Путь к свету [Серж Валеджи] (fb2) читать онлайн

Серж Валеджи Путь к свету

Путь к свету

«Этот свет был истинный свет,

освещающий всех, кто рождается в мир»

Евангелие от Иоанна глава 1, стих 9.

(в переводе Российского библейского общества)

Пролог

« Ты стоишь на коленях и жаждешь милости и прощения, так иди и знай: тяжелым будет твой путь. Но не страшись, Я с тобой.

Все начнется в селе, где умерла вода, доверься, и ты оживишь ее Моею силой через руки свои. Воздай хвалу как Сущему, и Я сделаю твой путь короче вдвое, дам брата тебе.

Неустанно к Мертвому морю направляй стопы твои и оставь ожившей воды. В городе не соблазнись на зло, помни: в посохе сила, собранная Мной от пройденного пути.

А после явится зверь. И когда предстанешь перед хищником, жаждущим крови на рану клятвы своей и желающим поглотить город, помни, что клятва человека – пустой звук, лишь слово Мое – твердыня.

Считающего себя храбрым напои тем, что оставил от умершей и ожившей воды, и откроется слабость его, он получит возмездие за злодеяния свои. Помни это, ибо от злобы уготованной зверем погрузишься во мрак по меркам человеческим навсегда. Но сгинет зверь от раны в груди.

Ты же возле Иерихона увидишь свет. Следуй за Ним, в Нем Моя милость и истина. Никогда не забывай: велико имя Мое, и слово Создателя крепко».

– Отец, это загадка? Я ничего не понял.

– Загадка? Отчасти выглядит как загадка, но больше всё-таки это похоже на пророчество. Ты не понял его? Не страшно. Чтобы разгадать суть сказанного, нужно пройти от истока к слиянию, но это не мой путь, и не мне сказано слово.

– А кому?

– Тому, кто это все мне рассказал.

– И ты тоже не можешь разобраться? – Искренне улыбнулся мальчик.

– Отчего, хотя не мне было сказано, я свидетель и знаю, как все произошло. Я даже был во тьме и увидел свет, хотя не обо мне речь. Но время пришло поведать и тебе. Да, время пришло. – Отец встал, снял свой халат и, усевшись удобнее, начал, – Слушай, только слушай внимательно, ведь если прослушаешь что-то, – не поймешь главного…

Глава первая. Чужак

– Все кончено, теперь мы в расчете, – худощавый мужчина бросил на стол мешочек с деньгами и откупные документы. В голосе звучала твёрдость и сила, хотя лицо выглядело усталым. Пыльная, пропитанная потом, одежда, а также растрёпанная и сальная борода говорили о проделанной работе, требующей колоссальных усилий и времени.

– Долг выплачен сполна, и, с этого момента, я для вас – не раб, не слуга, – никто! Сегодня же ухожу на родину.

– Хорошо, хорошо, – попытался его успокоить хозяин, застыв в улыбке. Затем искоса посмотрел на бумаги, – кто же спорит, все верно, но… – Он некоторое время молчал, затем взвешивал мешочек, перебирал бумаги, делая вид, что очень сосредоточен и не терпит никаких отвлечений. Действия выглядели нелепо, слишком манерно, в общем, любой простак понял бы, что он намеренно тянет время. Но слуга, опьянённый мыслями о свободной жизни, упустил столь заметные вещи. Наконец, в комнату вошли двое подручных, крепкие ребята с каменными лицами, лишёнными всякого сочувствия. Когда они вошли, хозяин сразу осмелел:

– Ты свободен, это правда, но лишь одна услуга с твоей стороны, всего одна.

– А что, эти молодцы не годятся? – Указал на вошедших мужчин бывший слуга. – Что с ними не так? Неужели, это переодетые девицы?

– Лучше тебя с этим поручением никто не справится, – с серьезным видом прервал его хозяин, не обращая внимания на колкости, – ты неприметен и ловок, а эти болваны будут сразу распознаны. Так что…

– Нет! – Крикнул слуга. Тревожные предчувствия, как стрелы, пронзили душу. Он молниеносно достал нож из ножен, спрятанных в матерчатом поясе. Рука почувствовала знакомый вес, а натренированный на убийства мозг сразу расчертил всю обстановку в свою пользу. Но обещание! Он дал обещание Богу, что никогда ни кого не убьет. Наконец, совладав с собой и сделав глубокий вдох, он продолжил:

– Я больше не участвую в ваших темных делишках. Разве ты не заметил мешочек на столе? Посмотри! А теперь послушай. Он не шепчет, он кричит: « Я свободен»!

– Не горячись, – успокаивая его, поднял руки хозяин, и, бросив короткий взгляд на двух подручных, перевел взор на нож. Нож, напоминал обоюдоострый короткий кинжал с маленькой круглой гардой, рукоять которого удобно лежала в руке владельца. – Постой, мы все знаем, никто лучше тебя не владеет этим оружием. Ты же из колена вениамина? Так? А, говорят, в вашем племени искусные метатели, – могут попасть даже в волос. Я им щедро заплатил за твое обучение. Так что, я не враг тебе, верь мне. Я лишь хочу договориться о последней услуге и обещаю щедро заплатить. Подумай, только внимательно все взвесь: вот ты сейчас вернёшься домой и что? Нищета, пойдешь побираться. А выполнив поручение вернешся не с пустыми руками.

– Видно, ты не понял! С прошлым покончено! Я возвращаюсь к Богу моих отцов. – Слуга резким движением сломал нож о край стола и бросил половинки к ногам хозяина. Этим действием он обрезал всякие мысли о насилии со своей стороны. «Как бы об этом не пожалеть,– мелькнуло в голове, – но нет, нужно идти до конца и оставить этот образ жизни, я же поклялся».

– Пусть лучше останусь нищим и пойду собирать остатки урожая! – Крикнул слуга вслух, – лучше так, но это случится среди моего народа, а не здесь, не с тобой. Я горячо молил Бога о прощении за сделанные мной злодеяния и дал обет. И Он ответил мне…

– Посмотрите, – с ядовитой ухмылкой вмешался в пылкую речь слуги хозяин, бросив взгляд на подручных, словно заручаясь их поддержкой, – наш отважный воин сошел с ума.

Бывший слуга почувствовал боль в затылке, видимо, один из пришедших нанес ему удар. В глазах стало темнеть, хозяин схватил его за грудки и шепнул в самое ухо:

– Так, что же тебе сказал твой Бог? Что…

***

Свет, приятный, даже какой-то нереальный, неземной озарил комнату. Веревки спали с рук сами собой, и он услышал голос:

«Вставай, я с тобой! Твердо помни сказанное мной, потому что исполнится все от начала до конца. Ты сам решил стать другим человеком и отказаться от прошлого, так смотри не отступи от обещания. Пройдя свой путь, узришь свет. Помни, я с тобой… Я с тобой…»

Он открыл глаза, затылок пронзала пульсирующая боль. В месте удара кровь запеклась, волосы слиплись, а руки, связанные за спиной, затекли. Как он мог так расслабиться и попасть в эту ловушку, словно наивный ребенок. Чувство близкой свободы расслабило до такого состояния, и расплата не замедлила показать свое лицо, вот, он связанный, лежит на пыльном полу недалеко от дверей. В мыслях путаница и сомнения: «Неужели голос в голове отголосок безумства? Зачем доверился ему? Еще чуть- чуть потерпел бы выходки хозяина, смирился, и свобода! Так нет, решил завязать с прошлым, вернуться на родину, узреть пророка, о котором так много слышал, и что? Лежит как грязное животное, снова оставаясь марионеткой в руках хозяина».

Слуга обреченно вздохнул и услышал как в голове зазвенели колокольчики. Очень странный новый звук, он напрягся и почувствовал, что веревки поддаются. Не веря происходящему, он быстро их высвободил, затем развязал ноги и встал. Утро еще не набрало силу потому в комнате темно, но различимы силуэты. В углу на циновке лежал хозяин, размеренно сопя, с головой укрывшись верхней одеждой. У порога прислонившись спиной о косяк, спал подручный, другого не видно.

Слуга бросил взгляд на стол, там лежит чей-то нож, вот этот славный момент когда все для тебя, можно быстро решить свои дела, забрав жизни обидчиков. Лучи света стали пробиваться сквозь маленькое окошко, лизнув лезвия ножа, словно спрашивая: чего медлишь? Наконец заметным стал и мешочек с деньгами, возле головы хозяина, а что рядом? Документ? Это вольная, его откупная. Он, пройдя до постели, тихо вытащил бумаги, деньги, и вернулся к столу. Взяв нож в руки, он лихо повертел им, и уже сделал шаг в сторону спящего хозяина, но замер.

