Идем на Восток [Ольга Войлошникова] (fb2) читать онлайн

Хроники Белого Ворона-4: ИДЁМ НА ВОСТОК

01. ПОСЛЕДНИЙ ШАНС. КРАЙНИЙ

КУСОЧКИ КАРТЫ

Новая Земля, Княжество Восточное, Столица, 14.10 (апреля).0026

Князь Иван

Восточный князь сидел за большим рабочим столом, и морщины раздумий старили его помолодевшее лицо. Перед князем лежала карта. Примерная, конечно. Со множеством белых пятен. Некоторые куски были состыкованы навскидку, с ориентировкой на разбег по времени, на относительную широту, даже на слухи и невнятные рассказы случайных бродяг. И, тем не менее, по всему выходило, что на их континенте, относительно недалеко на юго-запад, находится небольшое — князь усмехнулся невольной шутке — но очень гордое баронство. Если та история о некромантах, которую на разные лады пересказывали бродячие торговцы, хотя бы на десять процентов правда… да хотя бы на пять!!! — это шанс.

Последний шанс, мать его.

В дверь заглянул адъютант.

— Иван Петрович, вызывали?

— Зайди!

Сергей мельком глянул на разбросанные по столу карты, письма, фотографии…

— Ух ты! Это что, из компьютерной игрушки? Вархаммер сорок тысяч, космодесантник?

— Надеюсь, что нет, Серёжа. Сильно надеюсь, что нет. Зови офицеров на совет, думать будем.

Фотографию, на которой был изображён здоровенный, закованный в чёрные доспехи рыцарь, многие приняли за картинку из игры. Однако фотки были и другие: со шлемом в руках, например. Голова, торчащая из толстенных лат, казалась непропорционально маленькой. И ещё, на которых тот же мужчина был уже без доспеха, и не двух с половиной метров, а просто высоким. Хотя, надо признать, выше большинства окружающих его людей.

Офицеры передавали друг другу распечатанные фото.

— Толщину железа видишь?

— Угу. Сантиметра два.

— Как бы не больше.

— А не бутафория?

Князь выложил на стол несколько сшитых листов:

— Вот информация, которую мы имеем. По мнению экспертов, не бутафория.

Майор Жуков, а ныне премьер-министр, полистал дело, быстро пробегая текст:

— Предлагаете посольство? Договориться?

— Да. Иначе Степь нас сомнёт. Возьмёшься, Федя?

— А разве у меня есть выбор?

ПОСОЛЬСТВО

Новая Земля, из Восточного в Белый Ворон, дорога, 15–30.10 (апреля).0026

Фёдор Кузьмич, глава княжеского посольства

Шли почти ровно на юго-запад, иногда сбиваясь, чтобы удобнее обойти скальники или найти брод. Места были поначалу ровные: всё больше степь, изредка перемежающаяся островками или полосками леса. Дальше к югу пошли отроги Головы Дракона. Самые горы остались, конечно, южнее, но местность стала сильно холмистее.

На исходе второй недели (а если быть точнее, на тринадцатый день пути) стали кое-где попадаться следы присутствия человека. Следующим утром многим показалось, как будто ветер доносит едва слышный звук колокола.

— Как на заутреню звонят, вроде? — удивлённо проворчал обычно неразговорчивый Тимур.

Они поспешили подняться на ближайший холмик и прислушались.

Ничего, только жаворонок звенел в вышине.

— Показалось, должно быть, — вслух подумал Фёдор.

А через полчаса у покосов посёлка Ладушка вежливые и внимательные мужики в странных волосяных безрукавках поверх кожаных курток (и с подозрительно похожими на боевые топорами) остановили их и поинтересовались: кто они, и что делают в землях Белого Ворона?

Фёдор Кузьмич давно и много командовал людьми: больше полжизни на Старой Земле и уже двадцать с лишним лет на Новой. Под началом у него ходили сотни подчинённых. И в горячих точках бывал неоднократно. Но таких странных эмоций, как здесь, не испытывал нигде.

Он стоял в кольце крестьян и умом понимал: вот эти вот мужики явно ниже его по статусу, да и никакой особой агрессии они не выказывали, но почему-то при взгляде на них по спине начинали маршировать батальоны холодных мурашек.

Представился он честь по чести. И цель визита назвал.

Мужики выслушали, переглянулись, покивали:

— Провожатого вам дадим!

На свист из леса выскочил пацан на рослом коньке, в котором Фёдор привычным взглядом распознал изрядную долю владимирской крови.

— Филька! Проводи господ до Лелино, там уже они не заплутают!

— Сделаю, бать! — мальчишка пронзил посольство таким же странноватым взглядом и пригласил, — Двигайте за мной, господа хорошие! Не там вы поехали, надо было левее, там тракт начинается!

Провожатый бодро рысил впереди. Один из помощников, сестрин сын, негромко высказался:

— Посмотрел — как гвоздь в голову забил!

Пацан оглянулся, усмехаясь. Неужели услышал? Да ну, метров двадцать же до него!

— Юра, ты бы поосторожней в выражениях! — совсем уж тихо посоветовал Фёдор Кузьмич, — Нам с местными отношения портить никак нельзя.

Просёлок вывернул вокруг небольшой рощицы и выскочил на тракт. А ничего такая дорога, приличная. Мощёная белым поблёскивающим камнем. Дорога проскочила деревню — очень серьёзную, обнесённую мощным четырёхметровым частоколом и потому больше похожую на острожек, — и пошла почти ровно на юг, пока не упёрлась в широкую развилку.

— Направо — Карасёво, кило́метра два — и уже ихний мост, — объявил мальчишка, — Тока вам туда ехать смысла нету — всё одно крюк вокруг хвоста получится. Тем более какой дурак через Карасёво поедет, когда есть возможность в Лелино завернуть?

— А налево, значит — Лелино? — уточнил Юра.

— Ага, — согласно кивнул пацан, свернул налево и бодро погнал коня вперёд, хотя очевидно было, что заблудиться посольству тут будет весьма проблематично.

— Хрена с два он провожает, — дождавшись, пока мальчишка надёжно выйдет из зоны слышимости, поделился Юра соображением с Фёдором Кузьмичом, — Пасёт, чтоб чего не натворили.

— Ну, логично. Я бы тоже караульщиков поставил. Странно только, что он один, да и малец совсем.

Парнишка снова обернулся. Глаза у него были хитрющие.

— Да ведь ты нас слышишь? — непроизвольно сорвалось с языка у посла. Провожатый расплылся в широкой улыбке и послал коня вперёд.

Лелино посла поразило. Все фотографии и рисунки (а достались им в основном фотографии баронского замка) говорили о тяге к средневековому рыцарству. Мощные каменные укрепления, тяжеловесность фортификационных построек (сам замок, кстати, так и назывался — Серый Камень), подъёмные мосты и решётки. А Лелино было лёгким и пасторальным.

Нет — остановил себя Фёдор Кузьмич — крепостная стена тоже была. Только была она беломраморная, а потому казалась невесомой, словно облако спустилось на землю.

Так! Все эти воздушные фантазии — не иначе как действие источника.

На источнике побывали все. Про эту достопримечательность доходили смутные слухи — вот, довелось попробовать. И на душе впрямь стало спокойнее, разошлись тягостные сомнения. Всё должно закончиться хорошо! Откуда появилась такая железная уверенность — Федя и сам не знал, но отчего-то поверил сразу.

Отдохнув несколько часов, отряд двинулся дальше. Говорят, что до самого́ баронского замка осталось около шестидесяти километров. По хорошей-то дороге!

Их прежний сопровождающий исчез, зато появился следующий, немногим старше. До вечера он пас посольство, держась вроде как рядом, но всё же отдельно, а вечером у брода через очередную реку их встретили.

В общем-то, княжеские уже насмотрелись и на степняков, и на кое-когда появляющихся анимешных девочек с кошачьими (а то лисьими) ушками и хвостиками, и на зелёных одичалых орков, поэтому длинным эльфийским ушам почти не удивились. Тем более что парни не ломали комедию, вели себя как обычные мужики, да и одеты были не в сказочные наряды, а в утилитарный камуфляж. И вместо многоярусных укладок у них, как у многих мужиков в этом мире, волосы были завязаны в практичные хвосты.

Нет, сначала у костра с кипящими котелками сидел один парень. Он поднялся, дождался, пока подъехавшие спешатся, и протянул руку прежде всего Фёдору, безошибочно угадав в нём начальника:

— Добрый вечер! Приветствуем вас в землях Белого Ворона! Я — Долегон, командир отряда рейнджеров. Нам поручили встретить вас и проводить в замок.

Посол огляделся по сторонам. Лес был по-вечернему тих и казался совершенно безлюдным. Безэльфным?

— Парни осмотрятся и придут, — ответил на невысказанный вопрос эльф, — Чаю с дороги? И есть прекрасный питательный бобовый суп.

Да он шутит! — понял Фёдор. Парень не выказывал никакого пиетета перед высоким посольством. Да и слава богу!

Как-то незаметно появились ещё эльфы. Вот вроде только что никого не было — а вот, пожалуйста, сидит, и уже чай пьёт!

Суп оказался больше похожим на борщ. Хотя, вроде бы бобы там тоже попадались. А чай с какими-то маленькими сладкими рулетиками был просто ужасно вкусным. Княжеские, чтобы не выглядеть вовсе уж нахлебниками, достали сырокопчёную госрезервовскую колбасу, конфеты, печенье.

— Ну надо же! — Долегон вытянул из кулька прямоугольный брусочек в яркой бумажке, — «Мишка на севере»! Сто лет таких не ел!

— Так вы со Старой Земли? — живо поинтересовался Юра. Сам он родился уже здесь, а точнее — пришёл в животе матери. Его и в посольство Фёдор взял, что называется «для расширения кругозора».

— Мы — с Матушки, да, — Долегон задумчиво глядел в огонь.

— А когда зашли?

— В первое лето, — ответил ещё один рейнджер.

— Так вы — первые? — в голосе Юрки послышались отголоски щенячьего восторга.

Фёдор Кузьмич, поначалу досадовавший на этот диалог, внезапно понял, что под прикрытием восторженного племяша очень удобно наблюдать за ситуацией в целом. Эльфы смотрели на парня спокойно, даже добродушно. Так взрослые сытые собаки наблюдают за ковыляющим к миске щенком. И… они тоже изучали пришедших.

— Первые мы, — подтвердил эльфийский командир, откусывая «Мишку», — Сегодня долго не сидим, завтра подниму вас в пять. Отсюда километров тридцать осталось. Пободрее пойдём — к завтраку успеем. Будет время — будут разговоры.

Кузьмич подошёл к Тимуру, подтягивающему тент, спросил практически одними губами:

— Ну, что скажешь?

Тот осмотрелся по сторонам и ответил так же едва слышно:

— Снайперская выучка точно есть.

Посол покивал. Это точно. Говорят мало, почти не двигаются, с окружающей средой сливаются…

— Как думаешь — все здесь?

— Скорее всего пара-тройка в лесу, издали пасут. На каждого, поди, уже досье составили.

Ладно, будем посмотреть…

Новая Земля, где-то в дороге, 31.10 (апреля).0026

Однако ничего неприятного не произошло.

Утром каждый проснувшийся получил кружку душистого чая и бутерброд с копчёным мясом. Долегон, вручая Фёдору Кузьмичу еду, с серьёзной миной присовокупил:

— Лембас!

Посол взял. Что ещё за лембас такой? Или это выражение, вроде «приятного аппетита»? Морда у рейнджера была кирпичом. Может они типа на знание культуры проверяют? Выручил подошедший Юрка.

— Ух ты! Настоящий лембас? Прямо эльфийский?

— Ну, мы же эльфы, — усмехнулся второй рейнджер.

— Колись, Юрка, что за лембас? — потребовал Кузьмич, — А то стою тут с куском, как дурак!

Эльфы, увидев нормальную человеческую реакцию, заулыбались; старший пояснил:

— Дорожный хлеб. Черствеет очень медленно.

— Да! Я во «Властелине колец» читал, — добавил племяш.

— Всё с вами ясно, умники, — посол откусил щедрый кусок.

Бутерброд был вкусным. И сытным. Интересно, сколько этот лембас по максимуму хранится? И могут его простые смертные печь или только специально обученные эльфы?

Северный берег с той стороны, откуда подходила дорога (мощёная, кстати, уже тёмно-серым диабазом), был не особо распахан, тайга стояла густо, почти до самого берега. И панорама замка открывалась неожиданно.

Замок впечатлил. А, если честно, ещё больше впечатлил мост, перекинутый через бурную, суровую реку. Монументальные каменные пролёты опирались на торчащие из воды скальные островки, и расстояние между ними было разное. От этого мост казался словно выросшим из пейзажа.

Подъехав ближе, Кузьмич рассмотрел, что остров был обнесён массивной стеной, а внутри укреплений густо заполнен всякими… почему-то хотелось сказать — объектами, в том числе и полувозведёнными. Работа кипела вовсю.

Раздался звук колокола.

— Вот, опять! — Юрка подъехал ближе, — У вас что, церковь есть?

— Есть священная роща, посвящённая восьми. Если вам требуется.

— А колокол — это призыв на богослужение?

— Нет. Это значит, нас увидели.

Понятно. Вот, значит, почему на подъезде к Ладушке звон слышался — по-любому, наблюдатель увидел отряд и подал сигнал.

ПЕРВЫЙ ПРИЁМ

День тот же

Фёдор Кузьмич

Барон принял посольство в большом зале со множеством высоких стрельчатых окон — неожиданно сразу же, прямо с дороги, они только лошадей во дворе оставили. Предложил сесть в расставленные широким полукругом кресла. Со стороны Серого Камня был такой же ряд кресел, на которых сидели человек двадцать. Среди сидевших посол с удивлением заметил нескольких женщин.

В Княжестве жен и дочерей на приёмы тоже брали, для красоты и приятного общения, но чтобы на такие вот деловые встречи…

Вот, рядом с бароном, например. Похоже, супруга. На фотографиях они часто вместе. Как там в досье было написано? Маг-целитель высокого уровня, по некоторым сообщениям, местные называют её «видящей души». Кузьмич предположил, что дамочка — хороший психолог. Взгляд у неё странноватый, отсутствующий. Скучает на официальных мероприятиях?

Ещё одна. Старшая дочь. В сводке было написано: оборотень. Хм-м…

Со светящейся белкой на плече — это, должно быть, Василиса. Огненная магичка. Остальные были мужики.

Барон сказал несколько приветственных общих фраз, в том смысле, что: добрый день, а кто вы, собственно, такие и чего вам тут надо? Только вежливо. И начал слушать. Жена его, казалось, сидя уснула, привалившись к высокой резной спинке своего кресла — и это как-то сбивало с мысли. Фёдор Кузьмич понял, что заготовленный гладкий текст куда-то потерялся, а фразы, которые приходят на ум — все какие-то непричёсанные и собранные тяп-ляп…

А потом баронесса вроде как проснулась, кивнула мужу — и первая аудиенция как-то быстро закончилась. Всё посольство пригласили в гостевые комнаты: отдохнуть, покушать вкусный завтрак, помыться, прихорошиться и явиться на официальный обед к полудню.

В выделенном им доме была общая гостиная, из которой в разные стороны расходились восемь дверей. Провожатый показал: где какие спальни, где кухня-столовая (с уже уставленным, кстати, всякой вкуснятиной столом), где душ — и занял место постового на улице. Так-так.

— Странный какой-то приём был, — с досадой поделился Кузьмич с Тимуром, — Что думаешь?

— Во всякой избушке свои погремушки, — неопределённо высказался Тимур, — Посмотрим, что на обеде будет.

— Дядь Федя, можно я скажу? — Юрку прямо распирало.

— Ну?

— Это же кельда! Она нас смотрела! Вы разве досье не читали?

— Читал, конечно. Целительница. Работает в тесной связке с мужем. Один из трёх известных сильнейших тандемов.

— Да не это! В приложении?

Фёдор переглянулся с Тимуром. Тот пожал плечами:

— Я, если честно, больше про барона…

— Да вот я тоже.

— Да вы что!!! — Юрка испугался собственного вскрика, выглянул в дверь и понизил голос, — Она же видит души!

— Типа психолог? — уточнил Тимур.

— Да какой там психолог! Она читает человека, любого! Тайные мысли, желания, угрозы — всё!

Кузьмич поёжился:

— Что ты раньше-то не сказал?

— Так это в досье всё было. Я думал, вы просмотрели…

Наивный чукотский юноша!

— Именно что просмотрели! — проворчал Тимур, — И что теперь?

— Да ничего. Она нас прочитала, увидела, что тайных дурных замыслов нет. Сейчас мужу расскажет подробности, и на пиру уже разговор пойдёт о деле.

Кузьмич плюхнулся на диван.

— Погоди. То есть, если бы мы против них что-то затевали…

— Нас бы, скорее всего, уже на кусочки нашинковали.

Посол цветисто выразился.

— А ну, где эта папка⁈ Чего я ещё там просмотрел?

ОБЕД

Новая Земля, Белый Ворон, всё тот же день прибытия посольства

Фёдор Кузьмич

На обеде женщин было уже гораздо больше. И не женщин. В смысле — не людей. Помимо знакомых уже эльфов присутствовали несколько гномов, в костюмах которых чувствовалось глубокое понимание рокерской моды с точки зрения эстетики средневекового модерна, качества выделки кож и металлических украшений. Все остальные тоже принарядились, хотя и не так брутально. Правящая пара была в чём-то, смутно напомнившем Фёдору Кузьмичу виденный ещё на Старой Земле спектакль про Гамлета.

Барон пригласил гостей угощаться и начал с места в карьер:

— Во-первых, мне хотелось бы поподробнее услышать про Силу Степи…

ДОГОВОР ДОРОЖЕ ДЕНЕГ

Новая Земля, Белый Ворон — Княжество Восточное, дорога, 04.01 (мая).0027

Фёдор Кузьмич

Кузьмич был доволен, как слон.

Условия барон, конечно, выкатил выгодные для себя, но против аргументов было не поспорить. Реально ведь: неизвестно, чем ещё дело кончится, а рискует он даже не землями своими и не людьми — собственной жизнью.

Но каков делец, а! Что только под это дело не выторговал: и регулярные поставки даже не по оптовым, а по заводским ценам (Петрович списки потребного увидит — офигеет; там и алюминиевый листовой прокат, и сеялки-молотилки, и даже какие-то запчасти для лодочных подводных крыльев — на двадцать листов перечень, и это ещё предварительный, ха!), и сбыт собственной продукции на выгодных для себя же условиях, и предварительную договорённость по дорожному сообщению (и опять выходи́ло, что бо́льшую часть работ и затрат на себя Княжество берёт).

Зато поехать и порешать проблемы согласился сразу, без реверансов.

Десять дней они «делали политику» и по итогу заключили несколько договоров, скреплённых большими печатями обоих государств. Потом всё посольство пригласили на три дня задержаться на празднование двадцать седьмого новолетия — гуляли в Белом Вороне широко и весело, ничего не скажешь.

И вот теперь княжеские люди двигались по дороге на Лелино в обратную сторону, а вместе с ними ехали три гнома-инженера (предположительно инженера, во всяком случае, так они были представлены), художник-эльф по имени Колегальв (или Коле, как он сам отрекомендовался), сорок баронских дружинников (тут были и эльфы, но больше люди), собственно барон с сопровождающей его до Лелино супругой и четверо их сыновей: старшие Михаил и Пётр, взрослые уже парни, Игорь, подросток лет двенадцати, и совсем мало́й девятилетний Ванька. Кузьмич, у которого младшему тоже было девять, глядя на него, сомневался: решился бы он взять пацана в такой вот поход? И была ли в этом нужда? Но в чужой монастырь со своим уставом не полез и удивления постарался не выказать — ни словом, ни жестом. Ванька, однако же, держался в седле хорошо и ни единой жалобы от него не поступало.

Барон ехал верхом на крупном чёрном владимирце с белой проточиной на морде, однако за отрядом бежал, как объяснили, его боевой верховой транспорт, на который было навьючено что-то очень громоздкое. Шерстистый носорог. Говорят, он ещё молодой и продолжает расти, однако этот мохнатый БТР сейчас уже был пяти с половиной метров в тушке. Да ещё рог! Серокаменские кони были, видать, привычные, но княжеские, увидев этакое диво во дворе перед выходом, начали нервничать и шарахаться. Пока не пришла светленькая зеленоглазая девчонка и не поговорила с ними э-э-э… по-лошадиному, да. Больше проблем не возникало.

Барон, видимо, решил совместить поездку со своеобразной инспекцией, потому как сыновья его с малой частью дружинников время от времени съезжали на боковые свороты и тропы, а потом нагоняли отряд. Баронесса для такого случая останавливалась и гладила по мордам всех участвовавших в загадочных петляниях лошадей. Пока Кузьмич мучился предположениями, Юрка, простая душа, подъехал да спросил баронову жену: а чего это, дескать, такое вы делаете? И получил простой ответ: восстанавливает силы лошадям, прошедшим бо́льшее расстояние, чем положено. И показала — как это, подержав Юрку за руку и приведя его своими манипуляциями в совершенный восторг.

На привале младшие воронята тщательно конспектировали в тетрадку описания хуторов и деревушек, в которые они заезжали, а художник дополнял это детальными рисунками. Интересно. Альманах баронства хотят составить? Или записки путешественников? Вопросы, вопросы…

ДОРОГА В КНЯЖЕСТВО

Новая Земля, Белый Ворон — Княжество Восточное, дорога, 5–15.01 (мая).0027

Фёдор Кузьмич

В Лелино они заночевали, а наутро двинулись дальше уменьшенным составом: баронесса вместе с неотступно следующими за ней телохранителями, осталась гостить в Лелинском интернате при коммуне — из обрывков разговора было ясно, что у неё тут целая гора дел. Здесь Кузьмич себе тоже заметочку поставил: не сидит, значит, госпожа кельда сутками в терему и мужу от безделья нервы не треплет. Надо бы драгоценной Надежде Романовне тоже что-нибудь эдакое придумать: школу какую юннатскую или хоть ботанический сад, а то в последнее время не знает уже на кого броситься. Пусть энергию в полезное русло употребляет!

До Ладушки и даже чуть дальше шёл хороший тракт, в конце которого барон объявил привал — нужно было дождаться малый баронетский отряд, вчерашним же составом завернувший в Карасёво. Кельды с ними уже не было, так что пришлось парням пересесть на свежих запасных лошадей, хотя сменённых и оглаживал по мордам какой-то парень.

Дальше дорога пошла без особых приключений. Ехали уже по своим же намёткам, время на поиск бродов и объездов не тратили, так что день пути даже сэкономили.

За день до прибытия в Столицу Кузьмич заметил, что барон частенько оглядывается с выражением то ли досады, то ли недовольства. Посла аж подбросило: передумал, что ли⁈

— Господин барон, проблемы какие-то?

— Да нет… Смотрю, как живёте вы. Плоско же, как стол. Глазу зацепиться не за что.

— Ах, это… Зато поля пахать удобно, косогоров практически нет.

— Это да.

Поля вокруг действительно уже были сплошь распаханы, на многих виднелись зеленя и всходы, а кое-где прохаживались местные, производившие какие-то необходимые работы. Некоторое время ехали молча. Послышался ускоренный конский топот, и к баронскому носорогу подлетели неразлучные Ванька с Игорем:

— Папа!.. Ой, извините, можно?

Посол добродушно кивнул.

— Пап, там орк ходит! Капусту садит, представляешь? В платье!

Пацаны знали, что пальцем тыкать неприлично, и поэтому усиленно семафорили круглющими глазами.

Орк оказался орчихой. Фёдор Кузьмич, разглядев её среди посадок, вздохнул:

— Это Настя.

Глупо было спрашивать: настоящий Настя орк или нет: зелёная, огуречного цвета кожа, двухметровый рост, торчащие из-под нижней губы клыки, огромные руки с тёмно-зелёными когтями…

Любопытные сгрудились вокруг посла, но он попросил:

— Давайте до привала подождём, хорошо? Слух у неё как у спецсредства, а лишний раз расстраивать девушку совсем не хочется.

Барон кивнул и тем положил конец дискуссии, тем более что до обеденного большого привала оставалось каких-то полчаса.

ПРО НАСТЮ

— Так вот про Настю, — начал Фёдор Кузьмич, когда все уже расположились вокруг костра с котлами, — Я уже упоминал, что по северным границам княжества пошаливают орки. Откуда они пришли — мы не знаем, не через наш портал — точно, но говорить по-русски могут, хоть теперь уже и сильно косно. Сперва жили тихо, даже какая-то скотина у них была, огороды. Между прочим, маленько и торговали с нами. А потом пришёл шаман, ну совершенно припадочный. То ли какими мухоморами он их пичкать начал, то ли так зазомбировал, но одичали эти орки просто в край! Сельское хозяйство забросили. Живут охотой, причём не разбирают: дикий зверь ли — или корова домашняя. Что вижу — то и ем, как говорится. Огороды не разоряют, из чего мы заключили, что стали они чисто хищники.

— А эта? — барон кивнул назад, вспоминая огромную зелёную девушку.

— А эта — наша. Орки эти — сплошь мужики. Их сначала-то немного было, человек двадцать. Так шаман этот поставил перед ними цель, так скажем, увеличения популяции.

— Как в Вархаммере, что ли — из грибницы? — блеснул эрудицией Колегальв.

— Если бы! Хотя грибница там тоже присутствует. Своих девок у них нет, от человеческих орки не получаются — ни орки, ни полукровки, никто. Несовместимость полная. Но вот если человеческую девушку кинуть в эту самую грибницу, она с течением времени начинает мутировать и становится орчихой. После этого она может рожать от орков — только мальчиков. Ресурс у такой изменённой женщины ограничен: родив пять-шесть младенцев, она становится бесплодной и годится только на субстрат для поддержания жизни этой орочьей грибницы, — беловоронцы потрясённо молчали, — Изменение сознания происходит не так быстро. Наська оказалась достаточно хитрой, чтобы обмануть даже шамана. Сбежала. Но — осталась такой.

— Херасе… — тихо брякнул Серегер.

— Выжечь этот клоповник не пробовали? — кисло спросил барон.

— Как же, пробовали. Две грибницы уничтожили, разорили их деревни. Но шаман ушёл. Среди погибших его точно не было. Может и ещё кто с ним был — точное число орков, проживающих в этих деревнях, мы не знаем. Несколько лет не видно и не слышно их было, а нынче по весне опять пара девок потерялась… судя по всему, кусок грибницы, скотина, с собой унёс. Или новую как-то вывел.

Петя, давно уже мочаливший в руках сухую веточку, сердито бросил её в костёр:

— Бать, тебе ничего не напоминает? Захват людей, изменение сознания…

— М-м, — угрюмо согласился барон, — Осталось только появления монстров дождаться…

— Я всё же сильно надеюсь, что этот дебил пожиже, — высказался Долегон, — Но проверить…

— Проверить! И не дать ему вырасти! — с крайней степенью отвращения припечатал барон, — С Силой Степи разберёмся — и берёте с парнями эту задачу. Не хватало ещё, чтоб на нас с севера очередное говно попёрло.

Кузьмич, если честно, слегка офигел. Как они собираются искать сумасшедшего шамана на территории хрен знает во сколько сотен квадратных километров? Или у них есть какой-то э-э-э… магический прибор? Ещё одну зарубку мысленно поставил — разобраться.

РЕВЕРАНСИК

В этой книге не только мои воспоминания, хотя в основе — всё те же дневники. Был, кстати, ещё рабочий вариант названия: «Уничтожители мечт», поскольку уж очень многим наша деятельность пошла поперёк их бурных фантазий. Но тут уж, извините, как искренне считает наш друг Угги (про которого из этой книжки вы пока ничего не узнаете, хех): кто сильнее — тот и прав! Что меня в этом самом рабочем варианте не устраивало — как-то отдавало голливудщиной да уж больно жёстко звучало, так что — «Идём на восток».

Весь цикл целиком здесь: https://author.today/work/series/16330 Кто не читал начало — загляните, там хорошо.

Опять же, обязательный ритуал на Старой Земле: изобразить все до́лжные реверансы.

Я снова говорю, что все люди выдуманы и все совпадения случайны, бла-бла-бла… У многих же остались друзья, родственники, связи. Так что если кто-то себя узнает — считайте, что всё это моя богатая фантазия. Можете даже признать её больной. В конце концов, как в том анекдоте: «Та Боже ж мой! Когда меня нет, они могут меня даже бить!..»

02. ЦЕНА СЛОВА. ИЛИ СТОИМОСТЬ?

СТОЛИЦА

Новая Земля, Столица Восточного княжества, 16.01 (мая).0027

Барон Владимир

Окраина Столицы выглядела так, словно въезжаешь в богатый, образцово-показательный агрокомплекс: ангары, зернохранилища, ряды огромных теплиц — всё отменного качества и выстроено по единому плану. Дальше шли вереницы всяческих специальных сельхоз-помещений, хозяйственные постройки и, наконец, жилые дома, собранные из подготовленных на Старой Земле типовых блоков. Часть домов (или, скорее, особняков), стоящих квадратом вокруг довольно большой площади, выделялась размерами.

— Здесь, первые годы, командование жило, — пояснил барону посол, — Князь, старшие офицеры. Я тоже. Вон тот дом, бежевый — мой. Там сейчас, если я не путаю, библиотеку устроили или что-то в этом роде. А в бывшем княжеском — сельхозуправа.

— Нормально, — одобрил барон, — Мы вообще со своей больше половины первого года в фургончике прожили. Ближе вон к Петькиному рождению в дом перебрались.

Отряд проехал линию садов.

— Город разрастался на восток. Но правильную планировку мы старались сохранить. Центральный район теперь вон там начинается.

Коле с интересом разглядывал образчики архитектуры. Явно же, архитектора с Матушки выписали. Надо ещё суметь так срастить между собой утилитарно-блочные конструкции, чтобы всё вместе стало похоже на за́мок. Нет, скорее на дворцовые палаты. Нечто такое, с отголосками русского модерна. Красиво, ярко и богато.

Княжеский дворец выделялся среди остальных высотой и убранством. И ограда хорошая, этакая внутренняя крепостица в добрых два человеческих роста — оценил барон. Тяжёлые кованые ворота, однако же, были широко распахнуты, и на просторном выстеленном досками внутреннем дворе вольготно расположился целый отряд воинов в кожаных доспехах с различными стальными нашивками и вставками. Островерхие шлемы, отороченные меховой опушкой, валялись рядом, и «дорогие гости» демонстрировали солнцу бритые затылки.

Барон притормозил, с противоположного конца площади разглядывая открывающуюся картину. Налицо разнообразие восточного доспеха во всяких вариациях. Богато и… мда… пёстро.

Ради такого особенного случая на весь княжеский двор были раскатаны ковры, и парни из обслуги с ног сбивались, разнося еду и напитки.

Фёдор Кузьмич ощутимо скрипнул зубами.

— Это, чтоль, ваши казахи? — негромко спросил Владимир.

— Степь, будь она неладна, — процедил посол, — Люди Борай-хана.

Понятно. Борай-хан — это тот самый Сила Степи и есть.

— А чего мужики еду таскают?

— Так они девкам, не спросясь, по углам юбки задирают! Вот и услали от греха.

— Яс-с-сно… — от этого шипящего ответа на Фёдора словно дохнуло холодом, — Этот шалман, я так понимаю, надолго?

— До вечера минимум.

— Слышь, Фёдор Кузьмич, а давай-ка светиться не будем. У тебя мы можем остановиться?

— Да легко!

— Вот и ладушки. Поехали.

Посольство свернуло в боковой проулок, Юрка выскочил вперёд и затарабанил в глухие, обитые железом ворота. Приоткрылось крошечное оконце, изнутри радостно закричали и заскрежетали засовами.

— Бережёного бог бережёт, — словно извиняясь, пояснил посол.

Барон согласно кивнул, но подумал: много тебе это поможет, если Сила Степи захочет войти на твоё подворье… Кузьмичу, видать, пришло в голову то же самое, потому как он внезапно помрачнел, хотя и старался быть гостеприимным. Хозяйка, увидав таких гостей, застеснялась, что ничего не подготовлено, и захлопотала. Потом увидела носорога и испугалась.

С Боней барон поступил жестоко: пригрозил, что если он чего поломает или кого потопчет — месяц капусты не давать! Боня прижал ушки и лёг в углу двора, изображая памятник смирению.

От хозяйки попросили одного: где бы помыться с дороги, чтобы поскорее явиться к князю. На пиру сам Сила Степи сидит — грех такой оказией не воспользоваться!

АВАНТЮРА

Барон Владимир

Фёдор нервничал:

— Владимир Олегович, дорогой! Борай-хан ведь ложь за версту чует. Не получится тебя другим человеком представить.

— И не надо! Представь меня как есть: барон Владимир из западного баронства. Сообщи, что достигнута предварительная договорённость по поставкам алюминиевого проката и ряда запчастей. Прибыл лично переговорить с князем. Чистая правда.

Фёдор Кузьмич прекратил метаться по гостиной и впился в Воронов глазами.

— А и верно! Такое может проскочить.

— Всё, давай, помчали, пока он лыжи не смазал!

У князя было почти как в Романовских палатах. Красиво, да. Фёдоровские ближники подсуетились: пока посол представлял князю барона с сыновьями, приволокли стол, установили не слишком высоко, не слишком низко — где-то в нейтральной серединке, натащили всякой снеди. В общем, обеспечили людям культурный отдых. Культурную программу всему обществу предоставлял сегодня сам сидевший прямо напротив князя Борай-хан, беспрерывно восхваляя собственные подвиги и достижения.

Был он, как и описывали, чрезвычайно крупным: более двух метров ростом и тучным, килограмм триста, а то и триста пятьдесят. Пили степняки как кони, постепенно теряя берега. В конце концов, Сила Степи дошёл до того, что «если бы не мирное посольство», с которым он, понимаете ли, прибыл, то вертел бы он всех и так и вот эдак, и «ваш дом труба шатал» — короче, полный набор слегка прикрытых угроз.

Князь, изо всех сил старавшийся не достигнуть точки кипения, в конце концов не выдержал и едва не сорвался, ляпнул: мол, не один Борай-хан такой особенный. Есть ещё и Сила Леса (хрен знает откуда он взял этот титул — на ходу, поди, сочинил) — мужик до хрена сильный и вполне способный составить Степи конкуренцию.

Сила Степи развалился на диване, который для него выглядел скорее как кресло, и через губу выдал:

— Узнаю, где он живёт — убью! Сыновей в рабство заберу. Жён и дочерей в наложницы возьму! Я сказал!

Воронята и серокаменские дружинники смотрели на барона: мол, не пора ли подрываться? Но Белый Ворон лишь улыбнулся, едва заметно качнув головой: сидим!

Спустя четверть часа барон поднялся и откланялся, ссылаясь на неотложные дела. Едва они вышли за пределы двора, Владимир Олегович скомандовал:

— А вот теперь бегом, облачаемся в доспехи!

А ВОТ ТЕПЕРЬ ПОГОВОРИМ

Ваня

У Ваньки была трагедия. Отец велел остаться у Фёдора Кузьмича, дескать, и компания по возрасту подходящая есть, не заскучаешь! Сперва, главное, хотел обоих младших оставить, однако же Игорёха предъявил, что два года уже как не просто сын, а клятву верности отцу с матерью как главам баронства принёс, и честь их намерен защищать как воин. И отец уступил! Игорю одели тяжёлый доспех, только на руки лёгкий, чтоб стрелять мог, и посадили на отцовского чёрного жеребца… Ванька смотрел в окно, как вереница доспешных всадников вытягивается со двора, и кусал губу. Реветь хотелось — страх. Но честь Белого Ворона опозорить никак было не можно.

Барон Владимир

Казахов даже догонять не пришлось, несмотря даже на то, что ехали не коротким путём, а кругалями, чтобы перед княжьим двором не светиться. Собирались люди Борая с расстановкой, важно пересчитывали отжатые у князя «подарки».

Малая дружина белого Ворона выехала за пределы городских посадок и расположилась, перекрыв дорогу.

Степняки ехали медленно — куда торопиться на сытый желудок? Да и тяжело гружёные телеги незачем растрясать. Особенно ту, что забита ящиками с дорогим вином. И в то, что закованные в сталь конные воины и не думают уступать им дорогу, они даже не сразу поверили. Сила Степи, наливаясь дурной кровью, приподнялся на своей повозке, и тогда встречный строй раздвинулся, выпуская чёрного рыцаря верхом на огромном мохнатом звере.

— Говорят, ты убить меня хотел, Борай-хан?

— Сила Леса! — скривился тот в ответ.

— А ты догадливый, не все мозги ещё жиром заплыли.

Сила Степи начал лающе ругаться по-казахски, разбрасывая в разные стороны яркие подушки, которыми была завалена колесница. Давно, давно отпора не встречал, разнежился. Наконец на свет была извлечена кривая сабля совершенно монструозных размеров. Была у барона подобная. И меч тоже был. Но сегодня он выбрал топор. Дождавшись, пока Борай-хан распинает мешающие ему подушки, Владимир бросил:

— До́ смерти! — и послал носорога вперёд.

ДО́ СМЕРТИ

Барон Владимир

Владимир Белый Ворон ещё раз с удивлением и досадой осмотрел оружие. В полотне топора осталась огромная зарубка от борай-хановой сабли. Рядом, упираясь руками в колени, откашливался Игорёха. Предупредил его:

— Только матери не рассказывай, нервничать будет.

— А кельде можно?

Миша, хмуро вытирающий меч, прокомментировал:

— Ну шизофрению-то не надо разводить…

Игорь усмехнулся. Весь в крови, грязи и остатках сегодняшнего своего обеда. Ну не умел ещё подросший сын спокойно смотреть на разрубленные, а иногда и разорванные тела. Зато Петька был спокойным, хотя и смурным. Ну, дак Петька и старше на тринадцать лет.

Барон огляделся. Поле покрывали тела. Из своих, Белого Ворона, слава богам, здесь никто не лежал. А вот степнякам не повезло. Ну, как сказать… совсем не повезло, фатально, если уж быть честными…

Мысли Белого Ворона стали холодными.

Борай-хан зря заявил, что убьёт «Силу Леса» и возьмёт его жену и детей. И вдвойне зря он сказал это прямо на пиру у князя. И втройне — прямо при беловоронском посольстве! Ещё и бахвалился, дескать, Сила Степи всегда ломит. Это уже знаете ли, политическое заявление.

Ну и реакция на это последовала… политическая.

Предъявить Степь Белому Ворону ничего не сможет, вызов был по всем правилам. Поединок вышел быстрым: Борай рубанул со всей своей дурищи — очень быстро, очень… Барон только и успел блокировать удар топором. Эльфийская сталь оказалась прочнее. От удара сабля разлетелась напополам, осколок прилетел в левую бочину с такой силой, что, кажись, треснула пара рёбер. В топоре осталась зарубка, но шею надменного хана это не спасло.

Потом эти дебилы из личной охраны кинулись мстить. Нукеры ёб**ые. Кто им доктор? Ну а если они нарушили закон поединка — мы в своём праве. Сыновья с дружиной тоненьким слоем раскатали степняков по целинному полю, размазали по ковылям. И Игорёха тоже поучаствовал, вон, блюёт опять.

Ну, сыновья да дружина живы-здоровы — и слава богам.

Что-то не радуют они меня, боги, не давая Игорю дар. Им, конечно, виднее, мы подождём. Хотя, может я чего-то не вижу, он же лиса каких ещё поискать… может это — дар? Ну дай боги… пока отец жив, пока отец скала, пусть будет лисой… Потом волком станет.

Так.

— Миша! Из этих живые кто есть?

— Старейшин не тронули.

— А вот это хорошо, весьма, — последнее словечко отдавало велеречивостью, однако с недавних пор в Белом Вороне летописная витиеватость, сдобренная хорошей порцией иронии, приобрела особенную популярность, на манер модного сленга, — Тащи их сюда.

Три тощих седоватых мужичка с ужасом глядели на чёрного рыцаря. А что вы хотели? При своих сто кило против трёх центнеров Силы Степи барон не смотрелся. Без доспеха. А если со всеми железками, то за две тонны весил легко. Ну и выглядел соответствующе.

— Что вы скажете, Сте́пи?

Понты с них слетели пока не все.

— Ты напал на нас вероломно, и все это узнают!

— Правда-а⁈ — чёрный рыцарь наклонился, и на стариков (а по меркам Новой Земли седые сорокалетние мужики выглядели древними стариками) ощутимо повеяло смертью, — Значит, все ваши ПЯТЬ зрячих сов НИЧЕГО не запомнили? И показать видящим ничего не смогут? Ни правильного вызова, ни поединка, ни безрассудной атаки ваших людишек, НИЧЕГО? И ваше слово будет значить больше?.. Это если вы вообще попадёте в степь. ДА?

Подошёл Игорь, более-менее обтёрший доспех пучком зелёной степной травы. Сделал морду кирпичом:

— Пап, а зачем нам трое посыльных? Достаточно же одного. Пусть нам дедушки расскажут — кого из них лучше в живых оставить?

Ну, натурально — лис!

Барон слушал, как трое мудрых старцев, отпихивая друг друга, доказывают свою «профпригодность», и думал: сцуко, как же бок болит, кажись не трещина, всё-таки сломал он мне ребра два, а то и три… домой надо, к Оле под бочок… В баронском отряде был, разумеется, боевой лекарь — не такой сильный маг, как кельда, но уж рёбра-то поправить и регенерацию подстегнуть мог. Однако Владимир Олегович сомневался, что целителю удастся пробиться сквозь доспех. А разоблачаться до разговора с князем он не планировал. Значит — что? Значит, хватит тут топтаться, дела надо доделывать.

Отправили, конечно, всех троих. Старики заковыляли по дороге как оплёванные. Да и хер с ними.

— Бать! — Петя, одним из неброских, но очень полезных даров которого была удивительная способность к систематизации и наведению порядка, подбежал к отцу, — Там в одной из телег, между тюками, девки связанные, трое!

Вот, тем более в Столицу надо. Прямо срочно!

ВОТ ЭТО ПОВОРОТ…

Князь Иван

Восточный князь, Иван Петрович Ведерников, стоял у окна своих богатых палат, наблюдал, как сворачивают в рулоны и готовят к отправке в химчистку на Старую Землю дорогие персидские ковры, и едва не скрежетал зубами. И не в коврах было дело. Люська, младшая поварихина дочка, должна была вернуться от дядьки… и не пришла. Видели, как в ворота зашла — и пропала. По-любому степняки, твари, выкрали. Что-то подсказывало князю, что пропажа будет не одна.

— Ваня… — голос жены звучал зарёванно.

Иван Петрович резко обернулся. Лицо у Татьяны Семёновны, и правда, было бледным и припухшим.

— Что ещё?.. Лиза?!!

— Нет-нет! Лизка с няней под замком сидит, как ты и приказывал! А вот Нади нигде нет…

Надежда была новой горничной в покоях княгини.

— Да ё* твою мать! — князь в ярости заметался по комнате. Всхлипывающая жена привалилась лбом к прохладному оконному стеклу и вдруг испуганно вскрикнула:

— О, господи! А это ещё кто⁈

Князь выглянул в окно и побежал вниз.

Выстроившиеся во дворе закованные «по самое не могу» воины опасение внушали, но было их всего десятка четыре. А вот старший… живьём он выглядел гораздо более угрожающе, чем на фотографиях. Он был просто огромным! Его носорог — вообще гигантом! Носорог, однако же, за год подрос? Или кажется? Полдвора занял, просто пипец…

Из всяких хозяйственных входов выскакивала привлечённая шумом и криками дворцовая челядь, с улицы уже тоже подваливала толпа. У распахнутых ворот притормозила телега, в которой Иван Петрович с удивлением узнал одну из своих, «подаренных» по очередной «просьбе» Силе Степи. На телеге сидели растрёпанные и испуганные Люська, Надя… и Олеська, дочь старшего агронома! — в рабочем комбинезоне, видать, прихваченная до кучи где-то прямо из окраинных теплиц! Завидев знакомые лица, девки громко заревели, бабы с кухни заголосили ещё громче и бросились их обнимать.

Чёрный рыцарь спешился, приказав своей зверюге лежатьсмирно — не то капусты ему не видать! — тяжело подошёл к крыльцу, на котором, вцепившись в перила, стоял князь, и отстегнул тяжёлый шлем:

— Ну что, Иван Петрович! Есть у меня для тебя подарок. Только я тебе его не отдам.

— Потому что у меня доку́ментов нету? — кисло спросил князь.

Барон Владимир усмехнулся, разворачивая брезентовый мешок:

— Потому что, князь, я уже однажды имел дело с некромантами, и не хочу даже предположить возможность, что это кто-то попытается оживить, — в мешке лежала отрезанная голова Силы Степи; «отрубленная» — поправил сам себя князь; с телеги под охи и разрастающиеся возгласы толпы сгружали жирную тушу в знакомых дорогих одеждах, — Ты не переживай, мы уже пофотографировались для истории. Предлагаю развести костёр и показательно уничтожить останки.

Когда жирный пепел был вытряхнут на клумбу перед парадным крыльцом и публично перекопан с землёй, к князю подошли двое парней в чёрных, как и у барона, доспехах.

— Мои сыновья, Михаил и Пётр — ещё раз представил их барон Владимир.

Все раскланялись, после чего Михаил с учтивым поклоном протянул Ивану Петровичу тетрадку. Князь взял, раскрыл…

— Это что?

— Это — список поставок, о которых было заключено соглашение. Немного доработанный.

— Гм, кхм…

— Ты уж, князь, нас извини, — старший Ворон слегка наклонил голову, — Но сегодня мы у посла твоего заночуем. Супруге его обещано — грех обижать женщину. Весь день, поди, дом вверх дном стоял. Да и по́едом мужика она за наше отсутствие съест, сам понимаешь. А уж завтра к обеду — к тебе, чин по чину явимся. Заодно и детали обговорим.

Во́роны откланялись — ну чисто испанские… эти… гранды. И ушли. И телеги с подарками степнякам за собой увели, с-с-суки, потому как «что с бою взято — то свято», против этого никто и не заикнулся. Хорошо, хоть девок по домам отправили, а то ведь были в своём праве…

ДОРОГА ДОМОЙ

Новая Земля, Княжество Восточное — Белый Ворон, дорога, 20–22.01 (мая).0027

Барон Владимир

Назад беловоронское посольство продвигалось медленнее и аккуратнее: изрядно тормозил груз: кроме шести телег, отбитых у Борай-хана, прибавилось ещё восемь с разнообразными товарами и, между прочим, подарками.

С полдороги барон не выдержал, и, оставив бо́льшую часть дружины сопровождать транспорты, с сыновьями и ближниками скорым маршем двинул до Лелино.

Супруга (как чувствовала) ждала, поглядывая на северо-восток с беломраморной крепостной стены. Не как Ярославна, конечно, но тоже красиво. Радостный звон колокола оповестил всех жителей о приезде барона. Эх, однако, будет торжественная встреча — в прошлый-то раз, почитай, мимо проскочили. А теперь люди ждали, готовились. Чего уж своих-то разочаровывать? И так у них жизнь на события не очень богата.

У ИСТОЧНИКА

Новая Земля, Лелино, 22.01 (мая).0027

Барон Владимир

Барон объявил, что все торжественные мероприятия будут завтра, потому как люди устали с дороги, и провёл тихий вечер с женой и сыновьями.

Побывавший в первом настоящем бою Игорь задумчиво сидел у источника со стаканчиком в руке.

Не побывавший в первом бою Ванька, глядя на задумчивого брата, немного подуспокоился и смирно сидел рядом с матерью, листавшей его путевой дневник.

Ольга, похвалила:

— Хорошо, сына, очень хорошо! Толково, подробно и с ориентирами всё чётко. А ещё мне нравится, что ты ощущения записываешь, эмоции от места. Вот подрастёт твой дар, и будем мы туда-сюда как кузнечики скакать!

Ванька обнял мать, счастливо засмеялся и подскочил, как мячик:

— Игорёха! Айда к бассейну, купнёмся!

Пацаны помчались, сверкая босыми по случаю тёплой погоды пятками, Петька с Мишаней чинно пошли следом, а барон присел на скамейку на место сына и обнял жену.

— У меня на вечер большие планы!

— У тебя уже были сегодня большие планы…

— Я не понял, ты против что ли? — картинно возмутился он.

— Да щас! — она повозилась, удобнее устраиваясь в кольце мужниных рук, — А может тоже пойдём купнёмся?

— Завтра! — строго сказал барон, — А то у тебя после источника настроение будет слишком лирическое.

Она тихо захихикала:

— Не дождёшься!

И было им спокойно и хорошо.

МЫ БЕРЁМ ПАУЗУ

Новая Земля, Серый Камень, 25.01 (мая).0027

Кельда

Долегон задумчиво смотрел на карту. Рядом лежала ещё одна, любезно предоставленная восточным князем — более подробная в отношении земель, расположенных на востоке, но наш сегодняшний вопрос прояснить она помогала мало. На обеих картах к северу от Восточного княжества расползалось огромное белое пятно. Рейнджеры кружком сидели вокруг малого стола в баронском кабинете.

— Не пойму я, — сказал ещё один, — к северу у них портала нет что ли? Или схлопнутый?

— Или совсем из глухого места выходит, — предположил Кадарчан.

Учитывая, что к западу от предполагаемой точки был вовсе малохожий якусткий портал с редкими поселениями, район поиска превращался в безразмерное белое пятно на сотни, если не тысячи квадратных километров.

— Хоть бы палка какая, которую он в руках держал, — досадовал Кадарчан, — Или нож…

— Или портрет? — криво усмехнулся барон.

— Портрет бы — вапше здорово был, однако! — разволновался эвенк. Вот, и слова путать начал, и «однако» попёрло — это с ним бывает только в моменты эмоциональной, так скажем, нестабильности.

По рисунку наш поисковик мог с абсолютной достоверностью указать направление, в котором находится искомый объект. А принадлежащая человеку вещь вела его к хозяину, словно маячок (типа «горячо/холодно»). В выжженных орочьих посёлках ничего не осталось. Да и лет уже несколько прошло, куда там…

— А можно использовать не вещь, а… — я задумалась над определением, — Живой объект?

Мужики уставились на меня.

— Орчиху эту имеешь в виду? — уточнил муж.

— Ну да. Он же её как-то обрабатывал? Хрен знает… Может, на ней какие метки остались? Татухи, я не знаю…

— Не знаю, — с сомнением покачал головой Кадарчан, — Пробовать надо. Смотреть. Правильно ты говоришь: лет много прошло, может и повыветрилось всё.

— Стоп! Будет тебе портрет! — я обрадовано подскочила, — Память-то у неё осталась! Даже если она давила воспоминания — я смогу их поднять. И транслировать — тебе. Да хоть кому! Коле вон — такую фотокарточку нарисует, будет ваш шаман как живой!

— Что нам для этого нужно? — подытожил Вова, — Либо эту Настю сюда везти, либо Ольгу туда.

— По-любому, нам всем туда придётся двигать, — высказался Долегон, — Если, как они говорят, из северных деревень девушки начали пропадать — значит, и логово их где-то в той стороне. Вы могли бы оформить это как официальный визит, с супругой.

Барон сложил пальцы домиком:

— В таком случае, я предлагаю не форсировать события, а дождаться подтверждения наших договорённостей и первых поставок, о которых были подписаны соглашения. Если бы ситуация была критичной — нас бы уже по-любому предупредили, так? Договор с богами никто не отменял. А потом: пропало несколько девушек. Сколько длится беременность у орчих? Даже, допустим, если два-три месяца с последующим очень быстрым взрослением ребёнка… Сколько у них будет мужиков? Максимум десятка три. Подождём.

Значит, подождём…

03. ЖЕНЫ И ДЕТИ

Я ПРИХОЖУ В НЕКОТОРУЮ АЖИТАЦИЮ

Новая Земля, Серый Камень, 03.03 (июля).0027

Кельда

Ничего, как говорится, не предвещало.

Ну, реально, всё шло своим чередом. Встретили середину лета. Достроили новое здание для училища. Серегер со своим КБ испытали очередную модель лодки, рассчитанной на чрезвычайно высокую скорость хода. Вот только она, лодка, могла везти кроме мага, ну-у-у, ещё барона и всё, но Серегер обещал — думать, и думать сильно… Рунная мастерская сочинила новый образец для доспехов — чтобы можно было даже под водой в них минут двадцать продержаться. Как там это работает, я не поняла, да и не надо пытаться объять необъятное, я давно это усвоила. Инженерный отряд гномов начал разметку новой дороги от Лелино до Восточного княжества (да и навстречу, силами княжеских инженерных войск, происходило то же самое).

И тут — пожалуйста, явились!

По порядку.

Сперва прилетел голубь из Ладушки, с невнятным посланием, что к барону идут пятьдесят жён с детьми. И со скарбом.

Чё за хрень?

Я его так и спросила:

— Чё за хрень? — говорю, — Вова? Какие ещё жёны?

И ещё несколько слов.

Муж сделал лицо, как у Шерлока Холмса, и сказал, что на подобное развитие событий выделял процентов восемьдесят пять… нет — семь!.. вероятности.

Зашибись!

— А мне почему не сказал? Кто это, вообще?

— Жёны Силы Степи. Видишь ли, по их степным законам, победитель автоматически становится мужем для жён побеждённого и отцом для его детей.

— А на́ х*й они не хотели бы пойти?

Иногда я могу быть совсем не няшной. Особенно когда речь идёт о претензиях на моего мужика. Чьих-то ещё претензиях.

— Любимая, погоди. Ты же не думаешь, что мы будем принимать во внимание законы Степи́? Мы можем, конечно, их и вовсе отослать назад. Но учти, что (опять же, по их диким законам) до́ма их ждёт голодная смерть.

Я надулась. Блин! Вот вечно моя добрость меня подводит!

А муж закончил свой пассаж:

— Поэтому разбираться с ними и решать — куда им и что — будешь ты! — видать, на моём лице что-то такое отразилось, потому что он чуть громче добавил, — Именно ты! Чтобы ко мне потом никаких претензий! — и улыбнулся так… предвкушающе…

Ла-а-ад-но!

До вечера меня подрывало, как чайник со свистком. Потом пар вышел, и я задумалась: реально — чё делать с этими бабами? И с детьми? И вообще? Шли они не очень быстро — гнали стада — и дня через три должны были добраться до Серого Камня.

Стоп. А зачем им, собственно, сюда препираться? Со всеми своими отарами — на́хер они мне в замке нужны? Я захлопнула дневник, весь исчерканный мыслями и схемами, и пошла искать мужа.

Мой барон обнаружился в кузне с Андрингом и Никитой. Придумали опять очередную прибамбасину, чтоб доспех ещё ловчее снимался. Дело хорошее! А то поначалу, первые-то годы, приходилось детали на винты собирать. Ну, головняк же был, скажу я вам — что вздеть этот доспех, что снять! Я посидела и полюбовалась на троих работающих мужчин. В горне горел огонь, периодически бежала вода. Прям полный комплект! Некоторые специалисты утверждают, что медитативности также добавляет, если кто-то рядом считает деньги, но у меня как-то это не вызывает душевного отклика. Ну деньги и деньги. То ли дело огонь! И вода! И трое увлечённо работающих мужиков!

Пришла Лика, принесла мужу ужин в большой корзине. Села рядом.

— Так я и знала, что он не один! Я, правда, думала ещё Толь здесь.

Животик у неё был уже заметным. Когда они только успели? Он вечно в кузне, она то в полях, то в садах, то с мэллорнами носится… Хотя — эльфы же… спят, должно быть, мало. Ладно, чего это меня понесло в эльфийскую физиологию?

Мы накрыли поляну на круглом столике под навесом во дворе кузни и уселись впятером, как это называется в Сибири, «чаю попить». Помнится, когда моя бабушка была настроена хорошо попить чаю, в конце иногда было трудно дышать от объедения.

Я поделилась с народом своими соображениями. А что, одному мужу страдать от моих гениальных идей, что ли? И вообще, одна голова хорошо, а четыре — точно мутант. Пусть думают.

Ну вот, додумались мы до того, что неплохо бы всю эту толпу тормознуть и разобраться. Тем более что прибежал посыльный со вторым голубиным письмом, более внятным и подробным: о том, что «пятьдесят жён» — это не просто пятьдесят одиноких женщин. У каждой из них были дети, у иных по несколько. И за каждой повозкой двигалось до трёх десятков обслуги и рабов, все верхами, да коровы, да овечьи отары, да кобылицы с жеребятами… Весь этот табор прошёл мимо Лелино, перешёл мост через реку Славную и встал на ночлег, растянувшись на добрых два километра вдоль юго-восточного берега озера Карасик.

— Ну что, придумала, что с ними будешь делать? — немного ехидно спросил муж.

— Чтобы что-то придумывать, надо их сначала посмотреть, — резонно возразила я; немного ворчливо получилось, уж извините, — Гонца лучше пошли, чтоб с места не сходили, ждали нас.

— Нет. Гонца посылать не будем. Явимся пораньше, пока они с места не стронулись — нежданчиком.

Я поразмыслила. Действительно, это решение получше будет.

— Или так…*

*Люблю цитаты товарища Сталина

даже если они из анекдотов)))

Собственно, анекдот (короткая версия):

1937 год. Выяснилось, что снимают

фильм негожий, и в нем главный герой

с усами, как у Сталина.

Ну, Сталин и говорит:

— Всех расстрелять на съёмочной площадке!

Режиссёр в панике:

— Товарищ Сталин,

может, герою просто усы сбрить?

Секундная пауза

— Или так…

ПОМПЕЗНОСТИ

На самом деле, мы могли добраться до Лелино за час. Была у нас такая карета, Никита смострячил — педальная. Лёгкая, на велосипедном приводе. Её спокойно могли эксплуатировать и я, и даже Ванька. Просто не очень быстро — ну с обычной велосипедной скоростью, километров пятнадцать-двадцать в час, это если по дороге. Вова же, с его силушкой богатырской, выжимал все восемьдесят. Мог бы и больше, но тут уже я опасалась за целостность конструкции. Возникало только одно «но»: не стоило первоначально показываться перед своими новыми подданными в образе, так скажем, рикши. Азиатский менталитет, все дела… тут требовалась помпа.

Именно поэтому в ночь по дороге на Лелино выехал отряд дружинников — всех, которых мы смогли собрать. Даже на дежурстве в замке, на мостах и воротах остались очень гордые доверием ребята из старших юношеско-рейнджерских отрядов под началом Полины. Всё равно со всех сторон ничего подозрительного не происходило, а для перестраховки на случай неведомой хрени со стороны Иркутского портала достаточно было заблокировать мост через брод. Да и уезжали мы ненадолго — сутки, считай, потом часть народу смело можно назад отправлять. С отрядом пошли и наши лошади, и Боня, и телега с капустой — и, на всякий случай, Андле, потому что с Боней в отсутствии барона могут случиться всякие внезапности…

Зачем? — спросите вы. Я вот тоже сперва спросила. А всё почему? Плохо я разбираюсь в реалиях, например, той же Степи́.

Борай-хан тоже был одним из первых, иначе хре́на бы ему досталась такая силища.

Борай-хан был альфа-самцом. И имел пятьдесят жён. Не знаю, как уж он их имел под конец своего владычества, а сначала должен был вполне себе о-го-го. Если женой (а не просто так наложницей) считается родившая сына, по мы имеем (жёсткий минимум!) полтос сыновей. Девки в расчёт не шли, потому как за полноценных людей не считались.

А теперь предположим, что у некоторых жён Борай-хана могло быть два сына. Или три. Или, мать его, больше! К каждому сыну, не считая их мамаш, прилагались юрты, повозки, рабы, кони, люди и прочее, столь любимое сердцу Лермонтова. Тут мой мозг отказывался представлять эту картинку. Перезагрузить.

Короче, вся эта хренова туча народу по законам степи — теперь наша. И Вова собирался использовать её с толком. А для этого их надо было сперва впечатлить.

И именно для впечатления были и дружинники, и Боня, и флаги-вувузелы и вся прочая шняга. Проедут основную часть пути и даже отдохнут, а утречком мы их нагоним.

Новая Земля, Серый Камень — дорога в Лелино, 04.03 (июля).0027

Кельда

Карету к утру надраили, и стала она золотисто-блескучей и переливчатой, очень презентабельно.

Долетели мы как ветер. В голове у меня тоже был ветер — я до сих пор не знала, что и как им скажу.

Наряжали нас всей швейной мастерской. Прикид получился помпезный — круче некуда. Как будто как минимум шейха какого-нибудь собираемся впечатлить. По крайней мере, от золотых украшений мне было тяжеловато дышать. Я решила, что на длительные мучения не подписывалась, и временно сложила всю эту красотень в коробочку. Нет — в коробку!

В ногах лежала нежно-золотистая Теселли́*, двухлетняя алабайка, внучка Акташа. Для солидности и вообще.

