Заезжий двор колдуньи… на Неве (СИ) [Марго Генер] (fb2) читать онлайн

Марго Генер Заезжий двор колдуньи… на Неве

1

Из окна заезжего двора в Мытнинском переулке вид на заснеженную Петропавловскую крепость открывался дивный. Именно из него Анна Тимофеевна Собольская наблюдала, как от дверей её заведения в сторону набережной Невы отъезжает пролетка. Там она переберется по мосту на другую сторону и прибудет в управу благочиния с докладом о том, что опятьот Собольскойони не добились правды.

Вошедшая в кабинет девушка в переднике и с двумя толстыми косами вокругголовы, внесла поднос с цветастым чайным набором исказала:

— Ох, Анна Тимофеевна, голубушка, доконают они вас. Вы так молоды, а столько мороки от них выносите.

— Не доконают, Акулина, — строго отозвалась Анна Тимофеевна и расправила оборки на широкой юбке пыльно-голубого платья. — Уж сколько раз присылали они своих ищеек. Да все пустое. Нет у них ни свидетелей, ни доказательств.

Акулина быстро расставила чайные принадлежности на стол и налила в чашку душистого отвара из ромашки.

— Не скажите, Анна Тимофеевна, — сказала она. — Когда я выпроваживала этих несносных околоточных надзирателей, слыхала как они друг с дружкой разговаривали. Так вот один другому сказал, что к ним на завтра приезжает какой-то важный полицмейстер по делам чудесным. Вот так-то, Анна Тимофеевна.

Анна Собольская, высокая девушка, на вид восемнадцати лет, с вороновьими волосами, убранными в высокую прическу и соболиными бровями, полицмейстеров повидала немало. Частенько они наведывались в её заезжий двор по жалобам соседей. Одни доносили кляузы, будто из трубы её дома дым дюже черный, другие сетовали на странные звуки, а третьи и вовсе обвиняли в полетах на метле и связи с нечистым.

Все это, естественно, чистой воды клевета. Во-первых, дым из трубы черноты шел ровно такой же, какой положено. Во-вторых, какие звуки могут происходить из заезжего двора, где на постой прибывают гости самой разной формации? А что касается полетов на метле, так она всегда предпочитала удобство, поэтому летала исключительно в горшке и всегда вылетала со внутреннего дворика, да к тому же под незримым пологом.

А гости, тем временем, у неё всегда сыты, обогреты и довольны. Никто и слова дурного не скажет. Так что и в этот раз околоточные надзиратели по жалобе на занятия колдовством ушли ни с чем.

Но весть о прибытии нового полицмейстера, да ещё и того, который знает о делах колдовских, Анну Тимофеевну в душе озадачила. Пятнадцать лет она живет на Мытнинском переулке, после того, как переехала с Васильевского острова. По приказу императора там решили ставить новые постройки, а для этого стали сносить старые. Под снос попал и дом Анны. Но не без помощи зелья удачи, которое она ловко подлила в чай тутулярному советнику, ей удалось раздобыть себе дом на Мытнинском переулке, где она и обосновала заезжий дом. Уже само её прибытие вызвало суету. Ещё бы, откуда у такой молодой на вид и совершенно одинокой девицы столько средств, чтобы купить целый дом, да ещё и вести в нем дело. А дело шло хорошо, в частности благодаря колдовским приемам, которые Анна Тимофеевна во всю практиковала, поскольку являлась профессиональной и обученной колдуньей в пятом поколении. Обращались к ней не только простые люди, но и существа запредельные. Вот и доносили на неё недовольные соседи.

До сегодняшнего дня все шло хорошо, но появление полицмейстера по чудесным делам может значительно осложнить ей жизнь.

2

Ночью Анне Тимофеевне спалось плохо. Хотела слетать на ключ Черной речки, но началась метель, да такая страшная, что ветер в трубе завыл почище волчьей стаи. На окнах намело сугробов, а в печи огонь заплясал, будто из топки готовится выпрыгнуть сам демон Асмодей.

Анна перевернулась на перине и накрылась одеялом до подбородка, надеясь, что в новом положении шанс уснуть станет больше. Но только сомкнула веки, как ступеньки заскрипели, потом в дверь комнаты постучали.

— Анна Тимофеевна, Анна Тимофеевна, это я Акулина. Простите, что ночью бужу. Но там гость на пороге, чумной, драный. Подрал его кто — непонятно.

Подскочила с постели Анна быстро и споро. Домашнее платье надела нераздумывая — некогда наряжаться, и вы шла к Акулине.

Та стоит с толстенной свечой в подсвечнике, из-под чепчика торчат кудряшки, лицо заспанное, но глаза таращит как бодрая совушка.

— Я спала, а он как затарабанит в дверь, — затараторила Акулина. — Ну я и бегом отворять. А он стоит, ни жив, ни мертв. Весь подраный. Сами поглядите.

— Пойдем, — коротко приказала Анна.

