Mета [М.М.С.] (fb2) читать онлайн

М.М.С Mета

«Штиль и Море»

Дело было в Крыму.

Наши дни.

В одном из приморских небольших городов, у мужика и женщины пожилого возраста, собака Зуя родила щенка. Как назвать? На самом деле долго они не думали, погода в этот день была спокойная: солнечно, лёгкий ветерок, тепло — июль. Назвали Штиль. Собака была непородистой — дворняжка, но Штилю это не мешало выглядеть так, как самый настоящий породистый щенок, но при этом просто: мягкая светло-коричневая шерсть, белый кружок вокруг левого глаза, и тёмный носочек на задней лапе.

После того как Штилю исполнилось три месяца, мужик решил вывести его за пределы двора и прогуляться с ним и Зуей до берега моря. Штиль был аккуратен, всё нюхал: траву, деревья, настороженно подходил к другим собакам, ему было интересно и страшно одновременно, как ребёнку, первый раз попавшему в толпу людей. Зуя вела себя спокойно и внимательно следила за Штилем. Мама.

Дойдя до моря, мужик присел на песчаный берег. И запел:

«Время,

сколько нужно тебе деняг?

Чтобы мне старику,

вернуть молодость былую…»

Штиль подошёл к самой воде, посмотрел в неё и первый раз увидел… Себя… Как только под ним появилась собака — отпрыгнул назад, гавкнул, лёг и замер. Зуя посмотрела на него, спокойно, она знала, что ничего страшного не произошло. Мама. Штиль посмотрел на неё. Он понял по её взгляду, что ему нечего бояться. Он встал и снова подошёл к воде. Даже чуть дальше, чем в первый раз. Посмотрел в воду. Это он. Маленький щенок с белым пятном вокруг левого глаза. Он гавкнул на себя. Посмотрел на Зую. Она смотрела на горизонт, как и мужик. «И что они там увидели?» — подумал Штиль. Он гавкнул, как бы говоря Зуе: «Смотри. Смотри, мам». Зуя неторопливо повернулась, посмотрела на него старыми глазами, потом на воду под ним, обратно на него, чуть улыбнулась и продолжила смотреть куда-то за горизонт. Штиль тоже посмотрел вдаль, но кроме линии горизонта ничего не увидел, поэтому снова опустил голову, залаял и запрыгал.

Допев песню, мужик лёг на спину и уснул. Зуя подошла к нему и легла рядом. Штиль носился по берегу, лаял на море, на своё отражение. Так прошёл час. Мужик проснулся. Штиль грыз какую-то палочку. Неподалёку проходили ещё какие-то люди со своей собакой. Мужику показалось, что это его знакомые. Он погладил лежащую рядом с ним Зую. Она не пошевелилась. Он слегка потянул её за хвост. Ничего не произошло. Он аккуратно поднял её, позвал Штиля и они пошли домой. «Какой заботливый мой хозяин. Маму мою домой несёт и не будит».

Солнце уже зашло, когда они подошли к дому. Штиль сразу подбежал к миске, жена мужика высыпала ему мясо, а после вопроса о Зуе — заплакала. «И что плакать?» — подумал Штиль. — «Мяса жалко что ли?». Штиль поел и пошёл спать. Следующий день был пасмурным, даже немного лил дождь. Штиль проснулся, когда мужика уже дома не было. Да его и не особо волновало, где ходит его хозяин. Он просто сидел на подоконнике и смотрел то на гористый пейзаж, то на капли, стекавшие по стеклу. Один раз даже лизнул стекло, в надежде поймать каплю. Но вот он увидел человека с лопатой, выходящего из леса по дороге. Хозяин. От радости он залаял, замотал хвостом и побежал к двери. Когда мужик вошёл в дом, Штиль не увидел на его глазах слёзы, так как лицо было всё мокрым, и просто прыгал и лаял возле него от радости. Мужик взял его на руки, крепко обнял, опустил, снял с себя мокрую одежду сел в кресло, позвал Штиля, который подбежав, свернулся «калачиком» у него на коленях, и уснул. «Лучше бы зонт взял вместо лопаты. Вот же странный» — подумал Штиль. Вечером дождь закончился, начало появляться солнце, правда уже близ линии горизонта. Штиль гонял бабочек по двору. За пчёлами, после одного раза, желания бегать нет. А как устал — лёг на траве, и лежит, без трёх носков с пятнышком. «Зато бабочки прыгать как я не умеют. И где моя мама?»

