Встреча на Рождество (СИ) [Марина Залесская] (fb2) читать онлайн

Встреча на Рождество

Глава 1 Маша-флейтистка

Глава 1. Маша-флейтистка

Рождественская Вена сияла тысячами светильников. Огромные люстры торжественно висели над улицами, превращая их в парадные галереи, таинственно качались разноцветные гирлянды, вспыхивали бегущими огоньками неоновые рекламы. Легкий снежок задумчиво падал на тротуары и мостовые, пытаясь хоть немного прикрыть скучную серую плитку и щербатый булыжник. Если закрыть глаза, то невольно ожидаешь услышать бодрый цокот лошадиных копыт, поскрипывание каретных колес, понукания извозчиков, шорох бархатных платьев, стук деревянных сабо по мостовой.

Однако до меня доносились самые обычные звуки: шарканье ног многочисленных туристов, разноязыкая болтовня, велосипедные звонки, визг детей, заливистый девичий смех, перебиваемый юношеским баском — и ничего, услаждающего мой музыкальный слух.

До Рождества осталось три дня, туристы метались по магазинам, спешно покупали сувениры, шуршали нарядными упаковками, озабоченно заглядывали в свои списки, чтобы о чем-то не забыть. Коренные венцы неторопливо ходили по рождественским ярмаркам, рассматривали изделия ручной работы, тщательно выбирали подарки. В воздухе густо разливался запах мандаринов, шоколада, кофе и пряного глинтвейна с имбирным печеньем. Насыщенный праздником ломкий морозный воздух звал гулять, рассматривать богато украшенные витрины, грызть жареный миндаль и не работать.

Я и не работала. Мой маленький стрит-оркестрик распался через пять дней после приезда в Вену. Сначала у жены ударника Игоря неожиданно начались роды, и будущий счастливый отец немедленно уехал.

— Ребята, — сообщил бледный Игорек, — представляете, Дашка надумала рожать. Рановато, но, говорят, что родить нельзя погодить. Ребята, скоро я стану папой. Это страшно, как вы считаете?

Детной среди нас была только скрипачка Лидочка. Она глубокомысленно закатила глаза и выдала:

— Ребенок — это хорошо, но он постоянно какает. Тренируйся мыть мелкого под краном или разоряйся на влажные салфетки.

У Лидочки был сын пятилетнего возраста. Родила она его в семнадцать лет. Родила между двумя выпускными концертами, легко и без осложнений. Ребенка с радостью воспитывала Лидочкина мама, которая почему-то с самого начала Лидочкиной беременности считала будущего внука своим сыном.

Но несмотря на то, что ребенок Лидочки был полностью на попечении бабушки, Лидочка считала себя многоопытной матерью и велела:

— Игорек, дуй домой.

И наш ударник уехал. А мы стали играть без ударных.

Но судьба решила выкосить наш стрит-оркестр и ударником не ограничилась

Скрипачке Лидочк позвонила мама и рыдая, сообщила, что ее кладут в больницу, а внучка Ванечку не с кем оставить, не в интернат же отдавать малыша. Заливаясь слезами жалости к себе, Лидочка купила билет в Россию и улетела.

Я и виолончелист Ося стали играли вдвоем и даже имели успех, денежки в Осину шляпу текли ручейком.

Но вдруг Осю начала душить жаба, почему мы вдвоем должны оплачивать квартиру, которую нам сдали на четверых. И он заявил нашему менеджеру Людвигу, что тот должен снизить плату за аренду

— Я буду платить только за себя! — Орал Ося. — И Машка тоже!

Однако я понимала, что хозяин квартиры Людвиг, с легкостью найдет новых жильцов в свою квартиру в центре города. А мы с Осей останемся на улице и нам придется снимать жилье на окраине Вены. И добираться до центра на трех видах транспорта.

Однако, хитрый Ося приглядел себе другой оркестр. Он показательно хлопнул дверью ушел.

Осталась одна я, Маша, флейтистка. Один музыкант — это не оркестр, и я не могла использовать недешевое, с таким трудом полученное разрешение играть на улицах Вены. Я просто слонялась без дела, дожидаясь обратного рейса на родину.

К счастью, Людвиг не выгнал меня из квартиры, хотя мне одной сдавать двухкомнатные апартаменты в старом венском доме для него совсем невыгодно.

Конечно, он бы расстался со мной, но не успел.

Людвиг вдруг серьезно поругался со своей подружкой Агнес, и она укатила в Таиланд. Людвиг плакал и бегал по потолку, а я посоветовала ему срочно лететь за ней — мириться.

— Мария! — Сказал перед отъездом Людвиг. — Надеюсь, ты права и Агнес простит меня. Оставайся в квартире. поливай цветы и пожелай мне удачи.

— Удачи, Людвиг! — От души пожелала я.

Людвиг улетел, а я осталась одна в большой квартире и, чтобы развлечься, принялась благоустраивать свое временное жилье.

Нарядила небольшую искусственную елочку, обнаруженную в кладовке. Игрушек не нашла, поэтому пришлось прибегнуть к «умелым ручкам». Привязала веревочки к конфетам в разноцветных фантиках и повесила их на елку. Вырезала из пищевой фольги звездочки, разложила их на ветках вместе с орехами и маленькими мандаринками. У меня получилась настоящая крестьянская рождественская ель!

Поставила возле деревца деревянные ясли с Младенцем Христом и угощение: драже в шоколаде, апельсин и печенье. Достала несколько свечей, но зажигать их не стала, прогорят до Рождества, а денег на новые у меня нет. В кладовке у хозяйственного Людвига я отыскала чудесный электрический фонарь-олень. Олешек с золотыми рожками осветил мою елочку, конфеты и дождик засияли, повеяло настоящей сказкой.

Я встала на носочки, закружилась и запела «O Tannenbaum».

О ель моя, о ель моя,

Ты в зелень вся одета. Не только летом, в жаркий зной,

Но и под снежной пеленой,

О ель моя, о ель моя,

Ты в зелень вся одета.

Невесомой снежинкой я медленно и плавно кружилась, как на утреннике в детском саду, и с удивлением заметила, что боль, сжимавшая мое сердце колючим ободом, исчезла, сменилась ощущением праздника и чего-то сказочного, волшебного.

Может быть, я найду своего Щелкунчика?

«Маша и Щелкунчик! — хихикнула я. — Только Щелкунчика, пожалуйста, одного, без Крысиного Короля».

Включив ноутбук, я пробежалась по сайтам авиакомпаний, надеясь на внезапно выскочивший недорогой билет до Петербурга, заодно посмотрела остаток средств по кредитке и сильно огорчилась почти истаявшим средствам. Если бы не утекающие деньги, я бы не торопилась домой. В России меня никто не ждал. Бабушка два года назад умерла, родители погибли, когда мне было пять лет, а со своим парнем я недавно рассталась.

Глава 2 Кондитерская

Глава 2. Кондитерская

Время мое текло размеренно и однообразно.

Вставала, умывалась. Готовила нехитрый завтрак: тосты, омлет варила в турке кофе. Мыла посуду и выходила на прогулку.

Почти весь день я бродила по рождественской Вене. А вечером возвращалась домой, отдергивала тяжелые шторы и ждала своего верного поклонника — черного хитроглазого ворона. Я назвала его — Карл. Карл точно парковался на подоконнике, стучал крепким клювом в окно и сообщал: «Кар-р! Я прилетел. Начинай концерт!»

Я доставала из чехла флейту и играла для своего единственного слушателя. Старалась играть хорошо, как на взаправдашнем концерте.

Ворон важно шествовал по подоконнику, поднимал лапу и низко кланялся.

«Кар-кар!» — восхищенно сообщал он.

Принимала карканье за аплодисменты, кланялась в ответ и радовалась, что хоть кому-то нужна. Доставала припасенное угощение и щедро рассыпала его на подоконнике.

Выбирая каждый день новый маршрут, я обошла всю Вену вдоль и поперек, забиралась в узкие переулки, выходила на кольцевую Рингштрассе, возвращалась на Кольмаркт и снова брела куда глаза глядят. Иногда я натыкалась на более удачливых коллег и долго стояла, слушая прекрасную музыку, без которой Вена, казалось, не проживет и часа.

Замерзнув, я устремлялась подальше от проторенных туристами троп и находила маленькую кондитерскую, коих в Вене великое множество.

Кофейня в Горбатом переулке приглянулась мне лукавым гномиком возле входа и цветущей на подоконнике «рождественской звездой» — ярко-красной пуансеттии. Внутри кондитерской восхитительно пахло свежей выпечкой и кофе. Повесив голубой пуховичокна стойку, я уселась за маленький круглый столик возле яркой пуансеттии, положила рядом флейту и приступила к самому приятному пункту в дневной программе: рассматривать в меню картинки с тортами, заранее жмурясь от удовольствия. Сколько лакомств, глаза разбегаются! Разнообразные десерты — вторая после музыки туристическая завлекалочка Вены.

В итоге выбрала десерт Mohr im Hemd, невероятно вкусный кекс с винной пропиткой. Ожидая заказанное лакомство, держала замерзшие пальцы над свечой, согревалась и размышляла. Может быть и мне, как Ося, подыскать другой оркестр? Может быть кто-нибудь возмет одинокую флейтистку Машу?

Официант, не желая нарушить мою задумчивость, осторожно поставил на столик фарфоровую тарелочку с десертом и хрупкую чашечку с кофе. Я с удовольствием сделала маленький глоточек горького напитка и погрузилась в шоколадное наслаждение кекса.

Стемнело. Снег повалил крупными хлопьями, прохожие подняли воротники, натянули капюшоны, и я, порывшись в рюкзаке, нашла белую шапочку и сувенирные красные варежки с оленями. Еще немного пройдусь, полюбуюсь на собор Святого Стефана с вечерней подсветкой — и домой.

Допила кофе, приготовилась положить в рот последний, самый вкусный кусочек десерта, но что-то пребольно кольнуло висок.

«Дзынь!» — звякнула ложечка, пламя свечи моргнуло и погасло. Я взглянула окно и замерла. Темная вечерняя улица задрожала, зарябила, реальность искривилась и лопнула. Погасли яркие люстры кондитерской, перестали мигать электрические гирлянды на домах, заплясали, запрыгали снежинки у старинных фонарей, тускло замерцали свечи в витрине сувенирного магазина напротив.

Из-за угла вышел невысокий сгорбленный человечек в черной пелерине и в белых буклях на голове. Тяжело опираясь на трость, незнакомец нес в руке полукруглую клетку, накрытую узорчатой тканью. Пройдя мимо моего окна, человек в черном остановился и церемонно поклонился лишь мне одной. Мелькнули косматые седые брови и крючковатый нос. Я вздрогнула, руки задрожали, глаза заслезились, а флейта покатилась к краю столика, но, зацепившись за сахарницу, чудом не упала на пол.

Незнакомец, стуча каблуками туфель с позолоченными пряжками, медленно перешел дорогу и скрылся в сувенирной лавке.

Я сморгнула слезы и боязливо взглянула на улицу. Нелюбимый венцами румяный американский Санта-Клаус в красной шубе с белым воротником, лукаво улыбаясь в пышную бороду, смотрел на меня с рекламы Coca Cola. Вывеска на сувенирном магазине моргала перегоревшими лампочками, парень в бомбере кинул снежок в девушку с фиолетовыми меховыми наушниками, а она притворно обиделась — обычная современная праздничная суматоха в старинном городе.

Что же такое мне привиделось? Фигура в черном, букли, клетка под покрывалом… наверное, я уснула от усталости.

Пожала плечами и потянулась к смартфону, полистать соцсети, но вспомнила, что перешла на более дешевый тариф, без интернета. Что ж, пойду домой, проверю сайты авиакомпаний и лягу спать. Кроме мониторинга билетов, я каждый раз открывала свою почту, надеясь увидеть во «Входящих» письмо с знакомого электронного адреса.

Но в ящике обнаружилось только письма от Игорька и скрипачки Лидочки.

Игорек прислал фото себя с запеленутым краснолицым младенцем в руках «Я отец! — сообщил Игорь. — У меня появился сын Пашка!» От всей души поздравила счастливого папочку, пожелала здоровья молодой маме и малышу.

А Лидочка причитала и стонала, какой шумный и невоспитанный у нее сын, бабушка разбаловала. «Надо было нанять Ваньке няню, и остаться в Вене. Играли бы вдвоем».

Странное равнодушие к своему ребенку, мне не понять. Хотя многие музыканты люди такие увлеченные, что кроме музыки их мало что интересует, обыденная жизнь проходит мимо их сознания. Не стала писать Лидочке ничего серьезного, просто спросила, что привезти Ване из Вены.

Разобравшись с письмами приятелей, разочарованно нажала на «крестик».

Никита не писал и не звонил. Перед моим отъездом в Вену мы ужасно поссорились, он забанил меня на страничках своих соцсетей и заблокировал мой номер мобильного. Для связи осталась только почта.

Я вздохнула. Понятно, что это конец. Никита больше не хочет встречаться с «непонтовой девчонкой-свиристелкой», живущей в «однушке». Я предполагала, что так будет, но в сердце все равно жила глупая надежда.

Расчиталась за десерт и кофе и поплелась домой.

Но музыка, внезапно зазвучавшая из сувенирного магазинчика напротив, заворожила меня, и я пошла на нее, как зачарованный ребенок за Гамельнским Дудочником.

«Моцарт, — узнала я. — „Волшебная флейта“. Какое интересное исполнение! Немного механическое».

Глава 3 «Лавка Чудес»

Глава 3. «Лавка Чудес»

Перейдя дорогу, я очутилась перед странной лавкой: современные сувениры, сделанные в Китае, исчезли, а на витрине лежали нефритовые заколки для волос, бамбуковый веер с драконами, кружевной зонтик, шляпа с павлиньим пером, старинный подсвечник, потрепанный фолиант, раскрытый на страшноватой картинке: горожане сжигают привязанную к столбу ведьму… В открытой полированной шкатулке медленно вращалась балерина в белой пачке и с высоко поднятой ножкой, прелестная фарфоровая пастушка вела на веревке упирающуюся белую козочку.

А что в дальнем уголке в открытом алом бархатном футляре лежит? Флейта! Прекрасная старинная блокфлейта.

«Лавка чудес» — с трудом прочитала старонемецкие буквы, выбитые на изогнутой кованой вывеске. Чудеса! Не в первый раз проходила по Горбатому переулку, но никогда не замечала необыкновенной лавки.

Толкнув тяжелую дверь, решительно вошла внутрь и с удовольствием втянула неповторимый запах. Пахло благовониями, старыми пыльными вещами, воском и отполированным деревом.

Лавка оказалась тесным магазинчиком, торгующим всякой всячиной, милой моему сердцу неисправимой барахольщицы. Чего здесь только не было: куклы-принцессы с роскошными льняными волосами, изящные фарфоровые сервизы, подсвечники, подушки в наволочках с богатой вышивкой, шали, картины, сотни статуэток, серебряные ложки и даже театр теней! Я с удовольствием бродила между рядами, борясь с желанием что-нибудь купить. Сувенир разорит меня и придется голодать.

— Фройляйн, не желаете купить теплую кашемировую шаль цвета индиго? — проскрипел чей-то голос. — Она так подойдет к вашим синим глазам и локонам цвета палых осенних листьев.

Я вздрогнула. Какие локоны? Я обладала густой непослушной рыжей гривой, которую приходилось расчесывать, прикусив от боли губу.

— Осмелюсь предложить вам, фройляйн, тончайшую вуалетку, — продолжил невидимый продавец.

Осторожно, стараясь не задеть переполненные полки, я пошла вперед и очутилась перед конторкой, за которой стоял человечек в черном, недавно отвесивший мне поклон. Он держал в руках фиолетовую вуалетку с красными розами.

Я сняла вязаную шапочку. положила ее на конторку и примерила предложенную шляпку.

— Восхитительно! — просипел продавец. — Барышня, вы очаровательны!

Он поднес мне старинное зеркало в резной раме.

Я с недоумением уставилась на отражение белокожей красавицы с васильковыми глазами в пушистых густых ресницах. С затейливо уложенными локонами осеннего цвета, ниспадающими тугими блестящими пружинками на синее бархатное платье с белым жабо.

«Это я такая хорошенькая? Не обычная Маша-свиристелка, как обидно называл меня Никита, а прекрасная девушка с кокетливым взглядом?»

С трудом оторвавшись от любования своей персоной, с сожалением, сняла чудесную шляпку.