Кроме предоставления ночлега и пропитиния, она занималась лекарством и считала своей прямой обязанностью заботиться о нуждающихся. Кроме того, за это неплохо платили, в частности томные барышни, мечтающие выглядеть привлекательнее для женихов, и поседевшие графы, чья удаль уже не юношеская, но бес, как говорится, в ребро. Так что по пути в гостевую Анна Тимофеевна захватила свой деревянный чемоданчик со снадобьями и мазями, на случай если у гостя обнаружатся раны.

Гость ждал их, развалившись на стуле, бледный и со всклоченными бурыми волосами. По виду ему около двадцати пяти лет. На мужественном лице с густой щетиной длинная царапина, тулуп распахнут, на разодранной льняной рубахе алеют следы, ткань пропиталась темным, что значит травмы серьезные.

— Батюшки, голубчик, — охнула Анна Тимофеевна, едва не выронив чемоданчик. — Кто вас так?

Молодой мужчина не без труда поднял запрокинутую голову, его губы бледные и обескровленные шевельнулись с трудом, он поморщился от боли.

— Лесом ехал… — выдавил мужчина. — Напали… Дикие, как черти. Еле отбился сам и даже лошадь уберег. Ваш конюх в стойла увел…

Анна торопливо приблизилась к мужчине и, подставив стул, сяла рядом, находу раскрывая чемоданцик со снадобьями.

— Не осторожно вы в такую метель лесом поехали, — сказала она участливо и потянулась к его рубахе. — Дайте-ка я посмотрю, что у вас ранами.

Мужчина перехватил слабыми пальцами её за запятье и посмотрел прямо глазами цвета крутой заварки.

— Не стоит, — произнес он с уверенностью, хотя бледность его лица сообщала противоположное. — Барышням негоже лицезреть такие травмы.

— Да бросьте, сударь… Как вас?

— Михаил Вольдемарович Статский, — отрапортовал он хрипло и покривился от боли.

Колдунья кивнула и проговорила:

— Так вот, Михаил Вольдемарович, я по долгу службы повидала такие раны, что ваши царапины меня не испугают. Но не проверить их нельзя. Вдруг там осколки какие или загноение.

— Да какое загноение на таком морозе… — бросил Михаил Вольдемарович и потерял сознание.

3

Не теряя времени, Анна с Акулиной перетащили его на кровать в свободной комнате, что оказалось задачей не из легких — весил он, как здоровый теленок. Вдвоем они стянули с него рубаху и, пока Акулина промакивала ему лоб компрессом, Анна стала наносить снадобья, зачаровывая каждое заклинанием. Подрали гостя знатно. Удивительно, как живой остался и смог добраться до города.

Акулина с опаской косилась на изорванную грудь мужчины и причитала:

— Какие ж звери такое сделали. Это куда ж его на ночь глядя-то понесло…

— Сказал ведь, — отозвалась Анна, накладывая новый слой мази на особо глубокую рану, которая требовала большего внимания, — ехал через лес.

— Да я слыхала, что через лес, — отозвалась Акулина. — Так на кой в эти дебри ломиться? Ещё и в непогоду? Чудо, что живой выбрался да до города доехал.

Анна согласилась:

— И правда чудо.

Пока Анна возилась с ним, успела подметить, какое крепкое и подтянутое тело у её нового постояльца. Таких она не видела прежде, хотя на раненных мужчин насмотрелась ещё в военные времена, когда помогала зельями и заклятьями лечить людей.

Управились они с ним глубоко за полночь, когда вой метели в трубах достиг своего апогея. Укрыв гостя одеялами, они покинули его комнату. Акулина обещала проведывать и, несмотря на попытки Анны воспротивиться, отправила кольдунью спать.

— Идите-идите, голубушка, — сказала ей Акулина, заталкивая её в с спальню. — Вы, вон, сколько сил потратили. Колдоство накладывали, мази. Вам отдохнуть надо. А я послежу. Я все равно несколько раз за ночь встаю.

Не найдя аргументов для спора с прислужницей, Анна вернулась к себе в комнату и смогла уснуть крепким сном колдуньи, которая выполнила свой долг.

Утро проникло в комнату колдуньи через окно, осветив пол белым зимним светом. Нижняя половина окна засыпана снегом, зато в верхнеее смотриит чистое голубое небо морозного дня. Потянувшись постели, Анна поднялась и быстро умылась в рукомойнике. А после того, как облачилась в повседневное платье пыльно-голубого цвета с пышной юбкой и теплыми рукавами вышла из комнаты.

Спустившись в обеденную, Анна Тимофеевна обнаружила новоиспеченного гостя за столом, куда более бодрого, чем накануне. Акулина в изумлении стоит рядом, прижимая поднос к груди и таращит на него большие водянистые глаза. А все потому, что уплетает завтрак Михаил Вольдемарович так, что и волк позавидует.

Анна проговорила, подходя к столу:

— Вы бы не торопились так, Михаил Вольдемарович. Не ровен час, поперхнетесь.

