все завершу, не волнуйся. Вообще не понимаю, к чему она ведёт. За Кириллом следят, что ли? Или, может быть, у него уже были какие-то проколы… Всё-таки, он, хоть и начальник, но не владелец фирмы… И уволить его могут запросто. Мне почему-то становится волнительно из-за него. Кирилл нормальный. Кирилл хороший. Кирюша хочет Мирочке помочь. Храбрая морковка Эммануэль вытащит его из очень плохой ситуации. Я подлетаю к боссу, раскидываю морковок по сторонам и ныряю Колесникову под мышку. Прихватываю его руку и шустренько тащу в сторону. Морковкам всё равно, с каким зайцем скакать, и скоро они присоединяются к другому вислоухому. Коридоры уже пусты, Илья тоже ушел. Жаль, я бы попросила помощи, Колесников тяжелый же, как самосвал... Может, надо было мужу Людмилы Вячеславовны его поручить? А то такими темпами и с такой разницей в весе мы можем и не добраться до пункта назначения… Может, Илья еще недалеко уехал и вернется? Он бы мне помог, и, по крайней мере, не ревновал бы, что я тут мужиков пьяных развожу. Прислоняю Колесникова к стене, придерживаю одной рукой и набираю Илье. Не берет трубку! А затем приходит смс, что он сейчас едет в область по срочному делу и что постарается приехать через несколько дней. Блин! Колесников с трудом держится на ногах, все время пытается сползти вниз по стене. — Эмик…Эм…Ик! — Колесников, я тебя довезу до дома. — Эмик, ты должна меня простить… — Я прощаю тебя, Кирилл, дай мне свои ключи, я довезу тебя до дома. — Эмик, ты меня уважаешь? — Дай мне свои ключи, блин! Я бью его ладошкой по виску, чтоб расстегнуть костюм зайца, откидываю в сторону ушастую башку и принимаюсь рыться в карманах в поисках ключей. — Ты… Что, прямо здесь? — Кирилл, лучше помолчи! Адрес, где живёшь! — Ты знаешь, я живу там, где жил, — заплетающимся языком отвечает Кирилл. Мы спускаемся на подземную парковку, я запихиваю его в автомобиль на заднее сиденье, а сама сажусь за руль. Колесников возится недолго и , наконец, затихает. — Кирилл, ты меня слышишь? В ответ громкий храп. Ну, может, так даже и лучше… Медленно, чтобы не попасть в аварию с непривычки, еду по родному городу. Играет приятная мелодия по радио, что-то из моей юности. Приятно ноет низ живота. И мне в это мгновение кажется, что я — невероятно счастливая женщина. И что машина, салоны, бренды – это дело наживное и не суть нашей жизни. А смысл именно вот в таких моментах, когда в душе покой и радость. Добираюсь до старого дома в центре города. Я помню этот дом, этот подъезд и эту квартиру. К Колесникову я ходила на день рождения вместе с одноклассниками, несколько раз, еще в средней школе. Он жил в этой квартире много лет. Видимо, их семья не продала недвижимость, когда уехала из города. Высокие окна, колоссальные потолки, под ними — старинная лепнина. Второй этаж очень высокий, как у Мирочки в доме. Я открываю большую железную дверь и нащупываю выключатель. Заяц, видно исчерпав на проход по лестнице последние силы, заваливается на шкаф-купе, чуть не разбивая зеркало. Я его ловлю в последний момент, чертыхаясь, тащу в комнату, отмечая, что тут все совсем по-другому, не так, как было, когда мы приходили сюда в детстве. Хороший ремонт, стены светятся морозной белизной. Ламинат тёплый на полу. А потолки с какой-то нереальной многоярусной подсветкой. — Туда,— указывает мне пальцем Кирилл, в родных стенах, похоже, отдавший управление привычному автопилоту. Я довожу его до гостиной, где, не удержавшись все же, падаю на диван, погребенная тяжеленной тушей. Выбираюсь из-под него и без сил валюсь рядом, бессмысленно глядя в потолок. Я так устала! В это время уже спать должна маленькая Эммануэль, а не таскать своего пьяного босса. Мне его ещё и раздевать. Или так кинуть? Я решаю раздеть, что уж, надо позаботиться о человеке, не чужой же, одноклассник бывший. Расстегиваю костюм зайца до конца, стягиваю футболку с легкими штанами под ним. Сама запариваюсь до предела, и Колесников весь взмокший рядом валяется, даже не пытаясь мне помогать. Хорошо, хоть ноги и руки поднимает послушно. — Колесников, мы с тобой прямо, как любовники, — на выдохе хриплю я, вытирая пот с лица и остро чувствуя, что костюм порядком пропотел тоже. Надо бы эту морковку стащить, что-то надоела она мне. — Любовники, да, — бурчит он себе под нос, поворачиваясь на бок и подтягивая колени к животу. Оставляю его в одних трусах, пледом молочного цвета укрываю, подушку мохнатую подсовываю под голову. Регулирую освещение, оставляя приятный полумрак. И в изнеможении падаю рядом. Машинально стаскивая с себя костюм, заворожённо смотрю в тёмный потолок, где синей и зелёной россыпью раскиданы крохотные лампочки, имитирующие глубокий космос. Завораживает… — Кир, обалденно, — выдыхаю я, но ответа, кроме похрапывания, не получаю, естественно. Нащупываю кнопочку на диване, раскладываю. Нащупываю маленькую подушечку, закидываю за голову, устраиваясь поудобней. Искусственное звёздное небо, Колесников, сладко похрюкивая, поворачивается, обнимает меня, словно большую плюшевую игрушку, и кладет голову на грудь… И меня морит, необоримо просто. Все же, устала я сильно, столько нервов, ночи бессонные из-за ненасытного Ильи, работа напряженная… Не могу больше. Просто не могу и все. Чуть-чуть полежу и поеду… Еще домой добираться, ох… На этом моменте я, похоже, и вырубаюсь. А просыпаюсь полуголая, с вывалившейся из лифчика грудью и тонких трусиках, которым накануне очень серьезно досталось. В объятиях Кирилла Колесникова, который большими круглыми глазами смотрит на мой возбуждённый, а точнее просто натёртый розовый сосок. И в голову вообще ничего не приходит, даже сакраментального : “Ты не так понял”...Глава 25. Послушная девочка
Глава 25. Послушная девочка “Эмик, я хочу поговорить” Отвали, Колесников. “Эм, мне Кирилл сказал сегодня, что у вас все серьезно… Позвони мне, пожалуйста”. Черт! Оторвать бы этому Кириллу его длинный язык! Откладываю телефон с сообщением от Миры подальше. Не до него сейчас. Занята я! Сильно-сильно! “Эммануэль, ты когда в офисе будешь? Зайди ко мне”. ИИ, иди туда же, куда и Колесников! “Лапуля моя, если ты думаешь, что сбежишь от меня, забудь. Скоро я приеду и заберу тебя”. О-о-о-о, Лисовский! Только тебя мне не хватало для полной гармонии! С ненавистью отбрасываю телефон еще дальше, зарываю голову в подушку, выстанывая матерные определения ситуации и своему поведению в ней. Только ты, Эммануэль Эдуардовна, могла так феерично впереться! Причем, по всем фронтам сразу! Вот казалось бы, ну что тут такого? Ну хотела дело доброе сделать, дотащить пьяного босса до дома… Дотащила. И даже раздела этого кабана, хотя, видит бог, это было вообще непросто! Но какого черта, Эммануэль ты тупая, какого черта ты улеглась спать рядом с ним? Что тебя дернуло? Безопасная гавань в буре страстей вдруг обнаружилась в квартире Колесникова? Чем ты думала, Эмми? Хотя, тут понятно чем. Задницей. Той самой, которая устала таскаться по кабинетам, парковкам и чужим этажам, и захотела упасть в короткий обморок на теплый, гостеприимный диванчик. Кинулась. Довольна теперь? “Эмик, возьми трубку… Ну чего ты испугалась, глупенькая?” Колесников, мать твою… Даже через экран ощущается его снисходительный покровительственный тон. Ох, какой он довольный был вчера с утра, когда выяснил диспозицию. И вообще не слушал меня, взволнованно прикрывавшую грудь и пытавшуюся донести до его похмельного мозга, что эта диспозиция — неверная! Улыбался, тянул ко мне лапы, что-то бормотал, дыша в лицо парами перегара. Меня в этот момент резко затошнило, и я, отговорившись тем, что чувствую себя плохо, сначала заперлась в ванной, где быстренько оделась, а затем партизанскими тропами, улучив момент, пока Колесников, счастливо насвистывая, готовил на кухне завтрак, рванула прочь из его квартиры, вообще ничего не объясняя больше. Не было смысла и моих моральных сил на это. Я приехала домой, залезла в душ, благодаря бога и ИИ, что сегодня выходной, можно поспать. Свалилась в кровать, закрыла глаза и с наслаждением продремала до самого вечера. Встала, перекусила и опять уснула. Отличный выходной получился. А вот на следующий день совершила очевидную глупость. Включила телефон. И понеслось… И теперь я лежу, трусливо пряча голову в подушку и выискивая в себе силы принимать хотя бы какие-то решения. И не могу. Не нахожу ничего внутри, кроме бесконечной жалости к себе! Впервые в жизни, пожалуй, хочется быть слабой. Хочется печеньку и на ручки, а не вот это вот все… Хочется , чтоб убаюкали, приласкали, погладили… И не кто-то абстрактный, а совершенно конкретный человек. Мой великан-электрик… Как некстати он уехал в свою командировку! Если бы в городе остался, мы бы вдвоем Колесникова догрузили до его квартиры, а затем поехали ко мне и долго и сладко занимались бы сексом… Спали, ели, опять занимались сексом… М-м-м-м… Ощущаю, как все внутри становится томным, тяжелым… Хочется утешить себя хотя бы рукой, и даже пальцы уже ложатся на промежность… “Эмик, я у твоего подъезда, выходи” Гад Колесников! Обломал мне даже небольшой кайф! В ярости хватаю телефон, чтоб выключить его, наконец, но тут он начинает работать на входящий вызов. И сердце мое замирает. Все-таки у нас с Ильей какая-то кармическая связь. Как он почувствовал, что нужен мне сейчас? Принимаю видео-вызов и с восторгом смотрю на хмурое с утра лицо моего электрика. — Привет, — улыбаюсь ему, устанавливая телефон так, чтоб удобней было разговаривать, — ты уже доехал? — Привет, — отвечает он, — да, только недавно. Ты чего такая? — Какая? — Помятая… Ты одна? Я звонил вчера, ты трубку не взяла… Ого, теперь понятно, чего мы хмурые и подозрительные. Его ревность умиляет, и я глупо улыбаюсь во весь экран. — Я дома, — тяну сладко, словно кошечка мурлыкает, и так хорошо мне от его лица на экране, от губ, сурово поджатых, от взгляда слишком настойчивого, что буквально растекаюсь по кровати. И опять хочется себя потрогать, пошалить чуть-чуть… Где-то на краю сознания мелькает трезвая мысль, что как-то у меня с перепадами настроения не все в порядке, слишком серьезный разгон от раздражительности к дикому желанию секса, но в этот момент Илья чуть отставляет камеру, я вижу его голую, заросшую волосом грудь, и дыхание буквально перехватывает. Он в каком-то помещении сидит, судя по цвету и фактуре стен, что-то типа лофта, и, совершенно очевидно, что один. Иначе чего б ему полуголым там находиться? Хотя… Я хмурюсь от неожиданно пришедшей в голову мысли, что он там может быть не один, и потому, собственно, не одет… — А ты где? — спрашиваю я сурово, пытаясь высмотреть детали обстановки за его спиной и тревожно прислушиваясь к любым посторонним звукам, которые может уловить динамик микрофона. — В гостинице, — спокойно отвечает мне Илья, — говорю же, только доехал, устал, как собака, в душ сходил… Сегодня куча дел, голова не варит, а тут ты еще не отвечала вчера… Думал уже разворачиваться и обратно ехать… Выяснять, где там моя морковка Эммануэль застряла, может, зайца какого нашла себе на корпоративе, и он ее грызет… Последние слова его, серьезные и жесткие по тону, вызывают во мне волну стыда. Потому что морковка Эммануэль совершила ошибку. Не смертельную, но объяснить ее Илье будет очень непросто… Мне бы кто объяснил еще… Так что самым логичным и правильным будет просто ему ничего не говорить про утро у Колесникова. Тем более, что это реально недоразумение, я ни в чем не виновата… — Я просто так устала… — мяукаю я виновато, — пришла домой и заснула, представляешь? А телефон разрядился… А я этого не поняла даже, проснулась вечером, поела и опять спать… А сегодня с утра… Вот… Я прикусываю губу, смотрю в экран и с удовольствием наблюдаю, как меняется выражение лица у моего электрика. Каким оно становится хищным и возбужденным одновременно. — Отодвинь камеру чуть дальше, Эммануэль, — приказывает он, жадно разглядывая мое лицо. — Но… тебе же на работу… — шепчу я, послушно отодвигая камеру так, чтоб ему было видно. Все чтоб было видно… — Ничего. Подождут. Откинь одеяло. Что у тебя там? Ничего? Ах ты, грязная девочка… Я откидываюсь на подушки, неотрывно глядя в экран, где мой электрик готовится пустить ток по нашим проводам, невзирая ни на какие расстояния. Вверху всплывают постоянно окна сообщений: Колесников, Мира, ИИ, Лисовский, Колесников опять, опять Лисовский… А мне плевать. У меня все зрение мгновенно становится тоннельным: вижу только Илью, его жесткие глаза, его бугрящиеся мускулами плечи, крепкие пальцы, безостановочно двигающиеся по внушительному члену вверх и вниз. Слышу только его хриплые, отрывистые команды: — Раздвинь ноги. Шире. Еще. Пальцы… Да… Вот так… Грязная девочка… Мокрая совсем. Сильнее. Еще… Да… И меня уносит от этого голоса, этой властности, своего сладкого подчинения такому правильному, такому сильному мужчине. Трясет от наслаждения, узел внизу живота становится совсем уже невыносимо болезненным… — Кончай! — командует мой жесткий электрик, и я делаю то, что он хочет. Потому что я, может, и грязная девочка, но очень-очень послушная. Но только для одного мужчины в мире. Для него. А все остальные… Разберемся, куда деваться-то?Глава 26. Рабочие неожиданности
