Фонтаны Лояны [Марина Дробкова] (fb2) читать онлайн

Наталья Витько, Марина Дробко Фонтаны Лояны

А отпуск… Отпуска у Леры не было давно. Так давно, что она разучилась им пользоваться. Почти все дни провалялась в номере с книжкой (настоящей бумажной!), изредка выбираясь на прогулки, пару раз съездила на экскурсии — и, едва ли не испугавшись шумной, красочной, яркой атмосферы Лояны, круговорота лиц и сменяющих друг друга экзотических пейзажей, вновь заперлась в тишине и покое отеля.

Но сегодня Лера обязательно, непременно должна увидеть эти фонтаны. Девушка решительно тряхнула головой. В конце концов, сколько можно смотреть из окна на бледные воды Океана.

* * *

Она шла по улице старого города с низенькими домами, рассеянно глядя на прохожих, и твердила про себя: «Не забыть вытащить фотоаппарат. Не забыть. Не забыть заснять эти фонтаны. Хоть будет что вспомнить…»

Площадь представляла собой восьмиугольник, опоясанный — с единственным входом — каналом, в середине несколько бассейнов, виденных Лерой в рекламке. Девушка пришла рановато: фонтаны пока не работали. Множество туристов, да и местных жителей прогуливалось по площади в ожидании шоу. Было ещё совсем светло. На Лояне сумерки почти незаметны: тьма наступает внезапно. Лера достала фотоаппарат, проверила вспышку. Хорошо бы попросить кого-нибудь сфотографировать её на этой площади, всё-таки вокруг старинные красивые дома. Когда начнётся шоу, будет не до этого. К кому бы обратиться?

Лера огляделась, рассматривая публику.

— Молодой человек! Извините…

Он обернулся.

Высокий. Темноволосый и немного смуглый. И улыбается совсем чуть-чуть, уголками губ. И глазами.

Лера попросила сфотографировать её, он охотно согласился. Щёлкая фотоаппаратом, спрашивал, где она остановилась, как ей нравится планета, и болтал о разных вещах. Она отвечала, тоже что-то спрашивала, и вроде разговор не представлял собой ничего особенного. Обычный трёп случайных знакомых.

Но что-то шло не так. Лера, пожалуй, даже не смогла бы объяснить, что именно, но всей кожей ощущала это.

Быстро стемнело, и заработали фонтаны.

— Вы в первый раз на шоу? — спросил он Леру, возвращая девушке фотоаппарат и увлекая её за собой к центру площади.

— Да, а вы?

— А я уже видел. Смотрите…

Он стал объяснять, что произойдёт в следующую минуту. А Лера и слушала, и не слушала. Она смотрела на сияющие струи, образовавшие арки вдоль канала так, что казалось, полукругом тянется водная галерея. Потом центр площади словно взорвался — и тысячи цветных струй взвились в темнеющее небо. Сверкающие водяные столбы рвались ввысь и обрушивались бурными потоками. Оранжевыми и голубыми. И немножко золотистыми.

Фонтаны — как вскрик. Всплеск жизни.

— Пойдёмте? — он вновь протянул ей руку, и они побежали в центр площади. Там, прямо между камней, были установлены форсунки, Лера даже не сразу их заметила. — Вперёд!

И они ринулись в узкую полоску между рядами труб. Внезапно выстрелами водяных струй разразилась площадь вокруг. Он увлёк девушку под пересекающиеся арки водяной галереи, и они пробежали вдоль канала. А вокруг взлетала вода, осыпая их брызгами, отливая разноцветьем, и играла музыка.

— Слышишь? Это поют фонтаны. Как тебя зовут?

Он почти сразу перешёл на «ты», но это казалось таким естественным. Он не отпускал её руки, стоя совсем рядом. Незнакомый, но такой близкий. Порывистый, весёлый и смелый.

— Лера.

— Вадим.

Он прижал её к себе и поцеловал.

