Хроника [Шах-Махмуд Чурас] (fb2) читать онлайн

Шах-Махмуд Чурас Хроника

ПРЕДИСЛОВИЕ

Настоящее издание представляет собой публикацию оригинальной части сочинения Шах-Махмуда б. мирзы Фазила Чураса, составленного около 1087/1676-77 г. и посвященного истории правителей Могольского государства^[1].

Эту часть сочинения можно рассматривать как логическое продолжение широко известного труда мирзы Мухаммад-Хайдара Дуглата Тарих-и Рашиди^[2], окончательно завершенного 30 зу-л-хиджжа 952/3 марта 1546 г. и посвященного истории Моголистана^[3] и Восточного Туркестана, а также правивших там Чагатаидов. Как известно, труд Шах-Махмуда Чураса не был первой попыткой составить продолжение к указанному сочинению, и у нашего автора имелись предшественники, о которых, справедливости ради отметим, он не знал. Но если Хайдар б. 'Али, составитель Тарих-и Хайдари^[4] и Махмуд б. Вали, автор Бахр ал-асрар фи мана-киб ал-ахйар^[5], остановившись на истории Могольского государства и доведя описание событий, потрясавших его, до своих дней, рассматривали их в рамках обширных всеобщих трудов по истории, что в немалой степени определило как их подход к описываемым событиям, так и подбор и изложение материала, то Шах-Махмуд целиком посвятил сочинение судьбам своей страны, написав его в форме истории местной династии^[6].

Материалы по истории Могольского государства, приведенные в “Хронике”, как, впрочем, и все сочинение в целом, фактически до сих пор оставались вне поля зрения не только историков Восточного Туркестана, но также историков соседних с ним народов Средней Азии, Киргизии и Казахстана. Между тем эти материалы заслуживают самого серьезного внимания и тщательного изучения благодаря обилию и разнообразию новых подробностей и деталей, которые вносят существенные коррективы и дополнения в то, что было нам до сих пор известно о взаимных связях этих народов и роли, которую они сыграли в истории Могольского государства.

Однако историческое сочинение Шах-Махмуда б. мирзы Фазила Чураса — это прежде всего ценный первоисточник по истории Восточного Туркестана второй половины XVI— 70-х годов XVII в. Благодаря “Хронике” мы можем в настоящее время заполнить лакуну в наших знаниях о той часто изменчивой и неустойчивой внешне- и внутриполитической ситуации, которая складывалась в тот период в этом регионе. Изучение истории страны указанного периода всегда представляло для специалистов значительные трудности из-за отсутствия надежных или сколько-нибудь достоверных источников, написанных на основе оригинальных или проверенных материалов. Это обстоятельство было теснейшим образом связано с очень слабой разработкой историографического аспекта всей проблемы, а последний неотделим от столь трудоемкой и требовавшей значительного времени работы, как археографические исследования, т. е. сбор, выявление и введение в научный обиход исторических сочинений, посвященных этому периоду.

Именно поэтому Ч. Ч. Валиханов^[7], В. В. Григорьев^[8], Р. Шоу^[9], Н. Илайес^[10], пытаясь воссоздать общую картину политической истории страны с середины XVI в. по конец XVII в., вынуждены были использовать в своих исследованиях очень узкий круг одних и тех же источников, из которых наиболее надежным считался труд местного автора Мухаммад-Садика Кашгари Тазкире-йи хваджаган, составленный в 1182/1768-69 г.^[11]. Однако в этом сочинении история интересующего нас периода изложена весьма кратко и схематично и изобилует целым рядом неточностей и ошибок^[12].

Китайские же источники, которые начиная с последней трети XVIII в. уделяли Восточному Туркестану значительное внимание^[13], “не освещают историю собственно Восточного Туркестана, за исключением княжеств Хами и Турфана, с начала XVII в. до середины XVIII в., сообщая лишь отдельные факты, часто не соответствующие действительности”^[14]. Этот вывод Л. И. Думана объясняется тем, что авторы китайских сочинений не располагали местными хрониками либо не обращались к ним, а опирались только на сведения расспросного характера, которые они почерпнули у местных жителей, весьма смутно представлявших историю своей страны, отдаленную к тому же от их дней промежутком в два столетия^[15].

Среди исследований, посвященных истории Восточного Туркестана, исключение (с точки зрения использования новых и достаточно надежных первоисточников) составляет работа М. Хартмана^[16], вышедшая в свет уже после того, как В. В. Бартольд опубликовал “Отчет о командировке в Туркестан”. В “Отчете” В. В. Бартольд впервые ввел в научный обиход и широко использовал в пересказе и цитации Бахр ал-асрар Махмуда б. Вали и анонимную “Историю Кашгарии”^[17]. Определенная новизна исследования М. Хартмана находится в прямой зависимости от “Отчета”, который он использовал в своем труде частично в детальном пересказе, а частично в переводе. Правда, он значительно шире своих предшественников пользовался при этом сочинением Мухаммад-Садика Кашгари^[18].

Указанные источники, подробно пересказанные и отчасти сопоставленные В. В. Бартольдом со сведениями Мухаммад-Садика Кашгари^[19] в отношении истории Восточного Туркестана второй половины XVI —80-х годов XVII в., предоставили в распоряжение специалистов надежный материал. Однако то обстоятельство, что эти источники были введены в научный обиход ранее труда Шах-Махмуда Чураса, нисколько не снижает ценности “Хроники” как первоисточника, поскольку, во-первых, как удалось установить, Бахр ал-асрар и “Хроника” в соответствующих частях совершенно независимы друг от друга, а сообщаемые ими сведения взаимно дополняют одно другое^[20], и, во-вторых, анонимный автор “Истории Кашгарии”, на что было указано еще в ЗВОРАО^[21] и впоследствии А. М. Мугиновым^[22], почти во всех рассказах зависит от Шах-Махмуда, приводя их со значительными купюрами, и, хотя он писал исторический труд лет на пятьдесят позднее своего предшественника, он лишь в единичных случаях датирует события^[23]. Поэтому можно с полным основанием утверждать, что большая часть сообщаемых нашим автором сведений отсутствует в уже известных источниках и впервые приводится с такими подробностями и деталями. Достоверность же сообщений “Хроники” подтверждается целым рядом сочинений, написанных в Средней Азии, Индии и Восточном Туркестане в XVI—XVIII вв. и выявленных или привлекших к себе внимание исследователей в последние годы^[24].

“Хроника”, как всякий новый источник, естественно, сообщает такие данные, с которыми мы прежде не были знакомы и которые дают возможность несколько под другим углом зрения взглянуть на процессы и события, имевшие место не только в собственно Могольском государстве, но также в соседних с ним государственных образованиях. Но в первую очередь материалы “Хроники” являются весьма основательной базой для изучения истории Восточного Туркестана в XVI—XVII вв.

Оригинальная часть “Хроники” содержит также многие и до сих пор неизвестные данные о черногорских ходжах — потомках и преемниках ходжи Мухаммад-Исхака Вали (ум. в 1008/1599 г.), прочно обосновавшихся в Яркенде в конце XVI в. Для исследователей этого ответвления суфийского ордена накшбандийе несомненный интерес представят живые рассказы нашего автора о Мухаммад-йахйе б. ходже Мухаммад-Исхаке, известном как Ходжа Шади (ум. ок. 1055/ 1645-46), его сыне Мухаммад-'Абдаллахе, известном как Ходжам-Падшах (ум. в 1096/1684-85 г.), и их деятельности.

Наконец, в труде Шах-Махмуда Чураса мы находим разнообразные и оригинальные материалы, теснейшим образом связанные с историей узбеков, казахов, киргизов и ойратов (калмаков). Эти материалы проливают свет на их взаимоотношения между собой, на внешнеполитические связи Могольского государства с Шейбанидами и Аштарханидами, казахскими союзами, их ханами и султанами, киргизскими объединениями и калмакскими феодалами. Примечательно, и это заслуживает определенного внимания, что автор “Хроники” ни словом не обмолвился о наличии каких-либо связей, будь то торговые или политические, с минским или цинским Китаем.

Первые сведения о единственно известном списке “Хроники” Шах-Махмуда Чураса, написанном на языке оригинала, появились в двух статьях, опубликованных в 1915 г.^[25]. Этот список был обнаружен в 1913 г. в Ташкенте в библиотеке частного собрания Баки-Джан-бая. Вместе с кратким, но весьма обстоятельным описанием сочинения, в котором отмечались его источники, время и место написания, а также то, что “автор анонимного турецкого сочинения, использованного В. В. Бартольдом, без сомнения пользовался сочинением Шах Махмуд Чураса”^[26], автор привел список глав памятника^[27].

В. В. Бартольд, у которого это сочинение вызвало живейший интерес, уже в 1916 г., находясь в Ташкенте, ознакомился со списком “Хроники” из библиотеки Баки-Джан-бая, разрешившего В. В. Бартольду взять на время рукопись в Петроград “для фотографирования”^[28].

Интересно, что в том же году в приложении “Шуро” № 13 от 1 июля оренбургской газеты “Вакт”, выходившей на татарском языке, была напечатана заметка Нуширвана Яушева, посвященная еще одному списку труда Шах-Махмуда Чураса. В этой заметке, предварившей целую серию его статей об истории Восточного Туркестана, Н. Яушев писал, что в селении Каракаш округа Хотан он обнаружил у 'Айса (='Иса) кази среди прочих рукописей список сочинения, составленного Шах-Махмудом б. амиром Фазилом. В списке не хватало конца, всего в нем было 250 страниц, и написан он был на персидском языке^[29]. Впоследствии он опубликовал в том же приложении несколько разделов из этого сочинения в пересказе-переводе на татарский язык^[30].

В. В. Бартольд сразу же оценил все значение “Хроники” как исторического источника и уже в заседании Историко-филологического отделения Академии наук 31 января 1918 г. предложил опубликовать в качестве третьего выпуска основанной им серии “Тексты по истории Средней Азии” труд Шах-Махмуда Чураса в той части, “которая имеет характер первоисточника, что составляет около половины всего сочинения”^[31]. Как известно, этот текст не был опубликован, но переписанный В. В. Бартольдом от руки с фотокопии хранится в настоящее время в ЛО Архива АН СССР^[32].

Впоследствии В. В. Бартольд неоднократно обращался к этому сочинению, используя его материалы при подготовке своих монографий и отдельных статей^[33]. Вместе с тем он не отказался от мысли о необходимости издания столь ценного источника и, включая в свой пятилетний план, подписанный им 8 марта 1929 г., параграф об обязательном издании подготовленного им текста, помечает, что “местонахождение оригинальной рукописи теперь не известно”^[34].

После 1916 г. рукопись “Хроники”, принадлежавшая Баки-Джан-баю, надолго выпала из поля зрения специалистов, и еще в 1955 г. ее судьба не была известна такому крупному знатоку восточной рукописи, как проф. А. А. Семенов. К тому времени он уже отметил в двух своих библиографических трудах^[35] существование сочинения Шах-Махмуда Чураса, ссылаясь при этом на ЗВОРАО. На его замечания в “Kurzer Abriss” о том, что известны два списка труда, ссылается Ч. А. Стори в своем био-библиографическом справочнике^[36]. В 1935 г. в сборнике “Прошлое Казакстана в источниках и материалах” были опубликованы два отрывка^[37] из “Хроники” в пересказе-переводе на русский язык по “рукописи узбекского историка Салеева, предоставленной им в распоряжение составителям... сборника”^[38]. Частично были использованы материалы “Хроники” К. И. Петровым^[39] в переводе автора этих строк.

Фотокопией, изготовленной для Азиатского музея Академии наук по заказу В. В. Бартольда, пользовался А. М. Мугинов при описании рукописей анонимной “Истории Кашгарии” в собрании ИВАН СССР^[40], чтобы установить степень зависимости этого сочинения от труда Шах-Махмуда Чураса.

Как мы уже отметили выше, список “Хроники” из частного собрания Баки-Джан-бая в Ташкенте на длительный срок выпал из поля зрения исследователей. В чьем владении он находился с 1916 по 1945 г., нам неизвестно, но именно в этом году рукопись была приобретена Рукописным отделом Государственной библиотеки им. В. И. Ленина, где и хранится по настоящее время^[41].

В 1965 и 1966 гг. В. П. Юдин в опубликованных им рецензиях и статье^[42] обращался к материалам “Хроники”, а в 1969 г. в сборнике “Материалы по истории казахских ханств XV—XVIII веков” он опубликовал перевод шести рассказов^[43] из этого сочинения по указанной рукописи. Переводам он предпослал обстоятельное (фактически первое по использованному материалу) предисловие^[44], в котором касается биографии автора, использовав сообщение Хидайат-наме, дает историографическую оценку сочинения, а также весьма детально останавливается на истории его изучения. Заметим, однако, что ряд положений, выдвинутых В. П. Юдиным, расходится с выводами, к которым мы пришли в процессе изучения памятника (см. ниже разделы, посвященные автору, сочинению и его источникам). Несколько заметок и статей, в которых были использованы материалы “Хроники” Шах-Махмуда б. мирзы Фазила Чураса, были опубликованы автором этих строк^[45].

В настоящей работе мы ограничились публикацией только оригинальной части труда Шах-Махмуда, что составляет около половины всего сочинения; эта часть, бесспорно, имеет значение не только самостоятельного, но и весьма надежного и достоверного источника^[46].

Подготовленный критический текст памятника сопровождается переводом, который расширяет наше понимание сведений, содержащихся в сочинении. Во “Введении в изучение памятника” изложены и суммированы результаты изучения труда в целом, в частности с точки зрения его плана, построения и содержания. Особо рассмотрены источники, привлеченные автором к написанию своего труда, проведено детальное сопоставление с основным его источником — Тарих-и Рашиди мирзы Мухаммад-Хайдара Дуглата. В главе, посвященной автору, нами была предпринята попытка воссоздать его биографию с использованием для этой цели как материалов, впрочем весьма скудных, которые удалось обнаружить в двух его трудах (“Хроника” и Анис ат-талибин, последнее написано лет на 20—25 позднее первого), так и данных других источников. Наконец, особо выделены и охарактеризованы сведения “Хроники”, касающиеся связей Могольского государства с народами Средней Азии, Киргизии, Казахстана и Джунгарского ханства.

В комментарии к переводу более подробно, чем во “Введении”, рассмотрены материалы “Хроники”. В частности, в нем были учтены и систематизированы как данные привлеченных к комментарию других источников, так и сведения, содержащиеся в специальной литературе. Много внимания было уделено уточнению хронологии, поскольку наш автор весьма редко указывал точную дату событий, о которых он повествовал, что лишний раз говорит о его добросовестности.

Как было уже отмечено, настоящая работа содержит только оригинальную часть “Хроники” Шах-Махмуда Чураса, заключающую общее введение, и самостоятельно написанную автором вторую половину труда. Эта часть сочинения переведена нами на русский язык. Такой характер данной работы прежде всего был обусловлен тем обстоятельством, что первая половина сочинения является не просто компиляцией, а конспективным изложением широко известного труда мирзы Мухаммад-Хайдара. В этой связи эксцерпт из Тарих-и Рашиди, сделанный Шах-Махмудом, не имеет самостоятельного значения и не представляет сколько-нибудь значительного научного интереса. По этой причине мы не сочли возможным подготовить к изданию первую часть сочинения и снабдить ее переводом. Тем более что Тарих-и Рашиди доступна во многих списках и в прекрасном переводе на английский язык Д. Росса. Своей же задачей мы прежде всего полагали ввести в научный обиход те новые материалы по истории Восточного Туркестана, которые содержит вторая часть труда Шах-Махмуда, не повторяя того, что уже известно из труда его предшественника^[47].

Для комментария нами были привлечены помимо местных источников, написанных на таджикском и тюркских языках, также исторические хроники и агиографические сочинения, составленные в Мавераннахре и Индии в XVI— XVIII вв., которые до сих пор не рассматривались специалистами в аспекте изучения истории указанного региона в отмеченных выше хронологических рамках. Материал, который удалось обнаружить в этих сочинениях, во-первых, позволил полнее представить и воссоздать картину событий, потрясавших в разное время и периоды Могольское государство, а во-вторых, еще раз подтвердил надежность “Хроники” Шах-Махмуда б. мирзы Фазила Чураса, поскольку его данные нашли подтверждение в сообщениях этих источников.

Настоящее издание текста “Хроники” Шах-Махмуда б. мирзы Фазила Чураса предпринято по единственному известному списку сочинения. В этой связи допустимая критика текста свелась к следующим моментам: а) исправление орфографических неточностей, описок и пропусков букв, допущенных переписчиком во время работы, а также ошибок при цитации Корана; б) установление единообразия в написании некоторых слов тюркского происхождения. Предпочтение отдавалось той форме, которую чаще других использовал переписчик; в) в тексте последовательно отмечены графемы ***, которые переписчик фиксировал время от времени; г) редкие конъектуры, которые мы вводили в текст, заключены в квадратные скобки. Главным образом это касалось соединительного союза *** который ставился между именами собственными, а также чтения восстановленных нами смытых частей текста; д) графическое изображение изафета после гласных в тексте через знак хамзы повсюду передано нами через йа-йи изафат, например, *** как ***, *** как *** и тому подобное специально не отмечалось.

Все исправления строго зафиксированы, а первоначальное написание представлено в постраничных примечаниях.

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ

Об авторе сочинения нам известно очень немного. Если не считать указания на свое имя как автора, Шах-Махмуд б. мирза Фазил Чурас^[48] ни словом не обмолвился о себе в “Хронике”. В другом же принадлежащем его перу труде, отделенном от “Хроники” промежутком в 20—25 лет, он столь же скуп и немногословен в автобиографических ремарках^[49]. Но вместе с тем, когда в ходе изложения он касается событий из истории Могольского государства, в которых принимали участие или отличились его родовичи, дальние или близкие родственники, его трудно упрекнуть в излишней сдержанности. Вполне допустимо, что Шах-Махмуд Чурас в этом несколько наивном, но вполне понятном и объяснимом стремлении как можно полнее осветить различные эпизоды деятельности чурасов не всегда сохраняет чувство меры и иногда преувеличивает значение этого рода в истории страны^[50]. Однако эти рассказы оказывают нам определенную помощь (при известном подходе к ним) в попытке наметить вехи биографии автора, поскольку они, несомненно, отражают среду, в которой тот родился, вырос и сформировался. С другой стороны, эти рассказы, как нам представляется, выполняют еще одну, на этот раз “скрытую” функцию. Благодаря им перед читателем предстает не простой летописец или незаметный хронист без роду и племени, а знатный происхождением, образованный и влиятельный бек из рода чурас.

* * *

Нам не удалось обнаружить в доступных источниках сколько-нибудь связную историю рода чурас^[51], но отрывочные и иногда случайные сведения об отдельных представителях военно-кочевой знати чурасов, проходивших через историю Моголистана и Могольского государства, фиксируются в них уже с середины XIV в. Согласно традиционной классификации тюркских и монгольских племен и народов этот род входил в правое крыло и был достаточно могущественным и многочисленным, чтобы оспаривать у рода бекчик право идти на краю (т. е. быть первым) как на охоте, так и во время военных действий^[52]. Известно, что предводитель рода первоначально выступил против того, чтобы Тоглук-Тимур-хан (1348—1363) принял ислам^[53]. Не последнюю роль сыграли беки и эмиры чурасов в смуте среди могольского улуса, которая возникла сразу же после смерти Вайс-хана (1428 г.). В результате верх взяли сторонники Эсен-Буга-хана (1434—1462), а чурасские беки и эмиры племени байрин потерпели неудачу. “В связи с этим Иразан, один из беков тумана Барин, и Мирек Туркмен, принадлежавший к числу беков тумана Чарас, привели [Юнус-]хана с тремя-четырьмя тысячами семейств моголов к Улуг-бек мирзе, чтобы, получив помощь, снова захватить улус моголов”^[54]. Следует отметить, что в Мавераннахр ушла только часть племени байрин и рода чурас, другая часть по неизвестным нам причинам не последовала за своими соплеменниками, а предпочла уйти к калмакам Амасанджи-тайши, отказавшись признать власть Эсен-Буга-хана^[55]. Неповиновение чурасов продолжалось весьма длительный период, пока Султан-Ахмад-хан (ум. в 1503-04 г.), сын и преемник Йунус-хана, не привел их к покорности, убив предводителя рода эмира Султан-'Али^[56]. Среди воинов почти пятитысячного войска, с которым Султан-Са'ид-хан в 1514 г. вторгся во владения мирзы Аба Бакра дуглата, мы встречаем трех чурасских эмиров. Двое из них, а именно Мунке-бек, считавшийся их предводителем, и его брат Баба-Сариг-мирза, вели за собой по дружине, насчитывавшей каждая более ста нукеров^[57]. После того как это безумное по смелости предприятие увенчалось полным успехом^[58], чурасы обосновались на северо-востоке государства, образованного Султан-Са'ид-ханом, в районе Аксу и Уча^[59]. Можно предположить, что хан даровал им эти земли в удел как награду за помощь и поддержку.

В течение последующих 70 лет, в период правления Султан-Са'ид-хана (1514—1533), его сына 'Абд ар-Рашида (1533—1560) и почти всего времени правления сына последнего 'Абд ал-Карима (1560—1591), представители этого рода не пользовались, видимо, сколько-нибудь заметным влиянием при дворе^[60] — молчание источников и главным образом Шах-Махмуда Чураса является лучшим тому свидетельством. Несомненно, чурасы принимали участие в многочисленных внешнеполитических предприятиях этих ханов (походы на Андижан и Ош против узбеков, в Моголистан против казахов и киргизов, на Чалыш и Турфан, в Болор и Бадахшан), но они играли в них второстепенную роль, и поэтому летописцы не уделили им внимания на страницах своих хроник.

Судя по имеющимся источникам, возвышение этого рода и его выдвижение в число наиболее влиятельных группировок при ханском дворе в Яркенде начинается при Мухаммад-хане (1591 — 1609), а при его сыне Шах-Шуджа' ад-Дине Ахмад-хане (1609—1618) представители рода занимают уже ряд ключевых постов^[61]. Хотя наш автор, возвышение рода относит всецело к числу чудесных “деяний” ходжи Мухаммад-Исхака Вали^[62], по нашему мнению, этому способствовал целый ряд объективных и субъективных причин, к которым мы обратимся ниже.

В Могольском государстве мы не встречаем той сравнительно высокой степени централизации и консолидации ханской власти, которая наблюдается, например, в соседнем Мавераннахре в ту же эпоху. Более того, в истории страны были весьма редки периоды, когда авторитет центральной власти стоял достаточно высоко и она могла бы относительно легко подавить любое сепаратистское выступление. Устойчивость же ханской власти при 'Абд ар-Рашиде и в первой половине правления его сына и преемника 'Абд ал-Карима, а именно это время мы имеем в виду, объясняется тем, что, во-первых, ханский домен, который состоял в основном из оседлого местного крестьянства, выплачивавшего налоги в ханскую казну, сохранял еще свою экономическую мощь. Это, в свою очередь, позволяло хану держать на службе крупные военные силы и значительно уменьшало его зависимость от племенных ополчений и дружин отдельных феодалов. Во-вторых, успешная внутренняя и внешняя политика, проводимая этими ханами, давала возможность военно-кочевой знати тюрко-монгольских племен и родов обогащаться как за счет эксплуатации своих уделов, так и за счет удачных грабительских войн с соседями. Однако даже этим ханам, несмотря на наличие собственной военной силы и довольно разветвленной государственной администрации, чтобы избавиться от засилья знати отдельных племен, пришлось частично уничтожить ее физически, частично подавить экономически, т. е. разорить или выслать за пределы страны. Именно таким образом 'Абд ар-Рашид расправился с дуглатами^[63], а 'Абд ал-Карим — с барласами^[64], пришедшими на смену первым еще при его отце. Но уже их преемники не могли решиться на столь крутые меры, реальная власть сюзерена была значительно слабее возможностей его формальных вассалов^[65]. Стремясь избавиться от засилья могущественных феодалов, ханы пытались использовать противоречия между отдельными феодальными группировками, чтобы, опираясь на одних, лишить чрезмерного влияния других. История Могольского государства в XVII в. полна такого рода примеров кратковременных сделок, политических интриг, “карманных” дворцовых переворотов. Появление рода чурас на политической сцене, его возвышение и в дальнейшем активная роль отдельных его представителей при центральном дворе в Яркенде и в уделах Кашгар и Аксу находятся в прямой зависимости от подобной политики ханской власти^[66]. Мы уже отмечали, что возвышение чурасов, судя по источникам, относится ко времени правления Мухаммад-хана. Причем вначале они обратили на себя внимание той ролью, которую сыграли в борьбе с узбекской армией, вторгшейся из Мавераннахра на третий год правления этого хана^[67]. Тогда в сражении под Кашгаром отряд, которым командовал Хайдар-бек чурас и в который входила его дружина, смелой атакой спас могольскую армию от разгрома^[68]. Если при 'Абд ал-Кариме масштабы миссионерской деятельности суфийского ордена накшбандийе^[69] были сравнительно невелики, а попытка ходжи Исхака Вали (ум. в 1008/1599 г.) закрепиться в стране успеха не принесла, так как хан под влиянием близких к нему кругов местного духовенства и представителей ордена увайсийе, главным образом, объявил его присутствие в Яркенде нежелательным и ходжа Исхак был вынужден покинуть столицу государства^[70], то в правление Мухаммад-хана этот орден значительно активизировался и стал оказывать серьезное влияние на внутреннюю жизнь страны. Источники объясняют этот факт исключительно набожностью и богобоязненностью хана, а также “чудесами” (карамат) ходжи Исхака и его потомков. Вполне допустимо, что Мухаммад-хан отличался указанными чертами характера, был человеком неустойчивым, слабым и экстатичным и подпал под влияние столь тонкого и хитрого политика, каковым был ходжа Исхак^[71]. Однако этот вопрос, т. е. распространение влияния ордена накшбандийе, можно рассматривать и в другом аспекте, а именно с позиций сознательных действий и шагов хана, ведших центральную власть к союзу с орденом. Действительно, к тому времени ханская власть уже не была в состоянии трлько своими силами обуздать военно-кочевую знать племен и земельную аристократию. Поэтому под таким углом зрения ее попытки привлечь себе в союзники пиров и муршидов суфийской конгрегации накшбандийе, которая представляла собой не только мощную идеологическую, но и серьезную материальную силу в лице многочисленных, слепо преданных и фанатичных мюридов, представляются естественными. Отсюда пожалование руководителям ордена крупных земельных наделов, отдельных деревень, освобождение от уплаты налогов, право разработок копий нефрита, поощрение строительства медресе и странноприимных домов^[72]. Несомненно, что существовали еще какие-либо привилегии, но нам о них неизвестно.

В результате ходжи постепенно превратились в одну из основных политических сил в государстве, с которой не могли не считаться как военно-кочевая знать, так и земельные феодалы, а их влияние на светскую власть в лице Хана и государственный аппарат подчас оказывалось решающим^[73].

Обладая значительными земельными угодьями в главных земледельческих районах страны (деревни Файзабадской волости около Кашгара, в Аксуйской области и в Хотанском оазисе^[74]), а также большими богатствами, накопленными в результате эксплуатации крестьян, разработок нефритовых месторождений^[75], подношений неофитов^[76] и ростовщической деятельности, окруженные многочисленными приверженцами, последователями и мюридами^[77] (в число которых подчас входили ханы, их ближайшее окружение и крупные феодалы), ходжи практически превратились из духовных феодалов в светских и в конце XVII в. уже реально претендовали на верховную власть в стране^[78]. Несомненно, что в начальный период, когда черногорские ходжи только обосновались в Могольском государстве, помощь, оказанная им в любой форме, имела для них немаловажное значение, поскольку способствовала укреплению их положения. И, конечно, поддержка, которую получил ходжа Исхак от прадеда автора в Аксу, не была забыта впоследствии, во время правления Мухаммад-хана, который, как известно, был назначен ходжой Исхаком своим старшим заместителем (халифат ал-хулафа') и получил от него право на духовное руководство (иршад) всеми мюридами^[79]. С другой стороны, к сами чурасы не прерывали своих связей с черногорскими ходжами, многие из них становились мюридами буквально по наследству^[80], что, в свою очередь, несомненно содействовало упрочению позиций рода в феодальной среде. С течением времени эти связи превратились в прямое сотрудничество верхушки некогда второстепенного, а затем могущественного и влиятельного рода с черногорскими ходжами. Вполне вероятно также, что чурасские беки и эмиры, стоявшие во главе рода, оказались дальновиднее и проницательнее своих соперников из среды военно-кочевой знати в борьбе за власть и влияние. Это сказалось, видимо, в том, что они раньше других сумели правильно оценить складывавшуюся при дворе и в государстве ситуацию, а с нею и реальные возможности появившейся на политической арене новой силы в лице черногорских ходжей.

После смерти Мухаммад-хана, последовавшей в 1018/ 1609-10 г., в правление его сына и преемника Шах-Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана (1018—1028/1609—1618) резко обострилась борьба, которую вел Ахмад-хан со своим дядей по отцу 'Абд ар-Рахим-ханом — практически независимым владетелем Чалыша и Турфана. Известно, что в феодальном средневековье господствовал взгляд на государство как на личную собственность правящей династии, каждый представитель которой имеет право на управление своими собственными уделами в нем. Такой взгляд, не говоря уже о практике, не мог не способствовать росту смут, междоусобий и как закономерный результат — феодальной раздробленности^[81]. Могольское государство не явилось исключением из этого правила, в нем также господствовала система уделов, как и в соседних с ним государствах — Мавераннахре и Индии. Вся его весьма значительная территория была разбита на отдельные уделы и владения и распределена между членами ханской семьи и влиятельными могольскими племенами и родами. Правители, сидевшие в том или ином уделе, правили независимо от центральной власти, что зачастую даже специально оговаривалось, и очень болезненно реагировали на вмешательство центральной власти во внутренние дела удела. В этом смысле весьма примечателен и характерен рассказ Шах-Махмуда о реакции на действия Мухаммад-хана мирзы Тенгри-Берды барласа — аталыка Абу Са'ид-султана и хакима Кашгара, резко выступившего против вмешательства хана в дела Кашгарского вилайета^[82]. Пример 'Абд ар-Ра-хим-хана явился еще одним подтверждением подобной практики. Закрепившись в Турфане и Чалыше после того как он с помощью войск яркендского хана разгромил мятеж Худа-банде-султана (ок. 1004/1595-96)^[83], 'Абд ар-Рахим, опираясь на свой удел и используя удаленность его от основных центров страны, повел борьбу сначала за то, чтобы обрести независимость^[84], а затем, когда он добился прочного успеха, — за распространение своей гегемонии на Яркенд и Кашгар.

Последнего он не смог осуществить, но то, что ему удалось стать полноправным и независимым правителем Чалыша и Турфана, косвенно отмечает в “Хронике” Шах-Махмуд Чурас^[85]. В этой затяжной, шедшей с переменным успехом борьбе, заполненной походами, сражениями и стычками^[86], его союзниками выступали как казахские султаны, в частности Искандар-султан и Ишим-хан^[87], так и калмаки, к помощи которых он прибегал после ухода казахов^[88]. Не подлежит сомнению, что в ходе и в результате военных действий вес и влияние чурасов, из среды которых постоянно рекрутировались беки и эмиры ханских войск, заметно увеличились. Это обстоятельство в первую очередь было связано с тем, что основные военные действия развернулись на северо-востоке владений яркендского хана. И если на первых порах они не задевали непосредственно границ Аксу и Уча, т. е. области, где обосновался этот род, то в дальнейшем, когда 'Абд ар-Рахим активизировал свои усилия и военные операции передвинулись к западу, эта область оказалась в центре событий. Махмуд б. Вали, Шах-Махмуд Чурас и анонимный автор четко зафиксировали в своих сочинениях этот шести-семилет-ний период постоянных сражений, стычек и столкновений, в которых активное участие принимали беки и эмиры рода^[89]. Они командовали отрядами, руководили отдельными операциями и экспедициями, участвовали в обороне, осаде и деблокировании городов^[90]. Те же источники наглядно показывают, как с течением времени им поручались все более ответственные операции, а под их знаменем посылались все более крупные отряды, что, несомненно, соответствовало росту их влияния и веса в военно-феодальной среде. Нелишне будет заметить, что одна из представительниц рода^[91] была замужем за наследником престола Зийа' ад-Дином Ахмад-султаном, известным как Тимур-султан, который правил в Кашгаре и был основным инициатором борьбы с 'Абд ар-Рахим-ханом.

Итак, подводя итог всему сказанному выше, можно, видимо, прийти к заключению, что в первые годы правления Шах-Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана представители рода чурас вошли в число наиболее влиятельной военной аристократии — того сословия, из которого в силу его наследственных привилегий и должностей постоянно рекрутировались высшие военные чины государства: амир ал-умара', хакимы городов и областей, просто эмиры и прочие военачальники^[92].

Находясь при дворе хана в Яркенде, а также при дворах наместников Кашгара и Аксу, представители рода, конечно, не могли стоять в стороне от придворных интриг и занимать нейтральную позицию по отношению к другим феодальным группировкам (тем более что они еще были приверженцами черногорских ходжей). Борьба за новые привилегии, за высокие должности и назначения была тем яростней, а интриги все более запутанными и коварными, чем слабее становилась центральная власть, чем сильнее была ее зависимость от отдельных партий феодальной знати, для которых ханская власть превращалась в реальную силу лишь тогда, когда она осуществлялась их политическими противниками. Участвуя в интригах против своих соперников, чурасы неизбежно сталкивались с ответными заговорами и интригами. Поэтому род знал не только периоды подъема вверх по лестнице военно-административной иерархии, но также испытал на себе весьма ощутимые удары своих противников^[93]. Следует заметить, что, хотя большая часть чурасов не только была лояльна по отношению к центральной власти, но и активно поддерживала ее, в целом они не придерживались единой политической ориентации и время от времени находились в противостоящих друг другу партиях и лагерях. Например, в войске, которое отправил Мухаммад-хан вместе с 'Абд ар-Рахим-султаном на подавление мятежа, поднятого в Чалыше и Турфане Худабанде-султаном около 1004/1595-96 г., находились Мухаммад-Вали-бек, брат 'Али-Хайдар-бека — будущего аталыка Тимур-султана, и еще несколько чурас-ских беков. После того как выступление Худабанде-султана было подавлено и уже сам 'Абд ар-Рахим утвердился на востоке страны, Мухаммад-Вали-бек вместе с другими беками принял сторону 'Абд ар-Рахима и неоднократно руководил его войсками в боевых действиях против яркендских отрядов^[94].

Далее. Во время похорон в Яркенде в 1023/1614-15 г. наследника престола Зийа' ад-Дина Ахмад-султана мирза Латиф чурас вместе с братом мирзой Мухаммад-Рахимом и группой недовольных эмиров бежали оттуда в Кашгар. Там они провозгласили наместником двоюродного брата правящего хана Шараф ад-Дин-султана, сына Йунус-султана. Воспользовавшись неуверенностью, царившей в Кашгаре, они захватили город и бросили в подземелье своих родовичей, представлявших в Кашгаре ханскую власть, поскольку правитель города и области еще не был официально назначен. Этот мятеж был подавлен мирзой Манаком чурасом, с зачинщиками смуты сурово расправились — их повесили в Яркенде^[95].

Еще один пример. Когда Султан-Махмуд в 1043/1633-34 г. отнял трон у своего старшего брата Султан-Ахмад-хана, он изгнал в Балх тех чурасских эмиров и беков, которые не поддержали его и в свое время (ок. 1040/1630-31 г.) высказались на “государственном совете” за то, чтобы в случае смерти 'Абд ал-Латиф-хана передать престол Султан-Ахмаду^[96], и которые с оружием в руках защищали интересы последнего против Султан-Махмуда^[97].

* * *

Отец нашего автора, мирза Фазил чурас, был типичным представителем военно-кочевого служилого сословия и принадлежал к тому большинству чурасов, которые связывали свои надежды и карьеру с яркендским двором. Впервые мы встречаем его в числе приближенных Султан-Ахмад-хана в Яркенде (во время вторичного правления этого хана). По всей видимости, он не состоял в близком родстве с теми чурасскими беками^[98], которые выступали на стороне 'Абд ар-Рахим-хана и занимали при нем высокие должности. Он, весьма удачно выбрав момент в связи с выступлением 'Абдаллах-хана, сына 'Абд ар-Рахим-хана, вместе с многочисленной группой яркендских эмиров, в которой находились также многие чурасские беки, оставил Султан-Ахмада и присоединился к 'Абдаллах-хану в Аксу^[99]. Этот “исход” эмиров представляется нам весьма примечательным, потому что он был совершен вскоре после того, как с помощью этих же эмиров Султан-Ахмад добился решительной победы над претендентом под Тургаем, и ему, казалось бы, ничего не угрожало Позиция, занятая ими вслед за черногорским Ходжой Шади, подчеркивает стремительное падение власти и влияния яркендского хана.

Вскоре после прибытия в Аксу мирза Фазил в числе наиболее могущественных и знатных беков 'Абдаллах-хана принимал участие в совете, где был положительно решен вопрос о дальнейшей борьбе с Султан-Ахмад-ханом, несмотря на понесенное поражение^[100]. Во вновь разгоревшейся борьбе Султан-Ахмад-хан уже не смог оказать 'Абдаллаху серьезного сопротивления, и, когда военные успехи соперника показали ему всю тщетность его попыток удержать власть, он “добровольно” сложил с себя ханское звание и бежал в Мавераннахр к Имам-Кули-хану. Последний поддержал его и предоставил в его распоряжение 70-тысячную армию, с которой Султан-Ахмад отправился возвращать утраченный престол. Однако этого ему не было суждено сделать, так как он погиб при осаде Андижана, не дойдя до границ Могольского государства, а узбекская армия вернулась обратно в Бухару.

В этот критический для 'Абдаллах-хана период многие из его окружения заколебались и частью отложились от него, за что вскоре поплатились жизнью. Среди оставшихся верными хану был и мирза Фазил. В 1048/1638-39 г., после вступления 'Абдаллах-хана на престол, он был назначен на должность учбиги правого крыла^[101] — пост столь же важный, сколь и почетный в военной иерархии. В дальнейшем мирза Фазил активно участвовал во всех набегах, походах и экспедициях, которые 'Абдаллах-хан предпринимал против своих соседей^[102]. Его военная карьера развивалась успешно, и в добавление к должности учбиги он получил еще должность кушбиги^[103], а затем был назначен хакимом, т. е. военным губернатором, стратегически важного поселения Барчук^[104]. Когда отец Шах-Махмуда Чураса достиг должности старшего эмира (мир-и калан), у него произошел конфликт с Ходжой Шади, который, занявшись делом одного из крестьян, видимо, о чем-то просил за него^{title="">[105]}. Судя по всему, мирза Фазил отказал в просьбе (“Невежество мое возобладало”, — так он пояснил сыну свой отказ^[106]). Мы не знаем, какова была реакция Ходжи Шади, так как в рассказе мирза больше не касался этого, видимо, неприятного для него воспоминания. Но скорее всего ишан дал весьма основательно почувствовать высокопоставленному беку свое влияние и силу, поскольку положение мирзы резко пошатнулось^[107]. Признав свое бессилие, мирзе Фазилу чурасу ничего не оставалось делать, как поспешить на поклон к Ходже Шади и загладить допущенный промах, что он и сделал, подарив при этом ходже великолепного скакуна и став его мюридом^[108]. В этом весьма характерном рассказе, переданном Шах-Махмудом Чурасом со слов своего отца, особо интересны два момента. Во-первых, это позиция, занятая мирзой Фазилом вначале в отношении ходжей. На наш взгляд, она определенно показывает, что он примыкал к той группировке служилой знати, которая испытывала недовольство в связи с усиливавшимся влиянием в Яркенде клерикальной верхушки в лице черногорских ходжей. Сам мирза Фазил не останавливается на своем личном отношении к ходжам, но его чувства достаточно полно отразил его же нукер, назвавший их грабителями^[109]. Ясно, что вряд ли слуга мог бы позволить себе говорить нечто подобное, если бы он не знал настроений своего патрона. Во-вторых, мирза Фазил не сразу стал мюридом черногорского Ходжи Шади, а, как вытекает из его рассказа, был вынужден в силу обстоятельств войти в их число.

Так как наш автор более ни словом не обмолвился о своем отце, дальнейшая судьба мирзы Фазила нам неизвестна. Можно предположить, что он был отстранен от дел, после того как его брат мирза Шахид, известный также под прозванием Джалиба, был изгнан 'Абдаллах-ханом в Индию в связи с неудачной попыткой группы эмиров и беков убедить хана оставить трон своему сыну Йулбарсу, а самому совершить хадж в Мекку и Медину^[110].

Сведения, которыми мы располагаем об авторе сочинения, Шах-Махмуде б. мирзе Фазиле Чурасе, чрезвычайно скудны и фрагментарны. Достаточно сказать, что нам неизвестны ни дата его рождения, ни дата смерти, и мы можем, опираясь на его собственные труды и сочинение биографа его политических противников — белогорских ходжей Мир Хал ад-Дина ал-Катиба Йарканди Хидайат-наме^[111], лишь весьма приближенно, с точностью до пяти-десяти лет, установить тот период времени, когда он жил, творил и действовал. Вместе с тем, прожив несомненно долгую (70—80 лет) и весьма бурную жизнь, он был не только свидетелем, но и активным участником многих военно-политических конфликтов и столкновений, и на его глазах на яркендском троне сменилось девять ханов (от 'Абд ал-Латиф-хана до Акбаш-хана). В самом конце своего жизненного пути он увидел, как под напором джунгарских завоевателей фактически рухнула династия Чагатаидов в Могольском государстве, подточенная ханскими междоусобицами и интригами двух партий ходжей.

Шах-Махмуд родился в 20-х годах XVII в.^[112], в самом конце правления 'Абд ал-Латиф-хана (ум. ок. 1040/1630-31 г.). В семье он, видимо, был младшим сыном^[113], а старшим был мирза Гази-бек, упомянутый им в “Хронике” как эмир из окружения 'Абдаллах-хана, разбивший по приказу хана войска кашгарских сторонников Йулбарс-хана в конце 1076/ мае — июне 1666 г.^[114]. Шах-Махмуд был выходцем из влиятельного военно-феодального рода, десятки представителей которого из поколения в поколение избирали себе только военную карьеру, к которой они готовились сызмальства и которая приносила им чины и должности. Поэтому было бы вполне естественно видеть его следующим этой традиции вслед за отцом и братом. Однако этого не произошло, и его жизнь и политическая карьера сложились по-иному. Мы не знаем, было ли это связано с тем, что он от рождения имел какой-либо физический недостаток или же получил увечье в детстве, которое помешало ему стать военным. Хотя равным образом можно предположить и то, что отец готовил его к карьере административного чиновника^[115], как и то, что он сам оставил военное поприще. Трудно сказать, какое образование получил Шах-Махмуд, сам он об этом не говорит, а косвенных указаний, которые мы находим в двух его сочинениях и труде Мир Хал ад-Дина, далеко не достаточно, чтобы вынести в этой связи более или менее законченное суждение. Дело в том, что о его знаниях и эрудиции мы можем судить исключительно по его трудам, составленным им уже в зрелом (“Хроника”) и преклонном (Анис ат-тали-бин) возрасте, так что нам трудно с достаточной определенностью сказать: обязан ли он был своими знаниями обучению в медресе^[116] либо исключительно самообразованию и любознательности. Несомненно, он окончил школу, где получил знание арабского и персидского (таджикского) языков, там же он проштудировал Коран и не менее двух основных суннитских комментариев к нему. Кроме того, он обладал общими представлениями о схоластической системе стихосложения ('аруз) и более детально был знаком с принципами составления хронограмм (та'рих), логогрифов (му'амма) и методами их разгадывания^[117].

Значительный интерес вызывает сравнительно широкий круг источников, которые Шах-Махмуд привлек при составлении своих трудов, весьма свободно при этом обращаясь с извлеченным из них материалом, чередуя буквальные заимствования с сокращениями, цитаты — с самостоятельной обработкой. Среди использованных им трудов^[118] мы находим Нафахат ал-унс, Шавахид ан-набувват и Бахаристан 'Абд ар-Рахмана Джами (817—898/1414—1492), Тазкират аш-шу'ара Даулатшаха Самарканди (ум. в 900/1494-95 г.), Раузат ас-сафа Мирхонда (837—903/1433—1498), Раузат ал-ах-баб Джамала Хусайни (ум. ок. 929/1523 г.), Рашахат 'айн ал-хайат Ва'иза Кашифи (ум. в 939/1532-33 г.), Хуласат ал-ахбар и Хабиб ас-сийар Гийас ад-Дина Хондемира (ок. 880—942/1475—1536), Тарих-и Рашиди мирзы Мухаммад-Хайдара Дуглата (905—958/1499—1551) и некоторые агиографические труды^[119], посвященные Ахмаду Ходжаги-йи Касани (ум. в 949/1542-43 г.). Помимо чисто личностной характеристики автора, позволяющей нам судить о степени его образованности, этот перечень примечателен самим своим составом — все сочинения, перечисленные в нем (за исключением Тарих-и Рашиди), либо относятся к гератскому литературному кругу эпохи Алишера Навои (844—906/1441— 1501), либо написаны в Мавераннахре в XVI в. С другой стороны, нам не удалось обнаружить у Шах-Махмуда Чураса каких-либо ссылок, указаний или намеков на труды, составленные в Могольском государстве и использованные им, что дало бы нам основание судить более определенно о местной литературной традиции и, следовательно, о предшественниках автора^[120]. Во всяком случае, этот штрих говорит о том, что при жизни нашего автора произведения персидско-таджикской классической литературы были достаточно широко распространены среди образованных представителей правящей верхушки Могольского государства. Несомненно также, что в ту эпоху понятие образованности и учености предполагало как само собой разумеющееся знание наиболее известных произведений этой литературы. Вместе с тем сомнительно, чтобы она имела сколько-нибудь значительное распространение среди народных масс, для которых язык этой литературы был чужд и непонятен и связан с пришлыми завоевателями.

Родным языком Шах-Махмуда Чураса был один из тюркских диалектов, на котором говорили в районе Кашгара и Яркенда как кочевники, так и оседлые поселенцы^[121]. Таджикский язык не был его родным, а по мнению В. В. Бартольда, даже привычным языком^[122]. Вместе с тем оба дошедших до нас его труда написаны разговорным, сравнительно близким к литературному, таджикским языком, которым он, видимо, достаточно прочно овладел еще в детстве. Последнее обстоятельство не однажды служило для него предметом гордости, когда он, находясь при черногорском Ходже Шади, пояснял его слова, так как последний “был несколько слаб в персидском языке”^[123]. Каким путем он овладел этим языком — выучил ли он его в школе или этот язык был принят в его семье, нам, к сожалению, неизвестно.

Даже беглое знакомство с сочинениями Шах-Махмуда показывает, что он не прошел той формальной литературной школы с ее установившимися канонами для каждого жанра, с ее незыблемой композицией сочинения, приемами и стилем написания, что прежде всего отличало персидско-таджикскую придворную историографическую традицию. Сочинения Шах-Махмуда написаны весьма простым языком, в них нет головокружительных сравнений и метафор, отсутствует высокопарная витиеватость, они лишены традиционно вычурных оборотов. Сказанное не означает, что наш автор не пытался подражать стилю исторических трудов классической литературы. Однако это подражание, выразившееся в попытках большего использования арабизмов, архаичных и излишне витиеватых выражений, выпадает из общей языковой ткани сочинения, выглядит весьма искусственно и лишний раз указывает на отсутствие у Шах-Махмуда Чураса историографической школы и недостаточное знание им персидско-таджикской литературной традиции^[124].

Насколько можно судить по сочинениям нашего автора, он, причисляя себя к ревностным последователям черногорских ходжей, видимо, не имел четких представлений не только об основах философской доктрины суфизма, но также и об отдельных положениях теории и практики ордена накш-бандийе, взгляды которого с некоторыми модификациями разделяли и ходжи. Очевидно, Мир Хал ад-Дин был прав, когда отмечал, что “он [Шах-Махмуд] никогда не питал склонности к суфийским писаниям”^[125]. Но вместе с тем он достаточно глубоко разбирался в вопросах суфийской генеалогии и агиографии, причем в основном в отношении конгрегации накшбандийе и ответвления ходжаган^[126]. Тем не менее при дворе и в среде, окружавшей ходжу Мухаммад-'Абдаллаха, он благодаря своим знаниям снискал авторитет ученого^[127] и пользовался репутацией человека, осведомленного в богословии и светских науках. Надо полагать, что эта его известность как грамотея и ученого была достаточно широко распространена, поскольку Мир Хал ад-Дин не мог обойти молчанием этот факт. Он заметил: “Мирза Шах-Махмуд был летописцем и знатоком исторических хроник. Он сочинил две-три книги по истории, посвятив их государям Йарканда 'Абдаллах-хану, Исма'ил-хану, 'Абд ар-Рашид-хану и Мухаммад-Амин-хану”^[128].

Из слов Мир Хал ад-Дина явствует, что ему не было точно известно число сочинений, составленных Шах-Махмудом, хотя он знал, что таковые имелись, поэтому-то и ограничился неопределенным “две-три книги”^[129]. В настоящее время нам известны два труда^[130] Шах-Махмуда, написанные на таджикском языке, — один исторический, а другой — агиографический, каждый из них дошел до нас в одном списке^[131]. Первый труд отделен от второго промежутком в 20—25 лет.

1. Историческое сочинение — династийная хроника правителей Могольского государства, задуманная вначале автором как продолжение Тарих-и Рашиди мирзы Мухаммад-Хайдара Дуглата, доведенная до дней автора. Благодаря первому автору, введшему ее в научный обиход^[132], за ней утвердилось название Тарих-и мирза Шах-Махмуд Чурас, или короче — Тарих-и Шах-Махмуд Чурас^[133]. Однако она не имеет авторского названия, и мы условно назвали ее “Хроникой”. Сочинение было написано между 1083—1087/1672— 1676 гг. по заказу временщика Эрка-бека с целью прославления Исма'ил-хана^[134].

2. Агиографический труд Анис ат-талибин был составлен Шах-Махмудом после смерти Мухаммад-Мумин-хана, сына Султан-Са'ид-Баба-хана, известного как Акбаш-хан, и после того, как ходжа Данийал-ходжам, правнук ходжи Мухаммад-Исхака Вали, прибыл в Яркенд по приглашению местного хакима мирзы 'Алам-шах-бека^[135]. Автор не приводит даты завершения сочинения, но исходя из его содержания можно сказать, что оно было составлено около 1107/1696 г.^[136].

Единственный известный список Анис ат-талибин хранится в Бодлеянской библиотеке (Оксфорд), куда он поступил в 1880 г. в составе коллекции английского генерала Янгхасбанда^[137]. Для истории Могольского государства наибольший интерес представляют заключительные разделы сочинения (часть 3-й главы и 4-я глава из второго раздела и заключение), в которых на фоне биографий ходжи Исхака, Ходжи Шади, Ходжам-Падшаха и ходжи Данийал-ходжама рассказывается о событиях, потрясавших государство со времени правления 'Абд ал-Карим-хана (1560—1591) до появления в Яркенде ходжи Данийал-ходжама (лл. 88б—108б). Конечно, трудно ждать от автора — убежденного приверженца черногорских ходжей абсолютно объективной информации в труде, который был написан с целью прославления и апологии ходжей и в котором исторический процесс рассматривается через призму их деяний. Приемы, с помощью которых Шах-Махмуд подводил читателя к мысли о том, что ходжи с полным основанием являются светскими владыками в Яркенде, не блещут оригинальностью, они скорее наивны, чем глубоки по замыслу, и, видимо, были рассчитаны не на очень искушенного читателя^[138]. Но вместе с тем, несмотря на субъективную окраску в интерпретации событий, происходивших в Могольском государстве, Шах-Махмуд Чурас сообщает нам, выступая в роли очевидца и участника описываемых событий, такие сведения, точность и объективный характер которых не вызывают сомнений, поскольку они подтверждаются сочинениями, составленными его политическими противниками. Много позднее этот труд был переведен в Яркенде на староуйгурский язык с элементами кашгарского диалекта неким Абу Мансуром и получил несколько измененное название — Рафик ат-талибин^[139]. Следует заметить, что некоторые пассажи, а также рассказы, связанные с деятельностью ходжи Исхака Вали и его взаимоотношениями с Мухаммад-ханом, Шах-Махмуд Чурас почти без изменений перенес из “Хроники” в свой агиографический труд^[140].

По своим религиозным убеждениям Шах-Махмуд Чурас был весьма набожным мусульманином суннитского толка. Вместе с тем, рассматривая его сравнительно сдержанные замечания в “Хронике” и анализируя с этой точки зрения Анис ат-талибин, можно прийти к выводу, что он принадлежал к суннитам умеренного направления, его взгляды не отличались крайностью и ригоризмом. В его воззрениях соседствовали несомненно ортодоксальные суннитские догматы с идеями и взглядами, которые отдаленно напоминали умеренно шиитские. Например, как большинство суннитов, он считал 'Али незаурядным человеком, который был щедро наделен разнообразными достоинствами и глубокими знаниями, героем ислама, одним из четырех “законных и праведных” халифов, но в то же самое время он называет его первым шиитским имамом, правда не раскрывая того, что он под этим понимает, оставаясь на ортодоксальных, суннитских позициях в своем взгляде на историю халифата. Далее, хотя он и величает потомков 'Али от Хасана б. 'Али до 'Али-Ризы б. Мусы Казима имамами, “из числа 12 шиитских имамов”, но содержание, которое он вкладывает в дальнейшем в этот термин, показывает, что оно не совпадало по смыслу с его пониманием шиитами-двунадесятниками. Для него имамы были святыми чудотворцами, посредниками между богом и простыми смертными, духовное могущество которых проявлялось через творимые ими “чудеса” (карамат)^[141]. Иными словами, он относит указанных имамов к рангу мусульманских святых, следуя в этом отношении традиции суннитского ордена накшбандийе. Такая позиция нашего автора не долж-ла вызывать удивления, ибо он не говорит ни о тайном пророческом знании, по утверждению шиитов открытом Мухаммадом одному 'Али, как, впрочем, и ни о том, что пророк сделал 'Али своим преемником в духовном и политическом руководстве общиной (васи). Шах-Махмуд Чурас просто говорит о духовной родословной, божественной благодати, которая нисходит на каждого муршида — руководителя ордена и благодаря которой тот получает возможность творить карамат, становясь тем самым “святым”.

Только с таких позиций могли возводить свою духовную родословную суннитские руководители ответвления накшбан-дийе — черногорские ходжи — к шиитским имамам, а через них — к 'Али б. Аби Талибу. Вполне вероятно также, что известную роль в установлении подобной преемственности сыграла обычная для суфийско-дервишеских конгрегации веротерпимость и почти безразличное отношение к форме религии. И хотя впоследствии позиция ордена накшбандийе по вопросу о веротерпимости кардинально изменилась, тем не менее этот аспект не был подвергнут ревизии.

Своих политических симпатий Шах-Махмуд Чурас не скрывал — он был убежденным и ревностным сторонником черногорских ходжей, с которыми был связан всю свою сознательную жизнь. И не случайно его историческое сочинение — “Хронику”, вопреки твердо установившейся традиции в мусульманской историографии, открывает генеалогия духовного патрона — ходжи Мухаммад-'Абдаллаха и лишь после нее идет родословная представителя правящего дома Исма'ил-хана. Этот весьма примечательный факт можно толковать с разных позиций, однако мы склоняемся к тому, что Шах-Махмуд уже в то время видел в ходжах силу более реальную и могущественную, чем ханская власть.

Уже в юности наш автор состоял при Ходже Шади и благодаря лучшему, чем у наставника, знанию разговорного таджикского языка пояснял мюридам то, что хотел сказать муршид^[142]. Впоследствии он вошел в окружение сына последнего — Мухаммад-'Абдаллаха, известного также под именем Ходжам-Падшаха, которого он пережил, хотя был лет на десять старше своего патрона (ходжа родился в 1049/ 1639-40 г.). Когда до него дошла весть о том, что Ходжам-Падшах в 1096/1684-85 г. умер в Индии, он написал на его смерть хронограмму и траурную касыду-элегию^[143]. По-видимому, он пользовался расположением и доверием Ходжам-Падшаха, поскольку мы встречаем его в составе свиты ходжи всякий раз, когда последний принимал участие в каком-либо из походов 'Абдаллах-хана^[144]. Наше предположение о его близости к ходже подтверждается также следующим фактом: вскоре после того как в 1078/1668 г. 'Абдаллах-хан отказался от престола и покинул пределы государства, Шах-Махмуд сопровождал Ходжам-Падшаха в Аксу, где находился Исма'ил-хан и куда ходжа бежал из Яркенда от Йулбарс-хана и белогорского Ходжи Афака^[145].

Будучи приверженцем черногорских ходжей, Шах-Махмуд, естественно, не мог стоять в стороне от их политической борьбы с белогорскими ходжами — линией Ходжи Калана, участвуя в ней и своими трудами. Если в “Хронике” господствует аргумент от умолчания, молчаливое неприятие и отрицание, так как на протяжении всего труда он ни разу не упомянул ни одного из представителей белогорцев, совершенно игнорируя значительное влияние, которое они оказывали на многие стороны жизни Могольского государства, то в Анис ат-талибин его политические интересы явно берут верх, и он резко нападает на белогорских ходжей, обвиняя их в интригах и закулисной игре^[146].

Шах-Махмуд сохранил верность своим убеждениям и не изменил черногорским ходжам и после того, как Исма'ил-хан был разбит и свергнут с престола калмаками, посадившими на трон Яркенда Ходжу Афака^[147], а ходжа Мухаммад-'Абдаллах был вынужден бежать в Индию, опасаясь за свою жизнь. Наш автор не последовал за своим патроном и остался в Яркенде, где вместе со своим старшим братом Гази-беком, судя по словам Мир Хал ад-Дина, активно выступал против белогорских ходжей^[148]. В этой связи неожиданный вывод, к которому пришел В. П. Юдин, что “его (Шах-Махмуда. — О. Л.) в целом неприязненное отношение к ходжам в завуалированной форме известно нам и из его сочинения „История"”^[149], представляется несколько поспешным, тем более что он не подтверждается данными “Хроники”, не говоря уже об Анис ат-талибин. При самом скрупулезном и внимательном изучении рассказов “Хроники”, в которых речь идет о черногорских ходжах и их последователях, не удается проследить никакой скрытой или завуалированной неприязни, — наоборот, читатель находит в них неумеренное восхваление и наивные восторги по поводу “чудес” ходжей. Политическая и идеологическая борьба, усилившаяся к середине XVII в. в Могольском государстве в связи с заметным упадком престижа центральной власти, не получила сколько-нибудь ощутимого отражения во взглядах автора, и в этой связи анализ содержания “Хроники” дает нам очень немного. Действительно, в лишенных эмоциональной окраски словах Шах-Махмуда, в его лаконичных констатациях многочисленных и разнообразных фактов из жизни окружавшей его феодальной среды весьма трудно обнаружить личное отношение автора к фиксируемым событиям. Невольно создается впечатление, что он сознательно и тщательно избегал личных характеристик, воздерживался от оценок как событий, так и их участников, что, впрочем, ему все же не удалось провести до конца. Но вместе с тем, несомненно под влиянием тех трудов персидско-таджикской историографии, с которыми он был знаком и в большинстве которых красной нитью проходила идея морально-воспитательного значения уроков истории и исторического опыта, Шах-Махмуд видел в истории прежде всего предмет назидательный и поучительный. Видимо, под этим углом зрения и следует рассматривать тот иллюстративный материал, из которого, собственно, и соткана вся “Хроника”, — множество рассказов, заметок, примеров и штрихов из жизни ханского двора, кочевой знати, служилой и земельной аристократии. Они наглядно рисуют, как приверженность традиционно патриархальным формам взаимоотношений, которые стремилась сохранить часть могольской знати, местническая борьба между эмирами отдельных родов и племен, преследование ими сугубо личных интересов ведут к междоусобиям и расшатывают центральную власть^[150]. Если взглянуть на труд Шах-Махмуда с этой стороны, то естественным будет вывод, что наш автор не разделял центробежных устремлений некоторых феодальных кругов, а примыкал, скорее, к тем, кто поддерживал ханскую власть и стремился ее упрочить. Нам представляется, что его симпатии были отданы тем, кто стремился укрепить центральную власть через союз и сотрудничество кочевых феодалов, служилого военного сословия и черногорских ходжей^[151]. Не следует забывать, что сам Шах-Махмуд Чурас был активным приверженцем последних. Поэтому, когда он бесстрастно рассказывает о действиях, предпринятых ханской администрацией против мятежных эмиров и представителей династии^[152], он скорее оправдывает эти акции, чем порицает их.

Вместе с тем в разных местах “Хроники” мы встречаем критические замечания в адрес отдельных представителей правящего дома. Справедливости ради отметим, что критика эта всегда обращена в прошлое, и мы в этой связи лишены возможности судить о ее злободневности. Она не всегда и не столько отражала личные чувства и собственное мнение автора, сколько, видимо, обусловливалась политической ситуацией и соотношением влияния и возможностей основных группировок при дворе в то время, когда Шах-Махмуд писал свой труд. Конечно, можно понимать эти высказывания как критику “в адрес верховных правителей со стороны недовольного феодала-вассала”^[153], но думается, что сам Шах-Махмуд ввел их в “Хронику” с целью чисто назидательной для современных ему вершителей судеб государства. Иными словами, он стремился показать им, к чему в прошлом приводили жестокость и тирания одних, алкоголизм и пристрастие к кокнару других, маниакальная подозрительность и неуемное корыстолюбие третьих и т. п.^[154]. Правда, следует оговориться, что его обличения, направленные в адрес наследника престола Зийа' ад-Дина Ахмад-султана и Султан-Махмуд-хана, несомненно, вызваны гонениями последних на чурасских эмиров^[155].

Шах-Махмуд был выходцем из кругов военно-кочевой знати и в силу своего происхождения и воспитания не мог не выражать взгляды того сословия, из которого вышел и интересы которого защищал. Однако, будучи союзником черногорских ходжей, Шах-Махмуд выражал взгляды только той части феодальной верхушки, которая шла на сотрудничество с ними. Весьма примечательно в этой связи то обстоятельство, что он положительно оценивал те действия и меры того или иного династа, которые совпадали с интересами его духовных руководителей. Поэтому не вызывает удивления, что он не одобряет меры 'Абд ал-Карим-хана, направленные против распространения влияния ходжи Исхака, осуждает Султан-Махмуд-хана, отважившегося избавиться от засилья Ходжи Шади, и порицает 'Абдаллах-хана, стремившегося ограничить власть Ходжам-Падшаха. Столь же естественна его радость по случаю свержения Йулбарс-хана и воцарения Исма'ил-хана, чьим союзником выступал ходжа Мухаммад-'Абдаллах. Заметим при этом, что Исма'ил-хан во время своего сравнительно непродолжительного правления сумел подавить, как сообщают Мухаммад-Садик Кашгари и анонимный автор, оппозицию белогорских ходжей, стабилизировать в известной мере положение в стране и объединить государство в прежних границах (исключая Чалыш и Турфан)^[156]. Освещение хода событий, завершившихся убийством Йулбарс-хана, гибелью его сыновей и бегством ходжи Хидай-аталлаха из Яркенда в Кашгар, передано Шах-Махмудом с такими подробностями и деталями, которые не оставляют сомнения в том, что сам автор, находясь в гуще событий, вполне вероятно был и активным их участником. Политическая ситуация, сложившаяся к тому времени в Могольском государстве, отличалась значительной сложностью и определенным своеобразием, поскольку в борьбу за власть между претендентами, каждого из которых поддерживали противостоящие друг другу группировки во главе с ходжами, активно включились соперничавшие между собой калмакские феодалы. Если Йулбарс-хан утвердился на троне Яркенда с помощью калмаков Сенгэ (убит в конце 1670 г.)^[157] — сына и преемника Ботор-хунтайджи (1634—1653), то поддержка, оказанная Исма'ил-хану группировкой Элдан-тайши, позволила ему взять верх в борьбе за престол (1080/1670 г.)^[158], что ознаменовало собой успех черногорских ходжей и соответственно поражение белогорских.

Наш автор в восторженных тонах характеризует главное действующее лицо заговора против Йулбарс-хана — калмак-ского ставленника Эрка-бека, осуществившего переворот, опираясь на калмаков^[159]. На фоне часто менявшейся ситуации, когда центральная власть была слаба, а ее авторитет стоял очень низко, быстро поднимались и столь же стремительно закатывались на политическом небосклоне Могольского государства звезды различных представителей феодальных групп и партий. Судьба временщика Эрка-бека не составила исключения, и он, видимо, вскоре сошел со сцены, поскольку ни один более поздний источник, и в том числе сам Шах-Махмуд, сказавший столько льстивого и высокопарного в его адрес, ни словом не обмолвился об Эрка-беке^[160]. Однако справедливости ради отметим, что если в настоящее время история Восточного Туркестана в период с середины XVI по 70-е годы XVII в. представляется нам сравнительно связной и не столь темной, то этим обстоятельством мы в немалой степени обязаны упомянутому беку, который приказал^[161] Шах-Махмуду б. мирзе Фазилу Чурасу составить “Хронику”. Как известно, около 1680 г. белогорские ходжи с помощью Галдан-Бошокту-хана (1671 —1697), разбившего Исма'ил-хана, утвердились в Яркенде и Кашгаре, а их извечные противники — черногорцы — были вынуждены искать убежища в Индии и Средней Азии^[162]. Шах-Махмуд не последовал в Индию вслед за своим патроном Мухаммад-'Аб-даллахом, а остался в Яркенде вместе со своим братом эмиром Гази-беком, где он и умер, по словам Мир Хал ад-Дина, от чрезмерного пристрастия к кокнару^[163]. Причем из рассказа этого же автора выясняется, что Шах-Махмуд умер вскоре после встречи с Ходжой Афаком и до смерти последнего, т. е. до четверга начала месяца раджаба 1105/1 или 8 марта 1694 г.^[164]. Какой информацией располагал Мир Хал ад-Дин, приводя этот эпизод, нам неизвестно. Однако вывод, к которому он подводит читателя: Шах-Махмуд Чурас умер еще при жизни ходжи Хидайаталлаха, — явно ошибочен. Дело в том, что последние рассказы Анис ат-талибин посвящены описанию действий ходжи Данийала, прибывшего из Ходжента в Яркенд. А из сообщений местных источников, в том числе Анис ат-талибин, известно, что ходжа Данийал закрепился в Яркенде уже после смерти Ходжи Афака, гибели его сына Мухаммад-йахйи и после поражения и гибели Мухаммад-Мумин-хана (= Акбаш-хана). По словам Шах-Махмуда, ходжа Данийал вместе с хакимом Яркенда мирзой 'Алам-Шах-беком успешно руководил обороной города, осаждавшегося сторонниками белогорцев — кашгарцами и киргизами, и отразил все их попытки взять город приступом^[165]. По сообщениям Анис ат-талибин и анонимного автора “Истории Кашгарии”, рассказ которого весьма напоминает то, что сообщает Шах-Махмуд^[166], правление Акбаш-хана было кратковременным, и из них можно вывести заключение, что хан пал от рук киргизов в конце 1106 — начале 1107/1695 г. Совершенно очевидно, что Шах-Махмуд не смог бы написать эти рассказы, если бы он, как сообщает Мир Хал ад-Дин, умер до смерти Ходжи Афака. Приподнятый тон последних строк Анис ат-талибин дает возможность предположить, что труд был завершен в ближайшие после удачно проведенной обороны города дни, т. е. в 1107/1696 г. Дата смерти Шах-Махмуда нам неизвестна. К этому времени, т. е. к 1107/1696 г., он уже перешагнул за семьдесят лет и вскоре после упомянутых событий, видимо, умер, успев дожить до восстановления в Яркенде власти черногорских ходжей, которым он столь долго и верно служил.

СВЕДЕНИЯ О СОЧИНЕНИИ

НАЗВАНИЕ И ДАТИРОВКА

Название сочинения в тексте не приводится. Видимо, Шах-Махмуд, написав свой труд, по каким-то соображениям или в силу каких-то обстоятельств так и не дал ему авторского названия. Хидайат-наме Мир Хал ад-Дина ал-Катиба Йарканди — единственный источник, сообщающий нам о наличии у Шах-Махмуда исторических сочинений, — их наименований не приводит. В записях и пометах, оставленных различными владельцами рукописи на форзацных листах, нет и слабого намека на название сочинения. Правда, в предисловии, именно в том месте, где авторы обычно указывают название своего труда, а также в последних строках “Хроники” Шах-Махмуд четыре раза как-то называет свой труд, но делается это столь неконкретно и расплывчато, что никоим образом не представляется возможным видеть в его словах авторское название^[167]. Наименование же, под которым сочинение вощло в специальную литературу — Тарих-и мирза Шах-Махмуд Чурас — и которое было заимствовано первым исследователем данного труда^[168] с наклейки на корешке переплета, является, конечно, обычной атрибуцией, и в нем, естественно, трудно увидеть истинное название. Видимо, исходя из вышеизложенного, немногочисленные исследователи, обращавшиеся к этому сочинению, принимали за исходное предложенную атрибуцию, варьируя ее иногда с разной степенью полноты^[169]. В этой связи, учитывая отсутствие авторского названия, нам казалось более удобным назвать сочинение “Хроникой”, тем более что такое наименование отражает как жанр, так и содержание труда Шах-Махмуда Чураса.

Приближенную дату написания “Хроники” также указал в своей статье ее первый исследователь. Сказав, что “книга оканчивается рассказом о событиях 1670 г.”, он отметил далее, что она была составлена “по поручению джагатаида Исма'ил-хана (1670—1682)”^[170]. В этом последнем утверждении допущена неточность, поскольку из слов самого автора известно, что он взялся за перо по прямому приказу (фарман) временщика Эрка-бека^[171], восхвалению деяний которого Шах-Махмуд отводит на страницах своего труда значительно больше места, чем чагатаиду Исма'ил-хану. В “Хронике” не содержится какого-либо посвящения. Однако намек на то, что она была по замыслу автора адресована упомянутому Исма'ил-хану, мы усматриваем в заключительных словах автора: “Начало и конец сего несовершенного списка украшены благородным именем его величества хана”^[172].

Впоследствии академик В. В. Бартольд и другие исследователи, обращавшиеся к этому сочинению, говоря о времени его составления, отмечали, что “Хроника” была написана во время правления Исма'ил-хана, т. е. в период 1670— 1682 гг., и что последняя дата, приведенная в ней, — это 11 зу-л-ка'да 1080/2 апреля 1670 г.^[173]. Вместе с тем данные “Хроники” дают возможность несколько сузить эти хронологические рамки, так как заключительная глава сочинения Шах-Махмуда повествует о более поздних событиях, происходивших в Могольском государстве, нежели последняя приведенная автором дата. В этой главе упоминается, что Бабак-бек, вернувшийся в Балх из хаджа, куда он сопровождал бежавшего 'Абдаллах-хана, был приглашен Исма'ил-ханом в Яркенд. Там он получил звание верховного эмира и в течение года и пяти месяцев занимал этот пост, после чего умер в возрасте шестидесяти одного года^[174]. Согласно Ма'асир-и 'Аламгири, 'Абдаллах-хан отправился в хадж из Индии через порт Сурат в месяце джумада II 1079/ноябре 1668 г. и прибыл обратно в Индию в конце 1081/начале 1671 г.^[175]. Следовательно, Бабак-бек мог объявиться в Яркенде и стать верховным эмиром не ранее второй половины 1082/начала 1672 г., принимая во внимание при этом время, которое потребовалось ему на то, чтобы прибыть в Балх, обосноваться там, а затем переехать в Яркенд в ответ на приглашение Исма'ил-хана. Если допустить, что на все его переезды потребовалось около года, то тогда смерть Бабак-бека приходится на конец 1083 — начало 1084/первую половину 1673 г. По нашему мнению, ранее указанного времени Шах-Махмуд не мог написать свой труд. Крайней датой, видимо, будет середина 1087/лето 1676 г. По сообщению того же источника, 'Абдаллах-хан умер в Шахджаханабаде 10 ша'бана 1086/30 октября 1675 г.^[176]. Так как Шах-Махмуд не знал о смерти хана, хотя располагал информацией о его возвращении из Хиджаза в Индию^[177], то, естественно, в “Хронике” мы не находим упоминания об этом событии. Полагая, что к середине 1087/летом 1676 г. известие о кончине хана должно было бы достичь Яркенда^[178], представляется возможным рассматривать этот период как время, позднее которого “Хроника” не могла быть завершена. Итак, по нашему мнению, Шах-Махмуд составил свое сочинение в период между концом 1083 и серединой 1087/началом 1673 и летом 1676 гг.

Завершив свою работу над “Хроникой”, Шах-Махмуд Чурас к ней более, видимо, не возвращался, поскольку в ней не обнаруживается каких-либо следов последующих авторских исправлений или добавлений.

КОМПОЗИЦИЯ СОЧИНЕНИЯ

Композиция “Хроники” отличается простотой и последовательностью построения, весьма напоминающими аналогичные труды персидско-таджикской историографии XV— XVII вв. Сочинение состоит из общего введения и 119^[179] отдельных глав-рассказов^[180], далеко не равнозначных как по объему сообщаемых сведений, так и по размерам каждой главы. В них последовательно излагается история чагатайских ханов в Моголистане со времени правления Йунус-хана (1462—1487), а также обстоятельно рассказывается о ханах Могольского государства начиная с восшествия на престол в Яркенде его основателя — Султан-Са'ид-хана (1514— 1533). Параллельно говорится о ханах-чагатаидах в восточной части страны, образовавших там независимое владение с центрами в Чалыше и Турфане. Однако рассказы, связанные с этими правителями, как правило, излагаются на фоне и в связи с событиями, потрясавшими яркендский двор. Каждая глава-рассказ представляет собой логически завершенное целое и посвящена в основном более или менее детальному изложению эпизода или события из жизни страны или правителя, которое вынесено в ее название. Периоды правления династов, сменявших друг друга на престоле Яркенда или правивших на востоке государства, формальными средствами композиции, т. е. специальными разделами, в которых были бы объединены согласно замыслу автора все посвященные событиям их правления рассказы, не выделяются. Поэтому мы можем лишь условно сказать, что раздел о правлении 'Абд ар-Рашид-хана (1533—1560) содержит три рассказа, а о правлении Шах-Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана (1609—1618) — десять^[181]. Такой план “Хроники”, которого наш автор неукоснительно придерживался, в первую очередь был обусловлен его главным первоисточником, а именно Тарих-и Рашиди мирзы Мухаммад-Хайдара Дуглата^[182]. Характер материала последнего и его расположение безусловно связывали нашего автора, заставляли располагать свой материал, до известной степени сообразуясь со структурой сочинения своего предшественника. Все это характерно для Шах-Махмуда в той части, когда он пользуется материалами первой книги (дафтар) Тарих-и Рашиди, которая является историческим прологом ко второй книге, представляющей собой исторические мемуары. Последнее обстоятельство позволяло Мухаммад-Хайдару весьма свободно обращаться с материалом, что сразу же отразилось на хронологической последовательности изложения событий. Нередко он, не закончив одного эпизода, переключал внимание читателя на другой, отдаленный достаточным промежутком времени от первого, а затем вновь возвращался в основное русло повествования. Все вместе взятое вынуждало нашего автора строго придерживаться хронологии событий при изложении своих материалов, хотя такое построение не давало ему возможности объединить в одном месте разные по времени, но сюжетно связанные рассказы^[183].

Вполне вероятно, что по замыслу Шах-Махмуда Чураса его “Хроника” должна была служить прямым продолжением Тарих-и Рашиди^[184], хотя сам автор нигде не касается этого вопроса. Вместе с тем он также не останавливается на соображениях, побудивших его начать свой труд с описания событий, связанных со смутой среди могольского улуса после смерти в 1428 г. Вайс-хана и повлекших за собой откочевку его части в Мавераннахр к Улугбеку. Казалось бы, логичнее открыть “Хронику” рассказами о правлении 'Абд ар-Рашид-хана, первыми годами царствования которого Мухаммад-Хайдар завершил свое сочинение. Думается, что в таком расположении материала не последнюю роль сыграл родовой патриотизм автора, поскольку в событиях начала XV в. впервые серьезно о себе заявили эмиры и беки из рода чу-рас^[185].

Материал в сочинении четко делится на две приблизительно одинаковые по объему части. Первая, которая предваряется авторским предисловием, содержащим родословные черногорских ходжей от Мухаммад-'Абдаллаха, местного правителя в лице Исма'ил-хана, а также излагающим цели, побудившие автора взяться за написание сочинения, является конспективным изложением 77 глав Тарих-и Рашиди^[186]. Шах-Махмуд весьма добросовестно излагает сведения, заимствованные им у своего первоисточника, не делая каких-либо попыток их дополнить или исправить^[187]. Эта часть полностью компилятивна и не представляет существенного интереса, поскольку целиком построена на материале, доступном в полном объеме в труде Мухаммад-Хайдара.

В этом смысле вторая половина сочинения является полной противоположностью первой. Она оригинальна от начала и до конца (не считая двух вставных рассказов) и построена в основном на материале устных сообщений: родовые предания чурасов, сохранившиеся в семье автора, рассказы участников событий, с которыми ему приходилось встречаться и чьи воспоминания он ввел в свою “Хронику”, наконец, собственные наблюдения. Эта часть сочинения наиболее интересна в историческом аспекте и представляет для исследователей ценный и достаточно надежный материал.

Следуя принятой традиции, автор иногда вставляет в текст стихи, как небольшими отрывками (обычно одна-четыре строки)^[188], так и законченными стихотворениями (кит'а или руба'и). Всего в оригинальной части сочинения использовано десять отрывков и семь отдельных стихотворений, составляющих вместе 57 строк и принадлежащих в подавляющем большинстве малоизвестным местным поэтам; около половины стихотворных вставок не имеет указаний на имя автора.

Основная идея, которой руководствовался Шах-Махмуд Чурас, принимаясь за свой труд, сформулирована им вполне определенно: он “заботился и старался о, том, чтобы слава и [добрая] молва остались в сем мире памятником высокостепенным султанам и именитым эмирам, которые со времени правления Йунус-хана и по сей день уходят из него и еще будут уходить”^[189]. Поэтому все сочинение нашего автора можно рассматривать как выражение этой идеи. Вместе с тем, достроенная по типу династических историй, в центре которых стоит личность правителя-династа и его ближайшее окружение, представленное верхушкой феодального общества, “Хроника” отличается определенным своеобразием. Это своеобразие состоит в том, чтоШах-Махмуд, несомненно, вдохновленный примером Мухаммад-Хайдара Дуглата, помимо истории местной династии уделил также внимание истории родных ему чурасов. И если он не пытался последовательно изложить историю этого рода, то, во всяком случае, стремился собрать воедино доступный ему материал о роде чурас. В этом отношении его работа напоминает проделанное Мухаммад-Хайдаром на столетие с лишним ранее в отношении племени дуглат^[190]. Правда, Шах-Махмуд Чурас не сформулировал сколько-нибудь определенно эту цель в общем предисловии, хотя некоторый намек на нее можно усмотреть в его приведенных выше словах. Все же родовой патриотизм автора проявился в процессе работы над сочинением, и читатель одинаково часто встречает на страницах второй части труда представителей рода чурас, как и беков и эмиров соперничавших с ним племен и родов.

Другая особенность, обусловившая ценность “Хроники”, связана с помещенными в ней рассказами о той роли, которую сыграли в истории Могольского государства черногорские ходжи — преемники и последователи ходжи Мухаммад-Исхака Вали, о чем автор говорит в своем предисловии. Повествование об их жизни и деятельности (в одних случаях подробное, в других — лапидарное) представлено в виде отдельных, не связанных между собой рассказов, действие в которых переплетается с событиями из истории всего Могольского государства. Таким образом, история первых трех поколений черногорских ходжей тесно увязывается с историей правящего дома.

Весьма трудно определить, что более всего влекло к себе интересы и внимание автора: события политической истории его страны, связанной с местной династией ханов-чагатаидов, история черногорских ходжей, мюридом которых он состоял, или же судьба рода чурас, выходцем из коего он был. Попытка соединить в сочинении эти три аспекта истории Могольского государства и придает ему то своеобразие, которое отличает “Хронику”. Однако каковы бы ни были личные устремления и симпатии автора, сочинение его по своему характеру, содержанию и структуре, несомненно, ближе всего стоит к жанру локальных династических историй, в которых значительное внимание уделяется также внешнеполитическому фактору и которые строятся в соответствии с периодами правления отдельных династов^[191].

ИСТОЧНИКИ

ТАРИХ-И РАШИДИ

“Хроника”, как это уже отмечалось выше, представляет собой соединение компилятивного материала, заимствованного в основном из одного сочинения, и оригинальных сведений, базировавшихся на изустной традиции, бытовавшей в среде, которая окружала автора с детских лет. Основу компилятивной части “Хроники” Шах-Махмуда Чураса составила Тарих-и Рашиди мирзы Мухаммад-Хайдара Дуглата — “потомка местных владетелей и приближенного монгольских ханов”^[192]. Наш автор достаточно широко использовал этот труд, из материалов которого он фактически смонтировал первую часть своего сочинения. Эта часть представляет собой эксцерпт из 77 глав Тарих-и Рашиди (использованы сведения 34 и 43 глав соответственно из первой и второй книг), разделенный им на 56 глав. Столь широкое использование сочинения мирзы Мухаммад-Хайдара было вызвано тем, что Шах-Махмуд Чурас не располагал какими-либо другими письменными источниками по истории Восточного Туркестана, за исключением труда своего предшественника^[193].

Ниже мы помещаем полный список глав из двух книг Тарих-и Рашиди, использованных Шах-Махмудом, с анализом проделанной им работы над каждой из них, с указанием' характера и содержания обработок и сокращений. В связи с тем, что критическое издание текста этого сочинения до сих пор еще не появилось, нам приходилось обращаться к его рукописным копиям, представленным в собраниях Ленинграда. Чаще всего мы обращались к списку С 395 (ab 568а) из собрания ИВАН СССР, что было обусловлено в первую очередь его относительной полнотой по сравнению с другими имевшимися в нашем распоряжении рукописями сочинения мирзы Мухаммад-Хайдара. Переписчик, видимо житель Бухары, имел весьма туманные представления о характерных для Моголистана и Восточного Туркестана конца XIV— XVI вв. географических, топографических и этнографических наименованиях, в связи с чем значительная часть из них не была им понята и передана в искаженном виде. В ряде случаев для уточнений и исправлений нами привлекался очень хороший, с надежным текстом, но, к сожалению, дефектный (большое число лакун) список В 648 (аа 568а), переписанный в основной своей части в конце XVI в. с копии 972/ 1564-65 г. Частично привлекалась рукопись В 71 (а 568а) — копия, выполненная в 1865 г. по заказу акад. Дорна со списка № 272 из библиотеки Восточного факультета Санкт-Петербургского университета, датированного 1259/1843 г.^[194]. Следует отметить, что данные списка В 648 почти всегда совпадают со сведениями извлечения, выполненного нашим автором, в части числа и состава войск, датировок событий, имен собственных, географических названий и т. п.

Характер заимствований Шах-Махмуда из Тарих-и Рашиди Мухаммад-Хайдара

(Материал расположен в следующем порядке: слева — листы “Хроники” Шах-Махмуда Чураса; в центре — название использованной главы Тарих-и Рашиди, в центре ниже — характеристика проделанной Шах-Махмудом работы над этой главой (главами) и название соответствующей главы в “Хронике”; справа — листы согласно спискам Тарих-и Рашиди (С 395 — ТР, III; В 648 — ТР, I), а также книга, глава и страницы по английскому переводу Д. Росса.)

В качестве иллюстрации к данному выше разбору мы приводим три произвольно взятых фрагмента параллельного текста из Тарих-и Рашиди и “Хроники” с русским переводом, дающих представление как о характере работы нашего автора над своим первоисточником, так и о степени его зависимости от него.

Тарих-и Рашиди, рук. С 395, л. 54а

Рассказ об Эразане после гибели Увайс-хана

После мученической кончины Увайс-хана могольский улус смешался в беспорядках. Когда Сатук-хан был убит, люди в конце концов успокоились. От Увайс-хана остались два сына, Йунус-хан и Эсен-Буга-хан, старшим был Йунус-хан, и ему [в ту пору] было тринадцать лет. В результате же разногласия между эмирами случилось так, что байрин по имени Эразан и Мирак туркман из народа эмира Худайдада, и они оба из людей эмира Худайдада, состояли при Мир-Мухаммад-шахе, после смерти Увайс-хана отложились с людьми и челядинцами от Мир-Мухаммад-шаха и, соединившись с Йунус-ханом, заложили основу смуты. Поскольку же они не могли находиться среди других народов Моголистана, то, возглавив 30 тысяч семейств моголов и забрав Йунус-хана, они направились в Самарканд, а Эсен-Буга-хан и прочие моголы остались в Моголистане.

Рассказ о прибытии Йунус-хана и Эразана в Самарканд к мирзе Улугбеку

Когда мирза Улугбек услышал о [прибытии] Эразана байрина и Мирака турк-мана, он выступил из Самарканда им навстречу и, обнадежив моголов [обещанием дать] провиант и фураж, сказал, чтобы каждое семейство прошло через крепость отдельно от других.

«Хроника» Шах-Махмуда Чураса, л. 3б

Рассказ о начале обстоятельств Султан-Йунус-хана сына Султан-Вайс-хана

Таким образом передано и записано со слов достойных доверия людей, что от Вайс-хана остались два сына, один из них Йунус-хан, другой — Эсен-Буга-хан. Старшему сыну Вайс-хана, то есть Йунус-хану, было от роду 12 лет. Поскольку между эмирами возникли разногласия, байрин по имени Эразан и туркман по имени Мирак, что были из народа эмира Худайдада дуглата, а после него состояли при его сыне эмире Мухаммад-шахе, после смерти Вайс-хана с племенем и челядинцами отложились от эмира Мухаммад-шаха и, соединившись с Йунус-ханом, заложили основу смуты. И еще с ними соединились также люди из каждого племени. Так как большинство эмиров оказались на стороне Эсен-Буга-хана, эти люди не смогли [более] оставаться в Моголистане. Эразан байрин и Мирак туркман, возглавив 30 тысяч могольских семейств и забрав Йунус-хана, направились в Самарканд, а Эсен-Буга-хан и прочие моголы остались в Моголистане. Когда мирза Улугбек Гурган услышал о [прибытии] Эразана байрина и Мирака туркмана, он выступил из Самарканда им навстречу и, обнадежив тех людей (обещанием снабдить] провиантом и фуражом, сказал: “Пусть каждое семейство пройдет через крепость отдельно от других”.

Тарих-и Рашиди, лл. 70б—71а

Рассказ о том, как отправился Йунус-хан на помощь Мухаммад-Хайдар-мирзе против мирзы Аба Бакра и о поражении, понесенном ими

[Йунус-]хан оказывал безграничное внимание эмиру 'Абд ал-Куддусу, который был упомянут ранее, и даровал ему звание ханского зятя; он пожаловал ему все привилегии дуглатов в связи с тем, что эмир убил Шайх-Джамала Хара и освободил хана из пут. Вследствие этого в его [поведении) появились заносчивость и высокомерие, и он вел себя с ханом таким образом, что сам испугался своих деяний, объяснять которые очень длинно. Бежав от хана, он прибыл в Кашгар к Мухаммад-Хайдар-мирзе. Поскольку Мухаммад-Хайдар-мирза изгнал своих эмиров, в его деле начались беспорядки и расстройство, и он раскаялся в содеянном. Когда прибыл эмир 'Абд ал-Куддус, он. оказал ему совершенный почет, отдал [в жены] Ака-Султан-Султаним и полностью уважил, назначив на борьбу с мирзой Аба Бакром. Он тоже сцепился с мирзой Аба Бакром. Короче говоря, когда однажды мирза Аба Бакр совершил набег на пределы Йанги-Хисара, эмир 'Абд ал-Куддус выступил навстречу. После многих стычек и бесчисленных противоборств поражение выпало на долю 'Абд ал-Куддуса. Он был так пристыжен, что уже не вернулся к Мухаммад-Хайдар-мирзе, а, двинувшись сначала к Шахназу, выбрал путь на Бадахшан. С 300 людей [из своих] он пришел к мирзе Султан-Махмуду. Мирза Султан-Махмуд оказал ему безграничное внимание и даровал ему в управление вилайет Хост — самый значительный из вилайетов Бадахшана и Кундуза. Там он принял мученический конец от рук неверных Катура. Словом, после исхода эмира 'Абд ал-Куддуса могущество мирзы Аба Бакра увеличилось.

«Хроника», л. 9б

Рассказ, о прибытии Йунус-хана на помощь Мухаммад-Хайдар-мирзе против мирзы Аба Бакра и о поражении, понесенном ими

Поскольку эмир 'Абд ал-Куддус, который за то, что доставил [Йунус-хану] голову Шайх-Джамала Хара, был назван ханским зятем, и хан, оказав ему почет, даровал привилегии дуглатов, и вследствие этого в голове его появились горделивые мысли, и он таким образом вел себя с ханом, что сам из-за тех своих деяний перепугался, прибыл к Хайдар-мирзе, бежав от хана. Хайдар-мирза был удручен тем, что изгнал своих эмиров. Он, полностью уважив и взыскав эмира 'Абд ал-Куддуса, назначил его в Йанги-Хисар, с тем чтобы тот противодействовал мирзе Аба Бакру. Он тоже сцепился с мирзой Аба Бакром. Когда мирза Аба Бакр произвел набег на пределы Йанги-Хисара, эмир 'Абд ал-Куддус выступил против него, и в результате сражения поражение выпало на долю эмира 'Абд ал-Куддуса. После бегства он был настолько пристыжен, что, не возвращаясь к Хайдар-мирзе, с 300 людей [из своих] ушел к Султан-Махмуду Бадах-ши. Тот оказал ему безграничное внимание и даровал Кундуз. Там он принял мученический конец от рук неверных Катура. Словом, после исхода эмира 'Абд ал-Куддуса могущество мирзы Аба Бакра еще более увеличилось.

Тарих-и Рашиди, лл. 228б—229а

Рассказ о битве Султан-Са'ид-хана в Кашгаре с войском мирзы Аба Бакра

Когда войско было выстроено в [боевой] порядок, они спустились отряд за отрядом с возвышенности Уч-Бархана. Стих: “Повелитель, когда изготовил войско, воссел на коня и направился в степь. Чтобы побить врага, затянул он потуже пояс, алмазом мести наточил копье. Под копытами лошадей в той обширной степи земля стала шестью, а небо — восемью”. Эмиры войск мирзы Аба Бакра издали наблюдали за массой войска, посему они насчитали 15 тысяч человек. А ведь известно — когда начинают считать [чужие] войска, насчитывают очень много. Бейт: “Пусть не берется считать тот, кто боится, ибо сочтет он [только] сотню, а [получится] для него сотня тысяч”. Когда они достигли мазара почившего в бозе Кутб-'Алам-ходжи, они направили поводья державного счастья к Тумену и двинулись к местности Сарман (в тексте МСН), что в двух фарсахах от Кашгара, и именно там брод через Тумен. Переправившись через Тумен, они стали лагерем в местности Сугунлук, где мирза Аба Бакр разбил прекрасный цветник и плодовый сад. Некоторые из эмиров отправились поближе к Кашгару со своими отрядами, полагая, что противник, заботясь о своей защите, не выйдет из крепости, в то время как они, подойдя поближе, посмотрят, как крепость укреплена. Однако противник, выведя свои войска из крепости, выстроил ряды и изготовился к битве. Стих: “Войско, что числом более песка в пустыне, во время сражения — море крови”. Когда эмиры подошли, они начали сражение. Некоторые из юношей, отмеченных печатью храбрости, полагали сей день битвы пиром по поводу проводов невесты в дом жениха.

«Хроника», л. 31б

Рассказ о битве Султан-Са'ид-хана в Кашгаре с войском мирзы Аба Бакра

Когда войско было выстроено в этом порядке, они спустились отряд за отрядом с возвышенности Уч-Бархана. Так как эмиры войска мирзы Аба Бакра наблюдали за ними издали, то они насчитали [в нем] 18 тысяч человек. Когда они подошли к мазару Кутб-'Алам-ходжи, они повернули поводья счастья в сторону [реки] Тумен. Они направились к местности Сарман, что в двух фарсахах от Кашгара, и река Тумен [протекает] там. Переправившись через Тумен, они расположились лагерем в местности под названием Сугунлук, где мирза Аба Бакр имеет прекрасный цветник и плодовый сад. Некоторые из эмиров со своими отрядами направились поближе к крепости Кашгар, полагая, что противник, заботясь о своей защите, не выйдет из крепости, в то время как они, подойдя поближе, осмотрят, как крепость укреплена. Однако противник вывел свои войска из крепости, выстроил ряды и изготовился к битве. Когда эмиры подошли, они начали сражение.

Анализ работы, проделанной нашим автором над 77 главами своего основного первоисточника, показывает, что Шах-Махмуд Чурас, несмотря на явную зависимость от труда мирзы Мухаммад-Хайдара, стремился к тому, чтобы конспективность изложения компилятивной части сочеталась с необходимой связностью повествования и строгой хронологической последовательностью событий. Как уже отмечалось выше, предшественник автора мирза Мухаммад-Хайдар первоначально задумал и начал писать свой труд как исторические мемуары, завершенные им в 1541 г. и впоследствии составившие вторую книгу (дафтар) всего сочинения. По окончании мемуаров он добавил к ним исторический экскурс, составивший первую книгу труда, получившего название Тарих-и Рашиди и окончательно законченного 3 марта 1546 г. Естественно, что многие события, о которых он говорит в обеих частях, не только дополняют друг друга, но повторяются и перекликаются. В этой связи, чтобы избежать ненужных повторов, наш автор, следуя собственному плану, довольствовался обработкой сведений, содержащихся в главах каждой книги Тарих-и Рашиди, не пополняя их данными из другой^[195]. Короче говоря, наш автор предпочел поглавную обработку заимствованного материала, что автоматически повлекло за собой принятие плана и композиции труда мирзы Мухаммад-Хайдара и обусловило тем самым всю структуру сочинения в целом. Правда, он внес незначительные коррективы в порядок использованных глав. В первом случае это было обусловлено соображениями хронологии^[196], а во втором — он изменил установленный им же самим порядок изложения^[197]. Для его метода обработки материалов Тарих-и Рашиди, пожалуй, более всего характерно чередование дословной передачи сведений первоисточника с их сжатым изложением, когда он связывал дословно выписанные фрагменты Тарих-и Рашиди^[198] либо со смонтированными из нескольких предложений частями этого же текста, либо с изложенными своими словами другими его фрагментами и пассажами. Отметим, что наш автор прибегает к пересказу в тех случаях, когда мирза Мухаммад-Хайдар, рассказывая о событиях, ведет речь от себя.

Строго придерживаясь принятого плана, следуя за повествованием Тарих-и Рашиди^[199], Шах-Махмуд Чурас тем не менее произвел значительные сокращения материала первоисточника, которые в основных чертах свелись к следующему. Почти повсеместно он опускает многочисленные стихотворные вставки, пространные и витиеватые речи действующих лиц, подробные, расцвеченные многими гиперболами и сравнениями описания осад городов, сражений, отдельных стычек, а также детальные описания подготовки войск к предстоящим сражениям. Кроме того, он опускает излишние подробности, второстепенные детали, которыми изобилует Тарих-и Рашиди и которые были уместны в нем, но выходили за рамки труда нашего автора, например обширные выдержки и обильные цитации из Зафар-наме^[200] Шараф ад-Дина 'Али Йазди и Тарих-и Джахангуша-йи Джувайни^[201] 'Ала' ад-Дина 'Ата-Малика Джувайни; обстоятельные характеристики многих государственных и военных деятелей от эпохи Йунус-хана до времени Султан-Са'ид-хана (Шах-Махмуд ограничивается лишь простым перечислением их имен); автобиографические отступления мирзы Мухаммад-Хайдара, воспоминания последнего об отце и дяде, его оценки событий, разбросанные во многих местах сочинения; рассказы, связанные с представителями младшей линии правящей династии, и т. п.^[202].

Очевидно стремление автора дать предельно сжатый, связный обзор без углубленного внимания к деталям, но с сохранением общей канвы и хронологии повествования. Вместе с тем не все изменения и сокращения, проделанные Шах-Махмудом Чурасом, удачны и логичны. Нередко они производят впечатление небрежных переделок, сделанных без должного проникновения в текст мирзы Мухаммад-Хайдара, а в ряде случаев просто искажают его смысл. Причем без сравнения с соответствующими местами первоисточника было бы невозможно понять, что хотел передать в “Хронике” наш автор^[203]. Часть ссылок автора Тарих-и Рашиди на отдельные главы своего сочинения Шах-Махмуд Чурас просто не заметил, и поэтому они вошли в текст его “Хроники” без изменений^[204].

Эти недоделки и недосмотры нашего автора исключают могущее появиться предположение о том, что Шах-Махмуд Чурас располагал какой-то не дошедшей до нас сокращенной версией Тарих-и Рашиди, которую он привлек в качестве основного первоисточника для истории Моголистана и Восточного Туркестана конца XIV — первой половины XVI в.^[205].

Шах-Махмуд Чурас не дополняет какими-либо новыми сведениями или материалами компилятивную часть “Хроники”, полученную в результате обработки 77 глав труда своего предшественника. Данное обстоятельство, на наш взгляд, совершенно естественно, поскольку оно лишний раз показывает, что наш автор, кроме Тарих-и Рашиди, не располагал другими письменными источниками, которые мог бы привлечь к составлению своего сочинения в пределах отмеченных выше хронологических рамок.

Итак, Шах-Махмуд Чурас не дополнял и не исправлял сведений, почерпнутых в труде мирзы Мухаммад-Хайдара. Незначительные количественно, но иногда существенные по характеру приводимого материала расхождения, которые мы наблюдаем в соответствующих местах между данными компилятивной части “Хроники” и некоторыми списками Тарих-и Рашиди, объясняются просто тем, что Шах-Махмуд пользовался рукописью с надежным и точным текстом сочинения мирзы Мухаммад-Хайдара^[206].

УСТНЫЕ ИСТОЧНИКИ ИНФОРМАЦИИ

С середины 55-й главы начинается оригинальная часть сочинения Шах-Махмуда Чураса. Анализ этой части труда с точки зрения его возможных источников приводит к заключению, что наш автор не располагал какими-либо историческими источниками, содержащими материал по истории Могольского государства от времени правления 'Абд ар-Рашид-хана (1533—1560) до дней составления “Хроники”^[207].

Содержание сочинения показывает, что основным и главным источником сведений Шах-Махмуда Чураса явились рассказы свидетелей и участников событий, воспоминания близких родственников автора, наконец, наблюдения самого Шах-Махмуда, а также устная традиция (вполне вероятно, родовые предания чурасов или изустная история рода), бытовавшая в среде, которая окружала автора с детских лет. Автор нигде не ссылается на источники своей информации, а наши попытки выявить его информаторов в рассказах “Хроники” оказались тщетными и не дали ощутимых результатов. Лишь дважды он упоминает своего отца, остановившись на эпизоде его столкновения с Ходжой Шади^[208], да в шести местах неопределенно говорит “со слов достойных доверия людей”^[209]. В остальных же случаях почти каждый рассказ начинается с безличного “так передают”, или “так рассказывают”, или “подробности сего таковы”, или “пояснение сему событию состоит в том”, или “сообщают” и т. п.

Вместе с тем его информаторы, несомненно, принадлежали к весьма влиятельным кругам в Могольском государстве, были хорошо и всесторонне осведомлены о многих событиях, имевших место внутри страны и за ее пределами. Из рассказов автора с очевидностью вытекает, что все они были активными участниками многих событий, зафиксированных в “Хронике”, и играли заметную роль в масштабах всего государства, являясь сторонниками или противниками центральной яркендской власти. Как информаторы эти люди, видимо, не уступали мирзе Латифу чурасу — военному губернатору Уча, а позднее Аксу, принимавшему деятельное участие, поскольку он оказался в самой гуще событий, в длительной, шедшей с переменным успехом борьбе между преемниками Мухаммад-хана (1591—1609) — правителями Яркенда — и 'Абд ар-Рахим-ханом, правившим в Турфане и Чалыше. Вынужденный бежать около 1040/1630-31 г. в Балх, мирза Латиф стал основным источником сведений для Махмуда б. Вали о событиях в Могольском государстве с конца XVI в. по 30-е годы XVII в.^[210]. Именно этим обстоятельством объясняется значительное сходство сведений, сообщаемых Махмудом б. Вали и Шах-Махмудом Чурасом. Известные же расхождения между ними в датировках, в разных оценках событий, что можно объяснить также принадлежностью их к различным группировкам, и в деталях, скорее, подтверждают высказанное нами выше мнение, что Шах-Махмуд наряду с воспоминаниями современников, несомненно, прибегал к изустной истории рода, тем более что он предполагал осветить на страницах “Хроники” его историю. Выходцы из одного рода, из среды военной аристократии, конечно, могли рассказывать о событиях, протекавших на их глазах и при их участии, в близких по смыслу и форме выражениях.

ДРУГИЕ ИСТОЧНИКИ

Помимо уже отмеченных основных источников “Хроники” нам удалось установить еще три сочинения, из которых Шах-Махмуд извлек материал для более мелких эпизодов, вставных рассказов и притч-иллюстраций. Это следующие сочинения:

Раузат ал-ахбаб фи сийар ан-Наби ва-л-ал ва-л-асхаб, завершенное в 900/1494-95 г. Автор — эмир Джамал ад-Дин 'Атааллах б. Фазлаллах б. 'Абд ар-Рахман ал-Хусайни ад-Даштаки аш-Ширази (ум. в 926/1520 г.)^[211]. Из этого труда Шах-Махмуд привел со значительными сокращениями пассажи о первых “праведных” халифах^[212].

Тазкират аш-шу'ара, составленное в 892/1487 г. Автор — Даулатшах б. 'Ала' ад-Даула Бахтишах ал-Гази ас-Самарканди (ум. в 896/1490-91 или 900/1494-95 г.)^[213]. Из этого сочинения Шах-Махмуд Чурас заимствовал фрагмент, состоящий из трех следующих один за другим рассказов, которые он несколько сократил и в которых произвел незначительные композиционные перестановки. Фрагмент был им введен как вставной рассказ для иллюстрации разговора, якобы имевшего место между 'Абд ар-Рашид-ханом и его вторым сыном 'Абд ал-Карим-султаном^[214].

Бахаристан, сочинение закончено в 892/1486-87 г. Автор — Нур ад-Дин 'Абд ар-Рахман б. Ахмад Джами (817—898/ 1414—1492). Отрывок, состоящий из двух рассказов, был взят Шах-Махмудом из третьей главы (рауза) Бахаристана почти без изменений (опущено начало первого рассказа) и включен в главу о добродетелях Мухаммад-хана^[215].

О ЯЗЫКЕ “ХРОНИКИ”

Оригинальная часть сочинения представляет значительный интерес в языковом отношении. На ее страницах графически зафиксирован сравнительно близкий к литературному разговорный таджикский язык, бывший в употреблении среди части городского населения Восточного Туркестана, в частности в Яркенде, во второй половине XVII в. При этом нельзя не отметить, что сочинение было написано в условиях другой, однородной с точки зрения языка, среде, в которой преобладал староуйгурский язык, да и сам автор был по своему происхождению тюрком, для которого таджикский язык не был родным и которым он, видимо, овладел в детские годы в школе или медресе. Вполне допустимо, что эти специфические условия вызвали определенную диффузность синтаксиса, заметную в языке сочинения. Вместе с тем известно, что подобное явление характерно и для разговорного языка.

В настоящем разделе мы отнюдь не претендуем на то, чтобы дать в нем детальное описание особенностей и норм языка, представленного нашим памятником. Свою первоочередную обязанность мы видели прежде всего в том, чтобы привлечь к нему внимание специалистов, занимающихся проблемами истории таджикского языка и исторической диалектологии, полагая, что памятник, донесший до нас образчики разговорной речи второй половины XVII в., вызовет у них несомненный интерес^[216].

Ниже приводятся наиболее характерные грамматические и лексические особенности языка “Хроники”.

I. ГРАММАТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ

Местоимения

Весьма широко употребляются личные местоимения мн. ч. в форме вторичного мн. ч.: майан, шумайан, ишанан^[217]. В качестве местоимения 3 л. ед. ч. часто употребляется вай (ср. таджикский)^[218]. При этом местоимения вай и у нейтральны в отношении категории одушевленности — неодушевленности и употребляются в качестве заменителя неодушевленного имени существительного^[219].

Глагол

Для глагольного словообразования характерна неотделимость приставок бар и дар от основы в глаголах типа бара-мадан и даравардан. Как правило, частица отрицания на и глагольная формообразующая приставка ми стоят непосредственно перед словообразующими бар и дар^[220].

Среди глагольных форм особый интерес представляет причастие прошедшего времени с суффиксом -ги. Как известно, такого рода причастия составляют специфику таджикского языка и таджикских говоров. Укажем некоторые примеры. 'Поскольку стоял период декабря — января [и] путь назад был трудным, этот эмир, отправившийся в авангарде, вошел в крепость Зафар'. (л. 82а) 'Он приказал перебить оставшихся в Йарканде членов семей тех людей, включая женщин и малых детей, что уходили с ходжами в Аксу'.

Среди личных видо-временных форм глагола, представленных в языке памятника, отметим следующие.

1. Прошедшее определенное или продолженное время с глаголом истадан: (л. 58б) 'В тот момент Хайдар-бек садился на коня' 'Киргизские эмиры уже были в сборе. Когда Чонкан вернулся, они начали присоединяться [к нему]'.

2. Длительная форма перфекта (типа мидида-ам): (л. 49б) 'После каждого намаза они (хан) обычно читали Фатиху'.

3. Длительная форма сослагательного наклонения (типа мидида башам): (л. 28б) 'Каким [своим] деянием, знанием, разумом и талантом можешь ты отличить [истинную] веру от ложного заблуждения, если меня призываешь к ней'; (л. 56б) 'Мы... пришли, чтобы сообща требовать Йарканд, который был [нашим] наследственным владением'.

Все указанные выше формы характерны для глагола современного таджикского языка.

В тексте нашего памятника широко представлены так называемые сложнодеепричастные глаголы. При этом среди модифицирующих глаголов, встречающихся в нем, можно выделить следующие.

а) авардан: *** (л. 36а) 'Убили всех верблюдов, которых ранее целиком нагрузили ценными тканями и атласом'; *** (л. 51б) 'Сейчас [как раз] удобный момент, давайте, отправившись, захватим [ее]'; *** (л. 52а) 'Вместе с тем ханское знамя привязали к ноге хана'; *** (л. 59б) 'Эмиры, пустившись преследовать, переловили [их]'; *** (л. 75а) 'А Султан пусть возьмет [в Йарканд] дочерей и останки [хана]'.

б) амадан: *** (л. 25а) 'Едва они благополучно возвратились из похода, как следом пришло известие'; *** (л. 33б) 'Некий человек пришел от Саййид-Мухаммад-мирзы и сказал'; *** л. 53б) 'Узбек ведет на нас войска'; *** (л. 75б). 'Они проследовали до местности Черчен, не обнаружили калмаков и возвратились'.

в) дадан: (л. 7а) 'Если Шайх-Джамал придет сюда, давайте выдадим [ему] хана'; (л. 43а) *** 'Его сестру, что приходится ханше дочерью, выдали за 'Абд ар-Рашид-хана'; (л. 50а-б) 'Курайш-султан прошел в келью и послал человека [сказать]: “Пусть наш святой ходжа воскресит нашу жену”'; *** (л. 516) 'Люди Мухаммад-хана, рассеявшись, очистили путь'.

г) гирифтан: *** (л. 62а) 'Люди Шахов окружили [их] кольцом'; (л. 76б) 'А Нур ад-Дин-хана они окружили',

д) истадан: (л. 56б) 'Все войска калмаков устранились [от участия в сражении]'; (л. 66б) 'Мирза 'Али-Шир натянул поводья (т. е. остановился)'; (л. 81б) 'Йулбарс-хан, выйдя среди ночи из Кашгара, изготовил в Пай-Кобаке войска к сражению'.

е) мандан: (л. 51б) 'Мухаммад-хан укрепился в цитадели'; (л. 65б) 'Храбрецы из Аксу схватили 'Араб-бека'; (л. 66б) 'Некоторых они (т. е. киргизы) раздели догола'; (л. 70б) 'Киргизы, пустившись преследовать хана, не настигли его'.

ж) нишистан: (л. 61б) 'Он вошел в крепость Аксу'; (л. 746) 'Он возложил вину на Уйтамиша'.

з) рафтан; (л. 79а) 'Пусть хан, оставив государство, уйдет'; (л. 80б) 'Йулбарс-хан, потеряв надежду взять Кашгар, возвратился восвояси'; (л. 81б), 'Абдаллах-хан удалился [из города], Йулбарс-хан тоже повернул назад'.

II. СИНТАКСИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ

Для синтаксиса языка памятника характерно достаточно частое употребление причастно-деепричастных конструкций. Например: *** (л. 42а) 'Они собрали воедино тех разбежавшихся киргизов'; (л. 78а) *** 'Храбрецы, ушедшие вперед, пришли, взяв языка'. (Ср. также приведенные выше примеры с причастием на -ги).

III. ЛЕКСИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ

Из особенностей лексики нашего сочинения прежде всего отметим значительное число местных таджикских слов, таких, как бигах 'поздно', 'поздний вечер' (лл. 17б, 70а); гун-даштан 'собирать' (л. 44б); илтимас 'просьба' (лл. 56б, 67а); калан 'старший', 'большой' (лл. 63а, 75б, 84а); хавли 'двор', 'усадьба' (лл. 62а, 84а); йакбараги 'разом', 'сразу' (лл. 10б, 18б) и пр.

Заимствований из тюркских языков сравнительно немного, и все они связаны с военной или административной терминологией.

О ПЕРЕВОДЕ “ХРОНИКИ”

Сочинение Шах-Махмуда Чураса было переведено “на староуйгурский язык с элементами кашгарского диалекта”^[221]. Этот перевод был, видимо, выполнен в конце XVIII — первой половине XIX в. в Восточном Туркестане. Список перевода “Хроники” под условным названием *** “История ханов Алтышара, автор Шах-Махмуд, сын мирзы Фазила” хранится в настоящее время в Отделе рукописей Института востоковедения им. Бируни АН УзССР, инв. № 7585. Рукопись содержит 168 листов, размер — 18 X 9 см, по 14 (иногда 15) строк на странице. Чернила черные, заглавия написаны красными. Почерк — профессиональный (местами небрежный) насталик, весьма похожий на среднеазиатский “мирзой” XIX в. На полях имеются пояснения арабских слов и некоторых терминов, встречающихся в тексте сочинения. По-видимому, они принадлежат либо переводчику, либо переписчику, так как написаны той же рукой, что и весь текст. К сожалению, список дефектен, в нем недостает первого листа и конца, в связи с чем перевод обрывается на главе “Рассказ о том, как Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан послал войска против своего благородного дяди 'Абд ар-Рахим-хана”, что соответствует 79-й главе^[222] таджикского оригинала, представленного нашей рукописью. Отсутствие начала лишает нас возможности точно определить имя переводчика, место и время перевода “Хроники” на староуйгурский язык.

