Шелест. Экспедитор [Константин Георгиевич Калбазов] (fb2) читать онлайн

Шелест. Экспедитор

Глава 1

— Здравия, дядька Василь, — войдя в трактир, я сразу же направился к стойке.

До вечера ещё далеко, заведение открылось недавно, а потому народу совсем мало. За дальним столом сидит одиночка, который зашёл перекусить, хорошо всё же тут готовят, без изысков, но достаточно вкусно и сытно. Чуть ближе двое, но эти больше по пивку, видать, день уже удался. Остальные завсегдатаи сейчас трудятся в поте лица, чтобы было с чем здесь появиться. Трактирщик человек, конечно, душевный, и если совсем уж плохо дело, то с голоду умереть не даст, но вина задаром не нальёт. О том можно даже не просить.

— И тебе поздорову, Шелест. Чего на этот раз учудил? — встретил меня трактирщик.

— С чего это ты решил? — сразу пошёл я в отказ.

— Да больно шебутной ты в последнее время. Как благостное время вспоминаю твоё детство, — хмыкнул он.

— Не наговаривал бы ты на меня, дядька Василь. Я ведь никого сам не задеваю. Только в ответ зубы вышибаю.

— Ну да, ну да, весь из себя такой невинный. Чего в такую рань пришёл-то? Засвербело? Любаву позвать?

— Хм. Любава это дело хорошее. Дымок, покувыркаться не желаешь? — спросил я молочного брата.

— Квасу бы мне, — отрицательно цыкнув, ответил он.

Я показал два пальца, после чего легонько пожал плечами, мол, некогда, заскочили на минутку.

— Прибытку с вас на копейку, зато головной боли на империал, — вздохнул трактирщик, наполняя квасом кружки.

— Да какие от нас проблемы, — пошёл я в отказ. — Мы мирные люди, дядька Василь.

— Не от всякого лиходея столько шуму исходит, как от тебя, Шелест. Ну, вот скажи, за каким таким делом ты ни свет ни заря сюда заявился?

— Да спросить просто хотел. Ты ведь много чего знаешь, а то, может, кого знающего сможешь присоветовать, — подпустил я трактирщику лести.

— Говори, чего надо, — покачав головой, с понимающей улыбкой произнёс он.

— Ты никогда не слышал о таком месте, как Белотурова падь?

— И ты слыхал, хотя и вряд ли бывал, — без раздумий пожал плечами трактирщик.

— И что это за место? — спросил я, будучи уверенным в том, что точно ничего подобного не слышал.

— Волчья падь.

— А! Ты о той байке, когда лет сто назад почти вся разбойничья ватага в оборотней обратилась, — припомнил я одну из историй, которую слышал ещё в детстве.

— Ну, байка то иль быль, сегодня уж не узнать, да только до того её называли Болотуровой падью, потому как там было капище, при котором обретался волхв Белотур, что означает «светлая сила».

— Хм. Помнится, именно ты нам ту байку и рассказывал, только ни о каких волхвах тогда не упоминал, — заметил я.

— Не упоминал, потому что и сам не знал. А в прошлом году покойный Топорок рассказал. Выпил он тогда изрядно, а Архип, покойный же, возьми да подкинь его, мол, сменил тот жизнь вольную на холопскую. Ну, Топорок не удержался и выдал, что он, значит, теперь учёный, а Архип как резал людишек ради их добра, так по сию пору и режет. Ну и как пример как раз про Волчью падь и выдал, дескать, мы неучи, а он нынче вон чего знает. Мы над ним потешились, спросили, что даёт ему-то это знание? Можно ли его продать, съесть или носить? А он смолчал да рожу скривил, словно горсть клюквы прожевал.

— Понятно.

— А тебе это зачем?

— Да так, вычитал в книге про это место, и будто бы оно в наших краях, да только я никогда о нём не слышал. Вот и стало интересно.

— Что за книга?

— О стародавних временах, любви княжны и витязя из княжьей дружины.

— Вот смотрю я на тебя, Шелест, то ты муж зрелый, умудрённый годами, разве только седой бороды не хватает, то ты варнак, каких свет не видывал, а то прям дитё благостное. А главное, никак разобрать не могу, где ты настоящий.

— Да я и сам себя раз в седмицу не понимаю.

— Оно и видно.

Задерживаться в трактире я не видел смысла. Оно, конечно, время к обеду, да куда там есть, если аппетит напрочь перебит сладким. Сначала сам лакомился, потом за компанию с Эльвирой Анатольевной, а следом и с Марией Ивановной. Кондитерских изделий на месяц вперёд налопался. Хм. А ведь в гостинице ещё и торт дожидается.

К тому же свербело от желания поскорее добраться до Волчьей пади так, что никакого удержу. Но коль скоро так всё удачно сложилось, и я с ходу получил нужную мне информацию, то уходить вот так поспешно уже неправильно. Опять же, это я себе аппетит сладким перебил, у Илюхи с этим полный порядок, и отказался он скорее, на меня глядючи, а не по собственному желанию.

Ну и такой момент. Я помню карту княжества и точно знаю, что до оврага того нам не меньше тридцати вёрст. А ведь ещё и в дорогу нужно собраться, пока то да сё, на поиски останется не так чтобы и много времени. Мне же совершенно не понятно, как искать нужное место. Седову-то полегче было, он ориентировался по шести валунам, выложенным в круг и являвшимися вершинами лучей, на которых и приносили людей в жертву. Что же нужно искать мне, я не знал.

Обидно, конечно, будет, если до завтрашнего вечера не сыщу потребное, потому что минует полнолуние, и тогда месяц ждать придётся. Ну или в течение всего этого времени искать это самое место Силы, чтобы проверить свою теорию.

Хм. Вообще-то, залить конструкт силой у меня ещё получится с помощью моего «Панциря», который я мало-помалу с помощью княжьих вассалов сумел заполнить под пробку, а вот активировать — уже нет. Я же вообще ещё ничего не могу и не смогу ещё долго, как ни стараюсь. Если только кого в жертву принести, чего не хотелось категорически…

Время есть, и чтобы не заострять внимание дядьки Василя на Волчьей пади, я заказал в отдельный кабинет чего перекусить и попросил позвать пару подавальщиц. На что трактирщик только одобрительно кивнул, мол, давно бы так, а то припёрлись по кружке кваса выпить…

Из Воронежа мы с Ильёй выехали на рассвете, экипировавшись по-походному. Благо я догадался придержать пару трофейных лошадей. Не потому, что собирался куда-то, а просто не хотелось добираться до дома пешком, в погоню-то за оборотнем мы отправились на своих двоих, поскольку живой транспорт в этом деле только помеха.

— Вот что, Дымок, давай параллельно мне поверху. Время от времени обмениваемся сигналами, — произнёс я, спрыгивая на землю и снимая из-за спины ружьё.

Мы выехали к глубокому и протяжённому оврагу, и потому как я понятия не имел, что мне нужно искать, решил доехать до его северной оконечности, ну или начала, так как южным своим концом он упирался в Дон. И теперь мне предстояло пройти по его дну все шесть вёрст и постараться найти искомое.

— А если… — начал было молочный брат.

— А если к нам кто сверху подберётся, — оборвал его я. — Так что не расслабляйся и головой крути во все стороны.

— Там кустов и деревьев хватает, и склоны местами чисто скалы, я тебя не всегда видеть буду. А ну как свистнуть не получится, — возразил Дымок.

— На этот счёт не переживай. Уж стрельнуть-то я всегда успею, — тряхнув двустволкой, ответил я, не забыв добавить: — И ты ружьё наготове держи.

Что тут сказать, мой колесцовый замок это не курок. Для изготовки к бою достаточно легонько толкнуть вперёд ползунок предохранителя, доля секунды, а там жми на спусковой крючок.

Вначале склоны у пади были вполне себе пологие, а на правом обнаружился ключ, из которого тянулась тонкая струйка прозрачной воды. Чем дальше я углублялся, тем круче становились склоны, а поток ручейка всё сильнее, подпитываемый другими ключами. Одни обнаруживались в самом русле, другие на склонах или чуть в стороне. Похоже, в Дон впадал уже полноводный ручей.

Овраг извивался змеёй, то сужаясь настолько, что могли пройти не больше трёх человек в ряд, и тогда склоны становились практически отвесными, то расширяясь до трёх десятков шагов. Дважды, то справа, то слева попадались узкие участки с достаточно пологими склонами, позволявшими сойти на дно не только пешему, но и всаднику. Как, впрочем, и любому зверью, следов там хватало и свежих, и застарелых, и оплывших из-за дождей настолько, что их принадлежность уже не определить, несмотря на науку дядьки Ефима и мою абсолютную память, позволившую хорошо её усвоить.

Я прошёл через очередное сужение и оказался на довольно просторной площадке длиной шагов в семьдесят и шириной в тридцать. Склоны превратились в стены, сложенные из сланца высотой с двухэтажный дом. Слева отвесный, справа имеет отрицательный уклон и нависает эдаким козырьком. В основании три широких и достаточно глубоких грота.

Стоило присмотреться к этому творению природы, и мне показалось, что сводчатые сланцевые потолки закопчены. Могло ли быть так, что эта копоть осталась от бывшей стоянки разбойников? Не знаю, сколько она может держаться, но если её не смывает дождь, то отчего бы и нет. К тому же в центральном гроте заметен валун, на котором пристроилась довольно большая каменная плита практически правильной овальной формы, эдакий здоровенный стол, и я готов поставить рубль к тысяче, что он рукотворный.

Решив рассмотреть находку получше, я поднёс к губам свисток и дунул в него, издав птичью трель. Практически сразу послышался сигнал Дымка, и я дунул ещё дважды, обозначая остановку, а в ответ получил один, мол, понял.

Я практически вплотную приблизился к первому по счёту гроту, оказавшись под нависающей скалой, как вдруг остановился, прислушиваясь к своим ощущениям. Я почувствовал Силу, в этом нет сомнений. Ощущения сродни тем, что я испытывал, оказываясь в изнанке, и вместе с тем серьёзно отличались от них. Это как почувствовать запах моря, слышать его прибой, но не видеть и не иметь возможности прикоснуться к нему.

А ещё пришло понимание, что карман подо мной, как прыщ, который зреет, наполняясь Силой, а в какой-то момент он превратится в нарыв и лопнет, выметнув своё содержимое. Только произойдёт это ой как не скоро, без понятия когда, но уж точно не сегодняшней ночью. А потом этот карман вновь начнёт наполняться, и всё повторится.

Скорее всего, эти ощущения свидетельство моей связи с единым информационным полем Земли. С другой стороны, быть может, причина и в том, что я универсал, каковые случаются крайне редко, а чтобы почувствовать место Силы, нужно оказаться непосредственно в нем. Вот это, к примеру, имеет радиус всего-то в полторы сажени, и я ничего не почувствовал, пока не вступил в его пределы.

Хм. А ведь может статься и так, что случайные выбросы Силы, под которые попадают люди, превращаясь в оборотней, происходят с определённой периодичностью и в конкретных местах, как гейзеры. Просто не всегда у подобных выбросов бывают жертвы. Конструкт же волхвов всего лишь является катализатором, ускоряющим этот процесс.

И если взять за основу, что чувствовать их могут только универсалы, то в принципе нет ничего удивительного в том, что эти места остаются необнаруженными. Сами одарённые, способные в равной степени работать со всеми стихиями, редкость, а почувствовать эти маленькие пятачки они могут, только оказавшись в их пределах. Так что ничего странного в том, что места Силы пока попросту неизвестны.

Кстати, бог весть с чего, но у меня появилось стойкое убеждение, что при вскрытии нарыва накрывает всю площадь места Силы. Воздействие же конструкта подобно проколу, и весь поток выходит через его центр. Надо полагать, именно в этом причина того, что в оборотней той ночью обратилась почти вся разбойничья ватага. Ну или несколько её членов, а дальше разнесли и добавили жути те, кто выжил. У страха ведь глаза велики.

Вообще-то, это всё только мои ничем не подкреплеённые выводы, основанные на… Да чёрт его знает, на чём они основаны. Сведений для этого точно маловато, ощущения же так себе аргументация для подобных умозаключений. Впрочем, если припомнить мои успехи с узорами, то всё это не так уж и нереально…

— Значит так, Дымок, днёвку и ночёвку организуем в этой рощице, огонь не разводим, ведём себя тихо, чтобы никто не заметил, — вернувшись к пологому склону и поднявшись наверх, подозвал я молочного брата.

— Зачем? — недоумевающе поинтересовался тот.

— Нужно. Как стемнеет, ты останешься здесь один, а я кое-куда схожу.

— Ничего не понял, — после непродолжительной заминки сделал вывод Илюха.

— А тебе и не нужно понимать. Просто жди.

Ну вот не желал я посвящать его в детали предстоящего. Меньше знает, лучше спит. Если у меня что-то выгорит, это будет такая бомба, что мама не горюй. Да чего уж там, даже если правильно моё предположение относительно мест Силы, это уже информация государственной важности. Причём проверить его я смогу уже в самое ближайшее время, потому что мне относительно точно известно, где именно попал под удар Ерёма.

До наступления темноты мы пробыли в роще, ведя себя тише воды, ниже травы. Оно вроде бы места глухие, ни имений вокруг, ни деревень, ни дорог поблизости. Даром, что ли, разбойнички себе тут логово устроили. Но с другой стороны, мало ли кого могла сюда занести нелёгкая, поэтому лучше перебдеть, чем недобдеть…

С наступлением темноты я подхватил своё оружие и направился к спуску. Вообще-то, до места путь получался неблизкий, но хорошо уже то, что на небе ни облачка, и видимость, как говорится, на миллион. Даже вокруг видно на несколько вёрст.

Я был уже у самого спуска, когда вдруг услышал приближающийся лошадиный топот. Ручкаться с незнакомцами в ночной степи дурная затея, и я поспешил укрыться в зарослях бурьяна. Контраст лунного света и непроглядной тени мне в помощь, поэтому всадники, проехавшие в направлении спуска в овраг буквально в дюжине шагов, меня не приметили.

Зато я сумел рассмотреть неизвестных вполне себе отчётливо. Вот интересно, почему я не удивился, увидев среди них Эльвиру Анатольевну? Двое из них позвякивали цепями кандалов. А чем же ещё-то? Не металлисты же они из моего мира, в самом-то деле. И вообще у меня не было и капли сомнений, за каким они сюда заявились.

Дождавшись, когда группа всадников спустится на дно оврага, я посидел ещё с минуту, соображая, как быть, а после двинулся обратно в рощу. Торопиться мне незачем, так как до полуночи всё одно не начнут, а значит, у меня в запасе минимум два часа, и я предпочёл вернуться к молочному брату.

— Что случилось? — вышел он из кустов в стороне от лошадей, когда узнал меня.

Грамотно, что тут сказать. Самому укрыться куда проще, чем спрятать лошадей. Хорошие животные, сильные, быстрые и выносливые, только не обученные, а потому и к тишине неприученные. Стоять на месте бесшумно они не умеют, то топчутся, то всхрапывают да гривами трясут или насекомых отгоняют хлёсткими ударами хвостов. Чтобы хорошо обучить конягу, нужно терпение и не один год.

— Гости у нас.

— Лихие?

— Нет.

— И что делать будем?

— Сейчас поверху доедем до места нашей последней переклички. Там я тебя оставлю, а сам сползаю к оврагу, погляжу сверху, луна мне в помощь, — ответил я.

Скала с нашей стороны имеет отрицательный уклон и нависает над местом Силы. Подобравшись к самому её краю, я смогу увидеть весь конструкт целиком. Если у меня и получится рассмотреть, какие можно сделать в нём изменения, то лучше условий не придумать. С земли охватить его одним взглядом я всё же не сумею. Ну и такой момент, что при этом не придётся опустошать свой запас Силы.

— Шелест, ты можешь толком сказать, что случилось и за какой такой надобностью мы здесь? — набычившись, поинтересовался Дымок.

— То тебе без надобности, — отмахнулся я.

— Да… — начал было он, но я его оборвал.

— Запомни, Дымок, стоишь с лошадьми и ждёшь меня. Ни на шаг от них не отходишь. Увяжешься за мной, и я не посмотрю, что ты мой молочный брат, порешу без сомнений. Уяснил?

Было в моем голосе и облике что-то такое, что Илюха сразу смекнул, это не шутка, и я реально его отправлю к праотцам. Причём я не играл, а был предельно серьёзен.

Хватит с меня и того, что я засветился с улучшением узоров. Если от этого ещё можно как-то отбрехаться, то с апгрейдом плетений уже сложнее. Тут могут и в оборот взять, потому как это уже напрямую одарённых касается. А получится углядеть улучшения для конструкта, тогда точно абзац, и за причинное место меня возьмут однозначно.

Прямо как Эльвиру Анатольевну, которая теперь поставляет оборотней для императора. Вот только она службу долгом своим почитает, а мне этого счастья и даром не нужно. Опять же, я такого доверия, как отставной гвардейский капитан, не могу иметь по определению, а значит, либо на цепь, либо придавить по-тихому.

— Я всё понял, Шелест, — нервно сглотнув, произнёс Дымок.

— Ладно, с этим понятно. Мы шкурки с собой не брали, чтобы обмотать копыта? — поинтересовался я.

— Нет, — коротко ответил он.

— Тогда давай резать одеяла, пустим их на обмотки.

Глава 2

Обмотки из одеял хорошо глушили топот копыт, но я предпочёл не торопиться. Времени до полуночи предостаточно, ехать нам не так уж и далеко, так что и шагом успеем. А при таком раскладе и вовсе получалось практически бесшумно, только сбруя позвякивает.

Когда добрались до места, я избавился от всего лишнего, и оружия в том числе. Зато кроме своего ножа прихватил ещё и Илюхин. А до того распустили второе одеяло на полосы, чтобы наскоро сплести какую-никакую верёвку. Халтура чистой воды, но для страховки вполне подойдёт, мне ведь по ней не взбираться по отвесной стене. А вообще надо бы озаботиться, чтобы моток всегда был с собой.

Дымок хотел было отправиться со мной, пришлось опять осаживать. Видать, недостаточно испугался в прошлый раз, решил, что я не так серьёзен. Разбаловал я этого прохиндея. Вон пусть за лошадьми присматривает, я и сам уж как-нибудь управлюсь. А ему там делать нечего. От слова совсем.

Уклон к обрезу скалы имелся, но незначительный, а потому и не являлся проблемой. Я вогнал в землю ножи по самые рукояти, закрепил на них импровизированную верёвку и, придерживаясь за неё, пополз к краю. Задача её состояла лишь в том, чтобы не дать мне сползти по зелёной и сочной траве, так что и прочности полос одеяла, и такого закрепа хватало с лихвой.

А вот с точностью у меня получилось не очень. Я выглянул из-за края, промахнувшись на добрую сотню шагов. Впрочем, грех жаловаться, могло быть и гораздо хуже. Времени в запасе всё ещё предостаточно, а потому я без спешки пополз обратно, чтобы сместиться и выйти непосредственно над конструктом.

Благодаря моему исключительному дальномеру со второй попытки я оказался именно там, где и нужно. Да ещё и непосредственно над центром рисуемой Рябовой шестилучевой звезды. Судя по всему, Эльвира Анатольевна место Силы не чувствовала, а потому разбила конструкт на самой границе кармана. Ну и как результат я как раз оказался над кругом, предназначенным для приговорённых. Идеальная точка наблюдения.

Рябова работала самой обычной тростью, вырисовывая вязь прямо на голой земле, лишённой растительности. Мне пока ничего не было видно, что и неудивительно. А значит, придётся дождаться, когда она зальёт плетения Силой, только так получится понять, увижу ли я возможность для внесения каких-либо изменений.

Чуть в стороне под присмотром четверых охранников стояли двое мужчин. Одеты в какие-то лохмотья, на руках и ногах строгие кандалы, скреплённые в одну систему. Такие не то что человека удержат, но и могучего зверя, в какового и превратятся приговорённые. Похоже, у этих уже имелись узоры, и нанести им «Повиновение» не получится, оттого и кандалы. Седов с такими мерами предосторожности не заморачивался, полностью контролируя несчастных в обеих ипостасях.

Итак, что мы имеем? Скорее всего, покойный волхв вычислил по летописям вот это капище и, очень может быть, планировал расширение своего дела или же решил отказаться от обращения оборотней вблизи своего дома, предпочтя более глухое место. Версия вполне рабочая.

А вот слуги государевы наверняка используют оба капища. Здесь Рябова, а под Курском Матвеев. Таким образом на выходе вместо двух волколаков получается четыре. Хотя я бы предпочёл от капища в Чёрной роще отказаться в целях безопасности, ведь о нём как минимум известно мне. Дело-то серьёзное, а потому в угоду секретности лучше бы поумерить аппетиты.

Теперь понятно, отчего Рябова задавала мне провокационные вопросы по поводу волколаков. Хотела убедиться в том, что меня не прельщает перспектива роста дара таким путём, и я не стану поднимать по этому поводу шум. В то, что я за короткий промежуток времени сумею разобраться с записями Седова и после воссоздать ритуал, поверить мудрено. Моя погоня за Ерёмой насторожила её, и она устроила случайную встречу в кофейне, чтобы вновь убедиться в том, что мне это не интересно.

Всё же странно. Рябова ведь офицер гвардии и тут вдруг… Да практически палач, пусть и в весьма своеобразной форме, но сути это не меняет. Настолько предана присяге? Вариант.

Это в моем мире или даже времени подобное не понять. Слишком уж мои современники циничны и прагматичны. Здесь также случается и брат на брата, и обманут, и без штанов оставят. Но это всё по большей части исключения из правил. В основе своей родственные узы тут крепкие, и поговорка: «Кровь не водица» не пустые слова. Купцы нередко заключают многотысячные сделки не на бумаге, а просто ударив по рукам. Солдат идёт на смерть, точно зная, что погибнет за други своя. А у нас даже про Александра Матросова и гололёд анекдот сочинили.

Так что Рябова может как угодно относиться к служащим в Тайной канцелярии, но, получив приказ, она однозначно его выполнит. Будет ненавидеть отдавшего его, презирать себя, но и не подумает ответить отказом…

Эльвира Анатольевна закончила рисовать плетения и подала знак конвоирам, которые подвели приговорённых к центру и определили их в небольшой круг. Как ни странно, те безропотно выполнили приказ. Возможно, их чем-то опоили. Мне показалось, что вели себя они как-то уж слишком апатично.

Едва охрана покинула пределы звезды, как Рябова залила её Силой, и я чётко увидел прорисованные плетения, от которых начало исходить зеленоватое свечение. Пара стуков сердца, и она активировала конструкт.

У меня разом поплыло сознание, словно я провалился в сон. Именно провалился, а затем выскользнул из него, находясь при этом в какой-то эйфории. Ощущения сродни тем, что я испытывал в детстве, когда мы отправляли друг друга в короткий сон, пережимая сонные артерии.

Хорошо всё же, что я обмотал верёвкой запястье. Потому что, придя в себя, понял, как она натянута, и я не соскользнул вниз только благодаря ей. Хотя и высунулся уже по самые плечи. Посмотри кто вверх, и непременно заметил бы меня, но перед находящимися в овраге разворачивалось куда более притягательное зрелище.

Приговорённых корёжило так, что я слышал влажный хруст костей трансформирующихся скелетов. Признаться, завораживающая картина. И таки да, чем-то похоже на то, как это показывают в кино. Дождавшись окончания обращения, я подался назад и, развернувшись, пополз вверх.

Об оборотнях я позабыл, едва они пропали из моего поля зрения. Куда больше меня занимал конструкт. Моё предположение оказалось верным, и я теперь понимал, что его так же можно изменить. Правда, это было лишь на уровне ощущений, ничего похожего на ситуацию с узорами и плетениями. И скорее всего, причина в том, что я совсем недолго наблюдал за свечением плетений. Разумеется, извлечь перед внутренним взором картинку и любоваться ею сколько угодно мне не составляло труда. Вот только осознание, что я могу что-то переделать, при этом не появлялось.

Но кое-что я всё же понял. Во время выброса Силы не имеющий дара принимает её телом или печенью, или только желчным пузырём, я не в курсе и гадать могу хоть до ишачьей пасхи. Зато я знал, что происходит с одарённым. Огромный поток Силы устремлялся по каналам, заполняя вместилище и создавая давление, под воздействием которого стенки его начинали расходиться.

Однако напор слишком сильный, и каналы не в состоянии пропустить через себя большой объём. К тому же давление столь велико, что вместилище попросту может не выдержать этого. Поэтому каналы своей неспособностью пропустить через себя критическое количество энергии выступают эдаким предохранителем. Как результат, львиная доля уходит в пустоту, и лишь незначительная часть успевает проникнуть внутрь. Вот только воздействие столь кратковременно, что оно не успевает оказать какое-либо влияние на вместилище.

М-да. Кое-какие ответы я получил, кое-что мне стало ясно, но главное, для чего я сюда и притащился, выяснить не удалось. Иными словами, я понимаю, что могу внести некие изменения, но понятия не имею, какие именно и что за этим последует. Хм. Вообще-то, чего тут думать, трясти надо. Нужно найти место Силы, нанести на нём конструкт, активировать его и тогда уж прикинуть, что и как можно будет изменить.

— Ну как там? — встретил меня молочный брат.

— Там всё очень хорошо, — похлопав его по плечу, заверил я.

— И чего там?

— Есть такая поговорка, Дымок: «Многие знания, многие печали». Понимаешь, к чему я?

— Понимаю. Но интересно же.

— Не суй свой нос туда, куда не надо, целее будешь. Как мне ещё втемяшить в твою башку эту простую мысль?

— Да я же не болтливый, ты ведь знаешь, — гнул своё Стукалов-младший с просительным выражением на лице.

И тут из оврага послышался тоскливый волчий вой. Да такой, что до печёнки пробрал, на что я не впечатлительный. Илюха резко обернулся на звук, а потом опять перевёл взгляд на меня.

— Это… — начал было он.

Ну не мог он не узнать вой оборотня, потому как мы несколько суток шли по следу одного из них.

— Всё. Вопрос закрыт, — оборвал я его. — Лучше скажи, ты со слов Стеши понял, где именно Ерёма обратился в оборотня?

— В пяти вёрстах от деревни на неугодьях, в овраге. Туда никто и не ходит.

— А его за каким туда понесло? — удивился я.

— Горшочек с деньгой у него там припрятан, вот и полез, на ярмарку собирались.

— Понятно. Тогда едем, глянем, что там да как.

Не вижу причин откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Это вот тут место Силы разрядилось, а там, если мои предположения верны, карман остаётся всё так же заряженным и продолжает наполняться Силой, пока не дойдёт до критической массы.

До места не так чтобы и далеко, всего-то шестьдесят вёрст. Нет, понятно, что в моём мире обычным лошадям это, считай, дневной переход, но мы вполне могли управиться за неполные четыре часа. А если на половине перейдём на галоп, так и вовсе часа в три уложиться можно, благо узоры у лошадей напитаны полностью, правда, вымотаем их изрядно. Но мне такие подвиги и не нужны, четыре, значит, четыре. Как раз на рассвете будем на месте.

Пока не выбрались на большак, особо не разгонялись, потому как лошадей стоило поберечь, мало ли что там под копыта попадётся. Но как только перед нами оказалась извивающаяся серая лента тракта, сразу дали лошадкам шпоры. Десять минут рысью и столько же шагом, чтобы дать животным перевести дух. Эдак их надолго хватит. Не автомобиль, но всё ведь познаётся в сравнении.

Как я и предполагал, к нужному месту мы подъезжали уже на рассвете, а с первыми солнечными лучами были под сенью деревьев в начале нужного оврага.

— Дымок, ты с лошадьми остаёшься здесь. Разбей лагерь, разложи костерок, приготовь что-нибудь поесть. А я пока прогуляюсь.

— А можно с тобой? — снова заканючил он.

— Что именно из моих распоряжений ты не понял? — глядя ему в глаза, спросил я.

— Так это… — начал было и осёкся он.

— Что? — резко спросил я.

— Ну-у…

— Значит, сказать нечего. Что-то путается в твоей шибко умной голове, дружище, а потому заруби себе на носу. Либо ты Илья, мой молочный брат, и тогда ты сидишь в имении и пользуешься по этому поводу послаблениями. Либо ты Дымок, мой боевой холоп, и выполняешь мои приказы, а не канючишь по каждому поводу. Уяснил?

— Уяснил.

— И учти, больше разговоров на эту тему не будет. Начнёшь лезть со своими хотелками в бою, пристрелю к Бениной маме. Появятся они в походе, лично выпорю, пока шкуру до мяса не сниму. Остаёшься здесь, разбиваешь лагерь, готовишь завтрак. Это всё, — жёстко закончил я.

Овраг неширокий и неглубокий, никакого сравнения с Волчьей падью. Понятия не имею, где именно это случилось с Ефимом. Может, на дне оврага, а может, и на склоне в начале или в конце. Какой радиус этого кармана? Полторы сажени, как это было на старинных капищах. Впрочем, размеры капища в Чёрной роще мне неизвестны, я же не видел его. Может, волхв, как и Рябова, не чувствовал Силу подобно мне и пристроился на краю, а конструкт не завязан на его габариты и сам по себе имеет такие размеры.

Поэтому я решил сначала пройтись по правому краю дна оврага, потом по левому, после чего начать захватывать склоны. Вот так и буду прочёсывать его частой гребёнкой. Радует одно, в длину он не больше полутора вёрст.

Когда я вернулся, завершив первый круг, костёр был уже разложен, а котелок пристроен на рогатине. Вот и ладушки, к завершению второго круга каша как раз поспеет. На обиженный вид Илюхи я не обратил внимания, разве только расстроился немного, похоже, моим напарником ему не быть. С одной стороны, жаль, но с другой, мне ведь прямая дорога в гвардию, а туда с прислугой и впрямь нельзя.

Я уже возвращался обратно, захватив полосу правого склона, как примерно посредине пути вдруг почувствовал Силу. Как и в Волчьей пади, ощущалось некое воспаление, заполненный карман, которому до выброса ещё долго. Сколько именно, я без понятия, но, несмотря на прошедшее полнолуние, давление Силы, стремящейся вырваться наружу, я не ощущал. В смысле оно присутствовало, но ничего критичного.

Я без труда определил центр кармана. По всему выходило, что его диаметр составляет не больше полутора сажен. То есть в два раза меньше, чем в Волчьей пади. Только там внутри круга не растёт ни одного деревца или куста, лишь редкая трава. Здесь же есть и кусты, и деревья.

— Ну и как тут вписывать эту клятую звезду? — сам себя спросил я, осматриваясь вокруг.

В принципе, лучи не ориентированы по сторонам света, и я начал прикидывать, как именно можно вписать конструкт, чтобы не устраивать вырубку. Совсем без этого не обойтись. Но получалось хотя бы не трогать деревья, ограничившись только кустами. Я совместил центр круга и конструкта. Пример Рябовой показал, что сработает и при смещении, но мне показалось, что так будет правильно.

Для поспешности особых причин нет, но и желания заниматься этим в лунном свете, пробивающемся сквозь листву, я тоже не испытывал. Поэтому вооружился тесаком и срезал все кусты так, чтобы ничто не мешало начертанию плетений. Под нож пошла и трава, но так как я очищал только те места, где будет проходить вязь, то в глаза моя подготовительная работа не бросалась.