Глава 26. Рабочие неожиданности Следующим утром собираюсь на работу прихожу с хорошим настроением и в полной боевой готовности. Надо , наконец, разгрести весь этот бред, разобраться со всеми мужиками, внезапно свалившимися на мою бедную голову. Потому что в произошедшем виновата я сама, чего уж лукавить. Не загнала бы себя работой и внезапно активной половой жизнью, не вырубилась бы позорно в постели Колесникова, нашла бы в себе силы утром после такого фиаско расставить все точки над i , ничего бы этого не было. Не написывал бы Колесников сутки напролет смс романтического содержания, не присылал бы бесконечные цветы и подарки, не расстраивалась бы Мирочка, которую он упросил позвонить мне и поговорить… Почему, кстати, она так сильно расстроилась? Неужели, снова к Колесникову теплыми эмоциями воспылала? По телефону этот вопрос не выяснишь, а времени, чтоб заехать к подруге и поговорить по душам, категорически не было. Лисовский, похоже, наловчившийся менять номера телефона не хуже заправского телефонного мошенника, никак не успокаивался, бесконечно написывая мне сообщения разной степени пошлости и отвратности. Много нового узнала о своем отвратительном вкусе, поразилась в очередной раз, где были мои глаза и особенно мозги, когда я на него запала и позволила случиться всему этому дерьму, порадовалась, что прозрела и , благодаря Илье, окончательно вылечилась от глупой зависимости. Сообщения Лисовского носили параноидальный характер, и это ужасно бесило и настораживало. По всему выходило, что он закусился окончательно, и скоро появится в городе. Я бы такому, по крайней мере, не удивилась. И что мне делать в этом случае? В полицию обращаться? Смешно, учитывая мою административку. Искать защиты? У кого? У Ильи? К сожалению, Илья ничего не мог сделать против Лисовского. Как бы я ни была очарована своим новым мужчиной, как бы я ни идеализировала его, но голова-то работать не прекращала. Илья — обычный электрик. Лисовский — миллиардер со связями и совершенно больной психикой, как выяснилось. Стравливать их нельзя, он Илью сожрет просто. И меня вместе с ним. Мысли эти раздражали в основном тем, что выхода из ситуации пока не находилось. Решение расстаться с Ильей, чтоб не подвергать его опасности, виделось самым оптимальным, хоть и болело при одном намеке на такой расклад все внутри, и сердце замирало, и панические удушливые атаки мучили… Но здесь я была фаталична. Сама виновата, сама дрянь притащила за собой на хвосте, сама подставила ни в чем не повинного человека… Мне и страдать. Но конкретно сейчас говорить о расставании с моим горячим электриком было преждевременно. Во-первых, его в городе еще неделю не будет, это точно. Во-вторых, Лисовский может и раньше обозначиться, и кто его знает, вдруг мне удастся его отшить? Ну, бывают же в жизни чудеса? В-третьих… Может, кто из моих боссов поможет? Или на поклон к мужу Людмилы пойти? Он у нее — нереально серьезный человек, со связями в полиции и властях… Может, и получится испугать Лисовского, отогнать его… Короче говоря, все эти сутки я находилась в диком раздрае, никак не могла собраться с силами, позорно спрятавшись в норку и решив, что имею право на некоторую паузу в жизни. И вот спустя сутки, наконец-то вынырнув из недр кровати, встряхнувшись, приняв холодный душ и нарисовав лицо, я ощущаю в себе готовность покорять этот мир. Ну, или, на крайний случай, разруливать то, что в этом мире наворотила. Из подъезда выхожу с оглядкой, опасаясь засады Колесникова. Кто его знает, до какого уровня дурости он способен дойти? В школе, помнится, краев не ощущал совсем… Может, напрасно я решила, что он исправился? Но Колесников не оправдывает моих опасений, машины его у подъезда не наблюдается, потому выдыхаю и спокойно еду на работу. Прохожу пропускной пункт, поднимаюсь к себе, уже не дергаясь от каждого шороха. Я собрана, я деловита, я — боец! Все. Первой, кого встречаю, оказывается Кристина, спешащая от своего кабинета в сторону директорского. — Ой, Эммануэль, — счастливо улыбается она мне, — такой шикарный корпоратив, просто чудо какое-то! Мне все очень понравилось, спасибо за организацию! Киваю, радуясь такому отзыву о моей работе. Вот, вроде и косячила невозможно, а людям все равно понравилось… Магия, блин. Хотя, какая магия? Основные составляющие успешного корпоратива: идея, поддерживаемая всеми участвующими, море выпивки и грамотный ведущий. У меня в этом плане бинго было, так что даже то, что я отсутствовала полчаса, занимаясь личной жизнью, а затем вообще исчезла, устраивая безопасную доставку тушки одного из начальников до дома, не повредило мероприятию совершенно. Понятное дело, что камеры я потом отсмотрю, но, думаю, ничего критичного там не найдется… Мы с Кристиной, болтая по-приятельски, идем обе в направлении кабинета ИИ и внезапно сталкиваемся с нашим непосредственным начальством. Тормозим, здороваемся. ИИ выглядит взволнованным, мажет по Кристине невнимательным взглядом, кивает в ответ на ее нежное приветствие, а затем наклоняется ко мне: — Эммануэль… Эдуардовна… Я вас ждал… Вы читали мои сообщения? Он склоняется все ниже и ниже, последние слова чуть ли не в ушко мне шепчет, интимно шевеля дыханием волосы. Я, немного ошалев от мизансцены, тупо киваю. — Почему не отвечали тогда? М? — это “М…” очень даже томно звучит, двусмысленно настолько, что я еще больше впадаю в ступор, — пройдемте в кабинет… Нам явно есть, о чем поговорить… — Э-э-э… Краем глаза улавливаю выражение лица Кристины. На нем шок и неверие, и, кажется, глаза на мокром месте… Это что такое еще? Что за реакция? Причем, у всех сразу? Не могу ничего спросить, решаю разбираться с проблемами постепенно. Проходя приемную, замечаю, как смотрит на меня Людмила Вячеславовна. Осуждающе поджав губы. Вообще не поняла ничего! Она-то с какой стати? Я что-то не так сделала на корпоративе, что-то такое, что ей потом пришлось разгребать? Тогда почему не позвонила? Мне за эти сутки кто только не набрал, а она даже смс не скинула. Явно, если б что-то произошло, она бы не отмолчалась... Но, опять же, разбираться некогда. ИИ неумолимо тащит меня в кабинет, я только и успеваю, что растерянно посмотреть на всех присутствующих здесь дам, а затем дверь захлопывается, меня тут же прижимают к полотну ее с обратной стороны! Я не успеваю возмутиться бесцеремонному обращению, потому что ИИ наваливается, обхватывает за талию и затылок и жадно целует в губы! Это еще что такое???Глава 27. Разрубить гордиев узел
Глава 27. Разрубить гордиев узел Упираюсь в широкие плечи ИИ, изо всех сил пытаясь оттолкнуть, и с легким ужасом понимая, что вообще не получается! Он — сильный мужик, и сейчас явно нацелен на получение удовольствия с моей помощью. И почему-то считает, что мое мнение в этом вопросе совпадает с его! А, так как рот у меня занят, то заявить решительный протест не получается! Разве что… Дергаюсь сильнее, пытаюсь каблуком попасть по ботинку босса, но в этот момент он останавливается самостоятельно. Отрывается от моих губ, продолжая сжимать за талию, смотрит тяжело, грудь ходуном ходит… Вообще, ИИ выглядит так, словно бык перед тореадором, когда его на полном ходу тормознули. Надо использовать момент! Пока бык не кинулся и на рог не насадил! — Что вы?.. Игорь Игоревич… — выдыхаю я, продолжая упираться в его плечи ладонями и раздумывая над целительной пощечиной. После этого я, естественно, отсюда пробкой вылечу, но, с другой стороны, должны же быть хоть какие-то границы? — Эммануэль… — хрипит он, разглядывая меня так внимательно, словно что-то интересное увидеть хочет. Крайне ему необходимое. — Отпустите меня, Игорь Игоревич… — решительно требую я и, чтоб не казаться голословной, дергаюсь в его объятиях, показывая, как сильно хочу выбраться, — что вы себе позволяете? — Я? На его лице безмерное удивление, на моем, впрочем, тоже, так что мы стоим и какое-то время зеркалим друг друга. А затем на лице ИИ что-то такое мелькает, сложное очень, он осматривает меня еще раз, внимательно, с прищуром, и кивает: — Вот так, значит? И ничего мне сказать не хотите больше? А, Эммануэль… Эдуардовна? — Нет, — нахмурившись, отвечаю я, — только предупредить: у меня есть некоторый опыт, как вы понимаете, с доказательством харрасмента в суде… Не хотелось бы его использовать… Надеюсь, мы друг друга поняли. — Предельно, Эммануэль Эдуардовна, — кивает ИИ и отходит от меня на безопасное расстояние, — прошу прощения, что решил, будто все произошедшее имеет под собой серьезные основы и понадеялся на… продолжение. Это он о чем, вообще? Хочу уточнить, но ИИ садится за стол и кивает мне на дверь, показывая, что больше разговаривать не намерен. Ну и ладно. Выхожу за дверь, машинально вытираю влажные натертые губы… И наталкиваюсь на внимательный, презрительный взгляд Людмилы. Она смотрит так, словно я… ну не знаю… какашку ей в конфетной обертке предложила. — Шустрая ты девочка, Эммануэль, — говорит, наконец, она, — тебе имя очень подходит. А это что такое? — Что вы имеете в виду, Людмила Вячеславовна? — холодно, невольно копируя ее тон, спрашиваю я. — Только то, что сказала. Вопросы есть ко мне какие-то? Нет? Тогда у меня работа. Она отворачивается, принимается щелкать по клавишам с пулеметной скоростью, а я, постояв еще пару секунд, просто выхожу из приемной. Все, мне это надоело. И босс с его внезапной любвеобильностью, и непонятная Людмила, с ее внезапной холодностью, и Колесников, вообще весь такой внезапный… А вот и он, кстати! Топает по коридору навстречу! И я теперь знаю, на ком оторвусь по полной программе! Хватаю радостно улыбающегося мне Колесникова за локоток и буксирую к себе в кабинет. Хотя бы один гордиев узел я сегодня разрублю. — Эмик, лапа моя, — Колесников развивает бешеную активность сразу, после того, как закрывается дверь, явно давая понять, что мое ледяное суточное молчание на его осаду вообще было не принято во внимание