— Доброго утра, благодетельница, — расплывшись в широкой улыбке с красивыми ровными зубами, ответил гость, чуть отвлекаясь от трапезы. — Не переживайте за меня. Аппетит у меня хороший, но ем у с умом, хоть и быстро.

— Пусть так, — согласилась она. — Но вы рановато встали. Раны ваши хоть и не смертельные, но очень глубокие и опасные. Некоторые мне пришлось зашить, другие перекрыла мазями. Надо бы подождать, пока затянутся. Тогда и в путь можно.

На что гость только отмахнулся и произнес довольно:

— На мне заживает быстро. Да и некогда рассиживаться. Дела не ждут. Я вам невероятно благодарен. Без вашего участия я бы сейчас не сидел здесь и не вкушал бы эти прекрасные пирожки. Кто ваш повор? Я бы с удовольствием заказывал у него выпечку с мясом.

Анна не сдержала улыбки и ответила:

— Это мой личный повар прямо здесь, на заезжем дворе. Он готовит пироги по старинному рецепту моей семьи.

— Это не пироги, а произведение искусства! — с уверенностью сообщил Михаил Вольдемарович.

Он махом отправил в рот два последних пирожка и, проглотив, будто не жуя, поднялся. В полный рост гость оказался выше Анны на полоторы головы, и ей приходится смотреть на него снизу вверх. С этого ракурса он выглядит особенно эффектным, с широченными плечами, густыми бровями в разлет и красивым мужественным подбродком. Его бы переодеть из тулупа в шубу и получится чистокровный аристократ.

— Я вынужден отправиться по делам. Но я бы хотел навестить вас, скажем, в пятницу, — поправляя рубаху и застегивая тулуп, произнес Михаил Вольдемарович с расстановкой. — Но я не могу забыть вашей доброты и непременно хочу отдать долг за бесценную услугу.

— Да бросте… — смутилась Анна, привыкшая, что её лекарские и, по совместительству, колдовские услуги воспринимаются как должное.

Но молодой мужчина не пожелал слушать отказа.

— Ни в коем случае, — решительно сообщил он. — Вы спасли мне жизнь. А когда красавица спасает вам жизнь, полеженно быть благодарным.

4

Ночной гость так взволновал Анну, что она не сразу заметила — в заезжем доме подозрительно тихо. Лишь, когда гость покинул заезжий дом и Анна стала собирать склянки в короб, она оглядела обеденную и удивилась.

— А остальные где? — поинтересовалась она у Акулины.

— Так выселились все, Анна Тимофеевна, — ответила девушка, собирая тарелки после трапезы ночного гостя. — Ещё заутреню звонили в Петропавловском соборе, так они разом как засобирались, да и выселились вон.

Анна закрыла короб со снадобьями и нахмурилась со словами:

— Странно это, Акулина. Они не объяснили, почему так поспешно сьехали.

Девушка составила посуду на поднос и пожала плечами.

— Да кто ж их знает-то, душенька? Слыхивала только, что жаловались друг дружке на шум несносный. Да все из комнаты нового постояльца. Уж я их успокаивала, пеняла на ветер, будто это он в трубе завывает. Метель какая накануне была. А они ни в какую.

— Надо же. И какого рода шум?

— Да кто ж их знает, душенька? — изумилась Акулина. — У них семь пятниц на неделе. Одни говорят что скребся кто-то, другие твердили — выл кто-то. Третьи сами не поняли, что слыхивали. Да все пустое, Анна Тимофеевна. Метель была, вот и чудилось всякое.

Анна задумчиво потерла подбородок. Прежде у неё постояльцы разом не сбегали. То ли печку перекладывать, чтобы так не завывало в трубе, то ли и впрямь постоялец стонал слишком сильно. С другой стороны, раны у него были серьезные, мог и правда стонать. Хотя она ничего не слышала.

— Может и чудилось, — заключила она в итоге.

— Ну эт ничего, Анна Тимофеевна, — с уверенностью проговорила Акулина и подняла поднос. — Эти уехали, так другие приедут.

И действительно приехали. Только новым постояльцам Анна не обрадовалась. Под вечер на санях прибыла целая делегация мужчин, крупных, как быки, все в тулупах, а под ними только рубахи да штаны. Но в валенках с гербовыми бляшками по краям. Представились благородными, сказали — приехали по торговым делам, но по тому, как себя вели за столом, как разговаривали и переглядывались на торговцев мало походили.

Пока Анна со ступенек, ведущих наверх, где спальные комнаты, наблюдала за вечерней трапезой гостей, Акулина со стопкой белья в руках тихонько приблизилась к ней и шепнула:

— Ой, Анна Тимофеевна, боязно мне что-то от этих гостей. Вон, глядите, какие глазища у них. Смотрят, чай в самую душу. Аж мороз пробирает. Да и одёжи у них не благородные.

Анна все это и сама подметила, но пока не могла понять, кто к ней пожаловал и для чего.

— Вижу, Акулина, вижу. Ты не бойся и иди стелить им постели. А я об остальном позабочусь.