*утешение, успокоение (туркмен.)

Сзади, на специальной собачьей платформе (где в старые времена были запятки для лакеев) сидели ещё трое её родственников, да не просто, а облачённые в специальный собачий доспех.

С пригорка открывался панорамный вид на интересующую нас часть бе́рега. Как они всей этой первомайской демонстрацией влезли-то в два километра?.. Всякой скотины было до хрена, а ещё же животные… Ладно-ладно, шучу!

— Вов, надо уводить их отсюда. Весь берег вытопчут.

Но барон думал о своём.

— На самом деле, не думаю, что им отдали всё, что должны были по праву. Четверть от силы… Процента двадцать три…

Тут я поверю сразу. В таких вопросах муж ещё никогда не ошибался.

— Так надо съездить, остальное забрать! — видите, какая я хозяйственная, да?

— Ты сперва с бабами этими разберись, — слегка охладил мой пыл Вова, и не замедлил подколоть, — Я же теперь по законам Степи официально имею право их того…

— Та-а-ак! Чего это ты того собрался?

— Не чего, а кого! Аж пятьдесят наследных жён! Ты видела? Там даже негритянки есть, с сиськами как у козы… — муж изо всех сил старался удержать серьёзную мину.

— Там не видно было сисек. Так что мы не знаем какие они!

— Не важно! Они же есть. Трахай — не хочу!

— Слышь ты, трахальщик… — меня тоже разбирал смех, но полностью отключить ревновалку не получалось, — Щас я тебе обороты-то убавлю, будешь знать!

— Интере-е-есно… — Вовка уже откровенно ржал, — А будет на меня твоя магия действовать, если я одену полный доспех? «Холодное железо властвует на всем»…

— Ко́кушки свои в своём холодном железе не отморозь… Посмотрю я, как ты в полном доспехе негритянок трахать будешь! Билеты не забудь продать!

Нет, я всё-таки его стукну! Муж проржался и скомандовал:

— Всё. Пошли одеваться, пока они не расползлись.

— Вова, я не знаю, что буду говорить…

— Да не очкуй, я сперва сам поговорю.

И ОН ПОГОВОРИЛ…

Итак, мы «типа ехали мимо» — барон в полном доспехе на носороге, дружина, штандарты, дуделки, золотая карета… И как будто бы «только что увидели» весь этот табор. Вова «пришёл в раздражение» и отправил человека у ближайшего лагеря выяснить — «вы кто такие?»

Посыльный получил гордый ответ, мол, это всё жёны и дети Белого Ворона, который кагбэ передал Вове, после чего барон «впал в неистовство» и потребовал всем упомянутым жёнам и сыновьям явиться «вон туда» — золотая карета оказалась вполне себе неплохим ориентиром — через десять минут, «иначе я за себя не отвечаю»!!! Наши дружинники поскакали в обе стороны вдоль берега выкрикивая приказ. Алабаи расположились вокруг кареты — меня пасут. Я наблюдала и слушала из-за задёрнутого тюлем окна. Подъехал муж, стукнул в крышу:

— Давай-ка, это… одевай свои… ожерелья…

У костров засуетились. Вскоре со всех сторон потянулись цепочки людей. Выглядело это, как на школьной встрече перед первым сентября: много мам и ещё больше детей. Букетов только не хватало. И, конечно, только пацаны.

Совсем маленьких не было; самому мелкому было лет шесть. Или прячут, или я правильно предположила, что Борай салом зарос и стал предпочитать еду и выпивку женщинам. Сильно больших тоже не было. Так — подростко́вая мелкота. А где старшие?

Я негромко озвучивала свои мысли стоящему у кареты мужу, на что он также тихо ответил:

— Старшие, скорее всего, в Степи остались, власть делят. Они-то, должно быть, бо́льшую часть отцовского хозяйства и подре́зали.

Наконец, все людские ручейки стеклись на поляну перед каретой. Барон послал носорога чуть вперёд:

— Кто старший этого сборища?

Толпа заколыхалась, выпуская женщину. Классическая казашка. Молодая. Нет — сейчас молодая… Глаза всегда выдают. Этой женщине было лет шестьдесят, а то и восемьдесят. Как бы не первая жена Борая, ещё с той стороны. Она смотрела прямо, уверенная в своём праве. Длинное тёмно-розовое шёлковое платье с оборками по низу, длинный бархатный вышитый камзол без рукавов, платок, покрывающий голову и шею, обмотанный сверху белым узорчатым тюрбаном. Ответила с достоинством:

— Я!

— Ты кто такая? — слегка склонился Вова.

— Я — Балхия, старшая жена барона Белого Ворона!

— КТО???!!!

Носорог почувствовал раздражение хозяина и захрапел, выдирая передними копытами куски дёрна. Женщина слегка попятилась и ответила уже не так уверенно:

— Белый Ворон убил Борай-хана. Теперь все жёны Борай-хана и дети Борай-хана по закону Степи принадлежат ему. Мы идём к своему покровителю. Я — старшая жена…

— Я, ССССССУКА, — БЕЛЫЙ ВОРОН!!! — взревел Вова не хуже носорога, — А ну, ОГЛЯНИСЬ вокруг! — Балхия, да и большая часть сбившихся в кучу степняков начала осторожно озираться, — ЧТО ты видишь⁈

— М-м… э-э-э… — она явно не знала, что отвечать.

— Может быть, ты ВИДИШЬ степь⁈… НЕТ⁈… Да неужели??? Понапридумывали себе законов и вы думаете я — Я! — должен им подчиняться?!! — сколько ора, крандец…

Барон кивнул телохранам, распахнувшим дверцы кареты и пригласил:

— Супруга, выйди… — пришлось красиво выходить, прямо под бешеный крик, — ВОТ — моя жена!!! ЛЮБИМАЯ жена!!! ЕДИНСТВЕННАЯ жена, ты запомнила???!!! ЗАПОМНИЛА???!!! А???!!!

Лицо Балхии словно отвердело. Она смотрела на моё во всех отношениях сияющее появление и понимала, что эту женскую битву она проиграла.

А платье у неё было не розовое, а бывшее красное, только сильно застиранное. Я коснулась сознания, чтобы убедиться…

Всё так. Более того, это было единственное платье, которое ей разрешил забрать старший сын. Старое, давно заношенное и прошлым летом уже отданное служанке. Девчонке выдали уж вовсе тряпьё, а это велели вернуть обратно вдовице.

Все прочие наряды достались старшей невестке, ставшей отныне хозяйкой в главной юрте. И расшитые жемчугом зимние сапожки, и высокая островерхая шапочка с золотыми подвесами, обшитая мехом белой лисы, и все украшения. Ей не разрешили забрать даже простое кольцо, привезённое ещё со Старой Земли, которое муж надел ей на палец в центральном ЗАГСе Алма-Аты. Хорошо, что узнав о смерти мужа, она не ела несколько дней и руки сильно похудели. Змеища-невестка готова была даже пальцы свекрови отрубить, лишь бы ничего ей не оставить… Были у бывшей старшей жены мысли умереть вслед за мужем, но не было уверенности, что старший брат даст младшим вырасти в конкурентов. Да хотя бы просто вырасти. Да и дочерей хотелось устроить, выдать замуж, а то уже слышала, как невестки хохотали и обсуждали, что можно было бы девчонок подарить их братьям в наложницы. Или продать заезжим торговцам и прикупить нарядов. Потому и решилась идти с детьми в чужую страну, собрав скудные крохи, которые старший согласился с ними отдать.

Жалко её стало.

Блин, всё моя добрость, никак не даёт стать мне настоящей деспотшей! Деспотессой?.. Деспотиней?.. Ненавижу феминитивы…

А барон тем временем продолжал своё внушение:

— Здесь ВСЕ вы — пока — НИКТО!!! Максимум, на что вы можете рассчитывать — стать моими подданными! А с подданных я спрошу: ИМУЩЕСТВО вашего отца и мужа — ГДЕ⁈

Кто-то показал на берег, но Вова продолжил разоряться:

— А ПОЧЕМУ ТАК МАЛО⁈ Вы хотите сказать, что Борай-хан владел вот этой мелочью — И ВСЁ⁈… Что значит: «нам не отдали»⁈ Вы кого родили вообще⁈ Что за сыновья у вас, которые не могут отстоять имущество своё и матерей⁈ — ну и в таком духе вариации минут на пятнадцать, под грохочущее по берегам эхо, пока степняки совсем не скукожились, — Как вы посмели явиться ко мне, словно жалкие нищеброды?.. Ах, дети Борай-хана!.. Дети ДОХЛОГО Борай-хана, мать его! Что мне мешает вырезать ВСЕХ вас, чтобы НЕКОМУ было мстить? Степь же живёт по своим законам, а по закону Степи месть — первое дело!!! А???!!!…

Барон немного отдышался, оглядывая толпу, в которой ни один не смел поднять на него глаза.

— МОЁ решение такое. Те, кто хотят остаться на МОЕЙ земле — должны принять МОИ законы, МОИ правила и даже не заикаться ни о каких традициях Сстепи!!! Оставшиеся получат помощь, учителей и наставников, чтобы ваши дети выросли НАСТОЯЩИМИ воинами! И не только сыновья, но и дочери! Я хочу, чтобы лет через десять МОИ дети вернулись в Степь как клан Белого Ворона и забрали то, что у них отнято! То, что принадлежит им ПО ПРАВУ!!!

Тем, кто не хочет принять МОИ законы и правила — разрешаю забрать одного коня, одну корову и десять овец на юрту — и валите отсюда нахер, чтоб ближе двадцати километров от МОИХ границ Я вас не видел!!! Все остальные вопросы с вашим расселением и вообще — с вашим БУДУЩИМ — будет решать МОЯ ЖЕНА. ВСЁ!!!

СНОВА В ЛЕЛИНО

День тот же

Кельда

Добрую половину дружинников барон оставил присмотреть за казахским становищем, часть развернул в Серый Камень, а сам объявил, что он воспользуется случаем и проинспектирует: как там что с новой дорогой в княжество.

И смылся!

Бросил меня с этим степным интернационалом. Натурально — с интернационалом! Потому что про негритянок — это была не шутка. И всяких прочих наций в этом гареме тоже было до фига. Но большинство всё же казашек. Причём некоторых, такое впечатление, Сила Степи приблизил по сильной пьяни, потому что красотой они не то что бы не блистали, а были откровенно страшненькие… С первого раза удачно забеременели, должно быть. Мою догадку косвенно подтверждало отсутствие последующих детей. Мда… Но были среди вдовиц и просто красавицы, хотя бы тех же негритянок взять. Одна — дак чисто Уитни Хьюстон в молодости. Купил, поди. Или подарил кто.

Ну и что — пришлось мне ехать снова в Лелино, потому как в чистом поле общаться со всей этой толпой я не хотела. Бабам велела явиться через час, привести с собой всех детей старше двенадцати лет — и девочек, и мальчиков. Смотреть буду. Думать.

Я предусмотрительно оставила при себе Глирдана. Во-первых, женщины непроизвольно проникаются к нему доверием (я не знаю, со всеми бардами так происходит — или только с ним, но факт остаётся фактом), а во-вторых, он же у нас универсальный переводчик. Как-то вот само так получилось: послушает минуту — и на любом языке может говорить. Просто абсолютно. Сдаётся мне, после некромантов у него это прорезалось. В тот год вообще у многих новые таланты открылись.

Коммуна Лелино была интересным местом. Иногда, находясь в ней, вы забывали о строящейся (и уже наполовину готовой) крепостной стене вокруг посёлка, о чудесном источнике и о том, что всё без исключения население этого места составляют бывшие монстры. Ну, и их дети, конечно же. Они строились по гармоничному плану, который помог им составить Коле: красивым кольцом, внутри которого был источник с разбитым вокруг него совсем ещё молоденьким садом. Посёлок походил на образцово-показательный совхоз времён расцвета СССР, и всё в нём было по высшему разряду — и хозяйство, и жилые дома с аккуратными палисадниками, и культурно-образовательный сектор.

Лелинская школа-интернат ещё достраивалась и расстраивалась, но основное здание было готово, а в нём был прекрасный актовый зал, в котором я с комфортом расположилась на сцене.

Директриса Анна Павловна, немного офигевшая от количества висевшего на мне золота (Первый раз в жизни Анна Пална видела меня специально вырядившейся БАРОНЕССОЙ, да ещё восточной!), любезно предоставила мне большой письменный стол, который мои бойцы быстренько затащили на сцену, и кресло (совершенно удивительное, по-моему, трон от какого-то спектакля; сказала, что для моих сегодняшних целей подойдёт в высшей степени!), пару общих тетрадок и здоровенный органайзер со всякими ручками, линейками и (святая женщина!) разнообразными маркерами.

И секретаря! На случай, если нужна будет помощь. А случаи, как известно, бывают всякие. Так что Леночка сидела за небольшим столиком прямо под сценой и была готова быть и писарем, и посланцем.

04. ПОСМОТРИМ, КТО ТУТ ХОТЕЛ МОЕГО БАРОНА

НУ, ПОНЕСЛАСЬ!

За моей спиной внушительно стоял Тиредор, ради особого случая заменивший свою незаметность на доспешную мрачную страшность. Или как это назвать, когда человек молча стоит и всех пугает одним своим присутствием? Короче, вот.

До кучи перед столом, озирая пока ещё пустой зал, лежала моя золотистая Теселли.

— Госпожа кельда, — в двустворчатую дверь заглянул дружинник, — Пришли!

— Все?

— Говорят — да!

— Предупреди: первые три ряда от сцены — матери. Остальные — садятся как хотят, в любом порядке. И пусть заходят.

Я прикинула, что на один ряд скамеек человек двадцать должно войти, так что в десять рядов вместятся. Тем более же только старших ждём.

Они заходили осторожно, как… как собака в новый дом, если вы понимаете, о чём я. Словно принюхиваясь.

Как на них повлияла речь барона, пока сложно было сказать. Многие настороженно таращились. Некоторые были испуганы. Балхия и ещё несколько старших жён (по глазам вижу, что старших — по возрасту) держались скованно, даже как-то сурово. А вот несколько совсем молоденьких, губки поджаты, глазёнки щурят. Никак, решили, что за такого барона, который жену золотом увешивает, можно со старой женой и потягаться. Финтифлюшки! Сели несколькими кучками. В каждой — своя лидерша. Ладно, посмотрим.

— Глирдан, позови-ка мне старшую. И стул найдите, не стоять же женщине. И попроси Лену задёрнуть занавес! Я не хочу, чтобы все слышали наш разговор.

Сейчас мы будем мутить ваше болото.

РАЗДЕЛЯЙ И ВЛАСТВУЙ

Балхия сидела очень прямо, положив сложенные замочком кончики пальцев на самый краешек стола.

— Прежде чем говорить с другими, я хотела бы познакомиться с вами поближе, — услышав уважительное обращение, старшая жена даже слегка вздрогнула, — Напомните, пожалуйста, как вас зовут?

Глаза у неё были тёмно-тёмно-карие, почти чёрные, раскосые.

— Балхия.

— А по отчеству?

Она секунду помедлила:

— Талгат-кызы.

— А в первом паспорте было записано: Талгатовна, правильно? Вы же в военной части учительницей работали?

Руки у неё задрожали:

— Откуда вы знаете?

Я смотрела на неё внимательно.

— Я вижу. Причём учительницей русского языка, а это — вдвойне прекрасно! — я сложила кончики пальцев «домиком», уперев локти в стол, — И — я правильно понимаю? — пока ваш муж был жив, ваше слово в среде жён было решающим?

— Да.

— Даже если любимая жена хотела по-другому?..

Меж её бровями залегла морщинка.

— Он всё равно меня слушал. Даже…

— Даже когда перестал любить?

— Да.

Вот так вот. Он перестал её любить, а она его — нет. Не сразу, во всяком случае. Но она была достаточно мудра, чтобы продолжать влиять на мужа. И он, потеряв любовь, всё же сохранил уважение, и слушал её прежде всех. А она в строгости держала всё женское общество своего аула. За это её и ненавидели невестки. И отомстили, как только покровитель исчез. Угу.

— Насколько я могу судить, вплоть до сегодняшнего дня младшие жёны продолжали вам подчиняться? Ну… более или менее?

— Да, это так.

— Видите ли, в чём дело, — я смотрела на неё внимательно, — Если мой муж сказал, что даст вам помощь и покровительство — значит, так оно и будет. Поймите, ни о каком замужестве речи не идёт. Но ваши дети будут учиться. Вам выделят земли, разрешат вести хозяйство. Я выделю, собственно говоря. Кто-то в этом поселении должен будет отвечать за общее хозяйство, вести дела, управлять всем. Староста. Староста ведь — не обязательно мужчина. У нас старостой может быть и женщина, — тут я немножко кривила душой: пока что во всех посёлках старостами были мужики; но нигде ведь не было сказано, что женщине это запрещено? — Среди ваших людей я вижу пять… ну, может, семь адекватных женщин, способных организовать общее хозяйство — типа колхоза, понимаете? Но зачем же что-то менять, если есть человек, уже умеющий управлять? Как вы считаете?

— То есть… извините, вы хотите?..

— Я хочу назначить вас, Балхия Талгатовна, старостой новой деревни. Как по-казахски будет «звезда»?

— Жулдыз.

— Вот. Назовём её Жулдыз. Вы согласны управлять деревней, Балхия Талгатовна? Вести её к процветанию? Через десять лет ваши дети, возвращаясь в Степь, не должны выглядеть нищими.

Она сжала кулаки.

— Да! Я согласна!

— Хорошо, идите в зал, сейчас состоится общий разговор. И попросите секретаря Лену подняться ко мне.

ОБЩАЯ ВПРАВКА МОЗГОВ

Секретарь Леночка примчалась, как электровеник.

— Ленуся, покажи ребятам как занавес открывать-закрывать и отправь кого-нибудь до старосты, пусть пришлют мне отрез хорошей ткани, желательно шёлковой, метров пять, на нарядное платье — я ему потом возмещу. И ещё один, попроще.

— Хорошо!

Тяжёлая портьера поползла в сторону, открывая сидящих.

— Глирдан, спроси их по-казахски: кто понимает русский? Пусть встанут.

Жёны поднялись не все. Дети и подавно. Некоторые вставали неуверенно (типа, вроде что-то понимают…), некоторые озирались. Ну и ладно, будем общаться с переводчиком. То, как Глирдан переводил, сразу выпущу, а то длинно получится. Только сам диалог.

— Посмотрите на меня внимательно. Я буду решать все вопросы вашей жизни. Где вам жить, как и сколько. Можете обращаться ко мне: «госпожа баронесса». Или просто «госпожа». Я решила вопрос вашего ближайшего будущего. Вашему сообществу будет выделена земля, на которой вы организуете деревню. Вы можете поставить свои юрты или срубить дома, как хотите. Кроме этого обязательно должны быть построены бани и туалеты, помещения для скота и общественные здания. Вы можете пройти по деревне и посмотреть, как живут люди — я велю организовать вам экскурсию.

Они сидели пока спокойно, хотя некоторые нервозно напряглись.

— Дальше! Всё ваше имущество отныне принадлежит баронству Белый Ворон. Вы можете взять с собой: ваши юрты, одну повозку на семью, двух коней, одежду свою и своих детей, посуду, хозяйственные инструменты, спальные принадлежности. Вы не можете забрать: рабов и сельскохозяйственных животных, кроме двух коней, запряжённых в повозку, и лишние повозки.

Одна из молоды жён подскочила и заверещала, что, мол — как же, все вещи в одну повозку у неё не войдут, а вторую повозку ей лично муж подарил, и без рабов она не справится… Ещё парочка юных фиф приподнялись и явно ждали своей очереди, чтобы высказаться.

Я взяла один из заготовленных талмудов и как следует хлопнула им по столу:

— А ну, молчать! Ещё раз кто вякнет без позволения — пойдёте в рабские бараки! — Теселли, чувствуя моё недовольство, глухо зарычала, — Много вещей — лишние выкини! Или два раза съезди, мокрощелка тупая! — на этом месте воспитанный Глирдан завис, и в наступившей тишине Балхия негромко перевела «трудное место». Давно, поди, хотела сказать.

В зале повисла испуганная тишина.

Я привалилась к спинке «трона» и длинно выдохнула.

— Вам было предложено: уехать с тем, что позволил барон — или остаться. Вы остались. И теперь запихали свои хотелки куда подальше и слушаем меня! Даю название деревне — Жулдыз! Старостой назначаю Балхию! — я для убедительности показала рукой, и сняла с шеи один из кулонов с зелёным камнем на довольно массивной цепочке, — Это будет знак моего благорасположения! Обращаться к старосте уважительно, по имени-отчеству! Ясно? Отвечать мне: «Да, госпожа!»

Я прослушала не очень радостный хоровой ответ. А вы как думали — в сказку попали? Хлопнула дверь. В зал забежал парнишка с пакетом, передал стоящему у сцены дружиннику, тот — телохрану. Телохран заглянул внутрь (а вдруг?) — и подал пакет мне. Зелёный шёлк с бронзово-золотыми узорами и яркая цветочная бязь. Отлич-чно!

— Каждая из бывших жён Борай-хана объявляется свободной от прежних обязательств перед мужчинами! Можете заново выходить замуж. Можете просто встречаться с кем хотите — у нас это разрешено. Также как и многожёнство. Да, в принципе, и многомужество. Но, — я встала, — К моему мужу не советую подходить! Не советую на него даже смотреть. Узнаю — отрежу уши, выколю глаза и отправлю пожизненно шлюхой на каменоломни, зэков обслуживать!!! — секретарша Леночка смотрела на меня огромными от ужаса глазами, — Всем ясно? — народ таращился и безмолвствовал; я снова сердито хлопнула тетрадью по столу, — Что сказать надо⁈

Хор вышел ещё более унылый, чем в первый раз. Энтузиазма у молоденьких вдовиц поубавилось. Но некоторые смотрели упрямо. Ничего, я вам зубы-то пообломаю!

— А теперь по очереди подойдите к Лене, назовите своё полное имя, возраст и всех ваших детей: и мальчиков, и девочек, с указанием возраста и желательно даты рождения. После этого семьями поднимаемся ко мне, беседовать буду с каждым индивидуально. Леночка! Каждую семью на отдельном листочке и с листком идут ко мне!.. Балхия Талгатовна, вы первая. Подходите сразу сюда.

ЧАСТНОСТИ ПРИЯТНЫЕ И НЕ ОЧЕНЬ

Девчонок в массе было чуть побольше, и я даже скажу почему. Мальчишки кончались где-то на возрасте двенадцать-тринадцать, все более старшие остались в Степи. Девочки практически все пришли с матерями. Ну, насколько они были старше… Пятнадцать лет в Степи считалось возрастом чуть ли не обязательного замужества, так что таких было уже очень, очень мало.

С Балхиёй было трое: парень тринадцати и две дочери пятнадцати и двенадцати лет.

— Ещё дети с вами есть?

— Есть, сын и дочь.

— Возраст?

— Доче десять, а младшему — восемь.

— Хорошо. Руку на стол, — я показала как: ладошкой вниз, положила свою сверху.

Хм. Она же с мужем вошла — значит, тоже должна была быть первой. И ничего не проявилось?.. Я пригляделась внимательнее. Да, эта женщина привыкла быть в тени мужа… Дар был так глубоко спрятан и задавлен, что тут наскоком не получится. Если вообще получится.

— Давно рисовала?

Дети вытаращились на мать, а она — на меня:

— Очень давно, не помню даже когда.

— Муж не разрешал?

— Говорил — баловство…

— М-гм, — я побарабанила пальцами по столу, — Бумагу, карандаши, краски — всё получишь. Пять рисунков в день. Каждый день! Через месяц посмотрю.

— А что рисовать? — она явно растерялась.

— Что хочешь. Что видишь. Или что помнишь. Природу, животных, портреты. Мужа молодого нарисуй. Теперь вот что. Вот тебе тетрадка — я подвинула один из талмудов и пару ручек ей. Полный список посёлка сама составишь. Каждый лист — семья. Для больших — два листа. Через неделю выпиши: у кого что есть из одежды-обуви, кому чего не хватает на осень и зиму. Подозреваю, что не вас одних старшенькие обобрали; а мне, чтоб вы зимой околели, не надо. И учти, что зимы у нас холодные, снежные. Так. Дальше: огороды садить умеете?

— Ой…

— Ясно. Человека вам пришлю — научит. Но делать будете сами! И имей в виду: каждая, КАЖДАЯ чтоб работала. Особенно эти… — я кивнула головой на девиц с поджатыми губёшками… — Эти мартышки чтоб к вечеру думали, как до постели доползти, а не рожи кривили!

— Поняла!

— На огород даю неделю. Для скотины загоны пока организуйте, но надо строиться… Опять никто не умеет?.. Ладно, с рабами вашими сперва разберёмся. Теперь сын, — как его… я заглянула в запись и постучала по столу, — Таймас, руку сюда! — дети первого так или иначе должны быть одарены.

Мальчик порадовал: задатки силы (не такой, безусловно, как у отца, но здоровый будет парень), и при этом очень хороший лучник (ну просто очень). Умеет читать, писать — причём как по-русски, так и по-казахски. Мать постаралась. Аж бальзам на сердце!

— Слушай меня, мальчик. Пройдёт год — и господин барон, Белый Ворон, будет выбирать: кто возглавит поход на Степь через десять лет. Мой тебе совет: старайся быть лучшим в каждом деле — и преуспеешь во многом. И больше думай головой.

— Вы говорите, как мама.

— Значит, не зря я назначила твою маму главной, она мудрая женщина. Девочки, подходим!

У старшей были задатки лекаря. У второй уж что-то вовсе невнятное, вроде бы тоже связанное с красивостями.

— Эта девочка тоже пусть рисует. Что хочет.

— Тоже пять рисунков в день? — осторожно уточнила мать.

— Да. Пока остальных смотрю — можете погулять во дворе. Всем объяви: ничего не рвать! Если кто захочет в туалет — у Лены спросить, куда можно сходить. Балхия, знак старосты сразу надень, — я дождалась, пока старшая из дочерей поможет матери застегнуть цепочку и подвинула ей пакет, — Это мой тебе подарок. Сшей себе платья. Моя староста должна выглядеть достойно.

Дети все поголовно были с зачатками даров. Дети первого же! У пацанов преимущественно усиленная ловкость, меткость и тому подобное. Ответ, так сказать, на социальное ожидание. Девочки… разные и вялые какие-то. По ходу, растили их как зверюшек-производительниц. Нда…

Прочие жёны с этой точки зрения меня ничем не удивили. Бабы да бабы. Кроме негритянки. Очень музыкально одарённая девочка. Даже не знаю, сводить ли её с Глирданом… Хочу ли я видеть в своём замке мулатов-полуэльфят? Хотя, собсно, почему бы и нет?

История гарема вышла занятная.

Тут ведь как было. Борай-хан объединял Степь. Подминал под себя кланы. Не нытьём — так каканьем, как говорила одна моя циничная подруга. Некоторые из этих женщин были показательно отобранными бывшими жёнами бывших князьков и вождей (разнообразно уничтоженных в непередаваемой азиатской манере). Некоторые — дочерьми более удачливых князьков и вождей, предложивших Борай-хану собственный вассалитет и как знак «чистоты намерений» — родную кровинушку. Вот среди этого контингента было преизрядно не первых красавиц. А так… лучших из худших.

И — да. Парочка страшненьких оказались в числе избранных по большому везению: реально попались синему Бораю под э-э-э… руку и удачно забеременели. Причём, дети точно были от него, без дураков. Среди всего табора вообще не было ни одного подкидыша-подменыша — видать, кто-то в степи был способен определить родство.

С десяток молодух были дочками нукеров и старейшин, рождёнными уже здесь — самые выпендрёжные, типичные избалованные дурочки. Дам им кодовое название «гламурные чики». Или просто чики — для краткости. Штырило их сильнее всех, потому как недотрах в столь нежном возрасте переживается особенно тяжело.

И ещё пяток — экзотические красавицы: две чёрненькие губастенькие кенийки,большеглазая, словно трепетная лань, арабка, ярко-блондинистая, прямо ледяная, шведка и рыжая как огонь ирландка. Все привезены в подарок «благодарными вассалами» с какого-то южного рабского рынка. А что — Белый Ворон приветствует генетическое разнообразие!

Бывшая любимая жена, Алиша, сидела передо мной, кривя ярко накрашенные губы. И глаза у неё были подведены по-восточному: очень чёрно, очень жирно, с длинными, аж до висков стрелками. По нашим понятиям — не модно. Наши мужчины предпочитали не вздрагивать по утрам, увидев рядом незнакомую умытую женщину.

Глирдана я отправила помогать Леночке, а рядом со мной в качестве переводчиц сидели две дамы из старших, помнящих ещё Советский Союз и сносно говорящих по-русски. Судя по их поджатым губам, развязное поведение младшей товарки они не одобряли, но вмешиваться считали недопустимым. Велено было переводить — они переводили.

— Ты сказала, что тебе двадцать лет.

— Да, — голосок у неё был тоненький и капризный.

— Во сколько лет ты вышла замуж?

— В четырнадцать!

— И дальше ты утверждаешь, что твоему сыну девять лет. Ты считать-то умеешь? Не считая того, что здесь так рано не рожают. Сколько тебе? Лет тридцать пять?

Алиша зыркнула на меня сузившимися в щёлки глазами:

— Ну, может, я перепутала.

— Ещё раз так на меня посмотришь — велю выпороть. Рухия, скажи мне: в Степи после какого возраста девушка считается перестарком?

Одна из женщин слегка склонилась:

— После двадцати, моя госпожа.

— Что думаете? Красотка наша пытается цену себе поднять?

Обе согласно, с пониманием покивали. Алиша раздражённо фыркнула.

— Я смотрю, ты, девка, совсем берега потеряла!

Я припечатала её вялую ладошку к столу. И выключила ей подачу кислорода. Пять секунд. Десять. Двадцать. Алиша билась, раскрывая рот, словно рыба. Вокруг её стула на полу растекалась жёлтая лужица. Минута. Глаза девицы начали закатываться. Достаточно.

Я встала, брезгливо отодвигая юбки от дуры, лежащей в луже собственной мочи. Обе моих переводчицы испуганно подскочили тоже и теперь стояли соляными столбами.

— Лена! Выдайте этому куску говна ведро и тряпку, пусть вымоет за собой! И вызовите дежурного, двадцать розог ей для первого случая, за неуважение к баронессе.

Ненавижу воспитывать идиоток.

— Хорошо, матушка кельда. Прямо здесь прикажете?

— На площади прикажу. Она же хотела собой похвастаться. Зачем женщину расстраивать?

Итак, до обеда мы успели посмотреть представление с экзекуцией, потом я отправила всех на экскурсию по посёлку (подробную, часа на три, с походом на источник), а сама поехала к озеру. Смотреть рабов.

И трон экспроприировала. Угарный трон, слушайте, мне понравился!

05. А РАЗГРЕБАТЬ ОПЯТЬ МНЕ…

РАБЫ СТЕПИ

Как же их было много. Просто пипец. Это Балхии разрешили взять троих ледащих: двух девчонок да парня с усохшей рукой. Но во многих семьях было по десятку-полтора невольников, а то и больше. У той же Алиши вон — тридцать четыре!

Максим, всё утро занимавшийся инспекцией невольников, подъехал ко мне, с разбегу начав по своей неискоренимой привычке:

— Тарщ командир… Ой…

— Ну, чего там? Говори уже.

— Похоже, наших много. Русских, в смысле. Большинство.

— Интересно, чего это они мимо наших деревень молчком прошли?

— Так у них языки поотрезаны.

— Твою ж мать!

— И я о чём.

— Собрали в кучу?

— Ага. На том пятаке, где вы вчера с каретой стояли.

— Поехали. И вот ещё что. В Лелино целитель хороший и в Карасёво, в принципе, тоже; пошли за ними.

— Уже послал. И даже в Рыбкино, и в Ладушку. В течение часа-двух все должны быть.

— Красавец! Ну, давай смотреть.

О боги… не только языки. У многих были отрезаны ещё и уши. Да всякое, короче. Не люблю я такие подробности.

Удивительно, но большую часть сидящей передо мной толпы составляли мужчины. Женщин было штук пять, наверное.

Речь моя сильно была похожа на ту, которую Вова сказал изменённым после битвы с некромантами. С небольшими вариациями.

— Поднимите руку те, кто меня понимает. Оглянитесь по сторонам: нет ли среди вас человека который не понимает русскую речь? Все наши? Ну и ладушки! Меня зовут Ольга, я баронесса и кельда земель Белого Ворона, и велением моего мужа я буду решать вашу судьбу.

Я вглядывалась в серые лица и внезапно вспомнила «Кавказского пленника». Кто здесь? Жилины? Костылины? Нечто среднее арифметическое или вовсе другое?

— В данный момент ваш статус определён как рабский. Вы можете остаться в нём, а можете стать свободными, приняв наше подданство и принеся клятву верности. Условие одно: в течение пятидесяти лет вы проживаете в тех поселениях, которые будут определены мной или бароном. Переезд — только по специальному разрешению. После отмерянного времени ограничения снимаются — вы сможете переезжать по своему усмотрению, куда вам вздумается. Прежде чем вы примете решение, я хотела бы показать вам… — я пробежалась взглядом по ближайшим рядам, — Ты! Подойди.

Что меня зацепило? Почему не просто первый с краю? Мужик был похож на иркутскую статую первопроходцам. Кто называет лохматого мужика с пищалью Ермаком, кто — Похабовым. Но подошедший ко мне раб был словно копией этого монумента. Если забыть про детали: вырванные ноздри, безобразный шрам через всё лицо, из-за которого правый глаз практически не открывался, отсутствие языка и хм… нда. Яйца ему тоже отрезали. И всё равно он смотрел… не-по-рабски смотрел, короче. За это их и попёрли из Степи — поняла я вдруг! Рабов нашим бабёнкам выдали или самых заморенных, или самых дерзких — как вот этот, не оставлявший попыток сбежать, несмотря на чудовищные побои и увечья! Я села на свой трон и кивнула ему на приступку для ног:

— Садись!

Всё-таки та некромантская супер-практика здорово меня продвинула. Пять минут — и мужик как заново отштампованный. Я вышла из транса и тронула сидящего за плечо:

— Проснись!

Первое, что он должен был заметить сразу — открывшийся глаз. Недоверчиво ощупал лицо, даже в рот залез, не веря, видимо, внутренним ощущениям — или боясь обмануться, потом дёрнул рукой вниз.

— Всё на месте, не мечись.

Но мужик подорвался пружиной, заставив двух телохранителей дёрнуться вперёд, смыкая в стенку свои выездные «бронедвери»*.

* Щиты такие, шибко здоровые.

Он, однако же, не придал этому значения и закричал:

— Мать-царица! Да за тебя в огонь и в воду! Пятьдесят лет — тьфу! Да хоть сто! Дайте мне только потом с этими ублюдками посчитаться!

Взволнованная этаким чудом толпа всколыхнулась, но Максим заорал: «Сидеть!» — и дружинники угрожающе опустили короткие копья.

— Звать как?

— Яков.

Забавно.

— Похабов?

— Перевалов.

— Ну, почти. Давай-ка, Яша, помогай. Меньше сутолоки — быстрее закончим. Толпа и давка мне тут не нужна.

— Очередь организовать?

— Ага. Дружинники пусть порядок блюдут, не отвлекаются. А вы, кого подлечу — на подхвате. Скоро ещё целители приедут, веселее пойдёт, скажи там. Пусть не волнуются, всех поправим. И следующего давай живее, чтоб без задержек.

— Понял!

Всё-таки с этим решением я стратегически угадала. Яшка своих, верно, хорошо знал и в первую голову подобрал мне пациентов таких же, как сам — не то что бы буйных, но… около того. Через час у меня было уже двенадцать человек подсобников, а в паре метров сбоку уже заканчивал обрабатывать третьего клиента лелинский целитель, мужик серьёзный и основательный. Пусть он работал чуть медленнее меня — неважно. Плюс ещё пять-шесть человек в час. Тут такая толпень — до ночи бы управиться! Скоро ещё помощники подойдут… надо, кстати, им рабочие места организовать!..

— Яков!..

С рыбкинским целителем приехала подвода с обедом и двумя поварихами — дескать, что ж вы, матушка, совсем нас не навещаете, так мы хоть вот так вас попотчуем. Аж неудобно стало. Реально, года два у них не была. Надо проведать.

И, кстати! Где тут наш Похабов? Маленькая полевая кухонька с такой оравой никак не справится.

Я дала Яше отмашку экспроприировать большие котлы и наварить на всех рабов похлёбки. Всё же вокруг — колхозное, в смысле — моё. И люди мои. Пусть едят.

И ПРОЧЕЕ ИМУЩЕСТВО

Кого никак не интересовали политические вопросы, так это Андле. Всё утро и день она инспектировала восторженно орущую при её появлении скотину, и часам к четырём (когда барон приехал с осмотра дороги) у неё уже был готов список: как нам обустроить полудикое степное стадо, каких к кому подселить производителей и что мы с этого можем иметь. Восторгает она меня иногда. Иногда всегда. Ладно, почти всегда. Но даже в тех случаях, когда её очередной закидон кажется ещё более странным, чем все предыдущие, в конце концов всё находит своё логическое объяснение.

Просто Андле не любит объяснять.

Хорошо, всё-таки, что мы её тогда встретили и уболтали с нами остаться!

Короче, завидев барона, друида явилась, отодвинув (или тупо не заметив) всех, кто стоял к нему в очередь, и подсунула свой список на подпись. Вова, зная, что она плохого не посоветует, вникать не стал и подмахнул не глядя.

И началось великое переселение скотины!

Всех приведённых в порядок русских барон отправил гуртовать стада и гнать их на юго-восток, туда где река Славная в своём течении делала большой разворот с более-менее северного направления на более-менее западное и устремлялась к озеру Карасик. Места там были редколесные, с хорошими луговинами — как раз самое то для животноводства. Мужикам было велено городить загоны и присмотреть место под ферму.

Вдоль дороги выстроилось пятьдесят повозок, готовых отправиться туда же. Ну — как готовых? Старшие жёны, пережившие ещё развал СССР и лихие девяностые, держались спокойно — и не так жизнь заворачивала. «Средние», так скажем, особенно имевшие двоих-троих детей подросткового возраста, помощников — тоже неплохо. А вот молоденькие шмакадявки, внезапно оказавшиеся без рабов, но с мелкотой на руках, в жизни палец о палец не ударившие, тряслись в тихой истерике. И только страх порки пока останавливал их от перерастания этой тихой истерики в громкую.

На берегу осталась потерянная толпа степных рабов, сбившихся кучками вокруг редких костров. Здесь тоже был интернационал ещё тот: казахи, киргизы, туркмены, афганцы, уйгуры и прочие азиатские народы. Вспомнилось вдруг: русский с китайцем — братья навек. Здесь, скорее, сёстры — по большей части это были рабыни-служанки, захваченные в набегах на чужие племена или по дешёвке купленные у работорговцев. Я попыталась себе представить: что будет, если дать им вольную и предложить поселиться в одном посёлке с бывшими хозяевами? По ходу дела, будет не очень. К бабке не ходи: подомнут их под себя, будут отправлять на самые грязные и тяжёлые работы. Чёт такой вариант мне не очень нравился. Блин.

Так. Лето же. Общежитие интернатское у нас почти пустое стоит. Значит — что?

— Глирдан!

— Да, госпожа?

— Этим нерусям объясни, что их сопроводят в замок, вместе с остатками имущества. Провожатым скажи: я велела расселить их в интернате пока, отмыть, переодеть. День на обустройство, баню, швейное и прочее. И целители их пусть посмотрят, кто в замке есть. С вечера распределить на простые работы по хозяйству. Петя вернётся — будет конкретнее решать: кого куда. Пока по-русски не заговорят — даже речи о свободе быть не может. Да и потом… сперва смотреть будем.

— Понял!

— Всё езжай.

Муж о чём-то разговаривал с Лелинским старостой, приехавшим вместе с телегами (договорились мы, что выдаст Лелино пока кой-какие продукты и инструменты, чтоб быстрее новичков отоварить) да в придачу со своей полевой кухней — «А то ишь, рыбкинские-то выпендрились! А мы что же — не сможем своего барона накормить, что ли?»

Стада ушли, повозки жён (осчастливленных шанцевым инструментом и семенной картошкой) уехали, цепочка «лишних» телег с остатками имущества, обсиженных измождёнными степными рабынями (и немного рабами-калеками), потянулась на юг по тракту: трое сопровождающих дружинников рассчитывали по светлому вечеру пройти километров пятнадцать-двадцать пути.

А у меня было ещё почти две сотни увечных, которым я обещала вернуть отнятое Степью. Да, в ночь, должно быть, растянемся. Ну и что? Целители мы или нет⁈

ЖУЛДЫЗ

Новая Земля, Жулдыз, 05.03 (июля).0027

Кельда

До трёх часов ночи мы лечили наших. Потом до одиннадцати дрыхли (хорошо, утра сейчас тёплые, самая макушка лета же). Потом целый час барствовали, распивая чаи. Потом мужу, видать, надоела такая песня, и все понеслись. Бо́льшая часть (во главе с нами) двинула в новообразованный посёлок, куда вчера уже ушла половина русских. Поскольку дороги туда особой не было, поехали мы верхами, велев пешим двигаться за нами по мере сил-возможностей. Сбиться с пути им вряд ли удалось бы: со вчера от прошедших телег (и, главное — стад!) осталась такая протоптанная полоса — не промахнёшься!

В Жулдызе вовсю кипела жизнь. Даже, я бы сказала, била ключом, временами перехлёстывая через край.

Деревня встретила нас коллективным женским скандалом.

По порядку.

Добравшись вечером до места, бабы поставили юрты (кто смог). К их чести надо сказать, что большинство справились — или своими силами, или объединились, что тоже им в плюс. Но некоторые ночевали в повозках. Делаем выводы, товарищи.

С утра Балхия подняла всех ни свет, ни заря — и начала озадачивать поручениями. В помощницы она себе взяла четверых хозяйственных бабёнок, сначала всё получилось несколько сумбурно, но по-моему, у них внезапно проснулся энтузиазм от того, что теперь они — сами себе командирши. По крайней мере — внутри своей деревни.

Нежелающим сразу приступить к работе они пригрозили, что кормить просто так никого не будут — и, видимо, пригрозили очень натурально, поскольку даже гламурные чики выползли из своих повозок и получили по лопате под девизом «Велено было вскопать землю под огород!» Копали они… блин… как бы это прилично сказать… Нет, понятно, что женщине целинную дернину копать очень тяжело. Но если рядом было видно, что всё-таки вскопано, хотя бы по три-четыре квадратных метра, то у юных прелестниц земля вроде как почесалась…

После первых же пятнадцати минут девочки устали и хотели всё бросить, но Балхия снова пригрозила им суровой расправой (опять-таки кушать не давать и в придачу пожаловаться мне). Они ковыряли землю ещё часа два и, наконец, так устали, что «начали умирать». Старшие принялись их увещевать, потом ругаться, младшие кричали и плакали. Там был весь классический набор: и «это хуже, чем тюрьма», и «я уже все ногти тут испортила», и «сами-то ничего не делаете, только командуете», и даже «я нажалуюсь барону за издевательство!» — вот в этом месте мы и пришли.

Мы с Вовой смотрели на эту порнографию, и вид у Владимира Олеговича был совершенно кислый. Мне очень хотелось заржать, но перед нормальными женщинами было неудобно.

— А вы мужиков не пробовали попросить? — спросил он наконец, — По-хорошему? Договориться? У вас под боком стоит двести здоровых мужиков. Предложите им, например, обед сварить, постирать, ещё что-то…

Внезапно раздался тоненький, капризненький и кокетливенький (именно так!) голосок:

— Ой, да разве здесь найдёшь нормальных мужиков! — а, оказывается, она по-русски разговаривать умеет!

Алиша решила, что видимо — вот он, её шанс сильно выступить! — и провозгласила столь мощный тезис, после чего начала смотреть на барона «искоса, низко голову наклоня», ожидая ответной реакции.

Вид у барона из кислого стал злым. Вот сейчас я бы быстро спряталась под ближайшую кочку, будь у меня такая возможность. Но не все же с ним давно и плотно знакомы, правда?

— А ну, иди сюда! — голос у Вовы был угрюмый, но Алишу это нисколько не смутило.

Может, в Степи это часть ритуала ухаживания? Типа: тащите женщину в юрту не за ногу, а за волосы, иначе они забиваются песком?.. фубля… Она пошла, томно покачивая узкими бёдрами… Барон наклонился в седле и сжал в кулаке её чёрные, длинные как верёвки косы, дёрнул вверх… Рот Алиши раскрылся широко, прямо на пол-лица, но крика почему-то не было. Ушла в ультразвук?

Честно, я боялась лезть к нему под руку, но тупую девку было жалко…

— Вовка, скальп же снимешь!

Он глянул на меня так, что больше говорить ничего не захотелось, вытащил нож и обрезал ей косы под корень, до залысин. Любимая жена Борай-хана упала под ноги коню и начала заходиться всё в таком же безмолвном крике, цепляясь за голову, сжимая ручонками клочки оставшихся волос.

— Я ПРЕДУПРЕЖДАЛ! У меня есть ЛЮБИМАЯ, ЕДИНСТВЕННАЯ ЖЕНА. Макс! Эту дуру — на диабазовую каменоломню, там давно жалуются, что одной шлюхе двадцать зэков тяжело обслуживать. Детей… — это уже мне, — распределить по другим матерям. Сама решишь.

— Хорошо, — пискнула я. А что тут ещё скажешь?

Максим кивнул своим парням, и двое дружинников увели продолжающую беззвучно разевать рот Алишу.

Народ… э-э-э… безмолвствовал, чё.

Ой, не знаю, даже как всё это…

Короче, Вова провёл борай-хановым жёнам ещё одну политинформацию. Краткую, но ёмкую. И на Глирдана зыркнул так, что тот переводил, как пулемёт.

Что на*уй ему не нужны нахлебники, и новая деревня должна стараться и сама себя обеспечивать. Три восклицательных знака.

Что «не знаете как — спросите у кельды». Ещё три.

Что каждая тупая п*зда, которая руками не может работать, будет впахивать шлюхой и «начнёте со своих же бывших рабов». Здесь восклицательные знаки по-моему ушли в бесконечность…

И с выражением крайней свирепости уехал к мужикам. А меня с телохранами оставил разбираться с этим шалманом.

Я дождалась, пока он скроется из виду, и спрыгнула с коня.

— Ой-вей, девки! За какие такие грехи вы свалились на мою голову, а?

Балхия озабоченно смотрела барону вслед:

— Госпожа Ольга, а ваш муж знает, что в степи всех непокорных рабов, — она помялась, —…оскопляют?

— Со вчерашнего дня знает.

— А как же?..

— Я их полечила. Точнее — исцелила.

Старшие женщины обступили меня взволнованным кружком. Со всех сторон слышались вопросы:

— Как⁈… Разве возможно такое⁈… — и, наконец, заинтересованное, — Так они теперь настоящие мужчины? — кто-то захихикал, — А что? Господин барон вчера сказал: могу встречаться с кем хочу! Я восемь лет уже в холодной постели сплю…

Я похлопала в ладоши:

— Девушки! И это правильная мысль! В нашем с вами мире одинокой женщине тяжело выжить. Пока они не разбежались, у вас будет большой выбор. Тем более — вас же никто не заставляет сразу замуж выходить. Можно же… попробовать.

Они смотрели на меня недоверчиво. Многие покраснели.

— Да вы не менжуйтесь! Вы теперь в другой стране. Здесь свободная женщина может спать с любым свободным мужчиной — никто и слова не скажет! Я представляю, за восемь лет какой, простите, недотрах образовался. Пользуйтесь! Тем более, вам надо быт наладить. Благодарные мужчины не то что огород — целое поле вам выкопают!

Женщины смущённо пересмеивались, но некоторые — видно — задумались о перспективах.

— Так, теперь по-взрослому. Сядьте, прошу! Я хочу поговорить со всеми! — они смотрели на меня, как школьники, собирающиеся в поход без взрослых; сорок девять женщин, впервые в жизни намеревающихся что-то для себя решить самостоятельно, — Вопрос первый: у Алиши был один сын? И всё?.. Кто готов принять мальчика в свою юрту?

Одна из «средненьких» подняла руку:

— Если будет позволено — я возьму. Бердибек очень дружен с моим Досаем, они почти одного возраста.

— Хорошо. Теперь второй вопрос — про ваш колхоз, так его назовём. Я настаиваю на посадке огородов — у вас должна быть хотя бы своя картошка, зелень — такое. Поля вы пахать вряд ли будете. Так что делаем упор на скотоводство: мясной откорм и переработку продуктов. Андле посмотрела вашу скотину и составила уже целый план по улучшению поголовья. Наши сыры очень ценятся на Матушке — вы в курсе? Умеете сыр варить?

Я получила дружный ответ, что, конечно, они варят сыр. Типа адыгейского. М-гм.

— Адыгейский сыр — это здорово. Мы его обязательно оставим в линейке сыров как национальный продукт. Но необходимо научиться варить разные сыры — более востребованные и (что важно!) более дорогие. Овечий сыр очень ценится, даже дороже козьего. Как хотите, девочки, но вы должны обеспечить идеальную чистоту продукта, высший уровень гигиены и всё такое. Я организую вам стажировку в замке — по очереди. Начнём с тех, кто по-русски хорошо говорит. Остальным, кстати, заниматься обязательно! Учителем будет Балхия. Будете стараться — пришлю помощника. Не будете стараться — придёт барон, и лучше бы вам сразу умереть.

О, боги… Отвыкла я от этого — держать людей в таком тонусе. Да и не умела толком…

— Так! Каждая сегодня же вечером подойдёт к Балхие и скажет: каких вещей на семью не хватает на зиму, через три месяца холода настанут… В сентябре — будьте готовы — ваши дети поедут в Серый Камень, учиться. До замка семьдесят километров, часто ездить не получится. На каникулы будут приезжать — три недели зимой и всё лето. Так что проститесь на сто десять дней. Готовьте вещи сразу.

Теперь я добилась того, что в голове у них (у тех, у кого были мозги) была почти такая же каша, как у меня. Ха! Не всё же мне одной мучиться!

— Следующий вопрос — о лошадях. Степные кони очень выносливы и неприхотливы, но мелковаты. Крупного воина, да в тяжёлом доспехе не вынесут. А мальчишки ваши обещают быть рослыми. Есть мнение, что для степи клану Белого Ворона нужна особая порода лошадей, совмещающая в себе плюсы степных лошадок и беловоронских полутяжей. За десять лет нужно добиться хотя бы промежуточного результата. Ферма вам понадобится большая. Строиться очень много. Агитируйте, бабы, мужиков — не то поляжете здесь смертью храбрых.

Так, вижу, подъезжает Владимир Олегович, напустивший на себя суровый вид. Прощальный пассаж:

— Если помирает кто, травма или срочное что-то — можно обратиться в Лелино, до них и двадцати километров нет. Как устроена ферма — тоже к ним съездите посмотреть и сделайте так же. Как построитесь — первую партию учениц по сыроделию жду в Серый Камень. Отчёты письменно, раз в неделю. Тоже можете через Лелино передавать. Потом научитесь с голубями обращаться. Всё, меня господин барон зовёт.

Под этим благовидным предлогом я слиняла.

— Ну что, Вов — что мужики?

— Нормальные мужики. Ломаные-битые, конечно. Но дерзкие. Целый отряд за ночь организовался, просились у меня в Степь, братьев-друзей отбить.

— А ты что?

— Что я. Разложил им расклад. Степь, даже без Борая, очень сильна. И, главное — многочисленна. Тут наскоком не возьмёшь. Ну — говорю — приедешь ты в степь: и что? Снова тебе яйца отрежут? Тренировки, военную выучку нужно, доспех, оружие… Дайте, говорю, время, мужики. Я вас выучу, одену, обую… а вы потом Степь обуете! — муж довольно засмеялся.

— Итог скажи. Много народу-то на такую великовозрастную военную академию подписались?

— Да за сотню будет.

— Уже хорошо.

— Отлично просто.

— С остальными что думаешь?

— Думаю, пусть помогут тут обустроиться — вдруг кто и захочет остаться. Там вроде адекватные бабы есть, может, приживутся? Нет — придётся по деревням расселять.

— Да там на самом деле придурошных — штук десять. Остальные нормальные. Бабы да бабы. И тех, кто не захочет остаться, предлагаю тебе кучно расселить. Может, в два-три посёлка. Ты ж хотел Ожерелье Баронессы построить? Вот тебе народ.

— Оленька… А женщины?

— А мы как папа дяди Фёдора: заметку в газету напечатаем, — муж хрюкнул, но меня уже понесло, — О том, что нужны женщины. Одиноких, знаешь ли, до фига — боятся бабы ехать без мужика. А тут — цельна ярманка: выбирай — не хочу!

— Ты будешь составлять!

— Да легко! Со следующей же почтой Лёне отправлю. Пока-а-а оно выстрелит — у нас, поди, зима уж будет…

МЫ ПРИГЛАШАЕМ ЖЕНЩИН

Тем же вечером я наваяла первое заманушное объявление:

Женщины! Для вас!

В связи с освобождением из степного плена более чем четырёхсот русских мужчин баронство Белый Ворон приглашает к переселению одиноких (незамужних) женщин (можно с детьми), желающих начать новую жизнь на Новой Земле и готовых к замужеству либо отношениям (сугубо по взаимному согласию!).

Условия проживания: сельская местность с выделением в пользование земельного надела; помощь в постройке первоначального жилья.

Ваш доход могут обеспечить: огород, животноводство и птицеводство, ловля и обработка рыбы, охота, пасеки, различные промыслы и ремёсла.

Земли Белого Ворона находятся под защитой барона и его дружины, у нас мирно, можно с удовольствием жить и спокойно растить детей.

Свою половинку ищут:

(здесь располагались штук десять портретов с подписями,

которые по моей просьбе набросал Коле)

Других кандидатов на знакомство вы сможете увидеть в следующих постах!

Заполнить анкету и подать резюме, вы можете прямо сейчас, пройдя по ссылке…

Передать письмо в баронство можно так же через отделение МФЦ Иркутского портала.

Если вы нам подходите — вам напишут или позвонят!

И помните, что возраст —

не препятствие новому счастью!

Я осталась чрезвычайно довольна своим опусом и упаковала его в планшетку для пересылки.

06. ЧЕ ЗА ДЕЛА?

СОГЛАСОВАНИЯ СО СТАРОЙ ЗЕМЛЁЙ

Про скорость работы государственной машины я как-то уже говорила. А теперь умножьте всё это на четыре — потому что наше время бежало вчетверо быстрее.

Новая Земля, княжество Восточное, май-июль 0027 года

Князь Иван Петрович

Восточный князь постарался сделать всё от него зависящее — благо, ездить далеко не надо было: выход к порталу находился в само́й Столице, посередине тех (самых первых) типовых особнячков руководства, в специальном хозяйственном дворе.

Секретарю, конечно, пришлось побегать. Когда количество вопросов, уточнений и пояснений перевалило за полсотни, Иван Петрович договорился о личной встрече с начальством, сходил и всё порешал. Нужные аргументы привёл, обоснования.

Не разбрасываются такими союзниками. Тем более что барон не халявы хочет, а всего лишь выгодных для себя поставок. И в ответ много чего интересного предлагает, в том числе для оборонной промышленности, государственной медицины и прочего. Два месяца уж прошло, а мы никак бюрократию утрясти не можем! А ну как барон других покупателей найдёт? Вон, агенты через день да каждый день шныряют: то китайцы, то англичане, то вообще не пойми кто…

Это, конечно, Иван Петрович для пущей убедительности краски сгустил. Не каждый день, само собой. И даже не раз в неделю. Но уже несколько раз под видом купцов и торговых представителей замечены были!

Начальство согласилось и дало отмашку на установление связи с Белым Вороном.

ДЛЯ ПОЛУЧЕНИЯ ЧЕГО???

Новая Земля, Баронство Белый Ворон, 35.03 (июля).0027

Кельда

Письмо пришло с торговым караваном, идущим в Междуречье. Муж прочитал и сказал:

— Учитывая количество дураков с инициативой на местах, чего-то такого я и ожидал.

— Опять восемьдесят пять процентов?

— Нет… Семьдесят три. Но согласись, доля вероятности была очень велика.

На официальном бланке, в куче всякой бюрократической шелухи, значилось (если эту шелуху повыкинуть), что Воронов Владимир Олегович такой-то даты рождения, гражданин (между прочим) РФ, должен явиться такого-то числа ко стольки-то (дата и время, сука, были указаны только староземские!) для получения инструкций от куратора. Вот эта фраза меня просто убила. Что, бля???

— И ты пойдёшь?

— Конеш-ш-ш-но.

— Серьёзно⁈

— Абсолютно.

— Я тогда тоже пойду. Очень хочется посмотреть. Понимаешь ли — своими глазами.

— Да я быстро.

— Ничё, я прогуляюсь. Тут меня просто порвёт.

— Ладно. Как скажешь.

Новая Земля, Баронство Белый Ворон — Иркутский портал, 36.03 (июля).0027

Поехали мы верхом. Барону оседлали его Грома, а мне — спокойную гнедую Лиру.

— Зря ты со мной поехала, расстроишься только.

— Хочу лишний раз убедиться в точности твоих прогнозов.

Муж хмыкнул.

— Ну, смотри. Мы сейчас приедем — там какой-нибудь напыщенный индюк. Предполагаю, что он ещё и опоздает. Но секретарь — или помощник — придёт вовремя и будет стараться всячески прикрыть начальника: удостоверение личности проверять, втирать какую-нибудь хрень. Потом явится старший, попытается качать права, я его пошлю — и поеду домой. Всё.

— А чё мы ему тогда просто письмо не послали? Какое-нибудь краткое, но ёмкое, с советом и направлением?

— Потому, любимая, что мне нужны эти поставки — и я собираюсь их выбить. И это просто один из шагов м-м-м…

— Политического танца?

— Да.

Ладно. Посмотрим, что за марлезонский балет.

Вовка оказался прав не просто на девяносто сколько-то процентов, а на все, мать их, сто!

«Куратор» опаздывал. Зато за столом, широко разложив всяческие бумажки, прижатые к папкам резиночками и грузиками по причине ветра, сидел очень занятого вида типичный секретарь. Такой, знаете, который не сразу замечает ваше присутствие, а минут десять-пятнадцать что-то пишет и деловито перекладывает, пока вы стоите перед ним, как дурак.

Мы подъехали к столу, не спешиваясь. Барон кинул парнишке под нос не очень аккуратно вскрытый конверт от письма с воткнутым в него собственно письмом и с высоты своего рослого жеребца спросил:

— Твоё?

Видимо, этот сценарий не соответствовал запланированному мальчиком, потому что он некоторое время тупил, глядя на письмо, потом уставился на баронский сапог, и только потом задрал голову вверх, стараясь при этом сохранить значительный вид.

— Вы э-э-э… — он сделал вид, что ищет имя в бумагах. Ага, каждый день тут очередь стоит из желающих получить ваши инструкции! —…Владимир Олегович Воронов?

— Да.

— Вы присаживайтесь, присаживайтесь!

Секретарь махнул узенькой ладошкой на лавочку, но Владимир Олегович всё так же немногосложно ответил:

— Я не хочу.

— И всё-таки я бы попросил…

— Говори или я уеду.

Такого господин секретарь, видимо, не ожидал, и несколько сбился:

— Мнэ-э-э… Видите ли, Артём Францевич ещё не подъехал…

— Письмо открой.

— Что?

— Что слышал.

По опыту давления на людей барон явно обставлял этого мальчишку в разы. Секретарь поёжился и развернул конверт.

— Время читай.

— Э-э-э… Пятнадцать тридцать.

— А сейчас? Ты в телефон-то загляни. Ну?

Неудобно, правда?

— Пятнадцать тридцать две.

— Так. Сейчас ты набираешь номер своего шефа и выясняешь: как скоро будет эта жирная жопа? — мальчик ощутимо сглотнул, — У него есть десять минут.

Барон развернул коня и выехал за временно́е кольцо.

— Ну как? Говорил я тебе — зря…

— Ну, почему же? Пока совпадения сто процентов.

— Документ он у меня не спросил.

— Да он просто не успел!

— М-м…

Мы зашли в книжную лавку и мило провели там время. Хозяин, Соломон Моисеевич, милый молодой (теперь молодой!) человек еврейской наружности, сразу оживился, напоил нас чаем с булочками, радостно сообщил, что новые книги пришли! Ну и…

— Солнце моё, время!

— Ничего, подождут.