и прошло впустую. — Ну ты как? Похмелье — вещь жесткая… А знаешь, какое самое лучшее средство от похмелья? Секс… Последнее слово он произносит томным голосом, прижимая меня к полотну двери, точно так же, как до этого ИИ. Они на одни курсы пикапа ходили, что ли? Что за манеры? Так как Колесников — не ИИ, я не считаю нужным церемониться. Просто луплю его по щеке, потом еще разочек по другой, с оттягом и нереальным наслаждением. Потому что достали! Замучили! Мужики! Эти! Похотливые! На пятой пощечине Колесников понимает мою бессловесную коммуникацию и стремление к свободе, и отступает. Потирает щеку, смотрит на меня с нереальным удивлением, прямо как босс пару минут назад: — Ты чего, Эмик? Взбесилась, что ли? — Нет, это вы вокруг все взбесились, — рычу я, — какого черта, Колесников? С чего ты решил, что меня можно так хватать? — Ну… Мы же, вроде, переспали… Или тебе так не понравилось? Так я просто не в форме был, Эмик, я могу лучше, сейчас увидишь!.. — Так, стоп! Вот стоп сейчас, Колесников! — выставляю перед собой ладонь, тормозя эту машину для секса, — с чего ты вообще взял, что мы с тобой переспали? — Ну, Э-э-эмик… — тянет он, масляно улыбаясь, просто фу, вот фу! — ну ты чего? Стесняешься? Ну ладно тебе… Мне все понравилось, ты была великолепна… А если тебе что-то не зашло, то я говорю тебе, надо просто повторить… Ты мне всегда нравилась, еще со школы. Помнишь же? На выпускном… — На выпускном ты получил по яйцам, Колесников, — язвительно напоминаю я ему этот грустный в судьбе любого мужика момент, — это вообще не подходит под категорию “нравится”. Ты мне не нравился никогда. И сейчас — тоже. Как человек — да. А вот как мужик… — Э-э-э… — для Колесникова мои откровения — полная неожиданность, он стоит, удивленно хлопает ресницами, осматривает меня, явно в поисках изъянов, мешающих мне полюбить его, такого нереально крутого, — а тогда зачем ты со мной трахалась? По пьяни, что ли? И не помнишь ничего? — И ты ничего не помнишь, Колесников, — фыркаю я, — потому что не было у нас ничего. И не надо мне в уши свистеть. Ты нажрался до поросячьего визга, и я тебя домой отбуксировала. Вот и все. — А почему мы голые проснулись в одной кровати? — коварно спрашивает Колесников, — нет, ты, Эмик, чего-то ерундишь… — Да я тебя пожалела, раздела, чтоб спать было легче! — выхожу я из себя, — а потом сама сняла костюм морковки, потому что задолбал он меня! И засмотрелась на твое небо, оно очень залипательное… И заснула… Просто заснула, Колесников! Потому что устала, как лошадь! Так бывает! И все! Все! Колесников напряженно размышляет, разглядывая меня и выискивая в моих словах обман. Отвечаю ему прямым, крайне честным взглядом, складываю руки на груди, поднимаю бровь с вызовом. И Колесников сдувается под моим напором. — Чего, реально ничего не было, да? — грустно переспрашивает он, — а ты уверена? Может, просто не помнишь? Может, повторим и вспомнишь? — Только в твоих фантазиях. Колесников… — вздыхаю я, — ничего не было. И не будет. Снимай уже осаду. — У тебя кто-то есть? — хмурится он, и я в первое мгновение очень хочу сказать, что да, есть, но потом что-то тормозит. Вот уж с кем точно не стоит обсуждать свою личную жизнь, так это с ним. — Это не имеет значения, — говорю я и, припомнив еще кое-что, продолжаю, — и позвони, будь добр, Мирочке, скажи, что у нас ничего не было. Это вообще нечестный ход с твоей стороны был, ты понимаешь? — Черт… — Колесников вздыхает, растерянно проводит пятерней по прическе, — это да, я переборщил… Но, Эмик, пойми, я расстроился, что ты не отвечаешь… Подумал, что ты напугалась, там, может, застыдилась… Или еще что-то… Мне надо было до тебя достучаться… — И ты использовал самого беззащитного и доброго человека в мире для своих целей. — Ну, Эмик… — Колесников улыбается, снова превращаясь в очаровательного засранца, которому за его обаятельную мордочку прощают все прегрешения. — Все, Кирилл Егорович, — я в очередной раз расставляю наши роли, возвращаясь от одноклассников и проведших ночь в одной постели людей, к подчиненной и начальнику, — у меня еще море работы… Если у вас есть вопросы по рабочим моментам… — Эмик, давай после работы еще разочек обсудим… — Я занята, Кирилл Егорович, — сурово обрубаю я, открываю дверь, не особенно вежливо приглашая босса на выход. — Ну, тогда в другой раз… — улыбается он, выходя и по-хулигански чмокая меня в щечку… Прямо на глазах Кристины, как раз остановившейся рядом с моим кабинетом. Колесников подмигивает ей весело и топает по своим делам. Я провожаю его взглядом, в очередной раз удивляясь непрошибаемости и стопроцентной уверенности в себе и своем мужском очаровании, затем смотрю на Кристину. Она сужает глаза, явно что-то решив по моему поводу, кивает холодно: — Прекрасная стратегия выживания, Эммануэль Эдуардовна. На высоте. Уважаю. — Не понимаю, о чем вы, Кристина… — у меня нет сейчас времени выяснять отношения еще и с психологом, потому просто киваю и захожу в свой кабинет. Сажусь за стол, запускаю программы на компьютере… А сама не могу никак выкинуть из головы утренние происшествия… Что вообще такое? Что с ними со всеми? Как-то неправильно командообразовательный корпоратив сработал…Глава 28. Вот это засада!
Глава 28. Вот это засада!— Нет-нет-нет... Ну, давай же… Может, не надо, а? — уговариваю я тест на беременность. Уже восьмой за сегодняшнее утро. И едва сдерживаюсь, чтоб не заплакать. От счастья? От горя? Пока не пойму еще. Точно так же, как и не пойму, что делать теперь, как быть… Смотрю на тест с надеждой… Одна… Вторая едва заметна… Может, пронесет? Или нет? Черт… Сколько этим маленьким двум полосочкам? Неделечка? Неделечка с лишним? Когда папочка Илюшенька нас заделал? Припоминаю все перепады настроения за эту неделю, некоторую сонливость… Может, и больше недели. Да явно больше недели! И что делать теперь? Вот что? Словно в коматозе, запихиваю толком не проявившийся тест в сумку, планируя изучить его еще разочек, в кабинете уже, на работе, выдохнув и собравшись с силами. Или даже еще один сделать, в туалете в офисе. Может, будет другой результат? Или тут полоска не проявится ярко. Ведь, если не ярко, то возможно, что и отрицательный… Понимаю прекрасно, что все это — просто отговорки, глупость… И что я беременна. От Ильи, естественно, больше не от кого. С подлецом Лисовским я не спала весь тот месяц, пока мы разводились и судились, и месячные у меня были после этого, так что он — точно не папаша… Приходит очередная смс от бывшего, словно ответ на мои панические мысли: “Буду через три дня, Эм. Жди меня” Хочется ответить матерно этому уроду, но я в таком раздрае, что просто отрубаю телефон и в легком ступоре выхожу из квартиры. По пути на работу думаю о том, что, если Лисовский узнает о моей беременности, то… Ох, да что угодно может быть! Вариантов развития событий вагонище! Например, он запросто может решить, что это — его ребенок, и начать настаивать на тесте днк… А я еще с ним не развелась же! И получается, что формально он имеет право на моего малыша… От одной мысли об этом холодный пот по спине стекает, в голове все путается от ужаса. Илья… Надо сказать Илье… Как невовремя он уехал! Хорошо, что завтра вернется… Хотя… Чем он поможет? Против Лисовского он — никто… Лисовский его размажет… Чувствую приход паники, дышать становится трудно. Тянет наклониться, спрятать лицо в ладони, отгородиться от всего мира. Стараюсь раздышаться, отвлечься, рассматриваю пролетающие за окном такси березы… Просто нервы. Просто слишком много навалилось всего… Всю эту неделю я словно принимала участие в соревновании “Загони себя за пару дней”. Море работы, причем, неинтересной, бумажной: составление бесчисленных регламентов, обновление миллиона плохо прописанных бизнес-процессов, актуализация данных о компании на сайтах по поиску работ и в соцсетях, и прочее, прочее, прочее… У эйчара всегда работы полно, скучать не приходится. А, учитывая внезапное отчуждение людей, на которых я изначально рассчитывала, все проходило еще и морально тяжело. Кристина, встречая меня в коридоре, просто отворачивалась, не желая даже здороваться, Людмила Вячеславовна здоровалась, но сквозь зубы. ИИ вообще половину недели был в разъездах по региону, а вторую половину — в бесконечных совещаниях с главным офисом. И тоже смотрел на меня неласково. С холодностью и легким презрением. И только Колесников радовал, постоянно приглашая то кофе попить, то бутерброд съесть, то подвезти, то просто для чего-то заходя в мой кабинет и мешая работать бессмысленными беседами на тему общего школьного прошлого. Даже Мира словно отдалилась, хотя Колесников ей позвонил и честно все рассказал. И я потом еще приезжала в гости и тоже рассказывала… Все это давило на психику, и отдых я находила в работе. Занятая свалившимися на меня неприятностями, я забыла о физиологии, и сегодня с утра подскочила на кровати в холодном поту, понимая, что кое-что упустила серьезное… Кое-как оделась и рванула в круглосуточную аптеку, благо, она была недалеко от дома. Закупилась тестами… И вот… И вот только беременности мне сейчас не хватало для полноты картины… В офис захожу на негнущихся ногах, уже немного раздышавшись. И прямиком топаю в туалет. Делаю еще один тест. И обессиленно наблюдаю, как проявляются четко две полоски… Выхожу из кабинки, держа тест в руках… И натыкаюсь на холодный взгляд Людмилы. Вот это засада! Как я не услышала, что в туалете кто-то есть? Она смотрит на меня, затем переводит взгляд на тест в моей руке… И лицо становится еще более холодным. Прохожу мимо и выбрасываю тест в мусорную корзину. Уже не скрываясь. Смысл какой теперь? Мою руки. За спиной — ледяное молчание. Ну давай уже, скажи что-то! — От кого? Игорь? Кирилл? Или сама не в курсе? — не выдерживает все же Людмила, а я удивленно таращусь на нее в зеркало, забыв выключить воду. Чего? О чем это она? — Вы это о чем, Людмила Вячеславовна? — холодно спрашиваю я, справляясь с собой и разворачивась. Надо лицом к лицу, а то как-то неправильно получается… Трусовато. — Ты знаешь, о чем, — она кивает на тест в мусорной корзине, — что же ты так промахнулась? Не предохранялась? Или это, наоборот, план такой? — Вы меня, наверно, с кем-то спутали, Людмила Вячеславовна, — отвечаю я, — и я не понимаю, откуда эти вопросы… Прохожу мимо, не желая больше разговаривать, а в голове — бедлам. Это с чего она вообще?.. Хотя, с другой стороны, теперь понятны причины ее неожиданно и резко поменявшегося ко мне отношения. Меня тут шлюхой внезапно считают… И с какого это перепуга? Иду в свой кабинет, а там в корпоративной переписке сюрприз: приглашение к ИИ на ковер. Прихватываю из сумки распечатанные файлы с отчетом, которые, как знала, вчера приготовила и выверила уже дома, ночью перед сном, иду в кабинет ИИ. Гордо подняв подбородок, прохожу мимо Людмилы, даже взглядом меня не удостоившей, стучусь в дверь директора. — Проходите, Эммануэль Эдуардовна, садитесь. ИИ сидит за столом, выглядит монументально и привлекательно. Такой классический образчик супер-мужика, биг босса из женских романов. И взгляд тоже подходит под ситуацию: пронизывающий и прохладный. Собираюсь с духом, кладу файлы с документами на стол… И, словно в замедленной съемке наблюдаю, как затесавшийся между ними тест, про который я, признаться, совершенно забыла, вылетает и скользит по столу для переговоров… Прямо перед ясные очи директора… И да, полосочка вторая, которая была едва намечена и на которую я возлагала столько надежд, теперь очень даже яркая…
Глава 29. Что это было???