Дувушка не без облегчения убежала наверх, а Анна сперва справилась на кухне, все ли в порядке, а затем самолично вынесла на подносе румяный курник и поставила на стол перед гостями.

— Приятного аппетита, — пожелала она с любезной улыбкой и отшагнула назад.

Гости довольно загоготали, их массивные пальцы быстро разделили пирог и вскоре на подносе остались лишь крошки. Один из гостей обернулся к Анне и улыбнулся, но улыбка показалась скорее оскалом, чем жестом дружелюбия. В глазах его, голубых до такой степени, что аж белесых, недобро отразился свет свечей.

— А ты, хозяйка, чего с нами не откушаешь? — спросил он, но прозвучало как требование.

Анна в ответ сдержанно улыбнулась.

— Я бы с удовольствием, — ответила она, — но у меня ещё много дел. Хорошего вам вечера. Ваши комнаты наверху уже готовы. На долго ли у нас останетесь?

— На утро выедем, — с недовольством буркнул голубоглазый.

— Тогда желаю вам хорошо выспаться.

5

Наказав кухонным мальчишкам убрать за гостями, Анна поднялась в комнату, чтобы проверить, все ли постелено. Акулина всегда работала безукоризненно, но сегодня она напугана и могла что-нибудь забыть.

Однако обеспокоила Анну не подготовка комнаты, которая как всегда оказалась в идеальном состоянии, а скрип ступенек и топот, означающий, что по ним поднимается большое и тяжелое тело. Она поспешила покинуть комнату, но на выходе столкнулась с голубоглазым гостем.

Сердце её екнуло в недобром предчувствии, но Анна дежурно улыбнулась.

— Ваша комната в порядке, — сообщила она. — Я лично все проверила. Вы можете отходить ко сну.

Дикий огонек, сверкнувший в глазах постояльца, сообщил Анне две вещи: первая — намерения у него не самые благочестивые, а вторая — у людей таких огоньков в глазах не бывает. А, когда улыбка гостя стала растягиваться, она отлично рассмотрела белые с прожилками клыки и резцы, которые бывают у волков или волкодлаков.

Отпрянув к стене, Анна сунула пальцы в карман на пышной юбке, где нащупала настойку из борца — верного средства от волкодлаков. Его она по привычке носит с собой, потому как полеты на Лисий нос, где лес густой и недобрый, могут обернуться неожиданными встречами со зверями. Но Анна и подумать не могла, что звери сами заявятся к ней в заезжий двор.

Гость тем временем оскалился ещё больше, из его горла вырвался глухой, гортанный звук.

— А вы разве не останетесь со мной в опочивальне? — с ухмылкой поинтересовался волкодлак.

Анна сжала пальцами склянку с настойкой и ответила решительно:

— Независимо от того, желаете вы меня обесчестить иди сожрать, я вынуждена отказаться от вашего, в действительности, непривлекательного предложения.

На щетинистом лице волкодлака мелькнула тень интереса.

— Вот как? — хмыкнул он. — Стало быть, поняла, кто мы такие?

— Поняла, — согласилась Анна. — И советую вам мирно провести эту ночь, а затем, как и обещали, покинуть мой заезжий двор.

Выражение лица постояльца снова стало грубым и хищным, он спросил:

— А ежели нет?

— А вы проверьте, — предложила Анна.

Решительность и смелость, которую колдунья демонстрировала, она совсем не ощущала. А если и ощущала, то лишь на половину. Настойка из борца — средство сильное. Но что если она не успеет или промахнется?

— А вот и проверю, — вдруг проговорил волкодлак и кинулся на Анну.

Двигался оборотень быстро, колдунья успела лишь метнуться внутрь комнаты и вынуть из кармана склянку. Волкодлак бросился следом, зацепив когтями платье так сильно, что оторвал здоровенный лоскут, обнажив нижнюю юбку.

— Акулина! — успела крикнуть Анна, выплескивая в морду волкодлаку настойку из борца.

Но к несчастью, оборотень успел увернуться и настойка вместо лица попала ему на шею. Кожа в том месте зашипела, пошла большими и некрасивыми пузырями, волкодлак заревел и рявкнул:

— Теперь уж и я не знаю, что с тобой делать, колдунья! Сперва хотел одно, а теперь вижу, что лучше бы сьесть тебя и дело с концом!

— Боюсь, подавишься, — констатировала Анна и успела начертать в воздухе защитный символ в тот момент, когда оборотень снова бросился на неё.

6

Все его масса с силой врезалась в незримую преграду, и его с грохотом откинуло на пол. В этот момент в комнату с воинственным криком ворвалась Акулина, неся в руках на манер пики раскаленное клеймо в виде буквы «А», с которого капают серебрянные капли.

— Ах ты прелюбодей! Псина плешивая! — заголосила Акулина, которая в пышной юбке и с торчащими из-под чепца кудрями выглядит устрашающе. — Получи, харя чужеядная!

