Шелковый дар (СИ) [Ника Лемад] (fb2) читать онлайн

Шелковый дар

Междумирье

Он из старых…

Из древнего народа он, лицо его…

Его рост, его стан…

Что забыл он здесь, в лесах? Как очутился в наших владениях?

Неподвластное пространству и времени место, не отмеченное ни на одной карте ни одного из миров. Ни на старинных, ни на современных, ни один самый опытный проводник не сможет указать путь в высокую светлую избу.

Хозяйка избы, Великая Пряха, в длинном одеянии, строгая и прекрасная лицом, бесконечно прядет воздушные нити, верша, соединяя, меняя судьбы. За линиями жизни немигающим взглядом наблюдает белая кошка, неподвижной статуей замерев у ног хозяйки и обернув хвост вокруг лап.

В хоромах тех стены мерцают небесной лазурью, изящные арки невесомо парят в высоте. Среди золотистых облаков сидят две сестрицы, две девицы с распущенными волосами, одна юная и веселая, нарядная как солнце, вторая — худая и болезная, в сером изношенном платье. Ловко подхватывают они тонкие нити, чтобы смотать в клубок. И к какой из сестриц попадает нить, такая судьба и пишется человеку. Доля берет в руки его нить — удача и счастье ожидают смертного. Недоля подхватывает — не миновать трудностей и печалей на жизненном пути.

Обе девицы протянули руки за очередной судьбой, шелковой паутинкой повисшей на пальцах Великой Пряхи.

— Любопытная нить у этого человека, — молвила Великая Пряха, с загадочной улыбкой передавая судьбу Доле. — Благие дела ему предначертаны, всякая болезнь будет его слушаться. Да и времени у него будет предостаточно… Но никак не могу увидеть окончание…

Действительно, нить все тянулась и тянулась с веретена, петлями складываясь у ног пряхи.

Пока ее не оборвали острые когти кошки. Хозяйка сдвинула брови.

Недоля ахнула, подхватила концы нити и завязала тугим узелком.

И замерло на миг само время, когда пальцы сестер встретились.

— Что же ты натворила? — воскликнула Доля, не успев выпустить из рук судьбу. Белая кошка зашипела и вновь замерла.

Явь

По покрытым лесом склонам медленно ползли лучи заходящего солнца. Удушающая жара понемногу уступала место вечерней прохладе, тени высоких сосен и пихт удлинились, становясь все гуще и плотнее. Небольшая группа молодых и рослых мужчин показалась на тропинке, которой не было видно в дневном свете. Их сопровождал старший, выглядевший несколько иначе. Молодые одеты были в простые рубахи и подпоясанные на поясе штаны, старший же имел тунику, полы которой стелились по траве, и узкие ноговицы. И, в отличие от своих спутников, носил бороду и усы, черные как смоль. Его длинные волосы, заплетенные в косу, спускались ниже спины. На суровом обветренном лице сверкали темные глаза, и выглядел он как потомок божества, случайно заблудившийся в мире людей.

Впрочем, как и пятерка парней, один из которых был его точной копией, только моложе.

И все были обуты в добротные кожаные сапоги, без которых на курумах можно было остаться без ног.

По тропинке они проходили, не задевая клонившихся вниз ветвей деревьев, не потревожив ни единой птицы. Бесшумными тенями скользили, пока старший не остановился, подняв руку вверх. Группа замерла, прислушиваясь.

— Карин, Данко, вы идете дальше на гребень, — негромкий голос прозвучал фоном в звуках леса. — Избор, Милен, вернитесь вниз, слишком шумно там. Если заблудился кто — проводите к тропе, нечего ночью зверей пугать да кости свои ломать. Переяр, ты со мной, спустимся к Каменке, старик из местных все дочь свою ищет. — Старший прищурился на багровый закат. — Тянет его со страшной силой на гиблое место, где утонула она.

По двое разошлись сторожа горного массива. Карин и Данко зашагали вверх, к каменному морю, к курумникам, окружающим скальный гребень вершины. Сначала шли молча, слушая лес и ветер, чужие звуки, не принадлежащие их дому, но вскоре молодой задор взял верх, Данко забежал вперед.

— Каждый день одно и то же, — подпрыгнул вверх, чтобы достать с ветки молодую шишку, которой тут же запустил в Карина. Тот уклонился, тайком ища на земле, чем бы ответить.

— Знаешь же, что всегда сторожили наш дом. С тех пор, как ушли в нижние города, так и охраняем входы и выходы, — у толстого ствола валялась сухая шишка побольше. Как только Данко отвернулся, она оказалась в руке Карина. — Прекращай подвывать как волк, отбившийся от стаи…

Точный бросок и друг схватился за затылок. Карин перепрыгнул острый валун и, смеясь, помчался по тропинке вверх. Данко бросился за ним, уже не таясь.

Вдвоем они вылетели на крутой выступ, откуда с трудом различались деревеньки, разбросанные у подножия Северных гор; темнело, в избах уже зажигали лучины. Где-то внизу отец с Переяром уводили от речки несчастного старика, который завтра опять пойдет туда же. И послезавтра, и через год. Так и будет ходить, пока его все же не утянут на дно, или не зачахнет сам от тоски.

Карин замер у самого обрыва, вглядываясь вдаль. Веселье утихло само собой, сменившись привычным трепетом перед величием и красотой гор.

— Как думаешь, что там? — обвел рукой вокруг. — Везде ли мы можем жить? Или только здесь, прячась под землей как кроты, чтобы выбираться наверх только по ночам?

Данко задумался. Не волновали его раньше такие мысли, жили они тихой и спокойной жизнью. Пока Карин не начал все чаще и чаще расспрашивать стариков, есть ли что иное за скальными стенами, за долинами, что простирались у их подножия. Почему их народ не живет в избах, а прячется под землей, в бесконечных тоннелях и глубоких пещерах. И сам бы не смог ответить, когда, в какой момент стал думать о том же самом.

Но ответить не успел. Только собрался, как Карин обернулся к нему. И споткнулся. Одной ногой зацепился за торчащий камень, от неожиданности потерял равновесие, широко взмахнул руками, будто собрался взлететь. И через миг сорвался с обрыва, не издав ни звука.

Данко словно остолбенел, смотрел на пустое место, где еще секунду назад Карин рассуждал о границах мира.

— Эй, это же твоя очередная шутка, да? — тихо позвал он, почему-то боясь кричать. — Карин? Перестань сейчас же, это не смешно!

Тишина была ему ответом. Далекий глухой стук заставил его вздрогнуть. Только тогда Данко рванулся к краю серой плиты, чтобы ничего не увидеть, кроме обломанных веток кустарника, чудом пробившегося между камнями. Хилое растение не смогло удержать вес взрослого человека.

«О Боги»!, — Данко в панике попытался разглядеть хоть что-то внизу. — Карин! Слышишь⁇ Карин!! Ка-а-а-р-и-и-ин!

Отчаянный крик эхом отразился от скал, пролетел над поселениями, где потом еще долго вспоминали ночной плач невероятной красоты и скорби. Достиг ушей остальной группы. Избор и Милен молча переглянулись между собой и, не сговариваясь, бросились вверх по тропе.

Старший замер, вслушиваясь в эхо. Что-то кольнуло внутри, нехорошее такое, отчего затряслась каждая поджилка. Он задрал голову к небу, где смутной уже тенью чернела горная вершина.

— Дядька Сивер, — проговорил Переяр. — Поглядели бы вы, проверили. Дурачатся снова, наверное. Карина с Данко нельзя оставлять вдвоем. А я дедушку от речки отведу и домой провожу.

Имя сына вновь разнеслось далеко по окрестностям, пробирая до дрожи, и старший словно очнулся от чар. С пугающей скоростью он скрылся из вида, за доли секунды мелькнув у валунов склона, а в следующий миг полы его туники уже развевались на ветру на обрыве, где, свесившись вниз, кричал Данко, в то время как Избор и Милен пытались оттащить его от края выступа.

— Карин? — дядька Сивер упал на колени рядом с Данко, схватил его за плечи, вынудив смотреть в глаза. — Где он⁇

— Откуда… он взялся? — осипший голос сорвался, юноша вырвался и снова бросился к обрыву. — Карин!

Избор перехватил его и сжал в тисках так, что ребра затрещали. Милен присел, ковырнул торчащий камень, поднял пустые глаза на старшего.

— Вот это, — глухо пояснил дядьке Сиверу, который все больше темнел лицом. — Данко сказал, что Карин зацепился за камешек. И упал. Вниз. Дядька…

Еще мгновение Сивер смотрел на острый осколок, неведомо откуда выросший на отполированном ветрами камне, в следующую секунду его размытый силуэт слился с темнотой. Родные горы послушно открыли ему потайные пути сквозь скальную толщу, вниз, к подножию. Куда скатился его ребенок, споткнувшись о наспех завязанный узелок.

Привлечение

Ясное звездное небо отражалось в тихих водах Каменки; вдалеке, ближе к Сосновке, крохотной деревеньке у кромки леса, слышались людские голоса, кто-то затянул печальную песню.

Плавное, немного ленивое течение темной воды подхватило смятую фигуру с низкого каменистого берега и понесло по узкому руслу речки. То и дело натыкался едва дышащий юноша на разбросанные в воде глыбы и поваленные стволы, задерживался на минуту, ослабевшими пальцами пытаясь ухватиться за камень. Но руки соскальзывали и его уносило все дальше на восток.

Молодой месяц скудно освещал высокий лес, отчего тени приобретали совсем зловещий вид. И каменные островки, росшие прямо со дна. А еще бледных до прозрачности девиц, что перепрыгивали с камня на камень, весело хохоча и брызгая друг на дружку водой. Длинные распущенные косы вились за ними светлыми лентами, огромные глаза сверкали, отражая звезды. Девушки, одна краше другой, устроили ночные забавы посреди реки, еще и принялись плясать под звуки доносившейся издали песни.

Пока одна из них не заметила тень в воде. Остановилась, пригляделась. Потом вытянула вперед руку, указывая пальцем в воду.

— Девоньки, а это кто? Гость?

Ее подружки рассмеялись, нырнули в воду, чтобы достать юношу. Холодного, как льдинка, с посиневшими губами и сильно покалеченного. Одна нога вывернута ниже колена, рубаха на нем была разорвана и, стоило его вытащить из воды, как тут же окрасилась в красный цвет. Руки порезаны, лицо побито. С темных, как ночь, волос, вниз по камню потекли кровавые ручейки. Русалки поскучнели: с таким не позабавишься, что толку тянуть его под воду, если он и сопротивляться не собирается?

— Бросим обратно? — предложила Ока.

— Решила доброе дело сделать? — пропела Раска. — Давайте посмотрим, может, очнется он. А если еще и решит не помирать, то тогда можно.

— Красивый он, — тихо молвила Ярена, когда разглядела парня поближе. Провела зеленоватой рукой по его волосам. — Он не из местных точно. Гляньте, какое тонкое лицо. Неземной какой-то…

Ерга поплескала водой на выловленного человека, чтобы смыть грязь и кровь. Склонила голову. И согласилась с Яреной.

— Может, из этих? — Палец взметнулся вверх, в небо. Ее подружки с некоторой опаской отодвинулись подальше от парня. Ерга накрутила прядь волос на палец и звонко рассмеялась: — Да шучу же я, какой из него бог? Того и гляди, испустит дух, как обычный смертный.

Их утопленник едва слышно застонал, понемногу приходя в сознание. Русалки отпрыгнули еще дальше, почти попрятались в воду — даже робкое предположение о том, что перед ними лежит божество, заставило мертвые сердца затрепетать. Парень глубоко вдохнул и закашлялся. Простое движение отозвалось болью во всем теле, он скрутился, прижав ноги к животу. И заскулил как волчонок, когда раненая нога проволочилась по камню, оставив за собой кровавый след.

— Не, — прошептала Ерга, показываясь над выступом. — Точно смертный.

— Давайте его в воду бросим, — в прозрачных глазах Оки появился намек на улыбку.

— Красивый он, — печально протянула Ярена. — Может, оставим? Любоваться будем…

— В каждом смазливом личике своего жениха ищешь, — проворчала Раска и потянула подружку за сарафан вниз, в воду. — Все они одинаковы, и этот наверняка разбил не одно сердечко. Не хочешь — не мешай тогда нам играть. Уходи.

— Воды…

Мягкий звук голоса, словно дуновение летнего ветерка, прервал спор русалок, и они разом замолчали, прислушиваясь. Переглянулись между собой и ошеломленно выдохнули.

— Еще, — живо потребовала Ока, стремительно забравшись обратно на камень, чтобы не пропустить ни одного произнесенного слова. Парень становился все загадочнее и загадочнее. — Скажи еще что-нибудь!

Карин услышал плеск воды, шелест листвы. В какой-то момент ощутил, что весь мокрый. И следом пришла острая боль, скрутившая его до скрежета зубов. И голоса, он определенно слышал рядом девичьи голоса.

— Пить… Прошу… — через силу повторил он. Близость воды, ее запах сводили с ума, но пошевелиться он боялся. Пересохшее горло першило от каждого произнесенного звука. Хотелось скатиться вниз и окунуться с головой в прохладу, но понимал, что обратно ему не выбраться.

К губам прижалась холодная ладошка.

— Пей, — ласково произнес голос.

Над ним кто-то сжалился, зачерпнул воду и постарался напоить. Карин глотал и не мог напиться. Сколько бы маленькая ручка не черпала, он хотел еще и еще. Даже боль начала потихоньку отступать, вытесненная нестерпимой жаждой. Его спасительница еще и обтерла его лицо чем-то мягким, сладко пахнущим тиной.

— Как имя твое?

— Карин, — шепнул парень. Решился открыть глаза

— Откуда ты, Карин? — над ним склонилась девушка, похожая на русалкин цвет, тонкая и словно светящаяся изнутри. Ее прозрачные глаза смотрели по-доброму, на бледных губах играла улыбка. Возникло сильное желание дотронуться до нее, чтобы убедиться, что она настоящая.

Карин вскинул руку во внезапном порыве волнения, как вдруг запутался будто в паутине. Дернул, потом сильнее, отчего девица ойкнула. Карин нахмурился, когда разглядел зеленоватые волосы между пальцев. Вскинул темные глаза на девушку.

— Кто ты?

— Ярена я, — ответила девица. В ладони снова поднесла ему воду.- Ты пей, пей…

— Опаиваешь? — фыркнула Ерга, опираясь локтями на камень. Ока и Раска болтали ногами в речке и слушали голос парня. — Больше давай, пусть. Будет радовать нас песнями и разговорами. Уж больно голос у него прелестный.

Смутная тревога возникла и тут же пропала. Карин позволил воде стечь по горлу и закрыл глаза, удобнее уложил голову на колени Ярене.

— Будешь жить со мной? — спросила она.

— Буду, — согласился парень. Желание не покидать это место и лежать на коленях бледной девушки казалось настолько правильным, что затмило остальные мысли. Карин глубоко вдохнул ночной влажный воздух и его глаза засияли еще ярче.

— Кто кого сейчас приворожит? — заметила Раска. Утопленник имел силы, только их природу она не могла понять. То ли они скрывались в его голосе, при одном звуке которого пропало желание утянуть парня на дно. То ли в его лице, от которого сложно было отвести взгляд. То ли сила таилась где-то внутри него, чтобы притягивать такие пропащие души и дарить им покой. Но беспокойная и грустная Ярена утешилась. Да и остальные девицы притихли.

Хруст веток и громкий окрик потревожили безмятежную тишину. Кто-то направлялся к берегу, продираясь сквозь лес и отчаянно ругаясь. Ему вторил другой голос, чуть тише и моложе. Ржание лошади окончательно переполошило русалок. Одна за другой они попрыгали в воду. Только Ярена осталась сидеть на камне, крепко обхватив руками парня.

— Не отдам, — прошептала она.

— Столкни его в воду! — воскликнула Ока, протягивая руки к камню.

— Утонет он… Водица притупила его боль, но покалеченный он слишком, — прозрачная слеза скатилась с бледной щеки и упала на Карина, который моргнул, когда его левый глаз обожгло холодом. Ярена оглянулась за спину, туда, откуда пробирались незваные гости. — Может, не заметят…

На низкий берег тяжело выкатилась деревянная телега, крытая соломой. Лошадь хрипела, рвясь к воде, низкий мужичок в испачканной рубахе пытался ее удержать. Сверху на повозке распластался мальчишка, раскинув руки в попытке удержать груз на месте.

Лошадь, завидев речку, влетела в воду по колено и только тогда остановилась, едва не перевернув телегу. Мальчишка вскрикнул и свалился-таки вниз, следом на него посыпались стебли. Мужичок сердился и пытался стегануть непослушную скотину, прыгая на берегу. Делал это так потешно, что русалки рассмеялись, наблюдая из-за камней.

— Кто здесь? — испуганно пискнул подросток, хватаясь за стебли.

— Тихо! — рыкнул его отец, весь подобравшись. — Не к добру это… Женщины ночью в воде… Ах ты ж…! Глупое животное! — лошади, жадно пьющей воду, все же досталось хворостиной по крупу. На что та не обратила никакого внимания. — Вторак, из воды вылез! Живо! Убираться отсюда надо, и побыстрее.

Мальчишка наконец стряхнул с головы мокрую траву и только тогда увидел чуть дальше груду камней, на которой сидела молодая девушка, держа человека.

— Отец! — голос мальчика стал еще тоньше. — Там кто-то есть…

Мужичок же старался вытянуть лошадь назад, подальше от девичьего смеха. Он знал, кто прячется за валунами, чей звонкий смех раздался в темноте. Слишком часто слышал истории о русалках во время своих странствий с товаром. И очень многих людей не могли отыскать после ночных прогулок.

— Не смотри! Не слушай! Закрой глаза! — за сыном пришлось лезть в воду, Вторак никак не хотел выходить, зачарованный неземной красотой бледной девушки. Отец вцепился в плечо ребенка и поволок его на берег, попутно отвесив подзатыльник для возвращения в здравое состояние. Но мальчишка начал сопротивляться.

— Там человек, отец… На камне!

Мужичок мельком глянул, куда указывал сын. Потом присмотрелся — действительно, парень. Судя по тому, как безвольно свисали его руки, без сознания. Да и одежда вся красная, ранен он. На нежить не похож, кровь течет. Только вот находился он в руках русалки, злобно глядевшей из-под насупленных бровей. И чуть дальше виднелись ее подружки. Оскалились, как упыри, показывая тонкие иглы зубов, безмолвно приказывая убираться и не покушаться на их добычу.

— Жаль его, — быстро проговорил мужик. Вытолкал, наконец, лошадку на берег, закинул сына в телегу. — Расскажем в деревне, пусть спасают своего.

Мальчишка украдкой вытер слезу, но спорить с отцом не посмел. Только не сводил глаз с камней, пока лошадь возвращалась на лесную тропу. Отец же хмурился все больше, чем дальше они отходили от воды. В итоге не выдержал мук совести, развернул телегу обратно. Из-под соломы вытащил куст жгучей крапивы, зажал в кулаке как оберег.

— От телеги ни на шаг, — велел он мальчику. — Что бы ни случилось, не отходи!

Теперь уже Вторак испугался за отца, ведь встреча с русалками обычно ничем хорошим не заканчивалась. Пожалел, что увидел парня, да еще и сказал о нем отцу.

Мужик с разбегу влетел в воду и сразу ринулся к парню, размахивая своим оружием над головой. Девицы зашипели точно как рассвирепевшие кошки, отпрянули дальше.

— Прочь! Прочь! — воинственно кричал мужик, сам обмирая от ужаса. Хлестнул крапивой по валуну, стараясь достать до бледной девушки, отползавшей дальше. Но она упорно не выпускала парня из рук, да еще и тянула его за собой. — Утопишь же, дура! Отпусти его! Вцепилась как в родного!

Ярена чувствовала, что жизнь покидает Карина: она вытекала красными струйками из многочисленных ран, глаза его уже давно закрылись и он понемногу холодел. Могла либо утянуть на дно, чтобы он замер навеки, либо отдать его человеку, который явился невесть откуда с телегой, полной крапивы. Еще один взгляд на лицо Карина — и русалка оттолкнула его от себя, в руки смертного.

— Карином звать его. Спаси, — прошелестел тихий голос. — Я вернусь за ним, а пока оберегай как зеницу ока.

Оторопел мужик, услышав просьбу. Машинально поймал парня, оглядывая уже пустой мокрый камень. Ни девушки, ни ее подружек не увидел, на ровной поверхности воды не осталось даже кругов, лишь слабо отразился месяц и звезды. Передернулся весь, нервно так, поспешно пробормотал молитву. Мелькнула мысль не связываться с русалкиным суженым, спасение которого сулило одни лишь неприятности.

Но перехватил его покрепче и потащил к берегу, где вдвоем с сыном уложили в телегу на солому.

— Нога у него плоха, — заметил Вторак.

— Он и сам не лучше, — пробурчал мужик, взял лошадь за поводья. — Оставим его в Переусти. Пусть хранят его для нежити. Ежели русалка сказала — то точно вернется за ним.

— А если его увезти? — быстро спросил мальчишка. — Подальше от воды, куда нет хода этим? — кивнул за плечо, в сторону реки. — Отец, жаль его. Разве ж захочет он жить среди ила и мертвяков? Молодой ведь, как брат Солн. Да и матушка обрадуется, помощь ей будет. Я мал еще, а он вон какой рослый да сильный! Точно как брат.

Мужик с сомнением оглядел скрюченное тело. Чтобы поставить его на ноги, понадобиться не один месяц. Да и сможет ли он на них встать? Изувечило его порядочно.

— Подальше от воды, говоришь? — задумчиво повторил он, сузив глаза.

В размышлениях молчал он весь путь до деревеньки. Иногда поглядывал на неподвижного Карина, как назвала его русалка. И все дивился, что добровольно отдала нежить пойманного, еще и умоляла спасти его. Решил, что парень странный и надо дождаться, пока он придет в себя. И Вторак не отходил от него, лицо обтирал и губы водой смачивал пересохшие. Да тихонько вздыхал.

В Переусти уже все дома спали. Лишь в одном окошке светилась лучина, куда и постучались отец с сыном. Открыла им дородная хозяйка, подозрительно прищурившись.

— Кто такие будете? И зачем по ночам ходите?

— Лошадь заплутала. В лес утянула, пить ей захотелось, — мужик погрозил кулаком смирно стоящей лошадке, словно та должна была устыдиться. — Хозяйка, не пустишь ли на ночлег? Хоть куда, в сарай согласны. Больной у нас в телеге, отдых ему нужен. И лекарь, может, сыщется?

На последнее мужик не особо надеялся. Но хозяйка вдруг усмехнулась.

— Я врачевать могу, так что пришли вы куда надо. И остаться можете в сарае, там солома постелена. Вот только с ужина ничего не осталось. Уж до утра потерпите.

Мальчишка сонно зевнул и в который раз погладил угольные волосы парня, мягче которых был только пух в его одеяле.

— Чудной он.

— Ага, — согласился его отец.

Хозяйка заглянула в телегу и удивленно охнула. Быстро обернулась к старшему из гостей.

— Где вы его нашли⁇

— У русалок отобрали, — мужик решил не скрывать. Может, это чей-то сын или брат. И он останется в Переусти, что разом решит все проблемы. Но женщина смотрела на Карина с изумлением, и очень осторожно дотронулась до него.

— Он же из… — оборвала себя, чтобы не пугать отца с сыном. Паренек был из дивьего народа, она не могла ошибаться. Лишь раз видела она их в горах. Забыть не смогла. Только как он попал к русалкам? И кто так побил его? — Не наш он. Быстро, несите его в дом.

Предложение о ночевке в сарае было мигом забыто. Парня уложили на деревянную кровать, его спутникам хозяйка указала на лавки у стены. И сразу же занялась ранами незнакомца.

— Придержи ногу, — бросила она старшему. — Хорошо, что он ничего не чувствует. Надо выпрямить, сломана она. Как звать тебя?

— Гостята.

— Я Леся. Держишь?

— Держу, — мужик вцепился в колено парня, пока хозяйка выпрямляла кости и сдавливала ногу меж двух дощечек. Карин от покойника отличался только едва заметным дыханием. — Жить-то будет?

Леся промолчала. Сходила за водой, сложила перед купцом кучу тряпок и велела отмыть парня от грязи и крови. Потом вручила Втораку ступку с сушеными травами, сама подвесила над очагом котелок с водой. И все тревожно поглядывала на кровать.

— Упал он с высоты, я думаю, — наконец, решила она. — И к реке скатился. Вот и побился весь. У русалок, говоришь, был?

Гостята закивал.

— Сами отдали. Спаси, сказали. И еще — что заберут его обратно. Русалкин суженый, значит.

— Не мели ерунды! — окрикнула Леся. Где это видано, чтобы дивьи сыны с русалками жили? — Лучше моли Трояна помочь ему!

Парня следовало вернуть в горы немедленно, чтобы его народ успел его вылечить. Но хозяйка не представляла, где ей искать его дом, с какой из нависающих над долиной вершин он слетел вниз. Покосилась на купца, но тут же сообразила, что тот не пойдет никуда.

В котелке закипела вода. Добавив туда полынь и мед, Леся вскипятила варево еще раз. Сцедила немного в глиняную кружку. Рядом закипали лепестки ромашки для промытия ран, коих на парне было предостаточно.

— От лихорадки, — пояснила она, присаживаясь на кровать. Невольно взгляд ее заскользил по изумительно сложенному телу, еще больше убедив в нездешнем происхождении раненого.

— И как он пить будет? — хмуро спросил мальчишка, когда хозяйка, вооружившись ложечкой, начала понемногу вливать лекарство парню.

— Молча, — отрезала Леся. Главное, чтобы не захлебнулся.

На рассвете она оставила свое бдение у кровати, потянулась, разминая затекшую спину. Карин, как назвал его купец, так и не пошевелился. Но дышал уже более уверенно и глубже. Леся растолкала Гостяту, который в какой-то момент уснул на лавке. Показала на один котелок, второй. Приказала глаз не спускать с больного. И ушла.

Вторак пол-утра сплетал травинки, его отец ходил по избе и выглядывал в окно. Куда отправилась Леся, он не знал. И сколько ее ждать — тоже. У Карина к полудню началась лихорадка, еще и левый глаз все слезился, уж столько воды оттуда вытекло, что можно было умыться в ней.

Полынный отвар лишь немного унимал жар, и вскоре парень опять начинал гореть. Еще и метаться по кровати, стаскивая с себя простыни. Горячий воздух, залетавший в окно, все больше усиливал духоту. Купец с возрастающим беспокойством часто поглядывал на дверь. Хозяйка никак не возвращалась.

Ближе к вечеру в открытое окошко просунулась тонкая рука с зажатой в ней бутылочкой, в которой плескалась прозрачная и чуть зеленоватая вода. Занавеска колыхнулась, на Гостяту устремился встревоженный взгляд прозрачных голубых глаз.

— Дай ему выпить, — Ярена подвинула бутылочку по деревянному подоконнику в избу. — Это снимет лихорадку.

— О Боги! — воскликнул купец, пятясь к стене. Русалка пробралась в самый центр поселения. И висит в окне избы, беспокоясь о жизни смертного. Когда он вернется в родное село, то сможет заработать на жизнь, рассказывая у костра невероятные истории.

Его сын с любопытством разглядывал русалку, чувствуя себя в полной безопасности на суше.

— Дай ему выпить, — с нажимом повторила Ярена и указала на Карина. С улицы послышался шум, девица оглянулась, потом нерешительно подтянулась на руках выше, сбираясь, по всей видимости, забраться в окно полностью и спрятаться от людских глаз. Гостята понял ее замысел и схватил ухват, выставив перед собой на манер вил, тыча им в русалку.

— Ишь чего удумала! — выкрикнул он. Его невероятная история обрастала новыми подробностями.

Карин выбрал именно этот момент, чтобы прийти в себя, под изумленным взглядом Вторака сел в кровати. Потом спустил ноги на пол и попытался встать.

— Стой же! — мальчик бросился к нему, точно зная, что на ногу ему опираться нельзя. Толкнул на кровать, заставляя Карина упасть на спину и болезненно скривиться, после чего накинул сверху простыню. — Нельзя тебе, тетка сказала — лежать!

Купец на мгновение отвел глаза от окна, а в следующий миг проем уже пустовал. Осталась лишь зеленоватая водичка, искрящаяся на солнце.

— Надо уходить, — тут же решил он. Если зеленая бестия не побоялась явиться к людям, чтобы взглянуть на несчастного парня, то вполне может и выкрасть его. Странную воду без раздумий вылил за окно, где она сразу же впиталась в землю без следа. — Вторак, запрягай Рыжую в телегу. Хозяйке спасибо, но дольше оставаться мы не будем. Травы только с собой захватим.

Гостята оставил на лавке две шкурки в качестве платы за ночлег и лекарственные травы, которые он собирался забрать без спросу. Больной удивленно рассматривал потолок.

— Где я? — перевел лихорадочно блестевшие глаза на купца. — Кто вы?

Невероятно мягкий тембр заставил Гостяту замереть над лавкой с вытянутой рукой, а его сына — оглушено потрясти головой. Вдвоем они уставились на Карина, не веря, что голос, произнесший скупые слова, принадлежит человеку. Парень ждал ответа, отец и сын хотели послушать его еще, попав под наваждение. Как и русалки.

Карин снова попытался сползти с кровати, только тогда купец выдохнул.

— Не вставай, у тебя нога сломана, — предупредил он. — Откуда голос такой у тебя? Кто ты? И как русалок приворожил, что они готовы в избу лезть за тобой?

— Русалок? — еще одно слово сорвалось с разбитых губ, отозвавшись дрожью в коленях купца и мальчишки.

— Молчи, чтоб тебя! — не зря, видно, хозяйка так переполошилась при одном взгляде на раненого. — Ни слова!

Иначе он не в состоянии будет здраво размышлять. Гостята с силой сжал лоб, глядя сквозь пальцы на Карина, вопросительно приподнявшего идеальные брови, отчего на лбу образовалась морщинка. Ничуть его не портившая. Купец подумал, если привезти этого парня в родное село, он всех девок сведет с ума. И мужчины будут его колошматить постоянно. Хотя, может, и не будут, побоятся связываться.

— Заберем его с собой, отец?

Гостята решился.

— Будешь молчать, понял? Ни слова, скажу всем, что немой, нечего людей смущать. И лицо нужно прятать. Иначе оставлю здесь и пусть нежить тебя забирает! — пригрозил он в ответ на недоумение на лице Карина. — Звать тебя Карином буду. Больше ничего не знаю. Сам-то помнишь что?

Карин отрицательно качнул головой. И имя ему было незнакомо, ничем не отозвалось. Только болело все и внутри и снаружи, будто телегой переехало несколько раз.

— Беспамятный какой-то, — хмыкнул мальчишка. — Головой стукнулся.

Купец подумал о воде, принесенной русалкой. Скорее всего, опоила она парня, чтобы забыл тот о прошлой жизни и остался в реке, не рвался домой. И боль снимает тина, и память забирает. То и лежал он так спокойно на камешке.

Вторак запряг лошадку, подвел ее к двери избы. Сложили в телегу сумки, потом с трудом вытащили из дома Карина, прыгающего на одной ноге. Усадили его на солому и уехали из Переусти, так и не дождавшись хозяйки.

* * *

След Карина снова оборвался. Сначала на берегу Каменки, куда вели кровавые отпечатки. Потом в одной деревеньке, куда привела их местная. Леся, знахарка, с которой они столкнулись в лесу, сразу признала в них родичей раненого. И указала рукой в сторону Переусти, где оставила парня. И имя верное назвала, отчего Данко сразу воспрял духом и понесся вперед.

Но в пустой избе остались только знакомая изорванная одежда да перепачканные простыни. Самого Карина и мужика с ребенком, равно как и их лошади с телегой, и след простыл. Никто из жителей не смог указать направление, куда направились приезжие. Они выехали на дорожку, а после на них никто и не смотрел. Как морок скрыл.

Сивер прислонился к деревянному частоколу одного из домов, тяжело задумавшись.

— Жив он, дядька Сивер, — тихо молвил рядом Данко. — Это главное. Отыщем его, вернем.

Сивер только крепче сжал губы, напряженно вглядываясь вдаль, в темную полосу леса. Так далеко от дома они еще не уходили, забрели аж на другой край долины. И куда покатила телега — одним богам известно. И кто замел следы колес — звери иль потерянные души? Видно, имелись на Карина планы у судьбы, отличные от тех, на что надеялся его отец. Недаром появился ребенок на свет в такую грозу, какой Сивер отродясь не видывал, когда горы до самого основания сотрясались от ярости небес, грозясь развалиться на части.

— Идем дальше.

* * *

Гостята ни на миг не забывал о русалках, выбирая путь. Держался от воды настолько далеко, насколько позволяли проезжие дороги. На ночевку останавливались в чистом поле и жгли костры всю ночь, отпугивая духов и всякого, кто имел нечистые намерения.

Карин понемногу поправлялся, затягивались его раны, лихорадка больше не донимала парня. И становился он все краше по мере того, как исчезали синяки и шишки с лица. По просьбе купца он молчал, учился отвечать знаками. И до смерти боялся неизвестных русалок, которым все грозился отдать его дядька в случае непослушания.

При виде села или города поболее купец нахлобучивал на Карина соломенную шляпу, что прятала лицо в тени. В первой же деревне, которая им встретилась по пути, Гостята выменял шкурки куницы на грубую рубаху и штаны для раненого, и теперь Карин ничем не отличался от того же Вторака. Двенадцатилетний мальчишка все вился вокруг него, как хвостик, так что через две недели Карин так привык к нему, словно они прожили вместе всю жизнь.

Холинка, родное село купца, примостилась в овраге, обросшем со всех сторон непроглядными зарослями ельника, где под кронами царил вечный полумрак и сырость, кое-где пробивались скудные кусты орешника. И никакой воды, ни единой даже самой крохотной лужи вокруг.

Под копытами Рыжей приятно шелестела прошлогодняя хвоя, когда лошадь тянула телегу по узкой тропинке, плавно ведущей вниз, к низким побеленным избам, каждая из которых была обнесена плетеным забором. Разномастные кувшины и миски украшали колья, на веревках трепыхалось постиранное белье. Спокойствием и миром благоухало в воздухе, и Карин сам не заметил, что улыбается во весь рот. Гостята же заметил и надвинул ему шляпу глубже. За время, проведенное в дороге бок о бок, купец и Вторак попривыкли к парню и уже не млели каждый раз при виде него. Но вот для сельчан он станет как чудо на ярмарке. Пока он примелькается, должно пройти время.

Их заметили. С крыши ближайшей избы молодой паренек что-то крикнул, дверь распахнулась и на улицу выбежала средних лет женщина, в длинной рубахе с обернутой вокруг нее юбкой-панькой, сжимая в руках концы платка, скрывающего волосы. Что-то ответив, она приложила руку ко лбу козырьком, и, рассмеявшись, побежала навстречу телеге.

— Мать, — коротко пояснил Вторак Карину, подпрыгивая от нетерпения. Не выдержал, соскочил с соломы, чтобы быстрее оказаться в объятиях матери.

— Долго же вы! — воскликнула женщина, крепко обнимая сына. С мужем здоровалась глазами, не выказывая прилюдно чувства. Беспокоилась, тревожно осматривала Гостяту. — Похудел сильно. Почти два месяца в разъездах был.

— Отец! — у телеги остановился старший сын купца, Солн, о котором Вторак не уставал рассказывать Карину. И имя ему было дано подходящее.

Карин тайком разглядывал своего ровесника, парнишку с волосами цвета пшеницы. На носу россыпь веснушек, видно, солнышко его слегка пригладило при рождении. Широкие скулы, яркие голубые глаза, задорная улыбка. На лоб падали непослушные вихры, которые Солн откидывал движением головы вбок. Высокий и гибкий, как ива, кого-то он напомнил Карину. Но попытка напрячь память привела к тому, что в висках противно заныло, и он лишь вздохнул и прикусил губу. Солн недоуменно нахмурился, заметив в телеге лишнего человека.

— Кого ты привез? — спросил он у отца, пытаясь заглянуть под полы шляпы незнакомца.

К ним уже направлялись соседи, Карина нужно было увести подальше от их любопытных глаз.

— Кое-кого. Идем-ка в дом, — проговорил Гостята и шлепнул по руке Солна. Тот потряс кистью, явно не понимая, за что получил. Но послушно принял поводья Рыжей, чтобы отвести лошадь в стойло.

В просторной избе пахло хлебом. И медом. Пучки трав у печки также добавляли свой аромат. Карин, опираясь на толстый сук, остановился у порога и с наслаждением втянул воздух, у него в животе тут же заурчало. Мизерные порции лепешек и сыра, которыми они питались в дороге, оставляли после себя постоянное чувство голода. И вид исходящего паром котелка, подвешенного над огнем, заставил его сделать шаг к печи.

— А ну стой, — строго молвила жена купца. — Сначала пусть муж объяснит, кто ты. Потом уже еда.

Карин остановился и вопросительно глянул на Гостяту. Тот показал, что можно снять шляпу, что Карин и сделал. Но позволения говорить не получил, поэтому только поклонился хозяйке, после чего вновь устремил тоскливый взгляд на печь.

— О боги! — прошептала женщина, и ее руки взлетели к лицу, прижались к щекам. Обошла Карина по кругу, остановилась перед ним, заглядывая в темные глаза. Медленно перевела взгляд на мужа. — Кого ты привел⁇

— Он немой, — быстро сообщил купец. — Нашел его в лесу. И память он потерял к тому же. Зову его Карином.

— Мы не могли его бросить, — добавил Вторак. — Мам, можно нам поесть? Умираем с голоду…

Намек на то, что отец их плохо кормил. Купец шутливо замахнулся, мальчишка увернулся и рассмеялся. Карин прикусил губу, чтобы не издать ни звука. Хотя тоже хотелось хотя бы хихикнуть.

Женщина все стояла столбом, не сводя глаз с гостя. Потом взяла себя в руки и с усилием отвернулась к котелку, незаметно утерла лоб. Гостята, к его стыду, в тот момент подумывал снова разукрасить парня до неузнаваемости, чтобы тот не притягивал так взгляды.

— Еда, да, — пробормотала жена, доставая миски. — Нашел… Кто же мог его потерять?

Солн, к всеобщему удивлению, вообще никак не отреагировал на внешность Карина. Его только интересовало, умеет ли тот рыбачить и ставить силки. И как они могут общаться между собой.

— Спать будешь там, — купец вытянул палец на деревянную перегородку. — Вместе с мальчишками. Карин кивнул. — За порог чтобы ни ногой. Найду пока тебе дело в избе. Обувь плести умеешь? — На растерянный взгляд поморщился — парень точно не понимал, что от него хотят. Глянул на босые ноги найденыша. Повернулся к своему младшему. — Научишь его, пусть хоть себе обувку сочинит.

— Да, отец, — нетерпеливо ерзая на лавке, откликнулся Вторак. — Мам, давай помогу принести котелок! Есть-то как хочется!

Следующую неделю Карин усердно учился работать с лыком. Внимательно наблюдал за приставленным к нему учителем и повторял каждое его движение, переплетая полоски между собой. Когда в избе никого не было, он даже осмеливался заговорить с Втораком, отчего тот блаженно жмурился и только слушал. Но чаще всего Карин молчал, опасаясь быть отданным русалкам, которые, по словам купца, затянут его на дно и заставят служить себе до скончания веков.

Солн частенько присоединялся к брату и новому жильцу, тогда они втроем осваивали жесты. Жена купца же сторонилась странного парня, и, когда она заходила в избу, сам Карин старался скрыться с ее глаз за перегородкой, где ночевал.

Сломанная нога зажила, позволив Карину передвигаться более легко, без уже надоевшего стука по полу. И в одну из ночей он бесшумно выскользнул за порог, невзирая на предупреждение Гостяты. Чтобы подышать прохладным воздухом и посмотреть на звезды.

Сам не заметил, как выбрался из оврага и ступил под кроны елей. Словно попал в другой мир. Совершенно новые запахи и звуки окружили его, тихие и в то же время пронзительные, вызвав странный отклик в душе. И отчего-то заслезились глаза, будто он нашел нечто, давно утерянное, видел это, тянулся и не мог дотронуться.

Привычно взорвалась болью голова, как всегда при попытке вспомнить, и Карин с всхлипом опустился на хвойную подстилку, пахнущую прелостью и грибами. Сжался в комок, сливаясь с землей, отстраненно подумал, что купец ему всыплет плетей, если вдруг обнаружит здесь.

Не мог понять, зачем его вообще взял с собой этот человек, ведь он так явно показывал свое недовольство. Как чудесную зверушку прибрал его, потому что такой больше нет ни у кого. Но не подумал, что о ней надо еще и заботиться. А теперь и выбросить совесть не позволяет, и в то же время питомец надоел до смерти. Карин уже давно ушел бы из Холинки, если бы знал, куда ему податься.

— Один здесь? — сонное молчание леса нарушил чистый приятный голос. Совсем рядом, незнакомка подобралась сбоку и сидела на траве, подобрав под себя ноги, с любопытством склонила темноволосую голову. Огромные темные глаза словно светились изнутри, бледные губы изогнулись в улыбке. И выглядела она так, словно тряслась от холода. Карин подумал, что в лесу на самом деле прохладно, снял с себя верхнюю рубашку и накинул на плечи девушки, заставив ее изумленно распахнуть глаза.

— Да, один, — ответил он, устав притворяться немым. Даже если эта девица из села и позже раскроет его обман, он все равно хотел поговорить. Хоть недолго. И готов даже быть наказанным.

Незнакомка прислушалась к звуку мужского голоса.

— Ты снизу? — она имела в виду Холинку, Карин понял. И кивнул, подтверждая ее догадку. Девушка подвинулась ближе. — А зовут тебя как?

— Карин, — парень пожал плечами. Он не был даже уверен, что это его настоящее имя, а не прозвище, данное купцом по цвету глаз. Но это все, что у него было. — А тебя?

— Тайя, — с каким-то удивлением произнесла девушка и крепче вцепилась тонкими пальцами в ворот рубахи. — Так ты точно один?

— Точно, — просто ответил Карин. Потом сообразил, что Тайя тоже, по всей видимости, одна, быстро поднял руки вверх, показывая, что они пусты. — Не бойся меня, я вышел лишь подышать.

Тайя придвинулась еще ближе, заглянула в лицо парню, что заставило Карина по привычке склонить голову ниже. С горечью подумал, что тень становится его второй сущностью.

— Ты чего? Прячешься?

Купец определенно его отстегает лошадиной плетью. Но парень поднял голову и встретился глазами с незнакомкой. И потерялся в их глубине, словно на миг ослеп от ярких солнечных лучей. Очнулся лишь когда девушка легко дотронулась до его рукава. И потер левый глаз, который вдруг начал терять четкость зрения, словно Карин нырнул в воду с головой.

— Не хочешь прогуляться? — спросила она. — Недолго. Я могу проводить тебя домой.

Вообще-то парень должен провожать девушку, а не наоборот. Эта мысль заставила Карина пожевать губу, чтобы скрыть невольную улыбку.

— Хорошо, — он вскочил на ноги и протянул руку. Поразился, когда почувствовал в ладониледяные пальцы. — Ты замерзла? Хочешь, разведем огонь? Я бы отдал тебе и вторую рубаху, но… у меня под ней нет ничего.

Разгуливать с голым торсом рядом с девушкой было бы странно. Но Тайя неожиданно рассмеялась и плотнее запахнула отданную ей грубую рубаху.

— Согреюсь скоро, не переживай. Идем, — она потянула Карина за собой, дальше в лес. И он послушно пошел следом, так легко ему стало и хорошо. Длинные темные пряди Тайи спускались почти до колен и парень простодушно любовался ими. Ему даже не пришло в голову спросить, почему она не заплела косу, как это делают все девицы в селе. Иногда он подглядывал в окна, наблюдая за жизнью сельчан, и ни разу не видал, чтобы кто-то ходил с распущенными волосами.

Они все шли и шли. Карин расспрашивал о деревьях вокруг, о том, что находится за лесом. О самой Тайе, где она живет и почему оказалась ночью в лесу. И в какой-то момент девушка остановилась. Подняла голову вверх, к темным кронам елей, мучительно простонала, словно что-то причиняло ей боль. Резко развернулась и зашагала обратно.

— Что? — нагнал ее Карин. — Дальше не пойдем? Я думал, там твой дом?

— Да, — в голосе Тайи прозвучало напряжение, которого раньше не было. — Там мой дом. Но сейчас я проведу тебя к твоему. И ты спустишься вниз. И больше сюда не придешь.

— Но почему? — искренне удивился Карин, не ожидавший такой быстрой перемены в настроении спутницы. Минуту назад ей все нравилось, она смеялась и шутила. А теперь почти рычит на него, еще и говорит не приходить. — Давай еще встретимся, а?

— Нет! — выкрикнула Тайя без колебаний. Эхо отнесло ее восклицание в темноту, а потом вернуло в многократном повторе. Отчего она совсем побелела и затравленно оглянулась за спину.

Карин упрямо сжал ее пальцы, а потом еще и обнял.

— Постой немного, я согрею тебя. Ты совсем замерзла, так и заболеть недолго.

— Пусти! — Тайя с усилием выдернула руку и с силой толкнула ошарашенного парня к просвету между деревьями. Он совершенно не осознавал опасности нахождения рядом с мавкой. Он, видимо, вообще не понял, рядом с кем гуляет и кого держит за руку. Но умудрился между прочим очаровать нежить. — Уходи, быстро!

— Мы…

— Да, хорошо! — выдохнула Тайя, поняв, что по-иному она не заставит человека убраться из леса. Подальше от ее подруг, которые уже совсем близко, она чувствовала их злобное дыхание и почти читала их зловещие желания. Которые в какой-то момент разошлись с ее собственными. — Завтра, в это же время. Моя семья рядом, не нужно, чтобы тебя увидели.

Карин, получив обещание, тут же выбежал на тропинку. Чтобы не попасться на глаза отцу или брату девушки, как он полагал. И ей не влетело за ночные прогулки с мужчиной. Никем не замеченный, вернулся в избу и тихо лег на свое место за перегородкой, чтобы остаток ночи прокручивать в мыслях каждое сказанное слово снова и снова.

И встать утром почти больным и полностью разбитым. Страшная слабость охватила каждую мышцу, и Карин не был уверен, что сможет удержаться на ногах. Вторак даже потрогал его лоб, думая, что вернулась лихорадка. Солн заметил, что парень слишком бледный и холодный.

Все утро Карина трясло в ознобе, не помог даже горячий отвар, принесенный теткой Фаттой, женой купца. Под пристальным взглядом самого хозяина парень обжигался питьем, проливая часть на стол из-за дрожащих рук. Однако поблажек ему купец давать не собирался. Бросил на лавку скрученный кольцом лык и велел работать. Солн позволил себе незаметное сочувственное похлопывание уже почти товарища по плечу прежде чем уйти за отцом.

— Ложись, — мотнул головой Вторак на деревянную перегородку, едва за отцом и братом закрылась дверь. — Они в соседнее село поехали. Раньше вечера не вернутся. Я доделаю эти гадкие лапти. — Пробурчал уже себе под нос, отвернувшись: — Кому они только нужны в таком количестве?

Дрожащими пальцами Карин провел по лбу, расчесал пятерней волосы и скрутил их узлом. Потом подвинул к себе лык и приложил палец к губам, увидев, что Вторак собирается возразить.

— Все нормально, — шепнул он. Не хватало еще, чтобы мальчишка делал его работу. Простудился, скорее всего, ночью. В одной рубахе. Вторая осталась у Тайи, в тот момент ей она была нужнее. Карин надеялся, что пропажи не скоро хватятся, вещи-то тоже ему были даны купцом. И он вполне мог потребовать отчет, где потерял.

К вечеру стало лучше, вернулись силы и перестали трястись колени от слабости. Так что Карин мог и топором помахать, вот только за порог ему нельзя было. И лык кончился, и стертые об высушенную кору пальцы болели. Согласен бы заняться любой другой работой, даже стиркой, но опасался предлагать. С завистью посмотрел вслед Втораку, который свободно выскочил из избы, и принялся от нечего делать рассеянно вертеть в руках сплетенный лапоть. И снова вспоминать Тайю.

Тетка Фатта, уже час как занятая ужином в ожидании возвращения мужа и старшего сына, все чаще поглядывала в сторону лавки, где сидел найденыш. Немного привыкнув к его лицу, она обнаружила, что парень ничем и не отличается от, например, того же Солна. Только более тихий и вежливый, но это, скорее всего, результат отношения к нему. И улыбался он тем же шуткам, и глаза его блестели так же весело, когда Вторак пересказывал сельские байки за работой. И не прочь был подурачиться, когда не видел ее муж. Обычный юноша, коих у них полсела. Вот только Гостята по какой-то непонятной ей причине держал его на цепи в избе как украденного у соседа щенка.

Карин безмерно удивился, когда тетка Фатта села рядом с ним на лавку. Но вида не подал, только лапоть перестал вертеться в его руке.

— Дай руки, — сказала она. Карин положил обувь рядом с собой и вытянул вперед кисти. И еще больше удивился, когда тетка смазала стертые пальцы зеленой пастой. И зачем-то добавила: — Болят, наверное.

Карин быстро поднес пальцы к носу и тут же начертил в воздухе широкий лист, вопросительно глядя на тетку Фатту.

— Верно, подорожник, — подтвердила та. — Знаешь, для чего он?

Карин закивал, погладил себя по животу и по груди, показывая, где еще применяют его. Откуда у него эти знания — он не помнил, но с травой точно имел дело раньше. И мог приготовить немало лекарств из него. Вскочил с лавки, чтобы принести изумленной тетке баночку меда и пучок двоелистника, безошибочно выбрав из трав, что висели у очага, нужную.

