Назад в СССР: Лесник. Книга 2 [Максим Гаусс] (fb2) читать онлайн
Книга 679100 устарела и заменена на исправленную
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Максим Гаусс Назад в СССР: Лесник Книга 2
Глава 1 Тревожные моменты
Конец апреля, 1957. Где-то в тайге
Я ждал уже третий час. Все тело давным-давно затекло, мышцы ныли, как бы намекая на то, что пора бы уже встать и размяться, как следует. Одежда на животе уже насквозь промокла от пота, а запах сырости начал раздражать. Нет, так-то я приученный — в прошлой жизни, еще в учебном центре, инструктора научили меня лежать без движения в течении шести-семи часов. Но раньше и тело у меня было другое, а здесь… Безусловно, я уже осознал, что во мне произошли некоторые изменения и я уже не тот человек, кем был раньше. Физически и интеллектуально. Некоторые полезные навыки и знания потерялись, но взамен появились другие, реакция стала хуже, но при этом изменилось мышление. Да и решения во многом были сомнительными — смешение подсознаний оставило свой отпечаток. Однако, несмотря на это, времени зря я не терял — едва поправив здоровье, сразу же возобновил тренировки, продолжил бегать по утрам. Начал отжиматься, качать пресс. Даже скрутил себе турник, где и выписывал канделябры на зависть местной детворе. В общем, потихоньку приобретал нужную мне физическую форму. Но этого было недостаточно. Недавняя схватка с браконьерами показала, что от навыков опытного боевого офицера и выживальщика осталось немного. Тяжко вздохнув, я перевалился на другой бок. Терпение уже было на исходе, а чертов кабан, все не появлялся. Где ж его черти носят? Рядом лежало новенькое двуствольное ружье «ИЖБ-36». Спустя пару недель после войны с браконьерами, от прошлого председателя мне достался этот боевой трофей. Судя по всему, Тимофей Александрович из него даже ни разу не стрелял. Изящный корпус ружья. О чем только я не успел подумать за прошедшее время. Последняя мысль заставила меня усмехнуться — а черти, случайно, не дальние родственники кабанов? Тьфу ты, всякая чушь в голову лезет. Нужно сосредоточиться. Вообще, все дело в том, что недавно из Министерства управления охотничьего хозяйства СССР, неожиданно пришло указание предоставить сведения обо всех обитающих в нашем районе кабанах. Типа популяцию они анализировали, сводки какие-то делали. Чего им там взбрело в голову? Матвей Иванович сказал, что это обычное дело. Не в первый раз такое распоряжение поступает. Опытный егерь знает куда идти и где смотреть. Еще в конце января старика все-таки выписали из госпиталя и вернули обратно в поселок. Медицинский персонал вздохнул свободно — неугомонный дед там всех достал своими нравоучениями. По возвращении в Соболевку, он еще долго кочевряжился, но все-таки сдался и в марте наконец-то сложил с себя полномочия егеря. Все-таки удар по здоровью был ему нанесен ощутимый, и старик начал сдавать обороты. Но это решение не помешало ему бродить по тайге и дальше… Она для него дом родной, кто бы там что ни говорил. Как и стоило того ожидать, на замену старику, из управления никого не прислали. Хитрый лесник несколько дней ходил в задумчивости, а потом лично отправился к новому председателю сельсовета. Что он там с ним обсуждал, я мог только догадываться. Но когда меня вызвали в администрацию, то поставили перед фактом, что моя кандидатура рассмотрена на должность нового егеря. Вернее, не только рассмотрена, но и утверждена. Жители Соболевки, благодаря моим стараниям, уже прекрасно знали, кто я такой. Опять же спасибо вмешательству Федора и его бывшей супруги. То, что я практически в одиночку разобрался с браконьерами и восстановил справедливость, сыграло огромную роль и добавило мне авторитета. — Женька, не обольщайся! — угрюмо пробурчал Иваныч, когда я сообщил ему новость. — Егерь из тебя пока что никакой. Но, так и быть, буду потихоньку тебя обучать, глядишь, что толковое и выйдет. Но смотри, от меня пощады не жди… Я с тебя три шкуры сдеру, но ты у меня научишься делать все, что умею я. — Иваныч, ну ты чего? — показательно возмутился я. — Вообще-то кто-то целую банду браконьеров успокоил. Кстати, если помнишь, товарищ Уткин хотел меня живьем в твоем доме сжечь… — Ну и что? — фыркнул старик. — Тоже мне, противники. Один раз гаркнул, они и разбежались. К тому же, с Уткиным тебе медведица помогла. Сам же говорил. — Ага, твоя медведица меня самого на тот свет чуть не отправила! Хороша помощь! — усмехнулся я. — А после в поисках твоего зимовья по тайге сколько скакал? Ты ведь мог мне сразу весь расклад дать, но не сделал этого. — Эх ты, — с досадой махнул рукой старик. — Не понимаешь ты еще многого. Люди — это люди. А со зверем себя по-другому вести нужно… Ну, молодо-зелено! В общем, подводя черту, отмечу, что последние пару месяцев я активно постигал охотничью науку, а заодно вбирал в себя все тонкости обязанностей егеря. Честно говоря, соглашаясь на должность, я и не думал, что придется столько ходить! Днем и ночью — все ножками, ножками… С ружьем и рюкзаком на плечах. Каждый день по десять — двенадцать километров, а как теплее стало, так еще больше. Мозг-то у меня тренированный, а вот тело оказалось к такому не готово. Кстати, в декабре, когда закончилась вся заварушка с мстительной медведицей и браконьерским сообществом коварного Снегирева, ко мне пришли из милиции. Ведь как ни крути, а дело получилось громкое. Люди, что прикрывали Снегирева сверху, перепугавшись, вдруг куда-то пропали. К счастью, утрясти многие недомолвки помог сам Федор. По итогу я объяснил участковому и председателю, что документы мои были уничтожены во время пожара, поэтому им пришлось поверить на слово. Через некоторое время, в обход формальностей, мне сделали новые документы, взамен утраченных. В счет моих заслуг. Честно говоря, не думал, что это возможно. Больше не было никакого браконьера Ивана Смирнова, по паспорту был только я — Евгений Громов, двадцать шестого года рождения. Наличие документов давало мне право спокойно покинуть эту глушь и перебраться в город, поближе к людям и цивилизации. Да хоть в тот же Свердловск или Челябинск. Деньги у меня тоже были — оказалось, что бывший завхоз в своем личном бараке хранил то самое золото, что отыскала наша группа, перед тем как меня бросили умирать на той поляне. Уткин сам попросил Федора сохранить имущество до лучших времен. Обменяв его, я стал обладателем почти десяти тысяч рублей по тем временам. Казалось бы, езжай и живи как человек, но я предпочел остаться. Никакого желания ехать в город у меня не было. И вот сейчас, отойдя от Соболевки на добрых тридцать километров к юго-востоку, мы со стариком случайно обнаружили целое семейство дальних родственников «Пумбы». И буквально с первого же взгляда заметили, что вожак вел себя подозрительно странно. Мало того что он держался вдалеке от остального семейства, так еще и ничего не ел. Уже второй день. Хрен его разберет почему… — Что-то беспокоит животинку! — нахмурился Иваныч, глядя на него в бинокль. Чуткий к таким вещам старик очень заинтересовался и принципиально не хотел уходить из этого района, не разобравшись с причиной. Уже второй день мы вели наблюдение, и были поводы для того, чтобы насторожиться. — Матвей Иванович, ты конечно, человек опытный! — произнес я, глядя на своего «наставника». — Но скажи мне, какого черта мы тут торчим? В телеграмме же черным по белому было написано, предоставить сведения о количестве животины. Остальное не наше дело. — Женька, не торопись! — проворчал старик. — Ты заметил, что вчера кабанят было четверо? — Ну да. — Вот! А сегодня трое! — он поднял вверх палец. — Самка никогда не бросит малыша одного, а потеряться ему здесь негде. — Может, сожрал кто? Мало ли тут хищников ходит, места-то глухие совсем. — Не знаю, — задумался егерь. — Может, ты прав. Только я не слышал, чтобы ночью кто-то на кого-то нападал. И все же кабан этот… Хоть старик и ушел на заслуженную пенсию, в поселке его все равно продолжали называть егерем. В жизни иногда бывает так, что прозвище или псевдоним намертво прилипает к человеку, что ты ни делай… Вот это как раз тот самый случай. Вообще, учитывая тот факт, что мы находились вдали от цивилизации, люди сознательно отошли от многих правил. Власть особо не интересовалась о потребностях людей, все внимание было направлено на рост городов, экономики и мировой политики. Одна только история с Венгрией чего стоила… И вот сейчас, лежа прямо на собственном тулупе, я ждал, пока хоть где-то появится наш странный кабан. Но, как назло, того нигде не было и это меня не на шутку взволновало. Все остальные были здесь, а самец пропал. Как и сказал Иваныч, ночью мы не слышали никаких звуков нападения — обычно, если кто-то кого-то кушает, слышно на сотни метров. А тут ничего. По прошествии еще сорока минут, я не выдержал и поднявшись, медленно направился к лежке Матвея Ивановича, в трехстах метрах к югу. Но когда я прибыл на точку, его тоже не оказалось, хотя рюкзак и тулуп лежали на прежнем месте. — Не понял… Иваныч? — задумчиво пробормотал я, оглядываясь по сторонам. Вокруг тишина, ни души. Остальное кабанье семейство паслось в двухстах метрах к югу, на небольшой полянке. Мы старались соблюдать тишину, натянули на себя маскхалаты, не желая беспокоить животных. Я двинулся дальше, обошел небольшой поросший мхом холмик и вдруг наткнулся на бурелом. Пришлось обходить и его. Метров через тридцать, справа от него, с ружьем за спиной, неподвижно стоял Матвей Иванович. Голова опущена, вид задумчивый… — Иваныч? — негромко окликнул я. — Ну что там? Старик не отреагировал. Только неопределенно головой качнул. Я подошел почти вплотную, но пока не разглядел, куда именно он смотрит. — Ты чего? — Гляди… — не оборачиваясь, кивнул он. Прямо перед нами, среди веток лежала огромная, изуродованная туша кабана, за которым мы второй день вели наблюдение. Ребра сломаны, брюхо разорвано, а обе задние ноги вырваны вместе с ляжками. Шкура подрана так, будто на него дикие кошки напали… И повсюду кровь. Вы когда-нибудь видели вблизи матерого дикого кабана? Лесной кабан мало того, что сам по себе уродливый и страшный, он еще и огромен. К тому же, он крайне опасен для любого человека, случайно оказавшегося у него на пути. Но при этом глуповат и нетерпелив. Достаточно залезть на дерево и потерявшее вас из вида животное свалит само… Но увиденное сейчас, заставило в моем желудке шевельнуться утренний завтрак. — Нихираси! — вырвалось у меня. Картина была не самой приятной. — Это еще что такое? — сухо пробормотал старик, услышав незнакомое слово. — А-а? Это… Древнее японское выражение, символизирующее крайнее удивление, — спохватился я, на ходу придумав значение. — А-а… Вот и я того же мнения. — Кто это его так? — Не знаю. Первый раз вижу подобное. Ни один хищный зверь не мог такого сделать с матерым кабаном. Даже медведь на такое не способен. Сначала просто звери пропадали, а теперь вот это! — А человек мог такое сотворить? Мы переглянулись. Оба подумали об одном и том же. На подходе к этому месту мы видели тухлые останки еще двух кабанов с похожими признаками. Затем пропадает молодой кабаненок, потом ни с того ни с сего дохнет матерый самец. Уж не происки ли это браконьеров? Ведь товарищ Снегирев, вместе с председателем с позором бежали в тайгу, где бесследно и пропали. Другие браконьеры тоже сбежали, кто куда. Что если они осели где-нибудь в этом районе и вновь принялись за свои гадкие делишки? Я склонился над останками животного, чтобы осмотреть все поподробнее. Следов от пуль не видно. Если бы зверь подорвался на мине, все выглядело бы куда хуже. Как минимум была бы воронка. Но откуда бы в глуши взяться мине? Черт возьми, кто же это сделал? Или что? Не обнаружив никакой зацепки, мы отошли в сторону. До Соболевки было далеко, километров тридцать. — Здесь есть охотничьи лагеря или поселки? — поинтересовался я, доставая карту. — Есть один, — отозвался тот. — Я в сорок девятом году там проходом был. Тьфу ты, совсем из башки вылетело, как поселок-то обзывается… А, Прокофьевка. Точно! — Дым в трубу, пельмени разлепись! — пробормотал я. — Что ты такое мелешь? — снова удивился егерь. — Ну… Наши планы по переписи популяции кабанов, только что посыпались… Что теперь будем делать? Полагаю, что возвращение в Соболевку откладывается на неопределенное время? — Да. Хочу осмотреть этот район и понять, что все это значит. Что-то здесь странное творится. Видел я уже похожее. Правда, давно это было и неправда. Все это действительно было очень странно. Я видел озабоченность на лице старика — его это беспокоило куда больше, чем меня. Кто-то устроил охоту на кабанов? Но почему именно так? Отошли к стоянке, решили провести ревизию наших вещей. Провизии и воды с собой было немного, но на пару дней точно хватит. К тому же, можно использовать то, что дает лес. К тому же, вокруг было множество ручьев, в которых обитала рыба. Конечно, учитывая характер окружающей среды, на ночь приходилось принимать меры безопасности. Спали на растянутых между деревьями гамаках, на высоте трех-четырех метров. На дереве тоже можно, только хрен выспишься… Если сам Матвей Иванович мог ходить ночью по тайге, то мне было еще рано. Ночная тайга особенная, явно не для каждого. Старик твердил, что только тот, кто освоил ночную охоту и прочувствовал иную атмосферу ночного леса, может считаться настоящим охотником. У меня на этот счет было свое мнение, но разве ж Иваныча переубедишь? Наполнив фляги в роднике и перепаковав вещевые мешки, мы двинулись на юго-восток. Лес этих местах был смешанный, больше лиственный. Тайгой его назвать было уже сложно. Шли мы по старой карте. Хоть старик и убеждал меня, что в лесу не заблудится, я этому не сильно доверял. Все-таки, места незнакомые, ориентиров нет. Сбиться с пути — раз плюнуть. Несмотря на то, что близился май, температура едва доходила до плюс семи. Большая часть снега к этому времени уже растаяла, но местами еще попадались довольно большие участки. Погода начала портиться еще с утра, но мелкий дождик пошел только сейчас. Чем дальше мы шли, тем больше хмурился старик. — В чем дело, Иваныч? — поинтересовался я, наблюдая за странным поведение моего спутника. То он к дереву подойдет, то к кустарнику. Следы чьи-то на снегу увидит, непременно подойдет и посмотрит. Нахмурится, прислушается. — Тихо. — Что? — я сразу же насторожился. — Тихо, говорю, здесь, — пробормотал егерь, озираясь по сторонам. — Слишком тихо. Не нравится мне. Я не нашелся что ответить, но тоже стал внимательнее к деталям. Про себя отметил, что вокруг и вправду стало как-то мрачновато. То ли мы спустились в низину, то ли тучи над лесом сгустились еще больше, но стало заметно темнее… Сырость и затхлость воздуха стала ощущаться сильнее. Куда-то пропали все птицы. Недолго думая, приняли решение не мокнуть почем зря, а сделать привал. Из еловых веток и жердей быстро сложили небольшой навес, под ним решили переждать дождь. Развели небольшой костер, подогрели консервы. Неподалеку была узкая речка с проточной водой, поэтому там можно было набрать воды и вскипятить чаю. — Сколько нам еще идти? — я задумчиво посмотрел на часы. — Километра три с половиной, если меня память не подводит. Лагерь разбили за десять минут. — Слушай, Иваныч! — произнес я, пережевывая горячий кусок тушеной свинины. — Я все понять не могу, а почему ты меня порекомендовал на роль егеря? Ведь в Соболевке есть и другие, куда более достойные кандидаты. Да хотя бы тот же Гришка Денисов. Это ведь они медведицу завалили, чем спасли наши с Федором шкуры. — Потому что, — мрачно отозвался старик. — Егерем не каждый может быть. Вот Гришка… Пробовал я его учить, так он же деревянный. Интуиции нет, предчувствие не развито, а звери для него это только мишень. Зверя если не любить, то уважать уж точно нужно. А с ружьем любой дурак обращаться может. Я рассмеялся. — Ну а другие что? — Да такая же история, — отмахнулся егерь, наливая воду в переносной чайник. — Я вроде уже рассказывал, что в Соболевке было у меня два ученика, так оба ну никакие… Так потом еще и проблемы были. Все желание отбили передать кому-то свои знания и опыт. А тут ты не пойми откуда появился. Пока моросил дождь, мы вскипятили на костре чаю. Иваныч рассказывал байки про то, как он с дважды рысью встретился. Даже имя ей придумал. Я тоже поведал кое-что из своей прошлой жизни, при этом, не вдаваясь в подробности. Примерно через час дождь все-таки прекратился. Со стороны реки медленно пополз туман, стелящийся по самой земле. Красивое и одновременно жутковатое зрелище. Постепенно докатилось и до нашей стоянки. Клубы густого белого тумана обошли кострище стороной, словно бы боялись открытых языков пламени. Выглядело это даже забавно, хотя и мрачновато. — Гляди-ка! — ткнул пальцем Иваныч. — Не часто такое увидишь. Это из-за перепадов температуры. — Тоже видел подобное, — согласился я. — Может, пока дождя нет, пойдем уже? Егерь согласно кивнул. Навес оставили, мусор закопали под камнями, а затем, забрав свои вещи, продолжили путь. Стало заметно прохладнее, отчего я накинул на голову капюшон. На пути стали попадаться скалы и камни, густо облепленные мхом. Повсюду были обломки сухих веток, попадались упавшие деревья. Из-за влаги и недавно прошедшего дождя все было скользким — пару раз я даже чуть не шваркнулся, неудачно встав на камни. Примерно минут через десять, егерь остановился в нерешительности. Я шел чуть поодаль и не сразу понял причину остановки спутника. А когда поравнялся — обомлел… Перед нами лежал растерзанный лось…Глава 2 В поселке
— Ну, ни хрена себе! — вполголоса пробормотал я, остановившись как вкопанный. — Далеко не самое приятное зрелище! По спине поползли мурашки, в затылке возникло неприятное ощущение. Я даже вздрогнул, хотя было не холодно. Егерь шумно выдохнул, молча закинул ружье за спину, медленно склонился над тушей лося и принялся рассматривать останки. Некоторое время было тихо, затем он произнес: — Заметил сходство? Такие же раны, как и у кабана. И снова нет ни следов от пуль, ничего такого, что мог оставить человек. С раннего утра лежит. Скорее всего, все произошло перед рассветом. И еще… Что видишь? — Рогов нет. Самка? — Она самая. Самки всегда безрогие. Они слабее самцов и менее выносливы. — Это понятно, но все же… Кто мог напасть на здоровенного лося? Да в этой дуре весу килограмм пятьсот с лишним! Попробуй-ка ее завали из ружья! — Не в ружье дело. На самца, на открытом пространстве и не каждый медведь рискнет лезть, а про мелких хищников я вообще молчу. Меня другое настораживает — почему не видно практически никаких следов борьбы? Заметь, только листья немного разрыты и мох с камней содран. Все. — Иваныч поднял голову и осмотрел местность. — И еще не пойму, зачем лосихе вообще нужно было лезть в эту лощину? Здесь же нет ничего, что она могла бы употребить в пищу. Вернее, есть, но пищи вокруг и без того предостаточно. — Может ее напугали? — предположил я. — Вот и забрела не туда. — Не знаю. Я вообще теряюсь в догадках. Но даже если и так, что с ней произошло потом? Не сама же она себя разодрала. Гляди, опять лапы оторваны. На мгновение повисла тишина. — Ты говорил, видел нечто подобное и раньше, — поинтересовался я. — А что именно? — Ну… — Матвей Иванович наморщил лоб, вспоминая обстоятельства того времени. — Помнится, это еще в тридцать пятом году было. Я тогда в Воронеже в отпуске был у старого друга. Там поселок небольшой есть, уже и не помню, как он там назывался. Так вот там тоже подобное было, только не с дикими животными, а с домашним скотом. Коровы, свиньи. И вот примерно так же было. — И что, выяснили что-нибудь? — А ничего, — вздохнул старик. — Примерно дня три такая ерунда повторялась, а потом само собой прекратилось. Я бы и не вспомнил этот случай, да только вот так же у коров задние ноги были оторваны. А на них больше всего мяса. Здесь было что-то необъяснимое, мистическое. Пока я у себя в голове перебирал варианты, егерь вдруг созрел: — Уж не происки ли это нечистой силы? Он посмотрел на меня странным взглядом, мне кажется, в его глазах да же на мгновение испуг промелькнул. — Иваныч! Ну е-мое! Ты вроде мужик в возрасте, а веришь в сказки про оборотней и духов? — А отчего же нет? — глядя мне в глаза, возразил тот. — Черти там всякие, кикиморы… Думаешь, их не существует? Я невольно рассмеялся. Махнул рукой и неторопливо двинулся дальше — чего толку стоять и на лосиные останки смотреть?! Лично я во всем этом ничего сверхъестественного не видел. Объяснение простое — либо хищник какой-то постарался, либо человек. Может случайность, а может и закономерность. Безусловно, разобраться нужно, но стоять рядом с тушей и просто нести чуть насчет нечистой силы? Нет уж, извольте. Туман по-прежнему стелился по земле, правда, стал более редким. Сырость уже начала действовать на нервы, поэтому я намеревался быстрее покинуть этот участок и выбраться на открытое место. Справа, вдоль намеченной мной тропинки шел выход скальной породы, густо покрытой зеленым мхом и плесенью. Между камнями были огромные трещины, где-то журчала вода. Однако не прошел я и двадцати метров, как остановился в нерешительности — прямо передо мной, во влажной грязи был отпечаток. То ли ноги, то ли звериной лапы — точнее не скажешь, потому что след был нечеткий. — Иваныч! — настороженно пробормотал я, затем потянулся к висящему за спиной ружью. Затравленно осмотрелся по сторонам. Кто бы ни оставил этот отпечаток, он все еще мог быть рядом. — Отдаленно похоже на медведя! Хотя, нет, — спустя несколько секунд выдал заключение егерь. Сел рядом, принялся осматривать. Взял палку, ковырнул грязь. Зачем-то понюхал. — Ну, ты еще на вкус попробуй! — невесело фыркнул я. — Не умничай. Отпечаток был только один, ничего похожего поблизости больше не было. — Мелковат след, для медвежьего! — заявил я, глядя на старика. Так-то я уже видел следы медведицы и они куда крупнее были, да и выглядели иначе. Егерь вздохнул. — Чертовщина какая-то… Ладно, идем отсюда. До поселка недалеко, километра два с половиной. Мы покинули лощину. Честно говоря, когда мы оставили позади низину, затянутую туманом, даже дышать стало легче. Сырой воздух как будто на мозги давил. Примерно через час последняя кромка леса осталась позади, и вдалеке, в небольшой долине мы увидели границы крохотного поселка. — Это что, и есть Прокофьевка? — уточнил я, разглядывая ее в бинокль. — Она самая. Удивлен? — Честно говоря, да. Она же меньше Соболевки раза в два, — заметил я, оглядывая темные, покосившиеся дома из сруба. — Судя по всему, она гораздо старее. Не удивлюсь, если еще с девятнадцатого века стоит, с царских времен? — Так и есть, — кивнул Матвей Иванович. — Здесь население человек пятьдесят, а может уже и меньше. Охота здесь не пошла, а потому артелей здесь тоже нет. Ну чего встал? Пошли, нужно до темноты успеть. И верно, на западе уже начинал алеть закат. Пройдет совсем немного времени, солнце зайдет за горизонт и лес погрузится во тьму. Что ни говори, а не было у нас желания бродить по темноте, учитывая близость поселка. Когда же мы пересекли границу Прокофьевки, я сразу осознал тот факт, что уровень жизни здесь куда хуже, чем в той же Соболевке. Поселок был вытянут с севера на юг и примостился в небольшой долине, среди редколесья. Здесь была только одна улица, не было ни школы, ни отделения милиции. Жилых домов если десятка два наберется и то хорошо. Здание сельсовета представляло из себя старую покосившуюся избу, у которой из-за времени даже крыша прохудилась. Местных жителей на улице почти не было, а те, что имелись, все были в возрасте. Ни одного молодого человека я тут не заметил. Справа, на самой окраине среди сухих зарослей, ржавел брошенный «ЗИС-5», с отсутствующим передним колесом. Рядом примостилась разбитая телега, сразу за ними стоял развалившийся и потемневший от времени сруб. Выглядело удручающе. — Как-то все совсем печально… — пробормотал я, на пару секунд остановившись у машины. — Сдается мне, что сюда и транспорт не ходит? — Ходит. Раз в месяц. А своей техники тут еще с войны нет. — Ну а егерь-то хоть здесь имеется? — поинтересовался я. — А как же? Конечно, имеется, — проворчал старик, глядя по сторонам. — Степан Кузьмич, опытный охотник. Ночью с закрытыми глазами куда угодно дойдет. Только древний он уже, как говно мамонта. Очень надеюсь, что не помер еще. Да-а, тяжко признавать, что Прокофьевка медленно, но верно загнивает. Здесь ведь и охотников почти нет. А с другой стороны, чего тут молодежи делать? В пятьдесят втором поговаривали, что ее расселять будут, но так и не дошло до этого. И таких вот загибающихся поселков как Прокофьевка, во всем Союзе тысячи… Но Никите Сергеевичу не до таких мелочей. У меня сложилось о поселке своеобразное мнение, которое можно было описать всего одним словом — дыра. Даже сравнительно небольшая Соболевка, расположенная на окраине таежной глуши, на фоне этого поселка смотрелась куда лучше. А уж если сравнивать с каким-нибудь небольшим городишкой, так и подавно. — У меня тут знакомых немного, но парочка имеется, — произнес Иваныч, осматриваясь по сторонам. — Давай-ка заглянем к председателю сельсовета здешнего? Других предложений у меня не было, поэтому я согласился. Пока шли, я обратил внимание, что новых домов здесь не было. Вообще. Все избушки давно уже потемнели от времени, некоторые рассохлись. Отдельные вообще развалилсь. Все это говорило о том, что будущего у поселка нет. Едва мы вошли в здание сельсовета, как из коридора выглянула женщина лет пятидесяти. Несколько секунд она хмурилась, пытаясь разглядеть гостей. — Ой, Матвей Иванович! — ахнула она, все-таки опознав егеря. — Вот так хорошая новость в наши края залетела. Года