“ХРОНИКА” КАК ИСТОЧНИК

Компилятивная часть памятника была достаточно подробно рассмотрена выше. Оригинальная часть, как она рассматривалась, видимо, и самим автором, представляет собой продолжение труда мирзы Мухаммад-Хайдара Дуглата. Причем, по всей вероятности, продолжение было написано без привлечения каких-либо исторических источников, на основе изустной традиции, переплетавшейся с рассказами участников и очевидцев описываемых событий и наблюдениями и впечатлениями самого автора.

Судя по содержанию второй части “Хроники”, наш автор не знал, что к его времени уже были написаны три сочинения, авторы которых довели изложение истории Могольского государства, в разделах ему посвященных, от событий середины XVI в., на чем остановился автор Тарих-и Рашиди, до дней составления каждого из этих трудов. Думается, что оригинальность “Хроники” в этой части во многом обязана независимости нашего автора от этих источников^[223].

БАХР АЛ-АСРАР МАХМУДА б. ВАЛИ И “ХРОНИКА”

Оригинальный характер “Хроники” подтверждается последовательным сравнением рассказов второй части труда с соответствующими местами Бахр ал-асрар фи манакиб ал-ахйар^[224] его предшественника Махмуда б. Вали, составленного, включая дополнения, около 1050/1640-41 г. Завершающая часть второго раздела (рукн) VI тома (муджаллад) этого труда посвящена Чагатаидам — преемникам Султан-Са'ид-хана, правившим в Могольском государстве. Исторический материал, помещенный в разделе, доведен до событий 1047/1637-38 г. Таким образом, Махмуд б. Вали почти на столетний период продолжил труд мирзы Мухаммад-Хай-дара, на который он опирался.

Сравнение материалов, приведенных в Бахр ал-асрар с середины XVI в. по конец 30-х годов XVII в., с соответствующими рассказами “Хроники” показало их совпадение. Но известная близость этих сведений совершенно не означает, что “Хроника” как более поздний источник построена на материалах Бахр ал-асрар. Материалы обоих источников совпадают в общей последовательности событий (исключение составляют два-три случая) и в хронологии правления представителей династии, но рассказано ими об этом периоде истории Могольского государства с разных позиций и в резко отличающейся друг от друга манере изложения. Иными словами, оба труда совершенно независимы один от другого и сведения одного из них дополняются сведениями другого^[225]. Данный случай не может не представлять известного интереса для исследователей истории Восточного Туркестана, а также Киргизии и Казахстана — оба источника дают в их распоряжение материал, который в одно и то же время совпадает и отличается как деталями и второстепенными подробностями, так и степенью полноты в их передаче; наконец, они написаны независимо один от другого, что подтверждается сравнением любого эпизода, освещенного ими обоими. Подобное совпадение в изложении событий у двух авторов, второй из коих не пользовался трудом своего предшественника, может говорить только о том, что они оба располагали надежными источниками информации.

Вместе с тем при сопоставлении этих рассказов обращает на себя внимание та деталь, что в “Хронике” наряду с освещением событий внешнеполитического характера много места уделяется внутренней жизни Могольского государства, в то время как в Бахр ал-асрар превалирует внешнеполитический аспект. Это различие, видимо, можно объяснить разными целями, стоявшими перед авторами. Если Махмуд б. Вали писал всеобщую историю, что в известной степени объясняет его преимущественное внимание к вопросам внешнеполитическим, то Шах-Махмуд, составляя локальную историю, не мог оставить в стороне события внутренней жизни страны, хотя взаимоотношениям с соседями он также уделяет немало внимания^[226].

Различия, о которых мы упомянули выше, наблюдаются в несовпадении оценок того или иного события^[227], в другом его освещении, содержащем свои, особые детали^[228], а также во внутренней хронологии длительной, шедшей с переменным успехом борьбы Мухаммад-хана и его преемников с правителем Турфана и Чалыша 'Абд ар-Рахим-ханом^[229]. Любопытно, что датировка событий, принятая в Бахр ал-асрар, почти во всех случаях опережает на четыре года датировку тех же событий в “Хронике”.

Отметим также, что значительное сходство наблюдается не только в общей канве рассказов, но проявляется в деталях и подробностях тех эпизодов, в которых говорится об участии в событиях чурасских беков и эмиров, особенно в описании борьбы между преемниками Мухаммад-хана и Абд ар-Рахим-хана, где совпадают не только имена этих эмиров, но города и поселения, где они были хакимами, а также чис^ ленность отрядов, находившихся под их командованием. Такое совпадение, по нашему мнению, связано с тем, что одним из основных информаторов Махмуда б. Вали^[230] был активный участник этих событий хаким Уча и Аксу чурасский бек мирза Латиф, изгнанный в Балх около 1040/1630-31 г., а наш автор использовал в своих рассказах воспоминания и свидетельства других чурасских эмиров, принимавших не менее активное участие в тех же самых событиях. Устный компонент информации Махмуда б. Вали подтверждается также и тем, что все его информаторы появились в Балхе вскоре после смерти 'Абд ал-Латиф-хана, вследствие чего события 1042—1047/1632—1638 гг. изложены им весьма схематично, в них отсутствует столь характерная для него по предыдущим рассказам осведомленность.

Таким образом, можно с уверенностью утверждать, что оба сочинения, как Бахр ал-асрар Махмуда б. Вали, так и “Хроника” Шах-Махмуда Чураса, являются (каждый в отдельности) надежными первоисточниками по истории Восточного Туркестана со времени завершения Тарих-и Рашиди, первый до 1047/1637-38 г., а второй, видимо, по 1087/1676-77 г. Сравнение сообщаемых ими материалов показало, что “Хроника” бесспорно написана независимо от Бахр ал-асрар, а наблюдаемое сходство сообщений объясняется тем, что их информаторы происходили из одной и той же среды военно-кочевой аристократии рода чурас.

“ХРОНИКА” И АНОНИМНАЯ “ИСТОРИЯ КАШГАРИИ”

Ценный исторический материал, который систематически изложил Шах-Махмуд Чурас во второй, оригинальной части своего труда, спустя приблизительно полвека был весьма широко использован в анонимном, без названия труде. Этот труд со времени В. В. Бартольда, первым обнаружившего его и давшего краткий пересказ его второй половины^[231], получил условное название — “История Кашгарии”, или Тарих-и Кашгар. Как А. М. Мугинов^[232], так и его предшественник^[233], сопоставившие оба указанных сочинения, высказали мнение, что анонимный историк несомненно пользовался “Хроникой”. В 1969 г. В. П. Юдин в двух источниковедческих статьях, предпосланных им переводам шести рассказов из “Хроники” Шах-Махмуда Чураса и четырех фрагментов из Тарих-и Кашгар^[234], не согласился с указанными выводами, полагая, что “сопоставление текста „Та'рих-и Кашгар" с текстами „Истории" и „Рафик ат-талибин", являющегося переводом „Анис ат-талибин" с фарси на староуйгурский язык, показало, что „Тарих-и Кашгар" в такой мере независимо от обеих хроник Шах Махмуд чораса, что вопрос об их использовании отпадает. Сведения „Тарих-и Кашгар" отличаются от известий, содержащихся в обоих трудах Шах Махмуд чораса, и не только мелкими деталями. Иногда это различное датирование одного и того же события, расхождения в_определении главных действующих лиц, сообщение таких мелких и крупных дополнительных сведений, что меняется восприятие известия в целом”^[235]. К этому, на наш взгляд, излишне категоричному выводу В. П. Юдин пришел несмотря на то, что, как он сам отмечает, “нельзя отрицать и того факта, что „Тарих-и Кашгар" имеет и значительную долю сходства с „Историей" и „Анис ат-талибин" Шах Махмуд чораса”^[236] и что в ней “история ханов Могулии преподносится в согласии с „Бахр ал-асрар" и „Историей" Шах Махмуд чораса, в большей мере в согласии с последним источником”^[237].

Сразу заметим, что логика этих доводов убедительна только в одном аспекте, а именно когда речь идет о том, что анонимный тюркский историк сделал сокращенный перевод “Хроники” Чураса и включил его в свое сочинение. Между тем упомянутые нами исследователи говорят только, что он пользовался историческим сочинением Шах-Махмуда, мимо которого, как своего предшественника-компатриота, он, естественно, не мог пройти. Его работа, как это видно при сопоставлении обоих трудов, свелась к следующему^[238]: анонимный автор обработал, значительно сократив, а иногда просто опустив, многие рассказы Шах-Махмуда. Ряд материалов он включил в свое сочинение в пересказе, в некоторых случаях весьма близком к переводу (например, эпизод о столкновении Мухаммад-хана с Шах-ханом, ср.: “Хроника”, л. 516, и “История Кашгарии”, л. 68б—69а; также описание судилища, практиковавшегося 'Абд ал-Карим-ханом, ср. л. 49а и лл. 65б—66а соответственно). Придерживаясь канвы повествования Шах-Махмуда Чураса (на что также указывает и порядок глав в сочинении анонимного историка), он лишь в двух-трех случаях сделал композиционную перестановку рассказов своего первоисточника, дополняя сведения Чураса новыми данными, что естественно, поскольку он писал позднее, частично уточняя их и лишь в единичных случаях расходясь сосведениями “Хроники”. Словом, его обработка очень напоминает ту работу, которую проделал сам Шах-Махмуд с Тарих-и Рашиди мирзы Мухаммад-Хайдара, использованной им в компилятивной части своего труда.

Что же касается весьма редко наблюдаемых расхождений между сообщениями обоих источников (мы имеем в виду расхождения принципиального порядка, например разную датировку событий^[239], различное толкование причин, вызвавших их, другое объяснение следствий, из них проистекавших, и т. п.), то эти редкие случаи, как нам представляется, можно объяснить либо тем, что в распоряжении анонимного автора находился еще какой-то новый письменный источник, неизвестный Шах-Махмуду, либо тем, что этот автор пользовался устной информацией, отличавшейся от информации нашего автора, либо, наконец, взглядами самого анонима. Для иллюстрации наших выводов ниже мы укажем на ряд сходных рассказов-эпизодов, которые, по нашему мнению, не могли появиться в труде анонимного тюркского историка независимо от сочинения Шах-Махмуда Чураса, писавшего на полстолетия ранее.

а. Рассказы о правлении 'Абд ал-Карим-хана:

эпизод с написанием бейта в порицание отцеубийства по требованию 'Абд ар-Рашид-хана (“Хроника”, л. 48а-б, и “История Кашгарии”, л. 64б); сцена предсказания Мирзы Зирака 'Абд ал-Кариму и последующие события, включая вступление последнего на престол и сцену встречи с другим претендентом, Суфи-султаном, в покоях Чучук-ханым (лл. 48б—49а и лл. 65а-б, 66б соответственно); описание ханского судилища (л. 49а и лл. 65б—66а); рассказ о самодурстве Суфи-султана, проявленном в отношении Мирзы Зирака, и проклятие последнего (л. 52а-б и л. 67а-б).

б. Рассказы о правлении Мухаммад-хана:

ходжа Мухаммад-Исхак Вали и Мухаммад-хан (лл. 49б— 50а и л. 68а-б); эпизод о столкновении Мухаммад-хана, в ту пору правителя Аксу, с Шах-ханом — правителем Чалыша и Турфана, вызванном неудачной попыткой первого похитить дочь Шах-хана (л. 516 и лл. 68б—69а); рассказ о строптивости, проявленной хакимом Кашгара мирзой Тенгри-Берды барласом (л. 53а-б и л. 69а-б); поход узбеков на Могольское государство и его результаты (лл. 53а—54б и лл. 69б—71а); рассказ о Мухаммад-хане, Хаджжи Мураде и хадже последнего в Мекку и Медину (лл. 54б—55а и л. 72а-б).

в. Рассказы о Шах-Шуджа' ад-Дине Ахмад-хане:

эпизод о конфликте Мухаммад-Хашим-султана с 'Абд ар-Рахим-ханом и гибель первого (лл. 56б—57а и лл. 83б— 84а); заговор против Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана, описание убийства, рассказ о битве 'Абд ал-Латиф-хана и его сторонников с заговорщиками (лл. 62а—64а и лл. 74б— 78а).

Число подобных примеров можно было бы значительно увеличить, но и приведенных вполне достаточно, чтобы удостовериться в том, что “Хроника” Шах-Махмуда Чураса была весьма основательно проштудирована анонимным автором. В результате сопоставления соответствующих частей обоих сочинений складывается впечатление, что автор “Истории Кашгарии” составлял нечто близкое к конспекту “Хроники”, а по окончании ввел ее в свой труд со всеми отмеченными выше сокращениями, необходимыми уточнениями, перестановкамл и изменениями в акценте повествования^[240]. Наконец, последний довод. Оставшиеся непереведенными в Тарих-и Кашгар три цитации персидских стихов (два раза по одному бейту, один раз — руба'и) также имеются в “Хронике” Шах-Махмуда Чураса. Но знаменательно то, что они помещены анонимным автором в тех же самых рассказах, идут в той же самой последовательности и приведены в связи с теми же эпизодами, что у Шах-Махмуда в его труде^[241].

Таким образом, исходя из вышесказанного, мы не видим необходимости подвергать сомнению вывод, сделанный еще на первом этапе исследования памятника.

Конечно, в связи с введением в научный обиход “Хроники” — основного первоисточника “Истории Кашгарии” — научная ценность последнего несомненно снижается, поскольку зависимость его автора в изложении более ранних событий от Шах-Махмуда Чураса не вызывает каких-либо сомнений. Значение же первоисточника “История Кашгарии” сохраняет в своих заключительных главах, посвященных событиям конца XVII — начала XVIII в.^[242]

* * *

Если материалы “Хроники” о событиях в Могольском государстве с 1546 по 1638 г., как уже было отмечено, и отличаются своей новизной и независимостью от аналогичных рассказов Бахр ал-асрар Махмуда б. Вали, сохраняя тем самым значение первоисточника, то сведения нашего памятника о последующих сорока годах истории Могольского государства не получили до него более или менее полного освещения ни в одном из известных письменных источников. Как и большинство рассказов второй половины труда, они восходят к сообщениям непосредственных участников и очевидцев событий. Эти рассказы очень подробны и конкретны, изобилуют важными сведениями, деталями и подробностями, полны живых описаний и новых данных. Все это дает в распоряжение исследователей богатый материал, позволяющий воссоздать в известных пределах историю Могольского государства в преддверии завоевания его ойратами около 1680 г. На страницах своего труда наш автор отразил многие события из тридцатилетнего правления 'Абдаллах-хана, сына 'Абд ар-Рахим-хана, который успешно завершил сорокалетнюю борьбу своего отца за яркендский престол и объединил, правда, на весьма непродолжительное время, в одно государство обе части Восточного Туркестана. Его успех был во многом обеспечен и обусловлен тем, что, как показывает Шах-Махмуд, яркендский двор раздирали интриги и местнические конфликты, сводившие на нет все усилия последнего из представителей рода Мухаммад-хана выправить положение. В результате вынужденный прекратить борьбу Султан-Ахмад-хан бежал в Бухару к Имам-Кули-ха-ну, и только его смерть под стенами Андижана предотвратила вторжение в Могольское государство 70-тысячной армии узбеков, предоставленной аштарханидом в распоряжение Султан-Ахмад-хана. В “Хронике” наш автор отразил весьма активную внешнюю политику 'Абдаллах-хана, стремившегося в результате ряда походов против соседей поправить свое непрочное положение внутри страны, междоусобия и катастрофически резкое падение престижа ханской власти в последние годы правления 'Абдаллах-хана, смутные месяцы правления его сына Йулбарс-хана и воцарение его опального брата Исма'ил-хана в 1670 г. Наконец, заслуживают внимания весьма скупые материалы, посвященные владению Чага-таидов в Восточном Туркестане с центрами в Чалыше и Тур-фане. Несмотря на свою малочисленность, эти материалы позволяют воссоздать в самых общих чертах историю этого владения на крайнем востоке мусульманского мира и внести существенные коррективы в сбивчивые и неточные сообщения китайских источников^[243]. Необходимо отметить, что некоторые как серьезные, так и второстепенные события, случавшиеся в истории Могольского государства и отраженные в “Хронике”, подтверждаются различными по жанру сочинениями, написанными в Индии и Мавераннахре^[244].

В целом “Хроника” дает нам сравнительно полную картину политической истории государства, которая рисуется под углом зрения действий того или иного династа, а ее ткань соткана из рассказов о жизни правящей феодальной верхушки. Сведений же социально-экономического порядка, хотя бы слабых намеков на жизнь простого народа, составлявшего основную массу населения страны, в ней не содержится. В этом отношении труд Шах-Махмуда ничем не отличается от аналогичных произведений феодальной историографии.

Несколько слов о социально-политической структуре Мо-гольского государства. Материал “Хроники” дает возможность составить более или менее полное представление о структуре государства в целом, хотя на этом вопросе автор нигде не останавливается специально. Судя по всему, это было типично феодальное государство со всеми присущими ему атрибутами и институтами, которое весьма походило на государство Шейбанидов, а затем Аштарханидов в соседнем Мавераннахре. К сожалению, нам неизвестно, какую роль сыграли кочевые традиции в сложении и развитии государственных учреждений, поскольку имеются основания предполагать, что эти учреждения складывались постепенно, по мере консолидации государства. В Могольском государстве была сохранена система удела, обычная для соседних с ним государственных образований, при которой вся территория страны была разбита на отдельные владения и распределена между представителями ханской семьи или влиятельными могольскими племенами и родами. Владетели уделов правили в них практически независимо и бесконтрольно, что в некоторых случаях специально оговаривалось^[245]. Наш автор не отмечает ни одного факта смены уделов племен и родов, но им фиксируются случаи перевода представителей династии из одного удела в другой.

Хан, как сюзерен и верховный правитель, располагал собственным доменом и весьма редко вмешивался во внутренние дела уделов, за исключением тех случаев, когда это вызывалось сепаратистскими устремлениями наместников. Ему же принадлежали приносившие значительный доход речные и рудниковые разработки нефрита. О существовании отдельных государственных земель Шах-Махмуд Чурас ничего не сообщает.

Опираясь на сведения “Хроники”, мы можем прийти к заключению, что в Могольском государстве действовал сравнительно налаженный и достаточно разветвленный административный аппарат центрального управления. Подавляющее большинство должностных терминов в том виде, в каком приводит их наш автор, известно по историческим источникам, составленным в Мавераннахре, а именно: вазир, мухрдар, аталик, ишикага, мирахур, бахши, кушбиги даруга, бакавул, йасавул, шигавул, мираб, амир ал-умара', тагарчи и пр.

Вместе с тем мы не можем с уверенностью сказать, что функции и прерогативы лиц, занимавших перечисленные должности, полностью совпадали с функциями и прерогативами их носителей в государстве Шейбанидов или Аштар-ханидов, так как Шах-Махмуд только называет эти административные (и отчасти военные чины), не давая каких-либо пояснений (все эти термины детально рассматриваются в комментарии к переводу, поэтому здесь мы не будем их разбирать). Можно только высказать общее предположение, что, видимо, прерогативы и обязанности этих чиновников совпадали в известной мере, но они должны были безусловно трансформироваться в согласии с местными условиями и под воздействием значительного кочевого элемента в составе Могольского государства. Заметим, что к числу наиболее значимых в системе военно-административной иерархии относились должности хакимов — военных губернаторов Яркенда и Кашгара, которыми могли быть только аталыки хана и наследника престола соответственно. Интересно, что только для Яркенда отмечает наш памятник наличие органов гражданского управления.

* * *

“Хроника” является также интереснейшим первоисточником для изучения такой политической и религиозной силы, какую представляли собой во внутренней жизни Могольского государства черногорские ходжи. Последнее название утвердилось за потомками и последователями ходжи Мухаммад-Исхака Вали (ум. в 1008/1599 г.), основавшего особую ветвь в рамках суфийского ордена накшбандийе-ходжаган, именуемую также исхакийе. Материал, собранный нашим автором в “Хронике”, вызывает большой интерес, потому что только в этом труде впервые дается история первых двух поколений черногорских ходжей — Мухаммад-йахйи (Ходжа Шади), третьего сына ходжи Исхака, прибывшего в Яркенд после смерти отца и утвердившегося там при дворе местных правителей в начале XVII в., и его сына Мухаммад-'Абдаллаха (Ходжам-П'адшаха)^[246]. До Шах-Махмуда Чураса немногочисленные материалы о них были доступны только в передаче более поздних местных источников XVIII в. Так, анонимная “История Кашгарии”, составленная в первой четверти XVIII в., в рассказах о черногорских ходжах почти целиком опирается на сведения, заимствованные из “Хроники”, и только данные последних восьми рассказов^[247] могут считаться несомненно оригинальными. Материалы же Тазкире-йи хваджаган, посвященные деятельности ходжи Исхака, дублируют сведения Зийа' ал-кулуб Мухаммад-'Аваза Самаркан-ди — труд, который Мухаммад-Садик весьма обстоятельно проштудировал и который послужил для него основным источником сведений при описании первой половины правления Мухаммад-хана. Вместе с тем его рассказы о деятельности черногорских ходжей — преемников ходжи Исхака написаны независимо от Шах-Махмуда Чураса. Его сведения характеризуются отсутствием многих деталей, менее подробны и передаются в более сдержанных тонах, а все сочинение окрашено симпатиями к белогорским ходжам — политическим противникам черногорских.

Таким образом, труд Шах-Махмуда Чураса является также первым сочинением, написанным в Восточном Туркестане и посвященным черногорским ходжам с целью их прославления и апологии. Естественным продолжением материалов “Хроники” о ходжах является другое, на этот раз агиографическое сочинение нашего автора — Анис ат-талибин (мы приводим в “Приложении” его заключительную часть). Словом, материал, который собрал и последовательно изложил во многих рассказах на страницах “Хроники” Шах-Махмуд, мы ни у кого в подобном объеме не находим.

Но как и во всем сочинении, наш автор только фиксирует события. Показывая неуклонный рост могущества этой семьи духовных феодалов, он нигде не говорит о причинах, приведших к столь стремительному подъему ее веса и влияния. Судя по его рассказам, даже если подходить к ним с известной долей необходимого критицизма (поскольку следует всегда иметь в виду, что они написаны искренним последователем ходжей), преемник ходжи Исхака и фактический руководитель черногорцев в Восточном Туркестане Шутур-халифа передал руководство достигшему совершеннолетия Ходже Шади в тот момент, когда влияние секты на жизнь ханского двора уже было значительным. В “Хронике” весьма рельефно отображено политическое лицо Ходжи Шади: он выступает основным посредником в мирных переговорах между 'Абд ал-Латиф-ханом и 'Абд ар-Рахим-ханом, он — инициатор устранения энергичного Султан-Махмуд-хана, он же активно участвует во вторичном возведении на престол Султан-Ахмад-хана и покидает его, приняв сторону 'Абдаллах-хана, что, видимо, способствовало победе последнего, и т. д. Шах-Махмуд Чурас рассказывает также и о трениях, возникших между 'Абдаллах-ханом и ходжой Мухаммад-'Абдаллахом (1047—1096/1637—1685); об интригах, которые плелись последним и его окружением против сыновей хана — Нур ад-Дина и Йулбарса, не вскрывая причин, которые нам известны, поскольку их поддерживали белогорские ходжи, опиравшиеся на Кашгар — удел сыновей хана; наконец, о победе Мухаммад-'Абдаллаха, проявившейся в том, что на престол в Яркенде взошел Исма'ил-хан, брат 'Абдаллах-хана, поддержанный черногорцами и калмаками Элдан-тайши. Интересны сведения “Хроники” о вербовке ходжами мюридов, о методах и средствах, к которым они прибегали, проводя эту вербовку.

К сожалению, в “Хронике” мы не нашли сведений о политических противниках черногорских ходжей — о белогорских ходжах. Это наименование закрепилось за преемниками и сторонниками Мухаммад-Амина, известного как Ходжа Калан, брата ходжи Исхака, основателя ветви белогорских ходжей (так называемой 'ишкийе) в рамках суфийского ордена накшбандийе-ходжаган. Его преемники осели в Кашгаре и обладали там довольно весомым влиянием, особенно возросшим при жизни ходжи Хидайаталлаха (Ходжа Афак), внука Ходжи Калана. Политическая борьба между этими двумя сектами ходжей официально прикрывалась лозунгами религиозного расхождения, по существу ничтожными и касающимися главным образом толкования ряда моментов из повседневной практики дервишизма^[248].

Аргумент от умолчания, приведенный Шах-Махмудом Чурасом, несомненно снижает значение “Хроники” как ценнейшего первоисточника, поскольку в нем скрыта и затушевана яростная борьба между ходжами, во многом определившая судьбу государства и династии.

* * *

Значение “Хроники” как исторического источника далеко не исчерпывается содержащимся в ней надежным и исключительным по важности материалом, посвященным собственно Восточному Туркестану, истории двух государственных образований на его территории и их правителей из дома чагатайских ханов, а также обосновавшимся там черногорским ходжам. Повествуя о событиях, сотрясавших Моголь-ское государство, рассказывая о внешнеполитических акциях его владетелей, Шах-Махмуд Чурас сообщает новые и до сих пор неизвестные сведения о соседних народах и государствах, которые открывают для нас еще одну страницу их истории и на которых мы кратко остановимся ниже^[249].

1. Видимо, наш автор не располагал материалами о моголо-узбекском союзе, заключенном между 941—944/1534— 1537 гг. 'Абд ар-Рашид-ханом и 'Убайдаллах-ханом. Этот союз был направлен против казахов и казахо-киргизского союза^[250]. Опираясь на него и используя помощь Шейбанидов, 'Абд ар-Рашид-хан весьма успешно боролся за преобладание в районах западного и центрального Моголистана и нанес несколько серьезных поражений как казахам, так и объединенным силам казахов и киргизов. Этот союз просуществовал около шестидесяти лет и был разорван односторонним актом шейбанида 'Абдаллах-хана II, пославшего в 1003/ 1594 г. многочисленную армию на Кашгар и Яркенд, что явилось полнейшей неожиданностью для правившего в то время в Яркенде Мухаммад-хана. Этот эпизод значительно полнее других дошедших до нас источников отражен Шах-Махмудом на страницах “Хроники”, где он с большим количеством деталей рассказывает о всех перипетиях узбекского похода, а также о драматических ситуациях, возникших в Могольском государстве в связи с ним. В конце концов Мухаммад-хан все же вынудил вторгнувшиеся войска оставить пределы страны, в связи с чем источники, осветившие этот эпизод из взаимоотношений узбеков и моголов, сочли, подобно нашему автору, их уход за поражение. Заметим, что этот поход не получил отражения в среднеазиатских исторических хрониках, и мы знаем о нем лишь со слов авторов местных и индийских сочинений и из агиографических трудов^[251].

В дальнейшем отношения между двумя сторонами, видимо, оставались прохладными и натянутыми, хотя о каких-либо конкретных враждебных действиях источники ничего не сообщают. Правда, Аштарханиды, сменившие вскоре после отмеченного похода Шейбанидов, не закрывали дверей перед изгнанными из Могольского государства как мятежными представителями династии, так и отдельными эмирами и охотно предоставляли им убежище либо в Балхе, либо в Мавераннахре^[252]. В то же время они никак не реагировали на два грабительских набега 'Абдаллах-хана на Андижан. Под конец своего правления 'Абдаллах-хан в ответ на посольство 'Абд ал-'Азиз-хана из Бухары послал ко двору этого аштарханида, судя по описанию Шах-Махмуда Чураса, пышное посольство, за которым последовал еще один обмен посольствами. Однако, по всей видимости, эта обоюдная инициатива установить или наладить отношения не принесла сколько-нибудь осязаемых результатов^[253].

2. Когда 'Абд ар-Рашид-хан разорвал казавшийся прочным традиционный союз с казахами и объединился с Шейбанидами, цели, которые он преследовал этим актом, можно объяснить тем, что он решил воспользоваться серьезным ослаблением объединения казахских племен и если не присоединить к своему государству территорию западного и центрального Моголистана, то распространить на эту область свое преобладающее влияние. Видимо, в проведении подобной политики он добился положительных результатов, так как источники донесли до нас сведения о его успешных походах в Моголистан, но закрепиться там он не сумел, потому что не располагал необходимыми для этого силами. С другой стороны, ему удалось на определенное время обезопасить границы своего государства и временно приостановить продвижение киргизских родов и племен в юго-западном направлении. Вместе с тем его действия на длительное время (вплоть до восшествия на престол в 1048/1638-39 г. 'Абдаллах-хана) определили отношения моголов как с казахским союзом в целом, так и с отдельными группировками внутри него.

Сложившаяся ситуация особенно наглядно иллюстрируется эпизодами борьбы между правителями Яркенда и Турфана, в которой на стороне последних принимали весьма активное участие казахские ханы и султаны. Так, Худабанде-султан б. Курайш-султан, воспользовавшись неопределенной обстановкой, которая сложилась в стране со смертью 'Абд ал-Карим-хана (конец 999 или начало 1000/1591 г.) и отсутствием Мухаммад-хана, ушедшего еще до смерти брата в поход на киргизов в местность, расположенную между реками Чу и Талас, захватил Чалыш и Турфан с помощью казахского хана Тауке (= Тевеккель)^[254]. Несмотря на помощь этого хана, который, кстати, вскоре ушел из Чалыша, Худабанде-султан не смог удержать власть и в 1004/1595-96 г. потерпел неудачу, разбитый 'Абд ар-Рахим-ханом, которому Мухаммад-хан пожаловал эти области в удел уже после того, как там обосновался Худабанде-султан. В споре, решенном оружием, последний потерпел поражение, а удел достался 'Абд ар-Рахиму. В событиях, развернувшихся в пределах Чалыша и Турфана, особо примечателен факт помощи, оказанной Тевеккель-ханом. По существу это было вмешательством во внутренние дела Могольского государства и прямая поддержка выступления, направленного против центральной власти. Кроме того, эта помощь подготовила почву для последующего участия казахских ханов и султанов во внутренней междоусобной борьбе. Это участие не было случайным или единичным актом, оно носило характер явной закономерности, и в этом смысле можно весьма определенно ставить вопрос о существовании договоренности о совместных действиях между казахскими ханами и правителями Чалыша и Турфана против преемников Мухаммад-хана, правивших в Яркенде. Показательно, что в критические моменты упорной сорокалетней борьбы, которую вел 'Абд ар-Рахим-хан, опираясь на Чалыш и Турфан, против правителей Могольского государства, на его стороне всегда выступали казахи. Однако следует заметить, что поддержку ему оказывала одна из соперничавших группировок внутри казахского союза, поскольку известно, что казахский хан Турсун-Мухаммад, правивший в Ташкенте и признававшийся ханом значительным числом казахов в начале 10-х годов XVII в., установил тесные контакты с яркендскими правителями, а его сестра Ханым-падшах была замужем за сыном Мухаммад-хана Шах-Шуджа' ад-Дином Ахмад-ханом (1018—1028/ 1609—1618) и приходилась матерью младшего сына последнего, 'Абд ал-Латифа, будущего Афак-хана (ум. ок. 1040/ 1630-31). Примечательно, что сын Турсун-Мухаммад-хана после гибели отца, последовавшей в 1038/1628 г., бежит из Ташкента в Яркенд, где находит себе приют. Отмеченное выше открывает совершенно новую, доселе неизвестную страницу в дипломатических и военных взаимоотношениях между казахами и правителями Яркенда.

На стороне же 'Абд ар-Рахим-хана в его весьма успешной борьбе с Яркендом постоянно выступали казахские султаны, представлявшие собой соперничавшую с Турсун-Мухаммадом группировку. Весьма заметную роль сыграл в этой борьбе состоявший на службе у 'Абд ар-Рахима со своим отрядом казахский султан Искандар, погибший в решающем сражении с эмирами Шах-Шуджа' ад-Дин-хана и обеспечивший при этом победу своему патрону. Спустя некоторое время после гибели Искандар-султана в лагере 'Абд ар-Рахим-хана появился известный Ишим (Есим-хан — соперник уже упомянутого нами Турсун-Мухаммад-хана в борьбе за власть среди казахов. Ишим-хан по невыясненным причинам, видимо, откочевал со своими приверженцами в Восточный Туркестан и активно включился в борьбу между двумя владетелями. Причем, если Турсун-Мухаммад поддерживал дружеские отношения с яркендским двором и состоял с ним в родстве, то Ишим-хан, естественно, принял сторону правителя Чалыша и Турфана, а их военный союз был скреплен родственными узами. Так, Ишим-хан взял в жены дочь 'Абд ар-Рахима Падшах-ханым, от которой у него была дочь Ай-ханым, а 'Абд ар-Рахим женился на дочери брата Ишим-хана Кучук-султана. В результате более чем пятилетней упорной борьбы, заполненной постоянными походами, сражениями и стычками, наступило, видимо, определенное равновесие сил, и положение стабилизировалось. После этого Ишим-хан, чьей ставкой долгое время служил Бай, ушел в Ташкент, где, убив в 1038/1628 г. Турсун-Мухаммада, стал старшим казахским ханом.

Союз, заключенный между 'Абд ар-Рахимом и Ишим-ханом, видимо, не распался с их смертью, и их сыновья — 'Абдаллах-хан, ставший в 1048/1638-39 г. полновластным правителем всего Могольского государства, и Джахангир-хан — поддерживали добрососедские отношения и обменивались посольствами. Например, Шах-Махмуд Чурас замечает, что во главе одного казахского посольства стоял сын Джахангира, знаменитый впоследствии Тауке-султан, а во главе другого — старший его сын Апак-султан. Он же сообщает, что дочь Джахангир-хана была выдана замуж за сына 'Абдаллах-хана Йулбарс-султана. По всей видимости, эта дипломатическая активность между соседями была вызвана значительным усилением экспансии калмаков, что представляло собой серьезную угрозу для обоих государств^[255].

Нетрудно заметить, что некоторые рассказы “Хроники” о казахах перекликаются и совпадают с сообщениями Бахр ал-асрар Махмуда б. Вали, расходясь в деталях и второстепенных уточнениях и подробностях. Но в то же самое время они дополняют сведения, приведенные Махмудом б. Вали, интересными данными, которые полнее освещают некоторые эпизоды из взаимоотношений казахского союза и Могольского государства.

3. Если материалы “Хроники” о взаимоотношениях правителей Могольского государства с узбеками и казахами отражают преимущественно аспект внешнеполитический, то сведения, сообщаемые нашим автором в отношении киргизов, показывают, как аналогичный вопрос превратился из внешнеполитического во внутригосударственный. Действительно, если 'Абд ар-Рашид-хан и его сын и преемник 'Абд ал-Карим-хан, проводивший, видимо, политику своего отца в отношении казахов и киргизов, сумели, нанеся им ряд поражений, оттеснить их в центральный Моголистан и на некоторое время обезопасить границы государства^[256], то при их преемниках положение изменилось, и киргизы не только к началу XVII в. обосновались на северных и северо-западных границах Восточного Туркестана, но сделались предметом особых тревог наместников Кашгара, Уча и Аксу. Испытывая все возраставшее давление калмаков и используя явно наметившееся ослабление центральной власти, киргизы начали проникать в районы Кашгара, Уча и Аксу и оседать там. И этот момент наиболее примечателен, потому что движение киргизов сопровождалось их массовым переселением в пределы Могольского государства. Последнего обстоятельства мы не наблюдаем у казахов или калмаков. Вначале правители Яркенда пытались как-то противостоять этому движению. Но впоследствии, не справившись с ним, они решили использовать киргизские роды и племена в своих целях, увидев в них силу, способную укрепить ханскую власть в борьбе с могущественной военно-кочевой знатью. Этот сделанный нами общий вывод основан на материалах “Хроники” Шах-Махмуда Чураса, подтвержденных также сведениями других источников, например Зийа' ал-кулуб Мухаммад-'Аваза, Джалис ал-муштакин Шах-Мухаммада, Бахр ал-асрар Махмуда б. Вали и др. Итак, судя по их сообщениям, киргизы уже в первом десятилетии XVII в. утвердились на Северном Тянь-Шане^[257], а к концу 20-х годов того же столетия проникли в Аксай и начали свое движение по Таримскому бассейну в Могольское государство. Два сообщения нашего источника достаточно наглядно иллюстрируют изменение ситуации. В год смерти 'Абд ал-Карим-хана, который, согласно Бахр ал-асрар, неоднократно сражался с “казахскими султанами и киргизскими предводителями и во всех сражениях выходил победителем”^[258], Мухаммад-хану пришлось отправиться в продолжительный, длившийся три месяца поход на киргизов в местность, расположенную между реками Чу и Талас, т. е. районы, находившиеся достаточно далеко от границ Могольского государства. Но спустя всего восемнадцать лет киргизские кочевья уже появляются в непосредственной близости к этим границам. В тот 1018/ 1609-10 год, узнав о смерти Мухаммад-хана, киргизы отправились в набег на Аксу под руководством Тилака-бия и Бай-Буте-Кара, но потерпели поражение, разбитые внуком покойного хана, Тимур-султаном, и хакимами Уча и Аксу^[259], понеся при этом большие потери. При Шах-Шуджа' ад-Дине Ахмад-хане киргизы причиняли много беспокойств наместнику Кашгара Тимур-султану и его аталыку 'Али-Хайдар-беку чурасу, которому, согласно Шах-Махмуду Чурасу, приходилось часто покидать Кашгар, чтобы отразить очередное вторжение или набег киргизских племен^[260]. Наш автор совершенно определенно говорит о том, что киргизы к 1022/1613-14 г. находились в районах севернее Кашгара и Уча^[261].

Бесспорно, давлению киргизов на Могольское государство в немалой степени способствовало то, что его правители сосредоточили все свое внимание, силы и средства на борьбе с владетелем Чалыша и Турфана 'Абд ар-Рахим-ханом. Все известные нам источники обходят молчанием вопрос об участии киргизов в этой борьбе. Утверждения же К. И. Петрова о том, что “... в Аксу-Турфанском районе... они (киргизы. — О. Л.) поддерживали другого брата Мухаммад-хана, Абд ар-Рахима”^[262], согласовывали с ним свои действия, привлекали вместе с 'Абд ар-Рахимом казахов, не говоря уже о том, что “Абд ар-Рахим и киргизы склонили на свою сторону нового правителя Аксу”^[263], ошибочны и вызваны неверным пониманием материала использованных источников.

Отсутствие в распоряжении центральной власти значительных военных сил, способных противостоять киргизскому давлению, в силу того, что они были связаны действиями против 'Абд ар-Рахим-хана, а также весьма ощутимо возросшая концентрация киргизских родов и племен позволили последним совершать рейды-набеги уже в глубь Могольского государства. Так, Шах-Махмуд Чурас сообщает об удачном для киргизов походе, во время которого они дошли до деревни Шахназ, расположенной к западу от Кашгара (через этот пункт шла дорога — на юго-запад, в Бадахшан). На обратном пути они разгромили посланные за ними в погоню войска 'Абд ал-Латиф-хана (ум. ок. 1040/1630-31 г.) во главе с хакимом Яркенда и аталыком хана Гази-беком барласом^[264].

В 30-х годах XVII в. киргизы, преодолев попытки правителей Могольского государства воспрепятствовать их продвижению в глубь страны, осели в районах вокруг Кашгара и к югу от него, до Янги-Хисара^[265]. В результате они стали реальной и действенной силой, фактором, который начал постепенно оказывать все возрастающее влияние на внутреннюю жизнь государства и с которым вынуждены были считаться как правившие ханы, так и их противники, а киргизские племенные ополчения появились в составе их войск. Впервые об участии киргизских отрядов в междоусобной борьбе за трон Яркенда мимоходом упоминает Шах-Махмуд Чурас. Рассказывая о первом походе, предпринятом Султан-Махмудом, правившим в Кашгаре, против своего старшего брата Султан-Ахмад-хана в 1041/1631-32 г.^[266], он отмечает, что помимо эмиров Аксу претендента поддержали также киргизы^[267]. Из слов анонимного автора “Истории Кашгарии” можно вывести заключение, что этими киргизами были представители рода кушчи, глава которого Сокур-бий предоставил в распоряжение Султан-Махмуда семитысячное войско^[268]. Правда, этот поход окончился относительно неудачно, так как кашгарские войска, простояв под стенами Яркенда 20 дней, ушли, не добившись результата. На следующий год поход был повторен и Султан-Махмуд, овладев Яркендом, стал ханом^[269].

Конечно, киргизские роды и племена, осевшие в Могольском государстве, признавали власть его верховных правителей. Мы не знаем, поскольку в источниках об этом ничего не сообщается, как распространялись на них налоговые и податные обязанности и какие они несли государственные повинности. Во всяком случае, одну из них, а именно воинскую., они несомненно несли, и киргизские отряды входили составной частью в армию хана, за что их предводители получали должности и чины. Известно, что 'Абдаллах-хан (1048—1078/1638—1668) придерживался весьма агрессивной политики в отношении своих северных соседей и неоднократно ходил походами на Ош, Андижан и в Аксай, где ему главным образом противостояли родоплеменные объединения тянь-шаньских киргизов. Характерно, что Шах-Махмуд Чурас, говоря о втором походе хана на Андижан, замечает, что “хан, взяв с собою всех киргизов и моголов, выступил в поход”. Ниже из его рассказа выясняется, что принявшие участие в походе киргизы были представителями родов чон-багыш и кипчак, а с ними сражались киргизы Буте-Кара^[270]. Однако следует признать, что эти походы хана не принесли ему славы, успехи его были временными, и он в основном терпел неудачи. Например, после удачно сложившегося для самого 'Абдаллах-хана похода на Ош его эмиры при возвращении были наголову разбиты, а из двухтысячного отряда едва спаслось 150 человек. Экспедицию 'Абдаллах-хана на Аксай также трудно признать полностью успешной, хотя в решительном сражении он сумел взять верх над Койсары-бием и Йол-Булды. Во время первого похода на Андижан хан добился победы, а после второго вернулся ни с чем^[271].

Миграция, киргизов из районов Северного Тянь-Шаня в пределы Могольского государства повсеместно приводила к смене их политической ориентации. Например, киргизские роды и племена, боровшиеся с 'Абдаллах-ханом, когда он предпринимал грабительские набеги на Ош, Андижан и Аксай, переселившись в пределы этого государства, уже считали себя его союзниками (если не вассалами) и участвовали в его внешнеполитических акциях^[272].

Несомненным отражением той роли, которую во все возрастающем объеме начали играть киргизы в жизни страны, явилось увеличение их веса и влияния при ханском дворе во второй половине XVII в. Отмечая этот факт, все же следует помнить, что определенную помощь им в этом отношении оказали недоверие и подозрительное отношение хана к окружавшим его представителям военно-кочевой знати могольских племен и родов, о чем сообщает наш автор^[273]. По всей видимости, 'Абдаллах-хан, стремясь ослабить ее могущество и влияние, решил противопоставить ей тех киргизских, биев, кому он в ту пору доверял, что он и сделал, назначив ряд из них на крупные государственные и военные должности. Например, после провалившейся попытки могольских беков и эмиров склонить его к добровольному отказу от престола в пользу Йулбарс-хана 'Абдаллах-хан назначил Идрис-бека бакавулом, а затем хакимом Каргалыка, Сатим-бека — эмиром, а впоследствии хакимом Янги-Хисара, Хушай-бека — есавулом центра армии, Кепек-бека — есавулом при старшем эмире левого крыла^[274]. Эти примеры можно было бы умножить, но, на наш взгляд, они достаточно определенно показывают наметившуюся тенденцию хана опираться главным образом на киргизских биев. К концу правления 'Абдаллах-хана многие провинциальные и столичные административные должности принадлежали киргизам^[275], а их отряды составляли основную военную силу хана.

Вместе с тем, опасаясь чрезмерного усиления киргизских биев и ловко пользуясь при этом недовольством могольской знати и кочевых феодалов, 'Абдаллах-хан дважды отдавал приказ о физическом уничтожении наиболее влиятельных из них. В первом случае он подверг избиению племя булгачи, осевшее к северу от Янги-Хисара, и его предводителей, когда, по сообщению Шах-Махмуда Чураса, было в конечном счете уничтожено около 10 тыс. человек^[276].

Во втором случае он посоветовал своему сыну и наследнику престола — наместнику Кашгара Йулбарс-хану — расправиться с киргизскими биями, использовав в качестве предлога поступившее сообщение о подготовляемой ими измене.

Йулбарс-хан внял совету отца и на некоторое время покончил с преобладающим влиянием киргизов и калмаков в Кашгаре^[277].

Значительное влияние приобрели киргизы в Кашгаре, где в самом городе и его округе обосновались такие родовые подразделения, как кушчи, чон-багыш и кипчак. Шах-Махмуд Чурас отмечает, что в период кратковременного правления в Кашгаре другого сына 'Абдаллах-хана, Нур ад-Дина, киргизские бии практически держали власть в Кашгаре и Аксу в своих руках. По их рекомендациям Нур ад-Дин-хан отдавал приказания об истреблении различных лиц, в результате они перебили около двух тысяч влиятельных и богатых людей^[278].

Интерес вызывает вопрос взаимоотношений киргизов с белогорскими и черногорскими ходжами. Киргизские бии Кашгара, видимо, с самого начала поддерживали утвердившихся в городе потомков Ходжи Калана. Естественно, что они всегда держали сторону тех претендентов на престол Яркенда, чьими союзниками выступали белогорские ходжи, как это произошло в случае с Йулбарс-ханом^[279]. Лишь немногие киргизские бии, стоявшие со своими отрядами в Яркенде, после бегства 'Абдаллах-хана в Индию и восшествия Йулбарс-хана на престол ушли в Аксу к Исма'ил-хану и черногорскому Ходжам-Падшаху^[280]. Более поздние источники также подтверждают, что и в дальнейшем симпатии киргизов всегда находились на стороне белогорцев и что они постоянно конфликтовали с последними яркендскими ханами и их союзниками — черногорскими ходжами^[281].

4. Немаловажное значение имеют материалы “Хроники” и для истории калмаков, или ойратов, особенно в плане их расширявшейся экспансии начиная с 40-х годов XVII в. в западном — на Северный Тянь-Шань и юго-западном — на Восточный Туркестан направлениях. Как известно, процесс проникновения калмаков в Восточный Туркестан до его окончательного подчинения и пути, которыми шел этот процесс, практически не изучены^[282]. Как среднеазиатские источники XVII—XVIII вв., так и местные сочинения не уделили движению калмаков достаточного внимания, а сами сведения, которые мы находим в них о калмаках, отличаются редкой скудостью подробностей и фактов. Единственным до сих пор исключением является наш памятник, ценность сообщений которого многократно увеличивается еще и потому, что почти весь описываемый процесс происходил на глазах у нашего автора: он был очевидцем ряда событий и принимал участие в них. Рассказы эти немногочисленны, но чем ближе подходит Шах-Махмуд Чурас к концу своего труда, тем чаще в описываемых им событиях фигурируют калмаки, что, по нашему мнению, косвенно отражает рост могущества Джунгарского ханства.

Впервые Шах-Махмуд упоминает калмаков в оригинальной части “Хроники” в связи с рассказами о Шах-хане, сыне и преемнике Мансур-хана, правившем в Чалыше и Турфане (949—978/1542—1570) и активно продолжавшем политику своего отца и деда в отношении калмаков. Он успешно провел целую серию походов против них, пока в последнем не нашел свой конец^[283], что, согласно китайским источникам, имело место в 1570 г.

В дальнейшем “Хроника” своими рассказами наглядно иллюстрирует, как калмакские феодалы выступали в качестве наемников со своими дружинами на стороне различных правителей, сидевших в Чалыше или Турфане, принимая участие в их междоусобной борьбе^[284]. Характерно, что в тех эпизодах, описание которых мы встречаем в сочинении, калмаки не очень спешили поддержать пригласившего их на помощь правителя, а выжидали момент, когда чаша весов склонится на чью-либо сторону, чтобы получить максимум выгоды вне зависимости от того, кому из соперников сопутствовал успех^[285].

Начиная с 40-х годов XVII в. одновременно с ростом могущества Джунгарского ханства увеличились масштабы вмешательства калмаков во внутренние дела Могольского государства. Вначале 'Абдаллах-хан ценой напряжения всех сил государства еще мог отражать их набеги и весьма эффективно наносить им ответные удары, как, например, в случае, связанном с походами Сумэра и Церена на Аксу^[286], или калмакского набега на Керию^[287] и пр.^[288]. В дальнейшем же, несмотря на отдельные успехи этой борьбы^[289], в результате роста междоусобий, ослабления и резкого падения престижа и влияния ханской власти 'Абдаллах-хану уже было не под силу остановить все более усиливавшееся давление и шире разворачивавшееся наступление калмаков. Следует заметить, что масштабы калмакских набегов были достаточно велики. В течение одного года они произвели (в ряде случаев повторно) набеги с востока на Керию, с северо-востока — на Чалыш, а с севера — на Аксу и Кашгар^[290]. Причем еще до того как 'Абдаллах-хан оставил Яркенд и тайком бежал в Индию, они активно поддерживали бежавших к ним его противников. Например, Элдан-тайши приютил у себя заподозренных и изгнанных 'Абдаллах-ханом Исма'ил-султана и Ибрахим-султана, которые уже вместе с калмаками выступали против старшего брата^[291]. Точно так же Очирту-тайши и Сенгэ — сын и преемник Ботор-хунтайджи — приняли Йулбарс-хана, который потерпел первоначально неудачу в борьбе с 'Абдаллах-ханом, и оказали ему помощь^[292]. После бегства 'Абдаллах-хана две соперничавшие между собой группировки калмакских феодалов выставили каждая свою кандидатуру на престол Яркенда: Сенгэ — Йулбарс-хана, а Элдан-тайши — Исма'ил-хана. Несмотря на то что Йулбарс-хану удалось в конечном итоге утвердиться в Яркенде и Кашгаре и его провозгласили ханом, практически вся власть находилась в руках Сенгэ, о чем живо и ярко сообщает наш автор. Когда же под впечатлением серии неудачЙулбарс-хан решил отказаться от престола в пользу Сенгэ, то именно Сенгэ поставил ханом его сына Абу Са'ид-султана и принял от него ханские регалии. Назначив на ключевые посты в государстве верных людей и оставив в Яркенде гарнизон в тысячу человек во главе с Эрка-беком, Сенгэ удалился в свои кочевья^[293].

Что же касается Исма'ил-хана, то его, согласно Шах-Махмуду, привел в Аксу Элдан-тайши, где он также был провозглашен ханом Могольского государства^[294]. Однако одержанные им победы над войсками Йулбарс-хана не открыли ему ворот Кашгара и Яркенда, и он возвратился в Аксу^[295]. Хотя Эрка-бек с помощью калмакского отряда произвел в Яркенде дворцовый переворот^[296], он был вынужден некоторое время спустя бежать из столицы. Направившись в Аксу, он примкнул к Исма'ил-хану, который, разбив сторонников белогорских ходжей, 2 апреля 1670 г. вошел в Яркенд и был официально провозглашен ханом^[297].

“Хроника” показывает нам, как с ростом могущества и силы Джунгарского ханства калмакские набеги постепенно сменялись все более настойчивым вмешательством калмаков во внутренние дела Могольского государства, что в дальнейшем по мере увеличения междоусобий, фактически приведших к распаду государства, завершилось потерей независимости. Пройдет еще каких-нибудь шесть лет, после того как Шах-Махмуд Чурас закончит свой труд, и калмаки полностью подчинят себе Могольское государство, превратив его ханов-правителей в своих вассалов. Таковы в общих чертах те материалы, которые содержатся в “Хронике” Шах-Махмуда Чураса и которые в первую очередь привлекают внимание своей оригинальностью.

СВЕДЕНИЯ О РУКОПИСИ

В настоящее время единственный известный экземпляр сочинения Шах-Махмуда Чураса на языке оригинала хранится в Рукописном отделе Государственной библиотеки им. В. И. Ленина в Москве (шифр — В. Перс. 11).

Рукопись представляет собой средних размеров том в кожаном переплете, в который она была заключена после реставрации, произведенной в Средней Азии.

Список содержит 85 листов, при вторичном переплете в начале и конце были вставлены три форзацных листа (два и один соответственно). Размер листа 30,2 X 20 см, 21 строка на странице, размер текста — 24,5 X 11 см. Текст на лл. 1б, 14а, 38б, 39а—58а заключен в рамку из двух красных линий, на лл. 61б—62а — в рамку из трех черных линий. Поля широкие, большей частью заполнены вписанным в разное время текстом.

Рукопись переписана, по-видимому, двумя лицами. Первый, начавший работу, исполнил незначительную часть списка (лл. 1б—8б), второй довел переписку до конца (лл. 9а— 85а). При анализе рукописи создается впечатление, что основной переписчик не был профессиональным катибом, а “Хронику” переписал для своих нужд. В его работе не ощущается свойственной профессионалам манеры, хотя, несомненно, он был привычен к письму и обладал хорошим почерком, что особенно заметно в его уверенных и весьма энергичных росчерках^[298]. Следует также отметить, что он работал над рукописью с перерывами, оставляя переписку на неопределенное время, что сказывалось на качестве исполнения. Видимо, можно сделать вывод, что какой-то местный ученый или просто образованный человек переписал сочинение Шах-Махмуда Чураса для своей библиотеки.

Почерк — уверенный, весьма четкий курсивный насталик с заметными элементами шекесте, а иногда даже насха. В почерке наблюдаются особенности, характерные как для Восточного Туркестана, так и для Средней Азии XVIII в. По окончании переписки настоящий экземпляр был тщательно сверен с протографом, о чем говорят поправки и вставки, встречающиеся на полях рукописи.

Чернила черные, названия глав писаны красными. Этими же чернилами выполнены рамки, обрамляющие в части списка текст.

Бумага европейского производства, плотная, на ощупь сравнительно толстая, хорошо и добросовестно лощенная, пожелтевшая от времени. Имеются филиграни, которые особенно четко просматриваются на лл. 2, 75, 79, 82. Филигрань: двуглавый орел с небольшими головами, увенчанный короной о семи зубцах; центральный зубец самый крупный, два крайних зубца, меньшего размера, несут на остриях шишечки, четыре средних зубца одинакового размера, но меньше упомянутых выше; туловище орла — геральдический щит с чистым полем, лапы четырехпалые, крылья шестиперые. В справочниках по филиграням бумаги нам не удалось найти точно совпадавших аналогий с филигранями, представленными в нашей рукописи. Вместе с тем в этих справочниках встречаются весьма близкие и достаточно схожие по начертанию филиграни, отличающиеся отдельными деталями, например формой геральдического щита, формой короны, числом перьев в крыльях или легендой на щите и т. п.^[299]. Все они датируются от середины по конец XVII в. Учитывая это обстоятельство, а также время, которое было необходимо, чтобы разошлась произведенная бумага, и исходя из совокупности палеографических данных (бумага, филиграни, размер списка, почерк и его особенности), представляется возможным датировать нашу рукопись первой третью XVIII в.

Переплет картонный, обтянут коричневой кожей, размер — 30,5 X 20,5 см, корешок красного сафьяна. В центре наружных сторон крышек переплета выполнен тисненый медальон, отделенный прямоугольными картушами от пальметт, расположенных сверху и снизу от медальона и заключающих в себе имя владельца рукописи^[300], заказавшего переплет,— мулла Шайх 'Абдаллах б. мулла кази Джан (***). Вдоль бордюра наружных сторон крышек переплета идут восемь резных с аппликациями картушей (четыре в виде треугольников расположены по углам переплета). Этот новый переплет был, несомненно, выполнен в Средней Азии в середине — конце XIX в., и список был “одет” в него после реставрации.

Сам же список был переписан в Восточном Туркестане в первой трети XVIII в. В колофоне (л. 85а) указано имя переписчика — Дуст-Кули б. мулла 'Аваз. Любопытно, что имя его написано прописными буквами арабского алфавита без лигатур. Подобные, правда весьма редкие, случаи известны нам по рукописям, выполненным в XVIII—XIX вв. в Средней Азии или Восточном Туркестане.

На листах рукописи не имеется помет или хронологических заметок ее бывших владельцев, за исключением оттисков двух печатей. Печати: л. 14а (поля, нижний левый угол) — оттиск овально-конусной каплевидной печати с несколько загнутым верхом, отдаленно напоминающим стилизованный цветок. В нижней своей части оттиск срезан при реставрации и слегка смыт, однако имя владельца печати — Рустам-Мухаммад Бахадур-хана — читается без затруднений. Легенда же, идущая по бордюру, окаймляющему центральное поле, с именем отмеченного лица, неразборчива. Размер по высоте — 35 мм; л. 40а (поля, верхний левый угол) — оттиск той же печати, верхняя правая сторона ее частично обрезана и слегка размыта, легенда по бордюру неразборчива, в центре ясно — Рустам-Мухаммад Бахадур-хан. Оттиск печати свидетельствует, что ее владелец принадлежал к ханскому роду, а судя по тому, что его печать имела характерный загнутый верх, он был представителем династии, правившей в Коканде в XVIII—XIX вв.^[301]. По всей видимости, этот Рустам-Мухаммад Бахадур-хан был одним из сыновей Нарбуты-хана (ок. 1770—1799 гг.), которого Тарих-и Шахруки называет Рустам-беком, сообщая, что он был третьим сыном Нарбуты и после смерти отца, последовавшей в 1213/1798-99 г., включился в борьбу за престол. Его попытка обернулась неудачей, верх в борьбе одержал второй сын Нарбуты — 'Алим-хан (1799—1810), который видимо, в том же году казнил Рустам-бека и его брата Хаджжи-бека^[302].

Л. 31 а (поля, верхний левый угол). Оттиск овальной печати, размер по горизонтали — 34 мм. Верхняя часть печати срезана при реставрации и частично смазана, в силу чего легенда неразборчива. В нижней части читается: “кази Салих-ходжа б. 'Усман-ходжа”.

Список некоторое время находился в неблагоприятных условиях, что отразилось на его состоянии: многие листы рукописи пострадали от сырости, на них видны подтеки, разводы, пятна, в ряде мест текст частично размыт, заметны следы небрежного отношения прежних владельцев или читателей и т. п.

О состоянии рукописи до того, как она попала к последнему владельцу, который весьма тщательно и аккуратно ее отреставрировал, мы можем судить только по результатам проделанной реставрации: лл. 1 —12, 14, 18—19, 22—23, 28— 30, 49—52, 62, 64—66, 68, 73, 85 снизу осторожно обрезаны и подклеены; на лл. 29, 54, 56, 58—60, 83 подклеены целые поля. Однако восстановить текст на оборванном углу л. 14, а также смытый и смазанный текст на лл. 116, 22б, 27б, 32б, 46б, 47б, 48а, 51 а, 52а-б, 54б, 60а и на полях л. 38б, конечно, не удалось.

При реставрации была использована местная, среднеазиатского производства бумага — тонкая, прочная, характерного сероватого оттенка, хорошо лощенная, напоминающая своим внешним видом современную кальку (так называемая кокандская бумага). Тогда же рукопись была заключена в новый переплет. Но во время брошюровки переплетчик сбился и произошел перебой листов, так как расшитая для нужд реставрации рукопись не имела цифровой восточной фолиации, а кустосы были частично срезаны либо заклеены. Этот недостаток был обнаружен хранителем Отдела рукописей, установившим правильный порядок листов — 1, 7, 19— 78, 10—18, 8—9, 79—85, что было учтено нами при подготовке текста к печати.

Вскоре после переписки оставленные широкие поля списка были использованы, видимо основным переписчиком, и заполнены выписками и фрагментами из других сочинений. На это обстоятельство указывает значительная близость почерка. Еще два владельца оставили на полях образцы своего письма: на лл. 24а, 38б, 41б, 53а-б, 54а—55а, 57а, 61а—62а, 63а, 64а, 67а, 72а, 73а-б, 74б, 75б, 79а, 80а-б, 83б (жирный, неряшливый и грубоватый почерк) и на лл. 42б —53а (более уверенный и четкий). Последние записи были сделаны в Средней Азии, поскольку уже выполнены на подклеенных полях.

Несколько слов об особенностях, характеризующих работу основного переписчика. Как мы уже отмечали, рукопись была выполнена в Восточном Туркестане. Почерк, на котором безусловно отразились индивидуальные особенности, несколько угловат, лигатуры отличаются резкостью перехода (см. соединение букв *** и ***), в нем не наблюдается специфики “обкатанного” многократными упражнениями почерка профессионального писца. Несмотря на индивидуальные отличия, почерковая манера переписчика весьма близка к распространенной в Средней Азии.

Для обозначения на письме букв сходного начертания пере-писчик последовательно употреблял знак хамзы под буквой ***, чтобы читатель отличал ее от ***, и под *** — в отличие от ***. Показатели буквы *** снизу варьировались: либо ставился знак хамзы, либо три точки. Стихи, как правило, выделяются из текста, а между полустишиями ставится разделительный знак. Диакритическая пунктуация в основном соблюдается.

Цитаты из Корана приводятся с неполной огласовкой, а в ряде случаев — с ошибками (см. л. 1б).

Орфография, применявшаяся писцом, во многих случаях отражала реальное, местное произношение. Например, предлог направления *** часто передается как *** (см. лл. 18а, 21а, 25а, 56б, 64а и др.: ***).

Арабские причастия действительного залога первой породы пишутся в ряде случаев с долгим и (например, лл. 48а, 55б, 57б: ***).

Далее, в арабских по своему происхождению именах типа *** вместо хамзовой подставки для даммы после первого слова часто употребляется буква *** (например, л. 54а-б: ***). Реальное произношение отражалось переписчиком и в тех случаях, когда форма 3-го лица мн. ч. простого прош. вр. передавалась им через форму инфинитива с опущением конечного ***, что характерно для живой речи, например, вместо *** и т. п. (см. лл. 10б, 17б, 69а, 70а, 84а и др.). Однако в ряде случаев наш переписчик, механически переписывая текст, допускал ошибки и форму инфинитива передавал через 3-е лицо мн. ч. простого прош. вр., т. е. вместо *** (см. лл. ЗЗа, 37а, 47а, 56б, 65а, 66а, 74б и др.). Все эти случаи, как и редкие случаи графического отражения изафета на письме (см. лл. 17а, 47а, 52а, 61б и др.), отмечены нами в постраничных сносках к тексту, точно так же как и орфографические ошибки, допускавшиеся переписчиком при написании ряда арабских слов, особенно слов, в которых имеются буквы ***. Последнее, видимо, можно объяснить тем, что он не наблюдал различия в произношении звуков, которые отображались на письме этими буквами. Определенные трудности для нашего переписчика, видимо, представляло написание ряда тюркских слов, орфография которых при передаче средствами арабского алфавита в то время еще не установилась, и его колебания получили отражение на страницах рукописи (ср. написание *** и т. п.). С другой стороны, некоторые слова он иногда писал так, как они произносились, а не так, как обычно писались: ***, вместо ***, *** вместо ***; *** вместо *** и т.п.

Поля списка почти повсеместно заполнены разновременными выписками и записями, отображающими интересы и наклонности различных его владельцев. Эти записи, пометы, выписки и заметки на арабском, персидском, таджикском и тюркском языках, как правило, фрагментарны, сделаны еще до реставрации рукописи и не представляют (за исключением одного случая) сколько-нибудь значительного интереса. В этой связи мы объединили их в шесть близких по своей тематике групп, которые и рассмотрим ниже.

1. Наибольший интерес представляет начало Тухфат ал-хабиб — антологии лирических стихов персидских поэтов, которую собрал в 927/1520 г. переводчик Маджалис ан-на-фа'ис Алишера Навои на персидский язык Султан-Мухаммад Фахри б. Мухаммад Амири ал-Харави, посвятив ее везиру Хорасана Хабибаллаху Саваджи^[303] (лл. 69а—72а).

Начало: ***. Конец: ***.

2. Выписки из различных сочинений по фикху и комментариев (суннитских) на Коран, связанные с вопросами ритуала, а также с отдельными моментами из жизни Мухаммада и 'Али; перевод и толкование отдельных сур Корана и хадисов (лл. 26—4б, 8б—10б, 15б—32б, 34а—38а, 426—48а, 76а—79б, 84б, 85б).

3. Магические и “чудодейственные” свойства отдельных молитв, просто молитвы, переводы отдельных молитв на таджикский и тюркский языки; суры Корана как молитвы; их иснад; молитвы на различные случаи жизни, порядок и правило их чтения для получения “благоприятного” исхода. Свойства имен Аллаха и эпитетов Мухаммада, молитвы о последнем (лл. 6а-б, 7а—8б, 10а—12б, 13а—15а, 38б—39а, 39б—42а, 48б—51 а, 66а—67б, 72б, 74б—75а, 76а—79б, 84б, 85б).

4. Астрология и гадания, белая магия, криптография. Признаки, определяющие благоприятные и “дурные” свойства различных годов, месяцев, недель и дней недели, таблица гадания по буквам и пояснения к ней (лл. 63а, 65а, 82а-б, 84б, 85а).

5. Выписки из разнообразных по тематике суфийских сочинений, тайные суфийские молитвы (мунаджат) как в рифмованной прозе, так и в стихах; генеалогия ордена накшбандийе, разъяснение понятия “полюс” (кутб) согласно Ибн ал-'Араби; памятники об отдельных пыралг-руководителях и шейхах (лл. 1б—2б, 5а—6а, 6б—7а, 8а, 32б—33б, 51б— 53б, 61а—62а, 73а—74а, 7ба, 76б—79б).

6. Отдельные стихи: газели, марсийе, таркиббанд, кит'а, руба'и, фрагмент месневи, одиночные бейты на персидском, таджикском и тюркском языках (лл. 4б—5а, 63а, 65б, 67б. 68а-б,73а,75б,76б,80а-б,21а-б,82б,85б).

ХРОНИКА

Во имя Аллаха милостивого, милосердного!

/1б/ Слава единственному, всемогущему, премудрому, всепобеждающему, предвечному, всеблагому, который среди всех творений прославил [только] человека категориями...{1} и отдал одним из них предпочтение перед другими успехом в науках и делах и в достижении совершенств{2}. Он послал пророка Мухаммада, да будет доволен им Аллах и да приветствует его, с речью и мудрым откровением и сделал его “людям вестником и увещателем”{3}, “призывающим к Аллаху с его доизволения и светильником освещающим!”{4}. О боже, помилуй предводителя людей благодетельных и первоопору людей праведных Абу-л-Касима Мухаммада, пречистого избранника, носителя первозданной сущности{5} и род его и достоинство его и благородных, благочестивых сотоварищей его непорочных, и да приветствует Аллах [их] пожеланием мира много-много раз.

Сотоварищи пророка Мухаммада, посланника божьего, что удостоились чести сопричисления, “и те, которые с ним”, и с силой ярости “яростны против неверных”, скрутили длань людей неверия и ереси и, от полноты добросердия “милостивы между собой”, разостлали перед мусульманами уставленную скатерть милосердия и благодаря призыву к молитве, сообразно изречению “Ты видишь их преклоняющимися, падающими ниц. Они ищут милости от Аллаха и благоволения”{6}, добились благоволения божьего{7}, да будет над всеми ними и над последователями их благоволение Аллаха всевышнего до дня Страшного суда.

Первый халиф — достойнейший из правоверных халифов, заместитель посланника Аллаха — владыки обоих миров, величайший правдивец Абу Бакр-и Сиддик 'Абдаллах б. 'Усман...{8}, предводитель сотоварищей пророка, а в качестве халифа — ведущий по пути чистоты и истинного вероучения людей общины от начала и до конца, сильный [своей] правотой и... и опора вероотступников разрушена его суждением и доводом. В Слове божьем имеется тридцать два стиха, что указывают на его... а изречение “и те, которые с ним” — это о нем{9}.

Следующий — второй халиф, его первым [люди] назвали “повелитель верующих”, и они склонили головы свои, повинуясь ему, — 'Умар-и Фарук{10}, да будет доволен им Аллах всевышний. Он построил четыре тысячи соборных мечетей в тех странах ислама, которые он сам завоевал. В течение десяти лет пребывания халифом он водрузил более десяти тысяч знамен [истинной] веры{11}. В Слове господнем имеется тридцать четыре стиха, что служат доказательством его высокого достоинства и величия. Так что [изречение] “яростны против неверных и милостивы между собой” — это о нем{12}.

Следующий — третий халиф, он — чтец Корана для мусульман и непоколебимый наставник на пути повиновения всевышней милости — 'Усман-и Зу-н-Нурайн{13}, да будет доволен им Аллах, благородством и справедливостью которого устроена держава [истинной] веры. Священный свиток служит доказательством величия его достоинства. Стихов, которые ниспослал Аллах всевышний в священном свитке и кои указывают на его высокое достоинство ... таковых тринадцать. Так что [изречение] “милостивы между собой” — это о нем{14}.

Следующий — четвертый халиф, лев божий, всепобеждающий 'Али б. Абу Талиб{15}, да почтит Аллах лик его, прочная вера которого неоспорима, и взятие крепости Хайбар{16} рукою мужества ... и стихов, что в Коране ... /2а/ служат доказательством высоты его положения, тридцать пять таковых, которые о нем{17}. “Ты видишь их преклоняющимися, падающими ниц. Они ищут милости от Аллаха и благоволения”, да будет доволен Аллах всевышний всеми ими.

После восхваления всеведущего владыки и вознесения молитвы о господине рода человеческого{18}, пожелания мира его роду и благородным сотоварищам [начинается].

Рассказ о родословной и благородной духовной преемственности{19} Хазрат-и 'азизан

Его святейшество ходжа Мухаммад-'Абдаллах сын ходжи Мухаммад-Йахйи сына ходжи Мухаммад-Исхака сына мау-ланы Ходжаги Касани, известного как Махдум-и А'зам{20}, да освятит Аллах всевышний их души. Родословная Махдум-и А'зама — десятиколенная, прежде всего восходит к Шах-Бурхан ад-Дину. Родословная [же] Шах-Бурхан ад-Дина записана в таком порядке: Шах-Бурхан ад-Дин сын саййида Джалал ад-Дина сына саййида Ашраф ад-Дина сына саййида Зийа' ад-Дина сына саййида 'Ала' ад-Дина сына саййида Бурхан ад-Дина, сына саййида Касима сына саййида Хаши-ма сына саййида Тахира сына амира саййида Хасана Умда-ни (?), да освятит Аллах всевышний их тайны. Родословную же амира саййида Хасана, да будет доволен всеми ими Аллах всевышний, возводят до, — однако Аллах лучше ведает{21}.

Благородную духовную преемственность Мухаммад-'Абдаллаха таким путем возводят к господину рода человеческого и духов{22}, да благословит его Аллах и да приветствует. Сию благородную преемственность{23} ходжа Мухаммад-Йахйа, да приветствует его Аллах вечно, принял от Мухаммад-хана, да освятит Аллах дух его. Тот принял ее от [ходжи Мухаммад-Исхака], да освятит Аллах дух его. Тот принял ее от мауланы Лутфаллаха Чусти. Тот принял ее от Махдум-и А'зама, да святится дух его. Тот принял ее от мауланы Мухаммада Казн, да освятит Аллах дух его. Тот принял ее от Ходжи Ахрара, да святится дух его. Тот принял ее от мауланы Йа'куба Чархи, да освятит Аллах дух его. Тот принял ее от великого Ходжи — ходжи Баха' ал-хакк ва-д-дина Накшбанда, да освятит Аллах дух его. Тот принял ее от эмира саййида Кулала, да освятит Аллах дух его. Тот принял ее от ходжи Мухаммад-Баба-йи Симаси, да освятит Аллах дух его. Тот принял ее от Хазрат-и 'азизан ходжи 'Али Рамитани, да освятит Аллах дух его. Тот принял ее от ходжи Махмуда Анджирфагнави, да освятит Аллах дух его. Тот принял ее от ходжи 'Арифа Ривгари, да освятит Аллах дух его. Тот принял ее от наставника [всего] мира ходжи 'Абд ал-Халика Гидждувани, /2б/ да освятит Аллах дух его. Тот принял ее от главы наставников ходжи йусуфа Ха-мадани, да освятит Аллах дух его. Тот [принял ее] от шейха Абу 'Али Фармади, [духовная преемственность] которого устанавливается в двух направлениях.

Первое [направление] — то, что он принял ее от шейха Абу-л-Хасана Харакани, да освятит Аллах дух его, а тот принял ее от “султана познавших” Абу Йазида Вистами, да освятит Аллах дух его, а тот принял ее от имама Джа'фара Садика, да будет доволен им Аллах. Духовная преемственность имама Джа'фара состоит из двух ветвей.

Первая та, что имам принял ее от своего родителя имама Мухаммад-Бакира, да будет доволен им Аллах, а тот принял ее от своего родителя имама Зайн ал-'Абидина, да будет доволен им Аллах, а тот принял ее от своего родителя имама Хусайна, да будет доволен им Аллах, а тот принял ее от своего великого родителя повелителя верующих 'Али, да будет доволен им Аллах. Вторая та, что имам Джа'фар, да будет доволен им Аллах, принял ее от Касима сына Абу Бакр-и Сиддика, да будет доволен им Аллах, а тот принял ее от друга по пещере{24} повелителя верующих Абу Бакр-и Сиддика, да будет доволен им Аллах.

Второе [направление] духовной преемственности шейха Абу 'Али Фармади, да святится его тайна, восходит к шейху Абу-л-Касиму Гургани, да освятит Аллах тайну его. Шейх Абу-л-Касим — мюрид шейха Абу 'Усмана Магриби, да святится тайна его, а шейх Абу 'Усман Магриби — мюрид шейха Абу 'Али Рудбари, да святится тайна его, а шейх Абу 'Али Рудбари — мюрид предводителя племени [познавших истину] Джунайда Багдади, да святится тайна его, шейх Джунайд Багдади — мюрид господина своего Сирри Сака-ти, да святится тайна его, а шейх Сирри — мюрид Ма'руфа Кархи, да святится тайна его. У шейха Ма'руфа установлены две духовные родословные.

Первая та, что шейх Ма'руф — мюрид имама ар-Ризы [сына] Мусы, да будет доволен им Аллах, а он мюрид шейха — своего родителя имама Мусы Казима, да будет доволен им Аллах, а он мюрид [шейха] своего родителя имама Джа'фара Садика. Духовная родословная великого имама приведена выше.

Вторая та, что Ма'руф Кархи — мюрид шейха Да'уда Та'и, да освятит Аллах тайну его, а шейх Да'уд — мюрид Хабиба 'Аджами, да освятит Аллах тайну его, а шейх Хабиб 'Аджами — мюрид Хасана Басри, да освятит Аллах тайну его, а шейх Хасан Басри, да освятит Аллах тайну его, — мюрид четвертого халифа 'Али — избранника, да будет доволен им Аллах{25}. Стих:

[далее] пойдет рассказ об обстоятельствах и чудодейственных деяниях Мухаммад-'Абдаллаха{26}, если того пожелает Аллах всевышний.

Предки почитаемого государя были упомянуты. Кратко и подробно их имена не остались в небрежении{27}. Если некоторые в генеалогиях старейшин этой линии возводили родословную с определениями отцовства в пояснении, которое не вызывает сомнения, к Яфету сыну Ноя, мир ему, то вместе с тем пишущий сии страницы по обязательному к исполнению государеву установлению пером изъяснения и стилом, рассыпающим драгоценности, согласно писанному и слышанному, занеся в свитки генеалогий родословную дома Чагатаева, следуя за былыми летописцами и описателями деяний ушедших поколений, возводит родословную щедрого и знаменитого государя, что ныне властвует над жизнями мирян, к некоторым потомкам Яфета сына Ноя, мир ему.

Так, например, его величество Исма'ил-хан сын 'Абд ар-Рахим-хана сына 'Абд ар-Рашид-хана сына Султан-Са'ид-хана сына Султан-Ахмад-хана сына Султан-йунус-хана сына Султан-Вайс-хана сына Шир-'Али-хана сына Мухаммад-хана сына Хизр-Ходжи-хана сына Тоглук-Тимур-хана сына Эсен-Бука-хана сына Дува-хана сына Барак-хана сына Йисун-Кара-хана сына Маотукан-хана сына Чагатай-хана сына Чингиз-хана сына Есугай-хана сына Баратан-хана сына Кабул-хана сына Тумбине-хана сына Байсонкур-хана сына Кайду-хана сына Дотум Мэнэн-хана сына Бука-хана сына Будан-джар-каана сына Алангоа Курклук, а родословную Алангоа возводят к Яфету сыну Ноя, мир ему{28}. Обстоятельства и деяния его величества хана будут изложены, и о них пойдет еще рассказ, если того пожелает Аллах всевышний.

Вместе с тем составитель сих листов, несмотря на скудость способностей и немощность, написал кое-что о [сем] мире быстротечных наслаждений и, несмотря на полное отсутствие навигаторских способностей, направил корабль мысли в океан, не разумея в беспечности о душевном смятении перед водоворотом погибели и не ведая в отрешенности о страхе перед наводящими ужас волнами. В смятенном состоянии и раздвоенных чувствах он приступил к сему высокому намерению и [сей] благородной цели, отважно обратился к сему достойному делу, согласно изречению “кто ослаб, тот уже стал мишенью” сделав себя мишенью для стрел замечаний Эрка-бека, старался и заботился о том, чтобы слава и [добрая] молва остались памятником в сем мире высокостепенным султанам и именитым эмирам, которые со времени правления Йунус-хана и по сей день уходят из него и еще будут уходить. А в противном /3б/ случае как бы сей неимущий бедняк и ничтожный, лишенный способностей Шах-Махмуд сын мирзы Фазила Чураса решился на то, чтобы суметь надеть черные одежды на белизну таланта, и как бы он отважился на то, чтобы попытаться начертать какую-либо букву в сем изящном свитке{29}. Вместе с тем, ступив по необходимости [и] по повелению того именитого эмира Эрка-бека в круг дерзости, он принялся за сие достойное дело. Обстоятельства и деяния того высокостепенного эмира будут изложены [впоследствии], если того пожелает Аллах всевышний.

/46б/ Рассказ о восшествии 'Абд ар-Рашид-хана на престол ханский и трон хаканский

Когда 'Абд ар-Рашид-хан находился в Аксу{30}, Султан-Са'ид-хан{31} на пути из Тибета переселился под сень милости божьей{32}. Он ('Абд ар-Рашид), выйдя из Аксу, утвердился на месте отца{33}. Когда весть о смерти хана дошла до Мансур-хана{34}, он повел войска на Аксу, и 'Абд ар-Рашид-хан выступил, чтобы отразить его. Мансур-хан возвратился обратно, не достигнув цели, а 'Абд ар-Рашид-хан же вернулся в свой стольный город. Этот поход{35} неоднократно повторялся Мансур-ханом, а 'Абд ар-Рашид-хан столько же раз выступал [против него] и благополучно и счастливо возвращался. Когда Саййид-Мухаммад-мирза{36} был убит, эмиры, что состояли при хане, усомнились в нем, и по той причине спокойствие исчезло. Мирза 'Али-Тагай{37}, что /47а/ происходил из племени дуглат, бежал в Каратегин. А прочие же эмиры, забрав некоторых детей [покойного] хана, ушли в Хотан и оказали явное неповиновение. 'Абд ар-Рашид-хан пустился следом за ними. Весь народ [Хотана] вышел встречать хана, а небольшое число эмиров осталось в крепости. Всех их связали и привели к хану. Хан даровал им жизнь и приказал всех отправить в изгнание{38}.

Главная жена 'Абд ар-Рашид-хана носила имя Чучук-ханым{39}. Сия Чучук-ханым была дочерью Адик-султана сына Джанибек-хана казака{40}, а матерью упомянутой ханым является Султан-Нигар-ханым{41}, четвертая дочь Йунус-хана{42}. От Чучук-ханым на свет появилось шесть сыновей: первый — 'Абд ал-Латиф-султан, второй — 'Абд ал-Карим-хан{43}, третий — 'Абд ар-Рахим-султан, [который] еще при жизни 'Абд ар-Рашид-хана испил из рук неверных тибетцев напиток мученической кончины за веру, четвертый — Султан-Ибрахим, известный как Суфи-султан, пятый — Мухаммад-хан, шестой — Абу Са'ид-султан. Шесть остальных сыновей 'Абд ар-Рашид-хана родились каждый от другой женщины. Седьмой — Курайш-султан, восьмой — Мухаммад-Баки-султан, девятый — Мухаммад-Шах-султан, десятый — Йунус-султан, одиннадцатый — 'Абдаллах-султан, двенадцатый — 'Абд ар-Рахим-хан{44}.

'Абд ал-Латиф-султан являлся старшим сыном 'Абд ар-Рашид-хана. Хан послал его наместником в Аксу и Уч, дабы он держал в повиновении Моголистан{45}; Суфи-султана назначили в Кашгар, а аталыком его сделали эмира Мухаммади барласа{46}; Курайш-султана отправили управлять Хотаном. Обстоятельства каждого из них будут изложены в своем месте, если того пожелает Аллах всевышний.

Рассказ об исходе дела 'Абд ал-Латиф-султана и о походе 'Абд ар-Рашид-хана в отмщение за кровь своего любимого сына Абд ал-Латиф-султана{47}

Когда за ханом государство упрочилось, 'Абд ал-Латиф-султан обосновался в Аксу. Вместе с тем государев сын был отважным и храбрым мужем, и он, как должно, держал в подчинении Моголистан, так что казаки и киргизы не могли находиться в Моголистане{48}. В конце концов 'Абд ал-Латиф-султан напал на Хакк-Назар-хана казака{49}, они (войска) захватили многочисленный полон и обильную добычу{50}. Хакк-Назар-хан, собрав казаков и киргизов{51}, пустился [их] преследовать. Султан [же], не заботясь о противнике, предался веселью и удовольствиям. Хакк-Назар-хан с шестью другими царевичами настиг султана. Тохтамыш-Иирук, что происходил из племени баликчи, еще ранее ушел в арьергардный караул{52}. Он обнаружил неприятеля, но, не преду, предив султана, бежал прочь. Войско казаков и киргизов среди ночи внезапно напало на [лагерь] султана и разбило его войско. Смертельно раненного султана отнесли к Хакк-Назар-хану. Хакк-Назар-хан оказал ему [подобающие] почести и уважение. 'Абд ал-Латиф-султан соизволил переселиться из сего тленного мира на райские луга вечности{53}.

/47б/ Когда известие о смерти 'Абд ал-Латиф-султана дошло до хана, хан и ханым, облекшись в траур, привезли тело султана и похоронили его в Алтуне{54}, в ногах его великого деда — Султан-Са'ид-хана. Ходжа Мухаммад-Шариф{55}, да святится тайна его, наставлял в ту пору нетвердых [в вере] на путь истины. 'Абд ар-Рашид-хан обратился к покровительству святейшего ходжи и, испросив помощи, изложил суть дела. Ходжа, сжалившись над горем хана, отправился вместе с ним на поклонение к усопшим праведникам. Они посетили мазар почившего в бозе султана сына султанского, хакана сына хаканского, то есть султана Сатук-Богра-хана{56}, да освятит Аллах тайну его. [Мухаммад-Шариф], испросив у великого султана помощи в начинании, разрешил хану выступить в поход. Хан снарядил многочисленное войско и отправился против киргизов и казаков. Ходжа же, посетив могилы праведников, пришел в Йарканд.

Преследуя врага, войска проделали трехмесячный путь и настигли Хакк-Назар-хана в Эмиле{57}. Хакк-Назар-хан, прочие царевичи и киргизы укрепились в каком-то труднодоступном месте. Осада затянулась. Однажды хан впереди всех погнал коня. Все войска разом погнали коней и в полном напряжении сил разгромили Хакк-Назар-хана. Схваченные Хакк-Назар-хан и остальные царевичи были перебиты, киргизские эмиры также были взяты в плен{58}.

После того как хан простоял три дня в Эмиле, он с победой и одолением возвратился в свой стольный город. В Йарканд он привез с собой семь бунчуков и знамен{59} царевичей из рода Джучи. Семь бунчуков и племенных знамен{60} упомянуты [здесь] потому, что казакские государи до сих пор [так и] не имеют знамени. С тех пор, как йунус-хан разбил в Кара-Тука'е Бурудж-оглана{61}, и по сие время много случалось сражений между шибан-казаками и моголами. Большей частью верх брали шибан-казаки, так что моголы ни разу не добивались победы над шибан-казаками. Но вот 'Абд ар-Рашид-хан нанес великое поражение войску шибан-казаков и киргизов, и результаты этой победы сказываются по сие время{62}.

Впрочем, 'Абд ар-Рашид-хан выделялся среди равных себе мощью тела, крепостью членов и изяществом беседы. Не было ему соперника в стрельбе из лука. После его благородного отца Султан-Са'ид-хана редко встречали [стрелка], подобного ему. В доблести и щедрости он — уник своего времени. Стихи он [также] хорошо слагал. Вот одно из его творений:

Эти тюркские стихи также принадлежат ему:

Его щедрая рука таким образом наигрывала берущие за душу мелодии, что Венера{64} из зависти к ним лишилась голоса. Как человек талантливый от природы, он проявлял мастерство во всех изящных искусствах и ремеслах{65}. В большинстве случаев он /48а/ странствовал в обличий каландара{66}.

Рассказ о смерти 'Абд ар-Рашид-хана, о времени его царствования и продолжительности его благородной жизни

Так передают. Хан дважды ходил в Хотан как странствующий дервиш. Мир Анвар и мулла Махмуд [оба раза] сопровождали его. И они в третий раз ушли в Хотан. Когда. Курайш-султан узнал о приходе хана, вельможи и эмиры вышли [уже] из города навстречу. Хан соизволил остановиться в покоях Курайш-султана. Спустя несколько дней они отправились на прогулку к Санг-кашу{67}. Дойдя до деревни Джамадар, там расположились, и там хан переселился под сень милости божьей. При жизни отца он десять лет правил в Аксу и Моголистане{68}. А после [смерти] отца он двадцать семь лет самодержавно царствовал в Кашгаре, Йанги-Хиса-ре, Йарканде, Аксу и Хотане до [границ] Бадахшана{69}. Он прожил пятьдесят два года. Когда после смерти ['Абд ар-Рашид-]хана минуло три месяца, родился 'Абд ар-Рахим-хан; его вырастил 'Абд ал-Карим хан. [В ту пору] хакимом Йарканда был Махмуд барлас, а хакимом Хотана — Ахмад барлас. Однако Аллах лучше ведает.

Рассказ о начале дела 'Абд ал-Карим-хана и о тех событиях, что случились в то время

После того как 'Абд ал-Латиф-султан испил из рук казаков напиток мученической кончины за веру, 'Абд ал-Карим-хана назначили наместником в Аксу. 'Абд ал-Карим-хан ехать не согласился. А когда его спросили, почему он отверг место правителя Аксу, 'Абд ал-Карим-хан в ответ сказал: “...мы считаем их (отца) жизнь достоянием [для себя]”. Завистники донесли хану, что, дескать, 'Абд ал-Карим-хан на самом деле замыслил другое{70}, и [тем самым] возбудили у хана подозрения. Хан, потребовав к себе 'Абд ал-Карим-хана, приказал: “Напиши сей бейт”. Вот этот бейт:

'Абд ал-Карим-хан тотчас же написал, повесил [свой] пояс на шею{71}, обливаясь слезами и дрожа [всем телом], покорно опустился на колени и изложил суть дела. А смысл [его речей] таков: величайший хакан справедливо соизволил сказать, что такого рода гнусные деяния совершаются также и царевичами по происхождению. Так ведь Шируйа убил Хусрау Парвиза. Родословная Шируйи записана следующим образом: Шируйа сын Хусрау сына Хурмуза сына Ануширвана сына Кубада сына Фируза сына Йаздигирда сына Ба-храм Гура. [Родословная] же Бахрам Гура колено за коленом восходит до Фаридуна. [Родословная] же Фаридуна колено за коленом восходит к Кайумарсу. А Кайумарс, по мнению персидских знатоков генеалогии, это — Адам. И тот царевич [столь] благородного происхождения сотворил гнусное деяние, а спустя шесть месяцев отправился в ад от чумы.

В доме [дских] халифов также не было по происхождению благороднее Мунтасира. А он — Мунтасир сын Мутаввакила сына Мута'сима сына Харун ар-Рашида /48б/ сына Махди сына Мансура сына Мухаммада сына 'Али сына 'Абдаллаха сына 'Аббаса, да будет доволен им Аллах, — в нескольких поколениях был халифом, и он также убил [своего] отца.

'Абд ал-Латиф-мирза на берегу речки Сух, что протекает в окрестностях Самарканда, возвел в степень принявшего мученический венец Улугбек-мирзу — сего ученого и справедливого государя. А он ведь — 'Абд ал-Латиф сын мирзы Улугбека сына султана Шахруха сына эмира, обладателя счастливого сочетания двух светил, Тимура Гургана. Оба злосчастных царевича царствовали каждый не более шести месяцев. Разве не известно, что не следует гордиться благородным происхождением — условием [для гордости] является благочестие и богобоязнь{72}.

'Абд ар-Рашид-хан, повелев 'Абд ал-Карим-хану помолиться за старшего сына, остался доволен [его речами] и расспросил 'Абд ал-Карим-хана о его делах. 'Абд ал-Карим-хан выразил желание управлять в, Йанги-Хисаре. Хан, сделав аталыком{73} Джан-Мухаммад-мирзу байрина, послал его в Йанги-Хисар{74}.

В то время наместником Кашгара был Суфи-султан{75}. Суфи-султан — это четвертый сын 'Абд ар-Рашид-хана. Впрочем, Суфи-султан был царевичем красивой наружности и властным. Люди недалекие признавали его достойным [правителем]. 'Абд ал-Карим-хан был мужем благочестивым, набожным и почитал дервишей. Он был мюридом прибежища святости Мухаммад-Вали-Суфи{76}, да святится тайна его, который являлся одним из ближайших сподвижников Мухаммад-Шарифа, да освятит Аллах дух его. Вместе с тем в Кашгаре подвизался некий дервиш по имени Мирза Зирак, вдохновленный богом и часто впадавший в мистический экстаз. Так передают. 'Абд ал-Карим-хан, пришел, чтобы представиться Мирзе. Мирза находился в обители. Хан, войдя в обитель, поприветствовал [Мирзу]. Мирза Зирак сказал: “Входите, не я же султан. Раньше я считал, что вы — младший сын слагающего стихи. Таким вы были. Столпы веры, да освятит Аллах всевышний их души, превознесли вас ханом. Если за вами придет человек, то знайте [об этом]”. После чего он разрешил удалиться, и 'Абд ал-Карим-хан прибыл в Йанги-Хисар. Слово кушукчи в отношении 'Абд ар-Рашид-хана пришлось к месту, поскольку хан был поэтом, и также время от времени, чтобы заработать на пропитание дозволенным путем, он изготовлял военное снаряжение{77}.

'Абд ал-Карим-хан возвратился от Мирзы. Спустя три дня однажды поутру Мухаммад-Вали-Суфи сообщил 'Абд ал-Карим-хану радостную весть. Хан, тотчас же собрав людей Йанги-Хисара, отправился в Йарканд. Мухаммад-Вали-Суфи явился [только] хану, эмиры его не видели. Махмуд барлас отправил человека к Суфи-султану. Тот нечаянно встретился с ханом. Хан, расспросив об обстоятельствах, учинил дознание. Обнаружилось письмо. Хан, сочтя это за доброе предзнаменование, спешно выступил. Эмиры доложили: “Будет лучше, если мы, собрав людей, выступим”. Хан сказал: “Вот и Мухаммад-Вали-Суфи, да будет над ним милость божья, поторапливает”. Все эмиры возрадовались. Испросив помощи и поддержки у в бозе почившего 'Али, льва божьего, мученика, они подошли к Йарканду.

Ходжа 'Убайдаллах, мирза Фируз барлас, мирза Мухаммад-Йа'куб дуглат, Джан-Мухаммад-мирза-йи байрин и мирза Саткин ишикагаnoreferrer">{78} пришли, сопровождая хана, к Чучук-ханым. /49а/ Хан, припав к ногам ханым, залился слезами. Ханым, эмиры и вельможи возвели 'Абд ал-Карим-хана на ханство согласно древнему обычаю.

Рассказ о восшествии 'Абд ал-Карим-хана на трон ханский и престол хаканский

Вот что передают со слов достойных доверия людей: 'Абд ал-Карим-хан был вторым сыном 'Абд ар-Рашид-хана, его согласно древнему обычаю объявили{79} ханом. Спустя два дня из Кашгара прибыл Суфи-султан и расположился в ханском дворце. Так условились, что султан войдет один. Он один вошел к ханым, и встреча состоялась. 'Абд ал-Карим-хан обратился к Суфи-султану: “О брат, нас согласно древнему обычаю возвели на ханство. Если вы претендуете на него, то вот [вам] мое государство. Мы ради мирского не пойдем против вас”. Затем выступила ханым:. “О дорогой сын, ныне 'Абд ал-Карим для вас взамен отца. Исконный обычай могольских султанов состоит в том, чтобы каждого, кто старше годами, считали ханом и хаканом и ему повиновались. Мы согласно древнему обычаю объявили ханом 'Абд ал-Карим-хана. Ты что предлагаешь?” Суфи-султан тотчас же поднялся с места и, стоя перед матерью и братом, сказал: “Мы считаем 'Абд ал-Карим-хана отцом для себя и искренне ему будем повиноваться”. Так сказав, он присягнул на верность.

Хан предоставил управление Кашгаром и Йанги-Хисаром Суфи-султану{80} и разрешил ему возвратиться обратно; Курайш-султана он послал наместником в Хотан, после чего издал указ об изгнании мирзы Махмуда барласа и мирзы Ахмада барласа. Джан-Мухаммад-мирза отправился и сообщил [им] этот указ. При них состояли три тысячи вооруженных людей, все они рассеялись. Хутба и чекан украсились титулами 'Абд ал-Карим-хана, с ним государство упрочилось. Хан усердно вершил правосудие и справедливость. Вместе с тем 'Абд ал-Карим-хан был сливками государей [своего] времени и сутью той державы. Он был мужем благочестивым, воздержанным, набожным и справедливым. Некоторые заслуживающие доверия люди так записали: после того как 'Абд ал-Карим-хан, выйдя из юношеского возраста, достиг зрелости, он до конца жизни не только ни разу не пропустил ни одной из пяти обязательных молитв{81} и общего пятничного богослужения, но даже никогда не сделал каза, поскольку все отправлял вовремя{82}.

Таково было у хана обыкновение, что два дня в неделю опоясывался цепью справедливости; он устраивал открытый для всех прием, обязывая присутствовать [на нем] казн{83} и муфти; вызывая в присутствие также и тех эмиров, что вершили дела государства, он разбирал насущные вопросы мусульман. Обиженные жаловались хану на притеснения лихоимцев. Если его решение [по делу] соответствовало шариату, то он согласовывал его с кази и муфти. А если [дело] касалось обычного права, то он передавал его эмирам. Ходжа 'Убайдаллах{84}, Фируз-мирза-йи барлас, мирза Саткин ишикага и мирза Йа'куб дуглат, [еще раз] вникнув в дело, выносили окончательное решение{85}. Хан /49б/ восседал, внимательно слушая, и таким образом вершил правосудие, что даже не случалось ни малейшей ошибки{86}. В то время в преславной Мекке, помолившись во здравие 'Абд ал-Карима Справедливого, после каждого намаза читали Фатиху{87}.

В книгах пишут, что после степени пророков, да будет всем им мир, три категории людей равны между собой по рангу. Первый — это полюс, его еще называют гаус, второй — славный мученик за веру, третий — справедливый государь. Если в день Страшного суда бог, преславный и всевышний, после [воспрошения] вероисповедания задаст рабам своим вопрос о молитве, то у государей после [воспрошения] вероисповедания он спросит об [их] справедливости. Ануширван{88}, несмотря на то что исповедовал чуждую веру, был единственным в [своей] справедливости и правосудии. Именно поэтому глава всего сущего, да будет над ним превосходнейшая из молитв и наилучшее из пожеланий, с гордостью говорил: “Я родился в правление справедливого государя”{89}. Месневи:

В преданиях повествуется, что бог всевышний ниспослал [такое] откровение Да'уду, мир ему: “Скажи своему племени, чтобы они не хулили и не поносили бранью государей 'Аджама, ибо благоустроили они мир своею справедливостью, дабы рабы мои в нем жили”. Кит'а:

'Абд ал-Карим-хан в свое правление никогда не водил войско в поход{91}. Он распределил вилайеты между братьями. А что касается имущества и [богатого] оружия, которое осталось от его великого отца, то он унаследовал его вместе с братьями согласно священному и божественному закону шариата{92}. 'Абд ал-Карим-хан никогда не принимался за дело, не совершив ритуального омовения{93}. В его правление высоко вознеслось дело веры.

Рассказ о прибытии ходжи Исхака{94} и о некоторых его обстоятельствах

Пояснение сего события таково. Наставник мусульман, единственный полюс земли, возлюбленный владыки обоих миров, светильник общины и веры ходжа Мухаммад-Исхак сын Махдум-и А'зама{95}, да освятит Аллах всевышний их души, прибыл из Самарканда в Кашгар{96}. Мухаммад-хан, который еще ранее прибыл из Аксу [в Кашгар], чтобы состоять при своем старшем брате Суфи-султане{97}, поспешил выразить почтение ходже Исхаку. Когда они встретились, ходжа Исхак спросил у Мухаммад-хана: “О мой султан, как вас зовут?” Мухаммад-хан соизволил ответить: “Имя мое — Мухаммад”. Ходжа Исхак, улыбнувшись, соблаговолил сказать: “Приход мой в сии края связан главным образом с влечением к сему имени. Не следует предаваться праздности, о Баба Мухаммад, нужно стараться”.

Когда Мухаммад-хан вернулся к себе домой, ему вдруг пришло в голову: “Если я обращусь к ходже Исхаку /50а/ с просьбой о руководстве{98}, то исполню ли я обязательство перед ним или нет — ведь я еще молод [и неопытен]? А что если я не обращусь с просьбой о руководстве? Надо спешить с решением”{99}. [Так] рассуждая, он пребывал в раздумье, как вдруг на ходжу Исхака снизошло озарение, он потребовал чернильницу и калам, написал письмо и отправил его Мухаммад-хану. Сей бейт он также вписал в то письмо. Вот этот бейт:

Сразу же по получении послания Мухаммад-хан, ни о чем не думая, отдался своему влечению и отправился к ходже Исхаку. Ходжа Исхак узрел Мухаммад-хана и оказал ему благоволение. Мухаммад-хан, удостоившись беседы с тем великим, искренне уверовал [в него]{100}. Ходжа Исхак помолился за сего султана, обладающего похвальными свойствами души. Мулла Касим-халифа, да будет над ним милость божья, стал вместе со своими приверженцами и близкими [его] мюридом и последователем. А мулла Ибн Йусуф-хали-фа{101}, да будет над ним милость божья, прибыл из Хотана в сопровождении своих близких друзей и приверженцев и также удостоился чести целования порога. Ходжа Исхак вознес молитву во здравие тех двух благородных халифа. Жители Кашгара, узрев тех достойных людей, тотчас же уверовали в них. Затем [ходжа Исхак] пожаловал в Йарканд. Знатные люди Йарканда вышли его встречать. После того как [ходжа Исхак] расположился на отдых, прибыл 'Абд ал-Карим-хан, чтобы засвидетельствовать почтение. Ходжа Исхак находился в молельне. Когда ему доложили о прибытии хана, он пожелал сразу же выйти к хану. Халифа же воспротивились и сказали: “'Абд ал-Карим-хан — степняк, могол он. Будет лучше, немного задержавшись, выйти к нему”. По сей причине ходжа помедлил. 'Абд ал-Карим-хан и ходжа 'Убайдаллах были мюридами Мухаммад-Вали-Суфи{102}, да будет над ним милость божья. Посему хан обиделся. Ходжа 'Убайдаллах недоброжелательно предложил: “Давайте сейчас же возвратимся во дворец”. Хан немедленно направился во дворец. Между ханом и ходжой Исхаком возникло отчуждение. Некоторое время ходжа Исхак занимался наставлением мусульман [в Йарканде], затем проследовал в Хотан{103}.

Жители Токузкента{104}, выйдя встречать, поднесли дары и искренне и настойчиво просили о покровительстве{105}. Когда ходжа Исхак прибыл в Хотан, Курайш-султан в сопровождении вельмож вышел навстречу и просил о покровительстве{106}. Ходжа Исхак проследовал к гробнице “Заколотого имама” и, возвратившись, провел три года в местности Чира, наставляя лишенных веры на путь истинный{107}.

Когда умерла жена Курайш-султана, тот послал человека за ходжой Исхаком. Курайш-султан еще раньше отдал в услужение ходже Исхаку своего сына Худабанде-султана, и тот стал [его] верным приверженцем и убежденным последователем. Когда ходжа Исхак прибыл, Курайш-султан, стеная, встретился с ним. Ходжа Исхак справился о его здоровье. Курайш-султан прошел в молельню и послал человека сказать: “Пусть /50б/ наш святой ходжа воскресит нашу жену”. Ходжа Исхак возмутился и молвил: “Сии речи следовало бы вести ранее, сейчас они не принесут пользы”. Султан весьма докучал. Тогда ходжа Исхак, раздосадованный на Курайш-султана, отправился в Аксу. После... он сказал: “О Курайш, твоему потомству никогда не царствовать”{108}, и прибыл во владение Аксу.

В ту пору в Аксу правил Мухаммад-хан. Поскольку хан вышел встречать его на три дня пути вперед и усердно исполнял службу, то он сказал хану: “Пусть твое потомство станет царским”, и остановился в Аксу{109}. Те, что обладали чистотой помыслов, почтя достоянием благословенное прибытие ходжи Исхака, искренне уверовали и стали мюридами. А те, чьи помыслы были грязны, не подчинились. Ходжа Исхак, обратившись к Кутлуг-Мухаммад-мирза-йи чурасу, молвил: “О Кутлуг-Мухаммад, что это за нерадивость проявляют люди”. Кутлуг-Мухаммад, стоя [перед ним], сказал: “Я сейчас пойду и разъясню народу”. Кутлуг-Мухаммад ушел и сказал жителям Аксу: “Друзья, то, что ходжа Исхак соизволил пожаловать в наши края, является честью в сем мире и спасением в том. Мы считаем, что изъявление покорности святейшему ишану есть благополучие как в сем, так и в том мире”.

Среди жителей Аксу взялся говорить один человек, он сказал: “Всякий, кто приходит из вилайета{110}, говорит — я ходжа и святой”. Когда речи его дошли до сего, на Шутур-халифа{111}, который, да будет над ним милость божья, представлял ходжу Исхака среди жителей Аксу, снизошло озарение. В руках он держал посох. Он подошел и того нечестивца так ударил, что тот распластался на земле без движения. Жители Аксу воочию узрели сии чудесные деяния халифа Шутура, да будет над ним милость божья, и стали верными приверженцами и убежденными последователями ходжи Исхака. Во главе с Кутлуг-Мухаммад-мирза-йи чурасом они признали его своим наставником. Ходжа Исхак призвал божье благословение на Кутлуг-Мухаммад-мирзу и его брата Мамук-мирзу. Упомянутые мирзы обратились к ходже Исхаку по поводу [отсутствия] потомства. Ходжа Исхак внял их просьбе и вознес о них молитву. Та молитва возымела действие — у Кутлуг-Мухаммад-мирзы появилось на свет восемь сыновей и четыре дочери, а у Мамук-мирзы родилось пять сыновей и семь дочерей{112}. Кутлуг-Мухаммад-мирза является прадедом немощного автора сих строк.

Короче говоря, ходжа Исхак направился в Кусан. Шутур-халифа, да будет над ним милость божья, он послал в Тур-фан. Ходжа Исхак соизволил остановиться в Кусане. Жители Кусана, добровольно выказав смирение, стали мюридами.

Когда халифа Шутур прибыл в Турфан, он встретился с жителями. Жители города не проявили послушания, так как были последователями святого Алп-ата{113}. Халифа Шутур подошел к гробнице почившего в бозе Алп-ата и уселся верхом на могилу. Могила всколыхнулась и сбросила с себя халифа Шутур а. Халифа Шутур, вскочив, вновь уселся и вновь скатился [с нее]. Могила разверзлась, показался лев. Ходжа Исхак защитил /51а/ и вызволил халифа Шутура{114}. Жители Турфана и Джалиша поднесли дары и испросили покровительство. Халифа Шутур, да будет над ним милость божья, возвратился на службу к ходже Исхаку. Затем ходжа Исхак возвратился к себе на родину, то есть в Самарканд.

Один из сподвижников ходжи Исхака почтительно обратился: “Если ходжа Исхак еще недолго походит [по стране], то 'Абд ал-Карим могол кончится и исчезнет”. Ходжа Исхак соблаговолил ответить: “'Абд ал-Карим-хан — государь справедливый. Его взыскивает пророк, да благословит его Аллах и да приветствует”. Однако Аллах лучше ведает, в чем истина.

Рассказ о времени царствования 'Абд ал-Карим-хана и о продолжительности его благородной жизни

'Абд ал-Карим-хан в возрасте тридцати лет воссел на ханском престоле{115}. Государство при его правлении вызывало зависть горнего рая. Он царствовал тридцать три года{116}. 'Абд ал-Карим-хан неоднократно говаривал: “Питаю я надежду на милость всевышнего. Потому что, когда возраст пророка, да благословит его Аллах и да приветствует, достиг шестидесяти трех лет, он прошествовал из обители тлена в мир вечный{117}. Пусть я тоже не преступлю сего благородного обычая”. Говоря так, он молился, и молитва его возымела действие. Когда его благородный возраст достиг шестидесяти трех лет, он переселился под сень милости божьей{118}.

Рассказ о начале дела Мухаммад-хана и о том, что произошло в ту пору

Подробности сего таковы. Мухаммад-хан был пятым сыном 'Абд ар-Рашид-хана, родился он от Чучук-ханым — дочери Адик-султана сына Джанибек-хана. После гибели 'Абд ал-Латиф султана 'Абд ар-Рашид-хан послал его правителем в Аксу.

В ту пору Кусан{119} находился под рукой Шах-хана сына Мансур-хана{120}. Шах-хан был государем отважным и смелым, вместе с тем он был мужем жестоким и надменным. Войско же он [всегда] держал наготове и много учинил [с ним] набегов и грабежей. Имел он сына по имени Тюрай-султан. Тот совершил незначительный проступок. [Шах-хан] приказал Шахйари Илькичи, что был его верховным эмиром: “Убей Тюрая”. Шахйари без промедления убил Тюрай-султана. [В свое время] Мансур-хан обязал Йарике-бека казнить Амин-Ходжу-султана. Йарике атага же, спрятав [Амин-Ходжу], доложил, что казнил. В тот день, когда понадобился Амин-Ходжа-султан, Йарике-бек привел его к Ман-сур-хану. Мансур-хан очень обрадовался и оказал много милостей Йарике атага{121}. Шах-хан ожидал от Шахйари Илькичи именно такой предусмотрительности. Тот же, не сообразив, убил Тюрай-султана. Шах-хан решил пойти священной войной против калмаков{122}. Однажды он потребовал к себе Шахйари и сказал: “Воскресите-ка Тюрай-султана”. Шахйари ответил: “Тюрай-султан воскреснет в день Страшного суда”. Шах-хан в гневе сказал: “О неблагодарный Илькичи, я ведь возвысил вас в ранг более высокий, чем было положение Йарике, а ты так поступаешь. Пока мы не вернемся из похода, вы знаете [об этом] да мы”. Так сказав, он выступил против калмаков. Напав на калмаков, захватили, как положено, полон и добычу и отправились в обратный путь. Калмаки же пустились вслед за войском и преградили путь. /51б/ Шах-хан изготовился к сражению, произошла жестокая битва. В это время Шахйари, собрав своих подчиненных и близких, расстроил строй бойцов и, проявив черную неблагодарность, бежал. Поражение выпало на долю Шах-хана. Шах-хан мужественно сражался, но в конце концов испил напиток мученической смерти за веру{123}.

Короче говоря, Мухаммад-хан, да сделает вечным Аллах пребывание его в райских садах, управляя Аксу, привел [владение] в цветущее состояние. Как-то на маджлисе у Мухаммад-хана зашел разговор о достоинствах дочери Шах-хана. У Мухаммад-хана возникло желание овладеть дочерью Шах-хана. Так случилось, что в ту пору Шах-хан находился в походе против калмаков. Приближенные Мухаммад-хана доложили: “Дочь Шах-хана разъезжает, отдыхая, по Кусану, останавливаясь ежедневно в какой-либо из крепостей. Давайте не упустим удобного случая, отправимся и захватим ее”. Сии речи показались разумными Мухаммад-хану, и он направился в Кусан. Шах-хан в качестве охраны приставил к дочери сто вооруженных человек, чтобы, где бы она ни соизволила остановиться, они бы ее оберегали. Однажды когда они остановились в крепостце вдали от крепости Кусан, пришел из Аксу Мухаммад-хан и осадил крепость. Люди, что охраняли ханым, тотчас же забрали ее и направились к крепости Кусан. Люди Мухаммад-хана рассеялись и очистили путь. А у ханым не оказалось даже времени, чтобы надеть сапожки. Встревоженный Мухаммад-хан повернул к Аксу. Дочь Шах-хана, необутая, прибыла домой. К этому времени Шах-хан, возвратившись из похода, уже расположился во дворце. Тут прибыла его дочь, чрезвычайно встревоженная [происшедшим].

