Чемпион 4 [Валерий Александрович Гуров] (fb2) читать онлайн

Чемпион — 4.

Глава 1

Глава 1

'Стоп машина, я не победим.

Бейте меня — я не чувствую боли.

На ринге двое: один на один.

Бокс — это праздник силы и воли',

Бачинский и Стиллавин поют эту веселую песенку.

В боксе, как известно, существуют разные школы. На вскидку — американская, советская, кубинская, мексиканская, эти самые популярные, пожалуй. А вообще список не полный — в мире принято выделять аж несколько десятков штук. Французская, к примеру. Или английская, как же можно забыть место, где некогда два лондонских джентльмена решили посостязаться на кулаках.

Но именно те четыре — наиболее успешны и известны.

У каждой из школ есть свои достоинства, как и недостатки. Но чего у них не отнять — собственной уникальной методики и системы подготовки молодых спортсменов. «Школа» она ведь не зря так называется, потому что навыки в юношеском возрасте спортсменам прививаются. И наметанный глаз всегда увидит представителя той или иной школы на ринге. Не наметанный — просто обратит внимание (если обратит), что боксеры по разному на ринге бьются, двигаются.

Кстати, наиболее яркие и запоминающиеся схватки, с нокаутами, с красивыми моментами, которые потом расходятся по нарезкам, происходят чаще тогда, когда на ринге сходятся представители разных школ. К чему это вспоминать… да к тому, что Саня Пельмень со своим корявым боксом, был ярким представителем самых разных бойцовских школ, но в одном флаконе. Тут тебе и советская (куда же без нее, если начал тренироваться в России), американская, отпечаток которой накладывается при проведении боев по профикам. Ну и мексиканская — тоже в этот букет добавится, она — когда хочется на ринге зарубиться, но в нокаут не улететь от первого удара навстречу.

Тут хвать, там хвать от разных специалистов, последующая отшлифовка на сборах, а на выходе вовсе мультибоец. И не один Саня был такой. Так получилось, что к 20-м годам 21 века разница между боксерскими школами в значительной мере стерлась — школы друг от друга лучшее перенимали и внедряли в свои методики. От того, имея в качестве базы основные, скажем так «базовые» характеристики той или иной школы, спортсмен высокого уровня становился универсальным бойцом. Впитывал, как губка, лучшее, что есть в каждой школе. Чем дальше, тем больше формируя собственный узнаваемый стиль.

У Пельменя нынешнего, так вовсе песня отдельная — классический бокс разбавлен с учетом на бои в смешанных единоборствах, где крошечные пяти унцовые перчатки используют. От того, стиль у него не просто универсальный, а уникальный. И относить Саню к какой-то из вышеперечисленных школ не выйдет. Он — представитель «мировой» боксерской школы 21 века. Один из самых ярких примеров, кстати, такой стилистической уникальности — боец кулачник Мухаммед Калмыков, у которого база тхэкводно легла на классический бокс. Точно таким уникумом выглядел Пельмень в реалиях начала 90-х годов.

Наверное, именно этим Саня так приглянулся парочке иностранцев, которые подошли к нему свататься после яркой и впечатляющей победы на турнире подпольных боёв. Ну а дальше у господ американцев случился с Пельменем и Дмитрием Дмитриевичем довольно короткий, но очень даже познавательный разговор.

Для Сани стало удивлением, что один из иностранцев, тот самый, что внешне на Тедди Атласа был похож, не только понимаем по русски, но и вполне сносно на нашем языке разговаривает. С уступкой на свои американские корни, разумеется — акцент у мужичка жуткий. И положа руку на сердце, говорящий по-русски американец не далеко ушел от братьев из ближнего зарубежья. Тем не менее, когда Саня решил своим английским языком блеснуть и спросил по ихнему «хай ду иду», мужик только улыбнулся. Хлопнул Пельменя по плечу. Мол завязывай родной, я тут по вашему умею лялякать.

— Моя уметь говорить по-русски, — коряво выдал он и улыбнулся.

Сам, наверное, понимает, что нелепо его речь звучит. Раз так по-идиотски лыбится. Саня облегченно кивнул — раз иностранец по-русски говорить умеет, то надо пользоваться возможностью на родном языке объясняться. Английский, как и любой другой иностранный язык, Пельмень на дух не переваривал. И охотно в ответ заявил — мол давай дядя по нашему шпрехай.

— Моё имя Билли, — представился американец.

— Привет Билли.

— А это мой друг Джонни, — иностранец указал на своего коллегу.

— Привет Джонни.

Этот второй забугорный товарищ стоял глазами хлопал. В отличие от Билли, Джонни в кириллицу не зуб ногой. Но услышав свое имя, он активизировался.

— Май нейм ис Джон, — говорит и руку Пельменю протягивает.

— Хай ду иду, Джон? — повторил Саня, улыбаясь.

Тот что-то брякнул в ответ по своему, да заткнулся, Билли слово передал. Что именно брякнул, Саня толком не расслышал. Вернее не понял. Честно говоря, все те уроки, которые Пельмень брал для выступлений за океаном, как-то коту под хвост пошли. Английские слова Пельмень в большинстве своем забыл напрочь. А когда перед тобой настоящий носитель языка в красноречии упражняется и с такой скоростью нарезает предложения, что хоть стой, хоть падай, то еще попробуй разбери какого черта он несет. Поэтому что там рассказывал ему Джонни, Саня ни слова не понял. Да и после боя как-то не до английского, голова кипит, после всплеска адреналина отходняк. Но выслушать этих ребят было, конечно, интересно. Не каждый день к спортсмену гости зарубежные подкатывают с разговором.

— Ну, рассказывайте, мужики, че почем? — Пельмень по очереди перевел взгляд с одного на другого иностранца.

Билли не пришлось просить дважды, он заговорил. Далее для более удобного понимания слов американца, привожу их на нормальном русском языке без «моя» и «твоя». Иначе о речь Билли можно голову сломать. Оставим это удовольствие Пельменю.

— Нас с Джонни впечатлила твоя ударная техника и игровой план на бой, — заговорил Билли. — Хочу поинтересоваться, где ты учишься боксу, сколько лет ты в деле?

Саня секретничать не стал. Не говорить же американцам, что в молодом теле навыки опытного профика вшиты? Не скажешь. Вот Пельмень и назвал своему визави имя тренера — Павла Александровича. Клуб тоже назвал. Пусть ребята думают, что он из «Боевых перчаток» такой ушлый взялся. Ну и про свой «путь» в боксе рассказал — мол, ребята, занимаюсь с начала лета. Почему? Потому что папка послал.

— А он нигде прежде не дрался? Какой у тебя опыт имеется? — задал Билли следующий вопрос, похоже не поверил, что Саня боксом с начала лета занимается.

— Он нигде не дрался, по сути — это его первый дебют на соревнованиях, — объяснил Дмитрий Дмитриевич, видя, что Пельмень самую малость подвис с ответом. — Пару месяцев назад в зал пришел.

У американцев от услышанного даже лица вытянулись. У Джонни тоже — ему Билли каждый раз содержание разговора пересказывал.

— Это новичок, Дмитрий? — еще раз решил уточнить Билли, озвучивая вопрос Джонни, только на русском языке.

— Вообще пацан без разряда, первый раз против соперника вышел, — подтвердил мастер.

Видя, что американцев вогнали в ступор эти слова, Дмитрий Дмитриевич свой ответ по русски, попытался на английском дополнить.

— Ноу файт, ноу файт, — дважды повторил.

Ну типа не дрался Пельмень нигде, как еще сказать?

Господа американцы с выпученным глазами, показали большие пальцы — ни фига себе русский дает. Понятно почему удивляются — чувак, у которого нет опыта выступлений ни по боксу, ни по голым кулакам, вышел на вполне себе серьезный турнир и особо не вспотев снес своих соперников. Одного грохнул, второго. Мастеров спорта причем разобрал. И не просто так, а на замену вышел, а значит к боям даже не готовился.

— А ты будешь продолжать заниматься боксом? — прищурившись, спросил Билли.

Пельмень кивнул. Будет. К чему такие вопросы.

— У мой фрэнд соревнования на область запланированы, следующая неделя, — добавил Дмитрий Дмитриевич, приобнимая Саню за плечи.

— По области? — услышал незнакомое слово Билли, которое не смог ни сам понять, ни для Джонни перевести. — Что это?

Пришлось объяснять, что значит соревнования по области. У Дмитрий Дмитриевича тяму не хватило, а вот Сане в голову пришло понятное сравнение, чтобы американцы доперли о смысле слов.

— Мужики, вот у вас в своей пендосии штаты есть?

— Ес, юнайтед стэйтс, — закивал Джонни с умным видом, видать что-то нет-нет, да понимал — удобная очень позиция, кстати.

— Вот, а у нас тоже юнайтед, только не стейтс, а по области, — продолжил Пельмень. — И у нас в областях соревнования по боксу проводятся, чтобы на Россию поехать, понятно так?

— О! — Билли поднял большой палец, показывая, что понял. — У нас тоже есть такой турнир области, называется «Золотая перчатка»

— Golden Gloves, — подтвердил Джонни. — Йес.

— Знаю, слышал — Майк Тайсон «Золотые перчатки» выигрывал, — блеснул осведомленностью Пельмень.

Железный Майк действительно турнир брал, правда «Золотые перчатки» в штатах чуть покрупнее соревнование, чем у нас выступления по области. По сути, этакий формат Чемпионата России, где с разных штатов народ стекается, силы испытать.

Джонни и Билли снова переглянулись, синхронно головой закивали.

— А сколько ты весишь? — спросил Билли.

— Больше сотки, давно не взвешивался, — ответил Саня.

— Сотка? — уточнил американец, не сразу врубившись о чем разговор.

Ну, понятно, что не сразу — за бугром у них в фунтах вес бойцов мерят.

— Сотка это сто килограмм, по-вашему это больше двухсот фунтов. Как раз тяжелая весовая.

— А какой у тебя рост? — задал Билли свой следующий вопрос, явно удовлетворившись предыдущим.

— Под два метра.

— Если по-вашему шесть с половиной футов, — перевел Дмитрий Дмитриевич, быстро сориентировавшись.

Понятно откуда у мастера такие знания в наличии — он, было время, хотел по профессионалам выступать. У американцев снова лица вытянулись, и Билли снова большой палец показал. Видимо привычка у мужика такая в ответ на хорошие новости. А поступающая информация ему явно нравилась, аж искрился весь.

— Размах рук у тебя какой?

Теперь уже мастер и пельмень переглянулись.

— Саня, ты в курсах какой у тебя размах рук? — спросил Дмитрий Дмитриевич.

— Без понятия, — пожал плечами Пельмень.

По-хорошему, конечно нужно помериться, но прежде такой надобности не возникало и в голову не приходило собственный размах рук измерять.

— Гуд, а сколько тебе лет? — не отставал Билли, впившийся со своими расспросами в Саню, будто клешней.

— Хау олд а ю, — повторил Джонни, будто боялся, что Саня вопрос не расслышал.

— Мне восемнадцать не так давно стукнуло, — Саня широко улыбнулся, прекрасно понимая какое впечатление произведет на иностранцев названный возраст.

Молодых бойцов можно выгодно вести по карьере и дорого продать.

И Пельмень прав оказался, тут-то лица американцев вытянулись окончательно. Они смотрели на Пельменя, выпучив глаза. Перешли на английский, вернее Билли перешел, а Джонни отвечал как и прежде на родном наречии. Пельмень понимал, все, что говорят американцы и им подобные капиталисты, всегда следует делить на два. Но слушал внимательно.

— Зис ис суперстар, — прокомментировал Билли, давая свое заключение по русскому бойцу.

— Это второй Тайсон. Он принесёт нам миллионы долларов, — подтвердил восхищение коллеги Джонни. — Черт возьми, Билли, ему всего восемнадцать, а как он двигается, как чувствует ринг!

Саня, глядя на эту американскую парочку понял, что перед ним скауты, которые приехали в Россию искать новые таланты. После развала СССР границы стали открыты, а боксеры и в принципе спортсмены стали доступны для приглашений в зарубежные клубы и организации. И стали охотно подписывать профессиональные контракты. Реально талантливых ребят на просторах бывшего СССР было очень и очень много. И эти двое, очень похоже, неожиданно для себя нашли новый талант в лице Пельменя, который крайне хорошо показал себя на турнире боев без правил. При том, что смотреть они пришли отнюдь не на Саню, а тут выстрелило как. И скаутам серьезно повезло.

Что сказать, внимание к себе со стороны подобных персон прельщало. Тем более сейчас они на полном серьезе начали говорить, что отлично знают Дона Кинга и Боба Арума, а у них в зале тренировались такие звезды мирового бокса, как Эвандер Холифилд, Риддик Боу и восходящая звезда — олимпийский чемпион Леннокс Льюис. Понятно, что Саня, когда Билли называл ему имена спортсменов такой величины, дыхание затаивал и балдел одновременно. Раньше то он их бои только на экране смотрел, в записи. И эпоху величия нынешней восходящей звезды того же Льюиса застал, когда тот уже провел последний бой на закате своей карьере — против Виталия Кличко.

Не верилось даже, что эта парочка приметила Саню, и теперь всерьез разговаривает о перспективах русского бойца на международной арене. Пельмень то думал, что для него дорога туда не то чтобы навсегда закрыта, но это перспектива даже не ближайших двух лет точно. Теперь же вот она — перспектива, как на блюдечке ему преподнесли интерес из США. И Саня, хоть и не помнил почти ни черта по-английски, все же сумел разобрать последние слова Джонни, адресованные Билли. Джонни говорил, что не прочь пригласить «этого парня» в свой зал в США, чтобы проверить его навыки и по возможности — подписать первый профессиональный контракт.

Пельмень от таких слов аж с ноги на ногу переступил, ком поперек горла сглотнул. Ясно, что даже если он сегодня отправится в зал в США, то никто завтра и даже в разрезе ближайшего года ему никаких серьезных боев не даст. Но потом то… и от вот этого потом — голову вскружило.

Однако тут Пельменя ждал не самый приятный сюрприз.

— Знаете что, мы пожалуй еще подумаем, — снова перешел на русский язык Билли. — Рады встречи и знакомству.

Вот такое резюме подвел Билли, которое, скажем так, диаметрально расходилось с тем, что говорили американцы в приватном разговоре на родном языке.

Понятно.

Очевидно, еще хотят присмотреться, да и, как выше сказано, на других «убийц» советского разлива глянуть. Как бы то ни было, но предложения от американцев не последовало. Вот это «мы еще подумаем» могло значить все, что угодно. Настроение приспустилось, но с другой стороны Пельмень, если исключить его минутную слабость, когда он имена Боба Арума и Дона Кинга услышал, итак ни на что не надеялся. Поэтому благополучно болт на американцев забил. Ничего, сам же потом вернуться. А у него без того своих дел полно, тем более американцы — не американцы а соревнования по области следовало брать. Саня Павлу Александровичу пообещал, что выступит. Ну а пацан сказал — пацан сделал, это железно. Поэтому как-то так.

Но прощаясь, когда рукопожатиями обменивались, Билли четко дал понять Пельменю, чего он от него хочет.

— Область, — американец подмигнул. — Забирай область, и мы вернемся к нашему разговору.

На этом и разошлись.

После турнира Дмитрий Дмитриевич отпустил Саню домой.

— А поработать? — Пельмень подмигнул.

— Наработался, — мастер отмахнулся. — Шуруй давай отдыхай.

— Ты это, Дмитрий Дмитриевич, я как бабки свои за выигрыш получу, так тебе часть отдам и о пацанах тоже не забуду, на лечение от меня будет. Надо же их поддержать, — искренне заявил Саня.

Мастер одобрительно покивал, руку протянул, рукопожатиями обменялись.

Самому Сане не то чтобы бабки были не нужны, деньги всегда пригодятся. Но сварщику и фрезеровщику куда нужнее. Да и мастеру следует долг отдать в полном объеме, чтобы у Дмитрия Дмитриевича неприятности с заготовками разрешились, и он бы смог брак переделать. Без участия Сани только на этот раз, а то никаких турниров, где можно еще раз бабки по легкому срубить — пока не предвидится.

Когда прощались, Дмитрий Дмитриевич предупредил, чтобы Саня берег себя, потому что многим своим появлением испортил игру. Не первый раз испортил. Так что не привыкать. А вообще оно как — Саня «игру» свою вел, и то, что где-то у кого-то и что-то «портилось», так это не Пельменя проблемы. Он всегда действует прямо и никаких игр подковерных не строит, как и палки в колеса не вставляет.

— Если что — звони, номер внутренний заводской знаешь? — впрочем, не став ответа дожидаться, Дмитрий Дмитриевич записал на листок номер телефона и Пельменю вручил.

Тихой сапой они уже до Госка дошли и заканчивал разговор в коморке мастеров.

— Слышь, Сань, — напоследок Дмитрий Дмитриевич сказал. — Ты же понимаешь, что они тебе условия в договоре предложат в зависимости от того, как ты на соревнованиях выступишь. Так что дуй с завтрашнего дня в зал и паши, как папа Карло.

— А практика как же? — уточнил Саня.

— Да хрен с ней с твоей практикой, так проставлю. Тебе готовится надо, будущее от этого зависит, понимаешь? Поэтому какой на фиг завод. Через пару недель придешь — бумажку для ПТУ своего заберешь.

Так день на заводе и закончился.

Последний.

Уходя за забор, Пельмень отчетливо понимал, что своим выступлением сегодня он пробил перед собой толстую бетонную стену. Не снес, а именно пробил и из этой пробоины теперь забрезжил якрий свет надежды. Следовало воспользовался своим шансом во чтобы то ни стало. Начиналась новая жизнь. Собственно та жизнь, ради которой Саня так много впахивал. Оставалось не упустить свой второй шанс.

— А я не упущу, — решил он.

Спасибо за лайки! Они помогают Сане Пельменю от ударов уворачиваться и мочить в ответ!

Глава 2

Глава 2

«Герой и трус чувствуют одно и то же. Разница в том, что они при этом делают», старина Кас Д,Амато так сказал.

До областных соревнований оставались считанные дни — вот уже на носу область. И свою задачу на это время Пельмень видел более, чем отчетливо. После участия в боях без правил следует восстановиться и раны подлатать, чтобы выступить максимально эффективно.

Крупно повезло, что после пары точных попаданий по фейсу у Сани не осталось видимых повреждений на лице. Пфу-пфу, как говорится, ему удалось избежать сечек и гематом, что не могло не радовать. Но было и то, что огорчало и вводило в ступор — стоило взглянуть на собственные руки, так там одно расстройство наблюдается. Кулаки у Пельменя хорошо так подразбились после нанесенных по сопернику ударов. Настолько «хорошо», что Саня в первую ночь после финала боев без правил, таблеток обезболивающих закинул под язык. Обезболы, как и любую химию, он не признавал, но «на сухо» с такими повреждениями поспать толком не удастся. Тут далеко ходить не надо, чтобы понять — руки у нового тела не набиты, мозоли на костяшках отсутствуют. Вот и приходится изощряться, чтобы и рыбку съесть, и чешую продать…

Больше того, спокойствия ради Пельмень заглянул в местную больничку. В травмпункт, дабы местный травматолог на кости через рентген глянул и свое заключение вынес. Мало ли — перелом не перелом.

— Жалуйтесь, — сказал пожилой врач, сидевший на приеме.

Саня жаловаться не стал, но руки на стол положил.

— Мне бы на снимочек прогуляться, а то руки болят.

— Где же вы так покалечились, молодой человек…

— Это я, доктор, решил на кулаках поотжиматься. С хлопками, — заверил Саня. — И дури малость не расчитал. Теперь вот как вылечиться без понятия. Подскажите?

По итогу рентген не показал ни трещин, ни переломов — ничего криминального в повреждениях не нашлось. Ну и слава богу. А вот что нашлось, так это довольно неприятные ушибы и отеки. Руки реально напоминали две подушки, ну или если по-другому сравнить — как пчелы покусали, что так раздуло.

Выйдя из больницы, Пельмень в аптеку заглянул. За кассой стояла молоденькая фармацевтка, с который Саня по своим прежним делам успел познакомиться.

— Вечера, — поздоровался.

— Что вам? — пропищала молоденькая особа за прилавком.

— Все и сразу.

Саня положил на прилавок список того, что доктор в травмпункте порекомендовал. Мази, гели… Домой придя, обмазался и дал рукам полный покой, надеясь на восстановление — все по рекомендации травматолога. Обычно ушибы сходили плюс минус за неделю, но таким временем Саня не располагал. Надеялся на чудодейственные мази и препараты. Хотелось верить, что к началу соревнований ушиб, по крайней мере, спадет. Только в таком случае ему удастся нормально отбоксировать по области. Проще говоря, руки в перчатки засунуть, а то сейчас по размеру кулаки больше напоминали две переспелые дыни. С таким прибомбасами можно безо всяких перчаток боксировать.

Вот так все два дня Пельмень отсыпался и восстанавливался. Изредко, когда батя по мелочам грузил — ходил мусор бросить, да за хлебом. Не отказывался, потому что переключаться тоже надо. Тут еще серьезно повезло, что Пал Саныч накануне соревнований ребятам участникам время дал на небольшой отдых перед выступлением. Кстати, стало известно местно проведения соревнований — после некоторых споров и трений с местной администрацией, соревнования решили проводить в Дворце Спорта. Прямо сейчас там уже устанавливали ринг.

Кроме восстановления, перед Пельменем стояла другая не менее важная задача, а может даже и более.

Настрой.

Вот здесь у Сани возникли довольно неприятные проблемы, который могли самым что ни на есть прямым образом повлиять на выступление. Но Пелюменю повезло, что он их сразу выявил и предпринял меры для устранения. Дело же было вот в чем. На области ему требовалось не просто отбиться, не просто выиграть турнир, а отбиться красиво. Так, чтобы у американских скаутов от такого выступления в жилах стыла кровь и глаза от удивления на лоб лезли. Что значит красиво в глазах профессиональных скаутов? Тех ребят, которые на бои и бойцов смотрят с точки зрения — «можно ли это выгодно продать зрителю»? Так вот, красиво в их понимании значилась победа нокаутом и Саня это отчетливо понимал. То самое «первобытное насилия», благодаря которому бокс так любят зрители и то ради чего они готовы платить за бои деньги. А один только взгляд на свои руки вгонял Пельменя в ступор. Таким кулаками можно разве что по лицу соперника гладить или массаж лица делать, но нокаутировать… Вряд ли.

Саня тяжело выдохнул. Хреновы дела, положа руку на сердце. В любительских перчатках нокаутировать — это уже в принципе надо отдельным талантом обладать. Потому что перчатки как подушки, бей не бей, а наглухо чтобы соперника положить — целая лотерея. И тут тебе на вдогонку — сами кулаки «мягкие» безо всяких перчаток. Если и этого мало? Ну тогда к вышеперечисленному стоить прибавить, что при травме, хочешь того или нет, в удар на полную силу не вкладываешься — подсознательно бережешь себя. Вот в этом Саня и видел ключевую проблему, которая могла ему помешать выступить ярко и убедить американских скаутов в своей мощи.

Было или нет, Пельмень уже точно не мог сказать, затерлось в памяти, но почему-то ему казалось, что перед тем как завтраком его накормить, эти Билли и Джонни смотрели на его разбитые руки.

Вот тебе и раз.

Такая ситуация малость напрягала с разных сторон. И как назло накладывалась на второй нюанс, который негативно сказывался на общем настрое бойца перед боем. Область — оно ведь как, соревнования местечковые. Хороших бойцов там раз два и обчелся, и далеко не факт, что они выступают в твоей весовой категории. Тяжи это вообще отдельный фрукт, в нашей стране нормальных тяжей по пальцам можно пересчитать. Одной руки. Порой на России откровенно ни рыба ни мясо выступает, не в обиду спортсменам будет сказано. И не менее часто по этой весовой категории недобор участников случается. Ну а область — не Россия, здесь в основном разрядники и дай бог, если найдутся кандидаты. Какая может быть серьезная конкуренция со стороны таких зеленых пацанов?

Понятно, что размышлял Саня по другому — все серьезно, туда сюда, выигрывать надо и серьезно на соперников настраиваться, чтобы их в бою пощелкать. Но как настраиваться международнику, у которого грубо говоря боев больше (если считать с любителями), чем у некоторых разрядников дней проведенных в зале.

Вот-вот.

Внутри себя Пельмень понимал, что ни один из участников соревнований и близко не стоит с ним по навыкам. Причем, после того как Саня турнир по боям без правил выиграл, особо не вспотев, былая неуверенность в новом теле отправилась на задворки и сказала аривидерчи. Напротив, уверенность появилась, что новое тело, уже чутка тренированное и обкатанное нагрузкой — очень даже ничего себя в реальном бою показывает.

Да и мысли, заразы, на подкорку мозга влезли, там закрепились и оттуда начали поедать. Мысли неправильные. Звучали они примерно так: че жопу рвать и попусту переживать. Не возьмут в США Джонни и Билли, ну и подумаешь — не беда. Новые варианты откроются — с области поедешь на Россию, оттуда на Олимпиаду следующим летом, вон в Барселону 1992. В финале победителя ОИ кокнешь и подпишешь выгодный договор с промоутерской компанией. Подумаешь, всего то — Баладо выиграть или Савона, если до 91 килограмма вес согнать. Какой пустяк… а на области при должном стечение обстоятельств вообще можно кандидата получить, что тоже лучше чем ничего! По второму жизненному кругу — попробуй еще такого результата высокого добейся…

На подкорке мозга так и пульсировало: «береги себя, береги себя, не подставляйся и на уговоры в бою рисковать ради нокаута — не ведись…», когда Пельмень подобные размышления муссировал.

Как Саня все это переваривал и настраивался, так это отдельная песня. Тут важно понимать, что ментальная составляющая зачастую куда важнее, чем физическая форма. Не настроенные бойцы перегорают и проигрывают, даже если превосходят соперника в навыках и имеют за спиной отличный лагерь и внушительный бэкграунд.

Вот такая вот засада на ровном месте.

Хорошо, что Пельмень был достаточно опытным бойцом, чтобы почувствовать подкрадывающийся ментальный крах и перед самим собой проблему признать. Чего лукавить, в прежней жизни он видел немало случаев, когда один боец серьёзно уступающий в классе своему сопернику, просто переезжал его в бою. Когда на уровне менталки у тебя дыра, то ты особо уязвим риску пропустить шального и просесть по функционалке.

Яркий пример из недавних — номер 1 вне зависимости от веса, Камару Усман, который всячески превосходил Леона Эдвардса в бойцовских навыках и айкью, улетел в тяжелый нокаут в последнем раунде. До этого он выигрывал бой в одну калитку. Какого хера спрашивается — потому что расслабился дядя и руки опустил. Хотя и тут в голове сидел червячок. Тот же Усман и Эдвардс до нокаута провели почти полчаса в октагоне, а на области формат боя всего три раунда, при котором даже «испугаться» толком не успеть.

Наконец еще одним аргументов в пользу расслабленности Сани, диссонирующей со страхом «обосраться», стал любительский формат соревнований. Бои по любителям, где боец набивал себе за год пару десятков боев, серьезно отличались от профессионального спорта. Много ребят выходили на ринг неподготовленными ни физически, ни морально…

Ну да ладно, это все философия для бедных. Что было нужно Пельменю сейчас, так это привести в порядок свою мотивацию и убрать страх. И при настройке на бой, Саня в прежней жизни всегда всегда ориентировался на заветы лучших. Лучшим Пельмень считал непревзойдённого Каса Д’Амато. Кас проводил параллель между огнем и страхом. Ну типа огнем, как и страхом, при неудачном обращении, ты можешь спалить себя ко всем чертям. А при удачном — согреться. При этом великий тренер полагал, что страх — не сорняк, выкорчевывать его не нужно ни в коем случае. Тот, у кого нет страха — не защищен. Саня прекрасно помнил, что система старины Каса — фундамент у профиков. Тренер с помощью своей методики наставлял Али и Тайсона.

Но опять таки, Пельмень, который имел в основе советскую школу бокса, в отличие от большинства америкосов знал методики Худадова и Захарова, которые исследовали психологию подготовки бойца. Эти уважаемые дядьки на пальцах объясняли, как привить бойцу тот тип мышления, который поможет подойти к соревнования в лучшей ментальной форме из возможных. И Худадов и Захаров акцентировали особое внимание на самовнушении.

Следуя догматам великих, Пельмень все три дня до соревнования сосредотачивался на том, что визуализировал будущую победу нокаутом и для пущего эффекта отрабатывал апперкот, которым собирался вырубать своих соперников в бою.

— Пфа, пфа, пфа, — Саня прыгал сайгаком возле зеркала, выбрасывая апперкот.

Делал подскоки на носках, апперкот выбрасывал из расслабленного состояния, чередовал его с уклонами и нырками.

Игорь Борисович, слыша эти выкрики, пару раз заглядывал в комнату к непутевому сынку.

— Санек, ты в туалет хочешь? Сань, ты что приболел? — поочередно спрашивал он.

— Не беси, бать, я тренируюсь, — отвечал каждый раз Пельмень, стискивая зубы.

И бывший физрук, пожимая плечами, уходил.

Попрыгав вдоволь у зеркала, Пельмень переходил к так называемой аутогенной тренировке, снимая с себя утомление, перевозбуждение и вышвыривая откровенно дерьмовые мысли из головы. Такие тренинги выглядели не менее специфично, чем танцы с бубном у зеркала. Но черт возьми, это помогало!

Саня садился на стул, расслаблялся и вслух повторял:

— Кто чемпион? Кто здесь сукин сын? Кто главный ганстер?

Повторяя эти фразы, Саня расслаблялся и избавлялся от нервного возбуждения.

— Я чемпион, я сукин сын и главный ганстер! — вместе с ответом, Саня на бодряках вскакивал со стула рывком, разводил в стороны руки, делал глубокий вдох и гулко выдыхал.

Следом вновь тренировал возле зеркала апперкот. И так несколько раз подряд.

Одновременно с аутогенной тренькой, Пельмень использовал упражнения, которые однажды прочел у Морозова. Саня ложился на кровать, смотрел на потолок, делая глубокий вдох и задерживая дыхание. А затем напрягался всем телом на несколько секунд, после чего выдыхал…

— Я песчинка пыли, парящая в воздухе… — шептал он и пытался еще больше расслабиться.

И с этими словами спокойно засыпал, как убитый. Шло нужное восстановление. Мысли в голове приводились в порядок.

По итогу на третий день, когда Пельмень повторил в очередной раз комплекс упражнений, и вырубился, внутри сидело четкое ощущение правильности выбранного пути.

К Бою Саня был готов.

Ему не терпелось показать себя на ринге во время соревнований.

Настало время.

Поэтому когда Саня поднялся с кровати на следующее утро, то чувствовал себя просто восхитительно, готовый рвать и метать будущих соперников. Цель попасть в США обязательно должна быть достигнута. Другого просто не дано.

В таком боевом расположении духа, Пельмень пошел в местный Дворец Спорта.

Глава 3

Глава 3

'Зацепила меня, ослепила меня

До порога довела, а любви не дала

Зацепила меня, соблазнила меня

До порога довела, а любви не дала

Зацепила меня…', Артур Пирожков исполняет.

Наконец, терки между администрацией и спортивными завершились. Город дал для проведения соревнований по области лучший крытый спортивный комплекс — Дворец спорта встречал народ с распростертыми объятиями. Это было довольно большое здание, где в течение года проводились соревнования по разным видам спорта — от фигурного катания до гандбола и волейбола. Сейчас настал черед Дворца спорта приютить боксеров.

Располагалось здание практически в самом центре города. Удобное расположение обеспечивало приток зрителей. Народу на областные соревнования стеклось действительно немало. И на подходе в дворец толпилась куча желающих посмотреть как молодые парни бьют друг другу морды. В 1991 году народ еще не был избалован вечерами боев, номерными турнирами разных организаций, поэтому любое мало мальски спортивное событие, вызывало ажиотаж. Кроме того, молодые спортсмены тащили на соревнования друзей, папок и мамок. Родственники и друзья охотно шли поддержать своих юных Тайсонов и Мухаммедов Али, каждый из которых грезил зайти на олимп величия боксерской славы. Правда далеко не каждому это удастся.

Пельмень, кстати, тоже не один пришел на движ. Батя прицепился. Игорь Борисыч как услышал, что у Санька соревнования, так собираться начал.

— Ты че бать? — Саня окинул его взглядом, когда бывший физрук натягивал спортивные штаны.

— Че че, сына хочу поддержать, — объявил Игорь Борисыч.

Пельмень только плечами пожал — по кайфу бати переться по жаре в вонючем автобусе с окраины в центр, его дело. Конечно, для Сани поддержка бывшего физрука была как для жопы дверца, совершенно не нужна. Но раз Игорю Борисычу не в терпеж на сынка поглазеть, то ради бога. Кто ж знал, что за несколько месяцев пацан из чухана расцветет? Никто, а тут Саню на соревнования взяли. Правда, чего хотелось избежать — тупых вопросов бывшего физрука.

— Сын, а тебя правда взяли?

— Угу.

— Сын, а тебя какая рука рабочая?

Пельмень на эти вопросы отвечал однозначно, но чаще всего «угукал». Невдомек Игорю Борисычу, что на любой настроится надо. А еще тупые советы дает. Формата «лошадью ходи».

— Короче, сын, бесплатно тебе как отпрыску совет даю.

— Угу.

— Ты пацаненок у папы с мамой немаленький вымахал, и твоим преимуществом в габаритах надо обязательно пользоваться, — говорил Игорь Борисыч, как будто в него Эммануэль Стюарт вселился. — Соперником будем изматывать. На бой выходишь, на ближнюю дистанцию проходишь и сразу вяжешь в клинч.

В общем, батя предлагал повисать на соперниках и выматывать. То, что по любителям у тебя всего три раунда про то про се, Игорь Борисыч видать в курсе не был или не учел. Но и Пельмень особого значения советам не придавал. Своя голова на плечах есть. Но за советы все равно спасибо — в одной ухо влетело, а в другое вылетело.

Думал Саня о взвешивании, которое назначили перед самыми боями. Пельменю было помимо прочего самому интересно — какой вес он покажет после напряженной пахоты. Стремился Саня к заветным 100–105 килограммам, которые могли помочь сохранить все необходимые взрывные и скоростные качества его, ка бойца. В конце 80-х и 90-х цвела и пахла эра скоростных, но мелких тяжей. Не было еще тогда таких туш, как Тайсон Фьюри или Владимир Кличко, которые весили глубоко за 100 килограмм и откровенно доминировали в супертяжах в 21 веке. А вот кто был и доминировал не менее откровенно прямо сейчас — эти ребята редко выходили весом за 105 килограммов. Взять того же Железного Майка, вес которого всегда был чуть больше сотни и рост 180 сантиметров. Или Холифилд, как и Крис Берд — эти красавцы вовсе выходцы из более низких весовых категорий. Единственным не на шутку мощным тяжем, который вселял соперникам ужас своей фактурой, был Айк Ибеабучи. Но и «Президент» чуть-чуть не дорос до 190 сантиметров. А вот Пельмень дорос и перерос. Поэтому его комплекция была самая, что ни на есть, подходящая для уверенных выступлений… Но скорость здесь была не менее важна.

Кстати, в смешанных единоборствах, которые только зарождались, было полно здоровых ребят ростом по два метра и даже больше. Но чаще всего это были самые обыкновенные мешки-колхозники, совершенно не обученные. Бал же правили такие ребята как Вовчанин,Тактаров и Волк Хан, если смотреть на выходцев из Союза.

Вот Саня и выделялся тем, что будучи реально крупным тяжем для своего времени, имел должные навыки, которых другие здоровяки не имели и отлетали в глухие нокауты от более мелких, но лучше обученных и взрывных оппонентов. Тупо такие парни не видели ударов из под жопы и пропускали их.

Зашли в дворец спорта. Внутри народа толпилось еще больше, чем снаружи. Это сейчас в любых помещениях стоят системы охлаждения, а тогда не везде даже вентиляторы имелись. Поэтому когда на улице стояла жара, внутри зданий была еще та духотища. Ну а забившийся в дворец спорта народ, вовсе делал пребывание в помещении невыносимым. Окружающие с потными рожами обмахивались чем придется, тяжело вздыхали, хотя внутри Дворца спорта ходил сквозняка — окна здания были раскрыты на распашку.

— Фу духота какая, — пожаловался Игорь Борисыч.

Тотчас вытащил из кармана брюк платок и принялся вытирать лицо — пот заструившийся по лбу не заставил себя долго ждать.

— Баня блин, — добавил бывший физрук.

Пельмень не переваривал жару, подобные триллеру в Маниле бои его напрягали. Но сегодня, очень похоже, придется биться вот в такой бане. Хорошо, что хоть условия для всех присутствующих одинаковые — это успокаивало.

С Пал Санычем и остальными пацанами было решено встречаться в Дворце Спорта. Поэтому Пельмень огляделся и практически сразу вычислил нужных людей — Пал Саныч и большая часть пацанов из зала, стояли прямо посередине большого зала.

— Идем, бать, вон мои стоят, — сказал Пельмень.

— Усатый этот? Пашка? — Игорь Борисыч приподнял бровь и к удивлению Сани тренера по боксу узнал.

Хотя чего тут удивляться, город небольшой, все друг друга хорошо знают, тем более по спортивной части Игорь Борисыч некогда хорошо себя чувствовал, как следствие — кучу народа знал. Пал Саныч оказался не исключением.

Подошли, тем более тренер тоже заметил Пельменя и его батю, и начал рукой махать.

— Какие люди! Игореша! — ответно узнал Игоря Борисыча Пал Саныч.

Они обнялись, тренер следом отстранился, за плечи бывшего физрука взял, оглядел.

— Ты че, брат, забухал? — спросил он.

— Да какой там забухал, для профилактики, в день по чайной ложки, ты ж знаешь, я человек больной, лекарства дорогие…

— Ясно, Игореша, а Санька че — твой сын? — удивился тренер, на меня взгляд переводя. — Блин, сколько лет не виделись, я помню у тебя малая была…

— Да та гулена, — отмахнулся Игорь Борисыч. — А сын мой, да. Видал какой вымахал?

Еще с минуту Игорь Борисыч и Пал Саныч обменивались всякими любезностями, ничего совершенно незначащими. Пельмень терпеливо ждал, когда два старых товарища наговорятся.

— Ладно, Игорек, с твоего позволения, я у тебя сына заберу? — свернул ностальгические разговоры тренер. — Ты как Сань, готов? Зажил?

— Зажил тренер.

— Настрой как?

— Готов рвать и метать.

— Смотри, пару пацанов толковых приехали, опытных. Один кандидат, другой мастер.

— Разберемся, Пал Саныч.

— Не вопрос, как тебе с ними работать — подскажу, — тренер кивнул. — Так, молодежь, топаем в раздевалку, переодеваемся, разминаемся. А ты Саня за мной шуруй, пойдем взвесимся.

Взвешивание происходило на самых обыкновенных весах, точь в точь таких, как у Пал Санычи были в зале — до 120 килограммов. Заправлял взвешивание дедушка с лысой проплешиной на голове и в очках с толстыми увеличительными стеклами. Явно бывший боксер — вон нос набекрень.

— Раздеваться? — спросил Пельмень, глядя на стоявшую рядом вешалку, видимо специально для таких случаев установленную.

— Не, ты ж у нас тяж, так становись, — отмахнулся старик. — Разувайся только, нечего мне тут весы засирать.

Саня пожал плечами, разулся, встал. Понятное дело, одежда даст килограмм лишком. Но в остальном пожилой прав.

— Сто девять.

— Слезай, — Пал Саныч похлопал Пельменя по плечу, явно удовлетворенный показанным весом.

— Как звать пацана? — старый вытащил тетрадь, в которой таблица была.

— Александр Пельмененко.

— Все Паша, свободны, — старик сделал нужную пометку и отмахнулся от Пельменя и Пал Саныча, как от назойливых мух.

Свободны, так свободны. Вообще, конечно, по всем правилам любительского бокса под эгидой AIBA образца двадцатых годов следующего века, взвешивание производилось с интервалом. Все просто — от момента общего взвешивания до первого боя должно быть не меньше 6 часов. А от ежедневного взвешивания в последующие соревновательные дни и до боя — 3 часа. Но здесь надо понимать, что областные соревнования в захолустье образца 1991 года имеют свою особую атмосферу. Никто ни о каких временных интервалах особо не заморачивался. Тем более по части веса тяжей. Проходишь в лимит — ну и хорошо.

— Теперь идем пройдем медосмотр, — сказал тренер и повел Саню в отдельную коморку, где сидел зам главного судьи по медицинскому обеспечение, отвечавший за допуск и не допуск боксеров на соревнования.

— Степан Вениаминович, разрешите! — Пал Саныч в дверь постучав, открыл и заглянул в коморку.

Зам главного судьи кивнул и Пал Саныч пропихнул Пельменя внутрь. Там за старым советским столом со сколами лака, сидел такой же старый мужчина, только без очков. Занимался он тем, что читал газету. Пельмень газету узнал сразу — только только появившийся «Спорт-Экспресс», его организовали и вели выходцы из «Советского спорта». Новое веяние спортивной журналистики.

— Чего надо? — Степан Вениаминович перелистнул лист.

— Осмотр пройти.

— Так ты же со своими проходил? — зам главного судьи взглянул на Пал Саныча исподлобья.

— Еще один, тяж, — пояснил тренер.

— Вот нельзя по нормальному, сразу всех приводить… — забурчал врач, со вздохом газету отложил и на Пельменя уставился. — Паспорт боксера давай сюда.

Саня было хотел руками развести. Нет, что такое паспорт боксера, она знал. Там как раз и фиксировались результаты медосмотра, всякие врачебные рекомендации и прочее, прочее, прочее. Вот только у Пельменя такого паспорта не имелось.

— Держите, Степан Вениаминович.

Пал Саныч неожиданно достал из кармана книжку. У Сани в свое время был подобный паспорт синего цвета с гравировкой от AIBA, а то что тренер достал, называлось «Зачетная классификационная книжка спортсменов спортсменов первого разряда, кандидатов…» и таак далее. Пельмень удивился даже — видать пока он практику на заводе отрабатывал, ему уже и разряд влепили.

Книжка легла перед врачом. Тот не глядя поставил мне допуск.

— Удачно выступить, — прокомментировал он, возвращая липовую книжку со всеми необходимыми отметками Павлу Александровичу.

— Спасибо, дядь, — кивнул Пельмень.

Во как, и не заморачивается даже никто.

— Ну вот и все, отстрелялись, — сказал тренер, когда они вышли из кабинета зам главного судьи по медицинскому освидетельствованию.

— В смысле гуляй Вася? — хмыкнул Пельмень.

— В смысле ноги в руки и иди переодевайся. Разминку перед боем надо провести. Вон там раздевалка, — Пал Саныч указал направление. — А я пока по делам схожу.

Саня пока ходил взвешиваться, оставил свою спортивную сумку бате, и теперь хотел обратно забрать. Пить жутко хотелось, хорошо что мозгов хватило воды по дороге прикупить. Однако Игорь Борисыч успешно куда-то слинял, бросив сумку на скамье у стены. Молодец, конечно, батя. Сейчас перчатки дернут и как выступать? Да и сама сумка симпатишная больно. Пельмень сумку взял, проверил все ли на месте — повезло. Никто не успел обратить на сумку внимание, а если и успел, как вот тот страный мужичок, что на Пельменя прямо сейчас поглядывал, то не решился. Саня бутылку с водой вытащил, глотнул пару маленьких глоточков, чувствуя как живительная влага по организму растекается. Блин, вроде и не соленую воду просил, а у этой явный привкус чи минералов, чи соли понамешано. Ну это лучше, чем ничего.

— Вы уже все? — вернулся Игорь Борисыч, вытирая влажные руки о брюки.

— Бать, ты бы поменьше вещи бросал а?

— Ну в туалет приспичило, — бывший физрук руками виновато развел.

— Ясно, с облегчением, — Саня сунул бутылку обратно и сумку на плечо закинул. — Я короче в раздевалку и готовиться, а ты уже в зрительский зал идти.

— Давай Санька, дай им просраться всем!

— Обязательно.

Саня прошел в раздевалку, где было не менее многолюдно и еще более тесно. Свободных мест толком не имелось — а ну ка вмести в далеко не безразмерную раздевалку несколько десятков боксеров. Но плюс в том, что некоторые ребята переодевались и уходили на разминку. Хотя были и такие, кто оставался здесь, чтобы настроиться на предстоящие поединки. Место только занимали.

Свободное место нашлось в самом дальнем углу. Саня протиснулся между снующими туда сюда боксерами и уже собрался поставить сумку на лавку, но не тут то было. Вернее поставить сумку Пельмень поставил, но через несколько секунд она оказалась сброшена на пол.

— Занято, — послышалось над ухом с грубым акцентом.

Пельмень пару секунд одуплял, что только что произошло. И внутренне успокоиться пытался, чтобы сходу не сложить наглеца, как старую советскую раскладушку пополам. А что произошло — только что какой-то упырь нагло и самоуверенно решил показать Сане, где его место.

Успокоившись, и взяв себя в руки, Пельмень медленно повернулся к «обидчику». Перед ним стоял здоровый такой детина, тоже тяж, кавказской внешности. В одних трусах, демонстрируя свой мощный волосатый торс.

— Иди место себе другое поищи, — кавказец улыбнулся.

— Уверен? — сухо спросил Пельмень.

Кулаки сжимать не стал, чего не хватало драку устраивать, но вот чепалаха отвесить — другое дело. Чтобы паренек в чувства малость пришел. Обычно кавказцы ребята воспитанные, с уважением, сколько раз Саня по прошлой жизни ездил на сборы в горы и проблем не было. Напоят, накормят. А этот видимо «местный», здесь вырос, раз такие дерзкие вещи себе позволяет по отношению к другим людям.

— Тебе уши прочистить? — дерзкий тяж пнул сумку Сани ногой, подфутболил. —

Все вело к тому, что драки не избежать. Причем рядом с кавказцем выросло еще несколько ребят, правда из разных весовых, видать одноклубники. Да и избегать ничего Пельмень не собирался, таких вот сразу на место надо ставить. Правда было бы куда лучше, если наезд случился в тот момент, когда рядом Пельменя одноклубники были. На случай если придется клуб на клуб отношения выяснять. Но пацаны уже на разминку отправились. Облом. Так бы знатная заварушка вышла.