четыре тебя не видела. Откуда ты здесь, да еще и не один? — И тебе вечер добрый, Алевтина, — расплылся в «усатой» улыбке Иваныч. — А я больше не егерь. Вот, нового, молодого назначили недавно. Обучаю. Ваш то, Кузьмич, как? При этих словах женщина махнула рукой. — Все пропадает. Неделями ходит где-то. — Ну, понятно, — кивнул егерь и вдруг вспомнив что-то, добавил. — А вы распоряжение Министерства управления охотничьим хозяйством получали? — Это какое? То, что о мерах по защите и охране кабанов по районам ответственности? — наморщилась Алевтина. — Ну да, получали. Только Кузьмич раньше ушел и отрабатывать пока некому. А кабанов в наших краях немного. — Вот по этому же поводу и мы в этих краях гуляем. Случайно забрели в ваш район. Как раз недалеко от Прокофьевки наблюдали за одним семейством кабаньим и заметили кое-что странное. Вы, кстати, ничего необычного в лесу не замечали? — Да вроде нет. А что именно? — Ну, может люди появились посторонние или медведь завелся. Рысь или еще кто-нибудь. — Нет, ничего такого вроде. Мы переглянулись. — Алевтина, нам бы к председателю переговорить с глазу на глаз, — попросил егерь. — Где он, кстати? — А! Ну, это только завтра уже… — женщина нахмурилась и неопределенно махнула рукой. — Егорович «наркомовской» пару стаканов на грудь принял. Бесполезно с ним сегодня говорить, поди, спит уже. Матвей Иванович понимающе усмехнулся. — А переночевать у вас можно? — Конечно. Только выбор совсем не богат. Вот у меня и переночуете, места много. Горячий ужин и постель вам точно организую. Я ж одна живу, места много. — А не помешаем? — поинтересовался я. — Нет, конечно. А как нового егеря звать-то? — Евгений. Громов. — Вот и познакомились! — улыбнулся Иваныч, выглядывая в окно. — Уже стемнело почти… И верно, когда мы покинули здание администрации и вышли на центральную улицу уже практически стемнело. На рыжем горизонте темнели крыши домов, из труб к звездному небу поднимались клубы пара. — Идите за мной, — позвала Алевтина, накидывая на плечи бушлат. — Тут недалеко. Дом у нее действительно оказался большой. Даже слишком большой для одной женщины. Пока шли, успели немного поболтать. Выяснилось, что она исполняла обязанности бухгалтера, а по совместительству еще и завхоза. Муж у нее был охотником, но погиб зимой пятьдесят первого года, сорвавшись в расщелину и сломав ногу во время промыслового похода. Оказать медицинскую помощь вовремя не успели, поэтому с похода он не вернулся. Детей у нее тоже не было, вот и оставалось только и коротать дни и ночи, ожидая подкрадывающейся старости. Такая себе жизнь, но разве был выбор? В те годы, несмотря на наличие проблем, не принято было впадать в депрессии и горстями таблетки глотать. С любыми проблемами справлялись в лоб, по факту их появления. Это потом, уже в двадцать первом веке, чуть что — суицид. Особенно у братьев наших, узкоглазых. Японцев, то есть. Пока мы болтали, женщина быстро приготовила ужин — наварила картошки с маслом, открыла квашеную капусту и грибы. Нарезала сала. Поставила на стол бутыль с самогонкой. На удивление, та оказалась прозрачной, что означало качество продукта. Это только в «деревне дураков» все самогонка у них была мутной, потому что технология производства была нарушена. Выпили за знакомство, затем приступили к еде. Честно говоря, я давно уже не пробовал такой вкусной картошечки. Да и капуста была что надо, так и хрустела на зубах, отдавая кисловатым привкусом. Сразу чувствуется женская рука — мы то, мужики, все-таки иначе готовим, по-своему. И не важно, что самые лучшие повара по праву все-таки считаются мужчины. Копченое сало тоже оказалось добротным, с прослойками. Да и самогонка была бодрой — самое то, для того, чтобы расслабиться послея тяжелого рабочего дня. В Прокофьевке ее гнал местный «алхимик», и нужно признать, у него был к этому талант. Такой бы продукт, да на продажу. Эх… В какой-то момент, Алевтина поинтересовалась: — Матвей Иванович, так чего вы странного в нашем лесу-то нашли? — Есть тут у вас лощина одна, в низине… — начал я, но Иваныч остановил меня жестом. — Лосиху мы нашли, мертвую. Поначалу подумали на людей, но не шибко похоже. В Соболевке в декабре жарко было, браконьеры буйствовали, а как им хвост прищемили, так они по району и разбежались. И наш бывший председатель тоже, представляешь? — Тимофей Александрович? — ахнула женщина. — Вот уж новость. Если б кто другой сказал, не поверила бы. — Дерьмо случается, — произнес я, понюхав шмат сала. — Вот мы и подумали, может у вас тут эти товарищи объявлялись? — Да нет, не было ничего такого. Видно было, что егерь не хочет рассказывать ей всю правду. Так, вскользь упомянул про лосиху, а про кабанов ни слова. Ну, оно и понятно. Чего панику наводить? Да и не с женщиной нужно о таких вещах говорить. — Вот мы и подумали, кто бы мог из хищников так зверя подрать? — Может рысь лютует? — нахмурилась та. — Да черт там разберет… Но я был уверен, рысь на такое не способна. Шутка ли, лосю ногу вместе с бедром оторвать?! Скорее всего, просто медведь откуда-то забрел. Еще некоторое время поболтали, затем помогли хозяйке убрать со стола и начали готовиться к ночлегу. Я думал, что спать нам придется на лавках или топчанах, но снова удивился. У Алевтины дома имелось аж две свободных кровати, с ватными матрасами и подушками. — Откуда такое добро? — поинтересовался я. — Ой, сама уже точно не помню. Кажется, стоят тут еще с довоенных времен, когда в Прокофьевке были свои охотники-промысловики. Но охота в этих землях была так себе, поэтому они дальше в тайгу и ушли. За Свердловск и выше. — А что это вообще за дом? — Ранее это был барак, но потом его перестроили. А что? — Просто интересуюсь. А много жителей осталось в поселке? — Тридцать девять. Прошлой осенью на три семьи меньше стало, в Кыштым переехали. — Я бы тоже переехал, — вслух я этого, конечно же, не сказал, хотя очень хотелось, особенно после выпитой самогонки. В итоге, мы с Иванычем легли в одной комнате, а Алевтина, как хозяйка, в другой. Комнаты разделялись дверью, закрывать ее никто не стал. Заснул я как убитый, едва только голова коснулась подушки. Снилась какая-то ерунда, сложно поддающаяся внятному описанию. Будто бы из той самой лощины, где мы мертвую лосиху обнаружили, лезет какая-то черная, неведомая ерунда… Брр, жуть! Проснулся я почти в полной темноте — лишь на столе горела маленькая масляная лампа. Отсветы пламени безмятежно скакали по стенам и потолку. Черт возьми, я проснулся не просто так — в подсознании буквально присутствовало стойкое ощущение того, что за мной кто-то наблюдает. Машинально схватился за лежащее рядом ружье. Повертел головой по сторонам, но ничего подозрительного не заметил. А спустя минуту тревожное ощущение пропало само собой. И все же, я не торопился расслабляться. Поднялся с кровати, подошел к столу, оглянулся на старика — тот спал, тихо похрапывая. За исключением храпа, в избе было тихо. Я подошел к окну, выглянул наружу — кроме темноты там ничего не было. Я даже не мог понять, на что смотрю. Подошел к другому — та же самая картина. Но видимо в этот самый момент вышла луна и осветила Прокофьевку мертвенно-бледным светом. А вместе с этим… Смутное предчувствие чего-то, заставило меня обернуться. В окне напротив было чье-то лицо, прикрытое капюшоном. И в этот самый момент, егерь громко всхрапнул, отчего я невольно вздрогнул и потерял визуальный контакт. Когда же я вновь посмотрел в окно, там уже никого не было. Ну не могло же мне показаться?Глава 3 Ситуация ухудшается
Я рывком устремился ко входной двери, но на половине пути остановился. А смысл мне выходить наружу? Кто бы ни оказался с той стороны, он вовсе не намеревался попасть в дом, не пытался поговорить. Судя по всему, он вообще сбежал. И вряд ли в такой темноте, в незнакомой мне местности я кого-то найду. Так чего же мне дергаться? И все же… Чуйка упорно гнула свое. Ружье я положил обратно на стол, а сам «прошелся» по окнам. Дощатый пол под ногами предательски скрипел, отчего я каждый раз морщился. В почти в полной тишине скрип казался оглушительным. Луна вновь вышла из-за туч, но как я ни смотрел, больше ничего подозрительного на улице не заметил. Да и видимость так себе… Прокофьевка мирно спала. Черт возьми, может все-таки почудилось? В задумчивости, я неторопливо вернулся к своей кровати, прилег на подушку. Неприятное ощущение от увиденного слегка заглушилось, но никуда не делось. Заснул я минут через сорок, но до самого утра спал беспокойным сном, то и дело ворочаясь на жестком прохудившемся матрасе. Конечно, это совсем не ортопедическая «Аскона», ага… Поднявшись с петухами, которых в поселке отродясь не было, я быстро оделся и вышел на улицу. Осмотрелся по сторонам, вдохнул полной грудью свежий воздух. Затем направился к тому самому окну, где я видел неизвестное лицо. У стены, во влажной грязи заметил отпечатки ботинок — ну все, вот и простое доказательство того, что ночной «наблюдатель» был вполне реальным. Не зря же осадок не давал мне покоя. Что за странная ерунда? Кому это могло понадобиться? В задумчивости потоптавшись у окна, я вернулся ко входу в дом и едва не столкнулся с Алевтиной. — О, Женя! Ты тоже встал? А чего так рано? — Я уже привычный. А где Иваныч? — я только сейчас увидел, что его кровать пустая. Сразу этого не заметил потому, так как казалось, будто под одеялом кто-то есть. — Не знаю. Даже не слышала, как он ушел. — Может уже к председателю ушел? — Без десяти семь? Да Егорович еще спит! — усмехнулась женщина. — Хм, ну да… Алевтина Ивановна, я тут ночью проснулся и… В общем, заметил в окне чью-то голову, скрытую капюшоном. Вам это ни о чем не говорит? Вопрос я задавал без всякой надежды на положительный ответ, но к своему изумлению я его все-таки получил. Причем предельно ясный. — А! — она небрежно махнула рукой. — Это Федька. Сумасшедший. Живет на окраине поселка. Никто на него особого внимания не обращает. — Ага… А он случайно не родственник Вязовскина? — небрежно пошутил я, вспомнив про слабоумного носильщика, которого медведь задрал. — Какого еще Вязовскина? — подняла бровь Алевтина. — Нет, не знаю такого. А Федор человек безобидный, хоть и со своими причудами. Ну да, есть у него привычка дурная в чужие окна заглядывать. Чаще по темноте, когда все ибо спать ложатся, либо уже спят. — Даже так?! — поразился я, затем добавил. — И что, во всем поселке не нашлось никого, кто мог бы объяснить ему, что так делать нехорошо? — Говорили с ним мужики. И били даже. Все без толку — не понимает, что жителям это не нравится. Да и не со зла он это вытворяет. Скорее всего, Федька вчера видел, как вы в поселок заходили, вот и заинтересовался, наверное. Ясно, хрен его знает, что в больной голове может случиться. Может, травма у него какая-то была, вот и живет теперь, как может. Не стоит на этом зацикливаться. Поймал себя на мысли, что из-за ночного инцидента, совсем забыл про странный сон. Я, правда, смутно запомнил. — Завтракать будешь? — поинтересовалась женщина. — Нет, наверное, нет. Во всяком случае, не сейчас. Хочу Иваныча отыскать и понять, куда это он в такую рань умотал. Должна же быть причина? А вообще, в последнее время он так частенько стал делать. — Ясно. Если ты в сельсовет собрался, то без толку. Семен Егорович так рано не приходит. Он, скорее всего, еще спит и будет не раньше девяти. Обязанностей у него кот наплакал, за годы не только хватку, но и форму потерял. И, честно говоря, в этом моменте я его понимал. Какой смысл вставать с утра пораньше, чтобы потом весь день просиживать задницу на стуле? И в самом деле. Хоть я и плохо представлял себе работу председателя, все-таки было некоторое понимание. Подписывать бумажки — тяжелая ноша любого начальника, неважно какого уровня и в каком времени. Тьфу. — И все равно, я прогуляюсь немного. — Ну, как знаешь, — ответила Алевтина. — А я пока, завтрак всем приготовлю. Как бухгалтер, я на работе уж точно еще часа три точно никому не понадоблюсь. А заняться мне все равно нечем. Я быстро оделся в свой охотничий костюм, взял ружье. Нацепил патронташ, шапку брать не стал — было относительно тепло. Вещевой мешок оставил в доме, вряд ли мне что-то из него понадобиться. Я вышел из дома, выбрался на центральную улицу и осмотрелся в обе стороны. В такую рань, на улице еще никого не было. Погода сегодня была хорошей — небо голубое, солнышко блестит. Травки зеленеющей было пока мало, несмотря на вторую половину апреля. — Черт возьми, Иваныч! Куда ж тебя черти понесли? — задумчиво пробормотал я, пытаясь думать как егерь. Первым делом решил проверить здание сельсовета — насколько я понял, там тоже ничего не закрывалось на замки, только на засовы. Идти было недалеко — всю Прокофьевку можно обойти за пять-семь минут. Само собой у здания администрации старика не было. Входная дверь ожидаемо закрыта на металлический засов. Это навело меня на мысль, что у егеря были какие-то иные намерения и из дома он ушел не сюда. Двинулся дальше по улице. Пока брел, заметил у одного дома одинокого старика. Недолго думая, подошел к нему и поздоровавшись, спросил, где находится дом егеря. Тот прищурился, смерил меня недоверчивым взглядом. — А ты чьих будешь? Что-то я тебя тут раньше не видел! — проскрипел он, глядя на меня как на фашиста. — Громов я. Егерь из Соболевки соседней. Ученик Матвея Ивановича. — Да? Что-то молод ты, для егеря! А дом вон он, с белой трубой на крыше, — проскрипел дед, указывая высохшим пальцем нужное мне направление. — Только нет сейчас Кузьмича. Уже две недели как по лесам и болотам бродит. А когда вернется, одному богу известно. — Спасибо за помощь, — кивнул я и зашагал прочь. Направившись точно к дому Кузьмича, я предполагал, что Иваныч будет там и не прогадал. Дом здешнего егеря стоял на окраине поселка, и входная дверь выходила в сторону леса. Перешагнув через ветхую ограду из рассохшихся жердей, я заглянул за угол дома и со спины увидел знакомый бушлат Матвея Ивановича. Он был не один. — Иваныч? Старик обернулся в мою сторону и хмыкнул. — И ты тут как тут?! Ладно, сам научил, — проворчал егерь и указал на человека, которого я не сразу заметил. — Женька, знакомься, это Монгол! Охотник здешний. На национальность не смотри, все равно не угадаешь. Я только сейчас увидел сидящего на пне мужика, лет сорока пяти, смешанной восточной наружности. На мгновение я подумал, что передо мной чукча. Но лишь на мгновение. Скорее всего, это был житель расположенного неподалеку Казахстана или Монголии, если ориентироваться на внешний вид. Одет он был в самодельный охотничий костюм с меховым воротником, явно сшитый своими руками. На голове легкая заячья шапка, в руках обычный мешок с пришитыми к нему широкими лямками, на поясе фляга с водой и патронташ. Ноги обуты в короткие меховые сапоги. А рядом, у стены стояло очень древнее ружье, похожее на индейский самострел. — А это ученик мой, Женька Громов! — произнес егерь, пока я таращился на охотника. Тот поднялся, подошел поближе и протянул мне руку. — Рад тебя видеть, Евгений, — со слабым акцентом произнес он. — Я охотник, из местных. Живу здесь уже пятый год, а до этого южнее был. — Взаимно, — отозвался я, пожимая руку, затем вновь посмотрел на егеря. — Иваныч, ты опять за старое? Почему ничего не сказал, взял и ушел без предупреждения? — Дело было одно, жаль прогадал. Зато вот старого знакомого встретил и как говорится, не зря. Монгол вчера тоже двух дохлых кабанов нашел, хотел об этом Кузьмичу рассказать, а тут я случайно подвернулся. В общем, как ты уже понял, не мы одни эти странности с дичью заметили. — Оп-па… — пробормотал я. — А вот это уже закономерность. Как далеко? — В полутора часах пути отсюда, к северу. Неподалеку от оленьей тропы, — ответил Монгол. — И что странно, никаких следов я не нашел. Только растерзанная туша. Даже не знаю, что могло причинить такие увечья матерому секачу… И сдается мне, что подобное случается каждую ночь и в разных местах. — То есть, зверь не один? — уточнил я. — Похоже на то, — тяжко вздохнул Матвей Иванович. — Даже не знаю, с чем же мы столкнулись. Нужно отыскать Кузьмича, а потом переговорить с председателем. Телеграфировать в Свердловск, сообщить обо всем главномуохотоведу. Пусть принимают меры и присылают людей, пусть разбираются. — Угу… Только вряд ли это поможет. Пока они отреагируют, пока примут меры, может целый месяц пройти, — насмешливо хмыкнул я. — Нет. Мне кажется, придется разбираться самим и поскорее. Чую, что-то нехорошее грядет. — Ты о чем? — Пока ни о чем, просто предчувствие какое-то не хорошее. Нужно понять, что искать и где. С чего начинать. — Согласен, — кивнул Монгол. — Хорошо бы сначала понять, где и в каких районах происходят эти таинственные нападения. Составить карту. Быть может, это нам что-то даст. — Иваныч, а где ты намерен егеря искать? — поинтересовался я. Сразу вспомнил тот период, когда меня браконьеры прижали и мы вместе с Федором искали зимовье Матвея Ивановича. Тогда у нас было хотя бы примерное направление, нас подгоняло осознание того, что нас преследуют отморозки. А сейчас все было иначе. Пятидесятые годы — не было ни телефонов, ни навигаторов. Ни интернета, только примитивные и не очень точные карты. Если нужный человек уходил в леса, попробуй-ка потом его там отыщи. Вот так, не дай бог что случится, так и помочь некому будет. Многие промысловики потому и предпочитали ходить парами-тройками, чтоб в случае чего, помощь друг другу оказать или эвакуировать, если все будет совсем плохо. — У каждого охотника, что вышел на обход, есть две-три точки, на которые он периодически возвращается, — произнес Монгол. — На таких точках строится зимовье или землянка. Думаю, я знаю, в какой стороне искать Степана Кузьмича. — Тогда чего мы ждем? — поинтересовался я. — Предлагаю позавтракать и выдвигаться! Чем скорее найдем егеря, тем быстрее поймем с чего начать. Вдруг Кузьмич уже что-то знает? — Толковая мысль. Тогда, давайте так поступим. Вы собирайтесь, а я вас на окраине подожду! — заметил охотник. — У меня дело еще одно есть. — Встречаемся через полчаса на перепутье, на той тропе, что у ржавого «Зиса», — напомнил егерь. — Добро! — кивнул Монгол. И не дожидаясь подтверждения, поднялся и направился к покосившемуся сараю. Мгновение и он словно исчез. Оказалось, что между сооружениями был небольшой проход. — Ушел в Нарнию! — пробурчал я. — Чего? — А. ничего. Идем к Алевтине. Она как раз обещала завтрак приготовить, а у меня уже желудок урчит. — Я не удивлен. Тебя ночью подними и предложи поесть, так ты ж не откажешься! — Ну а что, молодой активный организм, — усмехнулся я. — А с тебя-то что взять? Анализы, и те плохие! За шутку получил подзатыльник, но так, чисто в показательных целях. За время, что я уже провел со старым егерем, мы научились понимать друг друга. Подходя к дому Алевтины, я учуял вкусный аромат. Честно говоря, я еще вчера заметил, что женщина слишком уж хлопочет, стараясь обслужить нас со всех сторон… И ужин, и ночлег, теперь вот завтрак. Ради чего она старается? Матвей Иванович для нее слишком стар, а я наоборот молод. Поинтересовался на этот счет у старика. Тот рассмеялся. — Ну, ты вот вроде умный парень, а простой истины не понимаешь. Да для нее наш приход, это чуть ли не праздник. Гости мы, пусть и свалились, как снег на голову. В Прокофьевке месяцами ничего интересного не происходит. Себя в первые дни вспомни. И верно. Здесь каждый день, полностью похож на предыдущий. Что вторник, что воскресенье — все одно. Нет тут будних дней, нет выходных. Как получается, так оно и идет своим чередом. Со скуки помереть можно. Хорошо помню свои первые дни в Соболевке — тоже места не находил. Пока погода была плохой, приходилось сидеть в доме и единственное развлечение, что я себе нашел, это читать книги. Их было немного, благо у Ларисы Ивановны, бывшей супруги Федора, имелась крохотная домашняя библиотека. Не думал я, что в Союзе пятидесятых годов люди хранили книги. Вот в восьмидесятых или девяностых, это пожалуйста. В каждой семье можно было встретить книжный шкаф, забитый пылящими книгами, которые были давно прочитаны, и вновь ждали своего часа. Алевтина приготовила жареную картошку с яйцом и шкварками. Получилось особенно вкусно, потому что в последние месяцы мы с Иванычем особо себя не баловали. Я уже какую неделю порывался пожарить авторский шашлык, но вечно что-то мешало. То мяса не было, то шампуров не хватало, то погода подводила. Быстро позавтракав, мы выпили по кружке чая. Он у хозяйки был вкусный, но совсем не чета тем, что ранее хранил у себя егерь. Жаль, что при том пожаре, что устроил Уткин, все сгорело к чертям. Абсолютно все. Больше всего я скорбил о деньгах и медалях, что сгорели. Мы пополнили запас провизии сухарями и вяленой рыбой. Наполнили фляжки доверху. — Сколько нам идти до зимовья? — поинтересовался я. — Думаю, часа за четыре доберемся, — ответил Иваныч, надевая рюкзак за спину. — Хотя я плохо знаю. Вот Монгол нас и отведет — он тут каждую посадку знает. Ну что, готов? Попрощавшись с Алевтиной, мы оставили через нее просьбу — передать председателю, чтобы при появлении Кузьмича, никуда его не отпускал. Вдруг разминёмся? Погода стояла хорошая, на часах была половина десятого утра. Солнышко уже начало пригревать, температура держалась в районе плюс десяти градусов. Так как это было редколесье, идти было несложно. Я отметил, что практически весь снег уже растаял, лишь кое-где, в низинах, еще оставались едва заметные кучки грязного снега. Едва подошли к ориентиру, заметили впереди Монгола — тот кормил белку сухими ягодами. — Вы как раз вовремя! — ответил тот, скормив последние ягоды. — Ну что, готовы? Выдвинулись вслед за охотником. Дорога была простой, так как проводник старательно обходил сложные места, вроде болот, оставшихся после таяния снегов и разлившихся рек. До зимовья добрались через полтора часа. По пути не встретили ничего странного, да и животины никакой не было. Лишь в одной посадке разглядели одинокую лису. Избушка Кузьмича была старой, построенной еще до войны. Про оснащенности она и подметки не годилась той, где я организовал браконьерам теплый прием. — Эй, Кузьмич! — гаркнул Матвей Иванович. — Ты здесь? Но в ответ доносилась лишь тишина. По пути я обратил внимание, что один из капканов был сработан — зазубрины были в засохшей темной крови. Видать, кто-то попался недавно, но сумел сбежать. Подошли ближе, осмотрелись. — Погодите, а дым из трубы идет. Хоть и слабый! — прищурившись, заметил Монгол. — Если его сейчас нет, значит подождем. Мы разбрелись по небольшой полянке. Благо, бродить можно было где угодно, главное под ноги смотреть и на «подарок» не наткнуться. — Кузьмич! Ты там? — снова крикнул егерь. — Выходи, дело есть! Я шел впереди и заметил, что входная дверь сломана. На досках были следы когтей, на полу рассыпана светлая земля. Смутное чувство закралось в мою голову — а что если… — Тут было весело! — хмыкнул Монгол, оглядывая дом. — И на ставнях тоже отметины. Будто медведь когтями порвал бы… Егерь рывком дернул на себя дверь, затем вытащил нож, аккуратно поддел им засов с той стороны и через щель сдвинул в сторону. Через секунду, дверь распахнулась… Иваныч зашел внутрь и громкий возглас дал нам понять, что не зря мы волновались. — Черт возьми! Это же Кузьмич, — поразился Матвей Иванович. И верно, на входе, с почти пустой бутылочкой в руке, прямо на полу, сидел бледный как мел егерь. На лице застыла жуткая гримаса, как будто он чего-то сильно испугался. Рядом разряженное ружье, осколки стекла на полу. — Э-э, да тут все очевидно, — качнув головой, вздохнул Монгол. — Помер наш егерь. От разрыва сердца…Глава 4 Рабочая версия