— Все правильно, — медленно проговорила Фатта, не спуская пристального взгляда с парня. Их лекарь использовал те же травы при жалобах на кашель. Да и от больного живота они хорошо пригождались. — Ты учился целительству?

Карин развел руками, показывая, что не помнит. Тетка Фатта вышла на минуту за порог, чтобы вернуться с молодым цветком одувана. Протянула его Карину.

— Что про него можешь сказать?

Следом за матерью в избу заскочил Вторак, заинтересовавшись, зачем ей цветы вечером. И уже более серьезно смотрел, как Карин пытается жестами показать, что цветок нужно раздавить и соком выводить веснушки. Потом парень поморщился, показывая, что особо в это не верит, чем вызвал смешок женщины: таким же способом она пыталась избавить Солна от пятнышек, но они только бледнели, чтобы весной опять красоваться у него на носу. Потом Карин указал на цветок, мед и котелок, растянул в стороны руки, что означало «много».

— Варенье! — выкрикнул Вторак. Карин ткнул в него пальцем и быстро закивал, провел пальцем по своей щеке, потом потер где-то под ребрами и изобразил боль.

Ошеломленно смотрела на него тетка Фатта. Варенье из одуванов варилось в каждом доме, и молодые девушки действительно верили, что оно помогает их коже сиять. И соседка излечилась таким образом от тянущих болей после еды.

— Знаю я, что нам с тобой делать, — больше для себя, чем вслух, сказала она. Карин немного повернул набок голову, спрашивая. — Надо тебя к лекарю нашему отвести. А лапти кто-нибудь и без подобных знаний поплетет. — И бросила быстрый взгляд на младшего сына, имея, видимо, в виду его: мальчишка целыми днями хотел просто развлекаться.

Не успел Вторак обидеться, как за окном послышался стук колес телеги. Вернулся купец с Солном и оживление Карина как рукой сняло, он вернулся на лавку у стены, чтобы потихоньку растирать зеленую кашицу подорожника по пальцам.

Тетка Фатта сразу же вышла на улицу, к мужу. Сначала они говорили тихо, жена рассказывала мужу, что у них живет целитель, которого нужно и дальше обучать. Но очень скоро между ними завязался спор, Гостята не желал выпускать Карина из избы.

— Ты видела его? — сердито спросил он. — Как можно все село на уши ставить из-за одного парня?

— Люди привыкнут, так же как и мы, — резонно возразила Фатта. — Он молодой юноша. Сколько будешь его взаперти держать? Ему работать надо, жениться. Избу строить, детишек воспитывать. А он что? Ничего у него нет. Как он жить-то будет дальше?

— Отправлю его к родичам, — сдвинув брови, тут же решил купец. И сам кивнул своим словам, словно принял очень мудрое решение. Жена же его хлопнула себя по лбу.

— И что? Он как-то изменится по дороге? Второй нос вырастет иль третий глаз? Его и там запрут? — Она уперла руки в бока. — Что с ним не так кроме его лица? Признавайся, ведь не просто прячешь его от глаз чужих?

Карин и вошедший в дом Солн прилипли к открытому окошку, затаив дыхание, чтобы услышать ответ купца: неужели они сейчас узнают, наконец, нечто важное? Вторак, тяжело вздохнув, сел за стол и принялся водить пальцем по рисунку дерева. Он-то знал, что не так со спасенным парнем.

Купец разом выдохся, даже как будто уменьшился в размерах, сгорбился. И огляделся, в его глазах быстро мелькнула и тут же пропала искорка страха.

— Внутрь зайдем, — сказал он, силясь сохранять спокойствие, уверенный, что прозрачные голубые глаза нежити, от которой он увез ее суженного, при желании могут разглядеть его и среди леса. И что она отплатит ему в полной мере, когда отыщет. Завел жену в сени, взял обе ее руки в свои, понизил голос: — Слушай внимательно. Парня того мы забрали у русалок… — Его жена, даже не представлявшая такого, охнула и скосила взгляд на жилую часть. Купец продолжил: — И одна из них, такая — глаза на пол-лица, вся прозрачная, говорит: спаси его…

— Ты встретил русалок? — неверяще прошептала Фатта и сердце ее забилось чаще в запоздалом уже волнении. — И они тебя отпустили⁇

Гостята присел на сундук, глядя на жену снизу вверх.

— Говорю же, отдала мне этого Карина русалка. И сказала, что вернется за ним. Вот и увезли мы его подальше от воды, чтобы не губить. И память он не потерял, а опоили его. И как мне теперь быть с русалкиным суженым — ума не приложу…

— Боги… — потрясенно выговорила Фатта, тоже садясь рядом с мужем. Прижала руку к груди, слегка задыхаясь. В сенях показалось намного жарче, чем было до этого, она помахала руками себе на лицо. — Боги…

С другой стороны плотного куска полотна, заграждающего сени от основной избы, так же потрясенно глядели друг на друга Солн и Карин. Вторак кусал губу и чересчур тщательно тер линии на столе, словно хотел их стереть.

— Русалкин суженный? — молвил Солн и отодвинулся дальше, чтобы увидеть Карина целиком. — Ого! Впервые слышу о таком! До сих пор русалки только топили, но чтобы оберегали…?

— Солн! — нервно проговорил Вторак. — Прекрати, как маленький, честное слово…

Старший брат насмешливо фыркнул на младшего и вновь вернулся к созерцанию дива, которое жило рядом с ним уже не первый день. И плело лапти.

— И что, — спросил он, сопровождая вопрос мечтательным взмахом рук. Карин все больше темнел лицом и уже смотрел исподлобья на Солна. — Какая она, русалка-то? Красивая, наверное? И волосы до пят, да?

— Зеленая и противная, — коротко бросил Вторак, который видел, что Карин уже на грани — еще немного, его ответ брату не слишком понравится. — Отстань от него, не помнит ничего. Сказал же отец — опоенный он.

Солн тут же переключился на Вторака, который закатил глаза к потолку.

— И ты видел ее? Расскажи, а? Песни пела?

— Дурак ты, — пробормотал мальчик, оставив стол в покое. — Карин, не обращай внимания на него. Отец с матерью что-нибудь придумают. Да и речки ни одной поблизости нет.

Карин начал понимать отношение купца. И его опасения. И даже обида на него чуть поутихла, когда представил, чем рисковал Гостята, увозя его в лес. После чего в который раз подумал о том, что ему следует как можно скорее покинуть этот дом и это село. А спросить о том, что находится за лесом, можно у той девушки, Тайи. Хотя бы — в какую сторону ему лучше направиться.

В сенях же продолжался другой разговор. Жена купца долго думала, прежде чем предложить:

— Скажем, что племянник. Сирота. И пусть бороду отрастит, а то кожа вон гладкая как у девицы, каждое утро скоблит лицо. А если еще в луковом отваре искупать да брови его под очельем спрятать — то и мать родная не узнает.

— Луковый отвар? — с сомнением переспросил Гостята. — Где ж столько лука взять?

После ужина купец всерьез принялся за воплощение в жизнь плана жены. В самом большом котле отварили ведро луковой шелухи, почти черную воду слили в чан.

— Полезай, — велел Гостята Карину, с опаской следящему за приготовлениями. На мольбу в глазах парня только грозно сдвинул брови, после чего тот поплелся за ширму, где стоял исходящий паром деревянный чан. Прокричал еще вслед: — И мокни дольше, чтобы лучше впиталось! А твою шкрябалку я забираю. Больше волос на лице не трогай.

— Интересненько будет, — шепнул Вторак брату, не сводя глаз с ширмы.

Карин после купания стал похож на обгоревший окорок, который забыли на вертеле. Завернутый в ночную белоснежную рубаху до пят, он долго рассматривал свои руки до локтей, потом поднял глаза на заходящегося от смеха Солна, тычущего в него пальцем. Тетка Фатта с мужем также прятали усмешки. Младший вздохнул и совсем по-взрослому похлопал его по руке.

— Сочувствую, — сказал и ушел спать.

«И как я теперь выгляжу?» — думалось Карину, когда глубокой ночью он выбирался из избы. — « Узнает ли меня Тайя»?

Тишину узеньких улочек спящего села не нарушали ничьи шаги. Даже собаки утихли, устав брехать на шастающих кошек и ежей. Карин тоже старался ступать так осторожно, что не тревожил ни камня. И замер, краем глаза заметив фигуру в стороне.

Кто-то шел, но при этом не издавал ни звука. Будто летел над землей. Да и тени Карин не приметил, хотя луна светила достаточно ярко. Вжавшись в плетень и замерев, он следил глазами за ночным прохожим, который чем ближе подходил, тем чуднее выглядел. Всклокоченные волосы торчали во все стороны, широко раззявленным ртом мужик словно мух хотел поймать. Глаза его, мутные и белесые, как у слепца, вращались по сторонам, и спотыкался он на каждом шагу, как вина перепил. На помертвевшего Карина не обратил ни малейшего внимания, лишь скользнул пустым взглядом по забору, в который парень почти врос, и направился дальше по улице.

Левый глаз заслезился снова, зачесался. Но утереть его Карин осмелился лишь когда прохожий свернул за угол. После чего тихонько выдохнул. И едва не завопил, когда из-за того же угла раздался дикий истошный вой и выскочила кошка. За ней с рычанием несся лохматый пес с куском пеньки на шее, следом показались еще две собаки.

Свора прогнала несчастную кошку в обратном направлении, поднимая уже вполне реальную пыль, и Карин едва не закашлялся. Несколько сонных голосов покричали из окон, ругая собак, после чего вновь стало тихо.

«Неужели всегда было так шумно по ночам»? — думал Карин, поднимаясь по тропинке к лесу. Он и не замечал.

— Эй, — позвал негромко, когда прошел по хвое. Вроде на этом месте они встретились вчера. — Тайя?

— Привет, — голос шел сверху. Карин поднял голову и начал улыбаться: знакомая забралась на высокую ветку и держала в руке молодую шишку, к тому же целилась в него. — Лови!

Карин увернулся и рассмеялся. Тут же в него полетела следующая, попав на этот раз в плечо. Он деланно упер руки в бока, собираясь отчитать стрелка, как перед глазами мелькнула такая же сцена, только вместо девушки перекидывался шишками он с парнем. Своим ровесником, и был он так знаком, что его имя прямо вертелось на языке. И глаза у него были серые, Карин вспомнил это так ясно, как и то, что его имя настоящее. Не прозвище, его так называли и ранее. Высокий мужчина с густой черной бородой…

Дальше боль прострелила виски, вынудив парня с силой сжать голову руками.

— Ты чего? — Тайя спрыгнула с ветки, когда заметила, что игру ее не поддержали. — Так больно, что ли?

— Погоди, — выговорил Карин сквозь сжатые зубы. — Голова… Прям наизнанку выворачивает…

Как только он переставал думать над видениями, что иногда подкидывала ему память, боль быстро проходила, как зачарованная. Так случилось и в этот раз. Уже через минуту Карин ощущал себя более чем здоровым. Послал мягкую улыбку девушке, в глазах которой плескался вопрос.

— Дядька говорит, что опоили меня. Поэтому и не могу вспомнить ничего, ни кто я, ни откуда взялся. Вот думаю — это навсегда или нет? Тайя, ты знаешь что-нибудь о русалках?

Ему наверняка показалось. Но при упоминании русалок его знакомая будто зашипела, совсем как кошка.

— О них каждый ребенок знает, — резковато ответила она.

— Дядька говорит, что они жуткие. Правда? — еще одна грустная улыбка, Карин подобрал шишку, сорванную перед этим Тайей, и повертел ее в руке. Подкинул, поймал, прицелился и запустил в ствол ели, от которого она отскочила со стуком. После чего повернулся к девушке, отметив, что она надела его рубаху. И ему стало приятно. — Я не помню.

Тайя подошла ближе.

— Ты стал будто… темнее? Что это? — она провела пальцем по его щеке.

— Лук. Идем.

Чуть дальше лежали поваленные стволы, на которых было бы удобно посидеть. Туда Карин и повел девушку. Глаз опять заслезился, что уже начало раздражать. Плечом оттер веко. Странно, что такое происходило только ночью.

— Не ругали тебя вчера?

Миг Тайя пыталась понять, о чем парень ее спрашивает, потом искоса глянула на него и невесело усмехнулась.

— Нет. — Подружки так и не поверили, что она говорила сама с собой. Да и она сама бы не поверила, так что винить их не могла. Весь день подыскивала разумное объяснение тому, что вывела Карина из леса вместо того, чтобы поиграть его головой в килу.[1] И почему не снимает одежду, которую он подарил. И зачем пришла к краю леса, чтобы снова увидеть его и послушать спокойную мелодию его голоса.

Карин дотронулся до ее руки и поразился, насколько она холодная. Словно хамелеон девушка подстраивалась под температуру воздуха.

— Ты не против, если я тебя немного погрею? — спросил он. Сам пылал как печка тетки Фатты, даже жарко стало.

— Опять обниматься полезешь? — ворчливо отозвалась Тайя, однако, придвинулась ближе по стволу. — Руки-то не распускай, день всего знакомы.

— Ничего такого, — он обнял ее за плечи. — Расскажи о русалках. Только тебя могу спросить, у меня… — запнулся, не зная, как назвать то место, где он сейчас жил. Дом ли село ему? — Дома. Наверное, так… Все что-то скрывают. И спросить не могу, потому что нельзя.

— Почему нельзя? — парень был такой горячий, что Тайя решилась прижаться к нему боком.

— Дядька сказал семье, что я не могу говорить. Не хочет, чтобы слышали мой голос. И, — указал свободной рукой на себя, — чтобы видели меня. Вышло так, что я подслушал — он меня у русалки украл. Поэтому и прячет. Не могу понять — они такие жуткие? На самом деле могут утопить? Или это просто слухи?

Девушка прекрасно понимала, почему неизвестный дядька велит Карину молчать. И почему скрывает его от людей. Но вот упоминание о русалке, которая положила глаз на парня, стало неприятной неожиданностью.

— Что еще ты слышал? Как он украл?

— Вроде она сама попросила вылечить. И сказала, что вернется. А он взял и уехал.

— Сама просила? — повторила Тайя. — Кто? Русалка⁇

«А сама-то что делала вчера?» — поспешила напомнить себе. — « Как не отводила беду от него»?

Сообразила, что полностью забралась ему под руку и млеет. И что воспринимать сидящего рядом человека как человека становилось все сложнее. Он словно был одной из душ, с которой было легко и просто. И никакой жажды, и ни одной дурной мысли не возникало. А еще хотелось встретиться с ним и завтра. И послезавтра…

— Уходи, — жестко сказала Тайя, скидывая его руку. Сразу стало холодно и одиноко, едва удержалась, чтобы не обхватить себя руками в чисто человеческом жесте. — И прошу, больше не возвращайся. Ты тревожишь меня, и очень сильно. Мне это не нравится.

Карин поднялся, глядя на нее сверху вниз. Светало, ему пора было возвращаться.

— Я приду завтра, — сказал вопреки ее словам. — И буду ждать.

[1] Русская народная игра с мячом

Привыкание

Ему было не до завтрака. Он снова трясся, кутаясь во все покрывала, которые смог найти. И мечтал о горячей воде. О глубокой каменной чаше, от поверхности которой поднимался пар к высокому потолку, чтобы потом холодными каплями падать обратно, в купель. И многократным эхом отражаться от гладких каменных стен, играющих бликами как живые волны, отчего пещера казалась спрятанной на самом дне океана.

Карин с силой сдавил голову и сжался на полу в комок, пережидая приступ страшной боли, которая сопроводила еще один всплеск воспоминаний. Какие-то обрывки, из которых все еще не представлялось возможным догадаться, кто он есть на самом деле. И где находится каменная чаша, в которой он, по всей видимости, когда-то купался.

— Горы, — выдохнул Карин и едва не завыл, укусил изнутри щеку, чтобы сдержать любой звук, который так и норовил вырваться изо рта. Молча переносить боль, когда хочется орать — то еще испытание.

За перегородку пробрался Солн с горячей водой.

— Держи, вот, — обернул пальцы Карина вокруг теплой кружки. — Это ты так каждое утро будешь просыпаться?

Ощущения были такие, словно из него вытягивали все жизненные силы. Карин с трудом смог удержать в двух руках кружку, сделать глоток, и при этом чуть не опрокинул воду на себя. Солн успел забрать. Заглянул купец, которого утренний недуг парня вогнал в ступор — второй раз за второй день, причем раньше за ним подобного не наблюдалось.

— Самое время показать его лекарю, — крикнула тетка Фатта из избы. — Заодно и насчет ученичества поговоришь с ним. У Карина талант к этому, пусть помогает людям.

Это имело смысл. Вот только найденыш вряд ли в состоянии дойти до жилища Бела, сельского лекаря.

— Приведу-ка я его к нам, — решил Гостята, бросив еще один взгляд на Карина, который, даже несмотря на луковую окраску, выглядел как побеленная стена избы. Жал зубы, кулаки, ноги к животу в попытке сохранить ускользающее от него тепло. — Будто бес к нему прицепился и тянет силы. Бр-р-р…

Сказал, конечно, к слову. Но, выйдя за порог, тут же вспомнил о нечистом еще раз.

Тревожная толпа сельчан текла к избе лекаря, мужики хмурились, бабы жали к себе детей. И молчали, словно покойника несли, только вот никого похожего на мертвяка среди них не было. Купец тут же вклинился в поток, пристал к соседу.

— Гойко же знавал? — спросил тот. Гостята утвердительно кивнул. Сосед понизил тон: — Помер вчера, шел и упал. — Огляделся и сдавил себе шею, наглядно показывая: — И дышать перестал.

— Как так? — вытаращился Гостята. — Да он же здоровее быка был!

— Вот-вот, — сосед говорил все тише и тише, пока его зловещий шепот не пробрал купца до дрожи. — Принесли его, значит, обмыли, уложили на лавку, как положено. Ну и…

— Язык прикуси! — шикнула на него его жена, расслышав разговор. — Вслух не поминай!

Мужики тихо перешептывались между собой, тоже обговаривая странности. Где-то впереди захныкал ребенок, за ним второй, уж слишком мрачной была процессия.

— И что? — шепнул купец, топая рядом с соседом к лекарю. — Бел-то чем поможет, коль не дышит Гойко?

— Ушел он, Гойко-то. Ночью, — мужик немного придержал шаг, чтобы не услышала супруга. — А вернулся до петухов, худой как скелет. И подратый весь, как собачился с кем…

Купец вызвал в памяти Гойко, жившего на соседней улице — мужик здоровый был, метра под два ростом, и плечи шире коромысла. Кулаки как молоты, мог железо гнуть.

— Как скелет? — недоверчиво переспросил. Точно врет сосед. Остановился на мгновение, невольно бросил взгляд в сторону, где стояла изба с покойником, и по позвоночнику поползла жуткая дрожь, стоило только представить живого мертвяка. — Ушел⁇ Сам⁇

— Сам, сам, — подтвердил Ярой с дома напротив. — Бел, может, подскажет, что делать-то теперь? Он много лет бродил по миру, повидал всяко.

— Колом его надо… И на погост. Сразу же сказал! — яростно процедил кузнец, держа в руке тот самый кол, которым собрался дырявить несчастного Гойко.

Очень страшно стало Гостяте. Завелся если упырь — быть беде, много людей покосит. Еще и обернет в таких же кровопийц.

Навстречу сельчанам на крыльцо вышел сельский лекарь. Седой сухой старик, лет ста от роду, а то и больше. С длинной бородой, завязанной серебряным кольцом посередине, на котором начертаны были знаки. Острые выцветшие глаза обвели людей, Бел почесал кончик носа, и спустился на несколько ступеней, волоча за собой сумку.

— Слышал, слышал, — проговорил он неожиданно сильным голосом. — Ведите, поглядим на упыря при свете, пока выйти никуда не может.

Сумку у лекаря сразу забрали, чтобы не напрягался он зря, толпа развернулась и потекла обратно более оживленно.

Гостята все еще не верил в слова сельчан, пока сам не увидел помершего. И невольно зажал рот рукой: все было именно так, как и описал сосед. Кожа да кости лежали на лавке, еще и погрызенные со всех сторон, в открытых ранах запеклась черная кровь. На сморщенном лице Гойко застыл ужас, изо рта торчал кусок шерсти, под синими ногтями — грязь и та же шерсть, словно отбивался от кого.

— На пса моего окрасом похоже, — проговорил кузнец, приглядевшись внимательнее к волосинам. И тут же отошел подальше, вдобавок сообщив, что собака сбежала ночью.

Под тихий гул голосов прижал Бел ко лбу покойника кольцо, висевшее на бороде, вдавил с силой, подождал немного. Люди затаили дыхание, словно Гойко должен был сразу вскочить и выдать себя. Но ничего не происходило, и за спиной лекаря даже послышался разочарованный ропот.

Кузнец протянул кол, на всякий случай, как пояснил. Если Гойко, или кто он уже теперь, встал один раз, то поднимется и второй. Предложение нашло одобрение большинства, Бел только покачал головой.

— Ноги, руки ему связать надо было сразу, чтоб понял он, что не ходить ему больше в этом мире. Оставили… Душа, — поднял палец вверх, — уйти должна. И дверь открытой оставьте, а то выламывал, бедолага.

Дверь в избу на самом деле покривилась. Стоящие у порога невольно освободили выход, вдруг душа Гойко прямо в этот момент решит покинуть мир.

— Не упырь он? — шепотом осведомился Гостята, более дружелюбно поглядывая на покойника. Лекарь качнул головой.

— Заблудший он. А вот этого, — вытащил клок шерсти из скрюченных пальцев, в глазах его вспыхнуло опасение, когда принюхался, — я бы поостерегся.

— Волколак? — ахнула одна баба и прижала к себе ребенка так тесно, что тот закряхтел.

Вмиг сельчане перестроились на новый лад.

— Дядька Бел, — купец тронул лекаря за широкий рукав рубахи, вспомнив, зачем он вышел из дома. — Заболел у меня родич утром, не поглядишь ли? Парнишка умный и способный в травах, может, в ученики еще возьмешь?

Старик поглядел еще немного на толпу в избе, на миг задумался над тем, чем закончатся похороны Гойко, но потом махнул рукой: пока народ взбудораженный, с ним не сладить. Проще позже связать несчастного самому, взять крепких мужиков да отнести на погост.

— Идем, — никуда покойник не денется, полежит еще несколько часов в окружении полсотни людей.

В избе купца Карин уже сидел за столом перед миской картошки, отваренной теткой Фаттой. И вид у него был намного лучше, чем утром. Темненький, с тенью щетины, с повязанной головой и собранными волосами, он не походил на себя вчерашнего. Увидев нового человека, отложил ложку и вскочил на ноги.

— Это он больной, что ли? — спросил лекарь, садясь на лавку напротив. Отряхнул подол рубахи, сумку, которую таскал с собой, кинул рядом на пол. — Не похож. Чего грязный-то такой? Воды нет?

Сыновья купца проглотили испуганные смешки. Сам купец с досадой поджал губы.

— Чистый он, смуглый просто, — для верности потер нос Карина и показал старику чистый палец.

— Ну-ну, — Бел погладил свою бороду, приглядываясь к будущему ученику. — Звать как?

— Карин, — быстро ответила хозяйка. Старик сдвинул седые брови и смерил глазами рост парня. Ширину его плеч, объем рук. На лекаря тот был похож в той же мере, в какой он сам на вилу[1].

— Карин, значит. С языком что?

— Немой он, ни слова не говорит, — купец поджал губу, расстроенный таким недостатком юноши. — Но очень смышленый. И учится быстро. Жена говорит — сразу ей показал все рецепты от кашля да живота.

Лекарь встал и поманил за собой купца, вывел его в сени, подальше от лишних ушей. После чего заинтересованно склонил голову, глядя на хозяина будто с насмешкой, и принялся притопывать одной ногой по доскам. У купца сложилось неприятное впечатление, что Бел потешается над враньем, которое ему пытаются вручить.

— Сколько лет ему? — однако, задал вполне обыкновенный вопрос. Купец, уже придумывавший байку о дальних родственниках с юга, кои скоропостижно скончались все разом и оставили сына ему на попечение, запнулся.

— Двадцать, — вроде такой же как Солн. Будут одногодки.

— Немой от рождения?

— Ага. Но может знаками показывать.

— Кто учил его травам?

«Понятия не имею», — с досадой подумал Гостята. — « Откуда он вообще это знает».

— Бабка его. Лечила немного, в лес его с собой брала и рассказывала все.

— Чем болен был? Утром? Сейчас ведь вполне здоров.

Купец развел руками, показывая, что на это объяснения у него нет. Бел постоял еще немного, раздумывая над просьбой купца взять Карина в обучение. После чего вернулся в избу. Невесть откуда взявшийся родственник опять вскочил, в то время как остальные мальчишки остались сидеть.

— Учтивый какой, — пробормотал себе под нос лекарь. Подумал немного и спросил совсем не то, что от него ожидали: — Скажи-ка мне, почему мертвые ходят?

Карин указал на свои руки и ноги, потом дернул концы веревки, которой подпоясаны были его штаны и вопросительно посмотрел на старика, усы которого подозрительно дернулись.

— А упырь если он?

Карин поискал глазами по избе, взял в руку метлу и постучал пальцем по черенку. Улыбка лекаря стала шире, а взгляд — пытливее.

Купец попытался вставить слово о лекарствах и больных, но был остановлен косым взглядом старика. Вторак и Солн слушали с большим интересом о нечисти, как и положено мальчишкам. Лишь Карин не мог понять, что за проверку ему устраивают. Но отвечал, даже не задумываясь, словно всю жизнь только и занимался упокоением духов.

— А с бесом что делать будешь?

Карин обвел рукой пучки трав у печи, показывая, что они развешены здесь не просто так.

— Согласен взять его в ученики, — утвердил лекарь. И, недолго думая, подхватил свой мешок с пола, закинул за спину, словно весил он с зернышко. Глянул на новоприобретенного ученика, который, видимо, не совсем понимал, что происходит, и вопросительно косился то на купца, то на его жену. — За мной иди. Прямо сейчас и начнем… учение.

Гостята немного растерялся, уверенный, что старика придется уламывать и убеждать. Ведь сколько ни приводили ему юношей, и талантливых, и кое-что умеющих, каждого он отправлял восвояси, не считая достойным обучения. А на Карина только взглянул — и сразу же повел за собой. Закралась мысль, что клятая русалка могла наделить парня скрытой силой, которую Бел, будучи сам немного со странностью, сразу и разглядел в нем.

Карин, впервые за столько дней выйдя на солнце, замер у крыльца, зажмурился и поднял лицо к солнцу, в то время как старик задумчиво крутил кончик бороды, недоумевая, где купец мог подобрать парня. В россказни о родственниках не поверил ни на миг, парень совершенно не был похож ни на южанина, ни на Гостяту, ни на его жену. Ни ростом, ни сложением, ни лицом, измазанным непонятно чем.

Подтолкнул его вперед, по улице, к дому Гойко. Решил, что заодно и сельчанам покажет.

В избе все так же топтались люди, но уже стало их поменьше. Жил Гойко один, так что заботы о нем легли на соседей, которые все не могли решить, что делать им с телом. Расступились перед вернувшимся лекарем, умолкли, увидев его спутника.

— Мой… — Бел вытащил парня перед собой, —…ученик.

Оставив озадаченных сельчан размышлять над своей речью, лекарь подвел Карина к покойнику. Парень удивленно склонился над телом, потом нахмурился, припоминая, где видел его. Брови его поползли вверх, и он обернулся на старика, отчаянно жалея, что не может рассказать о том, как этот спокойно лежащий сейчас труп совсем не спокойно разгуливал ночью по улицам. Двумя пальцами подхватил шерсть, все еще видневшуюся меж зубов: пес такой же масти пронесся мимо него, погнавшись за кошкой. Быстро оглядел рваные раны, из одной вытащил осколок хорошо пожелтевшего зуба и повертел в пальцах. Бросил на лавку рядом с телом, которое следовало сжечь. И немедленно — что могло родиться из ходячего покойника, покусанного оборотнем, он не знал, но явно ничего хорошего.

Указал на холодную печь, потом на Гойко. За его движениями неотрывно следил каждый человек в избе и при намеке на огонь кузнец воспротивился.

— Хоронить его надо рядом с родными! А чтобы не встал — вот, — и потряс куском дерева.

Карин дернул щекой, потом отрицательно покачал головой: не упырь это, и не поможет кол, хоть с ног до головы истыкать им несчастного.

— Готовьте костер, — после недолгих размышлений сказал лекарь. Склонился над сидящим на пятках у лавки Карином, чтобы прошептать: — Видел таких раньше?

Отвечать жестами становилось все сложнее, чем больше появлялось новых собеседников. Тем более, когда все вокруг особо не усердствовали и прямо выражали свои мысли обычным языком.

Карин почти решился ответить, как снова вспомнил угрозу купца. Еще и в свете подслушанных подробностей, что это непонятное ему существо, напрочь исчезнувшее из памяти, может его искать, решил не проверять, насколько решительно настроен Гостята. Поэтому просто покачал головой, показывая, что нет, не встречал. Он просто знал, что поступить следует именно так. Так же, как и то, что штаны следует надевать на ноги, а не на руки.

Бел отпустил Карина домой поздним вечером, когда на небе уже засветились звезды. Провожаемый любопытными взглядами, он свободно шел по улице. И это ему понравилось. Возможно, роль ученика ему подойдет в этом селе. И он останется рядом с ельником. И с Тайей сможет видеться не только украдкой.

На крыльце его встретил Вторак.

— Отец сказал, вы сожгли соседа? — взволнованно заблестел глазами мальчишка и Карин тяжело вздохнул: похороны, пусть и такие — не то событие, которое должно вызывать подобный восторг. У Гостяты длинный язык.

— Держись подальше от собак, — все, что он мог сказать. Одна из них, судя по увиденному, не совсем и собака. Из окна раздался оклик тетки Фатты, зовущей ужинать, и Карин опять замолчал.

* * *

Всю ночь Тайя ждала Карина, который так и не появился. Куталась в его рубаху, пинала ногами шишки, распугивая зверей, считала звезды в просвете между кронами, на которые обычно и внимания не обращала — светят и светят. Досадовала на себя, что прогнала его, потом на него, что послушался и не вернулся.

К утру решилась спуститься вниз по тропинке, ближе к селу — может, сможет увидеть его хоть глазком. Может, задержал кто. Или уснул так крепко.

Из головы все не шли его слова о русалке, которая обещала вернуться, и собственное волнение по этому поводу поставило Тайю в тупик. Хотя русалке среди леса взяться неоткуда, и переживать-то было не о чем, но невесть откуда взявшееся чувство собственницы по отношению к живому человеку и желание, чтобы он таковым и оставался — это не было похоже на нее. А ноги сами несли вниз, к редким огонькам просыпавшейся Холинки.

Тайя крепче стиснула полы подаренной одежды, оглядывая сверху небольшую чашу, в которой примостилось село со всеми его хатами. Где-то прокричал петух, следом залаяла разбуженная собака. С первыми лучами рассвета поблекли звезды, унося с собой магию ночи. До спины дотронулась чья-то рука, и Тайя остановилась.

— В своем ли ты уме, глупая? — прошептала подружка ей на ухо.

— Что сделал этот человек, что ты потеряла свободу? — прошелестел голос с другой стороны. — Вернись…

— С нами, Тайя… Идем с нами… Плакали мы при жизни, а сейчас будем смеяться…

— Пусть они теперь плачут…

Тайя устремила тоскливый взгляд на избы. Посмеяться не вышло, хотелось услышать голос Карина. И еще немного погреться, сидя рядом с ним, бок о бок, так близко, что ощущала биение его сердца как свое. Сколько еще пройдет времени, прежде чем он сообразит, что у них на двоих живое сердце лишь одно? И что температура ее тела и в жару, и в стужу не меняется, сколько бы он ее не согревал? Как тогда он посмотрит на нее?

«Как на ту русалку, которой его пугают». Первая разумная мысль заставила ее сделать шаг назад, потом еще один. Не такой взгляд она хотела видеть.

— Да, к нам… — звали ее подруги, увлекая все дальше и дальше, под густые тени деревьев. И Тайя шла, нехотя, прилагая усилия, чтобы не выдернуть свои руки из ласковой хватки.

Путь в никуда, мелькнула мысль. С каких пор начала задумываться о смысле своего существования?

Рядом отчетливо ощутился запах мокрой псины. А еще сладкий, отвратительный смрад, возникший внезапно, как из развороченной могилы недельной давности, который заставил девушек остановиться. До первых, еще редких елей оставалось не более двадцати шагов, вот только меж шершавых стволов, оставляя на коре клоки рыжей шерсти, осторожно крался огромный пес, почти прижавшись к земле, не сводя ярко-желтых глаз с тропинки.

И ужимки его были необычны, он будто собирался напасть. На своих же. Мавки встали плотнее, когда пес начал тихо рычать в их сторону. Даже огляделись, заподозрив вначале, что подлинная его добыча прячется где-то рядом.

Пес ступил на траву, покинув лесные заросли. Потянул воздух и шерсть на загривке у него встала дыбом прямо на глазах изумленных девушек, все еще не веривших в его вполне очевидные намерения. Зарычал громче, пригнув лохматую голову, вдали отозвались воем сельские собаки. И метнулся прямиком в их кружок, откидывая ударами мощных лап на своем пути тех, кто был ему неинтересен, холодных и пахнущих тленом. Стараясь добраться до той, кто источал приводящий его в исступление запах. Слабый, едва заметный, но он дразнил пса, как тряпка быка.

Тайя невольно попятилась, споткнулась и упала на землю, прикрываясь руками. Лияна сбоку вцепилась в загривок пса, с другой стороны на нем повисла Ясинка, стараясь удержать, но сразу же отлетела в орешник, едва оборотень мотнул головой, скалясь на нее. Предупреждая.

— Рубаху скинь человечью! — крикнула Лияна, отчаянно пытаясь удержать взбесившегося пса, который совершенно обезумел, когда Тайя вскочила на ноги и бросилась вниз по тропинке, не помня себя от страха. Не то что о чужой одежде, пахнущей человеком, не думала даже, куда летит. Пес хватанул мавку за руку, дернул, почти перекусил. Оторвал от себя мертвечину, бросив на землю, и с рычанием понесся за той, что дурманила сладчайшим запахом.

Тайя слышала за спиной хруст веток, жаркое дыхание уже обжигало спину. В ушах стоял свист ветра, в голове бился ужас. Глаза видели только избы впереди, где есть стены, за которыми можно укрыться. Нога подвернулась, проскользив перед этим по рыхлой земле, и Тайя, пытаясь удержать равновесие, замахала руками. Крик замер где-то внутри, не успев вырваться, попытка удержаться на ногах не удалась. Свалившись на спину, кубарем покатилась вниз, обдираясь об острые камешки.

И что-то пронеслось перед глазами, искра памяти вспыхнула глубоко, и тропинка вдруг пропала, внизу раскинулась обдуваемая всеми ветрами голая долина, от стремительного падения вниз вдруг перехватило дух. Тайя словно наяву ощутила, как рывками забилось ее замершее сердце, из груди вырвался жуткий вопль. Она все кричала и кричала, падая, пока не врезалась в столб, указатель села, и только тогда замолчала, безвольно обвив его собой.

На крик повыскакивали из домов люди, с палками, кто с метлами, отыскали даже топоры. Еще сонные, но уже воинственно настроенные после недавних похорон Гойко, они разом ринулись к лесу, попутно подбадривая друг друга, чтобы отловить волколака, о котором заикнулся лекарь. К тому же кузнец сразу признал в скалившемся ободранном псе, остановившемся на полдороге к селу, своего сбежавшего охранника, после чего на его лице отразилось сначала удивление, потом недоумение, а после и вовсе обозлился на подобный обман со стороны, казалось бы, почти товарища, которого кормил не один год. Перехватил топор удобнее и запустил его в собаку, рассчитывая разобраться с ним сразу на месте. Но пес на глазах сельчан легко увернулся, оглянулся на пролетевшее мимо лезвие, и после длительного взгляда, направленного на кузнеца, плавными прыжками скрылся среди елей. Причем каждый из сельчан мог поклясться, что перед этим пес презрительно фыркнул. Совсем как человек.

— Ужас какой… Глаза его видели? — передернулся один мужик. Рядом его поддержали. Кузнец угрюмо рассматривал свои ноги. —И что же ты, Кий, выходит, все это время тварь такую растил?

— Знал я откуда? — огрызнулся он и вышел за своим топором на тропинку.

— Оборотня…

— Сбежал. Что делать?

— Еще и в ярость впал… Точно погрызет…

— Может, собака все же? — с надеждой проговорил один из стариков.

— Хвоста нет у него, — хмуро отозвался второй. — Тут все ясно.

Карин пробился сквозь толпу вперед, так и не успев увидеть оборотня. Кузнец впереди ойкнул, присел у столба, когда разглядел на земле светлое пятно.

— Тут это… — растерянно поднял голову к толпе и прокричал громче, чтобы услышали: — Девчонка! Потрепал он, видимо, ее, успел… — Нагнулся ниже. — Не наша, приволок откуда-то. Дядька Бел, погляди, а?

Лекарь протолкался вслед за Карином, вышел за невидимые границы села, выше по тропинке, где кузнец сидел на пятках, иногда оглядываясь за спину, в сторону леса.

Девушка обернулась вокруг столба, вытянув руки и ноги вперед, животом прижавшись к дереву. Исцарапанная вся, но Бел не увидел ни кровинки, ни укусов. Да и лицо впервые видел. Только рубаха больно знакомая была. Хоть рванная вся и в земле, но вышивка точно как у тетки Фатты. Еще одна Гостятова родичка, число которых все увеличивается? Невольно поискал в толпе самого Гостяту, но на глаза попался Карин.

— Ученик, сюда иди, — позвал он его. Сейчас и сверит вышивку, образец рядом стоит.

Карин с любопытством опустил взгляд вниз, потом моргнул. И вмиг изменился в лице, увидев, кто свалился им почти в село с самого утра. Бухнулся на колени рядом с девушкой, отпихнув при этом кузнеца. Осторожно отвел от ее лица волосы.

— Знаешь ее? — прищурился Бел. Карин быстро закивал. — Откуда пришла?

Парень махнул рукой в сторону леса, потом осторожно поднял Тайю на руки, огляделся. Купец точно не пустит в дом, поэтому с мольбой уставился на старика, который был в сомнении: гостью следовало осмотреть тщательнее прежде чем пускать в дом, укусы могли скрываться под одеждой. Еще не хватало привести такую в деревню, одного уже выкормили. С досадой глянул на кузнеца, словно тот должен был за все ответить.

— Неси уже, — ворчливо проговорил Карину. Парень, может, и с оборотнями знает, как сладить.

Легко, словно пушинку, нес Карин Тайю по селу, ни разу не запыхавшись. Девицы, выглядывая из окон, только мечтательно вздыхали, глядя на лекарского ученика, которого вчера обсудили и осудили за цвет лица, гладкую кожу и изъян. А с утра уже задумались: их самих так никто не баловал.

Одна рука Тайи беспомощно повисла вниз, Карин ускорил шаги, почти обогнал учителя. Его мучил вопрос, что она делала в лесу таким ранним утром, неужели его ждала? А он вымотался за день и уснул, едва коснулась голова подушки. Если бы встретился с ней, как обещал, не попала бы она в лапы пса.

Тревожно глянул на закрытые веки, почти добежал до уже близкой хаты. С виду Тайя вроде целая, может, испугалась просто. Но сердце никак не желало возвращаться на свое место, сбежав куда-то в пятки еще у леса.

— Клади, — в избе старик указал на стол. — Надо бабу позвать, чтобы осмотрела ее. Негоже нам ее раздевать.

«Верно», — подумал Карин. За ними увязался народ, сейчас кого-нибудь вытянет из толпы у крыльца.

От стола он отойти не успел, его руку удержала другая рука. Увидев, что Тайя открыла глаза, выдохнул с таким облегчением, что Бел невольно усмехнулся. И предпочел не вмешиваться, отошел подальше, к печи, чтобы не мешать странной, но встрече.

— Постой, — шепнула девушка. — Не нужно других людей. Не веди никого.

Карин присел на край стола рядом. Опять вздохнул, бросил быстрый взгляд на старика, стоящего к нему спиной, немного рассеянно потер лоб. Указал в сторону улицы, потом на Тайю и развел руками в вопросе, узнавая, как она здесь оказалась. Потом ткнул в себя и поморщился, показывая, что очень сожалеет.

Тайя же, увидев его в дневном свете, первым делом потерла его щеку.

— Ты чем измазался? — невольно вырвалось у нее. — Чего черный такой? И с повязкой этой… Карин, ты странный стал.

К этим словам Бел уже заинтересованно прислушался. Все же его догадка была верной, его ученик должен выглядеть не так, как сейчас. И, видимо, свалившаяся в село девица видела его настоящего.

— Может, ты еще и говорить умеешь? — ровно спросил он у ученика, обернувшись через плечо. Карин отвел глаза, и предположение переросло уже в уверенность. — Ты убил кого? Прячешься здесь?

— Ничего подобного я не делал! — возмутился парень, и старик ошеломленно заморгал. Тайя ощутила уже привычную дрожь при мягчайшем глубоком звуке и только крепче сжала теплую руку.

— Боже ж ты мой… — лекарь добрел до лавки и тяжело опустился на нее. Зачем-то глянул на закрытую дверь, убеждаясь, что внутри избы больше никого нет, кто мог бы услышать. Появилось желание еще и подпереть чем-нибудь вход. Не просто так Карин молчал столько времени, да и купец покрывал его. — Ты кто такой, а? Для волхва слишком молод, но при этом знания твои поражают. Голосом можешь заворожить. Думаю, что и лицом тоже. Что за краска на тебе?

— Луковая шелуха, — смущенно ответил Карин. Добавил увереннее: — Дядька сказал, так надо.

Тайя хихикнула.

— Он прав, — медленно кивнул Бел. — Иначе от девок не отобьешься.

Это уже Тайе не понравилось, она нахмурилась и больно дернула Карина за руку, заставив его усмехнуться подобному протесту.

— Все же нравлюсь? — довольно шепнул он, склонившись. — Все же приходить? В лес?

— Карин! — прикрикнул старик, напомнив о себе. Парень быстро выпрямился.

— Я не помню. Это единственный ответ, который у меня есть, другого не будет. — Он стянул повязку с головы, более широкую, чем обычно делали. Чтобы скрывала брови. Запустил пальцы в волосы, массируя стянутую кожу, уже начавшую зудеть от тугого пучка. — Иногда что-то всплывает, но всегда заканчивается головной болью.

— А ее знаешь? — кивнул на Тайю, которая уже села.

— Конечно, — улыбка вернулась на лицо парня, заставив засиять темные глаза. — В лесу встретились. Недавно, правда, но она хорошая.

Бел уже не знал, что думать.

— Твоя одежда на ней?

— Моя, — согласился Карин. — Холодно было, а Тайя в одном платье была. Замерзла.

Если бы не пес, совершенно точно напавший на гостью, лекарь мог бы подумать, что эта не известная никому девушка сама родом из леса. Много там таких замерзших красавиц, ищущих человеческого тепла. Только вот оборотень не стал бы загонять лесной дух.

Он уставился на парня и девушку, сидевших рядом. На их сцепленные руки, потеребил бороду.

— Слазьте со стола. Нашли себе скамейку… Тайя, значит? Откуда сама будешь?

Тайя переползла со стола вниз, примостилась на краешке лавки.

— За лесом село есть, — принялась усердно оттирать руки от земли, чтобы не смотреть в глаза хозяину дома.

— Тебя искать не будут?

— Я сирота, — быстро ответила Тайя, а Карин чуть вскинул бровь, припомнив ее слова о семье. Посмотрел на склоненную голову и промолчал. — Обычно в лесу тихо, но сегодня эта собака огромная… Откуда только взялась? Не было раньше ее.

Тайя испугалась очень даже по-настоящему, когда оборотень накинулся на нее. За людьми они гонялись, само собой, но чтобы на мавку? Да еще и с такой злобой? Тут ей даже притворяться не пришлось, дрожащий голос выдал ее страх. Вдобавок еще тот призрачный полет над долиной, словно катилась не по тропинке, а камнем летела вниз с огромной высоты…

— На привязи раньше сидел, — пробормотал старик Бел. — Может, и не только веревкой связан был, черт такой. Так ты цела?

— Вроде, — отозвалась Тайя.

— Тогда Карин тебя домой проводит, пока светло, — решил лекарь. — Сирота, не сирота, а соседи волноваться будут. Кто-то же заботится о тебе?

Мысль о возвращении в лес, куда умчался пес, желающий разорвать ее на кусочки, заставила Тайю судорожно вцепиться в руку Карина. Украдкой оглядеть избу, увешанную травами.

— Никто меня не ждет. Могу я остаться? — выпалила она. Две головы оторопело повернулись в ее сторону, после чего Бел кашлянул, скрывая смущение. Карин очень пожалел в тот момент, что у него нет своего дома, который можно предложить Тайе. Девушка, запинаясь, принялась быстро перечислять свои умения: — Лечить могу. Заговаривать могу. Травы все знаю, любую достану, даже самую неуловимую… Прошу, дядька! Собака та меня точно найдет, раз уж унюхала…

— То есть, я должен ждать, пока пес ко мне заявится? — уточнил Бел.

— У вас серебра полно, — заметил Карин. — Он и на порог не ступит.

— А ты вообще не умничай! Второй день как ученик, а уже умудрился наврать мне с три короба! — прикрикнул лекарь. — Еще и молча! Умелец!

Карин сжал зубы и замолчал. Ненадолго, правда.

— У вас сарай есть за домом.

* * *

— Очень красиво здесь! Особенно ночью, — мечтательно молвила Тайя, выйдя из избы лекаря, когда уже село уснуло. Задрала голову вверх, не скрывая улыбки. — Будто зеркало над тобой. Купол такой, и звезды будто светят ярче.

Скрепя зубы, после долгих уговоров, позволил старик Бел остаться девушке. И даже выделил угол в избе, сельчанам же сказал, что слегла она от потрясения. Карин подозревал, что решающими стали слова о поимке оборотня. Когда разумно заметил, что лучше знать, где тварь, чем постоянно оглядываться и трястись в догадках, лекарь подумал, окинул Тайю многозначительным взглядом, после чего сдался. Велел только помыться и не пачкать пол.

Добрые женщины сразу принесли чистую одежду для несчастной. И корзины еды, которыми вскоре заставили весь длинный лекарский стол, до этого занятый парой кружек, кувшином, ступками, мисками и травами. И каждая заходила за перегородку, наскоро установленную Карином как лечебное отделение, садилась рядом с Тайей, кутавшейся в кусок ткани, хлопала по руке и качала головой, жалея бедняжку. И тайно выискивала признаки укусов, но чужачка была лишь излишне бледной, да и в глазах стыло непонятное затравленное выражение. А еще слишком красивой, будто ее черты рисовал нездешний художник.

Крепкие сельские девушки рядом с ней выглядели неуклюжими и громоздкими, отчего их взгляды, направленные на Тайю, были совсем не ласковыми. При всем том, что Карин не оставлял больную почти ни на минуту, протирая лоб отваром или развешивая по стенам обереги. Лекарь восседал за столом с мужиками и все вместе они старались расчистить стол от угощений, пока не стало уже тошнить. Кто-то принес мед, стало веселее, разговоры — громче.

Длинные темные волосы Тайи Карин сам заплел в косу. Как только вышла она из сарая, куда он сначала отволок бочку, а потом натаскал туда горячей воды, сразу усадил у окна и сам принялся расчесывать длинные пряди, просушивая их. Пока девушка не начала клониться назад, убаюканная размеренными движениями. Карин замер, придерживая ее голову, и стоял так, боясь пошевелиться. Бел же усмехался, глядя на растерянное лицо парня. Нарочно громко двинул по столу миской, отчего Тайя проснулась и быстро выпрямилась. Смущение проступило даже сквозь слой краски Карина, пока он ловко переплетал пряди.

До самого вечера шумели гости, устроив праздник на ровном месте. С большим трудом выпроваживал Бел за порог каждого, обещавшего явиться еще и завтра, проведать больную. Карин подозревал — чтобы доесть и допить то, что не влезло в них сегодня.

— Замучили, — проворчал Бел, когда закрыл дверь за последним гостем. И Карин, и Тайя с ним согласились. Широко зевнул. — Спать пойду.

И только когда наступила полная тишина, Тайя рискнула выйти на крыльцо. Тугая коса непривычно тянула волосы, глухое платье сдавливало в тисках сильнее, чем корни коряг, в которых она как-то запуталась так, что пришлось звать лесовика. Но стоило Карину стать рядом, как все неудобства отошли на второй план.

— Так что с семьей? — тихо спросил он, не став развивать тему звезд. — Ты солгала мне? Или дядьке Белу?

Тайя сжала руки, все так же продолжая стоять спиной к парню.

— Прости.

Карин невесело усмехнулся и прислонился к одному из столбов, подпиравших крыльцо.

— Кто был там, в лесу? Что ты так старалась не допустить нашей встречи?

Тайя вновь взглянула на звезды, отчаянно не желая сочинять очередную ложь. Вот если бы Карин ничего не спрашивал, не старался выяснить то, что ему знать не нужно.

Карин рассеянно потер зудевший глаз, потом прошелся по собранным волосам. Чуть подумал и развязал шнурок, позволив прядям свободно рассыпаться по плечам: никто же не увидит, темно хоть глаз выколи. Да и спать уже пора, Гостята, наверное, заждался, дверь не запирает. Однако очень не хотелось оставлять Тайю, он старался потянуть время. И дать ей возможность объяснить. Ведь должна же быть веская причина, почему она поступила именно так, а не иначе.