* * *

Они встретились на следующий день и отправились гулять вдоль берега. Над Океаном висела полупрозрачная облачная дымка, навевая прохладу.

Вадим родился на Земле, но бывал там нечасто — работа корабельного врача в дальних экспедициях не позволяла. Лера дивилась такому образу жизни — жизни кочевника, вечного странника, искателя приключений. Почти не видеть родителей, не иметь семьи, домом считать каюту на судне…

— Я сам выбрал. Можно было остаться на Земле и проводить дни за операционным столом. Но я не создан для постоянства. И очень скучаю без звёзд.

Казалось, без видимой причины Леру что-то кольнуло. «Не создан для постоянства. Не создан для постоянства»…

— Но иногда, особенно когда мало работы, становится грустно. Потому что рядом нет близкого человека…

Лера ступала по песку, увязая каблучками. Кровь приливала к вискам, колотясь отчаянно и горячо. Зачем он это сказал? Теперь она начнёт надеяться. Раньше времени. Когда ещё ничего не понятно. Неизвестно. Когда одним неосторожным словом, непониманием можно испортить такие хрупкие, чудесные отношения…

Внезапно Вадим остановился, глядя на Леру тёмными, глубокими, как космос, глазами. Девушку бросило в жар. Как же он хорош: красивый, спокойный и сильный, с ним чувствуешь себя легко и уверенно, но опасность — опасность! — излучает всё его существо.

«Не приближайся!» — шепчут чуть слышно волны.

«Не приближайся! Не сделай ошибку», — свистит в вышине ветер.

«Не приближайся. Сгоришь!» — вторит оранжевое светило.

— Я боюсь тебя… — чуть слышно прошептала Лера.

Чёрные, выгнутые широкими дугами брови Вадима поползли вверх.

— Почему?

И голос. Какой у него голос! Он гипнотизирует, обволакивает, в нём словно таешь, плавишься…

— Не знаю.

— А давай преодолевать страх вместе. Возьмём лодку?

Взяв Леру за обе руки, он чуть притянул её к себе. Вот оно, пламя, уже близко. Тело отзывается, трепещет, и нет сил сопротивляться…

Губы горячие и властные.

Мир кружится.

Темно.

* * *

Кабинки канатной дороги, тончайшей полоской прочертившей небо над заливом, казались снизу крохотными и ненадёжными. Лера поёжилась. Не то чтобы она боялась высоты, но по доброй воле и без особой надобности лезть на верхотуру… Ладно, уже согласилась, отступать некуда. Она оглянулась, поймала насмешливый и в то же время ободряющий взгляд спутника и решительно шагнула за ограждение.

Легкий и приятный внизу ветерок с Океана на высоте становился очень холодным — теперь Лера поняла, почему Вадим привел её сюда в полдень, а не вчера вечером, и зачем прихватил куртки. Даже стоящая в зените оранжевая Звезда не согревала, а Океан с такой высоты казался просто ледяным. Вадим прижал пристально вглядывающуюся вдаль девушку к себе — и тут у неё в сумке запиликал телефон. Впервые за весь отпуск. Межпланетная связь — дорогое удовольствие, до сих пор родня ограничивалась эсэмэсками раз в три-четыре дня…

Побелев от напряжения, Лера вырвалась из объятий Вадима и начала нервно копаться в сумочке.

— Алло! Мама? Что… — голос девушки сорвался. Она несколько секунд слушала, потом ровным, безэмоциональным тоном произнесла: — Да, да. Я поняла. Да. — И, прервав связь, уронила руку с телефоном.