Мне хватило простого осмотра, чтобы понять — смерть наступила около суток назад, возможно прошлой ночью. Никаких видимых ран на нем не было, крови тоже. — Что за чертовщина? — тихо пробормотал Иваныч, сняв шапку и вытирая вспотевший лоб. — Что могло его так напугать? Ответа не было. Мы просто стояли и таращились то на распростертое тело, то друг на друга. Наконец, слово взял Монгол. — Кузьмич бывалый охотник, на кого он только не охотился. Я и не знал, что можно до смерти напугать кого-то. Хотя, возраст… — Сколько ему было? Шестьдесят пять? Семьдесят? — Шестьдесят шесть, — ответил егерь. — Войну прошел, половину жизни в лесах провел. Зверя столько видел, сколько ты Женька и представить себе не можешь. Волков перестрелял немеряно… На медведя ходил не раз. Уж я знаю, о чем говорю, сам не намного моложе. С его слов было понятно, что заслуг у Кузьмича действительно выше крыши. Вот только для него самого, скорее всего, это не имело абсолютно никакого значения. Я подошел ближе, наклонился и осторожно вынув из окоченевших рук старика пустую бутылку, понюхал горлышко. — Спирт! Он что, пил? — Нервы в порядок приводил? — предположил старик. Простого осмотра внутреннего пространства избы хватило, чтобы понять — Степан Кузьмич не просто помер, безвылазно сидя внутри. Он явно пытался забаррикадировать оба окна и дверь, используя подручные средства. Ставни были завалены шкурами и скарбом, а рядом с дверью лежали разбросанные дрова. По имеющимся отверстиям и выбоинам, стало понятно — он от кого-то отстреливался, при этом использовав весь имеющийся боезапас. И судя по всему, старик провел в зимовье не одну ночь. И никакого объяснения этому не было… — Ума не приложу, что могло настолько сильно его напугать, что он забаррикадировался в доме? — повторил свой вопрос егерь. — И вам не кажется, будто бы он боялся выйти наружу? — Кстати… Почти вся вода выпита, еда съедена. Даже нужник в углу имелся, а это говорит о том, что Кузьмич несколько дней не мог выйти наружу. Или не хотел. Или его не выпускали! Мы переглянулись. Сильное заявление. — Все так. Съестных припасов почти нет, — подтвердил Монгол, указывая на стол. — В зимовье всегда должен быть запас еды на три-пять дней, как минимум. А здесь почти пусто. Хотя его вещевого мешка я не вижу. На обеденном столе действительно стояло несколько пустых консервных банок, валялась грязная алюминиевая вилка и недоеденный кусочек вяленого мяса, крошки от сухарей. Фляга для воды оказалась пустой и лежала на полу, а отдельное ведро для питьевой воды, почему-то было перевернуто. А в дальнем углу действительно было что-то вроде временного нужника. Я невольно вздрогнул. Даже представить страшно, что испытывал старик, последние дни находясь в творящемся кошмаре… Мистика какая-то. В общем-то, все так или иначе говорило о том, что старого егеря загнали в дом… Организм у него уже совсем не тот, что в молодости, эмоции зашкалили, вот сердце и не выдержало. Но, черт возьми, до какой же степени нужно было напугать человека? — Почему у него на ноге только один сапог? — спросил я. — Где второй? И где может быть его вещевой мешок? И верно, ни того, ни другого нигде не было. Как будто Степан Кузьмич спасался бегством и потеряв их, вбежал в дом уже в таком виде. — Говорю же, нечистая сила объявилась в лесу! — уверенно заявил Иваныч, поежившись, словно от холода. — Сначала кабаны разодранные, потом лосиха. Теперь это. — Так, стоп. Осади коней, Иваныч! — повысив голос, возразил я. — Не факт, что все это как-то взаимосвязано. По крайней мере, уж смерть егеря точно! Старик пробурчал что-то невнятное. — Взгляните на дверь, — заметил Монгол, осматривая засов. — Ее пытались ломать, одна из петель частично вырвана с гвоздями, щепки торчат. Кузьмич несколько раз в нее стрелял. И ставни… Они все подраны. Нет, ну можно конечно и ножом так покарябать, но зачем? На это ни у кого ответа не было. — Давайте мыслить рационально! — я взял инициативы на себя. — Иваныч, что за хищник может обитать в этих землях, у которого есть когти? — Медведь. Рысь, — помедлив, ответил тот. — Но ни один из них не стал бы ломиться в дом, особенно, если там вооруженный человек. Кузьмич без раздумий стрелял во все подряд, любой зверь убрался бы куда подальше. — А он мог быть заражен бешенством? — Кто? Кузьмич? — не понял старик. — Тьфу ты. Зверь! — Мог, — в один голос отозвались Монгол с Иванычем. — Хотя и маловероятно. — Так, раз есть следы когтей, значит, волк из подозреваемых исключается? — уточнил я. — Да йопта… Ну, какой волк? Считаю, что это вообще был не зверь, — возмутился егерь. Кажется, он не на шутку струхнул, что меня удивило. — Я никогда не видел, чтобы зверь так настойчиво пытался вломиться в зимовье! — А какие признаки бешенства? — продолжил я. — Ну… Зверь с бешенством вообще ничего и никого не боится, у него напрочь заглушен инстинкт самосохранения. В разы повышена агрессивность. Бросается на все живое. Еще пена у рта, шкура выглядит так, будто зверь линяет. Глаза навыкате. — Значит, будем отталкиваться от того, что это мог быть какой-нибудь бешеный медведь! Остальные восприняли мою версию скептически. Старик недовольно покачал головой. Я подошел, поднял валяющееся на полу ружье. Естественно, оно было разряжено. Вокруг лежали стреляные картонные гильзы. Отыскал патронташ — тот был пуст. Обратил внимание, что Кузьмич стрелял не только в дверь, но еще по ставням и стенам. Черт возьми, старик что, выстрелял весь боезапас в никуда? Просто неистово, на эмоциях, стрелял во все стороны? У него что, крыша поехала? Бред какой-то. — Я это… Пойду, снаружи посмотрю, есть ли там какие-нибудь следы! — задумчиво пробормотал охотник и вышел из избы. Матвей Иванович тяжко вздохнул, опустился на кривую табуретку. С тоской посмотрел на своего покойного коллегу. — Черт возьми, Кузьмич! — тихо пробормотал он. — Ну как же так вышло? Я не стал вмешиваться, по выражению лица Иваныча все было понятно. Он мужик жесткий, хоть и в возрасте уже приличном. Смелости ему не занимать, такого человека в трусости не обвинишь. Будучи безоружным, Матвей Иванович как-то отбился от волчьей стаи и выжил. В одиночку повел за собой разъяренную медведицу… Войну прошел. Он отличался поразительной выносливостью и твердым внутренним стержнем. Он толково рассуждает по многим вопросам, однако случившееся все-таки выбило его из колеи. И как ни крути, а у каждого человека, даже самого сильного, непременно есть слабое место. Вера в нечистую силу — это отдельный бзик… — Эй, Женя! Сюда! — послышался голос снаружи. Выбравшись из зимовья, справа от входа я увидел Монгола, склонившегося неподалеку от окна. — Что там? — Гляди! — охотник указал на лежащий в сухой траве захлопнувшийся капкан. Он был на длинной стальной цепи, массивной скобой приколоченной к бревну в основании избы. Кромки зубьев вымазаны в темной, уже подсохшей крови. — Оп-па! Значит, кто-то попался? — спросил я. — Угу. И вырвался. Жаль, капкан не медвежий. Скорее всего, Кузьмич его тут просто забыл, а тот взял, да и сработал. Мне в голову пришла иная мысль. — Так может, потому зверь и вертелся здесь, что уйти не мог? А сбитый с толку егерь боялся выйти наружу, потому что думал, что его стерегут? — Хм, возможно и так. Получается, что это не Кузьмича не выпускали из дома, а он сам не желал выходить, не понимая, что происходит снаружи… Цепь довольно длинная, повсюду разрытые следы… Зверь метался и пытался вырваться, а Кузьмич воспринял это по-своему. — Ну да. Кто бы это ни был, он понимал, что внутри человек, но не факт, что действительно пытался проникнуть внутрь. — Ага, по ней понятно, что не пытался, — хмыкнул я, кивнув на дверь. — Нет, что-то тут не то. — Не знаю… — задумчиво произнес Монгол, подбирая подходящие слова. — Смахивает, как будто бы зверь не просто хотел вырваться, он намеревался попасть внутрь. Что это, месть? Слепая ярость? Он не сразу отыскал дверь. Сначала начал со стен, потом дошел до окон и только после этого взялся за дверь. Следов полно. — Тогда это точно не человек, — почесал затылок Монгол. — Человек не станет ломиться в окно, через которое не сможет пролезть. Зверь, сильный и коварный… — Медведь? — Может и медведь, — кивнул охотник. — Только какой-то он слишком умный получается! Повисла напряженная пауза. Каждый думал о своем, перебирая варианты. — А может йети? — невесело усмехнулся я. — Чего? — Ну, йети. Снежный человек, слышал про таких? — Слышал, конечно. Я же целый год в Челябинске жил. В библиотеку ходил. Глупости все это. Не бывает в природе таких животных, — качнул головой Монгол. — В газете читал, там какой-то умный человек из Москвы целую научную статью написал. Вот в Европе или Америке да, там может быть и есть. А у нас ему откуда взяться-то? Я мысленно усмехнулся — охотник наивно полагает, что если человек из Москвы, то он непременно должен быть умным? Впрочем, может какой-нибудь столичный профессор и впрямь написал нечто подобное, а потом статья как-то до этих краев и добралась. Версия с браконьерами незаметно отошла на задний план. Слишком много моментов шли вразрез с этой версией. Безусловно, было бы очень удобно спихнуть всю вину на этих отбросов охотничьего общества. Типа решили оторваться на всю катушку и начали бесчинствовать. Да только пока никаких следов их пребывания в этом районе мы не увидели. И все же, не стоило их сбрасывать со счетов. Честно говоря, в какой-то момент, я действительно подумал о существовании снежного человека. Ну, серьезно, пусть вокруг и не глухая тайга, но дебрей предостаточно. Мало ли что может обитать там, где не ступала нога человека? Даже если просто чисто теоретически допустить — вполне подходит под описание. Разодрать кабана и лося, вырвать целый окорок — нужна внушительная сила, причем не малая. Мы замечали следы, немногим крупнее человеческих, пусть и очень нечеткие. И теперь вот ситуация с зимовьем. Попавшийся в капкан снежный человек мог не знать, как попасть внутрь, а потому и ломился со всех сторон. Если дело было в темноте, то Кузьмич, палил во все стороны, а затем не выдержал и помер. Ну, чем не рабочая версия? А тем, что даже в моем времени было доказано — йети не существует. Ну или его все еще просто еще не нашли. И все же, почему старик несколько дней сидел в избе, опасаясь выходить наружу? У него было ружье, должны были быть патроны с картечью. Да одного выстрела вполне хватило бы для того, чтобы пристрелить этого самого йети. А между тем, он этого не сделал. Да и снаружи кровь была только на капкане… Еще у меня была «кривая» версия, что кто-то просто упорно пытается нагнать жути и зачем-то творит странные вещи. Если отталкиваться от этого, то какой смысл исполнять подобное? Для чего? Получить острые ощущения, потешить самомнение? Припугнуть местных жителей? Или же и впрямь нечистая сила объявилась? Мистика… Тьфу, кажется, я вообще не в том направлении выдвинулся. — Ну? Что вы там нашли? — на пороге показался бледный Матвей Иванович. Кажется, его немного отпустило. — Да ничего особенного, — отозвался я. — Отпечатки. Кто бы это ни был, он попался в капкан, но сумел вырваться из него. Есть кровь. Значит, Матвей Иванович, никакая это не нечистая сила. У чертей, наверное и крови нет. К тому же, вон следы от когтей на ставнях. В общем, мы считаем, что это зверь, может быть медведь. Ну сам подумай, зачем кому-то бродить по лесу и пугать старых лесников и рвать на части диких животных? — Э-э… — проворчал старик и отмахнулся. — Ну и что будем делать дальше? — Хм… Может быть, стоит хорошенько осмотреть здесь все? — предложил Монгол, присев на корточки. — Пройтись по ближайшим окрестностям. — Идея может и неплохая, но вряд ли мы что-то найдем. Тут повсюду сплошные сухие листья и трава, с утра дует ветер. Если что-то и могло быть, мы этого попросту не увидим, все листьями занесло. Да и где искать? Здесь огромное пространство… — И все же, давайте осмотримся? — Вы идите, а я начну могилку копать! — после небольшой паузы, заявил Иваныч. — Нужно похоронить Кузьмича. У него ведь и нет никого. Да и тащить его до поселка глупо. Мы переглянулись. Действительно, со всеми этими расследованиями, забыли про самое главное. Старому егерю наверняка хотелось бы, чтобы его похоронили в лесу, к чему ему кладбище? На том и решили. Иваныч пошел в избу искать землеройный инструмент, а мы с Монголом разбрелись в разные стороны. Порыскав минут двадцать, нашли только потерянный сапог Кузьмича. — До избы метров семьдесят… — нахмурился охотник, навскидку определяя расстояние от кромки леса до зимовья. Я невольно подумал, что, несмотря на солидный возраст, по своему состоянию здоровья старый егерь вполне мог перейти на бег. Даже с одним сапогом. Уж на небольшие дистанции, да под воздействием страха и адреналина — вполне себе возможный ход событий. — С северо-запада, вроде. Оттуда! — я примерно прикинул, откуда мог выбежать на открытое место погибший егерь Прокофьевки. Честно говоря, наиболее вероятных направлений было всего два. Либо вдоль кустов терновника, через заросли молодых деревьев, либо левее, из-за скопления поваленных стволов и росших там елей. Далеко за ними, располагался холм, с выходами скальных пород. С другой стороны этого холма, в километре находилась та самая лощина, где мы с Матвеем Ивановичем обнаружили лосиху. Сначала выдвинулись к зарослям терновника, но пройдя около двухсот метров, не обнаружили никаких следов. По итогу мы вернулись обратно и двинулись по другому маршруту. — Монгол, а имя-то у тебя есть? — между делом поинтересовался я. — Есть. Но оно слишком длинное. Да и я привык уже, все так и кличут. А почему ты решил место Иваныча занять? — Это не я решил. Это он сам подсуетился. Со здоровьем хуже стало, да и возраст уже… Вот он мою кандидатуру председателю и предложил. Ну а поскольку я успел в одном хорошем деле засветиться, то меня сразу же и утвердили. — А что за дело? Пока я вкратце рассказывал ему о той истории с медведицей и отношениях с браконьерской шайкой Снегирева, случайно наткнулись на примятую траву и брошенную шапку. Я поднял ее, повертел в руках. Вопросительно взглянул на охотника. — Узнаешь? — Это Кузьмича! — уверенно заявил Монгол. — Он ее сам сшил прошлой зимой. — Значит, мы на верном пути. Примятая сухая трава выглядела так, как будто на ней кто-то лежал. Например, при падении. Это как бы еще ни о чем не говорило, но наводило на некоторые мысли. Мы тут вообще не детективы, да только и разбираться-то тут больше и некому. Пройдя вперед еще несколько шагов, увидели сломанные ветки, а под ними варежку. Тропинки как таковой здесь не было, можно было только представить ее мысленно. Еще через несколько минут мы наткнулись на тушу молодого кабана, с теми же признаками, что и раньше. Лежал он тут давно, уже успел стухнуть. Характерный запах чувствовался издалека. Метрах в трех от останков кабана лежал вещевой мешок с оторванной лямкой. Глядя на это, несложно было воссоздать в голове картину происходящего здесь в то время. Судя по всему, уже в вечернее время, Кузьмич совершал обычный обход, когда наткнулся на кабана. Принялся осматривать и тут на него самого напали. Порвали лямку вещмешка. Старик выстрелил и рванул прочь, но его преследовали. Он упал, потерял шапку, но сумел подняться и продолжить бег. Возможно, отстреливался. Затем потерял сапог, но успел запереться в избе. А дальше тот, кто на него напал, случайно попался в капкан и на протяжении суток, а может двух и даже трех, вертелся вокруг дома, не в силах вырваться. Но вместе с тем, продолжал попытки достать засевшего внутри человека. Паникуя, тот выстрелял весь боезапас, а потом вдруг подвело сердце… Именно это я и озвучил Монголу. Тот удовлетворительно кивнул. В вещмешке мы нашли вторую флягу с водой, немного патронов, запасные портянки и нож. Еще было вяленое мясо, порезанное на тонкие ломти и завернутое в газету, сухари. — Гляди, сколько лежит, а провизию никто не тронул. — Значит, либо зверь не голоден, либо запах вяленого мяса ему не по вкусу. — отметил я. Больше на поляне ничего не было. Откуда и куда шел Кузьмич, также было неясно, откуда появился зверь тоже. Потоптавшись, двинулись в обратном направлении. Когда вернулись к Матвею Ивановичу, обнаружили, что тот, вооружившись киркой, оставаясь только в штанах и нательной рубахе, долбал еще не оттаявшую толком землю. В целом, получалось неплохо. Общими усилиями, за пару часов, в пяти метрах от дома, мы все-таки выкопали неровную могилку глубиной чуть больше полуметра, перенесли тело покойного и помянув его последним словом, закопали. Монгол топориком выстругал и сколотил крест. Пока шла работа, я изложил свои наблюдения и предположения Иванычу. Тот уже немного отошел и не твердил как заведенный про нечистую силу. Версия со зверем была принята как официальная и то, только моими усилиями. Собрав вещи, мы закрыли зимовье и двинулись по обратному маршруту к поселку. Вообще, время близилось к четырем часам, а до Прокофьевки путь не близкий. Но и оставаться в избе, где несколько дней пролежал мертвец, как-то не хотелось. К тому же и кровать там была только одна. Часа за полтора мы прошли значительное расстояние, вышли из леса и тут внезапно Монгол поднял руку и остановился как вкопанный. От неожиданности, я даже натолкнулся на его спину. — В чем дело? — Тихо! — охотник медленно опустился на присядки. — Дайте бинокль! Помедлив, я протянул ему оптику. Несколько секунд тот смотрел куда-то на юго-восток, затем шумно выдохнул и протянул его обратно. — На шесть часов видишь? Я отыскал нужный сектор и уже через несколько секунд разглядел там небольшое семейство кабанов, всего из трех особей. Поначалу подумал, что рядом с ними был кто-то еще, возможно тот самый зверь, что бесчинствует в округе, но ничего подозрительного не заметил. — Ну, кабаны, — недоуменно спросил я. — И что? — А знаете… Предлагаю организовать засаду и посмотреть. Брать на живца, так сказать. Если чуйка меня не обманывает, и нам повезет, быть может, увидим, кто это объявил охоту на кабанов? — Хм, а это толковое замечание, — крякнул егерь. — Только как ты намерен это сделать? — Есть одна идея, — краем губ усмехнулся Монгол. — Только вот, как бы нам не повторить судьбу Кузьмича? Предлагаю либо развести большой костер и всю ночь сидеть на дозоре, либо влезть на деревья. У вас ведь гамаки с собой?Глава 5 Ночная охота
Место для наблюдения мы выбирали долго. Егерь с Монголом чуть не подрались, отстаивая свои позиции. По итогу, остановились неподалеку от болотистого участка, с запахом тины. Собственно, рядом с ним и паслось кабанье семейство. Крупный лохматый самец держался чуть в стороне, а свинья с двумя детенышами делили все поровну. Будучи знакомыми с повадками и поведением диких кабанов, Иваныч с охотником тщательно подошли к решению вопроса. И, в общем-то, не ошиблись с местом — встали против ветра так, чтобы наш запах летел в противоположную сторону. Леса как такового здесь уже не было. Скорее крупные, разрозненные между собой посадки, разделенные полянами, просеками и болотистыми участками. Мы расположились на опушке, между стволами двух сосен и ясеня. Днем вепри чаще спят или ведут малоподвижный образ жизни, а вот ночью они активны и отправляются искать себе пропитание. Зрение у кабанов плохое, особенно вблизи. Зато обоняние, на которое они больше всего и полагаются, прокачано чуть ли не на максимум. Чтобы определить, откуда дует ветер, человек смотрит на флюгер или использует намоченный палец. А вот у вепря эта функция предусмотрена «заводской сборкой». То есть мокрым пятаком. Учуяв запах опасности, тот мигом либо переходил в режим активной обороны, либо убегал. — Уже темнеет, — заметил Монгол, посмотрев на небо, когда мы растянули гамаки между деревьев. Высота оптимальная — три с лишним метра. Общим мнением решили, что ночевать на земле не только не безопасно, но еще и нецелесообразно. Если разводить большой костер, звери непременно испугаются и уйдут. Толку от такого наблюдения? А становится приманкой самим в наши планы совсем не входило. Все лишнее оставили внизу, подвесив на крючки. Наверх залезли только в теплой одежде и с ружьями в руках. Гамаки у нас совсем не такие, какие на пикниках используются. Они шире раза в полтора, длиннее и куда прочнее. Фиксируются в трех, а то и четырех точках для надежности. Это местное изобретение, которое мне показал Иванович. — Ну и хорошо. Надеюсь, все это не зря, — пробурчал я, проверяя свой патронташ. — Правда, не думаю, что мы тут вообще что-то увидим! Нам предстояло ни много, ни мало — просидеть всю ночь на одном месте, причем так, чтобы не привлекать внимание самих кабанов. И как оказалось, им до нас никакого дела не было — расстояние в сто с лишним метров самое то. Ветер относил наши запахи в сторону, шума мы почти не издавали. Опять же погода была на руку. Ветер шумел в камышах, создавая естественный фон. — Ветер на нашей стороне, — тихо отозвался Монгол, определив его направление. — Они нас не почуют. Достаточно просто лежать и наблюдать. Только вот как спать? Нужно организовать дежурство, по два-три часа. Конечно, пролежать несколько часов кряду, в неудобной позе и с оружием в руках — такое себе удовольствие. Но куда деваться? Осмотрев этот участок в бинокль, Монгол выбрал наиболее удачное место — все-таки знакомые для него земли. Мы пришли к выводу, что на северо-западе образовалась своего рода «подкова» — относительно чистый участок земли, дальше начиналось вытянутое болото. Именно посреди подковы и обосновались обладатели пятаков. Получается, что если «охотник на кабанов» решится прийти сюда, он может оказаться прямо под нами или в непосредственной близости. Либо, как вариант, прийти с востока, но там открытое место, практически без зарослей. Разводить костер мы тоже не стали. Поужинали холодными консервами. Честно говоря, первое время после моего перерождения в этом времени, такая скудная еда меня жутко раздражала. И хотя физиологически желудок спокойно ее переваривал, современное сознание понимало, что жить на консервах и вяленом мясе на постоянной основе нельзя. Желудок за такое спасибо не скажет, особенно лет через десять-пятнадцать. Само собой, в прошлой жизни, как опытный военный, я привык употреблять все, что подлежит перевариванию, но, даже не смотря на это, свыкся не сразу. Закончив скудный ужин, с наступлением темноты, мы влезли в гамаки, не забыв проверить и подготовить оружие. Вполне возможно, что мы увидим того, кто бесчинствует по ночам, отрывая задние лапы диким вепрям. Монгол, расположившись справа от меня, тихо напевал себе под нос какую-то песенку на своем родном языке. Я поначалу слушал и пытался разобрать о чем она, но это дело мне быстро надоело. — Иваныч? — громким шепотом позвал я старика, спустя какое-то время. — Что? — А как мы поймем, что они еще здесь? — поинтересовался я. — Кто? — Кабаны. — У них глаза в темноте слегка светятся! — помедлив, усмехнулся егерь. Правда, сколько я ни всматривался, так и не заметил, чтобы у вепрей что-то светилось. Счел, что Матвей Иванович просто пошутил. Благо, наступило полнолуние, небо было свободным от туч и в целом, видимость была нормальной. По крайней мере, на фоне болота, с помощью бинокля туши кабанов различить было можно. Неудобно, сложно, но куда деваться? Разделили время дежурства. Первым спать должен был я. Периодически посматривая на часы, я перебирал в голове варианты развития событий. Честно говоря, был уверен, что задумка бесполезная и ничего мы не увидим. На десяти тридцати, вырубился. Все-таки день был насыщенным, пришлось хорошо поработать и ногами и головой. Проснулся я чуть ли не моментально — казалось, не спал вовсе, а просто закрыл-открыл глаза. Проморгался. Тут же чиркнул спичкой, посмотрел на циферблат часов. Так, двенадцать двадцать. Я проспал чуть больше полутора часов. Вокруг тишина. Темно, но я обратил внимание, что лунный свет все-таки неплохо освещал окраину леса и прилегающую территорию. Глаза постепенно привыкали к такому освещению. Я огляделся по сторонам. Лежащий неподалеку Монгол бодрствовал, а егерь, обнявшись со своим ружьем, спал в неестественной скрюченной позе. — Ну что? — прошептал я. — Тишина? — Порядок. Звери на месте, хрюкают. Пару раз приближались к нам, но дальше не пошли. Что-то заподозрили и отошли обратно. Монгол снова поднял бинокль к глазам. Несколько секунд искал их, потом удовлетворенно кивнул и перекинул оптику мне — благо расстояние между гамаками было чуть больше метра. В свою очередь, я тоже убедился, что семейство по-прежнему топчется в том месте, сместившись метров на сто левее. Все четверо были на месте, по крайней мере, в лунном свете можно было различить темные лохматые пятна. — И что они вот так всю ночь будут шататься? — Ну не всю. Ближе к утру залягут в гнездо. Я уже знал, что в холодное время года кабаны делают что-то вроде лежбищ, из травы и веток. Их за глаза называли гнездами. Днем, особенно в зимнее время года, они отсыпаются, а ближе к вечеру снова отправляются искать пропитание. Вытащив из кармана сухарь, я сунул его в рот. Хрустеть не стал, в тишине это за сотню метров будет слышно. Принялся рассасывать его как беззубый старик. Невольно заметил, что так вкуснее. Примерно минут двадцать было тихо. Хотел тихо расспросить охотника о жизни в этих краях, но передумал. Слишком много шума будет. Наконец, спустя еще какое-то время, Монгол зевнул и поинтересовался: — Жень, ты как себя чувствуешь? — Нормально. Хочешь покемарить? — Ну. — Давай. Я посмотрю. А потом очередь Иваныча. — Вот спасибо, — тот улегся поудобнее и затих. А я весь обратился вслух. Где-то недалеко справа кричала ночная выпь — ее ни с какой другой птицей не спутаешь. Я уже не раз отмечал, что в памяти всплывают некоторые моменты, о которых я ранее не знал. Поначалу не понимал, как на них реагировать, но довольно быстро свыкся. Объяснение этому факту было простым — после перерождения произошло не только смешиваний подсознаний, но и памяти. Вот периодически и всплывали отдельные моменты. Лежать в одной позе было жутко неудобно. Кто пробовал спать в гамаке длительное время, то сразу поймет, о чем я говорю. Приподнялся и сел на пятую точку, положил на колени ружье. Осмотрелся. Вокруг ни души, если не считать Иваныча и Монгола. Посмотрел вниз — высота метра три, может чуть больше. Гамак едва заметно покачивался на легком ветру. Поскрипывали веревки. Пахло сыростью, тиной и прохладой — сказывалась близость болота. Судя по ощущениям, температура где-то плюс пять, может чуть больше. Я снял капюшон, чтобы лучше слышать все, что происходит вокруг. Прислушавшись, различил далекое похрюкивание — довольно смешной звук. Что они там в корнях искали? Взял бинокль, снова посмотрел на кабанов. Те по-прежнему рылись пятаками в земле. По крайней мере, так мне казалось. Хоть луна и была полной, света все равно не хватало. Чтобы не заснуть, сунул в рот второй сухарь. Это хороший способ не заснуть, особенно у охранников и дальнобойщиков. Пока рот занят, сон вроде как не идет. Но опять же, зависит от степени усталости. Так я просидел минут сорок, пока спина не затекла. Решил поменять позу и вдруг внутренняя чуйка зазвенела. Ощутил это более чем хорошо. Такое бывает — вроде все нормально, но в какой-то момент понимаешь — что-то не так. Вот и я сейчас напрягся. Обнаружил, что выпь перестала кричать. Ветер поутих. Посторонние фоновые шумы тоже словно бы растворились в тишине. Перемена была так разительна, что у меня по спине мурашки побежали, размером со слона. — Что за…? — пробормотал я, вертя головой по сторонам. И вдруг… Уи-и-и-и! Справа донесся резкий, не очень громкий вой, который тут же оборвался. Раздался далекий топот. Шлепки по воде. Шум сухого камыша. Какая-то возня. Я тут же вскинул бинокль и направив его