— Ты уже обещана кому? — вышло резко. Одна только подобная мысль привела парня в раздражение. — Ты с кем-то гуляла по лесу? Он тебя искал?

— Нет конечно! — возмущенно воскликнула Тайя и даже обернулась. У Карина отлегло от сердца.

— Иди сюда, — протянул руку, в которую Тайя без колебаний вложила свою. Чуть нахмурился: — Снова холодная. — Притянул ближе и шепнул на ухо: — Как лягушка, точно.

Не успела Тайя рассердиться, как он ее обнял. На этот раз по-настоящему, полностью обхватив руками, прижал голову к плечу. Она отчетливо слышала его сердце, живое и горячее, которое имело удивительную силу обогреть их двоих. Робко протянула ладонь выше и устроила ее прямо над глухими ударами.

— Понимаю твои сомнения, — сказала в складки рубахи. — Мы знакомы всего ничего, и я не вправе требовать от тебя доверия. Но ведь ты с первой встречи открылся мне сильнее, чем людям, с которыми живешь? Это же должно что-то означать?

— Должно, — подтвердил Карин, возвращая ее голову, которую она подняла, на место, к своему плечу. — И означает. Ты хочешь, чтобы я не спрашивал ничего, так? Просто верил?

— Поверь, что нет никакого парня, — попросила Тайя. «Другого», добавила уже про себя. О большем она просить не могла. — Я расскажу позже, честно.

Может, наваждение исчезнет, и они разойдутся в разные стороны. Тайя подумала, что тогда ей станет неважно мнение Карина. Но не сейчас.

* * *

— И что? Опять? — неверяще Гостята смотрел на дрожащего под горой покрывал парня. — Может, он из какого ледяного племени, о котором нам неизвестно? Сын снегурочки? Что за напасть такая⁇

Вторак пожал плечами и пошел за горячей водой. Если все пройдет по обычному сценарию, то через пару часов тот встанет на ноги, как ни в чем не бывало. Чудная болезнь, но Карин и сам чудной, так что удивляться тут нечему.

— Подружку твою, люди говорят, оборотень покусал? — прямо спросил мальчишка, как только его отец оказался вне предела слышимости.

— Не говори ерунды… — простонал Карин, зарываясь еще глубже в наваленную на него гору тряпья. Голос прозвучал сипло, словно не принадлежал ему. — Что ж так холодно-то?

Вторак оглянулся назад, в окно, за которым солнце припекало так, что впору было под ним картошку жарить. Почесал затылок. Решил не говорить очевидные вещи, что лето на дворе и холодно быть никак не может.

— Браги хочешь? — страшным шепотом осведомился у трясущегося парня. — Отец говорит, что как выпьет, так сразу в жар кидает… Аж потеть начинает весь…

— Тащи.

От первого глотка Карин передернулся. Вопросительно глянул на Вторака, который наблюдал за ним с заметным интересом.

— Ни пил, что ль, никогда?

Карин помотал головой. Горечь редкостная, что вкусного — он не понял. Хлебнул еще, раз купца в жар кидает от нее. Вот после третьего глотка внутри заметно потеплело, и Карин уже с большим воодушевлением осушил кружку.

— Давай еще, — протянул ее мальчишке, который тут же побежал за добавкой.

После третьей кружки Карин вылез из-под покрывал и принялся обмахивать краем рубахи горевшее лицо.

— Хорошо? — спросил мальчишка.

— Хорошо… — протянул Карин. Голова начала себя странно вести, и стены иногда прыгали в сторону. К тому же захотелось срочно поговорить о важном, поэтому улегся на живот, подпер руками голову и уставился на Вторака.

— Еще? — удивился товарищ. Сейчас как вернется отец, как увидит, чем они занимаются, так сразу плеткой, что на стене висит для лошади, и огреет обоих.

— А ведь красивая она, — чуть подумав, решил Карин.

— Кто? Лошадь наша? — Вторак думал о своем, поэтому изумленно вытаращился на парня.

— Тьфу ты, — плюнул Карин. — Тайя…

— А. Подружка твоя. Не знаю, не видел, — Вторак удобнее устроился на покрывалах. — Но говорят, девки наши косы жуют от зависти.

— Мм, — стало почему-то приятно при мысли о том, что Тайя затмила всех в селе. Карин мечтательно улыбнулся, глаза заблестели еще ярче. — Это она ко мне пришла.

— От оборотня она бежала, — проворчал Вторак. — Ишь ты, нос задрал… Гляди, как споткнешься…

Карин нахмурился, сел, потом стукнул кружкой по полу.

— Еще есть?

Выпитого было явно недостаточно, чтобы свалить рослого парня с ног. Но язык у него начал заплетаться, как и мысли. Это развеселило мальчишку, и он приволок всю бутылку, которую и вручил Карину. Тот, недолго думая, ее выпил и вскочил на ноги, которые тут же повели куда-то вбок.

— Что за…? — Карин ухватился за перегородку, останавливая ход.

— Ты напился, — серьезно сообщил ему Вторак. — Уже не холодно?

— Не, — срочно захотелось увидеть Тайю. — Ну я пошел.

Тут мальчишка испугался: день на дворе, все улицы на виду. Пьяный и болтающий на всю округу Карин доведет отца до приступа. Бешенства или дурноты, решил не выяснять. Развернул парня обратно к лежанке.

— Проспись-ка ты… Чуть позже сходишь, — ласково сказал, одновременно пытаясь уронить его на спину. Карин не поддался. Стряхнул с себя слабые руки и, спотыкаясь, побрел к двери.

— О нет! — простонал Вторак, поняв, что не справится с ним. — Стой же, дурень! — Бросился за ним, вцепился в рубаху на спине. — Давай я проведу тебя, хорошо?

Карин вдруг повернулся, потрепал мальчишку по макушке, приложил палец к губам и очаровательно улыбнулся, так что Вторак ошеломленно притих, как загипнотизированный, даже подался вперед, чтобы услышать:

— Я помню, ни слова! Иду к своему учителю.

В дверях столкнулся с остолбеневшим Солном и его матерью, обошел их и спустился с крыльца. Нехорошо вышло с немотой, купец будет ругаться, мелькнула мысль на задворках сознания.

Ноги в самом деле пытались жить собственной жизнью. Карину пришлось приложить немало усилий, чтобы направить себя прямо по улице к избе лекаря. Смотрел ровно вниз, ступая по мысленно нарисованной линии, но все же клонился то в одну, то во вторую сторону, отчего привлек к себе чрезмерное любопытство. Местные девицы уже давно следовали за ним, шушукаясь за спиной и примеряясь, как бы привлечь его внимание. Почти у самой хаты дядьки Бела все же окружили парня.

Тот остановился, когда на пути появились цветные юбки. Поднял глаза, щурясь на солнце. Встретился с несколькими парами других глаз.

— Привет, — сказала одна из девушек.

— Я Чаяна, — вторая ступила ближе. — А ты Карин?

Карин кивнул, устремил взгляд на такое близкое крыльцо. На котором, как назло, никого не было, ни лекаря, ни Тайи. Вздохнул и сделал шаг вперед, ожидая, что девушки пропустят его. Но они только встали плотнее.

— А меня звать Ликой, — назвалась крепкая девушка с русой косой. Ее круглое лицо сияло улыбкой, на носу виднелась россыпь веснушек совсем как у Солна. Карин почему-то подумал, что из них двоих вышла бы неплохая пара. Опять кивнул. Стало сложно стоять, еще и солнце припекало, развозя кашу в голове все сильнее. С еще больше тоской глянул на тенек под крыльцом.

Дверь распахнулась, и показался сам лекарь с корзиной. Сначала прищурился, разглядывая толкучку у своей избы, потом приметил высокую фигуру среди девиц. Закатил глаза.

— Я тебя все утро жду! — как можно громче крикнул, чтобы услышала каждая собака на улице. — Быстро сюда подойди!

Расстроено расступились сельчанки, пропуская ученика лекаря, тоскливые вздохи понеслись ему вслед. Бел ухватил Карина за локоть, когда тот проходил мимо, принюхался. Ругать пьяного бесполезно.

— Не выходи наружу, — только и велел, затолкал его в сени и закрыл дверь.

В избе навстречу выбежала Тайя. Карин, не останавливаясь, пошел прямо на нее, на ходу подхватил на руки и крепко сжал.

— Скучал, — пробормотал он.

Тайя несмело похлопала его по спине, немного растерявшись от такого напора.

— Я тоже. Карин, неудобно как-то, дядька Бел может вернуться. Поставь меня на пол.

— Нет, — отказался Карин и пошатнулся. Одной рукой оперся о стену. Подумал, что туда же можно облокотить и девушку, так будет удобнее. Что сразу и сделал, заставив Тайю ахнуть. Она вцепилась в его плечи, в то время как Карин прижал ее к стене, почти улегшись. Поднял голову. — Ты знаешь, что нравишься мне?

Он пил, догадалась Тайя. От него хорошо несло хмелем, и взгляд был слегка мутный. И язык молол первое, что приходило на ум. Она помимо воли рассмеялась. Выпивший Карин был до боли милым.

— Знаю.

— И я с первой встречи думаю только о том, что хочу тебя поцеловать.

Глаза Тайи недоверчиво распахнулись. Теплые губы Карина прижались к ее, она не успела ничего ответить. Даже подумать. Как он словно вдохнул весь летний жар в нее, наполняя грудь воздухом, отчего сжалось сердце. Тайя так отчетливо это ощутила, что замерла, не в силах поверить.

— Открой рот, — пробормотал Карин. — Ты на вкус словно морозный воздух. Невероятно…

Он наконец почувствовал себя дома. Поднялся так высоко, что грудь заломило от холода и на глазах выступили слезы. Щеки обожгло легким морозом, сильнее прижался к девушке, стремясь окунуться в родные запахи.

Она пахла горными вершинами, хвоей и шишками, что заставило Карина плотнее обхватить ее губы и задержать дыхание от восторга. Никогда не думал, что такое обычное действие, как прикосновение, может пусть вскачь сердце, до дрожи в ослабевших коленях. Очнулся от собственного длинного стона. Открыл глаза и только тогда сообразил, что делает.

Его руки уже вовсю гуляли в ее волосах, лихорадочно расплетая им же и заплетенную косу, его тело придавило ее к стене. Тайя тяжело дышала, так крепко вцепившись в его руки, что точно останутся синяки. И ее бледная кожа, о чудо, раскраснелась как мак.

Они точно занимались не тем, чем положено. Карин быстро оторвался от стены и поставил Тайю на ноги, отступил на шаг, потом еще. Девушка же качнулась назад и опять привалилась к стене, прижав руки к горящим щекам. Потом — к груди, подняла ошарашенные глаза, в которых отразился один огромный вопрос.

— Прости, — выпалил Карин. Ему вообще не следует пить, эта бутылка начисто лишила его и мозгов, и воли. Но Тайя была такая… волшебная.

Он ударил себя по лбу. Но это ничуть не помогло, хотелось вернуться и продолжить. Он протрезвел моментально, будто и не пил вовсе. Начал понимать, что шутки кончились, вряд ли после сегодняшнего он будет смотреть на девушку как на некое божество. Теперь все его мысли будут о том, как бы еще раз ее поцеловать.

Карин попятился к двери, на пороге столкнулся с лекарем, вернувшимся с полной корзиной трав.

— Надо перебрать… — только и успел проговорить Бел, как его ученика и след простыл. Перевел взгляд на свою больную у стены, жавшую руки к груди, после чего решил, что и сам в состоянии разобраться с лекарствами.

* * *

К концу недели в Холинку явился еще один новый человек. Родной брат кузнеца, который уехал в какой-то город так давно, что о нем уже никто и не помнил. Здоровый, метров двух ростом, как и его брат, только Кий чернявым уродился, и глаза как омут бездонные, а брат его больше рыжеватой масти был, еще и волосы непослушные торчали прядями, и глаза горели будто огнем, наглядно выставляя напоказ бойкий и горячий нрав хозяина. Кузнец совершенно ему не обрадовался.

Волот не обратил внимания на кислую мину Кия, затащил в избу котомки и занял одну из лавок.

— Работать буду с тобой, — между прочим сообщил брату, брови которого ползли все выше. Огляделся. — Один так и живешь?

— Иди к бесу! — прошипел Кий, едва сдерживаясь, чтобы не ударить развалившегося на лавке родича. — Чего ты вообще сюда приперся?

— Ностальгия, — усмехнулся в бороду Волот и глаза его блеснули. — Ностальгия… Что нового? — Подождал ответа, но кузнец лишь злобно смотрел на него. Волот спустил ноги на пол. — Ладно, сам посмотрю.

За калиткой его уже поджидали.

— Кем будешь? — полюбопытствовал Бойдан. Волот хлопнул его по плечу так, что длинный мужик крякнул и согнулся.

— Не помнишь? Волот же я, — раскинул руки, будто собрался обниматься. — Товарищей забываешь?

— Волот? — Бойдан покопался в памяти. Потом встрепенулся. — Рыжий тот, что ли?

— Он самый, — рассмеялся великан. — Что, вырос?

— А то, — воскликнул Ярой, подходя ближе. — Помню, совсем малой был, деревья мои обрывал. Ух! — И в шутку замахнулся. — Брата проведать приехал?

— Пожить немного, — Волот склонил голову чуть набок, откровенно заинтересовавшись одной из девиц, несущих воду. Расправил плечи. — А это кто у нас? Чья будет?

— У дядьки Бела пока живет, болеет, — махнул рукой Ярой. — Не лезь к ней, ни на кого не смотрит кроме ученика. Бесполезно, парни наши уже все ноги оббили о порог.

— И лекарь жив еще? — удивился Волот. — Он уже был седой, когда я только родился.

— Живее всех нас будет, — хохотнул Радко, сам уже весь убеленный годами. Только его возраст на спину давил, пригибая все ниже и ниже, а лекарь, как его ученик, носился по селу, не зная усталости. — Воду что ль какую пьет особую…

Волот его уже не слушал. Широким шагом направился к группе девушек, чтобы перегородить им дорогу.

— Помогу? — сделал шаг к Тайе.

— Не надо, — быстро ответила она, шагнув назад.

— Тяжело же, вон тонкая какая, — под раздраженными взглядами ее спутниц попытался отобрать ведра.

— Тонкая какая… — язвительно передразнила одна из девушек. — Слабенькая… Тьфу!

— Сказала же, не надо! — выкрикнула Тайя ему в лицо. Перевела глаза за его спину и скупо улыбнулась. Кивнула, развернулась и пошла другой улицей.

Волот двинулся было за ней, но был остановлен рукой, опустившейся на его плечо. Резко повел им, но пальцы впились крепче. Ему пришлось обернуться. И встретиться с прищуренными темными глазами, совсем не дружелюбно смотревшими. Парень, стоявший позади, явно не собирался с ним знакомиться.

— Что нужно? — рявкнул Волот. Сбоку возник Ярой.

— Тот самый ученик, — шепнул он. Брат кузнеца скосил на мужика глаза. Потом взглянул на Карина уже с большим интересом. Карин же, убедившись, что Тайя ушла, убрал руку и тоже не стал задерживаться. Теперь уже Волот преградил ему дорогу.

— Договоренность у вас? — кивнул назад. Видя, что ученик его не понимает, сказал более раздраженно: — Невеста твоя, спрашиваю?

Карин мог бы солгать, но выяснить правду этому великану будет проще простого, достаточно спросить любого из сельчан. Поэтому качнул головой под облегченный выдох девиц, все еще глазевших на него. Волот напротив, нахмурился.

— Не встревай тогда, — бросил он. Карин стиснул зубы. Раздраженно потер левый глаз, в котором расплывались очертания мужчины.

[1] Облачная дева

Ссоры

— Не чувствуешь срочную необходимость избавить меня от ночных страданий? — вопросил лекарь, исподлобья наблюдая за тем, как Карин колотит в ступке пестом. Ученик сделал вид, что не слышит. Бел вздохнул, пытаясь припомнить себя в молодости: так же он сходил с ума? — Карин!

— Да, учитель? — как ни в чем не бывало спросил ученик, не прекращая грохотать по каменной чаше.

— Почему так редко приходишь? Дядька твой в обучение тебя отдал, но у меня складывается впечатление, что ты прогуливаешь все уроки.

Карин испугался. Своих чувств, ощущений. Своих желаний, возникших так внезапно, словно в один момент прозрел. Еще и набросился на девушку пьяный, теперь она смотрит волком и обходит стороной. Хоть с того дня и капли в рот не брал, еще и Втораку нагоняй устроил за брагу.

Он опустил руку.

— Наверное, вы правы. Надо извиниться.

— Я такого не говорил, — фыркнул Бел. — Она тебе нравится?

— Нравится, не нравится, — буркнул Карин, рассматривая истертые в пыль листья. — Что толку об этом говорить, если у меня ничего нет? Я даже не знаю, кто я такой. Что могу предложить девушке?

В свои двадцать лет он мог дурачиться, а в следующее мгновение напускал на себя важный вид и принимался рассуждать как умудренный опытом старец, что ставило лекаря в ступор: где же он получил воспитание?

— Пока будешь изводить себя, ее уведут, — предупредил Бел. Дернул себя за бороду, подумал о купце, но сразу же отбросил эту мысль — Гостята сбагрил ему парня и рад-радешенек, что тот почти не появляется в его избе. И уж вряд ли будет вместо отца устраивать его личную жизнь. — Может, стоит отвести Тайю обратно в ее село? Она уже сколько здесь живет…

— Нет! — оборвал его Карин.

— Так, может, пойдешь с ней? — усмехнулся старик. — Если сирота, то осталась изба от отца, будет где жить. И лекарь из тебя готовый — на жизнь заработаешь.

Выспрашивать у девушки, есть ли у нее крыша над головой? Даже думать об этом было унизительно. Карин отрицательно покачал головой. Лекарь вздохнул, встал.

— Ну жди тогда приглашения на свадьбу. Говорят, Волот глаз с нее не спускает. Так скоро и посватается.

— Дядька Бел! — вскричал Карин, со всего размаха опуская ступку на стол, скорбно затрещавший. — Вы нарочно что ли⁇

— Нарочно, нарочно, — хмыкнул Бел в бороду и вышел на крыльцо. — Не подтолкнешь, так не поедете же.

На окраине села происходило что-то незаурядное. Вообще, подумал лекарь, чем больше людей новых прибывало, тем чаще нарушалось ленивое течение их быта. Прищурился, потом кликнул ученика.

Рыжий Волот все-таки дождался Тайю у колодца, отобрал ведра и пытался навязать свое общество для вечерней прогулки по лесу. Вокруг собралась уже приличная толпа, но ни парни, каждый из которых был вежливо выставлен за дверь, ни девушки, точившие на чужачку зуб уже давненько из-за Карина, и не думали заступаться. Вместо этого с нездоровым любопытством наблюдали, будет ли брат кузнеца более успешен, чем другие. И, судя по их лицам, готовы были помочь выставить испуганную девушку вон за пределы села. Хоть на прогулку, хоть насовсем. Презрительное «зараза» не прошептал только ленивый, а то и несколько раз.

Волот тянул за собой Тайю, смеясь и изображая рассорившихся влюбленных. Тайя же неожиданно сильно упиралась, расчерчивая его руку до кровавых полос, на что ухажер не обращал ни малейшего внимания. И, заигравшись, пропустил момент, когда тяжелый кулак зацепил сбоку его челюсть. По пальцам пришелся второй удар, после чего рука девушки была выдернута из хватки.

Карин подтолкнул Тайю в сторону лекаря, сам встал напротив Волота в ожидании, пока тот перестанет считать звезды перед глазами.

Зрелище становилось уже более грубым, но в то же время увлекательнее. Умений Карина не видел никто, он вел себя более чем тихо, тенью следуя за стариком. А вот взрывной характер Волота помнили все его прежние товарищи. И его манеру не давать спуску никому.

Да и ростом родич купца был пониже, и сложением изящней. Взбешенный Волот горой навис над ним, как только оклемался от звона в ушах. Но ошибся, рассчитывая только на свою силу, которой у него было в избытке. И пренебрегая осторожностью, которую следовало проявить при встрече с неизученным противником. Под азартные выкрики сельчан он бросился на парня, а поймал лишь воздух.

Как ветер кружил Карин вокруг, не позволяя даже прикоснуться к себе и кончиком пальца. Попутно несильно, но довольно обидно жаля великана короткими ударами, заставляя его вертеться за собой, вместе с собой, лишая ориентации в пространстве, пока у того не закружилась голова следить за танцующим под одному ему слышимую музыку соперником.

Девицы умиленно вздыхали, чем окончательно вывели кузнецкого брата из себя. Он зарычал в отличие от молчавшего Карина. Занес руку высоко над головой…

И опять ошибся. В то самое идеальное мгновение, в течение которого Волот размахивался чуть ли не из-за спины, решив одним ударом уложить Карина на землю, парень прыгнул вперед, подсекая ему ноги и одновременно впечатав кулаки в ребра, оттолкнулся и отпрыгнул назад. Огромный кулак по инерции пронесся вниз уже по воздуху, второй рукой Волот пытался взмахнуть, чтобы удержаться на ногах. После чего эпично свалился назад, подняв кучу пыли и подвернув под себя ногу. Заскулил совсем как собака. И на какой-то миг Карин боковым зрением увидел пса. Резко повернулся, шаря глазами по сторонам, но перед ним вставал с земли лишь кузнецкий брат. Да круг сельчан глазел на них. Дядька Бел волновался немного в стороне с Тайей. И больше никого.

Карин оттер лоб и выдохнул: уже мерещиться начало что попало.

Понял, что бой окончен. На сегодня так точно: Волот хоть и поднялся, но заметно припадал на ногу. Махать руками уже не сможет. Но языком собрался продолжить бой:

— Такой благородный, сейчас стошнит, — сунул два пальца в рот, потом сплюнул. — Всех спасаешь или выборочно?

Карин оббежал глазами побитого Волота и уже думал уходить, как тот похромал к нему. Здравый смысл подсказал не слушать пустобрех, нездравый потребовал остаться и добавить страданий, как физических, так и душевных: сельчане поглядывали на неудачника уже со скрытой насмешкой.

— Ученик, достаточно! — резкий голос лекаря положил конец раздумьям. Карин кивнул, соглашаясь. Уже не глядя на скрипевшего зубами Волота, пробился сквозь круг к дядьке Белу, взял за руку Тайю и быстро зашагал по улице вверх, к избе лекаря.

— Болван, — проворчал Бел Волоту, не спускавшему глаз с девушки, которая хоть и спотыкалась, не поспевая за широкими шагами, но бежала за парнем, даже не думая вырываться. — Дай посмотрю, что у тебя с ногой.

— Сам разберусь! — рявкнул кузнецкий брат, даже не пытаясь скрывать эмоции. Грубо растолкал толпу и, подволакивая левую ногу, поковылял наверх по тропинке, к лесу, подальше от сочувственно — снисходительных взглядов.

Карин же был просто вне себя от ярости. Внешне оставаясь холодным, внутри готов был взорваться, даже не думал, что способен на такой шквал эмоций. И в какой-то степени радовался, что должен молчать на людях, потому что все, что приходило в голову с момента, когда увидел рядом с девушкой Волота, было очень далеко от понятия воспитанности. Или хотя бы вежливости.

— Как это понимать⁇ — он с силой захлопнул дверь в избу, сделал два шага вперед и остановился. — Почему я каждый день вижу тебя с новым парнем⁇

— Тебе-то что? — хмуро спросила Тайя, обозревая спину Карина. Которая напряглась еще больше после ее слов. Он медленно повернулся.

— Издеваешься? — шагнул к ней. Тайя машинально вжалась в дверь, начиная уже бояться, так жутко сверкали глаза парня. Даже не удивилась бы, если б у него выросли клыки. Обе мужские руки оказались над ее головой, Карин навис над ней, отрезая от остального мира собой. — Ты! После того как, — мотнул себе за спину, — целовала меня, по другим бегаешь?

— Ну ты же сбежал! — закричала Тайя в ответ и ударила его по щеке, заставив Карина изумленно распахнуть глаза. — Причем первый, только пятки и сверкали! И потом — где ты был все это время? — Она толкнула его, потом сильнее, выражая всю свою обиду. Хотелось сделать ему больно, причинить такую же боль, как и он ей. Но, судя по устроенному представлению, в драке ему не было равных, у нее оставались только слова, чем она и воспользовалась: — Полное село парней! Красивых, высоких и крепких! Бегают за мной хвостом, любого могу взять. Так почему я должна ждать тебя? Иди и прячься дальше!

Карин с силой заехал кулаком по двери, заставив Тайю машинально вжать голову в плечи, но она снова задрала подбородок вверх. Парень дышал тяжело, но уже не смотрел в ее сторону, потом вообще спрятал руки за спину.

— Хорошо, — вдруг сказал. И в один момент почувствовал себя одиноким и ненужным. — Иди. Иди и делай что хочешь, не стану тебе мешать. Любой? — он пнул сундук, второй. Пальцы на ноге заныли, но это его не остановило. Досталось еще и лавке, после чего Карин сжал зубы и открыл дверь. — Если увижу, как тебя тянут куда-то — буду знать, что ты этого хочешь сама. Наверное, следует извиниться перед Волотом — я испортил вам свидание… По незнанию.

— Это уже слишком! — вслед ему полетел железный подсвечник, который ударил в плечо, отскочил и со звоном закатился под лавку. Карин невесело усмехнулся и закрыл за собой дверь.

В эту ночь в село пришли мавки.

Жителей разбудил жуткий вой собак, разнесшийся в ночи, одновременно в каждом дворе, они как надрывно плакали, прижавшись к стенам хат. И от этого звука продирал мороз по коже.

Вереницей, держась за руки, девушки изумительно красоты спереди, со зловеще проглядывающими скелетами сзади, прошли по улицам в молчании, не отбрасывая ни малейшей тени, не оставляя ни единого следа, не сдвинув ни одного самого крохотного камешка. И не глядя в темные окна, за которым скорчились судорожно вспоминавшие всех богов живые, боявшиеся даже дышать, знавшие, что от мавки спасения нет.

А наутро обнаружилось, что из села исчезла больная, которую выхаживал лекарь. Тайи в избе Бела не оказалось.

* * *

— Он человек, — озвучила очевидный факт Росана, с досадой оборвала еще одну шишку с ветки. Хотела так же оборвать ленту из косы подруги, но та вцепилась в нее так, словно от этого зависело ее существование в этом мире. — Ты на самом деле размышляешь о жизни с ним⁇ Тайя, живой и мертвая? Совсем голову отшибло, пока вниз катилась?

— Он приворожил русалку, — глухо возразила Тайя, глядя куда-то вдаль. — Он не может быть человеком.

— У него сердце бьется! — надеялась образумить подругу Ясинка. — И кровь горячая течет! Кто же он, как не живой? Волк, может, тогда?

Тайя потерла вдруг защипавшие глаза, прижала ладони к мокрым щекам.

— А ну посмотри на меня, — Лияна подвинулась на ветке ближе, насильно задрала ее подбородок вверх и поразилась слезам, обыкновенным слезам, стекающим по щекам. Отдернула руки как от огня и едва удержалась, чтобы не зашипеть: — Да ты плачешь⁇

— Про русалку он приврал для значимости, — фыркнула Ясинка, отряхнула пальцы от игл и спрыгнула вниз. — Покрасовался, знаем таких пустомель.

Тайя оттерла щеки, с некоторой растерянностью глянула на свои пальцы. Слезы. Лизнула для верности — еще и соленые. Совсем как у людей. Причем заплакать получилось так легко и естественно, что только изумление подруг навело на мысль о некоторой странности в этой эмоции. Но при мысли об оставленном в селе Карине, который, возможно, будет скучать и искать ее, снова всхлипнула. Да и к лекарю она привыкла. С тоской обернулась к селу.

— Ну нет, — твердо и быстро отреагировала Лияна и крепко взяла Тайю за руку. — Сейчас мы вернемся в лес. Снимем все эти дурацкие ленты и платья…

— Не хочу, — прошептала девушка.

— И будем снова веселиться, — продолжила Лияна, не обратив внимания на протест. — Довольно глупостей, поиграла и хватит. Как только он узнает, кто ты такая — в жизни больше не отыщешь. Сам сбежит на край света, вот посмотришь!

«Карин не такой», — хотелось ответить подругам.

«А какой?» — спросил кто-то внутри. — « Не он ли уже сбежал? Один поцелуй — и он понял, что с тобой не все ладно. Ему проще не связываться, чем потом разгребать».

«Он спас», — возразила Тайя. — « От того рыжего».

«Чтобы потом обругать»? — серьезно спросил голос.

«Это ревность»!

«Это примитивное соперничество», — ядовито шепнул бес противоречия. И рассмеялся.

— Да заткнись уже! — выкрикнула Тайя. И ударила по ветке так, что Лияна закачалась, вцепилась в нее двумя руками, а все иголки взлетели вверх, чтобы следом засыпать ошеломленно открывшую рот Ясинку.

* * *

— Нет ее в селе, — Бел уже устал ходить за Карином по гостям и твердить одно и то же, попутно извиняясь перед хозяевами. — Если ты в третий раз зайдешь к Радко, Тайя там не появится. Как и у Яроя, да у всех остальных тоже.

Пока каждый пересказывал соседям все новые подробности о мавках, прошедших ночью, Карин искал Тайю. Ругал себя последними словами, корил, но исправить ничего не мог: не у кого стало просить прощения.

— Забрали ее, — вздохнул один из стариков, когда лекарь с учеником постучали в следующую дверь. — Мертвые, видимо, за ней приходили — только вашей больной и нет. А так никого не тронули…

Карину уже стало трудно сдерживаться от притворного сочувствия, ведь он прекрасно видел вчера, какова ему цена. Поднял голову вверх, к безоблачному небу. Мимо, ухмыляясь, прохромал Волот, и при его виде возникло примитивное желание сбросить напряжение, разбив его довольную физиономию.

«Я становлюсь дикарем», — невесть откуда повылазившие наклонности решить все силой разочаровали бы отца. — « Из-за женщины».

Карин остановился посреди улицы, прокрутил возникшую мысль еще раз. Потом еще. Отца. Он знал, что его поведение разочаровало бы отца.

— Дядька Бел, — схватил лекаря за рукав. — Может, вы знаете, есть ли какой род, семья, которые против драк?

— Чего- чего⁇ — переспросил старик. Потом спохватился: — Рот-то прикрой.

Глупость спросил, Карин и сам понял. Надо выражать мысли яснее, только этих мыслей было с горошину.

Говорить свободно смог только в четырех стенах избы.

— Я пойду в ее село, —решил он. — Если и ушла, то только туда.

О мавках думать категорически отказывался. Зачем им девушка, если они за парнями охоту ведут? Не могли они ее забрать, врут все соседи. Им лишь бы драму какую придумать, чтобы потом смаковать ее неделю.

Лекарь ожидал чего-то подобного, только удивился, что ученик тянул аж до обеда, все надеясь, что Тайя его разозлилась и прячется. И вот-вот объявится.

— Через лес пойдешь?

— Есть другой путь? — Карин уже подкидывал в воздухе тяжелый тесак. — Я возьму?

— Мавки те оттуда и пришли, — Бел встревожился. — Карин, опасно это! Завлекут в два счета, забудешь куда шел и зачем… И это далеко не русалки, голову сразу оторвут!

— И что делать? — в отчаянии воскликнул парень. — Просто ждать? А вдруг что случилось? Лежит в лесу одна и… И вообще — как люди ходят из села в село? Вон дядька Гостята только этим и занимается, с товарами ходит.

— Вот дурень, — лекарь растерянно уставился в окно. — Не знаю я, что делать. Проси купца, чтобы провел тебя, раз он дороги знает.

Гостята в ответ на просьбу почесал в затылке.

— Жениться надумал? — спросил он. — Для чего пойдешь туда?

Хороший вопрос. Настала очередь Карина задуматься. Солн спрятал усмешку, Вторак открыто толкнул его в бок.

— Готов поклясться, она тебе откажет. Ты же всех ухажеров ее распугал. — Мальчишка скрючил пальцы и зарычал, изображая Карина при виде кого-либо рядом с Тайей. — Пусть хоть среди своих найдет жениха нормального.

— Нормальный — это какой? — недовольно сдвинул брови Карин. — Мелкий, что ты несешь?

Тетка Фатта треснула ложкой по столу, прерывая спор, в который собрался уже ввязаться и Солн. Ее муж слегка подпрыгнул на лавке от звука — с ночи все были чересчур нервные.

— Нашли из-за чего ругаться, — проворчала она. — Парень может быть обещан уже кому, просто не помнит.

Карин попытался представить себя рядом с девочкой, девушкой, хоть с кем-нибудь. Толстой, худой, неважно, однако слово «невеста» отклика внутри не находило. Какую-нибудь церемонию сватовства, но эта ниша памяти пустовала.

— Не помню, — ему ничего не оставалось, как согласиться с возможной помолвкой. В последнее время новых воспоминаний не прибавилось к уже имеющимся. — Но даже если и так — жениться неизвестно на ком я точно не собираюсь. Так что, дядька Гостята, проводите?

— Нет.

— Но почему? — моментально вскинулся Карин.

— Потому что через лес я не пойду, а в обход — только через реку, — жестко отрезал купец. — Там тебя уже давненько ждут. Гоняясь за девчонкой, сгинешь сам.

* * *

— Ждут, не ждут, — бормотал Карин, шагая по лесу. — Я тоже, может быть, жду…

Лес не такой уж и бескрайний, да и не особо он верил, что в нем кто-то обитает кровожадный — Тайя по ночам гуляла. И никого не боялась. Он туда и обратно, только убедится, что с ней все в порядке. И вымолит прощение. Если Тайя решит остаться в родном селе, то, может, хоть согласится и дальше встречаться.

«Ты трус», — сказал сам себе Карин. Потерялся в сомнениях, побоялся спросить. Пустил все на волю судьбы, надеясь, что разрешится само собой. И теперь ищет ветра в поле.

Солнце хоть и висело высоко в небе, но сквозь жавшиеся друг к дружке кроны пробивалось ничтожно мало света. Внизу, у земли, стоял полумрак, тишина давила, ни щебета птиц, ни голосов зверей. Лишь шелест иголок, треск старых шишек, отчего Карину начало казаться всякое. То шепот за спиной, то взгляды из-за ветвей. Невольно волосы встали дыбом на затылке, пожалел, что взял с собой только один нож. Надо было брать два.

Пока оглядывался, умудрился зацепиться ногой за корягу. Устоял на ногах, но лес открыто насмехался над ним: следующий шаг и вновь носок застрял в сплетении корней. По инерции двинул вперед вторую ногу, вот только ступил в пустоту. Растопыренные пальцы ухватили ближайшую ветку ели, проскользили вниз, и Карин кувырком скатился в глубокий овраг, несколько раз подлетев на выступах.

В ушах завыл ветер, в нос ударил едва уловимый запах цветов. Мужской крик где-то сверху, полный ужаса, зовущий его по имени. И жуткое ощущение сжимающихся внутренностей в свободном падении с огромной высоты. И еще мужчина, очень знакомый, его длинная черная коса болтается ниже спины, и такие же темные глаза смотрят с усмешкой. Карин вскрикнул, когда волна боли обручем сжала голову.

В бок ниже ребер что-то ударилось, затылок приземлился на камень, в ушах начал потихоньку нарастать противный комариный писк. Видение исчезло, оставив после себя тошноту и панику.

Он полежал немного. Потом попытался мысленно определить, все ли у него на месте и всем ли может шевелить. Одна стопа дергала, похоже, не успел выдернуть ее из хватки корней и вывернул. Руки шевелились, череп трещал. В боку нарастала боль. Темный мужчина не выходил из головы, Карин его точно знал раньше, легкая улыбка была так знакома.

Со стоном сел, с удивлением услышал шум близкой воды. Дядька Гостята вроде утверждал, что ничего мокрого в округе нет, так откуда это журчание? Но сидел он точно в луже, все штаны были мокрые, как и рубаха.

— Что за невезение, — проговорил он и скривился, когда под черепом в очередной раз стукнуло. На плечо легла тонкая рука, заставив парня сначала вздрогнуть: он был уверен, что один. А следом похолодеть, когда скосил глаз и разглядел зеленоватую кожу.

По болевшему боку пробежались холодные пальцы, голос с тихим укором произнес:

— Опять ты побился…Только и делаешь, что падаешь.

Рывком повернувшись и игнорируя боль от резкого движения, Карин встретился с небесно-голубыми глазами светловолосой девушки в белом вышитом цветами по подолу платье, склонившейся к нему. Волосы отливали зеленью, да и сама она была странная, не похожа на сельских знакомых. Скорее, на Тайю. Она была другая.

Карин медленно отполз, чтобы упереться спиной в стену оврага.

— Это ты русалка? — надеялся, что девушка рассмеется над шуткой. Но она только улыбнулась и склонила голову.

— Я Ярена, — сказала она. — И я тебя давно ищу, пришлось даже свернуть русло реки из-за тебя. И человека одного, — в прозрачных глазах сверкнула ярость. — Который решил присвоить себе чужое.

Бедняга Гостята, похоже, настигнет его-таки водная месть. Карин испугался за купца.

— Я сам ушел, — быстро сказал он и вжался в землю еще сильнее. Еще немного — и пробьет спиной подземный ход. И в то же время во все глаза рассматривал настоящую русалку, о которых слышал лишь от купца. — Человек не виноват, он оставил меня в том селе.

— У тебя кровь, — смягчилась Ярена, подходя ближе. — Больно?

Карин опустил глаза вниз: действительно, на рубахе расползалось красное пятно. Отвернул край, увидел ровный порез. Поискал глазами нож, которым, судя по всему, и зацепил сам себя при падении — тесак валялся у камня, наполовину зарывшись в грязь.

— Не очень. Царапина.

— Пить хочешь? — Ярена зачерпнула воду в сложенные ладони. — Боль сразу уйдет, обещаю…

— Нет, спасибо, — немедленно отозвался Карин. — Напился уже вдоволь, обратно лезет.

Девушка чуть сдвинула свои идеальные брови, недовольная упрямством юноши. Недавно он вел себя совсем иначе, соглашался с каждым словом и делал, что ему велели. Настало время напомнить ему о его обещании.

— Ты согласился жить со мной.

«Еще чего», — подумал Карин. Невольно глянул наверх, где шумели ели, но при всем желании взлететь он не сможет, а ползти по земле наверх ему никто не даст — Ярена, если она на самом деле та русалка, вряд ли отпустит его второй раз.

— Карин, — волшебный голос девушки стал еще мягче, заскользил, обернул собой, проник в уши. Вот только голова у парня болела так, что ничто не могло заглушить звон внутри. Он только поморщился, поднялся на ноги, перевел дыхание.

— Я не в себе был, — попытался вспомнить, что мог наобещать этой Ярене. В конце концов бросил довольно болезненное занятие, вместо этого спросил прямо: — Ты лишила меня памяти? Кто я? Откуда? Где нашла меня?

Злоба на миг исказила прелестные черты, позволив увидеть ту, кем на самом деле являлась Ярена. Сгнившая плоть, обросшая тиной, скрюченные пальцы, острые зубы. Словно завеса расступилась, явив Карину ее настоящий облик. Он моргнул, и морок исчез, перед ним опять стояла милейшая девушка, глядевшая так скорбно, словно он разбил ей сердце. Карин даже ощутил укол вины, потом опомнился.

И ему следовало бы задуматься над тем, что собирается делать дальше: немного ошеломленное лицо Ярены подсказывало, что очаровать у нее не выходило. Она могла только насильно утянуть его за собой, но сможет ли он с ней справиться? Слышал, что силой нежить не обделена. Взгляд снова метнулся к ножу. Ярена насторожилась.

В следующий миг пригнулась и зашипела, что совсем не вязалось с образом молодой девушки. В ответ над оврагом раздалось рычание зверя. По спине пробежала дрожь, Карин задрал голову: на самом краю, прямо над ним, где обрывалась вниз еловая подстилка, показался уже знакомый пес, не сводивший злобных глаз со дна оврага. Его горящий взгляд пополз от Карина по крутому склону, отыскивая путь. Передние лапы медленно наступили на сразу же потекшую вниз землю.

Пес дернулся обратно, не решившись прыгнуть, дно оврага осыпало пылью. Зарычал уже более яростно, скребя когтями обманчиво твердую землю.

Карин рванулся за тесаком, выдернул его из грязи, перекатился на колени и прикусил губу, сдерживая стон. Царапина оказалась не такой уж и царапиной, как он решил сначала, мешала сосредоточиться полностью на двух противниках, один из которых стоял совсем рядом.

Но внимание Ярены полностью переключилось на оборотня, она даже выступила вперед, встала между парнем и псом.

Пока двое рычали друг на друга, а Карин наспех перематывал себя полоской ткани, оторванной от своей же рубахи, появился кто-то еще. С другого края оврага раздвинулись ветви, и вышли три девушки.

— Откуда здесь народа столько? — вырвалось у Карина. Ярена глянула в ту сторону и стала еще прозрачнее. В отчаянии схватила парня за руку.

— Идем со мной, — быстро проговорила она. Оставлять человека мавкам — то же самое, что убить его самой. Хоть и не враги они были, но за Карина она готова была сцепиться и с лесными сестрами. — По течению уйдем, не нагонят они. И волк отстанет, стоит оказаться в реке, подруги помогут! Идем же, если жить хочешь!

К девушкам наверху присоединилась четвертая. Тайя встала позади подруг, неотрывно глядя на Карина, который неизвестно как оказался среди леса в обществе русалки и оборотня.

— Человек, говорите? — тихо спросила она у подруг. — Много вы видели подобных людей?

— Этот? — выдохнула Лияна. Смуглый слишком, грязный и растрепанный. Но глаза упорно возвращались в его сторону. — И русалка тут же. И псина та поганая. Интересная личность твой Карин.

— Он, кстати, ранен, — довольно равнодушно заметила Ясинка. Выдержки хватило секунд на пять, после чего Тайя растолкала подруг и свесилась над обрывом. Сам Карин в это время пытался отобрать свою руку у русалки, которая тянула его в воду. За всем этим сверху наблюдал рыжий пес, злобно скалясь и периодически пробуя спуститься вниз. Но что-то его останавливало, он возвращался на свое место и продолжал лишь исходить злобой.

— Мы должны помочь! — пальцы Тайи сжались на земле. Она метнула быстрый взгляд на оборотня и снова вернулась к Карину. Пока что он справлялся, но кто знает, что на уме у русалки. Да и все расползавшееся по рубахе пятно говорило о том, что ему сейчас совершенно нехорошо. И с ногой у него нелады, он заметно хромал.

— Мы ничего ему не должны, — незамедлительно откликнулась Лара. — Скорее, с него спрос за тебя будет.

Она не успела договорить, как Тайя уже бежала вниз, подобрав подол слишком длинного платья, которое с нее так и не удалось снять.

— Стой! — кричала она по дороге. — Оставь его!

— Быстрее! — тянула Ярена парня. Ее глаза лихорадочно заблестели на белом лице: только бы он ступил в воду, там она с ним справится.

Пес наверху замер, завидев новую добычу, ускользнувшую от него недавно у села, весь подобрался. Втянул воздух, убеждаясь, что девушка та самая, без прежних раздумий с силой оттолкнулся от земли и взмыл в воздух. Чтобы свалиться при ударе о каменистое дно оврага, и покатиться, поджав заднюю лапу.

— Да отпусти же! — парень смог выдернуть пальцы, оттолкнул русалку. — Безмерно благодарен за спасение. Но давай я расплачусь как-нибудь по-другому. И позже, — оглянулся на подымавшегося пса. Потом — на Тайю, мчавшую прямиком в их хаос. — Мне пора.

Нога дико болела, пока он прыжками бежал к Тайе, на ходу развернул ее и потащил в противоположную сторону, подальше от Ярены, которая не смела далеко отходить от воды. И от ковылявшего за ними пса. Карин, наконец, понял, что так задержало зверя наверху — он повредил лапу.

Подруги Тайи неожиданно для себя с большим напряжением следили за побегом, как человек, наверняка уверенный, что Тайе грозит опасность, пытался вывести ее из оврага, забыв про собственное плачевное состояние.

Карин разглядел впереди более пологий склон, подтолкнул туда Тайю.

— Быстрее, наверх! — крикнул, сам остановился, повернувшись лицом к зверю.

— Давай со мной! — испуганно схватилась за него девушка. Карин собирался остаться и задержать пса, подобравшегося уже довольно близко несмотря на хромоту.

— Прибью тебя, — пообещал Карин, вытирая пот, заливавший глаза. — Наверх и беги в село! Живо! Я догоню.

И тут же отпрянул, когда острые зубы клацнули рядом с ногой. На секунду отвлекся и прозевал опасность. Рубанул перед собой наискось ножом, отгоняя пса на расстояние. Зверь мотнул мордой, как насмехаясь над жалким оружием, и прыгнул опять. Вышло неудачно, раненая лапа в последний миг подвела, резко подогнувшись вбок, и вся лохматая туша завалилась в ту же сторону, тут же вскочила на лапы. И уже налетела на Карина, накрыв собой и придавив к земле.

Из легких вышибло весь воздух. Карин инстинктивно выбросил перед собой нож, лезвием вошедший точно меж мощных челюстей. И второй рукой стиснул острие, пока пес под своим же весом насаживался на него, рассекая себя же. Их вопль слился в один, зверь шарахнулся назад, заливая и себя, и человека горячей кровью, Карин выронил нож и схватился за разрезанную ладонь.

— Бежим! — Тайя подхватила его под локоть, не выпуская из виду катающегося по земле зверя, яростно трущего морду. — Да вставай же!

Под второй локоть Карина подхватила Ярена, взгляды девушек встретились. На миг они обе замерли. Русалка хмурясь, вглядывалась в лицо мавки, потом отвела холодные голубые глаза.

— Твой, значит. Ну что ж… — дернула парня вверх. — Поднимай его. Помогу довести наверх.

Отталкиваясь здоровой ногой, Карин смог подняться, затуманенным взором окинул пса, потом глянул наверх. Одолело сильное сомнение, что он сможет осилить эту гору.

— Уходи, — шепнул он Тайе. Они просто теряли драгоценное время, он ослаб так, что не мог поднять даже руку, безвольно повисшую на ее плече. — Прошу…

Ярена краем глаза уловила движение, развернулась: три девушки поспешно спускались к ним.

— Свои, — выдохнула Тайя, сгибаясь под тяжестью человека. Силы по неизвестной причине стремительно таяли, заставляя ее клониться все ниже и ниже.

— Вижу, — мертвый холод ощущался издалека. Настороженно глядела, как три мавки забирают Карина и легко выносят его из оврага. — Они же…

— Нет, не тронут, — заверила Тайя. Они прекрасно знают, что человек значит для их подруги. Русалка тяжело вздохнула. Еще раз оглядела мавку.

— Он из дивьего народа. Береги его, — шепнула напоследок, прежде чем сбежать обратно вниз и исчезнуть в ручье. Несколько мгновений Тайя осмысливала ее слова. Глянула наверх, где уже никого не было, потом на скулившего пса, на ручей, вдруг разлившийся в лесу.

— Что⁇ — уже в пустоту закричала она.

Ее подруги тем временем добежали с парнем до тропинки к селу. Сгрузили на ковер из иголок, присели, разглядывая.

— Хорош, — вынуждена была признать Ясинка. Дотронулась до уже сильно заросшей щеки. — И теплый какой.

— Если глупая наша не поторопится — станет холодным, — пробурчала Лияна. Глянула на кровившую ладонь, с досадой дернула себя за прядь волос. Странный человек, заставляющий совершать ненормальные действия. Она оторвала еще одну полосу от его порядком потрепанной рубахи и неумело перебинтовала ладонь. — Мы станем посмешищем всего леса…

Мимо них промчалась Тайя, задержавшись лишь для того, чтобы попросить присмотреть за Карином еще немного, пока она приведет помощь.

— Я что, нянька? — закричала ей вслед Лияна.

— Спасибо! — долетел ответ.

Терпение

— Вернулась, значит.

— Вернулась, — машинально повторила Тайя, вытирая лоб Карину. — Дядька Бел, чего он без сознания?

— Крови много потерял, вот и обессилел. Отвернись-ка, — лекарь разрезал рубаху, осторожно вытащил ее из-под парня и кинул на пол. Рана под ребром ему совсем не понравилась. — Принеси воды еще горячей. И побыстрее.

Тайя схватила миску и бросилась к печи, где кипела вода.

— Он поправится?

— И цвет ромашки добавь.

— Дядька Бел!

— Листы полыни потри, чтобы сок выступил…

Тайя осторожно поставила миску с кипятком на лавку. Прикусила щеку изнутри, подождала немного. Но голос все-равно дрожал, когда спросила в который раз:

— Он же не умрет?

— Видишь это? — старик указал на разошедшиеся края раны, через которые проглядывала кроваво блестящая и пульсирующая масса. Тайя сглотнула: выглядело просто ужасно. — Если загноится — он покойник. Поэтому быстро завари ромашку!

— Поняла, — прошептала девушка и побежала обратно к печи, где, уже не сдерживая слез, кинула белые цветочки в котелок. Промыть рану — это первое, что нужно было сделать, дядька Бел прав.

К лекарю заглянул Гостята узнать о состоянии родственника, принес пучок ромашки, сказал, что жена передала. Бел выставил его за порог и велел не приносить в дом заразу.