Глава 29. Что это было???Потом я буду вспоминать случившееся и думать, как это вообще произошло, как я могла так вляпаться… И не находить нормальных ответов. Потому что ответ: Эмик просто дура такая, хоть и логичный и, может, даже в чем-то верный… Но обидный. Больше подойдет вариант, что Эмик просто беременная, и это уже ударило по голове. Такой ответ тоже обидный, но не слишком… А пока что я просто тупо застываю, наблюдая за медленно скользящим, словно в слоу-мо, тестом на беременность по столу ИИ, затем так же медленно, заторможенно поднимаю взгляд на его лицо… И думаю, как жаль, что невозможно запечатлеть это мгновение. Для потомков, так сказать. Потому что… Потому что оно стоит того. ИИ смотрит на тест, на две его яркие, вызывающие просто полости, с таким выражением, словно ему змею ядовитую по столу пустили. И шевельнуться — значит ее спровоцировать. А вот если не двигаться, то оно, может, и само рассосется… Эх, Игорь Игоревич, если бы оно так работало… — Это… — отмирает, наконец, босс, по-мужски решив принять неизбежное и начать разруливать проблемы, — это то, что я думаю, Эммануэль? — Да… — вздыхаю я, тоже решив не прятаться от проблем. Сама виновата. Дура. Уволит меня теперь, и будет прав… Я еще и на испытательном… Вот и поработала на благо компании… ИИ встает из-за стола, отходит к окну, смотрит на улицу, и его фигура, внушительная, серьезная, с засунутыми в карманы брюк руками, кажется напряженной и грозной. Реакция не то, чтоб странная, но такая… Непонятная. Сижу, рассматриваю его фигуру, смиренно опустив руки на колени. И жду решения по своей судьбе в компании. Может, обойдется? Может, не будет увольнять? Может, начать уверять, что я — вполне работоспособна и не собираюсь даже в декрет толком уходить… Или еще что-то, приличествующее моменту, сказать? — Сроки… совпадают? — задает следующий вопрос ИИ, и я почему-то отвечаю: — Да. А что тут скажешь? Сроки совпадают… В моей голове. На свой внутренний вопрос отвечаю. ИИ кивает чему-то и поворачивается ко мне, оглядывает чуть прищурившись. И постановляет: — Хорошо. В таком случае, я готов нести ответственность. Вы же за этим пришли? — Эм-м-м… Вот не поняла сейчас. Он же сам меня вызвал… Какую ответственность? Что за ерунда? — Я приму любое ваше решение, Эммануэль, — продолжает ИИ, сверля меня жестким давящим взглядом, — но надеюсь на вашу сознательность… Я — решительный противник абортов. — Эм-м-м?.. — И, понимая, что вы вправе распоряжаться своим телом, все же прошу вас, при таком исходе событий, рассмотреть решение, где вы рожаете, а ребенка… Отдаете мне. — Что?... — Или мы можем найти другой вариант… И вот тут-то я и обретаю дар речи, наконец. — Подождите, Игорь Игоревич… Вы о чем вообще? С чего вы взяли, что ребенок ваш? Мы же с вами… — Да, я понимаю, что мы с вами совершили ошибку… Верней, я был уверен, что это не ошибка, но вы своим поведением после дали мне четко понять… — Подождите! Подождите, Игорь Игоревич! — пытаюсь я прервать этот поток, чувствуя, как волосы по всей длине дыбом становятся от осознания, о чем он говорит, — вы о чем? У нас с вами ничего не было! — Эммануэль… — он подходит ближе, обнимает меня за плечи, поднимает со стула. И я позволяю ему это сделать, в шоке от услышанного. ИИ смотрит мне в глаза, проникновенно настолько, что, не будь я по уши влюблена в своего электрика, я бы прониклась, да, — я понимаю ваши эмоции, понимаю, что вы в стадии отрицания… Не бойтесь, мы все решим… Вы не одна… — Нет! Нет-нет-нет… — я упираюсь ладонями в плечи босса, пытаюсь донести до него всю неправильность ситуации, — я не об этом… Я хочу сказать, что… — Игорь, а чего у нас за беда в Ракитовском? — Колесников врывается в кабинет без стука, словно к себе домой, и замирает, разглядывая картину маслом: меня в объятиях босса. За его спиной маячит Людмила, и выражение ее лица очень даже однозначно: кажется, я только что в очередной раз подтвердила статус главной шлюшки компании. Ну что тут скажешь? Где мой стикер “рука-лицо”? — Эмик! — возмущенно начинает говорить Колесников, проходя в кабинет и грозно глядя на меня и своего начальника, не спешащего отпускать мои плечи, — то есть, ты меня из-за этого динамила? — В смысле, динамила? — ИИ переводит взгляд с меня на своего исполнительного, явно что-то соображая, а затем выдает результат этого соображения, — то есть, у вас были отношения еще и с Кириллом? Тогда я буду требовать тест ДНК для ребенка! — Чего? — таращит глаза Колесников, — какого ребенка? Эмик, ты беременна? От меня? Врала мне, что ли, все? — Похоже, наша Эммануэль сама не в курсе, кто отец ребенка… — заявляет босс, отпуская мои плечи и отходя в сторону, к своему креслу, — это , конечно, вопиющая ситуация, но я буду настаивать на тесте в любом случае. И, если ребенок от меня, то уже решать вопрос по существу. — Я тоже хочу тест! — повышает голос Колесников, — это что за бред еще? Эмик, ты нахера так сделала? — Сейчас не важны причины, — вмешивается ИИ, — нужно решать вопрос с последствиями. — А вот мне про причины интересно больше! — ярится Колесников, и становится напротив ИИ, зеркаля его и тоже засовывая руки в карманы. Со стороны они выглядят, как два старшеклассника, выясняющих отношения, сверлят друг друга жесткими взглядами, стоят, чуть-чуть согнув плечи и словно готовясь к драке. Я перевожу взгляд с одного на второго, открываю рот, пытаясь сказать хоть что-то, разрулить ситуацию, неожиданно свалившуюся мне на голову. И не нахожу слов. Вообще. Я даже осознать происходящее не могу толком. И потому делаю то, на что хватает сил. Выставляю перед собой ладони и рявкаю: — Стоп!Остановитесь! — дожидаюсь, пока оба моих липовых любовника посмотрят на меня, и продолжаю, — я беременна. Этот ребенок не от вас, Игорь Игоревич. И не от тебя, Кирилл. Не знаю, с чего вы это все взяли, но сейчас я обсуждать ничего не готова. Потом все обсудим, когда все успокоятся. И, пока все стороны конфликта пребывают в шоке, торопливо выскакиваю из кабинета. Бегу мимо застывшей на своем месте Людмилы, даже не глядя на ее чуть вытянувшееся лицо, мимо встреченной в коридоре Кристины, сразу в свой кабинет. Первое, что делаю, заскочив к себе, это запираю дверь изнутри на ключ. Потом хватаю стакан и наливаю воды из графина, пью. И только после этого, едва переведя дух, без сил опускаюсь на стул и смотрю перед собой ничего не видящим взглядом. Это что такое сейчас было? И как мне теперь разруливать произошедшее? В этот момент очень вовремя звенит входящим смс телефон, смотрю на всплывающее окно сообщения: “Ждешь меня, моя Эми?” Лисовский. А-а-а-а-а!!!
Глава 30. Расследование
Глава 30. Расследование Кофе мне теперь нельзя, потому пью воду. В огромных количествах. Интернет говорит, что воду тоже много нельзя, отеки и прочие прелести, но пока, наверно, рано… И для токсикоза рано. И для беременного легкого отупения в мозгах тоже. Чего ж я тогда такая дура и так тошнит? Отвлекаюсь правкой должностных инструкций, это всегда в тонус приводит, любой кадровик скажет, а эйчар подтвердит. Хоть эйчару такие вещи уже, типа, не по статусу, но мне приходилось заниматься раньше, и сейчас тоже никто не отменял. Пока старательно, но на автомате, проверяю документы, параллельно в голове идет работа мысли. ИИ уверен, что я с ним спала. С чего бы? Я с ним точно не спала. Я беременная, но правалами в памяти не страдаю, слава богу. Но он с кем-то спал… И этот кто-то либо представился мной, либо… А другого “либо” быть не может. Отсюда вопрос: ИИ , вроде как, не совсем имбецил, каким образом его удалось так задурить, чтоб он поверил, что со мной спал? И, главное, когда успел-то? Тут же вспышкой в голове — его явно неадекватное поведение после корпоратива, когда заманил меня в кабинет и поцеловал. А потом еще и обиделся, что не так среагировала, как , по его мнению, должна была… Бинго, блин! На корпоративе все морковками же были. А они с Колесниковым нажрались, помнится, очень даже неплохо… И ИИ кого-то поймал и трахнул. Или его кто-то поймал и трахнул… Как надо было так уклюкаться, чтоб не понять с кем спал? И это руководство, которое, наоборот, должно быть трезвым и ржать над подчинёнными, просматривая камеры наблюдения. Обычно для боссов есть другие вечеринки. Но наши особенные, в народ вышли. И оторвались, что один, что второй. И я каким-то образом в этот круг попала порочный, засветилась и с одним, и с другим. Что и привело к круглым страшным глазам Людмилы Вячеславовны. Теперь понятно, почему она на меня так среагировала после корпоратива. Не иначе, Колесников трепанул про нас, дурачок, успел, пока я все точки над i не расставила. А она меня пропалила с ИИ в кабинете. И сделала вполне очевидные выводы… И Кристина тоже… Но Кристина-то ладно, у нее какая-то своя обида, а вот Людмила — это дело другое. С ее мнением ИИ считается, и, наверно, сам главный акционер тоже. Какие-то там, наверху, родственные связи запутанные, Санта Барбара нервно курит в сторонке, блин! Я закрываю очередной документ, встаю и принимаюсь нервно бегать по кабинетику, обдумывая ситуацию. Так, если мои догадки верны, а они верны, потому что других вариантов просто быть не может, то мне необходимо в первую очередь заручиться поддержкой Людмилы. Она постоит за меня перед ИИ и, чем черт не шутит, перед главным держателем акций, если до этого дойдет дело. Надеюсь, не дойдет. Еще только такой человек с моими секс-связями не разбирался. Вообще смешно. Надо срочно возвращать свое честное имя в глазах Людмилы Вячеславовны. Как это сделать? Камеры наблюдения! Сто процентов, там видно, что за морковка попалась в лапы главзайцу! А как добыть записи? А надо трясти главного нашего сбшника… И таким образом, все пути опять ведут к Людмиле… Черт… Напрягает… Вспоминаю ее презрительный взгляд, вздыхаю, успокаивая дико бьющееся сердце. Страшная женщина, все же… Вот как к ней подходить? А просто встать и подойти! Хватит уже наворотов! И без того навертела так, что как развертеться не знаю! Подхватываюсь и иду к выходу, запрещая себе трусить и искать пути отступления. Надо сразу. Тонуть, так тонуть. Людмила сидит у себя, и, слава всем богам, одна, что бывает крайне редко. Встречает меня презрительным холодным взглядом. — Игорь Игоревич на объекте, — ох, сколько льда! — Отлично, — улыбаюсь ей, стараясь быть как можно дружелюбней, — а я к вам. — А я занята. Запишитесь на прием. — Людмила Вячеславовна, — подхожу ближе, тон спокойный, я не прошу, я просто объясняю ситуацию, — у меня возникла проблема… — Еще бы… — бормочет она, не отрывая взгляда от экрана компьютера. — Понимаете, — я решаю не обращать внимания на ее язвительность, у меня задача сейчас куда как серьезнее, не до обидок глупых. Хотя неприятно, чего уж там, — мне нужно посмотреть камеры наблюдения… Запись во время корпоратива… Она поднимает все же на меня удивленный взгляд. Но ничего не говорит, явно ожидая продолжения. И я, воодушевленная ее молчанием, пользуюсь моментом на полную катушку. — Произошла чудовищная ошибка… Игорь Игоревич почему-то решил, что мы с ним… Понимаете, это не так! Ну вы же помните меня, я была совершенно трезвая! И я уехала с Кириллом Егоровичем! По вашей, кстати, просьбе! Я его довезла до дома. И все! Я волнуюсь, начинаю повышать голос, срываюсь, и Людмила неожиданно встает и наливает мне стакан воды, указывает на стул в приемной: — Сядь, не волнуйся так. Тебе вредно. — Да, спасибо… — я пью воду, выдыхаю и продолжаю затем, — Игорь Игоревич… Я не понимаю, с чего он решил, что мы с ним спали! Не было этого! Но он уверен в обратном! — Уверен, да… — кивает Людмила, — и я ему верю. И совсем не потому, что мы с ним родственники! Ну конечно, блин… — Я, к твоему сведению, тоже не пила, — продолжает Людмила, — и прекрасно помню, что ты исчезла из зала одновременно с Игорем… А потом появилась, вся взъерошенная и красная… И уехала с Кириллом… — Все не так… — пытаюсь я вставить слово, но Людмила прерывает мои попытки жестом и договаривает: — Ты уехала с Кириллом, потом появился Игорь и искал тебя! Но он был сильно пьян, я решила, что просто в голову ему что-то влетело, как это бывает у него… Втемяшилось что-нибудь спросить, там, приказать… У него бывает. Редко. А после выходных Кирилл пришел на работу, весь сияет… И рассказал по секрету, что вы теперь вместе. И что ты — его школьная любовь, оказывается… Она делает паузу и смотрит на меня очень выразительно, а я едва сдерживаюсь, чтоб не закатить глаза выразительно. Колесников — дурак. Ну что тут еще добавить? Только то, что я сама не лучше? Ну, так это и без того понятно. Если б не спряталась в своей конуре после утреннего фиаско у него дома, если б поговорила, сразу и жестко указав ему его место, то не было бы этой дурацкой ситуации. Но тут, как говорится, знал бы, где упадешь… Кто мог подумать, что Колесников такое трепло? — Он вообще-то про свою личную жизнь не любит распространяться, — тут же, словно услышав мои уничижительные мысли в сторону бывшего одноклассника, говорит Людмила, — но у него так мордочка сияла… И я спросила. И он не смог отвертеться. Хотя пытался. Ну, а вот это уже ближе к реальности. Людмила — тот еще инквизитор, к тому же замужем за главным сбшником… Попробуй от такой отвяжись… Но все равно Колесников — трепло. — Я его поздравила, — добавляет Людмила, — ты — хорошая девушка, как мне казалось… А потом ты приходишь и сходу к Игорю… И там… Морщусь с досадой, вспоминая эту сцену… — Это… — снова пытаюсь объяснить, — просто недоразумение… Досадная ошибка… Кто-то назвался Игорю Игоревичу моим именем, когда они… Ну, вы понимаете… И мне необходимо выяснить, кто это был… Давайте посмотрим по камерам… Людмила изучает меня пару мгновений своим инквизиторским взором, а затем величественно кивает: — Хорошо… Но учти, если там окажешься ты… Я тебе больше никогда не поверю… Идем. — Если там окажусь я, — бормочу я, выходя за ней из приемной, — то сразу отсюда в дурку поеду сдаваться…Глава 31. Что показывают камеры...