Хан учинил дознание случившемуся с дочерью, и люди ханым доложили: “Мухаммад-султан, приведя войска, нас осадил. Мы же, произведя ночную вылазку, с сотней ухищрений доставили ханым в полном здравии”. Шах-хан вскипел и сказал: “Если Мухаммад-хан возьмет мою дочь пленницей и, послав гонца, посватается, то я, не отдав ее Мухаммаду, кому [потом] отдам. Он думает, что я, поскольку он полонил бы нашу дочь, никогда не отважусь отомстить ему”. Так сказав, он повел войска на Аксу вслед за Мухаммад-ханом. Когда Мухаммад-хан узнал о приходе Шах-хана, он принялся укреплять крепость. Шах-хан, окружив со всех сторон крепость Аксу, расположился лагерем. Осада затянулась. Шах-хан, разочарованный неудачей, обратился вспять. Кто-то из распутного сброда взял принадлежности женского туалета, привязал [их] к концу палки, переслал Шах-хану и [при сем] сквернословил. Шах-хан не мог стерпеть. Вознеся просьбу о помощи к чертогу обладателя славы, он возобновил осаду крепости. Как-то ночью он хитростью и находчивостью взял Аксу. Мухаммад-хан же [хоть и] укрепился в цитадели, дело его пришло в безвыходное положение. В [такой] обстановке Мухаммад-хан отправил к Шах-хану в качестве посла мира Махди-шаха сына мира саййида йусуфа сына саййида Касима, да озарит Аллах могилу его. /52а/ Мир Махди-шах с Кораном в руках отправился. Встреча состоялась около ворот цитадели. Мир Махди-шах объяснил Шах-хану цель своего посланничества. Шах-хан вспылил и приказал, чтобы упомянутого саййида сбросили вниз по склону [холма]. По этой причине мир Махди-шах несколько дней недомогал. Шах-хан устроился в цитадели, к нему привели Мухаммад-хана и [принесли] вместе с ним регалии государева сана. Вместе с тем ханское знамя привязали к ноге хана. Так повелось издревле. Шах-хан повелел перебить жителей Аксу. Ограбив и подвергнув [их] пыткам и мучениям, он увел с собой в Джалиш Мухаммад-хана.

В Джалише имеется большой водоем, а посреди того водоема — бесплодное место, которое тюрки называют арал. И он поместил Мухаммад-хана на острове с первой женой хана Михр-Нуш-бигим, приставив к ним одного слугу. Они провели там пять месяцев. Вместе с тем Мухаммад-хан от чистого сердца возносил хвалу богу. Благородный сын Мухаммад-хана, а именно Шах-Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан, известный как Хан-и шахид, родился на острове{124}. 'Абд ал-Карим-хан, отправив гонца, сказал: “По отношению к нам Мухаммад приходится сыном, простите его проступок”. Шах-хан тотчас же выразил согласие и отправил к 'Абд ал-Ка-рим-хану Мухаммад-хана, Михр-Нуш-бигим и их челядь. 'Абд ал-Карим-хан оказал Мухаммад-хану много внимания и милостей. Некоторое время Мухаммад-хан состоял при своем старшем брате. Когда в Кашгаре умер Суфи-султан, вместо него послали Мухаммад-хана{125}.

Рассказ об исходе дела Суфи-султана

Объяснение сего события таково. Суфи-султан был царевичем красивым, красноречивым и отважным, но вместе с тем заносчивость и высокомерие смешались в сердцевине его натуры. Прослышав об известности Мирзы Зирака, да будет над ним милость божья, захотел он навестить его. Завистники доложили: “Говорят, что Мирза Зирак — это человек, которому бог покровительствует, давайте проверим [это]”. Суфи-султану предложение показалось разумным. Он, отправившись в местность Тепеш-Гарм, потребовал Мирзу Зирака и бросил того в хауз, который был покрыт льдом толщиною в один палец. Приближенные султана с длинными палками в руках окружили хауз, и куда бы ни двигался Мирза, люди султана отталкивали его обратно. Многое стерпел и вынес Мирза, но султанская челядь уж слишком грубо и непотребно обошлась с прибежищем святости Мирзой Зираком, да будет над ним милость божья. Мирза, выбившись из сил, направился к султану, который, стоя на краю хауза, развлекался зрелищем. Мирза подошел к султану и сказал: “О несчастный, раз уж душа твоя ослепла, тогда и глаз твой зрячий пусть ослепнет”. Присутствовавшие содрогнулись [от ужаса]. Назар-мирза-йи урдабиги, разразившись рыданиями, сказал: “Мы совершили дело, которое не следует делать. Снесем ли мы тяжесть /52б/ его осуждения”. Некоторые из льстецов сказали: “Что сможет сделать молитва какого-то худай-вака!” Султан сел на коня и подъехал к мазару Шам-пад-шаха. “Перед мазаром будем стрелять в цель”, — сказал султан, пустил свою лошадь вскачь и поразил стрелою цель. Вдруг по воле небесного рока из-под копыт его лошади вылетел песок и попал в глаз султана. Он начал болеть, и черноокий глаз погас. Жена Суфи-султана, которую звали Орда-бигим, принесла к Мирзе два подноса с золотыми монетами в надежде, что миросозерцающий глаз султана прозреет. Золотые монеты положили перед Мирзой Зираком. В отдалении стояла какая-то бродячая собака. Мирза молвил: “Положите их перед собакой”. Золотые монеты положили перед собакой, та понюхала их разок и более не обращала внимания. Мирза, заливаясь слезами, сказал: “Уберите сию падаль. Если собака не принимает, то как же мы примем”. Бигим, рыдая, упрашивала. Мирза сказал: “Стрела, вылетевшая из лука, назад не возвращается”. Бигим и эмиры волей-неволей пустились в обратный путь. Спустя год Суфи-султан покинул сей тленный мир. Мухаммад-хан стал наместником в Кашгаре и Йанги-Хисаре вместо Суфи-султана. В его правление владение стало таким цветущим, каковым остается и по сей день.

Когда Мухаммад-хан взошел на престол в Кашгарском владении, Аксу и Уч определили Мухаммад-Баки-султану. Мухаммад-Баки-султан — восьмой сын 'Абд ар-Рашид-хана. Области Аксу и Уч отошли к нему. Спустя три года он переселился под сень милости божьей{126}, а владение Аксу и Уч до поселения Кусан 'Абд ал-Карим-хан, передав своему брату Мухаммад-хану, пожаловал сыну последнего — Шах-Шуджа' ад-Дину Ахмаду.

Рассказ о восшествии на ханский престол Мухаммад-хана и о [его] порядке управления государством

Так рассказывают со слов заслуживающих доверия повествователей. 'Абд ал-Карим-хан, да умножит Аллах блеск его, соблаговолил перейти из сего бренного мира в мир вечный{127}. В то время Мухаммад-хан ушел походом в сторону Чу [и] Таласа{128}. Абу Са'ид-султан — шестой сын 'Абд ар-Рашид-хана, прослышав о кончине 'Абд ал-Карим-хана, двинулся из Хотана на Йарканд{129}. Ходжа 'Убайдаллах умер еще прежде хана{130}, мирза Фируз барлас — спустя семь дней после кончины хана. Мирза Мухаммад-Йа'куб дуглат и прочие эмиры отправили к Абу Са'ид-султану человека сказать: “Будет лучше, если наш султан соизволит возвратиться в Хотан, пока из Чу [и] Таласа не вернется Мухаммад-хан. После чего пусть наш султан придет сюда, и свершится целесообразное”.

Абу Са'ид-султан остановился в местности Макулийа. Человек, прибывший от эмиров, доложил ему содержание послания. Аталыком султана был мирза Тенгри-Берды барлас. Он обратился к султану: “Сейчас идти неразумно. Если мы не возвратимся, то у Мухаммад-хана возникнет подозрение”. Так он сказал, и они возвратились обратно. Прошло три месяца со времени кончины 'Абд ал-Карим-хана, когда из похода прибыл Мухаммад-хан и утвердился на престоле государства.

Он послал Абу Са'ид-султана в Кашгар и Йанги-Хисар, а эмира Тенгри-Берды сделал его аталыком. Управлять Хотаном он отправил /53а/ Шах-Хайдар-Мухаммад-султана сына 'Абд ал-Карим-хана, а мирзу Йусуфа сына мирзы Мухаммад-Йа'куба дуглата назначил аталыком султана. Эмир Мухаммад-Йа'куб после восшествия Мухаммад-хана на престол ушел в Керию, где и умер. С [восшествием] Мухаммад-хана государство упрочилось. Поселение Каргалык он пожаловал Йунус-султану{131}. Области Сарикол и Вахан{132} он, согласно прежнему порядку, даровал 'Абд ар-Рахим-хану{133}. В ту пору 'Абд ар-Рахим-хану было тридцать три года{134}. Мухаммад-хан узрел седину в его бороде и усах и спросил: “О любезный брат, неужели я в твоей бороде и усах вижу седину?”. 'Абд ар-Рахим-хан в ответ сказал: “О старший брат, ведь 'Абд ал-Карим-хан переселился под сень милости божьей, поэтому вижу я в своей бороде и усах седину”. Когда Мухаммад-хан услышал этот ответ 'Абд ар-Рахим-хана, ему сделалось тяжко. 'Абд ар-Рахим-хан, [увидя это], раскаялся.

Короче говоря, государство упрочилось. Управление Йаркандом хан пожаловал Шах-мирзе; сделав ходжу Латифа хранителем печати, назначил его полномочным везиром; поставив на должности кошбеги{135} и учбиги мирзу Гийаса Саг-ричи, сделал его верховным эмиром; должность ишикага пожаловал мирзе 'Абдаллаху Акбарак. Дела государства он поручил [этим] четырем эмирам.

Рассказ о походе узбеков на владения Кашгар и Йарканд и об их безрезультатном возвращении

Некоторые из достойных доверия повествователей так рассказывают. Когда со времени кончины 'Абд ал-Карим-хана прошло три года, 'Абдаллах-хан узбек{136}, собрав почти стотысячное войско и назначив главнокомандующими Узбек-султана и Ходжам-Кули кошбеги, послал на Кашгар{137}. Объяснение сего события таково: в то время когда Мухаммад-хан, да увековечит Аллах пребывание его в садах райских, отправил Абу Са'ид-султана в Кашгар, он таким образом постановил, что приказы Абу Са'ид-султана будут исполняться и действовать в Кашгаре и Йанги-Хисаре, а хан вмешиваться не будет. Посему султан в Кашгаре обладал полнотой власти.

[Как-то] хан, назначив на должность некоего человека, послал [его] в Кашгар. Тому предоставили эту должность. Вновь он дал право на должность другому лицу и послал [его] в Кашгар. Султан вновь подчинился и предоставил должность. Мухаммад-хан опять назначил на должность третьего человека и послал [его] в Кашгар. В этот раз Абу Са'ид-султан направил [его] к Тенгри-Берды-мирза-йи бар-ласу, что был аталыком султана. Тот человек пришел к Тенгри-Берды барласу. Мирза Тенгри-Берды сказал: “Вы лжете, его величество хан пожаловал [эту страну] нашему султану до местности Кызыл”. Тот человек возвратился и доложил хану об этой беседе. Хан вновь отправил его, вручив письменное распоряжение. Тот человек передал распоряжение Тенгри-Берды-мирзе. Тенгри-Берды-мирза был младшим сыном эмира Мухаммади барласа{138}, человек он был военный и рассудительный. Вместе с тем уклад его жизни был таков, что он выпивал ежедневно пять-шесть пиал /53б/ рисовой водки, а поскольку был он в преклонном возрасте, то [всегда] находился в сильном опьянении.

Тот человек принес распоряжение к мирзе Тенгри-Берды. Мирза Тенгри-Берды, взяв приказ, положил его под колено и сказал: “Идите скажите хану, что государи не отказываются от своих указов. Тенгри-Берды-мирза ведь помнит [свой] уговор с ханом. Что он — царствует или нет!” Тот человек, глубоко пораженный, вновь пришел к хану и доложил [обо всем]. Хан пришел в полнейшую ярость, немедля оседлал коня и отправился в Кашгар. Эмиры выступили вслед за ханом. Когда хан достиг кашгарских владений и расположился в Каракире, пришло сообщение об узбеках{139}. Хан выступил и остановился во дворце Кашгара. Абу Са'ид-султан засвидетельствовал почтение. После чего, обсудив положение, послали гонцов во все стороны и края для сбора войска. Сорок снаряженных мужей послали навстречу узбекам, дабы они возвратились, доподлинно [все] разузнав. Хан не принял эмира Тенгри-Берды, а прочие эмиры собрались на военный совет. Обсуждение дошло до того, что мирза Шах, славнейший из эмиров своего времени, взяв слово, сказал: “Давайте укрепимся в Чурлыке{140}. Когда узбек подойдет, мы разом начнем сражение. Если мы одолеем, то в этом и состоит наша цель; если же нет, то отойдем”. Совет порешили на этом и доложили хану. Хану же решение не показалось разумным. Он приказал мирзе Шариф-Хасану барласу: “Приведите того негодника”, то есть Тенгри-Берды-мирзу. Тенгри-Берды-мирза приходился дядей мирзе Шариф-Хасану со стороны отца. Мирза Шариф-Хасан ушел и привел Тенгри-Берды-мирзу. Хан обратился к султану: “Спросите у Тенгри-Берды-мирзы его мнение”. Абу Са'ид-султан, обратившись к Тенгри-Берды-мирзе, сказал: “Эй бек, узбек ведет на нас войска, каким образом разрешим мы его дело?” В ответ мирза Тенгри-Берды сказал: “Советники-то собрались, сперва послушаем их речи, а затем уж я выскажусь”. Эмиры один за другим изложили свои соображения. Мирза Шах, получив слово, сказал: “Наше суждение состоит в том, чтобы сражаться, закрепившись в Чурлыке”. Чурлык — это труднодоступное место в Алаку{141}. Эмир Тенгри-Берды, начав говорить, сказал: “О мой Шах, вы — верховный эмир его величества хана, разве это дело, оставив город и крепость, расположиться в пустынной местности? Тем временем враг придет и войдет в город. Узбек пришел из Мавераннахра, чтобы захватить Кашгар, а не ради расположенного в пустыне Чурлыка. Выход таков: пусть его величество хан встанет в местности Тэмурчи, а наш султан — в квартале Кунджи{142}. Я же, испросив помощи и поддержки у всевышнего, приступлю к противоборству и сражению”. Порешили на этом.

Тузак Бахадур, что ранее ушел в разведку, спешно возвратился и сказал: “Мы видели узбеков в местности Сариг-Йази”. Его сообщение доложили хану. Хан и султан деятельно занялись приготовлениями к военным действиям. Спустя несколько дней, когда объявился узбек, хан расположился в установленной местности, султан также стал лагерем [на своем месте]. Мирзу Шаха поставили во главе хотанского войска /54а/ и Шах-Хайдар-султана поручили его заботам. Каждый день подходил узбек и затевал сражение, с этой стороны также сражались воинственные молодцы и горячие юноши — эмирские дети. На пятый день от узбекского войска отделились три тысячи отважных воинов, которые разом погнали коней, намереваясь захватить [городские] ворота. Могольские витязи, также ступив на ристалище мужества, проявили смелость и отвагу. Произошло жестокое сражение. Хан, султан, 'Абд ар-Рахим-хан и эмиры, все верхом, возвратились в город. Когда узбеки вообразили, что могольское войско отступило, узбекские отряды со всей яростью произвели нападение, и завязалась ожесточенная битва. Мирзе Хайдару чурасу, его брату Мухаммад-Вали-беку и прочим удальцам и бахадурам удалось, объединившись, напасть на войско узбеков. Они отбросили узбекское войско. Хан и [Абу Са'ид]-султан счастливо и благополучно, с одолением и победой соизволили остановиться в Кашгаре{143}. Ежедневно [узбеки] учиняли сражения. Наконец они, потеряв надежду захватить Кашгар, направились к Йарканду.

В то время когда узбек через Богра-Куми подошел к Йарканду, в городе находились казн Риза и глава дивана Зийа' ад-Дин. Узбек-султан и Ходжам-Кули кошбеги направили в город человека с посланием такого содержания: жизнь и имущество любого из жителей Йарканда, если он выйдет навстречу и окажет повиновение, будут в безопасности. В противном же случае мужское население будет перебито, а женщины и дети их будут взяты в полон. Кази [Риза] и Зийа' ад-Дин, глава дивана, придя к единому решению, ответили: “Назавтра, в пятницу, после пятничного намаза мы подчинимся и сдадим город”.

Сии речи показались узбекам разумными, и они пренебрегли осадой города. Хан и Абу Са'ид-султан вошли в Йарканд по Кызылской дороге{144}. Жители города, устроив хану встречу, выразили свою радость. Когда же Мухаммад-хан, да святится его драгоценная тайна, в полночь вошел в Йаркандскую цитадель, взыграли трубы, ударили в литавры, во все то, что приличествует государеву сану. Узбеки встревожились и всполошились. Узбек[-султан] спросил: “Что случилось?” Узбеки отправились выяснять, один из них узнал о прибытии хана. Настало утро. Узбек-султан и Ходжам-Кули кошбеги не поверили. После утреннего намаза хан и Абу Са'ид-султан ободрили и воодушевили народ и выступили на битву с узбеками. Хан поручил руководить правым крылом войска Абу Са'ид-султану, а на левое крыло назначил 'Абд ар-Рахим-хана. Мухаммад-хан, вознося мольбу о помощи к чертогу щедрого дателя, мысленно обращался к своему наставнику ходже Исхаку. Устроив, как положено, войско, он двинулся на узбеков. Началась жестокая битва. В конце концов, благодаря споспешествованию щедрого дателя /54б/ и помощи ходжи Исхака поражение выпало на долю узбеков. Разбитое узбекское войско обратилось к Кашгару, а удалые храбрецы и славные бахадуры пустились преследовать узбеков. Узбекское войско уже не было в состоянии нанести им ущерб, поэтому оно, не входя в Кашгарское владение, отправилось на свою родину. Удальцы из каждого племени объединились и пустились преследовать узбеков. До Алайской степи{145} чинили они узбекам разор и смерть{146}. Узбекское войско ушло, пройдя со многими трудностями перевал Шарт{147}.

Рассказывают, что, когда [во время похода на Кашгар] военачальники узбекского войска Узбек-султан и Ходжам-Кули кошбеги достигли Ук-Салара{148}, судьба так молвила их языком: “Из каждого колчана оставьте здесь одну стрелу, дабы [установить], сколько народу погибнет”. В Ук-Саларе [на обратном пути] узбеки насчитали сорок тысяч бесхозных стрел.

Мухаммад-хан с победой и триумфом воссел на престоле государства, а Абу Са'ид-султан обосновался в Кашгарском владении. Шесть месяцев спустя после сих событий из Хотана прибыл мирза Шах{149}. Хан милостиво обошелся с ним, обласкал его. Он оказал много внимания и милостей кази Ризе и Зийа' ад-Дину — главе дивана.

Рассказ о похвальных качествах и высокоблагородных деяниях Мухаммад-хана

Объяснение сему таково. Мухаммад-хан был государем справедливым, познавшим истину, экстатичным. Он — халифа ходжи Исхака, да святится драгоценная тайна его. Рассказывают со слов Хаджжи Мурада, да будет над ним милость божья, что как-то Мухаммад-хан сказал эмирам: “Найдется ли такой муж, который, отправившись вместо нас к дому великой Ка'бы, завершил бы предписанные обряды хаджа и церемонии паломничества посещением Медины — города покоя”. Когда слова эти распространились среди народа, Хаджжи Мурад изъявил желание отправиться вместо хана в великую Ка'бу и Медину — город покоя и удостоиться чести приложиться к высокому порогу. С этим решением он предстал перед ханом, и они вместе отправили утреннюю молитву. Закончив поминания и молитву, хан, обратившись к Хаджжи Мураду, молвил: “О Хаджжи Мурад, да будет божье благословение на вашем благом стремлении. Вы хорошо придумали”. Хаджжи Мурад, да святится тайна его, плача и стеная, припал к ногам хана. Хан, улыбнувшись, прочел сию строчку. Стих:

Разве наша келья есть кратчайшая дорога ко дворцу!

Нет сомнения, что государь, который будет править справедливо и правосудно и будет печься о благородном шариате, заслужит божественную милость.

Рассказывают, что ходжа Исхак, да будет над ним благоволение и милость божья, спросил: “Чем сейчас занят Мухаммад-хан?” Ему ответили: “Он всецело поглощен молитвой, постом и раздачей милостыни”. Ходжа Исхак послал из Самарканда свое высказывание: “Пусть известят Мухаммад-хана, что мы отдали бы свое шестидесятилетнее служение богу за добро одного справедливого решения хана”. Мухаммад-хан отправил обратно ответ: “Голова сего нижайшего раба есть подношение ходже Исхаку”. Ходжа Исхак, выразив удовлетворение, соизволил отметить [его] справедливость и совестливость.

Короче говоря, хан пожаловал Хаджжи Мураду в деревне Джапуш /55а/ тридцать маннов земли с грамотой и указом{150}. Наградив и обласкав, как положено, он даровал разрешение отправиться в великую Мекку, да возвысит ее Аллах всевышний. Хаджжи, следуя от остановки к остановке, прибыл в великую Ка'бу и город пророка, мир ему, и, возвратившись, явился к хану. Хан милостиво обошелся с Хаджжи.

Рассказывают, что Хаджжи Мурад, да будет над ним милость божья, в поисках гауса вновь направился в Мекку. В пути он испытал многочисленные тяготы и неисчислимые лишения. Хаджжи был мужем духовно совершенным, человеком экстатичным и водил знакомство со многими великими от веры. Однажды, когда он сидел погруженный в размышления, услышал он голос с небес: “Кутб{151} в твоей стране”. Хаджжи тотчас же встал, еще раз совершил омовение, исполнил двойное коленопреклонение как одно и приступил к молитве. Вновь возвестил голос с небес: “Кутб — это Мухаммад-хан”. Хаджжи Мурад без промедления пустился в обратный путь. Спустя шесть месяцев он вступил в Йаркандскую округу. За три дня до прибытия Хаджжи, да святится тайна его, Мухаммад-хан, да сделает Аллах вечным пребывание его в райских садах, соизволил переселиться из сего бренного мира. Хаджжи долго сокрушался, совершил паломничество к мазару почившего в бозе Мухаммад-хана и поселился в деревне Джапуш. Мухаммад-хан в течение шести месяцев был кутб. Однако Аллах лучше ведает{152}.

Рассказ о начале дела 'Абд ар-Рахим-хана, да умножит Аллах блеск его

Так рассказывают. Он был последним сыном 'Абд ар-Рашид-хана{153}. Мухаммад-хан отправил [его] вместе с мирзой Шахом в Джалиш и Турфан, чтобы он управлял той страной. В ту пору в тех краях Худабанде-султан сын Курайш-султана захватил с помощью Тауке-хана казака{154} Джалиш и Турфан. Как только 'Абд ар-Рахим-хан и мирза Шах прибыли в. Турфан, Худабанде-султан запросил помощи у калмаков. Калмаки явились на помощь, и они же выдали Худабанде-султана 'Абд ар-Рахим-хану и мирзе Шаху. Мирза Шах, схватив Худабанде-султана, привел в Йарканд. А 'Абд ар-Рахим-хан стал независимо управлять в Джалише и Турфане{155}.

Рассказ о кончине Абу Са'ид-султана [и] о событиях, которые случились в ту пору

Рассказчик так говорит. Абу Са'ид-султан был царевичем отважным и могущественным. Он очень любил охоту. На охоте с ним приключилась лихорадка, и он, проведя в постели несколько дней, переселился из сего бренного мира в мир вечный{156}. От чресел Абу Са'ид-султана произошло трое детей: первый — Мухаммад-Са'ид-султан, второй — Абука-султан, третья — Шах-ханым, первая жена Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана. Управление Кашгаром и Йанги-Хиса-ром принадлежит его (Мухаммад-хана) старшему сыну Шах-Шуджа' ад-Дину Ахмад-хану, которое хан ему пожаловал. Аталыком же Шах-Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана он назначил мирзу Турды урдабиги. Зийа' ад-Дин Ахмад-султан, известный как Тимур-султан, — это старший сын Ахмад-хана. /55б/ Девятилетнего султана отправили управлять в Аксу и Уч, назначив [его] аталыком мирзу Хашим байрина.

Из Мавераннахра соизволил пожаловать ходжа Мухаммад-Йахйа{157} сын ходжи Мухаммад-Исхака сына Махдум-и А'зама, да освятит Аллах всевышний их души. Мухаммад-хан вышел встречать его до Куш-Камбара{158} и сопроводил [его] с полнейшим почетом и вниманием в деревню Каракум. Затем Мухаммад-хан, спешившись, повесил поводья лошади Мухаммад-Йахйи на свою шею и привел во дворец. Он устроил великое трехдневное празднество и просил принять под [его] высокую руку. ДляМухаммад-Йахйи приготовили особые покои, и там он соизволил расположиться. Худабанде-султан испил в Йарканде напиток смерти{159}. После него остались два сына. Первый — Мухаммад-Хашим-султан, которого он прижил и об обстоятельствах и деяниях которого речь впереди. Другой — Искандар-султан, который родился от его жены.

Мирза Шах, мирза Гийас, ходжа Латиф и мирза 'Абдаллах ишикага вершили делами государства. Мирза Шариф-Хасан барлас не посчитался с упомянутыми эмирами по той самой причине, что мирза Шариф-Хасан является сыном Науруз-мирзы сына эмира Мухаммади барласа{160}. Науруз-мирза же родился от Сахиб-Джамал-ханым, дочери Султан-Са'ид-хана. 'Абд ар-Рашид-хан назначил эмира Мухаммади управлять Кашгаром и назвал его ханским зятем{161}. Таким образом из-за управления Йаркандом поднялась распря между мирзой Шариф-Хасаном и мирзой Шахом. Эмиры поддержали мирзу Шаха. [Тогда] мирза Шариф-Хасан поставил Мухаммад-хану такое условие: “Пусть хан выбирает что-нибудь одно — либо, пожаловав [ему] должность верховного эмира, назначит управлять Йаркандом, либо разрешит уехать в Кабул”. Мухаммад-хан волей-неволей разрешил мирзе Шариф-Хасану уехать. Мирза Шариф-Хасан, собрав челядь и близких, отправился к государю Шах-Салиму{162}. Государь пожаловал ему в управление Газну. Там-то он и поселился и испил напиток мученической кончины за веру из рук неверных афганцев. Однако Аллах лучше ведает.

Последний рассказ о Мухаммад-хане, времени его царствования и продолжительности его благородной жизни

Рассказывают. Владения Йарканда, Кашгара, Аксу, Уча, Кусана, Джалиша и Турфана до укрепленного поселения Камул, а также Хотана и Сарикола до рудников ла'ла{163} украшали хутбу и чекан титулами Мухаммад-хана. Хан утвердился на царском престоле, когда прошла тысяча лет от хиджры без одного года{164}. Восемнадцать лет он самодержавно правил, обласкал простой народ и попрал лихоимцев{165}. В подобном раю городе Йарканде он услышал призыв: “О ты, душа упокоившаяся! Вернись к твоему Господу”{166}. Попугай его благородной души выпорхнул из оков мирских забот ради вечного покоя. Он прожил семьдесят два года{167}. Однако Аллах лучше ведает.

/56а/ Рассказ о Шах-Шуджа' ад-Дине Ахмад-хане, его восшествии на хаканский престол, образе управления государством и событиях, что случились в ту пору

Объяснение сему событию таково. Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан находился в Кашгаре, когда ходжа Мухаммад-Йахйа, ходжа Латиф, мирза Гийас и мирза 'Абдаллах послали к нему человека [с известием]. Он пришел и утвердился на царском престоле. В ту пору скончался мирза Шах, и управление Йаркандом тогда же пожаловали его сыну Шах-и Фарбиху. Хан, поставив во главе войска мирзу Хайдара чураса и мирзу Гази барласа, послал их в Хотан. Когда упомянутые эмиры, схватив Шах-Хайдар-Мухаммад-султана сына 'Абд ал-Карим-хана, привели его из Хотана в Йарканд, хан соизволил изгнать [его] в Мавераннахр{168}. Имам-Кули-хан{169}, оказав султану почет и уважение, предоставил [ему] в управление Самарканд{170}. Там он и скончался. Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан столь ревностно заботился о подданных, что в его правление, говорят, могли жить вместе волк с овцой и сокол с голубкой. Он назначил Шах-и Фарбиха хакимом [Йарканда], утвердив прежнее распоряжение. Везиром, как и при Мухаммад-хане, он сделал ходжу Латифа. Спустя девять месяцев умер мирза Гийас Сагричи. Вместо него он привлек к управлению государством его племянника мирзу Абу Гура, сделав его кошбеги и учбиги. Когда умер мирза 'Абдаллах, он дал должность ишикага его зятю — Абу-л-Ма'ани Шаху сыну мирзы Шаха. Мирза Хайдар чурас получил в управление Кашгар, а управление Иланчи он пожаловал мирзе Мухаммад-Йусуфу байрину.

[Рассказ] в объяснение некоторых, обстоятельств Тимур-султана, имя которому Зийа' ад-Дин Ахмад-султан

Он — старший сын Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана и находился в Аксу, когда киргизы, прослышав о смерти Мухаммад-хана, собрались [числом] в пять тысяч человек, поставили предводителями Тилака-бия и Бай-Буте-Кара, двинулись на Аксу и занялись грабежом и разбоем. Мирза Хашим байрин, взяв султана, выступил против киргизов. Мирза Хашим чурас был хакимом Уча. К нему они направили человека [сказать], чтобы он с войсками Уча задержал киргизов. Он поступил согласно приказу. Султан и мирза Хашим настигли киргизов. Тилака с двумя тысячами человек укрылся в одном месте, а Бай-Буте-Кара с тремя тысячами злосчастных киргизов, заупрямившись, встал супротив. Мирза Хашим-бек призвал аксуйских храбрецов к сражению. Дело завершилось битвой. Тут же мирза Хашим чурас с витязями из Уча напал на киргизов с тыла. Поражение выпало на долю Буте-Кара. Погибло почти две тысячи человек. Оставшиеся [в живых] киргизы поневоле повесили свои колчаны на шеи и предстали пред султаном{171}. Тилака-бий также прибыл /56б/ на поклон к султану с многочисленными дарами, после чего он сказал: “Мы согрешили потому, что его величество Мухаммад-хан покинул сей бренный мир. Когда мы услышали [это], то пришли — вдруг что-либо сможем пограбить. А в противном случае разве мы решились бы на такую дерзость!” Султан простил всем им проступки и позволил удалиться. Сам султан тоже не знал о смерти своего благородного деда. Услышав [весть] от Тилака-бия, он надел траур и возвратился в Аксу.

Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан послал человека [сказать], что он оставляет мирзу Хашима байрина в Аксу согласно прежнему назначению, эмиры тоже пусть остаются на своих местах, а султан пусть прибудет с некоторыми из вельмож. Тимур-султан, оставив в Аксу мирзу Хашим-бека, направился в Йарканд. Йаркандские эмиры вышли его встречать и сопроводили к хану. Хан обласкал [его] отцовской милостью, пожаловал султану в управление Кашгар и Йанги-Хисар и отправил в Кашгар, назначив ему аталыком мирзу Хайдара чураса.

Рассказ о вражде Мухаммад-Хашим-султана с 'Абд ар-Рахим-ханом

Мухаммад-Хашим-султан родился от дочери Мухаммад-хана. Его называли ханзаде{172}. Обиженный на Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана, он ушел в Кусан{173}. После чего между Мухаммад-Хашим-султаном и 'Абд ар-Рахим-ханом вспыхнула ссора и началась вражда. Мухаммад-Хашим-султан обратился за помощью к калмакам, и от калмаков она пришла. 'Абд ар-Рахим-хан также приготовился к сражению. А когда ряды противников сошлись, все войско калмаков устранилось от участия в сражении. Когда с двух сторон завязалась битва, поражение выпало на долю Мухаммад-Хашим-султана. Едва только он потерпел поражение, как калмаки тут же напали на него и приняли сторону 'Абд ар-Рахим-хана. Мухаммад-Хашим-султан засел в крепости, а калмаки ушли, захватив добычу{174}. Поскольку 'Абд ар-Рахим-хан еще энергичнее принялся осаждать крепость, то Мухаммад-Хашим-султан оказался в бедственном положении в результате такой осады. Он обратился с просьбой, чтобы [хан] открыл ему путь бегства и исхода. И 'Абд ар-Рахим-хан, вняв его просьбе, раскрыл перед ним этот путь. А он, воспользовавшись тем разрешением, бежал и направился в Кусан. Войдя в кусанскую крепость, он укрепился там. После чего 'Абд ар-Рахим-хан повел войска на Мухаммад-Хашим-султана и пришел в Кусан. Хан отправил человека [сказать]: “Мы пришли не с тем чтобы поднять мятеж, а пришли ради союза, и согласия, дабы совместно требовать Йарканд — [нашу] наследственную вотчину”. После того как столь любезное обращение со стороны хана дошло до Мухаммад-Хашим-султана и султан обсудил со своими эмирами целесообразность выхода на поклон к хану, то некоторые [из них] сказали, что неразумно выходить на поклон, вместе с тем другие признали выход на поклон правильным. В конце концов совет постановил на том, чтобы выйти на поклон к хану. И когда они вышли с поклоном, /57а/ хан оказал [им] разного рода милости. Они сидели в саду, когда хан встал, чтобы совершить омовение. Только хан удалился, как один из его людей ударил Мухаммад-Хашим-султана малой секирой по голове. Султан же сидел, читая байаз{175}. Он схватил байаз и прикрылся им. Секира пробила байаз и вошла в голову султана. Он упал на землю. Затем кто-то другой из людей 'Абд ар-Рахим-хана добил султана, и он переселился под сень милосердия божьего. Хан, схватив султанских эмиров, повернул назад{176}. Однако Аллах лучше ведает.

Рассказ о том, как дважды Тимур-султан водил войска на вилайет Джалиш и Турфан

Когда Тимур-султан достиг совершенного могущества, он, претендуя на Джалиш и Турфан, повел войска против 'Абд ар-Рахим-хана. Аталыком султана [в ту пору] был мирза Хайдар чурас. Они, снарядив многочисленное войско, прибыли в Аксу, [где] присоединились к султану мирза Хашим бай-рин и мирза Хашим чурас с людьми Аксу и Уча. Затем они подошли к поселению Кусан. Кусанские войска также присоединились [к ним]. Собралось великое войско, и они двинулись к Джалишу. Обычай же прежних султанов был таковым, что если они вели войска на восток или на юг, то эмиры левой руки шли впереди войск. Первенство на левой руке принадлежало эмирам [из родов] барлас, дуглат и арлат. Кого из эмиров этих трех [родов] находили подходящим командовать [войском], тому и поручали. Если же войско шло на север или на запад, то [право] идти впереди войска принадлежало эмирам правой руки. Место на краю правой руки распределялось между эмирами [рода] чурас, народа духтуй и главой кераитов. Если кто-либо из упомянутых эмиров отличался доблестью и славой, то ему жаловали [право идти] на краю правой руки{177}.

Словом, в том походе возникла вражда между эмирами [рода] арлат и народа йарки из-за предводительства на левой руке. Мирза Мухаммад-Дуст арлат и его братья мирза Мансур и мирза Кепек доложили [об этом] султану. Султан утвердил место на краю левой руки за эмирами [из рода] арлат. Людей мирзы Мухаммад-Дуста арлата насчитывалось около сорока человек. Они устроились впереди всех. Делая переход за переходом, они достигли Курле. Мирза Шах-Мурад Карге и мирза Риза-йи Хилали, что происходил из народа йарки и питал давнюю ненависть к арлатским эмирам, достигли перевала Кили. Еще прежде эмиры 'Абд ар-Рахим-хана мирза Салим, мирза Абу-л-Хади Макрит и несколько человек других, испросив позволения у хана, пришли на перевал Кили. Мирза Мухаммад-Дуст арлат с челядью и близкими столкнулся с ханскими эмирами, то есть с мирзой Абу-л-Хади и мирзой Салимом. Произошла жестокая стычка. Число же людей мирзы Мухаммад-Дуста было меньше вражеского. Вначале мирза Шах-Мурад сблизился [с врагом], но затем отступил. Мирза Мухаммад-Дуст арлат потерпел поражение, а два его брата — /57б/ мирза Мансур и мирза Кепек — были убиты. Эмиры, почтя мирзу Мухаммад-Дуста мертвым, повернули назад и сообщили султану об 'Абд ар-Рахим-хане. После чего Тимур-султан дошел до тел поверженных эмиров. Выяснилось, что мирза Мухаммад-Дуст лишился чувств; придя в себя, он попросил воды. Султан и эмиры обрадовались и начали его пользовать. Они перенесли мирзу Мухаммад-Дуста с грешной земли на постель отдохновения. Спустя несколько месяцев мирза Мухаммад-Дуст-бек поправился; однако одна его рука [так и] не обрела прежней силы.

Словом, Тимур-султан и славные эмиры, состоявшие при стремени того высокостепенного царевича, а именно: мирза Хайдар чурас, мирза Хашим байрин, мирза 'Али-Мардан ур-дабиги, его брат — мирза Шах-Мансур, мирза Хашим чурас, его братья — мирза Мазид и мирза Курбан, мирза Малик-Касим и мирза Мас'уди — сыновья мирзы Хашим-бека байрина, Шахт-Газанфар-шах, славные бахадуры и доблестные эмирские сыновья, пройдя через перевал Кили, напали на область Джалиш. 'Абд ар-Рахим-хан ушел из Джалиша в Турфан. Тимур-султан, заняв весь Джалиш, кроме крепости, возвратился в свой стольный город.

На следующий год Тимур-султан вновь выступил с притязанием на Джалиш. Он собрал многочисленное войско и, направившись к Джалишу, достиг укрепленного поселения Кусан. Жители Кусана, выйдя навстречу, присоединились к султану. Делая переход за переходом, они подошли к Джалишу. Тимур-султан отрядил в авангард мирзу Малик-Каси-ма, его брата мирзу Мас'уди, мирзу Мазида, мирзу Турды, мирзу Курбана, мирзу Мухаммад-Дуста и мирзу Шарифа — всего около четырехсот человек. Названные эмиры, ступив в круг мужества, пустились в путь. Пройдя через Курле, они достигли перевала Ка'алга. А там эмиры 'Абд ар-Рахим-хана Шах-Газанфар-шах, мирза Кара Бахадур, мирза Кули-бек, Саки Бахадур и группа других уже устроили засаду. Когда подошли эмиры Тимур-султана, эмиры 'Абд ар-Рахим-хана напали на них. Эмиры султана ударились в бегство. Со словами: “Следите за ними, мы возвратимся”, они обратились вспять. Мирза Мас'уди байрин, мужественно выступив вперед, спешился. Мирза Малик-Касим-бек, мирза Турды чурас, мирза Курбан-бек, мирза Мазид-бек и прочие эмиры остановились, но, не поняв [причины] остановки Мас'уди-бека, ускакали прочь. После того как они покинули поле боя, они выяснили, что мирза Мас'уди остался среди врагов. Мирза Мазид, мирза Курбан, мирза Малик-Касим и мирза Насир — около сорока витязей отправились на поиски мирзы Мас'уди. Подошли и видят, что один человек взялся за края шлема мирзы Мас'уди, а другой изготовился отрубить ему голову каленым мечом, как только снимут шлем с головы Мас'уди-бека. Раньше всех подоспел мирза Мазид-бек, затем один за другим стали подъезжать [прочие] эмиры. Эмиры 'Абд ар-Рахим-хана, /58а/ оставив Мас'уди-бека, направились в Джалиш. Еще до похода эмиров 'Абд ар-Рахим-хан удалился в Турфан. Мирза Кара Бахадур и мирза Хабиб, разуверившись в хане, поспешили прийти на поклон к Тимур-султану. [Тимур-султан] отправил войско преследовать хана с таким строгим напутствием: “Если вам попадется Шах-Газанфар, то приведите его обязательно живым”. Причина [такого] напутствия Тимур-султана состояла в том, что, когда Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан дал разрешение [на поход], он наказывал своему любимому сыну: “Если Шах-Газанфар попадется живым, то его обязательно доставьте мне живым”. Эмиры, пустившись в погоню, настигли 'Абд ар-Рахим-хана, схватили Шах-Газанфара и повернули обратно. В том самом войске находился и Абу-л-Хади Макрит. Он стал подстрекать и подбивать [эмиров] убить Шах-Газанфара. Эмиры, что стояли во главе войска, а именно: мирза Малик-Касим, мирза Мазид, мирза Курбан и мирза Кули бакавул, все вместе стояли на том, что они доставят Шах-Газанфара живым к Тимур-султану. [Тогда] мирза Абу-л-Хади Макрит втайне от них умертвил Шах-Газанфара. Эмиры возмутились, а мирза Абу-л-Хади так им ответил: “Ведь Шах-Газанфар убил моего отца”. Действительно, отца мирзы Абу-л-Хади, то есть мирзу 'Абд ас-Саттара, убил Шах-Газанфар{178}. Эмиры посетовали и выразили сожаление.

Мирза Хайдар чурас и мирза Хашим байрин с частью эмиров осадили крепость Джалиш. Мухаммад-Вали-бек, происходивший из народа чурас, подготовил крепость к обороне и приступил к [ее] защите. Мухаммад-Вали-бек приходился братом 'Али-Хайдар-беку чурасу. Хайдар-бек отправил в крепость человека: дескать, он желает встретиться с братом. Мирза Мухаммад-Вали сказал: “Пусть мирза Хайдар подойдет к подножию крепости, а я взойду на крепостную стену. Вот там мы и встретимся”. Хайдар-бек с челядью и близкими подошел к крепости. А Мухаммад-Вали-бек также, сдержав свое слово, взошел на крепостную стену. После того как Хайдар-бек справился о здоровье, он сказал своему брату: “О любезный брат, власть находится в наших руках, ты претерпел многие тяготы, скитаясь на чужбине. Настало время вернуться [тебе] на исконную родину, и мы свободно предоставим [тебе] управление любой, по вашему желанию, области”. Мухаммад-Вали-бек отвечал таким образом: “О брат, ты сраму не имешь и меня [еще] эмиром величаешь. Дочь мирзы Шариф-Хасана барласа ты [ведь] отдаешь Хашим-ходже Барсаку и вновь выступаешь с претензией на звание верховного эмира. Лучше уж мне скитаться нищим в какой-либо чужой стране, чем, отправившись туда, получить эмир-ство”. Так сказав, он спустился по склону с вершины стены. Хайдар-бек, пристыженный и сконфуженный, возвратился назад и присоединился к Тимур-султану. /58б/ Султан, возвратившись в свой стольный город, удостоился чести свидеться со своим благородным отцом Шуджа' ад-Дином Ахмад-ханом и отправился в Кашгарскую область{179}.

Рассказ об убиении эмиров и исходе дела Тимур-султана сына Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана

Объясняя сие событие, так рассказывают. Мирза Хайдар-бек чурас был мужем доблестным, отважным и храбрым воином. Он имел преданных братьев и родственников, и их собралось большое число. Если киргизы нападали на какую-либо волость, то мирза Хайдар чурас пускался [за ними] в погоню, по достоинству воздавал [им] и возвращался{180}. В конце концов заносчивость и высокомерие появились в его поведении.

Султан решил отправиться на охоту. Тавачи{181} оповестили жителей Кашгара и Йанги-Хисара. Собралось великое множество народа — знатных и простых, благородного происхождения и низкого. После чего султан выехал и расположился в Аджиге. В одном месте разбили шатер для мирзы Мардан-бека. Бек уже отошел ко сну, когда около шатра проезжал Басай Бахадур — даруга{182} Хайдар-бека. Лошадь Басай Бахадура [зацепила и] выдернула из земли одну из веревок [крепления] шатра. Один из людей мирзы 'Али-Мар-дана сказал: “Кто это там проявляет подобную неучтивость, вздуйте-ка его”. Какой-то человек могучего телосложения разводил огонь в жаровне и держал палку в руках. Он подбежал, ударил [ею] Басай Бахадура и сломал тому руку. Разбудили мирзу 'Али-Мардан-бека. 'Али-Мардан-бек пригласил Басай Бахадура [к себе], поднес ему полный комплект одежды, повинился и просил прощения. Басай Бахадур же держал в тайне случившееся. Завистники и клеветники донесли Хайдар-беку, что люди мирзы 'Али-Мардан-бека сломали руку [его] даруга. Хайдар-бек вскипел и принялся ругаться. Он тоже пригласил Басай Бахадура и спросил [его о происшествии]. Басай Бахадур ответил отрицательно. Хайдар-бек не поверил [ему] и послал сказать султану: “Вот какого рода дела творит по отношению к нам мирза 'Али-Мардан-бек. Пусть нам разрешат удалиться либо же пусть выдадут мирзу 'Али-Мардана”. Слова Хайдар-бека доложили султану. Султан отправил к Хайдар-беку мирзу 'Али Мардан-бека с тем, чтобы тот повинился и просил о прощении, в сопровождении мирзы Мухаммад-Дуста арлата, Мас'уди байрина, Шах-Газанфар-шаха, известного как Карлугач-Шах — в ту пору Карлугач-Шах был хакимом Йанги-Хисара, — мирзы Латифа чураса и мирзы Шарифа бикчика, почетным званием которого было тавачи.

Названные эмиры собрались и направились к Хайдар-беку. Как раз в это время Хайдар-бек садился на коня. Мирза 'Али-Мардан-бек, его брат Шах-Мансур-бек, мирза Мухаммад-Дуст-бек, Мас'уди-бек, Шах-Газанфар-шах, мирза Латиф и мирза Шариф, посовещавшись, спешились и, стоя перед Хайдар-беком, принесли извинения. Хайдар-бек не принял извинений эмиров, выехал из ряда и, наехав на мирзу 'Али-/59а/Мардана, поносил и бранил [его]. Голова лошади Хайдар-бека навалилась, и чалма 'Али-Мардан-бека упала на землю; пена [с морды] лошади Хайдар-бека испачкала голову 'Али-Мардан-бека. Был у Хайдар-бека брат по имени Султан-'Али, человек сумасбродный и горячий. Обнажив меч, он поднял его на 'Али-Мардан-бека, а его брат 'Абд ал-Вали-бек принялся стыдить ['Али-Мардан-бека]. Мирза Шариф тавачи, что был ишикага султана, сказал: “Эмиры, давайте-ка уйдем на сей раз. Как только наш султан вынесет решение, мы тогда же исполним султанову волю”. Все тотчас же повернули обратно и прибыли к султану. Они доложили султану о поступках и речах чурасских эмиров, и это чрезвычайно подействовало на него. Они задумали убить Хайдар-бека. Подбив [на это] также и семью Шахов, он (султан) вызвал их из Йарканда.

Султан посоветовался со своими эмирами, и порешили на том, что они, вызывая [чурасских] эмиров поодиночке, покончат с каждым. Султан находился в гареме, в проходе же, [ведущем в гарем], имелась келья. Когда удальцы и смельчаки устроили в той келье засаду, пригласили Хайдар-бека. Едва Хайдар-бек ступил в проход, как из кельи выскочили люди султана и убили Хайдар-бека. Затем [так же] привели Айуб-бека и 'Абд ал-Вали-бека и убили. Мирза Султан-'Али ушел к киргизам. Киргизы отправили его в область небытия{183}. Два других брата Хайдар-бека бежали из Кашгара и явились в Йарканд. Их имена — мирза Латиф и мирза Мухаммад-Рахим. Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан, приободрив мирзу Латифа и мирзу Мухаммад-Рахима, утешил их. А мирзу 'Али-Мардана урдабиги он назначил на пост хакима Кашгара.

Вместе с тем Тимур-султан был по своей природе деспотом и пьяницей. Его жена приходилась сестрою [по матери] Турды бакавулу и Фирузу киракйарагу{184}. Она родила двух сыновей: старший сын Тимур-султана — это Султан-Ахмад-хан, известный как Фулад-хан, а младший — Султан-Махмуд-хан, известный как Клыч-хан. Этот сын еще не родился, когда хмельной султан сел на коня, сказав: “Срок беременности моей супруги уже прошел”. Простой люд и вельможи вышли на берег реки Кызыл. Он считал, что, когда бигим пройдет через мельницу, она разрешится от бремени. Когда нашли мельницу, бигим прошла через мельничную постройку и возвратилась во дворец. Одна из дворцовых служанок отстала; султан, узнав об этом, повернул назад. Та служанка, испугавшись султана, убежала на кладбище; султан следом за ней. Лошадь султана угодила в могильную яму, и Тимур-султан тут же скончался. После убийства Хайдар-бека он царствовал один год{185}. Однако Аллах лучше ведает.

Рассказ о неповиновении Шараф ад-Дин-султана сына Йунус-султана сына 'Абд ар-Рашид-хана

Подробности сих кратких слов таковы. Шараф ад-Дин-султан находился в Йарканде, когда из Кашгара в Йарканд прибыли с телом Тимур-султана мирза Мухаммад-Дуст арлат, мирза /59б/ Мас'уди байрин, Карлугач-шах, мирза Латиф чурас и ходжа Мустафа. Для поддержания порядка Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан отправил в Кашгар Шах-и Фарбиха. Шах-и Фарбих остановился в деревне Ак-Масджид. В то время как хан и эмиры были заняты погребением султана, мирза Шариф бикчик, ходжа Мустафа, братья Хайдар-бека — Латиф-бек и мирза Мухаммад-Рахим, 'Ариф Бахадур, мирза Сулайман-шах, 'Адил-ходжа-йи Кепек и некоторые другие эмиры, стакнувшись, забрали Шараф ад-Дин-султана и бежали из Йарканда в Кашгар.

Когда [все с телом Тимур-султана] ушли [в Йарканд], в Кашгаре оставили мирзу 'Али-Мардан-бека, его брата — мирзу Шах-Мансур-бека, мирзу Тимура чураса, Турды бакавула и ходжу Фируза киракйарага. Они не ведали, что упомянутые эмиры, вошедшие ночью в город, провозгласили ханом Шараф ад-Дин-султана. [Эти эмиры] вызвали к себе эмиров Тимур-султана. Засим, обобрав [их], бросили в темницу. Хан послал вслед за Шараф ад-Дин-султаном мирзу Манака чураса с многочисленным войском. Манак-бек, вступив в вилайет Кашгар, соединился с Шах-и Фарбихом, и они осадили крепость Кашгара.

Вероломные эмиры предложили Шараф ад-Дину-султану: “Давайте-ка подожжем заключенных в темнице”. Султану [это предложение] пришлось по душе, и так условились, что рано поутру подожгут сидящих в темнице. С этими словами каждый возвратился на свой установленный пост. Мулла Кара-йи Аксуйи, узнав [об этом], освободил из темницы 'Али-Мардан-бека и прочих эмиров. Эмиры тронулись к Кок-сараю. В том месте был лаз в крепостной стене, довольно широкий. Через тот лаз эмиры выбрались из крепости и, присоединившись к ханским эмирам, то есть к мирзе Манаку чурасу и Шах-и Фарбиху, что командовали войском, с еще большим упорством принялись за осаду крепости. Шараф ад-Дин-султану и вероломным эмирам пришлось весьма туго. [Тогда] Шараф ад-Дин-султан, мирза Мухаммад-Рахим, Ла-тиф-бек и еще кое-кто бежали прочь из крепости. Эмиры, отправившись следом, переловили [их]. Мирза Шариф, мирза Сулайман-шах и еще кое-кто спрятались в горах, так и не соединившись с султаном. Мирза Шариф употреблял кокнар, а тут его кокнар весь вышел. Он послал за ним человека. Кто-то этого человека опознал, его схватили и, заставив показывать дорогу, отправились за ними. Их всех схватили. Когда всех изменников собрали, в Кашгаре повесили мирзу Сулайман-шаха и 'Ариф Бахадура, а нескольких четвертовали. Мирза Манак-бек и Шах-и Фарбих привели к хану Шараф ад-Дин-султана, Латиф-бека, мирзу Мухаммад-Рахима, мирзу Шарифа, ходжу Мустафу, мирзу Мухсина — сына мирзы Мухаммад-Йа'куба дуглата, мирзу Хайдара Заргуна, мирзу Йунуса Кабали, 'Адил-ходжа-йи Кепека и еще группу людей. Мирзу Шарифа, Латиф-бека, мирзу Мухаммад-Рахима и ходжу Мустафу повесили, связав им руки и вымазав лица черной краской. /60а/ Шараф ад-Дин-султана, мирзу Мухсина, мирзу Хайдара и мирзу Йунуса изгнали; 'Адил-и Кепека и еще нескольких освободили от пут; в изгнание отправили также и Махди-султана — брата Шараф ад-Дин-султана, а он имел еще двух братьев по имени Курайш-султан и Сайф ал-Мулук-султан. События, связанные с ними, будут изложены в дальнейшем, если того пожелает Аллах всевышний{186}.

Рассказ о том, как Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан послал войска против своего благородного дяди 'Абд ар-Рахим-хана{187}

Так рассказывают. Когда Тимур-султан переселился из сего бренного мира в чертоги вечности, скорбь и печаль овладели благородной натурой Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана. Он обратился за советом к своим эмирам. Те посоветовали таким образом: “Если мы сейчас же не выступим в поход на Джалиш и Турфан, то как бы 'Абд ар-Рахим-хан — государь могущественный, отважный, праведный и справедливый — не взял верх”. Они, приложив все старания, собрали войско. Причина [этих действий] заключалась в том, что в начале года мирза Абу Гур пошел [на Джалиш] и потерпел поражение; а когда умер Тимур-султан, он [своей смертью] как бы обезоружил{188} Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана. Устроив и снарядив войско, хан направил из Йаркан-да тысячу человек под началом мирзы Назар-Мухаммада чураса. Из Хотана выступил с войском мирза Мухаммад-Йусуф-бек. Оба войска прибыли в Аксу. Великий мирза Хашим-бек и мирза Хашим чурас, собрав людей Аксу и Уча, двинулись на Джалиш и Турфан, [и] все дошли до Курле. Уведомленный 'Абд ар-Рахим-хан снарядил войско и преградил им путь. Между ними завязалось сражение. Искан-дар-султан казак состоял на службе у 'Абд ар-Рахим-хана. Он сказал хану: “Владыка мира, началась жестокая битва, время не терпит. Пусть с нами отправят сорок отважных воинов, я пойду и задержу врага. Если мы останемся в живых, жизни своей не пожалеем ради твоего благополучия”. Искандар-султан и сорок воинов, отправившихся [с ним] по своей воле, преградили путь врагу. Искандар-султан сын Худабанде-султана находился среди эмиров Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана. Большинство спутников Искандар-султана казака пали на землю под ударами тяжелых палиц.

'Абд ар-Рахим-хан то и дело порывался броситься в атаку, но Мухаммад-Вали-бек чурас сдерживал [его]. Когда же Искандар-султан казак был повержен ударом тяжелой стрелы, Мухаммад-Вали-бек сказал: “Наш государь, теперь уж настало время для того, чтобы поднять нам знамя, затрубить в трубы и пустить вскачь коней”. 'Абд ар-Рахим-хан перебирал в руках четки; сунув их за пазуху, он двинулся на врага. Все разом пустили коней вскачь. Поражение выпало на долю эмиров Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана. Потерпевшие поражение эмиры вместе с Искандар-султаном явились к хану. Искандар-султан казак погиб в том сражении. Шуджа' ад-Дин [Ахмад]-хан приободрил эмиров, отправил Искандар-султана в Аксу, а бразды правления вручил мирзе Хашим-беку{189}.

Рассказ о начале дела 'Абд ал-Латиф-хана, /60б/ известного как Апак-хан

'Абд ал-Латиф-хан — последний сын Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана сына Мухаммад-хана, да святится его славная тайна. Жители Кашгара, бедные и богатые, простые и знатные, прибыв к хану, после изъявления покорности настоятельно просили послать его в Кашгар. Хан, уважив их просьбу, отправил 'Абд ал-Латиф-хана в Кашгар, назначив ата-беком мирзу Абу Гура Сагричи.

В ту пору 'Абд ал-Латиф-султану было одиннадцать лет. Эмиры послали ко двору 'Абд ал-Латиф-хана своих сыновей и братьев. Однако Аллах лучше ведает, в чем истина.

Рассказ о неповиновении Искандар-султана сына Худабанде-султана Шуджа' ад-Дину Ахмад-хану, о походе хана на Аксу и Уч и исходе дела Искандар-султана

Так как Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан выдал за Искандар-султана свою дочь Падшах-ханым, он поставил его управлять владением Аксу. Приближенные султана — мирза Риза, мирза Шах-Мурад, мир Мухаммад-Мансур-шах, ходжа 'Абд ал-Гаффар, ходжа Мухаммад-Садик тугбиги{190}, а также несколько знаменитых храбрецов и славных воинов, что состояли на службе у султана, втайне стакнулись с жителями Аксу и Уча и приготовились перебить эмиров. Порешили следующее: “Схватим-ка [их] на маджлисе у мирзы Насира йарки”. Они также послали за мирзой Хашимом чурасом. Предлогом для [вызова] был маджлис у мирзы Насира. Отправив утренний намаз, мирза Хашим-бек{191}, мирза Ша-риф чурас и мирза Мухаммад-Са'ид чурас остановились в цитадели и обратились к султану со словами: “Уже время пожаловать в дом мирзы Насира. Мы ведь и приехали [сюда] ради сего события”. Искандар-султан в ответ сказал: “Готово жаркое из гуся. Пусть эмиры войдут; отведав жаркого, поедем [к мирзе Насиру]”. Мирза Хашим-бек, мирза Шариф и мирза Мухаммад-Са'ид вошли внутрь цитадели. На руке у мирзы Мухаммад-Са'ида сидел сокол. В воротах цитадели стоял ходжа Мухаммад-Садик тугбиги — давний друг мирзы Мухаммад-Са'ида чураса. Он сделал ему предостерегающий знак. Мирза Мухаммад-Са'ид, сообразив, выпустил своего сокола и сказал: “Мой сокол улетел, его необходимо поймать; как поймаю, вернусь”. С этими словами он пошел назад, предупредить же мирзу Хашим-бека и мирзу Шарифа не удалось. Люди султана [со словами]: “Эй, Мухаммад-Са'ид-бек, а если наш султан потребует [вас], тут же возвращайтесь” — направились следом за мирзой Мухаммад-Са'идом. Мирза Мухаммад-Са'ид не мешкая сел на коня и поехал по направлению к базару. Мирза Малик-Касим-бек находился уже в крепостному рву, когда узнал [о замысле султана]. Едва он, испуганный, оседлал коня, как они нечаянно встретились.

Словом, когда они немного проехали, они встретились с мирзой Хашимом чурасом и мирзой Мухаммад-Дустом чурасом, которых вызвали из Уча. Мирза Малик-Касим-бек и мирза Мухаммад-Са'ид подробно рассказали о случившемся. Мирза Хашим чурас и мирза Мухаммад-Дуст направились к Учу, а мирза Малик-Касим и мирза Мухаммад-Са'ид бежали в Йарканд. Далее они, встретившись с мирзой Мазид-беком, продолжали путь [вместе]. /61а/ Искандар-султан послал своих эмиров в погоню за беглецами. Они разбились на два отряда: мирза Риза-йи Хилали, мир Мухаммад-Мансур и еще группа [эмиров] преследовали мирзу Хашима и мирзу Мухаммад-Дуста. На берегу Кум-Арык-Дарьи{192} лошадь мирзы Мухаммад-Дуста оступилась, и он был схвачен. Мирза Ха-шим-бек чурас же ушел в сторону Уча, надеясь на то, что подготовит крепость к обороне и воздаст должное врагу.

Когда он прибыл к крепости Уч, [оказалось, что] мирза Шах-Мухаммад Искитаки опередил его и запер крепость. Мирза Хашим поневоле ушел к киргизам, которые, убив мирзу Хашим-бека чураса, завладели его лошадью и оружием. Схваченного мирзу Мухаммад-Дуста привели к султану. Тот приказал жителям Аксу дать отведать напиток смерти мирзе Хашим-беку байрину, мирзе Шарифу чурасу и его брату мирзе Хайдару. Другая группа эмиров Искандар-султана преследовала мирзу Малик-Касим-бека, мирзу Мазид-бека и мирзу Мухаммад-Са'ида. Они, то есть мирза Риза, сыновья Курбан-Кули Бахадура и кое-кто еще, настигли упомянутых эмиров. Произошла жестокая схватка. Люди Искандар-султана взяли верх. Мирза Мазид, выехав вперед, напал на людей султана. Тут в лошадь Мазид-бека ударила стрела и ранила ее. Мазид-бек оказался пешим, свет стал не мил Мазид-беку. В тот миг жена Мазид-бека, которую звали 'Айше-биги-Ака, увидела своего мужа в окружении врагов; она взяла свободную лошадь, подскакала к нему и передала ее ему. Мазид-бек, возблагодарив бога, вскочил на коня и присоединился к своим друзьям. Затем они прибыли в укрепленное поселение Барджук{193}. В то время хакимом Барджу-ка был мирза Курбан чурас. Состоялась встреча, и упомянутые эмиры поспешили к хану.

Хан милостиво встретил сыновей мирзы Хашим-бека, то есть мирзу Малик-Касима, мирзу Бек-Касима и мирзу Мас'уди, снял с них траурные одежды и оказал благоволение. Он утешил мирзу Мазида, мирзу Курбана и мирзу Мухаммад-Са'ида — братьев мирзы Хашима чураса, и оказал им разного рода почести и знаки внимания. После чего он занялся сбором войск. Снарядив и приведя в порядок войска, он повел их на Аксу против Искандар-султана. Когда же Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан, придя под Аксу, расположился лагерем, Искандар-султан и жители города, укрывшись за стенами, оказали сопротивление. Хан осадил крепость Аксу, в результате чего среди жителей начался голод, и их положение стало безвыходным. Одного [из них] схватили и со связанными руками привели к хану. Хан тотчас же развязал ему руки, отличил разного рода милостями и освободил. Сказав: “Это государство — мое наследственное владение; они же встали на сей путь из-за тирании эмиров”, он пошел осаждать крепость Уч. Мирза Шах-Мухаммад Иски-таки и еще группа [эмиров] укрылись в крепости, изготовив ее к обороне. Доведя жителей Уча [осадой] до крайне бедственного состояния, хан вновь появился под стенами Аксу. Жители [Аксу] были доведены /61б/ до крайности. Они послали к хану человека сказать: “Пусть хан возвратится в Йарканд, потому что сейчас мы боимся и не выйдем с повинной к хану. Пусть придет кто-нибудь из [его] эмиров, и мы, оказав ему повиновение, выйдем на поклон”. Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан, указав срок жителям Аксу и Уча и предупредив их, возвратился в Йарканд, сел на престоле и направил в Аксу Шахим-Кули киракйарага со многими людьми.

Шахим-Кули киракйараг стал лагерем в местности 'Абд-и Малик и направил человека в Аксу. Жители Аксу, расстроенные и удрученные, вышли к Шахим-Кули киракйарагу. Тот сообщил им о ханской милости и благосклонности и занял крепость Аксу. Искандар-султан остался в цитадели. Осада цитадели затянулась. Спустя сорок дней султан вышел, доведенный осадой до крайности. Шахим-Кули киракйараг, схватив султана, отправился в Йарканд. В деревне Аи-Кол{194} имеется место, которое называют Сариг-Абдал. Там они остановились и казнили Искандар-султана. Там же его и похоронили{195}.

Султан перед самой смертью прочел четверостишие, отражавшее его положение. Вот оно:

Шахим-Кули киракйараг и все войска прибыли в Йарканд и предстали перед ханом. Хан выразил благоволение и назначил Шахим-Кули киракйарага на должность попечителя богоугодных, заведений. Пожаловав управление Аксу мирзе Манак-беку, он послал его туда{196}. В том же году в Аксу случился голод, который и ныне называют “голодом мирзы Манака”.

Рассказ об исходе дела Шах-Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана сына Мухаммад-хана, да увековечит Аллах их пребывание в садах райских

Так свидетельствуют. Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан был государем мудрым, кротким и воздержанным, и [эти качества] отражались на его внешности. После того как он возвратился из похода на Аксу, семейство Шахов посеяло ссору между ним и Абука-султаном, сыном Абу Са'ид-султана. Хан выслал Абука-султана в Балх. Абука-султан пришел к Имам-Кули-хану, да озарится его могила. Имам-Кули-хан, оказав ему уважение, пожаловал эмирство Кундуза{197}.

Короче говоря, Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан, овладев Кашгаром, Йаркандом, Йанги-Хисаром, Аксу, Кусаном, Хотаном, Сариколрм до Бадахшана, десять лет независимо царствовал{198}. Мирза Абу-л-Хади Макрит несколько лет кряду состоял при хане. Он послал его управлять Кусаном. Когда мирза Мухаммад-Йусуф-бек байрин явился [к хану] из Хотана, кашгарские вельможи также пришли к хану и, доложив о цели прихода, попросили [в Кашгар] мирзу Мухаммад-Йусуф-бека. Хан удовлетворил их прошение и назначил мирзу Мухаммад-Йусуфа атабеком 'Абд ал-Латиф-хана, а мирзу Абу Гур-бека послал управлять Хотаном. Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан питал склонность к охотничьим забавам, но особенно он любил соколиную охоту. Абу-л-Ма'ани Шах сын мирзы Шаха был ишикага при хане, а управление Сари-кола принадлежало Мухаммад-Касим Шаху сыну мирзы Шаха. Беспутный Шах Абу-л-Ма'ани и подлый Шах Мухаммад-Касим поднялись против хана. Почти пятьсот человек насчитывалось у этих вероломных людей. Вместе с тем они ничего не сказали своему брату 'Али-Асгар Шаху, известному как Шах-и Фарбих. /62а/ 'Али-Асгар Шах был хакимом Йарканда. Он решил загодя, что все раскроет хану в казнохранилище, и сказал: “О повелитель мира, меня беспокоит Абу-л-Ма'ани, целесообразно и необходимо устранить его”. Хан в ответ сказал Шаху: “О наш Шах, пока вы есть, в этом нет необходимости”. [Тогда] Шах-и Фарбих, преклонив колено, сказал: “О повелитель мирян, давайте либо казним Абу-л-Ма'ани и Мухаммад-Касима, либо вышлем”. Хан, уповая на милостью божью, ответил: “Мы взрастили Шаха Абу-л-Ма'ани и Шаха Мухаммад-Касима и оказали [им] много добра. Если теперь они держат умысел против нас, то всевышний бог свидетель [тому] и очевидец”. Так он сказал и больше не уделил [этому] внимания.

Хан отправился на охоту и много разъезжал, останавливаясь в каждом месте. Однажды, направившись к Барджуку, он остановился в доме Шах-Назара мираба{199}, известного как Кабали мираб. Хан с некоторыми из приближенных, а именно с ходжой Музаффаром, ходжой Вайсом, Худаберды бахши{200}, ходжой Шахрухом и еще с несколькими людьми устроился в большом доме Кабали мираба, а эмиры — ходжа Латиф-ходжа, мирза Малик-Касим, мирза Латиф чурас и еще некоторые — спали снаружи в приусадебном саду. Беспутный Шах Абу-л-Ма'ани и подлый Шах Мухаммад-Касим вместе с двумястами снаряженных конников в полночь напали на хана. Кто бы из эмиров ни поднял голову, тому ее пронзали стрелой. Эмиры замертво попадали. Хан находился в большом доме Кабали мираба. Люди Шахов взяли дом в кольцо. Хан приказал ходже Вайсу мирахуру{201} запереть двери. Они заперли двери. Ходжа Музаффар сказал: “Давайте спустимся в погреб”. Какой-то негодяй потушил светильник, и освещенный дом погрузился в темноту. Хан спустился в погреб. Люди Шахов проникли в дом и в темноте ранили еще нескольких человек. Они ранили ходжу Му-заффара Артуджи — приближенного хана. В ту пору [его] назначили мирабом...{202}. Хан увидел, что в темном доме каждый подвергается опасности быть убитым. Он подумал про себя: “Эти вероломные люди ищут меня. Невозможно, чтобы ради благополучия одного [человека] приняла мученическую кончину тысяча. Чего же я прохлаждаюсь”. Так он подумал и громко крикнул: “Если вам нужен хан, то хан — это я. Соединяйтесь с предметом своих желаний”. С этими словами он вышел из потаённого места. Абу-л-Ма'ани Шах, подойдя, обхватил голову хана и сказал: “Мой государь, не бойтесь, ничего не происходит”. Негодяй [по имени] Надим, сочтя момент подходящим, ударил хана мечом. Хан же, ничего не говоря, читал [про себя] покаянную молитву. Стольник Абу-л-Ма'ани Шаха по имени Йусуф довел до конца дело хана. Презренный Шах Абу-л-Ма'ани и подлый Шах Мухаммад-Касим избавились от страха перед ханом и возвратились в город. Хан же лежал в крови, поверженный в прах.

Князья церкви узнали [об этом], пришли, подняли благословенное тело хана и принесли в Алтун. Первыми из князей церкви собрались Мухаммад-Йахйа-ходжам, да помилует его Аллах и да благословит, ахунд Хафиз Мурад, да помилует его Аллах, халифа Шутур, ахунд ходжа Насир, ахунд мулла Салих, Кази Наджм ад-Дин, Кази мир Мухаммад-Риза и мир Хашим-ходжа. /62б/ Они, чтобы установить убийцу хана, направились к Шахам. Шахи, устроившись в медресе Мухаммад-хана, вызывали по одному ханских эмиров [и] принимали от них присягу на верность. Одни подчинялись по собственному желанию, другие — по принуждению. Ахунд Хафиз Мурад отважился спросить у Шахов: “Кто убийца хана?” Абу-л-Ма'ани Шах ответил: “Я — убийца хана”. Старший ахунд, да будет над ним милость божья, вновь спросил: “Пусть точно укажут убийцу хана”. Абу-л-Ма'ани Шах вскипел и сказал: “Я убил хана. Что вы беспокоитесь?” Ахунд в ответ сказал: “Наш Шах, мы заинтересованы в том, чтобы [все] было в согласии с законом веры. Ведь о мученической кончине хана станет известно”. Князья церкви вновь возвратились в Алтун, прочли над ним заупокойную молитву [и] похоронили его в ногах его благородного отца{203}.

Шах-Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан царствовал десять лет и прожил пятьдесят{204}. [Однажды] он получил разрешение на отъезд у своего благородного отца через посредство пятикратного чтения [первой] суры. Обычай же [Мухаммад-] хана был таков: если кто-либо хотел получить у него разрешение уехать, он становился перед ханом, держа чалму в руках. Хан читал с ним Фатиху и давал разрешение. Однако Аллах лучше ведает.

Рассказ о том, как повел войска 'Абд ал-Латиф-хан против вероломных Шахов и их злосчастного хана Курайш-султана сына Йунус-султана

Так рассказывают.'Али-Асгар Шах не знал о случившемся. Презренный Шах Абу-л-Ма'ани и подлый Шах Мухаммад-Касим известили своего старшего брата, то есть Шах 'Али-Асгара. Тот был потрясен. Супруга Шаха так посоветовала своему мужу: “Давайте скажем Абу-л-Ма'ани и Мухаммад-Касиму, что хотим дать им дельный совет, и пригласим их. Когда они придут, схватим их и убьем. А головы их вы отошлете 'Абд ал-Латиф-султану”. Шах-и Фарбих сказал своей жене: “Число людей Абу-л-Ма'ани и Мухаммад-Касима доходит почти до пятисот, наших же людей куда меньше. Осилим ли мы?” — проговорил он с сомнением. Жена Шах-и Фарбиха промолчала.

Короче говоря, презренные Шахи, стакнувшись с некоторыми другими лицами, провозгласили ханом Курайш-султана, сочинили от его имени указ, составили [его] из нескольких параграфов и, сделав послом кази мир Мухаммад-Ризу, отправили в Кашгар. Вот содержание этого указа: “Нас провозгласили ханом согласно древнему обычаю. Хутба и чекан украсились моими титулами. Вы также читайте хутбу и чеканьте монеты с [моим] именем и, как надлежит, оказывайте нам повиновение. Согласно принятому порядку я заново назначу правителей Кашгара и Йанги-Хисара, эмиры же пусть остаются на своих местах или же пусть покинут государство”. Кази мир Мухаммад-Риза отправился в Кашгар с указом Курайш-султана. После ряда переходов он прибыл в Кашгар и исполнил свою посланническую миссию. Хакимом Кашгара [в ту пору] был мирза Мухаммад-Йусуф байрин, а мирза Гази-барлас — хакимом Йанги-Хисара. Они, действуя заодно, отправили Кази мир Мухаммад-Ризу обратно [со словами]: “Брат мой Курайш-султан прислал милостивый указ. Они старше меня и поэтому они для нас как отец, и мы сердцем и душою повинуемся им. Вместе с тем поскольку наш отец является и отцом нашего брата, Курайш-султана, а его с несколькими приближенными подло и низко убили, /63а/ то пусть нам выдадут кровников. Мы те же самые братья{205}, и, кроме того, требование возмездия за кровь отца представляется обязательным и необходимым”.

Упомянутый мир возвратился в Йарканд и передал Курайш-султану речи 'Абд ал-Латиф-хана. Они (Шахи) отправили назад мир Мухаммад-Ризу и вступили в переговоры с эмирами Кашгара и Йанги-Хисара. Мирза Мухаммад-Йусуф-бек — воин и человек разумный — понимал, что некоторые тяготеют к Шахам. Сказав [про себя], что сие тяжкое дело должно разрешить тонкой политикой, он наедине обратился к хану: “О наш государь, дело-то обернулось трудным, и поправить его весьма нелегко”. 'Абд ал-Латиф-хан благосклонно сказал беку: “Давайте посоветуемся и возьмемся исправлять сие сложное дело”. Мирза Мухаммад-Йусуф-бек доложил хану: “Чтобы разрешить сие хлопотливое дело, давайте раскроем [его] мирзе Худайару Калучи, мирзе 'Али-Ширу и Фулад-ходже — сыновьям Шахйари-бека Калучи — и Худайар-ходже — сыну Надира Бахадура байрина, что денно и нощно находятся при [особе] хана, и предложим им договор и союз. В отцах их и братьях я не уверен”.

Хан тотчас же потребовал мирзу Худайара, мирзу 'Али-Шира, Фулад-ходжу и Худайар-ходжу, учредил совет и сказал: “О сыны эмиров, во времена [нашего] благополучия неоднократно каждый говаривал: „Мы ради тебя положим свои жизни". И [вот] черный день выпал на мою долю. Надеюсь, что никто из вас не выдаст нас врагу”.

Мирза Худайар, мирза 'Али-Шир, Фулад-ходжа и Худайар-ходжа поднялись и, преклонив колена, заявили: “Пока имеется у нас душа в теле, мы будем нести службу и блюсти верность [хану]!” Так молвив, они поклялись, что будут жестоки и суровы к врагам. Хан, радостный и довольный, принялся собирать народ Кашгара и Йанги-Хисара. Словом, народ собрался. Обменявшись мнениями, люди предложили заключить договор и союз. Надир Бахадур и Шахйари-бек, не проявив особого рвения, попытались было возразить. Мирза Худайар, мирза 'Али-Шир, Фулад-ходжа и Худайар-ходжа поднялись с обнаженными мечами и сказали: “О старшие, слушайте и знайте, мы заключили договор и соглашение: всякого, кто ослушается 'Абд ал-Латиф-хана, мы непременно посечем калеными мечами”. Когда Шахйари-бек и Надир Бахадур услышали такие речи от [своих] сыновей и братьев, поневоле сказали: “О юноши, наш тайный умысел заключался как раз в том, чтобы показным нерадением испытать вас. И у нас быть не может иной цели, кроме как изъявления доброжелательства и стремления служить [хану]”. Так сказав, они заключили договор и соглашение и принесли присягу на верность.

Эмиры, что в ту пору состояли при 'Абд ал-Латиф-хане, а именно: мирза Мухаммад-Йусуф байрин, мирза Гази барлас, мирза Курбан, мирза Шах-Мансур урдабиги, мирза Мухаммад-Дуст арлат, мирза Дараб барлас, его сыновья — мирза Джа'фар, мирза Санджар и мирза Камал барлас, мирза 'Абд ас-Саттар Акбарак, и из саййидов — Кепек-ходжа, Джалма-ходжа, Кази Мухаммад-Йусуф-ходжа, Мухаммад-шах-ходжа, и из эмиров племен Надир Бахадур, Шахйари-бек, 'Алим-Мирак, ходжа Падшах-Кули, /63б/ приведя в порядок и устроив войско, двинулись по направлению к Йарканду.

Как раз в то время Абу-л-Ма'ани бакавул бежал из Йарканда и прибыл в Кашгар. Он передал верное сообщение о том, что в Йарканде приверженцы 'Абд ал-Латиф-хана мирза 'Абд ал-Гаффар Акбарак, мирза Хусрау байрин и ходжа Латиф добились разрешения у вероломных Шахов на выезд Мухаммад-'Али йасавула{206} и послали [его] в Кашгар. Шахам же они сказали: “Мухаммад-'Али йасавул из кашгарцев. Пусть он тут же поедет и внесет разлад среди жителей Кашгара, дабы они, схватив 'Абд ал-Латиф-султана, явились на поклон”. Презренные Шахи обрадовались и сказали, дескать, эмиры старались ради нас. Однако они (эмиры) так сказали Мухаммад-'Али йасавулу: “Пусть эмиры Кашгара скорее приходят с 'Абд ал-Латиф-ханом, мы ждем [их] и надеемся [на них], потому что из-за презренных Шахов очутились в крайне тяжком положении”.

Словом, Мухаммад-'Али йасавул отправился в Кашгар, подтолкнул и побудил хана к действиям и возвратился обратно. 'Абд ал-Латиф-хан и кашгарские эмиры выступили на Йарканд. Они стали лагерем перед крепостью Йанги-Хисар. Мирза Гази барлас отправился с передовым отрядом. Он дошел до деревни Кызыл и не обнаружил никаких следов врагов. Пройдя деревню Кызыл, он подошел к рабату Утура-Хамид. Там он оставил дорогу, свернул в степь и, выйдя [на дорогу] между Кок-Рабатом и Кара-Хаджаджем, появился в Кок-Рабате со стороны Кара-Хаджаджа. Мирза Кай-Каус дуглат с восемнадцатью воинами стоял караулом в Кок-Рабате. Они стерегли дорогу и потягивали кокнар, когда мирза Гази барлас окружил их. Мирза Кай-Каус и его спутники были схвачены. Поначалу мирза Кай-Каус вообразил, что, мол, кто-то пришел из Йарканда им на смену. В итоге они оказались в плену. [Мирза Гази барлас] отправил караульных к 'Абд ал-Латиф-хану. После чего он, пройдя Кок-Рабат, пришел в деревню Кара-Хаджадж{207}. В Кара-Хаджадже в карауле стояло двенадцать человек. Семь человек храбрецов нукеры Гази-бека схватили [сразу], а остальные пятеро бежали и присоединились к Шахам. Гази-бек также отправил их к хану. Хан допросил пленных, и они сказали: “'Али-Асгар Шах, Абу-л-Ма'ани Шах и Мухаммад-Касим Шах с челядью и близкими, а еще ходжа 'Абд ар-Раззак со своим сыном Шах-ходжой, Мухаммад-'Абдаллах-ходжа, Ибрахим-султан, брат его Мухаммад-'Али-султан, мирза Музаффар йарки и мирза Мухсин дуглат — всего около двух тысяч человек — воодушевлены одними и теми же чувствами и едины во всем. Однако такие эмиры и сардары, как мирза 'Абд ал-Гаффар Акбарак, мирза Хусрау байрин, ходжа Латиф, мирза Малик-Касим и мирза Мас'уди недовольны ими”.

Хан спешно выступил. В деревне Кара-Хаджадж он расположил левое и правое крыло войск, центр и фланговые охранения. Из Кара-Хаджаджа он выслал вперед в сторожевой отряд мирзу Мухаммад-Йусуф-бека и Гази-бека, придав эмирам тысячу человек отборного войска. В местности Мапан произошла встреча эмиров с Шахами. Мирза Мухаммад-Йусуф-бек и Гази-бек отправили к хану человека [с извещением]. Хан быстро присоединился к эмирам. Шахи также направили человека к своему злосчастному хану, который стоял лагерем в деревне Таваджи. Когда посланец Шахов прибыл, Курайш-султан поспешил отправиться в путь. Мирза 'Абд ал-Гаффар, ходжа Латиф /64а/ и мирза Хусрау сказали: “Шахи выступили навстречу с передовым отрядом в три тысячи отважных воинов. Давайте-ка мы объединим войска и тронемся, потому что Шахи без труда выполнят роль врага”, Словом, Шахи, осмелев, преградили путь хану. Сражение завязалось. Тахир мирахур схватил Мухаммад-'Аваза Шаха и привел [его] к хану. Хан хотел было простить ему [его] проступки, но мирза Мухаммад-Йусуф-бек воспротивился и убил [его]. Мирза Курбан-бек привел связанного Мухаммад-Касима Шаха к хану. Хан и эмиры обрадовались и возликовали. Мирза Мухаммад-Йусуф-бек подошел к Мухаммад-Касиму Шаху и обратился к нему с такими словами: “Ты покрыл позором нашего деда, совершил столь гнусное деяние”. Стих:

В конце концов Мухаммад-Касим Шах принялся хулить и поносить мирзу Мухаммад-Йусуф-бека. Мухаммад-Йусуф-бек приказал, чтобы Шаху отрубили ноги. Мухаммад-Касим Шах, схватив свои [отрубленные] ноги, бросил их в бека, сопроводив грубой бранью. Тогда [тот] приказал убить Мухаммад-Касим Шаха.

Поражение выпало на долю Шахов. Когда 'Али-Асгар Шах понял, что дело проиграно, он поманил мирзу Мухаммад-Йусуф-бека и выехал в круг. Эмир Мухаммад-Йусуф, тоже выехав в круг, стал с ним лицом к лицу. В руках у Шаха был меч, а мирза Мухаммад-Йусуф, взяв малую секиру, выехал навстречу. Шах предложил [право удара] беку, бек же предоставил очередь Шаху. Шах замахнулся сверкающим мечом на мирзу Мухаммад-Йусуфа, и удар меча пришелся в голову лошади бека. Мирза Мухаммад-Йусуф занес секиру на Шаха; тот, чтобы отразить удар, прикрыл голову щитом. [В этот момент] лошадь Шаха оступилась, и край щита сбил с головы Шаха шлем с чалмою. Мирза Мухаммад-Йусуф с такой силой ударил Шаха по голове, что мозги того разлетелись во все стороны и [сам] он свалился с лошади. Один из нукеров Шаха, по имени ходжа Джаруб, человек отважный, преградил путь беку и напал на него. Мирза Мухаммад-Йусуф обратился [к нему] со словами увещевания: “О ходжа, ты свое дело сделал, верность свою показал. Пожалей себя и своих детей. Мы окажем тебе больший, чем Шах, почет и уважение”. [В ответ] Джаруб грубо обругал бека и приблизился к нему. Бек поневоле направился к Джарубу. От удара мечом, который нанес Шах, морда лошади бека была поранена и залита кровью. Поэтому лошадь Джаруба, отпрянув, села на задние ноги, и Джаруб по воле рока свалился с лошади. Бек, сочтя момент удобным, отправил и его в небытие. Мирза Мухаммад-Йусуф-бек вознес хвалу всевышнему.

Курайш-султан бежал{208}, Шах Абу-л-Ма'ани выбрался из сражения и сгинул подобно птице феникс. Эмиры и вельможи удостоились чести приложиться к ноге хана. Однако Аллах лучше ведает{209}.

Рассказ о восшествии 'Абд ал-Латиф-хана на ханский престол и [его] обычае управления государством

Так рассказывают. Мухаммад-Йахйа, да будет над ним милость и благословение божье, вельможи и эмиры согласно древнему обычаю возвели 'Абд ал-Латиф-хана на ханство{210}. Хутба и чекан украсились его титулами, ученые посвятили ему [свои] труды, а поэты сложили в его честь стихи. В том числе ходжа Насир{211} сочинил сие /64б/ четверостишие. Вот оно:

Ходжу 'Абд ар-Раззака — потомка Ходжи Ахрара, которого Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан назначил на должность накиба{212}, хан вместе с сыновьями отправил в изгнание. Старший сын ходжи Шах-ходжа был близок с 'Абд ал-Латиф-ханом. Он написал хану четверостишие из Бадахшана. Вот оно:

Эмиры воздали хвалу.

Однако 'Абд ал-Латиф-хан — царевич красивой наружности, изящного телосложения, сладкоречивый и любезный. Он, подобно соколу, схватил птицу людского расположения. Люди как низкого, так и благородного происхождения читали стих, подходящий к случаю. Вот он:

Хан сделал [своим] аталыком мирзу Мухаммад-Йусуф-бека. Ходжа Латиф остался, как прежде, везиром. Управлять Кашгаром он назначил мирзу Гази барласа, должность кошбеги он пожаловал мирзе 'Абд ал-Гаффару, а управление Сарикола — мирзе Курбану чурасу. Должность мираба Тумена{213} он утвердил за эмиром Хусрау байрином, мирзу 'Абд ас-Саттара Акбарака он назначил ишикага, а Тахира мирахура — на должность мутаввали{214}. Государство упрочилось, и его (хана) стараниями оно сделалось предметом зависти горнего рая.

В то время когда Шахи убили [Шуджа' ад-Дина Ахмад-] хана, мирза Абу Гур Сагричи бежал из Хотана и ушел в Турфан и Джалиш. [Теперь] 'Абд ал-Латиф-хан утвердился на ханском престоле, и мирза Абу Гур явился на поклон к хану. Хан принял его с большим почетом и вновь отправил управлять Хотаном. Наветчики злоумыслили и возбудили разлад между мирзой Мухаммад-Йусуфом и мирзой Абу Гуром. [Дело в том, что] первоначально управление Кашгаром и должность аталыка 'Абд ал-Латиф-хана принадлежали мирзе Абу Гуру. Посему мирза Мухаммад-Йусуф страшился мирзы Абу Гура и спокойно не мог выпить глотка воды. Чтобы схватить мирзу Абу Гура, он отправил в спешном порядке эмиров. Во главе отряженного отряда он послал мирзу 'Абд ас-Саттара урдабиги, мирзу 'Али-Шира, мирзу Хабиба чураса, мирзу 'Абд ар-Рахмана дуглата и Тахира мирахура. Названные эмиры отправились и привели мирзу Абу Гура. А мирза Абу Гур был из числа могущественных эмиров, поэтому [его] отправили в изгнание в Тибет. Он прибыл в местность Санчжу{215}, там заболел и возвратился обратно. Мирза Мухаммад-Йусуф, подослав человека, его убил. Мирзу 'Абд ас-Саттара послали эмиром в Хотан. Скончался мирза Манак чурас, что был хакимом Аксу{216}. Его сыновья — мирза Мухаммад-Риза и мирза Салим, прибыв ко двору, явились на поклон к хану. Хан назначил кошбеги мирзу Мухаммад-Ризу.

Когда хан воссел на престол, ему было четырнадцать лет от роду{217}. После того как был убит мирза Абу Гур, бразды правления оказались в руках мирзы Мухаммад-Йусуфа, среди эмиров же он стал верховным. Гордыня и спесь овладели его душой, и он изгнал в Балх таких [своих] близких друзей, как Урус-ходжа, Науруз-Мухаммад Куке, Хади-Салим кира-кйараг и ходжа Салим бакавул. /65а/ Хан и его мать Ханым-падшах были обеспокоены этими действиями бека. Ханым была сестрой Турсун-хана катакина{218} и была умнейшей женщиной [своего] времени. Она посоветовалась с [придворными] эмирами — те также были в обиде. Она послала [сказать] эмирам Кашгара, что мирза Мухаммад-Йусуф превысил свою власть. Кашгарские эмиры тоже были недовольны беком. Поэтому из Кашгара в Йарканд прибыло около пятисот человек, во главе которых стояли мирза Худайар Калучи, мирза 'Али-Шир и Фулад-ходжа. В деревне Армудлук они схватили мирзу Мухаммад-Йусуфа и доставили в ханский дворец. Мирзу Хусрау также схватили и заключили в темницу, а мирза Курбан чурас с челядью и близкими бежал в сторону Аксу. Едва это известие дошло до слуха мирзы 'Али-Шира, он тут же доложил хану и ханым. Так порешили: “Если мы, простив мирзу Мухаммад-Йусуфа, не сделаем его, как было прежде, правителем [Йарканда] и аталыком, то эта смута не уляжется”. Они тотчас же освободили мирзу Мухаммад-Йусуфа из темницы, потребовали к себе и принесли извинения. Хан подошел, прижался к груди бека и утешил [его]. За мирзой Курбан-беком послали мирзу 'Абд ар-Рахмана дуглата и мирзу Худайара, которые вернули чурасских эмиров. Вину с [Мухаммад-Йусуф-]бека переложили на мирзу Хусрау-бека и выслали [его] в Балх. Мирза Хусрау приходился дядей по отцу мирзе Мухаммад-Йусуфу. Тахира мирахура же, который выступал против этой смуты, убили. Эмир Хусрау байрин, уехавший с целью совершить хадж, умер в Багдаде. Хаджжи 'Али предал земле его тело на кладбище Баки'{219}. Однако Аллах лучше ведает, в чем истина.

Рассказ о некоторых обстоятельствах 'Абд ар-Рахим-хана, о том, как повел хан войска на Кусан и Аксу, как возвратился, не достигнув цели, и о том, как. Мирза Абу-л-Хади Макрит захватил 'Абдаллах-хана{220}

Некоторые достойные доверия люди таким образом свидетельствуют. 'Абд ар-Рахим-хан еще во времена Мухаммад-хана сел на царствование в Джалише и Турфане с теми же привилегиями, что и Мансур-хан. Без числа и счета состояли на службе у хана славные храбрецы и именитые воины, а среди них такие могущественные эмиры, как мирза Мухаммад-Вали чурас, мирза Йунус чурас, Шахйари-бек, 'Араб-бек, мирза Фируз дуглат, Шах-Тахир-шах, мирза Тулак дуглат, мирза Насир чурас, мирза Мухаммад-шах Мирзака, ходжа Сепи Бахадур, мирза Кули-бек и 'Абд ал-Каххар-бек. В ту пору войско хана достигало почти сорока тысяч человек. Подготовив [его] к походу, он выступил на Кусан и Аксу. Хакимом укрепленного поселения Кусан был мирза Абу-л-Хади Макрит. Хан осадил крепость Кусан. Мирза Абу-л-Хади, засев в укреплении, направил к хану человека и написал челобитную: “Мы — давнишние рабы его величества хана, но, страшась его, не выходим на поклон. Если в крепость пришлют 'Абдаллах-хана, то я, ничтожный слуга, посадив ханского сына на плечо, поспешу на поклон к хану”. 'Абд ар-Рахим-хан обратился за советом к столпам государства. Некоторые сказали: “Неразумно посылать 'Абдаллах-хана к мирзе Абу-л-Хади”. Другие же сочли правильным послать. В конце концов 'Абдаллах-хана отправили к мирзе Абу-л-Хади. /65б/ И сколько ['Абд ар-Рахим-]хан не взывал к свидетельству бога, [мирза] с ним не встретился. Он добился своей цели: заполучив 'Абдаллах-хана, не двинулся с места и не выходил на поклон к хану{221}.

Хан, пройдя через укрепленное поселение Кусан, со всеми столпами государства и сановниками, вельможными и знатными людьми появился под Аксу. Жители Аксу укрылись за своими укреплениями. Хан осадил крепость Аксу. 'Араб-бек произвел нападение на [крепостные] ворота. Защитники Аксу схватили 'Араб-бека, а соратники бека спаслись. Поскольку владения Аксу и Уч не были завоеваны ханом, то он возвратился в свою ставку.

Когда Шах-Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан соизволил покинуть сей мир, 'Абд ар-Рахим-хан вновь пошел на Аксу и Уч. И на сей раз он возвратился восвояси. Из Ташкента к 'Абд-ар-Рахим-хану пришел Ишим-хан сын Шигай-хана казака{222} и стал мулазимом. Хан оказал ему должный почет и уважение и повел войска на Аксу{223}. Мирза Абу-л-Хади выслал хану подобающие [его положению] дары, но сам не вышел из крепости, а 'Абдаллах-хана показал ему с крепостной стены. Хан поневоле миновал Кусан и подошел к укрепленному поселению Бай. Хакимом Бая был Субхан-Кули-бек. По необходимости он вместе с жителями Бая вышел на поклон к хану, который оказал [им] царскую благосклонность{224}. Хан и Ишим-хан появились под Аксу. Еще ранее в Аксу из Йарканда прибыли с помощью такие сановники, как мирза Малик-Касим-бек, мирза 'Али-Мардан-бек, мирза Мансур с сыновьями мирзой Курбан-беком, мирзой Кара Бахадуром и мирзой Латифом. Они привели в порядок вооружение и снаряжение, подготовили к обороне укрепления Аксу и изготовились к боевым действиям. 'Абд ар-Рахим-хан расположился в Йар-Баши, а Ишим-хан стал лагерем в Саук-Булаке{225}. Осада затянулась. Жители Кум-Баша, Арала и Ак-Йара{226} схватились с 'Абд ар-Рахим-ханом. Произошла жестокая битва. [В этот момент из крепости Аксу вышли мирза Тимур чурас с братьями мирзой Мухаммад-Амин-беком чурасом, мирзой Тулаком чурасом и мирзой Талибом чурасом, ходжа Мухаммад-Баки Тумен, Гази Бахадур байрин и некоторые другие и напали на неприятеля. Со стороны 'Абд ар-Рахим-хзна в сражение вступили мирза Хашим, мирза Шамси, мирза 'Абд ар-Рахман урдабиги, ходжа Сепи Бахадур и еще некоторые. Мирза 'Абд ар-Рахман-бек убил мирзу Тимура, мирза Талиб попал в плен — поражение выпало на долю эмиров 'Абд ал-Латиф-хана. 'Абд ар-Рахим-хан отпустил мирзу Талиба в Аксу. Осада продолжалась три месяца, когда такие сторонники 'Абд ал-Латиф-хана, как мирза 'Али-Мардан урдабиги, мирза Малик-Касим байрин и брат его мирза Бек-Касим, мирза Мас'уди, мирза Курбан чурас и мирза Латиф чурас, сошлись во мнении, послали к 'Абд ал-Латиф-хану человека и доложили хану о положении жителей. Человек от эмиров прибыл ко двору и доложил хану о положении людей [Аксу]. 'Абд ал-Латиф-хан посовещался со столпами государства и сановниками. Порешили на том, что хан и ходжа Мухаммад-Йахйа двинутся к Аксу. Хан, собрав многочисленное войско, повел его к Аксу{227}. Делая переход за переходом, они дошли до Йанги-Арыка и разбили [там] лагерь. 'Абд ар-Рахим-хан обеспокоился, узнав о [приходе] 'Абд ал-Латиф-хана. Ишим-хан доложил хану: “В этом походе немало у нас предводителей и войска, /66а/ достаточно в войске прославленных бойцов. Не будет ли лучше, если мы разом схватимся с 'Абд ал-Латиф-ханом”. 'Абд ар-Рахим-хан ответил: “'Абд ал-Латиф-хана величают красавцем с изящным телосложением, люди отдают свою жизнь лишь за один его взгляд. Кроме того, войску Йарканда и Кашгара несть числа и края, сражаться с ним неразумно и нерасчетливо”. Ишим-хан согласился, и они повернули назад. Достигнув пределов Бая, они стали лагерем.

Субхан-Кули-бек бежал от 'Абд ар-Рахим-хана и остался в крепости Джарида. Когда ['Абд ар-Рахим-]хан, миновав Бай, подошел к крепости Кусан, мирза Абу-л-Хади, как и прежде, затворил [крепостные] ворота и засел в крепости. 'Абд ар-Рахим-хан и Ишим-хан прошли через кусанскую округу и возвратились в главный город Джалиша и Турфана. 'Абд ал-Латиф-хан достиг укрепленного поселения Бай, поощрил жителей и, поставив мирзу 'Али-Мардан-бека хакимом Аксу, возвратился в стольный город. Однако Аллах лучше ведает{228}.

Рассказ об отъезде Мухаммад-Йахйи, да освятит Аллах всевышний тайну его, и о событиях, что случились в ту пору

Мухаммад-Йахйа, да святится тайна его, пожелав выехать в Самарканд, обратился к 'Абд ал-Латиф-хану с просьбой дать позволение. Хан долго противился, но это не принесло результата, и Мухаммад-Йахйа направился в Самарканд, с тем чтобы посетить светоносный мазар [своего] великого родителя{229}. Он прибыл в Самарканд через Андижан, сподобился посетить мазар в бозе почившего великого родителя, после чего пожаловался ему на халифа Шутура и мирзу Мухаммад-Йусуфа. Оставив снаружи [своих] халифа, он вместе с Йсма'илом-Суфи особо занялся внутри мазара ритуальным хождением вокруг могилы. Из могилы ходжи Исхака донеслось благовестие. Мухаммад-Йахйа и Исма'ил-Суфи, уяснив благовестие, вышли из мазара. Среди халифа присутствовал Хафиз-Насир, халифа кашгарский. Какое бы откровение ни снисходило на Мухаммад-Йахйю, Хафиз-Насир халифа всегда знал о том случае, [и на сей раз] Хафиз-Насир халифа объявил халифа, что Мухаммад-Йахйа поразил халифа Шутура и мирзу Мухаммад-Йусуфа. [При этом] Хафиз-Насир халифа не был наказан, а вот Исма'ил-Суфи, разгласивший тайну Мухаммад-Йахйи среди народа, спустя три дня переселился в мир вечный.

Ходжа Мухаммад-Йахйа отправился назад, в Кашгар. Когда они миновали перевал Шарт, пришло сообщение о смерти Шутур-халифа и мирзы Мухаммад-Йусуфа{230}. Мухаммад-Йахйа прибыл в Ук-Салар, куда пришли [его] встречать жители Кашгара. Мухаммад-Йахйа остановился в Кашгаре. Проведя там несколько дней, он проследовал в Йарканд. После того как 'Абд ал-Латиф-хан в сопровождении столпов державы и государственных сановников встретил Мухаммад-Йахйю, он расположился в городе. Хан, собрав курилтай, пожаловал управление Йарканда мирзе Гази барласу, а управление Кашгара — мирзе Курбану чурасу{231}. Однако Аллах лучше ведает.

Рассказ о том, как нашел [свой] мученический конец мирза 'Али-Шир от рук киргизов

Когда киргизы разорили деревню Шахназ{232}, 'Абд ал-Латиф-хан отправил в набег на погрязших в скверне киргизов Гази-бека, мирзу 'Али-Шира, Урус-ходжу, мирзу 'Абд ар-Рахмана урдабиги, Лутф-'Али бахши, мирзу Мухаммад-ходжу и Нур-Мухаммад-ходжу сына Хусайн-шаха, /66б/ да будет над ним милость божья. Когда эмиры настигли киргизов, киргизские воины уже устроили засаду. Мирза 'Али-Шир остановился. Лутф-'Али бахши, что был из приближенных хана, бросив ему язвительные слова, двинулся на врага. Мирза 'Али-Шир также пошел вперед. Разногласия возникли среди эмиров в тот момент, когда Гази-бек еще не подошел. Те киргизы, что устроили засаду, ударили на войско; мирза 'Али-Шир тут же спешился, а Лутф-'Али, явив пример людям, бежал прочь от киргизов. Мирза 'Али-Шир был разбит{233}; погибло около семидесяти человек, часть из них [киргизы] раздели. Гази-бек укрылся где-то и спасся. Часть воинов присоединилась к Гази-беку, и он явился к хану разбитым из-за трусости Лутф-'Али.

Рассказ о начале дела Султан-Махмуд-хана сына Зийа ад-Дина Ахмад-султана, об исходе [дела] 'Абд ал-Латиф-хана, о времени его царствования и продолжительности его жизни{234}

От некоторых достойных доверия людей таким образом письменно и устно известно. Из Ташкента явился сын Тур-сун-хана, а он приходился племянником [по брату] матери хана{235}. У мирзы Курбана [чураса] отобрали должность ха-кима Кашгара и отдали ему. Жители Кашгара султана выдворили. Тогда 'Абд ал-Латиф-хан послал на должность эмира Кашгара своего племянника [по брату] — Султан-Махмуд-хана сына Тимур-султана, а управление той волостью пожаловал мирзе Курбану чурасу. В течение двенадцати лет 'Абд ал-Латиф-хан самодержавно царствовал [на территории] от укрепленного поселения Кусан до границ Бадахшана. Он прожил двадцать шесть лет{236}. Ахунд мулла Мурад, Ахунд-ходжа, Кази Наджм ад-Дин и Да'и ал-Марва-зи считались в ту пору самыми влиятельными и учеными мужами. В народе в связи со смертью 'Абд ал-Латиф-хана долго сокрушались и много горевали. Однако Аллах лучше ведает.

Рассказ о восшествии на царский престол Султан-Ахмад-хана

Когда 'Абд ал-Латиф-хан соизволил перейти из мира бренного в мир вечный, такие могущественные эмиры, как мирза Гази барлас, ходжа Латиф, мирза Курбан чурас, мирза Кара Бахадур чурас, мирза Малик-Касим байрин, мирза Мас'уди байрин, мирза Шах-Мансур урдабиги, мирза 'Абд ас-Саттар урдабиги, мирза Латиф чурас и мирза Хабиб чурас, посовещавшись с государственными сановниками, послали в Аксу мирзу Мас'уди-бека за Султан-Ахмад-ханом. Мас'уди-бек уехал и пригласил хана. Султан-Ахмад-хан и мирза 'Али-Мардан-бек не мешкая отправились в Йарканд, а мирзу Мас'уди оставили управлять в Аксу{237}.

Словом, они прибыли в Йарканд. Эмиры и вельможи, выйдя навстречу, ввели [Султан-Ахмада] в город, провозгласили ханом, прочли хутбу и отчеканили монеты с его именем. 'Али-Мардан-бек прибыл сопровождая хана. Мирза 'Абд ас-Саттар был ишикага, а Шах-Мансур-бек — хакимом Кара-Каша{238}. [Таким образом] государственные дела оказались в ведении эмиров [рода] урдабиги. Среди эмиров возникло глубокое недовольство [таким положением]. В конце концов они схватили 'Али-Мардан-бека, разграбили и пустили на поток [его] достояние и отправили в Аксу, /67а/ мирзу 'Абд ас-Саттар-бека выслали в Балти, но мирза 'Абд ас-Самад урдабиги, выйдя из Кашгара, перехватил его на пути и увел в Кашгар. Шах-Мансур-бек бежал из поселения Кара-Каш в Кусан, спустя некоторое время он также появился на службе у Султан-Махмуд-хана. Мирзу Гази барласа [хан] сместил с поста хакима Йарканда, который передал мирзе Курбану чурасу. Это [действие] также принесло несчастье Султан-Ахмад-хану.

Стих, соответствующий [создавшемуся] положению:

Рассказ о походе Султан-Махмуд-хана против своего брата Султан-Ахмад-хана и о восшествии его на престол царства

Изложение сих слов таково. Когда эмиры Султан-Ахмад-хана перессорились между собой, Султан-Махмуд-хан вознамерился захватить Йарканд. По прибытии в Йарканд он посватался к дочери ходжи Латифа, а [ее] во время свадьбы забрал Султан-Ахмад-хан. Султан-Махмуд-хан, затаив обиду на своего брата, взял в жены дочь Хашим-ходжи, возвратился и повел войска на Йарканд. В помощь ему пришли эмиры из Аксу и киргизы{239}. Султан-Махмуд-хан, собрав и снарядив войска, выступил на Йарканд и остановился в Кок-Куме. После приблизительно двадцатидневной осады он возвратился обратно. Год спустя он вновь пошел на Йарканд. Такие могущественные эмиры, как мирза Мухаммад-Дуст арлат, мирза Камал барлас, Шахйари-бек Калучи, ходжа Падшах-Кули Сагричи, Кази Кепек, мир А'зам-шах, мирза 'Абд ас-Самад чурас, Шах-Мансур-бек и мирза 'Абд ас-Саттар-бек, чинили хану препятствия, но это не дало результата. В конце концов он повел войска против своего брата.

Эмиры и Султан[-Ахмад] устроили совет. Мирза Кара Бахадур и мирза Малик-Касим так предложили: “Давайте выйдем навстречу и ответим”. Ходжа Латиф-ходжа и мирза Курбан Бахадур-бек сказали: “Лучше укрепимся в городе и сразимся”. Большинство эмиров приняли сторону мирзы Кара Бахадура и мирзы Малик-Касима. Возобладало мнение эмиров выйти навстречу. Султан-Ахмад-хан утвердил правое крыло за мирзой Кара Бахадуром и мирзой Малик-Касимом, на левое крыло были назначены мирза Гази-бек и мирза 'Абд ар-Рахман дуглат, центр он поручил мирзе Курбан-беку. Снарядив многочисленное войско, он выступил из города в Дун-Баг и изготовил ряды для сражения и битвы. Султан-Махмуд-хан вместе со столпами державы и государственными сановниками выстроил ряды напротив брата. Воины начали сражение. На правом крыле мирза Кара Бахадур, расстроив ряды, /67б/ обратился в бегство. Мирза 'Абд ар-Рахман, также перепутав и перемешав левое крыло, бежал прочь. Султан-Ахмад-хан, обратившись вспять, направился к Аксу, а мирза Курбан чурас с челядью и близкими преградил путь Султан-Махмуд-хану и вступил в сражение. Султан-Ахмад-хан направился в Аксу еще во время полуденного намаза, мирза Курбан же бился до [самого] вечернего намаза{240}. Ходжа Латиф Калучи был родственником Курбан-бека, он потребовал его к себе, и тот пришел. Ходжа Латиф представил Курбан-бека Султан-Махмуд-хану.

Когда Султан-Махмуд-хан победоносно и счастливо утвердился на царском престоле, он назначил на должность ха-кима подобного раю города Йарканда мирзу Мухаммад-Дуста арлата, хранителем печати и везиром он поставил мира А'зам-шаха, а вилайеты распределил между эмирами. Он изгнал в Балх таких эмиров Султан-Ахмад-хана, как ходжа Латиф, мирза Курбан чурас, мирза Кара Бахадур чурас, мирза Латиф чурас и мирза Риза-йи Хилали; Гази-бека он послал управлять укрепленным поселением Керия. Государство упрочилось{241}.

Рассказ об исходе дела 'Абд ар-Рахим-хана и о числе сыновей того государя — обладателя похвальных качеств

Так рассказывают. 'Абд ар-Рахим-хан был назначен наместником Джалиша и Турфана еще во времена Мухаммад-хана{242}. Сорок лет он самодержавно царствовал. Когда его благословенный возраст перешел границу семидесяти лет, он соизволил покинуть сей мир{243}. Он оставил девять сыновей: первый — 'Абдаллах-хан, второй — Абул-Мухаммад-хан, третий — Ибрахим-султан, четвертый — его величество Исма'ил-хан, пятый — Баба-хан, шестой — Апак-султан, седьмой — Шах-султан, восьмой — Мансур-султан{244}, девятый — Пичин-султан. 'Абдаллах-хан в семилетнем возрасте попал к мирзе Абу-л-Хади и вырос при нем.

Верховный эмир 'Абд ар-Рахим-хана мирза Йунус-бек умер в укрепленном поселении Камул, а его сыновья — мирза 'Абдаллах и мирза Мунис — начали выказывать хану неповиновение. Хан послал против них Абул-Мухаммад-хана. Едва тот достиг Турфана, как ['Абд ар-Рахим-]хан ушел из сего мира. Абул-Мухаммад-хан задержался там{245}. Мирза Абу-л-Хади пришел в Джалиш с 'Абдаллах-ханом. Некоторых из эмиров 'Абд ар-Рахим-хана он перебил, а кое-кого ограбил и обобрал; чтобы схватить Абул-Мухаммад-хана, он отправил в набег отряд. Тайный умысел его состоял в том, чтобы уничтожить род и сыновей 'Абд ар-Рахим-хана, потому что у дочери мирзы Абу-л-Хади народились два сына от 'Абдаллах-хана, по имени Йулбарс-хан и Арслан-хан, и чтобы их-то посадить на ханство. Одна из жен мирзы Абу-л-Хади раскрыла 'Абдаллах-хану сей замысел. Хан, посовещавшись с эмирами, /68а/ убил мирзу Абу-л-Хади{246} и, заручившись поддержкой столпов державы и государственных сановников, направился к Кусану. Незадолго до выступления 'Абдаллах-хана, Султан-Ахмад-хан, пришедший из Аксу, разорил Кусан и возвратился обратно. Субхан-Кули-бек, который был верховным эмиром 'Абдаллах-хана, побудил хана повести войска в поход. Однако Аллах лучше ведает.

Рассказ о царствовании 'Абдаллах-хана во владении Аксу, кончине Султан-Махмуд-хана и об исходе дела Султан-Ахмад-хана

Когда Султан-Ахмад-хан возвратился из Кусана в Аксу, 'Абдаллах-хан повел против него войска и, дойдя до укрепленного поселения Бай, расположился лагерем. Султан-Ахмад-хан находился в Арбате. Оставив Арбат, он остановился в деревне Джам{247}. 'Абдаллах-хан, миновав Бай, подошел к Арбату, Субхан-Кули-бек{248} направил к Кази-шаху человека, и они во всем договорились. Кази-шах, ходжа Мухаммад-Насир байрин, Науруз диван[биги] и Султанйар тугбиги отложились от Султан-Ахмад-хана и примкнули к 'Абдал-лах-хану. Султан-Ахмад-хан, покинув Аксу, пришел в Йарканд. Султан-Махмуд-хан отдал приказ об изгнании своего брата Султан-Ахмад-хана. Ходжа Мухаммад-Йахйа и мать государя{249} обратились [к хану] с просьбой: “Он бежал от 'Абдаллах-хана и искал у вас прибежища, его же выгнали. Это крайне бесчеловечно”. Султан-Махмуд-хан отменил приказ, вернул [брата], обласкал его, почтил и отдал [ему] Шамал-Баг{250}. Он публично объявил, что спустя три месяца выступит походом на Аксу. Однако возобладало счастье 'Абдаллах-хана.

Короче говоря, 'Абдаллах-хан утвердился на престоле Аксу, а Султан-Махмуд-хан занялся подготовкой войск к походу. Но его планы не совпали с Предопределением, вероломная судьба не сжалилась над его юностью. И в одну из ночей после чрезмерного возлияния он был охвачен непробудным сном по повелению господина всех господ. Опьяненный царевич плавно сошел в келью праха, с тем чтобы в утро Судного дня в смущении восстать с другими ищущими похмелья на месте Судилища и испросить у виночерпиев — [согласно изречению] “и напоил их Господь их напитком чистым” — опохмелительную чашу “и кубок полный”{251}. [Это] повергающее в ужас событие случилось с Султан-Махмуд-ханом в один из месяцев 1045 (= 1635-36) года в стольном городе Йарканде{252}. Он прожил двадцать два года и царствовал приблизительно три года{253}. Однако Аллах лучше ведает.

Когда Султан-Махмуд-хан покинул сей мир, вельможи и сановники, придя к согласию, провозгласили согласно древнему обычаю ханом Султан-Ахмад-хана. Он оставил эмиров Султан-Махмуд-хана на их прежних постах. Султан-Ахмад-хан был [мужем] слабым и неблагоразумным, войско и подданные питали [к нему] отвращение. /67б/ Когда 'Абдаллах-хан двинулся на Кашгар, Султан-Ахмад-хан также направился к Кашгару, чтобы дать бой и вступить в сражение. Встреча произошла в местности Тургай. Султан-Ахмад-хан взял верх. Ходжа Мухаммад-Йахйа питал симпатию к 'Абдаллах-хану{254}. Поэтому благодаря его [духовной] поддержке 'Абдаллах-хан в полном здравии возвратился в Аксу.