в сторону доносившихся звуков, попытался отыскать зверей. Удалось мне это не сразу. Спустя несколько секунд я все же увидел лишь одного кабана, самца, судя по размерам. Он только что бросился на что-то… Что-то темное, скрытое ветками и травой. Есть! Вот он охотник на кабанов! Явился-таки… — Монгол! Иваныч! — зашипел я. Рукой дернул за ближайшую веревку. Гамак охотника качнулся, отчего тот подорвался словно ужаленный. — А? — Есть! Там! Оба приняли сидячее положение и схватились за ружья. Спросонья не каждому дано собраться в пару секунд, но мои напарники были толковыми людьми. Со стороны болота продолжали доноситься звуки борьбы. Кажется, в этот раз кабан не захотел становиться легкой добычей и упорно сопротивлялся тому, кто хотел оторвать ему лапы. — Что будем делать? Сидеть и ждать окончания было бессмысленно. В бинокль ни черта толком не разглядеть. Еще и луна зашла за тучу, отчего стало еще темнее. Ответа не последовало. Монгол и егерь просто вглядывались в темноту, но никаких активных действий не предпринимали. Оба были в замешательстве. Я крепче сжал свою двустволку заряженную жаканом. Заранее проверил, чтобы патрон был именно на крупного зверя. Шли секунды, снова взвизгнул дикий вепрь. Прямо под нами, с шумом пыхтя и продираясь через сухую траву, пронеслась испуганная свинья, за ней торопливо ковылял детеныш. А куда второй подевался? — Нужно идти туда! Всем вместе! — решительно заявил я. — Сдурел? Мы не знаем что там! — брякнул Иваныч. Видимо снова подумал про свою нечистую силу. А вот у меня страха не было. Я давно уже не боялся — многочисленные военные операции выветрили из меня страх. В конце концов, человек страшнее любого зверя, каким бы он ни был. — И не узнаем, если не пойдем! — хмыкнул я. Монгол молчал, но спускаться вниз, похоже, не торопился. — Ну, чего вы? У нас три ствола, пять выстрелов без перезарядки! Егерь не отозвался. И тогда я решительно закинул ружье за спину, ухватился за петлю гамака и соскользнул вниз, повиснув на руках. Отпустил петлю, приземлился на ноги. Припал на колено. Тут же сорвал со спины ружье, прокрутил в руках и приготовил его к бою. Все внимание переключилось на органы чувств. Предельное внимание. — Куда? Сдурел, Женька!? — охнул сверху Иваныч. Пару секунд и рядом приземлился Монгол, крепко сжал в руках свое ружье. — Тьфу, растуды твою глазопялку! — выдохнул егерь, затем перебрался на дерево и слез по стволу Все-таки одна нога у него была чуть короче другой, да и возраст. Прыжки не для него, однозначно. Прошло секунд десять и старик занял место рядом с нами. В руках ружье, намерения решительные. В лунном свете борода старика смешно топорщилась. Вот только было совсем не до смеха. — Куда вас понесло?! — прошипел егерь. — У ума посходили? — Нормально. Идем группой! — отозвался я. — Прикрываем друг друга! Что бы там за зверь ни был, ему не поздоровится! У нас три ствола! Пять выстрелов в сумме! — Угу! — неопределенно хмыкнул Монгол. Голос у него был странный. Я применял совершенно не охотничий метод. Не сложно догадаться, что это из опыта моей прошлой жизни, тактики ведения боя в городских условиях, для малых групп. Вряд ли это было то, что нужно в этой обстановке, но по-другому я не умел. — Пошли! И мы двинулись вперед, держа ружья наготове. Впереди я и охотник, позади нас прихрамывающий Иваныч. Тот что-то недовольно бурчал себе под нос, что так на охоту не ходят. Десять метров, двадцать. Тридцать. Впереди стало как-то тихо. Однако все равно слышались подозрительные звуки, ни на что не похожие. Еще двадцать метров прошли. Чисто. Ни справа, ни слева. Под ногами начала чавкать мягкая влажная земля. Иногда они путались в траве, проваливались в лужи. Еще несколько метров. Я сбавил темп, отчего Монгол вырвался немного вперед и остановился. — Тихо! Мы на месте! Все трое замерли. Звуки схватки кабана с неизвестным зверем стихли. Повисла мертвая тишина. И, черт возьми, это было жутко. Накатил страх перед неизвестностью, но я тут же сбросил с себя это липкое и мерзкое чувство. Если тебя сковал страх, то ты уже на семьдесят процентов проиграл — так нас учили в учебном центре. Тебе страшно? Переступи свой страх, иначе он сожрет тебя. А там и копыта отбросить недолго. Человек, который боится, он невольно совершает ошибку за ошибкой, приближая свое поражение. А может и смерть. Снова полноценно вышла луна. Я увидел в десяти метрах справа что-то черное, лежащее в траве. Кивком головы указал направление, и наше трио сменило направление. Почти сразу мы поняли — это и есть мертвый кабан. Вот хрень — самца все-таки угрохали. — Вот дерьмо! — выдохнул я. Пожалуй, мой эмоциональный порыв и инициатива лезть сюда — ошибка. Как бы ничего плохого пока не произошло, но кто бы ни завалил этого кабана, он по любому осведомлен о нашем присутствии и затаился. Наблюдает за нами, ждет. — Плохая была затея! — проворчал Матвей Иванович. Он тоже был вооружен двустволкой и сейчас ее ствол вертелся то вправо, то влево. Слышно было наше дыхание. И вдруг… Откуда-то справа раздался оглушительный треск. На нас ринулось что-то… Небольшое и черное. Я тут же взял это на прицел и выстрелил. Спустя долю секунды, Монгол последовал моему примеру. Дважды оглушительно грохнуло. Вырвавшееся из стволов пламя и искры на мгновение осветили пространство впереди. Черт возьми, да на нас выскочил перепуганный кабаненок, до этого прятавшийся в густой траве. Вот дерьмо! Оба выстрела ушли в молоко. Зверь мелкий, быстрый — резко свернул влево и унесся непонятно куда. Мы стреляли второпях, а потому и не попали. По крайней мере, мне так показалось. Во время боевых действий есть важное правило, никогда нельзя допускать того, чтобы у всей группы одновременно заканчивались патроны. Вот и сейчас я мысленно отругал себя, что в общей сумме у нас осталось лишь три выстрела из пяти возможных. — Перезаряжаюсь! — крикнул я, тут же разломил ружье и мокрыми от пота пальцами вытащил пустую гильзу. Иваныч оказался самым мудрым из нас — он вообще не стал стрелять, не убедившись в том, что оно представляет угрозу. И не прогадал. Я вытащил патрон, сунул в приемник. Захлопнул. Готово. Рядом Монгол проводил ту же операцию, но как-то слишком долго. Еще бы, у него ружье древнее, я так и не удосужился его рассмотреть толком. — Ну и что дальше? — спросил он, когда все-таки закончил процесс. В двух метрах от нас лежал огромный матерый самец. Он был мертв. Одного взгляда мне хватило понять, чтобы убедится — ноги у него на месте.Повернувшись к егерю, краем глаза увидел движение справа. — В сторону! — рявкнул я, отталкивая егеря в сторону. И как раз вовремя. Из травы на нас поперло что-то крупное, лохматое. Ни черта не понял, что это было. Я услышал рев. БАХ! БА-БАХ! Разрядил оба ствола точно в цель. Мой второй выстрел и выстрел Монгола слились в один. Что на нас выскочило, я не увидел. Иваныч, не удержав равновесие, плюхнулся на бок. Чавкнула грязь. БАХ! — егерь выстрелил из положения лежа, но только один раз. Я отскочил в сторону, разломил ружье и вытряхнул дымящиеся гильзы. Схватился за патронташ, дрожащими пальцами схватился за патрон, но тот выскользнул из рук и упал куда-то под ноги. Выругался, схватился за второй. Кое-как сунул его в патронник, вытащил второй. БАХ! — снова выстрелил Иваныч. Вот и все, теперь мы беззащитны! Теперь чистая импровизация, огонь по готовности. Но в следующее мгновение я осознал — зверь, в которого мы стреляли, неподвижно лежал перед нами, уткнувшись мордой в грязь. Кажется, готов! — Черт возьми! Неужели завалили? — послышался удивленный голос охотника. Егерь шумно выдохнув, ничего н ответил, лишь поднялся и разломив свое ружье, принялся перезаряжаться. Я же, пытаясь разглядеть противника, неуверенно шагнул к темной туше. Она не двигалась. — Монгол, прикрой! — решительно закинув ружье за спину, я вытащил спички из кармана. Чиркнул, вспыхнуло пламя. — Твою мать! — разочарованно выдохнул я. — Это ж медведь! — Но медведи так себя не должны вести… — отметил Матвей Иванович.Глава 6 С корабля на бал
Разумеется, спичкой особо не посветишь. Поэтому Иваныч, из попавшейся под руку палки и носового платка, по-быстрому соорудил что-то вроде факела. Стало куда светлее. Мы обступили поверженного медведя. Осмотр сбил меня с толку — этот зверь был странный, очень худой. Даже истощенный. Шкура мало того что казалась словно выщипанной, она висела на нем как пиджак на швабре. — Это что же получается, на кабанов, лосиху и Кузьмича напало вот это недоразумение? — спросил я. — Это медведь. Но, судя по всему, больной, — выдохнул Монгол, почесав подбородок. — Посмотрите, шерсть клочками торчит. Худющий. Выглядит нездоровым. — Конечно, нездоровый. Он же мертвый! — пошутил я, но вышло не смешно. — В нем пять попаданий с близкого расстояния! Жаканом! — Женька, не ерничай. Не в выстрелах дело, — нахмурился егерь. — Думаю, он был болен, или паразитами заражен. — Разве такое бывает? — Бывает. Из управления по охотничьему хозяйству присылали статью. Советские ученые выяснили, что помимо бешенства, замечены случаи, когда зверь после спячки просыпается больным. Это тот же шатун, только он зимой просыпался, потом находил добычу и снова впадал в спячку. — Я тоже об этом слышал. И что же, получается, что проблема решена? — поднял бровь Монгол. — Это он на кабанов нападал? — Выходит так, — кивнул егерь. Только сказал он это как-то не очень уверенно. — И он же напал на зимовье Кузьмича? — задумчиво протянул я, продолжая смотреть на поверженного зверя. — Нет, ну теоретически возможно. Дури в нем достаточно, чтобы подрать когтями ставни и покрошить дверь. Вот только не верю я, что он не испугался выстрелов — ведь Кузьмич палил как заведенный. Так! Чтобы убедиться в том, что медведь был у зимовья, нужно проверить, быть может, на лапе есть следы от капкана? Проверить это было непросто. Для того чтобы просто перевернуть тушу нам пришлось попотеть. Воткнув во влажную землю факел, мы совместными усилиями кое-как спихнули его на бок. — Ага! Есть! — воскликнул Монгол. — Правая передняя лапа в крови. — Ерунда. Да он, считай, весь в крови, — скептически хмыкнул я. — Мы же в него пять раз стреляли! Вот, в лапу тоже попали, теперь уже и не узнаешь, была ли там рана от капкана. Тьфу ты… — Ну а вдруг дело вовсе не в медведе? — засомневался Иваныч. Наверняка опять про каких-нибудь чертей подумал. — Глядите, лапы у кабана на месте! А все звери, что мы находили, были без лап… — Может, просто не успел их оторвать? — отмахнулся Монгол. — Слушайте, ночь вокруг. Раз мы разобрались, может уже пойдем отсюда? Посовещавшись, мы оставили медведя и кабана, а сами вернулись к нашему маленькому лагерю. Вновь забрались в гамаки и поболтав еще некоторое время, завалились спать. К тому моменту как раз догорел импровизированный факел. Так как вокруг ничего опасного больше не было, то и дежурство не требовалось. Поэтому все могли спокойно отдохнуть. Остаток ночи прошел спокойно. Проснулся я первым. Уже рассветало, на часах было шесть пятьдесят. Монгол и Иваныч еще спали, закутавшись в свои гамаки. Кстати, их устройство было доработано каким-то местным рукастым умельцем, поэтому выпасть из такого гамака, даже если очень захотеть, будет весьма непросто. А вот намеренно соскочить вниз — вполне себе, но только из положения сидя. Погода этим утром была так себе. Над нами сгустились тучи, практически скрыв собой апрельское солнце. К счастью, дождя пока еще не было, но так как метеоролог из меня так себе, то вполне допустимо, что скоро нам придется помокнуть. Со всех сторон сгустился легкий туман. Где-то на опушке каркали вороны, по-прежнему стоял отчетливый запах тины и сырости. — Эй, народ! — крикнул я, дернув за веревку гамак Монгола. — Подъем! Иваныч, хорош храпеть! Монгол, открыв глаза, громко зевнул. Затем приподнявшись, принял вертикально-сидячее положение и перебрался на ствол сосны. Цепляясь за редкие сучки, быстро сполз вниз. Сосна была не очень толстой, поэтому перемещаться по ней было не сложно. Но и для этого нужна сноровка. Наши рюкзаки были на месте, висели на самодельных крюках. Мы с егерем тоже спустились вниз. Принялись собирать хворост для костра. Обходя нашу поляну, я остановился в нерешительности. — Э-э, ребят! — Что такое? — А-а, где факел? — спросил я, глядя на оставшееся в сырой земле довольно глубокое отверстие. — Ночью я воткнул его сюда, а сейчас тут пусто. — Может, ты бросил его где-то в стороне? — спросил охотник. — Да нет же. Я точно помню, прежде чем влезть на дерево, я воткнул его здесь, чтобы светлее было. И что? Блин! Ну не ветром же его унесло? Это и в самом деле было странно. Да, вроде бы мелочь, но в голову начали закрадываться тревожные мысли. Неужели, пока мы спали, кто-то приходил сюда? Бред. Если бы тут проходили другие охотники или, не дай бог, браконьеры, они бы увидели рюкзаки. Забрали бы их. На кой черт им понадобился потухший факел? Да и как можно было не заметить гамаки? Уж не самка кабана вернулась мстить за беспокойство? Я усмехнулся. Ну, в самом-то деле, чушь какая-то. Скорее всего, будучи на эмоциях, я и в самом деле оставил факел где-то в другом месте. Хоть убей, а подробностей после схватки я не помню. Быстро развели костер, подогрели мясные консервы, вскипятили чай. Заварка у егеря была так себе, совсем не чета тем травяным сборам, что ранее хранились в его сгоревшем доме. Эх… Как вспомню, столько добра сгорело. И все же, после такой активной ночи, прохладным утром было приятно хорошенько перекусить горячими консервами, а после макать сухари в растопленный жир… М-м-м! Кто пробовал настоящую тушенку, поймет, о чем я говорю. Помню, как-то в заграничной командировке, попал ко мне в руки сухой паек НАТОвского образца. Так вот, там качество мясных консервов явно выше отечественных, несмотря на то, что классической тушенки у пиндосов в принципе нет. Ну и выпить горячего сладкого чая, у костра… Кружка приятно согревала не только ладони, но и желудок. Точнее, ее содержимое. Вокруг все такое сырое, влажное. Само собой и верхняя одежда и сами гамаки были влажными. Вот прямо как в Сочи, в летний период. Там тоже стиранная одежда никогда не высыхает полностью. Закончив с завтраком, мы собрали наши вещи и отправились к месту ночной схватки. И медведь и кабан по-прежнему были на месте, да и кому они нафиг сдались? Волков тут вроде бы не было, а остальным мелким хищникам тут ловить нечего. Я в очередной раз, уже при свете дня, убедился, что медведь и впрямь был больной. И даже не по поведению. Весь его внешний вид говорил о том, что Монгол и егерь правы. Глаза уже помутнели, а вывалившийся из пасти язык уже посинел. — Что-то не пойму… Почему, когда зверь бросился на нас из темноты, он почти не ревел? — спросил я, указывая на мишку. — Тогда мы сразу бы догадались, с кем имеем дело. Почему, при нападении на кабана никто из нас не понял, что там именно медведь? — Потому, что он не ревел! — Ну да. А почему? Вспоминая ту медведицу, что гоняла нас по тайге и хулиганила по деревне, такого не скажешь. Ее рев был прекрасно слышен на десятки метров. Ответа не было. Но сам по себе напрашивался один единственный вывод — его поведение определялось состоянием организма. Видать, он и впрямь был плох. Потому и не смог сладить с кабаном быстро. Косолапый все равно бы подох, через неделю или и того меньше. А так, выходит, мы доброе дело сделали. — Я, конечно, слышал о таких случаях, но сам за свои прожитые годы такого никогда не встречал, — вздохнул егерь. — Ну, в общем, хорошо, что мы разобрались с этой проблемой. Пора возвращаться обратно. — Уже? — удивился я. — А тебе еще не надоело по лесу бродить? — спросил Иванович. — Если помнишь, это вообще не наш район. До Соболевки еще топать и топать. — Но останки первого кабана мы нашли на границе нашего района! — негромко возразил я. — Ведь так? — Ну да. Сомневаешься? — Не то чтобы сомневаюсь… Просто держу в голове разные варианты развития событий. Через несколько минут мы выдвинулись в обратный путь. До Прокофьевки, по прямой, было часа полтора пути, может чуть больше. Так как мы сошли со знакомого маршрута в сторону, когда искали место для ночевки, пришлось выбираться обратно, петляя между заболоченных участков. Ничего необычного по пути мы не заметили, да и честно говоря, об этом никто и не думал. Лишь Монгол показался мне каким-то молчаливым. Он шел впереди, не выпуская ствол из рук. Когда я поинтересовался в чем дело, тот промычал что-то нечленораздельное. Чеса через два с половиной мы все-таки вышли к окраинам поселка. Сразу, не раздумывая, отправились к председателю сельсовета. Нужно было сообщить ему печальную новость про погибшего егеря, а заодно расспросить, быть может он что-то знает? Однако на пути к зданию сельсовета, мы невольно обратили внимание, что в поселке как-то подозрительно тихо, учитывая время суток. И вместе с тем, с другой окраины Прокофьевки доносились невнятные голоса, какой-то шум… — Что это там такое? — вдруг остановился Матвей Иванович, озираясь по сторонам. — Слышите? Праздник какой-то, что ли? — Нет, не думаю. Кажется, это с южной окраины! — отозвался охотник. — Идите за мной, я знаю короткий путь! Свернув с улицы, петляя малоприметными тропинками между домами, сараями и участками, мы вышли к группе деревянных строений, рядом с которой стояло несколько местных жителей, женщин в основном. Атмосфера тут была безрадостная и какая-то напряженная. — Что-то и впрямь на праздник не похоже! — заметил я. — Монгол, в чем дело? — Пока не пойму. Так… Вон председатель! — он указал на мужчину, в центре толпы. — Сейчас узнаем. Председатель сельсовета Прокофьевки, оказался грузным полным человеком, лет пятидесяти с копейками. Лицо розоватое, пухлое и отдаленно смахивало на блин. Сверху лысина, поросшая редкими седыми волосами. Глаза добрые, голубовато-серые. Сразу понятно, что он человек добрый, мягкий и податливый. Да уж, с прошлым председателем Соболевки Тимофеем Александровичем, конечно, не же сравнить. Тот оказался тем еще перцем. — Николай Егорович! — окликнул его Монгол, двинувшись навстречу. — Что у вас тут случилось? Тот оглянулся в недоумении, но разглядев приближающегося охотника, махнул в ответ рукой. Мы двинулись следом. — Привет, Монгол. Где это ты пропадал? — Все гуляю. Утром вчера, товарищей встретил. С одним вопросом разбирались неприятным, у северного зимовья. Пришлось нам ночью к болотам прогуляться. Увидев егеря, Николай Егорович поприветствовал и его: — Ба, Матвей Иванович! Тебя-то как в наши края занесло? К Кузьмичу? — Попутным ветром, — отозвался старик. — Привет, Коля. Ну, можно и так сказать. Что за столпотворение здесь? — Да вот, странное дело приключилось. Склад с провизией кто-то разграбил. — Склад? — изумился егерь. — Откуда он у вас здесь? — А вот теперь есть. Да еще в марте сюда топографы вертолетами триста килограмм провианта закинули, попросили отвести помещение для хранения. На пару-тройку недель. Консервы там, крупа, сало, мясо вяленое. Ну и указание по телеграфу пришло, только странное оно какое-то было. Мы помещение отдельное выделили, очистили, туда все и сложили. Ну вот оно и лежало все это время, под замком. Только прошло уже почти полтора месяца, а его никто не берет. Зато как раз сегодня ночью, склад этот и разворовали. — Да ладно! Кто это такой смелый? — вырвалось у меня. — Вот и мы думаем, кто? — вздохнул Егорович. — Пропало около тридцати банок с тушенкой и рыбой, почти все сало. Крупу не тронули, вяленое мясо тоже. Сломали дверь. Сторож Митька ничего не видел и не слышал. Говорит, отлучился по нужде, а когда вернулся, проверять не стал. Да и из него и сторож, как из меня московский генерал. Небось, проспал всю ночь, а сейчас басни рассказывает. — Можно посмотреть? — спросил я у председателя и не дожидаясь ответа, двинулся к двери. — А это еще кто такой? — услышал я за спиной голос Егоровича, — молодой совсем. Иваныч? — Новый егерь Соболевки! — А чего вы вообще тут забыли? — вдруг насторожился Николай Егорович. Что они там обсуждали дальше, я уже не слушал. Меня очень заинтересовал вовсе не тот факт, что был ограблен продовольственный склад. Дело было совсем в другом — справа, у покосившегося деревянного сарайчика я заметил Федьку, что по ночам в окна заглядывает. Рядом с ним стояло какое-то тело, с ружьем в руках. Судя по всему, это и был Митька, который сторож. Видно было, что они знакомы, хотя оба делали вид, что происходящее вокруг их не касается. Также, я обратил внимание на висящую на одной петле деревянную дверь. Остановившись рядом с ней и осмотрев ее, я понял, что дверь не просто сломали. На досках были различимы борозды, кое-где края были раскрошены в щепки, а нижняя петля вырвана из доски вместе с гвоздями. Создавалось некоторое впечатление, что тот, кто это сделал, будто бы не знал, как ее открыть. То ли монтировкой пытался вскрыть, то ли когтями… Очень странно! Примерно что-то похожее было и на ставнях в зимовье Степана Кузьмича. Неторопливо войдя внутрь, я бегло осмотрелся и увидел разбросанные повсюду консервные банки, одна из которых была раздавлена, а из лопнувшей жестяной стенки вытекла часть густого содержимого. Ощутимо пахло пылью и сеном. Помимо самих консервных банок, еще было разорвано два мешка с гречкой, и растрепана картонная коробка, в которой хранилось вяленое мясо. И больше ничего. Выглядело все просто и примитивно. Само помещение — обычный дощатый сарай, без окон, с одной единственной дверью. Места внутри немного, большую часть как раз занимал провиант топографов. Странно, зачем закидывать столько еды, если в этом районе им нечего делать? Еще до этого, по пути в поселок, я интересовался у Монгола, что там дальше на юг. Так вот где-то юго-восточнее располагался городок Кыштым. Озер и болот в этих краях хватало, но еще больше их было далеко к востоку. Выбравшись из сарая, я еще раз осмотрелся и увидел, что Митька уже отошел от Федора и что-то рассказывал одной из женщин. — Эй, парень! Ну-ка расскажи, что тут произошло? — без раздумий, заявил я. На вид ему было около двадцати, может немного больше. Тот покосился на меня недоверчивым взглядом и фыркнул: — А ты вообще кто? — Моя фамилия Громов! Я из министерства охотничьего хозяйства области. Провожу расследование по поводу случившегося с продскладом. Мы с егерем Соболевки оказались неподалеку, решили посодействовать. Будем искать виновных. Так что здесь произошло? Волшебная фраза — искать виновных — сработала так, как я и рассчитывал. Тот стал куда разговорчивее, поубавив пыл. Краем глаза я заметил, что Федька выглядывает из-под сарая, косясь в нашу сторону. Что-то тут не чисто. — Я ни в чем не виноват, — затараторил тот. — Стоял тут, бдил. Все было тихо. А утром вот это и увидел. Ну и тревогу забил. — И все? — Ну да. А что? — Ну, например о том, что покинул место наблюдения говорить не будешь? Ты ж по нужде ходил? А куда? — В смысле? Я никуда не уходил! — взвился тот. — Да? А у председателя другие сведения. Так кому мне верить? — Я правду говорю. — Угу, хорошо. Тогда почему же ты не услышал, как ломают деревянную дверь? Дело было ночью, в тишине. И вдруг дверь начинает скрипеть и хрустеть, а ты ничего не слышишь? — Плохие новости! — я услышал разочарованный голос Николая Егоровича. — Что ж мы теперь будем делать без Кузьмича? Егерь он был отличный, хоть и вечно в лесах пропадал. Я оглянулся. — Нового назначите, — заявил Иваныч и двинулся ко мне. Видимо, Матвей Иванович уже рассказал Егоровичу историю прошедших суток. Тот воспринял новость с состраданием и даже с некоторым страхом. — Да ну правду говорю, ничего не слышал! — возмутился Митька. — А может, это вы сами склад грабанули? — глядя ему прямо в глаза, жестко надавил я. — Вы с Федькой! — Что? Нет! Не мы это! — А кто? — Да не знаю. — Знаешь! — зарычал я. Уже по глазам было видно, что он трындит. — Ну, мы… — он запнулся… Глаза виновато бегали по сторонам. — Мы… Мы и в правду собирались вскрыть склад, нас Андрей уговорил. — Да? И что за Андрей? — Он на окраине живет, я могу показать! Он там, там! — Сначала скажи, что за Андрей? — отрезал я. — Ну… Его отец, вроде как крупный браконьер, — промямлил он. — А вы же из Соболевки? — Верно, а это-то причем здесь? — Его фамилия Снегирев. Знаете такого?Глава 7 Подстава