Отсутствовали мы по итогу (для староземской стороны) не десять минут, а все двадцать. А может и тридцать. Или дольше. К моменту нашего возвращения «нащальнике» уже пришёл. И он действительно был жирным! И уже даже устал ждать, перенервничал и был потому красен и надут. Стоящий рядом в позе «я успокаиваю начальство» секретарь, завидев нас, поспешно начал что-то говорить. «Куратор» злобно уставился на барона:

— Вы Владимир Воронов? Почему не предъявили удостоверение лич…

— Ты кто? — мрачно и слегка брезгливо перебил его барон.

Так. Режим «сёгун» включён!

— П… ф… вы что, письма не читали⁈

— Я не умею читать, — с той же интонацией выдал Вова.

Оба «лица» впали в некоторый ступор. Я начала тихо, но неудержимо ржать.

Со стороны мы, должно быть, выглядели как двое психических. Ещё и верхами.

Старший несколько раз открыл и закрыл рот, схватил свою папку — и это, видимо, вернуло ему душевное равновесие:

— Вот перечень мероприятий, — он раздражённо кинул папку на наш край стола, — которые вы должны выполнить с целью обеспечения безопасности Восточного К…

— На х*й иди! — Вова слегка наклонился в седле. Чёрная фигура на чёрном жеребце, нависающая над столом, вызывала неприятную ассоциацию с готовой вот-вот оборваться скалой. Барон ткнул пальцем в секретаря, — Ты! Передашь наверх, чтобы я этого урода больше тут не видел! Пусть пришлют адекватного человека — иначе мирный договор с Восточным Княжеством будет расторгнут! — развернул коня и поехал из круга. Я, естественно, ехала за ним. Вслед нам что-то кричали. Пофиг.

Мы там себе книжек навыбирали для библиотеки, надо забрать.

У рамки портала разыгрывающуюся сцену флегматично наблюдал дежуривший с этой стороны стражник. Наш стражник, с белым вороном на груди. Я слегка притормозила:

— Папку со стола возьмёшь — принеси к книжной лавке, хорошо?

— Сделаю, матушка кельда!

Парень догнал нас буквально через минуту:

— Господин барон! Госпожа баронесса! Погодите!

Вова всё ещё хмуро обернулся:

— Что случилось?

— Папочку госпожа велела забрать!

Барон взял папку — нет, даже планшетку с шевелящимися от ветерка прижатыми зажимом листочками — и с недоумением уставился на меня.

— А что? Зато князю чёткие предъявы кинешь, а не просто так: «чё за дела?»

— Тоже верно!

Нет, «чё за дела?» в письме тоже было. В длинном, гневном письме, с которым в тот же вечер умчались аж трое почтовых княжеских голубей. В одно послание всё баронское возмущение не влезало — слишком тяжёлым получалось, даже на папиросной бумаге. Там ещё много всяких вопросов было, начиная с самых общих, типа: «Вы там не ох*ели ли все?» и заканчивая конкретными: «Может, мне вместо Борай-хана приехать и поговорить там с вами за жизнь?»

И это была следующая фигура нашего политического танца.

ВСЁ ВЫШЛО ВЕСЬМА УДАЧНО!

Старая Земля, город Иркутск, день первого приезда Воронов за «инструкциями», поздний вечер // Новая Земля, Баронство Белый Ворон, 38.03 (июля).0027

Иркутский куратор

Артём Францевич Скриновский пребывал в чрезвычайно приподнятом расположении духа. Сделка получилась со всех сторон выгодная! Приказ начальства об установлении сотрудничества выполнен буквально: все документы, предписывающие Воронову обеспечить безопасность Восточного княжества — в порядке, с его лично стороны никаких недоработок нет. А уж то, что этот самонадеянный переселенец отказался от сотрудничества — так это уже другие структуры должны его за такую наглость покарать, майор Скриновский так в рапорте и написал: отказ от предварительных договорённостей, хамство сотруднику при исполнении, неисполнение обязательств и прочее. На полторы страницы подробностей хватило!

А то, что документы о поставках куда-то «затерялись», так это всегда можно на секретаря спихнуть. В случае чего — любимый дядюшка прикроет.

И сумма получилась весьма приятная, как это сегодня модно — наличкой. Портфель бонусом!

Артём Францевич раскрыл дверцу своего служебного автомобиля и приказал водителю:

— В «Седьмое небо»!

«Седьмое небо» в последнее время стало особенно популярным по ночам: после того, как хозяева переделали остекление, с высоты шестнадцатиэтажки можно было наблюдать не только набережную в огнях, но и мерцающую внизу голубоватую арку портала. Со «спины», конечно — хотя, с другой стороны, не было видно всю эту трущуюся вокруг шушеру…

Водитель кивнул бритым затылком, и порш резко сорвался с места, пугая прохожих выбитой через дядюшку мигалкой. Здесь, в иркутской глухомани, это было вовсе не так популярно как в Москве, но младшему Скриновскому хотелось потешить самолюбие. Машина, завывая, неслась по полупустому городу. На подъезде к ресторану, расположенному на самой окраине, автомобиль отрубил мигалку и свернул не направо, а налево — на лесную дорогу — и затормозил настолько резко, что Артём Францевич ткнулся лицом в переднее сиденье и хотел гневно закричать — но не успел. Распахнулись обе задние дверцы:

— Он?

— Точно!

В шею что-то кольнуло, и «всё стало вокруг голубым и зелё-о-оным!» Модная ретро-песенка заиграла в голове.

— Всё, Маш, давай!

Потом он пил, ел, даже танцевал в обществе ярко накрашенной девушки с радужными волосами. Потом она велела ему отпустить водителя — это было так смешно! — и он с балкона ресторана орал Вадиму, чтоб тот ехал домой — и чуть не упал, официанты назад затащили. Потом девушка, которая была Кристина, а иногда, почему-то — Анджела — позвала его гулять в парке и кататься на квадроцикле. Так смешно! Потом они гуляли. Потом она уронила сумочку и попросила: «Подними!» он наклонился, а встать не смог. Смешно ужасно. Так он и хохотал, пока не подошёл мужик в кольчуге с белой птицей на груди — ваще угар! — и не дёрнул его так, чтобы он упал на землю. А Кристина стояла с другой стороны и смотрела на него. Дура!

Артём ей крикнул ещё:

— Дура! Иди сюда, тут так смешно!

Последнее, что запомнил майор Скриновский перед отключкой — как Анджела (или Кристина?) передала парню в блестящем костюме кейс с его гонораром — толкнула через стол. Наверное, чтобы он, Артём, ни в чём себе не отказывал. Картинка замигала — и погасла.

НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ НАЗАД

Новая Земля, Княжество Восточное, 37.03 (июля).0027 // СтЗ, закрытый объект, тот же день первого приезда Воронов за «инструкциями», несколькими часами раньше операции с «залипанием»

Князь

Посыльный из канцелярии не успел спуститься на два лестничных пролёта, когда дворец словно вздрогнул от бешеного вопля:

— Да они что там все, ох*ели?!!!

Дверь в княжеский кабинет распахнулась, тяжело грохнув в стену:

— Григорьича ко мне!!!

Эхо раскатилось по коридорам. Молодой лейтенант решил, что себе дороже будет объяснять, что это не по его части, и побежал в крыло к гэбэшникам.

Владимир Григорьевич, человек среднего роста, со средним незапоминающимся лицом, средне-русыми волосами, неярким цветом глаз (то ли серых, то ли карих), спокойными, не бросающимися в глаза манерами и сдержанными жестами, сидел напротив Восточного князя за широким письменным столом, перебирая мелко исписанные листки тонкой папиросной бумаги.

— Нет, ты видел⁈ — Иван Петрович гневно потыкал в листки растопыренной пятернёй, вскочил, дёрнул ворот рубахи, добежал до раскрытого окна. Во дворе была мёртвая зона, как, впрочем, и во всём дворце. Все предусмотрительно затаились, и даже стража усиленно изображала статуи, — Кто этот, с-с-с-сука… — князь пронёсся обратно, плюхнулся в жалобно скрипнувшее кожаное кресло и дёрнул к себе тщательно рассортированные безопасником бумажки… не с первого раза нашёл, — Скриновский… Тварь, бл*дь!!! Мог бы — своими руками задушил паскуду!!! Пи*ор кабинетный!!! — князь в бешенстве сжал кулаки и выдал такой матерный загиб, что сам царь Пётр отнёсся бы к подобному образчику инфернальной лексики с уважением. Самую малость полегчало.

Григорьич снова вернул себе несколько измятые тоненькие листки, потёр подбородок:

— Петрович, не психуй.

— Да как бл*дь⁈ Как не психовать! С северных покосов аж десяток девок пропал! На этой неделе только! В лес зашли, в малинник — и как корова языком! А следы-то не орочьи! Звериные! Но — ни крови, ни тел. Что это⁈

Григорьич выжидательно молчал.

— Нюхом чую — шаман вернулся, сука зелёная! Ур-р-р-род припадошный, не мог в лесах сдохнуть! — князь снова подскочил и заметался по кабинету, как раненый медведь, — Кроме наших, на восток одиночных посёлков пруд пруди! Хрен знает, шесть лет кого они шерстили? Если бы эти огурцы еб*ные одни были — ладно. А тут тебе Степь! Борай-хана свалили, там пока каша, а к зиме-весне они оклемаются — пойдут доказывать, чей улус круче. На ком, скажи? Голландцев малохольных грабить? Людоедов гуталиновых? Да щас!!! Было бы там что брать! С востока эти… твари черномазые. Да ещё китайцы! Попрут на нас все разом — что делать будем⁈ Если ещё и Ворон злой заявится — тут уж впору сразу в гроб залечь да помереть!

Князь плюхнулся обратно в кресло, распахнул левую, «неофициальную» дверцу письменного стола и порылся, брякая бутылями. Смаковать не хотелось. Хотелось нажраться в хлам по-быстрому. Достал бутылку водки и два стакана, набулькал в оба до краёв, один подвинул безопаснику, второй опрокинул в себя, занюхал кулаком. Посидел.

Ни хрена не пьянелось.

Григорьич покосился на стакан, но пить не стал. Повторил:

— Не психуй. Сам к нему поеду. Но сперва — давай-ка с нашими переговорим. Поэтому, уж извини, пить не буду.

Князь поднялся.

— Тогда прямо щас пошли. Пока они растележатся! Протянем — Белый Ворон со своей дружиной к нам под стены явится… Как, бл*дь, предписано! — Князь всё-таки не удержался и от всей души долбанул по дубовой столешнице.

На княжеском портале будки МФЦ не было. Был специальный пункт, устроенный на манер КПП, с двумя дежурными по обеим сторонам.

Завидев сразу два «уполномоченных лица», дежурные с обеих сторон портала засуетились. Новоземельского Григорьич из помещения сразу выгнал, велев внутрь никого не впускать до особого распоряжения, а староземельскому сказал какой-то код, после чего лейтенантик запрыгал как ошпаренный, начал звонить по разным телефонам, нажимать кнопки. На здоровенной плазме, вделанной в заднюю стенку, за его спиной начали мигать какие-то сигналы и, наконец, проявился кабинет с серьёзным и уже немолодым полковником за почти таким же как у князя столом. Лейтенант отдал плазме честь и выскочил из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь.

Полковник, видимо, поправил стоявший перед ним монитор, от чего его изображение слегка сместилось и спросил:

— Слушаю. Что случилось, мужики?

Иван Петрович пересказал давешний их разговор, сдобрив его подробностями. Посреди рассказа он снова не выдержал и начал бегать по переговорной, страшно ругаясь. Полковник задал Григорьичу несколько уточняющих вопросов и попросил:

— Иван Петрович, сядь, а? У меня камера пытается на тебя сфокусироваться, дёргается всё.

Князь сел, стиснул до побеления кулаки и заскрежетал зубами.

— Грачёв! — крикнул полковник, — Кто у нас по Иркутску работает⁈ А ну живо выясни, что у них там с Белым Вороном вышло, и все копии документов мне! В первую очередь предписание, которое они ему выдали. Пять минут!

— Подписывал Скриновский, — подсказал Григорьич.

— И на Скриновского досье!.. А что, Владимир Григорьевич, Ворон этот и впрямь настолько хорош?

Князь невесело хмыкнул, а безопасник пояснил:

— По Борай-хану информация у вас есть. Так вот, Ворон приехал, ног с дороги не отряхнув, явился на пир — на Борая же глянуть. Получил повод: тот про него и жену его с детьми слова нелицеприятные сказал — в тот же день встретил его на дороге в Степь, вызвал на поединок и убил. В один удар.

Полковник посидел, переваривая информацию.

— Слыхал историю, только без подробностей. Так Борай что — один что ли был?

— Да почему — сотня нукеров с ним. Да трое этих ихних… мудрецов. Ворон тоже, в принципе, не один был, с малой дружиной — человек, может, двадцать. Нукеры как увидели, что Бораю бо́шку срубили — все на Ворона бросились. Так по Степи теперь жуткие рассказы ходят, что он один всех в фарш перекрошил, дружинники его — так… в стороне стояли, глазели.

— Ты степнякам только волю дай! — усмехнулся полковник, — Они тебе такого сочинят!

— Возможно. Однако же мудрецов не тронули — ни сам Ворон, ни люди его. Специально в живых оставили, чтобы они рассказали в своих аулах, чем дело кончилось. Так что, можно сказать, что это — информация, полученная от трёх свидетелей. Возможно, приукрашенная. И, тем не менее: тем же вечером Ворон уже вернулся в Столицу и труп Борая с головой в мешке с собой привёз. Я лично освидетельствовал.

— Мда, похоже мужик за словом в карман лазить не привык…

В поле зрения камеры показалась рука, протянувшая хозяину кабинета несколько распечатанных листков.

— Так… Это и есть предписание? — полковник полистал, — Да он что, совсем дурак⁈ Кто это составлял вообще — сам Скриновский или подсказывал кто? Это уже на диверсию тянет! Что? Чей племянник?.. Ах, вот оно что… Ясно, иди!

Послышался стук двери.

Полковник, хмурясь, листал принесённые документы.

Владимир Григорьевич невесело спросил:

— Что, Василич, — похоже, казачок-то засланный? — брови у товарища полковника и вовсе сошлись к переносице, — Ты бы не тормозил, человечков к нему приставил. Это у нас тут больше суток прошло — а у вас часов шесть-восемь. В Иркутске, поди, и вечер ещё не наступил. Не дурак же он: счета сейчас все на раз-два проверяются. На́лом возьмёт. Смотри — не прошляпить бы…

Хозяин кабинета резко встал и вышел из кадра. Пару минут были слышны приглушённые звуки выдаваемых ЦэУ. Вернулся он ещё более смурной, чем раньше:

— Нехорошая каша, мужики. Отмажут его, как пить дать. Гляньте, ловко как составлено — вроде и нет злого умысла, ну, скажут — перестарался человек. Переусердствовал.

— Ага, — согласно покивал князь, — Да ещё предложат поощрить за усердие. Премию выписать! А денежки, даже если мы его за руку поймаем, волшебным образом потеряются! — Иван Петрович с досадой сплюнул.

— Погоди, не клопочи… — остановил его Григорьич, — А ты, Василич, не менжуйся — или на хозяйственной работе совсем хватку потерял? Не надо хода делу давать. Он же в Иркутске? Как денежки получит — устройте ему залипон, и все дела. Несчастный случай. Пьяный провалился в портал. Места у нас пока дикие. Зашёл пассажир — да и потерялся. А деньги… — он наставительно поднял палец, на который уставились оба его собеседника, — Во́рону отдай, не жадничай. В качестве извинения. Очень мне не хочется с ним военного конфликта.

— Да! — согласно почти выкрикнул слушавший со всем вниманием князь, — Не жадничай, Василич! Мне этот военный союз во́ как нужен! Иначе вместо госпрограммы придётся тебе для нас оптовый груз цинковых гробов засылать.

ПОСЫЛКА

Новая Земля, Серый Камень, 38.03 (июля).0027

Кельда

За завтраком нас порадовали новостью, что посреди ночи от городской стражи прибыла «посылка».

— И где она? — поинтересовалась я, — И что за спешка по ночам посылки посылать?

— Должно быть, чтобы эта пьянь людям глаза не мозолила, — предположила подававшая на стол горничная.

— Так там человек что ли? — барон нахмурился.

— Да какое там… Как дрова… Связанный, так до сих пор и спит.

Мы рассудили, что раз спит — ещё поспит, и спокойно допили чай.

Тело действительно было. Храпело на весь двор. За стягивающую руки-ноги верёвку была затолкана свёрнутая трубочкой бумага. Рядом стоял чемоданчик. Весь этот натюрморт охранял дежурный стражник, при виде нас выпятивший грудь колесом:

— Доброе утро, господин барон, госпожа баронесса! Вот, прибыло ночью, от Иркутского портала. Сказали — не срочное, так мы вас зазря будить не стали. Там в письме всё обсказано.

В письме было написано, что посреди ночи в портал ввалилось тело, в котором стражники опознали мудака, пытавшегося недавно оскорбить их барона. С ним была яркая девица, оставившая чемоданчик. Сказала, что в нём — записка для барона Белого Ворона. Чемодан проверили — опасности нет. Тело от греха связали, всё сложили в дежурную повозку и отправили в замок. Всё.

Вова хмыкнул, открыл кейс. Внутри лежали пачки пятитысячных купюр в банковской упаковке — беленьких бумажных поясочках со штампиками.

— Шестнадцать миллионов, — прокомментировал подошедший Мишка. Вова достал сложенный вчетверо листочек и негромко прочёл:

'Это взятка, полученная Артёмом Скриновским за действия, направленные на разрушение добрососедских отношений между баронством Белого Ворона и Восточным княжеством.

Контора глубокого бурения приносит барону Белого Ворона свои глубочайшие извинения и приглашает к сотрудничеству — через любой удобный вам портал, ведущий на территорию Российской Федерации. Дежурные на Иркутском и Восточно-княжеском порталах готовы встретить вас круглосуточно. Если вас интересует иная точка выхода — просим проинформировать о ней дежурных, и сообщение будет незамедлительно налажено' — подписи не было.

Амбре было… было амбре, короче. Барон поморщился:

— Петька! Воды холодной ведра четыре, живо!

— Сей момент!

Конюшенные бодро припёрли воду. В лошадиных вёдрах. Ну, то есть, в вёдрах для лошадей. Больших таких, литров по двадцать.

— Господин барон, куда?

Вова мотнул головой:

— На жирного лейте!

Парни заглянули в телегу и щедро окатили храпящего мужика. Храп мгновенно трансформировался в хриплый визг:

— Вы!.. П-ф-ф-бль… вы чё творите!

Гражданин Скриновский визжал и бился на дне повозки, кузов которой оказался герметичным и обеспечил вновьприбывшему не очень глубокую (сантиметров пять-шесть), но очень бодрящую ванну. Трепыхающийся в луже «куратор» сильно походил на кусками застывший холодец. Или на брейкданс-экстрим-шоу.

— Да вы чё бля!.. Что за шутки на х*й!.. А ну убрали это! — после серии особо впечатляющих рывков он всё же перевернулся и встал на стреноженные четвереньки (не переставая орать), а потом, упираясь связанными руками — на колени, — Уроды бля!.. Найду — убью!.. — и всё в таком духе. На разыгрывающееся представление уже стягивались посмотреть за́мковые работники. Артёмушка отплёвывался и грозил неведомым врагам. Содержательно грозил, поминая дядю и влиятельных знакомых.

Наконец он достаточно пришёл в себя, чтобы оглянуться и осознать что это — вовсе не Иркутск. Челюсть любителя лёгких денег отпала, но мозг внезапно проснулся и выдал пару свежих идей:

— Это чё бл*дь — Тальцы?* Или парк аттракционов?

*Архитектурно-исторический комплекс

недалеко от Иркутска.

С настоящими теремами,

фрагментами Илимского острога,

старинными мельницами и прочим.

— Ага… цирк приехал… — с полным бесчувствием к страдальцу флегматично выдал барон.

Конюшенные с энтузиазмом подхватили:

— Сегодня как раз завезли этих… морских котиков!.. Говорящих!

Вокруг радостно заржали.

Не знаю, чем это тело было вчера обдолбано, но мозги у него работали ме-е-е-едленно, мне всё казалось, что я слышу ментальный скрежет. В конце концов до него дошёл смысл сказанного. Да и холодная вода способствует — должен же у человека механизм выживания включиться. Ну вот. Механизм выживания, может, и включился, а самосохранения — нет, потому как своей стратегией он выбрал привычную — угрозы. Да я, да вы, да вот мой дядя (самых честных того…), да у меня связи, и вообще — вы все пожалеете. Обо всём пожалеете, короче. На этом месте Вова попросил поконкретнее: явки, пароли, клички или что там современные шпионы и предатели используют в своём непосильном труде.

Артём Францевич начал уж вовсе заходиться криком, тогда барон вытянул его за шкиряк из повозки и легонечко встряхнул:

— Петька! Кнут неси!.. Дежурный! Серёга, выбей-ка из этого мудака: кто велел ему поссорить нас с Восточным княжеством? Зачем? И за сколько? Какие ещё поручения были?

— А если не скажет?

— Не скажет — сдохнет. Мне пох*й. Игорь, проследи чтоб вопросы правильные задали! Может по ходу дела ещё что интересное узнаете.

Скажете — жестоко пацану двенадцатилетнему такое поручение давать? Может быть, может быть… Но если он лис — дар должен расти, дару нужен толчок, встряска — иначе будет еле тлеть, продвигаясь муравьиными шагами. Такой вот у нас суровый мир.

Мужики потащили гражданина шпиона на свинский двор. Потому как центральный марать никак не можно, к коням тоже нельзя — нервные и нежные животи́ны. А вот свиньям чужие вопли по барабану…

ОТВЕТНЫЙ ШАГ ВЕЖЛИВОСТИ

Новая Земля, Серый Камень — Иркутский портал, 03.04 (августа).0027

Кельда

Выдвинулись к порталу мы, по своей любимой привычке, в ночь — чтобы светлое время не терять. По Иркутскому времени наше прибытие должно было прийти на начало седьмого утра. Муж съехидничал: «Вот и хорошо! Проверим — точно ли круглосуточно нас ждут?»

Ну, проверим.

Сегодня с нами были не только постоянные телохраны и Мишка (торговые отношения же будем завязывать), но и Игорёха. Отец сказал: раз уж он — лис, то любую возможность дать пищу растущему дару надо использовать. Так что теперь Игорю предстояло участвовать во всех переговорах, политических сделках, обсуждениях и всяком таком.

А у портала нас ждали! Тот самый важный мальчик-секретарь. Только сегодня он был немножко… помятый, что ли? Бумаг вокруг разложено не было, а само ответственное лицо спало, положив лицо на портфельчик и даже немного пуская слюни.

Дежурный стражник при нашем появлении вытянулся во фрунт и хотел было гаркнуть, но увидев предупреждающий жест барона, вполголоса отчитался:

— Господин барон! Дежурный по порталу лейтенант Есименко, за время моего дежурства происшествий не было. Всё спокойно.

Владимир Олегович вопросительно кивнул в сторону спящей фигуры:

— Этот — что?

— Этот-то? Со вчерашнего дня тут. Вас ждёт. Ночью примчался, на служебной машине. Звонил кому-то, отчитывался о прибытии. Сидит. Вторые сутки уж пошли. Еду ему сухпаем привезли. Ну, раза два-три до ветру сносился. И то кажный раз нас предупреждает: мол — мигом. Портфельчик свой из рук не выпускает; вон, видите: спать захотел — наручниками к себе пристегнул.

— М-гм…

Барон спешился (и мы с мальчишками вслед за ним), сел напротив секретаря на лавку и гаркнул:

— Боец! Спишь на посту!

Секретарь вскинулся, сонно хлопая глазами, на щеке у него краснел чёткий отпечаток кодового замка. Что характерно, из полицейской будочки также мгновенно выглянули два слегка сонных лица. И из фургончика МФЦ тоже.

— Доброе утро… Извините, я на минутку только… — парень торопливо потёр лицо, запрыгал прицепленный наручниками портфель, — Ой! Одну минуту! — он сноровисто (тут молодец) отстегнул наручники и откинул клапан, — Со вчерашнего дня я назначен координатором торговых взаимоотношений вашего баронства со спецотделом по делам Новой Земли. Все документы прошли окончательную заверку, здесь ваши экземпляры, — он протянул Вове папку, которую тот тут же подвинул Мишке.

— Смотри, — а сам глянул на меня.

Я отрицательно покачала головой.

Сквозь границу портала я вижу хуже, однако злонамерение и попытку подставы могу разглядеть. Здесь не было ничего похожего. Парень очень сильно боялся, что Белый Ворон откажется — это да. А зла — нет. Муж кивнул, мол: нормально, и уставился на порученца:

— Координатор, говоришь?

Засланец густо покраснел, видать, припомнив давешний (а для него всего лишь позавчерашний) разговор.

— Если хотите, вы можете утвердить другое название для этой должности.

— Да по́хер мне, если честно. Звать как?

— Лейтенант Смирнов.

— Дурак ты, Смирнов! Имя у тебя какое?

— Э-э-э… Иннокентий, — пацан подумал, — Викторович.

— Кеша, значит. Хорошо. Для начала, вот тебе, Кеша, подгон. Передашь своим. Это твоего бывшего начальника показания, — барон положил в красный пластиковый лоточек, закреплённый на таких вроде рельсиках и с верёвочками с двух сторон (на манер парома) прозрачную намертво запаянную папку. Внутри лежали две мультифоры. А вот в мультифорах уже — пара листов, исписанных кривыми съезжающими строчками. Были они щедро изляпаны и кровью, и свинским дерьмом, и даже, судя по пробивающемуся запаху, человечьим. Поэтому и упакованы были так старательно.

Иннокентий ошалело оглядывал листки.

— Судопроизводство и дознание у нас средневековое, — спокойно пояснил барон, — принципами гуманности не отягощённое.

— А… он жив?

Вова смотрел всё так же бесстрастно:

— А тебе зачем знать? — мне сильно хотелось добавить «добрый мальчик», но я сдержалась; куратор смешался и суетливо спрятал папку в свой портфель, — Теперь это — не ваша печаль. Перейдём к нашим торговым соглашениям. Итак… — дальше пошли такие сложные вопросы про всякое, что я предпочла слинять. Тем более что вон, дамочка из МФЦ у фургончика мнётся, опасается, видать, что я ускачу, к ней не заглянувши.

07. ПЕРЕСЕЛЕНКИ

НАДО ЗАМЕТКУ В ГАЗЕТУ НАПЕЧАТАТЬ…

— Доброе утро! Что тут для нас?

— Доброе, госпожа баронесса! Как хорошо, что вы зашли! У меня тут писем, вы не поверите, два мешка! На улицу выставить боюсь, сыро. А проход загородили.

Ой-вэй! Это было не преувеличение. Писем было два мешка. Не два пакета (типа как из супермаркета), и даже не два мешочка — а реально два строительных мешка, зелёных таких. Так. Где-то я свернула не туда, что ли? По-любому же бо́льшая часть этих писем — от ушибленных на голову дамочек… Сильно сладкое объявление? Или что?

Делопроизводительша смотрела на меня с сочувствием:

— Вы знаете, они и сюда приходят — многие к нам идут, ну… лично вроде как поговорить. Расспрашивают: что да как? Вы же в курсе, после цыган до сих пор слухи ходят…

— Ну да, ещё бы.

Цыгане были те ещё дельцы. Наши местные как-то больше по травке были специалисты, а вот самарские, глядя на Среднюю Азию, попытались торговлю женщинами и детьми организовать. Как раз под видом помощи в поселении. И это не считая банальных грабежей. Скандал был ужасный.

— Ладно, разберёмся!

Я оставила мужа и сына вести важные дела, а сама пошла в корчму. Там круглосуточно открыто и свет есть. Тиредоровские парни доволокли мне кули с письменами, и я уселась разбираться.

«Доброго времени суток! Я мечтаю быть феей, но не знаю, как это сделать…» — так, стоп. Феи — это, конечно, здорово. Но прямо сейчас мне нужны человеческие женщины, нормального размера и желательно рабочих профессий. Феей могу предложить быть только ночной.

«Я прочла ваше объявление и хочу задать вам серьёзный вопрос: неужели вы не понимаете, что требование к женщинам „быть готовыми к замужеству или отношениям с мужчинами“ — это дискриминация и половое угнетение…» — до свидания сразу…

«Здравствуйте! Пишет вам Григорьева Людмила Петровна из посёлка Жигалово. Мне шестьдесят три года, — так, уже неплохо: возрастная женщина из деревни, от вида поросёнка в обморок не упадёт, —…дети давно самостоятельные, живут в Новосибирске, муж умер шесть лет назад. Я хотела бы перебраться на Новую Землю, но хозяйство бросать не хочется. Не уверена, что осилю такой переезд. Подскажите, есть ли возможность выслать за мной хоть одного помощника? Я немного откладывала с пенсии и могу заплатить. Из скотины имею:…» — дальше шло подробное перечисление хозяйства Людмилы Петровны. Ну вот, с этим уже конкретно можно работать.

«Уважаемые руководители баронства Белый Ворон! Я хочу переехать, но в деревне никогда не жила, и человек я совершенно городской. Можно ли рассчитывать на другие сферы деятельности? Я неплохо шью, хорошо готовлю, имею музыкальное образование (флейта, фортепиано) и опыт преподавания. 37 лет, трое детей…» — к письму прилагалась фотография. Нормальная вроде баба. Берём. Швеи и музыканты тоже нужны!

«Мне тренатцать лет а ва сколька у вас можно выходить взамуш?..» — о, боги…

Так я сидела, вскрывая письмо за письмом. Корчма была уже за временны́м кругом и сорок минут, которые мужики потратили на утрясание торговых вопросов, у меня вылились почти в три часа. Вокруг выросло три бумажных кучки: «берём», «не берём» и поменьше — «думаем ещё раз». Ну, вот, например:

«Добрый день! Я хочу переехать на Новую Землю, но очень стеснена в средствах, могу ли я рассчитывать на помощь в переезде?..» — и дальше вроде всё неплохо, но червячок грызёт. Что-то не так. Если ты даже до портала доехать не знаешь на что — дальше как будешь жить? Непрерывно просить? Ну, нафиг. Я покрутила письмо и переложила в кучку «не берём». Интуиция меня никогда не подводила, а от этого письмеца тянет тухлятинкой.

ЗАМАНУШНОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ НОМЕР ДВА

Дома моё письменное разбирательство продолжилось (помогали два секретаря, Вася и Поля). Местами радовались, местами офигевали от полётов человеческой мысли.

Много писем, кстати, было не из Иркутска, и даже не из области. Писали из всяких регионов и даже бывших союзных республик. У них что — своих порталов нет? Или там неустройство и беспредел?

Потом мы пили успокоительный чай с мятой. Потом думали.

В итоге мы сочинили ещё одно объявление для блога и сайта:

Вниманию всем желающим переехать

на постоянное жительство в земли Белого Ворона!

Баронство оказывает содействие в переездах и обустройстве на ссудной основе (при возврате в течение трёх лет — без процентов, далее — три процента в год). Для оформления ссуды необходимо обратиться к поверенному Белого Ворона и оформить договор. Получателем могут быть как семьи, так и отдельные лица. Подробности по ссылке (стрелочка)

Баронство Белый Ворон не гарантирует никому получение магических свойств или изменения расы (на эльфийскую, гномью или любую другую)!!!

В данный момент в связи с большим количеством одиноких мужчин мы приглашаем в первую очередь женщин (не моложе шестнадцати лет!!!), возможно с детьми. Но въезд для семейных пар и мужчин также открыт в обычном порядке.

Предпочтение отдаётся лицам, имеющим опыт проживания в деревне, садовых и огородных работ, ухода за сельскохозяйственными животными, а также лицам, имеющим важные для баронства навыки в ремёслах и профессиях:

Обработка дерева (строительная, художественная, мебельное производство и пр.)

Металлургия и сталелитейное производство, кузнечное дело

Архитектура и строительство

Сантехнические работы

Механика (работа с простыми механизмами: велосипеды, сельхозтехника на конном или водяном приводе, мельницы и т. д.)

Керамика и гончарное дело

Музыкальное и театральное мастерство

Рисунок, живопись, скульптура и прочие изобразительные искусства

Витражное производство

Учительство и преподавание

Прядение, ткачество, ковроделие

Швейное и обувное производство

Скорняжное дело, выделка и обработка кож

Производство стекла

Ювелирное производство

Агрономия, зоотехника, ветеринария

Переработка с/х продукции, рыбы, дичи

Если в данном перечне вы не видите своего умения, но считаете, что оно ценно и важно для общества — напишите нам, и мы рассмотрим ваше предложение.

Первоочередное содействие получают лица с личным подсобным хозяйством или ремесленной мастерской, которые они планируют перевезти с собой, лица с выдающимися профессиональными навыками и те, кто смогут доказать, что будут являться особо ценными подданными баронства.

Обязательно ознакомьтесь с нашим манифестом на главной странице!!!

Белый Ворон оставляет за собой право на выселение за пределы баронства лиц, поведение которых асоциально, скандально или опасно для окружающих.

Такие дела.

СПЕЦКОНТИНГЕНТ

Новая Земля, Серый Камень — Иркутский портал, 23.05 (сентября).0027

Евгения Сергеевна

Евгения Сергеевна растерянно стояла перед большим стендом в обширной беловоронской библиотеке. В голове творился сумбур.

Всё было, конечно, в точности как на картинках и фотографиях на том… как это называется… не телевизор, а… интернет! Девочки из соцслужбы показывали.

То есть — не только в библиотеке было, как на фотографиях, а вообще — везде: и в замке, и люди, и места.

Так — да не так. А как она ожидала увидеть, Евгения Сергевна и сама не могла внятно описать. Да и забыла уже, что там представлялось поблёкшему старческому сознанию…

Как же она отважилась на такой шаг, боже мой… Может, зря?

Нет, всё было, в общем-то неплохо.

Помощники в реабилитационном центре, прямо рядом с порталом, всё объясняли. Почти как в доме престарелых. Это уж на этой стороне было. Помогали освоиться в новом мире, привыкнуть к вновь помолодевшему телу, подобрать одежду, необходимые вещи, рассказывали о разных поселениях.

А потом завершился вот этот, как тут говорят, «откат» — и её отправили сюда. В спец-общежитие замка Серый Камень. Тут таких как она, вернувших молодость и немного оторопевших от этого, было довольно много. Вообще-то, соседки по общежитию были разные: и молодые женщины (кое-кто даже и с детьми), и зрелые (тоже скинувшие годы и скакавшие козочками), и такие же как она помолодевшие бабульки. Вчера вечером в коридорах совсем пусто было — все убежали на местные танцы, а вот она что-то всё стеснялась…

Если честно, Евгения Сергеевна боялась. Вот, странно: в молодости-то какая бойкая была — по комсомольской путёвке рванула в Сибирь, и Братскую ГЭС строила, и на БАМе успела поработать, не боялась ни трудностей, ни совершенно нового для себя дикого края, а вот теперь…

Говорят, она тут завидная невеста: квартиру у неё госфонд выкупил по хорошей цене, деньги хранятся в надёжном баронском банке и могут быть вложены в любое дело или хозяйство. Только вот с делом она никак не определится. Да и вообще…

Девки-соседки её уж пропесочили, сказали: сходи хоть в библиотеку, там на стендах объявления висят: куда требуются женщины, в какие посёлки. Стесняешься — так сперва можно и без знакомств — так же, как, например, при Союзе по рабочей путёвке поехать. Начнёшь, говорят, жить, будешь с людьми общаться — определишься.

А то ещё на клубе доска объявлений есть. Там женихи с фотокарточками. Иди, говорят, Женька, не менжуйся. А тут…

Вот, например: «Рыболовецкая артель из восьми человек приглашает весёлую добродушную женщину артельной женой сроком на один год. Умение готовить приветствуется! Возможно с продлением». И внизу фотография восьми мужиков на фоне большого бревенчатого дома. Это что — серьёзно?

Потоптавшись у большой стены с прозрачными кармашками и найдя ещё штук восемь подобных более или менее подробных объявлений, она поняла, что — да, вполне серьёзно.

Нет, к таким… как бы сказать… обширным отношениям Евгения Сергеевна совсем не была готова.

Вот, что-то более такое… привычное, что ли?

«Посёлок Свободный приглашает всех желающих для постоянного проживания! В посёлке имеется начальная школа, фельдшерский пункт, магазины, клуб, библиотека. Действует несколько артелей либо есть возможность вести собственное хозяйство или открыть дело. Альбом с подробной информацией приглашаем посмотреть в библиотеке, в отделе „Для переселенцев“». Фотография красивая. Тайга, золотистые срубы деревни… Сходить в отдел?

— Ищете куда поехать? — весёлый голос из-за спины заставил её подпрыгнуть.

Четверо парней в костюмах, похожих на геологические «энцефалитки», смотрели на неё. И улыбались. Евгения почувствовала себя Красной Шапочкой, встретившей в лесу улыбающегося волка. Четырёх волков.

Ой-й-й-й… правильно психолог в реабилитационном центре сказала: боязнь отношений. Что, так и сидеть теперь кукушкой, все… сколько там… пятьсот лет? Восемьсот?

Евгения тряхнула пушистым каре. Тоже вот причуда. Всю жизнь проходила с практичными узлами-шишками, а так хотелось причёску как у «кавказской пленницы»… Увидела в городке парикмахерскую — зашла да подстриглась!

Она решилась:

— Знаете, ищу. Всё вот никак определиться не могу.

— А вы уже обедали? Мы вот обедать идём — может, с нами? Расскажем вам про наш посёлок. Вдруг понравится?

Она помялась, но вспомнила про наставления больше общаться и спросила:

— А вы откуда?

— Так вот, из Свободного же! У нас и фотографии ещё есть, покажем!

Оксана

В своём спец-общежитии Оксана чувствовала себя пионеркой.

Нет, сначала.

В общежитии было два крыла. Одно условно называлось «мамочки», а другое — «холостые». В мамочном жили мамы-одиночки. С ребятишками, естественно.

Жили они, правда, немножко наособицу, какие-то у них там были постоянно то детские занятия, то обследования, да и интересы свои. А вот в их «холостом» контингент был весёлый. Были такие, как она — взрослые в прошлом тётки, решившие рискнуть — откликнуться на «брачное» объявление и попытаться устроить новую жизнь в этом мире. Входные данные у них были примерно одинаковые: не замужем, дети есть, но все уже совершеннолетние и самостоятельные, пожелавшие остаться на Старой Земле, перешла без родни, возраст от сорока и выше. Здесь каждую из них накрывал откат по годам, и каждую начинали будоражить гормональные бури — прямо как в юности, когда глаза горят, кровь бурлит, хочется свершать, творить и любить — всё сразу. Но были и другие, как правило, попавшие в спецпрограмму по совету староземских волонтёров. Дамы, возраст которых начинался с отметки «семьдесят».

Этих бабушек, которых время от времени привозили из реабилитационного припортального центра, было сразу видно за километр. Делились они на две неравные части: те, которые новой молодости пока что опасались, и те, которые восприняли её с диким восторгом — вот уж у кого детство играло не просто в филейных частях, а прямо во всём организме. Неудержимое буйство пёрло из них, подталкивая к азартным и шкодливым выходкам. Говорили, что неделя-две — и этот пик спадёт, всё устаканится, и человек сможет, наконец, нормально самостоятельно жить. Но пока шли эти две недели, ожидать можно было всякого, вплоть до того, что вас, как в пионерском лагере, ночью раскрасят зубной пастой.

Оксана толкнула дверь в комнату. За столом, спиной ко входу, сидела Женя. Опять она одна тут прячется!

Она уже открыла было рот, чтоб пожурить соседку за затворничество, да заглянула ей через плечо и забыла, что хотела сказать. Женя перелистнула страницу.

— Это где ж такая красота? — Оксана вытянула ногой табуретку из-под стола и села рядом.

— Свободный. Говорят, самый северный посёлок.

Оксана встрепенулась — это ж из тех, о которых их осторожно предупреждали. Где живут изменённые. И тут Женя сказала:

— Я сегодня с ребятами оттуда познакомилась. Приглашали вечером на танцы. Пойдёшь со мной? А то я ничего не знаю…

Мысли в голове скакали кувырком. Сказать ей? А вдруг совсем испугается и вовсе из комнаты выходить перестанет? А, может, обойдётся всё? Может, и не понравятся ей ещё эти парни?

— Ну чего ты? — Женя не видела её терзаний, рассматривая фотографии, — Занята — так я Тоську попрошу.

Тоська тоже была из бабулек, только из тех, октябрятско-буйной направленности. Уж она напомогает!

— Да нет, сходим, конечно! — Оксана поспешно поднялась и открыла шкаф, спряталась за его дверцей, пытаясь устаканить прыгающие мысли, — Думаю вот, во что бы нарядиться.

На выходе из корпуса они столкнулись с маленькой юркой Тоськой. Легка на помине!

— Девчонки, вы куда⁈

— Мы в клуб, — гордо ответила Женя.

Оксана взяла её под руку:

— Женю ребята на танцы пригласили, — она многозначительно посмотрела на Тосю, — Из Свободного.

Тоська замерла, и Оксана поняла, что в её бесшабашной голове пронеслись все те же сомнения, что совсем недавно у неё самой. Тоськино лицо, до этого совершенно по-детски шкодливое, вдруг сделалось взрослым и серьёзным. Она подхватила Женю под вторую руку.

— Я с вами пойду. Потанцевать очень хочется.

«В клуб» — это так условно называлось. На самом деле, пользуясь почти летней теплынью, танцевали прямо на улице, на большой, вымощенной лиственничными плахами площадке напротив клубного здания. Звуки музыки доносились издалека. Что-то весёлое, названия для которого Оксана не знала, сменилось неторопливым вальсом.

Народу было много. Она осторожно оглядывалась, подсознательно опасаясь увидеть каких-то зверовидных амбалов.

— Вон они! — радостно сказала Женя.

От толпы отделились и пошли в их сторону четверо обыкновенных мужчин. Джинсы, яркие футболки.

— А ты не ошиблась? — вслух усомнилась Тося.

— Чё придумываешь-то! Я с ними целый час обедала, — Женя прямо расцвела, заулыбалась навстречу подходившим, — Ребята, я с подружками! Вы не против?

— Тося, — церемонно протянула руку Тоська.

— Оксана.

Она так волновалась, что сразу забыла все четыре названных ей имени. Музыка сменилась на что-то задорное, и усиленный рупором голос объявил:

— Фокстрот!

Стоящий ближе других парень предложил:

— Потанцуем?

— Ой, я это не умею! — испугалась Оксана, — Я пока только вальс…

Женя и Тоська уже выпорхнули со своими кавалерами на площадку. Четвёртый парень увидел одиноко стоящую у сцены девушку и махнул Оксаниному собеседнику:

— Мить, поухаживай за девушкой.

Митя галантно согнул руку кренделем:

— Пойдёмте в сторонку, чтоб людям не мешать.

— Конечно.

Она двинулась за ним, повторяя про себя: Митя, Митя. Это же «Дмитрий», вроде? Второй раз уж не забыть бы! О, господи, неудобно-то как…

Садиться не хотелось, и они устроились у ограды, наблюдая за танцующими и поддерживая светскую беседу.

— А вы правда из Свободного?

— Конечно.

— Красиво у вас. Мы фотографии смотрели. Я в лесу то почти и не бывала, всё больше в городе. Мне всё кажется — экзотика. А не страшно там? Звери дикие. Медведи, наверное, ходят? Говорят, ведьмаки совсем рядом, и… монстры?

Им, вообще-то рассказывали о каких-то специальных магических метках, отпугивающих хищников, но верилось в это пока с трудом.

Он слегка усмехнулся:

— Нет. Нам не страшно.

Она непроизвольно взглянула ему в лицо, и что-то в глазах собеседника было такое, что она сразу поняла — не врёт. Совершенно не боится ни ведьмачьих монстров, ни каких-то там медведей. От этого осознания Оксане стало не по себе, и она поспешно отвернулась к танцплощадке, выискивая глазами Женю. Немного помолчали.

— А вы, Оксана, чем планировали здесь заниматься?

Она с трудом переключилась с наблюдения за подругой на разговор:

— Вы знаете, я на распутье пока. На Матушке бухгалтером работала, а здесь… Не хочу опять эти бумажки. Всю жизнь любила готовить. Вот думаю — может, в поварихи пойти? — Женина фигурка скрылась за танцующими, и Оксана обеспокоенно переступила с ноги на ногу.

— Волнуетесь за подругу? — вдруг спросил он, — Она не знает?

Стало ужасно неловко, и она молча помотала головой.

— Обязательно надо ей сказать. Ей Тёмыч понравился, мы же видим, — он грустно усмехнулся, — Чуем. А она ему. Я скажу ему, пусть поговорит.

Музыка остановилась и тут же началась снова — плавная, медленная. Пары, не успевшие разбежаться по площадке, придвинулись ближе друг к другу, закачались в неторопливом, почти медитативном ритме.

— Потанцуем? — снова спросил он, — Или вы хотите постоять?

— Нет, отчего же, пойдёмте.

Тягучая как карамель мелодия плыла над площадкой.

Вблизи он пах лесом. И немного костром. И в кольце его рук было на удивление… спокойно, да. Оксана вдруг поняла, что с таким мужчиной не страшно ни в какой лес ходить. Если на пути попадутся злобные медведи, то это уже будет проблема медведей. Она невольно усмехнулась этим мыслям и положила голову кавалеру на плечо.

А что, в Свободном красиво…

08. МЫ ВЫДВИГАЕМСЯ С ОФИЦИАЛЬНЫМ ВИЗИТОМ

ЕДУ ТИХО, СЛЫ́ШНЫ ЗВО́НЫ…

Новая Земля, Белый Ворон — Княжество Восточное, 01–05. 07(декабря).0027

Кельда

Снег лежал уже хороший, и малые реки встали, покрытые вполне себе проезжим льдом. Тем более что ехать мы собирались на север. На Новой Земле (в силу её огромности) переход в пятьсот километров, конечно, не давал такой перемены в климате, какой можно было увидеть на Матушке — и всё же. Движемся на север.

Владимир Григорьевич (начбезопасности Восточного княжества, который, как сказал наш барон, «на Путина чем-то похож»), прибывший в конце лета с верительными грамотами, письмами, дополнительными соглашениями о мире и сотрудничестве и кучей подарков, сильно приглашал нас по осени. Но осенью дел было просто невпроворот. Казахи-дети, мамский посёлок Жулдыз, да ещё и бурный ручеёк переселенок, за которыми нужен был глаз да глаз. Два глаза. А иногда — четыре, и тех не хватало. Короче, на осень мы вежливо отбрехались, обещавшись прибыть большим посольством к зиме. Миновали долгие дни осенних бурь и длинных посиделок, и мы начали активно собираться.

Посольство получилось большое. Прежде всего, дети (взяли всех, начиная с Гали с Кириллом и заканчивая Ванькой — десять рыл*). Дома остались только совсем мелкие Ульянка с Раечкой.

*спасибо, Гоблин, за этот якорь)))

По старшинству теперь выходило: Галя с Кирей, Вася, Мишка, Петя, Надя, Поля, Саня (который Галин сын), Игорь, Ваня.

Потом дед. Бабушка. Друида. Телохраны. Дружина (сорок человек). Кадарчан и Долегон со своим отрядом рейнджеров. Десятка три всяких специалистов: инженеров, мастеров, магов — всяких рас и обоего полу. Музыканты. Театральная труппа. Запасные лекари. Короче, сотня человек с хвостом. И в каждой повозке ехало по парочке больших беловоронских алабаев. А вдруг?

На погоду мы рассчитывали ясную — мы же, как умные, обратились к богам и попросили поспособствовать в дороге; значит — всё будет хорошо!

Деятелей сцены барон отправил на несколько дней раньше — сразу как только кончились бури: чтоб успели дать несколько концертов в посёлках по дороге, порадовать наших людей и заодно обкатать программу. Нагнали мы их в Лелино, подкачали там энергией лошадей (продолжаем читерить!) и дальше поехали длинным поездом, растянувшимся на полкилометра.

На самом деле это не очень много. Фуражных подвод с нами не было, продовольственных — практически тоже. Точнее, были — но по самому минимуму. Мы же готовились с лета. Работали инженерно-мастеровые бригады, проводившие первоначальную разметку будущего тракта. За четыре больших месяца вдоль намеченной трассы через каждые пятьдесят километров выросли крошечные острожки, больше похожие на сильно укреплённые постоялые дворы: с конюшнями, амбарами, продовольственными складами, ремонтной мастерской и самое главное — с большим домом, способным вместить и дорожно-строительную бригаду, и постояльцев. Вы учитывайте, что люди мы привычные ко всяким экстримам, и в случае нужды без проблем располагаемся сплошным повалом в спальниках на полу. На самый крайний случай у нас с собой было две больших армейских палатки и даже с печками.

Сейчас в этих укреплённых дворах осталось по три-четыре присматривающих за ними семейных пары. Для нашего поезда заранее были заготовлены всякие припасы для людей и лошадей. И то, что мы подъеди́м (от слова еда), ко времени нашего возвращения назад должно было быть пополнено. А те продукты и фураж, которые мы везли с собой — это была страховка на случай всяких непредвиденных и неприятных ситуаций.

Всего от Серого камня до Столицы Восточной получалось четырнадцать больших дневных переходов. До фига, если по одному в день ехать, конечно… Я морально не готова была ползти семьсот километров мееедленно, максимум по полтора перегона в сутки. Но при наличии меня, дополнительного комплекта целителей и друиды всё получалось гораздо веселее. Два раза в день осмотр четвероногих копытных (включая носорога) — и ехали мы практически без пауз, делая только остановки на час-два: покушать, размяться и взять с собой очередной перекус в дорогу.

Кроме пятнадцати больших возков с людьми и скарбом с нами шло около сотни верховых лошадей — для торжественного и максимально пафосного въезда дружины, вкупе с баронскими сыновьями и рейнджерской могучей кучкой в Столицу Княжества. Всех «лошадистов» отправили по «вагонам» — смысел-то сутками морозиться? Домики-возки, похожие на вагончики на полозьях, с маленькими закутками био-туалетов, окнами, в которые можно было беспрерывно таращиться, титанами и откидными полками внутри по типу железнодорожных, позволяли даже спать в них, периодически меняя сидящих на ко́злах дежурных. Вот мужики, руководствуясь чудесным армейским правилом спать впрок, когда только можно, и дрыхли, как коты — по двадцать часов в день.

Таким образом, за неполные двое суток мы миновали половину пути и решили сделать паузу и остановиться на днёвку, давая нормальный отдых лошадям. Зато нам натопили баню, и мы неторопливо поели (аж три раза). В два часа мы выдвинулись дальше и снова помчали с ветерком. Аж десять километров в час, а иногда даже двенадцать! Завидуйте, смертные! Ха!

К концу третьих суток пейзаж заметно изменился. Сопки, разбегающиеся волнами вокруг отрогов Головы́ Дракона становились всё поло́же, пока не сгладились вовсе. Бескрайние белые поля́ (именно поля, видно было, что здесь регулярно пашут и сеют) раскинулись до самого горизонта, и всё было ровным, как стол. Ужасно. Не люблю такое. Дорога перестала петлять меж неровностей пейзажа и сделалась прямой, как стрела. В дежурных острожках нас встречали уже княжеские люди.

По схватившемуся от мороза и присыпанному снежком черновому тракту летелось весело, хотя смотреть было не на что. Хорошо, книг набрали.

ПАФОСНЫЙ ВЪЕЗД

Новая Земля, Княжество Восточное, Столица и окрестности, 05. 07(декабря).0027

Кельда

Километров за десять до Столицы мы остановились посередь поля и начали прихорашиваться. Народ снимал с настенных крючков плечики с парадной одеждой и переоблачался. Из оружейной повозки разбирали всякое длинномерное звенящее и блестящее. Первое впечатление перебить сложно, однако!

Немаловажной деталью было то, что все мы неочевидно, но по максимуму (который был на тот момент для нас доступен) были прикрыты от магии. Просто все — и люди*, и животные.

*Да-да, и эльфы, и гномы тоже.

Что они — не люди что ли?

Мужикам было даже в определённой степени проще: поддоспешник надел — и молодец! Тут тебе и вышивка рунная по воротнику, и артефакты в ассортименте присобачены, и внутрь всякое интересное вшито. Да и сам по себе материал, магически обработанный, защищал от удара как лёгкий доспех.

Женскому полу пришлось сложнее. Просто потому, что дамам свойственно многократно переодеваться. Каждую тряпочку обрабатывать — сильно накладно. Поэтому у нас были, во-первых, такие штуки типа корсетных поясов, расшитых и расписанных, которые снимать категорически не рекомендовалось, и во-вторых — ювелирка со встроенными многочисленными артефактами: от огня, от ментального воздействия, от принудительного усыпления… да куча всего, короче.

Все облачались.

Магичка из рунной мастерской бегала вокруг носорога, подновляя символы и заставляя их сиять (наше недавнее ноу-хау, тщательно хранимое). У Бони, например, было два режима: боевой, когда все знаки на нём начинали светиться алым и нарядный бронзовый. У барона, соответственно, — багровый и чёрный. Не спрашивайте, как может светиться чёрный свет. Как-то. Просто все другие Владимиру Олеговичу не нравились, своими претензиями он довёл магов прямо до грани отчаяния — и они родили ему чёрный свет. По-другому это никак невозможно было назвать.

Я тоже вылезла на ранне-утренний морозец. В коробушке, конечно, тепло и здо́рово, но у меня же есть мантия. «Шпецияльная», пошитая удивительно талантливой и до невозможности косноязычной портнихой — именно для парадных выездов верхом. Надо же её прогулять. Так что, поеду на Лире. Сидеть в ящике мне уже до́ смерти надоело, особенно в последние сутки, когда смотреть стало решительно не на что. Хотелось движухи, а не вот это вот всё.

На подъездах к самому городу вид разнообразили ряды теплиц, зелёных несмотря на холод. Отапливаемые, поди. Кое-где мелькали красные пятнышки. Кажись, помидорки растут.

Итак, мы приближались к точке прибытия.

Пятого декабря, часов около девяти утра, наш поезд втянулся в Столицу. На улицах было полно народу, «а между прочим — рабочий день!»*

*Митяев. Какая-то песня,

древняя уже, как говно мамонта…

Полюбас, с последней станции вперёд нас гонца отправили.

Как написала одна умная женщина: основная цель выезда королевского двора куда-либо — это не только его презентация, но и сакрализация. Ну так мы над этим работаем! Пафос и махровые понты как нельзя лучше соответствовали нашему условно-средневековью (хотя мне лично в отношении конкретно нашего баронства больше нравится понятие «феодальный коммунизм»), так что выезд был максимально убойный.

Порядок движения, конечно же, немного изменился.

Впереди ехал дружинник со штандартом (мы между собой любя называли его «штандартен-фюрер»))) — уважаемый и заслуженный человек, которому смело можно было доверить знамя, за ним — клином, чтобы освободить достаточную ширину дороги — шестеро верховых, а за ними…

Следом за ними под «Марш танкистов» Чернецкого* (который сам же и играл) шагал Военный образцовыйоркестр Почётного караула РФ, со всеми этими их красными нагрудными вставками, аксельбантами (или как там эти золотые косички называются?..) и с браво улыбающимся тамбурмажором во главе.

*В «Дополнительные материалы к книге» положу

кому любопытно.

Оркестр двигался слаженной колонной и даже попадал ногами на гладкий, почищенный от снега асфальт княжеского проспекта. Крайним слева в последнем ряду шёл Колегальв и рулил всем этим великолепием. Нет, а что — зря с собой мага иллюзий что ли волокли⁈ Время от времени Коле ударял в призрачные медные тарелки и, судя по всему, получал от этого свою порцию удовольствия.

Идея с этим оркестром у Колегальва с Глирданом возникла ещё летом. Они насели на Лёньку и заставили его прокрутить им кучу роликов со всякими выступлениями и парадами. Потом они репетировали. Точнее, Коле репетировал, а Глирдан критиковал — то не та нота, то не так музыканты движутся, то ещё что… Стописят тыщ раз бегали к порталу пересматривать нужные видосы, спорили, ссорились, мирились… Пока не получилось вот это.

За оркестром ехал барон на носороге, и оба были разряжены в пух и прах (как это себе представляют мужчины, конечно). Вова — в тяжёлой, отливающей чёрными рунами броне. Боня красиво светился бронзовыми узорами и настороженно держал уши торчком. К левой носорожьей лопатке специальными ремнями и какими-то хитрыми держалками был пристёгнут тяжёлый баронский меч.

Рядом с Боней втискиваться было себе дороже, поэтому я ехала сзади, в окружении своего большого семейства.

Потом рейнджеры.

Потом повозки (с бдящими верховыми дружинниками по обеим сторонам). Ну и в конце трое замыкающих.

Толпа глазела, шумела и тыкала пальцами.

Кортеж вывернул на финишную прямую (а именно на центральную площадь, с которой был широкий въезд на княжеский двор), и музыка сменилась. Теперь вместо марша танкистов играл мой любимый «Мы армия народа»*. Слегка видоизменённый нами после битвы с некромантами.

*Первоначальный вариант: Автор музыки: Г. Мовсесян,

автор слов: Р. Рождественский, 1975 г. СтЗ,

тоже в «Доп. материалы положу»

Сперва мы раздумывали — как бы подправить текст, но в куплетах и безо всяких поправок почти всё подходило, кроме одного места где «отцы» поменяли на «боги». В основном исправлен был припев. По итогу получилось весьма вдохновляюще. Может быть, излишне возвышенно, но… иногда должно быть возвышенно, и даже очень — это моё глубочайшее убеждение.

Я так считаю, после некромантов мы на каждое слово в этой песне имели полное право. Я лично, каждый раз, когда слушала — ревела. Вот он, наш вариант, фактически, на данный момент — гимн наших вооружённых сил, да и всего баронства целиком, чего там:

Стоим мы на посту, повзводно и поротно

Бессмертны, как огонь. Спокойны, как гранит.

Мы — армия страны! Мы — армия народа!

Великий подвиг наш история хранит.

Припев:

Не зря над нами реет знамя:

Наш Белый Ворон в небе голубом!

Священные слова: «Весь мир за нами!» —

Наш мир мы отстоим и сбережём!

Вручили боги нам всесильное оружье.

Мы Родине своей присягу принесли.

И в жизни нам дана единственная служба:

От смерти заслонить грядущее Земли.

Припев.

Не надо нас пугать, бахвалиться спесиво,

Не стоит нам грозить и вновь с огнём играть.

Ведь, если враг рискнёт проверить нашу силу,

Его мы навсегда отучим проверять!

Припев.

Но сейчас была только музыка, и это оставляло мне шанс сохранить лицо.

Мы въехали на Большой княжеский двор, по центру которого ради такого случая была раскатана широченная ковровая дорожка, в обе стороны от крыльца выстроились княжеские дружинники, а на самом крыльце в окружении офицеров (и не только — правильнее, пожалуй, назвать это всё новой аристократией) стояли князь с супругой. Галерейки и многочисленные хозяйственные всходы были облеплены народом.

«Штандартен-фюрер» остановился у крыльца, рядом, развернувшись к нам лицом, остановился дирижёр, продолжающий рулить оркестром: оркестранты, перестроившись в три широких линии, шагали и играли, дирижёрский жезл подскакивал. Боня остановился, явно собираясь найти себе приключений, но барон пресёк эту затею, слегка пнув его пяткой между ушами.

По левую сторону выстроилась двадцатка рейнджеров, по правую и позади нас — ещё два раза по двадцать беловоронских дружинников. Во двор втягивались последние повозки, к которым подбегали дворцовые служащие и провожали до «мест парковки».

Владимир Олегович показал, что собирается спешиться. Это был условный знак. Оркестр остановился, отдал честь и исчез. Раздалось дружное женское «Ах!», лица мужчин вытянулись, хотя они и старались показать, что такое каждый день по сто раз видят. Колегальв незаметно занял своё место в свите.

ТОЧКА ПРИБЫТИЯ

Дальше пошёл скучный политес: приветствия, представления и всякая такая мура. Нам выделили большое правое крыло (не знаю уж, пришлось ли им для такого случая из него кого-то выселить или нет), где мы благополучно разместились всем колхозом — и даже Андле, которая высказала как всегда гениальную идею поселиться с лошадьми в конюшне. Ну щас! Я, видать, так страшно это выкрикнула, что она в этот раз даже не спорила.

На первом этаже помещения по виду были поскромнее, а некоторые и вовсе похожи на освобождённые склады и каптёрки, зато второй был отделан «по-богатому», как если бы кому-то пришло в голову организовать гостиницу в стиле Билибинских сказочных иллюстраций. Без светящихся черепов, конечно — просто терем расписной. В широкий узорчатый коридор вели двери двадцати трёх двух-трёх комнатных «номеров» (или покоев?.. блин, не знаю, как правильно назвать) — цивильных, с ванными-туалетами, горячей водой, зеркалами и чистым вышитым бельём на высоких перинах.

