Время Героев (СИ) [Робин Эванс] (fb2) читать онлайн

Пролог

На окраине одного безымянного поселения близ Холодных Лесов располагался старенький деревянный домик. Местные жители боялись к нему подходить: считалось, что в этом старом деревянном домике живет старик с жутким характером и колдовским даром. Однако старик тот, вопреки расхожему мнению, был достаточно гостеприимен и щедр. Он очень любил делать незваным посетителям подарки. К сожалению, считалось, что подарок старика проклянет владельца на веки вечные. Поэтому за всю жизнь старик сделал лишь три дара.

Первым в его избушку постучался бравый воин.

— Я хочу получить власть и стать правителем королевства, — заявил он.

— Хорошо, — кивнул старик, — но цена будет слишком высока.

— Цена меня не интересует, — гордо вскинув волевой подбородок, сказал воин.

Так и случилось. На мёртвых выжженных землях возникло прекрасное королевство Кельитас. Не было ему равных по красоте, богатству, благополучию и влиятельности. Многие посягали на эти земли, однако правитель королевства, прозванный Фениксом, держал власть свою железной рукой.

Доныне существует это королевство. Никто не решается туда заглянуть, опасаясь гнева короля-феникса, что навеки застрял меж миром Живых и миром Мёртвых, обреченный править своим народом до тех пор, пока не закончится время.

Вторым в избушку постучался учёный.

— Я хочу получить все знания мира, — решительно произнёс он.

— Хорошо, — вновь кивнул старик, — но цена будет слишком высока.

— Цена меня не интересует, — нахмурившись, злобно прошипел учёный.

Так и случилось. Человек этот стал обладать знаниями настолько немыслимыми, что покорил пространство и время. Говорили, что мог он перемещаться свободно между любыми измерениями и не было таких границ познания, которые он не мог бы раздвинуть. Он крутил законами так, как было угодно лишь ему одному, изменяя реальность согласно своему желанию.

Говорят, однажды, сойдя с ума от увиденного, он ушёл навечно в никуда, желая обрести лишь блаженный покой в своём бесконечном падении в пустоту.

Третьим в избушку постучался лекарь.

— Те двое, что пришли к тебе ранее, мои друзья. Их помыслы не были дурными, но в своём стремлении к большему они прокляли свои души. Я хочу, чтобы ты сделал подарок и мне тоже: дай мне сил пройти все испытания вместе с ними, чтобы помочь, защитить и взять на себя часть их боли.

— Про цену тебя предупреждать бессмысленно? — Улыбнулся старик.

— Верно, — лекарь печально вздохнул, — я готов ко всему.

И так на свете появилась сила, что способна была в злых руках разрушать целые города, но в добрых — оберегать и исцелять. Она прожигает грудь своему обладателю, она рвётся изнутри и горит, как лесной пожар. Она может упокоить неприкаянный дух, что застрял меж мирами и может вытащить из бездны странника, что зашёл слишком далеко.

Так на свете появилась магия.

Повести Драконьего Века, глава 12.

Глава 1

— Твоя карта опять нас завела куда-то не туда. Напомни, где ты её откопал?

Молодой человек устало опустился на покрытое пушистым мхом давным-давно упавшее толстое дерево и, закрыв лицо руками, затих, кажется, перестав даже дышать. Его спутник, активно крутивший пожелтевшую от времени рваную местами карту и пытаясь найти верное направление, уже давно не обращал внимания на подобное поведение. Он знал, что его брату нужно лишь немного прийти в себя, на несколько минут отключившись от реального мира, и тогда всё будет в норме, и они смогут снова продолжать путь.

К слову, бродили по лесу они уже очень давно, но если в начале пути ребята ещё могли находить какие-то ориентиры, по которым можно идти, то последние пару часов шли совершенно наугад. Расстроенный, но никогда не теряющий оптимизма Дариэль в попытках понять, как выйти на верное направление, беспокойно топтался на месте и бормотал себе под нос однообразно, как заклятие: «два поворота направо… от камня… До столетнего дуба. К ручью. Так, а ручей-то мы прошли уже. А от ручья? Через мост. Моста не было. А налево что? Создатель, помилуй наши души, чёртов бродячий торговец совершенно не умеет рисовать карты…»

— Что ты сказал? — Вдруг резко встрепенулся Аарон.

— Ничего интересного, — буркнул его брат, — сиди дальше, отдыхай. Я разберусь.

— Нет, ты сказал «бродячий торговец». Я же слышал. Ты говорил, что купил эту карту просто на рынке.

— Ну да, на рынке. У бродячего торговца.

Парень тихо и отчаянно взвыл, вновь хватаясь за лицо руками.

Такая реакция на данную новость не была безосновательной. Бродячие торговцы не считались теми, с кем было бы безопасно иметь какие-то дела. Общепризнанно считалось, что все они поголовно мошенники и аферисты, у которых нет ни чести, ни совести, ни даже родины.

Аарон тем временем продолжал гробовым тоном вещать:

— Мы уже заблудились. Я не знаю, где мы находимся, этот лес раскинулся на десяток лиг, если не больше. Всё, что у тебя есть — бумажка с сомнительными рисунками. К тому же кривыми! Нас даже искать не будут. Да и если будут, мы никому не сказали, в какую сторону идём. Уже темнеет. Ты умеешь разводить костёр? Мы замёрзнем и умрём. Насмерть умрём. Или нас съест стая волков. Или мы умрём от голода! Или от холода. Мы уже не выйдем. Нам конец. Зачем ты меня с собой взял? Я ещё так молод. А у меня спина больная, как я на земле буду спать? Впрочем, не важно. Хотя нет, важно, я буду страдать перед смертью. И винить тебя.

Дариэль похлопал брата по плечу.

— Да ладно тебе, — сказал он.

Умение поддержать никогда не было его сильной стороной.

Спустя пять минут траурной речи и перечисления всех незавершённых дел, парень, наконец, взял себя в руки и, слегка пошатнувшись, встал.

— В темноте дорогу не найти. Нужно подыскать подходящее место для ночлега, пока солнце окончательно не зашло. Потом развести костёр. Утром полезешь на дерево, с высоты будет лучше понять, откуда мы могли прийти. Кажется, недавно мы проходили мимо какой-то поляны, устроим лагерь там.

— Ты помнишь, откуда мы пришли?

Аарон огляделся.

— Оттуда, — указал он пальцем в сторону, — ветка сломана. Скорее всего, ты сломал, пока ломился, как лось, сквозь деревья.

Дариэль оскорбился, но виду не подал. Он уже смирился, что его в этой ситуации будут винить до конца его дней, да и клеймо доверчивого дурака и непутевого авантюриста задержится надолго.

Они пошли в выбранном направлении и, действительно, спустя несколько минут увидели полянку, которую не так давно проходили по пути сюда.

— Собирай хворост, — вновь скомандовал старший из братьев.

— А ты?

— А я устал. Думать тоже тяжело, знаешь ли. Хотя откуда ты можешь знать? — Сказав это, Аарон вновь сел, не собираясь больше предпринимать никаких действий.

— Зато я красивый… И выше ростом, — пробубнил себе под нос Дариэль.

Это было, конечно, правдой. Парень всегда всем говорил, что он потомок эльфов: выше всех своих сверстников, сильный, с изящными чертами лица и пшеничного цвета волосами, довольно редко встречающимися среди обычных людей в их местности. Были ли заявления о происхождении правдой или нет, не было известно никому, даже самому Дариэлю. Он вырос при храме, подброшенный к его воротам ещё совсем младенцем. Так обычно поступали с ненужными детьми — оставляли их после рождения священнослужителям. Также поступили и с Аароном, и с парочкой других детей, с которыми всё детство им приходилось делить еду, крышу, а также совместно читать молитвы каждое утро. Тем не менее девушки обычно охотно верили в эльфийское происхождение молодого человека. Как тут не поверишь этому красавцу с уж слишком обаятельной улыбкой?

Аарон был ему братом, но братом не по крови. С детства нелюдимый, он хоть и был на три года старше, всё же постоянно нуждался в защитнике и человеке, что смог бы взять часть тяжелой физической работы, к которой их с раннего детства приучали, на себя. В свои года выглядел лишь лет на двенадцать, тощий, нескладный и бледный, как сама смерть. Его не особо любила даже мать-настоятельница. Особенно, когда тот начинал ворчать или впадать в истерику. «О Великий Создатель, зачем ты послал этого ребёнка нам? Ему самому было бы лучше помереть от лихорадки в детстве… Уж не мучился бы так» — бывало говорила она прочим служителям храма. Однако Аарон не помер ни от лихорадки, ни от какой-либо другой болезни. Ходят слухи, что он сделал это специально, и сейчас тихо злорадствует, раздражая общество своим существованием.

Темнело довольно стремительно, а вместе с тьмой приходил и премерзкий ночной холод. Дариэль, в попытке быстрее найти топливо для костра, метался по окрестностям и не заметил, как отошёл от лагеря слишком далеко. И, приглядевшись, заметил нечто странное, то, чего, по идее, здесь быть не должно.

— Стена? — Вслух сказал он, ощупывая находку.

Каменная стена посреди леса. Обросшая разного рода растительностью, но, тем не менее, явно давно тут стоящая и созданная человеком.

Дариэль немного прошёлся дальше, осматриваясь. Он вдруг понял, что вокруг него располагается заброшенная, и явно очень давно, деревня. Некоторые дома остались относительно целыми, от других же мало что осталось. Идти вглубь этих руин было очень легко, они явно располагались на склоне.

Из леса послышался встревоженный голос брата, звавшего его по имени.

— Я здесь! — Откликнулся Дариэль, вдруг почувствовав неприятный укол совести. Не стоило бросать Аарона одного посреди леса и уходить так далеко. Мало ли, что с ним могло случиться? Теперь же придётся вновь слушать ворчание и недовольство всем, на чём свет стоит…

Однако, придя на голос, парень, внезапно, не стал ругаться. Даже наоборот.

— Наконец ты сделал что-то полезное, Дар. Заброшенная деревня — это действительно замечательное место, чтобы укрыться. Теперь нас, по крайней мере, не съедят дикие звери. Кстати, как ты её нашёл? Заметил какие-то следы?

В начале Дариэль уже хотел было признаться, что просто случайно наткнулся на стену, пока искал хворост, но вдруг вспомнил, что эти руины были указаны на карте… Причём как конечная точка маршрута.

— А это значит, что мы и не заблудились вовсе! Просто немного извилистыми путями дошли. Но зато прогулялись, воздухом подышали, это, говорят, полезно. Да чего ты на меня так смотришь? Зачем ты взял камень? В итоге то всё хорошо, смотри как ведь хорошо сложилось! Эй, да не буянь…

В следующее мгновение камень довольно метко полетел в сторону излишне оптимистичного удирающего эльфийского потомка.

Глава 2

Она сидела на готовой уже обвалиться крыше и кидала камешки в воду, что затопила большую часть её родной деревни. Сначала кидала бездумно. Потом вспомнила, что бабушка ей в детстве рассказывала о поверье — будто бы, бросив камень в пруд и загадав желание, оно обязательно исполнится.

«Этот, чтобы увидеть настоящее море» — кинула она один камешек.

«Этот, чтобы съесть вишнёвый пирог» — кинула второй.

«Этот, чтобы научиться стрелять из лука» — кинула третий.

«Этот, чтобы меня спасли» — четвёртый камень полетел в воду.

Солнце медленно опускалось за горизонт. Красиво. Единственное, что её радовало последние шесть столетий — вот так, сидя на крыше, любоваться закатом.

Аарон, запнувшись о собственную ногу, решил на себе испытать, насколько крутым был склон, на котором размещалась заброшенная деревня. Кубарем скатившись вниз, он упал в ледяную воду и, поддавшись панике, принялся тонуть. Перед глазами начали мелькать лучшие моменты его жизни. В сумме выходило не очень длительное зрелище.

После того, как Дариэль выловил старшего брата из водоёма, снял с него почти всю одежду и повесил сушиться у костра, парни решили, что никому из их знакомых об этой ситуации знать не стоит. К чему портить репутацию молодого человека, который, к тому же, хочет в будущем стать священником?

— А у тебя была какая-то репутация? — Озадаченно спросил было Дариэль, но, увидев злобный взгляд, решил не продолжать эту тему, — конечно, можешь быть уверен: я никому не расскажу! — Твёрдо пообещал младший, одновременно со словами кивая головой, словно предавая своему обещанию больший вес.

Они не знали, что были не одни в тот момент, и за происходящим с любопытством, присущим детям, наблюдала из-за одного из домов пара бледно-серых глаз. Аарон кутался в потрёпанный временем когда-то бывший чёрным плащ. Дариэль подкидывал дров в костёр.

Девушка, следившая за ними, стояла настолько бесшумно и неподвижно, насколько это мог бы делать безмолвный призрак. Она не видела людей слишком давно. Ей было страшно и хотелось сначала выяснить, можно ли доверять чужакам, так внезапно ворвавшимся на территорию, которая столько лет принадлежала лишь ей одной.

Она смотрела.

Один — улыбчивый и почти неумолкающий, выглядел так, будто влюблён сам в себя. Другой — хмурый и молчаливый, но так внимательно слушающий первого. Если второй начинал говорить, первый моментально умолкал и давал тихому, словно шелест листьев, голосу высказать своё мнение. Один — ясный и ослепляющий, как солнце, другой — словно тень, неотступно следующая за ним. Идеальный баланс.

Их разговоров она не понимала, да и вряд ли это имело значение. Какие-то события, происходящие во внешнем мире, какие-то люди, рождённые после её смерти, какие-то места, в которых она не бывала никогда.

Единственный вывод, который девушка, наконец, сделала — незнакомцы не могли быть ей врагами. Но будут ли они друзьями, она может узнать, только вступив с ними в контакт. Только… Что же сказать?

Повод для знакомства нашёлся довольно скоро. Ребята вдруг сменили тему и начали обсуждать, что же такого важного могло находиться в этой деревне, раз карта их сюда завела.

— Я знаю, что вы ищете.

Дариэль вскочил на ноги, по привычке выступив немного вперёд и закрывая собой брата. Аарон испуганно вжал голову в плечи. Однако увидев, что напротив них стоит не шайка бандитов, а маленькая и худая девчушка, оба успокоились и лишь недоумённо переглянулись.

— Кто ты?

— Что мы ищем? — Спросили они одновременно.

Девушка растерялась, не зная, на какой вопрос из двух ей отвечать. Подумать ей не дали и задали третий:

— Что ты делаешь здесь одна?

— Я тут живу, — ответила она.

— А где остальные жители деревни? Мы думали, она заброшена.

— Умерли. Я так давно не видела костров, можно сесть к вам?

Дариэль пожал плечами и жестом указал на место рядом с собой. Когда вся троица уселась, на несколько секунд повисло напряжённое молчание.

— Сама расскажешь или из тебя информацию придётся по кускам вытаскивать? — Раздражённо буркнул Аарон. Ему было неловко, и он то и дело поглядывал на свои висящие на ветке штаны.

Девушка задумалась.

— Что вы хотите знать?

— Значит, кусками, — Дариэль вдруг захохотал, а отсмеявшись, спросил наконец имя девушки.

— Венди.

— Венди, почему жители умерли? И почему ты осталась жива?

— Я и не осталась. Я тоже умерла. Шесть веков назад.

***

Мне было пятнадцать, когда это случилось. Наша деревня праздновала день летнего солнцестояния. Мама испекла вишнёвый пирог.

К нам приехал чужак. Мужчина, лет тридцати… Я помню, что у него не было одной руки. И волосы такие… Серые. Седые, то есть. И ещё помню его взгляд… Очень тяжёлый взгляд. Добрый, но тяжёлый. Знаете, как у очень хороших людей, с которыми случилось много плохого. Я, как только увидела эти глаза, сразу почувствовала, что что-то случится. Не знаю, как можно это объяснить. Просто внутри что-то сжалось от тревоги. От осознания, что стоит ждать беды. Сейчас я, конечно, понимаю, что чувство было верное, но тогда просто решила, что это глупости всё: разве можно, взглянув в глаза, понять такие вещи? Но теперь знаю, что можно.

Мы с ним встретились утром ещё, просто столкнулись. Я потом убежала по своим делам… Кажется, на рынок. Так весь день и пробегала, и всё думала. Хотелось взять родителей и убежать куда-нибудь.

Вечером все местные собирались в центре. Возле алтаря. Вон он там, затопленный, может, видели, когда… Когда искупаться решили. Мы всегда возле него собирались. Почитали древних духов леса. Верили, что они нас защищают. Но духи в тот день нас покинули. Вместо них явились другие. Злые духи. Тёмные. Они принесли в деревню смерть.

Тогда, вечером уже, я встретила чужака снова. Но на этот раз он сам меня позвал. Отвёл в сторону ото всех.

«Я дам тебе одну вещь, — сказал он и достал медальон, — в этой вещи заключена очень опасная магия, древняя, как само время. Ты должна беречь его, — говорит, — любой ценой. Это самая важная вещь в мире. От него зависят судьбы всех людей. Когда настанет день, тебе нужно будет отдать медальон тому, кто за ним придёт. Ты сразу поймёшь, что этот день настал. Никто во всём мире не сможет прийти за ним случайно. Вряд ли ты сможешь это понять, но прошу, поверь: однажды вселенную поглотит тишина, и только сила, заключенная внутри, может помочь избежать этого. Запомни мои слова, ведь отныне я даю тебе цель, и пока ты её не достигнешь, ты не сможешь быть свободна во веки веков.»

«Но почему вы даёте мне такую важную вещь? Почему вы вообще её отдаёте?»

«Я отдаю её тебе не навсегда, а лишь на хранение. Я видел твою душу и знаю, что ты способна сохранить мой дар до тех пор, пока он не понадобится герою, который за ним придёт. Мир стоит на краю гибели. Никто об этом не знает, кроме меня. Я видел будущее. И скоро я умру, — он вдруг засмеялся, я до сих пор помню тот жуткий, скрипучий смех, пронизанный горечью, мне так страшно стало от него, — меня должен убить человек, которому я доверяю больше, чем самому себе. Но это неизбежно. И мне так жаль, что приходится возлагать ношу, которую я должен нести сам, на кого-то другого, особенно на тебя, столь юное дитя, но, поверь, я столько сознаний повидал… Я вижу всех насквозь, вижу все помыслы, существующие и будущие. Прости меня когда-нибудь, если сможешь.»

«Вы сказали, что здесь находится древняя магия. Это магия духов?»

«Девочка, ты и представить себе не можешь, что это за магия. Даже духи, которым вы поклоняетесь, предпочли бы обойти её стороной. Это магия тьмы, магия первозданного Хаоса. Это моё сердце. И я отдаю его тебе потому что верю в то, что человек способен побороть любое зло.»

Я не знаю, как звали этого человека. Но на медальоне, на крышке, есть гравировка. «Дорогому Исае. В.»

И он отдал Сердце Исаи мне. А через несколько мгновений… Пришли люди-тени. Я никогда не испытывала такого ледяного ужаса, как тогда. Всё так потемнело. И пришли они. Они забрали каждого. Это было больно. Я до последнего надеялась, что магия медальона защитит меня и мою семью, ведь тот человек сказал мне, что именно я должна хранить медальон.

Но человек не солгал. Просто не договорил всей правды. Мама говорила, так действуют многие волшебники: говорят меньше, чем знают на самом деле. Сердце Исаи действительно содержит очень сильную магию. Именно она оберегает деревню поныне от непрошенных гостей. Простой человек проходит мимо, будто бы здесь ничего нет. И эта магия держит здесь до сих пор меня, держит в мире Живых до тех пор, пока я не выполню своё предназначение, которое на меня возложил тот мужчина.

***

Девушка, закончив свой рассказ, уставилась на свои ладони и замерла, словно в ожидании приговора. Дариэль впервые, кажется, в своей жизни забыл, как нужно разговаривать и просто ошарашенно смотрел на Венди.

Аарон недовольно поджал губы.

— Как же мы прошли, если это место скрыто магией этого… Сердца?

— Если вы прошли, значит, день, когда я могу передать медальон, настал. Случайно вы прийти не могли. Только по зову магии.

— Или по зову бродячих торгашей, — почти неслышно пробурчал Аарон.

— И где сейчас эта штуковина находится? — Дариэль же, напротив, казался очень воодушевлённым и заинтересованным. Конечно, не каждый же день выпадает участь стать героем и выполнить какую-то геройскую миссию!

— Сердце до сих пор у меня в руках. Пойдём, я покажу вам.

Она привела их к одному из домов и указала пальцем на маленький скелет, лежащий у стены.

— Это я. Не бойтесь, подойдите ближе. Я не могу взять медальон, я ведь всего лишь дух. А вы можете. Смотрите, вот он, лежит.

— Слушай, Аарон, действительно лежит. Да ещё и выглядит как новый! Как думаешь… Эй, Аарон?

Однако парень уже не слушал. Бормоча под нос, что с него хватит всего этого бреда он спешно натягивал ещё не успевшую до конца высохнуть одежду. Его, конечно же, можно было понять: по поверьям их народа встреча с духом не несла человеку ровно ничего хорошего, а только сулила бесконечные беды. Ему совершенно не хотелось участвовать ни в каких приключениях, не хотелось понимать тайны этой загадочной встречи, вникать в историю девушки и, уж тем более, помогать ей с чем-то. Парень был достаточно умён, чтобы понять, в какой момент можно остаться, а в какой лучшим решением будет тактическое отступление. Именно способность вовремя сбегать не раз выручала его на протяжении жизни.

Была только одна проблема.

— Мы не можем бросить девушку в беде! Представь, она и так тут шестьсот лет сидит, ждёт своих спасителей, — громогласно объявил Дариэль, который уже умудрился засунуть древний магический медальон к себе в карман.

— Вот именно. Спасителей пусть ждёт дальше. А мы не герои, Дар, мы моем полы в храме и краденными в чужих садах яблоками торгуем. Ты хотел приключения? Замечательно, будет, что рассказать очередной девке помимо того, что ты эльфийских кровей. А ты вообще подумал, что мы будем делать дальше, нет? Что-то история, кажется, об этом умалчивает. Или ты думаешь, что какая-то таинственная магия нас сюда привела, а потом также таинственно поведёт что-то там предотвращать, какие-то концы света, до которых никому нет дела? Или ещё лучше мысль: а ты вообще уверен, что она привела нас? Карта ведь не наша, а торгаша. Может, это он герой? А мы просто посредники. Марионетки! Я домой возвращаюсь. И ты тоже. Хватит. Угомонись.

— Не переживай, поворчит немного и успокоится, — обращаясь к Венди заявил новоявленный спаситель девиц в беде и самозваный борец со злом.

Брошенный с десяти шагов камешек прилетел ровно между глаз Дариэля.

— О Создатель, до чего же ты меткий… — парень потирал ушибленное место. Боевой настрой, однако, сбить не удалось.

Они могли и дальше спорить, но внезапно на сцене появилась четвёртая фигура:

— Я уже вас потерял из виду. Бродите кругами по местности, как пьяные зайцы, никакой последовательности… О, но всё же моя карта привела вас именно туда, куда нужно. Замечательно! Значит, почти все в сборе.

Три пары глаз уставились на мужчину, что, прислонившись к дереву, грыз грушу и с явным весельем наблюдал за происходящим.

— Так ты же тот бродячий торговец! — С излишним восторгом воскликнул Дариэль.

— Вообще, я музыкант. У меня даже лютня есть, могу как-нибудь спеть одну из своих любимых баллад. Там, где у причала одинокая ло-о-одка… — Последнюю фразу он пропел внезапно заунывно, что не вязалось с бодрым тоном речи в начале.

— Не надо песен, прошу, — взмолился Аарон, — что за балаган тут происходит? Я ничего не понимаю. Что за «почти в сборе»? Каком сборе? Я против любых сборищ, я хочу домой. Я ребром ударился, пока падал в воду!

— Ты упал в воду?

— Нет!

— Ты только что сказал, что упал. Как ты умудрился вообще?

— Он об ногу свою споткнулся, — внезапно подала голос недоумённо молчавшая во время споров Венди.

— Мы решили об этом не говорить, — вставил слово Дариэль.

Шум. Голоса. Движение. Посреди глухого леса, в деревне, о которой забыл и сам Создатель, впервые за много-много лет кипела жизнь. Шли споры, очень долгие. Составлялись планы, потом перечёркивались и составлялись заново.

Кто-то возомнил себя искателем приключений и уже жаждал ринуться в бой, чтобы побеждать всех мыслимых и немыслимых врагов.

Кто-то просто смирился со своей судьбой и просто согласился идти хоть на край света, если сейчас ему дадут несколько минут посидеть в тишине наедине со своими мыслями.

Кто-то стоял и не знал, что делать, потому что отвык от общества других людей и привык больше беседовать с восходящим солнцем, ветром и птицами.

А кто-то всё же начал, вопреки возражениям петь свою балладу про одинокую лодку на причале, что ждала своего хозяина и в итоге так и сгнила, не дождавшись.

Бывают люди, словно созданные для подвигов. Бывают люди с чистой душой. Бывают люди обычные, а бывают творческие и беспечные. Всякие бывают. Иногда эти люди собираются вместе, чтобы сделать какое-то дело, отправиться в одну сторону. И пусть у каждого из них разные мотивы и причины, но так ли это важно, если они движутся в одном и том же направлении?

Шесть веков назад странный мужчина с тяжелым взглядом не обманул Венди: мир действительно стоит на краю гибели. Даже сейчас, пока в заброшенной деревне компания молодых людей выясняет, что вообще происходит, вокруг них, незримые, толпятся люди-тени, выжидая своего часа.

Глава 3

…Любовь не знает границ. Это всеобъемлющая, непоколебимая и самая страшная сила. И горе тем, кто узнает, насколько она бывает разрушительна.

Судьбой им было предначертано быть вместе до самого конца. Встретившись однажды, они не отходили более друг от друга ни на шаг, защищая от всех опасностей и каждый был готов голыми руками убить всех, кто вставал против возлюбленного.

Однако Создатель, видя это, разгневался. Он считал, что его творения должны с таким безумием любить лишь его одного, ведь он был Отцом, он был их Богом. Он вплел в паутину судьбы своё условие и обрёк двух влюбленных на ужасный конец.

Но даже узнав об этом, они не смогли оставить друг друга и до самого конца были верны своим клятвам. Они знали, что один из них в итоге должен будет убить другого, но слишком горестно им было расставаться. Они знали это и смирились с этим.

….

Вонзая свой изогнутый кинжал в грудь самого близкого человека, он напоследок услышал только тихое «я тебя прощаю».

Рыдая над лишённым жизни телом, он поклялся перед ним и перед ненавистным ему Создателем:

«Я найду тебя в следующей жизни… Обязательно найду, слышишь?»

Но мёртвые уже ничего не могут услышать.

Повести Драконьего Века, глава 34.

Аарон так до конца и не понял, почему они все вдруг резко собрались отправиться в мистическое королевство, откуда уже столько веков не было абсолютно никаких известий. Это просто произошло. Великолепный, могущественный, огромный и совершенно потерянный где-то на западном континенте неизвестно как до сих пор лишь по слухам существующий Кельитас.

«Герои! — Торжественно заявил им странный бестолковый мужик от которого пахло выпивкой, — сегодня собрались вы здесь не зря! Вам уготована теперь великая миссия по спасению всего живого. Только в ваших руках древняя магия, дремлющая в этом медальоне, сможет остановить надвигающееся зло! К сожалению, секрет её использования утерян в веках… И лишь один человек, который живёт уже шестьсот лет, знает его. Я говорю о самом короле-фениксе, правителе Кельитаса! Вы знаете что-нибудь про Кельитас?»

Про таинственный Кельитас Аарон, конечно же, знал не более того, что в принципе могло быть известно про далёкое сумрачное королевство. Где-то там кельитчане воевали с ильитчанами, кто-то там правил этим всем делом, выделился как выдающаяся личность, что-то там когда-то наколдовали горе-колдуны странное, да и, собственно, теперь уже никто не может разобрать, что за чушь в этих землях происходит. Королевство до сих пор обозначено на карте. Что характерно — обозначено черепом и костями. И заметкой снизу «не суйтесь туда!»

На благоразумие брата он никогда не рассчитывал, а теперь не мог рассчитывать и на своё собственное. Его также очень сильно напрягал бродячий торговец, который вёл себя так, будто у него есть некий гениальный план, но смысл этого плана и его подробности он лишь загадочно замалчивал. Аарон один только раз грустно поинтересовался, волнует ли хоть кого-нибудь из собравшихся хотя бы то, что легенды про короля-феникса даже если и правдивы, то он всё равно умер уже очень давно. Однако получил в ответ только непробиваемый нелогичный довод, против которого спорить было бессмысленно.

— Я ведь тоже давно умерла, — пожала плечами Венди, для которой, очевидно, все эти условности вроде жизни и смерти были лишь досадными мелочами, с которыми ей приходилось мириться. Дариэль же восхищенно ловил каждое слово юной дамы и послушно кивал головой. Ему заявили, что при спасении всего мира вдогонку он ещё и спасёт даму из беды и вернёт ей тело и свободу. Какой же парень в его возрасте не мечтает спасти даму из беды?

Опытным путём выяснилось, что бестелесное существо Венди было привязано не к своим останкам, а к Сердцу Исаи, от которого она могла отойти лишь где-то на сотню шагов. Дариэль нёс медальон в кармане своей куртки, поэтому девчонка только бесконечно вилась возле него. К слову, потомок эльфов был не особенно против.

Вот так, уныло и безрадостно для одних и слишком уж неуныло и радостно для других, процессия выдвинулась на запад под руководством самопровозглашенного гениального музыканта и поэта Виллема.

— Нам не хватает ещё одного человека, — спустя несколько часов пути вдруг признался он.

— По-моему, нас и так достаточно. С чего ты взял, что кого-то не хватает? — спросил Дариэль.

— Я просто знаю. Должен быть ещё один человек.

С каждым сделанным шагом мотивации Аарона куда-то идти становилось всё меньше. Брата своего он любил, но бросаться с головой в его авантюры уже порядком надоело. Поэтому, подгадав момент, когда Венди отвернётся, он оттащил своего родного идиота за руку в кусты.

— Я никуда идти не собираюсь.

— Но ты уже идёшь.

— Если сейчас свернём налево, через полчаса вернёмся в нашу деревню. Отдай медальон Виллему, он с ним разберётся, если ему это так нужно. Затея сомнительная и я в этом участвовать не собираюсь.

— Как же мы бросим девушку?

— Тогда выбирай, либо призрак девчонки, либо я.

И, решительно развернувшись, Аарон пошёл прочь.

Да, это была чистой воды манипуляция. Да, это было подло. Да, потом он будет очень долго извиняться за эту сцену. Но, как говорится, для достижения своей цели любые средства хороши. Дариэль точно не мог дать брату уйти: не смотря ни на что преданность этому единственному родному существу и понимание, что поодиночке они не выживут в этом суровом мире затмевала всё остальное. Грустно вздохнув, несостоявшийся герой действительно пошёл отдавать медальон Виллему с самым виноватым выражением лица, которое только у него было.

— Извините, — сказал он, — мы действительно не те герои, которые вам нужно. Но было приятно познакомиться. Надеюсь, кто-нибудь вам поможет. Прости, Венди.

— Что ж, — Виллем озадаченно развёл руками в стороны, — на нет и суда нет. Жаль, что я не могу тебя переубедить, верно? Точнее, твоего брата. Ведь ты из-за него уходишь, так?

— Кому-то нужно будет его защищать, я не могу отправиться без него.

— Он ведь играет тобой. Вертит, как хочет. А ты и слушаешься!

— Может, и так. Вы поймите, у нас довольно тяжёлая была жизнь, кто угодно озвереет. Он не плохой человек. И я не плохой. Просто мы не те, кто вам нужен. Всего хорошего.

— Ты ведь мог стать героем, — ласково улыбнулся Виллем, — мог получить почести, деньги, славу… Всё, что угодно. И теперь отказываешься от всего этого из-за трусости своего брата? Не слишком ли многим жертвуешь ради того, кто даже не одной крови с тобой? Ты мог быть великим. Представь, сколько баллад бы о тебе сложили! Дариэль, укротитель нечисти, победитель сил Тьмы. Мир на краю гибели! Ты же слышал девочку, Дар. И тебе ведь представился шанс помочь. Всего лишь в другое королевство сходить, отнести медальон королю, а тот по-быстрому скажет, что с ним вам делать… Делов-то. Такие пустяки!

— Если бы сложили баллады как те, которые нам исполнял ты, то хорошо, что они будут не про меня.

Дариэля начинало это всё раздражать. Он рывком протянул мужчине ладонь с мирно лежащим на ней Сердцем. Однако Виллем вдруг отшатнулся от него и смиренно произнёс:

— Хорошо, иди, не стану тебя уговаривать. Я и сам справлюсь, но мне просто почести не нужны, я уже не такой молодой. Хотел ведь для вас постараться только. Ну, ничего. Но хоть посмотри, чего лишаешься, не каждый же день видишь такие ценные магические артефакты. Открой медальон.

Держа в своей руке магический предмет, Дариэль действительно решил, что мог бы разок и взглянуть на это самое Сердце, прежде чем навсегда его отдать. Любопытство взяло верх и, пожав плечами, парень беззаботно открыл медальон, заглядывая внутрь.

Вмиг вся местность вокруг утонула в голубом сиянии.

Была одна древняя легенда.

Когда самый первый волшебник узнал, что скоро близится час его смерти, он заточил всю свою силу в небольшой сосуд, чтобы однажды кто-то достойный смог продолжить начатое им дело. Он не мог позволить столь прекрасному дару умереть вместе с ним самим, его колдовство должно было ещё послужить этому миру.

Но это ведь всего лишь легенда.

Магия — это хаос. Каждая частица силы стремилась уничтожить другую, и чем сильнее эта магия, тем больше ненависти в ней содержится. Исая, отдавший своё сердце перед смертью, относился к этой особенности философски. Он считал чудом, что из такой концентрации боли, злости и страдания может родиться нечто прекрасное. Он был слишком добр, этот первый волшебник, что со смирением всю свою жизнь нёс этот хаос в своей собственной груди.

Но что же может произойти, если обычный человек вдруг впитает в себя эту мощь?

Он станет монстром.

***

Прошло уже достаточно много времени, а Дариэль так и не пошёл следом за братом, отчего тот начал немного беспокоиться. Сначала он шёл просто медленно и в надежде, что его скоро догонят. Потом вовсе в растерянности остановился и стал вслушиваться в ожидании звука шагов. А потом на него напали.

Нечто мощное вдруг повалило Аарона на лопатки, наступило ботинком на грудь и приставило меч к горлу. Потом, спустя несколько секунд фокусировки зрения на загадочном «нечто», выяснилось, что им был какой-то бандит в лохмотьях и с платком, закрывающим половину лица.

— Не знаю, чего ты хочешь, но денег у меня отродясь не было, — с долей тоски заявил бедолага напавшему.

После этой фразы бандит убрал ногу с груди. «Да ладно, неужели сработало?»

— Аарон? — Неуверенно произнёс женский голос.

Голос был до боли знакомый и навевал воспоминания о тяжёлом детстве.

— Дангер?

В своём предположении парень не ошибся. Бандит оказался подругой детства, которая таскала им с братом из дома пирожки и на пару с Дариэлем отбивала Аарона от хулиганов. В последний раз они виделись пару лет назад, когда девушка внезапно заявила, что устала жить по правилам и делать вид, что она порядочная леди. После этого она ушла жить в леса. И, как оказалось, грабить путников на дороге.

Дангер стянула платок с лица и сердце парня вдруг болезненно сжалось от воспоминаний. Он ведь лишь полгода назад смирился с мыслью, что они больше не увидятся. Что больше не будет их традиционных посиделок возле костра, что они с Дариэлем больше не будут его запугивать страшными историями, от которых они потом все дружно не могли уснуть по пол ночи, что не с кем будет спорить, и что они с братом теперь остались только вдвоём.

Девушка протянула руку, чтобы помочь бывшему другу встать. Тот проигнорировал этот жест и поднялся сам, стараясь не смотреть в её сторону.

— Всё ещё обижен на меня?

— Ты нас бросила.

— Я не могла по-другому. Мои родители хотели выдать меня замуж за сына кузнеца и уже строили планы на пятерых внуков. Как минимум.

— Мы могли уйти вместе. Но ты даже не подумала об этом. Просто ушла. Даже ничего не сказала. Испарилась! Мы узнали только тогда, когда твоя мать прибежала в слезах спрашивать, что нам известно.

— У вас должна была быть нормальная жизнь. Ты хотел быть священником, Дар хотел завести нормальную семью, а я не хотела перечеркнуть вам все планы.

— И ты не дала даже шанса выбрать.

Дангер поджала губы и опустила взгляд. Почему этот дурак её не понимает? Она ведь поступила так, как будет лучше для всех. У неё — своя жизнь, ненормальная, у ребят — своя.

— А где Дар?

— По моему плану он должен был идти следом. В действительности, видимо, план не сработал.

Прогремел громкий взрыв, поваливший молодых людей на землю. «Зачем мне ноги, если я постоянно с них падаю?» — промелькнула мысль в уставшем сознании Аарона. Из-за ослепительно-яркого света они оба ненадолго потеряли ориентацию в пространстве.

Тяжёлые крылья демона со свистом рассекали воздух. От леса по периметру от взрыва остались лишь выжженные и поваленные остатки деревьев. Монстр метался по сторонам, ослепленный своей болью и ненавистью. Его сознание переполняли чужие воспоминания, эмоции и жажда крови. Все чувства вмиг обострились, как у животного. Казалось, если он прислушается, то сможет услышать биение сердце совы в лиге от него.

Виллем исчез почти сразу. Возможно он был мёртв, но где, в таком случае, его тело? А если сбежал… Что ж, ему хуже. Монстр его выследит. В конце концов, выследит и убьёт. Ведь Виллем был человеком, который заставил его открыть медальон и взглянуть на Сердце Исаи.

Это было мерзко. Это было отвратительно. Это было самое ужасное во всей вселенной чувство.

Венди тоже пропала. Её душа была привязана к магическому предмету, чью силу впитал в себя монстр, поглотив вместе с ней и дух девчонки.

Он не чувствовал жалости. Сострадание к другим существам теперь казалось чем-то из прошлой жизни, к которой он теперь отношения не имел. Теперь место сострадания заняла безграничная ярость, которой невозможно было сопротивляться.

— Дар! Ох ты ж…

Первым прибежал на шум Аарон и так и застыл с открытым ртом, перебирая в голове все известные ему ругательства, которые в своё время узнал от достающий его хулиганов.

— Это Дар? А говорят, что люди не меняются, — Дангер также растеряно встала рядом, смотря, как один из бывших лучших друзей мечется из стороны в сторону, как раненый зверь, воет, скулит, машет чёрными крыльями и роет огромными когтями землю.

— Я попробую с ним поговорить, — с пугающим ледяным спокойствием вдруг сказал Аарон, сжимая перед собой свои маленькие ладошки в кулаки, — а ты отбеги подальше и жди нас. Если не получится поговорить, просто… Уходи.

— Погоди, что ты собрался ему…

— Ты всё поняла? Если я говорю тебе бежать — беги. Повезёт — ещё увидимся.

— А ты уверен, что это хорошая идея?

— Нет. Ужасная.

И он шагнул вперёд, навстречу брату.

Глава 4

Когда они были ещё совсем детьми, Аарон вдруг заявил, что в будущем также посвятит жизнь служению в храме. Он каждый день видел, как к ним приходили больные и уставшие люди, которые не видели смысла жить дальше. Женщины, потерявшие детей, которые плакали на скамье в большом зале. Калеки, которые не могли обеспечить свою семью и считали себя обузой для родных. Нищие, которые погибали от холода и голода. Обречённые на страдания люди.

Он чувствовал, что и сам такой же, как они. Брошенный родителями в младенчестве, забытый самим Создателем слабый ребёнок.

И каждый раз к каждому человеку подходил священник. У него с лица никогда не сходило слабое подобие улыбки, а глаза были как у старца, прожившего больше сотни лет. Каждый день он видел чужую боль и улыбался каждому пришедшему, который искал утешения в стенах храма. Несчётное количество раз он обнимал и успокаивал людей, которым казалось, что никто не сможет их больше ни обнять, ни успокоить. Потом он читал вместе с ними молитвы и сидел так долго, сколько это было нужно.

И каждый пришедший в храм уходил из него с искрой надежды. С утешением.

Аарону хотелось быть таким же лучом света в этом загнивающем от ненависти и злобы мире. Он пообещал, что тоже станет священником в будущем.

Но в тот момент он был всего лишь обычным ребёнком, росшим во враждебных к нему условиях. Часто сбегал с занятий, отлынивал от работы… И часто врал, чтобы выгородить себя или своих единственных друзей.

Когда в очередной раз прислужница храма поймала мальчика на лжи, она, вопреки ожиданиям, только рассмеялась.

— Ты ведь хочешь всю жизнь служить Создателю, ведь так? Ты часто об этом говорил.

Мальчик смущённо кивнул.

— А ты знал, что Создатель не терпит лжи? Это один из самых величайших грехов. Чтобы приблизиться к его свету, тебе нужно перестать врать, Аарон. Понимаешь меня?

Аарон понял. С тех пор он никогда и никому не врал.

***

Когда парень вышел к Дариэлю, тот не узнал брата. Зарычав, монстр накинулся на Аарона, сбив с ног и впившись острыми когтями в тонкие плечи. В глазах помутнело от резкой боли, на землю ручьём потекла густая тёмная кровь.

Дариэль был хищником, поймавшим свою добычу.

— Послушай… — Язык плохо слушался от подступающей тошнотворной паники и боли от вошедших в плоть когтей, — послушай, Дариэль. Это ведь всё ещё ты, правда? Отпусти меня, будь сильнее этой чертовщины, что с тобой сделали. Отпусти, выслушай.

На секунду ему показалось, что железная хватка ослабла, но лишь на секунду. Два немигающих ярко-жёлтых глаза уставились в лицо.

— Я не злюсь на тебя, правда. Я хочу тебе помочь. Просто… Борись с этим, ты сможешь. Я не знаю, что произошло, когда я отошёл, но прости, что оставил тебя, я не знал, что так выйдет, правда. Прости.

Монстр склонил голову на бок. Кажется, он действительно слушал.

— Мы с тобой справимся с этим. Пойдём в Кельитас, как и планировали, найдём этого Феникса. Он тебе поможет. И я помогу. Не знаю, что случилось, но это не твоя вина, наверное, в медальоне была тёмная магия, которая теперь на тебя действует. Мы придём в Кельитас и засунем её обратно в медальон. Вытащим из тебя, понимаешь? Ты снова станешь обычным человеком. Нормальным. Будем жить как раньше — ты и я.

Дариэль зарычал, обнажив клыки.

— Хорошо, можно без меня. Будешь жить один. Но нормальной жизнью, да? Всё будет хорошо. Мы справимся. Тебе помогут. Ты не злой, ты всё ещё мой брат и я люблю тебя. Давай только… Успокойся, ладно?

— Ты меня боишься? — прорычалочудовище.

— Нет.

— Ты врёшь?

— Ты же знаешь, я никогда не лгу.

Он лгал.

***

Дангер помнила обещание бежать подальше, если что-то пойдёт не так, но выполнить его, когда реально всё пошло не так, она не смогла. Затаившись в кустах, она напряжённо смотрела на жалкие попытки Аарона достучаться до брата. Последние слова парень уже не говорил, а бормотал вполголоса, едва слышно. Наконец, он затих. В образовавшейся тишине можно было расслышать тяжелое дыхание Дариэля и бешеный стук сердца самой Дангер. В голове бился приказ Аарона, к словам которого она привыкла прислушиваться с детства, как к словам самого старшего и умного среди них троих. Обычно его указания она не оспаривала.

Однажды по их поселению пошли слухи, что рядом зверствует банда убийц. Дангер было десять лет.

Они сидели, прижавшись друг к другу, на чердаке, что часто служил им убежищем от внешнего мира. Девочка плакала, вглядываясь в каждый тёмный силуэт, что ей мерещился. То и дело казалось, что сейчас к ним ворвутся эти убийцы.

— Дана, — ласково сказал мальчишка, обнимая подругу за плечи, — ничего с тобой не случится, обещаю. Мы тебя защитим, — он покосился на Дариэля, преспокойно дрыхнущего прямо на полу, подложив под голову свой рюкзак с учебниками, — оба защитим. Ты мне веришь? Ни о чём не переживай.

Девочка шмыгнула носом.

— Верю. Только ты не очень похож на защитника.

— Зато я умный. А Дар сильный. Вдвоём справимся. Я буду его координировать, — мальчик усмехнулся, — но раз я главный мозг нашей команды, то и ты должна будешь меня слушать. Если скажу тебе бежать — беги и не оглядывайся. Если я так скажу, значит, так будет нужно. Запомнила?

Маленькая Дангер кивнула. Спустя какое-то время она спокойно заснула, уткнувшись мокрым от слёз лицом в плечо лучшего друга.

«Если скажу тебе бежать… Беги…» — шептала Дангер, вдруг припомнив этот страшный для неё вечер из детства. «Идиот, как же я могу теперь убежать? Воины от опасности не бегут.»

Сейчас, смотря на потерявшего сознание, истекающего кровью Аарона и нависшее над ним чудовище, что было когда-то её другом, с которым они подкидывали лягушек в рюкзаки других детей, она поняла, что если сейчас снова сбежит от них, то никогда больше не сможет себя простить.

И девушка вышла, сжимая рукоять тонкого меча, не давая себе времени подумать и передумать, быстрым и твёрдым шагом понеслась вперёд, совершенно не представляя, что будет делать дальше.

Дариэль её заметил. Он медленно выпустил наконец тело Аарона из когтей и отошёл от него, увидев в девушке свою новую жертву. Однако, чем ближе она подходила, тем больше была заметна нерешительность и какое-то замешательство на искаженном лице монстра. Он принюхался, словно это помогло бы ему лучше разобраться, что за человек перед ним возник.

— Дар!

Казалось, он был действительно удивлён таким появлением. Но тут же эта эмоция снова сменилась на бесконечный гнев. Дариэль зарычал и приготовился к прыжку…

… Дангер успела лишь вскинуть оружие в оборонительную позицию в надежде закрыть хотя бы лицо. Она не успела ничего, она оказалась тоже бесполезна! О Создатель, как это было глупо и бессмысленно, просто безрассудством было без плана бросаться на поле боя. И вот он итог, глупый итог её жизни!

Однако прошла секунда, а потом следующая. А потом прошло ещё две, а ожидаемого удара так и не последовало. Дангер открыла глаза с опаской, словно боялась, что умерла и не заметила этого, и сейчас откроет глаза и увидит мир Мёртвых, но… монстра не было.

Сзади неё послышалась какая-то возня и рычание. Дангер обернулась и ей пришлось зажать рот рукой, чтобы не закричать. А потом зажать ладонь, зажимающую рот, второй ладонью.

Она, конечно, слышала рассказы о людях-тенях, нападающих на людей в местах, где ткань реальности максимально истончается. Иногда они преследуют свою жертву долго, на протяжении нескольких лет, выискивая её самые слабые места, чтобы подгадать момент и растерзать его в его же снах. На утро в постели человека находят холодный труп с дикой гримасой ужаса.

Но все эти рассказы до сих пор представлялись страшилками, которыми пугают неокрепшие умы.

И сейчас ей оставалось лишь молча смотреть на то, как Дариэль, бешено хлопая своими крыльями, пытается отогнать подступающих людей-теней. Они всё тянули к нему свои тонкие полупрозрачные руки, хватались за него. То, что Дангер вначале приняла за шелест ветра в листьях, оказалось беспрерывным шёпотом теней. Она не могла разобрать их язык, но чувствовала всё сильнее охватывающую её панику, которая разливалась по телу и заставляла кровь стыть в жилах. Правду говорили люди: один вид этих существ вгонял живых в такой ужас, что сложно было даже заставить себя пошевелиться.

Однако, преодолев саму себя, Дангер на ватных ногах подбежала к потерявшему сознание Аарону, надеясь хотя бы его оттащить подальше отсюда, пока тени были заняты битвой с чудовищем. Ей бы хотелось спасти обоих друзей, но она понимала, что вряд ли сможет сделать что-то против этих существ.

Девушка с замиранием сердца проверила пульс лежащего парня. Слава Создателю: он был ещё жив, хоть и валялся на земле подобно сломанной кукле.

— Арри, солнце, очнись… — бормотала она, стараясь бережно поднять хрупкое тело. Меч пришлось оставить лежать на траве. Руки не слушались. Она была на грани того, чтобы лечь рядом и просто рыдать в ожидании конца.

Краем глаза Дангер уловила какое-то движение. К ним стремительно подбиралась тень, которая по неизвестной причине отбилась от остальных, видимо, увидев более уязвимых существ. Подойти ближе существу вдруг помешал Дариэль, который отбил выпад чёрным крылом и закрыл собой ребят.

— Бегите, я задержу их, — прохрипел демон и Дангер вдруг снова увидела в нём привычные глазу человеческие черты. Выражение лица парня хоть и было до сих пор далеко от спокойного, стало просто рассерженным. Силуэт перестал быть ломанным. Он выпрямился и ровно стоял на обеих своих ногах. Если бы не рога, когти, крылья и хвост, в целом его можно было принять за обычного человека, который вступился за своих друзей, — не стой столбом, Дана, бегите!

Дангер наконец пришла в себя, взяла в охапку Аарона.

— Ты нас догонишь?

— Как только смогу.