На этом я решил пока остановиться. Причин несколько. Во-первых, средь бела дня можно нарваться на нежелательных свидетелей, чего хотелось бы избежать. Во-вторых, предполагаю, что луна мне всё же будет в помощь, пусть она уже и пошла на убыль.

Ну и в-третьих, не в меру любопытный Илюха, привыкший к тому, что ему многое прощается, а потому сующий свой нос, куда не следует. Положа руку на сердце, в этом моя вина. Расслабил я его за время совместного проживания, зачастую позволяя заступать за границу взаимоотношений холоп-барин.

Вообще-то, вполне себе обыденное явление: кормилицы, няни, старые дворовые холопы нередко могли себе позволить не только какое-либо замечание, но и приложиться хворостиной или рукой пониже спины, вразумляя выросшее и не набравшееся ума дитятко.

Но одно дело подобное поведение в быту, и совсем другое в боевой обстановке. А как показывает практика, даже банальная поездка к соседям может обернуться чем угодно. Или нынешняя ситуация, когда Илья проявляет неуместное любопытство, и мне приходится повторять уже в третий раз, что это не его ума дело. У него-то свербит в заднице, а для меня в сложившейся ситуации даже намёк может обернуться серьёзными проблемами.

Оно бы отмахнуться и забыть, ведь изначально на дар не рассчитывал. Но с другой стороны, глупо ведь отказываться от того, что, можно сказать, само идёт в руки. Тут всего-то нужно сохранить в тайне новый способ роста, если из этого что-либо получится. Благо на государственном уровне никто не производит учёт рангов одарённых. Вот как записали потенциал в аттестате во время инициации, так от него и отталкиваются.

В армии командир непременно уточняет у подчинённого, какой у того дар, чтобы понимать, на что рассчитывать в бою. Да и то на словах. Или в светской беседе всплывёт этот вопрос чисто любопытства ради и поддержания беседы. Если не привлечь к себе внимание, то никто не станет проверять, какой у тебя ранг. Исключение — ситуация наподобие той, что сложилась в нашей семье, когда батюшка может стать юридически главой семьи после подтверждения своего ранга.

— Вот молодец, Илюха, отлично наловчился ты готовить кашу на костре. Ни капли не пригорела, — похвалил я молочного брата, проглотив первую ложку.

Между прочим, от всей души и от чистого сердца. Сам я подобным похвастать не могу. Как возьмусь готовить на костре или даже на голландке, так непременно подгорает. Разве только в русской печи получается хорошо, но там по факту готовится в духовке, так что сравнивать некорректно.

— Стало быть, не Дымок уже, — опустив плечи, со вздохом произнёс Стукалов-младший.

— А это от тебя зависит, братец, — и не подумал я его утешать.

— Я всё понял, Шелест, — с надеждой посмотрел он на меня.

— Ладно, дам тебе ещё один шанс. Только ещё раз напоминаю, пока я не принял решение, совет ещё приму, но, получив приказ, ты его молча выполняешь или уточняешь, как лучше его выполнить.

— Слушаюсь.

— Ну-ну, поглядим, Дымок. Поглядим.

Глава 3

Я всё же не захотел рисковать и не взял с собой Дымка. Он может быть абсолютно уверенным в том, что принял решение, и станет неуклонно следовать ему, но в какой-то момент натура возьмёт своё, и Илюха попросту сорвётся. Поэтому пусть сначала докажет, что может сдерживаться, а там я подумаю, стоит ли его допускать к этой тайне.

Хм. Ну, пока всей тайны только то, что я знаю, как можно искать места Силы. А вот будет ли от этого толк, кто его знает. И в любом случае я не собираюсь распространяться по этому поводу, а значит, мне прямая дорога в гвардию, и с Илюхой я разойдусь уже через неполные три месяца. Поэтому пусть так и остаётся в неведении.

Конечно, в одиночку путешествовать небезопасно, но я предпочту пойти на риск ночных прогулок, чем привлекать к себе внимание государственной машины. Она перемелет меня и не подавится, поэтому даже о том, что могу вносить изменения в плетения, я распространяться не собираюсь. Хватит одной ошибки с узорами. Пока это никого не заинтересовало, и я надеюсь, что так оно останется впредь.

К оврагу приехал за час до полуночи. Времени, чтобы нарисовать конструкт, более чем достаточно, и я не стал откладывать дело в долгий ящик. Вооружившись обычной палкой, приступил к делу и вскоре порадовался тому, что прибыл сюда заблаговременно. Пришлось немного помучиться из-за плохого освещения. Участки, попавшие в тень, оказались в непроглядной мгле.

В результате я сначала наносил вязь на освещённом участке, запоминал, как именно она вырисовывается, и после уже по памяти прорисовывал в темноте на ощупь. Факел с лёгкостью решил бы эту проблему, но мне не хотелось зажигать огонь. Мало ли кто может его приметить.

Как бы то ни было, но минут за десять до полуночи я закончил с этим и, дождавшись, когда луна окажется в зените, залил конструкт Силой из своего «Панциря». То, что она начала убывать из бриллианта, а вязь на лучах звезды заполнялась зеленоватым свечением, сказало мне о том, что я правильно прорисовал плетения, и что полнолуние совсем не обязательное условие для активации конструкта.

Когда вся вязь заполнилась Силой, а запас её в амулете практически полностью иссяк, я поспешил забраться на заранее присмотренное дерево. Бог весть сколько ещё продержится свечение, а потому дорога каждая секунда.

Сверху я смог охватить всю звезду. Конечно, кое-где мешали стволы деревьев, но меня не отпускала уверенность в том, что это не критично. А ещё я видел, что действительно могу внести изменения, причём весьма существенные. Я без понятия, как такое возможно, но теперь более чем уверен, что это благодаря прямой связи матрицы моего сознания с единым информационным полем Земли.

Итак, нарисованный конструкт мог сработать и здесь, но для его активации потребуется два непременных условия — полнолуние и способность оперировать минимум десятью люмами, то есть одарённый пятого ранга. Но одновременно с этим я понимал, что если выписать плетения более убористо и вписать звезду в габариты именно этого места Силы, на выходе эффект получится лучше, и в него можно будет внести изменения.

Но самое главное в моём случае это то, что для его активации не потребуется вообще никакого стартера, это произойдёт само собой, по заполнении плетений Силой. Вторым по значимости являлось то обстоятельство, что не будет выброса Силы. Через образовавшийся прокол она просто потечёт.

С учётом того, как именно происходит рост вместилища, я решил попробовать расположиться в потоке и пропустить его через себя, скользнув в изнанку. Ведь в этом случае воздействие будет иметь не кратковременный, а длительный характер, что должно пойти на пользу росту вместилища. Во всяком случае, я на это надеюсь.

Свечение продержалось примерно с минуту, после чего плетения погасли, растеряв напитавшую их Силу. Но это и не важно, свою основную задачу они выполнили. Осталось попробовать воплотить то, что по наитию сложилось у меня в голове. Признаться, я не сомневался в том, что непременно добьюсь успеха. Хотя моя уверенность и была основана лишь на узорах, ведь изменения на плетениях так и остались непроверенными.

Теперь нужно восполнить растраченный заряд моего амулета. После чего попробовать осуществить задуманное. В прошлые разы проблем с этим не возникло. После происшествия с Седовым я обратился к нескольким дворянам типа того же спившегося Виталия Николаевича, которые за отдельную плату в несколько дней напитали бриллиант до краёв. Потери во время схватки с убийцами на Московском тракте в одночасье закрыл князь Долгоруков. И в этот раз я решил попробовать пойти тем же путём, чтобы уже этой ночью проверить свои выводы…

— Здравствуйте, Мария Ивановна, — поднявшись с полумягкого диванчика в гостиной, приветствовал я великую княжну.

— Здравствуй, Пётр. Что-то случилось? — поинтересовалась она, уже не делая замечаний по поводу дружбы и не требуя обращаться к ней на «ты».

— Я к вам с просьбой. Не могли бы вы помочь заполнить мой амулет, — извлёк я свой «Панцирь».

Нет, ну а что такого. Она же при каждом удобном случае позиционирует себя моим другом, так отчего бы этим и не воспользоваться. Всё равно ведь не отстанет, да и для окружающих, в том числе и врагов, я её ближник со всеми вытекающими, и охотятся на меня по этой же причине. Я, конечно, в Воронеж прискакал один, но причина тут вовсе не в том, что расслабился, а в секретности.

— Ого! — увидев практически полностью разряженный амулет, удивилась она и тут же всполошилась. — Ты в порядке?

— В полном, — заверил её я.

— Это что же такое с тобой стряслось, что ты разрядил «Панцирь» в хлам? Где произошло нападение? Сколько их было? Ушли или там и легли? Я немедленно отправлю…

— Спокойствие, Мария Ивановна. Только спокойствие. Дышите глубоко. Ничего страшного не случилось, — перебил я всполошившуюся великую княжну.

— Ты не понимаешь, Пётр, батюшка и матушка убыли в Москву, а в их отсутствие я единственная представительница старшей ветви рода и имею все полномочия…

— Ваше высочество, не случилось ничего такого, с чем бы я не мог справиться. И вообще, дайте сюда. Времени это займёт больше, но как-нибудь обойдусь сам, — протянул я руку к амулету.

— Я не сказала, что не готова помочь. Напротив, хочу… — убирая руку и слегка отворачиваясь, возразила она.

— Не стоит меня опекать, Мария Ивановна. Я и сам могу позаботиться о себе, и не только, — перебил её я.

— Намекаете на двойное моё спасение?

— Не намекаю, а говорю прямо. Памятуя и о вызволении Лизы и боярышни Столбовой, — и не подумал я скромничать.

— Фи таким быть, Ярцев, — фыркнула она.

Резко обернулась, слегка взметнув юбки, являя взору аккуратные туфельки на симпатичном каблучке, и направилась на выход из гостиной. Вот так взглянешь со стороны и можно считать, что аудиенция закончена. Однако амулет она унесла с собой, а вскоре после её ухода появилась служанка с кофейником и рассыпчатым печеньем. Помнит Долгорукова о двух моих слабостях — кофе и сладком.

Не успел я приговорить чашку, как появилась Мария и, присев за чайным столиком напротив меня, выложила на стол мой амулет. Я взял его и убедился в том, что он заполнен до краёв. Судя по достаточно длительному её отсутствию, она не воспользовалась для его заполнения другими камнями, а попросила об услуге дворян, находившихся в усадьбе.

Никто из князей и бояр не станет делать ставку только на боевых холопов, поэтому в усадьбе или во дворце непременно присутствуют одарённые. С чем я лично был полностью согласен. Единственно на месте родовитого дворянства я всё же не стал бы экономить на защите своих вассалов, разумеется, при наличии такой возможности.

— Благодарю, Мария Ивановна, я ваш должник.

— Мария, — устало вздохнула она.

— Опять за рыбу деньги, — покачал я головой.

— Ты неисправим. Ну да, и мне терпения не занимать. Но про то, что должник, это ты зря сказал, — поёрзав немного и потянувшись к кофейнику, задорно произнесла она.

— Я вам дважды жизнь спас, — напомнил я, поспешно отрабатывая назад.

— Это другое, — беззаботно отмахнулась она.

— И чем же я могу быть полезным вашему высочеству?

— Во-первых, я хочу приобрести себе такие же двуствольные пистолеты и карабин, как и у тебя, — сделав глоток кофе, загнула она пальчик и тут же спохватилась. — Ты не подумай, не бесплатно.

— А в чём проблема? Обратитесь к мастеру Дудину, он легко выполнит ваш заказ вне очереди, — пожал я плечами.

— Обращалась. Он сказал, что карабин, как у тебя, выполнить не составит труда, но такой же убойности добиться не получится, потому что ты используешь особую пулю.

— Всё верно. Так-то моё ружьё по убойности ничем не отличается от обычной фузеи. Но со стреловидными пулями уже совсем другое дело. Вот только если делать ставку на неё, то тогда мне же придётся вам ещё и пули предоставить, каждая из которых штучная работа. Вот уж увольте меня от радости снабжать вас боевым припасом. Тут и себе-то устаю делать. Поэтому советую вам двуствольный штуцер.

— У него убойность вдвое слабее.

— Зато с боеприпасаминикаких трудностей, достаточно иметь при себе соответствующую пулелейку. Я серьёзно.

— Ладно, убедил. Тогда вторая просьба. Не мог бы ты до моего отбытия в корпус сопровождать меня. Это только на месяц.

— Но компань…

— Новых компаньонов мне назначил батюшка, — перебила она меня. — Я имею в виду не это, а сопровождение в качестве друга. Ну или не друга, а…

— Вам страшно, — понял я.

Мария отвела взгляд, взяла чашку и отпила глоток терпкого напитка. Медленно поставила её на блюдце и всё так же, не поднимая головы, ответила:

— Страшно, — не стала она кривить душой.

— И вы думаете, что от меня будет больше толку, чем от подготовленных воинов?

— В прошлый раз их хватило только на то, чтобы умереть, — горько улыбнулась она.

— Это всего лишь от отсутствия должной защиты.

— И всё же.

— Я не могу неотступно находиться подле вас, Мария Ивановна. Я, конечно, должник, но-о…

— Только на выездах. Мне нужно нанести два визита вне Воронежа.

— Хорошо, — согласился я. — А теперь простите, мне пора.

Я поднялся и, обозначив короткий поклон, направился на выход. Вот, спрашивается, какого лешего я вообще сюда припёрся? Ведь мог же обойтись без её помощи. Пусть это и заняло бы три-четыре дня, ничего страшного, управился бы, благо знаю, к кому обратиться.

Пётр, а это случайно не из желания встретиться с великой княжной? При этой мысли я натурально нахмурился, силясь понять свои мотивы. На первое место выходила убывающая луна, и, как вариант, с каждым днём подспорье от неё сходит на нет. Второе, это охвативший меня зуд нетерпения от желания проверить правоту моих предположений.

Было ещё и третье, и четвёртое, и по всему выходило, что пришедшая мне в голову мысль полный бред. Просто я оказался в цейтноте, и коль скоро могу сэкономить время, то не воспользоваться такой возможностью попросту глупо. А то, что согласился сопровождать её на выездах…

Вообще-то, она мне реально помогла с Лизой. Если бы не её «Панцирь», то Седов прихлопнул бы меня, и глазом не моргнув. А ещё тот татарин одарённый своим «Копьём» прошил бы, словно бумажного. И вот этот бриллиант у меня, по сути, благодаря тому, что я смог выжить. Спас её на московском тракте? Ну, там мне и вовсе ничего не угрожало, я даже не запыхался. Так что грех не отплатить за добро…

На место я прибыл незадолго до вечерних сумерек. Кстати, торопиться особых причин не было, и времени вполне достало, чтобы выспаться, нормально поесть, ну и телом отдохнуть. А то, сколько дней уже то бегаю как конь, то в седле, ночи бессонные, дни суетные. Не железный же я, в самом-то деле. Стыдно признаться, но где-то даже уже и соскучился по пылкой Любаве, которая однозначно мне обрадуется. Если не мне лично, так щедрой плате, я ведь жадностью никогда не отличался.

Воспользовавшись светлым временем, загодя прорисовал конструкт с внесёнными изменениями и дополнениями. Теперь оставалось только устроиться в центре и напитать его Силой. Заняться нечем. Костёр разводить я не пожелал, ложиться отдыхать и не подумаю, не хватало ещё оказаться застигнутым во сне. Поэтому просто набрался терпения и стал ждать полуночи…

Наконец настал момент истины, и я сел в центре звезды, скрестив ноги по-турецки. Ну, будь у меня табурет или стул, я предпочёл бы их, но в отсутствии гербовой пишут на простой. К слову, в изнанке я устраиваюсь в такой же позе, потому что там вообще ничего нет.

Едва я залил плетение Силой, как оно тут же засветилось слабым зеленоватым свечением, а у меня появилось ощущение, словно через моё тело протекает тёплый ручеёк. Не удар, когда меня накрыло выбросом, а эдакая лёгкая эйфория. Я тут же скользнул в изнанку, сразу оказавшись внутри своего вместилища, как во время медитаций по работе с ним.

В принципе, тут ничего сложного. Нужно принять удобную позу, закрыть глаза и сосредоточиться на вместилище, пытаясь толкать и растягивать его изнутри. При этом необходимо всё время прислушиваться к оболочке, выискивая поддающиеся места, на которых и стоит сосредоточить усилия. Ну и тянуть Силу через каналы, которые растут пропорционально росту самого вместилища.

Если верить описаниям в дневниках Седова, при употреблении желчи волколака картина значительно отличается. Каналы сразу же многократно увеличиваются, и тянуть Силу получается значительно проще, присутствует даже незначительное давление изнутри, а стенки вместилища становятся более эластичными. Как результат, прокачка облегчается в разы.

Каналы остаются расширенными на протяжении месяца. По прошествии этого срока они сужаются соразмерно подросшему за это время вместилищу. Надо признать, в моём случае такого соответствия не наблюдалось и близко. Поэтому и заполняется оно гораздо дольше, чем у других.

Но сейчас я наблюдал совершенно иную картину. Мне не было необходимости прикладывать какие-либо усилия от слова совсем. Поток Силы извне давил так, что мои старания на этом фоне оставались бы вообще незамеченными. Пример про бабочку на чашах весов вообще не в тему. Мои потуги просто не имели значения.

При этом большая часть Энергии, конечно же, терялась впустую, но и того, что работало, было не так чтобы и мало. Мои вялые ниточки, которые язык не поворачивался назвать каналами, увеличились в сечении и теперь выглядели куда более впечатляюще, чем у батюшки.

Был ещё такой момент, я ощущал, как увеличивается в размерах моё вместилище, и присутствовало стойкое убеждение, что назад уже не отыграется, чего не сказать о каналах. Довольно скоро это предположение подтвердилось.

Я пропускал через себя поток примерно с час, пока скопившаяся в кармане Сила не иссякла полностью. С исчезновением давления сузились и каналы, и хотя они всё так же напоминали собой трепещущие ниточки, я точно знал, что в сечении они немного прибавили. Соответственно слегка подросла и их пропускная способность, что не могло не радовать, так как увеличится и эффективность моих медитаций.

Понятно, что достижение довольно скромное. Но ведь всё познаётся в сравнении. Если взять среднестатистического одарённого, то смех, да и только, а вот в моём случае я за одну медитацию отыграл порядка полугода. И дальше сроки прокачки вместилища сократятся. Ненамного, но ситуация всё же изменилась в лучшую сторону. И если продолжить двигаться в этом направлении, глядишь, ещё и потенциал прибавит.

А вот карман полностью опустел, и теперь я его не чувствовал. Значит, потребуется минимум месяц, чтобы он вновь заполнился, и процедуру можно будет повторить. Зато амулет порадовал, оказавшись напитанным Силой под завязку. Хорошо, что это произошло само собой, а то я как-то даже не подумал о том, чтобы попробовать его заправить.

Итак, это работает. Не столь эффективно, как желчь, но всё же работает. Хотя стоп! Какого хрена! Это лучше желчи! Однозначно! После неё пропускная способность каналов вырастает соответственно росту вместилища, то есть соотношение остаётся прежним. А при новом подходе увеличиваются и сами каналы, и эффект остаётся навсегда. Так что я однозначно получаюсь в выигрыше. Пока незначительном, но это только начало.

Глава 4

Я открыл глаза и сладко потянулся. Сопровождать княжну оказалось делом хлопотным. Первая же наша поездка вышла не такой уж и близкой. Я-то полагал, что она захочет навестить кого-то из бояр княжества, выказать, так сказать, внимание, её же понесло в Спасск в Рязанском княжестве в гости к своей подруге по корпусу. А это почти триста пятьдесят вёрст, да по пыльным дорогам, даже с учётом выносливости местных лошадей трое суток пути.

И это ещё быстро. Мы-то с великой княжной и охраной двигались верхами, но наши вещи и её служанка в карете. А скорость каравана, как известно, определяет самый медленный транспорт. Так что за время путешествия я устал и теперь наслаждался отдыхом в постели с белоснежными простынями. Всё же придорожный постоялый двор по сервису и комфорту не сравнится с гостиницей.

Сон слетел, как и не бывало, отлёживать бока никакого желания, поэтому я рывком сел на постели, вновь потянулся и, отбросив одеяло, встал, сунув ноги в тапочки.

— Илюха, ты где, бездельник? — бодрым голосом позвал я.

— Чего это бездельник, — послышалось из соседней комнаты, а следом появился и он сам. — Я уж успел всю твою одежду перегладить да грязное в стирку отдать.

— Умываться, — распорядился я.

Ага. Это тебе не дома и не в съёмной квартире, ни крана, ни рукомойника тут нет и в помине. Таз, кувшин с широким горлом и помощь прислуги. Вообще-то, если бы не Илюха, то помогала бы мне служанка. Хорошенькая, между прочим, отчего это действо было бы куда приятней.

— Говоришь, отдал в стирку и перегладил весь гардероб. Одобряю, — отфыркиваясь, произнёс я и продолжил: — Значит, и о моём задании не забыл?

— Рассказал я слугам местным про нашу охоту на оборотня и про то, что живут они де тут в глубинке, как у Христа за пазухой, то ли дело у нас на границе.

— И как успехи? — принимая от него полотенце и растираясь, поинтересовался я.

— Ясное дело как, у них тут всё круче варёных яиц и в отличие от нас, горемычных, у них за последние десять лет тут два таких случая было. Ну, я им про Волчью падь, а они мне, мол, когда это было, поди, и брехня всё, дедовы сказки, бабкины подсказки. А вот у них всё взаправду, и страху те волколаки навели столько, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

— Место знаешь?

— Назвали две деревеньки. Я ещё поспрашиваю у других, но сдаётся мне, что это не брехня, — ответил мой молочный братец.

— Узнай, обязательно узнай, и поподробней.

Совсем без помощника оно как-то неправильно. Опять же, нельзя жить, никому не доверяя. Иное дело, что доверие может быть дозированным, так сказать, в части касающейся. Ну, ищу я места, где случались обращения в оборотней. А вот нахожу ли, и зачем мне это нужно, Илюху уже не касается.

Для чего мне это, объяснять не нужно. Каждое место Силы может многократно подстегнуть мой дар, и, как результат, я окажусь не таким уж бездарем. И при этом не нужно наступать себе на горло и глотать желчь. Не то чтобы я категорично настроен против этого. Признаться, если припрёт, то я на такое пойду без раздумий. Опять же, появилось стойкое желание владеть нормальным даром. Но коль скоро не подгорает и есть другой способ, то к чему крайности.

В Воронежском княжестве о других случаях обращения в оборотней мне выяснить ничего не удалось ни на уровне баек, ни в соборной библиотеке. Вот я и решил попробовать в соседних. Признаться, зол был несказанно, когда выяснилось, что придётся сопровождать великую княжну, но как оказалось, прикатил я сюда не зря. А если мест окажется два, так и вовсе джек-пот получается.

Я уже заканчивал одеваться, когда в дверь постучали, а из-за неё послышался голосок Дуняши, служанки великой княжны:

— Сударь, Мария Ивановна просит вас к завтраку.

— Иду, — громко ответил я.

Долгорукова предпочла остановиться со мной в гостинице, хотя подруга, боярышня Астафьева, и её родители настаивали на том, чтобы та поселилась в боярской усадьбе. Однако Мария пожелала сохранить для всех инкогнито, назвавшись просто однокашницей по кадетскому корпусу.

— Доброе утро, Пётр, — приветствовала меня великая княжна.

— Доброе утро, Мария Ивановна, — присаживаясь напротив неё, поздоровался я.

Инкогнито так инкогнито, поэтому я не титуловал её, ограничившись именем-отчеством, как, впрочем, и новые компаньоны, боевые холопы и слуги.

— Пётр, это будет выглядеть по меньшей мере странно, если я буду называть тебя по имени, а ты меня по батюшке, — заметила она.

— А это ваши трудности, Мария Ивановна, не я ведь хочу сохранить инкогнито.

— Не желаешь, чтобы другие знали, что я считаю тебя другом?

— Мне без разницы, кем вы меня считаете, я тот, кто я есть, и вы можете во многом полагаться на меня.

— Но не во всём? — склонив головку набок, уточнила она.

— Не во всём, — подтвердил я.

— Поэтому ты не желаешь быть моим другом?

— Это всего лишь одна из причин, — возразил я.

Ну вот сколько можно одно и то же и про то же. Упёртая девица, не отнять. Ну да, и я не пальцем делан, меня на кривой не объедешь. Пусть сама разбирается со своими заморочками. Нет, я, конечно, не смогу просто отвернуться, но и помогу, как говорится, — только в части касающейся.

— Ох и упрямый ты.

— Чья бы корова мычала, Мария Ивановна.

— И дерзкий.

— Прошу прощения, ваше…

— Стоп! Я всё поняла, Пётр Анисимович, — выставив руку в останавливающем жесте, поспешно перебила она меня.

— Приятного аппетита, Мария Ивановна.

— Приятного аппетита, Пётр Анисимович, — с язвинкой пожелала мне великая княжна.

Трактир при гостинице небольшой, рассчитан только на постояльцев, а потому посторонних тут нет, что, признаться, радовало. Хм. И судя по запахам, высокая цена за постой того стоила, потому как готовить тут умели. Убеждаясь в этом, я отправил в рот первую ложку каши, буквально растаявшую на языке.

— Боярин Астафьев сегодня даёт бал, и мы в списке приглашённых. Так что готовьтесь, сударь, к тому, что вас станут атаковать спасские красавицы, а там соберётся весь цвет города, — прожевав очередную порцию с не меньшим аппетитом, чем я, поставила меня в известность Долгорукова.

— Мне опасаться нечего. Тут ведь нет воронежских младших дочерей, родители которых рассчитывают на милость князя Долгорукова. А потому я никому не интересен, — пожав плечами, безразличным тоном ответил я.

— Ой ли? А как же ореол героя, дважды спасшего дочь князя Воронежского? Вы действительно полагаете, что кто-то поверит в то, что какой-то там поскрёбыш кладёт убийц из одарённых пачками? Да даже если мы во всеуслышание заявим об этом, то никого не убедим.

— Люди всегда охотно верят в то, во что им хочется верить, и убедить их в обратном можно, только предоставив железные доказательства, — хмыкнул я.

— Вот именно, Пётр Анисимович, — победно ткнула она в меня ложкой.

— Но с другой стороны, Мария Ивановна, предупреждён, значит вооружён.

— И что вы задумали?

— Лучшая оборона это нападение.

— Звучит угрожающе. Не поделитесь планами? — Она чуть подалась вперёд, нависая грудью над миской с кашей.

— Обождите до вечера и увидите, — заговорщицки подмигнул я.

Усадьба боярина Астафьева не выделялась каким-либо особым архитектурным стилем. Я бы даже назвал её типовой. Разве только размерами она тянула на самый настоящий дворец. Подъездная дорожка к парадному крыльцу с колоннадой, огибающая фонтан, вымощена брусчаткой. Сам дом двухэтажный по центру с одноэтажными крыльями. Судя по окнам, потолки высотой не меньше двух с половиной сажен.

Кареты с гостями прибывали одна за другой с незначительными интервалами. Признаться, я даже полагал, что на подъезде к воротам, а то и во дворе может случиться затор. Но как ни странно, ничего подобного не происходило. Возницы справлялись со своими обязанностями на ять.

Едва войдя в просторный вестибюль, я взглянул на потолок, убедившись в правоте моих выводов. Две с половиной сажени, посредине большая люстра с натыканными в несколько рядов свечами, такого монстра в меньшем пространстве попросту не разместить.

Один слуга принял у меня шпагу и мурмолку, Мария передала шляпку и зонтик, к слову, в котором пряталось тонкое жало шпаги. Второй лакей указал нам влево, где за высокой двустворчатой дверью располагалась гостиная.

Ну что сказать, Астафьевы не только родовиты, но и богаты, чему свидетельствуют размеры и убранство этого помещения. От золота просто рябит в глазах. Вдоль стен расставлены диванчики и уголки со столиками, а сами стены забраны искусно сотканнными шпалерами с замысловатыми сюжетами. Несколько грамотно установленных зеркал отражают свет свечей, усиливая его и наполняя пространство уютом.

Посредине стоит фуршетный стол, на котором в несколько ярусов выставлены сладости, канапе, прохладительные напитки, мороженое и, разумеется, вина различных марок. С одной стороны, оно вроде как не еда, но с другой, ассортимент постоянно восполняется, и для того, чтобы заморить червячка, более чем достаточно. Впрочем, это ведь не званый обед, и гости прибыли сюда вовсе не для того, чтобы поесть.

Но как не представительно помещение, и как бы ни манили диванчики присесть на них, а обильный фуршетный стол непременно попробовать яства, помещение это сейчас пустовало. Слуга указал нам на распахнутую дверь уже справа, откуда доносились приглушенные голоса. Ага, сначала полагалось засвидетельствовать своё почтение хозяевам дома, собраться всем вместе в бальном зале. Когда минует назначенный в приглашении час, распорядитель бала объявит первый танец, только тогда приглашённые разбредутся по интересам.

Как правило, зрелые дамы займут места на диванчиках и в креслах, расставленных вдоль стен, приглядывая за своими чадами, дабы не натворили глупостей. Ну и, конечно же, высматривая для них пары. Мужчины по большей части разойдутся для своих бесед, оккупируя гостиную, библиотеку, бильярдную или карточную. В каждой усадьбе непременно найдётся комната, где стоит стол, покрытый зелёным сукном.

А вот задача молодёжи танцевать, танцевать и ещё раз танцевать. Старшие участвуют в этом процессе по желанию, что для молодых является роскошью. Таковы требования этикета. Мало того, ещё и иметь постное лицо считалось верхом неприличия. Как бы тебе не было муторно, на балу ты должен излучать веселье и задор, а иначе тебе тут лучше и не появляться вовсе.

Мы подошли к чете Астафьевых и представились. Я приложился к ручке хозяйки, она одарила меня радушной улыбкой. Впрочем, основное её внимание сосредоточено не на мне, а на великой княжне. Причём взирает так, словно будущая свекровь присматривается к желанной невестке.

В подтверждение моих мыслей к нам подошёл молодой бравый гвардейский драгунский подпоручик, которого родители представили как своего среднего сына, Астафьева Кирилла Дмитриевича. А красавец! Эдакий рослый, плечистый, русоволосый, голубоглазый, с правильными чертами лица и чувственными губами. Смерть красоток, да и только.

— Анна мне много рассказывала о вас, Кирилл Дмитриевич. Но вот встретиться довелось только сейчас, хотя и служим оба в Москве, — произнесла Мария после того, как нас представили.

— Не знал, что у моей сестрицы столь прекрасная подруга, иначе непременно изыскал бы возможность повстречаться с вами, хотя служба и отнимает всё моё время. А теперь и вовсе не случится встретиться ещё как минимум год, — с эдаким лёгким пренебрежением произнёс он.

Позёр, прости господи. Ещё и перстень с указанием четвёртого ранга напялил павлин надутый. Для его возраста это куда как солидно и указывает на потенциал повыше, чем у Долгоруковой. Что он всячески и старается продемонстрировать, невзначай поправляя горжет и поглаживая пальцем тонкие усики.

— И что же может нам помешать встретиться? — скорее из любезности, чем реально интересуясь, спросила она.