— Жаль, жаль! — прокряхтел продавец. — Я думал это ваша Вещь. Каждый выбирает в моей лавке ту Вещь, с которой он никогда не расстанется. Если бы вы, барышня, купили бы вуалетку, то стали бы хозяйкой старинного замка. У вас было бы много слуг. А вашего внимания добивались бы самые богатые и благородные мужчины в округе. Я ошибся! Хозяйкой замка станет другая красавица. Что ж, барышня, ищите свою Вещь. А я пока порадую вас песенкой, чтобы вы не заскучали.

Он стянул со стоящего на прилавке предмета узорчатое покрывало. Под покрывалом пряталась большая клетка с металлическим соловьем. Старик засунул внутрь клетки руку, покрутил позолоченный ключик, под крылом птички и нарядный соловушка, задорно вертя хвостиком, заиграл мелодию.

Я тихонечко подпела ему:

Известный всем я птицелов,

Я молод, весел и здоров!

Куда б зайти мне не пришлось,

Повсюду я желанный гость!

Птичка исполняла известную арию правильно, механически однотонно, но вдруг вместо радостного перезвона колокольчика раздался неприятный скрип.

— Ой! — вскрикнула я, зажав уши. — Игрушка сломана! Как жаль!

Продавец навис над прилавком, глаза его хищно заблестели, нос удлинился. Я испугалась и отшатнулась.

— Вы почините заводного соловья, фройляйн Мария, и тогда я отдам вам вашу Вещь бесплатно! — прокаркал он.

— Какую такую мою вещь? — спросила я, гадая, откуда продавец узнал мое имя. Ведь я не представилась.

— Волшебную флейту, фройляйн! Ту, что лежит на витрине. Я заметил, как вы на нее смотрели. Музыкант, играющий на волшебной флейте, станет известным и богатым, ему будут рукоплескать в лучших концертных залах. Сыграйте мне что-нибудь, фройляйн Мария! Я послушаю, достойны ли вы моего дара.

Я уточнила:

— Вы же хотите, чтобы я починила механического соловья? Ремонт старинной игрушки стоит дорого, так что это не дар.

— Волшебная флейта бесценна! — перебил меня продавец. — Играйте, фройляйн, я жду.

Я пожала плечами, достала из футляра свой инструмент, вытерла платочком губы и взяла первую ноту.

— Подождите, барышня! — остановил меня старик. — Сыграйте на волшебной флейте!

Смешно переваливаясь на коротких кривых ногах, он побежал к витрине, принес флейту, бережно держа ее на вытянутых руках, и торжественно протянул мне.

— Вот, возьмите, фройляйн Мария! Не бойтесь, я ухаживаю за волшебным инструментом. Флейта вычищена и настроена. Прекрасное состояние, прекрасное! Как новая!

Я осторожно взяла в руки ценный инструмент. Мою флейту известного бренда «Haynes Q» подарила мне бабушка. Она продала свои старинные серьги и заняла в долг. Я узнала об этом только после смерти бабушки. Я очень люблю свой инструмент, но сейчас мои пальцы уверенно легли на гладкий корпус чужой флейты, пробежались по клапанам, ощупали мундштук, и я восхищенно вздохнула.

— Красное дерево! — заверил меня продавец. — Не сомневайтесь, барышня. На моей флейте играл сам Антонио Вивальди!

Я скептически хмыкнула, но, поймав рассерженный взгляд старика, поднесла инструмент к губам и заиграла соло флейты из оперы Глюка «Орфей и Эвридика».

Печальная неземная мелодия полилась легко и свободно. Наверное, такая музыка звучит в раю, ее играют ангелы, встречая чистую душу. Флейте идет грусть, это ее стихия, а музыка Глюка не просто музыка — она божественна.

Я играла, забыв о времени, и когда улетела последняя нота, так и осталась неподвижно стоять, наполненная неземной музыкой. Очнулась от того, что продавец утробно высморкался в огромный белый платок. Я озадаченно взглянула на него.

— Великолепно, барышня! Просто великолепно! Вы достойны моего дара! — Его взгляд внезапно стал рассеянным. — Забирайте клетку с соловьем, фройляйн, отремонтируйте сломанную игрушку — и волшебная флейта ваша. До свидания, барышня! И помните, заводного соловья необходимо вернуть к Рождеству!

— А почему вы сами не почините игрушку? — задала я резонный вопрос.

Отобрав волшебную флейту, продавец потащил меня к выходу:

— Не могу, барышня! Мне нельзя надолго покидать лавку! Поторопитесь, фройляйн Мария! Запомните, соловья вернуть к Рождеству! Ни секундой позже!

Сунув мне в руки клетку с заводным соловьем, продавец бесцеремонно вытолкал меня на улицу и хлопнул дверью .

Глава 4 А где же лавка?

Глава 4. А где же лавка?

Морозный воздух тотчас обжег легкие, холодный ветер раздул волосы. Мы, флейтисты, бережем горло, и я поскорее закуталась в шарф. А где же шапочка? А моя флейта⁈ Ах, я растяпа, забыла в лавке свое единственное богатство!

Обернулась и застыла от удивления. Лавка исчезла! На обычной современной двери, мелодично позвякивая, висели палочки «музыка ветра'7, на пыльной стеклянной витрине лежали кружки, футболки, магнитики и прочая дешевая туристическая мишура, а над входом красовалась вывеска с перегоревшими лампочками: 'С. ве.иры».

Потрясенная исчезновением лавки, я забежала в магазин.

— Хорошие сувениры, мадам! — высоким голосом сказала продавщица — крошечная китаянка.

— Где моя флейта? — закричала я. — Где старик? Отвечайте, куда вы подевали продавца в черной накидке?

— Полиция! — пискнула испуганная женщина. — Я вызову полицию!

Я сразу сникла, отчаянно пометалась между рядами, чуть не разбила большую сувенирную чашку с портретом Моцарта и остановилась. Этот магазинчик совсем не «Лавка чудес», здесь даже пахнет по-другому, не благородной стариной, а химией от дешевых китайских поделок.

Вышла вон и побрела по улице, глотая горькие слезы обиды.

«Маша-растеряша! Потеряла свою флейту. свою любимицу, которая верно служила тебе несколько лет, польстилась на сладкие речи противного старикашки. Раскрыла варежку! Кстати, и варежки тоже остались в „Лавке чудес“. Наверное, меня чем-то напоили и обворовали».

«Документы!» — пронзила меня ужасная мысль.

Положив на дорогу ношу, которую зачем-то тащила, сунула озябшую руку в потайной карман пуховика и облегченно вздохнула. Загранпаспорт на месте!

«Чего это я тащу? — подумала я и скосила взгляд вниз. — Клетка с соловьем! Значит, это правда? „Лавка чудес“, волшебная флейта, механический соловей — они были на самом деле? Почему были? Вот он, соловушка сломанный! Наверное, лавка находится в другом переулке. Поищу!»

Долго бродила по темным переулкам Вены, совсем замерзла, но лавку противного старикашки так и не нашла.

«Уже поздно, старик скорее всего закрыл лавку и ушел. Завтра возобновлю поиски. Найду лавку, отдам старикашке сломанного соловья, откажусь от подарка и заберу свою флейту».

Глава 5 Наедине с соловьем

Глава 5. Наедине с соловьем

Дома я сразу же поставила на плиту чайник. Бабушка научила меня заваривать хороший крепкий чай и пить его вприкуску.

— Машенька, — говорила бабушка, — выпей чайку — забудешь тоску. Не клади сахар в чашку, испортишь напиток, пей вприкуску.

Пузатый красный чайник Людвига, экономящего электроэнергию, засвистел и забулькал. Согрела кипятком маленький заварник, положила две ложечки зеленого китайского чая в его горячее нутро, налила воды и уселась ждать.

Соловей, понуро сложив крылышки, молча сидел в клетке.

— Ах ты, болванка механическая! — сердито сказала я. — Яркая расписная бестолковая игрушка. Тренькаешь десять раз подряд одну и ту же мелодию. А твой живой прототип маленький, серенький, невзрачный, а по весне поет — заливается!

Нарядный лаково-красный соловей угрюмо молчал, я пила крепкий чай, грызла крекер и думала.

«Зачем я злюсь на безобидную игрушку? Ее сделал искусный мастер, настроил сложный механизм, подарил соловью восхитительную мелодию Моцарта. Кто-то обошелся с птичкой неаккуратно и сломал искусную конструкцию. А если все же починить игрушку?»

Я включила ноутбук, набрала в поисковике «Ремонт старинных механических игрушек в Вене» и нажала «Enter».

Google выбросил длинный список часовых мастеров, но нужного специалиста я не нашла даже на пятой странице. Я пила чай, отчаянно зевала, но методично листала поисковик.

И, наконец, удача!

«Ремонтирую и реставрирую старинные заводные игрушки: шкатулки, куклы, лошадки, шарманки. Николас Камински. Предварительно позвонить».

Адреса не было, только номер телефона.

«Городской, — вздохнула я. — Придется потратиться на звонок».

Хотела позвонить прямо сейчас, но сдержалась — поздно. Скорее всего, пожилой человек — а мастер представлялся мне стариком — уже спит.

Повернула позолоченный ключик, и соловей продолжил петь с того места, на котором остановился в лавке.

В лесу все птички мне родня,

Свирель их манит, а не я!

Наполнив ими свой силок,

Иду веселый на лужок!

И опять птичка заскрипела и поникла.

«Колокольчики не звенят! — огорчилась я. — Наверное, шестеренка сломалась».

Дома я бы попробовала разобрать игрушку. Бабушка называла меня Марьюшка-искусница, я действительно могла чинить мелкие предметы.

«Зарвалась, ты Машка! Старинное устройство со сложным механизмом, даже если ты найдешь повреждение, то где возьмешь нужные детали?»

Мне стало жалко себя, я так скучала по флейте. Ворон — мой единственный слушатель — выжидающе ходил по подоконнику, но мне нечем было его порадовать.

Я открыла окно и насыпала на подоконник имбирного печенья. и спела в утешение «В лесу родилась елочка» Ворон презрительно скосил глаз, каркнул и улетел. Немного расстроилась, видимо, венский ворон не понимает русский язык.

Маша-растеряша, Маша-свиристелка… и самая обидная поговорка Никиты: «Как много людей ждут Любовь, Веру, Надежду, а приходит всего лишь Маша».

«Сама виновата! — оборвала я свои страдания. — Не надо было связываться со „звездным“ мальчиком. Не по Сеньке шапка!»

Глава 6 Звездный мальчик

Глава 6. Звездный мальчик

Мы жили на одной улице, ходили в один детсад, учились в одной музыкальной школе. Я знала Никиту с детства. На моих глазах он вырос из пухлого смешного малыша сначала в длинного худого подростка, а потом в невероятно красивого парня. Мы часто играли в одном концерте, я переживала за Никиту, снимала его выступление на слабую камеру своего дешевого телефона. А после дома пересматривала, замерев от восхищения.

Закончив музыкальную школу, мы в один год поступили в консерваторию. Я занималась по классу флейты, а Никита по классу фортепиано. Он считался звездой и главной надеждой курса. Я тоже училась хорошо, меня хвалили, но до популярности Никиты мне было далеко.

Высокий худощавый парень с вьющимися светлыми волосами, с тонким лицом и длинными музыкальными пальцами, Никита обладал редким талантом, артистичностью, но был неусидчив и увлекался массой других вещей, не связанных с музыкой.

К ужасу преподавателей, Никита ездил на слеты толкиенистов, где играл, конечно же, красавчика Леголаса. Неделю жил в холодной палатке среди дубравы, научился метко стрелять из лука, но чуть не отморозил пальцы, созданные, для того, чтобы играть Шопена, а не натягивать тетиву. Но в тот раз ему повезло, он уехал целым.

Кроме участия в неформатных тусовках, Никита занимался экстремальными видами спорта: бесстрашно катался на трюковом велосипеде и на скейтборде. На скейт рампе он и получил травму правой руки: неудачно упал, выполняя опасный и сложный трюк. Парня срочно увезли в больницу, наложили гипс, и перелом срастили. Через два месяца пальцы пострадавшей руки стали шевелиться, через полгода закончился реабилитационной период, Никита начал играть, но беглость ушла.

И карьера академического музыканта закрылась для Никиты навсегда. Десять лет тяжелейшей учебы можно было выбросить в мусорку, мечты о мировой сцене и лучших концертных залах — забыть навсегда. Что делать дальше Никита не знал.

От безнадеги он даже решил поступить в колледж информационных технологий и выучиться на программиста. Прощай великая музыка, здравствуйте скучные программы!

Никита захандрил, засел дома в депрессии. Но тут ему подвернулась я — беззаветно влюбленная в него девчонка.

Мы случайно встретились в парке. Никита просто бродил взад-вперед по центральной аллее и сожалел о сломанной молодой жизни, а я через парк возвращалась домой.

Мы столкнулись лбами и остановились.

— Вот черт! — Воскликнул Никита. — Смотри, куда идешь! Синяк поставила!

А я, онемев, молчала и смотрела на него во все глаза. Никита пригляделся и узнал меня.

— Машка, ты что ли? Давно тебя не видел! Как поживаешь, где играешь?

Обрадовалась, что он меня не забыл, и радостно ответила, хотя на душе у меня царили тоска и горе.

— Нигде не играю, даже консерваторию бросила. Зарабатываю частными уроками. Учу богатеньких девочек играть на флейте.

Никита даже не поинтересовался, что же такое у меня случилось, из-за чего я бросила консерваторию, в которой отлично училась. Он всегда таким был, единственный человек, который его интересовал — он сам.

В Никиту влюблялись поголовно все девушки на его пути. Талантливый и красивый парень очаровывал с первой минуты знакомства. девушка падала к его ногам, пополняя копилку жертв. А Никита бежал по жизни, дальше оставляя позади разбитые девичьи сердца.

Конечно же, я тоже любила Никиту, а он меня даже не замечал. Я пыталась привлечь его внимание всеми доступными для меня способами.

Выкрасила несколько прядей на голове в фиолетовый цвет, намалевала на веках черные стрелки, надела короткую юбку, кожаную косуху, грубые ботинки и вертелась перед Никитой.

А он посмеялся надо на мной:

— Что это за индеец на тропе войны?

А меня вызвал к себе ректор и строго сказал:

— Мария Эрлих, вы учитесь в консерватории, а не в ПТУ. У нас учились Рахманинов, Рихтер, Скрябин…Немедленно приведите себя в порядок!

Расплакалась, безжалостно отстригла фиолетовую прядь и выбросила на помойку юбку и косуху. И больше с внешностью не экспериментировала. Решила, что Никита никогда мной не заинтересуется и жила дальше, но от своей любви не отказалась.

Как-то раз я сумела раздобыть редкое издание нот Шопена, которое Никита безуспешно искал. Долго переписывалась со старым владельцем бесценного артефакта, наконец-то договорилась с ним о более-менее приемлемой для меня цене.

Потратив жиденькие накопления, купила ноты и, подождав подходящего случая, вручила их Никите. Парень с восхищением перелистывал пожелтевшие от времени священные страницы. Его тонкие пальцы летали над воображаемыми клавишами, играли бессмертные пьесы. А я, замерев, ждала.

— Спасибо! — небрежно бросил Никита. — Сколько с меня?

— А, ерунда, нисколько! — неестественно весело ответила я, делая вид, что каждый день покупаю редкие издания нот.

— Не глупи, Машка! — засмеялся Никита. — Ты же почти нищая! За больной бабкой ухаживаешь. У тебя даже айфона нет!

Он достал из кармана стодолларовую купюру и протянул мне.

— Не надо, — пробормотала я и убежала, глотая слезы.

Горько и безутешно рыдала всю ночь. А наплакавшись и немного поразмыслив, пришла к выводу, что вела себя действительно глупо. С чего это вдруг я решила, что Никита обратит на меня внимание из-за редкого издания нот? Он встречался с самыми красивыми девочками консерватории. За него соперничали и даже серьезно подрались: обладательница редкого голоса меццо-сопрано, красавица Лерка, похожая на Анджелину Джоли, и Жужа — виолончелистка, вылитая Ирина Шейк.

Позже я нашла в своем рюкзаке те несчастные сто долларов, но не стала позориться и возвращать.

Глава 7 Бабушка

Глава 7. Бабушка

Бабушкина болезнь прогрессировала. Я цеплялась за малейший шанс, на старенькой «Шкоде» возила бабушку к медицинским светилам, к лекарям и колдунам. Но все зря, бабушка угасала.

Когда ей становилось лучше, она сердилась на меня: «Машенька, я ведь все равно умру, а ты хотела учиться, поехать в Австрию к преподавателю. Оставь меня, Машенька, не мучай!»

Но я не оставила. Я искренне верила, что деньги решат все. Продала большую родительскую квартиру в центре и положила бабушку в хорошую платную клинику, а сама переехала в «однушку» на окраине.