***

Тащить на себе другого человека, даже такого лёгкого, как бедняга Аарон, было довольно трудно и девушка быстро выдохлась. Поэтому, решив, что они ушли на достаточно безопасное расстояние, она аккуратно положила друга на траву и стала осматривать его раны. За время, проведённое в своём добровольном изгнании, ей пришлось повидать достаточное количество ранений, чтобы сейчас уверенно сказать, что парня потрепали совершенно не смертельно. В общем и целом, даже терять от подобного сознание было как-то даже немного стыдно. Она бы так, конечно, поступать не стала. Но некоторые люди были слабее, чем она, и с этим приходилось мириться. Сейчас нужно было остановить кровь, а когда выпадет возможность, промыть порезы, зашить и забинтовать. Заживать будет, скорее всего, долго, но в итоге Аарон будет как новенький.

От сердца немного отлегло. Девушка, уже совершенно взяв себя в руки, сняла с себя платок и перевязала им одно плечо. Для второго она оторвала от собственного плаща кусок ткани. Закончив, Дангер села на землю, положила голову парня к себе на колени и принялась ждать.

— Пора бы тебе уже было очнуться, — вздохнула она спустя несколько минут, — знал бы ты, как мне порой доставалось в схватках, тебе бы было стыдно лежать тут дальше.

Из глубины леса раздался звук сломанной ветки. Дангер напряжённо стала всматриваться с ту сторону, готовая в случае чего мгновенно вскочить и броситься наутёк. Она увидела Дариэля. По крайней мере, он не бежал на четвереньках и не пытался прыгнуть и напасть, завидев их.

— Мне стоит тебя сейчас бояться? — Рука девушки нащупала рукоять маленького ножа, прицепленного к ремню.

— Нет… Как он?

Дариэль, бесконечно уставший и выпачканный в какой-то чёрной и вязкой, как смола, жидкости, склонился над братом. Он до сих пор не был человеком, однако, кажется, пришёл в себя.

— Жить будет.

Повисло неловкое гнетущее молчание. Они оба думали о том, что хотели бы встретиться после долгой разлуки при других обстоятельствах.

— Я не знаю, как это вышло, но мне так жаль… После того, как я увидел тебя, а позади этих теней, меня словно камнем по голове ударило. Прости.

— Мне ты ничего не сделал. Извинишься перед Арри.

— Я почему-то так зол на него, и даже не знаю, за что. Меня так взбесило, что он просто взял и ушёл, оставив меня.

— Ага, только это обычно не повод пытаться кого-то разодрать на куски.

— У людей не повод. Посмотри на меня, кем я стал? Что со мной сделали?

Дангер с сомнением смотрела на два торчащих из головы друга рога.

— По-моему, так ты даже симпатичнее. Всегда бесили твои черты лица.

— Почему?

— Слишком правильные. Зато сейчас с тобой хотя бы что-то не так. Выглядишь… Внушительнее. И крылья явно полезнее, чем твои жалкие попытки в фехтование.

Дариэль вдруг грустно усмехнулся. Он сидел рядом на земле, сложив крылья и с болью смотрел на Аарона.

Который, к слову, начал приходить в себя. И, едва раскрыв глаза и сфокусировавшись на спокойно сидевшем рядом демоне, он заорал так, что и Дариэль, и Дангер испуганно отшатнулись от парня в разные стороны.

— Ты зачем меня чуть не убил?!

Глава 5

— Значит, люди-тени… Я слышал о них когда-то. Мать-настоятельница рассказывала. Не знаю, почему они выбрались из мира снов в реальный, но то, что они появились в момент высвобождения магии из сердца Исаи не может быть обычным совпадением. Скорее всего, древняя магия, которая хранилась в этом артефакте каким-то образом разорвала ткань реальности, либо сделала её настолько тонкой, что тени смогли пробраться в этот мир. Если я прав, то новости у нас плохие. Ничто не помешает ещё кому-то пробраться через разрыв и напасть на мир живых. Кажется, в попытке предотвратить нечто плохое мы сделали ещё хуже.

Аарон, только недавно прекративший слишком уж наигранно стонать от боли и жаловаться на свою нелёгкую судьбу в то время, когда Дангер сосредоточенно обрабатывала его раны, спокойно размышлял, уставившись по своему в обыкновению в одну точку. Он сидел, обняв свои колени и тихо разговаривал будто с самим собой, но оба его спутника слушали внимательно: Дангер, потому что давно соскучилась по этим тихим монологам и Дариэль, до сих пор бросавший полные вины взгляды в сторону брата, потому что весь вечер страдал от угрызений совести не смотря на великодушное «Ладно, прощаю. Больше так не делай.»

— Вы заметили ещё что-нибудь важное? Нам бы, возможно, помогла лучше понять ситуацию любая деталь. Да и нужно будет о чём-то докладывать Фениксу, когда мы его отыщем.

— Мы идём в Кельитас? — После долгого молчания прохрипел Дариэль.

— А у тебя есть другие варианты? — Аарон удивлённо вскинул брови, — не думаю, что есть смысл просить помощи у какого-нибудь священника или вроде того. Этот му… Торговец. Виллем. Он ведь специально подстроил эту ситуацию, поняв, что мы пытаемся избежать его великого плана. Я так и не понял его цели, но смысл поступка вполне ясен: он хочет, чтобы мы во что бы то ни стало донесли в Кельитас эту древнюю магию, пусть даже хранилищем для неё будет не медальон, а ты, Дар. Он понимал, что только так сможет мотивировать нас достаточно хорошо. И нам придётся играть по его правилам в любом случае, потому что других методов, чтобы избавить тебя от нового амплуа я не вижу. Пока. Этот чёрт явно знает больше, чем сказал нам, но нам придётся выстраивать маршрут, основываясь на информации, которой мы располагаем в данный момент, пусть даже она недостаточна. Сейчас я считаю так: происходит нечто непонятное, но явно масштабное. Мы пешки в некой игре, которую ведёт кто-то другой. Однако наши цели на данный момент довольно просты — помочь Дару убрать эти страшные когти, которыми он пытался меня порвать, чтобы мы смогли жить спокойно. Для этого нужно будет заточить магию обратно в медальон. Если Феникс и правда жив, чему я ныне более склонен верить, думаю, он сможет нам хотя бы подсказать, как это сделать. Я читал одну книжку в детстве, сборник повестей, там говорилось, что король Кельитаса был другом этого мага, Исаи, так что… Очевидно, это единственный человек, хотя вряд ли он сейчас человек, конечно, который обладает достаточными знаниями, которые нам нужны. Вторая наша цель более глобальная, но всё же — мы не сможем дальше жить в мире, который в любой момент может быть подвержен нападению каких-то сверхсильных страшных существ из иного мира. Девчонка была права, грядёт нечто. Может, мы действительно стояли на краю гибели. А сейчас ещё и прыгнули с этого края вниз, прямо к ней, как можно стремительнее. Нужно что-то делать, чтобы спасти себя… И всех остальных заодно, возможно. Не думаю, что Виллем был плохим, скорее пытался добиться своей цели, нам неведомой, любой ценой. Это говорит либо о том, что он просто подонок, что сомнительно, либо о том, что есть проблемы поважнее. Ох, пока говорил, сам себя запутал. Надеюсь, мысль вы поняли. Короче говоря, да, идём в Кельитас. Может, по дороге скорректируем планы, если выясним что-то. Хотя с вашей наблюдательностью, дурни, выяснить могу что-то разве только я. Если не отключусь, конечно. И если меня не убьют. А у вас то где глаза были? Столько событий произошло, а вы запомнили лишь самое основное? Неужели больше никаких зацепок о том, что происходит?

— Извини, Арри, была занята тем, что тащила тебя по лесам от теней. В следующий раз, обещаю, буду более внимательна.

— Шутки неуместны. Зрительный анализ окружающей обстановки занимает всего несколько мгновений, которые ничего бы не решили в глобальном смысле.

— Всё, хватит ругаться. Как мы пойдём, если я выгляжу как помесь козла и летучей мыши? — Вздохнул Дариэль.

Ему было сейчас особенно грустно.

Он посмотрел на Дангер. Да уж, как же сильно она изменилась с тех пор, как они были детьми! Из маленькой, несуразной девчонки в милом платье, которое моментально приобретало потрёпанный вид, стоило Дане выйти на улицу, она стала красивой женщиной с пронзительным взглядом и всё такими же растрепанными, но уже как-то по-особенному привлекательно, волосами. У неё не было тех худых и в ссадинах коленок, но был внушительный шрам на подбородке. Она носила чёрное, удобное одеяние и держала на поясе нож. У неё были грубые руки и широкие плечи, а ростом Дана стала почти как сам Дариэль. И всё же, кое-что осталось прежним: когда девушка улыбалась, как всегда широко и словно немного по-хитрому, в её глазах всё ещё плясали весёлые огоньки, а сама она становилась похожа на того маленького бесёнка, с которым они были так неразлучны.

Аарон продолжал что-то говорить, но Дариэль уже ударился в воспоминания.

Первое их знакомство началось с удара палкой по голове.

— Дура, зачем ты меня бьёшь? — Завопил маленький мальчик, потирая ушибленный затылок.

— Сам дурак! Бью, потому что ты меня бесишь. Моя подружка в тебя влюбилась и постоянно говорит, какой ты красивый, мне надоело. А ты ведь страшный!

— Сама страшная. Была б ты мальчиком, я бы тебя побил! А так я девчонок не бью. Мать-настоятельница говорит, что вас нужно защищать, потому что вы слабые.

— Кто тут слабый? Ты слабый, а у меня палка есть, — с этими словами Дана снова начала колотить этой самой палкой.

Долго он терпеть не стал и ринулся в бой. Кинул этой чудачке песка в лицо и порвал платье. А потом с замиранием сердца ждал, когда она расхнычется и убежит жаловаться маме, как обычно поступают остальные, домашние, дети.

Но девочка не стала хныкать.

— Мне голову оторвут за этой платье, — вздохнула она, — родители говорят, что я будущая леди и должна вести себя достойно. Ещё говорят, что я свинья, а свиньи никогда не выйдут замуж.

— Ты точно свинья. Только не хрюкаешь, — с видом знатока сказал ей Дариэль.

— Ты свинья!

И они снова принялись друг друга мутузить.

Влетело им тогда обоим. Дане — за то, что ведёт себя не как настоящая девушка, которой она словно обязана уже быть. Дариэлю — за то, что обижает младших, да и к тому же девочек.

— Ты ведь старше и сильнее. Ты должен защищать таких, как она, ты должен оберегать и помогать. Такой здоровенный уже лоб, а всё ещё ведёшь себя как маленький! — Ругались в храме.

— Но она ведь первая начала!

— И что? Нужно быть выше всех этих ссор. И нужно нести ответственность за свои действия! Ты уже почти взрослый, тебе нужно следить за своим братом и за теми, кто слабее тебя.

— Но Арри старше… Почему вы ему никогда не говорите, что нужно быть защитником? Почему я?

— Аарон немного… Особенный.

После этого они с Даной очень долго возмущались на несправедливость взрослых и пришли к выводу, что все взрослые — дураки.

Дариэль улыбнулся этим воспоминаниям. Как же их с Даной раздражали эти выкрики «ты должен», «ты обязан», «тебе нужно вести себя так и так»… Только вот он со временем действительно решил, что обязан быть сильным и решительным взрослым, но не потому, что так сказали, а потому что ему был дорог его брат и его действительно нужно было оберегать буквально от всего внешнего мира. А Дангер так и не смирилась. Не захотела прогибаться под чужие ожидания к ней и предпочла уйти, но не стать той идеальной версией девушки, которая скромно опускает в пол взгляд, готовит для любимого мужа и не высказывает своего мнения, которое — почему-то! — у неё было вообще на всё. «Боевая подруга» — окрестил её однажды Дариэль. И он был отчасти рад, что она ушла. Это был тяжёлый удар для них с Аароном, но это было правильно. Она смогла сохранить свою бунтарскую личность и лихой характер, пусть даже таким способом, пусть даже оставив лучших друзей.

— Он не слушает, — шепнула Дангер Аарону, — крылья сложил и не слушает. Улыбается ещё как дурачок какой-то. На тебя похож, когда ты в свои мысли уходишь.

Аарон недовольно посмотрел на девушку.

— Я вижу, что не слушает. Какие-либо комментарии излишни.

— Извините, отвлёкся, — вернулся в реальность Дариэль, — о чём вы говорили?

— Путь рассчитывали до Кельитаса.

Дорога до покрытого загадками королевства пролегала через Великое Море и другое королевство, Ильитас — всего около тысячи лиг, треть из которых нужно было плыть на корабле. У них не было с собой почти ничего, даже сумки, которые взяли с собой Аарон с Дариэлем остались лежать где-то посреди леса после встречи с тенями. Дангер сообщила, что поблизости у неё есть небольшой склад с продуктами и вещами на первое время, однако всё остальное нужно будет приобрести. Для этого нужно было сначала добраться до столицы — города Деритор, который также находился поблизости от порта, с которого они отчалят на другой материк. Решили, что сначала нужно переночевать здесь, отдохнуть, а на утро с новыми силами двинуться в путь. Возможно, удастся встретить торговцев, которые со всех сторон стекаются в город со своим товаром, чтобы выгодно продать на самом большом во всем мире рынке, и попроситься в повозку.

— Кстати, Дар, по поводу тебя…

С этими словами Дангер достала из собственного рюкзака длинный, тёмно-серый, потрёпанный и тяжелый плащ. Она встряхнула его и критически осмотрела. Потом, убедившись, что слишком больших дыр нет и в целом выглядит прилично, подошла к другу одним уверенным шагом и накинула плащ ему на плечи.

Новое одеяние было словно сшито на великана. Оно свисало огромным балахоном до самой земли, скрывая фигуру в своих необъятных глубинах. Крылья и хвост удалось полностью скрыть от посторонних глаз.

— Стащила у одного орка однажды. Вернее, не совсем стащила — он мне в карты проиграл, а платить было нечем, пришлось его немного раздеть, чтобы хоть не обидно было. Я им как одеялом укрывалась обычно, но для тебя в самый раз. Тут ещё капюшон есть, но рога слишком большие… Хм, помнишь, мы по осени однажды козлятам рога спиливали? Кровищи было, конечно… Но, думаю, лучше спилить, у меня на складе как раз валялась пила. Не скажем же мы, что твой отец поимел козу и в результате этого союза родился ты?

— Можно говорить, что он выходец Гролла, — подал голос Аарон, задумчиво оглядывая брата с ног до головы и обратно.

— Нет, у него шерсти нет. Не похож.

— Скажем, что полукровка.

— Полукровки у них не доживают почему-то и до месяца.

— Ты откуда это всё знаешь?

— Что, удивлён, всезнайка? Я тоже умная, — гордо вскинула голову Дангер, довольная собой. Однако тут же засмеялась и решила не ущемлять самолюбие товарища, — ладно, просто пила однажды с одним звероподобным в таверне. Многое рассказал, хотя я половину на утро уже и не вспомнила.

— Не надо спиливать, можно что-то придумать. Мало ли каких уродов по земле ходит, простые люди и не разберутся.

Аарону не хотелось причинять своему брату какой-то вред. В детстве ему слишком жалко было этих бедных козлят на ферме, которые страдали из-за того, что люди хотели упростить себе жизнь и не бояться травм, полученных рогами взрослых животных, хотя те никогда и не проявляли к ним никакой агрессии.

Однако услышав про «уродов», ходящих по земле, Дариэль стал ещё мрачнее тучи.

— Отпилим рога. Не стоит привлекать к себе лишнее внимание, — сказал он.

Так и началось это путешествие. Со встречи в условиях опасности, отпиливания рогов, зашивания ран и гнетущей атмосферы невысказанных слов и старых обид. Заснули ребята на холодной траве, вынужденно прижавшись друг к другу, чтобы сохранить тепло, укрывшись серым орочьим плащом. И, лежа бок о бок, как в детстве на чердаке, когда они были словно один единый многорукий, многоногий и шумный организм, каждый чувствовал себя самым одиноким человеком в мире и каждый был погружён куда-то в глубины собственных мрачных мыслей.

Глава 6

Они уже несколько часов шли по широкой торговой дороге и до сих пор не встретили ни одного человека. Рюкзаки у всех троих были набиты под завязку всем, что было на складе у Дангер. Парням оставалось только поражаться тому, откуда могли взяться эти вещи. Чего только стоил самый настоящий рыцарский меч, на стали которого были неизвестные письмена на каком-то древнем и, видимо, мёртвом языке. Но на вопрос, откуда взялась такая вещь, девушка в упор отказывалась отвечать, сначала отшучиваясь, потом отмалчиваясь, а потом бросив неопределённое «нашла». Больше вопросов не задавали.

Большая часть пути проходила в тяжёлом молчании. Дангер иногда пыталась разговорить друзей, рассказывая истории из своей жизни, которые всегда почему-то начинались с того, как кто-то напился, и сама же с них смеялась. Дариэлю очень хотелось поддержать разговор, но едва он открывал рот, с языка слетали только язвительные и полные необоснованной агрессии выпады. В груди клокотала странная ярость, которую он изо всех сил пытался подавить. Его раздражали все вещи, на которые он раньше никогда не обращал внимания, а особенно нытьё Аарона о своей многострадальной больной спине.

— Да заткнись ты уже нахер, — всё же сорвался он в один момент на брата.

Тот от удивления остановился и в недоумении уставился на Дариэля. Но, логически рассудив, что, должно быть, на любимого козла с отпиленными рогами так действует тёмная магия, ничего не стал отвечать и пошёл дальше молча.

Дариэль же мысленно уже избивал сам себя, решив, что обидел парня, который не виноват в том, что просто устал. В тот момент ему было непонятно даже, на кого он злится больше, на себя или на Аарона, но злость клокотала в нём пробудившимся вулканом.

Дангер тоже замолчала. Нет, она, конечно, была знакома с буйным нравом Дара, он никогда не был святым. Раньше они то и дело ругались, дрались, вырвали друг другу волосы и швырялись разными предметами быта. И это происходило не только в детстве, но и в более осознанном возрасте. Бесконечные стычки были частью их взаимоотношений, однако это всегда больше напоминало некую игру, и никто из них не обижался на второго. Но вёл себя так Дар только с ней одной, с остальными же он был позитивной душой любой компании, и уж тем более никогда не говоря ни одного дурного слова Арри. Брат был для Дариэля словно маленьким хрупким кувшином, способным сломаться от любого неосторожного слова или действия. Он любил его и заботился всегда, сколько себя помнил и никогда не позволял себе срываться на него. Да, порой это была своеобразная забота, но парня нельзя было судить: он делал то, что было в его силах и даже сверх того.

«Да уж, времена нашей беззаботной молодости явно безвозвратно утеряны» — грустно подумала девушка.

— Давай я понесу твой рюкзак, если ты устал, — тихо предложила она и уже протянула было руку к лямке, но Аарон вдруг отшатнулся от неё, как от прокажённой, нахмурился и зашагал быстрее, презрительно бросив, что справится сам. Дангер захотелось сесть на землю, закрыть лицо руками и погрузиться в свои мысли, отгородившись от внешнего мира. Кажется, только теперь она действительно поняла, зачем Арри так делает. Очень тяжело было сохранять спокойствие в таких условиях. Однако она решила, что обязана быть сильной и мыслить здраво, не распыляясь на ненужные ссоры и страдания. Нужно показать пример и вести их группу вперёд, даже если больно самой, даже если показная жизнерадостность ей обойдётся в очередную бессонную ночь. Нельзя, чтобы парни переживали ещё и за её душевное состояние, им и без этого хватает проблем.

Поэтому Дангер лишь улыбнулась той своей по-детски очаровательной улыбкой и сказала Аарону, что он, конечно, молодец и силач, но если передумает, то она будет рада помочь.

— О, а хотите расскажу, как однажды две эльфийки в таверне напились и стали драться за последнюю кружку эля?

— Нет, — в один голос ответили ребята.

— Всё равно уже рассказала, — пожала плечами Дангер, — но вы упускаете кучу забавных подробностей.

— У меня только один вопрос, — спустя время вдруг с подозрением в голосе произнёс Аарон.

— А?

— Мы думали, что ты шляешься гораздо дальше от деревни. Ты что, всё это время была так близко?

— А, да нет. Вообще, я с другого конца Деритора пришла. Месяц назад какой-то странный мужик, с которым мы пили…

— Ты вообще чем-то занималась кроме пьянства? — Не выдержал Дариэль.

— Да много чем! Но вы же не слушаете совсем. О, кстати, расскажу потом, как мы с гроллами грабили торговый караван. Это вообще крутая история, почти никто не выжил. Так вот, пили со странным мужиком. Такой идиот! Напился с одной кружки пива и начал что-то про свою жизнь бесконечно мне толкать. Сказал, что поэт, но из-за цензуры не может продолжать писать свои стихи. А вообще на поэта не похож был, какой-то слишком… Не знаю, ну, поэты же выглядят всегда красиво, ходят, как эти. Верхушки общества. Шарфом обмотавшись. А этот вилкой в зубах ковырялся, байки какие-то тысячелетней давности травил. Что-то про королей, магов, культ… Ничего не поняла, но…

— Ближе к делу, Дангер.

— Да-да. Он мне под конец что-то так серьёзно говорит, мол, у меня друзья раньше были — прекрасные люди! Но вляпались в какую-то дурную историю, один помер, другой вроде как почти помер. Не ясно, в общем, что там произошло. И так это мне всё грустно рассказал, мол, не уберёг. Должен был быть рядом. А теперь один совсем, не знает, что делать. Сидел, в общем, с печальной рожей, на стакан смотрел. Думала, заплачет. Я потом про вас двоих вспомнила, страшно почему-то стало. Решила наведаться, проверить издалека, живы вы тут ещё или как. Не могу же совсем бросить и забыть, правильно? В итоге пришла, к деревне нашей иду, вижу: человек идёт с таким видом, что так и хочется ограбить. Прямо напрашивается. Я его сбиваю, а это Аарон. Во, думаю, интересно получилось.

— Ага, — ещё более подозрительно и ещё более задумчиво сказал сам Аарон, — очень интересно получилось. Какое совпадение интересное.

Дангер закивала.

Спустя ещё около часа решил и остановиться на привал.

— Чисто исходя из теории вероятности мы уже должны были встретить кого-нибудь, — мрачно заявил Аарон, обнимавший собственные колени и покачиваясь из стороны в сторону, — это ведь главный торговый путь, обходных здесь нет, не может быть, что нам не встретилась ни одна телега.

— Тер… Чего вероятности? — Дангер поперхнулась куском хлеба от того, что парень неожиданно подал голос.

— Забудь, я только что это придумал. Хотя считаю, что когда-нибудь она должна стать отдельной наукой. Может, в будущем… Знаешь, чтобы численно вычислять вероятность происхождения каких-либо событий.

— Численно? Зачем? И так понятно ведь, что событие либо произойдёт, либо не произойдёт. Как это в числа перевести?

— Нет, это не так работает. Вот какая вероятность того, что на нас сейчас нападёт стая волков?

— Не нападёт, в эти края волки редко суются, боятся людей.

— Она есть, просто маленькая. Но было бы проще, если бы мы могли узнать точное число, которое бы выражало, насколько она маленькая. Это бы меня успокоило больше, чем твои заверения в том, что волков здесь не водится.

— Ты всегда был немного странным. Как число может успокоить? Числа нужны, чтобы знать, сколько заплатить… И сколько людей во вражеском отряде.

— А для чего тебе, как думаешь, знать, сколько людей в отряде? Чтобы вычислить вероятность победы.

— Я ничего не вычисл… Сляю. Ты за кого меня принимаешь? Да и победа не только от количества бойцов зависит, ещё от того, насколько они круто дерутся. Вот я, например, троих могу уложить. Может, четверых, если повезёт.

— Везения не существует. А из-за множества факторов, которые нужно принять во внимание, я и предлагаю вынести изучения вероятности в отдельную науку.

— Я иногда вообще не понимаю, о чём ты говоришь, с чего ты это взял и как к этому пришёл. В бою не думать нужно, а драться, а ты всё про какие-то числа, факторы…

Аарон вздохнул и перестал раскачиваться. Он подумал, что, возможно, так и умрёт никем не понятый. Ему всегда казалось, что когда он говорит, то словно пытается объяснить незрячему цвет травы.

«Умничает опять. Бесит. Выдумал какие-то вещи и делает вид, что умнее всех остальных» — шептал в голове Дариэля чей-то чужой голос. Парень изо всех сил пытался заглушить его своим собственным голосом, говорящим, что Аарон и правда умный и уже не раз это доказывал.

Внутренний спор прервало громкое карканье.

— Надо же, ворона. Интересно, а почему только одна? — Дангер была рада перевести тему с непонятных ей разговоров о вероятностях на что-то более простое.

— Обстановку пытается разведать, — усмехнулся Аарон и стал копаться в собственном кармане, — вот, у меня тут орехи есть.

Он протянул руку вперёд, заманивая птицу лакомством. Парень не особо рассчитывал на то, что ворона будет достаточно смелой, чтобы подлететь к нему, однако пернатая колебалась не очень долго и вскоре приземлилась на тощее запястье.

— Ого! Наверное, приняла за сородича. У тебя нос на клюв похож.

Аарон недовольно покосился на девушку, действительно в этот момент напоминая чёрного нахохлившегося воронёнка.

— Они очень умные птицы. Скорее уж решила, что мы не представляем для неё опасности, вот и подлетела.

Умная птица, склевав все орехи с руки, ещё немного потоптала когтями руку парня, ожидая, что её, возможно, ещё покормят. Но, не дождавшись продолжения обеда, ещё раз каркнула и улетела восвояси.

— Ладно, птичий повелитель, пора дальше идти.

Доселе молчавший Дариэль резко поднялся с места.

— Я слышу торговцев.

— Разве? — Дангер тоже прислушалась, — да нет, всё тихо. Может, показалось?

Дариэль покачал головой.

— Мне кажется, у него теперь много новых способностей. Вряд ли показалось. Так что действительно, пойдём, нужно их поймать и заставить взять нас с собой, я уже не могу пешком идти, это ужасно, — Аарон поднял свои вещи и первый пошёл снова к дороге, с которой они сошли для привала и начал выглядывать торговцев.

— В принципе, если откажутся, можем просто их избить и забрать коней, — предложила Дангер, но, встретив недовольные взгляды друзей, тут же решила поправиться, — да это я так, просто предлагаю, не хотите — не надо.

Торговец, появившийся на дороге, всё же отказался их везти.

— Кыш, чернь, у меня очень ценные шкуры в телеге, вы их испачкаете! — Злобно зашипел он на просьбу ребят подвезти до Деритора.

— До столицы пешком неделю идти, сжальтесь над убогими! Ничего с вашими шкурами не случится, а вот с моей спиной — наверняка, — в который раз попросил Аарон, жалобно глядя в глаза мужичку, — вы же всё равно в ту сторону едете, так будьте милосерднее к окружающим!

— Пошёл прочь, щенок! — Торговец попытался пнуть парня, но тот неожиданно ловко увернулся, — да чтоб тебя…

— Моё предложение, кстати, до сих пор в силе, — сказала Дангер, скривив лицо и наблюдая за всей этой картиной.

— Я уже почти с ним согласен, — Дариэль недовольно стоял, скрестив руки на груди.

Девушка положила руку на рукоять меча.

— Арри, отойди, нам с дяденькой нужно побеседовать.

Аарон испуганно обернулся и произнёс, что насилие — это не выход, и всегда можно со всеми договориться. Но в сторону всё же отошёл.

— Чёртовы сосунки, вы мне угрожать ещё вздумали? Да вы хоть знаете, кто я? Да я с королём за руку здороваюсь, одно моё слово и вас всех троих вздёрнут на виселице! Бандиты, хулиганы, да вас только казнить, сраные вы ничтожества! Только воздух отравляете, никакой от вас пользы, только вред… Эй, ты что делаешь?

Дариэль, поддавшись порыву ярости, резко подошёл и сжал пальцы у мужика на шее. Он приблизил своё лицо почти вплотную к лицу торговца, смотря при этом ему прямо в глаза. Вокруг появилось едва заметное голубоватое освещение, как тогда, когда парень открыл медальон Исаи, и на улице будто бы стало немного холоднее.

Облизнув пересохшие губы, демон произнёс очень тихо, но очень отчётливо:

— Ты сейчас вместе со своими грёбанными шкурами отправишься на корм воронью. Так что выбирай, либо ты будешь нашей послушной псиной, которая повезёт нас в Деритор, либо трупом.

Лицо торговца перестало быть испуганным. Оно перестало выражать вообще какие-либо эмоции.

— Да, господин. Я буду подчиняться своему господину. Конечно, вы можете поехать.

— И перед братом моим извинись.

Мужичок в ту же секунду рухнул коленями прямо на землю перед Аароном и стал горячо молить того о прощении.

— Я был не прав, о, милостивый сударь, я не знал, что вы брат моего повелителя, я раскаиваюсь пред вами, будьте же милосердны! Я осознал всё, я правда, честно был не прав, я прошу меня простить, дайте только мне один шанс искупить свою вину…

Дангер присвистнула.

— Вот это да. Всем бы так свои ошибки признавать. Дар, это ты его так заколдовал что ли? А ещё что умеешь?

— А расколдовать обратно можешь? Он мои ботинки лижет, мне противно, — Аарон пытался отойти назад, но торговец во что бы то ни стало решил вымолить прощение.

— Да к чертям его, давайте телегу заберем и поехали уже.

— А с этим что будет?

— Не знаю, бросим посреди дороги.

Никому из всех троих не было жалко заколдованного и оставленного на волю судьбы мужика. Аарон, мысленно злорадствуя, моментально разлёгся на драгоценных шкурах и почти тут же заснул под стук колёс. Дангер взяла на себя управление повозкой. Дариэль до самой ночи пытался осмыслить произошедшее, ударяясь то в безудержный восторг от осознания своей власти, то в пучину отчаяния и ненависти к самому себе и к тому, во что он превратился.

Никому из присутствующих и в голову не пришло, что из-за деревьев за ними наблюдал ещё один человек.

Виллем тяжёлым взглядом провожал удаляющуюся торговую телегу.

«Что ж… Могло быть и хуже.» — Думал он.

Глава 7

Аарон в очередной раз подкармливал ворону на привале, когда Дангер вдруг заявила, что у них кончаются припасы.

— Судя по карте, тут недалеко есть деревня, мы можем пополнить запасы там. И, если получится, напроситься к добрым старикам и поспать наконец под крышей и в тепле.

Это было самое длинное предложение из всех сказанных за три дня пути. В основном ехали в угрюмом молчании, изредка лишь бросая друг другу короткие фразы. Было невыносимо скучно, особенно Дангер, которая привыкла к бурной и насыщенной событиями жизни, а теперь её роль свелась к управлению повозкой и присмотром за конями. Но, судя по всему, тихая и спокойная поездка шла на пользу Дариэлю — он, кажется, стал более уравновешенным, пока наблюдал часами за полётом облаков и деревьями, растущими вдоль дороги.

Решение свернуть с пути было встречено таким же молчаливым согласием.

Спустя ещё полдня признаки населённого пункта действительно показались. Как выяснилось после, ехать туда было не самым лучшим решением. Однако сейчас уставшие с дороги, грязные и мрачные ребята, ни о чём не подозревая, въезжали в деревню, мечтая лишь о горячей еде и тёплой постели…

Вечерело. Солнце озаряло закатными лучами горизонт и природа вокруг утопала в ласковых красновато-рыжих лучах. Становилось прохладнее. Чем ближе они подъезжали к деревянным домишкам, тем более узкой и непроходимой становилась дорога. Лошади постоянно спотыкались о камни и проваливались в ямы. Когда стало совсем уже понятно, что везти телегу дальше не только бессмысленно, но ещё и невозможно, Дангер, вздохнув, скомандовала всем вылезать и идти дальше пешком. Девушка отвязала лошадей и сказала, что повозку придётся оставить так, посреди дороги.

— Не думаю, что кто-то её украдёт. Мы вернёмся за ней завтра.

Так и шли. По извилистым узким улочкам деревни, ведя за поводья двоих лошадей.

— Вам не кажется, что здесь… Странно? — Спустя несколько минут вдруг нервно произнёс Аарон, которые бесконечно озирался по сторонам и вздрагивал от каждой тени.

И это было самое лучшее определение. Никто не понимал, что конкретно было странным, однако атмосфера напряжения ощущалась почти на физическом уровне. Что-то словно давило на голову сверху, но было слишком сложно сказать, что конкретно было не так. Домики вокруг были очень аккуратные, дворы не заросшие, всё было прилично и…

— Слишком тихо, — первым высказал мысль Дариэль, — даже с моим слухом. Я не слышу вообще никаких признаков жизни. Будто все одновременно просто взяли свои вещи и ушли. И ещё кое-что…

Он сделал паузу, словно не хотел пугать друзей.

— Не томи, — вздохнула Дангер.

— Даже птицы не поют, — вместо брата ответил Аарон, — всю дорогу вороны каркали, они же словно специально за мной летают. Сейчас даже их не слышно.

— Верно, — кивнул Дариэль, — птиц нет. Ни единого шороха. Здесь пусто.

— М-да, а я ещё удивлялась, что здесь ни одного человека. Ладно, идём обратно?

Как гром среди ясного неба, позади послышался ещё один голос. Скрипучий и мерзкий, старческий голос.

— Что вы здесь делаете?

Вздрогнул даже Дариэль, не услышавший, как к ним кто-либо подходил. Все трое испуганно обернулись. Дангер рефлекторно схватила рукоять меча, но, увидев перед собой лишь немощного старика, тяжело опирающегося на свою трость, немного расслабилась и сделала шаг вперёд.

— Добрый вечер, дедуль! Мы просто искали, где можно было бы купить немного еды в дорогу и переночевать. Не подскажешь, в какую сторону нам идти?

Почти одновременно девушку за оба рукава схватили Дариэль, не перестававший чувствовать опасность и Аарон, в глубине сознания уже додумавшись, что в данной ситуации существует какой-то подвох, но ещё окончательно не сформулировавший, что его тревожит.

Но старик не был похож на опасного врага. Казалось, что сбить его с ног и убежать мог даже Аарон.

— Вам туда, — старик мерзко улыбнулся и указал рукой направление.

Все трое на секунду обернулись, чтобы посмотреть, куда им указали, и когда посмотрели обратно, увидели лишь пустую дорогу.

— Быстро бегает, однако, — озадаченно произнесла Дангер, — ну что, пойдём?

— Я не слышал звука шагов. Он просто возник из ниоткуда, а потом также испарился, — ответил ей Дариэль.

— Может, твои способности не постоянно работают? Эй, это просто немощный дед. И эта деревня явно не заброшена, раз он тут есть. Мы все устали, вот и выдумываем чёрт пойми что. Пойдём, нам же даже дорогу подсказали.

— Что-то мне не нравится, — протянул Аарон, — давайте лучше обратно…

— Ой, два мужика, а развели тут истерику как малолетние девки! Хватит собственной тени бояться.

Дангер не хотелось признавать, что в тот момент больше всего ей хотелось самой развернуться и бежать обратно к большой дороге, схватив в охапку Аарона. Дар, так и быть, побежит и сам. Однако она решила, что не стоит показывать и своего необоснованного страха. В конце концов, им нужна была по крайней мере еда, а раз здесь есть люди, то и её можно было найти. Поэтому она сделала уверенный вид и первая двинулась в указанную сторону.

Да некромантией я как-то раз заинтересовался… Подошёл к Исае, может, думаю, книг каких-нибудь мне даст. А что? Всё равно я не волшебник, натворить бы ничего не смог. Так, научный интерес… Ох, как же на меня он посмотрел! Говорит, ты таким не страдай и больше никогда не спрашивай. И вообще, книги я все сжёг. А то, говорит, однажды один такой тоже заинтересовался, тоже любопытства ради. Теперь под Деритором целое село ни живо, ни мертво, чёрт поймёшь, что там творится, правители до сих пор плечами пожимают и советуют стороной обходить. Но дело не наше… Всё же другое королевство, пусть сами разбираются.

Из дневника неизвестного

— Это похоже на сарай, — уверенно заключила Дангер, когда они пришли к скромненькой постройке с гордой надписью «Торговая лавка У Обочины».

— Ты нас сюда потащила, ты и заходи первая, — Дариэль слегка подтолкнул подругу вперёд, — я с ещё одни таким дедом встречаться не хочу. У меня от него мурашки по коже.

— Да нормальный дед… Обычный. Старики все немного не от мира сего.

Тем не менее, заходить она тоже не спешила. Чем дальше они шли вглубь поселения, тем тяжелее становилась атмосфера. Воздуха словно не хватало, будто они не на улице находились, а в тесном подвале глубоко под землёй. Тишина вокруг была такая, что слышно было тяжёлое дыхание каждого члена группы, а шаги отзывались сильным грохотом.

— Я пойду первый.

Дангер удивлённо посмотрела на своего тощего,совсем не боевого и обычно нерешительного спутника. И чего ему только в голову взбрело? Может, просчитал вероятность того, что обойдётся без происшествий?

Но в голове снова почему-то промелькнули те слова из далёкого детства.

Если скажу тебе бежать — беги.

«До сих пор ведь пытается меня защищать…»

Аарон без единой эмоции спокойно подошёл к торговой лавке и поднялся по ступеням. Постучал дважды. Тишина. Занёс руку, чтобы дёрнуть дверную ручку.

Справа от парня с грохотом отворилось окно и оттуда вылетел какой-то тёмный, округлый предмет и глухо шлёпнулся возле Дариэля.

— Ребят… — прошептала Дангер, — валим отсюда…

— Что там? — обернулся Аарон.

— Это голова. Человеческая.

В ту же секунду дверь торговой лавки резко открылась и на пороге появилась крайне бледная женщина с такими глубокими синяками под глазами, что казалось, будто у нее вместо глаз были две дыры.

— Чем могу помочь? — прогремел её загробный голос.

Аарон, упавший от неожиданности с лестницы, закричал, а вслед за ним закричала и Дангер. Все трое, не сговариваясь, стартовали с места так быстро, как ещё никогда не бегали.

Кстати, я слышал, что до того, как то село прославилось из-за неудачных попыток в некромантию, о них ходили слухи, будто бы там жители иногда своих же людей едят. Уж не знаю, насколько это правда, но сочетание получилось забавное. Но, опять же… На наше это дело. Но каковы же идиоты. Всё в этом Дериторианском королевстве не слава Создателю. А ещё про наш спокойный Кельитас что-то сочиняют. Да у нас вообще тишь да гладь. Ричард только вот в последнее время какой-то озадаченный ходит. Уж не связано ли это с… [неразборчиво]? Я не знаю, как ему помочь. Мы с Исаей вчера голову сломали, пока пытались придумать какое-то решение. Но, кажется, вариантов у нас не слишком много.

Из дневника неизвестного

Глава 8

Юноша завязал длинные чёрные волосы в хвост и закатал рукава рубашки. Вода в ведре была холодная, но руки уже успели привыкнуть к бесконечному пребыванию в ней. В конце концов, работа была не самой тяжёлой. Платили, конечно, мало, зато можно было в свободное время разглядывать чертежи и заметки этого странного мрачного учёного, на которого он работал. Было довольно интересно, хоть и ничего не понятно — то ли из-за до сих пор не совсем хорошего знания языка, то ли из-за обилия формул и научных терминов. Скорее всего, всё вместе.

Парень оглянулся.

— Кстати, ты знал, что нас с тобой уже чуть ли не супружеской парочкой считают? — Весело улыбнулся он, сверкнув глазами.

Учёный оторвался на секунду от дел и парню показалось, что тот немного смутился. Хотя сказать наверняка было трудно.

— Вздор болтают.

— Конечно, вздор. Хотя, знаешь, мы ведь с тобой постоянно вместе находимся… В тесной маленькой лаборатории. Кто знает, чем мы тут можем заняться.

Исая хохотнул. Его эти слухи явно забавляли.

— Мы можем заняться работой. Ты уже отмыл пробирки? — Мужчина ещё ниже склонился над столом, сгорбившись при этом так, будто хотел занять ещё меньше места и вовсе исчезнуть, слившись с работой.

— Руки устали, дай отдохнуть, начальник.

Три месяца назад учёный пришёл просить себе помощника, решив, что если будет кто-то, способный выполнять всю грязную и скучную рутину за него, то для исследований освободится больше времени. Однако король, предварительно извинившись за это, сказал, что его друг, молодой лекарь, изъявил желание помогать в свободное от приёма больных время. "Если будет доставать, только скажи, я его тут же повешу и пришлю кого-нибудь другого — предупредил Ричард, — Исая просто очень просил отправить к тебе именно его."

Мужчина сначала не понял этого высказывания. К Исае он относился, конечно, не очень хорошо. Вокруг парня было слишком много туманных слухов, очерняющих его личность. Да и сам он одним своим видом очень сильно раздражал. При том — постоянно притягивал к себе неприятности. Но, безусловно, парень был умён и талантлив, иначе бы попросту не стал придворным лекарем. Потом учёный очень злился. Оказалось, таланты Исаи начинались и заканчивались исключительно на медицине, ибо молодой человек выполнял свою работу из рук вон плохо. Потом смирился, в очередной раз глядя, как на пол летит случайно сброшенные со стола приборы.

А потом отправлять растяпу обратно не было уже никакого желания. Привык.

— А вообще, я бы за тебя вышел замуж.

Учёный наконец понял, что спокойная тихая обстановка ему не светит, оторвался от работы полностью и развернулся лицом к парню.

— С чего это?

— Ну, смотри, — Исая воодушевился, когда на него обратили внимание, — во-первых, мы бы жили вместе и можно было работать прямо дома. Перенесли бы твоё оборудование в отдельную комнату. И мне бы не приходилось каждый день в такую рань к тебе тащиться.

— А во-вторых?

— Во-вторых, я думаю, ты бы был хорошим мужем. Не пьёшь, не избиваешь никого, сидишь себе спокойно целыми днями… Я бы тебе готовил еду и целовал в лоб по вечерам.

— Ты же даже готовить не умеешь. А в лоб только покойников целуют.

Исая отмахнулся от замечания.

— А в-третьих…

— Чушь не неси, девица незамужняя. Хватит о свадьбе со мной мечтать. Лучше бы девушку себе нашёл, может, она бы тебе мозги на место поставила, — учёный рассмеялся, — проводили бы вечера вместе, в романтической обстановке.

— А чем у нас с тобой не романтическая обстановка?

— Супруги ещё спят друг с другом, не забыл?

Он тут же прикусил язык, укорив себя за слишком дерзкое высказывание. Не хотелось переводить шутливый разговор во что-то серьёзное, тем более таким образом.

— Хорошо, останемся друзьями пока. Уговорил! — Исая театрально схватился за сердце.

— Друзьями? — Глупо переспросил учёный.

— Конечно. А что, предложение о браке тебе нравится больше? Можем устроить, в любое время.

— Мы с тобой не друзья и не возлюбленные.

— Что, просто коллеги?

— Даже не коллеги. Ты просто мой лаборант. Иди дальше пробирки намывай.

Молодой человек вдруг тяжело вздохнул, пробормотав что-то про чёрствых бессердечных мужчин.

— Зачем тебе вообще эти склянки? Будешь эликсир вечной жизни выводить?

— Они мне сейчас и не нужны. Просто тебя решил чем-то полезным занять. А я сейчас занимаюсь более важными вещами, чем эликсир вечной жизни.

Он вновь нахмурился, вспомнив про свои исследования. В последнее время не получалось абсолютно ничего. Расчёты не сходились, происходило что-то странное. Словно он нашёл нечто, что ещё не готов был осмыслить. На столе одиноко мерцали частички странной аномалии, найденной за пределами города, в котором жители массово жаловались на странные мистические сны. Реальность в этих местах словно искажалась, судя по тому, что было известно, и он никак не мог понять, почему. Мозг плавился от догадок.

— Полная неизвестность… Даже не знаю, к чему это всё приведёт, — задумчиво протянул учёный, даже не заметив, что начал говорить вслух.

— Исая, к тебе больной. Говорит, в заднем проходе инородный предмет застрял. Случайно, — в дверях кабинета показалась хихикающая девушка.

— Никогда не понимал, как это у них случайно происходит… — проворчал Исая.

Молодой человек быстро скинул в сумку свои личные вещи и направился к выходу. Он обернулся напоследок к своему суровому руководителю и вновь весело улыбнулся, словно ничего и не произошло.

— До завтра, Виллем. Подумай ещё о замужестве!

***

Славный город Деритор по достоинству считался самым богатым и густонаселённым местом во всём мире. Сюда съезжались со всех континентов представители разных рас. Здесь жили даже некоторые эльфы, не смотря на то, что их народ был очень привязан к родным лесам и обычно совсем не спешил их покидать. Вряд ли случайный путник сможет встретить эльфа где-нибудь в Ильитасе. Хотя, возможно, одна из причин заключалась в том, что королевство Деритор было единственным местом, куда эльфы могли добраться по суше, не считая, конечно, огромной чёрной дыры в земле, что находилась в противоположной стороне.

Уставшие с дороги путники въезжали в главные ворота с одной только мечтой: сесть где-нибудь в таверне и напиться. Обо всём остальном решили подумать уже завтра. Ни сил, ни желания продолжать странствия без бочонка пива уже не было.

Поэтому они завалились толпой в первое же попавшееся заведение и заняли стол, вокруг которого побросали все свои походные сумки.

— А ты с каких пор вообще пьёшь? — Всё же спросила Дангер друга детства.

— Люди меняются… — глубокомысленно изрёк Аарон, для солидности подняв вверх указательный палец

— Вот уж не думала, что ты тоже изменишься.

— А я не думал, что Дар станет демоном. Но, как видишь… Зато пользы от него сколько теперь!

— Да, кроликов выслеживает потрясающе…

— Я всё ещё здесь и слышу вас, — глотнув пива из кружки, подметил Дариэль.

— Извини, мы иногда забываем, что ты вообще человеческую речь знаешь, а не только рычать можешь.

Так как рабочий день был в самом разгаре, людей в таверне было мало. Где-то в дальнем углу сидел странный человек, скрывавший полностью лицо за глубоким капюшоном и Дангер шепнула парням, что это охотник за головами. Недалеко от них хохотали две девушки, обнимая с обеих сторон одного пожилого джентльмена. «Проститутки» — также пояснила Дангер.

Закрыв лицо руками, Аарон попытался отключиться от окружающей обстановки. Было слишком тошно. Тошно, тоскливо и устало. Всю дорогу его сознание раз за разом просчитывало и анализировало всё вокруг. Он тонул в переживаниях за брата, пытаясь рационализировать свои чувства и выдумать что-то полезное, но также раз за разом ни к чему не приходил, изводя себя сомнениями и бессмысленной, как сам считал, паникой, с которой просыпался и засыпал день за днём. Аарон чувствовал себя зверем, загнанным в клетку из собственных мыслей. Всё, что он мог — лишь молчать и пытаться собраться с силами.

Дангер не говорила об этом, но она всегда замечала его дрожащие от напряжения и страха руки, когда друг подкармливал очередную птицу или доставал что-нибудь из рюкзака. Она также замечала, что он стал более рассеянным, порой не замечая ничего дальше длинного крючковатого носа. И она пугалась каждый раз, когда масла в огонь подливал Дар своими злобными внезапными выпадами. Тот действительно, казалось, мог только рычать на кого-то. Девушке всё время думалось, что ещё одна капля, и кто-нибудь кого-нибудь убьёт. А ей придётся смотреть на то, как два самых любимых ею человека, которые раньше так трепетно и с заботой друг к другу относились, будут вгрызаться в свои братские глотки.

Чудом было то, что в такой атмосфере они умудрились благополучно добраться до столицы.

Однако последняя капля всё же рухнула в чашу их общего терпения, когда за их стол без спроса подсело одно знакомое лицо.

— Ты! — Так резко выдохнул Дариэль, увидев этого человека, что на секунду всем за столом показалось, будто бы у него из ноздрей пошёл дым.

— Я, — безмятежно кивнул Виллем, протягивая руку к чьей-то нетронутой кружке пива, — вы молодцы, кстати, не зря я именно вас выбрал.

— Из-за тебя! Из-за… Старый мудак! Я из-за тебя посмотри кем стал! — Дариэль схватил мужчину за грудки. Стол опасно покачнулся.

Дангер тоже вскочила, не понимая, как унять назревающую драку.

— Сядьте. Все. На. Места. — Ледяным тоном, не предвещающим ничего хорошего, раздельно произнёс Аарон, — у меня есть несколько вопросов и было бы славно задавать их живым людям.

Хладнокровие его было совершенно искусственным. Бешеный поток мыслей едва давал организму даже дышать спокойно. Однако, проанализировал ситуацию, им был сделан вывод о том, что это единственный, возможно, шанс узнать что-нибудь, что может им помочь. Нельзя было его упускать из-за раздора, эмоций и истерик.

Когда все опустились на свои места, внезапно беспрекословно послушавшись приказа, Аарону стало ещё тяжелее. Нужно ведь с чего-то начать, но с чего?

— Какой у тебя мотив?

Виллем с любопытством посмотрел на паренька, чуть склонив голову набок.

— Ты разве не догадался?

— Отнести Сердце Исаи, знаю. Зачем это лично тебе?

— Это магия, созданная первозданным хаосом, единственная, которая может управлять трещиной между нашим миром и миром теней. Вы ей пользоваться не умеете, — мужчина покосился на злобно пыхтящего Дариэля, — а на мне защита, я даже дотронуться до медальона не мог.