— Я отслужил год после корпуса в полку и теперь отправляюсь на Кавказ. Обычная практика для гвардейских офицеров. — И вновь это пренебрежение, а скорее даже и бравада.

Есть такое дело. Гвардейские офицеры непременно должны были приобрести боевой опыт, без этого нечего и мечтать о карьере. Годы идут, а по выслуге подходит время получения следующих чинов, и отслуживший в горячих точках имел преимущество перед паркетными шаркунами. Гвардейский поручик, не участвовавший в боях, это нонсенс. Но прежде чем отправиться за соответствующей записью в формулярный список, требовалось минимум год отслужить в своём полку.

— Рада за вас. Надеюсь, через два года там не выйдет ещё замирения, и я успею сойтись в схватке с горцами, — ответила Долгорукова.

— Два года? Вы не намерены служить в гвардии? — искренне удивился он.

— Полагаю, что служба в обычном линейном полку мне пойдёт на пользу. Ну, вот вы гвардейский офицер, но в результате командируетесь на Кавказ. К чему терять целый год, если можно сделать это сразу.

— Понимаю вас, хотя и не одобряю. Гвардия это элита русского воинства, и большая честь быть причастным к её рядам.

— Я непременно подумаю над вашими словами, Кирилл Дмитриевич.

— О, что вы, я не смею давать вам советы, Мария Ивановна, это всего лишь моё мнение. Кстати, вы позволите пригласить вас на танец?

— Вам повезло, у меня пока расписаны только три танца с моим спутником. — Она кивком указала в мою сторону.

Я, улыбнувшись, изобразил лёгкий поклон. Таковы правила этикета, кавалер, сопроводивший девицу или даму на бал, должен был протанцевать с ней минимум три танца. Хотя она и не могла обещать ему все, подобное дозволялось только обручённым, но даже в этом случае так поступали только редкостные ревнивцы.

— Мария Ивановна, что-то мне подсказывает, что это не мне следует опасаться натиска потенциальных невест, а вам чрезмерного внимания охотников на вашу руку и сердце, — провожая взглядом очередного кавалера, застолбившего мазурку, произнёс я.

— Похоже, моё инкогнито это секрет Полишинеля, — пряча улыбку под веером, произнесла Мария.

— А вы разве в этом сомневались?

— Ну-у, скажем так, имелась слабая надежда.

Наконец в центр зала вышел распорядитель бала и объявил первый танец. Я не боялся ударить в грязь лицом, потому что умел танцевать. Тут и уроки дома, и наши сельские балы, и моя абсолютная память мне в помощь. Я схватывал все па буквально на лету, а после пары-тройки медленных и плавных повторений вгонял их себе в подкорку раз и навсегда.

Я предложил моей партнёрше правую руку, она положила на неё свою левую, и мы направились к центру зала. Были перехвачены распорядителем бала, который мгновенно определил нам наше место. Едва управившись с нами и парой фраз пояснив, что именно нам надлежит делать, он скользнул в сторону. Походя расставил сразу две пары и двинулся дальше, порхая по паркету с лёгкостью и стремительностью бабочки.

Ему потребовалось не больше четверти минуты, чтобы расставить по местам более пятидесяти пар. Хотя, справедливости ради, он имел дело не с новичками, и участники танца в принципе знали, что именно от них требуется, оставалось лишь получить уточнение. Многие и сами безошибочно занимали свои места.

Я приметил трёх возбуждённо-радостных дебютанток. Девчушкам всего-то по шестнадцать, и это их первый бал. Стоит ли говорить о том, сколь значим для них первый выход в свет. Но, несмотря на их взволнованность, как раз они-то ошибок и не допустили, потому что были сосредоточены и внимательны настолько, что вели своих более опытных кавалеров. Наверняка родные или двоюродные братья, в новом веянии кузены. От корней Россия-матушка вроде бы и не отрывается, но и нахвататься у запада успела немало.

Наконец ударил оркестр, зал наполнился звуками полонеза, и пары пришли в движение. Не успели мы завершить первый круг, как распорядитель, оказавшись на пути первых пар, начал вносить изменения в рисунок танца. Вообще-то, это самый настоящий высший пилотаж. Он уподобился регулировщику, двигался плавно, стремительно и легко, перенаправляя потоки участников танца, разбивая пары и соединяя новые. Ещё круг и, вновь перетасовав колоду, он вернул всех партнёров друг к другу. Почти всех.

Ч-чёрт, всегда уважал настоящих профи! И этого паразита оценил по достоинству. Ну вот как такое возможно? Все пары восстановились, и только я оказался рядом с боярышней Астафьевой, а на руке её братца уже лежала рука Марии Ивановны. И ведь технически получается, что это был мой танец, так как начинали мы вместе, а уж что там получилось по воле распорядителя бала, это уже дело десятое. Вот молодцы! На ходу подмётки рвут!

Глава 5

— Чему вы улыбаетесь? — двигаясь со мной рука об руку в танце, спросила Астафьева-младшая.

— Восхищаюсь виртуозностью распорядителя, Анна Дмитриевна. Он так ловко сумел развести меня с Марией Ивановной, сведя её с вашим братом, что прямо любо-дорого.

— Просто случайность. Управляя столь большим числом танцующих, невозможно не ошибиться.

— Пусть так, — легко согласился я, чуть склонив голову в вежливом поклоне.

— Я вижу, вас это совершенно не задевает, — заметила она.

— С чего бы меня это должно задевать? — удивился я.

— Мне показалось, что вы по-особенному относитесь к Марии.

— Я? Да бог с вами. Просто подумайте, мелкопоместный дворянин, да к тому же бесталанный, и великая княжна, наследница российского престола. Только мне эта мысль кажется абсурдной?

Я всё же предпочёл не употреблять слово «поскрёбыш», граничащее с оскорблением, а обошёлся более нейтральным. В принципе это правда, но ведь и мои родители считались бесталанными, и вообще таких большинство. Так что слегка лукавил, это да.

— К тому же, если я не ошибаюсь, у её высочества имеется воздыхатель, ваш однокашник боярич Тучин, — заметил я.

Мне доподлинно известно, что он её однокурсник и не оставляет попыток заполучить Марию. Ничего невозможного в таком браке нет. Да, она наследница престола, но это вовсе не означает, что её супруг должен быть непременно королевских или княжеских кровей. Достаточно, если он выходец из старинного дворянского рода минимум в седьмом поколении. Иное дело, когда большая разница в силе дара, это да, подобное неприемлемо.

— Вот только у неё он никаких иных чувств, кроме как раздражения, не вызывает, — хмыкнула Астафьева.

— А я, стало быть, вызываю, — слегка пожал плечами я, словно показывая абсурдность этой мысли.

— Ну, по меньшей мере о вас она вспоминает без негатива, называет другом и порой даже ставит в пример.

В этот момент новая фигура, заданная распорядителем бала, развела нас, и моей партнёршей стала статная и стройная дама хорошо за сорок, что никоим образом не отразилось на её внешности. Наоборот, она выглядела спелым, налившимся соком и на вид очень сладким плодом. Ага, бальзаковский возраст это мой типаж. И уж тем паче, что местным женщинам благодаря дару получается куда дольше сохранять свежесть и привлекательность.

— Сударыня, — улыбнувшись, я изобразил кивком поклон.

— Сударь, — ответила мне она.

Я невольно залюбовался этой красавицей: смуглое лицо с правильными чертами, мягкий и в то же время решительный, оценивающий взгляд. Полноватые губы, которые придавали её облику чувственности. Тёмные волосы уложены в затейливую причёску, не прижились в России парики, сбоку изысканная брошь с самоцветами и белым пёрышком. Грация и женственность, не отвести взор.

М-да. С благородными женщинами этой России всё неоднозначно. Вполне может статься и так, что сейчас на моём предплечье лежит рука, отправившая к праотцам не одного врага. Увы и ах, но это вполне реально, и с парочкой таких валькирий я знаком довольно близко, а третья и вовсе является моей матерью. Как они при этом умудряются не терять свою женственность, для меня остаётся загадкой.

К чему это я? Да к тому, что вот эта незнакомка сразу приковала к себе мой взор. Не то чтобы я поплыл, но она целиком и полностью отвечала моему плану по обеспечению безопасности моей руки и сердца. Да-да, Мария оказалась совершенно права, и на меня посматривали как на желанную добычу. Предполагаю, что не столько из-за должника князя Долгорукова, сколько из-за внимания, оказываемого великой княжной.

В перерыве между танцами к нам подошёл Астафьев-младший и, испросив моего дозволения, пригласил Марию. И чего было спрашивать во второй-то раз? Ведь он уже значится в её бальной книжице.

Занятная вещица, между прочим. Эдакая программка, где расписан весь репертуар и есть место для внесения имени того, кому обещан танец. Это позволяет избежать неразберихи и соблюсти приличия. А так же служит поводом для гордости девиц и дам.

Эти книжицы являются документальным подтверждением былой популярности их обладательниц. Впрочем, хватало и тех, кто, несмотря на возраст, продолжал пополнять свою коллекцию, складывая их в отдельную шкатулку, а то уже и ларец.

Кирилл застолбил за собой три танца с Долгоруковой, больше не позволяли приличия. Как нельзя было танцевать и с одной и той же партнёршей подряд. Но этот хитрец сумел извернуться, и так уж вышло, что сейчас будет танцевать с ней второй раз. Прохиндей. И ведь его не обвинить в неприличествующем поведении, всего лишь досадная промашка распорядителя бала. Ну да, с кем не бывает.

Едва сбагрив с рук Марию, за которую, будучи её сопровождающим на балу, я, получается, как бы в ответе, направился в сторону той самой незнакомки бальзаковского возраста. При этом заметил на себе несколько едва ли не осуждающих взглядов матрон и молоденьких девушек, мимо которых проследовал.

Бал в самом начале, и я так подозреваю, если не проявлю свою заинтересованность, меня могут взять в оборот. А что ещё прикажете делать с таким телком? Послать-то проще простого, но не обижать кого-либо, не ссориться категорически не хотелось. Поэтому я решил действовать на опережение.

— Сударыня, не имею чести быть вам представленным. Разрешите отрекомендоваться. Ярцев Пётр Анисимович, помещик Воронежского княжества.

Воспользовавшись тем, что она осталась одна, подошёл я к заинтересовавшей меня даме. При этом отвесил чётко выверенный поклон ровно настолько, чтобы он был учтивым, но не раболепным.

— Очень приятно, милостивый государь. Тульева Елена Митрофановна, — легонько кивнув, представилась она.

При этом в её глазах заплясали бесенята, и она окинула меня изучающим и в то же время пронизывающим взглядом. Чего греха таить, от которого мне стало слегка неуютно. Но не отступать же теперь, в самом-то деле. Оно и без того выглядит несколько забавно — мальчишка, у которого молоко на губах не обсохло, попёрся к зрелой и вполне состоявшейся даме. А на нас сейчас многие пялятся во все глаза, это я прекрасно вижу. Заняться им нечем. Но это ладно, к такому я готов, иначе не отсвечивал бы, а вот заднюю давать, как нашкодивший щенок, это уже ни в какие ворота.

— Пройдясь с вами в танце, мне захотелось вновь испытать тот краткий миг несказанного удовольствия от вашей близости.

— И что же вы предлагаете? — обмахиваясь веером и подбадривая меня игривой улыбкой, спросила она.

— Сударыня, позвольте мне иметь удовольствие пригласить вас на танец, — вновь поклонившись, произнёс я.

— Но как же быть, следующий танец мною уже обещан. Не так ли, Аркадий Давыдович? — сложив веер и принимая бокал вина, с досадой произнесла она.

Ч-чёрт! Слишком много народу, а потому я не видел эту парочку прежде, как не приметил и вот этого господина в мундире офицера Измайловского полка с горжетом майора на груди. Вступать в препирательства с будущим начальством не хотелось категорически, мало ли чем это аукнется в будущем.

В принципе я не позволил себе ничего особенного, но кто их знает, этих гвардейских, много о себе думающих павлинов. Воспримет ещё это как личный выпад. А потому пора предпринять тактическое отступление. Но сохранив лицо.

— Ярцев Пётр Анисимович, помещик Землянского уезда Воронежского княжества, — коротким кивком изобразив поклон, вновь представился я.

— Изотов Аркадий Давыдович, майор гвардейского Измайловского полка, — в свою очередь представился тот.

— Быть может, в вашем расписании всё же найдётся один свободный танец и для меня, сударыня? — вновь я обратился к даме.

И чего это майор вздёрнул брови? Неужели счёл меня чересчур назойливым? Э-э-э, дядя, полегче на поворотах! Это нормально, что подошедший кавалер не ретируется по первому требованию. Всё в рамках приличий.

А с этой-то красавицей чего творится? Даже не пригубив вино, вновь раскрыла веер и прикрыла лицо, только глазки наружу, в прищуре которых озорной блеск. Весело ей, а я уже и не знаю, во что вляпался.

— Эм-м, милостивый… — начал было майор вполне дружелюбным тоном.

— Аркадий Давыдович, не уступите ли вы свой танец Петру Анисимовичу? За вами ведь ещё два, и вы в любом случае не окажетесь в накладе.

— Рад вам служить, Елена Митрофановна, — после короткой паузы и быстрых переглядываний с дамой без намёка на неудовольствие ответил он.

Мне не могло показаться. А если и не уверен, то я могу перед внутренним взором вынуть эту картинку и рассмотреть под разными углами. В глазах Тульевой по-прежнему плясали озорные огоньки, и появилась просьба. Изотов же излучал недоумение, готовность служить и… Он как бы переспрашивал её взглядом, точно ли ему следует так поступить. А вот ко мне отношение совершенно ровное, как будто он и не гвардейский офицер, у которого увели даму из-под носа.

В этот момент в центре зала раздался задорный голос распорядителя бала, приглашающего пары на менуэт. И коль скоро вопрос с приглашением был решён, я без лишних слов подал даме правую руку. Та вновь окинула меня оценивающим взглядом, что-то там для себя решила и, передав свой бокал, из которого так и не отпила ни глотка, майору, положила мне на предплечье свою левую.

— Вам уже говорили, что вы весьма уверенный в себе молодой человек? — когда мы сблизились в танце, тихо произнесла она.

— Я всего лишь взял на себя смелость пригласить на танец красивую женщину. Не думал, что для этого нужна храбрость, — вставая на колено и подавая ей руку, ответил я.

Она вложила в неё свою и начала обходить вокруг, касаясь меня своими юбками. Я же осмелился и слегка сжал её пальцы. Нет, ну а что такого, сгорел забор, гори и хата! Пока ведь всё идёт нормально. Ну и что с того, что её сопровождает гвардейский майор, он ведь не выказал даже намёка на неудовольствие. В нём присутствовало только удивление и любопытство, да и оно было обращено вовсе не ко мне, а к моей партнёрше.

Похоже, я всё правильно сделал, потому что она ответила на моё пожатие. А ещё, так уж случилось, что я нащупал на безымянном пальце левой руки обручальное кольцо. Разводы тут отсутствуют как класс, а потому это могло означать только одно, она вдова. Ну что сказать, дамы её круга не прочь пойти на небольшие любовные приключения в определённых рамках приличий, тут нет ничего особенного. А уж у вдов воли в этом вопросе куда больше, хотя, конечно же, до вседозволенности не доходит…

— Сударь, я прошу прощения, вы позволите отвлечь вас на секунду.

— Слушаю вас, сударь, — с готовностью отозвался на моё обращение распорядитель бала.

— У меня к вам просьба, не могли бы в следующий раз, когда будете перетасовывать пары и разлучать меня с моей спутницей…

— Сударь… — возмутился было он.

— Я ничуть не в претензии, если боярич Астафьев таким образом пытается ухаживать за Марией Ивановной, — перебил его я. — Более того, одобряю его изобретательность и восхищаюсь той виртуозностью, с которой вы перетасовываете пары, как колоду карт. Но я раздражаюсь всякий раз, когда из меня делают дурака. Уверены, что поединок с взбалмошным юнцом добавит вам авторитета, и вас впредь станут приглашать для проведения столь значимых балов?

— Что вам угодно, милостивый государь? — явно не желая скандала, спросил он.

Не имеет значения, кто победит в поединке, он проиграет в любом случае. Так что выбор у него невелик.

— Как я уже говорил, у меня к вам просьба в следующем танце свести партнёршу боярича Астафьева не со мной, а с майором Изотовым, а меня поставить в пару с госпожой Тульевой.

— Хм. Вы уверены, милостивый государь?

— Разумеется, я уверен, сударь. А иначе к чему бы тогда тратил ваше время.

— Хорошо, — после слегка затянувшейся паузы ответил он.

Вот интересно, что знает этот прохиндей, чего не знаю я? Ладно, с этим мы разберёмся после. А пока стоит поторопиться к великой княжне, так как этот танец за мной и опаздывать никак нельзя. Не хватало только, чтобы с началом музыки она осталась в одиночестве. Эдак ведь и обидеться может, всё же девица, и танцевать ей нравится.

— Сударыня, — протянул я Марии стакан с прохладным лимонадом.

— Благодарю, Пётр Анисимович, — приняла она напиток.

Утолив жажду, Долгорукова оставила стакан на подносе проходящего рядом слуги. Затем поклонилась двум молодым дамам, с которыми вела беседу, и, положив свою левую руку на моё правое предплечье, пошла рядом со мной, задавая направление лёгкими толчками и пожатиями. Браться за руки с дамами и девицами слишком интимный жест. Вне близких отношений подобное допускается только в двух случаях — первый, чтобы поцеловать ручку, и второй, в танце.

— Я гляжу, вас продолжает тянуть к дамам много старше, — идя со мной под руку, с ироничной улыбкой произнесла Долгорукова.

— О чём это вы? — слегка насторожился я.

Уж больно мне не понравился тон, которым она это сказала. Такое впечатление, что ей известно то, что неведомо мне. Причём это чувство у меня возникло уже не впервые за этот вечер. И вообще ощущение, словно я лицедействую на сцене, а остальные в роли зрителей. Я понимаю, что-то происходит. Вот только, несмотря на весь мой жизненный опыт, никак не могу понять, что именно.

— Всего лишь припомнила Эльвиру Анатольевну, а также ваших соседок по имению, кажется, Котова и Панова. Мне о них Лиза рассказывала, — с издёвкой произнесла Мария.

— Лизе стоило бы слегка укоротить язык, — недовольно заметил я.

— Ну, с сестрой вы разберётесь при встрече, а вот я сделала для себя вывод, что вам, Пётр Анисимович, нравятся зрелые женщины, — улыбнулась она.

— Признайтесь, Мария Ивановна, что вы в первую очередь посматриваете всё же не на своих сверстников, а на мужчин постарше, — вернул я ей шпильку.

— Полагаете, что победили в этой пикировке? — хмыкнула она.

— А вы полагаете, что проиграл? — улыбнувшись, изобразил я поклон.

— Посмотрим. Время всё расставит по своим местам, — многозначительно закончила она.

В этот момент из центра зала вновь раздался голос распорядителя, объявляющего следующий танец. Он каждый раз выдерживал паузы, дабы дать гостям время пообщаться и перевести дух. А иначе танцы из веселья превратятся в настоящую каторгу. Мария кивнула мне, предлагая занять наше место.

Ну что сказать, не подкачал господин Косин. Он вновь мастерски перетасовал пары, причём так ловко, что Тульева сразу же оказалась моей партнёршей.

— Сударыня. — Я кивком изобразил поклон, беря её за руку.

— Сударь. — Она слегка сжала мои пальцы в ответ на моё пожатие.

Улыбаясь друг другу, мы прошли ещё один круг, после чего распорядитель вновь начал перенаправлять потоки танцующих. Причём делал это настолько ловко, что я в очередной раз восхитился его профессионализмом.

— Сама судьба сводит нас вместе, — заметил я, вновь беря Тульеву за руку после очередной перетасовки.

— Что-то мне подсказывает, что вы решили не полагаться на судьбу. Я видела, как вы разговаривали с Косиным. Не всякому распорядителю такое по силам, но он настоящий мастер своего дела, — приседая в реверансе в ответ на мой поклон, тихо произнесла она.

— Прошу простить мне мою хитрость, но что же мне делать, коль скоро я желаю с вами танцевать, но не имею такой возможности, так как все ваши танцы уже расписаны, — и не подумал оправдываться я, вновь предлагая ей руку, ну или всё же предплечье.

— Б-боже, милостивый государь, да к чему вам старуха? — хмыкнув и слегка пожав плечами, произнесла она. — Осмотритесь вокруг, здесь в избытке молодых девиц, которые так и ждут, когда на них обратят внимание.

— Увы, я бесталанный. — Я вновь решил не акцентировать внимание на полной никчёмности моего дара.

— И что с того? Уж поверьте, тут хватает младших дочерей и их родителей, готовых породниться с другом Марии Ивановны.

Угу. А я о чём. Инкогнито Долгоруковой это секрет Полишинеля. Только и того, что её не титулуют и общаются чуть свободней, коль скоро она сама себя так позиционировала. Но с другой стороны, быть может, даже вот такой вид свободы для неё уже отдушина. Откуда мне знать, каково ей находиться под пристальным вниманием окружающих.

— Но в мои планы не входит жениться и даже задумываться над этим вопросом, — развернувшись на сто восемьдесят градусов и вновь предоставляя ей руку, на этот раз левую, возразил я.

— Вы находите меня легкодоступной? — Тульева бросила на меня недовольный взгляд.

Не сказать, что там зашкаливало возмущение, но некое разочарование по отношению ко мне присутствовало.

— Я нахожу вас дамой взрослой, самостоятельной и точно знающей, что именно ей нужно. А себя тем, кто имеет представление о потребностях женщины. Возможно, вы видите во мне молодого нахала, но уверяю вас, что разочарованы моим обществом вы не будете.

— Несколько самоуверенное утверждение, вы не находите? — смерив меня взглядом, в котором появились смешинки, заметила она.

— Как знать. Не попробовав, утверждать подобное с уверенностью нельзя, — чуть склонив голову, с хитринкой ответил я.

Танец завершился, и я проводил Тульеву туда, где она стояла в прошлый раз. Оставлять партнёршу в одиночестве дурной тон, и я подумал было, что мне предоставляется возможность поговорить с ней наедине. Но не успели мы продолжить беседу, как к нам подошёл майор Изотов, окинувший меня изучающим взглядом и многозначительно хмыкнувший. Я раскланялся и отправился восвояси.

Показалось, или Елена Митрофановна и впрямь была слегка раздосадована появлением офицера. Я вернул перед внутренним взором картинку, и на моих губах появилась довольная улыбка. Никакой ошибки, её явно расстроило то, что Изотов нарушил наше относительное уединение.

Глава 6

— Пётр Анисимович, Мария говорит, будто вы изобрели казнозарядные скорострельные штуцера и пистолеты, — спросила меня Астафьева, бросив короткий взгляд на подругу.

Я по очереди глянул на девушек и мысленно усмехнулся. Вообще-то, нет ничего удивительного в вопросе боярышни. Она ведь обучается в кадетском корпусе, и хочешь не хочешь, но ей придётся посвятить часть жизни армии. Так что интерес к продвинутым образцам оружия вполне оправдан. И не о том же ли не так давно интересовалась Долгорукова.

— Это правда, Анна Дмитриевна. Но пока их делается очень мало. Очередь у мастера Дудина расписана на год вперёд. Так что, если вы хотите его приобрести, придётся обождать.

— А можете поподробней рассказать об этих образцах?

Я коротко обрисовал общую схему и выдал тактико-технические характеристики, чем заинтересовал её ещё больше. Нет, всё же хватит Сергею Андреевичу топтаться на месте, пришла пора расширять производство и строить для начала небольшой заводик. И отсутствие под рукой металлургического производства этому ничуть не мешает. Завозить материалы не так чтобы и сложно.

— Хм. Весьма заманчиво. Я собираюсь немного погостить у Марии, как раз и сделаю заказ. Мне пока не к спеху, а вот к выпуску хотелось бы уже иметь под рукой хороший комплект огнестрельного оружия, — произнесла Астафьева.

— Почемусразу после выпуска? Собираетесь на границу с Диким полем или на Кавказ? — спросил я.

— Да, вместе с Марией, — подтвердила Анна, обозначив лёгкий поклон в сторону подруги.

Хм. Странно как-то, ведь обычно стремятся в гвардию, а тут уже вторая говорит о том, что намерена служить в линейном полку. Астафьеву я ещё понять могу, она наверняка желает быть поближе к великой княжне. Но зачем это нужно Долгоруковой? Боевой опыт? Да не вопрос отслужить годик в гвардии да отправиться в командировку, те же яйца, только в профиль.

— Зачем это мне? — отпив глоток прохладного лимонада, переспросила Мария.

Анну увлекла с собой какая-то дама, а мы вновь остались одни. Боярич Астафьев и не думал отказываться от ухаживаний, хотя у него пока получалось и не очень. Но действовал умно, не давил слишком и финт с танцами больше не проворачивал, так, если только пересечься на одно или несколько па, и обществом не докучал. Сейчас держится в сторонке, время от времени бросая на её высочество заинтересованные взгляды. Не подобострастные, а эдакие оценивающие. Молодец, правильная тактика.

— Ну да. Мне откровенно интересно, чем вызвано желание служить в линейной части, — подтвердил я и продолжил: — Даже на границе с Диким полем или на Кавказе по большей части это не схватки с татарами да черкесами, и огонь, струящийся по жилам, а скука гарнизонной службы.

— Я ведь говорила, отчего добиваюсь именно вашей дружбы. Так вот, в глухой гарнизон я стремлюсь за тем же. Я хочу найти друзей и соратников, тех, на кого смогу положиться, и тех, кто будет со мной не из-за моего положения. Война, опасность и скука обнажают человека, оставляя его без наносной шелухи.

— М-да, — не удержавшись, хмыкнул я.

— Считаете этот путь ошибочным?

— Отнюдь. Полагаю, что здравое зерно в этом есть.

Ещё как считаю! Потому что сам подобное наблюдал не раз и не два. Но это я, взрослый мужик с четырьмя войнами за плечами. А вот как до такого додумалась девчушка девятнадцати лет от роду, мне совершенно не понятно. Похоже, её учат далеко не только рисовать и фехтовать, но есть и те, кто делится с ней жизненным опытом да даёт дельные советы.

В этот момент распорядитель объявил белый танец. Из двух дюжин, составляющих программу этого бала, таковых было четыре. И, конечно же, они не были расписаны в книжицах дам, которым предоставлялась возможность самостоятельно выбрать себе партнёра. И горе тому, кто решится отказать пригласившей. Свет его не просто заклеймит, но ещё и загрызёт.

Я потому и не отходил от Марии ни на шаг, чтобы та имела возможность пригласить меня без проволочек. Быть её кавалером я не мог по определению, к тому же не секрет, что я её друг, а потому никаких кривотолков это вызвать не должно. А вот если она кого-то пригласит, тут уж возможны варианты. Не танцевать? Не получится. Правила приличий и этикет требуют как раз обратного. Ну и мне это на руку, а то мало ли и впрямь найдётся какая претендентка.

Долгорукова чуть замешкалась, подзывая лакея с подносом, чтобы пристроить стакан с недопитым лимонадом. В этот момент к нам подошла Тульева и присела передо мной в реверансе. Брякнуть что-то типа «меня уже пригласили» или «этот господин танцует со мной», не получится. Что ни говори, а подобное было бы заметно. Бальных же книжек у мужчин попросту нет.

Я лишь коротко поклонился Марии в знак того, что вынужден оставить даму одну. Та ответила понимающим кивком, при этом мне отчего-то показалось, что ей ну о-очень весело. Опять намёки на мою склонность к зрелым женщинам? Или что-то другое? А то, как она обменялась поклонами с Еленой Митрофановной? Вот отчего я продолжаю думать о том, что являюсь участником какой-то игры, хотя и не понимаю, какой.

Поклонившись Тульевой, я предложил ей руку, и мы направились в центр зала. Мария недолго горевала по поводу моего предательства, тут же утешившись тем, что пригласила какого-то нескладного дворянина. Ну что сказать, хороший ход. Он и сам не решит, что сразил великую княжну своим неотразимым видом, и другие не станут делать никаких далеко идущих предположений.

— Удивлены? — идя со мной об руку, поинтересовалась Тульева.

— Признаться, да.

— Отчего же? Сомневаетесь в том, что можете заинтересовать взрослую женщину?

— О-о нет, в этом я ничуть не сомневаюсь. Более того, точно знаю, что интересую зрелых дам, и вовсе не из-за возобладания у них материнских чувств. Просто я видел, как в мою сторону посматривали молодые прелестницы, и Мария Ивановна взялась защитить меня от их посягательств, хотя и не преуспела в этом. И мне вот интересно, как могло случиться, что вы оказались рядом так вовремя, чтобы опередить даже её?

Загремела музыка, и мы пришли в движение. Ригодон довольно задорный танец, но он всё же парный, а потому было бы желание поговорить. Правда, приходилось время от времени прерываться, порой ожидая ответа, пока очередное па не сводило нас вместе. Но беседа всё же складывалась.

— Не только вы умеете играть в игры с распорядителем… — произнесла она, и мы разошлись в танце. — Подход к Косину и у меня имеется, чтобы организовать всё вовремя… — вновь бросила она, и мы опять отдалились.

— Уверены, что нам есть смысл оставаться в зале? Может, прогуляемся в саду? — произнёс уже я, когда мы опять сошлись.

Вообще при таком бодром танце особо не поговоришь, к тому же нужно соблюдать приличия и постараться не быть услышанными другими. Не сказать, что разговаривали только мы, и я не особо разбирал суть бесед других пар, поэтому присутствовала надежда, что не поймут и нас. Впрочем, мне оно как-то параллельно, как и вдове особо париться не приходится.

— Как выйдете за ворота, поверните направо, я буду ждать вас в карете, — когда я сопровождал Тульеву к поджидающему её майору, произнесла она.

— Я не заставлю себя долго ждать, — заверил её я.

Сдав свою партнёршу с рук на руки, вернулся к Марии, которая смотрела на меня с плохо прикрытой иронией. И мне это нравилось всё меньше и меньше. Что же такого знает она, чего не знаю я.

— Это и есть ваше средство от охотниц на вашу руку и сердце? — поинтересовалась она.

— Не сказал бы, что я имел в виду именно Елену Митрофановну, н-но-о… — Я слегка развёл руками.

— Забавно, — произнесла Долгорукова.

— Может, всё же объясните, что происходит? — спросил я.

— Ничего не происходит, — пожала она плечиками, подозвала лакея и на этот раз взяла бокал шампанского.

— Я собираюсь оставить вас на компаньонов и убыть с бала. Уверены, что не хотите ничего сказать, Мария Ивановна?

— Вы знаете, с кем так мило ворковали?

— Тульева Елена Митрофановна.

— Вдова боярина Тульева, — кивая, уточнила она.

Ага. Вот отчего на меня все косятся, а у меня появилось чувство, что я лицедействую перед зрителями. Родовитая знать это совсем не одно и то же, что и простые дворяне, пусть богатые и из древних родов. Белая кость, так сказать, среди голубых кровей. М-да. Звучит как-то…

— Боярыни устроены как-то иначе? — спросил я на грани приличий.

— О-о не-ет, наша сестра скроена одинаково. Искренне за вас рада, Пётр Анисимович, и желаю вам удачи, — как мне показалось, с толикой раздражения ответила она.