«Нет, я решил вернуться, стать другим человеком, ввериться Богу», – поразмышлял сам с собой слуга, затем взял копию откупной спрятал в пояс, а другой экземпляр положил на стол, сверху мешочек с деньгами и, ножом все приколол к столу. Подручный что-то прохрипел во сне, но более ничего. Слуга, приобретя уверенность, что это Божья рука, открыл дверь и скомандовал сам себе:

– Вперед! Теперь ты свободен! – В голове приятно звучало: Только помни, Я с тобой! Не бойся, Я с тобой… Я с тобой…

Не знающее пощады солнце медленно поднималось из-за горизонта. Его первые лучи, новорожденные зари, после холодной ночи не казались мягкими, а своей силой раскаляя воздух, превращали его в обжигающего союзника. И нет укрытия: ни деревца, ни тени холма, лишь облака пыли, терзаемые редкими порывами ветра.

– Не бойся, я с тобой, – шепнул очнувшийся человек, он словно подбадривал себя этой фразой и, продолжая повторять ее, собрался с силами, приподнялся и, опираясь о посох, встал. Он бежал без оглядки целый день, а ночью, когда уже не было сил, свалился в пыль.

И вот теперь изнемогающий от жажды путник медленно двигался по этой пустынной зоне, и его глаза засветились радостью, увидев оазис спасения в открывшемся взору поселении. Он точно знал: это не мираж, это начало его пути, он чувствовал это всем нутром или заставлял себя так думать. Конечно, необходимо сохранять сильную веру в то, что услышанное – не безумство, поселившееся в твоей голове, а ответ на горячую молитву. Поэтому он жадно перебирал детали того дня: время, свое состояние, даже то, что ел, как спал. И что же? Всегда приходил к единственному выводу: с ним все в порядке. Так почему же червь сомнения изъедает его мозг? Эти неприятные мысли начинают звенеть, словно маленькие колокольчики на одеянии первосвященника, идущего в святое святых, с каждым шагом усиливаясь, нарастая, пока не превращаются в грозный набат, который разрывает голову на части. И, только когда он двигаться вперед, к намеченной цели, все стихает.

До предела измученный дорогой, с пустым бурдюком, словно перекати-поле, гонимое слабым ветром, чужак медленно двигался мимо хижин и мазанок и остановился возле колодца. Толпа зевак быстро собралась со всех сторон и, откинув все манеры приличия, с удивлением смотрела на пришельца, на его загорелое лицо, на забитую пылью одежду, на худые кисти рук, опирающиеся на посох.

– Кто ты, чужак? Зачем здесь? – кто-то с опаской спросил из толпы.

– Пить, – вместо ответа выдавил пересохшим горлом пришелец.

– Надо же, его мучит жажда! Да мы сами считаем каждый глоток воды, – осмелев, ехидно завопил невысокий рыжий человек, и каждое его слово сопровождалось энергичной жестикуляцией.

– Извините, я думал, пришел к людям, – прошипел чужак и ясно ощутил, что звук в голове утихает. «Неужели это то самое место где все начнется?» – Мелькнуло в его голове, сердце сжалось в ожидании подсказки, но резкий возглас вернул к действительности.

– Айрон, и вы, сограждане, посмотрите! – Продолжил все тот же рыжий. – Он еще и оскорбляет нас! А ведь, кто такой этот чужак, чтобы судить нас? Похож на высокомерного иудея! Или я не прав?

– Тихо! Успокойтесь! – Вперед выступил Айрон, чей суровый вид, сдвинутые брови, густая черная борода на широком и слегка вытянутом лице с массивным носом могла бы испугать. Но белые одежды, препоясанные черным широким ремнем, придавали мягкости, и суровый человек представал мудрым.

– Дайте ему напиться, бедняга не может говорить, а мы с вопросами,– подал знак рукой священник, а сам внимательно осмотрел пришельца, с одной стороны из любопытства, с другой, – для своего успокоения, так как не мог расслабиться. И, правда, трудно определить, что на уме у этого странного человека. Зачем он явился в их поселение?

Даже поняв, что путник еле стоит на ногах и не в состоянии причинить вреда, Айрон по-прежнему чувствовал внутреннее волнение. Возможно, тяжелым грузом давило недавнее печальное происшествие, которое сделало его таким недоверчивым хозяином, а может, его неожиданное назначение священником. Конечно, он знал, что в будущем будет представлять народ, жителей своего селения, в этом качестве. Но не сейчас! Не такой ценой!

Одна женщина быстро удалилась, а, когда вновь появилась, то в руках держала пиалу. Чужак бережно принял сосуд с живительной влагой и стал жадно глотать содержимое, пока не осталось ни капли.

– Хорошо, ты утолил жажду, – начал Айрон, когда тот вернул пиалу, – скажи нам, кто ты такой? Зачем здесь?

– Зови Вартимей, сын Тимея, – и снова тишина. Рыжий от негодования так напрягся, что лицо сравнялось в цвете с волосами.

– А ты не многословен, ты не ответил, зачем здесь? – с нотками раздражения разбавил тишину священник.

– Да, пиала тоже была мала, но, по вашим словам, я утолил жажду, – съязвил чужак.

– Я же сказал, – завопил рыжий, не в состоянии сдерживать себя, – этот высокомерный иудей издевается над нами! Неблагодарный навозный жук!

– Упрек и дерзость в твоих словах, чужеземец, – поддержал разгорячённого оратора Айрон, – мы сказали правду, что сами считаем каждый глоток.

– С чего так? – Приподнял бровь Вартимей. – Колодец, что находится справа от меня, пересох? Хотя я чувствую холод воды. Или вы по-особому относитесь к потомкам Иакова? Вашему рыжему я явно «нравлюсь».

– Нет, мы гостеприимный народ, – нахмурился священник, – но недавнее событие вынудило нас стать такими подозрительными. Он перевел взгляд на источник воды. – Это ты верно подметил: колодец наполнен до краёв, но пить эту воду невозможно! Туда злой и неблагодарный человек бросил яд! Мы встретили его как друга, омыли раны, предоставили еду и кров, а он ночью ушел, расплатился коварством за наше гостеприимство. Никогда не забуду того, кто это сделал! – Искры ненависти и страха блеснули в глазах Айрона, а кулаки сжались, будто впитывали в себя боль.

– Утром двое из наших жителей попробовали этой воды, – дрожащим голосом продолжил он, – и окончили свои дни в мучениях. Не прошло и недели, как мы их оплакали. Теперь ты знаешь: колодец полон, но абсолютно непригоден для использования! Когда окончатся дни скорби, мы засыпем его. Впереди опять оказался рыжий:

– Не веришь? По глазам вижу: не веришь! Ну, испей! Быстро окажешься вон за тем холмом.

– А что там? – Спросил пришедший, глядя в том направлении, куда указывал палец.

– Наше кладбище, – спокойно ответил Айрон.

– И вы похороните чужака на своем кладбище?

– Нет, конечно, нет! – наперебой завопили жители.

– Делаем вывод: смерть мне не грозит. – Вартимей направился к колодцу, видя улыбки и слушая хохот людей, которые думали, что это игра или шутка. Сейчас, с каждым шагом он погружался все глубже в потаенные места разума и искал, чего больше в нем: сомнений или веры.

Попутно разглядывая жителей, он снова и снова спрашивал себя: неужели, эти лица – последнее, что я вижу? Подлые сомнения, выползающие из мрака сознания, выползают и истошно пищат: «тебе конец». Так кто же я на самом деле: бегущий в неизвестность путник, доведённый до такого состояния собственным безумием или всё-таки…? Вартимей посмотрел на свои руки: вот он, тот самый момент, который все расставит на свои места. Необходимо отбросить сомнения и поверить.

Все стихло, когда он зачерпнул воды в ладони и поднес к губам. С бледно-голубого неба на замерших людей, которые окружили одного безумца, смотрело солнце. Чужак пил небольшими глотками, вода, искрясь, скатывалась по рукам, ладони снова набирали, и губы погружались в сладостную влагу. Все ждали исхода происшедшего: вот сейчас начнутся спазмы, тело окутает жар, и в бессилии чужак рухнет под ноги, а после мучительной агонии завершит свой путь.

Вартимей, утолив жажду, стал набирать воду в кожаные мехи. Закончив процедуру, он обернулся к изумленным жителям и, осмотрев их, начал:

– Отныне в этом колодце чистота, ибо сказано: «рука очищающего сильнее тысячи рук оскверняющих».

Айрон почувствовал внутренний порыв благодарности и, выйдя из оцепенения, встал на колено. Остальные жители последовали его примеру:

– О чужеземец! Вартимей, сын Тимея! Мы благодарны тебе, поэтому имя твое внесем в нашу память, и каждый пришедший из семени твоего, будет встречен, как господин в любое время.

– В любое время! – Повторил народ.