После чего Акулина со всей силой девушки, выросшей в деревне и крепко знакомой с колкой дров, обрушила на грудь волкодлака раскаленное и искупанное в серебре клеймо. В комнате зашипело, воздух наполнился запахом жженой шерсти, а оборотень завопил совсем не по-мужски — высоко и тоненько.

— Так-то тебе! — сурово прикрикнула на него Акулина. — Неча тут у нас прилишных барышень-колдуний к негожему склонять! Ишь, какой нашелся! Выметывайся отседава! И свору свою забирай к лешему!

Выпроводили они с Акулиной всю шайку через десять минут с помощью все того же раскаленного клейма и колдовских щитков, которые у Анны появилось время выставить. Когда они с прислужницей наблюдали, как делегация оборотней садится в сани, их голубоглазый вожак обернулся и окинул их мрачным взглядом.

— Зря ты, колдунья, не была со мной приветлива, — хмуро сообщил он, влезая в сани.

— Не я начала это, — заметила Анна. — А ты получил то, что заслужил.

— Ты меня застала в этот раз врасплох. Но поглядим ещё, как запоешь потом, — многозначительно отозвался волкодлак, после чего извозчик стеганул кнутом и перепуганная лошадь понесла сани вверх по Мытнинскому переулку.

На пару с сприслужницей Анна смотрела вдаль удаляющимся салазкам, из под которых вздымается мелкая снежная россыпь.

— Ох, недоброе чуется мне, Анна Тимофеевна, — качая головой произнесла Акулина, кутаясь в пуховый платок. — Ох не нравится мне это.

— И мне, Акулина, — согласилась Анна. — И мне.

К пятнице случилось ещё две метели, да к тому же по городу разлетелись слухи, что на Конной площади и даже в Гостинном дворе орудует шайка. Ведет себя грубо и бесцеремонно. И даже не особо боится возмездия со стороны полицмейтеров и управ благочиния.

— Сдается мне, Акулина, — предположила Анна, готовя летательный горшок к дороге на исток Черной речки, чтобы набрать гремучей воды, — что не обошлось здесь без наших заезжих гостей.

Акулина подала ей соболью накидку и помогла влезть в горшок.

— Истину говорите, голубушка, — запричитала она. — Вот чует мое сердце, это дело рук волкодлаков.

— Что-то делать надо, — заключила Анна, расправив юбку.

Акулина заломила руки и охнула.

— Не лезли бы вы, Анна Тимофеевна. Вы-то колдулья умелая. Но волкодлаки — дело страшное. Сами видели, как они кидаются. Еле отбились мы с вами от них.

— Так-то оно, так, — согласилась Анна. — Но они же начали промышлять на земле простых людей. Как из лесу только посмели вылезти.

— Зверей обычно голод из привычных мест к людям гонит, — заметила Акулина.

— Но не так, чтобы по Конной площади посреди города промышлять. Надо вмешаться.

Попращавшись с прислужницей Анна в большом медном горшке поднялась в воздух под пологом невидимости. Через пару мгновений она уже летела над зимним городом, который на кануне густо занесло снегом. Неву до самой весны сковало льдом и по ней толкают сани коньковые извозчики. Ветер стих ещё утром, так что слетала на Черную речку и управилась с гремучей водой Анна быстро.

Обратно летела размеренно, размышляя, как бы вывести на чистую воду волкодлаков, которые потеряли всякий страх. Полог невидимости хорошо скрывал колдунью от любопытных глаз и она спустилась ниже над Конной площадью.

7

Народ здесь всегда суетился. Крикливые торговцы продавали сушеную корюшку и грибы, предлагали меха и замороженное мясо.

Волкодлаков Анна приметила сразу. Рассредоточившись, они подходят к торговцам, что-то грубо говорят, а когда те возмущаются, толкаются и скалятся. После чего выхватывают товар и убегают, не дожидаясь, пока торговец опомнится и позовет городового.

— Ну вы и пиявки, — пробормотала Анна и направила горшок преследовать волкодлаков.

Но те будто растворились в толпе. Рассерженная, колдунья приземлилась в небольшом дворе-колодце. Полог невидимости она сняла, а горшок взяла подмышку. В таком виде Анна и вышла на Конную площадь, надеясь, что так сумеет разведать больше, чем с воздуха.

Но не прошла и десятка метров, как наткнулась на широкую мужскую грудь в полном обмундировании полицмейстера. Когда подняла взгляд, то узнала недавнего гостя.

— Михаил Вольдемарович? — удивилась колдунья, чувствуя, как быстро забилось сердце от тревоги. — А вы здесь какими судьбами?

Бывший постоялец теперь выглядит свежим и бодрым. Царапина на щеке затянулась полностью, даже следа не осталось, на мужественном лице темно-карие глаза смотрят внительно и цепко. А форма на нем сидит, как влитая. Анна вспомнила сплетни Акулины о новом полицмейтере по делам чудесным и нервно сглотнула — если такой займется её заезжим двором, добра не жди.

— Анна Тимофеевна, вас я могу спросить о том же, — ответил Михаил Вольдемарович. — Не думал, что вы самостоятельно выбираетесь на Конную площадь. У вас же есть прислужница.