Консерваторию пришлось бросить. все мое время было отдано любимой бабушке. Но она все равно умерла.

Как я любила свою бабушку! Я и сейчас люблю ее. Часто обращаюсь к ней, когда мне плохо: «Бабулечка, помоги!», и слышу ответ: «Я здесь, Машенька! Играй, внученька, полегчает!»

И я играла для нее, для моей бабушки. Жалобно пела флейта, оплакивала совсем не старую женщину, которая потеряла в автомобильной катастрофе сына и невестку, но не сломалась и в одиночку вырастила внучку.

«Спасибо, Машенька! Поплакала и хватит, живи, внученька!»

Я и жила, как могла. Оставшиеся от продажи квартиры деньги положила в банк, на учебу. Консерваторию я бросила, а оплатить мастер-класс известных преподавателей мне ничего не мешало.

Глава 8 Гаечка

Глава 8. Гаечка

В это тяжелое время я снова встретилась с Никитой. Он пребывал в меланхолии, а я в горе.

Мы стали жить вместе, то есть я жила в его квартире. Утирала ему сопли, выслушивала жалобы, делала массаж рук, готовила еду, выжимала полезные соки и неумело, но пылко любила ночами.

— Ты ничего не можешь, — ворчал Никита. — Ты фригидная и закомплексованная. Тебе надо распрямить гриву, а то ты похожа на пуделя. Ты плохо готовишь. Вот Светка, корова глупая, готовила как шеф-повар. А Виолетта в постели — огонь! Страстная и умелая.

Я была так счастлива, что даже не обижалась. Никита, «звездный мальчик», любовь всей моей юности, поселил меня у себя дома и позволяет ухаживать за ним! Как мне повезло! Я каждый день вижу Никиту, любуюсь, как он, зевая, ест приготовленный мною завтрак. Я могу потрогать его и даже, дождавшись хорошего настроения, поцеловать. А что он ворчит, так это ерунда, у него сложности. Травма руки для пианиста — это крах карьеры, серьезная проблема.

Я стала думать, как помочь Никите. Нашла чат бывших академических музыкантов, зарегистрировалась под ником «Гаечка» и «запилила» пост:

«Привет всем! Мой друг пианист травмировал руку. У него депрессия, что делать?»

Ответы посыпались как горох.

Лабух: Убиться об стену! Мы здесь все такие. Спиногрызов пускай учит или лабать идет.

Я: Он талант, восходящая звезда и не любит детей.

Ешкин кот: А кто их любит?

Солнышко_98: Гаечка, сколько лет твоему другу?

Я: 23.

Мими: Пусть поедет в Тай, потрахается и забудет про фоно9, как про кошмарный сон.

Папуас племени Мумба-Юмба: Дура! Чел страдает, а ты про трах. Курица безмозглая!

Мими: Сам козел! Хороший трах прочищает голову!

Умный человек: Гаечка, твой друг музыку любит?

Я: Любит, но без нее проживет. Он растерялся.

Неподкованная блоха: На бухгалтера пускай учится, или кодить10 идет.

Я: Он всю жизнь музыкой занимался, красивый как бог, какой из него бухгалтер?

Рыжий котенок: Требую фотки во всех ракурсах! Без одежды!

Умный человек: Гаечка, рука у друга работает или совсем труха?

Я: Работает, но беглость уже не та.

Умный человек: Гаечка, демку11 в личку пришли.

Немного повозившись, я отослала «Умному человеку» студийную запись с выступлением Никиты на концерте.

Умный человек: Норм. Гаечка, предложи ему кроссовером12 заняться.

Великий Пта: Умный человек, поддерживаю! Гаечка, кроссовер, если бабло на раскрутку есть и харизма через край прет. Если нет, то клавишником в группу пускай идет. Не помрет!

Я: Спасибо!

Никита стал кроссовер-пианистом.

Сначала он презрительно кривился, но потом разучил популярные саундтреки из фильмов и сериалов, эстрадные хиты, известные классические композиции. Он радикально изменил имидж. Отрастил длинную челку, падающую на тонкое лицо, подкачал бицепсы, сделал татуировки на предплечье, нацепил на запястья металлические браслеты.

Никита играл, собирая полный зал и доводя девушек до экстаза. Я не вру. Девчонки падали в обморок, когда красивый парень в черной кожаной безрукавке, с татушками и безделушками, садился за белый рояль и играл «Love Theme» из фильма 'Крестный отец'13. Его длинные пальцы летали по клавишам, светлая челка закрывала глаза, а музыкант играл, не обращая на внимания на визг очарованных дев.

Деньги на раскрутку ему дал отец, совсем небедный бизнесмен. Мать Никиты, пролившая литр слез из-за сломанной карьеры единственного любимого сына, ожила. Она сидела на концертах в первом ряду и цвела от счастья.

Мировую или даже европейскую известность Никита пока не приобрел, но у него все впереди.

А я стала ему не нужна. Совесть не позволяла Никите грубо выставить меня за дверь, и он попросту устраивал сцены. В мое отсутствие приводил домой девиц и покрикивал на меня больше обычного.

До меня долго не доходило, в чем дело, я плакала, но когда поняла, то решила уйти.

Все закончилось бы тихо и мирно, но Никита никак не мог допустить, чтобы девушка ушла от него сама. Он устроил скандал, обвиняя меня в том, что я всю жизнь завидовала ему, в школе пыталась подкупить нотами, а когда не получилось, то притаилась и ждала, когда у него наступит тяжелый период.

— Ты всегда завидовала мне! Ты неудачница! — Кричал Никита.

Его красивое лицо изменилось до неузнаваемости. Рот перекосился, глаза выпучились. Звездный мальчик превратился в злобного карлика.

В ужасе закрыла лицо руками.

— На что ты рассчитывала? — Не унимался Никита. — Что я куплюсь на твою помощь? Ты серая моль, полная бездарность, решила примазаться к моему таланту? Убирайся, ты мне не нужна!

От шока я не могла дышать, тряслась от несправедливости. Я окаменела от от горя. А, когда ожила, то схватила флейту, и убежала, оставив все вещи. Последнее, что я увидела, было удивленное вытянутое лицо Никиты. Он ждал, что я буду защищаться и валяться у него в ногах.

Я вернулась в свою квартиру, стала подыскивать преподавателя, на которого хватит отложенных денег, но позвонила скрипачка Лидочка.

— Машка, у тебя загранник есть?

Недоуменно ответила?

— Есть, а что?

— Поедешь с нами в Вену. Играть будем на улице позвала меня работать в Вену — и вот я здесь. Живу в съемных апартаментах, брожу по улицам, а ворон и заводной соловей — мои единственные друзья.

Глава 9 Мастер Николас Камински

Глава 9. Мастер Николас Камински

Утром я немедленно позвонила по указанному в объявлении телефону.

— Герр Камински?

— Да, это я, — ответил молодой энергичный голос.

Я удивилась, и образ пожилого мастера растаял как дым.

— Меня зовут Мария Эрлих. Мне вручили, нет, ко мне случайно попал старинный заводной соловей. Он сломан. Не могли бы вы починить игрушку? — и, замерев, торопливо спросила: — Сколько вы возьмете за работу?

— Мария, — засмеялся голос, — я должен посмотреть механизм. Вполне может быть, что изделие невозможно починить.

Я молча сопела в телефон.

— Не расстраивайтесь! — успокаивающе сказал голос. — Расскажите мне про игрушку, Мария! Как выглядит, чем заводится, можете ли вы рассмотреть клеймо мастера?

— Соловей сидит в большой клетке, птичка яркая, нарядная, покрыта лаком красного цвета, на макушке хохолок, — добросовестно перечисляла я, — глазки — черные бусинки, клювик позолоченный. Клеймо выбито на грудке, буквы стертые, прочитать не могу. Соловей заводится ключиком, механизм под правым крылом…

— Стоп! — разволновался собеседник. — Точно под правым крылом? Вы не ошиблись?

— Нет, — удивилась я, — а что, это важно?

— Посмотрим, — прозвучал уклончивый ответ. — Мария, а птичка поет? Или она совсем сломана? — затаив, как мне показалось, дыхание, спросил голос.

— Поет! — поспешила заверить я. — Но механизм заедает на колокольчиках, скрипит.

— Мария! — нетерпеливо воскликнул собеседник. — Не тяните! Какую мелодию поет соловей?

Я обиделась. Сам перебивает меня, а я тяну!

— Арию Папагена из оперы Моцарта «Волшебная флейта», — сухо ответила я и даже напела, чтобы он не сомневался. — «Я всем известный птицелов…»

— Все, достаточно! — заключил голос. — Я берусь за ремонт вашей игрушки!

Я даже и не знала, радоваться мне или нет.

— Привозите соловья ко мне домой вечером! — приказал собеседник. — Адрес скину сообщением. Я живу за городом, будете подъезжать, перезвоните.

Раскомандовался!

— К незнакомому человеку за город не поеду, — твердо сказала я. — Машины у меня нет, а на общественном транспорте придется несколько часов добираться.

— Хорошо, — легко согласился голос, — тогда я приеду к вам. Адрес!

Я продиктовала адрес и добавила:

— Я живу на съемной квартире, поэтому вас пустить не могу. Встретимся в кондитерской на углу. Возьмите документы. Игрушка ценная и отдавать ее незнакомцу я не стану.

— Договорились! — засмеялся собеседник. — Вы предусмотрительная девушка, — похвалил он. — Я посмотрел маршрут, буду у вас через сорок минут. Мария, и вы тоже захватите документы. И, пожалуйста, умоляю, осторожно несите клетку, не размахивайте ею, не уроните!

— Постараюсь! — заверила я, и мы рассоединились.

Глава 10 Встреча в кондитерской

Глава 10. Встреча в кондитерской

Заметалась по комнате, спешно собираясь. Кофе, душ, волосы расчесать, одеться, чуть-чуть подкрасить ресницы тушью.

«А чего это я так стараюсь? Голос понравился? Размечталась о голубоглазом брюнете, похожем на Вольфганга Черни? А вдруг он старый и толстый? Хотя какая мне разница, пусть игрушку починит и до свидания!»

О том, где взять денег на ремонт, я старалась не думать. Закончив собираться, я посмотрела в большое зеркало, придирчиво оглядела отражение и осталась довольна.Конечно, в зеркале человека в черном я выглядела лучше и роскошнее, но и обыкновенная современная Маша очень мила. Даже Никита говорил: «Ты, Машка, симпатичная, только подать себя не можешь».

Я попыталась «подать себя». Постанывая от боли, расчесала густые темно-рыжие волосы и заплела сложные косы, которые научилась делать, скачав уроки на YouTube. Неожиданно получилось очень хорошо. Открылся высокий лоб, засияли глаза, не завешанные вечно растрепанными кудрями. Подкрасила губы розовым блеском, занавесила клетку с соловьем платком и, гордо задрав нос, вышла из квартиры.

— Ой! — Я столкнулась с долговязой фигурой возле подъезда. — Извините!

— Мария, я же просил вас, осторожнее! — укоризненно сказал мужчина. — А вы чуть не уронили клетку! Отдайте ее мне!

Он попытался отобрать у меня соловья.

— Не отдам! — Я изо всех сил вцепилась в ручку клетки. — Сначала напишите расписку!

— Какая же вы недоверчивая! — засмеялся мужчина. — Ну хорошо, пойдемте в вашу кондитерскую.

— А вы Николас Камински? — зачем-то уточнила я.

— Да, я Николас Камински, — с иронией сказал мужчина, — вы чрезвычайно догадливы.

Обиделась, но украдкой все же взглянула на Николаса. Я почти угадала, он действительно похож на Вольфганга Черни, но постарше. А может быть, очки в роговой оправе прибавляют ему возраст? Я решила, что Николасу немного за тридцать. Выглядел он совсем не бедно: черное кашемировое пальто нараспашку, водолазка и серый шарф, дорогой кожаный кейс. Я приуныла, зачем обеспеченному человеку ремонтировать старинные игрушки? А вдруг он коллекционер и будет просить продать ему соловья?

Кофейня находилась на углу дома, по приезду я пила в ней кофе и лакомилась десертом, но потом нашла места подешевле, как та кофейня напротив злосчастного сувенирного магазина. Вспомнила про зловредного старикашку, забравшего мою флейту, расстроилась и чуть не споткнулась.

— Мария, смотрите под ноги! — забеспокоился Николас.

Мне немного поднадоело его квохтанье над соловьем, но я стала внимательнее. Игрушка — залог возврата моей флейты, если только старик и лавка мне не померещились.

Мы успешно добрались до кондитерской, выбрали укромное место, и я с облегчением водрузила клетку на стол.

Глава 11 Императорский соловей

Глава 11. Императорский соловей

— Разрешите? — попросил Николас. — Сгораю от нетерпения!

Я кивнула, и он сдернул с клетки платок. Соловей уныло сидел на жердочке, как будто чувствовал свое несовершенство.

Николас нажал замочки по бокам клетки, снял ее, наклонился над птичкой и восхищенно присвистнул:

— Да, это он!

— Кто — он? — недоуменно спросила я.

— Я должен убедиться, — бросил он. — Не мешайте!

«Псих!» — мрачно подумала я.

Николас снял очки и мгновенно помолодел. Он открыл кейс, вытащил из футляра большую лупу на черной ножке и поднес ее к соловьиной шейке.

— Смотрите, Мария! На клейме старофранцузские буквы, а не старонемецкие. Поэтому вы не смогли прочитать. «Жан де Беланже. Лион 1798 год» — вот что написано на клейме!

Вежливо кивнула, имя мне ни о чем не говорило. Николас с фанатичным блеском в глазах продолжал рассматривать игрушку, а я смотрела на него. Симпатичный, голубоглазый, черноволосый, умное лицо. Его азарт немного пугал меня, но, видимо, мой соловей действительно ценная игрушка. Ох, заломит мастер за ремонт!

— Мария, вам попала в руки уникальная вещь! Это императорский Соловей! Знаете про такого?

Я порылась в памяти, но ответа не нашла и мотнула головой.

— Эх, современная молодежь! — укоризненно сказал Николас. — Ничего не читаете, даже сказок.

— Можно подумать, что вам сто лет, — сердито буркнула я.

— Нет! — засмеялся Николас. — Мне всего лишь тридцать два года, но сказку Андерсена «Соловей» я читал в детстве и люблю до сих пор.

— А какое отношение к сказке имеет моя игрушка? — нетерпеливо спросила я.

— Мария, это и есть тот самый соловей, которым вдохновился Андерсен и написал замечательную сказку, — продолжая рассматривать птичку, сказал Николас. — Андерсен увидел чудесную игрушку в лавке и придумал своего заводного Соловья. Великий Сказочник поведал об этом в своих заметках.

Николас отложил лупу, надел на нос очки, неуловимо преобразился в немолодого человека и сделал вид, что пишет. Я хихикнула.

— «Сего дня проходил мимо лавки старика Мозеса. На витрине я узрел механическую птичку красного цвета с золотым клювиком. Я зашел поглядеть, старик Мозес любезно завел соловья. Птичка вздернула хвостик и заиграла восхитительную мелодию господина Моцарта. Мы долго стояли и слушали. Механизм у соловья под правым крылом, а ключик лежит в клетке. Вечером я сочинил сказку о Соловье китайского императора», — рассказал Николас и добавил: — Значит, при жизни Андерсена игрушка работала, она сломалась позже.

Я молчала. История соловья меня не очень тронула, я хотела вернуть свою флейту. Отважилась спросить:

— Так вы беретесь за ремонт соловья?

— Конечно, я попытаюсь починить игрушку. Но, подозреваю, что это окажется непросто. Запчасти старинные, их надо будет искать, а вам придется подождать неделю или даже больше.

Слезы брызнули у меня из глаз — если я не верну соловья к Рождеству, черный старик не отдаст мою флейту.

— Мария, — встревожился Николас, — что с вами? Игрушка вам дорога? Я постараюсь починить ее!

Я справилась со слезами и, запинаясь, сказала:

— Соловья необходимо вернуть к Рождеству, иначе не видать мне своей флейты!

Николас посерьезнел:

— Так вы музыкант, Мария? А кстати, как вас мама называла в детстве? — с любопытством спросил он.

— Родители погибли, когда мне было пять лет, а бабушка называла меня — Машенька, — ответила я, гадая, зачем мое детское имя понадобилось Николасу.

— Машенька, — медленно произнес Николас. — Ты из России, Машенька? Я думал, что из Польши, как и мои предки. Ничего, что я на «ты»?

— Нормально, — солидно ответила я и достала паспорт, — я тоже буду на «ты». Вот, смотри, ты просил мои документы.