К ночи поднялся жар, раненый сначала трясся под одеялами, а потом поскидывал все с себя. Бел хмуро подпирал рукой свою голову, Тайя держала горяченные руки Карина в своих и тряслась не хуже самого парня. Протирала его холодной водой, уже наплевав на все приличия, да и старик, сначала ворчавший и все пытавшийся прикрыть мужчину, потом махнул рукой. Оставил на нем лишь штаны, которые обрезал как можно короче, чтобы обтирать и ноги.

Несмотря на все их усилия и предосторожности, рана все же начала нарывать. То ли грязная повязка, то ли земля, попавшая внутрь, стали виной, но вид воспаленной опухшей кожи по краям и белесой жидкости, сочившейся из пореза, заставили Тайю на следующий день едва не забиться в истерике. Она зажмурилась, силясь вспомнить все, что когда-либо слышала или видела похожее.

— Вода! Точно! — выдохнула. — Дядька Бел, надо его охладить в воде! И заразу надо убрать, нельзя оставлять гной. Почистить… И зашить.

— С ума сошла? — прикрикнул лекарь, даже не допускающий мысли о подобном издевательстве. — Представляешь, как у него болит все? Ковыряться там постоянно? А потом еще и иголкой тыкать⁇

Но Тайя уже вскочила на ноги, оглядываясь.

— Верьте мне, — бросила она. — Хуже точно не будет. Надо почистить рану и зашить.

Старик сначала вяло наблюдал за метаниями по избе, уже не веря в чудо, но понемногу начал проникаться уверенностью своей помощницы.

— Делала уже такое? — отрывисто спросил он, готовя побольше чистой ткани и сцеживая ромашковый отвар.

— Да, — легко соврала Тайя. Скажет «нет» — и они продолжат наблюдать, как Карин угасает. — Потом приложим полынь и обвяжем, чтобы осталась в чистоте рана. И пить, — она вспомнила, что вода — это важно. — Пить надо больше, это должно восстановить кровь. И прогнать лихорадку.

Стоило лекарю чуть надавить на края разреза, и оттуда обильно потекла густая жидкость, сначала желтоватая, потом розоватая. Остановился только тогда, когда увидел чистую кровь. Тайя раздвинула края раны и вылила миску отвара, который потек по боку. Оглянулась на огонь, где калилась игла. И вдруг дрогнула, начиная сомневаться в своем решении. Перевела взгляд на Карина, который со вчерашнего вечера ни разу не открыл глаза.

— Ну что? — поторопил ее Бел. — Пока все чисто — надо шить, раз решили.

Взяв щипцами иглу, Тайя подошла к Карину. И снова заглянула ему в лицо — почувствует ли он что? Больно ли ему будет? Сердце, до этого незаметно занимавшее место где-то внутри, снова екнуло, ощутимо ударив по ребрам, потом еще раз. Рука дернулась так, что чуть не выронила щипцы.

— Дай сюда! Девчонка! — обозлился старик. Выхватил набор для шитья у нее из пальцев и примерился сам. — Ну… Раз решили…

Глубоко вдохнул и вогнал иглу в кожу. Карин дернулся и задохнулся в крике. Тайя нависла над ним, пытаясь удержать на месте. Надавила всем своим смешным весом на напрягшиеся плечи, надеясь лишь на свою незримую силу.

Где-то за спиной отчаянно ругался лекарь, делая второй стежок. Тайя ощутила боль парня как свою собственную. Обхватила его щеки ладонями, вынуждая смотреть только на себя. Глаза Карина лихорадочно блестели, он с трудом сфокусировал взгляд. И снова задержал дыхание, когда Бел проделал следующую дыру в его теле, а потом еще и протянул нить.

— Потерпи! Послушай, не дергайся!

— Он зашивает? — с трудом разлепил пересохшие губы Карин. — Все правильно. Воспалилась-таки? Думал, что смогу…

Заживить сам, догадалась Тайя, с нежностью глядя на парня. Народ, к которому он принадлежал, был загадкой. Их нравы, обычаи, быт. Возможно, они и лечились иначе, чем остальные люди. Одной силой воли. Но проверять у них с лекарем не было времени. Поэтому они делали что умели.

Парень расслабился, сообразив, что только мешает дядьке Белу штопать его. Закрыл глаза и попытался вызвать в памяти то, что успокаивало. На что можно было отвлечься. Невольно скривился от прокола. И следом почувствовал, как к его губам прижались губы Тайи.

— Лучше? — шепнула она, встречаясь с ошеломленным взглядом. Горы, верно. Его успокаивал свежий чистый воздух, который жил в этой девушке.

— Намного, — выдохнул Карин. И притянул ее голову ближе, чтобы поцеловать еще раз.

— Странно это до безобразия, как мне кажется, — из них троих неудобно себя чувствовал только Бел. Даже покраснел, впервые встретившись с таким диковинным методом обезболивания. Но это помогало, мышцы живота раненого совершенно расслабились, и колоть стало намного проще, игла как по маслу входила в плоть. — Надо вас срочно поженить.

— Кора ракитника, — прошептал между поцелуями Карин. — Она поможет. Промывать рану. И пить, снимет жар.

Тайя кивнула. Она бы кивнула сейчас на любую произнесенную им речь, лишь бы он не останавливался. Даже если бы приказал выйти на порог и не возвращаться, согласилась бы, и продолжила трогать его до невозможности пухлую нижнюю губу с заметной складкой точно посередине. Борода и усы, которые он растил по требованию купца, скрыли ее очертания, но Тайя знала, какой он, его рот. Красивее которого она еще не видела.

— Все, — произнес Бел и бросил уже ненужную иглу в миску с розовой водой, где споласкивал руки. Без отклика, сказал сам для себя. Двое на столе были заняты только друг другом. Карин, судя по всему, с определенного момента вообще перестал замечать любые манипуляции с раной. — Эй! Готово, говорю! Надо завязать теперь.

Карин легко улыбнулся в ответ на растерянный взгляд Тайи.

— Спасибо, было здорово. — Улыбка стала шире, а взгляд — серьезнее: — Может, повторим? Уверен, скоро опять заболит…

— Может, и повторим, — ее лицо так явно отразило облегчение от расслабленного голоса Карина и от того, что тот уже в состоянии подшучивать, что это вызвало мгновенный отклик в самом Карине, который быстро поднял руку, чтобы пригладить ее волосы. Дотронуться. И так же быстро вернул ее на место, чтобы не шокировать еще больше бедного старика, не знающего куда себя деть в своем же доме.

— Прости, — сказал он. — Я не хотел говорить того, что сказал. Тогда, в сенях. Это было ребячеством. Дядька Бел.

— Да? — ворчливо отозвался лекарь.

— Кора ракитника есть у вас?

Отправив лекаря в сарай, Карин уже серьезней спросил у Тайи, где она была все то время, пока он искал ее.

— Искал меня? — обрадовалась девушка.

— Думаешь, за грибами пошел? — фыркнул Карин. Только сейчас почувствовал боль еще и в руке, вспомнил про нож, зверя, которому рассек пасть. Потом о Ярене. И задался вопросом, как они вообще оттуда выбрались, потому что память в какой-то момент обрывалась: он встал на ноги, а дальше провал. Вопросительно глянул на Тайю.

— Не поверю, что ты меня принесла сюда.

— Я и принесла, — быстро возразила Тайя. — Больше некому. Зверь тот так и не встал, все выл как ненормальный. — Карин его понимал, он бы тоже выл в такой ситуации, если б ему так расширили улыбку. — А девушка та куда-то делась.

С огромным сомнением парень обвел взглядом свою спасительницу, как она утверждала. Глядя на нее, можно было смело сказать, что ведро с водой — ее предел, больше не подымет. Но здорового мужика тянуть?

— Врешь же, — прищурился. — Кто помог? Кто еще там был?

«Четыре мавки, которые и донесли тебя к селу. И я — одна из них».

— Никого там не было, — проворчала Тайя. — Я из села мужиков позвала, они и помогли.

То, что они подобрали его у самой окраины — уточнять не стала. Карин не стал дальше настаивать.

И тут обнаружил, что на нем нет одежды. Это тоже было интересно. Он прищурился.

— Понравилось? — прямо спросил.

— Что? — не поняла Тайя.

— Трогать меня, — девушка моментально залилась краской и уставилась на свои руки. Карин усмехнулся и тут же скривился. — Больно… Поможешь?

— Ну тебя! — возмущенно вскричала Тайя и соскочила со стола.

— Ну пожалуйста… — протянул Карин, стараясь не рассмеяться. — Чуть-чуть…

— Ты не похож на больного, который умирал тут час назад, — заметил лекарь, входя в избу. — Что, не нужна уже кора? Вставай тогда, чего разлегся на моем столе?

Тайя выхватила у Бела высушенные куски ивовой коры и ушла к печи заваривать. Бел же присел на лавку, ноги просто отказывались держать. За одну ночь ощутил весь свой возраст. Приложил ладонь ко лбу Карина, который уже был просто мокрым.

— А теперь рассказывай, что произошло, и где ты так покалечился.

* * *

Тайя смотрела на него иначе. Карин стал все чаще замечать ее взгляды, когда она была уверена, что он чем-то занят либо спит. Кто бы не находился в избе, а с недавних пор дом лекаря стал напоминать постоялый двор, девушка следила за ним. И ему нравилось это.

Он перестал мокнуть в луковом отваре и его кожа начала понемногу светлеть, возвращаться к своему обычному цвету. Но так как процесс растянулся, то сельчане, навещавшие его почти каждый день, и не заметили. Просто однажды он стал светлым, а они списали это на болезнь и слабость. Подумывал о том, чтобы убрать с лица волосы, но тут его отговорил дядька Бел, сказав, что люди точно не поймут отсутствие бороды у здорового парня. Шепотом прошептал, что решат про него невесть что, позора потом не оберется.

— Невесть что — это что? — спросил Карин. Чистое лицо — по его мнению, это было нормально. Меньше запахов, проще умываться. К чему таскать на себе заросли, он не понимал. Лекарь закатил глаза к потолку под тихий смех Вторака: даже мальчишка знал, почему нельзя бриться.

— Если не растет борода — значит, ущербный. Не мужчина вовсе, — пояснил он.

— А кто? — простодушно поинтересовался Карин. — Мужчину делает мужчиной наличие бороды? Серьезно? Вот мои друзья…

Его друзья. Тот, кто кричал над обрывом, точно был ему другом, возможно братом. И не только он, в памяти всплыли еще лица темноволосых юношей, высоких, как он сам. Смеющихся, хлопающих его по спине перед тем как разойтись по жилищам. И грозный окрик бородатого мужчины, однако, в нем звучит смешинка.

Карин застонал, сжимая виски. Еще одна часть его «я» вернулась острой болью. Тот мужчина был его отцом, знание всплыло само собой. И он сам, судя по всему, упал с обрыва. Возможно, его посчитали мертвым и поэтому не искали. Может, нашли кого похожего, свалившегося раньше, и приняли за него, похоронили.

— Я лягу спать, что-то нехорошо мне, — проговорил он, желая выпроводить всех из-за перегородки. И подумать в одиночестве. Горы, обрыв, ветер. Ему следует искать свой дом там. Вблизи речки, где Ярена выловила его из воды. Об этом нужно расспросить дядьку Гостяту.

К нему проскользнула Тайя.

— Спишь? — тихо спросила она. Карин лежал, прикрыв глаза рукой. Но качнул головой.

— Нет, иди ближе.

— Как чувствуешь себя?

— Хорошо, — раны уже не беспокоили его, после непонятного сбоя, когда началось воспаление, зажили как на собаке. Теперь беспокоила отсутствующая память. — Если я уйду отсюда, пойдешь ли ты со мной?

— Уйдешь? — нахмурилась Тайя. — Карин, но куда ты пойдешь?

— Мне кажется, я знаю, где мой дом. И, — он отнял руку и посмотрел на девушку, которая ответила ему печальным взглядом, — я вспомнил отца. Если увижу его, точно узнаю. И родом я с гор, а не с равнин. — Вздохнул и добавил совсем тихо: — Тоска замучила… Еще и это, — с досадой дернул себя за бороду. — Не могу больше, что за странный способ выразить свою мужественность?

В этом Тайя была с ним согласна — с чистым лицом он был собой, а так — будто неудачно маскировался. Но остальные его слова вызвали настоящую панику — ей нет ходу в дом дивьих. В отличие от Карина его отец сразу увидит, кто она на самом деле. И что он с ней сделает — одним богам известно. Скорее всего, скинет с обрыва. Может, ее полет в видении — это ее будущее, если продолжит цепляться за парня?

Слепо следуя своему желанию быть рядом, она запуталась в сетях Карина так, что теперь вовек не выбраться. Даже если исчезнет с его глаз, он не исчезнет из памяти. И тепло его рук будет преследовать ее вечность. А это ужасно долго, намного дольше, чем она себя помнила. Страх, что ее обман раскроется, мучил и днем и ночью, изматывал, сгонял слабые краски, появившиеся на лице. Все чаще Тайя замирала у окна, глядя вверх, на видневшийся лес, ставший уже чужим и враждебным, и все больше приходила к убеждению, что встречи с оборотнем избегать не нужно, та тварь разом положит конец нелепой истории ее любви к человеку. А Карин, как и положено людям, погорюет и понемногу станет забывать ее, память человеческая коротка, пусть он и из горных. Настоящее благословение богов для слабых духом созданий, чтобы не сошли с ума, каждый миг ощущая боль потери в полной мере.

Вернется в семью, где ему самое место.

— Так что? — напомнил о себе Карин. — Пойдешь со мной?

— Пойду, — иначе она ответить не могла, расстраивать его не хотела. К тому времени, когда он соберется, ее уже в селе не будет.

— Дядька Бел говорит, что нам надо жениться. Что мы его слишком смущаем и так, а как подумает, что без брака живем, то и вообще людям в глаза не может смотреть.

— Мы не живем. Просто спим под одной крышей, — возразила Тайя.

— Но об этом-то никто не знает, — Карин обнял Тайю и уложил рядом. — Мне хорошо с тобой. Я мало что помню, но уверен, что никого не любил так, как тебя. Что же нам мешает? Даже если никого и не отыщу, дядька Бел сказал, что можем жить здесь. А со временем и отдельную избу построю. Я уже неплохо зарабатываю, дядька Гостята только и успевает заказы на лекарства брать из соседних сел. Говорит, что уже и в городе спрашивают.

«Не может человек жениться на нежити». Тайя проглотила слезы, которые все чаще и чаще стали появляться на глазах. Карин прижался ухом к ее шее.

— У тебя сердце вон как стучит. Волнуешься? Не совсем предложение, но если хочешь, я все сделаю как надо. И колечко, и цветы.

Сердце? Тайя прижала руку к груди и отчетливо почувствовала биение. Быстрое, сильное, совсем как у парня, лежащего рядом. И жар, приливший к щекам. И заметила звуки жизни даже не она сама, потому что к ним привыкла. Они стали естественными, а значит, продолжались уже длительное время.

Она вскочила на ноги, ошарашенная внезапной догадкой.

— Я сейчас вернусь.

И со всех ног бросилась в сарай, где, предварительно засунув в скобы перекладину, чтобы никто не вошел, стянула с себя платье до талии. И выгнулась над тазом с водой, чтобы разглядеть свою спину. Потом завела руку и осторожно тронула гладкую тонкую кожу на том месте, где совсем недавно зияла червоточина размером с таз, в который она смотрелась. Еще раз прижала руку к груди — бьется. На самом деле бьется. Тайя схватила со стены серп и провела по нему пальцем, который сразу же окрасился в красный цвет. Вдобавок защипал, она машинально сунула его в рот, как обычно делал дядька Бел, когда промахивался ножом по овощам.

«Не может этого быть…» — монотонно стучало в голове.

Но теплая кровь, капающая вниз из ранки, уверяла в обратном. Девушка медленно опустилась на тюк соломы, не сводя глаз с повисшей на кончике пальца капли. Ужас постепенно заползал внутрь, когда приходило понимание, почему Карин так плохо себя чувствовал по утрам после их длительных вечерних разговоров, особенно, если он ее обнимал. Почему иногда его раны заживали дольше обычного, и часто он прятался за своей перегородкой, чтобы впасть в такой глубокий сон, что дядька Бел с трудом мог его растолкать.

Он отдавал ей свою жизнь, делился своим светом. Он постоянно ее лечил и даже не задумывался об этом. Каждое прикосновение, каждый поцелуй, которыми они обменивались с таким упоением, забирали его тепло и передавали ей. Она убивала его, находясь рядом.

Душа разорвалась от боли, заныла так сильно, что перехватило дыхание. Тайя сползла на пол, скорчилась у тюка, обхватив колени руками. Не знала, чего вообще ожидала в итоге, просто следовала за своими безответственными желаниями. Еще один день, одна неделя. Так и месяц прошел, и два, три, четыре. Уже и в селе все привыкли к ней, относились как к дочке дядьки Бела, даже местные перестали задирать, смирившись, что Карин не посмотрит ни на кого больше: уж как соседские дочки ни усердствовали, чтобы привлечь внимание видного парня, пусть и немого, пусть и сироты. Но все попусту, он лишь вежливо улыбался и уходил к Тайе. Чтобы незаметно угасать рядом с ней.

Она и так мучилась виной за то, что скрывала его происхождение. Но уж очень боялась, что он уйдет сразу, как узнает. Хотя времени выиграла немного — память постепенно возвращалась, Карин уже догадался, в какой стороне ему искать свои корни. Неожиданным стало его намерение забрать Тайю с собой, однако его непременно настигнет глубокое разочарование в девушке, которую, как он думает, любит, стоит ему узнать цену такой любви.

О том, чтобы промолчать и на этот раз, речи не шло, Тайя знала, что скажет своему невольному донору, что происходит, раз уж она поняла первая. Она должна его отпустить так, чтобы не осталось никаких недомолвок, так велело ей сердце. И пусть уходит к своим. Ей же идти некуда, лес больше не примет. Теперь ее единственный дом — изба лекаря, и она очень надеялась, что дядька Бел позволит ей остаться и помогать. Век живых недолог в отличие от вечности; столько она вытерпит.

Дверь дернулась, потом сильнее, следом раздался стук.

— Я знаю, что ты здесь. Открывай!

Голос Карина, взволнованный. Тайя вытерла лицо, натянула платье на плечи, застегнуть не успела: перекладина, которая прижимала две створки, треснула под напором — Карин не дождался ответа и выламывал дверь. Потом деревяшка вообще развалилась на две части и на пороге возник сам парень. Беспокойно охватил глазами весь сарай, потом его хмурый взгляд остановился на Тайе, сжимающей тесемки.

— И чем ты тут занимаешься? — спросил он, сделал шаг ближе. — Искупаться решила в тазу? Воды не маловато?

— Карин… — Тайя нервно сглотнула. Такая смелая минуту назад, при виде Карина начала трястись как лист на ветру. — Послушай… Нет, не подходи! — невольно повысила голос, когда парень шагнул к ней. Тот поднял брови, тем не менее остановился совсем рядом.

— И что будет? — тихо спросил он. Выпутал ленты из ее пальцев и сам принялся шнуровать, пока Тайя кусала губы. Потом склонился и быстро поцеловал. — Готово. Идем?

— Постой, — Тайя схватила его за рукав. — Мне надо кое-что сказать…

На улице послышался шум голосов, который становился все громче и ближе. Карин различил уже громкий крик дядьки Бела и переглянулся с Тайей.

— Позже, ладно?

Преисполнившись малодушным облегчением, она кивнула. Вдвоем они выбежали из сарая, чтобы посмотреть на процессию за калиткой.

Сельчане волокли кузнеца на доске. Мокрого и без движения. Затащили в избу лекаря, после чего Бел махнул рукой Карину, подзывая к себе.

— Сбегай к нему и принеси одежду сменную. И брат его если будет, — тут он остановился, огляделся, но вся толпа завалила внутрь с Кием. — Ничего ему не говори, нечего той рыжей скотине сюда приходить. Тайю с собой не бери.

Это Карин и сам знал, можно было не напоминать.

Волота не было дома. Карин стукнул пару раз по двери, и так как ответа не последовало, толкнул ее и вошел внутрь.

Обставлена изба была довольно скудно, что показалось парню странным — кузнец требовался всегда и везде, и платили ему неплохо. Поцарапанный стол, покосившиеся лавки и давно не беленые стены наводили на мысль, что у Кия не было желания что-либо менять. Хотя стол можно было выгладить, лавки выровнять, а саму избу привести в опрятный вид за один день, к тому же никто б не отказался помочь. И, в отличие от других хат, над потолком не висело ни травинки, будто у хозяина была аллергия. Лишь одиноко в углу стояла метла.

«Не мое дело». Карин открыл один из двух огромных сундуков, вытащил сухие штаны и рубаху. За рубахой потянулась цветная лента, вышитая так искусно, что он невольно ею залюбовался. Пока разглядывал водяные лилии, дверь скрипнула. Вздрогнул от резкого окрика, выронил ленту обратно в сундук.

— Что ты делаешь? — горящий взгляд Волота впился в Карина.

«Шарюсь по чужим вещам, не видно, что ли»?

Карин пожал плечами и захлопнул крышку. Показал вещи, указал на самого Волота, потом ткнул пальцем рядом с ним, надеясь, что тот сообразит о брате. Больше ничего показывать он не будет, и объяснять тоже: дядька Бел четко указал, что видеть рыжего в своем доме не хочет.

Волот выставил вперед заросший подбородок и Карин, глядя на спутанные жесткие волосы, решил утром же вернуть свой прежний вид, ибо слишком уж становился похож на этого медведя. Пусть хоть засмеют, ему все равно. Машинально поскреб щеку, поморщился: для полного счастья можно там еще кого-нибудь приютить.

Кузнецкий брат скривился тоже, дотронувшись до своей бороды.

— Выпить хочешь?

Нежданно-негаданно. Карин поднял глаза на хозяина, раздумывая, что тот затеял. Отрицательно качнул головой: Волот не выглядел гостеприимным, скорее наоборот: присматривался так, словно выискивал подходящий момент для удара. И на ногах стоял еще не твердо, так что вряд ли забыл, как валялся в пыли.

Лицо хозяина перекосилось, а Карин не стал дожидаться, пока тот нападет, тем более не разносить в щепки чужой дом пришел, его ждали в другом месте. Схватил в охапку ворох одежды и, обойдя Волота, ушел. Тот проводил его глухим рычанием, но следом не пошел.

Соседи уже расходились по домам, когда Карин возвращался к дядьке Белу. Вовсю болтали и даже иногда раздавался смех. Значит, никто не помер.

Сам кузнец сидел на лавке, кутаясь в одеяло, из-под которого выглядывали голые ноги, и держал в руках кружку с горячим отваром. В избе горела только одна лучина у печи, Бел почти лег на стол и потягивал брагу, слушая тихий торопливый рассказ Кия, и тер то лоб, то шею, то макушку. Тайи не было видно и Карин, сложив принесенные вещи рядом с кузнецом, глазами спросил лекаря, где она.

— Спать ушла, — Бел похлопал рукой рядом с собой. — Садись-ка, послушай. Тебе интересно будет.

Плеснул в пустую кружку брагу и двинул по столу, предлагая присоединиться, на что Карин посмотрел с сомнением — предыдущий опыт еще не выветрился из памяти.

—…столько времени прошло, а, кажись, как вчера было, — глухой голос кузнеца прозвучал убито. Он сильнее стянул одеяло вокруг плеч и шумно хлебнул из кружки, вытер рот. — Вот и пошел за ней. Один в один, только краше стала…

— Дела… — ошеломленно выговорил Бел и заглянул в свою кружку. Долить туда браги показалось самым верным решением, что он и сделал, дотянувшись до бутыли. — Как невеста твоя, говоришь? Один в один?

Кузнец кивнул, не поднимая мокрой еще головы. Карин двинул локтем по столу, прося лекаря объяснить.

— Невеста ему примерещилась, — вздохнул Бел, указав кружкой на кузнеца. — Говорит, из речки вышла навстречу, как настоящая. — Его ученик склонил в вопросе голову. Старик вздохнул еще тяжелее, косясь на Кия. — Много лет назад жениться собрался, девушку издалека привез. Красивая — слов нет. И мягкая такая, и воздушная вся. Сразу видно было — не привыкшая она сено тягать да с утра до ночи в поле горбатиться. Уряной звали, мастерица вышивать была.

Старик замолчал, уставившись на слабое пламя лучины, вызывая в памяти худенькую светловолосую девушку с глазами такого чистого голубого цвета, что они лучились своим собственным светом. Он тогда еще посмеялся: что такой делать в селе, захворает от работы сразу. Ей только у окошка сидеть и иглу в руке держать.

Длинные тени колыхнулись по стенам, погладили сгорбленного на лавке кузнеца. Он как почувствовал, протяжно застонал, опустил кружку на пол и спрятал лицо в мозолистые ладони.

— Кий носилсяс ней как со звездой, упавшей с неба, даже ведро воды не разрешал подымать, — тихо добавил Бел.

Кузнец сжался сильнее, тоже возвращаясь в прошлое, когда на пороге его встречала красавица невеста, сияя ярче всех звезд. И сегодня он увидел ее вновь, только глаза ее потухли, да в длинных солнечных волосах тина запуталась. Руки холодны, на лице — ни кровинки. С укором смотрела на него, стоя по колено в воде в овраге, где ручьев отродясь не было.

— Вот и пошел я за ней, — прошептал Кий в руки. — Где она была все это время? Почему ушла от меня? — Поднял голову и выкрикнул с какой-то злостью: — Что я не так сделал, чем обидел⁇ Почему не сказала⁇

— Тише, тише, — Бел поспешно пересел на лавку, неловко похлопал кузнеца по спине. — И что она?

— За собой позвала, — Кий утер глаза и глянул на старика. Тот кивнул: выловили почти бездыханного беднягу из реки ошарашенные соседи, не знавшие, чему изумляться больше — появившейся в одно мгновение воде или тому, что Кий решил в ней утопиться.

Огонек зашипел и погас, погрузив избу в полную темноту. Карин невольно обернулся на открытое окно, дохнувшее порывом ветра, и весь подобрался, нащупал на столе наполовину пустую бутыль, крепко сжал горлышко, готовясь отбиваться. Вдалеке раздался одинокий вой. Сбоку что-то зашуршало, отчего душа ушла в пятки. Парень замахнулся.

Дядька Бел приглушенно выругался, шаря по полкам в поисках огнива, и Карин выдохнул, разжимая судорожно сведенные пальцы: так можно и на самом деле дар речи потерять. В темноте послышалось чирканье, посыпались искры и лекарь поднес к тлеющему труту лучину, вновь освещая комнату. Закрепил ее, глянул первым делом в пустое окно, на Карина, потом на лавку. Вот только кузнеца уже в избе не было, только одеяло валялось на полу.

— Вот бесовское отродье! — прошептал он, сдвинув седые брови. — Куда Кий делся?

— Это была русалка, да? — выдохнул Карин, вскочив на ноги. — Та, что заманила его?

— Скорее всего, — Бел пошарил глазами по углам, схватил связку чеснока, чтобы повесить себе на шею, и на всякий случай ухват. — Та, что за тобой приходила. Жди здесь!

И побежал к двери. Карин, недолго думая, схватил штаны кузнеца, рванул за ним, и был остановлен на пороге упершимися в грудь рогатинами.

— Куда? Собрался⁇

— А вы?

— Дома сидеть! — прикрикнул Бел и для пущей убедительности замахнулся на парня. — Помню еще твою встречу с ней! До сих пор поджилки трясутся, никогда так прилежно не шил!

— Один вы точно не пойдете, — Карин отвел от себя ухват и выскользнул за дверь. Лекарь с досадой хлопнул себя по лбу и побежал за ним.

Кузнеца они нашли на окраине, он ломился в лес, не обращая внимания на то, что совершенно голый.

— Кий, — осторожно позвал его Бел. — Вернемся, а? Никого ты там не найдешь…

— Зовет она меня, — всхлипнул здоровый мужик, размазывая слезы по бороде. — Голос ее слышу… дядька, не мешай, дай уйти.

— Русалка это, они только и умеют что заманивать и губить, — пытался увещевать старик, настороженно оглядывая лес, грозно темнеющий впереди. — Это не твоя Урянка. Как могла она не измениться за шестнадцать лет?

— Пусти! — выкрикнул Кий и оттолкнул цеплявшегося за него лекаря, отчего тот отлетел на пару метров и проехался спиной по грязи. Охнул, ощупывая себя, встал.

Карин коротко ударил ненормального по затылку, отчего тот мигом затих и свалился мешком на землю.

— И что теперь? — спросил, отдышавшись, Бел. Они вдвоем разглядывали груду мышц у своих ног. — Я его не доволоку.

— А теперь оденем его, что ли. Негоже без штанов по селу бегать, — сказал Карин и принялся натягивать на кузнеца одежду. — Потом отнесем в избу. Если еще и сон-травой его напоить, то до утра никуда не денется. — Обернулся на старика, глядя снизу вверх с прищуром. — Он так уверен, что та нежить — его невеста. Дядька Бел, русалки — они все на одно лицо?

— Нет, конечно. Как люди они, разные. Говорят, что красивее чем при жизни становятся, но облик свой прежний сохраняют. — Тут лекарь задумался, потом вскинул глаза снова к лесу, зажал рот рукой. — Ты хочешь сказать…?

— Я ничего не хочу сказать, я не знаю, — Карин затянул шнурок на штанах кузнеца и отряхнул руки, все так же сидя на корточках. — Но в этом селе точно происходит что-то ненормальное. Думается, что сюда подтягиваются все несчастные души, которых чем-то обидели при жизни. Еще и пес тот вынюхивает кого-то, не уходит же. И не трогает ведь никого: ни пропавших, ни погрызенных нет. Ну, — он просунул руку под спину Кия, — попробуем сами.

Сначала усадил его, потом перевесил через свое плечо. Оперся на ноги и встал, глянул в последний раз наверх и зашагал в обратную сторону, таща на себе под сто пудов будто вес был не больше бараньего.

— Боги… — пробормотал старик, устремляясь за ним. — Лошадь унесешь?

Карин усмехнулся.

В избе сгрузил кузнеца на лавку и вытер лицо, стащил мокрую рубаху.

— Закрою-ка я окошко, пусть лучше в духоте, чем пялиться туда остаток ночи, — Карин крепко прижал друг к другу ставни и завернул щеколды, еще и привесил сверху связку чеснока. Сразу стало спокойнее: чтобы не происходило в ночи, в избе было светло и тихо, они с дядькой Белом понаставили на столе еще миски с песком, куда потыкали больше горящих щепок. — И как вы вообще тут жили?

— Удивишься, — проворчал Бел, устраиваясь на лавке напротив лежащего на спине Кия. — Но до твоего появления было довольно скучно и однообразно. Иди спать уже, рассвет скоро.

Действительно, над селом проорал петух. Карин заглянул за перегородку, где спала Тайя: она лежала на боку, подложив под щеку обе руки, совсем как ребенок. Спала, их ночная беготня ее не потревожила. Карин присел рядом, потянул повыше покрывало и пригладил волосы, выбившиеся из косы: утром заплетет ее снова. При этой мысли улыбнулся, облокотился спиной о стену, уходить на свою часть не хотелось. Решил посидеть, пока не рассветет, тут и осталось все ничего, какой-то час.

И стоило только прикрыть глаза, как провалился вниз, в каменный склеп, полный покойников, спрятанных под неподъемными гранитными плитами, не пропускающими ни запаха, ни воды, ни света. На каждой плите были начертаны знаки, означающие имя и род, и одна из них была очень знакома, он не раз ее видел и немало времени провел, сидя на этой холодной могиле. Провел пальцами по углублениям, читая, тут же увидел себя, в слезах выбивающего эти самые знаки. А за спиной стоял тот самый мужчина, которого он признал за отца.

Во сне схватился руками за крышку, всем весом налегая на нее, чтобы сдвинуть в сторону, чтобы заглянуть внутрь… Знал, что не нужно этого делать, но что-то толкало его несмотря на внутреннее сопротивление. Вдруг стало так страшно, словно заглянул в глаза самой смерти, сердце рвануло из груди. Карин задержал дыхание…

Увидел под собой бледное лицо и распахнутые глаза, и их выражение встряхнуло его, Карин начал приходить в себя. Отпрянул назад, больно стукнувшись спиной, насильно прогоняя ужас, затопивший сознание. Лихорадочно огляделся, вид своих же сжатых побелевших кулаков заставил тихо и горько рассмеяться.

— Сон, всего лишь сон, — проговорил он, с трудом разводя в стороны пальцы. Сел на покрывале, вытер пот, стекавший по лицу и утопавший в бороде, ставшей уже такой густой, что ни один гребень не мог ее продрать. Дернул ее так, что самому стало больно. — Я пойду на лавку.

Тайя лежала на спине, не сводя глаз с дрожавшего парня. Ему явно было нехорошо, он тяжело дышал и выглядел перепуганным. И ее напугал, накинувшись сверху и вцепившись обеими руками так, будто она убегала.

— Иди сюда, — потянула его вниз. Нечего ему бродить по избе, она сама хотела его утешить. Еще одно утро, последнее. — Расскажи, что ты видел?

— Ничего, — мотнул он головой. — Ничего такого, чтобы я мог понять, бессмыслица какая-то.

Он не хотел говорить. Тайя приподнялась на руках.

— Принести тебе воды?

— Нет. — Где его рубаха? Карин опустил глаза вниз и тут же мысленно простонал, вспомнив, что бросил ее где-то на полу. Зашел посмотреть на Тайю и уснул, так и не одевшись. — Вот теперь я точно пойду.

— Все это я уже видела, — что ее заставило смутить парня еще больше, Тайя не знала. Но он так мило залился краской, пряча при этом глаза, что она уже обхватила его за талию двумя руками: — Не пущу никуда! Буду любоваться, пока не окосею.

— Тайя! — шокировано вымолвил Карин. Одно дело, когда он больной был и рукой пошевелить не мог, другое дело — совершенно здоровый и раздетый. Еще и чувствует себя странно, будто крылья растут от ее восхищенного взгляда. И в животе все сжимается в узел. — Мы не можем…

— Как скажешь, — шепнула Тайя и прижалась к его губам, что тут же подхватил Карин вопреки своим же словам. Подумал о лекаре и его больном, и тут же пообещал себе, что через минуту встанет.

Но через ту самую минуту уже лежал, крепко удерживая голову Тайи в своих руках и целуя ее с такой жадностью, словно в последний раз видел. Запустил пальцы в уже полностью растрепанные волосы, наслаждаясь их шелком, легонько массировал кожу, не в силах оторваться от ледяной свежести маленького идеального рта.

За перегородкой всхрапнул кузнец и с грохотом свалился с лавки, перевернувшись во сне. Следом раздался стон, отрезвивший Карина. Он замер, с силой втягивая в себя дыхание девушки. Потом прикрыл глаза длинными ресницами.

— Мы продолжим, — хрипло сказал он. — Плевать на все, но мы закончим то что начали. Сегодня. Перед этим проведем обряд, и ты станешь моей женой.

Сел, прижал руки к глазам и потер их, не увидев полные слез глаза Тайи, которые она прятала. Потом встал, прикусил губу при виде склоненной головы.

— Прости, — шепнул он, — я, наверное, напугал тебя.

— Нет, совсем нет, — Если бы Кий ненароком не остановил их, неизвестно, где бы закончился их поцелуй. И точно бы отразился на Карине серьезней, чем объятия. Тайя постаралась, чтобы голос прозвучал обычно, и чтоб нос не хлюпал. — Нам надо поговорить. Это важно. Прошу.

— Конечно. Только в порядок себя приведу и мои уши полностью в твоем распоряжении, — он вышел за перегородку. Тайя завернулась обратно в одеяло с головой, чтобы никто не услышал ни звука, и безмолвно разрыдалась.

Солнце еще не успело полностью показаться над лесом, а над избой лекаря пронесся возмущенный вопль, следом раздался грохот мисок и крик самого Бела:

— И что ты сделал? На кого теперь похож стал⁇ О Боги… За что мне это⁇

— На себя похож стал, — буркнул Карин, с наслаждением проводя ладонями по идеально гладким щекам и подбородку. Как же хорошо и свежо сразу стало, будто скинул с себя изводившую в жару шубу. — Дядька Бел, поворчат все и привыкнут.

— Да ты же… — старик задохнулся, оглядывая твердый подбородок и изгиб губ, о которых мечтает каждая девица. Но достались они парню. Сел на лавку. — Ты хоть понимаешь, что все это, — с отчаянием указал на свою седую бороду, — отводило от тебя взгляды. Теперь мучайся сам, вот только разглядят тебя — и из избы больше не высунешь носа. Ой болван…

На полу завозился Кий, покряхтел, сел, схватился за голову, с удивлением нашел шишку на затылке. Поднял глаза и вытаращился на Карина.

— Чур меня! — закричал после секундного замешательства, отмахиваясь обеими руками. — Бес? Чертяка?

— Хорошо ты его треснул, мозги набекрень, — ворчливо заметил Бел и повысил голос: — Эй, не ори. Ученика моего не признал?

— Ученика? — переспросил кузнец.

Карин подошел ближе и присел рядом с поползшим было к стене кузнецом, давая себя разглядеть.

— А где… это… — Кий с опаской дотронулся до лица парня. Потом подумал и выпалил: — Выпали? Это как у собаки плешь бывает?

Старик Бел подавился водой, которую пил в этот момент. Закашлялся, изо всех сил сдерживая хохот. Кузнец тем временем советовал внимательно слушавшему Карину, чем мазаться надо, чтобы мужское украшение выросло еще гуще, чем было до хвори.

В дверь быстро стукнули и на пороге возник Гостята, судорожно мня в руках края рубахи и оглядывая избу и людей в ней.

— Где он? — быстро спросил у лекаря.

— Кто? — удивился Бел. Вроде все, кто должен, были внутри, даже один лишний. Кий махнул соседу рукой.

— Карин! — с досадой проговорил купец, словно дитю пояснял. — Из города глава с дочкой едут! Слухи уже и туда достали, хотят посмотреть, так ли умел твой ученик, дочка та чем-то хворает давно и никто помочь не может.

— Так вот же он, — палец Кия уперся в лоб парня и у купца отвалилась челюсть. Кузнец сочувственно вздохнул: — Это хворь такая лихая, все волосы впадают. Девясилом надо…

— Какая такая хворь? — цедил сквозь зубы Гостята, волоча за собой Карина по улице на виду у поразевавших рты сельчан. Не дойдя до своей избы, не выдержал, остановился и упер руки в бока. — Признавайся, специально это сделал⁇

Потом опять потащил его к крыльцу, загнал по ступеням и втолкнул в открытую дверь, которую с силой потом захлопнул, заставив жену и сыновей вздрогнуть.

— Сил нет, — вздохнул Карин. — Чешется все до смерти, вместе с кожей снять хочется. Дядька, ну к чему мне это? Люди привыкнут…

— Они скажут, что ты… — Гостята задохнулся, глядя на гладкое лицо парня. Перевел глаза на Солна, щеголявшего дивной растительностью. И разозлился еще сильнее, тем более на Карина приедут смотреть аж из самого города. — Что ты… А-а-а!!

Схватился за голову и громко застонал.

— Да все видели, что могу отрастить такую же, — Карин указал на самого купца. — Надоело. Пусть думают, что хотят, я не обязан кому-то что-то доказывать. К тому же, — он лукаво улыбнулся. — Чем меньше дочерей будут пытаться сосватать за меня, тем проще станет жизнь. И моя, и остальных.

— Болван, — еще громче простонал купец под хихиканье Вторака.

— Платок ему повяжи, — посоветовала тетка Фатта, усмехаясь. — Скажешь, что так надо, чтобы слюна не летела на больных.

— Так и сделаем, — сжал зубы Гостята.

Повозка прикатила ближе к обеду. Сам глава, суровый и крепкий, возрастом за сорок лет, с цепким взглядом холодных голубых глаз, ехал верхом. В крытой же повозке, судя по десяти охранявшим ее воинам, путешествовала та самая дочка. Карин, вместе с сыновьями купца и его женой наблюдавший важную процессию из окна, только закатил глаза.

Гостята уже кланялся гостю и приглашал в избу, за стол, за короткое время накрытый совместными усилиями всех жителей, толпившихся на улице. Тайи среди них не было: по крайней мере, Карин не увидел ни ее, ни дядьку Бела. Понадеялся, что дочка и ее отец с визитом не задержатся, ведь он обещал Тайе выслушать ее, да и еще дело поважнее было.

Девушка, вошедшая в избу, показалась вполне здоровой. И румянец во всю щеку, и волосы блестят, и глаза смотрят ясно. Да и с аппетитом все было нормально судя по сложению и по взгляду, которым она охватила сразу все угощения. Тетка Фатта почти неслышно фыркнула.

— Где ваш лекарь? — вопросил глава, появляясь вслед за дочерью. Голос его был так же холоден, как и весь вид. Карин оторвался от стены и поклонился, а гость с недоумением оглядел белый платок, прикрывший нижнюю часть лица молодого мужчины. — Что с ним?

— Это для чистоты, — быстро пояснил купец. — Чтобы не брызгать слюной во время осмотра.

Гость приподнял бровь, впервые услыхав о такой предосторожности. Но согласился, что это разумно. Опустился на приготовленное для него место, после чего обратился непосредственно к Карину, все так же стоявшему в поклоне.

— Дочь моя чахнет, — после этих слов Карин бросил быстрый взгляд на дочь. — В некоторые дни она садится без движения у окна и замирает, как статуя. Не ест и не пьет, только смотрит вдаль и на все вопросы отвечает, что ей плохо, внутри болит. Что именно болит — тоже не может сказать. Так проводит один — два дня, после чего встает и ведет себя как обычно. И через время начинается все опять. Можешь определить, что с ней?

Карин нахмурился — описание и на болезнь-то не походило. Скорее, на любовную тоску. Но чтобы так наплывами? Гость нахмурился, купец встревожился и подтолкнул парня локтем.

«И как я должен спрашивать»? — хотелось крикнуть Карину. Глава, видимо, знал о его трудностях с речью, поэтому сам разрешил подойти к своей дочке.

Светлые глаза переползли со стола на лекаря, и дочь главы уставилась на него, приоткрыв рот. Взгляд был так красноречив, что парень невольно посмотрел в пол. После чего моргнул и присмотрелся более внимательно, потом присел на пятки и протянул руку к туфелькам девушки, к одной из которых прилипла шерсть. Знакомая, рыжеватая. Вопросительно поднял глаза на девушку, потом показал ей волос, глазами спрашивая — откуда?

— Пес ее любимый, — пояснил ее отец. — Не слишком послушный, но привязалась она к нему. Играют вместе и гуляют за городом.

Уже не спрашивая, Карин свернул вверх рукав платья, и увидел четкие следы зубов у локтя. Девушка вырвала руку и тут же отвесила Карину пощечину, сердито одернула платье. И мило улыбнулась, окончательно вогнав его в ступор.

— Сулена! — прикрикнул глава.

— Папа, он трогал меня! — красные губы Сулены обиженно задрожали, она задрала подбородок вверх, недоумевая, почему отец ругает ее, а не наглого лекаря. И с некоторым интересом глянула на самого нахального лекаря, который потирал щеку, прищурившись на нее.

Глава устало откинулся на стену.

— Даже самый искусный врачеватель не определит хворь на запах. Сулена, да и не мужчина он вовсе, не сердись так. Пусть сердце послушает, что там еще? Язык проверит, как бабка делала, может, и обнаружит что, что другие не углядели.

«Не мужчина? Я, что ли»? В стороне послышался сдавленный смех Солна и чуть тише — его брата. Карин дернул щекой, начиная проникаться предсказаниями их отца. Тетка Фатта невозмутимо глядела в окно.

Сулена сдернула с лица лекаря платок и ахнула, во все глаза уставившись на не совсем мужчину, как указал ее отец, быстро опустившего голову.

— Буду лечиться у него, — решила она. — Пусть варит лекарство.

«Да от чего я должен его варить?» — с отчаянием подумал Карин, разглядывая свои лапти. — « От бешенства»? Эту девушку вообще опасно было оставлять в селе, у них свой зверь уже имеется. Неизвестно, кто ее укусил и связана ли с этим ее загадочная хворь.

Ни один из его планов на сегодня, очевидно, не увенчается успехом.

Гость встал.

— Мы останемся в селе, — постановил он. — На время выздоровления.

Карин чуть не расплакался, услышав это. Улучив момент, шепнул Гостяте, озадаченному теперь уже поиском подходящего жилья для высоких гостей, что ему нужно время и совет дядьки Бела, после чего был ненадолго отпущен.

Тайя встретила его на крыльце. Расширила глаза при виде выбритого лица, потом сложила руки на груди и встала точно под дверью.

— Как городская дочка? — не смогла скрыть ревность, вышло довольно едко.

— Красивая, — в тон ответил Карин. — Могу войти внутрь?

— Тебе здесь не рады, — буркнула Тайя, а Карин расплылся в улыбке, подхватил ее на руки и вместе с ней зашел в избу.

— Даже не смотрел, если честно, — шепнул он ей на ухо прежде чем поставить на ноги. — Дядька Бел!

— Есть будешь? — спросил лекарь от печи. — Что там с городской?

По привычке Карин поскреб щеку, потом за ухом, где было больше волос. Сел, сложил руки на стол и вздохнул.

— Кузнец ушел? — старик кивнул. — Не топиться, надеюсь?

— Его брат забрал, — на столе оказалась миска с кашей. — Ешь давай. Сказал, приглядит, чтобы не бродил по ночам.

— Не нравится мне этот Волот, — скривилась Тайя, садясь рядом. Бел хмыкнул.

— А остальным девкам нравится…

— Дядька Бел! — возмутилась Тайя и стукнула ложкой по столу. Карин отобрал ее и сунул в свою миску.

— Молчу, молчу, — поднял руки вверх старик. С молодежью жить стало намного веселее. Хлопотно, правда, но веселее. — Так что с той, приезжей?

— Я видел следы укуса, — прямо сказал Карин. Бел сдвинул брови. — На руке. Уже зажившие, и я не знаю, кто ее цапнул, может, обычная собака. А еще у нее клок шерсти на туфле был, похожий на нашу зверюгу окрасом. Отец ее сказал, что это пес любимый. Согласен, куча собак есть похожих, это на самом деле ничего не означает. А еще этот дядька сказал, что ведет себя дочка необычно — может впасть в тоску на весь день, а потом как ни в чем не бывало веселиться.

— Думаешь, оборотень ее укусил?

— Не знаю я… Эта Сулена себе на уме. Спровадить бы их отсюда… И подальше.

Бел в растерянности потер ноющую шею.

— Думаю, они не за этим сюда приехали. А за лекарством.

— Чего вы ждете от меня? — глухо отозвался Карин и спрятал лицо в ладонях. — Чтобы я развел костер и сжег там дочку главы какого-то города? Как считаете, он обрадуется, что ее вылечили?

Немного помолчали, после чего старик собрал сумку и сказал, что пойдет проведать Кия.

— Гостята сильно орал? — спросила Тайя, когда они с Карином остались одни.

— Нет, — мотнул головой парень и ковырнул кашу. — Всю дорогу до хаты, а потом замолчал. Минуток двадцать всего.

— Глупый, — чуть улыбнулась Тайя. Карин повернулся к ней.

— О чем сказать хотела?

Снова вылез страх перед непроизнесенными словами, от которого начали потеть ладони и подскочил пульс. Тайя открыла рот, силясь вытолкнуть из себя три слова, застрявшие в горле как кость: и не туда и не назад.

Карин подпер щеку и ждал. Устал, вздохнул.

— Помочь? — спросил. — Ты не человек. Я знаю. Это все?

Тайя застыла, глядя на его губы, произнесшие ее слова. Невольно задержала дыхание, медленно встретилась с его спокойным взглядом. Карин поднял брови и выпил воды с таким видом, будто обсудил только что погоду на завтра.

— Ты знал, — ровно повторила Тайя, обретя дар речи. — Знал…

— Сложно было не догадаться, особенно, когда ты с таким ужасом слушала собственное сердце, которое вдруг начинало стучать. Да и вечно холодная. И подруги у тебя любопытные, еще и с русалкой запросто болтаешь. По ночам в лесу одна ходишь… Мне продолжать?

— Ты знал… — выдохнула Тайя. — И привел меня в село⁇ Ты совсем умом тронулся⁇

— Ты же живешь здесь, — пожал плечами Карин. — И тебе нравится. Не вижу причины, почему нельзя, если все дружно уживаются.

— Мавки убивают! — крикнула Тайя ему в лицо. — Людей, если ты не знал!

— Мм… Много убила за это время? — Карин отставил миску, взял руки девушки в свои. — Тайя, люди тоже убивают людей, представляешь? И вообще, мне без разницы, поверь, человек ты или нет. К тому же, — он перевернул одну ее ладонь и прижал пальцем проступающую венку, — определенно, сейчас ты больше живая, чем мертвая.

— А цену этому знаешь? — ее уже начало трясти. Не так себе представляла момент признания. Причем Карин не рисовался, не строил из себя благодетеля и не желал награды.

— Я сам до конца не понимаю, как это у меня получается, — он щелкнул девушку по кончику носа. — А ты прям всезнайка?

Он сделал то, что посчитал правильным для нее и для себя. Уж неизвестно, какова природа сил, которыми его наградили боги, но он смог передать их Тайе. А она — принять. И они сработали именно так, как он загадал: девушка все так же источала холодный запах гор, сводивший его с ума, но при этом в ее венах текла горячая кровь. И все чаще ее щеки покрывала не бледность, а румянец, так ей шедший. Карин мог уже не опасаться, что однажды она исчезнет в сумрачной тишине одного из лесов, где он ее никогда и не отыщет.

И то, что она все же решилась ему рассказать, поставила его благополучие выше своего, согрело ему душу.