Потеряв интерес к пейзажу и вообще к происходящему вокруг, она спрятала лицо на груди Вадима и, не реагируя на все попытки расспросить, что случилось, молчала. Потом он вёл Леру в сторону отеля, а она продолжала молчать и только сжимала его руку — сильно, до боли. Лишь сев за столик в кафешке и по-прежнему не выпуская его руки, она посмотрела в глаза Вадиму и заговорила, медленно, будто выталкивая из себя слова:

— Умер дед. Неделю назад. Уже похоронили. Мне не сказали. Не хотели ломать отпуск. Он давно болел, очень. Все знали: не сегодня завтра случится. Вот. Случилось. Завтра — девять дней. И мне надо лететь. Сейчас. — Не выдержав пронзительного взгляда карих глаз, Лера отвернулась и так же монотонно продолжила: — Я с дедом попрощалась уже давно. Знала. Чувствовала. На похороны не позвали… — Она в недоумении помотала головой. — А на девять дней… Это же какой-то религиозный обряд, да? Мы не соблюдаем религиозных обрядов. Вся семья. Почему — девять дней? Так положено, да. Зачем? И именно сейчас! — В голосе девушки прорезалась высокая, надрывная нотка, и тут же вернулась монотонность. — Девять дней… Надо лететь. Надо взять билет на джампер…

* * *

Первое впечатление было — в квартире всё как обычно. Но нет — что-то явно изменилось, только секунд через десять Лера осознала: тяжёлая, затхлая, пропитанная лекарственными запахами атмосфера дома, где не первый месяц — лежачий больной, сменилась свежестью распахнутых настежь окон. Дверь в комнату к деду, обычно закрытая, отворена, внутри — ни пылинки, ни одной лишней вещи — словно в музее. Нет, не в музее — ничего напоминающего, никакого мемориала. Просто пустое, нежилое помещение — и всё. Лера стиснула зубы и прошла дальше — в большую комнату, где традиционно накрывали стол к любому семейному сборищу.

Там и впрямь оказался накрытый стол, правда — пока только скатертью, уставленной приборами. Мама с бабушкой всё ещё возились на кухне и прибытие Леры восприняли мимоходом, словно и не отсутствовала она почти месяц.

Лера постояла молча на пороге, понимая, что в кухонной суете вопросы — почему ей не сообщили о похоронах и как вообще всё произошло — прозвучат не слишком уместно и вряд ли вызовут что-то кроме раздражения. Ну разумеется, не сообщили из самых лучших побуждений — не красть же у нее лишнюю неделю отпуска, первого за пару лет, из-за события, которое рано или поздно должно было случиться и которого, если быть честными, почти вся семья ждала как облегчения. Дед много лет тяжело болел, прошлой осенью его разбил паралич. Он уже несколько недель не приходил в сознание, когда Лера улетала на Лояну. Зайдя тогда попрощаться к нему в комнату, девушка со скорбью смотрела на истончившиеся черты лица и седые волосы на подушке, понимая, что он не видит и не слышит внучку…

Однако, вернувшись, застать лишь пустоту в комнате оказалось до того дико, что Лера лишь тяжело вздохнула, увидев на книжной полке в зале большой портрет молодого Григория Алексеевича, перечёркнутый чёрной лентой в уголке. Словно сон — и нет сил проснуться.

И словно во сне она помогала носить блюда с салатами и закусками, отвечала на ритуальные вопросы мамы о том, как долетела, и бабушки — о самочувствии, словно во сне встречала брата с женой и сыном в прихожей, говорила о чём-то с племянником — и всё это время в голове у нее бился птицей в клетке вопрос: что я здесь делаю?!

Первый тост — не чокаясь, водкой — которую Лера не любила и не умела пить, второй — чтоб земля пухом, и далее — уже по традиции — за мужественно нёсшую все тяготы ухода за больным стариком его жену, за дочь, Лерину маму, за прочих членов семьи… И вот уже Леру теребят расспросами про отпуск, вот уже она раздаривает купленные таки сувениры, мысленно хваля себя за догадливость — не забыла захватить на, казалось бы, не самое уместное для их вручения сборище… Вот уже папа и Игорь перешли на коньяк и обсуждение последних политических и спортивных новостей, а мама рассказывает, как некрасиво повела себя дальняя родня, приехав на похороны деда и проигнорировав поминки с блинами. И видно — как же они устали, и мать, и бабушка, мысленно похоронившие Григория Алексеевича еще в тот далекий сентябрьский вечер, — и как они сейчас изо всех сил пытаются сохранять благопристойность. Но ещё пара рюмок — и про деда уже, похоже, не помнит вообще никто, просто собралась семья — и не отличить это сборище от дней рождений или посиделок на 8 Марта… И только с чёрно-белого портрета с траурной лентой в уголке снисходительно, с доброй усмешкой смотрит дед.