– Что творите! Не разобрав слова, пали на колени! Встаньте, – я человек, и вы люди, -и нет различия в нас! – Уверенно крикнул чужак, – встаньте!

Все молча выполнили, о чем он попросил, а Вартимей, вздохнув, продолжил:

– Вот, что я вам расскажу, а вы подумайте. В одном селении случился неурожай, люди голодали и, видя это, один господин сжалился и сказал:

– Раб мой, возьми пшеницы и отвези нуждающимся людям. – Все было исполнено точно, и народ возрадовался, тогда они, ликуя, пали на колени перед рабом. Спрошу вас: ему ли должны воздать хвалу, ему, принесшему, или давшему и повелевшему? Господину или рабу?

– Господину, господину!.. Давшему! – Наперебой отвечали жители. Чужеземец дождался, когда все стихли:

– Так что же вы склонили колени перед рабом? – Вартимей сделал паузу и сурово посмотрел в глаза стоящим перед ним, затем поднял правую руку.

– Да, своею ладонью я черпал эту отравленную воду, но волею могущественного исполнилось очищение, Того, кто есть единый Сущий, который положил пределы всему, что видят глаза, и что сокрыто от них. Всему, чего касается человек своим разумом, и, что непостижимо для его ума. – Теперь его лицо озарила улыбка. – Еще раньше Бог через пророка сказал: «Радостно будете черпать воду из колодцев спасения», – поэтому Бог избавитель, Ему хвала!

Приятное чувство, словно огонь, попавший в кровь, прожгло все тело, согрев его и наполнив радостью. Произошедшее означало, что он не безумец, а тот, кто получил ответ на свою молитву.

Так выглядели некоторые колодцы в древние времена

Глава вторая. Брат

Скинув с плеч пыльный халат, Вартимей выхлопал его, повесил на руку и шагнул через порог. В доме царили полумрак и прохлада, сквозь два маленьких окошка, расположенные почти у самого потолка, пробивался свет.

Хозяин жестом пригласил гостя к невысокому столу, на котором стоял кувшин, лежали запечённые овощи и лепешка. Все это располагалось возле большой миски с вчерашней кашей. Вартимей пододвинул скамейку, а серый в черную полоску халат бросил на циновку и проследил, как Айрон зажег в углу маленький глиняный светильник, который придал жизни помещению. Появившийся язычок огня плавно покачивался на фитиле, изредка отталкивая от себя струйку копоти.

– Значит, ты у них вместо священника? – Спросил Вартимей, когда хозяин дома приблизился к столу. Эмоции, как жаждущий высвобождения вулкан, кипели внутри и, придав сил, вконец отбросили усталость. Путник остро почувствовал голод и от всего сердца радовался проявленному гостеприимству. Он начал беседу первым, словно пробуя возникшую ситуацию на вкус, анализировал ее. В голове тишина, нет того изнуряющего звона колокольчиков, и это радовало.

– Да, – мягко ответил хозяин, – правда, я не ожидал, что так скоро им стану, но сейчас не об этом. Хочу потолковать о случившемся у колодца. То, что там произошло, выше моего понимания, как такое может быть?

– Как? – Улыбнулся путник, и поспешил уклончиво ответить, – кто может это понять? Чудо!

– Мне кажется, ты знал о том, что должно случиться. – Прижал своим утверждением собеседника Айрон.

– Ты прав, но не до конца. Я знал, и все же сильно сомневался, – сдался Вартимей, и поспешил объяснить.– Знать, что может произойти, это одно дело, а вот довериться знанию и опустить руки в колодец, совсем другое. По сути, это безумство, и я совершил его, я смог. Но смог, лишь всем сердцем положившись на силу Всевышнего…

– Всевышний, – неожиданно оборвал мысль Айрон,– Кто он Всевышний? – Спросил он, продолжая разглядывать собеседника и пытаясь понять, что в его голове.

– Вот, скажи мне Вартимей: хананеи поклоняются Ваалу, амонитяне – Молоху, а богов у египтян, не счесть! Так, у кого, правда? Ведь каждому божеству строят храмы, приносят жертвы, а те их молча принимают в своем притворном величии. Так, кто же Всевышний?

– Ты – священник, а не нашел для себя ответ?

– Представь себе. В нашем племени все просто, если твой отец священнослужитель, ты, когда постареет твой предок, заменишь его место, став с кадилом у жертвенника. По рождению я таков, но это только оболочка, – показал он руками на свое одеяние, – а вот сердце, мое сердце противится этой лжи. Я, как будто бы, во тьме шарю руками, но не знаю, куда идти. – Голос Айрона , словно перетянутая струна на арфе, отражал его внутреннее волнение. Вартимей , поглаживая бороду, внимательно слушал.

– Так вот, Айрон, сам рассуди: Ваал требует мерзости от человека, чтобы мужи совокуплялись с храмовыми проститутками, на виду у других. Презрев достоинство своего происхождения, отбросив славу быть образом Божиим, они придаются похотям, словно собаки. И все для чего? Для того, чтобы таким образом ублажать это отвратительное божество, прося дождя. А Молох? Он ждет в жертву беззащитных младенцев, чтобы их бросили на его раскалённые руки. Кажется, этот идол забирает сердце у родителей, одновременно лишая их разума и воли. Ведь кто, кто согласится на такое? После таких деяний, крики детей долго еще будут звучать в ночных кошмарах, а в ноздрях стоять чудовищный запах горелой плоти. И ЭТО – боги!?

– Мой дед жил среди амонитян и рассказывал об этом. Когда у него родился мой отец, то он сбежал из тех краев сюда и основал это поселение, – с горечью произнес Айрон.

– Что тебе сказать на это, мой добрый хозяин. Ты знаешь, что я по вере – израильтянин, и для меня не существует Бога, кроме Иеговы. Сегодня у колодца ты увидел Его силу как Всевышнего. Поэтому я не буду спрашивать тебя: кому же ты служишь? А спрошу: что ты решишь?

– О, без сомнения, отныне твой Бог – мой Бог, я ясно понял, что он превыше других.

– Хорошо, Айрон, чудо побудило тебя сравнить, ты увидел конкретное дело живого Бога, и сделал такой вывод. Но шагни дальше.

– То есть? – Насторожился священник, держа в руках лепешку.

– Начни узнавать о Боге больше, ведь чудо помогло срубить лишь макушку невежества, но ядовитый корень внутри. А знаешь, что случается, если оставляешь корень? – Стал рассуждать Вартимей и, заметив сосредоточенный взгляд собеседника, продолжил мысль:

– Он обязательно прорастет. Чтобы принять живого Бога нужно двигаться дальше и очистить свое сердце от примесей, как поле очищают от камней, чтобы оно смогло рождать. Послушай меня. Некий господин пришел отдать распоряжения своему рабу и увидел, что тот поклоняется каменным изваяниям.

– Зачем ты делаешь это? – Спросил он.

– Хочу быть сытым и одетым.

– Не я ли даю тебе пищу и одежду? И ты, вместо того, чтобы служить мне, почитаешь холодные камни?

– Да, все так, они холодны и ничего не дают, лишь безмолвно принимают возлияния, но я прошу их, чтобы меня не наказывали за провинность.

– Не делай плохих дел и не придется просить о том. А если что и сотворил, то не я ли твой повелитель, прощаю и наказываю? Не камням решать о том.

– И тут ты прав, господин, но я прошу их о свободе.

– Кто дает свободу? Повсюду ты раб, каждый вынужден трудиться, кто-то служит богатству, кто-то утоляет свои похоти, но все они служат. Ведь под небом нет свободы, потому сменив господина, поступишь ли мудро? Ведь неизвестно, каким будет твой новый хозяин, так не лучше ли быть рабом тому, кто уже дает кров и питание!

– Какая сила в твоих словах! Но я люблю моих идолов и всегда советуюсь с ними.

– Да, навязать любовь никто не вправе, и я не хочу этого. Вот только совет всегда спрашивают у мудрых. Подумай, о чем говорили. – И ушел господин в печали, а раб долго размышлял о разговоре, а затем взял камень и разбил изваяние. И, как ты думаешь, почему он так поступил?

– Наверное, понял, что лучше жить по правилам живого господина, в место того, чтобы просить совет у мертвых изваяний, – сделал вывод Айрон.

– Истинно так. Вот и тебя спрошу: если хочешь принять Бога Сущего и Живого, нужно ли оставлять в сердце камни? В камнях нет пользы? Друг, разбей все сомнения в сердце, очисти его для нового урожая. Пусть там будет только один Бог.

– Ты, словно двери, открываешь истину! – Восхищенно подняв руку, процедил Айрон. – Живу я один, с некоторых пор, – затем, чуть помолчав, с раздавленным видом, продолжил:

– Те, двое, выпившие отравленной воды, – мои родители.