Глава 31. Что показывают камеры... Сигнал о новом сообщении звучит, когда мы проходим уже половину коридора. — Минутку, я в туалет, — извиняюсь я перед Людмилой, — вы пока с охраной переговорите, пожалуйста… Я сейчас… И, не дав ей и слова сказать, скрываюсь в санузле. Торопливо достаю телефон, надеясь, что это Илья. Ну не Лисовский же! Я его заблокировала еще час назад, после той тупой смс, отнявшей у меня последние силы и соображение. Не мог он так быстро… Если Илья, то это будет поддержка. Понятно, что по смс я его радовать тем, что беременна, не собираюсь, но хотя бы почувствовать, что он обо мне беспокоится, скучает… Это уже так много, так важно! Открываю сообщение и сдавленно ругаюсь, хотя внутри все горит и болит. Лисовский, гад! Как он так быстро умудряется-то? Сообщение бредовое, что не удивляет, и страшноватое, что тоже не удивляет, но жутко бесит.«Эммануэль, я словно помешался на тебе, так сильно я люблю свою девочку. Очень скучаю. Послезавтра я приеду за тобой. Давай поговорим, как взрослые, адекватные люди. Брак наш дал трещину, но не распался. Всё можно вернуть и всё будет гораздо лучше, малышка. Никуда не уезжай из города, в любом случае нужно встретиться».
Скот какой, а!
Особенно мне фраза «адекватные люди» доставляет! Лисовский, ну какой из тебя адекватный человек? И ещё выражение «я приеду за тобой». Нет, не ко мне, а именно за мной, чтобы забрать. Прислоняюсь к стене в туалете, обессиленно пялясь в экран телефона и понимая, что нервы вообще ни к черту. Как спастись?! Будущий разговор с ним меня пугает до чёртиков. Все же, есть у меня какой-то птср, похоже, не зря же так колотит. Становится настолько плохо, что хочется выпить и забыться. Но это не выход, проверено. Да и маленькие две полосочки… Нельзя, нельзя раскисать. Выдыхаю, смотрю на себя в зеркало, глажу плоский живот. — Прорвемся, да? Обязательно… Вот папа наш приедет, и будем вместе думать… Отгоняю от себя мысли, что Илья может такому подарку и не обрадоваться. Проблемная я женщина, не легкая вообще, с кучей сложностей в анамнезе… Какой мужик будет рад такому, тем более, после крайне короткого знакомства? Но в любом случае, назад ничего не откатить. Значит, не надо еще и по этому поводу дрожать… И без того причин для нервов вагонище. Кстати, как раз надо собраться и хотя бы одну из этих причин ликвидировать, а то у меня Лисовский на подходе, а в рабочем процессе бардак. Выхожу к Людмиле, которая и не подумала уходить, а стояла и караулила меня у туалета, и смело смотрю ей в глаза. — Камеры готовы? Камеры работают не везде, это Илья говорил еще, но очень надеюсь, что основные помещения никто не оставил без присмотра. Иначе, что это за видеонаблюдение, зачем оно? Корпоратив, конечно, должен быть заснят, а ещё часть важных кабинетов. То место, где трахались мы с Ильёй, осталось в тени, я надеюсь, а вот ИИ любовницу наверняка потащил к себе… — Да, — натянуто, опять же с издёвкой говорит Людмила. Не верит мне, подозревает в самом плохом. Только правда на моей стороне, не спала я с её любимым ИИ. Разворачиваюсь и, гордо выпрямившись, иду по коридорам фирмы в сторону пункта охраны, где прописался муж Людмилы. К жене приехал, и вроде должен был свалить в главофис, но пасёт супругу. Иду, полностью уверенная в своей правоте, а мысли только об одном. О претензиях Лисовского. Нам с малышом попадать в рабство никак нельзя. Будь на моём месте какая-нибудь ушлая бабёнка, то сразу бы с Лисовским переспала и выдала ребёнка за его. Хотя в современном мире это делать очень опасно, слишком велик риск лишиться всего, и зубов в том числе, сразу после родов. А можно сразу признаться, что беременна… От кого, не помню. В загул ушла, от расстройства, предательства бывшего мужа и собственной неустроенной жизни. Лисовский неадекватный, может повести себя, как угодно… Может даже и забить на меня, как на предательницу и тварь. Это будет вообще отличный вариант, кстати… Может, так и сделать? Господи, как это… Пронеси эту чашу мимо? Можно Лисовского мимо меня, малыша и нашего простого папочки! Я ведь сама видела, как Боря может уничтожать людей! Растаптывать! О-о-о, в этом он мастер… Серьезных людей растаптывал… А мой Илья — простой электрик. Не дай бог, влезет, возьмётся защищать, и всё, погибнет. Может, с ним расстаться? Бред какой, черт… — Эммануэль, с тобой всё в порядке? — уже обеспокоенно спрашивает Людмила, заглядывая мне в лицо. А я ведь когда-то мечтала от этого придурка Лисовского забеременеть. Видимо, есть бог на свете, защищает таких дурочек, как я, и даёт то, что надо. — Нет, не всё в порядке, — отвечаю я и захожу в каморку к охране. Муж Людмилы сидит один, всех пацанов своих выгнал. Втроём мы начинаем просматривать запись корпоратива. Мне и Людмиле предлагают сесть, а ее муж за нашей спиной нависает над креслами, внимательно отслеживая передвижения по камерам. Так кто же переспал с ИИ? И почему он подумал, что это была я? Через пятнадцать минут ситуация проясняется. И я выдыхаю с облегчением. Во-первых, потому что у меня есть алиби. На камерах прекрасно видно, как я выхожу из зала, а один из приметных зайцев-боссов в этот момент отплясывает с морковкой. Лица морковки не видно, зато видно, как она размахивает рукой с зажатой в ней ручкой. Очень приметной ручкой, кстати… И все становится предельно ясно. Я уронила ручку. Ту самую, красную, которой в глазах босса отличалась от остальных морковок. Её подобрала Кристина, и с ней в руках пыталась меня найти. Она не стремилась специально попасть в постель к боссу, сама была подвыпившая, судя по неуверенным дерганным движениям. В процессе поисков, Кристина споткнулась и упала в лапы к зайцу. Он этому, судя по жестам, очень сильно обрадовался, они станцевали пьяный брачный танец и друг другу, похоже, очень понравились. Мы наблюдаем, как убитые в хлам заяц с морковкой в руках вываливаются из торжественного зала в коридор. Камера переключается. Они смеются, обнимаются, о чем-то говорят, ИИ снимает морду зайца, Кристина с ручкой красной в руках так и остается инкогнито для наблюдателей. Это я в курсе, кто там, под морковкиной ботвой, а Людмила с мужем не знают и довольно бурно строят догадки про личность морковки. Я молчу, зачем мне лишние сложности? На дирижирование приметной ручкой обращаю внимание только я, Людмила вообще никак не реагирует, похоже, не помнит, как Кристина мне ее передавала уже после. Мы смотрим, как заяц с морковкой, продолжая исполнять нечто среднее между сальсой и пьяным танго, двигаются в сторону приемной… Камера опять переключается… — На моём столе! — С претензией и негодованием ворчит Людмила, поворачиваясь в поисках поддержки к мужу. Я понимаю, что больше не могу на это смотреть. Ощущение, словно за родителями подглядываешь. Собственно, мне больше смотреть и не требуется. Алиби моё подтверждено, могу принимать извинения и уходить. Отворачиваюсь от камер, поднимаюсь со стула. Но только я. Взрослая супружеская пара продолжает просматривать порно-ролик. Причем, муж Людмилы склоняется над ней все ниже, ставит здоровенные лапы по обе стороны от кресла, на котором сидит его жена, словно обнимает, обволакивает собой. И смотрит в экран. Удивленно изучаю непонятную картину. — Нет, ну ты посмотри, — тихо басит мужчина. — Литр водяры вылакал, а как конь жарит. — И, как коню, похер кого, даже ботву не снял, чтобы в личико посмотреть, — ворчит Людмила, тоже не отрываясь от экрана, — а вдруг, там кто-то из дворников или грузчиков. — Люся, — ржет муж секретарши, — это явно девка. — Это тебе явно, ты трезвый. — Я попрошу удалить видео, — влезаю я торопливо и двигаюсь спиной к выходу. А то как-то все уже тут очень… Неприлично. — Так точно, — смеется начальник охраны, даже не повернувшись в мою сторону, так и продолжает смотреть в экран, все сильнее обнимая сидящую перед монитором жену. Понимаю, что извинений я пока что не получу, скомканно прощаюсь и выхожу из пункта охраны. За моей спиной щёлкает замок. Кошмар какой-то!
Глава 32. Одна против...
Глава 32. Одна против...Людмила в конце концов уже начинает вызывать у меня раздражение. Я всё понимаю, что даже в налоговой инспекции самый главный человек – это гардеробщица: всегда знает что, где и куда. Но чтобы в такой крупной фирме всем руководила секретарша… Это как-то чересчур. Интересно, кстати, кем ей ИИ наш приходится? Так болеет за него, так переживает. Бедный мальчик трахнул на ее рабочем столе не пойми кого… Ах, беда-беда, огорчение… — Мы никому ничего не скажем. Она зашла ко мне примерно через полчаса после просмотра видеофильма, чуть-чуть красная, волосы в легком беспорядке, но, если не знать причин этого небольшого нарушения делового стиля в образе, то и не обратишь внимания. Людмила смотрит на меня очень пристально, давит взглядом, и я даже чуть-чуть жалею ее мужа. Ох, и мегера ему досталась! — Никто не должен знать о произошедшем, — продолжает она безапелляционным тоном. — В каком смысле? — не удерживаюсь я от язвительности, — и Игорь Игоревич тоже? Не должен знать, что он кого-то поимел на вашем рабочем столе? Ну, так он, вроде бы, в курсе, да? — Не ерничай, Эммануэль, — Людмила неожиданно устало выдыхает и садится на стул для посетителей, — у него и без того сложная жизненная ситуация сейчас… А ему еще работать. И вся эта неразбериха на пользу делу не идет. Я молчу, думая, что босс у нас — взрослый мужчина, и вполне способен без особых потерь сознания пережить информацию, что обознался по пьяни и поимел не ту барышню. Тем более, что барышня-то ни в чем не виновата. А переживает, похоже, по полной программе. На работе не появляется уже пару дней, приболела. К ней, правда, очередь никогда не стояла, и сейчас отряд не заметил потери бойца, всё работает отлично и без психолога. Но в целом, её работа важна, кто-то ведь должен поддерживать атмосферу порядка и снимать напряжение. Будет плохо, если на нервах уволится. — Людмила, мне не нравится, что Игорь Игоревич будет продолжать думать, что мы с ним… Меня это не устраивает. Свои права я отстаиваю твердо, мне в будущем проблемы с мнимой беременностью от босса никуда не упали. И Людмила, помедлив, кивает. — Хорошо. Игорю я покажу запись и акцентирую внимание, что ты в момент его… увлечения была в другом месте. А где ты, кстати, была? Камера почему-то в тот угол не добила… Что ты в конференце-то делала? — Я… Просто стало чуть-чуть дурно, пошла посидеть… — импровизирую я, вполне довольная тем, что Людмила сама поговорит с ИИ и расскажет о его потрясающей пьяной неразборчивости. Чем меньше я буду принимать участие в этом фарсе, тем лучше. Опять пищит телефон, смотрю всплывающие сообщения… И сердце обрывается. Вот и всё. Всё. Кончилось мое беззаботное время. Лисовский в городе. Выслал два сообщения. Первое: «Я жду тебя возле твоего подъезда». Второе: «Если ты сейчас не появишься, детка, я приеду к тебе на работу». Дышать становится тяжело, горло сковывает стальными, невидимыми кольцами. Накатывает паническая атака такой силы, что кажется, будто умираю. Слепо смотрю на Людмилу, ощущая мучительное головокружение. — Что-то произошло, Эммануэль? — голос ее доносится словно из колодца, гулкий и далекий. Пожалуй, она — последний человек на земле, с которым я могу поделиться своей бедой. И, хотя фраза о женской солидарности мне однажды понравилась, сейчас я не считаю возможным кого-то еще подключать к своим проблемам, подставлять. И ни в коем случае, никто из окружающих не должен знать о моих отношениях с Ильёй. Потому что продадут, сразу же. На днях, еще до того, как тест две полоски высветил, мне позвонил Сашка Щукин и рассказал, что к нему наведывались странные люди. Выспрашивали обо мне, уточняли, сплю ли я с ним, а если не с ним, то с кем, и прочее… Мы с ним светанулись, похоже, когда разговаривали в кафе рядом с работой, да и на работе тоже стояли в коридоре, смеялись, обсуждали будущий корпоратив… Мне кажется, что вокруг меня продажные люди. За хорошую, круглую сумму они с удовольствием выдадут всю информацию обо мне кому угодно. Уж если даже товарища Щукина вытащили из запоя, подробно расспрашивая с кем, когда и почему, то на работе точно найдутся люди, желающие поведать «правду». Сашка Щукин, кстати, меня не сдал, сразу позвонил и предупредил об опасности. На праведных алкоголиках держится мир чести и достоинства. Но он — единичный случай. А в целом… Оглядываюсь, ощущая внезапное жуткое одиночество. Никто не заступится. Никто не поможет… — Как ты себя чувствуешь? — Людмила щурится, внимательно глядя на меня. — Это первая беременность? Что происходит, Эмми? Ты меня слышишь? И по-доброму, по-матерински гладит по плечам. Наверно, сказывается отсутствие Ильи. Мне так сильно не хватает его, так остро хочется его внимания! Хотя бы чьего-то доброго внимания! Я даже к Мире не могу зайти, она в столицу уехала, внезапно там квота образовалась в институте, специализирующемся на травмах, похожих на ее случай. В два дня подруга собралась и улетела. Надеюсь, что у нее все пройдет хорошо, она — чудесный человек и заслуживает счастья. Людмила, пользуясь моей слабостью, обнимает, гладит по голове… И я не сдерживаюсь, сил больше нет, все так тяжело внезапно, безвыходно. Шмыгаю носом, вытираю глаза, шепчу тихо: — Лисовский здесь. Муж бывший. — И ты так сильно его боишься? — хмурится она. — У меня внутри ребёнок, — начинаю сбивчиво пояснять свою нелепую ситуацию, — а бракоразводный процесс ещё не до конца доведён. И он возьмёт меня вместе с ребёнком. Я уже никуда не денусь… Люсь, никто не защитит. Отец ребёнка, мужчина, которого я сильно люблю, но… Лисовский раздавит его. Высказанный вслух, кошмар обретает реальность, начинает болеть сердце, сажусь, невольно потирая левую сторону груди. Людмила наливает воды, заставляет выпить. Хмурится все больше, явно просчитывая варианты. — Тут бы Игоря подключить, — говорит она, — он заступится… Но он на объект умотал, вместе с Колесниковым. Надеюсь, друг друга не прибьют по дороге. — Не надо, хватит! — открещиваюсь я. — И без того сегодня глупейшая ситуация была в офисе, еще не хватало ее усугублять. Мне просто надо найти в себе силы и разобраться самой. Это мой муж, в конце концов, и крест мой. Встаю, допиваю воду и открываю сумку, стоб достать салфетки. Минута слабости прошла, и я снова собираю себя в одно целое, готовлюсь к борьбе. И уже страшно жалею, что рассказала Людмиле о своей ситуации. — Погоди, — Людмила тормозит меня, смотрит в глаза, — давай я с мужем поговорю… Он даст людей, они тебя проводят. — И что? Они так и будут меня все время провожать? — скептически усмехаюсь я, вытирая слезы салфеткой, — бракоразводный процесс затянут, Лисовский… Он психопат. И способен на многое. Я не хочу брать на себя ответственность за жизни других людей, вообще не причастных… И без того нервы порядочно помотал моим знакомым в столице. Да и здесь тоже, увидит рядом со мной посторонних, еще больше взбесится. А так есть шанс договориться. — Если у твоего Лисовского окончательно съехала крыша, милая моя, ты в опасности. — Тем более, никого не нужно подставлять под это. Я сама виновата, затянула… Сама и разрешу. В этот момент я верю в то, что говорю. А как иначе? Иначе просто сразу из города надо уезжать, без вещей и будущего, с ребенком в животе. Нет уж. В конце концов, зря я так сгустила краски. Лисовский — манипулятор, он умеет нагнетать, вон, как ловко меня в круг замкнул… Да, недолго я воздухом свободы подышала… Хотя, глотнула от души, чего уж там. Как бы то ни было, назад в клетку я не пойду. Обломится. Пусть еще десять статей заведет, разберусь. Главное, от него избавиться уже. И чтоб никто не пострадал при этом. Да, в этот момент я верю в то, что способна противостоять злу. В конце концов, я не одна теперь.