В Хотане мирза Шах-Мансур-бек и мирза 'Абд ас-Саттар-бек отложились от Султан-Ахмад-хана и послали в Аксу мирзу 'Абд ар-Рахман-бека. Именитые бахадуры бежали также из Кашгара и Йарканда и присоединились к 'Абдаллах-хану. 'Абдаллах-хан усилился. Он, вновь думая о Кашгаре, устроил совет со столпами державы. При 'Абдаллах-хане состояли такие могущественные эмиры, как Субхан-Кули-бек, 'Араб-бек, Шах-бек, Мухаммад-Мансур-бек, 'Абд ал-Каххар-бек, мирза Кули-бек, мирза Кучик чурас со своими братьями мирзой Шахбаз-беком и мирзой Даулатшахом, мирза Шахид чурас с братом мирзой Фазилом [чурасом], мирза Мухаммад-Амин чурас с братом Тулак-беком, мирза Исма'ил, мирза Шах-Касим урдабиги и мир Захид-бек, и такие знатные вельможи, как Падшах-ходжа{255}, Кази-шах, Татлик-ходжа, мир 'Абдаллах-ходжа, ходжа Мухаммад-Закир и некоторые другие. Они таким образом посоветовали хану: “Давайте сначала вызовем из Турфана Абул-Мухаммад-хана, а затем вместе потребуем унаследованное владение”. Предложение эмиров показалось хану разумным. Он отправил к Абул-Мухаммаду Падшах-ходжу, мир 'Абдаллах-ходжу и мирзу Амин-Мухаммад-бека, которые прибыли в Турфан и зачитали его послание. Абул-Мухаммад-хан направился в Аксу. Делая переход за переходом, он прибыл в Аксу и удостоился чести приложиться к ноге своего брата 'Абдаллах-хана. Мирза Тулак-бек дуглат, что был опорой власти Абул-Мухаммад-хана, прибыл в Аксу вместе с ним.

Словом, 'Абдаллах-хан и Абул-Мухаммад-хан повели войска на Кашгар. В ту пору мир А'зам-шах управлял Кашгаром. Оба хана подошли и осадили крепость Кашгара. Храбрецы атаковали [городские] ворота и, захватив наружную часть города до крепостных стен, возвратились в державную ставку. Когда Султан-Ахмад-хан понял, что большинство эмиров приняли сторону 'Абдаллах-хана, он отказался от государства и направился к Балху. Миновав Бадахшан, он вступил в Мавераннахр{256}. Имам-Кули-хан, оказав ему по прибытии почет и уважение, отправил вместе с Султан-Ахмад-ханом на Кашгар Назара Бурута и почти семидесятитысячное войско. Султан-Ахмад-хан в сопровождении войска узбеков подошел к Андиджану. В ту пору /69а/ жители Андиджана выказали неповиновение Имам-Кули-хану. Султан-Ахмад-хан, взявшись захватить Андиджан, начал военные действия. По воле небесного рока он был убит в Андиджане, узбекское же войско возвратилось восвояси{257}. Султан-Ахмад-хан прожил двадцать шесть лет и приблизительно пять лет царствовал{258}. Однако Аллах лучше ведает.

Рассказ о восшествии 'Абдаллах-хана на престол ханский и трон хаканскйй

Подробности сих слов таковы. Когда Султан-Ахмад-хан ушел прочь из Йарканда, эмиры Кашгара и Йарканда подчинились 'Абдаллах-хану. 'Абдаллах-хан, намереваясь пойти походом на Йарканд, расположился лагерем в Йанги-Арыке. Эмиры удостоились [там] чести представиться хану. Хан обрадовался и послал в Хотан Мухаммад-Му'мин-султана, Мухаммад-Мансур-бека, мирзу Хаджжи-бека урдабиги и мирзу Закира йарки, сказав: “Вы отправляйтесь и вместе с Шах-Мансур-беком и 'Абд ас-Саттар-беком идите [оттуда] к Йарканду”. Эмиры, исполнив повеление, прибыли в Хотан, [где] Шах-Мансур-бек, мирза 'Абд ас-Саттар-бек, мирза 'Абд ас-Самад чурас и мирза Шариф бикчик присоединились к упомянутым эмирам. Пробыв [там] некоторое время, они двинулись к Йарканду. Из Йанги-Арыка хан с одолением и победой вступил в подобный раю Йарканд.

Ходжа Мухаммад-Йахйа, ахунд ходжа Насир, ахунд мулла Салих и государственные сановники вышли встречать хана. Встреча состоялась в Каимакчи. Согласно древнему обычаю его возвели на ханство{259}. Своим аталыком хан поставил Шах-Мансур-бека, мирзу Шахида чураса он послал управлять Йанги-Хисаром, управление Кашгара он даровал Субхан-Кули-беку, должность эмира Аксу он предоставил мирзе 'Абд ас-Саттар-беку, управление Учем отдал мирзе Кучику чурасу. Везиром хан назначил Шах-бека, мирабом — Бабак-бека. Должность учбиги левого крыла{260} войска он пожаловал мирзе Исма'илу урдабиги, а правого — даровал мирзе Фазилу чурасу. Сарикол он поручил мирзе Шахбазу чурасу. Ибрахим-султана он назначил управлять владением Хотан, а Мухаммад-Мансур-бека поставил ему аталыком. 'Араб-бека хан послал в укрепленное поселение Кара-Каш. В согласии со старинной традицией он назначил Абул-Мухаммад-хана наместником Джалиша и Турфана{261}. Себе хан избрал Пайджан-Пули — место между укрепленным поселением Бай и городом Аксу. Хан утвердился на престоле. Он изгнал [из страны] мирзу Мухаммад-Дуста арлата, мира А'зам-шаха, мирзу Тулака арлата, мирзу Аллахдуста арлата, мирзу Шахида Искитаки, мирзу Кепека чураса, Джалма-ходжу, мира 'Абд ар-Рахман-шаха и мирзу Йадгара Уши. Эмиры направились в Хиндустан{262}. /69б/ Когда Султан-Ахмад-хан пришел из Самарканда в Андиджан, весть о нем дошла до слуха 'Абдаллах-хана. Хан, заподозрив вельмож и сановников, казнил в Кашгаре ходжу Мира, ходжу Мухаммад-Рауфа, мирзу Камалабарласа, мирзу 'Абд ас-Самада чураса, мирзу 'Арифа бикчика — [всего] около двухсот именитых людей. В Йарканде он также [предал смерти] ахунда ходжу Насира, да помилует его Аллах, мирзу Риза-йи Хилали, мирзу Шах-Мухаммада Искитаки и Тахир-ходжу байрина — всего было около ста человек, коих он отправил на казнь. В то самое время распространился слух о смерти Султан-Ахмад-хана, и смута улеглась. Шел 1048 (=1638-39) год, когда в Кашгаре и Йарканде случились эти события.

В то время как хан отправился на охоту в Йанги-Хисар, со стороны калмаков пришли Конджин, Серен и Сумэр{263} и напали на [удельное] владение Хотан. Мухаммад-Мансур-бек, возглавив войска, вышел из крепости. Между противниками произошла жестокая сеча, и Мухаммад-Мансур-бек и мирза Шахбаз чурас были убиты. Благодаря мужеству Ибрахим-султана владение Хотан избавилось от неверных. Хан, поставив во главе войск Шах-Мансур-бека и Субхан-Кули-бека, отправил [их] в погоню за калмаками. Эмиры калмаков не догнали и возвратились через Баки-Дун. На следующий год Сумэр и Серен напали на Аксу и, захватив пленных и добычу, повернули назад. Мирза Шах-Касим урдабиги был хакимом Кусана, а Хан-Кули-бек находился в укрепленном поселении Бай. Когда появились Сумэр и Серен, Шах-Касим-бек пришел из Кусана в Бай. Вместе с Хан-Кули-беком они хитростью схватили Серена{264} и Сумэра, а их людей обобрали и перебили. Шах-Касим-бек, поручив Сумэра Хан-Кули-беку и взяв с собой Серена, возвратился в Кусан. Мирза Шир-Мухаммад, оставшийся в Кусане, открыто ударил [перед его возвращением] в барабан неповиновения. Мирза Шах-Касим, отписав хану о сем событии, направился к Аксу. Едва известие о мятеже мирзы Шир-Мухаммада дошло до августейшего слуха, как хан, приступив к сбору войск и поведя их на захват Кусана, успешно и счастливо вошел в Кусанскую волость. Мирза Шир-Мухаммад и мирза Шукур, возглавив жителей Кусана, засели в крепости и укрепились. Хан, именитые эмиры и отважные воины принялись за осаду крепости. Когда мирза Шах-Касим произвел нападение на крепостные ворота, его поразила стрела, и он покинул сей мир. Хан вскипел и положил много труда и стараний, чтобы овладеть крепостью. Эмиры и воины обрушились на крепость и в конце концов взяли крепость Кусана, а мятежников искоренили. [Хан] назначил мирзу 'Абд ас-Саттар-бека управлять Кусаном и возвратился с победой и успехом в стольный город.

/70а/ Он выступил с притязанием на Болор{265} и Бадахшан{266} и в сопровождении государственных сановников и столпов державы двинулся на Болор, дойдя до укрепленного поселения Сарикол{267}. Вожди хазарейцев удостоились чести приложиться к ханской ноге{268}. Вышел такой ханский указ — сперва вожди хазарейцев Бадахшана пусть несут службу при эмирах, а затем представятся хану. Они несли службу при таких влиятельных эмирах, как мирза Шах-Мансур-бек, Шах-бек, мирза Шахбаз чурас, мирза Фазил чурас, мирза Хинд-бек йарки, мирза Исма'ил урдабиги, мирза 'Абд ар-Рахман урда-биги, мирза Кули-бек и 'Абд ал-Каххар-бек. Вожди хазарейцев стали проводниками, и [эмиры], делая переход за переходом, пришли в область Болор{269}. В ту пору владетелем Болора был Шах-Бабур, который возводит свой род к Искан-дару Двурогому{270}. Шах-Бабур, испугавшись [ханского] войска, послал вперед своего аталыка Бек-'Али, сам же он держался позади. Когда победоносное ханское войско приблизилось, Шах-Бабур отступил и прочно засел в крепости. [Хан] предал смерти Бек-'Али и осадил Шах-Бабура. Шах-Бабур, очутившись в безвыходном положении, отправил к хану вместе с обильными дарами своего сына Шах-Ра'иса, дрожащего и перепуганного, и просил о прощении. Хан отпустил ему его провинности и повернул назад. В том походе хан почти за три месяца привел Бадахшан к подчинению и возвратился в свой стольный город. Однако Аллах лучше ведает.

Рассказ о походе 'Абдаллах-хана на укрепленное поселение Ош, о захвате ханом Оша, его возвращении другим путем, о походе эмиров вслед за ханом и поражении, понесенном ими от киргизов{271}

Вкратце суть сих слов такова. Субхан-Кули-бек назначен был управлять Кашгаром. Хан отправил [заранее] Бабак-бека с приказом: “Строго следите за дорогами, потому что мы намерены повести войска на Ош”. Бабак-бек за один день проделал путь [из Йарканда] в Кашгар и встретился с Субхан-Кули-беком. Субхан-Кули-бек спросил: “Когда ты выехал из Йарканда?” В ответ Бабак-бек сказал: “Выехал [вчера] поздно вечером”. Субхан-Кули-бек в сильной тревоге спросил у Бабак-бека о причине [такой поспешности]. Бабак-бек, уловив тайный смысл вопроса бека, ответил: “Кроме контроля над дорогами, другого поручения не имею”. Субхан-Кули-бек со всей поспешностью занялся сим важным делом.

Короче говоря, хан с многочисленным войском вошел во владение Кашгар, Йулбарс-хан и Субхан-Кули-бек вышли встречать хана. Хан отправил кази Шах-Йусуф-ходжу за войском Аксу, Уча, Кусана и Бая, сам двинулся на Анди-джан. Миновав перевал Шарт, он дошел до ошского перевала{272}. /70б/ Жители Оша вышли встречать хана, который, войдя в Ош, пустил [город] на поток и разорение и возвратился к перевалу Катман-Тюбе.

Кази Шах-Йусуф-ходжа довел до сведения эмиров ханский указ. Такие вельможи и эмиры, как кази Шах-бек, мирза Кучик-бек, мирза Хаджжи-бек, 'Абд ал-Каххар-бек, Хан-Кули-бек, кази Мухаммад-Закир и Шакир-бек, забрав людей Аксу, Уча, Кусана и Бая, выступили вслед за ханом. Киргизы, которые пустились преследовать хана, его не настигли, но Чонкан кушчи настиг хана в [местности] Каплан-Кулкол{273} и ввязался в бой. Эмиры правого крыла, которое по-монгольски называют барангар, вступили в сражение с Чонканом. Такие эмиры-военачальники, как Шах-бек, Фулад-бек, а сей Фулад-бек происходил из рода мауланы Аршад ад-Дина, да святится тайна его, и монгольская вера [была порушена] этим мауланой{274} — обладателем совершенств, Шахбаз-бек, мирза Шах-Мухаммад-бек с братом мирзой Фазилом, мирза Мухаммад-Амин-бек, мирза Тулак-бек, и такие вельможи, как мир 'Абдаллах-ходжа, кази Бади' аз-Заман-ходжа, Сариг-ходжа и мирза Шах-Мухаммад-бек, были ранены [во время сражения]. Чонкан повернул вспять. Киргизские эмиры уже были в сборе. Когда Чонкан вернулся, они присоединились к нему. Подошли [ханские] эмиры с войском Аксу, Уча и Бая, которое насчитывало около двух тысяч человек, кази Шах-ходжа — хаким Аксу, 'Абд ал-Каххар-бек — хаким Кусана, мирза Кучик-бек — хаким Уча, мирза Хаджжи-бек, которому дали должность хакима Кулфина и Йанги-Хисарика{275} и пожаловали знамя, Хан-Кули-бек — хаким Бая и ходжа Мухаммад-Закир — кази Уча и Аксу — располагали подготовленным войском. Но по воле провидения среди эмиров возникли разногласия. Киргизы встали против эмиров, и пять дней и ночей они бились. В конечном счете, войско ислама потерпело поражение, а киргизы вышли победителями{276}. Кази Шах-ходжа и Хан-Кули-бек попали в плен, мирза Кучик-бек и 'Абд ал-Каххар-бек были убиты. Мирза Хаджжи-бек, кази Мухаммад-Закир-ходжа, мирза Шакир-бек и ходжа Манак Сагричи с [отрядом] приблизительно в сто пятьдесят человек выбрались живыми из этой гибельной пучины, а остальных киргизы отправили в вилайет небытия. Киргизские эмиры освободили Хан-Кули-бека. Хан-Кули пришел и доложил хану о поражении войска и что кази Шах-ходжа оказался в плену, а такой-то и такой-то убиты. Мирза Хаджжи-бек, мирза Шакир-бек, кази Мухаммад-Закир-ходжа и ходжа Манак, /71а/ бежав от киргизов, поднялись в горы. Киргизские храбрецы настигли их. Они, вступив в сражение с киргизами, спаслись; в Сариг-Йази они спустились [с гор] и пришли в Кашгар.

Хан пожаловал управление Аксу Шах-беку, на должность эмира в Кусане он назначил 'Араб-бека, хакимом укрепленного поселения Уч сделал Бабак-бека, должность кази Аксу и Уча поручил [соответственно] кази Бади' аз-Заман-ходже и кази Шах-Йусуф-ходже, мирзу Мурада чураса и некоторых других хан направил в Аксу. Несколько дней спустя Хаджжи-бек, кази Мухаммад-Закир-ходжа, Шакир-бек, ходжа Манак и мирза Мурад Карге, явившись в Йарканд, представились хану. Хан оказал [им] внимание и послал в Аксу в соответствии с прежним распоряжением. Хаджжи-бек, Шакир-бек и некоторые другие отправились по дороге через Джакиру и Наги, а кази Мухаммад-Закир пошел по дороге через Куркаклик. Киргизы же заранее устроили на берегу реки Чилан{277} засаду. Когда кази Мухаммад-Закир остановился на берегу реки, они ударили на него и разбили. Они убили кази Мухаммад-Закир-ходжу вместе с челядью и близкими. На должность кази Аксу и Уча [в связи с этим] были назначены кази Бади' аз-Заман-ходжа и кази Шах-Йусуф-ходжа. Киргизы напали на Аксу и Уч. Шах-'Адил-бек, известный как Шах-бек, Бабак-бек, Хаджжи-бек, Шакир-бек и некоторые эмиры объединились и совместными усилиями привели владение [Аксу] в изначальное положение. Спустя год хан повел войска на киргизов{278}. Койсары — сын Тилака-бия — и Йул-Болды пришли в Аксай и [там] воевали. Тот поход называли Аксайским походом.

Рассказ о том, как 'Абдаллах-хан отправил в изгнание своих братьев Ибрахим-султана и его величество Исма'ил-хана

Так рассказывают. Хан, миновав проход Бугач, расположился лагерем в Аксае. Как-то поутру хан оседлал коня и выступил, бросив эмиров в Кадарку. В Кадарку остались такие именитые эмиры, как Шах-Мансур-бек, Шах-бек, Фулад-бек, мирза Шахид-бек, его брат мирза Фазил-бек, мирза Мухаммад-Амин-бек, его брат Тулак-бек, мирза Исма'ил-бек, мирза Хаджжи-бек, Бабак-бек, мирза 'Абд ар-Рахман-бек, мирза Кули-бек, Хан-Кули-бек, Мухаммад-'Абдаллах мираб и Хасан-ходжа, когда пришло сообщение о приближении киргизов. Эмиры, придя к общему решению, преградили им дорогу, и завязалась упорная битва и жестокое сражение. Киргизы взяли верх. Эмиры, бежав, направились к хану. [В сражении] погибли Мухаммад-'Абдаллах мираб, мирза Мухаммад-Амин урдабиги и Хасан-ходжа. Эмиры присоединились к хану. Несмотря на то, что Йулбарс-хан был назначен на должность эмира Кашгара, он ничего не предпринял. Тогда мирза /71б/ Шахбаз-бек, что был его аталыком, построив в боевой порядок войска правого крыла, вступил в сражение. На левом крыле Ибрахим-султан, который управлял [удельным] владением Хотан, выстроив [свои] снаряженные войска, двинулся на киргизов и обратил их в бегство. Ибрахим-султан был царевичем смелым, отважным, красивой наружности. Именно он вызволил хана из киргизских рук, когда те сильно теснили хана.

Ходжа Мухаммад-Йахйа, да будет над ним милость и благоволение божье, сопровождал хана в том походе. Люди низкого происхождения и благородного, малые и великие воочию увидели чудеса, творимые ходжой. Одно из них следующее: в тот самый момент, когда киргизы взяли верх, он спешился и погрузился в созерцательное состояние. После чего славные храбрецы одолели киргизов.

Короче говоря, отвага Ибрахим-султана представилась Абдаллах-хану в таком виде, что боязнь и подозрительное опасение запали ему в душу. Возвратившись из похода, он оказал много милостей своему брату, собрал воедино хотанских людей, поручил [их] братьям и послал в Хотан. Хасан-бек был аталыком [Ибрахим-]султана, Исма'ил-бек — хакимом Кара-Каша, мирза Тулак-бек — хакимом Йурун-Каша{279}, Каттан-бек — ишикага. Хан из Йарканда в Хотан послал Айуб-бека и Сариг-бека с ярлыком такого содержания: “Пусть они схватят Ибрахим-хана с Исма'ил-ханом и отправят в изгнание”. В то время Хасан-бек уже прибыл в Йарканд. И это самое представили благовидным предлогом, оговорили его и забрали в Хотан. Когда Исма'ил-бек встретил их, они увели его с собой в Амил-Ичи. Мирза Тулак[-бек] чурас также присоединился к ним. Они довели до сведения султанов ханский ярлык, и те, безропотно подчинившись указу старшего брата, отправились в Джалиш. Упомянутые эмиры, пустив на поток и разорение казну и имущество [султанов], вернулись в Йарканд. При султанах состояли Хасан-бек, Каттан-бек, мирза Мухаммад-Зариф, мирза Нау-руз, Даулат-Мухаммад тугбиги, мирза Бабак чурас и еще группа из их приближенных. [Эмиры] привели мирзу Бабака в Аксу. В ту пору хакимом Аксу состоял мирза Шахид чурас. Он в страхе перед 'Абдаллах-ханом изгнал мирзу, и тот умер во время путешествия. Рассказ об обстоятельствах и деяниях Ибрахим-хана и Исма'ил-хана пойдет [ниже], если того пожелает Аллах всевышний.

Рассказ о кончине Хазрат-и 'Азизан, то есть ходжи Мухаммад-Йахйи, да освятит Аллах всевышний его славную душу

Вот что слышали [мы] от достойных доверия людей. Мухаммад-Йахйа был третьим сыном ходжи Мухаммад-Исхака, да освятит Аллах его душу. Вторым сыном ходжи Мухаммад-Исхака был ходжа Шахбаз{280}. Они оба /72а/ родились от одной матери. [Ходжа Шахбаз] в возрасте семи лет переселился в городе Аксу из сего бренного мира на райские луга вечности. Женщины и дети рыдали и стенали по случаю кончины махдумзаде. Ходжа Исхак молвил: “Не стенайте, если уходит Шахбаз, то приходит Шади”. В скором времени народилось другое дитя. То благородное дитя нарекли Ходжой Шади. Кое-что о его (ходжи Мухаммад-Йахйи) обстоятельствах было рассказано прежде. Так передают о некоторых его деяниях и похвальных качествах, что при всем своем величии и могуществе он был столь учтивым и смиренным, что почтительно увещевал всякого, кто выходил его встречать. По его мнению, сей мир не имеет сколько-нибудь благоприобретенной ценности. Общее образование и воспитание он получил у Мухаммад-хана, да будет над ним милость и всепрощение божье. Халифа при нем и заместителем состоял ходжа Саййид-Мухаммад-халифа сын Шутур-халифа, да будет над ними милость божья. У ходжи Мухаммад-Йахйи, да святится тайна его, народились два сына. Старший из них носил имя ходжи Мухаммад-'Абдаллаха, младший — ходжи Джана. Рассказ об обстоятельствах и деяниях сих махдум-заде пойдет [ниже], если того пожелает Аллах.

По словам некоторых людей, ходжа Мухаммад-Йахйа прожил шестьдесят три года. Был 1055 (= 1645-46) год, когда он соединился с милостью божьей{281}. Однако Аллах лучше ведает.

Сейчас я передаю со слов своего отца, который говорил: “Я состоял в должности кушбиги и учбиги{282} правого крыла войска. Ходжа Мухаммад-Йахйа, выступив посредником по делу одного из ра'ийатов, прислал [ко мне] человека. Однако невежество мое возобладало, и я не согласился [с ним]. В этом именно и состояла причина того, почему я вместо преуспеяния скатился вниз”. Еще он рассказывал: “Однажды отправился я на охоту. Когда я по возвращении проезжал мимо обители ходжи Саййид-Мухаммад-халифа, поднялся плач и стенание; вижу, что это суфий по имени Дагур-Суфи, что был из числа суфиев ходжи Мухаммад-Йахйи. Один из моих слуг, которого звали Мир-Саййид Хотани, сказал: „Эти грабители громким криком оповещают сотоварищей". Я смолчал и на сии слова не возразил. Той же самой ночью мне приснился сон, будто бы от Дагур-Суфи поднялось большое пламя и приблизилось к нашему дому. В страхе перед огнем я бросился искать убежища в доме ходжи Саййид-Мухаммада. Стена [дома] халифа разверзлась, и двенадцать черных гулямов с большими ножами в руках кинулись к нам. Я же, испугавшись их, нашел спасение на могиле Шутур-халифа, да будет над ним милость божья. Ходжа Саййид-Мухаммад, да святится тайна его, вызволил меня из рук гулямов. Тут я проснулся, занималась заря. Я тотчас же исполнил ритуальное омовение и с молитвой{283} пошел к обители ходжи Мухаммад-Йахйи. Отправив молитву, я повстречался с ходжой Мухаммад-Йахей. Он улыбнулся мне и, глянув на халифа, сказал: „Мы ведь не притесняем мирзу Фазила из-за того, что он не посещает [нашу] обитель и не уверовал в нас". Халифа ответил: /72б/ „Да, именно так"”. Моего отца обуял страх, и он лишился чувств. Ходжа Мухаммад-Йахйа благосклонно отнесся к моему отцу и сотворил молитву во здравие его{284}. Однако Аллах лучше ведает.

Рассказ о походе 'Абдаллах-хана на Андиджан и о завоевании той стороны

Рассказывают. Когда звезда могущества 'Абдаллах-хана поднялась в зенит, он повел войска на Андиджан. Собрав великое сборище людей, он выступил из Йарканда на Кашгар. Все самые известные из улемов, шейхов и саииидов [присоединились к хану] вместе с мирзой Шах-Мансур-беком урдабиги, Фулад-беком, мир 'Абдаллах-беком, Бабак-беком, Сариг-беком, мирзой Дуст-Мухаммад-беком, мирзой 'Абд ар-Рахман-беком и мирзой Тулак-беком. Из Хотана к нему вместе с хотанским войском присоединились эмиры Нур ад-Дин-султана — Шах-'Адил-бек, Бугучи-бек, мир Захид-бек, Айуб-бек и мирза Йунус чурас. Йулбарс-хан в сопровождении кашгарских вельмож и эмиров вышел встречать хана. Мирза Шахид-бек чурас — хаким Аксу и мирза Мухаммад-Амин чурас — хаким Уча выступили, взяв войска Аксу и Уча. Мирза Фазил чурас — хаким Барджука пришел [также] и присоединился к своему брату. Упомянутые эмиры представились ['Абдаллах-]хану в Кашгаре. Хаким Кашгара Шах-баз-бек чурас оказал хану, султанам и всему воинству великое гостеприимство. После роздыха [все] они направились к Андиджану. В то время войско хана насчитывало сорок тысяч человек.

Словом, миновав укрепленное поселение Ош, они расположились вокруг города [Андиджана] в таком порядке: хан стал лагерем против ворот Хакана, а Йулбарс-хан и Шах-баз-бек — против ворот Мирзы. Когда жители Андиджана уяснили себе ханское могущество, они пришли в смятение.

Перед воротами [Хакана] находился холм, который называют Гюл-тюбе. Мирза Шахид и мирза Фазил вместе с чурасскими мирзами, проявив отвагу, захватили Гюл-тюбе{285}. Как только хан узнал, что войско, которое виднеется на Гюл-тюбе, это йаркандское войско, он обрадовался, пришел в прекрасное расположение духа и соизволил лично там расположиться. Мирзу Йунуса чураса сразила стрела; его там же и похоронили. Когда мирза Йунус умер, осаду крепости повели с большим упорством. Мирза Шахбаз-бек, напрягши силы, овладел воротами Мирзы. Войска разом через ворота Хакана и Мирзы ворвались в город и занялись грабежом и разорением мусульман. Они, проведя там три дня, возвратились в Ош. По прибытии в Кашгар Йулбарс-хан и Шах-баз-бек устроили много пиров и празднеств. Из Кашгара [хан] возвратился в свой стольный город.

Рассказ о начале дела Нур ад-Дин-султана сына 'Абдаллах-хана и о назначении его /73а/ наместником в Аксу

Мирзу Шахид-бека, который был хакимом Аксу, назначили в Керию, а Нур ад-Дин-султана в сопровождении Шах-бека отпустили в Аксу. Рассказывают, что наместничество Аксу, Уча и Бая было предоставлено Нур ад-Дин-султану{286}. Шах-'Адил-бека поставили аталыком, Шах-Баки-бека определили в укрепленное поселение Бай, а мирзу Мухаммад-бека сделали хакимом Уча. Как только султан сел в Аксу, он отрядил Кочкар-бека, который учинил облаву на жителей и, забрав крупный и мелкий скот, [что имелся у жителей] трех городов, передал султану. Однако Аллах лучше ведает.

Рассказ о том, как вторично повел войска на Андиджан 'Абдаллах-хан, и о том, как он возвратился, не достигнув цели

Передают, что, как только ['Абдаллах-]хан вернулся из Андиджана, жители Андиджана вновь принялись за свое. Посему хан вторично снарядил войско и, взяв с собой всех киргизов и моголов, выступил в поход. [По пути] к нему присоединились Йулбарс-хан с кашгарским войском и Са-тим-бике, хаким Йанги-Хисара, с ополчением того города. Миновав перевал Шарт, хан стал лагерем в Наллыке и приказал отправить отряд в набег на Лайлык. Буте-Кара же находился в той местности. Люди [из рода] чон-багыш{287} [и] кипчак его убили, а [также] разорили и ограбили людей Буте-Кара. Некоторые из них спаслись бегством. Когда жители Андиджана прослышали об этом, они засели в городе. Хан, подойдя к воротам Хакана, расположился в Гюл-тюбе. Жители Андиджана, посовещавшись, выслали навстречу хану Буте-Кара аталыка, Мурада диванбиги, Кара-Сийундж ата-лыка и Джумтак аталыка. Хан милостиво [их] принял. Когда воины выяснили, что все свои семьи и пожитки жители перевозят в крепость, и у них нет желания сдаться на милость победителя, они схватили упомянутых узбеков и обрушились на крепость. Андиджанцы — и таджики, и узбеки — в полном согласии засели в крепости. Хан волей-неволей повернул назад и после ряда переходов вошел в свой стольный город{288}. Той зимой скончалась Ай-ханым — дочь Ишим-хана, что родилась от Падшах-ханым{289}. Тело ее привез в Йарканд Шахбаз-бек чурас. Такие знатные люди, как ходжа Саййид-Мухаммад-халифа, ахунд мулла Халил, ахунд ходжа Мухаммад-Амин Захани, ахунд Йаси, мир Ма'руф-ходжа, Мухаммад-Сиддик-ходжа, Суфи-ходжа, кази Бади' аз-Заман, кази Сариг-ходжа, Шах-Хашим-шах, Шах-Йусуф-ходжа, ходжа Салим мухтасиб и Муракине-шах (?), и такие эмиры, как Шах-Мансур-бек, Фулад-бек, мир 'Абдаллах-бек, мирза 'Абд ар-Рахман-бек, мирза Тулак-бек и Сариг-бек, составили процессию и предали земле тело ханым в Алтуне в ногах усопших государей и султанов — борцов за веру. /73б/ После похорон вельможи отправились к Ханым-падшах, чтобы выразить [свое] соболезнование. Хан находился у своей сестры. Несмотря на то что случилось [столь] тяжелое горе, он спустя несколько дней предался веселью и удовольствиям. Однако Аллах лучше ведает.

Рассказ о том, как хан изгнал эмиров в Хиндустан

Подробности [сих] кратких слов таковы. Время от времени хану приходила в голову мысль сместить тех эмиров, что остались [ему] от прежних государей, а вместо них подготовить для себя некоторых людей. Эмиры поняли тайный замысел хана, и Шахбаз-бек, мир 'Абдаллах-бек и Шахйар-бек подстрекнули хана совершить обряд хождения вокруг Ка'бы. Хан, хмельной от вина, сел на коня. Своими попутчиками в свиту он назначил тех эмиров, которых он намеревался возвеличить. А если бы некоторых из тех, которые стали его спутниками, он бы отпустил, то сам призвал бы их обратно. Шах-бек и Бугучи-бек пришли из Хотана и присоединились к хану, Йулбарс-хан и кашгарские эмиры направились к Йарканду. Эмиры же, что остались в Йарканде, пришли, встречая [Йулбарс-]хана, в деревню Кара-Хаджадж. Тот, прибыв по дороге через Богра-Куми, остановился в доме мирзы Йа'куба чураса. Йаркандские эмиры представились ему в том доме. После чего они, посадив [Йулбарс-]хана на коня, доставили в старый дворец, который сохранился еще со времени Султан-Са'ид-хана, и провозгласил ханом. Народ уже разошелся по своим домам, когда Худай-Берды киракйараг привез известие, что старший хан прибыл в государство.

Йулбарс-хан и эмиры в смятении дошли до местности Кызыл, встречая хана. Едва только свидание состоялось, как Йулбарс-хан принялся в страхе хулить эмиров, объясняя [их действия] тем, что они объединились, чтобы извести хана. ['Абдаллах-]хан признал виновными мирзу Шах-Мансур-бека{290}, мирзу Шахид-бека, мир Захид-бека, Сариг-бека, мирзу Дуст-Мухаммад-бека, Анвар-бека, Муракине-шаха(?), ходжу Салима мухтасиба и опечатал дома названных эмиров. Несколько дней спустя из Аксу на поклон к хану прибыли Нур ад-Дин-султан и Бабак-бек. В конце концов [вышеупомянутых] эмиров выслали в Хиндустан вместе с гуртом крупного скота.

Когда они прибыли в Хиндустан, справедливый и щедрый государь Шах-Джахан милостиво встретил [ныне] покойных эмиров, он потребовал к себе мирзу Шах-Мансур-бека и, разрешив ему сесть [в своем присутствии], спросил о [правилах] чтения хронограмм. Бек давал исчерпывающие ответы и приводил другие, соответствующие моменту, примеры. Поскольку в ту пору бек занемог, Шах-Джахан назначил ему врача. Спустя несколько дней бек скончался, ему тогда было пятьдесят девять лет. Другие [эмиры] также вскоре ушли из [сего] мира в мир вечный. Муракине-шах (?) умер по прибытии в Йарканд. Анвар-бек, совершив хадж, возвратился и умер /74а/ в Йарканде. Последним из них скончался Дуст-Мухаммад-бек.

Словом, [хан] назначил Шахбаз-бека чураса хакимом Йарканда и своим аталыком, Фулад-бека сделал хакимом Кашгара, мира 'Абдаллах-бека — хранителем печати и везиром, Айуб-бека — ишикага, мирзу 'Абд ар-Рахман-бека — мирабом, Тулак-бека — мутаввали, Шахйар-бека — учбиги, мирзу Тини-бека — хакимом Йурун-Каша, мирзу Мухаммад-Латифа — хакимом Керии. Каждому он соизволил определить должность, достойную и сообразную [его] положению. Нур ад-Дин-султан и Бабак-бек возвратились в Аксу, а Шах-бек и хотанские эмиры — в Хотан. В Йарканде хан возвел некоторых в ранг эмира, а кое-кого определил на близкие к своей персоне должности. Так он сделал эмирами Кочкар-бека, Наки-бека, Хан-Кули-бека, Мухаммад-Касим-бека и Саткин-бека. Кепек-мирзу он сделал йасавулом старшего эмира [левого крыла], Хушай-мирзу — йасавулом центра армии, а мирзу Хинда — йасавулом старшего эмира правого крыла. Султан-Назар-Пахлавана назначил киракйарагом, Шигая — тугбиги, мирзу Хакима йатишбиги{291}, Идрис-бека — бакавулом, Тенгри-Кули — мирахуром, [словом], каждого он поставил на свое место. Государство упрочилось.

Рассказ о том, как 'Абдаллах-хан приказал перебить киргизский народ

Государство упрочилось, однако киргизские эмиры не успокоились. Мирза-бек Улчаки бежал с ханской службы. В Сатим-бии, что был хакимом Йанги-Хисара, усомнились и привели в Йарканд. Управление Йанги-Хисаром пожаловали Кара-Кучуку, а он тоже сбежал и ушел в Андиджан. Хан созвал эмиров и устроил совет, и все сошлись на том, чтобы перебить киргизов. Племя булгачи разделили на несколько частей, и каждую часть поручили какому-либо военному отряду. Спустя некоторое время им вышел приказ всех перебить. Тут же учинили всеобщее избиение. Уйтамишу поручили Сатим[-бия], он убил [его]. Каракчи же отдали Айуб-беку. Каракчи сообразил, оседлал лошадей бека и бежал прочь. В помощь Айуб-беку определили людей. Преследуя [Каракчи], он взял с собой людей из [племени] татар и байрин. Каракчи повернул назад и сразился. Убив таких [мужей], как Муталиб-ходжу сына Айуб-бека, Шах-Махмуд-шаха, ходжу Хабиба, Мухаммад-Берды байрина, Паинде-кази и прочих, он спасся. Айуб-бека он тоже убил. Остальные войска были в растерянности. Аллахйар сын Сатим-бия сбежал. Шахбаз-бек с группой людей, пустившись следом, настиг его. Произошла жестокая стычка, и эмирские скакуны /74б/ под седлами, затканными золотом и украшенными каменьями, достались киргизам. Шахбаз-бек проявил мужество: спешившись, продолжал биться и привел войско к хану в полном порядке. Когда Таваккули-бай и Нуртайлак, предводители [родов] чон-багыш и кипчак, засели в Катлише, жители вышли из города и, взяв их в кольцо окружения, вступили в сражение. [В том сражении] пал Акине Хазаначи. В конце концов, они схватили Таваккули-бая и Нуртайлака со всем их родом{292}.

Словом, [люди хана] перебили почти десять тысяч человек. Киргизов называют дикими львами Моголистана, но вместе с тем они неуравновешенны, бранчливы и вероломны. Спустя два года, вследствие того что Уйтамиш-бек возвел напраслину на киргизов, Кепек-бек, Идрис-бек, Хушай-мир-за, Джалма-бек и некоторые другие ушли прочь. Через несколько дней они направили к хану Джалма-бека. Джалма-бек явился и [всю] вину возложил на Уйтамиша. Тогда [хан] потребовал к себе Кепек-бека, Идрис-бека с его спутниками и ласково с ними обошелся. Он наказал Уйтамиша и Ну'аша, а 'Абдаллах-бека отправил управлять Кусаном. Спустя некоторое время тот стал хакимом Аксу. В Аксу же он и скончался.

Рассказ об исходе [дела] Абул-Мухаммад-хана сына 'Абд ар-Рахим-хана и о прибытии из Турфана Мухаммад-Му'мин-султана с детьми Абул-Мухаммад-хана

Так рассказывают. Абул-Мухаммад-хан, что был вторым сыном 'Абд ар-Рахим-хана, был государем великодушным, рассудительным и непритязательным, но вместе с тем любил он наслаждения и не имел своего мнения. Апак-султан отнял у него Джалиш и казнил мирзу Тулак-бека дуглата и его сына мирзу Кепека, поскольку Абул-Мухаммад-хан умертвил мать Апак-султана. Баба-хан и Апак-султан родились от одной матери{293}. Баба-хан, находясь в Камуле, постоянно держал умысел напасть на Хатай. Однако всякий раз, когда он выступал в поход на Хатай, Абул-Мухаммад-хан препятствовал [осуществлению замысла]. Меры, предпринимаемые им, состояли в том, что, как только Баба-хан собирался отправиться в поход, он со своей стороны тут же выступал на Камул. По этой причине [Баба-хан] не мог уйти в поход. У Абул-Мухаммад-хана были три сына и четыре дочери; один его сын умер [еще] в младенческом возрасте, [другого], Мах-ди-султана, выслал в Хиндустан 'Абдаллах-хан вместе с Мансур-султаном{294}, единственный [оставшийся при нем] — это Каракакул-султан, рассказ о котором будет записан в своем месте.

Абул-Мухаммад-хан царствовал пятнадцать лет; был 1066 (= 1655-56) год, когда он покинул сей мир{295}. Баба-хан пришел из Камула{296} и захватил Турфан. Поскольку Мухаммад-Му'мин-султана объявили виновным [в смерти хана], Баба-хан выслал его под предлогом доставить останки хана в Йарканд. Султан, взяв свою семью и останки Абул-Мухаммад-хана, /75а/ поневоле пустился в путь. В ту пору дорога была чрезвычайно опасна, но благодаря милости божьей он благополучно достиг Кусана. Мир 'Абдаллах-бек послал человека [с известием] к 'Абдаллах-хану. Хан прислал указ: супруге Абул-Мухаммад-хана, что была сестрой султана, надлежит вместе с сыновьями возвратиться в Турфан, а султан пусть привезет с собой [в Йарканд] дочерей и останки хана. Когда султан, Мухаммад-Айуб-бек, ходжа Саниз Тасуркай и ходжа Мухаммад ишикага доставили дочерей хана и его останки, последние предали земле в Алтуне.

Хан милостиво обошелся с Мухаммад-Му'мин-султаном, щедро отличил его подарками и вниманием и пожаловал должность мутаввали. Авторитет [султана] вырос в десятки раз. Султан был внуком Султан-Гази Катагана и сыном Мухаммад-Амин-султана. Он был мужем знающим и даровитым, большую часть “Шах-наме”{297} знал наизусть и книги читал приятно [на слух]. Сын его Султан-Санджар был юношей прекрасного телосложения и приятной наружности. Рассказ об их жизни и деяниях пойдет далее, если того пожелает Аллах всевышний.

Рассказ о том, как отправился 'Абдаллах-хан в горы Шахназ, как прибыл Йулбарс-хан, как возвратился хан в свой стольный город, и о тех событиях, что случились в ту пору{298}

Объяснение сего события таково. Когда хан направился в сторону Там-Кара на прогулку, эмиры правой руки расположились станом в местности Чамалун{299}, а хан — в Кызыле. Когда же они, увеселяясь и развлекаясь, делая переход за переходом, достигли Там-Кара, хан остановился в доме Шахбаз-бека, и бек учредил пышный маджлис. Прибыл Йулбарс-хан и представился хану. Перед отъездом хана Йулбарс-хан пригласил хана на маджлис, для которого он все необходимое подготовил заранее и привез туда. Получился пышный пир. [Йулбарс-хан] преподнес всем вельможам и эмирам пару почетной одежды. Хан, оказав своему сыну непередаваемые на словах знаки внимания и милости, дозволил ему удалиться, а сам прибыл в Йарканд.

В том же году от водянки скончался Шахбаз-бек, от роду ему был пятьдесят один год, из них шесть лет он управлял Йаркандом{300}. Его останки хан отправил в Кашгар. Управление Йаркандом было пожаловано Мухаммад-Му'мин-султану. Султан-Гази, дед Мухаммад-Му'мин-султана, еще во времена 'Абд ал-Карим-хана оставил Каттаган и в сопровождении четырех сыновей прибыл [в Йарканд]. Сыновья суть 'Умар-султан, Искандар-султан, Мухаммад-Амин-султан и Барак-султан. 'Абд ал-Карим-хан пожаловал [Султан-Гази] управление Каргалыком.

Словом, Мухаммад-Му'мин-султан был столпом державы 'Абдаллах-хана. В ту пору из Керии Мухаммад-Латиф-бек прислал сказать, что с целью напасть на Керию пришли калмаки. Хан во хмелю выступил в поход, однако Мухаммад-Му'мин-султан удержал хана и сам отправился вместе с войском. /75б/ Из Хотана к ним присоединился Шах-бек, и они отправились вместе с хотанскими эмирами и войском. Проводником стал Мухаммад-Латиф-бек. Они проследовали до местности Чарчан{301}, но не обнаружили калмаков и возвратились. Хан одарил войско.

В ту пору от Джахангир-хана{302} прибыл посол по имени Йунус-ходжа — один из потомков шейха Хаванд-Тахура{303}. В свою очередь, хан послал Суфи-ходжу{304} сына ходжи Сай-йид-Мухаммад-халифа, да будет над ним милость божья. Джахангир-хан отправил вместе с Суфи-ходжой своего сына Тауке-султана. Хан оказал ему милость своим государевым вниманием и монаршим благоволением и отправил назад в сопровождении Кочкар-бека. В то время Джахангир-хан предал мученической смерти ахунда муллу Йа'куба и Вафа-ходжу сына ходжи Джан-ходжи, да будет над ними милость и прощение божье. Он послал к хану своего старшего сына Апак-султана вместе с Кочкар-беком, а Йулбарс-хану отдал свою дочь. Хан, отличив Апак-султана вниманием и милостями, дозволил уехать. В связи с тем, что Йунус-ходжа избрал сию страну местом жительства, ему пожаловали должность судьи Хотана. Там он [и] скончался. Во времена Мухаммад-Му'мин-султана хан бросил пить вино и даже не общался с теми людьми, которые его пили.

Рассказ о походе хана на Атбаши и Аксай и об убиении Хасан-бека

Объяснение сему событию таково. /76а/ Стало известно, что в Атбаши{305} поселилось какое-то число калмакских семейств-кибиток. У хана возникло желание напасть на них. Посоветовавшись со столпами государства и приведя войско в готовность, он выступил. Йулбарс-хан стоял авангардом центра, Тини-бек бикчик — авангардом правого крыла, а Хаким-султан — авангардом левого крыла. В таком порядке они подошли к рабату. В этом самом месте Мухаммад-хан сын Хызр-ходжи-хана выстроил сей рабат еще до того, как мирза Улуг-бек заложил [свою] обсерваторию. Здание [его] сложено из камня{306}.

Словом, они достигли Атбаши. Бугучи-бек, сбившись с пути, неожиданно столкнулся с калмаками. Предупрежденные [таким образом], калмаки бежали в сторону Нарына{307}. Посовещались и порешили: “Через перевал Бугач войдем в Аксай. Если Элдан-тайши встретится [нам], то ведь в этом и состоит наше желание. В противном случае возвратимся обратно”. Когда они, миновав Бугач, достигли Аксая{308}, в тылу войска [неожиданно] объявились Ибрахим-хан{309}, Хасан-бек и Чучкин, что был сыном [калмакского] тайши. Хан провел ночь там в крайнем беспокойстве. Поутру, когда они откочевали, вновь появился Ибрахим-султан с челядью и приближенными. Хан тут же стал лагерем, поставил во главе стана Шах-бека и Тулак-бека, а сам пустился преследовать Ибрахим-хана. Ибрахим-хан, со всей быстротой поднявшись на вершину горы, там укрепился. Лошадь Хасан-бека оказалась слабой, поэтому он попал в плен и был убит. По возвращении в Йарканд хан собрал с населения уменьшенный вполовину налог. Его назвали салиг йатук{310}.

Рассказ о походе 'Абдаллах-хана на Йулдуз и Джалиш и понесенном им поражении

Объяснение сим обстоятельством таково. До тех пор пока Ибрахим-хан находился в Джалише, ['Абдаллах-]хан не мог спокойно выпить и глотка воды, чтобы не подумать о походе на Джалиш. [В результате] он выступил, оставив в Йарканде Мухаммад-Сиддик-халифа, Сариг-кази и Кепек-бека; ходжу Мухаммад-'Абдаллаха{311} он сделал [своим] попутчиком. Нур ад-Дин-хан встретил [его] со всеми эмирами Аксу и Уча. Забрав войско Аксу и оставив там Мухаммад-Амин-бека, он покинул Аксу. Фулад-бек был хакимом Кусана. Проведя там два дня, хан отправился далее. Хотан-ские эмиры присоединились в Ширатила. Ширатила — это название места. Там хан заставил карайанчуков заключить между собой договор и соглашение: ежели один из вас окажется среди врагов, то другие пусть не выступают против него. Все скрепили сие решение строгой и нерушимой клятвой.

Когда они достигли перевала Койканак{312}, [выяснилось, что] большая часть местных жителей уже прошла через него. Ночь они провели в лагере, а назавтра после полудня совершили набег. Хан предполагал, что в согласии со всеми они отрядят в набег [определенного] человека. Но Нур ад-Дин-хан, ничего не сказав отцу, послал в набег [своего] человека, и, конечно, людям Нур ад-Дин-хана больше досталось добычи и пленных. По этой причине хан разгневался на Нур ад-Дин-хана, и между ними возникло отчуждение. Когда они пошли на Джалиш, войска уже были сильно дезорганизованы. Хан, проверив там наличие войск, всех переписал. Намерение хана состояло в том, чтобы еще раз отобрать имущество у людей и часть из них перебить. Челядь и приверженцев ходжи Мухаммад-'Абдаллаха он переписал отдельно. В ту пору одному человеку по имени Казиб приснился сон, что из-за сего зловещего умысла с ханом приключится великое несчастье{313}.

Ибрахим-хан, Исма'ил-хан и Элдан-тайши оставили [крепость] Джалиш и ушли на окраину волости. Хан продолжал двигаться своим путем, когда Шах-Баки-шах сообщил, что несколько... и один лама поднимаются с низины в возвышенные места Джалиша. Хан отрядил человека вместе с Шах-Баки-беком, и имущество тех людей досталось мусульманам. Мирские заботы хана столь овладели им, что, когда люди захватили имущество ламы и попрятали его, он распустил их двойные вьюки и, обнаружив утаенное имущество, сказал: “Мы берем”. Выступив еще до зари, он пришел в Каналга. В тот день войско находилось в таком беспорядке, что, говоря по правде, его не стало. Поскольку Нур ад-Дин-хан разбил лагерь в местности Шуршук{314}, эмиры правой руки — Бабак-бек, Шах-бек, Тулак-бек, мирза Тини-бек, Шах-Баки-бек и Мухаммад-Касим-бек расположились перед Нур ад-Дин-ханом. Эмиры левой руки — Мухаммад-Му'мин-султан, Абу-л-Хайр-султан, Санджар-султан, 'Абд ар-Рахман-бек, 'Араб-бек, Саткин-бек, Ташлан-бек и Фулад-бек подошли [и расположились] со своими войсками несколько сзади.

Серен, Элдан-тайши, Ибрахим-хан, Исма'ил-хан и некоторые другие царевичи подошли с тыла. /76б/ Народ Кадарку бежал, завидя Элдан-тайши. Часть их присоединилась к Нур ад-Дин-хану, другие же, сбившись с пути, подошли к Мухаммад-Му'мин-султану. Фулад-бек и несколько эмиров предложили: “Давайте соединимся с ['Абдаллах-]ханом”. Однако Мухаммад-Му'мин-султан не согласился: “Если мы бросим ханского сына в окружении калмаков, то как мы будем держать ответ перед ханом”. Так молвив, он там же и остался. [Стих]...{315}

Словом, Серен и Элдан, пустившись преследовать Кадарку, окружили Нур ад-Дин-хана. Нур ад-Дин-хан взял карнай и приказал Кабил-халифа трубить в него. Все собрались воедино на зов карная и засели в крепости Шуршук. Серен осадил Нур ад-Дин-хана, а другие [калмаки] преследовали хана и войско. Когда они [их] настигли, султаны, Фулад-бек, 'Араб-бек, 'Абд ар-Рахман-бек, Саткин-бек, Акбарак-бек, Ташлан-бек и еще кое-кто, что заключили промеж себя договор и соглашение, разбили единый лагерь. Только появилось калмакское войско, как Ташлан-бек и Акбарак-бек, расстроив боевой порядок, обратились в бегство. Все ударились в бегство. Войска сразу же рассеялись в полном беспорядке. Мухаммад-Му'мин-султан и Фулад-бек пытались остановить [их], но это ни к чему не привело, [тогда] они также бежали с поля боя. Фулад-бек, 'Араб-бек и еще некоторые утонули в реке Каналге. Мухаммад-Му'мин-султан и 'Абд ар-Рахман-бек присоединились к хану. Хан выступил против калмаков. Лошади у войска до такой степени отощали и ослабели, что многие из воинов ехали верхом на быках. По сей причине большая часть войска не отправилась вместе с ханом. Хан с меньшей частью [своих] войск пошел на врага. Хотя в ту пору при особе хана состояло немного [благородного] народа, однако люди эти были такими прославленными бойцами, как мирза Хайдар-бек дуглат, Касим-бек и Идрис-бек. К тому времени хан, подвергнув гонениям и тяжкому испытанию людей [знатных и] благородных, взлелеял людей [низких и] презренных. Многие славные эмирские сыновья и именитые бахадуры, лишившись доверия и оказавшись приниженными, пошли [в поход] из страха перед ханом. Стих:

А те же, кто видел ханские милости и внимание, в большинстве своем [также] обратились в бегство.

Идрис-бек, оценив создавшееся положение, так посоветовал: “Поскольку дело уже проиграно, то на сей раз мы [лучше] не пойдем. Дело выйдет как-нибудь в другой раз”. Когда хан узнал, что [его] мнение таково, он поступил согласно речам Идрис-бека и бежал. Враг наседал. Хан в сопровождении мирзы Хайдар-бека, Касим-бека и Идрис-бека повернул вспять. Калмаки пустились преследовать. Хан, миновав вместе с эмирами перевал Ка'алга, достиг укрепленного поселения Богур{316} и вошел в него. Люди его войска, рассеявшиеся прежде по всем дорогам, примкнули к хану в Кусане. Наки-бек, мирза Хайдар-бек, Касим-бек, /77а/ Тенгри-Берды-бек, Худайберды-бек и некоторые другие состояли при особе хана. Мухаммад-Му'мин-султан{317} со своим сыном Абу-л-Хайр-султаном, 'Араб-бек, Фулад-бек, 'Абд ар-Рахман-бек, Саткин-бек, Шах-Мухаммад, Нийаз-ходжа, Ибрахим-ходжа и еще кое-кто испили напиток мученической смерти за веру. Хан, переселив жителей Богура, привел [их] в Кусан, наместником которого он утвердил Мансур-султана, назначив емуаталы-ком Худайберды-бека, а сам возвратился в Аксу.

Короче говоря, Серен и Элдан[-тайши] замирились с Нур ад-Дин-ханом и пропустили [его]. Нур ад-Дин-хан, оставив заложниками таких трех эмиров, как мирза Тини-бек бик-чик, мирза Мухаммад-Латиф-бек и Улджетай-бек, появился в Аксу. Только ['Абдаллах-]хан вышел из города и пришел в Ханым-..., как следом прибыл Нур ад-Дин-хан с эмирами и представился хану. В ту пору, когда они оба в Йулдузе совершали набеги на калмаков, между ханом и его сыном одно время случилась размолвка и поднялась взаимная обида. Сейчас же хан утешил и ободрил сына и, пожаловав ему владение Кусан, дозволил удалиться, сам же он отправился в Йарканд. Еще в то время когда Нур ад-Дин-хан остался в Шуршуке, 'Абдаллах-хан послал в Кашгар человека с тем, чтобы Кочкар-бек с двумястами отважных воинов вышел встречать хана. Кочкар-бек на той же стоянке представился хану. После того как хан вступил в стольный город Йарканд, Бабак-бек был назначен хакимом [Йарканда], Шах-бек — хранителем печати, Кочкар-бек — ишикага, Идрис-бек — хакимом Каргалыка, Тенгри-Кули-бек — мутаввали, каждому [была определена] должность сообразно его положению. Спустя несколько дней те эмиры, что остались в качестве заложников, в полном здравии вновь стали служить при особе хана. Хан, пожаловав мирзе Тини-беку должность мираба богарных земель, соизволил отличить [его] знаменем, карнаем и прочими не поддающимися описанию милостями.

Рассказ о начале обстоятельств 'Убайдаллах-султана сына Йулбарс-хана

Когда хан возвратился из похода на Йулдуз, Йулбарс-хан, прибыв в Йарканд, чтобы представиться своему благородному отцу, расположился во дворце Нур ад-Дин-хана. Хан столько оказывал своему сыну внимания, что люди дивились — государство и эмиров он полностью вверил ему, а 'Убайдаллах-султана{318} назначил наместником Хотана, [туда же] он послал Наки-бека, назначив его аталыком, и дозволил Йулбарс-хану возвратиться в Кашгар. Некоторое время спустя Наки-бек объявился в Йарканде, а вместо него послали Шах-Баки-бека. Поскольку тот также не смог остаться [в Хотане], он возвратился. Тогда отправили Мухаммад-Касим-бека.

Рассказ о том, как отправил хан мирзу Тини-бек бикчика /77б/ к 'Абд ал-'Азиз-хану

В те дни из Бухары от 'Абд ал-'Азиз-хана{319} пожаловал в качестве посла с многочисленными дарами и подношениями некий эмир по имени Шайхим-Кули. По сему случаю хан возрадовался и повелел мирзе Тини-бек бикчику стать вестником с этой стороны. Бек отправился, выправив не только сообразно своему положению доселе невиданные пышность, великолепие и громадную свиту, но даже в десять раз большие. Его брат 'Али-шах-бек состоял при нем. Хан-хаджжи Фулад, купеческий голова [Йарканда], ведал принадлежностями и средствами путешествия, а также определял стоянки. К себе в попутчики бек взял по десять человек от йасавулов, от удальцов, от бахши и от каждого полка.

Словом, вот так с пышностью и великолепием направился он в Бухару, куда он прибыл через Андиджан. Йулбарс-хан также отправил со своей стороны верного человека. Из Бухары [мирза Тини-бек] возвратился через Каратегин. В вилайете Хисар эмиром был Бек-Мурад-бек катакин{320}. Он вышел [его] встретить и оказал безграничный почет и уважение. Когда они, заключив союз родства и побратимства, выразили свое удовлетворение друг другом, он с почетом проводил [мирзу Тини-бека] из Хисара. На каждой стоянке, в каждом рабате, укрепленном поселении или городе, куда они приходили, жители той страны с похвалой отзывались о деловитости и высоких нравственных качествах сего эмира — средоточия добродетели и удали. Словом, никто из подобных ему не исполнил бы таким образом миссию посла. Он так провел встречу с 'Абд ал-'Азиз-ханом, что в том же самом Мавераннахре все люди, как тюрки, так и таджики, признали [его поведение] безупречным. Хану также пришлись по душе осанка, манера держаться и речь эмира. Он, обласкав его государевым вниманием и монаршей милостью, дозволил удалиться. В попутчики ему он назначил некоего эмира по имени Шах-бек, который с полным достоинством вошел в Йарканд. Одним словом, мирза Тини-бек стал причиной высокой репутации и славы сей державы{321}. Затем сопроводителем Шах-бека с этой стороны назначили Кочкар-бека. Он также ушел, но на обратном пути их ограбили андиджанские тати, и сами они [едва] спаслись, разоренные и лишенные поклажи.

Рассказ о том, как осадил Сенгэ{322} укрепленное поселение Керию, и о том, как для его отражения повели войска хан и Йулбарс-хан

Объяснение сему событию таково. Галдама{323} пришел в [область] Аксу и произвел нападение, но, замирившись с Нур ад-Дин-ханом и утихомирившись, ушел. Затем он вторгся в Кашгар и, произведя разор и разгром, захватил крепость Карадун. В той крепости был убит сын Абулая{324}. Йулбарс-хан обратился к ['Абдаллах-]хану за помощью. Хан, назначив Бабак-бека главнокомандующим, отрядил [войско] в помощь Йулбарс-хану. Эмиры пришли в Кашгар и представились [Йулбарс-]хану. Когда объединенные войска Кашгара и Йарканда прошли через Сугун{325}, на равнине Илдыран эмиры замирились с Галдамой. Галдама оставил владение Кашгар и возвратился на свою родину, Йулбарс-хан подтвердил /78а/ эмирам в Сугуне договор и соглашение и дозволил удалиться. Эмиры возвратились к хану и были им милостиво приняты.

Сенгэ, завидуя Галдаме, поспешил напасть на Керию и с пятью тысячами отборных бахадуров появился под Керией. Хакимом Керии был Худайберды-бек. Он направил к хану человека [с извещением], но вместе с тем [ему] еще не было известно, кто мятежник — Сенгэ или кто-либо другой. Хан послал в помощь всех эмиров и все войско Йарканда. А из Хотана с хотанским войском выступил 'Убайдаллах-султан.

Короче говоря, они построили войско в Лай-су в такой боевой порядок, что центр составляли султан, Бабак-бек и Шах-Баки-бек, правое крыло — Шах-бек, мирза Тини-бек бикчик, Касим-бек и некоторые другие, левое крыло — Коч-кар-бек, Наки-бек, мирза Хайдар-бек, Идрис-бек и еще некоторые. Они выступили, построив ряд за рядом. Всего войско насчитывало приблизительно десять тысяч человек. Как только они подошли к деревне Карагар, они еще основательнее привели войска в порядок. Отважные храбрецы и испытанные в боях эмирские сыны, одетые в броню и кольчуги, достигли Кара-су. Одни сказали: “Давайте спешимся у этой реки, а завтра пойдем на врага”. Бабак-бек и Шах-Баки-бек не выразили согласия и очень быстро ушли [вперед]. Храбрецы, ушедшие ранее, захватили человека. Поскольку в Лай-су пришло проверенное сообщение, то [эмиры], изготовив оружие и припас для битвы с Сенгэ и испросив помощи у бога, выступили на врага. Когда Сенгэ узнал [об этом], он оставил Керию и ушел к Аджйану. Султан и эмиры вступили в крепость Керии и послали с известием человека к хану. Едва хан получил известие, он, отправив человека в Кашгар, сам двинулся к Керии. Йулбарс-хан также очень быстро пошел вслед за отцом. Султан и эмиры вышли встречать [хана], чтобы удостоиться аудиенции. Хан, укоряя и попрекая эмиров, возложил основную вину на Худайберды-бека. Миновав [Керию], он разбил лагерь в Йаг-Булаке. Назавтра они ушли в Уй-Тузак. Хан принял такое решение, чтобы, пройдя Нийа, преградить дорогу Сенгэ. Двигаясь ночами, они в два дня достигли Нийа. Один день они переждали там. Оттуда они ушли вместе с Йулбарс-ханом и расположились в местности Йалгуз-Йагач. Люди из авангарда донесли, что Сенгэ еще не проходил. Ханы обрадовались и тронулись навстречу Сенгэ{326}.

Словом, они встретились с Сенгэ, и произошла жестокая битва. Йулбарс-хан, собрав [своих] людей, потребовал у хана разрешения на отдельный отряд. Когда Сенгэ появился с воинами, выстроенными в боевой порядок, мирза Тини-бек с братьями и родственниками, Суфи-ходжа и мулла Йусуф-ходжа со своими последователями, Касим-бек и мир Йусуф-ходжа составили один отряд, а Наки-бек, Хайдар-бек, Идрис-бек и Буракай-бек со своими /78б/ людьми также составили отдельный отряд. Эмиры Йулбарс-хана образовали особый отряд. Ханы стремительно пошли на сближение. Сенгэ трижды бросался в сражение — сражение столь яростное, что [от столкновения войск] горы сдвигались с мест, однако мирза Тини-бек со своими спутниками [всякий раз] мчался вперед, спешивался, силой отбрасывал Сенгэ, а сам не оставлял позиции. Так и получилось, что Сенгэ отступил и запросил мира. Хан же, заключив перемирие, пропустил [его]. Фулад-бек и Кочкар-бек умерли от полученных ран. В том походе между ханом и [его] сыном возникло взаимное недоброжелательство. Причина же состояла в том, что Йулбарс-хан настоятельно просил, чтобы хан пожаловал мирзе Тини-беку должность хакима Йарканда, а Наки-беку — должность ишикага. От сих речей хан вскипел и ушел одной дорогой, а Йулбарс-хан — другой. Хан остановился в Йарканде, Йулбарс-хан со своим сыном направились к своему стольному городу. В том же походе мирзу Тини-бека и Наки-бека заподозрили в том, что они держали сторону Йулбарс-хана.

Нур ад-Дин-хан отправил мира Аман киракйарага с тем, чтобы тот привел ходжу Мухаммад-'Абдаллаха из Йарканда в Аксу. Йулбарс-хан столь неуважительно обошелся с ходжой Мухаммад-'Абдаллахом, что в Файзабаде не только силою поставил своего хакима, но даже более того. Нур ад-Дин-хан, почтя момент благоприятным, заполучил сокола высокого полета. Именно в этом и состояла причина [будущего] несчастья Йулбарс-хана{327}. Однако Аллах лучше ведает.

Рассказ о некоторых обстоятельствах Йулбарс-хана, его мятеже против своего благородного отца, исходе дела 'Убайдалах-султана и убиении эмиров

Йулбарс-хан родился от дочери мирзы Абу-л-Хади Мак-рита. В восьмилетнем возрасте он был поставлен наместником Кашгара и тридцать лет провел там. По своей природе он имел склонность к насилию и смуте. Жители Кашгара обеднели, пребывали в расстроенном и несчастном положении. О людях ратных же он пекся, но вместе с тем наказывал по малейшему подозрению. Одним словом, нрав его был неровным{328}. Он взыскал таких благородных эмиров, как Рафи'-бек, мирза Йа'куб чурас, мирза Султанйар барлас, мирза Шахбаз урдабиги и мирза Шахи-бек — таких людей он взлелеял. Из киргизов и калмаков, коих называют карай-анчук, он [также] многих взыскал, таких, как Дуле-бек, Туйджи-бек, Турумтай-бек, Кесек-бек, Султан-Кули-бек, Кармишак-бек и прочие. Когда Йа'куб-бек и Рафи'-бек покинули сей мир, Шахбаз-бек скончался от застарелой раны, и он сделал Дуле-бека [своим] аталыком и хакимом Кашгара, карайанчуки взяли великую силу. Люди благородные сносили обиды, но злоба и непослушание засели в их голове. Как раз в это время 'Абдаллах-хан и Нур ад-Дин-хан бежали от Элдан-тайши. Дуле, Турумтай, Ташлан, Кесек, Султан-Кули и еще кое-кто из этих людей заключили договор и соглашение: “Давайте выступим против Йулбарс-хана и примем сторону Очорту-хана{329}, ибо после этого [поражения] калмаки овладеют сим государством”. Так сказав, они объявились в Мигаре на берегу Тумена{330}. /79а/ Но некоторые из них не пришли, и прежде всего Дуле-бек, который был из отборной части того народа. [В результате] все они вернулись к своим родным местам. Турумтай-бек был мужем богатым и состоятельным. Он возвел склеп и спрятал внутри двух могил [ценное] имущество, дорогие ткани и драгоценности. Умысел его состоял в следующем: “Если мы сами уйдем к калмакам, то унести [с собой] имущество трудно. Когда вернусь, тогда и возьму”.

Короче говоря, Салим тугбиги поведал Шахи-бек бикчику о деяниях и речах карайанчуков. Тот передал [Йулбарс-] хану. Хан встревожился и отправил человека к 'Абдаллах-хану. 'Абдаллах-хан подсказал своему сыну способ уладить сие трудное дело. Йулбарс-хан, объявив Турумтая и Дуле виновными [в измене], пустил на поток и разорение [их имущество], а их самих поручил мирзе Султанйару и мир Халил-шаху. В ходе расследования имущество и смута Турумтая появились из могил. Хан чрезвычайно рассердился и приказал обоих казнить. После чего он назначил хакимом [Кашгара] мирзу Султанйара, а 'Абдаллах-хан отличил [его же] знаменем и карнаем. В дальнейшем же Йулбарс-хан лично присматривал за каждым делом.

В ту пору владение Хотан до Керии было пожаловано сыну Йулбарс-хана, а ему самому принадлежали Барджук и Сарикол со всем, что к ним относилось. У хана же, за исключением города Йарканда, не осталось ни одного подчиненного ему места. Приказ и распоряжение Йулбарс-хана повсюду принимались к исполнению; кого бы ни хотел он из эмиров своего отца, он, затребовав [его], забирал. Когда он стал столь могущественным, гордыня и спесь овладели его головой — Рустам казался ему немощным старцем.

Йаркандские эмиры сильно побаивались такого поворота дел; и мало-помалу злосчастный характер и проклятый шайтан науськали: пусть хан, оставив государство, уйдет, царствование же достанется ему. Он начал рассылать йаркандским эмирам письма такого же характера. Эмиры рассудили следующим образом: “Ежели мы сейчас доложим хану об этом, то своего сына он предпочтет нам. Давайте-ка не примем всерьез речи Йулбарс-хана, а хана не поставим в известность. Если мы уведомим его, то поднимется всеобщая смута. Всякий раз как появится человек, мы, оказав [ему] какую-либо помощь, отправим назад, а сами же займемся своими делами. Подождем, как обернется в дальнейшем”. Порешив на сем, они разошлись. В ту пору письма стали приходить одно вслед за другим. Эмиры очутились в затруднительном положении, ибо письма пришли всем по отдельности. Мирза Тини-бек, мир Йусуф-ходжа и Наки-бек, довольствуясь первоначальным решением, сохранили [это] в тайне. Однако Бабак-бек, Тенгри-Кули-бек, Идрис-бек и некоторые другие, стакнувшись, доложили хану: “Ежедневно [сюда] приезжают люди Йулбарс-хана, но мы не ведаем, где они бывают”. Относительно Тини-бека бикчика и Наки-бека, которые еще прежде были заподозрены в том, что они держат сторону Йулбарс-хана, эмиры же сказали: “Истину, должно быть, знают те два эмира”. Хан был мужем подозрительным и недоверчивым. Он, заподозрив всех, собрал людей и отправил мирзу Хайдара /79б/ дуглата верхней дорогой, а мира Йусуф-ходжу и Буракай-бека — нижней. Это было в субботу 7 шаввала 1076 (= 12 апреля 1666) года, а в воскресенье он лично со всеми эмирами и прочим людом вошел в город Йарканд и на центральной площади [базара]{331} мирзу Тини-бека и Наки-бека при помощи каленого меча отправил в мир вечный. Мирзе Тини-беку было сорок лет, он являлся украшением и убранством могольских мирз и принадлежал к отборной части того народа. Он был мужем выдержанным, степенным, отважным и рассудительным; как каллиграф, он умел писать несколькими почерками. Словом, был он мужем достойным. Такими [достойными], как сей мирза Тини-бек, не были даже эмир Айуб и Султан-'Али-мирза, что считались сливками народа бикчик и входили в число великих эмиров Султан-Са'ид-хана. Достоинства этих эмиров — носителей похвальных качеств — отмечены в хрониках{332}. Наки-бек был венцом и светильником карай-анчуков. От роду же ему был сорок один год.

В понедельник (= 9 шаввала) в Пай-Кобаке убили дочь Йулбарс-хана, которую звали Ханзаде-ханым{333}. После этого хан отписал в Хотан указ следующего содержания: “Пусть Мухаммад-Касим-бек и эмиры, что пекутся о моем благополучии, предав султана смерти и снарядив войско, явятся в Йарканд”. Эмиры поступили согласно приказу. Они заключили в темницу приближенных ['Убайдаллах-]султана, а [самого] султана заставили выпить в доме ходжи 'Абд ар-Рах-мана Таджира напиток мученической смерти. Время правления 'Убайдаллах-султана составило четыре года и три месяца, от роду ему [было] восемнадцать лет. Эмиры, приведя хотанское войско, удостоились чести представиться хану. Хан даровал Мухаммад-Касим-беку знамя султана, а Йурун-Каш пожаловал Кармишак-беку. Затем, посовещавшись с эмирами из Аксу, он отправил Шимака, мирзу Кесека и Мулла-Хинда йасавула за Нур ад-Дин-ханом и войском Аксу.

Рассказ о прибытии Нур ад-Дин-хана из Аксу и о бегстве Йулбарс-хана к калмакам

Объяснение сему событию таково. Когда Шимак и Мулла-Хинд йасавул доставили [в Аксу] ханский указ, Нур ад-Дин-хан, изъявив полное повиновение, отправился в Йарканд и удостоился чести приложиться к ноге отца. Они столь рьяно принялись губить народ, что приказывали убивать каждого, кто допустил малейшую провинность или же в отношении кого возникало какое-либо подозрение.

Одним словом, Нур ад-Дин-хан со своим войском и частью эмиров 'Абдаллах-хана выступил по дороге на Кызыл. Хан и ходжа Мухаммад-'Абдаллах отправились по нижней дороге. Когда они достигли деревни Сиг, они предали смерти Дарвиш-Мухаммада йасавула вместе с несколькими другими людьми. Нур ад-Дин-хану стало известно, что из Кашгара [выступили] мирза 'Али-шах бикчик, мирза Сайфаллах чурас, Йамгурчи-бек Сагричи с многочисленным отрядом и преградили путь Нур ад-Дин-хану. Хан отрядил [ему в помощь] из своего войска Чумак-бек киргиза, а из йаркандского войска — муллу Мунис-ходжу, мирзу Гази чураса, мирзу 'Абдаллаха — брата Хади-бека — и еще кое-кого. /80а/ Мирза Гази и мирза 'Абдаллах вышли победителями из сражения, и 'Абдаллах-хан отличил [их] разного рода милостями.

Словом, ['Абдаллах-]хан и Нур ад-Дин-хан встретились в местности Тойгут, выставив группу воинов в сторожевой отряд. Миновала одна ночь с той поры, как Йулбарс-хан, замыслив бежать, послал своих эмиров на сражение с отцом, а сам в полночь, пробив выход в крепостной стене, ушел прочь. За некоторыми из эмиров он послал человека и сделал [их] своими попутчиками. Но таких эмиров своего юрта, которых он взлелеял, как Халил-шах, Йамгурчи, Шах-бек Калучи, и еще кое-кого он оставил врагу и пустился в путь. Жители, испытывая боязливое смущение, вышли на поклон хану. Хан, ходжа Мухаммад-'Абдаллах и Нур ад-Дин-хан вступили в Кашгар. Они отрядили в погоню за Йулбарс-ханом Шах-Баки-бека, Хайдар-бека, Мухаммад-Латиф-бека и кашгарских эмиров, которые возвратились назад, его не догнав. Хан возвратился в Йарканд, пожаловав владение Кашгар Нур ад-Дин-хану{334}.

Когда войско, что ушло в погоню за тем отцеоскорбителем, вернулось в Йарканд, хан милостиво обошелся со своими эмирами. Однако кашгарских же эмиров, а из своих и Шах-Баки-бека с сыновьями, и мирзу Ширдака шигавула{335}, и еще некоторых бросил в темницу. Спустя несколько дней он выпустил [их] из темницы, потому что большинство из них, а именно мир Халил-шах с сыновьями и Шах-Баки-шах с сыновьями, были саййидами по происхождению. Эти, ныне уже усопшие, эмиры были с головой выданы калмакам, и [хан] заставил их тем самым испить из рук калмаков около Бай-тюбе напиток мученической кончины.

Рассказ о кончине Нур ад-Дин-хана, времени его царствования и продолжительности его жизни

Объяснение сему событию таково. Когда 'Абдаллах-хан пожаловал также Нур ад-Дин-хану и владение Кашгар, тот обосновался в Кусане. День и ночь он проводил за вином.

C его святости муллы Мухаммад-Латифа Бухари он содрал кожу и перебил вместе с челядью и родственниками кашгарских эмиров Мухаммад-Йара, Алтунташа и Худайара, что главенствовали в народе байрин. В ту пору бежал некий человек из приближенных Йулбарс-хана по имени 'Абд-и Гаффар и прибыл на службу к султану. Его допросили, и тот злосчастный, не страшащийся бога, преступно сказал: “Из йаркандских эмиров Шах-Баки-бек и многие другие посылали письма, из эмиров же Аксу Мухаммад-Латиф-бек и Кепек-бек Туман также писали”. Султан спросил у мирзы 'Алийара дуглата, тот ответил: “Гаффар лжет”. Он тут же убил мирзу 'Алийара и приказал предать смерти мирзу Мухаммад-Латифа и Кепек-бека. Султан послал в Аксу мирзу Тулака чураса, который был верховным эмиром, хакимом [Кашгара] и его аталыком. Мирза казнил Улджачи тугбиги и еще кое-кого. Кроме того, киргизы в Кашгаре и Аксу о всяком человеке, с которым у них случалась ссора, будь то из-за лепешки или чего-либо другого, говорили хану: /80б/ “Такого-то следует убить”. И хан отвечал: “Убей, а его имущество я отдам тебе”. Посему в государстве редки стали люди зажиточные, большую часть из них поубивали.

Словом, насилие, произвол и резня поставили народ в столь тяжкие условия, что [их] просто невозможно описать. Вместе с тем в то время пока [Нур ад-Дин-]хан находился в Аксу, он постоянно общался с улемами, заботился о подданных, ходил походами против калмаков, сражаясь за веру и добывая добро. Остаток жизни он прожил именно таким образом. В ту пору он перебил около двух тысяч человек — людей опытных — из своего юрта. По прибытии в Йарканд он с почетом и торжественно принял своего отца и проявил гостеприимство. Во время того маджлиса он склонил своего отца повести войска на Андиджан. Хан выразил согласие и занялся подготовкой войск. 'Абдаллах-хан и Нур ад-Дин-хан, снарядив свои войска, выступили на Андиджан. Когда они достигли Сариг-Йази, султан заболел и покинул сей мир. Он прожил тридцать один год и правил восемнадцать лет{336}. Хан же, вернувшись оттуда в свой стольный город, дозволил войску разойтись.

Рассказ об отъезде 'Абдаллах-хана из владения Йарканд и о тех событиях, что произошли в ту пору

Подробности сего события таковы. Когда Нур ад-Дин-султан распрощался с сим бренным миром, хан поручил владение [Кашгар] мирзе Тулаку чурасу, который был хакимом Кашгара. А он тоже умер. Хан назначил на его место Кой-сары, [и таким образом] род чон-багыш обосновался в Кашгаре, где влиянием пользовались Апак-бек и некоторые люди из [рода] кипчак. Между этими людьми, [родом] чон-багыш и жителями Кашгара возникла, в свою очередь, глубокая вражда. А тут еще Йулбарс-хан при поддержке Очорту напал на владение Кашгар. Поскольку кашгарские эмиры враждовали между собой, то жители Артуджа и Аргу{337} вышли навстречу Йулбарс-хану. Йулбарс-хан, несколько усилившись, подошел под стены крепости Кашгар. Мирза Султан-'Али, боясь расправы со стороны Койсары, переметнулся к Йулбарс-хану, и распря усилилась, Йулбарс-хан, потеряв надежду взять Кашгар, ушел восвояси. Люди, что переметнулись к Йулбарс-хану, также ушли [с ним].

От страха в натуре ['Абдаллах-]хана произошли глубокие изменения. В эту пору из Кусана прибыл Ходжам-Кули ми-рахур и доложил хану о речах и деяниях ходжи Йара кипчака, который был хакимом Кусана. Страх хана усилился, и он замыслил бежать. Тут из Кашгара пришло известие, что Йулбарс-хан ушел восвояси, а Султан-Кули-бек убит. Хан, [однако], не поверил и занялся подготовкой к паломничеству в Мекку. Бабак-бек склонял хана к отъезду. [Однажды] Хайдар-бек обратился к хану: “Государю столь высокого достоинства, каким ты являешься, не подобает бежать от удачливого сына”. Однако это не принесло пользы. К этому времени при хане /81а/ состояли в основном киргизы, но хан [уже] никому не доверял.

Одним словом, он послал в погоню за Йулбарс-ханом киргизское войско числом около двух тысяч человек. Едва киргизские эмиры пустились в путь, как хан, забрав своих челядинцев и близких, направился в Хиндустан{338}. Государь Ауранг-шах{339} послал [навстречу ему] с посланием ходжу Исхака{340}, что был одним из потомков его святейшества муллы Мухаммад-Кази{341}, да святится тайна его. Встреча состоялась на вершине перевала Музтаг. Хан оказал тому ходже разного рода знаки внимания. Когда они дошли до укрепленного поселения Балти, вышедшие навстречу Шах-Мурад-хан и Имам-Кули-хан снискали [ханскую] благосклонность. Когда же они прибыли в Кашмир, их встретил хаким Кашмира по имени Мубариз-хан, суннит чистой веры и прекрасный собеседник. Хан высказал удовлетворение его услужливым обхождением. Мубариз-хан, состоя при хане, отправился к государю [Ауранг-шаху]. Они пришли в город Лахор. Хакимом того округа был некий фанатичный рафизи{342} по имени Мухаммад-Амин-хан. Хан обиделся на него и пришел в ярость. К тому же хан предал там смерти одного из своих гулямов по имени Хатим-бек, заподозрив [его] в связи с одной из своих наложниц. Мухаммад-Амин-хан отписал о сем событии государю. Государь утратил доверие к 'Абдаллах-хану. Все же он, по словам Бигум-Сахиб{343}, оказал хану милости и внимание. Такие эмиры, как Бабак-бек с сыновьями, Мухаммад-Латиф-бек и Кармишак-бек с сыном, что ушли в свите хана, [совершив паломничество], стали хаджжи. Когда хан вернулся из Мекки, неверные, называемые С[а]тв[а]х, ограбили хана. Хан же благополучно отделался и в конце концов свиделся с государем. Государь, соблюдая полный почет и уважение, повелел возвести [для хана] светлые покои и устроил [его в них]{344}.

Рассказ о правлении его величества Исма'ил-хана во владении Аксу, Уч, Кусан и Бай

Объяснение сему событию таково. Когда 'Абдаллах-хан, распростившись с престолом своих отцов и дедов, отбыл в Хиндустан, ходжа Мухаммад-'Абдаллах со всеми последователями и приверженцами, Суфи-халифа, муллой Мунис-ходжой, Касим-беком и большей частью эмиров и эмирзаде Йарканда и Аксу ушел в Аксу. Хайдар-бек, Ширдел-бек, мирза 'Абдаллах чурас и некоторые из карайанчуков ушли поначалу в Хотан, а оттуда в Аксу. Тенгри-Берды-бек, Тур-ды-Хинд-бек и некоторые другие прибыли из Кашгара в Аксу. Но перед тем как эти люди собрались в Аксу, Анвар-бек стал сардаром. Эмиры Аксу, договорившись промеж себя, направили к Элдан-тайши человека [сказать]: “Пусть он приведет в Аксу его величество Исма'ил-хана”. Элдан забрал [Исма'ил-]хана и вместе с ним Каракакул-султана, и они пришли в Аксу. Эмиры толпа за толпой приходили на поклон к хану. Государство устроилось. Когда они повели войска на Йарканд, [Элдан-]тайши послал вместе с ними своего сына Элпу. Ходжа Мухаммад-'Абдаллах со всеми мюридами и мулазимами выступил следом, и хан отправился в поход. По прибытии в Барджук они ограбили жителей той волости, и некоторые из них вернулись обратно в Аксу, а около полутора тысяч человек /81а/ двинулись на Йарканд. Кара-какул-султан и Хайдар-бек, составлявшие авангард, расположились в Шамал-Баге. Хан стоял в Акджиге.

Когда стал распространяться слух о прибытии Йулбарс-хана, жители Кашгара разделились [на две партии], так как одни желали Йулбарс-хана, другие не желали. В этот момент начал действовать мирза Шариф бикчик и склонил большинство жителей на сторону Йулбарс-хана. Мирза Исфандийар также принял его сторону. Когда мирза Шариф уловил настроение большинства жителей, он, сочтя момент благоприятным, столь коварно обвел жителей Йарканда, что [это] просто невозможно объяснить. Дело состояло в следующем. 'Абдаллах-хан выступил, Йулбарс-хан также вернулся вспять, а от Исма'ил-хана известий еще не было. Но вместе с тем было решено, что ходжа Мухаммад-'Абдаллах с верными эмирами приведет Исма'ил-хана. Затем мирза Шариф стакнулся еще кое с кем, и свой союз они скрепили клятвой. Явившись в Йарканд, они распространили ложное известие, что Йулбарс-хан вступил в Кашгар и поэтому необходимо, чтобы мужчины, выйдя на поклон к хану, с почестями проводили [его в город]. Жители Йарканда добросовестно и честно сами согласились [с этим] и определили людей для встречи, так что отец отрядил своего сына, брат — своего брата.

Словом, во главе с 'Аваз-ходжой тагарчи{345} и муллой Кара-ходжой муфти большинство жителей Йарканда направились в Кашгар. Мирза Шариф, схватив их всех, бросил в темницу в самом Кашгаре. В это время в Йарканд пришло известие о прибытии ходжи. Мухаммад-'Абдаллаха и Исма'ил-хана. Жители [Йарканда] поразились и схватились за голову: ведь если они выйдут встречать [хана], то тогда следует расстаться с надеждой [увидеть] своих сыновей и братьев; а если они не выйдут встречать, то, значит, они станут мятежниками. Жители [Йарканда] пребывали в сем состоянии растерянности, когда пришло доподлинное известие от Йулбарс-'хана и люди [его] стали приезжать один за другим. Прибыв, люди Йулбарс-хана совместно с муллой Кара-ходжой и 'Аваз-беком изготовили крепость к обороне и начали посылать гонцов к Йулбарс-хану одного вслед-за другим: дескать, чем скорее бы он собрался [и пришел], тем лучше; в противном случае дело пропало. Йулбарс-хан, выйдя среди ночи из Кашгара, изготовил войска к сражению в Пай-Кобаке. У подножия крепости [ему навстречу] вышли знатные люди города и представились. В местности Тугач, что недалеко от города, его войско встретилось с [войском] хана, и произошло жестокое сражение. Поражение выпало на долю [Йулбарс-хана], и победа досталась Исма'ил-хану. Однако Йулбарс-хан заранее закрепился в городе, поэтому [Исма'ил-] хан, приободрив свои войска, отправился в обратный путь.

Рассказ о восшествии Йулбарс-хана на престол государства

Объяснение сему событию таково. Когда Исма'ил-хан возвратился в Аксу, собрались сановники и вельможи из Йарканда и Кашгара и провозгласили Йулбарс-хана государем. Такие его старшие эмиры, как мирза 'Али-шах, Хашим-бек и прочие, еще оставались у калмаков, при нем же состояли Мухаммад-Баки, Каландар и некоторые другие. Он назначил Мухаммад-Баки хакимом Йарканда, Каландара — эмиром Хотана, а Ташлан-бека, что /82а/ входил в число эмиров его отца, отправил в Кашгар. Государство устроилось. Однако в [своих] продуманных действиях он допустил промах. Поскольку по своей натуре он был склонен к жестокости, он приказал перебить оставшихся в Йарканде членов семей, включая женщин и малых детей, тех людей, которые уходили в Аксу вместе с ходжой Мухаммад-'Абдаллахом. Затем он призвал Каландар-бека и поручил ему войско Йарканда и Хотана, войско же Кашгара и Йанги-Хисара он установил Ташлан-беку и послал [их] на Аксу и Уч.

Между тем Исма'ил-хан отрядил из Аксу на разведку Дилдар-ходжу и Ач-Бури нуйгута, поставив [их] во главе отряда. Они встретились в местности Кырк-Булак. Дилдар-ходжа попал в плен к воинам [Йулбарс-хана], а другие, обратившись в бегство, явились к [Исма'ил-]хану. Хан был занят подготовкой к боевым действиям, когда пришли [войска Йулбарс-хана] и осадили крепость. Хан немедленно выступил к Учу. На совете хан так порешил, что они не мешкая нападут на врага. Соединившись с людьми из Уча, хан силою удали разом опрокинул войско Йулбарс[-хана]. Некоторые спаслись бегством, большинство попали в плен ханским войскам. В ту пору из Ак-Йара также пришло известие следующего содержания: когда Йулбарс-хан направил войска в поход, он приказал пятистам верных [и] надежных людей: “Как только Каландар-бек, достигнув Уча, произведет нападение, вы в Ак-Йаре проведите демонстрацию нападения войск”. По получению известия хан выступил к Ак-Йару, лично произвел нападение, и враг обратился в бегство. Большинство из них также очутились в плену. Лишь немногие из каждого отряда спаслись и прибыли пристыженные к Йулбарс-хану. Йулбарс-хан, удрученный и расстроенный, несколько раз порывался бежать, но мирза 'Али-шах не допустил [этого].

Рассказ о прибытии Сенгэ с целью оказания помощи Йулбарс-хану, о выступлении Исма'ил-хана против Сенгэ, о походе Йулбарс-хана, поддержанного Сенгэ, и об их возвращении восвояси

Объяснение сих речей состоит в том, что, когда Элдан-тайши пришел к [Исма'ил-]хану и рассказал об этом, жители Аксу порешили на следующем: “Мы не подчинимся и подготовим все необходимое для обороны крепости”. Тайши высказался так: “Я выступлю навстречу и дам сражение”. Суждение [Элдан-]тайши хан признал верным, и они выступили, чтобы сразиться с Сенгэ. Произошла жестокая битва. Поражение выпало на долю мусульман, а мирза Хаким-бек испил напиток мученической смерти из рук неверных. Знамя Анвар-бека попало к неверным. Сенгэ, отправив знамя Анвар-бека с Эрка-беком к Йулбарс-хану, побуждал его к тому, чтобы он спешно пошел на Аксу. Йулбарс-хан выступил в поход на Аксу. В местности Арал он соединился с Сенгэ, /82б/ и они пошли на укрепленное поселение Уч. Жители, засев в крепости Уч, оказали сопротивление Йулбарс-хану. Осада затянулась. Мирза 'Али-шах, что был верховным эмиром Йулбарс-хана, с отрядом кашгарских и йаркандских эмирзаде атаковал главные ворота и захватил внешние укрепления крепости. Жители Уча вновь собрались с силой и, выйдя из крепости, вернули [укрепления] обратно. Они перебили около трехсот человек. Сенгэ послал к нуйгутам человека [с людьми]. Они, убив предводителя нуйгутов, которого звали Сатиб-Илды, схватили [всех] нуйгутов и привели к Йулбарс-хану. Йулбарс-хан усомнился в Сенгэ и пожалел о том, что пришел. Чтобы вызволить себя, он передал государство Сенгэ, а сам решил податься на службу к отцу. Сенгэ отдал царство младшему сыну Йулбарс-хана, которого звали Абу Са'ид-султан, его аталыком он поставил мирзу 'Али-шаха, Исфандийар-бека он назначил управлять Кашгаром, 'Аваз-бека — ишикага, муллу Кара-ходжу — кази. Каждому он определил должность сообразно его положению. Эрка-бека он отправил с отрядом в тысячу человек на охрану государства. После того как Йулбарс-хан принес разнообразные регалии, что приличествуют сану государей, и передал [их] Сенгэ, он, распрощавшись, возвратился в свой стольный город.

Рассказ об исходе [дела] Йулбарс-хана, о царствовании 'Абд ал-Л'атиф-султана и об убиении 'Али-шах-бека бикчика

Когда Йулбарс-хан возвратился из похода, он отступился от тех речей, что прежде говорил Сенгэ, и распростер руку насилия над подданными. Алчность столь прочно засела в его природе, а жестокость — в его натуре, что в долине насилия Хаджжадж был бы им пристыжен, а Заххак — сконфужен{346}. В смуте и порче шайтан многим уступал ему, а антихрист был им посрамлен. За спиной каждого мусульманина стояли десять наделенных властью насильников и требовали лисью шкуру и червонное золото. Никого не трогали вопли мусульман. Государство было совершенно разорено. Он убил Да'уд-ходжу — брата 'Али-шаха, что был столпом его державы. Поэтому тот жаждал мести, но не располагал средствами. Эрка-бек страдал при виде положения мусульман, но он тоже не проявлял [своих чувств]. Как-то 'Али-шах пожаловался Эрка-беку на обстоятельства, при коих был убит его брат, с тем чтобы Эрка-бек сохранил в тайне это признание.

Словом, они объединили свои усилия с целью убить Йулбарс-хана. Эрка-бек посоветовался с Ушка-Джайсаном. Тому сначала [предложение] показалось разумным, но затем он отказался от [своего] суждения. Когда Эрка-бек увидел, что [обстоятельства] складываются не в его пользу, он так сказал: “Я задумал сие дело, но в одиночку его не осилить. Если ты и мирза 'Али-шах поможете мне, то этого будет достаточно”.

Короче говоря, как-то ночью эти два благородных мужа в сопровождении калмаков /83а/ подошли к дверям дворца хана. Когда 'Али-шах-бек отвратился от своих слов, Эрка-бек [ему] не последовал: “Освободить мусульман от этого тирана есть дело к тому же непременное. Вы не огорчайтесь, в истинно богоугодном деле господь станет товарищем и охранителем, если того пожелает Аллах всевышний”. Так сказав, он воодушевил 'Али-шах-бека. Они, сокрушив семь дворцовых дверей, вошли внутрь. Эрка-бек волоком притащил того тирана на площадь и избавил землю от его гнусной сущности{347}. Мусульмане освободились от его гнета и насилия, люди вознесли молитву во здравие того славного эмира. 'Али-шах-бека назначили управлять Йаркандом, 'Аваз-беку предоставили должность ишикага. Ханом провозгласили 'Абд ал-Латиф-султана сына Йулбарс-хана. Сам же Эрка-бек должности не принял. Жители всей страны наслаждались покоем и благоденствовали, согласно благородному стиху: “Ведь, поистине, с тягостью легкость, — поистине, с тягостью легкость!”{348}. [Воистину] такие тягости сменились таким благополучием.

'Али-шах-бек, уверовав в свое [могущество], предался веселью и радостям; он увлекся обществом стройных и нежных красавиц и, словно нарцисс и тюльпан, даже мгновения не проводил без чаши и кубка. Он не заботился о собственной безопасности, не пекся об охране государства и не отличал друга от врага. Мулла Кара-ходжа и 'Аваз-бек поднялись против него. Они посовещались с матерью 'Абд ал-Латиф-хана и сошлись на том, чтобы убить 'Али-шах-бека. Однажды они обманом привели [его] к султану{349}, дескать, Бигим, то есть мать султана, потребовала [его] к себе. Бек же пошел, без того чтобы отказаться либо воздержаться. Бигим держала наготове несколько человек. Как только он вошел, они [его] тут же убили. Когда Эрка-бек, узнав об этом событии, в одиночку выбрался из города и присоединился к Ушка-Джайсану, они [вместе] направились в Кашгар. 'Али-шах-бек был хакимом один месяц. Вместе с тем за этот месяц он взял в нукеры около трех тысяч человек. Он прожил сорок один год. Вместо него хакимом стал 'Аваз-бек.

Рассказ о родословной Эрка-бека и о некоторых из его обстоятельств

Так передают. Предок Эрка-бека был во времена Султан-Йунус-хана влиятельным эмиром из народа арлат, среди свободных людей Сайрама{350} он стал кедхудой{351}. Его дети [и потомки] выросли там с такой родословной: Эрка-бек сын Тахир-бека сына Дервиш-бека сына Садик-бека сына Шукур-бека. Вместе с тем Эрка-бек в двадцатилетнем возрасте оставил Сайрам и, двадцать один год проведя в ставке хунтай-ши{352} и Сенгэ, сделался авторитетным и могущественным. Сенгэ, собрав своих подданных и челядинцев, повел войска на Чахар. Они, делая переход за переходом около шести месяцев, настигли чахаров. Чахары, также приведя в боевой порядок и подготовив войска, изготовились к сражению с Сенгэ. Эрка-бек показал в том сражении такую отвагу, с какой не бились ни Рустам сын Дастана, ни юный Ирадж{353} и какую проявил Эрка-бек. Благодаря мужеству Эрка-бека войско чахаров /83б/ не только было разбито, оно было обращено в прах. Сенгэ поднял [Эрка-бека] из пыли ничтожества [и возвел] до степени величия.

После того как Сенгэ вернулся из похода на Чахар, кал-макские молодцы и бахадуры одобрительно отзывались об отваге и мужестве Эрка-бека. Если выпадало тяжелое и опасное дело, то Эрка-беку поручали [его выполнить]. Конечно, этого было достаточно. Когда для Сенгэ стали ясными его рассудительность и мужество, он, отрядив триста человек, послал Эрка-бека на Урус{354}. Только они достигли той волости, как урусы проведали [об этом], и почти шестьсот снаряженных людей выступили против Эрка-бека. Спутники его были полонены сном беспечности, когда господь всевышний предостерег Эрка-бека. Тот не мешкая выступил в сопровождении двадцати человек. Когда они установили, что войско урусов — все вооружены, одеты в кольчуги, то изготовились к кровопролитию (?). Эрка-бек, обратившись с просьбой о помощи к престолу обладателя славы, ударил на врага. Добившись победы, он пустил врага на поток и разорение. Спаслись лишь немногие, остальных всех перебили. Спутники Эрка-бека пошли на крепость урусов, а сам он пустился следом за теми, кто убежал, и, уничтожив их, подошел к крепости после калмаков — видит, что они стоят вдали [от крепости]. Обругав и обвинив калмаков в нерадивости, он напал на крепость и привел защитников крепости в крайне тяжкое положение. Среди урусов было некоторое число подданных Сенгэ. Они забрали у них выходящие за пределы счета подношения. Эрка-бек возвратился из того похода с новой победой и несчетной добычей. Выделив долю из захваченных военных припасов, оружия, дорогих вещей, красного товара и тканей — словом, из всякого рода добычи по девятке, он послал [ее] Сенгэ.

Когда Сенгэ воочию узрел подобные деяния сего достойного доверия эмира, он отправил его в Хатай править посольство к Дайме-хану. Эрка-бек, обратившись с просьбой о покровительстве к престолу, удовлетворяющему нужды всех, исполнил посольство и возвратился в полном здравии и с совершенной репутацией. В то время когда Сенгэ [вновь] повел войска на Чахар, произошло жестокое сражение. В нем Эрка-бек также проявил столько мужества, с каким бы не бились в подобном сражении ни Рустам сын Дастана, ни юный Ирадж. Сенгэ возвел Эрка-бека в высочайший ранг. Аллах всевышний ниспослал Эрка-беку озарение. Постоянно он стремился к тому, чтобы поселиться в стране ислама. Был 1080 (=1669-70) год{355}, когда он устроился в стране ислама, став почитаемым эмиром. Он всецело предался богоугодному делу и благоустроил государство ремонтом такого рода зданий и сооружений, как рабаты, хаузы, мосты и мечети, которые вот-вот бы разрушились. В веках останутся следы богоугодных деяний этого эмира, если того пожелает Аллах всевышний.

/84а/ Рассказ о восшествии на ханский престол его величества Исма'ил-хана и об [его] обычае управления государством

Исма'ил-хан — муж праведный, благочестивый, отважный и справедливый. В настоящее время на вершинах вселенной он взыскивает добродетель и расстилает справедливость. По своим нравственным качествам он походит на 'Абд ал-Карим-хана.

Когда убили 'Али-шах-бека, Эрка-бек и Ушка-Джайсан выступили к Кашгару. Они отправили к хану Баки-бека и Худай-Берды киракйарага сказать: “Пусть он идет на Йарканд”. Хан, подготовив необходимые для боевых действий оружие и припасы, выступил на Йарканд. Элдан-тайши отправил вместе [с ним] своего старшего сына Чучкина. Из Кусана с многочисленным войском подошли Бахрам-султан и Хайдар-бек, также присоединился Ходжа-Йар. Когда они достигли укрепленного поселения Барджук, [к ним] присоединились аймаки долан и байрин. В местности Кобак-Алку они отправили намаз по случаю праздника дня разговения и тронулись [дальше]. Из АДжига они послали в Йарканд человека по имени Шайх, сделав его послом, а сами двинулись вслед за ним. Йаркандские эмиры обрезали Шайху ухо и нос, вручили ему несколько сыромятных ремнейдля пут и отправили обратно. Шайх явился к хану и изложил суть дела. Исма'ил-хан построил в боевой порядок правое и левое крыло и центр армии и расположился в местности Кисимчи. В тот же самый день около Ашйа-йи Хумдан произошла жестокая битва, и Касим-бек был ранен. На следующий день они, возобновив столь же упорное сражение, подошли к светоносному мазару Сут-Биби-Ата и приступили к осаде города. Эрка-бек, отделившись от Ушка[-Джайсана], присоединился к хану. [Исма'ил-]хан, столпы державы и сановники расположились на крыше небольшого крытого базара{356} и продолжали осаду города. Войска разбрелись по окраинам города, и взять его оказалось невозможным. В конце концов, они направились к Каргалыку. Когда они прибыли в деревню Карангу-Туграк, их догнал сын мирзы 'Алийара и сказал, что люди Падшах-ханым во главе с Джаним-ходжой, Хаким-ходжой и мирзой Мухаммад-Са'идом, выступив против 'Абд ал-Латиф-султана и его эмиров, засели в усадьбе ходжи Фулада и ведут сражение. Хан тотчас же повернул назад, но только они достигли прохода Тархан-шах, как стало известно, что люди Падшах-ханым потерпели поражение, разбиты и перебиты. Хан повернул обратно и, расположившись во дворце Кызыл-Масджид, собрал совет. Чучкин, Ходжа-Йар и некоторые другие считали за лучшее возвратиться в Аксу, Эрка-бек и Хайдар-бек побуждали пойти на Карга-лык. Короче говоря, порешили на этом.

В Каргалык с целью подготовки крепости к обороне еще раньше пришли из Йарканда Фулад-бек, Зийа'-ходжа, мирза 'Абд ар-Рахман арлат и некоторые другие. Хан стал лагерем, охватив крепость кольцом. Войско он разделил на четыре отряда, сообразуясь с четырьмя сторонами крепости, и поставил во главе каждого начальником какого-либо эмира. Исма'ил-хан и свита находились в центре армии и расположились с южной стороны крепости. Бахрам-шах-султан и Хайдар-бек стояли с северной стороны крепости и с упорством /84б/ осаждали [ее]. Касим-бек, Гийас-бек и эмиры из Аксу взяли на себя западную сторону крепости. Поскольку между эмирами возникли расхождения, дело шло неважно. Но когда хан подчинил всех Эрка-беку, осада стала жестче. Защитники крепости встревожились, потому что нигде не нашли они доступа к воде. В конце концов, победа была одержана, пристыженные и сконфуженные, [защитники] вышли на поклон к хану. Хан всех их помиловал и направился к Йарканду. Он находился в Карши, когда жители Йарканда во главе с 'Аваз-беком явились представиться хану, а 'Абд ал-Латиф-султан и мулла Кара-ходжа с эмирами его отца в замешательстве направились в Кашгар. Счастливый хан расположился в местности Арал, сюда на поклон пришли Падшах-ходжа, мир Ма'руф-ходжа и Аллахйар-бек сын Сатим[-бия]. Был понедельник 11 числа месяца зу-л-ка'да 1080 (=2 апреля 1670) года, когда ходжа Мухаммад-'Абдаллах и Исма'ил-хан радостные вступили в Йарканд. Собрались вельможи и эмиры, люди низкого и благородного происхождения и согласно древнему обычаю провозгласили [его] государем{357}. Эмиры пожаловали на аудиенцию с поздравлениями, поэты — с восхвалением и касыдами. Хан направил в Кашгар Гийас-бека и Ходжа-Йара, и Ходжа-Йар предал султанов смерти{358}. Жители Кашгара, как вельможи, так и эмиры, пришли [к хану] и склонились в поклоне. Хан простил всем [их] проступки. Знамя Мухаммад-Баки-бека он пожаловал Гийас-беку и назначил его управлять Кашгаром.

Хайдар-бека он поставил хакимом Йарканда, Касим-бека — ишикага, Ходжа-Йара — хакимом Хотана, Эрка-бека, как в свое время Тини-мирзу, — главным мирабом. Каждому должность была определена сообразно его положению.

Хан, постоянно находясь в обществе самых почтенных улемов и стараясь чинить справедливость и правосудие, кази 'Абдаллаха, что был мужем просвещенным и отважным, сделал кази, поручив ему дело божеского закона. В малый промежуток времени разоренное государство сделалось благоустроенным и процветающим.

/85а/ Рассказ о том, как Абу-шах схватил Бахрам-султана сына{359} Ибрахим-султана

Объяснение сих речей таково. Когда младший сын Элдан[-тайши], которого звали Абу-шах, спустился с гор, [Бах-рам-]султан со всеми эмирами выступил из города, чтобы с ним встретиться. После встречи они устроили калмакам маджлис. Калмаки схватили султана, Гийас-бека и еще кое-кого. Едва мирза Газанфар изготовил крепость к обороне, как Абу-шах с плененным султаном ушел восвояси. Спустя несколько дней он освободил как [Бахрам-]султана, так и Гийас-бека. В результате этих треволнений и горестей султан заболел водянкой и, проведя десять месяцев в постели, умер. Он прожил двадцать лет. [Четверостишие]:

Рассказ о прибытии Бабак-бека и Ахунд-и Калана и о том, что произошло в ту пору

Ныне я слышу от людей умных и мудрых, что, поскольку в правление 'Абдаллах-хана власть и величие хана были ограничены, злополучный Йулбарс-хан изгнал прочь из государства сущность и суть обоих миров, подобных коим немного было во всех краях и сторонах вселенной и редко появлялось на свет. Славные имена сих благородных мужей — ахунд ходжа Мухаммад-Амин Захани и ахунд ходжа Мухаммад-Амин Йаси. Ахунд ходжа Мухаммад-Амин Захани покинул сей мир в Кашмире, а ахунд ходжа Мухаммад-Амин Йаси обосновался в городе Балхе, намереваясь совершить хадж. Счастье оповестило хана, что ахунд направился к Йарканду.

Бабак-бек, что был столпом державы 'Абдаллах-хана, вернулся вместе с сыновьями, отправив паломничество, и находился в Балхе{360}. Хан, послав отсюда (из Йарканда) указ, пригласил [их]. Ахунд и Бабак-бек явились вместе. Ахунд стал главным улемом, а Бабак-бек — верховным эмиром. Благодаря их благородной сущности государство превратилось в обитель знания, и [повсюду] поднялись медресе. На сей раз Бабак-бек управлял один год и пять месяцев{361}, в конце концов, он умер от водянки, прожив шестьдесят один год, после чего вместо него хакимом стал Хайдар-бек.

В эти дни Эрка-бек, устроив роскошный и пышный маджлис, расстелил ковер для встречи хана. Справив всем эмирам, вельможам и улемам полную пару почетной одежды и богатый халат, он устроил пир. Хан щедро отличил сего славного эмира дарами и милостями и соизволил пожаловать, как [пожаловали прежде] мирзе Тини-беку, знамя, карнай и прочие атрибуты власти. Никто даже и не укажет на подобный маджлис в былые времена.

Сейчас сей могущественный эмир занят [утверждением] ханского благополучия и снисканием расположения подданных. Да охранит Аллах всевышний его существо от несчастий и всех напастей, физических и духовных, милостью своей и благодеянием.

Вместе с тем владения державы стали в правление [Исма'ил-]хана предметом зависти горнего рая, они посмеивались над райскими садами. Каждый подданный в державе хана жил, как [живут] эмиры. Могольское государство{362} сделалось благоустроенным и процветающим. Тирания 'Абдаллах-хана и его сыновей совершенно стерлась из памяти людей.

Начало и конец сего несовершенного списка убраны и украшены славным именем его величества хана. Да охранит господь преславный и всевышний благородное существо того государя — средоточия похвальных качеств — от всех несчастий и напастей милостью своей и благодеянием{363}.

ПРИЛОЖЕНИЯ

УЧАСТИЕ ЭМИРОВ И БЕКОВ РОДОВОГО ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ ЧУРАС В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ МОГОЛЬСКОГО ГОСУДАРСТВА В КОНЦЕ XVI — КОНЦЕ XVII В.

Правитель | События, должности | Источники

'Абд ал-Карим-хан (967—1000/ 1559—1591)

Мухаммад-хан (1000—1018/ 1591 — 1609) | Кутлуг-Мухаммад-мирза чурас и его брат Мамук-мирза — влиятельные эмиры в Аксу. Первый — прадед Шах-Махмуда Чураса. Мирза 'Али-Хайдар-бек чурас и его брат Мухаммад-Вали-бек вместе с другими родовичами отличились под Кашгаром в битве с узбеками. Хайдар-бек командовал отрядом в полторы тысячи человек на левом крыле. Мухаммад-Салих чурас назначен хакимом Чалыша. | “Хроника”, л. 50б; Анис ат-талибин, лл. 916—92б. “Хроника”, л. 54а; Бахр ал-асрар, л. 83б; “История Кашгарии”, лл. 70б, 71б

Шах-Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан (1018—1028/ 1609—1619) | Хайдар-бек чурас по приказу Ахмад-хана схватил в Хотане сына 'Абд ал-Карим-хана Шах-Хайдар-Мухаммад-султана и привел его в Яркенд (ок. 1020/1611-12 г.), откуда тот был выслан в Мавераннахр. В том же году Хайдар-бек назначен хакимом Кашгара, а мирза Хашим чурас — хакимом Уча; он довершил разгром 5-тысячного отряда киргизов. Хайдар-'Али-бек стал аталыком наследника престола Тимур-султана в Кашгаре. Хайдар-бек с братьями мирзой Ма-зидом и мирзой Курбан-беком и Хашим чурас участвуют в походе на Чалыш и Турфан, предпринятом Тимур-султаном против 'Абд ар-Рахим-хана. На следующий год поход был повторен, к ним присоединился зять Тимур-султана — мирза Турды чурас. Во время похода Хайдар-бек с 10-тысячным войском нанес поражение 15-тысячному войску казахов Искандар-султана. Хайдар-бек и два его брата убиты по приказу Тимур-султана, третий брат убит киргизами (1022/1613-14 г.). Через год два других его брата, Латиф-бек и мирза Мухаммад-Рахим, подняли восстание и бежали в Кашгар, оба брата были повешены в Яркенде. Мирза Хашим, мирза Назар-Мухаммад, мирза Ма-нак и мирза Мазид руководят отрядами в сражениях с войсками 'Абд ар-Рахим-хана. Мирза Манак — хаким Хотана, а Курбан-бек — хаким Барчука. По приказу наместника Аксу, Искандар-султана, восставшего против Ахмад-хана, были перебиты некоторые чурасские эмиры и беки. После подавления мятежа мирза Манак назначен хакимом Аксу и аталыком нового наместника — Султан-Ахмада, внука хана. Мирза Ма-лик-Касим и мирза Латиф входили в ближайшее окружение Ахмад-хана. | “Хроника”, лл. 56а-б; 57а-58а, 59а— 62а; Бахр ал-асрар, лл. 85б, 86а, 87а, 88б, 89а, 90а; “История Кашгарии”, лл. 73а-б, 74а-б, 75а

'Абд ал-Латиф (Апак)-хан (1028— ок. 1040/1619— ок. 1631) | Большинство чурасов после убийства Шахами Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана держали сторону его сына, Апак-хана. В решающем сражении Курбан-бек схватил Касим Шаха. Он назначен хакимом Сарыкола, а мирза Манак — хакимом Аксу и аталыком Султан-Ахмада; когда он умер, его сын Мухаммад-Риза был назначен на должность кушбиги. В военных действиях между 'Абд ал-Латиф-ханом и 'Абд ар-Рахимом, которого поддерживал казахский хан Ишим, мирза Хабиб, Риза-бек и Курбан-бек командовали крупными отрядами, эмирами более мелких отрядов были мирза Тимур, мирза Талиб, Тулак-бек и мирза Мухаммад-Амин. Мирза Курбан был поставлен хакимом Кашгара, мирза Латиф — хакимом Уча, а затем Аксу. Курбан-бек, мирза Латиф, мирза Кара Бахадур и мирза Хабиб входили в число самых влиятельных эмиров государства, которые пригласили на царство Султан-Ахмад-хана. | “Хроника”, лл. 63б—66а; Бахр ал-асрар, лл. 90б—91б, 93а; “История Кашгарии”, лл. 76а-б, 81а

Султан-Ахмад-хан (1040—1042/1630—1632 и 1045— 1047/1635— 1638) | Курбан-бек назначен хакимом Яркенда, многие чурасы заняли высокие воинские посты в столице. Курбан-бек руководил центром армии во время сражения с Султан-Махмудом, в котором последний разбил своего брата и захватил престол. | “Хроника”, л. 67а-б; Бахр ал-асрар, лл. 93б—94а; “История Кашгарии”, лл. 82б 83б

Султан-Махмуд-хан (1042—1045/1632— 1635) | Мирза 'Абд ас-Самад — приближенный хана еще по Кашгару. Хан изгнал из страны многих чурасов: Курбан-бека, мирзу Латифа, мирзу Хашима, мирзу Кара Бахадура и прочих. Мирза Мазид-бек, известный как Халифа-бек, сыграл одну из первых ролей в заговоре, устранившем Султан-Махмуд-хана. | “Хроника”, лл. 67б—68б; Бахр ал-асрар, л. 93б; Анис ат-талибин, лл. 99б—100а

'Абдаллах-хан (1048—1078/ 1638—1668) | Среди главных эмиров 'Абдаллах-хана находились мирза Кучик, мирза Шахбаз, мирза Даулатшах, мирза Шахид, мирза Фазил, мирза Тулак и мирза Мухаммад-Амин; мирза 'Абд ас-Самад был одним из эмиров в Хотане. После победы над Султан-Ахмад-ханом Шахид-бек стал хакимом Янги-Хисара, мирза Шахбаз — хакимом Сарикола, Кучик — хакимом Уча, мирза Фазил — учбиги правого крыла. Все эти эмиры, а также Шах-Мухаммад-бек принимали участие в походах 'Абдаллах-хана на Болор, Бадахшан, Ош, Андижан, Аксай, Чалыш и Турфан. Мирза Тулак принимал участие в изгнании из страны братьев хана — Исма'ила и Ибрахима. Шахид-бек назначен хакимом Аксу, мирза Мухаммад-Амин — хакимом Уча, Шахбаз-бек — хакимом Кашгара и амир ал-умара' правителя области Йулбарс-хана, мирза Фазил — хакимом Барчука и учбиги и кушбиги правого крыла; мирза Йунус был главным среди военачальников Хотана, а Шахид-бек — хакимом Керии (впоследствии был изгнан в Индию в связи с заговором против 'Абдаллах-хана). Шахбаз-бек стал хакимом Яркенда и аталыком хана (эти посты он занимал в течение шести лет до своей смерти). Мирза Гази, брат Шах-Махмуда, был приближенным к хану эмиром, он разбил эмиров Иул-барс-хана. Мирза Тулак был верховным эмиром, хакимом Кашгара и аталыком наследника престола — Нур ад-Дин-султана. Никто из чурасских эмиров не последовал за 'Абдаллах-ханом в Индию. | “Хроника”, лл. 68б—73а, 74а, 75а, 78б, 79б, 80а; “История Кашгарии”, лл. 87а-б, 89б, 93а

'Абд ар-Рахил хан (1004—1044/1595 — 1634) в Чалыше и Турфане | Мирза Мухаммад-Вали-бек назначен правителем Кусана (у Махмуда б. Вали правитель Кусана — мирза Кара Бахадур чурас); он же руководил обороной Чалыша. Мухаммад-Вали-бек — верховный эмир, победитель Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана. Мирза Йунус — верховный эмир, он умер в Камуле правителем области. Эмиром войск 'Абд ар-Рахима был и мирза Насир. | “Хроника”, лл. 58а-б, 60а, 65а, 67б; Бахр ал-асрар, л. 85б

БИБЛИОГРАФИЯ

Абаева, Очерки. — Т. Г. Абаева, Очерки истории Бадахшана, Ташкент, 1964.