В торце коридора была аж четырёхкомнатная квартира. В неё мы и заселились: в одну спальню — мы с Вовой, во вторую — Поля с Василисой, в третью — та-дам! — телохраны и четвёртая типа гостиная, всё равно все к нам будут косяком идти. Ну всё, опять в трусах не походишь! Ладно, это я так, брюзжу. В остальные номера барон велел также заселиться по трое-пятеро человек, мало ли что. Акташ походил, посмотрел, потом что-то на своём собачьем объяснил остальным лохматым — и около каждой комнаты устроилась беловоронская неподкупная зверюга. А около нас даже трое.

МОЁ ПЕРВОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ

Кельда

Княжество Восточное строилось, судя по всему, на вырост. Или архитектор «компенсировал недостаток в другом месте»*. По крайней мере, вся княжеская аристократия, с жёнами и старшими детьми в совокупности (а было их человек двести), едва ли занимала четверть огромного обеденного зала.

*Опять же, Гоблин.

Про башню Саурона, кажись.

Когда посыльный от дворецкого, просочившись мимо подозрительного Акташа и не менее подозрительного Тиредора, интеллигентно спросил меня: а в каком, дескать, порядке вы кушаете, и уместно ли посадить кого-то с челядью на кухне — я не моргнув глазом чопорно ответствовала, что все без исключения члены нашего посольства — лица, приближённые к барону и персоны в наших землях весьма значительные… да, и дружинники тоже!.. и эти!.. Я же сказала — все! Так что покушать мы припёрлись в главный зал всем составом. А тут… как широко не садись — если народу мало, весь зал не займёшь. Так что столы были красиво расставлены в одной стороне, а в другой получился… ну как бы танцпол.

Отделано и впрямь было красиво — в стилистике Романовских палат, только не так тяжеловесно (всё-таки материалы более современные, таких чудовищных толщ камня не требуется). Столы накрыты узорчатыми скатертями (по-моему, майд ин Чайна), но качественными. Уставлены богато.

Потом мы торжественно вручали подарки. Во-первых — всякое не очень нужное, но без сомнения приятное — типа столовой ювелирки. А во-вторых — стратегически для нас важное, то, что мы собираемся в первую очередь поставлять через наших новых партнёров. Прежде всего, всякую солёную, копчёную, вяленую и всякую прочую рыбу. Например, с обозом приехал десяток двух-трёхметровых копчёных осетров. Они тут, в чистом поле, о таких, поди, и не слыхали.

Отдельным пунктом шла большая и очень богато иллюстрированная книга для княжеской дочери, завёрнутая в специальную тиснёную папку-обложку (или правильно назвать чехлом?) из тонкой кожи с кнопочкой. Когда книжка была извлечена на свет, некоторые товарищи аристократы начали снисходительно улыбаться, однако, почувствовав руки, книга сказала мягким голосом Лэриэль: «Привет!»

Княгиня, которая, по-моему, сегодня была повышено эмоциональна, громко ахнула и чуть не уронила подарок.

Князь книгу подхватил и неспешно (несолидно первому лицу торопиться, типа) открыл. На первом форзаце была развёрнута яркая панорама сказочного царства-государства. Этот рисунок сам по себе был произведением искусства: тут вам были и вытаскивающий щуку из проруби Емеля, и двое, выскакивающих из ларца, и раскатывающий по лесу колобок, и леший, и русалка, и всякие прочие чудеса, милые сердцу Александра Сергеича (Пушкина, конечно же!) и нашим тоже. Причём все они двигались — это ж Лэри старалась, не хухры-мухры! Картинка была зациклена минут на десять и начинала «показывать» при открытии страницы.

— А это что? — князь показал на небольшие значки в уголке страницы.

— На треугольник нажмите, — предложила я.

Книжка на нажатие отреагировала правильно: таинственно сказала: «Русские сказки!..»

Княгиня потянулась, перелистнула страницу и ткнула в значок.

«Маша и медведь!.. Жили-были дедушка да бабушка, и была у них…»

— Тут всё, как в плеерах. Чтобы приостановить, нажмите две вертикальные палочки. Совсем выключить — квадратик. Или перелистните дальше, — посоветовала я.

— Ой, какая красота! — Татьяна Семёновна с восторгом переворачивала страницы. На каждом развороте была одна большая или две-три маленьких «живых» иллюстрации. Это не считая того, что книга была магически укреплена против намокания и огня, её невозможно было исчеркать или раскрасить — ничего на страницах просто не держалось. А чтобы порвать, пришлось бы применить… ну, например, топор — о чём я не преминула заявить.

На этот сборник у Лэри ушло четыре месяца, и, вздумай мы его продать, стоил бы он как самолёт. Да уж, я думаю, князь наведёт справки.

Вторым забавным моментом этого вечера была попытка молодых аристократических отпрысков перепить наших, оказавшихся у них за столом. Это было бы бесполезным занятием, даже если бы среди гостей не сидело двух серокаменских лекарей, перманентно отрезвляющих баронских людей. Спорщики же были — пятеро эльфов и четыре инженера-гнома. По эльфу можно понять, что он пьян, только когда эльф упадёт под стол. А у гномов вообще метаболизм меняется так, что они, по-моему, бочку способны выпить — и ни в одном глазу! Так что соревнование вышло в одни ворота, ладно хоть, молодняк успели на двор сволочить, чтобы они князю парадную залу не заблевали…

МЫ НАЛАЖИВАЕМ КОНТАКТЫ

Новая Земля, Княжество Восточное, Столица, 06–08. 07(декабря).0027

Кельда

Потом были совещания. Совещания-совещания-совещания-встречи-переговоры — закрытые, открытые, общественные и сугубо личные, вплоть до специальных сверхсекретных с какими-то староземскими кураторами из той самой конторы глубокого бурения. И на все муж таскал меня с собой в качестве портативного детектора лжи. Где-то на середине я так устала и вовсе перестала вникать в суть вопросов (особенно когда они обсуждали всякую техническую шнягу — не моё), просто сидела и палила контору: а не врёт ли вот это мил человек? А не замыслил ли небоброе?* Или кинуть/подставить нас план намечается?

*Это не опечатка!

И таки пару подозрительных предложений барон отверг. Причём сделал это громко, публично и с выворачиванием причин на поверхность. Обе аферы оказались частными инициативами, просвистели в обществе неприятно — и больше пока таких попыток не предпринималось.

Через три дня такой нещадной эксплуатации я потребовала составить дальнейшее расписание встреч с учётом моих интересов, иначе я за себя не отвечаю! Муж подумал и на четвёртый день дал мне выходной. Почти что. Ну, по крайней мере, до шести вечера я была предоставлена сама себе и напланировала с девчонками съездить посетить загородное тепличное хозяйство и княжескую библиотеку.

Посольство наше времени даром не теряло, облазив весь город и прилегающие к нему окрестности. Особенно отличалась Андле. В первый же день она «пошла посмотреть лошадей» — и ушла с концами! Мать твою, вот я перепсиховала! Явилась красотка вечером, пропахшая конюшнями и чем-то ещё специфически лошадиным до самой невозможности (чем чрезвычайно шокировала выделенных нам горничных). Я даже ругаться не стала — всё одно толку нет. Приставила к ней охранника и двух (двух!) алабаев. Уж от собак-то она точно не убежит. Сказала всем троим, что шкурой за жизнь друиды отвечают. Прониклись.

Деятели искусств развернули в местном аналоге «клуба рабочей молодёжи» театр и галерею. Первый же театральный вечер со спектаклем, музыкальными номерами и объёмной иллюзией прошёл с оглушительным успехом. Билеты раздавали бесплатно. В первый день — дворцовым служащим, на семьи. Князь получил пятьдесят штук лучших мест, как уж распределял — не знаю, не моя печаль. На воротах повесили объявление, что принимаются корпоративные заявки, чувствую, будет полный аншлаг.

В галерее толпился народ, особенно в обед и вечером (в самые нерабочие часы).

Вы не думайте, некоторый аналог художественного музея и самодеятельности в княжестве, безусловно, был. Но вот движущихся картин — такого точно не было!

На следующий же день от начала экспозиции ко мне пришла слегка взъерошенная директриса всего нашего высокохудожественного безобразия, Арина. Точнее Глирдан её привёл. Я ж у нас обеспечиваю культурную программу, Вова всё больше устрашающую…

Глирдан был как всегда за справедливость:

— Матушка кельда!

Я строчила в дневнике:

— М-м?

— Тут такое дело.

— Так, давай-ка без предисловий. Что?

Он решительно выпрямился.

— От нескольких благородных дам пришли посыльные с вопросами — когда будут закрытые показы для дворянства? — эта фраза заставила меня вскинуться; для кого??? — Предлагают свои особняки и даты. Судя по всему, между собой договорились уже, потому как в расписание складывается.

Ты глянь чё, от благородных…

— Именно от дам?

Переглянулись. Арина кивнула:

— Да, все от дам.

Почувствовали себя высшим светом, значит.

— От князя-княгини?

— Нет.

— Су́чки крашеные! — фигура речи… хотя кто их, блондинок, разберёт… — Это типа мы по гламурным салонам прогастролируем, а простые смертные так обойдутся? Или как Золушка? «…и на бал полюбоваться сможешь ты в окно дворца?..» — я положительно начинала злиться, — Так, все посыльные отныне получают один ответ: «Госпожа баронесса сказала, что, согласно заветам Владимира Ильича Ленина, искусство принадлежит народу». Все желающие могут получить билеты на открытые просмотры из числа свободных мест. Стоимость частного концерта три миллиона рублей за два часа. Нет, за час! Российских рублей. В живых ассигнациях, естественно; никаких чеков. Время — по согласованию с вами. То, которое свободно. Всё, шагайте.

— А не дорого? — осторожно спросил Глирдан.

— Нормально! По-божески ещё. Аристократы, мля… Не хотят с народом сидеть — пусть платят. Могут скинуться, нищеброды.

Бва-ха-ха-ха! Чего это я…

09. ХРЕНОВЫЙ ИЗ МЕНЯ ДИПЛОМАТ, ЕСЛИ ЧЕСТНО…

ДИВЫ ВЫСШЕГО СВЕТА

Снова кельда

Девчонкам барон велел побегать по многочисленным здесь магазинам (на предмет чего интересного и полезного). За два дня они находились до посинения и получили несколько предложений посетить «вечера» у местных див. После первого же на остальные идти не хотел никто, прямо битва была на выбывание, только наоборот. Вот зря я спросила, в чём дело, потому как одно из «почётных мест» сразу же досталось мне.

Основная моя мысль от этого вечера — старая-старая шутка: «В свингер-клубе Лихтенштейна участники старались разнообразить связи как могли…»

— Вот и в прошлый раз всё то же самое было, — мрачно сказала Галя.

Галя вообще у нас дама специфическая. Вот, например, история из жизни. Было ей лет, наверное, четырнадцать. И все девки поголовно носили в то лето кеды. Короткие такие, без голяшки. Ну и поехали мы эти самые кеды покупать. Заходим в магазин. Продавщица, узнав цель нашего визита, сразу так с надеждой и отчего-то с придыханием спросила:

— Тебе же, наверное… розовые?

— Почему? — смурно поинтересовалась Галя.

— Ну ты же девочка! — в глазах молодой дамы-двигателя торговли это решало всё. Но дочь моя резонно, не меняя интонации вопросила:

— И что ж мне теперь — одуванчиками какать?

Во-о-от. В этом — вся Галя. Не считая безудержной фантазии, с лёгкостью переходящей в фазу безумного гона, и чрезвычайно обострённого чувства юмора.

И вот мы, такие красивые, попали на приём к очередной мадам. Некоей Марианне Романовне Светлицыной.

Попали не сразу.

Короче, дело было так.

Все наши повозки были большие (практически, походные) и для таких вот выездов князь любезно предоставил нам пару лёгких экипажей, которым больше подошло бы название «зимняя карета». Приехали мы по указанному адресу и сразу завернули во двор к парадному крыльцу. Ещё не хватало на улице стоять и ждать разрешения. Я первая дама Белого Ворона или где?

Но местные волкодавы посчитали наше вторжение неправомочным и кинулись к повозке. Откуда, улыбаясь, вышли Демир, Камал и Тылла. Драчун Демир ради такого случая был намыт, вычесан и дымчато переливался. Камал сахарно сверкал. А Тылла всегда была золотая — очень представительная сука. Не знаю, возможно, хозяйка рассчитывала на незапланированный собачий бой (и что она собиралась потом делать с собачьими трупами?), но следом за алабаями из повозки вышла Андле, как всегда слегка отрешённая от бренности земнаго бытия, и местные собачки с восторженным визгом начали ползать перед ней на спинах по размешанному в кашу снегу.

Со всех сторон бежали надворные работники. Команда у них была — бежать разнимать, я же вижу. Но разнимать было некого, и мужики растерянно затоптались. Пауза затягивалась. Мы с Галей даже успели выгрузиться из коробушки! В освещённых окнах второго этажа угадывалось множественное движение. Хлопнула дверь и с крыльца слетел немного бледненький дворецкий:

— Любезные госпожи! Прошу вас, пожалуйте в дом! — Тиредор, молчаливой тенью стоявший за моей спиной, двинулся первым, но дворецкий вновь любезно раскланялся и засучил руками, — Прошу меня простить, но сегодня приём только для дам. Ваше сопровождение может подождать в комнате для слуг.

Начальник моей охраны сделался совершенно тёмным с лица.

— Так, Тир, спокойно. Я надеюсь, нас не желали оскорбить. Так будет даже проще. Поехали! Девочки, грузимся назад! На княжий двор!

Кучер кивнул и с вежливым «Пожалуйте!» обратно распахнул дверцы нашей кареты.

Выездной экипаж оказался не столь маневренным, как хотелось бы, и пока он корячился и разворачивался, из дома выбежала целая толпа обслуги, нас затормозили с извинениями и, страшно расшаркиваясь, пригласили в дом «со всеми вашими людьми». Тир хмыкнул, но к формулировке «люди» придираться не стал.

В большой прихожей у нас приняли шубы, и дворецкий уставился на троих дружески улыбающихся ему алабаев.

— Если ты сейчас предложишь спровадить их на псарню, будешь неделю поно́сить дальше чем видишь, — вполголоса пригрозила я, — И ты, и госпожа твоя. Достали вы меня.

Слуги подавленно переглянулись и повели нашу маленькую процессию в залу для приёмов.

Хозяйка, увидев нас с собаками, раскрыла было рот, но посмотрела на перекошенное лицо дворецкого и выдавила только натужно радостное приветствие. И это хорошо, а то мне уже столько интересного хотелось ей сказать.

Сучка крашеная, блин. В буквальном смысле слова.

Едрид-мадрид, лучше б нас не успели вернуть у ворот!

Присутствовало около двадцати каких-то жён высшего местного командного состава и их (я так предполагаю) дочерей. С титулами всё было пока как-то неопределённо. Официальных бумаг, как мне сказали, никто не имел. Да и хрен бы с ними. Величали друг друга баронессами, хотя им больше подошло бы определение «боярыни». В княжестве Восточном среди великосветских див царствовала мода… не то что бы допетровской Руси, а скорее а-ля допетровской Руси. Парча, золото, жемчуга в огромном количестве. Сильно было похоже на фотографии четы Романовых и прочих дворян с какого-то карнавала, посвящённого русским традифиям*.

*Это тоже не опечатка.

Читаем Пратчетта. Просвещаемся.

Нет, против традиций я вообще ничего не имею. До тех пор, пока они действительно традиции, и не переходят в разряд фетиша. Или чудно́й неведомой зверушки.

Вот у нас есть традиция: в ночь середины лета скакать через костёр в венках, а потом втыкать в них маленькие свечки и пускать по реке. Прикольно же. А ещё есть очень жёсткая традиция военных и полувоенных тренировок. Меня муж и то раз-два в неделю гоняет, несмотря на все мои сопротивления. Форма, мать её.

Местные барышни тоже поддерживали форму: ходили на фитнес, на массажи и спа-процедуры в салон красоты… А ещё у них было аж два психотерапевта, и сегодня бурно обсуждались преимущества их мето́д. Капец, товарищи… Идея (иде я нахожуся)*…

*Шутка. Не помню откуда.

Шмотки, сплетни, косметика, сплетни, интриги, сплетни, сплетни, сплетни — больше ничего в головёнках у этих бабец не было.

Короче, мы выдержали пятнадцать минут и свалили. Достаточно для обсуждения нас. Да и нам достаточно более чем.

На са́мом выходе ко мне подвалили две аристократки и предложили поторговаться о цене на концерт. Я согласилась. Хорошо, говорю, давайте поторгуемся. Цифра четыре вас устроит?.. Ну, в смысле четыре миллиона за час? Или лучше пять? Если и эта сумма недостаточно весома для столь значительных особ, могу взять семь, так и быть. Подумайте, пришлите моему секретарю ваши предложения…

Патрицианки, блин, помоешные…

ПОЛНЫЙ ОТЛУП

Кельда

Вернувшись в свои комнаты, я велела все прочие приглашения нахер отвергать под предлогом чрезвычайной занятости. Всех недовольных слать ко мне за разъяснениями. Нет! К секретарю моему, даже рожи их видеть не хочу! Не захотят — пусть попробуют к барону сунуться, посмотрю я на них, ха! Там секретарей аж трое и каждый (если захочет) внезапно может стать похожим на цербера! Так что на все приглашульки в салончики мы разослали любезненькие письма: типа, звиняйте — никак не могём. Был это вечер третьего дня (не считая полдня приезда, в который мы в основном раскладывались, представлялись и подарки дарили).

Тем же вечером нас с бароном официально пригласили на завтрак в узком кругу. К князю. Я сразу заинтересовалась. Это что — говорю — не больше тридцати человек? Форма одежды — халат и тапки?

Слуга, доставивший это приглашение слегка потерялся, но ненадолго. Завтрак — только семья. Князь, княгиня и их четырёхлетняя дочь, Елизавета. Одежда — домашнее платье.

Домашнее — так домашнее. Сами напросились.

ЗАВТРАК В УЗКОМ КРУГУ

Новая Земля, Княжество Восточное, Столица, 09. 07(декабря).0027

Кельда

Личная охрана князя, я так понимаю, узнала нашу личную охрану и только потом, путём некоторых умозаключений — нас.

Я нарядилась в удобные спортивные брюки (чёрные), просторную футболку (тоже чёрную) с Майком Вазовски во всё пузо (кто не помнит — зелёный колобок с одним огромным глазом из «Корпорации монстров») и любимые мягкие кроссовки (вот тут вышел прокол; кроссовки были бежево-рыжие с какими-то раскрашенными вставками в мелкий цветочек, типа под оранжевые незабудки).

…Муж смотрел на меня критически. Я покрутилась перед зеркалом:

— Ну по-домашнему же?

— Не поспоришь… Можно я в трусах пойду?

— Нельзя. Это уже называется «в белье», дресс-код не пройдёшь… И босиком тоже нельзя!..

И вот поэтому он был в чёрных штанах, чёрной футболке, чёрном, накинутом сверху поддоспешнике (сказал — без этого никак, основная защита в него вшита) и чёрных сапогах. Сразу видно — Белый Ворон, да?

Княгиня в чём-то, что в интернет-каталогах наверняка описали бы как «эко-платье в рустикальном стиле, романтический образ, лён, хлопчато-бумажная ткань», разливала по чашкам кофе и какао.

Маленькая княжна Лизавета, наряженная в расшитый сарафанчик, таращилась на нас во все глаза. Точнее, на мою футболку.

— А знаете что? — предложила я, — давайте попросим Колегальва, он устроит пару детских сеансов. С мультиками. Сколько детей в городе?

Князь переглянулся с княгиней, обещался уточнить и перешёл к основной волнующей его теме. Но не очень решительно.

— Скажите пожалуйста… Я получил уже несколько персональных просьб от высших офицеров… м-м-м…

— Та-ак?.. — когда люди начинают жевать галстуки (фигурально выражаясь, конечно), надо их подбадривать.

— Передать вам личные приглашения… от имени их жён…

— На эти их вечерние сборища?

— Э-э-э…

О, боги… Княжна усердно возила вилкой по тарелке. Та-а-ак. Я по-кретински бодро спросила:

— Лиза, вкусная яичница?

— Ага!

— Лиза, ты видела горы?

— Да! На картинках!

— А хочешь посмотреть на настоящие горы? Наш за́мок стоит на горе, — ладно, небольшое преувеличение, —…на красивом острове. А вокруг высокий-высокий лес, как в твоей новой книжке, в сказке про Машу и медведя. Ты приедешь к нам в гости? У нас есть несколько девочек твоего возраста. Наших младших внучек зовут Уля и Рая, вы могли бы всё время играть вместе, гулять, купаться в тёплой речке.

— Да! Да! Я хочу! — она даже в ладоши захлопала.

— Я думаю, что твой папа сумеет это устроить. Если хочешь, ты можешь нарисовать для Ульяны и Раечки рисунок, я обязательно его передам. Какао только допей.

Лиза умчалась, размазывая по щекам остатки какао, а я спросила князя:

— Вы действительно хотите, чтобы ребёнок однажды принародно сильно высказался? — Иван Петрович переглянулся с супругой; Вова невозмутимо намазывал очередной бутерброд (война-войной…), — Дети имеют свойство с поразительной лёгкостью ставить вас в неловкое положение. Теперь об этих просьбах. Давайте решительно отделим мух от котлет. Мы ведём с вами торговые и военные дела, заключаем долговременный союз и всяческие сделки. Но это не значит, что я буду тратить своё время — очень, очень дорогое время — на неинтересных и усердно деградирующих женщин. Им решительно нечем привлечь моё внимание. Да с вашей кухаркой, с конюхом, с собачником поговорить интереснее, чем с ними! Я понимаю, что в каждой избушке свои погремушки… но посмотрите на своих жён. На тех женщин, которые находятся рядом с высшими офицерами. На тех, кто задаёт тон подрастающему дворянству, воспитывает ваших детей — будущих ваших управленцев, пока вечно занятые папы вечно заняты нескончаемыми важными государственными делами. У них в головёнках нет ничего кроме скандалов, сплетен и интриг — а мирок у вас маленький и тесноватый. Как скоро эти улитки, интересно, его сожрут? Начнут покупать себе крепостных, чтоб командовать, ощущать власть над чужими жизнями, куражиться? Над своими не комильфо — но можно же чужих прикупить, правда? Каких-нибудь там арапчат… — княгиня слегка вздрогнула; угадала я, что ли? — Большинство ваших офицеров несчастливы в семье. И сдерживает их только чувство долга. Но так не будет вечно. Вы понимаете, что век наш теперь другой? И всё это — лет на пятьсот как минимум. Что будут делать заброшенные богатые куклы? Портить жизнь любовницам мужей? Травить бастардов? Как скоро мужики начнут запирать своих придурошных баб под замки? Как скоро кто-то решится прибить зарвавшуюся идиотку? Я бы даже не знаю, как судила такого. Это ж смягчающее обстоятельство размером с континент! Обратите внимание: эти бабы, которые мечтают о титулах графинь и маркиз, не получив желаемого развлечения (в лице меня), за один вечер выклевали мозги мужьям. И заставили их побежать и выполнить определённые действия. Не буду вас судить, но я бы сильно насторожилась. Спасибо, всё было очень вкусно. Прошу меня простить, у меня на сегодня запланирован визит в теплицы. Люди ждут.

Я перекладывала бумаги на столе в совершенном раздрае. Душевном, в смысле. И лучше бы я этого не делала. Раньше больше порядка было.

Вошёл сдерживающий улыбку муж.

— Ну, чего ты?

— Не знаю. Психанула. Не могу уже на эти самодовольные рожи смотреть. Нет. Неправильно. Меня не это раздражает. Они могут быть довольны собой хоть до посинения — ради бога. Меня не бесит ни чужое богатство, ни эксцентричность… — я плюхнулась на диван, пытаясь вычленить раздражающую эмоцию, — Чванство. Тупость. Интеллектуальная деградация. Эти два, наверное, можно объединить… И ещё праздность… Вот! Чванство, тупость, праздность — три кита моего раздражения. Что там? Скандал не разразился?

Вовка усмехнулся:

— Я там ещё добавил пару ласковых.

— Расскажи.

— Да что рассказывать… — муж сел рядом, — Заигрались, говорю, вы в монархов. Уж больно резво аристократия вылупилась. А на основании чего? Только лишь потому, что они в нужное время оказались на управленческих должностях? Пилят денежки? И всё? Армия — где? Сколько лет они с этим Борай-ханом возились… Что же их блестящая аристократия не объединилась героически? Воины — где? — я прямо представила его, произносящего эти слова, слегка наклонившись над столом; а Вовка, увлекаясь, начал практически пересказывать мне свою давешнюю речь, — Да, раньше они воевали. Там. Но тут это всё не роляет! Где мечи? Где копейщики? Луки? Недостаточно просто получить хорошее оружие! Тренировки где? Армия слабая! Согласен, многие из офицеров — отличные рукопашники, но здесь это не решает ни-че-го. На каком основании они присвоили себе графские… да даже баронские титулы?

— А ты на каком?

— Ты не поверишь, любимая — они так и спросили!

— И что ты сказал?

— Да что мой титул кровью оплачен! И каждый мой подданный — каждый! — мне лично обязан! И когда я в очередной раз иду к тебе штопаться, грубо говоря, с копьём в ноге — я чувствую, что, сука, имею право называться бароном моих земель! И банд у меня в Белом Вороне нет! А те, что были и регулярно набегают — всех вычищаем. И не всех убили, что характерно! Большинство живы-здоровы, работают — только шуба заворачивается! Дороги мостят, камень долбят. Искупают, так сказать, честным трудом! И про баб тоже ему высказал.

— А что?

— Что… Делались мне намёки и весьма недвусмысленные предложения — и уже неоднократно.

А всего-то три дня прошло! Я немедленно воспылала праведным гневом:

— Ах они, сучки!

— Не дёргайся, классическая медовая ловушка. Зацепить мужика бабой, получить рычаг влияния. И на тебя, имей в виду, по-любому попытаются таким же образом повлиять. Возможно — не сам князь. Кто-нибудь из этих новоявленных графьёв-маркизов.

— Чтобы шантажировать?

— Естественно! Я ему говорю: ладно. Трое — сразу видно, работа вашей спецуры. Хрен с ней, хотя и обидно. Но две-то шлюхи — типа дамы «высший свет» — исключительно по собственной инициативе! Уже, уже бесятся! И кто вам сказал, что я у них первый? Гадюшник развели!

— Капец… Да я вообще не представляю… Ладно: дотации дотациями, но столько нахлебниц с такой неибической дозой пафоса — какой в них прок вообще⁈ Я бы давно поразогнала всех к едрене фене!

— Ну вот. Похоже, отдельные влиятельные дамы тут уже многих успели достать. Я сказал: было бы дело на моей земле — разговор короткий. Покушение на барона — а это тоже покушение: нарушение эмоциональной стабильности, вторжение в личную жизнь — сразу шлюхой на рудники. Там пусть ноги раздвигает.

— И дальше что?

— Да что… Расползлись тихо, глаз не подымая.

— Я, честно, не представляю, каким образом можно было бы эту ситуацию переломить.

— Хрен он щас чё переломит… Кстати, княгиня приглашает тебя на чай.

— Опять?!!

— Да.

— Именно меня? Не нас?

— Тебя. Сегодня, в четыре. В личных покоях.

— М-м…

— Сходи.

— Ой-й-й…

— Сходи-сходи. Может, она хочет у тебя взять мастер-класс по разгонянию.

— Ну правда что! — муж смотрел на меня выжидательно; я надулась и немного ворчливо заверила его, — Ладно, схожу… Я сейчас с девочками в теплицы. После обеда хотела библиотеку посмотреть. Если не тележиться, как раз к четырём успею. А вечером же у тебя опять это… брифинг, мать его, как они мне надоели…

ЛОВУШКА НА МЕНЯ

Кельда

В тепличник мы попёрлись большой женской компанией. Были тут и все мои семейные девочки (в особенности Гуля, которой, как говорится, сама Леля велела), и Лика с уже довольно большим круглым животом, и ещё куча заинтересованных лиц. Из мужского населения сопровождали нас любопытный Ванька с не оставляющим его без присмотра Игорем, хозяйственный Петя, Мишка (который всегда не прочь был выяснить, чем бы ещё приторговать) и, конечно же, Тиредор со своими бойцами. И четыре алабайки. Вообще, за первую неделю нашего пребывания, все уже почти привыкли, что не только самого барона и его семью, но и баронских людей повсюду сопровождают крупные и молчаливые дымчато-белые собаки. Хотя многие до сих пор шарахались. А как тут не шарахнешься? Алабаи и на Старой Земле — существа серьёзные, а у нас в Белом Вороне линия, пошедшая от Акташа, благословенного самой Лелей, получилась очень рослая и мощная. В Акташе и его сыновьях-внуках было по сто двадцать килограмм живого веса минимум, а сейчас, когда к зиме они обросли густым подшёрстком и маленько нагуляли жирка для тепла — и на десяточку поболее. Девочки получались изящнее, но меньше сотни не тянула ни одна. Мы, конечно, не афишировали, что и с интеллектом у них всё гораздо серьёзнее, чем у обычных собак — чего-то там Андле мудрила — но, подозреваю, иногда это было и так понятно.

Ну да ладно.

Главное — та-дам!!! — нам… ой, нет! — лично баронессе (мне) выделили гида. Вроде бы всё нормас, да? Любезно предоставленного из числа людей господина барона Светлицына, мужа той самой мадам, с бабского приёма которой мы столь скоропалительно смылись. Чтоб везде водил и всякие места показывал, пока мы здесь.

Так вот, этот гид был тот ещё фрукт! Даже, я бы сказала — перец.

Я без зазрения совести ковырялась у навязанного провожатого в голове. Очень хотелось обозвать его старым козлом — но теперь-то он был молодой! Я долго думала, как его описать, пока (уже вечером) муж (гораздо лучше меня запоминающий всякое ненужное) не сказал мне, что он на молодого Брэдли Купера похож. Рост, фейс, хитроватая улыбочка и характерный масляный прищур…

Короче, за плечами у этого товарища была бурная и чрезвычайно насыщенная женщинами жизнь. Вечный холостяк, убеждённый бабник и страстный любитель женщин. Вот прямо любых женщин, понимаете? Как в одном старом КВНе грузины пели: «В женщине главное — это глаза, если глаза есть — то мы уже за!» Он по-моему был за даже и без глаз. Уникум, короче. Ваще без тормозов. При этом (а, может, именно поэтому) он был хорошим организатором и очень ценился как специалист по связям с общественностью. Был многажды судим товарищеским судом за разврат (это при Союзе ещё!), но так и не женился. И детей, что странно, не завёл.

Потом постарел, вышел на пенсию, купил домик на берегу Чёрного моря вблизи Анапы и начал пачками покорять сердца одиноких отдыхающих дам. Полпенсии тратил на виагру под лозунгом «А для чего ещё жить?»

А потом был приглашён в проект Восточное княжество — именно как общественник. Перешёл. Внезапно помолодел и совершенно слетел с катушек. Виагра оказалась не нужна, а вокруг — целые стада неокученных женщин!!!

Они (начальство — ни местное княжеское, ни тем более оставшееся на Старой Земле и вовсе оторванное от магических реалий) даже не поняли, что с ним случилось. Тот вариант с усердием, я как-то рассказывала… Ладно, объясняю ещё раз! Толчку магического дара способствует сверхусилие (обычно, жесточайший стресс, гонка на выживание или что-то в таком духе). Ну а второй вариант — это когда человек долго и упорно работает в каком-то направлении. Этот вариант мы тут, простите за тавтологию, и имели.

Этот чувак (я не помню, как его зовут, для меня он навсегда останется Брэдли) хотел женщин. Всех. С маниакальной целеустремлённостью. Он был готов ухаживать за ними, разбиваться в лепёшку и тратить на них все свои (и, главное, не только свои) деньги. Чуете, куда ветер дует?

Мужик стал магом-интуитом, совершенно не осознавая природы своего дара. Он мог очаровать любую женщину. Просто любую. И его, так скажем, чар (нет, не чар, а будем честны — проникающего контакта) избежали только особо охраняемые дамы. После нескольких крупных скандалов, едва не доведших до смертоубийства, и, что ещё более неприятно, после нескольких феерических растрат в пользу объектов своих воздыханий, Брэдли был выслан на дальний кордон, где семь лет руководил тепличным хозяйством и очаровывал пятерых согласных на это одиноких работниц (внимание, детей ни одной так и не заделал).

Потом о нём вспомнил Светлицын, нашёл и потихоньку подгрёб под себя. Мужичка втёмную использовали в разных интрижках, а тот, дурак, и рад был стараться.

Да-а-а… недоработочка князя, недоработочка… Такого ценного и полезного человечка клювом прощёлкали. Хотя князя понять могу — защиты-то у них от мага-любовника нет, мда…

Увидев наш отряд, готовый к выезду, Брэдли слегка ошалел и немедленно включил всех присутствующих дам в сферу своих непосредственных интересов. ВСЕХ! Я вот не шучу. Нас было почти двадцать человек и он немедленно постарался очаровать каждую. А поскольку мы все были в магической защите, сразу же просигналившей хозяйкам о попытке взятия под психоэмоциональный контроль, получилось как в танго: та-та-та-там, там, та-дам — хоп! — все женские головы одновременно повернулись к нему (источник угрозы), а потом так же синхронно и вопросительно — ко мне. Мол: чё это? Убивать уже или подождать?

Девки сбежались ко мне, как цыплята под курицу, несколько обескуражив такой реакцией нашего «красивого гида» и запросили объяснений. Пришлось рассказывать. Кто фыркал, кто ржал, кто-то, я вам скажу, даже и заинтересовался. А что? Женщин свободных у нас навалом, по добровольному согласию — да пожалста!

В карету ко мне Тиредор гида не пустил, молча загородив сунувшемуся мужику дорогу. Брэдли, конечно, был не маленький (за сто восемьдесят, наверное), но Тир был выше и за почти уже двадцать лет, как он пасёт мою тушку, научился молчать так, что как-то и спрашивать не хотелось — обо что мужик молчит? Гид растерялся. Ещё бы: инструкция-то от хозяина получена — сопровождать баронессу. А тут… Выручила Андле. Подошла, дёрнула его за рукав и со словами:

— Ладно уж, болезный, пошли со мной! — увела в свою повозку.

Брэдли на «болезного» рот открыл, но за Андле пошёл. Ещё бы! Баронесс на своём веку он пере… кхм… любил, вот так — навалом. А вот друид у него никогда ещё не было! К тому же из повозки хихикали хорошенькие ботанички!

Маг-любовник… Да уж, нарочно не придумаешь!

10. ИНТРИГИ, РАССЛЕДОВАНИЯ, НЕ ХВАТАЕТ ТОЛЬКО СКАНДАЛОВ

ТЕПЛИЦЫ

В теплицах нас встретили очень радушно: старший агроном (помните, дочь которого прошлым летом так неудачно попалась в руки степнякам и потом так удачно была освобождена нашими), организовал целый приём, гораздо более душевный, чем ужины с аристократией. Его дочка, к слову, тоже тут была — увидела знакомые лица спасителей, обрадовалась, ну и ещё куча всякого народу набежало. Выразить, тысызыть, и поглазеть. Никого из «элиты» тут не было, слава богам!

Надоел мне этот политес до скрежета зубовного! У меня немедленно родился гениальный план посетить фермы! Там-то уж точно утончённого бомонда не будет. Андле там уже всё облазила — пусть для меня экскурсию организует. Вдохновлённая этой мыслью, я пошла смотреть.

Теплицы не особо отличались от наших: многометровые ряды секций из поликарбоната, одетого на крепкие стальные каркасы. Грелись они от печей-бойлеров, в некоторых был устроен «тёплый пол» или трубы. В некоторых — воздухом.

Люди рассказывали с удовольствием и с гордостью, как человек, принимавший непосредственное участие — о всякой большой и трудной работе, результат которой уже не просто виден, а приносит ощутимые плоды. Их-то я как раз понимала прекрасно и щедро хвалила во все стороны. Людям приятно. А мне не трудно. Тем более что сделано всё было с большим прилежанием и прямо-таки образцово.

Девы наши всем интересовались и очень плотно общались с персоналом, вызывая определённое недоумение у господина гида. Он же здесь. Какие могут быть овощи, вообще?

Некоторые засранки демонстративно поглаживали висящие на кустах помидоры и томно вздыхали.

В одной из теплиц было сумеречно — даже снаружи видать. Агроном сказал: эксперимент. Какие-то супер-пупер вкусные грибы пробуют вырастить. Грибницу чуть ли не спёрли где-то и пытаются приживить.

Начальник тепличного хозяйства явно переживал за своё новое детище:

— Первый раз что-то не так пошло. Это уже вторая закладка. Сильно надеемся, что будет удачной. Там пока не видно ничего — пустые вроде бы гряды. Жаль. Так бы мы вас деликатесом угостили…

Лика, Гуля и ещё парочка «ботаничек» почуяли интересную задачу, забили копытами и ломанулись в эту теплицу, абсолютно забыв про вовсе уж растерявшегося Брэдли и несколько обескуражив хозяев своей решимостью.

— Вы не переживайте! — успокоила работников агропрома я, — Сейчас они вам скажут, что не так. И что сделать, чтобы было так. Посмотрим, что за грибы. Есть пакетик-то? Или ведро?

Ловеласа утешать не стала. Перебьётся, конь тряпошный.

Девочки мои, побегав между грядок, остановились и устроили выездной симпозиум грибоводов. Тепличные, переглянувшись, пошли к ним и включились в беседу, широко и узко жестикулируя. А я не пошла. Мне и отсюда всё хорошо видно. А понять я даже стараться не буду — знаю я их, сплошная химия помноженнаяна энергетические компоненты…

Вот они до чего-то договорились. Лика что-то… так-так, по ходу дела пошла разговаривать с грибами… Она постояла над грядкой, прикрыв глаза и слегка поводя над почвой руками, а потом начала аккуратно пальчиками выкапывать похожие на картошины комочки. Трюфели, чтоль? У местных отпали челюсти. Кто-то по-дурости побежал проверять в соседних грядках. Лика предупреждающе замахала испачканной в земле рукой — мол, рано ещё, придётся вам, ребятушки, подождать…

Осторожно подошёл (подкрался, скажем так) и пристроился рядышком оставшийся без цветника Брэдли. Мне сильно хотелось написа́ть, что он «влажно дышал в затылок» — но неправда же это. Дышал он скромно. Даже очень. Потому как ему в затылок свирепо дышал Тиредор. Но отойти сил в себе гид тоже не находил. Такая молчаливая битва магов. Вообще, у меня было сильнейшее подозрение, что со временем, практикуясь таким образом, наш начохраны таки разовьёт в себе дар ментального контроля. Вот сейчас, например, бедный герой-любовник скукоживался прямо на глазах.

Лика накопала уже полведра и что-то пока не собиралась тормозить. Надо спасти гида, пока его удар не хватил. Сбить с доминанты.

— Слышь, паря! Скока таких грибов надо, чтобы как следует закинуться?* — клиент завис, и я решила подбодрить его поручением, — Сходи, узнай.

*Братва и кольцо. Перевод Гоблина.

Пошёл. Спросил у старшего агронома, повергнув его в ступор. Наши девки, вычислив источник вопроса, дружно начали ржать. Что дружок, сегодня день нестандартных реакций? То ли ещё будет…

Фокус с трюфелями произвёл на сельхоз-работников неизгладимое впечатление. Я предупредила тепличных, что так больше ни у кого не получится — чтоб в грядках не колупались, не попортили грибницу или чего там у этих трюфелей… Лика тщательно вытерла платком испачканные в земле пальцы и аккуратненько спрятала платочек в сумочку. И только потом спросила: где бы тут руки помыть. Так-так, чувствую, придётся нам ещё одну теплицу городить, под трюфеля. Известно же, что лучше всего приживается спёртый росток…

Половину из выгнанного Ликой ведра приготовили нам сразу, половину утащили к княжескому столу. Ну грибы и грибы. Нет, вкусные конечно. Орехами отдают. Но чтоб за это платить двадцать тыщ за килограмм (и это ещё, как мне сказали — минимум) — это чёт перебор…

Вечером у князя смаковать будем, как то дефлопе*.

*Которого в мире осталось очень мало…

Накормили нас от пуза, так что в библиотеку я вкатилась, как колобок. Не знаю, чего я хотела увидеть, но… Нет, я не думала, конечно, что это будет волшебная библиотека из кино про очкастого Гарри или Флорентийская, к примеру. Но почему-то подсознательно ожидала, что это будет что-то очень красивое, возможно в стиле русского модерна. А оказалось… как-то так. Обычная казённая городская библиотека. Большая, но скучная. Души в ней не было, что ли?

Я велела гиду проводить наших дам в театр, и он не смог устоять. Девки по-тихой ржали над ним и бросали томные взгляды. Засранки.

А я пошла на чаепитие.

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ИЗ ДОБРЫХ ПОБУЖДЕНИЙ

Кельда

Княгиня встретила меня в той же маленькой столовой, в которой утром состоялся завтрак.

— Если хотите — можем пойти в зимний сад. Хотите?

— Нет уж. Не доверяю я вашим садам. Мы же не гулять идём, правильно? Так что давайте здесь.

Татьяна Семёновна выразительно посмотрела на Тиредора.

— Это Тир. Моя вторая тень. Он входит в круг самых ближних и доверенных наших лиц. И он никуда не уйдёт, даже если я вдруг захочу — приказ барона выше моего.

— Дело в том, что я хотела поговорить с вами немного о другом, но в обед мне сообщили новость… несколько личного свойства.

— Если вопрос сугубо личный и касается вас — можете написать на листке. Если речь идёт обо мне — лучше говорите вслух. Ему в таком случае необходимо быть в курсе.

Татьяна Семёновна решилась.

— Я узнала, что к вам приставили гида. Светлицыны настояли на кандидатуре — лучший специалист-общественник… — она разгладила скатерть, — Многие не стали возражать. Я понимаю, это политика. Кто-то не совсем доволен новым союзом…

Я молча слушала, хотя мне до ужаса хотелось сказать: «Я вас умоляю! Да многие готовы нас уже сожрать от зависти!»

— Они будут искать ваши слабые места. Но я… понимаете, чисто по-женски, я бы не хотела, чтобы вы попали в сложную… неразрешимую ситуацию, — княгиня собралась с духом, — Я хочу предупредить! Это человек опасен. Он…

— Патологический ловелас? — закончила я.

Татьяна Семёновна захлопала глазами:

— Вам уже сказали?

— Да боже ж мой, дорогая моя! Вы что — не читали моё досье?

Она смотрела на меня во все глаза.

Понятно. Не читала. А ведь оно есть, при такой крыше — не может не быть!

— Я — видящая. Вижу опасность. Могу читать в душах. Молодой человек забавен, но не опасен. Нравы у нас довольно свободные. Я думаю, что до конца поездки наши девчонки будут кидать его друг другу, как мячик, пока не наиграются, тем более что с ним даже предохраняться не надо — он же бесплоден.

Княгиня смотрела на меня почти что с ужасом.

— Татьяна Семёновна, дорогая! Чем я вас так поразила? Развязностью нравов? Женской свободой выбирать половых партнёров? У вас не так, видимо?

— М-м-м… у нас всё довольно-таки… патриархально.

— Видела я итоги вашей патриархальности. Вон, вся верхушка уже шизует по-жёсткому. Я, кстати, предпочитаю чай горячий, чёрный и с молоком.

— Ой, извините!

Мы принялись за чаепитие.

— Ой, какой пирог! Обожаю черёмуху со сметаной! Сами пекли?

Княгиня чуть не подавилась.

— Да шучу я, шучу! По спине похлопать?.. — чё-то жалко мне её стало; не так всё лучезарно в княжестве оказалось, как хотелось бы, — Я, Татьяна Семёновна, не вижу путей выхода для вашей верхушки. Вы же об этом хотели поговорить? Только пороть — и на принудительный общественно-полезный труд. Но если вы попытаетесь это осуществить, боюсь, случится что-то типа переворота.

— А как же проект? — испугалась она.

— А что — проект? С другими также договорятся. Новая власть обеспечит новые поставки — и все дела. Естественный отбор.

Она закусила губу. Ладошка у меня зачесалась, выпуская саламандру.

— Ой, что это?

— Не что, а кто! — наставительно пояснила я, — Божественная саламандра. Существо полезное. В первую очередь — лечебное. Дайте ей руку.

Княгиня раскрыла ладонь, и огненная тварюшка деловито пошла по руке, принюхиваясь, залезла на плечо, осмотрелась и чихнула княгине прямо в ухо. Та засмеялась:

— Щекотно… — саламандра улеглась на плече и вроде как уснула, — А она не упадёт?

— Думаю, нет. Когда ей надо, она и по потолку ходит.

— Забавная… — она осторожно погладила саламандру пальцем и вздохнула, — Что мне делать? Я чувствую себя бесполезным придатком к мужу… Что-то затевается… такое… — она неопределённо покрутила в воздухе пальцами, — А я даже ничем помочь не могу. Сижу тут, как жаба на куче.

Фубля. Что за мироощущение? Терпеть такое ненавижу.

— А что вы умеете? С этого начнём. Кем выбыли на Матушке?

— До пенсии — бухгалтером-экономистом. На большом промышленном комплексе.

У меня аж дух захватило:

— Шикарно! Вам что — экономисты не нужны?

— Да как-то… Не по чину, что ли…

— Херня болотная! Я бы на вашем месте устроила ревизию всей местной булдахтерии* . По-моему, половина денег левыми путями утекает. Как бы не больше. Любители халявного навара почувствовали силушку денег — и произрастающую из неё безнаказанность. Так вы себе устроите олигархат — не расхлебаетесь потом. Хотите, я с моим мужем поговорю, чтобы он вашему намёк сделал, а? Мы ведь тоже заинтересованы с нормальными людьми дело иметь, а не с зажравшимися чинушами. И никакие перевороты в княжестве нам не нужны.

*Именно так!

— Наверное… Наверное — да! Сил у меня уже нет в четырёх стенах сидеть!

Саламандра перебралась с плеча на голову Татьяне, повозилась, устраиваясь в причёске и снова вроде как уснула. Ну и нормас.

— А чего сидите-то? Вон он, народ — под окнами ходит. Может, ему надо чего? Да хотя бы образования? Экономического? Давно бы училище организовали. И вообще! Мы вот завтра собираемся на фермы с большой обзорной экскурсией. Поехали с нами?

— Да как?..

— Да молча! Одежда попроще есть какая-нибудь?

КНЯЖЕСКИЙ ШОППИНГ

Ничто так не сближает женщин, как совместный разбор шмоток. У княгини была целая гардеробная, и за полчаса мы превратили её просто в хламовник, всё растрясли и перемешали. И стали просто Таня и Оля.

— Ой, надо же! Я и забыла, что у меня такое есть, — она рассматривала какие-то сарафаны, — Кому отдать-то? Богатые не возьмут, побрезгуют. Простые носить не будут.

— А школы-то в Столице есть?

— А как же! Большая общая и маленькая частная.

— Для элитки?

Она поморщилась.

— Ага.

— В общую в театральный кружок отдай. Или в дом культуры — с руками оторвут.

— Точно!.. О! Штаны!

— Мерь!

— Ой, батюшки…

— Что?

— Малые совсем…

— Да-а-а, мать! Вот что сидение на жопе ровно с людями делает!

Татьяна покосилась на меня, убедилась, что я ржу и тоже засмеялась.

— Попросить, что ли, чтобы портниха зашла? Не успеет ведь до завтра.

— Да даже если и успеет — нахрена тебе портниха? Штаны рабочие шить? Я тебя умоляю! Какой-нибудь спортивный магазин есть? Для простых смертных?

— Магазины все у торговой площади, недалеко от портала.

— Точно! Мы же там вчера были! Всё! Поехали! У меня остался час до очередного брифинга. Успеем!

— Что, прямо так? — поразилась княгиня.

— А что, тебе для выхода пропуск нужен? Развели патриархат! У нас есть охрана. Две охраны! А ещё у нас есть я! Со мной ваще ничего не бойся! Пошли!

На самом деле я боялась, что за ночь она начнёт сомневаться и прокиснет. А так у женщины будет обновка. А обновку обязательно надо что? Правильно! Выгулять! Поэтому через полчаса мы уже стояли на пороге магазина «Спорттовары» в окружении восьми суровых охранников и пяти продавцов (во главе с хозяином магазина). А на двери уже висела табличка «Извините, закрыто».

— Княгине нужен хороший, практичный и удобный спортивный костюм! — объявила я, — И тинсулейтовый комбез. Или куртка со штанами. И термошапка! И кроссовки для зимы! А лучше зимние резиновые сапоги — такие, со вкладышами? Есть у вас резиновые сапоги, типа охотничьих, безо всяких этих модных каблуков и прочей ерунды? Можно то и другое. Главное — практичное и надёжное, вам ясно? И, так и быть, я тоже у вас что-нибудь куплю!

Хозяин слегка завис, переваривая заказ.

— Девочки-мальчики, живее! У нас всего пятнадцать минут!

И они забегали!

В пятнадцать минут мы уложились с восхитительной лёгкостью. Я даже прикупила себе спортивный костюмчик, красный — вырви глаз! А знаете зачем? Я вот подумала, что в нём классно маскировку тренировать. Если уж в таком костюме тебя не найдут — ты точно молодец! Или магическая плюшка на пятёрку. И просто он мне понравился. Буду жизнерадостной помидоркой!

Я крутилась перед зеркалом. Отпад!

— Всё, ребятушки, сворачиваемся! Мне ещё доехать надо и до зала совещаний добежать.

— Ты что, так в этом костюме и поедешь? — удивилась Таня.

— А что, думаешь — замёрзну? В карете же печка есть?

— А как же дресс-код? Переговоры же?

— В жопу дресс-код! Я же не голая приду? Вот пусть и радуются!

Брифинг был неинтересный. Никто не пытался нас надуть, скукота. Посредине заседания в зал забежала моя саламандра, залезла мне на руку, окинула всех строгим взглядом и спряталась в ладони. Договорились мы быстро.

Муж заценил мой костюм, сказал, что я — просто «агонь!». Именно так, с буквой А.

Добравшись до наших покоев, где точно не было лишних ушей, я передала мужу княгинину просьбу. «Да легко!» — сказал Вова и ушёл.

А вот завтра…

КНЯГИНЯ ВЫЕЗЖАЕТ В СВЕТ (ЗАЧЕРКНУТЬ) НА ФЕРМУ

Новая Земля, Княжество Восточное, Столица, 10. 07(декабря).0027

Кельда

Двор был похож на декорации фильма «Иван Васильевич меняет профессию — сцена выезда на войну: 'Студёною зимой, однажды под сосной…» ну и так далее. Или князь реально подозревал, что супружницу могут выкрасть — или я даже не знаю…

Поезд наш вырос в два раза, не считая верховых с копьями. Наши тоже попросились размяться, так что со мной было человек двадцать конных дружинников (это не считая охраны), да плюс все вчерашние девы, да несколько свободных до вечера театральных девчонок (которые, я подозреваю, поехали смотреть такое редкое животное, как наш гид). Целая экспедиция, короче.

Княгиня отказалась ехать в отдельном возке, забралась к нам и крутила головой, как взволнованная первоклассница. До чего бабу довели!

И зря я переживала — оделась она во всё новенькое и, по-моему, с тем же азартом сидела на низком старте, ждала меня. Реально: сарафаны и кокошники — это классно, когда ты можешь так — ррраз! — и резко сменить их на что-то совсем, совсем другое.

«Брэдли» увидел княгиню и совсем сомлел, Татьяна покраснела (бли-и-ин, у неё же защиты нет!), но её старший охранник скроил чудовищную рожу и так выразительно провёл большим пальцем себе по шее, что герой-любовник обмяк и исчез из нашего поля зрения. Чудик озабоченный.

Хозяйство оказалось большое, очень большое. Руководитель, вестимо, был предупреждён, потому как всё было начищено до блеска и благоухало вовсе не так убийственно, как я опасалась. Всю ночь, наверное, коров шампунем мыли…

Работники в очередной раз поразились бурной реакции зверятника на появление друиды — ни одного триумфатора, наверное, не встречали таким дружным рёвом, как её. Андле шла по ферме, как аллегория богинь Сингкэн и Лели в одном лице. И лицо у неё было такое, как будто она совершенно счастлива. Вот уж, душа не от мира сего…

Можно я не буду рассказывать технические подробности? Меня, на самом деле, сейчас больше княгиня интересовала. А её интересовало прямо всё! Она разговаривала с людьми, расспрашивала: что, да почему, да какие сложности, и не нужно ли чего?

А в финале меня совершенно поразил вид загружаемых в возок с решётками амбарных книг. Отчётность — за все годы, которая тут никому не нужная складировалась. Едрид-мадрид, когда же она с этим разберётся? Но то, что Татьяна Семёновна что-нибудь нароет — в этом я не сомневалась.

Какой глубины и на какой срок? Просто на конфискацию или на лесоповал — вот это был вопрос!

На въезде в княжий двор наш поезд разминулся ещё с пятком таких же решётчатых возков, а из двух, стоявших у крыльца, уже выгружались сильно похожие на конфискованные княгиней связки амбарных книг. Похоже, князь решил взяться за дело по-взрослому.

СИНДРОМ ВСЕОБЩЕГО НЕДОВЕРИЯ

После обеда я — уже на правах подруги — забежала к княгине. На этот раз меня пригласили в «личную светлицу». Блин — кабинет и кабинет. Ладно.

Всё было заставлено стопками книг, прямо-таки небоскрёбами книг. Посередине, у окна, сидела княгиня, листала какой-то, мать его, фолиант и делала выписки.

— Едрид-мадрид, мать! Будь осторожен в желаниях своих, называется…

Татьяна задумчиво откинулась в кресле и откинула со лба мешающую прядь:

— И не говори. Ты ещё соседнюю комнату не видела. Слышишь?

За стеной глухо тукало.

— Стучат, вроде?

— Стеллажи ставят. Там полкомнаты завалено.

— Капец.

— Не то слово.

— Я на самом деле тебя хотела позвать на вечер к премьеру вашему, Жукову. Мы сегодня идём. Хороший мужик, вроде, Фёдор Кузьмич. К нам приезжал — неплохое впечатление на меня произвёл. Надеюсь, жена у него способна поддерживать беседу чуть сложнее уровня сплетен.

— Надя-то? Да нормальная баба. Не как эти…

— Ну что, пойдёшь?

— Ты издеваешься, что ли? Я пока хотя бы часть не проверю — спать не смогу.

— Помощников взять не думала?

— Да думала… — она поморщилась, — Приходили даже уже… добровольцы!

— Что, тебя постиг синдром всеобщего недоверия?

— Типа того. Как Мюллер говорил, помнишь? Никому верить нельзя!

— Ага. «…порой даже самому себе… Мне — можно!»

Мы уставились друг на друга.

— Оля-я-я… у вас есть бухгалтера? Помощь нужна! Иначе я одна увязну!

— Э-э-э… Вовкин секретарь, Андрюха, насколько я знаю, с экономическим образованием мужик, потом… О! Магда же! Она ботаничка, конечно, но на Матушке всю жизнь бухгалтером оттрубила; всё тепличную бухгалтерию у нас она ведёт!

— Класс! С тепличного хозяйства и начнём!

— А князь против не будет?

— Слушай, я вот просто с разбегу, пару книг открыв, три таких ляпа нашла, что он до сих пор зубами скрежещет!

— Ладно. Пошли!

Мы пошли в наше крыло, переговорили с моим бароном и получили его добро. А потом собрали в большой общей комнате всех-превсех наших и объяснили, что братьям-славянам нужна помощь, но ситуация сложная и секретная. Нужны бухгалтера. Ну, или хотя бы люди с экономическим образованием. Кроме Магды и Андрея нашлось ещё трое людей разной степени компетентности. Но поскольку даже это было лучше, чем ничего, княгиня всех увела с собой.

А мы начали умеренно парадно наряжаться.

11. ПРИЕМ ПО ВЫСШЕМУ РАЗРЯДУ

У МАЙОРА ЖУКОВА

То же 10 декабря, вечер

Так и подмывало написать: «всё английское», но нет. Дом у майора Жукова, премьер-министра Княжества Восточного, был в русском стиле, большой и ухоженный, с модными здесь крытыми галерейками для прогулок, обширной остеклённой оранжереей, в которой оранжевели маленькие декоративные мандаринки, и просторной конюшней. Это из того, что бросалось в глаза сразу при въезде на двор. Внутри тоже было симпатично, нарядно, ярко (по местной моде) и довольно жизнерадостно. Свечи в канделябрах, керосиновые лампы… в любом случае — света достаточно много.

Приём был, естественно, общий. Приглашено было народу множество — и местных, и наших. Наших человек сорок, наверное.

Ну, по сути — приём да приём. Примерно как Лев наш Толстой описывал — со вкусной едой и даже танцами, с любительским пением у рояля и детской домашней театральной постановкой. Детей у четы Жуковых было четверо, и все моложе четырнадцати лет. Вообще я пока не особо заметила детей с той стороны. То есть люди, видимо, переходили одни — а взрослые уже дети сами решали: как, чего и куда. Фёдор Кузьмич подтвердил мою догадку:

— Точно вы подметили! Среди руководителей — большинство уже глубоко на пенсии были. Меня вообще в инвалидном кресле вкатили. Два инсульта! Надя все бумаги подписывала. Дети давно не просто выросли — сами уж бабушки-дедушки. Что решат — дело их. Большинство предпочитает на тёплый бережок, через Измайловский портал. Там сейчас уже, говорят, население побережья за триста тысяч перевалило. А у нас что? И зимы холодные, и на госконтракт работать надо.

Я не стала говорить, что, судя по зубовному скрежету князя, не все добровольно и с песней работали на госконтракт. Успеется. Решила уточнить:

— А у вас? Сколько народу?

— По прошлогодней переписи семьдесят было.

— Тысяч?

— Ну да!

— Нормально.

Полноватая Надежда Романовна подплыла к мужу мягко, как пушинка. Совершенно очевидно, что сегодня она была счастлива: жизнь вокруг бурлила, вечер получился прекрасный, такие гости! После княжеского дворца их дом оказался первым, в который беловоронское посольство согласилось принять приглашение! И так приятно — их музыкант даже не отказался спеть! Только вот баронесса общается в основном с мужчинами…

— Дорогой, позволь, мы похитим твою прелестную собеседницу?

С-с-с-сахар, вот это политес! Пришлось идти.

Госпожа Жукова, радостно щебеча какую-то вежливую чушь, повела меня в соседнюю залу. На составленных в кружок диванах сидели уважаемые дамы. Только взрослые. Из открытых в следующую залу дверей доносились хохот, крики и всполохи света. Судя по всему, там молодёжь. И Василиса развлекает их огненными фокусами. Блин, надеюсь, терем не сожгут… И Галя, судя по крикам, тоже там. Бросила меня с матронами, хитрюга!

Сегодня дамы не были так отягощены жемчугами, хотя всё та же общая старорусская стилистика сохранялась. Я бы сказала: менее тяжеловесно и более элегантно. И лица поживее, уже приятно!

— Дамы! — Надежда Романовна взволнованно дышала; ах, какое зрелище, и напрасно пропадает без внимания мужчин! — Позвольте представить вам лично госпожу баронессу земель Белого Ворона, Ольгу Александровну!

Дамы живо захлопали, меня усадили на почётное место, и пошло представление всех присутствующих. Жёны высшего офицерского состава, я так понимаю.

— Дорогие женщины, прошу меня сразу простить, имена я запоминаю очень плохо…

Ах, ну конечно же, ничего страшного… Ну да, ну да…

— Скажите, пожалуйста, я слышала, ваши люди часто называют вас не баронессой, а… как же это…

— Кельдой?

— Да, да! — они закивали, позвякивая длинными подвесами из жемчужных бус, отблёскивая золотыми лунницами в оранжевом свете свечей. Как же мне света не хватало, блин!

— Секунду! — я обернулась, кивнула Тиредору, он качнул головой, из тени портьеры выступил ещё один эльф, несколько напугав некоторых присутствующих дам, и склонился ко мне:

— Слушаю, госпожа?

— Попроси Василису, пусть света нам добавит, — охранник кивнул и вышел, а я пояснила дамам, — Кельда — своего рода мать клана. С каждым из наших подданных я связана двумя взаимными клятвами: его ко мне — клятвой верности, и моей к нему — клятвой покровительства. Я для них — не просто баронесса, поэтому многие называют меня матушкой. Не подданные могут называть меня госпожа кельда — по аналогии с титулом «уважаемая мать семейства», типа того.