Услышав про Снегирева, я сильно удивился. Неужели сынок сбежавшего браконьера живет здесь, в Прокофьевке? Вот так любопытное совпадение! Если провести аналогию, то несложно допустить и тот факт, что его мутный отец, вместе с бывшим председателем Соболевки тоже может быть где-то здесь. А значит и угроза от браконьеров по-прежнему актуальна, несмотря на декабрьские события. Вот дерьмо, а? Так, стоп. Ведь пока еще никаких доказательств у меня нет. Еще нужно разобраться, что к чему, все проверить и уже тогда делать выводы. Хоть большая часть местных жителей уже и разбрелась по своим делам, человек пять еще оставалось. Зеваки, одним словом — такие всегда есть. Ну, оно и понятно. В Прокофьевке редко что случается, а тут такое событие — ограбление! Да еще и такое странное, ведь грабители оставили после себя необычные следы, которые и меня поначалу сбили с толку. Ухватив Митьку за ворот тулупа, стараясь не привлекать внимания оставшихся селян, я потащил его за сарай. Наблюдавший за нами Федька при этом, неуверенно попятился, затем скрылся за одним из строений. Я и глазом не моргнул — что с него взять? — Андрей, говоришь? — прищурился я, когда мы скрылись от посторонних глаз. — И фамилия его Снегирев, верно? — Ну да. — И где он? — Да говорю же, на западной окраине поселка. Примерно метров двести с небольшим, может триста, — затараторил Митяй, затем шмыгнул носом и сработав на опережение, добавил. — Могу отвести туда, но с одним условием! — Условием? Каким к чертям собачьим условием? — небрежно хмыкнул я, смерив Митьку насмешливым взглядом. — Ничего не перепутал?! — А что? — Ты, наверное, еще не осознал, но я серьезно намерен передать эту информацию вашему председателю, а уж тот по своим каналам доложит куда нужно… Приедет милиция, люди от тех самых топографов. Представляешь, что с тобой будет за кражу государственного имущества? — А ничего не будет, — вдруг хитро усмехнулся тот. — Государственного на складе ничего не было. — Да ну? В смысле? — еще больше удивился я, посмотрев на деревянный сарай. — Провиант внутри принадлежит топографам, так? — Не-а, — обнажил желтые зубы Митька. — Точнее, это Егорович так думает. И там был не только провиант. Разобранное оружие и патроны. Все в мешках. Вертолеты доставили все сюда уже давно, а телеграмма пришла за несколько дней до их прибытия. И она была поддельной. Становилось все интереснее и интереснее. Не успели мы отойти от ночной охоты и охотника на кабанов, а тут уже дело поинтереснее появилось. — Выходит, все что было на складе, принадлежит Снегиреву? — Ну, можно и так сказать. — А чего ж они его сами воруют? — Ну не могут же они прийти и просто взять без спросу!? Никаких документов-то на это нет. Да и честно говоря, изначально все выглядело странно. Я тут, как бы, все охранять должен, а председатель это дело контролировать. Прикинув в уме, я усмехнулся. — Иваныч, подойди-ка! — выглянув из-за сарая, крикнул я и махнул ему рукой. Они с Монголом все еще о чем-то болтали с Николаем Егоровичем, но заметив мой жест, егерь направился ко мне. — Ну чего тут у тебя? — Короче, судя по всему, это ограбление склада не простое. Есть некий Андрей Снегирев, который все это провернул. Возможно, бежавший браконьер Снегирев его отец и он тоже здесь, — напрямую заявил я. — Где-то на окраине поселка. А может и не только он. Вот, кстати, живой свидетель. Точнее, сообщник. На полставки. Старик смерил взглядом охранника и присвистнул. — Вот так новости. Неожиданно. — Угу… Ну, Иваныч, что будем делать? — Хм… — егерь задумчиво почесал седую бороду. — Не люблю хвосты за собой оставлять. Однако… Мы ведь не милиция, и гоняться за браконьерами дело добровольное. Но, думаю, нужно доделать ранее начатое и душу вытрясти из этого Снегирева! Пока он и его прихвостни еще чего-нибудь не натворили! — Поддерживаю! — согласился я, затем перевел взгляд на Митяя и спросил. — Слышь, а этот Андрей, живет один? — Э-э… У меня условие вообще-то! — набравшись смелости, напомнил тот. — Ладно, и чего же ты хочешь? — нехотя согласился я, выждав паузу. — Отпустите меня? — с надеждой в голосе, спросил тот. — Как будто бы я вообще не при делах был? Ну? — Ишь ты, какой шустрый! — усмехнулся Матвей Иваныч. Он-то быстро догадался, что за фрукт этот Митька. — Значит, ты вместо того, чтобы охранять склад, помог его грабануть? — Да ничего я ничего не делал! — возмутился тот. — Просто ушел с поста в назначенное время и не вмешивался, пока они дело не закончили. Моя роль простая. А грабили Андрей и его люди… — Люди? И сколько? — Трое. Вроде бы трое, — наморщил лоб тот. — Ну, так что? Мы договорились? — Не знаю. Так себе предложение, — демонстративно задумался я, усмехнувшись. — Наверняка каждая собака в поселке знает, где живет этот самый Андрей, да? Мы можем и сами в гости сходить. Зачем нам ты со своими условиями? — Потому что меня они знают! — заявил тот, снова выдавив улыбку. — Я знаю условный сигнал! А если придете вы, точно ничего не узнаете. И уж точно не найдете то, что они взяли. Мы с егерем переглянулись. Скорее всего, он нагло врал. Зачем браконьерам сообщать ему какие-то сигналы? Он же просто местный простак, которым просто воспользовались в нужное время и в нужном месте. — Хорошо, по рукам, — согласился я. — Так что, отведешь? — Ну-у… Тебя могу попробовать, а старика точно нет, — нахмурился Митяй. — И Монгола тоже. Охотника тут все знают, старика тоже многие видели, а значит, могут возникнуть проблемы. А тебя я в первый раз вижу. Митька молодой, на лицо хоть и глупый, а котелок все-таки варит. Может, он просто с виду выглядит ущербным? — Толково, — кивнул я. — Тогда веди, чего встал? — Не, сейчас нельзя. Вечером. — Это еще почему? У Андрея там что, отдельные часы приема есть, что ли? — Я к ним трижды ходил и только по вечерам. Странно будет, если днем приду. — Дело говоришь, даже как-то складно у тебя все получается, — заметил я. — Подозрительно… Ну а куда твой друг Федор убежал? Он тоже в деле? — Нет. С ним Андрей даже разговаривать не стал. — Надо же… Все больше и больше хочу познакомиться с этим Андреем. Чувствую, это очень интересный человек. Про себя отметил, что вся эта история с ограблением склада, что рассказал Митяй, какая-то мутная. В ней полно дыр и недоговоренностей. Неужели и впрямь, на окраине Прокофьевки собралась банда, возглавляемая сынком Снегирева? Если так, то у них снова что-то назревает. Иначе, на кой черт им понадобилась вся эта провизия и оружие? И черт его знает, что на самом деле было похищено со склада. Чую, тут вовсе не консервы. — Что думаешь по этому поводу, Иваныч? — спросил я. Старик нахмурился, оглянулся на председателя. — Мутное дело, но чтобы делать какие-то выводы, сначала проверить нужно. В поселке проблему и решать-то толком некому. Значит так, ты пойдешь с нами! — заявил егерь, указав пальцем на Митьку. — Куда? — Какая разница? — Иваныч взглянул на меня. — Я с Монголом побеседую. Вдруг предложить что?! Старик отошел от сарая, а я вновь остался с охранником. — Слушай, парень! Ты хоть понимаешь, что будет, если до этого Андрея дойдет информация о том, что ты их слил? — поинтересовался я, наблюдая за его реакцией. — Что я сделал? — не понял тот. — Слил! — повторил я, потом спохватился. — Забей! Они ведь не будут рады, а значит, жди проблем. — Ну и что? — Угу, а тебе лет-то сколько? — Двадцать четыре. Ну ни черта в этом мире не меняется. Во все времена одно и то же. И в пятидесятые годы были те, кто хотели ничего не делая получить все и сразу. Нажиться за чужой счет, особо не марая руки самому. Кто-то по уму, а кто-то по глупости. Тьфу ты! Этот индивид мало того что глуп и болтлив, он еще и не видит дальше собственного носа. — Ясно, — хмыкнул я. — Нормально, как все остальные, работать не хотелось? Сколько тебе заплатили? — За что? — За то, что ты пустил их на склад! — я начал терять терпение. — Какие деньги? Зачем? — его реакция снова меня поразила. — Да и что мне с ними тут делать? Нет, я за еду помогал. Тридцать банок тушенки и два килограмма сала, — честно ответил тот. — А что, можно было деньги брать? — Тьфу! — я просто махнул рукой. Этот Митька — наивный феерический долбень. Мозги набекрень. Думает не головой, а задницей. С такими всегда просто договориться, а еще проще манипулировать. Что Снегирев и сделал. Похоже, сынок браконьера тоже не так прост, каким его Митька описывает. Пока я думал, вернулся егерь с Монголом. — Ну что? — спросил я. — Я вот что предлагаю, — ответил охотник, скользнув взглядом по Мите. — Дом Кузьмича теперь ничейный, поэтому было бы неплохо временно обосноваться там. Я часто бывал у него, думаю, старик был бы не против. Он вообще всегда гостеприимный был, хоть и не часто у него гости имелись. — Неплохая идея, — кивнул Иваныч. — А то, как бы… Тащить этого в дом к нашей знакомой бухгалтерше совсем неудобно и глупо. А что касается председателя, думаю, пока ему не стоит знать о том, кто стоит за ограблением. По крайней мере, до тех пор, пока мы все не проверим и не убедимся в том, что Снегирев здесь делает. Мы собирались отправиться в избу Степана Кузьмича. Со слов Монгола было ясно, что родных у егеря Прокофьевки нет. Да и друзей, в общем-то, тоже. Конечно, забирать себе имущество старика было бы кощунством, но переждать какое-то время в его доме и все обсудить, вполне нормально. Но тут вдруг вмешался наш «клиент». — А чего к егерю? Пойдемте ко мне? — предложил Митяй. — Зачем? — не понял я. — Ну а почему нет? Я живу один, все необходимое есть. Можно ждать сколько угодно, никто не прогонит. Да я буду на виду. Это как бы гарантия, что мои намерения чисты и я не собираюсь убегать. Мы переглянулись, а Монгол просто пожал плечами. Матвей Иванович уже ввел его в курс дела и теперь охотник понимал всю суть происходящего. — Можно и так. Мне все равно. — Ну, тогда веди! — хмыкнул я, наградив горе-охранника небрежным взглядом. — Только без глупостей! Если ты что-то задумал, пожалеешь! И Митька двинулся вперед, указывая направление. Пока шли, я почувствовал голодное урчание в желудке. — Сейчас час дня, — негромко отметил я, глядя на свои часы. — Хорошо бы пообедать. И чего-нибудь посущественнее консервов или вяленого мяса. Достало оно. — Ну и что ты предлагаешь? — Чего-нибудь горячего. Например, рагу сварганить. Эй, Митька, у тебя овощи и мясо есть? — Ну, есть. — Вот и отлично… Сейчас будем обед готовить!* * *
Дом у Митьки оказался совсем старым, с покосившейся крышей. Как он стал его хозяином, никто спрашивать не стал — не принято это в этих краях. Как бы там ни было, но в избе было целых три комнаты. В кухне стояла большая печь, но видно было, что использовалась она редко. Скорее всего, готовил Митька нечасто, полагаясь как раз вот еду вроде консервов и того, что попроще. Вторая комната была гостиной, но была сплошь завалена дровами, ненужной мебелью, ведрами, деревянными ящиками и прочим хламом. Даже непонятно, зачем такое вообще дома хранить, если есть сарай. Порядка тут не наводилось давно, а потому мусор под ногами таскался по всему дому. Третья комната была для отдыха. На стенах висели старые шкуры, чучела и старые охотничьи трофеи, добытые неизвестным охотником. Под потолком была развешана не очень чистая одежда, портянки. Под кроватью валялась пара сапог. Да и сама кровать, была так себе — скорее тахта. На ней-то и спал наш герой недоделанный. В целом, ничего особенного в доме Митьки не было. Дом, как дом. — Короче, Митяй! — цыкнул я, небрежно глядя, как тот распинается, бегая по избе и пытаясь показывать, что и где лежит. Никакой угрозы от него я не чувствовал, а потому постепенно расслабился. Слишком уж выслуживался он, явно пытаясь быть полезным, чтобы на него ничего не повесили. — Ты давай-ка, не суетись. Где у тебя запасы? — В погребе, где ж еще. И консервы там же. — Показывай, где погреб? — сказал Иваныч. — А, сюда! — и он направился к кухне. Мы с Монголом пока растапливали печь. Жрать хотелось неимоверно. Возможно, именно поэтому чувство опасности притупилось. У меня имелись некоторые подозрения на счет Федора, но опять же, постепенно мысли насчет него выветрились. Через несколько минут вошел егерь, неся в руках ведро с прошлогодней картошкой и пару морковок. — А парень-то запасливый! — похвалил Матвей Иваныч. — У него там добра много. Сейчас тушенку принесу. А вы пока берите ножи и чистите картошку! — Картошку? — обиженно протянул Монгол. — Нормально. Сейчас молодого припряжем! — сказал я, доставая нож. — Женька! — охотник покосился в сторону погреба. — Что-то сомнения у меня насчет этого охранника. Что-то беспокоит меня, а что не пойму. Никак не припомню, где я его раньше видел. Сам-то я хоть и местный, но сам понимаешь, не со всеми удавалось поболтать. — Какие сомнения? — между делом спросил я, пока не став изливать свои собственные мысли. — Знаешь, неспокойно мне. Взгляд его знаком мне, только не пойму откуда. Нужно держать ухо востро, как бы он нас не завел куда-нибудь! — Согласен. Но думаю, переживать не стоит. Ты его видел? Да у него руки тряслись, когда он нам про свою роль во всем этом деле рассказывал. Взгляд, как у собаки, которой на хвост наступили. Ну? — Может ты и прав. Жаль только, не пойму я, где ж я его раньше видел. Между делом, пока мы болтали, печь была успешно растоплена. Мы отыскали котелок, чистую воду. Принялись за сало. Только Иваныч почему-то не торопился возвращаться с тушенкой, хотя буквально пару минут назад его голос был отчетливо слышен из погреба. Тот ругался, что у Митьки тут сплошной бардак и нет никакого порядка. Но вдруг стало как-то тихо. Я не сразу обратил на это внимания, но в какой-то момент привстал со стула и крикнул: — Иваныч? Ты чего там притих? Несколько секунд было тихо. Старик не отзывался и это было странно. — Сука! — рявкнул я, бросившись к ружью. Монгол поступил аналогичным образом, схватившись за свою одностволку. Сначала я, а потом и он за мной по пятам, рванул на кухню, на подмогу к егерю. Ведь тот замолк не просто так, наверняка, что-то случилось. Люк в погреб был открыт нараспашку, на кухне никого. Окно выбито = судя по всему, рама давно рассохлась и не представляла серьезного препятствия. На полу лежат разбросанные банки с консервами, одна из них в крови. — Иваныч?! Но в ответ тишина. Ни Матвея Ивановича, ни Митяя. Сбежал, гад! Заглянув в тесный погреб я увидел короткую приставную лесенку, множество разбросанных повсюду ящиков, на самом крупном из них стояла керосинка, именуемая «Летучей мышью». Свет от нее освещая тесный погреб с неровными краями. Среди деревянных ящиков, в неестественной позе и без движения лежал егерь. Судя по всему, старик был без сознания. Я тут же полез вниз к нему на помощь. К гадалке не ходи, когда Матвей Иванович спустился в подвал, коварный Митька выбрал подходящий момент и ударил его тяжелой консервной банкой по голове. Сам же выбрался в окно и сбежал… Гаденыш! Все-таки провел, а ведь я чувствовал, что здесь что-то не так… — Эй, Иваныч! — я нащупал пульс на его шее. — Давай, приходи в себя! Тот кое-как шевельнулся, что-то простонал. — Монгол, дай фляжку! — крикнул я. — Сейчас! Но вдруг, сверху надо мной раздался удивленный возглас охотника, затем почти сразу прогремел гулкий выстрел. Что-то упало. Люк над моей головой с грохотом захлопнулся, а я, от неожиданности отшатнулся в сторону. Нога угодила в поставленный внизу капкан, который мгновенно захлопнулся на моей ноге. От неожиданности я вскрикнул и потеряв равновесие, рухнул на бок, сбив с ящика керосиновую лампу. Та упала на пол и тут же погасла, а погреб окутала тьма…Глава 8 Обстановка накаляется
— Да твою же! — выругался я, еще толком не осознав, что произошло. Практически кромешная темнота, лишь кое-где сверху, через щели в деревянном полу пробивался слабый свет. Попавшую в капкан ногу сразу прострелила острая боль, но к счастью жесткий кирзовый сапог принял на себя основной удар. Лишь несколько острых зубцов проткнули материал и штанину и вонзились в ногу, но и это было весьма болезненно. К счастью, капкан оказался не медвежий и кость не пострадала. Помимо этого, лежать на боку в неудобной позе, да еще и на раскиданных как попало деревянных ящиках, в полной темноте… Черт возьми! Что там произошло наверху, можно было только догадываться. — Монгол! Эй, Монгол! — сиплым голосом крикнул я. Без толку, в ответ тишина. Кое-как поднявшись и сев на ящик, я нащупал в кармане спички. Открыл коробок, кое-как нащупал одну из них и чиркнув о коробок, я осветил внутреннее пространство тесного подвала. Егерь лежал на том же месте — от него помощи можно не ждать. Первым делом я вновь поставил на ящик упавшую керосиновую лампу, аккуратно поджег ее. Благо, часть керосина осталась внутри. Затем я схватился за капкан, однако тот сидел на сапоге как влитой, а каждое движение ногой было весьма болезненным. Честно говоря, как-то пару месяцев назад, егерь уже показывал мне, как открывать капканы, но сам я этого еще не делал. Пожалуй, момент настал. Раз от егеря помощи сейчас ждать не стоит, так может охотник поможет? Быть может, его вообще в избе даже нет. — Эй, Иваныч! — крикнул я, вновь посмотрев на старика. — Ты там цел? Егерь по-прежнему был без чувств. Хорошо же Митька его банкой по затылку приложил. И все же, черт возьми, почему молчит охотник? Я слышал выстрел, а значит, тут всего два варианта — либо стрелял сам Монгол, но тогда не понятно, почему он не молчит, либо стреляли в него и тогда все очевидно. Быть может, люк потому и закрылся, что на него упало тело мертвого охотника. В голову закрадывался и третий вариант, но его я сразу откинул. Вытащив охотничий нож, я аккуратно поддел им пластину, затем носком другой ноги осторожно уперся в пружину и медленно разжал капкан. Ногу удалось освободить только со второго раза. Скривившись от боли, стянул сапог и закатил штанину — острые зубцы проткнули кожу и возможно, повредили мышцу. Из нескольких ран сочилась кровь, но это пустяки. И не такое видали, поболит и перестанет. Через пару недель заживет. Пошевелил ногой, подвигал. Нормально. Жить буду. Вновь натянул сапог, поправил упавшую на бок лестницу. Поднялся по ней и попытался толкнуть захлопнувшийся люк плечом. Тот поддался, но не сразу — по инерции падения, крышка люка буквально встряла в тугие деревянные пазы. Приоткрыв его, прислушался. Тишина. Монгола на кухне не было. Да и изба, судя по всему, пустовала. Распахнул крышку настежь. На кухне пусто. Черт возьми, да что тут произошло? Куда делся охотник? Прошмыгнувшись по дому, я никого не нашел. Входная дверь распахнута. Искать Монгола снаружи было глупо, поэтому я вернулся обратно к подвалу. Нужно было привести в чувство Матвея Ивановича, но оказалось, что тот уже пришел в себя — лежал на том же месте, что и прежде и недоуменно хлопал глазами. Очевидно, что он не понимал, где находится и что с ним произошло. Я уже было подумал, что он при падении сломал шею, но к счастью, все обошлось. — Иваныч, цел? — воскликнул я, увидев егеря. — Не уверен. Помоги подняться. Через несколько минут мне удалось вытащить старика на кухню. У того на затылке была шишка и большая ссадина — след от удара консервной банки. Хорошо ему прилетело. Егерь жаловался на шум в ушах, головную боль и головокружение. Общее самочувствие тоже было неважным. Хорошо бы отвести его в медпункт, а уже потом разбираться с остальными проблемами. Вот только я понятия не имел, где в Прокофьевке находится медпункт. На его поиски можно угрохать кучу времени, а как раз его и не было. Уложив егеря на кровать, быстро сделал компресс на лоб. — Что произошло, помнишь? — между делом, поинтересовался я. — Плохо, — нахмурился Иваныч. — Я у лестницы, ведущей в подвал стоял, доставал банки и тут по затылку меня чем-то тяжелым огрели. И я дурак, совсем бдительность потерял. — Так ты спускался или уже был внизу? — уточнил я. — Мы оба внизу были, только Митька уже на лестнице был, банки наверх поднимал. А я отвлекся, старый дурак. Тот выбрал момент и воспользовался. А сам, наверняка сбежал? Через окно? — Да. Там некуда больше было. — А Монгол-то где? — А вот тут совсем странно. Когда я за тобой полез, сверху раздался выстрел и люк захлопнулся. Когда я вылез, охотника уже не было. Как сквозь землю провалился. — Быть может, за Митькой погнался? — Не знаю. Я проверять не стал, — затем, поменяв компресс, спросил. — Как самочувствие? — Нормально. Я не барышня, не расклеюсь. Ты вот что, бери-ка ружье в зубы и дуй к председателю, расскажи ему все. Все, что знаешь. Про Снегирева не забудь. Нужно меры принимать. Если поднимем много шума, браконьерам ходу в поселок не будет. — Это если они вообще здесь есть, — пробурчал я. — Еще неизвестно, что там этот фантазер придумал, а что на самом деле. И знаешь что? Не думаю, что я тот, кто должен все это рассказать Николаю Егоровичу. — Почему? — Потому, что он меня и не знает толком! — Толково говоришь, — вздохнул егерь. — Тогда я сам, дай только в себя немного прийти. — Жаль, нашатыря нет, — я поискал глазами аптечку, но ничего подобного не увидел. Не было его в то время в свободном доступе. — Чего? — Неважно. Вряд ли он не слышал про чудо-средство именуемое нашатырем — его еще в восемнадцатом веке в Россию завезли. А впервые его еще древние египтяне использовали. Я натянул капюшон на голову, проверил патронташ и двустволку. — Беги, но будь осторожен. Этот Митька не так прост, как кажется. Я кивнул и выскочил из дома. Снег уже давно растаял, поэтому искать Монгола по следам было тяжело. Впрочем, попробовать все-таки стоило. Я рванул к единственному окну, тому самому, через которое свалил наш «клиент». Следы от сапог там действительно были, значит, по ним можно попытаться понять, куда направился их владелец. Помимо этого, в раме обнаружил отверстие, как будто бы от пули — видимо, Монгол стрелял именно в него. А может и выстрел был не один… Следопыт из меня плохой, тут я даже спорить не буду. Может, кто другой, из числа опытных охотников и смог бы с ходу определить, куда и в каком направлении двигаться, однако мне на это понадобилось целых пять минут. Следы, вполне ожидаемо, вели к лесу. А там, среди веток, травы и листвы искать что-либо просто бесполезно. И все же, не нужно много ума, чтобы понять — у Митьки есть какая-то цель, просто так ломиться в лес бессмысленно. Возможно, у него там землянка или зимовье. Да хоть бы и обыкновенный шалаш. Вдруг, сухие кусты справа от меня затрещали и из чащи вывалился потрепанный Монгол, зажимающий окровавленной ладонью рану на плече. — Женька, помоги! — прохрипел он, тяжело присаживаясь на лежащее на земле трухлявое бревно. Внешний вид у него был не очень. Ружья не было, одежда в крови. На лбу длинная, сочащаяся кровью царапина, волосы взлохмачены, лицо мокрое от пота. — Монгол! Цел? — я рванул к нему, быстро осмотрел. Других ран не было. — Так, рассказывай, что произошло? Тот тяжко выдохнул, взглянул на свою окровавленную ладонь, затем произнес: — Да чего рассказывать-то… — он стряхнул кровь и капли полетели во все стороны. — Ты когда в погреб полез, я снаружи остался. Глядь, а в окне Митька стоит с наганом. Я пока ружье вскинул, тот уже выстрелил. Получилось, что мы одновременно выстрелили. Он мне попал в плечо, а я промахнулся. Потерял равновесие и упал прямо на люк. Он еще раз стрелять собирался, но то ли у него патрон заклинило, то ли их вообще больше не было. — А дальше? — Я снова за ружье схватился, а тот бежать. Ну, я за ним, да куда там. Видел, как он в лес рванул. Сунулся за ним и едва в волчью яму не угодил. Ружье вниз упало, доставать уже не стал, — продолжил он, потом выругался и добавил. — Не нужно мне было за ним бежать, тем более раненому. — Правильно сделал, что дальше не пошел. Этот урод оказался вовсе не глупым олухом, как мы думали. Он Иваныча по голове консервной банкой ударил, представляешь? А внизу, в подвале капкан установил, в который я и угодил. Монголглянул на мою ногу. — Серьезно? — Да не, считай, повезло, — ответил я. — Так, зацепило немного. Давай-ка я тебе помогу, тебе к врачу надо. Да и Иванычу тоже. Где в Прокофьевке медпункт, знаешь? — Знаю. Покажу, — скривился охотник. — Только, пока мы по врачам ходить будем, браконьеры сложа руки сидеть не станут. Митька наверняка к ним подался. Вот расскажет им все и что мы тогда будем делать? — Разберемся, — я помог Монголу встать. За несколько минут вернулись обратно к Матвею Ивановичу. — Я все понять не мог, что меня напрягает! — вспомнил охотник, едва мы пересекли порог. — Этот дом вовсе не Митяя. Тут раньше вдова одна жила. То ли уехала она, то ли еще что, но этот урод в ее доме обосновался. И очень удачно, на всем готовом. — Как так? — изумился я. — И никто из местных не заметил? — Выходит так. Иваныч уже немного оклемался и пошатываясь, вышел к нам навстречу. — Ну что поймали козла? — Ушел, гад! Монгола в плечо ранил! — Вот же шельма сопливая! — процедил старик, махнув рукой от досады. — Вам обоим к врачу надо, — напомнил я. — Оба пострадали от одного и того же. Заманил нас в дом, лапши на уши навешал. И ведь хорошо хоть не сжег. Так мог бы дверь и окна заколотить и поджечь нас к хренам. — Идем к Степановне! — тяжко выдохнул охотник. Меньше чем через десть минут мы подошли к старому, уже покосившемуся домишке, над входом в который была приколочена старая табличка, с красным крестом. Навстречу нам вышла уже пожилая женщина, закутанная в пуховой платок. Судя по рассказам охотника, она была опытным врачом, успевшем набить руку во времена войны с фашистом. — Мать честная, Монгол! — ахнула она. — Что у вас случилось? Матвей Иваныч, а вас-то каким ветром к нам занесло? — И тебе привет, Степановна. Да вот, нелегкая принесла. А вас тут, оказывается, свои проблемы имеются. Про сегодняшнее ночное ограбление слышала? — А то как же. Конечно, слышала. Так, ну-ка давайте быстро в дом. — засуетилась женщина. — Что там у вас, ранение? Ох, как же так угораздило-то?! Первым она занялась охотником — все-таки огнестрельное ранение дело серьезное, да и крови Монгол уже потерял порядочно. Когда она его осмотрит и заштопает, тот все равно уже не помощник. Причем, надолго. Иваныч, в силу возраста тоже боец еще тот. Если тут, в окрестностях поселка разгорится новая бойня с браконьерами, придется мне все тащить одному. А вот как раз этого очень не хочется. — Иваныч, как думаешь, зачем им понадобилась вся эта провизия и оружие? — Ну, Женька, вопрос, конечно, не простой, — нахмурился тот. — Это еще проверить нужно, было ли там кроме провизии еще что-нибудь. Чую, этот Митька, будь он неладен, наплел нам с три короба. А вот то, что он про браконьеров упомянул, меня серьезно беспокоит. Несколько месяцев про них не было ни слуху ни духу и вот, на тебе. Объявились. — Где они могут быть? Лесов-то здесь не много, а территории огромные. Местности я тут почти не знаю, а бродить вслепую — только зря время потерять. — Ну… — задумался Матвей Иванович. — Тут, неподалеку река протекает небольшая. Охотники ее с давних времен Гнилушей называют. Так вот там есть несколько старых домишек и мельница брошенная. Если где и можно разместиться, так только там. — А где это? — Ты чего задумал, сам туда сунешься? — А почему нет? — улыбнулся я. — Если