Сердце Анны пропустило удар. А вдруг догадается, что она колдунья? Что тогда? Устроит народный суд и спалит до тла её зезжий двор?

— Так на прогулку вышла, — ответила Анна первое, что пришло в голову.

Он покачал головой.

— Не самое это хорошее место для молодой и красивой барышни, — произнес он. — Здесь с недавних времен промышляет премерзкая шайка.

— В самом деле? — делая вид, что нев курсе, полюбопытствовала Анна.

Молодой мужчина кивнул и ответил:

— Так точно. Буквально сегодня их видели на Гостинном дворе. А спустя десять минут уже на Конной площади. Быстро передвигаются, но вы не беспокойтесь. Изловим и их.

По интонации Анна поняла — настоен он решительно. Скорее всего в жизни ни разу не проигрывал и даже не знает, что это такое. И поклонниц за ним ходит целый табун, это как пить дать.

Анна проговорила почему-то смутившись:

— Охотно вам верю.

— Вам не стоит оставаться тут одной, — сообщил Михаил Вольдемарович. — Позвольте, я провожу вас домой.

План разведать обстановку рухнул, как карточный домик. Анна попыталась воспротивиться, хотя и понимала — тщетно.

— Да не удобно как-то… — сказала она.

— Отказа не приемлю, — с приветливой улыбкой, но четко ответил бывший постоялец, косясь на горшок под локтем Анны. — Тем более, я обещался к вам сегодня заглянуть. Изначально мой путь был иным, но я рад, что вы мне встретились.

— А я-то как рада, — натянув улыбку в ответ, сказала колдунья.

С Конной площади они вышли быстро, поскольку народ там ещё с утра притоптал снег. Но дальше улицы все ещё по колено завалены снегом, двигаться пешком невыносимо и Михаил Вольдемарович, несмотря на протесты Анны, взял крытые сани.

8

Он деликатно помог ей в них сесть, а когда извозчик дал команду, салазки с тихим шуршанием помчались по снежному покрову. Сперва ехали в молчании, от которого у колдуньи в животе внутренности сжимались в кулак. Чем больше она разглядывала умело вылепленное природой лицо позавчерашнего постояльца, тем больше понимала — перед ней тот самый полицмейстер, прибывший в город по душу всех причастных к колдовству. Все совпадает, Акулина говорила о прибытии важного лица, и вот оно — важное лицо.

Закусив губу, Анна сдержала испуганный стон и поинтересовалась:

— Так значит, вы ловите эту шайку? Ну ту, которая промышляет на площадях.

Михаил Вольдемарович кивнул.

— Выслеживаем. Ловкие они. Следы заметают, пуще метели. Что говорит об умелости и хорошей практике. Но не волнуйтесь, найдем и предадим справедливому наказанию. Не таких ловили, Аннна Тимофеевна.

Что под этим он подразумевает, Анна не представляла, но прозвучало страшно. Однако рассказать, что эта шайка останавливалась у неё на заезжем дворе, немного подмывало. Наверняка это как-то поможет делу — ведь она сама намеревалась изловить негодяев-волкодлаков. Останавливало другое — этот красавец-полицмейстер наверняка в курсе, что шайка состоит из волкодлаков. А значит может догадаться, что и она знает. Стало быть замешана.

Поэтому Анна промолчала. Зато Михаил Вольдемарович хлопнул себя по лбу и проговорил бодро:

— Ах я остолоп! Прошу меня простить великодушно. Я ставлю вас в неловкое положение. Вы спасли мне жизнь, а я даже не удосужился отрапортовать о своей принадлежности.

От неожиданности Анна икнула, а попавшие на ухаб сани подкинули её на сидении и едва не бросили в руки полицмейтеру. Кое-как удержавшись на месте и придержав горшок, колдунья выдавила с напускной улыбкой:

— Да полно вам…

— Покорнейше прошу меня простить, благодетельница и спасительница, — четко и улыбаясь произнес молодой мужчина. — Осмелюсь представить себя полностью — полковник Статский Михаил Вольдемарович. Прибыл из Архангельской губернии с поручением его светлости по вопросу порядка в деяниях колдовского толка.

Анна едва не поперхнулась, а полковник одарил её таким взглядом, что колени у колдуньи похолодели — слишком уж внимательный и пронзительный этот взгляд. Дежурную улыбку она надела с таким трудом, что незаметил бы этого только слепой. Неужели это правда и он прибыл по её душу, чтобы предать суду за кляузы от алчных соседей, которые не могут спокойно спать, когда за забором снег белее, а порожек чище?

— Колддовского… Кхм… Толка? — выдавила она сквозь силу.

— Так точно, Анна Тимофеевна, — согласился бывший постоялец и окинул её лукавым взглядом. — Поговаривают, что город на Неве одолели бесчинства со стороны нечисти и прочих представителей запредельного мира.

Анне показалось, что в санях стало душно, она приложила ладонь к горлу и прокашлялась.