Аарон поморщился. Опять не то. Опять что-то не то.

— Почему мы?

— Не будь таким самоуверенным, мальчик. Вы просто чуть больше подходили, чем остальные.

— Почему спустя столько лет после падения Кельитаса? Сердце Исаи оставили в той деревушке шестьсот лет назад.

Лицо Виллема слишком уж помрачнело.

— Деревня была скрыта той же защитой, что и на мне. Не скажу, что я её с легкостью нашёл.

— Если твоей целью стоит предотвратить падение мира, то ты где-то просчитался. Теперь люди-тени вырываются всё чаще.

— А кто тебе сказал, что я хочу это предотвратить? Напротив, я собираюсь открыть проход между мирами полностью. Я здесь чтобы уничтожить этот мир. И вы мне в этом поможете.

Повисло напряжённое молчание. Мимо пролетела с громким жужжанием муха. Все трое уставились на мужчину.

— Я не знаю, что ты за чертила такой… — Первая нарушила тишину Дангер, — но с чего ты взял, что мы будем тебе помогать?

— Знаете, что произошло с предыдущим владельцем этой магии? Он просто сгнил заживо. Очень медленно, кстати. Болезненно и мучительно. И с вашим товарищем ведь уже это начало происходить. Вы придёте в Кельитас, как я уже и говорил. Я с помощью магии, находящейся в Дариэле, открою разлом в пространстве. Весь мир будет при этом уничтожен, но королевство находится не совсем в этой реальности. Оно останется там, где и сейчас. Вы спасёте своего друга от ужасных страданий и останетесь доживать свой век там, где с вами ничего не случится. А остальной мир погибнет. Зачем это нужно лично мне — всё равно не поймёте. И вы будете на всё согласны, пусть не сразу, но будете. Я, конечно, не Исая, чтобы заглядывать людям в души, но тоже многое понимаю.

Аарон нервно барабанил пальцем по столу. Новости были не радостные, в ушах звенело, но он решил продолжить разговор, пока все остальные сидели и осмысливали информацию.

— Откуда ты всё это знаешь? Где доказательства твоих слов?

Виллем пожал плечами.

— Вы сами потом убедитесь. А знаю… Скажем так, я чуть старше, чем кажусь на вид. Многое изучил. Ещё вопросы будут?

— Да, один. Почему вообще появились люди-Тени?

Мужчина хохотнул и сказал:

— Знаешь, мы с тобой похожи больше, чем ты думаешь. Мне нравится. Так отчаянно ищешь правды, но не знаешь, что плата за эту правду будет слишком высокой. Так вот, слушай меня, Аарон, та вселенная, которую ты видишь каждый день — это не единое неделимое пространство. Мы бешено вращаемся в потоках Хаоса среди миллионов таких же миров. Бывает, что эти миры пересекаются на краткое мгновение. Но даже этого мгновения бывает достаточно, чтобы всё сломать. Шестьсот лет назад по ошибке двух учёных небольшая пространственная аномалия, которая никому не причинила бы серьёзного вреда, превратилась в серьёзную угрозу. Однако, если взглянуть с другой стороны, это была прекрасная возможность заглянуть за кулисы. Был когда-нибудь в театре? О, я люблю театры. Актёры так усиленно и вдохновенно играют свои роли. Вот и ты свою играй.

Парень кивнул.

Дангер обеспокоенно глядела то на одного, то на другого.

— Я ничего не поняла! Можно попроще объяснить для тех, кто не такой умный, как вы двое?

— Я тебе потом перескажу вкратце, — пообещал Аарон, сосредоточившись на том, чтобы контролировать дыхание. Было очень душно.

— Мне кажется, что я тебя знаю, — уставилась на мужчину Дангер, — это не ты тогда…

— Если вопросы кончились, может, ещё выпьем? Как-то здесь жарко. Кстати, вы всё ещё не хотите послушать мои песни? Я написал парочку, пока следил за вами. Они про потерянную любовь, невысказанные чувства и долгую разлуку! Даже не знаю, чем это я так вдохновился…

— Песен не хотим. Лично я хочу лишь твоей смерти. — Дариэль, почувствовав нарастающую ярость, вновь было хотел броситься на мужчину, но тот слишком ловко и бесшумно за доли секунды выскочил из-за стола с довольной ухмылкой и грациозно, как кот, отпрыгнул от их стола.

Тогда Дариэль вспомнил о другой своей способности.

— Я приказываю тебе…

— О, нет, не старайся, — Виллем покачал головой, — на меня такие фокусы не действуют. Магическая защита, не забыл ещё? Один старый друг мне её обеспечил. Эх, нравитесь вы мне, ребята! Честное слово, нравитесь. Однако, наверное, мне уже пора идти. Если понадоблюсь, свистните, я всё равно от вас далеко не отхожу. Буду к вашим услугам!

— Погоди.

Виллем удивлённо обернулся. Он не ожидал, что его будут останавливать.

— Ещё что-то спросить хочешь, юноша?

— Нет. Вызвать тебя на дуэль. Завтра на рассвете, за главными воротами. По правилам Деритора ты не имеешь права отказаться.

Мужчина несколько секунд озадаченно смотрел на Аарона, так спокойно вызвавшего его на поединок. Виллем раньше считал, что его уже невозможно было чем-то удивить, однако же это произошло и всколыхнуло в нём какие-то странные, давно позабытые чувства.

— Действительно, позор на мою седую голову будет, если откажусь. Всё же дуэль двух мужчин — дело чести! Но ты действительно уверен? Я что, так сильно тебя задел?

— Ты так сильно меня взбесил, — бросил юноша и, не дожидаясь ответа, сам встал и вышел из таверны, с гордо поднятой головой пройдя мимо впавшего в ступор Виллема.

Глава 9

По правде говоря, о правилах проведения настоящей Дериторской дуэли Аарон знал лишь понаслышке. Он никогда не интересовался подобными бессмысленными драками за честь, достоинство и прочие вещи, которым человечество даёт особый смысл. Однако в причинах своего поступка разбираться особо не хотелось. "Раз в жизни можно и позволить себе безрассудство" — размышлял он, пока Дангер нервно мерила шагами пол старой тесной гостиничной комнаты, в которой они находились. Ему было отчего-то слишком спокойно. Даже весело. Кажется, он начинает понемногу сходить с ума.

— О чём ты думаешь вообще?! — Кричала и махала руками Дангер, и Аарон невольно подумал, что обычно это его реплика, — мозг есть, так воспользуйся им!

— Поддерживаю, — кивнул Дариэль, сидевший на кровати со скрещенными на груди руками и закинутой одна на другую ногами, — ты недавно порезался листом бумаги и два часа нам приходилось слушать жалобы на боль и слабость от потери крови. А меч ты даже поднять не сможешь, он же весит как половина тебя.

Новоявленный дуэлянт любые доводы пропускал мимо ушей. Он заявил, что отказываться от своих слов не собирается и драке быть.

— Вы поймите, — с внезапной тоской во взгляде тихо сказал Аарон, — он подверг опасности моего младшего брата. Пусть проиграю, но я не мог это… Проигнорировать.

Дангер резко перестала метаться по комнате как рассерженный и загнанный в угол зверь. В помещении вдруг на несколько долгих мгновений повисла звенящая тишина.

— И ты что же, решил, что твоё самоубийство мне чем-то поможет? — Со смесью некого удивления и немного даже восхищения спросил Дариэль.

— Конечно, нет. Это просто было на эмоциях. У меня чувства, кстати, тоже есть. Например, я чувствую, что до сих пор люблю тебя и хочу тебе помочь. А ещё чувствую злость и мне хочется проткнуть Виллема мечом, вытащить его кишки голыми руками, а потом зажарить на костре и сожрать, — признался Аарон, задумчиво уставившись куда-то в потолок.

Это всё прозвучало так спокойно и так не состыковалось со смыслом слов, что Дариэль, который считал до сих пор, что верные спутники его либо боятся, либо ненавидят, просто опешил. Его демонические крылья дрогнули, словно от порыва ветра. Парню подумалось, что, возможно, если Аарон продолжит с таким безразличием высказывать подобные мысли, то за право быть самым отъявленным злом им вдвоём ещё нужно будет побороться. Однако больше всего поразило, что трусоватый и впадающий в истерику от любой боли братец готов мстить не за себя, так бездарно и глупо втянутого в опасный поход, а за него — идиота, у которого ума не хватило послушаться и вернуться домой. Идиота, из-за которого теперь страдают… И за которого готовы ринуться в бой, заранее зная, что проиграют.

А потом парень понял, что было не так всю их поездку. Он сам. Остальные ведь вели себя как обычно — ворчащий и ноющий Аарон, болтливая и шумная Дангер и эти их друг с другом обиженные взгляды и недомолвки… Это он из-за своей злобы и ненависти решил, будто и все остальные ею были пропитаны, а на самом деле тяжёлая атмосфера царила не в группе, а в нём самом, а брат и подруга просто пытались лишний раз его не трогать не из страха, а из любви. Они ведь не сочли произошедшее тогда, в самый первый день их путешествия, концом света, для них мир не перевернулся и не остановился, а продолжил существовать, просто слегка изменив правила. Только он возвёл свою проблему в абсолют и сам же из-за этого страдал.

На смену злости вдруг пришло какое-то опустошающее сожаление. Обострённые чувства притупились и стали почти человеческими. Дариэль ведь тоже до сих пор их обоих любил. "Любовь сильнее всех страстей" — припомнил он слова матери-настоятельницы. Она сказала это, когда рассказывала про Создателя. Про то, как он сотворил этот мир и вдохнул в него любовь.

Повинуясь внезапному порыву чувств, Дариэль вскочил со своей кровати, рывком пересёк комнату и заключил брата в объятия. Тот сначала дёрнувшись в сторону от неожиданности, притих, сжимаемый крепкими руками, а после уткнулся носом в плечо и неловко обнял в ответ.

— Извини, — выдохнул Дар, — и спасибо тебе за всё, что ты для нас делаешь. Проткни мерзавца, отведаем его кишков вместе.

— Обязательно.

— Я, конечно, не хочу прерывать столь трогательную сцену, но давайте вспомним, что Аарон до сих пор совершенно не умеет сражаться, — мрачно напомнила Дангер.

— Может, тогда покажешь пару приёмов? — Аарон высвободился из объятий и с ухмылкой посмотрел на девушку, — впереди ещё целый вечер. Я быстро учусь.

***

Дангер подозрительно быстро умудрилась найти второй меч для обучения фехтованию и гордо преподнесла его Аарону, заявив, что это оружие более лёгкое по весу и с ним может справиться даже ребёнок. При этом довольная собой воительница не стала объяснять, где она видела таких детей и просто отвела друга в какие-то тёмные подворотни.

Они стояли друг напротив друга с поднятыми мечами, сосредоточенные и серьёзные.

— Главное тебе не дать себя ранить, — говорила Дангер, — в этой стойке ты держишь меч по направлению к лицу твоего противника. Так ты защищён от выпада в твою сторону. Держи локти слегка согнутыми, из прямой руки легче выбить меч. Не напрягайся слишком сильно — быстрее устанешь. После каждого удара старайся возвращаться в это положение. Помни, что за секунду замешательства тебя могут проткнуть.

Он пытался повторять движения подруги, но было слишком очевидно, что бои на мечах были не самой сильной стороной Аарона, привыкшего к тому, что о собственной защите можно было не волноваться, положившись на более сильных друзей. Тело было слишком напряжено, парень то и дело путался в руках и в стойках и, вместо того, чтобы плавно рассекать воздух мечом, как его учила подруга, бессмысленно размахивал им, словно какой-то палкой, которой он пытался отогнать злую собаку.

— Так не пойдёт, — вздыхала Дангер, — ты ведь постоянно подставляешься! Я что тебе говорю? У тебя нет щита, вся защита приходится только на меч! И ты должен держать его так, чтобы твоё тело, руки и голова были закрыты. Если бы мы действительно сражались, я бы успела несколько раз перерезать тебе горло и выпить чаю. Не прижимай локоть так близко к животу! Отведи его в сторону и расслабься. Опусти плечи! Нет, теперь слишком вывернул кисть. Как можно держать оружие такой вывернутой кистью? Она ведь вообще двигаться почти не должна. Я ведь запросто могу выбить твой меч. Представь, что клинок — это продолжение твоей руки. Руками же своими ты хорошо умеешь пользоваться?

— Умею! — Сердился Аарон, слишком сильно замахнувшись и подставив под удар хилую грудь, чем незамедлительно воспользовалась его соперница и легонько ткнула остриём в район солнечного сплетения.

— Ты снова умер, — сказала она.

Дыхание парня сбилось, а волосы непослушными кудрями падали на глаза, закрывая обзор. Он то и дело пытался их сдуть и тряс головой, но от этого становился только более лохматым и оттого более потешным.

— Жалкий из меня выйдет мечник… — Аарон, снова приняв боевую стойку, попытался сосредоточиться на цели. Он смотрел на девушку и пытался представить, будто хочет нанести ей вред. Меч — продолжение руки, так? Слегка повернул кисть, лёгким движением замахнулся справа налево, одновременно делая резкий шаг вперёд…

Дангер, что естественно, ловко увернулась от атаки, и их клинки звонко встретились в воздухе. Затем она незамедлительно сама перешла в нападение, оттесняя Аарона назад. Тот едва успел отступить, но встретил спиной холодную каменную стену одного из домов. Испугавшись и не успев толком сообразить, что делает, он, словно уж, выскользнул вправо, чудом не запутавшись в собственных ногах и повторил движение, которое, как ему казалось, в прошлый раз получилось неплохо. Находясь по левую сторону от Дангер, парень каким-то образом впервые за вечер умудрился застать её врасплох и теперь уже у горла девушки оказалась сталь.

— Неплохо, — вскинула она брови, глядя на задыхающегося фехтовальщика, — но совершенно не по правилам боя и просто по случайности. В реальном бою у тебя бы не было времени такое провернуть.

И с этими словами она, грациозно перехватив инициативу схватки на себя, выбила оружие из чужих рук. Потом, не останавливаясь, сделала ещё один быстрый шаг и свалила Аарона с ног, и, решив поиграть в сражение чуть подольше, села вдобавок на него сверху и прижала кисти рук к холодной земле.

На долгую секунду они и застыли в этой позе, встретившись взглядами и тяжело дыша.

— Ты снова умер, — зачем-то пояснила Дангер.

Аарон в ответ попытался издать какой-то звук, но получилось лишь невнятное мычание. Он сглотнул вязкую слюну и просто продолжал снизу-вверх смотреть на ту, что так легко и непринуждённо одолела его в их тренировочной борьбе и просто теперь сидела сверху, не предпринимая больше никаких действий.

А потом она резко смутилась такой позиции и переместилась сидеть справа от поверженного товарища. Однако при этом руку его из своей она не высвободила, продолжая отчего-то также сжимать, чувствуя бешено учащённый пульс. Аарон же двигаться и вовсе не стал, лишь уставился в хмурое небо взглядом и снова задумавшись.

— Никогда тебя не понимала, — тон девушки был спокойным, но отдавал какой-то давней печалью.

— Меня редко кто-то понимал, — ответил ей Аарон, — разве что Дар, да и то у него выхода особо не было. Приходилось понимать.

Девушка едва заметно поморщилась. Ей было страшно, что друг в один момент дёрнется и высвободит запястье. Ей хотелось сказать о чём-то, но нужные слова на ум не приходили. Ей было холодно, она начала чувствовать дрожь в теле, хотя до этого казалось, что вечер был довольно тёплым.

Разговоры и любые взаимодействия с людьми были для неё тем навыком, который она оттачивала с трудом и годами. Дангер была импульсивной и эмоциональной, однако никогда не понимала, как выражать эту эмоциональность правильно, а не спонтанными порывами. Наверное, в плане сложностей в общении они с Аароном были схожи больше, чем казалось. В разных проявлениях своей неловкости, конечно же, но всё-таки схожи. Драться было гораздо более просто, чем разговаривать.

— Дана…

Дангер вздрогнула. Она слишком давно не слышала этого ласкового сокращения её грубого имени. Так её звали только два человека и только им двум она бы и позволила так её называть.

И, не заметив этой её растерянности, Аарон, так забавно развалившись на земле и устремивший свой вечно задумчивый взгляд вдаль, продолжил:

— Я злился на тебя. До сих пор, наверное, злюсь, хоть и понимаю умом, почему ты ушла. Я очень долго пытался отойти от расставания с тобой. Слишком долго. Дар как-то легче пережил… Просто сказал, что желает тебе удачи. А я не мог отпустить. Всё порывался бежать куда-то искать тебя, не важно, где и не важно, как. Всё представлял, как найду и пойду за тобой хоть на край света, лишь бы просто рядом быть. Сначала, конечно, втащу тебе хорошенько, но потом пойду. Глупости такие, знаю. Но мне тяжело было.

— Ты хотел быть священником, — сдавленно прошептала Дангер.

Парень повернул лицо в её сторону. Он улыбался.

— Представь себе, до сих пор хочу. Мечтаю людям помогать. Да какая только сейчас разница? Мой брат, единственный родной мой человек, стал каким-то демоном, а я сам мечтаю расчленить того, кто этому виной. Какой из меня священник? Посмешище, вот кто я. Идиот с идиотскими желаниями. Не стать мне… Да никем не стать. Так и сгину где-нибудь в этой дороге, не сказав тебе ни о чём.

— Не сгинешь.

Девушка разозлилась на эту речь. Как он смеет? Всё детство в уши жужжал о том, что будет заниматься добрыми делами и дарить людям надежду, помогать нищим, обездоленным, больным и одиноким, а сейчас что? Просто сдался?

Она нависла над ним, собираясь то ли хорошо припечатать родное лицо об каменную плитку, то ли заорать изо всех сил. И что этот дурак ещё имел в виду своей последней фразой?

Додумать мысль Дангер не успела. Неожиданно их носы столкнулись, и она поняла, что в порыве эмоций наклонилась слишком низко. И сейчас, глядя в эти тёмные и широко распахнутые в удивлении глаза, в ней потерялась изначальная причина, по которой девушка вообще вскочила.

— Это вы так тренируетесь перед дуэлью?

Ещё более озадаченным казался только столько спонтанно появившийся Дариэль, захотевший посмотреть на успехи своего брата.

Сами же дуэлянты резко отпрыгнули друг от друга, вскакивая на ноги.

***

Солнце только начинало выглядывать из-за горизонта, когда Виллем пришёл к обозначенному месту встречи, и сейчас стоял, облокотившись плечом к толстому древесному стволу и скучая в ожидании боя.

Его любимая троица долго ждать себя не заставила, явившись слишком шумно и взбудоражено, по дороге, кажется, обсуждая боевые стойки и приёмы защиты. Это было немного забавно. Натянув на лицо привычную ухмылку, Виллем кивком головы поприветствовал ребят и поинтересовался, кто будет их сегодня судить. Вызвался тот парень, которому не повезло стать жертвой магии Исаи. Что же, так даже веселее. Мужчину немного удивила внезапная перемена настроения в компании и, что более странно, самого Дариэля. Он словно стал чуть более… Прежним. Свыкся, видимо, с новой ролью. Хотя, вполне возможно, он был более достойным, чем представлялось Виллему изначально.

По приказу сегодняшнего судьи их поединка, Виллем подошёл пожать руку Аарону. «Странный он какой-то. И ведь совсем меня не боится. Может, всерьёз не воспринимает? Я что, так профессионально играю роль неумелого придурка?»

Скрестили мечи. Сделали друг от друга по маленькому шагу назад.

— Итак, дуэлянты готовы — с ноткой торжественности объявил Дариэль, — проигравшим будет считаться тот, кто потеряет сознание, лишиться возможности сражаться дальше или сдастся. Правилами, установленными в Дериторе, где мы сейчас находимся, запрещается также любое вмешательство в поединок. Сражение не может быть прервано, пока оба соперника стоят на ногах и могут атаковать. Готовы? По моей команде — начинаем!

Два его острых изогнутых клинка — подарок старого друга — вмиг оказались в руках, блеснув немного на утреннем солнце. Он не стал, подобно Аарону, вставать в боевые стойки, а продолжил стоять прямо и ровно, едва склонив голову набок и наблюдая за действиями соперника. Пусть лучше начнёт мальчишка, ведь это всё же он его вызвал.

Но тот, кажется, первым нападать также не собирался, напряжённо выжидая атаки. Виллем дёрнул плечом. Не хочет — и ладно.

А затем пронёсся тихой тенью так быстро и бесшумно вперёд, что никто из присутствующих не смог даже взглядом проследить за этим движением. Аарон не успел даже моргнуть, как Виллем, тихий и быстрый, словно призрак, оказался у него за спиной и прижал к его горлу свой клинок. Всё, чему учила его Дангер о бое на мечах, вдруг показалось диким и на удивление бесполезным. Разве может идти речь об отражении атаки, когда он даже подумать достаточно быстро не сумел о том, что нужно бы уклониться?

Но больше Виллем делать ничего не стал, даже не поцарапал его кожу, лишь замер в ожидании. Тогда парень, опомнившись, попытался от души врезать ботинком по колену противника, но промахнулся. Опомнился он уже впечатанный лицом в грязь.

— Продолжать будем или сдаёшься? — Совсем уж безразлично спросил его мужчина.

— Продолжаем.

В течение последующих нескольких минут Дангер и Дариэль с замиранием сердца наблюдали за тем, как их друга раз за разом позорно побеждают и снисходительно позволяют подняться, чтобы вновь уронить на землю.

— Это просто чистой воды избиение, — возмущалась девушка, — останови дуэль, признай его проигравшим. Целее будет.

— Не могу, — виновато отвечал Дариэль, — пока он может встать и стоять на ногах, то может и сражаться.

— Он не может стоять на ногах даже когда ничего не происходит, Дар! Он заранее проиграл! Ещё вчера, когда затеял это!

А потом она, увидев кровь на рассечённой губе друга, плюнула на всё и побежала спасать дурака, на ходу доставая из ножен свой собственный меч.

Виллем, казалось, ничуть не удивился смене соперника и с полным равнодушием отразил удар. Звон клинков острым лезвием рассёк окрестность. Дангер была хорошим — действительно хорошим! — мечником. Однако с самого начала стало ясно, что даже её мастерства здесь не хватит и на минуту боя.

Всё произошло слишком быстро. Виллем отточенными до совершенства движениями выбил оружие из рук девушки и вплотную приблизился к ней, собираясь завершить сражение каким-нибудь угрожающим, но безобидным ударом. Он лишь взглянул на лицо воительницы — это его, наверное, и сгубило.

Призрак его жалкого прошлого сейчас смотрел на мужчину с таким до боли знакомым ему отчаянием, но решимостью, даже, можно сказать, одержимостью срочно бежать и кого-то сию же секунду спасать, что рука, держащая клинок, дрогнула. До чего же глупо это — бросаться в драку, заранее зная, что проиграешь, но просто потому что не можешь поступить по-другому. Это то, что он так сильно обожал лишь в одном бесконечно прекрасном в своём самопожертвовании человеке. Это то, что он сейчас так сильно ненавидел во всех остальных.

А в следующее же мгновение его сознание окутала темнота.

— Надо же, попал, — как-то неуверенно сказал откуда-то сзади Аарон, крутя кистью руки. Затем он осмотрел место сражения и гордо вскинул подбородок, — я победил, ублюдок!

***

— Честно говоря, — Ричард пристально смотрел на неразлучную парочку своими янтарными глазами. По его лицу сложно было сказать, какие эмоции в данный момент его обуревали, однако тон был строгий и громкий, — когда мне сказали, что два умнейших человека моего королевства пробрались ночью в бордель, вскрыв замок на окне второго этажа и украли все медные вещи оттуда, я долго не мог в это поверить.

Умнейшие люди стыдливо опустили глаза в пол. Тем временем король продолжал.

— Исая, я знаю, что у тебя немного… Своеобразный взгляд на мир. Я уже с этим смирился, но только потому что ты мой друг и великолепный врач. Но прекрати подбивать остальных на твои… Выходки.

Виллем откашлялся.

— Вообще, это была моя идея, — скромно произнёс он.

— В каком смысле — твоя?

— Нам очень нужна была медь… Кажется, мы открыли что-то важное.

— И вам она понадобилась именно после полуночи?

— Это было срочно.

Лаборант не выдержал и захихикал, всё также смотря на носки своих ботинок. Ричард бессильно взмахнул руками.

— Я надеюсь, это было действительно важно, потому что я уже думаю над тем, как бы бросить вас в темницу на пару ночей, чтобы вы подумали над своим поступком! И как, Создатель вас храни, вы влезли на второй этаж?!

— По лестнице, — пояснил Виллем.

— И где вы её достали?

Исая в открытую уже смеялся, пока его дорогой учёный максимально серьёзно докладывал об их проступке.

— Украли.

— Позаимствовали!

***

Виллем очнулся с тупой болью в районе затылка. Мир вокруг него плыл, и, с трудом сфокусировавшись на реальности после краткого, но приятного забытья, он понял, что крепко привязан к дереву и не может даже шевельнуть своим туловищем. Троица ребят стояла прямо перед ним, напряжённая и сердитая.

— Что вы собираетесь делать? Убьёте теперь меня?

Мужчина устало вздохнул. Возможно, было бы лучше, если бы его убили вот так просто, прямо здесь и сейчас. Он живёт уже слишком долго. Единственное, что двигало им всё это время, единственная цель и смысл его жизни — всё это казалось почти невозможным.

— Нет, мы просто решили поиздеваться над тобой, оставить связанным и уйти по своим делам, — великодушно объяснил Аарон.

Кажется, он был очень доволен собой. Ещё бы — парень умудрился, не имея и шанса на победу, отстоять честь и достоинство себя и своего брата. А какими уже путями это было сделано, было совершенно не важно. Победителей ведь не судят.

— Ах, да. После моей впечатляющей победы, пока ты был в отключке, мы немного посовещались. И вот, что я решил: я тебе абсолютно не верю. Ни единому твоему слову. Зачем просто брать и уничтожать мир без веской причины?

— Мир прогнил насквозь. В нём нет ничего хорошего. Он годен только для полного уничтожения.

— Нет, глупости какие-то. Злодейство ради злодейства? Не верю. Во всё остальное, про силу этой магии и прочее, может, и поверю, хоть и звучит слишком уж странно, но это другое. Но твои мотивы? Нет, извини, слишком просто. За шесть веков ты мог придумать что-то и получше.

Виллем тупо уставился на парня.

— Шесть веков? — переспросил он.

— Да, ты разве это не сам сказал?

— Не говорил.

— Но тебе ведь примерно столько, да?

Мужчина промолчал.

— Ты ведь был знаком с Исаей? — Вклинился в диалог Дариэль, — это он был предыдущим владельцем магии? Между нами больше никого не было. Он правда… В общем, правда то, что ты сказал про его смерть? Он сгнил заживо?

— Он умер не от этого. Но да, я сказал правду про его участь.

Ситуация начинала раздражать. Особенно сильно его раздражал Аарон, который так просто говорил о вещах, в которых ничего не понимает с видом всезнайки. Но отчего-то Виллем находил всё больше сходства между ним и собой. Эта жажда знаний и самолюбие, то, чем он так гордился в себе прошлом…

— Послушай, юноша. Если тебе интересно, что произошло тогда, возьми в главной библиотеке Деритора книгу «Теория Хаоса». Думаю, она до сих пор там есть. Это был очень серьёзный вклад в науку в моё время. И, наверное, сборник повестей Драконьего века. Там, конечно, вымысла больше, чем правды, но, может, ты найдёшь её немного интересной и что-нибудь да поймёшь.

Аарон кивнул. Он и без того собирался наведаться в эту библиотеку. А Дариэль всё никак не мог успокоиться.

— От чего умер Исая? Девчонка в той деревне говорила, что он успел передать медальон и сказал, что его должны убить. Он уже тогда был болен? Что произошло?

— Его убил я.

Глава 10

Книги. Тысячи и тысячи историй в пыльных переплётах на пожелтевших от времени страницах. В каждую была вложена часть души. Разве это не прекрасно? Научные труды, любовные романы, книги по искусству — каждая из них была дверью в немного другой мир.

Маленький мальчик, сидя на холодных ступенях, промокший от дождя, смотрел куда-то в небо. Интересно, если бы Создатель был человеком, стал бы он писателем? Вероятно, стал бы. Ведь это тоже, по сути, сотворение маленькой вселенной, пусть не такое глобальное.

Как прекрасен был вид на улице. Люди в спешке пытались разбежаться по домам, они бежали к своим семьям, к теплу. Кого-то ждал тёплый ужин, кого-то — дела по хозяйству.

А его ждали только книги. Но разве это не было также прекрасно? Зачем ему любовь семьи, если он мог получить любовь всего мира? До неё было рукой подать, потянуть за корешок, распахнуть и окунуться в неё с головой.

— Опять заболеешь, — вышедший из лавки старик накинул на плечи мальчика одеяло, штопанное уже сотню, казалось, раз, всё в лоскутах разных тканей.

— Я подумал, что, наверное, хочу помогать людям в будущем. Когда вырасту. Только пока не знаю, как.

— Хорошая мечта.

— Посмотри на этих людей, Альберт. Разве они не замечательные? И у каждого своя судьба.

Альберт тихо засмеялся поначалу, но смех его оборвал сухой кашель.

— Пойдём, Исая, мне нужна твоя помощь. Нам доставили несколько томов книг по медицине, нужно их разложить.

— Медицина?

— Да, это такая наука о лечении болезней. Но тебе пока рано такое читать. Подрастёшь, тогда и посмотрим.

Той же ночью маленький Исая тихонько вытащил одну из новых книжек с полки, чтобы всю ночь в тусклом играющем от легкого дуновения сквозняка пламени свечи изучать анатомию человеческого тела. И той же ночью он, наконец, решил, каким именно образом хочет помогать людям.

***

— Тьфу, чертова медицина! — злобно ворчала Дангер, когда тяжёлый том «Antare bon*» грохнулся на неё откуда-то с верхних полок, больно ударив по плечу.

(*Анатомия (пер. с древнеэрлийского))

Аарон покачал головой.

— И свалился на неё в тот день тяжкий груз знаний… — трагичным полушёпотом произнёс он.

Девушка недовольно покосилась в сторону друга.

— Мы тут до вечера будем искать эту «Теорию Хаоса». Тут слишком много всех этих древних книжек, которые так и норовят тебя убить. Я чувствую себя совершенно не к месту.

— А мне нравится. Хотел бы я тут остаться подольше. Наверное, много интересного можно найти. Ты знала, что это древнейшая библиотека из всех, существующих в мире? Её реставрировали двадцать три раза. А во времена войны с эльфами в этом помещении лечилираненых. Кстати, на заднем дворе хоронили тех, кого не удалось вылечить. Там одно надгробие на всех.

Надгробие на заднем дворе действительно было. Шикарное, из белого мрамора. С надписью «Одна судьба, одна душа, один итог».

Война закончилась давным-давно, ещё до того, как Деритор стал тем, чем он является сейчас. Но история осталась. Трагичная, болезненная история двух рас, которые не могли примириться со своим соседством на одном материке.

Эльфы предпочитали жить в гармонии с природой, люди же бесконечно стремились к прогрессу и знаниям. Они строили корабли, переплывали моря, вырубали леса для возведения городов. Человечество не могло жить, стеснённое одной территорией.

Глупый повод для убийства друг друга.

Библиотекарь направил ребят в зал, где были собраны самые величайшие научные труды. Книги были из всех областей.

Некоторые были настолько старыми, что могли рассыпаться в руках. Некоторые относительно новые. Некоторые на мёртвых языках. Некоторые содержали в себе очень странные рисунки и символы и были в пятнах чего-то тёмного. Аарон очень сильно надеялся, что это была краска.

— О, смотри, тут и картинки есть. Смотри, какой огромный мужской…

Парень выхватил из её рук анатомию.

— Сосредоточься. У нас не так много времени. Дар вчера в течение минуты пытался ухватиться за ручку кружки. Не нравится мне всё это. Ты замечаешь? Он периодами как будто… Не знаю. Не с нами. Я хочу побыстрее достать из него эту дрянь и вернуть обратно его эльфийские корни, самолюбие и бесконечный флирт со всеми женщинами нашего и соседнего села.

— А что насчёт того, что сказал тот мужик про уничтожение мира?

— Его разборки шестисотлетней давности меня не интересуют. Если один старый идиот хочет уничтожить мир не значит, что второй такой же старый идиот ему позволит. Всё, что я слышал про короля-феникса это то, что он был самым справедливым и могущественным правителем из всех. Мы с ним поговорим, объясним ситуацию и всё будет нормально.

— Чего им вообще в мире духов не сидится…

— А вот это вопрос интересный, кстати. Видимо, что-то произошло в том времени, из-за чего они уйти не могут. Надеюсь, что получится об этом узнать.

После они надолго замолчали, рыская по залу в поисках. В основном, активными поисками воодушевлённо занимался Аарон, в то время как Дангер большую часть времени тоскливо смотрела в окно и пинала от скуки стены носками ботинок. Потом пыталась взять себя в руки, резко выхватывая какой-нибудь том, не церемонясь, открывала его на середине, и, нахмурив брови и водя пальцем по строкам, по слогам зачитывала вслух написанное.

— Глава восемнадцатая. Вороны. Вороны являются переро… Первореж… Прерожож…

— Перерождением?

— Перерождением душ изгоев. Бывших несчастными. В прошлой жизни. Хорошо чувствуют… Тех, кому суждено. Присоединиться к их стае. После смерти. Ха, слышал? Тебя точно за своего приняли, ты же тоже изгой. Ой, тут написано, что они слетаются к тем, кто скоро умрёт.

Молодой человек заинтересованно подошёл посмотреть на открытую главу.

— Тёмные маги так любят всё драматизировать, — усмехнулся он.

Из собранных на голове Дангер волос выбилась прядь, которая падала ей на глаза и которую она усиленно пыталась сдуть, пока читала. Без задней мысли Аарон заправил эту прядь ей за ухо и пошёл искать дальше. Подруга же так и осталась стоять, замерев и задержав дыхание. Хорошо, что никто не видел её покрасневших ушей.

Пусть тёмные маги говорят, что хотят. Про предвестников смерти, про изгоев и вообще про всё, что душе угодно. Она с детства училась драться и будет учиться дальше, пока сама не станет оружием в чьих-нибудь руках. Никто не посмеет причинить вред людям, которых она любит. Аарон будет жить до самой старости, станет священником и сможет жить в мире и тишине, продолжая бесконечно жаловаться на больную спину и ворчать по любому поводу. А она больше не посмеет его оставить.

— Дана! — внезапный взволнованный оклик заставил девушку выйти из оцепенения, — я нашёл её.

***

Дверь кабинета с грохотом распахнулась, и юноша стремительно вошёл внутрь, потом упал на кресло, закинул ноги на стол, закрыл глаза и затих. Рукава некогда белоснежной рубашки были бордовыми от пропитавшей ткань крови. Виллем обеспокоенно смотрел на своего лаборанта, чья грудь вздымалась от тяжёлого сбитого дыхания.

— Ты что же, убил кого-то? — Осторожно спросил мужчина. Он не привык видеть своего вечно дурачившегося забавного напарника настолько загнанным и уставшим. Пожалуй, только сейчас можно было подметить, насколько у паренька было бледное и осунувшееся лицо. В глаза бросились даже седые волосы у висков. Обычно все эти детали терялись на фоне довольной жизнерадостной улыбки и скрывались за потоком язвительных шуток, высмеивающих всё, на чём свет стоит.

Ответ раздался словно откуда-то издалека.

— Одному из стражников Ричарда кто-то вспорол артерию на бедре, он едва не умер от потери крови. Я зашивал. Бедолаге ещё повезло. Извини, у тебя не будет здесь какой-нибудь сменной одежды? Я не хочу возвращаться к себе, там погром, как после урагана. И пахнет смертью.

Учёный сам не помнил, откуда, но у него в шкафу валялось нечто, напоминающее рубаху. От неё воняло старыми тряпками и сбоку была дырка. Однако Исая с благодарностью принял и натянул на себя вещь.

— Ты хочешь поговорить… Об этом? — Виллем всегда признавался, что в разговорах он был не силён, а тем более в утешении кого-либо, но проигнорировать вломившегося к нему грустного врача он бы при всём желании не смог.

Исая покачал головой.

— Я к тебе пришёл как раз для того, чтобы поговорить не об этом. Скажи, как у тебя здесь дела? Ты в прошлый раз говорил что-то про бесконечный источник энергии. Удалось придумать, как его соорудить? Извини, что меня так долго не было с того раза. Работы много.

Как раз на том столе, куда Исая бесцеремонно забросил ноги, аккуратной стопкой были сложены листы бумаги, испещренные мелким аккуратным почерком. Виллем взял рукопись и протянул её лаборанту.

— Я как раз писал об этом. Нужно будет показать Ричарду, чтобы тот дал добро на проведение экспериментов. Если будет желание, ты тоже прочитай. Там про то, что мы обнаружили в месте столкновения миров.

Немного оживившись, Исая начал бегло проглядывать труды своего учёного.

— А ты уже прямо точно уверен, что это оно? То есть, я хотел сказать, это ведь была всего лишь теория, над которой ты работал.

— Уважаемый коллега! — Виллем в последние месяцы начал его так называть, каждый раз с неуместной серьёзностью, что до жути смешило самого Исаю, — мы уже год почти изучаем жалкий кусок материи, появившийся в той пространственной аномалии. Да, пожалуй, я считаю, что он явно не из нашего мира. Ты сам видел, как хаотично он себя ведёт. Если есть хотя бы шанс расширить ту трещину между измерениями, которую мы нашли, чтобы черпать энергию, то, как учёный, поклявшийся всеми силами двигать прогресс, я обязан опробовать свою теорию на практике. Но! Не думай, что я хоть в чём-то уверен в своей жизни. Я, пожалуй, даже в собственной тени сомневаюсь.

Вся речь была произнесена с таким надрывом и пафосом, совершенно несвойственным обычно безэмоциональному Виллему, что его уважаемый коллега наконец вновь стал обычным собой и расхохотался. Тут же, словно по волшебству, пропали и чёрные круги под глазами, и бледность, и усталость, и седые волосы.

— Как же я тебя люблю! Не зря тогда напросился к тебе в помощники. Я это уже говорил, но всё равно, знай, что я очень рад с тобой работать. Хотя ты, кажется, безумный, но только немного.

— Безумцем тут обычно тебя называют.

— О, как меня тут только не называют! Но, знаешь, тебе нужно название для этого всего. Для книги, для этой материи. Как ты только умудрился за год ни разу не задуматься над названием?

Лаборант бережно сложил в сумку рукопись. Он бы не посмел нести столь ценный труд просто в руках. Альберт всегда учил его относиться к бумаге нежно, словно к любимой девушке. Книги были его страстью, которую он передал и своему маленькому воспитаннику. Каждая — отголосок души писателя. Сейчас же автором был человек, которым Исая слепо восхищался с тех пор, как учёный появился в стенах замка.

— Сам тогда придумай название. Для меня главное — это содержание. А что напишут на обложке — не важно.

— Даже не важно то, что там напишут твоё имя? — Насмешливо произнёс парень.

— Точно. Пусть хоть вообще не пишут. Слава нужна идиотам. Важно лишь то, что мы сможем дать человечеству своей работой. Но вообще, если и будут писать имена авторов, то нас двоих. Это ведь не только моё исследование, а наше с тобой.

— Слава нужна идиотам! — Передразнил учёного Исая. — Я придумаю название и отредактирую. Можешь вписать меня как научного редактора.

Они немного посидели в тишине. День был в самом разгаре и солнце ярким лучом било в окно. С улицы доносились голоса людей. В кабинете было так хорошо и спокойно. В воздухе витал сладкий аромат надежды на светлое будущее. Виллем решил, что попросит Исаю сделать что-нибудь долгое и скучное, вроде сортировки личных заметок, а сам он в это время пойдёт прибираться в комнате и кабинете врача, чтобы тот не видел больше сегодня никакой разрухи и не вспоминал о тяжело раненом стражнике. Трудно каждый день видеть больных и умирающих. Юноша заслужил немного спокойствия.

— Я придумал. Ты же сказал, материя ведёт себя хаотично. Так и назовём книгу — «Теория Хаоса». Вполне отражает суть.

Виллем кивнул.

— Неплохо звучит. А главное, весомо.

Спустя ещё неделю они оба продемонстрировали королю свою идею, и тот, разумеется, дал добро на эксперименты. Работа кипела полным ходом.

Тогда ещё никто не знал, что их мирной жизни придёт конец. Но пока… Пока можно было только радоваться в предвкушении величайшего открытия, не зная, сколько боли оно принесёт всем троим.

Глава 11

Сумку Дариэля беспощадно забросали книгами, которые, естественно, были очень важными и нужными предметами в их и без того нелёгком путешествии. Когда бедняга осмелился поинтересоваться, к чему им столько лишнего груза нужно нести с собой, ответом послужило лишь недовольное фырчанье брата. Дангер же пожала плечами и сказала, что знания — сила. Выбора не оставалось. Пришлось нести книги с собой.

Недалеко от Деритора расположился порт. Когда компания выходила из главных ворот, напоследок они решили проверить место, где они привязали к дереву поверженного Виллема. Как и следовало ожидать, от мужчины не осталось и следа. Одному Создателю было известно, где он сейчас находился. Скорее всего, где-то поблизости вновь тихо следил за происходящим. Поделать с этим, видимо, уже ничего нельзя, оставалось только смириться и идти дальше, не обращая внимания на незримого спутника, от каждой встречи с которым вопросов становилось всё больше, а ситуация становилась ещё более запутанной.

Находясь в Дериторе эти несколько дней, ребята умудрились заметно улучшить свои отношения друг с другом. Воистину, это был действительно замечательный город. После того тренировочного сражения напряжение, царящее между Аароном и Дангер с момента их встречи, если не испарилось полностью, то прилично ослабело, поэтому, едва с рассветом выйдя вновь в путь, Аарон молча всунул свой рюкзак подруге, чтобы та несла его сама. Жест этот, хоть и был грубоват на первый взгляд, на самом деле больше означал проявление некого доверия и признания. Конечно, если речь шла об Аароне, о простом выражении своих чувств не стоило и думать.

И вот, волоча на своих плечах вещи большей части их компании, Дангер пыталась понять, что сейчас происходило между ними. Общая проблема сближает, и она всегда это хорошо знала. Но было ли дело только в этом?

Помнится, перед тем, как она сбежала, Аарон собирался с ней поговорить. Сказал, что о чём-то серьёзном. Имело ли сейчас смысл ворошить прошлое и узнавать, о чём он хотел тогда с ней поговорить? Хотя, возможно, в глубине души ответ ей был уже известен.

— Ты слишком громко думаешь.

Внезапно появившийся прямо возле девушки Дариэль заставил её подскочить от неожиданности. Правда, не очень высоко: мешали тяжёлые рюкзаки.

Дангер снова покраснела. За последние дни она это делала чаще, чем за прошедшие несколько лет. О, Создатель, что творится в мире…

— А ты читаешь мысли? — Брякнула она первое, что пришло на ум.

— Специально — нет. Это тяжело объяснить. Иногда само просто получается.

— Времени много, рассказывай уже.

Дариэль пару секунд задумчиво подбирал нужные слова.

— Смотри. Если я захочу, то смогу прочитать твои мысли. Вообще-то, пока мы ехали в Деритор, я иногда этим и занимался, но у тебя в голове не очень интересно.

Дангер возмущённо стукнула товарища по плечу, но тот даже не обратил внимания.

— К Арри вообще страшно заглядывать было. Ты бы видела этот бесконечный мыслительный процесс. Не понимаю, как он всё ещё не сошёл с ума от этого. Я в этом потоке сознания так ничего и не понял. Но суть не в этом. Я делал это намеренно, по своему желанию, когда вы оба были спокойными. Но когда кто-то начинал паниковать, волноваться или испытывать ещё какие-то сильные эмоции, они словно неконтролируемо выплёскивались и на меня тоже. Тут уже приходилось наоборот, пытаться не лезть в ваши головы. Это уже сложнее.

— И сейчас?..

— Да, ты что-то слишком нервничаешь. Я это слышу. На самом деле, не очень приятно. Будто подслушиваю нечто слишком личное.

— Не будто, а так и есть. Прекрати.

— Да если бы мог, прекратил бы…

В данный момент Дариэль выглядел виноватым. Он действительно не хотел подслушивать. К счастью, угрызения совести мучали его не долго и были прерваны громкими ругательствами врезавшегося в дерево и упавшего Аарона.

— А я говорил тебе не читать на ходу. Что там такого интересного может быть? — Дариэль помог брату подняться и повертел в руках выпавшую у того книгу.

Сначала он её немного пролистал и ужаснулся тому, сколько в ней много было чертежей, формул и чисел, и как мало обычного текста. Поспешно закрыл обратно, чтобы в лишний раз не тревожить душу. Взглянул на обложку. Увидел имя автора. Сэр Виллем дель Лиштейн. Удивился. Снова заглянул на страницы и убедился, что содержание по-прежнему осталось таким же заумным.

— Так он всё же гений или злодей? — Растерянно спросил Дариэль.

— Он ещё и из знати, оказывается. Но ты на имя научного редактора взгляни. Они не только знакомы были, но и работали вместе. И, скажу тебе, это пока самое непонятное, что я вообще когда-либо видел. Описание устройств, которые работают от энергии каких-то микрочастиц, возможность путешествий между мирами, построение портала между измерениями… Не удивлюсь, если узнаю, что это из-за их опытов люди-тени и появились в нашем мире. Сами напортачили, а нам страдать теперь.

Постепенно темнело. Свернув с дороги, ребята развели костёр и разложили вещи. Аарон продолжал не отрываясь бегать глазами по страницам.

Внезапно Дангер положила голову к нему на колени.

— Почитаешь мне на ночь?

— Да без проблем. При расчёте цепей по мгновенным значениям напряжений обычно пользуются приведением произвольных цепей к некоторым…

— Дурак, — она выхватила и закрыла многострадальную «Теорию» из его рук, — возьми другую книжку.

— Это ты зря. Там дальше самое интересное начинается. Очень неожиданный поворот в сюжете. Описание траектории движения отдельно взятой частицы вблизи медных проводников и расчёт выделяемого ими теплового излучения. И выводы. Теоретические.

— И ты всё это понимаешь?

— Не всё. Некоторую часть.

С ветки, громко предупреждающе каркнув, слетела ворона и гордо взгромоздилась на плечо парня. Тот ласково потрепал птицу пальцем по перьям на шее.

— Не нравится мне эта их любовь к тебе, Арри, — недовольно проворчала Дангер, наблюдая снизу-вверх за этой картиной.

— Всё ещё переживаешь из-за того, что вычитала? Да ладно тебе, я ещё не скоро умру. Вы же без меня далеко уйти не сможете. Ладно, давай я лучше тебе прочитаю что-нибудь более интересное…

***

В основе мироздания лежал Хаос. Он был бесконечным бурлящим и тревожным океаном. Не существовало ни времени, ни пространства, ни законов. И в этом абсолютном Хаосе по странному стечению обстоятельств в один необозначенный момент, ставший в дальнейшем точкой отсчёта для всего, появилось высшее Сознание. В результате совпадения, шанс которого был настолько мал, что его не способна выразить ни одна известная науке математическая величина, появилось главное — мысль. И эта мысль породила собой всё остальное, преобразив невероятное количество элементов, не связанных между собой, в материю, из которой соткала она Ткань Бытия, которая и ныне существует и в которой живёт человечество в одном из множества измерений. Сознание преобразилось и тоже получило материальную форму и назвало себя Создателем, усмирившим Хаос.

Вскоре появились первые формы жизни. Создатель устал от одиночества и тяжёлой работы по выстраиванию законов и сотворил первых своих детищ, даровав им способность путешествовать между мирами с единой миссией, заключавшейся в наблюдении и регулировании процессов, протекающих в этих мирах. Позже первые дети Создателя взяли на себя также ответственность за души живых существ, помогая им при переходе из мира Живых в мир Мёртвых. Это была тяжелая работа, однако дети творца были столь же трудолюбивы и усердны, как и сам творец.

Создатель, довольный своей работой, и ныне наблюдает за плодами своей деятельности. В его доме, за пределами Ткани Бытия, он сохранил остатки первозданного Хаоса, содержащие в себе, как он полагал, чистое зло. Всё в мире было порождено из мысли и доброй воли, оно было прекрасно и чудесно, а оставшийся Хаос не мог быть использован для дальнейшего строительства, он противился и стремился лишь к разрушению и подчинению мысли и воли.

«Если найдётся во всём мире сердце достаточно чистое, чтобы вынести в себе это зло, я дарую его ему, ведь только разум свободный и открытый, только душа достаточно добрая сможет преобразовать этот Хаос в нечто прекрасное» — сказал Создатель.

И однажды настал день, когда он смог отдать осколки Хаоса человеку, что пришёл к нему с просьбой помочь защитить своих друзей. Создатель почувствовал волю, что сможет усмирить то, что не смог когда-то даже он сам.

«Надеюсь, ты воспользуешься моим даром с умом, юный маг, — усмехнулся Создатель, проводив нового героя, — ты всю жизнь посвятил служению людям, не заботясь о себе, так покажи мне, чего стоит твоё стремление защитить близких.»

Повести Драконьего Века, глава 1.

Глава 12

Сегодня должен был быть важный день. Вся предварительная подготовка наконец подошла к концу. Ушло ещё полгода на то, чтобы переселить жителей, расчистить площадь и воссоздать по чертежам необходимое оборудование. Ричард устало потёр виски. Ему не верилось, что их грандиозные планы наконец перестанут быть только планами.