Подумав с секунду, Пельмень решил вот как поступить — положить товарищу руку на плечо, да мирно и культурно попросить его сумку обратно на скамеечку поставить. Поставит — конфликт будет завершен и так уж и быть, Саня глаза закроет. Нет — вломит по носяре с головы.

И он уже был готов приступить к реализации намеченного плана, как вдруг… В животе неприятно булькнуло. Так обычно булькает, когда в следующий миг случается нечто нехорошее. Саня помрачнел, понимая — «что-то нехорошее» случится вот-вот. Во рту появился соленый привкус той самой воды, показавшейся чрезмерно минерализованной. И вместо того, чтобы продолжить конфликт, Пельмень, выпучив глаза бросился искать уборную.

— Не расходимся, — кинул он напоследок, понимая как выглядит вот это вот «бегство» в глазах пацанов.

Глава 4

Глава 4

'Мы вышли на крыльцо, луна светили на село,

И тут меня от страха немного пронесло.

Домой тебя повёл я на другой конец села,

А сзади штанина отвисала и текла', группа «Сектор Газа».

— Вы там скоро, уже пять минут жду⁈ — послышалось из-за двери, сердитый такой голос какого-то мужика.

— Как только так сразу, подождете, — прошипел Пельмень в ответ, смахивая пот со лба и тяжело выдыхая.

Вот правда, что зацепило. Описывать, как Саня бегал по Дворцу спорта, и пятый угол искал, где таланты свои пристроить — смысла особого нет. Главное, что таки нашел. Успел вовремя, подальше от греха. И минут пятнадцать, как в душной и вонючей уборной заперся, самореализовывался. Ну в смысле — кекал…

— Фух, да что за дела такие творятся…

«Накрыло» так, что на стенку было пора вешаться. Не оставалось сомнений, что Пельмень нафиг траванулся водой. Еще ведь обидно так, сразу считай понял, что водичка уже того, чи скисшая, чи протухшая. Но как-то значения своим тогдашним впечатлениям не придал — когда человека долбит сушняк, не до этого как-то становится. Когда закончится нынешняя «самореализация», точно не скажешь. Живот Сани крутило до сих пор.

Что до стука, то стучаться в двери уборной почти сразу начали и все с одним и тем же вопросом — вы там скоро? Скоро выйдите? Блин, у них что здесь нормального сортира нет, в целом то Дворце Спорта? Ну, в смысле с кабинками отдельными, с писсуарами и раковинами, чтобы побольше народа вместить. Ладно Саня в первый попавшийся закуток глядел, коим оказалась «помещение» для персонала, а остальные? Чего им тут как медом намазано. Или это на сотрудников Дворца спорта напасть напала?

Раздражало безумно. Поэтому когда в дверь постучали в очередной раз, Пельмень уже думал на хер посылать стучавшихся, но запнулся на полуслове — узнал говорщяго.

— Саня, ты тут? — это был голос тренера Павла Александровича.

— Тут…

— Я весь Дворец спорта оббегал. Ты там выходить собираешься?

— Пару минут, тренер, меня тут основательно припекло. Дайте чуточку времени и я снова в строю.

— Ты что там усрался? — прямо спросил Пал Саныч через паузу в несколько секунд. Испуганным таким голосом спросил.

— Отравился походу, — подтвердил Пельмень.

— Перед соревнованиями на нервах бывает, — вздохнул Пал Саныч.

— Тренер, у меня просто живот крутит!

Помолчали. Тренер смекал, что делать с таким ответом. Пельмень немного завелся, что собственный тренер предположил, что он обосрался из-за близости боя на соревнованиях.

— Как так то Сань, сильно траванулся? — в итоге Пал Саныч поверил в версию отравления.

— Водичка какая-то попалась невкусная. Через сколько мой выход?

— Пятнадцать минут… снимаемся по ходу?

— Перенестись никак? — попытался найти выход из ситуации Пельмень. — Пусть следующая пара пройдет.

— Какой там, если бы — тут всего два ринга на все весовые категории, бои один за другим идут, — пояснил расстроенный Павел Александрович. — Совсем тебе дурно? Может показаться к Вениаминычу, пусть посмотрит.

— Дурнее бывало. Дайте пару минут и выйду, — ответил Саня.

Куда либо показываться он не хотел, знал, что если боксер на здоровье начинает жаловаться, то по любителям его скорее всего снимут. Ну чтобы потом проблем не возникло, если на ринге что произойдет.

— Смотри пацан — здоровье дороже. У тебя еще столько этих турниров будет впереди, ты же в самом начале своего пути.

Как бы не нравились эти слова, но по-хорошему тренер прав. Надо с турнира сниматься. Всякое бывает. Вот только имелось одно значительное «но», которое не позволяло это Сане сделать. На область должны были прийти та самая парочка американцев, которые прямо обозначили к Пельменю свой интерес. Не выйди Саня сейчас на ринг и можно смело ставить крест на любых «заокеанских» начинаниях. А вот этого Пельмень допустить никак не мог. Хоть лопни, хоть тресни, а на бои надо было выходить.

Наконец, если он снимется сейчас, то очень будет похоже на версию «обсера». На Саню в раздевалке наехали, и он вместо того, чтобы выйти на бой, в сортире кукует.

— Сколько сегодня отбиться надо? — спросил Пельмень.

— Три боя впереди, — сказал тренер. — У тебя в твоей весовой 16 человек подобралось.

— Первый соперник кто?

— Мамедов, кмсник, сильный парень.

— Я выйду. Пару минут, Пал Саныч, — ответил через несколько секунд Пельмень.

Не по тому паузу сделал, что сомневался, но по тому, что живот снова скрутило. На том и сговорились. Послышались удаляющиеся шаги. Прежде чем уйти тренер сказал, что будет ждать Саню у раздевалки. Пельмень сделал несколько глубоких вздохов, пытаясь понять свое нынешнее состояние, прочувствовать.

Мутило.

Голова кружилась. Не так, чтобы вертолетов поймать, как по пьяни, но крайне неприятно — по всему телу слабость разлилась. Силы в прямом смысле этого слова, оказались спущены в унитаз. В таком состоянии биться, да еще и с кандидатом в мастера по боксу, который по навыкам явно не пацан с улицы — дело крайне опасное. Можно по чердаку так наполучать, что не очухаешься потом.

Смущало Саню несколько другое. Во первых, как-то некрасиво с тем кавказцем вышло. С какой стороны на ситуацию не смотри, а получается, что Пельмень перед ним заднюю дал. Это если шутки про обсер в сторону отставить, а в каждой шутке только доля шутки, как известно. Во вторых, воду эту (а он был полностью уверен, что дело в воде, потому что с утра ничего не ел особо) он в магазине по пути покупал. И ничего ведь — пил, нормально все было, вкусная такая вода. Была. Потому что теперь Саню с двух маленьких глоточков пронесло уже через пять минут. Считай сразу реакция необратимая пошла. Удивительно все это, потому что Игорь Борисыч тоже воду пил. И ничего — в туалет он, конечно, отлучался, но не по такому поводу. И не прихватывало никак батю, что точно — о таком бывший физрук не станет молчать. Он не из тех, кто перетерпит. Он вообще самый больной в мире человек.

Подобный расклад мысли нехорошие внушал. Припомнилось, что Пельмень сумку на батю оставлял, а тот ее на лавочке без присмотра бросил. Не украли ничего, повезло, но вот то, что возле сумки какой-то непонятный товарищ терся — это Саня припомнил сразу. Правда рожу наглую уже забыл… Поэтому вовсе нельзя исключать, что этот мутный тип в бутылку что-то сыпанул… Не той, конечно, Пельмень пока масти в спорте, чтобы его как Владимира Кличко в бою с Лаймоном Брюстером травить, но слова Дмитрия Дмитриевича — тоже хорошо помнились. Когда мастер сказал прямо, что Саня многим людям настроение испортил своим выигрышем. Все как бы сходилось — трогать Пельменя не стали, но отомстили за то, что некие люди влиятельные бабки на тотализаторе потеряли.

Да уж… суки, что тут еще скажешь.

Кстати, Дмитрий Дмитриевич обещал на соревнования прийти, поддержать лично. Вот будет умора, если из-за отравления Саня с них снимется и не раскроет весь свой потенциал.

Поэтому — нет.

Следует брать себя в руки и выворачивать ситуацию на рельсы боя.

Через пару минут Пельмень действительно вышел из уборной более менее придя в себя. По крайней мере живот каждые несколько секунд крутить перестал. Но теперь слабость жуткая. Прямо у дверей его и встретил Пал Саныч, которому не хватило терпения ученика своего у раздевалки подождать.

— Совсем что-то хреново выглядишь, — прокомментировал тренер, окончательно расстраиваясь. — Какой тебе на хрен бой.

Сам — раз и дверь закрыл в уборную поскорее. Несло оттуда, как из пасти Кракена…

— Без обид пацан, но я тебя с боя снимаю, — заключил он. — В таком состоянии тебе бы до дома дойти, какой там боксировать.

— Пал Саныч, не вздумайте, я выйду и отобьюсь, — медленно покачал головой Пельмень.

Тренер подошел к Сане ближе, руку на плечо положил. Внимательно в глаза посмотрел.

— Уверен?

— Не вздумайте снимать, Пал Саныч.

Говорить особо не хотелось, потому что Саня действительно неважно себя чувствовал. Но с другой стороны, самочувствие получше стало, чем когда только прихватил живот. Гляди, так через пятнадцать минут вообще попустит окончательно и на бой выйдет огурцом. По крайней мере живот крутить перестанет, а это уже пол дела.

Пал Саныч на минуту завис. Видимо для себя решение принимал по допуску спортсмена на бой. Ответственность ведь на нем лежать будет в случае чего. А если на ринге новый приступ случится и бой останавливать придется по этой причине… В общем, подумать надо крепко, как дальше быть. Вот и думал тренер по судьбе боксера.

Наконец, вздохнул — решение принял внутри себя и озвучил:

— Ладно Саня, твоя взяла — выходи, если чувствуешь, что можешь отбиться.

— Спасибо, тренер, — поблагодарил Пал Саныча Пельмень.

— Давай галопом, блин, в раздевалку. Там Мамедов уже на ринг выходить готов. А ты не одет, без перчаток. Я думаешь просто так за тобой по второму кругу прибежал. Через пару минут не появишься, и тебя уже судьи дисквалифицируют за неявку.

Саня просить себя дважды не стал и галопом бросился в раздевалку, которая заметно опустела. Тренер — следом. Кавказца набыченного там у же не оказалась, а сумка Пельменя осталась ровно на том месте, где он ее бросил. Хорошо хоть вещи трогать не стали.

Переоделся, как метеор, тренер помог перчатки натянуть, шлем надеть. Как раз в тот момент, когда Пал Саныч шнуровку Сане делал, в раздевалку забежал судья.

— Паша, какого хрена, твоего объявили, а вы ни сном, ни духом! — заорал он.

— Погоди, Вить, дай нам пару минут, мы почти готовы к выходу, — зашипел тренер, продолжая мне в ускоренном темпе перчатки зашнуровывать.

— Через минуту твой Пельмененко не объявится, будем снимать и Мамедову победу присуждать, — пояснил судья перспективы. — Без обид, мне с Аветиком не хочется отношения портить, а они уже нервничают, что вы манипуляциями занимаетесь.

С этими словами судья вышел.

— Аветик это кто такой, Пал Саныч?

— Карапетян, тренер «Золотой перчатки» из соседнего города, — буркнул Пал Саныч, заканчивая шнуровку. Показалось, что слова про Аветика он говорил с некоторой злостью. — Меня еще за язык дернуло сказать, что мой пацан сильный и его этого Мамедова перебьет, а он ведь на чемпионат страны ездил… ладно давай — готово все! А то ведь правда с боя снимут, не успеешь зевнуть!

Пельмень резко поднялся, но тут же почувствовал нехилую такую тяжесть в ногах. Еще и из-за шлема дурацкого конкретно мутит, словно он на палубе морского корабля. Ну и духота стоит такая, как в парильне на полных оборотах… Нет бы снять шлем, да нельзя, даже если добровольно, по любителям всегда надо в шлемах биться, правила такие. Это в двадцатых годах на последней Олимпиаде отменили шлемы в угоду зрелищности, а сейчас — есть как есть. Ну ничего, придется сегодня как бабочка по рингу не порхать, а вот как пчела ужалить — это пожалуйста, удар то у него никуда не делся. Для себя Саня сразу решил, что как только дадут гонг, он возиться с соперником не станет и постарается его одиночным ударом срубить наповал. Ну, по крайней мере, постарается — это здесь ключевое слово. На ринге же как пойдет… как бы самому не упасть с такими кондициями.

— Капа! — встрепенулся тренер. — Забыли.

Вставили капу. И теперь уже полностью готовые к бою, двинулись в зал, где целых два ринга были установлены. На одном из них уже вовсю ребята бились из средних весов, очки наколачивали и друг друга заодно. А вот на втором стоял боец и рефери, к Пельменю спиной. И очень было похоже на то, что сопернику Сани решили руку подымать, победу отдавать за неявку второго боксера.

— Подождите, мы здесь! — заголосил Пал Саныч, к Пельменю обернулся. — Саня давай быстрее на ринг…

Рефери, который уже за руку соперника держал, посмотрел на судей, те кивнули — ждем соперника, раз явился. Как ни крути, но Павел Александрович был человеком уважаемым в боксерской среде. И запросто так его ученика с боя никто бы снимать не стал.

— В ринг приглашается первая пара участников, — после отмашки главного судьи заговорил ведущий, судя по тому, что народ никак не отреагировал, это было не первое объявление. — Магомед Мамедов и Александр Пельмененко.

Никаких пышных объявлений в духе ринг-анонсера из турнира по боям без правил, как были на заводе, на областных соревнованиях и в помине не было. Но оно и понятно, бои проходили в режиме нон-стопа. Да и пар участников невероятное количество, если каждого объявлять, то никакого дня не хватит.

Пельмень боковым зрением увидел своего батю, который сел поближе к рингу, чтобы сыном в бою полюбоваться. Завидев Саню, Игорь Борисыч аж с места своего поднялся, захлопал.

— Сынок вперед!

Саня поприветствовал батю, вскинув руку. Заметил, что Билли и Джонни тоже здесь, пришли таки поглазеть на будущего кандидата на поездку в штаты. Причем так встали, чтобы бой с разных углов видеть. Билли с одной стороны ринга стоит, Джонни напротив. Профессионалы, ни дать, ни взять, как раз за судьями расположились — те тоже с разных сторон за боем смотрят, чтобы объективную картину происходящего иметь. Ясно, что стояли американцы у того самого ринга, где Саня собрался выступать. Пришли конкретно на него.

— Пельмень завод за тебя!

Это уже Дмитрий Дмитриевич выкрикивал. Мастер тое пришел, как обещал, не пожалел потратить время своего выходного на боксерские соревнования. И теперь вот за Саню переживает, как за своего. Пельмень ответил своему мастеру салютом — приятно жутко, что вроде и жизнь новая, а уже за несколько месяцев люди появились, которые поддержать готовы.

Пока шли к рингу, тренер проводил короткий инструктаж. Мамедова Пал Саныч по его словам хорошо знал, вроде как раньше на соревнованиях выступления его видел, в том числе на стране. Там парень остановился в шаге от финала. Поэтому как с этим соперником на ринге работать, Пал Саныч вполне мог подсказать своему ученику.

— Саня, Мамедов взрывной товарищ, дыхалки у него не особо много, но пока бензин у него закончится, велик шанс, что попадет. А он как конь копытом бьет, с обеих рук, некоторых через блок даже пробивает, — бурчал Пал Саныч. — Так что главное стартовый натиск выдержи и там уже по косточкам его разберешь.

— Понял, тренер.

— Рубиться не лезь только, перерубит, это я тебе сто процентов даю.

— Понял, тренер.

По итогу Саня остановился возле ринга. Несколько раз глубоко вздохнул и через канаты перелез. Мутит по-прежнему, не так как прежде, но еще есть. Но погнали, отказываться и сдаваться нельзя. Если Пельмень в профессиональный спорт пойдет, то там в 1991 году никто с ним сюсюкаться не станет. Поэтому недомогание следует перетерпеть, именно так бы сделал профессионал. Главное только в рот ничего не брать, чтобы с ринга в уборную не пришлось бежать, сверкая пятками.

Уже зайдя в ринг, Саня вдруг понял, что его соперник — есть тот самый невоспитанный кавказец из раздевалки. Мамедов к Пельменю лицом обернулся.

Вот же черт.

Хотя чего тут удивляться — бились они в одной весовой категории. Кавказец улыбнулся, приноровился и капу вытащил.

— Думал ты не придешь, — он подмигнул.

Лыбится он, если бы не отравления, уже лежал бы вместо боя в раздевалке… а сейчас, наверное, думает, что перед боем соперника запугал, что он едва не снялся. Да вот хрен тебе. Пельмень ничего не ответил, силы поберег.

— Капу покажи, — распорядился рефери.

Пельмень улыбнулся — на месте капа.

— Готов? Правила не нарушай, мои команды слушай. По углам, — скомандовал рефери.

Огляделся — судьи дали отмашку, что можно начинать.

— Бокс!

Глава 5

Глава 5

Шкаликов о рефери боя Пулев — Устинов:

«Я думал, он сейчас покажет всем судьям очко»

Стиль у кандидата в мастера Мамедова был очень даже узнаваем. Деонтей Уайлдер — навык мельницы с обеих рук. Не глядя, напористо и очень похоже на те удары, которыми Бронзовый бомбардировщик уложил спать Бермейна Стиверна. Будь у Сани побольше сил в ногах, и он бы с легкостью сместился от сокрушающих ударов кавказца, решившего безгранично уповать на свою ударную мощь. Но сил ведь не было, по крайней мере — лишних. Все это влияло на скорость передвижения и притупляло рефлексы. Самое дерьмовое, что могло случится в бою — все это произошло. Поэтому Пельмень не нашел ничего лучше, чем повязать своего соперника в клинче, как только удалось сократить дистанцию. Вышло сумбурно, оппонент явно планировал снести Саню стартовым мощным натиском. Как только Саня стал навязывать клинч, кавказец попытался вырваться из объятий и оба завалились на настил, потеряв равновесие.

Такое, конечно, бывает в боксе, когда из стойки после клинча на настил заваливаются бойцы. В некоторых боях не по одному разу. Но этот товарищ Мамедов, явно пытался применить свои навыки из борьбы, которая у кавказцев в крови. Хотя Саня отдавал себе отчет в том, что единственной целью кавказца было поломать Саню. Лишить его воли к победе. Да вот не получится. Будь у Пельменя сил побольше, и летал бы соперник дагестанскими авиалиниями. Сейчас, конечно, приходилось чуточку скромнее быть.

Тотчас вмешался рефери. Показал подыматься сопернику, жестом указывая, что упал кавказец не от удара и следующим жестом попросил боксера уйти в свой угол. А вот повернувшись к Сане, рефери совершенно неожиданно начал отчет.

— Три, четыре!

Саня вылупился на рефери. Дядя Петя, ты дурак? Что вообще такое происходит? Меня завалил красный, а ты мне нокдаун отсчитываешь. Однако неамлый опыт подсказывал Сане, что начинать спорить, когда тебе отсчитывают нокдаун — дело неблагодарное. Можно очень быстро из разряда «нокдаун» в разряд «нокаут» перейти и тогда тебя с боя снимут. Просто потому что. Пельмень, совершенно ошеломленный, поднялся, руки поднял, показывая рефери, что готов продолжать прямо сейчас. Хотелось верить, что рефери ошибся. Увидел нокдаун там, где его и близко нет. И больше такой дичи не повторится.

— Боец готов продолжать? — строго спросил рефери, глядя боксеру в глаза.

— Готов, — Саня выше руки поднял, чтобы даже толика сомнений не закралась.

Можно было начать спорить, попытаться указать, что нокдауна нет и рефери не прав. Но толку от этого? Опять таки — регламент. А по регламенту ответ должен быть односложным — «готов» или «да». Поэтому все попытки ответить иначе и спорить — приравниваются к «нет» при желании. И к концу боя. Такой роскоши себе позволить Саня не мог.

Рефери кивнул, удовлетворившись. Сделал пару шагов назад и дал боксерам продолжить схватку.

— Бокс!

Почуяв близость победы (хотя соперник ведь должен был почувствовать, что нокдауна не случилось), оппонент снова попер, ничуть не сбавляя свой темп. Пытался донести до Пельменя парочку колхозных плюх, каждая из которых была сродни динамиту. Сане опять ничего не оставалось, кроме как снова связать атакующего, чтобы не принимать ненужный урон и сбить наступательный порыв Мамедова. Все повторялось как по кальке. Только на этот раз, готовый к тому, что кавказец начнет прибегать к борьбе, Саня по мма-шному сконтрил. Получилось. Бросать только соперника не стал, чтобы правила не нарушать и не давать рефери нового повода вмешаться. Со стороны это выглядело так, будто два здоровых дядьки кружат в танце по рингу.

— Брейк.

Рефери подлетел разнимать бойцов. И снова показал кавказцу, чтобы тот отошел в угол, не имея к нему вопросов. Саня на этот раз не сдержался и руками развел.

— Что не так? Он бороться лезет!

— Грязное ведение боя, синий. Предупреждение. Еще раз нарушишь — сниму со схватки. Все понятно?

Да ни хрена не понятно, но Пельмень кивнул. Пал Саныч, который видел весь этот беспредел, который творился с его бойцом, возмущаться начал, не выдержал тренер.

— Я апелляцию подам! Чего вы явно красного тащите за уши!

— Судью на мыло! — это Игорь Борисыч подключился, переживая, что с его сыном несправедливо обходятся.

— Фу-у-у, — это Дмитрий Дмитриевич затянул, пытаясь завести зрителей и обзавестись их поддержкой.

С другой стороны, из угла соперника тоже начали возмущаться, но в обратную сторону. Мол, команда Пельмененко оказывает психологическо давление на рефери и надо бы их дисквалифицировать уже сейчас за такую «грязь». Эти не на зрителей работали, а прямиком обхаживали одного из судей, в полномочиях которого было принять решение о снятии с боя бойца.

Пельмень попытался от происходящего вне ринга отвлечься и максимально абстрагироваться. Обстоятельства неблагоприятно складываются, это факт, обсуждению не подлежит. Но зато в загашнике есть один очень понятный и доступный способ решить любой бой в свою пользу. Наглухо нокаутировать оппонента. Тогда вопросов ни у кого не останется по результату. И никто в бой вмешаться не сможет.

Когда рефери вновь свел бойцов в центре ринга, Саня твердо для себя решил, что в бою надо ставить точку и делать акцент на разовый нокаутирующий удар. Следовало попытаться завалить соперника при сближении. Плотно, навстречу попасть, желательно с ювелирной точностью.

Кавказец, у которого толком не было стойки, хоть он и являлся кандидатом в мастера спорта, уповал на одну единственную ставку в виде размашистых ударов. Конечно, Пал Саныч заверял перед началом боя, что в рубку Пельменю лезть не стоит. Но особо вариантов других у него не осталось. В отсутствии нормальной функционалки после отравления, как раз таки придется рубиться. Встать посреди ринга и срубать соперника, либо же падать самому… разберемся в общем.

Мамедов попер вперед, решив разумно не менять тактику, которая приносила ему успех. Вновь пошла мельница, как могло показаться с еще большей скоростью, чем прежде. Но Саня на этот раз не сдвинулся с места. И Мамедов влетел в Пельменя, как в каменную стену, агрессивно проводя мощные атаки — дикие силовые удары кавказца свистели в воздухе, хотя ни один из них не достиг искомой цели. Саня врубил в ответ — печень хорошенько прочувствовал, и следом выбросил апперкот. Удар был силовым, но не попал плотно. Зато комбинация отрезвила Мамедова, теперь уже он бросился в клинч, заставляя Пельменя промахнуться левым хуком — удар пришелся по воздуху. Саня клинч принимать не стал, понимая, чем грозит ближняя дистанция на горьком опыте. Отскочил с сильным ударом правой, который взбодрил Мамедова и впервые в поединке заставил не попятиться, конечно, но остановиться и ручки поднять, чтобы еще по бороде не прилетело.

Отпускать Саня не стал и влепил прямой в догонку с рабочей руки. Удар на этот раз пришелся на блок. Но теперь уже заставил Мамедова пятиться, что его явно не устраивало. Соперник попытался реваншироваться и ответил двойкой. Из-за севшей функционалки и притупившихся инстинктов, Саня не успел руку на место после прямого вернуть. Правый прямой, но теперь уже соперника, влетел в бороду. Саню трухануло до самых пяток, как назло еще плотно на ногах обеими ступнями стоял — армотизировать удар не вышло. Да и не пытался Пельмень, знал ведь в каких условиях биться придется.

Ух… как пробрало хорошо. Хорошечно!

Пельмень встряхнул головой, очухиваясь. Теперь уже он поставил блок, чтобы следующими ударами Мамедов его не разбил. Чего-чего, а рубиться кавказец умеет, и налетает, как кавалерист — с наскоку. Несколько тяжелых увесистых ударов пришлось по перчаткам и по локтям. Мамедов тоже быстро смекнул, что работать надо по этажам, но Саня перекрылся локтями, защищая печень и выдерживая натиск. Сам искал возможность для контратаки.

— Брейк!

Раздался гонг. Судья развел бойцов по углам. Раунд закончился.

На областных соревнованиях не было никаких стульев, перерыв можно проводить только на своих двоих. Мамедова тут же окружили угловые в количестве человек пятнадцати, а ни рефери, ни судьи даже замечания не сделали — нарушение на лицо. К Пельменю Пал Саныч подошел.

— Саня, говорю не лезь в рубку, пропустишь.

— Пал… — Пельмень выплюнул капу в перчатку. — Тут только нокаутом можно победить!

— Черт с ним с победой, а если он тебя выключит? Ты ж на ногах еле стоишь.

— Пал Саныч…

— Ничего не хочу слышать, попытаешься еще рубиться — полотенце выброшу! И весь разговор!

Саня первый раз видел тренера таким возбужденным. Видимо «конкуренты» из противоположного угла в печенках сидели у Пал Саныча. Спорить с тренером, когда он пребывал в таком состоянии — смысла нет. Поэтому продолжать спор Саня не стал, вставил капу. Перерыв подходил к концу.

— Бойцы на середину.

Вышли. Мамедову дали какие-то рекомендации, по плечу похлопали напутственно.

— Бокс!

Соперник на этот раз решил подойти поближе, чтобы воплотить какую-то домашнюю заготовку. На второй раунд он выходил в стойке, чтобы плюху не пропустить. Но похоже, что подвымахался кмсник в первом раунде, задышал. И руки у него располагались недостаточно высоко, а к тому же между перчатками щель имелась. И эту щель Пельмень приметил сразу же. Да, она сейчас маловата, чтобы туда перчатку вставить… Но и Пал Саныч дал четко понять, что если Саня еще раз попытается зарубиться, то тренер полотенце выбросит. Слову тренера Саня верил. Поэтому рубиться не стал… Черт с ним, раз в жизни и на вишне бывают яблоки. Пельмень дождался, когда Мамедов начнет удар пробивать и влепил навстречу кросс.

Бам!

Точный акцентированный удар навстречу попал прямо в подбородок. Удар остановил летящего соперника и кандидат в мастера рухнул на настил. Прям как Тайсон Фьюри в последнем раунде первого боя с Деонтеем Уайлдером, выше упомянутым. Упал хорошо так — распластавшись в позе морской звезды. Руки-ноги в разные стороны, замер, выпученные глаза в потолок глядят.

Активировался рефери, который показал Сане занять свой угол. Пельмень пожал плечами, пошел в синий угол ринга, не оборачиваясь. Вроде очевидно все — бой закончен, и кандидат еще не скоро придет в себя, это жесткий нокаут. Как говорится, нечего пугать волка ружьем, если оно не заряжено. Так и кандидат в мастера спорта, который наехал на Пельменя в раздевалке, сначала должен был убедиться, что сможет себе позволить такой уверенный базар и не превратится в вентилятор на ринге. Чтобы так не обламываться в дальнейшем, когда до дела дойдет. А тут как самый настоящий бык — рога обломал.

Зал взорвался аплодисментами. Бой получился ярким, здесь присутствовали все искомые зрителями эмоции. Ну а Саня перекрестился даже, что задумка удалась. Следом Игорю Борисычу отсалютовал, Дмитрию Дмитриевичу, которые с мест повскакивали и аплодировали стоя. Взглядом нашел товарищей американцев, привычным жестом показывая, что ему нужен пояс. Какой? Да неважно какой, но пиндосы должны отчетливо понять, что Саня способен закатить шоу — готовьте зеленые бумажки с вашим забугорным президентом. И побольше. Однако Джонни, улыбнулся и начал тыкать пальцем Пельменю за спину. Мол, милый человек — обернись.

Саня обернулся и у него от удивления глаза на лоб полезли. Как еще — Мамедов каким-то хреном с канваса подниматься начал. На счет восемь! А через секунду уже стоял на ногах, подняв перчатки и показывая рефери, что готов продолжить бой. По-хорошему, рефери следовало снимать красный угол.Как никак, здесь соперники бьются за проход в следующий этап областных соревнований, а не за пояс WBC и рисковать здоровьем бойца не следует. Поражение запишут — да и черт с ним. Даже Вася Лома, и тот проигрывал, а то Хай Тек. Однако здесь свою роль сыграл тренер, который начал хлопать в ладоши и призывать своего бойца продолжить бой. Ну а рефери он призывал не останавливать бой.

Рефери, явно бесстыдно тянувший с отсчетом, и насчитавший секунд 30 вместо 10, взял перчатки бойца и посмотрел тому прямо в глаза.

— Готов?

Кавказец в ответ отрывисто кивнул, но судя по его соловьиным глазам, готовности там не находилось. Саня уже прикидывал как финишировать Мамаева с минимальным ущербом для его здоровья. Хотелось верить, что гонору у боксёра поубавится после отрезвителя в виде кросса в бороду. И в следующий раз парниша крепко задумается и на ринге будет вести куда себя скромнее, чем сейчас. А время и энергию, потраченную на выяснение отношений в раздевалке, боксёр в следующий раз направит на подготовку и настрой. Размышляя подобным образом, Саня решил, что закончит бой ударом по печени. Жирную точку поставит, если Мамедов так рвется в бой, а у угла и рефери не хватает мозгов его с поединка снять.

Но рефери не просто исполнял, он чудил. Конечно, это соревнования по любителям, да еще и областные, поэтому Пельмень отчетливо понимал, что здесь возможен произвол. Да и в профессионалах не лучше — достаточно вспомнить «нокаут» в бою Кныба и Ааджоура, когда один срубил другого ударами по воздуху. Кандидата в мастера явно тащили, причем самым наглым образом. И Саня который формально даже разряда не имел, считался для Мамедова проходным… а тут тебе дела такие.

Давая сопернику очухаться, рефери на какой-то ляд взял тряпку и принялся протирать ринг, делая вид, что на настиле пролита вода и это мешает боксерам.

З — забота.

Следом, попросил проверить перчатки секундантов, потому что ему показалось будто шнуровка у Мамедова развязалась. Другими словами, рефери делал все возможное, чтобы дать сопернику восстановиться после тяжелого нокдауна.

Публика среагировала незамедлительно и начало освистывать то, что происходило в ринге. Саня при этом отчетливо понимал, что все эти манипуляции направлены на то, чтобы вывести его из себя. Он терпеливо стоял в углу, руки на канаты сложил и переминался с ноги на ногу, дожидаясь, когда закончится это цирк.

— Аккуратней работай, тебя сейчас за любой пук дисквалифицируют, Мамедова явно на чемпионат России тянут, — в синий угол Пал Саныч подошел.

Саня кивнул. Понятно, что этот кавказец блатной и проплаченный. Но восстановиться от такого пропущенного удара виделось практически невозможной задачей. К тому же, как бы не хотел рефери и угол Мамедова, дольше затягивать время у них уже не было никакой возможности.

— Бойцы на средину. Бокс!

Мамедов, понимая, что ему нечего терять, снова ломанулся в режиме мельницы. Единственный его шанс теперь заключался в том, чтобы навалиться и компенсировать полученные нокдауны градом выпущенных ударов. Но двигался Мамедов куда медленнее, чем до нокдауна. Да и по ногам было видно, что он больше «не жилец». Саня хотел обманным крюком открыть Мамедову печень, бил не то чтобы сильно, для вида больше. Однако увы и ах, первый же выброшенный удар передней рукой оказался точным. Мамедов уже не видел рук Пельменя и удар схавал, упав лицом вниз замертво. Хотя не совсем замертво — пару ударов он еще нанес в падении на автомате. Далее он просто вытер лицом настил ринга. Вспомнился еще один пример из профиков. Так Владимир Кличко нокаутировал претендента Эдди Чемберса.

Было неприятно смотреть, как Мамедов изображая самолет на посадочной полосе «доехал», скользя лицом, до угла, о который ударился лбом. Ошибка секундантов была на лицо.

На ринг, не дожидаясь официального вердикта выбежал Пал Саныч. Тренер знал, как тяжело Пельменю далсяи поэтому своего бойца крепко обнял. Выбежали к Мамедову, начали пытаться поднимать его, усаживать, но благо вовремя вмешался врач, который запретил бойца трогать и приступил к осмотру.

Американцы хлопали — оказались впечатлены уверенной победой и показанной на ринге драмой. Поединок им явно пришелся по вкусу.

Глава 6

Глава 6

'Это все обман, что он был добрым царем,

Это все неправда — он правил огнем и мечом…

Люди как звери, когда власть над миром дана,

Это все обман', поет песню группа «Ария».

* * *

Беспредел творился жуткий, натуральный и форменный. Как по другому сказать, если стоило бою Пельменя и его соперника закончится, как дальше на ринге и вокруг него началась непонятная суета. Обычно такие вот движи ничем хорошим отродясь не заканчивались. Поэтому Саня наблюдал за происходящим с легкой тревогой.

Зашевелилась судейская бригада. Главный судья вышел на ринг, там к Мамедову подошел, осмотрел. С рефери посовещался, долго причем, явно прошедший бой обсуждали… что там обсуждать только, когда соперник Сани в глухой нокаут отправился. А через примерно пять минут, когда главный судья пошушукался с тренером соперника, то вовсе какие-то чудеса случились. Все это время соперник Сани Мамедов приходил в себя после жуткого нокаута. Его с горем пополам усадили на стул в углу, а врач его осматривал и первую помощь оказывал.

Главный судья неожиданно попросил внимания.

— Минуточку внимания, у нас нестандартная ситуация произошла, — заговорил он, обращаясь к зрителям.

Нестандартная — в чем? В том, что Мамедов до сих пор в себя прийти не может? Саня не понимал, что происходит и куда все идет. Вернее не идет даже, а катится.

— Че то нехорошее задумали, — напрягся сразу Пал Саныч. — Чую прям, на роже у судьи написано.

— Как думаете — что? — поинтересовался Саня.

— Да вот прям сейчас и узнаем, но точно что-то подготовили…

В подтверждении предположения тренера, главный судья продолжил.

— Спортсмен из синего угла Пельмененко дисквалифицируется за нанесение запрещенного удара в затылок бойца из красного угла Мамедова, — выдал судья. — Мамедов не может далее продолжать бой и не успел восстановиться за отведенное время. Поэтоу Пельмененко засчитывается поражение, а Мамедов выходит в следующий этап.

— Как так? — Пал Саныч руками всплеснул. — Ошалели в конец, э⁈ Але гараж, вы что с ума посходили!

Ясно.

Что Саня вынес из прошедшего боя, так это один очень важный вывод по текущим областным соревнованиям. Хоть ты лопни, хоть ты тресни, а судьи в здешних боях могут напортачить, что мала не горюй. И никакой нокаут наглухо тебе не поможет, потому что мало что зависит от самого боксера. Бывало у Пельменя по прошлой жизни всякое, если о выступлениях по любителям говорить. Но конкретно такой беспредел, как выдал рефери, а теперь и главный судья соревнований… Именно беспредел, потому как иначе дать характеристику случившемуся — не получалось. Язык не поворачивался, это был даже не грабеж, а разбойное нападение. Наглое такое.

Дисквалификация на ровном месте!

Подобное судейство хамство — это ни хорошо, ни плохо, это просто факт, а с фактами стоило считаться, если у тебя голова на плечах есть. Пельмень поначалу думал сходить главному судье по печени для порядка настучать, чтобы его в чувство немного привести, но все же быстро в руки себя взял. Не стоит этого делать, не Сани точно, а то проблем не оберешься. А мало у Пельменя проблем? Ворох целый.

Пал Саныч напротив успокаиваться не собирался. Взбеленился, не собираясь мириться с таким наглым и несправедливым решением, как следствие пошёл разбираться прямиком с главным судьей, со словами, произнесенными сквозь стиснутые зубы:

— Надо бы с ним по-мужски вопрос перетереть, ты посмотри борзый какой. В конец обнаглели, средь белого дня!

Саня же понимал, что толку от этих разговоров будет примерно столько же, как с козла молока. Плавали — знаем. Даже в 21-м веке, когда уже существовали регулярные видеотрансляции, в том числе с областных и даже городских соревнований, не всегда удавалось получить удовлетворение апелляции на предвзятое судейство. А оно случалось сплошь и рядом. Что тогда можно говорить о 90 годах, когда не то что видеосъемки не было, а интернет отсутствовал как класс? Единственным внятным аргументов сейчас считался протокол. И в протоколе, который составлял сам главный судья, черным по белому написано будет — боксер из синего угла Пельмененко Александр нанес своему сопернику запрещенный удар в область затылка, который не позволил Мамедову продолжить бой. Все остальное — сказки дедушки Крылова и полная ерунда.

Поэтому, Пал Саныч, не смеши мои подковы вот этими вот «по мужски перетереть», подумал Саня с сожалением. Разговор тренера с судьей ни на что фактически не мог повлиять, как бы Пал Санычу обратного не хотелось и как бы он из себя от чувства несправедливости не выходил. Ну изольет тренер душу, главный судья покивает ему в ответ, послушает внимательно, может быть даже посочувствует «горю». Однако в оконцове пообещает ( и то в лучшем случае), что приложит все усилия дабы во всём разобраться и исправить. А по факту всё как было, так и останется, тут к гадалке за ответом не ходи. И апелляцию даже не подашь, что самое обидное. Как ее рассматривать будут в принципе? Результат давно проплачен, а в любительском боксе не всегда побеждает лучший, чаще — тот, кто надо. Да и в профессиональном боксе тоже не без греха, всякие решения случаются, по типу ничьи Канело Альвареса на одной из карточек боя с Флойдом Мейвезером.

Короче, паршиво дела обстоят, с какой стороны не глянь.

Пока тренер начал выяснять с главным судьей, к Пельменю подошел Дмитрий Дмитриевич. Поддержать пацана и если надо — успокоить, помочь решение паршивое пережить.

— Саня поздравляю ты хороший бой показал. Никакого удара по затылку и в помине не было, ты его чисто стукнул! Надеюсь Пал Саныч разберется и все взад переиграют, — сказал он, пытаясь Пельменя успокоить, от того сразу постарался товарища от дурных мыслей отвлечь и переключить тему разговора. — Ты как сам не свой сегодня, случилось что? Куда движения пропали, финты твои фирменные?

— Я, ДмитрийДмитриевич, хотел впечатление произвести на наших американских друзей из-за бугра, поэтому не стал, как на боях без правил на технику уповать. Решил выйти и срубить соперника, — пояснил Пельмень, плечами пожимая.

Может и стоило рассказать мастеру о приключениях, которые с ним случились накануне. Именно эти приключения манеру ведения боя продиктовали. Но оно надо кому о том, что было «до» знать? Вышел на бой — забывай о травмах, дерись. И не ссылайся потом на то, что у тебя голова или жопа перед боем разболелись, чтобы поражение оправдать.

Хотя, справедливости ради, отбиться получилось совсем неплохо, Саня сам это прекрасно понимал. И американцам тоже немало удалось показать, чего они раньше не видели. Во-первых, держалку Саня бетонную продемонстрировал, когда в бороду плотно пропустил от сильно бьющего Мамедова. Пропустил да, но на ногах устоял. Во-вторых, еще раз доказал, что мощный нокаутирующий удар в его арсенале присутствует. Ну и, наконец, в третьих, бой реально получился в лучших традициях Биг Драма Шоу, как любил говорить Геннадий Головки. Валедольный бой, именно за такие бои народ любит бокс и готов платить кровно заработанные.

Но увы и ах, все это могло теперь отправиться к чертям на дальнюю полку. Все это теперь без надобности и разговоры в пользу бедных. Больше ничего нового показать Пельмень не сможет… после нечестной дисквалификации главным судьей, дальнейшие перспективы оказались перечеркнуты. К своему удивлению, Саня воспринял этот факт достаточно спокойно. Тупо старался не думать об этом, чтобы попусту нервы не трепать. Но, что тут скжаешь, в глубине души он все таки верил, что Пал Санычу с его немалым авторитетом в мире бокса, таки удастся разобраться в бардаке.

Куда-то делся Игорь Борисович, Саня видел что его место опустело в тот момент, как закончилась схватка. Но тут как раз понятно более менее, отчего батя из зала свинтил. Пельмень не исключал, что у бывшего физрука попросту в горле пересохло от такого счастья (батя то не знал о дисквалификации, полагал, что сын первый бой выиграл) и на радостях Игорь Борисович пошел победу сына по взрослому отмечать. Во облом будет у Игоря Борисыча, когда тот узнает, как все в конечном итоге обернулось. Однако Саня зря на бывшего физрука наговаривал и батон крошил. Боковым зрением Пельмень заметил, как Игорь Борисович протискивается среди народа в зале и держит в руках бутылку с водой и еще что-то, упаковку какую-то.

Через пару минут Игорь Борисович уже вырос перед Саней и протянул ему упаковку, как оказалось с лекарством.

— Сын на, держи. Позволь тебе батя от души поможет.

— Че это хоть такое, бать? — Пельмень бровь приподнял, пялясь на упаковку.

— Уголь активированный, дурында, — батя хлопнул его по плечу. — Я специально в аптеку сразу после боя побежал.

Похоже Игорь Борисыч догадался о том, что у Сани перед боем случилось несварение, выбившее его из колеи. Далее батя объяснил откуда о несварение знает, что стало для Пельменя полной неожиданностью.

— Короче, сын, ты не к своей бутылки приложился, — объяснил Игорь Борисович.

— Как не к своей? — удивился Пельмень.

— Ну вот так… я твою воду выпил и решил, пока ты врачам и судьям ходил, из-под крана воды набрать здесь в туалете, — признался бывший физрук.

— Серьёзно бать? По ушам не ездишь? — изумился Саня.

— Вот такой у тебя отец дурак, — Игорь Борисович виновато руками всплеснул. — Никак привыкнуть не могу, что как Союз рухнул, воду из под крана пить стало невозможно! Раньше то мы только из под крана и пили!

Сане может быть и следовало расстроится и наехать на батю за безалаберность. Но делать он этого не стал. С одной стороны, понятно стало, что с водой было не так. И не какое это не намеренное отравление… С другой, Пельмень один хрен проиграл в конечном итоге. О чем бате и сообщил.

— Как проиграл?

— Дисквалифицировали…

Саня от активированного угля отказываться не стал, всю пачку разом сожрал. Водой из бутылки, которую батя новую притащил — запил. Прежде спросив, понятное дело — нормальная ли вода.

— Нормальная, только в аптеке бутылку взял, поэтому пей… ты лучше скажи — ты про дисквалификацию шутишь? — выпучил глаза Игорь Борисович.

— Не шучу, они здесь озверина будто объелись, говорят, что я Мамедова ударом по затылку уронил.

Таблетку активированного угля приятно в животе заурчали. Без того почти отпустило, а теперь так вовсе новых сюрпризов можно не ждать.

— И что теперь?

— Теперь, бать, ждем когда Пал Саныч с главным судьей переговорит, хотя я сомневаюсь, что разговор решение изменит.

Тренер как раз закончил говорить с судьей и возвращался. Судя по выражению его лица — изменить ничего не вышло. Ожидаемо.

— Вот я не знаю, как с такими людьми можно по-человечески разговаривать, — поделился первыми впечатлениями Пал Саныч. — Им говоришь, что рефери оппоненту явно подсуживал, а они бошками мотают. Говоришь, что мой боец чисто удар нанес, они улыбаются в ответ. Дебилы! Сука, вот вмазал бы разок по наглой роже, чтобы голова в трусы провалилась!

— Решение в силе осталось? — не вытерпел Дмитрий Дмитриевич.

— Говорит, что обсуждению решение главного судьи не подлежит. Ну ничего я еще в федерацию на этих мерзавцев буду жаловаться! — пояснил тренер. — Добьюсь еще, чтобы мой пацан в тяжах на Россию поехал.

С этими словами Пал Саныч на своего ученика внимательно взглянул, в упор.

— Саня, ну ты конечно красавец, это я тебе как тренер говорю!

Дмитрий Дмитриевич заслышав эти слова закивал, показывая Пельменю большой палец — заслужить похвалы от тренера дорого стоило. Хотя тут, возможно, Пал Саныч некую вину за дисквалификацию чувствовал.

— Так хорошо отбился, я думал уже блин на стрёме с полотенцем стоять и ждать, когда его выкидывать придётся.

— Так все таки случилось что-то? — спросил Дмитрий Дмитриевич.

Игорь Борисыч о том, что случилось на ухо мастеру шепнул. У того аж глаза на лоб полезли.

— Слушай, а чего ты смурной такой? — Пал Саныч Пельменя за руки взял. — Разве это можно проигрышем назвать. Я тебе глядя в глаза обещаю, что буду добиваться твоей отправки на российский чемпионат. Прям гордость за тебя распирает!

Тренер обернулся на мастера.

— Вон Димку молодого мне напоминаешь, здорова кстати, не думал, что ты придешь.

— А как тут не прийти, Пал Саныч, — мастер улыбнулся в ответ и подмигнул Пельменю. — Хотя Саня дюже талантливый парень, он скорее не на Россию поедет, а в штаты прямиком.

— Какие ещё на хрен штаты? — насторожился Пал Саныч.

— Э-э… американские, — Дмитрий Дмитриевич виновато на меня покосился. — Тренер разве знает, что тебе предложение наши гости из США сделали? — спросил он, улыбаясь смущенно сквозь стиснутые зубы, понимая, что контору спалил.

Пал Саныч пытался понять, о чем разговор идет, даже головой мотнул, дабы мысли упорядочить.