Николас кивнул и вытащил из кармана водительские права. Несколько минут мы разглядывали документы и фотографировали их на смартфоны.

— Официальная часть закончена. Позволь я угощу тебя кофе и десертом. Выбирай! — Николас протянул мне меню.

— Я сама могу за себя заплатить! — встопорщилась я.

— Но я хочу угостить тебя, Машенька! Почему бы мне не угостить хорошенькую девушку?

Я милостиво кивнула, а сама замерла от радости — Николас считает меня хорошенькой⁈

Николас позвал официантку, и мы заказали по чашечке кофе и десерты. Я выбрала шварцвальдский вишневый торт, а Николас — яблочный штрудель. Несколько минут мы молча наслаждались лакомством, пили кофе и смотрели друг на друга. Николас разглядывал меня внимательно, но не масляно, а ласково и даже восторженно. У меня запылали щеки.

— Расскажи, Машенька, — попросил Николас, — как у тебя оказалась птичка?

Я, запинаясь, поведала ему лайт-версию истории с «Лавкой Чудес». Дескать, старик в черном выхватил мою флейту, вручил клетку с соловьем и сказал, что отдаст флейту, если я починю игрушку и верну ее до Рождества.

— Про старика, пожалуйста, подробнее! — заинтересовался Николас.

— Ну, он такой низенький, скрюченный слегка, одежда старинная, букли белые, — описала я противного старикашку.

— Скрюченный? — переспросил Николас. — Эх, современная молодежь! Если бы ты, Машенька, побольше читала, то знала бы легенду про скрюченного человечка и не стала иметь с ним дел. Кто-то подшутил над тобой, переодевшись героем старинной легенды.

Сердито ответила:

— Мне некогда было читать, я училась в музыкальной школе, постоянно занималась, репетировала и играла. У меня и детства-то толком не было.

— Извини, я не подумал! — покаялся Николас и задал коварный вопрос: — А как же ты вернешь старику игрушку? Где вы договорились встретиться?

— Э-э-э, он сам меня найдет, — неубедительно промямлила я.

— Ты совсем не умеешь врать, Машенька, — покачал головой Николас.

Пристыженно молчала.

— Мне пора на работу, — грустно сказал Николас, — ремонт старинных игрушек мое хобби, а так я обычный скучный бизнесмен. Продаю программное обеспечение.

Я, заикаясь, спросила:

— Сколько вы… ты… Николас, возьмешь за работу?

— Машенька, давай договоримся так: если мы пойдем на встречу со скрюченным стариком вместе, я починю игрушку бесплатно.

Я кивнула, не смея поверить своему счастью, и пододвинула к мужчине клетку. Николас расплатился по счету и встал. Но я твердо сказала:

— Мне нужна расписка. Флейта — мое единственное богатство, и если я не верну клетку, то никогда не увижу ее, — на душе опять заскребло.

Николас сел на место, достал из кейса лист бумаги, ручку с золотым пером и разборчивым почерком написал расписку, что он, Николас Камински, берет у Марии Эрлих механическую игрушку «Заводной соловей», предположительно изготовленную французским механиком Жаном де Беланже в восемнадцатом веке, и обязуется вернуть ее отремонтированную или нет до двадцать пятого декабря сего года. Адрес, телефон, дата и размашистая подпись.

Я аккуратно сложила листок и убрала его в рюкзак.

— Проводи меня, Машенька! — неожиданно попросил Николас. — Моя машина на стоянке.

Я с удовольствием прошла с ним до шикарного черного автомобиля.

— «Мерседес» внедорожник, — по-детски похвастался Николас, заметив мой восхищенный взгляд, — недавно приобрел. Подвезти тебя?

Я отказалась, не желая говорить Николасу, что брожу без дела.

— Жаль! До свидания, Машенька! — Николас осторожно поместил клетку на сиденье, пристегнул ее для надежности ремнем и уехал.

Глава 12 Легенды и каток

Глава 12. Легенды и каток

Я начала свой обход дневной обход Вены. Привычная, ставшая уже родной суета радовала меня каждым звуком. Купила жареный миндаль и, грызя орешки, улыбалась и ловила улыбки в ответ. Во мне пузырьками шампанского бурлила энергия. Я хотела прыгать, скакать и сделать что-нибудь безумное и глупое. Уверяла себя, что радуюсь тому, что Николас починит соловья, и я верну флейту, но тщательно игнорировала тот факт, что он мне очень понравился. Волна жара заливала меня с макушки до пяток, и я старательно прогоняла его.

Остановилась у празднично оформленной витрины «Prada», уставилась в вымытое до блеска стекло и помахала своему отражению. Как я далека от женщин, которые носят такую роскошную одежду. На меня смотрела обычная девушка в серых джинсах и в коротком голубом пуховичке, лишь глаза у нее сияли и волосы лежали пышной охряной короной.

«Машка, забудь про этого мужчину, — строго приказала я. — Вы — люди из разных миров. Он успешный бизнесмен, красавчик, еще и игрушки чинит. А ты почти нищая безработная флейтистка. У вас ничего общего. Мало тебе „звездного мальчика“? Маша, тебе надо найти обычного парня, не звездного, а еще лучше учиться и начать выступать».

Тяжело вздохнула, вспомнив про флейту, но радость, поселившаяся во мне, не улетучилась, а бурно кипела и рвалась наружу

Решила:

«Если старик не отдаст флейту, новую куплю. А пока почитаю сказку об императорском соловье».

Хотела зайти в большой книжный магазин, но ноги сами привели меня в букинистическую лавку. Пожилой продавец оторвался от толстой книги, скользнул по мне взглядом и снова уткнулся в потрепанный фолиант. Открыла рот, чтобы попросить Андерсена, но увидела сборник немецких сказаний и полистала книжку. Найдя в оглавлении легенду о горбатом человечке, я обрадовалась и обратилась к продавцу:

— Сколько стоит эта книга?

Он заинтересованно посмотрел на меня:

— Недорого, фройляйн, книга не уникальная, выпущена большим тиражом. Похвально, что такая молодая девушка интересуется старинными легендами. Обычно девушки покупают у меня открытки с ангелочками и валентинки, дружкам дарят. Нынче модно не сообщение скинуть, а послать по почте винтажную открытку. Пятнадцать евро, фройляйн, и книга ваша.

Охнула про себя. Пятнадцать евро за книгу? Я сорю деньгами!

— Вообще-то я хотела купить сказки Андерсена, — нерешительно пробормотала я.

— Сожалею, фройляйн, но перед Рождеством все сказки Андерсена разобрали, старинные издания — прекрасный подарок на праздник. Возьмите сборник легенд.

Я уже не смогла отказаться от книжки и, расставшись с деньгами, вышла из лавки со сборником, аккуратно упакованным в бумагу.

Андерсена купила в ларьке «Пресса», отыскала среди кучи комиксов обычное современное издание, напечатанное на плохой бумаге.

Набрав литературы, отправилась искать «Лавку Чудес». Предрождественская Вена не сразу выпустила меня из своих цепких объятий. Долго любовалась собором Святого Стефана, прошлась по Каринтийской улице, послушала выступление замечательного стрит-оркестра, играющего попурри из классических композиций. Очутилась на сказочно подсвеченной Ратушной площади и остановилась поглазеть на фигуристов в национальных костюмах, катающихся на праздничном, залитом софитами катке. Обычные люди, конечно, тоже катались, но все зрители смотрели на разряженную парочку, танцующую лендлер.

А потом выехали танцоры в бальных платьях и закружились под несравненный вальс Иоганна Штрауса.

Зрители бурно аплодировали, и я отбивала ладоши и даже позволила себе помечтать о том, как и мне будут хлопать на концертах. Счастье и веселье залили душу, и я с удивлением заметила, что могу жить без Никиты.

«Ты не проживешь без меня и неделю! Приползешь на коленях!» — бесился Никита в тот день, когда я ушла, и страшная гримаса искажала его красивое лицо.

Но вот я живу, дышу праздничным воздухом и даже пью горячий глинтвейн. Еще бы флейту вернуть. Вспомнив про потерянный инструмент, я покинула площадь и нырнула в путаницу венских переулков.

Глава 13 Появление Томаса Краузе

Глава 13. Появление Томаса Краузе

Немного поплутав, вышла в Горбатый переулок и увидела вчерашнюю кофейню с хитрым гномиком. Зашла внутрь, нашла круглый столик, заняла место и огляделась. Я не ошиблась, это именно та кондитерская. Хорошо запомнила, что все остальные столы были квадратные, лишь тот, за которым я сидела, круглый, и пуасенттия цвела только на моем подоконнике. С надеждой посмотрела в окно, но напротив моргал сломанной вывеской сувенирный магазин, а по улице бродили обычные туристы. Скрюченного человечка в черном плаще не видать.

Решила, что буду ждать. Заказала огромную чашку капучино, почувствовала голод, но в меню был только картофельный салат, и я взяла две порции. Расставив еду и кофе, я достала купленные книжки и приступила к чтению.

Сборник старонемецких легенд меня покорил. Я окунулась в мрачное средневековье и с упоением читала о рыцарях, заколдованных принцессах, русалках лесного озера, о Лорелее и скале Дракона.

Легенду о горбатом человечке я тоже прочла. «Мой» на него оказался ничуть не похож. Старик в черном сказал, что привязан к лавке, а человечек из легенды бродил, где хотел.

Прочитав несколько легенд, перешла к сказкам Андерсена. Оказалось, кроме «Соловья», я знаю почти все сказки. «Соловей» особых эмоций у меня не вызвал, кроме описания самой птички. Как императорский певец отличался от «моего» соловья! Сказочник разукрасил птичку золотом и драгоценными камнями, усадил ее на шест. Мой соловей намного скромнее, зато будет играть волшебную мелодию Моцарта после ремонта.

Дочитала сказку до конца и взялась за следующую историю — «Девочка со спичками». Как меня захватила сказка! Я негодовала на черствых людей, не приютивших несчастную замерзшую сиротку. Слезы выступили у меня на глазах, когда я прочитала слова покойной бабушки: «Падает звездочка — чья-нибудь душа идет к богу». Всхлипнула, потянулась за салфеткой, но вдруг в висках знакомо кольнуло.

Замерев, взглянула в окно. Реальность завихрилась, скрутилась спиралью, лопнула, и я увидела горящие свечи в лавке напротив. Тяжелая дверь приоткрылась, в узком проеме мелькнули белые букли и черная пелерина.

Бросив все вещи и не одевшись, я побежала на улицу. От морозного воздуха заслезились глаза, я поскользнулась, взмахнула руками и врезалась в человека, выбегающего из лавки. Мы повалились на заснеженную мостовую. Я пыталась подняться, но человек, крепко вцепившись в меня, не пускал.

— Отпусти! — барахтаясь, завопила я по-русски. — Дурак! Чего тебе надо?

Однако человек, глядевший на меня выпученными глазами, бормотал что-то непонятное и рук не разжимал. Собрала все силы, пнула его ногой в колено, вырвалась из объятий и влетела в лавку.

— Отдайте мою флейту! — закричала я. — Немедле…

И осеклась. Передо мной стояла миниатюрная китаянка и высоким голосом что-то говорила, а парень в наушниках смотрел на кого-то позади меня.

Обернулась. Вслед за мной в магазин ввалился человек, которого я уронила на дорогу.

Теперь и я вытаращила глаза. Молодой человек выглядел живописно: высокий завитый белый парик с хвостиком, перевязанным черной ленточкой, красный кафтан с золотой вышивкой и просторными манжетами, алый шелковый камзол, кружевное жабо на шее, бордовые кюлоты до колен, грязные белые чулки и черные туфли с пряжками.

— Где проклятый старик? — заорал парень. — Отдайте моего соловья или я обращусь в полицию!

Пригляделась к чудаку и увидела у него в руках белую шапочку и варежки с оленями.

— Мои вещи! — взвизгнула я. — Ты вор! Ты украл мои вещи и флейту! А меня чем-то напоил!

— Глупая служанка! — надменно сказал парень. — Барон Томас фон Краузе благородный дворянин и никогда ничего не крал. За клевету на дворянина тебя посадят за решетку!

Китаянке надоел бесплатный цирк, она потянулась к телефону, а юноша снял наушники и здраво посоветовал:

— Тетка в полицию звонит, топайте на улицу и там разбирайтесь.

Томас фон-как-его-там обиженно вскинул брови, но я не дала ему говорить, схватила за воротник и выставила за дверь.

Обернувшись, печально посмотрела на перегоревшую вывеску сувенирного магазина — старинная лавка опять исчезла вместе с моей флейтой.

— Все из-за тебя! — плачущим голосом сказала я. — Если бы ты на дорогу не свалился, я бы заскочила в лавку.

— Что ты несешь, безродная девка! — возмутился барон как-его-там. — Ты сама на меня упала и даже не извинилась. Тебя высекут розгой!

Я выхватила у него шапку и варежки и грубо ответила:

— Ну, извини! Доволен? А теперь проваливай, чтобы я тебя больше не видела!

Развернулась и пошла в кофейню, забирать оставленные вещи.

Томас схватил меня за плечо и воскликнул:

— Отдай моего соловья, девушка, и я постараюсь смягчить твое наказание.

— Чего это он «твой соловей»? — удивилась я. — Игрушку мне скрюченный дед вручил, а перед этим отобрал мою флейту.

— Незнатная девка выучилась музыке? А, ты актерка! — презрительно процедил Томас. — Низкое сословие! Я добьюсь того, что тебя ни в один театр не возьмут, с цыганами будешь по полям ходить. А вернешь соловья, все забуду.

Меня не особо удивил необычный костюм пришельца из лавки, в Вене много ряженых, билеты на концерты продают, и туристы с ними охотно фотографируются, а вот непонятные речи про «безродную девку и розгу» — насторожили.

«Неужели псих? В полицию, что ли, позвонить? Акцент у него какой-то странный, слова вроде бы немецкие, но обороты старинные».

Немецкий я знала в совершенстве, бабушка немка научила, да и сама я много занималась, проблем в понимании у меня не было, но к этому чудику Томасу мне приходилось прислушиваться.

Решила с ним поговорить и узнать, откуда у него мои вещи. Только приняла такое мирное решение, как Томас рассвирепел и схватил меня за руку.

— Если из-за тебя, клятая актерка, прекрасная Клементина мне откажет, ты сгниешь в темнице!

— Отстань! — завопила я и попыталась отпихнуть Томаса, но тот принялся выкручивать мне кисть.

Зазвонил мобильник, я машинально нажала зеленую трубку и тут же заорала от боли:

— Руку, сломаешь! Сдалась мне твоя Клементина!

— Машенька! Что случилось? — встревоженно спросил знакомый голос.

Я заплакала:

— Этот урод выворачивает мне кисть и просит соловья! Сломает пальцы, как я буду играть?

— Как ты разговариваешь с бароном, девка! — возмутился Томас. — Отдай соловья и уходи!

— Машенька, ты можешь толком рассказать, что случилось? Кто тебя обижает, почему ты не вызовешь полицию? — забеспокоился Николас.

— Он вышел из лавки, ну из той лавки, в которой старик забрал мою флейту, — сбивчиво объясняла я, — потом мы упали, а лавка исчезла, а этот барон Томас в кафтане орет, что соловей его… и еще Клементина какая-то!

— Машенька, иди домой! — приказал Николас. — Я сейчас приеду и все решу! Я в городе, доберусь быстро. Если этот человек будет к тебе приставать, немедленно вызови полицию.

С облегчением выдохнула: «Хорошо!» и отключилась.

Глава 14 Женщина — существо жалостливое

Глава 14. Женщина — существо жалостливое

Забрав из кофейни вещи, я потопала домой. Пройдя квартал, обернулась и увидела, что Томас плетется за мной.

— Ты что, заблудился? Иди домой, замерзнешь. — Я сжалилась над ним и добавила: — Соловей у мастера, он его починит, я верну игрушку старику, а ты с ним сам договаривайся.

— Мне уже все равно, — печально сказал Томас и закашлял, — я болен и скоро умру. Прекрасная Клементина выйдет замуж за Фридриха фон Бауэра.

— Чего это ты помирать собрался? — удивилась я. — Выпей парацетамол и ложись спать. Номер сотового давай! Позвоню, когда соловья в лавку понесу.

— Ты странно говоришь, фройляйн, — растерянно произнес Томас.

О, уже прогресс! Не безродная девка, а фройляйн.

Из-за угла выехала девчонка на велосипеде с колонкой на руле. Магнитофон громыхал модный хит, а девчонка весело подпевала, подпрыгивая на сиденье.

— Эй, посторонись! — затренькала звонком девчонка. — На велосипедной дорожке стоишь!