На следующий день к мужику приехал его сын с женой. Штиль поначалу вёл себя осторожно, но потом, когда увидел, что хозяин общается с незнакомцем, понял, что он в безопасности. Сыну и его жене понравился Штиль. Они были в Крыму на отдыхе и решили на обратном пути до дома, заскочить к родственникам. Вечером этого дня Штиль обнюхивал салон машины. Дверь закрылась. Он выглянул в окно, хозяин с женой прощались с двумя незнакомцами. Штиль не понимал, почему закрылась дверь. Но и тревоги у него это не вызывало. Наконец, сын с женой сели в машину. Зарычал мотор. Плавное движение назад. Штиль смотрел на хозяина. Тот на Штиля. Он видел в его нечеловеческих глазах человеческий вопрос: «Когда?»

Штиль ехал и видел поля, горы, дома, море, мосты, ветряки, другие машины, других собак в машинах. «Я стою. А всё куда-то летит… Зачем? Только облака стоят. Единственные наверное, кто смотрит за мной»

Сын жил в Воронеже. В квартире. Когда Штиль вышел из машины в нос сразу же ударил каскад запахов, от которого ему стало не по себе. Его взяли на руки и донесли до квартиры. В неё он тоже зашёл аккуратно, осматриваясь и вынюхивая что-то. Около недели он провёл в напряжении, в связи со сменой обстановки. Но потом привык. Сын с женой полюбили его, ухаживали за ним, выгуливали. Штиль был счастливым щенком.

Так прошёл год, второй, третий, пять, семь. Штиль уже стал взрослым псом. У сына и жены родился ребёнок. Штиль уже толком не помнил своего первого хозяина, свой первый дом. Отношение к нему не изменилось — его любили. И он любил их. Но чувствовал, что есть кто-то ещё. Кто-то, кто подарил ему детство, которое он и не помнит. За все эти годы они не побывали у родственников — дела. Но в этом году время нашлось.

Ехали они по той же дороге. И Штиля начало посещать странное чувство. Будто он это уже видел. Те же поля, леса, ветряки, море, дома. И вот он. Тот дом. А когда открылась дверь машины. Всё встало на свои места. Он вспомнил всё. Он вспомнил хозяина. Штиль прыгал, лаял и вилял хвостом от счастья. Подбежал к двери, скрёб её лапами. Никто не открывал. Сын подошёл и открыл. Штиль, не обратив на этом никакого внимания побежал дальше — к двери дома. Но и там ему не открыли. Открыл сын. Штиль влетел в дом, бегал по комнатам, лаял, вилял своим пушистым хвостом, но никто к нему так и не подошёл. Он остановился в коридоре, посмотрел на своего нынешнего хозяина. На его глазах слёзы. Их не скрывал дождь. Его не было. Штиль медленно подошёл к нему и потёрся головой о его ногу. Тот присел и обнял Штиля. «Хозяин, почему ты плачешь? Ведь ты не жил с моим прошлым хозяином. Или ему так жалко меня?»