— Саня, какая к хренам собачьим Америка?

— Северная, Пал Саныч, — Пельмень на манер Дмитрия Дмитриевича придурковато улыбнулся, понимая, что в дурацкое положение попал. — Но вы не переживайте, никуда я уже не поеду.

— Почему?

— Потому что Билли и Джон пришли на мои выступления посмотреть, а я после первого же боя дисквалификацию схлопотал.

— Понятно, — тренер задумался крепко, обернулся к рингу, где американцы стояли. — Это вон те двое красавцев на тебя смотреть пришли? Я то думал они на твоего соперника Мамедова пришли глянуть…

— На меня, Пал Саныч, от того и хмурной. Какой шанс себя показать имелся, а я его профукал, — вздохнул Саня.

— Ага… — глаза тренера сузились. — Так ты всё-таки, падла такая, в боях подпольных участвовал⁈

Он, чтобы хоть как-то с напряжением справиться, руки на груди сложил. Дмитрий Дмитриевич бочком-бочком и потихонечку свалил, среди зрителей затерялся. Видимо знал, что тренер бушевать будет. Ну… молодец, конечно, теперь Сане одному придётся отдуваться и за себя, и за того парня.

— А ты мне говорил, что упал неудачно, когда я тебя про кулаки спрашивал, где ты их сбил. Ты посмотри зараза какая, брехливая! — продолжил возмущаться тренер. — В глаза смотрит и нало врет.

— Пал Саныч ну есть как есть, я просто вас расстраивать не хотел, что в подпольных боях участвую, — честно признался Пельмень.

— Ну и как отбился, — тренер, помимо того, что руки на груди скрестил, еще и начал притопывать кончиком ботинка. Грозно так.

— Первое место занял.

— Первое место… это ж ты сколько боев провел? Рисковал, знал, что на соревнованиях можешь не выступить, если посечешься.

— Я вам обещал на область отбиться, я слово сдержал.

— Сдержал… — тренер снова задумался, а потом головой закивал удовлетворительно. — Слушай, ну хорош пацан, что сказать? Поздравляю!

— Спасибо Пал Саныч, — поблагодарил тренера Пельмень.

— Блин, знал бы — так с турнира бы тебя снял в принципе! Раз перед тобой такие перспективы открылись! Так тем более, Сань, чего ты паришься, что тебя дисквалифицировали⁈

— Да нет, Пал Саныч, есть причина. Перспективы мои, к сожалению, как открылись, так и обратно закрылись. Эти Билли и Боба сказали, что контракт предложат в зависимости от того, как я по области выступлю, — сообщил Пельмень. — А я после первого же боя вылетел.

Тренер на Билли и Джона покосился.

— А ну-ка пойдём познакомишь с этими забугорными охламонами.

От автора:

Уважаемые читатели, приглашаю вас к чтению моей новинкой в соавторстве с Рафаэлем Дамировым. Лихие 90-е и тяжелый путь бойца. Присоединяйтесь! Буду рад каждому из вас, книге нужна ваша поддержка, а мы с Рафаэлем сделаем все, чтобы Вы не остались разочарованы!

https://author.today/work/289565

Глава 7

Глава 7

«Мои волосы обладают Божьей аурой. Это произошло, когда я возвращался домой из исправительного учреждения. Однажды ночью мои волосы начали тянуться вверх. Я знал, что это Бог говорит мне, чтобы я оставался на праведном пути. В один прекрасный день я окажусь рядом с ним», так Дон Кинг объясняет, что ему помогало дела вести.

Пал Саныч двинулся к Билли и Джонни с такой решимостью, будто морды американцам бить собрался. Следом Сане помахал, мол — сюда иди, дружочек-пирожочек, нечего в сторонке куковать, надо мне помогать. Пельмень плечами пожал — сказал тренер идти, значит надо, в спорте как в армии — приказы не обсуждаются. И следом поплелся.

Пал Саныч, сблизившись, сразу начал с того, что решил американцам гостеприимность русской глубокой души показать. И по плечу Джонни своей ручищей увесистой хлопнул.

— Хай ду ю ду, браток? — выдал тренер все, что английском языке знал, одновременно вторую руку протянул поздороваться. — Как сам?

Джонни руку пожал, Билли тоже следом. Нацепили фальшивые улыбки, как положено все. Саня никогда такие улыбки не любил, отдавало от них какой-то что ли придурковатостью.

— Мужики, мне тут птичка на хвосте принесла, что вы моим бойцом заинтересовались? Саней Пельмененко, — в лоб спросил тренер и на меня кивнул. — Вот этим вот шалопаем.

— Птичка? Вот из ит птичка? — спросил Билли, не разобравшись в русском диалекте.

— Ниа бет, да? — предположил Джонни, щелкая пальцами, вспоминая как это выражение можно по американски трактовать.

— Не знаю кто кого там ниа бет в этих ваших Штатах, а я тренер этого пацана, по боксу, — заключил Пал Саныч, плечи расправляя.

— Коуч, оу, хорошо, вери гуд, — закивали американцы, показывая большие пальцы и смекая, наконец, о чем им Пал Саныч говорит.

— Поэтому, мужики, если у вас есть какие мысли насчет того, чтобы Сашку моего в вашу Америку забрать, то разговаривать вы будете со мной, я его интересы представляю, — оповестил американцев тренер, складывая руки на груди.

Пал Саныч повернулся к Пельменю, кивнул вопросительно.

— Сань, а Сань, чего тебе там предлагают буржуи капиталисты? Озвучь в двух словах.

Пельмень снова пожал плечами, чувствуя себя немного неловко из-за того, что тренер за него решил с Билли и Джонни поговорить. Вроде не маленький, сам за себя способен разговаривать в принципе. Ну раз Пал Саныч подключился… Ну и выложил вкратце чего заокеанские товарищи воду мутят — чисто по сути. Мол, с Билли и Джонни у Сани уговор был, что если он выиграет соревнования по области, причем ярко выиграет, себя в полной красе показав, то американцы предложение свое озвучат.

— А я соревнования проиграл, Пал Саныч, к большому сожалению, — вздохнул Саня, прошептав на ухо тренеру. — Поэтому предмета разговора больше нет.

— Мы хотели посмотреть, как Александр будет боксировать, — подтвердил Джонни.

— Ну и как посмотрели? — спросил тренер. — Хорош пацан?

— Посмотрели… — подтвердил Джонни. — Скажем так, коуч, впечатление у нас сложилось неоднозначное.

Саня и Пал Саныч переглянулись. Расценить слова американца можно было таким образом, что Пельмень американцев не впечатлил. Ну, тут с какой стороны ситуацию не рассматривай, а уговор есть уговор. Однако Пал Саныч отступать не намеревался.

— Ага, понятно — кивнул он и глаза прищурил. — Так что, уважаемые, теперь как понимаю, вы подписываться не хотите? Ну тем лучше, Санек, тем лучше…

У американцев глаза округлились — русский тренер говорит, что профукать шикарный шанс это из категории «тем лучше». Теперь уже они переглянулись, пытаясь смысл сказанного тренером понять.

— Ну почему сразу не хотим, — первым заговорил Джонни. — Просто будь у Александра несколько боев, чтобы победа была, подтверждение интереса… понимаете?

— Не понимаю, — замотал головой Пал Саныч.

— Сейчас у вашего боксера рекорд состоит из одного боя, к сожалению проигранного, — пояснил американец, выпрямив свой посыл. — Отрицательный рекорд у бойца.

— Зис ис бед, — добавил Билли, отрывисто закивав.

— Да, это плохо, правильно Билли говорит. Как мы будем продавать Александра на американский рынок? Один бой и одно поражение, — развел руками Джонни.

Вопрос казался резонным. Пельмень был готов согласиться со многим из сказанного. Например, с тем, что с отрицательным рекордом рассчитывать на какие-либо плюшки — крайне сложно. Невозможно практически. И полагать, что неопытного бойца, неудачника к тому же, американская публика примет не то чтобы на ура, а в принципе — глупо. Но! Существовал один важный нюанс. В начале девяностых еще не существовало Шердога или Боксрека, где фиксировались результаты боев спортсменов.Что это значит? Да хотя бы то, что рекорд, как и легенду можно придумать совершенно любую, все равно не проверит никто. А как тут проверять? Поэтому при желании рекорд Сани мог превратиться из 0–1 в 10−0, к примеру. Чего нет, едет в Штаты «непобедимый русский медведь», «внук Сталина» и тому подобное, на что американская публика тригерит.

Саня поначалу хотел свои мысли американцам озвучить, но торопиться не стал, промолчал. Раз тренер взял слово, то видимо не просто так, Пал Саныч мужик умный. И значит есть у Пал Саныча что американцам возразить и как их возражения снять.

— Вы на вопрос ответьте, — предложил тренер. — Пацана будете забирать в Америку? Или отвал петрович?

Забугорским товарищам крайне сложно давались русские фразеологизмы, но суть вопроса в принципе была ясна.

— Будем забирать, — подтвердил Джонни. — Хотя мы вынуждены пересмотреть условия, на которых можем предложить поездку.

— Даже так? — приподнял бровь Пал Саныч. — У нас через месяц Россия, и я вам как тренеру говорю, что пацана туда повезу. Приезжайте, смотрите, там то Саня все свои навыки в полной красе покажет.

— Это необходимость, — с куда более выраженным акцентом подтвердил Билли. — Условия для Александра у нас есть здесь и сейчас, не через месяц.

— А ну-ка озвучьте тогда свои условия, господа хорошие? — попросил Пал Саныч. — Дюже любопытно, как вы моего бойца цените здесь и сейчас.

Ну Джонни и озвучил. Понятно, что заранее все с напарником своим обсудил и согласовал, а теперь вот как на блюдечке вывалил.

— Мы не можем ждать следующего соревнования, потому что уезжаем в пятницу. У нас назначен рейс обратно в США, — пояснил Джонни. — Потом в Америке будут соревнования «Золотые перчатки», и мы искали перспективного бойца, который бы смог помочь подготовиться нашему бойцу к этому турниру.

— Это что ли к концу недели?

— Да, в конце недели, у нас уже куплены билеты в Нью-Йорк.

— Как бойца зовут, которого вы на турнир выставляете?

— Лэнс Уитакер.

Пельмень даже в кулак кашлянул. Ни фига себе, Лэнс Уитакер! Известный американский профессионал, который в 93-м году взял «Золотые перчатки» в супертяжах. Этот чувак бился с Монте Барретом, Оливером Макколом, и Султаном Ибрагимовым. Но наибольшую известность это огромная машина получила тогда, когда Уитакер нокаутировал Олега Маскаева. Серьезный двухметровый дядя и прозвище у него было говорящее само за себя — Гора. Понятное дело ничего этого Пал Саныч о боксере не знал. Хотя к удивлению Сани припомнил, что Уитакер бьется вполне неплохо по любителям за США.

— Это ж пацан, который за сборную американскую бьется, в супертяжах? Помню, здоровый сука, знать бы на каких дрожжах вы такую горилу вырастили… — хмыкнул Пал Саныч. — Так а по предложению что? На каких условиях Сане вашего Уитакера ломать? Не боитесь, что ваш парень после встречи с Саней на соревнования не поедет?

Американцы заулыбались.

— Так вот, — слово Джонни взял и пальцы начал загибать. — Мы можем оплатить Александру билет в США, поможем найти жилье в Америке и оплатим тренировки в зале на первый месяц. Это будет оплатой за спарринги с Лэнсом.

— Все с вами понятно, — усмехнулся Пал Саныч и на Пельменя покосился. — Сань, а Сань, я же тебе говорил, что они предложение Дона не перебьют… Я думал, что у старины Боба условия хуже некуда, а нет — постарались наши гости.

— Какого Боба? — насторожился Джонни.

— Арума, — пояснил тренер, плечами пожимая. — Пойдём, Санек, я думаю на больше ни о чем разговаривать уважаемыми гостями.

У Сани после этих слов тренера аж глаза на лоб вылезли. Вот Пал Саныч дает! На ходу придумал легенду про Боба Арума, Дона Кинга, какие-то предложения, которых никогда не было. Наверное, американские промоутеры заикали по ту сторону океана. Но сказать, что на американцев не подействовали эти слова — не скажешь. При упоминание самых известных промоутеров мира профессионального бокса, у Билли и Джонни изумление случилось. Шок. Сначала они начали переглядываться, пытаясь понять — блефуют ли тренер Пельменя. Не может же такого быть, откуда Арум и Кинг о просто русском боксере узнали с отрицательным рекордом. Но потом американцам припомнилось, что турнир по боям без правил, который на местном заводе проходил, транслировался за океан. Мало ли, кто во время этого турнира Саню в деле увидел. При таких мыслях вся абсурдность озвученного Пал Санычем утверждения сразу нивелировалась сама по себе. В конце концов, именно на том турнире Пельменя американцы приметили.

Пока Билли и Джонни ситуация обдумывали, Пал Саныч аккуратно взял своего ученика под локоток, и зашептал прямо на ухо:

— Саня, не ссы в трусы, я этих капиталистов хорошо знаю. Они, падлы, предлагают заведомо меньше, чем могут предложить. Для торга окно оставляют, жулики. Щас, стопорнут нас, чтобы предложение улучшать.

Пельмень не ссал, понимал все о чем ему тренер говорил. Однако при всем этом, существовала немалая вероятность, что после выпада с упоминанием Дона Кинга и Боба Арума, сделка сорвется окончательно. Во-первых, если Билли и Джонни не поверят, то вполне могут отказаться с хитрыми русскими зачесывателями. Во-вторых, если они поверят, то тут уже может сыграть авторитет Кинга и Арума, с которыми промоутеры поменьше не захотят связываться. Целее будут. И это, учитывая, что Билли и Джонни предложили вполне себе рабочий вариант попасть в американский зал. Оплатить проезд и зал на целый месяц — дорого стоит. Ну а за жилье, за еду и шмотье — Саня вполне себе сам может оплатить, учитывая что деньги у Пельменя водились с некоторых пор. Остается забрать из кассы призовые по боям без правил, что случится как раз в грядущий понедельник, первый рабочий день трудовой недели. Как итог, Саня не без помощи Пал Саныча, мог лишиться своего шанса на путевку в США, где бы он попытался закрепиться.

Понимая риски, Пельмень озвучил их тренеру.

— Пал Саныч, вы уверены, что мы правильно поступаем?

— Ща, погоди, терпения наберись, — заверил тренер.

Ну а дальше последовали слова Джонни.

— Сэр Пал Саныч, подождите, — догнал уходящих боксера и тренера американец, руки на плечи положил. — Мы ведь не закончили.

Пал Саныч на Саню зыркнул — вот смотри, говорил же, что капиталисты к разговору вернуться.

— У вас уже подписан контракт? — уточнил Джонни.

— Долго его что ли подписывать? — Пал Саныч аккуратно так руку американца со своего плеча убрал, даже не улыбаясь, а скорее скалясь. Ну и не преминул своего собеседника уколоть, дабы неповадно было. — Мы ж как договорились, что после областных соревнований договор подпишем, независимо от их результата. Товарищу Кингу доказывать ничего не надо, он сразу в бойцах потенциал видит, взгляд у него, как зрение рентгеновское.

— Мы пораньше освободились, и договор идем подписывать с Пал Санычем, — подтвердил Саня, наконец, включившись в разговор и решив до конца тренеру довериться, а там будь как будет, хоть трава не расти.

— Ещё какие вопросы, мужики? Нам правда пора, — сказал Павел Александрович. — Одно дело на бумажках закорючку поставить, но нам ведь еще собраться в вашу пендосию надо.

— Нет вопросов, — Джонни замотал головой. — Мы прямо сейчас хотим улучшить наше предложение Александру.

Тренер глаза закатил демонстративно — мол, что вы там улучшить можете, бедолаги. Но вслух все же сказал:

— Выкладывайте че по чем, хотя сомневаюсь, что вы сможете перебить предложение Дона Кинга. Саню зовут с сами Железным Майком спарринговать, Тайсону помогать на следующий бой подготовиться, — выдал тренер.

— Стоп, стоп, стоп, — Джонни перед собой руки выставил, не давая тренеру и боксеру уйти. — У вас есть загранпаспорт и виза в США?

— Будет, куда ж они денутся.

— Смотрите, если вы сможете быстро оформить документы и вылететь с нами в Америку уже в эту пятницу, то мы готовы поселить Александра в доме Билли, у него пустует второй этаж, там отличные условия. Билли живет один, не считая его ретривера Джексона.

— Майкла что ли?

Джонни смутился.

— Также мы готовы обеспечить Александру трехразовое питание, за наш счет. И всю необходимую амуницию, — заключил он.

Вот это предложение звучало куда интереснее предыдущего. Пельмень изумился, что такая простая уловка с американскими промоутерами и упоминанием имени Тайсона — сработала. Но сработала ведь.

— Что скажешь, Саня? — посмотрел на Пельменя Павел Александрович.

— Наверное, подумать надо, — пожал плечами Пельмень. — Как то нехорошо будет отказывать сразу. Билли и Джонни отличные ребята.

— Да мужики, подумать нам надо, — подтвердил тренер. — Я в отличие от Сани вас знать не знаю, и вижу вас первый раз. И единственное, что меня останавливает от того, чтобы переговоры здесь и сейчас не закруглить — то, что с вами мы сможем выехать в Штаты чуточку раньше.

Ну и Пал Саныч, довершая свою легенду, объяснил, что якобы к Дону Кингу их пригласили в ноябре, в рамках подготовки к декабрьскому бою. А предложение Джонни и Билла позволит приехать в США раньше и адаптироваться к смене часового пояса, и в целом к жизни за океаном.

— Ну а там, не исключаю, что вы сможете предложить более интересные условия, — договорил тренер.

Пельмень кивнул, подтверждая все сказанное Пал Санычем.

— Мы ждем от вас решения, — объявил Джонни.

На этом разговор подошел к концу. Пожали руки. Билли и Джонни засобирались к выходу, смотреть кого либо еще на областных соревнованиях, интереса у американцев не было. Саня и Пал Саныч остались вдвоем.

— Ну вы и даете, тренер! Я думал они раз пять за время разговора пошлют нас куда подальше, — искренне восхитился Пельмень сообразительностью своего тренера.

— Я ж говорил, Сань, не дрейфь, — миролюбиво ответил тот.

Но у Сани из головы другой вопрос не выходил.

— Пал Саныч, это все хорошо, но представить не могу, как я куда-либо поеду без заграника и без визы?

— Ну допустим по загранику я тебе помогу, должен будешь. Ну а с визой… как я понял тебе эти товарищи приглашение на работу сделают. У нас, Санька, железный занавес пал и теперь в любую точку мира езжай, хоть объездись.

Постояли, помолчали.

— Павел Александрович, вы со мной хотите поехать? — спросил Пельмень.

— Да куда там поехать… — Пал Саныч только отмахнулся. — Мне здесь пацанов тренировать надо. В России своя жизнь, земля родненькая. Это ты молодой, можешь к чужбине привыкнуть, перетерпеть, а я уже всё, корнями в землю русскую врос. Здесь родился, здесь умирать.

Саня понятливо кивнул и крепко сгреб в охапку своего тренера, обнял.

— Спасибо вам за все.

— Спасибо потом скажешь, пацан. Да и ты че думаешь, я тебе заграник сделаю за красивые глаза? Бабки это все стоит, Пельмененко! Так что давай, получай там свой гонорар за выигрыш этого вашего турнира, а я всё как надо сделаю. Будешь к пятнице с заграником.

На том и сговорились.

Глава 8

Глава 8

* * *

Неделя до отлета прошла в кромешной суете. Ну епта, в Америку ехать, это не бутылки сдать сходить и не чайку выпить, тут по уму подготовиться надо и вопросы порешать. Саня хоть по прошлой жизни и готовился к отлету в штаты, справки у знакомых наводил. Но один хрен по поводу того, как жизнь за океаном устроена, не врубился. Да и в США так ни разу и не побывал. Не довелось, хотя варианты были. У одного из братанов из зала бой был на Беллаторе, но слетать не срослось — визу не дали.

Поэтому к грядущим перелету и смене локаций следовало подготовиться. Вот хрен его знает, что с собой брать надо? Что в чемодан класть — труселя, мыло-рыльные или основательно запастись, как ишак тюками загрузиться. А рубли на баксы поменять? Тоже надо. Словарик какой надыбать, ну типа шпрехать по английский чтобы комфортно было, а не на пальцах объясняться. Это в 2023 году через гугл-транслейт можно общаться особо не напрягаясь, но в начале 90-х вот так со словариком придется шастать.

По итогу в первый день подготовки, Пельмень рассудил так — Америка это оплот капитализма. И для визита в эту страну, все что нужно иметь с собой под рукой — бабки. Ну в смысле доллары, которые у них за океаном ходят в обороте. Будут бабки — будет счастье, и не надо с собой никаких чемоданов со шматьем брать. К тому же Сане с утра Пал Саныч позвонил:

— Ученик, по заграннику вопрос закрыл, — заявил тренер. — Стоит услуга недешево и в долларах, расплатиться надо сегодня до вечера. Баксы будут?

— Будут тренер, — заверил Пельмень.

Поменять рубли на баксы — ничего сложного. Главное, чтобы сами рубли были в наличии. А бабки у Сани имелись. Не на кармане правда, но в кассе заводской, куда он с утра пораньше пошел дабы гонорар за победу в турнире получить. Странное дело, конечно, что за участие в подпольных боях с ним через кассу заводскую рассчитываются, но девяностые такие девяностые. Время, когда возможно все.

Сумма к получению шла серьезная, с четырьмя нулями. Интерес к деньгам, пока смутный и непонятный, могли проявить нежелательные криминальные элементы. Поэтому к походу Пельмень решил подготовиться. Набрал Дмитрий Дмитриевича.

— Братское сердце, мне бы бабки из кассы получить, народ нужен для подстраховки, чтобы у меня бабки в подворотне не отжали.

Опасения, понятное дело, были не напрасные, не с пальца высосанные. Саня хорошо помнил двух додиков, которые его щимануть хотели в гаражах, с турнира подпольного снять. Гарантии, что это не повторится — нет. Не всем понравился выигрыш Пельменя в турнире боев без правил. А значит, вполне вероятно, что найдутся те, кому захочется вернуть утраченное, что на тотализаторе было спущено.

Мастер в просьбу проникся. Пообещал прийти, и взять с собой пару ребят из цеха.

— Спасибо, дорогой, я пацанам работягам на ход ноги подкину, — Саня трубку положил.

По итогу на кассе, которая за проходной располагалась, Пельменя ждал Дмитрий Дмитриевич в компании троих работяг. Молодых и крепких, их Саня припоминал в цеху — из фрезеровщиков. В боях подпольных участия работяги не принимали, но выглядели вполне спортивно.

— Здоров мужики.

— Доброго утра, Пельмень.

Обменялись рукопожатиями, крепко обнялись. Фрезеровщики на Пельменя смотрели с восхищением — быстро он стал заводской легендой, наверняка еще пару недель только об это и будут в курилках говорить. Вот под таким конвоем Саня пошел на кассу. При этом двух ребят у самого здания кассы поставил, а еще двух — на стреме стоять в разных концов дороги.

— Пельмененко Александр Игоревич? — уточнила престарелая кассирша, когда Саня назвал ей цель своего обращения.

— Я, — подтвердил он, складывая руки на столешницу.

— Пропуск покажите, — велела она.

Пропуск лежал в кармане, официально практика была не закончена. Поэтому пропуск, хоть и был временный, действовал до конца лета. Кассирша внимательно всмотрелась в фотографию на нем, потом в рожу Сане — прищурившись. Следом нагнулась, достала коробку из-под обуви и вытащила оттуда пачку бабла, резиночкой перехваченную. Удивительно, конечно, столько денег, еще и налом, а на кассе заводской охраны даже никакой нет, как и тревожных кнопок в начале девяностых еще не наблюдается… видимо, обходят стороной бандиты такие вот предприятия, с государством связанные. Ну или у директора завода свои интересы в криминальном мир присутствуют.

Как бы то ни было, кассирша положила деньги перед Пельменем.

— Распишитесь, молодой человек, — сунула листок с отчетностью. — Простите великодушно, просто интересно узнать — за что такая премия положена. У меня сын работает на заводе, так у него совсем другие цифры премиальных…

Саня хоть и не имел особо привычки что-либо перед подписью читать, но тут чтобы понять как на вопрос ответить обратил внимание, что деньги ему выдаются «за вклад в развитие промышленного предприятия». Прикольно, теперь подпольный турнир по боям без правил, где работяги друг друга перебили до полусмерти, означает «вклад в развитие». Будем знать.

— Секретно,- улыбнулся Пельмень.

Кассиршу такой ответ не удовлетворил, она губы стиснула, отсчитала положенное и, видимо, не зная как «отомстить», выставила табличку «технический перерыв» на стол. Саня вышел из помещения заводской кассы, разполовинил стопку с рулями на две одинаковые части. Потом из одной половины по купюре для мужиков откликнувшихся выдал. Ее же сунул себе в карман, а вторую протянул Дмитрий Дмитриевичу. Обещал, что пацанам сделает подгон на лечение и на реабилитацию, и мастера подстрахует с титаном — сделано.

— От души, — поблагодарил Саню Дмитрий Дмитриевич.

— Душевно в душу, — хмыкнул Саня.

Обнялись. Пельмень вздохнул, понимая, что возможно видит мастера последний раз. Жаль, конечно, с таким человеком достойным, как мастер расставаться. Настоящий мужик. Без говна. Такие на все золота в любой точке мира.

— Ну и что, брат, какие планы? Что с Америкой решил? — искренне поинтересовался Дмитрий Дмитриевич.

— Еду, когти буду рвать в США, — пояснил Саня. — Россия, конечно, страна возможностей, но если хочешь по спорту двигаться, то по нынешним временам только туда. Здесь тебя сначала выдоят, потом высушат и на свалку.

— Думаешь в США по-другому? — хмыкнул мастер.

Пельмень задумался, плечами пожал. Не по другому, ясное дело, просто бабок больше в спорте профессиональном варится. Есть шанс на свалку с каким-то загашником отправиться. Хотя… хорошо где нас нет. Достаточно вспомнить, как кидал на бабки своих бойцов Дон Кинг без всякого зазрения совести. Тот же Тайсон, заработавший сотни миллионов зелени, по факту на той же самой свалке оказался обанкротился. Это сейчас обратно поднялся — а тогда черная полоса у мужика в жизни была. А сколько было случаев в хваленных Штатах, когда перспективный боец получал травму на ринге, которая была несовместима с дальнейшими выступлениями и приковывала спотсмена к инвалидному креслу. Так вот у наших бойцов хоть пенсия была спортивная, какая никакая, но помощь от государства. Там же заработанные бабки быстро кончались… а пенсии не было.

Расставшись тепло с Дмитрием Дмитриевичем, Пельмень все таки решил обновить гардероб, чтобы в Штатах чуханом не выглядеть. Сейчас он до сих пор ходил в вещах своего реципиента. Мало того, что эти вещи были подростковыми, так еще после сброса веса, на Сане они висели мешком. Конечно, а Америке разная мода, те же темнокожие афроамериканцы, так называемые рэперы, вещи на пару размеров больше чем нужно носили. Но Сане такое было не понятно и не по кайфу, чтобы майка мешком висела, а штаны с задницы спадали.

Поэтому, чтобы приодеться, Пельмень тормознул бомбилу на запоре.

— Шеф, к комиссионке ближайшей докинешь? Секонд хенд.

— Поехали, — бомбила сумму зарядил.

Пельмень торговаться не стал. Деньги есть — орлом летаем… Запор просел под весом Сани, превратившись в посаженную Приору. Ехать до секонда было рукой подать, но Пельмень держал в голове, что безопасность — прежде всего. Сейчас приоденется, наряд сменит, и можно выдохнуть будет.

Магазин со шмотьем ему мастер посоветовал. Не сказать, что Дмитрий Дмитриевич деньгами для нормального прикида располагал, но одет был всегда с иголочки. В фирму. Секретом такого гардероба оказался недавно открывшийся в городе Секонд хэнд. Такие магазины и в 2023 году встречались, а в начале девяностых наступало время их бума и рассвета. Именно секонды пришли на смену комиссионкам, распространенным в Союзе. Ну и полюбились сразу населению, которое не могло себе позволить ходить в ГУМ или ЦУМ. Здесь, дешево, но не сердито, можно было прикупить себе брендовые вещи, причем платить требовалось в расчете за килограмм. И то же самое тряпье, что в бутиках втридорога толкали, в секонде продавалось за копейки из-за возможных дефектов шмоток (а иногда вещи вовсе были новыми).

Доехав до магазина, Саня рассчитался с таксистом и внутрь зашел. В секонде стоял неприятный запах, которыми вещи обрабатывались. Зато барахла было столько, что глаза разбегались. Несколько рядов, полностью забитых тряпьем. Судя по всему недавно новый завоз был.

— Скажите, любезная, на меня размерчики в наличии? — спросил Саня у продавщицы, с прикольной завивкой на голове, химией.

Она была занята тем, что разгадывала кроссворд на «кассе», роль которой выполнял старенький с облупленной краской обеденный стол. Продавщица вымерила Пельменя взглядом через толщу очков увеличительных. Дописала в кроссворде закорючку, только потом ответила.

— Вы знаете, молодой человек, у нас только вчера новый завоз был, — подтвердила она. — Сами поищите, пожалуйста.

И с этими словами, не особо заморачиваясь, обратно с головой нырнула в кроссворд.

Сам значит сам. Саня прошелся сквозь рядов, и нашел себе несколько прикольных вещичек, что по его разумению, отражали колорит заокенской моды. На дворе заканчивалось лето, но это в России оно заканчивалось, а вот в штате, куда он полетит, лето практически круглый год. Поэтому выбор остановился на шортах с пальмами аля Гавайи, чем-то смахивающих на семейники бати. И на майке алкоголичке с надписью Майами на забугорском. Также приглянулась кепка с изображением американского флага. Ну и прикинув, что будет не лишним, Саня в довесок себе шлепанцы зацепил, сланцы в смысле. Набрав шмот, пошел в раздевалку примеряться. Раздевалкой здесь служил уголок с зеркалом, занавешенный тряпкой, шторой бывшей.

Переоделся. Возле зеркала покрутился — самое то, красавчик мужчина. Американ бой, блин. Свои шмотки решил в магазине оставить. На кассе вытянуло на килограмм. Продавщица от кроссворда отвлеклась, Саню взглядом смерила и аж закашлялась. Ну а что вы дамочка хотите, к демократии следует заранее привыкать.

— Любопытный у вас выбор, — улыбнулась она.

Саня рассчитался.

— Теть, а теть, на комиссию товар примете? — свалил кучу на стол кассирше. — Безвозмездно.

Кассирша брезгливо взяла рубашку, губу выпятила. Но Пельмень не стал дожидаться ответ — теперь старые шмотки без надобности, новая жизнь у человека начинается. Пор было к следующему пункту своего списка переходить. Рубли на доллары обменять. Саня припоминал, что на районе имелся валютный обменник, в который всегда очереди стояли. Сейчас время такое, что доллары это не просто бумажки зеленые, «загадочные», а основной вариант сбережений у населения. Лозунг «граждане, храните деньги в сберегательных кассах» в России по нынешним временам стал неактуальным. И те, у кого рубли лишние водились, скупали баксы, чтобы хоть как-то сбережения сохранить.

На этот раз стопорить бомбилу Саня не стал. Если кто и сидел у него на хвосте, то отвалился. Поэтому до обменника пешим ходам добрался. Там, как всегда, очередь собралась. Люди о чем-то оживленно спорили. Обмен в этом месте шел вполне себе официально, поэтому, подойдя к очереди, Саня сразу поинтересовался.

— Кто последний в очереди? За кем буду? — перед ним в кассу стояло четыре человека.

— Если будете ждать, то за мной, молодой человек, — сообщила женщина с авоськой в руках. — По крайней мере, меня можете придерживаться. А так во-о-он за теми молодыми людьми.

И женщина кивнула на двух приземистых парней, которые рядом с желтой «шестеркой» на солнышке грелись. Метрах в тридцати от обменника, пломбир кушали. Молодые люди, смекнув, что речь о них идет и надо очередь сдавать, подняли руку.

— Почему ждать? — уточнил Саня.

— Закрыто у них, — собеседница кивнула на табличку на дверях обменника. — Технический перерыв, курс меняют. Опять что-то там на их бирже скакануло в Москве, говорят, что по второму кругу на сегодня обменный курс пересматривают. А не открываются вроде как по тому, что курс для продажи долларов сейчас не выгодный сделася. Закрепился рубль, а обменники в убыток себе работать не хотят.

— Во как… и долго ждать? Может вообще не откроется? — нахмурился Саня, забеспокоившись, что останется без баксов.

— А кто ж тебе скажет, сынок — долго не долго. Сейчас пока поменяют, пока откроются, пока очередь сдвинется… — женщина всплеснула руками. — Я еще подожду полчасика, а там видно будет.

— Предсказываю, что они сразу на обед уйдут, — буркнул мужичок, читавший прямо в очереди книгу. — Вчера та же ситуация была, мой товарищ с утра пришел, до вечера проторчал и его так и не обслужили. Невыгодно было. Вам рубли на доллары или доллары на рубли?

— Доллары купить хочу, — пожал плечами Саня.

Мужичок, как ответ услышал, вдруг книгу закрыл, подмышку сунул. Похоже, что это был знак молодым людям у машины. Потому как они, резко двинулись к обменнику. Женщина при их виде сразу демонстративно отвернулась и подальше отошла. Мужичок тоже, ну а что — стрелки навел, теперь он без надобности. Пельмень это с ходу просек.

— Здорова пацан, — как и предположил Саня, шли персонально к нему.

— И тебе не болеть, — ответил Пельмень той же манерой, с которой два товарищи разговор начали.

— Че меняешь? Баксы или рубли?

— А ты с какой целью интересуешься? — прямо решил спросить Пельмень, понимая сразу, что спрашивают у него не просто так, а из интереса.

Так и есть, пацан интерес сразу обозначил, хоть юлить не стал и голову пудрить.

— Да мы баксы думаем сдать… срочно-обморочно в смысле, — с грустью в голосе сказал собеседник. — Бабки сегодня нужны край.

— Ага, прям в течение часа, а то если не заплатим нас на счетчик поставят, — подтвердил второй говоривший, поежившись. — Бизнес у нас с друганом свой открылся, а особенности ведения бизнеса в России ты знаешь, полагаю. Бабки за «разрешение» платить надо. Причем сегодня, а то завтра сумма увеличится.

— Допустим, — сдержанно предложил Пельмень. — Ко мне какие вопросы?

— Да никаких, предложение только есть, — сказал первый бизнесмен.

— Деловое, — подтвердил второй.

Не то, чтобы Саня в слова поверил этих двух фраерков, нет, он сразу понял, что перед ним менялы выросли. В связке работают с умником с книжкой. Тот как слышит, что человек баксы покупать пришел, сигнал этим двум бедолагам подает. Барыжки этакие с валютных дел карман греющие. Не зря женщина из очереди сразу в стороночку отошла. Видать ей эта парочка уже свое предложение озвучивала. Ну, поскольку других вариантов особо нет, обменник пока не работает, можно и послушать развлекухи ради.

— Выкладывай, если по существу.

Первый сунул в руку карман, вытащил оттуда баксы. Показал на всеобщее обозрение. Пачка не то чтобы особо толстая, но пару штук баксов точно есть.

— Короче, поскольку бабки нужны и тебе, и нам, а когда обменник откроется неизвестно, предлагаю тебе по братски по курсу до закрытия поменять.

— На хрена мне по завышенному курсу менять? — Саня приподнял бровь. — Мне че тебе бабки дарить?

— Ну не совсем по завышенному, чуть дешевле… — улыбнулся загадочно меняла, переобуваясь на ходу. Курс назвал, действительно интересный. — Как тебе предложение?

— Ага, они все равно дешевле чем покупали торговать не будут, в обменнике в смысле, — подтвердил его корефан и последний кусок пломбира в рот отправил.

— Да и не надо будет по такой жаре торчать, время терять. Баксы настоящие, — добавил он, видя сомнение в глазах Пельменя. — В этом же обменнике накануне брали.

Саня задумался над предложением. Ну оно понятно сразу, что галимый развод. Что непонятно — это уличные менялы или разводилы. Вот здесь принципиальная разница есть. Если первые просто на обменном курсе тебя облапошат, то вторые оставят без штанов.Хорошо помнились истории из девяностых, когда такие вот разводилы делали из 50 баксов 5, а иногда и более лихо действовали — вместо 100 долларов давали один. Вот они как раз сказочные курсы к обмену называли, на лоха щупали.

— А бабки откуда у тебя, если ты только бизнес открываешь?

— Квартиру продали, от бабули осталась жилплощадь, грех в дело не пустить деньги.

Саня уже отказываться думал, чтобы себе неприятности на ровном месте не наживать. Лучше спокойно дождаться, когда обменник откроется и поменяться без особых приключений. Тем более, что время до вечера есть. Но тут из обменника вышла женщина и сделала объявление.

— Сегодня обмен валют не работает. Приходите завтра.

— Как не работает?

— А сразу нельзя было сказать.

Начал роптать народ. Но увы и ах, валютчица повесила табличку «закрыто» и была такова. Во как… Пельмень задумался, на все еще стоящих рядом парней посмотрел. Те доброжелательно улыбались. Оставайся мальчик с нами, будешь нашим королем — транслировали их хитрые рожи. Саня маковку почесал, ну и решил рискнуть. Бабки то сегодня нужны, тренер сказал, что до вечера надо рассчитаться, чтобы он с исполнителями рассчитался. Иначе — хрен тебе, а не загран паспорт к пятнице.

В общем, была не была, мы тоже не пальцем деланы.

— Че пацаны, давайте поменяемся? — предложил Пельмень.

У менял лица засветились сразу — довольные, счастливые. Клюнула рыбка, крючок заглотила, останется только подсечь. Лоха для кидка нашли.

— Выручаешь, брат. Пойдем к тачке, там спокойно поменяемся. Да и сам понимаешь, что такие вещи рядом с обменниками не поощряют, ментов вызовут, глазом не успеешь моргнуть, — сказал первый, который и вел весь разговор.

— И обмен уже будет по курсу ментовскому, — хихикнул второй.

— А вы пацаны не разводилы? — улыбнулся Пельмень.

— Я тебя умоляю, бизнес у нас свой, ситуация неприятная…

— Да понял-понял, — перебил Саня, не дав им шарманку по второму кругу завести. — Идем че.

Ну и спросил он прикола ради, посмотреть, как отбрехиваться будут. Подошли к тачке, первый разводила огляделся, дверь заднюю у шестерки отркыл, сел на сиденье. Чтобы «клиент» не напрягся, дверь закрывать не стал, ну в смысле чтобы не через окно обмен был, а как будто от лишних глаз скрывается. Второй пошел к водительской двери.

— Ну давайте сами тогда, я пока тачку прогрею.

Че будет происходить Саня просек быстро, готовят взлетную полосу, чтобы слинять. Но задача то другая у Пельменя — чтобы ему в карман доллары перекочевали. А кто предупрежден, тот вооружен, как известно.

— Че сколько тебя рублей? — разводила демонтративно достал свои баксы, зашуршал — пересчитал, чтобы наглядно бабки показать, вот они — есть.

Пельмени свои рубли достал, отполовинил из той стопки, что осталась (надо ведь матушку и батю перед отъездом поддержать) и сунул меняле.

— Держи, сам пересчитай.

Разводила изумился, что его собеседник не стал рубли считать, но пересчитал сам.

— Здесь на пятьсот баксов, идет?

— Идет, — Саня пожал плечами, дожидаясь когда собственно сам развод начнется, все для этого уже было подготовлено.

И ждать долго не пришлось. Второй разводила увидел, что бабки переданы, положил руку на коробку переключения передач. Ногой сцепление выжал. А потом, когда первый кидала стал баксы отсчитывать, второй резко переключил передачу и по газами дал. Шестерка рванула. И будь на месте Пельменя та же женщина из очереди, плакали бы еще денюжки. Но Саня манипуляции с коробкой передачей увидел сразу и когда рука разводилы легла рукоятку, рука Пельменя легла на плечо кидалы.

— Иди сюда!

Кто кого за крючок подсек, так это Саня, выдернувший на ходу кидалу из «шестерки», как рыбку на берег из пруда. Бедолага совершенно этого не ожидавший глаза выпучил, а когда Пельмень его дернул, то ненароком в рядом стоящий столб всунул головой.

Бамс!

Это лбом о бетон столба разводила ударился. «Шестерка» уже скрылась за поворотом. Кидок не удался. Мужик с книгой мог бы при желании за свое впрячься, но его как ветром сдуло. Саня по плечу неудавшегося кидалу похлопал, отсчитал причитающиеся себе бабки, а остальное, включая рубли кинул обратно на разводил. На лоха и жизнь сладка, если ты сам не лошара. Пельмень пожал плечами и пошел в боксерский зал.

Глава 9

Когда Саня в зал пришел, то увидел, как пацаны разминаются, двигаются — соревнования шли своим чередом, далеко не все парни отскочили. Собственно, кроме Пельменя все остались выступать и своих соперников перебоксировали.

— Здоров, мужики! — Пельмен внутрь зала прошел.

Увидев Саню, кто-то дружески махнул рукой, улыбнулся… Пельмень ответил тем же. Вообще странновато щипнуло сердце — спортзал стал родным, блин, а сегодня он пришел сюда в последний раз. Пацаны сделались своими, хоть случались терки кое с кем из-за чепухи, но это дело обычное и привычное. А так — жаль расставаться, свыкся.

Но новые горизонты ждут. Ребята, видать, уже знали расклад, такими слухами Земля мгновенно полнится. И увидав Пельменя в дивном пальмово-карибском прикиде, как пить дать заржали бы, грубовато поострили, может быть, и не без зависти… но тренер был здесь, под его отеческим взором никто не посмел отвлечься от упражнений. Пал Саныч народ, как в узде держал.

— Витя, что за балет⁈ — сердито рявкнул он. — Акцентируй движение! Ты боксом заниматься собрался или в цирке мудями трясти?

Старый спортсмен не делал разницы между цирком и балетом — и то и то для него было похабным делом не для мужика.

— Не, Пал Саныч! Я просто… вон…

Он не договорил, но тренер уже сам все понял. Резко развернулся, смерил Саню взглядом сверху вниз.

— Прибыл, пацан?

— Так точно, Пал Саныч.

— Ну, иди ко мне, подожди там.

Саша без слов отправился в тренерскую каморку. Посидел, поглядел на знакомые грамоты и кубки… Вновь как-то печально и приятно заныло на душе — да, жаль расставаться с этим всем, но вот новые пути-дороги стелются под ноги, ждут неизведанные страны, континенты, океаны… Чуть не ухмыльнулся: надо же, насколько врос в душу вчерашнего школьника! Совсем как он, как будто не было целой жизни, бойцовской и не только…

Эти мысли слегка испугали Александра. Нельзя так! А вдруг все навыки растеряешь?.. Нет, брат, ты все-таки Зверь из преисподней, ну-ка встряхнись!

Аутотренинг сработал безотказно, как старый калаш. Саня собрался, ощутил в себе концентрат силы, спортивной злости. Порядок, живем!

Тут дверь распахнулась, вошел Павел Александрович.

— Ну, — начал он без предисловий, — принес бабки?

Саня тоже без слов вынул стопку баксов, выложил на стол.

Тренер взял и пересчитал их со странной смесью чувств на лице — интереса и отвращения.

— Ладно, — сунул деньги в ящик стола. — Паспорт завтра должен быть готов. Во второй половине дня обещают поднести. Здесь, у меня получишь.

Он кинул взгляд на часы.

— В районе семнадцати ноль-ноль будь, лады?

— Как штык, — заверил Саня.

— Ну-ну, смотри в неприятности не вляпайся, а то знаю я твои «штыки».

Он вновь прошелся по ученику твердым взглядом, усмехнулся, не разжимая губ, чуть дернул головой:

— Чего таким попугаем нарядился? Готовишься к Америке? Уже?

— Мало-помалу, Пал Саныч.

— Ну-ну… — повторил тот, но с другой интонацией. Помолчал и сказал: — Эти два прохиндея уже звонили мне. Билли-Джонни эти, корефаны заокеанские. Интересовались. Что, мол, да когда, паспорт там туда-сюда… Их, собачье отродье, и так-то хрен поймешь, а по телефону еле разобрал че мычат! Да… Ну что ж, у нас, как говорится, ключ на старт. Большому кораблю — большое плаванье…

Он говорил все это будто бы и одобрительно, но как-то через силу, что ли. И взгляд хмурый, тяжелый. Тут не надо быть психологом, чтобы это заметить.

Саня помедлил самую малость, после чего спросил:

— Что-то не так, Пал Саныч? Смотрю, что-то не то с вами, будто гнетет что-то.

Тренер бросил стремительный взгляд на боксера. Сжал губы. Видать, говорить не хотелось, да чего уж тут мутить, скрывать. Толку нет.

— Да не без этого, Санек. Настроя нет, ребятам вон дал задание в мини-футбол побегать, поиграть от души. Пусть балдеют. Работать тошно, хотя по соревнованиям пфу-пфу ровно идем.

— Чего так? — Пельмень бровь приподнял.

— Чего! Известно чего, за тебя, балбеса, переживаю. К черту ведь на рога едешь! Что там тебя ждет⁈ А Билли эти дебилли жулье голимое, по рожам видать. Кинут, и не поморщатся.

— Так они там все такие, Пал Саныч, мутные. А Дон Кинг…

— Да, да, чего там. Все верно. И волков бояться, в лес не ходить, тоже правда. Эх, Саша! — Пал Саныч отмахнулся. — Тревожно на душе у меня, аж выпил бы с тобой, да нельзя. Ну да ладно! Авось прорвешься, хотя и синяков с шишками набьешь столько, что мешка не хватит складывать.

Пельмень осклабился:

— Ну так вообще работа у нас такая, синяки с шишками собирать как никто! — коротко плечами пожал.

Это как бабу одним место пугать… Но Пал Саныч не расположен был каламбурить:

— Ладно. Ты вот что, расскажи-ка мне поподробнее про бои эти подпольные. Тотализатор этот ваш, чтоб ему пусто было.

Саня искренне изумился:

— Да вам-то зачем? Было и сплыло.