«А для меня ты — живой. Может, это и хорошо, что не позвали меня на похороны? — вдруг мелькает у Леры мысль. — Но что я делаю здесь сейчас?»

* * *

Регистрация на рейс заканчивалась. Лера то и дело поглядывала на часы. Ну где же Вадим? Он приехал провожать её, но внезапно куда-то исчез, ничего не объяснив.

Лера теребила в руках билет. Сознание того, что она улетает, улетает навсегда, не приходило. Отказывалось приходить. Отпуск кончался. Не хватило трёх дней. Трёх дней, чтобы…

Лера опустилась на чемодан, сжав руками голову от отчаяния. Через неделю Вадим отправляется в экспедицию, и больше она его не увидит. Космос безграничен. Какие бы ухищрения ни придумывали люди, они не научились становиться ближе друг к другу. Несмотря на межпланетную связь. Несмотря на джампер. Самое смешное, самое нелепое — ведь её приезд домой сейчас ничего не изменит. Никого не сделает счастливым. Просто — так надо. Так положено — собираться на девять дней. И не приехать — будет скандал…

— Лера! Слава богу, успел.

Вадим влетел в зал ожидания, держа в руках…

Лера улыбнулась, поднимаясь ему навстречу.

— Вот. Я подумал, что тебе захочется посмотреть и вспомнить настоящие. И, возможно, меня.

Он протянул ей «янтарный» фонтанчик.

* * *

Экспедиции в дальнее Внеземелье отправляют на лайнерах, которые не так быстры, как джамперы. Но какое это имеет значение?

Лера смотрела, как Вадим тестирует систему анабиоза, сидит за компьютером, возится с термостатами, и ей казалось, что она знает его много лет. Ведь несмотря на исследования космоса, новейшие технологии, абсолютную нехватку времени и бесцеремонное вмешательство виртуальной реальности в судьбы, люди остаются прежними. Они нуждаются друг в друге.

* * *

— Что значит «увольняюсь»? Да вы подумали, кто за вас будет работать? Вы о нас подумали?

Шеф, теперь уже бывший, рвал и метал, но Лера забрала документы и даже не оглянулась у порога.

* * *

— Куда ты собралась?

Мать кричала, отец отмалчивался, бабушка хмуро качала головой.

— Мы дали тебе возможность отдохнуть, не вызывая на похороны дедушки. Но уж на девять дней ты обязана была приехать! А явилась только сейчас, на полдня?! Кто он такой, этот Вадим? Вы не женаты, мы его не знаем, да ты сама едва знаешь его и бежишь сломя голову на край света?

— Обычное дело. Курортный роман во всей красе, — пожал плечами появившийся из прихожей брат. — Лерка, не дури.

Не было сил на объяснения. И смысла тоже не было. Лера подхватила вещи и пошла к выходу.

— Куда ты?!

* * *

Фонтанчик в руках звенел водяными струями. Оранжевыми и голубыми. И немножко золотистыми. Лера переводила взгляд с него на билет в руке и обратно, потом в упор — на Вадима. Он тоже смотрел на фонтан и молчал.

А за огромными стеклянными окнами здания космопорта вздыхал бледный Океан, терпеливо ожидая заката оранжевой Звезды, которая завтра вновь поднимется над горизонтом.

— Пять минут до взлёта. Регистрация заканчивается, — вещал бесстрастный голос, даже не подозревая, что в любую секунду может оборвать нить в паутине вероятностей. — Просьба пассажирам занять свои места. Пять минут до взлёта…