Штиль вспомнил всё. И как грыз ножки дивана, и как бегал за бабочками, и как лаял на котов, бегавших по забору, вспомнил и лицо хозяина, которое он видел тогда — в последний раз: его седые бороду и усы, морщинистую кожу и голубые глаза. Вспомнил и море. В этот же день, вечером, все четверо направились к тому берегу, где семь лет назад Штиль увидел своё отражение. Неподалёку Штиль заметил какого-то человека со щенком. Но тут его внимание переключилось на другое. Он почуял знакомый запах. Родной. Близкий к нему. Он опустил голову и шевеля ноздрями пошёл по берегу, ведомый этим запахом. След увёл его с песчаного берега на траву. Он смотрел на землю. Дальше следа уходил туда — вглубь. Он начал рыть землю. Запах усилился. Но тут подбежал хозяин и отогнал его. Больше Штиль туда не ходил, хот пару раз вернул свой взгляд на свежевырытую яму, откуда шёл родной запах. Он подошёл к морю. «А ты не изменилось. Всё такое же большое и мокрое». Он лизнул воду. «И солёное». Он посмотрел в воду. Увидел себя. Старого. На мгновение он увидел себя молодого. Щенком. А потом снова — старый пёс. «Разве это я? Когда я успел измениться? Не хочу это видеть». Штиль отошёл к берегу и сел. Теперь он как и Зуя, и его прошлый хозяин смотрел на горизонт, а может куда-то дальше. Как будто ища там что-то, что он раньше найти не мог. «Так вот что они там увидели». Он смотрел. Вспоминая прошлое. Вспоминая хозяина. Вспоминая маму. Вот что это был за запах.

Его нынешний хозяин с женой и ребёнком отошли от него на метров сто. Штиль просидел на берегу минут десять, отошёл в сторону, где лежали валуны, камни, зашёл за один из них, лёг, продолжая смотреть куда-то вдаль, где небо сталкивается с водой, где облака начинают погружаться в море. «Сейчас. Мама» — подумал он.

Прошёл час. Штиль лежал, омываемый морской водой. Его звали. Но он уже ничего не слышал.

«Один»

Воронеж.

Наши дни.

Каждый, а это значит КАЖДЫЙ, и ты тоже, ощущал себя одиноким. Нелюбимым, неуважаемым. Но разве это не сделало тебя сильнее?

«Пасмурный день. Воскресенье. Конец августа. Кольцовский сквер. Я сидел на скамейке и читал Стивена Кинга «Четыре после полуночи». Поражаюсь простотой написания (по крайней мере перевода) у Кинга. Захватывает только так. А вообще я не об этом хотел написать. Сидел я значит и читал, но что-то подутомился и решил перевести взгляд на окружающий меня мир. Напротив меня сидели парень и девушка: общались, обнимались, целовались — были счастливы друг с другом, одним словом. Скажу сразу, не растягивая — хочется такого…Как бы назвать… Общения… Взаимодействия… Отношения к себе и к другому человеку… Наверное так. Сказать честно: женское прикосновение — лучшее, что я когда-либо ощущал. Женское тело — самое идеальное сотворение, которое есть на Земле.

Бывает обнимаешь знакомую, а отпускать не хочется. Так бы и держал — в объятиях. Но увы, я слишком часто ставлю себя на место другого человека и личные границы соблюдаю. Если кратко: моя порядочность мне не даёт этого делать. Хотя очень хочется. Вы бы знали как.

Я много раз слышал от знакомых, что таких как я нет больше нигде. Удивляются: почему я до сих пор один. Сам таким вопросом задаюсь. Если я весь такой хороший, единственный, почему нет той единственной для меня? Что во мне не так? Что я должен сделать?

Искать. Сказал бы я раньше. Но теперь я понял: если заводить роман с любой «вроде нормальной» — хорошего можно не ждать. Не факт, что я ей понравлюсь или она мне в бытовой жизни. Не нужно пытаться специально подкатывать к кому-то, ходить и говорить: вот он я, словно машина с мигалками. Таким всегда дорогу уступают для проезда. Хотя, честно говоря, один раз я уже пожалел, что не познакомился. Самое обидное, что это было в Москве. Станция «Чистые Пруды». Теперь вряд ли увижу её снова… Жаль… Она была прекрасна…

Но искать не нужно. С кем суждено, с тем даже на лайнере в Тихом океане встретитесь. Нужно фокусироваться на себе. На самосовершенствовании. Один. А не одинокий. Одинокий замкнут и ничего не хочет делать, никуда не хочет идти.

Один. Пройдя через боль, станет сильнее.

Поэтому я особо уже не горюю, но иногда загоняюсь. А потом я дальше книгу продолжил читать».

Марк.