— Ну вот, зачем! Да как профессионалу интересно. Ты ж тоже профессионал, все точно передашь, а я представлю. Там же иначе все чем в боксе…

Пельмень хмыкнул. Рассказчик из него вроде бы не ахти какой, но ладно. К тому же в самом деле профи есть профи: начал рассказывать, увлекся, точно заново переживал подробности схваток, и собственных, и наблюдаемых со стороны, а разогревшись, разогнавшись, незаметно перешел на окружение, поведал про кривляку-артиста в «бабочке», упомянул и про замдиректора завода, негласно курировавшего этот кровавый бизнес… И откуда только дар речи взялся, так красочно живо описал все, хоть картину пиши.

Когда рассказ коснулся этой темы, Саня увидел, как хищно сузились глаза тренера. Спохватился было, что лишнего болтанул, да ведь слово не воробей, в смысле в одну сторону летит. Ну и запоздало догадался, что Пал Саныч умелыми вопросиками да подсказками как бы ни о чем ловко вывел его на что-то, о чем не стоит базарить никому. Хоть покойникам на кладбище. Косяк…

— Только вы того, Пал Саныч!.. Я ведь вам, можно сказать, как отцу родному, форточку раскрыл. Ну чтобы между нами, не хочу чтобы у того же мастера проблемы были?

Тренер помолчал, и Саня совершенно верно расшифровал его молчание: Павел Александрович считал невозможным лгать ученикам. Тем, кого считал таковыми, чьего безоговорочного доверия он добился как педагог.

— Пал Саныч!..

— Полвека с лихом как Пал Саныч. Ладно, Санек, не ссы в трусы, они линяют. Тем более эти твои бермуды-муды. В чем по Нью-Йорку будешь шастать?.. Ну ладно, ладно, не обижайся. Согласен, шутка не самая лучшая. А если серьезно, то, конечно, подожду, когда ты улетишь. А там посмотрю. Есть у меня прихваты на хорошем уровне, — прищурился тренер, припоминая. — Серьезные граждане. И заму этому, да и директору тоже таких горячих могут прописать, что потом всю жизнь будут срать где попало. Ну, зам-то ваш паскуда, это ясно, его бы по уму давно пора за хобот брать, а директор что⁈ Либо в доле с бандюгами, либо ушами хлопает, чебурашка хренов?.. Что он за директор, коли не знает, что у него под носом творится⁈ А те… Ух, Саша, как я тех тварей ненавижу, кто за копейку другим жизнь готов сломать! Ведь они же молодежь калечат, не сейчас, так завтра там либо труп будет, либо инвалид пожизненный… А этим гадам насрать! Им бы свою мошну набить, и больше ничего знать не хотят, дебилы. А в гробу карманов нет! Вот как⁈ Как, скажи, этого не понимать⁈..

Саня не то, что испугался, но как-то оторопел. А хотя что там, испугался малость, глядя на Пал Саныча — как бы того кондратий не шарахнул, старый то. Раскраснелся, вскипятился тренер, плюнь — зашипит. Впрочем, тренер и сам спохватился, смекнул, что поднял градус душевной горячки куда-то в потолок, сбросил обороты:

— Ну да ладно, Саня, что-то меня понесло не в ту степрь… Ты уж извини, настроение тебе портить не хочу. Давай, брат, топай, отдохни по уму. А завтра жду. Решено. Паспорт будет, народ серьезный, порожняки катать не станет. Ну, пошли!

Они вышли в зал, где народ увлеченно гонял мяч, голосил в азарте — видно что парням в кайф просто побегать, отвлечься. Пал Саныч наскоро простился с Пельменем, захлопал в ладоши:

— Стоп, ребята! Все сюда!..

Что там дальше было, Саша уже не видел, поспешив выйти. Хотя по кайфу было бы в футбол погонять…

На город ощутимо сошли сумерки. Еще не тьма, конечно, но и закатный свет догорал последние полчаса, должно быть. Взглянув на небо, он пошел домой. Кратчайший путь — вдоль гаражей, обычно здесь было довольно оживленно, мужики чесали языки под водку-пиво, но сейчас почему-то никого, тихо и мрачно. Саня шагал, и все какая-то хреновая тревога не покидала его, он невольно подсобрался, морально приготовился…

К чему?

Да он и сам не знал, к чему, но сделал правильно.

Свет фар полоснул пространство, тормоза дико взвизгнули на вираже.

Саня мгновенно развернулся, готовый ко всему.

К нему на всех парах несся последний шик родного автопрома — четырехглазая Лада-Карлота, экспортный вариант «девятки» со стильным обвесом — передними и задними бамперами и светотехникой. Цвет — «мокрый асфальт». Номеров нет, и на хрена они нужны… Память зачем-то выплюнула то, что ВАЗ в те годы тужился продавать такое в Бельгии, там был коммерческий центр, а чем дело кончилось — хрен его знает. Да и не важно — Пельмень барсом отпрыгнул в проход между гаражами, шириной метра три.

Карлота с визгом тормознула, из нее вылетели трое. В масках, черт возьми! То есть, в шапках-«гандонках», натянутых до плеч, с кустарными прорезями для глаз и рта. Сейчас такой головной убор зачем-то называют «балаклава».

О как!

Каждый из этих трех имел в руке короткий ломик — монтировку или арматуру, Саня не вгляделся, ибо нет смысла. Да и времени.

Вот гады! Значит, решили покалечить, если не зажмурить на глушняк. Ну, налетай, сволота!

Ледяная ярость хлынула изнутри. Пельмень вдруг постиг, что может порвать белый свет как портянку. Мгновенья хватило, чтобы понять — трое знают толк в боксе, рукопашке, может, борьбе, но сейчас они для него были никто, пыль, в зеркале не отражались.

Первый взмахнул дубинкой, и в тот же миг Пельмень неуловимо сместился вправо. Свистящий хук кометой влетел в челюсть, и сумерки для бандита вдруг превратились в ночь. Тело, лишенное сознанки, еще валилось вперед и вправо, как взлетел короткий крик:

— Серый, мочи!

Второй — видать, и есть тот самый Серый — успел нанести удар, Саня ловко уклонился, но все же вынужден был поставить блок, изо всех сил стараясь, чтобы удар железяки вышел скользящим. Удалось, но боль огнем обожгла левую руку.

Не перелом!.. Не перелом!.. Нет!.. — ликовал кто-то в башке, ангел-хранитель, должно быть.

Серый, нанося удар, неудачно выставил вперед левую ногу, и Пельмень по наитию так и сунул ему прямой ногой в колено, как футбольный защитник-костолом. Что-то отвратно хряпнуло, Серого скрючило от боли, он потерял и разум и координацию, и тут же отхватил жесточайший удар в жбан коленом в стиле Майка Замбидиса.

Готов.

Третий, похоже, понял, что ему мало что светит, бросил железку, сунул руку за пояс — может, и разумно в его позиции, хотя еще разумнее было дать деру в машину — водила, похоже, остался за рулем. Но что было, то было. Руки опущены, а Саня — вот он, сто девять кило и резкость тигра. И свирепый свинг правой — на, сука!

Готов.

Мотор бешено взревел, Карлота понеслась, унося уцелевшего шофера, с неизвестно каким состоянием духа, штанов и сиденья. Саня коротко рассмеялся этому, огляделся в полумраке. Два тела темнели в отключке, а первое уже бессмысленно шевелилось.

Так, а что же там хотел достать третий?..

Пельмень, впрочем, уже знал, что тот хотел достать, толкнул тело ногой, оно вяло распласталось. Боль рывками дергала левую руку, он сжал зубы, пошарил правой…

Ага, вот он, стальной холодок.

Саша поднял ствол, даже смотреть не стал, сунул за пазуху, поспешил домой. Хрен его знает, по хорошему скинуть надо было, но что-то много желающих силушкой помериться, а со стволом спокойней как-то.

Дома все было родное до усрачки: матери нет, в ночную смену; батя сильно вдатый, со своего насквозь пробздетого дивана смотрел орущий телек, сам орал, подскакивал, махал руками — шел футбольный матч, чемпионат СССР. На табурете рядом — стакан, чуть початая чекушка, литровая банка болгарского томатного сока. Еще одна пустая бутылочка валялась на полу ухайдоканная.

— Бать, ты бы приглушил моторы, — Саня поморщился и от этого срама, и от боли в руке. — Какие-никакие, а соседи.

— Так нету никого! Мамка наша на дежурстве, а остальные хрен их знает где, куда-то черти унесли. Маринка вроде здесь, да и хер на нее!

Ха! — подумал Саня. А вот это мысль. Не столько на нее, сколько в нее, но в целом-то папаня дело говорит. Спасибо за подсказку.

— А-а-а!.. — вдруг дико взвыл бывший физрук, потрясая кулаками. — Да мать же твою, мазила из Нижнего Тагила! Вот где таких калек набрал, на кладбище, что ли⁈ Самого туда! В золотом гробу!..

— Это ты про кого так? — улыбнулся Саня.

— Ну про кого! Про чучмека этого, не знаешь, что ли?.. Ну, Красная Пресня!

По ходу диалога выяснилось, что какому-то арабскому миллиардеру не то из Сирии, не то из Ирака попала удивительная вожжа под хвост: он купил захудалый московский клуб «Красная Пресня», болтавшийся где-то во второй лиге, ввалил в него вагон бабла, то есть в покупку игроков, а тренером взял не абы кого, но самого Константина Ивановича Бескова, который насмерть расплевался со «Спартаком», после чего свершилось чудо: «Красная Пресня» за два сезона прорвалась в высшую лигу… а вот здесь дела пошли через пень-колоду. В чем Игорь Борисыч яростно винил денежного мешка, внезапно возомнившего себя футбольным авторитетом и властно встревавшего в дела тренерские.

Саша нахмурился, припоминая. Интересно девки пляшут, а Россия в этом мире меняется. Внатуре, был же такой покемон с большим кошельком, имя даже вспомнилось: Аль-Халиди что ли… правда тогда «Пресня» прыгнула в «вышку» только в России, после распада СССР, и называться стала «Асмарал».

— Бей! Да бей же, инвалид, чучело гороховое!.. — бурно страдал Игорь Борисович.

— А ты что, бать, за «Пресню» прижимаешь, что ли?

— А то! Бесков же! Мозг!.. Это ж тебе не Лобан тухлый, вся Украина на него пашет, все ихние команды под Киев ложатся, подстилки! У, аферюга!..

Папаша раскипятился не на шутку. Рожа багровая, волосы взлохмачены, грязная футболка с логотипом SEOUL-88 вся в томатных брызгах…

Сын не удержался от улыбки, вот так если к себе прислушаться — к бате он тоже привык. И расставаться даже жалко.

— Ладно, бать, болей от души, а я в ванную.

Запершись в санузле, он сперва осмотрел руку: гематома уже начала наливаться зловещей лиловостью, но перелома, слава Богу, нет. Ушиб, да, сильный, но это пройдет. Есть средства ускорить заживление… Болит, сволочь!

Он вынул пистолет, лишь теперь рассмотрел его. ТТ. Старье, но вполне рабочее, боевое. Вынул обойму — шесть патронов. М-да.

Пошарив взглядом, Саня увидел чей-то почти новый полиэтиленовый мешок, завернул ТТ в него. Куда?.. Заглянул под ванну. Тьфу! Грязь, плесень, паутина. Гм?..

Решение пришло счастливым случаем. Пакет — советский, не чета нынешним, очень плотный, лет десять мог служить. Унитаз — как Днепрогэс, с бачком, вознесенным к потолку. Вот так все и сложилось.

Осторожно, помня про свои центнер с лишним, Пельмень взгромоздился на толчок, сдвинул крышку бачка. Порядок! Тугим узлом затянул пакет, осторожно погрузил, задвинул крышку. Дернул цепочку слива — вода с дурным ревом понеслась в вонючую бездну, затем щелкнуло, и бачок утробно заворчал, принимая новую порцию воды. Ну, все тип-топ! Вот удивятся соседи, когда в бачке ствол найдут, а ведь рано или поздно найдут.

Тут кто-то дернул дверь, женский голос мелодично, но сварливо проверещал:

— Эй, соседи дорогие, вы тут не одни!

Саня поспешил отомкнуть щеколду.

Марина распахнула глаза, расплылась в улыбке:

— Ой, Сашенька! А я и не знала, что ты пришел…

Взгляд упал на его левую руку, улыбку как сдуло:

— Боже мой! Что это у тебя⁈

— Да так, — он жестко усмехнулся. — Просто приходил Сережка. Поиграли мы немножко.

Глава 10

Прос

нувшись утром, Саня в первую секунду не сообразил, где он, но во вторую дошло: ах да, у Марины же!.. Ну ладно, расслабился ночью, как говорится, тебе и мне приятно. Марина рядом спала как убитая от этой приятности, ну и хорошо, что так. Про американскую командировку Пельмень ей говорить не стал, отложив это на авось: узнает, так узнает, а нет, так и не надо. И он постарался бесшумно покинуть соседкину комнату, что и удалось без труда.

Из комнаты родной доносился лютый батин храп. Войдя туда, Саша застал до боли знакомую картину: папаша, испереживавшийся за «Пресню» и, конечно, усосавший вторую чекушку, раскинулся на диване, оглашая окрестности звуками, наверняка распугавшими бы и динозавров. Но Саша лишь вздохнул и усмехнулся.

Пошарившись в домашней аптечке, он без труда обнаружил пару снадобий, способных помочь при гематомах, хотя, несомненно, ушиблена была кость — болело здорово, и еще поболит, это уж точно… Ладно, прорвемся! — подбодрил он себя, взял рубашку с длинными рукавами и направился в ванную.

Занимаясь там самолечением, услыхал краем уха, как щелкнул дверной замок, по коридору протопотали быстрые шаги — вернулась мать с ночной смены. Секунд через десять донеслась ее неразборчивые заунывные причитания. Ругала матушка пьяного и бессмысленного мужа просто по привычке, не надеясь, конечно, что он когда-нибудь исправится. Саня поспешил с процедурами закончить, надеть рубаху, и вовремя: выйдя из ванной, он столкнулся с матерью, семенившей в кухню.

— А, Сашенька, — приветствовала она сына тоже буднично, в общем-то и не глядя на него. Такая она была вся навек усталая, потухшая, загнанная жизнью, что Саня от души пожалел ее и как-то сама собою вырвалась у него мысль: если все сложится нормально в Штатах, вернусь с деньгами, обязательно выдерну их отсюда, квартиру нормальную куплю… че нет то? Батя, правда, вряд ли перестанет бухать, но все равно он заслужил лучшую участь, мужик, в общем-то неплохой, пусть и слабый. Да и мать тоже, она точно заслужила. Будет им благодарность такая, за то, что телом их сынка Пельмень пользуется.

— Тебе завтрак приготовить? — равнодушно, как заезженная пластинка, протарахтела она на кухне. — Ты идешь куда-нибудь?..

— Да, — сказал Саша на оба эти вопроса, хотя, похоже, мать не больно-то и слушала, а бормотала по инерции. Однако, стряпать начала привычно и сноровисто. А Сашу второй вопрос подтолкнул к тому, чтобы пойти в спортклуб сейчас, а не к пяти вечера. Павел Александрович — единственный человек, с кем можно поделиться, да просто поговорить… Нет, пожалуй, надо все же поделиться. Больно уж серьезные темы вырисовываются, пожалуй, без него не обойтись.

Тут Саня погрузился в напряженные размышления и прогнозы, а мать приготовила яичницу с колбасой. Привыкший к спортивному питанию сын сейчас решил, что и такой набор протеинов и углеводов не помешает, а несколько легких пробежек уберут лишнее. Потому с удовольствием поел, поблагодарил:

— Спасибо, матуха, я пошел! — и правда, быстро собрался.

— Давай, сынок! — мимоходом бросила мать, уже затеявшая уборку. Батя тоже начал шевелиться, даже подниматься, но, судя по очумелому взгляду, в реальности ориентировался еще слабо, не очень отличая ее от мира сновидений. Сына, впрочем, условно опознал:

— О, С-санек… Ты это… блин… да я щас, погодь…

Саше некогда было расшифровывать эту информацию:

— Привет, бать! Ты давай, приходи в сознанку, а я по делам пошел.

Отставной физрук пронзил пространство гулким неконтролируемым пердежом, быстро перешедшим в глухое ворчливое бздение.

— Д-да я… ух ты… утро уже, что ли? Мать его, а как это я?.. Утро уже! Красит нежным светом… стены древнего Кремля…

Понятно, от этой «стадии» батиной мысли до просьбы на опохмел должно пройти минут десять. Достал синенькую «пятерку», но вручил матери:

— Ма, держи на все-про все, а я пошел проветриться.

Выйдя из подъезда, он с наслаждением вдохнул утреннюю свежесть, еще не изгаженную людьми и моторами, и пустился легким бегом вокруг дома. Потом просто по улице, сперва бежал в ровном темпе, потом сделал несколько рывков и ускорений, потом на бегу проделал комплекс упражнений с нырками, уклонами, радуясь тому, как все отлично выходит. Заодно поймал на себе парочку взглядов прохожих, который смотрели на него, как на медведя в зоопарке.

Тело сейчас было, как небо и земля с «базовыми настройками». Это не передать словами, ты просто чувствуешь, что каждое движенье, оно как бы само летит, ты не прикладываешь никаких усилий. Не думаешь, что надо делать, ага. Тупо телесная магия плюс абсолютная уверенность в себе, в том, что ты можешь все! Такое чувство, кстати, было вчера в схватке с урками. И вот сегодня тоже есть, и очень хочется надеяться, что будет завтра и всегда. Надо только это не упустить!

И бегом в среднем темпе он припустился наудачу в клуб, совсем не зная, там ли Пал Саныч зависает.

Там.

Пал Саныч сидел в тренерской, занимался какой-то хозяйской бухгалтерией: счетами за воду и электричество, бурчал нечто. На Пельменя глянул искоса, но без удивления:

— Ну, здорово. Чего явился сранья? Сказано же — в семнадцать ноль-ноль.

— Да я на память и не жалуюсь, Пал Саныч. Так, поговорить пришел.

— Вон как, — тренер сдвинул бумажки вбок. — Ну, говори что по чем.

Еще на пробежке Саня думал, с чего бы лучше начать беседу, да так и не придумал. И мысленно махнув рукой, начал как началось:

— Я, Пал Саныч, к нашему вчерашнему разговору… Вы сказали, что у вас есть интересные прихваты с серьезными людьми, да?

— Ну, есть такое. Созрел для этой темы?

— Жизнь помогла.

И Саша постарался связно, последовательно описать события вчерашнего вечера. Павел Александрович слушал на удивление спокойно, так и выслушал, после чего сказал:

— Ишь, паскудная история… Ну-ка, покажи руку.

Пельмень скинул рубашку, показал. Тренер очень внимательно осмотрел повреждение, ощупал очень осторожно.

— Да, перелома нет, уже неплохо. Но может трещина быть. Надо бы рентген сделать. Есть у меня врач знакомый, может сделать негласно, без бюрократии. Согласен?

Саша возражать не стал, и Пал Саныч тут же набрал номер:

— Поликлиника? Вадима Юрьевича можно?.. Ладно, жду.

Минут через пять невидимый Вадим Юрьевич возник на том конце связи.

— Вадик? Это Пал Саныч, привет. Как сам?.. Ага, ну ладно… Я по делу, как обычно. Ну, ты понял. Снимок нужен, и чтобы без протокола… Ну, ясно, в долгу не останусь. Да… Сейчас можно?.. — Пал Саныч кинул мгновенный взгляд на циферблат. — Ну, в течение часа будем. Заранее спасибо!

Тренер положил трубку и пояснил:

— Старый друг мой. Спортсмен тоже, только штангист. Ну, поехали!

Авто у Пал Саныча оказалось не новая, но вполне приличная «шестерка», водил он уверенно, хотя и резковато. А поликлиника оказалась на другом конце города. Пельмень в пути осторожно завел речь о серьезных людях, хотя и подозревал, в какую сторону намеки тренера.

И угадал. Пал Саныч кратко ухмыльнулся:

— Из КГБ ребята. Было дело, работал я с их оперсоставом по особому приглашению. Официально оформили тренером в «Динамо», чин по чину, не подкопаешься. Ставил удар… да вообще рукопашку. Давненько уже это было, но дружба осталась. Кое-кто из ребят прилично вырос, один полковник. А кого уж и нету на этом свете, служба есть служба. Афган этот, чтоб ему пусто было… Да, были времена! Один раз меня и на спецоперацию взяли, а по правде сказать, сам я напросился.

— Как это?

— Да уж так вышло, — тренер вздохнул. — Завелась тут у нас организованная банда, цеховиков потрошили, подпольных миллионеров. А главарь у них бывший боксер, КМС. Нащупали ихнее место сбора, кафе одно такое средней руки, заведующая, помню, там ядреная бабенция, в самом соку… сожительница главаря. КГБ этим занимался, да! Ментам да прокурорским ни слова, боялись, завелся где-то там сливной бачок, потечет информация…

— И что, правда?

— Правда. Потом и этого бачка нащупали. Зам прокурора района, сука продажная! Ну взяли за хобот, конечно, сидит сейчас, тварь… Ну, хрен с ним! Короче, как узнал я про этого кэмээса, так и напросился: ребята, говорю, не ровен час… и так далее. А я подстрахую. Да, а тут как раз подоспел слушок, что собираются они всей бандой в кафе, общий сбор. Надо брать! Короче, подумали они, решились. И ведь так и вышло!

— Пригодились, Пал Саныч?

— Вот именно. Но я тебе скажу, как кэгэбешные опера работают… Это блеск! Незаметно подобрались, блокировали выходы — и вперед! Те мигнуть не успели, лежат голубчики, упакованы, только глазами хлопают. А вот главарь, тот да, реакция хорошая, рванул, да прямо на меня.

— И что?

— Ну что? Я ему левым боковым так зарядил в бороду, что он, потом на допросах все домогался — да кто это у вас мне так свет погасил⁈ Взглянуть бы на него!.. Ну, да у меня желания не было на его рожу смотреть.

— И что потом?

— Да тоже сидит, надеюсь.

Саня кивнул, помолчал и спросил:

— Так вы с полковником этим свяжетесь?

— Обязательно! Эту дрянь надо каленым железом выжигать. А ты что, не понял, что они тебя заглушить хотели⁈

— Да мелькнула такая мысль.

— А у меня вот не мелькнула, а я уверен. Ну или покалечили бы на всю жизнь. Вот и была б тебе Америка, Медный сквер сраный, или как там он у них…

— Мэдисон сквер гарден.

— Типа того. Ты молодец, конечно, но: во-первых, в чем-то повезло, по краю пропасти прошел. Секунда-другая, и сейчас лежал бы в морге в виде неопознанного трупа… Ну чего ржешь⁈ Балбес!

— Ну, Пал Саныч! А что ж теперь, плакать что ли?

— Но и ржать тоже нечего, — буркнул Пал Саныч, однако, поостыл. Саша напомнил:

— А во-вторых?

— А во-вторых, ты думал о том, что вот улетишь ты, а эти мерзавцы за твоих возьмутся? Кто у тебя, мать, отец, сестра?..

— Ну да.

— Вот. А эти из тех, у кого ничего святого, это уж ясно. Отморозки! За копейку убьют и не поморщатся. Поэтому брать их надо крепко, всех под корень, и главное — зама вашего. Он там не главный, конечно, в этой мафии, но ведь наверняка думает, паскуда, что Бога за бороду взял! Ну вот чекисты покажут ему, где он, где Бог, где борода. Они это умеют. В пять минут расколют до жопы, даже не сомневайся! Сразу всех вспомнит, всех сдаст.

— Я и не сомневаюсь.

Беседуя таким образом, стар и млад наконец-то докатили до поликлиники, где прошли до рентгенкабинета. Перед его дверью тренер буркнул:

— Тут подожди…

Зашел туда, через минуту высунулся:

— Заходи!

Рентгенолог оказался невысоким, но очень коренастым дядькой, бицепсы-трицепсы и дельты распирали халат — наверное, выступал в полусреднем или среднем весе. Хмуро покосился на парня:

— Ну, молодой человек, демонстрируйте…

Сперва он довольно придирчиво осмотрел руку, потом велел сесть, положив ее на специальный столик и начал обкладывать тяжеленными мешочками:

— Саныч, а ты пока погуляй…

Честно говоря, Пельмень поднапрягся — а если в самом деле трещина?.. О последствиях даже думать не хотелось, но до того дело, слава Богу, не дошло. Доктор вызвал тренера, помахал влажным снимком:

— Пляши, Саныч, нет никакой трещины. Но неделя-другая интенсивной терапии…

— Ну, с этим разберемся, — облегченно вздохнул Павел Александрович. — Ладно, Вадик, за мной не заржавеет!..

На обратном пути он долго был задумчив, а потом изрек:

— Слушай сюда! Сегодня день побудешь под негласной охраной.

— Это как?

— Рядом со мной. Во-первых, возьмемся за твой ушиб. Есть у меня средства, сейчас дам, объясню, как использовать. Был у меня когда-то знакомый, старый массажист, покойник уже, кое-какие секреты открыл. Лучше всякой патентованной чепухи! За пару дней дело поправим, ну, не полностью, конечно, но процесс ускорим…Это первое. Второе: я тебя сейчас домой заброшу, и ты сиди там как гвоздь. Никуда, понял? Можешь какие-то легкие разминочные упражнения поделать, не сверх того. Ну, с этим сам разберешься. А в шестнадцать тридцать я за тобой заеду. Прихвачу пару своих парней посерьезнее. Думаю так: если в ближайшие пару дней ничего не случится, значит, эти уроды от тебя временно отстали. Временно! — понимаешь это?

— Да уж чего тут не понять…

— Они могут вообще притихнуть, чтобы ты в какой-то момент подумал: ну, все позади и так далее. Могут даже подкатить с чем-то вроде мирного предложения: мол, забудем прошлое, начнем работать вместе… не сами, понятно, какой-нибудь хмырь такой подвалит, посредничек, я таких жучков тоже порядком повидал…

— Пал Саныч, так ведь наверняка-то информация про мой отъезд в Америку уже расплылась по городу! Они-то уж точно знают!

— Да наверняка. Но тут два варианта. Первый: они тебя хотели убить или покалечить, чтобы всем показать, что против них идти нельзя. Вариант два: типа пойти на мировую, забудем прошлое… и даже могут обеспечить тебе участие в официальных боях, славу, деньги. Но потом обязательно отомстят! Ничего не простят и не забудут, это уж натура такая, поверь мне. И если за эти несколько дней ничего не случится, значит, они, скорее всего пошли на второй вариант. Хотя, черт их знает, здесь все может быть непредсказуемо!

Оснований не верить Павлу Санычу не было. А кроме того, Саня отлично понимал мотивы старого спортсмена, воспитанного на благородных принципах советского спорта: даже если вдруг его, Пельмененко, неведомая мафия вздумает обласкать, переманив на свою сторону, то подпольные бои продолжат ломать судьбы и здоровье молодым парным, на которых таинственным дельцам плевать с самой высокой высоты. И это дело, конечно, надо выкорчевывать беспощадно, прав Саныч на сто процентов.

Под такие размышления доехали. Сперва заскочили в зал, взяли волшебные снадобья покойного массажиста, а приближаясь к дому, даже огляделись по-шпионски, но ничего не обнаружили. Тем не менее, тренер сопроводил Сашу до квартиры, резонно полагая, что негодяи могут притаиться и в подъезде… Однако, обошлось.

— Ну, не прощаюсь! — сказал Пал Саныч. — В шестнадцать тридцать.

А потом время сперва потянулось досадно медленно, скрашиваясь беседами с условно трезвым папашей, который уже успел опохмелиться, но от дальнейшего пока воздерживался, и в таком состоянии пустился в воспоминания о работе физруком в различных пионерлагерях и связанных с этим дурацких приключениях… а потом, наоборот, события понеслись в бешеном темпе — в самом деле ровно в половине пятого Пал Саныч и двое его парней прибыли за Сашей, через несколько минут были в спортзале, а так же ровно в семнадцать ноль-ноль явился посредник с паспортом.

— Ну вот, — грустновато молвил Павел Александрович, когда тот, получив деньги, исчез. — Вот он, твой загранпаспорт… Эти два хмыря звонили уже, обещали скоро подъехать…

Билли и Джонни действительно прибыли через час примерно, с интересом осмотрели зал, задали тренеру пару вопросов, вроде бы невзначай, но на самом деле с подковыркой — и тренер ответил на них так квалифицированно, что американцы, переглянувшись, прониклись к нему еще большим уважением:

— О да, коуч, ми понимай… советская школа бокса есть очень интересна… — и все такое.

Ну, а далее все завертелось. Дома Саша объявил об отъезде в Штаты через пару дней — мать изумленно захлопала глазами, а Игорь Борисович воинственно воспрял духом, немедля возжелав устроить грандиозные проводы с созывом своих старых друзей, но Саша этому решительно воспротивился.

— Не надо, бать. Спокойно, аккуратно, без фанфар. И вообще, давай-ка завязывать с бухаловом. Ты не видишь, во что превращаешься? Вот вернусь я чемпионом, побегут у тебя интервью брать, а ты?..

Он шутил, но папаша и правда смутился, точно впервые за много лет вдруг взглянул на себя со стороны.

— Ну да, конечно… так-то оно так…

Словом, прощание прошло сдержанно, со старыми друзьями Саня тоже распрощался сердечно, но без шума. Смущало его, как отнесется к его отъезду Марина, но на удивление, она отнеслась спокойно, хотя в улыбке ее промелькнула некая легкая печаль:

— Ладно, давай, успехов тебе. Если когда вернешься, не забудешь… ну, спасибо тебе.

— Не забуду, — пообещал он.

Все эти оставшиеся дни он усердно пользовал руку секретными средствами Пал Саныча, и надо же, помогло! Синяк и опухоль стали заметно сходить. Ничего не говоря Биллу с Джонни, Саня, конечно, прихватил снадобья с собой, так они и отправились в багаже в самолете, взявшем курс на Москву.

Глава 11

Прилет в Москву в памяти Саши Пельмененко промелькнул как-то смутно. Прибыли в Домодедово, шумный, грязноватый, кипящий, гомонящий толпами людей и заметно обветшавший аэропорт. Причем Билли и Джонни были тут как рыбы в воде: они быстро шмыгнули на стоянку такси, быстро договорились с шофером. Тот поначалу было увидел в них иностранных лохов, попытался было беззастенчиво развести, но быстро понял, что не с терпилами имеет дело. Они точно и твердо назвали цену как раз такую, чтобы таксист получил нормальные, но не бешеные деньги. А не хочешь…

— Как говориться ваша пословитца: насилно мил не будет, — назидательно проговорил Билли. — Ожидайте другой клиент, а ми найдем другой такси-драйвер.

— Ладно, ладно, — замахал руками водила, — я чо, отказываюсь⁈ Цветной бульвар, говорите? Ладно, погнали, нормальная цена!..

Удивило Сашу то, что американцы остановились ни в какой не в гостинице, а в коммуналке огромного старого дома на углу Цветного бульвара и Садового кольца. А еще больше удивило то, что дом, по сути, в самом центре Москвы, напротив старого цирка, откуда до Красной площади по сути рукой подать — Ноев ковчег и Содом с Гоморрой в одном лице. Какой только стремной публики тут не было!.. Его собственная коммуналка показалась Сане детским садом по сравнению с этим пристанищем всяких странных и темных личностей. И уж к совсем безмерному его удивлению — янки и здесь очутились прямо как свои среди своих, уже в подъезде, поднимаясь, натолкнулись на удивительного типа в роскошных очках в золотой оправе, но сильно потрепанного, или даже лучше сказать, имевшего такой вид, как будто его без очков пожевал и выплюнул за несъедобностью какой-то гигантский неизвестный науке зверь.

— О, зарубеж-ные эмисс-сары!.. — с воодушевлением и икотой приветствовал он Билли и Джонни как старых знакомых. — Как мирное со…сосусссьсествование? Ы! — тут он икнул сильнее. — Развивается?..

Саня ожидал, что этот персонаж сейчас начнет клянчить деньги, но ничего подобного: он обменялся торжественными рукопожатиями с американцами. Причем они здоровались с ним вполне любезно и почтительно, без всякой иронии, а когда тот, наконец, потопал вниз по своим загадочным делам, Саша вполголоса спросил спутников о нем. Те ломаным языком, но разумно пояснили, что это бывший довольно крупный чиновник, сотрудник не то Госплана, не то Госснаба, чья карьера вполне успешно прогрессировала… но имел он одну предательскую слабость: ипподром, бега. Это и довело его до житейской катастрофы.

Сперва он просто развлекался, делая ставки. Предавался острым ощущениям. А потом втянулся и не заметил, как. Попал в зависимость. Трепала азартная лихорадка, не мог остановиться. Постепенно ипподромные «жучки» и «прилипалы», то есть нелегальные букмекеры-мошенники, роем кружащие вокруг касс, жокеев и конюхов стали более близкими людьми, чем домашние и коллеги по работе… Правда, до поры-до времени эти два круга общения совершенно не пересекались, респектабельному служащему удавалось успешно скрывать свою игроманию, но ясно было, что это когда-нибудь откроется, хотя он и гнал эту мысль. А остановиться не мог.

И вот уже все мысли заслонила горячечная мечта сорвать большой куш, в ход пошли казенные деньги, которые, естественно, унеслись в никуда, и надо было думать, как покрыть растрату. И естественно, придумалась грандиозная комбинация: через жучка-посредника подкупить наездников в одном из заездов, где поставить большую сумму на аутсайдера, который и должен выиграть. Нашелся жулик, жарко обещавший все сделать: «…да я там свой человек! Да Колька, Димка — друганы по жизни!.. Ну конечно, надо будет забашлять, не без этого…»

Колька и Димка — жокеи, фавориты заезда, которые должны были незаметно для зрительских глаз придержать своих жеребцов, чтобы вперед вырвался аутсайдер. Как в боксе, так и в конном спорте есть свои теневые стороны, здесь уж ничего не попишешь, и кидают там и здесь направо и налево. И умник из Госплана затеял слишком уж громоздкую тему со многими неизвестными, все равно, что попытался бы построить перевернутую пирамиду Хеопса… Короче говоря, кто-то из купленных всадников, а скорее всего, оба, гениально решили перепродать сделку: в по ходу заезда заблокировать того аутсайдера, на которого ставил клиент, и выпустить вперед другого, слив эту информацию нужным людям. И так и сделали, в результате чего кто-то дико наварился, а заказчик из Госплана остался на бобах, заодно тут же и вскрылись его аферы с государственными деньгами.

Гневу начальства не было пределов. Но так сложилось, что выносить сор из избы сейчас значило погубить собственные карьеры. Поэтому сумму растраты уменьшили до той, что позволяла не открывать уголовное дело, но партсобрание все же провели, где клеймили нарушителя последними словами, из партии исключили, с работы выгнали, от души насрав в характеристику, отчего с ним тут же развелась жена, которой на хрен оказался не нужен муж, потерявший все. Хорошую квартиру в Измайлово пришлось разменять, и в результате бывший чиновник оказался один, никому не нужный, в тухлой коммуналке, с горя запил,покатился по наклонной… ну и вот результат.

Этот деятель оказался обитателем гигантской более чем десятикомнатной коммуналки на третьем этаже, где почему-то преимущественно поживали подобные типажи: опустившиеся интеллигенты, богема, хотя хватало и тупо пролетарской публики. Остановились же американцы в комнате у поэта-патриота, лохматого одичалого старика, проклинавшего всех либералов, капиталистов земного шара, а заодно и коллектив родного «патриотического» журнала «Наш современник», к несчастью для себя расположенного в двух шагах: сосед почти ежедневно заливал редакцию творческим поносом, не встречавшим понимания в отделе поэзии. Вследствие чего творец вынужден был кормиться от тех самых «акул западного капитализма», с которыми всю жизнь сражался пером и чернилами — в этом случае ненависть делалась абстрактной: акулы акулами, а Билли и Джонни — хорошие ребята, каждый вечер выставлявшие пузырь, а то и два.

Саша уже убедился в том, что янки ни копейки, ни цента не выбросят просто так, стало быть во всем этом есть толк: и в выборе места, и в кормлении поэта. У него, собственно, оказалась не комната, а две, правда, с некапитальной фанерной стенкой, когда-то протянутой между двумя окнами, но тем не менее. Увидев «заокеанских эмиссаров», сочинитель впал в бурную радость, немедля подкрепленную бутылкой водки, как по волшебству возникшей из саквояжа Джонни:

— О-о, ребята, заходи!.. А это кто с вами?

— Это есть Саша, наш друг.

— Здорово, Саня, будем знакомы! Я — Алексей Ипполитович! — представился он, обдав Пельменя перегарным духом. — Ну, по случаю встречи надо бы разговеться, сам Бог велел… Саня, входи, будь как дома, а твои друзья у меня уже как родные… Нет, ребята, я вам прямо скажу: ваши Буш, Рейган — козлы, конечно, и чтоб им всем в говне подохнуть! Но дружба народов — святое дело!.. «Посольская»? Солидно, уважаю!..

Ну и так далее.

Разумеется, американцы, угощая пасынка Каллиопы, сами разве что пригубили из рюмок, а на Саню Билли кинул выразительный взгляд, и спортсмен ответным взглядом показал: да что я, дурак, что ли?.. Он и не собирался, конечно, прикасаться к спиртному, прекрасно понимая расклады.

Алексей Ипполитович с такой скоростью ушел в лежачий ноль, что Саня диву дался, а впрочем, удивительного здесь немного: телосложением поэт напоминал знаменитого, но невезучего боксера Джонни Оуэна, при росте 173 сантиметра выступавшего в легчайшем весе (примерно 53 килограмма), проще говоря — дрыщ дрыщом; немудрено, что при таких кондициях стихотворец оказался в нокдауне от третьей рюмки, а после четвертой можно было объявлять технический нокаут. Саня заметил, что наши «бледнолицые друзья» в этот момент переглянулись, и Билли не замедлил плеснуть пятую, отправившую хозяина в нирвану.

Посмотрев на щуплое тело, безмолвно протянувшееся на драном засаленном диване, Билли глубокомысленно изрек:

— На ста-рие дро-джи попало… — и был прав, конечно, новая порция спиртного упала «на старые дрожжи», не перебродившую до конца вчерашнюю выпивку.

Не трудно было догадаться, что американцы именно такую цель и преследовали: отключить хозяина и приступить к своим делам. Теперь они хватили по рюмке, быстро переболтнулись по-английски, и Джонни поспешил в коридор, к допотопному телефонному аппарату, висевшему на стене у входа, а ветхие обои вокруг были исписаны множеством всяких номеров. Он долго, негромко разговаривал, похоже, что с разными людьми, а вернувшись, кратко отчитался:

— All right!

И примерно через полчаса прозвучал первый звонок в дверь.

Посетитель — юркий потертый мужичонка средних лет по-братски обнялся с американцами, а Пельменя окинул таким цепким взглядом, что Саша вмиг понял: тертый мужик знает толк в боксе, единоборствах, вообще силовых видах спорта.

— Ваш проспект? — не смущаясь, обратился он к Билли.

— О да! — сказал тот не без самодовольства.

— Ну-ну, — гость вновь проехался взглядом сверху вниз. — Второй Бастер Дуглас?

— Там вьидно будьет, — заторопился Билли. — Ну, Льеня, давай к делу!

В бутылке «Посольской» оставалось примерно граммов сто пятьдесят, Леня с удовольствием замахнул примерно половину, но больше не стал — чувствовался в нем деловой человек. Все трое заговорили о «проспектах»: молодых советских боксерах, которые смогли бы потянуть профессиональную карьеру в Штатах. Леня, умело горячась, доказывал, что у него таких с пяток наберется: «…огонь-ребята! Дар божий! Физикой чуть поднагрузить, чтобы двенадцать раундов тянули — и вы ж с них золото лопатой будете грести!.. Ну мы ж не первый день знакомы, когда ж я вам туфту впаривал⁈»

Под эти речи он вымогал задаток, что янки встречали с разумным скепсисом — похоже, бывали случаи, когда ушлый Леня впаривал и туфту; но ясно, что как поставщика они его все же ценили. Задатка так и не дали, но пообещали завтра заглянуть в клуб, посмотреть на «товар». Не очень довольный Леня убыл, а Джонни сказал, что на вечер договорился с другим промоутером, которого звали почему-то Роберт Ильич.

Этот Ильич напомнил Билли о том, что надо бы разменять баксы на рубли.

— Джонни, — сказал он по-английски, — сходите разменяйте пятьсот долларов, тут неподалеку есть обменный пункт, знаете? На Петровском бульваре.

— Конечно, — с готовностью откликнулся Джонни. — Один момент!

Пельмень уловил five handreds dollars, change point и Petroff boulevard, вмиг сообразил, о чем речь.

— Э… а я с вами, можно?

— Коньечно, — повторил Джонни по-русски, улыбаясь. — Идьем?

— Пошли.

Билли как-то сумрачно проскрипел нечто вслед, на что Джонни ответил «Yes, ofcourse», но том и расстались.

На лестнице Саня поинтересовался:

— Что он там сказал?

Губы Джонни сложились в многозначную ухмылку.

— Ми, Санья, пожалуй, не пойдем на Петрофф бульвар…

Из дальнейшего выяснилось, что Джонни регулярно обносил своего компаньона Билли по мелочи, и обменом долларов на рубли занимался не в кассе, а у знакомых уличных менял здесь же, на Трубной площади, по льготному курсу, а Билли отчитывался по официальному, карманя по три-пять баксов с каждой сотни…

— Как говорьится — свой ньебольшой процент!

Пельмень начал догадываться:

— Это он тебе крикнул, чтобы ты счет-фактуру взял?

— Что есть… фактура?

Об слово «счет» Джонни не стал ломать язык.

Саша пояснил, что это справка о произведенном обмене, Джонни расхохотался:

— Да! — и хлопнул Пельменя по плечу.

Оказалось, что у менял этих бумажек с печатями и подписями — вагон, любой курс впишут, какой надо, а обменяют по своему.

Саня слегка задумался, вспомнив свои приключения с мошенниками в родном городе, поделился, но Джонни горячо заверил, что у него есть тут свой парень Гриша, с которым они давно скорешились и вот так вот потихоньку надувают Билли.

— И не западло?.. — само вырвалось у Саши.

Удивительно, но эта идиома оказалась Джонни знакома. Он вспыхнул, ожесточился, заговорил о том, что Билли безжалостный кидала, Дон Кинг на минималках, отжимает где может, за десять центов «и мать продаст и в жопу даст» — а это Джонни произнес и вовсе почти без акцента.

Под такие разговоры они достигли Трубной площади, где кипел людской водоворот, и каких только торгашей, менял и зазывал не было. Джонни быстро нашел Гришу — это оказался невысокий парень, полноватый и какой-то вроде сонный, с чем-то неуловимо нерусским во внешности. Встретились они с американцем в самом деле, как старые знакомые:

— Ну, как обычно, — вяло произнес Гриша. — Пошли?..

Пошли не на Петровский бульвар, а в противоположную сторону, на Рождественский, и Джонни шагал тоже вполне уверенно, видно, что не впервые они проделывают эту операцию, и Гриша на вид был совершенно безобидный хомяк… но как-то нехорошо засигналило чутье, а ему уже Пельмень привык доверять. Ладно, посмотрим! — решил он.

Вошли в длинную мрачную подворотню дома на Рождественском, шаги в ней зазвучали гулко. И опять же видно было, что для Гриши с Джонни это знакомый маршрут… и все же нечто напрягало Саню в этом пухлом типчике, какая-то напряженная спина была у него, и немного поводил он шеей, будто бы труха насыпалась за воротник…

Зашли в глухой маленький двор, Гриша повернулся:

— Ну, давайте… — и Саня заметил, как блудливо завиляли его глаза…

— Стоять, — грубо сказали сзади. — Не рыпаться! Дернетесь — пропишу.

Лицо и взгляд Джонни остекленели, он сделал невнятное движение…

— Тебе сказали: стоять, козлина! — другой голос, ломкий, юношеский…

И поразительно знакомый!

Секунды две у Сани ушли на воспоминания — и память сработала как из пушки.

Он резко развернулся.

Перед ним стоял… Ромка Глист собственной персоной.

— Ну, здорово, Глиста, — ухмыльнулся Саня. — Никак, в гору пошел? Столичный житель теперь? Московский озорной гуляка!

Глиста стоял как вкопанный, и судорожно глотал слюну.

Второй бандит — неимоверный шкаф, ростом с Пельменя, а в плечах шире сверлил злым взглядом. Рожа — Квазимодо отдыхает. Правая рука в кармане.

— Ты чо, чепушило фраерское? Не понял? — и он сделал шаг вперед.

По первому же движению было ясно, что ни о какой боевой технике этот амбал понятия не имеет, обладая, конечно, чудовищной силой. Никакой защитой там и не пахло. Где он так раскачался-то⁈ — успел подумать Саня в течение той доли секунды, когда импульс бежал по его нервным нитям, включая в работу все группы мышц, необходимые для качественного правого свинга.

Бам!!!

Башка Квазимодо мотнулась, на морде выразилось тупое изумление, Саня ощутил, как заныла от удара правая рука.

Нет, блин, да что за челюсть⁈ Бульдозер!

И тут же апперкот левой — на!

Детина хрюкнул и стал валиться назад и влево. Пельмень с глумливой улыбкой повернулся к Глисте:

— Продолжим?

Тот еще секунду медитировал… и вдруг сорвался в подворотню. Саня одним прыжком нагнал, рубанул сзади по ногам, на манер футболиста-хулигана, и бывший одноклассник отправился в короткий полет, а после приземления получил увесистым кулаком в затылок, оставшись на асфальте недвижим и беззвучен.

Саша ощутил уже знакомое восхитительное чувство всесилия, когда весь мир легко скрутишь в бараний рог и так же легко выпрямишь.

Гриша стоял ни жив, ни мертв.

— Ну и что мне с тобой делать?.. — грустно вздохнул Саня, подходя к нему.

Тот подсказать ничего не смог, и Пельмень легонько сунул ему коленом в пах.

— П-с-с-с!.. — болезненно засвистел Гриша сквозь зубы, сгибаясь в три погибели. Саша так же слегка хлопнул по затылку, Гриша послушно свалился наземь.

Джонни впал в благородный гнев:

— А-а! Обман⁈ Cheater!..

Он подскочил к сомлевшему жулику, бешено затряс его, из карманов полетели рубли, доллары, немецкие марки, бумажки с печатями… Джонни вмиг схватил все это, сунул на пазуху.

— Бежьим!