Вообще-то, нормальная реакция девицы, обществу которой предпочли свидание с другой, да ещё и старухой. Но было ещё что-то. Точно было. Неужели я по-прежнему не всё ещё понимаю?

— Сдаётся мне, что вы что-то недоговариваете, — не спрашивая, а утверждая, произнёс я.

— Пётр, ты мой друг и ты не можешь вот так бросить меня на растерзание этим… — перейдя на «ты», не договорила она и легонько кивнула вбок.

— Я вам не друг, Мария Ивановна, но видит бог, я вступил бы в драку с любым, кто стал бы угрожать вашей жизни. Только тут вам ничего не угрожает.

— Вот так, значит?

— Значит, так.

— Ладно. Можешь идти. Очень надеюсь, что ты не пожалеешь о том, что бросил меня в лихую годину.

— Бросьте, Мария Ивановна, никому из присутствующих здесь не нужна ваша жизнь, только лишь рука и сердце. Но что-то мне подсказывает, что с этим вы с лёгкостью управитесь и без меня…

Сбегая с крыльца, я надел мурмолку и пошёл по подъездной дорожке в сторону ворот. По обочинам имелись невысокие чугунные столбики или всё же держатели с факелами. Те практически не давали света, но в достаточной мере обозначали створ, по которому надлежало двигаться каретам.

Нет, я вовсе не расслабился и не потерял бдительность. Но в то, что это засада, не то что поверить, а даже допустить подобное попросту невозможно. Уж больно сложная многоходовочка, даже если моему недоброжелателю известно о моей слабости в отношении зрелых дам. Слишком ненадёжно. Красивых женщин бальзаковского возраста на балу хватало, так что угадать, что меня заинтересует именно Тульева, невозможно. Да и не делала она ничего, чтобы меня привлечь, во всяком случае, до того, как я сам на неё не клюнул.

Выйдя за распахнутые ворота, охраняемые двумя боевыми холопами, я свернул вправо и двинулся вдоль кованой ограды. Дорогое удовольствие, так как металла в России производят всё ещё не так много, как хотелось бы.

Вообще у меня как-то мелькнула было мысль, что одарённые могли бы использовать Силу в доменных печах. Но потом я понял, что это попросту нереально, так как потребует слишком больших затрат Силы. Я даже не берусь предположить, о каких объёмах идет речь.

Забор закончился, улица слегка повернула вправо, и я увидел тёмный силуэт кареты. Луна уже практически сошла на нет, свет от звёзд сущие слёзы, а потому ничего толком и не разобрать. Всё же неплохо бы развить дар хоть до третьего ранга, когда становится доступным «Кошачье зрение». Для его активации требуется минимум три люма, а потому раньше на него банально не хватает разового лимита.

Рядом с каретой я приметил тёмную фигуру, по-видимому, слуга. Мне показалось, что веду себя уж слишком беспечно, и я потянул из петель метательные ножи. В этот момент мне в глаза ударил свет. Ну как ударил. Разумеется, это слишком громко сказано для фонаря, пусть и с зеркальным отражателем, но всё же с масляным фитилём. Однако на контрасте меня слегка ослепило. Да и находился я слишком близко.

Не отдавая себе отчёта, я на рефлексах скользнул в сторону, вгоняя себя в режим аватара. Моя реакция не понравилась неизвестному с фонарём, и тот, стараясь удержать меня в пятне света, потянул из-за пояса пистолет. С козел послышался звук взводимого курка, слева стремительно приближался ещё один. В голове промелькнула мысль о расслабившемся придурке, я за малым не метнул первый нож.

— Отставить! — послышался вроде и не громкий, но внятный и властный голос. — Пётр Анисимович, не стоит тыкать железом в моих людей. Это всего лишь недоразумение, Захар хотел убедиться, что это именно тот, кого мы ожидаем.

— Хм. Прошу меня простить, Елена Митрофановна, оно вышло как-то само собой, — ответил я, отмечая её командный голос.

Впрочем, чему тут удивляться, если женщина, отслужившая или продолжающая армейскую службу в России, не редкость, а скорее данность.

— У вас есть причины чего-то опасаться? — удивилась она.

Тем временем слуги, точнее, боевые холопы на время потеряли ко мне интерес, и фонарь стал светить не в лицо, а под ноги. Вот спасибо, потому что там обнаружилась небольшая застарелая лужица, которую я благополучно обошёл.

— Так уж вышло, что я кое-кому перешёл дорогу, и меня уже пытался достать наёмный убийца из одарённых, — приблизившись к открытой дверце кареты, произнёс я.

— Это из-за того, что вы дважды спасли великую княжну Долгорукову?

— Иной причины я не вижу, — наблюдая за тем, как слуга быстро раскладывает ступеньки в карету, ответил я.

Ждать приглашения я не стал, а сразу же влез внутрь, заставив женщину немного посторониться и подвинуться по сиденью.

— А вы напористый мальчик, — заметила она.

Внутри было темно, но мне всё же удалось рассмотреть одобрительную улыбку на её губах. Или её дорисовало моё воображение, потому что в голосе точно присутствовали благосклонные нотки.

— Я, как и вы, точно знаю, чего хочу. И коль скоро наши желания совпадают, то не вижу причин придерживаться правил приличия более потребного.

Я подступился к ней, сминая юбки, обхватывая её талию и притягивая к себе. Боярыня, как и Рябова, обладала статным тренированным телом. Сквозь ткань и даже корсет я ощутил крепость напряжённых мышц. Однако длилось это не дольше мгновения, в следующее Тульева уже расслабилась, став мягкой и ласковой. Елена не испытывала сомнений, и впрямь зная, чего хочет, а потому мои губы без труда нашли её податливые уста.

Мы целовались страстно и самозабвенно, из горла женщины то и дело вырывались сладостные стоны. Ну и я, признаться, не сумел сдержать хладнокровие. Меня захлестнуло приятной волной, и я… Нет, не зарычал, скорее уж замычал. Умеет боярыня целоваться, что тут ещё сказать.

— Тихо-тихо-тихо, — оторвавшись от моих губ, жарко зашептала она мне в самое ухо, отчего я вздыбился ещё больше, хотя, казалось бы, уже и некуда. В висках пульсирует, голова поплыла, по спине пробежала волнующая дрожь, отчего я повёл плечами. И противоречивые чувства, с одной стороны, хочется избавиться от этих ощущений, с другой, чтобы они повторялись вновь и вновь.

Одновременно с этим я почувствовал, как моё правое запястье словно оказалось в тисках. В голове тут же возникло сравнение с Чёрной вдовой, которая, значительно превосходя самца по размерам и силе, убивает своего кавалера после спаривания. Впрочем, хватка тут же ослабла, и я почувствовал бархатное прикосновение нежных и ухоженных ручек.

Только теперь до меня вдруг дошло, что я уже взбил юбки и скользнул под них, нащупав панталоны. Нормально мне так снесло крышу. И ведь не мальчик. Да даже если и брать в расчёт только мою здешнюю жизнь, я уже успел изрядно вкусить греха. Но должен признать, никогда ещё не испытывал ничего подобного ни в прошлом, ни в настоящем.

— Не стоит так спешить, милый мальчик. Ведь за нами никто не гонится, и у нас вся ночь впереди. Не будем так-то уж горячиться и предаваться усладе прямо на дороге. Захар, трогай!

Она сжала в ладошках моё лицо и вновь потянулась к моим губам. А я и не дурак от такого отказываться, наоборот, впился в неё долгим требовательным поцелуем. И признаться, совершенно не уверен, смогу ли дотерпеть до конечного пункта назначения.

Глава 7

— Вот тут оно и случилось, — указав рукой в сторону выпаса, произнёс мужик.

Трава невысокая, поработали живые газонокосилки, так что поднялась всего-то на пядь^[1], не выше. Местность в отличие от трёх других известных мне открытая. Там-то овраги да деревья, а тут выпас. Впрочем, даже несмотря на это, попасть под выброс Силы достаточно затруднительно, ведь он случается только в полнолуние, и лишь когда луна в зените, да и длится всего-то мгновение. А потому неудивительно, что жертвы случаются крайне редко.

— И как такое случилось? — спросил я сопровождавшего нас мужичка.

— Так Алексашка из Глуховки возвращался, красавица одна ему там приглянулась, вот и подался на гульбище. Только ему местные бока намяли да отправили восвояси, чтобы, значит, к их девкам не лез. А как побитый брёл по этому выпасу, так тут-то его беда и настигла, обратился оборотнем. Хоронился, как мог, да только звериное нутро всё одно наружу вылезло, и бед понаделал — мама не горюй.

— Понятно. Спасибо тебе, братец, — сунув ему четвертной, поблагодарил я.

Перво-наперво я обследовал тропу, тянущуюся через выпас, потом начал нарезать полосы по паре сажен справа и слева от неё. Присутствовала надежда, что управлюсь за день, ведь если за десяток лет тропа и вильнула или сместилась, то ненамного. Увы, не срослось. Ничего-то я не обнаружил. Если карман есть, то я в любом случае должен был его почувствовать. Даже если у него в прошлое полнолуние случился выброс. После этого минуло уже больше двух недель, и какое-то количество Силы там должно скопиться.

Под вечер я с тоской посмотрел на выпас. Не меньше, а то и больше полусотни десятин, а мне придётся нарезать более ста двадцати вёрст. И ведь, как всегда, по закону подлости окажется, что я обнаружу искомое в самом конце.

М-да. Ну, насчёт закона подлости это я в самую точку. Только малость ошибся. Потому что к исходу третьего дня, прочесав весь выпас, да ещё пару-тройку раз вляпавшись в коровьи лепёшки, я так ничего и не обнаружил. Мало того, прошёлся ещё и по тропе в Глуховку, обследовав как её саму, так и обшарив довольно широкую полосу вдоль неё, хотя и пришлось продираться сквозь кусты. Ни-че-го.

— Может, и не было оборотня, — отпив из фляжки воды, произнёс я.

— Был, Пётр Анисимович. Не могло его не быть. Случилось это не так чтобы и давно. Опять же, Митрич говорит, что сам с другими деревенскими видел, как Алексашку во дворе корчило, когда он обращался. Да и бед он тут столько наворотил, что народ по сию пору крестится. А вот место… Место, может, и не то. Мало ли как он брёл побитый-то. Если сильно прилетело, то там уж и дороги не разбираешь.

Я, конечно же, не рассказывал Илье всего. Он знал, что мне за каким-то лядом нужны места, где случались обращения в оборотней. Но понятия не имел, для чего именно. Риск? Есть такое дело, если узнают, то могут приписать мне намерение пойти по стопам Седова.

Не знаю плетений конструкта? Да ладно. Подвести человека в полнолуние раз, другой, третий, когда-то же нарыв прорвёт, и получите готового оборотня. А то и не одного, а сразу несколько. Вот сколько получится набить в контуры кармана, столько и будет. Это же не прокол, а выброс. Скорее всего, именно так разбойничья ватага и обратилась, если и не в полном составе, то уж несколько человек точно.

Но и совсем уж в одиночку не получается. А я, если кому и могу довериться, то молочному брату. К тому же своё чрезмерное любопытство он вроде как поумерил. Зато в сборе информации проявил недюжинные способности. Поначалу-то был увалень деревенский, но пообтесался в городе. Опять же, шуры-муры с бабами, причём не всегда за деньги, но и по любви повысили не только самооценку, но и придали уверенности в себе.

— Ч-чёрт. И какими тропами ходил этот Алексашка? — в сердцах выдал я, наблюдая околицу довольно большого села Глуховка в лучах клонящегося к закату солнца.

— Так, может, всё же брёл, куда глаза глядят? — предположил Илья.

— Скорее всего, так и было. И сдаётся мне, что мы это место не найдём. М-да. Жаль. Ладно, не всё коту масленица, поехали ко второму. Вдруг хоть там повезёт, — подытожил я.

— Там-то точно должны найти, потому как приметный камень имеется. Только место то дурное, и лучше бы людям не знать, что мы туда сунемся, не то пересуды пойдут, а тебе ведь этого не надо, — посчитал своим долгом напомнить Илья.

— Не дурак, помню. Илюха, вишь, малец гусей пасёт? Узнай у него, есть ли короткий путь на постоялый двор. Как-то неохота по дороге круги нарезать.

Молочный брат молча кивнул и дал шпоры лошади. Приближаться к селу желания никакого. Оно ведь неприлично заехать в чужие владения и не засвидетельствовать хозяину своё почтение, а время терять не хотелось.

Короткий путь имелся, причём заблудиться попросту нереально. Тропа поначалу вилась между деревьями и подлеском, затем ныряла в глубокий и протяжённый овраг. Именно огибая его, дорога и делала большой крюк. Выбравшись с другой стороны, мы оказались на очередном выпасе, сквозь который в вечерних сумерках практически как струна тянулась серая лента тропы. Ею пользовались для того, чтобы бегать или кататься верхом на почтовую станцию для отправки и получения писем и газет.

Дело к вечеру, а потому мы скакали быстрой рысью. Трофейные лошади оказались превосходными, с узорами высокого ранга, а потому без труда выдерживали скорость порядка пятидесяти вёрст в час.

Почувствовав что-то очень знакомое, но мимолётное, я потянул поводья, заставляя свою лошадь остановиться. Та недовольно захрипела, но послушно начала сбавлять ход, и нас догнал шлейф пыли. Мой живой транспорт заплясал на тропе, силясь понять, какого, собственно, понадобилось всаднику. А я с любопытством смотрел на тропу в обратном направлении.

Проскакавший чуть дальше Илья также остановил лошадь, но в отличие от меня тут же соскользнул на землю, уже выхватывая из-за спины ружьё и высматривая возможную опасность. Боец в седле из него посредственный, зато когда ноги не в стременах, а на твёрдой земле, может сильно удивить.

К слову, он единственный, кого я натаскал ещё и на приёмы из нижнего брейка. Причём получалось у него на уровне со мной, и это с моим-то режимом аватара. Когда же он обзавёлся ещё и узором «Ловкости», то и вовсе превратился в по-настоящему опасного противника. Во всяком случае, потеряв преимущество в неизвестных моему молочному брату приёмах, я с завидной регулярностью стал проигрывать ему рукопашные схватки.

— Что случилось, Шелест? — не обнаружив противника, не удержался от выкрика Илья.

— Всё нормально, — успокоил я его.

Эдак легонько дал шпоры лошади, посылая её шагом обратно по тропе. Проехал с сотню шагов и остановился, удовлетворённо выдохнув. Не знаю, что потянуло Алексашку идти этим путём, далеко в стороне от Борисовки, куда он возвращался из Глуховки. Или это совершенно иное место, а он влетел в другом, хотя в это и слабо верится, но я нашёл-таки место Силы.

Ощущение такое, словно нарыв уже созрел и готов в любую минуту лопнуть. Не удивлюсь, если в это полнолуние, до которого пара недель, он и выплеснет из себя скопившуюся энергию. Не знаю, с чего такие выводы, но мне показалось неправильным дожидаться этого часа, а лучше провести обряд безотлагательно. В смысле не прямо сейчас.

— Нашёл? — спросил подъехавший Илья.

— Нашёл, брат. Не там, где искал, но нашёл.

— И чего теперь?

— Илюха…

— Я не про то, — тряхнув головой, перебил он. — Мне чего теперь делать-то? Пока искали, знал, а теперь-то чего?

— А дальше ничего. Запомню место и всё…

Уйти с постоялого двора скрытно от Илюхи не получится. Это нужно быть настоящим иллюзионистом. Но всё становится куда проще, если подпоить его маковым отваром. Когда я покидал нашу комнату, он спал, как младенец, разве только пузыри не пускал.

Выбираться пришлось тайком, а потому от лошади я отказался. Впрочем, тут всего-то три версты, уж как-нибудь управлюсь. Потому и уходил налегке, даже из оружия с собой взял только метательные ножи и шпагу. Вообще-то, длинный клинок доставлял неудобства, пока вылезал из дома через окно второго этажа и перебирался через забор. Но он мне был нужен, чтобы нанести плетения конструкта. Палка не подойдёт, а ножом слишком неудобно и, как следствие, долго.

До места добежал быстро. Сейчас светает рано, а потому уже начали наползать предрассветные сумерки. Впрочем, я и рассчитывал прибыть сюда, когда хоть немного развиднеется. От неполной луны толку чуть да маленько, о звёздах лучше и не заикаться. В темноте же вычерчивать плетения конструкта, да ещё и не на песке, а в траве, занятие непростое.

Спасибо моей абсолютной памяти, отличному глазомеру, режиму аватара и умению ими пользоваться. Для начала мне пришлось соотнести масштаб кармана. В этот раз его радиус составил два аршина, одну пядь и три вершка. Впрочем, управился я, если не шутя, то без особых проблем.

Закончив с этим, я устроился в центре и с помощью моего «Панциря» активировал плетения. Они резво напитались Силой и проступили сквозь тёмную траву зеленоватым свечением, а я почувствовал уже знакомое течение через себя тёплого ручейка энергии и лёгкую эйфорию. Ну что же, похоже, всё идёт, как надо, и я скользнул в изнанку.

Исходя из состояния кармана, уже практически готового к всплеску, я ожидал, что давление в этот раз будет куда сильнее, но ошибся. Оно было точно таким же, как и в прошлый раз. Разве только благодаря моей памяти я обратил внимание на то, что каналы всё же вздулись чуть больше…

Ощущение времени в изнанке не теряется, а потому получается не увлечься и контролировать своё нахождение здесь. Ну как не увлечься. Это, конечно же, зависит от одарённого, как в случае с тем же спиртным, либо ты пьёшь, зная меру, либо проявляешь самоуверенность, а после обвиняешь собутыльников, которые насрали тебе в штаны.

В прошлый раз для опустошения кармана одного часа оказалось вполне достаточно. Но вот он уже миновал, а Силы подо мной всё ещё в избытке, и поток не думает ослабевать. Он давит через ещё немного увеличившиеся каналы на вместилище изнутри, которое так же подросло. Последнее прибавило уже чуть больше первого раза, и процесс всё ещё продолжается.

Ну и как поступить? Выйти из изнанки, покинуть конструкт и дождаться, пока карман не опустошится вхолостую? Хм. А вот не подписывает жаба. Да-да-да, я помню, что изначально не рассчитывал на дар и таки не забыл о том, как один бесталанный с нулевым рангом расправился с пятиранговым убийцей в Воронеже и двумя шестиранговыми на Московском тракте. Но я помню и слова Марии, мол, скольких бы одарённых я озадачил, имей ещё и шестой ранг.

Да в конце-то концов! Нельзя же ставить знак равенства между всеми владеющими даром. Я ведь теперь точно знаю, что они используют усреднённые плетения и узоры, которые мне вполне по силам изменить благодаря индивидуальному подходу, серьёзно улучшив их свойства. Так отчего бы тогда и к работе с изнанкой не подходить персонально? Тем паче мне, имеющему прямую связь с единым информационным полем Земли.

К тому же сразу свихнуться не получится. Это как на наркоту с первого раза не подсядешь, хотя желание повторить, конечно же, появится. Получение удовольствия от нахождения в изнанке и появление вот этого самого желания вновь скользнуть в неё и есть первый признак того, что ты рискуешь подсесть на Силу.

Но я ведь трезво оцениваю своё состояние, и ни о каком удовольствии речь пока не идёт. Присутствует эдакая лёгкая эйфория, и только. С другой стороны, не испытываю усталости, так как вообще никак не участвую в росте вместилища.

Так-то обычно напрягаешься, обнаружишь податливую грань и толкаешь её изнутри, прикладывая максимум усилий. Достаточно тяжкое занятие, требующее существенных физических усилий, и не смотри, что происходит это в изнанке.

Но от меня сейчас требуется только одно, просто сидеть и не рыпаться. Можно и вовсе выйти в обычный мир, только и того, что оставаться на месте, Сила сама обо всём позаботится.

Хм. Кстати! Вот не нужно находиться в изнанке, а значит, и индивидуальный подход тут ни при чём. Просто сидишь и ощущаешь, как сквозь тебя теплом струится энергия и слегка плывёт сознание. Наслаждением я это не назову, состояние какое-то странное, но ничего общего с удовольствием. Впрочем, станет ли меня тянуть в изнанку или нет, пойму после. А значит, тогда и подумаю, стоит ли продолжать рисковать или нет.

Вот оно, значит, как. В изнанке ты постоянно находишься в переливающемся свете всех цветов радуги, а в обычном мире уже полностью рассвело, хотя солнце ещё и не появилось из-за крон деревьев. Зато пастбище окутала дымка, это, конечно, не туман, что было бы предпочтительней, но видимость всё же ограничивает.

Ч-чёрт! Не хотелось бы оказаться обнаруженным при активированных плетениях. Как, впрочем, нет желания и вхолостую сбрасывать Силу. К тому же, даже если я покину конструкт, просто погасить его у меня не получится. Или получится, если нарушить его вязь? Вот только я понятия не имею, чем это чревато, и интуиция молчит, словно в рот воды набрала. Быть может, произойдёт резкий выброс. В прошлый раз, помнится, меня выключило, скорее всего, и сейчас не убьёт, вот только никакого желания проводить какие-либо эксперименты. Зато очень хочется выдоить карман до последней капли.

Поэтому я и сидел по-турецки на пятой точке, вслушиваясь в утреннюю тишину, нарушаемую пока лишь жаворонками да стрёкотом кузнечиков.

Переживал я напрасно. За оставшиеся два часа, пока «выдаивал» карман, так никто и не появился. Дымка развеялась уже через час, стоило только пригреть солнечным лучам. И весь второй я просидел как на иголках, всё время вертя головой по сторонам. Какое уж тут удовольствие от соприкосновения с потоком. Я скорее испытывал раздражение от того, что голова не совсем ясная, и сознание слегка плывёт. Очень уж мешает вслушиваться в окружающие звуки.

Но как бы то ни было, а меня всё же не обнаружили. Когда свечение окончательно погасло, я поднялся, прошёл на тропу и затёр вязь плетений, оставленных на утоптанной земле. Ту, что была прочерчена в траве, я трогать не собирался, всё равно не видно. А вот саму примятую траву поднять попытался, для чего вооружился срезанной загодя и принесённой с собой веткой. Получилось не очень хорошо, но если не вынюхивать намеренно, да ещё и не зная, что именно собираешься обнаружить, то так ничего и не поймёшь.

Вообще-то, я тороплюсь, в любой момент может проснуться Илья. Но с другой стороны, незамеченным вернуться на постоялый двор не получится. Со временем я немного не подрасчитал, во дворе сейчас уже вовсю возится народ. Впрочем, если особо не спешить, то можно пройти, не привлекая к себе внимания.

Коль скоро время в любом случае есть, то отчего бы не взглянуть, что там у меня получилось, а в том, что изменения произошли, сомнений никаких. Причём, оценивая длительность потока, они должны быть существенными. Я сошёл с тропы, вновь сел по-турецки и скользнул в изнанку.

Ох ты ж мать твою в перехлёст через колено! Да быть того не может! Ну, может или не может, однако факт остаётся фактом. Судя по объёму, которого достигло моё вместилище, я умудрился поднять свой дар до первого ранга. Вот только есть и ложка дёгтя в бочке мёда. Каналы ему не соответствуют, а значит, и использовать его в полной мере я не смогу.

В смысле, разовый лимит составит всё те же полагающиеся два люма, и мне теперь подвластно одно активное плетение и три пассивных. Но из-за недостаточной пропускной способности каналов откат у первого будет долгим, а вторые, не успевая восполнять потери, станут быстро выдыхаться.

Вот только всё это ерунда! Потому что ещё три часа назад картина была куда безрадостней. А главное, налицо положительная динамика, и каналы немного приблизились соответственно к объёму вместилища. Пусть всё ещё и в недостаточной мере, но провалиться мне на этом месте, если теперь мой потенциал не подрос с третьего ранга до четвёртого! Ну что тут сказать, передо мной открываются более чем заманчивые перспективы.

Остаётся только один вопрос — а стоит ли мне делать свои успехи достоянием общественности? Не знаю, не знаю. С одной стороны, оно вроде как и не хочется выпячиваться. Но с другой, если я скрою изменившуюся ситуацию с даром, то меня ждёт гвардии Измайловский полк.

И чёрт бы с ней, с муштрой, уж как-нибудь выдержу, а там и нормально пристроюсь. Армия для меня материя известная и небезынтересная. Но я ведь буду как на привязи, а у меня появилась возможность для быстрого развития дара. Уже через месяц можно будет вновь объехать известные мне два места Силы, и при регулярном их посещении вместилище и каналы будут расти только в путь.

Ну и зачем мне при таких раскладах армия? Скучная гражданская служба куда предпочтительней. М-да. Определяющее слово тут «скучная». Не уверен, что не взвою. Мне вообще в последнее время всё сложнее усидеть на пятой точке. Хотя, конечно, открывающиеся перспективы буквально взывают к благоразумию. Надо думать.

Глава 8

Когда я подошёл к постоялому двору, там уже вовсю суетился народ. Двое кучеров запрягали лошадей в почтовые кареты, направлявшиеся в противоположные стороны. Их пассажиры находились неподалёку, уже оправились и готовы к посадке. Дворянин с сестрой проверяют подпруги у своих лошадей, сопровождающая их пара боевых холопов ожидает, когда господа будут готовы, ведя ленивую беседу.

Так что когда я вышел из-за створки распахнутых ворот и вошёл во двор, на меня никто не обратил внимания. Пройдя к крыльцу, поднялся на второй этаж к своей комнате и, только оказавшись перед дверью, понял, что она заперта на задвижку.

Впрочем, долго думать над тем, как попасть внутрь, мне не пришлось. На моё счастье изнутри послышалось шуршание металла, стук ручки об ограничитель, после чего дверь распахнулась, и передо мной предстал заспанный и всклокоченный Илья. Ну что сказать, сон под маковой настойкой здоровым не назовёшь. Вон и соображает туго.

— Доброе утро, Пётр Анисимович. Я это… Я живо. — И, вихляя задом, поспешил к лестнице.

Прижало, видать, спасу нет. Впрочем, чему тут удивляться, если Илюха птаха ранняя, а тут припозднился, и биологический будильник решил показать ему, насколько он не прав.

Проводив молочного брата понимающей ухмылкой, я прошёл в комнату и начал собирать вещи. Когда Стукалов вернулся, я уже закончил со своим имуществом.

— А как это ты вышел, а задвижка оказалась запертой? — удивился он.

— Спать надо меньше, ленивая задница, тогда спросонья не будет мерещиться всякая всячина, — хмыкнув, покачал я головой.

— Так ведь я сам открыл задвижку.

— Уверен?

— Да вроде… Или только подумал… — неуверенно промямлил тот.

— Вещи собирай и дуй вниз, позднее утро уже, а мы ещё не завтракали.

Выехали примерно через час. Пока поели, пока обиходили лошадей. К этому времени все постояльцы благополучно разъехались. Что бывает далеко не всегда. Случается и отсутствие на станции свежих лошадей, а тогда приходится ждать. Если же попадёшь на несколько путников со спешными подорожными, то подобные ожидания могут затянуться и на несколько суток…

— Дымок, держись позади и будь готов.

— Слушаюсь, Шелест, — привычно подобрался молочный брат, как делал это всегда при моём переходе на прозвище.

Дело не в том, что мне не нравится этот лес, в стене которого терялась серая лента дороги. Подобный подход у нас ко всем попадающимся на пути лесам, перелескам и рощам. Всякий раз при их пересечении мы держимся настороже, чтобы встретить опасность во всеоружии, буде таковая случится.

Именно поэтому я еду впереди, имея защиту «Панциря», а Дымок позади, так его шансы уцелеть увеличивались. До полной безопасности, конечно, далеко, но её вообще можно обрести лишь в гробу.

Двигались мы в прежнем темпе, перемежая резвую рысь с быстрым шагом. Снижать скорость я не видел смысла, так как дорога то и дело петляла по лесам, и если слишком уж осторожничать, то и путешествие изрядно затянется, чего категорически не хотелось.

Я как раз перешёл на рысь и уже успел разогнаться, когда поперёк дороги вдруг натянулась верёвка. Всё случилось настолько быстро, что среагировать я не успел и почувствовал, как она не больно надавила на грудь, и меня попросту выбросило из седла. Удара о землю не случилось, ну так, словно завалился на постель. «Панцирь» сработал должным образом, и я не пострадал, даже ружьё не выронил. Разве только амулет потерял какую-то часть своего заряда.

Грохнул нестройных залп шести фузей, и среди подлеска вспухли молочно-белые облачка, поплывшие вверх в полном безветрии. Впрочем, стрелки и не подумали стоять на месте, ринувшись к нам сквозь листву.

Вскидывать оружие времени не было, как, впрочем, и подниматься, поэтому я выстрелил, не целясь, прямо лёжа на спине. Мимо! Ружьё увесисто брыкнулось, отдачей его едва не вывернуло из рук. Поэтому второй раз стрелять из такого положения я не рискнул, запрокинул ноги, приподнявшись на плечи, резко выбросил их вперёд, увлекая за ними и тело.

Мгновение, и я стою в полуприсяде. До ближайшего нападающего с саблей в руке не больше пяти шагов. Я только и того, что успел довернуть ствол, направляя его на противника, и нажать на спуск. Снова выстрелил, не целясь, от пояса, но на этот раз ноги набегавшего на меня противника заплелись, и он рухнул на землю, проехавшись по прошлогодней листве прямо к моим сапогам.

Прогрохотали выстрелы Дымка. Краем глаза я заметил, что тот успел соскочить на землю и не пострадал. Отстрелялся резво, но в отличие от меня бил с колена, а потому оба выстрела оказались результативными. Отбросил ружьё и потянул пистолеты.

Я также схватился за короткоствол, но в этот момент в меня влетело «Ледяное копьё». Оно тут же истаяло, осыпавшись голубоватыми всполохами. Ого! А вот теперь я лишился практически десятой части заряда амулета! Нехило так он меня приложил. Похоже, вложился в плетение от души. Вот как-то сомнительно, что это сильный одарённый.

Оба заряда из пистолета в правой руке я израсходовал в очередного нападающего, уже сблизившегося со мной вплотную. Его сабля сейчас представляла куда большую угрозу, чем плетения его хозяина или атамана, бог весть, кто это на меня напал. Первая пуля прошла мимо, и только вторая попала ему в грудь.

Пистолет в левой руке так же изрыгнул пламя и смертоносный свинец, но одарённый, как мне показалось, с лёгкостью разминулся со стреловидной пулей. Вторая тоже не нашла цель. В то время как у Дымка дела шли чуть лучше. Во всяком случае, израсходовав оставшиеся заряды, он сумел свалить очередного разбойника и схватиться с оставшимся в рукопашной.

Одарённый не остался в стороне, сближаясь со мной со шпагой наперевес. Я бросил в него разряженные пистолеты, сумев ненадолго отвлечь. Этого времени мне достало, чтобы выхватить клинок и встретить первый выпад, будучи уже во всеоружии.

М-да. Вообще-то, как выяснилось, всего лишь со шпагой в руке, благодаря чему мне едва-едва удалось отбить первую атаку. А дальше неизвестный начал меня давить, причём так, что я с трудом отбивался, да и то за счёт постоянного отступления. Вот только глухая оборона до добра не доведёт, а перейти в контратаку не было никакой возможности.