Король был человеком довольно умным и вполне образованным. Для их времени — возможно, даже слишком умным и слишком образованным, что не очень нравилось советникам. Вечно эти придворные пытаются плести какие-то интриги и шептать во все свободные уши свои идеи… Простому люду повезло с правителем, имеющим свою голову на плечах.

И, как и всякий умный человек, он спокойно принимал и осознавал то, что по сравнению с другими он может быть полнейшим идиотом, которому никогда не понять некоторых вещей. Поэтому просто был благодарен за то, что более умными людьми оказались те, кого он любил и кому доверял. Два величайших гения, по счастливой случайности работавших вместе, восторженно и наперебой вещали о перспективах развития его же собственного королевства, показывали неясные записи и обрисовывали, на его взгляд, слишком прекрасное для того, чтобы быть правдой, будущее. Отец часто повторял: «Никогда не доверяй сумасшедшим!» Волею же судьбы так вышло, что только сумасшедшим он, видимо, доверять и мог.

Ричард помнил, как год назад решил понаблюдать за рабочим процессом лично. С этой целью он и явился в лабораторию. Исая тогда моментально начал заваливать короля бесконечным потоком информации.

— Я вижу, что ты ничего не понимаешь! Я сейчас покажу.

Он лёгким взмахом руки снёс со своего рабочего стола всё, что на нём лежало. Виллем недовольно покосился на бардак, но тут же уткнулся обратно в свои записи.

Юноша взгромоздил какой-то нелепый аппарат на стол и пару минут усиленно над ним колдовал. Потом гордо взглянул на короля.

— Дотронься до медной трубки.

Ричард пожал плечами и выполнил просьбу. Резкая и неприятная боль обожгла ладонь. Он дёрнулся в сторону.

— Ну как?

— Что?

— Понял?

— Что понял? Ты меня за дурака не держи.

— И не думал, Ваше Высокоблагородие, — Исая закатил глаза, — ты безнадёжен.

С этими словами Исая достал маленькую стеклянную колбочку с металлическим наконечником и подсоединил её к устройству. Та зажглась изнутри тусклым жёлтым светом. Трогать её Ричард уже не стал.

— Мило. Это какая-то магия?

— В том и дело, что нет. То есть, мы не знаем. Мы считаем, что найденная материя выделяет какой-то вид энергии, которая меняет структуру и поведение некоторых веществ в нашем мире. Её очень сложно заставить вести себя так, как нам нужно, но при определённых условиях мы можем сделать такие лампочки. Они светятся и немного нагреваются. В целом, это пока всё.

— Много таких можно сделать?

Исая покачал головой.

— Работать одновременно может только две. Либо одна большая. Если мы хотим сделать что-то более глобальное, нам придётся найти способ вытянуть из той расщелины больше этих частиц. Мы сейчас работаем над этим.

— Звучит неплохо. Можно будет осветить замок, если получится.

— Не только осветить. Думаю, можно будет сделать более интересные вещи. Если только мы поймём, как. Однако есть проблема…

— Какая?

— Я уже упоминал, но эта вещь ведёт себя довольно непредсказуемо. Иногда она издаёт звуки.

— Звуки?

— Когда мы с Виллемом сидим здесь ночью, то слышим какой-то неразборчивый шёпот. Пару раз у нас внезапно сгорели несколько записей от небольшой вспышки чего-то вроде маленькой молнии. Несколько раз мы делали одни и те же действия и получали каждый раз разный результат. А когда изучали структуру частицы, то выяснили, что структуры у неё нет в принципе. Она каждый раз выглядит по-разному, хоть и довольно схоже. А ещё… Ну, мы не уверены, но кажется, будто она может находиться в нескольких местах одновременно. Очень сложно, знаешь ли, работать с чем-то настолько неоднозначным.

— И как же вы работаете?

— С трудом. Некоторые эффекты всё же оказались более или менее стабильны. Вроде света. Может, у нас получится понять, как оно работает. Но это не самое страшное.

Лампочка, словно услышав этот разговор, с громким звоном разлетелась на куски. Ричард вздрогнул в испуге, однако учёные даже не посмотрели в сторону стола.

— Так бывает. — Равнодушно пояснил Виллем.

Исая продолжил:

— Помнишь, из-за чего мы вообще отыскали ту трещину в пространстве? Люди жаловались на странные сны и спутанность сознания. Эта вещь, она как-то влияет на разум. Мы оба это заметили. Если долго находиться в лаборатории, начинаются бредовые идеи. И галлюцинации. Перед глазами всё плывёт и тебя охватывает необъяснимая злость на что-то, а ты даже не понимаешь, на что. Поэтому мы договорились каждые пять часов как минимум делать перерыв и выходить на улицу.

— Ты уверен, что в таком случае безопасно будет работать с большим количеством этого вещества в будущем?

Юноша пожал плечами.

— Можно расположить источник энергии в помещении, куда не будут заходить люди. Подальше от города. А к домам провести изолированные ленты с медной сердцевиной. Не знаю, это пока только в теории. Рано пока говорить о подобном. По сути, магия ведь тоже небезопасна, но колдуны ей пользуются.

— Не люблю я колдунов, — буркнул Ричард.

— Любишь или нет, а услуги целителей всегда были в почёте. Кстати об этом, я должен был, кажется, принять больного, который жаловался на страшную красную сыпь в, как он сказал, неожиданных местах. Не знаю, станет ли для меня неожиданностью, если он, войдя в кабинет, сразу снимет штаны, но, в любом случае, вынужден вас двоих покинуть.

— Придёшь ещё сегодня? — Виллем, наконец, оторвался от дел, чтобы помочь своему коллеге отыскать в бардаке сумку с медикаментами.

— Думаю, что приду. Если только «неожиданным местом» не окажется лес в двух лигах от королевства.

Учёный улыбнулся этой шутке. Ричард же с удивлением понял, что впервые видит, как тот улыбается. Хотя, на его взгляд, шутка была идиотской. Но не ему судить, самому королю юмор Исаи надоел ещё лет десять назад.

После того, как друг покинул кабинет, Ричард решил ещё немного задержаться и понаблюдать за работой.

— При всём уважении, Ваше Высочество, — недовольно прошипел Виллем, — но Вы меня отвлекаете. А если тронете чертежи, боюсь, меня придётся судить за цареубийство.

— Понял, — кивнул головой король.

Время летит слишком быстро. Год прошёл так, будто его и не было — по уши в делах и суматохе. И сейчас, оглядывая покои и собираясь отправиться проводить эксперимент, который, возможно, перевернёт жизнь с ног на голову, он чувствовал странное беспокойство и желание отменить все планы и попросить друзей никогда больше не заниматься этими исследованиями. Маги бы назвали это предчувствием. Но король просто списал всё на волнение, тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли и решительно направился к выходу.

***

Исая пододвинул к себе печатную машинку. Надо было перевести сумбурные рукописи, написанные словно сумасшедшим в пьяном угаре, в человекочитаемый вид. А потом обложку отрисовать. Но потом…

Введение. Юноша хоть и имел представление о том, что пишут во введениях серьёзных научных работ, но всё равно впал в некий ступор.

«Может, начать с цитаты… — Подумал он, — только с какой…»

Вспомнился недавний диалог с Виллемом.

«Уважаемый коллега! Пока эльфы в своих лесах подтирают задницу листьями, человеческая раса вступает в эру немыслимых технологий. Разве это не прекрасно?»

После этого учёный пролил на себя вино, выругался и пытался вытереть пятно клочком схемы, над которой они работали три дня.

Аккуратно, стараясь не допустить ошибок, Исая начал выводить первые строки:

«Не смотря на явное неравенство между развитием отдельно взятых народов и рас, мы с моим коллегой считаем, что мир наш вступает в эру немыслимых технологий. В данной книге мы с гордостью представим читателю вершину технологического прогресса в надежде, что труд наш не останется забыт и потянет за собой новых энтузиастов, готовых двигать науку вперёд с таким же рвением и вдохновением, которое было у нас.»

Исая вновь задумался.

Действительно, в странное время они живут.

***

Впоследствии они пытались воссоздать в памяти полную картину того, что случилось в тот вечер, но обрывки воспоминаний были у всех кардинально разные.

… Исая открыл глаза, но тьма перед ним не рассеялась. На уши давил непрерывный гул, всё тело отзывалось болью. Он попытался пошевелить рукой, но так и не понял, получилось у него или нет. Попытался сказать что-то, но звук голоса утонул в окружающем шуме. Не понимая, что делать дальше, он попытался прислушаться в надежде вычленить отдельные звуки. Может, получится определить поблизости голос Виллема? Интересно, он в порядке?

Стало очень холодно. Дышать было тяжело. Горло словно сжимали чьи-то ледяные руки.

Наконец юноша понял, чем являлся этот гул, который его так нервировал. Это были тысячи голосов, сливающихся в один протяжный заунывный хор. Один раз он слышал нечто подобное, когда шёл по поражённому чумой городу, где тут и там на земле лежали умирающие, молящие о помощи. Жуткая картина ещё долго преследовала его во снах. Так может, это был один из тех снов?

Исая попытался вдохнуть. Нет, в его снах голоса полуживых людей сопровождались ещё запахом грязи, гнили и человеческих отходов. Сейчас же не пахло ничем. Хотя… Нет, лесом? Пахло мокрой травой и деревьями. И немного землёй.

— Что вы пытаетесь сказать? — Юноша попытался закричать. Может, получилось?

Всё стихло так резко, что от неожиданности стало больно.

— Помоги. Нам больно. Помоги. Впусти нас.

— Куда впустить? — Исая решил задать самый глупый из всех вопросов, которые на тот момент крутились на кончике языка. Но он никогда не считал себя человеком, который в экстренной ситуации может мыслить холодно и рассудительно. В панике он, бывало, задавал вопросы намного более глупые.

— В ваш мир. Впусти нас в ваш мир. Ты будешь нашим проводником. Нам больно. Помоги. Помоги, и мы вознаградим тебя такой властью, которая тебе и не снилась. Властью над разумом. Над сознанием.

— Зачем мне власть?

— Ты ведь хочешь помочь своим друзьям? Ты сможешь быть более полезен. Ты сможешь лечить больше болезней. Ты будешь почти всемогущ. Помоги им. Помоги нам.

— Ричард всегда говорил мне не доверять голосам в моей голове, — информировал голоса Исая, — это после того случая, когда…

— Твой друг король ещё не знает, какая судьба его ждёт. А мы знаем. Мы существуем вне времени. Мы существуем вне измерений. Мы тебе покажем.

Перед глазами вихрем пронеслись картины. Кровавая продолжительная война, разрушения, развал королевства. Всё, что он так любил, было сожжено этой войной. Его друзья мертвы и погребены в руинах Кельитаса.

— Королевство сможет этого избежать. Вы будете жить вечно. Только впусти нас, мы поможем. В награду за спасение.

И Исая согласился.

***

Очнулся он от того, что его очень активно трясли за плечи. Наконец вдохнув полной грудью, Исая понял, что всё это время действительно валялся в сырой траве. «Рубашку жалко, новая же…» — подумалось ему.

— Ты в порядке? Исая? Он очнулся, кажется. Ты меня слышишь? Сколько пальцев показываю?

— Двенадцать… — Прохрипел парень, — с половиной… Да хватит уже меня трясти, я жив.

Оглядевшись, он заметил, как беспокойно носится из стороны в сторону возле него Виллем, нервно размахивая руками и не понимая, что сделать и как помочь. «Совсем рехнулся, бедный. Скоро тоже начнёт с голосами в голове говорить.» Однако, услышав слабый голос своего коллеги, учёный рухнул коленями прямо в грязь и прильнул ухом к его груди.

— Точно жив, сердце бьётся, — заключил он.

— Конечно бьётся, как я ещё бы с тобой разговаривал, — молодой врач грустно вздохнул. Неужели только для него такие вещи были очевидны?

Когда товарищи наконец перестали над ним хлопотать и махать руками перед лицом, парень наконец сел на землю и спросил, что случилось.

После этого он сделал несколько выводов, мысленно пронумеровав их.

Первое. В расчётах они всё-таки ошиблись, что привело к взрыву аппаратуры.

Второе. Никто не пострадал. Кроме, возможно, его самого?

И третье. Немного пугающе было теперь слышать мысли людей, которые находились рядом с ним. Ещё более пугающим было осознание того, что, кажется, он теперь мог эти мысли видоизменять по своей прихоти.

Глава 13

Свечи полыхнули ярким пламенем и в их свете лицо девушки исказилось до приобретение демонических черт. Она обмакнула сероватую кость в чашу с кровью и стала выводить на полу древние магические символы, которым её учила верховная жрица.

— Прими душу мою и тело моё на своё истязание, Темнейший. Узри огонь, что я дарую тебе. Услышь молитву, что я дарую тебе. Почувствуй страсть, которой я дышу. Я молю тебя, Темнейший, открой мне тайну и укажи путь к абсолютному злу, плоть от плоти твоей, кровь от крови твоей. Ты, истинный Хаос, ты, величайший из греховных, ты, что возвышается над всеми падшими… Даруй мне, любимице пороков твоих, великую милость, дай знак мне, и я приду, как раба твоя, служить твоему явлению на нашей земле…

Едва слышно она шептала эти слова, задыхаясь от восторга, видя, как кость, которую она держала, постепенно обрастает мясом и кожей.

— В жизни мне нет радости, кроме поклонения тебе, и только в смерти я могу обрести покой, но знаю я, что смерть ещё нужно заслужить. Позволь мне тебе служить и созданиям твоим… Только позволь… Я отдаю себя, я отдаю всё, что у меня есть и принесу больше, чем у меня есть. Укажи мне путь, будь милостив, и я приду к твоему творению и паду на колени перед ним, и помогу превратить мир этот в твоё царствие, Темнейший…

И как только перед ней стоял покойник, молчаливо глядящий на дощатый пол, она наконец закончила. Где-то из глубин его полусгнившей гортани донёсся хрип:

— Последуй за мной.

Колдунья улыбнулась и кокетливо поправила воротник чёрной блузки. Как же спокойно она себя чувствовала рядом с мертвецом, выше неё на целую голову и шире в два раза в плечах. Какой хрупкой и женственной она сама себе казалась, такая маленькая и прекрасная рядом с таким спутником.

— Хорошо, милый, — ответила она.

***

В порту Деритора сегодня было многолюдно. Тут и там сновали рыбаки, торговцы, женщины, которые ждали своих мужей из плавания и члены экипажа, решившие развлечься с местными шлюхами. Мириэла поморщилась, недовольная всей этой мирской суетой. Ей по душе были больше заброшенные особняки и кладбища, на которых обычно собирался ковен. Однако всё это было не важно, ведь её сюда привела более важная цель, ради которой можно было и потерпеть простой люд. К тому же, идущий впереди мертвец хорошо справлялся с задачей распугивания случайных прохожих.

Подол платья был уже весь в пыли и грязи порта, а лёгкая накидка не спасала от неприятного морского холодного ветра. Где-то вдали она увидела сброд, что, кажется, клянчил каюту у какого-то капитанишки. "Жалкий мусор, — усмехнулась она про себя, — отбросы общества, которым не хватило монет. Даже грустно."

Однако её проводник решительно свернул как раз в ту сторону.

— Да вы поймите, мы же никому не помешаем, нам бы просто море переплыть и всё! Да, денег нет, зато мы можем помочь с готовкой и палубы отмыть.

Дангер недовольно посмотрела на друга. Она уже какое-то время держала в голове план просто запугать капитана и заставить их взять себя, но дала шанс Аарону проявить свои таланты дипломата. Талантов было не много. Ещё и перспектива делать всю грязную работу её совершенно не привлекала. Они с Дариэлем переглянулись и оба мысленно решили в следующий раз поступить по-своему.

— Нет денег — нет корабля. Проваливайте, черти, — в очередной раз фыркнул капитан, потягивая трубку.

— И где в этом мире доброта и сострадание? — Пробормотал юноша.

— Чего ты там бубнишь?

— Говорю, извините за беспокойство. Мы пойдём.

Аарон раздосадовано развернулся, чтобы уйти прочь пытать счастье в других местах и уткнулся лицом в чью-то широкую грудь. В нос ударил мерзкий сладковатый запах.

Его окликнула Дангер, дрожащим от волнения голосом приказавшая немедленно отойти в сторону. «В какую сторону?» — Озадаченно подумал парень, сделав шаг назад. Но, как только он увидел человека, с которым столкнулся, мгновенно решил, что сгодится любая сторона и упал с причала в море.

Мириэла недовольно попыталась оттряхнуть платье от воды, которой её обрызгало.

— Манерам здесь никого не учили. Эй, ты, — она обернулась к капитану, — ребятишкам нужен твой корабль.

— А ты вообще кто такая? — Вновь зафырчал мужчина, но уже менее пренебрежительно, скорее уж по привычке. Его тоже здорово пугал внешний вид спутника прибывшей дамы.

— Жрица культа Скаро, — спокойно улыбнулась Мириэла.

Капитан нервно сглотнул.

Во время этого диалога на Дариэля собравшиеся обращали мало внимания. Эльфийский потомок вылавливал из моря паникующего брата, который пытался орать, но с трудом — мешала солёная вода. Компенсировал нехватку криков парнишка тем, что брыкался вдвойне более усиленно, чем обычно во время истерики. Наконец, словно мокрую крысу, Аарона вытащили из воды и попытались успокоить. В прочем, безуспешно.

— Да посмотрите, там труп! Стоит! Живой труп стоит! — Вопил он.

— Я вижу, тише.

— Тогда почему ты не орёшь от ужаса?!

— Так ты за двоих справляешься, идиот.

— Арри, — наклонилась Дангер к самому уху друга, — успокойся, пожалуйста. Мертвец здесь не самое страшное существо. Нам лучше уйти.

Она не отводила взгляд от хрупкой девушки, которая не переставала криво улыбаться и крутить худыми бледными пальцами какой-то амулет.

— К чему такой тон? — Удивилась она, — я вам помогаю. Договорилась с капитанам. Вам уже выделили хорошую каюту, совершенно бесплатно. И никакой благодарности!

Мириэла своей лёгкой изящной рукой схватилась за сердце и закатила глаза, словно её до глубины души оскорбляет происходящее.

— Зачем тебе это нужно?

— О, я ищу земное воплощение своего повелителя! Он дал мне знак и привёл меня к вам. Кто я такая, чтобы противиться его воле? Кстати, куда вы направляетесь? Может, мне пойти с вами? Если этого хочет Повелитель Хаоса, я обязана буду это сделать.

— Мы не хотим с тобой никуда идти. И неприятности нам тоже не нужны.

Дангер сжимала плечо Аарона, который, наконец, затих, испугавшись того, что боевая подруга впервые хочет разойтись с кем-то мирно, а не решать конфликт сражением. Что-то внутри него подсказывало, что их компания находится в полной…

— Вас никто и не спрашивает, чего вы хотите, — Мириэла усмехнулась, — важно лишь то, чего хочет мой повелитель.

Напряжение, растущее с каждой секундой, ощущалось уже физически. Воздух вокруг был тяжёлым, стискивающим железной хваткой лёгкие.

Виллем, издали наблюдавший за этой картиной, нервно скрежетал зубами, готовый в любой момент выскочить, чтобы помочь. «Слишком рано» — взволнованно думал он.

Слишком рано культ пришёл за Дариэлем.

Историю возникновения мрачного культа он помнил достаточно отчётливо, чтобы понимать, чем грозило появление жрецов. После того, как в их привычный, изученный мир хлынули бесконечно сильные сущности, любая человеческая сила, способная хоть как-то повлиять на магическую обстановку, была немедленно задействована. В ход шли любые способы борьбы за право существования. Разрывы ткани реальности стали появляться всё чаще, среди населения возникла паника — многих, потерявших бдительность, безвозвратно утаскивали за завесу, и одному Создателю было известно, что ожидало несчастных по ту сторону реальности. Быть может, небытие, блуждание в вечной пустоте среди миров, а быть может, плен вечного нерушимого Хаоса. Оградить себя от этой участи пытались любыми способами. Маги в истерике придумывали всё новые и новые защитные заклинания и обереги, боевые проклятия и волшебные ритуалы. Целители бросили все силы на изучение способа исцеления людей, которые подверглись влиянию Теней. Алхимики ринулись на поиски средства вечной жизни, надеясь, что если смерть способна отступить перед силой человеческого гения, то и сущности эти тоже отступят. Страх перед неизбежной гибелью объединял целые группы людей, образовывая опасные учения, союзы врагов, новые вероисповедания и, как можно было уже догадаться, зловещие культы. Жизнь стала неузнаваемо запутанной. Все эти безумства казались бесконечным и всепоглощающим всечеловеческим страданием.

Тогда и явился он — Скаро, первый верховный жрец. Виллем его видел тогда, на площади. Мужчина в возрасте, имевший болезненный вид, словно у человека, вчера скончавшегося от чумы. Весь в язвах, костлявый, одетый в робу, больше походившую на рваные тряпки, чем на одежду, но с блаженным одухотворённым лицом. Он вышел на главную площадь, и, внезапно громким крепким голосом начал свою речь. Он говорил про то, что произошедшее являлось для всех высшим благом, и через своих слуг-теней к ним обратилась тёмная сторона Создателя, и её нужно принять и служить ей теперь. Дословно Виллем уже и не помнил, старик говорил очень много и запутанно, но так уверенно и сильно, что ему хотелось верить, а особенно хотелось верить уже отчаявшимся людям, которые так страстно жаждали спасения и успокоения, что готовы были облизывать ради него босые грязные ноги старика, который обещал всех спасти. И люди за ним пошли.

О дальнейших бесчинствах культа последующие годы он узнавал с ужасом. С самого своего возникновения они не брезговали жертвоприношениями. Сначала это были животные. Потом люди. Ричард порой докладывал о найденных телах, с каким-то пустым и безжизненным взглядом рассказывая о десятках тел, найденных его подчинёнными. С некоторых тел была железными щётками счищена кожа почти до костей, некоторых находили с отрубленными или вырванными конечностями, некоторые были изрезаны настолько, что даже родные не могли опознать погибших. Но больше всего Виллема пугало, что каждый найденный труп осматривал Исая. Это была его инициатива, он словно наказывал себя тем, что заставлял себя заниматься этим делом. Юный врач, ставший к тому времени полностью седым, говорил, что, по всей видимости, люди, которых приносили в жертву, были живыми и в сознании, когда их пытали таким образом.

Последователи Скаро очень быстро получили подтверждение слов своего учителя. Тени их не трогали. По слухам, даже вступали в связь, давая тёмным магам некие тайные знания. Но смысл этих учений не был понятен Виллему. Он лишь с волнением следил за состоянием Исаи, который всё больше мрачнел день ото дня. Разумеется, коллега рассказал им, что произошло в тот роковой день. Его никто не винил. "Ты не знал, что так выйдет. Никто не знал." — Говорил король. Лишь сам Исая бесконечно винил самого себя. Очень долгое время он никак не комментировал происходящее, лишь разгребая последствия. И всё сильнее ощущал себя пойманным в западню, в ловушку собственной магии, которая была сильнее его и как будто поднималась из глубин царства Хаоса. Даже сейчас Виллем мог лишь догадываться, что в то время переживал его дорогой друг и через какие немыслимые для столь ранимого создания мучения ему приходилось проходить, через какой страх снова оступиться, через какое отчаяние от того, что по вине его согласия гибнут люди, которых он когда-то поклялся защищать. Юноша окончательно замкнулся в себе, больше непринимая больных и посвятив всю свою работу посмертному вскрытию. Надо сказать, в этом гениальный врач преуспел совершенно. Он мог с поразительной точностью, лишь взглянув на тело, определять, от чего, как и когда умер человек. Позже Виллем начал немного понимать ещё одну причину его резкой смены деятельности. Заполучивший древнюю магию Хаоса врач теперь слишком хорошо чувствовал на собственной шкуре всё, что чувствовали его пациенты, будь то физическая боль или душевные терзания вследствие болезни. С мёртвыми в этом плане было работать чуть проще, ведь они уже не чувствовали ничего.

И так пару лет они и находились в этом состоянии упадка, не понимая, что делать дальше. А потом Скаро пришёл в замок лично, прося аудиенции, но не короля, а его придворного врача, назвав, ко всеобщему удивлению, его своим повелителем. Виллем не знал, о чём разговаривал Исая с верховным жрецом, да и, наверное, опасался это знать. Но они заключили некий договор, после которого в Кельитасе стало чуть спокойнее. Жертвоприношения такой жестокости перестали происходить. Тени стали нападать реже. Исая начал овладевать магией, полученной им, и чем больше успехов он делал, тем становилось яснее, что только он мог управлять Тенями, отдавать им указания и помогать своему народу. Его провозгласили лидером, сыном самого Создателя и тем, кто способен подчинить себе несущую разрушение стихию Хаоса. Он стал тем, кем восхищались и кого боялись, самим олицетворением зла и единоличным его повелителем. Он, добрейший из живущих. Врач, за которым неотступно по пятам следовала сама смерть.

Однако для самого парня это не стало спасением. Его боль становилась всё сильнее, пока, наконец, не поглотила его с головой. И, спасая всех остальных, он в итоге разрушил самого себя. Виллем убедился в этом окончательно, когда застал коллегу за размеренным сдиранием со своих рук собственной кожи железной щёткой. Перепуганный учёный долго бился над тем, чтобы привести Исаю в чувства. Тот лишь повторял, что только страдания дают ему контроль над полученной властью.

А сейчас культ, почувствовав возрождение своего властелина, явился и за Дариэлем. Это был слишком плохой поворот событий. Если они заберут несчастного парня в свои руки, то стоило только гадать, к чему это могло привести: к тому, что новый обладатель магии, подобно Исае, обуздает стихию и потеряет рассудок или к тому, что попросту погибнет, оказавшись слишком слабым? В любом случае, каждый из этих исходов портил планы Виллема. Он, конечно же, предполагал, что так будет, но надеялся, что его не найдут слишком скоро, и он успеет добраться до Кельитаса и самого первого разрыва ткани реальности, места, с которого и началась эта долгая и тяжёлая история.

Наконец, Виллем решил плюнуть на всё и прийти на помощь. Один раз ему уже довелось вырезать большую часть последователей культа Скаро, с одной жрицей и сопровождающим её мертвецом он должен справиться.

На ходу доставая изогнутые клинки, мужчина подбежал к компании. Капитан корабля окончательно решил, что пора уходить на пенсию и просто нервно курил свою трубку, глядя на разворачивающееся на его глазах сражение. Он бывалый моряк и многое повидал на своём веку. Он считал, что уже вряд ли чему-то способен удивиться. Он ошибался.

Воздух сотряс всплеск тёмной магии, направленный в сторону Виллема, но тот не зря учился в своё время у первого меча Кельитаса. С лёгкостью увернувшись от боевого заклинания, он смертоносным вихрем пронёсся мимо жрицы и первым делом в одно движение срезал голову её охраннику, а после пинком сшиб его в воду. А после, также молниеносно, отскочил в сторону, чтобы разгневанная ведьма случайно не задела своим колдовством кого-нибудь из ребят.

Бой был недолгим, но красочным. И закончился он совсем не так, как предполагал Виллем. До сих пор его атаковали множеством мелких, но опасных залпов, а тут вдруг целая туча молний расщепила пространство и устремилась в цель. Дистанция была слишком мала, чтобы можно было быстро увернуться, не пострадав.

Однажды Исая сказал: "Если попадёшь в беду, просто позови меня. Мысленно. Где бы я ни был, я тебе помогу." После его смерти Виллем ни разу об этом не вспоминал, умело разбираясь самостоятельно со всеми проблемами и без всякой помощи одерживая победу в любом сражении. Сейчас, быть может, ему просто не повезло, да и боязнь подвергнуть опасности троицу детишек слишком сковывала движения. И он впервые, скорее от отчаяния, воззвал давно покинувшего мир Живых Исаю.

И молнии не достигли своей цели, встретив на своём пути ярко-голубой магический щит. Виллем узнал его сразу же. Дребезжащее чувство ни с чем не сравнимой силы, истинной, подлинной силы, которая исходила от Исаи, невозможно было спутать ни с чем. И этот барьер, которым заботливо окутывал его друг при любой опасности, одной своей сутью демонстрировавший, кто здесь по-настоящему чудовищно опасен, он тоже будет помнить всегда. И сейчас, спустя шесть веков снова увидев этот барьер, у Виллема подкосились ноги не то от ужаса, не то от восхищения, не то от слепой надежды на то, что обожаемый им человек даже после своей смерти придёт и спасёт его. «Где бы я ни был…»

Однако мечтам Виллема сбыться было не суждено. Он понял это, едва услышав восторженный вскрик Дангер, адресованный Дариэлю:

— Ого, ты где этому научился?!

К горлу внезапно подступил липкий ком какой-то скорби и обиды. Это было попросту несправедливо. Тупой пацан был недостоин того, что имел, попросту не достоин. Он не пережил тех мучений, которыми Исая проложил свой путь по лезвиям, путь к контролю. Не выстрадал своё право владеть Хаосом. Ему просто всё досталось уже готовым, словно спелое яблоко, свалившееся в раскрытую ладонь. А этот дурак, Дариэль, даже не осознавал, какую цену пришлось заплатить его предшественнику за свою ношу.

Однако мужчина подавил в себе эту нелепую ненависть. Ладно. В конце концов, Виллем сам являлся тем, кто сделал Дариэля таким. Пусть радуется тому, на что сейчас способен. Пока может.

— Спасибо, — буркнул Виллем, когда волшебный щит исчез.

— Да не за что, это ведь ты первый ринулся нас спасать.

— Не вас, а свой план.

— Да, точно. Забыл, прости. Свой грандиозный план по уничтожению человечества. Высшее злодейство ради того, чтобы было.

В следующую секунду Мириэла рухнула на колени перед признанным ею повелителем, и, кажется, стала бормотать молитву Темнейшему. Ее лицо напоминало застывшую маску, а длинные тёмные волосы разметались в разные стороны, ниспадая на лицо. Она молила о прощении, о помиловании, шептала, что теперь, когда господин явил свой лик, она будет служить верой и правдой до тех пор, пока господин считает нужным. Отчасти это было даже трогательно, если забыть о том, что парой минут ранее жрица подумывала прикончить на месте всех просто забавы ради. Поиграться, словно с добычей и испепелить на месте. Стоило ли говорить, насколько теперь забавным выглядит это показное преклонение колен? Забавным, странным, неуклюжим и полностью ненормальным. Но кто из собравшихся здесь сегодня людей мог назвать себя нормальным? Возможно, капитан, который всё ещё просто стоял и смотрел на всё с дёргающимся уже от нервного возбуждения глазом. Хотя сейчас и он сам был слишком не уверен в своей нормальности. Или, может, Аарон, непривычно долго молчавший, мог назваться нормальным? Может, и мог бы, но лицо у него было слишком уж перекошено ужасом и подозрением.

Виллем вряд ли мог сейчас что-то сделать. Когда страсти поутихли, Дариэль отказался выслушивать безумную женщину и сказал ей, что если она хочет ему служить, то, конечно, это её право, но ни обучаться тёмным искусствам, ни повелевать культом, ни делать что-либо ещё он не намерен. Потом парень вновь спросил старого капитана, выделит ли он их компании каюту, чтобы они могли переплыть на западный материк. Капитан лишь обречённо кивнул.

Вскоре они отплыли.

Глава 14

Мерно плывущий по воде корабль с гордым названием «Небо над Аустерией» навевал какие-то смутные, расфокусированные мысли о том, насколько незначителен был отдельно взятый человек на этой огромной земле. Или не так. Или этот отдельно взятый человек был крохотной частичкой вечности, в которую он заключил себя. Или эта частичка вечности и была им самим? На самом деле этот вопрос не имел смысла. В любом случае никакого другого смысла во всем происходящем и не было. Смысл был вообще понятием своенравным и в последнее время слишком стремительно ускользающим восвояси. Аарон понемногу приходил к мысли о том, что чем больше он пытается анализировать окружающую его действительность, тем больше он перестаёт понимать, что вообще за безумие с ними всеми происходит.

Вчера они вдвоём с Виллемом пили чай и обсуждали "Теорию Хаоса". Виллему нравилось это словосочетание, он поделился с тем, как они с коллегой придумали название для книги, которое и Аарону тоже понравилось, хоть он никогда прежде не задумывался над тем, что название научного труда имело какую-либо ценность. Раньше он считал, что важно лишь содержание, информация, знание, которое можно было подчерпнуть. Сейчас решил, что обозвать книгу правильно тоже стоит немалых трудов. Также спросил, как часто бывает у учёных сложность в оформлении своих мыслей в слова. Надеялся получить какой-то совет от человека, которого признал умным (по крайней мере, не глупее себя, ведь раньше он таких не видел). Быстро разочаровался в ответе, когда Виллем признался, что и названием, и редакцией, и вообще приведением труда в прилежный вид занимался Исая. Что ж, было бы интересно поговорить, конечно, с ним самим. Как жаль, что Виллем его убил.

По правде говоря, Аарон вообще не любил беседы с малознакомыми людьми. Как и полагалось гению, он был слишком неуклюж во всём, что касалось обычного общения, где не требовалось ежесекундно демонстрировать своё превосходство над остальными. К тому же, беседовать с величайшим, как выяснилось, умом Кельитаса, чьи исследования и открытия до сих пор опережали общее развитие мира, на равных было для простого воспитанника деревенской церквушки довольно тяжело. Хоть Виллем и подмечал про себя невероятно острый ум паренька, тому всё же не хватало ни знаний, ни опыта. "Ему бы образование получить, — думалось мужчине, — и вполне себе мог бы продолжить мои исследования, если будет желание." Он всегда уважал в первую очередь в человеке гибкость мышления и стремление к познанию. Всё остальное можно было наверстать.

Время проходило медленно, тягостно и мучительно. Не происходило больше ничего необычного, к чему так привыкла компания. Наоборот, всё было до тошноты банальным, потому что не приходило ничего нового. Возникало раздражение. Ребята и сами не заметили, как привыкли бояться и ходить по грани. Тяжелее всего было Дангер. Девушка всю жизнь бежала от обычности и однообразности, стремясь всей душой к приключениям и опасностям. Здесь же, на корабле, главной опасностью была отдающая самоубийственными нотками привычка Аарона падать во все водоёмы на свете, поэтому подруга каждый раз просила его отойти от борта, чтобы тот не выпал за него.

Её также бессильно раздражала внезапная связь товарища с их, как казалось раньше, злейшим врагом. Аарон лишь пожимал плечами, говоря, что им в любом случае придётся терпеть друг друга всю дорогу до материка, так почему бы не провести это время хотя бы с пользой. Когда доплывут до берега, могут снова стать злейшими врагами, конечно, если она этого хочет, однако сейчас, в столь замкнутом пространстве, это попросту не имело смысла. Дангер смирилась с тем, что их взаимную ненависть с этим мутным типом придётся отложить до лучших времён. На смену раздражению вскоре пришла тоска. Девушке тоже очень хотелось внимания Аарона, но тот слишком увлёкся какими-то высшими материями, исследованиями учёного и забыл про неё. Дангер было грустно. Она переживала, что была недостаточно умна для этого парня, хоть до этого её неосведомлённость в некоторых вопросах никогда не была проблемой. Может, некая глупость всегда компенсировалась физической силой, которой она превосходила очень многих и благодаря которой она была полезна для их компании. Но сейчас, когда драться было не с кем, узкий кругозор и примитивность мышления стали для девушки серьёзной проблемой. Она даже пыталась открыть "Теорию Хаоса", которая её приводила в первобытный ужас перед неизвестным, и прочитать несколько страниц. Получалось с трудом. Она начала просить Аарона объяснить ей некоторые (почти все) слова из книги. Тот потрогал её лоб, проверяя, нет ли у подруги жара и взволнованно спросил, как она себя чувствует. Объяснять ничего не стал. Принёс ей горячий чай и весь вечер наблюдал за состоянием. Впрочем, Дангер была такой заботой вполне довольна. Пусть, конечно, её попытки в чтение и просвещение пошли не по плану, но получилось тоже неплохо.

Дариэль от недостатка внимания явно не страдал. Вознесением его персоны и выполнением любых прихотей с подобострастием занималась Мириэла, решившая во что бы то ни стало угодить новому господину, естественно, по велению каких-то ей лишь одной известных тёмных духов и сущностей. Некромантией она поклялась больше не заниматься, хоть и удивилась этому желанию её господина. Когда она шла за ним, то считала, что встретит человека с мраком в сердце, который будет стремительно порабощать человечество. А встретила лениво разминающего по утру демонические крылья эльфийского потомка, у которого были явные проблемы с агрессией и который попросил больше не призывать мертвецов лишь потому что старший брат их побаивается. Удивилась, но спорить не стала. На всё воля Темнейшего. После уговора Дариэль решил заняться медитацией и дыхательными практиками. Слышал, будто монахи, обитающие в горах, таким образом могли контролировать свои разум и тело полностью. Решил, что контроль бы ему не помешал, и, отгородившись мысленно от всего земного, устремился сознанием куда-то в подпространство. Виллем, узнавший об этом, был доволен. Чем меньше парень знал, как раскрыть магический талант полностью, тем лучше было для плана, в котором Дариэль был просто живым сосудом, который сам придёт и принесёт энергию Хаоса к пространственному разлому. Поэтому пусть дышит на три счёта (два на вдох и один на выдох), успокаивается и не догадывается о том, к чему в своё время пришлось прийти Исае.

В общем и целом, большая часть морского пути так и прошла.

Солнце уже садилось за горизонт, окутывая мир темными оттенками фиолетового и черного. Отсюда, с корабля, закат выглядел устрашающе — пылающая стена, увешанная коврами оранжевых огней. Возможно, так мог бы выглядеть проход в другой мир, если не знать, как он выглядит на самом деле. Дариэль с тоской подумал, что лучше бы он действительно об этом не знал.

Друзьям он не говорил, но, похоже, нынешнее положение дел оставляло желать лучшего. С тех пор, как они впервые встретили Теней в тот роковой день, он начал видеть и чувствовать их повсюду. Молчаливые, таящиеся за деревьями, на границе сна и яви. Они были везде — скрытые за тёмными силуэтами домов, избегающие отблесков костра или шепчущие ему в уши свои речи на рассвете. Дариэль видел их краем глаза и чувствовал нечеловечески обострённым обонянием. Это был запах смерти и разложения. Запах мира Мёртвых. Запах неизбежности. Тени уже давно заполонили этот мир, их реальность. Они пробрались сюда шесть веков назад и с тех пор бродили среди людей. Возможно, их было даже намного больше, чем живых. Но Тени ждали, пока появится их источник энергии, энергии Хаоса и разрушения, чтобы напитаться им и, наконец, обрести вновь физический облик. И если у Исаи в своё время получалось сдерживать этих существ, не давая им поработить мир, то в собственном самоконтроле Дариэль был сильно не уверен.

Дариэлю очень хотелось получить какой-нибудь совет. Ему было очень страшно и будущее казалось слишком смутным и неприятным. Однако единственный, кто мог дать этот совет, казалось, преследовал совершенно иные цели, хоть и не совсем ясные. Виллем намеренно делал всё, чтобы стало хуже, чем было, вёл их по пути, ведущему к разрушению, уничтожая всё, чем Исая так старательно оберегал реальность, вырвав из себя и спрятав свою магию за семью печатями в отдалённом месте, оградив его непроницаемым барьером заклятий. Дариэль злился на это и не понимал такой ненависти. Ведь эти двое были когда-то хорошими друзьями и коллегами, судя по рассказам и книгам?

Что, Создатель их храни, пошло не так? Что такое могло заставить человека несколько сотен лет искать способ дать Теням обрести власть и испоганить всё, за что его друг боролся при жизни?

Виллем для юноши представлялся каким-то ужасным чудовищем. Даже худшим, чем люди-Тени. Ему мало было убить своего коллегу, мало было испортить жизнь им самим ради своей безумной идеи, он хотел уничтожить их всех. Чего он добивается? Он ведь и сам может погибнуть. А если и не погибнет сам, но погибнут все остальные, кем будет он сам, в этом мире, населённом трупами? Эта мысль тоже вызывала страх и отвращение. Как ни крути, при любом исходе мужчина выглядел больным ублюдком.

И больше всего раздражало, что ублюдок ещё и был прав, когда сказал про судьбу Дариэля. Тот действительно начинал себя чувствовать совсем неважно, если не сказать отвратительно. Ощущение было такое, будто его физическое тело не выдерживает того, чем стала душа, наполнившись гнилью и мерзостью. Иногда тревожили видения, всегда одни и те же — будто мясо с его костей, словно сварившееся, просто отваливается и падает на землю, а на месте ранений копошатся могильные черви. Это было так явно, так отчётливо, что он даже во сне чувствовал эту боль. Боль сопровождала повсюду. Дариэль желал избавиться от неё так сильно, что порой ему самому хотелось содрать с себя кожу, чтобы покончить уже с этим раз и навсегда. Он пытался сдерживать это, но всё же иногда старшему брату приходилось хватать его кисти, когда парень начинал вдруг яростно расчёсывать ногтями случайный порез.

В общем, ситуация была совсем не радостной. А появление жрицы тёмного древнего культа только усилило его подозрения в том, что он чудовище, а всё вокруг очень и очень плохо.

Дариэлю очень хотелось верить, что хуже уже не станет, однако, конечно же, стало.

Было слишком темно. Дариэль больше ничего не мог разглядеть. Только слабые огоньки, будто глаза хищников, смотрели на него из тьмы, сгустившейся над водой. Когда глаза привыкли, парень начал различать смутные очертания странных существ. Он мог бы решить, будто это снова бессильные Тени, преследовавшие их компанию на протяжении всего пути, но не имевшие в этом мире никакой власти. Но подошедший со спины Аарон вдруг тоже их заметил.

— Видишь?

— Вижу.

Мерзкие и безликие, словно порождения ночных кошмаров. Они скользили по воздуху, обвивались вокруг мачт и парусов, призывая на корабль еще больше темной магии. Их становилось все больше и больше, и, когда стало казаться, что у них не осталось ни границ, ни предела, на палубу выбежали Виллем и Мириэла.

— Темные духи приветствуют своего господина, — произнесла жрица, поднимая руки над головой, словно в молитве, — они сделают для него все, даже то, чего ты не хочешь. Сейчас они помогут нам. И пусть на наших руках облезет кожа, а тела наши превратятся в гниющую труху, мы будем славить волю Темнейшего, мы будем служить ему до последнего вздоха и до последнего крика, будем возносить ему молитвы…

— Чёртова сумасшедшая сука, — грубо заткнул ей рот ладонью Виллем.

Аарон недовольно посмотрел на них.

— Нельзя так с девушками обращаться.

— А ты уверен, что это девушка? — Хмыкнул в ответ мужчина, — я слышал, жрецы Скаро выжигают себе половые органы при посвящении в культ, чтобы сношаться только с демонами.

— Чего? — Присоединилась к общей суматохе Дангер, — это как вообще?

— Да я откуда знаю? Меня там не было.

Их окружили со всех сторон. Отовсюду доносился неразборчивый шёпот, друзей охватывала паника, от которой хотелось забиться в угол, кричать и колотить кулаками стены. Но никто не двинулся с места, продолжая просто стоять и наблюдать.

Дангер схватила и крепко сжала руку Аарона.

— Может, спрячемся?

Девушка дрожала, как лист.

— Мы посреди океана, — разозлившись вдруг, сказал Дариэль, — можешь нырнуть и спрятаться на дне, если хочешь.

Он моментально получил мощный красноречивый шлепок по затылку от воительницы. Это заставило парня взять слова обратно и успокоиться.

Некоторое время все молчали. Наконец Виллем с досадой решил, что, видимо, вновь придётся брать ситуацию в свои руки и рывком развернулся к Дариэлю.

— Слушай меня. Я не знаю, чего сейчас хотят от нас Тени, и, думаю, никому не хочется пока выяснять. Может показаться диким, но ты один имеешь с ними исключительную связь и в твоих силах приказать им отступить. Просто соберись. Необходимо, чтобы не магия владела тобой, а ты владел ей.

— И как мне это сделать?

Виллем замешкался.

— Я точно не знаю. Действительно не знаю, не смотри на меня так. Просто постарайся, ты ведь в самый первый раз спас своих друзей. Сделай сейчас также. Главное, запомни: ни при каких обстоятельствах, ни в коем случае не слушай то, что они будут тебе говорить. И ни в коем случае не отвечай!

Дариэль кивнул.

А потом, одним движением скинув с плеч старый плащ, он расправил демонические крылья и, внезапно мощно оттолкнувшись от корабля, взлетел прямо к сгустившемуся подле корабля клубку Теней. Однако на сей раз ни у кого из его соратников не возникло ужаса при виде его дьявольского воплощения. Наоборот, задрав головы вверх, друзья смотрели на него в надежде и с восхищением. Похоже, крылатый демон вселил в них некую веру, что на их стороне есть мощная сила, способная противостоять любому злу. И опустим даже то, что сила эта сама была порождением зла: всё же своё зло было как-то роднее остального.

В какой-то момент начало казаться, что Дариэль способен запросто разогнать всех Теней. Сверкали вспышки колдовского света, существа расступались перед ним, словно обжигаясь. Он, казалось, был неуязвим для них, сильный, могущественный, способный приказать убраться.

Как и всегда, что-то пошло не так.

Когда казалось, что победа уже буквально у них в руках, в мгновение ока ситуация приняла неожиданный поворот.

— Что это? — Спросила вдруг Дангер, испуганно обернувшись, — кто-то схватил меня за плечо. Это кто-то из вас?

— Никто тебя не хватал, — ответил ей Аарон.

Он быстро пробежал глазами по палубе, и, не найдя никого постороннего, просто приобнял подругу, словно укрывая от всех, и тихо сказал на ухо, что ей просто показалось.

Но Виллем решил утешить девушку чуть по-другому:

— Вообще-то не показалось. Но не переживай, если ты не будешь слишком усердно выглядывать того, кто тебя схватил, и вступать с ним в диалог, то он тебя не тронет.

А после он вновь безмятежно продолжил наблюдать за боем.

Но Дангер начала паниковать ещё больше. Как она ни старалась, всё равно не могла не замечать на периферии зрения чёрные человеческие силуэты, обступившие их. Теперь с каждой секундой их появлялось всё больше и больше, и становилось ясно, что выбраться так просто они уже не смогут. Поэтому, забыв обо всех предупреждениях, он обратилась к ним с отчаянным возгласом:

— Да что вам от нас нужно?! Убирайтесь туда, откуда пришли!

И выкрик этот мгновенно обернулся прямо противоположным действием. Она даже не успела понять, как это произошло, как разум её был захвачен, а сотни ледяных рук стали тянуть её туда, куда никому не хотелось бы попасть. Горло сдавили стальной хваткой, голоса пробились в мозг, руки сжали её с такой силой, будто это были оковы из литой стали, земля ушла из-под ног. Девушка вдруг поняла, что уже не находится там, где была минутой ранее. Вместо этого она с изумлением увидела перед собой чёрную пустоту, в которой какими-то завихрениями кружилась разноцветная рябь, то рассеиваясь, то вспыхивая снова. Потом её зрение помутилось, потом ослабло так, что она стала почти не способна удерживать взгляд на чём-либо определённом. Дангер неуверенно сделала один шаг вперёд и поняла, что никакой опоры в виде твёрдой земли нет, она словно просто парила в воздухе. Так прошло несколько секунд, показавшихся ей вечностью, но потом зрение вдруг вернулось. Она увидела толпы людей. Обычных людей, не силуэты. Все они смотрели на неё в упор, не шевелясь и не мигая. И все шептали одними губами, но что конкретно девушка не понимала.

Дангер уже было решила, что совсем сошла с ума. Возможно, так и было. Она прошла сквозь эту толпу, пытаясь не впадать в истерику. Люди всё так же смотрели за ней, не отрывая взгляда.

— Помоги нам.

Она вздрогнула. Послышалось?

Но фраза повторилась. Снова и снова. Спустя некоторое время уже вся толпа, окружавшая её, в унисон повторяла это. "Помоги нам."

— Как я могу вам помочь? Вы кто? И где я?

Толпа не отвечала, оставаясь глухой к её вопросам. А после замолчала также резко, как начала говорить.

— Да что здесь происходит?

— Бесполезно у них что-то спрашивать.

Хоть Дангер и всполошило появление ещё одного голоса, одновременно пришло чувство, близкое к некоторому облегчению. Здесь определённо был кто-то ещё разумный. Возможно, он мог бы ей помочь? Но она решила не спешить с выводами.

— Вы кто?

— Уже, наверное, никто. Как и все здесь. Ты не бойся, я помогу тебе уйти, я знаю, что ты здесь по ошибке, и твой друг очень сильно волнуется.

Наконец у Дангер получилось отыскать собеседника, до этого словно говорящего с ней отовсюду сразу. С удивлением девушка отметила, что незнакомец с какой-то странной теплотой ей улыбался. И глаза у него были такие… Добрые-добрые. Так, наверное, мог смотреть отец на первые шаги своего ребёнка. Внешность у мужчины была довольно необычной: молодое лицо человека всего лет тридцати отроду и полностью седые, длинные волосы. Кроме того, она успела заметить, что ниже локтя правой руки у него не было.

— Что это за место?

Человек хохотнул.

— Мы находимся нигде.

— И что это значит? Почему я здесь?