забыл, то я так-то военным был. Ну, по крайней мере, в памяти у меня такая информация есть. Как-то ж я в прошлый раз с людьми Уткина разобрался же! Иваныч покачал головой. — Опасно это. А из меня помощник сейчас не очень. Думаю, нужно все председателю рассказать, пусть телеграмму срочную отправляет наверх. Пришлют сюда милицию, людей нужных. Пусть они во всем и разбираются. — Мы это уже обсуждали. На недели может затянуться. — Может и так. Хуже будет, если сам пулю поймаешь шальную и сгинешь лесу. Где ж я нового кандидата на егеря Соболевки найду? — Тьфу, Иваныч! Не хорони меня раньше времени! Что я, совсем безголовый? Я ведь просто хочу убедиться в наших догадках. Если Снегирев и правда где-то здесь, то быть беде. Они точно задумали какое-то очередное дерьмо. Кстати, ты же помнишь, что и профессор тот, что мясо для привады на волков травил, сбежал вместе с ними? — Ну да. Там их человек шесть куда-то пропало. И если они все здесь, да еще и сынок его… Чую, они натворят бед! — Вот я и хочу проверить. — Не гони коней! — нахмурился егерь. — Сейчас меня Степановна подлатает и вместе к Егоровичу пойдем. Там и решим, как быть. Я вздохнул. Женщина возилась с Монголом добрых минут сорок. Наконец, она вышла из процедурной. — Значит так, пулю я извлекла. Она не ружейная. Наган, судя по всему. Кто в него стрелял? — Да есть тут один, — мы со стариком переглянулись. — Особо хитрый. Хотел заработать по-быстрому, при этом ничего не делая. А мы его раскусили. Вот он и решил избавиться от нас кардинально, да только не вышло у него. Ушел, гад. Степановна, давай-ка пока шум поднимать не будем? Дело серьезное! — Ясно, — вздохнула она. — Монгол крови много потерял, ему теперь отдыхать придется недели две, а то и три. А про то, чтобы в леса уходить следующие пару месяцев, даже речи нет. Так, Иваныч, а с тобой-то что? — Получил по затылку консервной банкой. Хорошо получил, аж сознание потерял, — ответил я, указывая на егеря. — Вроде оклемался… Но характер, как был скверный, а теперь еще хуже стал! Иваныч тут же наградил меня соответствующим взглядом. — А ну-ка, дай осмотрю! — Степановна нацепила очки на нос и надвинулась на егеря. Тот вяло отбивался, да куда там — женщина свое дело знала. По итогу вынесла свой вердикт. — Ничего серьезного. Ссадину на затылке я обработаю, наложу повязку, чтоб зараза никакая не попала в рану. Голова болит? Головокружение? Плохое самочувствие? Старик кивнул. — Тебе бы тоже постельный режим. Хотя бы пару дней. Возраст ведь, за шестьдесят-то уже давно перевалило?! — Ай, некогда разлеживаться, Степановна, — отмахнулся егерь. — Тут под носом такие дела творятся, а я что, лежать должен и в потолок глядеть. Ну что за глупости? — Глупости за здоровьем своим не следить. Чай, не мальчик! — Так, ладно, — заявил я. — У меня тут нога в капкан попала, осмотрите? Через пару минут та быстро обработала и наложила плотную повязку. — Вот спасибо, — поблагодарил я. — Ну, вы тут без меня разберетесь, а я пойду на свежем воздухе погуляю. Может, чего дельного придумаю. — Погоди! — Степановна засуетилась. Честно говоря, я даже имени ее не знал, егерь с Монголом только отчество ее и упомянули, а самому спрашивать было неудобно. — Женя, пока я тут нашими ранеными занимаюсь, можешь зайти на телеграф и отправить кое-что? — Конечно. Только я у вас тут первый раз, еще не освоился. Где его искать-то? — Не беда. Вот смотри, как выйдешь на улицу, сразу направо иди, через семь домов будет наш телеграф. На провода ориентируйся, не заблудишься, — женщина протянула мне сложенный пополам лист бумаги. — Это что-то срочное? — Не совсем. Это список медикаментов, которые мне уже полгода доставить не могут, а очень нужно. За зиму столько йода и горчичников перевела, ужас. Градусников нет, пенициллина и стрептомицина тоже… — Все, все, я понял… — протянув руку, забрал у нее листок. Затем подхватил ружье и вещмешок и поторопился выйти наружу. За спиной услышал недовольное сопение Матвея Ивановича. Ну, а что поделать, хочешь или не хочешь, а лечиться все равно надо. От старика сейчас и вправду толку было немного. Покинув медпункт, я последовал указанию Степановны и быстро отыскал здание телеграфа — провода и в самом деле оказались прекрасным ориентиром. Войдя внутрь, удивился тому, какая внутри тишина. Пахло молью и нафталином. — Эй, живые есть? — негромко крикнул я, заглянув в тамбур. — Кого там черт принес? — отозвался из глубины коридора ворчливый старческий голос. — Свои! — торопливо пояснил я. — По заданию от Степановны, что таблетками и бинтами заведует. Телеграммку отравим? Из-за угла появился лысый дедок, лет шестидесяти с копейками. Да что они тут все что ли такие старые? Складывалось ощущение, что детей тут и вовсе не было, а молодые люди закончились на сбежавшем Митьке. — Опять? — удивился он, разворачивая лист. — На прошлой же неделе отправляли. Не было ответа. Ну, ладно, мне не сложно. А ты кто такой-то? Я тебя тут в первый раз вижу! — Я Громов, егерь из Соболевки. Сосед, можно сказать. С Матвеем Ивановичем… Тьфу, в общем, по делам тут. — А-а… — недоверчиво протянул старик. — Я Макар Яковлевич. Синицын моя фамилия. Ну чего встал-то, давай сюда свою писульку. — Не моя это, — хмыкнул я, но лист протянул. — От Степановны, говорю же. Телеграфист что-то хмыкнул, пошел стучать свое послание. К счастью, заняло это минут десять, не больше. — Набрал. Так, все. Отправляю… С полминуты было тихо, потом раздался удивленный возглас. — Что такое? — лениво поинтересовался я. — Связи нет. Вот была около получаса назад, а сейчас нет, — растерянно пробормотал Макар Яковлевич, осматривая аппаратуру. — И часто у вас такое бывает? — Последний раз года три назад был. Но тогда сосна упала и провода перебила… Но я точно знаю, что сейчас линия проходит там, где деревьев нет. Я сразу же насторожился. Сложил два плюс два. Подозрительная мысль закралась мне в голову. Уж не диверсия ли это?Глава 9 Гостья
С этой мыслью я вновь вернулся в медпункт и рассказал о случившемся Матвею Ивановичу. Тот терпеливо выслушал, затем нахмурился и почесал бороду. — Ишь как складно получается-то! — Ты о чем? — Ну, сам посуди… Разоблачив Митьку, а затем упустив его, мы сами спровоцировали парня на крайние меры. Очевидно же, что он добрался до браконьеров и все рассказал Снегиреву. Осторожности ради, тот живо сообразил, что всего одной телеграммы хватит для того, чтобы развалить им все планы, что бы они там ни задумали. Вот и решили действовать на опережение, перерезав провода телеграфа. Получается, теперь поселок отрезан от внешнего мира, вокруг леса и болота, до ближайшего города километров семьдесят. Хм… Помнишь, ты спрашивал, откуда у меня медали? — Ну? — Вот как раз за это. Я ведь диверсантом был, хотя и не горжусь этим. Наша группа из пяти человек устраивала немцам всякие пакости — то мост подорвем и поезд под откос пустим, то склад с провизией или боеприпасами подожжем. Много чего было. Честно говоря, было у меня стойкое предположение, что Иваныч не простой солдат советской армии, но тогда я не стал зацикливаться на этом моменте и все как-то само собой забылось. — Что делать-то теперь? — Ну, выбор невелик. Идем к председателю! — выдержав паузу, решительно заявил он. — Другого выхода я просто не вижу. Так хотя бы местные жители поймут, что происходит в поселке. Может, будут добровольцы, организуем патрулирование. Возможно, восстановим провода и возобновим связь. — Здесь же только старики остались, — возразил я. — С кем патрулировать-то? — Что-нибудь придумаем. Идем! — егерь потянулся к своей куртке, но тут вмешалась Степановна, дежурившая неподалеку. — Не пущу! — заявила женщина. — Постельный режим! Матвей Иванович что-то там пытался отнекиваться, но получалось у него плохо. И тогда, выждав паузу, вмешался я: — Товарищ доктор! В сложившихся условиях, некогда думать о себе. Нужно решать нависшую над Прокофьевкой угрозу. — Какую еще угрозу? — нахмурилась та, глядя на меня с недоверием. — Браконьеры неподалеку объявились. И поверьте, ничего хорошего от них ждать не стоит. Склад, что ограбили ночью — дело их рук. И была там не только провизия. По-хорошему, сюда бы милицию вызвать, да только связи нет, провода они перерезали. Наш егерь человек опытный, прекрасно понимает, что шутки шутить со здоровьем в его-то возрасте уже не разбежишься. Но ситуация требует… Та молча выслушала мою «лекцию», махнула рукой и отправилась к Монголу. Видно было, что ей самой нравилось возиться с пациентами, которые, судя по всему, появлялись они у нее не часто. А я, одарив старика победоносным взглядом, взял свои вещи и вышел на улицу. Через пару минут показался и сбежавший «пациент». — Идем к Егоровичу! — не останавливаясь сказал он и сразу направился в сторону здания сельского совета. Председателя мы нашли на рабочем месте в приемной. Как оказалось, ему уже доложили об отсутствии связи на телеграфе, вот только Егорович явно не понимал причины случившегося. Постучав в дверь, мы вошли в приемную. — Коля! — с порога заявил Иваныч. — Мы к тебе по очень важному делу, которое требует твоего непосредственного вмешательства! — А? Вы о чем? — тот, как стоял с кружкой чая в руках, так и застыл, глядя на нас недоуменным взглядом. — Значит так, не буду ходить вокруг да около. Сегодняшнее ограбление склада было подставным. Охранник ваш, который Митька, что должен был охранять провиант, оказался подкуплен браконьерами и сам позволил провести ограбление. — Да ты чего, Иваныч? Какие браконьеры? — искренне удивился председатель. — Их тут сроду никогда не было, чего им здесь делать-то? — Может и не было, а теперь завелись. Причем где-то непосредственно в окрестностях Прокофьевки. Скажи-ка мне, а фамилия Снегирев тебе о чем-нибудь говорит? — Ну да. Есть такой, — наморщил лоб Николай Егорович. — Андрей Снегирев, живет на окраине. Только какой же он браконьер? Он промысловик, уже который год здесь проживает. — А вот и нет, — решительно вмешался я. — Промысловик он так, для галочки. На самом деле Снегирев сын известного браконьера, что собирался устроить массовую травлю волков в Соболевке, в декабре прошлого года. Тогда им не удалось, прижали мы их крепко. В общем, в бега они ушли, и выходит, в ваших краях остановились. Что-то им тут понадобилось. Так вот на складе, что ночью ограбили, был не только провиант, но еще и боеприпасы и принадлежало все это вовсе не топографам, а самому Снегиреву! Телеграмма приходила? — Ну да. — Так вот это все обманка. Чтобы с толку сбить и внимания не привлекать. Никаких топографов в этих краях нет и не будет. Все, что доставили вертолеты, принадлежит самому Снегиреву! Я сам того не желая, разом вывалил на председателя кучу информации, чем основательно выбили его из колеи. По лицу было видно, тот растерялся от услышанной информации. Он и понятия не имел, что творится у него под носом. И хотя, пока еще никаких доказательств у нас не было, нужного эффекта мы достигли! — Так! — он растерянно поставил кружку с чаем на краешек стола, затем тяжело опустился на расшатанный стул. — И что теперь делать? Мы с Матвеем Ивановичем переглянулись. — Для начала нужно понять, где они разместились и сколько их тут, — ответил я. — Попробовать организовать патрулирование поселка, отыскать место, где повреждена линия связи. Вряд ли далеко от границ поселения. Как только удастся восстановить ее, сразу отправляем телеграмму, чтобы прислали людей сюда, еще лучше вертолетом. Чем быстрее, тем лучше. И хорошо бы подстраховаться, отправить кого-нибудь в город. Вроде как гонца. Согласен, метод так себе. — Как? Машин тут нет, она раз в неделю приходит. Позавчера уехала и следующая только дней через пять будет. — А лошади есть? — Нет. Давно уже нет, — покачал головой Егорович. — Ну а если пешком? — я посмотрел на Иваныча. — Возможно? — Конечно, возможно. Но семьдесят километров пройдет далеко не каждый. — А ближе есть поселки? Ну, для того чтобы оттуда телегу отправить? — спросил я. — Александровка, если только… — Иваныч подошел к карте и принялся водить пальцем. — Но она на северо-западе, там леса и ущелье глубокое, пока его обойдешь… Не каждый справиться, да и заблудиться просто. Нет, отсюда, по прямой только сразу в Кыштым идти. — Тьфу! Атмосфера была напряженная. Хоть, пока еще ничего не случилось, все равно было ясно, что над поселком нависла проблема и чего ожидать, одному богу известно. В том, что Снегирев человек опасный и коварный, я знал не понаслышке. Чего только стоило ему организовать доставку груза по воздуху! А уж Матвей Иванович еще лучше меня знал, с кем нам пришлось столкнуться. Конечно, у меня присутствовало некоторое сомнение, что Митька лгал, вот только тут был один нюанс. Он ведь сам завел эту тему, а значит, что-то по этому поводу уже знал. Такое с ходу не придумаешь. — Николай Егорович, где тут Гнилуша протекает? — спросил я, глядя на карту. Та была старой, выцветшей. Явно довоенная, еще годов тридцатых. — В двух километрах к востоку. Только там болото небольшое обойти нужно. А что? — Там мельница заброшенная стоит? — Женька! Ты опять за свое? — возмутился егерь, догадавшись о моих намерениях. — Ну а как еще можно узнать, где они и сколько там человек? Своего врага нужно знать в лицо! — твердо ответил я. — Или есть другие предложения? Егерь промолчал, но видно было, что он не в восторге от этой идеи. — Допустим, людей для патрулирования я человек пять наберу. — Николай Егорович подошел к окну и обернувшись к нам, добавил. — У меня на телеграфе связист сидит, Макар Яковлевич. Он человек знающий, да еще и с руками. На возраст не смотрите, Яковлевич еще в войну связь организовывал там, где это было невозможно. — Хорошо. — А что касается человека отправить в город, даже не знаю… — председатель задумчиво сжал спинку стула и затих. — Меня один момент смущает… Митька говорил, что этот Андрей живет на окраине поселка. Так может, сходим к нему в гости? Мирно, без наезда. Посмотрим, что за человек, а? — Это можно, — поднял голову Николай Егорович. — Погодите только, дайте оденусь. И знаете что, оружие с собой брать не стоит. — Почему? — Так спокойнее. И он был прав, черт возьми. Если этот Снегирев реально что-то задумал, то увидев людей с оружием, вполне может перепугаться и перейти к необдуманным действиям. А так, градус накала все-таки пониже будет. Председатель залпом допил уже остывший чай, затем вытащил из платяного шкафа старый охотничий костюм и сапоги. Через несколько минут, переоблачившись в походную форму, он дал добро на выход. Погода была просто прекрасной, на градуснике явно все двенадцать градусов, дул легкий ветерок. Мы втроем направились к западной части поселка, иногда встречая на пути селян. Никто и не догадывался, что обстановка далека от нормальной. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что Прокофьевка жила своей жизнью и что там в остальном мире происходит, ее особо и не касалось. — Вон его дом! — указал пальцем Егорович. — Тот, справа от раскидистого бука. Отдельно ото всех стоит. В целом, дом как дом, не лучше и не хуже других. По периметру он был обнесен старым деревянным забором, сложенным из связанных между собой жердей — обычное явление. Камней-то в этом районе почти нет, поэтому все было преимущественно из дерева. — Он один живет? — поинтересовался я у Егоровича, пока мы приближались к дому. Без ружья было как-то не очень комфортно, но куда деваться? — Насколько я помню, да. Супруги у него нет, хотя по возрасту уже более чем пора. Возраст около двадцати шести, двадцати восьми лет. Детей тоже нет. А про родителей его я вообще ничего не знаю. Сам-то он родом не из Прокофьевки. — И что, он только охотой занимается? — уточнил я. — Честно говоря, даже не знаю. Я ж ведь как, обязан знать про всех, но чтобы настолько… Уж извольте! — Ладно, вот сейчас и выясним, — кивнул я. Калитки не было, просто открытый проход между двумя секциями ограды. Довольно странное исполнение, скорее всего, всему виной время. — Эй! Андрей! — крикнул Николай Егорович, заглядывая в ближайшее окно. — Ты дома? Но, то ли хозяина не было на месте, то ли он просто не хотел выходить наружу. По крайней мере, нам никто не ответил. Я постучал во входную дверь, проверил — не заперто. Все как всегда, только на засов, да и тот задвинут лишь частично. — Кажется, мы пришли зря! — хмыкнул Иваныч, направляясь к стоящему справа от дома сараю. — Может, в лес ушел? — Что-то подозрительно много совпадений… — проворчал я. — Если вы не против, давайте проверим дом? — Не самая лучшая идея! — заметил председатель. — Негоже это в дом заходить, когда хозяина нет. Не уважительно это. — Николай Егорович, если вы еще не поняли, то мы расследуем преступление… Свидетель, а по совместительству еще и соучастник, назвал его имя и фамилию, а это автоматически делает его подозреваемым! — Вот только мы совсем не милиция! — добавил Матвей Иванович, возвращаясь назад с топором в руке. — В сарае пусто, но видно, что недавно здесь дрова рубили. Скол на брусках свежий. И вот, на ручке топора подсохшая кровь. — Кровь? — я сразу же насторожился. — Ну да, судя по всему, от мозолей на ладонях. Если все так, то кто-то явно увлекся рубкой дров! Конечно, это мелочь, даже не зацепка. И все же этот момент нужно было учитывать. Самой по себе ей взяться не откуда. Жаль, медицина еще не дошла до того, чтобы в полевых условиях определить, чья кровь. Я вновь вернулся к двери и сдвинул засов в сторону. Дернул дверь на себя, прислушался — внутри тишина. Если Андрей и был здесь то, скорее всего, где-то спрятался. Прошел вперед по коридору, вошел на кухню. Печь была холодной, а это значит, что еду тут не готовили как минимум с утра. А то и со вчерашнего вечера. И, несмотря на это видно, что хозяин ушел недавно, может несколько часов назад… Сзади раздались шаги. Я резко обернулся и увидел Иваныча. — Все-таки вошел? — А есть выбор? Тот лишь кивнул. Он уже начал привыкать к тому, что я частенько игнорирую те или иные правила. — Что-то нашел? — Пока нет. В следующей комнате обнаружились две не заправленные кровати. Пустая бутылка, пара стаканов и пустая банка из-под тушенки. Выводы напрашивались сами собой — Снегирев тут был и не один. И здесь мог быть кто угодно, возможно, даже его сбежавший отец или бывший председатель Соболевки. Определить, был ли здесь Митька, оказалось невозможно. Но нам обоим стало понятно, что по какой-то важной причине, люди покинули дом. Уж не на диверсию в лес ли они убыли? — Слушай, Иваныч… А далеко отсюда проходит линия связи? — Ну не знаю. Пара верст. А что? — Да так… — я закусил губу, прокручивая в голове возможный сценарий развития событий. — Пока ничего. Вот что, нужно определить место разрыва и проверить мельницу. — Как бы мне не нравилась эта затея, но ты прав! — согласился егерь. Дальнейший осмотр дома ни к чему не привел. Лишь на заднем дворе обнаружились пустые мешки и несколько консервных банок из-под тушенки. — Как думаешь, это те самые консервы, что похитили со склада? — спросил я, вертя в руках пустую жестянку. — Да черт их разберет. Вдруг, со стороны калитки раздались голоса. Я выглянул из-за угла и увидел председателя. Тот беседовал с каким-то человеком, лица которого я не разглядел. Его частично скрывали ветки росшего неподалеку дерева. Это меня заинтересовало, уж не Андрей ли там вернулся? Направился к ним. По ходу движения оценивал того, кто стоял рядом с Николаем Егоровичем. Черт возьми, да это женщина! Нет, даже не женщина, а девушка. Возрастом около двадцати пяти, одета в мешковатый охотничий костюм цвета «хаки» с откинутым капюшоном. За спиной зачехленное ружье. Русые волосы собраны сзади в конский хвост, перетянутый узлом. На лицо симпатичная, только какая-то уставшая. Взгляд решительный, жесткий. Сразу видно, не столичная барышня. — Добрый день! — произнес я, подходя ближе и рассматривая гостью. — Добрый, — ответила та, выждав паузу. На мгновение задержалась взглядом на моих сапогах. Интересно, что она там увидела? — А вы кто? — Оленька, это Евгений Громов, — заявил Николай Егорович. — Новый егерь Соболевки. Они с Матвеем Ивановичем здесь по важному вопросу, отрабатывают ту телеграмму, что я Кузьмичу показывал. — Про кабанов? — кивнула девушка. — Конечно, помню. Только что вы делаете в самом поселке? Насколько я знаю, тут кабанов нет. Я усмехнулся. — Видишь ли, тут кое-что случилось… — Николай Егорович осекся. Видно было, что он не решался рассказывать ей о случившемся. Интересно, почему? — Простите, вы Ольга? — спросил я, воспользовавшись возникшей паузой. — Да. А что? — А случайно не охотник? — Нет, Евгений. К охоте Оля не имеет никакого отношения, — вытирая лоб платком, ответил Егорович. — А вообще, это моя племянница. Она, кстати, чемпионка области по спортивной стрельбе, а к нам приехала прошлой зимой. Вот, окрестности изучает, природой любуется. — Так! Дядь Коль, что случилось? — насторожилась она, но ей никто не ответил. — Ясно, — протянул я. Мне в голову пришла любопытная идея. — Николай Егорович, можно вас на пару слов? Видимо тот что-то заподозрил, потому что посмотрел на меня с недовольством. — Что случилось? — повторила девушка. — Эй!? Я посмотрел на нее, затем на председателя. Тот вздохнул и кивнул головой. — Ольнька, в поселке появились браконьеры и они представляют серьезную опасность. Мы уже остались без связи, скорее всего, линия где-то была оборвана. — Ого! — выдохнула она, затем посмотрела в сторону здания сельсовета. — Так, а где Степан Кузьмич? Разве не он должен вопросы по браконьерам решать? — Так нету его больше. Помер оказывается. Девушка изменилась в лице. Если до этого у нее было выражение, будто она все про всех знает и вообще уверена в себе настолько, насколько это возможно, то сейчас я увидел растерянность. — Николай Егорович, а может отправим ее как гонца? — предложил я. — Куда? Вы о чем? Тьфу! Получалась какая-то бестолковая карусель. Разговор был сумбурным, приходилось скакать с пятого не десятое. Попробуй-ка разберись — неудивительно, что девушка была сбита с толку. — Нет! Она не будет во всем этом участвовать! — решительно заявил председатель. — Еще не хватало ввязывать ее во все это дело! — Да объясните вы уже, наконец, о чем речь? — возмутилась девушка. — Нужно, чтобы кто-то отправился в милицию в Кыштым и привел помощь. Чем скорее, тем лучше. Проблема в том, что идти нужно около семидесяти километров, а в Прокофьевке только старики, быстро такой путь пройти далеко не каждому под силу. Молодых тут раз-два и обчелся… — Это верно, — кивнула та, задумчиво закусив губу. — Ну, я могу попробовать! — Оля! Ты же даже не знаешь, в какой стороне Кыштым! — воскликнул председатель. — Так, давайте-ка, вот что сделаем… Вернемся в мою приемную и обсудим все! Вдруг, из леса, в стороне от дома раздался громкий крик Иваныча. Я и забыл совсем, что он остался один. — Эй, идите сюда! Скорее! Я тут же рванул на голос — если тот зовет, значит, на это есть веская причина…Глава 10 Новые доказательства