— И что у нас за амулет, милостивый государь? Один карат? Больше? — чуть сбавив напор, с издёвкой заговорил нападающий. — Я думал поживиться отличным оружием, хорошими лошадьми и кошельком, но, похоже, мне улыбнулась удача.

— Уверен, что потянешь? — сам удивляясь своему спокойствию, спросил я.

— Полагаете, что этого не случится? — в свою очередь злорадно спросил он.

После чего последовала стремительная атака, и мне едва удалось разминуться со смертоносным жалом, скользнувшим у самого основания шеи. Обоюдоострый клинок взрезал ворот моего кафтана и добрался-таки до тела, хотя лёгкий порез раной и не назвать, тем не менее тревожный звоночек.

— Ого. А «Кольчуги» у вас нет, милостивый государь. Непредусмотрительно с вашей стороны.

Вообще-то, кольчуга есть, но она стальная и в виде майки. Чего достаточно для защиты от ножа и скользящих ударов шпаги, но клинок прошёл в стороне. А на плетение я пока ещё рангом не вышел, для его активации необходим как минимум третий.

От этой мысли, пролетевшей в голове, словно пуля, я попросту отмахнулся. Если я срочно не изменю рисунок боя и не воспользуюсь своими сильными сторонами, он меня раскатает. Причём скорее рано, чем поздно.

Нет, я не забыл уроков матушки и Эльвиры Анатольевны. Они сидели во мне на уровне рефлексов, и имелась достаточно богатая практика, пусть и тренировочных боёв. Однако банально недоставало скорости и реакции. Иными словами, сказывалось преимущество противника в плетениях «Ловкости» и «Быстроты». Он даже пущенные в дело два метательных ножа походя отбил ладонью.

Я перекинул шпагу в левую руку, на что неизвестный лишь злорадно усмехнулся и ринулся в атаку, не меняя стойку. То, что я в равной степени владею обеими руками, а левша считается неудобным противником, мне ничуть не помогло. Он с лёгкостью проломил мою защиту и, не отскочи я в очередной раз, непременно нанизал бы, как бабочку. А вообще у меня сложилось такое впечатление, что этот разбойник со мной просто играл.

Когда нападавший начал свою очередную атаку, я по его виду понял, что она будет последней. Надоело ему забавляться, и он решил поставить в этом деле точку. Поэтому одновременно с началом его движения я оттолкнулся и, бросившись ногами вперёд, влетел в него, сделав ножницы.

К подобному он оказался не готов, а потому и среагировать не успел. Заминка длилась всего лишь мгновение, но мне этого хватило, чтобы завалить его на спину. По идее, в этом случае нужно брать его свободную ногу в распор, а вторую фиксировать на болевой. Вот только тут не ринг, а я не боец ММА, поэтому без затей врезал ему пяткой по причинному месту.

Хорошо так прилетело, качественно. Бедолага задохнулся от пронзившей его боли. Я же не стал проверять, насколько быстро он сумеет задействовать плетение «Лекарь». Отпустив его ногу, я извернулся и, нависнув над ним, от души врезал по челюсти. Потом прибегнул к излюбленному приёму и достал его в горло, а когда он захрипел, сумел переместиться ему за спину, перехватить сгибом локтя за шею и резко дёрнуть, довернув корпус.

Всё же плетения работают, это факт. Сильно сомневаюсь, что в прежние времена, несмотря на режим аватара, и уж тем паче в моём родном мире, мне удалось бы с такой лёгкостью провернуть что-либо подобное. Но вот здесь получилось без особого труда, а влажный хруст позвонков и разом обмякшее тело яркое тому подтверждение.

Вскочив на ноги, я подхватил шпагу левой рукой и выхватил очередной метательный нож правой. Но Дымку моя помощь уже не требовалась, он как раз отсёк своему противнику правую руку и обратным махом перерубил горло. М-да. А кровищи-то, кровищи! Чисто мясник. Хорошо хоть, сам успел отскочить в сторону, и его не залило.

— Дымок, проверь остальных. Только учти, мне нужен хоть один, с кем я мог бы поговорить.

— Понял, Шелест.

Я убрал шпагу и вооружился вторым метательным ножом в готовности прикрыть молочного брата, ну или всё же напарника. Ещё трое боевых холопов, для разбойников с большой дороги слишком уж добротно одеты, оказались мертвы. Один уже доходил, схлопотав пулю в грудь. А вот раненый в плечо вполне годился для разговора. Разве только для начала его придётся привести в чувство. Здешняя пистолетная пуля посерьёзней макаровской будет, и если прилетит в упор, то гарантированный болевой шок.

— Сначала свяжи его, потом наложи повязку, — приказал я Дымку, продолжая страховать.

Тот выполнил приказ без лишних разговоров. Управился довольно быстро, благо уроки отца не прошли даром. Дядька Ефим гонял нас крепко. В смысле Илюху, потому как я схватывал всё на лету и в особых наставлениях не нуждался.

— Пока буду беседовать с этим, заряди оружие, собери коней и трофеи, — приказал я.

Дымок молча кивнул и пошёл выполнять приказ. Что именно ожидает пленника, он прекрасно понимал и не выказал по этому поводу никаких чувств. Жалеть его он не собирался, но и азарта в его взгляде я не увидел. Как и говаривал Стукалов-старший — терзать человека мерзко, и чтобы делать такое, должна быть причина.

У меня она была. Всё говорит о том, что это просто разбойное нападение. Вот только полной уверенности в этом нет.Поэтому не мешало бы убедиться. А то вдруг подсыл того самого незримого врага, что решил просто совместить полезное с приятным. Отчего бы и нет, коль скоро подвернулась такая возможность.

Прежде чем начать работать с пленником, я вдруг почувствовал, как меня что-то кольнуло в живот под исподней рубахой. В недоумении я приложил к этому месту руку, но через довольно толстое сукно кафтана ничего не ощутил. Зато благодаря дару понял, что это мой амулет. Вот только что он делает на животе, если должен находиться на груди?

Стоп. А ведь точно. Тот удар шпагой, который едва меня оцарапал. Похоже, клинок тогда взрезал ремешок, и амулет постепенно сполз вниз. Иного объяснения у меня нет. Но это что же получается, я вот так, по-глупому, могу лишиться такого дорогого актива? Причём речь даже не о деньгах, а об аккумуляторе Силы.

Ладно. С этим я ещё разберусь, а сейчас не мешало бы привести пленника в чувство. И у меня имелась такая возможность, хотя у первого ранга «Лекарь» и так себе, это если мягко сказать. Ну там остановить кровотечение ссадины или самую малость притупить боль. Слишком уж незначительный заряд в один люм.

Я обождал целых семь секунд, пока плетение вберёт в себя из вместилища всего лишь один люм. Причём это ещё хороший результат, потому что не поработай поток Силы над моими каналами, и ждать пришлось бы все десять. И это при том, что среднестатистический одарённый первого ранга черпает силу из вместилища со средней скоростью один люм в секунду, а по мере роста дара это время сокращается, правда, и объём заряда, необходимого для плетений, также растёт.

И такой момент. Эффективность одного люма «Лекаря», затраченного перворанговым одарённым, никак не равна плетению с тем же зарядом у высокорангового. Так что с третьего раза мне едва удалось обезболить рану, о том же, чтобы остановить кровотечение, не могло быть и речи. С этим предстояло справляться давящей повязке, наложенной Дымком.

Зато вместо плещущейся в глазах всепоглощающей боли во взгляде раненого появилась осмысленность. Вполне достаточно для того, чтобы причинить ему новую боль, которая наложится на старые дрожжи. Может, получится управиться быстрее? А то ведь мне не очень-то нравится тыкать железом пленника…

— Лошадей нашёл? — спросил я подошедшего Дымка, стоя над трупом.

— Сыскал. Дело-то нехитрое, — подтвердил молочный брат, задумчиво глядя на убитого.

— Спрашивай, — разрешил я.

— А к чему порешил-то? Ить напали на нас, мы в своём праве. И в том, что побили их, и в том, что тиранил его. В разбойную избу надо было бы свезти, а там и трофеи, взятые с них, все наши.

— Это местный помещик Белоглазов и его боевые холопы. Так-то по спискам крепостные, а на деле он их обучил воинскому делу и промышлял на большой дороге.

М-да. Прямо не знаю, радоваться мне этому или огорчаться. Ведь если бы их кто-то нанял, то у меня появился бы ещё один шанс выйти на заказчика. А если сами по себе подались на большую дорогу, тогда получается всего лишь случайность, и нам с Дымком удалось ликвидировать разбойную ватагу. Ну или барчука, не чурающегося разбоя. Не суть важно.

— И что с того? Тать он и есть тать. Поди, в разбойной избе не дураки сидят.

— А ты знаешь, кем был покойник? Может, он всеми уважаемый дворянин, а я ему, как курёнку, шею свернул. Он тут свой, я чужой.

— У тебя, чай, в княжестве заступница есть, боярыня Тульева.

— Здесь земли не Елены Митрофановны. Но даже если всё разрешится в мою пользу, возможные проблемы превосходят прибыль с трофеев.

Ну не объяснять же молочному брату, что если я желаю избежать почётного звания гвардейца славного Измайловского полка, мне нужно срочно поднять свой потенциал хотя бы до пятого ранга. Это позволит покинуть ряды поскрёбышей и оказаться в числе бесталанных, как моя сестра.

А для этого мне нужно поторапливаться, так как на счету каждый день. С карманом Силы у постоялого двора мне просто повезло. Но повезёт ли так же в других местах, бог весть. А если и найду карман, не окажется ли так, что он уже разряжен или вот-вот разрядится при ближайшем полнолунии.

Вот и выходит, что условная тысяча, очень даже большие деньги, не стоит потерянного на её приобретение времени. Просто же унести трофеи и затем их реализовать может выйти боком. А ну как привлеку ненужное внимание и вызову лишние вопросы. Вот оно мне надо? Законы и тут работают, причём нередко куда эффективней, чем в моём родном мире.

— Сколько было в кошеле барчука? — спросил я.

— Двадцать пять рублей с мелочью, — ответил Дымок.

— Забирай себе. Лошадей освободи, чтобы не пали с голодухи. Кто найдёт, тому и счастье. Ну или головная боль. Нас это не касается. О том, что тут произошло, молчок. Не было ничего. От слова совсем. Вообще. Ты меня понял?

— Понял.

— Вот и ладно.

Тела мы прибрали недалеко, только и того, что оттащили в подлесок, чтобы с дороги никто не видел. Я извлёк перед внутренним взором карту местности, которую изучил прежде. Вообще-то, это скорее малоинформативные кроки или даже приблизительный план. Ну вот язык не поворачивается такое недоразумение называть картой. Впрочем, благодаря ей можно хоть как-то сориентироваться.

Прикинув нужное направление, я указал на северо-восток, и мы двинулись прямо через лес. При этом активно заметали следы и вообще старались не оставлять их, для чего использовали все знания, полученные от дядьки Ефима.

— И куда теперь? — спросил Дымок, когда мы выбрались из леса и оказались на какой-то наезженной дороге.

— Сначала сориентируемся, где вообще оказались, а после двинемся к тому самому приметному камню. Только кружным путём.

Глава 9

Ну что сказать, Дымок был прав, ориентир оказался хоть куда. Неподалёку от огромного замшелого валуна я почувствовал карман Силы. К слову, место и впрямь дурное, на берегу зловонного болота. Вон в сотне шагов вспух очередной пузырь, исторгнув порцию вонючего болотного газа. К гадалке не ходить, там самая натуральная трясина.

Вообще-то, я мог бы и получше узнать, благо имею отношение к стихии земли. Правда, для этого мне нужно малость подрасти в рангах да получить соответствующее образование, ну или хотя бы представление, как создавать необходимые плетения и работать с их помощью. Так-то земельники они ведь ещё и геологи, ну или по местному рудознатцы, а потому могут заглядывать в толщу земли и определять состав грунта. Но для этого нужны время и соответствующие знания.

Впрочем, бог с ней, с трясиной, мне от этого знания ни холодно, ни жарко. А вот то, что подо мной карман, переполненный Силой, радиусом в целых две сажени, это куда существенней. Напряжение присутствует, но не такое мощное, как в прошлый раз, и нет ощущения готового вот-вот лопнуть нарыва.

М-да. Результат есть, но у меня на руках оказался амулет с недостаточным зарядом. Моё вместилище чуть больше начального объёма пятого ранга и вместо пяти люм составляет шесть. Вот только из-за дистрофических каналов для его заполнения мне требуются целые сутки. И получается, что восполнить заряд в амулете я смогу через две с половиной недели. То есть уже после полнолуния.

С одной-то стороны, время у меня вроде бы есть, потому что в это полнолуние выброса не будет. Хотя я и сам не знаю, на чём эта уверенность основывается. Но с другой, уже вторая половина июня, то есть у меня осталось меньше двух месяцев до момента, когда я должен буду явиться в гвардейский Измайловский полк для прохождения службы. А я вроде как сменил приоритеты.

Получается, мне нужно постараться как можно быстрее подстегнуть рост своего дара. Увеличив потенциал до пятого ранга, я смогу перейти из категории поскрёбышей в бесталанные. Бог с ним, с Московским университетом, меня вполне устроит и Курский. Но лишь бы не армейская муштра с её ограничением свободы.

А скука… Как мне кажется, с нею я вполне справляюсь и на гражданке. К тому же сильный дар это нехилый такой бонус в плане выживания. Вот уж о чём не следовало забывать, так это о том, что я кому-то перешёл дорогу. Да и вообще сегодняшний пример лишний раз подтверждает, что высокий ранг это не роскошь, а просто средство выживания. Та же «Кольчуга» мне сегодня ой как не помешала бы. Спасибо навыкам из родного мира, которые в этом заиграли новыми красками и способны серьёзно удивить аборигенов.

— Ну как, Шелест, нашёл то, что искал? — раздался за спиной настороженный голос Дымка.

— Ты чего так нервничаешь? — спросил я, обернувшись к молочному брату.

— А ты вот здесь нормально себя чувствуешь? — Он повёл руками окрест.

— Хм. Вообще-то, мрачновато, — вынужден был признать я.

Солнце катится к закату, кругом тишина как в гробу, даже лягушки не квакают, и вдруг в очередной раз булькнула трясина, пустив газы. Илюха даже вздрогнул от неожиданности. Сказать по правде, в этом мире кое-какие страшилки имеют под собой основания. Но я выходец из другого, а потому предпочитаю критически смотреть на местные легенды. Так что особого страха не испытываю, а вот желание добраться-таки до кармана, что подо мной, и выкачать его очень даже.

— Не трухай, Дымок, всё будет нормально, нет тут никого. Одно непонятно, какого хрена тот несчастный припёрся сюда в полнолуние.

— Забава у них такая, меряться писунами, вот и прутся в полнолуние к Чёртову камню, чтобы в полночь залезть на него и плюнуть в болото. Их за это порют, но желающие всё одно находятся.

Я ещё раз оглядел поляну и удовлетворённо кивнул. Ориентиром-то служит именно этот замшелый камешек в полтора человеческих роста, но стоит он в стороне от границы кармана, так что если во время выброса стоять на нём, то поток Силы тебя не заденет. Не везёт только тому, кто просчитывается во времени и в момент зенита луны оказывается в границах выброса. Оттого и довольно редки случаи обращения, хотя молодые парни ходят сюда регулярно. И все под страхом страшной порки, ага.

— Ладно, поехали отсюда. Всё, что хотел, я увидел, — предложил я.

Ну а что нам тут делать? С неполным зарядом амулета я не смогу активировать конструкт прокола. Вот ведь можно же было позаимствовать камень у брата в качестве резервного аккумулятора. Но не догадался. Да чего уж там, даже не думал в эту сторону. А теперь чеши репу, где можно подпитать его Силой. Хм. А почему бы, собственно говоря, и да…

До знакомой усадьбы мы добрались только на следующее утро. И сказать, что я устал, это не сказать ничего. Пассивные плетения-то у меня имеются, да толку от них никакого, потому как хилые каналы не успевают их подпитывать. Если кратковременный эффект, как в той же драке, тогда да, работают, а вот «Выносливость» уже не тянет.

— Барин, прошу вашу мурмолку. Изволите ли присесть на веранде, сей момент подадим завтрак. Только придётся самую малость обождать, вы уж не гневайтесь, просто неурочный час. Её с-сиятельство изволят ещё почивать, — с какого-то перепугу, запнувшись, в конце пояснил дворецкий.

А вообще подобное отношение прислуги в боярском доме говорит только об одном: мне тут не просто рады, но ждали, и хозяйка отдала по этому поводу особые распоряжения. Ну что сказать, не только мне понравилось гостить у Тульевой, но и ей моё общество пришлось по душе.

Сбежав с памятного бала, мы поначалу направились прямиком в её городской дом. Причём, оказавшись во дворе, далеко не сразу покинули достаточно тесную карету. Впрочем, неудобств мы как-то не заметили, нас устроило абсолютно всё. И отсутствие простора, и наличие сотни одёжек на даме, в которых при определённых обстоятельствах она скрылась практически с головой.

Ох уж мне эта местная мода с несколькими юбками, фижмами да сорочками. О том, чтобы добраться до статной груди, нечего было и мечтать, потому как распускать корсет категорически не рекомендовалось. Ибо его владелице тогда пришлось бы выбираться из транспорта не просто слегка растрёпанной, но ещё и практически раздетой.

Все прелести её тела я сумел оценить уже в спальне, когда лично избавил её от множества покровов. И оно оказалось именно таким, каковое мне нравится особо. Следящая за поддержанием физической формы женщина бальзаковского возраста это настоящая красавица, с которой не сравнится никакая юная нимфа. М-да. Ну или всё дело в моих личных предпочтениях.

В её городском доме мы пробыли сутки, практически не вылезая из постели. Признаться, подобный марафон оказался тем ещё испытанием даже для моего молодого тела. Но, по счастью, я всё же сумел его выдержать, вовремя сообразив, что после утоления первого голода мне не так уж и сложно заботиться в первую очередь о партнёрше.

Между прочим, ощущать в своих руках женщину, буквально таящую, как воск, не менее приятно, чем достигнуть пика самому. Во всяком случае, для меня. Взрослой даме нет необходимости играть, потому как она точно знает, чего хочет, и коль скоро у неё дошло до постели, то там она будет сама искренность. А для того, чтобы позаботиться о ней, опыт у меня достаточно богатый.

Затем я ненадолго навестил великую княжну, убедился в том, что та в полном порядке и ей не угрожает опасность, не считая ухаживаний боярича Астафтева. Ну, тут я ей не заступник. А вдруг это её судьба. Пусть сама разбирается.

Кстати, лично мне он был вполне симпатичен, разве только достал со своей ревностью. И ведь понимает, что я никто и звать меня никак, но всякий раз смотрит на меня с плохо скрываемой враждебностью. Подозреваю, что причиной этому послужили два случая спасения мною Марии Ивановны.

Долгорукова шипела на меня коброй, настаивая на том, что я, как настоящий друг, не должен оставлять её перед лицом напористого Кирилла Дмитриевича. Однако я справедливо рассудил, что мне лучше лишний раз не отсвечивать. Тем паче, что у меня были определённые планы на Рязанское княжество.

Поэтому я поспешил ретироваться в усадьбу боярыни Тульевой, куда был приглашён погостить, и где провёл ещё два сумасшедших дня. По прошествии которых поступил, как Ленин в анекдоте, — жене сказал, что к любовнице, любовнице сказал, что к жене, а сам на чердак и работать, работать, работать. В смысле, пока девица и дама пребывали в уверенности, что я в компании одной из них, я разыскивал места Силы. Во каков!..

— Доброе утро. — Я с улыбкой встретил вышедшую на веранду Елену.

Она была, что говорится, прекрасна. Слегка взъерошенная со сна, без капли седины в русых волосах, чуть заспанная и запахнутая в халат, который подчёркивал её женские формы. При виде меня, уплетающего блины со смородиновым вареньем и даже не подумавшего подниматься с плетёного стула, она нахмурилась и недовольно заметила:

— Сударь, вы не находите, что встречать подобным образом даму и уж тем паче хозяйку дома вызывающе неприлично.

— То есть тебя это раздражает и даже злит? — сделав невинное выражение лица, поинтересовался я.

— А вы полагаете, что я должна млеть от умиления? — подбоченившись, возмутилась она.

— Разумеется, — с готовностью кивнул я. — Посуди сама. Я заявляюсь к тебе в усадьбу едва ли не на рассвете, но твои слуги с готовностью встречают меня, пытаются всячески услужить и не вызвать моего неудовольствия. Я заметил, что твои дворовые не раболепствуют перед тобой, а искренне любят. Значит, заботятся обо мне не из опасения наказания, а заметив, что моё общество тебе приятно, пекутся в первую очередь о твоих интересах. К тому же ты поспешила ко мне, едва проснувшись и узнав о моём прибытии. Даже не причесалась. Кстати, очень мило. Ты хороша в любую пору. А когда злишься, так и вовсе прекрасна. Иди сюда.

Я чуть развернулся и вытянул руки, приглашая её опуститься мне на колени. Она ещё какое-то время постояла, подбоченившись и всячески стараясь напустить на себя злость. Но всё же не выдержала и, прыснув, как девчонка, сделала три стремительных шага, угнездилась на мне, тут же прильнув к моим губам в поцелуе.

М-да. В весьма страстном, жадном и требовательном поцелуе. Я что-то там говорил об усталости? Видит бог, я не врал. Просто ошибался. Потому как от неё тут же не осталось и следа. Ну что за женщина! У меня от неё просто башню сносит.

— Что это⁈ — вдруг оторвавшись от меня и положив мне руку на грудь, с беспокойством спросила она.

— Ты чего? — удивился я такой стремительной смене настроения.

— Твой амулет.

— Что мой амулет?

— В нём не хватает порядка сотни люм. Кто посмел? Где это случилось?

Она стремительно поднялась на ноги, словно рассерженная фурия. Будь я реально восемнадцатилетним пацаном, так, может, даже и испугался бы. Столько было в её взгляде гнева.

— Оу, оу, оу! Тихо, тихо, валькирия ты моя.

Я поднялся и притянул Елену к себе, заключил в объятия, прижав её голову к груди, благо высокий рост мне это позволял. Как, впрочем, не стала сопротивляться и она, иначе не то что с лёгкостью оттолкнула бы меня, но и скрутила бы в бараний рог.

— Ты чего взъярилась, Леночка? Любимую игрушку обидели? Так я и сам рога отшибать умею.

— Какую игрушку? — вычленила важное для себя она.

— Ну, не любовь же я всей твоей жизни, в самом-то деле, — попытавшись вновь притянуть её к себе, улыбнулся я.

— Пётр… — отстранившись, начала было она.

— Брось. Меня это ничуть не задевает, — перебил её я.

После чего всё же заключил Елену в объятия. На этот раз она уже не стала сопротивляться, коротко вздохнула и прильнула щекой к груди. Правда, при этом её руки начали шарить по мне, словно ощупывая меня на предмет целостности.

— Царапина в основании шеи, — глухо произнесла она, уткнувшись в кафтан.

— Котёнок сильнее царапается, — легонько пожав плечами и поглаживая её по голове, ответил я.

— И всё же, кто и где на тебя напал? — спросила Елена, прижимаясь ко мне.

— Это я упал с коня, — хмыкнул я.

— Падение с коня столько с «Панциря» не снимет.

— А я в волчью яму со всего маху да на колья.

— Даже если яма оказалась глубиной в десяток сажен, этого недостаточно.

— Я здесь, я в порядке, и закончим на этом.

— Не больно-то помогла, выходит, твоя кольчужка, — имея в виду мою кольчужную майку, попеняла она.

— Абсолютной защиты не бывает, — отмахнулся я.

Потом взял её за подбородок, приподнял лицо, улыбнулся и потянулся к её губам. Сначала мягко и нежно, потом всё требовательней и требовательней. Однозначно хорошо иметь молодой и здоровый организм.

— Не здесь, — отстранившись, выдохнула она и добавила: — Не подобает.

Я подхватил её на руки и, продолжая целовать, понёс в спальню. Усадьба эта мне знакома, так что плутать не стал и вышел к цели кратчайшим путём. А едва за нами закрылась дверь, как мы отпустили тормоза и начали срывать с себя одежду…

— Хм. И когда ты успела?

Я лежал на спине, поглаживая волосы Елены, пристроившей свою головку у меня на груди, и только теперь обратил внимание на то, что мой амулет залит под завязку.

— Не знаю. Не помню, — хихикнув, ответила она, приподнялась и, глядя мне в глаза, продолжила: — Слушай, я столько раз слышала про седину в бороду и беса в ребро, что… Моя младшая дочь на два года старше тебя, а я прямо как девчонка. Бесёнок мой. — Она потрепала мою грудь, после чего поцеловала её и вновь прижалась щекой.

— Кхм. Лена…

— Успокойся, я не собираюсь заявлять на тебя свои права, преследовать и докучать. Мне достаточно знать, что ты есть, и время от времени я могу с тобой видеться, и не только видеться.

— Но…

— Это тебя ни к чему не обязывает. — Она, не отрываясь от меня, зажала мой рот. — Просто ты моя маленькая слабость. Вот и всё. Можешь даже не встречаться со мной в будущем, я буду не в обиде.

Ага. Расскажите эти сказки кому-нибудь другому, ваше сиятельство, глядишь, и поверят. А я не настолько наивен. Нет, я не имею ничего против любовной интрижки с боярыней Тульевой, она ведь мне тоже нравится. Как говорится — мой типаж. Но любовное зелье по имени Пётр Ярцев ей нужно выдавать строго дозированно. Чтобы не вызвать сильного привыкания.

— Мне нужно ехать, — убрав со своих губ её ручку и целуя пальчики, произнёс я.

— Как срочно? — всё так же лёжа у меня на груди и отвернувшись, спросила она.

— Могу и завтра поутру.

— Значит, сегодняшний день наш. И ночь тоже, — повернув лицо ко мне, улыбнулась она.

— И как я поеду после бурной ночи? — хмыкнул я.

— А кто тебе сказал, что только ночи, — как девчонка, хихикнула она.

— Тем более.

— А вот это уже твои трудности, милый мой мальчик, — щёлкнув меня по носу, с наигранным злорадством произнесла Елена.

Ну что сказать, день и в особенности ночь выдались бурными. И, между прочим, не сказать, что меня это так уж напрягало. Ну разве только сейчас, когда боярская усадьба осталась позади, а впереди лежал путь в сотню вёрст, которые предстояло преодолеть не в комфортабельном автомобиле, а в седле.

— Всё, Дымок, больше не могу. Сворачиваем с дороги, ищем место для стоянки, и я спать, — через какой-то десяток вёрст сдался я.

— Укатали сивку крутые горки, — хмыкнул тот.

— Не завидуй.

— А чего завидовать. Поди, ещё с прошлого раза завёл знакомство и лаской не обижен. Только мне упахиваться, словно в поле, не пришлось.

— Вот не поверишь, пока не сел в седло, как-то об этом даже не задумывался.

Проспал я до обеда. Полянку подыскивать не стали, и я удобно расположился в тени подлеска на куче прошлогодней листвы, застеленной одеялом Дымка. От комарья вполне спасал репеллент, рецепт которого подкинул нам дядька Ефим. Так что выспался я на загляденье. Прямо как на перине.

До Чёртова камня мы добрались, когда солнце едва начало склоняться к закату. Всё же возможности местных лошадей не идут ни в какое сравнение с моим миром. Дымка я оставил стеречь едва заметную тропу чуть в стороне, велев не приближаться к болоту, а сам вновь вооружился шпагой и начал вычерчивать конструкт, благо луна мне для этого была не нужна.

В потоке на этот раз я просидел примерно два с половиной часа. Этого, конечно, хватило для того, чтобы моё вместилище подросло, а каналы ещё немного увеличили свою пропускную способность. Но этого оказалось явно недостаточно для получения второго ранга. И уж тем паче для увеличения потенциала. А ведь я надеялся.

И что теперь делать? Времени у меня немного, а не получив потенциал пятого ранга, нечего и мечтать о том, чтобы избежать службы в полку одарённых. В запасе есть ещё одна фаза луны и уже целых три кармана, которые успеют за это время напитаться Силой. Вот только не факт, что этого достанет, чтобы подняться до второго ранга, а главное, нарастить потенциал.

Глава 10

Ну что сказать, остановиться в этой гостинице было хорошей идей. Хотя бы из-за жены хозяина, которая оказалась поистине кулинаром от бога. Мария ловила себя на мысли, что та готовит едва ли не лучше, чем их дворцовый повар. Оладьи буквально таяли на языке. А малиновое варенье вообще выше всяческих похвал. Вот как так может получаться, что при наличии одинаковых продуктов у каждой хозяйки неизменно выходит свой вкус. И у этой получалось просто изумительно.

— Здравствуй, Маша, — подошедшая сзади Астафьева чмокнула её в щёку, после чего скользнула на стул сбоку и призывно подняла руку. — Половой, кофе!

— Здравствуй, Анна. Я вижу, настроение у тебя приподнятое, — проглотив кусок, заметила Долгорукова.

— Ещё бы! Батюшка отпустил меня, и я еду с тобой.

— Отлично, — встрепенулась великая княжна. — И отчего он сменил гнев на милость?

Поначалу-то родители Анны были вроде как и не против, но затем возникли какие-то семейные неурядицы, на которые наложились разговоры о помолвке. Как результат, затея с поездкой в Воронеж провалилась. Но, похоже, всё оказалось не столь уж и безнадёжно.

— Кирилл согласился сопровождать меня.

— Ах, вот оно в чём дело. Возможность женить сына на великой княжне оказалась куда важнее, чем помолвка младшей дочери с бояричем Осиповым, — хмыкнув, покачала головой Мария.

— Сама виновата. Нечего было принимать ухаживание братца, — возразила Анна.

— Да не принимала я ничего. Просто была вежливой и не пожелала осаживать брата своей лучшей подруги, — возмутилась Мария.

— А он понял всё по-другому.

— Ну так объясни, что ему не светит. Ближайшие лет семь я вообще не собираюсь даже задумываться о замужестве.

— И не подумаю, — покачав головой, возразила подруга. И уже половому, подавшему кофе: — Спасибо, братец.

— В смысле и не подумаешь? — возмутилась великая княжна.

— Во-первых, Осипов мне категорически не нравится. И дело даже не в том, что он на год младше. Ты ведь танцевала с ним на балу. Высокий, худой, нескладный, какой-то мямля. К тому же земельник.

— Зато я слышала, потенциал под стать тебе.

— Это единственное, что может быть у нас общего, — отмахнулась боярышня.

— А интересы рода?

— А ты много думаешь об интересах рода? Не желаешь укрепить связи князей Долгорукова и Голицына? Наш род у его светлости в фаворе.

— Ты забываешь, что тут я играю уже скорее за царский род.

— Это ты забываешь свои же слова относительно того, что государю в принципе нет дела до того, чьей супругой ты станешь. Ведь всерьёз твою кандидатуру на престолонаследие никто и не рассматривает.

— А вторая причина, отчего ты не станешь заступаться за меня и отваживать Кирилла Дмитриевича? — Мария решила сменить тему.

— Во-вторых, благодаря брату я могу отправиться к тебе в гости. А вот без него буду обречена сидеть дома и принимать боярича Осипова. Ничего не имею против Виктора Карповича, но в качестве потенциального жениха он меня категорически не устраивает.