— Это значит, что люди-Тени тебя схватили и утащили в подпространство. Они так делают, если у них получается вторгнуться в мозг разумного существа. Так что могу поздравить, сейчас тебя словно не существует в реальном мире. Ты не умерла, просто пропала.

— Они тоже? — Дангер кивком указала на толпу, — их Тени… утащили?

— Я тебе больше того скажу, их мало того, что утащили, так они же и являются теми Тенями. Это сложно объяснить, не вникай пока.

— А как ты можешь мне помочь?

Мужчина пожал плечами:

— Я тут вроде как за главного. Но у меня есть одно условие. Во-первых, когда вы доберётесь до Кельитаса и найдёте Ричарда, скажи ему, чтобы он сжёг все мои записи. Может даже вместе с моим кабинетом. После, как и потребует Виллем, вы пойдёте к пространственному разлому. Позволь войти туда своему другу, Дариэлю. Не бойся, я не причиню ему вреда, лишь заберу у него своё и отпущу. А во-вторых… Я знаю, что это ни на что не повлияет, но, прошу, скажи Виллему, что он ни в чём не виноват. Когда всё закончится, пусть он вернётся к науке, возьмёт в ученики Аарона и проживёт обычную жизнь. Скажи, что я очень виноват перед ним за то, что выпало на его долю. Что я знаю, что он совсем не боец, что это вовсе не его судьба. Что путь, который ему пришлось пройти, был вовсе не для него предназначен. По правде говоря, ни для кого из нас… Но ему даже более, чем остальным. Передай, прошу. Ему не нужно будет всю оставшуюся жизнь нести своё бремя. Я знаю, что он совсем тебя не послушает, он слишком упрям. Но, быть может, задумается. И скажи ещё… Скажи, что я знаю обо всём, что он сделал и собирается сделать. Знаю, но не считаю его злодеем. Никогда не считал. Ты передашь мои слова?

Дангер только и смогла, что шокировано кивнуть.

— Всё, возвращайся обратно и будь храброй, — незнакомец снова по-отечески ей улыбнулся. От этого человека так и веяло безусловной любовью и добротой. Она впервые такое видела. Напоследок девушка лишь увидела, как к таинственному мужчине подошла девочка-подросток. Кажется, мужчина назвал её Венди.

А через секунду Дангер вновь стояла на том же месте, откуда её забрали. Она чувствовала только одну ладонь — Аарона, сжимающего её руку и обеспокоенно смотрящего в лицо.

— Всё нормально? Ты какая-то бледная.

Они не заметили, что по меньшей мере полчаса её не было? Или…

Дариэль с грохотом приземлился подле компании, от чего корабль пошатнулся.

— Можете меня восхвалять, благодаря мне отбились, — всё же с некоторой неуверенностью произнёс он, вновь пряча крылья под плащ.

Может быть, ему только показалось, но Тени словно исчезли сами по себе, без его участия. Было ощущение, что он словно отвлекал на себя внимание, создавая видимость битвы.

Действительно, оказалось, что здесь, на корабле, прошла лишь секунда с того момента, как она обратилась к тянущим её в свой мир Теням. Лишь Виллем остаток дня слишком подозрительно на неё косился. А после, подгадав момент, подошёл с вопросом.

— Тебя должны были схватить. Почему ты всё ещё здесь?

— Меня и схватили, — озадаченно ответила Дангер.

Она и сама планировала поговорить с Виллемом. Хорошо, что тот первый начал этот разговор.

Мужчина склонил голову, ожидая продолжения.

— Я не знаю, где я была, но когда вернулась, оказалось, что вы ничего не заметили. Я видела странного человека. Он сказал, что главный там, мы поговорили немного, и он что-то наколдовал и отправил меня обратно сюда.

— Странного человека? — Переспросил Виллем.

— Ага. Вы, кажется, примерно одного возраста. Только он такой седой и без руки…

Едва она договорила последнее слово, Виллем резко схватил её за плечи, так больно вцепившись пальцами, что Дангер вскрикнула от боли и неожиданности. Мужчина тут же ослабил хватку, ругая себя за то, что напугал несчастную. Ему стоило огромных трудов заставить себя говорить как можно спокойнее, хотя раньше никогда и не жаловался на проблемы с самообладанием.

— Этот… человек сказал тебе что-нибудь?

Полностью скрыть своё волнение так и не вышло: голос предательски дрогнул.

Дангер задумчиво отвела взгляд в сторону, вспоминая то, что незнакомец просил передать.

— Ага, сказал. Он просил тебе передать, что всё знает и ни в чём тебя не винит. И ещё он хотел, чтобы ты вернулся в науку. И Аарона в ученики взял, но я против. Тот странный человек тебя злодеем не считает, и в целом, конечно, сказал он это довольно искренне и убедительно, но, знаешь, ты мне всё ещё не нравишься. А, и говорит, мол, ты, конечно, не воин и не должен был пройти через то, через что прошёл.

В ту ночь Виллем не мог уснуть очень долго.

А потом, вот так просто, впервые за шесть сотен лет, начал рыдать в подушку, словно маленькая девочка.

Глава 15

Едва "Небо над Аустерией" причалило к берегам портового городишки Орена, находящемся на территории королевства Ильитас, с корабля незамедлительно вывалилась Дангер, счастливо грохнувшись ничком на землю. Девушка восторженно пропела что-то, восхваляющее Создателя и твёрдую почву, по которой она так соскучилась за две недели. Следом, пошатываясь, словно пьяный, вышел Аарон, поднял подругу на ноги и недовольно начал тщательно оттряхивать её одежду.

Порт был подозрительно тихим. Ни шумных разговоров, ни бродячих животных, ни людей — он словно вымер. Стояло раннее утро, солнце едва показалось из-за горизонта: обычно с этого момента во всех населённых пунктах основательно начинала кипеть жизнь. Но корабль встретили лишь несколько усталых работяг, незамедлительно начавших выносить коробы с товаром. Они почему-то были в прикрывающих нос и рот повязках. Приглядевшись, можно было увидеть в бледном утреннем свете странные красные пятна на их торсах и руках — след непонятной болезни. Но уставшие путники были слишком замучены, чтобы обращать внимание на какие-то мелочи. Даже Аарон, самый наблюдательный из всех, в этот раз просто брёл вперёд, смотря лишь себе под ноги.

Тишину нарушило карканье стаи ворон, вдруг слетевшихся из ниоткуда. Они с криком закружились над их головами.

Виллем поднял мрачный взгляд в небо.

— Недобрый знак, — едва слышно пробормотал он, однако Аарон, идущий рядом, его услышал.

— Учёный, а веришь в приметы.

— Я не верю в приметы, — сказал Виллем.

— Я только Дану недавно успокоил. Всё переживала, что они предвестники моей смерти.

— Твоей?

— Ага. Я их подкармливал некоторое время, вот они ко мне и слетались. А она вычитала в библиотеке черномагическую чушь про то, что эти птицы на самом деле души погибших, которые прилетают к тем, кому суждено умереть.

— И ничего не чушь, — вмешалась в разговор Дангер, — ты сам говорил, что в книгах серьёзные люди пишут серьёзные вещи. И мне говорил по ним учиться. А сейчас, получается, сам же это отрицаешь.

Аарон глубоко вздохнул.

— Не отрицаю. Существует большая разница между настоящими научными трудами, по которым я бы советовал тебе учиться и чушью, которую пишут, чтобы нагнать страху на людей недоказанной мистикой. Если бы они придерживались строго научного подхода, то собрали бы независимые статистические данные, провели исследования и опубликовали бы книгу вместе с результатами. Я потом глянул, никакого анализа и исследований в той книге и в помине не было. Так что по умолчанию я буду считать это пустой тратой бумаги. И тебе советую. Напечатают бред из головы, прикрывшись магией, а суеверные идиоты в это верят и пугаются своей тени.

Дангер, недовольная, что её только что косвенно обозвали суеверной идиоткой, хоть и непреднамеренно, отошла к Дариэлю, который в суть разговора даже не пытался вникнуть. Шёл он в самом начале процессии, держась как можно дальше от Аарона, которого немного побаивался, когда тот был не в духе, но постоянно оглядываясь через плечо, словно боясь, что брата, идущего позади, кто-нибудь украдёт. Либо же он сам, по своему обыкновению, споткнётся на ровном месте и сломает себе шею. Кто знает, что этот гений может учудить.

Диалог решил продолжить Виллем.

— Ты не прав. Вернее, не совсем прав, хотя мне и нравится твоё критическое мышление. Магию очень сложно измерить формулами и числами, я сам столкнулся с этим, когда начал работу над "Теорией". Научный подход не всегда работает, когда имеешь дело с чем-то магического происхождения.

— Но, тем не менее, у тебя получилось.

— Не совсем. Очень многое просто не пошло в публикацию. То, что так и не получилось объяснить. В первом издании Исая сделал сноски, в которых затрагивал эти моменты, но в последующих версиях их убрали.

Аарон заинтригованно посмотрел на собеседника, намереваясь уже спросить об этих сносках, но Виллем жестом приказал тому молчать. Он и без того уже пожалел, что снова упомянул погибшего коллегу. Сколько бы ни прошло лет, сердце его продолжало болезненно сжиматься при имени врача.

А вороньё всё продолжало яростно кружить. Наконец, одна из птиц, особенно отчаянная, пролетела прямо между Виллемом и Аароном. Последний же, всё ещё не убежденный в том, что его преследуют какие-либо дурные знамения, протянул вперёд руку. Птица, сделав круг, довольно уселась на запястье, обхватив его почти полностью мощными внушительными когтями.

— Из того, что мне известно, — продолжил мужчина, косясь на то, как парень довольно поглаживает ворону по сложенным крыльям, — первым, кто написал про причастность воронов к миру Мёртвых, был Скаро.

— Основатель культа? — Удивлённо переспросил Аарон, непроизвольно оглянувшись на преспокойно идущую с ними Мириэлу.

Виллем кивнул.

— Он самый. Пугающий мужик, я тебе скажу. Но всё, что он говорил, оказалось правдой, уж не знаю, откуда он брал эти сведения. Он говорил, что души тех, кого не принял мир Живых, в новом перерождении получат чёрное оперение, чтобы иметь возможность прикоснуться к небу. И лишь тогда спускаться будут на землю, когда почувствуют родство с кем-то из живущих. Спускаться, чтобы забрать к себе в стаю. А после смерти Скаро его последователи прозвали его Вороньим Королём. Лет двести его только так и поминали. Потом забылось как-то, но тёмные маги некоторые его идеи взяли на вооружение.

— Да глупости это. Опять же, никаких подтверждений, только бред свихнувшегося старика.

— Это был не просто свихнувшийся старик. Ладно, не буду тебя переубеждать. Но на твоём месте я был бы осторожнее.

Виллем был суров и мрачен, целиком ударившись в давние воспоминания. Очнулся он лишь от негромкого возгласа Аарона: ворону надоело сидеть на запястье, и он взлетел, сильно оттолкнувшись лапами и оцарапав кожу.

— Следовало ожидать. Возьми, а то ещё занесёшь себе какую-нибудь заразу в кровь, — Виллем протянул парню фляжку.

— Что там?

— Меньше вопросов задавай, — мужчина вылил немного жидкости на царапину. Аарон недовольно начал трясти кистью. Было неприятно. Виллем недовольство проигнорировал, пожал плечами и отпил из этой же фляги.

— Как долго ты планируешь с нами ещё идти? Не хочешь снова издалека за всем следить? — Успокоившись, спросил Аарон.

— Я тебя смущаю? Собираешься снова вызвать на дуэль?

— Меня не смущаешь. Но Дар и Дана недовольны. Лучше будет тебе скрыться с глаз.

Виллем кивнул. Он и сам не планировал налаживать с компанией дружеские отношения и в глубине души винил себя за то, что начал привязываться к ребятам. Изначально он смотрел на них просто как на средство для достижения своих целей и не должен был сейчас чувствовать угрызения совести за то, во что впутал молодых людей. Ведь у них впереди могла бы быть вся жизнь — обычная, человеческая жизнь с обычными глупыми человеческими проблемами.

"Хорошие люди не имеют права заставлять страдать других."

"Хороший человек никогда не делает зла другому ради самого себя."

"Хороший человек должен помогать, а не причинять вред."

"Хороший человек скорее пренебрежёт своими чувствами, но не чувствами кого-то другого."

"А я хороший человек, Виллем?"

Мужчина тяжело вздохнул. Впрочем, он всегда был согласен взять на себя роль всеми ненавистного чудовища. Пусть его презирают, пусть считают злодеем. Было уже слишком поздно задумываться о морали; она давно втоптана сапогами в грязь, покрыта пятнами плесени, кровоточила и сочилась гнилью и мерзостью. Ни мораль, ни человечность, ни чья-либо хорошесть не имела ни малейшего смысла в этом забытом самим Создателем аду. Он никогда не считал себя хорошим человеком. По правде говоря, он и человеком-то себя не считал.

— Пожалуй, я действительно вас покину, — наконец холодно отозвался Виллем с кривой ухмылкой, — думаю, ваша замечательная компания мне и самому порядком надоела.

Аарон промолчал. Надоела так надоела, ему какое дело?

Но судьба распорядилась их планами несколько иначе. Они наконец дошли до самого Орена, вынырнув из мрачных подворотен, по которым пробирались, и оказались на главной площади. Открывшаяся перед глазами картина красочно описывала одну из поговорок зверолюдей: из пожара да сразу в пекло.

Пустынные, заброшенные, грязные улицы. Редкие прохожие с повязками на лице, что стремились побыстрее скрыться по домам. У обочин лежали тела, обезображенные кожной болезнью. Стоял запах тухлятины и разложения.

В городе бушевала эпидемия.

***

В начале времен, когда мир был еще молод, а люди только начинали населять землю, Создатель обратил свое внимание на их поступки. Он увидел, что сердца многих из них наполнены пороком и грехом. Люди забыли о своей связи со светом и стали служить лишь своим собственным желаниям.

Тогда Создатель впервые явил этому миру свою Тёмную сторону. Он решил послать на человечество испытание, которое оно никогда не испытывало ранее. Безымянная болезнь, неизвестная миру, была послана им, чтобы покарать людей за их беззакония. Тьма тянулась к тьме. Тьма поглощала себе подобное.

Эта болезнь распространилась среди народов, как огонь среди сухой травы. Люди в ужасе смотрели, как их близкие и друзья становятся слабыми и немощными. Их руки и лица покрывались ужасными язвами. Те немногие, кто был достаточно силён телом и духом, выживали, но до самого конца оставались уродами в глазах своих родных и любимых. И не было от этой болезни никакого спасения. Страх охватил людские сердца, и люди молили Создателя о милости, но Темнейший своей милости не дарует никому. Он видел, что люди просили его о помощи, но их молитвы были лишь пустыми словами. Они не раскаялись в своих грехах и не покаялись перед ним. Они не усвоили своего жестокого урока. В страхе народ лишь больше озверел, в драках за еду и лекарства растеряв последние остатки любви.

Великое испытание продолжалось, и люди начали осознавать свою слабость и беззащитность. Многочисленные жертвы болезни стали напоминанием о том, что никто не может укрыться от гнева Темнейшего. Однако и в самые страшные времена могут рождаться самые чистые и бескорыстные сердца, которые, подобно лучу света, пробьют собой путь всему роду человеческому.

Среди таких людей была простая девушка из маленькой деревни на отшибе. Она провела свою жизнь в тяжелом труде, и, хоть руки её были грубыми, но сердце было наполнено верой и милосердием. Она не боялась болезни и была готова покориться любой судьбе, что ей уготована.

Однажды она по обыкновению своему занималась хозяйством: кормила кур, гусей, доила коров. А после заметила, что на пальцах у неё образовались маленькие кровоточащие язвы. Девушка была готова к худшему, однако через несколько дней поняла, что болезнь обошла её стороной. После, помогая больным соседям, девушка осознала, что не может больше заразиться.

Так она отправилась в города, пораженные болезнью, чтобы помочь тем, кто нуждался в заботе. Она лечила больных и приносила утешение тем, кто был на грани отчаяния. Её милосердие и сострадание стали светом во тьме.

Создатель увидел деяния труженицы и уважил её преданность и доброту. Тьма стала отступать, уступая место надежде на спасение. Те из людей, кто последовал примеру той девушки и стали трудиться и помогать остальным, переносили болезнь намного легче и больше ей не заражались.

С течением времени болезнь начала затихать, и люди начали обретать надежду на будущее. Они поняли, что были наказаны за свои беззакония и решили изменить свою жизнь. Многие обратились к Создателю ипокаялись перед ним.

Создатель, видя их искренность, отвратил от рода людского свою Тёмную сущность, простил их и даровал им милость. Он обещал, что больше не пошлет эту болезнь на человечество, если они будут следовать за светом и жить в праведности.

Так закончилось испытание, которое Создатель послал на человечество. Люди поняли, что их грехи могут привести к страшным последствиям, но также осознали, что они могут обратиться к Свету и получить прощение.

Даже в самых темных временах вера и милосердие могут принести надежду и спасение.

Повести Драконьего века, глава 22.

***

— Что значит "нельзя выйти из города"?! — уже в четвёртый раз возмущённо допрашивала стражника на главных воротах Дангер.

Тот, тоскливо вздыхая каждый раз перед ответом, вновь и вновь повторял ей про приказ управляющего никого не впускать и не выпускать. Впрочем, он повторял это каждое утро, каждый день и каждый вечер, когда у ворот собиралась очередная толпа паникующих людей, стремящихся покинуть охваченный болезнью город и вывести своих родных. Жалкие, грязные, оборванные и так сильно переживающие исключительно за своё благополучие люди таранили ворота собственными телами, возмущались, кричали, плакали, но уставшая стража была непреклонна. Приказ есть приказ.

— Да вы поймите! Мы только приплыли, ни с кем не контактировали, можете проверить, мы ведь не заразные, — продолжала Дангер, для убедительности с энтузиазмом закатывая рукава туники, штанов, оголяя живот и плечи, пытаясь доказать, что её кожа чиста.

— Язвы начинают появляться спустя несколько дней после заражения, — совершенно равнодушно и с некоторой тоской пробурчал стражник.

— Точно, — вторил ему его напарник, — а у знакомых бабка одна болела, так у той вообще, говорят, они были только на заднице.

— Вам что, зад ещё показать? — Вспыхнула Дангер.

— Да нет, не нужно. Всё равно не пропустим.

Все остальные члены компании тихо стояли в стороне, наблюдая за односторонним скандалом.

— Это разумные меры предосторожности, — хмурился Аарон, — но мы не в той ситуации, чтобы их соблюдать. Это может затянуться на месяцы… Непозволительно долго.

Виллем кивнул. Потом покосился на Дариэля.

— Здесь только один выход, вся остальная часть города окружена с одной стороны стенами, с другой — морем. Если не хотите лезть по стенам или переплывать…

Он замолчал.

Дариэль, поняв, к чему всё идёт, как-то весь скукожился, сгорбился и, по всей видимости, захотел исчезнуть вовсе.

— Магия? — Тихим шёпотом уточнил парень.

— Магия.

Наступила недолгая пауза.

— Это противно, — внезапно жалобно выдал проклятый. Виллем взглянул на юношу с удивлением.

— Тебя не прельщает власть над чужим разумом?

— Нет. Это мерзко. Знал бы ты, что у людей в головах, никогда бы не согласился туда заглядывать. Как будто в ведро с чужим дерьмом окунаешься и оттуда приказы отдаёшь. Я в прошлый раз… — Он закашлялся, — в прошлый раз несколько дней отойти не мог.

— Это когда? — Поинтересовался Аарон.

— Да когда телегу угнали.

Аарон сочувственно положил руку на плечо поникшего брата.

— Если бы я мог сделать это вместо тебя, я бы сделал. Прости. Мы слишком многое на тебя взваливаем. Скоро всё закончится, заживём как обычные люди. Клянусь.

Он, как в детстве, протянул Дариэлю мизинец для скрепления клятвы. Дар, вздохнув, сделал то же самое в ответ. Виллему вдруг стало слишком неловко, что он стал свидетелем чего-то внезапно личного и трогательного, и мужчина уставился куда-то на носки своих ботинок.

— Знаешь, — вдруг сказал Дариэль, — я всегда думал, что это я тебя защищаю. Оберегаю неуклюжего слабого братца от всего мира. Сейчас мне кажется, что наоборот.

Хохотнув, Аарон ответил:

— Уговор помнишь? Ты — грубая физическая сила, а я тебя прикрываю от всех проблем. Так что действуем по старой схеме.

Так и не поняв, к чему было это откровение, Аарон пошёл успокаивать и посвящать в план действий боевую подругу, упорству которой могли сейчас позавидовать все бараны восточного континента. Лишь сделав пару шагов, его цепко схватила взявшаяся из ниоткуда тонкая грязная ручонка, сдавив и без того раненое когтем запястье.

— Дяденька, помогите, пожалуйста…

Маленькая девчушка, вся в лохмотьях, перепачканная землёй и гноем, сочащимся из страшных волдырей по всему телу, дрожа, хрипела, скулила и хватала Аарона за одежду, руки, ноги, сумку. Парню потребовалось некоторое время, но, наконец, извернувшись, словно схваченный уж, он отцепился от оборванки и отскочил в сторону. Запоздало до его сознания дошло, чем ему мог грозить этот контакт. В области живота что-то резко похолодело.

Глава 16

С каждым днём Аарону становилось всё хуже. Его трясло, он с трудом дышал, останавливаясь на каждом шагу, чтобы прийти в себя и продолжить идти. Хуже всего было то, что Виллем приказал никому, кроме переболевшей в детстве лёгкой формой оспы Дангер, не прикасаться ни к самому парню, ни к его вещам, да и в целом держаться от него в стороне. Поэтому за страданиями брата Дариэлю со сжимающимся от боли и сожаления сердцем приходилось наблюдать издалека, без возможности как-либо помочь. Дангер же, хоть и была достаточно сильной и выносливой, всё же с трудом справлялась с тем, чтобы нести на себе тяжёлый рюкзак и едва волочащегося по дороге товарища.

К счастью, Виллем наконец объявил, что они пришли к месту назначения.

Небольшое селение на пятнадцать жилых домов представляло из себя довольно убогое зрелище, однако мужчина был убежден, что именно здесь проживает один из величайших целителей современности. Селение было окружено непроходимыми дебрями леса, что делало его почти полностью оторванным от всего остального мира. «Меры предосторожности, — пояснил Виллем, — за голову этого целителя на территории всего Ильитаса была объявлена неплохая награда. Не спрашивайте меня, откуда я знаю. Скажем так, ещё одна моя маленькая странность, связанная с нездоровой осведомлённостью обо всех врачах, знахарях и целителях на обоих континентах.»

В прочем, спрашивать никто и не думал. Едва они прибыли, как Аарон без сознания рухнул на землю, словно небрежно брошенная куча грязной одежды.

***

Нападавший был так разъярён, что вены на его лбу и шее набухли от напряжения, а мелкие сосуды в глазах полопались, из-за чего белки стали кроваво-красными. Он кричал что-то невнятное, но каждое его слово было обезображено ненавистью вперемешку с отчаянием. Исая смог разобрать лишь отдельные слова.

«Ты! Погубил! Виноват! Сдохни! Нечисть!»

Юноша не переставая бормотал извинения, даже не понимая, за что он в этот раз, очередной, извиняется. Он только всё дальше и дальше отползал в угол комнаты, собирая ладонями, коленями и когда-то белоснежным халатом всю пыль и грязь истоптанного пола помещения. Он даже уже не чувствовал боли в руке, трижды обмотанной бинтами, на которых всё равно проступали тёмные пятна начавшегося некроза.

— Простите, я… Правда, пожалуйста, простите, не трогайте меня, прошу, я ведь ничего не сделал… Пожалуйста, я всего лишь врач…

Драться он никогда не умел. И уметь не собирался, считая, что любое осознанное причинение вреда живому есть высший грех, на который способно разумное существо. А на его долю и без того выпало достаточно грехов.

Нападающий замахнулся ржавым тесаком. У Исаи не оставалось пространства для того, чтобы отползти ещё дальше: его в буквальном смысле припёрли к стенке. Врач зажмурился и отвернулся, ожидая удара, но его не последовало. Вместо этого на грудь упало что-то вроде переспелой дыни. Стало мокро.

— Ты в порядке? — Спросил знакомый до боли голос. Тяжесть лежащего на груди предмета пропала и чьи-то тёплые руки тут же стали успокаивающе гладить врача по волосам.

— О, Создатель, — простонал Исая, утыкаясь Виллему в грудь и нервно сжимая пальцами предплечье учёного, — ты ведь убил его, убил мужчину?

— Да.

Голос прозвучал несколько холодно.

— Зачем…

— Он ведь собирался убить тебя. Я просто был быстрее.

Исая наконец открыл глаза. Предметом, столь бесцеремонно грохнувшимся ему на грудь, являлась изящно одним ударом профессионального мясника отрубленная голова. Отрублена она была так красиво и словно невзначай, что даже у Исаи, привыкшему к различного рода ужасам и страстям своей профессии, закружилась его собственная.

Рядом с ботинком Виллема лежал один из двух изогнутых кинжалов — подарка Ричарда. На удивление, крови на лезвии было совсем немного. От этого факта тоже отчего-то становилось дурно.

Учёный продолжал самозабвенно гладить седые волосы коллеги. Убитый же им человек, казалось, мужчину совсем не смущал.

— Тебя Ричард научил так красиво рубить людей? — Уже придя в себя и встав на ноги, горько спросил Исая.

Виллем кивнул утвердительно.

— Ещё он сказал, что у меня явно талант первоклассного убийцы. Я бы мог стать хорошим воином.

— Как же хорошо, что ты выбрал вместо этого служить науке! — Воскликнул вдруг врач.

Виллем иронию понял, но предпочёл проигнорировать.

— Мальчик мой, — очень-очень ласково произнёс учёный, — я лишь хотел тебя защитить. Поверь мне, всё, чего я хочу — это помочь тебе. И, если понадобится, я весь мир ради этого уничтожу.

— Вы только послушайте его! Мир, ради блага которого мы жили! Ради которого провели годы в исследованиях, не спали по ночам, искали ответы… Я ведь пошёл за тобой, Виллем, я верил в то, что ты хочешь принести пользу обществу, в котором мы живём. Что мы с тобой одной породы, с одной целью, и цель эта — служение другим людям! Я всё свободное от работы время тратил на помощь тебе ради этой, как мне казалось, общей нашей мечты: сделать мир, наш с тобой мир, лучше! Я просто… Я не знаю, что тебе сказать. Нет, знаю. Мне отвратительны твои нынешние убеждения. Мне отвратителен ты. Я был тебе предан, верен, я никогда в тебе не сомневался, восхищался твоими взглядами. Что случилось? Неужели тебе вдруг стало на всех плевать?

— Не на всех, не говори так, — Виллем попытался ухватиться за пятившегося назад Исаю, но тот лишь резко его оттолкнул от себя.

— Не трожь меня. Я не хочу иметь ничего общего с человеком, высказывающим столь мерзкие идеи. Я клялся всегда помогать всем, кто в этом нуждался. Этот человек, которого ты убил, ты хоть знаешь, кто он? Как его зовут? Я знаю! Я вылечил однажды его дочь, а теперь она осталась расти без отца. Его жена, Амелия, каждый четверг приходила ко мне за травами. Теперь, пожалуй, вместо этого она будет рыдать на могиле. Он был ослеплён яростью, но мы должны были ему помочь, Виллем, помочь, а ты убил его!

— Он собирался убить тебя. Что я мог сделать?

— О, — в истерике Исая вдруг расхохотался, — что же, с твоими навыками первоклассного убийцы, ты мог, положим, оглушить его, обезвредить, связать, а потом мы бы вместе придумали, как ему помочь! Но ты ведь даже не подумал об этом. Даже после совершённого не раскаялся, не понял даже потом. И если бы я не сказал сейчас об этом, ты бы и дальше думал, что не было другого выхода! Первое, что пришло тебе на ум — убийство! И после этого ты ещё осмелился мне сказать про уничтожение всего мира? И ради чего? Ради кого? Ради меня! Да пусть сгорю я в пламени Темнейшего, если моя жизнь стоит того!

— Исая, — Виллем попытался унять нервную дрожь и говорить спокойно, — я понимаю. Но в тебе сейчас не твои эмоции, это всё магия Хаоса, она заставляет тебя так злиться. Прошу, давай успокоимся. Я признаю свою вину, прости, но для меня твоя жизнь намного ценнее всего, на чём стоит свет. Если я виновен, то только в том, что… — Он вдруг запнулся, — что дорожу тобой. И слишком боюсь тебя потерять. Я никогда не смогу себя простить, если с тобой что-то случится. Ты ведь знаешь, что я только для этого учился владеть оружием. Чтобы охранять тебя.

— Прекрасно. Теперь у меня есть свой личный сторожевой пёс, — глаза Исаи полыхнули огнём, а тон вдруг стал слишком ледяным. Виллем весь съёжился под этим убийственным взглядом, — только вот знаешь, со мной уже что-то случилось, и ты никак этого не исправишь. А теперь ещё и всё, ради чего я жил, ты просто… Разрушил. Мой святой долг — служить людям. Запомни, Виллем, запомни это навсегда.

Резко развернувшись, Исая, чётко чеканя каждый шаг, словно в победном марше, вышел из комнаты, оставив Виллема одного в комнате с убитым.

***

Дангер, опустившись на колени, придерживала обмякшее тело друга. Целитель, к которому они пришли в надежде получить помощь, отказывался их пустить даже на порог.

— Поверьте, я прекрасно знаю, что творится в Орене. И мне безмерно жаль вашего друга. Но, прошу вас, уйдите, я уже давно не у дел, с тех самых пор, как меня с позором изгнали, лишив полномочий и назначив за меня награду в сотню золотых! Вашему другу поможет теперь лишь Создатель, если так ему будет угодно. Уходите, скоро вернётся моя жена, я не хочу, чтобы она это видела… Вы ведь и её подвергаете опасности, она слабая женщина, я не хочу, чтобы она заболела!

Дариэль злобно сжал кулаки. Казалось, ещё секунда, и он начнёт силой выбивать из трусливого целителя помощь. Где-то в глубине души его моральные принципы протестовали, говоря, что бить стариков — занятие неблагородное и недостойное потомка древнейшего рода эльфов. Однако Хаос заглушал мораль, твердя, что ради самого родного для него человека можно и прибегнуть к насилию над теми, кто на порядок слабее.

Дангер беспомощно убирала с мокрого лба Аарона спутанные прядки волос. Её почему-то пугало, что некогда пушистые чёрные кудряшки теперь больше напоминали старую мочалку. Отчего-то для неё эта маленькая деталь слишком сильно придавала парню сходство с покойником. Сломанным, безжизненным, серым… Она неуклюже провела рукой по щеке больного, пытаясь оттереть какое-то пятно, в жалкой попытке привести друга в лучший вид. Однако из-за этого неловкого движения одна из язв вновь открылась и начала кровоточить.

Виллем молчал. Мириэла молчала.

Целитель продолжал умолять их убраться поскорее.

— Но куда мы пойдём? — Всхлипнула Дангер, — мы добирались до вас слишком долго, кругом лес! Он ведь умрёт, мы не успеем… Пожалуйста, помогите, ради Создателя, мы сделаем что угодно, что попросите!

Но старик был непреклонен, продолжая твердить, что он уже давно не принимает больных.

— Но ведь у вас есть лекарства. Тогда хотя бы скажите нам, что сделать, если не хотите марать собственные руки, — прорычал Дариэль. Кажется, вокруг даже немного потемнело. Или показалось?

Целитель покачал головой.

— Даже если я дам лекарства, нет никакой гарантии, что они ему помогут. И вы не сможете ничего сделать, вы не изучали медицину! Эти лекарства могут понадобиться мне или моей жене, я не собираюсь их переводить на того, у кого почти нет шансов…

— Достаточно, — вдруг рявкнул Виллем.

Казалось, что он подлетел к старику в один невесомый шаг, не смотря на то, что расстояние, на котором он стоял, было довольно значительным. Схватив целителя за грудки, Виллем почти что поднял его над землёй. Старик испуганно выдохнул.

— Ты, жалкое, ничтожное, трусливое, мерзкое человеческое отродье… Всем своим существованием ты позоришь свою профессию. Зачем ты лечил людей? Ради положения в обществе? Хотел, чтобы тебя уважали, боготворили, носили подарки? Ты грёбаная эгоистичная мразь, если это так. Ты не заслуживаешь ни малейшего уважения. Ты, ты должен был помогать обществу, в котором живёшь! Служить людям — твой святой долг, ради которого ты должен хоть сам издохнуть, как последняя скотина, но помочь! Как смеешь ты вообще зваться целителем, если так не считаешь? Неужели ты ставишь себя вровень с теми, кто готов был пожертвовать всем ради спасения других? Знаешь, я не столь добросердечен и мягок, как эти ребятки. Я убью тебя. А потом и твою жену. Сначала, наверное, её, у тебя на глазах, очень изощрённо, чтобы ты помучился.

Воцарилось напряжённое молчание. Старик перестал дёргаться в крепкой хватке и затих, не дыша. Потом, шумно вздохнув, пригласил всю компанию войти в его дом. Только после этого Виллем, успокоившись так же неожиданно, как и вспыхнув, аккуратно поставил дряхлое тело на место, педантично разгладил складки на одежде в том месте, за которое схватил, и произнёс бодрым тоном:

— Вот и славно. Дангер, дорогая, положи парнишку на кровать.

Темнело.

Глава 17

Надо отдать ему должное, Амбрий действовал довольно резво и со знанием дела. Он сразу же принялся сбивать жар и обрабатывать ранки. Потом залил едва пришедшему в сознание Аарону в рот какую-то жидкость, от которой он поперхнулся и закашлялся, согнувшись на кровати пополам.

— Обещать ничего не могу, — отрезал старик, как-то сразу став решительнее и словно помолодев лет на десять, занимаясь делом, — от оспы лекарств нет. Могу только помочь легче перенести болезнь. Но справится организм или нет, уже не от меня зависит. Пацан молодой, в его возрасте, конечно, шансов больше. Через пару недель станет известно, выкарабкается или помрёт.

Виллем, ставший внезапно негласным лидером в этой ситуации, молча кивнул за всех.

Дангер крепко сжала руку больного друга и нежно погладила одним большим пальцем.

— Справится, — уверенно сказала она, — мать-настоятельница в храме всегда говорила, что Арри не умрёт, пока всех на свете не достанет, — и, видя недоумевающий взгляд Амбрия, решила пояснить: — у него просто трудный характер.

— Две недели мы ждать не можем, — тихо обратился Виллем к Дариэлю, — мы и так потратили слишком много времени, сделав крюк. Сила Хаоса всё больше, скоро она захватит твоё сознание полностью. Нужно идти в Кельитас без Аарона.

Дариэль и сам это понимал. Нутром он чувствовал, что в его сознании остаётся всё меньше человеческого. Он также осознавал, что Виллем, конечно же, преследует совершенно другие цели и ему, конечно же, на самом деле плевать на Дариэля. Но спорить он не стал. К тому же, было ясно, что даже если старший брат выздоровеет, сразу же пойти снова в путь он не сможет, понадобится какое-то время для того, чтобы восстановить силы. Оставлять здесь несчастного совершенно не хотелось. Но здесь парень будет в большей безопасности, как казалось. Тем более, под присмотром целителя.

— Идём без него. Но только после того, как он придёт в себя.

***

Молодой организм, видимо, не перенеся слишком долгого молчания и чувствуя жизненно необходимую потребность высказать всем всё, что он о них думает, очнулся уже на следующий день.

— Нет, вы без меня в трёх соснах заблудитесь, вы же идиоты! — Срываясь на кашель, в панике вещал Аарон, — я могу идти, просто пусть старик даст в дорогу этой… — Воспитание при храме не давало парню высказаться достаточно крепко, но присутствующие поняли, что конкретно за слова имелись ввиду, — штуки, которой меня напоили, и пойдём! Вы не можете меня бросить, вы же не…

— Арри, так будет лучше для тебя самого.

— Это вам так Виллем сказал? Он же сумасшедший! Убийца! Он хочет мир уничтожить, он же сам сказал, что только Кельитас останется!

Виллем скромно отвернулся.

— А вы меня хотите оставить тут, на произвол судьбы, со стариканом, который даже помогать не хотел?! Создатель вас помилуй, хороших же друзей я выбрал…

— Допустим, уничтожить мир мы ему не дадим, — Дангер покосилась на сумасшедшего убийцу, — а старикан всё же начал помогать. Не переживай, лежи, отдыхай. Потом встретимся, когда ты поправишься.

Аарон бессильно опустил голову на подушку. Ни капли логики. Ни капли здравого смысла. Чему он всё ещё удивляется?

Помимо того, была ещё одна причина, по которой он так отчаянно желал пройти этот путь до конца. Но об этом, как ни странно, догадался лишь Виллем. Поэтому, подгадав момент и оставшись с парнем наедине, он тихо подошёл к кровати и несколько долгих мгновений молча смотрел на страдающего паренька, прежде чем заговорить.

— Знаешь ли ты, мой юный друг, что заставило меня в своё время стать учёным?

Аарон наконец нашёл силы поднять голову.

— Нет. Но, зная тебя, там явно были какие-то грандиозные причины вроде захвата мира, свержения власти или тому подобное, — тихо отозвался он.

— Не угадал, — мужчина легко и почти ласково улыбнулся, — ещё попытка?

— Только не говори мне, что преследовал исключительно благородные цели. Помощь обществу? Совершенствование мира? Я не поверю.

— Признаться, такие мотивы у меня были, но не скажу, что были они целиком моими. Скорее они родились из мотивов моего коллеги, движимого на протяжении своей жизни исключительно добродетелью, что, кстати, его же и сгубило. Но изначально об этом я сам не задумывался. Так что да, опять мимо. Я скажу тебе, потому что чувствую странную потребность тебя поддержать.

Аарон попытался недовольно хмыкнуть, но с губ его сорвалось лишь хриплое подобие стона. Но всё равно недовольного.

— Любопытство, — продолжил Виллем, — я слишком рьяно хотел знать всё, но даже не задумывался о последующем применении полученных знаний. Это просто был банальный интерес, жажда получить как можно больше информации. Практической пользы, наверное, от меня бы и никакой не было. Я стремился найти ответы на все свои вопросы без оглядки на то, будут эти ответы полезными или разрушающе опасными. Ради этого я стал заниматься наукой. И это была моя первая ошибка. И ты сейчас следуешь по моему же пути ошибок. Не будь столь глуп. Побереги себя. Ты также погибнешь в погоне за бесполезными знаниями.

— Не хочу прерывать твой душещипательный монолог, но ты всё ещё жив, бодр и весел.

— Снова ошибка в суждениях. Я погиб давно, много веков назад. Человек умирает не в тот момент, когда останавливается его сердце. Он умирает, как только лишается того, ради чего жил. Ты пока ещё слишком молод, чтобы это осознать, поэтому просто выслушай и запомни.

— Ладно, выслушал и запомнил. Знаешь, чем больше мы общаемся, тем больше мне тебя жаль. Не знаю, что там с тобой произошло в прошлом, но, видимо, это было достаточно ужасно и травмирующе, чтобы сделать из хорошего человека, — Виллем вздрогнул, услышав про "хорошего человека", — ну, знаешь… тебя. Я не имею в виду, что ты олицетворение зла, но по всем канонам церкви, при которой росли мы с братом, за все твои деяния надо будет ещё придумать соответствующее наказание.

— Я уже был наказан, — почти бесшумно прошептал мужчина, — задолго до того, как что-либо совершил. Разве это было справедливо? Разве так должен поступать Создатель со своими творениями? Разве… Я этого не заслужил. Мне просто было любопытно. И я хотел произвести впечатление на… — Он резко оборвал себя на полуслове, — но мне не нужна жалость умирающего.

— Чья же жалость тебе в таком случае нужна?

Вопрос остался без ответа.

Аарон, как и полагалось человеку его интеллекта, намёк на губительное любопытство уловил сразу. И, так как невольно уважал мужчину, прислушался. А после сообщил друзьям, что согласен остаться.

Когда вещи были собраны, а народ собрался уж было снова выдвигаться, оставив печально валяющегося на кровати парня позади, Дангер, на секунду замешкавшись, но всё же решительно подошла к другу и вдруг, наклонившись, поцеловала того в губы, не разрывая зрительного контакта. Аарону оставалось лишь растерянно моргать, пытаясь понять, что только что произошло.

— Выживи, — сказала напоследок девушка, словно вложив в одно это слово куда больше смысла, чем можно было вложить во все грандиозные речи вместе взятые.

А после стремительно покинула дом целителя.

Глава 18

Не бойся того, что уже неизбежно. Если уж суждено нам проиграть, мы примем поражение с честью.

Из письма Исаи королю Кельитаса.

Любой, кто хоть немного интересовался историей, прекрасно осведомлён про самое великое противостояние двух сильнейших государств мира эпохи Драконов. Отличительной особенностью этой страшной и кровожадной войны было и то, что правитель победившего в итоге королевства был ещё совсем мальчишка, только недавно коронованный после смерти своего отца.

Кельитас и Ильитас, территориально отделённые друг от друга стремительными водами реки Веритас, были богатыми и процветающими королевствами, имеющими отношения торгового сотрудничества. Правителя Ильитаса сгубили излишние амбиции, жадность, безумство и жажда власти. Лишь только умер Ульрих, отец Ричарда, Аларик решил, что захватить территорию, обманув молодого короля, будет достаточно просто.

Пользуясь своими коварством и хитростью, он послал своих подчинённых проникнуть в придворный круг Кельитаса. Однако Ричард не был идиотом. Заговор был раскрыт, шпионы схвачены и прилюдно казнены. Оскорблённый и униженный, Аларик объявил войну, и длилась она три долгих года.

Ричард был подвержен трагической судьбе. Во время похода во вражескую страну его гвардия попала в засаду, и король был серьезно ранен. Хотя его подданные все силы приложили, чтобы спасти его, они не могли предоставить ему лекарство, способное излечить правителя от смертельной раны.

В отчаянии от происходящего, королевская свита пообещала награду целителю, который мог бы спасти короля. Тогда же, никому неизвестный парень, в узких кругах обладавший репутацией эксцентричного человека с лёгким налётом безумия, громко заявил, что владеет достаточными знаниями для этой задачи. Придворные громко взвыли от безысходности. Героем-спасителем оказался уже тогда всех доставший Исая, по нелепой случайности росший подле тогда ещё принца, который находил паренька слишком забавным, чтобы казнить.

Исая, коварно ухмыляясь, вызвался помочь королю, отправившись на поиски специального ингредиента, необходимого для создания чудодейственного лекарства. Что за лекарство, как оно работает и выглядит, он, конечно же, не сообщил, стремясь остаться хоть немного таинственным. По воле судьбы с помощью лекарства, приготовленного из некого редкого растения, король Ричард был спасен. Его рана начала заживать, и он пришёл в себя.

Когда король окончательно выздоровел, он собрал ближайших советников, чтобы поблагодарить Исаю за его преданность и отвагу. Восстановленный король выразил свою глубокую благодарность парню и объявил его своим личным советником. Никто не смел перечить.

С лёгкой руки новоявленной правой руки к Ричарду также прицепилось прозвище Феникса — мифической птицы, которая поднимается из пепла и воскресает из своих собственных останков. Со временем оно стало символом его воскрешения и необыкновенной силы. А спустя ещё несколько месяцев чудом спасённый король виртуозно разгромил армию Ильитаса, прибегнув к помощи союзников. Также в наказание за хитросплетенные интриги он хладнокровно сжёг Аларика, его слуг и доверенных лиц. А после посадил на трон вражеского королевства свою дальнюю родственницу.

Война была окончена.

***

Мерно потрескивал костёр. Жар поднимался от углей и поднимался вверх, в темноту. Согласно очереди сегодня дежурил Дариэль. Он механически время от времени подбрасывал в костёр заранее собранные сухие ветки, но мысли парня были далеко отсюда. На душе у него было неспокойно, хотя, конечно, не удивительно. Сам себе он казался каким-то слепым котёнком, которого выкинули на улицу, и который совершенно не представлял, где он находится и в каком направлении ползти. От мысленного сравнения со столь беспомощным существом стало ещё тоскливее. Дариэль скрестил ноги и стал вглядываться в языки пламени.

В последние дни Виллем почему-то начал его учить. Обычной магии. Поначалу это казалось утомительно, бессмысленно и сложно. Когда-то давно, ещё детьми, они с Аароном представляли себе, какими колдунами они бы были. Тогда магия казалась чем-то буйным, стихийным, величественным: вот есть у тебя какой-то дар, и ты одной мыслью создаешь руками огненный шар и кидаешь его в неприятеля, одерживая за секунду победу. Виллем же, ехидно усмехнувшись, приказал ему зажигать и тушить свечку. Раз за разом. Одно и то же действие. Он сказал: "От тебя никакого проку не будет, если ты не научишься контролю." Да пусть Темнейший утащит в мир Мёртвых этот самоконтроль…

Костёр полыхнул намного ярче, огонь, взметнувшись на высоту человеческого роста, чуть не спалил ветку нависшего над ними дерева. "Ладно, может быть, идея самоконтроля была не такой уж и плохой" — подумал Дариэль и постарался немного успокоиться.

Встал, размял ноги. Немного подумал и размял ещё и крылья. Жизнь всегда была такой странной и сложной?

Не успев как следует раскрутить эту мысль, парень вдруг почувствовал резкий укол в шею. А после мир вокруг начал стремительно кружиться вокруг, а земля уходить из-под ног. Удара своего тела о землю Дариэль уже не почувствовал.

— Тащи, тащи, — шептал неизвестный после того, как накинул бедолаге на голову мешок из-под картошки и связал руки и ноги.

— Не могу, он здоровенный, как конь! — Вполголоса отвечал ему второй, изо всех сил пытаясь волочить Дариэля по земле.

— Скорее, как пегас, — первый критически оглядел массивные крылья, — эй, может, его мамаша реально залетела от пегаса?

— Ты как себе это представляешь, придурок?

Вдвоём они с горем напополам всё же смогли утащить тело парня, переговариваясь при этом то о странных любовных связях, то о выручке за полукровок у работорговцев.

— Ну и дела, — удивлённо протянул не спавший всё это время Виллем.

***

Я и не проигрыша боюсь, брат. Мои страхи гораздо глубже. Как бы не потерять человеческий облик в погоне за победой?

Из ответного письма короля Кельитаса.

Очнулся Дариэль в настолько непроглядном мраке, что даже сперва и не понял, что открыл глаза. Голова нещадно болела, тело саднило, на зубах скрипел песок. Хуже просто быть не могло.

Молодой человек слегка приподнялся, но предательски уткнулся тотчас лбом в сырые камни. Ощупал пространство вокруг. Выяснил, что камни были кругом. Его что, заживо похоронили? Это в каменном-то гробу? Чушь какая-то.

«Говорят, первая мысль всегда верная, но говорят так только тупицы, которые не умеют думать вторую и последующие…» — прозвучал в голове недовольный голос Аарона.

«Значит, надо думать» — решил Дариэль.

«А ты умеешь?» — ответил внутренний голос.

«Можно попытаться. Так бы поступил Арри.»

«Нет, он скорее всего начал бы орать и плакать.»

«Тогда надо сделать так, как он бы поучал сделать другого уже после того, как всё закончится»

Мысленный спор продолжался не так долго. До тех пор, пока Дариэль внезапно не открыл в себе скрытый талант к логическому мышлению. Брат бы за него был счастлив.

Первое, о чём подумал парень, это, конечно, то, что каменных гробов он ни разу не видел, да и носить их на кладбище вряд ли было бы очень удобно. Следовательно, было сомнительно, что ради него такой соорудили и закопали. В подтверждение своей теории Дариэль также отметил тот факт, что всё ещё не задохнулся: это значило, что воздух откуда-то должен поступать. Ладно, возможно, слишком глубокие мысли до сих пор не были его коньком. Но ведь уже что-то! Начинать нужно с простого и очевидного.

Второй мыслью было решение ещё раз тщательно ощупать каждый дюйм своей каменной клетки. Возможно, где-то есть щель, выбоина, ход или… Или деревянная крышка прямо над его ногами. Конечно же. Почему бы и нет.

Третьей мыслью было то, что он, видимо, был из тех самых тупиц, о которых нелестно отзывался Аарон. Поэтому, плюнув на все мыслительные процессы, Дариэль сделал то, что давалось ему с куда большим успехом — проявил физическую силу, резким пинком вышибив хлипкую дверцу. Та, печально хрустнув, улетела во тьму ночи. Кое-как изогнувшись, словно змей, парень выкарабкался наружу. Наружа встретила неприветливым холодом.

Свет от луны казался этой ночью по-особенному мистическим. Природа вокруг шептала ему о мести за унижение. Клокочущая ярость в груди охотно отзывалась на этот шёпот. Так и с ума не долго было сойти.

Хмуро оглядевшись, Дариэль обнаружил возвышающиеся над кронами деревьев вершины сторожевых башен. Должно быть, он находился возле стен Ильитаса. Столько страстей он слышал про этот грешный городок и его правителей… Не пора ли было воздать всем по их заслугам? Кто сказал, что потомки не должны нести наказание за деяния праотцов?

Но для начала следовало сделать нечто менее грандиозное, но более значимое для него самого. Дариэль, словно хищник, затаился чуть поодаль от места своего заточения и стал выжидать возвращения своих похитителей. Что-то вертелось на языке, какое-то чёткое определение для происходящего… Как же там…

Ах, да. Жажда крови.