'Абд ал-Карим Бухари. — Histoire d'Asie Central (Afghanistan, Boukhara, Khiva, Khoqand). Depuis les dernieres annees de regne de Nadir Chah (1153), jusqu'en 1233 de l'Hegire (1740-1818), par Mir Abdoul Kerim Boukhary. Publiee, traduite et annotee par Ch. Schefer, t. I. Texte persan [Boulaq, 1290/1873-74 (литогр.)], t. II. Traduction francaise, Paris, 1876 (PELOV, vol. I).

'Абд ар-Раззак, пер. Катрмера. — Notice de l'ouvrage persan qui a pour titre Matla-assaadem ou-madjma-albahrei'n et qui contient l'histoire des deux sultans Schah-Rokh et Abou-Sa'id, par M. Quatremere, Paris, 1843, — Notice et extraits, t. XIV, pt. 1.

'Абд ар-Раззак Самарканд и, рук. — 'Абд ар-Раззак Самарканд и, Матла' ас-са'дайн ва Маджма' ал-бахрайн, рук. ИВАН СССР С 443 (574а).

Абдураимов, Очерки. — М. А. Абдураимов, Очерки аграрных отношений в Бухарском ханстве в XVI — первой половине XIX в., т. I, Ташкент, 1966.

Абу-л-Бака б. ходжа Баха ад-Дин, Джами' ал-макамат, рук. ИВАН УзССР № 72.

Абулгази, Родословная тюрок, изд. Демезона. — Histoire des Mongols et des Tatares par Aboul-Ghazi Behadour Khan, publiee, traduite et annotee par Le Baron Desmaisons, t. I. Texte, St.-Pbg., 1871; t. II. Traduc-tion, St.-Pbg., 1874.

Абу Тахир-ходжа, изд. Афшара. ***

Азимджанова, К истории. — С. А. Азимджанова, К истории Ферганы второй половины XV в., Ташкент, 1957.

А'ин-и Акбари, изд. Блохмана. — The Ain-i-Akbari by Abul-Fazl-i-Allami Ed. in the original Persian by H. Blochmann, vol. 1—2, Calcutta, 1872— 1877 (BI, № 59).

Акбар-наме, пер. Беверидж. — The Akbarnama of Abu-l-Fazl, transl. from the Persian by H. Beveridge, vol. I—III, Calcutta, 1897—1910 (BI, № 140).

Акимушкин, К вопросу. — О. Ф. Акимушкин, К вопросу о внешнеполитических связях Могольского государства с узбеками и казахами в 30-х гг. XVI — 60-х гг. XVII вв., — ПС, XXI, стр. 233— 248.

Акимушкин, Кашгарский поход. — О. Ф. Акимушкин, Каш-гарский поход узбеков при Абдаллах-хане, — “Иранская филология (Краткое изложение докладов научной конференции, посвященной 60-летию профессора А. Н. Болдырева)”, М., 1969, стр. 5—9.

Акимушкин, Могольско-узбекский союз. — О. Ф. Акимушкин, Могольско-узбекский союз против казахов в середине XVI в., — “Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока (Краткое содержание докладов V годичной научной сессии ЛО ИВАН СССР, май 1969 года)”, Л., 1969, стр. 37—40.

Акимушкин, Персоязычные источники. — О. Ф. Акимушкин, Персоязычные источники по истории Восточного Туркестана, — “Филология и история тюркских народов (Тезисы докладов). Тюркологическая конференция. ЛО ИНА АН СССР, ЛГУ, Восточный факультет”, Л., 1967, стр. 49—50.

Акимушкин, Редкий источник. — О. Ф. Акимушкин, Редкий источник по истории Моголии, — “Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока (Тезисы докладов IV годичной научной сессии ЛО ИНА АН СССР, май 1968)”, Л., 1968, сто. 3—5.

'Аламара-йи 'Аббаси. — ***

Али б. Хусайн ал-Кашифи, Рашахат, Ташкент, изд. — ***. (Ст. Ташкент, Литография Арифджанова).

Али-заде, История Азербайджана XIII—XIV вв. — А. К. Али-заде, Социально-экономическая и политическая история Азербайджана XIII—XIV вв., Баку, 1956.

Анис ат-талибин. — Шах-Махмуд б. амир Фазил Чурас. Анис ат-талибин, рук. Бодлеянской б-ки (Оксфорд, Англия), Ms. Ind. Inst. Pers. 45; рук. ИВАН СССР В 771 (тюрк. пер. Рафик ат-талибин).

Ахмадов, Махмуд ибн Вали. — Б. Ахмадов, Махмуд ибн Вали, Тошкент, 1966.

Ахмедов, Государство. — Б. А. Ахмедов, Государство кочевых узбеков, М., 1965.

Ахмедов, Махмуд ибн Вали и его энциклопедический труд. — Б.Ахмедов, Махмуд ибн Вали и его энциклопедический труд, — ОНУз,. 1969, № 11, стр. 62—65.

Бабур-наме, изд. Беверидж. — The Babar nama, being the autobiography of the Emperor Babar, the founder of the Moghol dynasty in India, written-in Chaghatay Turkish; now reproduced in facsimile from a manuscript belonging to the late Sir Salar Jang of Haydarabad, and ed. with a preface and indices by A. S. Beveridge, Leyden—London, 1905 (GMS, I).

Бабур-наме, пер. Беверидж. — The Babur-name in English (Memoirs of Babur) by Zahir ud-din Muhammad Babur Padshah Ghazi. Transl. by Anette S. Beveridge, vol. I—II, London, 1921.

Бабур-наме, пер. Салье. — Бабур-наме. Записки Бабура, [пер. М. Салье, Ташкент, 1958.

Бада'и' ал-вака'и', изд. Болдырева. — Зайн ад-дин Васифи,. Бадаи' ал-вакаи'. Критический текст, введение и указатели А. Н. Болдырева, т. I—II, М., 1961 (ПЛНВ, V).

Бадмаев, Зая-Пандита. — А. В.Вадмаев, Зая-Пандита (Списки калмыцкой рукописи “Биография Зая-Пандиты”), Элиста, 1968.

Бадмаев, Роль Зая-Пандиты. — А. Бадмаев, Роль Зая-Пандиты в. истории духовной культуры калмыцкого народа, Элиста, 1968.

Бартольд, Абдулла б. Искендер. — В. В. Бартольд, Абдулла б. Искендер, — Сочинения, т. II, ч. 2, М., 1964, стр. 487—488.

Бартольд, Бадахшан. — В. В. Бартольд, Бадахшан, — Сочинения, т. III, М., 1965, стр. 343—347.

Бартольд, Богра-хан. — В. В. Бартольд, Богра-хан, — Сочинения, т. II, ч. 2, М., 1964, стр. 506—508.

Бартольд, Двенадцать лекций. — В. В. Бартольд, Двенадцать лекций по истории турецких народов Средней Азии, — Сочинения, т. V, М., 1968, стр. 19—192.

Бартольд, История. — В. В. Бартольд. История турецко-монгольских народов, —Сочинения, т. V, М., 1968, стр. 193—229.

Бартольд, История культурной жизни Туркестана. — В. В. Бартольд, История культурной жизни Туркестана, — Сочинения, т. II, ч. 1, М., 1963, стр. 169—433.

Бартольд, К истории орошения. — В. В. Бартольд, К истории орошения Туркестана, — Сочинения, т. III, М., 1965, стр. 95—233

Бартольд, К истории Хорезма. — В. В. Бартольд, К истории Хорезма в XVI в., —Сочинения, т. III, M., 1965, стр. 257—259.

Бартольд, Калмыки. — В. В. Бартольд, Калмыки, — Сочинения, т. V, М., 1968, стр. 538—540.

Бартольд, Кафиристан. — В. В. Бартольд, Кафиристан в XVI в., — Сочинения, т. VIII, М., 1973, стр. 21—22.

Бартольд, Кашгар. — В. В. Бартольд, Кашгар, — Сочинения, т. III, М., 1965, стр. 456-457.

Бартольд, Киргизы. — В. В. Бартольд, Киргизы. Исторический очерк, — Сочинения, т. II, ч. 1, М., 1963, стр. 471—543.

Бартольд, Отчет. — В. В. Бартольд, Отчет о командировке в Туркестан, —Сочинения, т. VIII, М., 1973, стр. 119—210.

Бартольд, Отчет 1893—1894 гг. — В. В. Бартольд, Отчет о поездке в Среднюю Азию с научной целью. 1893—1894 гг., — Сочинения, т. IV, М., 1966, стр. 21—91.

Бартольд, Отчет 1916 года. — В. В. Бартольд, Отчет о командировке в Туркестанский край летом 1916 года, — Сочинения, т. VIII, М., 1973, стр. 336—339.

Бартольд, Очерк истории. — В. В. Бартольд, Очерк истории Семиречья, —Сочинения, т. II, ч. 1, М., 1963, стр. 21—106.

Бартольд, Рец. на Илайеса. — В. В. Бартольд, [рец. на:] The Tarikh-i-Rashidi of Mirza Muhammad Haidar, Dughlat. A History of the Moghuls of Central Asia. An English version ed., with commentary, notes, and map by N. Elias. The translation by E. D. Ross, London, 1895, — Сочинения, т. VIII, М., 1973, стр. 63—73.

Бартольд, Рец. на Таарих-и Эмэние. — В. В. Бартольд, [Рец. на:] Таарих-и Эмэние. История владетелей Кашгарии, сочинение Муллы Мусы, бен Мулла Айса, сайрамца, изданная Н. Н. Пантусовым. Казань, 1905, — Сочинения, т. VIII, М., 1973, стр. 211—219.

Бартольд, Туземец о русском завоевании. — В. В. Бартольд, Туземец о русском завоевании, — Сочинения, т. II, ч. 2, М., 1964, стр. 333—349.

Бартольд, Улугбек. — В. В. Бартольд, Улугбек и его время, — Сочинения, т. II, ч. 2, М., 1964, стр. 23—196.

Бартольд, Хайдар б. Али. — В. В. Бартольд, Хайдар б, Али, — Сочинения, т. VIII, М., 1973, стр. 597.

Бартольд, Церемониал. — В. В. Бартольд, Церемониал при дворе узбецких ханов в XVII веке, — Сочинения, т. II, ч. 2, М., 1964, стр. 388—399.

Бартольд, Чагатайская литература. — В. В. Бартольд, Чагатайская литература, — Сочинения, т. V, М., 1968, стр. 606—610.

Бахаристан. —Абдуррахман Джами, Весенний сад (Бахарис' тан), Душанбе, 1964.

Бахаристан, каир. изд. ***

Бахр ал-асрар. — Махмуд б. Вали, Бахр ал-асрар фи манакиб ал-ахйар, фотокопия рукописи ИВАН СССР № 82; рук. India Office, №1496.

Бернштам, Историко-археологические очерки. — А. Н. Бернштам, Историко-археологические очерки Центрального Тянь-Шаня и Памиро-Алая, М.—Л., 1952 (МИА, № 26).

Бернштам, Историческая география. — А. Н. Бернштам. Историческая география Тянь-Шаня и Памиро-Алая, — ИВГО, 1955, т. 87, стр. 42—53.

Бернштам, Проблемы истории. — А. Н. Бернштам, Проблемы истории Восточного Туркестана, — ВДИ, 1947, №2, стр. 52—71.

Бертельс, Джами. — Е. Э. Бертельс, Джами, — Избранные труды. Навои и Джами, М., 1965, стр. 209—279.

Бертельс, История литературы. — Е. Э. Бертельс, История персидско-таджикской литературы, — Избранные труды, М., 1960.

Бируни, Минералогия. — Абу-р-Райхан Мухаммед ибн Ахмед ал-Бируни, Собрание сведений для познания драгоценностей (минералогия). Перевод А. М. Беленицкого, редакция проф. Г. Г. Леммлейна, проф. X. К. Баранова и А. А. Долининой, статьи и примечания А. М. Беленицкого и Г. Г. Леммлейна, Л., 1963.

Бичурин, Историческое обозрение. — Бичурин (Иакинф), Историческое обозрение ойратов или калмаков с XV столетия до настоящего времени, СПб., 1834.

Бичурин, Описание. — Бичурин (Иакинф), Описание Джунгарии и Восточного Туркестана в древнем и нынешнем состоянии. Переведено с китайского, СПб., 1829.

Богданович, Геологические исследования. — К. И. Богданович, Геологические исследования в Восточном Туркестане, — “Труды тибетской экспедиции 1889—1890 гг.” — ч. II, СПб., 1892.

Богоявленский, Материалы. — С. К. Богоявленский, Материалы по истории калмыков в первой половине XVII в., — ИЗ, 1939, № 5, стр. 48—101.

Болдырев, Зайнаддин Васифи. — А. Н. Болдырев, Зайнаддин Васифи — таджикский писатель XVI в. (Опыт творческой биографии), под ред. А. М. Мирзоева, Сталинабад, 1957.

Будагов, Словарь. — Л. Будагов, Сравнительный словарь турецко-татарских наречий, т. I—II, СПб., 1869—1871.

Булгаков, К биографии Улугбека. — П. Г. Булгаков, К биографии Улугбека, — ОНУз, 1969, №8—9, стр. 99—100.

Бурхан-и Кати', изд. Му'ина. — Mohammad Hosayn ebn-e Khalaf de Tabriz, Borhan-e Qate' (Dictionnaire de la langue persane). Ed. entierement revue, annotee et illustree avec des additions par Moh. Mo'in, vol. 1—4, Teheran, 1955—1956.

Ваки'ат-и Кашмир, рук. — Мухамма д-А' зам Каш мир и, Ва. ' ки'ат-и Кашмир, рук. ИВАН СССР В 720 (583ас).

Валиханов, Дневник I. — Ч. Ч. Валиханов, Кашгарский дневник I, — Сочинения, т. II, Алма-Ата, 1962, стр. 176—205.

Валиханов, Дневник II. — Ч. Ч. Валиханов, Кашгарский дневник II, — Сочинения, т. II, Алма-Ата, 1962, стр. 206—223.

Валиханов, О состоянии. — Ч. Ч. Валиханов, О состоянии Алтышара или шести восточных городов китайской провинции Нан-лу (Малой Бухарин) в 1858—-1859 годах, — Сочинения, т. II, Алма-Ата, 1962, стр. 265—412.

Валиханов, От Кашгара до Яркенда. — Ч. Ч. Валиханов, От Кашгара до Яркенда, — Сочинения, т. II, Алма-Ата, 1962, стр.. 447—452.

Вельяминов-Зернов, Исследование. — В. В. Вельяминов-Зернов, Исследование о касимовских царях и царевичах, ч. 1—3, СПб., 1863—1866 (ТВОРАО, ч. IX—XI).

Вельяминов-Зернов, Исторические известия. — В. В. Вельяминов-Зернов, Исторические известия о Коканском ханстве, от Мухаммеда-Али до Худаяр-Хана, — ТВОРАО, ч. II, 1856, стр. 329—370.

Ворожейкина, Доисламские верования. — З. Н. Ворожейкина, Доисламские верования киргизов в XVI в., — сб. “Вопросы филологии и истории стран советского и зарубежного Востока”, М., 1961, стр. 182—189.

Вяткин, Очерки. — М. Вяткин, Очерки по истории Казахской ССР, т. 1. С древнейших времен до 1870 г., [Л.], 1941.

Вяткин, Шейхи Джуйбари. — В. Л. Вяткин, Шейхи Джуйбари. I Ходжа Ислам, — сб. ***. В. В. Бартольду туркестанские друзья, ученики и почитатели”, Ташкент, 1927, стр. 3—19.

Гераклитов, Филиграни XVII века. — А. А. Гераклитов, Филиграни XVII века на бумаге рукописных и печатных документов русского происхождения, М. 1963.

Голчин Ма'ани, Тарих. —***

Гольдциер, Культ святых, — И. Гольдциер, Культ святых в исламе, М., 1938.

Греков и Якубовский, Золотая Орда. — Б. Д. Греков и Ю. А. Якубовский, Золотая Орда и ее падение, М.—Л., 1950.

Григорьев, Восточный Туркестан. — Землеведение К. Риттера. География стран Азии, находящихся в непосредственных сношениях с Россиею. Восточный или Китайский Туркестан. Перевел с присовокуплением критических примечаний и дополнил по источникам, изданным в течение последних тридцати лет, В. В. Григорьев, вып. 1—2, СПб., 1869—1873.

Григорьев, Кабулистан и Кафиристан. — Землеведение К. Риттера. География стран Азии, находящихся в непосредственных сношениях с Россиею. Кабулистан и Кафиристан. Перевел с присовокуплением критич. примечаний и дополнил по источникам, изданным в течение последних тридцати лет, проф. В. В. Григорьев, СПб., 1867.

Давидович, История, — Е. А. Давидович, История монетного дела Средней Азии XVII—XVIII вв. (Золотые и серебряные монеты Джанидов), Душанбе, 1964.

Джалис ал-муштакин. — Маулави Шах-Мухаммад б. маулана Хусам ад-Дин Пайрави, Джалис ал-муштакин, рук. ИВАН СССР А 232 (в 581а).

Джами' ал-асрар. — Джами' ал-асрар, рук. ИВАН СССР В 739 (589 d*m).

Доками' ал-макамат см. Абу-л-Бака б. ходжа Баха ад-Дин.

Джами, Нафахат, изд. Таухиди-Пура. — Джами' ат-таварих, изд. Березина. — Библиотека восточных историков, издаваемая И. Березиным, проф. Казанского ун-та, т. II. Часть первая. Сборник летописей. Татарский текст, с русским предисловием, Казань, 1854.

Думан, Аграрная политика. — Л. И. Думан, Аграрная политика цинского (маньчжурского) правительства в Синьцзяне в конце XVIII в М.—Л., 1936 (ТИВАН СССР, XX).

Дьяконов, Фердоуси. — М. М. Дьяконов, Фердоуси. Жизнь и творчество, М.—Л., 1940.

“Записки”. — Записки о некоторых народах и землях Средней части Азии Филиппа Назарова, отдельного сибирского корпуса переводчика, посланного в Кокант в 1813 и 1814 годах, СПб., 1821.

Зари'а. ***

Зафар-наме. — Шараф ад-Дин 'Али Йазди, Зафар-наме, рук. ГПБ ПНС 234; рук. ИВАН СССР С 390 (с 568). ЗВОРАО, XXI (1913-1914), 1915, стр. 303-319.

Зеланд, Ташрабатское ущелье. — [Н. Л. Зеланд], Ташрабатское ущелье (на дороге от Нарына к Кашгару), — ПТКЛА, год 3 (1897—1898), 1898, стр. 116—121.

Зийа' ал-кулуб. — Мухаммад-'Аваз, Зийа' ал-кулуб, рук. ИВАН СССР А 1615.

Златкин, История. — И. Я. Златкин, История Джунгарского ханства (1635—1758), М., 1964.

Ибрагимов, Некоторые данные. — С. К. Ибрагимов, Некоторые данные к истории казахов XV—XVI веков, — ИАН КазССР. Серия истории, экономики, философии, права, Алма-Ата, 1956, вып. 3.

Иванов, К вопросу. — П. П. Иванов, К вопросу об исторической топографии старого Сайрама, — сб. “***” В. В. Бартольду туркестанские друзья, ученики и почитатели”, Ташкент, 1927.

Иванов, Очерки. — П. П. Иванов, Очерки по истории Средней Азии (XVI — середина XIX в.), М., 1958.

Иванов, Сайрам. — П. П. Иванов, Сайрам. Историко-археологический очерк, — сб. “„ал-Искандериййа" Туркестанского восточного института в честь проф. А. Э. Шмидта”, Ташкент, 1923, стр. 46—58.

Иванов, Хозяйство. — П. П. Иванов, Хозяйство джуйбарских шейхов. К истории феодального землевладения в Средней Азии в XVII—XVIII вв., М. — Л., 1954.

Искандаров, Гиндукуш. — Б. И. Искандаров, Гиндукуш во второй половине XIX в., М., 1968.

“История Кашгарии”. — “История Кашгарии”, рук. ИВАН СССР С 576

“Книга Марко Поло”, пер. Минаева. — Книга Марко Поло. Перевод старофранцузского текста И. П. Минаева. Редакция и вступительная статья И. П. Магидовича, М., 1955.

Кожемяко, Раннесредневековые города.— П. Н. Кожемяко, Раннесредневековые города и поселения Чуйской долины, Фрунзе, 1959.

Коран. — Коран. Перевод и комментарии И. Ю. Крачковского, М., 1963.

Корнилов, Кашгария. — Корнилов, Кашгария, или Восточный Туркестан. Опыт военно-статистического описания. Под ред. Сахарова, Ташкент, 1903.

Котвич, Русские архивные документы. — В. Л. Котвич, Русские архивные документы по сношениям с ойратами в XVII—XVIII вв., — ИРАН, 1919, № 12—15, стр. 1071—1092.

Куропаткин, Кашгария. — А. Н. Куропаткин, Кашгария. Историко-географический очерк страны, ея военные силы, промышленность и торговля, СПб., 1879.

Кушкеки, Каттаган и Бадахшан. — Бурхан-уд-Дин-хан-и-Кушкеки, Каттаган и Бадахшан. Данные по географии страны, естественно-историческим условиям, населению, экономике и путям сообщения. Перевод с перс. П. П. Введенского, Б. И. Долгополова и Е. В Левкиевского под редакцией с предисловием и примечаниями проф. А. А. Семенова, Ташкент, 1926.

Левшин, Описание. — А. Левшин, Описание киргиз-казачьих или киргиз-кайсакских орд и степей, ч. 3. Этнографические известия, СПб., 1832.

Лихачев, Мельницы. — Н. П. Лихачев, Бумага и древние бумажные мельницы, — ЗИРАО, т. V, СПб., 1892.

Ма'асир-и 'Аламгири. — ***

Маджму'а. — Маджму'а (сборник трактатов Ахмада ходжаги-йи Ка-сани), рук. ИВАН СССР С 668 (738еа).

Массон, Старый Сайрам. — М. Е. Массон, Старый Сайрам, — “Изв. Средазкомстариса”, вып. 3, Ташкент, 1928, стр. 23—42.

Мас'уд Кухистани. — Мас'уд б. ' Усман Кухистани, Тарих-и Абу-л-Хайр-хани, рук. ИВАН СССР С 478 (574ah).

“Материалы”. — Материалы по истории казахских ханств XV—XVIII веков (извлечения из персидских и тюркских сочинений). Составители: С. К. Ибрагимов, Н. Н. Мингулов, К. А. Пищулина, В. П. Юдин, Алма-Ата, 1969.

Матлаб ат-талибин. — Абу-л-'Аббас Мухаммад-Талиб ас-Сиддики, Матлаб ат-талибин, рук. ИВАН СССР В 2504.

Миклухо-Маклай, Описание. — Н. Д. Миклухо-Маклай, Описание таджикских и персидских рукописей Института востоковедения, [вып. 1. Географические и космографические сочинения], М.—Л., 1955; Описание таджикских и персидских рукописей Института народов Азии, вып. 2. Биографические сочинения, М., 1961.

Мирхонд, лакнауское изд. ***

Мугинов, Описание. — А. М. Мугинов, Описание уйгурских рукописей Института народов Азии, М., 1962.

Музаккир ал-асхаб, рук. — Мухаммад-Бади' Самарканд и, Музаккир ал-асхаб, рук. АН ТаджССР № 610; рук. ИВАН СССР D 710. И

Мукминова, К истории. — Р. Г. Мукминова, К истории аграрных отношений в Узбекистане XVI в. По материалам “Вакф-наме”, Ташкент, 1966.

Мукминова, Некоторые данные. — Р. Г. Мукминова, Некоторые данные о вакуфной грамоте в пользу двух медресе Мухаммед Шейбани-хана, — ИАН УзССР, СОН, 1957, №3, стр. 17—21.

Мусульманкулов, Литературные и исторические источники. — Р. Мусульманкулов, Литературные и исторические источники об Атоулло Махмуд Хусайни, — ИАН ТаджССР, ООН, 1972, № 2 (68), стр. 3—10.

Мухаммад-Хайдар, рук. — Мирза Мухаммад-Хайдар Дуглат, Тарих-и Рашиди, рук. ИВАН СССР В 648 (аа 568а), рук. ИВАН СССР С 394 (ас 568а), рук. ИВАН СССР С 395 (аб 568а), рук ИВАН СССР D 71 (а 568а).

Мухаммад-Хайдар, пер. Росса. — The Tarikh-i-Rashidi of Mirza Muhammad Haidar, Dughlat. A History of the Moghuls of Central Asia. An English version ed., with commentary, notes, and map by N. Elias. The translation by E. D. Ross, London, 1895.

Мухит ат-таварих. — Мухаммад-Амин киракйаракчи, Мухит ат-таварих, рук. ИВАН СССР D 89 (574agg).

Нильсен, Архитектурный облик. — В. А. Нильсен, Архитектурный облик обсерватории Улугбека в Самарканде, — ТИИА АН УзССР, т. V, Ташкент, 1953, стр. 101—128.

Окладников, Конь и знамя. — А. П. Окладников, Конь и знамя на ленских писаницах, — “Тюркологический сборник ОЛЯ АН СССР”, I, М.—Л., 1951, стр. 143—154.

Падшах-наме. — The Badshah nameh, by Abd al-Hamid Lahawri ed. by Maw-lawis Kabir Al-din Ahmad and Abd Al-Rahim, under the superintendence of Major W. N. Lees, vol. II, Calcutta, 1868 (BI № 57).

Пантусов, О развалинах Таш-Рабата. — [Н. Н. Пантусов], О развалинах Таш-рабата, — ПТКЛА, год VII (1901—1902), 1902, стр. 4—5.

Петров, К истории. — К. И. Петров, К истории движения киргизов на Тянь-Шань и их взаимоотношений с ойратами в XIII—XV вв., Фрунзе, 1961.

Петров, Очерки. — К. И. Петров, Очерки феодальных отношений у киргизов в XV—XVIII веках, Фрунзе, 1961.

Петрушевский, Земледелие. — И. П. Петрушевский, Земледелие и аграрные отношения в Иране XIII—XIV веков, М.—Л., 1960.

Петрушевский, Ислам. — И. Петрушевский, Ислам в Иране в VII—XV веках (курс лекций), Л., 1966.

Пищулина, Присырдарьинские города. — К. А. Пищулина, Присырдарьинские города и их значение в истории казахских ханств в XV—XVII веках, — сб. “Казахстан в XV—XVIII веках (Вопросы социально-политической истории)”, Алма-Ата, 1969, стр. 5—49.

Позднеев, История. — А. М. Позднеев, История Восточного Туркестана с XVII в., — Архив ЛО ИВАН СССР, ф. 44, оп. 1, ед. хр. 279.

“Прошлое Казакстана”. — Прошлое Казакстана в источниках и материалах. Сборник I (V в. до н. э. — XVIII в. н. э.). Под редакцией проф. С. Д. Асфендиарова и проф. П. А. Кунте, Алма-Ата—Москва, 1935; “Сборник второй”. Под редакцией проф. С. Д. Асфендиарова, Алма-Ата—Москва, 1936. ПТКЛА, год XX (11 декабря 1914 г. — 11 декабря 1915 г.), 1915, стр. 68—86.

Расторгуева, Краткий очерк. — В. С. Расторгуева, Краткий очерк грамматики таджикского языка, — в кн. “Таджикско-русский словарь”. Под редакцией М. В. Рахими и Л. В. Успенской, М.,-1954, стр. 529—570.

Расторгуева, Опыт сравнительного изучения. — В. С. Расторгуева, Опыт сравнительного изучения таджикских говоров, М., 1964.

Расторгуева, Очерки. — В. С. Расторгуева, Очерки по грамматике таджикского языка, вып. 2, Сталинабад, 1953.

Расторгуева и Керимова, Система. — В. С. Расторгуева, А. А. Керимова, Система таджикского глагола, М., 1964.

Раузат ал-ахбаб — ***

Раузат ат-тахирин. — Тахир-Мухаммад б. Имад ад-Дин Хасан Сабзавари, Раузат ат-тахирин, рук. ИВАН СССР С 400 (568ab).

Рафик ат-талибин см. Анис ат-талибин.

Рашид ад-дин, пер. Смирновой. — Рашид ад-дин, Сборник летописей, т. I, кн. 2. Перевод с персидского О. И. Смирновой, примечания Б. И. Панкратова и О. И. Смирновой. Редакция А. А. Семенова, М.—Л., 1952.

Розенфельд, Название Лангар. — А. З. Розенфельд, Название Лангар в топонимике Таджикистана, — ИВГО, т. 72, 1940, вып. 6, стр. 861—864.

Румянцев. — Г. Н. Румянцев, “Лунный свет” — история Раб-Джам Зая-Паньдиты, — Архив востоковедов ИВАН СССР, разряд I, оп. 3, ед. хр. 44.

Салахетдинова, Сведения о киргизах. — М. А. Салахетдинова, Сведения о киргизах в “Абдулла-намэ” Хафиз-и Таныша, — ИАН КиргССР, СОН, т. II, вып 3 (История), 1960, стр. 173—181.

Салахетдинова, Сообщения о киргизах в “Хидайат-наме”. — М. А. Салахетдинова, Сообщения о киргизах в “Хидайат-наме” Мир Халь ад-дина, — ИАН КиргССР, СОН, т. 3, 1961, вып. 2, стр. 133—140.

Салахетдинова, Сочинение Мухаммад-Садыка Кашгари. — М. А. Салахетдинова, Сочинение Мухаммад-Садыка Кашгари “Тазкира-и ходжаган” как источник по истории киргизов, — ИАН КиргССР, т. I, 1959, вып. 1, стр. 93—125.

Семенов, Бухарский трактат. — А. А. Семенов, Бухарский трактат о чинах и званиях и об обязанностях носителей их в средневековой Бухаре, — СВ, т. V, 1948, стр. 137—153.

Семенов, Очерк устройства. — А. А. Семенов, Очерк устройства центрального административного управления Бухарского ханства позднейшего времени, — “Труды АН ТаджССР” т. XXV, Сталинабад, 1954 (МИТУСА, вып. II).

Семенов, Первые Шейбаниды. — А. А. Семенов, Первые Шей-баниды и борьба за Мавераннахр, — ТИИАЭ АН ТаджССР, т. XII, Сталинабад, 1954 (МИТУСА, вып. I), стр. 109—150.

Семенов, Ташкентский шейх. — А. А. Семенов, Ташкентский шейх Хавенд-и Тахур (“шейх Антаур”) и приписываемый ему “кулях”, —ПТКЛА,[год XX, 1915, вып. I.

Семенов, Указатель. — А. А. Семенов, Указатель персидской литературы по истории узбеков в Средней Азии, Ташкент, 1926 (“Труды Библиографич. Комиссии бывш. при СНК ТССР”, вып. III).

Семенов, Уникальный памятник. — А. А. Семенов. Уникальный памятник агиографической среднеазиатской литературы XVI в., — ИУзФАН СССР, 1940, № 12, стр. 52—62; 1941, № 3, стр. 37—48.

Стори, Персидская литература. — Ч. А. Стори, Персидская литература. Био-библиографический обзор. В трех частях: ч. I. Кораническая литература, всеобщая история, история пророков и ранний ислам; ч. II. История Ирана, Курдистана, Средней Азии, Афганистана, Турции, Кавказа, Арабских стран, Европы и Америки, Китая и Японии; ч. III. Указатели. Addenda, M., 1972.

Султанов, Краткое описание. — Т. И. Султанов, Краткое описание сочинения Сейфи (XVI в.), — ИАН КазССР, СО, 1970, № 1 стр. 46—50.

Табари, Тафсир, изд. Яшайи. — ***

Таварих-и гузиде-йи Hycpam-наме. — Таварих-и гузиде-йи Нусрапг-наме, рук. ИВАН СССР В 745 (590*).

Тагирджанов, Описание. — А. Т. Тагирджанов, Описание таджикских и персидских рукописей Восточного отдела библиотеки ЛГУ, т. I. История, биографии, география, Л., 1962.

Тазкират ал-хидайат. — Тазкират ал-хидайат, рук. ИВАН СССР В 738 (589d*i).

Тазкират аш-шу'ара, изд. Броуна.— The Tadhkiratu 'sh-Shu'ara' (“Memoirs of the Poets”) of Dawlatshah bin 'Ala' u'd-Dawla Bakhtishah al-Ghazi of Samarqand. Ed. in the Original Persian with Prefaces and Indices by E. G. Browne, London—Leide, 1901 (PHT, vol. I).

Тазкире-йи 'Абд ал-Маннан. — 'Абд-и Шукур б. ходжа Мухаммад-Йусуф, Тазкире-йи хазрат-и Маулана[-йи] махдуми а'ани хазрат-и маулана саййид 'Абд ал-Маннан, рук. ИВАН СССР А 231 (с581а).

Тазкире-йи хваджа Мухаммад-Шариф. — Тазкире-йи хваджа Мухаммад-Шариф, рук. ИВАН СССР А 237 (589 de), рук. ИВАН СССР С 582 (590°°*), рук. ИВАН СССР D 371 (Nov. 1505).

Тазкире-йи хваджаган. — Мухаммад-Садик Кашгар и,' Тазкире-йи хваджаган, рук. ИВАН СССР D 126 (590°°).

Тазкире-йи хваджаган, пер. Шоу. — The History of the Khojas of Eastern Turkistan summarised from the Tazkira-i-khwajagan of Muhammad-Sadiq Kashghar, by the late R. B. Shaw... ed. with introduction and notes by N. Elias. (Published as Supplement to the Journal of the Asiatic Society of Bengal, vol. LXVI, pt 1, 1897), — JASB, LXVI, pt 1, 1897, pp. 1—67.

Тазкире-йи хидайат см. Тазкират ал-хидайат.

Та'лим аз-закирин. — Айуб б. Махмуд Шадмани, Та'лим аз-закирин, рук. ИВАН СССР С 1563.

Тарих-и Абу-л-Файз-хани. — Абд ар-Рахман Та'лэ, Тарих-и Абу-л-Файз-хани. Перевод с примечаниями и указателями А. А. Семенова, Ташкент, 1956.

Тарих-и амнийе. — Таарих-и Эмэние. История владетелей Кашгарии, сочинение Муллы Мусы, бен Мулла Айса, сайрамца, изданная Н. Н. Пантусовым, Казань, 1905.

Та'рих-и Бадахшан. — Та'рих-и Бадахшан. История Бадахшана. Фотографическая репродукция рукописного текста, введение, указатели. Подготовил к изданию А. Н. Болдырев, [Л.], 1959.

Тарих-и муким-хани, пер. Семенова. — Мухаммед Юсуф Мунши, Муким-ханская история. Перевод с таджикского, предисловие, примечания и указатели проф. А. А. Семенова, Ташкент, 1956.

Тарих-и Шахрухи. — Таарих Шахрохи. История владетелей Ферганы. Сочинение моллы Ниязи Мухаммед бен Ашур Мухаммед, хокандца, изданная Н. Н. Пантусовым, Казань, 1885.

Тихонов, Хозяйство. — Д. И. Тихонов, Хозяйство и общественный строй уйгурского государства. X—XIV вв., Л., 1966.

Тузук-и Джахангири. — Tuzuk-i-jahangiri, or Memoirs of Jahangir. From the First to the Twelfth year of His Reign. Transl. by A. Rogers, ed. by H. Beveridge, London, 1909 (OTF, NS, vol XIX).

Убайдулла-наме, пер. Семенова. — Мир Мухаммед Амин-и Бухари, Убайдалла-наме. Перевод с таджикского с примечаниями член-корр. АН УзССР проф. А. А. Семенова, Ташкент, 1957.

Успенский, Несколько слов. — В. Успенский, Несколько слов об округе Хами в Восточном Туркестане (по китайским источникам), — ИИРГО, 1873, т. IX, № 1, стр. 1—15.

Фатх-наме. —'Мухаммед (?) Шади, Фатх-наме, рук. ЛГУ № 962; рук. ИВАН УзССР № 5369.

Хайдар б. 'Али. — Хайдар б. 'Алиал-Хусайни Рази, Тарих-и Хайдари, рук. ГПБ, ПНС 230.

Хамраев, Мухаммад-Амин и его сочинение. — У. Хамраев, Мухаммад-Амин и его сочинение “Мухит ат-таварих”, Ташкент, 1970 (автореф. канд. дисс.).

Ханыков, Описание. — Н. Ханыков, Описание Бухарского ханства, СПб., 1843.

Хафт иклим. — Амин [б] Ахмад Рази, Хафт иклим, рук. ИВАН СССР С 1795.

Хидайат-наме. — Мир Хал ад-Дин ал-Катиб Йарканди, Хидайат-наме, рук. ИВАН СССР С 560 (589d*l).

Хондемир, Хабиб ас-сийар, изд. Хума'и. — ***

Хосров ва Ширин, изд. Хетагурова. — Низами Гянджеви, Хосров и Ширин. Составитель научи.-крит. текста Л. А. Хетагуров, Баку, 1960.

“Хроника”. — Шах-Махмуд б. мирза Фазил Чурас, Хроника, рук. Библиотеки им. В. И. Ленина (Москва), перс. 11; рук. ИВАН УзССР № 7586 (перевод на узб. яз.).

Худуд ал-'алам, пер. Минорского. — Hudud al-'Alam. 'The Regions of the World'. A Persian Geography 372 A.H. — 982 A. D. Translated and Explained by V. Minorsky. With the Preface by V. V. Barthold (1930) Transl. from the Russian, London, 1937 (QMS NS, XI).

Хумайун-наме, изд. А. С. Беверидж. — The History of Humayun (Huma-yun-nama) by Qul-Badan Begam (Princess rose-body). Transl., with Introduction, notes, ills, and bibliographical Appendix; and reproduced in the Persian from the only known MS. of the British Museum by A. S. Beveridge, London, 1902 (OTF, NS I).

Чулошников, К истории. — А. П. Чулошников, К истории феодальных отношений в Казахстане в XVII—XVIII вв., — ИАН СССР, ООН, 1936, № 3, стр. 497—524.

Шараф ад-Дин Йазди, Мукаддама, рук. —Шараф ад-Дин Йазди, Мукаддама-йи Зафар-наме, рук. ИВАН СССР. С. 390 (с 568).

Шараф-наме-йи шахи. — Хафиз-и Таныш, Шараф-наме-шахи, рук. ИВАН СССР D 88 (574 age).

Шараф-наме-йи шахи, узб. пер. — Хофиз Таниш ибн Мир Мухаммад Бухорий, “Абдулланома”. Шарафномайи шохий, ж. I—II, Тошкент, 1966—1969.

Шишкин, Обсерватория. — В. А. Шишкин, Обсерватория Улуг-бека и ее исследование, — ТИИА АН УзССР, т. V, Ташкент, 1953, стр. 3—100.

Шишкин, Самаркандская обсерватория. — В. А. Шишкин, Самаркандская обсерватория Улугбека, — сб. “Из истории эпохи Улуг-бека”, Ташкент, 1965, стр. 200—226.

Юдин, Известия. — В. П. Юдин, Известия “Зийа' ал-кулуб” (***) Мухаммад Аваза о казахах XVI века, — ВАН КазССР, 1966, № 5, стр. 71—76.

Юдин, О родоплеменном составе. — В. П. Юдин, О родоплеменном составе могулов Могулистана и Могулии и их этнических связях с казахским и другими соседними народами, — ИАН КазССР, СОН, 1965, №3, стр. 52—65.

Юдин, Рецензия. — В. П. Юдин, [Рец. на:] А. М. Мугинов, Описание уйгурских рукописей Института народов Азии АН СССР. М., 1962, — ИАН КазССР, СОН, 1965, № 5, стр. 80—84.

Юдин, Рец. на Ахмедова. — В. П. Юдин. [Рец. на:] Б. А. Ахмедов, Государство кочевых узбеков, М., 1965, — ИАН КазССР, СОН, 1966, № 2, стр. 85—89.

Яушев, Фрагмент. — Н. Яушев, Фрагмент из “Истории Алтышахра” (на татар, яз.), — “Шуро”, № 19 (1. X. 1916), стр. 458—460; № 20 (15. X. 1916), стр. 479—481; № 21 (1. XI. 1916), стр. 511—512; № 22 (15. XI. 1916), стр. 527—528. (Приложение к газете “Вакт”, Оренбург, №№ 2103, 2111, 2120, 2129.)

Abel-Remusat, Histoire. — I. P. Abel-Remusat, Histoire de la ville de Khotan, Paris, 1820.

Baddeley, Russia, Mongolia, China. — J. F. Baddeley, Russia, Mongolia, China. Being some Record of the Relations between them from the beginning of the XVIIth Century..., vol. I—II, London, 1919.

Barthold [— Spuler], Haydar b. 'Ali. — W. Barthold [— B. Spuler], Haydar b.'Ali, — El², III, pp. 325—326.

Beeston, Catalogue. — Catalogue of the Persian, Turkish, Hindustani and Pushtu manuscripts in the Bodleian Library, pt III. Additional Persian manuscripts by A.F.L. Beeston, Oxford, 1954.

Beveridge, The Khojas. — H. Beveridge, The Khojas of Eastern Turkistan, — JASB, Calcutta, LXXI, 1902, pt 1, pp. 45—46.

Bretschneider, Mediaeval Researches. — E. Bretschneider, MediaevalResearches from Eastern Asiatic Sources; Fragment towards the Knowledge of the Geography and History of Central and Western Asia from the XIII to the XVII-th century, vol. I—II, 2d ed., London, 1910.

Briquet, Les filigranes. — С. М. Briquet, Les filigranes, t. I—II, Paris, 1923.

Buhl, 'Ali som Praetendent. — F. Buhl, 'All som Praetendent og Kalif, Copenhagen. 1921.

Cayley, An article. — Dr. Cayley, An Article on Jade Quarries in the Kara-Kash valley, — “Macmillan's Magazine”, October, 1871.

Christensen, L'Iran. — A. Christensen, L'Iran sous les sas-sanides, Copenhague, 1936.

Courant, L'Asie Central. — M. Courant, L'Asie Central aux XVII^e et XVIII^e siecles. Empire Kalmouk ou empire Mantchou?, Lyon — Paris, 1912.

Doerfer, Tuerkische und mongolische Elemente. — Q. Doerfer, Tuerkische und mongolische Elemente im neupersischen. Bd II. Tuerkische Elemente im neupersischen alif bis -ta, Wiesbaden, 1965.

Glubb, The Great Arab conquests. — J. B. Glubb, The Great Arab Conquests, London, 1963.

Goldziher, Abdal. — I. Goldziher, Abdal, — El², I, pp. 94—95.

Grenard, La legende. — F. Grenard, La legende de Satok Boghra khan et l'histoire, — JA, ser. 9, XV, Paris, 1900, pp. 5—79.

Grohmann, Khaibar. — A. Grohmann, Khaibar, — El, II, pp. 869—870.

Hartmann, Der Islamische Orient. — M. Hartmann, Der Islamische Orient, Berichte und Forschungen, VI—X. Ein Heiligenstaat im Islam: Das Ende der Caghataiden und die Herrschaft der Chogas in Kasgarien, Berlin, 1905, S. 195—288.

Hartmann, Die osttuerkischen Handschriften. — M. Hartmann, Die ostturkischen Handschriften der Sammlung Hartmann, Berlin, 1904.

Hartmann, Gayomart. — S. S. Hartmann, Gayomart, Uppsala, 1953.

Hartmann, Zur Geschichte Zentral-Asiens. — M. Hartmann, Zur Geschichte Zentral-Asiens, — “Actes du Congres international des Orientalistes”, Alger 1905, III^e partie. Langues musulmanes (arabe, persan et turc)”, Paris, 1907, pp. 194—195.

Hitty, History. — Ph. Hitty, History of Arabes, 3-d ed., London, 1946.

Huart, Kalandar. — Cl. Huart, Kalandar, — El, II, pp. 676—677.

Imbault — Huart, Le pays de 'Hami ou Khamil. — C. Imbault — Huart, Le pays de 'Hami ou Khamil. Description, Histoire d'apres les auteurs chinois. — “Extrait du Bulletin du Comite des Travaux historiques et scientifiques. Section de geographic”, Paris, 1892, pp. 1—75.

Ivanow, Ismaili Literature. — W. Ivanow, Ismaili Literature. A bibliographical survey, a second amplified edition, Tehran, 1963 (The Ismaili society series A № 15). “The Journey of Benedict Goes”. — The Journey of Benedict Goes from Agra to Cathay, — в кн. “Cathay and the Way Thither”, vol. IV, London, 1916, pp. 169—265 (“The Hakluyt society”, 11-ser. № XLI).

Lambton, Darugha. — A. K. S. Lambton, Darugha, — El², II, pp. 163—164.

Lazard, Une texte. — G. Lazard, Une texte persan sur la legende de Gayomart, — JA, t. CXLIX, 1956, fasc, 2, pp. 201—216.

Levi della Vida, 'Omar. — G. Levi della Vida, 'Omar, — El, III, pp. 1050—1052.

Levi della Vida, 'Othman b. 'Affan. — G. Levi della Vida, 'Othman b. 'Affan, — El, III, pp. 1008—1011.

“Manuscrits turcs”.—Manuscrits turcs de l'Institut des langues orientales decrits par W. D. Smirnow (Collections scientifiques de l'Institut des langues orientales du Ministere des affaires etrangeres. VIII), St.-Pbg., 1897.

Masse, Croyances et Coutumes. — H. Masse, Croyances et Coutumes Persanes suivies de contes et chansons populaires, t. I—II, Paris, 1938.

Massignon, Essai. — L. Massignon, Essai sur les origines du lexique technique de la mystique musulmane, Paris, 1922 (2-d ed., Paris, 1954).

“Memoires”.—Memoires concernant l'histoire, les sciences, les arts, les moeurs, les usages, etc. des Chinois par les missionnaires [de Pekin, t. XIV, Paris, 1789.

Meredith-Owens, Handlist. — Handlist of Persian Manuscripts 1895—1966 by G. M. Meredith-Owens, [London], 1968.

Mirza, Great Muslim women of India. — Moh. Wahid Mirza, Great Muslim Women of India, — в сб. “Great Women of India”, Calcutta, 1953, pp. 378—394.

Mole, Autour du Dare Mansour. — M. Mole, Autour du Dare Mansour: l'apprentissage mystique de Baha al-DIn Naqshband, — “Revue des etudes islamiques”, annee 1959, cahier I (Memoires), Paris, 1960, pp. 35— 66.

Pelliot, Note. — P. Pelliot, Noie sur les anciens noms de Kuca, d'Aqsu et d'Uc-Turfan, — “T'oung Pao”, t. XXII (1923), pp. 126—132.

Pelliot, Notice critiques. — P. Pelliot, Notice critiques d'Histoire kalmouke, Textes, Paris, 1960.

Pelliot, Notice sur Early Jesuit travellers. — P. Pelliot, Notice sur Early Jesuit travellers in Central Asia 1603—1721 par C. Wessels, — “T'oung Pao”, t. XXIV (1926), pp. 387—395.

Quatremere, Notice de l'ouvrage. — Notice de l'ouvrage qui a pour titre Mesalek Alabsar fi memalek alamsar, Voyages des yeux dans les royaumes des differentes contrees (manuscrit arabe de la Bibliotheque du roi) par M. Quatremere, — Notices et extraits, XIII (1838), pt 1, pp. 151—384.

Quatremere, Notice geographique et historique. — M. Quatremere, Notice geographique et historique sur la ville de Kaschgar, — “Notices et extraits”, t. XIV, 1843, pp. 474—489.

Radloff, Uigurische Sprachdenkmaeler. — W. Radloff, Uigurische Sprachdenkmaeler. Materialien nach dem Tode des Verfassers mit Ergaenzungen von S. Malov herausgegeben, Leningrad, 1928.

Rosenthal, A History. — F. Rosenthal, A History of Muslim Historiography, 2-nd revised edition, Leiden, 1968.

Sachau, Der erste Chalife Abu Bekr. — E. Sachau, Der erste Chalife Abu Bekr, Eine Charakterstudie, — SBAW, 1903, Bd III, S. 16—37.

Schefer. — Histoire de l'Asie Centrale (Afghanistan, Boukhara, Khiva, Khoqand). Par Abdoul Kerim Boukhary. Publiee, traduite et annotee par Charles Schefer, Paris, 1876.

Semenov, Kurzer Abriss. — A. A. Semenov, Kurzer Abriss der neuren mittelasiatisch-persischen (tadschikischen) Literatur (1500— 1900) (Otto Harassowitz's Litterae orientales, H. 46, April, 1931, S. 1— 10).

Shaw, A Prince of Kashgar. — R. B. Shaw, A Prince of Kashgar on the Geography of East Turkestan, — JRGS, vol. XLVI, 1876, pp. 277—298.

Stein, Ancient Khotan. — M. A. Stein, Ancient Khotan. Detailed Report of Archaeological Explorations in Chinese Turkestan, vol. I—II, Oxford, 1907.

Stein, Innermost Asia. —M. A. Stein, Innermost Asia. Detailed Report of Explorations in Central Asia, Kan-Su and Eastern Iran, vol. I—II. Text; vol. III. Plates and Plans; vol IV, Maps, Oxford, 1921.

Stein, Serindia. — M. A. Stein, Serindia. Detailed Report of Explorations in Central Asia and Westernmost China, vol. I—III, Text; vol. IV, Plates; vol. V, Maps, Oxford, 1921.

Storey, PL. — C. A. Storey, Persian Literature. A Bio-bibliographical survey: vol. I. Qur'anic Literature. History and Biography. Pt. 1.362

Qur'anic Literature. History. Section I. Qur'anic Literature, London, 1927; Section II. (History). Fasc. 1. A. General history. B. The prophets and Early Islam, London, 1935; fasc. 2. C—L. Special Histories of Persia, Central Asia and the remaining parts of the world except India, London, 1936; fasc. 3. M. History of India, London, 1939. Pt 2. Biography. Additions and Corrections, Indexes, London, 1953; vol II, pt 1. A. Mathematics. B. Weights and Measures. C. Astronomy and Astrology. D. Geography, London, 1958.

Tadhkirat al-muluk. — Tadjjkirat al-muluk. A Manuel of Safavid Administration (circa 1137/1725). Persian Text in Facsimile (В. М. Or. 9496). Translated and Explained by V. Minorsky, London, 1943 (QMS NS, XVI).

Veccia Vaglieri, 'Ali b. Abi Talib. — L. Veccia Vaglieri, 'Ali b. Abi Talib, — El², I, pp. 381—386.

Watt, Abu Bakr. — W. Watt, Abu Bakr, — El², I, pp. 112—113.

Watt, Muhammad at Mecca. — W. M. Watt, Muhammad at Mecca, Oxford, 1953.

Watt, Muhammad at Medina. — W. M. Watt, Muhammad at Medina, Oxford, 1956.

Wellhausen, Das arabische Reich. — J. Wellhausen, Das arabische Reich und sein Sturz, Berlin, 1902.

Wensinck, A Handbook — A. J. Wensinck, A Handbook of early muhammadan tradition, Leiden, 1927.

Wensinck [—Bazme'e Ansari]. — A. J. Wensinck [—A. S. Bazmee Ansari], Baki' al-Gharkad,—EI², I, pp. 957— 958.

СПИСОК БИБЛИОГРАФИЧЕСКИХ СОКРАЩЕНИЙ

ВАН КазССР — “Вестник Академии наук Казахской ССР”, Алма-Ата

ВДИ — “Вестник древней истории”, М.

ГПБ — Государственная Публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, Ленинград.

ЗВОРАО — “Записки Восточного отделения (Имп.) Русского археологического общества”, СПб., Пг.

ЗИВАН — “Записки Института востоковедения АН СССР”, Л.

ЗИРАО — “Записки Имп. Русского археологического общества”, СПб., Пг.

ИАН КазССР — “Известия Академии наук Казахской ССР”, Алма-Ата.

ИАН КиргССР — “Известия Академии наук Киргизской ССР”, Фрунзе.

ИАН СССР — “Известия Академии наук СССР”, М.

ИАН ТаджССР — “Известия Академии наук Таджикской ССР”, Сталина-бад, Душанбе.

ИАН УзССР — “Известия Академии наук Узбекской ССР”, Таикент.

ИВАН — Институт востоковедения АН СССР.

ИВАН УзССР — Институт востоковедения Академии наук Узбекской ССР им. Бируни.

ИВГО — “Известия Всесоюзного географического общества”, Л.

ИЗ — “Исторические записки”, М.

ИИРГО — “Известия Имп. Русского географического общества”, СПб.

ИНА — Институт народов Азии АН СССР.

ИРАН — “Известия Российской Академии наук”, Пг.

ИУзФАН СССР — “Известия Узбекского филиала Академии наук СССР”, Ташкент.

КИНА — О. Ф. Акимушкин, В. В. Кушев, Н. Д. Миклухо-Маклай, А. М. Мугинов, М. А. Салахетдинова, Персидские и таджикские рукописи Института народов Азии АН СССР (Краткий алфавитный каталог). Под ред. Н. Д. Миклухо-Маклая, т. I—II, М., 1964.

ЛО ИВАН — Ленинградское отделение Института востоковедения АН СССР.

ЛО ИНА — Ленинградское отделение Института народов Азии АН СССР.

МИА — Материалы и исследования по археологии СССР.

МИТУСА — “Материалы по истории таджиков и узбеков Средней Азии”, Сталинабад.

ОЛЯ — Отделение литературы и языка АН СССР.

ОНУз — “Общественные науки в Узбекистане”, Ташкент.

ООН — Отделение общественных наук.

ПЛНВ — Памятники литературы народов Востока.

ПС — “Палестинский сборник”, М.—Л.

ПТКЛА — “Протоколы заседаний и сообщения членов Туркестанского кружка любителей археологии”, Ташкент.

СВ — “Советское востоковедение”, М.—Л., I—VI (1940—1949); М. (1956— 1959).

СВР — “Собрание восточных рукописей Академии наук Узбекской ССР” (Каталог). Под ред. и при участии А. А. Семенова, т. I—VIII, Ташкент, 1952—1967.

СМИЗО — “Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды, II. Извлечения из персидских сочинений, собранные В. Г. Тизенгау-зеном и обработанные А. А. Ромаскевичем и С. Л. Волиным”, М.—Л., 1941.

СО — Серия общественная.

СОН — Серия общественных наук.

ТАН ТаджССР — Труды Академии наук Таджикской ССР, Сталинабад, Душанбе.

ТВОРАО — Труды Восточного отделения (Имп.) Русского археологического общества, СПб.

ТИВАН — Труды Института востоковедения АН СССР, Л.

ТИИА — Труды Института истории и археологии.

ТИИАЭ АН ТаджССР — Труды Института истории, археологии и этнографии Академии наук Таджикской ССР, Сталинабад, Душанбе.

ФАН — Филиал АН СССР.

BI — Bibliotheca Indica: a collection of oriental works published under the patronage of the hon. court of directors of the East India Company, and the superintendance of the Asiatic Society of Bengal.

EI — “Enzyklopaedie des Islam” (“Encyclopedic del'Islam”, “The Encyclopaedia of Islam”), I—IV, Leiden (Leyde) — Leipzig (Paris, London), (1908), 1913—1934.

EI² — “The Encyclopaedia of Islam”. New ed., vol. 1—..., Leiden-London, 1960— ...

CMS — “E.J.W. Cibb Memorial” Series.

CMS NS — “E.J.W. Gibb Memorial” Series. New Series.

JA — “Journal asiatique”, Paris.

JASB — “Journal and Proceedings of the Asiatic Society of Bengal”, Calcutta.

JRGS — “Journal of the Royal Geographical Society”, London.

Notice et extraits — Notice et extraits des manuscrits de la Bibliotheque du Roi (Imperiale, National) et autres bibliotheques, Paris.

OTF — Oriental Translation Fund.

PELOV —“Publications de 1'Ecole des langues orientales vivantes”, Paris.

PHT — Persian Historical Texts.

SBAW (SPAW) — “Sitzungsberichte der Koniglich Preufiischen Akademie der Wissenschaften”, philologisch-historische Klasse, Berlin.

Примечания

1

Под Могольским государством мы понимаем государственное образование с центром в Яркенде, созданное в 920/1514 г. в Восточном Туркестане потомком моголистанских ханов чагатаидом Султан-Са'идом после его победы над дуглатом мирзой Аба Бакром. Первоначально в его состав входили города Кашгар, Янги-Хисар, Уч, Аксу и Хотан с прилежащими округами, а впоследствии (с 70-х годов XVI в.) Бай и Кусан (Куча). К этому государству мы относим также и восточную область страны с центрами в Чалыше (Карашахр) и Турфане, которая была большую часть времени практически независима и имела самостоятельных правителей и на которую лишь временами распространялась власть яркендского хана (например, 70—90-е годы XVI в., 40—60-е годы XVII в.). Авторы местных исторических хроник и агиографических сочинений конца XVII—XVIII в. Называли это номинально единое, но фактически разделенное на две независимые части государство Мамлакат-и могулийе, Могулийе, Баладха-йи могулийе, Вилайат-и могулийе и Шахр-и могулийе, т. е. Могольским государством (см.: “Хроника”, л. 85а; Анис ат-талибин, лл. 916, 107а; “История Кашгарии”, лл. 69а, 756, 976; Хидайат-наме, лл. 12а, 426, 706, 756, 766, 986, 109а, 110а; Тазкире-йи хидайат, л. 276).

В отечественной и европейской литературе этот регион в этно-территориальном отношении обычно назывался Малой Бухарией, Кашгарией или Восточным Туркестаном, что равнозначно содержанию, которое вкладывали указанные выше местные источники в название “Могольское государство”. Впервые это тождество отметил В. П. Юдин, который достаточно обоснованно его доказал, но предпочел для этого государства название “Могулия” (см.: Рецензия, стр. 81—82; “Материалы”, стр. 375; ср. также: Мухаммад-Хайдар, пер. Росса, предисловие Илайеса, стр. 53—54; Думай, Аграрная политика, стр. 9, прим. 1). К. И. Петров (Очерки, стр. 53, прим. 1), остановившись на названии “Кашгария”, пишет, что оно “употребляется для обозначения территории Таримского бассейна, простирающегося от водораздела рек Кызыл-Су Алайской и Кызыл-Су Кашгарской на восток по системе рек Тарима, включая его притоки, стекающие на севере с хребтов Восточного Тянь-Шаня, на юге — с Западного Куэнь-Луня и др. хребтов Гималайской горной системы, иногда эту область именуют Восточным Туркестаном”.

(обратно)

2

О сочинении, авторе и сохранившихся рукописях см.: Бартольд, Рец. на Илайеса, стр. 63—73; Стори, Персидская литература, II, стр. 1202—1206; “Материалы”, стр. 185—191, там же частичная библио графия вопроса; КИНА, №№ 514—517. О дате завершения труда см. Мухаммад-Хайдар, рук. В 648, л. 84б и С 395, л. 103а.

(обратно)

3

О названии “Моголистан” и его трансформациях в XIV—XVI вв. см.: Юдин, Рецензия, стр. 81—82 и прим. 45 к нашему переводу “Хроники”.

(обратно)

4

О сочинении, авторе и сохранившихся рукописях см.: Бартольд, Хайдар б. Али, стр. 597; Стори, Персидская литература, I, стр. 427— 428; СМИЗО, II, стр. 213; Bartold[—B. Spuler], Haydar b. 'Ali, стр. 325—326.

(обратно)

5

О сочинении, авторе и рукописях его труда см.: Бартольд, Отчет, стр. 170—182, 192—196; его же, Церемониал, стр. 388—389; его же, К истории Хорезма, стр. 257—258; Ахмедов, Государство, стр. 29—30; его же, Махмуд ибн Вали; его же, Махмуд ибн Вали и его энциклопедический труд, стр. 62—65; Абдураимов, Очерки, стр. 16—18; “Материалы”, стр. 320—328; Стори, Персидская литература, I, стр. 1135— 1138; СВР, т. V, стр. 71—74, №№ 3563—3564.

(обратно)

6

Хотя хронологически первой попыткой продолжения истории Кашгарии явился небольшой очерк, составленный Амином [б.] Ахмадом Рази и включенный им в свой био-географический труд Хафт иклим (1002/ 1593-94 г.), мы тем не менее не можем рассматривать этого автора как одного из предшественников Шах-Махмуда Чураса из-за значительной недостоверности приведенных им материалов (подробнее см. ниже).

(обратно)

7

О состоянии, стр. 300—301.

(обратно)

8

Восточный Туркестан, II, стр. 322—323, 334—335, 352.

(обратно)

9

Тазкире-йи хваджаган, пер. Шоу, 32—35 и примечания.

(обратно)

10

Там же, предисловие Илайеса, стр. 1-5.

(обратно)

11

Об авторе и сочинении см.: Салахетдинова, Сочинения Мухаммад-Садыка Кашгари, стр. 93—100, там же библиография.

(обратно)

12

Например, из общего повествования выпала линия Мухаммад-хана, правившая в Яркенде около 30 лет (1018—1047/1609—1638). После Мухаммад-хана правили Шах-Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан, 'Абд ал-Латиф-хан (Афак-хан), Султан-Ахмад-хан (Фулад-хан), Султан-Махмуд-хан (Клыч-хан) и снова Султан-Ахмад. Ср. также: Бартольд, Отчет, стр. 183, прим. 354.

(обратно)

13

Анализ и перечень этих источников см.: Думай, Аграрная политика, стр. 18—54.

(обратно)

14

Там же, стр. 17—18; ср. также: Позднее в, История, лл. 38б—41а.

(обратно)

15

Например, только ошибочным сообщением одного из них можно объяснить то, что у французского синолога П. Пельо вместо одного правителя Турфана и Чалыша — Султан-Са'ид-Баба-хана появились два правителя, один из которых, Султан Са'ид, наследовал своему брату Абул-Мухаммаду, а второй, Баба-хан, закрепился в Камуле (Хами) (см.: Pelliot, Notice critiques, стр. 49 и примечание 293 к нашему переводу).

(обратно)

16

Der Islamische Orient, VI—X, стр. 195—374; см. также Zur Geschichte Zentral-Asiens, стр. 194—195.

(обратно)

17

Бартольд, Отчет, стр. 119—210 (главным образом стр. 170—191).

(обратно)

18

Ср.: Hartmann, Der Islamische Orient, VI—X, стр. 195—288, где использован труд Мухаммеда Кашгари, и стр. 290—302, где приведены сведения, почерпнутые в “Отчете” В. В. Бартольда. После исследований М. Хартмана на европейских языках не появлялось работы, в которой бы на материалах местных источников была рассмотрена история Восточного Туркестана XVI—XVII вв.

(обратно)

19

Источники последовательно рассматриваются и используются В. В. Бартольдом в “Отчете” (см. Отчет, стр. 170—182, 173—191, 175—191).

(обратно)

20

См. ниже: раздел “„Хроника" как источник”, а также “Материалы”, стр. 377.

(обратно)

21

ЗВОРАО, т. XXII, стр. 319.

(обратно)

22

Описание, № 38.

(обратно)

23

См. ниже: раздел “„Хроника" как источник”. Противоположная точка зрения была высказана В. П. Юдиным (см. “Материалы”, стр. 402, 404).

(обратно)

24

В частности, см.: Болдырев, Зайнаддин Васифй, стр. 346—347; СВР, III, № 2604 (Зийа' ал-кулуб); Миклухо-Маклай. Описание, вып. 2, № 181 (Джалис ал-муштакин), № 184 (Зийа' ал-кулуб), № 196 (Хидайат-наме), № 197 (Тазкире-йи хидайат), № 201 (Тазкире-йи 'Абд ал-Маннан), № 202 (Джами' ал-асрар); Мугинов, Описание, №№ 105— 106 (Тазкире-йи хваджа Мухаммад-Шариф); Ворожейкина, Доисламские верования, стр. 182—189; Салахетдинова, Сообщения о киргизах в “Хидайат-наме”, стр. 133—140; Юдин, Известия, стр. 71—76; “Материалы”, стр. 177—184, 235—236.

(обратно)

25

ПТКЛА, XX, стр. 68, прим. 3; ЗВОРАО, т. XXII, стр. 303—319.

(обратно)

26

Там же, стр. 319.

(обратно)

27

Там же, стр. 313—318 (список изобилует пропусками и ошибками).

(обратно)

28

“Отчет 1916 года”, стр. 336.

(обратно)

29

* * *

(обратно)

30

* * *

(обратно)

31

ИРАН, сер. VI, т. 12, № 7, 1918, стр. 514—515.

(обратно)

32

Ф. 68, оп. 1, ед. хр. 182, 191 стр. в четверть листа, текст с одной стороны; ср.: “Хроника”, лл. 1б—За, 46б—85а. Судя по пометам, В. В. Бартольд не обращался к составленному тексту после 1918 г.

(обратно)

33

Двенадцать лекций, стр. 113; Киргизы, стр. 511, 516, 518; Чагатайская литература, стр. 610.

(обратно)

34

ЛО Архива АН СССР, ф. 68, оп. 1, ед. хр. 432, л, 893.

(обратно)

35

Указатель, стр. 31; Kurzer Abriss, стр. 7.

(обратно)

36

Стори, Персидская литература, II, стр. 1206—1207.

(обратно)

37

“Сборник I”, стр. 100—101. Судя по тому, что в этом сборнике были выполнены переводы из Зубдат ал-асар 'Абдаллаха б. Мухаммада и Бахр ал-аерар Махмуда б. Вали также по одной и той же рукописи Салеева, можно предположить, что составители сборника не располагали списками отмеченных ими сочинений, а пользовались обширными выписками, сделанными из них этим узбекским ученым.

(обратно)

38

Там же, стр. 92.

(обратно)

39

Очерки, стр. 50, 54, 55.

(обратно)

40

Описание, № 38.

(обратно)

41

Шифр В. Перс. 11. Об этом нам сообщила в 1961 г. С. И. Тансыкбаева (Ибрагимова), за что мы приносим ей искреннюю благодарность.

(обратно)

42

О родоплеменном составе; Рецензия; Рец. на Ахмедова.

(обратно)

43

“Материалы”, стр. 379—385.

(обратно)

44

Там же, стр. 369—378.

(обратно)

45

Персоязычные источники; Редкий источник; Кашгарский поход; Могольско-узбекский союз; К вопросу.

(обратно)

46

См. ниже: раздел “Хроника" как источник”.

(обратно)

47

Тем не менее в следующем разделе, сравнивая работу, проделанную нашим автором с первоисточником, мы подробно рассматриваем содержание компилятивной части, что наряду с оригинальной частью дает полную возможность судить о композиции и содержании “Хроники” в целом.

(обратно)

48

Так именует себя наш автор в “Хронике” (л. 36) и в предисловий к Анис ат-талибин (л. 2а), но в дальнейшем в этом же сочинении (лл. 105б—106а) он, цитируя обращенные к нему слова, называет себя также или “мирза Шах-Махмуд”, или “Шах-Махмуд-бек”. Точно так же величает его и Мир Хал ад-Дин (Хидайат-наме, л. 57а). В тюркском переводе Анис ат-талибин его имя приведено в форме — мирза Шах-Махмуд б. мирза Фазил Чурас (Рафик ат-талибин, л. 7а).

(обратно)

49

Анис ат-талибин, лл. 94а, 98а, 105а-б, 106а.

(обратно)

50

“Хроника”, лл. 50б, 54а, 56а-б, 57а, 58а-б, 59а—62а, 63б—66а, 67а-б, 68б, 69а—73а, 74а, 75а, 78б, 79б, 80а. В этой связи “Хронику” можно рассматривать и под другим углом зрения, а именно как попытку если не составить историю рода чурас, то собрать воедино все доступные автору сведения о нем. Примером для него служил в первую очередь его основной источник Тарих-и Рашиди, в котором Мухаммад-Хайдар проделал такую работу касательно рода дуглат. В настоящее время мы можем констатировать, что Шах-Махмуду не удалось составить нечто подобное. Но тем не менее определенные материалы по истории рода, вошедшие в его труд, он собрал. Заметим, что в одном случае в стремлении поднять значимость своего рода он пошел на прямую фальсификацию сведений, почерпнутых им у своего основного первоисточника. Как и в ряде других аналогичных пассажей, связанных, однако, с сокращением заимствованного материала, он произвел эту “обработку” весьма неаккуратно, что приводит к значительным трудностям понимания текста, не прибегая к помощи Тарих-и Рашиди. Ср. Тарих-и Рашиди (рук. С 395, л. 82б): “Эмир Султан-'Али чурас, который, после того как эмиры выразили неповиновение Эсен-Буга-хану, под предлогом того неповиновения не подчинился более никому из ханов. Он (Султан-Ахмад-хан) также его убил”. “Хроника” (л. 14а): ***

“И еще эмиры чурасов, которые после того как эмиры выразили неповиновение Эсен-Буга-хану, он (!) из-за того самого неповиновения более никому из ханов неповиновения не оказывали (1). Он также его убил”.

(обратно)

51

Захир ад-Дин Бабур упоминает как туман чурас, так и род (уруг) чурас (Бабур-наме, изд. Беверидж, лл. 9б—10а, 100б; пер. Салье, 20, 117). Мухаммад-Хайдар (рук. С 395, л. 227а-б) отмечает табака-йи чурас, что можно перевести как 'род чурас', 'подразделение чурас' (ср. пер. Росса, 308, где 'family', Махмуд б. Вали (Бахр ал-асрар, л. 83б) — мардум-и чурас 'народ чурас'. Сам Шах-Махмуд (“Хроника”, л. 58а) называет чурасов 'народом' (каум), анонимный же автор (“История Кашгарии”, л. 41 а) — аймак.

(обратно)

52

Бабур-наме, изд. Беверидж, л. 100; пер. Салье, 117; Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, л. 227б; пер. Росса, 308. По словам же нашего автора (“Хроника”, л. 57а), первенствующее положение на правом крыле принадлежало чурасским эмирам, эмирам народа духтуй и предводителю кераитов. Однако это утверждение вызывает сомнение в свете сообщения Мухаммад-Хайдара (рук. С 395, л. 226а), который замечает, что спор за первенство между эмирами народа духтуй и племени барлас, входивших в состав левого крыла, так и не получил разрешения. Ср. также “Хронику” (л. 30а), где повторены слова Мухаммад-Хайдара, приведенные выше.

(обратно)

53

Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, л. 54а; “История Кашгарии”, л. 41а.

(обратно)

54

Бабур-наме, пер. Салье, 17—18. Подробнее об этих событиях см.: Бартольд, Очерк истории, стр. 87; также Ахмедов, Государство, стр. 56—57. Цифра в 30 тыс. семейств-кибиток (си хазар ханавар), которую приводит Мухаммад-Хайдар (л. 54а), весьма сомнительна и, по на шему мнению, изрядно завышена. Мы предлагаем читать вместо 30 тыс. семейств — 30 тыс. человек, что количественно почти соответствует числу, указанному Бабуром, т. е. 3—4 тыс. семейств-кибиток. Ср. аналогичную ошибку, допущенную Мухаммад-Хайдаром, на которую указал К. И. Петров (К истории, стр. 186).

(обратно)

55

Мухаммад-Хайдар, рук. В 648, л. 57а; в “Хронике” (л. 4б) — “к сыну Эсен-тайши”.

(обратно)

56

Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, л. 82б; также прим. 3 выше.

(обратно)

57

Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, л. 227а. В отличие от Мухаммад-Хайдара анонимный автор указывает, что оба бека вели по дружине, насчитывавшей каждая более ста нукеров, а третий брат — Шахбаз-мирза — вел сто дружинников. Общее число нукеров у трех братьев приближалось к пятистам (“История Кашгарии”, л. 56а). Ср. в этой связи: Петров, Очерки, стр. 114: “примерно 100” и “джирас”.

(обратно)

58

Бартольд, Очерк истории, стр. 92.

(обратно)

59

Это подверждается свидетельством источников, правда для не сколько более позднего времени, которые отмечают, что начиная с 80-х годов XVI в. хакимами, т. е. военными губернаторами этих городов, боль шей частью назначались представители рода чурас. Точно такая же практика, когда главой военно-гражданской администрации какого-либо уезда (волости, провинции) назначался эмир находившегося в нем рода или племени, была широко распространена также в соседнем Мавераннахре, и такая местность рассматривалась, как правило, в качестве собственности рода или племени. Кроме того, в длительных, шедших с переменным успехом до 30-х годов XVII в. военных действиях между центральной яркендской властью и 'Абд, ар-Рахим-ханом, сидевшим в Чалыше и Турфане, которые велись на территории от Уча и Аксу до Кусана и Чалыша, неизменно принимали участие отряды, руководимые эмирами и беками из рода чурас. Следует отметить, что подавляющее их число поддерживали центральную власть (Бахр ал-асрар, лл. 85б, 87а, 88б; “Хроника”, лл. 56а—59б, 61 а—62б).

(обратно)

60

Каким, например, пользовались дуглаты при Султан-Са'ид-хане, барласы — при 'Абд ар-Рашид-хане и урдубеги — при 'Абд ал-Карим-хане.

(обратно)

61

Бахр ал-асрар, лл. 83б, 85б, 87а, 88б, 89а, 90а; “Хроника”, лл. 50б, 54а, 56а-б, 57а-б, 58а-б, 60а, 61а-б; Анис ат-талибин, лл. 91б—92а, 93б.

(обратно)

62

В рассказе о том, как ходжа Исхак прибыл в Аксу и об отдельных инцидентах, которые произошли в связи с вербовкой им мюридов, автор замечает, что его прадед (джадд-и а'ла) Кутлуг-Мухаммад-мирза-йи чурас и брат последнего, Мамук-мирза, признали ишана своим духовным наставником и приложили немало усилий, чтобы склонить жителей Аксу на сторону ходжи Исхака. Далее он добавляет, что, узнав от новоявленных мюридов, что они страдают отсутствием потомства, ходжа Исхак обещал “вознести молитву о помощи”, и благодаря ей у Кутлуг-Мухаммада и Мамук-мирзы появились дети, которые, как с гордостью отмечает автор, “все достигли эмирского звания” (Анис ат-талибин, лл. 91б—92а, 93б; ср. этот же рассказ, приведенный в “Хронике”, л. 50б). Названные Шах-Махмудом Чурасом мирза Хашим-бек, мирза Мазид-бек, мирза Назар-бек, мирза Латиф-бек и мирза Курбан-бек неоднократно отмечаются Махмудом б. Вали в Бахр ал-асрар как активные участники борьбы с 'Абд ар-Рахим-ханом (лл. 86б, 87а, 88б, 89а, 90а). О ходже Исхаке и его деятельности в Могольском государстве см. прим. 94 к тексту нашего перевода “Хроники”.

(обратно)

63

Мухамма д-Хайдар, рук. С 395, л. 3216; Бахр ал-асрар, л. 74б.

(обратно)

64

“Хроника”, л. 49а.

(обратно)

65

Например, когда, по сообщению Шах-Махмуда Чураса, Шах-Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана предупредили, что против него готовится заговор, тот отказался уничтожить заговорщиков. Наш автор объясняет отказ хана его благородством, которое в конечном счете и привело его к гибели. В действительности все было значительно прозаичнее — хан просто не решился открыто выступить против могущественных феодалов (“Хроника”, л. 62а; “История Кашгарии”, лл. 74б—75а; Бартольд, Отчет, стр. 179—180). Для сравнения укажем на случай, когда при вступлении 'Абд ал-Карим-хана на престол только ханского указа, переданного Джан-Мухаммад-мирзой Ахмаду барласу, оказалось достаточно, чтобы недовольные в числе трех тысяч рассеялись (“Хроника”, л. 49а).

(обратно)

66

Заметим, что Шах-Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан поплатился жизнью за то, что, стремясь избавиться от засилья могущественной военно-кочевой знати, попытался осторожно опереться в борьбе с нею на второстепенные роды (к каковым принадлежали чурасы) и тем самым исподволь укрепить свою власть. Махмуд б. Вали, со слов своего информатора — мирзы Латифа чураса, следующим образом объясняет причину, которая привела хана к гибели (л. 90а): “...по той причине, что хан, приблизив кое-кого из незнатных, даровал им должности людей благородных”. К сожалению, позиция, занятая в этом вопросе черногорскими ходжами, нам неизвестна — источники ничего не сообщают.

(обратно)

67

Только биограф 'Абд ал-Маннана фиксирует дату похода узбеков: “Был тысячный год, узбек пришел в год Собаки”, а из его последующих слов вытекает, что 'Абд ал-Карим-хан умер либо в конце 998/1590 г., либо не позднее середины 999/1591 г. Указанная дата похода узбеков представляется в свете сообщений других источников (“Хроника” и Анис ат-талибин Шах-Махмуда Чураса, “История Кашгарии” и Тарих-и амнийе) ошибочной. Данные источники указывают либо 999/1591 г. как год смерти 'Абд ал-Карим-хана и 1000/1591-92 г. как год вступления на престол Мухаммад-хана, либо приводят этот же 1000 г. х. как год смерти первого и вступления на престол второго (ср. “Хроника”, лл. 50а, 53а, 556; Анис ат-талибин, л. 94а; Тазкире-йи 'Абд ал-Маннан, л. 146; “История Кашгарии”, л. 69а; Тарих-и амнийе, 19—20). Поскольку, по сообще нию тех же источников, поход имел место на третьем году царствования Мухаммад-хана, то, следовательно, события развернулись либо в конце 1002/1594 г., либо в начале 1003/1594 г. В этот период года перевалы свободны от снега и льда и доступны для прохождения крупных сил (см. также прим. 137 к нашему переводу “Хроники”).

(обратно)

68

Подробнее о походе и его результатах см. нашу статью “Кашгарский поход”, стр. 5—9.

(обратно)

69

В данном случае мы имеем в виду деятельность только ходжей линии ходжи Исхака Вали, известных под прозванием “черногорцев” (каратаглик), которые закрепились в Яркенде и пользовались исключи тельным влиянием при дворе. Мы не касаемся деятельности их политических противников и соперников в борьбе за власть, а именно ходжей линии старшего брата ходжи Исхака — Ходжи Калана (Мухаммад-Амина), т. е. “белогорцев” (актаелик), чьим центром был Кашгар, где они обладали преимущественным влиянием. Первые известны также как секта исхакийе, а вторые — как секта 'ишкийе.

(обратно)

70

По словам Шах-Махмуда Чураса, после размолвки с ханом ходжа Исхак провел в стране весьма значительное время (только в одной области Хотан три года). Его сообщение подтверждается двумя биографами ходжи Исхака, написавшими свои труды (Зийа' ал-кулуб и Джалис ал-муштакин) в самом начале XVII в., но так и оставшиеся неизвестными нашему автору. В этой же связи Мухаммад-Садик Кашгари, для которого Зийа' ал-кулуб являлось первоисточником, отмечает, что ходжа Исхак Вали провел в Могольском государстве 12 лет. Только биограф 'Абд ал-Маннана замечает, что 'Абд ал-Карим-хан приказал ему покинуть Яркенд, уехать в Хотан, а оттуда в Дехбид (“Хроника”, л. 50а; Анис ат-талибин, л. 97а-б; Зийа' ал-кулуб, лл. 24б—25а, 27а; Джалис ал-м'уштакин, лл. 40б—41а, 93б; Тазкире-йи хваджаган, стр. 16—17, 19; пер. Шоу, 33—34; Таэкире-йи 'Абд ал-Маннан, лл. 12б—13а). Подробнее см. прим. 101—103 к нашему переводу “Хроники”.

(обратно)

71

См.: Зийа' ал-кулуб, лл. 29б—30б, 80б; Джалис ал-муштакин, лл. 38а—40а, 41б—62б, 84б; “Хроника”, лл. 49б—50а, 54б; Анис ат-тали бин, лл. 88б, 90а, 95б, 97б, 98а; Тазкире-йи хваджаган, стр. 16—19; пер. Шоу, 33—34.

(обратно)

72

О пожалованиях см. Анис ат-талибин, лл. 88б, 91а-б, 96а, 101а.

(обратно)

73

Так, согласно Бахр ал-асрар (л. 90б), именно Ходжа Шади (Мухаммад-Йахйа), сын ходжи Исхака, выступил посредником в мирных переговорах между 'Абд ал-Латиф-ханом (ум. ок. 1040/1630-31 г.) и 'Абд ар-Рахим-ханом (ум. в 1044/1634-35 г.) — владетелем Турфана и Чалыша. При посредничестве этого ходжи непрочный мир был заключен. Любопытно, кто кандидатура Ходжи Шади была предложена 'Абд ар-Рахим-ханом. Далее, Ходжа Шади сыграл едва ли не главную роль в устранении Султан-Махмуд-хана, сына Тимур-султана, и возведении на престол в Яркенде его брата Султан-Ахмад-хана в 1045/1635-36 г. Согласно нашему автору, это случилось следующим образом: “Рассказывают, что Султан-Ахмад-хан, что известен как Фулад-хан, разбитый 'Абдаллах-ха-ном, пришел к своему брату Султан-Махмуд-хану, известному как Клыч-хан. Клыч-хан — царевич смелый и отважный — собрал многочисленное войско, с тем чтобы пойти (походом) на Аксу против 'Абдаллах-хана, да освятится могила его. Но некоторые из деяний и поступков Клыч-хана оказались несовместимыми с благородным шариатом, посему Ходжа Шади повелел Хафизу Насир-халифе, что имел почетным прозванием Фуньги-халифа, и мирзе Мазид-беку, который был известен как Халифа-бек: „Великие от веры устранили из [сего] мира Клыч-хана и посадили вместо него Фулад-хана. Вы же отправляйтесь и возведите на престол Фулад-хана". Фуньги-Суфи и Халифа-бек прибыли к Фулад-хану, который обитал в Шамал-Баге, Клыч-хан же располагался в крепости (арк) Аба Бакр-мирзы. Фуньги-халифа и Халифа-бек, усадив Фулад-хана на возвышенное место, объявили ханом. Не прошел и час после этих дел, как (л. 100а) пришел повидать своего старшего брата Клыч-хан. Оба брата расположились на одном ковре и, обговорив разные дела, поднялись и распрощались, пожелав друг другу всего доброго. Так как Клыч-хану захотелось выпить немного араки, он пошел во дворец. Люди Фулад-хана сильно перетрусили — дескать, Фуньги-халифа и мирза Мазид-бек, что известен как Халифа-бек, назвав себя уполномоченными и сказав, что 'азизаны прокляли Клыч-хана, посадили на трон Фулад-хана, но вот-вот появится Клыч-хан и, узнав об этом, завтра же их перебьет. Фуньги-халифа и Халифа-бек ответили; „Мы совершили это не просто так, а взялись за дело по повелению Ходжи Шади. Не пугайтесь и приободритесь". Той же ночью, когда Клыч-хан прибыл в ставку, желчь у него разлилась в крови, и он умер. Наутро эмиры и вельможи прибыли к Ходже Шади и доложили о смерти Султан-Махмуд-хана. Ходжа вместе с эмирами и везирами, великими и малыми направился в Шамал-Баг, привел Султан-Ахмад-хана в ставку, и они объявили его ханом” (Анис ат-талибин, лл. 99б—100а, ср. также: “Хроника”, л. 68а). Хотя мы и допускаем некоторое преувеличение той роли и влияния, которое отводит наш автор как ревностный приверженец черногорских ходжей Ходже Шади в делах государства, тем не менее у нас не возникает сомнений в том, что Султан-Махмуд-хан был устранен в результате заговора (а именно такой вывод проистекает из рассказа Шах-Махмуда Чураса), активную роль в котором сыграли ходжи. Видимо, стремление Султан-Махмуд-хана энергичными и крутыми мерами укрепить и консолидировать ханскую власть встретило оппозицию в лице военно-кочевой знати, к которой примкнули ходжи, поскольку в своих действиях хан не мог не затронуть их интересов (даже если он не прибег к помощи их политических противников—белогорцев, уже прочно обосновавшихся в Кашгаре). В результате Султан-Махмуд-хан был отравлен. Заметим, что одним из исполнителей воли Ходжи Шади был мирза Мазид-бек чурас, приходившийся родственником нашему автору. Новый хан щедро отблагодарил лиц, помогавших ему вступить на престол, а Ходжа Шади получил в дар деревню Кумани (“История Кашгарии”, л. 87а). Но положение Султан-Ахмада оставалось шатким и неустойчивым. В связи с этим ходжи обращают внимание на нового претендента — 'Абдаллах-хана, сына 'Абд ар-Рахима. Ходжа Шади входит с ним в контакт, направив к нему своего зятя Падшах-ходжу (“Хроника”, л. 68б; “История Кашгарии”, л. 87б). Заручившись поддержкой ходжей и их сторонников, 'Абдаллах-хан сравнительно легко сумел захватить власть в Яркенде и Кашгаре, несмотря на то что первоначально в этой борьбе он понес поражение от Султан-Ахмад-хана под Тургаем. Победа 'Абдаллаха имела место в 1047/1637-38 г. и знаменовала собой объединение всей страны от Яркенда и Кашгара до Чалыша и Турфана под властью одного хана.

(обратно)

74

“Хроника”, л. 786; Анис ат-талибин, лл. 91а-б, 96а; “История Кашгарии”, л. 87а. Согласно Мухаммад-Садику Кашгари, черногорские ход жи еще при Ходже Афаке (ум. в 1105/1694 г.) владели орошаемыми землями в Файзабаде около Кашгара, в Токузкенте около Яркенда, в Ак-Сарае около Хотана и в Ак-Йаре около Аксу (Тазкире-йи х^ваджаган, стр. 32; пер. Шоу, 38. Ср. также: Валиханов, О состоянии, стр. 302, и Думан, Аграрная политика, стр. 64). Для сравнения отметим, что политические противники черногорцев — белогорские ходжи — также владели громадной земельной собственностью. О размерах ее мож но судить по следующему примеру: только “мечети Апака ходжи ((Hazrat-Afak) принадлежали близ Кашгара 43 470 га пахотной земли, 48 пар мель ничных поставов, 15 больших крестьянских дворов” (Думай, Аграрная политика, стр. 65).

(обратно)

75

Анис ат-талибин, лл. 88б (на полях), 96б.

(обратно)

76

Согласно этическим нормам позднего суфизма каждый новообращенный мюрид должен был сделать подношение-подарок своему духовному руководителю-муршиду. Этот дар в технической терминологии суфиев (во всяком случае, ордена накшбандийе) получил название нийаз. По словам автора суфийской энциклопедии Та'лим аз-закирин (лл. 54а— 55а), неофит при посвящении в мюриды обязан был дать своему наставнику “хотя бы сломанную иглу”. На самом же деле размеры такого под ношения были значительно большими. И чем весомее было влияние и шире известность муршида, тем выше становилась, так сказать, ставка регламентированного (т. е. не менее твердо установленной суммы денег, числа голов скота или размера земельного участка) нийаза. Ходже Исхаку, например, мюриды “дарили” лошадей под седлом и со сбруей, землю, дорогое оружие, наличные деньги — от ста до тысячи хани и т. п. (Зийа' ал-кулуб, лл. 19б, 121б, 122б, 125а, 128а-б, 147б; Джалис ал-муштакин, л. 32б; Анис ат-талибин, л. 89б). Хани — теньге времени 'Абдаллах-хана (1532—1598), которая чеканилась из серебра и по весу была равна одному мискалю (4,6—4,8 г) (см.: Иванов, Хозяйство, стр. 49, прим. 8; Давидович, История, стр. 84—85). Вместе с тем это не мешало ходже Исхаку требовать за свои “чудеса” и менее значительные суммы, как, например, он взял три теньге за “помощь в отыскании пропавшей коровы” (ср. весьма колоритный рассказ в Зийа' ал-кулуб, л. 70а-б). Его преемники не уступали ему в этом отношении (Анис ат-талибин, л. 99б). О размерах нийаза ср. также: Семенов, Уникальный памятник, I, стр. 58; II, стр. 42.

(обратно)

77

Даже судя по источникам, написанным с позиций, защищающих интересы ходжей, весьма незначительное число крестьян и городских жителей становилось мюридами ходжей по искреннему убеждению; подавляющая часть рекрутировалась грубой и голой силой. Вербовка мюридов проводилась в основном представителями ходжей на местах. В качестве примера укажем на деятельность одного из ближайших “заместителей” (халифа) ходжи Исхака Шутур-халифы (подробнее о нем см. прим. III к нашему переводу). Источники сообщают, что по обыкновению халифа разъезжал по стране верхом на лошади, в окружении “великого сборища” (джам'иййат-и 'озим) своей пешей паствы, с тяжелым посохом в руке, которым он нередко “поколачивал и поучал строптивых”, т. е. тех, кто отказывался признать духовное руководство ходжей. Рассказывают, что как-то патрон сказал ему, недовольный тем, что жители Яркенда и Кашгара не торопились признать его духовный приоритет: “Крепко побей сих недочеловеков”. Шутур-халифа со своими людьми колотил всех подряд, после чего каждый сбитый им наземь проворно вскакивал и “говоря „Мой господин", становился мюридом и искренним приверженцем” (“Хроника”, лл. 50б—51а; Зийа' ал-кулуб, лл. 29б—30б; Анис ат-талибин, лл. 91б, 96б—97б). О проповеди ходжой Исхаком ислама среди казахов, киргизов и моголов см.: Ворожейкина, Доисламские верования, стр. 182—189; Юдин, Известия, стр. 71—76, а также “Хроника”, лл. 50а—51а; Анис ат-талибин, лл. 92б—93а.

Наш автор в Анис ат-талибин (л. 103а) приводит фантастическое число мюридов черногорских ходжей — 40 тыс. По всей видимости, указанная цифра просто означает, что мюридов было много, и в таком смысле ее и следует понимать.

Ходжи ревниво оберегали свои интересы и были беспощадны к тем, кто переманивал их мюридов. Устранение подобных соперников ударом кинжала из-за угла или отравление ядом было делом обычным. Такие “деяния” их приверженцы впоследствии наивно восхваляли как “проявление сверхъестественной силы” и “чуда”. И если в “Хронике” Шах-Махмуда эта сторона практики ходжей никак не освещается, то в “житиях” мы наблюдаем эту яростную и кровавую борьбу (Анис ат-талибин, лл. 94а, 101б). Весьма иллюстративен в этом смысле и рассказ автора Зийа' ал-кулуб (лл. 98б—99б) об ужасе, который обуял некого 'Абдаллаха Дара-Кази, когда ему показалось, что один из последователей ходжи Исхака Вали желает перейти к нему в мюриды: он-то хорошо представлял себе, чем это ему грозит. О борьбе за мюридов см. также: Семенов, Уникальный памятник, I, стр. 55; II, стр. 38—39.

(обратно)

78

Л. И. Думай в следующих словах охарактеризовал сложившееся положение: “Естественно, что связанные с земельной собственностью, а через нее и с феодальными правителями ходжи принимают активное участие в борьбе отдельных ханов за власть, т. е. за право владения землей и эксплуатации крестьянства” (Аграрная политика, стр. 65).

(обратно)

79

Анис ат-талибин, лл. 95б—96а, 97б.

(обратно)

80

Так, сын Кутлуг-Мухаммад мирза-йи чураса эмир Мазид-бек был одним из заместителей ходжи Исхака и Ходжи Шади и получил известность как Халифа-бек (о его деятельности см. выше, прим. 26). Отец автора также стал мюридом Ходжи Шади, а впоследствии его сына Ходжам-Падшаха (Мухаммад-'Абдаллаха). Шах-Махмуд Чурас пошел по стопам отца и “стал ревностным приверженцем” указанныхходжей (см. Анис ат-талибин, лл. 98а, 98б—99а).

(обратно)

81

Ср., например: Абдураимов, Очерки, стр. 104—106, 108—110.

(обратно)

82

“Хроника”, л. 53а-б.

(обратно)

83

Об этих событиях см.: “Хроника”, л. 55а; Бахр ал-асрар, лл. 82б—83а; Джалис ал-муштакин, лл. 54а—56а; “История Кашгарии”, лл. 71а— 72а. Согласно анонимному автору (л. 85б), 'Абд ар-Рахим-хан умер в 77-летнем возрасте после 40 лет правления в Турфане и Чалыше. В таком случае дата его смерти приходится на 1044/1634-35 г., так как он родился в 967/1559-60 г. и, следовательно, разбил Худабанде-султана в указанном выше году.

(обратно)

84

Вполне вероятно, что эта борьба подогревалась также и местной традицией, поскольку в истории Восточного Туркестана Турфанский оазис неоднократно становился центром отдельных государственных образований. Так, в начале X в. уйгуры перенесли сюда столицу (зимнюю резиденцию) своего государства (IX—XIV вв.) (см.: Тихонов, Хозяйство, стр. 44). А в начале XVI в. Чалыш и Турфан стали центрами независимого владения Мансур-хана (ум. в 950/1543-44 г.) (см.: Бартольд, Очерк, стр. 91—92; Петров, Очерки, стр. 44—47).

(обратно)

85

Перечисляя владения Мухаммад-хана (1591—1609), он отмечает Чалыш и Турфан, которые отсутствуют у него же в списке владений Шах-Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана (1609—1618) (см.: “Хроника”, лл. 55б, 66б).

(обратно)

86

О перипетиях этой борьбы см.: “Хроника”, лл. 56а—67б; Бахр ал-асрар, лл. 84б—90а, 90б—92б; “История Кашгарии”, лл. 786— 85б.

(обратно)

87

Подборку сведений об Ишим-хане и казахах см.: Вельяминов-Зернов, Исследование, ч. 2, стр. 348—379; Абдураимов, Очерки, стр. 114—115; также прим. 222, 228 к нашему переводу и нашу статью “К вопросу”, стр. 246—247.

(обратно)

88

О калмакских отрядах на службе у мусульманских правителей ср. также: Златкин, История, стр. 165—166.

(обратно)

89

Бахр ал-асрар, лл. 85б—91б; “Хроника”, лл. 56а—59а, 60а, 616, 62а, 64а-б, 65б, 66а—67б; “История Кашгарии”, лл. 79а—85б.

(обратно)

90

Заслуживает внимания тот факт, что чурасские беки и эмиры принимали участие в указанных военных действиях с обеих сторон. Если большинство чурасов во главе с 'Али-Хайдар-беком и Курбан-беком находились в рядах войск наследника престола Зийа' ад-Дина Ахмад-султана, то некоторые из них выступили и на стороне 'Абд ар-Рахим-хана. В их числе находились, например, брат упомянутых беков Мухаммад-Вали-бек — хаким Чалыша, мирза Йунус-бек, ставший впоследствии верховным эмиром (амир ал-умара') 'Абд ар-Рахима, и мирза Насир (“Хроника”, лл. 58а, 65б, 67б). К Последним Махмуд б. Вали добавляет также мирзу Кара Бахадура, получившего от 'Абд ар-Рахима пост хакима Кусана (Кучи) (см. Бахр ал-асрар, л. 85б. Косвенное подтверждение сообщения Махмуда б. Вали см.: “Хроника”, л. 58а).

(обратно)

91

Она приходилась сестрой мирзе Турды чурасу (“Хроника”, л. 59а).

(обратно)

92

См. ниже, стр. 327. Чурасы в разное время занимали целый ряд главнейших военно-административных и государственных постов: были хакимами Яркенда, Кашгара, Хотана, Аксу, Чалыша, Кусана, Барчука; назначались на должности верховного эмира, аталыков наследников пре стола (Тимур-султана и Афак-султана); были личными советниками правителей государства. Наш автор отметил это кардинальное изменение в общественном положении чурасов словами, сказанными 'Али-Хайдар-беком во время его встречи с братом — Мухаммад-Вали-беком (“Хроника”, л. 58а): “Власть в наших руках”. Конечно, можно сомневаться в том, что именно эти слова были сказаны Хайдар-беком, но для нас в данном случае важна не столько точность в передаче сказанного, сколько смысл его, переданный Шах-Махмудом, по нашему мнению, правильно, поскольку он соответствовал истинному положению дел, сложившейся реальной расстановке сил. Наконец, еще одним подтверждением и доказательством (в данном случае от противного) того, что чурасы пользовались весьма значительным влиянием при дворе наследника престола, чем, видимо, и вызвали недовольство других представителей военно-феодальной знати, является избиение, которому они подверглись с ведома и по приказу Тимур-султана в 1022/1613-14 г. В результате погибли аталык Тимур-султана Хайдар-бек и три его брата (см.: “Хроника”, л. 59а; “История Кашгарии”, л. 73б).

(обратно)

93

Вторая известная нам попытка расправиться с чурасскими эмирами была предпринята в Аксу Искандар-султаном, сыном Худабанде-султана, который решил их перебить и отложиться от центральной власти. В результате погибли хаким Уча мирза Хашим чурас, мирза Шариф чурас и мирза Хайдар чурас (Бахр ал-асрар, л. 89а; “Хроника”, лл. 60б—61 а).

(обратно)

94

“Хроника”, лл. 58а, 60а.

(обратно)

95

“Хроника”, л. 596. По сообщению Махмуда б. Вали, отряд Шараф ад-Дин-султана не дошел до Кашгара, был перехвачен на полпути и раз бит (Бахр ал-асрар, лл. 88б—89а; подробнее см. также прим. 186 к нашему переводу). Видимо, в выступлении мирзы Латифа и мирзы Мухаммад-Рахима можно усмотреть попытку отомстить за гибель братьев во главе с 'Али-Хайдар-беком, убитых в Кашгаре по приказу Тимур-султана (см. также выше, прим. 43).

(обратно)

96

Бахр ал-асрар, л. 93а-б; “Хроника”, л. 66б; “История Кашгарии”, л. 81а.

(обратно)

97

Бахр ал-асрар, лл. 93б—94а; “Хроника”, л. 67а-б; “История Кашгарии”, л. 83а. Были изгнаны мирза Курбан-бек, мирза Латиф, мирза Кара Бахадур и мирза Хашим.

(обратно)

98

Их отмечает наш автор: мирза Мухаммад-Вали-бек — хаким Чалыша и один из военачальников 'Абд ар-Рахим-хана (“Хроника”, лл. 58а, 60а), мирза Йунус — верховный эмир (амир ул-умара'), хаким Камула (“Хроника”, лл. 65а, 67б) и мирза Насир. Бахр ал-асрар (л. 85б) добавляет еще мирзу Кара Бахадура — правителя Кусана (Кучи) (ср.: “Хроника”, л. 58а).

(обратно)

99

“Хроника”, л. 68а; “История Кашгарии”, л. 87а.

(обратно)

100

“Хроника”, л. 68б; “История Кашгарии”, л. 87б.

(обратно)

101

Учбиги — бек, идущий во время боевых действий со своим отря дом на краю крыла. Это не противоречит другому толкованию — как старший бек крыла (см. прим. 260 к нашему переводу “Хроники”). Поми мо мирзы Фазила чураса должности и назначения получили также его братья и родовичи: например, мирза Шахид стал хакимом Янги-Хисара, мирза Кучик — хакимом Уча, мирза Шахбаз-бек — хакимом Сарикола (“Хроники”, л. 69а).

(обратно)

102

Он участвовал в походах на Болор, Бадахшан, Ош, Андижан (дважды) и Аксай (“Хроника”, лл. 70а-б, 71а-б, 72б, 72б, 73а; “История Кашгарии”, лл. 91б—93б).

(обратно)

103

“Хроника”, л. 72а. О содержании термина кушбиги см.: Абдураи мов, Очерки, стр. 75 (там же библиография вопроса).

(обратно)

104

“Хроника”, л. 72б. О Барчуке см. прим. 193 к нашему переводу “Хроники”.

(обратно)

105

“Хроника”, л. 72а; Анис ат-талибин, лл. 98б—99а. В последнем источнике автор со слов отца объясняет конфликт, возникший между его отцом и Ходжой Шади, наветами завистников и интриганов, согласно которым мирза Фазил объявляется “зачинщиком смут”.

(обратно)

106

“Хроника”, л. 72а.

(обратно)

107

Сам мирза Фазил передает это следующими словами: “В этом именно и состояла причина того, почему я вместо преуспеяния скатился вниз” (“Хроника”, л. 72а). По мнению В. П. Юдина, “высокомерное третирование аристократом Мирза Фазил чорасом суфийского пира привело его к какому-то жизненному крушению, по-видимому, он был разорен” (“Материалы”, стр. 370).

(обратно)

108

Анис ат-талибин, л. 99а. Как в “Хронике” (л. 72а-б), так и в Анис ат-талибин (л. 99а-б) решение мирзы Фазила связывается с вещим сном, который он накануне увидел.

(обратно)

109

“Хроника”, л. 72а.

(обратно)

110

Там же, л. 73б.

(обратно)

111

Сочинение было написано в Яркенде в 1143/1730-31 г. и посвящено белогорскому ходже Хидайаталлаху (Ходже Афаку). Мир Хал ад-Дин относит мирзу Гази-бека и его брата мирзу Шах-Махмуда Чураса к числу убежденных противников Ходжи Афака. В этой связи сведения, которые он сообщает о своих политических противниках, несут объективно достоверную информацию тогда, когда он говорит об их положении, занимаемой должности, происхождении. О сочинении см.: Миклухо-Маклай, Описание, вып. 2, № 196; Салахетдинова, Сообщения в “Хидайат-наме” о киргизах, стр. 133—140. Еще об одном списке см. “Материалы”, стр. 371 (рук. ИВАН УзССР № 1682), а также Meredith-Owens, Handlist, стр. 21.

(обратно)

112

В Анис ат-талибин (л. 98а-б) наш автор пишет: “Я, нижайший и старинный раб его святости ишана (Ходжи Шади), пояснял слова его, так как он был несколько слаб в персидском языке”. Известно, что Ходжа Шади умер около 1055/1645-46 г., и, чтобы наш автор мог объяснять его слова слушающим, ему должно было быть не менее 15—20 лет.

(обратно)

113

Мир Хал ад-Дин в своем перечне сначала называет его брата, Гази-бека, что дает нам основание видеть в нем старшего брата.

(обратно)

114

“Хроника”, лл. 79б—80а.

(обратно)

115

Данное предположение как будто бы противоречит словам Мир Хал ад-Дина, который величает Шах-Махмуда, как и его брата, одним “из эмиров [своего] времени из числа йаркандских эмиров” (Хидайат-наме, л. 57а). Вместе с тем нам представляется маловероятным, чтобы в эпоху общего культурного застоя, царившего в Могольском государстве, могли появиться не просто образованные представители военного сословия (факт сам по себе исключительный), а эмиры-грамотеи, авторы исторических сочинений, знакомые с произведениями персидской классической литературы. Для сравнения укажем, что уже такие факты, как то, что влиятельные беки читали наизусть Шах-наме Фирдоуси или Хамсе Низами, были столь редки и необычны, что местные авторы (в том числе сам Шах-Махмуд) неизменно их отмечали (ср.: “Хроника”, л. 75а; “История Кашгарии”, л. 94а). Впрочем, мы не исключаем и той возможности, что он либо получил свой титул по наследству от отца, либо, оставив военную службу, занялся литературной деятельностью, поскольку свои труды он написал, будучи уже в зрелом (за сорок лет) возрасте.

(обратно)

116

Известно, что медресе функционировали в ряде центров Восточного Туркестана. Славился ими Кашгар, считавшийся форпостом мусульманского богословия и схоластической учености, где еще во второй половине XIII в. было выстроено медресе Мас'удийе, по имени основателя Мас'уд-бека, умершего в 1289 г. (см.: Бартольд, Двенадцать лекций, стр. 147; его же, Кашгар, стр. 457). В Яркенде медресе появились позднее, начиная с XV в.; на одну из медресе постройки Мухаммад-хана (1000—1018/1591—1609) указывает наш автор в “Хронике” (л. 62б). Са мая ранняя из функционировавших в 1874 г. 29 медресе Яркенда была основана в 903/1497-98 г. (см. Тазкцре-йи хваджаган, пер. Шоу, Appendix С, стр. 64).

(обратно)

117

“Хроника”, лл. 16—2а; Анис ат-талибин, лл. 94а, 106а,

(обратно)

118

Сам Шах-Махмуд в числе использованных источников указал на Тарих-и Рашиди Мухаммад-Хайдара Дуглата, Шавахид ан-набувват Джами, Хуласат ал-ахбар Хондемира, Раузат ас-сафа Мирхонда и на два агиографических труда, посвященных Ахмаду Касани — отцу ходжи Исхака (“Хроника”, лл. 14б, 46б; Анис ат-талибин, лл. 40б, 44а, 87а-б, 88а).

(обратно)

119

Хотя автор, касаясь биографии Ахмада Касани, называет в числе своих источников сочинения неких муллы Касима Катиба и Хафиза Ибрахима, скорее всего в этом случае он пользовался трудом 'Убайдаллаха Накшбанди-йи Самарканди Сирадж ас-саликин во лата'иф ал-'арифин, поскольку его ссылки на указанных выше авторов почти текстуально сов падают с такими же ссылками у 'Убайдаллаха Самарканди. Ср.: Семе нов, Уникальный памятник, ч. I, стр. 52—53, 58, и Анис ат-талибин, л. 87а-б.

(обратно)

120

Думается, что замечание В. В. Бартольда о том, что “население Восточного Туркестана, по-видимому, никогда не отличалось литературной производительностью”, не может вызывать возражений, если речь идет о периоде до начала XVIII в. В этой связи критика, которую вызвало у В. П. Юдина приведенное замечание В. В. Бартольда, вряд ли, по нашему мнению, обоснованна для раннего периода (например, XV— XVII вв.), поскольку она не подкрепляется наличием значительного числа произведений (исторических, поэтических и т. п.), но эта критика несомненно обоснованна для более позднего времени (с начала XVIII в.), на что также указал В. П. Юдин (см.: Бартольд, Рец. на Илайеса, стр. 63—73; Юдин, Рец. на Мухлисова, стр. 197—206).

(обратно)

121

Ср. замечание В. В. Бартольда: “Потомки Ахмад-хана во всяком случае были по языку турками... По языку в Кашгарии, по-видимому, давно уже не было разницы между кочевниками и оседлыми поселенцами” (Двенадцать лекций, стр. 170). По мнению В. П. Юдина, тюркоязычность моголов представляет собой “древнее явление”, причем “они говорили на тюркском языке кыпчакского типа, близком к казахскому и киргизскому языкам” (О родоплеменном составе, стр. 57—59).

(обратно)

122

В. В. Бартольд дважды весьма сурово отозвался о языке, каким была написана “Хроника”, назвав его очень плохим персидским (Чагатайская литература, стр. 610) и “...причем с такими синтаксическими ошибками, которые ясно показывают, что этот язык не был для автора ни родным, ни привычным” (Двенадцать лекций, стр. 113). Если подходить к языку этого сочинения с позиций классического литературного языка, то заключение В. В. Бартольда не может вызвать каких-либо возражений. Вместе с тем следует учитывать, характеризуя язык “Хроники”, что она в той части, которая имеет характер первоисточника (в равной степени это относится также к Анис ат-талибин), написана разговорным, правда близким к литературному, языком, в котором, как известно, обычны и допустимы отклонения от норм письменного литературного языка. Кроме того, определенная диффузность синтаксиса, наблюдаемая в раз говорном языке, была бы, естественно, невозможна в литературном в силу строго закрепленного порядка слов в предложении. Впрочем, в этом отношении мы не исключаем возможного влияния строя родного языка авто ра на тот язык, на котором он написал свой труд.

(обратно)

123

Анис ат-талибин, л. 98а-б.

(обратно)

124

Ср., например: “Хроника”, лл. 1б-2а, За-б; Анис ат-талибин, лл. 16—6а.

(обратно)

125

Хидайат-наме, л. 57а.

(обратно)

126

“Хроника”, л. 2а-б; Анис ат-талибин, лл. 56а—103а.

(обратно)

127

Ученым ('алим) называет себя сам Шах-Махмуд, вкладывая это слово в речь мирзы Газанфара: “Шах-Махмуд-бек — ученый” (Анис ат-талибин, л. 105б). Как мы увидим, эта автохарактеристика не расходится и с мнением политического противника.