— Запредельного мира? Кхе-кхе… Разве такое бывает?

— В наше время и не такое бывает, — многозначительно отозвался полковник и взгляд его стал ещё выразительнее.

От этого у Анны похолодело в животе. Красавец-то он несомненный, но если его прислали разбираться с запредельным миром с самого верха, едва ли получится отделаться от такого настырного мужчины. Хотя жаль — мужчина видный и статный.

— И кого же вы, например, ловите? — поинтересовалась Анна.

— Всяких, — ответил полковник. — Разбушевавшихся леших, что слишком близко подходят к городу. Кикимор всяких, которые из прорубей на Неве вылезают и людям вредят. Или вот, например, если жалоба какая поступит на колдовство — моя задача, все выяснить и наказать виновника.

9

От последних слов у Анны закружилась голова — если он узнает, кто она такая конец её заезжему двору и ей самой.

Виду, что перепугалась до смерти, колдунья не подала и изо всех сил рассмеялась со словами:

— Ой, ну полно, вам, Михаил Вольдемарович, сказки рассказывать. Скажете тоже, ну какие лешие? Какие кикиморы? Это все бабкины небылицы. Лучше признайтесь, что вы прибыли по секретному заданию, о котором не имеете права рассказывать.

Несколько мгновений полковник Статский рассматривал Анну то так, то эдак, а её от взгляда жгучих карих глаз бросало и в жар, и в холод. Потом чему-то кивнул и ответил:

— Вы меня раскусили, Анна Тимофеевна. Чего уж. Простите офицера, который самонадеянно решил, что может заинтересовать такую восхитительную барышню, как вы, небылицами о запредельном мире.

Несмотря на опасность ситуации, щеки у Анны потеплели, она опустила взгляд, пряча его под пушистыми ресницами и произнесла:

— Может и не слишком самонадеянно.

На губах офицера появилась улыбка, он открыл рот, чтобы что-то сказать, но снаружи послышалось громкое «тпр-ру-ру», и сани остановились, затем извозчик крикнул:

— Приехали, господа!

Анна натянуто улыбнулась в ответ бывшему постояльцу и сказала, снова беря горшок под локоть:

— Мне пора, Михаил Вольдемарович. Благодарю, за компанию. С вами было интересно.

Офицер выпрыгнул из саней и помог Анне выбраться. Он легонько коснулся губами её перчатки, вызвав в колдунье волну неоднозначных переживаний, после чего проговорил:

— Вы можете обратиться ко мне по любому делу. Я ваш должник.

— Едва ли у нас найдутся общие дела, — с чрезмерной любезностью отозвалась Анна. — Но благодарю.

Сделав короткий кивок, она развернулась и быстро пошла по засыпанной снегом дорожке к парадному входу в дом. Едва вошла и захлопнула дверь, плечи её опали. Держать лицо больше не нужно, и Анна затряслась от нервов. Потом побежала через гостевую и обеденную, где никого не оказалось.

— Акулина! — позвала она, быстро поднимаясь по ступенькам. — Акулина! Ты где!

Вбежав в комнату, колдунья достала саквояж и стала быстро собирать вещи. Возникшая в дверях Акулина охнула и схватилась за грудь.

— Что такое, Анна Тимофеевна? Что стряслось?

— Бежать надо, Акулина, — быстро ответила Анна. — Постоялец наш, которого мы выходили среди ночи, охотником на колдунов и всех остальных оказался!

— Ой, мамочки! Что ж делать-то?

— Уезжать надо, Акулина, — торопливо отозвалась колдунья. — Не ровен час, нагрянет он к нам и предаст инквизиции, как в Европах.

Заламывая руки, Акулина забегала по комнате, стала вынимать белье из шкафов и складывать стопками в саквояж.

— Страсти-то какие, душенька, — причитала она. — Нет бы иродов каких, так на приличную колдунью зубы точут. А такой статный молодой человек. Как жаль, как жаль…

— Да брось эти простыни, Акулина! — в сердцах выкрикнула Анна, — зачем они нам в дороге?

— А куда мы?

— Закроем дом, повара с кухонным мальчишками и конюха отпустим, а сами в деревню поедем. Мне прабабка оставила избу в глуши. Как-нибудь проживем.

Видимо, представив, как снова придется таскать воду из ледяной проруби и стирать одежду холодной водой, Акулина взвыла, но ничего не сказала, только быстрее собираться стала.

Они не успели сложить и половины вещей, когда внизу послышался страшный грохот. Анна с Акулиной переглянулись в ужасе, а когда из гостинной донелось рычание, они сразу все поняли и разом побледнели.

— Вернулись… — прошептала Акулина.

— Запирай двери! — приказала Анна, а сама кинулась к столу, чтобы забаррикадироваться.

10

Но едва Акулина бросилась к дверям, как в проеме выскочил уже знакомый волкодлак с голубыми глазами и хищным оскалом, который не предвещает ничего хорошего.