– Мне жаль, мой добрый друг, прими мои соболезнования. Но, знаешь, – Вартимей пристально посмотрел в глаза хозяина дома, копаясь в мыслях, чем бы подбодрить его. – Что потеряно для человека, не потеряно для Бога.

– Человек сгнивает и превращается в прах, таков ход жизни. Ты сам это знаешь.

– Знаю. А еще знаю, что в Писании сказано: Из праха создал Бог тело, затем дал искру жизни, и человек стал живым существом. Ясно, что Бог, обладая непревзойденным могуществом, сможетв свое время, вновь воссоздать человека. Еще праведный Иов спрашивал: «Если умрет человек, сможет ли жить вновь»? Подумай, если из пня, мертвого и ненужного, прорастает молодая жизнь, то неужели человек, творенье Божие, уходит в небытие навсегда? Поэтому, можно с уверенностью заявить: «что потеряно для человека, не потеряно для Бога». В свое время он восстановит жизнь.

– Это приятная новость, но в нее так трудно поверить.

– Согласен. И я не заставляю это делать сразу. Но, если бы в то время, когда я зашел в село и сказал тебе, что колодец через миг будет чист, нужно только опустить руки и с верой испить, ты согласился бы это сделать?

– Кто знает?

– Будь честен.

– Да, конечно, нет! Такого быть не может!

– Не могло до сих пор, – поправил его Вартимей, – ты свидетель всего, и эта ситуация, как документ подтверждает, что невозможное становиться возможностью.

– Тебе легко так рассуждать! У тебя сильная вера!

– У меня? – Процедил путник, – скажем так, хотя я, рожденный в Израиле, на восьмой день обрезанный, видевший величественный храм и слышавший, как читают Священное Писание, должен бы иметь сильную веру. В Израиле первенец имеет права на наследство, а последыш, – рассказчик на время замер, словно собираясь с силами, видимо, эти мысли теребили его внутренне состояние. Наконец, скрепившись, он продолжил.

– Из-за трудностей семья, чтобы рассчитаться с долгами, продает последнего в рабство. И тот вынужден служить одному торговцу как марионетка, которая выполняла его грязные поручения. От таких дел душа быстро чернеет, и ты уже живешь и поклоняешься по привычке. Возможно, я пытаюсь оправдаться, но моя прошлая жизнь – в прошлом. Рассчитавшись с долгами, я бегу из Египта, как когда-то мой многострадальный народ. В этом селении, на твоих глазах, когда опустил руки в колодец, я испил и остался жив, вот тогда, тогда моя вера окрепла. Она, как молодое деревце, подпиталось силой, но я по-прежнему жажду большего. Теперь сам решай, сильна ли моя вера?

– А куда идешь, если не секрет? – Вновь полюбопытствовал Айрон, отламывая лепешку.

– Мне нечего скрывать: пока до Мертвого моря, а дальше… Хочу увидеть пророка, о котором слухи разлетелись так далеко. Говорят, он учит, как власть имеющий и творит могущественные дела.

– Как ты?

– О нет, я всего лишь червь, которому выпала честь участвовать в этом малом деле Всевышнего, а он – истинный свет. Говорят, он может исцелять любые болезни, и даже мертвые встают по его слову. Так говорят, а я хочу сам в этом убедиться.

– Теперь мне терять нечего, – хозяин смущенно теребил край туники. Еще чуть помявшись, он собрался с духом и спросил:

– Позволь идти с тобой?

– Я решил, что буду делать дальше, моя цель известна тебе. И,

возможно, пойду прямо сейчас…

– Я готов!

Вартимей одобряюще улыбнулся, и радость, как свет, заполнила его душу: на пару и путь короче вдвое, а он жаждал идти быстрее. Потому, поблагодарив за угощение, он взял свой халат, накинул его на плечи и направился к дверям. Он немного задержался у входа, поднимая посох.

– Что, уже? – Вскочил Айрон, да так быстро, что чуть не опрокинул стол.

– Не ты ли сказал, что выбор сделан? – обернулся Вартимей и, толкнув дверь, добавил. – Теперь и ты здесь гость, а дом наш – дорога.

– Но… – развел тот руками, – как же… – От неожиданности он не мог собраться с мыслями, но, все же, овладев собой, бросился вслед Вартимею и, уже на ходу поправляя пояс, сказал:

– Как-то спешно все получилось, даже не собрались толком.

– Мой путь – нужда, мой путь – терпение. Есть время вернуться, если это напугало тебя. А если нет, то возьми сердце с собой, не оставляй его у порога.

Глава третья. Посох

Сколько времени в пути? Они не считали, а только шли и шли. Солнце всходило и снова пряталось, оно величаво поднималось с востока, а на западе укрывалось темной полосой горизонта, чтобы сегодня утром появиться там, где и должно. По мере приближения, словно из земли, рос город, сначала был маленькой точкой, но с каждым шагом разрастался.

– Осталась у тебя вода, Вартимей?

– Есть немного, но уже не нам ее пить.

Айрон не стал возражать, он уже видел стены с башнями, даже различал фигуры людей, суетившихся у главных ворот, но все-таки тяжелый вздох вырвался из груди, вздох любопытства и обреченности:

– Кто же это будет? – Спросил он.

– Я не знаю, чьи жаждущие губы прикоснутся к воде, только не наши! Поверь, друг, необходимо немного оставить. – Обернувшись, ответил Вартимей. Айрон сделал недовольный вид и что-то пробурчал себе под нос. Его соратник лишь улыбнулся на эту гримасу, и затянул песню, чтобы остальное расстояние до города протекло быстрее.

Сказал Иегова Господу моему:

Сядь справа, я врагов положу

Прямо здесь, под ноги твои,

Без страха жезл силы возьми.

И прозвучит, как сотни громов:

Ты одолеешь сильных врагов…

У главных ворот располагался рынок, в правую и левую сторону, чуть изгибаясь, словно два крыла, простирались торговые ряды, кишащие изобилием. Глаза разбегались, тем более, каждый купец хвалил свой товар, будь то глиняные изделия, украшения, материя, масла или вина. Айрон подхватил Вартимея под локоть и показал на людей, образовавших живое кольцо.

– Смотри, кулачные бойцы, мне о них рассказывал отец, а я никогда не видел их, подойдем?

– Стоит ли тебе подражать им? Людям, находящим наслаждение в том, как бьют друг друга? – Резко отреагировал путник, крики и острые высказывания людей, наблюдавших за схваткой, манили понаблюдать за происходящим, а Вартимей не хотел разворошить темные стороны прошлой жизни. Сильное желание уже разгоралось внутри, оно как наркотик, манило, заставляя испытать прежние ощущения. Испытать ситуацию, когда балансируешь на грани, вернуть то сладкое чувство, когда даже смерть отстает в погоне за тобой. Что еще остается? Когда даже родителям ты не нужен, а твой хозяин превращает тебя в злого и безжалостного убийцу, обученную одним точным ударом решать его проблемы.

Бывший священник виновато опустил голову и, расслабившись, выпустил рукав спутника. Кольцо неожиданно расступилось, и прямо перед ними вырос высокий и крепкий мужчина в одной набедренной повязке. Он поиграл мышцами и усмехнулся:

– Не из-за страха ли ты так говоришь?

– Вор боится, что его поймают, а мошенник, – что разоблачат, а я не тот и не другой.

– Ну что же, тогда войди в круг со мной, а уйдет победитель.

– С недавнего времени я не боец, дал обет не делать человеку боли, поверь, мне приходилось плохо поступать, но больше этого не будет.

– Что?! – Боец захохотал, но затем резко смолк и стукнул себя кулаком в грудь.

– Никто не оскорблял меня так, Рамира, так, как ты, наглец! Разве можешь ты, мелочь, сделать мне больно! Я провел множество боев и ни разу не проиграл, так что войди в круг! Тогда поймешь, как заблуждался!

– Ты силен, это правда, но я знал одного хилого на вид наемника, который мог одолеть троих как ты. Но сегодня он не с нами, он дал обет. А мой Бог не одобряет насилия, а я хочу следовать его повелениям, – запротестовал Вартимей.

– Так твой бог – трус, как и ты.

Все стихло, когда путник стряхнул с себя уцепившиеся руки:

– Меня ты можешь оскорблять и унижать, но о Всемогущем Боге, прошу, не говори так.

– А то что? – Скрестив руки на груди, надменно спросил боец.

– Ты видел, как ураганный ветер вырывает деревья с корнем или когда огонь съедает угли в печи и, поймав дыхание ветра, может расплавить метал. Это всего лишь стихии, подвластные Всевышнему, стихии, которые Бог может легко усмирить. Для него даже огромные горы ничего не весят, и одним движением он их может смахнуть с земли. А бывает, маленькую пылинку возьмёт, и наградит такой силой, что ни один человек не сможет поднять ее.