Томас опять выпучил глаза:

— Какой странный самокат!

Я удивилась:

— Ты что, велика не видел?

— Велика? Нет, не видел. Как светло! В моем квартале никогда не было такого освещения! — поразился Томас.

— Бургомистр расщедрился к празднику, — пошутила я.

Мы вышли на перекресток и встали на светофоре. Томас в ужасе закрыл лицо руками:

— Что за странные звери с желтыми глазами? Это преисподняя? О, горе мне, я умер и попал в ад! Правильно патер меня стращал: «Томас, не занимайся рукоблудием, грех это, попадешь в ад!»

— Это автомобили, Томас! — покраснев, сказала я и пощупала его лоб. — Горячий какой, у тебя жар! Ты бредишь, что ли? Я вызову такси, немедленно отправляйся домой.

— Мой дом уже близко! — пробормотал Томас. — Надо перейти тропу со зверями и за углом будет мой особняк. Проводи меня, девушка, я заплачу.

Он достал из кармана изящный мешочек, набитый монетами.

— Пошли! — Я дернула его за руку. — Зеленый загорелся!

— Смелая! — похвалил меня Томас. — Ты не боишься страшных зверей!

«Заговаривается, — подумала я, таща Томаса по переходу, — расстроился из-за соловья. А старик-то какой непорядочный, всучил мне чужую вещь».

Мы завернули за угол, Томас резко остановился, огляделся и дико заорал:

— Мой дом! Куда подевался мой дом?

— Не ори! Поздно уже, жители вызовут полицию, — пригрозила я.

Он сел на тротуар и зарыдал.

— Мой дом исчез! Моя бедная матушка и сестрица Ильзе, они пропали!

— Никакого дома здесь нет, — растерянно сказала я. — Здесь парк, небольшой, но милый. Фонтан «Нептун» есть, кафешка. Вставай, не сиди не земле, совсем замерзнешь.

— Я в аду! — безутешно плакал Томас. — И никогда не увижу Клементину! Она, чистая душа, попадет в рай.

Неожиданная догадка пронзила меня, я схватила Томаса за грудки и встряхнула:

— Какой сейчас год, говори!

— А ты не очень умна, — заметил Томас. — На дворе одна тысяча семьсот девяносто девятый год от Рождества Христова. Наступает девятнадцатый век!

Вот это да! Кто из нас сумасшедший: он или я?

— Пошли! — Я бесцеремонно потащила Томаса вперед.

— Куда ты меня тащишь? — упирался он. — Я найму извозчика и поеду к Петеру. Мы напьемся, а завтра все будет как раньше. Извозчик! — опять закричал он.

— Будешь громко орать, окажешься не у Петера, а в полицейском участке! — предупредила я.

К счастью, мы уже пришли. Я открыла дверь, затащила Томаса в коридор, включила свет и выдохнула. Наконец-то добрались!

Томас дико озирался по сторонам:

— Какие странные свечи! Как ты зажгла столько канделябров одновременно?

Я не стала объяснять ему про электричество, а усмехнувшись, сказала:

— Я свечная фея! Садись, напою тебя горячим чаем.

Усадила Томаса в кресло, включила чайник и полезла в аптечку искать лекарство. Парацетамол нашелся быстро. Налив в стакан воды, я поднесла Томасу таблетку.

— Пей!

— Ты хочешь меня отравить! — вскричал Томас. — Выпей сначала сама!

Строго приказала:

— Не дури! Разболеешься и проваляешься в постели все праздники. Это обычная… — Я откопала в памяти слово. — Обычная пилюля. Открой рот!

Томас послушно открыл рот, я положила ему на язык таблетку и дала запить.

— Холодно! — пожаловался Томас. — Затопи камин!

— В этой квартире нет камина, а батарея не сразу нагреется. Потерпи. А впрочем, вот плед.

Я закутала Томаса в теплый пушистый плед, налила ему горячий чай с лимоном и медом и села напротив.

— Детский напиток, — недовольно сказал Томас. — Подогрей вина!

— Перебьешься. Я музыкант и алкоголь не употребляю, — холодно ответила я. — А хозяйский не возьму.

Вот невежа! Я за ним ухаживаю, как нянька, а он капризничает.

Томас с удовольствием выпил чай, поставил пустую чашку на пол и спросил:

— А кто хозяин апартаментов? Ты его служанка?

— Людвиг хозяин, менеджер мой, а я не служанка, а наниматель.

— Ты арендуешь жилье в аристократическом квартале Вены? — поразился Томас. — Лжешь, ты обычная содержанка. Плохо тебя этот Людвиг содержит, недокормленная ты и одета бедно. Где твой парик и кружева?

Я обиделась, кружев у меня отродясь не было, а Томас, приглядевшись, продолжил:

— Впрочем, ты хорошенькая! — Он протянул ко мне руку и погладил по щеке. — Иди ко мне!

— Лапы убрал! — отшатнулась я. — Какой же ты неблагодарный, Томас! Я тебя приютила, вылечила, а ты руки распускаешь!

— Ну не ломайся, ты же актерка, ваша репутация всем известна.

— Что здесь происходит? Машенька, что это за хамский тип? — воскликнул знакомый голос.

— Николас! — Я так обрадовалась, что обняла его и крепко прижалась. — Как ты зашел?

— Ты оставила ключ в двери, — сказал Николас, а отстранять меня не спешил.

Нам было так хорошо, но Томас не преминул влезть.

— Вы содержите актерку? Велите ей вернуть соловья, и все закончится миром. В противном случае я вызову вас на дуэль, а девку отдам в дом терпимости.

Николас убрал мои руки, схватил Томаса за шею и прижал к креслу. Тот полузадушенно хрипел и дрыгал ногами.

— Немедленно извинитесь перед фройляйн Марией! — приказал Николас.

— Извините, фройляйн! — просипел Томас.

Николас разжал руки, а Томас закутался в плед с головой. Только любопытный нос торчал.

— Будешь пить чай, Николас? — спросила я.

— Буду! — неожиданно согласился он. — Я мотался целый день по городу, искал деталь для механизма соловья и немного устал.

Я налила ему крепкого горячего чаю, положила в розетку миндаль в глазури и села рядом. Так и сидела бы всю жизнь.

— Машенька, — сказал Николас, допив чай, — а теперь подробно расскажи, что произошло и кто этот хам.

— Дуэль! — отозвался Томас из-под пледа. — Барон Томас фон Краузе не потерпит оскорбления!

— Дуэль позже, — холодно пообещал Николас. — Но раз вы так себя ведете, то, пожалуй, я начну с вас. Кто вы такой и что вам надо от фройляйн Марии. Начинайте!

— Ах, Клементина! — начал Томас. — Как она прекрасна! Какая у нее тонкая талия! — Он сомкнул пальцы в кольцо, и я кивнула, подтверждая, что да, талия очень тонкая. — Томас восторженно продолжил: — Пышная грудь выглядывает из корсажа двумя нежными полушариями. Лицо у моей душеньки белое, Клементина не жалеет пудры. Справа над верхней алой губкой чудесная мушка. А какой высокий у нее парик! Бархатное платье украшено жемчугами и атласными ленточками. А как она ходит! Плывет как лебедушка! Если повезет, можно разглядеть маленькую ножку в парчовой туфельке. Клементина благородна, образованна и умна. Она обучена музыке и литературе. Такая жена несомненно украсит старинный род фон Краузе.

— Довольно про Клементину! — оборвал его Николас. — Почему вы считаете, что заводной соловей принадлежит вам?

— Если вы будете меня перебивать, я ничего не расскажу, — надулся Томас.

— Николас, — примиряюще попросила я, — давай послушаем.

Николас погладил мою ладонь и кивнул, а Томас продолжил свой рассказ.

Глава 15 Вена, 1799 год, за десять дней до Рождества. Салон в особняке Гогенштейнов

Глава 15. Вена, 1799 год, за десять дней до Рождества. Салон в особняке Гогенштейнов

Вернулся домой утром, не раздеваясь, упал в постель и проспал до семи часов вечера. Меня разбудила матушка. Она потрясла меня за плечо и сказала:

— Томас, мой мальчик, посыльный принес приглашение в особняк Гогенштейнов на музыкально-литературный вечер. Ах, как неприлично! О салонах принято предупреждать хотя бы за две недели до его начала.

Матушка поджала губы, а я сразу все разгадал. Капризная Клементина поняла, что время ее незамужней жизни на исходе. Отец ее не поддавался на ласковые уговоры и твердил: «Не выберешь жениха, отправишься под венец с тем, кого найду я!»

Клементина догадалась, что муж, которого выберет отец, может оказаться богатым, но старым и толстым вдовцом. Тогда девушка решила собрать вокруг себя всю свиту и все-таки назвать суженого.

Я собрался быстрее солдата по окончанию военной службы. Умылся, камердинер помог мне облачиться в тончайшую шелковую рубашку, кафтан и камзол, сшитые на заказ в известном парижском ателье. Я подождал, пока лакей щедро посыплет парик пудрой, прихватил табакерку, накинул плащ и запрыгнул в парадную карету с фамильным гербом, запряженную четверкой лошадей. У меня появилась хоть и крохотная, но надежда. Я наследник рода, богат и хорошо образован. Я играю на фортепиано. В детстве у меня обнаружили абсолютный музыкальный слух, и я занимался с учителем. Я в совершенстве владею фехтованием и стрельбой на пистолетах!

* * *

Томас искоса взглянул на Николаса, но тот не среагировал.

— Томас! — воскликнула я. — Понятно, что ты прекрасная партия для Клементины! Но причем здесь соловей?

Томас, вдохновленный перечислением своих достоинств, оборвал меня:

— Молчи, женщина! В моем рассказе важно каждое слово!

— Томас, если вы еще раз непочтительно обратитесь к фройляйн Марии, я выставлю вас за дверь, — ледяным голосом сообщил Николас.

Томас сник и продолжил уже не так цветисто.

* * *

— В салон явились отпрыски все знатных родов Австрии. Они наперебой ухаживали за Клементиной, подносили ей табакерки, бокалы с шампанским и сладости. Девушка смеялась, снисходила до подношений и лукаво смотрела на сурового отца. «Она что-то задумала», — мелькнула у меня мысль.

Клементина села за клавесин, аккуратно расправила атласное светло-голубое платье и сыграла прелестную сонату Доминико Скарлатти. Сорвались бурные аплодисменты. Девушка сделала изящный реверанс и благосклонно приняла целование ручек.

А я не подошел. Я не желал затеряться в многочисленной свите и ждал своего выхода.

— Пастушка, пастушка! — закричал подлиза Фридрих фон Бауэр.

И я чуть не заплакал от досады. Я знал, как прекрасно исполняет Клементина старинную фривольную песню о пастушке.

Девушка ударила по клавишам и запела чудесным звонким голосом:

В этот миг меня лишил

Томный вздох последних сил,

И попалась я, слабея,

В плен жестокого злодея:

Оступилась вдруг и, ах!

Я лежу в его руках!

Барон фон Гогенштейн нахмурился и вышел вон из залы, матушка Клементины засеменила за ним.

А девушка раскраснелась, лукаво засмеялась. Ах, как она прелестна! Свита осыпала ее комплиментами, а я угрюмо молчал.

Клементина не выдержала:

— Барон фон Краузе, разве вам не нравится, как я пою?

— Вы поете как соловей, дорогая баронесса. Но танцуете вы еще лучше! — сказал я в надежде, что все будет по-моему.

— Ах, и вправду, давайте танцевать! — захлопала в ладоши Клементина. — Но кто же нам станет аккомпанировать? Моя дорогая матушка удалилась.

Наступил мой час!

— Я с удовольствием сыграю для вас, дорогая Клементина, — предложил я и сел за клавесин.

Пальцы полетели по клавишам и зазвучали танцевальные мелодии одна за одной: мазурки, польки, лендлер. Клементина перетанцевала со всеми, даже запыхалась, но все чаще она смотрела на меня! И тогда я вытащил последний козырь. Я заиграл вальс. Фридрих фон Бауэр, не мешкая, подбежал к моей нимфе, и она сделала с ним два круга. Но потом оттолкнула его и воскликнула:

— Пора бы уже кому-нибудь заменить барона фон Краузе. Встаньте, барон, а вы садитесь! — Она указала на Фридриха. — Теперь вы будете аккомпанировать, а я станцую с любезным Томасом.

Но оказалось, что невежа не обучен музыке! Он немного посидел за инструментом, вскочил и убежал в другую комнату, пронзая меня злобными взглядами.

Клементина стала подыскивать другую жертву, но Дитрих фон Арштейн воскликнул:

— Милая баронесса вы устали, давайте почитаем стихи!

Девушка молчала. Она смотрела на меня, но и я молчал.

Клементина обидчиво поджала нижнюю губку и воскликнула:

— Господа, вы любите сказки?

Мужчины загудели. Они считали, что уже взрослые и выросли из возраста, когда слушают сказки. Но на всякий случай закивали.

В залу вернулись матушка и отец Клементины и встали возле стены. Матушка смотрела на дочь с надеждой, а отец строго хмурился.

— Тогда вы, наверное, помните сказку о капризной принцессе, которая велела женихам принести ей подснежников зимой, — продолжила Клементина. — Вот и я побуду такой строптивой принцессой! — В голосе Клементины зазвенели слезы, но она справилась и гордо закончила: — Я выйду замуж за того, кто подарит мне соловья для услаждения моего слуха. — Девушка топнула ножкой. — У вас есть время до Рождества! Если птичек окажется несколько, я выберу ту, которая мне больше понравится.

Клементина все-таки не выдержала, посмотрела на меня и, зарыдав, бросилась к матери.

До меня донеслись всхлипывания девушки:

— Матушка, что я наделала! А если он не найдет соловья? Где ж его взять зимой?

— Найдет, — утешала ее мать. — А не найдет, выйдешь замуж за другого, за Фридриха фон Бауэра, к примеру. Прекрасный молодой человек!

— Я не хочу за другого! — еще пуще зарыдала Клементина и мать увела заплаканную девушку.

Мужчины спешили покинуть залу. Я ловил отдельные фразы:

— Напишу письмо герцогу Девонширскому в Лондон. Я слышал, он содержит в поместье целый зоопарк со львами и страусами. Может быть, у него есть соловей и он согласится продать птичку? А весной я ему десяток пташек наловлю.

— Певца найму. Есть у меня такой на примете с редким голосом тенор-альтино. Встанет за ширмой и споет, не отличишь от настоящей птицы.

— Чижа поймаю и перекрашу. Или щегла.

Мужчины строили планы, а я знал, что все их ухищрения не пройдут. Соловья английский герцог не продаст, а если и продаст, то птичка замерзнет при пересылке. Поющего человека Клементина опознает мгновенно, как и крашеного чижа.

«Нужно что-то другое», — думал я по дороге домой. И придумал! Игрушка! Заводная игрушка, исполняющая красивую мелодию. Таким певцом Клементина сможет услаждать свой слух, сколько ее душа пожелает.

Глава 16 Вена, 1799 год, за несколько дней до рождества. Горбатый переулок

Глава 16. Вена, 1799 год, за несколько дней до рождества. Горбатый переулок

Ночь я провел беспокойно, а утром приказал подать карету и отправился на розыски подарка для Клементины. Я объездил всю Вену, устал и продрог, а соловья так и не нашел. Мне предлагали попугаев, павлинов, кукушек и даже лошадок, но соловья не было ни в одной лавке.

Расстроенный, павший духом, я приказал возвращаться домой. Моя затея провалилась, надо придумать новую, но сил на это у меня уже не было. Мне хотелось выпить горячего вина и лечь в постель.

Кучер решил сократить дорогу, и карета заехала в Горбатый переулок. Я угрюмо смотрел в окно и вдруг напротив кофейни заметил лавку с игрушками на витрине. Я проезжал по этой дороге много раз, но лавки раньше не видел. Вероятно, кто-то открыл новый магазин. Я приказал кучеру остановиться, выскочил из кареты и забежал в лавку.

— Я жду вас, барон фон Краузе! — прокаркал чей-то голос. — Ваша Вещь здесь, рядом со мной! Поспешите, барон!

Я с трудом протолкнулся меж узких рядов, набитых всяким барахлом, и очутился возле конторки. За прилавком, положа руку на клетку с восхитительным красным соловьем, стоял низенький скрюченный человек в черном плаще.

— Ах! — обрадовался я. — Я покупаю птицу! Она поет?

— Соловей поет лучше, чем настоящий! — заверил меня скрюченный человек.

Он навис над прилавком. Нос его удлинился, стал похож на клюв, глаза заблестели. Я испугался. А что, если передо мной и вправду 'скрюченный человечек'27? Легенду про горбатого человечка из Лангенальба28 я знал с детства и не желал иметь с ним дела. Но соловей манил меня, и я решился:

— Заведите!