— Понятно, — улыбнулась Долгорукова.

— Кстати, а где твой друг, что так усердно отбрыкивается от такой чести? Я полагала, что вы завтракаете вместе с Петром Анисимовичем.

— Его нет. Он не ночевал в гостинице с самого бала, хотя оплатил комнату, и там хранятся его вещи, — равнодушно пожала плечами Мария.

— Неужели до сих пор гостит у Елены Митрофановны?

— Мне-то откуда знать.

И вновь абсолютное равнодушие. Мария закончила накладывать на оладушек варенье, отправила его в рот и, сделав пару жевательных движений, проглотила.

— Хм. Похоже, его куда больше прельщают женщины постарше, — хмыкнула Анна.

— Он тебя заинтересовал? — удивилась Мария.

— Ну-у, вынуждена признать, в Петре Анисимовиче что-то такое есть. Высок, статен, опять же, успел отличиться, и не раз. Он определённо заслуживает некоторого внимания.

— Брось, не твоего поля ягода, — отмахнулась Долгорукова и отправила в рот очередной оладушек.

— Отчего же. Я младшая в роду, и на мне не так много обязательств, как на старших. Так что партия с бесталанным вполне себе возможна. Опять же, в этом случае я гарантированно займу положение главы семьи. Так что определённо есть о чём подумать.

— Да не о чем тут думать. Он же поскрёбыш, — неожиданно для самой себя выдала Мария.

— Поскрёбыш? — вздёрнула брови Анна.

— Ну да, — с кислой миной подтвердила Долгорукова.

Вот кто её тянул за язык⁈ Меньше всего ей хотелось расстраивать Петра, и коль скоро он не пожелал афишировать свой потенциал, то и ей не следовало этого делать. Отношение Астафьевой к нему теперь наверняка переменится.

— Хм. Вот оно как. Обидно. Но с другой стороны, кто говорит о замужестве.

— Анна! — не удержалась от восклицания Долгорукова.

— Да брось, Маша. Всем известно, что порушенную девичью честь можно и восстановить. Вопрос всего-то в цене. Причём дорого не столько из-за сложности операции, сколько сохранения тайны. Погоди. Он же с Еленой Митрофановной… Занятно.

— Доброе утро, сударыни, — подошёл к столу жизнерадостно улыбающийся боярич Астафьев.

— Доброе утро, Кирилл Дмитриевич, — протянув ему ручку, поздоровалась Мария.

— Спешу сообщить, что мы готовы выдвинуться в путь, — приложившись к её пальчикам, произнёс боярич.

— Мы? — откровенно удивилась Анна, переведя взгляд с брата на его спутника.

— Виктор Карпович согласился составить мне компанию. Вы ведь знакомы, Мария Ивановна?

— Да, мы знакомы, — едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться, ответила Долгорукова и протянула ручку теперь уже Осипову.

Похоже, родители Анны и не думали пускать дело с сердечными делами своих детей на самотёк. Вот только если Кирилл источал готовность добиваться своего счастья, Анна и Виктор откровенно тяготились этим. На лице боярича читалась слабо прикрытая досада.

* * *

Не сказать, что ночка выдалась лёгкой, но тем не менее я успел немного вздремнуть прямо в седле. Поэтому когда мы прибыли к гостинице, я не валился с ног, хотя и не сказать, что чувствовал себя великолепно. Мне явно не помешал бы хороший отдых, хотя больше в этом нуждались наши лошади. Пусть они и имели соответствующие узоры, это не делает их машинами, они всё те же живые существа с соответствующими потребностями.

Вот только, кажется, у великой княжны иные планы. А иначе с чего бы её карета стояла перед крыльцом, практически готовая к выезду, а у коновязи несколько лошадей под седлом. Вообще-то, полтора десятка, как-то многовато для нашего эскорта. К тому же рядом находится ещё один экипаж с родовым гербом Астафьевых. Это что же получается, вместе с нами в путешествие отправляется ещё и её подруга.

Поправка. Едет не только Анна, но и её брат. А ещё тот самый нескладный молодой человек, которого Мария пригласила на белый танец. Выходит, он на неё запал? Взгляды паренёк на Долгорукову кидает явно заинтересованные. Впрочем, было бы странно, если бы он не обращал внимания на эту красавицу. А вот на Астафьеву, которая не менее красива, вообще не смотрит. Даже можно сказать демонстративно.

Я невольно улыбнулся, уж больно он мне напомнил Смирнова Ваньку. Такой же хлюпик, нескладный и неуверенный в себе, разве только ростом чуть повыше. Не удивлюсь, если и этот летает где-то в облаках, представляя в грёзах, какой он весь из себя крутой боец, и равняет пиратов Карибского моря.

— Доброе утро. Сударыни. — Я приложился к ручкам девиц. — Судари. — С бояричами лишь обменялся короткими поклонами.

Рукопожатием в здешнем обществе просто так не обменяться. Потому как руку должен протянуть тот, кто находится выше по положению. Хлюпик дёрнулся было, но заметив, что Астафьев ограничился учтивым поклоном, последовал его примеру. Задело ли меня это? Да ни боже ж мой! Пусть идут лесом оба два.

— Виктор Карпович, позвольте вам рекомендовать моего друга, поместного дворянина Ярцева Петра Анисимовича, — заговорила Мария, явно недовольная поведением Астафьева. И тут же обратилась ко мне, представляя молодого человека. — Боярич Осипов Виктор Карпович.

После такого тот был вынужден протянуть руку. Невозможно игнорировать друга великой княжны. Его можно презирать, ненавидеть, считать кем угодно, но выражать это публично глупо. Вот он и не стал глупить. Зато Астафьев оказался в несколько неловком положении и явно проиграл пару-тройку очков в глазах Марии Ивановны.

Ну вот что ему стоило самому представить нас и, не чураясь, протянуть мне руку? Ведь знает, что Долгорукова всячески демонстрирует свою благосклонность ко мне. Как и то, что я отбрыкиваюсь от этого как чёрт от ладана. Отношения у них с сестрой отличные, и она наверняка делится с ним кое-какими секретами.

— Пётр Анисимович, вы опять не ночевали в гостинице, — произнесла Долгорукова, хлопнув по ладошке лайковыми перчатками.

— Увы, я вынужден был отсутствовать по делам, — с лёгким поклоном ответил я.

— Надеюсь, они вас не сильно утомили, и вы в состоянии отправиться в путь, скажем, в ближайший час. — Она чуть склонила головку набок.

— Вообще-то, мне казалось, что мы отбываем только завтра. — Я даже не пытался скрыть своё удивление, слегка вздёрнув бровь.

Хотя-я-я, скорее всего, причина в Кирилле Дмитриевиче, не оставлявшего своих попыток добиться её благосклонности. Девица Мария Ивановна решила попросту сбежать. Вот только присутствие здесь Астафьева в дорожном костюме явственно свидетельствует о том, что попытка провалилась. К слову, это же объясняет и её раздражение.

— Мои планы изменились. Прошу меня простить, но если бы я знала, где вас искать, то непременно предупредила бы об этом заблаговременно. — А вот теперь слегка развела руками, в смысле, изобразила это лишь кистями.

— Разумеется, вина за это лежит только на мне. Однако наши кони не настолько устали, чтобы не могли осилить дорогу. Разумеется, если за нами никто не гонится, и мы не станем излишне погонять, — чёрт его знает, с какого перепуга не удержался я от язвинки.

— Ну что вы, нет ни единой причины для спешки. К тому же бедные животные ведь не виноваты в том, что их владелец не в состоянии планировать своё время, а так же быть осмотрительным и благоразумным. — Мария тоже умеет играть в язвительность, причём куда более тоньше и техничней.

— Рад это слышать, сударыня. В таком случае, если вы позволите, я поспешу в свою комнату, чтобы успеть собраться в отведённый мне час, — решил я признать своё поражение.

Нет, если бы в зубы, ногу сломать или на худой конец свернуть шею, то я без проблем. Как говорится — могу, умею, практикую. А вот в таких словестных баталиях я заведомо не на своём поле.

— Будьте так любезны, сударь, — с лёгким поклоном произнесла Мария.

Реакция присутствующих на происходящее была разной. Осипов не понимал, что, собственно говоря, происходит, и смотрел на нас с плохо скрываемым любопытством. Астафьева откровенно забавлялась, переводя озорной взгляд с меня на Долгорукову и обратно. А вот её брат едва ли не сверлил меня недовольным взглядом, если не сказать злым.

Вот ни разу не удивлюсь, если этот придурок соизволит вызвать меня на поединок. Не то чтобы я этого так-то уж сильно опасался. Как показывает практика, я способен удивить насмерть и матёрых бойцов, что уж говорить о малоопытном гвардейском подпоручике. Вот только мне этого и даром не нужно. От слова совсем. И вообще какого этому идиоту нужно, ведь ясно же, что у великой княжны не может быть ничего общего с каким-то бесталанным.

Отвесив лёгкий учтивый поклон, я направился было к лестнице на второй этаж, где, собственно, и находились комнаты постояльцев. Однако не успел поставить ногу на первую ступень, как кто-то окликнул меня.

— Господин Ярцев.

Я обернулся и посмотрел на незнакомого мне дворянина. Гражданское платье, не сказать, что богатое, но и не затасканное, и без следов штопки, что не редкость среди бедных дворян. Увы, но иметь достойный гардероб удовольствие не из дешёвых.

— С кем имею честь? — спросил я.

— Позвольте отрекомендоваться, здешний помещик Ульев Михаил Игнатьевич.

Хм. Что-то мне подсказывает, что батюшкой его был некто боярин Тульев. Интересно, что решила учудить Елена Митрофановна? Или это его личная инициатива, и с ним вполне возможно подошли неприятности.

— Ярцев Пётр Анисимович, — в свою очередь представился я.

— Меня просили передать вам сие послание, — протянул он мне конверт из серой плотной бумаги.

Самый обыкновенный, каковыми с недавних пор пользуются при отправке писем почтой. Клапан не запечатан, а просто прикрыт, что говорит о полном доверии к курьеру.

— Благодарю, — принимая письмо, произнёс я.

Ульев коротко поклонился, едва ли не щёлкнув каблуками, что выдавало в нем если не военного, то человека, прошедшего вдумчивую многолетнюю муштру. После чего без лишних слов и, опять же, чётко, по-военному обернулся кругом и направился на выход.

Я проводил его взглядом и непроизвольно переглянулся с Долгоруковой. Показалось, или за мгновение до этого она прикусила губу? Поднимаясь по лестнице, я вернул картинку обратно, определённо поначалу на нижней губе присутствовали отметины от зубок, которые быстро сошли на нет. Чего она так бесится? Злится, что кто-то посягнул на её игрушку? Ну-ну, твоё право, девочка.

Когда вошёл в комнату, занимаемую вместе с Ильёй, увидел, что тот уже озаботился кувшином с водой и тазом, чтобы можно было умыться. Оно бы не помешало помыться полностью, но об этом остаётся только мечтать. Обмоюсь по пояс, и то в радость. По дороге нужно будет присмотреть какую-нибудь речушку и нормально искупаться. Основную грязь смою, да и освежусь, на большее рассчитывать не приходится.

Прочитать письмо решил после водных процедур. К гадалке не ходить, оно от Тульевой, а значит, и ничего срочного там быть не может. Тем паче, что посыльный удалился, не дожидаясь ответа.

Наконец я обтёрся полотенцем и взял в руки конверт. Внутри оказалось не только письмо от боярыни, но и золотая пластинка с блеснувшим гранями кристаллом. Что за камешек, гадать не приходилось, однокаратный бриллиант. А вот на пластинке имеется вязь плетения «Кольчуга». Круто!

«Пётр, понимаю, что это можно истолковать двояко, но правда заключается в том, что я всего лишь беспокоюсь за твою безопасность. Можешь считать, что я тебе одолжила этот амулет до тех пор, пока ты не разовьёшь свой дар или не сможешь приобрести собственный амулет. Мне будет горестно, если ты пострадаешь от чьей-либо руки. Прошу тебя, носи не снимая. Елена».

Я подбросил на руке пластину и улыбнулся. Вот Тульева знает, что у бриллианта оправа может быть только золотой, а мне, видишь ли, захотелось простоты, и я изготовил свой «Панцирь» из латуни. Как результат, оказался неправ. Впрочем, до той поры, пока не столкнулся с покойным Белоглазовым, я ведь и не думал в эту сторону.

Зато теперь решил воспользоваться знанием из моей прошлой жизни. Правда, там таким образом вшивали торпеду алкоголикам, я же собирался позаботиться о собственной безопасности. А что такого. При подобном подходе я никогда не потеряю дорогостоящий амулет, у меня его никто не украдёт, и даже не изымут в случае ареста или захвата в плен. Одни сплошные плюсы.

— Илья, поди сюда, — позвал я.

— Тут я, Пётр Анисимович, — отозвался тот, вернувшись после того, как вынес таз с водой и кувшин.

— Возьми нож, взрежь мне кожу под левой лопаткой и сунь туда вот эту пластинку. — Я передал ему амулет «Кольчуга»

— Зачем это?

— А затем, что так я его никогда не потеряю. Делай, как говорю.

Латунь может окислиться и породить проблемы, чего не сказать о золоте. Стоп! Что-то я как-то тороплюсь.

— Погоди. Принеси сначала кружку крепкого хлебного вина.

— Ага. Это я мигом, — поняв по-своему, тут же умчался молочный брат.

Но каково же было его удивление, когда я не стал пить, а велел бросить туда амулет и ополоснуть в вине нож. Впрочем, пусть Илья и не понял, что тут к чему, распоряжение моё выполнил. Вообще-то, чистой воды перестраховка, так как я намеревался использовать плетение «Лекарь», но с другой стороны, дар у меня всё ещё слабенький. И пусть вместилище подросло до восьми люм, а скорость потока Силы увеличилась до одного люма в шесть секунд, это ровным счётом ничего не меняло. А потому не факт, что мне удастся ещё и продезинфицировать как рану, так и металл, которым меня будут тыкать и пичкать.

Боль я купировал с помощью всё того же режима аватара. Классная штука. Могу блокировать нервные окончания как конкретной точки, так и всего тела в целом. Правда, в последнем случае управлять им весьма проблематично, от пьяного состояния до паралича. Всё зависит от того, насколько сильно я буду обезболивать.

Впрочем, тут особо стараться не пришлось. Притупил болевые ощущения до терпимых, и ладно. Илья сделал надрез, потом прорезал карман, после чего затолкал туда пластину, и я приступил к лечению. Дело продвигалось ни шатко ни валко. Я израсходовал весь свой восьмилюмовый запас и даже позаимствовал чутка из «Кольчуги», чтобы завершить лечение. Всё же в моём случае оно до крайности малоэффективно.

Но как бы то ни было, результат меня порадовал, и вскоре от раны не осталось и следа. Пластинка с камешком пока ещё ощущалась, но это ненадолго. Очень скоро я привыкну и даже не буду чесаться. Теперь стоит подумать и о «Панцире», да не забыть подсказать брату с сестрой. А то мало ли, амулеты ведь могут и банально украсть.

Глава 11

— Дымок, жди меня здесь, — передав поводья своего коня и спрыгивая на землю, приказал я.

— Уверен? — с сомнением спросил тот.

— Более чем, — подтвердил я.

После чего поудобней перехватил ружьё и скользнул под сень деревьев. Было дело, на меня в этой роще уже нападал волколак. Кто сказал, что люди государевы не пошли по тому же пути, что и покойный Седов. В смысле, я в этом, конечно же, сомневаюсь, потому как у государства ресурсов куда больше, а значит, и сосредотачивать всё на небольшом пятачке не нужно. Ну не стали же прибирать к рукам Волчью падь, вот и тут так же должно быть.

Да только это всего лишь мои предположения, и на деле может оказаться всё, что угодно, а потому и расслабляться не стоит. Безусловно, с Дымком за спиной оно было бы надёжней, но я всё же опасался посвящать его во все детали. Впрочем, не уверен, что поступаю правильно, даже частично информируя молочного брата. Если он вдруг проболтается об известных ему странностях, то высок шанс, что Тайная канцелярия заинтересуется моей персоной, ведь его домыслы наложатся на уже подготовленную почву.

Ночью двигаться не очень удобно, «Кошачье зрение» мне всё ещё недоступно, а потому приходится рассчитывать только на своё. Ясное звёздное небо с практически полной луной были отличным подспорьем, когда мы скакали по степной дороге, а вот под сенью деревьев помощники из них так себе. С другой стороны, грех жаловаться, кое-что сквозь листву всё же пробивается, а потому и нет кромешной тьмы.

Дорогу я помнил хорошо, и у меня получалось ориентироваться даже в ночную пору. Вот ручей, где на меня напал волколак. Воспоминания об этом заставили меня невольно осмотреться в поисках его останков. Однако я сразу понял всю тщетность этого занятия. И зверьё тут вовсе ни при чём. На месте экспедитора Тайной канцелярии я непременно озаботился бы захоронением трупа. Чёрную рощу, конечно, обходят стороной, но мало ли, вдруг найдётся какой дурень, забредёт сюда и обнаружит останки, которые могут породить ненужные слухи…

Ещё по дороге в Воронеж я решил навестить капище в Чёрной роще. Ну вот нужно мне это, чтобы успеть переаттестоваться. Ведь никакой уверенности в том, что для этого хватит доступных трёх мест Силы. Поэтому я решил навестить самый первый из известных мне карманов. Как показывает практика, их просто используют, но не охраняют. До полнолуния остаётся всего-то три дня, а значит, он практически полный, и я могу его выдоить. А если этого не хватит, тогда ещё и до Волчьей пади доберусь.

Что же до Тайной канцелярии, то им останется только развести руками и ждать следующего полнолуния. Они используют чужие наработки, строго следуя определённому алгоритму, не понимая саму механику происходящего. Это как водитель, который виртуозно управляет автомобилем, но понятия не имеет, что ему делать в случае неисправностидвигателя…

Само капище я нашёл ещё в прошлый раз. Не удержался от любопытства и свернул к нему, когда возвращался за лошадьми. Но тогда я не был инициирован и не чувствовал Силу, а потому просто обнаружил полянку с выложенными в круг здоровенными булыжниками. Так что и в этот раз вышел на него достаточно точно. А ещё был сильно удивлён.

Для начала, радиус кармана составлял полторы сажени, как и в Волчьей пади. Эти размеры соответствовали кругу, выложенному камнями, и конструкту пробоя, а вот границы их не совпадали. Здесь конструкт пусть и не находился на самом краю, тем не менее его центр значительно смещён в сторону. Вот как-то не сомневаюсь, что Седов вписывал плетения в каменный круг.

Но не это меня удивило, а то, что карман был в буквальном смысле переполнен. У меня появилось уже знакомое ощущение созревшего нарыва, готового вот-вот лопнуть и выплеснуть своё содержимое. Это что же получается, капище в Чёрной роще не используется? Хм. Вообще-то, вполне логично. Я и сам постарался бы найти другое место в целях сбережения тайны. И только если бы ничего из этого не получилось, вернулся бы к этому варианту.

Впрочем, это капище ещё будут использовать. Причём скорее рано, чем поздно. Аппетит ведь приходит во время еды, а два волколака в месяц это мало. Я бы сказал, катастрофически мало. Так что если не найдут другие места Силы, то об этом вспомнят непременно. Впрочем, даже если и найдут, это также станут использовать. Однозначно.

Да наплевать! Сегодня выдою его, а после про него попросту забуду. От греха подальше. Сейчас же я в цейтноте и риск полагаю оправданным. Но на этом стоит остановиться. Ибо, как гласит одна старая поговорка: «Жадность порождает бедность». Так что нужно знать меру.

Как я и предполагал, в основном карман оказался на освещённом луной участке поляны. Однако пару лучей дорисовывал, подсвечивая принесённым с собой фонарём. Куда сложнее пришлось с одним из камней, который никак не получалось обойти. Если не он, то, сместив луч конструкта, я попадал на другой камень. Пришлось его выковыривать, заравнивать лунку и уже по ней выводить плетение.

Наконец всё было готово, и, устроившись в центре, я потянулся к своему «Панцирю». По вязи плетений сразу начало распространяться зеленоватое свечение. Пара ударов сердца, и оно объяло весь конструкт, а я ощутил поток силы, сопровождающийся лёгкой эйфорией. Удовлетворённо кивнув, скользнул в изнанку, наблюдая за процессом накачки моего вместилища.

В потоке я просидел целых четыре часа, и когда карман, наконец, иссяк, начались предрассветные сумерки. Впрочем, меня это заботило мало. А вот то, что я перешагнул-таки на второй ранг, серьёзно продвинувшись к третьему, было по-настоящему важно.

Судя по тому, что я видел в изнанке, мой потенциал подрос до пятого ранга. А вот ситуация с каналами по-прежнему оставалась безрадостной, они всё ещё не были соразмерны вместилищу, хотя их пропускная способность и увеличилась. Впрочем, в любом случае следует навестить родную гимназию, дабы внести в мой аттестат кое-какие изменения.

Вернувшись в обычный мир, я старательно затёр все линии плетений конструкта, установил на прежнем месте камень, расположив его в точности, как и было. Пришлось изрядно потрудиться, и на приведение полянки в прежний вид у меня ушло не меньше часа. Благо уже совсем рассвело, и работа оказалась не столь уж и трудной, а скорее нудной.

— В этот раз как-то долго, — встретил меня мой молочный брат.

— Есть хочу, — вместо ответа произнёс я.

Тот понимающе ухмыльнулся и указал мне на расстеленное одеяло, где лежали развёрнутые тряпицы. Ничего особенного, кусок копчёного свиного окорока, сыр, хлеб и берестяная фляга с квасом. При виде этого угощения мой живот тут же издал радостно-требовательное урчание. Ну что сказать, я люблю повеселиться, особенно пожрать. Факт!

Отдыхать не стал. К тому моменту, когда я покончил с нехитрым завтраком, лошади были уже под седлом, и мы, не откладывая в долгий ящик, выдвинулись в обратный путь. Животные вполне себе восстановились, что же до меня, то я точно выдержу. Хотя последние месяца полтора практически постоянно в дороге, и нужно бы озаботиться нормальным отдыхом. Усталость имеет свойство накапливаться, и эдак себя можно попросту загнать.

Впрочем, что бы я там себе не думал, ехали мы весь день в довольно бодром темпе, успев добраться до Воронежа уже с наступлением темноты. С одной стороны, гнать причин уже никаких, вполне можно путешествовать размеренно и спокойно переночевать на постоялом дворе. Однако когда меня захватывало что-то, то мне непременно следовало с этим управиться в кратчайшие сроки, как будто за мной кто-то гонится…

— Доброго утра, Пётр Анисимович, — приветствовал моё пробуждение Илья с кувшином в руках.

— Я так понимаю, позднее утро, — поднимаясь с постели, буркнул я.

— Ну, спешных дел вроде как нет, так отчего бы и не поспать малость. А то ведь эдак и свалиться недолго, — пожал плечами молочный брат.

— А сам?

— Да я-то поболее твоего отдыхаю, Пётр Анисимович. Это ты у нас убегаешь и чёрт его знает чем занимаешься. А после ещё и красавиц охаживаешь. Опять же, у меня узоры седьмого ранга, а твои эти плетения, ты сам сказывал, не больно-то тебе сейчас помогают.

— Ты вот что, Илья, особо об этом распространяться не надо, но если тебя вдруг поприжмут, или родные наши полезут с расспросами, то скажи, что в прошлое полнолуние, когда возвращались домой, недалеко от поместья Котовой на берегу Дона на меня напал волколак, и я его порешил. После чего проглотил желчь, и ты сутки караулил, пока меня крутило и выворачивало.

— Так и было. Аккурат на правом берегу Капельного ручья, где он в Дон течёт. Правда, драку саму я не видал, как раз по нужде прижало, и я от стоянки в сторонку отошёл оправиться. А как вернулся, всё уже и случилось. Ты ему нож в пасть затолкал. Копать землицу мне стало лениво, и пока тебе худо было, я сбросил тушу в реку, — пожав плечами, с неподдельной искренностью выдал Дымок.

О как может! Причём с такой мордой лица, что Станиславский аплодирует стоя. Да ещё и на ходу придумал легенду, ни прибавить, ни убавить. Даже для дознания вполне достаточно. Разумеется, если его не станут вести с пристрастием.

Ох, как же Илюхе хочется остаться при мне. Рупь за сто, он уже смекнул, что наши поездки по этим странным местам не просто так, и я точно не отправлюсь служить в гвардию. К тому же в разговорах я пару-тройку раз ронял, что студенческая жизнь не в пример вольготней кадетской, и уж тем паче гвардейской.

— Всё так и было, дружище. Так и было. А говорить я тебе о том запретил, потому как хотел сделать сюрприз.

— Ага. Я прям весь извёлся, держа язык за зубами, спасу нет, как хотелось всем рассказать, — вновь поддержал он мою игру.

— И ещё чутка помаешься. Уяснил?

— Да уяснить-то я уяснил, одно только не понятно. Мы чего с квартирки-то съехали? По деньгам брать, так на гостиницу уже больше отдали, чем выходило за наём. А ить ещё в Воронеже пожить собираемся.

— Ну вот сглупил. Поторопился, — развёл я руками.

Между прочим, не только с квартирой, но и с гимназией слишком уж рано взбрыкнул. Спасибо моему воспитателю Иванову, озаботился тем, чтобы я получил полноценный аттестат. А то ведь за такие мои художества однозначно лоб забрили бы, и ни о каком поступлении в университет не могло бы быть и речи. М-да. Казалось бы, взрослый мужик, да чего уж там, пожилой даже, а коленца выдаю, куда малолетнему несмышлёнышу.

Когда привёл себя в порядок и спустился в трактир при гостинице, на часах было уже начало двенадцатого. Ещё час ушёл на то, чтобы без излишней поспешности позавтракать, и наконец я оказался на шумной городской улице. Разгар светлого дня. Народ спешит по делам или лениво прячется в тени деревьев, ибо солнышко припекает нещадно. Первый летний месяц на исходе, а он, по обыкновению, самый прохладный.

Покинув гостиницу, направился прямиком к златокузнецу, тут так называют ювелиров. Оно и сам бы управился, но не захотел терять время. Тем паче имея достаточно средств. Ну вот никакого желания чахнуть над сбережениями, как, впрочем, и вкладываться в какое-либо производство.

С сахаром тогда было интересно, получится у меня или нет. Опять же, хотел помочь родителям, которые перебивались, что говорится, от урожая до урожая. Но как только выдал технологию, мой интерес к изготовлению сладкого продукта тут же истаял как дымка с восходом солнца.

Пусть уж этим вплотную занимается батюшка. У него, к слову, отлично получается. Прикупил холопов, подумывает о том, как бы ещё землицы прирезать, чтобы обеспечить производство сырьём на весь год. Пока же вынужден закупать свёклу у соседей. Правда, на выходе получается до того скромно, что я с таким точно связываться не стал бы. Хм. Вообще-то, и с более производительной культурой тоже.

Так что припасённые технологии я не спешу реализовывать. И не знаю, дойдёт ли до этого. Ну вот лениво мне, хоть тресни. Да и с чего бы я вдруг превратился в трудоголика, если не страдал этим в прошлой жизни. Мне бы всё больше в казаков-разбойников играть и адреналин по венам огнём гонять. Вот ей-ей, если бы случилось на войнушку какую отправиться, то…

М-да. Пожалуй, это всё же без меня. Вот никакого желания охреневать в атаке строем, выдерживая равнение и изображая из себя стойкого оловянного солдатика под градом свинца… Да ну его к Бениной маме! Нет, если бы там партизанщина какая на манер того же лихого гусара Дениса Давыдова, тогда совсем другое дело…

Что-то меня не туда понесло. Покинув ювелира, я направился в знакомую кондитерскую, с одной стороны, не помешает убить ещё немного времени. С другой, откровенно говоря, соскучился по тамошним пирожным и тортам. Всё бегу куда-то, опаздываю, остановиться некогда. И на сегодня ещё не всё закончил.

Устроившись за столом, попросил кофе с парой пирожных, намереваясь расправиться с ними прямо тут. Кроме того заказал доставку в гостиницу, чтобы после побаловать Илюху, и ещё одну коробку с собой. Пойду договариваться с мастером плетений…

— Пётр Анисимович? — Рябова по привычке поднесла руку к горлу, чтобы запахнуть ворот.

Вот только напрасный труд, так как ещё не так чтобы поздно, и она не в халате, а в домашнем платье, застёгнутом под горло, да и её высокая грудь прячется под корсетом, сдавленная и прижатая так, чтобы не мешать, случись нужда драться. До сих пор для меня загадка, как девицы и женщины не грохаются в обморок, ведь эти корсеты самые настоящие орудия пыток.

— Добрый вечер, Эльвира Анатольевна. Гостей принимаете? — Я поднял на уровне глаз узнаваемую коробку из кондитерской.

— Помните о моих слабостях, Пётр Анисимович?

— Ни на миг не забываю, что вы женщина, а потому имеете слабость ко всему прекрасному и сладкому.

— Уж не себя ли вы имеете в виду под прекрасным? — пропуская меня в прихожую и понизив голос, произнесла она.

— Что вы, сударыня, моя гордыня не заходит так далеко. Под прекрасным я имел в виду цветы, которые, увы, я не принёс, дабы избежать кривотолков. Себе я отвожу роль всего лишь сладкого, — столь же тихо ответил я.

Вообще-то, непонятно отчего я веду себя именно так. Коль скоро она сама открыла дверь, то служанку уже отпустила. Я оттого и тянул с визитом, чтобы подгадать именно это время. Хотя и имелся риск, что сама Рябова так же свалит куда-нибудь. Но, по счастью, всё сложилось как надо.

— Признаться, к цветам я равнодушна, а вот сладкое очень даже люблю. Не стоит так улыбаться, милостивый государь, я сейчас не о некоем нахальном молодом человеке, а об источающей дразнящие ароматы коробке в его руке.

— Вы раните меня в самую мою гордость.

— Не в сердце?

— Нет, именно в гордость.

— Тогда ладно. Несите ваше угощение в гостиную, а я пока поставлю самовар.

— Предлагаю поступить наоборот, — вручая ей коробку, возразил я.

С этим делом я управился довольно споро. При умелом подходе и правильном топливе, имея больший объём, самовар закипает куда быстрее чайника на плите. Правда, чай для госпожи Рябовой с её жалованьем был всё же дороговатым удовольствием, а потому внутри находился сбитень. Но, признаться, он мне нравился куда больше чая и был на втором месте после кофе.

— Эльвира Анатольевна, я к вам с двойной просьбой.

— Знала, что просто так вы меня не навестите. Слушаю вас, Пётр Анисимович.

— Для начала я решил сменить оправу у моего бриллианта, всё же ему пристало золото, а не латунь.

— Согласна. У всякой тяги к простоте должны быть свои пределы. Хотите, чтобы я нанесла вязь «Панцирь» на новый амулет?

— Если вы не сочтёте это наглостью.

— С чего бы мне так считать. К тому же вы не с пустыми руками. Если бы предложили мне плату, то я вас поколотила бы. Но за пирожные я могу позволить вам и не такое. А что за вторая просьба?

— Я знаю, что сейчас каникулы, но не могли бы вы попросить собраться комиссию для переаттестации моего дара.