— Ах! — громко ахнули несколько дам, сидящих лицом к «молодёжному» залу, — Шаровая молния! Не шевелитесь! Ещё!!! Боже!

Я обернулась. Из широко распахнутых дверей выплыло с десяток Василисиных белых шаров, размером с баскетбольный мяч. Все присутствующие замерли.

— Нет-нет, это я просила… — не успела я договорить фразу до конца, как шары рассыпались, превратившись во множество святящихся бабочек, рассевшихся повсюду — на потолке, шторах, возвышенностях. Самая старая Васина штука, полученная лично от Сингкэн в первый час после перехода. Бабочек она может поддерживать очень, очень долго и на большом от себя расстоянии.

— Ах, какая прелесть, — одна из дам протянула палец к бабочке, присевшей на спинку кресла, — И они совершенно не обжигают!

— И спасибо за это Сингкэн*, а то замучились бы мы дома перестраивать!

*Богиня огня Новой Земли.

А так же деторождения, животных и кухни.

Все вежливо посмеялись.

— И всё же, — первая дама решила вернуться к теме, — Сколько у вас подданных?

— На момент прошлогодней новолетней переписи было около шестнадцати тысяч человек.

— М-м! Довольно много. Вас кто-то поддерживает?

— Боги, благодарение им за это большое!

Моя собеседница неуверенно улыбнулась. Возможно, мы развили бы эту тему глубже, но со всех сторон посыпались вопросы. Сперва обычные, женские, типа — Как давно вы замужем? Сколько детей? Чем занимаются старшие? Что у вас модно? Как вы развлекаетесь? — я едва успевала отвечать.

Потихоньку пошли осторожные политические и околополитические:

— А чем вы торгуете?… Как устроен выход к порталу?… Как планируете развивать территории? — с этим я, не моргнув глазом, отправила их к мужу; тут всем рулят исключительно мужики, так что съели, не подавились, — Правда ли, что в Белом Вороне не определён институт брака? (посоветовала почитать Хайнлайна, «Луна жёстко стелет»*; просвещаемся, барышни)

*Именно в этом переводе!

Ну, в самом деле: что значит — не определён? Я вот определённо замужем, и у нас вполне себе моногамный брак. И таких большинство. Но если люди хотят (именно хотят!) у них семья может быть многожённой. Или многомужней. И второй вариант на самом деле гораздо чаще встречался, особенно по северам и прочим фронтирам, где женщины были в дефиците. Вполне могло такое быть, что женщина подписывала соглашение с артелью, обязуясь быть временной женой, на год-два-три, и это было уважаемое в обществе положение, не то что проститутка какая-то. Или что-то уж вовсе экзотическое, как у гражданина Хайнлайна описано, вы правда почитайте. В конце концов, можно ведь просто встречаться, без женитьбы. Какие проблемы?

Дамы немного посидели, переваривая. А потом кто-то осторожно спросил:

— А правда, что у вас живут гномы? И эльфы?.. — кружок оживился, — О! На гномов бы любопытно было взглянуть!.. А эльфы, говорят, такие утончённые, возвышенные!..

Я задумчиво посмотрела на Тиредора. Эм-м-м… Если рост соотнести с возвышенностью… Тир тянул под два метра, почти как барон. И особо широким его тоже назвать было нельзя, при всей прокачанной физухе. Дамы взволнованно обсуждали эльфов. Тут даже не батальон «белые колготки». Тут какие-то воздушные феи… Я перебрала варианты, вспомнила невысокую, пухленькую, беспрерывно витающую в облаках художницу Лэриэль, любительницу булочек. И хулиганистого, вечно лохматого Серегера, больше похожего на выросшего Тома Сойера. Мда… Длинно выдохнула…

— Мастер Фрарин, который пришёл сегодня с нами — гном. Его полное имя — я вас предупреждаю, не вздумайте даже улыбнуться при знакомстве, если не хотите покупать их товары с четырёхкратной наценкой — Фрарин Сергеевич Железномост, старший помощник главы клана дорожных строителей, — несколько голов с любопытством повернулись в сторону «мужского» зала, — Что касается эльфов… Почти четверть нашего посольства — эльфы. Тиредор, например. Самый, что ни на есть, эльф, — теперь дамы с плохо скрываемым интересом уставились на начальника моей охраны, поклонившегося коротко, невозмутимо и элегантно, — Мастер Колегальв — эльф. Кого вы ещё могли выделить… Мастер Глирдан. Лика.

— Это та, которая в положении? — проницательно уточнила Надежда Романовна.

— Да. Её полное имя — Тиликалад.

— Так тот фокус с трюфелями у неё получился потому, что она — эльф? Эльфийка? — уточнила одна из дам.

— Нет. У неё получилось договориться с капризными грибами, потому что она — маг-природник очень высокого класса. Ботаничка, как мы называем. Определённая предрасположенность к магии, усиленная тренировками.

— Вот оно что…

Из «детского» зала раздавались всё более сильные крики. Там, судя по всему, проходило Галино шоу трансформаций. Скандирующие крики «ти-гар-ти-гар!» перевесили остальные, и раздалось глухое тигриное рычание и радостный визг. Детский тоненький голосок выкрикнул: «А теперь мамонта!» — и ликующая толпа подхватила: «Ма-мон-та! Ма-мон-та!»

— Тир! Перекрытия обрушат! — я так явно представила себе эту картину, что заорала, напрочь забыв про политес. Тиредор смазанным пятном метнулся в соседний зал. Спустя буквально секунду я узнала Игорёхин голос: «Хотите мамонта — надо на двор идти!» «На двор! На двор!» — запищали мелкие, и мимо нас из распахнутых дверей в сторону гардеробной хлынула детская толпа.

В куче нарядных детей, словно гигантская домашняя кошка с поднятым трубой хвостом, мелькала полосатая серо-чёрная зверюга.

Крики выкатились на парадную лестницу и затихли.

— Вы это тоже видели? — спросила хозяйка.

— Чёрного тигра? — уточнила я, — Это Галя. Развлекается.

— А. Ясно.

Со двора донёсся восторженный детский крик и звук, похожий на хриплую немузыкальную трубу. Сделали-таки мамонта.

— Хотите посмотреть? Вряд ли она будет ещё такое показывать.

Женщины, словно получив разрешение, заторопились к панорамному окну.

Посередине заснеженного двора огромный шерстяной мамонт поочерёдно поднимал хоботом радостно пищащих детей и усаживал их на верхушку большой деревянной горки с длинным ледяным скатом. Кто-то рядом завистливо вздохнул.

— А что? Может пойдём тоже покатаемся? — предложила я; офицерские жёны растерялись и постарались спрятаться друг за друга, — Что⁈ Опять не по чину? Девочки мои, в таком занудстве как вы пятьсот лет-то жить будете? Сегодня я выписываю всем желающим индульгенцию! Кто со мной⁈

В итоге они выползли все. Некоторые — к тому моменту, когда мы увалялись в снегу по самое не хочу и уже засобирались обратно. Галя милостиво прокатила их по разу, и мы все пошли пить горячий чай с мёдом и слушать Глирдана.

За чайным столом рядом со мной оказалась та дама, что расспрашивала про население. Вспомнила я, кто это. Супруга их главного безопасника, который летом приезжал. Как его… Владимир Григорьевич.

— Тут слухи ходят, как вы местных боярынь отшили, — о, не я одна, значит, так их обозвала, — Ваше время действительно так дорого?

— Дорогая Анна Дмитриевна (правильно же?), моё личное время — бесценно. Я не собираюсь его тратить на надутых дур, — супруга главного кэгэбиста сдержанно хихикнула, — Время моего театра стоит столько, сколько было обозначено в первоначальном прейскуранте. Три миллиона рублей в час. Бесплатные сеансы — наш подарок Восточному княжеству. В ознаменование, тысызыть, добрососедства и дальнейшего сотрудничества. Для всех полезно. Людям приятно. Вы согласны?

— Безусловно!

— Тут ведь, дорогая моя, вопрос: хотят ли люди действительно прикоснуться к прекрасному — или хотят продемонстрировать нам образчик демонстративного потребления. Масло масляное, извините, — к нашему разговору уже прислушивались многие, — Во втором случае они должны за это заплатить в размере своих раздутых понтов. Я предоставила им эту возможность. Пока ждём.

Она покивала.

— Ещё один вопрос. Простите, если он окажется бестактным. Эта девушка. Маг-ботаник.

— Лика?

— Да… Она замужем? Судя по животу, срок уже большой, но она вынуждена работать…

— Проще было бы вам её саму спросить, но я не сочла возможным примучивать Лику приёмами. Она здесь потому, что хотела посмотреть на ваше растениеводство, пощупать, так сказать, руками. Лика замужем. Муж её сегодня остался с ней, чтобы ей не было скучно. Более того скажу вам, когда она родит, мне придётся объявить конкурс на хорошую няню, потому что с её характером… не думаю, что она дома высидит.

— Вот как… А муж — тоже маг?

— Андринг — да. Лучший кузнец среди эльфов. И мастер боевого топора.

— Интересно. Получается, он достаточно состоятелен?

Я не стала вдаваться в подробности.

— Да.

— Но она работает?

Вот она — больная тема.

— У нас все работают. Тунеядство запрещено законом и порицается обществом.

Целая сеть пересекающихся взглядов.

— И кем же… м-м-м… работают жёны высших офицеров?

— Хм, дело в том, что у нас не стратократия* и даже не военная диктатура. Но если вас интересуют именно жёны военных, то… По-разному. Марина Богданова курирует сектор усыновления. Олеся — дошкольное направление. Есть учителя, — я припоминала, —…есть медики. Библиотекарь. Вообще, в принципе, нет ограничений. Супруга военного может быть хозяйкой личного производящего подворья. Делать сыры́, например. Да кем угодно она может быть! Маэ вон до сих пор не замужем. Думаю, она себе мужика тоже из вояк выберет. Нарожает нам богатырей.

*Стратокра́тия — одна из форм правления

во главе с военачальниками.

Термин происходит от греческих слов,

означающих армию и власть.

Это не то же самое, что военная диктатура.

— Простите?..

— Маэ. Маэтрил — у неё основная специализация — военная. И она ещё не замужем.

— Девушка?

— Ну да.

— Старший офицер?

— Да.

Они смотрели на меня недоверчиво.

— Маэтрил осталась руководить гарнизоном Серого Камня. Не завидую тем, кто посчитает момент удачным для нападения. К тому же она прекрасный боец, отлично владеет мечом, саблей, луком. Ну и так далее.

Многие продолжали сомневаться. Некоторые просто мне не верили. Бесит меня, когда кто-то считает, что я вру. Но не могу же я им это сказать?

Хотя, я-то как раз могу. Я отставила кружку с чаем:

— Девочки, не бесите меня. Ваши скептические мысли слишком сильно фонят, и меня это раздражает. Хорошо, давайте меня возьмём. Я решаю кучу хозяйственных вопросов. Я курирую несколько действующих школ и постройку ещё нескольких. Читаю в них несколько специальных курсов и участвую в обучении каждого потенциального целителя. Все сложные случаи физиологические и психические — тоже ко мне. Я с некоторых пор специальным указом барона координирую развитие казахского посёлка. Для их детей пришлось организовать спецклассы в интернате. Образование, культура, медицина, информационный блок и связи с общественностью — всегда на мне. Вы поймите, я — не постельный советник. Если муж уезжает — я остаюсь его заместителем. Это так — в общих чертах. Я смотрю на вас — и не понимаю: как вы можете? Вы сидите сиднем уже двадцать лет! Я бы уже с тоски сдохла. О чём вы говорите, когда ваши мужики возвращаются домой? О педикюре? О том, как классно сходили на фитнес? О женских романах? Эх, девочки, долго в таком режиме ни один мужик не протянет.

Прибежавший Ванька выжидательно остановился рядом, ожидая паузы.

— Что, сынок?

— Мам, папа зовёт. Говорит привезли эту… Настю. Ну, зелёную.

А, орчиху! Точно, был же разговор!

— Дамы, прошу меня простить, дела.

И ушла, провожаемая неоднозначными взглядами.

НАСТАСЬЯ

Кельда

Настя сидела в посольском кабинете, испытывая неловкость от богатой обстановки и от того, что все предметы казались несколько хрупкими в её присутствии. Росту в ней было метра два с гаком. Внушало.

Помимо хозяина, товарища Жукова, здесь же присутствовали Вова, Кирилл, Колегальв, Кадарчан, Долегон и ещё пяток рейнджеров.

— Привет Настя!

— Здравствуйте! — голос у неё был гулкий, словно в бочку говоришь.

Я взяла в руки её тяжёлую огуречного цвета ладонь.

— Настюша, тебе говорили, зачем мы здесь?

— Сказали, господин Жуков зовёт, — явно привыкла говорить мало. Чтобы людей не пугать? Или последствия трансформации?

— Хорошо. Настенька, меня зовут Ольга Александровна. Я могу заглянуть к тебе в память, чтобы увидеть того шамана, который превратил тебя. И тогда наши люди смогут его найти. Это нужно сделать, чтобы перестали пропадать девушки, ты понимаешь? — она крупно вздрогнула, кивнула и ещё больше ссутулилась:

— Да.

— Это будет не больно, ты не бойся, — собственно, это уже происходило. В нашем диком мире мне не нужно было заполнять письменные формы на пятьдесят листов, чтобы получить информацию об угрозе жизни и здоровью моих людей, но, блин, пипец это было страшно. Голос у меня, должно быть, тоже стал глухой и неестественный, из полутранса всегда так. Из хаотического набора воспоминаний всплыли страшные. Огромная зелёная морда с оскаленными клыками. Настя кричит, кто-то бьёт её сзади. Потом темно. Потом темнота прорезается хлещущими ударами. Её тащат, перекинув через плечо. Тело мотается, по лицу бьют ветки. Бросают её на вытоптанную землю. Больно. Вокруг зелёные огромные орки в кусках шкур, все ревут. Желудок выворачивается от страха.

Стена тел раздвигается, открывая вход в неглубокую пещеру: внутри виден небольшой чадящий костёр, пахнет резко и приторно-сладко. Вот он!

Шаман отличался от прочих более тонкой костью, хотя был также высок и зеленокож. Помимо этого, он был забит татухами просто до невозможности и обвешан всякими костями и перьями.

Шаман поднял девку за волосы, осмотрел фигуру. Остался доволен. Увидев следы рвоты, он обрадовался, сбегал назад в пещеру и влил Насте в рот какое-то жуткое пойло, от которого голова стала лёгкой, а картинка поплыла. Её толкнули в какую-то яму, где было скользко, тепло и остро пахло орками. Всё, дальше я даже смотреть не хочу. Тем более что картинка шамана уже есть.

— Коле, сперва ты. Мы должны убедиться, что это он.

Колегальв, уважаемый архитектор, художник и мастер иллюзий, сел напротив меня и прикрыл глаза, приготовившись принимать поток образов. После некромантов такая картинка даже не была страшной. Противной, возможно.

— Принял?

— Да, минутку, — он посидел, нахмурясь и не открывая глаз, после чего раскрыл ладонь, над которой закрутилась воронка изображения, — Он?

Орчиха крупно затряслась, клацая зубами.

— Настя, это он? Шаман? — настойчиво переспросил Фёдор Кузьмич.

— Д-да, — выдавила она с трудом.

Все слегка выдохнули. Первая цель достигнута!

Коле рисовал на заранее заготовленных листах. Из-под его руки картинки выходили чуть ли не как из принтера. Ростовой портрет, крупно — лицо на весь лист, шаман в движении… Княжеский премьер подивился, покрутил головой:

— Ну что, девушку можно отпускать?

— Погодите, господин Жуков, — Кирилл поднялся со своего места; об этом у нас тоже уже была своя беловоронская договорённость, — Анастасия, вы хотели бы вернуться? Я имею в виду — снова стать девушкой? Есть только одно условие. Вся ваша жизнь после похищения — жизнь в виде женщины-орка — скорее всего сотрётся, оставив лишь смутные воспоминания. А возможно эти годы и вовсе забудутся. Подумайте.

Глаза зелёной женщины засверкали, как у волка:

— Вы не обманываете меня? Вы можете так сделать?!! — от её взволнованного баса стоящие в узком шкафчике тонкостенные бокалы чешского стекла мелко зазвенели.

— Я могу. Если вас устраивает озвученное условие.

— Да! Я хочу!

— Ольга Александровна?

— Да, конечно. Я готова. Поехали. Так, стоп! Плед вон тот с кресла, ребята, дайте… Всё, теперь — поехали!

Фёдор Кузьмич открыл было рот для вопроса, но передумал.

Я привычным движением (внутренним движением) кинула в Настю сон, но она не уснула, а только с удивлением посмотрела на меня, явно почувствовав воздействие. Добавляем. Ещё… Что за?..

Девушка занервничала, не понимая…

Временной откат в сознании — то ещё стресс, не хотелось бы…

— Киря, пошли внутрь, не выходит каменный цветок!

— Хорошо. Давайте.

Мне пришлось потратить на её усыпление столько усилий — на целый отряд хватило бы. И постоянно было такое ощущение, что она вот-вот проснётся. Кирилл начал «обратный отсчёт», тело Насти окутала еле заметная тёмно-синяя дымка. Пару минут вроде бы ничего не происходило, потом спящая орчиха судорожно вздохнула и начала как будто таять, уменьшаться в размерах. Кожа её не сразу стала человеческой, как я подсознательно ожидала. Мы успели увидеть чудовищные нарывы и даже какие-то вроде как наросты — или это и были орочьи грибы? Ощущение сопротивления внезапно ушло, провалилось. Обычная, спящая девушка, только избитая и в болячках. Ещё немного…

— Всё, Киря, тормози.

— Уверены?

— Абсолютно.

— Хорошо. Выходим?

— Да.

Наська была круглолицая, веснушчатая, со слегка курносым носом и светло-русыми, стриженными по плечи пушистыми волосами. Молодая совсем девчонка, лет пятнадцать от силы. Орочье платье висело на ней, как пододеяльник. Я укрыла девчонку покрывалом:

— Проснись! — она вскинулась и страшно закричала, в глазах было полное непонимание, — Тихо, тихо! Настя, тихо, девочка! Их нет! — саламандра вылетела из моей ладони и упала ей на грудь. Настя уставилась на неё безумным взглядом, прерывисто дыша, — Что ты помнишь? Говори.

— Орки! Там было… двое? Один ударил меня, — она пощупала затылок, но, естественно, ничего там не обнаружила, — Это что, сон был? Или я заболела? — она озиралась вокруг, явно ничего не понимая, защитным жестом натягивая на себя плед.

— Позвольте, я, — Колегальв подвинул себе пуфик и сел напротив девушки, — Там действительно были орки. Ты просто забыла, что было дальше. Это побочный эффект твоего лечения. Но я покажу тебе, чтобы ты знала и помнила, — Коле развернул перед Настей иллюзию её же воспоминания. Без вкусов, боли и запахов было не столь сногсшибательно, но эффект получился всё равно убойный. Наська дышала тяжело, словно мешки таскала:

— Я… Вы спасли меня⁈

— К сожалению, девочка, никто не видел, как тебя украли, — подал голос хозяин кабинета, — Ты спаслась сама. Ты была очень смелая и действовала умно. Ты обманула их и сбежала… единственная из всех.

Вова заскрипел зубами так, что у меня по спине поползли мурашки.

— Милый, пожалуйста…

— Извини.

Настя растерянно рассматривала свои одежды, поднимала руки, с которых свисали обширные длиннющие рукава:

— А… Зачем это?..

— А теперь трудная часть, — сказал Коле, — Смотри, это было сегодня.

И он показал ей «запись» сегодняшнего разговора — здесь, в этом кабинете. Увидев огромную орчиху девушка сперва отшатнулась, но тут же впилась глазами в её наряд, зашарила руками по своему платью, брови её сложились домиком:

— Это же… Это…

Я поняла, что сейчас она или грохнется в обморок, или ковёр Кузьмичу заблюёт. И то, и другое было неприемлемо, и я взяла девчонку за руку, выравнивая эмоциональное и физиологическое состояние хотя бы до терпимого:

— Чш-ш… смотри…

Показ закончился, и наступила тишина. Настя уставилась в пол. Наконец она разлепила губы:

— А сколько… сколько времени прошло?

— Шесть лет, — ответил Фёдор Кузьмич.

Внезапно настенные ходики начали тикать просто оглушительно.

— Спасибо, — она так и не подняла головы, — Можно я пойду?

— Нет! — быстро ответила я, — Я не разрешаю. Как твой лечащий врач. Поедешь со мной, думаю, в княжеском дворце найдётся для тебя комнатка. Мне нужно будет тебя пару дней понаблюдать.

Эта информация сбила Наську с депрессивного водоворота, в который она уже собралась ухнуть. Во дворец? Она разинула рот, но спрашивать не решилась.

— Милый, если вы закончили — я бы уже поехала домой. Дети могут и сами приехать, не потеряются.

— Двадцать минут подожди.

— Хорошо, я пока до гостиной дойду. Настя, за мной! Ваня, ты тоже!

У входа в зал для чаепитий я критически оглядела Анастасию.

— Нет, в таких парусах мы в высший свет не полезем! Ванюша, хозяйку дома нам вызови.

Госпожа Жукова явилась едва ли не бегом.

— Что слу… ах ты, батюшки!

— Надежда Романовна, дорогая! Нельзя ли девушке какое-никакое платье подобрать? В таком виде в княжеский дворец уж вовсе неприлично соваться!

Хозяйка разволновалась и заторопилась:

— Конечно! Конечно! Пойдёмте!

Пришлось ей, конечно, по дороге рассказать всё сначала — должна же добродетель быть вознаграждена! Первые и самые вкусные новости, ха. Зато и платье Наське досталось — любо-дорого! Как здесь было модно, в русском стиле. И бельишко выдали, и тёплые колготы, и шубкубеличью с тёплым пуховым платком, и беленькие расшитые узорами валенки. Девка стала — ну просто прынцесса! Не. Королевна!*

*Сказка какая-то, где девке щёки свёклой мазали…

12. И ПОШЛА ЛАВИНА

Новая Земля, Княжество Восточное, Столица, 11. 07 (декабря).0027

Сколько же всего в этот день напроисходило! С разными людьми и в разных местах, поэтому может быть сумбурно. Я уж постараюсь маленько вас по времени и месту сориентировать.

ПЕРЕСУДЫ

Новая Земля, Княжество Восточное, Столица, 11. 07(декабря).0027

Столица бурлила. Столько поводов для разговоров! Тут тебе и эльфы с гномами, и театры, и то, что княгиня с беловоронской баронессой в одном возке ездит и на чай её лично приглашает (делайте выводы!), и внезапная конфискация всей бухгалтерской отчётности в столице (с чего бы?), а вчера жу́ковские слуги хвастались: на приёме у Жуковых огненных бабочек видели, мамонта и чёрного льва (Да не льва, а тигра! Ага, где ты тигров чёрных видал? Вестимо — пантера была!), а самое-то главное: Настасью-орчиху обратно в девку превратили; говорят — чисто принцесса!

А в некоторых домах, я уверена, разговоры велись совсем другого свойства. Что, мол, явились чужаки невесть откуда — и воду мутят. Да и не так плохо было с Бораем — подмазать его, напоить, девок симпатичных подсунуть — и вся недолга! Зато в чужие дела Сила Степи не лез и порядочным людям капиталы наживать не мешал! А не слишком ли борзый этот баронишка? И всякое такое…

ОСОБНЯК СВЕТЛИЦЫНЫХ

Ночь и утро одиннадцатого декабря

Светлицын Арсений Дмитриевич

Арсений почувствовал, что тучи сгущаются ещё со вчерашнего дня. Книги изъяли! Жена ещё, курица безмозглая, опять со своим салоном! И, главное, именно в той комнате!

Засиделись дурные бабы до полночи. Выпроваживать побоялся — а ну заподозрят что? Потом пока служанки прибирались… Не вытерпел — выгнал всех нахер! Рабам пригрозился насмерть запороть, если из своих клетушек хоть край уха высунут!

Панели вскрывали вдвоём с секретарём. Тот ещё пройдоха, из молодых да ранних, но ловкач, каких поискать! Пришлось в долю взять аж за четверть. Ничё, до южных застав доберёмся, а там уж можно думать, как ненужный балласт скинуть — и подельничка, и Марьку, жену обрыдлую…

Секретарь, вот уже пятнадцать минут оглядывавший улицу из-за занавески, замер не дыша.

— Ну, чего залип-то?

— Господин Светлицын, — голос у молодого был слегка испуганный, — разъезд княжеский на улице. Усиленный.

— И что?

— Каждую карету досматривают… уже четвёртую.

Арсений грязно выругался. Не выйдет ночью по-тихой вывезти. Разве что днём?

— Ладно, один хрен — грузить надо! Утром народу больше будет — авось проскочим.

Но и утром по улице продолжали разъезжать дотошные дружинники, с пристрастием заглядывающие в каждый возок. Обложили, твари!

УТРО БУРНОГО ДНЯ

День тот же, утро раннее, Княжеский дворец (а точнее, наши гостевые палаты и княгинина светлица)

Кельда

С утра (ну прям с са́мого с ранья) пятеро наших «комсомольцев-добровольцев» отметились у барона и снова помчались к княгине. Чем уж она из взяла — не знаю, но в глазах у каждого горел азарт и копыта землю рыли. Ну, пускай.

Потом принеслась Наськина маманя, пробилась с поклонами через княжескую охрану, Тиредора и даже Акташа и попыталась отблагодарить барона коллективной кубышкой, в которую скинулась вся родня, друзья и сопереживающие. Вова отправил её ко мне, а я сперва хотела выпереть родительницу вместе с их бакшишем, а потом подумала: когда человек в порыве чувств так сильно хочет кому-то отдать денег — пусть лучше мне отдаст. А я девке приданое помогу справить, здесь уже принято замуж с приданым идти. Скажем, пару хороших лошадок да сундук с добром. Блин, сказочно как-то звучит. Узнать надо у княгини, чё тут в приданое дают.

Попёрлась я в княгинину светлицу — а они там уже празднуют! Нашли, понимаете ли! И не просто нашли, а такую гору нарыли по одним только теплицам, упорядочили и даже свели в единый отчёт, что глядя на эти столбики цифр, хотелось просто цветасто материться. Это ж надо так обнаглеть!

Татьяна посмеялась над идеей сундука и заявила, что тоже в доле.

— С тебя кони — с меня возо́к!

— Замётано! Кстати, второй день забываю сказать. Я когда к этим клушам на бабское сборище попала, зацепила меня одна штука… Ждут они какого-то гуру. И вот по поводу этого, мать его, гуру у меня очень сильные сомнения.

— Почему? — княгиня насторожилась.

— Да сама не пойму… Мутные какие-то разговоры…

Она побарабанила пальцами по столешнице:

— Мужу скажу. Пусть проверят, что это за гуру такой.

— И то верно.

— Знаешь что? Давай через часок соберёмся, прокатимся по магазинам — реально, соберём девушке приданое, а? Хочется помочь, сколько она настрадалась!

— Давай.

— Ладно, я пошла. Князь ждёт, — выражение лица Татьяны Семёновны сделалось хищным, — Знаешь, кто теплицы курировал?

— Ну?

— Светлицын!

— Да ты что!

— Наследство он получил, как же! И от бабушек, и от дядюшек… С-с-скотина!

— Наказать надо этих уродов показательно. Как при товарище Сталине. Виновных — заклеймить и на исправительные работы. Я бы полтинник дала. Причастным — полсрока. С полной конфискацией, конечно же. И чтоб не так: «ах, это на жену записано, а это на детей»… Членам семьи — это если их причастность недоказуема — оставить прожиточный минимум: избу, самые простые вещи для поддержания быта. Работайте! Чтоб другим неповадно было. А остальным объявить: при явке с повинной — замена каторги на выселение, как, например, Петруша делал. Первый который. На тех же минималках. И чтобы эти Меньшиковы в своём Берёзовом не воду мутили, а пахали — проследить! Если альтернатива будет между выселками и кандальным трудом — глядишь, кто-то и прибежит. Сколько они за двадцать лет наворотили… Пусть ударным коммунистическим трудом искупают.

Княгиня задумчиво покивала:

— Я предложу. А там уж — как решит. Всё, пошла.

— Давай, Вэр вам в помощь!

Татьяна остановилась в дверях:

— А кто это?

— Как — кто⁈ Богиня клятв, судов и справедливости! В том числе, кстати, справедливого взыскания и пенитенциарных учреждений.

— Надо ж… А я и не знала. Спасибо! Помощь Вэр нам очень пригодится!

КНЯЗЬ СКРЕЖЕЩЕТ ЗУБАМИ

11. 07 (декабря), 08.30, Княжеский дворец

Князь и ближники

Фёдор Кузьмич и Владимир Григорьевич подъехали к княжескому двору почти одновременно.

— Здорово, Федь!

— И тебе не хворать! Что, тоже вызвал? — Жуков сполз с коня бережно: всё же вчера выпито было прилично — особенно когда за Настёну поднимали, да потом ещё с рейнджерами… Этот, главное, мелкий (чукча он или якут — хрен знает…) уверенно так сказал: «Направление вижу, но далеко, однако» — ну вот как? И не пьянеют, самое интересное! Вот пройдохи… Опять, наверное, эта их магия-шмагия… Хотя карту дорог взяли.

Фёдор поделился с другом соображениями.

— А ты как хотел? Люди пользуются всеми возможными преимуществами. И правильно делают.

Людный двор прошли молча. Однако в пустом коридоре, ведущем к покоям Петровича, премьер не утерпел:

— Быстро она.

Безопасник покивал:

— Я и то думаю: правильно эта кельда сказала. Баб своих загнали, как в гаремы. Просираем человеческий ресурс.

— Чёт я не помню такого…

— А ты между строк читай, Федя, — дежурный охранник молча распахнул перед ними двери в кабинет. Правильно — ждёт же.

Восточный князь сидел, сцепив в жёсткий замок свои крупные руки и перекатывал желваки:

— Что, мужики, хотите посмотреть, как нас вы*бали и высушили?

Иван Петрович выразительно кивнул на тонкую подшивку мелко исписанный листков. Оба приглашённых, не сговариваясь, подвинули кресла и уткнулись в записи.

— Ну, Петрович, что ты сразу молнии метать? — Фёдор Кузьмич покосился на князя, — Чего тут… Копейки же. Строгим выговором со взысканием отделаться можно.

— Погоди, Федя, — безопасник старым привычным жестом потёр переносицу, словно пытаясь поправить отсутствующие сейчас очки, — Год видишь какой?

— Ну… пятый, чтоль?

— Именно что пятый.Скромничали поначалу. Почву прощупывали.

Князь скривился:

— Ага… Проба, мать её, пера… С-с-с-с-с-суки! — выкрикнул резко, с выдохом: — Дежурный!!! Кто там?

Дверь хлопнула, и на пороге вырос охранник:

— Слушаю!

— Капитана стражи мне, живо!

— Есть!

По коридору протопали подкованные берцы, вниз по лестнице понеслось: «Капитана стражи к князю, немедленно!»

Григорьич, шаривший в таких документах лучше, успел уже добраться до третьей страницы и шёпотом возмутился:

— Ах, мерзавцы!

— Что? Где ты смотришь? Покажи? — вскинулся Кузьмич.

— Сюда смотри!.. И вот! Страх потеряли, суки… А ни в этот ли год?.. Бл*дь как же телефона-то не хватает…

— Что хотел? — уточнил князь.

— Кто направление повёл? Судя по ухваткам, сменился кто-то. Манера не та.

— Да мне уж проверили. С одиннадцатого года тепличники отделены от первоначального сельскохозяйственного комплекса. Увеличение объёмов — сами помните. На одну из должностей замов поставлен Светлицын. Показал себя рьяно. Везде успевал, инновации вводил. Потом с начальником его несчастный случай произошёл. Светлицын быстро продвинулся — и, как видим, развернулся.

— Несчастный случай, говоришь? — Григорьич прищурился.

— Я уж тоже думал. Но тогда всё выглядело вполне естественно. Найдёшь концы? Пятнадцать лет прошло…

— Посмотрим.

По коридору затопали ноги, у двери затормозили. Кто-то вежливо постучался.

— Зайди!

— Товарищ полковник, вызывали?

— Рома, что там Светлицын наш?

— Сидит. Полночи в окнах там-сям огни мелькали, вроде и возок во двор выгнали — но не высунулись. И сейчас сидят, носа не кажут.

— Харэ пасти. Сюда его тащите. Живого! Хоть битый пусть, хоть ломаный — только чтобы говорить мог! Понял?

— Так точно, тарщ полковник!

— Головой отвечаешь! Сопротивляться могут по-взрослому — хрен их там знает, вдруг от страха с катушек снесёт? Так что бойцов поболее возьми. В усадьбе охрану оставишь — всех домашних и обслугу, даже случайных всех — под домашний арест, даже детей, кошек и собак! Кур не выпускать! Твои пускай запрутся, чтоб ни одна муха мне ни туда — ни обратно! И никаких передач! Почту всю изымать! Следака возьми и криминалистов сразу. Дом облазить весь!

— Понял! Разрешите выполнять?

— Давай!

Григорьич закончил ревизию выписки, которой плотно завладел Кузьмич и начал читать заново, тихо матерясь.

— Ваня, как же Татьяна так быстро успела-то? — хмуро спросил безопасник.

— Союзники помогли, — проворчал князь.

— А не напортачили чего?

— А ты сюда подойди, — князь приглашающе отодвинулся от стола. Григорьич не поленился — встал, обошёл дубовую бандуру кругом и присвистнул. По обеим сторонам от княжеского кресла высились две стопы толстенных книг со множеством торчащих из них ярлычков и закладок с пометками.

— Проверял?

— Вот же ты жук дотошный! — «Это кто ещё тут жук?» — скорее про себя проворчал внимательно читающий Жуков, но князь его ворчание во внимание не принял, — Проверял! Каждая строчечка в отчёте подтверждена ссылками. Комар носа не подточит!

— Крыса с той стороны сидит! — Григорьич с досадой потёр подбородок, — Да как бы и не одна! Пойду-ка я с Василичем поговорю.

— Погоди! Со Светлицыным сперва побеседуем, потом и пойдёшь.

— И то верно.

Господин Жуков, майор разведки РФ, закрыл тонкую подшивку и аккуратно положил её на стол:

— Охота тебе, Ваня, кабинет марать? Может, в подвал какой пойдём?

— Пожалуй. И переодеться надо бы.

ОСОБНЯК СВЕТЛИЦЫНЫХ

11. 07 (декабря), 09.00

Арсений Дмитриевич

Барон Светлицын метался по дому и рычал зверем. Домашние рабы, получив несколько затрещин, попрятались по щелям, ровно тараканы. Жена ещё, дура, выперлась с вопросом — когда будет новый венец, с жемчужными розочками — выписал леща и ей, достала уже! Она было завыла, но Арсений так страшно заорал: «Убью, сука!» — что она заткнулась и, попятившись, исчезла в каком-то коридоре.

— Бежать надо! — сказал он сам себе, — Бежа-ать!

Самое ценное что? Деньги — фигня всё. Камни! Прикупил по случаю несколько больших, хорошей воды, с сертификатами. Пальтишко попроще, рабское вон, с вешалки. Шапчонку драную. Карманы набить — и на улицу. Вроде как хозяин до магазина послал…

Он почти успел. В ворота задолбили:

— Именем князя — открывайте!!!

Крик «Не открывай!» застрял в горле. Мальчишка-привратник вышел за ворота посмотреть — в чём дело — и в открытую калитку тут же заскочили пара княжеских дружинников, споро откинули с ворот засов…

Арсений, замерев и разиня рот, смотрел, как во двор вливается целая армия.

— А ты чего колом встал? — один из верховых подъехал к нему вплотную, — Где хозяин?

Шанс! За раба приняли!

— Нь… нь… не-е-е-е зна-а-а-аю… — проблеял Светлицын, удостоился тычка в спину и с напутствием: «Сидеть, не шарашиться!» — был водворён в обширную рабскую комнату. Тут он удачно успел зашипеть на согнанных сюда же слуг и рабов, чтоб не смели его выдать — иначе всех насмерть запорет — и затаился.

По наборному паркету грохотали кованые сапожищи дружинников. Со скрежетом сдвигалась мебель, вскрывались подозрительные панели. Не своё — не жалко, да? Господин Светлицын ненавидел «мерзавцев», пришедших разрушить его мирок, от всей души. Ну что бы стоило — ещё неделю? Ведь и так рвануть на юга собирался! Да хоть бы ещё день!

— А ну, выходим! — в светлом проёме двери нарисовался дюжий мужик и начал подбадривать заторопившихся рабов: шлепками — баб, тычками — мужиков.

Теперь Арсений оказался на полу главной залы, в середине плотной и остро пахнущей по́том и луком толпы. Тьфу, чернь!

В освобождённом от предметов углу аккуратно укладывали приготовленные им к отъезду в лучшую жизнь свёртки и ящички. Сволочи! Стоящий у стола дружинник по очереди ловко вскрывал упаковки. Скромный человечек в сером костюме, похожий на бухгалтера, тщательно пересчитывал и описывал содержимое. Другой дружинник, с рулоном скотча и печатью, упаковывал наново, подписывал и складывал в уже оприходованную кучу в другом углу.

Рядом, буквально за соседним столом, постылая Марьянка давала показания. Её визгливый голос перекрывал все прочие разговоры:

— Господин следователь! Дитями клянусь вам, не знаю я — где он!.. Да я знать не знала, что он, подлец, такие богатства попрятал! Да чем хотите поклянусь! Он же, мерзавец, убить меня грозился!.. Бил даже: гляньте, какой синяк наливается! Да вот буквально же сегодня орал на весь дом! «Убью!» — говорил и ругался словами неприличными!.. Да вы хоть слуг-то спросите! Он ить загнал всех по закуткам, но крики-то слышно же было!

Следователь, видимо, чтоб закрыть уже эту тему обратился к толпе сидящих рабов:

— Внимание! Кто сегодня слышал, что хозяин ваш угрожал смертью вашей хозяйке — поднимите руки!

Вокруг завозились, и Светлицын понял, что подлые холопы свидетельствуют против него! Он в ярости оглянулся, чтобы заметить — кто??? — и отомстить!.. и сделал это напрасно. Марианна тоже обернулась, посмотреть — подтвердит ли кто её слова — увидела его в сидящей толпе и пронзительно заверещала:

— Да вот же он! Вот он! — жирная дура визгливо кричала и тыкала пальцем, — Душегуб, мерзавец! Холопскую одёжу напялил!

Арсений вскочил и хотел было побежать, но получил тычок в спину и грохнулся во весь рост. Из кармана вывалились разноцветные камушки, покатились по натёртому паркету…

МЫ С КНЯГИНЕЙ ЕДЕМ ЗА ПРИДАНЫМ

Тот же день, 09.30–12.00

Кельда

Окошко в наших с княгиней теперь довольно плотных графиках выкроить получилось не слишком большое, но раз уж обещались…

Сперва мы таким же огромным поездом, как ездили на ферму к коровам, помчали на самую лучшую лошадиную конюшню, выбрали пару славных лошадок. Цве́та они были удивительного — игреневые, как мне сказали. Тёмно-рыжие, почти бурые — а грива и хвост светлые, как обесцвеченные. Красивые-е-е…

Дальше наш кортеж значительно, слава богу, уменьшился: все мои сельскохозяйственники остались в деталях смотреть конный завод, а мы с княгиней полетели назад, по-быстрому закупать приданое. И не так это страшно оказалось, когда покупаешь для кого-то другого (сама я эту мутотню терпеть не могу). Набрали кучу всякого, придётся, наверное, два возка оформлять. Ну, в принципе, две лошади — два возка. Тяжеловозы же.

Чаю попили в местном ресторанчике. Посетителей попросили не выгонять. Ну, ощущения… Такое со мной было в первый раз — в смысле, когда ты вот кушаешь, а вокруг стоит восемь суровых охранников, красный шеф-повар и потеющий хозяин. Жёстко у них тут…

Потом княгиня сказала, что ей надо бежать: там же люди без неё пашут, неудобно. Я тоже, как вчера и обещалась, поехала к главной кагэбэшной супружнице, как там её по батюшке… Блин… ладно, приеду — отправлю кого-нибудь у слуг аккуратно имя спросить. Вроде нормальная баба. Надо потихоньку мостики выстраивать.

СЮДА ВЕДИ

То же 11. 07 (декабря), 10.30, где-то в Княжеском дворце

Светлицын

Из кареты его выпихнули на дощатый, слегка присыпанный снегом настил, и Арсений с трудом признал княжеский двор. Потому что это был не большой парадный двор, и даже не столовый хозяйственный, на котором ему по долгу службы приходилось иногда бывать, а какой-то совсем другой двор. Дворик даже, маленький и мрачный. То что он был всё-таки княжеский, угадывалось по дежурившим на сразу же захлопнувшемся въезде дружинникам да по знакомым силуэтам возвышающихся башенок.

— Сюда веди! — голос показался знакомым, а мужик в чёрной рабочей форме и тяжёлых берцах — нет. И только когда его втолкнули в низковатые двери и повели по длинному серому бетонному коридору, он понял… Это ж Жуков был! Сам Жуков! Теперь он тяжело шагал сзади, металлически постукивая кованными каблуками.

Князя в боком сидящем на краю грубого стола таком же чёрном мужике, обматывающем запястья длинной чёрной лентой, он тоже не узнал. Даже когда тот подошёл совсем близко и ударил коротко и очень больно. Потом ещё раз. И ещё…

Его били долго, ничего не спрашивая. Не давая даже говорить. Пока бывший барон Светлицын не потерял сознание.

Очнулся он в холодной луже из воды и крови. Второе ведро воды с шуршащей шугой льдинок опрокинулось сверху, отрезая воздух, заставляя кашлять и захлёбываться. Он крупно затрясся от холода и страха, глядя заплывающими глазами на нависающую над ним тёмную фигуру. И только когда мужик наклонился и свистящим шёпотом спросил:

— Что, с-с-сука, сам расскажешь или мне за тебя говорить? — он узнал: князь. Сам. И в глазах у него было столько ярости и бешенства, что Арсений понял — всё… И залепетал, отплёвываясь кровью, с трудом шевеля разбитыми губами:

— Всё, всё расскажу, как есть клянусь! Всё скажу! И что сам брал! И про подельников! Только не убивайте, ради бога, умоляю! И кто с той стороны дела делает — про всех, о ком знаю, расскажу! — неожиданно для самого себя он заплакал, прикрывая голову руками.

Князь переглянулся с третьим, в котором Светлицын с ужасом узнал самого главного, тихого, а потому втройне опасного кагэбэшника, снова присел на край стола, уперев тяжёлый ботинок в дубовый табурет, и брезгливо сплюнул:

— Ну давай, попробуй на жизнь наговорить…

НЕ МЕНЬШЕ ТРЁХСОТ КИЛОМЕТРОВ

День тот же, 11.00, Большой княжеский двор

Беловоронские рейнджеры

Кадарчан с Долегоном подошли к проблеме со всей основательностью. На большой княжеский двор вытащили драконью, как её все называли, люльку и загружали в неё оружие, инструменты, сухпай — на всякий случай.

Количество мест ограничено — в норме десять, если уплотниться — двенадцать. Опять же: непонятно, сколько лететь? Что не меньше трёхсот километров, в этом они были уверены. Нужен был Коле — для «видеорегистрации», Кадарчан (как основной компас) и Долегон. Кирилл, который после некромантов трясся за Галину и участвовал в качестве бойца. Ну и ещё двое рейнджеров (один был с лекарским скиллом, что немаловажно). Галя сидела на крыльце и скучающе наблюдала приготовительные эволюции.

— Провожаете? — вежливо спросил её кто-то из дежурящих во дворе княжеских дружинников.

— Не-е-ет.

Мужик покосился на неё. Странная дама. Вот же она сидит — мужики собираются — значит, провожает?

— Но вы же не с ними поедете? — решил он уточнить.

— Нет. Это они со мной поедут.

Мужик совсем загрузился. Беловоронцы тем временем залезли в странную бандуру, так и стоящую посреди двора. Все, кроме двух. И что теперь?

— Галя, мы готовы! — крикнуло несколько голосов

— Иду! — девушка спрыгнула с крыльца и… дежурные дружинники не смогли удержаться от вскрика. Бронзовый дракон распахнул двадцатиметровые крылья, на мгновение прикрыв солнце.

Дракониха.

Эти сумасшедшие собирались лететь? В этом??? Оставшиеся двое сноровисто перекинули и закрепили драконью «сбрую», спешно запрыгнули в подвесную корзинку и пристегнулись ремнями, как остальные.

— Готово!

Огромная зверюга пружинисто присела…

— Земля — прощай!!! — радостно заорали шесть глоток,

— В добрый путь! — откликнулись из угла двора стоявшие кучкой их товарищи — и дракон взмыл в небо с гулким «вввухх-вввухх» из-под крыльев, набирая скорость, уходя за облака…

— А-а-ахереть… — только и сказал вежливый дружинник. С соседних улиц раздавались заполошенные крики. В раскрытые ворота забега́ли люди, и все как есть с квадратными глазами. В каше криков только и слышно было: «дракон!» да «дракон!!!»

Дружинник расправил плечи. Как бы то ни было, а порядок надо блюсти. Галина эта, оборотниха — княжья гостья, правильно? Ну и всё!

— Тихо! Тихо! Чего разорались⁈ Ну, дракон! Наш это дракон, союзный! Полетел, сталбыть, по нужным государственным делам! И вы по делам идите! Заняться, чтоль, нечем — по княжескому двору бегать, топтать?

Народ постепенно рассосался, и тогда всю дорогу молчавший напарник разлепил наконец рот:

— Пи*дец он, конечно, смелый — с такой бабой жить…

В ГОСТЯХ У БЕЗОПАСНИЦЫ

Нескончаемое одиннадцатое декабря, 13.00 — 16.00, дом Владимира Григорьевича

Кельда

По дороге в гости я сообразила, что не только не помню имя жены Владимира Григорьича (который «на Путина похож»), но и фамилию их слыхом не слыхивала. Стоп! Была же карточка с приглашением! Я судорожно начала рыться по карманам (из всех видов сумок предпочитаю рюкзаки, но баронесса с рюкзаком — как-то уж вовсе странно, так что обычно девчонки из мастерской в обморок падают от моих просьб «сделать ещё кармашков»). Нашла! «Северская Анна Дмитриевна», адрес, всё как надо. Я — молодец! Не придётся позориться и у прислуги имя хозяйки выспрашивать. Припёрлась, сказали бы, в гости… Я фыркнула.

Дом был не то что бы спартанский, но строго-элегантный, несколько выбивающийся из череды прочих модных домов. И это, пожалуй, было даже здорово!

Хозяйка, судя по всему, увлекалась розами. Холл украшали несколько неплохих цветочных натюрмортов в духе Ренуара. Эх, жаль, что сейчас зима! У неё, скорее всего, во дворе шикарные цветники!

Ну да ладно. С цветов мы и начали. Надо же с чего-то начинать?

Тиредору с парнями был предложен отдельный столик с кофе, чаем и выпечкой.

Он было хотел, как обычно, отбрехаться, мол — служба, а я говорю: и что теперь — с голоду помирать? Целый день за мной ведь хо́дите! На что наш начохраны скроил чопорную эльфийскую мину и вежливо ответствовал, что «в таком случае они воспользуются любезным гостеприимством хозяйки по очереди». И посадил кого-то из парней за стол, замерев по привычке так, чтобы контролировать максимум пространства.

Демир (хороший мальчик) был интеллигентно поглажен по загривку и тоже получил взятку — кусок говяжьей вырезки, но есть не стал: стратегически подвинул миску на одну линию со мной (чтобы караулить в одну сторону, понимаете?) и ждал, пока мужики поедят, чтобы не уменьшать количество охраны больше, чем на одного.

Собеседницей Анна Дмитриевна оказалась интересной, с лёгкостью поддерживала разнообразные темы — от национальной кулинарии до горнорудного производства. Но, как оказалось, более всего её интересовала тема богов. Странно, да? А вот ни фига. Для подавляющего большинства (пожалуй, для 99,99% населения Восточного княжества) общение с богами Новой Земли закончилось прослушиванием первоначального «божественного манифеста» и маленького «дзыня» при переходе (типа: поздравляем, теперь вы на Новой земле!) — и всё! Они не разговаривали с ними, не знали, что можно обратиться с просьбой, не знали даже имён!

Ну вот, поэтому у них и с магией было никак. На всё княжество один маг-любовник!

Они просто не ждали магии. И даже получая крохи — не осознавали их наличия и не использовали. Печалька.

13. ОТКРЫТИЯ

ПОДВАЛ

Всё тот же день, полдень давно прошёл, подвал княжеского дворца

Дознаватели

Иван Петрович вызвал нескольких секретарей.

К полудню в подвал было доставлено ещё четверо разных людей. Предателей — как их про себя обозначил князь, крыс кровососущих… Увидев сжавшийся в углу комок кровавых тряпок, в который превратился Светлицын, они начали говорить взахлёб, наперегонки вываливая информацию.

Прибавилось столов, прочей мебели, канцелярии и света.

Все эти эволюции, безусловно, не остались незамеченными. Люди недоумевали, пугались, верили и не верили; слухи пухли и обрастали додумками и подробностями. Город охватила паника. И вот тогда кое у кого из особо слабонервных товарищей слетели стоп-краны, и они решили унести ноги, пока не поздно.

Двоих поймали на выезде из города.

Один сразу вывалился на снег и начал каяться.

Второй попытался прорваться с боем, успел нанести колотые и рубленые раны нескольким дружинникам, был издалека утыкан стрелами и едва не помер по дороге. Князь, однако, вспомнил, что у барона были с собой маги-лекари, и запросил дружественной помощи.

Лекаршу нашли в местной же больничке (по обмену премудростями, где она как раз участвовала в штопке порубленных бойцов; точнее, показывала медперсоналу возможности ускоренной регенерации) и успели домчать до дознавательного двора.

Бегун уже рассказывал трагическую историю своего падения.

— Петрович! — безопасник присел рядом с князем на тяжёлую скамейку, — Пожрать бы, что ли? Сколько мы уже здесь?

Князь глянул на наручные часы.

— Вот бл*дь!

— Что?

— Ты глянь — трещина! А говорили: противоударные!

Григорьич неопределённо хмыкнул:

— А времени-то сколько?

— Четыре почти.

— Ну вот! А я с утра не жрамши! За́раз всё равно всего не перелопатим…

Подошёл Кузьмич:

— И то! Надо пожрать, голова уж кру́гом.

— Ладно, пошли… Сергей! — князь крикнул адьютанта, — За старшего остаёшься!

— Понял, Иван Петрович! — парень, на удивление выглядевший наглаженным и свежим посреди этого гадюшника, что-то строчил в толстой тетради.

Они пошли по коридору. Тело с отвычки гудело.

— Только чур переоденемся! — выдвинул дополнительное условие Григорьич, — Не могу я как вы.

— В кровище и в дерьмище? — устало усмехнулся Фёдор.

— Ага. Мне надо принять ванну, выпить чашечку ко-офэ…*

*«Бриллиантовая рука», кто забыл

— Будет тебе и ванна, и кофе, — мрачно поддержал шутку князь и понял, что устал смертельно, остановился, упирая руки в бока, — И какава с молоком… Бл*дь, как же мы в такую лужу-то сели, а? — он внезапно почувствовал себя старым-старым, не все свои восемьдесят семь… восемь… лет. Не смог, значит. Не вывез… Дышать стало тяжко, как там, на Старой Земле… Иван Петрович разозлился на себя, на уродов этих, на всё это дерьмо целиком — и со всей дури грохнул кулаком в шершавую бетонную стену. Половинка окончательно лопнувшего стекла отскочила от часов и с весёлым звоном поскакала по полу.

Невысокий Григорьич озабоченно заглянул ему в лицо.

— Бледный ты что-то, Вань. Пошли на воздух. Не ссы! Прорвёмся!

— Должны прорваться, не то грош нам цена, — угрюмо буркнул сзади Федя.

Утешитель, тоже мне.

О ПОЛЬЗЕ СТРЕССА

Всё тот же день, почти 16.00, Княжий дворец

Анатолий Степанович

У старшего агронома, в минуты волнения, как и у Григорьича, вылезала из подсознания староземская привычка — очки поправлять. Очков, понятное дело, сейчас не требовалось, а нервный жест остался. И каждый раз, когда Анатолий Степанович ловил себя за суетливыми шарящими движениями в районе правого виска, он сразу старался взять себя в руки. А вот сейчас забыл.

Князь с двумя своими ближайшими помощниками выглядели страшно. А, главное — запах… Как и каждый сильно близорукий (пусть и в прошлом) человек, Анатолий был одарён в другом чувстве. У кого-то слух бывает острее, у кого-то вкус. А вот у него было обоняние. От этой тройки остро и опасно пахло кровью. А ещё усталостью и злостью. Стало сильно не по себе, но он решил задуманное довести до конца.

Князь, хоть и было ему хреново, тоже заметил, что старший агроном, не понять к чему болтающийся на княжеском дворе, вдруг вроде как задёргался, но потом стал прямее, выпучив на их приближающуюся троицу глаза. Он решил прояснить дело сразу. День такой сегодня. Прояснительный.

— Степаныч? Чего тебе?

Вблизи запах крови был почти физически мучителен, Анатолий сглотнул:

— Иван Петрович, я хотел поговорить с вами о господине Светлицыне…

— Так, — князь смотрел тяжело и недобро, — В приёмную иди. Через пятнадцать минут будем.

Лавка у приёмной показалась твёрдой и неудобной. Ой, не зря ли он под горячую руку?.. Мимо пробегали люди. Кухонные с разносами. Секретари с папками. Криминалисты. Люди с ящиками и списками. Все бежали. Примчалась девушка в белом халате с чемоданчиком, с разгону пролетела в кабинет, выскочила, строго спросила дежурного:

— Иван Петрович где?

Дежурный обворожительно улыбнулся:

— В душ пошёл!

— Ты мне тут не улыбайся! В какой?

— Да вон он, идёт уже.

Врачиха рванула по коридору навстречу князю, схватила его за запястье.

— Ну что, ну что опять⁈ Нормально всё! — возмутился князь.

— Ты не бузи, — негромко остановил его безопасник, — Это я вызвал…

Все четверо вошли в кабинет, князь ткнул в агронома пальцем, тяжело велев:

— Жди.

Анатолий ждал.

Из-за тяжёлой двери глухо доносились три мужских бубнящих голоса и один высокий женский. Слов было не разобрать. Дверь резко распахнулась, выпустив медичку. Из кабинета позвали:

— Степаныч, зайди!

Князь раскатывал подвёрнутый правый рукав:

— Что у тебя, рассказывай!

За прошедшие минуты решимости у Анатолия сильно поуменьшилось, но он всё же начал:

— Иван Петрович, — Анатолий снова попытался поправить очки, — Вы же знаете, я работал со Светлицыным с момента его перехода.

— Знаю. Ты садись-садись, нечего колом торчать.

Агроном сел, не зная куда деть руки.

Они помылись (вон, волосы ещё влажно блестят), сменили одежду. Но сквозь запах хорошего мужского шампуня пробивался призрачный, едва уловимый и оттого ещё более нервирующий запах крови…

— Я…я хотел бы сказать слово в защиту Арсения Дмитрича. Все эти годы он был ответственным руководителем, душой болел за дело. Посмотрите: под его началом тепличное производство расцвело, открылось столько новых направлений! И работников он не обижал — и помощь в случае чего выделялась, и премии за улучшение результатов… — князь поднял ладонь и агроном замолчал.

— Расстраиваешь ты меня, Анатолий Степаныч. Ты что же — решил, что мы донос какой получили и решили человека за так изуродовать? — Степаныч покраснел, — Володя, покажи ему. В цифрах шаришь? Должен! Смотри сам. А мы, уж извини, пообедаем пока.

Безопасник пододвинул агроному несколько сшитых скоросшивателем листочков. Цифры прыгали, но Анатолий заставил себя сосредоточиться и углубился в чтение.

Кошмар. Кошмар какой. Выходит, Светлицын — вор? Он выпрямился и встретился с князем взглядом.

— Я, Степаныч, с тобой сейчас говорю, потому что ты не последний в княжестве человек. Пришёл бы кто другой — послал бы на́хер сразу, и так паршиво… Ты помнишь, кто у тебя теплицы вёл, как раз перед отделением?

— Конечно! Витя…

— Видишься?

— Ну… раза два в месяц заскакиваю по мере возможности.

— Лежит?

— Да… к сожалению, прогресса нет… Лерочка за ним ухаживает.

— А ты знаешь, что несчастный случай ему Светлицын твой организовал? Лично!

Что⁈

Анатолий замер с распахнутым ртом.

— Вот так. А Витька живучий оказался. Если бы хоть говорить или писа́ть мог… Может и раньше бы вскрылось что. Лежит ведь — бревно-бревном…

— Слу-у-ушай! — вскинулся Кузьмич, — Э-э-э… ладно, потом!

— Что⁈ Да говори уж! Забудем ведь опять… — князь устало подвинул к себе кружку с чаем.

— Надо, пока Во́роны у нас, медичек ихних попросить — пусть посмотрят его.

— А толк-то будет? Сколько лет уж прошло? Пятнадцать… шестнадцать почти.

— Спросить не грех. Может, хоть руками шевелить начнёт.

— Спросим, — князь покрутил кружку, отставил, — Степаныч, Олеська как?

— Спасибо, хорошо, — осторожно ответил агроном, и тут его прям пронзило, — Она что — замешана в это?

— Ну уж ты придумал! — князь покрутил головой, — Ты спроси-ка её: чё её тогда, летом, в окраинные теплицы-то понесло? Велено же было всем девкам носа не высовывать.

— А-а-а! Это я знаю. Случайно совпало просто. Девочка там у них одна заболела, подружка Олеськина, попросила помочь, чтоб участок не отстал — помидоры от пасынков общипать. Ну, Олеська и осталась.

— Чё ты лепишь-то? — вклинился Григорьич, — Помидорные теплицы — вон где! А её где прихватили?

— Да это не всё же! Она уж домой собралась — мальчишка посыльный прибежал, с запиской — срочно к княжескому столу доставить… не помню уже — зелень, вроде какую-то. И с номером теплицы даже. А никого уж не было. Она и побежала.

— Ну что — всё сходится, — Кузьмич подвинул ему ещё один листок.

— Это… это что? — буквы снова заскакали.

— Признательные показания господина Светлицына, которого ты защищать пришёл — о том, как девок Бораевым нукерам поставлял, как это проворачивал, чтоб на него даже тени не упало, и какие преференции от Степи за это имел…

— И мою Олесю?..

Взгляд Степаныча натолкнулся на строчки: «…в этот раз просили девку статную, крепкую, чтоб не померла под десятым мужиком…» В глазах потемнело.

— Тихо-тихо! Толя! Тихо! — Кузьмич безуспешно пытался удержать бьющегося в конвульсиях агронома; тот хрипел и, бл*дь, никак не ослабевал. Рука Степаныча ударила по столешнице, оставив на дубовой поверхности несколько параллельных борозд… от когтей⁈

— Кажись, шерстью обрастает, — заворожено пробормотал князь.

Григорьич среагировал первым:

— Валим, мужики!!! Федя, брось его!!! Бегом!!!

Они вывалились в коридор и захлопнули дверь, навалившись на неё втроём.

В глазах стояло ломающееся, выпирающее огромными костями тело, стремительно зарастающее густой серой шерстью, страшно хрипящее…

— Держи, бл*дь, держи!!!

Растерявшиеся от такой картины охранники разморозились и навалились на тяжёлую двустворчатую дверь. Теперь их было пятеро. Изнутри тяжело билось, заставляя их отшатываться. Орать сил не было, всё уходило на сопротивление ударам. В какой-то момент щель раскрылась чуть сильнее, и в неё тут же просунулась огромная мохнатая лапа с пятью похожими на керамбиты* когтями, пытающаяся захватить сдерживающих.

*Керамбит — нож такой,

похож на здоровенный стальной коготь с ручкой.

Мужики инстинктивно сдвинулись в стороны, подальше от когтей. Правая половинка двери, на которую пришлось двое, начала проседать. В щель пыталась проломиться огромная морда, обдающая их горячим, похожим на пёсье дыханием.

Не удержим — понял Иван Петрович, бросил створку, выхватил меч и рубанул по цепляющейся лапе. Хлестанула кровь, чудовище завыло и на секунду ослабило напор.

Сзади зазвенело, покатилось, и девчачий голос заверещал: «Помогите-е-е-е! Князя убивают!»

— Дави! — они вновь навалились впятером. Изнутри снова задолбило, совсем чуть-чуть слабее. По коридору грохотали берцы бегущих на подмогу.

— Дверь! Дверь держите! — князю стало неловко за охрипший голос. Теперь в дубовые вороти́ны упиралось десятка полтора бойцов и прибывали ещё.