— Ты теряешь свои силы…

— Ничего я не теряю, уймись уже! — однако, ее упертость начала раздражать. Карин даже прикрикнул. — Это не жертва, скорее, эгоизм! Я хочу видеть тебя рядом всегда. — Поднял ее подбородок и быстро поцеловал. Потом обнял, крепко, показывая, что не сердится вовсе.

Когти боли, сдавившие ее сердце, принадлежащее Карину, вдруг ослабили свою хватку, один за другим отодвинулись подальше, оставив маленькие ранки, которые легко затянулись при первом же легком поцелуе.

Вот и весь серьезный разговор, к которому она готовилась так долго, что вымотала себе все нервы.

— Я, наверное, не смогу сегодня жениться, — вдруг вспомнил Карин. — Из-за этой приезжей… Лекарство ей надо срочно хоть от чего-нибудь… Прости, отложим?

Тайя рассмеялась сквозь слезы и так же крепко сжала его в ответ.

Служение

В один из теплых осенних дней на улицах города появилось двое чужаков. Высокие, с ног до головы закутанные в серые, плотные и очень пыльные плащи, они прошлись по грязным улицам, кишащим крикливыми торговцами, людьми и животными. Добротные сапоги, какие не у всякого знатного человека имелись, месили жидкую грязь, пока они пробирались к постоялому двору мимо расступающихся в стороны горожан, уверенных, что явился кто-то крайне важный.

Слух тут же разлетелся по всем домам и навстречу гостям города был направлен помощник главы с целью выяснить, кто такие и что проверять прибыли.

Данко, впервые увидевший постоялый двор, в шоке рассматривал месиво из навоза, соломы, нечистот, сливавшихся сразу из окон, и курей, бегавших тут же.

— Это здесь люди живут? — неверяще спросил он. Да у них отхожее место и то чище было. — И что, мы тоже будем⁇

Сивер молча зашагал внутрь, его спутнику ничего не оставалось, как двинуться следом.

— Комнату, — бросил он хозяину, чесавшему голову от безделья. — И ужин туда же.

Хозяин сначала прислушался, удивленно поднял глаза и быстро вскочил на ноги, завидев одежду вновь прибывших.

— Конечно, как изволите! Комнату и ужин. Лошадей почистить, накормить?

— Мы пешком. Благодарю.

На затертую от тысяч потных ладоней стойку лег серебряный слиток, который тут же исчез в глубине хозяйского кармана. Вместо него появился ключ.

— Второй этаж, дальняя комната. Что-нибудь еще господам нужно?

— Помыться. Ванну.

— Две, — уточнил Данко, отчего глаза мужичка полезли на лоб и он вдруг улыбнулся.

В комнате стояло две кровати с относительно чистым бельем. На этом ее достоинства закончились. Стены были изъедены жуками, с потолка сыпалась глина, на единственный стул никто из двух мужчин сесть не решился. Стол протерли и решили использовать для одежды вместо сундука, потому что в самом сундуке разместилось мышиное семейство и воняло пометом, стоило только приоткрыть крышку. В окно ничего не было видно, Данко вызвался вымыть и его тоже.

— Дядька Сивер, думаете, здесь его видели?

— Не знаю я… — отец Карина уже начал отчаиваться: они были в дороге полгода, и за все это время только одна женщина сообщила им, что видела Карина живым. Но сильно раненым, а потому было неизвестно, выжил он или нет. Там, в Переусти, его след и оборвался. — Сегодня отдохнем, завтра будем узнавать. Карин парень видный, если он был здесь — должны были заметить. Как нас.

То, что они вызвали интерес, было видно по лицам людей. К тому же не успели даже наполнить им деревянные чаны, заменяющие в корчме ванны, которые наверх с трудом взволокли двое мальчишек, как в дверь постучали.

— Идан, помощник главы города! — важно донеслось из коридора.

— Что ему надо, дядька? — воскликнул Данко немного сердито. — Даже пыль смыть не успели, как уже гостей принимать надо.

— Сейчас и узнаем, — Сивер завязал обратно тесемки короткой рубахи, которую носил в дороге, и открыл дверь перед помощником, ожидая увидеть кого-то, соответствующего громкой должности. Сухенький же человек с худым лицом, изъеденным оспинами, заставил его против воли пошарить глазами дальше по коридору — может, это его прислужник? Но позади гостя никого не было.

В горах люди такого сложения не могли вести за собой других, они были слабы, а, следовательно, сами нуждались в защите. В городе же по-другому, подумал Сивер и вытянул руку вглубь комнаты.

— Прошу, проходите.

Гость прошел, потоптался в центре комнаты под пристальным взглядом Данко, отыскивая себе место. В итоге, как и ранее Сивер со спутником, счел стул ненадежным. Пристроился на крышке сундука, вызвав при этом небольшой мышиный переполох внутри. Очень внимательно осмотрел двух чужаков, оставшихся стоять, отметил их прочную одежду не из дешевых тканей, после чего подумал, что если они окажутся выше него по положению, то глава его казнит за подобный прием. Вскочил на ноги и на всякий случай отвесил полон чуть ли не в пол, отчего брови Данко, наблюдавшего за душевными метаниями гостя, поползли вверх.

— Тут все такие чудные? — шепнул он старшему.

— Откуда будете? — широкая улыбка осветила лицо помощника Идана.

— Издалека пришли, — ровно ответил Сивер. — Сына ищу. Господин, вы в городе этом всех знаете, может, смогли бы нам помочь?

— Прелестно! — восхищенно пробормотал гость. — Издалека, говорите? Сына ищете?

— Да, он на нас похож, — вставил Данко. Маленькие глаза Идана обшарили молодого мужчину с ног до головы. Осмотр Сиверу не понравился, он нахмурился и задвинул Данко себе за спину.

Чужаки не с проверкой прибыли. Помощник более уверенно сел на сундук и закинул ногу на ногу.

— Я, — он постучал себя пальцем по подбородку, покрытому жидковатой бородкой, — подумаю, что могу сделать. Надо людей опросить, торговцев — они каждый день на улице. А вы можете пока отдохнуть с дороги.

— Благодарю, — напряженно проговорил Сивер. Идан неторопливо оглядел комнату, заметил наконец два чана, над которыми поднимался пар. Мысленно удивился — на улице еще тепло и все городские ходили мыться на речку. А этим горячую воду подавай. Встал.

— Я сообщу вам, когда что-то узнаю.

Как только за ним закрылась дверь, Сивер тяжело опустился на кровать. Помощник главы города вел себя подозрительно: вначале обеспокоился, потом проявил интерес, еще и загорелся желанием помочь в поисках незнакомца. И с Данко своих бесцветных глаз не спускал.

— Собирайся, — приказал он парню. — Мы уходим.

— Но… — Данко уже стоял у чана и с надеждой заглядывал внутрь. — Дядька, что случилось-то? Вежливый же человек был, и сказал, что людей спросит.

Сивер вздохнул — может, он стал слишком недоверчивым и видит в поступках и словах людей того, чего на самом деле нет. Скосил глаза на спутника — парень устал скитаться, на горячую воду смотрит как на подарок богов. Ему нужен отдых.

— Ладно, останемся на ночь, — решил он. Пусть выспится на кровати, а не на земле. Но завтра они уйдут. — Сами пройдемся по улицам и спросим, языки есть. А этот человек Карина не видал точно, иначе не удивился бы нам.

— Мы сильно отличаемся от них, да? — безрадостно спросил Данко. Живя в горах, он и не задумывался об этом. Никто дома не разглядывал его и не тыкал пальцем, как делали люди равнин. — Думаете, Карина могли где-то запереть?

— Могли. И запереть, и сделать кое-что похуже. Надеюсь, у него хватило ума не выделяться сильно, и он просто затаился.

Хотя за столько времени сын уже нашел бы способ вернуться домой. А раз не пришел — значит, его либо лишили свободы, либо убили. Данко хотел спросить, что может быть хуже клетки, но не решился, глядя на хмурое лицо старшего.

Они с Данко старались держаться по течению реки, из которой, если верить рассказу сельской женщины, Карина выловила сначала русалка, а потом у нее отобрал парня мужик с телегой. Не отбрасывал вариант, что нежить все же вернула себе игрушку, но за время пути ни одна русалка им не встретилась, сколько не мокли они на берегах. Узнать бы, да не у кого, это племя держалось от них на расстоянии издавна.

И люди не видели ни Карина, ни человека, его увезшего. Он выехал из села и исчез с лица земли.

Сивер с силой сжал виски, в полной растерянности глядя на стену, пока Данко мок в чане.

Помощник главы Идан в это время наказывал хозяину двора не спускать глаз с новых постояльцев и докладывать, если они вдруг соберут вещи. Поглядывал наверх и размышлял, какую награду можно получить за молодого воина. Старший, конечно, повиднее будет, но слишком жесткий, вряд ли его можно будет обломать. А его спутник другое дело, взгляд у него еще открытый и доверчивый. Достойный экземпляр для зверинца. И что-то старший говорил про сына — если тот похож на отца, его стоило бы отыскать.

Идан вышел на улицу и сразу же споткнулся о курицу. Выругался, пнул ее и подозвал к себе стражей, чтобы дать задание.

* * *

Главе Рославу и его дочери предложили остановиться в пустующей избе Гойко. Сулена сразу же вызвала к себе лекаря, за которым пришлось идти Гостяте.

— Ну что? — спросил он у Карина, стоявшего у котла. — Обсудил с Белом, чем лечить ее будете?

Карин кинул в котел щепотку сон-травы: пусть поспит спокойно девица, пока он дальше будет ломать голову, чем снять ее приступы. Может, ему повезет, и она еще и выдаст себя. Тогда ее отцу останется лишь запереть ее в клетку вместе с ее собакой, чтобы никто не узнал.

— Готово, — подхватил свою сумку, в которую сложил отвары. — Дядька Бел, может, пойдете со мной? Два лекаря — все же надежней. И отцу ее покажем, что сильно озаботились лечением. Будет доволен.

Бел согласился, понимая настоящие опасения ученика оставаться наедине с не пойми кем — то ли человек, то ли не очень.

На улице их догнала Чаяна, сунула в руки Карину сверток, зарделась и убежала. Бел закатил глаза — отсутствие бороды давало прямо противоположный результат, еще больше девушек начало засматриваться на поразительный лик парня.

Карин развернул сверток и достал подарок — вышитую повязку на голову. Тут же сунул ее в карман штанов, даже не допустив мысли надеть на себя. Глянул машинально назад — не видела ли Тайя? Иначе устроит ему разнос. И заулыбался при этой мысли: совсем как семья.

— Посерьезнее, — пробурчал рядом Бел. — Радуешься, будто не к больной идешь, а на праздник.

— Дядька Бел, согласилась она пойти за меня.

— Ну наконец-то! — воздел руки к небу старик. — Хоть людям в глаза смогу смотреть, а то все косятся и косятся на меня соседи…

— Ой, перестаньте, — рассмеялся Карин. — Сами прекрасно знаете, что живем как брат с сестрой.

— Да, да. Особенно по вечерам как спрячетесь за перегородку, а потом выходишь весь красный как рак. И в чан с холодной водой ныряешь… Скоро колодец пересохнет, столько воды таскаешь в сарай.

Карин заметно смутился и отвел глаза в сторону, смеяться начал лекарь.

В избе Карина уже ждали. Сулена принарядилась, сменила платье, ленту красную повязала в косу. И удивленно посмотрела на старика, вошедшего следом за молодым. Городской начальник сидел у окна, потягивая пиво.

— Я его учитель, — Бел быстро оглядел девушку. — И так как ему сложно объясняться, буду помогать.

Глава Рослав более внимательно пригляделся к новому лекарю, заставив того поежиться под прохладным взглядом.

— Сулена, может, этот более умелый будет? Ученик его, как по мне, не слишком разбирается в болезни твоей.

— Отец, — ласково улыбнулась ему девушка. — Мне не нравится седой, он странно смотрит. Сколько уже таких мы видели? А ученик его вызывает доверие.

— Но недавно…

«А как же пощечина»? — о том же продумал Карин, невольно дотрагиваясь до лица.

— Случайно вышло, — Сулена села на лавку. — Пусть сердце послушает. Ты принес лекарство, лекарь?

Карин поставил на стол пузырек с отваром и глянул на своего учителя.

— Это для спокойного сна, — пояснил Бел, приметив, что крышку Карин перемотал серебряной проволочкой. — Начните с этого.

Девушка раскрутила узел, свободно повертела металл в пальцах и положила на стол. Выпила отвар, чуть поморщившись.

— Горький.

Бел переглянулся с Карином — она спокойно взяла в руки серебро, и оно не оставило ни следа на ней. Парень ошибся, след укуса ничего не значил. Им следует поискать другое объяснение ее хвори.

— Вы влюблены? — прямо спросил Бел. Сулена ахнула и прикрыла рот ладошкой. Глава Рослав сдвинул брови.

— Моя дочь даже не помолвлена! И она не встречается ни с кем кроме нянек, уж тем более — с мужчинами! Это все, до чего вы додумались?

— Мне нужно поговорить со своим лекарем, — молвила Сулена.

Его уже присвоили. Карин вздохнул и взглядом попросил дядьку Бела не уходить. Глава Рослав же, очевидно, в старике видел большую угрозу для дочки, чем в парне, поэтому указал Белу на дверь.

— Сколько тебе лет? — спросила Сулена, пока Карин слушал ее пульс на запястье. Тот на пальцах показал возраст. — А мне восемнадцать. Ты женат? — отрицательный жест удовлетворил ее судя по радостному блеску серых глаз. — А сватался к кому?

Карин сдвинул брови, не собираясь отвечать. Пульс был в норме, лихорадки не было. Показал открыть рот — и язык чистый, без налетов. Дотронулся до ее спины, потом — до своего уха, прося разрешения прослушать легкие. Сулена с готовностью повернулась.

Карин не нашел ничего особенного. И на серебро она не показала страха. И спина ее была целой. Физически девушка была здорова.

Развел руками перед ее отцом, показывая, что не нашел отклонений. Указал на пузырек и показал, что завтра принесет еще. Может, у нее действительно слишком нервная жизнь и она таким образом успокаивается, уходя в себя. Как старцы, которые замирают на длительное время между жизнью и смертью.

Поднялся с пяток, собираясь уходить.

— Я провожу, — Сулена оказалась рядом. Карин замахал руками, показывая, что не нужно, но она уже подталкивала его к порогу. Глава Рослав чуть заметно ухмыльнулся, заметив смущение лекаря. Но, похоже, всерьез не воспринимал его, потому что даже не возмутился, словно дочка с подружкой пошла погулять.

За дверью Сулена крепко взяла его за руку. Карин выдернул, девушка уже настойчивей сжала его ладонь.

— Ты на самом деле одинок? — вкрадчиво спросила, пока парень старался выпутать свои пальцы. Придвинулась ближе, заставив его отступить к перилам крыльца. Пока он не вдавился в них спиной. Разозлился, а Сулена звонко рассмеялась. — Милый какой! Улыбаться хоть умеешь? Или только сердиться и рычать?

«Вот и городское воспитание», — Карин лихорадочно шарил глазами по двору в поисках дядьки Бела. Еще немного — и эта Сулена попросту запрыгнет на него, а потом скажет отцу, что лекарь напал сам. Девичьи пальцы прошлись по его подбородку, заставив отклониться еще сильнее назад.

— Мне нравится, — шепнула она. — Гладкий такой, совсем не похож на здешних медведей. Необычный… — Затем, как ни в чем не бывало, отступила назад и глянула на небо. — Лекарь, покажи мне село, пока еще не слишком поздно. Лучше спать буду ночью.

Карин с силой выдохнул, не глядя на больную. Выпрямился, потер себя там, где еще ощущались чужие пальцы. Сердце скакало так, будто он бежал от погони. Замотал головой и под насмешливым взглядом сбежал с крыльца, рванул со двора и скрылся в темноте.

Ноги принесли его к окраине села, где он, наконец, остановился, согнулся и оперся о свои колени, пытаясь отдышаться. Мысли колотились так же как и сердце, Карин не успевал их поймать, внутри нарастал первобытный ужас и единственным желанием было бежать со всех ног, не оглядываясь. Ему показалось, что даже волосы на голове встали дыбом.

Заставил себя сесть прямо на землю и успокоиться. Понять, что же так его напугало, но никакого логического объяснения не было. Сулена дотронулась до него, так ничего особого в этом не было — она не первый человек, который прикасается к нему, дядька Гостята вон частенько нагоняй давал. Смотрела — так и местные смотрят, уже привык.

Опять почувствовал на себе пальцы чужачки и передернулся.

— Карин?

Парень вскочил и отряхнул штаны от пыли.

— Тайя? Ты что здесь делаешь?

— Промчался мимо, как молния, — девушка подошла ближе. — Вот и пошла за тобой. Ты… странно выглядишь. Будто призрак увидел. Дядька Бел тебя ищет, Кий снова к речке пошел.

— Так брат же вызвался присмотреть за ним, — простонал Карин.

— Его нет дома.

Создавалось впечатление, что Волот специально подталкивает брата к несчастью, создавая ему все условия для беспрепятственного утопления. Буря внутри начала утихать, вытесняемая другими мыслями. Карин уже увереннее затолкал Сулену подальше в закоулки памяти.

— Мне не нравится, что ты ходишь по вечерам одна, — серьезно сказал, беря Тайю за руку и разворачивая в сторону села. — У меня нехорошее предчувствие из-за того рыжего пса, будто он охотится именно за тобой. И Волот неизвестно откуда может вылезти. И, честно говоря, я бы с большим удовольствием увел тебя отсюда.

Опять они возвращались к тому, кто есть кто.

— Как думаешь, твоя семья не поймет ничего? — спросила Тайя. — Ты разобрался, думаю, они тем более узнают, ведь от кого-то ты получил свою сообразительность.

— И?

— Пойдешь против? — хмуро спросила.

— Я думаю, что моя семья… — в воспоминаниях присутствовал лишь отец. Карин начал догадываться, что в каменной могиле, над которой он стоял в видении, лежала его мать. Через силу выдавил улыбку. — Думаю, что все будет хорошо и переживать об этом не стоит.

Кузнеца и Бела они нагнали на одной из улочек, в другой стороне Холинки. Старик что-то втолковывал рослому мужику, а тот сгорбился, став почти одного роста с лекарем, и горестно кивал, позволяя вести себя обратно.

— Совсем сдурел, — послышалось из одного окна.

На мгновение очертания села расплылись и Карин увидел себя, точно так же ведущего под руку убитого горем старика, который все вытирал слезы и повторял одно и то же имя, оглядываясь назад. А он его утешал и провожал домой от реки…

— Уряна, — боль застучала в голове, заставив скрипнуть зубами. Карин сжал виски, глядя на Бела и Кия. Старикискал дочь, утонувшую в реке. И звал ее Уряной. Если Уряна — утопленница, она вполне могла стать русалкой. Тогда вряд ли она помнит свою жизнь и имя новое у нее. Ярена вполне могла быть невестой Кия, оказавшейся в этих краях по случайности. Если бы не сам Карин, кузнец никогда бы ее не увидел. Вскинул глаза на лекаря: — Дядька Бел, давайте отведем его к реке. Пусть они поговорят.

— Из ума выжил? — только и спросил старик, но Кий невидяще смотрел мимо них, словно был в другом месте.

— Думаю, так будет лучше. Может, девушка что вспомнит. Может, и не виноват кузнец ни в чем, зря она злобу таит на людей. — Погибла девушка далеко от Холинки. А Кий все ждал ее, он не знал, что с ней случилось. — Мы если будем рядом — успеем вытащить.

— Карин прав, — добавила Тайя, ощутив смутную тоску — ищет ли ее кто с таким же упорством?

— Дядька, мы сходим сами, — сказал Карин и подхватил Кия под локоть. — У меня серебра полные карманы, так что на этот раз обойдемся без рукоделия.

— Дядька Кий, прогуляемся, — Тайя встала с другого бока. Потом махнула рукой лекарю, тревожно переступающему с ноги на ногу. — Идите домой, мы скоро вернемся.

— Да что вы придумали на ночь глядя? — возмутился Бел, но трое уже уходили дальше по освещенной луной улице. Пробежал за ними несколько шагов, остановился, стукнул себя по бокам от бессилия, глядя им вслед. Одна из дверей распахнулась и его попросили посмотреть ребенка, раз уж рядом.

Речка протекала точно по дну лесного оврага, только с одной стороны этот овраг выходил почти к самому селу. Туда Кий и повел Карина с Тайей, ведь сам был уже не раз у того берега.

— Это точно она, — повторял он как заведенный, пока они взбирались наверх среди чернеющих елей, чтобы практически сразу спуститься вниз, к тихо журчащей воде. Карин, помня о своем предыдущем падении, внимательно смотрел под ноги, и руки держал свободными. Тайя глубоко дышала прохладным лесом, чуть прикрыв глаза.

— Не жалеешь? — тихо спросил Карин, набрасывая ей на плечи свою безрукавку: в этот раз Тайя действительно мерзла, зябко обхватила себя руками.

— Нет, — мягко качнула она головой. Чуть запыхалась от подъема, и изо рта вырывались облачка пара. — Смотри!

— Вижу, — усмехнулся парень. В такие моменты Тайя напоминала ребенка, который только познает мир. — Подруги твои придут? Скучаешь, наверное.

И об этом он подумал.

— Не боишься?

— Я подозреваю, что именно они помогли тебе вытащить меня из леса, — Карин глянул на кузнеца, который уже почти достиг берега речки. — Так что нет, не боюсь. Хотели бы — унесли в другую сторону. Здесь будешь их ждать?

Тайя быстро обняла Карина и подтолкнула его вниз. Подруги были уже здесь, она их еще чувствовала, хотя связь становилась все слабее. Мавки выступили из-за елей смутными тенями.

— Ты стала другой, — протянула Росана, остановившись на расстоянии. Рядом кивнула Лияна. Лара присела на землю, вороша руками иголки.

— Никогда не думала, что такое возможно, — восторженно молвила Ясинка. — Как стать мертвым — это запросто, любой сделает. А вот наоборот… твой Карин — он бог?

— Он лекарь, — возразила Тайя. — И думаю, его умения как раз даны ему богами.

— Повезло ведь… — прошептала Лара и с тоской глянула на подругу. — Что смогла отпустить его в первую встречу, вот и вознаградил он тебя. Позволь послушать твое сердечко. Не верится все же.

Карин успокоился, увидев, как Тайю окружают другие девушки. Она не одна, мог не волноваться за нее. Быстро догнал кузнеца, остановился рядом с ним у самой кромки воды.

— Ярена, — тихо позвал он речку. — Здесь? Разговор есть, покажись.

Кий подпрыгнул на месте, вытаращил глаза.

— Научился⁇ Исцелился⁇

— Да-да, — отмахнулся Карин, совершенно забыв, что кузнец не посвящен в его немой секрет.

Темная вода замерцала, показалась голова русалки. Светлые волосы заструились паутиной за ней, когда она склонила голову при виде людей.

— Уряна! — Кий бросился в воду, Карин едва успел его удержать, дернул назад.

— Его зачем привел? — спросила Ярена, хмурясь. — Надумал так расплатиться?

— Да успокойтесь, дядька! — встряхнул кузнеца Карин. Тот сразу обмяк. — Вопрос такой возник у нас. Вот этот человек утверждает, что ты — его невеста, которая бросила его много лет назад. И пока не прояснит — так и будет лезть в воду.

— Пусть топится, — холодно молвила Ярена. — Мне-то что?

— Ты помнишь хоть что-то? До того, как поселилась в воде? Как ты стала русалкой?

— Известно как, — недобро усмехнулась Ярена и ее милое личико исказилось. — Утонула.

— Где?

Ярена неопределенно махнула рукой.

— Далеко отсюда. Долина там в окружении гор, — она подплыла ближе, оперлась локтями о берег и положила голову на сцепленные в замок пальцы. Кий тоже присел, не сводя глаз с девушки.

— Старик там есть? — быстро спросил Карин. Поднял руку на уровень своей груди. — Такого роста, седой весь. И рубаха у него цветами вышита…

Ярена сдвинула брови сильнее, Карин перевел взгляд на подол ее платья, вышитый водяными лилиями и замолчал, припоминая подобные узоры на ленте из сундука кузнеца.

— Уряна, — прошептал Кий, протягивая руки к русалке. — Где же ты была все это время? Куда ушла из дома? Как оказалась в той долине?

— Уряна, — задумчиво повторила девушка. И впервые глянула на кузнеца без свирепости. — Тот старик…? Он же постоянно сидел у реки.

— Он твой отец, — теперь Карин был уверен в том, что говорит. Старик приходил на встречу с дочерью в рубахе, вышитой ею. И ленту жениху смастерила она же. И утонула в платье с теми же узорами. — Ты не помнишь, как оказалась так далеко отсюда?

На ресницах повисла прозрачная слезинка, русалка вглядывалась в лицо кузнеца все более сосредоточенно.

— Ты здесь жила, — тихо пояснил Кий. — Со мной, в селе. Шестнадцать лет назад. Мы собирались пожениться, уж и день назначили. А потом ты пропала… — Он замолчал, сжал в кулаки руки и прижал их к бокам. Тяжело сглотнул, продышался. — Искал тебя везде, и… к отцу твоему ходил. И в город, думал… — Поднял глаза на девушку, слушавшую его очень внимательно. — Мало ли, надоел, передумала. Но… Нигде… Ни следа.

— Был ли кто против вашей свадьбы? — спросил Карин. Кузнец медленно кивнул.

— Брат мой, Волот. Он все боялся, что избу придется делить, отговаривал меня. А потом и вовсе уехал. Я тогда, помню, вздохнул с облегчением.

— Жених, — холодная рука коснулась бородатой щеки кузнеца и тот замер. — Чернявый, сильный. И добрый. — Неясное ощущение узнавания появилось внутри, она прижала ладонь сильнее. — Горячий как огонь в печи… Обещал заботиться всю жизнь?

— Прости! Прости меня… — обеими руками Кий прижал лед руки к своему лицу и беззвучно разрыдался.

— Может, память его заберешь, как мою? — хмуро спросил Карин. — Мучается мужик всю жизнь. До сих пор один, и изба его валится, и хозяйства никакого. Собака — и та сбежала. Ты не помнишь, пусть и он забудет.

Ярена вскинула на парня блестящие глаза, а ее бледное лицо стало напоминать мрамор.

— Отдай его мне, и мы в расчете. Если при жизни не вышло ничего, так будем вместе после смерти.

Первым порывом Карина было отказать. Потом он опустил взгляд вниз, на широкие плечи, дрожащие в рыданиях, на то, как нежно удерживал Кий руку своей мертвой уже невесты.

— Это не твое решение, — шепнула Тайя, обнимая Карина со спины. — Кий в полном сознании, русалка не чаровала его. Его выбор будет осознанным.

— Мы сказали дядьке Белу, что с ним все будет хорошо.

— С ним и будет все хорошо, — Тайя настойчиво потянула его назад, подальше от берега, где склонились друг к другу темная и светлая головы. Иногда Карин не видел очевидных вещей. Она развернула его спиной к речке, обхватила его лицо, не давая повернуться обратно. — Не смотри, если не можешь. Но ты, как врачеватель, должен иметь решимость оборвать жизнь человека, который невыносимо страдает. Так найди ее в себе, Карин, хотя бы на минутку… Постой со мной, пусть невеста успокоит его сердце и душу…

Карин миг смотрел на Тайю, потом прикрыл глаза, признав ее правоту, отдав судьбу Кия в его же руки.

— Твою жизнь я так просто не отдам, — напряженно предупредил, накрывая ее руки своими. Потом отнял их от себя и поцеловал каждую маленькую ладошку.

— Само собой, — Тайя прижала ухо к его груди, слушая глухие удары. — Она принадлежит тебе.

Когда обернулись, берег был пуст. Ни Ярены, ни Кия они не увидели. И речка будто стала мельче, из воды проступили скрытые коряги и камни.

— Вернемся домой, — Тайя переплела свои пальцы с мужскими и потянула парня наверх. — Мы свое дело сделали, его судьба больше не наша забота.

* * *

В деревне наступил траур. Хоть и хоронить было некого, тела Кия не обнаружили в стремительно высохшем за одну ночь овраге, но оплакивали его как мертвого.

Бел ходил по избе мрачнее тучи и не разговаривал ни с Карином, ни с Тайей, исподлобья следившими за его бессмысленными перемещениями. Сельчане собирались кучками и снова шептались про проклятых русалок и бессердечных мавок, губящих людей просто так.

Один Волот выглядел довольным. Выставил во двор стол, поставил кружки и прикатил бочку вина, чтобы соседи могли выпить за почившего брата. На этом его скорбь закончилась, он стал полноправным хозяином избы.

— Дядька Бел… — попытался подступиться к старику Карин, не выдержав обвиняющих взглядов. Тот мотнул головой и сел обрывать лепестки ромашки. — Учитель!

— Рядом будем, да? — тихо напомнил Карину Бел его же слова, швыряя лепестки в миску вместе со стеблями. — Вытащим, да? И где он? Придет скоро?

— Он сам захотел уйти, — вставила Тайя. Бел так глянул, что она спряталась за спину Карина. Парень тяжело вздохнул и запустил пятерню в волосы, с силой продирая их.

— Невеста это его погибшая. Как увидел ее — и сам не свой стал. И она его вспомнила, — тут рука старика замерла над столом. Карин с силой растер лицо, чувствуя неимоверную усталость и груз вины. — Дядька Кий вцепился в нее и не оторвать было. Что толку его спасать, если он сам жить не хочет без нее? Так хоть счастлив будет.

Рука Бела мелко затряслась, он медленно опустил ее на стол рядом с охапкой трав. На руку склонил седую голову, пряча лицо. Лицезреть ученика было выше его сил, боялся, что язык может наговорить лишнего.

— Уйди, — голос прозвучал глухо. — Я сейчас не могу здраво размышлять. Может, ты и прав кое в чем, но от этого не легче. Слишком больно, давний друг он мне.

Тайя тут же поднялась и тронула Карина, указав ему на дверь.

— Пройдемся немного, пусть успокоится, — сказала уже за порогом.

Сразу за калиткой столкнулись с Суленой и ее отцом, неспешно гуляющим по селу. Сулена приподняла бровь, заметив, как нежно держатся за руки лекарь и бледная девушка. Карин же при виде пышной и цветущей дочки городского главы вновь испытал приступ ужаса и крепче сжал пальцы, заставив Тайю ойкнуть.

— Лекарь, вот и ты, — пропела Сулена, выпустив руку отца и подходя ближе. — Благодаря тебе я спала так крепко, что утром еле встала. Ты действительно мастер в зельях! — подошла совсем близко и тише спросила: — Тебе понравился мой подарок? Тот, что в кармане хранишь?

Первую секунду Карин не понял, о чем она толкует, а потом похолодел — неужто намекает на ленту, да еще и чужую? О которой он совершенно забыл, надо было еще вчера незаметно выбросить в лесу.

Серые глаза насмешливо смотрели на него, подталкивая к оправданиям, которые выставили бы его в наихудшем свете, а над его спутницей стали бы потешаться в лицо и злорадствовать за спиной. Самым правильным было бы при всех втоптать подарок в землю, но тут же крутилась и Чаяна, которая на самом деле вышивала ленту.

Тайя вопросительно глянула на него. Как и отец Сулены. И все, кто расслышал вопрос.

Его напряженное нервное состояние, казалось, можно было разглядеть с верхушки самой высокой ели. Карин с усилием расслабился, склонил голову — пусть расценивает как ей нравится.

На его плечо опустилась тяжелая рука, не давая ступить дальше.

— Покажи, — негромко произнес глава Рослав, становясь на пути Карина. — Что дочь тебе подарила?

Карин мысленно застонал, теперь уже не представляя, как будет выпутываться. С трудом удерживая на лице маску спокойствия, сунул руку в карман и, к своему удивлению, кроме куска ткани нащупал твердую бляшку. Сжал ее в кулаке, пытаясь вспомнить, что рассовывал по карманам вчера, собираясь за кузнецом. Вытащил руку и протянул ладонь вперед: серебряная монета. Перевел дыхание и взглянул в глаза городскому главе, потрогавшему предмет с изумлением.

— Это Сулена тебе дала? — уточнил тот. Карин кивнул, сунул монету самой Сулене и быстро пошел прочь, понимая прекрасно, что со стороны это выглядит бегством.

Его дернули за руку, потом сильнее, пока не осознал, что продолжает держать Тайю и девушка не поспевает за ним. Только тогда сбавил шаг, а потом и вовсе остановился.

— В этом селе на двадцать домов и спрятаться негде, — прошептал он, отчаянно желая присесть где-нибудь и унять бешеное сердцебиение. — Я не принимал никаких подарков. Это моя монета.

— За что благодарил ее тогда? — не поняла Тайя. Карин вытащил очелье и показал Тайе.

— Она хотела, чтобы все увидели это. Довольно личный подарок. Хотела выставить меня лжецом и перед тобой, и перед соседями, — парень огляделся: везде избы, улицы и опять избы. А он стоит в центре и делает то, что ему запретили: болтает. Тайя сузила глаза.

— Не принимал никаких подарков?

— Это не то, что ты думаешь, — выдохнул Карин, чувствуя, что все глубже забирается в непонятную еще ему ловушку. — Давай уйдем отсюда, я все объясню.

У них оставался еще сарай Бела, куда они и пошли. Карин слишком долго закрывал двери, Тайя слишком усердно усаживалась на тюк соломы.

— Чаяна вчера в руки сунула и убежала. Я даже не успел ничего спросить. А потом Кий… Я и забыл совсем.

— С чего бы она такое дарила? — Ревность отвратительна, Тайя понимала. Но ничего не могла поделать с собой. Ей необходимо было слышать, что никаких предпосылок для таких подарков ее парень не делал.

Карин с силой опустил перекладину в скобы и повернулся к Тайе, легко различив ее в полумраке.

— Перестань, ты же знаешь, что я тут ни при чем. Сулена хотела вынудить меня вот так же оправдываться перед всем селом. И, — невольно содрогнулся и признался: — Она заставляет меня дрожать, прихожу в ужас, когда она рядом. Даже наш зверь кажется щенком по сравнению с ней.

— Она человек, — заметила Тайя. Карин кивнул и невесело усмехнулся.

— Да уж. Схватила эту монету как родную. Точно не оборотень.

— Иди сюда, — Тайя похлопала рядом с собой. Когда Карин сел, принялась массировать ему спину. — Ты слишком напряжен. Совсем как камень, передохни немного. Хочешь, спрячемся здесь, пока дядька Бел не остынет?

Было бы неплохо. Подстилка из соломы манила его сильнее самой мягкой перины, он так устал после ночи в лесу, прощания с Кием, осуждения учителем, а потом встречи с Суленой. Еще и предстояло вечернее лечение, о котором думать сейчас не желал.

Карин сполз вниз и растянулся на сухой траве, все еще хранившей запах лета. Потянул за собой девушку, устроил ее на своем плече и закрыл глаза.

— Полежи со мной немного, мой самый драгоценный подарок. — Тембр его голоса понизился, приведя Тайю в мистический трепет. Она задержала дыхание, вслушиваясь. — Ленту я верну, она ничего не значит.

* * *

Ночь прошла спокойно.

Сивер каждое мгновение ожидал, что вот-вот прозвучат шаги под дверью, скрипнет ключ в замке, и держал руку на спрятанном под одеялом длинном охотничьем ноже. Но, кроме едва слышного дыхания Данко и иногда — пьяных криков за окном, ничто не нарушило тишину в комнате. Лишь к утру позволил Сивер себе сомкнуть глаза, когда уже прокричали петухи и двор начал оживать.

Проснулся через два часа, когда луч солнца начал светить через вымытое окно прямо в глаза. Быстро повернулся — Данко, кажется, за всю ночь так и не пошевелился. Как уткнулся лицом в подушку с вечера, так и спал, обняв ее руками. Дверь заперта, сломанный стул все так же подпирал ручку. Сивер выдохнул и потянулся. Потом разбудил парня.

Наскоро позавтракав кашей и хлебом с сыром, они попрощались с хозяином, и вышли со двора.

— Куда теперь? — спросил Данко, подтягивая мешок за спиной повыше.

— Пройдемся по улицам и поговорим с торговцами, как и решили вчера. Они сидят на одном месте весь день и занимаются только тем, что разглядывают прохожих.

Первый мужик отрицательно покачал головой на вопрос о высоком красивом юноше с темно-каштановым волосом. И второй, и третий — они только глазели на Сивера, на Данко и разводили руками: никто похожий им не встречался.

Старший все больше темнел лицом, отворачивался и шел к следующему, чтобы услышать те же самые слова: Карин здесь не проходил, по крайней мере, своими ногами. Данко следовал за ним тенью, накинув на темноволосую голову широкий капюшон по указанию старшего: хоть и не случилось ничего, но оценивающий горящий взгляд помощника Идана все не выходил из мыслей Сивера.

За ними с некоторых пор шла старуха, привязавшись где-то на поворотах одинаковых смрадных улиц. Держа в одной руке корзину, второй стягивала края платка у горла вместе с седыми прядями, выбившимися наружу. Шагала молча, чуть отдаленно, но в то же время не теряя чужаков из виду, что было довольно просто из-за их роста — почти на голову возвышались они над горожанами.

Сивер замедлил шаг, пропуская Данко вперед. Старуха сделала то же самое и повернулась к разложенным на телеге мешкам. Сивер подошел к ним же.

— Зачем преследуешь нас? — спросил он тихо, пропуская меж пальцев горсть зерна из мешка.

— Берегись, горец, — так же неслышно для остальных шепнула старуха. — Привел ты родича своего прямиком в бесовское логово.

— О чем предупреждаешь, мать? — голос стал напряженнее, Сивер искоса глянул на собеседницу.

— Парня уведи из города, пока беды не случилось. И второго не ищи, он будет позже. Вопрос в том, позволишь ли ты сам ему вернуться? Но… — старуха усмехнулась, — так или иначе, время еще не пришло…

Сивер замер, быстро повернулся к старухе, но рядом стоял незнакомый мужчина и увлеченно торговался за мешок с хозяином. Старший моргнул, опустил глаза вниз и похолодел — среди людских отпечатков в грязи четко виднелись следы копыт, еще не успевшие растечься по жидкой грязи.

— Данко, — позвал парня. Молчание было ему ответом. Сивер лихорадочно огляделся и уже крикнул в голос: — Данко! Где ты?

Он точно был перед глазами, когда сам старший задержался у телеги, чтобы перекинутьсяпарой слов со старухой, Сивер видел край его плаща. Но сейчас и впереди, и позади толклись лишь местные. Да еще и туман начал наползать, в один момент съедая все цвета, липкий, промозглый. И вскоре уже было ничего не разглядеть дальше пяти шагов.

Сивер метался по улицам, выкрикивая имя Данко, хватал за руки прохожих, испуганно таращившихся на него. Заглядывал в каждый двор, под каждый куст и лавку, отчаянно надеясь, что парня просто треснули по голове, ограбили и бросили.

Но ни Данко, ни его вещей, ни очевидцев он так и не нашел.

* * *

В своих руках Карин ощутил пальцы, сжимающие его, и локти — на жесткой соломе. Под собой — напряженное тело, под губами — теплую кожу шеи. Когда разобрал тихий стон, в голове начали нехотя ворочаться мысли, делясь информацией, где он и с кем уснул, что заставило его сначала замереть, а потом рывком скатиться в сторону. Быстро оглядел себя — одет. Послал краткую благодарственную молитву богам, после чего рискнул поднять глаза.

— Я… — сглотнул, вытирая лоб и виски, по которым струился пот. Сердце билось как зверь в капкане, и все старалось вырваться наружу, проломить грудную клетку. Рубаху можно было выжимать, влажными были даже волосы. Чем он занимался, пока окончательно не проснулся? — Прости меня! Перешел все границы, прости!

Тайя хватала ртом воздух, с силой сжимая солому и глядя в доски потолка. Чуть дальше валялась лента, которая ранее удерживала гриву Карина, да и у нее коса была наполовину расплетена. Кроме этого небольшого беспорядка, в целом она тоже была одета, за что Карин повторно возблагодарил небеса. Отполз еще дальше, к стене, увеличивая расстояние между собой и великим соблазном, который занял его голову и сердце настолько, что стоило чуть ослабить бдительность, как телу не потребовалось даже разрешения.

— Это то, чем занимаются живые? — задыхаясь, проговорил соблазн, прижав руки к горящим щекам.

— Это то, чем мы заниматься не должны, — выдохнул Карин и подтянул колени к груди, запустил пальцы в свои распущенные волосы, волной упавшие вперед и доставшие до пола, скрыв его всего.

— Почему? — такой наивный вопрос, который включил всю цепную реакцию заново. Карин глухо застонал, ощущая пульсацию уже в ушах.

— Хотя бы потому, что мы не женаты. И… — что-то вертелось в голове, мысль, которая в первый момент показалась бессмысленной: низменные чувства — отношения, целью которых было не продолжение рода, а животный инстинкт удовольствия. Откуда у него это, он не знал, оставалось только ошеломленно пробормотать: — Какой кошмар…

— Мы могли бы не останавливаться? — Тайя продолжила хоронить его и так отсутствующую выдержку. — Это было так…невероятно, словно мы взлетели вверх. Карин! — Она села, Карин вздрогнул. — Это же не все? Ну…

«Понятия не имею. Судя по моему состоянию — это только начало. Моего безумия».

— Это все, — сквозь зубы процедил парень и с трудом поднялся на ноги. Подобрал свою ленту, которой кое-как завязал хвост. К Тайе подходить не стал, не доверяя себе: сначала нужно было остыть и вернуть ясность мыслей. — Пройдусь. А ты заплетись и иди в дом.

— Меня ты заплетаешь, — заурядные слова прозвучали иначе, чем всегда. Карин невольно сделал шаг к ней, второй, потом остановился.

— Это неправильно, — упрямо повторил сам себе.

— Такой весь правильный, аж противно! — вскричала Тайя, вскочив с соломы, пробежала мимо него, со злостью дернула вверх перекладину так, что та отлетела в сторону, и распахнула двери. — Ну и сиди тут один!

С таким же грохотом захлопнула створки. В сарае остался только Карин наедине со своим хриплым дыханием. Огляделся, пнул тюк соломы, потом другой — не помогло. Рванул ленту с волос, стало больно. Это уже немного привело в чувство.

Ругая оставшегося в сарае праведника всеми словами, которые только слышала от дядьки Бела, Тайя залетела в избу, пробежала мимо поднявшего со стола голову лекаря и спряталась за своей перегородкой, едва сдерживаясь, чтобы не закричать от бессилия. Разбудил, одурманил, взбудоражил. И проснулся, оставив ее пылать в одиночестве, а сам гулять собрался.

— Дубина, черствая! — яростно прошептала стене. — Совсем как ты!

— Все в порядке? — осторожно спросил Бел.

Ленту оставила на соломе. Тайя кивнула, потом сообразила, что старик ее не видит. Пригладила волосы, взяла себя в руки, вышла в избу.

— Да. Все хорошо. Вы как?

Бел оглядел взъерошенную девушку, ее пунцовые щеки, бегающие глаза: Карин, интересно, опять в чане мерзнет?

— А где…?

— Гулять пошел, — отрезала Тайя. Потеребила кончик косы и снова ушла. Бел устало потер шею.

Дверь в сарай Тайя отворила уже намного сдержаннее, уверенная, что Карин, как и сказал, ушел. Пошарила по соломе в поисках оставленной ленточки, добыла ее из-под вороха сухой травы, отряхнув от налипших соринок. Потом тяжело вздохнула, растянув ее в руках.

— Как всыпала бы тебе плетей! — крикнула в полумрак. — Чтобы знал, как плохо! Вот дубина!

Карин медленно сполз глубже в чан, зажимая себе рот, чтобы не рассмеяться: голос Тайи звучал уж слишком воинственно, он и правда рисковал быть исполосованным, если она вдруг обнаружит виновника своей неприятности. В то же время она выражала обиду так непосредственно, как дитя лупит лавку, о которую набило шишку.

Дождался, чтобы она ушла, потом только выбрался из холодной ванны, обсох, оделся и, полностью вернув самоконтроль, счел возможным идти в дом.

— Я уж думал, ты поскользнулся и убился об чан, — не поднимая головы от своей миски, встретил его Бел. Об стол грохнулась ложка, выпав из пальцев девушки.

— Чан? — переспросила Тайя, машинально схватившись за ленту. Косу она заплела отвратительно, мельком заметил Карин, надо переделать. Подняла огромные глаза на вошедшего, с трудом сохранявшего на лице серьезное выражение; тот пожал плечами. — Ты был в сарае? Не ушел?

— Тебя пчела за губу укусила? — Бел указал на нее ложкой. — Чего выпятила так?

Быстро сжав губы в тонкую линию, Тайя отодвинула миску и встала. Заявив, что наелась, удалилась за свою перегородку и шумно задернула занавесь.

— Обиделась, — кивнул в ту сторону Бел, глядя уже не так прохладно, как с утра. — Долго будешь девку мучить?

— Еще немного, — Карин уже перебирал пучки трав, отыскивая нужные для варки. — Вот только городскую отправим обратно в город, пусть там ученых мужей ищет. А я неуч, что с меня взять? Поэтому добавлю-ка я для убедительности лист александрийский[1], — кинул щепотку в котелок. Подумал и добавил побольше. Бел фыркнул, представив важную Сулену, не слезающую с ночного горшка.

— Ой, и влетит тебе за это, — предсказал он, черпая кашу из миски.

Сулена была уже в новом сарафане цвета меда. Дорогая ткань отливала всеми оттенками золота, мягко облегая пышную фигуру, струилась в пол. Нижняя рубаха была полностью украшена вышивкой, точно такая же обвивала низ одежды. И в темной косе виднелась похожая лента. Она открыла дверь, и при виде Карина улыбка осветила ее лицо, сделав его миловидным.

В избе она была одна. Заметив, что молодой лекарь оглядывает комнату, с пониманием усмехнулась, сообщив, что отец ушел пробовать сельское вино и слушать, какие беды и проблемы одолевают местных. После села на лавку и протянула руку для прослушивания сердцебиения.

— Собака меня в детстве укусила, — проговорила она, имея в виду отметину, которую заметил лекарь при первой встрече. — Просто… Было неожиданно, когда мужчина так сразу — и одежду задирает.

«Прям там, одежду задирает. Рукав всего лишь, и то наполовину», — едва заметно скривился Карин, понимая, что услышал извинение за пощечину. Прижал палец к запястью, считая удары, но со вчерашнего дня ничего не изменилось — пульс четкий и ровный. Хотел бы он хотя бы увидеть, как происходит эта загадочная хворь, но, кажется, Сулена не вознамерилась еще усесться у окна и пялиться на улицу. Может, не на что смотреть было в селе целый день.

Все чаще он задумывался над тем, что болезнь надуманная. Девушка на лавке улыбнулась. Протянула вторую руку и погладила его по волосам.

Карин быстро поднялся на ноги. Сулена сдвинула брови, когда лекарь как ни в чем не бывало достал из сумки пузырек и поставил на стол.

— Постой, — сказала она, поняв, что парень сейчас уйдет. — Злишься что ли? Из-за повязки той? — Она тоже встала, подошла ближе. — Это же шутка была.

Карин опустил в пол глаза, когда по спине пробежал холодок. Шагнул к двери, Сулена схватила его за руку и его будто молнией ударило, оставив ощущение онемения во всем теле. И жуткую слабость в коленях, даже оперся рукой о стол, от которого еще не успел далеко отойти. Хозяйка тут же отпустила его и поднесла кружку воды, выражая делами тревогу, а глазами — странное довольство и ожидание.

Пить Карин не стал. Набрал в рот и тут же выпустил воду обратно, сделав пустой глоток.

— Присядь, — Сулена потянула его к лавке. — Отдохни, устал, наверное. Столько людей, и всех лечить нужно.

Голос ее становился все тише, дрожал и распадался, словно она задалась целью убаюкать его. То ли он засыпал на ходу. Но послушно, как овца, пошел за ней, сел куда указала, облокотил о стену ставшую вдруг пустой и легкой голову, и закрыл глаза.

Чтобы провалиться вниз, в уходящий полого вниз каменный тоннель. Свалился на ступени, чуть не отбив себе зад, охнул. Тут же сзади его подхватили под ребра и поставили на ноги, тяжелая рука потрепала по макушке, мимо промчался мальчишка, звонко хохоча и перекликаясь с эхом. Отец обошел его, присел на корточки, ощупывая. «Осторожно спускайся», — предупредил. — «Можно так прокатиться до самого низа». Потом обернулся и прокричал имя мальчишки. Карин распахнул глаза.

— Данко! — выдохнул, дико шаря глазами вокруг. — Данко!

Вместо камня — известь и бревна, вместо ступеней — деревянный пол. Лай собак и голоса сельчан, и никакого эха. Только что он спускался вглубь горы с отцом и другом, в следующее мгновение оказался лежащим на мягких коленях, а чьи-то пальцы перебирали его пряди.

Карин вгляделся в лицо над собой и сразу скатился на пол, ударил плечо, зашипел. В голове стоял туман и накатывала боль, но в отличие от прошлых приступов, вполне терпимая, словно память смирилась с тем, что ей придется в итоге уступить. И уже не столь свирепо сопротивлялась при попытке взлома.

Над ним склонилась Сулена, и, прежде чем он успел отпрянуть, схватила его за рукав.

— Так ты, дружочек, оказывается, дуришь все село? — спросила она насмешливо. — Занятный ты экземпляр. Какие еще тайны скрываешь?

Безумная дочка бестолкового отца, оставляющего ее наедине с незнакомым мужчиной. Карин вскочил на ноги. Дверь в избу распахнулась и внутрь ввалилась толпа во главе с подвыпившим городским главой.