— Переаттес… Пётр, ты же говорил… — непроизвольно перейдя на «ты», начала было и сама же себя оборвала она.

— Я помню, что я говорил, Эльвира Анатольевна. Но наутро после прошлого полнолуния так уж вышло, что на берегу Дона на меня набросился волколак.

— Опять⁈ — не сумела сдержать своего удивления она.

— Снова, — подтвердил я, тряхнув головой, как жеребец стоялый. — Только теперь мне показалось глупым отказываться от возможности, которая сама прямо-таки ломится ко мне в дверь. Нет, ну правда, дураком ведь нужно быть.

— Ясно. Ну, завтра собрать представителей всех стихий вряд ли получится. Учителя разъехались кто куда. Кто-то в столицу, кто-то погостить к родным в деревню, чтобы отдохнуть от городской суеты. Но твой воспитатель на месте, это точно. Так что две стихии уже в наличии. Хотя нет, директор так же в городе. Остаётся одна.

— Вообще-то, в полк мне отправляться только в конце августа, — заметил я.

— Это-то так, но ты уже прошёл по спискам, и чтобы отработать обратно, потребуется не меньше месяца. А ведь ещё нужно успеть подать документы и в университет. Сомнительно, что тебе светит что-то лучше Курского.

— Ерунда. С меня и его достанет.

— Ну, с этим мы ещё определимся. — Она хищно улыбнулась и посмотрела на меня, плотоядно облизав губы.

— Что вам от меня угодно? — Я сделал наигранно-испуганный вид.

— Хочешь поиграть, мальчик? — Она окончательно вошла в роль женщины вамп.

— Помнится, вы сказали, что как только я выйду за дверь вашей квартиры…

— Так кто же тебя просил входить обратно, — перебила она меня, опускаясь на мои колени…

Глава 12

— Даю пятьдесят рублей дальше, — с довольной улыбкой произнёс боярич Астафьев.

М-да. А вечер-то перестаёт быть томным. В последний раз я вот так серьёзно цеплялся с Топорком, который мало, что проиграл в тот вечер, но ещё и впоследствии огрёб от меня по полной. Ну или моими стараниями, не суть важно. Главное, что для него это плохо кончилось. Вот и этому придурку такое бодание ничего хорошего не принесёт.

Вообще-то, карточная игра не являлась ничем иным, как приятным времяпрепровождением. И ставки тут были вполне себе символическими. Не по пять копеек, как в трактире на Чижовке, а по четвертаку, но и уровень играющих как бы отличается. Так что мы просто развлекались и не более того. Но и там и тут случались моменты, когда банк начинал быстро расти. И уж тем паче, когда не оговаривался потолок ставок.

В мои планы вовсе не входило пополнить свои финансы за счёт сегодняшней игры. Мало того, я уже собирался упасть, так как точно знал, что Астафьева не пробить никаким блефом. Только не три туза, максимально возможную комбинацию. Я видел это благодаря тому, что уже успел запомнить по рубашкам всю колоду. А потому просто ждал, когда наступит моя очередь, чтобы сбросить свои карты. Но меня задело его поведение.

— Хорошая карта, Кирилл Дмитриевич? — улыбнулся я, уже решив его наказать.

— Вы можете проверить, — пренебрежительно пожал плечами тот.

Ещё и кивнул на горку монет, где хватало золота. По моим прикидкам в общей сложности порядка пятисот рублей. Сама начальная ставка каких-то двадцать пять копеек, но в прошлый раз случилась свара, и все участники решили попробовать вновь. А для этого каждый из влившихся, и я в том числе, доложили по половине кона. Вот так он и превратился в весьма солидный куш.

— Я последую вашему совету, Кирилл Дмитриевич, — произнёс я, сунув руку за полу кафтана во внутренний карман.

При этом боярич не удержался от самодовольной ухмылки. В том, что у меня имелись деньги, он не сомневался. Ну хотя бы потому, что за сегодняшний день мне уже не раз улыбалась удача.

Со стороны всё выглядело так, будто я готов поддержать ставку и вскрыться. Всё же пятьдесят рублей это по-настоящему много. Но я всех удивил, когда извлёк из кармана туго набитый кошель и, подбросив его на ладони, с улыбкой бросил к кучке монет. Пара фунтов плотно уложенного драгоценного металла глухо брякнула о столешницу.

— Пятьсот рублей, дальше, — с эдакой ленцой произнёс я.

Нет, это не мой сегодняшний выигрыш, и я не пришёл с огромной суммой в кармане, чтобы обчистить воронежскую золотую молодёжь и гостей её высочества. Чистой воды случайность. Просто именно сегодня по пути на званый обед во дворце Долгоруковых я забрал свои деньги у ростовщика. Вот и рассовал по карманам золото общим весом под десять фунтов.

Между прочим, за возможность получить свои сбережения именно золотом я ещё и приплатил старому еврею. Иначе мне и вовсе потребовался бы сундук да парочка дюжих носильщиков. Хотя и так более четырёх кило распиханных по множеству карманов удобства не прибавляли. А вообще что-то я не подумал, но следовало бы под это дело обзавестись каким-нибудь поясом.

— Не великовата ли ставка? — с явной неприязнью поинтересовался боярич.

— В самый раз, — возразил я.

— Ну что же, это ваш выбор. Поддерживаю и даю дальше, — хищно улыбнулся он.

— Отлично, ваше сиятельство. Но не могли бы вы выложить деньги на кон, — одобрительно кивнув, попросил я.

— Я даю боярское слово…

— Прошу прощения, ваше сиятельство. Я ни в коей мере не собираюсь усомниться в вашем слове, но за столом все равны и придерживаются общих правил. Перед игрой я предложил использовать только ту наличность, что имеется при нас. Ибо собрались мы за картами, дабы приятно провести время, а не обогатиться за счёт карт.

Было дело, я оговаривал этот момент. Не столько преследуя какую-то определённую цель, сколько по привычке. Ну вот к чему приятное времяпрепровождение превращать в трагедию. Карты это такая зараза, что от непринуждённости до всепоглощающего азарта всего лишь шаг. Один кон мог лишить всё семейство не только крупной суммы, но и средств к существованию. И великая княжна меня в этом поддержала.

— Пётр Анисимович прав, данный момент мы оговорили заранее. — Долгорукова и сейчас не стала отмалчиваться. — Он же предлагал ограничить потолок ставок пятью рублями, от чего все дружно отказались. Но с игрой только на наличные средства всё же согласились.

— Решили выиграть за счёт повышения ставки? — бросая свои карты рубашкой вверх, фыркнул боярич.

Это он так намекал на мою нечестную игру. Вообще-то, доля истины в этом была. И по-хорошему мне не следовало бы поступать подобным образом. Тем паче, что упади я и всё равно оказался бы в плюсе, так как до этого выигрывал. А там, в процессе, можно было бы и поприжать много о себе думающего Астафьева. Но так уж случилось, что меня задел его вид, тон и вообще само его присутствие, вот я и закусил удила.

— А вы чего добивались, разом повышая ставку в десять раз? — сгребая выигрыш с улыбкой, в свою очередь возразил я.

При этом обратил внимание на то, что мой поступок не понравился остальным присутствующим, и игра как-то разом скомкалась. Причём первой из-за стола поднялась великая княжна. Хотя как раз в её-то взгляде я и не увидел неодобрения, которое остальные даже не пытались скрыть, всем своим видом выражая то, что их симпатии явно не на моей стороне.

Да и чёрт с вами, золотые рыбки. Мне с вами детей не крестить. Я вообще оказался тут случайно, волей Долгоруковой, которая отчего-то не оставила попыток ввести меня в свой круг в качестве друга. И вот уже дней десять, как это её стремление только усилилось…

С моей переаттестацией не возникло никаких проблем, и представители всех стихий нашлись буквально на следующий день, а сама процедура заняла совсем немного времени. После чего я пригласил всех учителей во главе с директором в лучший трактир Воронежа и оплатил их застолье. А как мне ещё было отблагодарить их за любезность? Разве только договорившись с трактирщиком по поводу оплаты угощения, извиниться и слинять, дабы присутствием своим не смущать преподавателей.

Как я и рассчитывал, мой потенциал возрос до пятого ранга, и это уже никак не вязалось с отправкой в Измайловский полк. Что меня устраивало целиком и полностью. Как, впрочем, и поступление в Курский университет. Не с моими показателями и происхождением обучаться в столичном. Да и не нужно мне этого. Ведь от Курска до мест Силы куда ближе, а где я отслужу шесть лет после выпуска, для меня не имело значения.

Однако человек предполагает, а великая княжна располагает. Сохранить в тайне свои достижения у меня не получилось. Весть быстро распространилась среди знакомых, а там и по Воронежу, выплеснувшись даже за его пределы. Что, в общем-то, и неудивительно, ведь волколаки редкость великая, да и сумевшие с их помощью улучшить свой дар стараются это не афишировать. А потому интерес вполне себе оправдан.

Так что едва Мария Ивановна узнала о случившихся со мной переменах, как сразу же обратилась к князю Долгорукову с просьбой составить мне протекцию для поступления в Московский университет. И тот не нашёл причин для отказа дочери в столь скромной просьбе. Вообще-то, уже во второй раз. Но какая разница, если он может себе такое позволить.

Нужно ли мне это? Я бы, пожалуй, отказался от подобной чести. Провинциальный Курск куда предпочтительней. Но пренебрегать заботой князя Долгорукова, пусть я его ни о чём и не просил… Есть и другие способы усложнить себе жизнь. Так что пусть будет столица. Глядишь, ещё и за сестрицей присмотрю.

Отец, едва узнав об этом… М-да. Ну, для начала он хотел было испытать на моей спине вожжи. А какой у него ещё должна быть реакция, коль скоро он последним узнаёт о произошедшем со мной. Да ещё и о планах князя по устройству моего будущего. Ладно, ещё тот не решил меня на ком-нибудь женить, а всего лишь озаботился моим будущим образованием. Иначе меня точно выпороли бы.

А вот Дымку досталось. Пятьдесят ударов плетью, которые выписал ему староста, в присутствии всех крепостных и нашей семьи. Серьёзное наказание. Настолько, что сам уйти с места экзекуции он не смог. Пришлось мне его уносить на руках, как после и обихаживать его раны, что с моим слабеньким даром и весьма скромными познаниями оказалось не так уж и просто.

Батюшка посчитал проступок Ильи более чем серьёзным. Он мой молочный брат, но служит ведь семье и её главе, в частности. А потому холоп должен был докладывать своему господину обо всём, что происходит с подопечным. Разумеется, различные мелочи батюшку не интересовали, но уж столкновение-то с волколаком и изменение потенциала к таковым точно не относились. М-да. Ну что тут сказать, подставил я Стукалова-младшего однозначно…

— А что бы ты делал, если бы у него оказалось достаточно денег? — отведя меня в сторонку, тихо спросила меня Мария.

— Если бы Кирилл Дмитриевич не вскрылся, повысил бы ставки до тысячи, — просто ответил я.

— Хочешь сказать, что у тебя в кармане на тот момент было полторы тысячи рублей?

— На тот момент при мне имелось две тысячи пятьсот двадцать пять рублей с мелочью.

— Ты что же, намеренно пришёл сюда, чтобы?..

— Мария Ивановна, вы за кого меня принимаете? И если полагаете, что я таков, отчего тогда с завидным упорством предлагаете мне свою дружбу?

— Но-о… — протянула она, даже не пытаясь скрыть своего удивления.

— Это деньги, полученные мною после реализации трофеев нападавших на вас плюс другие сбережения. Я передал их на хранение одному ростовщику, и так уж случилось, что они мне понадобились, и именно сегодня я их забрал.

— И к чему тебе понадобилась столь ощутимая сумма? — искренне заинтересовалась она.

— Полторы тысячи хотел передать Дудину. Он, наконец, созрел для того, чтобы начать расширение мастерской, но своих денег ему не хватает. А ещё собираюсь купить холопа у некоего помещика Троекурова в Богучарском уезде.

— И к чему тебе понадобился троекуровский птенец?

— Батюшка решил приобрести одного в услужение моему старшему брату, у которого заканчивается отпуск, а Илюху оставить при мне. С некоторых пор такая возможность у нашей семьи есть, и так родителям спокойней.

— А тебе для чего понадобился боевой холоп?

Согласно закону Российской империи, число боевых холопов было строго регламентировано и завязано на количестве крепостных. Исключение составляли поместные дворяне, которым дозволялось иметь по одному бойцу на каждого члена семьи служившего в поместных же полках. Но обойти это ограничение не составляло труда.

Так нашёлся один помещик, который решил готовить боевых холопов под видом самых обыкновенных слуг. Он набирал четырнадцатилетних мальчишек и обучал их по разработанной им же учебной программе. В результате из его воспитанников получались хорошие лакеи, конюхи, кучера, дворовые слуги.

Но ещё лучше они умели драться, чему их обучали дядьки из числа бывалых казаков. Мало того, эти волчата довольно активно хаживали в Дикое поле пощипать степняков, а потому имели реальный боевой опыт. Ну и стоили, соответственно, не как обычные крестьяне, а много дороже. От семисот до тысячи рублей в зависимости от личных бойцовских качеств.

Недёшево, учитывая то, что простого двадцати-тридцатилетнего крестьянина можно купить за шестьдесят, отличного плотника за сто двадцать, кузнец потянет порядка двухсот. Но и бойцы у Троекурова были знатные. Они владели не только конным боем, но и пешим, умели драться как с оружием в руках, так знали и приёмы подлой схватки.

Ежегодный выпуск из этой своеобразной военизированной школы составлял порядка трёх десятков восемнадцатилетних бойцов. Тренированные, ловкие, умелые и пока ещё не имеющие узоров они неизменно пользовались высоким спросом. Не уверен, что мы с батюшкой успеем сделать столь ценное приобретение, но попробовать всё же стоит.

Разумеется, эта хитрость помещика Троекурова и его покупателей являлась секретом Полишинеля. Все всё прекрасно знали и закрывали на это глаза. Как я уже говорил, на окраинах империи центральная власть уже не так крепка, и тут хватает вольностей, и уж тем паче на границе с Диким полем.

— О чём вы, ваше высочество? Я не имею права владеть боевыми холопами. Просто решил, что коль скоро буду учиться в университете, то мне не помешает конюх и лакей, — максимально искренне возразил я.

— Пётр… — многозначительно посмотрела на меня Мария.

Ага. Похоже, я малость перегнул. Неприятности от великой княжны могут быть не менее геморройными, чем от её батюшки. А потому не буду усугублять.

— Поступи я на службу в гвардию, то и не заморачивался бы. Но мне предстоит обучение в университете, а, как вам известно, ваше высочество, я сумел кому-то изрядно насолить. Поэтому и решил, что будет не лишним иметь подле себя не одного бойца, а двух. Уж больно ловко у меня получается влипать в разные неприятности.

— А вот с этим, Пётр, я, пожалуй, соглашусь. Ты зачем всё время реагируешь на подначки Астафьева?

— Полагаете, что он способен напасть на меня из-за угла? — с явным сомнением спросил я.

— Лет через несколько, когда повзрослеет, и из него выветрится юношеская восторженность, а на смену ей придёт цинизм и расчётливость, очень даже может быть. Но сегодня он скорее постарается вызвать тебя на дуэль, — убеждённо произнесла она.

— А вам бы не хотелось этого поединка?

— Разумеется, нет. Ты, конечно, хороший фехтовальщик и стрелок из первых, но непременно уступишь одарённому четвёртого ранга.

— То есть вы обо мне беспокоитесь?

— Ты же мой друг. Конечно, я о тебе беспокоюсь.

— В таком случае не призывайте меня к себе в качестве громоотвода. Я же для Астафьева как красная тряпка для быка. Бог весть с чего он взял, что я ему соперник…

— А почему нет? — с весёлыми бесятами во взгляде перебила она меня.

— Очень смешно. Бесталанный и великая княжна… — начал было я с язвинкой.

— Но уже не поскрёбыш, — вновь перебила она меня, продолжая веселиться.

— В этом моей заслуги нет. Просто случайность, из-за которой я едва не стал обедом для волколака и всего лишь пытался выжить.

— Не важно как, важен результат. И ты не кажешься мне человеком, полагающимся на случайность, — многозначительно улыбнувшись, возразила Мария.

— О чём это вы?

— О том, что волколак может оказаться на твоём пути и намеренно. Редкость несусветная, стоит дорого, но трофей вполне реальный.

— Не воспользоваться подвернувшейся возможностью было бы глупо, но я не вижу смысла в том, чтобы специально тратить на это силы и средства. Их можно использовать и в куда более практичном русле. Я и прежде не ставил на дар, и сегодня не собираюсь этого делать.

— А может, всё же есть то, где без высокого потенциала дара тебе попросту не обойтись? — отведя взгляд в сторону и глянув в окно, за которым были видны дорожки парка, спросила она.

— Высокий потенциал мне по-настоящему мог бы понадобиться, только если я решил бы вступить в борьбу с представителями древних родов за обладание вашей рукой и сердцем, Мария Ивановна, — поклонившись, выдвинул я предположение шутливым тоном.

— А ты не желаешь бороться за мою руку и сердце? — обернувшись ко мне, наигранно возмущённо распахнула она глаза.

— Я реалист, ваше высочество, а потому придерживаюсь старинной поговорки: «Бери ношу по себе, чтобы не падать при ходьбе».

— Вот как? Значит, я не стою твоих усилий? — коброй прошипела великая княжна.

Упс! Ну вот какой девушке понравится, что ею пренебрегают и не считают вожделенным объектом охоты. Да за такое и глаза выцарапать могут. А то и чего похуже. И как-то плевать, что сейчас это всё выглядит игрой. Как говорится — в каждой шутке лишь доля шутки.

— Зачем же вы так, Мария Ивановна. Просто есть высоты, которые пусть и с трудом, но взять всё же возможно, а есть недостижимые вершины. Простите меня за дерзость, но я не исключаю, что сумею завоевать ваше сердце. Однако точно никогда не получу вашу руку. Даже если сожру ещё несколько волколаков с потрохами. А я не привык браться за то, чего не сумею довести до конца. М-да. Что-то меня как-то не туда. Ещё раз прошу простить, ваше высочество. — Я выпрямился и отвесил почтительный поклон.

— Плохой из вас рыцарь, коль скоро вы не готовы положить к ногам дамы сердца свою жизнь, — картинно вздохнув, произнесла она.

— Увы, ваше высочество, что есть, то есть. — Я с самым сокрушённым видом развёл руками в сожалеющем и одновременно извиняющемся жесте. — Правда, это не отменяет того факта, что ради вас я подобное проделывал уже не единожды.

— И с этим не поспоришь, — благодарно кивнув, согласилась она.

Разговаривая с Марией, я время от времени поглядывал в сторону боярича Астафьева, который практически не спускал с нас взгляда. Вот к гадалке не ходить, этот придурок готов довести дело до поединка. Единственно нужен повод, которого я пока не давал. А что до возможности в этом случае мною выбора оружия, то данное обстоятельство его, похоже, не волновало.

Оно и неудивительно при моем втором ранге, к тому же ещё и сыром, против его четвёртого, развитого и отточенного по всем правилам. А у меня явный дисбаланс объёма вместилища и пропускной способности каналов. О чём так же стало известно общественности. Учителя ведь не давали подписку о неразглашении.

— Кстати, Мария Ивановна, а отчего я не вижу среди приглашённых боярича Тучина? — удивляясь тому, что мне эта мысль не пришла раньше, поинтересовался я.

— Владимир Денисович порой бывает чересчур навязчив, и с меня хватает его ухаживаний в корпусе.

— Понимаю. Но с другой стороны, он бы составил реальную конкуренцию Кириллу Дмитриевичу. Использовать же в качестве щита меня малоэффективно.

По большому счёту мне нравился Астафьев, и если бы Долгорукова выбрала его, я посчитал бы это правильным решением. Но его постоянные нападки мне совершенно не нравились. Ну вот не принесёт мне это никакой пользы. Абсолютно.

— Полагаете, что я вас просто использую? — вдруг помрачнев, перешла на «вы» Долгорукова.

— Вы недвусмысленно говорили о том, что я вам нужен в качестве опоры…

— Но я никогда не говорила о намерении использовать вас, — перебила она меня, разочарованно ухмыльнувшись. — Сегодня вам, пожалуй, стоит уйти, Пётр Анисимович. Скажитесь занятым и покиньте дворец.

— Мария Ивановна, если…

— Идите уже, — вновь оборвала она меня злым шёпотом.

Ага. Кажется, я перегнул. Понятия не имею, в чём, но однозначно как-то провинился. Ладно, не будем нагнетать. Да и не больно-то хотелось мозолить глаза великой княжне и остальным. Неплохо было бы, если ещё и её батюшка отказался составлять мне протекцию в поступлении в Московский университет. Как я и говорил, Курский меня устроит куда больше.

Направившись на выход из довольно просторного зала, где и проходила игра, я приметил, как боярич Осипов довольно мило беседует с боярышней Столбовой. Несмотря на то, что та была мне обязана жизнью, на её отношении ко мне это никак не отразилось. То есть она не замечала меня в упор. Зато с Виктором Карповичем ведёт вполне себе задушевную беседу. И как бы ещё и не сама её поддерживает, из него ухажёр откровенно никакой.

Хм. Показалось, или Астафьева и впрямь время от времени бросает на нескладного молодого человека недовольные взгляды? Однозначно так и есть. Бесится от того, что он вроде как её потенциальный жених, но при этом составляет общество другой? Очень может быть. И дело тут вовсе не в том, что он ей небезразличен. Причина скорее в пренебрежении, выказываемом ей. А этот проступок как бы ещё и пострашнее будет.

На фиг, на фиг, валить отсюда, и хорошо бы, если о моём существовании позабудут напрочь. Ну, вот не входит в мои планы светская тусовка. Даже провинциального пошиба. Без них дышится как-то легче.

Глава 13

— В тысяча четыреста девяностом году от рождества Христова французский учёный Франсуа де Люм опубликовал свой фундаментальный труд «О Сути одарённых и систематизации их взаимодействия с Силой». Именно он разработал многие алгоритмы работы с плетениями, порядок создания различных связок, приносящих тот или иной результат. Именно им были созданы плетения конструкта, позволяющего определять потенциал одарённого и стихию, к каковой тот принадлежит, чем существенно облегчил процесс выбора пути развития. Он же впервые обобщил и систематизировал имеющиеся на тот момент знания о Силе и разработал методику определения объёма Силы…

Я краем уха слушал лекцию, рисуя страницу одного из очередных комиксов, сразу выводя рисунок на тонкой латунной пластине. Использовал я специальные чернила, чтобы потом протравить и получить готовую матрицу. А к чему попусту терять время, рисуя сначала на бумаге, и после переносить, если можно всё сделать сразу. Благо память и режим аватара мне вполне позволяют это.

— Ловко всё же у тебя выходит, — когда лекция закончилась, произнёс Осипов, время от времени заглядывавший мне через плечо.

— Это да, рисовать я умею, — согласно кивнул я, собирая свои принадлежности.

— Да я не про рисунки, хотя и они хороши, а про истории, которые ты рассказываешь с их помощью, — уточнил боярич.

— Ну, фантазия у всех есть, было бы только желание набраться терпения, чтобы изложить их.

— Насчёт фантазии соглашусь, но ведь её ещё не мешало бы облечь в слова или вот, в череду рисунков. И да, как по мне, то последнее куда сложнее.

— Возможно. Но я как-то не напрягаюсь, скорее уж не успеваю делать зарисовки, пока вывожу один, другой уже зудит и на кисточку просится, — пожал я плечами.

Увы, но в университете финт, который я проворачивал в гимназии, осуществить не получалось. Тут не было единых учебников, а материал подавали преподаватели, лекции коих надлежало конспектировать. Причём они ничего не надиктовывали, и студентам приходилось внимательно вслушиваться, фиксируя в своих записях самое важное.

Разумеется, была специальная литература, к которой делались отсылки, но изучить её предварительно практически нереально. Попытался было подластиться к одному из преподавателей, дабы выпросить его лекции «на посмотреть». Мне ведь и одного взгляда достанет. Но как оказалось, никаких записей не существовало в принципе. Разве только тетрадь в жёстком переплёте, где имелась тема и вопросы, которые предполагалось раскрыть. Всё остальное в голове лектора.

В этой связи мне приходилось ходить на лекции. Но в конспектировании я не нуждался, так как и без того походя запоминал все от первого и до последнего слова. Однако просто слушать мне было скучно, и я засыпал. Лекторов совершенно не волновало, чем я там занимаюсь. Не перебиваю, другим не мешаю, вот и ладно. Спите, милостивый государь, баю-бай. До первой зимней репетиции, тут так назывались сессии. А там наверняка ведь припомнят. И вообще смысл ходить на лекции, если просто дрыхнуть в аудитории? Ладно бы я во сне запоминал материал, так ведь ничего подобного.

Однако мне всё же удалось найти выход. Я, конечно, не Гай Юлий Цезарь, чтобы одновременно делать несколько дел, но парочка мне всё же по силам. Поэтому я вернулся к своему прежнему занятию и начал рисовать комиксы. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы справиться со сном и в то же время слушать лекцию.

— Сейчас большой перерыв, сходим в кофейню? — предложил Осипов.

— Кофе и выпечка. Без меня, — отказался я.

— Тебе же нравится и то и другое.

— Это если в удовольствие. А я есть хочу и замаривать червячка не желаю. Так что пойду в трактир. Чуть дальше, зато сыт буду.

— Я с тобой, — прислушавшись к себе, решил сосед по парте.

— Не вопрос.

Убедившись, что чернила успели высохнуть, я быстренько прибрал латунную пластину с рисунком в портфель собственного изготовления. Это не гимназия, где до дортуара рукой подать, и чтобы сбегать за необходимым для следующего урока, хватало пары минут. Поэтому пришлось озаботиться этим девайсом. Уже несколько человек подходили ко мне и интересовались, где можно приобрести такие же. Удобно ведь.

Обучающиеся в университете делятся на две категории. Первые это казённокоштные, в число которых входят талантливые, но малообеспеченные студенты. Они не только учатся за счёт казны, но и проживают в студенческих женских и мужских пансионах. Эдакие общежития, где помимо двухразового питания предусмотрели и проведение досуга, имеется даже библиотека.

Вторые, самокоштные, то есть имеющие возможность оплачивать обучение, проживали на квартирах. В основном это представители родовитого дворянства, а потому по утрам у университета случаются даже пробки из экипажей, подвозящих знатных студентов.

Однако и те и другие проживают в достаточном отдалении от учебного корпуса, и им приходится носить с собой книги и писчие принадлежности, которые они складывают стопочкой, перевязанной крест-накрест лентой или тесьмой. Но портфель ведь куда удобней.

Правда, купить его не получится, придётся заказывать кожевнику. В принципе, ничего сложного. Эх-х жаль, сейчас в России с патентным правом полный швах. А то можно было бы не на шутку развернуться. Одни только мои чемоданы чего стоят. Увы, но на патентах здесь пока не заработать.

— Занятная у тебя чернильница. Неужели и правда не проливается? — приметив, как я убираю в портфель непроливайку, спросил Осипов.

— Суди сам, — улыбнулся я.

После чего подбросил чернильницу вверх. Она сделала несколько оборотов и с негромким шлепком оказалась у меня на ладони. Причём отверстием вниз. Я отправил её в специальное гнездо в портфеле и показал чистую ладонь. В смысле пара пятнышек там имелась, но появились они раньше.

Сейчас как только не изгаляются, чтобы не проливались чернила. Широко используют пробки, походные вообще в каретах на цепочках подвешивают, стационарные делают массивными, нередко вписывая в писчий гарнитур, чтобы их было сложно опрокинуть. А тут всего-то латунный стаканчик с насаженным вместо крышки перевёрнутым усечённым конусом. Вообще-то, в моём мире их изготавливали из стекла и керамики, но мне в мастерской проще было сделать из металла.

Это нехитрое изделие сейчас должно быть востребовано, и начни я его изготовление, то сумел бы заработать состояние. Н-но… Вот если бы патент, а самому трудиться как-то неохота. Товар копеечный, и для солидного заработка нужно разворачивать самое настоящее производство. А так, даже если какую мастерскую подрядить, то объёмы будут достаточно скромными.

Впрочем, ведь не факт, что выстрелит. Лет двадцать как голландцы делают стальные перья, которые многократно лучше гусиных. И что, народ кинулся их покупать и пользовать? Как бы ни так. Помолчим о малообеспеченных. Но ведь и родовитое дворянство, и состоятельные простецы не желают принимать новинку. Так что товар получился для узкого круга ценителей.

— Где брал? — спросил Осипов, всё же заинтересовавшись новинкой.

— Сам изготовил ещё в Воронеже. У меня ведь там хорошие знакомства в оружейной слободе.

— Это я знаю, — с некоторым разочарованием произнёс Осипов.

— Брось, Витя, тут ведь ничего сложного. К любому слесарю обратись, и он изготовит в лучшем виде. А то и к гончару или стеклодуву. Конструкция-то проще не придумаешь.

— Но до тебя никто не додумался.

— Просто не глядели в эту сторону, только и всего. Вот с моими штуцерами, ружьями и пистолетами совсем другое дело, там всё непросто. А это… — Я пренебрежительно махнул рукой и указал ему в сторону выхода из лекционной аудитории.

Императорский Московский университет представлял собой трёхэтажное п-образное здание, выкрашенное в жёлтый цвет с белыми элементами декора. Получается весьма нарядно и радует глаз. Потолки высокие, как это сейчас и принято из-за необходимости большого внутреннего объёма, а то при свечном освещении да печном отоплении и угореть недолго.

Парадное крыльцо широкое, со ступенями из полированного гранита под фронтоном и колоннадой из восьми колонн. Если потесниться, то в случае дождя тут может укрыться и полусотня студентов.

К крыльцу подходит подъездная дорожка, которая огибает дворпо дуге. У восточного и западного крыльев здания имеются ворота, которые в обычное время закрыты. Даже ректор университета не имеет привилегии пользоваться этой дорожкой, так как она предназначена только для высоких гостей и на время проведения университетских балов. Скорее всего, это реверанс в сторону высокородных студентов университета, которым также приходится покидать свои экипажи на улице.

Признаться, я полагал, что всё родовитое дворянство проходит через военную службу, а потому обучается в кадетских корпусах. Однако это мнение оказалось ошибочным. К чему пихать в одарённого невпихуемое, если можно использовать его сильные стороны. Ну, оказался какой княжич или княжна земельником, и что, их учить стихии огня или воды? Вот уж глупость.

Зато из них получатся отличные фортификаторы. А военно-инженерных кадетских корпусов тут не имелось, так что специальности они обучались в университете на архитектурном факультете, что ничуть не исключало военные сборы и муштру, пусть и в меньших количествах. В конце концов, от них ведь не требуется водить солдат в атаку.

С воздушниками проще. Они все отправляются в морской кадетский корпус. По окончании проходят службу в военно-морском флоте, после чего могут уйти в гражданский. В императорском флоте, к слову, с вакансиями всё настолько сложно, что за право остаться на службе идут настоящие баталии.

М-да. Вот уж чего мне не понять. Нет, если там поваляться на пляже с девочками, то оно, конечно, но месяцами болтаться, не видя берега… Это точно без меня. Однако среди дворян, проходящих флотскую школу, подавляющее большинство попросту влюбляются в море. А потому готовы служить и на гражданских судах, а случается, так и обзаводятся своими, получая их вместо части своего наследства.