2023

«История (не) с целины»

Это был конец августа. Рейс «Москва — Анапа». Меня, к счастью, поставили на купейный вагон. Не новый, конечно — 93-его года выпуска, но неплохой. Кондёр работает и на том спасибо. Это был бы обычный рейс, если бы не одна пассажирка, с которой я разговорился во время трёхчасового перегона.

Что для Вас время? Насколько оно ценно для Вас? Вы же тоже то торопите его, то вцепившись всеми щупальцами Ваших мыслей не хотите отпускать? Вы ждёте чего-то? Чего? Зачем?

И так, пассажирка, точное имя которой я уже не помню, но для удобства будем называть её — Оксана Николаевна. Женщина лет пятидесяти — пятидесяти пяти, что называется, в теле, с тёмно-рыжими короткими волосами. Тот факт, что она вежливая, я понял после пятнадцати минут отъезда от станции, когда Оксана подошла и попросила стакан и чайную ложку:

— Извините, молодой человек, можно попросить у Вас стакан и ложечку чайную?

— Да, конечно.

Разве не приятно, когда к тебе уважительно относятся, не зная тебя? Это одно из лучших качеств, которые могут быть в человеке. Ведь по сути — я никто для неё, но она относится ко мне вежливо.

Я выдал ей стакан с ложкой, она набрала кипяток и пошла в своё девятое купе. Через минут пятнадцать-двадцать, когда я возвращался с конца вагона, Оксана Николаевна позвала меня:

— Михаил, извините, можно Вам отдать? — она протянула мне стакан с ложкой.

— Вы уже всё? Вы можете оставить у себя до конца поездки, время ещё есть?

— Вот чего-чего, а времени как раз-таки и нет… Всё торопим, задерживаем, но по итогу всё сикось-накось. Это Вы, да — молоды ещё — Вам пока этого не понять…

— Увы, женщина — понять… — я зашёл в е купе, чтобы не стоять на проходе (она сидела одна), — особенно за последние три года, время пулей пролетает и не замечаешь. Теперь ценю его. Время — это самое дорогое, что есть у человека.

— Самое дорогое? А близкие?

— Я считаю, что всё в этом мире зависит от времени. Нам почему дороги родные? Потому что с ними мы чувствуем себя счастливыми, полными, а чувствуем мы когда? Когда есть на это время. Не будет времени — не будет ничего.

— Ну… Можно считать и так.

После этих слов я сел на соседнюю койку, примерно минуту промолчал и продолжил:

— Это странно, конечно, не многие всерьёз задумываются о скоротечности времени в моём-то возрасте. Ведь нужно успеть, что называется — потусить. Но зачем? Я, лично, не понимаю. Мы, конечно, все люди разные, я это понимаю, и нравятся нам разные сферы деятельности, люди, мероприятия и тому подобное, но как мне кажется, это прожигание времени впустую. Сразу уточню — если это делать регулярно. Причём регулярно часто. Это разрушает. Отвлекает. Так лет в тридцать пять очнёшься около кофейни на окраине города и всё. Да, тебе будет что вспомнить. Но в том-то и дело, что это ведь прошлое. Потом погрузишься с головой в него и не вылезешь.

— Ну так могут жить только люди небогатые, а «папины сыночки» об этом и не подумают даже в старости.

— Это да. Деньги — это хорошо. Но иногда толку от них — ноль.

— Тоже верно. Максимум это купить еду, дом и лекарства на случай болезни. Всё. Остальное — уже не так важно. Деньги… Они зарождают желания, а за ними вырастают ожидания чего-либо. Из-за этого, возвращаясь к нашей прошлой теме, торопишь время и наоборот, делаешь всё, чтобы остановить его.

— Да всю жизнь мы чего-то ждём. А чего ждём — не понятно. Чего-то хорошего. А вот только потом, когда оглядываешься назад, понимаешь, что всё хорошее уже было. Всё происходит здесь и сейчас. Надо только научиться видеть. Даже в чём-то плохом можно найти хорошее. Это закон: без тьмы — нет света и наоборот.