Продавец покрутил ключик, птичка задрала хвостик и заиграла арию Папагена из оперы «Волшебная флейта» безвременно почившего господина Моцарта. Пел соловей восхитительно, но через два такта на перезвонах колокольчиков птичка заскрипела и замолчала.

— Ах! — воскликнул я. — Какая досада! Игрушка сломана! Найдите мастера, который починит механизм, и заплачу вам в два раза больше, чем вы попросите.

— Хорошо! — согласился старик. — Заводной соловей стоит сто золотых талеров.

Я охнул. Цена оказалась высока, но меня ожидала ценная награда и я согласился.

— Договорились, барон, — потирая костлявые ладони, сказал продавец. — Я найду мастера, который исправит поломку, а вы приходите через три дня и забирайте птичку. Но мне нужен аванс.

Я достал мешочек с монетами.

— О нет, барон! Денег мне не надо. Я стар, у меня подагра, а мне придется в плохую погоду искать мастера. Я должен быть уверен, что мои старания окупятся. Оставьте в залог то, что вам дорого! — прохрипел старик.

Я озадачился и долго думал. И вправду, что же мне дорого? Матушка, сестрица Ильзе? Клементина! Но нельзя же оставить в залог людей?

— Я помогу вам, барон. Мне нужен Орден Золотого руна29 — реликвия вашей семьи, — вкрадчиво прошелестел старик, и глаза его алчно блеснули.

— Но это невозможно! — воскликнул я. — Матушка никогда не позволит взять Орден. Наш давний пращур получил его в XV веке из рук самого учредителя Филипа III Доброго, герцога Бургундского. Продайте мне игрушку, и я найду мастера сам!

— «Non Aliud» — 'Иного не желаю'30 — написано на вашем Ордене. Птичка продается только на моих условиях, — пожал плечами противный старикашка и закрыл клетку платком. — Орден Золотого руна — или ищите соловья в другом месте.

Я решительно направился к двери, но вернулся:

— Я правильно вас понял, любезный, что когда я приду за игрушкой, вы вернете Орден и возьмете деньги?

— Вы совершенно правы, барон, — ухмыляясь, поклонился старик. — Принесите Орден, и я начну искать мастера. Игрушка непростая, здесь нужен талантливый мастер.

* * *

Томас замолчал.

— Я полагаю, — язвительно сказал Николас, — что рассказа о том, как вы выкрали Орден Золотого руна, мы не дождемся.

— Почему же выкрал? Барон фон Краузе никогда ничего не крал! — гордо ответствовал Томас. — Я позаимствовал то, что и так принадлежит мне. После смерти отца — я наследник рода!

— Лукавите, Томас. Орден принадлежит не лично вам, а всему роду, — уточнил Николас, — ну да ладно, продолжайте.

— Я зашел в кабинет отца, который матушка содержала в образцовом порядке, открыл потайной ящичек в столе, взял реликвию и отнес скрюченному старикашке. Меня вела любовь! — пылко вскричал барон. — Мне оставалось совсем немного до победы. Мастер починит игрушку — и Клементина, повинуясь своему слову, выйдет за меня замуж!

— А если Клементина не любит тебя, Томас? — поинтересовалась я. — Зачем тебе жена, которая тебя не любит?

Томас недоумевающе уставился на меня.

— Вздор! Конечно, было бы неплохо, если Клементина полюбит меня. Но кого интересуют чувства женщины? Клементина должна выйти замуж, а я — отличная партия! — спесиво, но неуверенно добавил Томас.

Я удивленно охнула, а он продолжил:

— Старик заверил, что все будет в порядке, и я стал ждать, но на душе скребли кошки. Три дня тянулись медленно. Я не видел Клементину и скучал. Слухи донесли, что она отказала Штефану фон Дитмару с его тенором-альтино и Байеру с крашеным чижом. Ряды соперников уменьшились. Это радовало, мои шансы росли. В назначенный день, захватив с собой деньги,я отправился в лавку, пребывая в состоянии крайнего возбуждения. Старик ждал меня у конторки. Клетки на прилавке не было, зато там лежали вязанная белая шапка, рукавицы и некий музыкальный инструмент в футляре.

— Мои вещи! — воскликнула я. — Те, что остались в лавке!

Томас, недовольный тем, что его прервали, запнулся, но продолжил.

* * *

— Где соловей? — вскричал я. — Мастер починил игрушку? Бери деньги, отдавай поскорее птичку, Орден Золотого руна — и мы расстанемся.

Старик обхватил голову руками и застонал:

— Случилась беда, барон. Лавку обокрали, вор унес заводного соловья.

Я побледнел:

— А мой Орден Золотого руна?

— К счастью, вор его не заметил, — вытирая слезы, сказал старик.

Я впал в горе и протянул руку, чтобы забрать реликвию. Видимо, не судьба мне жениться на прекрасной Клементине. Найду утешение в дружеской попойке.

— Но вы можете отыскать лиходея! — воскликнул продавец. — Преступник забыл в лавке свои вещи. Вот эти! — Он указал на шапку, рукавицы и музыкальный инструмент, вероятно, флейту. — Найдите вора и отберите соловья!

Маленький скрюченный старикашка оказался очень сильным. Он вручил мне шапку и рукавицы, поволок к двери и выставил на улицу, где меня и уронила на дорогу фройляйн Мария.

Глава 17 Предположение Николаса

Глава 17. Предположение Николаса

— Машенька, теперь твоя очередь, рассказывай, — попросил Николас.

Пожала плечами:

— Мне особо нечего добавить к тому, что ты уже знаешь. Я сидела в кондитерской, как вдруг висок кольнуло…

— Стоп! — воскликнул Николас. — Извини, Машенька, что перебиваю. Барон, — обратился он к Томасу, — вы тоже чувствовали укол в висок перед тем, как зайти в лавку?

— Э-э-э, — вспоминал Томас. — Пожалуй, нет, не чувствовал. Но я часто пил теплое вино, так что голова болела постоянно, — смущенно добавил он.

— Значит, с вами обошлись мягче, — непонятно сказал Николас. — Дальше, Машенька.

Я почему-то устала, и чувствуя, что Николас нам не верит и ищет какое-то логичное объяснение, нехотя продолжила:

— Я увидела вместо магазина сувениров старинную лавку и зашла. Старик пел сладкие речи, дал мне примерить шляпку, в которой я оказалась красавицей…

— Почему оказалась? — перебил Николас. — Ты красавица и без всяких шляпок.

Я обрадовалась похвале и продолжила уже с большим энтузиазмом:

— Клетка со сломанным соловьем стояла на прилавке. Продавец утверждал, что я должна найти свою Вещь, и принес прекрасную старинную блокфлейту. Я играла на ней, позабыв о времени, а когда очнулась, противный старикашка сунул мне в руки соловья, велев починить его, и выставил за дверь. А сегодня я вновь зашла в ту кондитерскую, долго сидела, читала сказки Андерсена и старинные легенды, ждала… Вдруг висок снова кольнуло, я посмотрела в окно и увидела, что дверь лавки приоткрылась, оттуда выглянул старик в буклях. Я рванулась вперед и… уронила Томаса на дорогу. А лавка, увы, исчезла.

Я замолчала.

— Я вас выслушал, а теперь и вы ознакомьтесь с моей версией того, что произошло с вами, — решительно сказал Николас.

Я почему-то знала, что мне не понравится объяснение и повесила голову, а Томас, напротив, с интересом уставился на Николаса.

— Все просто и одновременно сложно. Вы стали жертвой гипнотизеров, талантливых и беспринципных умельцев. Об этом свидетельствуют твои покалывания в висках, Машенька. С Томасом обошлись полегче, сознание, затуманенное алкоголем, расторможено и более восприимчиво к гипнозу, поэтому воздействие прошло мягче. Как видите, все просто. Самый сложный вопрос: зачем? Ну, допустим, у барона можно забрать старинную реликвию — Орден Золотого руна. А чем ценна твоя флейта, Машенька? Как я понял, инструмент дорогой, известного бренда, но она обычная, не стоит того, чтобы затевать такой сложный способ изъятия. В конце концов ее можно было просто вытащить у тебя из рюкзака.

— Николас, — прошептала я. — Моя флейта очень ценна для меня.

Он погладил меня по голове:

— Понимаю, Машенька.

Томас скептически поджал губы и ехидно сказал:

— Магнетизм Месмера? А где же мой особняк? Его тоже проходимцы украли? Придумайте чего-нибудь получше!

— Вена сильно пострадала во время войны, Томас, — ответил Николас. — Вам внушили, что вы живете в доме, уничтоженном бомбардировкой.

— Вздор! Чепуха! — Томас заметался по комнате. — Русско-турецкая война закончилась восемь лет назад. С Веной ничего не произ… — Он не договорил и умоляюще посмотрел на Николаса: — А где здесь? — Бедняга Томас побледнел и крепко сжал ноги.

— Он хочет в туалет! — догадалась я и повела Томаса в санузел. Зажгла свет, втолкнула барона внутрь и ушла, не объяснив ему, что к чему.

Мы с Николасом остались одни и, радуясь минутам без Томаса, смотрели друг на друга.

— Машенька, наверное, ты в детстве подбирала на улице беспризорных котят и щенков? — улыбаясь, спросил Николас.

— Ты угадал! — засмеялась я. — Подбирала, выхаживала и пристраивала в добрые руки.

— Вот и барона ты зачем-то подобрала, — вздохнул Николас.

— Понимаешь, он шел за мной, такой потерянный, несчастный, с температурой, — тихо сказала я. — Ему некуда идти. Извини, но я не верю в такой гипноз, которым можно внушить всю жизнь.

— Надо починить соловья и узнать, кто же над вами так подшутил. Мне надо приниматься за работу. — Николас встал с дивана.

Я молчала, а Николас взял меня за руку:

— Машенька, я не хочу оставлять тебя наедине с этим типом. Поехали…

Он не договорил. В санузле раздался грохот и из него выскочил Томас во влажных лосинах, красный как рак.

— Какой странный ватерклозет! Я нечаянно уронил полочку.

Я хотела посмотреть, что же барон натворил в санузле, но Николас меня не пустил.

— Машенька, собирай вещи и едем ко мне. А завтра я вызову сюда клининг, приедут и все уберут.

— Но ведь завтра канун Рождества! — воскликнула я. — Никто не работает!

— Китайские фирмы не отмечают католическое Рождество, — заметил Николас. — Не беспокойся, Машенька! Собирайся, поехали!

Он вытащил из портмоне несколько купюр и положил на столик.

На несчастного Томаса было жалко смотреть. Весь баронский гонор с него слетел, и он сиротливо мялся у стенки. Но вдруг встрепенулся, достал из кармана мешочек и положил пять монет на купюры.

Николас с любопытством взял одну и поднес поближе к близоруким глазам:

— Любопытно, австрийский талер начала девятнадцатого века. Состояние хорошее, монета как новая.

Я замерла. Сейчас он объявит Томаса фальшивомонетчиком, и тот опять будет кричать: «Дуэль!»

Однако Николас просто вернул монеты Томасу:

— Заберите, барон. Сейчас такая валюта не в ходу.

— Николас, — нерешительно сказала я. — А…

Николас снял очки и протер стекла.

— Куда ж без него, — вздохнул он. — Пусть едет с нами.

Я была готова кинуться ему на шею и сказать, какой он чудный и добрый, но вместо этого прошептала:

— Томас боится автомобилей.

— Кареты у меня нет, не обзавелся пока, — заметил Николас, — так что придется вам, барон, ехать на машине.

Томас явно не понимал, о чем разговор, но кивнул на всякий случай.

— Запомните, Томас. С этой минуты, если вы хотите увидеть свою Клементину, будете делать все, что велю я, — жестко сказал Николас. — Потому что я и есть тот самый мастер, который будет чинить вашу игрушку, и злить меня не рекомендуется.

— Фу! — скривился Томас. — Так ты ремесленник? А я общался с тобой как с равным.

— Вы не слышали, что я только что сказал? Я бы выставил вас на улицу, но Машенька вас подобрала, я терплю только из-за нее. Вы находитесь в незнакомом для вас месте, было бы разумно принять существующие здесь правила игры, а не лезть со своими.

Томас дернулся от слова «подобрала», но промолчал. Хороший знак.

Я завернула Томаса в плед, оставила для уборщиц ключ в специальной коробочке, и мы вышли на улицу.

Глава 18 Блохи в машине

Глава 18. Блохи в машине

Странной процессией мы топали на стоянку. Николас придерживал меня, взрослую самостоятельную девицу, за локоть, вероятно, чтобы я не упала. А позади нас, дико озираясь по сторонам, тащился закутанный в плед Томас. Он постоянно спотыкался, наступал на волочившийся край одеяла и ото всех шарахался. Снег хлопьями сыпал на плед, и Томас выглядел заблудившимся балаганным актером.

Его окружила стайка подростков в красно-белых колпаках, они смеялись, шумели, дергали барона за одеяло и парик. Томас испуганно заозирался, я рванулась помочь ему, но Николас не пустил:

— Сам разберется, не маленький!

— Мы в ответе за тех, кого приручили, — пробормотала я.

Николас взглянул на меня с интересом:

— Да, но не за взрослого мужчину, собирающегося жениться.

— Какой он взрослый? — вздохнула я. — Ему и лет, наверное, всего двадцать.

— А тебе сколько? — насмешливо спросил Николас. — Двадцать четыре? Не намного старше.

Мы бы еще поспорили, но кольцо подростков разомкнулось и оставило обалдевшего Томаса с зеленой плюшевой свинкой в руках, серпантином на шее и следами от помады на щеках. Вид у него стал ну до того клоунский, что мы с Николасом расхохотались. А Томас даже не обиделся.

Наконец мы добрались до стоянки и начались сложности. Сначала Томас никак не среагировал на стоящие разноцветные коробки, но когда одна из них включила двигатель и зажгла фары, он заорал и больно вцепился мне в плечо.

— Ой! — вскрикнула я.

— Зверь из преисподней! — завопил Томас. — Исчадия ада! Надо бежать!

А Николас опять все решил. Он снял руку барона с моего плеча, развернул его к себе и четко произнес:

— Это не зверь, Томас, а автомобиль! Всего лишь повозка, но без лошадей, средство передвижения. Внутри корпуса машины находится двигатель, он и везет карету. Сейчас вы сядете в салон и будете спокойно сидеть всю дорогу и никого не доставать. Понятно?

— Машина? — недоверчиво переспросил Томас. — Я знаю о паровой машине Уатта, но она не возит людей.

— Скоро повезет, — пообещал Николас, нажав кнопку брелока с сигнализацией.

Удивительно, но Томас, успокоенный научным объяснением, без звука залез на заднее сиденье и даже удобно расположил там свой тощий зад. Плед он небрежно кинул вниз.

— Подберите, — посоветовал Николас, заводя автомобиль.

Наклонившись за одеялом, Томас увидел на переднем сиденье пристегнутого соловья и радостно закричал:

— Мой соловей! Вы не обманули!

— Мастер Николас никогда не лжет! — сказал мой приятель, явно подражая Томасу.

Автомобиль зашуршал шинами и плавно поехал по узким улицам старой Вены. А на шоссе мы, конечно же, встали в пробке. Дисциплинированные австрийцы не обгоняли и не подрезали друг друга, а медленно ползли, а если и злились, то про себя. Я с удовольствием любовалась ночной Веной, залитой огнями. А Томас вертелся ужом, тыкал пальцем в окно и вопил про то, как изуродовали его родной город. И того дома нет, и этого, половина мостов пропала, а Дворец эрцгерцога Альбрехта вообще не узнать. А когда пробка рассосалась и машина выехала на широкую дорогу, он увидел небоскребы и запрыгал от восторга на сиденье.

— Какой дом! — закричал он, показывая на граненую призму DC Tower 1. — А сколько этажей и как попасть наверх?

— Скоростной лифт поднимет на шестидесятый этаж, моргнуть не успеешь, — сказала я, радуясь, что наконец-то современная Вена угодила Томасу.

— Лифт? — недоверчиво протянул Томас. — Говорят, что конструкция подъемно-спускных кресел есть в Зимнем дворце, в России. Но я там не был.

— А вы толковый малый, господин барон, — похвалил его Николас. — И не косный. Хорошо, что ты, Машенька, не подобрала кого-нибудь из темных Средних веков.

Томас раздулся от похвалы, а машина тем временем покинула город и понеслась по автобану. Мой сосед стал клевать носом и одновременно остервенело чесаться. Он запускал руку под парик и скреб по голове ногтями, а я внезапно почувствовала душок пота и давно немытого тела. Я поспешно отодвинулась на край сидения и натянула на волосы шапку.