— Я же говорил, что запоешь, — усмехнулся он свирепо и растопырил руки, чтобы Акулина не прошмыгнула мимо.

Защититься от прыжка, который последовал в ту же секунду, Анна смогла лишь быстрым пассом, который создал в воздухе незримый щит. Волкодлак ударился о него, но быстро оказался на ногах, глаза загорелись свирепо и безжалостно.

— И на долго тебя хватит с этим щитом, колдунья? — прорычал он.

— Хватит, насколько потребуется! — выкрикнула Анна.

Но в груди холодок ужаса сжал сердце ледяной лапой — им обоим известно, что долго обходиться пассами она не сможет. Рано или поздно устанет, и тогда волкодлак возьмет свое. А судя по шуму внизу, он здесь не один и вся шайка не откажется разделить с ним добычу.

Атаки волкодлака продолжались ещё около пяти минут, пока Акулина тщетно пыталась выбраться из шкафа, где её запер оборотень. Сил у Анны становилось все меньше, и когда зверь совершил очередной бросок, щит не выдержал и рассыпался.

Волкодлак оскалился и с победым рычанием ринулся на Анну.

Но добраться до неё у волкодлака не вышло. Колдунья сама не поняла, что произошло. Она увидела лишь как мощную и крепкую фигуру оборотня отшвырнуло к стене, как пушинку. Тот пробил в ней дыру и упал в соседней комнате, со стонами пытаясь подняться. Льшь тогда Анна увидела перед собой натурального берендея — оборотня-медведя во всей звериной мощи. На две головы больше волкодлака и шире его в плечах на сажень, он стоял перед Анной во весь рост и с трудом помещался в комнате, упираясь головой в потолок.

Анна взвизгнула и отшатнулась назад, пытаясь ослабшими руками начертать пассы в воздухе. Но берендей сделал шаг вперед, половицы под ним жалобно скрипнули, а когда посмотрел на неё темно-карими глазами, Анна не поверила себе и выдохнула:

— Михаил… Вольдемарович?..

На что берендей ответил низким, рычащим голосом:

— Я ведь сказал вам, обращаться по любому делу.

После чего ринулся в проломленное в стене отверстие и скрутил волкодлака. То же самое ожидало и остальную шайку, с котрой справились помощники офицера — такие же берендеи, которых он привез с собой.

Когда все закончилось, Анну колотило от пережитого. Что думать она не представляла и только дрожала на стуле посреди гостинной, глядя как выводят плененных волкодлаков.

Офицер-берендей, закончив с волкодлаками, вернулся к Анне и опустился рядом с ней на табуретку уже в приличном человеческом обличии, облаченный в форму. Он взял её за руку и произнес:

— Анна, душа моя, что же вы не сказали о них?

Страх пережитого все ещё сотрясал колдунью нервной дрожью.

— Я боялась.

— Чего же вы боялись, Анна? — удивился офицер.

— Что вы меня изобличите…

От услышанного собольи брови Михаил Вольдемаровича поднялись на лоб, он выдохнул:

— За что же мне вас изобличать?

— А то вы не знаете, что я колдунья, — вздохнула Анна.

Все ещё озадаченный, он кивнул.

— Знаю. И знаю с самого перевого момента, как вас увидел. Точнее, даже раньше.

Теперь пришла очередь удивляться Анне.

— Что это означает? — не поняла она.

Офицер-берендей подался вперед, сократив расстояние между ними чуть больше, чем разрешают приличия, но Анну это сейчас не волновало. Хотя волнение ее одназначно охватило, но совсем другого толка.

Он произнес:

— Мой путь из Архангельской губернии в столицу на Неве проходил через опасные и непроходимые леса. Медвежий клан берендеев сообщили, что ежели со мной стрясется что в дороге, должен дотянуть до города. А там найти заезжий двор колдуньи в Мытнинском переулке. Так и случилось. Подрали меня лешие в дороге. Основной медвежий отряд ехал позже, а я впереди. Вот и получил по полной. Но вы, голубушка, меня спасли. Как же я могу вас изобличать?

Анна слушала и с каждым словом с неё будто снимали по пудовой гире. К концу рассказа она и вовсе себя чувствовала, как бабочка, готовая вспорхнуть в любой момент. А от того, с каким жаром на неё смотрел офицер-берендей своими карими глазами, и вовсе краснели щеки.

Он улыбнулся и сказал:

— Вы мне вот что скажите, Анна.

— Что же?

— Помолвлены ли вы с кем-нибудь?

В груди колдуньи вспыхнуло так жарко, что она не сдержала смущенной улыбки, но ответила:

— Михаил Вольдемарович, ну откуда колдунье помолвиться?

Лицо оборотня-медведя просияло улыбкой во все белоснежные зубы, он проговорил, поднимаясь и протягивая ей руку:

— Тогда предлагаю немедленно исправить эту ситуацию.

— Ох… — смутилась Анна и сердце сладко пропустило удар. — Только есть одно дело.

— Какое?

— Нужно выпустить из шкафа Акулину. Она все еще там сидит.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10