— Женька, взгляни-ка туда! — Матвей Иванович указал на кучу веток и сухих листьев. Оттуда торчала человеческая нога в грязном кирзовом сапоге. — Оп-па! — пробормотал я, подходя ближе. — Мертвец? — Однозначно, причем совсем недавно. Нож в сердце торчит. Я присвистнул. — Интересно, кто ж его так? Тут подоспел запыхавшийся Николай Егорович, а за ним и увязавшаяся Ольга. Девушка совершенно не вписывалась в эту мрачную атмосферу, но вряд ли бы удалось ее остановить. Сейчас мы находились в лесочке, в небольшой низине. До поселка рукой подать. Прямо над нами нависали кроны старых деревьев, отчего было стойкое ощущение некой мрачности. И было здесь как-то не по себе. — Коля, может быть, ты опознаешь, кто это такой? — поинтересовался егерь. Тот в нерешительности остановился на краю, с ужасом глядя на кучу веток. Было ясно, что увиденное ошарашило человека. Скорее всего, на войне Егорович не был и людских смертей ранее не видал. Он неуверенно подошел к веткам, наклонился и раздвинув листья, тяжко охнул. — Ну что? — Это Андрей. Снегирев, — председатель с побледневшим лицом отошел в сторону, зажимая ладонью рот. — Да ладно! Серьезно? Председатель кивнул. Его вот-вот стошнит. — Неожиданный поворот, однако… — заметил я, тоже склонившись над телом. Часть веток убрал егерь, чтобы видно было лучше. — Ну и что здесь произошло? — Хороший вопрос. Даже не знаю. — А как ты его нашел? — поинтересовался я, скосив глаза на старика. — Да прямо так и наткнулся. Смотрю, трава примята, я пошел проверить. Отошел от дома метров на пятьдесят, заметил вещевой мешок, а потом и ружье брошенное. А когда прошел еще дальше в рощицу, увидел капли крови на листьях. Ну а тут куча веток эта… И нога торчит! — Да-а… Лежит недавно, несколько часов, — заметил я. — Конечно, я не криминалист, но тут много ума и не нужно. Нож в сердце, это, конечно, сильно… Скорее всего, удар ему нанесли всего один, причем, когда тот того совсем не ожидал. Значит, Андрей его знал. Тот самый гость, с которым они тушенку ели? — Похоже на то. Неужели это дело рук Митьки? — подал голос Николай Егорович, присев на бревно. — Не мог он! Ну не мог и все. — Выходит, плохо вы его знали! — вздохнул я. — Ну да ладно, Снегирев нам теперь ничего не расскажет. Стало быть, версия про браконьеров зашла в тупик. А ведь все было более-менее объяснимо, до этого момента. — Погоди, Женька! — нахмурился егерь, подходя ближе. — Не торопись. Меня сейчас другое волнует! Если Снегирев старший действительно здесь, представляешь, что он устроит, узнав, что его сына убили? Он страшный человек. Со связями. Конечно, учитывая тот факт, что из-под него выбили седло и теперь он вынужден скитаться по лесам, говорит о многом. Но своей власти он не потерял, и хватки тоже. Отчаявшись, может решиться на крайние и совершенно необдуманные действия, которые могут привести к самым непредсказуемым последствиям. А значит, прольется кровь… — И ты думаешь, что он о себе заявит? — Да. Как только узнает. Предположение было справедливым. И верно, на что способен коварный и властный человек, слетевший с катушек, если у него забрать самое дорогое? Я же думал о том, кто мог это сделать. Митька? Молодой, придурковатый. Но вместе с тем, коварный и расчетливый. Актер, как он нас вокруг пальца обвел?! Скорее всего, он и действует не один. Федька, «подглядыватель»? Ну, нет. Как-то это даже несерьезно. А может, он только косит? Может на самом деле там такой же хитрый мародер, как и сам Митька? Нет, скорее всего, есть еще один сообщник. А может и не один. — Я не пойму, если убийство совершил Митя, какой у него мотив? — вдруг спросила Ольга. — Для чего ему это делать? — Это тоже хороший вопрос, — заявил я. — Вот ради этого мне и нужно осмотреть Гнилушу и найти мельницу. — Я знаю, где это, — заявила Оля, бросив укоризненный взгляд на дядю. — Могу показать. — Нет, не можешь! — заявил бледный Николай Егорович. — Я несу за тебя ответственность и… — Это не так! Я сама несу за себя ответственность. Поэтому, бросайте эти попытки выгородить меня из всего этого. Я решила помочь, значит помогу! Толстяк лишь вздохнул. Он понял, что спорить бесполезно. — Отлично, это все упрощает, — кивнул я. — Но тогда кто отправится за помощью в Кыштым? Повисла напряженная пауза. Жителей-то в поселке много, вот только молодежи и впрямь, человек пять если и наберется, то никого не отправишь. — Я сам пойду, — вдруг заявил Николай Егорович. — Вы? — искренне удивился я. — Но простите, с вашими физическими данными в гонцы поздновато записываться. — Много ты понимаешь, — улыбнулся он. — Машин тут нет, коней тоже. А вот мотоцикл у меня имеется и весьма хороший. — Да ладно! — фыркнул я. — Серьезно? Тот только усмехнулся. — Если знать куда ехать, можно добраться за несколько часов. Мы отправились обратно в поселок. Там председатель раздал соответствующие указания — не бросать же тело Снегирева в лесу? Сначала Иваныч, намеревался отправиться со мной, но я отговорил его. Он устал, выглядел плохо. А мне нужны свежие силы… Вместо него, со мной отправилась Ольга. И хотя председатель был против, та заявила, что уже взрослая девочка и сама способна решать, куда ей идти и что делать. Честно говоря, такая решительность от советской девушки меня поразила — не думал я, что в пятидесятые годы так разговаривали, а поди ж ты. Вообще, многое из наших представлений о тех временах не соответствует действительности. Помню, как-то в начале девяностых годов разговаривал с ветеранами Великой отечественной, причем не только с нашей стороны, но и с немецкой. Так вот бывший фашист заявил, что никогда не слышал, чтобы русские солдаты во время наступлений, кричали про «кузькину мать» и «ура-а». Слова были совсем другие, очень похожие на современный мат. Не знаю, правда, это или нет, но немец говорил именно так. Да и вообще, в какую сферу деятельности ни загляни, везде были свои казусы. Вот и сейчас, девушка, несмотря на то, что ее дядя был председателем поселка и отвечал за ее безопасность, сама решила как и что ей делать. Такая компания мне нравилась. Нет, вовсе не потому, что старый и ворчливый Матвей Иванович мне надоел. Вру, это тоже. Иногда старик был просто невыносим, к счастью меньшую часть времени. Как проводник она может и не очень, но как стрелок… Конечно, чемпионка по спортивной стрельбе это хорошо, да только сможет ли она стрелять по человеку? Скорее всего, нет. Впрочем, кто знает? Пока еще я совершенно не понял, что она за человек. Вернувшись в Прокофьевку, я принялся собираться. Захватил свой вещевой мешок, взял маскхалат и двустволку. Вообще, по-хорошему тут не ружье нужно, а винтовка. Все-таки враг теперь не четвероногий… У Ольги вещмешка как такового не было, да и маскировочного халата тоже. Конечно, охотники это совсем не снайперы, но иногда и им приходится долгое время сидеть на одном месте, наблюдая за окружающей местностью, в ожидании добычи. Поэтому, чтобы оставаться незамеченными, тоже приходилось использовать незатейливые приспособления. Само собой, они сильно отличались от тех, что показывают в кино. — Вот что, загляните-ка в дом Степана Кузьмича! — предложил егерь. — У него много барахла охотничьего. Вдруг, что полезное найдете? Думаю, теперь-то Николай Егорович не будет против? Председатель только рукой махнул. На вверенной ему территории происходила какая-то дичь, к чему все эти мелочи? Если проблему удастся решить без крови, это будет очень хорошо. Впрочем, без крови уже не получится, так как она уже пролилась. Большинство охотников давно покинули поселок, а те, что еще остались, уже на промысел не ходили, в силу своего возраста. Даже для патрулирования тут от силы наберется человек семь-восемь и если угроза браконьеров реальна, что они могут? Да это даже не смешно. В общем, так мы отправились к дому Кузьмича, тем более что он был буквально за углом. Как и подавляющее большинство жителей этого края, бывший егерь Прокофьевки тоже запирал свое жилище только на засов. Хоть он был и стариком, но все прекрасно знали, что шутить с ним не стоит. Он был строгим, нелюдимым, но при этом справедливым человеком тайги… Вместо того, чтобы сидеть на пятой точке и ждать старость, он неустанно бороздил здешние земли. И хотя возраст его был под семьдесят — впрочем, никто толком и не знал его настоящего возраста — он был бодрым стариком. За долгие годы дом его превратился в настоящий музей, куда любопытнее того, что был у Матвея Ивановича до пожара. Чего там только не было — одних только ружей Кузьмич насобирал больше десятка. Да за такую коллекцию, ценители из двадцать первого века с радостью бы выложили солидную сумму денег, в том числе и шестизначную. Помимо этого, у него было много охотничьего барахла, куча самых разных трофеев. Запасов провизии тоже хватало, причем большинство было длительного хранения. Имелись у него и костюмы, но я подобным не интересовался, так как мой был весьма удачным приобретением. Так получилось, что когда все декабрьские события утряслись, в Соболевку приехал человек, занимающийся разведением и обучением охотничьих собак. Недолго думая, я отдал ему своего Арчи на воспитание. Временно, разумеется. И у него же приобрел новенький охотничий костюм, который тот привез откуда-то с севера. Ольга быстро набила вещевой мешок, отобрав самое нужное. Пополнила патронташ. Так как ее ружье было классической одностволкой, пришлось его заменить. В патронах дефицита не было, так как у Кузьмича на этот случай было все. Прокофьевку мы покинули примерно часа в четыре вечера. Хоть до заката оставалось немного, тем не менее, мы решили, что управимся дотемна. Так как мы теперь работали вместе, пришлось знакомиться. У нас с ней как-то сразу общий язык нашелся, тем более, что дело было серьезным. Оказалось, что ей двадцать четыре года, она приехала из города Воронежа. Там она, помимо занятий спортивной стрельбой, работала в газете кем-то вроде журналиста. Уже не первый год. Тут мне стало понятно, откуда у нее такой стойкий характер — девушка и впрямь была собранной, целеустремленной и настойчивой. Попробуй-ка предложи кому-нибудь из современных девушек по доброй воле покинуть зону комфорта, ввязаться в авантюру с агрессивно настроенными браконьерами… Да что там, просто выбраться в глухой лес, в дикие условия без душа и косметички, ага… Наш путь проходил вдоль опушки, примерно километра два с половиной. Растительности тут было немного — с одной стороны редколесье постепенно перерастающее в лесной массив, с другой болото. Вот как раз между ним и стеной леса мы и продвигались в данный момент. — Женя, а как ты в таком возрасте молодом умудрился стать егерем? — между делом поинтересовалась девушка. — Я сначала не поверила, подумала это шутка. А теперь вот вижу, что все серьезно. Я слегка усмехнулся. — Ну, в общем-то, не планировал им становиться, всему виной стечение обстоятельств. Матвей Иванович сам предложил мою кандидатуру председателю, а буквально на следующий день меня уже утвердили. Делать мне все равно нечего, а на жизнь зарабатывать как-то было нужно. Вот я и согласился. — Но ты ведь не из Соболевки? — прищурилась та. — Вижу, что не отсюда! — Я вообще с юга. Из города Сочи, слышала про такой? — Слышала, конечно. Только никогда там не была. Лишь один раз на море была, в Севастополе. — Ну-у, это далеко очень. — А кем ты был до того, как стал егерем? Я на мгновение задумался. Вот и что ей ответить? Врать не хотелось, а рассказывать про свое чудесное перерождение — нет уж, извольте. Один раз у меня язык уже развязался по пьяни, я тогда еле концы с концами свел. Благо Иваныч сам был пьян, а потому вся эта тема с чужой памятью, благополучно была забыта. Мы к ней даже не возвращались. — Военным был. Разведчиком. Три года назад отучился в училище. — А как же ты здесь-то очутился? — Сам не знаю. Вообще, Иваныч дядька мой. Родственник. В гости приехал, да так и остался. Понравилось мне в лесах, воздух чистый, природа. Люди другие. От городов крупных воротит меня, вот не хочу я среди бетона и кирпича жить. — Странный ты немного, — усмехнулась Ольга. — Сейчас наоборот, все молодые в города едут, учиться. Профессий полно, возможностей море. Можно стать кем угодно. Москва, Ленинград. Там сейчас все. Конечно, из-за войны мы от Америки сильно отстали, но это так, временно. Ничего, я уверена, быстро наверстаем. Наши ученые самые лучшие. Мы миновали небольшую просеку и наткнулись на дорогу. Старую, густо поросшую еще прошлогодней травой и молодыми побегами. — Это что за дорога? — Не знаю, — ответила девушка. — Я здесь все не настолько хорошо знаю. — А в какой стороне мельница? — В той. — Значит и дорога может вести туда? Оля пожала плечами. — Проверим? Или пойдем дальше? Но дальше пойти не получилось. Пройдя еще немного, выяснилось, что после таяния снега болото вышло из берегов и затопило то место, которым проводница намеревалась воспользоваться. Лезть в жижу никому из нас не хотелось, поэтому быстро приняли решение воспользоваться той самой дорогой. Двинулись не по самой дороге, а вдоль нее, чтобы случайно не наткнуться на кого-нибудь не того. Если браконьеры где-то здесь, значит, они будут осторожны и наверняка выставят кого-то для наблюдения за подходами. Конечно, можно и тупо ломиться через лес, но шуму от такого перемещения тоже будет достаточно. Любой наблюдатель за пару сотен метров такое услышит и поднимет тревогу. У меня возникла мысль, что, скорее всего, люди Снегирева и сам он, уже не браконьеры, а самые настоящие мародеры. Конечно, может все и не настолько плохо и их намерения просты — забрать свое со склада идти дальше… Но в это с трудом верилось. Пока что картина была крайне размазанной. Был Митька, был труп Андрея Снегирева и были браконьеры, которых возглавлял мерзавец Снегирев старший, коварный и расчетливый человек, пусть при этом и одноногий. Несмотря на то, что был конец апреля и до мая оставалось всего несколько дней, деревья стояли голые. Лишь кое-где были набухшие почки, а зелени практически не было. Маскировочные халаты были как нельзя кстати, ведь если придется приближаться к мельнице втихую, то только ползком по земле. Дорога не была прямой, она шла зигзагом. Сразу было видно, что по ней давно никто не ездил, уж пару лет точно. Куда она вела, одному богу известно. А вот почему она выходила к болоту, осталось для меня загадкой. Возможно, дорогой и перестали пользоваться, что болото разлилось?! — Что-то подозрительно тихо здесь! — проворчал я, когда мы остановились на небольшой перекур. — Тебе не кажется? С этими словами я проверил свою двустволку. Надеюсь не пригодится, но пусть будет наготове. Мало ли? — Согласна, — поежилась Оля. — Птицы не поют, зверья нет. Мрачно как-то. — Наверное, мы уж близко. От присутствия людей все зверье и разбежалось. — Может ты и прав. Только до Гнилуши еще около километра, а то и больше. Так-то по прямой тут недалеко, но мы крюк большой сделали, поэтому здесь все пять получатся. Мы неторопливо продолжили движение, став осторожнее. Не дай бог нарваться, можно тут и остаться навсегда. Оба держали ружья наготове — мне-то не впервой стрелять по людям, а вот как она себя поведет, если придется стрелять — вопрос весьма интересный! Примерно минут через двадцать я остановился в нерешительности, заметив кое-что интересное. — Оля, а что это там такое? — громко прошептал я, указывая влево. Дорога в этом месте делала крюк, уходя в низину, заполненную грязью. — Кажется, это машина! И верно, подкравшись ближе, мы увидели брошенный грузовик. Это был «ЗИС-5», с тентованым кузовом. Он намертво закопался в грязь и видимо, его просто бросили здесь. Причем давно. Несколько месяцев назад точно. — Погоди-ка… — нахмурился я, обходя грузовик по периметру. — Знакомая машина! — В каком смысле? — поинтересовалась девушка. — Сам не пойму. Как будто я ее уже где-то видел, — на меня как будто бы накатило чувство дежавю. Такое странное чувство, вот вроде крутится в голове, а никак выудить не можешь. И все же. — Точно! Вспомнил! Это одна из тех самых машин, что были в лагере браконьеров, рядом с Соболевкой. Когда я покончил с Уткиным и его прихвостнями, Снегирев был в сговоре с председателем… Они скрылись тогда на машинах! — Хм… Я смотрю, бурные у тебя приключения были, перед тем как ты остепенился и егерем стал. Неудивительно, что Иваныч тебя выбрал. Значит, ты уверен, что это одна из тех машин? — Зуб даю! В кабине ничего интересного не нашлось, поэтому я направился к кузову. Я откинул тент и заглянул внутрь. Пусто. Только грязь и какой-то мусор. Если на ней что-то и перевозили, то это точно забрали с собой. Вот оно доказательство того, что Снегирев действительно здесь. Значит, не врал Митька… — О, боже! Какая гадость! — вдруг послышался взволнованный голос девушки. Выпрыгнув из кузова, я сразу увидел ее у обочины. Там, за бревнами лежало что-то непонятное. — Что там? — Человек. Мертвый. Давно лежит уже. Я приблизился и действительно увидел скорченного в неестественной позе человека, в крайней стадии разложения. Пожалуй, я не стал бы обращать на это внимания, если бы не один случайно обнаруженный факт. У мертвеца на правой руке не было нескольких пальцев… — Обалдеть! Это же Тимофей Александрович! — не сдержался я, вспомнив про бывшего председателя Соболевки…Глава 11 Не бандиты
— А кто это? — удивилась Ольга, стоя в сторонке и зажимая нос. Запашок здесь стоял соответствующий. Вероятно, я ошибся. Если он помер зимой, то все это время лежал замерзший и лишь в конце марта, либо начале апреля, начал разлагаться… Как бы там ни было, все равно зрелище неприятное. — Это? Как раз один из тех, кого мы искали! — ответил я, пытаясь разобрать лицо мертвеца, но там уже сложно было что-либо понять. — Только вот… — Что? — Совершенно не ожидал его тут увидеть. И еще, почему его никто не… — Не сожрал? Может потому, что хищников здесь нет? В голове начался сложный мыслительный процесс — я спешно перебирал варианты того, как и почему здесь очутился Тимофей Александрович. И, черт возьми, ничего толкового в голову не приходило. Несчастный случай? Убийство? Еще какое-то обстоятельство? Тьфу! — Так, это что получается… — я заметил, что никаких личных вещей у него при себе нет. Одежда только, да и та выглядела совсем плохо. Не было ни оружия, ни вещевого мешка. А проверять карманы я не рискнул. Даже странно, он что, вышел из машины и неожиданно для себя помер? Ну нет, так не бывает. Пока я осматривал мертвеца, Ольга стояла в стороне и вела себя на редкость сдержанно, значит, человеческие тела уже видела. Любопытно. Интересно, если она журналист, то в какой области? — А как так получилось, что председатель сельсовета переметнулся к браконьерам? — вдруг спросила девушка. — Не знаю. Наверное, легких денег захотелось, — невесело усмехнулся я. — Я так и не успел с ним поговорить толком. Поначалу он показался мне нормальным и толковым мужиком, а на самом деле, уже плотно сидел на крючке у заигравшегося отморозка. Даже не знаю, что именно ему Снегирев пообещал. Возможно, на этом фоне они и поругались. А дальше… Случилось вот это! — Не похоже. Посмотри на его позу, он как будто прилег отдохнуть. Если бы его убили, он лежал бы иначе. — А если не убийство, то какова же причина? Умер от голода? От сердечного приступа? — Не знаю. Чего теперь гадать? — Хорошо, — кивнул я. — Идем дальше. Мы и так задержались здесь. Следующие пятьсот метров мы наблюдали периодически попадающиеся вещи. То бушлат, то ватник. Вещмешок, набитый портянками, пустой патронташ, картонная коробка. Все это хаотично лежало на обочине, как будто кто-то сидел в кузове и просто выбрасывал вещи из машины прямо на ходу. Это было совсем странно и я потерялся в собственных догадках. Все увиденное было грязным, лежало тут с начала зимы. Вопросов стало еще больше. Мы продолжали идти вдоль дороги и вскоре вышли на небольшую просеку. Здесь как попало валялись поваленные деревья, подгнившие бревна, но ничего интересного здесь не было. — Оль, далеко еще до мельницы? Девушка остановилась в нерешительности. Оглянулась по сторонам, кажется, место было для нее незнакомое. Судя по всему, она искала знакомый ориентир. Вытащила компас. — Так э-э… Река там! — она указала левее. — Выйдем к ней, поднимемся вверх по течению и доберемся до мельницы. — Кстати, а что из себя представляет та мельница? — между делом, поинтересовался я. — И почему она в лесу? Полей нет, пшеница и рожь поблизости не растет. И вообще, какая была необходимость строить ее строить именно тут? — Она и не совсем в лесу, — пояснила Ольга. — На левом берегу степь, которую огибает небольшое болото. Там полоса леса, так что получается, что мельница и территория рядом с ней в кольце. Вот там она и стоит. Даже мост через речку имеется. Я там дважды была, правда, еще прошлой осенью. Место брошенное, глухое. Из поселка туда никто не ходит, причем уже давно. Мельницу строили еще двадцатых годах, думали возить зерно и молоть, а уже отсюда развозить по краю. Но неожиданно случился пожар и в итоге мельницу даже не достроили толком. Спустя какое-то время хотели восстановить, но не успели. Так и бросили прямо перед войной. С тех пор и стоит она, постепенно разваливаясь. — Интересная история. Полагаю и пожар там произошел не случайно? — Верно, — Ольга посмотрела на меня с удивлением. — В Прокофьевке, еще до войны были люди, кому эта мельница поперек горла стояла. Но об этом я мало что знаю. Все, что я тебе рассказала, сама узнала от Степана Кузьмича. Кстати, Евгений… — Женя. Просто Женя, — быстро поправил я. — Я ненамного тебя старше. И вообще, так разговаривать проще. — Хорошо, — едва заметно улыбнулась она. — Спросить у тебя хотела, что с нашим егерем случилось? Вы ведь с Иванычем об этом что-то знаете? — Сложно сказать, — вздохнул я. — Пока время есть, начну издалека. В общем, мы со стариком за кабанами наблюдали и стали свидетелями, что их кто-то убивает. Причем странно, без ружья. Лапы им отрывает, как будто берет с них тот фрагмент тела, где больше мяса и бесследно исчезает. Так же мы лосиху нашли. Все это было очень странно. Потом сами к Прокофьевке вышли и встретили Монгола. Тот сам заметил странности и сказал, что знает, где искать Кузьмича, повел нас к его зимовью, что за болотами, на севере. Ну, в общем, там мы его и нашли. Мертвого. Кузьмич выстрелял весь свой боезапас и помер. Может от сердечного приступа, а может и от страха. — Как это, от страха? — не поняла девушка. — А вот так. Он палил из ружья во все стороны… В окна, в двери, по стенам. Словно бы что-то загнало его в зимовье и, судя по моим наблюдениям, так оно и было. Он бежал к дому, потеряв сапог и рюкзак. А перед этим, сам нашел останки кабана… Так он и сидел несколько дней безвылазно в зимовье, а тот, кто его напугал, бродил вокруг, да около. И даже в капкан попался, правда, вырвался и почти никаких следов не оставил. Ну, в общем, мы старика похоронили и обратно в поселок направились. А по пути Монгол семью кабанов увидел из четырех особей, ну и предложил за ними из безопасного места понаблюдать. Так мы и решили. И не прогадали. Ночью на них больной медведь напал, самца задрал. А потом мы подоспели и его пристрелили. — Медведь? — нахмурилась Оля. — Странно, но медведи так не поступают. Зачем ему бросаться на кабана? Пищи тут предостаточно. Разве только, он и впрямь больной был, агрессивный. И что, это все? — Все, — выдохнул я, затем добавил. — Только вот не уверен я, что это дело лап медведя. Ну, само собой, тот мог и напасть, но чтобы лапы добыче отрывать… И опять же, сколько мяса нужно одному медведю? Да мы таких останков, причем разной степени давности, от пары дней, до месяца, видели около десятка. Что там, стая таких медведей неадекватных бегает? И верно. Это было как минимум странно, несмотря на то, что проблема была решена. Стоит отметить, что дорога, ведущая через лес была заросшей — по ней точно никто не ездил уже минимум пару лет. Если Снегирев и остальные воспользовались ей, они точно знали, куда им нужно. Скорее всего, какое-то брошенное место, где их никто не найдет. А тот факт, что одна из машин застряла в грязи… Ну, а почему нет? Бывает! Еще через несколько минут дорога постепенно пошла куда-то влево, удаляясь от нужного нам направления. Именно поэтому мы и отошли в сторону и буквально через сто метров вышли к Гнилуше. От реки было одно название, — шириной метра четыре, не более. По краям она заросла камышом и густой тиной, течения там практически не было. Местами ветви касались воды, кое-где прямо посреди речки лежали старые бревна. Ощутимо воняло тиной и сыростью. Стоячая вода была мутной, темно-зеленого болотного цвета. Однако, насчет глубины я бы ничего утверждать не стал… — Да-а, тут и смотреть-то не на что, — вздохнул я, скептически осматривая русло реки. — Она полностью соответствует своему названию. Тут рыба-то хоть есть? — Не знаю, я не рыбак, — отозвалась девушка, держа в руках компас. — А вот раки тут точно есть. Кузьмич рассказывал. — Ладно. Полагаю, нам направо? Ольга кивнула и первой двинулась в нужном направлении. К счастью, идти пришлось не особенно далеко. Мы остановились на краю группы деревьев и тихо подобрались к границе. Впереди была закрытая со всех сторон поляна, в центре которой располагалась странная конструкция, напоминающая большую мельницу. К ней примыкало ветхое двухэтажное строение из потемневших балок и досок. Имелось и несколько небольших строений, но почему-то все они были без дверей. Территория густо поросла высокой травой, кустами и молодыми побегами деревьев. Зелени было мало, поэтому картина в основном была серой, унылой. Как в фильмах ужасов. Справа к мельнице подходила дорога, возможно, та самая, вдоль которой мы шли большую часть пути. Рядом со зданием я увидел еще два припаркованных «ЗИС-5» и один «стопятидесятый». Кажется, браконьеры где-то разжились новой техникой. Со стороны создавалось впечатление, что машины стояли прямо в траве и выглядели бесхозными. Тенты на них завалены листьями, ветками, все в грязи. Что-то как-то подозрительно… Раз машины здесь, а значит, я был прав — браконьеры тоже здесь. Выходит, Митька не соврал. Хотя, он только и делал, что трещал без умолку, поэтому может я что и прослушал. И все же у меня были некие сомнения — пусто здесь, как-то… Да что там, вся территория поляны выглядела абсолютно пустынной и безжизненной. Здесь не было никакого шума, не слышно людских голосов, не было дыма от костров. В темных окнах ни намека на свет. И никакого движения, как будто в лагере никого нет. — Странно… Может, они все где-то ходят? — задумчиво пробормотал я. — Так, я заберусь повыше. Вон на то дерево, сверху обзор лучше. Я скинул с плеч вещевой мешок, вытащил из него бинокль. Положил рядом ружье. На росший неподалеку бук, я взобрался где-то минуты через три. Поднялся повыше и вооружившись биноклем, начал осмотр. Буквально с первых же секунд я понял, что лагерь тут действительно был организован, причем давно, но по какой-то причине его бросили. Вместе с техникой, грузом и одеждой. Многочисленные мешки лежали как попало, многие были засыпаны сухими листьями. Двери в двухэтажном здании открыты, окна тоже. Создавалось впечатление, что Снегирев и остальные браконьеры уходили отсюда в спешке. Но почему они все бросили? И куда ушли? Меня раздирали противоречивые сомнения. Чуйка звенела, вот только я ни черта не понимал. Наконец, я спустился и вернув бинокль в вещевой мешок, закинул его на плечи. Вооружился. — Не знаю, что тут произошло, но людей здесь точно нет! — заявил я. — Ушли? — Может и ушли. Только очень спешно, возможно даже просто сбежали. И на то должна быть причина. — А что если их нашли? Охотники, например? — Нет. Не похоже! — нахмурился я. У меня было какое-то неприятное предчувствие. — Идем, посмотрим. Если что, держи оружие наготове. — Поняла! — кивнула Ольга, снимая с плеча свое ружье. Мы осторожно выбрались из полосы деревьев и пользуясь травой как прикрытием, подобрались к мельнице. Осмотрелись, прислушались. Ну, точно, нет никого, причем давно. Давно, это даже не дни, а недели, если не месяцы… Черт возьми, да что за бред?! Выбравшись из травы, я замер в нерешительности. На земле, частично присыпанные листвой, лежали капканы. Медвежьи капканы, причем много. Несколько десятков. Часть из них были захлопнуты. Создавалось впечатление, будто их нарочно выставили вокруг мельницы, чтобы… Да хрен его знает, для чего! Что они тут, в лесу, с ума по сходили? — Охренеть! — вырвалось у меня. — И зачем все это? — из-за