— С-с-сука… — Кузьмич трясущимися руками вытер со лба пот, — Стар я уже для такого дерьма…

Князь неожиданно развеселился:

— Да? А кто говорил: прорвёмся, а⁈ Всё брат, только начинается!

Он слегка безумно заржал, но особо пугаться такой реакции было некому: кроме них троих да ещё Романа, капитана охраны, все остальные держали двери.

— Тарщ полковник, — Рома слегка поёжился под безумно блестевшим взглядом князя, — А это вообще откуда?

— Это, Ромка, — князь, широко улыбаясь, душевно хлопнул своего капитана по плечу, —…агроном наш, Анатолий Степаныч. Помнишь такого?.. Психанул вот и превратился в монстра! С кем не бывает, правда⁈

Рома ошалело таращился на отрубленную серо-меховую огромную и ужасно когтистую кисть, пытаясь в голове сопоставить её с образом мягкого и интеллигентного агронома. Изнутри кабинета долбилось.

— Слышь, Петрович, — голос начбезопасности был отрезвляющим до противности, — Кончай шизовать! Чё делать будем?

— О-й-й-х-х… — князь провёл пятернёй по лицу, уставился на окровавленную ладонь, подумал, вытер руку о штаны… ну никакой личной жизни, умом тронуться — и то спокойно не дадут! — Так. Рома: ещё людей сюда, чтоб менялись. С Толей что делать? Что, мать их, с оборотнями делают? Оборотницу эту ихнюю, Гали́ну найти, она должна знать…

— Так ведь улетела она…

— Как?!! Куда?!!

— Так шамана искать, с целым отрядом. В обед ещё.

— Бля-я-ядь, я и забыл! Тогда самого́ Белого Ворона! У него хоть мощи́ хватит это чудо удержать — может, его ещё спасти можно. Они, вроде, сегодня с кузнецами в оружейку собирались.

Меч князь вытер, но не спрятал. Мало ли… Хорошо ещё, что окна в кабинете решётками забраны. Хотел же велеть убрать — не велел. И правильно сделал…

Из окон коридора был виден большой двор, со всей царящей на нём суетой и беготнёй.

Удары изнутри становились то реже, то снова чаще. Час, пока искали барона, показался вечностью.

Во́рон приехал, прошёл в своё крыло и явился на место происшествия с целой бригадой суровых мужиков и сразу в доспехе — я, грит, чё — больной к оборотню без брони соваться?

Следом на двор влетел зимний княжеский возок, из которого выскочила и побежала кельда. Безо всяких вопросов и приготовлений, словно у неё на мужа компас встроен был. Вокруг бежали четверо охранников. Примчалась она аккурат к тому моменту, когда дружинники отшатнулись от дверей в стороны и створки распахнулись. Зверь был похож на волка, но очень крупного. Очень. Размером, скорее, с медведя. Отрубленная передняя лапа причиняла ему боль, он поджимал кровоточащую культю и рычал. Увидев толпу за дверями, оборотень слегка попятился, а потом решился и прыгнул.

С-с-сука, какой же он быстрый! Барон, в смысле. Нет, зверь тоже был быстрый, но вот эта стальная махина!.. Понятно теперь, как он Борай-хана смог уделать! Серое смазанное, словно лента, пятно рванулось вперёд, а навстречу ему — более крупное чёрное. Ни одного, ни одного отдельного движения князь не успел рассмотреть! Вокруг заорали, и в этой каше Ивану Петровичу показался отдельный, женский голос — это даже не крик был, а вроде бы команда…

Барон стоял посреди коридора, удерживая в вытянутой руке тяжело дышащего во сне оборотня. Поразглядывав свою добычу секунд десять, Белый Ворон поднял забрало и спросил у жены:

— Надолго?

— Не знаю. Мономорф, судя по всему. В шоке. И почему-то застрял в трансформации. Такого мы ещё не видели, — и обращаясь к кому-то, стоявшему сзади, — Позовите Андле, ей этот случай должен понравиться.

— Я тогда пока в кабинете его подержу.

С-с-сука! Случай! Мы тут уже целый час с монстром бьёмся, а у них — случай! Да ещё и понравиться должен! Князь начал цветасто выражаться, постепенно наращивая громкость. Невысокая баронесса подошла и мягко взяла его за руку:

— Присядьте, пожалуйста, Иван Петрович! Мне не хочется вас расстраивать, но у вас ярко выраженное предынфарктное состояние. Как вы умудрились так сильно загнать себя за два десятка лет? М? Ай-яй-яй, господин князь! А ведь у вас молодая жена и маленькая дочь, — она ещё говорила какую-то малозначительную чепуху, и с сердца как будто снимали нагруженные туда булыжники, —…мы зайдём вечером, это требует более спокойной обстановки, хорошо? И с Татьяной Семёновной мне пообщаться нужно.

— Хорошо, — князь кивнул и непонимающе уставился на активно сигнализирующего бровями Фёдора, стоявшего у баронессы за спиной, — Что?

Фёдор Кузьмич вздохнул:

— Витька.

— А! Госпожа баронесса, мы вот хотели у вас спросить: если человек более пятнадцати лет назад получил тяжёлую травму и остался инвалидом — ему можно хоть как-то помочь?

— Насколько тяжёлую?

— Сильно повреждён позвоночник.

— Парализован?

— Да.

— Не говорит?

— Нет.

— Смотреть надо. Щас с агрономом вашим разберёмся — пойдём, посмотрим.

—… Ма-а-аленький! Кто же это тебя так⁈

Андле незаметно просочилась мимо всех и теперь причитала над «бедненьким волчком». Князь покосился на свой меч и спрятал его в ножны.

Баронесса успокоительно махнула рукой:

— Да вы не обращайте внимания! Это ж Андле! У неё все маленькие и хорошенькие. Ну, в крайнем случае — бедненькие. Пойду я. Бедненького волчка будить.

БЕДНЕНЬКИЙ ВОЛЧОК

Ранний вечер одиннадцатого декабря, княжеские покои

Кельда

Успела я вовремя, слава богам. И Вова успел. И Андле. И князь с мужиками правильно среагировали — все молодцы, короче. Так бывает.

Пока мы приводили в себя старшего княжеского агронома, все столько успели наговорить друг другу (и половина из этого была междометиями, а ещё четверть — нецензурщиной), так что — увольте, такие диалоги воспроизводить. По существу.

Анатолий Степанович был настолько глубоко шокирован произошедшим, что едва не слетел с катушек. Выведенный из состояния сна, он трясся и метался, пытался говорить, не слышал наших слов и никого не узнавал,глядя на Андле немного успокаивался, скулил и плакал крупными слезами. И при этом, он продолжал оставаться огромным волком-оборотнем, на минуточку! Пришлось его усыпить обратно.

Мы посидели над «бедным волчком», ничего умного не выдумали и решили идти внутрь. Но перед этим Андле в очередной раз меня поразила, внезапно обратившись с речью к битком набитому (преимущественно местными) коридору:

— Дорогие люди! Вашему другу очень плохо: с ним произошла трансформация, к которой он не был готов духовно. Мы с матушкой кельдой хотим помочь ему, но наших сил может не хватить. Вы лучше его знаете — ведь это фактически ваш брат! Нужна ваша помощь — ваша просьба, обращённая к богам нашей Новой Земли о помощи вашему брату, — можете удивляться, но толпа, которая только что активно боялась, а потом проявляла болезненное любопытство, вдруг прониклась сочувствием. Некоторые женщины даже заплакали.

Послышались вопросы.

— А что делать-то надо?.. Что говорить?..

Андле, у которой с этим проблем никогда не возникало (в силу искренней убеждённости, что боги всегда её слышат, помноженной на врождённую прямолинейность) растерянно посмотрела на меня. Я решила не вдаваться в детали и ограничилась примерно той же инструкцией, которую когда-то давным-давно выдала нашим самым-самым первым поселенцам, когда мы изо всех сил молились, чтобы у Лики получилось позвать её первый мэллорн:

— Просто говорите своими словами, о чём вы просите: помочь Анатолию принять свою новую сущность, помочь ему выздороветь, вернуть ему ясный разум. Обращайтесь ко всем богам вместе — «боги этой Земли» или же по отдельности: Сингкэн покровительствует животным и всему рождающемуся, Эйра — оборотням, Леля — природе в целом, к тому же она возвращает душевное здоровье, Оссэ несёт удачу, а Яр — силу и отвагу. Вы можете говорить вслух или про себя. Просите искренне — и они помогут.

Потом наш барон остался пасти внешнюю поляну, а мы с Андле пошли в общий транс — мы такое периодически практикуем — и нос к носу столкнулись со всеми упомянутыми богами.

— Умеете же вы из всего приключение устроить, — Леля присела на корточки и потрепала спящего оборотня по загривку, — Смотри, Эйра — и правда же, славный волчок…

— Мне по душе уже то, что он не побоялся и пришёл заступиться, как он считал, за невиновного, — такая речь от немногословного Яра! — Надо помочь, девочки.

— А зачем мы пришли, как ты думаешь? — Сингкэн тоже погладила серую шерсть, сразу заблестевшую серебром. Очень красивый оборотень будет, да… — Эйра здесь, Леля здесь. И судя по тому, что Оссэ тоже здесь — всё сложилось весьма удачно!

Оссэ хмыкнул, а смешливая Леля тихонько захихикала.

— Ладно! — Эйра пересела поближе и погладила волка по культе, сразу же отрастив ему лапу, — Идите, мы с Лелей останемся. И вы идите тоже! — это она нам, — Мы тут сами. Да не таращитесь так, всё нормально будет — и с телом, и с головой.

Вот так — мы с Андле сидели напротив друг друга и хлопали глазами. Что людям-то сказать? «Всё нормально — вот вам оборотень, мы пошли?» Или подождать? Вокруг было разлито густое напряжение. Молились же. Неужто не выйдет?

Но богини, видимо, решили нас не томить. Да и быстрее у них, должно быть, без нас-то получалось. Волчок открыл глаза, посмотрел на нас внимательно, понюхал Андле, даже повилял хвостом, потом стащил с ближайшего дивана плед (шёл он при этом на двух задних…э-э-э… ногах — и выглядело это совершенно жутко: ну что, типа, где живёт твоя бабушка?..) и спрятался за столом. Пять секунд возни — и из-за стола поднялся Анатолий Степанович, обмотанный в плед, как патриций. Точно! У мономорфов же одежда не сохраняется!

Народ настороженно ждал.

Агроном обозрел учинённый им разгром и виновато пожал плечами:

— Иван Петрович, честное слово… Из зарплаты вычти, а?

Князь тяжело зашёл в кабинет:

— Толя, точно ты?

— Вроде я… — агроном развёл руками.

— Да он, он! — ответила успевшая просканировать оборотня я, — Богинь видел?

Анатолий Степанович впился в меня таким взглядом, какой бывает у людей, пытающихся припомнить сон… — вспомнил!

— Видел! Петрович, я видел их! Двух! — глаза новообращённого оборотня засияли, — Эти дамы! Они прекрасны!

Наш барон, в своей броне казавшийся огромным, положил руку на плечо исцелённому мужику:

— Ну что, Степаныч? Слава богам?

— Слава богам! — ответил тот и заплакал нормальными, человеческими слезами.

И тут уж люди полезли обниматься, и поздравлять, и, по ходу, потрогать — настоящий ли? Чудики, короче.

Мы с князем, премьером и безопасником стояли позади большого княжьего стола, отделённые от толпы нашими и княжескими охранниками, и слушали рассказ про предшественника Светлицына. Основная мысль была: Витька — нормальный мужик… был. И вот бы классно было хоть чутка ему помочь!

— Ну что, поехали тогда?.. Что? Четыре командира не могут отдать приказ «освободить помещение»?

Ой, бля, лучше б я не нарывалась… Как они гаркнули! Толпу как волной смыло.

Зато поехали быстро!

ВИТЬКА

И ведь всё тот же длинный день, 11 декабря

Кельда

Город был непривычно тихий, припухший, что ли. Я покосилась на князя, но подробности выспрашивать не стала — вдруг он не хочет сор из избы выносить? Дом у Рябцовых был хороший. Но именно что дом, с хоромами Светлицыных не сравнить. Я по своей привычке тут же высказала эту мыслю вслух, вызвав странное переглядывание между руководящим составом Восточного княжества. Да и хер с ним.

Внутри было… как у пенсионеров — чисто, скромно. Жили тут исключительно на пенсию да на приварок с частного подворья — картошечка, яички — что может женщина своими силами обеспечить. Она, конечно, не жаловалась. Тянулась изо всех сил. Время от времени бывшие сослуживцы мужа наезжали, что-то помогали, конечно. Но по большей части — сама, изо дня в день, пятнадцать лет ворочала лежачего немого инвалида. Памятник ей надо поставить, блин.

Ну что, пора рукава засучивать?

— Лера, можно вас на минуту? Где можно присесть? Я тут сегодня не как официальное лицо, а как доктор. Дайте вашу руку…

Женщине достаточно было убрать переутомление и нервное истощение. С мужем пришлось повозиться чуть дольше.

Владимир Олегович, переоблачившийся из полного доспеха в чёрный поддоспешник (парадный, если можно так сказать, поддоспешник, выполненный под вид камзола), отпустил половину охраны, двоим оставшимся велел ждать во дворе, а сам выступал в роли моей ходячей безопасности, флегматично попивая чай и просматривая местную газетку.

Княжеские переживали. Первым не выдержал Фёдор Кузьмич:

— Ну, что? Сможете что-нибудь сделать?

Я вздохнула и отпустила руку Виктора.

— Здесь, пожалуй, больше уже ничего… — пациент у меня, конечно был — кожа да кости; немудрено, если через раз есть отказываться, — Признайтесь, Виктор: это такой хитрый план был — с голоду помереть, да?

Он сердито поджал губы. А ведь лежит он только потому, что даже и мысли не имел такой, что можно раз — и выздороветь. Исцелиться.

— Вставайте, Витенька, ваша очередь за супругой ухаживать. И можно уже начать разговаривать, я разрешаю. Ну!

Пальцы неверяще попытались ощупать постель, мужик поднял руки к лицу… Ну же! Одеяло решительно полетело в сторону!

— Лера! — голос прозвучал хрипло, но он же был!

Его жена, опирающаяся на спинку стула, вдруг поехала в сторону, но была подхвачена князем.

— Витя, господи, Витенька!

Много надо человеку, чтоб счастливым быть? Вот, мужик пролежал пятнадцать лет — просто по комнате пройти за счастье! Супруги плакали и обнимались. Мужики деликатно смотрели в стороны. Сколько подобных сцен передо мной разыгралось за прошедшие годы! А сколько ещё будет, боги мои!

— Мои предписания: нормальное питание, режим дня, с супружеским долгом на первое время не переусердствовать, в течение месяца — только умеренные физические нагрузки. И умственные! — я строго посмотрела на князя, — Чтоб мужик от радости не надорвался.

— Понял.

Иван Петрович прошёлся по комнате, уперев руки в бока.

— Вот что, Витя! Я тебе сейчас людей пришлю — собирайтесь.

— Куда? — ахнула жена.

— Светлицынский дом вам отдаю. Арсения сегодня взяли на воровстве в особо крупных и… на организации подстав с особо тяжкими последствиями, — а жена-то не дура, вон как взгляд сразу изменился! — Так что — владейте. Со всем двором и хозяйством, кроме, сам понимаешь, наворованных капиталов. Холопов там у них ещё человек тридцать, и русских, и нерусских — всяких. Что с ними делать — теперь твоя головная боль. Все бумаги я выпишу. И должность, Витя, тоже его возьмёшь. Там сейчас кой-какая чистка идёт. К тому времени, как тебе на службу можно будет выйти — как раз всё и устаканится. Кого надо потом сам подвинешь.

ВЕЧЕРНИЕ ПОСИДЕЛКИ

Наконец-то вечер

Кельда

Под занавес дня мы с мужем, как и обещали, пошли к князю с княгиней — типа поговорить. На самом деле здоровье Ивана Петровича внушало мне серьёзнейшие опасения. Не хотелось бы, чтобы нормальный мужик по недосмотру склеил ласты, уступив правление радостно потирающим влажные ручонки подрастающим олигархам. Он историю с бедненьким волчком-то чудом перенёс, и то благодаря какой-то химии в крови. Кто-то умненький догадался вовремя поставить господину князю укольчик, не то к моменту нашего прибытия он бы уже был не тёпленький, а даже вовсе и холодненький… Что-то меня на уменьшительные суффиксы потянуло. Подозрительно и даже, я бы сказала, не к добру…

Мы посидели очень тихо, прямо по-семейному. Никто даже словом не упомянул ни об арестах, ни об олигархах. Обсуждали отношения с Матушкой, немножко ностальгировали, в конце концов Татьяна даже достала пару старых немного пожелтевших альбомов с фотографиями, на которых они с мужем были совсем молодые. И дело даже не в теле — во взглядах, жестах: зелёные совсем, строители коммунизма, эх…

Иван Петрович согласился на курс интенсивной терапии и страшно удивился, что это заняло каких-то пять минут:

— Что? И всё?

— Да нет! Теперь нужно следить за сердцем, раз уж у вас такая предрасположенность, и периодически показываться какому-нибудь целителю. Раз в год, хотя бы. Медосмотр.

— Ну, раз в год — пойдёт.

Я не удержалась, чтоб не подкусить:

— Ой, смотрите не устаньте с такой частотой по врачам ходить…

Князь хмыкнул:

— А ты, Володя, как часто на предмет медицины показываешься?

— Периодически, — рассудительно высказался Вова.

— Ну конечно! — картинно проворчала я, — Как в очередной раз что-нибудь прострелят или отрубят — так сразу и показывается!

Татьяна Семёновна дипломатично разлила по рюмкам брусничную наливку из хрустального графинчика и погладила мужа по руке:

— Ну, за своевременную медицинскую помощь!

14. СЛЕДЫ ШАМАНА И КНЯЖЕСКОЕ СЛОВО

ЗВЕРЮШКА С РАСКРЫВУШКОЙ

Новая Земля, вечер, где-то далеко на север от Столицы, 11. 07(декабря).0027

Поисковый отряд

Бескрайние поля перемежались лесополосами и редкими группами кустов, заметёнными снегом щедро — в иных местах можно было ухнуть по самую макушку. Княжеские земли остались далеко на юг; до последней деревни, в которой они останавливались на поздний обед, было километров двести, не меньше.

— Скажи-ка, Галина, а тебе по зиме не холодно? — Кадарчан, сидевший на соседнем коврике, чинно отхлёбывал из кружки.

Рейнджеры расположились у походного костра, собираясь ужинать. Семь банок тушняка, лембас и горячий сладкий чай. Курорт!

— Да нет. Я ж теплокровный дракон. Шкура толстая, холод не пропускает.

Они нашли хорошее место — в большом кольце боярышника, разросшегося непролазной стеной. Хоть какое-то укрытие на ровной, как столешница, ладони степи. И наметено в середине было не так толсто. На горизонте чернел лес, но на ночь глядя в него соваться не хотелось. По сумеркам они успели сделать над краем пару кругов, заметили множество странных незнакомых следов и решили не рисковать.

— Движение на одиннадцать часов! — Нифредил предупреждающе вытянул руку, — Внутри крупное теплокровное, кто — не узнаю́.

Рейнджеры поднялись, вглядываясь в указанном направлении. Да, иначе как движением это было и не назвать. Снежная волна, возвышающаяся над остальным гладким, нетронутым полем снега где-то на метр, целенаправленно катилась от леса в их сторону, оставляя за собой неглубокую ложбинку с двумя рассыпчатыми валиками по краям. На контрасте между белым снегом и чёрным усыпанным звёздами небом всё было видно очень чётко.

— Никак, нас проверять пришли? — Кирилл размышлял: топор, меч или копьё?

— А ты как хотел? Экскурсию с прохладительными напитками? — Долегон тоже смотрел на разложенное на куске брезента оружие, — Копья берём. Пока оно сквозь кусты продерётся…

«Оно» тем временем приближалось довольно бодро, со скоростью километров, наверное, тридцать в час, что для «подснежного плавания» представлялось весьма нехилым. Вал докатился до боярышникового круга, ткнулся в него и с недовольным режущим уши сиплым скрежетом сдал чуть назад, слегка помедлил и начал неторопливо обходить кольцо справа, отыскивая проход.

— Галина! — следопыт свернул свой коврик, — Однако, кидай-ка шмотки в люльку! Предчувствие у меня плохое! — когда Кадарчан говорит что-то подобное, слушать надо сразу, однозначно.

Не только Галина, ещё пара парней начали спешно сворачивать лагерь. Остальные настороженно следили за снежным движением. Что бы это ни было, оно сделало полный круг, поняло, что прохода нет, и начало сердито сипеть и шипеть из-под снега. А потом оно вылезло. Существо сперва почти всем показалось похожим на зайца. На крупного такого зайца, с трёхметровый обеденный стол, с купированными (обкусанными?) ушами. Только двигалось оно как крокодил, расставив клочковатые ноги по бокам от туловища. А потом его морда раскрылась на манер челюстей чудовища из «Хищника». Или ещё вот в кино про Блэйда были такие чудные вампиры с башкой как раскладной комод — короче, зайка раскрылся цветочком, высунув что-то, больше всего напоминающее носик от лейки (честное слово, потом стало совсем не смешно) и херанул по боярышнику какой-то дымящейся фигнёй. Кусты начали издавать тихое «с-с-с» и растворяться. Кислота⁈

Заяц вполз в образовавшийся туннель и повторил манёвр. Пшикал он не особо далеко — на полметра, пожалуй — но неутомимо. Долегон ждал. Вот тварь оказалась в пределах досягаемости копья.

— Давайте парни!

Копьями среди густых колючих веток было орудовать не очень ловко. И выходило не очень быстро. Получив несколько чувствительных тычков, зверь заклацал своей раскрывушкой, сдал назад, втянул кислотную поливалку и выпустил обратно зубы. Причём, такое впечатление, что зубы у него тоже были цветочком — по кругу… Трое копейщиков пытались попасть по внезапно ставшей довольно вёрткой твари.

— Аргх! Замена! — один из рейнджеров отскочил назад, — Глянь!

Край листовидного наконечника был обкушен.

— С-с-сука, из чего у него зубы-то? — пробормотал Долегон.

— Ещё движение! — выкрикнул Хендалор, — Вижу шесть приближающихся целей, со стороны леса.

— Может, пожечь их? — деловито предложила Галя.

— И дальше что предлагаешь? — командир думал, — Посреди снежной каши и угольев в чистом поле сидеть?

— А если у него этой едкой жижи запас приличный — может внушительно бомбануть, — внёс инженерное соображение Коле.

— В нашей ситуации — на́хер!

Да, иной раз «нахер» — очень здравая стратегия.

— Ещё три цели! — подал голос Хендалор, — Визуально бугры крупнее!

— Можем не вывезти, — Долегон принял решение, — Грузимся! Галя — дракон!

— Ага!

Дракониха замерла над люлькой, ожидая крепления ремней.

Заяц тем временем откусил ещё пару копий и, пользуясь заминкой, (или подгоняемый ещё чем-то?) начал усиленно ломиться сквозь кусты, не обращая внимания на выдирающиеся клочья шкуры.

— Живее! Все в люльку! — Долегон орудовал топором, не давая монстру вылезти на оперативный простор, — Поднимайся, крылья пожжёт!

Дракониха подпрыгнула, начала набирать высоту, разгоняясь, заложила вираж и пронеслась над неудачным становищем в тот момент, когда ещё две таких же твари вломились в боярышниковое кольцо. Четверо бойцов, свесившихся через борт, втянули своего командира в люльку. Заяц успел подпрыгнуть и с лязгающим звуком обкусить топор аж по середину топорища. И не подавился, гад!

Рейнджер метнул в него обломок бесполезной деревяхи и окончательно втащил себя на борт.

— Дол, сапог!

Сапог Долегона растворялся. Точнее, пока растворялся каблук, но всё шипело довольно агрессивно.

— Твою мать! Отойдите!

В тесной люльке отойти было сложновато, но они постарались прижаться к противоположным бортам.

— Ах, сука! — сапог полетел через борт, — Руби!

— Что?

— Руку руби, скорей, пока в кровь не попало!

Отхваченная кисть полетела в проносящийся внизу снег. Долегон пережал вены, глаза у него были бешеные, — Смотрите, нет больше нигде⁈ Растаем к едрене фене!

Вслед за рукой полетели подозрительные клочки одежды, обкусанные зверюгой копья…

— Дно!!!

— Ё*аный компот! — посреди дна люльки дымилось серповидное пятно, оставленное, видать, отпечатком каблука.

— Спокойно, пока летим! Галя, по дуге на восток заворачивай! Ниф, кровь мне останови…

— Ты извини — знаешь же, отрастить не смогу, — Нифредил превратил руку командира в аккуратную культяшку.

— Ничего, два дня потерпит.

Снежные борозды развернулись вслед за ними, словно по маячку, но спустя километр отстали и повернули к обратно лесу.

— Кадарчан, что думаешь?

— Что тут думать? — эвенк внимательно вглядывался в лес, — Его это звери. Метка на них его, шаманская. Шибко сумасшедший, однако, мужик…

НОЧЁВКА В СКАЛАХ

Ночь с 12 на 13 декабря, где-то далеко на север от Столицы

Поисковый отряд

Ногу командиру упаковали в подручные материалы. Креативно получилось.

За час дымящееся пятнышко в дне люльки разрослось до неровной дыры с полметра в поперечнике и вроде как остановилось.

— Интересно, до конца выгорело или как? — Кирилл вытянул шею но соваться к обугленному краю предусмотрительно не стал.

— Хер его знает. Алхимик нужен, — Долегон, как и все, вглядывался во тьму, отыскивая укрытие на ночь. Люльку качнуло: Галя чуть сменила направление. А! Ясно!

Прямо по курсу показались скальные столбы, огромные, словно остатки домиков, сооружённых из гигантских булдыганов детьми великанов, щедро присыпанные снегом. Чуть ниже одной из вершин виднелась небольшая площадка, прикрытая с одной стороны поднимающимся вверх каменным гребнем, а с остальных обрывающаяся пятидесятиметровыми отвесными стенами. Зато никто внезапно не подкрадётся. Сойдёт.

Все вглядывались в приближающиеся скалы. Пейзаж казался совершенно безжизненным.

— Ниф, что видишь?

— Пока ничего, — эльф сощурился, словно настраивая магический тепловизор, — Галь! Вокруг облетим для надёжности?

Они облетели площадку, но Нифредил со своим даром никого кроме двух то ли лисиц, то ли молодых волков, ночующих в логовище у основания скал, не рассмотрел, и они решили сесть.

Галя несколько раз дыхнула огнём, растапливая снег и испаряя остатки влаги, и приземлилась на разогретый ещё камень, заняв добрую треть площади.

— Костёр жечь не будем, — решил Долегон, — Мало ли кто тут ещё в округе шарится.

Они достали свои спальники и легли, прикрытые от ветра скалой, прижавшись к тёплому драконьему боку.

— Хорошо, что поужинать успели, однако! — бодро заявил Кадарчан и мгновенно уснул.

ПОДОЗРИТЕЛЬНЫЙ ЛЕС

Новая Земля, где-то в северном лесу, 12.07 (декабря).0027

Поисковый отряд

Следующий день у них ушёл на облёт подозрительного леса. Встроенный Кадарчанов «компас» уверенно вёл их на северо-запад. Шли довольно низко. В редком лесу было натоптано много троп, больше напоминающих звериные, но движения особо заметно не было. Затаились?

— Вон, смотрите! — Хендалор махнул рукой, — Это что за неведома зверюшка?

— Ты расстояние-то прикинь, — охладил его восторг Колегальв, — Эта зверюшка поболее вчерашней будет.

Да-а-а, в отличие от некромантов, местный фантазёр очевидно питал пристрастие к покрытым шерстью тварям. Или холоднокровные просто спали по зиме? Они заметили ещё существо, копошащееся в буреломе. И ещё… Все создания были меховые и с трудом поддавались описанию. За основу, видимо, были взяты лесные зверюги, а уж что получилось потом, какие шаман понапихал в них секретики… тут предугадать было сложно. Должно быть, что-то вроде того распёртого зайца с раскладной челюстью, мда…

Лес проносился мимо, навевая уныние своим каким-то безрадостным однообразием.

— Проскочили! — удивлённо сказал Кадарчан, — Однако, просмотрели мы!

— Галя! Разворот давай! Проскочили!

Дракониха глухо булькнула и пошла на разворот, описывая вокруг предполагаемой точки большую окружность.

— По левому борту смотрите! — уточнил Кадарчан, — Коле, вычисляй! — эвенк закрыл глаза и начал рукой указывать направление.

— Вон там должно быть, — Коле ткнул пальцем, — Поляна между ёлок, получается как раз в середине.

— Под землю ушёл, чтоль? — вслух думали рейнджеры, — Тогда вход где-то в стороне замаскирован.

— Галя, чуть ниже возьми!

Теперь люлька неслась всего-то метрах в трёх над макушками тёмных елей.

— Орк! — Нифредил ткнул пальцем в небольшого, едва ли с человека, прилипшего к стволу высокой ёлки наблюдателя, пристально таращившегося на них — и в то же время всю команду так сильно резануло попыткой взятия под контроль, что она почувствовалась даже сквозь артефакты. Дракониха вздрогнула и тяжело, словно сквозь желе, пошла вверх и в сторону.

Домой возвращались зигзюгами, чтобы не выдать откуда явились и не привести орков в северные княжеские деревни. Хотя… надо бы зелёным было — давно бы в ноль всех вычистили, с такими-то зверюшками. Держат, как консервы. Да, наверное, не хотят, чтоб на них раньше времени сагрились. Точнее, шаман не хочет. Что-то в глазах того орчонка-наблюдателя было такое, что заставляло сильно сомневаться в наличии у него собственной воли.

ПОЛУЧИ́ТЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

То же 12.07 (декабря).0027, Новая Земля, Столица Восточного Княжества

Кельда

Утро началось внезапно.

Князь (как выяснилось), проводив нас с Вовой, спать не лёг. А понёсся в свои казематы и до полно́чи (именно до половины, а не до полуночи) разбирался с отступниками. Потом думал. Потом немного спал. А подорвавшись ни свет не заря, заслал гонцов с поручением собрать к десяти утра всех городских и близлежащих поселковых жителей для показательного оглашения приговора. Нет, приговорОВ.

Нам в гостевое крыло тоже официальное приглашение принесли. Мне — даже персонально, в женскую ложу. Как в театр, блин! Ладно, надеюсь показательного сдирания кожи не будет… Девки мои на площадь идти не захотели, так что попёрлась я одна (две собаки и четверо телохранов не в счёт). Ну и Вова тоже пошёл, естественно, только в мужскую сборную.

Место у меня было почётное — дальше некуда: между княгиней и Анной Дмитревной, Григорьичевой женой. С другой стороны от княгини сидела госпожа Жукова. Кроме нас на трибунке было ещё две молодых дамы — жёны княжьего адьютанта и капитана княжеской охраны. Только самые доверенные, значицца. И толпа телохранителей сзади и с боков. Спереди почти до подбородка мы были прикрыты прямо-таки стеной из дубовых мантелетов. Я так себе рассудила, что это тоже было своеобразное послание от князя (типа, пока доверяю только этим людям), забралась в парадное кресло и спросила княгиню:

— Ну что? До чего договорились?

— Да не знаю… — Татьяна нервничала, — Молчит…

— Как рыба об лёд?

Она слегка истерически хихикнула:

— Точно.

— Дай-ка руку, мать, — я высадила ей на ладошку саламандру, — Сиди вот, медитируй. Внутренний покой…

— Ой, какая славная! — Надежда Романовна наклонилась поближе, — А можно погладить?

— Если она разрешит.

Анна Дмитриевна тоже склонилась к нам, вроде бы рассматривая зверюшку, и тихо сказала:

— Мой вчера на пару часов домой забегал, злой как… — она не нашла приличного сравнения и всплеснула пальцами, мол — неважно, — Говорит: хотели средневековья, дворянской вседозволенности — так пусть хлебают полной ложкой…

— Батюшки светы! — добродушная Надежда Романовна испугалась, невольно озвучивая мои тайные страхи, — Я надеюсь, они никого четвертовать не будут⁈

Я хотела было сказать, что не вижу тут приспособлений для четвертования, но передумала. Во-первых, будут потом на меня смотреть как на специалиста по пыточным принадлежностям. А во-вторых, кто его знает, может княжеские для пущего эффекту решили постепенно реквизит выносить…

На угол от нас стояли три почётные мужские трибуны, центральную из которой занимал князь с приближёнными, ближняя к нам была полностью занята беловоронцами (я тихонько помахала нашим), а дальняя — всякими малознакомыми и незнакомыми мне людьми. Напротив тоже были трибуны — и тоже мужские, но с гораздо бо́льшим количеством мест, возможно, даже и стоячих. Посреди этой буквы П возвышался помост, который мне всё время хотелось назвать эшафотом. С четвёртой, открытой стороны стояло три ряда вооружённых дружинников, за которыми уже собралась приличная, тыщи в две человек, толпа. А может даже и поболее.

Я подумала, что князю сейчас, должно быть, очень тяжело. Надо ведь не просто наказать виновных, но и сделать это так, чтобы народ поверил, что они действительно виновны. А то начнётся… да хоть пример того же агронома взять! Первое, что мужик подумал — что сослуживца кто-то оболгал!

Вот странное я вам скажу сочетание колокола с барабанами… двойственное какое-то. С другой стороны: барабаны — вроде как официально, а колокол с лёгкостью перекрывает толпу. Ладно, неважно. Командный голос у князя тоже был поставлен как надо — наорался, поди, за военную службу.

Начал он как Сталин:

— Братья и сёстры! Сегодня у нас тяжёлый день. Скорбный день. Сегодня мы потеряли нескольких наших граждан… — князь помолчал, обводя толпу тяжёлым взглядом, —… а они потеряли свою новую Родину и её защиту! Сегодня, впервые за все прожитые здесь годы, я призываю богиню Вэр помочь нам открыть истину и совершить правосудие! — по рядам прокатился удивлённый вздох, а мне захотелось причитать, как Балу из советского мультика про Маугли: «Он не забыл! Он не забыл!» — Все вы слышали, что проверки в ряде хозяйств вскрыли воровство. И не просто воровство, а воровство наглое, бесстыжее, потерявшее всякий страх и меру! Помимо этого следствие выявило ряд не менее тяжких преступлений и отягчающих обстоятельств. Все без исключения результаты проверок будут опубликованы в газете — с именами виновных и соучастников! Копии материалов дела, включая свидетельские показания, опись улик и прочее будут переданы в городскую библиотеку. Приходите. Читайте. Смотрите. Более того! — князь возвысил голос, — Я призываю добровольцев принять участие в повторной ревизии всех материалов! Вдруг мы что-то… пропустили, — князь сел и кивнул Владимиру Григорьевичу, поднявшемуся на небольшую кафедру.

Народ появление безопасника встретил осторожным молчанием. Да и было от чего. Знаете, бывает такой взгляд у человека, когда он смотрит вроде как вскользь — но такое впечатление, что он всё про тебя знает, и не просто знает, а данные уже структурировал и даже уже в специальное досье всё занёс. Так вот, Григорьич умудрялся распространять свой отрицательный шарм на всю присутствующую толпу.

Он открыл свой гроссбух и начал:

— Для вынесения приговора по делу о теплицах вызывается Светлицын Арсений Дмитриевич!

Да-а-а… этот человек вовсе не был похож на лощёного и самодовольного господина, который (как он сам сказал), «пользуясь равным статусом», лично подошёл к Вове представиться на одном из княжеских вечеров. Он был не просто избит, а избит чрезвычайно, со знанием дела, кем-то, кто не очень-то хотел останавливаться. Идти он почти не мог, и был выволочен на помост двумя дружинниками, которые продолжали его поддерживать — для всеобщего обозрения, я так понимаю. Заплывшие глаза тонкими щелями выделялись на раздутом чёрными и багровыми кровоподтёками лице. Народ ощутимо забурлил, но под взглядом начбеза снова притих. По застывшим лицам местных аристократов мало что можно было понять. Князь смотрел угрюмо.

— Пункт первый. Арсений Светлицын сознался и признан виновным в хищениях государственного имущества на общую сумму восемьсот пятьдесят миллионов четыреста двадцать семь тысяч рублей, — громко и бесстрастно объявил Григорьич.

На сей раз толпа уже не могла сдержаться. Стало шумно, и по знаку князя один из дружинников остервенело задолбил в колокол. Наконец относительная тишина восстановилась, и оглашение приговора было продолжено:

— Виновный приговаривается к полной конфискации имущества, как личного, так и семейного, поскольку оно признано приобретённым на ворованные средства.

— За добровольное и полное сотрудничество со следствием смертная казнь для Арсения Светлицына заменена каторжными работами сроком на сто лет с клеймением словом ВОР на лоб и лишением гражданского статуса.

— Супруга Арсения Светлицына, Марианна Светлицына, признана в хищениях невиновной и от уголовной ответственности освобождается. Права на отчуждённое имущество Марианна Светлицына также не имеет. Она может обратиться в княжескую канцелярию с ходатайством о предоставлении комнаты в малосемейном общежитии за счёт государственной казны при условии её трудоустройства в течение недели на постоянную работу. Так же она имеет право на пятьдесят процентов от обычного размера ссуды, выдаваемой переселенцам на обзаведение с условием возврата в течение трёх лет. В отношении имущества двоих совершеннолетних детей супругов Светлицыных и правомерности владения им будет проведено дополнительное расследование.

В передних рядах послышались лающие рыдания. Не выдержала, значит, Марианна такого душевного испытания. По самому больному ударили. По сытой и ленивой жизни. Лица некоторых вельмож и вовсе превратились в маски ненависти. Я тихонько прошипела:

— Девочки! Посмотрите-ка на своих аристократов…

Княгиня невольно вздрогнула, пробормотав: «О, боже…»

Григорьич продолжал:

— Пункт второй! Арсений Светлицын сознался и признан виновным в покушении на убийство, повлекшее за собой многолетнюю абсолютную недееспособность в отношении своего предшественника по занимаемой управленческой должности — Виктора Рябцова.

Вот теперь народ ошарашенно загудел и даже отчаянный колокольный звон не сразу смог вернуть тишину.

— Тихо!!! За покушение на убийство Арсений Светлицын приговаривается к клеймению на правую щёку буквой У и каторжным работам сроком на пятьдесят лет. Тихо!!! Пункт третий! — толпа затихла, ожидая, — Он также признался в организации похищений двадцати двух девушек для продажи в рабство и взяток живым товаром степнякам… — пошёл длинный список имён, в толпе завыли, заголосили бабы. Послышались крики: «Повесить мерзавца!», «Голову отрубить!» и даже «Кожу с твари содрать!»

Средневековье в действии, чё…

Почти слепой арестант дёргал на крики головой и явно хотел что-то сказать, но получалось только шамканье. Что, интересно? А вдруг что полезное для следствия? До него всего-то метров десять, должно получиться… Я вытянула руку и направила ему в голову исцеляющий импульс. Так, нас интересуют органы речи…

Попутно открылся ещё и один глаз и Светлицын начал судорожно оглядывать толпу, потом он понял, что может говорить и закричал:

— Люди-и-и-и-и! Не губите!!! Рабом буду!!! Перед всем народом скажу, кто меня с работорговцами свёл!!!

Вспышка страха и ненависти (причём ненависти в нашу сторону) была такой сильной, что я уловила её даже через помост, саламандра вспрыгнула на перила и зарычала. Княгиня испугалась и вскочила. Я тоже, потому что поняла, что гад сейчас слиняет по-тихой. За спинами аристократов, раззявивших рты на помост, быстрым шагом удалялся мужик.

— Татьяна, вон тот, в синем!

Княгиня вытянула руку и закричала:

— Держите предателя!

Что, мать-перемать, дальше было — лучше бы нам это не видеть. Толпа была в ярости. Толпе нужна была жертва. Многоголосое безумие выло и орало. Беловоронцы бросили свою трибуну и построились боевым порядком вокруг нашей бабской. Княжеская дружина, внезапно показавшаяся совсем небольшой против двух тысяч человек, ощетинилась наружу копьями просто сплошняком, и это, пожалуй, спасло нас от стихийной казни всех аристократов разом — и виновных, и не очень. Светлицын, которого дружинники бросили на помосте, сжался в комок и тихо скулил. И обосрался бы, наверное, если бы было чем.

Короче, от работорговца мало что осталось, а жаль. Потому что кое-кто вздохнул с облегчением. А показания с трупа уже не снимешь.

И когда люди пришли в себя и им стало дико и страшно от того, что они натворили, князь именно это им и предъявил, только в более развёрнутой и жёсткой форме. Закончил он, просто клокоча яростью:

— Урода этого казнить не буду, потому как я ему слово дал — жизнь за показания обещал! МОЁ, бл*дь, слово!!! И руки-ноги рубить не буду, потому как он работать должен, а не харчи мои прожирать!!! И глаза ему для этого нужны! А вот что не нужно — скажу! Кастрировать, на вторую щёку клеймо изменника — и в пожизненное рабство! Привести в исполнение немедленно!!!

Княгиня сидела согнувшись, уткнувшись лбом в перила, и было ей очевидно плохо, можно было даже не спрашивать.

— Тань, может пойдём?

— Нет… — она сглотнула слюну, — Я должна остаться до конца. Я же княгиня, в конце концов.

Мы с Надеждой Романовной переглянулись через её спину. Госпожа Жукова только беспомощно пожала плечами.

— Ладно, сидим, — мужественно резюмировала Анна Дмитриевна, — Не можем же мы её одну бросить!

И мы, как говорил Винни-Пух, посидели. А потом ещё посидели. Сперва пока Светлицына клеймили, а потом — пока кастрировали.

Потом князь сказал краткую, но проникновенную речь своим ясновельможным панам, что если кто захочет покаяться и всё наворованное в казну вернуть — отделается конфискацией и высылкой на спецпоселение. А вот если нет — судить будет по всей строгости. И даже не закона, а просто строгости — как Вэр на душу положит. Сроку на раздумья сутки! Щедро, я бы сказала, отсы́пал. Будь я в таком бешенстве — парой часов бы ограничилась.

Вот такие пироги. Концерт окончен.

Подозреваю, что такого шоу местные ещё не видали. Люди потоптались — и пошли работать. Не знаю уж, чего они в таком состоянии наработают, потому что мы с барышнями (Татьяна, Анна, Надежда и я — молодняк брать с собой не стали) забились в княгинину светлицу и начали лечить нервы малиновой наливкой.

15. СТРАННАЯ У НАС ДИПЛОМАТИЯ, ВООБЩЕ-ТО…

ПСИХОТЕРАПИЯ ОТ КЕЛЬДЫ

Вкусно, блин. В смысле — наливка хорошая.

Ещё бы они так тягостно не вздыхали. Через минут пятнадцать Таня и вовсе раскисла и стала реветь, что, мол, это вот она всё затеяла — и вот что, понимаете ли, вышло…

Надоели мне эти нюни, я и сказала:

— Что? Вот что такого вышло, а? Как узясно, что этот урод больше воровать не будет, а баба его толстожопая пойдёт ляхами шевелить и на жизнь зарабатывать, как все порядочные люди? — кругленькая Надежда слегка покраснела, но я была уже в ударе, — Что второго урода, хер его знает кто это ваще был, толпа порвала? Да и в жопу бы он не усрался тебе! Мне одно только жалко — что допросить с пристрастием его не успели. А так — ещё из-за куска говна переживать! — Анна хладнокровно кивнула, соглашаясь, — Мог бы он — и тебя бы продал, и дочку твою! Да всех! Это ж не́людь! Ты хоть знаешь, что с девками в плену происходит? — и я, чисто для примера, рассказала им старую-старую историю, случившуюся с нами едва ли не на второй-третий день, как мы в портал зашли. Про беглых зэков, которые сперва Степану, старшему плотнику нашему, бо́шку проломили, а потом на выводок малолетних эльфят наткнулись; парней просто изувечили, а над девками так покуражились, что двоих я еле как с того света достала, а если бы не помощь богинь — и не достала бы вовсе. И что, кстати, с этими зэками потом стало — тоже рассказала.

Вас, говорю, сколько за́раз зашло? Восемь тыщ человек? Охренеть! Да вы как в тепличке выросли!!! На такую толпищу кто посунется? Пока Борай не окреп, на вас никто и роток раскрыть не мог! Нас было пятьдесят. Пятьдесят, сука, штук! Это ещё если посчитать всех детей старше десяти лет! Ладно, потом ещё почти четыре десятка шпанят набежало, малолеток… Мороки и возни с ними было больше, чем проку. И в первые же месяцы нам пришлось отбиваться и от дураков, и от уродов злобных, которым показалось, что наш кусок слаще остальных. И всё, что мы имеем — за свои кровные выстроено, выращено и выстрадано. И хрен кто у нас хоть что-то отберёт!

Короче, вы поняли, да, что нетрезвая женщина быстро теряет нить рассуждений. Но главного я добилась — бабы перестали страдать и сидели, охреневая. Мы ещё выпили и как-то незаметно перешли на имена.

— Оля, а кто на вас нападал? — Надя смотрела на меня круглыми глазами.

Эх, вы хочете рассказов — их есть у меня!

НАШИ АМАЗОНКИ

Примерно то же время, гостевое крыло Княжеского дворца

Барон Владимир

Барон медленно поднимался по ступеням на второй этаж. Бежать резона не было — дубовые плахи и так охали под его двухтонным весом. К тому же торопиться совершенно некуда — жена пошла в княгинины покои, женскую дипломатию выстраивать.

Дверь на второй этаж оказалась закрыта. Не понял… Он посмотрел на свои перчатки. Дверь красивая, резная, не разворотить бы…

Дружинники столпились за его спиной на лестнице.

— Макс, давай ты.

Макс пару раз стукнул кулаком в створки. Изнутри глухо отозвались:

— Кто там?

— Свои!!! — гаркнул барон. Послышалась возня, скрипы и приглушённые голоса.

— Однако, девки решили что войнушка началась, забаррикадировались! — усмехнулся Макс.

— И правильно сделали, — в открывшуюся щель сперва высунулся наконечник копья, а ниже (на уровне колен) — нос Акташа, который тут же исчез, и разбор заграждения пошёл гораздо бодрее.

Они, и правда, подозревали что-то типа пугачёвского бунта. Все девчонки были с оружием. Лика сидела на отодвинутом сундуке, устало привалившись к стене, одной рукой придерживая живот, а другой — короткое копьё:

— Из наших окон плохо видно, но когда мы заметили, что вы бросили свои места и побежали кельду защищать, то решили что надо на случай чего запереться до вашего подхода.

Женщины обступили барона.

— Что там было-то?.. Драка или что?.. Убили кого? Орали уж сильно…

Барон, сунув шлем под мышку, оглядел своих амазонок:

— В двух словах — уже всё закончено. Почти. Сегодня не рекомендую никуда выходить — народ взбудоражен. В крайнем случае — берём усиленную охрану. И оружие в обязательном порядке. По возможности — устроим себе выходной.

ДВЕ СТОПКИ

Новая Земля, вечер, Столица, 12.07 (декабря).0027

Восточный князь

Иван Петрович смотрел на жиденькую стопку исписанных разными почерками листов.

Подумал, разделил на две.

— Сколько? — спросил Фёдор.

Они с Григорьичем подъехали как договаривались, к пяти — аккурат через пять минут после того, как Сергей, весь день не вылезавший из подвала, прислал князю эту папку.

— Не знаю ещё, щас посмотрим… Солохин… Рутов… Овчинский… так, это что? А-а-а, это всё он. Ишь, подлец, как расписывает! Ему бы романы писать! Шесть листов — не иначе как с площади примчался, так и засел за сочинение!

— Дай хоть глянуть! — у Григорьича руки чесались.

— А те что? — Кузьмич показал бровями на вторую стопку.

— А те — покаянные доносы от тех, кто воров видел или подозревал, но молчал. Вот этот особенно — кается, что имел мзду малую, клянётся всё до последней копейки в казну возместить.

— М-м. Что думаешь?

— Проверят их пусть сперва. Посмотрим: правду сказали — нет. Может, они решили для виду покаяться, а капиталец припрятать. Выясним. А там решать будем.

ПРИНЯТИЕ РЕШЕНИЙ

Новая Земля, Столица Княжества Восточного, 13.07 (декабря).0027

Кельда

Время было ближе к обеду. Отряд вернулся усталый, не говоря уже о Гале, которая тут же перекинулась, еле доволоклась до комнаты и до вечера спала без задних ног.

Долегон доложился сперва барону лично, потом князю, а вот на вечер было назначено большое заседание, на котором присутствовал Белый Ворон в лице не только барона и офицеров, но и своей баронессы (меня то есть), Галины и Василисы. Вова оставил нас за большим княжеским столом в приёмной, в которой уже навели марафет, а борозды в столешнице залили чем-то вроде эпоксидки, зашлифовали и покрыли лаком.

Княжеские офицеры, рассаживающиеся напротив, косились на нашу бабскую троицу изо всех сил, наконец мне это надоело и я весьма любезно поинтересовалась — а не в моде ли в Восточном княжестве косоглазие, и если да — то не хотят ли господа офицеры получить постоянную опцию? Какой вариант они предпочитают: сходящийся или расходящийся?

Галя смачно зевнула, потёрла лицо руками и вяло пробормотала:

— Девочки, не ссорьтесь…

Тут пришли отцы-командиры и положили конец нашим любезностям.

Начало (лично для меня) было скучноватое. Потому как, понятное дело, все новости, привезённые отрядом, мы уже обсудили на сто рядов. И вопрос попытки, скажем, усыпления шамана отмели сразу как крайне маловероятный. Если честно, после Настькиного многотрудного усыпления я вообще сильно сомневалась, что мне удастся на него воздействовать. Местным это и в головы не пришло, а мы мусолить зря не стали.

Товарищи военные сразу ответственно заявили, что уже однажды орков раскатали, и теперь тоже управятся. Легко! Вот вы только направление покажите — они прямо щас выступят.

Выступить они, конечно, могли… Я поняла, что просто заявлением это не ограничится (вот, уже пошли вариации на тему!) и с тоской посмотрела на мужа. Вова вздохнул и поднял руку.

— Вопрос!

— Да? — офицер явно ожидал уточнений по существу своеговысказывания.

— Что делают орки с мужчинами?

— Э-э-э… в смысле?

— В прямом смысле: убивают и скармливают своим тварям, едят сами, кормят свою грёбаную грибницу, формируют отряды зомбаков? Какие ещё там могут быть варианты? Я хочу знать: чего мне ждать после вашего похода. Потому что в таком виде как вы предлагаете — я людей никуда не поведу, и мне нужно чётко знать: чего ожидать после. Просто вас сожрут или вы присоединитесь к орочьим отрядам и двинете мне навстречу.

— Мы уже один раз…

— Я слышал!!! А вот вы, похоже, слушать не обучены. Этот шаман — вовсе не тот одуванчик, с которым вы столкнулись шесть лет назад! Шесть лет он рос. Упорно.

— Упорото… — тихонько пробормотала я. Галя хрюкнула.

— И упорото тоже! — невозмутимо продолжил барон, — Он подавляет волю — вы слышали? Из-под земли, на высоту тридцати метров он почти сумел нейтрализовать действие артефактов! Боевых артефактов, замечу! На целое подразделение! Не считая подозрения, что он держит под ментальным контролем весь свой зелёный выводок и в придачу хрен знает сколько монстров.

— Мы можем…

— Погоди, Сидоров! — остановил надутого офицера князь, — В бутылку не лезь. Что ты предлагаешь, Ворон?

— Как минимум магическую защиту для каждого воина. Усиленную. Заказ надо в замок сделать. Я бы, конечно, и броню на усиление отправил…

— Не, бать, я две тонны лишних не вывезу, извини! — вскинулась Галя, — Да у меня и ремни не выдержат.

— Тогда мастеров привези.

— Мастеров привезу, — Галя снова сонно откинулась на спинку кресла.

Князь решил уточнить:

— В смысле, ты хочешь?..

— Конечно! Хочу драконом отправить. У неё время подлёта шесть-семь часов. Отдохнёт — и назад. Завтра к вечеру будем с магами.

— Неплохо.

— Отлично, я бы сказал. Далее. Лета ждать — не вариант. Хер его знает, может у этого шамана и холоднокровные зверюги в заначке есть? Летом они все повылезут. Значит — зима. Надеюсь, по этому поводу возражений нет?

Возражений не было.

— Сколько там этих тварей — непонятно. Возможно… да не возможно, а точно понадобится укрепрайон. Земляные укрепления возвести по зиме нереально. Наши варианты: быстровозводимые укрепления из связок брёвен, для вылазок — повозки по типу гуситских вагенбургов… — в этом месте княжеские офицеры неуверенно завозились, и барон это заметил, — Вопросы?

Мужики сразу сделали вид, что им всё-превсё понятно. Ну что за блин?

Князь посмотрел на них и вздохнул:

— Что за… бургеры?

Галя снова хрюкнула, но Вова был сама невозмутимость:

— Вагенбург — укреплённая крепость из боевых повозок с высокими бортами. Их должно быть несколько. Минимум восемь, а лучше двенадцать. Перед боем или для обороны повозки замыкаются в кольцо и скрепляются, допустим, цепями. Проход под повозкой перекрывается дубовыми досками, внешняя сторона дополнительно укрепляется щитами. Это в общих чертах.

— Ясно. И надолго, думаешь, хватит таких повозок этим зверюшкам?

— Больше чем на ничего. У людей должно быть время, чтобы сработали огненные маги. Или дракон. Для общего понимания, и чтобы не быть голословными, товарищи офицеры — попрошу ознакомиться с образцом нападающего монстра. Коле, давай.

Колегальв воспроизвёл сцену нападения зайца-мутанта на рейнджерский лагерь. После просмотра большая часть местных перестала надуваться и сделалась задумчивой. Уже хорошо.

Дальше они обсуждали — что-кого, да как лучше устроить эти повозки-крепости, чем обшить, да если вместо стали взять титан. А если стекло — чтоб кислотой не растворялось? Да как это везти, да как крепостицу городить, отмечали на картах точки и рисовали зигзюги… Всё это мы на самом деле уже обговорили, но Вова давал местным возможность почувствовать свою значимость.

Распоряжения о начале фортификационных работ князь обещался отдать немедленно.

Я ПЬЮ КОНЬЯК СТАКАНАМИ

А вечером на ужине у князя вышел скандал.

То есть, сперва, как обычно, ничего не предвещало.

Народу было довольно много, несмотря на все эти разбирательства и аресты. Все уже были в курсе, что скоро грядёт военная кампания, мужики были взбудоражены, дамы громко и возвышенно переживали. По многочисленным просьбам Коле ещё раз показал сцену с зайцем. Не, народ впечатлился, конечно, но были и горячие головы, которые высказывались в том духе, что если бы они там были, то уж они бы, конечно же, были бы и ловчее, и сильнее, и смелее, и ваще.

Присутствующая Анна Дмитриевна решила, видимо, перевести разговор на другое, и внезапно начала расспрашивать про некромантов. Как по мне — не лучшая тема для застольной беседы, но народ вокруг нездорово оживился и… короче, сама я не поняла, как, но Колегальва уговорили показать «хоть кусочек». Бывает же так, что всё просто начинает ехать, как лавина, наматывая и обваливая за собой всё окружающее.

Плохая идея. Совсем.

С-с-с-сука. И ещё много неприличных слов. Я налила себе полстакана коньяка. Терпеть ненавижу крепкое. Ф-фух. Княгиня смотрела на меня, удивлённо подняв брови. Вот, музыка пошла. Однажды барон сказал, что одна песня сильно подходит. Не по смыслу вовсе а… по ощущениям, что ли? Мы послушали — и правда, мелодия и сложноразличимые, сливающиеся в ещё один музыкальный поток слова отлично накладывались на видеоряд. Я поставила локти на стол и спрятала лицо в ладонях. Мне и смотреть не надо было. Я прекрасно помню.

Вот короткие, словно азбука Морзе сигналы на фоне прозрачных звуков фортепиано — открылась панорама гнилой ядовитой пустоши с пеньками больных деревьев, посередине — гигантский и чрезвычайно уродливый донжон. Чёрный, как и всё остальное. Даже небо в этом месте кажется лишённым жизни, словно подпачканным сажей.

Чуть в стороне, на боку одной из сопок разворачиваются наши боевые порядки — люди, эльфы, гномы… Лучники выставляют перед собой пучки стрел с призрачно светящимися синими наконечниками. Марк получает последние наставления от барона, одетого в простую полевую форму.

Картинка мигнула. Коле, прикрыв глаза, вызывает иллюзию выходящего из распадка войска. Чёрная жижа распахивается и из неё сплошным валом начинают течь монстры. Порождения больной фантазии сумасшедших ублюдков.

Лица лучников, ожидающих подходящего момента… Началось!

Маленькая фигурка на краю гигантской ядовитой лужи отделяется от кучки заморённых берёзок и бежит к башне огромными прыжками, добегает, прыгает вверх, проламывая стену кулаком, выворачивает несколько камней и втаскивает себя внутрь…

Сквозь музыку слышны крики бойцов, противоестественный рёв монстров. Вот крайние ряды чудовищ разворачиваются и смотрят… смотрят прямо на вас. Самый ужасный момент в иллюзии — этот вот взгляд, падающий тебе прямо в душу, леденящий.

Марк кричит:

— Коле!!! Бросай иллюзию, прикрывай наших! Галя — вперёд!

Дракон взвивается в небо, поливая затормозивших чудовищ огнём, заставляя развернуться, забыть про вроде бы померещившихся лучников.

— Работаем, братья!!! За Белый Ворон!!! За Новую Землю!!!

…

Слышу сбоку голос:

— Давай, мать! — Галя тоже не смотрит. Не может смотреть, учитывая, что там с ней дальше произойдёт. Она наливает в большие княжеские бокалы щедро — себе и мне, — Будем жить!

— Будем жить!

…

— Стрелы!.. Стрелы, мужики!!!

Стрелы кончаются. Посреди распадка громоздится вал из наползших друг на друга и замерших во времени монстров. И всё же подвижных осталось много, слишком много для семи с половиной сотен воинов, пришедших под стены некромантской башни.

Лучники, стоящие в три ряда, превращаются в пехоту. Первый ряд — шит-меч. Второй — копьё, третий — алебарда. Морок слабеет, и оставшиеся монстры накатываются на ощетинившиеся сталью ряды. Укол-удар-удар-укол-удар-удар-укол-удар-удар… поднявшаяся на дыбы четырёхметровая многоножка вырывает из рук воина бронедверь*… дракон заходит на вираж, поливая волну чудовищ огнём, стараясь отогнать от людей. По куче застывших, окутанных синей дымкой тел пробегает огромный паук, прыгает… он летит завораживающе медленно, повисает на драконьем крыле и разрывает его почти напополам, дракон словно спотыкается в воздухе, а вслед за пауком прыгают ещё и ещё, разрывая крылья… Дракон падает в толпу тварей, рыча и плюясь пламенем, скрываясь под ковром копошащихся чудовищных тел. Мужики с рёвом бросаются вперёд.

*Щит такой. Большой и тяжёлый.

Название фольклорное ролевое.

Дальше было страшное месиво, раздирающие горло крики, хлещущая кровь, пока Марк не заорал: «Закрыть глаза!» — и всё вокруг накрыла слепящая вспышка, которую все увидели так же, как Коле — сквозь плотно сомкнутые веки…

…

САТИСФАКЦИЯ

Зал накрыла липкая холодная тишина, и вот надо было какому-то идиоту презрительно хмыкнуть, мол — ловко в Белом Вороне поднаторели страшные картинки показывать!

Князь нахмурился, набрал в грудь воздуха и начал вставать, но Коле успел раньше. Он повернулся, безошибочно определив говорившего, и холодно спросил:

— Вы, милейший, желаете обвинить меня во лжи?

Дворянчик не счёл эльфа-художника достойным прямого ответа и пробурчал своим друзьям-соседям по столу что-то вроде «смотри-ка, ему не понравилось»… Те, однако, под потемневшим взглядом князя поддержать насмешку побоялись, а Колегальв (как это с ним бывает — редко, но уж метко) расположен был довести дело до логического завершения:

— Извольте, господин насмешник, выражаться так, чтобы ваше невнятное лепетание звучало также чётко, как оскорбление! — и, живо обернувшись к князю, — Каковы правила дуэлей в вашем княжестве?

Князь, по-моему, слегка растерялся:

— Вообще-то дуэли у нас запрещены.

— И как же решают мужчины дело в случае смертельного оскорбления? — Коле усмехнулся, — Судятся? Бьют друг другу морды? Бегут и жалуются маме? — вокруг засмеялись, однако напрасно, потому что следующий вопрос поставил князя в тупик, — В Белом Вороне дуэли не запрещены, однако действует определённый кодекс. Желаете ли вы, чтобы вашего человека принудили к исполнению долга чести на территории нашего посольства?