(обратно)

128

Хидайат-наме, л. 57а: *** (“Материалы”, стр. 371) перевел этот пассаж несколько по-другому: “Мирза Шах Махмуд был знатоком и чтецом исторических хроник. Он [организовал] два-три маджлиса и сочинил хроники, [посвященные] именам государей Йарканда 'Абдаллах-хану, Исма'ил-хану, 'Абд ар-Рашид-хану и Мухаммад-Амин-хану”.

Предложенный В. П. Юдиным перевод содержит, на наш взгляд, ряд неточностей, которые обусловили его ошибочный вывод о числе сочинений, написанных Шах-Махмудом: 1) тарихдан 'тот, кто составляет хроники', 'летописец', а не просто 'знаток исторических хроник'; 2) тарих-хван 'знаток хроник' и терминологически — 'составитель хронограмм', а не 'чтец хроник'; 3) ду-се маджлис-и тарах следует понимать как ду-се китаб-и тарах, отсюда и перевод: “сочинил две-три книги по истории”. Следует учитывать, что Мир Хал ад-Дин понимал слово маджлис 'собрание', 'заседание людей' в смысле 'собрание историй', 'документов' и т. п. Подобные контаминации нередки в его труде; 4) ба-нам-и падша-хан-и... было бы правильнее перевести просто 'посвятив государям' либо, учитывая специфику языка Мир Хал ад-Дина, — 'отметив (упомянув) государей".

(обратно)

129

В. П. Юдин, основываясь на своем переводе фрагмента из труда Мир Хал ад-Дина, предполагает, что “перу Шах Махмуд чораса принадлежит, вероятно, не менее пяти сочинений, если сообщение Мир Хал ад-Дин-катиба Йарканди понимать так, что он посвятил каждому из названных ханов особую хронику” (“Материалы”, стр. 372).

(обратно)

130

Если на л. 3а “Хроники” две фразы: “Предки почитаемого государя были упомянуты. Кратко и подробно их имена не остались в небрежении”, переданные в прошедшем времени, не являются ошибкой переписчика, то тогда они, возможно, содержат указание на какой-то более ранний труд Шах-Махмуда, и, следовательно, в этом случае “Хроника” не будет его пробой пера.

(обратно)

131

В 1916 г. были известны два списка “Хроники” и оба на таджикском языке. Один находился в Ташкенте в частном собрании Баки-Джан-бая, второй — в селении Каракаш (около Хотана) в библиотеке 'Айса (= 'Иса) Кази (см. выше, Предисловие, стр. 18).

(обратно)

132

ЗВОРАО, т. XXII, стр. 313—319 (на стр. 313—318 приведен список 112 разделов сочинения в персидской графике, к сожалению, с пропусками и ошибками); ПТКЛА, XX, стр. 68, прим. 3.

(обратно)

133

См.: Семенов, Указатель, стр. 31; Стори, Персидская литература, II, стр. 1206—1207; Петров, К истории, стр. 183; его же, Очерки, стр. 52: ошибочно Тарих-и Шах, и ел.; Юдин, Рецензия, стр. 83; его же, О родоплеменном составе, стр. 53, в которых принято одно из двух указанных названий. Ср. также “Материалы”, стр. 4—5, 369, где Тарих-и Шах Махмуд бен мирза Фазил чорас. Библиографию вопроса см. выше, Предисловие, стр. 17—20.

(обратно)

134

Подробнее о сочинении, его содержании, источниках и т. п. см. ниже: разделы “Сведения о сочинении” и “„Хроника" как источник”.

(обратно)

135

Известно, что Ходжа Афак умер в Яркенде в четверг в начале месяца раджаба 1105/1 или 8 марта 1694 г. (Хидайат-наме, л. 216б, называя эту же дату, уточняет: в конце года Леопарда; Тазкире-йи хидайат, л. 9а, указывает середину года Леопарда). Спустя восемь месяцев его. сын Мухаммад-йахйа был убит калмаками (“История Кашгарии”, л. 102б; Бартольд, Отчет, стр. 189, где со ссылкой на Тазкире-йи х^ваджаган отмечены причины, вызвавшие его гибель), однако автор Тазкире-йи хи дайат (л. 28а) сообщает, что он умер в том же, 1105/1694 г., через шесть месяцев после смерти отца в конце года Леопарда. Как видим, расхождение между местными источниками относительно времени смерти старшего сына Ходжи Афака невелико — между самым концом 1105 и первым кварталом 1106/концом августа — серединой ноября 1694 г. Акбаш-хан был третьим сыном Султан-Са'ид-Баба-хана. Вскоре после того как правивший в Яркенде Мухаммад-йахйа был схвачен и убит калмаками, Акбаш-хан, прибыв из Турфана, утвердился с помощью яркендских и турфанских беков в Яркенде, где был провозглашен ханом (“История Кашгарии”, л. 102б), и подчинил своей власти Кашгар (Хидайат-наме, л. 193б). Мир Хал ад-Дин (Хидайат-наме, л. 194б) замечает, что Акбаш-хан назначил правителем Кашгара своего сына. Автор Тазкире-йи х^ва-джаган (стр. 40) отмечает, что ханом Кашгара был объявлен ходжа Ахмад — сын Мухаммад-Йахйи, однако в переводе Шоу (39) этого же источника, видимо по недоразумению, ханом назван Султан Ахмади, сын (!) Акбаш-хана. Вместе с тем “История Кашгарии” (л. 103а) сообщает без уточнений, что ханом Кашгара был посажен некий Султан-Ахмад, аталыком которого стал Арзу-Мухаммад-бек.

Изгнав белогорских ходжей в Индию, Акбаш-хан схватил многих их кашгарских приверженцев и отправил в Яркенд, с тем чтобы затем выслать в Хотан (Хидайат-наме, лл. 105а, 194а). Однако в Кашгаре местный хаким Арзу-Мухаммад-бек сговорился с киргизами и недовольными беками и, схватив сына хана (Хидайат-наме, л. 1946), перебил ставленников последнего. Акбаш-хан под давлением турфанских беков и хакима Яркенда мирзы 'Алам-Шах-бека двинулся с войском на Кашгар, но киргизы его опередили, выступив на Яркенд. В сражении под Янги-Хисаром они разбили его войско, а самого хана пленили и убили (Хидайат-наме, лл. 1056, 1946). Анонимная “История Кашгарии” (л. ЮЗа; Бартольд, Отчет, стр. 190) сообщает только, что хана взяли в плен. Шах-Махмуд Чурас также говорит в Анис ат-талибин (л. 1066), что хан был убит киргизами, усматривая, правда, в этом наказание за то, что он не пригласил ходжу Данийала в Яркенд в ответ на письменное согласие последнего приехать. По мнению же Мухаммад-Садика Кашга-ри, Акбаш-хан бежал в Индию сразу же после получения известия о мятеже кашгарцев, написав предварительно письмо в Ходжент ходже Данийалу с приглашением прибыть в Яркенд (Тазкире-йи х^ваджа-ган, стр. 40; пер. Шоу, 40; также Валиханов, О состоянии, стр. 303; ср.: Думай, Аграрная политика, стр. 76, где иная хронология событий).

После взятия Яркенда киргизы провозгласили в нем ханом кашгар-ского Султан-Ахмада (“История Кашгарии”, л. 103а-б; Бартольд, Отчет, стр. 190). Однако мирза 'Алам-Шах-бек заручился поддержкой калмаков и с их помощью сумел освободить Яркенд и восстановить статус-кво. Вскоре после этих событий в Яркенд прибыл ходжа Данийал-ходжам, сын Мухаммад-'Абдаллаха и внук Ходжи Шади, к которому перешла светская власть в городе и округе (Анис ат-талибин, л. 107а и сл.; “История Кашгарии”, л. 103а-б, где ходжа не назван по имени) и которому с успехом удалось отразить все попытки кашгарцев, поддержанных киргизами, взять Яркенд.

(обратно)

136

Абсолютно ясно, что Анис ат-талибин, посвященное черногорскому ходже Данийалу, было завершено в период между началом 1106—1125/ сентябрь—ноябрь 1694—1713 гг., поскольку в Анис ат-талибин имя ходжи сопровождается благопожелательной формулой дамма даулатаху 'да продлится его могущество' (лл. 4а, 106б — дважды). Естественно, Данийал не мог объявиться в Яркенде во время правления там белогорских ходжей, Афака и Мухаммад-йахйи, не рискуя заплатить жизнью за этот шаг. Судя же по сообщениям современников и очевидцев, он утвердился в Яркенде лишь после гибели Акбаш-хана, которой завершилось сравнительно непродолжительное правление этого хана (Хидайат-наме, лл. 105б, 194б; Анис ат-талибин, л. 106б; “История Кашгарии”, л. 103а). С другой стороны, этот труд не мог быть составлен после 1125/1713 г., когда ходжа Данийал был вместе с белогорским ходжой Ахмадом схвачен калмаками и увезен ими в Или, где пробыл в качестве почетного пленника околи семи лет (Тазкире-йи х^ваджаган, стр. 44; пер. Шоу, 41, там же, прим. 25 Н. Илайеса). Таким образом, мы полагаем, что Анис ат-талибин было написано в первые месяцы после прибытия ходжи Да-нийала в Яркенд и после успешной обороны города, т. е. около 1107/ 1696 г. (ср. лл. 106б—108б). Замечание X. Беверидж The Khojas, стр. 45) о том, что этот труд Шах-Махмуд Чураса написан “около 1049/1638-39 г.”, ошибочно и основано на каком-то недоразумении. Действительно, эта дата встречается в сочинении (л. 106а), но как дата рождения ходжи Мухаммад-'Абдаллаха, отца ходжи Данийала; там же отмечено, что он умер сорока семи лет от роду. В. П. Юдин разделяет мнение X. Беверидж (“Материалы”, стр. 372).

(обратно)

137

Весьма подробное описание см. Beeston, Catalogue, № 2494 (по мнению составителя, сочинение написано в период между 1105— 1125/1693—1713 гг.). Первая заметка — Beverige, The Khojas, стр. 45.

(обратно)

138

Прежде всего мы имеем в виду многочисленные рассказы о действительных и мнимых “чудесах” (карамат) черногорских ходжей. К первым мы относим тайные убийства политических противников. Вторые же были порождены фантазией их приверженцев и последователей, вполне вероятно — с ведома и при поощрении самих ходжей.

(обратно)

139

О списке этого перевода, хранящемся в ИВАН СССР, см.: Мугинов, Описание, № 340, где автором ошибочно назван Шах-Махмуд Хуррас; также “Материалы”, стр. 369, 378.

(обратно)

140

Ср.: “Хроника”, лл. 49б—50б, 54б—55а; Анис ат-талибин, лл. 88,— 96а.

(обратно)

141

Анис ат-талибин, лл. 39—56а; “Хроника”, л. 2а-б. Ср.: Гольдциер, Культ святых, стр. 21—102; Петрушевский, Ислам, стр. 234— 237.

(обратно)

142

Анис ат-талибин, л. 98а-б.

(обратно)

143

Там же, л. 106а.

(обратно)

144

“Хроника”, л. 76а-б; Анис ат-талибин, лл. 104б—105а.

(обратно)

145

Анис ат-талибин, л. 105а.

(обратно)

146

Например, в рассказе о Саййид-Мухаммад-халифе (Анис ат-талибин, л. 101б) он называет отца Ходжи Афака — ходжу Мухаммад-Йусуфа вором, вкладывая, правда, эти слова в уста Саййид-Мухаммада. Дело в том, что вскоре после смерти Ходжи Шади в Яркенд из Кашгара прибыл ходжа Мухаммад-Йусуф, который, несомненно, решил воспользоваться благоприятно сложившейся обстановкой и склонить 'Абдаллах-хана на сторону белогорских ходжей, поскольку сыновья Ходжи Шади были еще малолетними, а сам хан в свое время заигрывал с белогорцами. Однако, столкнувшись с решительным протестом Саййид-Мухаммад-халифы и прочих сторонников черногорцев, 'Абдаллах-хан не решился принять сторону Мухаммад-Йусуфа, и тот, ничего не добившись, уехал в Кашгар, где вскоре и умер. Как нам представляется, этот рассказ мог бы стоить его автору жизни, если бы Анис ат-талибин было написано во время господства белогорских ходжей в Яркенде, т. е. до 1106/1694 г.

(обратно)

147

Это имело место между 1678—1683 гг. Подробнее см. прим. 363 к нашему переводу “Хроники”.

(обратно)

148

Хидайат-наме, лл. 57а—58а.

(обратно)

149

“Материалы”, стр. 374.

(обратно)

150

См., например: “Хроника”, лл. 57б, 58а, 58б—59а, 60а—61б, 62а— 63а, 63б—64б, 65а, 66б, 70б и др.

(обратно)

151

По мнению В. П. Юдина, в “Хронике” “...сквозит горечь по поводу разрушения традиционных форм взаимоотношений иерархической верхушки могулов и слышится скорбь относительно падения нравов” (“Материалы”, стр. 377).

(обратно)

152

См., например: “Хроника”, лл. 47а, 49а, 556, 56а, 60а, 61б, 65а, 67б, 69а, 69б, 73б, 74б, 80а.

(обратно)

153

“Материалы”, стр. 374.

(обратно)

154

“Хроника”, лл. 51б, 59а, 67б, 69б, 71б, 73б, 76а, 79а-б, 80а-б, 81а, 82а-б, 85а.

(обратно)

155

“Хроника”, лл. 59а, 67б. Несомненная идеализация в “Хронике” личности 'Абд ал-Карим-хана и Мухаммад-хана и их правления объясняется в случае с первым тем, что Шах-Махмуд следовал уже сложившейся традиции, а в отношении второго — тесными связями хана с черногорскими ходжами.

(обратно)

156

Подробнее см. примечание 363 к нашему переводу “Хроники”.

(обратно)

157

“Хроника”, л. 82а-б.

(обратно)

158

Там же, лл. 82а, 84а.

(обратно)

159

Там же, л. 83а; см. также: Анис ат-талибин, л. 105б; “История Кашгарии”, л. 98а-б.

(обратно)

160

Шах-Махмуд несколько раз на страницах своей “Хроники” упоминает Эрка-бека, а в конце ее посвящает ему отдельную главу (“Хроника”, лл. За-б, 82а—85а). Согласно нашему автору, Эрка-бек по своему происхождению был тюрком из племени арлат и выходцем из г. Сайрама, что находился на правом берегу р. Сайрам, к востоку от Чимкента, где осели его предки. Двадцати лет он оставил родной город и поступил на службу к калмакам — сначала к создателю ойратского феодального государства Ботор-хунтайджи (1634—1653), а затем к его сыну и преемнику Сенгэ. На службе у ойратских предводителей он провел двадцать один год, участвуя в многочисленных походах и военных экспедициях, в том числе против чахаров, русских, и в Восточный Туркестан в составе войск Сенгэ, поддерживавшего Йулбарс-хана. Очевидно, карьера его складывалась успешно, так как он достиг высоких постов и однажды возглавил посольство в Китай к императорскому двору. Можно предположить, что Эрка-бек был специально направлен в 1080/1669-70 г. ко двору Йулбарс-хана как представитель и соглядатай Сенгэ. После того как он осуществил заговор против Йулбарс-хана, Эрка-бек всемерно содействовал вступлению на престол Исма'ил-хана, при котором он пользовался исключительным влиянием. Дальнейшая судьба Эрка-бека нам неизвестна. Вместе с тем архивные материалы Посольского приказа сообщают, что второе посольство Галдан-тайши (1671—1697) к московскому царю, которое возглавлял, некий “Ирке-бек”, вручило свое послание 1 августа 1673 г. вместе с посланием первого посольства, отправленного Галданом вскоре после гибели Сенгэ. Причем второму посольству вменялось также выяснить причины, приведшие к задержке первого посольства тобольским воеводой князем И. Б. Репниным (Златкин, История, стр. 244). В. П. Юдин полагает, что посол Галдана в Москву и временщик при Исма'ил-хане являются одним и тем же лицом (“Материалы”, стр. 374). С таким предположением можно согласиться при одном условии, что к началу 1673 г. Эрка-бек оставил Яркенд и возвратился к Галдану в ставку ойратов.

(обратно)

161

“Хроника”, л. 3б.

(обратно)

162

Подробнее см. примечание 363 к нашему переводу “Хроники”.

(обратно)

163

“Был он человеком, который постоянно употреблял кокнар” (Хидайат-наме, л. 57а).

(обратно)

164

“Как-то он встретился в ханаках с Ходжой Афаком. Ходжа во время пояснения истин суфийского познания так заметил: „Всякий, кто пристрастился к кокнару, сгинет, лишенный веры. Ибо умрет ли он в момент опьянения, случившегося под воздействием кокнара, или же во время винного похмелья, каждое из них есть результат злостного заблуждения и отступничества". Этот же заблудший не согласился. Спустя несколько дней сей гадкий и поганый, погрязший в пороке, опьянел, употребивши кокнар. Летом же он обыкновенно спал в помещении, где пол кропят водой. Там-то он и умер. [О случившемся] узнали спустя три дня, потому что тело распухло и стало разлагаться. Зловоние распространилось на целый квартал, что привело жителей квартала в крайнее удивление. В конце концов его [труп] извлекли из того помещения” (Хидайат-наме, л. 57а-б; также “Материалы”, стр. 371).

(обратно)

165

Анис ат-талибин, лл. 107а—108б; “История Кашгарии”, л. 103а-б; Бартольд, Отчет, стр. 190; Думай, Аграрная политика, стр. 76—77.

(обратно)

166

Ср.: Анис ат-талибин, л. 106б, и “История Кашгарии”, л. 102б.

(обратно)

167

“Хроника”, лл. За, 50б: му'аллиф-и ин аурак ('автор сих листов'), мудаввин-и ин аурак ('составитель сих листов'), вараки чанд ('несколько листов'); л. 3б: ин сахифе-йи шигарф ('сей изящный свиток'); л. 85а: ин нусхе-йи би-сар-анджам ('сей несовершенный список'). Подобное разнообразие неконкретных наименований, несомненно, отражает то обстоятельство, что к моменту завершения труда Шах-Махмуд так и не остановил свой выбор на каком-то определенном названии.

(обратно)

168

ЗВОРАО, т. XXII, стр. 313.

(обратно)

169

Например, А. А. Семенов (Указатель, стр. 31), а вслед за ним и Ч. А. Стори (Персидская литература, II, стр. 1206—1207) включили в свои труды заметки о “Хронике”, опираясь на статью в ЗВОРАО, так как не были знакомы с сочинением de visu. В этой связи знаменательно, что В. В. Бартольд, неоднократно обращавшийся с 1916 г. к труду Шах-Махмуда, при ссылках на него давал исключительно описательные названия, как-то: “Исторический труд Махмуда Чураса” или “Рукопись истории Кашгарии Махмуда Чураса” (см. Предисловие, где указаны эти работы В. В. Бартольда). В. П. Юдин, работавший над единственным списком этого труда, называет его Тарих-и Шах Махмуд бен мирза Фазил Чорас *** Ссылка же на сочинение, которую мы находим в книге К. И. Петрова (Очерки, стр. 50), “Махмуд Чурас, Тарих-и шах”, — ошибочна и просто дезинформирует читателя; Впрочем, мы относим ее к числу многих досадных типографских погрешностей, встречающихся в книге.

(обратно)

170

ЗВОРАО, т. XXII, стр. 313.

(обратно)

171

“Хроника”, л. 36.

(обратно)

172

Там же, л. 85а.

(обратно)

173

Там же, л. 846; “Материалы”, стр. 372.

(обратно)

174

“Хроника”, л. 85а.

(обратно)

175

Ма'асир-и 'Аламгири, 105, 112—113, 118.

(обратно)

176

Там же, 140.

(обратно)

177

“Хроника”, л. 81а. Шах-Махмуд добавляет при этом, что на обратном пути 'Абдаллах-хан был ограблен “неверными [из племени] сатавах”.

(обратно)

178

Следует также учитывать и то обстоятельство, что хан умер в Индии поздней осенью, когда все перевалы уже были закрыты для караванов. Поэтому сообщение о смерти хана могло достичь Яркенда не ранее лета 1087/июня — августа 1676 г.

(обратно)

179

Включая две главы, названные Шах-Махмудом Чурасом просто ал-кисса, хотя они по своему содержанию соответствуют определенным, имеющим название главам в Тарих-и Рашиди. Ср.: Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, лл. 235б—241 а, 241 а—242б, и “Хроника”, лл. 33б—35б и 35б.

(обратно)

180

В подавляющем большинстве главы названы зикр, реже встречается гуфтар, в единичных случаях — касса.

(обратно)

181

Видимо, в последнем случае близость времени правления Ахмад-хана увеличила исторический материал, доступный автору, а с ним и число рассказов.

(обратно)

182

Мы имеем в виду прежде всего первую книгу Тарих-и Рашиди.

(обратно)

183

Ср., например, размещение в “Хронике” рассказов об 'Абд ал-Карим-хане или Мухаммад-хане (лл. 48а—49б, 51а и 49б—50а, 51а—52а, 52б—55а, 56б).

(обратно)

184

Еще одним доказательством этого предположения является то, что “Хроника” была написана на таджикском языке — на том же языке, что и сочинение его предшественника. Сам факт написания “Хроники”, т. е. сочинения, посвященного истории Могольского государства в XVI— XVII вв., на таджикском языке позволяет говорить о том, что в этот период он был в употреблении среди образованных кругов Могольского государства. Вместе с тем мы не исключаем той вероятности, что Шах-Махмуд Чурас просто следовал уже сложившейся традиции, а кроме того, он не располагал примерами создания исторических сочинений на староуйгурском языке.

(обратно)

185

Мухаммад-Хайдар упоминает впервые представителей рода в связи с принятием ислама Тоглук-Тимур-ханом (1348—1363). См.: Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, л. 54а.

(обратно)

186

Тарих-и Рашиди состоит из 187 глав (70 в первой книге и 117 во второй). Ср. Мухаммад-Хайдар, изд. Росса (где нет главы о художниках).

(обратно)

187

Некоторые расхождения в части топонимики, написания имен собственных, отчасти дат и реалий, которые мы наблюдаем при сличении соответствующих мест Тарих-и Рашиди в издании Д. Росса и “Хроники”, объясняются тем, что Шах-Махмуд пользовался более старым и более надежным списком. Это наблюдение подтверждается сравнением “Хроники” со списком В 648 из собрания ИВАН СССР, переписанным в конце XVI в.

(обратно)

188

Единственное исключение составляет короткое — в десять строк — месневи 'Абд ар-Рахмана Джами, включенное Шах-Махмудом в сочинение в составе фрагмента из Бахаристана (см.: “Хроника”, л. 496).

(обратно)

189

“Хроника”, л. За.

(обратно)

190

Ср. “Материалы”, стр. 374.

(обратно)

191

Rosenthal, A history, стр. 150—172.

(обратно)

192

Бартольд, Рец. на Илайеса, стр. 63.

(обратно)

193

Тем не менее он лишь однажды сослался на использованный труд мирзы Мухаммад-Хайдара (“Хроника”, л. 466): *** “О добродетелях и талантах хана записано в Тарих-и Рашиди”.

(обратно)

194

Тагирджанов, Описание, стр. 134—135.

(обратно)

195

Исключение составила одна из глав “Хроники”, посвященная мирзе Аба Бакру дуглату, которую он смонтировал из сведений, заимствованных из обеих книг Тарих-и Рашиди (ср.: “Хроника”, лл. 20а—21а, и Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, лл. 68а-б и 195б—199а).

(обратно)

196

См.: “Хроника”, лл. 26б—29а, где одна глава составлена из материалов 21-й и 37-й глав второй книги Тарих-и Рашиди.

(обратно)

197

См.: “Хроника”, лл. 46а—47а, где использованы 68-я и 69-я главы из первой книги и 88-я из второй книги Тарих-и Рашиди.

(обратно)

198

В том числе даже целые главы. Ср., например: “Хроника”, лл. 24б— 26а, 30б, и Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, лл. 206а—208б, 228б— 229а.

(обратно)

199

Строгое следование за первоисточником вынудило Шах-Махмуда Чураса включить в “Хронику” главы, которые имеют лишь косвенное отношение к истории Восточного Туркестана или Моголистана, как, например, главы о борьбе Захир ад-Дина Бабура с Шейбани-ханом и узбеками (см.: “Хроника”, лл. 17а— 18а, 21а—22б, 26б—29а).

(обратно)

200

Об авторе, сочинении и списках см.: Стори, Персидская литература, II, стр. 797—807; III, стр. 1464—1465.

(обратно)

201

Об авторе, сочинении и списках см.: Стори, Персидская литература, II, стр. 759—765; III, стр. 1462—1463.

(обратно)

202

Естественно, что он сокращал также отдельные фразы и выражения, обусловленные характером первоисточника, например, такие выражения мирзы Мухаммад-Хайдара, как “мой дядя мирза Саййид-Мухаммад” или “мой отец”, а также ссылки мирзы Мухаммад-Хайдара на отдельные части своего труда типа: “как это будет объяснено”, “это еще будет пояснено” или “об этом вскорости пойдет рассказ” и тому подобные.

(обратно)

203

Например, в “Хронике” (л. 43б): *** в Тарих-и Рашиди (л. 203б): *** (ср. также: “Хроника”, л. 6б, и Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, л. 63а; л. 7б и л. 66а соответственно; л. 8а и л. 68а; л. 14а и л. 82б; л. 43б и л. 203б). 38 Например, “Хроника”: л. 28а ***

(обратно)

204

В первом случае не была снята ссылка на главу “Памятка о великих мужах Хорасана”, которая была полностью опущена Шах-Махмудом Чурасом (ср.: Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, л. 1816, также “Хроника”, л. 29а). Во втором случае речь идет о походе, предпринятом на Кашгар, который также не был им включен в “Хронику” (ср.: Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, л. 214а).

(обратно)

205

С другой стороны, эти оплошности автора исключают предположение о недосмотрах переписчика.

(обратно)

206

Предположение В. П. Юдина, что Шах-Махмуд Чурас “...иногда так излагает события, что она (“Хроника”. — О. А.) может послужить лучшему пониманию или исправлению соответствующего места „Тарих-и Рашиди", искаженного, вероятно, переписчиками, если не самим Мирза Мухаммад Хайдар доглатом”, которое он подкрепляет примером правильно приведенного Шах-Махмудом названия местности Аспара вместо Ибир-Сибир,зафиксированного в английском переводе Д. Росса, является просто недоразумением. Дело в том, что наш автор имел под рукой надежный список (по крайней мере середины XVII в.) Тарих-и Рашиди, в котором указанная местность была правильно названа Аспарой, а Д. Росс пользовался при переводе единственным и то поздним списком XIX в., изобиловавшим многими искажениями и неточностями. Наш вывод подтверждают четыре списка Тарих-и Рашиди из собрания ИВАН СССР. Наиболее старые списки, восходящие к протографу, переписанному в 972/1564-65 г., В 648 (л. 157,) и С 394 (л. 134,), дают написание, отмеченное В. П. Юдиным в “Хронике” (л. 29а св.): ... *** “Касим-хан... ушел в сторону Аспары”. А в двух других более поздних (оба переписаны в XIX в.) и менее надежных списках, С 395 (л. 210а) и D 71 (л. 1266), мы читаем:*** “Касим-хан... ушел в сторону Ибир-Сибир” (ср. “Материалы”, стр. 373— 374). Вместе с тем следует заметить, что компилятивная часть “Хроники” может послужить до известной степени надежным дополнительным материалом при подготовке критического текста соответствующих глав Тарих-и Рашиди, поскольку при составлении “Хроники” Шах-Махмуд Чурас пользовался списком этого сочинения несомненно не позднее середины XVII в.

(обратно)

207

Его глухая ссылка в рассказе о личных достоинствах 'Абд ал-Карим-хана (1560—1591), что “некоторые из достойных доверия людей таким образом писали” (“Хроника”, л. 49а), дает основание предположить, что он пользовался какими-то местными нарративными источниками, видимо, агиографического содержания (ср. также: “Хроника”, л. 55а).

(обратно)

208

“Хроника”, л. 72а.

(обратно)

209

Там же, лл. 49а, 52б, 53а, 65б, 66б, 71б.

(обратно)

210

Бахр ал-асрар, л. 87а: “...брат мирзы Латифа, который в настоящее время в Балхе, состоя на службе у его величества, равного своим положением халифу, уважен и обласкан, а рассказчик этих историй именно он” (см. также л. 93,).

(обратно)

211

Об авторе, сочинении и его списках см.: Стори, Персидская литература, I, стр. 569—573; III, стр. 1417; Зари'а, XI, стр. 285, № 1734; Мусульманкулов, Литературные и исторические источники, стр. 3— 10.

(обратно)

212

См.: “Хроника”, лл. 1,—2а, и прим. 9, 11—14, 17 к нашему переводу “Хроники”.

(обратно)

213

Об авторе, сочинении и его списках см.: Storey, Pl, vol. I, pt 2, стр. 785, там же библиография вопроса; Голчин Ма'ани, Тарих, I, стр. 264—266; Зари'а, IV, стр. 32, № 114.

(обратно)

214

Ср.: Тазкират аш-шу'ара, изд. Броуна, 364—365, и “Хроника”, л. 48а-б.

(обратно)

215

Ср.: “Хроника”, л. 49,, и Бахаристан, каир, изд., 22—23. О сочинении см.: Бертельс, Джами, стр. 246—248.

(обратно)

216

Ср.: Расторгуева, Очерки; ее же, Краткий очерк, стр. 529— 570; ее же, Опыт сравнительного изучения; Расторгуева и Керимова, Система.

(обратно)

217

“Хроника”, лл. 7б, 11а, 13б, 33б, 49а, 59б, 67б, 69а, 71а, 76а.

(обратно)

218

Там же, лл. 13а, 14а, 59б.

(обратно)

219

Там же, лл. 45б, 52а, 72б, 75б, 82а.

(обратно)

220

Там же, лл. 45а, 61б, 62б, 65б, 73а, 816, 82а.

(обратно)

221

“Материалы”, стр. 378.

(обратно)

222

См.: “Хроника”, л. 60а.

(обратно)

223

Нам известны еще два источника, которые хронологически предшествуют Бахр ал-асрар Махмуда б. Вали и “Хронике” Шах-Махмуда Чураса.

Первый — био-географическая энциклопедия Хафт иклим, составленная Амином [б.] Ахмадом Рази в 1002/1593-94 г. в Индии. В этом труде содержится географический очерк Восточного Туркестана (см.: Хафт иклим, лл. 572а—601а; Qatremere, Notice geographique et historique, стр. 474— 478; Григорьев, Восточный Туркестан, II, стр. 323—328), заканчивающийся историческим экскурсом (см.: Хафт иклим, лл. 601а—612а; Qatremere, Notice geographique et historique, стр. 478—489; также Григорьев, Восточный Туркестан, II, стр. 312—323). В сообщаемых сведениях Амин [б.] Ахмад Рази почти полностью зависит от мирзы Мухаммад-Хайдара. Те немногочисленные материалы, которые мы находим в его сочинении и которые можно назвать оригинальными, в большей своей части неконкретны, а иногда просто ошибочны. К последним мы относим сведения о дате вступления на престол 'Абд ар-Рашид-хана, продолжительности его жизни и правления, а также данные о некоторых из сыновей этого хана. Видимо, достоверность именно этих материалов

Хафт иклим вызвала сомнения еще у Махмуда б. Вали, который, широко пользуясь трудом Амина Рази в своем семитомном компендиуме, ни строки не заимствовал из его сведений по истории Восточного Туркестана. Простое сравнение данных Хафт иклим о событиях в Восточном Туркестане во второй половине XVI в. с соответствующими местами в Бахр ал-асрар показывает, что между ними нет ничего общего (ср. Бахр ал-асрар, лл. 80а—82а, Хафт иклим, лл. 611а—612а, и “Материалы”, стр. 329— 332).

Второй — сочинение по всеобщей истории Тарих-и Хайдари, начатое Хайдаром б. 'Али Рази в 1020/1611.-12 г., завершенное в 1028/1618-19 г. Как и его предшественник Амин [б.] Ахмад, Хайдар б. 'Али Рази в части истории чагатайских правителей Яркенда и Кашгара полностью опирается на материалы Тарих-и Рашиди (см. Хайдар б. 'Али. лл. 424а— 4286), а некоторые дополнительные данные, встречающиеся у него об 'Абд ар-Рашид-хане и его сыновьях, почти дословно заимствованы из Хафт иклим (ср.: Хайдар б. 'Али, лл. 4286—429а, и Хафт иклим, лл. 611а—612а). Новых сведений у него немного, однако они весьма сбивчивы и значительно расходятся с материалами, приведенными Махмудом б. Вали и Шах-Махмудом Чурасом. По всей видимости, информация, которой он располагал, не отличалась точностью и достоверностью, что и отразилось на страницах его произведения. В качестве примера укажем на его сообщение, согласно которому 'Абд ал-Латиф-султан вступил на престол Яркенда сразу же после смерти отца и погиб, уже будучи ханом, в сражении с киргизами. Преемником стал его младший брат 'Абд ал-Карим. Приводимая им хронология событий также не отличается надежностью.

Сравнение Тарих-и Хайдари с Бахр ал-асрар и “Хроникой” показывает, что, как и в случае с Хафт иклим, Махмуд б. Вали и Шах-Махмуд Чурас не прибегали к помощи этого источника.

(обратно)

224

Библиографию о сочинении см. выше, Предисловие, прим. 5.

(обратно)

225

“Материалы”, стр. 377.

(обратно)

226

Ср. рассказы о правлении 'Абд ар-Рашид-хана (“Хроника”, лл. 46б—486, и Бахр ал-асрар, лл. 81 а—82а), правлении 'Абд ал-Карим-хана (лл. 48б—51 а и лл. 82а—83а соответственно), правлении Мухаммад-хана (лл. 51 а—55б и лл. 83а—85а соответственно).

(обратно)

227

Ср., например, описание и оценку похода узбеков на Кашгар (“Хроника”, лл. 53а—54б, и Бахр ал-асрар, лл. 83а—84б).

(обратно)

228

Ср. рассказы о правлении и гибели Шах-Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана (“Хроника”, лл. 56а—626, и Бахр ал-асрар, лл. 85а—90а).

(обратно)

229

Ср.: “Хроника”, лл. 576—66а, и Бахр ал-асрар, лл. 846—936. Любо пытно, что уже Мухаммад-Садик Кашгари, автор Тазкире-йи хваджаган, ничего не знал об этом соперничестве.

(обратно)

230

К их числу, видимо, принадлежал и 'Абд ал-Карим-султан б. Абу Са'ид-султан, “который ныне проживает в Балхе” (Бахр ал-асрар, л. 85а).

(обратно)

231

Бартольд, Отчет, стр. 173—190.

(обратно)

232

Мугинов, Описание, стр. 45: “...автор использовал также Тарих-и Шах-Махмуд б. мирза Фазил на персидском языке, так как отдельные места текста являются пересказом этого сочинения, а в ряде случаев совпадает также порядок расположения заглавий”.

(обратно)

233

ЗВОРАО, т. XXII, стр. 318 (не приведено никаких доводов в пользу своего заключения).

(обратно)

234

“Материалы”, стр. 369—378, 398—411.

(обратно)

235

Там же, стр. 402.

(обратно)

236

Там же, стр. 403.

(обратно)

237

Там же, стр. 404.

(обратно)

238

Ср.: “Хроника”, лл. 46б—85а, и “История Кашгарии”, лл. 62а—99а.

(обратно)

239

За исключением двух случаев, все приведенные в обоих источниках даты совпадают. О случаях расхождения см. прим. 204, 210 и 236 к нашему переводу “Хроники”. Причем в этих случаях Шах-Махмуд, не приводя точных дат, называет сроки правления Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана и. его сына 'Абд ал-Латиф-хана.

(обратно)

240

Ср. также “Материалы”, стр. 382—384, 413—418, где помещены переводы из “Хроники” и Тарих-и Кашгар.

(обратно)

241

Ср.: “Хроника”, лл. 48а, 50а, 61б, и “История Кашгарии”, лл. 64б, 68а, 74б соответственно.

(обратно)

242

“История Кашгарии”, лл. 99б—105а.

(обратно)

243

См. прим. 293, 295 к нашему переводу “Хроники”.

(обратно)

244

См. прим. 257, 262, 321, 344 к нашему переводу “Хроники”.

(обратно)

245

“Хроника”, л. 53а-б.

(обратно)

246

О “житиях” ходжи Мухаммад-Исхака Вали, которые не были известны нашему автору, см. прим. 94 к нашему переводу “Хроники”.

(обратно)

247

“История Кашгарии”, лл. 99б—105а.

(обратно)

248

В частности, вопрос о зикре, т. е. об упоминании “устами или сердцем” (во всеуслышание или про себя) имени божьего во время радений или молитвы. Конечно, этому вопросу при желании можно было легко придать теоретическую окраску или вид проблемы.

(обратно)

249

Ср.: Бернштам, Проблемы истории, стр. 77, где говорится о разносторонних связях Восточного Туркестана с народами Средней Азии.

(обратно)

250

Об этом союзе подробнее см. прим. 58 к нашему переводу “Хроники”, а также Могольско-узбекский союз, стр. 37—40, и К вопросу, стр. 233—242.

(обратно)

251

О походе подробнее см. прим. 137, 143, 146 к нашему переводу “Хроники”, а также Кашгарский поход, стр. 5—9, и К вопросу, стр. 243— 244.

(обратно)

252

В качестве примера укажем на помощь, оказанную Имам-Кули-ханом бежавшему в Бухару в 1047/1637-38 г. Султан-Ахмад-хану. Подробнее см.: прим. 257, 258 к нашему переводу “Хроники” и “Хроника”, лл. 68б—69а.

(обратно)

253

Подробнее см.: “Хроника”, л. 77б, и прим. 321 к нашему переводу “Хроники”.

(обратно)

254

Оценку этого факта см. “Материалы”, стр. 377.

(обратно)

255

Подробнее о взаимоотношениях казахов и моголов см. нашу статью “К вопросу”, стр. 245—248. Ср. также “Материалы”, стр. 326.

(обратно)

256

Правда, к этому времени они эпизодическими набегами весьма далеко продвигались на запад. Хафиз-и Таныш сообщает, что в 995/1586-87 г. киргизы пришли из Каратегина в Хисар и напали на Дихнау (Шараф-наме-йи шахи, л. 484а-б, также: Иванов, Очерки, стр. 67; Салахетдинова, Сведения о киргизах, стр. 173—181).

(обратно)

257

Ср.: Петров, Очерки, стр. 51, где высказана противоположная точка зрения, которая не подтверждается сведениями известных нам в настоящее время источников.

(обратно)

258

Бахр ал-асрар, л. 82б.

(обратно)

259

“Хроника”, лл. 526, 53а-б; Бахр ал-асрар, л. 856. Этот эпизод под робно пересказан В. В. Бартольдом (Киргизы, стр. 518).

(обратно)

260

“Хроника”, л. 58б.

(обратно)

261

Там же, лл. 59а, 61 а.

(обратно)

262

Петров, Очерки, стр. 54.

(обратно)

263

Там же, стр. 55, также прим. 1.

(обратно)

264

“Хроника”, лл. 66а-б. Этот эпизод также отмечен В. В. Бартольдом (Киргизы, стр. 518).

(обратно)

265

"Хроника", л. 74а. Мы не можем согласиться с утверждением К. И. Петрова, что “с начала XVII в. киргизские бии действительно стали верховодить делами во всем Туркестане, сначала поддерживая угодных и свергая неугодных ханов... а затем заменяя их ходжами” (Очерки, стр. 154-155). Отмеченное им положение сложилось в Могольском государстве лишь к концу XVII — началу XVIII в., т. е. на столетие позже. К началу же XVII в. процесс миграции киргизов только намечался.

(обратно)

266

Султан-Махмуд-хан взошел на престол в 1042/1632-33 г (“История Кашгарии”, л. 83а) в результате успешного второго похода, повторенного им год спустя после первого, который, следовательно, имел место в указанном году (см. также прим. 239 к нашему переводу “Хроники”)

(обратно)

267

“Хроника”, л. 67а.

(обратно)

268

“История Кашгарии”, л. 82а.

(обратно)

269

Это произошло в 1042/1632-33 г. (см.: “Хроника”, л 67б и “История Кашгарии”, л. 83а). Следует отметить, что два известных нам источника, донесших до нас сведения об указанных событиях, расходятся в их определении. Если Шах-Махмуд говорит о двух походах, из которых первый окончился неудачей, хотя в нем принимали участие киргизы а второй — полным успехом (участие киргизов в нем не отмечено), то анонимный автор определенно рассказывает об одном походе, в котором принимали участие киргизы рода кушчи (ср.: Петров, Очерки стр, 61, 155, где отмечается, что Султан-Махмуд “...своей победой и престолом был обязан Сокур-бию”).

(обратно)

270

“Хроника”, л. 73а.

(обратно)

271

Там же, лл. 706—716, 726, 73а; также: Бартольд, Киргизы, стр. 518—519.

(обратно)

272

Такие киргизские бии, как Койсары, Кара-Кучук, Иол-Булды, Чон-кан, активно боровшиеся с ханом, впоследствии состояли у него на службе (см.: “История Кашгарии”, л. 92а).

(обратно)

273

“Хроника”, лл. 73б, 76б.

(обратно)

274

Там же, лл. 74а, 77а.

(обратно)

275

Там же, лл. 79б, 80б—81а. В последнем случае наш автор заметил: “К этому времени при хане состояли в основном киргизы”.

(обратно)

276

Там же, л. 74а-б; “История Кашгарии”, лл. 93б—94а; Бартольд, Киргизы, стр. 519. Ср. также: прим. 292 к нашему переводу “Хроники” и Петров, Очерки, стр. 155.

(обратно)

277

“Хроника”, лл. 786—79а. Наш автор называет их карайанчук, в смысле — немоголы.

(обратно)

278

Там же, л. 80а-б.

(обратно)

279

“Хроника”, л. 826.

(обратно)

280

Там же, л. 81 а.

(обратно)

281

См.: Анис ат-талибин, лл. 1036—1086; “История Кашгарии”, лл. 996—105а; Тазкире-йи хеаджаган, стр. 29 и сл.; пер. Шоу, 36 и сл.

(обратно)

282

Златкин, История, стр. 251—252.

(обратно)

283

“Хроника”, л. 51а-б.

(обратно)

284

Златкин, История, стр. 68—69.

(обратно)

285

“Хроника”, лл. 55а, 566, где приведены эпизоды борьбы Худабанде-султана и Мухаммад-Хашим-султана с 'Абд ар-Рахим-ханом и рассказывается о действиях призванных на помощь калмаков.

(обратно)

286

“Хроника”, л. 69б,

(обратно)

287

Там же, л. 75а-б.

(обратно)

288

Там же, л. 75б.

(обратно)

289

Там же, л. 78а-б.

(обратно)

290

Там же, лл. 75а-б, 76а—77а, 77б—78б.

(обратно)

291

Там же, лл. 75б, 76а—77а.

(обратно)

292

Там же, лл. 80б, 82б.

(обратно)

293

Там же, л. 82б.

(обратно)

294

Там же, л. 81а-б.

(обратно)

295

Там же, л. 82а-б.

(обратно)

296

Там же, л. 83а.

(обратно)

297

Там же, л. 84б.

(обратно)

298

Это проявляется в следующем: а) наш переписчик неуверенно распределял ту часть листа, которую отводил для письма; б) писал в строку слишком сжато, хотя весьма дорогую в ту пору бумагу не экономил, оставляя широкие поля; в) работал с длительными перерывами (ср. л. 60а и л. 72а, также другие фрагменты), что отражалось на почерке. Обычно профессионал стремился закончить работу в кратчайший срок, и в его манере письма очень трудно заметить места, где он прерывал работу.

(обратно)

299

Наиболее близкие аналогии встречаются в справочнике Брике (I, №№ 229—316), датированные от середины по конец XVII в., и у Н. П. Лихачева (Мельницы, №№ 445, 447, 682, 1245), также датированные указанным периодом. Наиболее близка филигрань № 682, зафиксированная Н. П. Лихачевым, с датой 1694 г. Ср. также: Гераклитов, Филиграни XVII века, стр. 147, № 1070 (с датой 1680 г.). См.: Briquet, Les filigranes, I; Лихачев, Мельницы.

(обратно)

300

Начиная с середины XVIII в. переплеты, выполненные в Средней Азии, как правило, содержали в пальметтах или картушах имена мастеров, исполнивших переплет, с неизменной формулой подписи *** 'сделал такой-то переплетчик'. В редких случаях вместо имени мастера появлялось имя владельца-заказчика.

(обратно)

301

Эта форма печати характерна только для правящих домов Коканда, начиная с самого конца XVIII в., и Хивы. В Бухаре такую печать имели только правители областей, если они происходили из рода Мангытов, а у эмиров бухарских печать была большой и круглой. Наконец, среди династии хивинских ханов мы не нашли представителя, чьим именем было Рустам-Мухаммад Бахадур-хан, который жил бы в указанный период.

(обратно)

302

Тарих-и Шахрухи, 41. До победы 'Алим-хана часть племен признавала его ханом. Отсюда наличие печати с его именем.

(обратно)

303

О сочинении и авторе-составителе см.: СВР, II, № 1338; Storey, PL, vol. I, pt 2, стр. 792.

(обратно)

Комментарии

1

Здесь и далее (как в тексте, так и в переводе) многоточием обозначен дефект рукописи (обрыв листа, пропуск слова и т. п.), который не дает возможности восстановить текст и предложить его перевод.

(обратно)

2

Парафраз коранических стихов (ср. Коран, 4_36-37 и 17₇₂).

(обратно)

3

Коран, 34₂₇

(обратно)

4

Там же, 33₄₅

(обратно)

5

Согласно космогоническим мусульманским воззрениям, первозданной субстанцией была “Мухаммадова сущность” (хакикат ал-Мухаммадийа), или “свет Мухаммада” (нур-и Мухаммади). Эта субстанция полагается основой всего сущего; она — источник, породивший все в мире, как познаваемое, так и иррациональное; Мухаммад как последний пророк, посланный людям, есть совокупность совершеннейшего разума и совершеннейшей души, и отсюда ему доступно все то, что непостижимо простым смертным, в своих поступках и суждениях он лишен ошибок. Учение о “предвечном божественном свете Мухаммада” было детально разработано шиитами. Суть этого учения в следующем: со времени сотворения Адама этот божественный свет переходил от одного избранника из потомков Адама на другого; людям это проявление света казалось случайным, однако оно было обусловлено высшей мудростью. Через последовательное отражение на ряде пророков свет отразился на деде Мухаммада 'Абд ал-Мутталибе, далее через двух его сыновей — через 'Абдаллаха он отразился на самом Мухаммаде и Абу Талиба — на 'Али, от которого он уже переходил далее от отца к сыну, от имама к имаму.

О шиитской разработке этого учения см. подробнее: Петрушевский, Ислам, стр. 264.

(обратно)

6

Коран, 48₂₉. Этот коранический стих наш автор разделил на пять частей; полностью он выглядит следующим образом: ***.

(обратно)

7

Может быть предложен иной перевод этого пассажа: “и из [своего] жилища, сообразно изречению... достигли стоянок благоволения божьего”.

(обратно)

8

Абу Бакр 'Абдаллах б. 'Усман (род. ок. 570, ум. 22 джумада 13/23 августа 634 г.) — ближайший сподвижник и друг Мухаммада. Согласно ряду источников и традиции, первый после Мухаммада мужчина, принявший ислам; первый халиф, в качестве такового принял титул халифат расул аллах 'заместитель посланника божьего'. Прозваниями его были: 'Атик 'раб-вольноотпущенник' и ас-Сиддик 'Правдивый', 'Друг истины'. Ф. Хитти со ссылкой на Ибн Са'да переводит последнее как 'уверовавший' (the believer). Подробнее см.: Wellhausen, Das arabische Reiche, стр. 22—25; Watt, Muhammad at Mecca, стр. 86, 115—118, 172; его же, Abu Bakr, стр. 112—113 (там же библиография источников); Sachau, Der erste Chalife Abu Bekr, стр. 16—37; Hitty, History, стр. 175; Wensinck, A Handbook, стр. 5—7.

(обратно)

9

В другом своем труде, Анис ат-талибин (л. 11а), наш автор приводит два стиха из Корана, будто бы содержащих указание на Абу Бакра. Комментарий на эти стихи, как и пассаж о первом халифе, в настоящем труде Шах-Махмуд Чурас заимствовал, правда, со значительными сокращениями и в обработке, из широко распространенного труда Джамала Хусайни Раузат ал-ахбаб фи сийар ан-Наби ва-л-ал ва-л-асхаб, завершенного в 900/1494-95 г. (Раузат ал-ахбаб, ч. 2, 15, о хадисах — там же, 15—16). Ср. также Табари, где приведен с комментарием один из стихов Корана (5₅₉), в котором, по мнению автора Тафсира, содержится указание на Абу Бакра как на преемника Мухаммада (Табари, Тафсир, изд. Ягмайи, II, 409—411). О Раузат ал-ахбаб см.: Стори, Персидская литература, I, стр. 569—573; III, стр. 1417.

(обратно)

10

'Умар б. ал-Хаттаб, ближайший сподвижник Мухаммада, второй халиф (13—23/634—644), в качестве такового принял титул амир ал-му'-минин 'повелитель верующих'. Энергичный и талантливый государственный деятель, фактический основатель арабской империи, много сделавший для утверждения господства ислама. Его прозванием было Фарук 'Справедливый'. Подробнее см.: Wellhausen, Das arabische Reich, стр. 25—28; Levi della Vida, 'Omar, стр. 1050—1052; Wensinck, A Handbook, стр. 234—236; Watt, Muhammad at Mecca, стр. 98; его же, Muhammad at Mecca, Index под словом Umar b. al-Khattab.

(обратно)

11

В Анис ат-талибин (л. 14а) наш автор говорит следующее о деятельности 'Умара: “Он завоевал 1036 городов, построил 4000 мечетей, разрушил 4000 храмов огнепоклонников и поставил 1900 мимбаров в михрабах соборных мечетей”. Ср. Раузат ал-ахбаб, ч. 2, 46, откуда он заимствовал эти сведения.

(обратно)

12

О стихах Корана, которые, согласно традиции, посвящены 'Умару б. ал-Хаттабу, см. Раузат ал-ахбаб, ч. 2, 59—60, о хадисах — там же, 60—62.

(обратно)

13

'Усман б. 'Аффан, по прозванию Зу-н-Нурайн 'Обладатель двух сияний' — третий халиф (23—35/644—656). Представитель богатой и могущественной мекканской семьи Бану Умаййа; зять Мухаммада. 'Усман не играл сколько-нибудь заметной роли при первых двух халифах. В качестве халифа продолжал политику 'Умара (широкая экспансия), хотя несомненно уступал ему в таланте и даровании; при нем была закончена кодификация Корана, в которой он лично принимал участие. Прозвание Зу-н-Нурайн закрепилось за ним в связи с тем, что, согласно традиции, он был последовательно женат на двух дочерях Мухаммада: после смерти Рукайи он женился на Умм-Кулсум. Подробнее см.: Levi della Vida, 'Othman b. 'Affan, стр. 1008—1011; Wellhausen, Das arabische Reiche, стр. 28—31; Wensinck, A Handbook, стр. 239—240; Раузат ал-ахбаб, ч. 2, 153.

(обратно)

14

О стихах Корана, в которых, согласно традиции, содержится указание на 'Усмана, см. Раузат ал-ахбаб, ч. 2, 158—159; о хадисах — там же, ч. 2, 159—161.

(обратно)

15

'Али б. Аби Талиб — двоюродный брат и зять Мухаммада, четвертый халиф (35—41/656—661). При жизни Мухаммада принимал участие во всех походах, главным образом в качестве его знаменосца; был очень близок к Мухаммаду и состоял при нем секретарем. Его личность окружена ореолом легенд, в которых отмечаются храбрость, красноречие, отвага и т. п. При первых халифах не принимал участия в государственной и политической жизни. Подробнее см.: Veccia Vaglieri, 'Ali b. Abi Taalib, стр. 381—386; Wellhausen, Das arabische Reiche, стр. 32 и сл.; Buhl, 'Ali som Praetendent; Wensinck, A Handbook, стр. 15—17.

(обратно)

16

Хайбар — еврейское поселение в 130 км к северу от Медины — было взято штурмом в июне 628 г. Согласно традиции, 'Али принимал участие в битве в качестве знаменосца. Во время штурма поселения он обеспечил победу сторонников Мухаммада исключительной храбростью: он шел на приступ впереди мусульман, вооружившись тяжелой дверью как щитом. Подробнее см.: Grohman, Khaibar, стр. 869—870; Glubb, The Great arab conquests, стр. 89.

(обратно)

17

О стихах Корана, в которых, согласно преданию, содержатся указания на 'Али, см. Раузат ал-ахбаб, ч. 3, 5—6. Ср. также комментарий Табари на стих Корана (5₆₀), в котором якобы указано на грядущее халифство 'Али б. Аби Талиба. В Коране этот стих следует за стихом, в котором обычно видят обращение к Абу Бакру. См.: Табари, Тафсир, изд. Ягмайи, II, 411—417; ср. также заметку об 'Али — там же, I, 179.

(обратно)

18

Т. е. о Мухаммеде.

(обратно)

19

Так мы переводим нисбат (букв, 'отношение', 'зависимость', 'связь'), понимая это как суфийский технический термин: получение мистической благодати, ипостаси через нисходящий ряд шейхов-руководителей до Мухаммада.

(обратно)

20

Махдум-и А'зам ('Величайший господин') — эпитет, встречающийся иногда в ряде других агиографических источников Средней Азии и Восточного Туркестана в приложении к некоторым суфийским шейхам (например, в отношении Мухаммада б. Бурхан ад-Дина Самарканди, известного как Мухаммад-Кази, у мирзы Мухаммад-Хайдара Дуглата в Тарих-и Рашиди). Однако в отношении Ахмада Касани указанный лакаб приобрел особое значение, поскольку в Мавераннахре с этим прозванием всегда соединялось представление только о шейхе Ахмаде Касани. Этот весьма крупный деятель суфизма в Средней Азии происходил из селения Касан в Фергане (род. в 866/1461-62 г.). Не закончив медресе в Ташкенте, он примкнул к ответвлению накшбандийе-ходжаган и стал мюридом шейха Мухаммад-Кази, ученика и преемника Ходжи Ахрара (ум. в 895/1490 г.). После смерти в 921/1515-16 г. своего наставника Ахмад Касани стал главой ордена, которым руководил вплоть до смерти, последовавшей в 949/1542-43 г. В среде среднеазиатских последователей ответвления ходжаган он считался крупным авторитетом и теоретиком тариката ордена накшбандийе, был весьма плодовитым автором и написал около 30 посланий (рисала) по различным вопросам теории и практики ответвления накшбандийе-ходжаган. По своим взглядам (суннит) он был близок к умеренным пантеистам; считал, что суфии должны постоянно жить в ханаках, признавая длительные отлучки лишь в целях пропаганды идей ислама и ордена; он отрицал отшельничество и, отдавая дань официально практикуемому в ордене “тихому зикру”, допускал возможность “громкого зикра” (восхваления имени божьего) и сама', причем считал музыку необходимой принадлежностью радений. Его взгляды напоминают умеренные и упрощенные идеи Джалал ад-Дина Руми. Политически был весьма активен и часто вмешивался в распри шейбанидских султанов, продолжая в этом отношении традиции ордена. В ИВАН СССР имеются три сборника его трактатов, один из которых, С 668 (Маджму'а), содержит 31 его сочинение. О рукописи см. КИНА, т. I, № 3874.

(обратно)

21

Родословная руководителей ответвления накшбандийе-ходжаган, действовавшего в Могольском государстве (Восточном Туркестане), приводится рядом источников. Генеалогическая цепь, естественно, удлиняется в прямой зависимости от того, кому из них посвящено сочинение, либо от того, к какой из двух линий — белогорцев или черногорцев — принадлежит это лицо. Цепь потомков Ахмада Касани весьма точно устанавливается источниками по XVIII в. включительно. Вместе с тем эти же источники весьма расходятся при установлении линии его предков; хотя они и возводят его родословную до 'Али б. Аби Талиба, но приводят разные имена и разное число колен, в генеалогии. По нашему мнению, последнее обстоятельство является несомненным доказательством подложности этой генеалогии, созданной, видимо, по заказу самих ходжей, чтобы подтвердить их притязания на верховную власть в государстве также и “святостью” своего происхождения. Джами' ал-макамат, Тазкире-йи х^ва-джаган и Хидайат-наме приводят весьма близкую цепь предков. Это объясняется тем, что два последних источника пользовались первым. Причем Джами' ал-макамат и Хидайат-наме в линии предков насчитывают 21 колено, Тазкире-йи х^ваджаган — 18. Наш автор в другом своем сочинении, Анис ат-талибин, в котором он специально остановился на черногорской линии ходжей, указывает на 19 колен, сообщая о наличии еще трех предков после мауланы Джалала Касани. См.: Абу-л-Бакаб. ходжа Баха ад-Дин, Джами' ал-макамат. Сочинение составлено в 1026/ 1617 г. О списках и авторе труда см. СВР, т. III, № 2571; также Beveridge, The Khojas, стр. 45—46; Beeston, Catalogue, № 2493.

Тазкире-йи х^ваджаган Мухаммад-Садика Кашгари составлено в 1182/ 1768-69 г., рук. ИВАН СССР О 126, стр. 10—12; о сочинении и авторе см.: “Manuscrits turcs”, стр. 158—160; Салахетдинова, Сочинение Мухаммед-Садыка Кашгари, стр. 93—125; Тазкире-йи х^ваджаган, пер. Шоу, предисловие Н. Илайеса, стр. 7—9, 11 (таблица); Hartmann, Der Islamische Orient, стр. 307—312.

Хидайат-наме Мир Хал ад-Дина Катиба б. мауланы кази Шах-Кучи-ка ал-Йарканди, составлено в 1143/1730-31 г.; рук. ИВАН СССР С 560, л. 206, о списке см. Миклухо-Маклай, Описание, вып. 2, № 196; о сочинении и авторе: Салахетдинова, Сведения о киргизах, стр. 133— 140. Известны еще два списка этого сочинения: один хранится в ИВАН УзССР за № 1682 (“Материалы”, стр. 371, прим. 9), второй — в Британском музее Or. 8162 (Meredith-Owen, Handlist, стр. 21).

Анис-ат-талибин, рук. Бодлеянской библиотеки, л. 4а-б; о списке см.: Beeston, Catalogue, № 2492; Beveridge, The Khojas, стр. 45—46 (краткая заметка, изобилующая ошибками); Акимушкин, Персоязычные источники, стр. 49—50.

(обратно)

22

Т. е. к Мухаммаду.

(обратно)

23

Эта “духовная родословная” (нисбат-и ма'нави) с очень незначительными отклонениями приведена автором также в Анис ат-талибин (лл. 7б—8б). Исключение составляет начало, опущенное в настоящем сочинении, которое мы приводим ниже: “Мухаммад-'Абдаллах (Ходжам-Падшах) — Ходжа Сепи-халифам — Мухаммад-Йахйа (Ходжа Шади) — халифа-йи Шутур — Мухаммад-хан” — и далее, как в нашем тексте.

(обратно)

24

Йар-и гар 'друг по пещере' — прозвище халифа Абу Бакра. Согласно преданию, Мухаммад удалился в сопровождении Абу Бакра в пещеру на горе Саур в окрестностях Мекки (к югу), где они скрывались в течение трех дней от искавших их мекканцев. В конце третьего дня Мухаммад направился в Медину и 12 раби' 1/24 сентября 622 г. благополучно прибыл в Куба, на границе мединского оазиса. См.: Табари, Тафсир, изд. Ягмайи, II, 361—365; Watt, Muhammad at Mecca, стр. 151.

(обратно)

25

Духовную генеалогию руководителей ответвления накшбандийе-ходжаган, нисходящую от Ходжи Ахрара (ум. 1490), мы находим в труде 'Абд ар-Рахмана Джами (1414—1492) Нафахат ал-унс и затем от Ахмада Касани (см. о нем прим. 20) у 'Али б. ал-Хусайна ал-Кашифи (1463—1533) в агиографическом сочинении Рашахат 'айн ал-хайат. См.: Джами, Нафахат, изд. Таухиди-Пура; Али б. Хусайн ал-Кашифи, Рашахат; см. также Hartmann, Der Islamische Orient, стр. 307— 315, где приведено это генеалогическое древо (от Ахмада Касани только для белогорцев) с некоторым комментарием; Mole, Autour du Dare Mansour, стр. 65.

(обратно)

26

В тексте сочинения автор, как правило, не называет по имени ходжей черногорской линии, заменяя имена ходжи Исхака (Мухаммад-Исхака Вали), Ходжи Шади (Мухаммад-Йахйи) и Ходжам-Падшаха (Мухаммад-'Абдаллаха) уважительным прозванием хазрат-и 'азизан. Во всех случаях мы опускаем это прозвание, заменяя его соответствующим именем ишана.

(обратно)

27

Так в тексте. В данном случае либо имеет место небрежность переписчика, а тогда этот пассаж следует переводить в будущем времени: “Предки почитаемого государя будут упомянуты. Кратко и подробно их имена не останутся в небрежении”, либо здесь содержится указание на какой-то другой, более ранний труд автора, где эта генеалогия действительно была отмечена.

(обратно)

28

Генеалогическое древо Исма'ил-хана от его деда 'Абд ар-Рашид-хана по нисходящей линии было заимствовано н-ашим автором из труда Мухаммад-Хаидара Дуглата (Мухаммад-Хайдар, рук. В 648, л. 6а), который, в свою очередь, в части от Тоглук-Тимур-хана до Чагатай-хана взял его из Мукаддама-йи Зафар-наме Шараф ад-Дина Йазди (см. Шараф ад-Дин Йазди, Мукаддама, рук., лл. 104а—113б), доведя до 'Абд ар-Рашид-хана. Шараф ад-Дин Йазди же, как известно, заимствовал мифическую генеалогию Чагатай-хана у историка Рашид ад-Дина Фазлаллаха (убит в 1318 г.), которая ниже воспроизводится по русскому переводу, поскольку передатчики и главным образом переписчики указанных выше трудов весьма значительно исказили имена: “Чагатай-хан — Чингиз-хан — Есугай-бахадур — Бартан-бахадур — Кабул-хан — Тумбине-хан — Байсонкур — Кайду — Дутум-мэнэн — Бука — Бодончар — Аланкоа” (см.: Рашид ад-Дин, пер. Смирновой, т. I, кн. 2, 4).

(обратно)

29

Интересно отметить, что весь этот пассаж, переданный почти слово в слово, встречается, в другом труде нашего автора — Анис ат-талибин (л. За, строки 4—10 св.), написанном лет на 20—25 позднее, около 1107/1696 г. Отличие состоит лишь в перестановке отдельных фраз.

(обратно)

30

В Аксу он был послан своим отцом Султан-Са'ид-ханом в сопровождении мирзы Мухаммад-Хаидара для подавления восстания, поднятого там его дядей по отцу Амин-Ходжой-султаном. Это восстание было быстро подавлено. 'Абд ар-Рашид остался в Аксу, Амин-Ходжа-султан вместе с семьей был отправлен в Кашгар, а затем выслан Султан-Са'ид-ханом в Индию, где он умер до 953/1546 г. Его старший сын, Мас'уд-султан, последовал за ним в Индию. Спустя полгода после указанных событий из Аксу в Кашгар возвратился Мухаммад-Хайдар. Восстание Амин-Ходжи и поход на Аксу имели место, видимо, в начале — середине 937/1530-31 г. См.: Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, лл. 92а, 976—98а; Мухаммад-Хайдар, пер. Росса, 135, 142—143, 401. В своей политике в Моголистане ханы Могольского государства придавали первостепенное значение Аксу, откуда шли кратчайшие и сравнительно удобные пути в центральную и восточную части Моголистана. Еще Шараф ад-Дин Йазди отмечал, что крепость Аксу представляла собой три хорошо укрепленные цитадели, расположенные одна подле другой (см. Зафар-наме, рук. ГПБ, ПНС 234, л. 247а); о сильной крепости сообщает нам и Мухаммад-Хайдар. Как показывает наш источник, хакимами Аксу назначались наиболее опытные и искушенные в военном деле эмиры. О политическом значении Аксу в XVI в. см.: Петров, Очерки, стр. 134.

(обратно)

31

Султан-Са'ид-хан (920—939/1514—1533) — чагатаид, третий сын Султан-Ахмад-хана (ум. в 909/1504 г.). В 920/1514 г. подчинил себе Кашгар, разбив тамошнего правителя — дуглатского эмира мирзу Аба Бакра, а затем и большую часть Могольского государства (об этом названии см. предисловие). В месяце раджабе того же года (август — сентябрь 1514 г.) вступил на престол. В течение 19 лет своего правления вел весьма активную внешнюю политику, и если она не была вызвана стремлением территориально увеличить размеры государства, то, видимо, диктовалась, с одной стороны, желанием обезопасить границы, а с другой— расширить сферы влияния. Он предпринимал походы на северо-запад — Фергану и Андижан, на запад — Бадахшан и Болор, на юг и юго-восток — Кашмир и Тибет, а также на север и северо-восток — Моголистан. Походы были для него весьма успешными, носили главным образом грабительский характер (хотя многие из них прикрывались лозунгами борьбы с неверными) и не преследовали цели закрепиться в указанных районах. Исключение, видимо, составляли походы в Моголистан, который рассматривался им как наследственный удел, но овладеть которым он так и не сумел. Подробнее см.: Мухаммад-Хайдар, пер. Росса, 130—137, 177—191, 304 и сл., 447 и сл.; также: Бартольд, Очерк истории, стр. 91—94; его же, Киргизы, стр. 514—516.

(обратно)

32

Согласно Тарих-и Рашиди (Мухаммад-Хайдар, пер. Росса, 446; рук. В 648, л. 81б), Султан-Са'ид-хан, возвращаясь из похода на Ладак, 16 зу-л-хиджжа 939/9 июля 1533 г. умер от приступа астмы (дамгири), либо от удушья, вызванного недостатком кислорода на большой высоте. Анонимный автор “Истории Кашгарии” (л. 61 а) сообщает только, что он прожил 47 лет, из которых 20 лет правил в Яркенде, Кашгаре и Янги-Хисаре. Ср. последнее со словами нашего автора (текст, л. 46б). Хайдар б. 'Али ал-Хусайни Рази в Тарих-и Хайдари (л. 428а) следует за Мухаммад-Хайдаром. Труд был начат Хайдаром б. 'Али в 1020/1611-12 г. и завершен в 1028/1618-19 г. Его третий раздел (баб), при написании которого автор привлек значительный круг источников, посвящен Средней и Центральной Азии. Вместе с тем пользоваться им следует с известной осторожностью, поскольку помимо некритического подхода к своим источникам Хайдар б. 'Али нередко “подновлял” и “исправлял” заимствованные им сведения, искажая тем самым действительный ход событий. Об авторе и его труде см. также: Barthold, Haidar b. Ali; Стори, Персидская литература, I, стр. 427; III, стр. 1401; СМИЗО, II, стр. 213.

(обратно)

33

Т. е. он вошел в Яркенд и вступил на престол. Автор Тарих-и Рашиди сообщает, что хан прибыл к городу в среду 30 зул-хиджжа 939/22 июля 1533 г. и вступил на престол в четверг 1 мухаррама 940/23 июля 1533 г. (Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, л. 321а; пер. Росса, 449—450; также Бахр ал-асрар, л. 74б), однако в первой части труда указана другая дата — 10 мухаррама 940/1 августа 1533 г. (См.: Мухаммад-Хайдар, пер. Росса, 143; также рук. С 395, л. 98б). Согласно Хайдару б. 'Али, вступление на престол имело место в день прибытия — в четверг 1 мухаррама (Тарих-и Хайдари, л. 428а), Махмуд б. Вали добавляет, что церемония вступления произошла в арке после третьего намаза. Аноним “Истории Кашгарии” (л. 61б) указывает на четверг, первый день 940 г. х.

Как мы видим, три последних автора заимствовали эту дату у Мухаммад-Хайдара. Однако, согласно таблицам И. А. Орбели, указанная дата и день недели не совпадают — 1 мухаррама было не четвергом, а средой. (Правда, следует отметить, что в мусульманском летосчислении имеются традиции, согласно которым отсчет суток шел не от полуночи, а с момента захода солнца, и таким образом в этом случае четверг 1 мухаррама приходился на вечер среды 23 июля и утро — день четверга 24 июля. Ср.: Булгаков, К биографии Улугбека, стр. 100, прим. 5.)

В то время 'Абд ар-Рашид-хану было около 25 лет, поскольку он родился в 915/1509-10 г. (Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, л. 96а; пер. Росса, 140). В противоречии со всеми указанными источниками находится сообщение Амина [б.] Ахмада Рази, по которому 'Абд ар-Рашид вступил на престол в 950/1543-44 г. в возрасте 25 лет и царствовал 33 года (см. Хафт иклим, л. 611а-б). Ошибочность сообщения этого автора не вызывает сомнений (ср. также прим. 58).

(обратно)

34

Мансур-хан (909—950/1504—1543) — старший сын Султан-Ахмад-хана, правитель Аксу и восточной части Могольского государства и Моголистана после смерти отца. В результате борьбы с дуглатским эмиром мирзой Аба Бакром не смог удержаться в Аксу и ушел в Чалыш (Карашахр) и Турфан. Он увел с собой некоторые племена киргизов и моголов, часть которых истребил. В 920/1514 г. после полного примирения с Султан-Са'ид-ханом он не только сохранил за собой эти города, но как старший в родебыл признан верховным, правда номинальным, правителем всего государства. Султан-Са'ид-хан обязался бить монету с его именем и читать хутбу на его имя. В своих владениях он был независимым правителем, несколько раз победоносно воевал с калмаками и часто беспокоил своими набегами западные провинции Китая. Его выступления против 'Абд ар-Рашид-хана после смерти Султан-Са'ид-хана успеха не имели. Он умер в возрасте шестидесяти лет в 950/1544 г. Подробнее см.: Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, лл. 84а—87б; пер. Росса, 123—129, а также Index под словом Mansur Khan; Бартольд, Очерк истории, стр. 90—92; его же, Киргизы, стр. 512—513.

(обратно)

35

Букв, 'действие', 'деяние'. В Тарих-и Рашиди говорится, что он дважды предпринимал поход на Аксу и оба раза безуспешно (Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, л. 87а; пер. Росса, 128); у Махмуда б. Вали указано, что второй поход он предпринял на следующий год после первого (Бахр ал-асрар, л. 80б). Согласно Тарих-и Хайдари, Мансур-хан трижды выступал в поход, причем даже приводятся даты этих походов: 942/1535-36, 943/1536-37 и 946/1539-40 гг. (Хайдар б. 'Али, л. 428а-б). Сведения этого источника нам представляются более точными, тем более что они несомненно подкрепляются словами нашего автора: чандмартабе 'неоднократно', 'несколько раз'.

(обратно)

36

Саййид-Мухаммад-мирза дуглат — дядя автора Тарих-и Рашиди Мухаммад-Хайдара Дуглата, принадлежал к роду могущественных дуглатских эмиров; при Султан-Са'ид-хане занимал наследственный в этом роду пост улусного эмира (улусбиги) и, будучи первым после хана лицом в государстве, играл исключительно важную роль. Он был убит по приказу 'Абд ар-Рашид-хана 1 мухаррама 940/23 июля 1533 г., на другой день после прибытия хана в Яркенд. Тарих-и Рашиди, как и следующие за этим источником Хайдар б. 'Али и Махмуд б. Вали, утверждает, что он пал жертвой интриги и наговоров своего соперника — мирзы 'Али-Тагая, который после убийства Саййид-Мухаммада был послан ханом в Кашгар, где он, перебив детей Саййид-Мухаммада, разграбил их достояние и имущество (Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, л. 3216; пер. Росса, 449—450; о конфискации имущества — Бахр ал-асрар, л. 74б). По всей видимости, обвинение в заговоре против 'Абд ар-Рашид-хана с целью возвести на трон его младшего брата Искандара послужило просто поводом для хана, который не упустил удобного случая расправиться с всесильным вельможей, точно так же, впрочем, как он избавился некоторое время спустя и от других влиятельных сановников — противников Саййид-Мухаммад-мирзы. Подробнее см.: Мухаммад-Хайдар, пер. Росса, Index под словом Sayyid Muhammad Mirza. О дуглатских эмирах см.: Бартольд, Улугбек, стр. 35.

(обратно)

37

Мирза 'Али-Тагай — соперник Саййид-Мухаммад-мирзы, верховный эмир (амир ал-умара') при Султан-Са'ид-хане. Согласно Тарих-и Рашиди, он постоянно интриговал против Саййид-Мухаммад-мирзы, который погиб в результате его происков. Он выражал интересы кочевой знати и части дуглатов, боровшихся за власть и влияние с Саййид-Мухаммад-мирзой и его окружением (Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, лл. 96б—99б, 320б—321б; пер. Росса,' 141—145, 449—450, также Index под словом Ali Taghai Mirza).

(обратно)

38

Это выступление эмиров автор Тарих-и Хайдари связывает с мятежом, который в 949/1542-43 г. поднял в Хотане хаким Да'им.'Али-бек духтуй (один из главных эмиров Султан-Са'ид-хана) против 'Абд ар-Рашид-хана. Этот же источник, как и Махмуд б. Вали, сообщает, что хан легко подавил мятеж и весьма мягко обошелся с восставшими эмирами, выслав их всех за пределы страны (Хайдар б. 'Али, л. 4286б; Бахр ал-асрар, л. 80б). Однако из сообщения Махмуда б. Вали и Мухаммад-Хайдара явствует, что мятеж эмиров имел место вскоре после того, как 'Абд ар-Рашид вступил на престол. Вполне допустимо, что Хайдар б. 'Али соединил в одно два события.

(обратно)

39

Анонимный автор “Истории Кашгарии” (л. 62а), вопреки нашему автору и Мухаммад-Хайдару, сообщает, что мать Чучук-ханым была дочерью Алача-хана (т. е. Султан-Ахмад-хана), а ее отцом — какой-то казахский царевич, причем имя матери не указывается. В действительности Чучук-ханым была младшей дочерью Султан-Нигар-ханым (дочь Иунус-хана, ум. в 934/1528 г.) и Адик-султана (ср.: Вельяминов-Зернов, Исследование, ч. 2, стр. 193). Заметим, что вторая дочь Алача-хана, Махим-ханым, была замужем за казахским царевичем Буйдаш-султаном — сводным братом Чучук-ханым и сыном Адик-султана (Мухаммад-ХаЙдар, пер. Росса, 373, 161; Вельяминов-Зернов, Исследование, ч. 2, стр. 219).

О Чучук-ханым имеются некоторые сведения в Акбар-наме. Абу-л-Фазл, рассказывая о событиях в Бадахшане, сообщает, что в эту область приехала жена 'Абд ар-Рашид-хана кашгарского Чучак (так!)-ханым в сопровождении двух своих сыновей — Суфи-султана и Абу Са'ид-султана. Официальная цель приезда состояла в том, чтобы высказать соболезнование правителю Бадахшана Сулайман-мирзе Мираншахи и его жене Харам-бигум в связи с гибелью их сына Мирза-Ибрахима в 967/1559-60 г. (Заметим, что Чучук-ханым приходилась тетей Сулайман-мирзе по отцу, см. прим. 41). В результате местных интриг, в которые был вовлечен Абу Са'ид-султан, они покинули Бадахшан и направились в Кашгар. В пути Чучук-ханым известила письмом мирзу Сулаймана, что она не виновата в происшедшем, и обвинила во всем некоторых местных сановников и вельмож. В результате стороны пришли к взаимному согласию, а Абу Са'ид-султан получил в жены старшую дочь мирзы Сулаймана от Харам-бигум и область Рустак в приданое. Чучук-ханым уехала в Кашгар, оставив сына в Бадахшане, а Суфи-султан был отправлен ею в Кашгар еще до свадьбы брата (Акбар-наме, пер. Беверидж, III, 213—215). По всей вероятности, этот вояж Чучук-ханым имел место не позднее 968/1560-61 г., но уже после смерти 'Абд ар-Рашид-хана. Абу Са'ид-султан — шестой сын 'Абд ар-Рашид-хана согласно нашему автору и “Истории Кашгарии” (л. 62а) или восьмой сын 'Абд ар-Рашид-хана согласно Хайдару б. 'Али (л. 428б) и Бахр ал-асрар (л. 81 а).

Хайдар б. 'Али отмечает там же, что прозвание Суфи-султан носил пятый сын хана — Адхам-султан, который управлял Кашгаром 16 лет. О мирзе Сулаймане и Харам-бигум см. Хумайун-наме, изд. А. С. Беверидж, 18, 24, 38, 42, 44, 47—48, 51, 56—57, 63—65, 92, 180, 181, 186—187, 191, 193—195; 15, 38, 42, 44—45, 47—48, 50—51, 56, 63—65, 177, 193, 195, 242.

(обратно)

40

В. В. Вельяминов-Зернов вслед за В. С. Левшиным установил, что имя этого сына Джанибек-хана было Джадик либо Йадик (***). См.: Вельяминов-Зернов, Исследование, ч. 2, стр. 124— 274, где подробно и тщательно разобраны источники. О казахском хане Джанибек-султане см.: Вельяминов-Зернов, Исследование, ч. 2, стр. 151 и сл.; Левшин, Описание, ч. 2, стр. 65 (таблица); Бартольд, Очерк истории, стр. 88; Ахмедов, Государство, стр. 60—63, 67—69, также Джами' ат-таварих, изд. Березина, 162, 164.

(обратно)

41

Дочь Йунус-хана моголистанского (ум. в 892/1487 г.) от Шах-бигум Бадахши. Первоначально она была выдана замуж за мирзу Султан-Махмуда, сына Султан-Абу Са'ида, от которого у нее родился сын Султан-Вайс (= Мирза-хан). Мирза-хан в течение 12 лет управлял Бадахшаном и умер в 926/1520 г., а управление страной перешло к его сыну Сулайман-шаху (см. прим. 39). После смерти Султан-Махмуда ее взял в жены казахский хан Адик-султан, от него у Султан-Нигар-ханым были две дочери, из коих младшая, Чучук-ханым, была замужем за 'Абд ар-Рашид-ханом. После смерти Адик-султана Султан-Нигар-ханым оказалась в гареме его брата, известного Касим-хана, после смерти последнего она находилась при сыне Адик-султана Тахир-хане; она умерла летом 934/1528 г. См.: Мухаммад-Хайдар, пер. Росса, 108, 117, 156, 198, 273, 373, 377—378, 386; Хумайун-наме, изд. А. С. Беверидж, 88, 92, 390, Вельяминов-Зернов, Исследование, ч. 2, стр. 192, 219.

(обратно)

42

Хан Моголистана и части Восточного Туркестана (877—892/1472— 1487) добился трона благодаря помощи тимурида Султан-Абу Са'ида и около 877/1472 г. объединил все государство. Подробнее о всех перипетиях его жизни см.: Бартольд, Очерк истории, стр. 87—89; Бабур-наме, пер. Салье, индекс; Мухаммад-ХаЙдар, пер. Росса, Index под словом Yunus Khan.

(обратно)

43

Согласно Тарих-и Хайдари (л. 428б), матерью 'Абд ал-Латифа и 'Абд ал-Карима была дочь Мансур-хана (см. о нем прим. 34).

(обратно)

44

Анонимный историк (лл. 61б—62а), как и наш автор, говорит о 12 сыновьях 'Абд ар-Рашид-хана, перечисляя их в том же самом порядке. Вместе с тем он добайляет некоторые сведения, отсутствующие у Шах-Махмуда Чураса, которые мы здесь приводим: третий сын — Абд ар-Рахим — погиб в Тибете в возрасте 18 лет (л. 61б ***). Седьмой, Курайш-султан, родился от дочери Саййид-мирзы Термизи; восьмой, Мухаммад-Баки-султан, родился от дочери Шах-хана, сына Мансур-хана, — Хуб-Нигар-ханым; девятый, Мухаммад-шах-султан, — от женщины сейидского достоинства; десятый, Йунус-султан, и одиннадцатый, 'Абдаллах-султан, родились от одной матери (ср. “Материалы”, стр. 412). Таким образом, этот источник подтверждает слова нашего автора относительно разных матерей шести сыновей 'Абд ар-Рашид-хана. Ниже мы даем перевод фрагментов, касающихся этого вопроса, еще по двум источникам. Хафт иклим — поэтическая антология, завершенная в 1002/1593-94 г. в Индии, сообщает, что у хана было тринадцать сыновей (лл. 611б—612а): “После него осталось 13 сыновей; первый — 'Абд ал-Латиф-хан, это его старший сын, он был чрезвычайно храбрым, мужественным и отважным. По повелению отца он одно время управлял в Моголистане и, неоднократно сражаясь с киргизами и казахами, выходил победителем и добивался успеха. В конце концов, он был убит. Второй — 'Абд ал-Карим-хан, который ныне повелитель той страны. Следуя традициям предков, он постиг значительную часть ремесел и изящных искусств и особенно преуспел в изготовлении луков и стрел и игре на музыкальных инструментах. Этим самым он как бы обязался добывать пропитание собственным трудом. Третий — 'Абд ар-Рахим-султан, который, отправившись с разрешения родителя в Тибет, был [там] убит. Четвертый — 'Абд ал-Азиз, что в возрасте 16 лет умер естественной смертью. Пятый — Адхам-султан, что был известен как Суфи-султан и по повелению отца 16 лет управлял Кашгаром, после чего умер. Шестой — Мухаммад-султан, который жив и управляет Кашгаром. Седьмой — Мухаммад-Баки. Восьмой — Курайш-султан. Раздосадованный на 'Абд ал-Карим-султана, он пришел в Индию и стал предметом милостивого взора его величества. Вот уже несколько лет (л. 612а), как он умер. В настоящее время в Индии живут пять его сыновей. Девятый — Абу Са'ид-султан. Десятый — 'Абдаллах-султан, он также пришел в Индию и снискал большое уважение; после его [смерти] осталось два сына. Одиннадцатый — Улус <Йунус>-султан. Двенадцатый — 'Ариф-султан. Тринадцатый — 'Абд ар-Рахим-султан”. Ср. (Quatremere, Notice gegraphique et historique, стр. 487—488.

Заметим, что весь этот пассаж переписал в своем труде отмечавшийся уже нами Хайдар б. 'Али (л. 428б).

Махмуд б. Вали сообщает о девяти сыновьях и двух дочерях хана (л. 81а): “У 'Абд ар-Рашид-хана было девять сыновей и две дочери; первый сын — 'Абд ал-Латиф-султан, который при жизни отца был ха-кимом Аксу; второй — 'Абд ал-Карим-султан, который удостоился чести управлять Кашгаром, а после смерти отца утвердился на ханском престоле; другой — Мухаммад-султан, который стал государем после своего брата; другой — Суфи-султан, о котором нет ни слова у летописцев; другой — Курайш-султан, что поднял знамя недовольства во время [правления] 'Абд ал-Карим-султана; другой — Йунус-султан. Он имел нескольких сыновей, и в том числе Курайш-султана, который, когда Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан был убит Шахами, девять дней находился на ханском престоле, а на десятый пал от руки Апак-хана, как [об этом] пойдет удручающий рассказ; другой — Мухаммад-Баки-султан; другой — Абу Са'ид-султан. У него был сын по имени 'Абд ал-Карим, который ныне проводит свои дни в довольстве в услужении у его величества, равного положением халифу, государя времени Надир-Мухаммад-хана; другой — 'Абд ар-Рахим-султан, о деяниях которого вскорости будет сказано, если того пожелает Аллах всевышний. Дочери — это Хаджжи-ханым и Джалал-ханым, они обе были выданы замуж за шейбанидских султанов” (ср. также “Материалы”, стр. 329—330).

О судьбе одиннадцатого (по другим сведениям — десятого) сына 'Абд ар-Рашид-хана сообщает Абу-л-Фазл. По его словам, хаджжи 'Абдаллах-султан Кашгари, имевший должность хафтсади (А'ин-и Акбари, текст, 226, № 182), погиб во время военной экспедиции в Гуджарат около г. Чандаур на 31-м году царствования Акбара (=994/1585-86 г.). См. Акбар-наме, пер. Беверидж, III, 741.

(обратно)

45

Так называли авторы конца XIV—XV в. (Низам ад-Дин Шами, Шараф ад-Дин йазди, Му'ин ад-Дин Натанзи, Тадж ад-Дин Салмани, 'Абд ар-Раззак Самарканди, Мирхонд и др.) обширную страну, граничившую с Могольским государством на севере и северо-востоке. В территориальном отношении она была ограничена Сырдарьей, Сары-Су, Балхашем, Иртышом и южными склонами Центрального Тянь-Шаня. В источниках XVI в. и более поздних, написанных в Восточном Туркестане, границы Моголистана сужаются, и он практически сводится к территории современной Киргизии и Или-Иртышского междуречья. Города Могольского государства (Кашгар, Уч, Бай, Кусан, Чалыш, Турфан), за исключением Аксу, никогда не входили в состав Моголистана, и это положение четко зафиксировано как Мухаммад-Хайдаром в Тарих-и Рашиди, так и его предшественниками, в частности 'Абд ар-Раззаком Самарканди (см. Матла' ас-са'дайн, рук., л. 108б). Более подробно см.: Юдин, Рецензия, стр. 81—82.

Мухаммад-Хайдар дает следующее описание пределов Моголистана: “На востоке он граничит со страной калмаков, это — Барс-Куль, Эмиль и Иртыш; на севере он ограничен Кукче-Тенгизом (Балхаш. — О. А.), Бум-Лишеш и Караталом; на западе — областями Туркестана и Ташкента; на юге — Ферганой, Кашгаром, Аксу, Джалишем и Турфаном” (рук. С 395, л. 278б; пер. Росса, 365; ср. также: Бартольд, Двенадцать лекций, стр. 170).

(обратно)

46

Сын 'Али-Мирака и внук Дарвиш-Хусайна барласа; он был атабеком 'Абд ар-Рашид-султана, когда тот был послан в Моголистан Султан-Са'ид-ханом. Мухаммади барлас пользовался значительным влиянием на 'Абд ар-Рашид-султана. Тарих-и Рашиди отмечает, что его влияние носило “дурной характер”. Он был женат на дочери своего патрона и носил титул “ханский зять” (см. Мухаммад-Хайдар, пер. Росса, 382, 384, 452—453).

(обратно)

47

Ср. этот пассаж в переводе В. П. Юдина (“Материалы”, стр. 379— 380).

(обратно)

48

Амин [б.] Ахмад Рази дает следующую характеристику 'Абд ал-Латиф-султану: “Он был его старшим сыном и был чрезвычайно храбрым, мужественным и отважным. По повелению отца он одно время управлял в Моголистане и, неоднократно сражаясь с киргизами и казахами, выходил победителем и добивался успеха. В конце концов он был убит” (Хафт иклим, л. 611б). Ср. Тарих-и Хайдари (л. 428б), где этот фрагмент повторен почти дословно; также прим. 44.

(обратно)

49

Помимо нашего автора о Хакк-Назар-хане как предводителе казахов и киргизов говорит анонимный историк (“История Кашгарии”, лл. 62б—63а); см. также: Quatremere, Notice gegraphique et historique, стр. 511; Вельяминов-Зернов, Исследование, ч. 2, стр. 333 и сл. Хайдар б. 'Али называет его “правителем киргизов” (л. 429а). В другом месте своего исследования (стр. 295—296) В. В. Вельяминов-Зернов приводит текст из Шараф-наме-йи шахи Хафиз-и Таныша о событиях 988/1580 г., который можно толковать так, что Хакк-Назар-хан погиб в этом году вслед за своими двумя сыновьями, хотя в самом тексте нет точного указания на этот факт (ср. также Шараф-наме-йи шахи, л. 301а-б). Эта же некоторая неопределенность и, может быть, неуверенность сохраняет ся также у Махмуда б. Вали, по словам которого, после того как Баба-хан, Бузахар-султан и другие узбекские султаны, напав на Джалым-султана и его сыновей, перебили их, они двинулись против Хакк-Назар-хана (Бахр ал-асрар, л. 256а: ***). Если в данном случае отмечается один и тот же казахский правитель Хакк-Назар-хан, то следует признать, что он правил весьма долго — 58 лет, поскольку наследовал своему отцу Касим-хану около 930/1523-24 г. Согласно Мухаммад-Хайдару (рук. С 395, л. 206а), Касим-хан умер в 924/1517-18 г., а автор Джами' ат-таварих (изд. Березина, 163) полагает, что это произошло в Саранчуке. В. В. Вельяминов-Зернов, ссылаясь на сочинение Раузат ат-тахирин (л. 290а), приводит указанную в этом труде другую дату — 930/1523-24 г. (Вельяминов-Зернов, Исследование, ч. 2, стр. 266). О Касим-хане и его племяннике Тахире см. также: Семенов, Первые Шейбаниды, стр. 140, 146—147.

(обратно)

50

Согласно автору Тазкире-йи хваджа Мухаммад-Шариф (рук. ИВАН СССР В 371, л. 191а; С 582, лл. 146б—147а), поход 'Абд ал-Латиф-султана был вызван отказом киргизов платить харадж; поход вначале был успешным, султан захватил большую добычу и даже взял себе в жены дочь киргизского предводителя. О сочинении см.: Мугинов, Описание, №№ 105—106; Hartmann, Die osttuerkische Nachrichten, стр. 7; “Материалы”, стр. 232, 234.

(обратно)

51

'Абд ал-Латиф потерпел полное поражение, возвращаясь из своего пятого набега. Вот что пишет Махмуд б. Вали: “'Абд ал-Латиф-султан напал из Аксу на казахов, киргизов и калмаков [и] развеял ветром грабежа и разорения имущество и скот того народа. Поскольку эти [его] действия перешли все границы, то казахи и киргизы пришли к обоюдному соглашению...” (Бахр ал-асрар, л. 81а). По словам Махмуда б. Вали (Бахр ал-асрар, л. 81 а), во главе (сардара) объединенных сил казахов и киргизов стоял Буйлаш-султан (***). Списки Тарих-и Рашиди, имеющиеся в нашем распоряжении, а также перевод Д. Росса дают различное написание и чтение этого имени: Булаш, Буйлаш, Бублаш, Тутлаш и т. п. В арабской графике написание может быть легко спутано, ср. *** и ***, ср. также: Мухаммад-Хайдар, рук. D 648, л. 44а, где написание ясно. В. В. Вельяминов-Зернов первым установил правильное чтение имени этого хана — Буйдаш. Буйдаш-хан был сыном Адик-хана и женат на дочери Султан-Ахмад-хана Махим-ханым (Вельяминов-Зернов, Исследование, ч. 2, стр. 219 и сл.). Кроме того, как сообщает Мухаммад-Хайдар (рук. С 395, л. 323б), другой его женой была сестра 'Абд ар-Рашида, Бади' ал-Джамал-ханым. Впоследствии под давлением могольского хана этот брак был расторгнут. В жизнеописании “святого” Лутфаллаха Чусти отмечается, что Буйдаш-хан погиб во время нашествия казахских султанов на Мавераннахр в 967/1559-60 г. См.: Семенов, Уникальный памятник, ч. II, стр. 47; ср. также Бартольд, История, стр. 215. В Джами' ат-таварих (изд. Березина, 164) отмечает ся, что Буйдаш-хан и с ним 24 султана пали от руки сына Барак (=Науруз-Ахмад)-хана — Дарвиш-хана. См. также: Вельяминов-Зернов, Исследование, ч. 2, стр. 274—275, где дан перевод этого фрагмента.

(обратно)

52

Согласно “Истории Кашгарии” (л. 62б), племя (***) баликчи находилось в арьергардном карауле. Сопоставляя это известие с сообщением нашего автора, можно предположить, что во главе этого племени в то время был упомянутый Тохтамыш-йирук. Это племя было уничтожено впоследствии 'Абд ар-Рашид-ханом (л. 64а).

(обратно)

53

Тарих-и Хайдари дважды отмечает, что он погиб в возрасте 29 лет. Причем во втором случае ошибочно указывается, что он стал ханом, унаследовав трон от отца (Хайдар б. 'Али, лл. 428б, 429а). Махмуд б. Вали просто замечает, что он был повержен “ударом стрелы” и “дело его на этом кончилось” (Бахр ал-асрар, л. 81а).

(обратно)

54

Алтун — местность в окрестностях Яркенда, к северу от города, сначала место захоронения местных владетелей-ханов, затем — ходжей.

(обратно)

55

Этому представителю суфийского ордена увайсийе, подвизавшемуся в Могольском государстве, главным образом в районе Кашгара, Янги-Хисара и Яркенда, незадолго до появления там ходжи Исхака, посвящено анонимное сочинение Тазкире-йи хваджа Мухаммад-Шариф. В собрании ИВАН СССР это Тазкире представлено тремя списками (А 237, С 582 и D 371). О двух из них см.: Мугинов, Описание, №№ 105—106; также Hartmann, Die osttuerkischen Nachrichten, стр. 7. Помимо обычных для сочинений такого рода описаний его “чудес” и предсказаний, совершенных с помощью “потусторонней” силы, в Тазкире содержатся также некоторые сведения как о самом Мухаммад-Шарифе, так и повествуется о ряде значительных для этих областей событий, имевших место при его жизни. Ходжа Мухаммад-Шариф происходил из Сайрама (Средняя Азия); в возрасте семи лет он лишился отца и его воспитывала мать. В юности он уехал в Самарканд “за знанием” и провел там при одном медресе 30 лет, затем переселился в Кашгар, где был парфюмером; некоторое время спустя в искупление греха за неумышленное разглашение тайны могилы Сатук-Богра-хана он отправился в хадж и снискал себе известность в Мекке и Медине своей набожностью; по возвращении состоял в Кашгаре при мазаре Сатук-Богра-хана. После знакомства с 'Абд ар-Рашид-ханом ему построили специальную канаках в Кашгаре, откуда он переехал в Яркенд, где после победы хана над киргизами прожил еще 10 лет. Он умер в возрасте 95 лет в 973/1565-66 г. (Тазкире-йи хваджа Мухаммад-Шариф, рук. С 582, лл. 138а—149б). Другой наш список (В 371, л. 193б) дает более раннюю дату его смерти — 963/1555-56 г. Гробница его находится недалеко от Яркенда (Валиханов, О состоянии, стр. 295). Еще при жизни он назначил своим преемником Мухаммад-Вали-Суфи. По мнению В. П. Юдина, Мухаммад-Шариф является автором Тазкире-йи Богра-хани, написанного на персидском языке. См.: Юдин, Рецензия, стр. 83 (также “Материалы”, стр. 233, 533— 534). О последнем сочинении и рукописях см.: Миклухо-Маклай, Описание, вып. 2, № 183; Мугинов, Описание, № 81; КИНА, № 687; Beeston, Catalogue, № 2497; Storey, Pl, vol. I, pt 1, section II, facs. 2, стр. 388.

(обратно)

56

Сатук-Богра-хан, 'Абд ал-Карим — первый из членов тюркской династии илек-ханов (Караханидов), который, согласно традиции, принял ислам и распространил его в своем государстве. О нем самом, так же как о его правлении и принятии им ислама, мы не располагаем сколько-нибудь достоверными известиями. Считается, что он умер в 344/955-56 г., а гробница его находится в Артудже (Артыш); она поныне является местом паломничества (Худуд ал-'алам, пер. Минорского, 281). Жизнеописание Сатук-Богра-хана (Тазкире-йи Богра-хани), дошедшее до нас, несомненно позднего происхождения и явно легендарно; вместе с тем в нем встречаются детали, которые были обнаружены В. В. Бартольдом в столь ценном и весьма достоверном памятнике, каким является Мулхакат ас-сурах Джамала Карши. Подробнее см. Бартольд, Богра-хан, стр. 506. О жизнеописании см. Мугинов, Описание, № 109, где оно названо Тазкире-йи султан Сатук Богра-хан, и Grenard, Le legende, стр. 5—79.

(обратно)

57

Эмиль — название реки, впадающей в оз. Ала-Куль, и местности в ее низовьях, которая славилась своими тучными пастбищами.

(обратно)

58

Три других источника, в которых мы находим сообщение об этих событиях, несколько иначе в деталях рассказывают о походе и сражении. Махмуд б. Вали сообщает, что по получении известия о поражении и гибели сына 'Абд ар-Рашид-хан столь стремительно выступил в поход, что авангард его войск (мукаддама-йи лашкар) настиг арьергард (саке) Буйлаш <Буйдаш>-хана в окрестностях Иссык-Куля. Казахский хан ударился в бегство, и 'Абд ар-Рашид преследовал его 20 дней, пока, наконец, настиг и в местности *** (Тарих-и Рашиди, В 648, л. 105а отмечает лес ***) сражение, в котором киргизы и казахи были наголову разбиты, а Буйлаш <Буйдаш>-хан бежал (Бахр ал-асрар, л. 81а). Аноним “Истории Кашгарии” рассказывает, что 'Абд ар-Рашид-хан предварительно обратился за помощью к Науруз-Ахмад-хану (шейбанид, правитель Ташкента; в 959—963/1552—1556 гг. хан Ма-вераянахра и правитель Ташкента и Самарканда). По получении требуемой помощи он выступил в поход, проведя к нему 5-месячную подготовку. Настигнув казахов и киргизов в местности Артиш (?), 'Абд ар-Рашид-хан разбил их; Хакк-Назар-хан был убит в плену (“История Кашгарии”, лл. 62б—63а, ср. также перевод этого пассажа — Ибрагимов, Некоторые данные, стр. 112—113, и “Материалы”, стр. 412—413). Наконец, Тазкире-йи хваджа Мухаммад-Шариф (л. 147б) сообщает, что 'Абд ар-Рашид-хан настиг киргизов (причем не указывается имя их предводителя) на Иссык-Куле и разбил их после 20-дневных сражений.

Итак, пять известных нам источников, включая “Хронику” Шах-Махмуда Чураса, не указывают точной или относительно точной даты военного успеха 'Абд ар-Рашид-хана. Все они отмечают, что: 1) победа была одержана 'Абд ар-Рашид-ханом, 2) разбиты были объединенные силы киргизов и казахов и 3) во главе этих сил стоял Хакк-Назар-хан (у Махмуда 6. Вали — Буйдаш-султан, спасшийся бегством). По словам В. В. Бартольда, 'Абд ар-Рашид-хан в 944/1537-38 г. “нанес казахам страшное поражение, при котором пали их хан Тугум, брат Тахира, и с ним 37 султанов” (Очерк истории, стр. 94; его же, Киргизы, стр. 516). О гибели Тугума и 37 султанов сообщает только Кадир-'Али-бий Джа-лаир — автор Джами' ат-таварих (изд. Березина, 163), и, что очень важно, он не приводит ни даты этого неудачного для казахов сражения, ни имени их противника и победителя. В. В. Вельяминов-Зернов, интерпретируя это известие Кадир-'Али-бия, заметил: “...я позволил себе *** переменить на ***, и, вместо: на границе Джагата, написать: на границе Джагатаева улуса. Имел я в виду войны, происходившие в ту пору между киргиз-кайсаками и владельцами кашгарскими из Джагатаева рода” (Исследование, ч. 2, стр. 363, перевод см. там же, стр. 274). Нам представляется, что В. В. Бартольд механически соединил сообщение Тарих-и Рашиди о победе 'Абд ар-Рашид-хана в 944/1537-38 г. над узбек-казахами с замечанием Кадир-'Али-бия Джалаира о гибели хана Тугума в интерпретации В. В. Вельяминова-Зернова. В этой связи В. П. Юдин, сопоставив сведения Джами' ат-таварих с известием “Истории Кашгарии”, а также интерпретацию В. В. Вельяминова-Зернова с утверждением В. В. Бартольда, пришел к выводу, что последний “придал осторожной гипотезе В. В. Вельяминова-Зернова характер категорического утверждения, чем окончательно запутал вопрос” (“Материалы”, стр. 408). По его мнению, “Тугум-хан, кочевья которого, вероятно, находились на сибирских рубежах”, погиб в битве не с чагатаями, ас народом чагат (там же, стр. 408). В этом он опирался на рассуждения В. В. Вельяминова-Зернова (Исследование, ч. 2, стр. 363—366). Думается, что выражение Кадир-'Али-бия: *** — следует переводить как “на границе Чагата” или “около Чагата”, понимая под Ча-гатом определенную местность, на которую указывает автор Джами' ат-таварих. Тем более что источник конца XVI в. Шараф-наме-йи шахи определенно говорит о Рабат-и Чагат, одном из опорных пунктов обороны Ташкента на дальних подступах к городу, недалеко от берега р. Ке-лес, правого притока Сырдарьи. Не исключено, как это часто случалось, что название рабату могло дать название этой местности (см.: Шараф-наме-йи шахи, л. 3316, перевод этого пассажа М. А. Салахетдиновой — “Материалы”, стр. 263). Отметим также, что написание в обоих случаях весьма схоже: *** и ***. Итак, мы понимаем сообщение Кадир-'Али-бия следующим образом: хан Тугум и 37 султанов погибли и местности Чагат — и только. Интересные подробности находим мы у очевидца и современника этих событий — Зайн ад-Дина Васифи, который в Фатх-ламе-йи казак, составленной им специально по этому случаю для Му'изз ад-Дина Абу-л-Гази 'Убайдаллах-хана (940—946/1533—1539), отмечает, что 'Убайдаллах-хан сосредоточил у подножия горы Казкурд (верховья р. Бадам в районе Сайрама) свои поиска и готовился к походу, когда от 'Абд ар-Рашид-хана прибыл гонец с посланием, в котором тот предлагал 'Убайдаллах-хану совместно выступить, объединив свои силы, против казахов согласно договору и соглашению о совместных действиях, заключенному ранее у подножия перевала Ак-Богуз и скрепленному клятвой. В четверг 26 мухаррама 'Убайдаллах-хан оставил берега Сайрама и, направившись “в сторону Казахстана”, расположился лагерем в месте *** — “один из древних городов, ныне в разрушенном состоянии”. Отряд, высланный отсюда к поместью (чахарбаг) Узун-Ахмада, выяснил, что казахи находятся на летовке Сугун-Самыр, около мазара Кочкар-ата. Два узбекских бия, Кушай-бий и Турды-Мухаммад-бий, отряженные вперед, чтобы захватить перевал Сунак и тем самым перекрыть путь отхода казахов, взяв языка, выяснили, что казахи направились к Иссык-Кулю, оставив долину Кочкар-ата. Узбеки погнались за отступающим неприятелем и настигли €го около крепости *** “которую построил еще Тахир-хан у подножия горы для отражения калмаков”. Но казахи, укрепившие вначале крепость дополнительными завалами камней, отступили к ***. 16 сафара на берегу реки Узунлук пришло известие о подходе 'Абд ар-Рашид-хана, с которым узбеки не могли в течение двадцати дней установить связь; несмотря на то что гонцы отправились с обеих сторон, ни один из них не достиг цели. 17 сафара оба войска соединились в местности Сан-таш. Под вечер того же дня узбеки и моголы настигли казахов в ***, “а это искусственный ров, широкий и глубокий, и на дне его вода”. Неприятель, укрывшись за этим рвом и поднявшись на его высоты, завалил проходы камнями и деревьями. Поутру 18 сафара в четверг после восхода солнца “славнейший старший брат 'Абд ар-Рашид-хан” сказал 'Убайдаллах-хану: “В этой стороне вы по сравнению с нами являетесь гостями. Будет уместным и справедливым, если мы раньше вас обнажим мечи и сразимся”. Он долго настаивал, и в конце концов порешили на этом. В результате упорного и ожесточенного сражения казахи дрогнули и обратились в бегство, а их движимое имущество, лошади, верблюды и скот достались победителям.

Таким образом, в сражении, в котором им противостояли объединенные силы 'Убайдаллах-хана и 'Абд ар-Рашида, казахи потерпели поражение. Из слов Васифи, однако, трудно сделать вывод о сокрушительном поражении, которое дало возможность говорить Мухаммад-Хайдару о том, что “казахи были совершенно искоренены” и что “от них и следа не осталось на земле” (рук. С 395, лл. 58а, 206а) (Бада'и' ал-вака'и', изд. Болдырева, II, 1312—1322; Болдырев, Зайнаддин Васифи, стр. 346—347; Акимушкин, Могольско-узбекский союз, стр. 37—40).

Вместе с тем указанные нами выше источники, используя сообщение Тарих-и Рашиди (Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, лл. 100б, 205б— 206а; пер. Росса, 146, 273), несомненно говорят о другом событии, “виновником” которого стал старший сын хана 'Абд ал-Латиф-султан, правивший в Аксу. Это сражение имело, видимо, местное значение и происходило где-то около 963/1556 г. Оно не могло быть позднее, так как Науруз-Ахмад(=Барак)-хан, оказавший на этот раз помощь 'Абд ар-Рашид-хану, умер в конце этого года. С другой стороны, сообщается (см. выше), что 'Абд ал-Латифу, погибшему в битве с казахами, было 29 лет от роду, а в 944/1537-38 г. его отцу исполнилось 29 лет. Наконец, во главе объединенных сил казахов и киргизов стоял какой-то другой хан или султан, а не Хакк-Назар. А если этим предводителем был Хакк-Назар, то он не погиб, а спасся, так как пал значительно позднее, в 988/1580 г., от рук людей сына Науруз-Ахмада — Баба-султана. В данном случае предпочтительнее сообщение Махмуда б. Вали о Буйдаш-хане, который погиб в 967/1559-60 г. в Мавераннахре (см. прим. 50); по мнению В. В. Вельяминова-Зернова (Исследование, ч. 2, стр. 275), он погиб в битве с ташкентским правителем Дарвиш-ханом, сыном Науруз-Ахмад-хана. Итак, нам представляется, что Мухаммад-Хайдар, с одной стороны, и следующие (в данном случае формально) за ним источники — с другой, говорят по крайней мере о двух различных сражениях: одно произошло в 944/1537 г., второе — позднее, около 963/1556 г.

Наконец, Махмуд б. Вали (л. 79б) определенно говорит о том, что 'Абд ар-Рашид-хан неоднократно брал верх в сражениях с узбек-казахами. К почти аналогичному выводу пришел В. П. Юдин, по мнению которого “Абд ар-Рашид-хан несколько раз сражался с казахами, а источники свели все эти сражения в одно” (“Материалы”, стр. 407; также стр. 518, где он ссылается на анонимное тюркское сочинение из собрания ЛО ИВАН СССР, В 731, в котором поход 'Абд ар-Рашида на киргизов, вызванный гибелью 'Абд ал-Латиф-султана, точно датируется 944/1537 г.). Ср.: Бартольд, Киргизы, стр. 516, и Петров, Очерки, стр. 50. О Науруз-Ахмад-хане (Барак-хане) см. также: Вяткин, Шейхи Джуйбари, стр. 3—19.

В. В. Бартольд (Киргизы, стр. 516), ссылаясь на Э. Катрмера, замечает, что в 951/1544-45 г. 'Абд ар-Рашид-хан свиделся с Барак-ханом ташкентским на Иссык-Куле. Эта дата приводится Хайдаром б. 'Али в рассказе о совместных действиях вышеуказанных хаяов против казахов. Поскольку этот пассаж никем не приводился полностью, а для нас он представляет известный интерес, ниже мы даем его перевод: “Сначала он (Барак-хан) из-за соседства и территориальной близости вступил в мирные переговоры с 'Абд ар-Рашид-ханом — правителем Кашгара, чтобы [в случае заключения союза] со спокойным сердцем заняться затем завоеванием других вилайетов, и благодаря стараниям Мир-Мухаммада барласа между ними был заключен мир. Свидевшись на перевале Ак-Богуз (в тексте — Ак-Бокур), они уселись на одном ковре, а договор и соглашение между ними были скреплены клятвой. [При этом] Барак-хан (в тексте — Будаг-хан) взял в жены сестру 'Абд ар-Рашид-хана и возвратился назад. Барак-хан самодержавно властвовал в Туркестане и Мавераннахре. В 951 году Барак-хан вместе с 'Абд ар-Рашид-ханом — правителем Кашгара — выступил в степь на войну с казахами. Встретившись на Иссык-Куле, они сошлись на том, что 'Абд ар-Рашид как более знакомый с теми местами отправится впереди. И 'Абд ар-Рашид-хан в исполнение договоренности стремительно пошел вперед, настиг казахов и после победоносного сражения бросился их преследовать. Барак-хан (в тексте — Будаг-хан) подоспел следом. Все имущество и скот казахов, брошенные во время битвы, попали в руки их воинов. После победы 'Абд ар-Рашид повернул обратно, и каждый из них отправился восвояси” (Хайдар б. 'Али, л. 417б). При сопоставлении этого рассказа с Фатх-наме-йи казак Васифи, о которой мы говорили выше, бросается в глаза его явная зависимость от последнего. Без сомнений, Хайдар б. 'Али был знаком с “Реляцией” Васифи, изложенной им весьма конспективно с сохранением следующих общих моментов: встреча у прохода Ак-Богуз, скрепление “договора и соглашения клятвой”, совместный поход против казахов, решение о том, что 'Абд ар-Рашид пойдет в авангарде и т. д. Но вместе с тем Хайдар б. 'Али называет победителем наряду с 'Абд ар-Рашид-ханом ташкентского Науруз-Ахмада и приводит 951/ 1544-45 г. как дату сражения.

Хотя все сообщение Хайдара б. 'Али выглядит исключительно правдоподобно, тем не менее оно не представляется нам, особенно в свете “Реляции” Васифи, достоверным. Конечно, мы не исключаем возможности контактов между Барак-ханом и 'Абд ар-Рашидом, направленных на упрочение и консолидацию узбекско-могольского союза, и в этом смысле дату их встречи (но не одержанной победы) можно признать вполне вероятной. Видимо, с течением времени этот союз действительно окреп, поскольку Науруз-Ахмад-хан без колебаний отправил к 'Абд ар-Рашид-хану в ссылку в горы Каранку-Таг в 962/1554-55 г. шейбанида Султан-Са'ид-султана, попавшего к нему в немилость. Этот султан спустя два года был освобожден 'Абд ар-Рашидом и отправлен в Самарканд (Шараф-наме-йи шахи, лл. 86а, 946, 1026, также Шараф-наме-йи шахи, узб. пер., I, 226, 277). Однако в свете тех довольно многочисленных ошибок и неточностей, которые допустил этот в общем-то добросовестный компилятор в сведениях, касающихся событий в Мавераннахре и Восточном Туркестане, данный его рассказ более чем сомнителен. По-видимому, до него дошли известия о совместных действиях против казахов Барак-хана и 'Абд ар-Рашида, о чем сообщает анонимный автор (л. 63а), но он либо не располагал проверенными данными, либо сознательно “подновил” Васифи, потому что только этим можно объяснить как более позднюю дату, которая приводится Хайдаром б. 'Али, так и замену 'Убайдаллах-хана Барак-ханом, который отмечен как один из победителей.