— Я тоже считаю, что в мире есть баланс. Нет только хорошего и только плохого. Всё перемешано. Так, ладно, на ту тему можно долго общаться, но извините — работа. Однако, спасибо за диалог, было приятно побеседовать. Стакан всё же оставьте.

— Хорошо. И Вам спасибо, Михаил. Ладно, так уж и быть — оставлю. — она улыбнулась.

Я направился в купе проводника и сел там. Да, время неумолимо быстро летит. Даже целина пролетела так, что не заметил. Хотя казалось — три месяца, целое лето! Всего лишь лето… Одно из семидесяти следующих, которые мне только предстоит увидеть. И самое страшное, что это будет совсем скоро…

«?»

Общение с людьми — одно из самых прекрасных занятий. Пока не встретишь того самого, который всё изменит.

Лето. Центральная часть России. В деревню Голиково, что стоит на берегу реки Сосна, попал молодой человек — Кирилл Седельников. Ему было двадцать пять лет, три года назад он закончил учёбу и теперь работал в одной из компаний Воронежа, на невысокой должности, но достаточной, чтобы обеспечить себя. В деревню он попал случайно: пропустил пару поворотов на трассе по пути в Липецк, да ещё и топливо закончилось. Навигатор — дело такое…

— Что б тебя! Техника, блин… Что одна, что вторая…

Кирилл вышел из машины, пошёл искать помощи. В первом доме жила одна старушка, она подсказала дом, к которому нужно идти: тридцать восьмой дом, на перекрёстке налево. Там жил мужик лет пятидесяти-шестидесяти, но живенький, у него был трактор.

— День добрый. («Добрый») Не могли бы Вы мне помочь оттянуть мою машину с дороги. Топливо, зараза, закончилось.

— Топливо. А что ж ты так, не уследил-то? Погоди, сейчас схожу за ключами. Оттащим. Далеко стоишь?

— Да нет, тут — за поворотом.

— И то радует.

Мужик вернулся, они сели, доехали до машины Кирилла и оттянули её к дому мужика.

— Благодарю Вас… Как к Вам можно обращаться?

— Владимир. Можно просто — Вова.

— Спасибо Вам, Владимир.

— Погоди мне спасибо кидать. Вот когда привезут тебе топливо, тогда и скажешь, пока что я лишь изменил твоё место стоянки.

— Привезут топливо? Кто?

— Я пока за ключами ходил, позвонил знакомому, что сейчас близ Ельца, попросил его набрать тебе канистру-другую, чтобы хоть самому до заправки доехать и нормально заправиться. Правда, тебе выезжать обратно придётся, дальше заправочных станций нет.

— Неожиданно, благодарю Вас. А то что выезжать — ничего. Не переживайте.

— Ну проходи тогда, коль ситуация такая. Час тебе ждать точно.

Они зашли в дом. Это было старое здание, построенное ещё в шестидесятых-семидесятых годах, штукатурка уже кое-где поотслаивалась, старая мебель, которая, в отличие о дома, почти не изменила свой первоначальный вид. Они прошли на кухню. Небольшая комнатка, около десяти-одиннадцати квадратных метров, где по одной стене стояла старая газовая плита, раковина, столешница, а у стены напротив: холодильник в углу, стол и два стула — табурета, если быть точным.

— Вера! Вера, у нас гость! Где тебя носит?

— Иду-иду, Вов, что ты кричишь. Здравствуйте, молодой человек, вы извините меня, но эти…

— Опять свои «Филькины истории» смотришь.

— Ой, слушай, молчи уже. Каждый вечер на скамейке с Ваней там такие, не то что «Филькины истории» — драмы целые слышу. Садись за стол, ворчун.

— Молчу-молчу. Ах-ах-ха.

Кирилл сел на самый ближний табурет, чтобы не сильно расхаживать по комнате. Ну вы знаете — это скованное чувство, когда боишься лишний раз шаг сделать, не то чтобы выбрать стул, на который сядешь. Вера подола к столу жаренную картошку и два стакана молока. По-моему, лучше обеда в летний вечер не придумаешь, а под лучами солнца, что покрывали её оранжевой панировкой — она выглядела вдвойне аппетитно. Маленькие золотые слитки.