Глава 33. Одна
Глава 33. ОднаЯ выбрасываю салфетки и двигаюсь в сторону двери, но Людмила перехватывает меня за локоть, тормозит: — Подожди. Не делай глупостей, девочка, все можно решить… Ну вот до чего довела моя временная мягкотелость. Все считают возможным лезть в мою душу и мою жизнь! Хватит уже! — Вам какое дело?! — грублю я, вырывая локоть из цепких пальцев. — Я в вашей фирме без году неделя, даже не оформлена официально. — То есть, ты думаешь, что я волнуюсь только о тех, кто оформлен официально? — изумляется секретарша, и столько обиды в ее лице и голосе, что я тут же начинаю испытывать муки совести. Нельзя так, она искренне пытается помочь. И только моя проблема, что здесь никто, кроме меня самой , ничего не решит… — Людмила Вячеславовна, простите меня, пожалуйста, но мне нужно уйти, — смягчаю я тон, — объяснительную, почему ухожу раньше, напишу потом, задним числом, если позволите… И… Спасибо вам за все. До свидания. Хватаю сумочку, выбегаю из кабинета. — Эмма, подожди! Эмма! Тебе нельзя! — Люся, все еще пытаясь меня остановить, идет следом по коридору. — Только мне и можно, к сожалению, — срываюсь я опять, разворачиваюсь к ней. — Я это все затеяла, уехала, не разрулив с бывшим мужем, струсила. И вот моя трусость теперь боком выходит. — Эмма, Игорь со всем разберётся! И мой муж… И генеральный, Эмма! Ты не знаешь, он у нас нереально крут! — Да кому какое дело до меня? — искренне изумляюсь я, — и как потом буду благодарить за заботу? А ваш Игорь не может даже со своими женщинами разобраться! Не помнит, что и с кем… — Эми! Ты не права! Да, Игорь сейчас нестабилен, у него брат младший умер недавно. А год назад — жена с ребёнком. Во время родов. У меня все внутри сжимается от ее слов, и жалко так Игоря, его жену и нерожденного ребенка… И вообще… Но надо идти. — Простите меня, пожалуйста, — шепчу я и практически бегу уже прочь по длинному, невыносимо длинному коридору. — Я не хотела никого задеть. Оставьте меня в покое, пожалуйста, у меня своих проблем выше крыши! Людмила еще кричит мне что-то вслед, но я уже не слышу, добегаю до лифта, к счастью, быстро распахнувшего для меня свои двери, и обессиленно выдыхаю, когда створки съезжаются. Вся эта ситуация невыносимо давит, а мне и без того тяжко. Какого черта я вообще рот раскрыла? Разговорилась с незнакомым, чужим человеком… Теперь точно увольняться придется, даже думать не хочу, какие слухи обо мне пойдут. Хоть Людмила на сплетницу не похожа, но в любом случае, что-то да просочится. Не бывает по другому в коллективах. Через пару минут, загружаясь в такси, выкидываю эту сцену из головы. О другом надо думать. Силы копить. Стратегию разрабатывать. Я все же решаю признаться Лисовскому, что я — тварь и шалава. И спала со всеми подряд от нервов и расстроенной семейной жизни. Причем, еще в столице начала, а тут продолжила. И сейчас беременная, и сроки скажу, чтоб даже не думал, что его. Конечно, у Лисовского в мозгах могло все повернуться самым непредсказуемым образом, но я делала ставку на то, что он — крайне чистоплотная тварь. Особенно по отношению к тому, что ему принадлежит. Он был моим первым мужчиной и страшно этим гордился. И ревновал жутко, считая, что все бабы слабы на передок, и за ними глаз да глаз необходим. В его жизненной философии имелись до тошноты заезженные правила о том, что женщина должна себя блюсти, иначе ее надо гнать прочь. Самому Лисовскому, кстати, его же правила вообще не мешали трахаться направо и налево, потому что мужик — это другое. Каким образом у него в мозгах подобное дерьмо выросло и укоренилось, я не понимала, не понимаю, да и в будущем вникать не планирую. Но маскировался он в самом начале наших отношений отменно, тут ничего не скажешь… Такую историю любви испоганил, урода кусок… Торможу таски неподалеку от круглосуточного магазина возле дома, выхожу, надеясь, что Лисовский, несмотря на окончательно свернутую крышу, все же понимает, что мне нужно время, чтоб доехать до дома, и не рванул сейчас со всеми своими утырками в промзону, в офис. Это было бы фиаско… Иду по улице, сунув руки в карманы и выстраивая в голове фразы, способные отвадить от меня этого урода окончательно. Тут главное, чтоб не принялся мужика моего искать и месть ему устраивать. Потому лучше тварью неразборчивой в его глазах и быть, чтоб кандидатуры на месть задолбался считать… Позднее лето, листочки жёлтые сдувает ветер. Прохладно вроде, а меня в пот бросает. Ледяной. Ежусь, выдыхаю, успокаиваюсь. Все будет хорошо. Найду слова, найду. Не зря же я с ним жила, с этим куском говна, знаю его слабые точки. Не права я, конечно, изначально надо было все рвать. А я… Ну слабовольная дурочка была, чего уж там. Любовь всей жизни похерилась, ах-ах… А эта любовь, оказывается, даже и не начиналась. И другая она совсем… Тут неожиданно вибрирует телефон в кармане. Илья. Ох, черт… Нельзя. Отвечать нельзя ни в коем случае. И вообще телефон с собой нести нельзя! Чуть не забыла же, этот говнюк всю меня до трусов проверит! Скидываю звонок, отключаю телефон и выбрасываю в урну. Вот так. Чтоб даже и намека не было… С Ильей я потом разберусь. Если живая останусь, конечно. Чем ближе к дому, тем страшнее становится. Поджилки трясутся, вдох полной грудью сделать невозможно. Мне кажется, что погибаю, тону, без вариантов выплыть… И никто не поможет… Боже, как я дожила до такого, что никто не защитит? Становится себя жалко, до слез. Ловлюсь на этой эмоции, удивляюсь отстраненно. Раньше таких перепадов настроения не водилось. Надо же, как быстро… прогрессирует… И вот последний дом, старый двор, беззаботные дети и молодые мамочки. Среди них чужеродно, жутковато смотрятся три чёрные машины с тонированными стёклами. Бригада Лисовского парит. Курить он им запретил, теперь как паровозы, туман в их тусовке. И куда я? Ну вот куда я, маленькая, носящая в себе ребёнка? В лапы вот таким? Вернуться, забрать свой телефон из урны и бежать. Бежать, что есть сил, хоть на край света. У меня никого нет. Есть Илья, взять Илью и вместе с ним сбежать. Так будет правильно… Нет, сначала сбежать, потом сказать Илье, где спряталась. В квартире у меня не так уж и много вещей, ради которых я стала бы рисковать. Мне даже становится легко от этой мысли. Зря отказалась раньше, решила, что слишком гордая, слишком сильная и независимая. А я не такая! Я слабая и беременная! Разворачиваюсь, чтобы убежать от кошмара. И почти сразу натыкаюсь на высокого здорового мужика. От него резко и неприятно пахнет парфюмом и потом. Живот выпирает под футболкой. Бритая голова, нависшие надбровные дуги и узкий лоб. Это охранник Лисовского. — Здравствуйте, Эммануэль Эдуардовна, — басит парень. — Не надо поворачивать, надо вперёд идти. Тут, как бы, не поспоришь, тут уже всё ясно. Ну что, надо так надо. — Да, — я натягиваю улыбку, киваю и разворачиваюсь в обратном направлении. Иду к машинам, окутанным паром. Лисовский любит менять машины, как любовниц. Понторез. Заметив меня, охрана настораживается, парить перестают, открывают дверь в авто представительского класса. Я останавливаюсь. Боря сам ко мне выходит. Я смотрю, как он идет, улыбаясь, довольный и показательно благодушный, и гадаю, где мои глаза были? Каким образом я умудрилась так вляпаться в него? Вот уж в самом деле, любовь зла. Хотя, в свою защиту можно сказать, что я на внешность и не велась никогда. Илья — это прямо исключение. Да он во всем исключение, чего уж говорить… Обычно я обращала внимание на ум, язык, мужскую харизму… А этого всего в Лисовском было всегда с избытком. Говорят же, что многие шизофреники заразительно очаровательны… Вот как раз этот вариант. Так что, не за внешность я Лисовского полюбила в своё время, не за деньги, а за способность красиво говорить, за высокий уровень интеллекта и умение с легкостью решать задачи повышенной сложности, даже в самых экстремальных ситуациях. А они у нас были в самом начале нашего знакомства. Этим взял и этим поразил. А как же иначе? Он же делец, пронырливый, скользкий тип. И вот сейчас, глядя в его худое, крысиное какое-то лицо, рассматривая острый нос и узкие губы, я ищу во всем этом черты человека, которого любила, который очаровал так, что несколько лет никого и ничего вокруг не видела… И улыбка у него очень странная: на зубах щерби. Лисовский до жути боится стоматологов, не собирается делать красивую улыбку. Девушкам предпочитает улыбаться вот таким «старым заборчиком», и всё равно охотниц меньше не становится. А с мужчинами он не улыбается вовсе. Идет, запахнув полы идеально подобранного по фигуре летнего полупальто, рубашка с высоким воротом, мрачная, с холодным оттенком. Брюки со стрелками и великолепные туфли, не сомневаюсь, что стоят они огромных денег. Тёмные волосы уложены в стильную причёску, можно сказать, напомаженный, на свидание ведь приехал. Жену забирать. А взгляд цепкий и колющий. Я иду к нему, немея и бледнея. И ощущая, как с каждым шагом все больше теряю себя. Боря открывает рот, что-то говорит, улыбается страшно. Я не слышу ничего, шум в ушах мешает. Кажется, я перенервничала, не стоило так делать, мне нельзя. Я совершила ошибку, которую совершают многие женщины. Не до конца разорвав связь с бывшим, связалась с другим мужчиной. Ни в коем случае нельзя так делать. Сейчас я заплачу́. Как только Лисовский узнает, что я ему изменяла, он взбесится. На роже написано, что рад меня ни в чём не подозревать. Он же был уверен, что женщина ему изменить не может. Ну что же, сюрприз ему, мудаку, будет. — Эм, моя красивая, — откуда-то издалека, сквозь неприятный шорох. У меня подкашиваются ноги, и Лисовский подскакивает ко мне, рука ложится на спину. Я — сильная женщина. Но даже очень сильной женщине нужно прекращать нервничать и начинать правильно питаться, особенно в таком положении. А то вот пожалуйста — обморок практически… — Руки убрал от моей женщины! — слышу я краем затухающего сознания, и все внутри переворачивается от счастья и страха. Мой Илья здесь. А я даже сказать ничего не могу, в обморок падаю.
