А правда ли, что Чичиков - Наполеон? [Виктор Мирославович Гуминский] (doc) читать постранично, страница - 2

какой-нибудь Наполеон, не предводительствовавший ни одною егерскою ротою, или другой Декарт, не напечатавший ни одной строчки в Московском Телеграфе. Впрочем, уважение наше к славе происходит, может быть, от само­любия: в состав славы входит ведь и наш голос».
Иным было отношение к Напо­леону в народной среде. Вот что писал П. А. Вяземский в своей «Старой записной книжке»: «В те­чение войны 1806 года и учрежде­ния народной милиции имя Бона­парта сделалось очень известным и популярным во всех углах Рос­сии. Народ как будто предчувство­вал, угадывал в нём «Бонапартия» 12 года». И далее приводил весьма характерный анекдот со ссылкой на рассказ Алексея Михайловича Пушкина, состоявшего по милици­онной службе: «На почтовой стан­ции одной из отдалённых губерний заметил он в комнате смотрителя портрет Наполеона, приклеенный к стене. «Зачем держишь ты у себя этого мерзавца?» — «А вот затем, ваше превосходительство, — отве­чает он, — что, если неравно, Бо-напартий под чужим именем или с фальшивой подорожною приедет на мою станцию, я тотчас по порт­рету признаю его, голубчика, схва­чу, свяжу, да и представлю на­чальству». — «А, это дело другое!» — сказал Пушкин».
По воспоминаниям Е. П. Янько-вой, многие москвичи, свидетели прихода французов в их город, бы­ли убеждены, «будто бы в 1811 го­ду сам Бонапарт, разумеется, пе­реодетый, приезжал в Москву и всё осматривал, так что когда в 1812 году был в Москве, несколько раз про-говаривался-де своим: "Это место мне знакомо, я его помню"». В этот же ряд можно поставить уже первую из известных ростопчинских афиш, где её герой — целовальник Кор-нюшка Чихирин, без особых цере­моний обращался к французскому императору со словами: «Полно демоном-то наряжаться: молитву сотворим, так до петухов сгинешь!»
Слухи эти опирались отчасти на известное правило Наполеона за­сылать в тыл врага шпионов. Для этого использовались не только люди бродячих профессий (фокус­ники, актёры, торговцы и т. п.), но и персоны гораздо более заметные, например известная писательница мадам С. Ф. Жанлис, роман кото­рой «Герцогиня де Лавальер» чи­тал, кстати сказать, во время сво­ей простуды Чичиков. Иногда в ка­честве шпионов выступали и при­ближённые к Наполеону люди, например генерал, впоследствии маршал Ней, проникший в одежде крестьянина в один из осаждённых немецких городов, дабы должным образом подготовиться к его штур­му.
В мемуарах французского посла в России А. Коленкура неодно­кратно говорится о тайных фран­цузских агентах, нахлынувших в Россию со всех сторон перед нача­лом войны. 19 апреля русский по­сланник в Вене граф Г. О. Шта-кельберг извещал секретным письмом главнокомандующего 2-й Западной армии генерала от ин­фантерии П. И. Багратиона: «По дошедшим ко мне известиям уве-домился я, что сорок два человека (французов, знающих говорить по-русски, назначены прокрасться в нашу Армию в виде Емисаров». В секретной депеше на имя управля­ющего российским МИДом графа А. Н. Салтыкова от 25 мая 1812 года тот же Г. О. Штакельберг сообщил приметы и имена четырнадцати шпионов Бонапарта, из которых только трое или четверо были французами, пятеро или шестеро — евреями из различных немецких земель, среди остальных — авст­риец, итальянец, ирландец. Фран­цузские агенты действовали в рус­ском тылу, вплоть до обеих столиц, под видом путешественников и торговцев, монахов и артистов, врачей и гувернёров. Организо­ванная с присущим Наполеону раз­махом разведка позволила ему уже к началу войны знать числен­ность русской армии, её дислока­цию и даже ближайшие планы командования. Впрочем, русская контрразведка успешно действо­вала против французов ещё с 1810 года, а по ходу Отечественной войны активней стала и русская разведка. За всё это время фран­цузской тайной службе не удалось завербовать ни одного агента сре­ди русского офицерского корпуса и в народе.
Но восстановим последователь­ность исторических событий. 16 ноября 1806 года появился цар­ский манифест о начале войны с Францией. 30 ноября последовал манифест об образовании времен­ных ополчений или милиции. Театр военных действий располагался довольно-таки далеко на Западе, следовательно, и вражеская раз­ведка действовала в основном там же. Однако представление о сверхъестественном могуществе самого Наполеона, о его способно­сти принимать любые обличья, проникать в самые отдалённые и неожиданные места начинает формироваться именно в это вре­мя. Оно основывалось в первую очередь на объявлении Святейше­го Синода, которое духовенство обязано было читать в храмах каждый воскресный и празднич­ный день по окончании литургии. В нём говорилось:
«Неистовый враг мира и благо­словенной тишины, Наполеон Бо­напарте, самовластно присвоив­ший себе царственный венец Франции и силою оружия, а более коварством распространивший власть свою на многие соседст-венные с нею государства, опусто­шивший мечом и пламенем их гра­ды и сёлы, дерзает, в исступлении злобы своей, угрожать свыше по­кровительствуемой