Пожалуй, это было разумно. Компаньоны стремительно выбежали на Рождественский бульвар и, стараясь выглядеть спокойными, перешли на деловой шаг, устремившись к Цветному.

Глава 12

Джонни по-своему переживал схватку, возбужденно вращал глазами, озирался зачем-то, сыпал плохими словами, и все по-русски:

— Йопп твой мать!.. Ньет, Саша, ты подумай! Ми с этот Гриша били партньер, давно работал, и такой вье… вьерромол…

— Вероломство? — Пельмень приподнял бровь, зевая.

В отличие от пиндоса, Сане было не то чтобы по фигу, но что-то около того.

— Да! Сволоштчь. Да чтоб его… — распылялся америкос.

Тут Джонни пожелал, чтобы нечистая сила изнасиловала Гришу в извращенной форме.

Саня хотел было поддеть амера: ну в смысле, кто обжимал Билли по мелочевке? Пушкин или кто там у вас — Шекспир?.. Но подумав, мысленно махнул рукой. Хрен с ними! Пусть между собой разбираются.

Про себя он, конечно, так и думал, что эти бестии его будут обманывать без стыда и совести, но здесь уж никуда не денешься. Пельменю надо пробиваться в профики, а за это можно и повозиться с такими пассажирами, как Билли и Джонни. Позволят лишнего — это уже будет другой разговор, кстати надо наверное сразу пендосам позицию обозначить… Он усмехнулся, ощутив, как ноют обе руки после ударов о бетонную челюсть громилы. Перестарался, осторожнее надо быть! А с другой стороны, если б недостарался, мог бы и на пике побывать. Конечно, при профессиональной реакции Пельменя вряд ли бы этот битюг сумел нанести серьезный ущерб. Но чем черт не шутит, сейчас и царапина совсем не в кассу, итак то голова, то жопа… Да ладно! Было и прошло.

А вот Ромка, козлина… блин, даже жалко эту мелкую заразу. Во что вляпался, дурак! Неужели решил, что московский гоп-стоп — то самое, что принесет деньги, достаток, богатство?.. Талантливый паршивец, а занят тем, что талант спускает в унитаз. Ладно Саня не будет заяву катать ментам, Глиста отпустит и калечить не станет, а другие? В это время люди очерствели и ничем хорошим для пацана такой «бызнес» не закончится. Либо за решеткой сгниет, либо в помойной яме с проломленной черепушкой.

— Не ссы в трусы, — буркнул Пельмень, потрепав американца по плечу.

— Ссы в трусы? — Джонни макушку поскреб, воспринимая эти слова в прямом смысле.

Когда вошли в подъезд, Джонни огляделся, торопливо облизал губы.

— Так, Саша. Раздьелим для честного! — объявил он, путая союзы и падежи.

Подъезд был пуст, хотя далеко наверху слышалось какое-то скрипение и кряхтение. Джонни быстро вытряхнул добычу на грязноватый подоконник и ловко все поделил — Саша не очень всматривался, но вроде бы и правда пополам, хотя бы примерно, включая немецкие марки.

— Сдадим валюту в обмьенник, — деловито ответил Джонни, доставая ручку и калькуллятор.

Делец, черт возьми! Все у него с собой.

Он быстро просчитал рубли по Гришиному курсу, а в бланк внес по заниженному. Понятно, что не забыл отсчитать пять процентов в свой карман. Вернее, попросил вписать Саню, мотивируя тем, что Билли может опознать его, Джоннин почерк и «получится как-то нехорошо».

— Не брат, я в твои дела не лезу и по вашим отношениям с Билли не в курсах, — Пельмень медленно покачал головой. — Поэтому сам, если посчитаешь нужным дальше своего корефана нагревать, то это на твоей совести останется. Но чтобы в следующий раз мимо меня такие мутки проходили, иначе вот этим вот кулаком в бубен дам.

Саня сунул кулак в рожу американца.

— Доходчиво объяснил, янки? Или нужно разъяснить, чтобы ты берега не путал?

— Э-э… протянул Джонни, хлопая глазами и не врубаясь почему Саня отказывается. — Ты мне поговори еще, рашн, в Москве останешься.

Не доходчиво, значит…

Саня вздохнул, схватил за шкирку пендоса, к стеночке поставил.

— Слышь, чувырла, если ты еще что такое брякнешь, на себя пиняй. Сам в Москве останешься, козел.

— Ноу проблем, ноу проблем.

— Я предупредил.

Саня отпустил Джонни. Тот в ответ сказать ничего не сказал. Сгреб долю Пельменя, себе в карман сунул, ну и в бумажках расписался тоже сам.

— Пошли, Остап Бендер? — бросил Саня.

— Идьем, — закивал американец.

Они пошли как раз вовремя, на втором этаже растворилась дверь, выпустив в коридор галдящую армянскую семью, состоящую из мамаши и карапузов мал-мала меньше. Все они одновременно вопили что-то, а громче и пронзительнее всех — мамаша, и непонятно зачем, потому что детишки ее не слушали, а каждый орал свое.

Саня и Джонни заторопились к себе на третий.

Билли посмотрел на компаньона испытующим взором — то ли подозревал его мало-помалу, то ли просто рассуждал логически. Мол, если я за копейку готов кинуть любого, так и все такие, ну, Джонни во всяком случае… Но тот отвечал совершенно безмятежным взглядом, протянул деньги и бумажку с печатью. Ее Билли изучил довольно придирчиво, но ничего неверного не обнаружил. Надо полагать, Гриша был как-то связан с работниками обменника на Петровском бульваре, жульничали они в команде. Пока Билли бумажку изучал, Джонни на Пельменя косился. Саня ему в ответ подмигнул.

В холодильнике Алексея Ипполитовича, все еще смотревшего сны — не иначе, о победе коммунизма во всем мире — оказались запасы качественных диетических продуктов, сделанных американцами заранее. При слабости к спиртным напиткам патриотический поэт был человеком щепетильно честным, ничего чужого без разрешения не трогал. Джонни удивительно быстро и сноровисто сервировал стол, втроем уселись за то ли поздний обед, то ли ранний ужин, Билли поведал, что звонил в американское посольство, где у него был хороший приятель, тот пообещал помочь с визой для Пельменя и билетами на любой рейс до Нью-Йорка.

— У нас тут дьела еще на два-три дня, — оживленно говорил Билли, — потом: гудбай, Москва! Вэлкам Америка! — он захохотал, очень довольный своим остроумием.

Поговорили о том, что они в эти два-три дня поездят по спортзалам, посмотрят на «проспектов», предлагаемых Леней и Робертом Ильичом, ну а там и оценят, кто на что тянет.

— Ты, Санья, хочешь с нами? Посмотрить на московских коллег?

— Че нет, — Пельмень коротко плечами пожал.

Пельменю в самом деле стало интересно, да и какому профи это было бы не интересно. Разговор оживился, американцы разогрелись, видно было, что они и вправду видят перспективы в СССР — для них это спортивный Клондайк, где при сноровке и умении в самом деле можно грести лопатой золото, как выразился Леня.

Так незаметно подступил вечер, Алексей Ипполитович стал подавать признаки жизни, но полностью в себя еще не пришел. Объявился Роберт Ильич — коренастый мужик примерно Лениного возраста. Внешность его тоже можно было бы назвать неприметной, если не мрачная физиономия, как будто его мучает геморрой.

Джонни как по волшебству явил на свет еще бутылку «Посольской» — сколько их там у него?.. — искренне удивился Саня. Гость не отказался, опрокинул в себя сотку, но это никак на него не подействовало, что водку пил, что воду, все равно. Пошла деловая беседа. В отличие от суетного Лени Роберт Ильич слов на ветер не бросал, говорил мало, веско и отрывисто:

— Завтра. В семнадцать ноль-ноль. Сами смотрите, сами решайте.

— Так, да, но послушай, Бобби: ты же это, — Джонни защелкал пальцами. — Глаз-алмаз, и знаешь, кто чего стоит! Кого ми можем взять в Штаты⁈

— А я сказал: завтра в семнадцать. Все.

Джонни налил угрюмому гостю еще сто, тот их исправно принял, и опять не изменился. Железный мужик!

Янки, видимо, хорошо знали своего делового партнера, поэтому настаивать не стали. Разговор принял необязательный характер, стали вспоминать легендарных боксеров прошлого, типа Рокки Марчиано, Санни Листона, Джорджа Фрэйзера… Тут и суровый Роберт оживился, речь полилась посвободнее. Но скоро он глянул на часы, сказал, что ему пора и распрощался, не забыв напомнить про семнадцать ноль-ноль.

А буквально через пять минут после этого в будничную реальность вернулся хозяин. Вышел из второй комнаты, пошатываясь, такой взлохмаченный и мятый, что на него смотреть было страшновато. К изумлению Сани, от «Посольской» он отказался категорически, заявив, что у него в работе аж две поэмы, которые надо срочно заканчивать: «Красная планета» и «Пленники Мавзолея».

— Буду ночь напролет работать над ними! — заявил Ипполитыч и хитро прищурился. — Потом можно и сто граммов для профилактики.

— О! — просиял Билли, желая блеснуть эрудицией. — Красная планета это есть Марс!

Поэт насупился.

— Нет! — сердито каркнул он. — Не о том речь!

Выяснилось, что в своем творении Алексей Ипполитович вознамерился очертить будущее Земли, где окончательно победит коммунизм — это состояние человечества он и назвал «Красной планетой». О содержании «Пленников Мавзолея» Билли спрашивать не стал.

Для ночевки пришлось сооружать импровизированные лежбища из матрасов, тюфяков и прочего, что подвернулось под руку. Американских гостей это ничуть не смущало, и Саша в очередной раз убедился, что его покровители — те, кто не просто умеет считать деньги, а как-то органически вписаны в мысль, что деньги есть основа не то, что жизни, а всего бытия. Примерно, как закон всемирного тяготения или таблица Менделеева. Жить надо так, чтобы у тебя были деньги, много денег, чтобы сегодня приносило больше денег, чем вчера, а завтра больше, чем сегодня. Тогда остальное, все вопросы смысла жизни решатся сами собой.

Наутро все понеслось в сумасшедшем темпе. Помимо посольства Билли успел вчера дозвониться в фирму проката автомобилей, заказав на весь день машину с водителем. В девять ноль-ноль из фирмы позвонили и сказали, что машина подана. «Мерседес!» — подчеркнули гордо.

Алексей Ипполитович, сраженный ночными бдениями, спал, чтобы к полудню ринуться на штурм «Нашего современника» с таранными орудиями в виде двух поэм. Потому будить его не стали, а наскоро перекусив, поспешили к авто.

В самом деле, их ожидал серебристый «Мерс», не сильно новый, но вполне приличный, с молодцеватым шофером, которому неведомо какой мудак внушил, что этикет и вежливость — это слащавые ужимки и словечки типа «непременно», «извольте» и «заранее благодарю», которыми он сыпал как из худого мешка.

— Рьязанский проспьект! — велел Билли, садясь на переднее сиденье, тогда как Саня и Джонни уместились на заднем.

— Извольте! — радостно пропел водила, и «Мерс» помчался на Рязанку.

По пути в районе Таганки подхватили Леню, подсевшего на заднее сиденье и сразу же начавшего трубить о своих «огонь-ребятах», то есть, пока не своих, он их высмотрел в разных спортивных залах у разных тренеров. Но уже успел перешепнуться с наставниками, раздразнив их воображение будущими золотыми горами, и теперь жарко рекламировал свой «товар».

— Первоклассный товар! — заключил он.

Первым делом проехали в самый конец Рязанского проспекта, в студенческий спортклуб, с тренером которого Леня был совсем запанибрата. Шла утренняя тренировка, парни отрабатывали спарринги. Разумеется, они знали или догадывались, кто такие незнакомцы, появившиеся с шустрым Леней, которого они видели не один раз, и ребята очень старались. В выкладывались на все сто, но взгляды профессионалов, и Саши в том числе, видели, кто чего стоит, хотя бы потенциально.

Взгляд Пельменя сразу же привлек парнишка среднего роста и самого заурядного телосложения, весом килограммов примерно 65. Вроде бы ничего особенного, но это глазами дилетанта. А четверо приезжих видели кошачью мягкость и скорость движений, словно перед ними был человек-гепард, способный к самым изящным, почти танцевальным па, в долю секунды сменявшимися молниеносными ударами. Ударам этим явно не хватало силы — и непонятно, можно ли прибавить: история знает имена боксеров, прекрасных во всем, кроме силы удара; такие хлопцы становились претендентами на чемпионский титул, случалось, и чемпионами, но… баксы такие «подушечники» не приносили. А профессиональный бокс имеет только одно мерило — бабки. Чем больше, тем лучше, естественно.

Примерно это и прочел Пельмень на лицах американцев: да, отличный парень, но сможет ли нормально бить?.. Да, подкачаться, прибавить массы — все это реально, но тогда могут исчезнуть грация и быстрота, составляющие главную «фишку» юноши. И он из «проспекта» превратится в пустое место, каковых в каждом клубе десятки. Вот ведь какое дело тонкое!

Дальше Леня провозил их еще по четырем разным клубам с короткими перерывами. От кружения по огромному городу у Саши в голове малость помутилось. Он потом не мог вспомнить адреса, по которым колесили, да это и неважно. Перед его глазами прошли десятки спортсменов, и те, которых предлагал Леня, конечно, заметно выделялись среди прочих. Но все-таки такого таланта, как тот парень с Рязанки, среди них не было. Кончилось это тем, что американцы еще не выбрали, но взяли на прицел его, и еще одного способного полутяжа из другого клуба. «Застолбили» их за собой, и вот тут-то, наконец, выдали задаток. Леня рассчитывал на большее… но видно было, что и это годится.

Распрощались с ним уже в пятом часу и срочно рванули в спортзал «Крылья Советов» на Ленинградском проспекте, где их ожидал Роберт Ильич.

Здесь зал бокса был, конечно, совсем иного ранга, и в целом состав спортсменов куда профессиональнее. Но опять же из всех явно выделялся один парень, очень рослый, худощавый, при росте около 190 тянувший килограммов на 77–78. Тоже в нем была видна феноменальная природная одаренность, дар Божий, и этот дар вполне можно было превратить в титул. Но сколько при этом должно выполниться условий, как эти условия собрать в один ударный кулак, пробьющий путь к чемпионскому поясу?.. И Пельмень, и все прочие прекрасно это понимали, а в Сане внезапно проснулся интерес к работе боксерского продюсера: раньше он как-то не задумывался об этом. Ну суета суетой, а вот теперь вдруг ощутил, насколько это интересно: выявлять таланты среди множества спортсменов, потом анализировать, кто из них что на способен, где их слабые, где сильные места. Следом из этих выбранных отбирать по сумме качеств самых подходящих, и уже из них лепить звезд… Мысль об этом крепко засела в голове, и Саня понимал, что теперь она уже не отстанет.

За высокого парня Роберт Ильич получил свои деньги, и по реакции янки Пельмень понял, что этого бармалея они воспринимают намного надежнее, чем проныру Леню. Можно не сомневаться, что боец из «Крыльев» уже в их орбите.

На Цветной бульвар возвращались усталые, но довольные: Джонни и Билли растрынделись по-английски без умолку, но и так ясно, что они увлеченно обсуждают достоинства ребят, то, как с ними работать, ставить им чемпионский стиль, вести по соперникам… В общем, день прошел не без золотых песчинок, и в целом амеры довольны визитом в Россию.

В коммунальной берлоге их ожидал морально расстрелянный Алексей Ипполитович: «Красная планета» и «Пленники Мавзолея» были отвергнуты наглухо. Правда пару небольших стихотворений «Наш современник» соглашался взять без гонорара.

— Денег нет!.. — гнусаво передразнивал поэт кого-то из редакторов. — Себе на зарплату у них деньги есть! Капиталисты! Эксплуататоры!..

Пришлось утешать сочинителя спиртным, чтобы он заткнулся. Товарищ Ипполитыч вновь ужрался с неимоверной быстротой, варежку захлопнул. И его перебазировали на родной страшный диван.

Следующий день промелькнул с калейдоскопической быстротой: посольство, виза, билеты, покупка некоторых вещей, обмен валюты… в общем, галимая суета. А еще через день американские промоутеры и русский боец попрощались с условно-протрезвевшим хозяином, и отбыли в аэропорт «Шереметьево-2».

— Давай Саня, дай просраться этим буржуям в их Америке!

Ипполитыч изобразил пару сокращений, в которых только самый извращенный взгляд мог разглядеть удары.

— Тебе тоже всего хорошего, дядь, — Саня подмигнул и сунул поэту клочок бумаги.

Ярый коммунист развернул лист, пробежался по строкам, шепча.

— С головы сорвал ветер мой колпак, я хотел любви, но вышло все не так. Знаю я ничего в жизни не вернуть. И теперь у меня один лишь только путь… — читал Ипполитыч, глаза которого округлялись и он добавил дрожащим голосом. — Э-это что?

— Это ты, Ипполитыч вчера по синей лавке голосил, а я записал, — Саня пожал плечами.

— Это… это… неужели правда я сочинил! Я ведь знал, что напишу бессмертный хит! — поэт потряс листком у себя над головой. — Дай я тебя расцелую, Саня!

— Обойдемся, — Пельмень мягко, но отстранил мужика, не дай бог своим прикосновением ему кости переломать.

— Найди в Питере паренька, зовут Михаил Горшенев, дай ему спеть, — сказал на прощание Саня.

Ну а че — Ипполитыч то хороший мужик, а по части синевы — кто не без греха. Пусть хоть остаток жизни проживет на мази.

Глава 13

Летели в Нью-Йорк рейсом «Аэрофлота». Довольно потрепанный Ил-62 показался Сане табором: салон был набит оравой эмигрантов, преимущественно евреев, шумевших и галдевших не хуже армян с Цветного бульвара. Впечатление было такое, что каждый орет что-то свое, не слушая других — вот прямо сейчас надо поведать белому свету о событиях своего внутреннего мира, другой минуты не найти. Особенно неистовый ор поднялся, когда стюардессы начали развозить по салону тележки с обедами: потомки Моисея подняли почему-то адский трэш, хоть святых выноси.

— Белла! Белла! — истошно вопил на весь салон пузатый лысый дядька в адидасовском костюме — как будто к Белле сзади подкрадывался крокодил, а она не видела. — Возьми мне томатный сок! То-мат-ный!.. Вот глухая манда, а⁈

— Блин… — проворчал Пельмень так, чтобы слышно не было. — Высадить всех из самолета за плохое поведение…

Сказал, впрочем, беззлобно, да и вообще лететь с этой движухой как-то показалось веселее, поскольку, когда Ил оторвался от полосы, набрал высоту и земля скрылась под облаками, Саня ощутил странную… черт знает, как это назвать — тоска, печаль?.. Да вроде бы и нет, но как-то прищемило сердце. Опять же вспомнил своих, особенно сеструху, вот за нее реально было тревожно, неплохая, в общем, девка, боевая. А ведь оказалась в зоне риска, и поддержки ждать неоткуда… Ладно! Почему неоткуда? А я⁈ Мне только надо набрать ход, выйти на орбиту, а там вытащу всех своих из болота, в котором они очутились…

Примерно такие мысли охватили Саньку в первый час полета, но потом он как-то рассеялся, да и пассажиры помогли своим жизнерадостным быдлячеством. Ну а потом как-то и подустали все, притихли, как-никак девять часов полета. Но вот, наконец, самолет приступил к снижению и вскоре коснулся колесами полосы нью-йоркского аэропорта имени Джона Фицджеральда Кеннеди, сокращенно JFK.

Аэропорт поразил Саню размерами — показался целым городом, раз в десять больше Шереметьево. Таможенный контроль трио проскочило на удивление быстро — видимо, у Билли и Джонни здесь имелись давние прихваты, и таможенный чиновник, шустрый, улыбчивый немолодой негр, быстро проштамповал советский паспорт Пельменя, коряво произнеся при этом:

— Добрый пожьяловать в Амьерика!

— Сэнкью, — вежливо ответил ему Саня.

Дальнейшее промелькнуло как в полусне. Таксомотор, огромный желтый «Чеккер-Марафон», водила-азиат — японец, китаец, кореец?.. Черт его знает, Пельмень их не умел различать. Нью-Йорк не то, чтобы поразил его, да и внутренний Александр, который повидал мир, спокойно отнесся к пребыванию в искусственных ущельях, каковыми выглядели улицы этого города. Это, похоже, оказало благоприятное впечатление на промоутеров, которые незаметно на него поглядывали, и даже воспринимали это как своего рода психологический эксперимент. Ну типа, как воспримет провинциальный советский парень постмодернистский мегаполис?.. Воспринял нормально, абсолютно спокойно, из чего работодатели сделали благоприятный вывод об устойчивости его нервной системы. Глядишь и на арене перед толпой зрителей не потеряется. Там то моральная нагрузка тисками сжимает.

Между тем они миновали фешенебельный центр с обилием зеркальных стен, неоновых реклам, опрятных, ухоженных людей, свернули в районы попроще — не гетто, конечно, не помойка, но заметно поскромнее. Вокруг добротные кирпичные здания примерно полувековой давности. У одного из таких домов и тормознули.

— Ну, Санья, — весело воскликнул Джонни, — прьиехали! Пожьивешь у меня пока, а там видно будьет.

Выбрались из «Марафона», а Билли поехал дальше. Джонни обстоятельно назвал адрес: такая-то стрит, поводил руками, объясняя, что где находится в окрестностях. Правда Пельменю это, честно говоря, было до лампочки. Ему хотелось лишь поскорее начать работу в ринге, а остальное его здесь не колыхало.

По узенькой лестнице поднялись на третий этаж. Квартира у Джонни оказалась так себе, типа нашей хрущевской трешки, но вроде бы поменьше, а Саня то думал, что америкос бабки рубит-зашибает, на широкую ногу живет. Туалет и душ раздельные, однако ванна сидячая, Саня такой сроду не видел, не уляжешься в ней, только присядешь по пояс; а сортир рассчитан на заход туда дистрофика, что ли?.. Во всяком случае, Пельмень с его габаритами ощутил себя там как в вертикальном гробу, зачем-то снабженном унитазом. И как в такие огромные негритосы помещаются? Вот хрен его поймешь, трудно представить какого-нибудь Шеннона Бриггса в этой коморке, он же не развернется даже. Да уж. После этого туалет в уже родной общаге казался королевскими хоромами.

— Саша, твой апартамент здьесь, — Джонни продемонстрировал узенькую, хотя вполне уютную комнатку с кроватью, шкафом, телевизором, которую Саня, оглядев, оценил как «нормально». — Ты пока лежай, отдихай, а я в супьермаркет… в гастроном по-вашему. Это половина часа займет, потом будьем покушать.

— Я в душ хотел сполоснуться по бырому…

— О, да! Коньечно.

Он снабдил Сашу здоровенной махровой простыней и погнал в супермаркет.

В душевой Пельмень, конечно, первым делом оглядел левую руку. Чудодейственное средство Павла Александровича работало: гематома почти рассосалась, Саня размял кисть, сделал несколько энергичных вращательных движений — ну, чуть-чуть побаливало, но не страшно, продолжим терапию! Мази у него оставалось довольно. Хорошо хоть в аэропорту при досмотре не отжали.

Джонни притащил нежирные говяжьи стейки, консервированные бобы, овощи, фрукты, несколько пачек спортивного питания и — неожиданно — здоровенную бутылку шотландского джина.Несколько смущаясь, объяснил:

— Ти не волновайся, мне надо, как это у вас, немношко разлабиться?..

— Расслабиться. Ну расслабляйся, мне по боку, дядь.

— О да, я то же и говорью! И это, Санья… — тут хозяин замялся, глаза забегали.

— Да?

— Я… ну, ко мне придет женчин… то есть девошка… ну…

— Понятно, понятно. Ноу проблем! — улыбнулся Пельмень своему владению английским. — У тебя че, братец, телка есть?

— Ну… — занукал Джонни, опять виновато виляя глазами. — Как бы… да, только…

Слово за слово, выяснилось, что Джонни давно уже греховно сожительствует с замужней дамой по имени Клэр, муж которой солидный юрист в крупном банке. По дороге в супермаркет Джонни позвонил любовнице. Та мигом сочинила для супруга какую-то отмазку, и уже понеслась краситься, причесываться, подмываться и все такое, и часа через полтора должна быть.

Рассказывая все это, Джонни сноровисто хлопотал на кухне, готовя еду, в том числе питательные смеси, заставил Сашу выпить бокал — адская гадость. Поперек горла стоит. Но он мужественно проглотил ее, понимая, что это надо. А говядина с бобами, с ананасовым соком оказались вполне себе ничего. Оба с аппетитом поели и Джонни принял чуток джина, раскраснелся, раззадорился, пустился беззастенчиво рассказывать, как он «дерет» Клэр:

— Надо драть раком! Очьень харашо! — и разные подробности, от которых с души воротит.

Сане приходилось слушать это, он мысленно кривился, но думал про себя, что слава Богу, хозяин не «пидор», и на том спасибо. Время пролетело незаметно, и вот раздался звонок в дверь, Джонни спешно отряхнулся, приосанился, полетел открывать. Весь такой на мурмулях и готовенький.

Щелкнул замок, в прихожей горячо зашептались, послышались поцелуйные чмоки. Пельмень расслышал: «russian fighter», усмехнулся. Потом зазвучали шаги.

Возник Джонни со смущенной физией:

— Вот, Санья… Зна-комься. Это Клэр.

— Эт ты ее раком? — Пельмень подмигнул, понимая, что все равно Клэр ни хрена по-русски не в зуб ногой.

Американец побледнел, приложил к губам указательный палец, глаза выпучил — типа заткнсь.

— Базара ноль, сваливаю, — Саня вежливо встал.

И, кстати, увидел Клэр и сразу понял, почему Джонни предпочитает «драть раком». Что касается Пельменя, он бы предпочел с ней не делать ничего никак, но если уж деваться некуда… да, пожалуй, лучше бы видеть ее жопу, чем рожу.

Мадам приветственно оскалила превосходные искусственные челюсти, протянула руку:

— Здрайти! — по-русски она говорила куда хуже Джонни, практика не та.

Блин… неудобно вышло, вон че пиндос рожу корчил — баба то оказывается на русском изъясняется.

Она была повыше среднего роста, но ужасно худая, отчего казалась выше, было видно, что она искусственно морит себя диетами, Ввалившиеся щеки, огромные темные глаза, большой рот, здоровенный шнобель с горбинкой. Волосы, крашеные в «платиновую блондинку». Рука у нее оказалась прохладная и костлявая. Зато неведомые Саше духи пахли необычайно приятно, чувственно, как-то даже печально, что ли, будто в них была невысказанная память о чем-то, что и не забылось, и уже не вспомнить…

Впрочем, все это чепуха.

Сели за стол, и тут эта изнуренная правильным питанием дама так хлобыстнула джина из фужера с золотым ободком, что у Сани чуть глаза на лоб не полезли. От изумления едва сдержался. Джонни тоже не отстал, и потом они, тараторя о чем-то и будто бы не было никого третьего в комнате, быстро нарезались до легкого окосения. После этого Джонни обратил к Пельменю побагровевшее лицо:

— Са-ша,я тебье надо сказать…

Саня, конечно, все понял, они прошли в узкую комнатку, Джонни озираясь, зашептал, но Пельмень перебил:

— Понятно все, не суетись. Отыхайте от души, я не высунусь. Да и устал я, поваляться хочется, а там, глядишь, и засну, — он своего американского корефана по плечу хлопнул.

— Так, да! — Джонни обрадовался. — Возьми сюда к сьебе покушивать немношко… ну, — тут он замялся, — если хочешь, можешь джин, но чьють-чьють! — он показал пальцами, сколько можно. — И тогда спать крепко!

От джина Саня отказался наотрез. Джонни поморгал покрасневшими веками.

— Да… — протянул так, словно хотел что-то сказать и не решался… но вот решился:

— Да. Ты знаешь…

И поведал, что уже завтра с утра они с Билли планировали привезти Пельменя в один из спортивных клубов. Ну а там сразу поставить его на спарринг. Не предупреждая. Так сказать, чтобы сразу бросить в экстремальные условия, проверить.

Саня ощутил щекотку азарта где-то в спинном мозге.

— Так… а хрена ты тогда решил меня предупредить? Потом же сам скажешь, что я к кипишу был готов и это не то все.

— Думай, так будьет лутше, — заверил Джонни.

— А что за клуб?

Джонни сказал, что сам не знает, но это должен быть один из клубов среднего или повыше среднего уровня. Их немало, и Билли везде свой человек, как к себе домой заходит считай. Сейчас он наверняка договаривается с кем-либо из тренеров. В таких заведениях хватает неплохих, натасканных ребят, которые звезд с неба не хватают, но в турнирах или рейтинговых боях бьются регулярно. Есть там и кандидаты в звезды, но их ведут, конечно, очень аккуратно, чтобы не дай Бог, случайно не поломать, а успеть вложеные бабки отбить и приумножить. Этих заранее намечают на «продажу» крупным промоутерам, а прочие — расходный материал. Вот, скорее всего, одного такого из добротных незатейливых бойцов и выпустят на проверку русской «темной лошадки». Если поломают русского, то и не беда. А если Саня окажется сильнее или не дай бог соперника сломает, то даже не жалко.

Азартная лихорадка усилилась. Мурашки забегали по всей спине. Хоть сейчас на ринг!

— Ну ладно, — заторопился Джонни. — Смотри, я тьебе ничьего не говорил, а то Билли развоняется!

— Само собой.

Показав, как надо обращаться с телевизором и пультом, Джонни смылся поскорей к своей жутковатой возлюбленной, а Саня завалился на кровать, защелкал пультом, переключая программы. Все попадалась какая-то чушь, то политические дебаты, то идиотские развлекательные шоу… но вот, наконец, натолкнулся на боевик с молодым Арнольдом, где тот в средневековом антураже с фирменным каменным лицом сокрушал каких-то оборванцев.

Ну, все-таки лучше, чем остальное! Пельмень поерзал на кровати, устраиваясь поудобнее.

Не успел он так сделать, как из соседней комнаты понеслись недвусмысленные мужские и женские стоны, рычания и взвизги. Эта какафония шла по нарастающей… и наконец завершилась ужасающим ревом и пронзительным воплем — как будто бы Клэр оторвали какой-нибудь жизненно важный орган. Потом еще некоторое время доносились затухающие стенания, потом и они стихли, влюбленные забормотали, чем-то зашуршали, потом стало слышно, как зашумел душ. Во амер дает — еб*рь террорист.

Саша смотрел, как Шварценеггер огромным двуручным мечом крошит в лохмотья оравы врагов, усмехался причудам человеческих душ: он бы с этой Клэр рядом срать не сел, а тут погляди-ка, такой вулкан страстей! А ведь есть еще рогатый юрисконсульт, он ведь тоже худо-бедно с этой попугаихой что-то делает… Нет, странно все-таки устроен мир!

Примерно с такой философской мыслью Саша и уснул.

Проснулся утром от того, что Джонни шуршал и гремел чем-то, а под дверь проникал аппетитный аромат говяжьих отбивных. Саня вскочил, чувствуя прилив бешеной бодрости. Привычно размялся, отжался от пола, чувствуя еще больший мышечный восторг, сознавая, что готов к сегодняшнему спаррингу на двести процентов, что ему просто не терпится на ринг, что он готов к любому сопернику!.. Он даже попробовал остудить себя, опасаясь как бы не перегореть, как бы нервная энергия не ушла в никуда, тут ведь и акклиматизация еще… но затем мысленно махнул рукой: ничего! Все нормально.

Готовый сорвать земной шар с орбиты, Пельмень вышел из комнаты.

— А-а!.. — радостно приветствовал его Джонни, уже свежий, умытый, бритый, чуть припухший, но профессионально пришедший в себя. — Как самочь… самочьюство⁈

— Самочувствие бодрое, — Саня улыбнулся. — Ну а ты как?

Джонни подмигнул и понимающе захохотал:

— Супер! Как по-вашему: сьедьмое ньебо!.. Ну, давай кушать!

— А где телка твоя?

— У нее ж муж…

Только взялись за завтрак, как раздался звонок. Джонни схватил дистанционную трубку, лежавшую рядом.

По разговору Саня понял, что звонит Билли.

— Ну так, — сказал Джонни, закончив разговор. — Нас ждут. Давай!

Саня поел плотно, но без гарнира: ушатал два стейка, запил соком. Джонни заметно заторопился, они вышли, прошли на ближайшую автостоянку, сели в синий спортивный купе «Шевроле-камаро» и понеслись.

Пельмень не пытался запомнить дорогу, да и просто так по сторонам не глазел. Ему это на само деле былонеинтересно. Мелькали улицы, здания, люди… они, конечно, выглядели причудливо по сравнению с советскими, но так это само по себе не удивительно. Саня чувствовал себя слишком заряженным на цель, чтобы отвлекаться по пустякам.

Спортклуб оказался в каком-то совсем непритязательном месте: двор-не двор, переулок не-переулок, закопченые кирпичные стены… Но когда прошли коридорами, зашли в зал — он оказался вполне комфортабельным, все новенькое, яркое… в нос так и шибанул характерный запах спортзала, добавивший Сане драйва.

И характерный шум и грохот. Человек двадцать крепких молодых парней сосредоточенно работали на разных снарядах, почти все — негры или латиносы, «испаники», как говорят здесь. Билли с пожилым коренастым мужиком в спортивном костюме оживленно переговаривались. Увидев вошедших, Билли приветственно махнул рукой, чуть подтолкнул собеседника, тот коротко дунул в свисток. Все тут же прекратили движение. Стало тихо.

Билли, чересчур улыбаясь, заспешил к Саше.

— Внимание! — воскликнул он по-английски, и Пельмень увидел, как все взоры обратились на него. Смотрели настороженно, недружелюбно. Билли продолжил говорить то, чего Саня не очень понимал, но догадывался:

— Парни! Сегодня у нас гость из России. Наш коллега, боксер. Его зовут Александр. Вот он!

— Комму… — проворчал кто-то вполголоса, но тренер угрожающе гавкнул, и умник заткнулся.

— Ну, Санья, — обратился Билли к гостю. — Знакомсья с парнями!

Саша хмыкнул:

— Может, сразу на ринге познакомимся?..

Билли расхохотался:

— О да! Отлична идея! Не желаешь ли размяться?

— Так на ринге и разомнусь.

Билли вновь искусственно рассмеялся:

— Это есть лучше! Ну, давай.

В раздевалке Саню уже ждали новенькие форма, боксерки, шлем. Это — обязательное условие, что случись, потом денег по страховке хрен получишь. Перчатки — тренировочные, четырнадцать унций. Облачившись, Пельмень, попрыгал, совершил несколько разминочных движений. Отлично! Лучше быть не может.

Когда он вышел на ринг, в противоположном углу уже топтался не очень высокий, но плечистый, плотно сбитый и страшно длиннорукий обезьянистый пуэрториканец. Вес — немногим меньше ста, прикинул Саня. Со скуластого смуглого лица, обтянутого шлемом, угрюмо, немигающе смотрели черные как ночь глаза.

— Рикардо! — кивнул на него тренер, исполнявший обязанности рефери. — Алехандро! — указал на Пельменя.

Дальше он объявил условия. Четыре раунда по три минуты. Ниже пояса не бить, по затылку не бить… ну, все как обычно. Джонни переводил, но Сане чудилось, что он все понимает и так, хотя старик говорил по-английски с сильным испанским акцентом.

— Все ясно? — спросил он, наконец. Пельмень кивнул. Рикардо кивнул.

— Бокс!

Глава 14

Рикардо ринулся вперед как буйвол — видать, это было его фирменной фишкой, такой Тайсон из подворотни: в первые секунды подавить соперника, сломать и центр ринга занять. Ну типа кто тут папочка показать. Другой причиной такого спурта и стартового натиска могла стать никудышная дыхалка, когда функционал не позволяет рассчитывать на долгую дистанцию.

Впрочем, весь свирепый набор латиноса был Сане примерно той же значимости, что мертвому припарка. Натиск вмиг ушел в никуда — то есть, Саня сразу же заблокировал его клинчем, жестко прихватил за локти. Атака у Рикардоса была хорошо видимой, что хотел амиго было легко предугадать, да и превосходство в массе у Пельменя имелась, этого не отнять. Даже ухмылочка на лице проскочила на миг: знай наших! Владеем тактическими хитростями.

И следом Саня взял и весом своим нехилым на тушку латиноса навалился, чтобы скорее его измотать. Пуэрториканец бешено задергался, как бешеная собака, впустую тратя силы, хотя рефери, конечно, ринулся разнимать бойцов, когда этот Рикардо попытался Пельменя, словно бык взять на рога, чтобы с себя стряхнуть. Саня то знал, что делать, как со всей теплотой в клинче встречать.

— Брейк! Брейк!

Вышло это у него так: «Брик! Брик!».

Разошлись.

Дабы у рефери вопросов не возникло, Саня даже руки расставил, продолжая на соперника давить массой.

— Брейк, маза фака!

Рефери вклинился между бойцами. Растащил. На Саню посмотрел, пальцем погрозив, что-то сказал — хрен пойми что, правда, но видать запрещал наваливаться. Повернулся к Рикардо, показал, чтобы тот с низко опущенной головой не пер вперед. Накомандовавшись, отошел:

— Бокс!

Саня мигом сунул в пятак Рикардо джебом, и тут же ловко ушел от убойного правого хука. Не назад, а с помощью короткого бокового шага.

Мозг бешено работал — Саня успешно уклонялся, отбивал удары, от которых ныли руки, отвечал легкими контратаками, а мысли сверкали молниями — стремительный анализ, подогретый реальной возможностью отхватить вспышку в башке, за которой наркоз нокаута, а на жопу сейчас совсем не вариант садится.

Преимущество в росте не давало Пельменю преимущества в дистанции: у этого латиноса были чудовищно длинный рич, по-русски говоря руки как у обезьяны. Ими он легко доставал куда более рослого противника, другое дело, что защищаться Саня умел, удары видел за километр и реагировал соответствующе. Да и откровенно средненький уровень Рикардо не позволял ему пробить оборону русского бойца. Но что левой, что правой он бил так, что казалось, тебя лупит экскаватор. Есть такие бойцы, которые не хватают с неба звезд, а разрушительная мощь у них даже боже.

Молниеносный анализ привел к мысли о том, что тянуть нечего. Вряд ли соперник выдохнется за четыре раунда, и стартовый спурт скорее связан с полным отсутствием понимания боя, а не с проблемами дыхалки. А если взглянуть на плечи латиноса и объем грудной клетки, то объем легких у Рикардо — впечатляет. Одновременно, схватить случайную плюху от пуэрориканца — больше, чем реально. Правду говорят: у панчера всегда есть шанс в бою с более классным противником. Может попасть? Да запросто! И вот боксер топ-класса грустит на канвасе, а середнячок-панчер празднует победу. Пельмень то тоже не Мухаммад Али…

Саня не собирался оказаться в позе проигравшего, и мысль, летящая со скоростью света, уже оформилась в план действий.

Конечно, в защите метиса было полно дыр. Точнее говоря, у него там был натуральный проходной двор. Единственной защитой было яростное нападение, лишавшее противника всякой инициативы. Это вполне прокатывало на уровне таких вот спаррингов в клубе, может быть, на городских состязаниях, где полно неумех и начинающих. Но вот с таким бойцом как Пельмень, это не взлетело. Очень похоже, Рикардо это уже сам понял, но упорно долбил все те же хуки и свинги, от которых Саня пока уходил или отбивался. И примерялся — как бы приложить островитянина простой, но эффективной комбинацией. Но уже конец раунда, устал… нет! Можно открыться и кукушка в ответ прилетит.

Пельмень мудро рассудил: надо взять минуту передышки, будет лучше. Он даже начал потихоньку маневрировать к своему углу, чтобы хоть три секунды, да выиграть. И верно рассчитал: когда гонг грянул, Пельменю осталось разве что опуститься на табурет, а Рикардо чапать к себе через весь ринг. Конечно, при его дыхалке это не такая уж проблема, но все же крохотный плюс в копилку Саши. Но прежде на самой ленточке раунда Саня резко контратаковал несколькими тяжелыми ударами по корпусу. Вряд ли кто-то считал в спарринге очки, но такая тактика называлась «кражей раундов», чтобы забрать концовку и произвести положительное впечатление на судей.

Джонни засуетился, яростно завертел полотенцем:

— Саша, дыши! Глобус!

Саня смекнул, что его секундант хотел сказать «глубже», но от волнения попутал слова. Кивнул в ответ. Да он так и дышал, как заводской компрессор, работал легкими по максимуму, насыщал кровь кислородом.

Джонни не боялся громко тараторить по-русски, один черт никто ничего не поймет. Правда, речь его от возбуждения стала совсем условной, но это и неважно.

— Саша, джеб! Он рука внизко! Ты видаль? Джеб сильно! Тряснуть! Он сразу руки бросит, и ты сразу кросс! И лефт хук. Пауэр! А там все само пойдьет!

«Пробей ему сильный джеб, чтобы встряхнуть, и он невольно опустит руки. И тут же надо засадить правый кросс и левый хук, при этом, конечно, вложиться всей массой, тогда он должен посыпаться. А дальше энергично добивай!» — несложно перевел Пельмень, хотя и слушал признаться в пол уха.

Да уж, котелок у Джонни варит неплохо, дело знает и гавно не советует. Саня кивнул.

— Пора! — Джонни убрал полотенце, хлопнул по плечу одной рукой, другой всовывая капу.

Пельмень встал, покосился на других стоявших вокруг ринга персонажей из зала. Судя по их отреченным рожам, происходящим на ринге они были не впечатлены. Понятно, что публика здесь была изысканная, а Сане как раз и надо было впечатление производить.

Ну, брат! — сказал он себе, хотя мог бы не говорить. — Пора заканчивать. Он ощутил ту самую лихую легкость, при которой мир послушно прогибается под тебя. Пел тут один товарищ про изменчивый мир, который однажды под нас прогнется. Пельмень же отнюдь был не прочь прогнуть свой мир прямо сейчас. Для чего, всего то на всего, требовалось уронить Рикардо. Лично к нему вопросов никаких нет, но прогинаться ему вслед за миром таки придется.

Да уж, попал под раздачу, подумал Саня, массируя нос перчаткой и дожидаясь, когда начнется второй раунд. Ну да ладно, братан, работа у тебя такая по башке получать.

— Бокс! — объявил судья, убедившись, что оба бойца на ногах и готовы продолжать.

Рикардо решил своей дури не изменять, поэтому бросился вперед с той же яростью и силой. А че, то немногое, что он умел делать на ринге, он делал исправно. Только на сей раз Пельмень не дал ему такого шанса.

Он сразу же вломил джебом, как выстрелил. Голова Рикардо сильно мотнулась назад. Конечно, череп у него чугунный, но и удар у Сани пушечный. Латиноса мотнуло, руки невольно опустились, и он тут же получил от противника прямой кросс правой.

Вот тут, видать, ему уже стало мутновато и чуть потерянно. Защиты у него в принципе не было, что сейчас только подтвердилось. Поэтому, прекратив напор, он стал мишенью для акта первобытного насилия. Левый хук встряхнул ему лампочку, а мгновенный апперкот правой перевернул небо и землю.

Все-таки башка у Рикардо была если не чугунная, то гранитная. Он и от всех этих подарков не вырубился совсем, хотя, конечно, перестал понимать, где верх, где низ, и на каком свете он находится. Рухнув на канвас, сделал судорожную попытку встать, и это почти получилось, однако ноги не держали, разъезжались, и, привстав, он вновь завалился вперед и вправо.

— Стоп! Стоп! — решительно замахал руками тренер-рефери.

Саня испытал чудовищное облегчение. Он сдал первый экзамен здесь! Сдал!.. Интересно, как там рожи зрителей поживают — сами е просили ярчить.

…Наверное, нервное напряжение все же оказалось очень сильным. Потом Саня толком не мог вспомнить, что было после этого боя в клубе. А ведь было что-то — темнокожие парни обступили русского коллегу, теперь уже с уважением и с улыбочками. Они от всей души, что-то с дружелюбным напором говорили. Джонни успевал переводить с пятого на десятое… Пельмень невпопад кивал — ага, ага, вышло действительно зашибись. Но то ли будет еще.

Пришедший в себя Рикардо тут тоже очутился, также по-приятельски скалился без всяких обид. И в параллель с остальными что-то очень живо и громко трещал на немыслимом языке, от которого Джонни чуть не морщился. Хотя старался сдерживаться. Запомнилась довольная физиономия Билли, ведшего деловой разговор с тренером… Словом, это все в памяти Пельменя зацепилось очень странно, как бы нечто между сном и явью… и окончательно явь вернулась, когда они в «Камаро» Джонни уже ехали к нему домой, слушая американский музон. Джонни предпочел тяжелый рок, который как нельзя кстати, бодрил после боя.

—…Саша, это супер! — амер не скрывал восхищения, ерзая на водительском сиденье так, будто у него шило в задний проход вставили. — Ты сразу сьебя поставил как большой проспект. Рикардо гейткипер, лакмусовая бумажка, понимаешь?

— Ага, угу, — кивал Пельмень, принимая комплименты.

Не как должное, конечно, но таких сладких речей он по своей прошлой жизни с вагон и тележку выслушал. Не привыкать.

— Ну, Билли!.. Он сукьин син, так, но как дьело знает! Вот с-сукьин син, а⁈

Из дальнейшего диалога выяснилось, что Джонни в глубине души сомневался в реальных перспективах Сани. Почему? Да потому что больно странная у него тактика была — корявая прекорявая. Хотя пиндосу очень хотелось верить в победы русского боксера, поскольку он принял решение инвестировать в Пельменя свои бабки. Так вот, теперь Джонни охотно признавал, что Билли видит больше и смотрит дальше. Все же он классный промоутер, и Джонни есть чему поучиться. Резюмировал американец тем, что уже сейчас видно, что с инвестицией в русского он не прогадал.

— Но тут, Санья, есть одна штука. Как это у вас… ньюанс!..

— Ну? Не томи.

Джонни горячо поведал, что Билли вполне может сделать ставку на Пельменя не как на будущую звезду, хотя будет лить в уши именно такую сладкую сказку. Но нет, он будет вкладываться в него, как в так называемого джорнимена, если по-русски, то — «подмастерье». Бойца второго-третьего эшелона… ну нет, все же второго, до тех пор пока рекорд не станет глубоко отрицательным. Третий же разряд — это уже совсем «мешок», которого ставят на убой, чтобы набить серию побед. Хотя, случается, что и такие товарищи попадают в довольно дорогостоящие бои, что для них гигантская удача.