— А что тебя занесло сюда?

— В Липецк еду товарища навестить. Давно не виделись.

— А сам-то откуда будешь?

— С Воронежа.

— М-да, был у меня такой «товарищ», ради которого я тоже был готов куда угодно поехать. Всё грезил тем, что мы с ним не разлей вода. А по итогу, чхать он на меня хотел.

— Ну у меня всё нормально. Отдачу я вижу…

— Я тоже видел… Поначалу, потом, как оказалось, он это делал из чувства долга, а не дружбы и подобного. Честно, после него я стараюсь не знакомиться с новыми людьми — не хочу разочаровываться в них потом.

— И всё-таки познакомились?

— Я сказал — стараюсь. От своей истиной сущности не убежишь. Либо придётся очень хорошо постараться, однако цена велика.

— И что за цена?

— Счастье. Внутреннее удовлетворение. Начнёшь идти против того что в тебе уже есть — не станешь ни тем, кем был, ни тем кем хотел быть. Застрянешь посередине и окончательно свихнёшься.

— А зачем строить надежды? Я пойму, если человек не часто знакомится, и он постоянно ожидает от человека что-то. Но, когда идёт разочарование за разочарованием, почему бы не забить на надежды?

— Я тебе ещё раз повторяю! — Владимир наклонился к Кириллу. — От своей сущности не убежишь. — сел обратно.

— Не убежишь, да. Но, а что если строить обратную надежду? То есть не грезить о счастливом будущем, а о расставании, ссоре и подобное.

— Тогда всё будет так, как ты и думаешь… Зачем мне тогда вообще общаться с человеком, если я думаю о том, что когда-то я с ним поссорюсь? Не проще ли зарубить всё на корню? Так же и с «обычными» надеждами — я решил сразу всё пресекать и не знакомиться с новыми людьми. По крайней мере — не так часто… Но будь моя воля — вообще бы не знакомился.

— И всё же, я с таким не согласен. Люди интересны, какие бы они ни были.

— Да, на одного интересного приходится десяток тупоголовых.

— Ну не знаю. Может Вы не там искали людей?

— Говорят, что самая крепкая дружба идёт с детства. У меня вышло наоборот. Мне было пятнадцать, когда мы познакомились. Часто гуляли, что-то мастерили из картона, дерева, железяк всяких — всё вместе, на речку ходили, в войнушку играли. И так на протяжении четырёх лет, конечно, некоторые увлечения, в силу возраста, мы отодвинули, но продолжали дальше общаться и довольно-таки часто. Однако, уже на третьем году нашего знакомства, когда он переехал в Москву учиться, я заметил изменения в общении. Он как-то холодно начал относиться ко мне, появились какие-то другие интересы, которые не нравились мне, и это не тот случай, когда мне даже могло бы понравиться его увлечение. Правильно в фильме сказано: «Город меняет людей. Он засасывает». Вот поэтому мне уже пятый десяток, а я живу тут. Жена есть, дети тоже — что ещё нужно, чтобы быть счастливым? Я доволен жизнью. Так вот. И на четвёртый год мы просто перестали общаться, наверное, каждый из нас понимал, что дальше нам не по пути. Хотя в начале я уже видел, как мы вместе проходим сквозь жизненные трудности, что-то создаём, помогаем друг другу… Детская наивность… Жизнь распорядилась иначе…

— И что, больше за всю жизнь у Вас ни разу не было того, кого бы Вы могли назвать другом?

— Нет. Никого. Одна Верочка моя помогает мне, ну и дети. Единственные кому я доверяю. Нет никого преданнее, чем твои родные. Запомни это.

— Ну с этим я соглашусь.

В двери постучали.

— Вов, я привёз бензин. Что, куда его?

— О, пойдём, Кирилл, это к тебе.

Они вышли, заправили машину.

— Ну, советую тебе вернуться и заправиться в Ельце. А потом снова — куда ехал.