– Докажи мне, – взревел Рамир, – докажи мне своими кулаками, говорить многие мастера! Стань пылинкой, наделенной силой! Войди в круг!

– Красная и ноющая от удара щека или разбитая бровь не добавит ума и ничего не докажет. Я сказал: не буду драться, не подниму руки на человека и не встану в круг.

Толпа людей, подстегиваемая исходом происходящего, зароптала, загудела, как пчелиный рой. Слышались недовольные крики, ругательства, некоторые начали плевать в чужака. Рамир скривился в улыбке, и все это слушал с наслаждением, а затем поднял руку, и толпа смолкла.

– Видишь, я поднял руку, и вокруг замолкли, знают, что помешавший мне испытает на себе мою силу. А твои слова – просто слова, за ними нет дела.

– Страх – сильное оружие, тут ты прав. И по всему видно, что человек ты натренированный и крепкий. – Наблюдая ухмылку Рамира, вел беседу путник, а сам в это время заглянул внутрь себя: «Это нужная часть головоломки? Та ли это ситуация, о которой сказано было? Если нет, то придется стать посмешищем, да еще и получить тумаков, а кулаки у бойца увесистые, значит, и тумаки будут отменные. А, что еще хуже, смогу ли, получив удар, не ответить тем же. Так необходимо отбросить сомнения и перестать бояться! Ну же, не страшись последствий, соберись! Вспомни: «Я с тобой, Я с тобой».

– С этим посохом, – подняв его над головой, начал Вартимей, – я иду из Египта. И вот если ты, говорит Бог, – повернулся он к бойцу, – удержишь его в руках и сделаешь хотя бы десять, нет даже, пять шагов, то я покорно встану в круг.

– Ты издеваешься, чужак, – нахмурил брови Рамир, бросив короткий взгляд на деревянный посох. Но увидев в глазах Вартимея серьезные намерения, и толпу любопытных зевак, взял свое испытание, то, обо что уже много дней опирался путник.

Руки чувствовали гладкое дерево, но удержать его становилось все трудней. Он сделал шаг, мышцы напряглись до предела, но поднять ногу для следующего шага он уже не мог. Что творится с этим куском дерева, оно словно наливается свинцом. Как будто, страшная, неслыханная сила восстала против него, вселившись в этот проклятый кусок дерева, и тянет, и тянет к земле. Что такое? Может, это он медленно угасает, а посох как пищащий кровосос лишает тело сил. Наконец, пальцы разогнулись, и посох упал.

Подняв его, путник осмотрел оцепеневшую толпу и, сделав знак Айрону, быстро зашагал прочь, чтобы, пока все в замешательстве, убраться как можно дальше.

– Постой! – Крикнул в след Рамир, все еще не веря в случившееся, не понимая, как могло так выйти. Гнев, смешанный с отчаянием, кипел в груди и всеми силами рвался наружу. Он не мог смириться с поражением, и уязвленное тщеславие требовало возмездия.

– Это колдовство, ты чародей! Каким-то образом ты лишил меня сил! – Крикнул он вдогонку путникам.

– Не ты произнес эти слова, а гордыня твоя, затмившая разум, – остановился победитель и, обернувшись, встретился взглядом с бойцом. Сейчас Вартимей, подпитавшись уверенностью от чуда с посохом, словно вкусив новое ощущение, смело продолжил беседу.

– Все произошло честно, люди свидетели тому. И, кстати… Я ни причём. Ты бросил вызов Богу, сказав, что он трус, а я… Я, я всего лишь передал посох. Признаюсь тебе, страх сидел в моей голове до последнего мгновения, и если бы Бог не вступился, совершив это чудо, мне пришлось бы встать в круг, и поверь, ты, скорее всего, легко справился бы со мной. Поэтому, сегодня ты проиграл не человеку, а Богу. Прими это поражение достойно.

– Все видели мой позор!

– Так пусть все увидят твою силу! Сдержи слово!

Рамир, надев тунику и подпоясавшись, хотел что-то возразить, а, может, согласиться, но от главных ворот, словно ручей, пробивающий путь, пронеслась страшная весть.

– Со сторожевой башни сообщили: разбойники движутся в нашем направлении, они рядом, их много – пробегая и размахивая руками, кричал старик. Он удалялся и там, где слышался его голос, начиналась неразбериха и давка. Неожиданно появился десяток вооруженных солдат в сверкающих шлемах и нагрудниках из грубой кожи. Они пытались наладить положение и усмирить панику, но усилия оказались тщетными. Неуправляемая и обезумевшая масса ринулась в ворота в надежде обрести безопасность за стенами города.

Глава четвертая. Клятва

Повелитель Левах стоял и молча смотрел на стены города, оценивая их крепость и, взвешивая, что может быть там, на другой стороне. Мысли переплетались, строясь в новые планы и догадки. От их нескончаемого потока лихорадочно переворачивалось все внутри, и он гладил рукоятку сабли, – это успокаивало его, тормозило не поддаться эмоциям, а спокойно и холодно рассуждать, взвешивая свои силы и возможности.

– Повелитель, – Левах обернулся и увидел застывшего в поклоне Санома, своего главнокомандующего.

– Встань прямо, мы вместе немало одержали побед, ты мне друг, а не раб. Или, может быть, ты сподобился голодной собаке, которая виляет хвостом, прося свой кусок.

– Нет, – выпрямился Саном, – Я в достатке и поклонами тренирую себя, чтобы в сытости не забыть, кому я этим обязан.

– Знаю тебя, хитрая лиса, потому и хочу спросить: Каковы наши шансы на захват? Как скоро падет этот город?

– Тогда, когда рухнут его стены.

– Ты шутишь, а мне нужен совет.

– Нет, повелитель, не было и мысли к веселью, а вот совет: у нас не так много воинов, чтобы штурмовать.

– У них еще меньше.

– Да, но я вспоминаю, как ваш наемник Тугур один стоял на возвышенности, в руках его лук, пять стрел, на поясе меч, и двадцать три, если не ошибаюсь, воина, с подножья двинулись против него. Ох и славная была битва! Он уворачивался от стрел и отбивал атаку за атакой. Хотя некоторые стрелы порезали его лицо, и он получил пару серьезных ран, но ни один из воинов не достиг вершины!

– Ты это к чему?

– Этот город как Тугур. Большая вероятность того, что ни один из нас не достигнет вершины. Так что ни к чему нам эти стены, мы внезапностью у ворот взяли достаточно…

– Достаточно для разбойника! – Резко оборвал Левах. – А вот для победителя? Для победителя ничего! Слышишь, ничего! Мне нужен город, мне нужна победа. – Он помолчал и продолжил уже мягче.

– Но если не штурм, то, может быть, осада? Еда у нас есть, колодец с водой всего в дне пути отсюда.

– У них тоже есть вода, господин, и они дома, а значит, некоторое время будут сыты. – Увидев вопросительный взгляд Леваха, главнокомандующий разъяснил:

– Да, господин, это не секрет, наши солдаты наемники и привыкли к жарким сражениям. Но получив добычу, они сразу норовят пристроить ее по своим сумкам. А вот производить осаду, им привычнее в тавернах, за столом с вкусной едой, попивая крепкий напиток в обществе доступных девиц.

– Так что же делать?

– Есть два пути: либо уйти достойно сейчас, либо остаться, начать штурм и умереть в сражении. Вы повелитель пустыни и вам решать: нужен вам этот город или не нужен?

– Хорошо, я подумаю, – бросил Левах и стал вновь любоваться стенами города, но, что-то вспомнив, обернулся к Саному:

– Распорядись, чтобы ко мне привели тех пленных, которые остались за воротами, я хочу с ними поговорить. Они чудная парочка: добродушный здоровяк и иудей.

Главнокомандующий кивнул и поклонился, затем, выпрямившись, улыбнулся и бодро зашагал прочь, оставив повелителя наедине со своими мыслями. Левах вздохнул и направился к своему пестрому шатру. И вот, наконец, добравшись до места, он отодвинул штору и погрузился в тень. Скинув с плеч шелковый халат, уселся на циновку и, пододвинув под локоть подушечку, посмотрел на ее узор. Это напомнило дом, того несмышленого озорника, черноголового, с искрящимися карими глазами. Тогда они прощались, и он надолго запомнил тот миг, словно и не было ничего другого, как будто то мгновение – вся жизнь. Маленький мальчик подбежал и схватил отца за руку:

– Папа, папа, ты вернешься с победой? – Звонким голоском спрашивал он, теребя рукав.

– Не знаю, на все воля богов, но если иду, то надеюсь.

– Ах, как хотелось бы посмотреть хоть одним глазком на победу.

– Победа… Ее нельзя увидеть, её можно одержать, – отец прижал кулак к груди.