— Что случилось, Машенька? — встревожился Николас.

Я отчетливо поняла, что у Томаса блохи, и отчаянно испугалась за свою густую гриву. Залезет в нее блоха и останется навсегда. Но постеснялась сказать об этом вслух и написала Николасу сообщение: «У него блохи, чешется как шелудивая собака. Вдруг блоха на меня перепрыгнет?»

Николас остановил машину на первой же стоянке и вытащил меня из салона. Снял шапку и запустил руки в волосы.

— Что ты делаешь? — прошептала я.

— Проверяю наличие блох, — прошептал в ответ Николас, — если блохи поселятся в этом рыжем богатстве, я придушу грязнулю барона.

— Отчего карета остановилась? Кучер, трогай! — закричал наш блохастый барон.

— Как он мне надоел! — посетовал Николас. — Скорее бы уже сплавить его Клементине. Машенька, поедешь на переднем сиденье. Будешь держать соловья.

Я с удовольствием села подальше от Томаса, а тот вольготно расположился один, положил под голову плед и захрапел.

Я вздохнула. Одеяло придется нести в химчистку или выбросить и купить новое. А что Николас будет делать с салоном?

Он как будто прочитал мои мысли:

— Не беспокойся, Машенька. Отдам на мойку, там потравят всех блох.

— Вот бы вместе с Томасом! — засмеялась я.

— А вот его придется стричь и мыть, — озабоченно сказал Николас.

Машина мчалась по зимнему автобану, елки и сосны летели назад, в свете фар роились безмятежные снежинки, Томас спал, а мы наслаждались одиночеством и тихо разговаривали. Но все хорошее быстро кончается, на очередном знаке «Ausfahrt» Николас свернул и поехал по неширокой проселочной дороге. Мы оставили позади небольшую деревушку со старинной кирхой на пригорке, попетляли по лесу и остановились возле двухэтажного дома в стиле хай тек.

Глава 19 Избушка в стиле хай тек

Глава 19. Избушка в стиле хай тек

— Сначала я отнесу клетку с соловьем в мастерскую, а потом будем думать, что делать с блохастым бароном. Его надо подстричь и хорошенько выкупать, — сказал Николас.

Я стояла и, открыв рот, любовалась удивительным домом из стекла, металла и бетона.

— Машенька, закрой рот! Тебе понравился дом или ты ожидала увидеть что-то другое? — спросил он.

Я воскликнула:

— Я ожидала увидеть избушку, но этот дом необыкновенный!

— Избушку? — переспросил Николас. — Это что-то славянское?

— Ну да, избушка — деревянный загородный дом. Шале! — Обрадовалась, что вспомнила слово. — Я подумала, что раз ты ремонтируешь игрушки, то и живешь в избе.

— Есть и избушка. Настоящая финская сауна, — похвастался Николас. — Но барона мы туда не поведем, блохи расползутся по дереву и их ни за что не вытравишь. К тому же в сауне в морозы ночует приходящий дикий кот Рваное Ухо. Он не обрадуется такому сожителю. Кстати, вот его шампунь я и позаимствую для барона. Как-то кот заболел, и я взял его домой — лечить. Пришлось выкупать Рваное Ухо с противоблошиным средством.

Николас достал клетку с соловьем и пошел в дом, но обернулся и воскликнул:

— И о чем я говорю с девушкой, которая мне нравится? О котах и блохах! А надо бы о луне и звездах. Или о том, что она похожа на лисенка в снегу. Рыжая и глаза сияют!

Я не знала, что ответить, и молчала. Николас ушел.

Вокруг царила тишина, лишь иногда с шорохом падали шапки снега с высоких сосен и елей. Свежий воздух пьянил. И у меня, человека, привыкшего к городскому смогу, заболела голова. Я натерла виски снегом и посмотрела на сверкающий огнями дом. Николас явно не экономил электричество, точечная подсветка озаряла весь фасад. Я видела, как хозяин ходит на втором этаже, и думала о том, не скучно ли ему одному в лесу, в обществе елок и кота Рваное Ухо.

Вскоре Николас вышел с большим пакетом в руках. Мы разбудили Томаса и потащили его сонного в подвал. По дороге я не удержалась и потрогала стену. Гладкая!

Подвал оказался большим, теплым и хорошо отремонтированным.

— Ты здесь чинишь игрушки? — с любопытством спросила я, оглядывая станки, которые про себя назвала «верстаками».

— Нет, конечно. Это станки для других работ. А для ремонта игрушек у меня оборудована мастерская на втором этаже. В ней много окон, и если погода не пасмурная, то при дневном свете отлично работается. Давайте, барон, просыпайтесь! — Он похлопал Томаса щеке.

Тот зевнул и проснулся:

— Где это я? Вы отвели меня в склеп? Душегуб! Я вызывал вас на дуэль, а вы решили убить меня тайно! — с горечью воскликнул Томас. — Дайте мне оружие, и я буду защищаться!

Я попыталась его успокоить:

— Никто не собирается тебя убивать, Томас! У тебя блохи, и тебя надо подстричь.

— А у вас нет блох? — удивился Томас. — Эка невидаль — блохи! Они у всех есть, даже у самого кайзера!

— Господин барон! — строго сказал Николас. — Помните, я говорил, чтобы вы принимали правила нашего мира. Так вот одно из них: с блохами в мой дом нельзя. Поэтому я вас побрею, а вы потом искупаетесь. Или как вариант — могу предложить вам ночевать в сауне на пару с диким котом.

Говоря это, Николас принес стул, накинул на себя плащ-дождевик на пуговицах, надел шапку и перчатки. И стал похож на маньяка из фильмов ужасов. Бедняга Томас порядком струхнул, да и я тоже.

— Ой, а задрожали! — иронически протянул Николас. — От тебя, Машенька, я не ожидал. Я всего лишь не хочу подцепить блох. Садитесь, барон, уже полночь, мне надо выспаться, потому что завтра я буду чинить игрушку для вашей прекрасной Клементины.

Томас обреченно сел на стул и закрыл глаза. Николас ловко содрал с него парик и засунул в большой пакет. Зрелище открылось ужасное. Длинные сальные волосы Томаса свалялись в колтуны и ужасно пахли.

— Машенька, отойди! А еще лучше, вообще уходи отсюда. Не хватало еще тебя потом брить!

Я не ушла, но убралась в дальний угол и топталась возле стенки. Николас воткнул в розетку большую бритву и решительно приступил к Томасовой голове. Барон тихонько скулил, бритва монотонно жужжала, грязные черные лохмы падали на вышитый кафтан и лосины.

— Машенька, я справлюсь без тебя! — жестко сказал Николас. — Поднимайся на второй этаж, первая дверь налево от лестницы. Это твоя комната, в ней есть ванная. Ложись спать, а завтра встанешь и займешься своим подопечным, пока я буду работать. Пожалуйста, не расстраивайся, я не обижу твоего барона. Сама ведь видишь, ну куда его в таком виде!

Но я расстроилась. Повесила на вешалку пуховичок, сняла ботинки и на цыпочках прошла через великолепную гостиную с белыми диванами, огромной плазменной панелью и дизайнерской елкой. Поднявшись наверх, нашла свою комнату, села на кровать, которая услужливо зажгла подсветку, и расплакалась. Я так устала за день, а тут еще этот Томас с блохами! Сколько хлопот я доставила Николасу! Но с другой стороны, я все равно не оставила бы Томаса на улице.

Быстро приняв душ в шикарной кабинке, я легла в ослепительно белую постель и свернулась в комочек. Прислушалась: внизу никто не кричал, и я наконец-то распустила стягивающие голову косы и уплыла в сон.

Глава 20 Потайная комната

Глава 20. Потайная комната

Меня разбудил настойчивый стук. Накинув белый халат, я метнулась к двери, но за ней оказалось пусто.

Тук-тук — опять послышалось мне.

В таком современном доме явно не водились полтергейсты и, дождавшись следующего стука, определила его источник — окно! Отдернув тончайшую белую занавесь, я увидела на единственном среди хвойных деревьев дубе огромного полосатого кота с надорванным ухом. Кот сидел на ветке и смотрел на меня внимательными желтыми глазами, а ветка, качаясь под его тяжестью, стучала в окно.

— Кис-кис! — позвала я.

Ловко перебирая толстыми лапами, кот добрался до края ветки и прижал черный нос к стеклу, оставляя на нем влажное пятно.

— Слезай, а то упадешь! — посоветовала я.

Но кот и рваным ухом не повел.

Засмеялась и с удовольствием заметила, что настроение у меня совсем не такое, как вчера. Усталость прошла, я чувствовала себя бодрой и отдохнувшей. Я оглядела свою комнату, и она мне понравилась. Белая кровать на незаметной подставке парила в воздухе. Светлый полированный столик, удобное кресло, большое зеркало, за которым скрывался вместительный гардероб, точечные светильники на потолке, пушистый коврик под ногами — я никогда не ночевала в такой комнате. Моя «однушка» обклеена обоями, а у Никиты стены покрыты декоративной штукатуркой с отделкой из натурального камня. Мне почему-то показалось, что такой интерьер подошел бы Николасу больше, чем этот холодный хай тек. Николас — он теплый, а вот Никита — мальчик Кай из «Снежной королевы», и модерн как раз для него. Я заметила, что вспоминаю Никиту совершенно спокойно, без боли в сердце. Все прошло, и может быть, я даже приду на его концерт, послушаю талантливого исполнителя.

Побежала в ванную комнату и ахнула от восторга. Вчера от усталости я ничего не заметила, а сейчас разглядела громадную белую чашу возле незанавешенного окна, прозрачную душевую кабинку с душем-водопадом с подсветкой, умывальник с хромированными кранами и батареей туалетных принадлежностей. И все новое, сияющее чистотой. Я пометалась между ванной и кабинкой и все же выбрала последнюю. Надо побыстрее освежиться и узнать, как там бедняга Томас. Но голову я вымыла, вдруг какая-нибудь блоха случайно забрела в мою густую шевелюру.

Потратив пятнадцать минут на сушку волос феном, я не стала плести косы, от которых болит голова, а позволила кудрям свободно спадать на плечи. Надела чистые темно-синие джинсы, белую футболку и рубашку в клетку. Сунула ноги в тапочки и пошла по коридору.

В доме стояла тишина, однако около одной из дверей мой чуткий слух уловил еле слышный храп. Я успокоилась: Томас крепко дрыхнет, значит, он не лил всю ночь слезы по утраченным волосам. Я собралась спуститься вниз, но в коридор выглянул Николас и радостно улыбнулся:

— Проснулась? Выглядишь свежей и отдохнувшей, смотрел бы и смотрел. А барон еще изволит почивать.

— Как он перенес процедуру бритья и мытья? — покраснев от похвалы, спросила я.

— Заходи в мастерскую, я расскажу, — пригласил он.

Я с удивлением разглядывала необычную комнату. Просторная, с большими окнами в стенах и в потолке, она казалась парящей в невесомости звездной капсулой. Лишь заснеженные елки и разобранный красный соловей мешали почувствовать себя космолетчиком, бороздящим просторы Вселенной. В комнате почти не было мебели, лишь стол с мощной лампой, удобное кресло, два шкафчика — и все. На столе моргал спящим режимом ноутбук, стояла коробка с разными инструментами.

— Смотри, Машенька, я уже разобрал игрушку и нашел повреждение. Осталась самая тонкая работа: подогнать детали, настроить мелодию и вновь собрать птичку.

Я с любопытством уставилась на разобранного соловья, но гораздо больше мне хотелось смотреть на Николаса. В серой футболке и джинсах, он уже не был таким лощеным, а выглядел обычным парнем, умным и симпатичным.

Я смутилась.

— Ты так мило краснеешь, Машенька, — заметил Николас. — Твое лицо заливает румянец, и глаза начинают сиять.

Я смутилась еще больше.

— Расскажи, как прошло изгнание блох из Томаса? — спросила, чтобы отвлечься.

— Виски, — коротко ответил Николас. — Я захватил в подвал «Ballantine’s Finest» трехлетней выдержки и бельгийский шоколад. Прихлебывая и закусывая, барон и не заметил, как я его побрил. Потом я заставил его раздеться и отвел в рабочий душ, ну то есть душ в подвале. Барону так понравился льющийся сверху горячий дождик, что он не хотел выходить и вылил на себя почти весь флакон кошачьего шампуня. Пару раз заикнулся, чтобы его помыли, но я это быстро пресек. Потом искупался сам и отвел барона в кроватку. Его одежду и парик позже сожгу.

— Сожжешь? — ахнула я. — А в чем же он пойдет к Клементине? Он должен вручить ей соловья сегодня до полуночи!

— Пойдет в чем-нибудь. Неужели ты хочешь возиться с этим рассадником блох или нарядить чистого Томаса в грязную одежду? — жестко спросил Николас.

Он умел мгновенно перевоплощаться из доброго мягкого парня в уверенного мужчину. Я сразу начинала верить, что он успешный бизнесмен.

Николас подошел ко мне, сдул с лица непослушный локон и продолжил:

— Найдет Томас свой дом, а там у него наверняка еще с десяток кафтанов. Машенька, ну не дуйся. Пойдем со мной, я тебе покажу кое-что интересное.

Он толкнул незаметную дверь в стене, и я оказалась совсем в другом мире. Темноватая комната с вытертым ковром на полу, кресло-качалка с клетчатым пледом, старые комоды, полки из красного дерева… И на всех этих поверхностях стояли и сидели заводные игрушки: белая цирковая лошадка, скачущая в галопе, три куклы за чайным столиком, коричневый мишка с барабаном, веселый клоун в больших туфлях, смешной робот с антеннами, а в углу на тумбочке лежал небольшой клавишный инструмент.

— Клавесин! — восторженно воскликнула я.

— Не клавесин, а клавикорд, старинный четырехоктавный клавикорд XVII века, — поправил Николас.

— А он настроен? — замерев, спросила я.

— Настроен, — рассмеялся Николас. — Здесь все работает. Я купил игрушки на блошином рынке за бесценок, отремонтировал, отреставрировал…

Я перебила его:

— И спрятал от всех в закрытой комнате. Как будто стесняешься!

— Ты угадала, — согласился Николас. — Не хочу прослыть чудаком. А клавикорд я сейчас отнесу вниз, пусть барон поиграет.

— А можно мне? — спросила я, подойдя к инструменту.

— Конечно, Машенька! Сыграй!

Маленький полированный ящичек с откинутой крышкой, на которой можно рассмотреть пасторальную картинку — ангелочки и овечка, рычаги, струны — инструмент ждал исполнителя несколько столетий. Я положила пальцы на клавиши, взяла первую ноту, но из коридора раздался грохот и ругательства.

Мы с Николасом переглянулись и побежали выручать Томаса, который опять попал в какую-то передрягу. Николас успел первым, он зашел в комнату, захлопнул дверь и крикнул:

— Ничего не случилось, Машенька! Он всего лишь уронил кресло. Сейчас барон оденется, и мы выйдем. Спускайся вниз, посмотри, что есть из продуктов. Ты ведь, наверное, проголодалась.

Я действительно ощутила сильный голод, ведь ела в последний раз вчера, в кофейне напротив «Лавки чудес».

Глава 21 Завтрак

Глава 21. Завтрак

Огромный холодильник в хромированной кухне я нашла не сразу. Открыла несколько ящиков с посудой, бокалами и кофейными и чайными чашками. Я уже отчаялась, но случайно задела рукой абсолютно ровную стенку и на ней появилась прозрачная дверца. А за дверцей виднелись продукты и пакеты с молоком.

— Ура! — обрадовалась я. — Хорошо бы еще ручку найти, как открыть-то этот фантастический агрегат?

Водила рукой по панели в разные стороны, но безуспешно. Я не знала, что делать, но опять помог случай. С досадой пнула бездушный аппарат ногой, и о чудо! Дверца открылась!

— Умный человек всегда справится с умной техникой! — гордо сказала я и вытащила продукты для завтрака.

Шесть яиц, взболтать, налить молока, посолить, поперчить, добавить тертый сыр — и на сковородку. Плита навороченная, но я разобралась. Закрыла сковородку крышкой и приступила к закускам. Нарезала карривюрст, фаршированные сыром колбаски, босну, отличный тирольский бекон. Достала круглые булочки земмельн и вернулась к омлету. Я ловко перевернула большой желтый блин, услышала шаги и оглянулась. Лопатка упала на пол, а я вытаращила глаза.