Джорнимен второго ранга все же был классом выше и продавался публике дороже. Такой спортсмен в силу разных причин не воспринимается как звезда. Зрители на таких не особо шли, стало быть, и сверхприбылей из него не выкачаешь. Но умеренный, а иногда и довольно приличный доход эти ребята давали гарантированно и присутствовали в рекорде практически каждой восходящей звезды, когда следовало проверить оную перед большими боями. Ну и сами джорники временами зарабатывали довольно неплохо. Но в целом судьба у них была незавидная: быть фоном, на котором звезды блещут ярче и финансово привлекательнее. И вот что интересно: среди джорников всегда бывали яркие личности, с харизмой. Но уровень их мастерства или подпорченный рекорд, не позволяли стать реальным чемпионом. Достаточно вспомнить бой Джошуа и Хелениуса, где последний некогда сам бывший звездой, по факту превратился в обычного джорнимена, подумал Пельмень.

Так Джонни просвещал Саню, пока ехали, а тот думал, мотал на ус. В принципе, стать джорнименом — чем худо? Очень приличный заработок, и те вопросы, о которых он размышлял: помочь своим, купить им приличное жилье… но он-то, Саня, способен в тяжах шороха навести, без скидок! И бабок побля срубить.

Когда приехали, Джонни тут же отзвонился — как Саня понял, Билли. Переговорили они кратко, после чего хозяин объявил:

— Сейчас покушиваем и можно отдыхать! Билли придьет вечером, будем иметь солидный разговор.

После плотного обеда Джонни умотал куда-то по своим делам, а Пельмень лежал в узкой комнатке, лениво щелкал пультом… Ни хрена непонятно, что там с голубого экрана несут, но хоть картинку посмотреть от нечего делать.

Все это довольно муторно колыхалось в голове, наконец, он задремал под болтовню из телевизора и проснулся, когда вернулся Джонни.

Билли появился действительно ближе к вечеру, такой весь довольный и улыбчивый. Джонни подсуетился, сделал кофе, впрочем, Билли от кофе отказался.

— Ну что, Санья, — с подъемом произнес он, — будем работать на вперед?..

— Отчего бы и не поработать, — сказал Пельмень спокойно.

— Тогда давай слушать и за-по-минать!

Билли конкретно очертил цели и способы их достижения на ближайшее время. Собственно, цель-то одна: выйти на уровень солидного рейтингового боя, то есть на позицию, начиная с которой спортсмен становится машиной для зарабатывания денег. Это будет вторая высота, которую Саша должен будет взять. Первая, да, была сегодня — ну, понятно, не ахти какая высота, так, холмик, но ведь холмик надо перешагнуть и не споткнуться, чтобы идти дальше.

— Тепьерь, Санья, пойдет работа. Каждый день, — Билли поучительно поднял указательный палец.

Он объяснил, что договорился с одним из клубов, рангом повыше, чем сегодняшний, где профики есть. Тренироваться отныне Пельмень будет там. Вообще бойцовский состав там сильный, тяжи в том числе присутсвтуют. Один…

Тут Билли как будто запнулся.

— Что — один? — поймал его Саня на слове.

Билли сказал, что один парень там явная будущая звезда, и ведут его вверх исключительно бережно, как и полагается любой звезде. Пока молодой, девятнадцать лет, участвует в любительских турнирах, с неплохими результатами выступает, но пока сыроват еще для чемпионских боев…

— Понятно, — равнодушно сказал Пельмень. — А как зовут товарища?

— Лэнс. Лэнс Уитакер.

Вот оно что!..

Внутренний Александр мысленно рассмеялся. Ну как же, Лэнс Уитакер, один из топовых тяжей в конце девяностых и в нулевые, правда, так и не добравшийся до наивысших титулов, но несомненно, звездный боец, входивший в обойму ведущих, это да. Вот, значит, как!

Разумеется, Саша Пельмененко лишь флегматично кивнул, проронив:

— Ага, понятно…

А Билли стал расписывать дальше. Условия: проживание, спецпитание, включая протеиновые смеси и тому подобное, строжайший распорядок дня: тренировки, разминки, пробежки… Все это оплачивается в счет будущих побед, то есть авансом. Равно как и необходимый спортивный инвентарь. Вообще, Саша, готовься к интенсивной работе! Еще день-два на обустройство, а потом работа, работа и работа! Чтобы бабки вложенные не только отдать, но и заработать.

— Я готов, — улыбнулся Саня.

И назавтра действительно началась суета. Джонни отвез его на съемную квартиру.

— Ну, Санья, — говорил он по дороге несколько извиняющимся тоном, — это, коньечно, не Манхэттен и даже не Бруклин… зато совсьем рядом с клубом твоим. Ничьево, как вы любите говорить! Жить можно!

Саша с этим и не спорил.

Район на самом деле оказался похуже, поскромнее чем место проживания Джонни: мрачнейшие шести-семиэтажные дома угрюмо-багрового цвета, квартирка маленькая. Впрочем, для одного человека, пусть и такого крупного, как Пельмень, места достаточно. Все удобства, телевизор, холодильник — в наличии.

— Да, Санья, — напутствовал Джонни. — Английский язик надо учить, хочьешь, не хочьешь… Походи немного по региону, магазин, туда-сьюда… потом глядишь Билли на курсы раскошелится. Кстати, здьесь раньше много поляков жило, у вас ведь язики близко?

— Есть такое. А почему — раньше? Куда они подевались?

— А херь их знает, — неожиданно отличился Джонни глубоким знанием русского. — Я это не интересно.

И сказал, что кое-кто из поляков тут остался, с ними худо-бедно объясниться Саша сможет, а заодно и в английском поднатаскаться.

«Лучший способ изучения языка — погружение в среду…» — подумал Пельмень и кивнул.

Помешкав, Джонни все же сказал, что очень поздно по улицам бродить не рекомендует и во всякие местные бары заходить тоже не советует. А еще есть такие кварталы любопытные, куда белокожим вход заказан.

— К неграм что ли? — уточнил Пельмень

— Ноу нигер, нельзя нигре, — замахал руками американец, вытаращив глаза.

Саня улыбнулся. Наслышан он был о таких вот «черных» кварталах. У них там даже копы и те черные.

— Ну а в остальном — об… об…

— Обживайся, да понял я.

— Так, да! А я поехал, у мьеня дьела. Заеду на вечер!

— Пока.

Послонявшись по тесной квартире, Саня ощутил знакомую уже тоску. Черт возьми! Надо сходить погулять, развеяться.

Сказано — сделано. Быстро собрался, вышел. Огляделся, запомнил дом, подъезд, повернул вправо.

Шел, с интересом поглядывал по сторонам. Было тепло, веял приятный ветерок. Немногочисленные прохожие шли по своим делам, совсем разные люди: белые, негры, азиаты, латиносы… Совершенно никто из них не обращал никакого внимания на здоровенного белого парня. Саня тщательно запоминал ориентиры, перекрестки, да заблудиться здесь было практически и невозможно. Убедившись в этом, Пельмень бодро свернул на одном из перекрестков налево, пошел уверенно, по-прежнему фиксируя ориентиры в лице вывесок, магазинчиков… постепенно привыкая чувствовать себя здесь как рыба в воде. Спохватился, когда зашел куда-то далеко.

Оглянувшись, испытал не то, что беспокойство, а скорее удивление.

Народу здесь было заметно больше, но абсолютно все вокруг были чернокожие, и вот они-то точно смотрели на него, проходя мимо. Прям как на пришельца с другой планеты — круглыми черными глазами, изумленно, хотя вроде бы нейтрально. Без вражды, но с непониманием — как и зачем к нам этого амбала занесло?.. Зашел таки в «черный» квартал? Блин, они бы хоть вывеску что ли вешали, куда заходить можно, а куда нельзя.

Признаться, Сане стало малость неуютно, он решил, что пора поворачивать оглобли обратно. Дорогу он помнил прекрасно, поэтому, остановившись, потоптался, озираясь с максимально независимым видом, как бы что-то соображая, и пошел обратно.

Он прошел метров двадцать, как сзади резко, грозно загудело авто, совсем рядом. Какое-то нехорошее предчувствие ворохнулось в глубине души, хотя озираться Саня не стал: мало ли кто там кому сигналит, мне какое дело?.. Потом же по-английски не сможет двух слов связать, случись какой кипишь.

Он спокойно шагал, но тут в сантиметрах от него пролетел и с тормозным визгом притерся к тротуару подержанный огромный «Кадиллак-Девилл» 1981 года. Обе правые двери распахнулись, из них мгновенно выскочили двое молодых чернокожих в черных блейзерах и водолазках, все увешанные золотыми перстнями, браслетами, цепями так, что в глазах рябило…

— Йо, нигер, маза фака⁈ — стали прыгать они вокруг Пельменя как дети вокруг елки, вынуждая того остановиться.

— Ты кого фака, чучело? — спокойно спросил Саня.

Глава 15

Чернокожий неласково ощерился, принялся ходить вокруг Сани, то ли гусиным шагом, то ли хрен пойми как — за яйки держится одной рукой, глоза пучит. Вторую руку держит над головой, двумя пальцами — указательным и средним тычет на Саню и несет что-то совсем неразборчивое. Но из того, что понятно — Пельменя он нигером называет.

— Ни хрена не андерстенд, — сказал ему Пельмень.

Тут что-то протрындел второй, этот был ростом пониже, но покрепче. Штаны спущены, трусы торчат, дергается.

— Хаую нигер? — безбожно глотая слоги, брызгая слюнями, проорал первый, продолжая сокращаться. — Датч? Джомен?

Насчет второго Саня догадался, что это «немец», а насчет первого, признаться, подумал, что «датчанин». Хотя в данной ситуации это было неважно.

— Не брат, — покачал головой Пельмень. — Я Рашн, Путин, Медведи, Водка.

Черные лица обалдело вытянулись. Видно, оба пацана с района видали русских только в дурацких голливудских фильмах, и не очень представляли себе, как надо вести себя с ними. Александр, помнится, читал где-то, что вот такая негритянская шпана американских мегаполисов, при общей наглости и борзости, побаивается задирать итальянцев и в принципе тех, кто на них похож — черт его знает, по ошибке тронешь не того, а потом приедет мафия и, не разбирая, кто прав, кто виноват, будет делать очень больно всем, кто под руку подвернется… А эти явно больше понтов колотят, сами ни к какой группировке не принадлежат. Впрочем, Саня Пельмень на итальянца, прямо скажем, не слишком-то похож, но он русский, оказывается! И что делать?..

Гопники переглянулись. Трудно сказать, какой мыслительный процесс включился в голове второго. А вот первый, похоже, максимальные логические цепочки умел строить из трех слов, на большее мощности операционной системы не хватало. Иначе бы не стал говорить того, что сказал:

— Йоу, нигер! Маза фака. Рашн — шит!

Сашу это возмутило необыкновенно.

— Сам ты шит, понял? Сам нигер.

Оба афроамериканца взбесились так, будто им воткнули в очко клизмы со скипидаром. Что они заорали, Саня понимать перестал, но этого и не надо было, поскольку первый махнул рукой, едва не задев по лицу. Второй попытался прислонить свои пальцы к сонной артерии Санька. А вот это уже зря. Боксерский инстинкт расценил взмах как угрозу и сработал на опережение.

Не сильный, но точный удар — и храбрец протер жопой тротуар, гремя своим цыганским золотом. Второй как-то нескладно рыпнулся — и отправился на мостовую с таким же самоварным звоном. Тут вмиг распахнулась водительская дверь, сперва посыпалась пулеметная матерщина, затем выскочил третий темнокожий обитатель «Кадиллака» с перекошенной от злобы рожей. Пельмень совершенно спокойно приготовился встретить и его, но тут…

Ого! В правой руке того был пистолет. «Беретта» — судя по характерному очень большому верхнему вырезу кожуха-затвора.

Так. Это уже серьезно.

— Фак ю! Фак ю! Фак ю! — надрывался рулевой. Похоже, и его черепно-мозговое устройство способно было производить словесные конструкции только такой длины, и при этих интеллектуальных данных, да со стволом в руке…

Понятно все. Пока мистер «фак ю» вылезал из «Кадиллака» со стволом на перевес, Пельмень резко шагнул к автомобилю. Ударил ногой дверцу «Кадиллака», защемив руку водилы, дверь то у тачки тяжелая была. Тот взвыл, выронил ствол и Саня механически его отфутболил. Думал для порядка козла головой об руль стукнуть, чтобы голова на место встала, но в этот момент раздался резкий вой сирены. Прямо к «Кадиллаку» подлетел полицейский «Мустанг», откуда выскочили двое копов — один условно-белый, как раз вроде итальянца, другой негр.

— Стоять! Стоять! Руки в гору! — так переводил Пельмень резкие выкрики правоохранителей. И его поразила мгновенная покорность всех троих районных верховодов: Водила залопотал что-то очень лояльное, двое других стали тише воды, ниже травы. Саня тоже аккуратно приподнял руки, показывая пустые ладони, а на агрессивные вопли копов исправно отвечал «донт андэстенд». Самое забавное, что копы не стали ломать троицу, а вот Сане досталось сполна — подбежавший чернокожий коп, свалил Пельменя на асфальт, надевая наручники.

Когда из уст кого-то из задержанных сорвалось «рашн», Пельмень закивал головой, подтверждая. Турист, все дела — как говорится, рашн туристо облико морале, а его вот так вот заломали. Трое молодых и горячих «ганстеров» мололи что-то наперебой, тыкали пальцами в его сторону, и он начал догадываться, что они возмущены его расистскими выходками, оскорблениями и избиениями. Пельмень на все слова, обращенные к нему, твердил свое «донт андэстенд».

Пока все это длилось, рации копов потрескивали, они туда бубнили что-то, а в ответ доносились искаженные, как будто нечеловеческие голоса. Наконец, подкатила еще одна патрульная машина, «итальянец» недвусмысленно махнул рукой на нее и афроамериканец доставил Пельменя на заднее сиденье, отделенное от передних решеткой. А дверцы здесь были лишены ручек, открываясь только снаружи. Тачка укатила, что стало с ганстерами Саня был без понятия.

В полицейском участке стоял страшный шум, гам, царила вонь — по крайней мере, в «обезьяннике», куда затолкали Саню. Он, между прочим, оказался там один белый, остальные были сборная солянка… Один валялся на полу обоссанный и беспамятный, но разило, похоже от всех, и все они были не то бухие, не то обдолбанные, тоже в разной степени. Потому что ни на Саню, ни друг на друга не обращали ни малейшего внимания.

Он тоже на них не смотрел, но в глубине души ощутил беспокойство: как сообщить о себе промоутерам, и как они отнесутся к его приключениям. И даже не столько к ним, сколько к его таланту на ровном месте находить эти приключения на свою задницу?.. Все это заметно давило на психику, он как-то погрузился в себя, отключился от происходящего, не замечая ни мерзкого запаха, ни вообще окружающей дряни. А вдруг вообще отсюда увезут в тюрьму какую-нибудь⁈

Такие «радостные» мысли крутились в Саниной голове, отсоединяя его от окружающей среды… Но вот к клетке подошли двое: здоровенный рыжий с багровым лицом полицай и низкорослый щуплый штатский явно еврейского вида.

Коп что-то буркнул, указав на Пельменя.

— Ты из России? То есть, из Союза? — с карикатурным, почти анекдотическим одесским акцентом спросил щуплый.

— Да, — подтвердил Саша. — У меня и паспорт с собой!

— Давай.

Он взял паспорт, посмотрел, показал полисмену. Тот глянул равнодушно, ничего не сказал.

— Зачем приехал в Америку?

Пельмень рассказал все в подробностях, при этом переводчик много раз переспрашивал, как бы слегка запутывал, проверял на правду. Но Саше-то ничего не надо было сочинять, он говорил как есть. Бывший одессит перекладывал его слова на английский, а коп невозмутимо слушал. По его красной физии трудно было понять, что он думает, а вернее, ничего не понять.

Разобрались с приездом Сани в Штаты, теперь официальные лица потребовали рассказать, как он очутился в «черном» районе. Как собственно начался конфликт…

— Расскажи как все было.

Саня пожал плечами:

— Да мне скрывать-то нечего, я так и говорю, как есть.

И он добросовестно описал все. Начиная с того, как от Джонни переехал на свое нынешнее место жительства, как отправился на ознакомительную прогулку, случайно забрел в этот район, догадался, что в чем-то оказался неправ… Ну, и потом чуть ли не посекундно изложил историю с подкатившим «Кадиллаком» и тремя незадачливыми мудаками.

Экс-одессит все это исправно переводил, коп так же бесстрастно слушал. Когда Саня закончил, в горле у него сильно пересохло, и он попросил пить. Краснорожий окликнул кого-то, через минуту еще один полицейский притащил маленькую пластмассовую бутылочку с водой.

Пельмень жадно осушил ее:

— Сэнкью!

Коп впервые изобразил подобие улыбки.

— Слушай, земляк! — приободрившись, Саша заговорил посвободнее. — Ты понял, что я правду говорю? Веришь мне?

Тот ухмыльнулся:

— Это две большие разницы, верю я, или нет. То есть, разница в том, что я-то и поверю, да ведь они-то совсем другое говорят.

— Это негры, в смысле?

Физиономия полисмена иронически скривилась при слове «негры».

— Ну да, — хмыкнул и переводчик. — Ты только поменьше болтай.

— А что именно они говорят?

— Ну что…

Трое задержанных дружно показали, что они мирно ехали на машине, когда неизвестный им прохожий — то есть Саша — показал оскорбительный жест, при этом что-то говорил на незнакомом языке. Они, движимые гуманными побуждениями, решили выяснить, что ему нужно — подумали, что иностранец, заблудился, все такое… Выйдя из машины, вежливо стали спрашивать, но незнакомец продолжал говорить агрессивным тоном, и по некоторым его словам они догадались, что он выражает вслух свои реакционные расистские взгляды. Они так же корректно попытались ему втолковать, что это Америка, Нью-Йорк, страна толерантности и уважения к личности. Но вот беда — он почему-то разозлился еще сильнее, набросился на них и начал избивать…

— Ну понятно, — Саня вздохнул. — А про ствол они что сказали?

— Это пистолет, значит?

— Ага.

— С этим полный порядок. Разрешение, документы о покупке в оружейном магазине — все в ажуре. А насчет того, что он угрожал тебе этим пистолетом, так это тебе, скорей всего, почудилось. Не было у него ничего в руке. Он выронил пистолет.

— Поверили?

— Дорогой мой, я тебе уже сказал — какая разница? Я…

Тут полицейский недовольно проворчал — говорите по-английски, мать вашу — ясно без перевода.

— Ладно, — еврей тут же быстро ответил копу. — Как ты, говоришь, эти твои продюсеры?..

— Билли и Джонни.

— Адреса, телефоны?

— Как же, все есть!

— Ладно. Сейчас им позвоним. Ты уж малость потерпи здесь, побудь с этими аристократами. Думаю, все будет нормально.

С тем оба и удалились, а прежде сонные «аристократы» вдруг ожили, стали хриплыми голосами лаяться друг с другом. Причем все сразу, кроме обоссанного, и очень скоро ругань переросла в идиотскую потасовку, смотреть на которую было бы и смешно, если бы не жуткая вонь. Ну и не мысли о том, что вот сейчас кто-нибудь сдуру полезет, его чуть толкнешь, а он вдруг возьмет и подохнет, и что тогда делать?..

Выручила Саню полисвумен — ядреная молодая пуэрториканка с такой здоровенной жопой, что непонятно, где на нее нашли форменные брюки. Пронзительно ругаясь, эта решительная особа отперла клетку и без церемоний и боязни принялась охаживать буянов резиновой дубинкой.

Херак одного долбанет, херак другого.

Не особо сильно, но чувствительно, а кое-кого и ногами пнула. Наведя порядок, она в воспитательных целях еще раз обматерила всех по-английски, по-испански, после чего удалилась. Саня зачарованно провожал ее взглядом, вернее, не столько ее, сколько роскошную задницу, упруго подпрыгивавшую при каждом шаге. Неописуемо волшебная картина мгновенно соткалась в воображении, отчего он вздрогнул и поспешил отогнать такие мысли от греха подальше.

Ну и примерно с час еще пришлось промаяться в компании уродов, которые, надо признать, после дамского воспитания вели себя примерно. Но вот, наконец, явились Билли и Джонни, оба сразу, причем роскошно разодетые, напыщенные — это было заметно. Джонни так и кинулся к Пельменю:

— О, Санья! Ну ты как⁈

— Да вот так влип в историю. Но я не думал! Понимаешь…

— Понимаю, понимаю, — торопливо закивал Джонни. — Ничьего! Как это у вас говорьят — разрулим!

Саня облегченно перевел дух.

Джонни отпрянул, и они с Билли временно исчезли в недрах полицейского участка, появившись минут через двадцать в сопровождении уже знакомой грозной амазонки.

— Ну, Санья, — Джонни сиял, — свободен!

Билли тоже выглядел довольным.

— Спасибо, — сказал Саша и отдельно обозначил благодарственный поклон пуэрториканке: — Грация, синьорита!

Та разулыбалась, показав великолепные зубы.

— Как вас зовут? — спросил он по-английски.

— Мирабель… — пропела латинская красотка хрустальным голоском, совершенно не похожим на тот свирепый лай, которым она поливала дегенератов.

— Пойдем, пойдем, — заспешил Джонни, подталкивая Сашу.

Когда вышли на улицу, он строго произнес наставление, суть которого сводилась к тому, что не надо болтать с этой Мирабель. Во-первых, вообще с официальными лицами разговоры только по делу. А во-вторых, толстожопой дуре взбредет в башку, что она тебе понравилась, потом не отвяжешься от нее. Для нее белый мужик — как выигрыш в лотерею!

— Да я и не собирался…

— Ладно, ладно, — Джонни похлопал Саню по плечу. — Едьем! Сейчас тьебе в душ, смыться…

— Помыться…

— Да, да. А потом…

— Что потом?

Пауза.

Странно как-то — подумал Пельмень, глядя на менеджеров, вдруг приобретших загадочный вид.

— Так, мужики, в чем дело?.. Рассказывайте!

— Сюрприз!

Ничего себе. Ну, судя по рожам, что-то неплохое… Как говорится, и на том спасибо.

Поехали «домой». По пути Пельмень попытался рассказать, что он не виноват в произошедшем недоразумении, но Билли с Джонни только отмахнулись:

— Э-э, Санья, можешь не говорить!.. Это все ясно, только это ничьего не доказывать. И копы все знать тоже, только ничего не сделать могут. Понимаешь?

Конечно, Саня понял, несмотря на не очень правильную речь. Далее Джонни поведал то, чем с ними поделились в участке. Эти три афроамериканца (справедливости ради придется сказать, что прозвучал термин «fuckingniggers») подозреваются в разных противоправных делах. Особенно в распространении наркотиков — одного как-то ловили на мелочевке, до суда не дошло. Двое других попадали в полицию по совсем пустяковой хулиганке, здесь все ограничилось отеческим предупреждением… Какую-то мазу на районе они держали, впрочем, конкурируя с такой же дешевой шпаной, и уж, разумеется, копы все это знали. Но формально что-то предъявить им невозможно — по крайней мере, сейчас, в ситуации конфликта с Сашей…

— Твоя ошибка, — внушительно произнес Билли, — это просто ты туда вошел! Понимаешь?

— Понимаю, да только откуда я знал, что там одни эти… афроафриканцы… тьфу! Негры эти ваши.

— Это да. Зато ты тьеперь это… есть учьеный!

— Ну так! Профессор, можно сказать. Академик вашей жизни.

И все дружно рассмеялись.

Смрад камеры настолько впитался в одежду, что пришлось не только мыться, но и стираться, то есть все с себя снять, вымыться, переодеться, а грязные вещи сложить в специальный мешок. С некоторым удивлением Саня узнал, что стирка здесь происходит в прачечных, общих для всего дома или даже квартала: приходишь, платишь какую-то сумму, стираешь, сушишь… ну вот так.

— Ладно, — сказал Джонни, — это стирка, это потом. А тепьерь… — он глянул на часы, — тепьерь давай надо покушать, и поедем.

— Да куда едем-то? Вы все втемную меня держите!

Ньюйоркцы переглянулись. Ухмыльнулись. Билли взглядом сказал: можно.

Джонни начал издалека:

— Вот, Санья, как ты думает: мы тебя так легко из полиции забрали? Это не легко! Значит, как?

Пельмень поразмыслил.

— Значит, за меня кто-то вписался?

Эту русскую идиому американцы не сразу осилили, пришлось разъяснять. Оба дружно закивали:

— Так, да! За тебя заинтересовался одно… как это сказать, вип-персона… э-э… важное лицо, да. Понимаешь?

— Та-ак… — заинтересованно протянул Саня. — Вот с этого места можно поподробнее?

— Не только можно, но и нужно! — вот тут Билли сверкнул знанием русского и еще добавил: — Только, как это сказать, не падай. Это… Дон Кинг!

Сказать, что Саня обалдел — ничего не сказать.

— Мать твою, — вырвалось у него. — Не врете? Не шутка?

Оба рассмеялись.

— Нет! Сейчас сам увидеть своим глазом. Поехали!

У подьезда стоял солидный «Краун Виктория». Билли сел за руль, Саша и Джонни уместились сзади.

— Ну, поехали, — с особым выражением сказал Билли.

Глава 16

Саня так взволновался предстоящей встречей, так взволновался, что не смотрел по сторонам, не видел, куда Билли рулит… И тупо заснул во время дороги. Больно манера езды у амера была успокаивающая.

— Брат, вставай! — разбудил Пельменя Билли, подергав за плечо.

— Е-мое, — Саня разлепил глаза.

Спохватился, когда увидел, что заехали в фешенебельный район, чистенький, с изумрудными газонами, аккуратно подстриженными деревьями… Билли припарковался возле какого-то очень ухоженного сквера, посмотрел на часы.

— Вовремья, — сказал он по-русски.

Заметно, что и он, и собственно Джонни испытывали волнение и сидели на измене. Билли поглядывал в зеркальце, пальцами барабанил по рулю… но вот встрепенулся, по-английски воскликнул:

— Приехал!

— Санья, пошли, — засуетился Джонни. — Как ты можешь спать!

— Да чет вырубило малян, — зевнул Пельмень.

Все трое быстро выбрались из машины. Пельмень, все еще зевая, увидал, что почти вплотную к заднему бамперу их «Крауна» подкатил огромный роскошный лимузин «Линкольн Таун Кар», за рулем которого находился немолодой негр. Салон машины был зашторен, шофер улыбнулся и сделал головой недвусмысленное движение: мол, босс там, ждет вас.

Видно было, что Билли и Джонни волнуются, как школьники перед придирчивым учителем. Потеют, мнутся, дебильно давят лыбу. Билли потянул на себя тяжеленную дверь лимузина, но подтолкнул Сашу вперед:

— Давай чемпион!

Пригнувшись, Саня влез в машину и плюхнулся на сиденье, малость качнув тачку своим весом.

Мировая знаменитость — величайший из всех боксерских, если не вообще спортивных продюсеров Дон Кинг, полный пожилой афроамериканец с фирменной прической: вздыбленные седые волосы — вот он, пожалуйста, благодушно скалится шикарной белоснежной улыбкой. В руках флаги — штатов и Советского Союза, которыми при виде Пельменя, старина Кинг начал размахивать. Одет в жилет, как у Вассермана, с кучей карманов и на всех нашиты флаги разных стран.

Пельмень коротко кивнул в знак приветствия и улыбнулся — чудной мужичок этот промоутер.

Он что-то невнятно проворчал — ну, типа, прошу, гостями будете. Сам он по-хозяйски развалился на заднем диване с выдвижным столиком, за которым просматривался миниатюрный бар-холодильник с бутылками, бокалами и льдом, а посетителям предлагалось пристроиться на дополнительные откидные сиденья — страпонтены.

И едва очутившись в салоне, Саша принюхался. Вспомнились рассказы опытных людей из пошлой жизни: дескать от Кинга всегда потягивает такой необъяснимой гнилью… По факту же внутри автомобиля пахло дорогим парфюмом и сигарами.

— Чемп, летс гоу чемп! — выдал промоутер, приветствуя Саню в ответ.

На Билли и Джонни он не обратил внимания от слова совсем, не распространялось «шоу» на ребят. И если Сане Кинг руку протянул, крепко пожав и начав трясти, то Билли и Джонни оказались в листе игнора. Они вели себя с подобающим пиететом и даже трепетом, как те самые ученики в кабинете директора. Все трое заговорили, по-английски, естественно, первые двое почтительными, угодливыми голосами, Дон урчал снисходительно, басовито, как медведь — он и вправду был большой, грузный, ростом примерно под сто девяносто. Под жилеткой красовался явно дорогой темно-синий костюм. Белая рубашка, яркий, несколько пижонский галстук под стать жилетки. На Саню смотрел приветливо, прямо папа родной, улыбался, кивал и подмигивал, и что-то даже в его адрес проговорил приятным рокотом, что Джонни поспешно перевел:

— Он сказать… ты хороший парень, есть это… перспектива!

— Ага, слышал, что он во мне чемпиона разглядел, — Пельмень на это сдержанно улыбнулся и подмигнул в ответ Дону Кингу.

Американцы вновь негромко, но оживленно забухтели о своем. Билли с Джонни заметно оживились, заерзали задницами по страпонтенам. Спустя минуту уже Билли обратился к Сане, говорил торопливо и взволнованно:

— Слушай! Он так говорить: он готов предоставить тебе выступ… то есть бой, такой респект, с солидным оппонентом…

Тут промоутер запнулся.

— Но? — с усмешкой подсказал Пельмень.

— Да… —Билли смутился, явно сделал усилие над собой, — но здьесь одно условие…

В этот миг Пельмень понял, что все разговоры о мафиозном характере «великого и ужасного» возникли не на пустом месте. Этот тип знает только одну цель: деньги, деньги, и еще раз деньги! И всегда деньги. И если ради денег надо кого-то обмануть, кинуть, кого-то окутать добродушием и обаянием, перед кем-то встать на колени, а перед кем-то расстилаться бархатным ковром… Он будет делать все это без малейших угрызений совести, будет притворяться и добрым и безжалостным… А на самом деле он не такой и не другой, а просто тот, чья система ценностей предполагает превыше всего прибыль, а добро или зло лишь инструменты, ведущие к ней, и что из них выбрать в конкретном случае — вопрос тактики.

Короче говоря, запинаясь и пряча глаза, Билли пояснил, что это именно Дон Кинг выкупил его, Саню, из каталажки, и это обошлось очень недешево. Теперь придется отработать.

— То есть, — Пельмень достаточно жестко усмехнулся, — провести бой бесплатно?

Билли завилял, заговорил, что бесплатно — это не совсем то, как же бесплатно, если он, Саня, торчит теперь Кингу порядка ста тысяч баксов — именно таков, по словам Билли, был залог. Следовательно, он, Саня, должен биться за то, чтобы покрыть долг. Пока Билли говорил, Дон Кинг добродушно улыбался, снова начав размахивать флагами.

Коряво, но внятно Билли проговорил слова для Сани по-русски, а Джонни быстро повторил по-английски для Кинга — тот удовлетворенно покивал, улыбаясь, пророкотал нечто и поднял руку, показывая большой палец.

— Послушай, Санья, — Билли заговорил торопливо, с нажимом. — Согласен! Попасть к Дону, это… это, ну я не знаю как, это что выиграть в казино, это золото фортуны! Шанс, да, — обрадовался он, вспомнив слово. — Давай согласен!

Саня прекрасно понимал, что шанс и золото фортуны выпали не столько ему, сколько этим троим чертям: Кинг снизошел до рядовых проныр потому, что в самом деле увидел перспективу в здоровом русском парне. Ну типа будет отыгрывать противостояние США — СССР, которое всегда хорошо продавалось. Флаг он сто пудово не просто так с собой притащил. Сто килобаксов для ушлого американского промоутера — совсем не та сумма, чтобы печалиться, хотя, конечно, просто так он цента не выбросит, это понятно. Эту сотку он постарается «отбить» всеми правдами и неправдами с повышенным коэфициентом возврата. Было сто, стало пятьсот… ну что-то вроде того. Хотя Пельмень прекрасно понимал, что никакой соткой там и не пахло. Ну десятка — еще куда ни шло, а остальное все, так это Сани ездят по ушам… Понятно, что корефаны Пельмени были наверняка в курсах по ситуации и они не хуже самого Сани знали, чем чревато ведение дел с промоутером. Вот только, как бы так выразиться, им было на все фиолетово. Потому что для Билли и Джонни огромный успех в том, что они сами попали в орбиту Дона. Теперь, если удержатся, конечно, они смогут сильно шагнуть вверх по лестнице профессиональной иерархии. А он, Пельмень… Ну что, он для них материал. Как говорится, только бизнес, ничего личного.

Все это мигом провернулось у него в голове.

Ну что ж — хладнокровно сказал он себе (мысленно, разумеется), ты этого хотел? Да. Знал, что для всех них ты источник бабла? Ну, догадывался… Да что там! Знал, конечно. Ну вот и не жалуйся. Тем более, что в самом деле, попасть к Кингу — это шанс. Надо только оказаться не дурнее его, да и всех их… Один раз правда уже оказался, ну, значит, больше ошибаться нельзя.

— Да, конечно, — он постарался улыбнуться как можно позитивней, — я понимаю. Согласен. Делаем бой, че там надо.

Билли перетолмачил это на английский намного длиннее, чем сказал Саня, что уж он туда вклеил, неведомо, но спортивный воротила вновь разулыбался как Санта-Клаус, заговорил в ответ, что чуть погодя перевели как: Дон Кинг очень рад будущему сотрудничеству, начинающий перспективный боксер сделал правильный выбор… ну и прочий набор благих шаблонов.

После этого Санины продюсеры зашевелились, давая понять, что аудиенция закончена, и все трое быстро вытряхнулись из «Линкольна».

— Пошли! — Джонни хлопнул Пельменя по плечу.

В пути оба с повышенным энтузиазмом втирали русскому гостю, как ему сказочно повезло… он слушал, согласно кивал, но сам себе мотал на ус, обдумывая ситуацию. Ничего, прорвемся! — таков был вердикт.

Продюсеры, перестраховываясь, сопроводили подшефного прямо до двери, даже в квартиру зашли. Здесь Билли объявил, чтобы Саня сегодня отдохнул, расслабился, а с завтрашнего дня его ждут интенсивные тренировки в полном объеме: подготовка к серьезным выступлениям. Готовься!

— Ага, пионер всегда готов, — подтвердил Пельмень.

Поулыбавшись, опять же похлопав своего «проспекта» по плечам, продюсеры, наконец, ушли. Саня же неплохо провел время в одиночестве: осознавая, что с завтрашнего числа начнется «пахота», он постарался расслабиться по максимуму. Плотно поел, лежал, дремал под англоязычное бормотание телевизора, переключал каналы, наткнулся случайно на один франкоязычный — из Канады, что ли… В общем, так вот убил время, но допоздна не стал балдеть, понимая, что режим теперь — наше все. Уснул вовремя и проснулся рано, сделал зарядку, легко позавтракал — и тут явился Джонни.

— Ну, Санья, — торжественно сказал он, — пора в зал!

И они пошли. Именно пошли пешком, ходу здесь было минут десять. По пути Джонни объяснял дорогу, Саша смотрел, старательно запоминал — у него вообще топографическая память работала отлично.

Этот спортзал был явно рангом повыше, чем тот, где Пельмень бился с латиносом Рикардо. Попросторнее, покомфортнее, а народу тут было заметно поменьше, и были всякие: белые, негры и многие промежуточные стадии. Джонни по-приятельски поздоровался с тренером — немолодым, седым, невысоким, но очень плотно сбитым дядькой, типа полутяжа или крузервейтера.

— Франко, — представил его Джонни.

Итальянец, наверное — подумал Пельмень. Или, пардон, итало-американец.

— Здорова, Челинтано, меня Саня зовут.

Тот вполне дружелюбно поулыбался шутке, подмигнул новичку: мол, не робей, брат, все получится! Саня так же дружественно улыбнулся: спасибо, мол, старик, да я и так уверен, что все у меня получится.

Тренер, не откладывая в долгий ящик, отправил Сашу переодеваться, причем комплект формы, включая обувь и обязательный шлем, был уже приготовлен — все новенькое, отличного качества, как на родной земле говорят «муха не сидела». Пельмень все это примерил не без удовольствия.

В зал он вошел уверенно, сознавая, что мяться, тушеваться негоже, хотя, конечно, и задирать нос глупо. Он и не делал ни того, ни другого, вел себя просто и спокойно — и похоже, местные парни это оценили, они не проявили ни малейшей неприязни к новенькому, и не сказать, что не замечали — вели себя нормально, естественно, и, конечно, он не мог этого не оценить.

— Санья, — серьезно сказал Джонни, — я здесь не весь могу быть, ты это… язик учивай понемногу, это надо. Сегодня так и бить, я поможу, а завтра начинай сам. Понял?

— Андестэнд, — ухмыльнулся Пельмень.

— Франко слушай! Он очьень классный коуч.

Франко говорил просто и потому почти все ясно, а что неясно, дополнял жестами. Сейчас он велел проделать комплекс несложных общефизических упражнений, в том числе попрыгать через скакалку, что Саня и исполнил в лучшем виде. Франко за ним понаблюдал внимательно — подготовку по первой оценил.

В принципе хорошему тренеру в любом виде спорта достаточно пяти-семи минут наблюдений, чтобы понять либо выучку, либо потенциал человека, проявляемый в той или иной телесной пластике, хотя бы самого зеленого пацана. Как, вот скажем, хоккейный тренер принимает пацанов в секцию?.. Допустим, собралось, их человек пятнадцать, от семи до десяти лет — он и говорит: а ну, молодежь, давай-ка пробегись по катку, я погляжу! Мальцы бегут на коньках, стараются: а теперь от борта к борту с резкими разворотами… ну и еще какие-то движения. После командует: а теперь все ко мне! И показывает на двух-трех: вот ты и ты… ну, ладно, и ты — вас беру. Остальные, уж извините…

Так в любом виде спорта. И конечно, теперь Франко смотрел на русского парня, на его движения, и все видел — то, чего не видит дилетант. И по взгляду старика Саша понял, что тот все оценил: с этим парнем можно работать, толк будет!

Нацепив боксерские «лапы», тренер взмахом руки пригласил Саню на ринг, погонял его, проверил технику — Саня не то, чтобы очень уж старался, он чувствовал, что у него все выходит само собой, удары летят четко и сильно, и его вновь охватило знакомое чувство единства со всем миром, того, что вселенная на твоей стороне, ты делаешь то, что ей надо!.. И по тому, как Франко смотрел на него, как бы сдерживая приязненную усмешку, Пельмень с легкостью понял, что пока надежды он оправдывает.

Тренер объявил небольшую передышку, и Саня обратился к Джонни:

— Слушай, ты же говорил, здесь Лэнс Уитакер тренируется? А где он?..

Тот напустил на себя таинственный вид:

— Э, Санья, не так все сразу… Ты еще маленько себя покажи!

В слове «маленько» он сделал ударение на первый слог.

— Так я готов! Давай его стегану разок?

— Несомненный! — рассмеялся Джонни, путая наречия и прилагательные. — Франко!

Они перекинулись парой слов, Франко усмехнулся, повернулся к своим парням. Молодой мощный негр, белозубо скалясь, подошел:

— Да, коуч?..

— Вон соперник тебе, ну-ка поработай.

— Лэнс? — Саня приподнял бровь.

— Джо зовут, ты поменьше болтай, побольше делай! Вперед!

Пельмень почти все понял, усмехнулся. Вышли в ринг, все необходимые церемонии проделали.

— Бокс! — скомандовал Франко.

С первых же секунд Саня просек, что Джо классом повыше, чем Рикардо, но таких убийственных ударов у него нет. Нет, прилично болтануть он мог, все таки речь о тяжелом весе, где шанс есть у каждого, но не сравнить с адской хтонью латиноса. А так, конечно, потехничнее, потолковее, с нормальной выучкой, гибкий и пластичный… Если сравнивать по меркам России, то разрядник, на уровень кандидата мастера спорта не дотягивает, конечно… ну да разберемся, что называется.

Но Саня все так же был уверен, что планета крутится в его сторону, Солнце и звезды светят для него, и линия судьбы смотрит в небо… А потому решил вдруг поработать «на публику». Одним джебом соперника встряхнуть, самому подвигаться. Коснулись перчатками.

Правда с джебом как-то сразу не задалось. Саня выбросил удар передней рукой, но Джо раз и поднырнул под джеб — исчез к хренам. А вынырнул обратно с увесистым боковым.

Хлоп!

Благо рука Пельменя оказалась на месте. Ох хорошо… Саня не стал церемониться и ударил в ответ с рабочей руки, тоже боковым, но по корпусу, прям в линию труселей — в печень метил. Пробить не пробил, но судя по тому, что Джо начал болезненно улыбаться — печень его Пельмень хорошо прочувствовал. Не ну а че, сам же захотел! По итогу Саня загонял Джо так, что когда Франко объявил перерыв между раундами, негр все также улыбаясь растерянно, вернулся в угол и замотал головой — мол, с меня хватит этого русского. Тренер кивнул.

— Стоп, стоп!

Видно, он не захотел доводить дело до травм, что вполне могло сбыться. Саня, например, рассчитывал посадить соперника на канвас уже в следующем трехминутном отрезке.

Джо после боя, конечно, по-джентльменски поздравил победителя, но все же вид у него был довольно кислый, видно, он совсем не рассчитывал отхватить от «шкафа». Зато Джонни сиял, да и Франко был заметно доволен, подмигнул своему новому воспитаннику:

— На сегодня свободен! Завтра утром жду на тренировке. Не опаздываем!

Строго по распорядку Саня пообедал, стараясь соблюдать баланс жиров, белков и углеводов, и дальше все у него было по режиму: отдых, прогулка, пробежка… На сей раз все было благополучно, бежал, посматривал по сторонам, начиная понимать, что здесь, в Нью-Йорке, хоть кверху жопой бегай, никто на тебя не глянет, если только ты не в негритянский квартал забрел…

Осваиваюсь! — с иронией подумал он.

Поужинав, вновь полежал, позанимался аутотренингом — вполне неплохая техника, очень помогает обрести равновесие. Правда, в этот раз почему-то мысль вновь повело домой, внезапно подумал: а ведь, наверное, можно как-нибудь позвонить… да хотя бы Пал Санычу в клуб! Двадцатый век ведь уже на исходе, наверняка это доступно… И от этой мысли тоска по дому еще усилилась, хотя Пельмень пытался отогнать ее. Так и уснул.

Наутро он как штык был в клубе, минута в минуту. Франко ухмыльнулся, довольный такой пунктуальностью, тут же нагрузил умеренной разминкой, а затем, многозначительно подмигнув, велел немного отдохнуть. Сам же куда-то вышел.

Вернулся минут через пять с высоченным, около двух метров чернокожим парнем, худощавым, но плотно-мускулистым, весом, наверное, немногим больше ста. Он был уже экипирован для спарринга, и только тут Саня сообразил, что это и есть не кто иной, как сам Уитакер, должно быть, главная восходящая звезда этого клуба. И еще он внезапно понял, что здесь два тренировочных зала: один для простых смертных, другой для ведущих бойцов клуба, судя по тому, что длинный негр всем своим видом демонстрировал, что он — звезда, сошедшая с небес.

Ага! Так вот оно что. Ну, посмотрим!..

— Здорова Лэнс!

Глава 17

Франко что-то проговорил Лэнсу, пристав на цыпочке и шепча на ухо. Тот только снисходительно осклабился, тоже сбросил слово через губу. Тренер в ответ удовлетворенно кивнул. А Лэнс на Пельменя глянул мельком, так, будто на мелкий дождик за окном, так — мыша этот русский, ничего не стоит ему хребет переломать. Пафоса, блин, то сколько. Хотя понятно, что надменность Лэнса подкреплена — боксер он с регалиями и достижениями. Причем с такими, что никто бы от подобных не отказался.

Хотя, конечно, бравада бравадой, но Саня догадался, что предварительную информацию о русском новичке соперник, а вернее, тренерская команда, постаралась собрать по максимуму. И, разумеется, ни в коем случае они, команда, то есть, не собираются противника недооценивать. Тут скорее в психологическом аспекте ребятки тренируются, отрабатываются перед профи боями. А в большом спорте психология примерно также важна, как физические кондиции.

Ну Пельменя так то тоже с психологией был полный порядок. Команда Уитакера наверняка знала, что на русского положил глаз сам Дон Кинг. И одно это не давало никому из них расслабляться, самому Лэнсу тоже. Все в мире бокса знали, что Дон сволочь, и все боксеры мечтали попасть к нему в обойму. А этот «пришелец из СССР» прыгнул туда на третий день как приехал в Америку. Это что-то да значило!

Саня спокойно сделал несколько разминочных движений, тоже не обращая внимания на соперника. Мысленно ухмыляясь, подумал, что у него есть огромное преимущество: его-то память двадцать первого века помнила все-не все, но самые заметные бои Лэнса Уитакера. Ну и его плюсы и минусы Пельмень тоже припоминал. И этот Уитакер на заре своей карьеры, сейчас только начинающий, есть от того, «Уитакера в зените» процентов пятьдесят примерно…

Уже легче.

Хотя и эта половинка стоит пятерых-шестерых рядовых и даже неплохих бойцов. Все-таки он прирожденная звезда, человек, генетически одаренный, другие звездами и не становятся. Неплохим джорнименом — да, может стать. Но звезда это другое, тут без особых вариантов, чтобы не говорили про то, что пахота — есть залог успеха.

Так что там с самыми громкими боями?.. Александр мобилизовал все, что помнил.

Ага, вот его бой с нашим Олегом Маскаевым, незадолго до того сотворившим сенсацию — он послал в эффектнейший нокаут Хасима Рахмана, бывшего тогда неплохим проспектом. Афроамериканец, потеряв сознание от сокрушительного правого кросса, кубарем вылетел с ринга, посшибал компьютерную технику и распластался на полу зрительного зала… Да, было такое! Ну, а в бою с Уитакером Маскаев совершил тактическую ошибку: плохо двигался, стоял перед соперником, чего делать не стоило и вперед пер буйволом. Для Уитакера, который любил и умел работать вторым номером на контратаках — это подарок. И тренерский штаб Лэнса быстро сообразил, что к чему. В результате уже во втором раунде Лэнс сумел провести отличную серию ударов, зафиксировавшую нокаут нашего боксера. Но Лэнс отнюдь не казался крептонитом, потому что как работать с таким бойцом, показал другой наш боец — Султан Ибрагимов. Султан не допустил оплошность Олега спустя несколько лет и с самого начала технично «задавил» противника, не давая ему возможности «перебить» себя, организовать успешную атаку… Ибрагимов резал углы, лишал Уитакера маневра и прессинговал.