— О! — вскричал он, взмахнув кружкой и окатив всех брызгами. — А вот и наш тюха[2]! Пить-то умеешь? Налейте ему, что ли…

Ожидаемого веселья не случилось, ни один из местных не смог бы уличить лекарского ученика в отсутствии мужского здоровья. Поулыбавшись для вида, они затянули песню, Карин же, пробравшись за их спинами к двери, выскользнул из избы.

Чтобы тут же столкнуться с Волотом, облокотившимся на перила крыльца. Острием ножа он ковырял грязь под ногтями и поглядывал в окно, явно кого-то поджидая. Удивленный взмах густыми бровями подсказал Карину, что не его ждал великан. Но и с ним не против был поболтать: нож исчез в кармане штанов, необъятные руки сложились на груди, подбородком указал на двор:

— Пройдемся.

И это была не просьба, Волот пошел вперед и был уверен, что Карин последует за ним, как и случилось: он мог или торчать на крыльце, или отойти подальше от избы. Выбрал последнее, потому что дочка главы пугала его до чертиков, еще и так глупо проговорился, впав ни с того ни с сего в забытье.

На улице за калиткой не было ни души. Те, кто не спал, сейчас пили с городским главой. Волот размеренно шагал в сторону дома Бела, Карину ничего не оставалось, как идти туда же. На середине пути один остановился, второй чуть не врезался в его спину и тоже встал. Волот обернулся.

— Та девчонка, за которой ты ходишь, — говорил он не совсем внятно. То ли тоже выпил, то ли ему было лень открывать рот. — Откуда она, знаешь?

Карин вздохнул, показывая этим, что мужик ему до смерти надоел. Волот ухмыльнулся.

— Ты моего брата отвел на речку и помог утопиться?

Парень поднял глаза, охваченный подозрением: сначала дядька Бел, теперь Волот — сколько еще соседей уверены, что Кия утопил лекарский ученик?

Великан негромко рассмеялся, укрепляя его догадку:

— Жизни тебе здесь не будет. Каждый из этих милых людей и так уверен, что ты послан им богами в наказание, ведь с твоим приходом начали происходить все эти жуткие вещи: смерть Гойко, оборотни, нежить. Русалки, речка возникла из воздуха… Парень, да ты просто кладезь несчастий, знаешь об этом? — Видя, как Карин все сильнее сжимает челюсти, в издевательском жесте похлопал его по плечу: — Я знаю, что ты никакой не немой, так что можешь не сдерживаться. Интересно будет послушать, что скажут люди и по этому поводу…

Карин даже не представлял, откуда кузнецкий брат может знать о его тайне — при людях парень был немее рыбы и точно знал, что не проговорился ни разу. Только если тот подслушивал, или ему кто-то сказал из посвященных, а это шесть человек не считая Кия, который в принципе не мог никому рассказать, так как ушел сразу после того, как узнал. И в этих шестерых Карин был уверен, потому что именно они и заставляли его молчать.

Да и в тушу Волота, крадущуюся под окнами, как-то не сильно верил.

Отвечать ничего не стал, у него попросту могли вырвать признание обманом. Скинул с плеча тяжелую руку, обошел ее владельца, чтобы вернуться домой. И был остановлен следующими словами:

— Тайя, она ведь мавка. А на это что люди скажут?

— Это ложь! — выдохнул Карин. Волот погладил бороду, глядя на него в упор, не удивившись ни капли.

— Это правда, лекарь, и ты это знаешь, — пропел за спиной женский голос, от звука которого душа ушла в пятки. Она словно преследовала его, как привязанная, как зловещая тень. За то короткое время, что Сулена провела в селе, Карин спотыкался об нее на каждом шагу.

Стоял, глядя на Волота, и не мог обернуться. Ощущал ее на спине, потом на затылке, пальцы забрались в волосы, а у него самого руки словно окаменели, Карин не мог поднять их выше пояса, как ни силился. Словно из него разом выкачали все силы, оставив лишь тлеющие искры для поддержания жизни. Если бы сейчас Волот захотел свернуть ему шею, он бы не встретил ни малейшего сопротивления. Но он не хотел, только с интересом разглядывал его как зверушку, попавшую в капкан — выберется или не сможет?

Сулена провела горячей рукой по шее Карина, обошла и встала впереди, с мягкой улыбкой, показавшейся оцепеневшему мужчине оскалом. Потом раскрыла вторую ладонь и показала ему ту самую монету, которую он ей отдал перед сельчанами.

— Твоя ведь? — кивнула и звонко рассмеялась. — Конечно, твоя, иначе не смогла бы заклясть. Сам отдал, добровольно, полностью ты в моей власти теперь, хоть и пытаешься еще сопротивляться.

Его лицо не выдало ни единой мысли. Он просто смотрел на девушку в золоте. Как на небо, на лес, на воду. Без малейшей эмоции. Только внутри тяжело ворочалось прозрение — ведьма. Под личиной больной дочки они впустили в село ведьму, еще и привечали ее, дали еду и кров. А он передал ей поводок от самого себя. И позади Сулены возвышался Волот, готовый выполнить любой ее приказ. Темнота окружала их обоих, от которой у Карина сдавливало дыхание.

Сулена подошла совсем близко, дотронулась до гладкой щеки парня, опустившего на нее глаза.

— Со мной пойдешь. В город…

— Нет, — выдавил Карин, заставив Сулену изумленно заглянуть в его глаза. Волот фыркнул.

— Все село узнает о твоей девке. И распнут ее. Этого хочешь?

— Она человек, — с трудом шевеля губами, возразил Карин.

— Без тебя она вернется к своему прежнему состоянию, — равнодушно бросила Сулена. — Ты что, до сих пор не в курсе, что твоя сила питает ее? Твое желание? Ты! — Она надавила над бешено стучавшим сердцем. — Такие возможности, а ты тратишь их на не пойми кого?

Тем более ему нельзя уходить. Четко осознавал это, однако сосредоточиться не получалось, воля исчезла напрочь, тело ему словно не подчинялось. Обмотанный невидимыми путами, стоял как болванчик и медленно увязал в липкой панике, рвущийся бежать, но вынужденный подчиняться.

— Приворожить надо было, следом за повозкой бежал бы сам, — кисло проговорил Волот, глядя на мучения недруга, все же отразившиеся в его глазах при упоминании девчонки.

Три раза пробовала, не поддается он, скидывает с себя слова как пыль. Лишь с телом удалось сладить, и то не полностью. Сулена не совсем понимала природу того, с кем ей пришлось иметь дело. Но слишком уж привлекательна была идея заполучить чудесного лекаря, способного воскрешать из мертвых. И теперь предвидела кучу проблем с ним, не желающим вставать на колени даже под страшным давлением заклятия.

— Вынесу его, — предложил Волот, начиная криво ухмыляться, когда план сложился в голове. — К дороге, там в повозку положим, он и пошевелиться не сможет. Местным скажем, что воспылал похотью и напал на дочку главы, а когда попытка не удалась и я его остановил — сволочь, сбежал. Я уже начал подсказывать, что он от русалки братом моим откупился… Еще немного — и его готовы будут камнями закидать. — Карин с ненавистью глянул на Волота, тот подмигнул ему в ответ. — А будешь дергаться — девку твою заберу. Она вроде как без защиты остается?

Крик ярости, рвущийся наружу, так и умер где-то внутри, когда Сулена прижала палец к дрогнувшим губам Карина.

— Не шуми, а то он, — указала себе за спину, — сделает так, как сказал. Будешь вести себя тихо — мавка уйдет к своим, как придет ее время.

Веки защипало, Карин заморгал и перевел потухший взгляд дальше по улице, где стояла изба дядьки Бела и где сейчас злилась на него Тайя за то, что скрыл свое присутствие в сарае. Если б не спутала его ведьма, в два счета уложил бы Волота и Сулену на землю, а сам забрал бы свою девушку и увел в горы. Вместе с ним уйдут и все беды из села, да и скучать за ними стал бы только лекарь.

В который раз попытался сдвинуться с места, но тело словно окаменело. Видимо, сегодня ему суждено исполнить чужую волю. Молчал, когда Волот взвалил его себе на плечо и темными улицами стал пробираться к дороге, куда воины, приехавшие с городским главой, должны были прикатить повозку.

После того, как лекаря небрежно кинули на дно и телега покатила прочь от села, Сулена, разорвав на себе сарафан и растрепав косу, со слезами бросилась в избу, где пировал глава Рослав с жителями, чтобы обвинить одного из мужчин в грязных намерениях. Волот, шедший следом, полностью подтвердил слова несчастной и показал поцарапанные пальцы, которыми избивал подлеца. Напомнил сильно пьяным соседям, начинающим сочувственно поглядывать на рыдающую девушку, о своем брате, уведенном к речке, о хозяине избы Гойко, которого сжег ученик вместо того, чтобы предать земле.

Городской глава взвился, чуть не перевернув лавку со всеми сидящими, грохнул кружкой по столу и яростно заревел. Местные подскочили следом, готовые уже бежать выяснять, что нашло на доселе тихого парня, что набросился на свою больную. Волот тут же сообщил, что тот подлец скрывал ото всех, что прекрасно говорит, и, скорее всего, вынюхивал что-то в селе. А еще приворожил всех девушек, на что мужики согласно закричали: ни одной свадьбы не сыграли, как появился чужак.

Всей толпой ринулись к дому лекаря, уверенные, что его ученик прячется от расправы там.

Изба опустела, Сулена вытерла слезы, сменила платье, села на лошадь, подведенную Волотом, и поскакала прочь из Холинки, вслед за повозкой, увозящей Карина.

Сам Волот направился посмотреть, чем закончится устроенное ими представление. Сельчане столпились во дворе лекаря, вопили, не слушая никого и даже себя, трясли кулаками и требовали выдать им негодяя. Тут же подвывали собаки, Бел, свесившись с перил крыльца, с недоумением внимал ругани. Тайя, спрятавшись за дверью, тряслась от ужаса, слушая пьяные обвинения. Ни на минуту не поверив в чушь о нападении, до смерти боялась за Карина, ведь он так и не вернулся в избу. Надеялась, что он догадался уйти в лес, где его никто не тронет. Ну, кроме пса. Мысленно умоляла подруг охранять человека.

Кричала толпа свирепо, но, видя, что никто им не собирается возражать, быстро выдохлась. На шум явились жены, с большим сомнением выслушавшие обвинения против лекарского ученика. И разогнали мужей по домам отсыпаться, чтобы разрешить все на трезвую голову.

Тайя засобиралась тоже. Поспешно накинула безрукавку, повязала платок на голову.

— Куда собралась? — хмуро спросил Бел.

— Карина поищу, — быстро проговорила она, завязывая веревки лаптей вокруг щиколоток. Старик покачал головой.

— За порог даже не выйдешь. Не маленький, сам дорогу домой найдет. Не захотел драться с ними, вот и ушел. А на тебе всю злобу сорвут, как увидят, они же бешеные после браги. Хотел бы я эту дрянь городскую расспросить и увидеть следы насилия.

* * *

Карин страшно замерз в одной рубахе и штанах, и в продуваемых лаптях. Мягко всплыло воспоминание об удобной кожаной обуви, полностью защищающей ноги и от ударов, и от холода, и он точно знал, что она у него когда-то была. И о меховом плаще, в который он кутался в морозы.

Все так же не имея возможности шевелиться, он служил ковриком для ног Сулены, которая все утро страдала животом и с досадой пинала его при особо сильном спазме. Начал догадываться, что она все же выпила его лекарство, и как чувствовал, что последний устроенный им сюрприз, принесенный в небольшой бутылочке, еще отзовется ему.

— Что ты туда добавил, дрянь ты такая… — простонала Сулена, снова хватаясь за живот. Со злостью ударила лежащего под ногами лекаря, крикнула правившему лошадью: — Останови сейчас же!

Даже повторный пинок не смог стереть ухмылку с губ Карина. Он ждал следующего удара, но повозка еще не успела остановиться, а Сулена уже неслась к кустам. Сопровождающие старательно отводили глаза, Карин в это время старался скинуть с себя путы, хотя догадывался, что все его действия обречены на неудачу: за ночь и утро у него выходили только кривые ухмылки, выводящие девицу из себя. Из-за этого на ребрах уже появился наверняка не один, и не два синяка.

Как только Сулена сбегала на природу, дышать становилось легче, и мыслить тоже. Размышлял, поверили ли соседи наговору, как повели себя. Пытался представить, что делает сейчас Тайя. Надеялся, что дядька Бел не даст ей наделать глупостей. И, если правда то, что лишь его близость поддерживает в ней жизнь, молился, чтобы она благополучно вернулась в лес и забыла о нем.

Вернулась злая хозяйка, вновь смешивая всемысли и Карин закрыл глаза, дожидаясь, когда же замерзнет настолько, что провалится в сон.

Сулена же, глянув внимательнее на посиневшие губы, нахмурилась: убивать лекаря в ее планы не входило.

— Если замерз, чего молчишь? — сверху на него упало толстое покрывало, на котором она, видимо, сидела — было теплое, по телу сразу побежали мурашки. — Ехать еще далеко, так что не вздумай заболеть. Что добавил в отвар? Хотя, неважно, — она откинулась на спинку сиденья, оббитую толстым бархатом. — Я пока поостерегусь что-либо пить, приготовленное тобой.

Карин подивился ее сообразительности.

К вечеру повозка остановилась, двое мужчин выдернули его наружу и потащили в заросли. Подумал уже, что бросят, не успел обрадоваться, как один воин начал развязывать ему шнурок на штанах. Карин закатил глаза: помогать что ли собрались.

— Нет, — умудрился выговорить, заставив обоих вздрогнуть. — Нет.

— Он не хочет, — крикнул один из помощников в сторону дороги, досадуя на задание, данное хозяйкой. — Что делать с ним?

Послышалось шуршание подола платья по траве, Сулена сама пришла к пленнику. Жестом отпустила мужчин, которые бросили лекаря на ворох листьев и быстро унесли ноги. Присела, вздохнула.

— Некоторую свободу я дам тебе, — сказала она. — Только каждый миг помни о Тайе своей. И о том, что там остался Волот, которому я сообщу о твоем побеге так быстро, что ты не успеешь еще скрыться за деревьями. Понял?

Карин глазами показал, что понял. Тогда она его отпустила, позволила шевелить конечностями. Попытался встать, но повалился на бок, невольно втянув в себя воздух, когда все онемевшее тело отозвалось болью. Вскинул глаза наверх, но Сулена уже отвернулась и медленно шла к повозке. Со второго раза вышло лучше, смог встать на колени, с трудом размял мышцы.

— Быстрее! — послышался недовольный окрик от дороги.

— Никакой болезни нет, верно? — спросил Карин уже в повозке, сидя напротив Сулены. Она ответила ему ровным взглядом холодных серых как пасмурное небо глаз. — Так я и думал. Зачем я тебе?

— Лечить будешь. Не меня.

— Кого?

— Замолчи уже, голова от тебя болит, — резко ответила Сулена и Карин, попробовав выдавить хоть звук, понял, что не может открыть рот. Плотнее закутался в покрывало и уставился на унылые черные поля, мимо которых они катились. Сон все же сморил его, проснулся только когда повозка остановилась у трактира, где они переночевали, и с самого утра снова тряслись по ухабам.

В город приехали только спустя неделю. Окраины встретили их тошнотворной вонью, грязью и бедно одетыми людьми, хмуро глядевшими вслед удобной повозке. Мимо покосившихся деревянных хибар, окна которых были попросту заколочены досками для сохранения тепла, по таким узким улочкам, что колеса почти задевали стены домов, повозка выехала в более зажиточные районы, где уже и дома выглядели добротнее, и стекла в окнах имелись. Улицы были шире, народ не такой замученный, кое-кто даже приветливо махал рукой.

Повозка проехала чуть ли не в самый центр, к одиноко стоящему на возвышении двухэтажному дому, огороженному таким высоким глухим забором, что даже в прыжке нельзя было заглянуть во двор. Остроконечная крыша уходила высоко вверх, из высоких труб валил дым. С внешней стороны забора не виднелось ни одного растения, зато за забором возвышался целый лес. И территория дома, судя по тому, что края забора Карин не разглядел, была огромна.

Ворота распахнулись, пропуская повозку внутрь, чтобы тут же закрыться за ней. Двор, в отличие от утоптанных земляных улиц, был выложен камнем и чисто выметен. За домом шумели деревья, перед домом сновали люди. Все окна были наглухо зашторены и у Карина возникло ощущение, что Сулена живет в склепе как упырь.

Двери дома открылись, на пороге хозяйку с поклоном встретил слуга, забрал пыльную накидку, после чего она ему что-то сказала и указала на лекаря. Потом скрылась внутри, ни разу не обернувшись.

«Жутковато здесь», — подумал Карин, оглядываясь. Вдоль забора был натянут металлический трос с ограничителями, и в каждой секции бегала собака высотой в холке ему по пояс. К псам никто не приближался, из чего парень сделал вывод, что ему либо с ними придется подружиться, чтобы как-то подобраться к самому забору, либо точно так же как и все туда не подходить.

Двое здоровенных мужчин подхватили его под руки и стянули на пол. Подтолкнули в спину, чтобы шагал вперед. Лапти стерлись еще в дороге, голые ноги тут же замерзли на ледяных камнях, Карин невольно поджал пальцы. У самого дома его развернули и повели в сторону, к одноэтажной пристройке, втолкнули в низкую дверь, которую тут же заперли за ним.

«До особых указаний», — невесело подумал Карин, оглядываясь. Хоть не связали, и на этом спасибо. — « И все же — кого лечить надо? И зачем для этого нужно похищать целого лекаря»?

Небольшое, десять на десять шагов полутемное помещение с двумя масляными светильниками на стенах, деревянной кроватью, двумя сундуками и табуреткой было чистым. И пустым, ни одной вещи, которую можно было бы надеть. В сундуках не было даже пыли. В углу стояла перегородка, за которой обнаружилось что-то наподобие чана, только длиннее и мельче. В этой посудине можно было лечь в полный рост, совсем как в каменной купальне из воспоминаний.

Не темница, жить можно. В углу стояла небольшая железная печь. Дров, правда, тоже не было. Надолго он здесь или нет — никто ему не сказал, как и что ему делать. Карин забрался под мягкую шкуру, чтобы согреться, и уставился в потолок.

Слова Сулены о том, что Тайя понемногу начнет терять огонек, поддерживающий ее жизнь, и в итоге умрет во второй раз, травили душу, мысли. Да и Волот, оставшийся в селе, заставлял сжиматься от бессилия. Но сбежать в данный момент — это было бы самое худшее из того, что мог сделать. Карин не сомневался, что ведьма выполнит свое обещание и в тот же миг направит своего прихвостня на ничего не подозревающую девушку.

«Сообразит ли дядька Бел, что с Тайей нелады? Даст ли ей уйти»?

Ноги начали согреваться, следом — слипаться глаза. Еще немного Карин поборолся, потом провалился в сон.

Не проснулся, когда дверь открылась и те же два дюжих прислужника внесли ведра с горячей водой. За ними вошла старуха с накрытым подносом и совсем девочка лет десяти со стопкой одежды.

— Просыпайся, — потряс лекаря один из прислужников, пока второй наполнял длинный чан водой. — Вымойся, оденься и поешь. Хозяйка велела привести тебя.

С трудом разлепил Карин глаза, ощущая себя полностью разбитым и больным. Девчонка глазела на него, пока не получила подзатыльник от старшей, после положила одежду на один из сундуков и отошла к двери.

— Еда, — коротко сказала старуха. — Мойся и ешь. Постарайся не возиться, хозяйка ждать не любит.

Горячая вода еще больше вогнала в сонное состояние, лучше бы налили холодной. Ни ножа, ни другого лезвия ему не дали, на лице осталась темнеть недельная щетина. После мытья Карин натянул на себя грубую удлиненную рубаху, панталоны и ноговицы, а сверху что-то наподобие утепленной туники, ничем не украшенной, но великолепного бронзового цвета. В назначении предметов он ни разу не запутался, хотя в селе половины этих вещей не было. В последнюю очередь стянул волосы в конский хвост и вышел из-за перегородки, вызвав еле слышный вздох старухи. Она протянула ему башмаки и указала на поднос.

Вареная репа, кусок мяса, хлеб и масло. Да кружка теплой воды. Все это Карин проглотил в один момент, после чего встал, поблагодарив за еду поклоном. Девочка не сводила с него широко раскрытых глаз, лекарь поклонился и ей за одежду, отчего ребенок заулыбался.

Прислужники вывели его обратно на улицу, провели опять мимо большого дома в другую сторону, где почти у самой стены виднелась низкая каменная арка, вход под которую перекрывала металлическая решетка. У решетки прохаживалась Сулена, закутанная в теплый на вид плащ с покрытой капюшоном головой.

— Копаешься долго, — высказано было Карину недовольным тоном. — Иди за мной.

С другой стороны решетки стояли уже другие охранники, которые и повели их вниз, освещая факелами грубо вырезанные в камне ступени. Узкая лестница вилась спиралью, с двух сторон давили сырые стены, и чем глубже они спускались, тем труднее становилось дышать. К запаху плесени прибавился привкус неконтролируемого страха, Карин словно вяз в липком тумане и у площадки, у которой окончились ступени, уже едва передвигал ноги. Его спутники же вели себя совершенно спокойно, будто и не ощущали витающий в подземелье аромат гнили и смерти.

Сулена сделала знак своим людям остаться у лестницы, сама повела едва живого лекаря дальше. Небольшая площадка окончилась тяжелой дверью, куда они и вошли.

На Карина еще сильнее навалилась страшная усталость, он был пуст внутри, словно душу вырвали, лишь сердце по инерции перекачивало кровь, оглох и ослеп, стоя перед чередой клеток и не понимая, что он видит и чего от него ожидают, приведя в город мертвых. Сознание помутилось, он с силой схватился за ближайшие прутья, чтобы удержаться на ногах. По его сведенным судорогой пальцам скользнули чужие, и ему стало дурно, когда заглянул в полные боли прозрачные глаза, смотревшие на него из темноты.

— Твои пациенты, — прозвучал голос Сулены чуть дальше и Карин сполз вниз, судорожно ловя ртом воздух.

— Что… — задохнулся, закрыл глаза, ощущая боль даже в воздухе вокруг себя. — Что это такое⁇

— Эти существа не в меру хрупкие, а пригласить городского лекаря, как ты понимаешь, я не могу, — ровно проговорила Сулена, вставая перед ним. — Займись ими. Если нужны будут травы или инструменты — скажешь им, — кивнула в сторону двери, — принесут. Если надумаешь халтурить — всегда помни о своей мавке, и для нее место найдется. Вечером тебя заберут.

Она ушла, дверь закрылась на засов снаружи, оставив оцепеневшего лекаря наедине с нелюдьми, запертыми под землей. Он посидел еще немного в полной тишине, местные обитатели, очевидно, тоже боялись напоминать о себе, еще не понимая, чего им ждать от человека. Потом поднял факел выше: к дальним прутьям жалась русалка судя по корыту с водой, стоявшему внутри клетки.

— О Боги, — прошептал, вставая. Вдоль прохода стояло двадцать камер, по десять с каждой стороны. У дальней стены виднелся широкий стол, весь в потеках, куда Карин и направился, стараясь не смотреть через прутья, не видеть. Чуть позже, когда мозг, наконец, сможет принять действительность. Сейчас же он оглядывал миски с грязными инструментами, пучки трав, сваленных в кучу, пустые кувшины — тут требовалась основательная уборка: в таких условиях можно было только трупы хранить, им уже все равно на заражение.

Карин закрепил факел на стене, нашел таз, куда сложил все, что было в мисках, и сами миски. Отдал охранникам с просьбой все прокипятить и вернуть обратно. Сам вымыл стол, лавку, добыв воду из небольшой каменной чаши в углу. Потом сел на эту самую лавку и закрыл лицо руками, стараясь отрешиться от всех мыслей и чувств перед осмотром самих клеток.

«Будь ты проклята, ведьма, куда ты меня привела и что я могу сделать здесь? Лечить русалку ромашкой»?

Двенадцать клеток пустовало. В остальных заперты были три русалки, две мавки с полностью развороченными спинами — они лежали на полу лицом вниз и не шевелились, даже когда Карин постучал по прутьям. Задыхаясь от тошнотворного ужаса, встретился глазами с желтыми огоньками — черный волк в соседней клетке начал рычать, едва лекарь приблизился. Подняв руки в мирном жесте, Карин отошел от него. Еще один волк тяжело дышал, свернувшись клубком, его серый бок поднимался и опускался с хрипами, вырывавшимися из приоткрытой пасти. В восьмой клетке лежал человек, избитый, но вполне живой: сбоку через прутья свисала рука, на которой Карин нащупал пульс.

— Эй, — он легонько потряс руку. — Слышишь меня?

— Он давно так лежит, — тихо сообщила одна из русалок, подходя ближе к свету. — Его утром забрали нормального, а привели вот такого.

— Что это за место? — выдохнул Карин, поднимаясь на ноги и беспомощно оглядывая глухую темницу. — Для чего вас здесь держат? И чем я могу здесь помочь?

— А ты кто? — вторая русалка осмелела, поняв, что этот человек не из прислужников ведьмы, таскающих их по одному наверх.

— Лекарь вроде, — Карин крепко сжал обе свои руки в замок, чтобы они не тряслись так сильно. — Только я понятия не имею, от чего вас лечить и как… Людей лечил, да. Но… Боги…

— Человек и волк, — тут же подсказала девушка из первой клетки, странно сжимаясь. — Им сможешь помочь. Что до этих двух… — кивнула на лежащих ничком мавок. — Не знаю. У них все что-то вытаскивают и вытаскивают изнутри. Встанут они или уже нет, я не знаю.

— Но зачем? — выкрикнул Карин, не сдержавшись. Девушка отползла обратно в тень.

— Колдует она. Зелья варит и еще много чего. Не трать зря время, лекарь, если ты на самом деле пришел помочь.

Карин с силой сжал виски, его губы дрогнули и он крепко прижал их зубами. Прошел к двери, постучал и попросил принести еще одеял для теплокровных.

Волк был избит, сломано два ребра, насколько смог прощупать лекарь, с опаской косясь в полуприкрытые глаза. Оборотень был в сознании, но только следил за действиями человека, не выказывая агрессии, видимо, ему было настолько плохо, что согласен был принять помощь от кого угодно. Зато второй рычал за двоих, яростно бросаясь на прутья своей тюрьмы, пока Карин уже всерьез не подумал усыпить его сон-травой, чтобы отдохнул.

Туго перетягивая бока животного, надеялся, что тот не вздумает обернуться человеком и не покалечится еще больше. О чем и попросил самого волка, внимательно смотрящего ему в глаза. Понял тот или нет, но Карин потрепал того по тяжелой голове как собачку. Принес воды, которую больной вылакал с большой жадностью. Тут же подумал, что его собрат тоже хочет пить, осторожно просунул миску во вторую клетку и быстро отошел.

— Можно попросить тебя сменить воду? Тухлая она уже давно, — тихо попросила русалка, видя, что человек не жалеет воды для волков.

О том, что заключенные сбегут, можно было не думать — все они были прикованы к своим тюрьмам. Отпустил бы он их, если б мог — эту мысль Карин гнал от себя, не позволяя ей даже задержаться в голове.

Чаша была вроде родника, понял Карин, вода оттуда не убывала, сколько бы ни черпал. Как только он наполнил свежей водой корыта, две русалки тут же забрались туда. Третья продолжала сидеть на мокрых досках, держа в руках свою же цепь. Лекарь присел рядом.

— Что с тобой делали? — спросил тихо, чтобы не слышал никто. — Чем я могу помочь?

— Кровь искали. Руки резали, ноги. И после оставляли в этой жиже, — поводила пальцем по луже, в которой сидела. — И умереть не могу, и так жить больше нет сил. Убей меня, лекарь, — подняла огромные глаза на Карина. — Можешь же, просто голову отрежь и все…

Этого он сделать не мог, об этом и предупреждала его Сулена. Но утешить мог, взял израненные руки в свои и крепко сжал, делясь сочувствием. По телу русалки пробежала судорога, она тихо вздохнула и склонила голову вниз.

Просидев так некоторое время, Карин встал — еще один узник остался, который нуждался в осмотре. Двух мавок посмотрит позже.

Человек был без сознания. Лежал на боку, почти упершись лицом в пол. Темные длинные волосы спутались, губы в крови, на лице уже начинали темнеть синяки, на шее четко виднелись отпечатки пальцев, будто его душили. Карин со всей осторожностью поднял его и перенес на одеяло. После вгляделся в лицо, потом внимательнее. На затылке зашевелились волосы: он был очень знаком, этот человек, он точно его знал.

Веки узника дрогнули, открывая серые глаза. Минуту они смотрели друг на друга — лекарь и пациент, после чего рука схватила Карина за ворот рубахи.

— Карин? — неверяще прохрипел человек, с трудом шевеля разбитыми губами. — Карин⁇

— Данко! — выдохнул Карин машинально. И тут же вспомнил его, своего друга, с которым облазил все подземелья и все вершины. — Дан… Что же… — зажал себе рот в ужасе, потом схватил друга за руки, тут же отпустил, когда по телу узника пробежала судорога и он застонал, сжимаясь: большие пальцы рук опухли и были вывернуты в обратную сторону. — Прости, прости… И что же мне делать?

Оставив покалеченные кисти на время в покое, Карин, уже не размышляя, сдернул с Данко одежду, чтобы осмотреть всего. Синяки и ссадины по всему телу были, конечно, болезненными, но опасности не представляли. Больше боялся, как бы не повредили ничего внутри.

— За что тебя так? — шептал Карин, глотая слезы, ощупывая ребра и живот друга. — Что ты делаешь здесь?

— Они думали, что я не человек, — Данко поперхнулся, закашлялся, схватился за живот, Карин тут же отвел его руки в стороны. — Тебя искал я с твоим отцом, уже более полугода как… — Он снова зашелся кашлем так, что его пришлось приподнять и облокотить на прутья клетки. На губах выступила розовая сукровица, то ли из легких, то ли во рту рана была.

— Меня искали, — повторил лекарь. С силой потряс головой — не до расспросов сейчас. Склонился над раненым: — Рот открой.

К великой его радости, кровь сочилась из прокушенной щеки. На первый взгляд ничего такого, с чем бы лекарь не справился, у Данко не обнаружилось. Пальцы оказались просто вывихнуты и Карин быстро вставил на место суставы, после чего перемотал кисти, чтобы друг не шевелил пальцами.

За всеми его действиями неотрывно наблюдали остальные пленники, даже один из волков перестал пугать рыком и, напившись, улегся на доски, иногда поглядывая на своего собрата, который уже не скулил как щенок, оставшийся без матери.

Смыв грязь и кровь, Карин завернул Данко в одеяло. Прислужники к тому времени вернули лекарские инструменты и разожгли жаровню, где можно было заварить травы. Карин попросил еды для больных, почти сразу получил две миски — одну с отваренным мясом, вторую — с сырым.

«Кормили ли вас?» — думал человек, проталкивая куски через решетку волкам. Судя по их голодным глазам — часто забывали. Данко он кормил сам, отрывая небольшие кусочки и кладя ему в рот. — « Как же я могу тебя оставить»?

— Ты упал с обрыва, — вдруг сказал Данко. — Думали, погиб.

— Я жив, жив. Тихо, лучше помолчи, — Карин переживал, чтобы не поднялся жар, который сбить и в нормальных условиях не так-то просто. А в холодной сырой камере — и подавно.

Едва не закричал от отчаяния, когда вновь появившиеся прислужники велели ему заканчивать и уходить, уже вечер.

— Я вернусь завтра, — шепнул он другу, который глазами показал что понял. — Не вздумай расхвораться.

— Иди уже, — грубо вытолкал лекаря из клетки один из охранников. — Понравилось, что ли, с мертвяками возиться?

* * *

Карин не вернулся ни на утро, ни через день, ни через неделю. Бел сумрачно глядел на улицу, подолгу ходил вокруг села, даже пару раз с Гостятой ходил в лес, ища следы пропавшего ученика. Сельчане, остыв и протрезвев, начали думать головой. И хоть сомнения еще оставались, но стремительный отъезд самой потерпевшей, а наутро — и ее отца, все больше убеждал людей, что все же они были не совсем правы, осудив Карина в угоду городской. Остался лишь Волот, хвостом ходивший за Тайей, что навевало на мысль, кому было выгодно исчезновение парня.

— Да не видал я его после, — отмахнулся сам великан, когда пришли к его избе с вопросом. — Треснул пару раз, тот и сбежал.

— Известно, кто из вас кого треснуть может! — крикнул Солн, яростно сжав кулаки. — Любовались вашим боем! Куда дел Карина?

— И то верно, — подтвердили из толпы. — Не соперник ты ему!

Злобно глянул Волот на визитеров и ушел в дом, не став отвечать: нога еще побаливала.

Тайя тайком бегала к подругам, но и они ничего не видели, не проходил Карин через лес. С мольбой смотрела на лекаря, но тот только разводил руками, не понимая ничего. И все чаще наказывал не ступать за порог самой, так как замечал пристальные взгляды, которыми Волот буквально преследовал его приемную дочку. Днем глядела в окно, ночью тихо плакала, чтобы не разбудить старика. Который и не спал вовсе, а, стиснув зубы, слушал отчаяние девушки и напряжено размышлял, что еще можно сделать. Ну не мог же Карин в самом деле сбежать — его намерения и чувства к Тайе были так очевидны, что и сомнений не было, что скоро сыграют свадьбу.

— Проедемся по соседним селам, — предложил он купцу, такому же хмурому, как вся его семья, все же привыкли они к уступчивому и веселому парню. — Вдруг кто что видел. Почему-то кажется мне, что эта Сулена замешана здесь. Не успела нажаловаться, как сама и сбежала, и лечение уже никакое не нужно.

— Что ты, дядька, с ума сошел? — испугался Гостята. — Заявишься в дом к главе Рославу и будешь требовать выдать ученика своего? Да тебя в темницу и кинут сразу, даже разбираться не станут…

— Так об этом никто и не говорит, — горячо возразила его жена. — Но у людей-то спросить можно?

Гостята пожевал губу, размышляя над словами старого лекаря и над уговорами жены.

— А, поехали, — решил он.

* * *

Сулена позвала лекаря ужинать в дом. Карин едва успел вымыть руки, как за ним уже явились. Оглядываясь на псов, стороживших забор, он прошел по двору и впервые ступил внутрь двухэтажного дома.

Как он и подозревал, жилище было мрачным. Голые каменные стены без единого клочка ткани, такой же холодный пол. Огромный камин освещал часть нижней залы, вторая была погружена в полумрак и там словно что-то шевелилось: то ли прислуга переминалась с ноги на ногу в ожидании указаний, то ли кто-то пострашнее, призванный ведьмой. Длинный стол, в конце которого стояло рядом несколько блюд и две плоские миски, в основном пустовал.

Сама хозяйка сидела спиной к огню с прозрачной кружкой в руке, в которой плескалось кроваво-красная жидкость. В первый миг Карин подумал о крови, так Сулена напоминала упыриху с ее прищуром.

— Вино, — она усмехнулась, догадавшись о мыслях своего подневольного гостя. — Хочешь?

— Нет.

Понимал, что она может заставить его выпить и съесть все, что на столе. И он это сделает, даже если будет знать, что отравится: его тело подчинялось ему в той мере, в которой позволила хозяйка дома.

Но Сулена не стала настаивать и указала ему на свободный стул.

— Ешь. И расскажи мне о мужчине с серыми глазами. Он похож на тебя, но лечить не может. В его крови нет силы, но выглядит будто твой родной брат. Знаешь ли ты его?

— Если ты слышала обо мне, то должна знать, что я ничего не помню, — Карин с удивлением смотрел, как его рука взяла ложку и понесла ее к блюду с горошком. Интересно, если его не остановят, он будет есть, пока не лопнет? — Сколько времени есть у Тайи?

— Забудь о ней, — хмуро сказала Сулена. — Сколько бы ни было — ты ее не увидишь больше, потому что не уйдешь отсюда. Радуйся, что твое послушание позволит ей вернуться в лес, и довольствуйся этим знанием. Со временем я отыщу способ, как победить твое упрямство, и ты станешь моим мужем. — При этих словах ведьма окинула лекаря нетерпеливым взглядом. — Жить так долго, насколько хватит тебя — это ли не мечта? И, мне кажется, что тот сероглазый воин может в этом помочь.

— Как? — воскликнул Карин. — Если он человек без сил — что он может сделать?

— Он может испытывать. Вы похожи и, чтобы не навредить тебе, первым все пробовать будет он, — страшные слова ведьма произнесла как нечто совершенно обыденное. Карин сжал зубы на миг, потом расслабился, не желая усугублять несчастья Данко, которых наверняка станет больше, как только Сулена поймет, что судьба пленника лекарю не безразлична. — Ты ешь, ешь.

И Карин начал давиться кусочками рыбы. Мужем, она сказала, что он станет ее мужем, чтобы продлевать свою жизнь за счет его. Если она его приворожит, если он поверит, что влюблен в ведьму — сделает ли он то же для нее, что и для Тайи, сам того не сознавая? Эта участь была пострашнее смерти и Карин вдруг на миг пожелал себе все же подавиться едой. Отвел глаза, чтобы Сулена не смогла прочитать его мысли.

— А с мавками что?

До них Карин добраться не успел, потратив почти все время на волка и на Данко. И на уборку. Хозяйка, казалось, не слишком обеспокоилась.

— Они живучие. Как и русалки. Завтра займешься, не страшно.

После ужина лекаря повели обратно в пристройку, где по дороге его вывернуло наизнанку всей съеденной пищей, просто не поместившейся в желудке. Кое-как отдышавшись, под брезгливыми взглядами своих сторожей, Карин почти дополз до двери и затащил себя внутрь. Чувство было такое, словно его на самом деле отравили.

В комнате было все так же холодно, но так было даже лучше. Умывшись ледяной водой, оставленной в кувшине, Карин забрался на кровать и моментально уснул, измученный до предела.

Утром не смог встать на ноги. Завернувшись с головой в шкуру, он трясся, стуча зубами и сжимаясь в комок. О том, чтобы встать с кровати, не шло и речи — тело напоминало кисель, сложно было даже обхватить свои колени руками.

Старуха, принесшая еду, после нескольких попыток сдернуть с него мех просунула руку внутрь и попятилась назад:

— Помер, что ли? Окоченел весь…

Карин что-то промычал и укутался сильнее. Старуха вытаращила глаза, потом быстро махнула прислужникам:

— В воду его горячую опускайте! Согреть надо!

Вдвоем мужики смогли отобрать покрывало у трясущегося лекаря, подхватили его за руки и за ноги.

— Раздевать или так?

Кинули в корыто прям в одежде, еще и кипятка подлили. Старуха, велев стеречь, чтобы не утонул, побежала за сухой одеждой, заодно рассказать госпоже, что лекарь ее свалился с ног, не успев появиться в доме.

Долго мок Карин в воде, которую периодически подогревали. Солнце уж взошло, когда он перестал трястись и смог расслабить сведенные мышцы. Его крайне странный недуг, донимавший по утрам в селе, опять вернулся.

— Жив? — грубовато спросила старуха, закинув наверх перегородки сухую одежду.

— Жив, — откликнулся Карин, откинув голову на широкий деревянный бортик. — Спасибо, тетка.

— Собирайся тогда быстрее, хозяйка очень недовольна была.

Стоило согреться, как слабость словно рукой сняло. Наскоро поев, он уже почти бежал к арке, скрывающей вход в подземелье.

Узница из ближайшей клетки встретила его почти радостной улыбкой, и, судя по ее оживлению, сегодня чувствовала себя явно лучше вчерашнего. Карин кивнул ей в ответ, но более всех его тревожил Данко. К нему он и направился в первую очередь.

Молодой мужчина уже сидел, кутаясь в принесенное одеяло. Быстрый осмотр показал, что ни жара, ни иных ухудшений за ночь не случилось. Карин не смог скрыть облегченной улыбки и потрепал друга по грязным спутанным волосам, на что тот легко хмыкнул.

— Где ты был все это время? — напряженно спросил он.

— В селе в лесу жил, — просто ответил Карин. — Дядька отвез туда, сказал, что чем дальше от рек, тем лучше для меня.

Данко кивнул сам себе — понятно, почему они не смогли отыскать Карина, ведь держались ближе к воде.

— Почему ты не возвращался? — хрипло, с упреком произнес, дернув щекой. — Хоть бы дал знать, что живой, мы же испереживались все! Твой отец…

Карин вздохнул, глядя за спину Данко, в сырую стену. Потом встретился с серыми глазами, в которых стоял вопрос и укор.

— Сначала я ничего не помнил, — начал он рассказывать. Его друг нахмурился, укор на его лице быстро сменился тревогой. — Память вовсе отшибло, как чистый лист стала. Со временем начали появляться крохи — то увидел себя на скале, то в гроте. Вспомнил отца, теперь вот — тебя. Но этого мало, я до сих пор не пойму, куда мне надо идти и что искать. Данко… — Данко неотрывно глядел на него. Карин склонился, почти прошептал на ухо, боясь, что могут подслушать: — Кто я? Где моя семья?

Это объясняло все: и молчание друга, и его столь длительное отсутствие. Смятение пополам с ожиданием, которые читались в каждом жесте, слове, убеждали Данко, что Карин не лжет, он на самом деле ничего не помнил. Поэтому так же тихо Данко вкратце поведал, что живут они в недрах гор, ушли от равнинных жителей. И что они мало чем отличаются от остальных людей, разве что некоторыми умениями, которые смогли сохранить благодаря закрытости своей жизни.

— Но я… — начал Карин.

— Ты — другое дело, — прервал его Данко, чуть оглядываясь. — У тебя с рождения было другое назначение, ты уже родился великим врачевателем. Отец мой говорил, что ты в малом детстве лечил зверей и птиц без трав и заговоров. Твой отец все думал отправить тебя в обучение, но как-то не складывалось. Иногда думаю, что он нарочно затягивал время, не хотел отпускать. Вот и дотянул, пока ты в долину не улетел.

— Все же я — человек? Ведь не бес, не демон? — невольно вырвалось у Карина.

— Человек, — пробурчал Данко и на миг словно забыл, что они в клетке, что к ноге его приделана цепь и еще вчера он захлебывался криком, когда в нем пытались обнаружить несуществующие силы. Легко дотронулся до щеки друга и улыбнулся, наконец, уверившись: — Жив все же. Жив… Слава богам! Вот дядька Сивер обрадуется-то!

— Отец здесь? — быстро спросил Карин. Данко быстро закивал:

— В городе он остался, и теперь вряд ли уйдет. Если бы только сообщить ему, где мы — он поможет, ведь скала здесь, — для убедительности просунул руку сквозь прутья и стукнул по камню. Карин не понял, тогда Данко пояснил: — Он может говорить с камнями, путь они ему открывают в любое место, куда попросит.

Карин напряг память, но только кольнуло в висок. Этого он не помнил, да и показалось ему выдумкой, чтобы сквозь камни мог человек ходить, не бестелесный же он. Даже ведьме такое не под силу.

Тяжелая дверь отворилась, впуская прислужника, и Карин подхватил миску с отваром и ткань, которой протирал раны Данко, вышел из его клетки, сообразив, что уже довольно долго сидит на одном месте, и что другие узники внимательно прислушиваются к их разговору.

Войдя в клетку одной из русалок, тюремщик отхватил ножом прядь длинных волос и так же молча ушел. Пленница опустила глаза, дотрагиваясь до короткого ежика, оставшегося у виска. Одна из лежащих мавок зашевелилась, протяжно вскрикнула.

Карин направился к ней, даже не представляя, чем же ее лечить — спина была сплошной раной. Знал, что она у этих девиц отсутствует с момента возникновения, но по-другому видел такую особенность. Тут же было сплошное месиво, к которому не то что прикасаться, смотреть было жутко. Человек с такими ранами был бы уже давно мертв.

Моментально вспомнил свою Тайю и весь содрогнулся. Растопырил пальцы, кончиками касаясь оставшейся кожи, и закрыл глаза, умоляя богов помочь несчастной.

На следующее утро вновь дрожал под шкурами, начиная улавливать связь между своим желанием помочь и последующим состоянием. Пришел в ужас, поняв, что может направлять исцеление, ведь Сулена и в самом деле могла заставить его продлевать ей жизнь и для этого даже не придется прибегать ни к каким зельям, только лишь к угрозам.

— Ты дурак, если собираешься использовать себя в качестве лекарства, — хрипло произнес незнакомый мужской голос и закашлялся, не успел Карин закрыть за собой дверь в темницу. Лекарь быстро оббежал глазами клетки, в одной вместо раненого волка увидел молодого мужчину, с которого свисали бинты. Не больше двадцати лет, со светло-серой гривой волос, достающих до лопаток, он свернулся в углу, наблюдая за Карином почти желтыми глазами. Жесткие черты лица были и красивы, и одновременно жестоки, одну сторону лица пересекал свежий кривой шрам от подбородка и разделял густую бровь надвое. — Я Преслав. И я благодарен тебе за помощь.

Карин против воли глянул на соседнюю клетку, но черный волк оставался волком. Не рычал, и ярости в его взгляде уже было поменьше. Но так же неотрывно наблюдал за человеком. Серый оборотень проследил за взглядом лекаря.

— Он Лан. И он мой старший брат, попался из-за меня. Поверил я тому мерзавцу рыжему…

— Перевязать дашь? — с опаской спросил Карин. Поскуливающее животное казалось более добродушным, чем жестко смотрящий на него человек. Преслав вдруг усмехнулся и шрам покривился, исказив четкие черты.

— Лекарь, два дня ты входил в мою конуру и не спрашивал. Решил манеры показать?

Захватив с собой мазь, которой смазывал раны Данко, и чистые бинты, Карин открыл дверцу клетки.

— Видел тех, кто на улице? — поинтересовался волк, пока его ребра туго стягивали. Дождавшись кивка, добавил: — Они не собаки. Так, на всякий случай, будь осторожнее, нежных чувств у них осталось с мизер.

Карин заметил, что не сильно и удивился тому, что дом охраняют оборотни. Смазал шрам, накрыл баночку с мазью.

— Вас кормили?

— Только ты вчера, — честно ответил Преслав.

— Понял, — возмущаться смысла не было, Карин просто постучал по двери и попросил принести пищу для узников и одежду для обернувшегося волка.

Одна из мавок, которую он вчера лечил, сегодня выглядела намного лучше. Вторая слабо шевелилась на полу. Но стоило только направиться к ней, как Преслав негромко зарычал.

— Не делай этого, лекарь, — повторно посоветовал он, щурясь на факел, отчего его глаза загорелись огнем. — Она придет в себя чуть позже и так. А вернешь ли ты то, что отдаешь — это вопрос.

[1] Другое название «сенна». Растение, помогающее при запорах

[2] Нездоровый, неправильный человек

Дружба

Тайя напрочь отказалась оставаться в селе и пригрозила, что сбежит за телегой. И была права — там, где молчали живые, говорили мертвые. Ни один человек не указал им дорогу, зато мавки, среди которых уже давно разнеслась весть о невиданном до этого союзе человека и нежити, охотно делились с Тайей увиденным.

Откуда девушка приносила сведения, она не признавалась. Гостята и Солн, намертво прилипший к телеге при одном только упоминании о поездке за Карином, не слишком верили ей. А Бел, все больше поражаясь своей слепой вере в ее слова, кивал и велел ехать в указанном направлении.

Несколько раз сестры предупреждали об огромном рыжем волке, следующем за ними по пятам. Тайя сразу же рассказала об этом старику, и они старались держаться людных мест и шумных дорог, одна из которых в скором времени привела их к окраинам Нимовска.

— И что теперь? — несколько растерянно спросил Солн, оглядывая узкие улочки, ведущие вглубь города. — Мы что, на самом деле пойдем в дом главы?

— Если уж взялись и доехали аж досюда, то теперь чего ныть? — резко ответил ему старый лекарь. — Я пойду, узнаю о здоровье дочки его и отдам лекарство. Заодно осмотрюсь, старики — они как ужи, везде пролезут.

Свободные комнаты они нашли в третьем по счету постоялом дворе, в которые заезжали. Хозяин сразу предупредил, что сосед у них со странностями, после чего, захватив связку ключей, направился на второй этаж по скрипучей лестнице, скинув по дороге вниз пару кусков грязи.

На этаже столкнулись с тем самым соседом, о чем хозяин сообщил, попросту пихнув Гостяту в бок. Купец и его сын уставились в пол и прошли мимо, Бел изумленно оглядел высоченного мужчину, с бородой черной как сама ночь, закутанного в такой же темный плащ, с непроницаемым лицом выходившего из своей комнаты. Густые брови незнакомца сдвинулись, едва он завидел Тайю, будто сильно задумался. Чем-то он напоминал Карина, чертами, жестами, движением бровей. Лекарь тут же решил познакомиться с соседом: не слишком верил в подобные совпадения.

— Ужинать будете? — спросил хозяин, хмуро глядя на замедлившегося высокого постояльца, боясь, что тот распугает новых жильцов.

— Мы спустимся вниз, — громко ответил Бел и обратился к Тайе: — Карина подождем, верно?

Трое его спутников решили, что старик рехнулся. Незнакомец же, за которым пристально следил краем глаза Бел, замер и явно прислушивался к его словам.

Когда сельчане спустились вниз, в таверну, высокий постоялец был уже там. Заняв место в углу, он сидел в одиночестве и оглядывал входящих, прячась в тени капюшона. Перед ним стояла большая кружка, из которой он иногда пил. Увидев Бела, он уже не выпустил его из виду. Старик сразу направился туда.