Князь вопросительно посмотрел на барона. Не знаю, чего уж он доподлинно хотел, но Вова ответил:

— Сам напросился. Мужик за слово отвечать должен. Давай уж здесь, чтоб при свидетелях.

Тут уж все поняли, что никакими шутками и болтовнёй дело не ограничится. Зал загудел, как растревоженный улей, а Коле начал раздеваться. Правило у нас такое было: для поединков — армейская форма номер два.

Князь наклонился через стол:

— Во́рон, что — на полном серьёзе, до́ смерти, чтоль?

— Не обязательно. Можем поставить условие, что если после третьей крови противник извинится — убивать не будем.

— Ты прям за своего уверен? — слегка обиделся князь.

— Конечно, уверен! Колегальв — отличный фехтовальщик, один из лучших в баронстве. А учитывая, что он ещё и архитектор — разложит твоего борова грамотно, по формулам!

Князь посопел, задал ещё несколько вопросов, поднялся:

— А ну, тихо! Как справедливо было замечено, мужчина обязан отвечать за свои слова. Поединок состоится немедленно, здесь. До третьей крови. После этого проигравший обязан извиниться. Если нет — поединок будет продолжен. НЕ убивать, поняли меня⁈ Оружие — по выбору бойцов. Одежда — форма номер два. Раздевайся, Стас.

О, Стас! Вот как этого шутника зовут. Выглядел он растерянно. Натурально, надеялся сильно при народе выступить — и в кусты?

Парень был рослый, довольно подкачанный, хоть и слегка заплывший жирком. На его фоне тонкий звонкий Коле выглядел почти подростком. Стасу, с его превосходством в весе, достаточно было попасть один раз. Но слава богам, фехтование — не бокс, да и меч он держал, блин, как дубину! У Коле была тяжёлая, валлонского типа шпага.

Барон кивнул, Эдрадор, вечный наш арбитр, подошёл к столу, за которым сидел юморист, что-то спросил, вышел на импровизированную площадку и извлёк из-за ворота футболки… судейский свисток! Он что, всегда с ним ходит???

Эд свистнул, ещё раз объявил участников и условия поединка.

— Участники, готовы?

Коле отсалютовал шпагой:

— Готов!

Стас постарался повторить его жест:

— Готов!

— Начали!

Стас размахнулся и бросился вперёд, но отчего-то пробежал мимо Коле, получив клинком чувствительный шлепок с оттягом по заднице, и едва не врезался в пустой стол, обозначающий край площадки.

Эд резко свистнул:

— Первая кровь!

Действительно. Через всю задницу незадачливого княжеского подданного шла длинная кровоточащая царапина, штаны висели лоскутами.

— Не желаете переодеться? — спросил Коле с изысканным поклоном. Стас зарычал и бросился, замахиваясь.

Свисток!

— Вторая кровь! — бесстрастно констатировал Эдрадор. Через всю правую щёку Стаса шла царапина (именно царапина, зубы не торчали) — от уголка рта к уху, — К бою!

Пара секунд и точно такая же длинная царапина украсила и левую сторону лица. Ясно, чью? Теперь парень слегка походил на Джокера.

Посыл такой: что, говоришь, любишь похохотать за чужой счёт?

Эдрадор свистнул и вежливо поинтересовался:

— Желаете извиниться?

— Нет!

— К бою!

Князь хотел что-то заорать, но Вова негромко сказал:

— Петрович, не надо. Пусть учится, раз дурачок.

Несколько секунд, и под левой ключицей у Стаса появилась ярко-красная, кровоточащая буква Я. Потом ниже — Д, рядом — У.

— Яду? — удивлённо спросила Татьяна Семёновна.

Ой, нет, по-моему — не «яду»…

Эд, тем временем, объявил перерыв и подошёл по очереди к обоим участникам. Это, в принципе, было допустимо, тем более Эдрадор — мужик дипломатичный.

И точно, когда он свистнул — мол, второй раунд — малинового цвета Стас заявил о своём желании принести извинения.

Ну и ладно. Коле получил свою сатисфакцию и снова стал мягким и пушистым.

Я помахала рукой:

— Эд! Поди сюда!

Арбитр подошёл:

— Слушаю, матушка кельда.

Мы с княгиней заговорщицки склонились к столу:

— Эд, а что ты ему сказал?

— Ну… Сказал, что следы от шпаги останутся надолго, и похоже, что вместо «яду» у него во всю тушку будет написано «я дурак».

Татьяна Семёновна нервно засмеялась.

— Вот так, мать! А ты что думала — в сказку попала? Это тебе не в интернетах людей обсирать…

Ладно, живём дальше.

После обеда Галя улетела в Серый Камень, попутно увезла с собой десяток ботаничек, исчерпавших здесь места для поглазения и заскучавших уже по дому, в том числе и Лику — под видом того, что ей типа тяжело (а на самом деле, я подозреваю, потому что у Лики в одном месте горит скорее трюфельную тепличку организовать).

А мы остались дипломировать. Хотя ваще-то странная у нас получается дипломатия. Своеобразная. Да и хрен с ним.

16. НОВЫЕ РЕАЛИИ КНЯЖЕСТВА

ПРИДЁТ СЕРЕНЬКИЙ ВОЛЧОК…

Новая Земля, Столица и восточные окрестности, 16. 07(декабря). 0027

Обран Васильев

Господин Васильев оказался не таким дураком, как эти… Надо же! Такими усилиями скопленное — дома прятать! При нашей власти! А если вдруг обыск, вот как сейчас? Плакали ваши денежки!

Все упорным трудом нажитые капиталы господина Васильева хранились в одном из дальних подведомственных ему хозяйств, в специально устроенном тайничке, в подполье, которым за ненадобностью уже сто лет никто не пользовался. И не светил он богатством никогда — жил практически на зарплату, с мыслью, что не навсегда же это. Мечтал перебраться в тёплое место, на какой-нибудь курортик, где не бывает снега, и никто не будет над душой стоять с этими идиотскими планами и госзаказами. Вон, в Приморском княжестве, говорят, хорошо. А набьют соотечественники оскомину — можно в греческую Ливадию податься. Греки — народ праздный, как раз для неторопливой жизни расположенный.

Обран Михайлович копил упорно — пятнадцать лет, считай, с того момента как впервые в окрестностях Восточного княжества появились непонятной национальности люди в стёганых полосатых халатах. Работорговцы. Здесь почти повсеместно это считалось легальным бизнесом и не преследовалось никак. А с чего бы?

И не надо думать, что Обран Михайлович лично выкрадывал и продавал людей — дикость какая! За информацию тоже платили хорошо. От двадцати до тридцати процентов рыночной цены раба. А чтобы никто не связал появление пыльных фургонов с исчезновением людей, можно ведь было работать «на перспективу»: сообщать, когда и куда поедут девки на покосы — за всеми ведь конвой не будут отправлять. Когда и на каких выпасах будут гонять коней подростки. Да мало ли!

Потом появились степняки, и они платили даже больше — почти в два раза! — особенно если девки были красивые.

Вот так, копейка к копейке, собирал господин Васильев свою кубышку. Не женился — незачем! Жена, да ещё если вдруг потом дети — поди, незаметно и не уедешь уже, так навсегда и прирастёшь к постылому месту.

Постояв на площади, где объявляли приговор Светлицыну, Обран понял, что лафа так или иначе закончилась. Порадовался, что Дёмку-дурака толпа порвала, всё ж таки он его со степняками свёл, могло выплыть — а теперь и печалиться не о чем. Но и тянуть не след. Пора бежать из этой страны, это понятно даже лоху.

Однако торопиться Обран Михайлович тоже не стал. Бежать в первый же день — очевидная дурь! Вон, двоих торопыг на выезде тёпленькими и взяли!

Поэтому он выжидал, резких движений не делал, на работу ходил исправно и ни одним движением привычного своего распорядка не нарушил. Явных подозрений у следователей и всяких наблюдателей (которых, прямо кожей чуял, появилось множество!) он тоже вызвать не должен был. Работа у него была разъездная, каждый день почитай в новом хозяйстве. Он и ездил, как положено, терпеливо дожидаясь, пока до нужного, в котором были спрятаны денежки, не дойдёт очередь. Благо, если верить графику, и ждать надо было недолго. Патрули его, конечно, тормозили, но каждый раз новый путевой лист, выписанный у старшего агронома, снимал все вопросы. Наглые дружинники заглядывали, конечно, в возок, тепло выстужали — всё нарочно, скотские люди — но прицепиться ни к чему не могли.

Каждый раз, отъезжая от разъезда или патруля, Обран Михайлович злорадно думал про себя: «А вот хер вам!», но внешне, конечно, приветливо улыбался и желал хорошего дня. Или, там, вечера.

Шестнадцатого, как всегда явившись к восьми, он получил разнарядку сразу на два дня: в Остафьево как поедешь — никогда за один день не управишься, так что всегда выписывали вроде как и командировочные, с расчётом возврата назавтра к вечеру. Славно-то как! За два дня эвон куда можно усвистеть! Агроном, выписывавший наряд, глянул на него как-то странно. Показалось даже, что понюхал вроде. Нервы, что ли — мерещится всякое? Но, выйдя в сени, Обран для порядку через левое плечо всё же три раза плюнул. Мало ли.

Он залез на облучок своего казённого возка, не замечая, что сквозь задёрнутое тюлем окно на него внимательно смотрят отливающие жёлтым глаза Анатолия Степаныча.

Анатолий Степанович

Жена агронома, работающая в той же конторе учётчицей, подошла и встала рядом. После первой мужниной трансформации она очень переживала за него, хотя и княжеский доктор, и эти приезжие магические целительницы сказали, что всё должно быть хорошо. Должно-то должно, а вот мало ли…

— Толя, что?

— Да понимаешь, Свет, странный он. Больно радостный. Чего радоваться-то? Остафьево — ближний свет!

— А мож, он там бабу завёл? Скока можно бобылём ходить?

— Не-е-ет. Не так бы пах. И сердце бы по-другому стучало. Да и мотался бы он к ней хоть в выходные, а не так — раз в три недели. Нет, не в этом дело, — Анатолий пытался оформить мысли, чтоб и самому понять.

Светлану маленько пугали новые мужнины способности: надо ж ты! Сердце у человека угадал как стучит! Да ещё вот это страшно обострившееся обоняние… Но она старалась держаться бодрячком.

— Ладно, думай, а я пока чайник подогрею. Танька пирогом угостила — давай чайку попьём, пока тёплый?

— Давай.

Он пытался уловить, что же ему не понравилось в ощущениях, пока пили чай с малиновым пирогом — и правда вкусным и ещё дышащим, прямо из печки. Вот интересно: вроде и волк он теперь, а в человеческом виде вкусы нисколько не изменились — как был сладкоежкой, так и остался. Предложи кто выбрать: мясной пирог или малиновый — пожалуй, малиновый и выбрал бы. Да не пожалуй, а точно! Эти мысли немного сбили его с толку, но когда Степаныч вернулся на рабочее место, прежний червячок сомнения начал его снова терзать.

Ну, вот что?

Он посмотрел в окно, на то место, где стоял Обрановский возок, вспомнил, как он забирался…

Радовался он просто до усрачки… и изо всех сил это скрывал, вот что!

И запах этот!

Светлана вышла из-за отделяющей небольшую кухоньку занавески с помытыми чашками и увидела мужа, накидывающего куртку.

— Ой, ты куда?

— Я по делам сгоняю и вернусь. Если что — к заму пока всех отправляй.

— Хорошо…

Кони вот его побаиваться стали — это да. Соколик и то терпел, видать, только потому, что был лично Анатолием с младенчества выхожен. Вот незадача.

Дом разорванного толпой Демида-работорговца стоял на отшибе да в излучине раздваивающейся речушки. Специально, поди, такой кусок земли взял, чтоб удобнее было делишки обстряпывать. Здесь четвёртый день работала следственная бригада, и вчера (в порядке эксперимента) Степаныч приезжал сюда с Владимиром Григорьичем. Начбез всех выпер, Анатолий перекинулся и в зверином своём обличье «ознакомился» с некоторыми бумагами, найденными у изменника. Вчера кое-что показалось смутно знакомым, сегодня тоже появились некоторые неопределённые подозрения. Волчьей натуре Степаныч доверял пока не вполне и намеревался всё проверить.

Дежурный на входе его узнал.

— Зачастили к нам! Может, совсем в наше управление переведётесь?

Эта мысль была новой, странной и требовала отдельного спокойного обдумывания. Поэтому старший агроном только вежливо улыбнулся:

— А Владимир Григорьевич, случайно, не здесь? Или кто из следователей? Дело срочное.

— Красин наверху, в кабинете.

Это удачно! Красин был в курсе вчерашнего эксперимента.

— Я пройду?

— Пожалте!

Анатолий Степаныч рысью пронёсся наверх, боясь расплескать невнятные свои ощущения.

В кабинете творилась смесь переезда с инвентаризацией.

— Господин Красин, добрый день!

— Добрый-добрый! Вспомнили что? Или, наоборот — забыли?

— Мысль есть одна, хочу проверить. Вчера Владимир Григорьевич тетрадь мне показывал, в зелёной такой обложке.

— О, батенька! Это вам на княжий двор надо. Все записи туда увезли. Мы тут, как видите, обыск и опись заканчиваем.

— Эх-х! Ладно, побежал!

— Погодите, я записку черкану! А то если не признают вас — могут и не пустить. Или будете два часа дожидаться, пока кто знакомый освободится.

— Надо же, я и не подумал.

Следователь только усмехнулся и быстро написал на листке нечто вроде пропуска, шлёпнув личную печать:

— Держите!

— Огромное спасибо вам!

У княжьего двора творилось просто столпотворение. Возок пришлось оставить на соседней улице, чтобы не перекрыть проезд. Пропуск, конечно, многое решал. Однако примчался он опять не туда. С большого княжьего двора его отправили на, как его теперь называли, дознавательный. На подходе стало так разить кровищей, что Степаныч понял: стоит туда зайти — все неоформившиеся догадки потонут в одном, перебивающем всё запахе крови. Делать что?

— Анатолий Степанович! — весёлый голос Сергея, княжеского адъютанта, заставил его подпрыгнуть, — А вы чего посреди дороги стоите?

— Серёженька, дорогой! Вы спасёте меня, а может быть, и следствие!

Княжеский помощник сразу сделался чрезвычайно серьёзен:

— Слушаю вас!

Выслушав всю историю сначала, Сергей развернул его назад, не просто в большой двор, а к Приёмной:

— Пойдёмте со мной. Бумаги там. Проверим ваши подозрения.

Они пошли вдоль дворцовой стены. Анатолий Степанович делился своими открытиями:

— Вы понимаете — ничто не сбивает с толку. Запахи конюшен, теплиц, зернохранилища — всё вроде как естественное. Но вот кровь — давит что ли…

— Ещё, я слышал, острое перебивает сильно. Перец, анисовые капли. По крайней мере, поисковых собак так со следа сбивают. И, возможно, вам острые синтетические запахи мешать будут — отдушки всякие…

Так, светски беседуя, они добрались до княжеской Приёмной, и Сергей извлёк из сейфа ту самую зелёную тетрадку.

— Там ещё записки вложены были!

— Есть записки. Вот, по пакетикам рассортированы.

— Вот… вот эта! — Степаныч вынул четвертушку листа из прозрачного конвертика и принюхался, — Точно, он! Тут даже перекидываться не надо! Запах слабый, но… Он! Если хотите стопроцентную гарантию, давайте сравним, — агроном расстегнул портфель, — Я тут книгу отчётности прихватил. Есть его запись о получении повозки для казённых поездок… вот!

— Мда… Мы, конечно, запросим графологическую экспертизу, но почерк даже на мой взгляд очень, очень похож, — Сергей задумчиво потёр подбородок и внимательно посмотрел на своего собеседника, — Анатолий Степанович. Дар ваш новый, и я считаю своим долгом предупредить. Вероятнее всего, вы способны к частичной трансформации. Вот сейчас, пока вы улики обследовали — глаза у вас стали совершенно по-волчьи жёлтые.

Агроном растерялся:

— И что же делать?

Сергей пожал плечами:

— Да, скорее всего — ничего. Знать об этом просто. По возможности предупреждать людей, чтоб не шарахались. Или наоборот — очки тёмные носить, что ли… Подумать надо. Вы сейчас присядьте, я ваши показания по-быстрому оформлю, чтоб не бегать потом, сразу распишетесь. Две минуты буквально. Куда, говорите, он там собрался?..

Всё сложилось как нельзя лучше. Сергей выделил Степанычу трёх дружинников — двоих верхами, да третий подсел к нему на облучок — и они помчали в Остафьево. Ехали долго, почти три часа, и успели даже малость перезнакомиться.

Остафьево, деревушка маленькая и сонная, встретила их снежной пасторалью и густо затянутыми куржаком берёзами. Васильев, сказали, был. Сказался с дороги больным и заперся в выделенном ему домишке, чего-то возился там и скрёб, а никого не впустил — ни фельдшерку, ни старостину жену с самоваром и малиновым вареньем. Потом выбежал, и, дома на ключ не закрывши, уехал — дескать, вовсе плохо ему, надо обратно в город.

Анатолий Степанович и так видел, что Васильева нет, что в доме остро пахнет погребом — именно видел, а так же, что поехал беглец вовсе не в Столицу, а просёлками на восток. С полчаса как прошло — отчётливый лошадиный запах серым шлейфом до сих пор висел в морозном воздухе. Ему хотелось бежать, преследовать удаляющуюся в стороны границы повозку, догнать, схватить… Стоп! Он подавил инстинкт погони. Человек сильнее зверя — так они говорили. Я — человек. Оборотень зажмурился, опасаясь, как бы кто не испугался его волчьих глаз.

Дежурный сунул старосте какую-то бумагу, и им живо поменяли уставших лошадей на свежих, отдохнувших. Чужая лошадка, однако, от него шарахалась, и Степаныч решил от греха залезть внутрь возка. Помчали бодро, лишь в местах развилок кто-то из дружинников стукал в крышу кареты, с криком: «Анатоль Степаныч, глянь!» — и он высовывался и указывал в какую сторону сворачивать.

…

…И УКУСИТ ЗА БОЧОК

Анатолий Степанович

Через час он почуял — нагоняем. Запахи стали свежее, острее. И ещё он понял, что Васильев их увидел и понял, что преследуют его — пахло страхом. Вскоре они его и увидели — чёрную точку, приближающуюся медленно, очень медленно.

— Эх, зря только лошадей поменяли! — с досадой крикнул погоняющий деревенского конька дружинник, — Наши-то и уставшие выносливей были, а эти клячи, не ровён час, копыта откинут!

Степаныч высунулся из возка, вглядываясь вперёд. Дорога была малоезжая, ухабистая, и возок немилосердно трясло. Было же тут… О! Вон оно!

— Ребята! Там сейчас дорога по болоти́не пойдёт. Она, конечно, замёрзла, но свернуть всё одно некуда — сплошные кочки да коряжья, так что поедет он по просёлку, по большой дуге. Вы лошадок уж не загоняйте, а я его перехвачу и вас дождусь.

Открытая дверь билась о стенку возка, и заглянувший дружинник увидел, как агроном торопливо скидывает пуховик, свитер.

— Ты Анатоль Степаныч, чё задумал?

— Волком пойду! — крикнул тот, и высунулся из двери, — Про оборотня слыхали поди? — мужики только захлопали глазами, — Так вот это я и есть! Лошадей держите, чтоб не понесли!

Степаныч скинул семейные труселя и серым комом выкатился из повозки, сразу же метнувшись в сторону, уходя через поле к чернеющей поросли чахлых берёз, покрывающих болото.

— Херасе! — только и смог сказать тот, что сидел на облучке.

Трое остановились и переглянулись.

— А вроде нормальный мужик…

— Нормальный и есть! — рассердился старший, — Чего встали-то кольями? Поехали, вдруг не сдюжит один? Прибьёт предатель нашего агронома — будет нам на орехи! Давай, шевели копытами, кляча!

Кучер дёрнул вожжами, подбодрил чмоканьем прядающую ушами кобылку и побормотал себе под нос:

— А всё-тки здоровенный волчара!

Степаныч нёсся через лес, испытывая восторг от каждого скачка, от каждого мельчайшего движения. Мир визуально чуть поблёк, зато наполнился красками запахов, целой движущейся картиной волн, спиралей и пятен. Их можно было читать, как книгу, наслаждаясь и смакуя…

Потом! Потом — обязательно! Сейчас враг уходит!

Обран

Васильев увидел возок с парой конных сопровождающих минут сорок назад. Сердце ёкнуло: «за мной» — но поначалу оставалась надежда. Однако преследователи держались как пришитые. «Точно за мной», — понял Васильев и начал подгонять лошадей. Менять своих лошадок он в Остафьево не стал — нагрузок особых в деревушке не было, поэтому лошади у них практически все были пенсионного возраста и для задуманных планов никак не подходили. Тем более что полтора часа его кони всё-таки отдохнули, и если бы не погоня, вообще никаких проблем бы не возникло.

Оглянувшись ещё несколько раз, Обран Михайлович ещё больше успокоился: у него возок был запряжён парой, а у погони — одинокой остафьевской старушкой. Да и под верховыми лошади тоже не показывали чудес кавалерийской прыти. Он усмехнулся:

— Обрыбитесь! Н-н-но-о-о-о! Веселей, залётные!

Дорога заворачивала по большой дуге через болезненного вида лесок. Болото тут, что ли? Вроде как низинка или ямка… Звуки сделались глуше, да и вообще место было какое-то неприятное; он покрикивал на лошадей, чтобы слышать хоть какой-то звук кроме скрипа снега и стука лошадиных копыт в мертвенной тишине. Вон, просвет впереди, вроде.

— Ну, давай! — Васильев оглянулся проверить: видна ли погоня, но из-за кривизны дороги позади было видно от силы метров на сто. Зато справа, между деревьями, ему показалось быстро движущееся, настигающее его серое пятно.

— А ну, пошла! — он подскочил на облучке, яростно нахлёстывая лошадей, — Н-но! Но! Живее, бл*дь! Но-о-о! Но-о-о-о-о!!! А-а-а!!!

Теперь уже видно было, что это крупный, просто гигантский волк. Он догонял возок легко, мягкими пятиметровыми скачками. И улыбался. Обран кричал, не помня себя от ужаса. Мир стал медленным и очень страшным. Волк оттолкнулся и полетел вперёд, он летел прямо на него, и ветер шевелил шерсть на его серебристо-серой шкуре, а потом он приземлился на самом облучке, схватившись передними лапами за перила, повозку тяжело тряхнуло и перекосило, взрывая дорогу и разбрасывая вокруг комья плохо укатанного снега, лошади запутались в упряжи и встали, всё ускорилось, волк обдал его горячим дыханием и сказал:

— Хри… ве-е-ет…

Обран обосрался и умер.

…

Мамочка, наверное он всё-таки не умер, потому что лежать было твёрдо и холодно, и ещё сильно пахло. Чьи-то голоса весело орали:

— Вон! Вон они!

Господин Васильев разлепил глаза и увидел, как к его раскорячившейся посреди дороги повозке подъехал возок старшего агронома, а огромный волк, сидевший у обочины, юркнул туда и изнутри донеслось:

— Ой, мужики, спасибо! Перекинуться хотел в человека, чтоб лошади не шарахались — холодно, раскудрить его через коромысло! Хотел с этого хоть куртку снять — воняет, сил нет.

— А чего он? — с любопытством спросил кучер.

— Да, нервная система, видать, слабая. Увидел меня — и того… Кишечник не выдержал.

— Я-а-асно…

Трое дружинников обменялись многозначительными взглядами: а мы-то, типа — не того, мы-то — о-го-го себе, даже штанов не обмочили!

«Так вот что воняет. Мама дорогая, лучше б я умер…»

ПРО ВООБЩЕ

Князь подошёл к вопросу чистки рядов с большим тщанием. Трое прибежавших и покаявшихся в первые же сутки были сильно понижены в звании, их имущество конфисковано, а сами они высланы вместе с семьями — как раз-таки на север, строить укрепления для войны с орками. И даже с тем условием, что если сильно постараются — будет им послабление в поселении. Обошёлся, с моей точки зрения, довольно мягко. Зато с теми, кто пытался инспекционные проверки перехитрить или тем паче бежать, разговор был короткий: конфискация, клеймо, каторга.

С замаравшимися помельче ситуация складывалась аналогично. Явка с повинной — верни награбленное и покайся. Даже не все свои должности потеряли, хотя, думаю, надзор за ними в ближайшие годы будет — мама не горюй! — пока репутацию не восстановят. А вот если упирался и прятался — верни в двойном размере и езжай куда-нибудь на выселки младшим помощником третьего свинаря.

Следственные мероприятия расходились широкими кругами, уже не так спешно, но с неотвратимой методичностью. А уж когда старшего агронома княжеским указом перевели со старой должности, назначив независимым княжеским консультантом по вопросам следствия… Анатолию Степанычу иногда достаточно было просто зайти в комнату, сесть рядом с подозреваемым и принюхаться, безо всяких превращений, чтобы признательный поток приобрёл лавинообразный характер. Ибо слухи — вещь, весьма склонная к гиперболизации.

ОРОЧЬЯ ВОЙНА. ПРИГОТОВЛЕНИЯ

Инженеры (наши и местные) организовали временное КБ и выдали товарищам из-за бугра такой чертёж вагенбурга, что они, по-моему, слегка офигели. Тем более что в сроках исполнения было написано: два дня. А как они хотели? У них два — у нас восемь. Торопиться надо.

Каждый день на север выдвигались новые обозы и отряды княжеских дружинников. Всего князь предполагал перекинуть туда около трёхсот человек — это и так была почти половина всех их регулярных военных частей. Мы надеялись, что такого количества хватит с лихвой, тем более что южные и восточные границы никак нельзя было оголять даже зимой, да и в Столице с учётом нынешних обстоятельств гарнизон не только не уменьшился, а даже ещё и подрос.

Наши рейнджеры тоже пошли с княжескими людьми — присмотреть, мало ли что…

Доставленные Гали́ной маги из артефактной мастерской впахивали как святой Франциск. Или правильнее сказать — мотыжили? Была поставлена задача: усилить сопротивляемость ментальному контролю минимум вдвое. Анариэль поразила местных, приперев с собой мэллорн в закутанном во много одёжек горшке. И чего удивляться? Нари нужен был контакт с мэллорном, хотя бы маленьким, иначе она резко теряла в производительности. И уж как мы тряслись, чтобы это растеньице не зачахло — это надо было видеть. В артефактной лаборатории непрерывно дежурил кто-то из двух оставшихся ботаничек, посменно.

Брэдли (помните ещё такого?), увидев новые женские лица, страшно оживился, а Нари, увидев Брэдли, не менее страшно обрадовалась:

— Это ж ходячий тестер подавления воли! — утащила его в выбранную под лабораторию комнату и, видимо, приковала цепью к стене, потому как больше на этой неделе мы гида не видели. Зато артефакты пошли всё лучше и лучше! Вот что магия животворящая с женщинами делает!

Актёры продолжали радовать народ. По просьбе княгини наша труппа показала несколько детских спектаклей, а Коле — парочку мультиков. Всё, теперь он был кумиром всех детей (и не только детей) в этом городе. А после дуэли, когда выяснилось, что невысокий изящный эльф не только художник, архитектор и мастер иллюзий, но ещё и великолепный фехтовальщик, за ним стали таскаться такие толпы воздыхательниц и сманивателей, что я уж на полном серьёзе собиралась попросить Вову приставить к парню охрану. Коле, однако, сам был не дурак, и если его донимали уж очень сильно — включал иллюзию отсутствия (как бы невидимость) и по-тихой линял.

17. ЖДАЛИ-ЖДАЛИ — ДОЖДАЛИСЬ!

ДОРОГА НА СЕВЕР

Новая Земля, дорога на север, анти-орочья крепость, 26–27.07 (декабря) 0027

Кельда

Итак, двадцать шестого декабря мы, наконец, получили наш заказ — тяжёлые, обшитые пластинами из спецсплава повозки. В каждую впряглись по четыре тяжика, и мы поехали.

Двенадцать повозок, князь с личной гвардией, наш барон Белый Ворон с дружиной, Петя, Мишка, Санька, Галя, Андле, Василиса, и я. Со мной вышло больше всего проблем. Владимир Олегович был непреклонен и хотел немедля запереть меня в башне, вместе с Ваней и Игорёхой. Ибо нефиг — война же ж. Я прям думала тресну его. Случись что — где он, а где я? Кто лечить будет? Нифредил? Не смешите меня! Дар у парня слабый, так — помочь до хорошего лекаря дожить. А если как с Галей в тот раз выйдет? Снова? А?

Я вот тоже упёртая.

Короче, в конце концов он взял с меня страшную клятву, что если вдруг жопа жопная — я постараюсь подумать о своей безопасности.

О, боги! Как же с ним тяжело спорить!

Князь приготовился было ехать обычным ходом, но я на такой поворот не рассчитывала. Да и вообще, если этак тащиться, мы к середине зимы домой не успеем, а это в мои планы не входило! А как же гигантские горы, салюты и огненное колесо, которое барону полагалось скатить с замкового холма в Бурную? Поэтому на первом же привале мы с Андле попросили сильно не развьючиваться, пронеслись вдоль колонны, вкачали лошадей (и носорога, конечно, — куда без него) и объявили, что можно ехать дальше. В повозках можно было ещё и спать, пустив лошадок налегке — если меняться посменно. Так что в капитальных остановках вообще потребность отпала. Вот так, меняя местами слагаемые, мы добрались до антиорочьей крепостицы чуть больше, чем за сутки. Мужики (особенно мой) осмотром фортификаций остались довольны — значит, нормально.

Крепость была похожа… да на временную крепость! Типичная средневековая картинка (даже с башенками!), только вместо жилых шатров — практичные армейские палатки, а вместо очагов с котлами — фургончики полевых кухонь. Четыре выхода, горы всякого оружия, суета, беготня, кони, люди, ну и всё такое.

Комендантом всего этого безобразия(зачеркнуть!) великолепия был Тимур, мужик с лицом азиатского типа. Помню-помню, ещё в первое посольство он к нам приезжал.

Не успели мы приехать, как у мужиков в ж*пе загорелось скорей совещания проводить. А я не пошла. Ну, нахрен, от этих вводных совещаний изжога одна. Мы с девками пошли в нашу большую совещательную палатку, заварили себе чаю, достали «импортных» конфет фабрики Красный Октябрь и позвали Кадарчана, тоже сбежавшего с заседания.

— Ну, что тут — рассказывай.

— Э-эх, Ольга, — эвенк невидяще поперебирал конфетки в мешочке, — честно сказать, худо. Много этот дурак зверей наделал, очень много. Мы вчера ходили, далеко петлю сделали, с восточного конца зашли — а всё зря. Могли бы и в лоб пойти, с дудками.

— Знает, думаешь?

— Не думаю. Точно знает. Следы видел, много. Собирает свой зверинец, со всех сторон. Берлога видел, страшный, пустой. След ненормальный. Монстр-медведь встал, хозяин его поднял! К нему пошёл, торопился! — так-так, волнуется наш следопыт, вон, от падежов* даже следа не осталось.

*Не знаешь падежов — не говори глупостев!

— Плохо, блин.

— Очень плохо, однако.

В этом месте прибежал гонец и вызвал нас на совещание.

Андле не пошла. Ну не может она слышать, как кто-то обсуждает как лучше убивать зверей, даже таких. А мы пошли.

Говорила же я — сплошная изжога. Не хочу даже всё писа́ть. Договорились до того, что раз уж началось движение и какие-то там миграционные потоки этих зверюг — надо вычистить для начала окрестности. Ну, как бэ, логично. Ладно, Галя и Василиса вам для этого нужны. Меня-то зачем звали? Ни остановить, ни усыпить я этих трансформышей скорее всего не смогу — явно же они марионеточные. Андле ещё может попытаться — и то проку я не вижу. Ну? Сидела бы себе, швыркала чаёк. Пока все целые, я вообще, можно сказать, здесь для красоты.

У, блин.

DIE ERSTE KOLONNE MARSCHIERT…*

Кельда

А могли бы и не планировать.

Die erste Kolonne marschiert…*

*Думали, умнее Льва нашего Толстого, что ли?

Вечером зверюшки сами к дому прибежали, «здравствуй, дедушка — мы тут» **!

**Самый безумный детский поэт СССР,

Корней Чуковский, «Краденое солнце»

Не успели сгуститься ранние зимние сумерки, как аж с двух сторон задолбили в колокола и наблюдатели закричали:

— Подснежные цели, вижу три!..

— Движение на два часа!

С северо-востока был небольшой пригорочек, выметенный ветрами до залысины, и бедному зайке пришлось шкандыбать по открытой местности, от чего он несколько нервничал.

Андле попыталась поговорить с ним с вышки, но заяц только шипел и плевался, подтверждая мою теорию о том, что эти звери с ней дружицца не будут. Уйти вовремя она не успела, увидела как «бедного зайку» расстреляли тяжёлыми арбалетными болтами и весь вечер потом страдала. Меня больше волновало то, что один из болтов, видимо, пробил внутренний резервуар с кислотой, и всё, что оставалось от монстра, долго и с качественным шипением растворялось, в итоге образовав вокруг себя трёхметровую обугленную воронку. Капец, неприятные зверюги.

Остальных троих девки (Галя с Васей) расстреляли на подходе, не дав им вплотную приблизиться — и правильно сделали, поскольку, как и предполагал Колегальв, пыхнули они неслабо, и будь это под стенами крепости — разворотили бы изрядный кусок ограды. Может, на это и был расчёт?

А ещё, страшно нам повезло, товарищи, что шаман этот придурошный страдал гигантоманией. А вот представьте, если бы у него были боевые кислотные крысы? Хрен бы их кто разглядел — ни под снегом ни без снега! Сотни три таких крыс — и всё, приветромашке! Так нет же, нам бы что-то АГРАМАДНИЩЕЕ!!! И так: БВА-ХА-ХА-ХА!!!

Идиот, блин.

Как говорил товарищ Карлсон: «Тебе страшно? Мне — нет!»

ВОТ ЖЕ ПРОТИВНЫЕ ТВАРИ…

Новая Земля, всё та же крепостюшка, 28.07 (декабря) 0027, ночь и утро

Кельда

Всю ночь эти падлы пытались подкрасться и превратили весь периметр вокруг крепости в дымящуюся горелую кашу. Я таращилась в потолок палатки, а потом меня осенила страшная мысль: а вдруг это всё ради того, чтобы по земле пройти нельзя было? Чтобы тупо все растворялись? Да тут даже целиком не надо — достаточно организовать людям массовые повреждения конечностей… Это так меня взбодрило, что я понеслась к Нари с её девчонками и попросила поставить всем укрепляющие руны на обувь. Блин, хоть что-то…

Девки мои навоевались прям сразу. Чтобы хором не умереть, первой пошла на стены Вася со своими огненными стрелами, вторую половину ночи дежурила Галя, изрыгавшая пламя и растопившая снег на полкилометра в округе.

Утром наступило затишье. Мужики резко решили, что «теперь наше время проявлять инициативу» и ломанулись в рейд. Василиса, мало-мальски отдохнувшая, загрузилась в вагенбург (тьфу, блин, всё время пытаюсь назвать эти хреновины «газенвагенами», жуть какая…), и они побежали. Поскольку соскучились от безделья все, рейд получился внушительным более чем: шесть десятков наших, да половина княжеских. За двести человек вышло. Паштишто армия.

Пойти решили как-то хитровыдуманно, почти как позавчера — чтобы, значицца, посмотреть куда же пошло зверьё (поскольку сам шаман всё ещё держался сильно дальше на север, а зоопарк свой собирал где-то неподалёку) — и, может быть, попутно устроить капитальную зачистку.

Я всю ночь промаялась с этими заячьими атаками и решила хоть маленько урвать — завалилась в нашей большой палатке, благо в лагере потише стало.

В лесу

Долегон

Долегон с досадой думал, что разведка боем, очевидно, называется так по недоразумению. Ломились они сквозь лес как стадо носорогов. Хотя, нет. Зря он на носорогов клевещет. Боня-то как раз двигался аккуратно, а вот этот цыганский табор… Два часа они волоклись, вынужденные ориентироваться на скорость тяжёлых повозок. Следов вокруг было много и некоторые довольно свежие. Как на бульваре, тоже мне.

Некоторое подобие просеки закончилось поляной. В этом тупике они поставили и замкнули в круг вагенбург. Ладно, хоть так. Всё же, боги им благоволили, потому что нападения на неоконченный лагерь удалось избежать. Зато как только последний замок был защёлкнут…

— Движение на шесть!.. На восемь часов! На двенадцать два зайца!..

Лес наполнился шипением, хрипом, визгом, резкими запахами разбрызгиваемой кислоты и горелой плоти. Барон опустил забрало.

— Ну, понеслась!

Кельда

Сон был тяжёлый, мутный, со множеством искажённых в крике лиц, рычанием и чудовищной вонью. Да ещё Кадарчан кричал:

— Ольга! Ольга, вставай!

И не просто кричал, а ещё и тряс меня как грушу.

Я проснулась, с трудом вытягивая себя из липкого видения.

— Ты чего?.. Ах-х-х!

— Услышала?

Мать твою! Услышала! Плохо! Сон отпустил не до конца, я заметалась, пытаясь понять — откуда?..

— Там! — следопыт ткнул пальцем. Кадарчан тоже обладал предчувствием. Только обычно он не мог показать направление.

— Шаман?

— Он. Быстро идёт, однако! Или везут его.

— О, боги… Галя где⁈

Дверь палатки распахнулась, впуская морозный, отдающий горелым воздух.

— Тут я. Пошли!

— А Тиредор?

— Ждёт.

Широкая тень загородила солнце:

— Госпожа баронесса, у меня личный приказ от вашего мужа не выпускать вас из укреплённого лагеря, — Тимур был угрюм. И правда — кому понравится такой дурацкий приказ? Да ещё чужого командира. Нет, подкреплённый своим командиром, конечно, но что это меняет? Все на войну пошли, а он тут баб охраняет.

— Сышь, мужик, уйди от греха…

— У меня есть распоряжение удерживать вас силой.

Точно, есть. И даже, сука, амулетик есть на сопротивление. Слабовато вы меня оцениваете, Владимир Олегович!

Кадарчан — мужик, конечно, не шибко огромный. Но немного-таки тяж. Да ещё я. Вдвоём-то мы прям ваще «агонь»*.

*Слово такое, сленговое.

Типа — ну ты огонь!

Только в степени, понимаете?

Мы оттащили внутрь палатки завалившегося коменданта (мне, честно сказать, достались ноги), выскочили наружу и нос к носу столкнулись с двумя его помощниками. Лица у парней были вытянутые.

— Ребята, ваш командир вдруг сильно захотел спать. Как проснётся — скажите, чтоб не расстраивался. Мы быстро.

Списываю остолбенение на шок.

Галя уже разминала крылья. Тир, с жёстким потемневшим лицом, крепил ремни люльки.

Остальные семеро телохранов сидели внутри. Даже отдыхающих подняли.

— Парни, что вам сказал барон?

— Сказал, что если вы будете ломиться сквозь охрану — дело дрянь.

— Вы со мной или тоже спать хотите?

Тиредор застегнул последнее крепление и запрыгнул внутрь:

— Мы с вами. Мы должны сделать всё, чтобы вы выжили.

— Набу, Оссэ, Яр — помогите нам!

Кадарчан застегнул на груди ремни безопасности:

— Поехали, однако!

ВАГЕНБУРГ

Василиса

Василиса устала. Эти звери были хитрее зайцев. Быстрее. Вёртче. Прочнее, что ли. Даже утыканные стрелами, они продолжали ломиться, грызть, брызгать своей дрянью. Круг по периметру их сцепленных повозок превратился в кольцо чавкающей горючки. Она стояла на спине замершего Боньки и кидала огненные шипы, стараясь не зацепить эту жижу. Страшно было представить: что будет, если она рванёт…

Ближних работали копьями, алебардами. Половина народу уже похватали по третьей запаске — монстры откусывали древки за милый мой. Что будет, когда оружие закончится — ежу понятно.

— На три часа — большой!!!

Она повернулась в указанную сторону, чтобы увидеть, как один из княжеских парней, радостно улыбаясь, начал разбивать замок, скрепляющий повозки между собой.

— Держите! Держи его! Батя!!!

Барон обернулся на голос, в два прыжка подлетел к парню и легонько тюкнул его по затылку, вырубив на несколько часов, рванул ворот…

— С-с-сука-а-а! Амулета нет! Кто ещё без амулета? Ур-р-р-роды, бля!

Большой зверь нёсся огромными скачками. Василиса швырнула в него огненное копьё побольше, монстр, похожий на кабана-переростка, почувствовал что горит, но только ещё сильнее ускорился. Вокруг кричали. По ходу дела, не один этот дурак амулет забыл надеть… Второе копьё вышло совсем маленьким. Не хватит…

Она прицелилась и вдруг почувствовала, что кто-то сильный, очень сильный старается пригнуть её к земле, продавить магическую защиту. Твою мать! Огненный штырь сорвался с руки, дрогнул, черканул кабана по шкуре, только добавив ему злости. Тридцать метров… Всё, огня нет. Брошенное кем-то копьё подрубило монстрокабану ногу, и он завалился на бок, продолжая хрипеть и ползти… Лишняя минута! Может, мы хотя бы успеем… Она зашарила глазами по лесу, стараясь отследить источник ментальной атаки…

— Вон он, дядя Вова! Вон он!!! Шаман!!!

Барон Владимир

Он услышал, и самое главное — увидел направление. Давление он мог в запарке боя и не почувствовать — всё таки его боевой доспех был забит рунами и артефактами куда больше, чем все остальные. Барон вскочил на болезненно всхрапнувшего носорога. В направлении вытянутой руки, за деревьями, двигался… великан? Нет, зелёный шаман на зелёном же здоровущем орке. Княжеские, даже те, что в амулетах, начали падать, ронять оружие…

Барон прыгнул, оттолкнувшись от носорога так, что тот коротко вскрикнул, заваливаясь на бок. Василиса полетела, откатываясь под повозку — и это спасло её. Кабан дополз-таки до кислотного кольца. Пламя полыхнуло, охватывая всё: и недобитых монстров, и повозки, и защитников, и запертых в кольце кричащих лошадей…

Кельда

Кадарчан закрыл для верности глаза, чтобы картинка не сбивала его с ощущения:

— Галина, правее бери!

Но она уже увидела и сама. Это ведь был не мрачный ельник орочьего логовища. В редком берёзовом лесу, да ещё сверху, видно было на очень приличное расстояние.

Запертый на тесной полянке круг повозок был облеплен яростно ломящимся внутрь зверьём. Крики, лязг, звон оружия, шипение — звуки схватки разносились далеко в прозрачном морозном воздухе. Лес вокруг был недвижим, хотя и не весь.

— Вон он! Шаман! — эвенк не знал, что он повторил Василисины слова практически одновременно с ней.

Из кольца повозок в сторону приближающегося шамана выпрыгнула фигурка.

— Зачем? — я только и успела спросить, когда повозки вместе с землёй вокруг вспыхнули, превращаясь в огненный тороид, а затем и в раскалённый прозрачный купол. Крик людей и лошадей, смешавшийся с треском огня и отчаянным криком дракона был ужасен.

Я поняла, что кричу тоже. Все мы кричали.

Кричащая дракониха — это страшно. Там ведь был её муж, в этом огненном аду…

Муж, сын, братья, сестра, друзья…

Четверо моих, кровных и почти шестьдесят принятых — тех, кому я клялась быть защитой…

Да будь ты про́клят, зелёная тварь!

В сотне метров в сторону чёрная фигурка барона прорубалась сквозь толпу зелёных орков. Это уже были не мальчишки-наблюдатели. Огромные, по два с половиной метра экземпляры, а то и поболее. Выведенные специально, чтобы воевать.

— Галина! — закричал Кадарчан, — Надо убить шамана!

Мы были уже близко. Барон нас, конечно, не видел. Вокруг него кипела зелёная каша, вздымались огромные дубины. Вздымались — и отлетали щепками, вместе с кусками рук, крошевом голов. Вот он метнул свой молот, зацепил высокого орка, увешанного костями, клочками шкур и перьями, сдёрнул с зелёного бугая, на шее у которого тот сидел верхом, и начал вколачивать его в землю, не обращая внимание на сыпящиеся отовсюду удары. Он ведь говорил мне: «Достану — буду крошить: в кашу, в фарш, чтобы уж точно не возродился!» Крики монстров достигли невозможного предела. Они бежали со всех сторон — все, которые выжили. Лезли через оставшихся в живых орков, затаптывая и снося, орали, заливая всё кислотой, разрывая… Сотни! Вова скрылся под копошащейся кучей.

Вот теперь я закричала почти как дракон.

Василиса

Казалось, что кожа начинает кипеть. Мысль. Была мысль. Вокруг огонь. Мне… не хватает… энергии…

Василиса упёрлась в землю руками, поднимая себя на четвереньки, потом на колени:

— Я… огненный… маг!.. Сингкэ-э-эн!!!

Огненный купол схлопнулся и… втянулся внутрь.

Жива! И у неё есть сила!

Василиса тяжело дышала. Всё, что было ближе к кислотному кольцу, превратилось в головни. Люди, о боги… Кони плакали… Кто-то ещё был жив, кричал или хрипел.

Лекарь, нужен лекарь…

Резко воняющая палёной шерстью куча зашевелилась.

— Боня! — голос показался чужим, хриплым и страшным.

Носорог поднялся, тяжело припадая на левую заднюю ногу. Мотнул головой. Приглашает?

— Правильно, Боня! Мы живы! Пошли, покажем им!

Кельда

Я не помню, что я делала. Только обрывки. Помню прорубающихся сквозь звериную кашу воинов вокруг меня. Помню, что видела мелькнувшего носорога, яростно топчущего врагов и Василису, заливающую всё слепящим оранжевым огнём. Рычала Галя…

Что делала я? Помню только свой яростный крик.

Потом, когда всё совсем закончилось, я вернулась и осмотрела трупы этих зверюг. Я рвала им сердца — больше никак нельзя объяснить такие повреждения. У многих внутренности были просто превращены в лоскутки. Быстрая, мгновенная смерть.

Мы рылись в кургане из трупов, отыскивая его, обжигаясь кислотой, матерясь и призывая богов, по колено в кровавой мешанине непонятно уже из чьих кусков.

— Ольга! — эвенк откидывал в стороны ошмётья шкур, — Шлем!

Парни бросились к нему, помогая вытянуть скользкую неподъёмную ношу. А я оборвалась внутрь, в тонкий энергетический план, в котором сразу можно было понять — есть ли ещё надежда…

Осталась голова с шеей, левой ключицей и куском руки до половины предплечья.

Да, будь мы в старом мире — поделать уже ничего было бы нельзя. Но здесь, где всем правит магия — у меня был шанс. Ниточка тонкой энергии, которая ещё не прервалась — и я не собиралась давать ей такую возможность!!!

Что сделала — не помню. Осталось только ощущение отчаяния, безумной молитвы и чудовищного, выжигающего усилия.

Что стало со мной? Когда он встал, голый и улыбающийся, я почувствовала себя всесильной! Я исцелила их всех, кто был рядом — парней, руки которых были в язвах от кислоты до самых костей, Галю, Васю, Боню — в один миг!!! Потом мы добежали до обгорелого вагенбурга, и я шла мимо людей и лошадей, поливая их исцеляющей силой — даже тех, кто уже молчал. И они вставали, обновлённые, с удивлением снимая с себя лоскуты обгорелой кожи и одежды.

Вместо двухсот мы потеряли семерых людей и двух лошадей. Я скорблю по ним. Я сделала всё, что могла.

И ЧТО ТЕПЕРЬ?

Теперь у нас был отряд из почти двухсот голых мужиков, включая князя и Фёдора Кузьмича. На дворе — декабрь. Более-менее одежду сохранили «девятеро смелых» — мои телохраны и Кадарчан. Они даже пытались поделиться с бароном! Но всё, что у них было так или иначе было уляпано или забрызгано разъедающей кислотой. Время от времени кто-то делал так:

— С-с-с-с! Матушка кельда, опять! — и я залечивала очередной ожог. И очередной лоскут улетал в костёр. В конце концов они покидали в костёр всё своё шмотьё и присоединились к загорающим. Ну да, пришлось распалить целую кучу костров — чтоб народ не помёрз. Звериный курган сожгла Василиса. Не отходящая от мужа Галина приняла стратегическое решение полететь и привезти людям одежды. В люльку забралась дюжина мужиков — сразу в крепость улететь. Представляю, какой фурор они произвели своим появлением!

А Вася бродила по лесу и превращала квадрат за квадратом в выжженное пепелище. Лучше так, чем оставить тут эти кислотные пятна.

Моя одежда тоже была уляпана в этой кислотной мерзости. Парни нашли в люльке какую-то попону, Вова прорезал мне в серёдке дыру для головы — так я и ходила в этом креативном пончо, пока первый же обратный рейс не осчастливил нас запасной одеждой!

РАЗМЫШЛЕНИЯ НА ТЕМУ

Кельда

Мы, как положено родителям, тысызыть, наций, дождались, пока все не будут одеты и уйдут своим ходом или эвакуируются. Было такое подозрение, что не все орки погибли, и князь решил лично сопровождать лошадей со своими людьми. Ну, пущай. Мы сверху присмотрим.

Мы загрузились в люльку почти тем же составом, что и в пути сюда. Только теперь с нами были Вова и Кирилл. Василиса поехала вместе с лошадьми на внезапно проникшемся к ней доверием носороге. Вот и славно. Тоже присмотрит, если что.

Мы летели над вытянувшейся по лесному просёлку колонной, описывая ленивые круги. Лес молчал.

Из люльки муж вынес меня на руках. Я устала так внезапно, что просто ноги не несли. И спала, пока всё небо не сделалось усыпано огромными как грецкий орех звёздами.

Глубоким ночером (это такой совсем-совсем поздний вечер) после позднего-позднего ужина я спросила мужа:

— Вов, не пойму я. Вот когда некромантов покромсали — все их монстры сделались как заводные игрушки с растянутыми пружинами: вроде чего-то ползают, вроде шевелятся. Они ж сами даже не ели! А эти — ровно наоборот.

Мой барон задумчиво подкрутил усы:

— Думал я на эту тему. Единственное здравое объяснение — «мёртвая рука».

— То есть?

— То есть, если кто-то (в нашем случае — я) убивает шамана, все оставшиеся монстры должны постараться… покарать убийцу, что ли?

Я задумалась.

— Действительно, они ведь на нас даже внимания не обращали, все лезли на тебя. По-моему они даже часть орков порвали, которые мешали им к тебе пробиться.

— Ну вот, видишь!

— Вижу! Я еле успела!!! Попробуй только меня ещё раз запереть! — я сердито посопела, поудобнее устраиваясь у мужа на плече, — И людей пожалеть надо. У мужика стресс, ни за что, ни про что…

— Тимура имеешь в виду?

— Ну конечно!

— Мелочи жизни. Завтра пойдёт в рейд, лес шерстить — оклемается.

О, боги! Ещё одна ж*па миновала — и мы все живы! Спасибо вам!

Ну вот бы на этой бодрой ноте и закончить наше выступление, однако — нет. Оставались ещё по лесам монстрозвери. Оставался открытым вопрос и с орочьей деревней или что там у них.

Зверинцем, как и сказал Вова, занялся Тимур. Не в смысле — исключительно лично, конечно. Несколько сформированных им отрядов шерстили территории по расходящейся дуге, удаляясь от крепости всё дальше в дикие земли. А мы пошли на север.

18. ЗАКОНЧИТЬ НАЧАТОЕ

В ПОИСКАХ ОРОЧЬЕЙ ДЕРЕВНИ

Новая Земля, где-то в чигирях на севере, 29.07 (декабря).0027

Кельда

Вагенбурга у нас теперь не было, печаль-беда. С другой стороны, в глухом лесу, где хорошо если тропы есть, от него и толку никакого. Не было у Вовы и его родного доспеха — остался только шлем да из оружия — слегка повреждённый, но всё ещё рабочий топор. Всё остальное было настолько изъедено кислотой, а местами и обкусано, что проще было новое сделать, чем старое чинить, а это время. В конце концов ему подобрали более-менее подходящую по размеру броню из княжеского склада и обвешали барона артефактами, какие были.

Доспех, кстати, мы не стали ни выкидывать, ни переплавлять. Единственное — отмыли от едкой гадости. Молодёжь у нас всё носится с идеей музея истории, вот в качестве экспоната славные останки баронской брони как нельзя лучше подходят.

Шестьдесят наших бойцов да столько же княжеских (мы своих распылять не хотели, а Иван Петрович, я подозреваю, не хотел уступать в числе) — итого получилась довольно большая кодла. Учитывайте ещё фуражных лошадей, потому что тяжеловозы — это вам не монгольские мелкорослые лошадки, которые могут сухой травы из-под снега накопать и этим живы быть. Да ещё кони, гружёные человеческой провизией и всяким прочим. Рейнджеров барон освободил от необходимости тащиться вместе с обозом, и они рыскали по округе на предмет всякого. А ещё над нами летел… нет, не дракон! — летел сокол, птица зоркая, но малоприметная и для местных лесов естественная. Для разведки — самое то.

Двигались мы не совсем, конечно, по линейке. Выбирали удобные места, натоптанные тропинки и всякое такое. Но направление держали почти идеально прямое. С другой стороны, почти всякое место, где прошёл шерстистый носорог, может считаться почти что тропой, а уж за отрядом оставалась практически дорога.

Пройти предстояло около пятидесяти километров. Большую часть — сегодня, а оставшуюся — завтра, чтобы успеть дойти, разобраться с орочьим посёлком и развернуть лыжи назад. Почему-то никто не хотел прямо там ночевать. И я тоже.

По снегу да по буеракам сильно быстро никак не получается, время было уже к сумеркам, когда Кадарчан сказал:

— Хватит, однако. Километров пять осталось.

— Ну, хватит — так хватит, — барон сегодня был само добродушие, — Иван Петрович, пора лагерь городить!

Князь услышал и послал человека, чтоб затормозили передних.

Вечер в лагере был обычным походным зимним вечером. Некоторое оживление внесло появление из леса здоровенного монстро-медведя, целеустремлённо ломившегося по прямой к Владимиру Олегычу. Опять «мёртвая рука», что ли? Бежало чудище-страшилище с треском и рёвом, так что замечено было издалека. Я не успела даже поволноваться — смогу ли повторить свой вчерашний подвиг, как бедный медведь был напрочь истыкан стрелами, копьями и в придачу ещё и пожжён. И вот тут мне стало животину жаль. Ну да, это был уже монстр. Но вот — жалко. С Андле я по ходу переобщалась.

Ну не урод этот шаман, а?

Ночь выдалась не так чтоб слишком спокойная. Желающие немедленно сожрать Вову выбегали ещё раз пять — и каждый раз с треском ломающихся сучьев и режущим ухо шипением и сиплым рычанием. Надоело, прям.

А вот под утро пришли ещё гости. Зелёные и любопытные. Долегон понаблюдал за ними с полчаса, а потом скрал одного. Не в одиночку, конечно, — с парнями. Остальные огурцы не обнаружили своего товарища, чё уж там подумали — не знаю, но быстренько ушли.

Я ЗЕЛЁНЫЙ ОГУРЕЧИК…

Новая Земля, где-то в чигирях на севере, 30.07 (декабря).0027

Кельда

Для беседы с молодым (вы будете ржать, нежно-зелёным) орком был вызван зевающий Глирдан, перекинулся с ним парой фраз, — и тут мы все с удивлением обнаружили, что орчонок говорит не только по-орочьи, но и на слегка примитивном, но вполне понятном русском.

— Ну, говори, — барон сидел на походном раскладном табурете; дверь в палатку открылась, внутрь проскочили князь с Фёдором Кузьмичом, — Заходите, мужики!.. Говори: чего искал? Что надо было?

Мимика у орков была, конечно, отличная от человеческой, но понять, что это мальчишка и он слегка испуган, было можно.

— Посмотреть хотел…

— Что посмотреть?

— Эта… кто пришёл.

— Кто тебя послал?

— Каво?

— Слышь, будешь так тупить, я тебе руку сломаю.

Зелёный пацан надулся:

— Ты человек! Человек не может орку руку сломать!

— Я смогу, не переживай. Парни, там у костра пара кусков песчаника валялась, принесите!

Дежурные притащили Вове пару угловатых булдыганов. Он покачал их в руке, дал подержать орчонку:

— Ну как — прочный камень? Хороший?

— Хороший.

Вова усмехнулся и пальцами раскрошил камень в мелкую щебёнку. Звук был просто ужасный, аж зубы заныли!

— А теперь?

— Теперь плохой. Совсем сломанный.

— И рука твоя может стать совсем сломанной. Дурака не валяй. Кто тебя послал за нами смотреть?

Орчонок задышал, как это делают дети, когда собираются заплакать. Часто и «с намерением». О, боги, реветь вздумал, что ли? Однако сцены не произошло. Пацан крупно сглотнул и сказал:

— Руг пришёл. Будил меня. Говорит: там в лесу чужие пришли. Пошли смотреть! Говорит: кони есть у них. Кони — вкусно!

— Огорчу я тебя до невозможности. Наших коней есть нельзя.

Орчонок захлопал глазами. Не понял.

— Глирдан — переведи!

Новость пацана явно расстроила.

— Тебя как зовут?

— Быч.

Нда, имя дано кагбэ с претензией…

— В деревне сколько народу?

— Эта… Много!

Твою мать! Слава богам, Вова гораздо терпеливее меня.

— Сколько — много?

— Ну, эта… Большие бабы есть. Мать там, ещё Танька, Рая, Маша…

Он нам что — собрался всех поимённо перечислять?

— Дан, расспроси его по-ихнему — быстрее будет.

Музыкант кивнул и начал расспросы. Теперь пацан отвечал гораздо бодрее. Как будто кто-то большой мешал гравий в деревянной ступке. Мы ждали.

Глирдан несколько обескураженно взъерошил пятернёй и без того лохматую шевелюру:

— Если коротко — деревня по понятиям орков большая. Но сейчас остались только женщины и дети. Все взрослые мужчины ушли с шаманом, убивать чужаков. Женщин, насколько я понял — десятка два или чуть больше. У каждой по трое-четверо орчат. Этот вот — из старших.

— И сколько ему лет? — хмуро поинтересовался князь.

Глирдан что-то прогрохотал.

— Насколько я могу понять… Говорит — почти взрослый. Четыре года. Или пять. Что-то в этом духе.

— С-с-сука… — только и пробормотал Вова.

Лица мужиков стали совсем кислые. Сражаться с посёлком, в котором свои же изменённые девки да мелюзга зелёная. В прямом смысле этого слова.

Ой, бли-и-ин.

Князь встал.

— Ладно, мужики, собираемся. Так или иначе, надо с этим посёлком разобраться.

Лагерь просыпался, раскочегаривались костры, варилась каша с тушняком.

Моё любопытство — двигатель целительской науки в этом мире — послало меня вперёд: обследовать объект. Одет он был в подобие штанов и куртки из шкур. Шапку (тоже меховушку) потерял, пока его тащили. Пацан сидел прямо на полу, в окружении трёх дружинников, обняв колени своими длинными руками и уткнувшись в них головой. А всего-то ребёнок поесть хотел. Ладно, не будем себя обманывать, этот ребёнок может быть смертельно опасен. И, вполне возможно, он бы поел и человечины, если бы ему предоставилась такая возможность. Но это так — пока гипотезы. Меня вдруг посетила волшебная картинка: отряд боевых орков на шерстистых носорогах…

Я подвинула стул и села напротив, через стол. Начнём с простого.

— Быч, ты хочешь есть?

Он чуть шевельнулся. Над сцепленными руками засверкали небольшие глазки. Голубенькие, какая милота́!

— Хочу.

— А ты сегодня ел?

— Нет.

— А вчера? Ты знаешь, что такое «вчера»?

— Я знаю. Вчера — это день. Перед «сегодня». Когда я ещё не спал.

— Ты ел вчера?

— Нет.

— А когда ел?

Он помолчал.

— Я не помню, — он растопырил перед собой пальцы, соображая, — Одна рука прошла и ещё два дня. Белку ловил.

Вот что они так резво примчались. То ли детей тут принято впроголодь держать, то ли просто запасы кончились. Или шаман кормил только бойцов? Что вообще орки едят? У Кузьмича была версия об исключительно хищническом рационе. С другой стороны, может, это шаман специально так свою общину держал, чтоб агрессивнее были? Судя по смутным Настиным воспоминаниям, всё она могла есть, как люди…

Ладно, проверить можно. На крайний случай — я же универсальный целитель, в конце-то концов.