***

Разъярённая девушка, едва услышав о том, что произошло, уже держала меч наготове. Если прислушаться, возможно, можно было расслышать, как скрежетали её зубы и бешено стучало сердце. Её спутница же, стараясь казаться более хладнокровной, чем есть на самом деле, сидя у тлеющих остатков костра заплетала длинные локоны чёрных волос в косу. Утро для Виллема выдалось не самым удачным. Однако его самого ситуация в какой-то мере даже веселила.

Он не стал никого будить и бросаться по следу бедняги Дариэля. Вместо этого, решив немного отдохнуть, мужчина философски заметил про себя, что вряд ли пацана могли унести слишком далеко и скорее всего он находится максимум в часе от их лагеря. Следовательно, и переживать особо не стоило.

— Ты это видел и никак этому не помешал? — Злобно в очередной раз прошипела Дангер.

Остриё её меча уже довольно неприятно упиралось в горло, поэтому Виллем лениво сдвинул его в сторону. Он не стал сам хвататься за оружие, не стал каким-либо образом препятствовать Дангер в её проявлениях праведного гнева. Вид его целиком выражал расслабленность и скуку.

— Зато вы выспались.

Тут уже не выдержала даже Мириэла. Господина увели! Какие-то мужики утащили его Темнейшее Величество, и никто не смог (и не захотел!) этому препятствовать. Немыслимое безобразие!

Вскинув руку, она начала тут же шептать заклинание. Вокруг поблекли краски, и земля под ногами начала дрожать, словно через считанные секунды из-под неё кто-нибудь появится. Культ Скаро хорошо дрессировал своих жрецов. Они могли призвать мертвецов из любой точки, просто потому что почва, по которой все спокойно ходят, буквально устлана костями когда-то живших и умерших животных, птиц, и, быть может, даже людей. Обладая этим знанием, опытному некроманту ничего не стоило в моменте призвать все их скелеты для, конечно, не совсем мощной, но эффектной единоразовой атаки.

И вдруг, оборвавшись на полуслове, жрица замолчала, будто в горле у неё встал ком. Земля успокоилась. Виллем холодно взглянул на девушку.

— Эти фокусы я знаю наизусть. Может, культ успел выдумать что-то новое со времён моей молодости?

Мириэла схватилась за горло, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Мужчина же продолжил:

— Я, конечно, не маг, но кое-чему меня научили. Захочешь меня впечатлить — в следующий раз подумаешь чуть получше. А теперь, может быть, оставим ваши претензии на потом и отправимся наконец за вашим другом?

Найти следы Дариэля труда особого не составило. Похитители не слишком позаботились о том, чтобы их скрыть, и Виллем, словно по протоптанной дорожке, повёл сердитых спутниц сквозь дебри к городу…

Долгим их путь, впрочем, не был. Как и предсказывал Виллем, уже спустя час с лишним они обнаружили и место, куда, по всей видимости, утащили парня, и, как ни странно, самих похитителей.

Увидев их, Виллем красноречиво выругался, одновременно подхватывая под руку Дангер, едва ли не рухнувшую на землю. Воительница на слабые нервы никогда не жаловалась, однако зрелище, что предстало перед их глазами, было слишком впечатляющим, чтобы сохранять спокойствие и невозмутимость. Было тяжело узнать людей в тех ошмётках мяса и костей, что валялись тут и там и свешивались с деревьев. В радиусе около десяти-пятнадцати шагов от какого-то погреба вся земля была чёрной и мягкой от пропитавшей её крови. От несчастных словно методично отрывали по маленькому кусочку плоти, а после выбрасывали этот кусочек как можно дальше. Выглядело это так, будто незадачливых похитителей пропустили через огромную, в человеческий рост, мясорубку. Единственными частями тел, оставшимися целыми и относительно невредимыми, были две головы, аккуратно, ухо к уху поставленные на небольшой пригорок.

— На них… Напал какой-то зверь? — С трудом сдерживая подступающую к горлу тошноту спросила Дангер. — Это был… Медведь?

Виллем с нечитаемым выражением лица уставился на неё.

— Где ты видела таких медведей?

— Я не знаю… А кто тогда? Может, стая волков?

— Не думаю, что хоть одно животное способно на такую жестокость.

— Но что тогда случилось? Создатель меня храни, я не могу тут больше находиться.

С этими словами она, поспешно отвернувшись, ушла как можно дальше. Однако даже на большом расстоянии Дангер продолжал тревожить запах, будто от скотобойни. Виллем, не видя смысла разглядывать последствия ожесточённой расправы, последовал за ней. Мужчина был мрачнее тучи. Он нервно вертел в правой руке свой изогнутый клинок и делал это настолько нечеловечески быстро, что было невозможно уследить за движениями его пальцев. Казалось бы, такие трюки нужно выполнять полностью сосредоточившись, однако Виллем явно думал не об этом, хмуро смотря то в сторону Ильитаса, то на бледную, как смерть, Дангер, не замечая, по всей видимости, что он вообще держит в руках какой-то предмет.

Они оба даже не заметили за всем этим внезапное исчезновение другой их спутницы, Мириэлы.

— А что если Дара тоже кто-то растерзал? — Дрогнувшим от волнения голосом спросила Дангер. — Как думаешь, он успел сбежать?

Рассерженный вдруг этим вопросом, Виллем в яростном бессилии пнул валявшийся под ногами булыжник, а потом недовольно зашипел от боли, прыгая на одной ноге.

— В порядке твой Дариэль! — Воскликнул он, — в полном, абсолютном порядке! И чувствует себя явно лучше, чем мы.

— Откуда ты знаешь?

— Создатель нашептал, дура!

Дав себе несколько секунд на то, чтобы успокоиться, сделав два коротких вдоха и один выдох, мужчина заговорил снова, холодно и, как казалось, равнодушно:

— Ни одно животное так со своей добычей не поступает. И ни у одного человека не хватит сил сотворить такой ужас. Я знаю только одну силу, дающую своему владельцу подобную жестокость и мощь. Прости, я был точно уверен, что до этого не дойдёт. Чтобы полностью поглотить человеческую душу, Хаосу должно было требоваться больше времени… — Он вдруг сел на землю, уткнувшись лбом в колени, и продолжил уже едва слышимо, — это я дурак. Снова ошибся. Исая ведь был намного сильнее, поэтому мог столько лет сопротивляться.

— Ты говоришь, что это сделал Дар?

Виллем лишь тяжело вздохнул.

— До тебя всегда настолько долго доходят очевидные вещи? — Устало поинтересовался он, — конечно, это сделал Дариэль. Больше некому. И теперь мы в полной заднице, потому что бороться против самого Хаоса бессмысленно. На его стороне тьма, неподвластная нашему уму. А скоро будет ещё и армия Теней.

— А они тут при чём?

— При том, что девчонка пропала!

Тем временем Мириэла уже на всех парах неслась к своему господину, чтобы упасть к нему в ноги и выполнять его приказания.

Глава 19

Это, вероятно, был самый быстрый захват власти за всю историю рода не только человеческого, но и вообще любого разумного вида. Дариэль всегда считал, что для свержения правительства нужна как минимум армия. Но сейчас он сам по себе был армией. Рыцари в доспехах, стражники, придворные, весь обычный люд: все падали на колени перед ним, склонив головы и не смея даже поднять глаза. Тут и там слышалось одно слово, и словом этим было гордое «Повелитель».

Он мерно шёл по выложенным камнем улицам, источая силу и власть. Люди для него казались жалкими, ничтожными муравьями, чьё сознание можно было раздавить двумя пальцами левой руки, превратив в кашу, и он безжалостно врывался в разумы всех, кого видел, принуждая их к служению, внушая им мысль о том, что он теперь для них царь и господин. Особенно доставляло удовольствие подчинять волю сильных и непокорных, тех, кто всегда считал, что ни перед кем никогда не склонит колен, никогда не будет смят и сломлен под чужой указкой. Теперь же каждый вздох их, каждый взгляд и каждый шаг принадлежал одному лишь ему.

Это было абсолютное могущество.

Полное, яростное и разрушительное Зло во всём его величии. Зло, которого опасался, видимо, даже сам Создатель, закинув его так глубоко в пустоту между мирами, что ни одна частичка его творения не должна была с ним соприкоснуться. Бедный старый творец, ты ведь должен был предвидеть то, что однажды это Зло просочиться в один из твоих миров, чтобы его уничтожить?

Дариэль прошёл к замку Ильитаса совершенно беспрепятственно, получая какое-то больное удовольствие от собственной силы. Виллем был старым дураком, попытавшимся его контролировать, планировавшим быть кукловодом, но ставшим марионеткой. Да что он мог? На его стороне нет ничего, кроме невнятных страданий и парочки красивых железок, по ошибке названных оружием. А на стороне Дариэля теперь любезно подаренная магия истинного Хаоса. Трепещите, глупцы! Теперь есть только один настоящий кукловод, и он пришёл забрать столько, сколько сможет.

Смысла скрывать свою демоническую сущность парень не видел никакого. Даже немного в нём всколыхнулась злость на идиотов, спиливших, словно козлу, рога. Дариэль, выпустив когти и гордо расправив кожистые крылья, взошёл по ступеням из белого мрамора меж двух колон с выточенными в них изображениями обнажённых мужчины и женщины. Путь его лежал к тронному залу.

Уже к обеду в Ильитасе со всеми почестями был коронован новый правитель. Ещё чуть позже к нему явилась верная слуга, Мириэла. Её разум Дариэль захватывать не стал, лишь слегка, намеренно немного болезненно прошёлся по всем мыслям и чувствам, включая те, которых девушка боялась или стыдилась. Просто для того, чтобы дать понять, что теперь она в полном распоряжении своего господина.

— Чего желает мой повелитель?

Дариэль задумался. Он может получить всё, чего только захочет, стоит лишь попросить. Попытался вспомнить, о чём мечтал раньше, до того, как обрёл своё могущество. И все мечты, фантазии и стремления показались такойнемыслимой чушью, что хотелось горько расхохотаться. Заработать денег, жениться, построить дом, помочь брату, прочие нелепые желания обычных людей. Разве это было важно? Обычная примитивная чепуха для простаков. Нет, сейчас всё это не имело никакого смысла. Но в чём смысл был? Чего хотела душа, развращённая Хаосом? Только разрушения. Оставить после себя лишь руины, выжженные города, деревни, тела убитых. Превратить всё сущее в одну сплошную кашу, месиво, где нет ничего ни живого, ни целого. А после дать этому миру пасть в великую пустоту. Вот цель. Ведь мир и так всегда стремился к разрушению как к единственному идеальному порядку вещей. Любой предмет, любая жизнь, всё приходит в итоге к своему концу. Значит, естественным состоянием для вселенной было небытие, и она усиленно к этому движется.

— Призови Теней. Пришло время всё разрушить.

В тот момент от ледяного тона жрице культа Скаро впервые стало страшно, однако пути назад уже не было: господин в момент прочёл в ней этот её страх и криво улыбнулся, одной мыслью давая понять, что выбора уже не было. Мириэла вспомнила учение, переходившее из поколения в поколение от самого первого верховного их жреца до нынешнего. В учении этом, поняла она вдруг, было слишком много красивых пафосных речей о высшем блаженстве среди миров в великом Ничто, но никто никогда не говорил ей в лоб так просто об уничтожении. Почему-то раньше это казалось красивой, насыщенной, быть может, излишней романтикой сказкой, но только сейчас она поняла саму её суть.

Скаро был сумасшедшим. И последователи его были безумцами. Неужели и она так хотела просто… Смерти? Разве был в этом смысл?

— Хочешь ты или нет, но подчиняться ты будешь. Твои сомнения меня не интересуют. Смерть — Абсолют, основа и итог всего, она безначальна и бесконечна. Хаос лишь та сила, которая поможет всем нам прийти к этому Абсолюту. Он не цель, но средство. Я не хочу править. Я хочу быть тем, кто возьмёт на себя роль палача, но это станет для вас спасением. Жизнь подвержена страданиям, люди рождаются, мечутся в разные стороны, ищут для себя какой-то смысл… И виновен в этом только ваш Создатель, заставивший вас это проживать. Пора избавить мир от мучений существования.

Где-то на краю сознания Дариэля промелькнула и тут же исчезла его собственная мысль, невнятная и неспокойная. Но её моментально поглотили мысли чьи-то чужие, кого-то гораздо более древнего и страшного.

— Мне… Мне нужно время, чтобы подготовиться к ритуалу.

— Сколько угодно. Мы никуда не торопимся, — равнодушно пожал плечами Дариэль.

Тени больше не прятались на краю его зрения. Они стояли в упор в ожидании своего часа. Часа, когда им, наконец, дадут полностью прорвать завесу между мирами.

***

С опаской Дангер выглянула из-за угла дома, чтобы оценить обстановку. Выглянула и тут же спряталась обратно.

— Бесполезно, — поморщилась девушка, — слишком много стражи. Нам не пройти.

Единственный оставшийся с ней спутник сейчас сидел на камнях, задумчиво глядя куда-то в сторону.

— Да нет, пройти-то мы сможем, — лениво отозвался он, — вырубить эту шайку недорыцарей труда не составит.

Девушка выглянула снова.

— Нет, я могу взять на себя двоих, если повезёт, то троих. — Про тебя речи и не шло, можешь просто в стороне посидеть.

— Слишком уж ты самоуверен для человека, который проиграл Аарону в дуэли.

— Просто маленькая ошибочка вышла. Да и не думаешь же ты, что я сражался с вами всерьёз.

— Ой, гляньте на этого самовлюблённого петуха. Арри мне говорил, что для учёного очень важно уметь признавать свои ошибки. Так что просто признай, что ты неудачник.

— Я и не учёный больше. И если ты мыслишь так узко, то я с тем же успехом могу сказать, что для женщины очень важно слушать мужчину и быть хранительницей очага. Так что просто признай это и иди обзаведись мужем, если успеешь.

Девушка слегка ударила Виллема кулаком в плечо.

— Старик, ты застрял в прошлом с такими взглядами.

— Не застрял. Я просто издеваюсь над тобой. Жаль, что ты слишком глупа, чтобы понять хотя бы это.

Так они перепирались с тех пор, как остались вдвоём. Сначала это было яростное противостояние двух людей, искренне друг друга недолюбливающих. Спустя же несколько часов от эмоций не осталось и следа, поэтому теперь они ругались просто для того, чтобы поддержать беседу. Дангер это даже немного успокаивало. Напоминало их вечные разборки с Дариэлем в те времена, когда мальчишки ещё жили при храме, а она сбегала к ним от родителей, чтобы устроить сражение на палках или пострелять из самодельного лука.

— Если так уверен в себе, то почему бы тебе не разобраться с этими недорыцарями?

— Ага, а потом? У нас нет никакого плана. Что ты прикажешь делать, когда мы проникнем в замок? Будешь взывать своего свихнувшегося дружка к остаткам совести и любви к человечеству?

— Поговорю с ним, он ведь мой лучший друг.

— Которого ты бросила, чтобы сбежать из своего села в поисках приключений. Не забыла? Да ты и слова сказать не успеешь.

— Он меня за это уже давно простил.

— Точно, Дариэль же у нас теперь образец всепрощения и великодушия. Ни капли обиды за твоё предательство в нём не осталось, можно быть полностью уверенным в том, что он тебе ничего такого не припомнит и не размажет тебя по стене тронного зала.

— И что же ты предлагаешь, гений?

— Я? Ничего особенного. Можем употребить неприличное количество алкоголя и сесть в ожидании смерти.

Видя, что мужчина, судя по всему, не собирается в данный момент ничего предпринимать, Дангер серьёзно задумалась. Должно ведь быть что-то, что могло его переубедить?

Однажды, далеко в детстве, они втроём попали в одну глупую историю. С чем конкретно она была связана и как так вышло уже, пожалуй, никто из них вспомнить и не сможет. Дангер лишь помнила, что она где-то в чём-то провинилась и очень боялась, что вспыльчивый отец её накажет. Тогда казалось, что мир явно рухнет в тот же день и выхода у неё не было.

Она тогда, рыдая в истерике, спрашивала у Арри, что же делать.

«Всё пропало! Мне конец! Ну скажи что-нибудь, не молчи, что мне делать?»

«Тихо. Я думаю.»

Слишком серьёзный для своих лет, мальчик сидел довольно долго, прежде чем снова открыть рот:

«Для начала представим, что это загадка, и у неё есть решение. Всегда есть решение. Если тебе кажется что-то невозможным, то это только потому, что ты владеешь недостаточным количеством информации, но твои мысли по поводу невозможности найти это решение только помешают тебе получить ответ. Так что давай начнём с того, что мы вообще знаем…»

— Виллем, — тихо прошипела она, — ты говорил, что не восприимчив к этой магии. Подарок старого друга, помнишь?

Он с какой-то невыразимой тоской невольно взял в ладонь и погладил большим пальцем старый медальон, который носил на шее с тех пор, как магическая сила, питавшая его, перешла к Дариэлю. «Сердце», ставшее пустым и бесполезным, за прошедший месяц сильно потускнело и состарилось.

Мрачный, словно туча перед грозой, Виллем ответил:

— Восприимчив, как и любой разумный вид. Я схитрил. Старый друг учил меня не подвергаться поверхностному вмешательству в сознание, блокировать мысли и эмоции, но при желании он мог этот блок легко снести. К тому же, Дариэль озлоблен на меня больше, чем на кого-либо ещё. Эти трюки не помогут.

— Понятно… — Разочарованно протянула Дангер.

«Вряд ли мы сможем, конечно, извлечь что-то полезное из того, что уже знаем, ведь если бы ответ лежал на поверхности, ты бы не пришла ко мне, да?»

— Предположим, — продолжила девушка, — что есть человек, способный справиться с этим… Вмешательством. В сознание. Как бы выглядел такой человек?

Виллем сначала просто хмыкнул и промолчал. Потом удивлённо посмотрел на Дангер, всё ещё ожидающую ответа.

— Ну, если в теории… Это должен быть кто-то, кто хорошо умеет контролировать всё, о чём думает. Возможно, обладать сильным интеллектом и нестандартным мышлением. Так мне говорил коллега. Говорил, что таких сложнее прочитать. Если честно, я не знаю. Но, главное, чтобы к нему Дариэль точно не испытывал никаких обид, только уважение или любовь…

Дангер вскочила на ноги, вдруг ослеплённая одной догадкой.

— Нет, я знаю, о ком ты подумала, — осадил её Виллем, — но Аарона с нами нет.

Девушка снова уселась на корточки.

— Ничего не понимаю. Но ты ведь не можешь просто так взять и сдаться, после всего, через что прошёл? У тебя ведь была какая-то цель, которая заставляла тебя жить всё это время. Старик, подумай получше.

Виллем застыл, словно изваяние. А после нехотя сказал:

— Я знаю одного человека, который мог бы нам помочь, потому что уже сталкивался с чем-то подобным. Есть только одна проблема… Он меня ненавидит и, скорее всего, убьёт сразу же, едва увидев. Я убил его лучшего друга.

— Кто это?

— Король-феникс, Ричард.

Глава 20

— Запомни, — тихо сказал он тоном, полным такой безысходности, что любому постороннему, кто мог бы их услышать сейчас, захотелось бы выть от тоски, — я не буду тебя жалеть, как жалел Виллема во время наших уроков. Это будет бой, настоящий бой между двумя врагами, и ты должен победить меня во что бы то ни стало. Вспомни всё, чему я тебя учил. Пользуйся самыми грязными приёмами, на которые хватит твоей фантазии. Используй всю свою силу, и да помилуй тебя Создатель, если ты хоть на краткий миг вспомнишь о том, что мы с тобой друзья и ты не хочешь причинить мне вред.

Противник в начищенных до зеркального блеска доспехах смахнул с лица прядь золотых волос и кивнул.

— Ты готов?

Исая также утвердительно кивнул.

Поле боя было предварительно очищено от всего, что могло бы помешать. Люди также были отправлены как можно дальше от площадки. Сейчас пространство занимали только эти двое, уставшие, но решительные.

Колдун взмахом руки дополнительно создал вокруг тренировочной площадки защитный барьер, сотканный из красивейшего голубоватого свечения. Он слишком опасался того, что ситуация выйдет из-под контроля и пострадают невинные люди. Конечно, страшно было и за Ричарда. Но сражались они уже далеко не в первый раз, поэтому можно было не сомневаться, что правитель Кельитаса прекрасно понимал, на что идёт и кому будет противостоять.

После Исая вздохнул и закрыл глаза, позволяя Хаосу заполнить его сердце. Всколыхнулись старые обиды, чувство гнева привычно уже заполнило его существо. Кончики пальцев закололо словно от маленьких искр. Сейчас он позволит себе больше, чем когда-либо до этого. Необходимо было, чтобы хотя бы один человек умел противостоять его магии, если тот вдруг сойдёт с ума и полностью потеряет над собой контроль.

Поэтому сейчас он собирался сойти с ума и потерять этот контроль.

Им потребовалось непростительно много времени, чтобы выработать нечто, что с трудом, но можно было назвать стратегией борьбы. Однажды Виллем язвительно охарактеризовал её как «Если к тебе пытаются вломиться в дверь, попытайся обескуражить врага и начни выламывать её в обратную сторону». Сам он отказывался принимать участие в настоящей битве против мага, просто потому что считал тактику сопротивления просто… омерзительной.

В самом начале они посчитали, что для того, чтобы защитить свой разум, нужно учиться возводить вокруг него неприступную стену. Раз за разом их попытки проваливались. Оказалось, что от вездесущего взора колдуна невозможно было утаить совершенно ничего. И вот, во время очередной тренировочной схватки, король, разозлившись, мысленно выдал Исае вообще всё, что он думает о нём и о сложившейся ситуации, не смущаясь ни эмоций, ни формулировок. Внезапно парень вместо того, чтобы заставить Ричарда ударить самого себя, как они договаривались, замялся и растерялся. Всего на секунду, однако этого хватило для того, чтобы соперник, резко скакнув вперёд, внушительных размеров кулаком врезал Исае по челюсти. Король мешкаться в сражениях не умел. Несчастный колдун был повержен, при падении элегантно сбив собой соломенное чучело, стоящее на площадке и потеряв один из своих зубов (чуть позднее зуб нашёл Ричард. Он поставил его на полку со своими трофеями, гордо возвестив всех о том, что это теперь символ победы грубой силы над магией.)

Исая же, после двух недель грустного поедания только очень жидкой каши, поделился теорией о том, что лучшая защита — это нападение. Теория, хоть и была не особо нова уже тогда, заиграла новыми красками.

И сейчас два янтарных глаза прямо и спокойно смотрели прямо в лицо своего нынешнего врага. Король почувствовал у себя в голове словно небольшой холодок — иначе было сложно описать это, ставшее знакомым, ощущение. И недостатка крайне неприятных воспоминаний Ричард никогда не чувствовал.

«Когда я впервые убил человека, мне было двенадцать лет, — возможно, открыто вести внутренний монолог по началу было непривычно, но сейчас это не казалось чем-то странным, — и я даже не могу вспомнить, за что он был осуждён. Отец сказал: если ты хочешь быть сильным правителем, ты должен уметь своими руками вершить правосудие. Он вложил мне в руки меч. Я не смог убить того мужчину одним ударом. Я помню, как хлестала кровь из его раны, помню, как повисла голова на одном лоскутке кожи после третьей попытки её отсечь. Само тело не падало: его держали по обе стороны рыцари отца.»

Исаю затошнило от чужих воспоминаний, яркими, словно не было прошедших с того момента лет, образами проникшими в его собственную голову. Он не дал себе права на слабость, продолжая одновременно пытаться подчинить себе Ричарда и посылать в него же языки холодного магического пламени. Слишком много негативных чувств заставляли сердце стучать в бешеном ритме. Всё смешалось: ярость, чужая боль, страдание, ненависть, страх…

«Но саму смерть я увидел впервые ещё до того случая. Ты, наверно, слышал, как умерла моя мать? Её растерзала стая бродячих псов на улице. Представляешь, насколько это убогая смерть для королевы? Её принесли рыдающие служанки. Вернее сказать, то, что от неё осталось.»

Вероятно, Создатель, создавая этот мир, не слишком позаботился о том, как будут жить люди, населяющие его. Всё, что определяло человеческую сущность — всё являлось лишь страданием. А те, кто ищет в этом какой-то смысл, какое-то счастье, какое-то утешение — лишь глупцы, не способные увидеть настоящую картину.

Злость колдуна обрушилась необузданной стихией. Траву на площадке моментально выжгло тем же голубым сиянием, которым полыхал барьер вокруг дуэлянтов. Ричард выронил свой меч, но не стал бросаться его поднимать: знал, что, переключив своё внимание, проиграет.

«Думаешь, я когда-то считал тебя своим другом? Ты безумный, тупой кусок дерьма, самый жалкий человек из всех моих подданных. Ты слабый, словно ребёнок, мне стыдно находиться в твоём обществе. Я держал тебя при себе только потому что ты был полезен, но зачем мне теперь врач, который никого не лечит? Как только я пойму, как тебя победить, поверь, помилования ты не заслужишь. Я припомню тебе всё.»

Король всё же поднял своё оружие, с облегчением сжав массивную рукоять. Конечно же Исая знал, что это была ложь, но ложь достаточно эмоциональная, чтобы дать отпор. Ричард постарался сократить дистанцию между ними. Меч из Тёмной стали стойко отражал собой колдовство.

Нужно было заканчивать. Битва длилась уже около двух минут. Это было слишком долго.

«Помнишь наш поход в логово драконов, Исая?»

Парень вздрогнул.

«Я ведь действительно хотел оставить тебя там. Ты видишь мои мысли сейчас: я не вру. Для меня ценнее было спасти свою жизнь, потому что моя жизнь была и есть намного важнее твоей. Посуди сам: я король, на мне огромная ответственность, у меня великая судьба. А кем был ты? Тебе легко найти замену, мне — нет. Когда эти твари обступили тебя, когда ты просил о помощи, я собирался уйти, оставить тебя им, чтобы сбежать, пока они будут заняты поеданием твоего тела…»

Он слишком хорошо помнил тот момент. Как и Ричард. Сейчас их мысли слились в одну бесконечно ужасную, и уже нельзя было отличить, где чьи чувства. Исая не выдержал.

В один момент погас защитный барьер над площадкой, вдруг стало очень темно. Король добрался до своего противника, остриём меча целясь тому прямо в сердце. Концентрации Исаи хватило лишь на то, чтобы увернуться от прямого удара, но Ричард тут же грубо повалил его с ног. Исая с силой впечатался лбом в землю и вдогонку получил ещё один удар ботинком по затылку. Что-то хрустнуло. Скорее всего нос.

Поняв, что он победил, король радости никакой не почувствовал. На душе было противно и тревожно. Едва пропал холодок в сознании, который означал чужое присутствие, Ричард в волнении стал поднимать и приводить в себя вновь им поверженного мага. Тот болтался как тряпичная кукла в его руках.

— Ты меня точно когда-нибудь угробишь, — наконец пробубнил Исая, выплёвывая комья грязи изо рта.

Ричард с облегчением вздохнул.

— Посмотрим ещё, кто кого…

Глава 21

Смятая, наспех написанная на клочке какого-то документа записка, которую сейчас держала в своих руках Дангер гласила: «в полночь у таверны красная блоха». Девушка встревоженно ходила туда-сюда, не находя себе места, уже начиная с самого заката солнца. Виллем с деланным спокойствием распивал эль, напевая себе под нос доконавшую уже всех песню про старую одинокую лодку.

— Нет, ну это немыслимо! Мы теряем время! — В очередной раз взорвалась воительница, — лучше бы мы ворвались в крепость сейчас и всех переубивали!

Виллем вновь отпил из кружки.

— И погибли бы героями. Прекрасно.

— Лучше так, чем ждать непонятно чего! Либо бы пошли к этому фениксу и притащили бы его сюда, пусть разбирается, он же король.

— И настигла бы нас смерть по пути. Восхитительно. И бу-ури не страшны той лодке… И де-ерево её не треснет… Не согнётся… Под гнётом тяжкою судьбы-ы-ы-ы…

— Да хватит уже это петь! Ты знаешь ещё хоть одну песню?

Мужчина задумался.

— Знаю. Про кота. И пиратскую. Но про лодку мне больше нравится. В судьбе жестокой, бессердечной… Одинокая одна была… В бесстрастии своём извечно-ом, словно картина с полотна…

Дангер застонала.

— Ну и чушь.

— Не чушь, — недооцененный певец поднял вверх указательный палец, — прекрасная песня. Ты просто не понимаешь настоящего искусства. Тут очень тонкие сравнения, глубокий смысл. Конечно, у самого автора исполнение получалось намного лучше, но разве у меня совсем нет голоса?

Девушка яростно помотала головой. Виллем вздохнул.

— Может, и нет. Но смысл от этого не теряется! Просто вдумайся в эти прекрасные стихи. Хотя, знаешь, не вдумывайся, боюсь в твоей тупой башке столь прекрасное творение не поместится. Скорее всего тебе вышибли последние мозги в бесконечных потасовках с орками и гроллами, так что если я напрягу ещё хоть немного то, что осталось от твоей думалки, она у тебя загорится и я никогда не смогу оправдаться перед Аароном…

Их спор прервала тонкая фигура, бесшумная выплывшая из-за угла. Некто, закутанный в плащ так, что не видно было, кто находится под ним, плавно и быстро направлялся прямо к напарникам-по-неволе.

— А вот, кажется, и наш таинственный разносчик записок, — усмехнулся Виллем, вставая на ноги и по привычке потянувшись к ножнам.

Человек в плаще, беспокойно оглянувшись по сторонам, поманил за собой во тьму переулков. И только когда наконец убедился, что ни одна живая душа за ними точно не наблюдает, приспустил капюшон, открывая лицо.

Луна была полной и яркой. В её свете можно было хорошо рассмотреть бледное и осунувшееся лицо жрицы культа Скаро.

— Как неожиданно и приятно, — Виллем скривил губы в подобии усмешки, — вдруг поняла, что твой темнейший господин полный свихнувшийся идиот и переметнулась на сторону добра?

Мириэла пропустила замечание мимо ушей и обратилась к Дангер.

— У нас мало времени. Дариэль приставил ко мне охрану. Он не собирается подчинять меня, но это дело времени. Господин наверняка знает о том, что я сомневаюсь в его действиях, но рассчитывает на мою преданность. Мне не жить, если он узнает, что я связалась с вами.

— Что ты от нас хочешь? Что нам делать?

— Господин просит меня провести ритуал по призыву Теней. Сам он этого сделать не сможет, поэтому у меня есть шанс его немного задержать. Если мне повезёт, вы успеете добраться до Кельитаса и оповестить короля.

Виллем вновь усмехнулся и резко сказал:

— Спасибо, без тебя бы ни за что не разобрались.

— Есть только одна проблема, — жрица вела себя так, будто мужчины здесь не было.

Дангер это полностью устраивало.

— Какая? — Спросила она, — то, что у Виллема с фениксом какие-то древние разборки?

Мириэла посмотрела на собеседницу с недоумением.

— Королевство Кельитас это сумеречная зона. Чужаки не могут просто проникнуть на территорию, а местные жители не могут выйти за её пределы. Много ли ты слышала историй? Никто туда не заходил уже шесть веков. Королевство не пало, но оно находится между мирами. Жители его ни живы, ни мертвы. Даже если бы вы пробрались туда…

— Ладно, меньше речей. Что ты предлагаешь? — Гневно остановила её Дангер.

— К этому я и веду. Без моей помощи вы, принадлежащие миру Живых, добраться до замка не сможете. Пространственный разлом высосет ваши души, оставив только тела. Есть небольшой шанс обмануть Сумрак. Я пошлю вместе с вами двух мертвецов, приказав им служить вам и подчиняться. Тогда энергия жизни и смерти смешается и у вас будет шанс дойти до замка. Однако… — Некромантка выдержала тяжёлую паузу, — если я умру или моё сознание поработят, призванные мною слуги снова обратятся в прах, из которого восстали.

Виллем махнул рукой.

— Блестяще. Что ни день, то новые проблемы.

Мириэла наконец обратила к нему взор.

— Господин дель Лиштейн, не делайте вид, будто Вы об этом не знали.

— У меня был план, и я его придерживался, — ответил мужчина, впрочем, как казалось, немного смутившись. Лишь слегка.

Дангер скорчила выразительную гримасу и решила разобраться с тем, кто о чём знал, немного позже. Она кивнула жрице:

— Призывай мертвяков. Выбора у нас всё равно нет.

И, немногим позже, компания, состоявшая из двух живых, но ощущающих некую неловкость, и двух мёртвых, пахнувших за версту запахом разложения, вновь двинулась по своему извечному маршруту — к королевству Кельитас.

Шли всю ночь. Оставшись без страдающего Аарона и сильного, но всё же не особо привыкшего к долгим походам Дариэля, двигались они многим быстрее. К тому же не было особой нужды делать привал на ночь: и Виллем, и Дангер в темноте видели также хорошо, как и днём, словно две совы. Вот она, очередная победа силы и выносливости над умом. Уже днём, бойко чеканя шаг и доедая на ходу ломоть хлеба, Дангер решила завести очередной разговор, хоть и не особо надеялась получить какую-то информацию. Скорее просто хотела скоротать часы путешествия, по крайней мере пока они не найдут, у кого можно угнать парочку лошадей.

— Эй, старик, — окликнула она живого спутника, — раз уж мир на краю гибели, может, всё же поделишься своими коварными планами? Девчонка сказала, ты был в курсе про Кельитас, что ты вообще собирался делать?

Ответом ей послужило долгое зловещее молчание. Виллем шёл, уткнувшись глазами себе под ноги, и мрачные тени залегли под его глазами. Дангер было решила, что тот разговаривать об этом не намерен и собиралась задать какой-нибудь другой вопрос.

Но внезапно мужчина подал голос.

— Хорошо. Ты права. Мир на краю гибели, не думаю, что есть смысл что-то утаивать. Я расскажу.

***

— Итак…

Когда я говорил, что своими же руками убил Исаю, это была правда, но не вся. Возможно, ты будешь единственной, кто услышит от меня эти слова, но… Он был и остаётся для меня самым дорогим и близким человеком. Потрясающим, прекрасным, безмерно восхитительным человеком. Я не совру и не преувеличу, если скажу, что он был достоин любви всего мира, вот только судьба у него оказалась слишком суровой, и вместо любви он получил в награду только боль, страдание и презрение народа, которому служил. Магия взвалилась на него по ошибке и стала непосильной ношей, бременем, что ему приходилось нести годами. Люди её чувствовали. Те, ради кого он жил и работал, стали чувствовать только страх и отвращение. Исая стал изгоем, тем не менее прощавшим народу все всплывшие на поверхность пороки. Непринятый обществом, но слишком добрый… Вся ненависть, заключавшаяся в Хаосе, обернулась лишь против него самого. Ни я, ни Ричард… Не знали, что с этим делать и как ему помочь. Боюсь, что и сейчас бы не знали, спустя столько времени.

Мы видели, как он сходит с ума. Мне до сих пор в кошмарах снится день, когда Исая попросил меня отрезать ему руку, сгнившую из-за содранной им же самим кожи на ней. В кровь тогда попала какая-то зараза… Он тогда чуть не умер. Несколько недель лежал в бреду. Я выхаживал его как мог, не отходил ни на шаг, заставлял есть и пить, менял повязки и бельё. Это был сплошной кошмар. Помню, как засыпал на стуле у его постели, положив руку ему на грудь, чтобы чувствовать биение сердца. Чтобы понимать, что он до сих пор жив, что он дышит. Ты не представляешь, девочка, как было ужасно просто жить в ожидании, не зная, переживёт ли твой самый дорогой человек ещё одну ночь и ещё один день. Ты и понятия не имеешь ни малейшего о преданности, подобной моей. Ты называла меня сумасшедшим убийцей: может, это и правда. Но разве ты бы не стала такой же, вытерпев подобное?

Спустя время Исая всё же встал на ноги. Радовались мы недолго. Я учился играть на лютне, потому что сам он больше не мог. Да-да, дурацкую песню про лодку. Но я хотел его поддержать, хотел немного поднять настроение, разве можно меня судить за это?

Ещё три года прошло. Три года тщетных попыток сделать что-то с заполонившими пространство людьми-Тенями, вырвавшимися наружу из-за одной дурацкой ошибки в наших экспериментах. Культ старика Скаро тогда процветал, а мы вновь бились об глухую стену нашей бесполезной борьбы. Я не знаю, о чём вели переговоры Скаро и Исая, но однажды мой дорогой коллега пришёл ко мне с просьбой, за исполнение которой я себя простить не смогу никогда.

Он сказал мне, что есть только один путь, единственное решение. Необходимо было запечатать наше королевство в Сумраке, оставить его навечно на границе между мирами. Сам же Исая, как обладатель магии Хаоса, которой подчиняются Тени, должен был повести их за собой. Он сказал мне… Что оставит добровольно часть магической силы, спрятав её там, где никто не сможет найти, и никто не сможет ею воспользоваться. Что сила эта будет якорем, связывающим две наши вселенные, но оберегающим живущих от повторного разлома. Он заколдовал медальон и отнёс его далеко на восточный континент, не сказав мне ничего и скрыв заклинанием это место даже (особенно) от меня. Он сказал, что если однажды медальон будет обнаружен и раскрыт, Тени вновь смогут проникнуть в наш мир. А после попросил меня убить его, чтобы его душа отправилась туда, где было её место, навечно скитаться среди запертых в пустоте остальных душ. Чтобы он мог их… Повести за собой. И спасти при этом всех остальных.

Исая не хотел меня заставлять. Не хотел подчинять, хоть и мог. Он пришёл лишь с просьбой. Сказал, что доверяет мне. Что боится своей участи, но погибнуть от моих рук для него будет не так страшно, как жить дальше в подобных страданиях. Он сказал, что если я ему помогу в этом, это будет не так… ужасно для него. И я, который так много сил приложил, чтобы помочь ему, я, выхаживающий его, больного и умирающего, я, его самый верный и преданный, самый покорный сторожевой пёс, исполнил эту просьбу. Я никогда не смогу ни смириться, ни забыть об этом, ни простить себя. Самый тяжёлый из человеческих грехов. Самое страшное проклятие.

Ричард был в ярости. Он изгнал меня из Кельитаса сразу же, как под утро увидел холодное тело Исаи и меня, сидящего рядом с них с кинжалом в руке. А едва я покинул пределы королевства, оно было навсегда запечатано от посторонних. Никто не знает достоверно, и я в том числе, что теперь творится на его территории. Однако там остался и разлом в пространстве, и Тени во главе с их предводителем. Потеряв свою силу, они могли лишь изредка, напитавшись чьей-нибудь магией, мелькать в чужих снах в нашем мире, но причинить вред они не могли. Лишь напугать.

До своих восьмидесяти двух лет я прожил как отшельник, не старея и не умирая. Так и не смирившись с потерей, я решил, что пусть лучше этот мир сгорит в пламени Темнейшего, но я просто обязан снова увидеть Исаю, вытащить его оттуда, дать ему новую жизнь. И я переверну всё живое вверх дном, разрушу до основания, если это потребуется. Потому что ни один человек даже близко не может сравниться с тем, кто так покорно был готов отдать себя на растерзание чему угодно ради остальных. Знаешь, никто из встреченных мною за все года так и не оказался достоин той жертвы, что принёс Исая. Мелочные, жалкие, порочные существа — вы ли достойны жизни? Вы, а не он?

Поиски медальона были долгими. Колдовство мешало, путало, не давало его найти, но тем не менее… Ты знаешь. У меня получилось. Годы, годы, годы… Слишком долгие годы. Исследования, поиски, промахи, ошибки, ложные пути. Сменялись правители, менялись границы всех государств, возводились новые. Неизменным оставались лишь границы сумеречного Кельитаса. Менялись нравы, менялся язык, менялось всё. Вымерли последние из драконов. Человечество откатилось очень далеко назад в научном прогрессе. Скудоумие, жадность… Как долго я за этим наблюдал! Мы грезили о великих свершениях, девочка, о действительно великом будущем. Когда были молоды. Мы смотрели на звёзды и мечтали однажды покорить небесный свод. Исая верил, что жизнь возможна за пределами того, что мы можем себе вообразить. Он верил, что, дав человечеству шанс, это человечество будет строить города на небе, добьётся величия, расцветёт, как цивилизация, отправиться исследовать другие миры. Что все будут жить в согласии. Что мы научимся лечить все болезни и объединимся, чтобы вместе построить светлое будущее для наших потомков. Он жил с этой мыслью и умер с ней же.

Мечты его остались лишь мечтами. Ты видишь сама, что происходит, тебе от этого не мерзко? Вы научились лишь драться друг с другом за территорию, торговать бесполезными вещами, пить и тупеть. Ни одного научного открытия с моих времён совершено не было. Никто не собирался идти по пути, о котором так мечтал мой дорогой друг. Даже то, что уже вам вытоптали и преподнесли мы и мои предки, было утрачено и позабыто. Знания многих поколений, их труды были позабыты, словно они ничего и не значили. О, как глупо было возлагать какие-то надежды на таких ничтожных созданий, как глупо было считать наш вид венцом творения Создателя.

Найдя медальон, я понял, что не смогу его взять. Дорогой мой друг явно предвидел мою судьбу, он видел все мои помыслы, словно они были у него на ладони, и ему даже не нужно было магией проникать для этого в моё сознание. Да, признаюсь, я, быть может, слишком предсказуем и примитивен.

Я решил прибегнуть к помощи других людей. Эту часть истории ты знаешь. Я нашёл вашу троицу. Вы напомнили мне нас троих, ещё не переживших то, что нам было уготовано. Не сильно льсти себе, конечно же. То, что вы стали частью моего плана, была заслуга по большей части сентиментальности старого дурака, а не ваша.

Для того, чтобы попасть в Кельитас, требовалась магия

Хаоса. То, что предложила жрица — лишь безобразное подобие моего плана. Но, за неимением лучшего…

Чужими руками я собирался принести медальон к пространственному разлому, с которого всё и началось, и вновь его открыть. Тени бы вновь выбрались из своего заточения, а вместе с ними и тот, ради которого я и жил. Вы глупые и наивные детишки, слепо последовавшие за мной к своей могиле. Обмануть вас, заставить идти, дать призрачную мотивацию не составило никакого труда. Я не собирался давать Дариэлю силу Исаи, но после решил, что не важно, в каком сосуде её хранить. Я был уверен в том, что частью магии Хаоса невозможно было полноценно воспользоваться какому-то простому смертному, считающему себя потомком эльфов. Прости, но Дариэль должен был быть лишь предметом, с помощью которого я бы смог выполнить свой план. Я был уверен, что, попытавшись совладать с магией, он бы скорее умер, чем заимел бы какой-то успех. К несчастью оказалось, что твой тупоголовый друг имеет явный талант к тёмной магии.

Она поглотила его рассудок. Боюсь, что это мешает и тебе, и мне. Если мы не устраним эту проблему, даже представить сложно, что нас ждёт. Сейчас я иду добровольно сдаваться Ричарду, и… Для меня это, пожалуй, будет концом. Я признаю сейчас своё поражение. Знаешь, вы мне даже понравились. Думаю, что я бы не хотел, чтобы ваша компания так бесславно бы скончалась. Так что пусть всё будет так, как запланировал Создатель. Я говорю искренне, девочка, Ричард был способен противостоять Исае, а значит, может усмирить и Дариэля. Если всё пройдёт хорошо, твой друг должен будет добровольно отдать магию Хаоса. Вы можете поступить подобно Исае: заточить её в каком-нибудь артефакте и спрятать его. А я же отвечу за все свои злодеяния. Пусть, наконец, меня судят. У меня есть только одна к тебе просьба. Аарон действительно умный и способный мальчик, но слишком уж напоминает меня в молодости. Если он выжил, присмотри за ним, пожалуйста. Направь на путь науки. Может, хоть кто-то в этой вселенной будет способен наконец направить человечество на тот самый путь, о котором мы грезили. Надеюсь, он сможет использовать свой ум во благо.

***

Едва он закончил свой рассказ, Дангер, словно очнувшись от глубокого транса, вздрогнула и зачем-то огляделась по сторонам, будто бы в первый раз видела то, что видела. Нет, конечно же, то, что за плечами у Виллема была какая-то мрачная, запутанная и грустная история было очевидным для всех: просто так озлобленными на всё сущее злодеями, спокойно вещающими об изничтожении мира, не становятся. И друзей чьих-то без причины, естественно, не убивают. Да и понятно было, что их озлобленный злодей не просто так порою смотрел в никуда, пока его не окликнешь.

Ей вдруг стало невыразимо грустно. Мир вокруг показался слишком большим, враждебным и неуютным. Захотелось увидеть Аарона, обнять до хруста его рёбер и попросить никогда не умирать.

— Мне… жаль. — С трудом выдавила девушка, — я всё ещё считаю тебя очень дерьмовым человеком, а теперь ещё и полностью сумасшедшим, но мне жаль. Но ты ведь понимаешь, что это точно какие-то нездоровые чувства?

И, видимо, исчерпав свой запас слов на этот день, Виллем только молча кивнул. Однако Дангер на одном прямолинейном вопросе останавливаться не желала.

— А ты не думал, ну, знаешь… Найти жену, создать семью, смириться с потерей… Да может хоть и наукой снова заняться…

Мужчина посмотрел на неё нечитаемым взглядом.

— У меня была только одна цель. Я же сказал.

— И ты больше ничем кроме этого не занимался? То есть… Просто всё это время, каждый день… Э-э-э, искал способ оживить этого Исаю?

— Да.

— Шесть сотен лет?

— Да.

— Ты ещё более ненормальный, чем я думала.

— Да.

— А ты не думал, что… Ему это не понравится? То есть, он ведь пытался спасти этот мир, пожертвовав собой. А ты хочешь спасти его, пожертвовав миром? Ваши интересы как-то… Расходятся. Мягко говоря.

— Я показал бы ему, что мир этой жертвы не стоил. Мы нашли бы какое-нибудь решение, потом. Вдвоём.

— А если он не захотел бы искать решение? Чем вообще ему заниматься-то?

— Да пусть хоть крестиком вышивает! — В сердцах воскликнул Виллем, — какое мне дело? Создатель, насколько же проще было разговаривать с Аароном.

Дангер недоумённо похлопала глазами.

— Вот эту фразу я точно слышу впервые в жизни. Про Арри так никто и никогда не говорил. Вы, видимо, оба того… Особенные.

Виллем сплюнул себе под ноги и намеренно ускорил шаг настолько, чтобы спутница осталась позади. Она и осталась. И долго размышляла, что было ей совершенно не свойственно.

Каково это было — прожить так долго, гонимым только одной целью, больным рассудком и муками совести? Каково было страдать от воспоминаний, в изгнании из своей родины, ради благополучия которой ты сделал столько много? Презирать всех людей до единого, разрушать свою душу злом, обесценить жизни остальных, относясь к ним, как к тупому скоту? Что вообще могло остаться от его человечности?

Едва она задумалась об остатках человечности, до слуха Дангер донеслось едва слышное напевание под нос песни.

Песни про лодку.

Глава 22

Конь нёсся по дороге, ритмично выбивая копытами всю дорожную пыль, которая поднималась вверх серыми облаками. Всадника трясло, подкидывало и метало в седле, однако он продолжал подгонять уставшее уже животное, шипя иногда ругательства про тупую медленную кобылу. Арбалет наездника, неловко и наполовину засунутый в мешок за плечами, иногда больно ударял своего владельца по позвоночнику, однако тот словно этого не замечал, обратив всё своё внимание на дорогу и пытаясь не свалиться на землю.

Говорят, человек может приспособиться к чему угодно, однако никто и никогда не обозначал временные рамки, которые требовались для этого приспосабливания. Аарону пришлось выяснять их опытным путём и на своей шкуре. Прошлой ночью он, глядя на тёмное, усыпанное звездами небо и пережёвывая какой-то, как поговаривали, целебный цветок, сделал вывод, что спать на холодной траве, в общем-то, довольно удобно, если она сухая, а ветер не очень сильно задувает, если отойти поглубже в леса. Более того, если пить достаточно много воды, она притупляет чувство голода, а если болят зубы, то можно пожевать кору дуба. Дубы он тоже научился выделять среди остальных деревьев. А заодно съедобные грибы от не очень. С охотой, правда, не задалось: зайцы и птицы оказались слишком шустрыми и не очень желающими быть съеденными. Но, в целом, и этому можно было научиться. Со временем. Единственными птицами, которых можно было в теории поймать и зажарить, были вороны, но их было слишком жалко. К тому же вороны были прекрасными слушателями его бесконечных рассуждений и монологов. Молчаливыми, доверчиво заглядывающими чёрными глазками-бусинками в лицо и иногда сочувствующе каркающими на особо эмоциональные высказывания слушателями. Аарона в жизни никто так внимательно не выслушивал, как эти птицы, поэтому жрать их было немыслимым кощунством. Лучше уж было пустить в суп тупоголового братца, как только он его найдёт. Весь мир явно станет чуть-чуть получше, потеряв излишне самоуверенного тёмного властелина, господина самых тупых решений и случайного повелителя какой-то там древней могучей магии, которую ему вручили без инструкции по применению.

Мысли о том, что можно будет сделать с Даром и сколько претензий ему можно будет высказать, тешили неустанно работающий на износ мозг и подгоняли продолжать путь. Аарон сначала собирался составить список этих самых претензий, но не нашёл в своих скромных пожитках ни карандаша, ни бумаги, поэтому решил просто запомнить. И начать стоило бы с того, что какого вообще Темнейшего их потащило в это бесполезное непонятное приключение, на которое никто явного согласия не давал, а, следовательно, весь этот поход являлся одним сплошным насилием, по большей части над ним, бедным, несчастным, измученным и уставшим Аароном.