Глава 34. Слишком много Ивановых
Глава 34. Слишком много Ивановых Упасть на землю я не успеваю, бывший муж подхватывает, сжимает жестко, больно, не обращая внимания на мои вялые попытки вырваться. Все происходит, словно в дурном сне, кошмаре, из которого нет выхода. — Руки от нее убрал! — голос Ильи все ближе, значит, идет, может, даже бежит… Куда? Куда? У Лисовского тут целая банда, насобирал, урод. А Илья… Он же один, совсем один! Я изо всех сил пытаюсь всплыть на поверхность, царапаю удерживающие меня руки, но добиваюсь только того, что Лисовский, выматерившись, швыряет меня в лапы одного из своих помощников, а сам шагает вперед. — Ты кто такой, блять? — слышу я его глумливый голос, — какого хера в семейные разборки лезешь? — Она тебе давно уже не жена, — отвечает Илья, и его голос, спокойный такой, особенно на контрасте с нервным рычанием Лисовского, звучит музыкой. Набатом. — А ты кто такой, чтоб мне тут предъявлять? — Лисовский, как всегда в острых ситуациях, вспоминает свое приблатненное прошлое, начинает бычить. — Это — моя женщина, — голос Ильи теперь совсем близко, — руки от нее! — Шлюха, а! — теперь в голосе Лисовского дикая злоба, он , кажется, лишь сейчас осознает, что я его тут не ждала преданно и верно. И это для него буквально серпом по яйцам. В столице-то он от меня за этот месяц, что мы разводились и расставались, отгонял всех особей в штанах. А тут упустил, бедолага. Теперь жалеет. Я бы, наверно, даже порадовалась этому искреннему огорчению в его тоне, если б не было так плохо. А в следующее мгновение раздается глухой удар, и Лисовский кричит, громко, болезненно. А голос Ильи звучит все так же спокойно, наставительно: — Не надо называть мою женщину плохими словами. Я нервничать начинаю. — Это да, — слышится рядом еще один голос, знакомый очень, полный веселого глумления, — совсем с катушек слетает, отвечаю. Я внезапно лечу, а через мгновение оказываюсь в таких родных, знакомых руках. В голове проясняется, и я с изумлением смотрю в лицо Ильи, спокойное, только в глазах огонь неудовлетворенной жажды крови и тревога за меня: — Ты как, Эмик? Я пытаюсь ответить, но не получается никак, смотрю на него, улыбаюсь… И провожу пальцами по колючей щеке. — Небритый опять… — шепчу едва слышно. — А, да… — улыбается он белозубо, и в уголках глаз такие привлекательные появляются морщинки, — только с дороги… Хотел заехать побриться в гостиницу, а тут ты… — Как ты узнал? — я не завершаю вопрос, потому что вижу уже ответ на него. Рядом с лицом Ильи появляется еще одно, и я думаю о том, что дура редкая, ненаблюдательная. И это в моей профессии — огромный минус. Как я могла не заметить, насколько они похожи? Как не могла понять, что они — родственники? Что с моей головой вообще? Иван, муж Людмилы Вячеславовны, с очень редкой у нас в стране фамилией Иванов… Иван Сергеевич Иванов. Начальник службы безопасности всего огромного холдинга, родственник главного акционера… Родственник. Брат, наверно. И только я, полностью погрузившаяся в свой расколовшийся на части мир, не смогла заметить этого сходства между ними, не смогла соотнести одинаковые отчества и фамилии. Мало ли у нас Ивановых? Вот и еще два: Иван Сергеевич Иванов и его брат, Илья Сергеевич Иванов. Тот самый главный акционер, похоже, очень весело проведший время, с легкостью дуря мозги и без того не особенно хорошо соображающей на стрессе мне. Осознание произошедшего как-то болезненно отдается в глаза, я не могу больше смотреть на этого обманщика, и на второго обманщика тоже не могу смотреть… И вообще, кто из тех, что находились все это время рядом со мной, был честен? Людмила? Нет. Колесников или ИИ? Возможно… Они тоже пешки в этой игре. Я отворачиваюсь, смотрю на окружающий мир, это хотя бы не так больно. Илья, воспользовавшись моей слабостью, несет прочь от места событий. А я рассматриваю последствия этих событий: валяющихся по всей поверхности детской площадки боевиков Лисовского, самого Лисовского, с воем прижимающего к носу тряпку, там, судя по количеству крови и деформированному лицу, все печально, а восстановление будет длительным. И нет, мне не жаль его. Еще на площадке присутствуют мужчины в скромном камуфляже, без опознавательных знаков. Они шустро пакуют боевиков Лисовского в машины под негодующие охи и вздохи мамочек с детишками. Похоже, все произошло настолько стремительно, что никто не успел никуда убежать. Илья ловит мой затуманенный взгляд, скользящий по движущимся фигурам, поясняет немного смущенно: — Тут, понимаешь, центр города… Надо было тихо. Вот мы с Ванькой отвлекли, а ребята потом быстренько всех повязали. Чтоб без лишнего шума и пыли… Эмик, ты испугалась? Сейчас до машины и в больничку… Ты почему мне о ребенке не сказала? Я чуть не помер, когда Люда позвонила и попросила помочь нашему эйчару, которую преследует муж-бандит. А она беременная. И слушать никого не хочет. На встречу к нему поперлась… Голос Ильи звучит теперь с укоризной, и я, не веря услышанному, перевожу взгляд на него. Щурюсь, стараясь глазами передать все свое возмущение наглым обманоми попыткой перевалить с больной головы на здоровую. Но Илья только вздыхает и прижимает к себе крепче: — Ну все, все… давай к врачу, а потом поговорим… Поговорим же? Теперь в его интонациях появляется неуверенность, и меня это странным образом удовлетворяет и чуть-чуть примиряет с действительностью. Отворачиваюсь и закрываю глаза. Фиг я с тобой заговорю, пока не обдумаю ситуацию. — Эмик… Ну не дуйся… Эмик… Он несет меня все быстрее, в голосе тревога, противоестественно ласкающая мое уязвленное самолюбие. Вот никогда не думала, что во мне столько бабского, честно. Но, оказывается, в определенные моменты жизни мы все немного сходим с ума. Примем это, как рабочую версию. А этот обманщик пусть помучается. Не все же мне страдать, пытаясь придумать, как его, бедолагу, спасти от жуткого бывшего мужа.Глава 35. Теперь в семье
Глава 35. Теперь в семье Мне эта тема с братьями, сватьями, кумами и кумовством всегда казалась дикой. Допустим, для меня троюродный брат, сын двоюродной тётки — вообще никто. Я даже фамилию его не знаю. А у ребят с юга все по-другому. У них кума́ ку́ма троюродного брата, с соседнего хутора — очень важная особа в жизни, глава каждого застолья. Это я про Людмила Вячеславовну и ее родню многочисленную. ИИ ведь тоже ей каким-то троюродным племяшом приходится, вот и радела за него. А в составе акционеров холдинга сплошь Ивановы… Почему мне это не казалось раньше странным? Ну, семейный бизнес, бывает… Может, наоборот, правильно держаться за свою кровь? Каким образом я в свои тридцать два оказалась без родственников и хороших знакомых? Как неправильно надо прожить жизнь, связаться с Борей Лисовским, чтобы какая-то Людмила становилась тебе, в итоге, близким человеком? И переживала за тебя больше, чем подружка близкая? Да я и сама хороша, много я о Мирочке переживала? Много сделала для того, чтоб помочь? По-настоящему, а не просто притаскивая баулы с едой и пересылая деньги? Я сижу в своем кабинете, потому что на половине пути до больницы опомнилась и наотрез отказалась туда ехать. Голова больше не кружилась, силы вернулись, наверно, злость их пригнала, не знаю. Но я в жесткой ультимативной форме заявила, что мне надо на работу. Собрать вещи и уволится к чертям. Илья не стал отговаривать. Спокойно приказал водителю поворачивать к офису. И не успела я мстительно подумать, что как-то легко он сдался, как услышала, что он по телефону разговаривает с врачом и приглашает его в офис… Посмотреть беременную жену. Я как-то на этой фразе зависла, и в таком вот зависшем состоянии до офиса и доехала. А там… Там меня отконвоировали в кабинет и позволили выдохнуть. Затем появился врач, осмотрел, выдал незначительные рекомендации, просто, чтоб не нервничала, и удалился. И Илья, стоявший над душой все время осмотра, тоже следом за ним вышел. Деликатный какой. Людмила, в отличие от родственника, деликатностью не отличалась, потому что явилась ровно через пять минут после того, как Илья вышел за дверь. И вот теперь пыталается объяснить мне хитросплетения южных деловых и родственных связей. Я не особенно стараюсь понимать, все еще дико злясь на обман. И, отдельно, на то, что в кабинете моем уже стоят собранные мои вещи. С квартиры, чтоб вы понимали. То есть, пока мы ехали сюда, кто-то на моей территории собирал мои вещи! Это вообще что? Это как? — Вот и всё решилось, — ласково тянет Людмила, предлагая мне стакан воды. — Кто он? — перебиваю я, жестко глядя в серо-голубые глаза, — я верно понимаю, что главный акционер? Да? — Илья? — она натягивает улыбку, явно не желая разговаривать со мной на эту тему. Наверно, Илья запретил. Электрик, чтоб его. — Илья, — не желаю я облегчать ей жизнь, — кто такой? — Он сам расскажет, — с профессиональным умением выкручивается Людмила, — он здесь рядом, ты не беспокойся ни о чём вообще. Надо было все мне раньше рассказать… И тогда ничего бы не случилось… Родственники у тебя есть? — Дальние. — Ну, предупредишь, куда уезжаешь, если потребуется… — А куда я уезжаю? — непонимающе давлюсь я водой. — Сейчас пока что в Таиланд. — Что? Почему в Таиланд?! — Из Таиланда во Вьетнам, там крупная поставка одежды из бамбука и обуви. Знаешь, Вьетнам — второй в мире производитель, после Китая, обуви… — Подожди… Мы — продуктовая фирма. — А? Да, — немного теряется она, продолжая тянуть улыбку. — Илья здесь только акционер, да… Но у него и свой отдельный бизнес имеется. Бизнесы, вернее… Так… Голова у меня начинает побаливать, пью воду для успокоения нервов. Как врач рекомендовал, мелкими глотками. А затем, выдохнув, начинаю с самого начала: — Он электрик? — Ну… В целом, да, и это тоже… Он здесь полностью офис делал. — Он вдовец? — Да, — опять кивает Людмила, а затем, чуть замявшись, начинает говорить, плавно, успокаивающе, — вряд ли он тебя обманывал, Эми, может, просто что-то не рассказал. Это он умеет, иногда слова лишнего не вытянуть. Насчёт поездки, ни о чём не беспокойся. На таком раннем сроке с вами поедет акушерка. Я уже нашла: пятьдесят восемь лет, большой стаж и опыт, договора мы с ней подпишем сегодня, и она с вами улетает. Справку о беременности врач выдал, роспись у вас с Ильёй через четыре часа, через шесть самолёт, пока что до Новосибирска, там у Ильи Сергеевича деловая встреча с партнёрами. На следующий день уже летите в Таиланд. Хорошо, что загранпаспорт у тебя в порядке. По мере того, как она все это выдает, спокойно, размеренно, словно повестку дня в кабинете босса, я все больше впадаю в ступор. То есть, все уже решено, да? За меня. Опять. А спросить? Я, может, не согласна! Я, может, не хочу вот так, из огня да в полымя? Судя по тону Людмилы, все, что она говорит, совершенно нормально. Я, вроде, должна согласиться и привыкнуть к такому графику. — Люся, — мягко прерываю я ее, — а как-то более по-человечески мне объяснить? И я еще не дала согласия… — Это может быть обосновано, как рабочая поездка, если тебе нужно время… — И ещё ЗАГС? — Да, вы поедете через ЗАГС, вас сразу же распишут с Ильёй. Вьетнам, понимаешь… — Через Таиланд. — Через него, нельзя время тянуть, — она кивает, с таким видом, словно я прямо сейчас должна въехать в тему, а еще понять всех и простить. Я не въезжаю. — К чему такая спешка? — Вьетнам. — ЗАГС, Люся, почему так? — она молчит, вздыхает, и я решаю, что с меня хватит, — Илья, он мне нужен. — Да, сейчас он подойдёт. Не расстраивайся. Не расстраивайся, ты наша хорошая, и не расстраивай нашего ребёночка. — Это не ваш ребёночек! Это мой ребёночек! — Эммочка, ты в семье теперь, тебе не стоит ни о чём беспокоиться. — Особенно после того, что произошло, — не удерживаюсь от язвительной шпильки я. — Особенно после всего произошедшего, — не замечает моей иронии Людмила, — теперь всё будет хорошо. Она выходит из моего кабинета, а я выдыхаю и уныло смотрю на