Это все, что он помнил. «Ее нельзя увидеть, её можно одержать», – слова, словно бабочки витали вокруг, находились рядом, стоит лишь протянуть руку и вот они. Почему ему запомнилось именно это?

Наверное, фраза отпечаталась внутри из-за того, что являлась последней, ведь после этого разговора он никогда больше не видел своего отца, этот страшный город забрал его жизнь. И вот он стоит у стен, стен которые поклялся разрушить, и силы есть, и должна быть победа, да, победа, вырванная кровью. Ну и пусть текут эти красные реки, и пусть рвутся сердца от страха, но исполнится задуманное, ведь теперь он не тот кареглазый мальчишка, а великий повелитель Левах. Победа, приняла новый облик для мальчугана, живущего в голове повелителя. Да, ее нужно одержать, но уже, для того, чтобы свершилась месть.

Хочется успокоить свою страсть, остудить ненависть и исполнить намеченное мщение – о, как ему нужен этот город! Клятва, она вскружила голову и толкала его в омут безрассудства, превращая в ненасытного зверя.

Глава пятая. Вода

Когда Айрон очнулся, голова гудела как пчелиный улей, тело ныло от недавних побоев, руки крепко связаны, а за спиной чей-то тихий шепот. С трудом повернув голову, он стал лучше разбирать слова, это голос Вартимея.

– «Мой Бог. Во мне не стало силы от ожидания следующего шага, от страха трепещут внутренности мои. Ты всегда был крепостью для своего народа, и хотя я самый негодный из них, не оставь. Но вот, вся моя жизнь перед тобой, так обрати взор на доброе, что осталось в моем сердце. Укрепи меня сегодня, что бы смог выстоять. А больше всего прошу за моего друга, ведь должно случиться немыслимое, неотвратимое, тьма накроет нас. О, как нужна вера, что бы двигаться к свету, помоги не отступить. Аминь».

Послышались голоса солдат и приближающиеся шаги, это стража шла за ними. Два воина были в круглых шлемах и кожаных доспехах, слева на поясе висели изогнутые мечи. Они резко подняли пленников и тыча в спину кулаками направили их к палатке.

– Началось, – шепнул Вартимей, а затем обратилсяк спутнику, – что бы ни произошло, верь в добрый исход.

Пленникам развязали руки и завели в палатку. Повелитель Левах сидел в самом центре, справа – главнокомандующий, слева – человек, чье лицо закрыто повязкой, а прямо перед ними, Вартимей и Айрон.

– Почему стоите в присутствии повелителя пустыни! – Крикнул Саном,

– На колени! Воздайте честь властителю пустыни как вашему владыке. – Но возглас достался воздуху, две фигуры непоколебимо возвышались у входа.

– Они не понимают нашего языка, – начал Левах,

– Переведи им, – обратился он к человеку с закрытым лицом, но Вартимей жестом остановил переводчика:

– Я понимаю вашу речь.

– Так почему, недостойный, все еще не на коленях?

– Проявить уважение я готов. Но ты ожидаешь поклонения, а его достоин один Творец. Я не хотел обидеть проявителя пустыни, но я храню верность моему Богу,– склонил Вартимей голову в направлении Леваха, – только сегодня повелитель пустыни поступил недостойно, как грабитель.

Саном, не в силах терпеть больше, вскочил со своего места и ударил стоящих по ногам, и те опустились.

– Нарываешься на неприятности, так-то лучше, – процедил он и вернулся обратно.

– Из-за немощности тела я наколенях перед разбойником. В сердце же, как и прежде, стою прямо.

Главнокомандующий снова хотел подняться, но взмах повелителя усмирил его пыл.

– Что толку пинать неугомонную собаку, пусть лает, мы не для того здесь. – Левах уже хотел отдать приказ, чтобы их увели, но передумал:

– Кстати, для пса есть миссия. Тебя это не пугает? – Спросил он у Вартимея, но тот молча созерцал улыбку повелителя пустыни.

– Вот и горло пересохло, и лая больше не слышно, – надменно продолжал Левах.

– Если бы меня одолела жажда, то я попил бы, в бурдюке еще осталась сладостная влага, – стал подниматься путник, но в руках человека с закрытым лицом сверкнуло лезвие, и нож, со свистом пролетев это небольшое расстояние, глубоко вошел в мякоть бедра. Вартимей, вскрикнув, снова оказался на коленях.

– Ну, зачем же… зачем так… – Застонал Айрон, перекосив лицо, словно это была его боль. Затем, оторвав лоскут от туники, осторожно извлек оружие, а материей прикрыл рану, из которой потекла густая кровь, Вартимей поднял нож и повертел его в руках, оружие было хорошо сбалансировано, он остановил взгляд на отделке рукоятки. Так приятно, что в голове не возникло мыслей решить ситуацию силой. Все в руках Бога.

– Хочешь отомстить, – улыбаясь, спросил Левах, – но боишься промахнуться.

– Нет, господин, и в мыслях не было воспользоваться им. – Бросил он нож под ноги, – в прощении наша радость, и я не судья, но знаю: отвечающий злом за зло сам становится беззаконником. Я рассматривал отделку рукояти, такие ножи носят наемники, а не переводчики.

– И все же страх говорит в тебе.

– Страх живет в каждом из нас, но больше всех в бросившем нож, -

в руках переводчика сверкнуло лезвие, Левах резко остановил его:

– Подожди, открой повязку, – метатель ножей убрал материю. Шрамы покрывали лицо, словно это земля, потрескавшаяся и измученная засухой.

– Ну что, ты видишь это воин, его зовут Тугур и поверь, у него нет страха. Во всех сражениях он впереди, его жизнь – битва, – восхищенно произнес Левах.

Айрон вздрогнул и, схватив своего спутника за руку, шепнул дрожащим голосом:

– Это он приходил раненый к нам в селение и отравил колодец.– Вартимей кивнул и, взяв свой бурдюк, открыл его и протянул перед собой, а затем объяснил свой жест.

– Пусть утолит жажду храбрый воин, там осталось немного, как раз для него, – увидев замешательство и непонимание, он продолжил, – мы не видели его в сражении, но если он смел и крепок, как о нем говорят, пусть выпьет. Только не думайте что это простое дело. Мы по очереди сделаем глоток, и пусть Бог решит кто из нас останется на ногах.

– Ты думаешь, крепкий напиток сможет его сразить? Он выпил сотни таких бурдюков, – усмехнулся правитель. Тугур вскочил с места, увидев положительный знак повелителя, выхватил из рук бурдюк и поднес к губам.

– Подожди!– остановил Вартимей.

– Что еще? – Спросил Левах, борясь с недовольством и гневом вперемешку.

– Я забыл сказать: это вода из колодца, в котором один храбрец отравил воду.

Услышав это, Тугур в ужасе отбросил питье, словно это ядовитая змея извивалась в его руках, и, выхватив из-за пояса нож, подставил к горлу Вартимея.

– Сядь, – словно лев, рыкнул повелитель.

– Вот видишь, – прищурился путник, и поднял мехи с водой, – твой смельчак поверг в победе бурдюк к ногам и побоялся пить воду, которой мы утоляли жажду много дней.

– Ты обманул его. Ты сделал вид, что вода отравлена.

– Нет, не я обманул его, а страх. Я всего лишь уточнил, в каком колодце наполнил свой бурдюк. Это злые поступки преследуют его.

– Нет, ты обманул его, мерзкий лгун.

– Я готов продолжить поединок, и первым сделаю глоток, чтобы ваш великий воин за это время пришел в себя, и набрался смелости. – Пытался раззадорить Тугура Вартимей, а сам взял бурдюк и сделал глоток оставшейся жидкости. Переводчик недоверчиво посмотрел на соперника и принял мехи с оставшейся жидкостью.

– Прошу доблестный воин испей, – улыбнулся Вартемей, – только не забывай о колодце, где вода отравлена, где за добро ты заплатил мерзостью. Сейчас Бог наш судья.

Два поединщика стояли друг против друга, Тугур поднес сосуд с водой к губам, но некоторое время колебался терзаемый сомнениями.

– Ну, долго еще? – крикнул главнокомандующий, словно придавая сил переводчику. Тот сделал глоток и пронзительно посмотрел в глаза противника.

– Не в мои. Посмотри в глаза моего спутника, – твердо ответил Вартимей. Тугур качнулся и спазмы в желудке вызвали рвоту и пену, лицо побагровело, а он стал махать руками, словно не смог более дышать.

– Лекаря! – Закричал повелитель, – а ты, – обратился он к Вартимею, – ответишь за свою дерзость.

– Не гнев человека страшит меня, а немилость Всемогущего.

– Разве не я всемогущий, который может помиловать тебя или убить, твоя жизнь сейчас как хрупкое стекло, ведь ты в моей власти.