— Да, так и сделаю. Что ж, спасибо Вам, Владимир за помощь и Вам тоже. — Кирилл пожал обоим руки. — Успехов вам. До свидания.

— Всего доброго, Кирилл.

Кирилл завёл машину и направился в Елец на дозаправку. А затем снова в Липецк, к своему товарищу.

«Глубина»

Если вас попросят назвать самое глубокое место в мире, то, чему нет конца, что не имеет дна, что вы назовёте?

Москва. Наши дни.

Это была середина июля. Переменная облачность, иногда срывался дождь. В этот день Марк договорился встретиться со своим бывшим одноклассником. Год не виделись. Обычно Марк любит послушать музыку по пути в какое-нибудь место, но в этот раз решил послушать естественные звуки Москвы. Люди вокруг двумя организмами двигались: одна толпа в одну сторону, другая — в другую. И у каждого есть своя контрольная точка, куда он должен прийти. Это видно по их глазам. А точнее их взгляду. Бездонному. Не выражающему ничего, но внушающий настороженность тому, кто в них заглянет. Пару градусов влево, и ты проваливаешься в никуда, но это «никуда» пугает, в нём нет ничего, нет ощущения, что ты что-то найдёшь, запустив туда свет, а если и найдёшь — оно поглотит тебя с концами. Единственные, кто ещё оставлял надежду и возвращал спокойствие — пары, одни обнимаются, другие скромно стоят, держась за руки, но заглянув к ним в глаза, вы будто ныряете в прохладную реку в жаркий день.

Марк спустился в метро. Не обращал внимания на людей. Когда долго находишься среди толпы — перестаёшь различать отдельных людей и воспринимаешь её (толпу) только как сгусток, как массу, текущую куда-то. Дверь в вагон метро открылась. Марк зашёл и повернул машинально голову направо, где увидел её: цветок, твёрд стоявший среди всего этого грязевого потока; тот маленький свет растущей Луны, среди всего шума звёзд. И этот свет усиливался по мере того, как Марк находился в вагоне.

В углу вагона, где были места для стоячих пассажиров, стояла девочка. Блондинка, примерно метр семьдесят ростом, арктическо-голубые глаза, аккуратный носик, прекрасные как морские волны — слегка алые губы. Она читала книгу, Марк не смог разглядеть какую, в силу своего не совсем идеального зрения.

Однако, Марк не придал этой девочке никакого значения, хоть и подметил для себя, что она явно отличалась от всех других. Всё начало меняться, когда Марк заметил на себе сначала один её взгляд, потом второй, третий. Знаете ли, просто так на человека три раза не смотрят. Не сказать, конечно, что это пробудило в Марке какие-то чувства, но вспомнил, что покупал себе шоколадку, и решил, что когда будет выходить — подарит эту шоколадку ей. Она ведь не на «Чистые Пруды» едет, верно?

Собственно говоря, подошло время этой станции. Марк направился к дверям, заметил, что девочка тоже опустила книгу и повернула к выходу, тогда он протянул ей шоколадку, смотря на неё. Девочка сначала не поняла и смотрела на подарок, потом подняла голову, и они встретились взглядами. Шестьдесят первый год. Новая Земля. Эти глаза, как лёд Арктики. Этот взгляд. Тоже бездонный. Будто посередине Антарктиды метеорит прошил Землю насквозь и теперь смотря туда видишь лишь дыру от одного конца космоса в другой, окружённый согревающей мерзлотой глаз. В эту бездну хочется провалиться, потому что уверен, что там твоё спасение. А что она думала в этот момент? О том же о чём и Марк? Девочка взяла шоколадку, Марк улыбнулся ей, она улыбнулась ему.

Спустя десять минут Марк сидел на скамейке и думал, почему он просто взял и ушёл? Он понял свою ошибку. Но было уже поздно. Прошло два месяца. Они смотрели друг на друга только секунду, а падает Марк в этой бездне до сих пор.

Поддержать автора:

Сбер: 2202201411685510

Тинькофф: 2200700939339155

М.М.С.

Оглавление

«Штиль и Море»

«Один»

«История (не) с целины»

«?»

«Глубина»