Так и победил!

Вот, значит, и мне так надо — заключил Пельмень и приободрился.

Тут в зале послышался какой-то явно посторонний шум, Саня обернулся и увидал, что в помещение ввалилась группа чернокожих, разодетых и разукрашенных с блатным ухарством, среди такой публики принимаемым за роскошь и художественный вкус. Ясно — эти чудики, примерно, как те три придурка из «Кадиллака»: в темных очках, «золотых» цепях, браслетах и прочей мишуре… Одного поля ягоды.

Группа поддержки своего корефана. Хм… И это предусмотрели на всякий случай, видать, крепко напрягло их присутствие Дона Кинга в Саниной жизни. Психологический прессинг набирал обороты.

Ну, не на того напали ребята! Это трюки для слабонервных, а у меня с нервной системой все в порядке — подумал Пельмень, всем видом показывая, что его совершенно не колышут эти дешевые приемы. Зря трудитесь, молодежь. Как говаривал персонаж одного культового фильма: «Не купишь меня на эту туфту…»

— Санья! — знакомый голос сзади.

Саня мгновенно обернулся.

О! Билли с Джонни, как кстати! Саня по-настоящему обрадовался.

Оба его продюсера были заметно взволнованы, хотя и старались спрятать волнение, держаться хладнокровно. Заговорил сам Билли, а Джонни лишь подтверждающе кивал.

— Санья, — заторопился Билли, — это сейчас есть очень важный момент! Надо очьень себя показать, понимаешь? Это очьень сильный противник, у тебя таких пока не было.

— Да уж чего тут не понять? Я готов, уже план построил.

— План, да! Это хорошо. А ну, давай сказать твой план. Не бойся, здесь никто русский не поймет!

Саня коротко изложил основное. Билли и Джонни оба наперебой горячо одобрили его, и младший продюсер влез в разговор, позабыв о субординации. А Билли даже не попытался его одернуть — вот тут-то Пельмень, пожалуй, впервые понял, насколько высоки ставки в этой игре для его американских покровителей. Реально — либо грудь в крестах, либо голова в кустах. Что-то подсказывало, что если сам Пельмень не вернет Дону Кингу названную сумму, то это будут делать эти двое америкосов.

— Так! Так! — горячо поддакивал Джонни. — Лэнс, да, сильный боксер. Но ты можешь! Ты можешь! Показай себя!

Он выстреливал слова как пули из пулемета. Лицо раскраснелось, глаза готовы были выпрыгнуть из орбит.

Саня кивнул. Он прекрасно понимал, что ему нельзя подвести их — иначе он подведет себя. Нельзя испугаться, нельзя морально сдаться. Да, неизвестно, кто победит, и классом Лэнс может оказаться повыше его, но у панчера шанс есть всегда. Да и умение никуда не делось, он, Саня умеет немало. И многое из арсенала — приемчики, которые Лэнсу только предстоит изучить. Да и план у Пельменя толковый, тут ни дать, ни взять…

— Давай! Давай! — в один сумбурный голос твердили оба наставника.

При этом негритянская группа поддержки заметно набрала обороты, оглашая зал какими-то явно скандированными звуками: речевками, прибаутками, сопровождая все это ловкими переплясами и распальцовкой — пластика, чувство ритма все-таки у них, чертей, в крови, в их африканских генах.

— Не смотри внимания! — в горячке Билли начал путать фразы. — Это так просто, атака на психику! Давление.

— Да ну, — хмыкнул Пельмень. — Мне эти их припадки ниже плинтуса.

— Как… ниже? — озадачился Джонни.

Саня разъяснил смысл идиомы. Американцы разулыбались, хотели что-то сказать, но тут Франко громко пригласил бойцов на ринг, дополнив эти слова недвусмысленным жестом. Негритянский самодеятельный ансамбль загорланил так, что уши заложило.

— Ну! — от волнения Билли чересчур сильно хлопнул Сашу по спине. — Вперед! Главно — не бойся! Не бойся. Это самое!

Саня шагнул на ринг.

Противник уже стоял в противоположном углу спокойно, слегка разминаясь. Пельмень, конечно, уже примерно прикинул возможности оппонента, но тут ему стало… не то, чтобы не по себе, нет, такого он и в мыслях не допускал. Скажем, так он еще раз убедился в серьезности ситуации. Если переводить на русский язык, то товарищ Уитакер был никем иным, как мсмск — мастером спорта международного класса.

Лэнс был очень рослый, выше Сани примерно на полголову. Не худой, но подтянуто мускулистый и плечистый, как вешалка, блин. Может, ему малость и не хватало массы для полноценного тяжа при его росте, конечно — он… ну, порядка двух метров, значит, судя по фигуре, весит немногим побольше ста, ну сто пять, это немного для такого роста. Совсем. Однако даже современные Зверю из преисподней боксеры, как Деонтей Уайлдер, примерно схожих габаритов с Лэнсов, показывали, что можно о-о-очень жестко бить даже в такой комплекции. Да и чего душ кривить, ясно, что все у Уитакера впереди. Набрать массу до ста десяти-ста двенадцати, сохранив скорость и резкость — вполне реально. Хотя, конечно, потрудиться придется… Ну а пока этот самый Лэнс и так может сработать от души. И надо не дать ему этого сделать.

Франко пригласил бойцов в центр ринга, начал обычную в таких случаях речевую процедуру о правилах и запрещениях… Одно это указывало, что это необычный спаринг, гладить никто никого не станет, будет больно бить. Затем Франко так же ритуально велел приветствовать друг друга. Боксеры сблизились, ударили перчатками — Лэнс, пользуясь преимуществом в росте, «навис» над Пельменем, смотря сверху вниз.

— Гуд лак, гайз! — скзаал Франков и, пожелав бойцам удачи, наконец, скомандовал: — Бокс!

Помня о плане забрать у Лэнса кислород, Саня ринулся вперед, чтобы резко сократить дистанцию. Да не тут-то было. Лэнс уклонился от его удара ловким сайдстепом вправо и принес Пельменю левый хук. Саня успел подставить блок, но удар оказался дай Боже. Болтануть не болтануло, но хорошего немного. Санин напор сразу погас, а вот Лэнс, не дав ни мгновенья передышки сопернику, вломил такой серией, что пришлось спасаться глухой защитой. Причем в удары Лэнс не вкладывался, пока что — просто решил прочувствовать Санька.

Чем отличается боксерская «звезда» от просто хорошего, даже и классного бойца?.. Да много чем, включая такую труднообъяснимую, почти художественную категорию как харизма. Но вот темы попроще: тактика, например. Звездный боксер — это точно тот, кто на ходу умеет менять свой план боя, если видит, что разработка тренерского штаба где-то не сработала. Штаб, конечно, тоже не должен мух ловить ноздрями, должен дельно подсказать в перерыве. Но, если че до перерыва надо еще дожить! И вот тут-то бойцу надо самому смекнуть, что делать, как перестроить себя. И сделать это желательно в доли секунды, так как больше противник тебе не даст.

Вот и перед Саней сейчас встала такая задача. Правда, не в доли секунды, все же запас времени у него был побольше. Лэнсу почудилось, что он загнал противника в угол, надо его добить, он начал вкладываться в удары. И по ходу увлекся барабанным боем, а меж тем соперник, то есть Саня, перекрылся, не давая себя пробить. И под этот град ударов по защите выиграл себе несколько секунд — как раз на подумать хрена в этой ситуации делать. И все это под дикую какафонию группы поддержки.

Так! Пусть молотит колотушками.

Что делать?

Контратака?

Такие затраты энергии, конечно, даром не проходят. Лэнс тоже не железный, хотя и пытался перепахать Пельменя, как трактор целину. В какой-то миг он сообразил, что здесь что-то пошло не так, расход сил есть, а толку нет. Соперник чуть приостановился, на какое-то неуловимое мгновенье — и Саня тут же ткнул ему джеб.

Даже не ткнул, а только обозначил, но этого хватило, чтобы Лэнс чуть вскинул руки, боясь зевнуть. И Саня вмиг зарядил ему по корпусу правой, злорадно ощутив упругость ребер. Несколько штук просчитал! Дыхалку сбил.

Лэнс сразу отскочил и выставил левую руку вперед — мол, тебя понял, удар ощутил, работаем дальше. Это нормально в спарринге — все-таки не официальный бой, а разновидность тренировки, пусть и завершающая… И Саня чуть замешкался, тоже вытянул руку, коснувшись перчаткой перчатки оппонента… и тут же в голову ему полетел кросс правой.

Ах ты с-с-сука! Мейвезер блин недоделанный!

Вот все-таки в схватке тело умнее головы! Саня ровно ничего не успел подумать, но нервная система работала так, что все всегда было начеку. Он сам не понял, как отпрянул, отчего удар потерял, наверное, половину импульса.

Но и пятьдесят процентов бахнули так, что легкий звон в голове пошел, да и какие-то искорки заплясали перед взором.

Понятно… На войне как на войне? Пельмень прищурился. Ладно, будет тебе война.

Он провел классическую «двойку», Лэнс перекрылся, конечно, но инициативу потерял, и Саня быстро окучил его серией. От большинства ударов Уитакеру отбиться удалось, но завершающим Пельмень опять достал корпус. Неплохо так достал, это ясно, без вариантов.

Ну как тебе это, будущая звезда?.. — мысленно ухмыльнулся Саня. — Прикольно? Хера глаза пучишь…

Однако и Лэнс не щи лаптем хлебал. Он вмиг разорвал дистанцию и с дальней неплохо обстрелял противника, сбив с ритма. Тут же перешел в контратаку, да плотно так, включил скорость, потеснил Пельменя, даже запер в угол. Там по новой начал бомбардировку, но Саня ухитрился войти в клинч — и успешно, пользуясь превосходством в массе, сковал соперника.

— Брейк! Брейк! — заспешил Франко, но тут грянул гонг.

Сам Франко кинулся ассистировать Лэнсу — ну все же спарринг, а не полноценный бой. Билли и Джонни облепили Саню в своем углу, обмахивая полотенцем, брызгая водой и трындя в два голоса, безбожно путая русские слова, перебивая друг друга, позабыв об иерархии. Но если отбросить неизбежный сумбур, то надо признать, что говорили они дельные вещи. А вернее, не говорили, а орали, поскольку приходилось перекрикивать негритянскую капеллу, которым будто батарейки энерджайзер вставили в задний проход.

Лэнса надо связывать ближним боем и клинчами — нечего стесняться, при первой же возможности клинчевать, заставлять выдергиваться, тратя силы. Навязывать ближний бой, борьбу, по сути, лишать пространства. Вот это и есть главное: не давать ему свободного пространства, не давать уходить на дальнюю дистанцию, где у него явное преимущество. Ну, а вообще… вообще ты молодец! Первый раунд на равных с Уитакером — это уже то, что можно записать в актив. Теперь и проиграть не стыдно, только достойно, разумеется. Герой, словом!

Это не мысли такие были у Пельменя, это в «правильном переводе» трындели над ухом Билли и Джонни. В целом они говорили все правильно. За исключением того, что проигрывать Саня не собирался. А собирался он выйти на второй раунд и к хренам собачьим Лэнса срубить.

Горячая речь секундантов не мешала смотреть на Лэнса, на то, как работает с ним Франко, что-то энергично объясняет, показывает. Тот слушал, кивал понимающе, а однажды зыркнул на Саню, отчетливо поймавшего взгляд противника. Это был серьезный взор, без малейшего снисхождения и прежний налет халатности и покровительства мигом испарился. Теперь это был взор бойца, настроенного на победу любой ценой. Чемпионский характер!

Судя по тому, что говорил и показывал Франко, он был не очень доволен действиями Уитакера в первой трех минутке. Все-таки Пельмень второй день как в зале, а в Лэнса тренер вкладывается давно. Как следствие, Франко ожидал результата получше. Прямо скажем — ожидал, что его «питомец» грохнет соперника в первом же раунде. Иначе — чему же Франко его учил?.. Тренерское самолюбие было задето. И теперь наставник заряжал ученика темой — во втором раунде ты должен его положить!

Сане такие внушения были на руку. Он настраивал себя на жестокую рубку и от того ощутил злой азарт. Нет, реально, ведь первый раунд на равных прошел! И второй сделаем.

— Давай! — Джонни хлопнул его по плечу. — Помним: не дай ему свободы! Все время вязать, борьба! Это есть твой плюс.

Гонг!

Соперники вскочили, Франко поспешил в центр ринга:

— Бокс!

Саня ожидал, что теперь Лэнс ринется на него как бык на тореадора, но тот вдруг дружелюбно улыбнулся, пожимая плечами, вытянул руку — мол, ты, парень, молодец, уважуха… за прошлый «случай» извиняюсь от души. Ну, Пельмень, на какой-то фиг снова купился… вернее сделал вид. Он тоже улыбнулся, руку протянул, но лишь только для того, чтобы проучить огромного афроамериканца и преподать урок манер. Сблизившись, в тот самый момент, когда Лэнс попытался резко занести рук для удара, Пельмень опередил его. И стремительно врезал правой.

Херяк. Говорит Маяк.

Лэнс успел чуть уклониться, но все же схавал часть ударной мощи и рухнул на канвас. Успел сгруппироваться, упал удачно, тут же вскочил, демонстрируя, что это не нокдаун. Тем не менее, Франко бросился к нему, схватил за руки, встряхнул, смотря прямо в глаза:

— Ты как? В порядке? — по-английски, естественно.

— Йес, — ответил Лэнс, пуча глаза — не ожидал.

Ничего, козлина, поднимайся… я с тобой разберусь, с засранцем…

Боковым зрением Саня видел, как группа поддержки афроамериканца ломанулась к рингу.

— Бокс! — скомандовал рефери.

Вот тут Уитакер ринулся вперед, но и Саня ответно ломанулся танком, сошлись жестко, кость в кость. И здесь Саня оказался в выигрыше из-за превосходства в массе. Сцепились в клинче. И Пельмень, используя борцовский опыт из прежней жизни, ловким, почти незаметным, но сильным движением дернул противника на себя. Ну а дальше мотануть его вправо по размашистой дугу никакого труда не составило.

Не ожидавший этого Лэнс полетел на канвас. Опять же в этом не было нокдауна, но явно было нечто обидное. Насмешка. Пельменю очень хотелось поставить этого товарища на место. Да и в целом показать всем присутствующим, что к нему надо относиться по серьезке.

Грохнувшись, Лэнс тут же в ярости вскочил, и Саня приготовился его встретить по-взрослому, чтобы звон в голове пошел… но вся раздолбайская команда, до глубины душ возмущенная выходкой русского боксера, с адскими воплями, среди которых, конечно, преобладали «фак» и «шит», повалила на ринг.

Бой, конечно, был скомкан. Ожесточенная орава негров набросилась на Пельменя. Он раньше-то к ним не приглядывался, а теперь как-то обомлел от мишурного блеска поддельного золота — колец, цепей, браслетов… и даже в зубах у них что-то сверкало инкрустированное. Один мелкий, но беспредельно наглый, сверкая этими самыми стразами, налетел на Саню — черт знает, на что рассчитывал. Но поймал увесистую плюху в рыло. Пугалу хватило, он отлетел, грохнулся, да так и застыл с выпученными глазами на канвасе. То ли потеряв соображение, то ли решив, что так оно безопаснее.

Толпа рассвирепела, орущие, оскаленные рожи оказались совсем рядом, что Саню совсем не напугало, он приготовился как можно хладнокровнее складывать их всех в поленницу, что было бы вовсе не сложно. Но тут в подмогу ему вылетели в ринг Билли с Джонни, битва грозила бы приобрести межрасовый характер. Один только Франко сохранял нейтралитет, пытаясь разнять и угомонить враждующие стороны…

Глава 18

Тут не только тренеры и промоутеры, но и сам Лэнс кинулся разнимать и успокаивать драчунов, сообразив, видимо, что скандал может выплеснуться наружу, попасть в прессу… а ему, восходящей звезде, это совсем ни к чему. Это уж настоящие звезды вроде Тайсона или Дугласа могут вытворять черт знает что, им любая сенсация на пользу, они уже небожители. Лэнс пока не может себе такого позволить.

— Стоп! Стоп! Пацаны, кончай, разойдись! — истошно орал он, раставив свои длинные ручищи-колотушки.

Но угомонить пацанов было не так-то просто, хотя первые кипучие страсти удалось постепенно притушить. Саня разок только слегка ткнул еще одного особенно настырного, отчего тот сразу погрустнел и тут же призадумался — а стоит ли продолжать возмущение?.. Впрочем, и остальные, слыша отчаянные призывы своего лидера, стали притормаживать.

Билли и Джонни, видя, что конфликтная ситуация постепенно идет на спад, тоже не стали обострять, и вскоре в помещении восстановился относительный порядок, нарушаемый отдельными возгласами.

— Тихо! Тихо! — утихомиривал свою братву Лэнс, и видно было, что парни признают его авторитет.

Видя, что порядок возвращается, Саня отступил в свой угол, демонстрируя миролюбивые намерения.

Билли с Джонни подскочили к нему, стянули шлем, перчатки, наперебой восхищаясь, даже ликуя:

— Санья! Молодец! Ты молодец! Герой! Чемпион!

От бури эмоций они растеряли все русские части речи, кроме существительных.Восторг был неподдельный, от души — ясно, Пельмень оправдывал себя, обещая приличные доходы, а ничто не могло так взволновать промоутеров, как ожидание бабла.

Ребята Уитакера поуспокоились, присевшего подняли, он стал очень смирный. Сам Лэнс, с которого тоже стянули перчатки и шлем, гаркнув нечто напоследок негритянской ораве, устремился в Санин угол.

Сияя белозубой улыбкой, он тянул правую руку для пожатия, но Пельмень, памятуя об его скверных приемах, не шевельнулся в ответ, да и улыбаться не спешил.

Билли увесисто подтолкнул Саню в бок:

— Ты что⁈ Ответь ему! — быстро прошипел он на ухо.

— Да пошел он… — начал было Пельмень, но тут его в другой бок ткнул Джонни:

— Руку! Скоро!

Саня протянул руку, Лэнс горячо вцепился в нее, затряс, заговорил торопливо, глотая слоги и слова, разобрать было трудно. Но в целом Саша понял, что спарринг-партнер хвалит его и просит не обижаться — ну это же бокс, братан! — как-то так.

— Окей, — тогда улыбнулся и Саня, а Лэнс весело хлопнул левой ладонью по сцепленным в рукопожатие правым, добавив:

— Работай, парень! Глядишь, еще встретимся!..

И пошел, махнув своим: айда, мол, ребята!

…уже выйдя из спортклуба, Пельмень с запозданием сообразил спросить:

— А где это — встретимся? Он, типа, хотел сказать, на ринге встретимся?

— Думает, да, — путая спряжения, серьезно ответил Билли. — Но пока это…

Он внушительно покачал головой, давая понять, что до этого еще далековато.

— Это, Санья, тебье надо, как вы говоритье?.. До этого еще дорасти надо!

Саню это малость задело:

— Ну, дорасти! А то вы не видели, как я бился сегодня? Да я на равных с ним рубился!

Оба промоутера благодушно рассмеялись наивности молодого русского парня:

— Э, Санья, да кто же спорит! — с абсолютно русскими интонациями воскликнул Билли. — Только, как это говорить?.. Жизнь, она сложнее!

— Ну, поясните.

— Джонни пояснит, — весело подмигнул Билли. — А мне спешить… торопиться… Джонни, вы тут поговорьте… как это у вас?.. А, да! Расклады. Джонни расклады пояснит. А я поехал!

И он спешно отбыл в своем авто.

Джонни вздохнул, как показалось, Пельменю, немного с завистью.

— Куда это он так спешит? — невинно спросил Саша.

Джонни покривился:

— Есть у него одно дьело…

И рассказал, что Билли приглашен на так называемый «рабочий обед» в круг весьма влиятельных лиц крупной финансовой корпорации. Без лишней огласки. В таких сферах вроде бы заниматься шоу-бизнесом, включая спортивные состязания — моветон, низкий уровень; однако, деньги не пахнут, а деньги тут, мягко говоря, приличные. Вот финансисты и вышли на Билли, чтобы через него попробовать подсосаться к этому рынку, самим не светясь.

— Хотья… — здесь Джонни невесело усмехнулся и отчасти коряво, но вполне понятно изложил: конечно, все прекрасно все понимают, воротилы финансового рынка влезают и в кино, и в бродвейские театры, и в спорт… и в еще менее пристойные отрасли…

— Это какие? Порнуха, что ли?

— Порнуха, это?.. Ах, да! Поньял. И это тоже. И еще много! — продолжил Джонни.

Коротко рассказал свое виденье. Мол, такие воротилы начинают вмешиваться во все, где начинают просматриваться приличные деньги. У этих типов просто особое чутье на них, примерно, как у гончих псов на зверя, только более тонкое, разумеется. Интеллектуальный нюх. И в их финансовых, да и в политических тоже кругах известно, кто из лиц их ранга чем грешит, но делает это благопристойно, через разных посредников-жучков вроде Билли…

«А ты-то брат, до этого уровня еще не дотянул…» — подумал Пельмень.

Они неспешно прогуливались — Джонни решил проводить Саню до квартиры, ну вот заодно и просветить. Правда, разговор зашел не совсем о том, но тоже интересно. Джонни разгорячился, видно было, что тема задела его за живое.

Конечно, ему было завидно. Привлечет Билли младшего компаньона к внезапно открывшимся возможностям или нет — еще на воде вилами писано, бизнес такая штука, где дружба дружбой, а табачок врозь… а по правде-то сказать, дружбы в бизнесе нет, только партнерство.

Тут Джонни пустился в дедуктивные рассуждения:

— Ты знаешь… а это все Дон! Понимаешь?

— Дон Кинг?

— Так, да. Он и есть!

Джонни пояснил, что Дону совершенно ничего не надо было говорить, сам факт его встречи с продюсерами и начинающим русским боксером все сказал. Слух об этом стремительно разлетелся по всему деловому миру — и вот результат: на Билли сразу же обратили внимание. И подтянули к серьезным темам.

Пельмень тяжеленной ручищей так хлопнул Джонни по плечу, что тот чуть не присел:

— Ну так и мы с тобой в поле зрения попали!

— Так, да, — не стал спорить Джонни. — Для тебья это очень хорошо.

Саня поразмыслил.

— Да вот и я думаю… — и он вернулся к теме «встречи на ринге» — дескать, Билли намекнул, что рановато еще выходить на ринг против Лэнса, при том, что класс практически равный. Что имелось в виду?..

Теперь Джонни похлопал собеседника по плечу, снисходительно усмехаясь. Дело в том, заявил он, что на неизвестного, да хоть бы даже на малоизвестного бойца публика не особо пойдет, и рекламщики в него не вложатся, будь он хоть Кассиус Клей, будущий Мохаммед Али. И такой талант тоже надо раскрутить. Звезда в боксе — да, конечно, в первую голову талант, это фундамент, основа. Но к этому таланту необходим сильный тренерский штаб, и не менее важно промоутерское сопровождение — создание имени, общественного мнения…

— Реклама, — усмехнулся Пельмень.

— Ну… — протянул Джонни, — это и да, и не да…

По его словам, это больше и сложнее, чем просто реклама. Публике надо «впарить» очень сложный товар… Ну, словом, вот если сейчас взять и выпустить Пельменя такого каков он есть против да хотя бы того же Лэнса, в которого уже прилично вложено — то большого интереса не будет. То есть, и доходов. Понимаешь?.. Хоть бы ты по классу уже и подбирался к нему, все равно тебя для публики надо к нему «подвести», разогреть интерес…

Тут Джонни рассмеялся:

— Если ты Дону на глаза попался, это уже есть хорошо! Дьело пойдет! Но шаг за шагом, один, два… — он пальцами показал «шаг за шагом». — Да! И есть еще момент. Плюс.

Этот плюс, по словам Джонни — мода на русских в сегодняшней Америке. Так резко пал «железный занавес», и страна вчерашних врагов, коммунистов, агентов зловещего КГБ, великая, ужасная и загадочная, вдруг открылась…

— К тьебе интерес будьет! Будьет! Обязательно, — заверил Джонни, добавив, что Дон Кинг бы и в сторону Пельменя не посмотрел, будь он не русский, а какой-нибудь немец, француз или кто еще, неважно. А тут русский, человек-загадка!

— Вот! — Джонни оживился и вынул из нагрудного кармана обычную авторучку темно-красного, скорее вишневого цвета, с золотистым ободком и золотистым же рисунком серпа и молота. — Видел? — и рассмеялся.

Выяснилось, что это такой сувенир или игрушка — «шпионская ручка», заправленная «исчезающими чернилами». Пишешь, все отлично получается, а через какое-то время — сутки, двое — все написанное просто исчезает, как будто его и не было. Такие сейчас в моде, именно с советской символикой, есть и с портретами Ленина, Горбачева, или со Спасской башней, в общем, с чем-то таким архетипическим, мгновенно узнаваемым.

— Да ну⁈ — Саня сделал вид, что не поверил.

— Э, я тебе говорю, да! Сам возьми, напиши, — разгорячился Джонни. — Вообще бери! Презент.

— Подарок, то есть?

— Так.

— Да? Ну спасибо…

Так они и дошли до Саниного дома, тут Джонни посерьезнел, шутки в сторону, и сказал, что завтра надо быть в зале, теперь пойдут дни полноценных тренировок, первый успех надо закреплять повседневной работой… Саня это и без него понимал, но, естественно, выслушал, кивнул — да, конечно, все такое.

И верно, с завтрашнего утра начались тренировки, тренировки и тренировки. Пельменю они были в усталость и в радость — так всегда бывает, когда человек занят тем, что ему по душе, именно своей работой. Он быстро осознал, что Франко на самом деле классный тренер, во всяком случаи, не хуже Павла Александровича. Он умел дозировать нагрузки, учить техническим и тактическим тонкостям, ставить на спарринги так, чтобы перспективный боксер рос аккуратно, прочно осваивал каждую ступеньку мастерства — ну, скажем, примерно так, как офицер должен побыть лейтенантом, старлеем, капитаном, так сказать, хорошенько провариться в этих чинах, чтобы идти выше… От работы в зале Саня так уставал, что придя «домой», обедал, тоже строго дозируя белки, жиры и углеводы, валился спать и спал, как убитый. Но это было здорово, он чувствовал, как растут его силы, мастерство, уверенность в себе, уже в зале вряд ли кто мог с ним сравниться, кроме Лэнса, но тот, как главная звезда, готовился по особой программе. Саня его и видел-то раз-другой, и парень неизменно был подчеркнуто приветлив, ну и Саня отвечал ему тоже сдержанными улыбками.

Неделя пролетела незаметно, и вот Франко объявил, что завтра будет выходной, можно будет в зал не приходить —лучше всего просто отдохнуть, полежать, подремать, побездельничать… восстановиться, словом. Парни восприняли этот приказ с оживлением, Саша тоже — за это время он совсем освоился, стал своим, да и по-английски начал понимать и малость говорить. Совсем уже собрался, как ввалились Билли с Джонни, сразу парой.

Джонни за эти дни он пару раз видел, а Билли вовсе не было. И вот оба тут.

— Санья, привет! — радостно прогорланили оба, явно радостные такие.

— Привет! Есть новости? — улыбнулся Пельмень.

— Есть. Пошли, поговорим.

Они подъехали каждый на своем авто, и сейчас сели в машину Джонни.

— Санья! — заговорил Билли как-то особо торжественно, — мы хочем сказать, что вот оно пришло, времья!..

И достал из портфеля несколько листов, плотно заполненных мелким шрифтом.

— Контракт! — сказал он таким тоном, каким коммунисты говорят слова «Ленин» или «партия».

— То есть… мой контракт!

— Именно!

Саня постарался изо всех сил не выдать радость. Контракт! Достиг! Добился! Вот она, еще одна ступень карьеры!..

Он взял листы, всмотрелся в них, попробовал вчитаться… присвистнул:

— Э, братва, мне такое не осилить! Не так еще силен в английском.

Документ был составлен ужасно замысловато, со множеством пунктов, звездочек, сносок, скобок. Сумма огромная, да. Но… за этим же всем стоит Дон Кинг, а он, зараза, как паук, затянет в сети…

— Ты не волновайся, — поспешил Билли. — Это отличные условия. И это шанс. Проявишь себя, хорошо пойдешь дальше!

Слово за слово, выяснилось, что промоутеры предлагают Сане бой «на коротком уведомлении» — грубо говоря, надо срочно выйти на ринг, заменив одного из участников, который снялся, заболел… ну, словом, снялся по какой-то форс-мажорной причине. Вскоре будет крупный вечер бокса, мероприятие ответственное, с главной фишкой — боем Лэнса Уитакера. А ему, Сане предлагается выйти на разогреве, как тут говорят, в андеркарде, то есть в одном из предварительных боев.

— Это солидный шанс, Санья! — внушительно сказал Билли.

Пельмень кивнул. Он и сам это понимал.

— Так. Кто мой соперник?

— Неплохой парень. Неплохой. Пять боев — пять побед.

— И пять нокаутов, — ухмыльнулся Джонни. — Все — в первом раунде.

— Серьезный пацан, — спокойно молвил Саня.

А про себя подумал: ну, вряд ли они станут в этом деле врать, видно, и в самом деле парень лихой рубака. Ну, да и я не пальцем деланый. Посмотрим!

Он мигом прикинул сразу несколько обстоятельств.

— Слушай, мужики. Я все-таки попробую тут почитать, разобраться, — он тряхнул листами. — Надо же знать, что подписываешь!

Американцы переглянулись.

— Ладно, — решил Билли. — Но это сегодня. Надо так.

— Сегодня, так сегодня. Давайте так… я домой, там изучу… ну, постараюсь. А вечером приходите, забирайте с подписью.

— В пьять часов, — неожиданно жестко произнес Билли. — В пьять. И подпишешь с нами, чтобы мы видьели.

— Не доверяете, что ли? — в голосе Пельменя прозвучал сарказм.

— Доверяй, но проверяй, — ухмыльнулся Билли. — Вот, чьерт, хороши у вас, русских, при… как это, приговорки?..

— Поговорки. И пословицы.

— Так! Как говорьят, не в бровь, а в глаз! — он расхохотался и от этого, что ли, смягчился. — Ладно, поехали, подкиньем!

И они подбросили его домой. Саня поднялся к себе, наскоро перекусил и начал действовать.

За не очень долгое время проживания здесь он усел немного изучить окрестности: где какие магазины, небольшие кинозалы, даже один публичный дом, который содержал угрюмый, зловещего вида латинос, похожий на знаменитого актера Дэнни Трехо… Да, и вот среди всей этой чепухи наткнулся Саша как-то на магазин типа «школьно-письменные товары» — там торговал абсолютно невозмутимый китаец, рожа как маска, ничего по ней не прочтешь. В общем-то, это Сане было и не нужно, просто попадалось по пути. Но теперь он вмиг это вспомнил и туда помчался.

На лице китайца не двигалось ничего, кроме зрачков в узеньких щелках глаз. Он даже не сказал ни слова. Саня попросил у него авторучку, продавец безмолвно подал ее, отсчитал сдачу, кивнул — но на лице так и не шевельнулась ни одна жилка.

Мысленно усмехаясь — какого только народу нет на белом свете! — Саня вернулся, взял подарок Джонни, выцедил в стакан «волшебные» чернила, втянул их в китайскую ручку, довольный, хлопнул в ладоши — ну вот и подпишем контракт!

Он добросовестно попытался прочесть текст, даже кое-что понял, но ведь дьявол кроется в деталях, а тут их столько… Ладно, черт с ними!

В пять с минутами явились промоутеры, довольные жизнью.

— Кофе будете?

— Ну, давай… — благосклонно согласился Билли. — Прочитал?

— Так-то да… Честно говоря, не въехал, конечно, ну да это же не главное, верно? Главное, вот он, бой! Когда, кстати говоря?

— Послезавтра.

— Ладно, надо на коротке выскочить — не вопрос. Ну, подписываем?

— Так!

И Саня подмахнул контракт в том месте, где стояла его фамилия.

— Оччень хорошо! — осклабился Билли.

— Надеюсь, — Саня положил ручку на стол. — Слушай, Билли! У меня к тебе еще одна тема будет.

— Слушаю, — тот слегка насторожился.

Глава 19

Саня внушительно откашлялся и уставился на Билли и Джонни.

— Знаете… Я понял, что в Нью-Йорке без машины неудобно. Авто! Отсюда просьба: не займете мне денег на покупку? Хочу приобрести что-нибудь такое недорого, для начала. Поможете в счет будущих побед?

Продюсеры переглянулись. Видно было, что неохота раскошеливаться, а с другой стороны, Пельмень — источник будущих доходов, надо бы ему, конечно, помогать… потом станет звездой, вспомнит, какими были они, Билли и Джонни, скажет: вы, жопошники, мне копейку жалели, думаете, я забыл⁈.. И переподписаться в перспективе не пожелает.

Наконец, дальновидность в Билли превозмогла скупердяйство:

— Ладно… — пробормотал он, страдая от жадности, — а гдье ты это… хочьешь купить авто?

— Да тут неподалеку! — простодушно сказал Саша и махнул рукой — в том направлении на самом деле была контора по продаже подержанных автомобилей, также обнаруженная им в одном из обходов по району…

И еще там было кое-что, о чем он умолчал.

Билли на пару секунд призадумался — и немного прояснился, видно, вспомнил эту самую контору. Полез в портфель, с которым не расставался.

— Ладно… — пробормотал он.

У Сани мелькнуло: надо же, с собой, что ли, деньги носит?.. Однако Билли достал пластиковую папку, из нее чистую бумагу.

— Расписка, — пояснил он и быстро набросал, по-английски, разумеется, текст, из которого следовало, что он, такой-то, дал взаймы такому-то, сумму такую-то… потребовал Санин паспорт, вписал его данные, дату, расписался сам и потребовал расписаться от Саши.

Тот беспрекословно подмахнул расписку «волшебными» чернилами, а вот после этого Билли действительно выволок из портфеля пачку баксов, от чего у Пельменя чуть было глаза на лоб не полезли, но он заставил себя принять невозмутимый вид. Джонни тоже старался делать вид такой же, но видно было, как поддушивает его жаба при виде такого количества бабла.

Билли суховато объяснил, что такой суммы в аккурат хватит на покупку приличной подержанной тачки.

— Спасибо!.. — порадовался Пельмень и как бы между делом поинтересовался, пошла ли уже реклама боксерского вечера, в котором он участвует.

— О, да, кстати! — Билли спохватился и сказал, что завтра обязательное интервью участников боев, знакомство, «битва взглядов» и тому подобное. Надо быть. Это будет вечером, после тренировки… Впрочем, оговорился Билли, может быть просто интервью, все-таки ваш бой пока… ну, мягко говоря, не гвоздь программы, вполне возможно, все ограничится коротким интервью, а противника своего ты увидишь только перед боем.

Саня на это лишь пожал плечами. Пусть так.

— Значьит, мы за тобой заедем, отвезем, — заключил Билли.

— А может, ты уже и сам, — подмигнул Джонни, — на своей авто поедешь!..

Малость посмеялись этому, но Саня с воодушевлением подхватился, сказал, что сейчас же хочет пойти посмотреть, выбрать авто, благо, еще не поздно. От этих слов заспешил и Билли, глянул на часы — так все трое вместе и вышли, договорившись о встрече на завтра.

Саня действительно отправился к подержанным тачкам, пару раз он мимо проходил, видел их строй на пустыре, народ там всегда крутился, похоже, бизнес шел неплохо. Зашел на торговую площадку, с любопытством походил, посмотрел, и вправду было интересно. Продавец, шустрый, неимоверно болтливый мулат, закрутился вокруг юлой, сыпал сотнями слов, Саня кивал, вставлял что-то свое, однако, несмотря на реальный интерес к машинам, ничего покупать он не собирался, а зашел для отвода глаз, мало ли, вдруг его промоутеры решат проследить… Маловероятно, конечно, но кто его знает. Поэтому, достаточно времени походив, посмотрев и даже посидев в некоторых авто, Саня вежливо мулату улыбнулся и сказал, что еще зайдет, наверное. И вышел.

Цель его похода была совсем другая, а находилась неподалеку. Букмекерская контора! Он заприметил ее в одну из прогулок, в этом уголке, похоже, был сосредоточен сомнительный бизнес местного масштаба: тут же находился уже известный бордель, всегда дополненный мрачной рожей «Трехо», рядом — секс-шоп, так сказать, все по профилю, в комплексе. Чуть поодаль — бар с игральными автоматами и вот эта самая букмекерская фирма.

Прежде, чем идти туда, Саня огляделся на всякий случай. Вряд ли это была эффективная мера, но черт его знает… Огляделся, не увидел ничего подозрительного и зашел в контору.

Там никого не было, кроме служащего, молодого элегантного парня с гладко зализанными назад темными волосами — в стиле «шикарного мафиози». Он ничуть не удивился тому, что здоровенный иностранец, очень плохо изъясняющийся по-английски, стал интересоваться каким-то рядовым вечером бокса — это Нью-Йорк, мало ли всякого чудного народа в этом городе… Информация о вечере нашлась, ставки принимались — и этот чудак поставил приличную сумму денег на какого-то неизвестного бойца с совершенно непроизносимой фамилией, как выяснилось, русского… Он обрадовался, несколько раз ткнул пальцем в фамилию в бюллетене.

— Этот парень! Этот парень! — повторял он ломаным языком.

Желание клиента — закон. Служащий вежливо и бесстрастно улыбнулся, принявшись оформлять ставку.

Саня любознательно смотрел, как букмекер заполняет графы бюллетеня в двух экземплярах. Заполнил, дал подписать, бросил короткий взгляд, и совершенно неуловимая усмешка скользнула по его губам — как Саня успел ее заметить, сам не понял. Но он так же улыбнулся в ответ, то ли да, то ли нет, расписался в обоих экземплярах, один забрал, улыбнулся по-настоящему:

— Good bye!

«Мафиози» пристально взглянул и тоже ответил уже явной улыбкой:

— Good luck!

Похоже, догадался, что Саня сделал ставки на себя. Ну и ладно, догадался, глядишь сам на меня поставит…

В хорошем настроении Саня вернулся, вечер провел в расслабленном состоянии, а наутро без опоздания прибыл на тренировку. Отработал все от и до, в который раз с удовольствием отмечая, насколько профессионально тренирует Франко, как четко он строит тренировочный процесс… Короче, упахался так, что потом в раздевалке долго сидел, блаженно вытянув ноги, полузакрыв глаза, в невыразимо приятной усталости, сознавая, что это спустя небольшое время обратится в прилив сумасшедшей энергии, в то самое чувство, когда готов нагнуть, скрутить в бараний рог вселенную… Вот с этим осознанием Саша отдыхал, потом шел домой, а потом ждал промоутеров, должных отвезти его на интервью.

Появился Джонни, объяснивший, что у Билли возникли какие-то особо важные темы, ну а им вдвоем предстоит отправиться на съемки, не забыв полюбопытствовать про покупку авто:

— Выбрал что-нибудь?

— Так, кое-что присмотрел. Пока не взял, еще посмотрю, приценюсь.

— Может, помощь тьебе?

— Не, братан, спасибо, не надо. Сам я должен врастать в вашу жизнь… — Саня засмеялся.

— А! Ладно. Ну, давай приготовиться. У тебья еще не бывало это? Интервью?

— Нет. В первый раз.

— Так. Ну… ты знаешь, вопросы могут быть дурацкие. На все ответь спокойно, улыбка, так это, знаешь, позитив. Публика это любить. Еще раз скажу: даже если вопросы будут глупые, ты не показать это! Понимаешь? Как будто так надо. Это… ну, закон жанра, так, да.

— Ладно, понял. А соперник будет?

— Врьяд ли. Скорей всего, увидишь его уже на ринге.

— Тот самый? Пять нокаутов?

— Скорей всего. На девяносто девять процент… Ну, давай сбор!

И сказал, что надо надеть что-то такое спортивное, футболку или в целом спортивный костюм — ну, это добро нашлось без труда, Джонни одобрил, сам не заметив, насколько вошла в него привычка к русскому языку:

— Самое то! Ну, поехали.

Пельмень ощущал легкое волнение, ведь и вправду такая процедура впервые была в его жизни, впервые он должен появиться на телеэкране… ну одно только это уже подбрасывает адреналина в душевную топку. А Джонни в дороге добавлял топлива, озабоченно говоря, что от этой съемки зависит многое. К русским в Америке сейчас повышенный интерес, твое интервью есть часть стратегии продвижения: понравишься сейчас публике, сразу ощутишь, какие силы за тебя впишутся, тот же Дон Кинг! — говорил он. Пока ты у него так, подающий надежды. Вот надо все сделать, чтобы эти надежды и подать.

— Ну, как я понимаю, главное сейчас для меня достойно выступить…

— Да! — вскричал Джонни. — Да, конечно! Но это не только!..

Он пустился усердно разъяснять, что в деле продвижения мелочей нет, что всякая копейка в копилку, пренебрегать нельзя ничем…

Говорил он искренне и горячо, но нудно, талдычил одно и то же, что Саня давно понял — впрочем, его можно понять, на самом деле сейчас от съемок многое зависело, поэтому Пельмень терпеливо слушал, кивал и в двадцатый раз молча соглашался с этими коммерческими истинами.

Наконец, приехали.

Телестудия оказалась совсем небольшим помещением, но людей здесь суетилось много. Как успел объяснить Джонни, режиссер, операторы, звукооператоры и прочие создают иллюзию боксерского зала — якобы интервью снимается уже там, публика якобы лучше воспримет такую картинку. Звукооператоры наложат на картинку фоном шум многолюдного места, режиссер и его помощники будут изображать репортеров, задавая вопросы… Все это для того, чтобы подстраховаться от всяческих случайностей, дать материал в записи так, чтобы зрители подумали, что это прямой эфир. Снимают, прямо скажем, «на коленке», но дело ребята знают, на экране все будет смотреться как в самом настоящем зале — заверил Джонни… Ну вот как-то так.

Режиссер — седовласый, но моложавый мужчина импозантно-богемного вида — распоряжался властно, решительно, видно было, что он в таких проделках собаку съел. Довольно долго он сердито гавкал на осветителей, как видно, недовольный их работой, сам смотрел в камеру, опять начальственно горланил что-то, добиваясь качественной картинки…

В помещении было заметно жарко, Саня ощутил, как струйка пота поползла по спине. Шевельнув плечами, он наклонился к уху Джонни:

— Сколько еще это продлится?.. Я уже запарился.

— Терпи, — откликнулся тот. — Не знаю.

Два флегматичных негра притащили стенд с плакатом — анонс вечера бокса. На плакате, естественно царил Лэнс Уитакер — портрет в грозной позе, и еще некий чернокожий, видимо, его соперник в мэйнкарде. Мелким шрифтом были набраны несколько фамилий — надо полагать, участники андеркарда, среди которых Саня без труда обнаружил себя, причем после его фамилии в скобках значилось — Russia. А у одного кого-то было написано аж Никарагуа, по-английски, естественно.

Какое-то из этих имен было именем будущего соперника — с одной стороны, Саню так и разобрало любопытство… а с другой, черт знает почему, захотелось сохранить интригу. Пусть узнаю противника уже на ринге! — мелькнула мысль, и Саша перестал всматриваться в плакат.

Джонни заметно заволновался:

— Санья, слушай! Это они, — кивнул на сотрудников телестудии, — как будто ре… репортьеры, они будут вопросы спрашивать, я буду переводить. Улыбка всегда! Не забыть. Помнишь?

— Помню. Только ведь буду лыбиться, подумают, что я придурок… — проворчал Пельмень.

— Не подумают! У нас тут всье такие. Ты сам не думай! Делай, что сказано.

— Ладно, — сдался Саня.

Режиссер тем часом, слегка ругаясь, раздал некоторым подчиненным листочки с текстом — вопросы, надо полагать. Ругался же на их бестолковость, видимо.

— Слушай, а как мне отвечать? — спохватился Саня. — Что можно говорить, что нет?

— Говори, как есть, — махнул рукой Джонни. — Если что не так, то переделают.

Саня окончательно успокоился, и как раз режиссер распорядился начать то, что пышно назвал пресс-конференцией.

— Улыбайся! — напоследок прошипел Джонни.

Пресс-конференция началась.

Первый вопрос задала дохлая девушка ботанического вида в круглых, как у Джона Леннона очках — вроде бы ассистент режиссера.

— Здравствуйте! — проверещала она, изображая радость. — Мы рады приветствовать русского спортсмена на американской земле! Как вам понравилась Америка? Ваши впечатления!

Саню так и подмывало сказать, что впечатления интереснее некуда: сперва ни с того ни с сего на него налетели негры, благодаря которым он угораздил в полицию, а потом его обжал на бабки Дон Кинг… но, разумеется, так он не сказал, а проговорил нечто вежливо-обтекаемое, что совершенно всех устроило. Режиссер удовлетворенно покивал.

Следующий вопрос оказался как раз про Дона Кинга: дескать, правда ли, что он обратил на вас свое благосклонное внимание?.. Пельмень сказал, что истинная правда, и что он очень ценит то, что оказался в орбите столь авторитетного промоутера… это все тоже прошло как по маслу. А вот третий вопрос был прямо в лоб:

— На что рассчитываете в завтрашнем бою?

Ну, Саня так и брякнул:

— Нокаут во втором раунде! Левой.

Такого ответа организаторы, видать, не ожидали, тем не менее, понравилось, они заулыбались, раздался смех, даже аплодисменты — и все совершенно естественно, как на настоящей пресс-конференции.

— Какие у вас планы на будущее⁈ — вдруг опять высунулась очкастенькая.

Саня слегка пожал плечами:

— Двигаться вверх в рейтинге. Я уверен в себе, в своих силах, возможностях… — и дальше проболтал довольно удачно.

Тем самым дело и кончилось, все остались довольны, режиссер сложил из пальцев правой руки знак «окей». Джонни заметно перевел дух.