– Тело мое в твоей власти, а не жизнь. И еще скажу напоследок: я слышал пророчество, в котором сказано: клятва твоя не исполнится, а город пронзит твою грудь.

– Убрать их, – закричал Левах, не в силах побороть свой гнев, пылающий, как раскаленный песок, – убрать, выколоть глаза, бросить к воротам города и сказать, кто не сложит оружие по доброй воле, того ждет такая же участь. И это только начало мучений!

Глава шестая. Зверь

Целый день продолжался штурм, лестницы, камни, стрелы все смешалось в битве. Солдаты повелителя предпринимали все возможное, но мрак ночи заставил отступить, и армия, расположившись лагерем вокруг стен города, стала терпеливо ждать утра. С восходом солнца все будет кончено, и Левах в предвкушении победы отдыхал в шатре. Его даже не расстраивали радостные крики со стороны врагов, которые ликовали на стенах. «Пусть подготовятся к принятию смерти, ведь я их предупреждал, – размышлял повелитель пустыни, – как же долго я ждал этого мига». Да, он ждал долго и поэтому мог позволить спокойно отдохнуть, но лишь только покажутся первые лучи! Наконец, он исполнит свою клятву. Приклонив голову, он позволил усталости убаюкать его, погружаясь в сон.

Вот только жажда мучала его и мешала спать, он встал и направился на звуки журчащего ручья, который тонкой темной змейкой извивался возле ног в свете луны. Он опустил руки в черную от ночи воду, в которой отражались звезды, и поднеся ближе содрогнулся, это была кровь.

– О, боги! – Вскрикнул повелитель, дальше еще загадочнее, внутри все застыло, когда он неожиданно для себя услышал голос:

– Не пей, это кровь, которую пролил твой отец. Обернись, слышишь, как шумит река? – И в правду все сильней и сильней приближался шум потока.

– Пей, – продолжил голос, – эта река, кровь которую пролил ты. Тебе не утолить ей жажду. – Левах вздрогнул и открыл глаза, это всего лишь сон.

Сейчас остро в его голову врезались слова путника: «Не был я в твоей власти и не буду, и клятва твоя не исполнится, город пронзит твою грудь» и что-то внутри заставило насторожиться, тревога, словно волна, набежавшая на берег, захлестнула его. Что за странный человек, который пророчил ему такую неприглядную участь? Как вышло что, умирать в мучениях выпало его наемнику Тугуру? Это трюк или знак?

Левах вышел из шатра, взглянул на небо, на неисчислимое множество звезд и почувствовал себя песчинкой по сравнению с тем могучим, кто воздвиг все сияние небес. И сомнение, словно маленькое горчичное семя, закопошилось в душе и вот выросло, став крепким деревом, своими мощными корнями убивая последнюю надежду. Он попытался оттолкнуть такие мысли и думать о победе. Пусть этот штурм сильно потрепал его армию, но тех, которые стояли на стенах, совсем обескровил, и еще один такой натиск, и город падет. Обязательно падет! У него солдат больше, чем у несчастных за этими стенами.

У ворот послышался шум, крики, вопли, что же может быть? Левах стал всматриваться в темноту, скользя взглядом от одного костра к другому, но тут увидел, что кто-то бежит в его сторону, как лань, гонимая охотниками. Повелитель положил руку на рукоять, но затем убрал ее, увидев в свете костра своего главнокомандующего. Он облегченно вздохнул и крикнул:

– Что случилось, Саном, ты бежишь, словно хочешь обогнать самого себя.

– О горе, горе! Они сделали вылазку небольшим отрядом, воспользовавшись тем, что наша армия рассеяна вокруг города.

– Так возьми солдат и встреть их…– Левах неожиданно замолк и странная тяжесть в груди. Туман, словно шторы, застелил ему глаза, и он, еще ничего не понимая, сделал шаг и стал падать.

Саном, освободив руки, успел подхватить его, бережно, словно дитя, и понес к шатру. Повелитель пустыни только сейчас заметил стрелу, древко которой возвышалось над грудью. Увидев это, он все ясно ощутил, и понял, что не исполнит клятву и не испытает счастья победы.

– Какой бесславный конец, – шепнул он, слушая звон стали, а затем перевел свой взгляд на главнокомандующего, – все, мой друг, у тебя нет больше господина.

Это были последние слова, и Саном, опустив тело, встал на колени.

– Месть и предвкушение победы делает глупым разум, оттого и глупая смерть.– Сделал вывод главнокомандующий и, вскочив на ноги, кинулся в темноту, ища спасения.

Глава седьмая. Мрак

Утро поднимало завесу над недавней ночью, в воздухе стоял странный запах крови смешанной с землей. Вокруг лежали изуродованные битвой тела. Путники, потеряв зрение и с еще не приученным к такой перемене слухом, наблюдали последний акт жестокой драмы. Вот мягкий шелест крыльев, наверно, птицы приближаются к одиноким телам, полакомится мертвечиной. А дальше плачь женщины, даже рыдание, но сдавленное невыносимой болью потери. Вот она смерть, в своей уродливой маске «благородная месть», но как ее не гримируй, последствия отвратительны.

Вартимей не мог видеть этого, но внутренним настроем чувствовал скорбь. Подняв голову, он вдохнул запах вчерашней баталии, и с грустью отметил:

– Какая печальная картина, должно быть, лютый зверь повержен.

– Да, зверь повержен, – подхватил Айрон,– но, сколько жизней он забрал с собой! Да и мы теперь навечно погружены во мрак!

– Навечно? Нет Айрон, не навечно.

– Так ты говоришь…

– Не я говорю, ведь что мои слова? Ветер или пустой звук.

– Но разве можно наше положение исправить? Я не понимаю, как? Мы слепы!

– Это верно подмечено, мы слепы, – спокойно рассуждал Вартимей, чем сильно злил друга. Айрону невдомек, как можно оставаться таким спокойным в отчаянный, безвыходный момент.

– Но Бог сказал, – Когда увидишь «свет», все разрешится.

– Увижу свет, – усмехнулся Айрон. – Разрешится. Да что, что разрешится? Мне уже почти сорок лет, и в эти-то годы я лишился зрения, и теперь точно никогда не буду иметь семьи, и меня не будет радовать детский смех. И вот тебе мое пророчество: загниют наши раны, и тогда мы в мучительных страданиях, окончим дни. Это произойдет на какой-нибудь площади, когда мы станем противными, грязными попрошайками.

– Мне тоже страшно, моя вера ищет опору. Еще чуть – чуть и я в растерянности и отчаянии опущу руки. Послушай, история которую расскажу, возможно она поможет посмотреть на нашу ситуацию по другому.

Одна женщина и ее муж, у которых не было детей, часто оказывали гостеприимство пророку, предоставляя ему ночлег и еду. Как человек благородный и добродетельный он решил отблагодарить супругов. Пророк подозвал женщину и сказал:

– В следующем году, в это же время, ты будешь держать на руках сына.

– Не обнадёживай! Как такое может быть? – Запротестовала она, – Всевышний закрыл мою утробу, это мое бремя и мой позор.

– О, женщина, отбрось сомнения и вспомни прародительницу нашего рода Сарру. Ее утроба оставалась закрытой до старости, а в девяносто девять лет она родила патриарха, от которого произошел Иаков, а от него и весь Израиль. И это знак тебе, через год будет сын на твоих руках. – Женщина лишь поклонилась и стала ждать. Что было в ее сердце? Известно только ей и Богу. Но вот наступает день, о котором было сказано, и что же? Все происходит по слову пророка, у нее рождается сын. Вокруг раздаются песнь и ликование, снят позор, эта женщина получила невозможное, чудо новой жизни.

Проходит несколько лет мальчик подрос и окреп. К сожалению, ее радость длится недолго. В один из дней находясь вместе с отцом в поле, мальчику становится плохо, он чувствует сильную головную боль, его сразу же относят домой. А что дома? Дома, сердце матери разрывается от боли и тоски, а малыш умирает прямо на коленях у женщины.– Рассказчик помолчал, вытянув руки вперед, словно сам стал той безутешной матерью.

– Взяв на руки бездыханное тело сынишки, – продолжил Вартимей историю, – мать поднялась в верхнюю комнату и положила его на постель пророка и шепнула:

– Этот ребенок мое несбыточное желание, но появился он по воле твоей. Так не оставь меня, мой Бог. – Отчаялась ли она? Опустила руки? Нет, дорогой друг. Сразу же узнала где пророк и отправилась к нему. Поклонившись, она ухватилась за него, и не отпустила, пока он не отправился с ней.