свои вещи. Ну и куда мне? Куда мне?! Представляю, что со мной сделает Лисовский, если я только сделаю один шаг в сторону от этой семьи. И так меня это всё выводит, и так меня всё это бесит, мгновенно просто, что невольно думается: свалю-ка куда-нибудь во Владивосток, сменю фамилию и имя, покрашусь и буду матерью одиночкой. Да, именно так. Сейчас хватит денег и смелости сделать это. Задолбали потому что властные мужики. А вот и один из них, заходит в кабинет. Улыбается еще так ласково. Электрик липовый. Я, не сводя взгляда с Ильи, снимаю аккуратно туфли и встаю на стул, чтобы быть выше него. Он подходит, на лице тревога, руки протягивает вперед, чтоб ухватить за талию и ссадить со стула, но я не даю ему этого сделать. Нет, лапы на талии пусть будут, так даже удобнее лупить по небритой нахальной физиономии. С огромным наслаждением бью его по щеке. Потом по второй. И еще раз. И еще! Ладони мгновенно принимаются гореть, потому что кожа у него дубленая и жесткая, но удовольствие несравнимо. — Как можно врать, вот так беспощадно?! — рычу я на него. — Как можно обманывать женщину, говорить что ты простой электрик?! Чтобы я из последних сил пыталась тебя защитить от ужасного бандита? — Девочка моя расстроена, — мирно и виновато басит Илья, не делая попыток увернуться, только сильнее стискивая меня, — ты прости меня. Влюбился , понимаешь, как дурак… Вот как в лифте тебя увидел, испуганную, так и переклинило… Хотел сразу сказать, а ты… Ты такая была… Я и не нашел времени, помнишь же… А потом как-то все завертелось… Да ты и не спрашивала. Спросила бы, я бы сказал… — Ты мудак, Илья, тебе говорили об этом? — Я обессиленно кладу горящие ладони на его плечи, вздыхаю, ощущая, что злоба моя уходит, видно, вся на пощечины вылилась, — у меня сейчас такое чувство, что я меняю шило на мыло. И ты ничуть не лучше Лисовского, от которого никак не могу сбежать. Так же не спрашиваешь ни о чем, считаешь меня глупой… И вообще, как ты собираешься на мне жениться, я же замужем? — Бракоразводный процесс закончился месяц назад, тебе просто не сообщили, — спокойно отвечает Илья. — Всё решено, ты свободна. Я не знал, что он тебя преследует, ты же ничего не говорила… Если бы я знал, что моя девочка за меня борется, я бы… А тут еще и бизнес, сама понимаешь… Я за это время и в Канаду слетать успел, и в Малазию… Сюда вообще смысла возвращаться не было. Ничего не держало. Кроме тебя. Из внутреннего кармана своей куртки он извлёкает бархатную коробочку. Сильно хмурится, брови съезжают к переносице. Таким сосредоточенным и при этом растерянным я его ни разу в жизни не видела. — Надо бы на колено, да? — бормочет он задумчиво, — но ты и так выше, так что вот… Он протягивает мне открытую коробочку с кольцом, красивым, усыпанным светлыми сверкающими камушками. — Я предлагаю вам любовь и защиту. Тебе, Эммануэль, и нашему ребёнку. — А ты случайно не женат? Это правда, что ты мне говорил? — слёзы на глазах, никак не удается их сдержать. Дурацкие гормоны, даже до конца не могу с мужиком поскандалить. — Это правда. Я вдовец, сыну будет двадцать лет. И это тоже правда, он живёт в Москве. — А с Лисовским что теперь? Он же… Он же будет мстить… Мой кошмар не отпускает, хоть я и убедилась в том, что Илья вполне способен эффективно противостоять моему бывшему, но все равно переживаю. У этого урода такие связи… Да и голову, похоже, свернуло окончательно, а в этом состоянии человек опасен. Илья вынимает кольцо из коробочки и надевает мне на правую руку безымянного пальца. — Ты должна сейчас осознать, — спокойно говорит он, завершая процесс и глядя мне в глаза, — что попала в сети очень хорошего манипулятора и психически нездоровой твари. Он не является центром вселенной, и он не всесилен. Эту мысль он тебе насадил, потому что ты была одна. И в целом, с одинокой девушкой можно делать всё, что захочешь. И одинокая девушка будет думать, что Боря Лисовский — повелитель всей столицы и всего мира. На самом деле, его бизнес даже не крупный, даже если с чёрной бухгалтерией. Связи его мелки, как и он сам. Но он умудрился тебе внушить страх, и от этого мы будем лечиться. — Чем лечиться? — спрашиваю я, рассматривая колечко на пальце. Красивое какое. И камушки блестят… — Любовью,— как само собой разумеющееся, говорит Илья. — Ладно, электрик, — шмыгаю я носом, — мы согласны. Я падаю на него со стула, обвиваю руками руками и ногами, цепляясь, словно мартышка за толстую ветку. Илья довольно подхватывает под ягодицы, выдыхает с облегчением: — Ну вот так бы сразу. А то время теряем, а у нас очень плотный график. — Да-да, ЗАГС, договор с акушеркой, Новосибирск, Таиланд, Вьетнам. — Какая ты умничка, все правильно запомнила… — И меня на работу официально устроишь. — Обязательно. — И я буду работать, понятно? — Да куда уж понятнее… — И ты мне больше не будешь врать. — Я не врал! — И недоговаривать! — Ладно, Эммануэль. А теперь поехали в гостиницу. Хочу тебя, сил нет. — Раньше тебя неподходящее место не останавливало… — Ну так я же электриком был, а сейчас главный акционер… — Н-да… Сплошные минусы… — Ничего, сейчас приедем в номер, я тебе плюсы покажу. Один большой плюс… — Даже любопытно, что это такое? — О-о-о… Тебе понравится…Эпилог
Эпилог Костюмами морковок и зайцев я распорядилась грамотно. Дело в том, что вышестоящее начальство, а это не только мой муж, это и другие акционеры, на своём корпоративе внимательно рассматривали фотографии, не сомневаюсь, что и видео со всех корпоративов их дочерних предприятий. И, судя по всему, впечатлились моим креативом настолько, что решили выдать нашему филиалу приз за самый веселый и интересный корпоратив, и, безусловно, лучшие костюмы. И сделать этот формат традиционным. Так что костюмы морковок и зайцев уехали в другой город, на открытие филиала, предварительно посетив химчистку. Понятное дело, что надолго их не хватит, нужно будет обновлять, но тут главное традицию создать. Нужно будет прописать это все в отдельном Положении о тимбилдинге. Мира говорит, что морковки и зайцы — это пошло, и надо креативить и разнообразить, и что она видела в одном фильме… На этом моменте я обычно отключаюсь, вздыхая про себя. Подруга, несмотря на то, что в жизни у нее теперь многое поменялось, продолжает любить сопливые мелодрамы и индийские фильмы. Операцию в том самом институте, который нашел Кирилл, ей сделали удачно, теперь требуется время для восстановления. И не только время, но и силы, желание. Этого всего у Миры полно, а главное, стимул имеется: Колесников. Она считает, что именно ему обязана, что это он все оплатил. И жаждет ему все вернуть с процентами. И не деньгами. подозреваю, не зря же со школы влюблена в него. Я ее насчет участия в ее судбье Колесникова не разубеждаю, тем более, что он и в самом деле жаждал поучаствовать… Просто не успел. Илья его опередил. Причем, еще в то время, когда я сама не в курсе была про то, кто он. Просто как-то после одного из наших жарких раундов секса, зашел разговор про Мирочку. Я и поделилась. Илья ничего тогда не сказал, помнится, просто повалил меня на кровать и снова ноги раздвинул. Я и забыла обо всем сразу же. А вот он не забыл. То приглашение на обследование он организовал. И лучших специалистов тоже он подтянул. Просто потому, что мог. И молчал об этом, явно не считая, что сделал что-то особенное, пока я сама чисто случайно не услышала, от всезнающей Людмилы, и не приперла его к стенке. Илья тогда просто удивленно посмотрел на меня, пробормотал что-то о том, что вообще не стоит разговора, главное, чтоб все хорошо прошло, и ускользнул по своим важным делам. В этом был весь мой муж. Он не любил разговаривать, вообще. Все предпочитал решать действием. И мне, после бесконечной опутывающей и выматывающей болтологии Лисовского, к этому требовалось привыкнуть. О самом Лисовском Илья, кстати, тоже молчал, прямо мертво, хоть режь его, выпытывая правду. В итоге, я, уже после возвращения из Вьетнама, через десятые руки узнала, что партнеры Лисовского обанкротились, а его фирма пошла с молотка. Куда девался сам бывший муж, я так и не знаю до сих пор. И очень надеюсь, что никогда не узнаю. Можно было бы спросить у Людмилы, но боюсь, что в этом вопросе она будет солидарна с родственничком… Животик у меня уже большой, ребёнок развивается хорошо. Пью витамины, вожу с собой детское наследство на первое время, и бесконечно поднываю нашему папочке, что пора уже вить гнездо и остановиться. Но пока что не получается, Илья в постоянных разъездах, и я с ним. И теперь мечтаю, что после свадьбы мы отправимся не в свадебное путешествие, а домой. Где мой дом, пока не знаю, но в уверена, что это берег моря и юг нашей страны. Там будет спокойно. А спокойствие — это невероятное богатство, теперь я в этом убедилась. После глупой истории с двумя боссами, преследованием бывшего мужа, бесконечным стрессом и переживаниями, больше всего хочется именно надежности и спокойствия. И Илья, понимая меня без слов, делает все для этого. Недавно показал мне проект дома, который уже строится на юге. Двухэтажный, просторный, с огромными окнами в пол и бассейном. Там будет много зелени, много воздуха, много тепла. Надеюсь, Мирочка выберет время, оторвется от Колесникова и приедет в гости. Людмила говорит, что Колесникова бросают на новый фронт работ, в моем родном городе уже все налажено, ИИ спокойно там может работать и развивать направление в более щадящем, планомерном формате. Кристина, которую приняли на полставки еще и на мое место, пересылает мне планы по развитию психологического климата в коллективе на утверждение, и мы иногда переговариваемся с ней по видеосвязи. Она выглядит довольной, так что думаю, что у ИИ нет шансов. Вообще, вспоминая иногда обо всем случившемся, я пытаюсь представить себе ситуацию, где я не возвращаюсь в родной город, а , сцепив зубы и уверив себя, что сильная и справлюсь, остаюсь в столице. Что было бы в этом случае? Добил бы меня Лисовский? Наверно, да. Сейчас я вижу, насколько слабой была, беспомощной и слишком самонадеянной. Я совершенно неверно оценивала ситуацию, не понимала, чем рискую, не видела своего будущего… И ужасно переживала то, что, после, казалось бы, полного завоевания столицы, вернулась в родной город с поджатым хвостом, умирая от жалости и ненависти к себе самой. Считая себя жалкой и слабой. А на самом деле, именно мой родной город дал мне силы для борьбы, для сопротивления обстоятельствам. Именно он свел меня с самым важным человеком в жизни. Илья не любит, когда я вспоминаю прошлое. А я не хочу его забывать, потому что именно эти воспоминания служат отличным уроком, контрастом с тем, что происходит сейчас. Не было бы моих прошлых ошибок, глупостей, наивности, безоговорочного желания жить, получать от этой жизни максимум, не было бы настоящего. И моего малыша, так настойчиво стучащегося изнутри, тоже не было бы. И мужа моего, самого лучшего человека на свете, самого надежного, самого внимательного, самого сильного. Электрика моего, включившего свет в моей жизни.P.S. А свадьбу мы все-таки сыграли. Это было перед Новым годом, и я даже не могу вспомнить, как так получилось, что я помечтала вслух о свадьбе. На самом деле, я думала о Мирочке, что она хотела бы погулять на моей свадьбе, и погулять на своих двоих. Она, конечно, не танцевала пока, период реабилитации ещё не прошёл… Но помечтать-то… Мой электрик промолчал, как обычно, но все понял правильно. И через пару недель Мирочка уже гуляла под руку с Колесниковым на моей шикарной постановочной свадьбе с Дедом Морозом и Снегурочкой. Дедом Морозом, если что, был Сашка Щукин, вылетевший вполне трезвым в Великий Устюг, и только тут радостно ужравшийся до синих свинок. Но это было даже забавно. КОНЕЦ
Последние комментарии
20 минут назад
42 минут 42 секунд назад
43 минут 15 секунд назад
45 минут 55 секунд назад
56 минут 18 секунд назад
58 минут 59 секунд назад