— Доброго вечера, — сказал, останавливаясь у стола.

— Доброго, — тихо ответил незнакомец и лекарь подавил невольную дрожь при звуке его голоса. Отодвинул стул и сел, не спрашивая. Долго разглядывал черты чужого и прекрасного лица, потом вздохнул.

— Я же не ошибусь, если скажу, что имя Карин вам знакомо?

Незнакомец чуть прикрыл темные глаза.

— Я же не ошибусь, если скажу, что вам знаком человек, которого так зовут?

— Кто вы ему? — Бел почти догадался сам, но ждал, пока ответит чужак.

— Откуда вы его знаете? — вопросом на вопрос ответил незнакомец. Странная компания, таскающая с собой нежить, ему не сильно нравилась.

Бел положил обе руки на стол, одну на одну, и чуть наклонился вперед.

— Хорошо. Доверюсь своему чутью, которое мне говорит, что вы не желаете ему зла. Он мой ученик.

Незнакомец моргнул, недоуменно откинулся на стену, разглядывая собеседника.

— Ученик? — переспросил. — Чему же вы его учите?

— Я лекарь, — пояснил Бел. Тогда чужак чуть расслабился и на его лице появился намек на слабую улыбку.

— Мог бы и сам догадаться, — прошептал он. — Лекарь… Это то, в чем он так силен…

— Вы его родич? — прямо задал вопрос Бел, устав кружить вокруг. — Он очень похож на вас.

— Я его отец. И ищу его очень давно… — в глазах чужака что-то блеснуло, исступленная надежда, он даже привстал с места, напряженный как струна. — Вы второй, кого я встретил за полгода, и кто может хоть что-то сказать мне о сыне. Где Карин⁇ — Враз помрачневшее лицо старика подсказало Сиверу, что тот тоже не просто так решил город посетить. — Прошу, говорите! Скажите мне хоть что-то!

— Рассказывать придется долго, — Бел махнул рукой подавальщице, прося принести кружку пива. — Слушайте же.

Гостята с Солном разглядывали людей вокруг и усердно поглощали городскую еду, так отличавшуюся от того, что готовили дома. Тайя, не испытывая чувства голода уже давно, только возила ложкой в миске и очень хотела послушать, о чем говорит лекарь с высоким человеком, но подойти не решалась — так глянул он на нее при встрече, что до сих пор в дрожь бросало. Будто знал, видел.

Сивер, подперев щеку ладонью, внимательно слушал старика, стараясь не пропустить ни слова. Только вопросы задавал иногда и все больше мрачнел, понимая, что опять тупик. Потеряв Данко, не решился покинуть город, смотрел, слушал и искал старуху. Как болван таращился на ноги прохожих, не понимая, кто именно явился ему — бес, чтобы отвлечь, либо дива, желающая направить.

— Зачем вам мавка? — наконец, спросил у Бела. И, глядя в ошарашенное лицо, сообразил, что старик не знает. А когда тот машинально обернулся за спину, и сам похолодел: — Только не говорите, что она и есть та самая Тайя…

— Что вы… — Бел уставился на человека, назвавшегося отцом Карина — перепил что ли? Послышалось? — Мавка? Где⁇

— Та, что с вами приехала, — уже жестче выговорил Сивер. Одновременно уговаривая себя, что не так понял, что-то упустил из рассказа старика — не может быть его спутница, у которой холодная кровь едва двигалась по венам, той самой, на которой собрался жениться его сын. И вообще понятие свадьбы к Карину было неприменимо, он не должен был даже помышлять об этом.

— Она человек! — возмутился Бел, не понимая, что вдруг взбрело в голову Сиверу, как он представился. — Не по нраву вам невеста, выбранная Карином — так зачем наговаривать такое? Как может мавка жить с людьми столько времени, есть и пить с ними за одним столом?

Он не видит, признал Сивер. И не понимает природу сил Карина. Сколько не убеждай — не поверит.

— Я покажу, — встал из-за стола. — Дядька Бел, я поражен. Что вы все еще живы.

— Чушь вы говорите, — Бел тоже поднялся, отодвинув пустую кружку. — Что ж, готов посмотреть.

Вдвоем они подошли к длинному столу, за которым купец с Солном допивали пиво и обдумывали, что и как будет дальше. Тайи с ними не было, стояла лишь ее полная кружка и миска с нетронутой едой. Оглядевшись, лекарь поднял брови в вопросе.

— Только что здесь была, — проговорил Солн, поглядывая на высокую фигуру в плаще. — Дядька Бел, а кто это?

— Сбежала ваша девица, — в голосе Сивера прозвучало удовлетворение от собственной правоты. — Без Карина ей не быть среди людей и знает она об этом. Так-то…

— О чем он? — не понял Гостята, оторвав взгляд от кружки.

— Ну хватит! — разозлился уже Бел. — Устала она! И сама не своя с того дня, как наплела эта городская с три короба про парня! — купец с сыном удивленно уставились на лекаря, не понимая вспышки ярости. Сивер дернул щекой. Бел немного успокоился, когда на него начали оглядываться, и закончил уже тише: — Отыщем сначала Карина, потом и разбираться будем. А он, — указал на Сивера, — отец Карина.

Купец вскочил, заглядывая под капюшон и обмирая от внезапного страха, словно украл парня, а его поймали на этом воровстве.

— А вы, значит, тот самый человек, который увез моего сына из Переусти? — прищурился Сивер на побледневшего Гостяту. Потом вздохнул и махнул рукой. — Что сделано, то сделано. Я потерял еще одного. Друга моего Карина, десять дней назад. И, чтоб меня…! Знаю, кто это сделал, но ничего не могу добиться!

— Глава городской не замешан тут случайно? — вскинулся Бел, пока купец осторожно усаживался на лавку, не веря, что так легко отделался: ведь велела ему Леся та ждать и, судя по гневу чужака, привела все же отца за сыном.

— Помощник его, — подтвердил Сивер. — Хитрый и скользкий, глаз не спускал с Данко.

* * *

Тайя будтоувидела знакомое лицо, мелькнувшее у порога. Привстала, подергав за руку Солна, но тот отмахнулся, занятый словами отца. Тогда она решила сама проверить, прежде чем волновать и так измученных долгой дорогой и сильной тревогой спутников.

Пробираясь между людьми, не верила себе, что видела Волота — ну не может он быть здесь, в городе, в который они и не собирались изначально, а оказались случайно. Просто похожий на него, ничего более.

Но не успела ступить за порог, как ее обхватила громадная рука, закрывая рот и не давая издать ни звука. Спина оказалась прижата к бревенчатой стене, перед глазами появилось ухмыляющееся бородатое лицо.

— Вот и встретились, — Волот коротко рассмеялся. Сдавил сильнее тонкую шею и перед глазами Тайи все поплыло. Она попыталась было оторвать от себя его руки, но ее сила давно ее покинула. Еще несколько мгновений — и девушка безвольно повисла, удерживаемая лишь за шею, как кукла, после чего Волот взял ее на руки, как спящую, и понес к ожидающей его крытой повозке.

Если кто и видел — будут молчать, об этом великан даже не переживал. Его все знают, как и то, кому он служит. Никем не остановленный, доехал до двухэтажного дома.

— Привез? — Сулена уже стояла у ворот. Волот кивнул и достал со дна повозки ту, что так хотел разорвать на части, но должен был отдать ведьме.

— Когда она станет не нужна… Может…? Отдашь все же? — рискнул спросить.

Сулена задумалась: как только она подберет средство к сердцу Карина, чтобы получить его полностью, тогда мавка и не потребуется для его сдерживания. Согласилась и указала на дверь дома:

— Неси туда. Они не должны касаться друг друга. Мой лекарь не будет растрачивать себя попусту.

Ни один слуга не удивился девушке, привезенной на ночь глядя, еще и без сознания. Словно подобное было в порядке вещей. Открыли одну из дверей на первом этаже, куда Волот занес Тайю, бросил на кровать и привязал за руки и за ноги, чтобы не бегала по комнате, когда очнется. И содрогнулся, даже ее запах выводил его из себя, хотел стереть с лица земли ее.

Быстро вышел наружу, чтобы ненароком не поддаться искушению и не удавить, пока она еще дышит.

— Лекарю скажешь? — спросил у Сулены.

— Может, да. А может, нет. Главное, что она под присмотром. Да и изучить ее хочу — наполовину человек, наполовину нет. Любопытная зверушка.

— Не перестарайся, — пробурчал Волот. — Все же помереть может, сердце бьется.

Выходя из-под арки, Карин, к своему изумлению, наткнулся на Волота, прогуливающегося перед волками у высокого забора. Те глухо рычали, кузнецкий брат посмеивался и рычал в ответ.

Сначала Карин не поверил своим глазам, а в следующий миг несся к стене, совершенно забыв о предупреждении Преслава об оборотнях, охраняющих территорию. За лекарем бежали два ошеломленных прислужника, не ожидавших подобной прыти. На мгновение Карин остановился и, развернувшись, резко ударил одного из мужиков прямо в нос. Тот летел, не сбавляя шага, и, врезавшись в кулак лекаря, с криком повалился назад, закрывая лицо. Второй успел остановиться и уже с большей осторожностью обходил Карина.

— Не дури, — предупредил он. — Вернись к себе по-хорошему…

Карин прыгнул вперед, ухватился за плечи прислужника и в полете двинул тому коленом в пах, заставив человека завизжать так, что сочувственно заскулили даже волки. Атака бесчестная, но зато быстрая и действенная. Стряхнув с себя руки сползающего по нему прислужника, Карин повернулся к Волоту, с улыбкой наблюдавшему за коротким боем.

— Калечишь? — кивнул на валяющихся на камнях мужчин.

— Что ты здесь делаешь? — процедил Карин, не отвечая на глупый вопрос: его действия даже с большой натяжкой нельзя было назвать лечением. Знал, что Сулена наказала Волоту стеречь Тайю, так почему же он здесь? — Где Тайя?

— Умный, умный мальчик, — произнес Волот, и от его слов по спине Карина пробежал холодок дурного предчувствия.

— Где она? — выкрикнул Карин, сжимая кулаки. Волот чуть пригнулся, ожидая следующего прыжка и не собираясь подставляться так нелепо, как не прекращающий стонать прислужник.

Карин тоже не намеревался повторять свой трюк. Вместо этого он просто пошел вперед, заставляя Волота пятиться, пока утробное урчание и клацанье зубов позади не заставили того опомниться и остановиться. То, что песики недолюбливали рыжего, лекарь тут же запомнил.

— Здесь она. Радуйся, будете рядышком, — кривая улыбка вновь появилась на лице Волота.

Тут уже Карин всерьез испугался, сразу же подумав о подземной тюрьме и о печальной участи ее заключенных. Ведьма ведь сказала, что отпустит Тайю, если он не будет противиться. И до сегодняшнего дня Карин честно выполнял все, что от него требовалось. Ну, кроме ожидаемой неземной любви, которой он, как рассчитывала хозяйка, должен был воспылать к ней внезапно.

Но над этим пусть сама трудится. Карин сделал еще шаг вперед: бить рыжего ему никто не запрещал, он ничего не нарушает.

Волот понял, что парень не шутит. И ударил первым, целясь снизу в челюсть: ему-то как раз и влетит за порчу врачевателя. Хотел быстро отключить парня и передать на попечение его охраны, но Карин легко уклонился, одним плавным движением, и уже стоял сбоку, по ходу отвесив противнику ощутимый подзатыльник. И ждал, наблюдая, как меняется выражение на заросшем лице. Волот оскалился, совсем как зверь, полностью обнажив клыки, один из которых был сколот, из-за чего Карин, замешкавшись, уставился на его рот. Пожелтевшие зубы и отсутствие части одного из них заставили его вспомнить осколок, который он когда-то вытащил из тела Гойко.

— Да не может быть… — выдохнул он, более внимательно приглядываясь к цвету волос. И свалился на камни, больно ударившись спиной, не углядев подкравшегося со спины третьего охранника, который захлестнул его ноги ремнем и с силой рванул в сторону. Над Карином склонился Волот, посмеиваясь.

Лекарь быстро перекатился со спины на четвереньки, поднял голову и все же получил свой удар, отключивший сознание в один момент.

— Уберите его, — тут же распорядился рыжий, опасаясь, как бы не вышла Сулена в разгар их возни. — Пусть отоспится.

Очнулся Карин среди ночи, рывком вскочил с кровати и застонал, когда голова взорвалась болью. Волот — первая мысль была о нем. Рыжий Волот с обломанным клыком, который преследовал его и Тайю. Только ли в облике человека он это делал либо тот огромный пес — его вторая сущность? Припомнил больную лапу пса в лесу, и как перед этим повредил ногу рыжему в драке. И разрезанную челюсть, после чего кузнецкого брата очень долго не было видно на улице. И человек, и оборотень открыли какую-то безумную охоту на Тайю, что вводило Карина в ступор — чем она могла им так насолить?

Очень осторожно, поняв, что он уже в своей тюрьме и никуда не уйдет до утра, хоть руки сломает об дверь, сел обратно, глубоко дыша. Попытался мысленно осмотреть себя сам, но под черепом трещало так, что каждый удар пульса отзывался во всем теле, заставляя сжиматься. И тошнило. А еще вернулась память, полностью.

Все те прорехи, которые он никак не мог заполнить и сложить цельную картину, вдруг исчезли, и Карин с ужасом уставился на догоравшие поленья в печи, едва осознал это.

Его не готовили к семье и продолжению рода, его путь был другим — целительство и служение богам.

«Ну и что же мне теперь делать⁇»

До самого утра сидел, обхватив голову руками, и думал. Несмотря на жуткую боль в затылке, на подползающий к горлу желудок то ли от голода, то ли от чужого кулака, на то, что хотелось выть волком, он думал о том, как ему поступить. Мысль, которая никогда не приходила ему в голову, пока жил с отцом. Никто его не запирал, никто не запрещал дружить с девушками. Но в то время он четко понимал свой путь и возражений не было, все устраивало: приносить пользу, нести исцеление, утешать несчастных — он был убежден, что это и есть счастье. А еще мог бы обойти весь свет, как и хотел.

Но стоило чужим взглядам и установкам исчезнуть из памяти, как начали формироваться собственные желания, совсем отличные от тех, что внушал отец. Сердце захотело биться рядом только с одной девушкой, и все мысли были только о ней. И весь свет стал не нужен, хватило бы одной избы, где они смогли бы жить вместе.

Как только появилась утренняя старуха, Карин вскочил на ноги.

— Отведи меня к хозяйке.

— Не положено, — ровно ответила старуха. — Положено есть и работать.

За целый день с Тайей может произойти что угодно. Карин отодвинул женщину с дороги и сам направился к дому. Перед ним возникли охранники.

— С дороги! — с угрозой сказал Карин, начиная развязывать пояс на своей длинной тунике, снять ее, чтобы не мешалась в драке. — Я все равно туда войду! Сейчас или часом позже, когда вы будете валяться на земле…

Дверь в дом открылась и слуга окликнул лекаря, приглашая зайти в дом. Только после этого охранники отступили, убрали руки за спины и замерли. Карин, не раздумывая, взбежал по лестнице к двери.

— Ты обещала! — крикнул он в полумрак. — Ты обещала же! Так почему…

— Не кричи, — голос прозвучал у самого плеча и Карин вздрогнул от неожиданности. — Она уйдет в лес, как я и сказала. Откуда уйдет — об этом уговора не было, не так ли?

Сулена обошла лекаря и встала перед ним — в летящем темно-зеленом платье, с распущенными волосами, обнимающими ее словно облако, была похожа на лесную фантазию. Но ее красота душила, стоять рядом было невыносимо, до рези в глазах.

Ведьма резко шагнула вперед и всмотрелась в лицо отшатнувшегося лекаря.

— Что у тебя с глазом?

— Ничего, — Карин потер левый глаз и поднял голову, щурясь от огонька свечи за ее спиной. — Волот здесь. Он — один из твоих зверей, оборотень? Он привел сюда Тайю?

— Ах, Волот… — протянула Сулена, разглядывая мерцающий в полумраке левый зрачок лекаря. Светился как у кота, и только один. Правый глаз не изменился. — Он бывает непослушным, не так ли? Все цепляет тебя и цепляет… Накажем его, если хочешь? Посадим в одну из клеток?

— Дура, что ли? — выкрикнул Карин. — Где Тайя?

Миг — и он застыл, не в силах пошевелиться. Тяжело дыша, только смотрел, как ведьма приближается, тянет его за волосы вниз, чтобы прошептать в лицо:

— Я ведь могу и язык отрезать, для врачевания он тебе не нужен. Полгода ходил немым, походишь и дальше. Поразмышляй над этим, прежде чем открывать свой рот. — Мгновение смотрела в сузившиеся темные глаза, один из которых пульсировал светом, потом ее тон изменился, стал сладким как мед: — Поделись со мной, Карин, тем, чем делился с мавкой… Дай попробовать вкус твоей жизни…

И прижалась к неподвижным губам, целуя, пока мужчина пытался сообразить, просьба это или приказ. Держа глаза открытыми, заметил, как недовольно сдвинулись брови Сулены, не получившей никакого отклика. Приказ, понял он, и попытался направить добрые пожелания, но ничего не выходило. Он испытывал лишь отвращение к тому, что она делала, и больше ничего. Ни жалости, ни сочувствия, ни крохи симпатии; не было эмоций, из которых можно было слепить подобие живительного тепла.

В тишине раздался звонкий звук пощечины, Сулена отошла, потирая ладонь. Лекарь остался стоять, не получив разрешения двигаться. Хотел бы оттереть губы, но не мог.

— Как ты это делаешь? — в ее голосе прозвучало раздражение. И едва заметная тень обиды. — Тем тварям из клеток стало лучше после твоей заботы, они вернули свой прежний вид так быстро, что я, признаюсь, поражена. Гладишь их? Целуешь? Кровь свою даешь пить или вместо мазей используешь? Что⁇

Она, наверное, и выпотрошить его готова. Карин представил себя на камне и Сулену с ножом над ним, и ему стало дурно: не так хотел бы закончить свою жизнь. Потом представил себя на коленях, вымаливающего сохранить ему эту самую жизнь и невольно зажмурился, прося богов избавить от такого унижения и послать сил удержаться и не молить. Хотя бы за себя.

— Стоять будешь до тех пор, пока не решишь, что я все же тебе нравлюсь, — прошипела ведьма и неторопливо пошла к лестнице на второй этаж. — И советую разобраться с этим побыстрее. А я пока поболтаю с сероглазым, может, у него память проснулась после лечения и он что подскажет, как с тобой сладить…

Это была прямая угроза. Карин распахнул глаза, уже готовый умолять. Мучительно напрягаясь, смог вытолкнуть из себя одно слово:

— Нет!

Сулена остановилась, коснувшись перил, склонила голову набок.

— Хочешь мне что-то сказать? Ну говори, — разрешила она.

Если закрыть глаза и представить на ее месте кого угодно, может ли у него получиться?

— Дай руку.

Сулена еще сильнее склонила голову, потом повернулась.

— За зверя меня держишь из клетки? — натянуто спросила она. — Только лишь руку?

Карин сжал челюсти.

— Выражайся яснее — что тебе нужно? Моя сила или тебя просто поцеловать хватит?

Сулена вернулась в зал и усмешка, кривившая ее рот, была совсем недоброй.

— Язык у тебя точно лишний, — но вложила свои пальцы в горячую ладонь лекаря. Карин закрыл глаза, полностью отрешаясь от того, где находится, с кем и о чем думал. Не пытался напрягаться, как при прошлой попытке, вместо этого расслабился, отыскивая в себе самые искренние чувства, которые испытывал к больным, чтобы направить эту волну через свои пальцы в чужие, которые сжимал.

И сразу же почувствовал опустошение и усталость — ведьма принимала не так как другие, она засасывала будто в пустоту с невероятной скоростью. За минуту шея взмокла, по вискам потек пот и Карин попытался выдернуть свою руку, понимая, что еще немного — и он свалится мешком на пол. Но Сулена держала крепко, впитывая в себя абсолютное счастье, обмирая и дрожа внутри от восторга. В какой-то момент глянула все же на лекаря, который уже не просто побелел: его кожа стала серой как стены вокруг. С закрытыми глазами он втягивал в себя воздух через приоткрытый рот и стоял на ногах лишь потому, что она так сказала.

Сжалившись, выпустила ставшие ледяными пальцы.

— Это великолепно! — проговорила, глубоко вдыхая и начиная улыбаться. — Мне кажется, что сейчас я могу летать, такая легкость во всем теле… Лекарь, да ты настоящий маг! — Махнула рукой: — Можешь идти.

И Карин упал на пол, едва она его отпустила. Внутри стремительно все покрывалось льдом, замораживая любое движение, сложно стало даже дышать: воздух в зале, попадая через рот, моментально обжигал горло и легкие.

Сулена в замешательстве посмотрела на распростертое тело. Подождала немного, но когда с уголка губ лекаря потекла струйка крови, немного обеспокоилась.

— Ты же не собрался помирать?

— Слишком… много и быстро… — Карин затрясся всем телом, сжимаясь на холодном полу в попытке согреться. — Тепло, мне нужно тепло…

— К огню его перенесите! — крикнула Сулена в темноту, откуда сразу появились охранники, подхватившие лекаря под руки и понесшие к креслу, стоявшему у камина. — И Волота позовите.

Зачем нужен был рыжий, Карин понял только когда его ноги, глухо рыча, обернул собой огромный пес. Горячий до невозможности, такой коврик был намного лучше самого толстого одеяла. И от того, что Волота заставили его согревать и тот не смог отказаться, Карин получил низкое мстительное удовольствие, за которое даже не стало стыдно.

Сулена стояла у камина и задумчиво наблюдала за дуэтом человека и оборотня, ненавидевших друг друга, но вынужденных сидеть практически в обнимку. Покрутила прядь своих волос в пальцах и обратила внимание, как засиял каждый волосок в отблесках пламени. Лекарь что-то с ней точно сделал, словно несколько десятков лет исчезло, и она вновь стала молодой за несколько минут. Перевела взгляд на Карина, по самый нос укутанного в мех, прижавшего подбородок к груди и спрятавшего руки себе под мышки.

— Это всегда так? — спросила она.

— Да, — тут же соврал Карин, не сдерживая стук зубов. Пусть десять раз подумает, прежде чем снова что-то забирать у него насильно.

— Айку приведите! — последовал приказ.

Кто такая Айка, Карин понял лишь когда перед хозяйкой дома остановилась и согнулась старуха, приносившая ему каждое утро еду. И устало прикрыл глаза, поняв, что его замысел провалился, не успев зародиться: сознание он не терял и кровью не истекал после посещения подземелья. Горячая вода прекрасно справлялась с его ознобом, ведь столько сил разом он не отдавал никогда. О чем сейчас эта Айка, всегда хмуро глядевшая на него, и доложит своей хозяйке.

Краем уха прислушался, потом удивленно вскинул брови и тут же вернул их на место, пока никто не заметил.

—… с трудом отогреваем, почти кипятим его в чане. И трясется весь, как лихорадочный, все боюсь, что зубы выскочат, так стучит ими… — говорила старуха, комкая в руках подол рубахи, свисавший поверх юбки. — Долго, очень долго. Первый раз как увидала, так думала, что помер — холоднее льда был…

— Почему только сейчас об этом говоришь? — от резких нот в голосе Сулены старуха склонилась еще ниже, почти упала на колени.

— Так… Вы же сказали не беспокоить… А он отошел вроде…

— А если бы не отошел? — Сулена сорвалась на крик. Потерять лекаря из-за глупой старухи, которая не удосужилась доложить о его состоянии. Карин понял, что пора вмешиваться, и, наклонившись вперед еще сильнее, свалился с кресла на Волота, который от неожиданности тявкнул.

— Что ж ты так воняешь? — простонал себе под нос, уткнувшись носом в густой мех и чуть не задохнувшись от едкого духа, повернул голову вбок, закатил глаза и весь обмяк. Не считая запаха, лежать на огромной печке было очень даже приятно. А лежать и знать, что пес исходит бешенством, было вдвойне приятнее.

Старуха тут же бросилась к лекарю, ощупывая лицо, потом повернулась к хозяйке и воскликнула дрожащими губами:

— Потеплел, госпожа!

— Присмотри за ним, — велела госпожа. Волот заскулил, а Карин воткнул ему локоть под ребра.

— Лежать, псина, — шепнул так, что никто кроме оборотня, не услышал.

* * *

— Дом этот стоит столько, сколько и город, — охотно рассказывал хозяин постоялого двора Белу, который все подливал ему пива из кувшина. Раскинул руки в стороны. — И отец мой, и его отец, и его — все они его видали. Говорят, что с него город и начался. Сначала камни были навалены, из них же и строили, а вокруг слуги начали селиться. А потом и купцы, как же без них? Там и дороги появились хорошие, и люди стали мимо проезжать чаще. Вот и трактиров понастроили…

— Если камни были на земле, может, и в земле они есть? — позже, собравшись с новыми знакомыми в одной из комнат, Сивер заинтересовался именно этой частью рассказа.

— Может, и есть, — глухо сказал Бел. Повернулся к парню, сидевшему на кровати. — Она точно ничего не сказала, куда может пойти?

Солн, хранивший молчание, только качнул головой. Не заметил он, как ушла Тайя и куда. И в комнате ее не было, и хозяин только развел руками на вопрос об их спутнице. Купец безотчетно дергал себя за бороду и покусывал губу, глядя на двор из окна, на подмерзающую к ночи грязищу. Бросал быстрые взгляды на сына и уже подумывал увезти его обратно в село из города, в котором все куда-то исчезают, как в прорве.

— Она сама ушла, — ровно проговорил Сивер и Бел сузил яростно блеснувшие глаза.

— Не начинайте сначала пустой разговор! Лучше подумайте, как нам попасть в этот бесовской дом, о котором никто ничего не знает кроме того, что он стоит там вечность.

— Если он стоит на камне, то есть способ, — медленно ответил Сивер, перевел глаза на острую крышу, видневшуюся даже отсюда, почти с окраины Нимовска. Если у него получиться договориться со скалой и она откроет ему путь домой, то, минуя любую стражу и долгие извилистые дороги, с Карином и Данко он быстро вернется под защиту Северных гор. — Почему глава города и его дочка живут отдельно? Она безмужняя, разве так принято?

— Кто их разберет, этих городских, что у них принято, а что нет? — купец тоже хотел бы жить отдельно от такого ребенка. — Мне более интересно, почему об этой дочке никто ничего не хочет говорить? Стоит только упомянуть ее имя, так у всех куча дел появляется и разбегаются как жуки…

— Какой способ? — перебил Гостяту Бел, занятый лишь тем, как пробраться в жилище Сулены и осмотреться получше. Подозревал, что Тайя туда и направилась, наслушавшись рассказов о том, как чужачка вешалась на жениха ее. В слова высокого человека о том, что и не из людей она вовсе, не верил ни капли, думая, что у того не все в порядке с головой после длительных поисков сына. Столько жила она в его избе — уж что-то неладное да заметил бы.

— Ложитесь спать, поздно уже, — Сивер поднялся. На вопрос в глазах знакомых мотнул головой. — Сейчас ничего не скажу, чтобы зря не обнадеживать. Утром станет уже ясно, пройдем или другой способ искать надо.

Он накинул свой плащ и, оставив сельчан, тихо спустился по лестнице вниз, ступая так осторожно, что не скрипнула ни одна ступенька. Хозяин корчмы даже не поднял головы со стола, на котором задремал. И подавальщицы, убиравшие после гостей, не повернулись на звук открывшейся и тут же закрывшейся входной двери.

Сивер зашагал к невысокой каменной стене, частично разобранной: местные явно подбирали камешки для хозяйства. Увидев ее, окружающую колодец, в первый раз, подумал, что ее возвел человек, но в свете рассказа хозяина корчмы камни могли быть продолжением скалы, разрушенной сверху, но сохранившей себя под землей. Вот с ней-то и хотел договориться горец, она могла проходить под всем городом. И под двухэтажным домом.

В округе не было ни души, когда Сивер остановился у колодца. Безлунная ночь скрадывала любую тень и стояла такая неподвижная тишина, словно город застыл в первых заморозках. Даже собаки не выли.

Приложив обе руки к острым граням камня, человек замер, чтобы не упустить даже малейший отклик.

* * *

— Что, совсем плохо? — без конца повторяла старуха, накрывая Карина мехом. Тот пошевелился, потом приоткрыл один глаз и увидел знакомый грубый потолок. Он уже лежал в выделенной ему комнате в пристройке, на стенах зажжен был один из двух светильников. В печи горел огонь, согревая воздух, и пахло чем-то очень вкусным, отчего в животе сразу заурчало. Айка чуть выдохнула, увидев, что лекарь проснулся. — Ну и напугал же ты меня! — высказала как неразумному ребенку. — Кровищи напустил, еще и сомлел как девка. Думала, Волот меня там же и прибьет… Отмываться ушел, рычал как помешанный.

Пса было не жалко, да и помыться ему не мешало. Карин потер лоб.

— Не сердись, тетка, сам не думал, что так обернется. Я должен благодарить тебя за помощь.

Старуха промолчала, только подкинула дров в печь, вытерла руки об юбку, потом принесла миску с ложкой.

— Поесть надо, голодный ведь. Что ты с ней сделал, что хозяйка как девочка стала? Прыгает, бегает и сияет вся.

— Кое-что, — уклончиво ответил Карин, не желая даже думать об этом. Но Айка догадывалась и сама, чем именно лечит парень.

— Чистый сердцем и чуждый к земным грехам рядом с самим грехом — долго ты не протянешь, — хмуро предрекла она. Карин чуть приподнял бровь — чистый сердцем? Это он-то? Может, и был раньше, пока по скалам прыгал с друзьями. Но сейчас в нем поселились и злость, и ненависть, и греховные мысли. Его сердце не станет прежним. Да и не хотел он этого.

Старуха Айка подала ему миску с кашей и Карин выбрался из-под меха, облокотился о стену, поежился от сырого холода камня. И тут подумал об отце. На миг заколебался, а потом быстро прижал руку к стене и закрыл глаза; слушал, просил, умолял.

Айка с опаской смотрела на неведомое ей колдовство, ожидая сама не зная чего. Но холодный камень молчал: каждому дан был свой дар. Под взглядом старухи Карин отнял руку и спрятал ее под шкуру, подавив вспышку отчаяния пополам с досадой.

— Это ты что сейчас делал? — она подозрительно осмотрела стену у кровати.

— Дурака валял, — Карин открыл глаза. — Тетка Айка, девушку привезли сюда недавно. Тонкая, маленькая, волос до колен темный и глаза в пол-лица. Не знаешь ли, где она?

— Мавку, что ли? — тут же отозвалась Айка. — В доме она. Хозяйка сказала из комнаты не выпускать, так и сидит там.

— Откуда знаешь, что мавка? — вскинулся Карин и сердце застучало так быстро, что дыхание перехватило. Он скомкал в кулаках мех, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься обратно в дом.

— Так кожа на спине просвечивает вся, как пленка масляная, кажется, тронь — и расползется. И холодная. Я ей еду носила — не ест и не пьет. Только в стену таращится. Странная она, как помешанная…

Ведьма была права — Тайя возвращала свой прежний вид.

— Мне нужно ее увидеть, — прошептал Карин, с мольбой вглядываясь в лицо старухи. — Тетка Айка, можно ли…? На минуточку?

Старуха качнула головой.

— Хозяйка особо приказала тебя не пускать. — Потом подумала и добавила: — Что за дела у тебя с мавкой? Другие, внизу, — указала себе под ноги, — такие же. Их спокойно разглядывай и расспрашивай.

Карин забрался под мех с головой, крепко зажмурившись. Другие ему не нужны, нужна только Тайя. Пусть холодная, пусть без пульса, она дороже чем самая горячая красавица.

Рывком откинул шкуру и встал, заставив старуху отпрыгнуть назад.

— Ты чего? — подозрительно уставилась на лекаря.

— Вылечился, — Карин надел башмаки и накинул тунику, поверх — меховую короткую безрукавку, лежащую на крышке сундука. — Спущусь к больным своим, хватит валяться без дела.

— А поесть? — крикнула она вдогонку. — Силы-то где брать будешь?

«И то верно», — подумал Карин и забрал у Айки миску с ложкой. В ячменную кашу вместо сала положили кусочки мяса, отчего она стала еще вкуснее. Старуха подозревала, что вряд ли этот парень рос на одних кашах и репе: скорее, питался большей частью мясом. И попросила кухарку разнообразить его еду. Карин послал ей признательный взгляд, зная, чья это забота.

В подземелье одна из восьми клеток пустовала. Вторая мавка сидела в дальнем углу клетки, подтянув к груди колени и спрятавшись за волосами. Русалки попрятались в воду, Преслав и его брат, все так же в образе волка, встретили лекаря короткими кивками. Данко прилип к прутьям.

— Где был так долго?

— Случилось кое-что, не смог прийти вчера, — ответил Карин, разжигая жаровню. — Тебя же не трогали?

Достаточно ли он выслужился вчера, чтобы его друга оставили в покое? Данко выглядел взволнованным, но целым, и Карин немного успокоился.

— Мавке голову отрезали, — глухо прорычал Преслав, черный волк ответил коротким воем.

— Что? — замер Карин, потом резко обернулся и подбежал к пустой клетке. — Как? За что⁇

— Почем мне знать? — Преслав тоскливо вздохнул и повесил голову вниз, рассматривая свои ноги. — Пришли, открыли клетку и рубанули без слов. Потом все забрали.

— Боги… — прошептал Карин, сползая на пятки. Клятая Сулена, получив заряд энергии, с усердием принялась за свои опыты. Что она делает сейчас с Тайей и связано ли как-то тело убитой мавки с его невестой?

Его обуял дикий страх за судьбу девушки, с силой сжал пальцы на прутьях клетки. Он должен хотя бы ее увидеть, пусть и издалека. Лихорадочно принялся перебирать, что может предложить ведьме в обмен. Что хочет она от него кроме его силы? У него больше и нет ничего. Даже одежда, и та не его.

— Карин, — позвал его Данко. Мужчина машинально обернулся. — От отца вестей не было?

— Откуда?

— Тут камень, — опять напомнил Данко. И в этот раз Карин понял, о чем толкует друг. Но отрицательно покачал головой.

— Волки ненавидят рыжего пса, — вдруг сказал Преслав. Карин подошел к его клетке, зашел внутрь и присел рядом с одеялом.

— Что ты знаешь о нем? И о хозяйке всего этого? — обвел руками подземелье.

— Он пришел сюда совсем молодым, — раздался низкий голос сбоку. Карин повернул голову — на него смотрел уже человек, смуглый, черноволосый, очень похожий чертами на своего брата, и на его лице горели ярко-желтые, совсем нечеловеческие, глаза. И кончики верхних клыков виднелись из-под губы, что выглядело жутковато. Он медленно обернул вокруг себя одеяло. — Не в себе был малехо, не испугался ведьму и даже укусил ее. Думаю, его безрассудство и привлекло хозяйку дома.

— Молодым? — переспросил Карин. — Это сколько же было самой Сулене? Лет пять?

Волк рассмеялся.

— Никто не знает, сколько она живет здесь. И она уж точно не молодая девушка, поверь мне и не обманывайся ее видом. Никакая она не дочка главы города, тот точно так же под ее чарами, как и все местные. Прилипла к этому месту и тянет жизнь из всех щелей, которые найдет. И мы, — кивнул на клетки, — нужны для поиска новых зелий молодости ее. Видел тех, кто у забора прикован? — Карин кивнул. Лан продолжил: — Они уже не смогли обратиться обратно. Как только и мы с братом не сможем — отправимся туда же. Охранять. Они озлобленные и изувеченные существа, ничего людского в них уже не осталось.

— А Волот?

— Думаю, любовник он ее. Ведет себя как хозяин, ничего не боится, — ответил Преслав.

Карин уже и этому не удивился. Наверное, даже упавшее вдруг ему на голову солнце скоро покажется в порядке вещей. Он встал.

— Пойду-ка я попробую сторговаться с этой ведьмой. Может, и есть у меня что, что смогу обменять.

— О чем ты? — вскинулся Данко. — Не вздумай просить за нас!

— Не за вас. Вряд ли поверит, что я вдруг так проникся незнакомцами, что готов на все, чтобы освободить вас. Девушка есть одна…

Данко на миг замолчал, обдумывая услышанное. Потом вскинул на друга потемневшие глаза.

— Ты в своем уме, Карин? Какая девушка?

Волки заинтересовались, даже русалки повисли на бортиках своих корыт.

— Сестру мою он любит, — глухо сказала мавка, подняв голову от колен. — Все об этом знают.

— Что⁇ — закричал Данко. Лан и Преслав неожиданно расхохотались, русалки переглянулись и вытаращились на покрасневшего и сцепившего зубы лекаря. — Даже не человек? Ты все мозги оставил на камнях, когда свалился вниз?

— Не собираюсь ничего объяснять, — процедил Карин. — Не твоего ума это дело.

— А я-то думаю, откуда такая нежная привязанность к нежити, — сквозь смех умудрился выговорить Преслав. — Это же не заразно? Не хотел бы проснуться утром и обнаружить, что потерял голову от одной из своих соседок, — и глянул на русалок, которые ответили ему злобным шипением, тоже не горя желанием вонять псиной. Вздохнул, унимая нервное веселье. — Лекарь… О Боги… Откуда ты такой взялся?

— Я урежу вам пайку, — пообещал Карин, разнося миски по клеткам. Данко схватил его за руку, тревожно глядя в глаза.

— Тебе нельзя, — отчаянно проговорил он. — Может, не помнишь, но поверь мне…

— Я помню, — спокойно ответил Карин. — И долго думал о том месте, где оказался сейчас по милости богов или бесов, уж не знаю, кто так решил подшутить. И буду поступать так, как велит мне сердце.

— Тебя накажут! Опомнись! — взмолился Данко.

— Я уже наказан, — Карин похлопал его по руке, сжимающей его локоть. — Сейчас могу только продолжать идти вперед и надеяться на лучшее. Отпусти меня, Данко, тебе не удержать меня и ты это знаешь.

К Сулене его пропустили, стоило только открыть рот. Охранник, получивший от него в нос и теперь злобно поглядывающий, провел лекаря на второй этаж. Они вышли в просторную круглую и хорошо освещенную комнату, совершенно пустую, в стенах которой виднелись двери, сразу и не различимые, цветом сливающиеся с камнем. К одной такой и подвел Карина охранник.

— Лекарь, — коротко возвестил он, постучав.

— Пусть зайдет, — послышалось с другой стороны.

Карин не знал, что он увидит: может, спальня, еще один зал, рабочее место. Но точно не ожидал, что комната будет заставлена длинными столами, на одном из которых лежало явно тело, накрытое тканью. И явно неживое, уж слишком красноречиво свисала прозрачная рука вниз, с которой что-то текло, но не кровь. Нечто прозрачное.

Карин бросился вперед, догадываясь, куда делась девушка из подземелья.

— Остановись, — проговорила Сулена, в это время переливавшая что-то в бутылочки. Карин замер. — Здесь нет твоих больных. — Подняла на него глаза и поставила миску на стол. — Зачем пришел? Говори.

— Тайя, — выдавил Карин, не спуская глаз с очертаний тела на столе. Звук капель, разбивающихся о каменный пол под ее рукой, заставлял каждый раз вздрагивать. — Дай мне ее увидеть.

— Зачем? — лениво поинтересовалась Сулена. — Лечить ты ее не будешь, что бы ни произошло. Твои дары слишком ценны для какой-то мавки.

— Что я могу тебе дать в обмен на ее свободу? — все, он это сказал.

— Прекрати сопротивляться и сдайся мне. Полностью, — на красных губах Сулены расцвела самодовольная улыбка, как будто она знала, что этим и закончится их противостояние.

— Если я сдамся, то мне будет все равно, что ты с ней сделаешь, не так ли? — Карин сузил глаза — ведьма, верно, держит его за идиота. — В чем тогда смысл для меня делать это?

— Логично, — Сулена постучала длинным ногтем по столу. — Я отпущу ее, а ты меня полюбишь за это.

— Если бы все так было просто — сварила кашу — а муж полюбил за это, — не было бы несчастливых семей, — Карин вздохнул. — Отпусти ее, чтобы я видел, как она уходит. Волот в это время будет заперт, чтобы не смог ее отследить. После этого я приму любое из твоих зелий, не стану сопротивляться никакому заклятью. Каждый из нас получит желаемое.

— И ты останешься здесь? — уточнила Сулена. — Станешь жить со мной?

— Если я буду уверен, что люблю тебя, если тебя устроит такая любовь — стану. Куда я денусь? — простодушно спросил Карин, а Сулена сдвинула брови. — Еще один вопрос — я продолжу лечить тех, кто заперт?

— Ставишь мне еще условия? — в голосе послышалась угроза и Карин быстро проговорил:

— Нет, конечно, продолжу, — и это его полностью устраивало. — Ну что, мы договорились?

Ведьма глянула на стол с телом, и Карин помертвел.

— Договорились. Иди за мной.

Тайю она заперла внизу. Приоткрыла дверь и позволила Карину заглянуть, но не больше. Он и сам понимал, что прикосновений им нужно избегать: если ей суждено вернуться в свой мир, она должна стать такой же, как и остальные его обитатели. Но на глаза невольно навернулись слезы, когда увидел ее, привязанную к кровати, с закрытыми глазами лежащую без движения. Оббежал взглядом комнату, сразу заметил нетронутую еду, как и говорила старуха.

— Когда? — глухо спросил, не оборачиваясь, не в силах отвести глаз от той, что держала его горячее сердце в своих ледяных ладонях.

— Сегодня? Ты уже готов переселиться в дом?

— Да.

Сулена фыркнула, захлопнула дверь.

— Ты уверен, что она не вернется? За тобой? Второй раз я ее уже не отпущу, лекарь, имей это в виду.

Карин и это понимал.

— Она не вернется. Перед тем, как ты ее отпустишь, дай мне поговорить с ней, — и быстро добавил, догадываясь, что Сулена собирается отказать: — Без контактов, обещаю. Я буду рядом с тобой, она — за воротами.

— Собираешься разбить и так мертвое сердце? — ведьма прошлась руками по напряженной спине лекаря, прижавшегося лбом к закрытой двери, не желающего видеть ее злорадства, торжества, и восхищенно произнесла: — Да ты жесток, целитель!

И звонко рассмеялась. Карин прикусил щеку изнутри, чувствуя, как глухая бездна безысходности засасывает его все глубже и глубже, в голове помутилось и он крепче сжал пальцы на грубых досках, с силой вгоняя туда ногти, не обращая внимания на боль. Чтобы не обернуться и ненароком не сжать эти пальцы на шее Сулены, после чего их уговор в тот же момент и прекратится. Никогда не думал, что будет так отчаянно желать забвения.

— Приготовь свои отвары, — хрипло выговорил и, пряча лицо, вышел за порог.

Навстречу ему шел рыжий пес, отряхиваясь от воды. Завидев виновника своего купания, пригнул голову, оскалился.

— Пошел прочь, — равнодушно обронил Карин, проходя мимо. Челюсти клацнули рядом с его рукой и мужчина, не раздумывая, огрел оборотня между ушей, заставив того зашататься и припасть на передние лапы. И пошел дальше, даже не оглянувшись, целиком погруженный в собственное несчастье.

Волот потряс головой, разгоняя туман перед глазами, взревел и одним прыжком нагнал лекаря, посмевшего его унизить в очередной раз.

— Стой! — закричала Сулена, выбежав на крыльцо. — Волот, не смей!

Неуловимо Карин ушел с пути пса, уклонился, перекатился и вскочил на ноги уже позади него, двумя руками одновременно ударил по хребту зверя в момент, когда тот только успел остановиться, оглядываясь, куда ускользнула цель. И еще, выше, разбивая позвонки и выбивая из пасти дикий вой.

Оборотень уже кричал, вызывая дрожь у столпившихся охранников, боявшихся подойти ближе к покалеченному, и от этого еще больше рассвирепевшему зверю. Кто был поумнее, тот отошел в сторонку, остальные же подались вперед, за что и поплатились: пес, отчаянным рывком попытавшийся достать Карина, смахнул лапой трех здоровых мужчин в сторону, повалившихся друг на друга и более не шевелившихся. Самой его цели уже в том месте не было, Карин впечатал кулак в треснувшие ребра оборотня и опять исчез, показавшись с другой стороны.

Волот повернулся лишь для того, чтобы свалиться после удара камнем, подобранным лекарем с пола, когда лапы отказались его слушаться и безвольно подогнулись.

— Прекрати! — вопила Сулена уже Карину, бросаясь к побоищу. Ее любимый пес страшно хрипел, пуская кровавую пену из приоткрытой пасти, судорожно дергавшиеся лапы скребли по камням в агонии. Карин ухватил его за заднюю лапу и тяжело поволок к забору, будто не слыша истеричных криков его хозяйки. После чего бросил рычащему волку, мгновенно вцепившемуся врагу в глотку. Подбежавшая Сулена уже ничем не смогла помочь — хруст и следом дернувшееся тело Волота сопроводилось оглушительным ревом всех оборотней, прикованных к тросу.

— Что ты… — она не могла отвести глаз от окровавленной рыжей шерсти, терзаемой острыми зубами.

— Он, — Карин головой указал себе за спину, — в уговор не входил. Он напал, я ответил.

Обтер руки о тунику и зашагал мимо поспешно расступавшихся людей к пристройке. Чтобы забиться в какой-нибудь угол и скулить, так же как Волот перед смертью. Донельзя презирал себя за трусость — не смог сам свернуть шею псу, но и отпустить не сумел, заставил другого убить.

Сулена потрясенно смотрела на то, что еще недавно было красивым сильным мужчиной, а сейчас напоминало пропущенную через жернова мельницы тушу. Толпа медленно пряталась с ее глаз, предчувствуя бурю. Молча, без лишних движений и в считанные минуты двор полностью опустел, не считая троих, скрутившихся на полу в последнем объятии.

— Убью, — прошептала Сулена, ощущая, как поднимается внутри неконтролируемая ярость. Содрогаясь от доносившегося хруста, задрала голову вверх и закричала в небо, срывая голос. — Я же велела прекратить!! Убью!!

И бросилась за лекарем, уже скрывшимся в своей комнате, сорвала с петель дверь, швырнула ее в сторону. Карин поднял голову и устало взглянул на трясущуюся от гнева и боли женщину. После долгого молчания, в течение которых Сулена сжимала кулаки, а мужчина просто ждал, что она дальше будет делать, спросил:

— Ты бы предпочла, чтобы я был на его месте?

— Ты убил его! — страшно закричала она.

— Да, — согласился Карин. Пусть не своими руками, но он это сделал. — Или я, или он. Вдвоем мы здесь не ужились бы.

— Я… — Сулена задохнулась и схватилась за горло, готовая разорвать стоящего перед ней человека. — Я…

— Любила его? — спросил Карин. И горько усмехнулся. — Ну прости. Теперь ты тоже знаешь, каково это. Что ж, — он присел на кровать и обхватил лоб, пачкая его кровью оборотня. — Будем утешать друг друга, это все, что могу предложить взамен.

— Замри! — прорычала ведьма. — Я заставлю тебя пожалеть об этом! Ты будешь страдать каждый день в этом доме!

Щеку Карина обожгла хлесткая пощечина, потом еще одна. Он помимо воли задумался, отчего все женщины сразу бьют по лицу, словно нет других мест, удары по которым намного болезненнее. Тайя тоже врезала ему как-то по физиономии, правда, за дело, в тот раз заслужил. Улыбнулся, вспомнив это, что еще больше взбесило Сулену. Она рывком задрала его голову верх и прокусила губу, впиваясь зубами как упырь. Глухо застонала, ощутив вкус крови.

— Я двести раз подумаю, прежде чем дать тебе зелье, — процедила, отстранившись и облизываясь, отчего Карина чуть не стошнило, — которое позволит забыть. Удар за удар?

Мысли лихорадочно заметались в мозгу — на что она намекает?

Не дав себе времени подумать, Карин приоткрыл губы, позволив струйке крови стечь по подбородку, неотрывно глядя в глаза Сулены. Только бы она забыла на миг о Тайе, о Волоте, только бы склонилась к нему опять, привлеченная его вкусом. Только бы отпустила его…

Она склонилась, снова запуская зубы в рану, глотая его кровь как пряное вино, разрывая плоть еще сильнее. Превозмогая боль, Карин поцеловал ее, вложив в поцелуй всю страсть, когда-либо испытанную им. Вспоминая Тайю, как билось сердце, едва она оказывалась рядом. Ошеломленно задержала дыхание Сулена, оторвавшись от истерзанных губ, и вгляделась в блестевшие темные глаза, глядящие на нее так, как не смотрел ни один мужчина. Словно она величайшая драгоценность в целом свете, точно дорога и желанна. Осторожно дотронулась до щеки, на которой пламенел отпечаток ее ладони и Карин притушил блеск ресницами, судорожно вздохнул.

При виде языка, облизнувшего кровь с губ, ведьма задрожала. И сама их облизала, все больше пьянея от изумительного вкуса.

— Обними меня, — прошептала она в приоткрытый рот. Этот холодный с виду лекарьоказался очень даже жарким, и игры у него были интересные. Волот же только скулил все время. — Дай мне еще почувствовать это…

— Да, — выдохнул Карин и сжал ее в объятиях, надеясь не грохнуться в обморок сам раньше времени. — Я дам тебе все. И даже больше…

Придержал ее затылок, закрыл ее рот своим и целовал, пока она не обмякла в его руках, а затем резко свернул ей голову набок и отбросил от себя. Но даже не успел устрашиться совершенного, как, к его ужасу, Сулена вместо того, чтобы закрыть глаза и помереть, как нормальный человек, начала судорожно трепыхаться на полу, пытаясь дотянуться до шеи.