(обратно)

59

Согласно Бахр ал-асрар (л. 81а-б) — “девять знамен” (***); по сообщению “Истории Кашгарии” (л. 63а), таковых было, видимо, шесть, так как отмечена гибель шести царевичей, имевших знамя (***). О понятии и значении знамени у казахов см.: Окладников, Конь и знамя, стр. 151—152; также: Левшин, Описание, ч. 3, стр. 51—52.

(обратно)

60

Можно перевести как 'войсковых знамен' (ср. ал-'аса'иб 'войска').

(обратно)

61

Битва имела место зимой 877/1472-73 г. в местности Кара-Тукай, неподалеку от Сырдарьи (подробнее см.: Мухаммад-Хайдар, пер. Росса, 92—93; рук. С 395, л. 64а-б). Б. А. Ахмедов отождествляет Бурундж (Бурудж)-оглана с Бузунджар-бием “из племени кият, в прошлом один из темников правого крыла войска Абу-л-Хайр-хана, находившийся в те смутные годы в бассейне Сыр-Дарьи”. Видимо, это отождествление необоснованно, поскольку Бурудж, т. е. Буреке-оглан, был, во-первых, чингизидом, и в этом смысле Махмуд б. Вали прав, называя его потомком Джучи (Бахр ал-асрар, л. 135б), и поскольку к его имени всегда в источниках прибавлялся титул-термин оглан, а во-вторых, он приходился сыном йадгар-хану, который унаследовал власть после смерти Абу-л-Хайр-хана. Отметим, что, согласно Таварих-и гузиде-йи Нусрат-наме (л. 95б), он приходился сыном 'Араб-шаху; Мухаммад-Хайдару же (пер. Росса, 92; рук. С 395, л. 64а) он известен как “старший сын” Абу-л-Хайр-хана (асанн ал-аулад). Наконец, в стихотворной хронике Шади Фатх-наме, завершенной в 1501 г., он фигурирует под именем Буреке-султана (Фатх-наме, л. 576 и сл.). Таким образом, ясно, что Бузунджар-бий был просто влиятельным бием, но не происходил из ханского рода. См.: Ахмедов, Государство, стр. 68—70; Вельяминов-Зернов, Исследование, ч. 2, стр. 143—148; Юдин, Рец. на Ахмедова, стр. 88, где этот вопрос подробно рассмотрен.

(обратно)

62

В этом случае автор допустил неточность и вместо узбек-шибан написал шибан-казак, хотя весь пассаж он заимствовал у Мухаммад-Хайдара, который говорит об узбеках, подразумевая узбек-шибанов. См.: Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, л. 100б (ср. также лл. 81 а, 83а, 87а); пер. Росса, 146. О названиях “узбек-шибан” и “узбек-казак” см.: Юдин, Рец. на Ахмедова, стр. 86—87.

(обратно)

63

Помимо этих стихов еще одну персидскую газель, одно кит'а и два руба'и на староузбекском языке приводит “История Кашгарии”, л. бЗа-б.

(обратно)

64

С планетой Венера (Зухра) связана следующая легенда. Два ангела, Харут и Марут, возмутившись образом жизни людей на земле, погрязших в грехах и скверне, обратились к богу с просьбой послать их к людям, дабы они навели среди них порядок и вновь установили справедливость. Когда эти ангелы сошли на землю, то первой, кого они встретили, была женщина по имени Зухра. Плененные ее красотой, очаровательным голосом и игрой на лютне, они оба увлеклись ею и стали грешить, как и все люди. Сообразительная Зухра ловко выведала у них “слово божье”, благодаря которому простой смертный мог вознестись на небеса и стать небожителем. Она и воспользовалась этой возможностью. За свои прегрешения ангелы понесли наказание, а Зухра была сослана богом на самую далекую планету (или была превращена в таковую), где она продолжает петь и играть. В переносном смысле Зухра — очень хороший музыкант или певица. См.: Табари, Тафсир, изд. Ягмайи, I, 95— 98; Masse, Groyances et Coutumes, t. I, стр. 171.

(обратно)

65

Ср. описание достоинств и добродетелей 'Абд ар-Рашид-хана у Мухаммад-Хайдара (рук. С 395, лл. 101а—102а; пер. Росса, 147), также у османского турка Сейфи (ум. в 990/1582 г.) в сочинении, посвященном султану Мураду III, фрагменты которого были изданы Ш. Шефером в 1876 г. (см.: Schefer, стр. 298—299, 301). Сочинение Сейфи обстоятельно рассмотрено в статье Т. И. Султанова (Краткое описание, стр. 46—50).

(обратно)

66

Т. е. скромно, без подобающей ханскому достоинству пышности и свиты. Каландар — странствующий и нищенствующий дервиш, который обязан избегать мирских радостей (но не аскет), главное, к чему он должен стремиться, — это душевное равновесие и моральное успокоение. Видимо_; каландары не были организационно оформлены в единый орден. Появление их обычно относят к середине — концу XII в. (ср. бродячих монахов в Западной Европе того же времени). Весьма часто толпы бродячих дервишей (=каландаров) были вооружены для самозащиты; многие из них неоднократно совершали хадж в Мекку, как выполняя одну из религиозных обязанностей, так и отправляя ее за другое лицо. Будучи в большинстве суннитами, они после прихода к власти Сефевидов покинули Иран и вошли в состав других орденов (мавлави, накшбандийе), распространившись по Средней Азии, Кашгарии и другим областям и продолжая свой образ жизни и практику, отчего часто неверно считают, что указанные ордена придерживались практики каландаров. Постепенно каландары превратились в массу профессиональных нищих, весьма опасных деклассированных элементов, часто неграмотных и, конечно, не имеющих понятия об идеях суфизма и его философии. См.: Бурхан-и Кати', изд. Му'ина, III, 1540—1541; Huart, Kalandar, стр. 676; Ivanow, Ismaili Literature, стр. 182—183.

(обратно)

67

Видимо, здесь имеется в виду не какой-то определенный населенный пункт, а конкретные разработки нефрита, которыми издавна славилась область Хотана. Нефрит добывался в русле и в верховьях рек Кара-каш и Йурун-каш, впадающих в р. Хотан. Санг-каш или санг-и каш значит 'камень-нефрит'. См.: Бируни, Минералогия, 184—186; 466—467; Abel-Remusat, Histoire, стр. 146—160; о добыче нефрита см.: Бичурин, Описание, стр. 136—138; Cayley, An article, стр. 424; Богданович, Геологические исследования, стр. 17—22.

(обратно)

68

Следовательно, наместником Аксу и правителем Моголистана он был назначен около 929/1522-23 г. Наставником юного султана был Мухаммади б. 'Али-Мирак барлас (Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, лл. 95б—96а; пер. Росса, 141 — 142).

(обратно)

69

Поскольку 'Абд ар-Рашид-хан вступил на престол 1 мухаррама 940/23 июля 1533 г., то, следовательно, его смерть приходится на 967/ 1559-60 г. Эту же дату мы находим у анонима “Истории Кашгарии” (л. 64а) и у Мусы б. 'Исы, которые замечают, что онпрожил 49 лет. Сведения этого автора о событиях в Восточном Туркестане, которые имели место с середины XVI по конец XVII в., совпадают (в ряде случаев текстуально) с теми данными, которые приводит в своем труде анонимный автор (ср. Тарих-и амнийе, 18—21, и “История Кашгарии”, лл. 62а— 99а). Вместе с тем В. В. Бартольд считал, что аноним не был для муллы Мусы первоисточником и что последний едва ли “непосредственно пользовался сочинением анонима”. (Рец. на Тарих-и Эмэние, стр. 215). Согласно Амину [б.] Ахмаду Рази, он вступил на трон в 950/1543-44 г. и царствовал 33 года. Хайдар б. 'Али приводит 978/1570-71 г. как год его смерти, а Махмуд б. Вали — 975/1567-68 г. (см.: Тарих-и амнийе, изд. Пантусова, 19; Хафт иклим, л. 611а-б, также Quatremere, Notice geographique et historique, стр. 487; Хайдар б. 'Али, л. 4286 низ; Бахр ал-асрар, л. 82а). Три последних источника приводят ошибочные даты, что подтверждается как дальнейшим повествованием нашего автора, так и рядом других источников.

(обратно)

70

Текст этого фрагмента частично смыт (л. 48а), перевод выполнен нами по восстановленному тексту. В связи с этим для сравнения мы приводим также этот пассаж в переводе по анонимной “Истории Кашгарии” (л. 64а-б): “'Абд ал-Карим-хана назначили в Аксу. Он, не согласившись, доложил: „Моим сокровенным желанием является провести как можно дольше времени при особе хана и жить в услужении ему". Завистники с целью внести разлад между ними донесли хану, что 'Абд ал-Карим-султан лелеет злонамеренные мысли”.

(обратно)

71

Т. е. полностью подчинился, заранее выразил согласие с любым решением в отношении своей судьбы.

(обратно)

72

Эти три вставных рассказа заимствованы Шах-Махмудом из Таз-кират аш-шу'ара' Даулатшаха Самарканди. Наш автор их несколько сократил и произвел незначительные композиционные перестановки в тексте (ср. Тазкират аш-шу'ара', изд. Броуна, 364, низ. 365, 1-25). Бейт помимо Даулатшаха (у него без указания авторства) приводят также Мирхонд, Хондемир, Бабур и Мас'уд Кухистани. Причем только Мирхонд полагает автором этого бейта Низами: “...сей бейт из „Пятерицы", которую сложил Низами, в повествовании о Шируйе, убившем своего отца Парвиза” (см. Мирхонд, лакнауское изд., VI, 265₂-₃; Хондемир, Хабиб ас-сийар, изд. Хума'и, IV, 43; Бабур-наме, изд. Беверидж, л. 50а; пер. Беверидж, 85; Мас'уд Кухистани, л. 210а). Однако ни в критическом издании текста поэмы Низами, ни в рукописных списках, хранящихся в ИВАН СССР, именно этот бейт обнаружить не удалось. Вместе с тем в издании Л. А. Хетагурова приведен вариант этого бейта с перестановкой местами первого и второго мисра и заменой второго мисра на другое. Ср.: *** (Низами Ганджави, Хусрау ва Ширин, стр. 207). Заметим, что в издании Броуна эпизод о Шируйе приведен со ссылкой на труд Фахр ад-Дина Рази Хада'ик ал-анвар. Эта ремарка Даулатшаха неточна: у Рази имеется труд под несколько иным названием — Хада'ик ал-азхар йа-ситаййни.

Кайумарс (арабизованная форма древнеиранского имени Гайо Мартан 'земной', 'смертный') — согласно иранской традиции, первочеловек, от которого собственно берет начало история человечества; отождествляется уже ранними мусульманскими авторами с библейским Адамом. Сводку арабских и персидских источников о нем см.: Hartmann, Gayomart; Lazard, Une texte, стр. 201—216.

Даты правления халифа Абу Джа'фара Мухаммеда ал-Мунтасир би-ллаха — 4 шавалля 247—1 раби' II 248/11 декабря 861 — 5 июня 862 г.

Улугбек был убит 8 (или 10) рамазана 853/25 (или 27) октября 1449 г. См.: Бартольд, Улугбек, стр. 159, 161.

(обратно)

73

Аталык (букв, 'заступающий место отца') — весьма емкий по содержанию термин, значение которого менялось в разное время. При малолетних либо неопытных наместниках — наследнике престола или отдельных представителях династии — аталык выполнял роль, несколько напоминающую роль регента в Западной Европе. При совершеннолетнем династе он обычно был ближайшим советником и доверенным лицом хана с функциями первого министра. О функциях и прерогативах аталыка в Бухаре XVIII в. см.: Семенов, Бухарский трактат, стр. 144—145; его же, Очерк устройства, стр. 61; Ханыков, Описание, стр. 185, где отмечается, что этот чин “есть самый высший в ханстве”; также Абдураимов, Очерки, стр. 70—71.

(обратно)

74

Согласно Махмуду б. Вали, 'Абд ал-Карим-хан “при жизни отца был назначен управлять Кашгаром” (Бахр ал-асрар, л. 82а).

(обратно)

75

См. выше, стр. 154 перевода, где приводится его имя — Султан-Ибрахим. Амин [б.] Ахмад Рази называет его Адхам-султаном и сообщает, что он в течение 16 лет был правителем Кашгара и там умер (Хафт ик-лим, л. 611б). Слова этого автора повторены в Тарих-и Хайдари (л. 428б).

(обратно)

76

'Абд-и Шукур б. ходжа Мухаммад-Йусуф несколько раз упоминает этого суфийского деятеля в ряде рассказов, где он всегда противостоял 'Абд ал-Маннану. По всей вероятности, Мухаммад-Вали боролся с вновь прибывшим авторитетом за влияние на 'Абд ал-Карим-хана. Этот же источник отмечает, что хан вскоре после прибытия 'Абд ал-Маннана в Яркенд сделался его мюридом (чьим мюридом хан был до этого, 'Абд-и Шукур не указывает), примеру хана последовали его приближенные. Среди рассказов о “чудесах” 'Абд ал-Маннана, которые привлекли к нему симпатии 'Абд ал-Карим-хана, заслуживает внимания один, где говорится о походе хана на Тибет и “благополучном исходе благодаря, конечно, молитвам святого” (см. Тазкире-йи 'Абд ал-Маннан, лл. 5б—6а, 10б—11а). О сочинении и авторе см.: Миклухо-Маклай, Описание, вып. 2, №201. Согласно анонимной Тазкире-йи хваджа Мухаммад-Шариф (рук. ИВАН СССР С 582, л. 149б) и Анис ат-талибин (л. 97б), Мухаммад-Вали Суфр был мюридом и преемником по иршаду Мухаммад-Шарифа, т. е. представителем ордена увайсийе.

(обратно)

77

Слово *** (джабе) 'латы', 'броня', также 'оружие', 'военное снаряжение' написано весьма неуверенно. По-видимому, переписчик либо не разобрал это слово в оригинале, либо сомневался и поэтому только воспроизвел начертание. Композит *** нам не встречался, правильнее было бы, конечно, *** (ср.: Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, л. 101б, и Хафт иклим, л. 611б).

(обратно)

78

Видимо, в Могольском государстве XVI—XVII вв. ишикага считался одним из высших чинов в административной иерархии, поскольку всякий раз, когда перечислялись назначения на основные должности при новом хане, обязательно отмечалось лицо, коему даровался этот пост. В данном случае он указан вместе с везиром и аталыком. К сожалению, обязанности и прерогативы ишикага наш источник не объясняет, точно так же как он это не делает, впрочем, и в отношении других должностей и чинов. Можно предположить, что должность ишикага была эквивалентна по своему содержанию тому, что отметил А. А. Семенов в отношении ишикага-баиш в Бухаре, однако власть и вес лица, занимавшего эту должность, были в Могольском государстве, видимо, авторитетнее и значительнее. В Бухаре XVIII в. на обязанности ишикага-баиш лежала “охрана высочайшего дворца, когда там пребывает правитель государства...” (Семенов, Бухарский трактат, стр. 150; ср. его же, Очерк устройства, стр. 60).

(обратно)

79

В тексте *** бар даштан 'поднимать', 'поднять'. Согласно монгольскому обычаю при возведении на престол и объявлении ханом наследника или преемника наиболее влиятельные лица в государстве поднимали его на ковре из чистого белого войлока.

(обратно)

80

Согласно Махмуду б. Вали, хакимом Кашгара он поставил Абу Са'ид-султана (Бахр ал-асрар, л. 82а).

(обратно)

81

Молитвы в исламе делятся на три категории: обязательные, рекомендуемые и добровольные. Обязательные (фарз) молитвы следующие: 1) намаз-и бамдад — утренняя молитва до восхода солнца; 2) намаз-и пишин — полуденная молитва (в 12 часов дня); 3) намаз-и дигар — послеполуденная молитва (около двух часов пополудни); 4) намаз-и шам — молитва сразу же после захода солнца (произносится шепотом); 5) намаз-и хуфтан — молитва перед отходом ко сну (не ранее чем через два часа после захода солнца).

(обратно)

82

Иными словами, ему не приходилось исполнять тех предписаний шариата, которые налагаются на мусульман, не выполнявших в установленное время по каким-либо причинам те или иные религиозные обязанности.

(обратно)

83

Главным кази Яркенда в правление 'Абд ал-Карим-хана был некий ходжа 'Абд ал-Вахид.

(обратно)

84

Ходжа 'Убайдаллах был везиром при 'Абд ал-Карим-хане и пережил его, по сообщению 'Абд-и Шукура, на три месяца. См.: Тазкире-йи ''Абд ал-Маннан, лл. 6а, 146; также Анис ат-талибин, л. 97а.

(обратно)

85

Аноним “Истории Кашгарии” (лл. 65б—66а) несколько иначе передает этот пассаж. Он отмечает, что “с одной стороны от себя хан сажал кази и муфти, а с другой — везира и хакима... Если дело истца касалось шариата, то приговор выносили кази и муфти, а если оно относилось к адату, то решалось эмирами во главе с везиром”. Ср. также: Бартольд, Отчет, стр. 175 и прим. 320 (текст).

(обратно)

86

Букв, 'и на кончик волоса не случалось ошибки'.

(обратно)

87

Фатиха “Открывающая [книгу]” — первая сура Корана. Ежедневное чтение ее как молитвы считается обязательным для мусульман. Такое чтение рассматривалось как вознесение молитвы во здравие кого-либо, как пожелание всего наилучшего.

(обратно)

88

Сасанид Хусрау I (531—578), более известный под именем Ану-ширван. Его личность окружена ореолом правосудного монарха. Рассказы и притчи, в которых восхваляется его справедливость, встречаются во многих произведениях персидско-таджикской классической литературы. Они до какой-то степени, видимо, отражают полулегендарную традицию, связанную с действительно проводившимися Хусрау I реформами, цель которых заключалась в том, чтобы сделать государственную машину более гибкой и совершенной, а налоговую систему более упорядоченной. Его деятельность в этом отношении у последующих поколений приняла форму легенд, в которых он рассматривался как идеальный монарх. Ср.: Christensen, L'Iran, стр. 358—435.

(обратно)

89

Имеется в виду пророк Мухаммад, который, согласно традиции, родился во время правления Хусрау I в “год Слона” — около 570 г. Хадис, который приписывается Мухаммаду, явно позднего (притом несомненно персидского) происхождения и более чем сомнителен.

(обратно)

90

Этот фрагмент из двух вставных рассказов со стихами был заимствован нашим автором из третьей главы (рауза) сочинения 'Абд ар-Рахмана Джами Бахаристан. Опустив начало первого рассказа, Шах-Махмуд Чурас все остальное включил в текст без каких-либо существенных изменений. Этот фрагмент получил довольно широкую известность, и мы встречаем его в сочинениях многих, главным образом среднеазиатских, авторов, см., например, Тарих-и Шахрухи Нийаз-Мухаммада Хуканди, 'Умар-наме Фазли Намангани, Шах-наме-йи 'умархани мирзы Каландара Мушрифа (см. Бахаристан, кайр, изд., 22—23; также Бахаристан, 70— 71). Ср. также перевод последнего стихотворения, выполненный В. В. Бартольдом (Туземец о русском завоевании, стр. 342).

(обратно)

91

Данное замечание, видимо, следует понимать в том смысле, что, по сведениям, которыми располагал наш автор, в правление 'Абд ал-Карим-хана Могольское государство не испытывало серьезных внешнеполитических и внутренних потрясений. Оно в общем перекликается с сообщениями других источников, один, из которых, Бахр ал-асрар (л. 82а и л. 82б), отмечает спокойствие и безопасность, царившие в государстве, а второй — Тарих-и Хайдари — говорит, что “'Абд ал-Карим-хан жил в состоянии душевного равновесия и покоя, и нигде не было [у него] противника — возбудителя смуты” (л. 428б). Вместе с тем, согласно тому же Махмуду б. Вали, хан, поддерживая дружеские отношения с Шейбанидами и обмениваясь с ними частыми посольствами, неоднократно сражался в Моголистане с казахскими султанами и киргизскими предводителями, добиваясь победы во всех сражениях (Бахр ал-асрар, л. 82б). Источник, видимо начала XVII в., Тазкире-йи 'Абд ал-Маннан (л. Па) сообщает об одном из походов хана на Тибет (точнее, на Ладак). Еще об одном походе 'Абд ал-Карим-хана, но на этот раз на восток, на Ганьчжоу — столицу китайской провинции Ганьсу, имеется упоминание в агиографическом сочинении Зийа' ал-кулуб Мухаммад-'Аваза, посвященном ходже Исхаку и законченном, по-видимому, в 1012/1603-04 г. в Средней Азии (Зийа' ал-кулуб, л. 27б. О сочинении и авторе см. также: Ворожейкина, Доисламские верования, стр. 182—189; Миклухо-Маклай, Описание, вып. 2, № 184; Юдин, Известия, стр. 71—76). Использовавший этот источник Мухаммад-Садик Кашгари приводит в своем труде те же сведения (Тазкире-йи хваджаган, стр. 17; Тазкире-йи х”аджаган, пер. Шоу, 33).

(обратно)

92

Амин [б.] Ахмад Рази следующим образом отзывается о хане: “Следуя традициям предков, он постиг значительную часть из ремесел и изящных искусств, а особенно он преуспел в изготовлении луков и стрел и игре на музыкальных инструментах. Этим самым он как бы обязался добывать пропитание себе собственным трудом” (Хафт иклим, л. 611б). Этот источник перенес на 'Абд ал-Карим-хана слова, высказанные в отношении 'Абд ар-Рашид-хана Мухаммад-Хайдаром (рук. С 395, л. 101б; пер. Росса, 147).

(обратно)

93

Букв, 'он не ступал по земле, не совершив ритуального омовения'.

(обратно)

94

Ходжа Мухаммад-Исхак Вали — седьмой сын (по некоторым источникам — четвертый) Ахмада Ходжаги-йи Касани (см. прим. 20), основатель черногорской линии ходжей внутри ответвления накшбанди-ходжаган, отличался весьма активной миссионерской деятельностью. Его мать происходила из семьи кашгарских сейидов, в связи с чем его еще называли Ходжа-йи Кашгари; в Могольском государстве он был известен как хазрат-и 'азизан-и калан. Источники сообщают, что помимо таджикского он читал и писал на тюрки, что в Аксу и Чира (область Хотана) он основал ханаках, кроме того, во всем государстве он имел 64 своих заместителей (халифа). До нас дошли два жизнеописания Исхака — Зийа' ал-кулуб Мухаммад-'Аваза, составленное в 1012/1603-04 г. в Мавераннахре, и Джалис ал-муштакин маулави Шах-Мухаммада Пайрави, написанное, видимо, в Яркенде после 1008/1599-600 г. с помощью Мухаммад-хана. Несмотря на явную апологию и наивное восхищение авторов “чудесами” ишана, со страниц этих сочинений встает образ расчетливого и хитрого политика, тонко и умело пользовавшегося исламом в своих целях. Отметим, что в 80—90-х годах XVI в. ханская власть в Могольском государстве была еще достаточно авторитетна, чтобы выдворить из страны столь влиятельного ходжу, каковым был Исхак. Где-то между 990—999/1582—1591 гг. ходжа Исхак прибыл в Кашгар, а затем, передвигаясь по всей области, провел в ней около трех лет. Он покинул ее еще до смерти 'Абд ал-Карим-хана. У него было трое сыновей — ходжа Кутб ад-Дин (жил в Самарканде при мазаре отца); ходжа Шахбаз (умер при жизни Исхака в возрасте семи лет); Мухаммад-Йахйа, известный как Ходжа Шади (стал его преемником в Яркенде). Одной из его жен была дочь “срамного человека” — руководителя ордена накшбандийе шейха Лутфаллаха Чусти. Ходжа Исхак умер в Самарканде 10 раби' I 1008/30 сентября 1599 г. Этой дате соответствует хронограмма — шайх-и заман. По словам Шах-Махмуда Чураса, ему было 94 года (Анис ат-талибин, л. 94а).

(обратно)

95

Согласно сообщению источников, у Ахмада Касани (ум. в 949/1542-43 или 956/1549) было тринадцать сыновей. Старшим был Мухаммад-Амин, более известный под своими прозваниями Ишан-и Калан, Ходжа Калан или Ходжа-йи Дихбиди. Спустя некоторое время между ним и его братом ходжой Исхаком (по одним источникам — четвертый, по другим — седьмой сын Ахмада Касани) разгорелась борьба, которой не суждено было окончиться и при их правнуках, за право духовного, а следовательно, и фактического, руководства среди приверженцев и мюридов их отца — шейха-муршида всего ответвления накшбанди-ходжа-ган. В это соперничество, вылившееся впоследствии в открытую политическую борьбу с убийствами из-за угла, отравлениями и вооруженными столкновениями, была вовлечена часть ордена, которая раскололась на две группировки — белогорскую (актаглик) и черногорскую (каратаг-лик); во главе последней стоял ходжа Исхак (ум. в 1008/1599 г.). Эта борьба перекинулась и за пределы собственно Мавераннахра в Могольское государство, в казахские и киргизские владения, где орден накш-бандийе усилиями этих двух враждующих групп проводил свою миссионерскую деятельность, расширяя сферы идеологического влияния и вербуя новых мюридов, а значит, и увеличивая доходы шейхов-руководителей. Источник начала XVII в. Джалис ал-муштакин (см. о нем.: Миклухо-Маклай, Описание, вып. 2, № 181) и сочинение середины XVIII в. Джами' ал-асрар (см. там же, № 202) приводят имена сыновей в следующем порядке (в скобках порядок согласно Джами' ал-асрар): 1) ходжа Мухаммад-Амин, известный как Ходжа Калан или Ходжа-йи Дихбиди; 2) ходжа Дуст-ходжа (ходжа Сиддик); 3) ишан ходжа Баха ад-Дин (Мухаммад-ходжа); 4) ходжа Исхак; 5) ишан ходжа 'Абд ал-Халик (ходжа Баха ад-Дин); 6) ишан ходжа Сиддик (ходжа Дуст-ходжа); 7) ишан ходжа Хасан (ходжа 'Абд ал-Халик); 8) ишая ходжа Илахи (ходжа Хасан); 9) ишан ходжа Мухаммад-'Али (ходжа Илахи); 10) ишан ходжа Шейх (ходжа Мухаммад-'Али); 11) ишан ходжа Мухаммед (ходжа Шейх); 12) ишан Султан-Ибрахим; 13) ишан ходжа 'Убайдаллах (ходжа 'Абдаллах). См.: Джалис ал-муштакин, л. 16б; Джами' ал-асрар, л. 352а-б; ср. также Тазкире-йи хваджаган, пер. Шоу, предисловие Н. Илайеса, стр. 7—9, 11. Н. Илайес, отмечая первых семь сыновей Ахмада Касани, последним в своем списке приводит ходжу Исхака. Причем он не упоминает своих источников. См. Тазкире-йи хваджаган, пер. Шоу, 32, прим.

(обратно)

96

Биограф ходжи Исхака Мухаммад-'Аваз сообщает, что тот прибыл в Могольское государство по приглашению 'Абд ал-Карим хана (Зийа'ал-кулуб, п. 24а). Это же известие находим мы и у Мухаммад-Садика Кашгари (Тазкире-йи хваджаган, стр. 16). Вместе с тем следует помнить, что труд Мухаммад-'Аваза послужил для Мухаммад-Садика основным, если не единственным, источником при составлении экскурса в историю этой страны второй половины XVI в., а это известие еще не получило прямого подтверждения других доступных нам сочинений. Ни один из источников не приводит точной даты прибытия ходжи Исхака в Могольское государство. По нашему мнению, это имело место между 990—999/1582—1591 гг.

(обратно)

97

По словам маулави Шах-Мухаммада, Суфи-султана в момент прибытия ходжи Исхака не было в городе, так как он поехал на поклонение к гробнице Сатук-Богра-хана. Недовольство могущественного ишана, не встретившего должного почета, хорошо отражают его слова, переданные автором: “Живой кот лучше мертвого льва”. См. Джалис ал-муштакин, лл. 38а—396.

(обратно)

98

*** 'обратиться, вернуться к богу', 'раскаяться'. В агиографической литературе XV—XVII вв. этот глагол имел техническое значение — “признать над собой чью-либо власть”, “признать кого-либо своим наставником”, “обратиться с просьбой о духовном руководстве”, т. е. стать мюридом. Ср. Та'лим аз-закирин, лл. 52а—55а.

(обратно)

99

Букв, 'время — деньги'.

(обратно)

100

Все источники в многочисленных рассказах сообщают о громадном влиянии, которое имел ходжа Исхак на Мухаммад-хана. Анис ат-талибин (л. 88б) приводит любопытный факт о передаче ханом в пользу обитателей ханаках (видимо, в Чира, основанной ишаном около Хотана) всей добычи нефрита, как речной, так и рудничной: *** Следует заметить, что это не первый случай передачи столь значимой государственной собственности во владение ходжей; например, Абу-л-Фазл отмечал, что 'Абд ар-Рашид-хан пожаловал “реку нефрита” (***), а следовательно, доходы от реализации этого камня, правнуку Ходжи Ахрара ходже Му'ину, который составил себе от его продажи громадное состояние (см. Акбар-наме, пер. Беверидж, II, 301-302). По всей видимости, эти пожалования носили временный характер, на что указывают приведенные выше слова источника: “Год за годом назначал доходы от...” О разработке нефрита см. прим. 67.

(обратно)

101

Этот Ибн Йусуф отмечен нашим автором в другом труде как халифа Исхака в Хотане — один из 64 халифа, которых имел ходжа Исхак в Могольском государстве. См. Анис ат-талибин, л. 93а.

(обратно)

102

Биограф ходжи 'Абд ал-Маннана сообщает, что 'Абд ал-Карим-хан и его везир ходжа 'Абдаллах стали впоследствии мюридами этого “святого”. Впрочем, вполне вероятно, что он приводит это сообщение, как и два фантастических рассказа о “чудесах” этого шейха, которые вызвали у хана расположение к 'Абд ал-Маннану, в результате чего он стал его мюридом, чтобы подчеркнуть святость и значимость своего предка. См. Тазкире-йи 'Абд ал-Маннан, лл. 6а, 10б.

(обратно)

103

О размолвке между 'Абд ал-Карим-ханом и ходжой Исхаком сообщают также и другие источники. Видимо, рассказ нашего автора относительно объективен, поскольку приблизительно так же о причинессоры говорит биограф 'Абд ал-Маннана. После того как хан вместе с 'Абд ал-Маннаном встретил ходжу Исхака в дер. Кара-Хаджадж, он пришел навестить ходжу. Хан длительное время ожидал ходжу Исхака, однако тот так и не вышел к нему. Две-три недели спустя хан приказал ему через нарочного уехать в Хотан, а оттуда в Дехбид. В тот же день ходжа Исхак покинул Яркенд (Тазкире-йи 'Абд ал-Маннан, лл. 12б—13а). Оба биографа ходжи Исхака, один вскользь, другой более пространно, сообщают только о действиях хана. Причем маулави Шах-Мухаммад видит в недоброжелательном отношении хана наговоры и происки завистников и врагов. (В этом его сообщение совпадает со словами Шах-Махмуда Чураса, который в другом своем труде указывает на везира ходжу 'Убайдаллаха как на зачинщика и возбудителя интриги против “старца”, — Анис ат-талибин, л. 97а.) Исхак отправился в Хотан по приглашению правившего в то время Курайш-султана и провел там в местности Чира три года, вербуя мюридов. Однако хан приказал ему покинуть пределы государства, “так как завистники не унимались” (Джалис ал-муштакин, лл. 40б—41б, 93б). Последнее, видимо, было связано с действиями ходжи Исхака, носившими далеко не благовидный характер и которые, по-видимому, привели к восстанию Курайш-султана против центральной власти. Сопоставляя сведения Джалис ал-муштакин и Бахр ал-асрар (л. 82а), можно проследить связь между этими событиями. Мухаммад-'Аваз, слова которого почти повторяет автор Тазкире-йи х^ваджаган (стр. 16—17), более пространно рассказывает об этой размолвке: 'Абд ал-Карим-хан достойно встретил ходжу Исхака, но не изъявил желания стать его мюридом. Спустя 40 дней он прислал Исхаку пони под старым седлом и взнузданным латанной-перелатанной сбруей. Через два или три дня прибыл нарочный от хана с приказом покинуть государство. Ходжа Исхак направился к киргизам. Правда, этот биограф добавляет, что впоследствии хан одумался и просил ходжу вернуться, но тот не согласился (Зийа' ал-кулуб, лл. 24б—25а, 27а; ср. также: Юдин, Известия, стр. 73). Следует отметить, что, согласно Мухаммад-Садику Кашгари, ходжа Исхак провел в стране 12 лет (Тазкире-йи хваджаган, стр. 19; пер. Шоу, 34). Конечно, появление в государстве авторитетного и могущественного ишана, сопровождаемого толпами преданных, вооруженных и фанатичных последователей, не могло, естественно, не беспокоить центральную власть, которая постаралась как можно скорее отделаться от ходжи Исхака и выдворить его за пределы страны. Этот факт примечателен, так как он свидетельствует, что в то время ханская власть еще была достаточно сильна, чтобы решиться на такой шаг. Несомненно, в этом хана поддержали те круги духовных феодалов, которые видели в прибывшем из Самарканда ходже Исхаке весьма серьезного соперника и боявшиеся в связи с этим лишиться своей власти и своего влияния.

(обратно)

104

Токузкент — небольшой город в яркендской волости, в административном отношении подчиненный Яркенду (см.: Бичурин, Описание, стр. 135). Согласно Мухаммад-Садику Кашгари, в Токузкенте, около Яркенда, находились орошаемые земли черногорских ходжей (Тазкире-йи хваджаган, стр. 32; пер. Шоу, 38). В комментарии Н. Илайеса отмечается, что Токузкент в переводе значит 'девять деревень', которые, он перечисляет в следующем порядке, ссылаясь на примечание Шоу: Пйалма, Гума, Зангойа, Чодар, Санджу, Борйа, Дава, Коштак и Уй-Туграк. Все они расположены к югу и юго-востоку от Яркенда (Тазкире-йи хваджаган, пер. Шоу, 38, прим. 18; также Думай, Аграрная политика, стр. 64, прим. 4).

(обратно)

105

В тексте (*** 'нужда', 'бедность'. Агиографическая литература XVI—XVIII вв. показывает, как это слово приобрело в суфийской литературе техническое значение: “просить о покровительстве”, “принять под высокую руку мюридом”. Как правило, в обращении к суфийским авторитетам эта просьба обязательно сопровождалась денежным либо каким-нибудь иным подношением (часто весьма крупным). Ср. Та'лим аз-закирин, лл. 54а—55а; Зийа' ал-кулуб, лл. 196, 70а-б, 1216, 1226, 125а, 128а-б, 1476.

(обратно)

106

Согласно Анис ат-талибин (л. 90б), Курайш-султан выслал своего сына Худабанде-султана навстречу ходже Исхаку в местность Кум-Рабат. Маулави Шах-Мухаммад замечает, что Курайш-султан встретил “старца” со всем своим двором и сыновьями (Джалис ал-муштакин, л. 41а).

(обратно)

107

Ходжа Исхак построил в этой местности ханаках, где оставилсвою власяницу (***) и верхнее одеяние (***) вокруг которых местные жители — “все моголы” — совершают ритуальный обряд, как сообщает Анис ат-талибин (л. 91а). Этот же источник добавляет, что Мухаммад-хан преподнес ишану в качестве нийаза деревню Кок-Гумбаз, находившуюся в той же местности.

(обратно)

108

В другом своем труде наш автор, передавая этот же эпизод, добавляет: “Курайш-султан и его дети, которых у него было много, не получили ханского достоинства... Все они (дети) были достойными царевичами, но не стали ханами. В короткое время их всех поубивали” (Анис ат-талибин, л. 91а). Возможно, в Джалис ал-муштакин (л. 42б) содержится намек на причину отъезда ходжи Исхака из Хотана; в обращении к Мухаммад-султану он говорит: “Вы отправляйтесь в Хотан, услужите султану и выразите сочувствие по поводу утраты близкого человека”.

(обратно)

109

Согласно Анис ат-талибин (л. 91б), ходжа Исхак основал в Аксу канаках, которая функционировала еще в начале XVIII в.

(обратно)

110

Т. е. из Мавераннахра.

(обратно)

111

Помимо нашего источника сведения о нем встречаются также в “Истории Кашгарии” (л. 72а), Зийа' ал-кулуб (л. 296 сл.) и Анис ат-талибин (лл. 96а—97б). Согласно последнему, Шутур-халифа был узбеком и происходил из Шабургана, где его мать владела земельным участком, отец его, Ибн Йамин (известный местный поэт), умер вскоре после его рождения. Шутур-халифа стал мюридом ходжи Исхака, когда последний посетил Шабурган. Халифа ушел к ходже Исхаку вопреки воле своей матери и родичей, которые просили ходжу отпустить юношу, однако их просьбы не достигли цели. Семь лет он прислуживал на кухне и ходил в одном нагольном тулупе. Исхак ему очень доверял, а жена халифа Бики-Афак-биби хранила зимой и весной воду для омовения Исхака (из этого можно сделать вывод, что до приезда Исхака в Кашгар он постоянно находился при нем). По возвращении ходжи в Самарканд он был назначен халифа в Кашгаре и заместителем Мухаммад-хана, которому привез распоряжение ходжи Исхака на право руководства всеми халифа (иршад-и халифат ал-хулафа'). У него было трое сыновей: ходжа Саййид-Мухаммад-ходжа, известный как Ходжа Сепи-ходжа, Нур-Мухаммад-ходжа, известный как Шахид-ходжа, Шир Мухаммад-ходжа, известный как Шутурака-ходжа. Шутур-халифа умер в возрасте 84 лет и похоронен в дер. Суфилар в Сугуджаке. Несомненно, он был доверенным лицом ходжи Исхака при Мухаммад-хане, наблюдая за ним и контролируя его действия. После смерти 'Абд ал-Карим-хана он сыграл немаловажную роль в сведении счетов с противниками ходжи. В этом отношении характерен пример с семьей везира 'Убайдаллаха: по приказу Мухаммад-хана семья была выслана вместе с челядью в Хотан, дом везира был занят Шутур-халифа, который впоследствии перестроил его под конюшню. В дополнение к его портрету отметим, что обычно он ездил верхом на лошади, с длинным посохом в руках, которым “поучал” строптивых, а спереди и сзади шли целые толпы его паствы, число которой доходило до 4—5 тыс. Источники сообщают, что он отличался вспыльчивым и необузданным нравом, а также был скор на расправу и физическое воздействие. Иначе и быть не могло, поскольку речь шла о вербовке и переманивании мюридов, послушных рядовых членов дервишских объединений и корпораций. Следующий ниже рассказ нашего автора прекрасно иллюстрирует эту сторону его деятельности.

(обратно)

112

Ср. Анис ат-талибин (л. 93б), где у первого отмечено восемь сыновей и семь дочерей, а у второго — шесть сыновей и восемь дочерей.

(обратно)

113

В тексте Алф-ата. В данном случае источник отражает характерную для разговорного языка норму — замену смычного неносового губно-губного “б” (или “п”) на щелевой, однофокусный губно-зубной “ф”.

(обратно)

114

Ср. приведенный Мухаммад-'Авазом рассказ с этим же сюжетом, в котором Шутур-халифа совершает подобное святотатство, чтобы доказать преимущество своего патрона перед этим святым, к которому решил обратиться Мухаммад-хан. В этом рассказе вместо льва из могилы появляется дракон (Зийа' ал-кулуб, лл. 29б—30б).

(обратно)

115

Это имело место в 967/1559-60 г. (см. прим. 69).

(обратно)

116

Согласно “Истории Кашгарии” (л. 67б), он царствовал 34 года и умер в 63-летнем возрасте. Тарих-и амнийе (19) подтверждает сообщение нашего источника. Упоминанием о восшествии на престол 'Абд ал-Карим-хана прекращается изложение у Хайдара б. 'Али (л. 429а). Следует заметить, что сведения его о событиях, происходивших в Могольском государстве, в большинстве случаев являются весьма сбивчивыми и более походят на непроверенные слухи, чем на достоверную информацию. Например, он полагал, что после смерти 'Абд ар-Рашид-хана в государстве правил его старший сын 'Абд ал-Латиф, после гибели которого (в результате борьбы с казахами и киргизами) на престол вступил 'Абд ал-Карим, царствовавший, как он сообщает, когда составлялась Тарих-и Хайдари. (Напомним, что этот труд писался между 1020—1028/1611—1619 гг.) Большой интерес вызывает сообщение Хайдара б. 'Али (до сих пор единственное и не подтвержденное еще другими источниками) о том, как он встретился в Кандахаре около 1016/1607-08 г. с неким Хан-'Али-беком, который был послан в 1014/1605-06 г. 'Аббасом I к 'Абд ал-Кариму (так!) и, выполнив миссию, возвращался на родину. Сообщение привлекает прежде всего фактом посольства, хотя странно, что Хайдар б. 'Али, расспросив посла о Тибете и государстве моголов, только обещал в заключительной части труда передать все то, что он услышал от посла об этих краях.

Также на времени царствования 'Абд ал-Карим-хана кончает свое изложение сведений по истории этого государства Амин [б.] Ахмад Рази (Хафт иклим, л. 611б). Заметное совпадение немногочисленных сведений, которые мы находим в его труде Хафт иклим, с тем, что мы читаем в компилятивной части “Хроники” Шах-Махмуда, объясняется наличием у них общего первоисточника, а именно Тарих-и Рашиди мирзы Мухаммад-Хайдара Дуглата. Вместе с тем большая часть приводимых им данных ставит под сомнение его надежность как источника в интересующем нас вопросе. Эти материалы Амин [б.] Ахмад Рази несомненно получил в Индии, где, как известно, составлялась его тазкире. По нашему мнению, они базируются на устных и непроверенных рассказах, весьма сбивчивых и неточных. Впоследствии Хайдар б. 'Али заимствовал у своего предшественника этот пассаж, слегка исправив его и дополнив собственной информацией, почерпнутой как из письменных, так и из устных источников. Вообще следует заметить, что в персидской историографии до сих пор не обнаружено трудов, в коих бы достаточно подробно и точно освещались события, имевшие место в этом регионе. Персидские историки уделяли мало внимания этой области Центральной Азии вследствие ее удаленности и отсутствия прямых связей. Сведения, которые они сообщают, носят весьма неточный характер, поскольку заимствовались из третьих рук, и производят впечатление случайных и отрывочных. В противоположность им те редкие сведения, которые мы находим об этой области у историков Средней Азии (Мавераннахра) и Индии, отличаются большой полнотой, точностью и достоверностью сообщаемого материала. Объяснить это положение можно наличием общих границ, а также тем, что Могольское государство было связано с этими странами культурными, политическими, дипломатическими и торговыми узами, правда, не во все времена тесными, например, обмен посольствами между 'Абд ар-Рашид-ханом и Великими Моголами Хумайуном и Акбаром (Акбар-наме пер. Беверидж, I, 542, 551—552, 609; II, 36—37, 303—305).

(обратно)

117

Согласно традиции, Мухаммад умер в возрасте 63 лет 13 раби' I 11/8 июня 632 г.

(обратно)

118

Это случилось либо в конце 999/1590-91 г., либо в начале 1000/1591-92 г. Поскольку, как отмечалось выше, он взошел на престол в 967 г. х., то дата его смерти приходится на указанные годы. Эту же дату, т. е. 1000 г. х., приводит Тарих-и амнийе (20) как год его смерти и как год вступления на престол его преемника Мухаммад-хана. Из слов биографа 'Абд ал-Маннана вытекает, что его кончина имела место либо в середине 999/1590-91 г., либо в конце 998/1589-90 г. (Тазкире-йи 'Абд ал-Маннан, л. 146. Ср.: Миклухо-Маклай, Описание, II, стр. 151). В Анис ат-талибин (л. 94б) наш автор сообщает: “Был тысячный год, когда скончался 'Абд ал-Карим хан”. Однако в “Хронике” (л. 55б) он указывает на 999 г. х. как год смерти 'Абд ал-Карим-хана. Любопытно, что Мухаммад-'Аваз связывает смерть 'Абд ал-Карим-хана с проявлением одного из “чудес” ходжи Исхака, которого хан преследовал (Зийа' ал-кулуб, л. 29б). Некоторые сведения о событиях во время правления 'Абд ал-Карим-хана приводит Махмуд б. Вали. По его словам, Курайш-султан, брат хана, правивший в Хотане, поднял смуту в последние годы жизни 'Абд ал-Карима и бежал из Яркенда (так!) в Чалыш и Турфан. Хан приказал Мухаммад-султану подавить восстание Курайш-султана, и тот после трехмесячных военных действий подавил мятеж, а Курайш-султана привел к хану в Яркенд. 'Абд ал-Карим-хан, приняв во внимание признание вины Курайш-султаном, удалил его в Индию, где Акбар радушно принял его и даровал ему область(?) в управление (Бахр ал-асрар, лл. 82б—83а). Сообщение Махмуда б. Вали подтверждается более ранними источниками. Так, о мятеже Курайш-султана сообщает автор Джалис ал-муштакин (лл. 51б—54а), ссылаясь на слова Мухаммад-хана, который устранил эту смуту. Хотя автор не указывает дату этого события, а из контекста явствует, что Мухаммад-хан рассказывал о нем уже будучи правителем государства, тем не менее первые же слова рассказа показывают, что восстание имело место при жизни 'Абд ал-Карим-хана (он не упомянут). Абу-л-Фазл отмечает, что он был выслан 'Абд ал-Карим-ханом из-за столкновения, которое произошло между его сыном, Худабанде-султаном, и Мухаммад-ханом. Курайш-султан со всей своей семьей и челядью выехал в Балх, откуда прибыл в Индию (любопытно, что из восьми его сыновей только сам зачинщик смуты — Худабанде-султан — остался на родине). Здесь в г. Шадишапуре 8 шаввала 997/ 21 июля 1589 г. он был принят Акбаром (Акбар-наме, пер. Беверидж, III, 840, 844), который определил ему должность хафтсади (Айин-и Акбари, изд. Блохмана, II, 226 (текст), № 178). Курайш-султан умер в начале 1000/1591-92 г. от дизентерии (Акбар-наме, пер. Беверидж, III, 931). Один из его сыновей, Шах-Мухаммад, имел при Акбаре должность сисади [Айин-и Акбари, изд. Блохмана, I, 229 (текст), № 310]. Следовательно, исходя из вышеприведенных сообщений источников, выступление Курайш-султана могло иметь место около 996/1587-88 г.

(обратно)

119

Кусан — одно из названий древнего городского поселения в Восточном Туркестане — города Кучи. Крупнейший культурный и торгово-транзитный оазис Центральной Азии. Входил в состав Уйгурского государства, Моголистана (видимо) и Могольского государства. Мусульманские источники XVI—XVIII вв. обычно отмечают, что Кусан не играл сколько-нибудь значительной самостоятельной роли. Вместе с тем Кусан и Бай иногда составляли отдельную административную единицу, которая в зависимости от политического положения в стране и силы центральной яркендской власти либо подчинялась ей, либо отлагалась и существовала независимо, либо входила в состав восточной части Могольского государства. Находясь на самой границе с Моголистаном, Кусан-крепость играл важную стратегическую роль. Как правило, областью и городом управлял представитель правящей династии. См.: Pelliot, Note, стр. 126—132.

(обратно)

120

Старший сын Мансур-хана (см. прим. 34), правитель восточной части Могольского государства (Турфан и Чалыш), взошел на престол при жизни отца. Подробнее характеристику Шах-хана см.: Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, лл. 87б—88а; пер. Росса, 129.

(обратно)

121

Шах-Махмуд Чурас кратко пересказывает этот эпизод, более подробно освещенный в Тарих-и Рашиди (ср. Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, лл. 85а—86а; пер. Росса, 125—126).

(обратно)

122

Этническое название западных монголов, или ойратов (джунгаров). При переводе мы сохранили тюркскую форму — калмак (***), с тем чтобы отличать их от волжских калмыков (см.: Котвич, Русские архивные документы, стр. 791: “...за термином же калмыки сохранено его специальное употребление для обозначения той группы ойратов, которая проживает по рекам Волге, Дону и Уралу и усвоила себе это наименование, забыв старое имя ойрат”).

(обратно)

123

Согласно сообщению Мин-ши, Шах-хан погиб во время очередного похода на калмаков в 1570 г. (этот год падает на 977—978 гг. х.). Далее, эта же хроника отмечает, что после смерти отца, т. е. Мансур-хана, соперником Шах-хана с притязаниями на трон Турфана и Чалыша выступил его брат Мухейма (Мухаммад?), который не добился успеха, но все же ему удалось захватить часть округа Хами, где он укрепился. Его положение еще более упрочилось, после того как он женился на представительнице одного из ойратских родов, опираясь на помощь которого, тревожил Шах-хана. Сразу же после гибели Шах-хана этот Мухейма воссел на трон Турфана и отправил посольство в Китай. Но трое его братьев не признали его власть, а один из них, Софей (Суфи?), претендуя на престол, объявил себя султаном и тоже послал посольство к китайскому двору (Мухаммад-Хайдар, пер. Росса, предисловие Н. Илайеса, стр. 106, 123—124; Bretschneider, Medieval researches, II, стр. 198—201). Мусульманские же источники не упоминают ни числа сыновей Мансур-хана (ум. в 950/1543-44 г.), ни их имен, не находим мы в них и каких-либо сведений о выступлениях против Шах-хана (хотя уже Мухаммад-Хайдар отмечал его “недостойное поведение по отношению к окружению отца”). Только сообщение Тарих-и Рашиди наводит на мысль, что у Мансур-хана было не менее двух сыновей: “В конце своей жизни Мансур-хан посадил на трон своего старшего сына Шах-хана, и в настоящее время, то есть в 952 году, он является ханом в Джалише и Турфане” (Мухаммад-Хайдар, рук. С 395; лл. 87б—88а, пер. Росса, 129).

Таким образом, Тарих-и Рашиди косвенно подтверждает сообщение Мин-ши относительно нескольких братьев у Шах-хана, которые были живы ко времени его гибели и активно включились в борьбу за власть. В этой связи диссонансом звучит мимоходом оброненное замечание анонимного историка о том, что после смерти Шах-хана в стране не стало хана (“История Кашгарии”, л. 71 а). Нам представляется, что это замечание можно толковать в двух взаимоисключающих аспектах: либо в борьбе за власть ни один из братьев не добился ощутимого перевеса, чтобы подчинить себе других и стать полновластным правителем (однако этому как будто противоречит сообщение Мин-ши о Мухаммаде и Суфи), либо в разгоревшейся после гибели Шах-хана междоусобице претенденты физически истребили друг друга, и тем самым прекратилась мужская линия ханов Чалыша и Турфана. Так или иначе, Курайш-султан, воспользовавшись сложившейся ситуацией, появился в Турфане и отложился от яркендского хана (см. выше, прим. 118, и ниже, прим. 155).

(обратно)

124

Эпизод из взаимоотношений Мухаммад-хана и Шах-хана (правил в Турфане с 949/1542-43 г.), приведенный нашим автором, имел, видимо, место около 978/1570-71 г., во время правления 'Абд ал-Карим-хана, поскольку, как отмечается, спустя пять месяцев после пленения Мухаммад-хана в Чалыше родился его сын Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан, убитый в 1028/1618-19 г. в пятидесятилетнем возрасте (см. стр. 194 нашего перевода). Ср. этот же рассказ в “Истории Кашгарии” (лл. 68б—69а).

(обратно) name=t515>

125

Суфи (= Ибрахим)-султан умер в Кашгаре еще при ходже Исхаке около 996/1588 г. Согласно маулави Шах-Мухаммаду, будучи в Кашгаре, Мухаммад-хан под воздействием ишана двинулся в поход на киргизов и казахов Сарикола; поход закончился успешно, как, впрочем, и предыдущий, предпринятый только эмирами (см. Джалис ал-муштакин, лл. 45б—53б).

(обратно)

126

Следовательно, он умер около 999/1590 г., незадолго до смерти 'Абд ал-Карим-хана.

(обратно)

127

Дата смерти 'Абд ал-Карим-хана приходится либо на конец 999/1590-91 г., либо на 1000/1591-92 г. (ср. прим. 118); принимая во внимание сообщение Шах-Махмуда Чураса, что Мухаммад-хан вступил на престол спустя три месяца после смерти брата, сразу же по возвращении из похода в Моголистан, и сопоставляя это сообщение с данными других источников (перечень см. выше, прим. 118) о том, что смерть хана имела место в 1000 г. х., представляется возможным прийти к такому выводу.

(обратно)

128

Часть Моголистана, долины рек Чу и Талас, куда еще в 60— 70-х годах XV в. продвинулись киргизские кочевья под давлением калмаков (=ойратов) улуса Амасанджи. Ср.: Петров, Очерки, стр. 49. Об этом междуречье см. также: Бартольд, Отчет 1893—1894 гг., стр. 37—57; Кожемяк о, Раннесредневековые города.

(обратно)

129

Абу-л-Фазл сообщает, что вскоре после смерти 'Абд ар-Рашид-хана в конце 967/1560 г. или начале 968/1560 г. Абу Са'ид прибыл в Бадахшан вместе со своей матерью Чучак-ханым (!) и братом Суфи-султаном. После целого ряда переговоров, взаимных обвинений и размолвок, вызванных якобы вмешательством прибывших во внутренние дела Бадахшана, которым управлял Мирза-Сулайман, Абу Са'ид получил в жены его старшую дочь от Харам-бигум и остался в Бадахшане, управляя приданым жены — областью Рустак (см. Акбар-наме, пер. Беверидж, III, 214—215). Однако его пребывание в Рустаке, по-видимому, не было длительным, поскольку некоторое время спустя мы вновь встречаем его в Яркенде, когда 'Абд ал-Карим-хан назначил ему в удел город и область Хотан. Как сложилась его жизнь в Бадахшане и почему он вернулся оттуда, источники, к сожалению, ничего не сообщают.

(обратно)

130

Согласно биографу 'Абд ал-Маннана, ходжа 'Убайдаллах, везир 'Абд ал-Карим-хана, умер три месяца спустя после смерти хана (Тазкире-йи 'Абд ал-Маннан, л. 146. Ср. также Анис ат-талибин, л. 97а).

(обратно)

131

Десятый сын 'Абд ар-Рашид-хана (940—967/1533—1560). Подробнее см. прим. 44.

(обратно)

132

Сарикол — область западной и юго-западной окраины Восточного Туркестана, долины по восточному склону Сарыкольского хребта Памирского нагорья в бассейне рек Туманчи, Ташкурган, Кара-су и их составляющих. Долины — естественные пути из Бадахшана, Памиров, Вахана в Кашгар и Яркенд (Stein, Ancient Khotan, I, стр. 23; его же, Innermost Asia, I, стр. 53—58; II, стр. 853, note 3; его же, Serindia, I, стр. 72—80; Корнилов, Кашгария, стр. 136—141).

Вахан — историческая область по обоим берегам верхнего Пянджа и его притоков между Ваханским хребтом и Гиндукушем. По всей видимости, наш автор под уделом 'Абд ар-Рахим-султана понимал юго-западную часть Сарыкола и восточную часть Вахана, прилегающую к долине Таг-Думбаш. Stein, Serindia, I, стр. 60 и сл.; его же, Innermost Asia, II, стр. 863 и сл.

(обратно)

133

Двенадцатый (по другим источникам — тринадцатый) сын 'Абд ар-Рашид-хана (940—967/1533—1560).

(обратно)

134

Распределение уделов происходило сразу же по вступлении Мухаммад-хана на престол в 1000/1591-92 г. Это предположение доказывает и указание на возраст 'Абд ар-Рахим-хана, который родился через три месяца после смерти отца в 967/1560 г.

(обратно)

135

Кошбеги — начальник ставки ханских войск, судя по контексту, одна из основных административных должностей в Могольском государстве. Видимо, по своим функциям она была близка тому положению, которое занимал в Бухаре XVIII—XIX вв. кошбеги-йи кулл: первое лицо после эмира в ханстве, исполнявшее функции, “так сказать премьер-министра, и через него проходили все дела ханства, которые он и докладывал эмиру; по выбытии последнего из столицы кушбиги заступал место эмира и не мог никуда выехать из цитадели (арк) столицы” (Убайдулла-наме, пер. Семенова, 45, прим. 2). Согласно Н. Ханыкову, в Бухаре первой половины XIX в. “последний и старший чин придворный есть Куш-Беги, или Визирь, он одной степенью выше Инака... должность же его многообразна, по распорядительной части он первое лицо после эмира...” (Описание, стр. 187). В. В. Вельяминов-Зернов отметил, что “куш-беги ('сокольничий') — почетный титул, который дается правителям главнейших городов и областей (Кокандского. — О. А.) ханства” (Исторические известия, стр. 331). Ср. также: Семенов, Очерк устройства, стр. 53—54, 61, и его же, Бухарский трактат, стр. 148, где говорится о должности кушбиги, соответствующей званию егермейстера российского двора. Лицо, исполняющее функции кушбиги, определяется следующим образом: “великий ловчий, которому подчинены охотники со всем снаряжением для охоты, вроде охотничьих птиц, гончих собак и пр.”. См. также: Абдураимов, Очерки, стр. 75—81; его же, Кошбеги, стр. 54—60.

(обратно)

136

“Наиболее выдающийся государь”, по словам В. В. Бартольда, из династии Шейбанидов; родился в 1532-33 г., с 968/1560-61 г. правил от имени своего слабоумного отца, а с 991/1583 г. после смерти отца правил сам; умер в Самарканде во время похода на казахов в 1006/1598 г. Подробнее см.: Бартольд, Абдулла б. Искендер, стр. 487—488.

(обратно)

137

Следовательно, поход шейбанидских войск имел место в конце 1002/1593-94 г. или начале 1003/1594-95 г. (если считать установленной дату смерти 'Абд ал-Карим-хана, см. прим. 118). Согласно биографу 'Абд ал-Маннана, войска 'Абдаллах-хана вторглись в Могольокое государство в 1000/1591-92 г., в год Собаки (л. 14б: ***). В этом указании содержатся две неточности. Во-первых, известно, что узбеки пришли после восшествия на престол Мухаммад-хана, которое произошло в 1000 г. х., во-вторых, год Собаки приходится на 1007/1598-99 г. (если учитывать, что двенадцатилетний животный цикл, принятый у тюркских народов, был един и не имел каких-либо расхождений; но если принять во внимание разъяснение, которое дает мулла Муса в Тарих-и амнийе об особенностях этого летосчисления, используемого в Восточном Туркестане со времен Султан-Са'ид-хана, и на которое указал В. П. Юдин, то этот год Собаки приходился на 1003/1594-95 г., что согласуется с нашими предположениями. См. “Материалы”, стр. 482—483). Заметим, что сведения о походе имеются только в исторических источниках, написанных в Индии и в Могольском государстве. Все среднеазиатские авторы обходят молчанием этот факт (за исключением Махмуда б. Вали и Мухаммад-'Аваза), которое, по нашему мнению, можно истолковать в том смысле, что поход носил характер кратковременной экспедиции или военной акции, и, вероятно, его рассматривали как разведывательный. Такое объяснение также подтверждается и действиями узбекских войск как под Кашгаром, так и при осаде Яркенда. В связи с тем что этот поход не дал положительного исхода и был в некотором смысле неудачным, современные авторы, видимо, сочли возможным обойти его молчанием, тем более что вскоре последовали бурные события последних месяцев царствования 'Абдаллах-хана.

Та же численность войска, т. е. 100 тыс., но под командованием только Ходжам-Кули кошбеги отмечена у анонимного автора “Истории Кашгарии” (л. 69а). Махмуд б. Вали говорит о многочисленном (“полки как волны”) войске; в числе эмиров и султанов он отмечает Узбек-султана, Достум-султана и Ходжам-Кули кошбеги (Бахр ал-асрар, л. 83а). Дважды говорит о походе узбеков и Мухаммад-'Аваз, определяя численность войска около 50 тыс., и называет Достум-султана, брата 'Абдаллах-хана и Узбек-хана (Зийа' ал-кулуб, лл. 30б—31а, 103а). Видимо, цифра, приведенная Мухаммад-'Авазом, все-таки изрядно завышена, однако она, конечно, более близка к истине. При этом следует еще учитывать, что его сочинение писалось в Самарканде вскоре после указанных событий и у автора, как их очевидца, еще сохранились свежие впечатления о походе. Другой биограф ходжи Исхака также рассказывает о событиях, связанных с походом узбеков на Кашгар; однако мы не находим у него каких-либо уточнений (Джалис ал-муштакин, л. 34а-б). Абу-л-Фазл указывает только на “большую армию” (Акбар-наме, пер. Беверидж, III, 844). Наш автор очень кратко говорит в Анис ат-талибин (л. 107а) о походе, отмечая, что во главе армии был поставлен Ходжам-Кули кошбеги. Любопытно, что причину похода узбеков он видит в том, что 'Абдаллах-хан был другом 'Абд ал-Карим-хана и выступил против Мухаммад-хана как бы в защиту попранных прав Шах-Хайдар-Мухаммад-султана, сына 'Абд ал-Карим-хана, которому был дан в удел Хотан. Наконец, Мухаммад-Садик Кашгари, повторяя сведения своего источника Зийа' ал-кулуб, ошибочно указывает только на Рустам-султана вместо Достум-султана (либо ошибка переписчика, либо, что, видимо, вероятнее, — неправильное чтение Мухаммад-Садиком своего источника; ср. *** и *** (см. Тазкире-йи хваджаган, стр. 20; пер. Шоу, 34). Достум-султан был братом 'Абдаллах-хана и одно время управлял областью Ахси (см. Зийа' ал-кулуб, л. 456; Шараф-наме-йи шахи, л. 482а; Бахр ал-асрар, л. 234а). Возможно, какой-то намек на кашгарский поход узбеков 'Абдаллах-хана содержится в словах Мухаммад-Йусуфа-Мунши: “...потому что во дни Абдулла-хана большинство (Шейбанидов) погибло в походах на Иран, Кашгар и Дашт-и Кипчак” (Тарих-и муким-хани, пер. Семенова, 70).

(обратно)

138

См. о нем выше, прим. 46.

(обратно)

139

У Махмуда 6. Вали мы находим помимо нашего автора и анонима “Истории Кашгарии” (лл. 69а—71 а) наиболее полное описание событий, последовавших сразу после получения известий о походе узбеков. Согласно Махмуду б. Вали, сообщение о движении узбекских войск застало хана в Яркенде. Он выступил оттуда в направлении Кашгара, поручив предварительно крепость Яркенда “верным людям” (Бахр ал-асрар, л. 83а).

(обратно)

140

У анонима “Истории Кашгарии” (л. 70а): *** Джаузалык.

(обратно)

141

Алаку — согласно Тарих-и Рашиди, крепость, расположенная в окрестностях Кашгара (Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, л. 55; пер. Росса, 76).

(обратно)

142

Кунджи — квартал или пригород Кашгара. О термине махала см.: Мукминова, Некоторые данные, стр. 20; ее же, К истории, стр. 79—80.

(обратно)

143

Согласно Махмуду б. Вали, Мухаммад-хан выступил из Кашгара навстречу узбекам, после того как пришел из Хотана Шах-Хайдар-Мухаммад-султан сын 'Абд ал-Карим-хана и распространились слухи о том, что узбеки появились в Уч-Тархане. Хан расположился лагерем вне стен города; перед сражением он оставил за собой центр своего войска и общее руководство, правое крыло он поручил Шах-Хайдар-Мухаммад-султану и мирзе Гийасу Сагричи, а левое — Абу Са'ид-султану и эмиру Хайдар-беку чурасу. На следующий день узбеки атаковали своим левым крылом правое крыло моголов и смяли его. Положение до некоторой степени было восстановлено атакой отряда в полторы тысячи воинов под началом мирзы Хайдар-бека чураса, который хан был вынужден снять с левого крыла. Хан, увидев, что войска близки к поражению, медленно и в порядке отступил в город; узбеки же его не преследовали. Хан заперся в городе и разослал во все области государства гонцов с требованием собирать войска. Во время отступления к Кашгару от него отделился Шах-Хайдар-Мухаммад-султан, который под предлогом сбора войск ушел в свой удел Хотан (Бахр ал-асрар, лл. 83а—84а). Таким образом, в сражении под Кашгаром узбеки не добились решающего перевеса, и перед ними встала проблема длительной осады города, что, видимо, судя по дальнейшим событиям, их не привлекало.

(обратно)

144

Из контекста вытекает, что уже в XVI в. между Кашгаром и Яркендом существовали две дороги. Пункт Богра-Куми нам не удалось определить, отсюда неясно, каким путем направились к Яркенду узбеки; путь же Мухаммад-хана пролегал через Янги-Хисар и далее через деревню Кызыл и Кок-Рабат, т. е. по наиболее наезженной дороге. Видимо, хан шел более коротким путем, чем узбекское войско, несмотря на то, что Махмуд б. Вали отмечает, что они ушли “кратчайшим путем” (Бахр ал-асрар, л. 84а). Этот же путь описан у Мухаммад-Хайдара (пер. Росса, 295—296). О двух дорогах к Яркенду от Янги-Хисара см.: Валиханов, От Кашгара до Яркенда, стр. 448; также: Корнилов, Кашгария, 340—341.

(обратно)

145

Разумеется высокогорная Алайская долина между Алайским и Заалайским хребтами, по которой в западном направлении течет р. Кызыл-су (именуемая в среднем течении Сурх-об, в нижнем — Вахш) — основной приток Амударьи. Через эту долину шли пути через перевалы Талдык и Шарт в Ферганскую долину.

(обратно)

146

Махмуд б. Вали продолжает, что после некоторой заминки под стенами Кашгара узбеки двинулись в глубь страны на Яркенд через Богра-Куми, “кратчайшей дорогой”. Хан был оповещен об их движении спустя сутки и выступил по дороге на Кок-Рабат, с тем, чтобы помешать узбекам захватить столицу (о походе на Яркенд сообщают также Джалис ал-муштакин, л. 36а-б, и “История Кашгарии”, лл. 70б—71а). На третий день пополудни узбеки подошли к Яркенду и стали лагерем в Бурдж-и бустан. На требование сдать город им ответили, что сдача города будет произведена утром следующего дня. Однако ближе к ночи прибыл Мухаммад-хан, сразу же начавший готовиться к завтрашнему сражению, в ходе которого успех сначала сопутствовал могольскому войску, но в конце концов оно потерпело поражение, а хан заперся в Яркенде. Одержав победу у стен Яркенда, узбеки занялись грабежом страны, а затем ушли в Мавераннахр (Бахр ал-асрар, л. 84а-б). Так сообщает (в нашем конспективном изложении) Махмуд б. Вали. Сравнивая сведения этого источника со всеми доступными нам другими известиями, можно отметить, что узбеки не добились решающего успеха, поскольку под Кашгаром они не получили ощутимого преимущества, а победив под Яркендом, не сумели все же овладеть главными городами области. Их действия в связи с этим позволяют предположить, что и весь поход носил чисто разведывательный характер и не ставил перед собой далеко идущих планов покорения страны. Скорее всего это был поход с целью грабежа, т. е. захвата пленных, движимого имущества и скота, длительная же осада городов только бы помешала осуществлению этой цели и не входила в планы узбеков. Что же касается нашего автора, то он писал историю царствующего дома, и, конечно, сомнительное поражение или неудача без особых последствий легко могли превратиться под его пером в блистательную победу, тем более что узбеки очень скоро оставили страну. Характерна в этом отношении его оценка событий в написанном гораздо позднее Анис ат-талибин (л. 107а). Там победу одержал не хан, а ходжа Исхак, хан же был простым орудием божественного провидения, а победа была ниспослана ему благодаря молитвам и заступничеству ходжи Исхака. По вполне понятным причинам точно такое же отношение к результатам этих бурных событий мы находим и у двух биографов ходжи Исхака (ср. Джалис ал-муштакин, лл. 34,—36,; Зийа' ал-кулуб, лл. 30б—33а, 102б—103а). Несомненный интерес возбуждает сообщение Абу-л-Фазла (Акбар-наме, пер. Беверидж, III, 844): кашгарский поход не принес успеха узбекскому войску, оно было разбито и вернулось обратно. Вполне вероятно, что поспешный уход узбекского войска мог вызвать у него подобное впечатление. См.: Акимушкин, Кашгарский поход, стр. 5—9.

(обратно)

147

Шарт — перевал на дороге Кашгар — Ош, ведет из Алайской долины через Алайский хребет на север. См.: Shaw, A prince of Kashgar, стр. 281; Куропатки н, Кашгария, стр. 230; Корнилов, Кашгария, стр. 330—331.

(обратно)

148

Ук-Салар — поселение, расположенное в долине Куш-Йуки, по дороге из Кашгара на Иркештам и далее в Алайскую долину. Ср.: Куропаткин, Кашгария, стр. 242—247.

(обратно)

149

“История Кашгарии” (л. 72а) сообщает, что он прибыл к хану, бежав от узбеков. Наш автор отмечает, что он был верховным эмиром при Мухаммад-хане и в сражении под Кашгаром находился среди хотанского войска Шах-Хайдар-Мухаммад-султана. Вполне вероятно, что мирза Шах ушел с последним в Хотан и вернулся оттуда спустя шесть месяцев (ср. прим. 143).

(обратно)

150

В Анис ат-талибин (л. 95а) наш автор отмечает, что Хаджи Мурад в награду за совершенный вместо хана хадж попросил у него “участок земли, [равный тому], которым наделялись восемь ра'ийатов” хан подписал нишан и “даровал ему [землю] в личную собственность (милк)”.

(обратно)

151

Кутб 'полюс' — так называется у суфиев глава иерархии живых святых, рассеянных по всему миру и неведомых для людей (араб. риджал ал-гайб; перс, хафт тане или хафт ахйар). Согласно учению суфиев, эти святые — “скрытые мужи” — живут в бедности и неизвестны простым смертным, но их духовное могущество столь велико, что их молитвами и бдением охраняется от зла весь мир. В суфийской литературе нет единства как относительно числа степеней в этой иерархии, так и относительно количества святых, входящих в каждую отдельную степень (ср., например, Кашф ал-махджуб Худжвири и Футухат ал-мак-кийа Ибн ал-'Араби). Одни авторы насчитывают 356 “скрытых мужей”, распределяя их по семи разрядам: кутб ал-актаб (или гаус), кутб, ахйар, аутад, абдал, нукаба' и нуджаба'. Другие же считают, что святых больше, и распределяют их по десяти разрядам: кутб, ал-имаман, ал-аутад, ал-афрад, ал-абдал или ар-рукаба', ан-нуджаба', ан-нукаба', ал-'аса'иб, ал-хукама' или ал-муфрадун, ар-раджабиййун. Каждый из “святых” имеет отношение к одному из указанных разрядов, обычно живет в определенном месте и обладает точно определенными прерогативами и сферой действий. В случае смерти вакантное место заполняется передвижением “святого” из следующего низшего разряда. См.: Бурхан-и Кати', изд. Му'ина, 4, 2344; Massignon, Essay, стр. 112 и сл.; Goldziher, Abdal, стр. 94—95; Петрушевский, Ислам, стр. 237.

(обратно)

152

Рассказ о двойном хадже Хаджжи Мурада и Мухаммад-хане с незначительными изменениями приведен Шах-Махмудом Чурасом в Анис ат-талибин (лл. 94,—95а); ср. также: “История Кашгарии” (л. 72а-б).

(обратно)

153

Ср. стр. 157 нашего перевода, где сказано, что он родился три месяца спустя после смерти отца в 967/1559-60 г., и стр. 170 перевода, где говорится, что в год вступления на престол Мухаммад-хана ему было 33 года и хан оставил за ним управление уделом Сарикол и Вахан, которые, видимо, были выделены ему еще 'Абд ал-Карим-ханом.

(обратно)

154

Видимо, речь идет о казахском Таваккул (=Тевеккель)-хане, сыне Шигай-хана, умершем в 1007/1598 г. Сводку сведений о нем см.: Вельяминов-Зернов, Исследование, ч. 2, стр. 312—313, 322—330, 338—352; Абдураимов, Очерки, стр. 61, 63—64 и прим. 222. Ср. также этот рассказ в переводе В. П. Юдина (“Материалы”, стр. 380).

(обратно)

155

О мятеже Худабанде-султана мы находим сведения также и в других источниках. Так, Махмуд б. Вали сообщает, что в начале правления Мухаммад-хана он бежал из Яркенда в Чалыш и Турфан, где укрепился и поднял восстание. Мухаммад-хан направил против него 'Абд ар-Рахим-султана, который “был в тех пределах”, и подчинил ему войска Аксу, Бая и Кусана. После трехмесячной осады Чалыша 'Абд ар-Рахим вынудил Худабанде-султана сдаться, поскольку в городе начался сильнейший голод. Худабанде был отправлен в столицу, где вскоре и умер своей смертью (причем хан приказал ему покинуть пределы страны), а сам 'Абд ар-Рахим-султан получил в удел область Турфана и Чалыша (Бахр ал-асрар, лл. 82б—83а). Обращает на себя внимание значительная близость рассказов о выступлениях сначала Курайш-султана (л. 82а), а затем его сына Худабанде-султана, которые мы находим у Махмуда б. Вали. Несомненно, оба эти события были известны ему, однако под робной информацией о них он не располагал, что и делает эти отстоящие по времени мятежи столь похожими один на другой в приведенных деталях.

Сведения Джалис ал-муштакин (лл. 54а—56а) — сочинения, которое было написано в Кашгаре при Мухаммад-хане и часть рассказов которого ведется от лица хана, совпадают во многих деталях со сведениями нашего автора, в том числе и сообщение о калмаках. (Любопытно, что назначенные ханом в поход на Турфан мирза Шах и 'Абд ар-Рахим, согласно этому источнику, всячески затягивали выполнение приказа.) “История Кашгарии” (лл. 71 а—72а) приводит на первый взгляд более полный и изобилующий подробностями рассказ о мятеже Худабанде-султана (пересказ см.: Бартольд, Отчет, стр. 176—177). Однако сопоставление данных анонимного автора с другими источниками показывает, что он свел воедино подробности и факты двух различных по времени событий (из которых первое ему не было известно): мятеж Курайш-султана, подавленный Мухаммад-ханом по приказу 'Абд ал-Карим-хана (видимо, около 996/1587-88 г., так как в 997/1589 г. мятежный султан уже был в Индии, см. выше, прим. 118), и его сына Худабанде-султана, который поднял мятеж, видимо, непосредственно перед приходом узбеков (конец 1002/1594 — начало 1003/1594 г.). Восстание было подавлено мирзой Шахом и 'Абд ар-Рахим-султаном. Итак, хронология событий в восточной части Могольского государства с центрами в Чалыше и Турфане представляется следующей. После гибели Шах-хана в битве с калмаками в 1570 г. и в результате возникших междоусобиц между его братьями, каждый из которых пытался захватить власть, в стране не оказалось центральной власти (вероятно, в этом плане следует толковать замечание анонимного автора о том, что в стране не стало хана, — “История Кашгарии”, л. 71а). Воспользовавшись неустойчивой ситуацией, в Чалыше и Турфане появился Курайш-султан, который подчинил себе эту область и, пользуясь отдаленностью от центров государства, видимо, начал проводить независимую политику: 'Абд ал-Карим-хан принял решительные меры, Курайш-султан был разбит, лишен власти и со всей семьей выслан из страны. (Если он был выслан сразу же после поражения, то оно приходится на 996/1587-88 г.) Однако Худабанде-султан избежал ссылки и спустя некоторое время обосновался в Турфане и Чалыше, где правил, согласно анониму, двенадцать лет (“История Кашгарии”, л. 72а). Сообщение анонимного автора вызывает сомнение, поскольку оно не подтверждается хронологией событий. По всей видимости, Худабанде-султан правил около трех лет (1002—1004/ 1594—1596) и в конце концов был свергнут. Это случилось либо потому, что он, как и его отец, доставлял беспокойство центральной власти своим стремлением к независимости (что в источниках именуется “мятежом”), либо потому, что воспротивился намерению хана отдать в удел 'Абд ар-Рахим-хану эту часть государства; последний разбил Худабанде-султана и получил удел в управление, что имело место в 1004/1595-96 г. (см. прим. 243).

(обратно)

156

Согласно “Истории Кашгарии” (л. 72б), он умер в Кашгарии (ср. также выше, наш перевод, стр. 176).

(обратно)

157

Он более известен как Ходжа Шади или 'Азизлар-ходжам. В Анис ат-талибин (л. 96а) сообщается, что он прибыл в середине правления Мухаммад-хана, который даровал ему Файзабад и Сан-каш; там же (л. 98а) говорится, что Ходжа Шади прибыл в Кашгар мальчиком семи с половиной лет, а в год смерти хана ему минул 21 год. В таком случае его приезд приходится на 1004/1595-96 г. или на начало 1005/1596 г.

(обратно)

158

В Анис ат-талибин (л. 96а) это место названо дервишеской обителью (лангар) Кок-Рабат, т. е. это вторая остановка на пути из Яркенда в Янги-Хисар. Известно, что лангар имеет также значение 'постоялый двор'. См.: Розенфельд, Название Лангар, стр. 861—864.

(обратно)

159

Согласно анонимному автору “Истории Кашгарии” (л. 72а), он заболел на пути в Яркенд и умер своей смертью, “и его похоронили [в Алтуне] в ногах деда и отца (!)”. По Махмуду б. Вали, после поражения он жил в Яркенде в ханском дворце в полном одиночестве и вскоре умер своей смертью (Бахр ал-асрар, п. 83а).

(обратно)

160

См. выше, прим. 46.

(обратно)

161

Т. е. 'Абд ар-Рашид выдал за него свою дочь. Согласно Тарих-и Рашиди, ее звали Бади' ал-Джамал-ханым. Она была замужем за Буйдаш-ханом казахом, сыном Адик-султана (см. выше, прим. 39—41, 51). Под давлением 'Абд ар-Рашид-хана, когда Буйдаш-хан прибыл к нему за помощью, этот брак был расторгнут, и ее выдали за Мухаммади барласа (Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, л. 3236; пер. Росса, 453).

(обратно)

162

Великий Могол Мухаммад-Салим (1605—1627), старший сын Акбара; при вступлении на престол принял имя Абу-л-Музаффар Нур ад-Дин Мухаммад-Джахангир падшах. Следовательно, Шариф-Хасан мог уехать в Индию между 1013—1018/1605—1610 гг., т. е. между годом вступления на престол Джахангира и годом смерти Мухаммад-хана. В Тузук-и Джахангири (I, 372, 408) дважды упоминается некий мирза Шараф ад-Дин Хусайн Кашгари — эмир, который 20 раби' I 1026/28 марта 1617 г. за проявленную храбрость в ходе декканской кампании получил повышение до хазарпансади, а затем был в том же году назначен правителем области (субе) Бангаш.

(обратно)

163

По всей видимости, речь идет о разработках бадахшанского рубина. См. о них: Бируни, Минералогия, стр. 74, 43б; Абаева, Очерки, стр. 118.

(обратно)

164

Т. е. в 999/1590-91 г. (ср. выше, прим. 118, 127). Анонимный автор “Истории Кашгарии” (л. 72б), подтверждая сведения нашего источника относительно возраста хана и числа лет правления, указывает также на 1018/1609-10 г. как на дату его смерти; он же сообщает, что хана похоронили в Алтуне — родовой усыпальнице. В Тарих-и амнийе (20) имеется указание на возраст и годы правления хана (72 года, 18 лет правил); этот же источник отмечает, что он вступил на престол в 1000/1591-92 г., после смерти 'Абд ал-Карима. Издатель перевода Р. Шоу Н. Илайес также указывает 1018/1609-10 г. как год смерти хана (Тазкире-йи х^еаджаган, пер. Шоу, 35, прим. 10). Наконец, в Анис ат-талибин (лл. 946, 97а) Шах-Махмуд Чурас сообщает, что “был тысячный год, когда умер 'Абд ал-Карим-хан и Мухаммад-хан утвердился на троне государства”. Дату смерти Мухаммад-хана в 1018/1609-10 г. он подтверждает хронограммой из элегии, написанной на смерть хана неким ахундом ходжой Насиром: *** (213+6+33+53+111 ++ 141+461=1018).

Ко времени правления Мухаммад-хана относится и путешествие иезуитского патера Бенедикта Гоэса, который в поисках пути из Индии через Бадахшан в Китай в ноябре 1603 г. прибыл в Яркенд с караваном из Кабула и был принят Мухаммад-ханом. Проведя в стране около полутора лет и посетив Хотан, Б. Гоэс весной 1605 г. через Аксу, Кусан (Куча) и Чалыш отправился далее с ханским караваном. Португальский патер отметил в своем дневнике, что в Аксу правил 12-летний племянник хана, а в Чалыше — его незаконный сын(!); он обратил также внимание на то, что в этом городе была очень сильная крепость. См.: The Journey of Benedict Goes, стр. 219—234.

(обратно)

165

Большая часть рассказов о Мухаммад-хане, приведенных нашим автором в “Хронике”, повторена в Анис ат-талибин (см. лл. 95а—97а).

(обратно)

166

Коран, 89_27-28

(обратно)

167

В конце правления Мухаммад-хану пришлось усмирять еще один мятеж в уделе Чалыша и Турфана, который поднял там счастливый соперник Худабанде-султана и правитель этой области 'Абд ар-Рахим-хан. Только единственный источник сообщает нам об этом событии — Махмуд б. Вали: узнав о выступлении младшего брата, разграбившего Бай и Кусан, Мухаммад-хан послал против него своего внука Тимур-султана и Мухаммад-Хашим-султана, сына Худабанде-султана, придав им войска Аксу, Кусана и Бая. После двухдневного сражения в местности Каналга 'Абд ар-Рахим был разбит и бежал в Турфан, оставив Чалыш, который достался победителям. После этого Тимур-султан ушел В Аксу и оповестил деда о результатах похода, а Мухаммад-Хашим обосновался в Чалыше, тогда как 'Абд ар-Рахим остался в Турфане (Бахр ал-асрар, лл. 84б—85а). Целый ряд подробностей об этих событиях, которые мы находим только у Махмуда б. Вали, объясняется тем, что он создавал свой труд в Балхе, куда бежали или изгонялись многие члены династии, правившей в Яркенде, а также влиятельные эмиры, и чьи рассказы послужили для него основным, а во многих случаях и единственным источником информации. Его указание на ряд лиц, принимавших деятельное участие в описываемых событиях, сопровождаемое ремаркой “а ныне он проживает в Балхе” (см. лл. 85а, 87а, 87б и др.), просто подчеркивает лицо-информатора. Следовательно, основным источником Махмуда 6. Вали по истории Могольского государства конца XVI — начала XVII в. являлись устные сообщения участников и очевидцев описываемых им событий.

(обратно)

168

То же сообщает и “История Кашгарии” (л. 73а). Согласно Бахр ал-асрар (л. 85а), вместе с ним в Мавераннахр был изгнан и дядя хана Абу Са'ид-султан, наместник Сарикола. Оба они там и скончались. Наш автор (см. перевод, стр. 176) сообщает, что Абу Са'ид был наместником Кашгара и умер там еще при жизни Мухаммад-хана. Об этом же говорит анонимный автор (“История Кашгарии”, л. 72б). В данном случае сведения Шах-Махмуда Чураса и анонимного автора нам кажутся предпочтительней.

(обратно)

169

Имам-Кули-хан (1611—1642) — четвертый представитель аштарханидской (джанидской) династии, правившей в Мавераннахре [первый хан этой династии — Джани-Мухаммад (1599—1601); второй — Баки-Мухаммад (1601—1605); третий — Вали-Мухаммад (1605—1611). См.: Давидович, История, стр. 12, прим. 9]. В 1642 г. Имам-Кули-хан был свергнут с престола, некоторое время спустя отправился с пышной свитой в хадж через Иран и умер в 1652 г. в Медине.

(обратно)

170

Так же “История Кашгарии” (л. 73а). Следовательно, Шах-Хайдар-Мухаммад был выслан не сразу по восшествии Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана на престол в 1018/1609-10 г., а, по крайней мере, год-два спустя, поскольку Имам-Кули утвердился на троне в 1611 г.

(обратно)

171

Согласно Махмуду б. Вали, киргизы числом 3 тыс. во главе с предводителем их улуса Тилакой (***) напали на Уч и разграбили его, пленив жителей. Тимур-султан настиг их около перевала Йанги-Арт, разбил, побив тысячу человек и схватив двести, и освободил пленников из Уча. После чего он направился в Кашгар, куда был назначен наместником (Бахр ал-асрар, л. 85б). Заметим, что по своему значению Кашгар был первым после столицы центром в государстве; как показывают источники, туда почти всегда назначался наместником наследник престола или официально объявленный преемник.

(обратно)

172

Мухаммад-Хашим-султан — сын Худабанде-султана (см. прим. 155) и Хадидже-ханым, дочери Мухаммад-хана (“История Кашгарии”, л. 71а-б).

(обратно)

173

Видимо, описка автора или переписчика, и под Кусаном следует понимать Чалыш. В следующем ниже контексте речь может идти только об этом городе, в противном случае неясно, откуда бежал Мухаммад-Хашим, потерпев поражение. Ср. также прим. 167, где дан пересказ сведений, сообщаемых Махмудом б. Вали, о частичном подавлении мятежа 'Абд ар-Рахим-хана и о том, что в отнятом у последнего Ча-лыше обосновался Мухаммад-Хашим. Несомненно, Махмуд б. Вали в данном случае точен, так как его сообщение объясняет последующие притязания 'Абд ар-Рахима.

(обратно)

174

Это второй случай, отмеченный нашим автором, когда мятежный член младшей линии правящего дома обращался за помощью извне, прибегая к военной силе калмаков. Любопытно, что в подобных ситуациях калмаки извлекали максимум выгоды: занимая выжидательную позицию, они всегда принимали сторону того, кто оказывался сильнейшим, и уходили, разграбив побежденного, призвавшего их же на помощь. Ср. этот же пассаж в “Истории Кашгарии” (л. 84а).

(обратно)

175

Байаз — рукописный сборник (типа альбома, как по составу, так и по внешнему виду), содержащий, как правило, но не обязательно, поэтические произведения малых форм многих поэтов (иногда такие сборники включали в себя образцы стиля писем и документов, прозаические фрагменты, пословицы, поговорки и т. п.). Эти сборники либо составлялись самим любителем поэзии, либо подбирались переписчиком по его заказу. Содержание их было самым разнообразным: произведения определенного круга поэтов, образцы одного поэтического жанра, одна и та же тема у разных поэтов и т. д. Термин байаз для обозначения подобных сборников характерен прежде всего для Мавераннахра, Афганистана и частично Индии. В Иране такие альбомы назывались большей частью джунг или сафине ('ковчег').

(обратно)

176

Те же сведения находим мы у анонима “Истории Кашгарии” (лл. 83б—84а); без подробностей говорит об этом Махмуд б. Вали, замечая только, что Мухаммад-Хашим был выманен ложным доброжелательством недавнего врага (Бахр ал-асрар, л. 85б). Поскольку это событие имело место в том же году, что и выступление киргизов во главе с Тилака-бием, то в этом случае Мухаммад-Хашим был убит либо в конце 1018/1609-10 г., либо в начале 1019/1610-11 г.

(обратно)

177

Бабур и Мухаммад-Хайдар, рассказывая о местнических спорах, отмечают у монголов несколько иной порядок распределения родов на правом и левом крыле (Бабур-наме, изд. Беверидж, 100 б; пер. Салье, 117; Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, лл. 226а, 2276; пер. Росса, 306— 307, 308—309).

(обратно)

178

По сведениям Махмуда б. Вали, его казнил 'Абд ар-Рахим-хан в результате “наговоров клеветников” (Бахр ал-асрар, л. 87а).

(обратно)

179

Махмуд б. Вали со слов своих информаторов, среди которых был деятельный участник описываемых событий, брат тогдашнего хакима Уча мирзы Хашима чураса — Латиф, следующим образом рассказывает об этих походах Тимур-султана. 'Абд ал-Карим-султан сын Абу Са'ид-султана, который был женат на дочери Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана и которому в удел дали Керию, восстал против центральной власти и бежал к 'Абд ар-Рахим-хану. Последний только что разбил Мухаммад-Хашим-султана и овладел Кусаном. Он сделал 'Абд ал-Карима правителем Кусана, и они вместе пошли на Аксу. Мирза Хашим байрин, правитель Аксу, потребовал помощи у хана. Чтобы отразить нападение 'Абд ар-Рахима, из Кашгара выступил Тимур-султан — наследник престола, которому помимо войск был придан отряд из Яркенда. Нападавшие отступили, очистили область Аксу и укрепились в Кусане. После бесплодных попыток взять крепость Тимур-султан ушел, разорив окрестности. На следующий год он вновь подошел к стенам Кусана и столь жестоко повел осаду, что 'Абд ал-Карим послал к 'Абд ар-Рахиму просьбу о помощи в связи с тем, что из-за отсутствия провианта он неминуемо сдаст город. Для деблокирования осажденной крепости было выслано 15-тысячное войско под началом Искандар-султана казака, однако недалеко от Кусана оно было разбито наголову отрядом в 10 тыс. воинов под командованием Хайдар-бека чураса и мирзы Хашима. Увидев, что надежды на помощь рухнули, 'Абд ал-Карим сдался на милость победителя. Его привели в Яркенд, где хан простил его и отправил вновь в Керию (Бахр ал-асрар, лл. 85б—86б). Далее Махмуд б. Вали сообщает, что Тимур-султан после этого похода пошел на владение калмаков и, одержав победу над ними, рассеял затем племена киргизов и казахов. Абулай-султан выдал за него свою дочь, и таким образом Тимур-султан “осадил пыль смуты в тех пределах” (там же, л. 87а).

(обратно)

180

Хайдар-бек чурас был хакимом Кашгара, главным эмиром той же области и аталыком Тимур-султана, т. е., находясь при энергичном наследнике престола, занимал один из самых влиятельных постов в государстве.

(обратно)

181

Тавачи — в военно-административном аппарате государственных образований на территории Мавераннахра XIV—XVII вв. — лица с функциями адъютантов, выполнявшие особо важные распоряжения династа. Они наделялись весьма широкими полномочиями, особенно во время оповещения о сборе войск или вызова на охоту. Функции этих чиновников в Могольском государстве были, видимо, близки отмеченным выше. Подробнее см.: Греков и Якубовский, Золотая орда, стр. 344—346.

(обратно)

182

Даруга — весьма емкий термин с основным значением управления, надзора и надсмотра. Даруга в разное время назывались представители центральной администрации, исполнявшие неодинаковые функции и наделенные разной полнотой власти, как в Иране, так и Мавераннахре: 1) даруга города в значении губернатора; 2) даруга при правителеобласти в значении наблюдающего за взиманием налогов, а также высший представитель фискальных органов в данной округе; 3) управляющий крупных феодальных поместий как светской, так и духовной знати; с этой же функцией в поместьях хана также находился один или несколько даруга; 4) общевойсковой даруга следил за порядком в войсках на походе и биваке, исполняя функции современной “военной полиции”; 5) наконец, пост даруга мог быть при канцелярии отдельных наместников, совмещая при этом несколько указанных выше функций. И. П. Петрушевский отмечает, что в Шекинском ханстве конца XVIII в. “термин даруга означал не чиновника, а землевладельца...” (Иванов, Хозяйство, стр. 37; П етр у шев ски и, Земледелие, стр. 392 и прим. 8. Ср.: Lambton, Darugha, стр. 163—164).

(обратно)

183

Т. е. убили.

(обратно)

184

Кирак(—гараг)йарак — чиновник государственной администрации, ведавший поставками из округов и областей снаряжения, провианта, фуража и вооружения, необходимого для войска. Его функции в разное время были неодинаковы и менялись. О термине гаракйарак см.: Иванов, Хозяйство, стр. 66; Али-заде, История Азербайджана XIII— XIV вв., стр. 246; Петрушевский, Земледелие, стр. 393.

(обратно)

185

Расправы с чурасскими эмирами очень кратко касается аноним “Истории Кашгарии” (л. 73б); там же он говорит о внезапной смерти Тимур-султана, видя в этом событии наказание, ниспосланное свыше за убийство эмиров. Тимур-султан умер в 1023/1614-15 г., поскольку родившийся вскоре после его смерти Султан-Махмуд умер в 22-летнем возрасте в 1045/1635-36 г. (см. стр. 209 нашего перевода). Соответственно разгром, который Тимур-султан учинил эмирам из рода чурас, имел место в 1022/1613-14 г.

(обратно)

186

Информация, которой располагал Махмуд б. Вали, о попытке захватить власть в Кашгаре была несколько иной: Шараф ад-Дин-султан, брат(!) Искандар-султана, сына Худабанде-султана, с группой своих приверженцев, которых Махмуд б. Вали величает “сбродом и бродягами”, бежал из Яркенда в Кашгар с намерением там обосноваться, так как после смерти Тимур-султана в Кашгаре не было наместника. Ахмад-хан выслал за ним в погоню войска, которые перехватили его на полпути, разбили его отряд, а самого Шараф ад-Дин-султана доставили к хану. Последний отправил его в изгнание, причем такая же участь грозила Искандар-султану, однако за него заступились влиятельные эмиры, и хан отменил свой приказ (Бахр ал-асрар, лл. 88б—89а). Это намерение хана, видимо, не было лишено оснований, ибо спустя год после описываемых событий, по словам Махмуда б. Вали, Искандар-султан поднял мятеж в Аксу.

(обратно)

187

Ср. также этот рассказ в переводе В. П. Юдина (“Материалы”, стр. 380—381).

(обратно)

188

Букв, “сломал руку”.

(обратно)

189

У Махмуда б. Вали эти события хронологически предшествуют попытке мятежа Шараф ад-Дин-султана, поскольку в его изложении они происходили еще до смерти Тимур-султана, т. е. до 1023/1614-15 г. Махмуд б. Вали, ссылаясь на своего информатора и участника событий мирзу Латифа чураса (кстати, родственника нашего автора), следующим образом излагает последовательность событий. К Ахмад-хану пришел Абу-л-Хади Макрит, служивший прежде 'Абд ар-Рахим-хану; он был принят, назначен аталыком Искандар-султана, сына Худабанде-султана, и посланвместе с последним на Чалыш. Им были приданы войска Хотана, Аксу и часть войск Яркенда. Подойдя к Чалышу, они в течение месяца грабили всю округу и затем остались в Кусане, а приданные им войска ушли назад. Год спустя Абу-л-Хади испросил у хана помощи, обещая при этом без особых усилий захватить Чалыш и присоединить его к владениям хана, так как местные жители сообщили ему, что они примут его сторону. Хан отрядил ему и Искандар-султану в помощь 1500 человек под командованием мирзы Бу-Гура бикчика и 'Абд ал-Гаффара Итарчи и все войско Аксу. По получении известий об их движении 'Абд ар-Рахим-хан оставил Чалыш И ушел в Турфан. Захватив Чалыш, они установили свои порядки в городе и округе, чем вызвали недовольство жителей, которые были близки к восстанию. Тогда Абу-л-Хади вновь обратился к хану за помощью, и тот выслал им 500 воинов под началом мирзы Кули бакавула и 1500 из Аксу во главе с мирзой Шах-Мурадом йарки, к ним присоединился также хаким Бая Субхан-Кули-бек. Они все вместе собрались в Чалыше. 'Абд ар-Рахим выступил против них из Турфана. К этому времени среди эмиров начался разлад в связи сизвестием о смерти Тимур-султана, и в довершение всего жители Чалыша открыто начали выражать свои симпатии 'Абд ар-Рахим-хану. Последний, оценив благоприятную для него обстановку, осадил город. В одной из последовавших за этим серий стычек и сражений погиб Искандар-султан казак. Искандар-султан вместе с Абу-л-Хади как-то ночью оставили крепость Чалыш. 'Абд ар-Рахим, предупрежденный жителями, догнал их, но в ночной битве потерпел столь жестокое поражение, что был вынужден отступить. Он с небольшим отрядом вошел в Чалыш и там укрепился. Благоприятный исход битвы позволил Искандар-султану спокойно возвратиться в Кусан, там осесть и оставить Чалыш — “эти дрожжи смуты той округи”. В Кусане между Искандар-султаном и Абу-л-Хади возникли разногласия, узнав о которых хаким Аксу мирза Хашим послал в помощь Искандар-султану мирзу Мазида с 700 всадниками. Абу-л-Хади тогда отправил гонца к 'Абд ар-Рахиму и предложил ему двинуться на Кусан, а сам, поскольку захватил город, дождавшись прихода 'Абд ар-Рахима, подчинился ему. В это же время в Кусан вошел союзник 'Абд ар-Рахима Ишим-хан казак. Благодаря проискам Абу-л-Хади союзники напали на Искандар-султана; последний не потерпел поражения в этот день, но при условии продолжения битвы оно бы неминуемо выпало на его долю. Поэтому мирза Мазид забрал султана, привел в Аксу и доложил обо всем хану. Ахмад-хан назначил Искандар-султану аталыком мирзу Хашима — хакима Аксу (Бахр ал-асрар, лл. 87а—886. Перевод фрагмента см.: “Материалы”, стр. 335—338). Сведения Махмуда б. Вали о событиях в восточной части Могольского государства носят более связный и логичный характер, чем фрагменты, которые приводит наш автор, хотя они также изобилуют подробностями и деталями. Любопытно, что сведения обоих авторов, не дублируя, дополняют друг друга, а в части количества войск, “мест их приписки”, имен военачальников и тому подобного совпадают во многих деталях. Это обстоятельство мы можем объяснить тем, что оба они черпали свои сведения из одного источника — их информаторами были участники тех событий. Как мы отмечали выше, на этот факт указывает сам Махмуд б. Вали, а Шах-Махмуд Чурас несомненно использовал при этом семейные предания, где, естественно, уделялось значительное внимание тем событиям, в которых принимали участие представители рода. Знаменательно, что Махмуд б. Вали не отмечает сколько-нибудь заметного участия чурасов в жизни государства, в то время как Шах-Махмуд, конечно, подчеркивает это при любом удобном случае.

(обратно)

190

Тугбиги — бек ханской ставки, на обязанности которого лежало оберегать личное знамя хана и выносить его по торжественным случаям и во время боевых действий.

(обратно)

191

Речь идет о хакиме Аксу Хашим-бек байрине.

(обратно)

192

Кум-Арык-Дарья — местное название р. Ак-су. См.: Stein, Innermost Asia, II, стр. 836, 839; его же, Serindia, III, стр. 1299.

(обратно)

193

Барджук, или Барчук, — прежнее название г. Маралбаши на р. Кызыл-су (или Кашгар-Дарьи), на дороге из Яркенда в Аксу и Уч. См.: The Journey of Benedict Goes, стр. 228; Stein, Serindia, III, стр. 1310, прим. 3; Бартольд, История, стр. 206; Худуд ал-алам, пер. Минорского, 281. По словам же Ч. Ч. Валиханова, Барчук и Маралбаши — два разных поселения: “Селения эти населены особым племенем долонов и имеют своих правителей” (О состоянии, стр. 295). Ср. это замечание со словами нашего автора (перевод, стр. 247), из которых вытекает, что долоны жили там и в XVII в. См.: Юдин, О родоплеменном составе, стр. 57, 62.

(обратно)

194

Аи-Кол — деревня по обоим берегам р. Тушкан-Дарьи, в месте ее пересечения дорогой из Аксу на Барчук (Маралбаши) и далее на Яркенд.

Местность Сариг-Абдал — на дороге из Яркенда в Аксу (около Аксу), отмечает Б. Гоэс (The Journey of Benedict Goes, стр. 227; там же см. комментарий Г. Юла и стр. 228 комментарий П. Пельо).

(обратно)

195

Согласно Махмуду б. Вали, спустя год после того как Искандар-султан получил в удел Аксу, он установил дружеские отношения с 'Абд ар-Рахим-ханом и перебил ханских эмиров, отмеченных нашим автором. По получении известия об этом Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан выступил походом на Аксу, затребовав из Керии 'Абд ал-Карим-султана. После трехмесячных бесплодных попыток овладеть городом они вернулись в Яркенд, и хан отдал в удел 'Абд ал-Кариму весь Хотан. Некоторое время спустя он был выслан ханом в Балти по обвинению в поддержке Искан-дар-султана. Проведя там некоторое время, он выехал в Индию, откуда перебрался в Балх, а затем получил в 1043/1633 г. в удел г. Кишм в Ба-дахшане. Ахмад-хан больше не водил войск на Аксу, однако он послал 'Али-Кули Бахадура к Искандар-султану с официальным предложением прекратить смуту, но вместе с тем наедине посоветовал своему послу склонить жителей выдать султана. 'Али-Кули Бахадур, получив отказ от султана, склонил жителей на свою сторону, они восстали, схватили и убили султана (Бахр ал-асрар, лл. 89а—90а). Поскольку этот мятеж имел место по хронологии Махмуда б. Вали за год до убийства Ахмад-хана (1024/1615), то, следовательно, это случилось, по его же исчислению, в 1023/1614-15 г. Рассказ анонима “Истории Кашгарии” (лл. 73б—74б) совпадает с рассказом Шах-Махмуда, вместе с тем он объясняет мятеж Искандар-султана дурным влиянием эмиров, и особенно мирзы Шах-Мурада Карге, который, впрочем, и убил своего патрона по дороге в Яркенд, в местности Сай-Арык, после того как Искандар-султан был выдан жителями Аксу.

(обратно)

196

По словам Махмуда б. Вали, в Аксу был послан сын Тимур-султана Султан-Ахмад, а аталыком при нем был мирза Манак (Бахр ал-асрар, л. 90а).

(обратно)

197

Аноним “Истории Кашгарии” (л. 73б) сообщает, что изгнан был Мухаммад-Са'ид-султан — старший брат Абука-султана.

(обратно)

198

Примечательно, что в этом перечне владений Ахмад-хана отсутствуют города восточной части государства. Видимо, постоянная и упорная борьба 'Абд ар-Рахим-хана принесла свои плоды, и он, как Мансур-хан и его преемник Шах-хан, стал независимым правителем. Если Мухаммад-хану еще удавалось сдерживать и подавлять сепаратистские выступления отдельных членов династии, то и дело сотрясавших государство, и держать их в подчинении, то его сыну едва хватало сил, чтобы управлять в западной части Могольского государства, так как все попытки Ахмад-хана подчинить себе Турфан и Чалыш были в общем-то успешно отбиты 'Абд ар-Рахим-ханом.

(обратно)

199

Поскольку наш автор не уточняет, мирабом какого района было это лицо, можно предположить, что Шах-Назар мираб ведал оросительной системой, т. е. распределением воды, а также следил за надлежащим состоянием каналов и арыков округа Барчук (Маралбаши), который использовал для орошения полей воду из р. Кызыл-су. См. о функциях и прерогативах мираба: Абдураимов, Очерки, стр. 297—298.

(обратно)

200

Бахши — здесь имеется в виду личный секретарь — письмоводитель хана. О должности бахши и функциях чиновника, занимавшего ее в конце XVIII в. в Бухаре, см.: Семенов, Бухарский трактат, стр. 143.

(обратно)

201

Мирахур — конюший, ведавший лошадьми и выездами хана, следивший за поставками фуража и конского снаряжения. Н. В. Ханыков замечает: “...он заведует лошадьми Эмира, и, начиная с сего чина, последующие могут въезжать во дворец верхом” (Описание, стр. 184). Ср. также: Семенов, Бухарский трактат, стр. 150; его же, Очерк устройства, стр. 60.

(обратно)

202

Непонятное слово с ***. Ср.: “История Кашгарии”, л. 75а, где то же самое слово. Видимо, название реки, канала или местности.

(обратно)

203

Аноним “Истории Кашгарии” (лл. 74б—75б) повторяет рассказ нашего автора с незначительными отклонениями, в частности численность отряда Шахов у него определена в 600 человек. Весьма краткий пересказ см.: Бартольд, Отчет, стр. 179—180.

Согласно Махмуду б. Вали, семейство Шахов устроило заговор против хана в связи с тем, что “Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан, приблизив несколько человек низкого происхождения, назначил [их] на высокие должности” (Бахр ал-асрар, д. 90а), Последнее замечание безусловно заслуживает внимания, так как хан, видимо, решил бороться с засильем влиятельных эмиров, заменяя их людьми менее знатными и могущественными, но преданными ему и зависящими от него, на которых он мог бы опереться в проведении своей политики.

(обратно)

204

Следовательно, согласно нашему автору, он был убит в 1028/1618-19 г., поскольку вступил на престол в 1018/1609-10 г. По Махмуду б. Вали, смерть хана приходится на 1024/1615 г. (Бахр ал-асрар, л. 90а). В “Истории Кашгарии” (л. 78а) указана хронограмма на смерть Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана — шах кушт 'шах убил', что дает 1026 г., и сообщается, что в 1026/1617 г. на престол вступил 'Абд ал-Латиф-султан. Ср. также Тазкире-йи х^ваджаеан, пер. Шоу, предисловие Н. Илайеса, стр. 4, где говорится о ярлыках Шах-Шуджа' ад-Дина Ахмада, датированных 1611 и 1615 гг.

(обратно)

205

В данном случае обращение “брат” в отношении Курайш-султана следует понимать не в прямом смысле, а в смысле обращения равного к равному (ср., например, “государь, брат мой” в официальной переписке между главами царствующих домов), так как Курайш-султан приходился тринадцатилетнему 'Абд ал-Латиф-султану троюродным дядей со стороны его отца. Курайш-султан был сыном Йунус-султана — десятого сына 'Абд ар-Рашид-хана, и он не мог быть сыном Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана, сына Мухаммад-хана — пятого сына 'Абд ар-Рашид-хана. В замечании, что Ахмад-хан приходится ему отцом, просто содержится указание на то, что он является его подданным, с одной стороны, а с другой — Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан — старший в роде и правитель государства и, с этой точки зрения, его отец.

(обратно)

206

Йасавул (есавул) — один из низших чинов, на обязанности которого лежало представление просителей кошбеги, аталыку, правителям областей и другим высокопоставленным лицам. Они также выполняли различного рода поручения этих лиц. Согласно А. А. Семенову, есавул — “низший служащий дворцового ведомства, на обязанности которого лежало исполнение разного рода мелких поручений административно-политического характера” (см. Тарих-и Абу-л-Файз-хани, 162, прим. 257; также: Ахмедов, Государство, стр. 102—103).

(обратно)

207

Пункты, отмеченные нашим автором, находятся на дороге из Янги-Хисара в Яркенд; после дер. Кызыл Мирза Хайдар отмечал еще три станции до Яркенда — Ак-Лангар, Кок-Рабат и Рабатчи (см.: Shaw, A prince of Kashgar, стр. 284 и сл.). Во времена нашего автора в Кок-Рабате была весьма значительная дервишская обитель (лангар). Мы не имеем достаточно веских оснований идентифицировать Кара-Хаджадж с Рабатчи, однако из текста ясно видно, что Кара-Хаджадж находился между Кок-Рабатом и Яркендом. Ср. также Бахр ал-асрар (л. 90а), где указано, что Курайш-султан потерпел поражение в Рабатчи.

(обратно)

208

Согласно Махмуду б. Вали, Курайш-султан был убит вместе со своим братом (Бахр ал-асрар, л. 90а). Анонимный автор также сообщает, что он был убит (“История Кашгарии”, л. 78а), а его брат Сайф ал-Мулук изгнан из страны.

(обратно)

209

Рассказ об этих событиях мы находим также в “Истории Кашгарии” (лл. 76а—78а), причем содержание и порядок изложения, а также целые пассажи, переведенные слово в слово с таджикского языка на кашгарский тюрки, не оставляют и тени сомнения в том, что анонимный автор широко пользовался “Хроникой” Шах-Махмуда Чураса. Вместе с тем ряд моментов он осветил менее подробно и опустил фрагменты, которые имелись у предшественника (например, содержание переписки между Курайш-султаном и 'Абд ал-Латиф-ханом и т. п.). Махмуд б. Вали уделил этим событиям значительно меньше внимания. В его изложении события развивались следующим образом. Когда в Кашгар дошло известие об убийстве хана и объявлении ханом Курайш-султана, 'Абд ал-Латиф тут же выступил на Яркенд и в местности Рабатчи взял верх над узурпатором. Царствование Курайш-султана продолжалось всего девять дней (Бахр ал-асрар, л. 90а).

(обратно)

210

Согласно Махмуду б. Вали, это произошло в 1024/1615 г., когда 'Абд ал-Латиф-хану, известному как Апак-хан, было 13 лет (Бахр ал-асрар, л. 90а). В “Истории Кашгарии” (л. 78а) указана более поздняя дата — 1026/1617 г. У нашего автора все описываемые им события, включая вступление на престол 'Абд ал-Латиф-хана, имели место в 1028/1618-19 г.

(обратно)

211

Возможно, это тот же самый ахунд ходжа Насир, который сочинил элегию на смерть Мухаммад-хана с хронограммой 1018 г. (см. Анис ат-талибин, л. 95а). Впоследствии он был казнен 'Абдаллах-ханом в числе других вельмож по подозрению в поддержке Султан-Ахмад-хана.

(обратно)

212

Накиб — чрезвычайно многозначный термин, который необходимо рассматривать в историческом аспекте. В зависимости от времени и места этим термином обозначались различные должности в бюрократическом государственном аппарате, степени духовной иерархии, воинские звания и т. д. К сожалению, мы не располагаем какими-либо данными о функциях и прерогативах накиба в Могольском государстве, нам неизвестно также, что скрывалось за этим термином, каковы были суть и характер его власти и компетенция в этом государстве. Однако мы можем провести некоторые параллели с соседним Мавераннахром, где государственное устройство, видимо, немногим отличалось от Могольского государства, а весь уклад жизни, как частной, так и религиозной, был близок. Заметим при этом, что название, которое иногда прилагается к этому государственному образованию — “Малая Бухария”, не может не указывать на известную близость между этими областями. В Бахр ал-асрар Махмуда б. Вали отмечается, что слева от хана находилось место накиба, это место шло непосредственно слева от хана и даже наследник престола сидел ниже (Бартольд, Церемониал, стр. 394). Видимо, в данном случае подчеркивалась чисто религиозная сторона, уважение к духовному сану, но не вес и значение накиба как должностного лица, государственного сановника. В источнике конца XVIII в., перевод которого был издан А. А. Семеновым, отмечается, что должность накиба является “специальной принадлежностью лиц сейидского происхождения... Второй — накиб (***) который, будучи компетентен в устройстве, снаряжении и расположении войска во время похода, передвижения и войны и осведомлен об авангарде и арьергарде, о правом и левом флангах, о центре и месте засады, не допускает достойного (или пригодного) для определенной должности человека к исполнению неподходящей для него” (Семенов, Бухарский трактат, стр. 140). Это сообщение источника в общем совпадает со словами Н. В. Ханыкова о характере функций накиба (Описание, стр. 190), который отмечал, что накиб в отсутствие эмира разбирал дела воинов и по должности был выше войскового судьи. В связи с тем что в нашем источнике эта должность упоминается только один раз, очень трудно судить, насколько характер его функций походил на отмеченные выше. Как мы видим, это лицо сейидского достоинства должно было обладать скорее воинскими познаниями, чем религиозным авторитетом. По всей видимости, в Могольском государстве этот пост не являлся одним из главных, поскольку при перечислении назначений на ключевые государственные должности, как-то: аталыка хана, везира, хакима Яркенда и Кашгара, кошбеги, ишикага и мутаввали, он ни разу не отмечался нашим автором. Скорее всего накибом назывался глава всех саййидов, ведущих свой род от 'Али б. Аби Талиба и живущих в одной местности (в данном случае в этом государстве). О функциях должности накиба и его прерогативах в Иране конца XVII — начала XVIII в. см. Tadhkirat al-muluk, стр. 83, 148.