Неужели этот полоумный белобрысый вероятный отпрыск благородного эльфийского рода возомнил, что их дружная компания — новые герои этого мира? Прекрасные, конечно, цели, достойные восхищения: спасти бренную землю и всех несчастных и попавших в беду, пойти в бой против всех с заточенной железкой наголо, раскидать врагов и ждать, пока барды сложат красивые песни о героизме и доблести. Прекрасно! И словами не передать, насколько глупо. Ведь герои — это люди совершенно иного сорта. Они с детства словно готовятся к своей геройской участи, проявляя чудеса отваги и милосердия, борются со злом во имя своих светлейших идеалов, не знают ни боли, ни страха, ни сомнения. Герои, воспетые народом, избранные, стойко переносящие все тяготы и лишения, борцы за справедливость, крепкие, непреклонные, гордые, беспощадные к врагам и добрые к друзьям (при этом они ведь всегда знают, где враг, а где друг, и могут всегда провести границу меж добром и злом). Именно так они должны выглядеть, верша справедливость везде, где проходят. За ними идут народы, армии, их слушают, а недруги трепещут и боятся сражения лицом к лицу. Парочка таких личностей и вот уже настало время героев! Время делать дела, биться в боях, сражаться в сражениях и петь песни, славить храбрость и нести свои героические знамёна в… Да, в целом, куда угодно нести, лишь бы были.

Наверняка такого рода герои бы в первый же день разобрались, что нужно делать, а на следующий бы грандиозно раскидали легионы Теней, закрыли бы все бреши в мироздании, связались бы с самим Создателем, чтобы тот, пустив слезу, с гордостью аплодировал и пожимал им руки. Ведь герои бы, конечно, всё сделали правильно, как по книжке «Руководство по свержению зла для начинающих». Если бы книжки под рукой не оказалось, они бы, несомненно, сами бы её написали.

У Аарона же ни книжки, ни желания её писать, ни героических качеств не было. Было только скромное желание найти какой-нибудь древний клад да проследить, чтобы младший брат не натворил чего. Клад не нашли, а брат натворил. Миссия была провалена с самого начала. Какой уж тут героизм?

Добро от зла отличать на деле оказалось тоже довольно сложно. Взять хотя бы того же Виллема, явившегося хоть и без злодейского смеха, но с явно злодейскими намерениями. И вот, казалось бы, вот оно зло, можно свергать. Но вроде и ничего, нормальный мужик в целом. Умный, образованный, учёным был, труды научные показал, поддержал идею о создании теории вероятности событий. Сказал, мол, хорошая. Пару раз даже делал попытки их компанию уберечь, советы давал неплохие. И что с того, что заявил про уничтожение мира? У всех свои недостатки.

Допустим, с Виллемом вышел промах. Думали — злодей, оказалось, что не очень. Может, и у героев так иногда случается. Тогда можно взять другое явное зло, то есть страшных-престрашных людей-Теней, явившихся их ниоткуда и куда-то там утаскивающих несчастных бедолаг с проблемами со сном. Можно ведь бороться против них? Изничтожить, выжечь праведным геройскимогнём, да и спасти весь мир. Но после рассказа Даны, что утащили Тени и обратно вернули, выяснилось, что Тени то тоже оказались несчастными бедолагами, блуждающими по земле и ищущими спасения. Теперь их спасать? Как-то и не сходится опять, все кругом оказались несчастными и требующими немедленного спасения, уже как-то и бороться с кем-то было неловко, мешали вопросы этики и морали происходящего. Уже и задумываешься, а стоит ли злиться на, допустим, убийцу, кинувшегося на тебя с ножом в тёмной подворотне с целью перерезать горло и отобрать горсть монет из кармана, или у него дома больная жена и голодающие дети. А если у тебя самого при этом больная жена и голодающие дети? Или голодающая жена и больные дети? Кто прав, кто виноват?

Аарону было сложно. Аарону было непонятно. Он жевал лекарственные цветочки и старался не смотреть на своё обезображенное болезнью лицо в зеркальной глади воды на привалах. Хорошо хоть пьющий эту воду конь будоражил зеркальную гладь и не смотреть становилось чуть проще. Чуть сложнее было не ковырять оставшиеся язвочки на коже грязными ногтями, что тоже геройского вида его облику ни коим образом не предавало.

Немного соотносилось с геройскими понятиями желание спасти из беды даму сердца. Когда парень думал об этом, становилось чуть полегче. Ведь и цель хорошая, и вроде и понятно в этой цели было всё. Но, чуть поразмышляв, он всё же приходил к неутешительной мысли о том, что дама сердца и сама кого хочешь спасёт, мощной медвежьей хваткой схватит в охапку и утащит в безопасное место, ведь она явно была и посильнее, и пошире, и повыше, да и мечом могла махать хоть куда. Каким образом её нужно было спасать оставалось непонятно. Но за неимением лучшего можно было довольствоваться и такой целью.

В общем, то ли время для становления героев было неудачное, то ли урожай этих самых героев в их поколении был совсем плох. Может, вымерли вместе с драконами. Кто знает.

Конь всё несся по дороге, арбалет всё так же стучал по позвоночнику, а Аарон всё так же не понимал, кто сломал все каноны и почему на борьбу со злом и армиями тьмы пришлось выдвигаться ему. Бедному, несчастному, измученному и уставшему человеку, который вообще-то собирался стать священником, праведно живущим и помогающим убитым горем людям искать утешение, служить Создателю, совершая простенькие, но правильные поступки, как это и делали все служители церквей. Просто помогали обычным людям в обычных делах, кололи старичкам дрова, воспитывали брошенных детей, убирались на улицах, читали молитвы, выслушивали прихожан с доброй улыбкой понимания. Это было правильно. Это было понятно и обыденно. Так жили до него, и он сам хотел так жить.

Так и куда его конь несётся теперь?

Глава 23

И солнце светило на этих землях лишь едва-едва. Всё вокруг было не то, чтобы мрачным: оно было бесконечно серым, тусклым, лишённым жизни. Капал мелкий дождь. Дороги были сырыми и размытыми.

Не смотря на тоскливый пейзаж, люди королевства жили хорошо. Поколения сменялись поколениями, и память о том, что существует какая-то другая жизнь, более цветная и насыщенная, стиралась. Народ здесь был неторопливым, спокойным, каждый выполнял свою маленькую работу, стараясь во благо себя и остальных. Никто и никогда не отказывал постороннему в помощи: на это была пара причин. Во-первых, большинство людей были друг с другом знакомы. Дружили целыми огромными семьями, часто ходили друг к другу в гости и отмечали некоторые праздники едва ли не всем населённым пунктом. Во-вторых же, каждый понимал, что выжить одному в обособленном от всего мира сравнительно небольшом пространстве, особенно при враждебных условиях окружающей среды было достаточно тяжело.

Поэтому-то любой посторонний, случайно заглянувший в Кельитас, первым бы делом удивился тому, что буквально любой встретившийся по пути человек мог предложить путнику помощь, ночлег, деньги, еду, оружие, сопровождение и вообще всё, что будет по силам ему предложить. Совершенно бескорыстно и с искренним сочувствием и вовлеченностью. А если помощь была бы не нужна, у заплутавшего бы обязательно спросили, как дела у него самого, у его семьи, близких, какой подарок он бы хотел получить на день рождения, какие книжки любит читать и что обычно кушает на завтрак. Просто так. Из любопытства. После беседы скитальцу бы ещё несколько минут желали всего самого хорошего, доброго, приятного путешествия, здоровья (опять же и ему самому и всем близким!), на всякий случай бы ещё раз рассказали в подробностях, как добраться до нужного места и пригласили бы вдогонку на семейный ужин (как-нибудь, когда получится и в любой день).

Последние века такое поведение было нормой жизни во всём королевстве. Но для всего остального мира, очевидно, казалось слишком диким.

Особенно диким оно казалось Дангер, живущей всю жизнь по принципу «кто сильнее — тот прав».

Когда приставшая к ним двоим старушка наконец закончила диалог, предварительно напихав девушке полную сумку груш, Дангер в полнейшем шоке развернулась к Виллему с немым вопросом о том, что вообще только что произошло. Мужчина пожал плечами, мол, свихнувшаяся бабка просто, не обращай внимания. Когда с абсолютно тем же рвением поговорить и помочь подошла группа подростков, просто так внезапно сбегавшая в ближайший ларёк за картой местности и вручившая эту карту Виллему, уже показалось, что происходит нечто странное. Когда полупьяный и слегка бандитского вида мужик предложил проводить путников и протянул банку мутноватой настойки, сделанной его женой, стало уж совсем непонятно.

— Ты понимаешь, что происходит? — Шепнула Виллему испуганная девушка, опасливо косясь на груши, словно боясь, что они вот-вот взорвутся.

— Нет, — ответил тоже немного озадаченный Виллем, также косясь на несчастные и совершенно обычные груши.

Переглянувшись, оба они моментально и не сговариваясь приняли решение выкинуть фрукты как можно дальше от себя и убежать. Старушка, в это время возвращавшаяся с рынка, удивлённо похлопала глазами, решив, что встретила каких-то сумасшедших.

В это время маленькая, но удивительно рыжая птичка, склонив голову, наблюдала за происходящим. После, вспорхнув, птичка полетела к центру королевства — холодному и безжизненному замку короля.

В последние лет двести правитель предпочитал одиночество. Он лишь изредка поглядывал на жизнь своего народа, но уже многие годы не происходило ничего, что требовало бы его внимания или вмешательства.

Птичка влетела в окно огромной спальни, и, приземлившись на ковёр, вдруг обратилась полноватым лысеющим мужичком с кожей какого-то немного фиолетового оттенка, облачённый в тяжёлую, необъятную мантию из грубой ткани. Колдун почтительно пал на одно колено перед своим государем, что-то писавшим за своим массивным столом.

— Ваше Высочество, — глубоким бархатным голосом обратился колдун к Ричарду, — прошу прощения за беспокойство. Вы приказали докладывать незамедлительно, если произойдёт нечто необычное.

— Я слушаю.

— На территории Вашего королевства посторонние. Двое человек в сопровождении оживших мертвецов.

Король помолчал несколько мгновений, задумавшись.

— Опиши мне их.

— Один среднего роста и телосложения, черноволос, бледен, вооружён, как я смог заметить, двумя кинжалами. Со спутницей своей ведёт себя зачастую надменно, дерзко и холодно. По походке и повадкам похож на опытного солдата, по манере общения скорее напоминает несмешного шута. Особых отличительных примет нет, кроме старого медальона в виде сердца на его шее. Вторая — девушка, также черноволосая, загоревшая, со шрамами. Широка в плечах, тоже похожа на воина. Производит впечатление неотёсанной дикарки, не слишком образована и умна. Спутнику также дерзит и хамит, поэтому сложно было определить, кто из них главнее другого.

— Девушку не знаю, — вдруг усмехнулся король, едва колдун окончил доклад, — а старого друга я ждал уже давно.

Слуга склонил голову ещё ниже.

— Прикажете собрать отряд?

— О, нет. Я надеюсь, наши гости доберутся до нас в целости и сохранности. Позови служанок, пусть приберутся в замке.

— Да, милорд.

Колдун, вновь превратившись в рыжую птичку, выпорхнул в то же самое окно. Ричард задумчиво проводил её взглядом. Настало время разрешать старые дела.

***

Чем ближе был замок, тем больше становилось воспоминаний. Мертвецы позади волочились тяжко, с трудом, едва переставляя грузные, вздутые ноги. И топали они сильно. Но отчего-то никто из прохожих не шарахался в стороны. Видимо, здешний люд уже ко всему привычен был. Ну, идёт мертвец. И пусть идёт. Если идёт, значит, надо ему куда-то, верно ведь?

А Дангер с Виллемом не обращали на них и подавно никакого внимания. Лишь изредка подгоняли недовольно, мысленно ругая некромантку на чём свет стоит. Но это так, по-доброму ещё было.

— А про короля расскажешь? — Полюбопытствовала девушка.

Виллем озадаченно задумался.

— А что про него рассказывать? Славный человек. Справедливый. Власть железной рукой держал. Сражался как целая армия. Любили его все. Да и до сих пор, наверное, любят…

— Да нет, — отмахнулась Дангер, — не это. Вы же с ним близко довольно знакомы были, правильно? Не мог же он и с близкими быть суровым правителем? Тоже ведь человек. Расскажи что-нибудь забавное лучше.

Виллем задумался ещё озадаченнее.

— Мы с Ричардом закадычными друзьями не были, в целом, это скорее к Исае вопрос.

— Ну подумай.

— Ладно, — взгляд мужчины метнулся куда-то в сторону, за горизонт, — прибегает как-то к нам служанка. Вся в поту, паникует, кричит, мол, всё, король наш кончается. На последнем издыхании лежит на земле, не движется. Помирает. Мой коллега бросает все дела, хватает сумку свою и несётся галопом к месту происшествия. Я за ним. Во дворе толпа. Шумят, беснуются. Исая расталкивает всех. Потом рассказал, что уже и похоронил мысленно нашего государя. А тот действительно на земле валяется, мордой вниз, и трясётся как-то странно, как в припадке. Как выяснилось потом — руки сломал. Обе при чём, за раз. На вопросы не отвечал, только загадочно улыбался. А трясся потому что ржал, как конь, со своими сломанными руками. А все перепугались, особенно Исая. Потом, когда понял, просто на землю рядом сел и сидел, пока тот не успокоился. Я людей-то разогнал, сказал, тут сейчас сложный медицинский случай, больного тревожить никак нельзя, у него истерика и припадок. А сам думал, что надо было соглашаться идти работать преподавателем, когда приглашали, так нет, куда-то погнала нелёгкая…

Дангер захихикала, представив эту историю.

— А авторитету его это никак не мешало?

— Да какой там. Наоборот, все обрадовались, что ничего плохого не случилось. А так он на людях всегда строгий был, с суровым властным лицом, шуточек никаких себе не позволял. Уважаемый человек. Когда приказы отдавал, все кругом тряслись, солдаты по струнке ходили. Потом ещё бороду отрастил, сказал, так солиднее будет выглядеть.

— Боишься с ним встретиться сейчас?

— Не боюсь, — Виллем глубоко вздохнул, — да и никогда не боялся. Просто… Тяжело это. Да и не знаю, как в глаза ему посмотреть.

— Так расскажешь всё, что мне рассказал. Поймёт, может, и всё хорошо будет!

Мужчина скривился, будто от вида чего-то мерзкого. В его понимании ничего хорошего уже быть не могло.

И с каждым шагом, приближавшим его к ответу за все свои поступки, он словно терял по году проведённой в странствиях жизни, всё глубже погружаясь в собственные воспоминания и понемногу становясь тем, кем был до своего изгнания. Тяжесть лет опадала с плеч. Родные места убаюкивали, успокаивали, внушали доверие. Кельитас встречал его не как злодея и убийцу, за которым тянулся шлейф из смертей и потерь. Нет, он встречал его как своего любимого сына, вернувшегося наконец с чужбины, с долгой, тяжёлой, чужой войны. Как достойного сына своей родины, покорившего всех не искусством убивать, но острым, пытливым умом, гением и любознательностью. Родители пророчили ему великое будущее. Только вот никто не прибавлял, что великое это будущее будет таким тяжёлым и неподъемным. «Гордись мной, мать, — горько подумал Виллем, — по моей вине столько людей пострадало… Хорошо тебе сейчас: ты мертва. А я зачем здесь?»

— Дангер.

Девушка от неожиданности подскочила и резко обернулась лицом к спутнику. Ни разу он не звал её по имени! Она даже сомневалась уже, что тот его знает! Обычно ведь звал девчонкой, дурой, громилой… Да кем угодно.

— А? — Отозвалась она, хлопая глазами.

— Вот у тебя есть цель в жизни?

— У меня?

Закатив глаза, Виллем кивнул.

— Ну, есть. Наверное. Не знаю, никогда об этом не думала. Вообще, я бы хотела нормально научиться читать. Быстро. Как Аарон.

Казалось, закатывать глаза дальше было уже физически невозможно, но у Виллема получилось.

— Дура ты, Дангер. Цель — это нечто великое, то, к чему ты будешь стремиться, как к своей мечте. То, ради чего стоит бороться, страдать, но добиваться. То, что будет придавать сил и смысла для того, чтобы каждый день вставать, двигаться, дышать и идти. Возвышенное, прекрасное, понимаешь? А ты мне про какую-то чушь. Научиться читать — обыкновенное желание, ты о нём иногда вспоминаешь, иногда забываешь. Возьми да научись, тебе не мешает никто, ты не ради этого живёшь.

— А-а-а, — протянула она, и, опомнившись, возмутилась, — эй, ты меня не оскорбляй опять. Не у всех есть какие-то великие цели. Я ещё не придумала свою.

— А для чего ты тогда живёшь?

— Да просто живу, — Дангер пожала плечами, — зачем усложнять? Хотя, нет, хочу однажды стать первым мечом!

Опешивший Виллем сначала потерял дар речи, а потом вдруг расхохотался, запрокинув голову.

— Знаешь, лучше бы остановилась на чтении книжек. Куда тебе до первого меча? Ты хоть знаешь, сколько мечников надо сразить для этого? И чтобы ни одного поражения! А ты просто неуклюжая девица с железной палкой. Самоучка и дикарка. Кошмар, и зачем я только спросил?

— Всё тебе не так. То слишком маленькие цели, то слишком большие. Тебе какое дело до моих целей?

— Просто интересуюсь. Но лучше выбирай себе цель соразмерную твоим возможностям.

— Не тебе решать, что там размеряется с моими возможностями. Вообще, чего ты пристал?

Мужчина пожал плечами, потеряв к беседе всякий интерес. Он и правда не знал, для чего задал этот вопрос. И так было понятно, что у простых людей никогда не возникает мыслей о том, есть ли в их существовании хоть какая-то цель, какой-то смысл. Может, это удел только великих? Себя он, конечно, великим не считал. Но и Ричард, и Исая всегда отличались стремлением к чему-то прекрасному и светлому, и они бы и самой смерти в глаза посмотрели без страха, если бы то требовалось. И в сравнении с ними все остальные были какими-то мелкими, приземлёнными, тупыми животными, что были способны только на примитивные действия и размышления. Виллем чувствовал какое-то презрение и тоску. И почему только судьба его свела не с настоящими героями, а с жалкими букашками? Почему только он вообще на них обратил внимание?

— Слушай, умник, — хмуро окликнула спутника Дангер, — ты вечно считаешь себя умнее остальных. Да, может, не все такие крутые, как ты, и думают о чём-то высоком. И не все хватают звёзды с неба. Только знаешь, простые люди тоже совершают иногда великие дела, а самоучки и дикари тоже побеждают в боях. Прекрати усложнять всё.

Раздался шорох. Из кустов, лениво переставляя лапы, вышла толстая кошка и зевнула, обнажая мелкие острые клыки. Виллем остановился.

— Вон там, — кивнул он вдаль, — видишь башни? Это замок. Почти пришли.

Сумерки сгущались.

Глава 24

Извечный Хаос. Без начала, без конца, фундамент мироздания. Он был до сотворения мира, он же и останется после, даже после смерти Создателя. Где-то далеко, в глубине далёких галактик, он бушевал, пожирая самого себя, низвергал любые подвластные сознанию законы, создавал и уничтожал созвездия. Что мог знать о мире простой человек? Никому было не дано объять разумом всю Вселенную.

Но, словно в насмешку над самой сущностью бытия, вопреки всему, над одной из планет в этой бесконечности каждый день наступал рассвет, рождались и умирали люди, и жили, и страдали, и любили, и считали своим домом эту крохотную песчинку пространства, по которой ходили. Стоила ли эта песчинка того, чтобы за неё сражаться? Если бы хоть кто-то мог действительно осознать масштабы Хаоса, окружающего их, смог бы он ответить на этот вопрос однозначно?

Может, и к счастью было, что об этом задумывались немногие. Дангер исключением не была. Рождённая в довольно глухой деревне, почти на границе территории, отведённой людской расе, она вообще очень редко думала о чём-то великом и неподвластном сознанию обывателя. Но мир свой девушка искренне любила. И причины для этого были, хоть и весьма примитивные, а не героически глобальные. Она любила пить эль в одной из таверн, где его наливала её подруга-эльфийка. Любила смотреть на тучи перед страшным летним ливнем. Любила подкалывать Дариэля, прятать его вещи и пихать локтем в бок. На удивление очень любила, когда Аарон начинал умничать, а она кивала и делала вид, что понимает хотя бы половину. Любила звук, который издаёт точильный камень, когда она проводит им по клинку. И любила ещё очень много разных мелких и незначительных вещей, из которых состояла её жизнь. Поэтому, если бы кто-то вдруг спросил Дангер, считает ли она, что за существование их маленького одинокого мира стоит бороться, она бы, конечно, ответила утвердительно и посмотрела на вопрошающего с недоумением, мол, что за идиотские вопросы? В мире так много прекрасного и удивительного, разве можно позволить этому пропасть?

И, поднимаясь к замку, находящемуся на возвышении, она мысленно перебирала аргументы, которыми можно было бы уговорить древнего правителя сумеречной зоны выйти и помочь им восстановить хрупкое равновесие её родного и единственного мира.

Тем временем за ними продолжали наблюдать. По приказу короля были собраны лучшие колдуны тайного магического ордена. Виллема уже давно тревожило чувство слежки, но он всё никак не мог заметить, откуда же следили, только нервно оглядывался каждую минуту и вздрагивал от шорохов. Дангер было его очень даже жаль. После рассказа мужчины она немного понимала его душевное состояние, и, ввиду врождённого чувства сострадания, сочувствовала. Ей очень не хотелось, чтобы со спутником сделали что-то плохое. Пусть он негодяй, и, вероятно, заслуживал страшного суда, но сейчас на него было больно смотреть. Дёрганный, молчаливый. Идущий навстречу своей незавидной судьбе. Но может Ричард будет милосерден и не станет слишком строго судить бывшего друга?

— Как считаешь, что он с тобой сделает, когда увидит? — Тихо спросила Дангер.

Тот нервно передёрнул плечами и снова отчего-то заозирался по сторонам.

— Убьёт он меня сразу, я думаю. Он строг к своим врагам. Хотя, надеюсь, всё же выслушает сначала.

Виллем вздохнул.

— Я уже слишком долго живу, — вдруг непривычно жалобно и тихо продолжил он, — но мне всё равно страшно. А если…

Договорить он не успел. Их внимание отвлёк какой-то чавкающий хлопок позади, словно кто-то кинул огромный шматок мяса на камни. Обернувшись одновременно, оба воина застыли, словно вкопанные. Мертвецы, сопровождающие их, лежали на земле без движения.

— Ну, всё, — мрачно констатировал Виллем, — некромантку нашу прибили.

Дангер в ужасе прикрыла рот ладонью и уставилась на трупов. А мир вокруг словно зашипел, зашевелился, словно клубок потревоженный змей, зашелестел и померк. На уши начал давить шум. Она вдруг поняла, что ощущение было знакомым: оно было таким, как тогда, когда тени её забрали в битве на корабле.

— Что теперь?..

Но её голос утонул в хоре других голосов — далёких, чужих, нереальных голосов. Она видела, как по привычке схватился за кинжалы Виллем и ощутила полную безнадёжность. Провалились. Пропали.

— In nomine omnium animantium, praecipio tibi ut exea.

Чей-то мощный голос, затем вспышка фиолетового света — и вдруг всё успокоилось.

Полноватый и лысеющий, глава магического ордена вышел из тени и низко, почтительно поклонился путешественникам.

— По приказу Ричарда I, сына Ульриха, из рода Эндарион, прозванного Фениксом, законного и единственного правителя королевства Кельитас, я и братья третьего ордена магии пришли сопроводить вас как почтенных гостей наших земель. Прошу, последуйте за мной. Король уже ожидает.

От неожиданности Дангер со всей дури хлопнула Виллема по плечу. Тот пошатнулся и уставился на неё глазами по два серебряника.

— Почтенных гостей!…

— Я слышал, — шикнул на неё мужчина.

— Он маг!

— Я видел!

— Сопроводить!!!

Виллем в ответ шлёпнул её по затылку. Колдун терпеливо ждал, когда эти двое перестанут шептаться, чтобы выполнить приказ короля. Он спрятал руки в широкие рукава мантии и строго посмотрел на молодого, недавно посвященного в орден мага, вдруг неуместно хихикнувшего. Маг стыдливо притих и попытался сделать вид достойный и невозмутимый, как у остальных.

— Вы шли за нами всё это время? — У Виллема в голосе скрежетнул металл.

— С тех пор, как вы ступили на земли королевства, — невозмутимо кивнул колдун.

— Но как вы нас заметили?

— Боюсь, сэр дель Лиштейн давно не был на родине. У короля повсюду теперь глаза и уши.

На пухлой физиономии мага проскользнула мерзкая ухмылка. Виллему стало противно.

— Как вы отогнали людей-Теней?

— У ордена свои тайны. Прошу, последуйте за мной в замок. Мне приказано доставить вас в целости и сохранности. Ни к чему заставлять Его Высочество ждать.

— Его Высочество, — совсем уж недовольно вторил колдуну Виллем, всё же пойдя вслед за ним.

Замок Кельитаса хоть и выглядел как брат-близнец замка соседнего королевства, всё же отличался какой-то особой тишиной и загадочностью. В воздухе словно витал дух некой великой тайны, что пронизывала каждый камень в его стенах. Слуг было не видно: они перемещались как незримые духи, и появлялись только тогда, когда было нужно.

Ричард решил встретить своих гостей со всей серьёзностью, диктуемой своим высоким статусом. Он ожидал их в тронном зале — спокойный, величественный, непоколебимый, властный. Ничуть не потускневший за столько веков взгляд янтарных глаз был строг и устремлён прямо перед собой.

Едва колдун привёл их, Дангер поняла, что именно так себе короля и представляла. Одним своим видом он внушал трепет и благоговение. Захотелось сразу же рухнуть на колени и пробить лбом пол тронного зала. Ричард жестом приказал ордену покинуть их, и в помещении остались только они втроём. Феникс, гордо восседающий на своём троне без единой эмоции на величественном лице. Виллем, обречённо уставившийся в пустоту и ожидавший своей участи. И она, вдруг почувствовавшая себя такой маленькой, незначительной и полностью беззащитной. Дангер забыла всё, что она собиралась сказать и какое-то время просто стояла в этой давящей тишине, переминаясь с ноги на ногу. Возникла мысль, что следовало бы и поклониться: как-никак перед ней впервые такая важная персона. Но поклониться следовало в самом начале, а сейчас уже выйдет как-то глупо. Или всё же поклониться? Чем дольше она думала, стоит или нет, тем глупее бы в итоге вышло. А как нужно было обращаться к королю? Сэр? Ваше Высочество? Величество? Превосходительство? А можно ли было говорить первой? И вообще, она почувствовала себя невероятно не к месту в этом огромном помещении и со своими грязными ботинками и зияющей дыркой на коленке. До этого об этой дырке она и не вспоминала. Сейчас вдруг вспомнила. Может, права была мать, когда говорила, что стоило бы научиться шить?..

— Здравствуй, Виллем. Давно не виделись.

Голос у короля был красивый и глубокий. Он не стремился говорить громко, но голос всё равно заполнил сразу всё помещение. Интересно, сложно было научиться разговаривать таким образом, или это врождённый талант?

Виллем о дырках на коленках не переживал. Его переживания были гораздо, гораздо более сложными. Ему захотелось спрятать руки за спину или в карманы или вообще куда угодно, лишь бы скрыть невольно пробившую их дрожь. Долгие годы изгнания ничуть было не сгладили чувство боли и вины, что терзали его со дня убийства Исаи.

— Давно… — Хрипло подтвердил он.

Король встал со своего трона и неспешно спустился по ступеням вниз, к ним.

— Очень давно. Ты сильно изменился с тех пор. Видимо, смерть нашего друга сказалась на тебе гораздо больше, чем хотелось бы.

Он подошёл совсем вплотную и Виллем, судорожно вздохнув, рефлекторно хотел сделать шаг назад, но в последний момент сдержал себя. И хорошо. Потому что совершенно неожиданно для них правитель Кельитаса крепко обнял вконец ошарашенного мужчину и сказал:

— Я рад тебя видеть, дружище, — он слегка отстранился, оставляя при этом руки на его плечах и смотря в лицо с величайшим состраданием, — я боялся за тебя. Ты ведь не воин совсем, сколько же несчастий тебе пришлось пережить…

— Ты… Не злишься на меня?

Король покачал головой.

— Это тебе бы следовало на меня злиться. И это мне следует просить у тебя прощения. Ты не представляешь, как сильно я себя винил тогда за то, что мне пришлось тебя прогнать, словно какую-то вшивую собаку, с собственных земель. Но Исая сказал, что так будет лучше для всех. Видит Создатель, мы не знали, что всё обернётся таким образом. Прости меня.

— Погоди, что?

— Это долгая история, — вздохнул Ричард, — пойдёмте, сядем за стол, как нормальные люди. Я расскажу, как всё было на самом деле. Только, девочка, прекрати нервничать и мельтешить, уже немного раздражает.

— Извините, — выдохнула Дангер.

— Кто ты вообще?

— Это Дангер, она хочет стать первым мечом, — пояснил вместо девушки Виллем.

— А-а-а, понятно, — протянул ничего не понявший Ричард, — ну, похвально.

— Вообще-то я и сама могу представиться, — вспыхнула воительница, — и я здесь для того, чтобы просить помощи! Мой друг… Он немного… Немного захватил власть в Ильитасе с помощью какой-то древней магии и этот идиот, — она стукнула Виллема, — сказал, что ты, ой, Вы, умеете с этой магией бороться. Пожалуйста, сэр, Ваше Высочество, собери какую-нибудь армию и нам нужно спасти Дариэля!

— А Дариэль — это?..

— Мой друг, который захватил власть! Вы чем слушаете?

Король растерялся и посмотрел на Виллема. Тот пожал плечами:

— У меня тоже есть одна долгая история.

***

Во время всего рассказа Дангер усиленно заглатывала всю еду, которая присутствовала на столе, Ричард попеременно с подозрением косился то на неё, то на Виллема, а последний же упорно делал вид, что он вообще тут не при чём.

— Скажи, дорогой мой друг, — тоном, не предвещающим ничего хорошего, наконец решил осведомиться Ричард, — как так выходит, что со дня нашего с тобой знакомства все наши проблемы возникают именно по вине тебя и, да простит меня Создатель, покойного нашего бедного Исаи?

— Талант, Ваше Величество, — спокойно ответил Виллем.

— Так Вы поможете? — Едва прожевав, спросила Дангер.

Король вздохнул в полной безнадёжности.

— А выбор у меня есть?

— Вы ж король. Наверное, есть.

— Король — одно лишь слово. Я самый безвольный раб своего народа. Что я могу ещё сделать, когда этому народу грозит опасность? Дандрагорн, — вдруг окликнул кого-то Ричард. В мгновение, словно из ниоткуда, почтительно склонив голову, подле них предстал тот самый колдун, сопроводивший к королю, — собери орден и подготовь необходимое для заклинания по перемещению в пространстве. Идём успокаивать разбушевавшегося владельца магии Хаоса.

— Простите?..

— Прощаю. Ступай.

Глядя на недоумённое лицо Виллема, Ричард пояснил:

— Исая перед уходом основал тайный орден магии, но это уже третье его ответвление. О магии Хаоса они слышали и владеют некоторыми её элементами, но по большей части мало представляют, как она выглядит. Мы с вами в довольно неприятной ситуации. Но, в целом, усмирить Дариэля вряд ли будет чем-то тяжёлым. Всё же он просто глупый несмышлёный мальчик, он вряд ли даже понял, что случилось и как обуздать магию. Если не произойдёт ничего неожиданного, всё будет в порядке.

— Ты обещал рассказать, что произошло тогда, — напомнил королю Виллем, — и я всё ещё жду объяснений.

— Да, — тяжело произнёс Ричард, — но будь готов к тому, что это будет для тебя очень неприятно.

Глава 25

— Всё пропало!

Миновав спокойно пропустивших его стражников, Исая бесцеремонно вломился в покои короля, вскрикнул и завалился на огромную кровать, словно она была его личной.

— Что пропало? — Невозмутимо спросил Ричард, оторвавшись от чтения.

— Всё! — Молодой человек театрально схватился единственной рукой за сердце. Получилось довольно комично.

Невольно король задумался над тем, что бросать лучшего друга в темницу каждый раз, когда он ведёт себя как сумасшедший, было бы слишком бессердечно. Поэтому, собрав в кулак всё самообладание, которое у него присутствовало, Ричард как можно более терпеливо сел рядом и стал ожидать каких-нибудь пояснений.

И пояснения действительно последовали.

Вмиг изменившись в лице, Исая оглянулся на двери, в которые вошёл.

— Отправь их куда-нибудь. Нас не должны подслушать.

— Это мои самые верные люди.

— Не важно. Всё очень серьёзно.

Ричард кивнул, не став спорить. Спустя минуту стражники за дверьми были отправлены патрулировать коридоры.

— Вещай, буревестник. Мы здесь одни.

Словно не поверив на слово, Исая, сложив пальцы в странный знак и прошептав заклинание, окружил комнату магической защитой. Только тогда, удостоверившись, что всё в порядке, кивнул и начал:

— Что ты знаешь об устройстве мира, Ричард?

Король ожидал чего угодно, но не этого вопроса. Однако, не выразив удивления, решил ответить.

— Да ровно то же, что и все. Мир был сделан Создателем. Он сотворил звёзды, собрал их в созвездия, создал планеты, которые вращаются вокруг этих звёзд, создал всё живое и дал разум некоторым существам вроде нас… А к чему спрашиваешь?

— К тому, что хочу тебе рассказать немного больше. Ты знаешь каким был первоэлемент, вложенный в основу мироздания?

— Нет. Никто не знает. Создатель не раскрывал таких деталей, когда общался с пророками.

— На самом деле об этом не сложно догадаться. Первым элементом был Хаос, и до сих пор в пустоте между звёзд можно найти его остатки после сотворения нашей материи. Микрочастицы, звёздная пыль. По сути, получается, мусор, оставшийся от великого замысла, — Исая шумно втянул ртом воздух, словно рыба, брошенная на сушу, — но именно Хаос положил начало всему, что ты видишь перед собой. Из него родилась материя. Из него произошёл порядок.

— Ла-а-адно… Мне стоит спрашивать, откуда такие познания?

— Спроси, — молодой человек пожал плечами, — если хочешь показаться идиотом. Частицы первоэлемента под моим контролем. Я знаю больше, чем кто-либо в этой Вселенной. Они обладают остаточной… Памятью, если можно так сказать про неодушевлённые вещи. Их память теперь и моя тоже. Но я хотел рассказать не об этом. То, о чём я расскажу, поведали мне Тени.

Ричард задумчиво почесал начавшую отрастать бородку. Колдуны. Да ну их! Всё не как у людей.

— И часто ты с ними на контакт выходишь?

— Жизнь у меня такая. Приходится. С тех пор, как Скаро научил их понимать, я узнал слишком многое, — Исая придвинулся к королю ближе и перешёл почти на шёпот, — мы считали их враждебными, но на деле это не так. Во Вселенной существуют миллионы, нет, миллиарды других миров, в некоторых из них существует такая же жизнь. Их собственный мир пал. Исчез. Растворился. С границ нашего звёздного скопления подступает темнота. Светила гаснут. Словно кто-то пожирает всё реальное. Ты не задумывался над тем, почему в ночном небе так много пустых пространств? Целые огромные куски темноты, ничем не заполненные? Откуда-то из глубин тьмы на нас наступает великая тишина… Люди-Тени были первыми творениями Создателя, поэтому энергии первоэлемента в них было больше всего. С тех пор, как их мир был уничтожен, от этих существ остался только след, отголосок прошлого. Они слепо странствуют по остальным мирам, ища приюта, уводя за собой и наши души, но их вины в этом нет. Великая тишина гораздо страшнее, потому что она вскоре пожрёт и нас, и всех остальных, мы останемся такими же следами, пылью, тенями. И чем больше в нашем мире Хаоса, даровавшего жизнь, тем быстрее приблизится наш конец.

Исая, закончив шептать, вновь откинулся на подушки и прикрыл глаза.

— Об этом не знает никто, кроме нас с тобой. Старик Скаро считает, что Вселенная должна потонуть в Хаосе, но он не прав. Что скажешь, Ричард?

— Великое вселенское ничто, жрущее звёзды. Ты пьян, что ли?

— С каких пор ты мне не доверяешь?

Король устало вздохнул.

— Доверяю. Если ты так говоришь, значит, так и есть. Но разве для нас это имеет значение? То есть, ты ведь не знаешь, когда до нас дойдёт очередь. Пусть Создатель сам с этим разбирается.

— А давно Создатель выходил на связь? — Вдруг хохотнул Исая, — быть может, он уже давно…

Парень замолчал.

— Давно что?

— Мёртв. Быть может, мы остались одни.

Они оба надолго замолчали, каждый думая о своём. В комнате стало как-то прохладно и неуютно. С улицы доносились чьи-то громкие выкрики. Слов было не разобрать. То ли кто-то спорил, то ли веселился, то ли ругался. В любой случае, крики эти были похожи на какую-то насмешку перед наступлением великой тишины.

Ричард резко мотнул головой, отгоняя навязчивые образы.

— Так и что? Когда-нибудь всему придёт конец. Не нам об этом беспокоиться, мы всего лишь люди.

— Это я понимаю. Я и не говорю тебе о том, что мы можем что-то сделать. Только вот до нашего конца, возможно, осталось немного. Хаос его притягивает к себе. Но это пока только моё предположение. Мы можем избавиться целиком от его магии.

— Лишить мир магии?

— Да. Скрыться. Спрятаться. Дать миру чуть больше времени. Отсрочить конец. Но для начала нужно проверить, поможет ли это. Тени могут видеть, с какой стороны подступает ничто, и я собираюсь на какое-то время заточить магию Хаоса под замок и посмотреть, изменится ли что-то. Ты должен понимать, как сильно пострадает наше общество, лишившись подобной силы. Это серьёзный шаг. Нужно подойти к нему ответственно.

— И сколько должно пройти времени? Год? Больше?

Исая взглянул на собеседника насмешливо.

— Ты понимаешь масштабы Вселенной, Ричард? Год или два ничего не решат. Даже сотня лет не решит. Потребуется несколько веков, чтобы понять наверняка. Я, как главный обладатель Хаоса, должен буду пропасть из мира Живых. Но должен быть кто-то, кто вернёт меня спустя годы, очень долгие годы. И если всё будет так, как я сказал, я уничтожу магию во всём мире. Навсегда.

— Звучит просто прекрасно, — язвительно произнёс Ричард.

Колдун никак не отреагировал.

— Я спрячу Кельитас в сумраке, ты останешься в нём и будешь хранить эти знания. Само обладание этой информацией за пределами сумрака может сыграть с нами злую шутку. Также должен быть кто-то за пределами королевства… Кто-то достаточно верный, кто сможет спустя века призвать меня в мир Живых. При этом он не должен будет знать всей истории.

Исая, погрустнев, замолчал.

— Фантастика. Гениальный план. Главное — надёжный. И где ты возьмёшь такого человека?

— А ты ещё не понял, про кого я говорю?

Крики на улице стихли, вместо этого до ушей молодых людей донёсся женский хохот.

— Твой сторожевой пёс, — не спрашивая, а утверждая, произнёс король. Исая кивнул и поморщился.

— Не нужно его так звать. Но, да, всё верно. Я знаю, что Виллем останется мне верен даже после моей смерти. Он будет искать меня, и найдёт… Когда придёт время. Завтра я отправлюсь далеко от королевства, чтобы спрятать свою магию. Но даже ты не узнаешь, где она будет спрятана. Я наложу защитных заклинаний, чтобы отвадить непрошенных гостей ровно на столько, на сколько это будет возможно.

— Ты поступаешь жестоко и безрассудно.

— Я поступаю так, как считаю нужным. Не следует меня учить, Ричард. Знай своё место. Ты всего лишь король.

Глаза колдуна были холодны, а в голосе звучала непривычная для него сталь. Исая, закончив разговор, встал. Расправивший плечи, сильный, властный, спокойный, он казался даже выше, чем был на самом деле.

Оставшись один, король очень долго размышлял, вспоминая их прошлое. О Создатель, как раньше всё было иначе. Походы, приключения, дворцовые интриги. Такая странная, но привычная жизнь. И когда только всё встало с ног на голову?

Глава 26

Уже давно опустевший бокал вина всё ещё оставался на весу в руке какого-то за раз постаревшего и несчастного Виллема.

— Вы меня просто использовали? Я… Я годы считал себя злодеем. Я был предателем. Изгнанником. Теперь ты говоришь, что это было просто частью плана? Я убил единственного человека, которого… А теперь ты говоришь, что это просто так было задумано? Что я просто должен был жить, чтобы вернуть к жизни его?

Даже Дангер прониклась этой историей. Ей было невыносимо душно и хотелось как-то приободрить несчастного, но вместо этого она продолжала просто сидеть на самом краю стула, сжавшись, как пружина.

— Извини, дружище. Мне бы очень хотелось сказать тебе, что это не так. Но, к сожалению… Ты сам на это согласился.

В этот момент король очень сильно ненавидел самого себя. Виллем вскочил на ноги и горячо воскликнул:

— Я ничего не знал! Как я мог согласиться, если я ничего не знал, скажи мне?

— Прости. Но ты знал и дал своё согласие осознанно.

— Как… — Он замолк и сел обратно, вдруг поняв, — Исая стёр мне память?

Ричард кивнул.

— Он рассказал тебе то же, что и мне. Дал тебе выбор. И ты его сделал. Мне жаль. Это не отменяет того, что тебе пришлось пережить и не умаляет нашей вины перед тобой.

Наконец Виллем поставил бесполезный бокал прямо перед собой и какое-то время смотрел, как свет проходит, преломляясь, сквозь хрусталь.

— Что же. Ладно. В любом случае, это ничего не меняет.

— Не меняет? — Впервые за долгое время подала голос изумлённая Дангер, — твой дорогой Исая, которого ты считал каким-то божеством, просто играл с тобой, как с куклой, а ты говоришь, что это ничего не меняет?

— Он доверял мне. Знал, что я его спасу. И я всё ещё готов это сделать. Не важно, какие у него были мотивы, его кровь всё ещё на моих руках.

— Он последний негодяй и обрёк тебя на такие страдания! Как ты можешь оставаться таким спокойным?!

— Не лезь в то, чего не понимаешь, девочка, — злобно прошипел в ответ Виллем, — и не смей звать его негодяем. Даже если всё было так, как сказал Ричард, у Исаи была гораздо более важная цель, чем заботиться о моём благополучии, и он отдал за неё свою жизнь!

— Он знал, что ты его воскресишь!

— И что же? Думаешь, умирать от кинжала в сердце от этого было приятнее? Менее болезненно? Ты всё слышала. Он считал, что поступает так, как нужно. Не мне его судить, и уж тем более не тебе.

— Поразительная преданность, — покачал головой Ричард, — мне бы с десяток таких верных слуг, и, я клянусь, я бы смог захватить все земли.

Снова возле них бесшумно появился Дандрагорн.

— Всё готово, милорд. Можем выдвигаться.

С шумом отодвинув назад стул, король встал.

— Что же, господа. И дама. Пора, наконец, заканчивать эту затянувшуюся и запутанную историю. В Ильитас!

Вдруг заволновавшаяся Дангер, вмиг выбросив из головы все трагические события прошлого, вспомнила о том, что сейчас представляло большую ценность — о настоящем.

— Эй, как считаете, что вообще там произошло, пока мы тут сидим? — Озадаченно вопросила она.

***

В то же время в Ильитасе действительно разворачивались некоторые события.

Начались они, как ни странно, со сна.

Дариэлю уже давным-давно никаких сны не снились. Он, пожалуй, даже не был уверен в том, был ли это сон или нечто иное.

Он очнулся посреди выжженной пустоши, вокруг не было ни души. Небо было тяжёлое, чёрное, вот-вот готовое обрушиться на него. Парень огляделся кругом. Всюду, куда хватало его взора, была только пустота, словно жизнь здесь смело в один момент каким-то страшным стихийным бедствием. Однако казалось, что он уже здесь… был?

Дариэль собирался, уже скорее по привычке, немного размять крылья за спиной и вдруг понял, что их не было. Он уставился на руки: вполне обычные, человеческие, с грубыми подушечками и немного перепачканные чем-то, напоминающем сажу. Прислушался к своим ощущениям. Они тоже, подобно рукам, были по-странному человеческими и словно давно забытыми. «Создатель, — мысленно воззвал Дариэль, — что я творю?»

Но Создатель к призыву остался глух. Вместо него вдруг ответили другие голоса, душераздирающие, шелестящие, как ветер.

— Впусти нас.

— Впусти нас.

— Впусти нас.

Он так и замер в той позе, в которой был, опасаясь шелохнуться.

— Нет, — ответил Дариэль, — нельзя. Вам сюда нельзя.

— Но ты ведь сам хотел этого, — хором отозвались голоса.

— Не хотел. Вы заставили меня хотеть.

— Мы не можем заставить. Мы не можем внушить. Всё, что ты создал, ты создал самостоятельно. Всё, что ты почувствовал, было твоими чувствами. Всё, чего ты желал, было твоим желанием. Мы лишь дали силу, но распоряжались ей не мы. Мы дали оружие, но не мы сделали тебя палачом. Взяв в руки меч, только его держащий определяет, защитит он этим мечом или казнит.

— Кто вы?

— Те, кто пришёл из другого мира. Наш собственный мир молчит. Впусти нас в этот, и мы дадим то, чего ты хочешь. Равный обмен. Дом взамен власти.

— Мне не нужна власть.

Тени разом разразились хохотом.

— Нас не обманешь, — хохоча, сказали они.

— Я не хочу власти… — повторил одними губами Дариэль и сам же в это не поверил, — я хочу вернуться к брату.

— Ты хотел убить его.

— Нет, я люблю его.

— Ты оставил его, бросил умирать.

— Я просто… Заберите у меня это, я не плохой человек!

— Ты отвратителен. Ты получил то, что хотел. Не вини в этом нас. Не вини в этом Хаос. У Хаоса нет разума. У тебя он есть.

Не выдержав обвинений, Дариэль, потеряв способность устойчиво стоять,рухнул на колени и заткнул уши. Это не помогло, шёпот был словно в самой его голове, не утихающий и страшный.

— Тяжко, да? — Вдруг от всеобщего гвалта отделился чей-то насмешливый тон. Все остальные разом затихли, словно явился их лидер и авторитет, перед которым они трепетали.

Парень отнял руки от ушей и удивлённо вскинул голову, пытаясь найти глазами своего собеседника. Но вокруг всё также не было ни души.

— С кем я разговариваю? — Хрипло спросил он.

— Со мной.

— И кто ты?

— А кто тебе нужен?

— Хватит со мной играть! Это не смешно!

— Да, мне всегда говорили, что с юмором у меня проблемы, — признался незримый, — не спорю, это мой недостаток. У меня их вообще много. Но гораздо более важно поговорить о твоих недостатках, Дариэль. Скажи, чего ты хочешь?

— Я уже сказал! Я хочу вернуться к брату и жить спокойной жизнью.

— Это ложь.

— Я хочу избавиться от проклятия!

— Это тоже ложь. Ты им упиваешься.

— Я хочу убить Виллема за то, что он сделал!

— Тоже ложь. Ты ему благодарен.

— Я хочу… Я хочу увидеть наконец, с кем я разговариваю!

— О, а вот это правда.

Наконец голос этот раздался из определённого места. Исая стоял за спиной, криво усмехаясь и оценивающе разглядывая своего приемника.

— Чтобы ты знал, я презираю таких людей, как ты. Мелочные, властолюбивые. Ты жил как праведник до тех пор, пока тебе это было выгодно. Ты восхищал людей вокруг себя до тех пор, пока это приносило пользу. Совершал благие поступки, чтобы получить всеобщее обожание, которым можно было бы воспользоваться. Даже братом ты назвал человека, от которого можно было бы получить пользу. Ты жалок, Дариэль, и ты взял то, что тебе не принадлежит, чтобы возвыситься над остальными за счёт краденного. И, — добавил Исая чуть тише, — ты забрал это у меня.

— Так забери у меня то, что принадлежит тебе! Избавь меня от этих мучений. Да, я признаю, мне хотелось быть героем в глазах остальных, а стал я… Чудовищем.

— Я не могу ничего забрать, я лишь тень, отбрасываемая на реальность, — колдун пожал плечами словно немного небрежно, — ты должен будешь отказаться от силы добровольно. И, буду честен, я не знаю, что останется после этого от твоей души. Итак, твоя судьба только в твоих руках. Решай, сможешь ли ты поступить правильно.

И только после этих слов Дариэль, наконец, очнулся в собственной реальности, в мокрой от холодного пота постели. Солнце уже начало показываться из-за горизонта. Начинался очередной день в захваченном им самим королевстве. Вернулось вдруг его демоническое обличие, а вместе с ним и злость, и ненависть, и желание править, и желание уничтожать. Он тяжело дышал и чувствовал себя ещё более уставшим, чем вечером накануне. Тем не менее, парень рывком поднялся с кровати и принялся спешно одеваться. Пора было навестить с расспросами его верную прислужницу — жрицу культа Скаро.