Несколько мгновений Карин просто смотрел, цепенея, потом очнулся.

«Топор… Мне нужен топор…»

Словно сумасшедший стал обшаривать комнату, всем телом ощущая на себе яростный взгляд обманутой ведьмы, вытер пот, заливавший глаза. Если она очухается раньше, чем он отыщет что-то достаточно острое, он не жилец. Уже думал бежать во двор и искать там, как взгляд упал на железную миску, оставленную старухой на одном из сундуков. Рванулся туда, схватил вместе с ложкой, развернулся и едва не заорал, столкнувшись лицом к лицу с Суленой, потирающей шею. Она криво усмехалась, показывая зубы, все в его крови.

В следующее мгновение с размаху всадил черенок ложки ей в грудь, вошедший точно меж ребер. Ведьма дико вскрикнула, отшатнулась, ударилась об стену, и лекарь, охваченный паникой, впечатал край миски в ее открытое горло, ломая его, загоняя металл в стену. Отпрыгнул назад, зажимая рот рукой, попятился, споткнулся о край кровати и упал на нее, не сводя глаз с пришпиленной Сулены, которая все еще не желала испускать последний вздох, а вместо этого расшатывала миску, безотрывно глядя на своего убийцу почерневшими глазами. Как в кошмарном сне она выползала из смертельного захвата, вытягиваясь вокруг вдавленной в стену миски, чтобы добраться до человека.

Почти теряя сознание, Карин рванулся к ней, ударил пальцами в грудь, совсем рядом с ложкой. Их взгляды встретились на миг, ее лицо исказилось и, наконец, на нем появился страх. Темная, почти черная кровь омыла руку лекаря, пока он обхватывал бьющееся сердце, чтобы вырвать его из груди хрипящей ведьмы, исступленно царапающей его ногтями.

И его стошнило. Согнувшись тут же у стены, Карин чуть не выплюнул пустой желудок на пол, сотрясаясь в жестоких спазмах, отбросил сердце подальше от себя. Задыхаясь, сквозь слезы, он смотрел на дергающиеся ноги и пытался осознать, что только что сделал. Сознание отметило слетевшую черную туфлю, как и то, что вторая осталась на ноге, и Карин потянулся, чтобы снять и ее. Замер, вытер рот, перевел взгляд наверх.

Остекленевшие почерневшие глаза уставились точно на него, словно ведьма продолжала следить за каждым движением своего убийцы. Ледяными уже пальцами Карин растер глаза, стирая пелену, схватил окровавленное сердце, потом светильник со стены, который с размаху швырнул в Сулену, обливая ее горящим маслом. И потащил себя на подгибающихся ногах в открытый проем, потом во двор, где бесновались волки, рвясь с цепей.

Словно подношение, положил Карин сердце ведьмы перед ними, потом обернулся.

— Ключи! — прокричал. Выглядел он как мясник с бойни, и даже охранники побоялись показаться, тогда он уже завопил: — Если я буду искать сам, вам же будет хуже!

Из-за угла выглянул побелевший прислужник и кинул в его сторону связку.

— Они же… Оборотни! Сожрут всех, лекарь, одумайся!

— Пошли к бесу вы все, — отупело пробормотал Карин, открывая первый замок. Волк затих, потом обнюхал человека, рыкнул. И набросился на черный кусок плоти. Карин пошел к следующему. Оглянулся на полыхающую пристройку, потом прикинул территорию дома и что будет так плестись до завтрашнего дня вокруг забора. И направился к арке, решив, что в этой связке обнаружатся ключи от цепей узников подземелья.

Данко испуганно втянул в себя воздух, увидав состояние друга. Лан и Преслав оскалились, учуяв резкий запах ведьмы.

Карин, шатаясь, прошел по проходу, присел у клетки товарища, уронил между прутьями ключи, после чего совсем сполз на пол, тогда как Данко рванулся к нему, натягивая цепь.

— Не могу, — прошептал лекарь дрожащими губами, почти теряя голос, и вытер рот, размазывая кровь по подбородку. — Сил нет больше, Дан… Тайя в доме… Умоляю…! — Темные глаза закатились. — Открой сам замки, отпусти их всех… Пусть они, — мотнул головой куда-то в сторону, — Во дворе там… волки… тоже.

— Что ты натворил⁇

Карин уже не ответил, он стремительно падал в черноту. Сверху нарастал крик, смешиваясь с рычанием зверей, там точно происходило что-то из ряда вон выходящее, но Данко продолжал трясти руку друга, пока не зарычал Лан.

— Он просто без сознания, человек! Сними цепи или кинь мне ключи!

Из подземелья вышли семеро шатающихся, грязных и измученных пленников, восьмого Данко нес на руках. И попали прямиком в преисподнюю.

Часть дома полыхала в огне, во дворе царило жуткое столпотворение, люди носились, сталкиваясь друг с другом и истошно вопя, оборотни глухо рычали у забора, двое волков стояли над кучкой, источавшей такое зловоние, что Лан и Преслав невольно зажали носы. Двор щедро поливался искрами и пеплом, оседающим серым снегом на головах и одеждах.

— О Боги! — разглядев у него на руках лекаря, к Данко подскочила старуха, безумно сверкая глазами. — Он жив?

— Ты кто? — отпихнул ее Данко, не дав даже прикоснуться к другу.

Айка, не обращая внимания на свирепость человека, все же схватила Карина за руку и переменилась в лице, вскричав:

— Его нужно срочно согреть! Так уже было, когда он лечил, он замерзает! Огонь, одеяла…

— Дай его сюда, — проворчал Лан, устав от бесполезных воплей. Отобрал Карина и понес его к забору, ближе к волкам, чтобы никто не приблизился. Сел прямо на камни, обнял человека руками и ногами. На миг очертания оборотня расплылись и в следующее мгновение лекаря обнимал огромный черный волк, почти спрятав того в густой шерсти. Данко с тревогой следил за ним, а Преслав словил старуху за руку.

— Он не тронет лекаря, не переживай так, мать. Позаботься лучше о себе, — глянул на лижущее дом пламя, на черные клубы дыма, затягивающие небо. — Уходить отсюда надо.

— Он убил хозяйку, — шепнула Айка, заслоняя глаза от жара. Потом глянула на стоящего рядом и всхлипнула: — Мы свободны, понимаешь⁇ Он убил ее! Вырвал сердце…

Теперь только Преслав понял, что за отвратительно воняющая кучка лежала на земле. Не успел исполниться благодарности, как старуха вдруг ахнула:

— Там же девица эта, лекарская. В доме-то заперта. Лекарь с ума сойдет, когда узнает…

— Где? — выдохнул Преслав, вдруг испугавшись. Что может не успеть.

— Первый этаж, налево дверь, — едва успела сказать Айка, как оборотень без раздумий бросился в распахнутые двери. В нос ударил запах гари, заставив моментально зайтись кашлем, глаза заслезились. Едкий дым расползался с ошеломительной скоростью и нужную дверь Преслав искал практически наощупь, шаря руками по стенам.

Едва не взвыл от радости, наконец, нащупав ручку, толкнул ее, потом рванул на себя. Дверь открылась, он вбежал внутрь, разглядел на кровати неподвижную девушку, словно и не тревожило ее вовсе, что полыхает все вокруг. Оборвал удерживающие ее веревки, с величайшей осторожностью поднял на руки, поражаясь, что весит та не больше птицы. И бегом помчался обратно, боясь, как бы что не свалилось на голову и не заточило их в ловушке.

— Она? — крикнул он, завидев недавнюю старуху, которая вгляделась в лицо и быстро закивала.

Уже на улице Преслав смог получше рассмотреть мавку, пленившую лекаря. Был вынужден признать, что девушка красива, но и те, что делили с ними судьбу в клетках, были чудесными на лицо. Они, наверное, уже ушли, не видел их среди толкотни. Только мысленно пожелал им удачи. И пошел к брату, чтобы уложить девушку рядом с лекарем и заняться все еще прикованными оборотнями: их нужно увести, пока огонь не добрался до деревянного забора. Люди же пускай спасаются сами.

Тропка привела Сивера и Бела в подземелье, когда там уже никого не было, лишь пустые клетки и расстегнутые цепи. И отвратительный запах, от которого запершило в горле.

— Впервые я видел такой путь, — в смятении произнес Бел и низко поклонился камням, сомкнувшимся, как только они ступили в длинный коридор. — Спасибо за помощь!

Сивер тревожно оглядел распахнутые двери и побежал туда, потом на ступени, и вылетел во двор, объятый паникой. На месте дома полыхал один огромный факел, поток людей и зверей ломился через ворота, все вокруг трещало, шипело и кричало.

— Мой Бог… — потрясенно выговорил горец, не помня себя от ужаса. — Карин… Данко…

— Дядька Сивер!! Дядька! — разнесся крик по двору, и Сивер завертелся во все стороны. — Сюда, к воротам!

Данко, весь грязный, но целый, махал ему двумя руками, подзывая. Карина рядом с ним не было, у его отца упало сердце. Оглянулся на дом и почти рванул туда, но Данко сам подбежал и схватил за руку.

— Карин за воротами, — скороговоркой выпалил парень, улыбаясь во весь рот. — Я нашел его, пойдемте же!

Кряхтя, из-под арки показался Бел и ахнул.

— Это кто же такое устроил?

Сивер потянул его за собой, втроем они пробежали по двору на улицу, откуда расползались в разные стороны потоки людей. Чуть в стороне сбилась в кучу стая волков, не обращая никакого внимания на беглецов, рядом с ними стоял человек.

— Оборотень, — прищурившись, сразу определил Сивер. Как и все, кто был облачен в шкуру.

— Верно, — еще шире улыбнулся Данко. — Мы с Преславом соседями по комнатам были, хороший парень. Карин с ними.

Волки расступились, пропуская отца к сыну. Бел не рискнул лезть внутрь, остался рядом с парнем с обгоревшими серыми волосами и ужасным шрамом на лице.

— Смазать надо, он не будет так тянуть, — посоветовал парню. Преслав усмехнулся и кивнул.

Сивер остановился перед черным зверем. Не опасался его, видя, как заботливо удерживает волк его сына. Присел, осторожно дотронулся до лица Карина, все еще не веря, что это он, что нашел, наконец. На глаза навернулись слезы, которых даже не заметил, прикоснулся к разорванной губе своего ребенка и болезненно скривился.

— Что с ним? — тихо спросил, боясь услышать ответ. Рядом присел Данко.

— Он без сознания. Согреется и ему станет лучше. Не переживайте так, дядька, у него лучшее одеяло на всем свете.

Волк тихо рыкнул, как усмехнулся. Карин зашевелился, приоткрыл глаза. Оглядел склонившихся над ним, потом на мех, в который он закутался. Неимоверно горячий, под которым совершенно точно текла кровь. Быстро задрал голову и встретился с желтыми глазами.

— Лан, — нервно рассмеялся и провел рукой по лбу. — Фух, я уж испугался.

— Карин, — позвал его Данко. — Твой отец здесь.

— Отец? — растерянно переспросил Карин. Еще раз пробежался глазами по двум лицам, потом напрягся и приподнялся. — Отец⁇

Сивер на миг зажмурился, унимая бешеное биение сердца, потом раскинул руки в стороны.

— Иди сюда… — Карин с размаху влетел в его объятия и замер, пока Сивер лихорадочно ощупывал его голову, спину и понимая, что кровь, которой он был покрыт, была чужой. — Целый, слава богам, живой… Как же долго… Карин!

Данко отвернулся и всхлипнул, вытер нос рукавом, размазав сажу. Карин глянул на него поверх отцовского плеча, потом выше, на столб дыма, и нахмурился. Вскочил на ноги, поняв, откуда дым. И в глазах потемнело, отчаянный крик вырвался из груди.

— Тайя! О нет! Нет!!

— Здесь она, не кричи, — вцепился Данко в друга, уже рвущегося в полыхающий дом. С силой встряхнул его и развернул, указывая на девушку, лежащую на другом волке. — Она здесь, Преслав вынес ее.

Сивер сжал зубы, когда Карин упал на колени возле мавки, схватил ее руки и прижал к своему лицу, что-то исступленно шепча. Все же не сбежала, тут старый Бел оказался прав. Направилась Карина разыскивать.

— Ты знаешь, кто она? — резко спросил у сына. Тот кивнул.

— Конечно, знаю, — поднял Тайю на руки, вглядываясь в закрытые глаза. Она была холодна как лед и это сильно тревожило. — Отругаешь меня позже, хорошо? Давай выбираться отсюда.

Поклонился оборотням, толкнулся плечами с Преславом и зашагал вниз по улице, кивая окликавшим его горожанам направо и налево. Данко нагнал его, указывая путь.

Бел вздохнул, глядя на волков, которые глядели на него.

— Никогда бы не подумал, что буду вот так стоять рядом с ними. И они не будут пытаться меня сожрать, — вздохнул еще более изумленно. — Чудеса… Ну, прощайте, что ли.

И двинулся за молодыми, бормоча, что в селе ему точно не поверят, когда расскажет. Сиверу ничего не оставалось, как идти следом, толкаясь меж жителей, которые хвостом увязались за его сыном до самого постоялого двора, переполненного под завязку: люди стояли и на лестнице, и у окон, и под окнами, у ворот, встречая чужака, убившего рыжего Волота и спалившего ведьму вместе с домом.

Поспешно освобождали дорогу, разглядывали бесчувственную девушку, которую нес их герой. На лестнице Карин остановился, выдавил улыбку, отчего лопнула тонкая пленка, успевшая закрыть рану от зубов Сулены.

— Благодарен вам всем за добрые слова. Но я очень устал и моей невесте нужен отдых.

— Невесте? — Сивер взбежал по лестнице наверх. — Какой такой невесте? А ну стой!

Карин опять остановился, Бел открыл перед ним дверь в комнату Тайи.

— В одну комнату спать? С женщиной⁇ — возмутился отец, упирая руки в бока. Данко в шоке распахнул глаза, переводя их с друга на Тайю и обратно.

— Она без сознания, — прошипел Карин, оглядываясь на ухмыляющуюся компанию за спиной и начиная краснеть. — За кого ты меня принимаешь?

У отца хватило такта смутиться. Бросив еще один неприязненный взгляд на ношу Карина, взмолился:

— Тем более ничего не случится, пусть полежит. Мы столько времени не виделись, сын! Обнять тебя хочу, узнать, что было с тобой…

— Позже, все позже, — ответил Карин, чувствуя, еще немного — и уснет на пороге комнаты.

— Из-за нее, да? — опять не сдержался Сивер. Данко с Солном почесали в затылках и переглянулись, догадываясь, что здесь Карин не уступит отцу. Так и случилось, тот переступил через порог и с громким хлопком закрыл дверь, оставив кипящего родителя снаружи таращиться на преграду.

— Уже не тот мальчик, которого вы когда-то потеряли, верно? Он повзрослел, — похлопал Бел Сивера по плечу, и тот совершенно отчетливо выругался в сторону. — И способен сам принять решение.

— Я должен смотреть на это? — кулак Сивера врезался в стену. Бел качнул головой:

— Так никто и не заставляет смотреть-то. Отворачивайтесь и идем вниз, послушаем, что Данко расскажет. Все узнать хотят, чего там ваш сын натворил, что дым коромыслом по всему городу стоит.

* * *

Он проснулся от того, что рука, которую крепко сжимал, пыталась сбежать из ладони. Стиснул крепче, страшась выпустить, но она снова дернулась. Следом в плечо уперлась вторая рука, отталкивая, раздался панический окрик:

— Отпусти же! Ты уже инеем покрылся!

Про иней был, конечно, перебор. Карину пришлось открыть глаза, чтобы убедиться, что никакого снега в кровати нет, и на нем тоже.

— Лежи спокойно, — проворчал сонно, а потом начал все же просыпаться.

Мысли зашевелились в голове, напоминая, как он здесь оказался, и чью руку он зажал в тисках так, что ее хозяйка не может ее отобрать. Снова открыл глаза, потом рывком повернул голову.

— Тайя!

Вместо ответа она покрыла короткими поцелуями все его лицо, едва увидев, что уже не спит. Карин потянулся вверх, подставляясь под ласку, и зашипел, когда зацепил губу, вспыхнувшую огнем.

— Твоя рана, — прошептала Тайя, глотая слезы, и невольно сжала его руку. Потом опомнилась и отпрянула, снова дернувшись с силой. — Отпусти меня, ты замерзаешь!

Карин прислушался к ней, потом к себе: той мертвой мерзлоты, настигшей его после связи с Суленой, не было. Он слегка трясся, и не отказался бы еще от парочки нагретых одеял или местечка у печи. Но в целом терпимо, Тайя никогда не тянула у него больше, чем он мог дать. И спешить им некуда, со временем она восполнит все, что успела растерять, а когда баланс меду ними станет идеальным — то и вовсе не будет замечать, что подпитывает ее.

— Еще немного, — и потянул девушку на себя так, что она попросту легла сверху и сердито уставилась в его лицо. Улыбнулся, тут же поморщился, и стало так хорошо при виде тревоги в ее глазах. — Часик, два, может, три… — Охнул, когда получил тычок в плечо. — Все, все, не дерись. Сейчас отпущу, только уверюсь окончательно, что я не сплю.

— Ты такой дурачок, — еле слышно проговорила Тайя, убирая волосы, пахнущие дымом, с его лица. — Рыжий рассказал, что ты сделал в селе. Зачем приносишь себя в жертву, глупый? Знаешь, как я искала тебя?

— Знаю, — серьезно ответил Карин. Он поступил бы так же без сомнений. — Я попался как заяц в силки, эта чужачка связала так, что ничего не оставалось, как со всем согласиться. Вот только не пойму я, зачем Волот в город тебя принес?

— Так мы сами пришли, — просто сказала она.

— Как сами? — опешил Карин. — Ненормальные совсем? Дядька Бел привел тебя сюда и отдал Волоту? Сам⁇

— Откуда нам было знать, что они на самом деле скрывают? — вскричала Тайя. — Эта девка пропала вместе с тобой, наутро собрался и ее отец. Только Волот все по селу расхаживал как хозяин, да усмехался так довольно… Что хотелось врезать ему по башке палкой, как видела!

Карин против воли начал смеяться, так мило выглядела угроза крохотной девушки великану, каким был Волот по сравнению с ней. Тайя оскорбленно выпятила нижнюю губу:

— Вообще-то я могу и дерево с корнями вырвать, если надо! И мужчину унести…

— Понял я, понял, — Карин, отсмеявшись, притянул ее голову к груди, не дав договорить. — Гроза Холинки… Теперь буду опасаться тебя. Довольна?

— Нет, — пробормотала Тайя в его рубаху. — Отпусти меня, Карин, тебе нужно согреться. Я попрошу еще одеял у хозяина и питья теплого.

Карин не отпустил. Вместо этого перевернулся, нависнув над Тайей и склонившись так близко, что она разглядела себя в его глазах. Распластал пальцы на холодной коже ее шеи, полностью обхватив, чтобы отыскать движение сердца.

— Спину покажи свою, — и так глянул, что Тайя поежилась, вдруг испугавшись того, что он может увидеть. И как отреагирует. Завозилась и опустила глаза. Карин склонился еще ближе. — Я должен понимать, сколько времени мы можем быть вдали друг от друга. Или я не отлеплюсь от тебя больше никогда, ни днем, ни ночью.

Было заманчиво слышать такое, Тайя сжала губы, скрывая улыбку.

— Неловко как-то… Раздеваться перед мужчиной…

— Не перед мужчиной, — Карин начал сам развязывать тесемки рубахи, пока Тайя напряженно следила за его пальцами. — А передо мной.

— С ума сошел? — прошептала она, бросив быстрый взгляд на дверь, но не сделав ни движения, чтобы остановить ползущую с плеч одежду.

— Возможно, — в голову резко ударила кровь и Карин сжал зубы, начиная размышлять, насколько он заледенел внутри и хватит ли этого, чтобы держать себя в руках. — Поворачивайся, мне на самом деле нужно посмотреть.

Скорее всего, одеяла и не потребуются. Даже то, которым они были укутаны, скоро станет лишним. Вид тонкой идеальной спины заставил Карина покрыться испариной с головы до ног и сжать зубы так, что послышался хруст. Пальцы свело судорогой, они зависли над почти прозрачной кожей, позволяющей разглядеть изгибы позвоночника. Хотел прикоснуться и в то же время боялся себя, что не сдержится.

С усилием заставил себя вспомнить клетки, истерзанных пленниц на полу, представил, как расползается тончайшая пленка под его руками. И сжал кулаки, пряча их за спину.

— Больно? — глухо спросил, кусая губу, начавшую снова кровить. Тайя отрицательно замотала головой и обернулась через плечо.

— Ты чего?

— Ничего, — он сел и задрал голову к потолку, чувствуя, как по телу расползается жар. Наверное, побагровел с головы до ног. С ума сходит как мальчишка. — Оденься, все хорошо.

Тайя прижала рубаху к груди и тоже села, вглядываясь в закрытые глаза и напряженное лицо: Карину явно было нехорошо, он ощущался сжатой до предела пружиной, которая, стоит только тронуть, как сработает, заискрится весь.

Стал поспешно выбираться из кровати, путаясь в покрывалах.

— А-а-а, — протянула Тайя, наблюдая за его судорожными и бестолковыми движениями. — Это то, чем нам нельзя заниматься, да?

— Вроде того, — коротко бросил Карин, освободив, наконец, ногу из плена. Дальше по плану были холодные обливания и приведение в порядок головы. Потом можно было встретиться с отцом, но мысль об этом не принесла ожидаемого результата, все так же хотелось плюнуть на все и вернуться обратно в кровать. Пусть там внизу хоть пропадут все.

Карин протяжно застонал и с силой двинул кулаком по стене, чувствуя, как внутри все скручивается узлом, и больно тянут сведенные судорогой мышцы. Желания становились намного сильнее его воли, вопрос был только в том, сколько он сможет выдержать. Тайя была так близко и ждала, когда же он даст трещину, словно это было неизбежно. Ее глаза сверкали ярче звезд, рука так трогательно прижимала одежду…

Громкий стук заставил его вздрогнуть и начать затравленно озираться, будто все его мысли были живописно зарисованы по всей комнате. Выдохнул и прижал дрожащую руку к глазам, на миг привалился к стене, пережидая внезапную вялость во всем теле после напряжения.

— Проснулся? — на весь постоялый двор закричал отец с другой стороны двери. — Быстро открывай!

Снова резкие удары по дереву, и еще чей-то голос, Карин не разобрал. Оглянулся, но Тайя уже с головой спряталась под одеялом, заслышав незнакомый голос, только оттуда узнала, кто такой нетерпеливый.

— Отец, — уже спокойно пояснил Карин. Тайя замолчала совсем, только сжалась еще сильнее, надеясь, что ее не заметят. — Не переживай так, — вздохнул. — Когда-нибудь вам пришлось бы встретиться. Тем более он видел тебя уже.

Первым делом Сивер оглядел сына, приметив и сбои в дыхании, и взъерошенные волосы, расширенные зрачки и лихорадочный блеск глаз, взгляд которых был устремлен куда угодно, только не на отца. Все признаки возбуждения были налицо, но удовлетворено оно, к великому облегчению Сивера, не было. Он схватил Карина за плечи и с силой встряхнул, надеясь привести в чувство.

— Ты же сказал, что не такой! — и перевел осуждающий взгляд на кровать.

— Не здесь. Спустимся вниз.

Резкие слова отрезвили Сивера, остановив следующую гневную тираду, готовую уже вылететь наружу. Карин вырвался из его рук и подтолкнул отца к выходу. За дверью топтался Данко, всем своим видом выражая сочувствие ситуации, в которой оказался его друг. Но сказать что-либо остерегся, только развел руками за спиной старшего.

Внизу было пусто, час еще был совсем ранний. Хозяин, вовсю зевая, подгонял кухарку, чтобы накрыла на стол для гостей, поднявшихся ни свет ни заря. С низким поклоном вернул все серебро, уплаченное за комнаты, и лишь замахал руками, пятясь и бормоча, что совесть не позволяет обирать посланного свыше воина и его родичей.

— Посланного свыше? — задумчиво повторил Бел. — Точно ведь, свалился на голову неожиданно, переполошил всех. До сих пор в дрожь бросает, как говорить начинает, не привыкну никак. Был один, — усмехнулся, — а стало трое. Что дальше делать-то собираетесь?

— Вернемся домой сейчас же, — твердо ответил Сивер и покосился на Карина, рассеянно ковырявшего ложкой в своей миске. — Кое-кому пора серьезно заняться обучением…

— Нет, — качнул головой Карин под изумленный вдох всех, кто сидел за столом. Сивер с силой опустил кружку на стол, не веря, что опять слушает возражения от послушного до недавнего времени ребенка.

— И что ты собираешься делать? — поинтересовался, сдерживая гнев.

— Я собираюсь взять ее в жены и жить так, как хочу я, а не так, как хочешь ты, — Карин так же не поднимал головы, определенно испытывая неловкость от спора, но в голосе проявился холод. Гостята вдруг преисполнился гордости, как будто он воспитал этого молодого мужчину, отстаивавшего свои интересы, хотя, если подумать, то жизнь в селе и постоянные ограничения и добавили ему недостающей жесткости. Хлебнул браги, приготовился слушать дальше.

— Но ты обещан богам! — крикнул Сивер, привлекая внимание даже хозяина и кухарки, выглянувшей из-за двери. — Ты не можешь!

— Что не могу? Любить ее не могу? — сжал кулаки Карин. Со всего размаха ударил по столу, попав при этом по кружке, даже зарычал. — Как же тогда быть с тем, что я чувствую? Да, знаю, что нежить, знаю, что мавка. Знаю, что сердце у нас одно на двоих. Мое! — Распластал ободранные пальцы на своей груди, пачкая одежду в кровь. — Но я добровольно им делюсь, его хватит, чтобы она жила. Рядом со мной!

— Карин! — потрясенно выговорил Данко. Карин сник, ссутулился, словно разом потерял все силы. Устало огляделся вокруг, на когда-то потерянного друга, на приютивших его людей, слушавших с выражением ужаса на лицах, на отца, вырастившего его и теперь говорившего страшные вещи о каких-то жертвах, которые он должен принести.

— Я люблю ее, — повторил он. — И выберу ее в любом случае. Можешь вырвать мне сердце прямо здесь и сейчас, только так удержишь.

— Она тебя приворожила… — потрясение от слов Карина заставило смуглого Сивера побледнеть. Он добавил сдавленно, все еще надеясь, что сын образумится и вернется на свой путь, которому следовал неуклонно двадцать лет: — Ты же из дивьего народа… Как можно?

— Мы друг друга приворожили, — возразил Карин, — если уж смотреть с такой стороны. Она такая, какая есть. И я не могу изменить свою природу. Мы замкнулись друг на друге, так что просто оставьте нас в покое. Не можете принять — забудьте о нас.

— Она на самом деле мавка? — неверяще вскричал Бел, озвучив вопрос всех сельчан. Вскочил со стула, потом сел обратно, дернул себя за бороду, выражая крайнюю растерянность. — Как быть такое может⁇ Скажи! — потребовал у Карина, хмуро глядящего на него. — Скажи, что он все придумал!

— Тайя — человек, — Карин вздернул вверх брови на тяжелый взгляд отца. — И на этом все. Сейчас — она человек, и им же останется.

— Она убьет тебя, — предрек Сивер, сжимая зубы до скрипа.

— Уже много раз она могла это сделать, — более спокойно ответил Карин. — Но вот только я до сих пор жив. Очень странное поведение для той, кто, по твоему убеждению, жаждет узреть мой хладный труп. Не так ли?

Шестеро человек смотрели друг на друга как давние враги, напряженно, настороженно. Казалось, еще секунда, и они сцепятся как волки из чужих стай.

— Дурак! — выплюнул наконец Сивер, не сдержавши уже чисто отцовского негодования. И отвесил Карину подзатыльник, как обычному нашкодившему подростку. — Мальчишка! Даже невесту не мог нормальную выбрать! Все у тебя через пень-колоду!

Уровень напряжения, висевшего в воздухе, начал понижаться. Миг Данко и Солн смотрели на старшего, а в следующий уже хохотали, согнувшись пополам. Даже Сивер, глядя на них, не удержал подобие улыбки. Ткнул еще раз сына, дернувшего щекой, в плечо, уже не так сильно.

— Ладно уж, — проворчал едва слышно. — Наверное, должен радоваться, что упыря домой не привел. Но спать в одной кровати…

— Отец!

— Что отец? — при этих словах Данко заинтересованно подтолкнул ногой Карина, тот зашипел на него в ответ. Сивер продолжил кипятиться: — Мой сын спит с женщиной в одной кровати! Как, по-твоему, я должен расценить это?

— Тоже удивился, узнав, откуда я взялся, — как ни в чем не бывало отозвался Карин, вызвав сдавленный смех за столом. Поднял глаза на Сивера, потерявшего дар речи от подобной наглости. — Мой отец и моя мать… До сих пор привыкаю…

— Такой занимательной беседы я отродясь еще не слыхал, — давясь брагой, вымолвил Бел.

Любовь

— Они точно меня не выгонят?

— Точно. Смотри под ноги.

— Дождутся, когда тебя не будет рядом, и…

— Я буду рядом.

— Но ты не можешь ходить со мной постоянно.

— Могу и буду. Если тебе так спокойнее, привяжу к себе цепью.

— Замолчите уже, — обернулся Данко, идя немного впереди. — Завидно вообще-то… Подумайте о других, кому еще некого к себе привязывать. Иду тут, слезы пускаю.

Карин улыбнулся Тайе и обнял ее крепче, с радостью чувствуя, как часто колотится ее сердце от испуга перед жителями Северных гор. От страха ли, волнения или страсти, но оно билось, и это наполняло его восторгом. Отец хмурился, ведя их скрытой тропой, но молчал: они все выяснили за столом в далеком уже городке.

Знакомство прошло напряженно, Тайя все время пряталась за Карином, Сивер держал руки за спиной и опасался сказать что-нибудь лишнее, так и рвавшееся с языка. Болтал в основном Бел, украдкой вытиравший щеки при мысли о скором расставании. Отдал Карину на прощание колечко, снятое с бороды. И велел обязательно наведываться в гости. Солн с отцом обещали приехать сами вскорости.

Городские собрали в дорогу столько даров, что унести их было просто невозможно. Напоследок, пряча глаза, явился Идан просить прощения, уверяя, что ведьма его попутала и заставила. Данко, сгружавший свертки и корзины в повозку купца, не поверил городскому помощнику ни на миг, косо глянул и велел убираться. Толпа мигом выставила Идана за пределы корчмы. Сам глава Рослав не явился. Околдован ли он был или добровольно пошел на сделку с ведьмой — так никто и не узнал.

Но пришли оборотни. Совершенно неожиданно волки возникли во дворе вместе с Преславом и Ланом, заставив людей застыть. Карин, разглядев их в окно, сбежал вниз и крепко обнялся с уже товарищами, с которыми пережил столь трудные времена и одному из которых был обязан за жизнь Тайи.

— Мы уходим, — сказал ему Преслав и обвел рукой свою стаю. — Им не место среди людей, не могут обернуться обратно. Идем в леса, там и останемся, думаю, навсегда.

— Я могу помочь? — тут же спросил Карин. — Я должен тебе, хоть так отплачу.

— Ничего ты не должен, разве что встречу когда-нибудь, — Преслав на миг зажмурился. — Прекрати раздавать себя, я тебе уже говорил это. У тебя есть о ком заботиться, вот и делись с ней.

Лан кивнул, благодаря. Преслав хлопнул по плечу, и стая исчезла так же быстро, как и появилась, оставив Карину смутную тоску. Вздохнул, потряс головой. Когда-нибудь они действительно встретятся, грустить не стоит.

Камни перед ними расступились столь внезапно, что солнце моментально ослепило путников. Тропка вывела на крутой выступ на вершине гребня и ветер подхватил полы плащей мужчин, закрутив вокруг ног. Тайя поежилась в тонкой тунике, подаренной одной из городских, Карин сразу же накинул ей на плечи свой плащ, туго завязал тесемку у горла и надвинул на голову капюшон. Сердце забилось чаще при виде порозовевших щек и сверкающих глаз девушки, он счастливо вздохнул, совсем не ощущая ледяных порывов, забиравшихся под рубаху.

— Замерзнешь же, — проворчал Данко. — Идем вниз.

Тайя осторожно подошла к краю, чтобы взглянуть вниз. Карин, помня о своем собственном падении, тут же схватил ее за руку, удерживая, не пуская дальше.

— Отошли бы вы оттуда, — напряженно приказал Сивер и добавил для Карина: — Больше чтобы на вершинах я тебя не видел. И вообще, выше чем на локоть чтобы от земли не поднимался.

Карин рассмеялся. Данко покривился, тоже желая вымучить улыбку, но вышла кислая мина, как вспомнил себя, орущего вниз, в темноту. Только Тайя, не слушая, вглядывалась вдаль.

— Я будто видела уже это.

— Где бы ты могла это видеть? Идем, — Карин потянул ее за руку вниз. — Покажу тебе дом.

Послушно Тайя пошла по тропинке меж камней, потом появились редкие деревья, становившиеся все гуще, чем ниже они сходили. Перед глазами упорно маячило однажды привидевшееся падение в долину, когда дух захватило от высоты, и она постоянно оглядывалась, понимая, что не может быть это правдой. Но горы были те же, и поселения внизу расположены так же. И, кажется, даже ветер приносил тот же запах цветов, которых и быть сейчас не могло — наступала зима.

С усилием выбросила из головы образ и огляделась вокруг.

— Карин, — потянула его за руку и тот тотчас же замедлился, махнув рукой отцу и Данко, чтобы шли дальше. — Тут есть мавки?

— Русалки есть точно, внизу река, — Карин пожал плечами — больше ни с кем и не встречался. — Не знаю, если честно, никто из местных не говорил о них. Но, — он быстро поцеловал Тайю, — если и есть, они никого не беспокоят. Думаю, подружишься с ними.

У узкой расселины, ведущей в глубь горы, виднелась груда шкур, рядом с ней присел Данко, разглядывая. Сивер недоуменно морщился:

— Это еще что такое?

— Похоже на шкуры, — сказал Карин, подходя ближе.

— Это я понимаю. Откуда они здесь? — Сивер приподнял одну, провел рукой по гладкому меху. — Мягкий какой.

— Подарок от лесных жителей, — негромко сообщила Тайя удивленным мужчинам. От мавок за помощь. Данко тут же вцепился в шкуры.

— Здорово как! На зиму — лучше и не придумаешь! — крикнул в сторону леса: — Спасибо!

— Замолчи уже! — прикрикнул Сивер. — Шумный какой. Тащи внутрь, раз подарок.

Под каменным сводом царила тишина. Полутемный коридор, расширенный искусственно руками людей, вел вниз с небольшим уклоном, теряясь во мраке, чуть дальше расходился лабиринтом, и Сивер свернул в один из проходов, на небольшую площадку, где сырости уже стало меньше. Круто вниз вели ступени, оттуда уже пахнуло теплом и травами, враз заставив озябших путников покрыться мурашками. Тайя испуганно сжала руку Карина, он ободряюще ей улыбнулся и ступил на лестницу.

* * *

— Я твоя.

— Я твой.

— Клянусь быть рядом до конца. Клянусь разделить с тобой судьбу и жизнь. Клянусь заботиться о тебе, что бы ни случилось. Никогда не покину тебя, да будут мне в этом свидетелями земля, вода и воздух.

— Клянусь быть рядом до конца. Клянусь разделить с тобой судьбу и жизнь. Клянусь заботиться о тебе, что бы ни случилось. Клянусь отдать тебе все, что у меня есть. Мой дом — твой дом. Мое сердце — твое сердце. Моя кровь — твоя кровь. Клянусь защищать тебя до конца жизни, никогда не покину тебя, да будут мне в этом свидетелями земля, вода и воздух.

Карин изменил слова свадебной клятвы, и это заметили все в огромном подземном зале, освещенном сотнями светильников. Заметил и волхв, но лишь чуть улыбнулся, как и все, зная, что за невесту берет парень в жены. И продолжил церемонию, связав руки молодых расшитыми лентами и возложив им на головы венки из живых цветов, неведомо как появившихся утром у входа в пещеры.

Воздух наполнился тонким ароматом лилий, расставленных у стен, Тайя подняла счастливые глаза на жениха и вдруг расплакалась, к ужасу самого Карина, тут же испуганно выдохнувшего:

— Что?

— Просто… — невеста утерла слезы и оглядела сотни людей за спиной, хранящих торжественную тишину. Нервно расправила подол красивейшего платья такого красного цвета, что аж в глазах рябило. Впереди стояли старшие и смотрели уже не столь враждебно, смирившись. Молодежь вовсю улыбалась за их спинами, предвкушая последующее за обрядом веселье. — Кажется, будто я стала частью чего-то важного. Настолько большого, что не помещается внутри, будто грудь разрывается от чувств…

— Ко мне, надеюсь? — шепнул Карин, успокаиваясь. Наклонился и проговорил на ухо: — А насчет чего-то большого, что не помещается внутри…

— Прекрати сейчас же! — воскликнула Тайя, моментально заливаясь краской под укоризненным взглядом волхва. Карин и его шуточки, с каждым днем становившиеся все более откровенными, доводили ее до помешательства.

Молодой муж спрятал довольную улыбку и обратил полное серьезности лицо вперед, внимая разносившемуся под сводами строгому голосу.

Не сразу, но Тайю приняли. Не сразу, но приняли и его иной путь, не целителя, а мужа.

Старшие лютовали, кричали, напоминали о долге, угрожали гневом богов. Молодежь пряталась по углам и тоже шептались вовсю, гадая, чем окончится противостояние их единственного одаренного лекаря и толпы стариков. Тайя боялась выйти из выделенной ей комнаты, ловя на себе вначале опасливые, а потом и заинтересованные взгляды. Сивер ходил мрачнее тучи. Карин внешне сохранял невозмутимость, внутри обмирая от страха.

В конце концов старшие начали умолять, но Карин ни разу не дрогнул. Выслушав в который раз общее собрание, встал, низко поклонился старикам и спокойно заявил, что благодарен за приют, и что завтра же покинет Северные горы, потому что не желает создавать проблемы их жителям.

После этого крики поутихли, старшие задумались.

Тайя, не помня себя от волнения за парня, нервно грызла ногти, покуда Избор и Милен старались отвлечь ее, рассказывая местные обычаи, которые ей могут и не пригодиться — уж слишком все взъелись на Карина за его выбор.

И все же почти месяц споров привел к примирению и принятию действительности. И в присутствии огромного количества свидетелей Сивер отдал сына Тайе. А лекарь Бел, приведенный на свадьбу вместо отца, отдал Тайю Карину. Под оглушительные выкрики Карин подарил скромный поцелуй жене. Потом взял ее за руку и повел за собой.

— Куда вы? — преградил им дорогу Сивер.

— Условия соблюдены, мы женаты, — Карин обвел глазами зал и гостей, начавших уже тянуться к столам. — Не думаю, что кто-то вспомнит о нас ближайшее время, а у нас еще осталось незаконченным одно крайне важное дело.

— Карин! — пискнула Тайя, дергая его за руку. Что он такое говорит в присутствии родителя, у которого глаза на лоб полезли.

— Сын! — воскликнул Сивер после секундного замешательства.

— Да, отец? — поднял бровь Карин и стянул с себя надоевшую повязку, сдерживающую волосы. — Никаких проводов не будет, и укладываний тоже. Уверен, найду дорогу сам и справлюсь тоже без напутствий. — Быстро поклонился застывшему отцу, обошел его и направился к выходу, посмеиваясь от возмущенного бормотания Тайи. Она не поспевала за ним, поэтому он просто подхватил жену на руки и под громкий рев вынес наружу, спеша, пока гости не сообразили, что к чему, и не увязались следом.

Его жилище было выше, и дверь там была крепче и толще. Только оказавшись внутри своей комнаты, поставил девушку на пол и задвинул тяжелый засов. Пусть теперь ломятся, вряд ли попадут внутрь.

— Карин? — голос Тайи был испуганным.

— Мм?

— Ты правда собираешься… — бросила быстрый взгляд на кровать, понимая, что сегодня он уже не остановится: все преграды, сдерживающие его, исчезли. Время отступлений закончилось. — Мне страшно.

— Мне тоже, — сказав так, понял, что боится. Как она воспримет его, не причинит ли ей боль, останется ли она с ним, хватит ли его сил, чтобы удержать ее рядом. Невольно прижал руку к груди, умоляя свое сердце биться так долго, насколько это возможно. Поднял глаза на побледневшую жену, судорожно комкающую юбку и выглядевшую так, словно в любой момент готова рвануть с места и бежать. — Помнишь сарай? — Тайя быстро кивнула. — Тебе же было хорошо? — Снова кивок и настороженный взгляд, который сведет его с ума. Карин едва не застонал. — Ладно, хорошо. Мы, в конце концов, не обязаны. Просто ложись спать, ты устала.

— А ты?

— И я. Устал. Да. — Карин чересчур резко рванул ворот рубахи, которая впилась ему в шею. Разжал пальцы. — Ты права, надо привыкнуть друг к другу.

И замер, когда за тесемки потянули его вниз.

— Сделаешь то же самое, что тогда? На соломе? — шепнула Тайя, обдавая жарким дыханием его ухо, заставив все внутренности сжаться в болезненный комок. — Перед тем, как проснулся…?

— Люблю тебя! — выдохнул Карин и нашел ленту в ее волосах. — Насколько помню, эта часть валялась где-то отдельно от нас… С нее и начнем.

* * *

С полей уже сошел снег, когда они встретили кузнеца. Гуляя вдвоем по лесу, вдруг услышали стук топора. Переглянувшись, направились в ту сторону посмотреть, кто решился забраться так высоко за дровами. И не поверили своим глазам.

— Кий? — нерешительно спросил Карин широкую спину. Да нет же, ему точно показалось. Но великан обернулся и широкая улыбка расцвела на его лице.

— Карин! — топор повис в руке. — Я знал, что ты вернулся, но все никак не удавалось встретиться, — он рассмеялся и развел руками. — Ты замуровался в своей горе и носа не показывал. Вот и прихожу иногда, думаю, встретимся, может.

— Дядька Кий, — повторил Карин. И бросился к нему, как к старому знакомому, которого сто лет не видел. Крепко сжал его, вглядываясь в лицо вполне живого человека. — Но… Разве вы не…

— Уряна, — понимающе кивнул Кий и указал глазами за спину мужчины. — Глянь-ка сам.

Тайя держала русалку за руки, выслушивая быстрый рассказ, иногда бросая на мужа нежные взгляды. Кий усмехнулся.

— Ты ей памяти тогда, у речки, немного вернул. Решили мы пожить как люди нормальные. Да и отца она вспомнила. — Снова рассмеялся, вспомнив свои приключения в доме новоявленного родича. — Представь, пришлось его ловить по всей избе. Как ненормальный носился кругами, пока не сомлел, все не верил, что дочка вернулась.

— Живой, — тупо сказал Карин, все то время ощущая груз вины. Вдруг разозлился. — Мог бы и сообщить! Дядька Бел знает⁇

— А как же, — хмыкнул Кий, и у Карина зачесались руки дать ему хорошую зуботычину. — Мы после вашей свадьбы встретились. Он к нам в избу сам пришел, хотел с отцом Уряны повидаться. А тут я ему дверь открываю — он чуть на пороге и не растянулся.

— Вот олух, — с досадой пробормотал Карин. С другой стороны, ощутил радость от того, что кузнецпоселился совсем рядом. Как вернулась часть утерянного. Глубоко вздохнул. — И как она, жизнь семейная?

— Сам и скажи мне, муж, хорошо ли, когда любимая рядом?

Тайя подняла голову, словно почувствовала его взгляд. Губы Карина растянулись в глупейшей улыбке, едва их глаза встретились, и кузнецу пришлось толкнуть того в бок, возвращая в реальность.

— Да! — крикнул Карин во весь голос, задрав голову к небу. Уряна чуть улыбнулась, словно понимала, о чем шел разговор. Тайя просто улыбнулась, потому что видела мужа счастливым. — Да! Лучше не бывает!

Весь день Тайя мучительно размышляла об отношениях. Пока убиралась в комнате, пока мела с другими женщинами зал, готовила ужин. Она спросила у Уряны, как жить они собираются в будущем, когда один из них начнет стареть, а вторая сохранит свою молодость и вечное существование. И получила неожиданный ответ, что так долго тянуть они не будут, до смерти одного от старости.

Этой же ночью, глядя в темноту, позвала мужа:

— Карин?

— Да, душа моя?

— Боги накажут тебя за то, что ослушался?

Он сел, повозился немного и зажег светильник, повесил на стену, после чего обернулся к закутанной в одеяло Тайе, чтобы увидеть ее тоскливый взгляд. Самому стало не по себе, когда она озвучила думы, без конца мучившие его.

— Они уже наказали, отняв годы жизни, — показал ей седую прядь в своих темных волосах, появившуюся за одну ночь, и которую он старательно прятал ото всех. Надеялся, что там, наверху, не будут столь жестоки и позволят ему прожить хотя бы недолгую жизнь рядом с женой. Большего ему и не нужно было.

— Я не хочу оставаться одна, — голос Тайи задрожал и она поспешно спрятала лицо на груди мужа, крепко обхватив его талию. — Обещай мне…

— Что? — приподнял бровь Карин, поглаживая мягкие волосы, распущенные сейчас и укрывающие их.

— Что заберешь меня с собой. Что мы умрем вместе. Что я не вернусь в лес оплакивать тебя до скончания веков!

Не просит же она в самом деле, чтобы он убил ее перед своей смертью? Карин похолодел.

— Не глупи! — ответил резко, на миг представив это. — Никогда я такого не сделаю, и ты прекрасно это знаешь! Ты не будешь одна, с тобой останутся дети, внуки…

— Правнуки, пра-пра… И сколько это будет продолжаться? — выкрикнула Тайя, приподнимаясь и вглядываясь в лицо мужа с отчаянием. — Ты правда желаешь мне такого существования? Чтобы я бесконечно хоронила детей?

— Тише, — Карин опять обнял ее, глуша нараставшую панику уже в себе. Он понимал ее, ее желание, ведь и сам не хотел бы остаться на свете без своей половинки. Была у него одна мысль. — Хорошо. Я попробую. Связать наши жизни так, что один не сможет без другого. Но это значит, что если завтра я случайно сломаю себе шею, ты точно так же упадешь замертво.

— Это мне нравится, — шепнула Тайя, успокаиваясь. — Постарайся связать хорошо, муж мой, чтобы не было ошибки. А я прослежу, чтобы твоя шея осталась целой до старости.

Навь

— Странно тут как-то, — бормотал Волот, спотыкаясь на каждом шагу. Ноги будто сами выискивали малейшую щель между бревнами моста, чтобы забраться туда и застрять. Глянул в одну сторону, вторую, но со всех сторон его окружала лишь Огненная река, плюющая брызгами на странного вида перила, будто ребра невиданного зверя обступили проход. Вперед идти совсем не хотелось, но и назад пути не было — бес рыкнул и подогнал его плетью. Волот поплелся дальше.

— И все же, та девчонка, вот не пойму я…

— Шевели копытами! — прикрикнул бес и опять замахнулся. Душа ускорилась, глянула на свои ноги, ожидая и в самом деле увидеть копыта, но по доскам шлепали босые вполне обычные ступни. Волот облегченно выдохнул и продолжил надоедать своему проводнику, который уже отчаянно вглядывался в конец пути, чтобы сдать упертого грешника кому-нибудь другому.

— Меня как будто что-то гложет при виде ее. И это выворачивает, — душа обернулась. — Все же из-за нее, и лекарь тот взъелся из-за девки той. Если бы не она…

— Вина тебя жрет, скотина, — не выдержал бес. — За две загубленные из-за груды бревен жизни.

— О чем ты? — вскинулся Волот, невольно замедлившись. Бес треснул себя по лбу.

— Невесту брата убил? — И сам себе ответил. — Убил, скинул со скалы вниз. А знал ли ты, что ребенка она носила? Племянницу твою? Вот и считай — одна русалка, вторая мавка. Итого две.

— Как мавка? — опешил Волот, и вовсе остановившись.

— Нерожденный ребенок. Который и будоражил твою гнилую душонку. Шагай давай!

Междумирье

— Он истончил свою блестящую нить, — разочарованно молвила Недоля. — Глупый мальчишка добровольно разделил все отпущенные ему блага с низшей нечистью. Как и свою судьбу. Они проживут недолгую жизнь смертных вместо положенных им веков.

— Может, в этом и есть счастье? — таинственно усмехнулась Доля. — Прожить так, как хочешь, и с тем, с кем хочешь? Всем ли ты довольна, сестра, лишь наблюдая, но не участвуя?

— Столько девок встретилось ему на пути… И выбрал же самую убогую, — пробормотала Недоля, ничего не ответив на вопрос о счастье. Она просто существовала и делала свое дело. Счастье — что оно такое?

— Он выбирал сердцем. С твоей помощью, кстати. В этот раз, сестра, ты сыграла чужую роль, подарив смертному любовь вместо долгого благочестивого одиночества. А ты, — Доля шикнула на кошку, подбиравшуюся ближе, — еще раз тронешь нитку — и превратишься сама в клубок шерсти!

Белая кошка снова замерла, следя за тоненькой светящейся ниточкой на веретене. Недоля легонько пригладила ее за мягким ушком.

Оглавление

Междумирье

Явь

Привлечение

Привыкание

Ссоры

Терпение

Служение

Дружба

Любовь

Навь

Междумирье