— Ну, Санья, — он слегка хлопнул подопечного по спине, — едем домой?

— Да.

— Тепьерь твоя задача — хорошо отдохнуть перед боем. Завтра ведь тренинг нет?

— Нет.

— Так! Но разминка, пробежка… это все не помешать, как вы говорите. Ну, ты и сам знаешь!..

Наутро завтра Пельмень именно так и сделал: разминка, пробежка — он ощущал себя в прекрасной форме, идеально подошедшим к бою. Главное было психологически не перегореть, но он уже умел владеть собой, умел не волноваться, так закоротить нервы, чтобы ничего не вывело из себя… Так и провел день, вернее, половину, потому что во второй половине за ним заехали Билли и Джонни, на сей раз оба, такие торжественные и борющиеся с волнением.

Билли, зараза, тоже первым делом поинтересовался покупкой автомобиля:

— Ну, Санья, выбрал?

Пришлось отговариваться, что еще не успел, а теперь не до того. После боя.

— А, ну если надо, поможем! — Билли приосанился. — Я в этих делах хорошо владею!..

Поехали. Ехали долго, в неблизкий район Нью-Йорка. Саня, как обычно, не особо следил за дорогой, сосредоточившись на себе… Но вот приехали, наконец.

Здание спорткомплекса оказалось не шикарное, но вполне приличное, его украшал во много раз увеличенный вчерашний плакат с Лэнсом, и Пельмень не без самодовольства усмехнулся, зная, что и его имя там присутствует, хотя и на вторых ролях… Народ вокруг клубился, хотя и не густо: ну, понятно, публика начнет подваливать к мэйнкарду, впрочем и так, похоже, ее будет достаточно, да плюс трансляция по нескольким сразу телеканалам! Это, конечно, очень неплохо.

Коридорами Билли и Джонни провели Саню в медкабинет, представили доктору — пожилому худощавому дядьке. Он доброжелательно улыбнулся, зафиксировал вес, наскоро провел обязательное медосвидетельствование, подписал разрешение. К бою годен!

— Пошли переодеваться, — Билли постарался улыбнуться широко, но вышло как-то криво.

В раздевалке вручили форму: перчатки, боксерки, трусы — все ярко-алого цвета, а на трусах еще и золотистые серп и молот, под советский флаг!

— Ну, блин, цирк какой-то… — проворчал Пельмень, однако спорить не стал, понимая, что это креатив Дона Кинга.

В раздевалку заскочил рефери — бойкий, живой лысоватый негр, лицо которого показалось странно знакомым… тут Александр из двадцать первого века сообразил, что это будущий знаменитый судья Кенни Бейлесс — сейчас он только начинает свой славный путь!.. Он наскоро объяснил правила, весело подмигнул и исчез.

— Ну, Санья, — волнуясь начал Билли, и в этот момент дверь вновь распахнулась, вошел администратор.

— Ваш боец готов?

— Да, — поспешно сказал Билли.

— На ринг!

Глава 20

Выход на ринг оказался самым рядовым, без той дурацкой пышности, которую так любит массовый зритель бойцовских поединков, не слишком искушенный в эстетических тонкостях — световые и звуковые эффекты, цветомузыка, бенгальские огни, вернее, фонтаны… Всего этого, конечно, не было, просто по проходу между креслами Саня прошагал к рингу под негромкий гомон зала, полного наполовину — многие подходили только к мэйнкарду. Но вообще говоря, и так зрителей немало, и репортеры тут и телевидение… словом, резонанс будет, грех жаловаться.

— Санья, повеселей… — прошипел на ухо Джонни. — Ты это… слишком флегматик, надо поживее, картинка продает, платные трансляции…

Саня послушно сделал несколько энергичных разминочных движений.

— Так, так, — одобрительно зашептали теперь в два уха Джонни и Билли. — Еще давай!..

Пельменю было не жалко, он еще проделал такие же взмахи.

На ринге уже крутился шустрый Кенни, стоял и мужик с микрофоном — спикер вечера, с невозмутимым видом перебирал в руках листочки-шпаргалки. Увидев Саню, он подобрался, листы ловким движением сунул куда-то в глубь смокинга, выпрямился, набрал воздуха в грудь… и мощный баритон эхом раскатился по огромному помещению:

— Леди и джентльмены!..

Спикеры бойцовских поединков, они же ринг-анонсеры — особая каста человечества, лучшие из них, можно сказать, на вес золота. Уж очень специфическая профессия — вроде бы пустяковая, но как много обстоятельств должны сложится в паззл, чтобы такой деятель был нарасхват у публики. И главное, вносил свою лепту в прибыль, в золотого тельца, в святое святых спортивного бизнеса!.. Красивый звучный голос, симпатичная, но брутальная внешность, харизма — хороший анонсер прибавляет к мероприятию процентов десять-двенадцать прибыли, это серьезная цифра. Ну, самый знаменитый, конечно, за всю историю единоборств — Майкл Баффер, черт его знает почему, но именно он очаровал мир спорта. Но его фраза «давайте приготовимся к д-д-драке» даже запатентована. Тот, что сейчас находился в ринге, тоже, впрочем, был отменно импозантен — рослый блондин в духе молодого Роберта Редфорда, и голос у него как рык пантеры. Саню он представил как «Александра „Саню“ Пельменя» — на американский слух это звучало вовсе не смешно, а как то вроде «Пэлменн» — ну, нормальная англоязычная фамилия.

— Итак, леди и джентльмены, поприветствуем нашего гостя из далекой загадочной России!..

Загадочная, говоришь?.. Ну, это точно! Хорошо хоть нет этой лабуды о медведях на улицах.

Зал встретил бойца умеренно-сдержанными аплодисментами, никаких свистов и воплей. Народ рассаживался, собирался, брал пиво.

— А теперь, леди и джентльмены, встретим соперника нашего русского гостя!..

На подходе к рингу появился явно перекормленный здоровяк — белый парень, наголо бритый, почти без шеи… Бог ты мой! Саня прищурился, всматриваясь в будущего соперника. Да это ж не кто иной как будущая знаменитость Эрик Эш с дурацкой кличкой «Баттербин»! — Александр из двадцать первого века сразу узнал его, да такой один на всем белом свете, не узнать невозможно.

Эрик Эш «Баттербин» — огромный смешной жирдяй, на вид самый настоящий персонаж кинокомедии — оказался обладателем самого настоящего таланта в единоборствах. Скорость, резкость, силища — все это оказалось при нем, даже необъяснимо, как оно так сошлось в таком несуразном облике. Но сошлось, без дураков, Эрик в самом деле отличный боец, причем в разных видах единоборств. Правда, вся его боевая мощь рассчитана примерно на четыре раунда, более долгих противоборств Баттербин не выдерживал, выдыхался, из-за чего получил несколько ироническое прозвище «король четырехраундовых боев». Но надо отдать ему должное, в этих боях он выглядел танк танком.

Вот, значит, как… — думал Пельмень, глядя, как с потешными ужимками толстяка противник карабкается на ринг. Значит, пока он только начинающий, пять побед в пяти боях… Да, сейчас он еще не достиг максимального «боевого веса», с которым выходил биться на рубеже девяностых-нулевых голов — порядка 150 кило. Сейчас он, по прикидкам Сани, тянул 125–130, что, конечно, тоже намного больше Саниных примерно 105. Да, четыре раунда против такого монстра будет биться нелегко, но кто вообще говорил, что будет легко?..

Толстяка зал встретил аплодисментами помощнее, одобрительными смешками — видно было, что воспринимают его как фрика, но такого, который сумел чудачествами добиться реального успеха, естественно, измеряемого в долларах…

— Эр-рик… Баттер-рбииииин… Эш!.. — раскатился руладами ведущий.

Эрик, приплясывая в своем углу, вскинул руку в знак приветствия. Брюхо и сиськи затряслись как холодец, но Саня-то знал, насколько обманчива эта потеха.

Вокруг Баттербина суетились трое — тренер, ассистенты. Билли и Джонни тоже принялись усердно обхаживать подопечного:

— Санья! Держи дистанцию. Это главно! Но бей сильно!.. — и в таком духе.

Говорили они толково, но Саня и без них понял, как строить бой. Лезть с Эриком в размен, в рубку — пожалуй, бесполезно. Техникой он не блещет, но лупить будет, как бронебойными, и главное — не дать ему попасть. А это сложно. Хотя возможно. И не бегать от него. Рост у него… ну, где-то за сто восемьдесят, руки не очень длинные, тут у меня плюс. Ладно. Сильно бить с дистанции, да хоть бы и не сильно, стучать и стучать в него джебами, когда он наглотается их, это явно станет заметно. Ну, и не упускать ни малейшего случая врезать по-настоящему.

Все это и думал Саня, и говорили его секунданты, тут не ахти какая глубина мысли, задача ясная. Трудная, но решаемая.

Тем часом ринг-анонсер удалился, Кенни вышел в центр площадки.

— Бойцов прошу сюда! — громко провозгласил он.

Тут Саня впервые посмотрел противнику в глаза, мгновенно угадав, что Эрик парень не злой, совершенно нормальный. Но на схватку он выходит акцентированным и мотивированным на сто пятьдесят процентов, и тут пощады не жди.

Да я и сам такой!.. — мелькнуло в голове, когда Бейлисс традиционно начал объяснять правила боя, ничего нового, естественно, не сказав, и завершил речь опять же традиционным пожеланием удачи.

Саня и Эрик ткнулись перчатками в знак приветствия.

— Бокс! — скомандовал Кенни.

И в тот же миг Саня ловко уклонился от оглушительного правого свинга, успев сунуть средней силы джеб в пятак противника. Кулак Эрика в самом деле пролетел как будто со свистом и ветром. А от левого свинга пришлось перекрыться, удар в правое плечо был такой, будто влетел туда бетонный блок.

Но, ясное дело, Пельмень не собирался пугаться и бегать. Отбив удар, он тут же воткнул свой, правый кросс, и не слабый. Конечно, башка у Баттербина каменная, шея как у быка, удар он держит. Но капля камень точит, и Саня не собирался не упускать ни малейшей возможности бить и бить. Еще раз умело заставив противника вложиться в удар впустую, и еще раз ощутив в сантиметрах от носа пролет кулака, свист и ветер, Пельмень вошел в клинч, ощутил лютую силу Эрика, но и сам, будучи не хилым, мягко говоря, «связал» его руки, не давая бить, да и вообще толком двигаться.

— Брейк! Брейк! — крикливо засуетился Кенни, растащил бойцов. Эрик ринулся вперед, и тут же словил комбинацию: правый прямой и левый хук. Могучий комплекс «голова+шея» слегка, но качнулся.

Саня ощутил, что он более или менее приспособился к Баттербину и тактически его переигрывает. Конечно, это еще далеко не победа, как говорится, у панчера шанс выиграть есть всегда, и надо не ослаблять бдительности, изнурять соперника точными сильными ударами, а в третьем-четвертом раунде включиться на всю мощность.

Многоопытная публика тоже, разумеется, увидела, что как боксер русский классом повыше земляка. Может, не очень приятно было это осознавать, но и не отдать долг справедливости нельзя. По залу прошло некое одобрительное движение в адрес «Пэлменна» — черт его знает, в чем оно выразилось, но Саша его уловил каким-то необъяснимым шестым чувством.

Во время боя, конечно, чувства боксеров обостряются, поскольку это ситуация предельного напряжения, стресса. Что в обычном состоянии недоступно, у бойца проявляется сказочно, он и сам этого объяснить не может, но сверхчувствует не только противника, но и все окружающее пространство.

Вот и сейчас Саня безошибочно уловил симпатию публики — коллективные эмоции качнулись в его сторону. Конечно, это невозможно описать ни в каких рациональных терминах, но это есть, сто пудов. И точно так же Саня мог сказать, что противник это почуял — что зал увидел его промахи и оценил спокойное мастерство русского. Эту тончайшую волну эмоций Эрик ловит сейчас так же, как Саня, только с обратным знаком. Но это не смутило его, не сбило с толку, он продолжал так же размашисто бомбить ударами и слева и справа. Саня пока успешно уклонялся или отбивался, не забывал и сам успешно всовывать удары, однако чертов Баттербин не только лупить умел, защищался он вполне неплохо, примерно половина Саниных ударов либо отражалась им, либо попадала мимо. Но другая половина прилетала в цель, и это, конечно, не оставалось без последствий, боксер уставал, сбивался с ритма, с дыхания… и под занавес первого раунда Пельмень донес до противника отличную комбинацию: левый джеб — правый кросс, от которой толстяка встряхнуло, не сильно, но очевидно. И зал это заметил, загудев со сложными чувствами — с одной стороны, конечно, зрители болели за американца. С другой — не могли не оценить искусство русского.

Тут звонко грянул гонг.

Билли и Джонни были очень довольны итогом раунда, хотя и не стремились внешне проявить чувства. Но по-русски говорили смело, зная, что в противоположном углу не поймут.

— Хорошо, Санья, отлично, — сохраняя бесстрастное выражение лица, твердил Билли. — Так дьержать! Но только он сейчас вперед, как танк, будьет ломать дистанцию. Тебье надо будет клинчевать!

Саня кивнул. Что-что, а это делать он умел. Не самый сложный элемент боксерской науки, но и его надо с умом выполнять.

Билли горячо утверждал, что надо будет «вязать» соперника, не давать ему бить всеми правдами и неправдами, а отступать, бегать нельзя — это первый бой, его не только публика смотрит, но и знающие, влиятельные люди, да и сам Дон Кинг… Его в зале нет, но наверняка дома он сейчас смотрит этот вечер. Ни в коем случае нельзя, чтобы боксера-дебютанта запомнили как «бегунка», боящегося противника. Хотя, конечно, бывает и такое, что боец начинает уклоняться от боя, изматывая противника, а потом отыгрывает упущенное, да с разгромом… но это воля случая, на нее полагаться нельзя.

Разумеется, Саня и это все понимал. Когда Кенни легкими движениями обеих рук пригласил соперников подниматься, он по решительному виду Баттербина уже видел, что тот готов ринуться в жестокий ближний бой, не давая оппоненту держать дистанцию.

— Бокс!

И точно, Эрик свирепо бросился на Пельменя, но тот мигом поймал его в замковый клинч, еще и протащил немного на себя, да еще и поддел корявеньким апперкотом, не очень сильным, но все в кассу. Эрик-то не одного удара не успел нанести.

— Брейк, брейк! — сердито заголосил Бейлисс, с усилием растаскивая бойцов.

Разнял кое-как, скомандовал: «Бокс!» — и тут уже сам Пельмень опередил противника, засадив все ту же комбинацию, правда, кросс Эрик отбил, и сам мгновенно жахнул правым свингом, чуть не попал, вернее, даже зацепил, хотя и вскользь, но лишний раз напомнил, что ни в коем случае нельзя позволять Баттербину попадать в себя. И он умело ушел от атаки, заставив соперника дважды яростно махнуть в пустоту, и вновь ощутил одобрительную реакцию зала — здесь никакой трусости нет, умело защищаться уходами, уклонами это необходимое искусство в бою.

И вот тут внезапно — это почти всегда внезапно — нахлынуло знакомое упоительное чувство власти над миром, абсолютная уверенность, что все будет хорошо, что ты победитель! Только не расслабляться, не терять внимания, не впадать в самоуспокоенность… вон он как, ух ты!

Эрик вновь едва не достал Саню. Черт возьми, вот это серьезно! Сейчас бы лежал на канвасе… Повезло. Вот сейчас реально повезло!..

Так лихорадочно думал Саня, опять сумев повязать противника клинчем и слегка противясь попыткам Бейлисса разомкнуть бойцов. Да Баттербин и сам вырвался, но Саня успел отскочить и отработать по нему все той же несложной, но эффективной «двойкой», и на этот раз попали оба кулака.

Уверенность жила в нем, но внимания он не терял, только так можно было эффективно закончить бой. То, что он лидирует в нем, Саша ощущал, и то, что сил у него сохранилось больше, чем у противника, тоже. Правда, сейчас будет перерыв, но ведь отдыхать-то будем оба!..

Гонг.

Билли и Джонни ликовали, хотя старались скрыть это, главным образом, чтобы в противоположном углу не заметили. Но там тоже не дураки были, они видели, конечно, что уступают, а главное, им не очень понятно было, что делать, цугцванг такой. Первые раунды все же — самая сильная сторона Баттербина, теперь он явно устал, и двигаясь сам, и нахватавшись ударов от противника… Совершенно очевидно, что преимущество утрачено. Идти вперед, ломить напропалую?.. Да шел уже, не помогло, а теперь, учитывая растрату сил, это будет делать куда сложнее. Работать вторым номером, на контратаках?.. Ну, для такого бойца, как Баттербин, это совсем не вариант. Стало быть, остается все то же самое: переть ледоколом в расчете на бессмертное «панчер всегда имеет шанс». Пожалуй, так. Лучшее из худших.

— Санья! — наставлял Билли. — Ты уже близкий к победе! Главное тепьерь не испортить. Атакуй и отходи. Не стой перед ним! Атака — и ушел, атака — и ушел, вот это главное! Давай!

Пельмень и сам это видел, и уверенность не уходила от него. Не упускать внимания, тщательно обороняться… вроде бы до сих пор получалось, почему бы и дальше тому же не получаться, тем более, что самое сложное позади… Ну, поехали!

Третий раунд опять же начался бешеным напором Баттербина, но уже видно было, что он если не выдохся, то просел порядком, и Саша ощутил себя увереннее. Бил — отходил, бил — отходил, все по плану, и план отлично работал. По-прежнему Эрик был опасен, по-прежнему его шальной удар мог уложить быка, но прежнюю резкость он потерял, и Сане стало работать куда легче… Да, если бы это был настоящий, десяти- или двенадцатираундовый бой — подумал Саня — то раунде в шестом-седьмом, наверное, я бы просто его замолотил, он не смог бы отвечать, и судья бы остановил бой. Но что тут толковать! Четыре раунда, значит, четыре. Работаем!

И Саня продолжил в том же духе. Эрик подсаживался чуть ли не с каждой секундой, Саня начал включаться поплотнее, теперь он заметно работал первым номером, но чертов толстяк умел неплохо защищаться, вот ведь какая штука!

Саня сказал про себя «чертов толстяк» вовсе не со зла, а с таким веселым уважением — ну н самом деле, разве можно ожидать от человека такой комплекции какой-то техники! А она у Баттербина была, и достать его по- настоящему, «болтануть», было совсем не просто. Саня старался, вкладывался, попадал, но Эрик вполне умело защищался, а кроме того, конечно, он мог держать удар.

Так завершился третий раунд. Про четвертый вряд ли можно было сказать что-то новое, кроме того, что Саня действовал еще увереннее, будучи постоянно настороже, не дал противнику шанса достать его, а сам несколько раз хорошо попал, вкладывался в удар по-взрослому, так, что у самого руки гудели от кисти до плеча, но свалить здоровяка не смог.

Гонг зафиксировал явную победу Пельменя, что подтвердил и счет судейских записок, и окончательно оформил Бейлисс, подняв Сашину руку, что зал приветствовал дружелюбным шумом, несколько сдержанным — все же непатриотично радоваться проигрышу соотечественника, но отдать должное хорошему бойцу, кто бы он ни был — ну, почему бы нет.

Зато Эрик был по-настоящему приветлив. Бой кончился, теперь другой боксер на ринге — не противник, а коллега, приятель. Широко улыбаясь, он крепко потряс Санины руки, подмигнул, дружески хлопнул по плечу, отчего вся рука чуть не онемела.

— Поздравляю! — сказал он, — отличная работа!.. — и еще что-то, но разобрать его южный акцент Пельмень не смог. Он тоже от души улыбнулся, тоже похлопал Эрика по огромной спине и двинулся в свой угол.

Теперь Билли и Джонни могли сиять улыбками во все рожи, что они и делали.

Глава 21

— Санья! Санья! Ты молодец!.. — они гомонили наперебой, голоса сливались, и Саша не мог разобрать, кто что говорит, да это, впрочем, было и неважно. Ясно было, что оба в восторге. Их протеже не просто показал хороший бокс, что уже само по себе было бы неплохо, он победил! Победил сильного соперника, хотя и начинающего, но вполне серьезного и даже перспективного. Понравился публике, и не только в зале, трансляция по телевидению была, может, и не самая глобальная, но была, по платному кабелю (сам трансляция, конечно была бесплатной). После этого нового бойца из России, конечно, запомнили, и теперь надо идти вверх, вверх и вверх, только правильно строить этот ход… ну, в этом они, Билли и Джонни, помогут, конечно, ну и Дон Кинг тоже ровно на пятой точке сидеть не будет…

Саня слушал все это молча, позволяя расшнуровать и стянуть с себя перчатки, размотать бинты, и думал про себя: погодите, братва, вы еще не знаете, какой вас ждет сюрприз… Вы может, америкосы, и прошареныные в ведение бизнесов, вон Уолл-стрит у вас есть, но мы русские тем от вас отличаемся, что может наказать за любую несправедливость. А несправедливостью Пельменю виделся кабальный контракт, единственной задачей которого было выбить побольше бабла из боксера. Задача вроде понятная, но если прибыль делить. Здесь же речь о том, что промоутеры бабки свои срубят, Саню как половую тряпку выжмут до последней капли, а после выкинут на обочину. Этот путь половина нынешних звезд бокса прошла… а тому же Тайсону кидок от Кинга только предстоит.

— Что теперь? — спросил Саня, закруглив размышления.

— Сегодня можешь отдыхать! — объявил Билли так, как будто невесть какое одолжение делал подшефному. — Завтра, думаю, Дон захочет тебя увидеть… то есть нас. Надо быть готов.

— Буду. Не вопрос. Во сколько?

— Мы сообщим.

Саня снова кивнул. Самое противное тут, чтобы эти господа Билли и Джонни прекрасно знали, чем обернется для Пельменя контракт в том виде, в котором он его подписал. И ни тому, ни другому даже не икалось, что они собственными руками по сути подвели русского пацана боксера под монастырь. Чем тогда они от Кинга отличаются?

…На обратном пути оба Саниных продюсера были необычайно оживлены, болтали без умолку, предвкушая перспективы. Он же сам начинал ощущать тягучую болезненность в мышцах после боя. На первых порах ты орлом летаешь, празднуешь, а потом адреналин потихоньку отступает, на смену приходит боль… Но ничего, думал он, отлежусь, завтра все должно пройти, хотя без обезбола, конечно, не обойтись.

— Завтра ждьи нас! — строго предупредил Билли, когда приехали на Санин адрес.

— На держи, — Билли вытащил из внутреннего кармана пиджака пузырек с таблетками. — Выпей.

— Это что?

— Обезболивающее. Ровно одну таблетку! И еще одну пэред сном, будешь, как говорьите вы русские «как огурчик».

Пельмень покрутил пузырек. Кивнул. Вспомнилось, что в Америке запросто так нельзя прийти в аптеку, на все нужны рецепты врача. Дурацкое такое правило — а если посереди ночи зуб разболиться?

— Ноу, ноу, — замотал головой Билли, воспринял рассматривание Саней пузырька, как настороженность. — Никакой допинг, это все официально разрешено.

— Санья, а чего у тебя такая рожа довольная? — Джонни прищурился, пытаясь понять, почему Пельмень после боя в приподнятом настроении.

Оно то может и будешь рад победе, но от Эрика Эша Саня знатно пропустил, по логике Джонни — не до радости, по крайней мере пока таблетками не закинулся.

— Да вот предвкушаю, когда ваши таблетосы захаваю, — отбрехался Саня.

На том и поговорили. Саня вышел из машины, зашел в подъезд, подождал, пока стихнет шум мотора… и устремился в контору тотализатора. Бабки снимать. Америкос спрашивал чего такая довольная рожа у Санька — да вот от того, что на ставке он поднял солидную сумму.

В конторе был все тот же лощеный под мафиози парень. Увидав Саню, он разулыбался, видимо, давно уже поняв, кто это такой, и почему ставил на победу бойца с непроизносимой фамилией, которую при анонсе сократили до произносимой…

— Оу! Мистер Пэлменн⁈ — засмеялся он.

— Йес, — не стал придуриваться Пельмень. — Он самый… бабки мои давай, Дон Карлеоне.

Достал из кармана листок со своей ставкой, отдал. «Мафиози» взял, сравнил с таблицей выигрышей, слегка приподнял брови:

— Поздравляю…

Пельмень сдержанно кивнул. Так то есть с чем поздравлять.

Видно было, как служащему хочется потолковатьо том, как клиент поставил на себя, вообще просто поболтать по-приятельски… но нельзя, и понимание корпоративного этикета не позволяет, да и просто правила работы в конторе. Поэтому, сократив смех до вежливой улыбки, он пересчитал солидный выигрыш и вручил наличные доллары.

— Сэнкью мистер! — Саня откланялся.

— А я правда похож на Дона Карлеоне, сэр? — «мафиози» врезались в память слова Пельменя.

— Повернись, — распорядился Саня, от нечего делать решив итальянцу подыгарть.

Тот повернулся, задрал нос повыше.

— Похож.

И с этими словами вышел из конторы. Выигрыш превышал ставку в шесть с лишним раз. Бабки серьезные, на год жить не тужить хватит, даже по американским меркам, здесь то цены конские. А уж в России, если особо не шиковать и не транжирить, так хватит лет на пять… Саня шел домой и ухмылялся, представляя, как он завтра выстроит разговор с работодателями, думающими, что он у них на привязи…

Развяжем завтра узел!

Ну или перерубим…

Придя к себе, наскоро перекусил, сожрал таблетку, не запивая, а разжевав, чтобы побыстрее подействовало. Ну и с чистой душей завалился спать. Напряжение и усталость сказались так, как он даже не ожидал — он вырубился и проспал часов двенадцать, изредка просыпаясь ночью, не сразу соображая, где он… потом доходило, догоняло, и он вновь проваливался в сон.

Проснулся, правда, бодрым, свежим, позавтракал с аппетитом. Травмы после боя практически не давали о себе знать, осталась только тупая головная боль и это тоже скоро пройдет.

Делать было особо нечего, он ожидал, когда появятся промоутеры. Включил телек, MTV, позалипал на клипы с едва прикрытыми барышнями. На одной из песен сделал громче и от нечего делать решил станцевать. Будет тебе разминка, считай.

Билли и Джонни появились в обед, и начали тарабанить в двери так, как будто случилось что. Саня поначалу напрягся, выглянул в окно, чтобы убедиться, что опасности нет. И увидев, что дуркуют старые знакомые америкосы, пошел открывать дверь.

— Здоров, мужики!

— Ты… ТЫ почему не берешь трубку? — выпучил Билли глаза, слюни в разные стороны полетели.

— Не слышал, — спокойно ответил Саня. — Музон ваш слушал, ниче так качает.

— Я же тебе говорьил, что все окей, — с явным облегчением выдохнул Джонни.

Зашли в дом. Если убрать беспокойство, с которым явились гости, то в целом американцы выглядели вполне себе бодрыми. Разве что слегка взвинченные предстоящей встречей с Доном Кингом.

— Ну, — сказал Билли, прохаживаясь по комнате, — сегодня в офис будем к нему поедем!

— Это далеко? — спросил Пельмень.

— Нет, не очень… — тут Билли рассмеялся, и словно под большим секретом поведал, что у Кинга разных офисов хрен знает сколько. Ну, вернее, штук пять-шесть, к тому же он постоянно некоторые оставляет, заводит новые… Словом жизнь его отчасти напоминает жизнь агента-нелегала. Как говорится, главное — не скучно…

Джонни посмотрел на часы:

— Поехали, парни! — сказал он по-английски, — время подстегивает.

И они поехали. В пути Билли вспомнил, а вернее, он и не забывал:

— Санья, так что у тебя насчет авто?..

Пельмень отрицательно покачал головой:

— Не стал брать пока. Думаю… Но деньги отдам, не трясись!

Билли хмыкнул. «Не трясись», видимо, не очень понравилось ему, но он смолчал.

До офиса Дона действительно добрались быстро. Очень скромное помещение, вовсе не в зеркальном небоскребе, а в старом доме постройки начала ХХ века. Удивительно, что Кинг, гребущий папки даже не лопатой, а ковшом экскаватора, экономил доллары на собственном комфорте. Хотя… может это он специально таким образом бросал пыль в глаз боксеров — мол, денег нет, но вы держитесь? А если непонятно — так два бугая охранника из афроамерканцев, пояснят что по чем в этой жизни.

Зашли внутрь. Пельмень поиграл в гляделки с одним из мордоворотов, которому пришло в голову Саню обыскать.

— Руки не распуская, — сухо обронил Саня, когда охранник принялся хлопать его сзади по заднице. — Тебе говорю.

Афроамериканец промолчал, но едва не сожрал Пельменя взглядом. Билли и Джонни тоже подверглись обыску. Закончив этот огромный черный чувак кивнул — проход свободен.

Прошли вдоль коридора, в конце ожидала небольшая комната, с тоже совсем небольшим Т-образным рабочим столом для совещаний. Из техники целый компьютер, прочая канцелярская лабуда, мини-флажки разных стран мира, куда же без них… Дон Кинг все такой же приветливо-любезный, в куртке со значками, в ярком галстуке, пил кофе… На противоположном конце стола ожидала еще одна чашечка, над которой струился пар. Но всего одна, когда как любезных гостей было аж трое.

— Присаживайтесь! — сказал он, сделав роскошный жест, и явно показывая, что Сане следует занять место посередине, и чашка кофе предназначается ему.

Трое присели. Продюсеры — почти раболепно, Саня с равнодушно-независимым видом. Конечно, Дон Кинг, тонкий психолог, это заметил. Глянул с любопытством, но ничего не сказал. Психология — штука эфемерная, а его интересовало дело. О нем и заговорил. Тем более, если что не сложится в части дела и будет виновата психология, то для того чтобы направить психологию в нужное русло, есть два огроменных черных шкафа.

— Ну что ж… — и далее пошла речь о том, что Саня молодец, хороший «проспект»… работаем дальше, и все в таком духе. Ну и гонорар…

Солидный сейф стоял у воротилы по левую руку, но туда он не полез, а выдвинул один из ящиков стола, покопался в нем с таким видом, будто сейчас ему предстоит расставание с чем-то душевно дорогим… да видимо так оно и было, прощание с каждым долларом для него — трудный психологический порог, через который приходится перешагивать.

Из ящика Дон извлек аж четыре стодолларовые купюры — гонорар за бой с Баттербином. Пятую извлечь, видимо, было свыше всех душевных сил. Вручая бабки так просиял, сверкая белоснежными зубами, будто вручал Сане чек на лям баксов, как минимум. Следом проговорил нечто типа: держи, заработал… молодец… ну и далее: продолжаем работать, тебе по контракту надо отбиться еще в пяти схватках, тогда будем пересматривать условия… То есть, подписывать новый контракт. Вот так!

Билли и Джонни угодливо кивали, Пельмень слушал абсолютно спокойно, никаких эмоций на лице, хотя на четыре сотни баксов от боя до боя, понятное дело было не дотянуть. Дождался, когда «великий и ужасный» закончит речь, и вот тут…

Вот тут ему понадобилось некоторое усилие. Тоже психологический барьер, что там говорить. Только иного рода. Он очень сдержанно улыбнулся и заговорил по-русски, прежде обернувшись на Билли и Джонни.

— Слышь, братва, переведете кучерявому о чем будет толк?

— Что ты собрался говорить? — напрягся самую малость Джонни.

— А ты узнаешь.

— Окей… — американец заерзал на стуле пятой точкой, расслабляя петлю галстука, будто почувствовал что-то.

Ну и Саня начал толкать заранее подготовленную речь. Прежде всего поблагодарил Кинга за поддержку, постарался сказать это как можно искреннее, поскольку и в самом деле это было правдой — как бы ни мутил воду старый промоутер, но в этой мутной воде его подопечным перепадали совершенно реальные рыбы. Тот же бой с Эриком — ну разве нет?.. За это настоящее спасибо, без дураков. Реально открывает ранее закрытые горизонты.

А вот все прочее…

— Короче, дядь, — продолжил Саня. — Мне мои пацаны говорили, что ты тип мутный, но я не поверил, хотел дать шанс себе, даже не тебе.

Джонни было начал переводить, но когда врубился о чем толкует Пельмень, так сразу поник. Последние слова зажевал, как магнитофон пленку. Кинг понял сразу, что что-то пошло не так. Однако взглянул на Джонни.

— Транслейт.

Улыбка как-то сразу раз и сошла с лица старого промоутера, он мигом похмурнел.

— Ага, переводи, Джо, — подмигнул американцу Пельмень.

Тот вытащил платок, вытер выступившую на лбу и шее испарину, но ослушаться Дона Кинга не решил. Судя по тому, как мрачнело лицо Дона, н переводил все дословно. Саня первым делом и без обиняков заявил, что контракт он считает несправедливым и соблюдать его не собирается.

От этих слов лица Билли и Джонни сделались как у пациентов, которым доктор вынужден сообщить про очень неблагоприятный диагноз. Джонни в ужасе забормотал:

— Санья… Санья… ты что⁈

— То самое, Джонни, то самое, — спокойно ответствовал Саша. — Можете посмотреть контракт. Он же у вас с собой? Билли?..

Он заметил, как цепенеет при этом лицо Джонни, сообразившего, что это значит — вспомнил, конечно, про подарок с бесцветными чернилами…

Но, разумеется, Пельмень не собирался его сдавать. Как говорится, не доказано, что у этих двух амерах были другие варианты, кроме кидка боксера. Так что пусть живут паразиты…

Билли тоже изменился в лице, но иначе.

— Санья!.. — чуть ли не взвизгнул он, лихорадочно роясь в портфеле.

Кинг слегка приподнял брови. Вообще на всех троих он стал смотреть с интересом исследователя, обнаружившим нечто любопытное.

Билли выхватил, наконец, из портфеля контракт, мгновенно перелистнул…

И замер, зачарованно уставившись на пустое место там, где должна стоять подпись наемного работника.

— Вот э фак, сан оф и битч, — заверещал он так, будто ему в задний проход паяльник вставили.

— Вот так, — спокойно заключил Пельмень.

Билли уставился на него. Бог ты мой! Куда делось его привычное благодушие. Человек человеку — волк! — сразу вспомнилось Сане.

— Это… — зловеще понизив голос, проговорил он, — это что значит⁈

Джонни сидел ни жив, ни мертв. Лицо окаменело. В кабинете незаметно появились охранники, хрен его знает, может у них нюх какой, когда у босса трудности.

— А вот что, — Саня забрал свои честно заработанные четыреста долларов и вынул изрядную пачку купюр — выигрыш на тотализаторе.

Теперь уже изменился в лице сам Дон Кинг — безусловный рефлекс при виде денег.

Саня отлистнул примерно половину дензнаков, шлепнул их на стол перед Кингом.

— Это за тот залог, чтоб из полиции меня вытащить. Спасибо! Мы в расчете.

Стопка купюр потоньше — хлоп перед Билли:

— Твои бабки, Билли, которые на машину давал. Тоже спасибо, выручил. Но я пока без машины обойдусь. Можешь пересчитать, все ровно.

Немая сцена.

Оглядел ошарашенных продюсеров.

— Ну что, дальше будем работать как работали?

Саня уже думал, что следом Кинг распорядиться подключаться своим шкафам, чтобы те доходчиво объяснили Пельменю его неправоту. Но нет. Билли окинул Пельменя уничтожающим взглядом, что хотел сказать, осталось неизвестным, потому что Дон Кинг гулко захохотал, тыча в сторону Сани пальцем, на котором красовался роскошный бриллиантовый перстень:

— Ха!.. А он-то молодец! Надо же… Парень не промах, ха-а!..

Саня не очень разобрал слова, но не сомневался, что сказано было примерно так. Но потом он перестал смеяться также резко, как начал хохотать. Просверлил тяжелым взглядом Билли и Джонни. Молча, ничего не сказав. Что это могло означать Пельмень понял — теперь недополученные с Пельменя бабки ложились долгом на горе предпринимателей. Так им и надо.

— Ладно, — Пельмень встал, все еще поглядывая на чернокожих охранников, но те не дергались. — Ну что, парни, пошли? Вы дальше со мной работаете?

Билли оправился от эмоций и произнес почти спокойно и даже почти без акцента по-русски:

— Саня, ты сумасшедший. Как это у вас?.. Чокнутый. Да, так. Ты себье все обрубил. Весь проспект! Я… мы, — поправился он, — мы с такими чокнутыми не работаем. Так, Джонни⁈ — свирепо рявкнул он.

Джонни, кивнул, глядя в пол. Поднять взгляд он боялся. В отличие от Билли он понял, в каком цвете они сейчас предстали. И было похоже в нем нечто человеческое, отличное от капиталистического.

Саня, конечно, особо не рассчитывал, что Билли и Джонни его поддержат, но подколоть двух доходяг не преминул…

— Ну как хотите, — Саня встал. — Бывайте здоровы!

И вышел. Охранники Кинга не дернулись.

На улице, среди шума моторов и голосов, он на мгновенье ощутил себя совершенно одиноким в этом огромном человеческом муравейнике. Куда идти?.. А, не все ли равно! Побрел вправо. Куда глаза глядят.

— Санья! — вдруг голос сзади.

Он резко обернулся. Джонни!

Тяжело дыша, он подбежал к Пельменю.

— Санья, ты это… Послушай… Не правы мы… лохи…

— Ты сам пришел, или Билли послал? — перебил Саня.

— И то и это… — с одышкой произнес Джонни.

— А-а…

— Он злой… как чьерт, те его это… кинул, ясно дело…

— С волками жить — по волчьи выть. Не надо было ко мне как к расходному материалу относиться, я же отнеесся к вам со всей душой.

— Да… но не то… Ну, он сказывал, чтобы ты с квартиры съезжал, более оплаты нет. Тренировки тоже, да… Ну вот…

— Да, — Саня чуть улыбнулся. — Это от него, понятно. А от себя что хотел?

Джонни чуть замялся.

— Хотел, да. Ну, для первых, спасибо, что не сказал про те чернила… я так и понял про подпись… да. А во-вторых, хочу тебе дать подсказ.

Джонни огляделся, как будто боялся, что его подслушают.

— Ты ведь талант, настоящий талант, нельзя бросать…

И Джонни пустился в торопливый монолог о том, что он Саню понимает, сочувствует, сам знает, насколько жестокий и грубый мир профессионального спорта, ни чести, ни совести у его воротил, каждый каждого продаст… но он Джонни, уже слишком глубоко втянут туда, что-то начинать заново возможности нет, так что извини, братан! Как-то так.

— Да ладно, — Саня махнул рукой. — Я все понимаю. Будь!

— Постой, — Джонни вдруг придержал его. — Я тебе совьет: тут не так далеко, я покажу где, один… этот, как сказать… из Бразилии, один делает новый спорт, типа смесь всяких боевых искусств. Предельные бои называет: ультимейт файтинг чемпионшип. Не знаю, как пойдет, дело совсем новое, но как это у вас, чем демон не юмор…

— Чем черт не шутит…

— Так, да! Вот ты к нему попробуй, да?

— Ага… А что, пожалуй! Где это?

Джонни наскоро объяснил, где, продолжая как-то виновато оглядываться.

— Понял. Ну, спасибо, брат!

И Саня хотел дать по рукам, но Джонни извинительно улыбнулся и побежал обратно в офис Кинга.

Саня посмотрел вслед ему, развернулся и пошел по адресу.

Спортзал он обнаружил быстро по плакату, где действительно было написано:

THEULTIMATEFIGHTINGCHAMPIONSHIP

Эпилог

Эпилог

Пельмень толкнул дверь, в нос ударил родной запах спортзала — пота, растирок, кожаных матов… Саня невольно улыбнулся. А еще почувствовал, как по всему телу от кончика носа до кончиков пять побежали мурашки.

Надо же… вот так, когда он совсем этого не ждал, в его двери постучалась мечта, казавшаяся не то чтобы забытой, но ускользающей.

Зашел в зал, гулко выдохнув, и чувствуя, как щекочет в районе солнечного сплетения. Чувство было такое… приятное что ли. Предвкушения и радости одновременно, так бывает у детей, когда они видят коробку с подарками под елкой.

Обстановка была совсем небогатая. Никаких клеток-октагонов, привычных зрителям 21 века, еще не наблюдалось и в помине. На расстеленных на бетонном полу матах усердно упражнялись в спаррингах десятка полтора молодых разномастных ребят: белые, латиносы, мулаты, негры… И среди них прохаживался главный — смуглый парень повыше среднего роста, худощавый, но видно, что жилистый, сплошные мышцы, ни грамма жира… Джонни сказал, что зовут его Ройс Грейси, но мог бы и не говорить, Александр прекрасно знал, кто легенда файтинга, «боев без правил», можно сказать, отец-основатель этого дикого дерьма…

Увидав вошедшего, Ройс тренировки не прервал, но воззрился с интересом — еще бы, такой фактурный парень… А потом, опытный тренер по неуловимым черточкам в осанке, движениях, походке, сразу определяет степень таланта или профессионализма человека. Конечно, Ройс вмиг сообразил, что двухметровый детинушка не пепси-колу сюда пришел продавать, и даже не акции «Дженерал моторс». И что он не журналист, и не репортер… А поняв это, бразилец приветливо вскинул руку:

— Хелло, парень!

— Хелло, Ройс! — откликнулся Пельмень.

Тот слегка вскинул бровь — надо же, знает! Это уже слава?.. Что-то скомандовав своим, он подошел, по пути критически окинув взглядом всю гигантскую фигуру, и очевидно, утвердившись в мысли, что посетитель:

А) пришел заняться делом…

Б) он в этом не новичок.

За пару метров бразилец приветственно протянул руку, спортсмены обменялись крепким рукопожатием. Саня извинился, что не очень говорит по-английски…

— Да я вряд ли лучше… — засмеялся Ройс.

Саня кратко и точно изложил главное о себе: он русский, попал на глаза промоутерам, прибыл сюда… Дон Кинг… первый бой… сбежал от Кинга, в данный момент без дома, без дела.

— Не согласен с Кингом?.. — удивился Грейси.

— Да.

— Храбрый, — покачал головой бразилец. — Он же может и не простить.

— Работа такая, — Пельмень указал взглядом на бойцовский зал.

Ройс смотрел на него и чувствовалось, что этот парень ему все больше и больше нравится…

— Хорошо, — решился он. — Хочешь выйти? — кивнул на маты.

— Нет проблем.

— Тогда раздевайся.

…Через десять минут Саня стоял в спарринге против огромного белого детины — самого крупного в зале человека, и опять же по тонким невербальным черточкам ясно было, что парень не совсем «сырой». Хотя кимоно на нем смотрелось нелепо… Кое-что да умеет. Все члены клуба сгрудились вокруг, с жадным интересом следя: что будет?..

Ройс движениями показал, чтобы бойцы сближались.

— Правил нет, только не выдавливаем глаза, убивать друг друга не убиваем и не калечим, — предупредил он, складывая руки на наши плечи. — Бой!

Белый усач с похвальной резкостью бросился вперед, с очевидным намерением опрокинуть противника в партер и додавить силой и массой. Видать дзюдоист. Проблемой усача было то, что руки он держал вытянутыми перед собой, чтобы Пельменя покрепче ухватить. Да и опустил их низко в район груди, что открывало «оперативный простор» для маневра.

Саня хорошо так сунул на противоходе раскрытому сопернику.

Ух!

Удар пришелся в лоб, усач успел перекрыться, благо бил Пельмень не голым кулаком, а в пятиунцевой перчатке. Здоровяка пошатнуло, как быка на бойне. От отступил, расставляя руки еще шире и изумленно моргая глазами. В общем-то можно было его после этого по-боксерски добить, но Сане вдруг захотелось показать, что и он по-борцовски может. Он быстро, хотя и коряво нырнул в ноги, подхватил, подбросил, и гигантская туша, совершив почти кульбит, рухнула на ковер. Добивать Пельмень не спешил, лишь замахнулся, показывая удар, когда вмешался Грейси.

— Стоп, стоп! — сразу замахал руками он.

Саня остановился. Ошалевший соперник стал подниматься, расправляя вздернутое кимоно.

— Вот это ни хрена себе… — пробормотал он. — Я ни хрена понять не успел!

Примерно также ни хрена не могли понять бойцы, которые выходили на бои по смешанным единоборствам, уповая лишь на арсенал и технику одного вида спорта. Собственно, далеко не сразу народ понял, что эти единоборства не зря называются смешанными.

— Потом поймешь, Сэмми, — сказал Ройс и внимательно посмотрел на Пельменя. — Ребята, на сегодня отдыхаем! Алекс, идем потолкуем.

Через пять минут они сидели в крохотной комнатушке-тренерской, общаясь на страшно ломаном английском и тем не менее, друг друга понимая.

— Ну, Алекс… — говорил Ройс, — я не Кинг, конечно, условий предоставить не могу, но будем думать и работать! Сам турнир не за горами, народ охотно принимает приглашения приехать, выступить. Вот только всех разрешений от властей еще нет. США это не Бразилия, здесь можно свихнуться, пока все согласуешь… Но мы пробьемся! Как считаешь?

— Я для того сюда и пришел, — подтвердил Пельмень.

— Хорошо! — Ройс кивнул, было видно, что у него в глазах бушует настоящее пламя.

Грейси верил, что новый спорт, который он сейчас пытается активно продвигать, прочно завоюет свое место, наряду с другими видами единоборств. Знал бы он, что ММА через какие-нибудь двадцать лет превратиться в настоящую машину…

Переговорили на темы около спорта — как у Санька обстоят дела с жильем, что с визой, есть ли бабки чтобы не голодать. Пельмень рассказал как есть — жилья нет, виза и бабки присутствуют.

— Ладно, понял. Первое время поживешь у меня. Потом посмотрим. У меня тоже не очень, конечно, но…

Саня понимал, что вообще первое время придется «не очень» — месяцы, если не годы…

Но это большое дело, большие перспективы, и ради них стоит трудиться, пробиваться, терпеть лишения. Все это с годами превратится в один из самых зрелищных и популярных видов спорта… Это настоящая большая жизнь! Это большой ПУТЬ ЧЕМПИОНА,

*****

@New_fantasy_and_fantastic_live_1 канал новинок жанров Фэнтези и Фантастики в телеграме

https://t.me/New_fantasy_and_fantastic_live_1 Подписывайтесь и не пожалеете. Только свежайшие новинки жанров фэнтези и фантастики для Вас..

*****

Если вам понравилось произведение, вы можете поддержать автора подпиской, наградой или лайком.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Эпилог