— Я ведь боролся, видит Создатель, я сопротивлялся! Меня теперь меня обвиняют, и в чём? В том, в чём совершенно нет никакой моей вины! И разве это — справедливость? Разве ты, грёбанный идиот, можешь мне указывать, что добродетель, а что нет? Я хотел как лучше, и мир меня отверг! Так пусть получит он по своим заслугам. Кто будет меня судить? Кто? Тот, кто не в силах даже повлиять на реальный мир, какой-то сноходец? Да сгори ты в пламени Темнейшего, придурок!

***

Мысленно к смерти Мириэла готова была уже давно. Вероятно, ещё до посвящения в жрицы её со смертью связывали узы более крепкие, чем у кого-либо. Однако сейчас, каждый день подобострастно докладывая Господину о подготовке к ритуалу, заискивающе заглядывая ему в лицо, по первому слову падая на колени, восхваляя его идеи, отдавая дань уважения его правлению… Умирать что-то резко расхотелось. Наверное, такие тщедушные мысли о жажде жить были выше её достоинства некромантки и одной из высочайших жрецов культа. К сожалению, верность идеалам разбивалась о человеческую сущность с её отчаянным рвением дышать и вгрызаться в своё существование всеми силами.

Она тешила себя надеждой, засыпая. Оттягивала момент проведения ритуала, бесстыдно лгав в глаза тому, кого звала своим Повелителем. Преклонялась перед ним и проклинала.

Девятнадцать. Столько лет она прожила в этом мире. Девятнадцать очень быстро пролетевших лет. В десять культ выкупил у родителей странную мрачную девочку, сворачивающую голыми руками шеи кроликам на ферме. В двенадцать она стала женой Темнейшего. В пятнадцать — жрицей. В девятнадцать была на пороге смерти. Глупо. Перед сном на холодной деревянной кровати её посещали несвойственные мысли о том, как прекрасно было бы выйти замуж за доблестного рыцаря, родить ему ораву детей и ждать из военных походов, каждый вечер вытирая слёзы любви белым платочком и высматривая мужественный силуэт из окна. Обидным был тот факт, что Темнейшего даже не послать как следует, ибо посылают-то обычно к нему…

Она всегда была сильной. Сильной, устрашающей жрицей древнего культа. Её боялись, перед ней трепетали, а она упивалась этим страхом и трепетом. Ей внушали идеи Скаро, ярого фанатика разрушения и Хаоса, а она впитывала их и росла с ними. И к чему это привело?

Для ритуала нужен был тот, в ком пылает жизнь, тот, кого забрала смерть, то, что тронуло пламя дракона и частица Хаоса. Открыть проход в мир Теней не составляло труда, хотя лишь однажды все компоненты собрались в одном месте, давно, шестьсот лет назад, по случайности…

Единственное, с чем действительно пришлось повозиться, так это с предметом, которого коснулось драконье пламя. Она знала только один такой артефакт: меч короля Феникса, названный Тёмной Сталью, но тот с ним не расставался ни при жизни, ни в Сумраке. Но сколько бы ни прошло времени с тех пор, как видели последнего из драконов, эти величественные ящеры во времена расцвета своей популяции навели много шума. Поэтому, чуть постаравшись, можно было что-нибудь недоразрушенное их яростным огнём. Например, оплавленную (каменную!) стену на востоке королевства, заменить которую уже много лет не хватало бюджета. Грустно размышляя о том, что она и с такой задачей, к сожалению, справилась восхитительно, Мириэла отковыряла карманным ножиком кусочек стены, завернула в нежный бархат плаща и принесла обратно в замок. Дело оставалось за малым. Найти человека, страстно чего-либо желающего, того, в ком плескалась любовь и желание жить ради чего-либо. Привести Дариэля с его магией Хаоса в то место, где грань между мирами особо тонка, а мест таких было довольно много. И… Принести на этом месте человеческую жертву. Конечно, немного стоило ещё повозиться с заклинанием, но это было не самым важным. В первый раз проход открыли и без всякого заклинания, вместо этого немного надорвав пространство какой-то научной конструкцией. Но многие области науки с тех пор были утеряны, поэтому ей оставалась только магия и заклятия.

До последнего Мириэла оттягивала момент, когда Господин узнает, что приготовления подошли к концу. Но когда он, метая искры из глаз, разъярённый, в наспех надетой задом-наперёд одежде вломился к ней в скромную обитель, выбора уже не оставалось. Врать дальше не имело смысла, и жрица просто покорилась воле судьбы.

Ведя Дариэля на лесную опушку, которую местные жители, опасаясь, обходили за лигу, поминая легенды о том, как Тени утаскивали живых в своё царство, Мириэла пыталась представить, каким был бы её муж. Наверное, ему не обязательно было бы быть благородным рыцарем, вполне сгодился бы и просто сильный, добрый душой работяга. Главное, чтобы превозносил её, как самое прекрасное создание, любил, заботился, оберегал, отбивал у негодяев, был красивым… Некстати вспомнился брат Повелителя, Аарон. И что эта девчонка в нём нашла? Единственная привлекательная черта в парне — острый ум. А во всём остальном? Мелкий, тощий, взъерошенный, страшный, да и ворчит подобно древнему деду, совершенно не стесняясь никого. Ещё и слабый, как ребёнок, и такой же неуклюжий. Ему вообще не стыдно было просить помощи у дамы! Да ещё и в таких вещах, которые считались мужской работой! Но жрица видела, как восхищённо на него смотрела Дангер, как покорно слушалась указаний, как переживала за его жизнь. Это ли не удивительно? Может, в этом и заключалась обычная, человеческая любовь? В том, чтобы восхищаться кем-то, кто для остальных этого восхищения не заслуживал?

Она оглянулась на Дариэля. Им она восхищалась раньше. Она считала, что любила его. Самообман, да и только. Но ведь и остальные его любили. Те, кто звался друзьями. Но ведь любили не за то, за что любила она. Они любили, зная про его пороки, в чём-то упрекая, в чём-то хваля, без идеализации, без фанатизма. Просто и спокойно. Как члена семьи, который может ошибаться, но всё же оставаться семьёй. Любили правильно, так, как следует любить, а не так, как она, возвышая над всеми остальными. Это и было её ошибкой, возможно. Это и погубило её.

Человеческие чувства были такими странными. Теперь, наверное, у неё не осталось времени, чтобы в них разобраться.

— Пришли, — тихо, со скорбью, просочившейся в голос против воли, сказала Мириэла.

Она нехотя выудила из сумки добытый камень и задумалась. Размозжить ли им череп приведённого слуги или сделать жертвоприношение более изящным? По сути, разницы никакой и не было. Ей нужна была его кровь, его смерть, но красота ритуала — просто прихоть. И всё же, следовало оставаться леди до конца. К бедру был прикреплён красивый, в драгоценных камнях на рукояти, ритуальный клинок. Им она торжественно перережет горло незадачливого слуги, стараясь не замарать парадное платье пятнами крови. Но перед этим необходимо было произнести то самое заклинание на древнем, мёртвом языке.

И, вздохнув, она начала его произносить.

— Силы вселенной, услышьте мой призыв. Я взываю к вам из мира Живых. Я — та, кто обладает властью над пространством. Я — та, кто повелевает вам раскрыть предо мной врата туда, куда не проникает свет Создателя. Пусть границы реальности растают в это мгновение, пусть распахнётся дверь, ведущая туда, куда не позволено было проникнуть ни одной душе. Пусть жертва, что я свершу, поможет мне…

Закончить ей было не суждено. Мириэла остановилась, словно поражённая громом.

Из глазницы её вышел металлический наконечник арбалетной стрелы. Ещё пару мгновений жрица отчего-то стояла на ногах, словно не повинуясь смерти. Но после рухнула на землю, будто мешок, набитый мясом и костями.

Глава 27

Когда компания покидала больного Аарона, в дверях немного задержалась тёмная жрица. Подождав, пока остальные окажутся на достаточно далёком от дома расстоянии, она тихой, невесомой походкой подошла к кровати.

— Брат моего господина.

Мириэла склонила голову в знак уважения.

Брат господина скривил губы в усмешке.

— Ты бы поторопилась, а то без тебя уже ушли.

— Я к вам по делу, — проигнорировала колдунья, — на вас наложена метка смерти, я это почувствовала в самую первую встречу. Не хочу пугать, но, кажется, вы обречены. Не хотела говорить при господине, это бы его расстроило.

— А меня ты расстроить не побоялась.

— Вы забываете, кто я и что могу.

С этими словами она протянула Аарону старый, потускневший от времени массивный перстень с черепом. В глазницах черепа были инкрустированы два маленьких, ярких красных камушка.

— Примите это в качестве моего вам дара, — сказала Мириэла.

Больной недоумённо вертел перстень в руках. Тяжёлый.

— Спасибо, конечно, но украшения — это слабое утешение для обречённого, по твоим словам, на смерть.

Жрица культа снисходительно, словно ребёнку, задающему глупые вопросы, улыбнулась краешками губ.

— Если смерти нельзя избежать, можно попробовать с ней договориться. Девиз нашей общины. Удачи вам, Аарон. Буду ждать вашего возвращения. Пусть Темнейший укажет вам дорогу.

Вновь слегка поклонившись, девушка удалилась. Аарон вновь, как обычно недовольно, что-то пробубнил себе под нос. Культ Скаро ему не нравился. Хоть они и служили одному и тому же божеству, пусть и в разных его воплощениях, было словно неправильно поклоняться тени Создателя, а не его свету. Но кто знает, быть может вообще не имело смысла их разделять?

Сейчас же, стоя над телом той, кто, по сути, спасла его жизнь, Аарон ощущал лишь давящую пустоту внутри и подступающий к горлу ком тошноты. Вот она — справедливость. Вот она — плата за спасение.

На пальце блестело подаренное кольцо, сверкая красными камнями. Он не знал, что именно за магия помогла ему встать на ноги, но понимал, что то было нечто, в чём разбираться совершенно не хотелось. В храме их учили, что спорить со смертью значило проклясть свою душу, и за это непременно ты будешь нести наказание. Но думать об этом сейчас не имело никакого смысла.

Аарон с трудом перевёл взгляд с истекающего кровью тела на своего брата.

Среагировать тот не успел.

Для ритуала нужны были четыре вещи. Тот, в ком пылает жизнь. Тот, кого забрала смерть. То, что тронуло пламя дракона. Частица Хаоса. Попытавшись предотвратить беду, Аарон, сам того не ведая, собрал воедино все компоненты. Пустив стрелу в заклинательницу, он лишь добавил недостающую деталь картины. Заклинание было не так важно. Со смертью жрицы эфир пронзил выплеск тёмной магии, и завеса была прорвана.

Нечто древнее и чудовищное обрушилось на вселенную, сотрясая мироздание, накаляя воздух, разрушая хрупкую материю, из которой было создано всё реальное. Хороводом вокруг плясами чёрные силуэты, ликуя, радуясь, врываясь туда, где им было не место. Но среди них был тот, кто их вёл за собой, олицетворение того, что зовут опасностью и безумством. Он ступил на землю и сделал глубокий вдох, расправляя многие годы не дышавшие лёгкие и подставил лицо под слабый ветер. Тени словно боялись отступить далеко от своего вождя, стоящего в самом эпицентре их жуткой пляски.

Несколько долгих мгновений пришедший в этот мир не обращал ровно никакого внимания на братьев, словно восхищаясь своим вновь обретённым физическим обликом. Лишь только после того, как он сполна насладился ощущением тяжести собственного тела, мерным дыханием и ощущением лёгкой прохлады приближающейся осени, мужчина соизволил посмотреть на Дариэля, что стоял, скованный цепями накатившего на него страха. Человек из его сна… Неужели?

— А ты ещё кто? — Не менее, а то и более перепуганный Аарон, как обычно при любой непонятной ситуации моментально грохнувшийся с ног на землю, выкрикнул вопрос и пожалел об этом.

Мужчина заинтересованно повернул голову в сторону вопрошающего.

— И снова одни и те же слова.

— А чего ты ещё ожидал, заявившись сюда и не представившись? — Страх парня слегка померк, уступив место извечному желанию быть самым умным и самым недовольным из всех.

В ответ он получил только усмешку.

— Я — древнее пробудившееся зло.

Сложив в голове все имеющиеся у него факты, Аарон сделал очень важный для себя вывод: ничего хорошего не произошло. Мужчина вдруг резким рывком оказался возле Дариэля, сомкнув аристократично-изящные длинные худые пальцы цепкой хваткой на горле парня. Моментально вскочил Аарон.

— Не смей трогать моего брата!

— Знаешь ли ты, что твой брат о тебе думает? — Поинтересовался незваный гость.

— Знаю. Он считает меня слабаком, умником и мерзким ворчащим придурком. И сожалеет, что я не помер ещё в детстве, когда была возможность.

— Это… не так… — с трудом прохрипел Дар.

— Лучше спроси, что я о нём думаю, — проигнорировал Аарон.

— И что же?

— Что он ещё больший придурок, раз считает, что я от этого буду меньше его любить. И это, прошу заметить, моя геройская цель на сегодня — спасти тупорылого брата из этой идиотской истории, — с этими словами Аарон резко прицелился из арбалета в человека, что продолжал душить его единственного названного родственника.

— Опусти. — Приказал мужчина, нисколько не смутившись. Лицо его оставалось бесстрастным, но где-то в глубине глаз почему-то плясали весёлые огоньки.

Против воли Аарон опустил арбалет. Он понял, что за магию к нему применили и изо всех сил мысленно пытался ей сопротивляться. Смысла не было. Всю его волю подчинили, сжав, словно беспомощного котёнка. Оставалось только одно оружие, которым он владел куда больше, чем всем остальным и на которое привык полагаться больше, чем на остальное.

Разум.

Порой работающий слишком хаотично, но, впрочем, в унисон с витавшей в воздухе магией.

— Моя подруга описывала тебя иначе, Исая! — Выкрикнул он первое, что пришло на ум.

И названный ослабил хватку. На его губах промелькнула тень улыбки… Или, может, это просто свет так упал?

— И что же обо мне говорила твоя подруга?

— Она сказала, что ты самый добрый на вид человек из всех, что она когда-либо видела, — Аарон понял, что уцепился за что-то важное и боялся замолчать, чтобы не потерять успех, — то же самое про тебя говорил и обожающий тебя Виллем. Он ведь души в тебе не чает, ты знаешь об этом? Конечно, знаешь. И разве можешь ты поступить плохо и так разочаровать его?

Нет, совершенно точно это была лёгкая улыбка. Исае словно нравилось происходящее, он будто бы в глубине души насмехался над ними, получая удовольствие от этих попыток проникнуть в его собственный разум. Но он продолжал играть какую-то роль, смысл которой был не совсем ясен.

— Виллем останется мне верен и будет восхвалять моё имя даже в том случае, если я на его глазах перережу толпу невинных детей, выпущу им всем кишки и обмотаюсь ими. Это не тот тип людей, которых ты знаешь. Он слепо предан своему идеалу. Мне.

Сказанное могло бы ужаснуть Аарона, если бы он за последнее время не устал ужасаться.

— Но ты ведь не такой, да? Всё, что про тебя рассказывали, всё, что было написано в повестях…

— Повести Драконьего века?

— Да! Все убеждены, что ты самый светлый и добрый из живших! Неужели это всё ложь? Нет, ты не сможешь поступить плохо, ты ведь был врачом, ты посвятил себя спасению жизней людей, не щадя себя, ты был правой рукой самого благородного короля, это ведь не может быть просто ложью? Ты нас отпустишь, я знаю. Ты не причинишь нам вреда, и мы просто уйдём с миром. Ведь так?

— Я был врачом и правой рукой короля, всё верно, — Исая хихикнул, сбросив на миг суровую маску, однако моментально вернул себе самообладание и продолжил даже более строгим тоном, чем до этого, — но жизнь людей больше ничего не стоит. Люди были готовы распять меня за то, в чём я был невиновен. Да и скажи мне, Аарон, разве можно спасти их всех? К чему эта напрасная борьба?

— Ты прав, всех не спасти, мир не исправить, но ты ведь…

— Довольно. Мне наскучила беседа с тобой. Настало твоё время отвечать, Дариэль. И ответишь ты сполна. Ты забрал то, что принадлежит мне. Такие ошибки нельзя прощать. У меня к тебе лишь один вопрос, и ты должен хорошо подумать, прежде чем дать на него ответ. Скажи мне, чего стоит твоя жизнь?

Дариэль, в чьих глазах уже начинало темнеть от нехватки воздуха, смог выдавить из себя только одно слово:

— Ни… чего…

— Ответ неверен, — покачал головой мужчина и вдруг всё утонуло в ярком, разрушительном голубом свете.

Пейзаж вокруг сменился и стал более тёплым, словно давно забытое приятное воспоминание. Дариэль стоял на заднем дворе родного храма, в котором выросли они с братом. Дом. Такой далёкий.

Клумбы, на которых цвели пёстрые разномастные цветы. О, он помнил, как их вечно заставляли в детстве ухаживать за этой клумбой, выдирать сорняки, подстригать листья, поливать водой из ближайшего колодца. Любимое место матери-настоятельницы, приучающей своих воспитанников к созерцанию прекрасных даров Создателя и к поддержанию этой окружающей красоты в своём великолепии. Но мальчишек растения не интересовали. Хотя сейчас Дариэлю отчаянно захотелось сесть прямо на дорожку у этой клумбы и часами безмолвно наблюдать за колышущимися лепестками розовых, красных, жёлтых растений, за мохнатыми гудящими пчёлами, собирающими пыльцу, за невесомой бабочкой, порхающей кругами и не знающей, куда же ей приземлиться.

Он увидел себя со стороны. Ещё слишком маленького для подобного рода наблюдений, вытянутого, как струна, неугомонного мальчика-подростка, на каждом шаге чуть подпрыгивающего. Золотистые волосы вихрями торчали в стороны, нос почему-то был красный, а глаза — живыми. Возле его маленькой копии стоял такой же мелкий, как и сейчас, Аарон, как обычно нахмурившийся и втягивающий голову в плечи, отчего казался ещё ниже.

— Ну что за дела опять, — пропел звонкий голос. Его собственный голос, только годы назад… — Сколько можно работать, а? Такая погода хорошая, сейчас бы на речку сбежать.

Маленький Аарон шикнул на бунтовщика.

— Молчи, дурень. Услышит кто-нибудь и нам опять из-за тебя влетит.

— Да и пусть влетит, какая разница-то?

— Если бы влетело только тебе, то никакой разницы не было бы! А так меня вечно наказывают с тобой за компанию. Поэтому заткнись и дёргай траву.

Он показательно выдрал мелкое зелёное растеньице из влажной почвы и небрежно кинул в ведро.

— Вот всегда ты так. Детство нам дано для того, чтобы веселиться. А у тебя из веселья только в книжку нос уткнуть и сидеть, как дед старый.

Живая изгородь, окружавшая задний двор, зашебуршала листьями и ветками. Кто-то пытался продраться сквозь неё.

— Пацаны! — Из кустов высунулось довольное девичье лицо, всё в веснушках и едва заметных царапинках, — вы тут?

Дариэль простонал и закатил глаза.

— Только не она!

— Дана! — В отличие от брата, Аарон сразу оживился и замахал руками, зовя девочку к ним, — тут, и мы одни. Вылезай!

Повинуясь, Дангер сразу же бросилась к ним. Она волочила за собой холщовую сумку, забитую, по всей видимости, чем-то. Подбежав, девчонка плюхнулась возле цветов и торопливо начала доставать из сумки то, что в ней было.

— Мать пирожков напекла, к нам какие-то дальние родственники должны приехать. Но я подумала, зачем им жрать столько? Разжиреют на наших пирогах и домой потом докатиться не смогут. Поэтому умыкнула по-быстрому всё, что плохо лежало. Отец, конечно, потом опять орать будет, что я дрянь, может, ремнём побьёт, да и ладно. В первый раз, что ли? Вот, в общем, ешьте, а то тощие, как я не знаю кто.

Она всунула порывистыми движениями каждому в руки по пирожку и, довольная собой, наблюдала, как друзья, воровато озираясь, едят выпечку матери. На зубах немного скрипела грязь, оставшаяся на руках после работы, вечером её действительно поджидал красный от ярости отец и строгая мать с нотациями о том, как положено вести себя даме. Но Дариэль прекрасно помнил, что тогда это не имело совершенно никакого значения.

Воспоминание пропало, и задний двор растворился, снова оставшись лишь памятью о прошлом.

— Как это мило. У тебя прекрасная семья, Дариэль.

Рядом стоял Исая. Что-то в нём незаметно изменилось.

— Где мы на этот раз?

— У тебя в голове. Но меньше слов. Двигаемся дальше.

Сцена снова сменилась. На этот раз он оказался в тёмной каморке, которая служила в храме комнатой для больных, которых было необходимо изолировать, чтобы те не заразили всех остальных. Самым частым гостем в этой комнате, был, конечно же, вечно болезненный Арри. Он был намного младше даже того себя, из предыдущего воспоминания. Ему было лет десять, и хрупкое тело, словно поломанная игрушка, было почти незаметно из-под вороха одеял и подушек. Мальчик хрипло дышал через раз и совсем не шевелился. У Дариэля дрогнуло сердце. Он порой забывал, насколько старший брат бывал беспомощен. Наверное, и сейчас бывает, хоть и прячет это за панцирем из язвительных фраз и умных речей.

Дверь тихонько скрипнула и нерешительно открылась. А вот и сам Дар, совсем уж неразумный ребёнок, сжимающий в дрожащих ручонках какой-то белый предмет.

Мальчонка скромно подошёл к кровати и немного пихнул в плечо лежавшего на ней в попытке разбудить.

Арри открыл глаза. Даже тогда, в далёком детстве, под ними уже были мешки.

— Заразишься, — вместо приветствия сказал мальчик.

— Ты Алон?

— Аарон. Да, я. Чего хотел? Потерялся?

Дар помотал головой.

— Не-а. Мне сказали, ты болеешь. Вот. Возьми.

На одеяло сверху была заботливо положена сделанная из бумаги немного кривая птичка.

— Если дёлнуть за хвост, она махнёт клыльями. Вот. — Дар продемонстрировал умение птички махать крыльями при дёргании за хвост.

— Ты сам сделал?

— Почти, — признался мальчик и развернулся, чтобы уйти.

— Погоди. Тебя как звать хоть?

— Далиус.

— Дариус, то есть?

Мальчик кивнул. Аарон улыбнулся.

— На эльфёнка чем-то смахиваешь. Только уши обычные. Тебе не кажется, что тебе нужно более эльфийское имя?

— Какое?

— У них почти у всех на конце имени «эль». Может, Дариэль?

— Далиэль, — сказал Дар.

— Р-р-р. Дар-риэль.

— Дал-л-лиэль, — повторил мальчик.

— Бестолочь. Ну, иди. Спасибо.

— Кажется, я случайно раскрыл тайну твоего эльфийского происхождения, — с тёплой улыбкой сказал также смотревший на трогательную картину Исая.

— Не было там никакой тайны. Как и эльфийского происхождения. Но ведь гораздо приятнее чем-то отличаться от остальных, особенно, если ты брошенный под воротами церкви сирота.

— Соглашусь. И девушкам, наверное, нравилось.

Дариэль поморщился.

— Ага, а чего толку? Всё равно смотрели только на мою внешность, да и всё. Чего ты добиваешься?

— А с чего ты взял, что я чего-то добиваюсь? — Удивился Исая, — может, я просто сумасшедший и издеваюсь над тобой перед тем, как убить.

— Что ж, — вздохнул Дар, — не самое худшее, что можно увидеть перед смертью.

— Тогда давай дальше.

Следующее воспоминание снова вернуло его в более поздний возраст. Это было примерно за год до того, как Дангер сбежала, бросив их одних. Они с Аароном что-то горячо обсуждали на чердаке, в их личном убежище. Забраться туда можно было либо через лестницу в самом храме, как делали они, либо по дереву снаружи, как сделала тогда девочка.

Всё те же веснушки. Всё те же царапинки. Всё также, неизменно, приносившая в каждое своё посещение какую-нибудь вещь. Обычно это была, конечно, домашняя еда или книги для Аарона, но сейчас она бойко продемонстрировала им свёрнутый в небольшой рулон холст.

— Надеюсь, это карта сокровищ, — подметил Дариэль, когда подруга протиснулась в узкое окно. Ей с каждым месяцем всё сложнее это удавалось, поэтому они с братом порой всерьёз обсуждали возможность это окошко расширить.

— Не угадал.

И она развернула на дощатом полу полутёмной чердачной комнаты… Рисунок. Мальчики склонили головы над холстом.

— Купила на рынке. Отец похвалил. Сказал, что я молодец и приобщаюсь к искусству. Но мне вообще по одному месту на эту всю мазню. Я хотела вам показать!

Аарон попеременно смотрел то на изображение, то на подругу и недоумевал.

— И зачем?

— Так тут же голая женщина!

— Я повторюсь. И зачем?

— Красивая, — положил пальцы на подбородок Дариэль.

— А то вы каждый день голых баб видите. Вот хоть, посмотрите. Дураки.

— Тебя мы, например, видели, — заметил Аарон.

— Да это ж совсем другое!

— Точно, у тебя там вообще не на что смотреть, — хохотнул Дариэль и облокотился спиной на стену, — как пацан выглядишь.

— Эй! — Прикрикнула Дангер. — Я вообще не про это! И, к твоему сведению, у меня тоже есть на что посмотреть, я вообще-то девушка!

— Ты уверена?

— Уверена! Хочешь убедиться?

Она пылко бросилась стягивать с себя древнюю, как сам Создатель, непонятного цвета кофту. Оба парня заорали и попытались остановить подругу.

— Да во имя Создателя, на что нам на тебя смотреть, дурында?! — Дариэль схватил девушку за обе руки, прижал их к полу и уселся сверху. Обездвиженная Дангер продолжала порывисто брыкаться.

— Я девушка! Красивая! И не дурында!

Совершенно озадаченный ситуацией Аарон тоже делал попытки её успокоить.

— Дана, ну Создателя ради, мы верим на слово, нам совершенно не нужны доказательства. И ты красивее этой, на картине. Честное слово. Не надо раздеваться, прошу.

Дангер замерла и чуть не свернула сама себе шею, чтобы посмотреть на друга снизу-вверх.

— Красивее?

— Точно, красивее, — парень торопливо скрутил холст обратно в рулон и закинул в самый дальний угол, — художники слишком любят изображать какой-то совсем вымышленный усреднённый стандарт красоты. Это отталкивает. А ты такая, какая есть, настоящая, естественная. Намного красивее всяких картинных. Дар, отпускай, она успокоилась.

Всё же немного недоверчиво, но Дариэль её отпустил, немного замер на месте, готовый в случае чего снова удержать от спонтанного раздевания. Убедившись, что это уже пройденный этап, он сполз с неё снова на пол чердака.

Исая уже в открытую хохотал над тем, что увидел, согнувшись пополам и держась рукой за живот. Нынешний Дариэль, несколько смущённый, недовольно косился в его сторону.

— Она не очень умная, но всё равно хорошая, — будто бы оправдываясь, пояснил он.

— Я вижу, — немного успокоившись и вытирая проступившую от смеха слезу, сказал Исая, — а вы трое всё же были очень близки.

— Да, — печально ответил Дариэль, склонив голову, — были.

— А сейчас?

— Она ведь ушла потом.

— До сих пор злишься?

— Не знаю. Вроде бы простил, но всё равно обидно. Думаю, мы могли бы, конечно, наладить отношения и вернуть всё как было… Но я уже всё испортил. Ничего не исправить.

Исая покачал головой.

— Опять ты ничего не понял. Давай дальше.

Следующее воспоминание сильно отличалось от предыдущих. В основном из-за гнетущей атмосферы утраты. День, когда в храм, вся растрёпанная, заплаканная, прибежала мать Дангер и практически на коленях умолявшая их с Аароном сказать, куда могла деться её дочь. Но они не могли ничего ответить, только стояли, шокированные, и переглядывались. В этих испуганных переглядках они молчаливо задавали друг другу тот же самый вопрос: где Дангер? Почему ничего не сказала им? Вернётся ли она?

Ночью, лёжа в своей кровати, Дариэль слышал шмыгающего носом Аарона. Недавно он признался ему в симпатии к их подруге и на днях планировал решиться известить об этом и её тоже. Дариэль хотел подойти, как-то успокоить, но совершенно не знал, что мог бы сказать. Да и сейчас, годы спустя, он до сих пор, наверное, не мог подобрать нужных слов.

— Что я должен был понять? Хватит мне это показывать!

— Подумай.

— О чём?!

— О птичках.

— Ты совсем идиот?

— А ты?

Дариэль топнул ногой и запустил пальцы в волосы, сильно за них потянув. Что он должен был понять?

— Ты показал мне просто случайные эпизоды из моего прошлого. К чему это было?

— Они не случайные. Я показал тебе твою семью.

— Я знаю, что они меня любят! И я их… Я их тоже когда-то любил. Но ты ведь сам сказал, что сейчас я отвратительный мерзкий человек, который не ценит даже своих родных.

— Ты обманываешь себя даже когда обманываешь себя, — Исая пожал плечами, — но меня ты не обманешь.

— Я запутался.

— Распутывайся. Я диктовал тебе твои же мысли, которые ты скрывал под толщей фальши. Ты сам ведь сомневался, что твои чувства по отношению к друзьям искренни. Ты сам называл себя плохим человеком. В том сне, где мы разговаривали, я лишь озвучил тебе это, но ты решил, что раз тебе это говорит посторонний, то это не может не быть правдой. Понимаешь? Ты посмотрел в зеркало, увидел искажённое отражение и принял его за действительность. Но зеркала врут, в них нет истины. Загляни внутрь себя, Дариэль, не слушай то, что говорю тебе я. Скажи, что ты чувствуешь?

— Я чувствую, что ты меня бесишь.

— Ладно, помимо этого.

Дариэль вздохнул и прислушался к своим ощущениям. Он действительно любил этих людей, любил свою семью. Он всегда делал для них всё, что только мог, замалчивая порой свои обиды. Защищал, не жалея себя. Жил ради них. Получив магию, не изменилось ничего, кроме его подавленного гнева, но за этим гневом всё также пряталась безусловная любовь к странной парочке.

— То есть, когда ты говорил, что я тебе противен?..

— Просто сказал то, что было у тебя на уме. Ты считал себя противным остальным, я это озвучил. Ты посчитал, что это правда. Меньше слушай, что тебе говорят. Скажи мне, чего ты хочешь?

Дариэль сглотнул ком в горле.

— Вернуться к брату, — тихо прошептал он, — покончить со всем этим. Избавиться от проклятия. Вернуться к нормальной жизни.

Исая кивнул.

— Верю. Чего стоит твоя жизнь, Дариэль?

— Жизней моих друзей. Прошу… Помоги нам. Спаси нас.

Исая победоносно вскинул подбородок. Дариэль наконец понял, что в нём изменилось. Он больше не казался величественным воплощением зла. Просто мужчиной, который играл роль этого зла.

— Что же! Разве я могу отказать, когда меня просят о помощи?

И с этими словами они оба вновь очутились в реальном мире.

Глава 28

Ричард со своей свитой явился к моменту, когда всё заканчивалось. Он увидел, как из светловолосого паренька вытягивали всю магию, которая, извиваясь и искрясь, словно клубок змей, передавалась человеку, которого он совершенно не ожидал сейчас встретить. Король резким движением схватился за рукоять меча и напрягся в ожидании чего-то страшного. К бою с самим Исаей он был совершенно не готов. Ситуация выходила из-под контроля быстрее, чем он мог представить. И ведь надеялся же, что не случится чего-то неожиданного! Но когда он мог в своей жизни рассчитывать на то, что всё пройдёт гладко? Правильно. Никогда.

Тело Дариэля глухо шлёпнулось на землю, потеряв все свои демонические черты. Обнажив Тёмную Сталь и жестом дав понять остальным, чтобы не приближались, Ричард замер, готовый к бою.

Однако Исая нападать не спешил. Заметив старого друга, он радостно воскликнул:

— Наконец знакомые лица! А я уже начал скучать.

Ричард заметил лежащего слишком близко к колдуну ошарашенного тощего паренька с изуродованным лицом и в два шага оказался между ним и Исаей, вынужденно подойдя ближе, чем следовало бы. Он выставил меч в оборонительной позиции, закрывая им и себя, и бедолагу. Аарону оставалось лишь наблюдать крепкую спину своего внезапного незнакомого защитника.

Из расщелины в пространстве продолжали вырываться и группироваться вокруг Исаи тени. Сам же маг, обретя вновь утраченное когда-то могущество, собрал энергию Хаоса вместе и отдал им приказ.

— Повелеваю вам! — Громогласно крикнул он, вновь утопив пространство в потоке света.

Король был готов сделать выпад в его сторону. Опасно.

— Возвращайтесь туда, откуда пришли, — закончил Исая вдруг с кривой ухмылкой и тени устремились вновь в разлом. На несколько секунд все присутствующие разом оглохли от пронзительного крика сотен голосов Теней, стягиваемых обратно в небытие.

Когда вокруг не осталось никого из них, маг закрыл брешь в мироздании. Земля содрогнулась от столь мощного колдовства и через мгновение стало очень тихо. Колдун выдохнул, слегка утомившись проделанной работой и вновь посмотрел на Ричарда, продолжавшего держать перед собой оружие.

— Вашвысокблародие, — намеренно сжевав половину слогов в почтительном обращении «Ваше высокоблагородие», Исая небрежно отвесил лёгкий поклон, — очень рад Вас лицезреть.

— А по тебе и не заметно.

Феникс наконец опустил меч, заметно расслабившись. Кажется, буря миновала.

Явившийся в мир Живых из бездны, долгие годы странствующий по пустоте, Исая не изменился ни на йоту. Это почему-то грело душу короля, тайно боявшегося их встречи. Всё такой же дерзкий, насмешливый, не чуждающийся панибратского отношения даже к самым высокопоставленным лицам. Всё как обычно.

Но лицо лучшего друга внезапно посуровело. Он сдвинул брови к переносице и строго вдруг сказал:

— Ричард, есть один момент, который стоит обсудить.

Сердце короля пропустило один удар.

— Что же? — Звенящим от напряжения голосом спросил он.

— Что бы ты знал, — продолжал сурово Исая, — я совершенно точно знаю, что это ты тогда сожрал мой кусок пирога. Не отрицай.

Королю захотелось ударить самого себя ладонью по лицу и начать истерично смеяться. Спустя шесть сотен лет, Исая! Это именно то, что ты хочешь обсудить? Ты точно нисколько не изменился.

Вместо этого сохранив безразличное выражение, Ричард ответил:

— Нет, это был не я.

— Эй! — Возмущению колдуна не было предела, — ты что, забыл, что я умею читать мысли? Я знаю, что это был ты, кого ты пытаешься обмануть?!

— Не понимаю, о чём речь. Я ведь сказал тебе, что видел, как сэр Грегори его съел.

Повисло долгое молчание. В это время Дангер торопливо подбежала к Аарону, взволнованно помогла ему подняться и начала с излишним энтузиазмом оттряхивать от пыли и листьев.

— Рада, что ты в порядке, — шепнула она ему на ухо, поддерживая парня под руку.

— Меня такими пустяками не убить, — шепнул он в ответ.

Они оба одновременно посмотрели на Дариэля, продолжающего без движения лежать в траве. Исая перехватил их взгляд.

— Просто спит. С ним всё нормально. Я слишком растревожил его душу, пока отбирал свою магию.

— А к чему были эти театральные постановки? — Проворчал Аарон.

— У него в целом склонность к драматичным представлениям. Актёр тот ещё, — пояснил король.

Сам актёр посмотрел на друга чуть укоризненно.

— Не понять тебе вовек моих великих идей. Ты слишком прямолинейный и простой, как топор. Одно слово — вояка.

— Знаешь, мёртвым ты мне нравился больше, — ловко парировал Ричард.

В суете никто не обращал внимания на Виллема, стоявшего суть поодаль, замершего и словно прилипшего к почве под ногами. Он словно не дышал, не моргал, не совершал ни малейшего движения, уставившись только в одну точку и забыв про всех остальных.

Наконец закончив перепалку с другом-королём, Исая оглянулся и всё же заметил мужчину. И в тот же миг растерял весь свой запал и пренебрежительную наглость своего обличия. Сглотнув, он нерешительно сделал шаг навстречу и вновь растерянно остановился, не зная, стоит ли ему продолжать движение. Но Виллем, увидев этот шаг, рассеял все его сомнения и тотчас же сам стрелой метнулся вперёд. Остановился он буквально в коротком шаге от человека, которого мечтал увидеть слишком, слишком давно.

Человека, которого превозносил и которому готов был всё это время молиться. Человека, которого убил собственными руками. Гениального, превосходного, самого восхитительного из всех людей во вселенной. Долгие столетия он представлял эту встречу, трепетал перед ней, ждал, как чуда и уже почти потерял на неё надежду. Неужели это был не очередной сон? Неужели всё взаправду?

Виллем не знал, что сказать. Он открыл рот, но смог издать только какой-то невнятный звук, слабо напоминающий человеческую речь. Исая тоже не знал. Вдвоём они просто стояли друг напротив друга, уставившись прямо в лица.

Все присутствующие поняли, что сейчас лучше всего будет не вмешиваться в долгожданную встречу и тоже молчали. Ричард, зная их обоих слишком хорошо, боялся в ожидании развязки.

— Ты… Изменился. Привет, — наконец выдавил из себя Исая, чувствуя, как рёбра изнутри с бешеной скоростью пробивало сердце.

И только после этих слов его верный сторожевой пёс наконец сорвался с цепи и, забыв, что на них смотрят другие люди, не стыдясь собственных эмоций, просто рухнул на колени, на них же прополз к своему божеству вплотную, схватил его отчаянно за одежду, слишком грубо и бесцеремонно, так, что Исая немного покачнулся от неожиданности. Потом Виллем уткнулся лицом ему в живот и… Зарыдал. Громко, надрывно. Исаю била дрожь, он тоже опустился на колени, прижав к себе друга, который продолжал его попеременно хватать за разные части рубашки, задевая при этом сильными пальцами нежную кожу, на которой явно потом останутся синяки.

Исая гладил рыдающего и задыхающегося мужчину по жёстким волосам и что-то бормотал ему ласково и успокаивающе. Ричард подошёл к нагло пялившимся на эту сцену ребятам и, грубо схватив обоих за плечи, развернул и увёл подальше.

— Нечего здесь смотреть. Оставьте их вдвоём.

Как раз в этот момент пришёл в себя Дариэль. Приподнявшись немного, он недоумённо озирался по сторонам в попытке понять, где он вообще находится и что происходит. Память возвращалась толчками. Король с ребятами подошли к нему.

— Ты как? — Спросил Аарон у брата.

— Как будто по мне стадо лошадей пробежалось. Но нормально. Чувствую себя человеком.

Он стыдливо опустил глаза и продолжил:

— Извини меня, прошу. Сам не знал, что творю. И ты, Дангер, пожалуйста. Я рад, что вы двое в порядке.

Дангер махнула рукой, мол, хватит распинаться, всё в норме.

— Прекрати, мы не злимся. Главное, что все живы. Хотя, может, и не совсем все, — Аарон вдруг вспомнил про тело, лежавшее на поле.

— А кто труп будет-то убирать? — Хохотнула Дангер.

— Чур, не я, — заявил Аарон.

— Ты, я так понимаю, Дариэль, — уточнил Ричард и обратился к Аарону, — а ты?

— Единственный здравомыслящий человек здесь. Меня Аарон зовут. Брат этого идиота. Старший, к слову.

— Понял. Натворили вы, ребятки, конечно…

— А ты, прости, сам кто? — Спросил в ответ Аарон.

— Ричард, — представился король.

— Тот самый?

— Ага, угадал.

— Тогда сиди и не вякай, не тебе говорить про то, кто и что натворил, — вспыхнул парень, — сами какой-то немыслимый идиотизм сотворили, а теперь ходят, возмущаются. Мы вообще невинные жертвы ваших древних разборок.

— Почему я вечно крайний? Вот так и спасай вас после этого всех. Вообще никогда больше вмешиваться не буду ни во что, хватит с меня, — проворчал король Кельитаса, чью честь и достоинство только что поставили под сомнение.

Он покосился в сторону своих друзей. Исая как раз в этот момент легонько оттолкнул от себя прилипшего намертво Виллема и медленно встал. Мужчина по инерции потянулся за ним, но после понял, что ему намекнули немного отстать. И, не смотря на то, что отставать совершенно не хотелось, желания Исаи были превыше его собственных. Он, тяжело выдохнув, прижал руки к собственной груди и тоже поднялся, намереваясь, сохраняя небольшую дистанцию, всё же пойти следом за другом.

Исая подошёл к компании.

— Вернёмся к делу. Я запечатал разлом в пространстве, изгнав из мира всех Теней. Они нас большебеспокоить не будут. Но это не самая важная проблема. Люди-Тени лишь следствие, опасность заключается не в них, а в том, что их сюда привело. Ричард, мои предположения относительно великой тишины подтвердились. За эти века её удалось задержать, но не остановить полностью. Поэтому мой план всё ещё в силе.

— Я перестал что-либо понимать, — пожаловался Аарон.

— Я потом всё тебе объясню, — пообещала Дангер.

— Ты уже знаешь, каким способом уничтожить магию? — Нахмурился Ричард.

— Не имею ни малейшего понятия, к сожалению. Моих сил на это сейчас вряд ли хватит. Но по моим прогнозам у человечества осталось от силы лет двести до тех пор, пока тишина не поглотила этот мир. Выбора нет, нужно придумать что-то. Думаю, нас ждёт очень долгий и опасный путь теперь.

Виллем потянул его за рукав.

— А что потом? — Прошептал он, — после того, как всё закончится? Всё… Всё будет хорошо? Мы сможем просто жить спокойно?

Как можно более ласково Исая погладил Виллема по плечу.

— Вернёмся в наш старый замок и доживём до старости, как обычные люди. Больше не будет ни магии, ни опасности, ни потерь, обещаю. Сможешь вернуться к научным исследованиям. Я всё же настаиваю взять в ученики к себе Аарона. Думаю, тебе понадобится новый лаборант, чтобы гонять его мыть инструменты и раскладывать записи в алфавитном порядке, — Исая улыбнулся, — я вряд ли смогу этим заниматься с одной рукой.

— А я буду править королевством, пока не сдохну, — заключил вдруг мрачно Ричард, — от судьбы не убежишь.

— Или пока не сдохнет само королевство?

— Пока не сдохну я, королевство будет жить.

— А почему меня не спросили, хочу ли я в ученики? — Обиженно спросил Аарон.

— Хочешь, — пожал плечами Исая, — у тебя же есть какая-то гениальная идея. Разве тебе не хочется развиваться в этой области?

Аарон в ответ только вздохнул. Было сложно спорить с человеком, который читал тебя, как раскрытую книгу.

— А это ещё кто? — Внезапно воскликнул Исая, заметив скромно топчущегося на месте молчаливого Дандрагорна, про которого забыл даже сам король.

— Мой слуга. Глава созданного тобой ордена.

— Колдун?!

— Конечно. Ты ведь сам создал его организацию.

— Но я не просил обменивать меня, твоего первого советника, на другого колдуна! Он теперь твоя правая рука, да? Меня что, настолько легко было заменить, что ты выбрал первого попавшегося мага и сделал своим доверенным лицом?

— Поверь, дружище, таких как ты во всём свете больше не сыскать. Ты абсолютно уникален в своём роде. Как огромный кракен посреди стада коров. Также ненормален и совершенно не к месту.

— Ладно, не льсти мне. Эй, колдун, чего мнёшься, подойти хоть, познакомимся.

Немного смущённый Дандрагорн спешно подошёл после призыва и представился, протянув руку для рукопожатия. Исая с непроницаемо-серьёзным лицом назвал своё имя и протянул обрубок того, что осталось от его руки. Маг испуганно замер, не зная, что предпринять. Ему стало слишком неловко.

И только неуместный хохот короля разрядил обстановку. Дандрагорн вытер об штаны вспотевшие от напряжения ладошки и поклялся себе больше никогда и ни при каких обстоятельствах не связываться с чудаком Исаей.

Эпилог

В таверне в этот вечер было оживлённо. Бард одну за другой пел баллады о подвигах каких-то известных всему миру личностей, на которых большинству было абсолютно всё равно, но слушали с удовольствием. Где-то вихрем друг вокруг друга плясали парочки, где-то уже намечалась пьяная потасовка, где-то разлили пиво… Жизнь шла своим чередом.

За отдалённым от всех прочих столом собралась разношёрстная компания, безмятежно отдыхавшая впервые за столько времени. Исая, замолкая только для того, чтобы выпить или прожевать еду, вещал очередную историю из своего прошлого при дворе.

— И вот, представьте, холод, снег, буря, мы совершенно не знаем, где находимся. Я начинаю терять сознание и уже почти падаю носом в сугроб, но продолжаю как-то волочить ноги. Ричард меня хватает за куртку и тащит вперёд! Представьте, за плечами две тяжеленные сумки: моя и его. В одной руке меч, которым он разгребает снег впереди. В другой руке я, как груда хлама на ней повисший! Ещё и орёт что-то…

— Вставай, дебил, не смей умирать, ты мне денег должен! — Очень не по-королевски захохотал в голос упомянутый Ричард, уже изрядно выпив местного пойла.

— Во-во, так и было, — закивал Исая, — спрашивает у меня что-то, а я не понимаю вообще, о чем речь, просто стараюсь говорить, чтобы не уснуть…

— И главное, я иду и думаю: хоть бы не грохнулся, вот хоть бы не грохнулся… Это когда он мелкий был, тощий, как спичка, — король для наглядности показал свой мизинец, мол, вот таким тощим был, — можно было его вместо одной из сумок закинуть на плечо и пойти дальше, и пусть бы болтался вверх тормашками. А тогда уже раскабанел, здоровенный, не поднимешь.

Исая, который при всём своем раскабанении всё же оставался значительно меньше сурового мускулистого воителя, обиженно посмотрел на короля.

— Да кто б говорил. На себя вон посмотри, морду отожрал шире моей раза в два! — Безапелляционно заявил колдун.

— Вот я иду и думаю, может его там и оставить, всё равно одни проблемы от этого идиота.

— Нет, ты бы так не сделал.

— Чего это?

— Ты меня обожаешь!

Король пнул под столом своего верного соратника. Тот в долгах не остался и от души зарядил в своего правителя куском хлеба. Началась потасовка.

— Как думаешь, они точно первые люди королевства? — Шепнул Дариэль брату. Тот равнодушно пожал плечами.

Вместо него ответил Виллем, всё это время не отступавший от Исаи ни на один малейший шаг, а за столом бесконечно и суетливо подававший ему то одно, то другое, поправляющий складки на его одежде и подливающий вино в бокал.

— Точно. Дела королевства — это одно, а наедине они иногда с ума сходят. Я, когда только пришёл при дворе работать, всё поражался тому, какой король у нас серьёзный и мудрый человек, это при том, что такой молодой. Мне совершенно непонятно было, как он терпит полную безалаберность Исаи, — мужчина насмешливо взглянул на сидящего рядом друга и, вновь пытаясь как-то ему услужить, пододвинул, хоть и без особой надобности, тарелку к тому поближе. Исая закатил глаза. — А потом увидел случайно их без лишних свидетелей и как-то понял. Один другого краше.

— Я не безалаберный! Когда надо, очень ответственный.

— К слову, да. У нас всегда так было: Исая, который врач, это один человек, а Исая во всё остальное время — это просто магнит для стихийных бедствий, поросший слухами, как пень мхом. Я рассказывал, как он мне однажды разом в один вечер разнёс все приборы в кабинете и чуть не устроил пожар?

— Я и говорю: буревестник, — усиленно закивал Ричард.

— До конца дней моих вспоминать будешь? Извинялся же много раз за это. И это не моя вина, что ты вещи ставишь не на свои места, а я о них запинаюсь.

— Так разве это я поставил? Ты перестановку делал. Потом забыл об этом, влетел и всё разнёс.

Весь стол начал смеяться. Больше не над ситуацией, а скорее над недовольно-удивлённым лицом неуклюжего мага.

— Ой, Виллем, давай я про тебя лучше расскажу, там на целую книгу соберётся, — обиженно проворчал Исая, — припомню все твои заслуги… Уж помяни моё слово.

— Ричард, — вдруг обратилась к королю Дангер, — а расскажите лучше, как Вы титул первого меча получили?

— О-о-о, — протянул король и сделал глоток из своей кружки, — это очень долгая история.

Аарон, видя искренне заинтересованные глаза подруги, решил её поддержать:

— До конца света ещё двести лет. Думаю, время у нас есть.

Некоторым историям суждено забыться. Некоторым — обрасти подробностями и сохраниться на сотни лет в песнях и сказаниях. Никто не знает, кто станет героем, а кто умрёт на поле боя без имени и славы. Кто-то идёт по протоптанной дороге судьбы, а кто-то не может предугадать, чего ему ожидать от завтрашнего дня. Быть может, одно случайное событие перевернёт жизнь с ног на голову. Нам, живущим в этот краткий миг в бесконечно меняющемся мире остаётся только надеяться на лучшее и передавать из поколения в поколение вереницу историй — память о прошлом, назидание для будущего.

Устраивайся поудобнее, случайный путник. Отдохни. Послушай эти истории. Помни, что когда-то и для кого-то они были чем-то важным.

Ведь вся наша жизнь в конечном итоге — просто долгая история.

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Эпилог