спины раздался голос Ольги. Наверняка ее тоже это зрелище поставило в тупик. — Вероятно, на то была какая-то причина… — отозвался я. — Браконьеры во многом люди с бурным прошлым и непростой судьбой, а не школьники! — Неужели они так боялись, что их кто-то обнаружит раньше времени? Я не ответил. Двинулся вперед, аккуратно выбирая путь — попасть в капкан еще раз мне совершенно не хотелось — нога все еще побаливала. Впереди, метрах в десяти была открытая дверь, на пороге валялся какой-то ящик, рассыпанные гвозди. Сапог. Я разглядел неподалеку от входа присыпанную травой и листьями волчью яму — она была небольшой, видимо копалась еще в подмерзшем грунте. — Тебе не кажется, будто они тут от кого-то оборонялись? — предположил я, обернувшись к девушке. — У меня та же мысль, — та озиралась по сторонам и на лице читалась озабоченность. Ей все это тоже не нравилось. Выдвигаясь сюда, мы ожидали не этого! Совсем не этого! — Так… Судя по машинам, здесь должно быть человек восемь, не меньше. Но и не более двадцати. Возможно, к ним потом прибавились новые люди. Сплошные предположения… — Вот что, уже темнеет… — я взглянул на серое небо, хорошо различимое через еще не озеленившиеся ветви. — Давай-ка побыстрее закончим осмотр и свалим отсюда?! Девушка согласно кивнула. Ей тоже было не по себе. Я медленно двинулся к проему, держа двустволку наготове. Заглянул внутрь — темнота, ничего не разобрать. В нос ударил запах пыли и… Тухлятины! Я отшатнулся, прикрыл ладонью нос. — Что? — Ольга смотрела нам меня округлившимися глазами. — Не знаю. Кажется и здесь кто-то откинулся. Я вновь скинул с плеч вещевой мешок и порывшись в нем, выудил наружи электрический фонарик. Хранил его как зеницу ока — этот уникальный, на трех батарейках. Только названия его я не знал, мне он случайно достался. Включил, принялся осматривать темноту. На дощатом полу повсюду валялись пустые бумажные гильзы. Буквально в полутора метрах от входа, на досках лежало разломленное пополам ружье. Оно было в пыли. Отпихнул ногой сапог, двинулся дальше. Вдруг, что-то треснуло. Зажужжало! — Осторожно! — крикнула Оля и я едва успел среагировать. Мимо меня пролетело подвешенное на веревке бревно, утыканное гвоздями. Долетев до крайней точки, оно ударилось о стену — одна из веревок лопнула. Сухое дерево заскребло по дощатому полу. — Ну ни хрена себе… — вырвалось у меня. Повисла тишина. Комментировать это я пока не решился — если бы это бревно долетело до меня, во мне бы появилось несколько дырок и пара сломанных ребер. — Идем дальше, только очень осторожно! — Постой лучше здесь! — отозвался я. Ружье пришлось держать одной рукой, во второй был фонарь. Ольга послушалась и осталась снаружи — не зачем нам обоим сюда лезть. Мало ли еще что прилетит. Внутри был полный погром. Неподалеку, прямо на ребре лежал перевернутый дубовый стол, превращенный в… Огневую точку! Рядом лежали мешки набитые землей и листьями. Все в пыли и паутине. Тут и там гильзы… Я обошел стол и обомлел — там лежали двое. У одного была оторвана челюсть, у другого отсутствовала рука по локоть. Оба тела были мертвыми и лежали давно, частично разложившись от времени. Ружья лежали рядом с ними, а коробки с патронами прямо на столе. Часть из них была пустой. — Вот дерьмо, что тут произошло? — пробормотал я, глядя на все это безобразие. Я продолжал осматриваться. Постепенно желтый луч света выхватывал из темноты все новые и новые странности. Оказалось, тут повсюду были организованы некие баррикады из всего, что было в шаговой доступности. Доски, стулья, шкафы, мешки… Я дальнем конце здания я нашел еще один труп, только у того были переломаны ребра и одна из рук. Он что, от кого-то отбивался? — Жень! — я обернулся на голос девушки. — Что? — Тут тоже мертвец… Гляди! Она указывала на тело, которое я поначалу не заметил. Мертвец у входа, за брезентовым полотном, в неестественном жесте выкинул руки перед собой, словно… — Как жутко! Он как будто от кого-то защищается! — Угу, но точно не от мороза! — хмыкнул я, ощутив в затылке неприятное чувство. Стало не по себе. Почему тут одни мертвецы? Это что, люди Снегирева? — Жень, пошли отсюда, а? — Погоди, рано. Нам нужно понять, что тут случилось! Ольга вздохнула — ее это не сильно интересовало. Она озиралась по сторонам, хотя вроде бы никакой угрозы не было. По крайней мере, сейчас уж точно! Я увидел лестницу, ведущую на второй этаж. Направился туда. Здесь запах тухлятины был слабее, но я все равно морщился… Здесь тоже валялись пустые бумажные гильзы. Черт возьми, почему возникает чувство, что я где-то подобное уже видел? И даже чувство подобное ощущал! Точно, примерно те же ощущения я испытывал, когда мы нашли покойного Степана Кузьмича. Мистика буквально висела в воздухе, опасность чувствовалась на каждом шагу. Двинулся еще дальше, поднялся на второй этаж. Здесь тоже было что-то вроде баррикады из снятой с петель двери и досок, в которые кто-то набил кучу длинных гвоздей. Ну прям как противотанковый еж! — Какого черта? — снова вырвалось у меня. От непонимания происходящего, я начал злиться. Войдя в помещение на втором этаже, я увидел профессора — даже смерть и прошедшее время ничего не смогли сделать с его экзотическими усами. Узнал его сразу — тот самый, что отраву для волчьей привады придумал и даже частично реализовал. Он был мертв — свитер разорван, а ребра, по-видимому, сломаны в нескольких местах. Рядом даже пистолет валялся, системы «наган». Патронов не было. — Точно люди Снегирева! Неужели они все тут погибли?! — громко пробормотал я, обращаясь к пустоте. Я насчитал семь трупов, а что же дальше? Что убило столько вооруженных людей? Ну, даже если их и застали врасплох… В голове не укладывалось, как такое может быть? Когда же я добрался до конца помещения, я увидел что-то вроде баррикады из мешков с песком, у которой даже бойницы имелись. Заглянув внутрь, я охренел… Внутри, прямо на полу лежал Николай Николаевич Снегирев, тот самый маньяк и лидер браконьерского сообщества. Его я узнал по деревянной ноге… Он был буквально засыпан гильзами, на полу лежало сразу два ружья. Атмосфера была жуткой, пугающей. Она звенела от напряжения. — Твою мать! — мрачно процедил я, понимая, что занявшие мельницу люди, вляпались в какое-то дерьмо. Очень серьезное дерьмо…Глава 12 Ночевка
Обратно к Оле я вернулся под сильным впечатлением. — Жень, ты чего? — девушка смотрела на меня с растерянностью и даже ужасом. — Что там? На тебе лица нет! — Уходим отсюда! — с трудом выдавил я. Перед глазами застыло лежащее среди пустых гильз тело Снегирева. Я даже не рассмотрел, что с ним случилось. — Что ты там нашел? — повторила она, вот только отвечать мне совсем не хотелось. — Мертвые все, — все-таки пробормотал я. — Они все тут. Все погибли. На несколько секунд повисла напряженная пауза. — Уходим! — повторил я, направляясь к выходу. — Уходим! Не думаю, что здесь безопасно! Она направилась за мной, но сделав несколько нерешительных шагов, остановилась. — А куда уходить? — спросила она. — Уже темнеет. Мы слишком много времени потратили на то, чтобы подобраться к мельнице и осмотреть тут все. А ночью, в лесу… Девушка была права. В прошлый раз, нас было трое — все люди с опытом. Тогда мы тоже не понимали, с чем имеем дело. Вот только сейчас даже мне было не по себе, скептицизм во мне забился в самый дальний угол и затих. Я нутром чувствовал, что-то здесь не так. — И что ты предлагаешь? Здесь остаться?! — я обернулся и наградил ее выразительным взглядом. — Ну… — она осеклась на полуслове, но двинулась за мной. А я вышел на крыльцо и остановился в нерешительности. И впрямь снаружи быстро темнело. Еще буквально минут пятнадцать и все. Как же мы так не рассчитали-то? А ответ был прост — пока я с девушкой находился под кронами деревьев, пробивавшийся сквозь ветви дневной свет искажал картину, отчего и получилось неверное восприятие времени суток. Время летело быстрее, чем мы себе представляли. Когда же мы полезли на мельницу, то уже не смотрели за небом и тем более за часами — все внимание было сосредоточено только на том, чтобы во что-нибудь не вляпаться. — Дерьмо! — выругался я вслух. В голове вертелся рой мыслей — у нас с собой ни еды, ни спальников. Даже гамаков нет, мы ведь налегке отправлялись. Я считал что мы доберемся до мельницы гораздо быстрее, а тот факт, что пришлось делать крюк, в расчет просто не взял. Сначала машина, потом останки председателя Соболевки, теперь вот это… У нас только полупустые вещевые мешки, патроны, маскхалаты и оружие. Ночевать придется в любом случае вне поселка, вот только где? До темноты до Прокофьевки гарантированно не доберемся, с большой вероятностью потеряемся где-нибудь в лесу. И к тому же, оставаться здесь после всего, что мы тут увидели? После всего, что произошло в этом месте? Тот, кто все это сделал, может быть, все еще где-то рядом и не дай бог с ним столкнуться… Ну, нет. Идти в лес нельзя. Был ли страх? Не знаю, сложно сказать. А впрочем, кого я обманываю? Конечно же, страх был, но я его успешно подавлял его на корню. Яза время службы я привык сражаться с людьми, с вооруженными противниками, которые могут быть хитрыми и коварными. А здесь творилась какая-то чертовщина… От непонимания происходящего трудно было держать себя в руках, и если бы не мой прошлый жизненный опыт боевого офицера, наверное, я бы посыпался… А может и нет. Не знаю. Что теперь делать? Трепать языком и высказывать предположения можно сколько угодно, только яснее от этого вряд ли станет. Зато наступление темноты все ближе и ближе. Сам я может и рискнул бы отправиться к поселку по темноте на своих двоих. Либо взять машину, только скорее всего они уже не заведутся — все-таки стоят они тут давно. В лесу всегда можно влезть на подходящее дерево и попробовать переночевать там. И если кто-то уже пробовал подобное, скажет, что это настоящая пытка. Однако с девушкой это будет еще сложнее. Даже не смотря на то, что Ольга тоже не балерина из Большого театра… — Так, можно запереться в кабине одной из машин и пересидеть ночь там, — предположил я, глядя на стоящие неподалеку от входа «ЗИС-5». — По-тихому. Стекла вроде целы, двери закрываются. Тесновато, конечно, будет. Даже очень, но выбирать не приходится. Ночевать в самом здании, в компании мертвецов — такое себе… Кто бы ни перебил всех браконьеров, храбрости ему явно не занимать. Его не испугало ни наличие оружия, ни предпринятые ловушки и меры предосторожности. Ни даже большое количество людей. Черт возьми, да что же это? — Нет, Женя! Так не годится! Там мы будем на самом видном месте! У меня получше идея есть! — после недолгих раздумий, заявила Оля, указывая куда-то наверх. — Смотри, наверху, на мельнице, у самого ветряка есть отдельное помещение. Влезть можно по лестнице! Я быстро прикинул и понял, что девушка права. На высоте, за стенами однозначно безопаснее. Правда, если возникнет необходимость оттуда бежать, то сделать это оттуда будет весьма проблематично. Мельница была не слишком высокой, немногим выше двухэтажного дома. Я плохо знаком с устройством таких строений, поэтому руководствовался исключительно предположением. Внутри нее должна быть винтовая лестница, ведущая наверх. Возможно, снаружи тоже было какое-то подобие лестницы, но пока что я ее не разглядел. Мы оба направились входу. Чтобы попасть внутрь, пришлось сделать небольшой крюк — входная дверь была с противоположной стороны. Идти приходилось осторожно — капканы были и здесь. Часть из них сработала, но почему-то все они были пусты. Меня посетила мысль — черт возьми, это же прямое продолжение истории с медведем и кабанами… Выходит, я был прав? Тот больной мишка, что мы завалили на болотах, попался нам случайно? — Что на них напало? — спросила Оля. Вопрос номер один, ответа на который попросту не было. — Не знаю, — я задумчиво пожал плечами. — Но, чтобы это ни было, оно не побоялось людей, не испугалось оружия. Стрельба не произвела на него никакого впечатления. Не знаю, Оль… Пока шли, я стремительно прокручивал в голове возможные варианты. На ум сами собой пришли фантастические боевики восьмидесятых и девяностых про инопланетных охотников, вроде «Хищника» или «Чужого». Вот только я в это не верил. Совершенно неправдоподобно, что где-то тут по лесу бегает инопланетный отморозок и крошит ни в чем не повинных кабанов. А когда ему это надоело, переключился на браконьеров. К тому же, на самом деле, все было совсем наоборот. Судя по всему, сначала перебили браконьеров, причем давно, месяца полтора назад. А только потом охотник принялся за кабанов и крупных животных, ведь большинство найденных тел были свежие, около недели или двух. Мифический йети? Я нервно усмехнулся — тоже не вариант. И это точно не хищный зверь. Никакой хитроумный и коварный медведь или волк, рысь… Да не важно, кто. Зверь просто не способен на такое, не способен обойти капканы. Черт возьми, во что они стреляли? До входа мы добрались быстро. — Погоди-ка… — пробормотал я, увидев один из капканов в котором торчала чья-то перебитая ступня. Естественно уже частично разложившаяся — тоже довольно неприятное зрелище. Неужели кто-то из браконьеров сам попался в капкан? Но почему без сапога? Сколько вопросов — они были буквально на каждом шагу. Между тем, быстро темнело. Дверь была приоткрыта, у входа лежало несколько стреляных гильз. Создавалось впечатление, будто тут была бойня. Но тогда почему никто из местных жителей ничего не слышал? Разве что могла поспособствовать погода — к примеру опустившийся туман, приглушил все звуки. И, возможно, по этой же причине, в плохой видимости браконьеры стреляли и стреляли, ни во что не попадая? Приоткрыв дверь, я прислушался. Оружие, на всякий случай, держал наготове. Не думаю, что здесь кто-то может быть, но чем черт не шутит? Внутри царила тишина. Повсюду густая пыль. На первых ступеньках хаотично лежало несколько мешков. Надо же, они тут словно оборону пытались возвести, как если бы среди них был человек с военным опытом. Впрочем, Великая Отечественная была недавно, а значит, вполне возможно, что так и было. Но противник оказался коварнее, переиграв людей. Я уже понял, что мельница была не достроена, поэтому и большая часть внутренних механизмов отсутствовала, однако винтовая деревянная лестница уже имелась. Едва взобравшись на нее, я понял, что бесшумно подняться наверх не получится — она вся скрипела, что в тишине звучало особенно громко. Со временем большая часть креплений расшаталась. А тот факт, что мы оба были в сапогах, также играл против нас. — Дверь лучше прикрыть! — заметил я, обернувшись. — И забаррикадировать. На всякий случай. Пока Оля стояла на стреме, я прикрыл деревянную дверь настолько, насколько это было возможно. Правда, отсутствие засова сводило мои старания на нет — ее можно было выбить даже не сильным ударом ноги. Дополнительно привалил ее несколькими мешками с землей. Затем мы медленно поднялись наверх. Пришлось снова использовать фонарь. После трех оборотов мы тоже оказались перед деревянной дверью. Она оказалась запертой. — Не понял, что за новости? — удивился я, толкнув ее ногой. Дверь не поддалась. Проще всего ее было выломать, только опять же, бесшумно это сделать было нельзя. — Ну-ка, подержи! — я передал Ольге свою двустволку. Сам дернул дверь на себя, затем толкнул ее плечом. Затем решил осмотреть и почти сразу понял принцип закрытия. Судя по всему, с обратной стороны было что-то вроде щеколды. Вытащил нож и просунув лезвие через щель, я поддел металл и дверь поддалась. Едва распахнув ее, мы сразу же стали свидетелями неприятной картины. Прямо в центре на тонкой веревке неподвижно висел человек. Ольга прикрыла рот ладонью и ойкнула. Честно говоря, я даже удивился — ожидал от нее более эмоциональной реакции, все-таки зрелище жуткое. Судя по охотничьей одежде, перед нами висел кто-то из браконьеров, но выглядел он намного лучше. Создавалось впечатление, будто он погиб недавно, может три-четыре недели назад. Запах стоял соответствующий. Было очевидно, что бедолага повесился сам, без посторонней помощи. Иначе как объяснить, что дверь заперта изнутри? Места здесь было немного, но более чем достаточно для двоих человек. Весь пол был засыпан пустыми консервными банками, рваной вощеной бумагой, обрывками картонных коробок. В углу было что-то вроде спального мешка, роль подушки исполнял свернутый в рулон грязный ватник. Даже ведро имелось, для «особых» дел. Окно было только одно, прямо в треугольной крыше. Судя по всему, оно открывалось — в полумраке я разглядел петли. — Он что, жил здесь? — предположил я, оглядывая мусор. — Похоже на то. — Выглядит точно так же, как и в истории со Степаном Кузьмичем. Мы так и не поняли, то ли он не мог или не хотел выходить наружу, то ли его не выпускали. — Угу… Какой кошмар! — Вот только это не помешало ему натащить откуда-то кучу консервов и вещей, — продолжил я, постепенно развивая версию. — Сильно сомневаюсь, что оно лежало тут заранее. У этого человека даже место для костра было — с краю, прямо на полу лежал гнутый стальной противень, на котором было полно серого пепла. Очевидно, что этот бедняга грелся сам и пытался разогревать пищу. Но, черт возьми, почему он просто не ушел отсюда? — Женя, гляди… — девушка подняла с пола большой кусок картонки, криво исписанный черным углем до самого конца. Сложно было разобрать невнятный почерк, но у Ольги был настоящий талант. Сбиваясь, делая паузы, она с трудом, но все-таки разбобрала написанное.Девятое марта. Они появились ночью с туманом. Напали на нас. Ничего не боятся. Мы с Борей ушли к мельнице, но он бросил меня и сбежал. Я заперся наверху. Остальные забаррикадировались неподалеку. Не знаю, что там с ними. Одиннадцатое марта. Сижу здесь уже третий день. Вывихнул ногу. Снаружи никого не слышно, но я знаю, они здесь. Ищут меня. Не достанут. В окно увидел, как кто-то из наших расставляет капканы. Пятнадцатое марта. Ночью кто-то кричал. Кажется, я остался один. Кое-как натащил немного еды снизу, выходить наружу не пришлось, а то и меня бы достали. Уходить некуда, этих мест я не знаю. И нога сильно болит. Шестнадцатое марта. Страшно. Снова приходили. Я слышу этот шорох, скрежет. Эти звуки, они совсем рядом. Так и с ума сойти можно. Еда закончилась. Восемнадцатое марта. Очень хочется пить. Воды нет, еды тоже. Снизу шум. Тяжко очень. Хотел уйти, нога сильно болит и опухла. Оружия нет. Не знаю, что делать. Двадцатое марта. Страшно. Помощи ждать неоткуда. Никто не знает, что мы на мельнице. Я последний, до кого они еще не добрались. Двадцать третье марта. Все, не могу больше. Готовлю веревку. Голод и жажда не оставили выбора. Двадцать пятое марта. Простите, мы не хотели… Это все Снегирев. Говорил про легкое золото. Не могу больше, не могу. Они за дверью. Если кто найдет меня, похороните по-человечески…Мы переглянулись. — Страшные строки. Тот, кто их писал, отчаялся от безысходности. — Это все? — процедил я, переводя взгляд на исписанный лист картона в ее руках. — Все. Больше ничего нет, — девушка глянула на оборотную сторону, но там было пусто. — Я не понимаю… Я тяжко вздохнул. На душе было погано от нахлынувшего напряжения. — Он пишет «они». Значит, нападавших было много? — тихо предположил я. — Выходит так, — ответила девушка, зажимая нос. Запах был не очень сильный, но все равно ощутимый. Боже мой, да что тут случилось? Ответа не было. Эта записка не говорила ни о чем, как и не давала никакого объяснения. Здесь даже воздух, помимо тухлятины был пропитан мистикой и ужасом. Это место стало братской могилой. Несмотря на то, что они были браконьерами, это все-таки люди… И такой жуткой судьбы никому не пожелаешь. Перерезав веревку, я оттащил остатки тела вниз на лестницу. Затем распахнув окно на потолке, в течении получаса удалось проветрить помещение. Рот и нос пришлось прикрыть носовыми платками. У меня было опасение, что ночевать тут из-за запаха мы не сможем, но к счастью пронесло. Мы тщательно закрыли входную дверь на металлическую щеколду, а на всякий случай, я дополнительно вбил крючком толстый гвоздь, зафиксировав ее в одном и том же положении. Петли вроде надежные. Дощатый пол под нами то и дело скрипел, сбивая с толку. Кажется, ночка нам предстоит непростая. Вполне возможно, что производимый погибшим шум привлекал тех, кто устроил все это безобразие, а потому они и вертелись неподалеку. Но почему они просто не сломали дверь? Ведь он был безоружен! Сбросив свои вещевые мешки, мы сгребли весь мусор в сторону, а сами разместились на чистом участке, прямо под окном. Развели крохотный костерок. Пищи почти не было, лишь у меня в заначке завалялся небольшой кусок вяленого мяса. Поделили поровну, хотя, если честно, аппетита не было никакого. Мы находились в постоянном напряжении, хотелось просто выдохнуть, но это было невозможным. Молчать не получалось. — Я насчитал девятерых, но, наверное, их было больше, — монотонно пробормотал я, глядя в грязный пол. — Он упомянул, что кто-то из его товарищей просто убежал в лес? Наверняка, были и другие. Страх творит с людьми жуткие вещи. Мало просто умереть, сойти с ума от безнадежности куда хуже… Слабые тени, рождаемые дрожащим огнем крошечного костерка, скакали по деревянным стенам, отнюдь не способствуя хорошему настроению. Ольга отхлебнула воды из фляги. — Слушай, Жень! А что там было про золото? — В смысле? — Ну, я так поняла, они пришли сюда или наоборот собирались идти за каким-то золотом, так? — Вроде бы да, — отозвался я. — Знаешь, вполне может быть, что эта записка бред сумасшедшего. Такое тоже возможно, я видел подобное. Ольга закусила губу. Было ясно, что она пытается разобраться во всем этом деле, но здесь было слишком много неизвестных. И правильный вывод мог быть любым. Время потихоньку шло, но как бывает в таких ситуациях, слишком медленно. — Сколько на часах? — Девять почти, — я взглянул на циферблат. — Нечего нам обоим всю ночь сидеть и друг на друга смотреть. Думаю, лучше организовать ночное дежурство. Пока один спит, другой бодрствует. Если что, сразу хватаемся за оружие. Дверь закрыта, поэтому неожиданностей быть не должно. Пол деревянный, лестница тоже. Если появится ночной гость, подняться по скрипучей лестнице бесшумно у него просто не получится. Так что все нормально, думаю проблем быть не должно. Отдыхай, а я посижу. Разбужу тебя в час ночи. — Уверен? — Ага. Я привыкший. Армия научила. Ольга легла прямо на пол, сунув под голову свернутый вещевой мешок, в котором лежал уже бесполезный маскхалат. Сон долго не шел, поэтому мы некоторое время перекидывались фразами, но, в конце концов, она заснула. А я размышлял, не забывая прислушиваться. Все, с чем я ранее сталкивался в жизни и военной службе, шло вразрез с тем, что я наблюдал здесь, на этой чертовой мельнице. Было не до смеха — а я еще веселился с Матвея Ивановича, когда тот нечистую силу упоминал. Кажись, это правда и объект насмешек превратился в реальность… Черт возьми, ну ведь бред же! И все же, внизу куча трупов, мы наткнулись на висельника, который предпочел сам уйти из жизни, нежели стать добычей тех, кто учудил здесь весь этот бардак. На что же они наткнулись и была ли тут связь с теми кабанами, что мы видели? Была, определенно была. Слишком много совпадений. Время текло медленно. Я несколько раз поднимался и подкидывал новые щепки в костерок, подходил к окну. Чтобы не шуметь, снял свои кирзачи. Ходить в носках было куда тише. Да, портянки я давно уже променял на носки, которые я приобрел у того же человека, что воспитывал моего Арчи. Разглядеть что-либо снаружи было просто невозможно, поэтому я возвращался обратно на свое место. Чтобы не заснуть, бросал в рот кусочки вяленого мяса и то и дело пережевывал его. Это проверенный временем способ, которым часто пользуются дальнобойщики за рулем. Внизу было тихо. Постепенно я расслабился и перестал реагировать на редкие посторонние звуки. В какой-то момент, на крышу мельницы села какая-то ночная птица и принялась ходить туда-сюда, цокая когтями по поверхности. Можно было бы встать и грохнуть прикладом по стене, но это могло бы сыграть злую шутку. С одной стороны — да, факт нападения был. Были последствия. Но это вовсе не значило, что те, кто это сделал, еще здесь. Ведь прошло почти два месяца — кому охота торчать тут безвылазно? Но с другой стороны, угроза никуда не пропала. Лучше перебздеть, чем недобздеть. Когда часовая стрелка перевалила за двенадцать, я снова поднялся и направился ко входной двери. Прислушался — все в норме. Снаружи в очередной раз запищала ночная выпь… Хотелось спать, все-таки день выдался крайне насыщенный, а я и до этого не особо-то выспался. Все-таки и предыдущая ночь у нас тоже была не спокойной. Я уже хотел было вновь вернуться на свое место, когда что-то изменилось. Я застыл в нерешительности — такое бывает, когда вроде услышал подозрительный звук, а вроде и нет. Интуиция не давала расслабиться. Стоишь и пытаешься разобраться, да только решение почему-то не приходит. Вдруг снизу, со стороны винтовой лестницы раздался отчетливый скрип. Как известно, сами по себе доски не скрипят, пока к ним не применишь какое-либо усилие. Я тут же отшатнулся от двери и потянулся к двустволке. Снизу снова послышался скрип. Крохотный огонек с трудом освещал помещение, отчего стало совсем мрачно. — Ну, давай… — пробормотал я, шевеля одними губами. — Давай… Иди сюда! Ствол двустволки был нацелен точно в центр двери. С той стороны послышался какой-то скрежет. Все мое внимание было приковано к тонкой деревянной перегородке, за которой могло быть все, что угодно…
Последние комментарии
1 день 4 часов назад
1 день 8 часов назад
1 день 10 часов назад
1 день 12 часов назад
1 день 18 часов назад
1 день 18 часов назад