(обратно)

213

Иными словами, он ведал оросительной системой, питавшейся водой из р. Тумен, на которой стоял старый Кашгар. Отсюда можно предположить, что он был назначен мирабом кашгарского округа или, точнее, тех мест, где протекала эта река до ее слияния с р. Кызыл-су, в 3 км к юго-востоку от города.

(обратно)

214

Т. е. попечителя вакфа дервишской обители, медресе либо какого-нибудь благотворительного учреждения. Однако наш автор не уточняет, попечителем чего был назначен Тахир мирахур. Об институте мутаввали см.: Петрушевский, Ислам, стр. 160.

(обратно)

215

См. о ней Stein, Serindia, I, стр. 90; Shaw, A Prince of Kashgar, стр. 293.

(обратно)

216

Он был также аталыком Султан-Ахмада, сына Тимур-султана. Султан-Ахмад приходился племянником 'Абд ал-Латиф-хану со стороны отца.

(обратно)

217

Аноним “Истории Кашгарии” (л. 78а) подтверждает слова нашего автора; по сообщению же Махмуда б. Вали, ему было от роду тринадцать лет (Бахр ал-асрар, л. 90а).

(обратно)

218

Т. е. возводящего свой род к старшему сыну “прародительницы тюрок” Алангоа — Букуну катаки, “...из рода которого происходят все племена катакин” (см.: Рашид ад-дин, пер. Смирновой, 14; Абул-Гази, Родословная тюрок, изд. Демезона, 62; пер. Демезона, 66).

(обратно)

219

Следовательно, Хаджжи 'Али отвез тело покойного эмира из Багдада в Медину и похоронил его на кладбище Баки' ал-Гаркад — первом и самом старом мусульманском кладбище в Медине. Оно расположено в юго-восточной части города, за городской стеной, недалеко от могилы Мухаммеда. На нем похоронены родственники основателя ислама (исключая 'Али и Хусайна) и многие его сподвижники, а также крупные деятели первых лет ислама. Кладбище ал-Баки' считается одним из священных мест, и посещение его рассматривается всеми паломниками-мусульманами как богоугодное дело. Подробнее см.: Wensinck [-Bazmee Ansari], стр. 957—958.

(обратно)

220

Ср. перевод этого рассказа, выполненный В. П. Юдиным (“Материалы”, стр. 382—384).

(обратно)

221

Аноним “Истории Кашгарии” (л. 78б) весьма кратко передает этот рассказ, сохраняя общую канву. Махмуд б. Вали сообщает, что Абу-л-Хади Макрит вел двойную игру, послав одновременно гонца с просьбой прислать какого-либо царевича и к 'Абд ал-Латиф-хану. Заполучив 'Абдаллах-султана, Абу-л-Хади возобновил враждебные действия по отношению к 'Абд ар-Рахиму, и всякий раз когда в течение последующих трех лет последний подступал под стены Кусана, он обращался за помощью в Яркенд, которая неизменно приходила (Бахр ал-асрар, л. 90б).

(обратно)

222

После гибели Хакк-Назар-хана в 988/1580 г. в борьбе с сыновья ми шейбанида Барак (Науруз-Ахмад)-хана его преемником стал Шигай, который выразил покорность 'Абдаллах-хану и, поступив к нему на службу, оказал существенную помощь в борьбе последнего с Баба-ханом (убит в 990/1582 г.). Шигай-хан получил в удел Ходжент, а его сын Тевеккель — многочисленные подарки и Афаринкет, удел в долине Зеравшана. Однако на следующий год после смерти отца (в 990/1582 г. в Ходженте) Тевеккель порвал зависимые отношения с Бухарой и ушел в степь, откуда начал тревожить 'Абдаллах-хана своими набегами. В самом конце 1006/летом 1598 г., получив известие об убийстве 'Абд ал-Му'мин-хана, он двинулся с большой армией на Мавераннахр. Успех его не был продолжительным и прочным (хотя он захватил почти всю страну); в сражении под Бухарой Тевеккель был ранен, отступил в Ташкент и там в начале 1007/осенью 1598 г. умер (Вельяминов-Зернов, Исследования, ч. 2, стр. 312—313, 322—330, 338—352). Об этих событиях сообщает также Тарих-и кипчак Ходжам-Кули-бека Балхи (“Материалы”, стр. 395) и Зийа' ал-кулуб (лл. 36б—37а). Его брат Ишим-султан, сын Шигай-хана, принимал участие в этом походе и после захвата Самарканда сидел в нем с 20 тыс. воинов. Он же, согласно Искандар-Мунши, заставил Тевеккель-хана продолжить борьбу после первой неудачи (1007/1598 г.) ('Аламара-йи 'Аббаси, I, 591—592). В 1020/1611 г. Ишим-хан во главе 5 тыс. казахов принял участие в междоусобице Вали-Мухаммада и Имам-Кули-хана, приняв сторону последнего. В 1035/1625 г. он сидел в Туркестане, и к нему прибыл историк Абу-л-Гази — будущий хан — из Хорезма и прожил у него три месяца. Спустя немногим более двух лет Ишим-хан убил казахского хана Турсун-Мухаммада (около 1628 г.), и только с этого времени он смог распространить свою власть на Ташкент и стать ханом казахов. Считается, что он умер в 1628 г., вскоре после захвата Ташкента, однако этому противоречит сообщение о том, что в 1635 г. в войне с ним калмакский Ботор-хунтайджи захватил в плен его сына Джахангира, будущего хана. 1635 год приходится на 1044—1045 гг. х. У М. Л. Вяткина приводится также более поздняя дата его смерти — 1643 г., которая кажется нам предпочтительней. Итак, после смерти своего брата по отцу, Тевеккель-хана, в 1598 г. Ишим-хан, видимо, не был признан всеми единственным ханом казахов. В 20-х годах XVII в. таковым был Турсун-Мухаммад-хан, владевший Ташкентом (см. ниже, прим. 235). В этот период Ишим-хан удалился к 'Абд ар-Рахим-хану, согласно нашему автору, — во время правления 'Абд ал-Латиф-султана (1028—1040/1619—1631), и более пяти лет принимал участие со своими отрядами в борьбе на стороне 'Абд ар-Рахим-хана. К 1625 г. он вернулся на родину и овладел Туркестаном. Захватив Ташкент и уничтожив своего соперника в 1628 г., он стал ханом казахов и правил до самой смерти в 1643 г. (см.: Вельяминов-Зернов, Исследования, ч. 2, стр. 348, 370—379; Вяткин, Очерки, стр. 84; Абдураимов, Очерки, стр. 112, 114, 115; также: Courant, L'Asie Central, стр. 47). Очень интересные сведения о походе ойратов Ботор-хунтайджи на казахов в 1643 г. и его результатах приводит И. Я. Златкин (История, стр. 160, 197—199), также Baddeley, Russia, Mongolia, Chana, II, стр. 123—125.

(обратно)

223

Аноним “Истории Кашгарии” (л. 79а) сообщает, что он стал зятем хана. Махмуд б. Вали (Бахр ал-асрар, л. 90б) отмечает, что 'Абд ар-Рахим-хан и Ишим-султан породнились. Первый взял в жены дочь брата Ишим-султана — Кучук-султана, а второй получил в жены дочь 'Абд ар-Рахима — Падшах-ханым. Свадебные торжества они устроили в Чалыше, куда временно ушли, после чего выступили походом на Аксу. У Падшах-ханым от Ишим-султана родилась дочь Ай-ханым, которая умерла при жизни матери и была похоронена в Алтуне (см. наш перевод, стр. 221).

(обратно)

224

Согласно Махмуду б. Вали, мирза Абу-л-Хади, несмотря на свои натянутые отношения с 'Абд ар-Рахим-ханом, чеканил монету от его имени и читал хутбу на имя хана. В помощь хану он послал отряд в 800 воинов из своих войск. Согласно этому же источнику, хаким Бая Субхан-Кули-бек принял сторону 'Абд ар-Рахима еще до того, как тот соединился в местности Джантимур-оглан с Ишим-султаном (Бахр ал-асрар, л. 90б).

(обратно)

225

Деревня Йар-Баши и местность Саук-Булак находятся в 10— 12 км к юго-востоку и югу от Аксу. Ср. “Материалы”, стр. 553, прим. 11, где дана ссылка на труд Н. М. Пржевальского (От Кяхты на истоки Жёлтой реки, стр. 485).

(обратно)

226

Поселения Ак-Йар и Арал расположены на дороге Аксу — Уч, недалеко от Аксу. По замечанию А. Н. Куропаткина, значительный район с несколькими селениями носит общее название Арал (Куропаткин, Кашгария, стр. 298. Ср. “Материалы”, стр. 553, прим. 14).

Кум-Баш (или Кум-Баши) — деревня по дороге из Аксу в Барчук, между реками Кум-Арык-Дарья и Тушкан-Дарья.

(обратно)

227

Согласно анонимному автору “Истории Кашгарии” (л. 79а), он повел 50-тысячное войско, к которому присоединились отряды из Кашгара в 12 тыс. воинов.

(обратно)

228

Согласно Махмуду б. Вали, который весьма детально излагает события на основании данных своего информатора, мирзы Латифа чураса — очевидца и активного участника борьбы в районе Аксу и Бая, после того как 'Абд ар-Рахим-хан и Ишим-хан породнились, они вновь пошли на Аксу. Правитель Аксу Султан-Ахмад, сын Тимур-султана, послал к своему дяде 'Абд ал-Латиф-хану (Апак-хану) гонца с просьбой о помощи. Хан послал 1,5 тыс. воинов во главе с мирзой Риза-йи чурасом и мирзой Дарабом барласом, а также выделил тысячу человек из Кашгара под началом мирзы Камала барласа и мирзы Шах-Мансура урдабиги, а сам занялся подготовкой к походу. Однако вскоре он послал мирзу Латифа чураса с отрядом в 300 воинов на помощь в Аксу. Этот отряд хитростью проник в город и помог жителям удержать его. Потерпев неудачу, 'Абд ар-Рахим-хан и Ишим-султан пошли на Уч. Когда Ишим-султан стоял в Ак-Йаре, он отрядил 4 тыс. человек для разгрома окрестностей Уча. Хаким Уча мирза Мазид неожиданно напал на казахов и разбил их наголову, захватив в плен 200 человек. Затем Ишим-султан и 'Абд ар-Рахим-хан вновь осадили Аксу, жители которой, зная о движении Апак-хана, успешно отражали их атаки. Когда Апак-хан находился на расстоянии трех переходов от города, осаждавшие отступили, причем жители Чалыша увели 'Абд ар-Рахим-хана в Бай. После этого, по соглашению с Ишим-султаном, 'Абд ар-Рахим направил гонца к 'Абд ал-Латиф-хану с предложением о мире, который был заключен при посредстве Ходжи Шади (Мухаммад-Йахйи). Его предложил в качестве посредника 'Абд ар-Рахим-хан. Мир был восстановлен, и стороны разошлись. 'Абд ал-Латиф-хан ушел в Яркенд, оставив 1500 воинов с ходжой Латифом в Аксу, Ишим-султан — в Бай, а 'Абд ар-Рахим-хан — в Чалыш. Спустя два месяца ходжа Латиф покинул Аксу и явился в Яркенд. Тогда, несмотря на заключенный мир, Ишим-султан выступил из Бая на Аксу и стал лагерем в Джаме; поблизости стоял Назар-султан. В это время Султан-тайши, предводитель калмаков, с пятитысячным войском напал на их лагерь, разорил, оставив им только однодневный запас довольствия, и ушел через горы в Моголистан. “После этого набега Султан-тайши прозвали Элдай-тайши” (л. 91а). Ишим-султан ушел в горы около Аксу. Жители Аксу запросили помощь у Апак-хана, и тот послал в помощь мирзу Фируза, мирзу 'Абд ар-Рахмана дуглата и мирзу Латифа чураса из Яркенда с 2 тыс. воинов, из Кашгара — 1,5 тыс. человек во главе с мирзой Латифом Калучи и мирзой Шах-Мансуром урдабиги, а из Хотана — мирзу Курбана с 3 тыс. всадников. Ишим-султан ушел в Бай и предложил 'Абд ар-Рахим-хану взять Аксу, так как случая удобнее в будущем не представится. Тот пришел, и они, захватив область, подступили к крепости, но не смогли ее взять, причем все жители, кроме осажденных, подчинились 'Абд ар-Рахим-хану. Затем хан и султан отошли в Ак-Йар, захватив обманным путем ее крепость. Подойдя вновь под стены Аксу, они 20 дней усиленно ее осаждали, но не смогли взять. В это время пронесся слух о подходе хана. Войско Чалыша отступило к Баю, захватив жителей Аксу и его округи. В Бае хаким города Субхан-Кули, стакнувшись с жителями Аксу, выступил против 'Абд ар-Рахим-хана и не допустил увода жителей Аксу и Бая в Чалыш. 'Абд ал-Латиф-хан из Аксу пришел в Бай и преследовал врага еще два перехода. Когда стало известно, что Ишим-султан ушел в Чалыш через Моголистан, а 'Абд ар-Рахим-хан — через Кусан, он повернул обратно, назначил хакимом Бая Субхан-Кули и вернулся в Аксу, приведя жителей с собой. Абу-л-Хади изъявил покорность хану и удостоился аудиенции в Кызыл-Бае. Затем хан направился в Яркенд, оставив в Аксу двухтысячный отряд под началом мирзы Шарифа байрина и ходжи Латифа. Однако сразу же после ухода хана 'Абд ар-Рахим-хан снова выступил, и Субхан-Кули доложил об этом в Аксу Султан-Ахмаду. Последний сообщил 'Абд ал-Латиф-хану, что при сложившейся ситуации Бай не удержать. Хан велел переселить жителей Бая в Аксу. Однако последние в ответ на решение хана взбунтовались и частью бежали в Кусан к Абу-л-Хади, а частью рассеялись. Субхан-Кули пришел в Аксу. После этого 'Абд ар-Рахим три раза подступал к Аксу и уходил восвояси. И все эти междоусобия длились немногим более пяти лет. В этот период Абу-л-Хади один раз напал на ставку казахских султанов и выдал свою дочь за сына Кучук-султана, которого он увел в плен. На шестой год смут Ишим-султан ушел в Ташкент, а 'Абд ар-Рахим-хан успокоился и сидел в Чалыше. Тогда Абу-л-Хади направил гонца к Элдай-тайши, чтобы тот перекочевал в Бай. Калмаки числом 5 тыс. пришли в Бай, Абу-л-Хади придал им тысячу своих людей, и они пошли на Аксу. Разорив округу и захватив большую добычу, они повернули назад. Но в этот момент Султан-Ахмад атаковал калмаков Элдай-тайши и отбил захваченное имущество и скот (Бахр ал-асрар, лл. 91б—93а. Ср. перевод: “Материалы”, стр. 339—346). Картина, которая вырисовывается при сопоставлении сведений, сообщаемых нашим автором, “Историей Кашга-рии” и Махмудом б. Вали, представляет значительный интерес. Как мы уже отмечали выше, при Шуджа' ад-Дине Ахмад-хане Яркендом был уже утрачен контроль над восточной частью государства, а попытки восстановить его привели лишь к усилению 'Абд ар-Рахим-хана. После гибели Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана, в правление 'Абд ал-Латиф-хана, экспансия 'Абд ар-Рахим-хана на запад продолжалась. Видимо, он не рассчитывал на собственные силы и прибегнул к помощи казахских султанов. Все усилия центральной власти были направлены на то, чтобы отразить его попытки обосноваться в Аксу и Бае. Источники достаточно ясно показывают, что это давалось 'Абд ал-Латиф-хану и его окружению с большим трудом и значительным напряжением всех сил, причем в этой борьбе принимали также активное участие и духовные феодалы в лице Ходжи Шади. Окончательно пресечь попытки 'Абд ар-Рахим-хана все же не удалось, так как Бай, например, практически все время находился в его руках и был ставкой Ишим-султана. После продолжительной (свыше пяти лет) борьбы наступило какое-то равновесие сил, чем, видимо, и было вызвано решение обеих сторон переселить жителей Бая под свою юрисдикцию. Следует заметить, что, согласно Махмуду б. Вали, хан решил оставить Бай в руках 'Абд ар-Рахим-хана. О слабости и падении престижа ханской власти свидетельствует и позиция мятежного эмира Абу-л-Хади Макрита, который, находясь в Кусане (Куче) и владея очень сильной крепостью, чувствовал себя в абсолютной безопасности и в зависимости от складывающейся ситуации принимал сторону то одного соперника, то другого. Междоусобной борьбой воспользовались и калмаки, дважды совершившие грабительские набеги на Мо-гольское государство. Однако в этот период их вмешательство еще носило эпизодический характер.

(обратно)

229

Первоначально гробница ходжи Исхака (Мухаммад-Исхака Вали) находилась в его резиденции в дер. Сафидук (или Исфидук), в Дехбиде около Самарканда, как сообщает Самарийа. И эти данные подтверждаются биографом Исхака Мухаммад-'Авазом (см. Зийа' ал-кулуб, лл. 85б—86а). Однако впоследствии, как говорит Абу Тахир-ходжа, в связи с тем что река Кухак (т. е. Зеравшан) подошла к самому мазару, младший брат ходжи Исхака, 'Абдаллах-ходжа, перенес его останки в свой кишлак — деревню Баг-и буланд, которая находилась за чертой города, к северу около водоема поместья (чарбаг) Тимура, и там захоронил (Абу Тахир-ходжа, изд. Афшара, 89). Мухаммад-Садик Кашгари отмечает, что Исхак был похоронен в Исфидуке (Тазкире-йи хваджаган, стр. 22).

(обратно)

230

По всей видимости, оба эти лица, один — духовный феодал, а другой — военачальник и сановник, погибли от рук подосланных убийц. Источники сообщают, что могущественные ишаны и ходжи широко практиковали тайные убийства неугодных им лиц, что их биографами и последователями впоследствии наивно именовалось “чудом и чудесным деянием”. Такими “чудесами” ходжи Исхака полны рассказы Зийа' ал-кулуб и Джалис ал-муштакин; о джуйбарских шейхах см. Матлаб ат-талибин Абу-л-'Аббаса Мухаммад-Талиба.

Убийство Мухаммад-йусуфа можно понять в свете предыдущих рассказов, поскольку окружение малолетнего 'Абд ал-Латифа было недовольно действиями этого могущественного эмира. И когда не удалось устранить его прямым военным переворотом, его убрали, видимо, с помощью яда или кинжала какого-либо слепо преданного мюрида. Что же касается Шутур-халифа (см. о нем прим. 111), то в доступных нам источниках (в том числе в Анис ат-талибин, написанном нашим автором значительно позже) ничего не говорится о каких-либо разногласиях между ним и Ходжой Шади, которые могли бы быть столь серьезными, что привели к его устранению. По сообщению Анис ат-талибин (л. 97б), он умер в весьма преклонном возрасте (84-х лет). Можно только предположить, что, став после смерти Мухаммад-хана в 1018/1609-10 г. халифат ал-хулафа' и обладая большим весом и влиянием в придворных кругах, он, возможно, мешал Ходже Шади или даже выступал против него. Но это, разумеется, только чистое предположение.

(обратно)

231

Анонимный автор уточняет, что он был назначен аталыком Султан-Махмуда, которому был пожалован Кашгар, и хакимом Кашгара (“История Кашгарии”, л. 80б).

(обратно)

232

Мухаммад-Хайдар отмечает реку (или, пожалуй, канал) Шахназ, водой которой пользовалось несколько деревень, приблизительно в шести фарсахах на юго-восток от Янги-Хисара (Shaw, A prince of Kashgar, стр. 284); он же говорит о долине, горной цепи и перевале того же названия. Через долину вел путь из Кашгара на юго-запад в Бадахшан (Мухаммад-Хайдар, пер. Росса, 295—296). Сомнительно, чтобы киргизские отряды заходили столь далеко в это время в глубь страны, однако обращает на себя внимание тот факт, что во главе ханских войск был поставлен хаким Яркенда.

(обратно)

233

В Анис ат-талибин (л. 97б) отмечено, что 'Али-Шир-бек погибв этом сражении, а вместе с ним и средний сын Шутур-халифа — Нур-Мухаммад-ходжа, который был прозван впоследствии Шахид-ходжа.

(обратно)

234

Ср. этот рассказ в переводе В. П. Юдина (“Материалы”, стр. 384).

(обратно)

235

Выше (см. наш перевод, стр. 201) было отмечено, что мать 'Абд ал-Латиф-хана приходилась сестрой Турсун-хану катакину. Благодаря Абу-л-Гази мы можем утверждать, что он является тем же лицом, что и Турсун-Мухаммад-хан, который, по крайней мере в 20-х годах XVII в., признавался большей частью казахов ханом и имел своей ставкой Ташкент, где чеканил монету от своего имени. В 1030/1621 г., когда дважды потерпевший неудачу в борьбе с казахами Имам-Кули-хан (1611—1642) вынужден был начать мирные переговоры, представителем от всех казахских султанов выступил правитель Ташкента Турсун-Мухаммад ('Аламара-йи 'Аббаси, II, 963). Он же, как и его соперник Ишим-хан, был отмечен автором Матлаб ат-талибин (л. 122б) среди корреспондентов ходжи Тадж ад-Дина Джуйбари. В 1035/1625-26 г. у него нашел приют Абу-л-Гази, бежавший в степь от своего брата Исфандийара. Абу-л-Гази прожил в Ташкенте свыше двух лет. Около 1038/1628 г. Турсун-хан был убит Ишим-ханом (см.: Вельяминов-Зерно в, Исследования, ч. 2, стр. 372—375; Чулошников, Очерки по истории, стр. 151, 153; Абдураимов, Очерки, стр. 114—115; Абу-л-гази, Родословная тюрок, изд. Демезона, 306; пер. Демезона, 328—329). Примечательно, что его сын бежит из Ташкента именно в Яркенд сразу после гибели отца.

(обратно)

236

Источники приводят весьма близкие даты смерти 'Абд ал-Латиф-хана с указанием на число лет его правления и возраст. Так, Махмуд б. Вали сообщает, что он умер в 1036/1626-27 г. в возрасте 25 лет после 12 лет правления (Бахр ал-асрар, л. 93а), анонимный автор говорит, что смерть его имела место в 1037/1627-28 г., причем хану было 25 лет и 3 месяца от роду, правил он 12 лет (“История Кашгарии”, л. 81а); согласно Тарих-и амнийе (20), он умер в возрасте 26 лет в 1037/1627-28 г., после 12 лет правления. Отметим также, что автор Матлаб ат-талибин (л. 123а) упоминает хана как современника ходжи Тадж ад-Дина Джуйбари (ум. в 1056/1646 г.) и перечисляет разнообразные подарки, которые “владетель вилайета Кашгар Апак-хан” присылал ходже.

(обратно)

237

По словам Махмуда б. Вали, самые влиятельные эмиры обсуждали вопрос о преемнике хана еще во время болезни 'Абд ал-Латиф-хана. Их выбор пал на Султан-Ахмада, сына Тимур-султана, который правил в Аксу. Эмиры направили к нему своих людей, и Султан-Ахмад выехал в Яркенд, когда пришло сообщение о смерти хана (Бахр ал-асрар, л. 93а-б). Анонимный автор, как и наш источник, перечисляет “столпов государства”, принимавших участие в возведении на престол Султан-Ахмада, добавляя еще Ходжу Шади (“История Кашгарии”, л. 81 а). Заметим, что первыми в этом перечне указаны мирза Гази барлас — хаким Яркенда, ходжа Латиф — везир и мирза Курбан чурас — каким Кашгара.

(обратно)

238

Кара-Каш — крупное поселение на одноименной реке в Хотанском оазисе, к северу от Хотана. Пост хакима этого поселения рассматривался как значительный, видимо, в связи с тем, что Кара-Каш был центром, где добывали знаменитый нефрит.

(обратно)

239

Анонимный автор “Истории Кашгарии” (л. 82а) сообщает в отличие от Шах-Махмуда только об одном походе, предпринятом Султан-Махмудом из Кашгара на Яркенд и завершившемся полным успехом. Там же отмечается, что выступление Султан-Махмуда было поддержано Сукур-бием кушчи, отрядившим в помощь наместнику Кашгара семитысячное войско киргизов. Однако анонимный автор не сделал того вывода, к которому пришел К. И. Петров (Очерки, стр. 61), ссылаясь на его сведения, что “Махмуд-Султан (так!)... своей победой и престолом был обязан Сокур-бию”. Такое заключение К. И. Петрова представляется нам несколько поспешным в свете сообщения Шах-Махмуда Чураса, который говорит об участии киргизов лишь в первом походе Султан-Махмуда, окончившемся относительной неудачей, так как ему не удалось овладеть Яркендом, и он вынужден был повторить поход на следующий год.

(обратно)

240

Иными словами, он сражался целый день (с полудня до захода солнца).

(обратно)

241

Эти события имели место в 1042/1632-33 г., согласно “Истории Кашгарии” (л. 83а); однако из слов Махмуда б. Вали явствует, что Ахмад-хан был разбит несколько ранее, поскольку мирза Латиф чурас, один из изгнанных Султан-Махмуд-ханом эмиров, появился в Балхе в 1040/1630-31 г. (Бахр ал-асрар, л. 94а).

(обратно)

242

Он был послан Мухаммад-ханом около 1004/1595-96 г. Ср. выше, прим. 155.

(обратно)

243

Анонимный автор сообщает, что он умер в 77-летнем возрасте, после 40 лет правления, сравнивая его в этом отношении с Мансур-ханом (“История Кашгарии”, л. 85б). В таком случае его смерть приходится на 1044/1634-35 г., поскольку он родился в 967/1559-60 г. и, следовательно, обосновался в Турфане и Чалыше в 1004/1595-96 г., вскоре после неудачной узбекской экспедиции против Могольского государства (ср. выше, прим. 155). Этот же источник перечисляет девять его сыновей в несколько измененном порядке: 'Абдаллах-хан, Абул-Мухаммад-хан, Ибрахим-хан, Султан-Са'ид-Баба-хан, Исма'ил-хан, Шах-хан, Афак-хан, Седжан-хан, Мансур-хан (л. 85а). Видимо, о нем сообщает тобольский казак Иван Петлин, называя его Обдор-ханом. Иван Петлин был послан в 1620 г. по приказу царя Михаила Федоровича для сбора сведений о реке Оби, о Китае и прочих государствах (Baddeley, Russia, Mongolia, China, II, стр. 79).

(обратно)

244

Впоследствии Мансур-султан был выслан 'Абдаллах-ханом и в 1070/1659-60 г. объявился в Индии вместе с сыном Абул-Мухаммад-хана — Махди. По прибытии каждому была оказана денежная помощь в 6 и 4 тыс. рупий соответственно и пожалованы должности: первому — хазари, а второму — хафтсади ('Аламгир-наме, калькут. изд., 565—566; Ма'асир-и 'Аламгири, калькут. изд., 32).

(обратно)

245

“История Кашгарии” (л. 85б) сообщает, что по получении известия о смерти отца Абул-Мухаммад заключил мир с мятежным эмиром Камула, вернулся в Чалыш и вступил на престол, но когда 'Абдаллах вместе с мирзой Абу-л-Хади пришел в Чалыш, он уступил старшему брату трон и ушел в Турфан.

(обратно)

246

Анонимный автор передает, что мирза Абу-л-Хади выдал старшую дочь за 'Абдаллах-хана, среднюю — за Султан-Ахмад-хана (Фулад хана), а третью послал в Турфан Абул-Мухаммаду. Таким образом он пытался сосредоточить власть в своих руках. Однако с согласия 'Абдаллах-хана он был убит эмирами во время пира по случаю байрама (“История Кашгарии”, л. 86а).

(обратно)

247

Поселения-остановки по дороге из Аксу на Бай (на восток).

(обратно)

248

Верховный эмир 'Абдаллах-хана.

(обратно)

249

Ее звали Казак-ханым.

(обратно)

250

Махмуд б. Вали сообщает о том, что Султан-Ахмад пришел в Яркенд к брату, но не указывает причины его бегства из Аксу, отмечая радушный прием, оказанный брату ханом (Бахр ал-асрар, л. 93б).

Шамал-Баг — ханский дворец и сад в северном предместье Яркенда. Ср. также Анис ат-талибин (л. 99б), где Шамал-Баг отмечен как резиденция Султан-Ахмада.

(обратно)

251

Две цитаты из Корана (Коран, 7621, 78₃₄).

(обратно)

252

В Анис ат-талибин (лл. 99б—100а) наш автор весьма прозрачно намекает на то, что Султан-Махмуд-хан (Клыч-хан) был устранензаговором, во главе которого стоял Ходжа Шади. Активную роль в делевозведения Султан-Ахмада на престол сыграли родственник автора мирза Мазид, известный как Халифа-бек, и Фуньги-халифа, действовавшие по прямому указанию могущественного ишана (см. выше, “Сведения об авторе”, стр. 31, прим. 26).

(обратно)

253

По словам анонимного автора, он правил два года и шесть месяцев (“ИсторияКашгарии”, л. 83а).

(обратно)

254

Несмотря на то что Ходжа Шади, согласно сообщению Анис ат-талибин, выступил в пользу Султан-Ахмада, в благодарность за что последний подарил ему деревню Кумани (см. “История Кашгарии”, л. 87а), вскоре между ними наступило охлаждение, чем и объясняются последующие действия Ходжи Шади. Несомненно, отношение этого влиятельного духовного феодала, располагавшего значительными средствами и десятками сотен мюридов, сыграло большую роль в успехе 'Абдаллах-хана.

(обратно)

255

Согласно анонимному автору, этот вельможа был зятем Ходжи Шади, который отправил его к 'Абдаллах-хану после поражения последнего под Тургаем (“История Кашгарии”, л. 87б).

(обратно)

256

Махмуд б. Вали чрезвычайно конспективно рассказывает о всех событиях, приведших Султан-Ахмада к “добровольному” отказу от престола. Он только сообщает, что хан удалился в Балх в связи с тем, что эмиры выступили против него и приняли сторону его соперника. В начале 1046/1636-37 г. Султан-Ахмад-хан прибыл к Имам-Кули-хану, а 'Абдаллах взял Кашгар. Этим рассказом Махмуд б. Вали заканчивает раздел, посвященный истории Могольского государства (Бахр ал-асрар, л. 94а-б).

(обратно)

257

Сведения Шах-Махмуда Чураса о событиях, связанных с Султан-Ахмад-ханом, его бегстве в Мавераннахр, а также о помощи, которую ему оказал Имам-Кули-хан, и последующих действиях подтверждаются как уже неоднократно привлекавшимися нами источниками (Анис ат-талибин, л. 100а-б, “История Кашгарии”, л. 90а-б), так и сочинением, написанным в Индии 'Абд ал-Хамидом Лахури, — Падшах-наме. Оно посвящено правлению Шах-Джахана (1628—1658). 'Абд ал-Хамид Лахури под 1053/1643-44 г. передает, со слов своего информатора Аллахдуста, рассказ о бегстве, походе на Андижан и гибели Султан-Ахмад-хана. Аллах-дуст вместе со своим отцом Мухаммад-Дустом, который был аталыком хана (оба, отец и сын, упомянуты в “Истории Кашгарии”, л. 90а, среди приближенных Султан-Ахмада, последовавших за ним), сопровождал своего патрона к Имам-Кули-хану и принимал участие в осаде Андижана. После смерти Султан-Ахмада он, видимо, стал приближенным Имам-Кули, поскольку сопровождал его в хадж в 1051/1641-42 г. (Падшах-наме, II, 349).

(обратно)

258

Согласно анонимному автору, он прожил 27 лет и правил страной в общей сложности 5 лет и 5 (или 6) месяцев (“История Кашгарии”, лл. 90б, 89б). Видимо, Султан-Ахмад-хан погиб в 1048/1638-39 г. (ср. Падшах-наме, II, 349, где сказано, что Султан-Ахмад пошел походом на Кашгар не сразу, а спустя некоторое время).

(обратно)

259

Согласно анониму, это имело место в 1048/1638-39 г. (“История Кашгарии”, л. 89б); мулла Муса также указывает эту дату (Тарих-и амнийе, 20). Н. Илайес (Тазкире-йи хваджаган, предисловие, стр. 4) отмечает два ярлыка 'Абдаллах-хана, датированные 1637 и 1643 гг. В отношении первого документа мы не наблюдаем каких-либо противоречий с сообщением анонима о 1048/1638-39 г. как дате восшествия его на престол, так как он мог дать этот ярлык в качестве преемника 'Абд ар-Рахим-хана. Мухаммад-Садик Кашгари, видимо, весьма смутно и схематично представлял себе историю страны до конца XVII в. Только этим можно объяснить тот факт, что непосредственным преемником Мухаммад-хана (ум. в 1018/1609-10 г.) он называет 'Абдаллах-хана, обходя молча нием линию Мухаммад-хана, правившую в стране около тридцати лет (Тазкире-йи хваджаган, стр. 23). Там же он ошибочно называет Исма'ил-султана сыном 'Абдаллах-хана.

(обратно)

260

Учбиги-йи джавангар — предположительно, старший эмир левого крыла; учбиги-йи барангар — правого крыла. Ср.: Doerfer, Tuerkische und Mongolische Elemente, Bd II, стр. 135—137.

(обратно)

261

Таким образом все государство было объединено под властью сыновей 'Абд ар-Рахим-хана: в восточной части управлял второй его сын, в Хотане — Ибрахим-султан (третий сын), а 'Абдаллах-хан сидел в Яркенде.

(обратно)

262

'Абд ал-Хамид Лахури в перечне должностных лиц времени правления Шах-Джахана отмечает большинство указанных нашим автором сановников (Падшах-наме, II, 743—749). Следовательно, прибыв в Индию, они были определены на различные должности от пансади до хафтсади. Следует заметить, что не все они сразу направились в Индию, некоторые прибыли спустя несколько лет (ср. прим. 257).

(обратно)

263

Передача имени этого ойратского феодала в арабской графике весьма нечеткая как в “Хронике” Шах-Махмуда Чураса (л. 69б), так и у анонимного автора (“История Кашгарии”, л. 90б): можно читать это имя как *** С. м. р, так и *** Ш. м. р. (последнее написание мы на ходим в копии списка Анис ат-талибин). Биограф Зая-Пандиты солбон Ратнабарда упоминает одного из могущественных ойратских предводителей по имени Су мэр, чьи кочевья летом 1662 г. были расположены к югу от ставки Сенгэ: “Когда [хутукту], отъехав от Хотона, миновал Кэрэ Хадай, то в пути его пригласил к себе Сумэр” (Румянцев, стр. 57). К этому имени Г. Н. Румянцев дает разночтение — Сумур — по другим ксилографам и спискам. В этой связи в нашем переводе мы читаем имя ойратского феодала, переданное в арабской графике мусульманскими источниками *** или ***, как Сумэр, полагая, что биограф Зая-Пандиты, Чурас и анонимный автор говорят об одном и том же лице. О буддийском миссионере, ойрате по происхождению Зая-Пандите Остор-гуйин Далае см.: Бадмаев, Зая-Пандита; его же, Роль Зая-Пандиты.

(обратно)

264

Анонимный историк добавляет, что в сражении Серен получил ранение, в результате чего его прозвали Аксак Серен 'Колченогий Серен'. Однако при этом он не отмечает, что поход калмаков на Аксу был вторым их выступлением, так как за год до этого под Хотаном они добились успеха (“История Кашгарии”, л. 91а).

(обратно)

265

Болор — название горной страны, зафиксированное многими источниками (ныне Нуристан, входящий с 1896 г. значительной своей частью в состав Афганистана). Тарих-и Рашиди следующим образом определяет ее границы: “Болористан граничит на востоке с вилайетами Кашгар и йарканд, на севере — с Бадахшаном, на западе — с Кабулом и Ламганом и на юге — с районами, подчиненными Кашмиру” (Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, л. 294б; пер. Росса, 385, там же прим. Илайеса. Ср.: Бартольд, Кафиристан, стр. 21—22; Stein, Serindia, I, стр. 28, 32—34). И. П. Магидович следующим образом определяет положение этой области: “...восточная окраина Памира, т. е. Сарыкольский хребет и параллельные ему хребты Аксайбаши, Кашгарский, Кандартаг и Раскем в верховьях рек, составляющих Тарим”. См.: “Книга Марко Поло”, пер. Минаева, стр. 269; ср. также Stein Ancient Khotan I, стр. 4—6, и Искандаров, Гиндукуш.

(обратно)

266

Бадахшан — горная область на левом берегу истока Аму-дарьи — р. Пяндж, занимающая бассейн р. Кокча с притоками. Положение Бадахшана на торговых, стратегических и миграционных путях Азии во многом определило исторические судьбы этой области. Значение Бадахшана как транзитного центра, а также посредника в торговле было особенно значительным до открытия морского пути в Индию, так как на его территории скрещивались караванные пути из Китая в Индию, из Индии в Среднюю Азию и далее в Иран и Европу. С древнейших времен Бадахшан славился также своими разработками лазурита и копями рубина (ла'ла). Средневековая история этой древней страны (до середины XVII в.), к сожалению, слабо разработана в силу скудости источников и противоречивости сообщаемых ими сведений. См.: Stein, Serindia, I, стр. 26, 28, 32; Бартольд, Бадахшан, стр. 343—347; Абаева, Очерки, стр. 97—112; Та'рих-и Бадахшан; Кушкеки, Каттаган и Бадахшан, 96 и сл.

(обратно)

267

Согласно анонимному историку, этот поход был предпринят 'Абдаллах-ханом на следующий год после усмирения восстания мирзы Мир-Мухаммада в Кусане (Куча) (“История Кашгарии”, л. 92а). Следовательно, экспедиция на Болор и Бадахшан имела место около 1050/1640-41 г.

(обратно)

268

Автор “Истории Кашгарии” (л. 92а) называет имена двух предводителей хазарейцев — Мухаммад-Йусуфа и Заре-Касима.

(обратно)

269

Политические границы этих горных областей были весьма подвижны, что зависело в основном от успехов или неудач местных правителей или пришлых завоевателей (ср., например: Абаева, Очерки, стр. 95—115). Поэтому наш автор (как, впрочем, и анонимный историк Кашгарии), рассказывая об экспедиции 'Абдаллах-хана в Болор, говорит главным образом о походе в Бадахшан. Однако не исключено, что в описываемое время бадахшанские правители подчинили себе северную часть Болора, поскольку 'Абдаллах-хан вторгся в эту страну со стороны Бадахшана, т. е. с севера или, может быть, с северо-запада.

(обратно)

270

В. В. Бартольд отмечает (со ссылкой на рукопись India Office № 1496), что у Махмуда б. Вали Шах-Бабур упомянут как “правитель Читрара (Читраля) и Башкура”, выразивший покорность Надир-Мухаммаду (Бартольд, Отчет, стр. 183, прим. 357). Любопытно, что, как замечает Т. Г. Абаева, “...потомками Александра Македонского считали себя не только правители Бадахшана, но и Вахана, Шугнана, Рошана, Дарваза, Читрала” (Очерки, стр. 99).

(обратно)

271

Согласно “Истории Кашгарии”, после похода на Кусан (Куча) хан предпринял набег на Ош, только затем он вторгся в Бадахшан и Болор, после чего напал на киргизов в районе Нарына (лл. 91б—93а).

(обратно)

272

Видимо, перевал Карванкул к юго-востоку от Оша, на дороге Ош — Гульча.

(обратно)

273

Каплан-Кулкол — местность и перевал около Гульчи в сторону Оша. Заметим, что к югу от Оша находилось небольшое озеро Каплан-Кул.

(обратно)

274

Согласно традиции, маулана Аршад ад-Дин обратил в ислам Тоглук-Тимур-хана, а с помощью последнего и всех монголов его улуса (Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, лл. 12б—13а; пер. Росса, 14—15).

(обратно)

275

Возможно, описка переписчика и вместо Янги-Хисарик следует читать Янги-Хисар. На это как будто указывает и название другого пункта — Кулфина, т. е. Колпина (или Келпина), вторая крупная остановка на дороге Янги-Хисар — Яркенд, отмеченная еще Мухаммад-Хайдаром как Колпин-Рабат (см.: Shaw, A Prince of Kashgar, стр. 284. Ср.: Stein, Serindia, III, стр. 1302—1305). Вместе с тем заметим, что если наше предположение верно, то это единственный случай, встречающийся у Шах-Махмуда, когда хаким центрального города области специально назначался еще хакимом небольшого пункта этой же области.

(обратно)

276

По словам анонимного автора, они потерпели поражение в местности Биш-Буйнак (“История Кашгарии”, л. 92а).

(обратно)

277

Чилан — остановка, населенный пункт на одноименной небольшой реке по дороге из Барчука в Аксу. См.: The Journey of Benedict Goes, стр. 227, и прим. II. Пельо, стр. 228; также Pelliot, Notice sur Early jesuit travellers, стр. 391.

(обратно)

278

Решение хана выступить в поход на киргизов вызвало возражения со стороны Субхан-Кули-бека, который, будучи хакимом Кашгара и аталыком Йулбарс-хана, оспорил это решение. Реакция хана не заставила себя ждать — бек был отстранен и смещен, а вместо него назначен Шахбаз-бек (“История Кашгарии”, л. 92б).

(обратно)

279

Кара-Каш — крупное селение на одноименной реке, одной из составляющих р. Хотан, к северу от г. Хотан; входит в Хотанский оазис; один из древнейших центров добычи нефрита.

Ни один из известных нам мусульманских источников не говорит о пункте с названием Йурун-Каш. Вместе с тем И. Бичурин отмечает город Йурун-Каш в хотанском округе (Описание, стр. 139). Возможно, наш автор имеет в виду разработки нефрита, расположенные на р. Йурун-Каш, второй основной составляющей р. Хотан. На р. Йурун-Каш расположен г. Хотан, давший название обширному оазису. Нефрит, добытый в русле этой реки, славился своим качеством и чистотой цвета.

(обратно)

280

Старшим, т. е. первым, сыном ходжи Мухаммад-Исхака, был ходжа Кутб ад-Дин, постоянно живший в Самарканде при гробнице отца в качестве попечителя вакфов мазара.

(обратно)

281

По сообщению Анис ат-талибин (л. 96а), он прибыл в Яркенд в сопровождении Шутур-халифа в возрасте семи с половиной лет в правление Мухаммад-хана. Когда хан умер, ему исполнился 21 год. Следовательно, он родился в 997/1588-89 г. и прибыл в Яркенд либо в конце 1004/1596 г., либо в начале 1005/1596 г. Этот же источник (л. 100б) указывает, что Ходжа Шади умер в 56-летнем возрасте, и тогда его смерть приходится на 1053/1642-43 г., т. е. на два года ранее, чем указывает автор в своей “Хронике”. Ходжа Шади был известен в Могольском государстве еще под прозвищем 'Азизлар-ходжам; тот же источник отмечает, что “в его персидском языке проявлялась некоторая слабость”.

Мухаммад-Йахйа был крупнейшим духовным и светским феодалом; благодаря своим многочисленным мюридам — пастве, которая слепо подчинялась ему и число которой доходило до 10 тыс., а также немалому достоянию (в том числе несколько деревень, полученных в качестве ний-аза от различных ханов Могольского государства) он в условиях слабой центральной власти оказывал значительное, а в некоторых случаях решающее влияние на внутригосударственные дела. По всей видимости, его духовный авторитет как наставника и руководителя мусульман скорее опирался на названные выше причины, чем на религиозное признание и уважение. Ходжа Шади более походил на богатого и могущественного феодала, чем на благочестивого суфия. Видимо, он все же не был столь несомненно сильной личностью, какой являлся его отец: источники немного уделяют ему места, а иногда ограничиваются простым упоминанием. Он умер в Кашгаре, но был похоронен в предместье Яркенда — Алтуне, причем на церемонии похорон присутствовал 'Абдаллах-хан со всем двором. Духовным руководителем ордена и наставником его сына Мухаммад-'Абдаллаха (до совершеннолетия последнего) стал ходжа Саййид-Мухаммад-халифа, носивший прозвание Ходжа Сепи-халифа. Около мазара Ходжи Шади указанным халифа была построена ханаках на 40 мест (Анис ат-талибин, лл. 98а-б, 100б—101а). Согласно Мухаммад-Садику Кашгари, Ходжа Шади умер в Яркенде и там же похоронен (Тазкире-йи х“аджаган, стр. 23—25).

(обратно)

282

Если исходить из содержания термина кушбиги (см. прим. 135), то можно предположить, что кушбиги-йи барангар ведал организацией охоты племенных ополчений и войск, составлявших правое крыло. Известно, какая роль отводилась кочевниками в мирное время охоте, рассматривавшейся ими как лучшее средство при подготовке воина. Представляется, что кушбиги-йи барангар был старшим эмиром правого крыла в мирное время, а учбиги-йи барангар — во время войны (о последнем см. прим. 260).

(обратно)

283

В данном случае отец автора (вполне допустимо, что сам Шах-Махмуд вкладывает в его уста эти слова), чтобы подчеркнуть свою набожность и следование предписаниям ислама, говорит о том, что он совершил последнюю из пяти необязательных, так называемых добровольных, молитв, которая называется тахаджжуд и отправляется глубокой ночью до рассвета.

(обратно)

284

Этот рассказ своего отца с некоторыми деталями и уточнениями автор повторяет в Анис ат-талибин (л. 99а-б). Любопытный штрих: что бы наладить взаимоотношения с могущественным ишаном, отец автора подарил ему “прекрасного арабского скакуна”.

(обратно)

285

По словам Захир ад-Дина Бабура, ворота Хакана и одноименный полноводный магистральный арык находились на южной стороне городской стены. От этих ворот простирались к югу пригороды и сады до склона холма, который во времена Бабура называли 'Айш (Бабур-наме, изд. Беверидж, 106а-б, 107б; Бабур-наме, пер. Салье, 124—126).

(обратно)

286

До этого назначения Нур ад-Дин-султан находился в Хотане, где ему было пожаловано наместничество после изгнания оттуда Ибра-хим-султана и Исма'ил-султана в Чалыш. Его аталык Шах-бек был первым (по времени) везиром 'Абдаллах-хана.

(обратно)

287

Определенный интерес вызывает описание *** через *** вместо ожидаемого ***. В этой связи можно сделать два предположения: а) из вестно, что уже в источниках XIV в. в словах неиранского происхождения в позиции перед носовым согласным гласный “о” передавался на письме через ***, ср., например, греч. номус—монг. ном 'закон' ***; б) в таком написании можно видеть также влияние арабской графики таджикского языка, в котором долгий гласный “а”, передаваемый через ***, произносится как “о”.

(обратно)

288

Перечисленные Шах-Махмудом Чурасом внешнеполитические акции 'Абдаллах-хана — набеги, походы и экспедиции против непосредственных соседей — не имели, по нашему мнению, серьезных и далеко идущих планов захвата и присоединения новых территорий. Скорее всего, это напоминало попытки за счет военных успехов укрепить пошатнувшуюся центральную власть и путем захвата добычи и демонстрации силы положить конец принявшим угрожающий характер междоусобицам. К этому же были направлены и действия хана по смещению крупных государственных сановников и эмиров, замене их верными хану людьми, отстранение от власти знати одних военно-родовых объединений, выдвижение других (см. “Хроника”, л. 73б). Наш автор неодобрительно относится к этим замыслам хана, поскольку сам был выходцем из влиятельных военно-кочевых феодальных кругов, справедливо усматривая в этом стремлении хана быть полновластным хозяином в государстве ущемление власти и влияния знатной верхушки родов. Источники сообщают нам только об этих замыслах и действиях 'Абдаллах-хана. Мы не можем сказать, коснулись ли они области социально-экономических отношений, но, судя по дальнейшему ходу событий, скорее всего, нет.

(обратно)

289

См. прим. 223.

(обратно)

290

По сообщению анонимного историка, мирза Шах-Мансур-бек занимал пост хакима Хотана еще при Султан-Ахмад-хане; он же в течение 12 лет и 7 месяцев был аталыком 'Абдаллах-хана (“История Кашгарии”, л. 93а). Если слова нашего единственного источника, приводящего эти сведения, верны, то попытка устранить 'Абдаллах-хана безболезненным путем, склонив его к паломничеству, была предпринята военно-кочевой знатью либо во второй половине 1060/середине — конце 1650 г., либо в начале 1061/конце 1650 — начале 1651 г. ('Абдаллах-хан вступил на престол в 1048/1638-39 г.).

(обратно)

291

Этимология термина йатишбиги представляется весьма прозрачной: либо — “бек ночной ханской стражи, охраны” (от йатйш — “царская ночная стража”, “ночной караул”, ср.: Будагов, Словарь, II, стр. 322), либо “начальник ночной стражи” Яркенда с функциями бухарского миршаба (амйр-и шаб) — полицмейстера города. Об этой должности и ее функциях см.: Тарих-и Муким-хани, пер. Семенова, 257, прим. 174; его же, Очерк устройства, стр. 48—51.

(обратно)

292

Приблизительно так же сообщает об избиении киргизов и анонимный автор (“История Кашгарии”, лл. 93б—94а). Вместе с тем мы не можем согласиться с переводом этого фрагмента “Истории Кашгарии”, предложенным К. И. Петровым (Очерки, стр. 155), так как в нескольких местах вместо перевода он дает свою интерпретацию. Ниже мы приводим наш перевод этого же пассажа: “Отозвав из Йанги-Хисара Сатим-бия вместе с некоторыми киргизами, он. ('Абдаллах-хан) назначил ха-кимом в Йанги-Хисар Кара-Кучук-бия. [Однако] Кара-Кучук-бий бежал из Йанги-Хисара. В связи с тем что киргизы держали злой умысел против хана, некоторых киргизов во главе с Сатимом, найманов, кипчаков, канглы и прочих распределили [кого] в Йарканд и Кашгар, а кого в Аксу и Хотан, и [там] они осели. Сатим-бия поручили Утемиш-беку, Каракчи-бия — Айуб-беку. [Всех] киргизов во главе с Сатим-бием поручили [определенному] отряду. Каракчи, проведав [об этом], бежал. Айуб-бек, Шах-Махмуд-шах и его сын Муталлиб-ходжа пустились их преследовать...”

(обратно)

293

Баба-хан, согласно нашему автору (л. 67б), — пятый, а Апак-хан — шестой сын 'Абд ар-Рахим-хана, а согласно анонимному автору (лл. 85а, 100а) — четвертый, которого он называет Султан-Са'ид-Баба-ханом, и седьмой сын соответственно. У этого же автора мы черпаем следующие сведения о Баба-хане. После того как 'Абдаллах-хан утвердился в Яркенде, ему дали Камул (Хами), а аталыком назначили мирзу Тулак-бека. Он отличался набожностью и с целью борьбы с неверными предпринял крупный поход на Китай, взял Сучжоу, жители которого добровольно подчинились и стали читать хутбу и чеканить монету с его именем, а затем захватил Ганчжоу (Камчи) — “самую большую провинцию Китая”, причем в его руки попала богатая добыча. От похода на Пекин ему пришлось отказаться в связи с получением известия, что турфанцы вторглись в его удел. И он, возвратившись в Камул, восстановил положение.

Вскоре умер Абул-Мухаммад. Султан-Са'ид-Баба-хан пришел из Ка-мула в Турфан, где его объявили ханом, после чего он изгнал беков своего брата в Яркенд. Однако в Турфане он, видимо, не долго продержался, так как против него выступил его брат Ибрахим, которого провозгласили ханом в Букчуне. Баба-хан оставил своему сопернику Турфан и отступил в Камул, куда же пришел и его сын Мухаммад-Амин — правитель Пичана, отразивший вначале попытку турфанцев взять этот город.

Во время одного из походов Исма'ил-хана на калмаков Ибрахим-хан был убит в Турфане недовольными подданными, и ханом Турфана вновь был признан Султан-Са'ид-Баба. Он прожил пятьдесят три года, из которых 25 лет правил в Турфане. Он имел трех сыновей, старший из которых, 'Абд ар-Рашид, правивший в Камуле, первым прибыл в Турфан и был провозглашен ханом (“История Кашгарии”, лл. 100а—101а; Бартольд, Отчет, стр. 187). П. Пельо отмечает Баба-хана, которого упоминают китайские источники под именем Бабай-хан и который правил в Камуле (Хами). Согласно этим же источникам, его сын (!) Тулунтай (или Турунтай) пытался в 1649 г. захватить Ганьсу, сам же Бабай-хан был позднее арестован и посажен в тюрьму правителем Яркенда, а его место в Камуле было передано сыну Абул-Мухаммада (Pelliot, Notice critiques, стр. 49: Абул-Ахмад). Он же упомянут в дневнике посольства Спатария под 1676 г. как правитель Турфана (Baddeley, Russia, Mongolia, China, II, стр. 375).

Данные, которые приводит анонимный автор, существенно дополняют сведения Шах-Махмуда Чураса о политической истории Турфана и Ча-лыша во второй половине XVII в. Если указанные анонимом годы жизни и правления Баба-хана истинны, а дата смерти Абул-Мухаммада, сообщаемая нашим автором, верна, то в таком случае смерть Баба-хана падает на 1091/1680 г., а рождение приходится на 1038/1628-29 г. Тогда в этой связи сообщение китайского источника о попытке его сына Тулунтая взять в 1649 г. Ганьсу ошибочно, и речь, видимо, должна идти о самом Баба-хане (ср. Тулунтай — Султан-Бабай). Этот же источник, на который опирался П. Пельо, заставил французского синолога допустить ошибку в своем комментарии. У П. Пельо появились два правителя, один из которых, Sultan Sayyid khan, наследовал Абул-Мухаммаду, а другой, Baba khan, закрепился в Камуле. Дело в том, что источник П. Пельо разделил на две части имя одного лица, а именно Султан-Са'ид-Баба-хана, сочтя его за два, и создал таким образом двух ханов (ср.: “Хроника”, л. 676; “История Кашгарии”, лл. 85а, 100а; Pelliot, Notice critiques, стр. 49).

(обратно)

294

Таким образом, они оба были высланы из страны 'Абдаллах-ханом до 1066/1655-56 г. и появились при дворе Аурангзиба спустя четыре года после смерти Абул-Мухаммада (см. также прим. 244).

(обратно)

295

Если сообщение нашего источника соответствует истине, то в таком случае Абул-Мухаммад получил в удел Турфан и Чалыш не сразу после вступления на престол 'Абдаллах-хана в 1048/1638-39 г., как это можно понять из слов Шах-Махмуда Чураса (л. 69а), а спустя три года — в 1051/1641-42 г. П. Пельо отмечает, что второй сын Адура-хана (т. е. 'Абд ар-Рахим-хана), Абул-Ахмад (т. е. Абул-Мухаммад), правил в Турфане, где и умер в 1653 г. (Pelliot, Notice critiques, стр. 49).

События последних лет правления Абул-Мухаммада и первых лет его преемника, Султан-Са'ид-Баба-хана, в Турфане помимо пассажа анонимного автора (см. прим. 293) получили частичное отражение, правда, весьма сбивчивое и нечеткое, в китайских источниках, уже использованных в некоторых исследованиях (Григорьев, Восточный Туркестан, 2, стр. 352; Bretschneider, Medieval Researches, II, стр. 201; Мухаммад-Хайдар, пер. Росса, предисловие Н. Илайеса, стр. 107—108). Эти авторы с разной степенью полноты пересказывают или цитируют содержание двух документов, касающихся Турфана (“Memoires”, стр. 15—16). Один из них — это рескрипт 1647 г. малолетнего цинского императора Шунь Чжи о том, что владетель Турфана Ablun-Mouhan (у В. В. Григорьева — Аблуньмухань, у Э. Бретшнейдера — Abul Ahmed) прислал к императорскому двору посольство с данью, которую Турфан не платил более 280 лет. В другом документе отмечается, что спустя десять лет, в 1657 г., оттуда же пришло другое посольство с данью. (Ср. также полную сводку весьма отрывочных сведений о событиях в Турфане и Хами в 1644—1671 гг., которые были извлечены А. М. Позднеевым из китайских источников — см. его “Историю”, лл. 38б—41а).

Ablum-Mouhan легко устанавливается — это правитель восточной части Могольского государства Абул-Мухаммад (не 'Абд ал-Мухаммад, как у А. М. Позднеева), сидевший в Турфане, куда он был назначен своим старшим братом 'Абдаллах-ханом. Думается, что не следует рассматривать эти посольства как признание вассальной зависимости от Китая. На наш взгляд, правильнее было бы видеть в первом официальное уведомление Абул-Мухаммада о том, что он стал ханом Турфана, а во втором — точно такое же сообщение его преемника (видимо, Баба-хана) о вступлении на трон Турфана; известно, что после смерти Абул-Мухаммада, последовавшей в 1066/1655-56 г. (“Хроника”, л. 74б), ему унаследовал Баба-хан (“История Кашгарии”, л. 100б).

(обратно)

296

За исключением уже использованных при комментировании источников, содержащих незначительное число отрывочных сведений о Камуле (Хами), нам неизвестны какие-либо другие мусульманские источники, в которых была бы изложена связная история завоевания Камула и о правивших там в XVI—XVII вв. хакимах и султанах. В. Успенский, ссылаясь на использованные им китайские источники, говорит, что в 1514 г. “турфанский султан Мансур снова овладел Хами, и оно находилось под властью Турфана до 35-го года правления Кань-си (1696 г.)” (Несколько слов, стр. 4; см. также Bretschneider, Medieval Researches, II, стр. 195—198, 201). Наиболее полную сводку сведений об округе Хами, извлеченных из китайских источников, см.: Imbault-Huart, Le pays de 'Hami ou Khamil, стр. 1—75. Оценку работы см.: Думан, Аграрная политика, стр. 14, 31, 37—38, 40.

(обратно)

297

Автор “Истории Кашгарии” (л. 94а) добавляет, что он еще хорошо читал Хамсе, — видимо, имеется в виду “Пятерица” Низами Ганджави.

(обратно)

298

Ср. также перевод В. П. Юдиным этого рассказа (“Материалы”, стр. 384—385).

(обратно)

299

Там-Кара — селение к западу от дороги из Яркенда на Янги-Хисар; Чамалун — небольшое (35 дворов) селение несколько к востоку от дороги Яркенд — Янги-Хисар, на участке между станциями Колпин и Кызыл. См. “Материалы”, стр. 554, прим. 21—22.

(обратно)

300

Он получил пост хакима Яркенда и ханского аталыка после изгнания Шах-Мансур-бека не позднее начала 1061/1650-51 г. Следовательно, он умер не позднее начала 1067/1656-57 г.

(обратно)

301

В погоне за калмаками они проследовали весьма далеко на восток от Керии. Черчен — древний оазис на одноименной реке, относящейся к бассейну р. Тарим. Подробнее см.: Stein, Ancient Khotan, I, стр. 435—436.

(обратно)

302

Казахский хан, преемник и сын Ишим-хана (см. прим. 222), правил до 1091/1680 г. В этом году ему унаследовал его сын, известный Гауке-хан, также отмеченный нашим автором. Тауке-хан (правил до 1130/1718 г.), согласно традиции, кодифицировал обычное право при участии семи биев. Этот свод получил название “Жеты жаргы”. В течение почти всего своего правления Тауке, как, впрочем, и его отец, вел тяжелую, с переменным успехом борьбу с калмаками (ойратами). См. также: Courant, L'Asie Central, стр. 47; Baddeley, Russia, Mongolia and China, II, 124—125.

(обратно)

303

В просторечии — Шайх Антаур. Считается одним из предков Ходжи Ахрара (ум. в 895/1490 г.), имя его было окружено ореолом “святости” и “непогрешимости”; патрон г. Ташкента; умер в 756/1355 г. или в 761/1359-60 г.; его мазар до недавнего времени существовал в Ташкенте. Подробнее см.: Семенов, Ташкентский шейх, стр. 25—31.

(обратно)

304

Второй из сыновей Саййид-Мухаммад-халифа, 'Усман-ходжа, переживший своего отца; Саййид-Мухаммад-халифа, как отмечено выше, был наставником малолетних сыновей Ходжи Шади и халифат ал-хулафа' в Могольском государстве (Анис ат-талибин, л. 102б).

(обратно)

305

Атбаши — местность в долине р. Атбаш, левого притока Нарына, к северу и северо-востоку от оз. Чадыр-Куль. На месте развалин Кошой-кургана когда-то был древний Атбаш. Подробнее см.: Бартольд, Отчет 1893—1894 гг., стр. 58—60; Бернштам, Историко-археологические очерки, стр. 100 и сл.

(обратно)

306

Обсерватория Улугбека (1394—1449) была начата постройкой спустя четыре года после окончания строительства медресе (823/1420 г.) и завершена в 832/1428-29 г. Следовательно, здание Таш-Рабата на перевале, на северном берегу оз. Чадыр-Куль, о котором идет речь, было выстроено значительно ранее, так как Мухаммад-хан, сын Хызр-хана, коему приписывается строительство, правил в Моголистане и Кашгарии с 1408 по 1415 (или 1416) г. (см.: Мухаммад-Хайдар, рук. С 395, л. 45б; пер. Росса, 58; там же см. описание Таш-Рабата, которое наш автор заимствовал и изрядно сократил). В 1896 г. это здание осмотрел Н. Л. Зеланд (Ташрабатское ущелье, стр. 116—121). Ср. также: Пантусов, О развалинах Таш-Рабата, стр. 4—5, описание с планом-чертежом у Ч. Ч. Валиханова (Дневник I, стр. 192—194). Наиболее полную и точную сводку сведений по истории открытия и изучения обсерватории Улугбека см.: Шишкин, Обсерватория; его же, Самаркандская обсерватория; Нильсен, Архитектурный облик.

(обратно)

307

По словам А. Н. Бернштама, “пути на Тянь-шань шли из Чу на перевал Шамси-Кочкор и далее по нынешней дороге и на Нарын-Атбаш... на Таш-рабат” (Историческая география, стр. 50). Этим путем, но в обратном направлении и пошло войско 'Абдаллах-хана.

(обратно)

308

Разумеется, долина р. Аксай, составляющей р. Тушкан-Дарья, к востоку от оз. Чадыр-Куль.

(обратно)

309

В данном случае имеется в виду брат 'Абдаллах-хана, высланный им из Хотана в Чалыш. Судя по сообщению нашего источника, он вместе со своим братом Исма'ил-ханом и аталыком Хасан-беком ушел к калмакам.

(обратно)

310

В тексте ясно *** можно предположить, что переписчик допустил описку и следует читать ***, где первое слово является налоговым термином в значении налога общего характера или подушного налога. Об этом термине см.: Тихонов, Хозяйство, стр. 106; Будагов, Словарь, I, стр. 690. О налоге салык см. также: Валиханов, Дневник I, стр. 200; Бартольд, Отчет, стр. 203. В значении “налог”, “подать” зафиксирован он В. В. Радловым в уйгурских юридических документах (Radloff, Uigurische sprachdenrmaeler, стр. 275, 291).

(обратно)

311

Старший сын Ходжи Шади (1049/1639-40 — 1096/1684-85), его прозванием было Ходжам-Падшах. Умер 47 лет в Индии. У ходжи Мухаммад-'Абдаллаха было четверо сыновей (Анис ат-талибин, лл. 103а— 105а). Наш автор написал хронограмму на его смерть (л. 106а) — ***, что дает 1096 г.

(обратно)

312

В Анис ат-талибин (л. 104б) перевал назван Койнак —***.

(обратно)

313

В Анис ат-талибин (лл. 104б—105а) наш автор, говоря об этом же походе хана, отмечает, что поход был предпринят против Шамара (Сумэра?), брата Элдана, ставка которого находилась на Юлдузе. Неудача, постигшая 'Абдаллах-хана, связывается автором с тем, что Ходжам-Падшах не был доволен действиями хана в отношении его приверженцев. И. Я. Златкин (История, стр. 170) отмечает, что в районе Юлдуза во время правления Ботор-хунтайджи (1634—1653) кочевал хойтский Солтон-тайша. Вполне вероятно, что Элдан, Серен (Церен?) и Сумэр принадлежали к его орде.

(обратно)

314

Шуршук — пункт на дороге из Курле на Чалыш. См.: The Journez of Benedict Goez, стр. 234, 238; также Pelliot, Notice sur Early jesuit travellers, стр. 391; Stein, Serindia, III, стр. 1183.

(обратно)

315

Мы не смогли прочесть этот стих и воспроизводим его здесь: ***.

(обратно)

316

Богур — древний город — станция на дороге из Кусана (Куча) в Курле, приблизительно на половине пути, к северу от оз. Сары-Камыш. См.: Stein, Serindia, III, стр. 1235—1236.

(обратно)

317

“История Кашгарии” (л. 95а) добавляет, что он умер в возрасте 49 лет и в течение пяти лет был аталыком хана и хакимом Яркенда. Поскольку он был назначен на этот пост после смерти мирзы Шахбаз-бека, его гибель приходится на конец 1071 — начало 1072/июнь — сентябрь 1661 г. Соответственно неудачная экспедиция хана была предпринята в то же время.

(обратно)

318

В “Истории Кашгарии” (л. 95а) он назван 'Абдаллах-султаном, в Анис ат-талибин (л. 104б) — так же, как в “Хронике”.

(обратно)

319

Шестой представитель аштарханидской династии, годы правления — 1055—1091/1645—1680. В 1091/1680 г. он, как считается, отказался от престола в пользу своего брата Субхан-Кули-хана и отправился на поклонение “святым местам” в Мекку и Медину. Вместе с тем отметим, что Мухаммад-Амин, автор обширной компиляции, привлекший 37 источников и написавший ее для своего патрона Субхан-Кули-хана, приводит 1092/1681 г. как год отречения 'Абд ал-'Азиз-хана и вступления на престол его брата (Мухит ат-таварих, стр. 93, 94. О сочинении и авторе см.: Хамраев, Мухаммад-Амин и его сочинение). Эту же дату приводит в своем тазкире Мухаммад-Бади' Самарканди (Музаккир ал-асхаб, рук. АН ТаджССР, № 610, стр. 320, 321).

(обратно)

320

О правителе Хисара Бек-Мурад-беке сообщает нам также Бурхан ад-Дин Кушкеки (называя его Бек-Мурад-ханом). По его словам, Бек-Мурад был избран главою племени каттагани и переселился вместе с ним в Кундуз, откуда он впоследствии распространил свою власть и влияние на весь Каттаган и Куляб; он умер в 1110/1698-99 г. (Каттаган и Бадахшан, 9); упоминает его мир Мухаммад Амин-и Бухари в связи с его сыном, могущественным Махмуд-бием аталыком, игравшим значительную роль во время правления Субхан-Кули-хана (1680—1702) и 'Убайдуллы-хана (1702—1711). См. 'Убайдулла-наме, пер. Семенова, 82.

(обратно)

321

Об этом посольстве, видимо необычно пышном и представительном для Могольского государства, сообщает только Мухаммад-Бади' Самарканди в своем тазкире; ни в одном из известных нам современных ему среднеазиатских исторических сочинений упоминаний о посольстве не удалось обнаружить. Согласно указанному источнику (по списку первой редакции, представленной рукописью ИВАН СССР), Тиним(!)-бек, посол Йулбарс-хана кашгарского, прибыл в Бухару в 1072/1661-62 г. Когда он уехал, его сопровождал поэт мир Нур ад-Дин Нагхат Самарканди. Список второй редакции (по рукописи фонда АН ТаджССР) добавляет, что Тиним(!)-бек был эмиром Йулбарс-хана, которого последний отправил послом в Мавераннахр к 'Абд ал-'Азиз-хану, причем дата опущена (Музаккир ал-асхаб, рук. ИВАН СССР, D 710, л. 380а; рук. АН ТаджССР, № 610, стр. 269). Таким образом, факт посольства Тини-бека в 1072/1661-62 г. подтверждается еще одним источником, и дата, которая в нем приведена, не вызывает у нас каких-либо сомнений.

(обратно)

322

Пятый или шестой сын создателя ойратского феодального государства, т. е. Джунгарского ханства, Ботор-хунтайджи (1634—1653) из чоросского дома (см.: Courant, L'Asie Central, стр. 45—47). После смерти отца получил в управление половину государства — южную (= правую); был зятем Очирту-Цецен-хана, с которым делил пост первого лица в ойратском сейме (чулган); разгромил в 1667 г. державу Алтын-ханов, победив Лубсан-тайджи. В качестве всеойратского правителя признавался не всеми. В конце 1670 г. пал жертвой заговора, устроенного его старшими братьями Цеценом и Батуром. Подробнее см.: Златкин, История, стр. 207, 209, 216—217, 229—230; Pelliot, Notice critiques, стр. 9, 21, 25; Baddeley, Russia, Mongolia, China, I, Index, стр. CCCXXXVI, под словом “Senga”; Courant, L'Asie Central, стр. 48.

(обратно)

323

Сын Очирту-Цецен-хана; родился, видимо, в 1635 г., так как во время похода Ботор-хунтайджи в 1652 г. на казахов Джахангир-хана ему было 17 лет. Среди хошоутов и чоросов пользовался значительным авторитетом. См.: Златкин, История, стр. 201, 209; Baddeley, Russia, Mongolia, China, II, стр. 190.

(обратно)

324

Имеется в виду Аблай-тайджи хошоут, брат Очирту-Цецен-хана (см. прим. 329), противник Ботор-хунтайджи, Сенгэ и своего брата. Златкин, История, стр. 197—199, 203, 207, 209—214; Baddeley, Russia, Mongolia, China, I, Index, стр. CCLXVII, под словом “Ablai.

(обратно)

325

Сугун — небольшая горная река к северо-востоку от Кашгара, пересекает дорогу Кашгар — Уч.

(обратно)

326

Движение ханских войск шло по дороге Хотан — Чира — Керия и далее дорогой на Черчен, как это видно из рассказа нашего автора. Часть из названных им пунктов идентифицировать не удалось, некоторые из них отмечены А. Стейном (Ancient Khotan, I, стр. 443—468; его же, ЗеппсКа, I, стр. 211—213, 283, 305, 351).

(обратно)

327

В Анис ат-талибин этот эпизод изложен нашим автором более подробно и со многими деталями. Йулбарс-хан выдал за Ходжу Афака свою тетку Шахзаде-Махим (дочь Абу-л-Хади Макрита) и стал его последователем и приверженцем. Узнав об этом, Нур ад-Дин-хан счел момент благоприятным и послал своего даруга Нур-Амана в, Яркенд к Мухаммад-'Абдаллаху с приглашением прибыть в Аксу. Ходжа согласился и приехал. Это обстоятельство вызвало у Йулбарс-хана зависть и раздражение. Его люди некоторое время спустя схватили Нур-Амана на пути из Аксу в Яркенд, привели в Кашгар, где он был казнен. Это, в свою очередь, вызвало гнев у ходжи, который изрек: “То, что постигнет Йулбарс-хана, пусть постигнет” (лл. 103б—104б). В политической борьбе, которая разгорелась между Йулбарс-ханом и 'Абдаллах-ханом, первый, видимо, решил заручиться поддержкой “белогорских” ходжей, прочно обосновавшихся в Кашгаре, с тем чтобы противопоставить “черногорским” ходжам реальную силу, способную их по крайней мере нейтрализовать. С другой стороны, Йулбарс-хан, находясь в Кашгаре, не мог не учитывать силы и влияния “белогорцев” в этом уделе. В этом же аспекте следует рассматривать и его действия относительно Файзабада — большой деревни в кашгарском округе (на юго-восток), пожалованной Ходже Шади еще Мухаммад-ханом около 1005/1596-97 г. (А. Н. Куропаткин отмечал, что Файзабадом назывался обширный район “с несколькими местными подразделениями”, — Кашгария, стр. 257—258). Кстати, заметим, что Мухаммад-Садик Кашгари (Тазкире-йи хваджаган стр. 23) отмечает весьма неучтивое отношение Йулбарс-хана к отцу и уважительное к ходже Мухаммад-Йусуфу и Ходже Афаку (ум. в 1105/1694 г.). Как мы знаем, Йулбарс-хан потерпел неудачу, поскольку такой поворот событий создал против него коалицию в лице отца, Нур ад-Дин-хана и Мухаммад-'Абдаллаха. Меры, предпринятые ими, были круты и решительны, и Йулбарс-хану пришлось спасаться бегством, что он и сделал, уйдя к калмакам.

(обратно)

328

В Анис ат-талибин наш автор, отмечая его крайнее непостоянство в поведении и противоречивость в действиях, связывает это с тем, что он однажды упал с лошади и ударился головой о землю (л. 104а).

(обратно)

329

Разумеется, Очирту-Цецен-хан, сын хошоутского Байбагас-хана; после смерти отца в 1640 г. стал его преемником в качестве одного из двух руководителей ойратского сейма (чулган); он был женат на дочери Ботор-хунтайджи, активным сторонником которого являлся. В 40-х годах XVII в. его кочевья находились “между озерами Балхаш и Зайсан, реками Чу, Или и Алгуз, вплоть до гор Юлдуза”. В 1676 или 1677 г. (по Бедли — в 1675 г.) был убит братом Сенгэ Галданом. См.: Златкин, История, 123, 169—170; Baddeley, Russia, Mongolia, China, I, стр. CLXXXI, прим. 7, стр. CCCXXIV; Index, под словом “Ochirtu”; Pelliot, Notice critiques, стр. 27, 29, 82.

(обратно)

330

Рекой Тумен, на правом берегу которой стоял г. Кашгар, называлась часть реки от селения Сулук до слияния ее с р. Кызыл-су. См.: Корнилов, Кашгария, стр. 174; также Stein, Ancient Khotan, I, стр. 73; Shaw, a Prince of Kashgar, стр. 282.

(обратно)

331

Согласно Ч. Ч. Валиханову, центральная площадь Яркенда в XIX в. называлась Чарсу (от Кашгара до Яркенда, стр. 450—452).

(обратно)

332

См.: Мухаммад-Хадар, рук. С 395, л. 227а; пер. Росса, 308; также Бабур-наме, изд. Беверидж, 29а, 56а, 88а, 100б; пер. Салье, 41—42, 70, 104, 117.

(обратно) class='book'> 333 Ханзаде-ханым родилась от дочери Ишим-хана казахского. Ряд вельмож, в том числе ахунд мулла Мухаммад-Амин Захани, выступили против решения хана казнить ее, на что хан ответил: “Вы ведь выдадите меня Йулбарс-хану”.

Пай-Кобак — ворота и прилежащий квартал в Яркенде (см. Анис ат-талибин, л. 104а; “История Кашгарии”, л. 95б). Согласно Корнилову, северные ворота Яркенда назывались Кабагат (Кашгария, стр. 273); этим же названием на плане Ч. Ч. Валиханова отмечены южные ворота (От Кашгара до Яркенда, стр. 451).

(обратно)

334

Согласно анонимному автору, после того как 'Абдаллах-хан пожаловал Кашгар и Янги-Хисар — владения Йулбарс-хана — Нур ад-Дин-хану, он вел военные операции против Йулбарс-хана в Хотане около Керии. Последний, поддержанный калмаками Сенгэ, отразил его, и хан ушел в Яркенд (“История Кашгарии”, л. 95а-б).

(обратно)

335

Согласно Н. В. Ханыкову, должность шигавула (или шикавула) состояла в том, “чтобы принимать посланников и вообще иностранцев, приезжавших в Бухару и представляемых эмиру, во время представления он вводит их в приемную залу” (Описание, стр. 186). Ср. также толкование Э. Катрмера ('Абд ар-Раззак, пер. Катрмера, 502—503).

(обратно)

336

По всей видимости, Нур ад-Дин-хан умер в начале 1078/ июне— июле 1667 г. Согласно источникам, он правил в Кашгаре один год. А если учесть, что владения Йулбарс-хана были переданы ему не сразу после бегства последнего (шаввал 1076 г. х.), а спустя некоторое время, то приведенная выше дата представляется наиболее вероятной.

(обратно)

337

Разумеются два населенных пункта к северо-западу и северо-востоку от Кашгара, на дорогах к перевалу Теректы. Артудж называется ныне Артишем. Верхний Артиш находится около 35 км к северо-западу от Кашгара, а на северо-востоке от Кашгара (около 45 км) расположен Нижний Артиш, знаменитый тем, что там, по преданию, находится могила Сатук-Богра-хана. См.: Валиханов, О состоянии, стр. 290; его же, Дневник, II, стр. 210; Худуд ал-'алам, пер. Минорского, 281.

(обратно)

338

'Абдаллах-хан бежал из страны в 1078/1667 г. Эта дата подтверждается следующими свидетельствами источников: в Кашмир он прибыл во время наместничества Мубариз-хана, правившего там с конца 1077/1667 по 1080/1669-70 г., а в Агру к Аурангзибу — 8 шаввала 1078 г. х., на одиннадцатый год царствования этого Великого Могола, т. е. 22 марта 1668 г. (см. Ваки'ат-и Кашмир, рук., л. 1926; 'Аламгир-наме, 1065). Вместе с тем анонимный историк сообщает, что хадж 'Абдаллах-хана имел место на 32-м году его правления, а эта дата приходится на 1080/1669-70 г., поскольку на престол Яркенда 'Абдаллах-хан вступил в 1048/1638-39 г. (“История Кашгарии”, л. 95б). Тарих-и амнийе (21) сообщает, что 'Абдаллах-хан вручил государство Йулбарс-хану и покинул страну; в 1080/1669-70 г. Йулбарс был провозглашен ханом в столице. Ма'асир-и 'Аламгири (71) подтверждает сообщение 'Аламгир-наме. Сведения, сообщаемые 'Аламгир-наме и Ма'асир-и 'Аламгири, не вызывают у нас сомнений в своей точности, поскольку они были почерпнуты авторами из реестров ежегодных расходов двора Аурангзиба, в которых скрупулезно фиксировались отпускаемые суммы, даты отпуска, а также лица, которые получали отпущенные деньги, и их расписки. Для встречи 'Абдаллах-хана в 1078/1668 г. и на подарки ему и его свите казной были выделены значительные суммы, зафиксированные в реестрах.

(обратно)

339

Абу-л-Музаффар Мухйи ад-Дин Мухаммад-Аурангзиб (1068— 1118/1658—1707) — Великий Могол, третий сын Шах-Джахана и Мумтаз-Махалл.

(обратно)

340

Интересно, что ходжа Исхак был отправлен Аурангзибом послом к 'Абдаллах-хану в месяце раби' II 1075/октябре — ноябре 1664 г. Вернувшись через год (джумада II 1076/декабрь 1665 г.), он доложил, что в Могольском государстве царят мир и порядок. Посольство ходжи Исхака явилось ответом на посольство 'Абдаллах-хана, которое исполнил Мирходжа Фулад в шаввале 1074/апреле — мае 1664 г. ('Аламгир-наме, 858, 914, 983—984; также Ма'асир-и 'Аламгири, 51, 57).

(обратно)

341

Т. е. Мухаммеда б. Бурхан ад-Дина Самарканди, известного суфийского шейха ордена накшбандийе ответвления ходжаган. Мухаммад-Кази был учеником Ходжи Ахрара (ум. в 895/1490 г.), а затем его преемником. Он умер в 921/1515-16 г. Биографические сведения о нем см. Мухаммад-Хайдар, пер. Росса, 211—221, 277—279, 341—342.

(обратно)

342

Иными словами — шиит. Термин рафизи прилагался ортодоксальными мусульманами (суннитами) главным образом к умеренным шиитам, т. е. имаматам и зейдитам.

(обратно)

343

Почетное прозвание дочери Шах-Джахана и Мумтаз-Махалл — Джаханара-Бегум (родилась 21 сафара 1023/23 марта 1614 г., умерла в рамазане 1092/сентябре — октябре 1681 г.). Она отличалась редкой красотой и была наделена многими талантами в сочетании с тонким умом; подобно своему брату Дара-Шекоху, разделяла идеи суфизма. Ее перу принадлежат Мунис ал-арвах — биография Му'ин ад-Дина Чишти (ум. в 633/1236 г.), Сахибиййа — трактат о Мулла-Шахе (992—1072/1584—1661) и несколько собраний писем. Она выступала на стороне Дара-Шекоха, однако после своей победы Аурангзиб даровал ей почетный титул Падшах-Бегум и имение с доходом в 70 лаков рупий в год. Подробнее см.: Mirza, Great Muslim women of India, стр. 387—388; Storey, Pl, vol. I, pt. 2, стр. 999—1001.

Трудно сказать, что имеет в виду наш автор, говоря “по словам Бигум-Сахиб”; возможно, он подразумевает какой-то сборник ее писем, попавший ему в руки, но совершенно определенно, что не отмеченные выше два ее труда, так как они были написаны задолго до этих событий.

(обратно)

344

Рассказ о прибытии 'Абдаллах-хана в Кашмир, а оттуда в Индию имеется в Ваки'ат-и Кашмир (л. 192б). Наиболее подробно этот эпизод изложен в 'Аламгир-наме (1063—1067); Ма'асир-и 'Аламгири пересказывает сведения, почерпнутые в предыдущем источнике (63—64, 71). Этот рассказ передан чрезвычайно цветистым языком, но вместе с тем содержит любопытные детали и подробности, которые мы кратко изложим ниже. Из Кашмира от Мубариз-хана и из Тибета от Мурад-хана поступили донесения, что 'Абдаллах-хан, потерпев неудачу в борьбе за трон со своим сыном Йулбарс-ханом, в сопровождении родственников, домочадцев и свиты, ограбленный и разоренный, направляется из Кашгара через Балти в Кашмир; сопровождает его ходжа Исхак (см. выше), встретивший хана на перевале Музтаг. Аурангзиб распорядился, чтобы ходжа Садик Бадахши и Сайфаллах отправились в качестве представителей государя и передали хану 109 лошадей, золотую и серебряную утварь, палатки и шатры, одежду и ковры, слонов и дорогое оружие и т. п. Был отдан приказ Мубариз-хану и наместнику Лахора Мухаммад-Амин-хану, чтобы в пути 'Абдаллах-хана снабжали всем необходимым и выполняли все его пожелания; кроме того, из казны этих двух провинций выдали бы ему по 50 тыс. рупий, причем из казны Лахора в счет общегосударственного казначейства. Подобные распоряжения были разосланы всем правителям и наместникам по пути следования хана, 8 шаввала 1078/22 марта 1668 г. 'Абдаллах-хан прибыл к столице Шахд-жаханабаду, где ему отвели сад и приготовили все необходимое. Он жил в доме покойного Рустам-хана, а три дня спустя был принят Аурангзибом, причем хан был встречен двумя первыми сановниками, Джа'фар-ханом и Асад-ханом, еще за пределами города и препровожден во дворец на аудиенцию. 'Абдаллах-хан прожил в пригороде Шахджаханабада, в саду Хайатбахш, восемь месяцев, а затем в месяце джумада II 1079/ ноябре 1668 г. отправился в Мекку через порт Сурат, получив в подарок от Аурангзиба на дорогу 10 лаков рупий. Из хаджа хан вернулся в 1081/1670-71 г. В том же году, дважды в 1082/1671-72 и один раз в 1083/1672-73 г., ему выдавали крупные денежные суммы, а также значительное число бытовых предметов и принадлежностей туалета. Он умер в Шахджаханабаде 10 ша'бана 1086/30 октября 1675 г. (Ма'асир-и 'Алам-гири, 105, 112—113, 118, 140). По сведениям анонимного автора, хан умер в Индии по возвращении из хаджа в возрасте 67 лет. В Могольском государстве он правил 32 года (“История Кашгарии”, л. 97б). По всей видимости, Шах-Махмуд Чурас получил информацию о пути следования 'Абдаллах-хана в Индию, о событиях, связанных с его пребыванием в этой стране, и его хадже от лиц, которые сопровождали хана. Скорее всего, по нашему мнению, этим передатчиком был Бабак-бек (ср. “Хроника”, лл, 81а и 85а).

(обратно)

345

Тагарчи — чиновник, ведавший сбором натурального налога, продовольствием для нужд войск (гагар). О содержании налога, его модификациях и распространении см. Али-заде, История Азербайджана XIII—XIV вв., стр. 230—232; Петрушевский, Земледелие, стр. 383— 384.

(обратно)

346

Риторический штамп, часто применяемый в источниках с целью показать жестокость тирана. Хаджжадж б. Йусуф (или ал-Хаджжадж) — историческая личность, наместник Омейядов в Ираке и восточных областях халифата, умелый полководец, крутой и жестокий администратор; снискал себе печальную известность тем, что, проводя феодально-аристократическую политику Омейядов, утопил в крови народные восстания против этой династии; до нас дошло известие, что за время его наместничества от рук палачей погибло около 130 тыс. человек. Умер в главвале 95/июне — июле 714 г.

Заххак — мифическая личность, персонаж Шах-наме Фирдоуси; символ жестокости, кровожадности и тирании. Согласно легенде, на плечах Заххака на месте поцелуев дьявола выросли две змеи, которых он ежедневно кормил свежим человеческим мозгом, дабы избавиться от их терзаний.

(обратно)

347

Наш автор в другом своем труде не сообщает подробностей смерти Йулбарс-хана. Его смерть он связывает с одним из “чудес” Мухаммад-'Абдаллаха, так как автор во сне видел, что хан умер. Ишан же рассказал всем содержание сна Шах-Махмуда Чураса, о котором последний никому не говорил, в том числе и самому ишану, а 49 дней спустя прибывший из Яркенда Худаберды каракйараг привез весть о кончине Йулбарс-хана (Анис ат-талибин, л. 105а-б). Очень кратко также говорит об этом и анонимный автор. Он добавляет, что Йулбарс-хан царствовал один год во всем государстве, жил 41 год, из них 32 года правил в Кашгаре (“История Кашгарии”, л. 98б). Мулла Муса отмечает, что Йулбарс-хан правил несколько лет, после чего был убит (Тарих-и амнийе, 21). Если после бегства 'Абдаллах-хана с возведением Йулбарс-хана на престол верх взяла группа военно-кочевой знати с ориентацией на белогорских ходжей, которую поддерживал Сенгэ с калмаками, то с убийством Йулбарс-хана черногорские ходжи в союзе с Исма'ил-ханом и Элдан-тайши взяли реванш. Наш автор отмечает несколько раз очень любопытный факт: соперничающие группировки среди калмаков поддерживали, в свою очередь, две борющиеся за власть в Могольском государстве коалиции — Йулбарс-хан — белогорские ходжи и Исма'ил-хан — черногорские ходжи. Примечательно, что, выступая на их стороне с оружием в руках, калмаки воевали и между собой. Дворцовый переворот, осуществленный Эрка-беком с 'Али-шахом и калмаками, имел место, видимо, в середине 1080/конце 1669 г., поскольку, как это явствует из текста, Йулбарс-хан вступил на престол не сразу после отъезда отца, а некоторое время спустя, которое, несомненно, потребовалось для борьбы за столицу со сторонниками Исма'ил-хана и черногорских ходжей. (Ср. также л. 836 “Хроники”, где говорится, что организатор переворота Эрка-бек в 1080/1669-70 г. объявился в Могольском государстве.) Во всяком случае, по сообщению Ма'асир-и 'Аламгири (79), “посол хакима Кашгара Йулбарс-хана” 'Абд ар-Рашид был принят Аурангзибом в ша'бане 1079/январе 1669 г. Обращает на себя внимание употребленный в отношении Йулбарс-хана термин “хаким”. Это означает, что в Индии были осведомлены о междоусобицах и династийной борьбе в Могольском государстве и что Йулбарс-хан не был ханом всего государства. Вместе с тем укажем, что к 'Абдаллах-хану как правителю всего Могольского государства прилагался обычно термин “вали”. В связи с этим интересно отметить, что Мухаммад-Садик Кашгари ни словом не обмолвился о непродолжительном правлении Йулбарс-хана. Он замечает, что после отъезда 'Абдаллах-хана в хадж “на престол йарканда взошел Исма'ил-хан” (Тазкире-йи хваджаган, стр. 26). Трудно сказать, почему Мухаммад-Садик обходит молчанием этот вопрос; мы не знаем, связано ли это с его неосведомленностью или с тем, что Йулбарс не был признан ханом во всем государстве.

(обратно)

348

Коран, 94₅-₆.

(обратно)

349

Т. е. 'Абд ал-Латиф-хану.

(обратно)

350

Речь, несомненно, идет о Сайраме в Средней Азии (Исфиджабе арабских географов), расположенном на восток от Чимкента, на правом берегу р. Сайрам. Подробнее см.: Иванов, Сайрам, стр. 46—58; его же, К вопросу, стр. 151—164; Массой, Старый Сайрам, стр. 23—42; Пищулина, Присырдарьинские города, стр. 22—24.

(обратно)

351

Кедхуда — многозначный термин с первоначальным значением власти над семьей, домом, потомством (ср. букв, 'домовладыка'). В эпоху средневековья мы находим многочисленные модификации этого термина, исходящие из упомянутого значения: домоуправитель, управляющий хозяйством представителя династии (ср. даруга, который заменил этот термин после, монгольского нашествия), просто домохозяин (= крепкий середняк), сельский богатей, староста села или городского квартала, старейшина племени и т. п. В селе или квартале могло быть несколько кедхуда, которые составляли “местный патрициат”. См.: Бартольд, История культурной жизни Туркестана, стр. 209—210; Петрушевский, Земледелие, стр. 306.

(обратно)

352

Подразумевается Ботор-хунтайджи (1634—1653) из чоросского дома, отец Сенгэ, создатель ойратского феодального государства, восстановивший мощь ойратов. Подробнее см.: Pelliot, Notice critiques, стр. 9, 22—25, 26, 27, 68, 76, 80; Златкин, История, 162—165, 167—173 177—204 и сл.

(обратно)

353

Герои и персонажи Шах-наме Фирдоуси. О них см.: Бертельс, История литературы, стр. 200 и сл.; также: Дьяконов, Фердоуси, стр. 60—108.

(обратно)

354

Имеются в виду русские поселения, остроги и крепости на юге Западной Сибири.

(обратно)

355

Следовательно, этот ставленник калмаков родился в 1039/1629-30 г. и поступил к ним на службу в 1059/1649 г.

(обратно)

356

По словам Р. Г. Мукминовой, тимче — “небольшое крытое торговое сооружение, объединяющее несколько дукканов, в большинстве случаев специализированное для отдельных видов торговли и ремесленного производства” (К истории, стр. 320).

(обратно)

357

В Анис ат-талибин (лл. 105б—106а) наш автор отмечает: “Исма'ил-хан вместе с Ходжам-Падшахом направились к Йарканду, [и] хан благодаря помощи святейшего Ходжама воссел на трон своих отцов и дедов”. Замечание В. В. Бартольда, что “после этого Исмаил и ходжа Апак (сын ходжи Ишан-Келяна и двоюродный брат ходжи Шади) прибыл в Кашгар и Яркенд” (Отчет, стр. 185), основано на каком-то недоразумении, так как в тексте “Истории Кашгарии”, на который ссылается В. В. Бартольд, этих сведений нет. Наоборот, в этом источнике сообщается, что Ходжа Афак (Хидайаталлах б. Мухаммад-Йусуф) принимал активное участие в защите Яркенда во время осады города войсками Исма'ил-хана, а затем вместе с сыновьями Йулбарс-хана, их матерью и приверженцами ушел в Кашгар (“История Кашгарии”, л. 98а-б).

(обратно)

358

Разумеются сыновья Йулбарс-хана — 'Абд ал-Латиф-султан и Абу Са'ид-султан, которые вместе с матерью и Ходжой Афаком выехали из Яркенда в Кашгар перед взятием столицы Исма'ил-ханом. Их старший брат 'Убайдаллах-султан был убит в Хотане в возрасте 18 лет еще по приказу 'Абдаллах-хана в конце 1076/мае — июне 1666 г.

(обратно)

359

Видимо, описка или ошибка переписчика. В тексте написано ***, которое вызывает предположение, что это недописанное *** 'брат'. Вместе с тем если Бахрам-султан был братом Ибрахим-султана, то он был бы сыном 'Абд ар-Рахим-хана и братом Исма'ила и 'Абдаллаха, однако в списке сыновей 'Абд ар-Рахим-хана (см. прим. 243) он не указан, тем более что умер он в возрасте 20 лет и, следовательно, появился на свет значительное время спустя после кончины 'Абд ар-Рахим-хана (1044/1634-35 г.).

(обратно)

360

'Абдаллах-хан возвратился из хаджа в Индию в конце 1081/начале 1671 г. (Ма'асир-и 'Аламгири, 112). Следовательно, Бабак-бек, совершивший паломничество вместе с ним, появился в Балхе в этом жегоду либо в следующем, 1082/1671-72 г. В таком случае он мог объявиться в Яркенде не ранее второй половины 1082/начала 1672 г.

(обратно)

361

Это замечание Шах-Махмуда Чураса, как и сообщение о смерти Бахрам-султана, позволяет несколько сузить хронологические рамки периода, в который была составлена “Хроника”. Сообразуясь с этим указанием автора, а также с сообщением Ма'асир-и 'Аламгири о смерти 'Абдаллах-хана в Шахджаханабаде 10 ша'бана 1086/30 октября 1675 г., можно предположить, что “Хроника” была завершена не ранее конца 1083/февраля — марта 1673 г. и не позднее 1087/1676-77 г. (полагая, что к этому времени известие о смерти хана, которое у нашего автора отсутствует, достигло бы Яркенда). Во всяком случае, “Хроника” была завершена не позднее лета — осени 1680 г., когда калмаки легко захватили Кашгар и Яркенд и ушли, забрав с собой Исма'ил-хана со всей его семьей. Естественно, что после этих событий сочинение не могло быть ему посвящено.

(обратно)

362

Наш автор впервые употребляет здесь название мамлакат-и мугулиййе — Могольское государство. Подробнее см. выше, стр. 12, прим. 1.

(обратно)

363

Речь идет о сыне 'Абд ар-Рахим-хана, родившемся в 1037/1627-28 г. После того как Исма'ил был изгнан своим братом 'Абдаллах-ханом, он ушел вместе с другим братом, Ибрахимом, к калмакам орды Элдан-тайши. После отъезда 'Абдаллах-хана, заручившись поддержкой черногорского ходжи Мухаммад-'Абдаллаха (Ходжам-Падшаха) и калмаков Элдана — противников Сенгэ, он, опираясь на аксуйский округ, начал борьбу за власть и в 1080/1670 г. овладел центрами страны и стал ханом (номинально был провозглашен своими сторонниками в Аксу еще в 1078/1667-68 г.). Стремясь укрепить свое положение, он активно боролся с белогорскими ходжами в лице Ходжи Афака, которого он вынудил покинуть страну, и, вероятно, придерживался политики своего брата, желая избавиться от засилья могущественных эмиров и военно-кочевой знати, отстранял их от участия в управлении государством и заменял “безродными” и “малыми”. Видимо, в этом плане можно понять слова анонимного автора, характеризующего его правление. Очевидно, эти усилия хана принесли свои результаты, так как источники отмечают покой, царивший в стране. Согласно анонимному автору, правление Исма'ил-хана продолжалось “приблизительно” 12 лет, прожил он 56 лет (“История Кашгарии”, лл. 99б—100а; также Тарих-и амнийе, 21). Следовательно, калмаки низложили его около 1092/1681 г., что в общем-то подтверждается и другими хронологическими построениями этого автора, который сообщает, что после смерти Султан-Са'ид-Баба-хана (видимо, около 1091/1680 г.) власть в Турфане захватил его старший сын 'Абд ар-Рашид, сидевший в Камуле. По его инициативе между ним и его братом Мухаммад-Амином, правившим в Чалыше, начались военные столкновения. В эту междоусобицу вмешался ойратский хан Галдан-Бошокту (1671— 1697), который разрешил спор в пользу 'Абд ар-Рашида. В походе калмаков на Яркенд и Кашгар принимали участие все три сына Баба-хана, из которых старший, 'Абд ар-Рашид, был посажен Галданом на трон Яркенда вместо свергнутого Исма'ил-хана (“История Кашгарии”, л. 101а-б; Бартольд, Отчет, стр. 186). В изложении Мухаммад-Сади-ка Кашгари эти события развивались следующим образом. Падение хана было вызвано тем, что он изгнал Ходжу Афака из страны; тот отправился в Тибет, заручился поддержкой “брахманов” и прибыл в орду к Галдану с письмом от них (у Ч. Ч. Валиханова и М. Хартмана — от далай-ламы), в котором они просили ойратского предводителя Галдана восстановить права ходжи в Кашгаре и Яркенде. Тот не преминул воспользоваться сложившейся ситуацией, захватил Кашгар, а затем Яркенд (причем жители Яркенда сдали город при условии, что ими будет управлять представитель ходжей) и сверг Исма'ил-хана, посадив на престол Ходжу Афака, а в Кашгаре назначил хакимом его сына Йахйю. Подчинив страну, ойраты ушли, уведя с собой Исма'ил-хана в Или.

Следует сказать, что в свете бесстрастного изложения анонимного автора весь рассказ Мухаммад-Садика Кашгари (за исключением факта похода Галдана и низложения Исма'ил-хана) представляется нам только красочной легендой о трогательном единении князей двух различных церквей. Мухаммад-Садик, из-под пера которого вышла эта легенда, был убежденным приверженцем белогорских ходжей (по мнению Н. Илайеса, его симпатии были на стороне черногорцев, см. Тазкире-йи х^ваджа-ган, пер. Шоу, предисловие, стр. III) и уже в силу этого не мог не быть тенденциозным. Словом, достоверность сообщения Мухаммад-Садика Кашгари представляется нам более чем сомнительной. В этой связи трудно согласиться с утверждением И. Я. Златкина (История, стр. 252), что в подчинении “мусульманских владений Восточного Туркестана хану Джунгарии” значительную роль сыграл факт “вмешательства руководителей ламаистской церкви в Тибете”. Несмотря на то что Ч. Ч. Валиханов, М. Хартман и Р. Шоу пользовались трудом Садика Кашгари Тазкире-йи хваджаган, только Ч. Ч. Валиханов сообщает, что государство моголов было покорено в 1678 г. Возможно, в его распоряжении была рукопись, где эта дата была указана. В списке ИВАН СССР D 126, которым мы пользовались, даты нет (см.: Тазкире-йи хваджаган, стр. 27—30; пер. Шоу, 35—37; Валиханов, О состоянии, стр. 301; Григорьев, Восточный Туркестан, ч. 2, стр. 353—358; Бартольд, Отчет, стр. 185— 186; Hartmann, Der Islamische prient, стр. 209—214; Courant, L'Asie Central, стр. 50—51; Думан, Аграрная политика, стр. 63—66).

Вместе с тем помимо даты, которую указывает Ч. Ч. Валиханов, известны также другие даты взятия Яркенда и Кашгара и последовавшего за этим свержения Исма'ил-хана. Так, И. Бичурин приводит 1679 г. (Историческое обозрение, стр. 67), пленный шведский офицер относит это событие к 1683 г. (Григорьев, Восточный Туркестан, ч. 2, стр. 353, прим. 1), а биограф буддийского миссионера, калмака по происхождению, Зая-Пандиты замечает: “...весной года обезьяны (1680 г.) [Бошокту-хан]... проведя лето в Кукугойа, отправился с войском в Яркенд и взял его” (Румянцев, стр. 86).

Такой разнобой в датах у различных авторов, видимо, вызван тем, что все эти годы войска калмаков вторгались в Могольское государство. Правда, цели, которые ими преследовались в этих военных акциях, и масштабы, с которыми они выполнялись, различались и в основном зависели от конкретной ситуации. Известно, что уже с первых десятилетий XVII в. они начали принимать весьма активное участие в междоусобицах, сотрясавших Могольское государство и расшатывавших фундамент центральной власти. А первая проведенная ими, хорошо подготовленная, с далеко идущими планами захвата всей страны экспедиция завершилась решительным успехом. Нам представляется, что этого успеха они добились в 1680 г., когда, по сообщению биографа Зая-Пандиты, захватили Яркенд.

Следует также иметь в виду и то обстоятельство, что калмаки после завоевательного похода возвратились в свои кочевья, удовлетворившись на первых порах вассальной зависимостью Могольского государства. Чтобы окончательно подчинить страну, им потребовалось провести несколько таких походов (например, Галдан-Бошокту-хан с 1679 по 1685 г. не менее четырех раз водил войска в поход на Могольское государство). Наконец, нам неизвестны источники информации И. Бичурина и Ч. Ч. Валиханова. Что же касается сообщения анонимного автора, то его слова уже ясно говорят о том, что он не представлял себе точного времени, в течение которого правил Исма'ил-хан (именно об этом говорит его выражение “приблизительно (тахминан) двенадцать лет”). По всей видимости, дата взятия Яркенда калмаками и падения власти Исма'ил-хана находится где-то между 1678 и 1683 гг. Мы склонны полагать, что эти события развернулись в 1680 г. (ср. также: Бартольд, Калмыки, стр. 539, где “подчинение Кашгарии — в 1682 г.”). И. Я. Златкин (История, стр. 252) склоняется к тому, что “подчинение Восточного Туркестана было им (Галданом. — О. А.) осуществлено в 1678—79 гг.”.

(обратно)

Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ

  СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ

  СВЕДЕНИЯ О СОЧИНЕНИИ

    НАЗВАНИЕ И ДАТИРОВКА

    КОМПОЗИЦИЯ СОЧИНЕНИЯ

    ИСТОЧНИКИ

      ТАРИХ-И РАШИДИ

      УСТНЫЕ ИСТОЧНИКИ ИНФОРМАЦИИ

      ДРУГИЕ ИСТОЧНИКИ

    О ЯЗЫКЕ “ХРОНИКИ”

      I. ГРАММАТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ

      II. СИНТАКСИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ

      III. ЛЕКСИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ

    О ПЕРЕВОДЕ “ХРОНИКИ”

    “ХРОНИКА” КАК ИСТОЧНИК

  СВЕДЕНИЯ О РУКОПИСИ

ХРОНИКА

  Рассказ о родословной и благородной духовной преемственности{19} Хазрат-и 'азизан

  /46б/ Рассказ о восшествии 'Абд ар-Рашид-хана на престол ханский и трон хаканский

  Рассказ об исходе дела 'Абд ал-Латиф-султана и о походе 'Абд ар-Рашид-хана в отмщение за кровь своего любимого сына Абд ал-Латиф-султана{47}

  Рассказ о смерти 'Абд ар-Рашид-хана, о времени его царствования и продолжительности его благородной жизни

  Рассказ о начале дела 'Абд ал-Карим-хана и о тех событиях, что случились в то время

  Рассказ о восшествии 'Абд ал-Карим-хана на трон ханский и престол хаканский

  Рассказ о прибытии ходжи Исхака{94} и о некоторых его обстоятельствах

  Рассказ о времени царствования 'Абд ал-Карим-хана и о продолжительности его благородной жизни

  Рассказ о начале дела Мухаммад-хана и о том, что произошло в ту пору

  Рассказ об исходе дела Суфи-султана

  Рассказ о восшествии на ханский престол Мухаммад-хана и о [его] порядке управления государством

  Рассказ о походе узбеков на владения Кашгар и Йарканд и об их безрезультатном возвращении

  Рассказ о похвальных качествах и высокоблагородных деяниях Мухаммад-хана

  Рассказ о начале дела 'Абд ар-Рахим-хана, да умножит Аллах блеск его

  Рассказ о кончине Абу Са'ид-султана [и] о событиях, которые случились в ту пору

  Последний рассказ о Мухаммад-хане, времени его царствования и продолжительности его благородной жизни

  /56а/ Рассказ о Шах-Шуджа' ад-Дине Ахмад-хане, его восшествии на хаканский престол, образе управления государством и событиях, что случились в ту пору

  [Рассказ] в объяснение некоторых, обстоятельств Тимур-султана, имя которому Зийа' ад-Дин Ахмад-султан

  Рассказ о вражде Мухаммад-Хашим-султана с 'Абд ар-Рахим-ханом

  Рассказ о том, как дважды Тимур-султан водил войска на вилайет Джалиш и Турфан

  Рассказ об убиении эмиров и исходе дела Тимур-султана сына Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана

  Рассказ о неповиновении Шараф ад-Дин-султана сына Йунус-султана сына 'Абд ар-Рашид-хана

  Рассказ о том, как Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан послал войска против своего благородного дяди 'Абд ар-Рахим-хана{187}

  Рассказ о начале дела 'Абд ал-Латиф-хана, /60б/ известного как Апак-хан

  Рассказ о неповиновении Искандар-султана сына Худабанде-султана Шуджа' ад-Дину Ахмад-хану, о походе хана на Аксу и Уч и исходе дела Искандар-султана

  Рассказ об исходе дела Шах-Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана сына Мухаммад-хана, да увековечит Аллах их пребывание в садах райских

  Рассказ о том, как повел войска 'Абд ал-Латиф-хан против вероломных Шахов и их злосчастного хана Курайш-султана сына Йунус-султана

  Рассказ о восшествии 'Абд ал-Латиф-хана на ханский престол и [его] обычае управления государством

  Рассказ о некоторых обстоятельствах 'Абд ар-Рахим-хана, о том, как повел хан войска на Кусан и Аксу, как возвратился, не достигнув цели, и о том, как. Мирза Абу-л-Хади Макрит захватил 'Абдаллах-хана{220}

  Рассказ об отъезде Мухаммад-Йахйи, да освятит Аллах всевышний тайну его, и о событиях, что случились в ту пору

  Рассказ о том, как нашел [свой] мученический конец мирза 'Али-Шир от рук киргизов

  Рассказ о начале дела Султан-Махмуд-хана сына Зийа ад-Дина Ахмад-султана, об исходе [дела] 'Абд ал-Латиф-хана, о времени его царствования и продолжительности его жизни{234}

  Рассказ о восшествии на царский престол Султан-Ахмад-хана

  Рассказ о походе Султан-Махмуд-хана против своего брата Султан-Ахмад-хана и о восшествии его на престол царства

  Рассказ об исходе дела 'Абд ар-Рахим-хана и о числе сыновей того государя — обладателя похвальных качеств

  Рассказ о царствовании 'Абдаллах-хана во владении Аксу, кончине Султан-Махмуд-хана и об исходе дела Султан-Ахмад-хана

  Рассказ о восшествии 'Абдаллах-хана на престол ханский и трон хаканскйй

  Рассказ о походе 'Абдаллах-хана на укрепленное поселение Ош, о захвате ханом Оша, его возвращении другим путем, о походе эмиров вслед за ханом и поражении, понесенном ими от киргизов{271}

  Рассказ о том, как 'Абдаллах-хан отправил в изгнание своих братьев Ибрахим-султана и его величество Исма'ил-хана

  Рассказ о кончине Хазрат-и 'Азизан, то есть ходжи Мухаммад-Йахйи, да освятит Аллах всевышний его славную душу

  Рассказ о походе 'Абдаллах-хана на Андиджан и о завоевании той стороны

  Рассказ о начале дела Нур ад-Дин-султана сына 'Абдаллах-хана и о назначении его /73а/ наместником в Аксу

  Рассказ о том, как вторично повел войска на Андиджан 'Абдаллах-хан, и о том, как он возвратился, не достигнув цели

  Рассказ о том, как хан изгнал эмиров в Хиндустан

  Рассказ о том, как 'Абдаллах-хан приказал перебить киргизский народ

  Рассказ об исходе [дела] Абул-Мухаммад-хана сына 'Абд ар-Рахим-хана и о прибытии из Турфана Мухаммад-Му'мин-султана с детьми Абул-Мухаммад-хана

  Рассказ о том, как отправился 'Абдаллах-хан в горы Шахназ, как прибыл Йулбарс-хан, как возвратился хан в свой стольный город, и о тех событиях, что случились в ту пору{298}

  Рассказ о походе хана на Атбаши и Аксай и об убиении Хасан-бека

  Рассказ о походе 'Абдаллах-хана на Йулдуз и Джалиш и понесенном им поражении

  Рассказ о начале обстоятельств 'Убайдаллах-султана сына Йулбарс-хана

  Рассказ о том, как отправил хан мирзу Тини-бек бикчика /77б/ к 'Абд ал-'Азиз-хану

  Рассказ о том, как осадил Сенгэ{322} укрепленное поселение Керию, и о том, как для его отражения повели войска хан и Йулбарс-хан

  Рассказ о некоторых обстоятельствах Йулбарс-хана, его мятеже против своего благородного отца, исходе дела 'Убайдалах-султана и убиении эмиров

  Рассказ о прибытии Нур ад-Дин-хана из Аксу и о бегстве Йулбарс-хана к калмакам

  Рассказ о кончине Нур ад-Дин-хана, времени его царствования и продолжительности его жизни

  Рассказ об отъезде 'Абдаллах-хана из владения Йарканд и о тех событиях, что произошли в ту пору

  Рассказ о правлении его величества Исма'ил-хана во владении Аксу, Уч, Кусан и Бай

  Рассказ о восшествии Йулбарс-хана на престол государства

  Рассказ о прибытии Сенгэ с целью оказания помощи Йулбарс-хану, о выступлении Исма'ил-хана против Сенгэ, о походе Йулбарс-хана, поддержанного Сенгэ, и об их возвращении восвояси

  Рассказ об исходе [дела] Йулбарс-хана, о царствовании 'Абд ал-Л'атиф-султана и об убиении 'Али-шах-бека бикчика

  Рассказ о родословной Эрка-бека и о некоторых из его обстоятельств

  /84а/ Рассказ о восшествии на ханский престол его величества Исма'ил-хана и об [его] обычае управления государством

  /85а/ Рассказ о том, как Абу-шах схватил Бахрам-султана сына{359} Ибрахим-султана

  Рассказ о прибытии Бабак-бека и Ахунд-и Калана и о том, что произошло в ту пору

ПРИЛОЖЕНИЯ

  УЧАСТИЕ ЭМИРОВ И БЕКОВ РОДОВОГО ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ ЧУРАС В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ МОГОЛЬСКОГО ГОСУДАРСТВА В КОНЦЕ XVI — КОНЦЕ XVII В.

  БИБЛИОГРАФИЯ

  СПИСОК БИБЛИОГРАФИЧЕСКИХ СОКРАЩЕНИЙ

*** Примечания ***