Придя домой, пророк входит в комнату, которая хорошо ему знакома, и видит, что на его постели лежит безжизненное тело мальчика. Он обращается к Творцу с горячей мольбой, зная, что для Создателя нет нечего невозможного. Затем он простирается над телом ребенка, и тело согревается. Дальше! Дальше чудо! Маленькое сердечко вновь начинает биться! Бог в первый раз услышал пророка, когда утроба стала пригодной рожать и на земле зародилась новая жизнь. И сейчас Он не оставил своего служителя, сотворил неслыханное и мертвое тело стало живым.

– Возьми своего сына. – Вот что услышала мать, – Вартимей снова помолчал некоторое время, а затем сделал вывод:

– Ты видишь мой друг, она не потеряла надежду и боролась. Возьми своего сына, услышала эта женщина и дважды получила его чудом. По вере дается каждому. Поэтому я знаю: для Бога нет ничего невозможного. Нужно бороться за свою веру. В конце пути ты поймешь все сам, когда увидишь свет. А сейчас идем!

– И куда же мы направляемся?

– В Иерихон, мой брат.

Айрон засмеялся.

– Тебя что-то рассмешило в моих словах?

– Двое слепых в полном мраке идут в Иерихон. Да где он, в какой стороне?

– Доверимся Тому, кто все устроил, по воле которого все существует.

– Что же, доверимся, – хмыкнул Айрон и положил руку на плечо Вартимея. Они отправились в путь, но не успели сделать пару шагов, как кто-то всхлипнул за спиной.

– Простите меня: я невольно слышал ваш разговор, и эту чудную историю. Хочу вам помочь. Мой господин отправляется через Масаду в Иерусалим, а уж оттуда будет легче добраться до Иерихона.

– Спасибо, добрая душа, но мы не можем отблагодарить тебя.

– Это правда, – подтвердил Айрон.

– Мне не нужно никакой платы, лучше расскажите еще что-нибудь.

Наконец они покидали это злое место, от которого начались дни мрака, но Вартимей всеми силами подпитывал мысль, что это не навсегда, он бережно хранил надежду, подогревал ее и лелеял, веря сказанному. Он, как прежде, жаждал истины и продолжал свой путь к свету, неумолимо, шаг за шагом сокращая расстояние до заветной цели.

Глава восьмая. Свет

Ветер дул легкими порывами, и они были рады им, это хоть как-то успокаивало, разгоняя накопившуюся усталость. Последние дни они почти ничего не ели, и голод урчанием в желудке сказывался на силах. А у Вартимея глазница справа стала загнивать, и дело клонилось к страшному исходу. Сильные головные боли не покидали не на миг. Он пытался сохранять положительный настрой и подбадривать друга, хотя если честно, то все чаще и чаще посещали минуты отчаяния, да еще это неприличное желание свести счеты с жизнью. Они молча сидели недалеко от дороги, склонив головы, когда услышали нарастающий со стороны города шум и голоса многих людей.

Вартимей поднял голову, почуяв рядом чьи-то шаги, и спросил:

– Не скажешь ли нам, что за город рядом?

– Иерихон, – бросил прохожий и хотел идти дальше.

– Прости нас, невидящих, скажи еще, что за шум?

– Это идет Иисус Назаретянин, учитель и великий пророк, а с ним люди.

– Спасибо тебе, добрый человек. – Поблагодарил он прохожего и обратился к Айрону. – Вот и последняя часть пути, свет о котором я тебе говорил, приближается.

Сейчас, не смотря на всю безысходность ситуации, он почувствовал силу и уверенность как никогда. Люди приближались, стали отчетливо слышаться их шаги, тогда Вартимей встал и повлек за собой спутника, который сопротивлялся, не понимая, чего от него хотят.

– Ну что еще?

– Тихо, он уже рядом. – Вартимей постоял еще мгновение и крикнул. – Помилуй нас, господин, сын Давидов!

– Ты что, спятил? – Одернул его Айрон, но тот продолжал:

– Помилуй нас, господин!

Кто-то подбежал к ним и, толкнув, пригрозил:

– А ну тихо, вы что орете, учителю не до вас бродяги, идите своей дорогой.

– Знаешь наш путь, если так говоришь? – Спросил Вартимей, но, не услышав ничего в ответ, еще громче выкрикнул свой призыв и почувствовал, что достиг цели.

Толпа умолкла, так как Иисус остановился.

– Подведите их, – попросил он. Голос был мягки и теплым, как будто знакомым с самого детства. Толпа расступилась, и, когда те подошли, он осмотрел их и спросил:

– Почему вы думаете, что я тот, кто вам нужен?

– Я поверил Богу, его словам и все исполнилось.

– Ты сказал: «все исполнилось», и ты уверен, что я тот человек?

– Уверен господи, – склонил голову Вартимей, – но, вначале было не просто, сомнения мучали меня, я даже склонялся к тому, что безумен.

– И все же ты пошел и, пройдя путь, ты стал сильнее? Ты научился доверять Творцу?

– Да, господин. Я знал, что должно случиться и когда видел, как это происходило, моя вера становилась крепче.

– Значит, когда видел, верил? Твоя вера росла от увиденного?

– Конечно! Любой скажет, лучше один раз увидеть.

– Сейчас ты не видишь? Тот отрицательно покачал головой. – Но ты точно знаешь, что произойдет?

– Да, господин знаю. И уверен в этом как никогда.

– Получается, пройдя путь, в тебе что-то изменилось, с этого момента ты доверяешь не, потому что видишь, а потому что знаешь и веришь? Да, будет по вере твоей, – Иисус улыбнулся и нежно прикоснулся к глазам, жалость переполняла его сердце, видя страдания и немощность этих людей. Колодец, посох, полный мрак и страшная боль пролетели в один миг. Затем он убрал руки, почувствовав, как сила изошла из него, и вспыхнул свет, яркий и приятный.

–Я – истинный свет. – Снова заговорил Иисус, обращаясь ко всем, кто слушал. – Тот, кто пойдет за Мной, не будет блуждать во тьме, и свет истины озарит путь его, а подражая мне, сам станет светом. Вы все видели мои дела и потому верите мне. Но, настанут времена, когда меня нельзя будет увидеть, что тогда станет с вашей верой? Что останется у вас? Знайте, придут времена, когда люди будут только слышать о моих делах, так как меня не будет на земле, но поверивших станет больше. – Сказав это, он продолжил путь.

Спустя мгновения в глазах путников стали появляться очертания людей, которые последовали за Мессией, но все не четко, в пелене, искаженно, так как слезы заполнили глаза, – слезы радости.

– Вот оно, чудо, – шепнул Айрон, – а ведь я до сих пор сомневался.

– Хвала Богу за крепость Его слов, – начал Вартимей, – идем, идем за ним и увидим еще больше дел.– Затем он достал из-за пояса пергамент, потрёпанный и мятый и шепнул, – вот теперь, я истинно свободный.

И путники поспешили догнать народ, который шествовал за Христом.

Эпилог

Отец закончил рассказ и замолчал, а мальчик с удивлением смотрел на отца, у которого в глазах стояли слезы, и в этот миг он своим детским сердцем почувствовал тоску и осознал, как эта история дорога рассказчику.

– Отец, ты плачешь? – Вот все, что он нашел сказать мальчуган.

– Наверное, – большая рука плавно прошлась по мягким волнистым волосам,

– Память прошлого растревожила сердце, а от сердца – слезы. Скажи, теперь тебе не кажется загадкой то, что я говорил вначале?

– Нет, это пророчество, пройдя путь можно увидеть, как все исполнилось, – засмеялся мальчик и, вскочив на ноги, поправил тунику.

– И что ты понял?

– Все, что сказал Бог, обязательно исполнится, и никто не сможет ему помешать, – замялся тот, переплетая руки, глядя на схваченное морщинами лицо отца, – Наверное, еще то, что Иисус это «свет».

– Ты прав, милый, а ты веришь в это?

– Конечно! Только, не так как ты, ведь я не видел этого, а ты видел.

– Важнее знать и быть твердо уверенным, что это так и есть, даже ели ты этого не видишь. Например, ты знаешь где у тебя правая рука, а где левая?

– Знаю.

– А если закроешь глаза, будешь знать?

– Буду.

– А ели руки скрестишь?

– Все равно знаю.

– Так вот священное писание и творения окружающие нас, как две руки которые убеждают нас, что Бог есть и, что он любит нас. Для веры нет необходимости видеть его, достаточно знать об этом. Ну, все потом продолжим – стал подниматься Айрон, – сейчас идем домой, мать, наверное, ждет.

Мальчик сорвался с места и как вихрь помчался в сторону селения, изредка останавливаясь, чтобы посмотреть, как следом не спеша идет отец.

Оглавление

Путь к свету

  Пролог

  Глава первая. Чужак

  Глава вторая. Брат

  Глава третья. Посох

  Глава четвертая. Клятва

  Глава пятая. Вода

  Глава шестая. Зверь

  Глава седьмая. Мрак

  Глава восьмая. Свет

  Эпилог