На кухню, привлеченные запахами еды, пришли Николас и… некто. На голове у субъекта красовалась синяя лыжная шапка с помпоном, серые треники висели на тощем заду, на худых плечах болталась футболка с Гарри Поттером, а на ногах — белые носки и черные туфли с позолоченными пряжками. Вошедший хлопал темно-ореховыми глазами с длинными ресницами и смотрел на меня взглядом олененка Бемби.

— Николас, пожалуйста, свари кофе, — сказала я, выключила сковородку и опрометью бросилась в коридор, где и сползла по стенке, корчась в беззвучном смехе.

— Что случилось с фройляйн Марией? — услышала я знакомый голос. — У нее колики?

— Наверное. Дам ей лекарство, — безмятежно ответил Николас и пришел ко мне со стаканом воды. — Фройляйн Мария, вам нехорошо? Выпейте водички! — Он заботливо протянул мне стакан.

Икая, я выпила всю воду и опять затряслась.

— Возьми себя в руки, Машенька! — прошипел Николас. — Барон сам выбрал себе одежду.

Я вытерла рубашкой выступившие слезы и, приняв мученический вид, вернулась на кухню.

— Фройляйн, вам лучше? — с тревогой спросил Томас.

Надо же, какой заботливый!

Я кивнула.

— Я рад, фройляйн, потому что я очень голоден, а так как вы единственная женщина среди нас, то негоже вам болеть и оставить нас без завтрака, — укоризненно сказал Томас.

Что ж, Томас как всегда думает только о себе, а я уж обрадовалась.

За завтраком мы вели односторонний светский разговор. Николас сидел с серьезной миной и делал вид, что проказы, которые вытворяет сестрица Томаса — Ильзе — интересуют его больше всего на свете, я молча ела, а барон безостановочно трещал. Аппетит у него оказался хороший, он слопал свою порцию омлета, сказал, что его кухарка фрау Майер стряпает лучше, но все же попросил добавки.

— Барон, — резко произнес Николас, — вы невежливы. Фройляйн Мария приготовила для нас завтрак, хотя вовсе не обязана, поэтому вы должны поблагодарить ее. Уважайте чужой труд!

— Спасибо, фройляйн, — нетерпеливо сказал Томас, — очень вкусно. Нельзя ли добавки?

Я встала к плите, но Николас остановил меня.

— Фройляйн не будет больше готовить. На столе есть хлеб, колбаса, сыр, масло, сделайте бутерброд, — посоветовал он.

— Барон фон Краузе никогда не стряпал! — напыжился Томас.

— Тогда сидите голодным! — пожал плечами Николас, спокойно сооружая себе сэндвич.

Пришлось и Томасу слепить кривой бутерброд, подсматривая за хозяином.

— Спасибо, Машенька! — тепло улыбнулся Николас, согрев мне сердце. — Я пойду работать, и вы займитесь чем-нибудь.

Мне хотелось на воздух, и я спросила:

— Можно мы пойдем погулять?

— Хорошая идея! Лес тихий, хищников, кроме Рваного Уха, нет.

— А он сидел на ветке возле моего окна! — вспомнила я.

— Тебя навещал, — засмеялся Николас, — кот всегда гостей навещает. А если гость ему понравится, Ухо обязательно принесет ему задушенную мышь. Так что, если увидишь серую дохлую мышку, не пугайся. Это твой подарок.

Он встал и начал собирать со стола. Томас, перестав жевать бутерброд, выпучил глаза, открыл рот, но ничего не сказал, побоялся.

— Пойдемте, барон, я дам вам куртку и сапоги.

Глава 23 Снеговики, музыка и праздничный обед

Глава 23. Снеговики, музыка и праздничный обед

Николас выдал Томасу красную мембранную куртку, угги, я застегнула ему молнию, поправила шапку, и мы отправились гулять. Возле двери на снегу валялась дохлая мышь, значит, Рваное Ухо меня одобрил.

Мы долго бегали по лесу, играли в снежки, стряхивали с елок белое покрывало, собирали шишки. Я слепила маленького снеговика, а Томасу так понравилось, что он скатал пять снежных человечков и щедро разукрасил их хвойными ветками. Снеговики стали похожи на невиданных павлинов. Мы резвились как дети, позабыв о времени. Иногда я поднимала голову и видела в окне силуэт Николаса, который махал нам рукой и исчезал. Я ощущала кратковременные уколы совести — мы гуляем, а он работает, но воздух и простор пьянили, и я продолжала бегать и смеяться.

Наконец мы устали и вернулись в дом, замерзшие и голодные.

— Фройляйн! — спросил Томас. — А когда подадут обед?

— Обед подадут, когда я его приготовлю! — засмеялась я.

Томас скорчил обиженную мордочку, и я вдруг остро почувствовала, что привязалась к нему, как к младшему брату, и мне будет не хватать нелепого, но милого барона.

Я увидела, что Николас принес клавикорд, усадила Томаса на маленькое дизайнерское кресло и велела играть, а сама принялась за готовку. На изысканные блюда не хватило бы времени, поэтому я отправила в духовку ассорти из разных сосисок и колбасок, поставила варить картофель для салата и макароны для пасты. Работа закипела.

А Томас вдохновенно музицировал. Он оказался неплохим исполнителем и с удовольствием играл сонаты, баллады и народные песенки. Когда все мои кастрюльки весело забулькали, я присоединилась к Томасу и сыграла «O Tannenbaum» и «Stille Nacht, heilige Nacht», которые в мире Томаса создадутся только лет через двадцать. Мы вдохновенно пели, в четыре руки играли на клавикорде и, видимо, отвлекли Николаса от работы.

Он спустился вниз.

— Вы починили соловья, господин Николас! — обрадовался Томас.

Николас покачал головой и сказал:

— Никогда в моем доме не было так хорошо! Музыка и запах вкусной еды!

— А соловей? — тревожно спросили мы.

— Скоро сделаю, — озабоченно произнес Николас. — Небольшая проблема с одной деталью.

Томас расстроенно заиграл «Ах, мой милый Августин!», а я вернулась на кухню.

Когда картофель сварился и отправился в салат, а макароны, политые замысловатым соусом, превратились в итальянскую пасту, я принялась накрывать на стол. Скорее всего, скоро мы расстанемся, и я решила сделать праздничный обед, чтобы все запомнили. Накрыла стол белой скатертью, достала красивую посуду, свернула клетчатые салфетки конвертиками, разложила еду и даже зажгла свечу в рождественском венке.

Накрытый стол выглядел не хуже, чем в хорошем ресторане, и я позвала мужчин обедать.

Томас, просияв, уселся на стул, а Николас обнял меня и, обдав теплым дыханием, прошептал: «Спасибо, Машенька!»

Угощение оказалось простым и вкусным, но мы ели молча, опечаленные предстоящим расставанием.

— Хватит грустить! — решительно сказал Николас. — Я пойду работать, а вы продолжайте петь и играть.

Но мы уже не хотели веселиться. Я включила плазму, нашла канал «Animal Planet» и мы с Томасом увлеченно следили за отважными путешественниками в дебрях Амазонки. День таял, за окнами стремительно темнело, начался снегопад.

«Как бы нам не застрять здесь!» — озабоченно подумала я, но успокоилась, вспомнив про внедорожник Николаса.

Мастер спустился вниз, когда дизайнерские светящиеся часы показали без пяти минут одиннадцать. В руках он держал клетку с соловьем.

— Слушайте! — закричал он и повернул ключик. Птичка мелодично пропела арию Папагена до конца, не скрипя, а звеня колокольчиками.

— Получилось! Ура! — запрыгали мы, обнимая мастера.

— В машину! — скомандовал Николас. — Томас, держите мой маскарадный костюм!

Он кинул барону синий синтетический кафтан и белый парик. Томас обрадовался и стянул лыжную шапку, обнажив бритый череп.

— В машине переоденетесь! Бегом!

Глава 23 «Лавка чудес»

Глава 23. «Лавка чудес»

Автомобиль медленно преодолевал снегопад. Крупные хлопья залепляли лобовое стекло, дворники непрерывно шуршали, летящий снег рассеивал и смягчал мощный свет фар, а водитель напряженно вглядывался в дорогу.

Наконец «Мерседес» вырвался на расчищенный автобан и помчался вперед черным призраком. Томас с облегчением отпустил мою руку, в которую вцепился от страха. Я встряхнула кистью, а Томас нахлобучил на лысину парик, который тут же свалился, и напялил на футболку просторный кафтан, бурча, что ткань дешевая и колется.

Мы въехали в сказочно прекрасную предрождественскую Вену, сияющую тысячами огней. По пустынным улицам лишь изредка крались автомобили, а по тротуарам спешили домой опаздывающие на праздничный ужин прохожие.

Машина запетляла по старым узким улицам, вырулила на стоянку, и мы облегченно выдохнули: «Доехали!» Часы на панели показывали без четверти двенадцать.

— Побежали! — закричал Николас. — Я не могу припарковать машину ближе. Запрещено!

Он схватил клетку с соловьем, и мы рванули вперед. Томас, проваливаясь в снег туфлями, спешил за нами.

Мы влетели в Горбатый переулок, когда до полуночи осталось десять минут.

— Лавка! — заорал Томас, указывая на дрожащий, изменяющийся магазин сувениров.

Реальность прогнулась, лопнула — и вместо современной неоновой вывески появились старонемецкие буквы, а китайская мигающая гирлянда в окне превратилась в горящие свечи.

— Вот это да! — воскликнул Николас.

Томас толкнул тяжелую старинную дверь, и мы гурьбой ввалились в лавку. Остро запахло благовониями, нагретым воском и чуточку — нафталином

— Я жду вас, господин барон, мастер Николас и фройляйн Мария! — просипел знакомый голос.

Мы с трудом пробрались через груды вещей и подошли к конторке. Скрюченный старик сильно вырос со времени нашего расставания и даже распрямился.

— Герр Камински починил соловья! — завопил Томас. — Отдавай Орден и выпусти меня к Клементине!

— Дайте-ка послушать, — попросил старик, забрал у Николаса птичку и повернул ключик.

Соловей вздернул хвостик и послушно заиграл арию Папагена. Тихо звенели колокольчики, а птичка задорно пела веселую мелодию, ни разу не запнувшись.

— Великолепно! Чудесно! — восхитился старик, подрастая еще выше. — Вы замечательный мастер, герр Камински.

— Орден! Моя флейта! — Я и Томас протянули к деду руки.

— Не надо так громко кричать! — поморщился старик. — Ваши вещи — вот они!

На только что пустом прилавке появились старинный Орден на бархатной подушечке и моя флейта.

— Я отдаю барону фон Краузе Орден Золотого руна, а вы, фройляйн, получите флейту позже. Барон фон Краузе выдержал свое испытание, он не пропал в чужом мире, нашел друзей и научился обращаться с людьми без чванства. Барон, забирайте Орден, клетку с соловьем и поторопитесь! А вы, молодые люди, проследите, чтобы подарок попал одаряемому.

Томас сгреб Орден, схватил клетку с птичкой и побежал к выходу, а нам с Николасом пришлось идти за ним.

За дверью нас ждала непроглядная темнота и сырость. Вместо белого пушистого снега с неба сыпала мелкая крупка и дул холодный ветер. Никто не бродил по переулку, ни заблудившийся турист, ни местный житель, лишь под тусклым фонарем стояла одинокая карета. Кучер, накрывшись плащом, дремал, лошади всхрапывали, встряхивались и переступали ногами.

Вдруг дверца кареты распахнулась и оттуда выпрыгнула женщина в меховой накидке.

— Барон фон Краузе! — закричала она.

— Клементина, любовь моя! — завопил Томас и помчался вперед, хлюпая по лужам и размахивая клеткой, завешанной платком.

Они встретились посередине дороги и протянули к другу руки. Я и Николас, стараясь не попасть в грязь и навоз, подошли и тихонько встали рядом.

— Баронесса фон Гогенштайн! — прошептал Томас. — Я уж думал, что никогда не увижу вас, и так горевал!

— Ах, барон, когда ваша матушка сказала, что вы ушли и не вернулись, я не находила себе места от страха за вас, — отвечала ему хорошенькая девушка в высоком белом парике. — Слухи донесли, что последний раз вас видели входящим в «Лавку чудес», и моя милая матушка отпустила меня ненадолго. А я жду вас уже несколько часов. Какое счастье, барон, что вы живы!

— Вы беспокоились за меня, баронесса? — удивился Томас. — А я нашел для вас соловья, он механический, но зато поет арию из оперы господина Моцарта.

— Ах, не надо мне соловья, дорогой барон. Мне нужны только вы!

Они обнялись, а мы смотрели на них с умилением родителей, женивших шалопая сына на хорошей хозяйственной девушке. А потом, взявшись за руки, побрели обратно в лавку. Николас посмотрел на часы и пробурчал:

— Без пяти минут двенадцать. Время резиновое, что ли? Мы торчим здесь уже четверть часа, а стрелки не двигаются. — Черт! — вскрикнул он. — Я наступил в кучу лошадиного навоза!

— Это гипноз! — хихикнула я.

— Стойте! Подождите! — послышалось позади.

Мы обернулись.

— Герр Камински, фройляйн Мария! — подбежавший Томас крепко обнял нас. — Спасибо вам за все!

Я шмыгнула носом, чмокнула его в щеку и навсегда запомнила Томаса таким, как сейчас: лысым, нелепым, в сползающих трениках, в футболке с Гарри Поттером и с зеленой плюшевой свинкой в кармане синего кафтана.

— Машенька, нам пора! А то останемся здесь навсегда! — поторопил меня Николас.

Мы пулей влетели в лавку.

— Проходите, молодые люди! — проскрипел закутанный в темно-красный плащ высокий седовласый старик с посохом в руке. — Итак, соловей исправлен и подарок вручен! Вы успели до Рождества, хотя мне и пришлось немного растянуть время. Томас и Клементина обрели свое счастье, а сейчас ваша очередь, фройляйн Мария. Перед вами две флейты: ваша, которую подарила бабушка, и моя волшебная флейта. Вы можете выбрать только одну! Выбирайте!

Я схватила свою флейту и радостно рассмеялась.

— Верный выбор, фройляйн, — одобрил старик. — В руках талантливого музыканта, а вы, несомненно, очень талантливы, любая флейта станет волшебной. А что же вы, герр Камински? Какой подарок хотите вы?

— Я уже получил свой подарок, — покачал головой Николас. — Соловья, которого я починил, увидит великий Сказочник и напишет прекрасную сказку. Это ли не подарок для мастера?

— Вы совершенно правы, герр Камински, — сказал старик, подпираяголовой потолок лавки. — Ну что ж, молодые люди, вас ждет еще один подарок, но вы узнаете о нем позже! Торопитесь, ваше время истекает!

Он стукнул посохом, и лавка стала преображаться, погасли свечи, загорелась разноцветными лампочками китайская гирлянда. Мы помчались к выходу, роняя на пол статуэтки, шляпы, веера, серебряные ложки, кукол с льняными волосами, а они поднимались в воздух, превращались в футболки, кружки, магнитики и прочую дребедень и ложились на металлические стеллажи. Но входная дверь оставалась прежней: тяжелой и старинной. Николас сильно дернул за ручку и мы, шумно дыша, вывалились на ярко освещенный Горбатый переулок.

Часы на Ратушной башне пробили полночь.

— С Рождеством, Машенька!

— С Рождеством, Николас!

— Я понял, о каком подарке толковал Святой Николай, — тихо сказал Николас. — Я встретил тебя!

— А я тебя!

Снег сыпал хлопья на нас, обнявшихся в белой метели, а мы ничего вокруг не замечали, потому и не увидели вышедшего из сувенирного магазина высокого седобородого старика с большим мешком и посохом .

Конец

Оглавление

Глава 1 Маша-флейтистка

Глава 2 Кондитерская

Глава 3 «Лавка Чудес»

Глава 4 А где же лавка?

Глава 5 Наедине с соловьем

Глава 6 Звездный мальчик

Глава 7 Бабушка

Глава 8 Гаечка

Глава 9 Мастер Николас Камински

Глава 10 Встреча в кондитерской

Глава 11 Императорский соловей

Глава 12 Легенды и каток

Глава 13 Появление Томаса Краузе

Глава 14 Женщина — существо жалостливое

Глава 15 Вена, 1799 год, за десять дней до Рождества. Салон в особняке Гогенштейнов

Глава 16 Вена, 1799 год, за несколько дней до рождества. Горбатый переулок

Глава 17 Предположение Николаса

Глава 18 Блохи в машине

Глава 19 Избушка в стиле хай тек

Глава 20 Потайная комната

Глава 21 Завтрак

Глава 23 Снеговики, музыка и праздничный обед

Глава 23 «Лавка чудес»