— Тиредор, оправь кого-нибудь, пусть принесут хлеба, прямо буханку целую. И завтрака пусть тоже побольше возьмут, накормим пацана.

Ну, здраво же? Сперва еда. Кто ж дипломатию ведёт на голодные зубы?

Долегон вошёл с тремя буханками в руках.

— Матушка кельда, вы хлеб просили?

— Просила. Дай вон своему арестанту полбулки. Неделю пацан нежрамши.

Рейнджер сложил хлеб на походный раскладной стол, отчекрыжил полбуханки вдоль (чтоб удобнее кусать было, заботливый наш) и половину вручил орчонку, который следил за сценой из-за сцепленных рук, посверкивая своими глазёнками.

— Держи, шкет.

Хлеб исчез в четыре укуса. Сильно.

В палатку ввалились шумные бойцы, зазвенели стальными мисками, кто-то припёр солидный котёл с кашей. Гречка, щедро сдобренная тушёнкой — вкус полевой кухни, знакомый с детства! Каждое девятое мая на всех гуляньях угощали!

Долегон скептически оглядел зелёного.

— Ниф! Дай миску побольше.

— Нету других, не взяли. Да ладно, два раза положим, чё!

Долегон пошёл, ворча что-то в духе «вот, за всем самому следить надо». Поставил полную миску на стол.

— Быч! — я помахала ложкой, — Ты знаешь, что это?

Он отвлёкся от попыток заглянуть, вытянув шею, в стоящую на столе посудину и унюхать, что нынче человеки едят. Ноздри короткого приплющенного носа продолжали, однако, раздуваться, втягивая запахи.

— Знаю. Это ложка, — он подумал, — Маленькая.

Да уж, чавка у него была приличная. Ну да ничего, хочешь есть — и чайной ложкой воспользуешься.

Я подошла ближе, заставив охранников переключиться в боевую готовность, и подала ему кашу.

— Ешь. Потом будем с тобой говорить.

Он хотел что-то сказать, но передумал и замолотил ложкой, как вентилятор.

Долегон взял на себя труд наполнить миску пленнику ещё дважды.

Пришёл Вова, сел рядом со мной.

— Прикармливаешь?

— Перестань. Ты что, серьёзно собираешься вычистить их огнём и мечом?

Муж посмотрел на меня внимательно:

— Хочешь забрать? Поди, уже и придумала что-нибудь?

— Вовка, ну погоди! Представь себе: боевое подразделение орков верхом на…

—… на носорогах! — закончил за меня муж.

— Именно. А тут их всё равно не любят — после всего-то. И жизни им не дадут.

Он что-то соображал:

— Говоришь, голодают они?

— Судя по всему.

— Хм… Долегон! Дойди до кухни, пусть ещё одну закладку каши поставят, — рейнджер ушёл, а Вова пробормотал под нос, — Дипломатию будем делать. Эх, жаль, блин, доспеха нет!

— Не страдай. Зато Боня хорошо смотрится.

— Это да. Ладно, вставай.

— Зачем?

— Ну не думаешь ли ты, что я тебя вот так отпущу с орком беседовать? Вдруг ему в башку что стре́льнет? Караулить буду.

Ну вот, опять. Хотя — да, так действительно спокойнее.

Мы сели напротив орчонка на табуретки. Вова хотел быть понятым максимально точно, поэтому вызвал Глирдана в качестве переводчика.

— Слушай сюда, пацан. Если мне покажется, что ты хочешь причинить ей вред, — он ткнул в меня пальцем, — Я переломаю тебе все кости, как тот камень, я обещаю. Ты понял?

Я бы сказала — более чем.

Ну что, начнём с диагностики. Чтение — не внедрение, это мы уже по Насте поняли.

— Быч, дай мне руку.

Ростом он был едва ли с меня, но рука — рука была крупная, не у каждого взрослого мужика такая бывает.

Вообще, по сравнению с теми же эльфами и гномами, физиология орков была изменена не просто значительно — кардинально. Даже уже чисто внешне: взрослые орки спокойно могли вырастать до двух с половиной метров. Может, и больше смогут — хрен их знает. Похожи они больше были на вархаммеровских, чем на Толкиенских или варкрафтовских. Зелёные, цвет чем старше, тем насыщеннее — натурально, как огурцы, а у совсем взрослых оттенок уходил в оливковый; *в этом месте муж начал меня снова ругать за мудрёные, с его точки зрения, цветовые определения; уж и не знаю… О! На солёные огурцы смахивает, вот так. Очень широкие в кости, с чрезвычайно мощным скелетом, руки чуть длиннее человеческих, доходили где-то до колен, и на пальцах были не ногти, а когти. Ну, и главное — голова. Безволосая, как колено (у мужчин, во всяком случае), с относительно небольшим черепом и массивной, выпирающей вперёд челюстью. У нашего приятеля из-под нижней губы уже начали выступать клыки, и чем орк взрослее — тем они будут больше. Уши были острые, как у эльфов, но подвижнее, почти как у зверя. Да и некоторую часть эмоций они тоже передавали, практически по-собачьи, только что росли не на макушке, а по сторонам, почти как у людей. Нос всё же больше напоминал человечий, чем, допустим, гориллий. Но был он более массивный и по-звериному более подвижный. Сильно выраженные надбровные дуги и глубоко посаженные глаза добавляли некоторое сходство с какими-нибудь неандертальцами или кроманьонцами.

Быч покосился на Вову и протянул мне руку. Глаза у пацана страшно выпучились, уши прижались к голове, как у испуганной зверюшки. Рука ощутимо тряслась.

— Э, ты чего?

— Ты… — орчонок крупно сглотнул и прошептал ужасным шёпотом, — Ты шаман⁈

— Не ссы, пацан, я — добрый шаман! — Глирдан исправно переводил.

А ЕСТЬ ЛИ У НИХ БУДУЩЕЕ?

Кельда

Не знаю: поверил он мне или нет. С хера ли сразу верить первому встречному? Как там народная мудрость гласит: не каждый, кто тебя из дерьма выцарапал — тебе друг… Но что «шаман» — это был самый ужасный ужас любого орка — это точно. Он полностью держал их под контролем, всю деревню (или уж правильно сказать — весь выводок?), и свой ментальный дар подкреплял какой-то мудрёной дурью: и в еду мешал, и окуривал, и, по ходу, в боевую раскраску добавлял. А кто «вёл себя плохо» и вызывал шаманское недовольство — того пожирали твари. Из воспоминаний мальчишки я даже не поняла — реальные ли были твари, или эти орки умирали внутри собственных кошмаров… Остаточной, так скажем, химии в крови и тканях было до фига. Подождать сутки — и всю эту деревеньку начнёт корёжить в ломке такой силы, что большинство её, пожалуй, и не переживёт.

Вот же тварь был этот шаман! Я второй раз за сутки пожелала, чтоб ему икалось в аду. Теперь главное: я вообще смогу орков лечить или гуманнее будет их умертвить, быстро и безболезненно? Моя первоначальная уверенность несколько просела под впечатлением от увиденного.

Внутренняя структура (энергетическая структура, конечно же) меня поразила. В пользу того, что эта странная раса изначально являлась конструктом, говорила двойная сетка, в которой присутствовали не только обычные энергетические «животные» потоки, но и зелёные растительные! Интересно, Эйра знала, что мне это когда-нибудь пригодится?

— Предполагала, так скажем.

— О! Добрый день, госпожа!

— Что думаешь?

— Нацелена попробовать, конечно. Хотя сомневаюсь в итоге.

— А ты не сомневайся.

Странный это всё-таки был организм. Ладно, давайте пробовать.

— Скажи мне, госпожа: они действительно грибы?

Эйра присела на свою любимую белую ажурную скамеечку:

— Эти — уже нет. Первые — те, что зашли и хотели стать орками, как в Вархаммере — те почти изменились, почти достигли того, чего хотели. Если бы всё шло своим чередом, их грибница действительно начала бы рожать и орков — сразу взрослых, как они хотели, и гретчинов и этих, как их…

— Сквигов?

— Точно!.. Вот в этом узле обрати внимание…

— Да, увидела! Спасибо!

— Так вот. Они приняли к себе парня, который оказался совершенно сумасшедшим… Однако он соображал в психотропах и обладал поразительной силой воли. Он подмял их под себя за неделю и развернул всю историю совсем в другую сторону.

— И что теперь? Раса орков не состоится? Потому что никто больше не даст им трансформировать человеческих девушек.

— Да у них и не выйдет. Для настоящего превращения нужен был специальный состав для питья…

— Точно, Наське же он что-то вливал!

— Да. И какие-то… — она поморщилась, —…компоты для питания грибницы. Не думаю, что ещё кто-то сможет такое повторить. Тут был особый талант. Редчайший.

— Вот и хорошо, я считаю. Так значит, на этих детях всё закончится?

— С ними всё пока далеко не определено́. Посмотрим…

Ну что, и то хлеб. Посмотрим. Зато орков я определённо могу лечить, и это радует.

Надо рассказывать, что я поделилась с мужем инфо́й? Давайте не надо? Я всегда ему всё рассказываю, иногда, по-моему, даже слишком. Не знаю, как у него в голове всё это вмещается…

Пацан всё ещё смотрел квадратными глазами, но малость подвинулся в сторону того, чтобы считать меня «добрым шаманом». Ещё больше его в новом мнении убедил мой приказ «выдать Бычу шапку, чтоб уши на морозе не отвалились». Плюсик к репутации.

Орочья деревня оказалась сетью землянок, переходящих в пещеры. Зелёная мелюзга, избавившаяся от тотального контроля, бегала по лесу, не уходя однако далеко от входов. Завидев приближающийся отряд, они забежали внутрь, как муравьишки перед дождём, и затаились.

Отцы-командиры выставили вперёд Быча, который проорал в дыру, что-то типа: «Люди хорошие, дают еды, выходите!»

Вообще, несмотря на то, что в деревне остались одни бабы и малолетки, лезть в катакомбы, чтобы получить в темноте по кумполу, категорически не хотелось. А ещё всё это напоминало мне анекдот про Змея Горыныча, который «Честный бой — так честный бой! А чё в ж*пу-то орать⁈» — и меня пробивало на нервное хи-хи.

Когда все призывы орчонка не возымели действия, вперёд выступил Глирдан. Его речь больше походила на «Граждане бандиты» из «Места встречи изменить нельзя», с небольшой добавкой: «всем женщинам, похищенным и изменённым, гарантируется возврат в человеческое состояние». И ещё барон прибавил, что его задолбало уже тут стоять, и если они вот прям щас не вылезут — он сожжёт всё нахер без разбора!

И вот тогда они потихоньку полезли — большие, похожие на Настю до обратного превращения, угрюмые, пришибленные. Двадцать семь превращённых женщин. За ними выбирались дети — сперва самые мелкие, совсем салатно-зелёненькие, потом постарше. Таких как наш арестант было едва ли с десяток. Все столпились посреди поляны, окружённые сводным отрядом.

Барон положил свою тяжёлую руку Бычу на плечо:

— Смотри! Все здесь?

Орчонок, довольно забавно выглядевший в армейской ушанке, закрутил головой:

— Нету ещё — вот! — он показал четыре пальца.

— Больших, как ты?

Пацан надулся:

— Я больше!

— Ты не дури давай! Рукой покажи: какой рост?

Все четверо оказались довольно большие уже орчата.

— Что делать предлагаешь? — князь мрачно смотрел на своих бывших подданных. Большинство, похоже, его и не узнавало.

— Да запустить туда пару файерболов! Шустрые, успеют выскочить.

Одна из орчих, слушавшая их разговор, сделала пару шагов в их сторону, но была остановлена дружинниками, выставившими вперёд щётку копий. Однако князь, всё ещё болезненно разглядывающий строй зелёных баб, увидел и крикнул:

— Чего тебе?

— Нельзя жечь! — низкий голос орчихи с лёгкостью преодолел разделяющее их пространство, — Там полная грибница! Новые девушки!

Князь с бароном уставились друг на друга:

— Ну, и что теперь?

Я тоже крутила в голове варианты. Можно заглянуть Бычу в голову, выцепить портреты этих четверых, передать их Кадарчану, и он будет точно знать — где они есть. Пока этот многоступенчатый план созрел у меня в голове, отцы наши успели договориться с инициативной орчихой (звали её, к слову, Маша) и пошли с ней под землю. Именно что барон и князь. Спустя буквально две минуты из дыры в земле вылетели держащиеся за разные части тела огуречные пацаны. Видать, были по-быстрому отоварены Вовой. Вот теперь я тоже пошла на экскурсию. В смысле — в составе отряда спасателей.

ВОПРОСЫ ФИЗИОЛОГИИ

Кельда

Шаман был реально, нет — нереально сумасшедшим. Не сомневаюсь, что внутри было всё устроено по его вкусу — разноцветная плесень по стенам, странного вида светящиеся грибы, резкие запахи, от которых голова начинала болеть и кружиться.

— Так, ребята! Ядовитая атмосфера! — предупредила я, — Девок выносим и сжигаем всё нахрен!

— Ускорились! Живее, мужики!

Грибница была… ну просто фу какая тошнотворная даже на вид. Как внутренность какого-нибудь гигантского желудка. И пахла соответствующе. И если бы я не знала, что плавающие в этой мерзкой жиже тела — точно живые, то, наверное, сильно бы засомневалась на этот счёт.

— Так, стоп! — мой крик отразился от стен, породив искажённое и какое-то… противоестественное эхо, — Не трогайте!

— Ольга, что случилось? — Вове тоже место не нравилось, и он хотел скорее уйти.

— Я не знаю, как эта жижа повлияет на людей. На одежду. А если она разъедать начнёт?

— Та-а-ак…

— Двоих добровольцев туда, чтоб доставали. Остальные — чтоб не прикасались! Что-то типа носилок надо. Хоть волокушу?..

— Понял. Выходим, мужики! Дополнительные технические условия возникли.

Божечки, воздух-то снаружи какой хороший! Князь вышел последний, смурнее тучи.

— Иван Петрович! — окликнула я его — Ещё одна мысль!

— Слушаю.

— Мы всё равно так быстро их откатить не сможем. Может, вы и выносить их будете по одной, чтоб не мёрзли? Или надо костры. Нодьи* с экранами ставить. В палатки я бы их в этой слизи не рискнула вносить.

*Но́дья — специальный «долгоиграющий» тип

таёжного костра, делается из двух-трёх брёвен.

При наличии хотя бы примитивного

отражающего экрана (да хоть бы из веток),

рядом с нодьей тепло даже зимой.

Князь покивал:

— Сейчас решим.

Ну и ладушки!

— Глирдан, дружок! Вы девушкам наше предложение объяснили?

Ответил Кирилл:

— Да, тёть Оль, конечно!

— И про память тоже?

— Конечно, со всеми подробностями.

— И?

— Согласны все.

— Так давай начнём, чего тянуть-то?

Что-то в этой процедуре меня скребло, однако же, обещание дано и должно быть выполнено.

Мы возвращали женщин. Одну за одной. Дальше плачущие девки отправлялись в объятья своих соотечественников и уже принявших человеческий вид товарок по несчастью, потом очередь орчих притормозила — пошли недоизменённые из грибницы. С извлечениями, видимо, случились какие-то сложности, потому как поступали эти обезображенные, обросшие грибами и покрытые уродливыми нарывами тела не очень быстро. Потом они кончились, и ядовитые катакомбы запылали, выбрасывая жирный пепел в бледное морозное небо.

Осунувшийся Кирилл попросил минуту перерыва. И дело ведь не в физической усталости. Душевно это тяжело. Очень тяжело. Чудовищно. Киря открыл глаза:

— Следующая!

Прошёл ещё час. Теперь возле нас стояло только две зелёных женщины.

Потом одна. Та, Маша.

— Садись, Мария! — Кирюха махнул рукой на слегка уже вышарканный кусок бревна.

— Я… отказываюсь.

Кирилл устало и удивлённо посмотрел на неё снизу вверх. А она смотрела на поляну. Около сотни детей сбилось в кучу. Они уже не обращали внимания на окружавших их копейщиков. Матери одна за другой уходили от них, менялись, превращались в людей и… забывали их, смотрели на растерянных детей как на мерзких, отвратительных тварей, как на зверёнышей. Их дом превратился в полыхающую зловонную яму…

Маша решительно тряхнула головой и пошла к орчатам, вошла в середину толпы, что-то пророкотала на своём громыхающем языке.

— Глир, что она сказала?

По щекам впечатлительного менестреля текли слёзы.

— Она сказала: я теперь ваша мать, идите ко мне, я вас не брошу…

Эх-х, самое время поплакать, однако я чувствовала, что времени осталось совсем мало, скоро этих деток начнёт жестоко ломать, и пошла к оцеплению.

— Машенька! Поди сюда!

Я быстро объяснила орчихе ситуацию, и она едва не запаниковала. Двести паникующих килограмм — нафиг нам такое!

— Спокойно, Маша! Я Дубровский! — извините, вырвалось, — Строй в очередь, начиная с самых маленьких, и подводи ко мне по одному. И за руку держи, чтоб не боялись. Давай бодро, успеем! Долегон! Сейчас кого обработаю — начинайте кормить! Быч — помогать! Понял? Всё, поехали!

Ёхарный балет, сколько же в моей жизни авралов! Приеду домой — буду три дня лежать, ноги задрав! Эти мысли так, фоном пролетали в моей голове, пока я оформляла зачистку от шаманских, сука, подарочков. Вот же козёл, земля ему стекловатой!

Огуречики, увидев, что странная тётка подержит за руку — и пото́м сразу дают вкусную еду, вроде даже стали поменьше бояться. Гнала я, конечно, как ненормальная. А как не гнать? Очередь ещё к середине не подошла, а старших уже вовсю начало крючить. Зато был и плюс: шпанята сообразили, что подход ко мне избавляет от болей, и уговаривать их было уже не надо. Тем более — каждому светила большая порция каши с мясом! А это, я вам скажу — аргумент!

Мария была последней. Долегон торжественно вручил ей миску с ложкой, а Вова, который (оказывается) стоял за моей спиной, попросил не уходить, подвинул себе какой-то чурбак и сел рядом.

Она посмотрела на еду и громко проглотила слюну. Ну это же издевательство над женщиной!

— Маша — ешь! Вова, на минутку можно тебя, — мы отошли, и я прошипела, — Дай человеку пожрать! Не видишь — стесняется?

Муж неопределённо хмыкнул.

— Ну что, поговорил с князем?

— Ваще без проблем. Он получил своих девок и будет только рад, если мы эту компанию отсюда уберём. Очистим, так сказать, площади.

— Ну и дурак, в смысле — молодец, конечно. Пожертвуем собой радидружбы народов, да?

Вовка только тихонько засмеялся:

— Пошли. Поговорим и добавки матери-героине выпишем. Чё эта тарелочка на её массу…

Мы чинно расселись обратно.

Маша смотрела в тарелку:

— Вы меня извините. У орков очень хороший слух. Мы должны уйти?

Я её раздрай, чисто по-женски, очень хорошо понимала. Одна с такой оравой детей, зимой — куда нахрен идти? Хотя, если их просто тут бросить — тоже толку мало будет. Дома-то нет.

— Тихо, Мария! — я заговорщицки понизила голос, — Это наш стратегический план. Э-э-э… Ты меня понимаешь? Я не совсем уверена…

— В сохранности интеллекта после трансформации?

Вот тут у меня челюсть отпала.

— Фигасе…

Она вздохнула:

— Мда, привыкаешь строить фразы примитивно, чтоб дети поняли… Я, видите ли, сама не знаю с чем это связано. У всех получалось по-разному. Многое, конечно, зависело от изначальных данных, но не у всех. Я пыталась сопоставлять факты… Возможно, девушки, рождённые здесь, оказались более подвержены воздействию мутаций, чем перешедшие? Или кто-то оказался легче внушаем? Менее стрессоустойчив? Во всяком случае, я по-прежнему могу прочитать все лекции из курса электродинамики, — орчиха грустно усмехнулась, — Знания в этом мире совершенно бессмысленные.

— А кем вы были на Старой Земле?

— Преподавателем физики.

— Так, дамы! — барон решительно вклинился в нашу милую беседу, — вы понимаете, что это значительно упрощает дело? Мария — как вас по отчеству?..

— Ивановна.

— Так вот. Марьиванна, князь во что бы то ни стало хочет очистить свои северные границы. Люди устали, напуганы и — сами понимаете — чрезвычайно настроены против орков, — она понуро кивнула, — Мы собираемся домой — почти за тысячу километров отсюда. И предлагаем вам пойти с нами. Но! Обязательное условие — принятие подданства нашего государства и личные клятвы верности. Взаимные клятвы, замечу!

— То есть мы с вами будем связаны взаимными обязательствами? — это так странно было слушать из её уст, я всё не могла отойти.

— Абсолютно верно. Если хотите, текст я вам могу озвучить.

— Хорошо.

Она очень внимательно выслушала барона, кивая и кое-где задавая уточняющие вопросы.

— Маленькие не смогут поклясться.

— Это понятно. У нас возрастной ценз — десять лет. Для вашей расы, возможно, придётся его пересмотреть. На этот счёт есть время подумать.

— И что мы должны будем делать?

Вова пожал плечами:

— Жить? Строить нормальные дома, садить огороды, выращивать скотину, рыбачить, охотиться, а может быть и изобретать — почему бы и нет?.. В крови этих детей остались капли крови тех, кто мечтал стать легендарными орками Вархаммера, а среди них были и механики, и инженеры, и воины, и доктора — да мало ли кем они захотят стать? Может, откроют свою фирменную булочную?

— Учиться прежде всего! — вклинилась я.

— А, ну да — дети же… Значит, в первую очередь — учиться. И учиться жить в мире с другими расами. Не только с людьми. У нас есть и эльфы, и гномы.

Марьиванна посмотрела на поле, где сидели накормленные дети. Довольный Быч хвастался новой шапкой перед товарищами.

— Мы согласны. Когда мы пойдём?

Барон протянул ей ладонь для рукопожатия:

— Немедленно!

19. ДА-ДА, ПОЖЕРТВУЕМ СОБОЙ!

МЫ ВЫДВИГАЕМСЯ ДОМОЙ. СРОЧНО!

Всё то же 30-е декабря 0021 года

Кельда

Решение двинуть прямо отсюда домой возникло как-то спонтанно. Князь хотел было надуться, но Владимир Олегович ему быстро объяснил, что мы и так уже считай тридцать дней по гостям гостюем, да ещё сколько до дому добираться? Так что, дескать, уж извини, вам ещё по лесам гоняться за недобитыми монстрами, а мы хотим день середины зимы дома встретить — не обессудь. Народ ждёт.

Да и домой, в самом деле, уже хотелось. Соскучилась я по сопкам, по настоящему лесу, по своему замку и главное — по своему народу. Да и Вове надоело уже в дипломатию играть. Хорош, начинаются суровые мужские будни!

Ладно, шучу, конечно.

Короче, заслал он в Столицу малый отряд, с которым, пользуясь оказией, уезжал и Фёдор Кузьмич. Князь пока оставался, в ж*пе горело ещё монстрозверей по лесам погонять. По пути наши должны были прихватить из Тимуровской крепости наших рунников-артефактеров с приказом всем срочняк собраться, выдвинуться в сторону нового тракта, добраться до третьей станции и нас там ждать.

Меня волновало только одно:

— Вов, как пойдём?

Ясно же, что ни орчатам бывших матерей лишний раз видеть не полезно, ни княжеским — наших огуречиков. Потом это всё пройдёт и сгладится, но пока… Пока всё очень по живому.

Муж задумался:

— Долегон, карту!

Мужики развернули испещрённую пометками бумагу и стали совещаться. Не надо вот только воображать себе что-то долгое и тяжеловесное. Обсуждали быстро, по существу — минуты в две уложились.

— Короче, так и делаем! — барон начал командовать, тыкая в многострадальную бумаженцию (не иначе, тоже в музей попадёт) карандашом, — Выходим сюда, попадаем сразу на вот этот тракт. И деревень по нему мало — нам же лучше.

— Эх, жалко — люльку не взяли, — вслух посетовал Кирилл.

— Ничё! Галя, нам бы что-нибудь проходимое и большое, чтоб ещё и верхом насадить.

— М-м-м… мамонта?

— Давай попробуем!

Мамонт орков впечатлил. Но ещё больший восторг, даже обожание, вызвал баронский носорог. Вот всё-таки война и всякое разрушительное у них в крови. Вааагх, все дела. Боня в качестве машины для убийства как нельзя лучше подходил на роль священной коровы. Они так искренне изливали на него своё восхищение, что Бонька умилостивился и разрешил мелким орчатам ехать на нём верхом. Марьиванна насадила штук пятнадцать самых крошечных огурцов барону за спину. Ещё штук десять взяла к себе Галя. Остальные пошли своим ходом.

ИЗ НАБЛЮДЕНИЙ МАРЬИВАННЫ

Всё то же 30-е декабря 0021 года, дорога

Кельда

Вот, я вам скажу, выносливая и неутомимая раса! Пёрли орки ходко, без писка и жалоб. Я вслух удивилась, и Мария согласно ответила:

— Очень высокая выносливость, это верно. Если надо будет — они могут и бежать. Часов шесть-восемь — спокойно. И живучесть поразительная. Шаман в этот год совсем обнаглел, люди стали сильно бояться — увели стада далеко на юг. Очень далеко за добычей надо было идти. А монстров наплодил столько, что в окрестных лесах дичи почти не осталось. Так, мелочёвка. Мыши, бурундуки.

— Бе́лки? — спросила я, вспомнив слова Быча.

— О! Это вам ещё сильно повезёт! Так вот. Когда он понял, что что-то затевается, нас вообще кормить перестал.

— То есть — совсем?

— Да… Еды мало — только воинам, взрослым мужчинам.

— И что — чего он добился бы? Вы бы так и вымерли?

— Представьте себе — нет. Да, чувствовали бы себя весьма… некомфортно. Организм… вроде как ест сам себя. До определённого предела.

— А потом?

— Потом начинается что-то наподобие оцепенения.

— Типа комы?

— Нет, не настолько. Орк просто начинает много спать. Очень много. Не сутками даже — неделями. Месяцами. Просыпаясь, почти не двигается. Пока не появляется пища. Восстанавливается очень быстро.

— Мария, откуда вы знаете?

Она помолчала, широко и размеренно шагая:

— Прошлая зима такая была.

— Ясно.

Капец, конечно.

— Я ещё хотела спросить: самым мелким — вот, что на носороге едут — им по сколько?

— Летние почти все. По четыре-пять месяцев. Самому маленькому три. Вон тому, побольше, где-то шесть-семь.

— Фига себе! Я бы сказала: шесть-семь лет!

— Да, орчата растут очень быстро. В первый раз меня очень сильно это поразило. Сутки прошли — а он уже ползти старается. В месяц — ходит. И может уже взрослую еду есть! А молоко у матери окончательно к двум месяцам пропадает. Правда: первые полгода месяц за год идёт, если с людскими детьми сравнивать. Потом чуть замедляется, но всё равно рост очень быстрый. Вот Быча взять, которого вы вчера привели. Ему же четыре с половиной года всего. А роста полтора метра и весу, наверное, килограмм девяносто будет.

— Да, я вчера сперва подумала, что Глирдан перевёл неправильно.

— Вот видите! Очень скороспелая раса. Но это если физиологию брать. Интеллектуально всё очень неровно. Орчата очень любопытны. Очень… эмпирическое познание мира. Залезть, схватить, попробовать. Всё ярче, чем у людей. Гипертрофированно. Но при этом почти не гибнут.

— Хорошая регенерация?

— И это тоже. И… прочнее что ли? Максимально нацелены на выживание.

— Так это же здорово!

— В каком-то смысле — да. Но, как вы понимаете, что-то всегда за счёт чего-то. Родной язык очень примитивный. Вот прямо очень. Зато и говорят они с полутора месяцев — это едва ли не врождённое.

— Но ваши, я смотрю, многие и по-русски говорят?

— Да, матери между собой общались, хотя у многих женщин язык при трансформации сильно обеднел.

И что там с ними доподлинно было — мы этого уже никогда не узнаем. Да и ладно.

— Ещё меня кое-что удивило. Мне говорили, что превращённые женщины могут рожать только мальчиков.

— Да, я ни разу не видела другого.

— Но сегодня, пока я чистила их от этих ядов… вы понимаете, Мария, я же вижу организм целиком…

— Да, и что же?

— У некоторых малышей вовсе нет половых признаков. Совсем. Почему?

— А, это нормально. Вы, наверное, удивляетесь, но я уже привыкла. Казалось бы… Впрочем, неважно. Абсолютно все орчата рождаются бесполыми. Постепенно, годам к двум-трём, начинают проявляться половые признаки. Всегда мужские. Чем ярче выражены боевые качества — тем раньше это происходит. Можно даже выделить удачного военного лидера — со стопроцентной вероятностью. Шаман… он пытался как-то воздействовать на этот процесс. Ускорить созревание бойцов. Поил их чем-то.

У МЕНЯ ЕСТЬ НОВАЯ МЕЧТА

Некоторое время мы двигались молча: я — верхом. Она — размашистым неутомимым шагом. Какая-то мысль крутилась у меня в голове, никак толком не определяясь. Ну что же это… Набу, помоги мне!

Вот, вроде бы я вижу хвост… От пришедшей в голову мысли я резко дёрнула поводья, и лошадь встала.

— Маша!

Она успела ушагать на несколько метров вперёд и вернулась, озабоченно вглядываясь мне в лицо:

— Что случилось?

— Мария, вы знаете местных богов?

— Честно говоря… Привычка жить в атеистическом сообществе…

— Понятно. Слушайте меня! За всё рождающееся и рождающее отвечает и покровительствует этому Сингкэн — она же богиня огня. С другой стороны, весну и всяческое возрождение несёт Леля. И, наконец, исцеление тела дарует Эйра. Я не знаю, кому из трёх вам следует сильнее молиться — или всем трём сразу. Но! Сейчас, когда шаман перестал травить детей своим ядом, и они не все ещё созрели… — она поняла и задышала глубоко и часто, широко раздувая зелёные ноздри:

— У нас есть шанс!

— Да! Если богини нас услышат. В противном случае зелёная раса окончится на вас.

— Они услышат! — она развернулась и побежала вперёд, к своим детям, по широкой, пробитой мамонтом и носорогом тропе.

Василиса подъехала сзади:

— Ты чего, мам?

— Есть у меня, доча, новая мечта. Хочу увидеть ударный отряд беловоронских орков верхом на носорогах.

— Прикольно! — оценила дочь.

— Да. Да помогут им боги…

Ни в какие деревни мы заходить не стали. Ну, нафиг. Разбили ближе к вечеру лагерь, погрелись у костров, наварили еды, напились горячего чаю… Огуречки выучили эльфийское слово «лембас», какие молодцы! После ужина Марьиванна отвела их в сторонку и провела очередную политинформацию. Они старались сильно не шуметь, и звук был такой, как будто картошку из кулей в деревянные ящики высыпают. Я обходила лошадей (с подкачкой, не сидеть же нам в этом лесу всю ночь, палаток мало) и невольно прислушивалась. Вот мне показалось, что среди грубых глухо грохочущих звуков слышатся знакомые имена. Однако, большая орочья мать рассказывает детям о богинях. Эх, жалко их, бедолаг, помогите им боги…

НОВЫЙ ТРАКТ. СТАНЦИЯ НОМЕР ОДИННАДЦАТЬ

Новая Земля, дорога из Восточного княжества в Белый Ворон, 31.07 (декабря).0027

Кельда

Через двое суток, неспешно, но бодро пробираясь по окраинам княжества, мы выехали на связывающий его с Белым Вороном новый тракт.

Огуречики шлёпали неутомимо, не жаловались и не отставали. Но глядя, как они жмутся к кострам, я чёт прям переживала. Холодовая усталость — штука коварная. И когда мы добрались наконец до Нового тракта, я аж вздохнула с облегчением. Вышли мы не к первому от Княжества постоялому двору, и даже не ко второму, а сразу к третьему (обозначенному в наших картах как «Станция №11» — мы ж начали отсчёт промежуточных пунктов от себя), за сто пятьдесят километров к юго-западу от Столицы. Наших ещё не было, и мы начали определяться на капитальный отдых, может быть даже и с ночлегом.

Смотрители тут были ещё княжеские. Мария посмотрела, с какими лицами они встречают входящих на двор маленьких орков, и подошла ко мне:

— Госпожа Ольга, может быть, мы в конюшнях разместимся?

Я возмущённо фыркнула:

— Вот ещё! Ещё одна любительница нашлась! Ты бы ещё хлев предложила!

Марьиванна смотрела на меня, явно пытаясь встроить новую информацию в свой старый план:

— А… кто ещё?

— Есть у нас одна дамочка. Андле. Познакомитесь потом. То она с конями, то с козами. Артистка, блин. Вы мне вот даже не начинайте! Косо смотрят на вас? Да по́херу! Они нам кто?

Она немного растерялась:

— Кто?

— Да никто!!! Обязаны накормить и предоставить условия для отдыха и сна. Всё. Вы — практически уже наши. Я щас ещё с них и баню стребую. Оркам в баню можно?

— Я… э-э-э… честно сказать, не знаю…

— Вот и выясним, — я деловито оглянулась, упирая руки в бока, — Эй, любезный! Баня тёплая?

Мужик смотрел на нашу компанию хмуро:

— Умеренно, сударыня.

— Ты, дружок, часом не потерялся? Разуй глаза и отвечай по форме! Перед тобой второе лицо государства! Щас я живо князю дипломатическую претензию нарисую!

А ведь и правда, без фанфар и помпы не узнали нас — конкретно нас с Вовой. Решили, видать, что часть посольства отдельно от верхушки возвращается.

Барон подошёл и навис над старшим смотрителем:

— Я не понял… Ты что, моей жене хамить вздумал?

Мужик непроизвольно шарахнулся, но с той стороны уже стоял почти такой же большой и мрачный как туча Тир. Смотрителю, очевидно, стало страшно. И даже, возможно, немножко мокро.

— Извините, обознались! Не признали вас в походном-то, честное слово! Сейчас всё как надо подготовим!

— Давай-давай, посмотрим, — мрачно напутствовал его Вова, — расслабились тут…

— Маша, давай, веди своих огурцов! В деле воспитания следует начинать с малого, по порядку. Первое — бытовые и культурно-гигиенические навыки. Это я тебе как бывший воспитатель говорю. Василиса! Пойдём, поможешь.

Я не стала орать на весь двор, что прежде всего хочу, чтобы дочка согрела мне помещение и воду — не до жара, а так — до комфортного тепла. Пусть не расслабляются хозяева-то: печки топят, воду греют. А то ишь — гости им не по нутру…

Глубоких шаек было восемь штук — и это решило дело. Вася живо нагрела восемь бадей воды и Мария в каждую посадила по орчонку. Выглядели они весьма забавно, как лысые зелёные и немного испуганные обезьянки. Хлопнула дверь:

— А чё это вы здесь делаете?

Вася оживилась:

— О, Галя, иди карапузов мыть!

Больше в нашем отряде женщин не наличествовало — не успели же ещё приехать. Значит, на каждую по двое малышей.

— Так, девочки! Наша цель — не просто помыть, а научить мыться, а уж Мария объяснит пупсикам, зачем это надо.

Галя деловито засучила рукава.

— Ну давай, Маш, свою лекцию.

Ввалившийся с охапкой дров мужичок недоверчиво потрогал пальцем холодную печку, а потом рысцой пробежал к термометру.

— Вы топи́те, топи́те, — поощрила я его усердие, — Наши мужики любят соточку, чтоб попариться. А кое-кто и сто двадцать — сто тридцать. И полотенец нам принесите, побольше!

Он посмотрел на меня круглыми глазами и умчался.

Отмытые орчата пахли почти как человеческие детёныши. С лёгким оттенком хвойного елового запаха. После третьей партии, рассаженной в большой тепло натопленной столовой обсыхать, в зале стало ощутимо пахнуть ёлочкой, как будто освежителем побрызгали. Пришёл Глирдан (наш человек-праздник):

— О! Как у вас тут вкусно пахнет! Прямо среднезимьем! А ёлка где⁈

— Это от мелких. Вот сейчас следующие придут — сам увидишь! Сперва, сразу после бани — особенно чувствуется.

Однако следующие (постарше) пахли уже чуть более древесно, лесопилкой.

Раздавая какие-то поручения, зашёл барон, затормозил, пошарил глазами по залу:

— Ёлкой пахнет. Поставили, чтоль?

— Это от детей! — ответили ему несколько голосов.

От детей. Понятно?

Новая Земля, Восточнокняжеско-Беловоронский тракт, станция номер одиннадцать, 32.07 (декабря).0027

Наши приехали назавтра к обеду, когда мы, если честно, начали уже немножко волноваться — поскольку, по-хорошему, они нас должны были ещё и обогнать. Причина задержки оказалась банальной, но довольно полезной. Наша сердобольная бабушка, узнав о прибившихся под Беловоронское крыло сиротках-орчатах, одетых в куски шкур, подбила княгиню на благородное дело — переключить большую княжескую швейную мастерскую на пошив спецзаказа для «погорельцев». В качестве ориентира были использованы рассказы рейнджеров касательно телосложения, возраста и прочего. Глаз у мужиков намётанный, по их описаниям можно фотороботы составлять, так что получилось довольно подходяще. Во всяком случае, уж лучше, чем человеческое подгонять.

Как меня этот груз обрадовал! Уж очень мне не хотелось обряжать малышню в их старые вонючие шкуры! Пока они бегали по дому, обмотанные в ярко-оранжевые махровые банные полотенца, напоминая детсадовские поделки из овощей (если бы кому-то пришло в голову составить композицию «буддийские монахи» из огурцов). Довольно жизнерадостно и декоративно.

Новость, что им привезли подарки — и не просто шапки, как Бычу, а всякую красивую новую одежду — едва не вызвала локальный армагеддец, но мама Маша повысила голос (да, лучше бы мы этого больше никогда не слышали) — и внезапно наступил всеобъемлющий орднунг.

Я думала, что умом тронусь этой кодле шмотки подобрать — как это во всяких армиях, вообще, так ловко делают? Но явились Петя и Миша — и показали нам чудеса систематизации и товарного учёта! Кое-что оказалось малехо большевато — да и пусть! Из большого не выпадешь, как говорила моя бабушка, а растут орчата быстро. Правда, я тут с Машей поделилась некоторыми соображениями: смотрите, если шаман поил их чем-то подталкивающим созревание — это ж, получается, и на ускоренный рост влияло? И теперь что? Наоборот — замедлятся? Короче, мы с ней это пообсуждали, но что на самом деле будет — сейчас остаётся только наблюдать.

Короче, мы нарядили наших юных огурцов и двинули дальше, вызывая многочисленные вздохи облегчения у провожающих нас смотрителей.

БРЭДЛИ КУПЕР

Оу! Чуть не забыла! Вместе с нашим обозом приехал Брэдли Купер (тот гид, маг-любовник). Глаза у него были больные. Брэдли смотрел на друиду как побитый спаниель и вздыхал. Девки сказали, что приехал он за ней — пришлось взять, потому как всё равно тащился сзади и страдал.

Андле посмотрела на меня длинным неопределённым взглядом и попросила посмотреть страдальца на предмет исцеления.

— Не поняла. Он болен, что ли?

— Ты знаешь… Не то что бы болен, а… структура у него какая-то странная, — Всё понятно, да? Структура — это энергетическая в смысле. Мы ж магички, — Я пыталась ему регенерацию включить — не идёт ни в какую. А из меня целитель — сама знаешь.

Это точно, целитель из Андле совсем слабый, не её это конёк.

— Ладно. Слышь, как там тебя? Брэдли, пошли!

Услышав такое обращение, общественник-многостаночник страшно удивился (я хрен знает, как его на самом деле зовут — забыла), но поскольку впереди шла Андле, пошёл следом, как шарик на верёвочке.

Мы вошли в столовую (дура я что ли в комнаты с таким неблагонадёжным типом ходить; сплетен потом не оберёшься) и сели за стол прямо посреди зала.

— Ну давай, герой-любовник, клади руки на стол, — для диагностики достаточно было одной руки, но с таким типом всегда лучше знать, где находится вторая.

Картина была странная. Ну вот… странная. Блин, вроде и всё в порядке — а как бы и…

— Андле, солнышко, придержи меня — я в глубокий транс войду.

— Хорошо.

При более близком рассмотрении всё оказалось ещё страньше. Все его энергетические каналы были как бы… сетчатые, что ли. И золотистая энергия словно источалась изо всех… как это назвать?.. пор? Блин, первый раз такое вижу. Может быть, в этом есть секрет его привлекательности? Бабы на энергию идут? И что мне с этим делать?

— Попробуй задать спиральное движение энергетическим потокам.

— О! Госпожа Эйра, добрый день!

Приятно, когда богиня приходит помочь!

— Добрый, конечно. Видишь ли, нужно стабилизировать саму структуру. Мужик держится за счёт способности собирать из пространства жизненную энергию. Но расточает он её чрезмерно. Удержание не работает вообще.

— Яс-с-сно. Я попробую.

Сперва мне казалось, что мои усилия не дают никакого толку. И ещё раз. И ещё…

Ой, блин…

Но я же упёртая! К тому же Андле было разочаровывать жаль.

Раз на двадцатый вроде как что-то начало намечаться.

И тут явилась сама друида.

— О! Госпожа Эйра, очень приятно тебя видеть!

— Мне тоже. Пришла помочь?

— Да. Я, в некотором роде, заинтересована.

Да-а-а?

— Ан, а кто нас страхует?

— Барон пришёл.

— А, тогда не вопрос.

— Ну что, давай я немножко помогу. В регенерацию я могу.

— Давай, поехали.

Раза с пятого результат начал меня удовлетворять.

— Смотри! Насколько лучше стало!

— А если ещё чуть завернуть?

— Давай попробуем!

Классно видеть хорошие результаты своих усилий.

— Ну, мы молодцы, слушай!

— Оля, спасибо!

— Да на здоровье. Обращайся.

Мы выпали из транса и хором попросили пить. Вишнёвый компотик — вполне!

Брэдли, с двух сторон подпёртый нашими дружинниками выглядел… озадаченным. Я милостиво кивнула:

— Ну, чувак, можешь начинать благодарить, — он открыл было рот, но я ткнула пальцем в друиду, — Её благодари.

— Э-э-э…

Андле улыбнулась своей джокондовской улыбкой:

— Господин барон, я вас догоню чуть позже, хорошо? — и повела пациента на второй этаж. Должно быть, благодарности принимать.

НОВЫЙ ТРАКТ. ТЕПЕРЬ УЖ ТОЧНО ДОМОЙ!

Новая Земля, Новый тракт (вот так однозначно удобнее, чем все эти сложносоставные названия), 32–35.07 (декабря).0027

Кельда

Время уже совсем подпирало, и больше мы нигде надолго задерживаться не стали.

Теперь у нас были наши замечательные и вместительные повозки, в которые можно было по очереди забраться, погреться у печки и выспаться в тепле, спокойно поесть сидя за столом, выпить горячего чаю и всё такое.

Галя и Кирилл, соскучившиеся по младшим своим дочуркам, взяли бабушку, Надю, Полину, девчонок из артефактной мастерской — и полетели вперёд, предупреждая на каждой станции о нашем скором прибытии. С одной стороны — у нас сразу освободилась почти целая повозка. С другой — четверо лошадей, которые тащили люльку. И теперь на каждой следующей станции нас ждали!

На княжеских дворах мы останавливались совсем ненадолго: получить провизию, накормить коней, короче, выполнить самое необходимое. А вот станция номер семь была уже наша. Тут к нашему приезду готовились с особенным тщанием — и разочаровать своих людей мы просто не имели права! Короче, пока мы добрались до Лелино, мы успели прорепетировать встречу Среднезимья аж шесть раз! С праздничным столом, фейерверками и снежными горами. И с подарками всем встречающим, потому что барон ни про кого не забыл!

РОДНЫЕ ПАЛЕСТИНЫ!

Новая Земля, Лелино, 36.07 (декабря).0027

Кельда

Лелино встретило нас радостным и принаряженным. Маленькие орчата с любопытством глазели на яркие гирлянды флажков, на толстых снежных баб, дежуривших с метёлками у ворот огромной снежной крепости, на украшенные лентами упряжки лошадей. На весёлых и нисколько их не боящихся людей. А собравшиеся на встречу нашего поезда лелинские глазели на новеньких. И вот, могу поклясться, что с обеих сторон принюхивались.

Староста встречал нас вместе с директрисой Лелинского интерната для сирот. С Анной Павловной я хотела поговорить особо. Была у меня просто ещё одна мысль. Источник. Он же не только для людей, правильно? Источник дан нам для исцеления душ всех разумных Новой Земли, и я возлагала на него очень большие надежды.

Короче, чтоб долго не размусоливать, скажу вам, что решилось всё довольно-таки неплохо. Новых граждан (в лице матери) привели к присяге у источника исцеления и пока пристроили тут же — в Лелино, в одном из общих больших домов. Это действительно было удачным со всех сторон: во-первых, изменённые нисколько (от слова абсолютно) не боялись орков. Во-вторых, здесь было много учителей и огромное поле для адаптации орчат к человеческому обществу. И самое главное — я хотела, чтобы они жили рядом с источником и пили его воду как можно чаще. А уж хозяйственные вопросы мы утрясём — неродные мы, что ли?

Новая Земля, дорога домой — Серый Камень, 38–40.07 (декабря).0027

Кельда

Чувствую я, что напразднуюсь в этом году как никогда!

Праздничная эпопея в Лелино не закончилась. Дорога (просто дорога) могла бы занять несколько часов, но в каждой маленькой деревне на нашем пути нас встречали с радостью и надеждой. И в каждой деревне мы хоть немного да задерживались и поздравляли людей с наступающим Среднезимьем.

Как хорошо, что я целитель, а то к самой точке перелома зимы мы просто не могли бы уже стоять от усталости.

Вот и серые башни нашего замка! Слава богам, мы дома!

И, конечно, ледяные горы здесь были самые длинные и хитро закрученные, и снежную крепость штурмовали по всем правилам военной науки, и фейерверки гремели полночи.

И в самую полночь барон запустил с замкового холма горящее деревянное колесо. Оно летело вниз по устроенному для этого дня скату, подскакивая и вращаясь, пока не подпрыгнуло на специально сгороженном для него трамплинчике, перемахнуло каменную стену вдоль скалистого берега Бурной, под радостные крики несколько долгих секунд повисело над рекой и ухнуло в серые, швыряющиеся ледяными спицами, никогда не умолкающие воды.

20. ВРЕМЯ СПУСТЯ

НАЧАЛОСЬ!

Новая Земля, Серый Камень, 22.04 (августа).0028

Кельда

Для начала, кому лень считать — прошло почти семь месяцев.

Всякое время года хорошо, но когда день рождения летом — это вообще классно, столько свежей вкуснятины! Эта мысль, наверное, была сейчас неуместна, но глядя на изрядно покруглевшую Андле, я никак не могла от неё отделаться.

Она перешагнула порог целительской приёмной тяжело, из-за её плеча голубыми глазами на сильно загорелом лице испуганно светил Брэдли Купер. Убейте меня, я не могу его по-другому называть.

Как он позабавил меня тогда! Целеустремлённый оказался мужик. Или непуганный, мда. Попёрся ведь за ней, не выдержал. Один.

Нет, понятно, что через каждые пятьдесят километров стояла станция. Но вот так, не имея никакого опыта зимних переходов… Метели мели знатные, местами малоезженного пока тракта и видно-то не было.

Андле, видимо, чего-то подобного от ухажёра ожидала, потому что попросила кое-кого его сопроводить, да-а-а… Могла бы и людей тоже, между прочим, предупредить. Но это ж Андле, какие вообще претензии.

Короче, выехав из Столицы и покинув обжитые районы, Брэдли обнаружил, что время от времени недалеко от дороги между сугробов мелькают тени. Если честно, меня этот факт (обнаружения) преизрядно поразил, я думала, что этот типец кроме женщин вообще ничего больше не видит. Или так было до нашего лечения? Кстати, вполне вероятно.

Брэдли, поймав себя на том, что наблюдает некие нетипичные для себя феномены, тоже изрядно поразился и начал смотреть по сторонам внимательнее. И разглядел-таки волков! Волки бежали по сторонам и позади, особо не приближаясь, но и не отставая. Пасли.

Ощущения товарищ пережил, как вы понимаете, не особо лучезарные. Однако, ближе к станции номер тринадцать (или номер один, если считать от Столицы Княжества) волки отстали… чтобы на следующем перегоне появиться снова. Они не проявляли агрессии, но и не уходили совсем.

К чести нашего героя-любовника, если он и испугался, то не отступил.

Возле станции номер семь (что характерно, она была номер семь с обоих концов), волки не стали отставать и, не таясь, развалились в прямой видимости ворот. Что ещё более поразило Брэдли, хозяйка вышла за ограду — вот прямо к ним — и оставила стае целый таз ещё тёплых бараньих потрохов.

На недоумевающий вопрос: «Зачем вы это делаете?» — женщина со странноватым взглядом ответила, что волки бегут по поручению друиды, и это видно — отчего бы не накормить?

На следующей беловоронской станции реакция на его странную свиту была совершенно аналогичной. А волки перестали прятаться и бежали совсем близко, деловито поглядывая по сторонам.

В Серый Камень он явился аккурат к первому марта, когда я уже была уверена, что с диагнозом «бесплодие» Брэдли Купер может попрощаться. Живота у друиды, конечно, видно ещё не было, но мы же смотрим не только глазами.

Андле со свойственной ей дипломатичностью встретила его словами:

— Привет! Я беременна от тебя, у нас будет девочка, — и Брэдли, смотревший до того побитой больной собакой, совершенно ошалел.

Ну, а чего вы хотели, батенька? Как говорится, видели глаза, что руки брали.

Вовы не было на острове, и я приготовилась единолично проводить с великовозрастным Ромео беседу на тему: «вот ты молодец, приехал такой красивый, а захотим ли мы тебя принимать?» — и вдруг увидела, что его дар исчез. Нет, неправильно! Исчезли способности мага-любовника, а собственно магия осталась, и сейчас она трансформировалась, приобретая какие-то новые, невнятные пока очертания.

Это так меня озадачило, что я отправила Брэдли пообщаться с Андле до приезда барона, а сама пошла думать.

Что это такое? С чем связана такая внутренняя перестройка? Варианта навскидку было два: наша коррекция его дуршлаговой «матрицы» или влияние друиды. Ну и третий: сумма первых двух.

Ничего умного я не выдумала, зато приехал барон, вызвал новоявленного жениха и пригрозил, что если наша друида вдруг расстроится из-за него, то он (барон) лично его (Брэдли) за яйца на воротах конюшни повесит. Брэдли ответил, что на всё согласен, лишь бы ему разрешили остаться. Вовка подумал — да и оставил его. Фактически, при Андле ассистентом. Боялись мы, честно говоря, что она опять попрётся куда по буеракам или тяжёлое хватать начнёт — такое. А тут, вроде, круглосуточно под присмотром.

В Княжестве, между прочим, нам были до посинения благодарны за то, что мы избавили их «от этой ходячей катастрофы». Они ж не знали, что Брэдли больше не того, крышей по слабому полу не едет… Новый дар, кстати, так пока и не оформился. Я наблюдала, записывала в книжечку. Дождёмся, поди, какие наши годы!

Про имя надо сказать.

Я звала его Брэдли.

И что ещё более удивительно — Андле звала его Брэдли.

И он смирился и привык.

А потом взял да и съездил к порталу, выписал себе новое удостоверение личности. Теперь в Сером Камне есть свой Брэдли Купер, ха.

И все привыкли, что Андле повсюду теперь под присмотром, а Брэдли с друидой стали жить — не тужить, по крайней мере, оба ходят довольные.

И вот, пожалте.

— Что, время? — я встала из-за стола и вдруг увидела, что не просто время, а процесс, что называется, уже пошёл! — Ну вы, блин, даёте! А ещё попозже вы прийти не могли⁈ Ан⁈

Андле чуть поморщилась:

— Ну не кричи, не кричи… У Теселли срок подошёл, кто ж знал, что я… У меня и вчера поясницу тянуло, и позавчера…

— Помогала, что ли? — я открыла двери в соседнюю «родилку».

— Ну…

— Кто?

— Мальчишка.

— Тоже золотой?

— Ага, медовенький, как мать.

— Назвала?

— Юлдуз*.

*Звезда (туркмен.)

Сумасшедшие мы, конечно…

Брэдли, не очень надеясь, что его пустят в родильный зал, сел на кушетку, приготовившись ждать. Ну и пусть сидит, вдруг послать за чем придётся.

МАРУСЯ И КОМПАНИЯ

Маруська родилась крошечная, сорок восемь сантиметров всего, но не сказать чтоб худая — пухленькая, как надо. Волосёнки детские, нежный пушок, были совершенно золотые, а глаза — ярко-зелёные, как у матери. И, по-моему, подрастающий Юлдуз прекрасно её понимал, во всяком случае, в их дуэте царили полная гармония и умиротворение.

Я смотрела на них, и думала: по ходу дела, сбывается мечта Андле «каждому человеку по собаке». А то, что в помёте всего один-два щенка, да и рожают суки гораздо реже, чем на Старой Земле, действительно было платой за собачье долголетие. Акташу вон к тридцатнику подкатывает, а ни одного седого волоса.

Да и многие животные, по жизни сопровождающие человека, начинали тянуть в эту сторону. Хоть Лиру мою взять. В третье лето она родилась, двадцать шесть уже нынче стукнуло, а старостью там даже и не пахнет — молодая, бодрая кобылка.

Или Бонька тот же. Ему, конечно, всего шесть, но по-моему, он до сих пор растёт. И игривость пацанская периодически плещет, даром что дурища шестиметровая…

В Лелино, кстати, под патронажем Андле устраивалась специальная… как по аналогии с конюшней сказать?.. носорожня? Первый корпус был отстроен весной и друида, вместе с Брэдли, который пас её пуще глаза, и отрядом рейнджеров пронеслась по северным лесам и привезла трёх самочек. С молодыми носорожками успешно справлялись орки, тем более что Андле экспериментировала с водой из священного источника, да и взяла девчонок более мелкими. А может это просто самочки? Не знаю, короче, отчего, но проблем с ними было гораздо меньше. Девки росли, и моя мечта о батальоне орков на носорогах становилась всё ближе.

А ещё… тут, конечно, тьфу-тьфу-тьфу, сглазить боюсь, но, похоже, роду орков таки быть! Трое из младших детёнышей стали девочками! Назвали девчонок Рита, Нита и Сэйла, и я очень надеюсь, что будут ещё.

ТАЛАНТИЩЕ!

Новая Земля, Серый Камень, 04.01 (мая).0029

Кельда

Прошло ещё шесть с половиной больших новоземских месяцев

Марина Богданова (мама-Мариша) давным-давно курировала все вопросы, связанные с усыновлениями и с небольшим детским домом, который, по сути дела, был перевалочной базой для новеньких ребятишек, такой зоной адаптации — должны же они были где-то познакомиться с устройством нашего могучего коллектива, прежде чем разбегутся по разным семьям?

Но спец-группа детского сада всё равно у неё осталась. В основном это были дети самых ближних. Ну и наши — когда дети, когда внуки.

Галя с Кирей вот приезжали на Новолетие, сами пару дней прогостили — и назад, а дети у нас пока. Если бабушке-кельде срочно надо по делам рвануть — куда младших? Правильно, к Марине!

Дело шло к вечеру, я хотела забрать девчонок пораньше и на заливы сходить, а тут… Марина, затаившаяся за кустами, замахала на меня рукой: тише, мол. На самом деле, молодые мэллорновые деревца — не особое укрытие, но те, за кем она наблюдала, очень уж были увлечены.

— Та-а-ак, — что это у тебя?

— Оесек… — так, это Ликина пуговка.

— М-м-м! Орешек мэллорна? Как здорово!

— Дяй! Дяй ме! — а это уже Маруська.

— Погоди, доча, давай лучше его посадим. Посадим, да?

Получив согласное «дя», Брэдли (а это был, естественно, он) поручил своей Марусе сказать Юлдузу, чтобы он порыхлил грядку. Что там происходило, видно было не очень, но, судя по одобрительным возгласам, собакен таки чего-то накопал.

— Вот, теперь И́ндолен нам его посадит, — вокруг уже собралась кучка заинтересованных детей, — И ладошками его погрей, чтоб быстрей вырос… Вот молодец! Красивый у нас вырастет мэллорн, правда?

Радостные детские голоса хором закричали, что они сейчас нарисуют, какой красивый будет мэллорн, и понеслись в дальнюю часть сада. Брэдли пошёл за ними, заинтересованно обсуждая подробности.

— Воспитателя завербовать хочешь? — я покосилась на Марину, — Андле его всё равно не отдаст, привыкла уже к помощнику.

Мама-Мариша фыркнула:

— Помощников по лесам гонять — целый вагон и маленькая тележка! А такого человека, чтоб с са́мой малышнёй договориться мог — поищи-ка!

Я немного посомневалась и пошла за вну́чками. Пришлось маленько подождать, зато в итоге мне была предъявлена целая галерея нарисованных мэллорнов, и я тут же согласилась, что все они прекрасны. Два из них, естественно, украсили нашу баронскую спальню.

А утром… утром вместо того, чтобы по своей любимой привычке тихонько слинять ни свет ни заря, барон растолкал меня и молча предъявил листок с корявой подписью «РАR» (последняя буква — это «я», просто в другую сторону). Но поразило его не это.

По верхней части листочка радостно каталось широко улыбающееся нарисованное солнце.

А в голове стучало: четыре года… Всего четыре года! Для проявления дара феноменально рано…

В дверь заколотили, срочно призывая кельду. Я бегом накинула платье и выскочила в коридор. Там стояла Марина, и её якутские глаза были просто огромными.

— Что⁈

— Матушка кельда! Мэллорн пророс! Вчерашний!

Я молча предъявила ей рисунок, и мы уставились друг на друга, а потом хором сказали:

— Брэдли!

Так, главное сейчас не превратиться в бормочущего сумасшедшего учёного. Судя по всему, Брэдликаким-то образом становится катализатором для «проклёвки» дара… Вот его магический талант!

Хм-м… тут, конечно, придётся всё хорошенько проверить, но… пожалуй, объявлю-ка я конкурс на должность помощника друиды…

ГДЕ ИСКАТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ?

Продолжение — прямо здесь, на АТ!

«Хроники Белого Ворона-5: Пока летит монета» — https://author.today/work/159841

Страница цикла: https://author.today/work/series/16330

Жмякайте сердечки, пишите, что вам понравилось, в комментариях — это помогает книге найти новых читателей!

Всем бобра!

Nota bene

С вами был Цокольный этаж(через VPN), на котором есть книги. Ищущий да обрящет!

Понравилась книга?

Наградите автора лайком и донатом:

Хроники Белого Ворона-4: ИДЕМ НА ВОСТОК

Оглавление

01. ПОСЛЕДНИЙ ШАНС. КРАЙНИЙ

РЕВЕРАНСИК

02. ЦЕНА СЛОВА. ИЛИ СТОИМОСТЬ?

03. ЖЕНЫ И ДЕТИ

04. ПОСМОТРИМ, КТО ТУТ ХОТЕЛ МОЕГО БАРОНА

05. А РАЗГРЕБАТЬ ОПЯТЬ МНЕ…

06. ЧЕ ЗА ДЕЛА?

07. ПЕРЕСЕЛЕНКИ

08. МЫ ВЫДВИГАЕМСЯ С ОФИЦИАЛЬНЫМ ВИЗИТОМ

09. ХРЕНОВЫЙ ИЗ МЕНЯ ДИПЛОМАТ, ЕСЛИ ЧЕСТНО…

10. ИНТРИГИ, РАССЛЕДОВАНИЯ, НЕ ХВАТАЕТ ТОЛЬКО СКАНДАЛОВ

11. ПРИЕМ ПО ВЫСШЕМУ РАЗРЯДУ

12. И ПОШЛА ЛАВИНА

13. ОТКРЫТИЯ

14. СЛЕДЫ ШАМАНА И КНЯЖЕСКОЕ СЛОВО

15. СТРАННАЯ У НАС ДИПЛОМАТИЯ, ВООБЩЕ-ТО…

16. НОВЫЕ РЕАЛИИ КНЯЖЕСТВА

17. ЖДАЛИ-ЖДАЛИ — ДОЖДАЛИСЬ!

18. ЗАКОНЧИТЬ НАЧАТОЕ

19. ДА-ДА, ПОЖЕРТВУЕМ СОБОЙ!

20. ВРЕМЯ СПУСТЯ

ГДЕ ИСКАТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ?

Nota bene