К слову, Россия и в этом мире вполне себе морская держава, имеющая выходы к Белому и Балтийскому морям. В первом случае это знакомый мне Архангельск, во втором Котлин^[2], город именуется по названию острова. А вот Петербурга тут не случилось, главным северным портом является Великий Новгород, куда и тянут суда против течения Невы по Ладоге и Волхову. Хорошо хоть, не бурлаками, а лошадиной тягой…

Мы с Осиповым спустились по ступеням крыльца и пошли по брусчатой подъездной дорожке мимо расставленных вдоль неё лавок с сидящими студентами. Такие же имелись и на обширном газоне, к которым мимо клумб с цветами вели узкие мощёные тропки.

Мы вышли через калитку у западных ворот. Напротив, через дорогу кофейня, сквозь незанавешенные окна которой видны набившиеся туда студенты. Ещё одно заведение находится на противоположной стороне от восточных и пользуется не меньшей популярностью.

Едва я повернул вправо и прошёл несколько шагов, как от столба ограды отлип молодой паренёк среднего роста и крепкого сложения. Одет добротно, но по-простому. Осипов глянул на него, хмыкнул и перевёл взгляд на меня. На что я лишь пожал плечами.

Так и есть, это мой слуга и по совместительству телохранитель, ну или боевой холоп, на которого у меня по закону нет никаких прав. Так что Клим, которому я дал прозвище Хруст, значится моим лакеем. Я навестил-таки имение Троекурова и прикупил двоих боевых холопов, один из которых остался при брате.

Отец лишь покачал головой на мою блажь, но ничего не сказал. Хотя и мог, потому как до двадцати одного года моё совершеннолетие весьма условное и имеет целый ряд ограничений. К примеру, он может просто забрать все мои деньги, завернуть доходы с оружейной мастерской на себя, а меня и вовсе посадить под замок.

Единственное, чего он не может, так это женить меня, потому как браки для дворян до двадцати одного года под запретом. После молодые люди вроде как имеют право свободного выбора. Но тут дело такое, что коли сам себе нашёл пару, то и далее обходись без родительской помощи…

— Не слишком? — кивнув на идущего сзади Хруста, спросил Осипов.

— Витя, тебя убить пытались? — в свою очередь поинтересовался я.

— Да как-то… — неопределённо пожал он плечами.

— А меня уже трижды. И всякий раз мне везло. Но знаешь, что я тебе скажу — удача любит подготовленных. А потому я предпочитаю слегка увеличить свои шансы на выживание.

— Это из-за Марии Ивановны?

— Иной причины я попросту не вижу, потому что всячески стараюсь избегать неприятностей.

Изначально у нас с Осиповым как-то не задалось. Впрочем, у меня со многими так, но как выяснилось, не изменившая обо мне своего мнения боярышня Столбова охарактеризовала меня одним единственным словом — надёжный. Хотя и обо всех недостатках упомянуть не забыла. Ну вот так у нас с ней. За то, что я спас ей жизнь, она мне благодарна, но при этом продолжает считать меня хамом и невежей. Впрочем, сам виноват, чего уж там.

Однако для Виктора этой характеристики вкупе с отношением ко мне великой княжны оказалось достаточно. Поэтому обнаружив, что мы с ним оказались на одном факультете, он сам подошёл ко мне как к старинному приятелю. Я кочевряжиться не стал, послать всегда успею, а так пока приглядываюсь.

— Я заметил это по тому, как ты ретировался из дворца Долгоруковых и не появился там до нашего отъезда, — заметил Осипов.

— Не был и после, — счёл нужным уточнить я.

— Знаешь, а ведь у всех сложилось мнение, что ты решил укрыться от Астафьева, чтобы не нарваться на поединок, — заметил Виктор.

— И они совершенно правы, — обойдя западное крыло и сворачивая на соседнюю улицу, подтвердил я.

— И ты вот так легко в этом признаёшься? — не сумел скрыть своего удивления Осипов.

Я глянул на него и невольно улыбнулся. Так уж устроена жизнь, что трусы всячески стараются доказать окружающим, что они храбрецы, самозабвенно врут или бахвалятся изрядно, приукрашивая имевшие место случаи. Слабые подчёркивают свою силу, стараясь не доводить до практической проверки. Ну как там, в поговорке: «На словах ты Лев Толстой, а на деле хрен простой».

Я же знаю, что не трус, достаточно сильный и умелый боец, а потому никому ничего доказывать не собираюсь. И все эти разговоры меня слабо задевали. Да и нужно ли оно мне, если за меня говорят мои дела? Хм. Пожалуй, порой напомнить всё же не помешает.

— Витя, так уж вышло, что мне за последние пару лет пришлось достаточно много драться. Мною лично убито более двух десятков человек, трое из которых были одарёнными шестого ранга, а двое пятого. Как считаешь, я действительно испугался поединка с бояричем Астафьевым, имеющим четвёртый?

— Не пожелал обострять отношения с его родом? — сделал единственный напрашивающийся вывод Осипов.

— Причём на ровном месте. Потому что его ревность не имеет под собой никаких оснований, — кивнув, подтвердил я.

Мы перешли на другую сторону улицы, вдоль которой выстроились несколько экипажей высокородных студентов. Так-то в основном они отпускали своих кучеров с тем, чтобы те подъехали за ними после занятий. Но случалось, что и приказывали дожидаться их на соседних улицах. Ставить свой транспорт перед университетом строжайше запрещалось.

Пройдя всего лишь один квартал, мы подошли к достаточно приличному трактиру для чистой публики. И да, завсегдатаями этого заведения были именно студенты. Ведь не меньше половины из них вполне состоятельные и могут себе позволить куда больше миски наваристых щей. Как и угостить от щедрот своих однокашников. В университете ведь не только обзаводятся полезными связями, но и будущими покровителями.

Сейчас для кутежа час неурочный, но не только я предпочитаю нечто посущественней кофе с выпечкой. До полноценного обеда аборигенам ещё далеко, но для лёгкого перекуса самое время. Я же, как уже не раз говорил, предпочитал полноценный обед.

— Привет, братец. Виктор Карпович, — усевшись на свободный стул, жизнерадостно приветствовала нас моя старшая сестрица.

— Здравствуй, Лиза, — поздоровался я и отправил в рот ложку зелёных щей.

Виктор предпочёл обойтись яичницей из пары яиц с пузаниной, бутербродом из коровьего масла и чёрной икры, и кружкой сбитня. Лично мне этого до ужина не хватит. Да и ему тоже, но местные ведь обедают в четыре-пять пополудни. Это я после семи уже не ем, если не застолье какое, а остальные ужинают в девять вечера.

— Так и знала, что застану тебя здесь.

— Что-то случилось? — поинтересовался я.

— Пётр, пода-ай старшенькой на пропитание. — Она лукаво сощурилась и протянула мне ручку лодочкой.

— Четыре дня тому я тебе целый империал дал. — Я даже ложку отложил.

Ну вот куда она могла израсходовать целых десять рублей⁈ Нет, мне для сестрицы не жалко, и деньги в кармане водятся, но безудержные траты следует душить в зародыше.

Лиза изначально поступала как самокоштная, так как для содержания за счёт казны не обладала большим потенциалом дара. Траты по её обучению и содержанию брал на себя князь Долгоруков. Но батюшка воспротивился этому, в чём я его поддержал. Как по мне, то спасибо за то, что она оказалась в стенах университета, а с остальным уж как-нибудь разберёмся. И разбирались. Причём помимо средств, выделяемых сестрице родителями, ещё и я подбрасывал. Юная девушка, чего ей с хлеба на воду перебиваться.

Я так же прошёл как самокоштный, отказавшись от финансирования со стороны князя. И батюшке заявил, что себя и сестру буду содержать сам. От чего тот отказался, заявив, что сахарный заводик даёт достаточную прибыль, чтобы он мог существенно увеличить наш пансион. Правда, баловать нас он всё равно не собирался, а потому и мои деньги вовсе не лишние.

— Пётр, ну раз уж я прошу, значит, от того империала не осталось и следа, — как несмышлёнышу пояснила она.

— Погоди, а как же деньги, что прислал батюшка?

— Они лежат там, где им и положено. Это ведь на проживание, — пожав плечами, ответила она.

— Л-ладно. Звучит убедительно. А могу я поинтересоваться, зачем тебе понадобились деньги?

— Поинтересоваться можешь, — улыбнувшись, с готовностью кивнула она китайским болванчиком.

— А получить ответ? — уточнил я.

Лиза вновь одарила меня лучезарной улыбкой, невинно похлопав глазками. Вот же лиса!

— Ну, ты хотя бы не влезла никуда? — решил уточнить я, зная, что отказать ей не смогу.

— На этот счёт не переживай, — заверила она.

— Сколько?

— Десять.

— Лиза.

— Петя.

— Н-ну т-ты…

— И я тебя люблю.

Я покачал головой и достал из кармана очередной империал. Её, конечно, порой заносит, но первый, самый трудный год, когда она едва вкусила свободу и попробовала самостоятельность, она выдержала на отлично. Так что сомнительно, чтобы крышу сорвало на второй год. Ну а если я ошибаюсь… Я ведь теперь здесь. Так что разберёмся.

Сестрица чмокнула меня в щёку, мило улыбнулась Виктору и, легко вспорхнув со стула, устремилась на выход. Только что была, и уже за ней хлопнула дверь. Вот же егоза!

Глава 14

Вообще-то, матушка была против моего решения поступать в университет. Она отчего-то утвердилась во мнении, что коль скоро у меня теперь поднялся потенциал, и я являюсь универсалом, то мне непременно захочется поступать в кадетский корпус. И была сильно удивлена, когда я изъявил желание сосредоточить основные свои усилия на стихии земли.

Зато отец с моим выбором согласился. Причина вовсе не в том, что это было близко ему. Просто он видел, что при всей моей тяге к приключениям и наличии хороших бойцовских качеств я не горю желанием служить в армии или на флоте. Опять же, батюшка знал о моих намерениях поднять своё благосостояние, не делая ставку на дар. И он точно знал, что мне это по силам.

Были опасения, что власти предержащие не выпустят из своего поля зрения универсала. Однако я никого не заинтересовал. Да, имеется возможность работать со всеми стихиями, но толку-то от бесталанного офицера. К тому же, несмотря на желчь волколака, мои каналы оставались атрофированными, что особо отметила комиссия во время повторной аттестации. В конце концов, и в гражданской службе кадры нужны.

В этой связи я мало интересовал и моих однокашников. Ну вот зациклены тут все на силе дара, и ничем ты этих тараканов из их голов не вытравишь. Первокурсники, достигшие второго ранга, или второкурсники, поднявшиеся на третий, зачастую носили соответствующие перстни, чтобы все видели, что они не середнячки какие, а имеют высокий потенциал.

Хм. Ну, вообще-то, им бы скромно потупить взор и обходить меня стороной. Потому что первокурсник, да ещё и на первом месяце обучения щеголяющий третьим рангом, это нечто из разряда вон. Вот только бахвалиться в мои планы не входило.

Перед отбытием в Москву я вновь пробежался по местам Силы и сумел поднять свой дар ещё на одну ступень с небольшим запасом. Теперь моё вместилище имело объём в двадцать пять люм. Пропускная способность каналов в соответствие, конечно, не пришла, зато скорость перекачки энергии сократилась до одного люма в три секунды. В моём случае это более чем серьёзный прогресс.

Хм. А ведь справедливости ради, хотя я и получил возможность использовать три активных плетения и пять пассивных, по силе дара я по большому счёту проигрывал даже второму рангу. А всё из-за моих атрофированных каналов и долгой перезарядки плетений. Что в схватке одарённых нередко играет решающую роль…

По окончании лекций я направился в библиотеку, чтобы пролистать все научные труды, которые сегодня были рекомендованы преподавателями. Я решил не откладывать это дело на потом, чтобы затем не устраивать аврал, вывалив язык на плечо. Лучше уж всё делать вовремя.

Опять же, это только сейчас занимает много времени, так как я изучаю не главы в части касающейся, а впихиваю в себя все книги целиком. Зато после, при повторных отсылках к этим же трудам, в этом не будет необходимости.

Я и не думал забывать, что у меня неизменно случатся пропуски. Так как решил, что каждые два месяца буду устраивать забег по местам Силы. А вот от ежедневных медитаций с выходом в изнанку я решил пока воздержаться. На фоне всё тех же слабеньких каналов проку от этого никакого, только ежедневная потеря целого часа личного времени, которому я легко найду другое применение.

— Опять до закрытия просидели, господин студент, — недовольно пробурчал служитель библиотеки.

Разночинец из простецов, но ведёт себя достаточно вольно. Да оно и понятно, не смотри, что здесь учатся и княжеские отпрыски, в стенах университета они всего лишь студенты, не имеющие никаких привилегий. Случись слово княжича против вот этого библиотекаря, и последнему веры будет больше. Впрочем, это в теории. На деле же вряд ли кто осмелится ссориться с родовитым дворянином. Хотя и своего постараются оградить. То есть будут искать компромиссы, и однозначно найдут.

Я, улыбнувшись, смерил мужчину средних лет взглядом и, не произнеся ни слова, покачал головой. Понимаю, что не будь меня, и он не стал бы торчать тут до закрытия, покинув свой пост на час, а то и полтора раньше. Начало года, народ не больно-то и зависает в библиотеке. Так что можно пока особо не напрягаться. А тут я, проявляющий завидное рвение. Спешить мне особо некуда, а потому я не просто пролистываю книги, а сразу систематизирую и раскладываю всё по полочкам. Поэтому и времени это отнимает изрядно.

Но этому ухарю грех жаловаться, потому что я и не думал изменять своему правилу, и облагодетельствовал библиотекаря пятью рублями за беспокойство. Но это когда было! Уж неделя миновала, вот оно и подзабылось. Пришлось напомнить многозначительным взглядом. Отчего тот закряхтел и отвёл взгляд в сторонку.

Вот так, пенёк. А то мало, что ему подношение сделали за выполнение им его же обязанностей, так он теперь ещё и морду воротит. Или решил, что нарвался на богатенького Буратино? Ну, так я могу быстренько мозги на место поставить.

Едва вышел из калитки, как от ограды отлипли двое. Днём-то Дымок и Хруст дежурят поочерёдно, а вот вечером встречают уже вдвоём. Вообще-то, охрану могут себе позволить только родовитые дворяне. Да и то не всегда прибегают к таким мерам предосторожности. Тот же боярич Осипов даже сомнение высказывал. Но с другой стороны, кто сказал, что это мои боевые холопы. Илюха камердинер, а Клим лакей. Так что всё в законном поле.

Хруст обогнал меня и пошёл, так сказать, передовым дозором, Дымок держится чуть позади и справа, ближе к проезжей части, как и полагается слуге. А ещё так проще контролировать улицу. Вот уж чего не стоило делать, так это расслабляться, потому что закон подлости никто не отменял. Знать бы только — я всё ещё являюсь мишенью для этого неизвестного мне заказчика, или он уже плюнул на меня из-за изменившихся условий. За прошедший год ведь так ничего и не случилось. Ну, в смысле, персонально на меня никто не нападал.

Стоило свернуть за восточное крыло университета и оказаться на соседней улице, как из стоявшей у обочины кареты без гербов отворилась дверь. Из неё вышел неизвестный в неприметной одежде небогатого дворянина. Как-то уж больно резво он это сделал, явно поджидал меня.

Хруст тут же заступил ему дорогу, откинув полу кафтана и выхватывая висевшее под мышкой на одноточечном ремне короткоствольное ружьё с уменьшенным прикладом. Мой реверанс в сторону лупары.

Это, конечно, не полноценная вертикалка, и стреловидная пуля в ней не успеет набрать высокую скорость. Однако мощность выстрела эдак люма в четыре получится, а как два попадания кряду, так и среднестатистический щит вынесет без труда. Ну и короткоствольные пистолеты под кафтаном, тоже имеются.

Единственно у слуг нет никакой защиты от плетений, и случись нужда, рассчитывать им придётся только на свою ловкость и реакцию. Причём с учётом необходимости защищать мою тушку. И у меня никаких сомнений, что Клим готов из-за меня умереть прямо сейчас.

После его покупки я попросил Эльвиру Анатольевну нанести ему узор «Быстроты», что существенно улучшило его и без того хорошую реакцию. А после уже сам украсил его спину узором «Повиновения». Не собираюсь оправдываться по этому поводу ни перед собой, ни перед кем бы то ни было другим. Я просто принимаю реалии этого мира и хочу быть уверен в том, что рядом со мной абсолютно преданный мне человек…

Неизвестный улыбнулся и поднял руки в примирительном жесте. Понял, что сам же и спровоцировал подобную реакцию моей охраны. Дымок, к слову, так же уже подхватил свою лупару. А вот я хвататься за шпагу и метательные ножи не спешил. Находящиеся у меня под кожей амулеты давали какую-никакую фору, а мне не хотелось проявлять излишнюю суетливость. Не отреагировал на происходящее и кучер, продолжавший спокойно восседать на облучке кареты.

— Пётр Анисимович, нам нужно поговорить, — произнёс неизвестный.

И нет, он не испугался. На его губах появилась понимающая улыбка, но ни страха, ни опасений не наблюдалось в принципе. Напротив, весь его вид излучал уверенность и даже превосходство.

— Отошли, — скомандовал я слугам и обратился к неизвестному: — С кем имею честь?

— Позвольте отрекомендоваться. Шешковский Степан Иванович, дьяк Тайной канцелярии, — коснувшись отворотов мурмолки из лисьего меха, представился тот.

Кто же не слышал о втором человеке в этой практически всесильной конторе. Вот только видеть его воочию мне пока ещё не доводилось, а потому кто его знает, кто именно стоит передо мной. Но пока примем на веру, хотя и расслабляться не будем.

— Чем могу служить, сударь? — поинтересовался я.

— Ну не на улице же нам разговаривать. Предлагаю вместе отобедать. Через пару кварталов есть уютный трактирчик, там меня хорошо знают, и для нас найдётся тихий кабинет, где мы сможем откровенно поговорить.

— Отказать такой персоне, как дьяк Тайной канцелярии, с моей стороны было бы верхом глупости.

— Ну-у, не то чтобы глупость. Я ведь не вызываю вас к себе. Просто хочу провести дружескую беседу.

— А знаете, мне нравится ваша мысль. Давайте будем считать это вызовом. Вы отправитесь к себе и будете ожидать моего прибытия в своём кабинете.

— Обычно к нам не стремятся попасть.

— Буду откровенен, Степан Иванович, я понятия не имею, кто вы. Назваться же можно кем угодно. А так всё само станет на свои места. Тем паче, что я ничуть не опасаюсь оказаться в стенах канцелярии.

— Слышали такую присказку про Тайную канцелярию — то, что вы не висели на дыбе, не ваша заслуга, а наша недоработка.

— Меня это не касается. Потому как если и есть ко мне вопросы, то у стражи, но никак не у канцелярии.

— Допустим. И чем же вызвана ваша чрезмерная осторожность, Пётр Анисимович?

— Однажды меня уже пытался убить наёмный убийца. Полагаю, это достаточная причина для осмотрительности.

— Я хотел поговорить с вами в неформальной обстановке, н-но… — Он слегка развёл руками, и продолжил: — Как пожелаете. Итак, я ожидаю вас у себя. И убедительная просьба, не задерживайтесь.

— Не извольте беспокоиться, — с лёгким поклоном заверил я.

Как только карета отъехала, я осмотрелся в поисках извозчика. Обычно они кучкуются на пятачке у университета, так как состоятельные студенты в этих стенах вовсе не редкость и далеко не все из них имеют собственный выезд. Но сейчас час неурочный, и в поисках щедрых клиентов извозчики откочевали поближе к трактирам.

Мы успели пройти квартал, и на параллельной улице я приметил свободную бричку. Взмахнул рукой, подзывая извозчика. Тот, приметив клиента, слегка подстегнул лошадь, которая чуть ускорилась и вскоре остановилась рядом со мной. Я сел сзади, рядом со мной пристроился Дымок, Хруст подвинул на облучке крестьянина с окладистой бородой и присел рядом.

— На Мясницкую, братец, к Тайной канцелярии, — назвал я адрес.

— Довезу в лучшем виде, барин, — заверил мужичок и подстегнул лошадку.

Признаться, я всегда полагал, что городские извозчики появились только в девятнадцатом веке. Однако, как оказалось, они катаются по крупным русским городам с шестнадцатого века. Правда, тех, для кого извоз является основным заработком, немного, в большинстве своём это крестьяне, отправившиеся в город на отхожий промысел.

О привычных мне по фильмам пролётках тут речи даже не шло. В основе своей общественный транспорт представлен дрожками, простейшими повозками из пары брусьев, соединяющих оси, с уложенными на них досками. Пассажиры и извозчик садятся прямо на них боком. Другой тип бричка, считай, та же грузовая телега, только вместо кузова обычно плетёный короб со скамьёй и ступенями для пассажиров. Рессоры отсутствуют как класс, а потому трясёт в этом средневековом такси немилосердно.

Бегом мы добрались бы куда быстрее. Но бегать по городу оно как-то не комильфо. Поэтому пришлось потрясти ливером. Вот думаю, а не стоит ли озаботиться собственным выездом, да ещё и на мягком ходу? Так-то рессоры тут известны, делают их либо из дерева, либо из кожаных ремней, только из-за рамы конструкция больно уж громоздкая. Поэтому мягким ходом отличаются только тяжёлые кареты, и никак иначе.

— Как-то мрачновато у вас, — осмотревшись в рабочем кабинете Шешковского, заметил я.

Узкая вытянутая комната, эдакий пенал с окном в торце. Слева у стены пара книжных шкафов, поперёк рабочий стол, за которым спиной к окну сидит хозяин. Справа длинная лавка для посетителей. Не очень-то похоже на кабинет второго лица Тайной канцелярии. Хотя, я уверен, у начальника-то с этим дела обстоят куда лучше, если не сказать роскошней.

— Мрачно? — поведя взором вокруг, удивился Шешковский, а после пожал плечами. — Да нормально, в общем-то. Зато ничего не мешает, и гостей сразу на серьёзный лад настраивает.

— Согласен. Вести задушевные разговоры тут как-то не хочется, — хмыкнув, сказал я.

— Напротив, именно задушевные и приветствуются, — с улыбкой возразил хозяин.

— Ну что же, тогда приступайте, я готов.

— Это хорошо, что у вас такой хороший и деловой настрой. Если позволите, Пётр Анисимович, я без экивоков сразу к делу?

— Буду искренне вам признателен.

— Мне стало известно, что великая княжна Долгорукова благоволит вам и, более того, всячески добивается вашей дружбы. Как и то, что вам довелось уже дважды спасти ей жизнь.

— Это не является секретом, — пожал я плечами.

— Знаю я так же и то, что вы упорствуете в этом и не желаете с ней сближаться.

— И это общеизвестно.

— Мне хотелось бы знать, насколько вы в этом искренни.

— В смысле?

— Ну, знаете, как говорят в народе — если девица говорит нет, то это ещё ничего не значит.

— А вам это зачем, Степан Иванович?

— Работа у меня такая, Пётр Анисимович. Я, видите ли, стою на страже интересов Российской империи и пресекаю любые попытки посягательства на венценосную особу, членов его семьи и наследников престола. Одной из коих и является Мария Ивановна. Я ответил на ваш вопрос?

— Ответили.

— Тогда, будьте любезны, и ответьте на мой.

— Мне не нужна дружба её высочества, потому как от этого могут приключиться одни лишь проблемы, чего мне не хотелось бы категорически. У нас слишком разное положение, и я могу лишь служить ей.

— Трезвый взгляд на вещи, что весьма странно для вашего возраста. Я был склонен увидеть юношескую горячность, самоуверенность и веру в светлую незамутнённую дружбу. Однако вы меня приятно удивили.

— А вот теперь непонятно. Вы же сами сказали, что без экивоков.

— Так и будет. Итак, для начала вы поступаете на службу в Тайную канцелярию. И нет, отказаться не можете. Как и распространяться по этому поводу.

— Я учусь в университете.

— Одно другому не мешает. Поступаете на должность внештатного экспедитора с ежемесячным окладом в три рубля. Маловато, но и обязанностей у вас немного, а потому плата даже щедрая. Итак, ваша первоочередная задача испортить отношения с великой княжной и заставить поверить всех, а в первую очередь её саму, в то, что у вас на неё большая обида.

— Я понимаю, что у неё за спиной шушукаются, а ухажёры даже ревнуют ко мне, но между нами… — начал было я.

— Я это прекрасно знаю, Пётр Анисимович, — отмахнулся Шешковский. — И ни в коей мере не считаю, что у вас с ней есть амурные дела, как уверен и в том, что она к вам не питает нежных чувств. Это нужно не ради отвращения вас друг от друга, а чтобы убедить тех, кто желает ей смерти, в том, что у вас на неё имеется зуб. Вам это даже пойдёт на пользу. Тот, кто подсылал к вам убийцу, теперь, скорее всего, откажется от намерения избавиться от вас и решит использовать как запасной вариант против Марии Ивановны. Не факт, что он именно так и поступит, но шанс на это есть. И если на вас вдруг выйдут…

— Мы потянем за эту нитку, чтобы выйти на заказчика, — закончил я вместо него.

— Так и есть.

— Вы хотя бы представляете, насколько мал шанс этого?

— Разумеется, я это понимаю.

— То есть всё настолько плохо, что вы цепляетесь даже за такую возможность?

— Увы. И заметьте, мы готовы ещё и казённые деньги тратить.

— Тридцать шесть рублей в год?

— Сумма не имеет значения. Важен сам факт. Опять же, серебро отчётности требует.

— Ну что же, я согласен.

— Уж простите, Пётр Анисимович, но ваше мнение меня не интересует. Я сделал предложение, от которого вы не имели шанса отказаться.

— И к чему тогда нужен был этот разговор? Вызвали бы к себе и поставили перед фактом.

— До сего момента я лишь слышал о вас, а мне хотелось сделать личные выводы.

— И как? Вы не разочарованы? — Я не пожалел сарказма, щедро вливая его в эти слова.

— Отнюдь, — улыбнувшись, совершенно спокойно ответил Шешковский. — Завтра найдите время в течение рабочего дня и навестите писаря в третьей комнате. Нужно должным образом оформить все бумаги. Отчётность, знаете ли.

Глава 15

Мы с Лизой подкатили к крыльцу в наёмном экипаже, и я, соскочив на брусчатку, подал ей руку. После чего лёгкая карета отъехала, направившись к воротам. Кучер будет ожидать нас на улице, пристроившись где-то на обочине, пока его не вызовут. Обычная практика в городских условиях. Ну негде тут разместить транспорт всех гостей.

Вообще-то, нашей с сестрой ноги тут не было бы, если бы не Мария, которая озаботилась приглашением. Сестрица, в отличие от меня, не кочевряжится и даже горда тем обстоятельством, что может называть себя подругой великой княжны. Правда, во время летних каникул она не составила ей компанию, задержавшись в столице.

Официальная версия связана с зачисткой хвостов и сдачей летней репетиции. Что послужило истинной причиной, как-то непонятно, так как с учёбой у неё дела обстояли хорошо. С даром-то не задалось, однако с мозгами всё хорошо и предметы она щелкает с лёгкостью.

— Петя, а ты не хочешь купить лёгкую карету? — поинтересовалась Лиза, поднимаясь по ступеням крыльца под ручку со мной.

Извозчикам такой выезд не потянуть ни при каких раскладах ввиду дороговизны. К тому же его ведь нужно ещё и содержать подобающим образом. Однако Москва город большой, а потому хватает тут дворян, которые готовы сдавать свои экипажи и кучеров внаём. Для многих это едва ли не единственное средство существования. Шутка сказать, но один день аренды обходится в целых три рубля. Но с другой стороны, у меня постоянной потребности в карете нет, а потому проще время от времени пользоваться наёмной, чем содержать свою.

— Тебя что-то не устраивает? — покосился я на сестру.

— Ну как бы несолидно прибывать на приём или бал в наёмном экипаже. Свой, пусть и скромный, это уже совершенно иной статус. Опять же, можно ездить в университет и домой на каникулы с комфортом, а не в седле трястись.

— То есть ты полагаешь, что трястись в пыльной карете куда приятней, чем в седле? — передавая лакею мурмолку, шпагу и трость, спросил я.

— Не придирайся, — в свою очередь снимая шляпку и накидку, произнесла она.

— Значит, всё дело в статусе? — сделал вывод я.

— Но ты ведь можешь себе это позволить, — вновь беря меня за руку и проходя через вестибюль в гостиную, заметила она.

— Дорогое удовольствие, но ты права, мне по карману, да и содержать выезд на каретном дворе немногим дороже, чем четвёрку наших лошадей на конюшенном. Просто я не вижу в этом смысла.

Ну что тут сказать. Столица она и есть столица. Это не провинциальный Воронеж. Благодаря всё той же Марии Ивановне я теперь был вхож в приличные салоны и мог восседать за карточным столом или составить партию на бильярде весьма состоятельным особам.

Я никогда не задирался, но всегда пребывал в незначительном выигрыше. Ну как незначительном. Всё ведь познаётся в сравнении. Для кого-то пара сотен рублей в месяц это мелочи, а как по мне, то очень даже неслабо. При моих достаточно скромных потребностях я ещё и накопления делал.

Подобный подход ни у кого не вызывал подозрений в нечестной игре, а главное, никого не отпугивал. Наоборот, я довольно быстро приобрёл славу хорошего игрока, и хватало желающих сойтись с достойным соперником. В особенности на бильярде, где куда больше зависело от личных качеств, чем от удачи.

На втором курсе Долгорукова получила возможность свободного выхода в город по окончании занятий, хотя и обязана была возвращаться в дортуар до отбоя. Поэтому её светская жизнь заметно оживилась, и мы с Лизой уже несколько раз сопровождали её на различные мероприятия. Вот и этот бал не исключение.

Я вовсе не забыл о просьбе… М-да. Наверное, всё же о задании Шешковского поссориться с великой княжной. Но за прошедший месяц удобный случай как-то не подвернулся. Ссориться же внаглую, на ровном месте… Нет уж, ребятки, я лучше малость обожду и сделаю это как-нибудь покрасивее, чтобы и волки сыты, и овцы целы. В идеале она должна сама испытывать вину передо мной. Вот никакого желания обзаводиться новыми врагами из числа властей предержащих. От того, что в этом случае я буду знать, откуда может исходить опасность, мне как-то не легче.

— Как это ты не видишь смысла в собственном выезде? — Лиза ткнула меня в бок своим острым локотком. — Тебе всё равно, что о нас судачат в университете?

— Сестрёнка, пойми, все эти потуги не имеют ровным счётом никакого значения. Веришь, что если я захочу, то уже через месяц у нас будет такая карета, какой ни у кого в Москве нет и близко?

— Это после твоих-то штуцера, ружья и пистолетов? Верю, конечно. А ты-ы… — От появившейся догадки она даже остановилась перед входом в бальный зал.

— Тихо, Лиза. Выдыхай. Ничего такого, о чём ты подумала, — погладив её ручку, с усмешкой произнёс я, и мы пошли дальше.

Хм. А ведь если подумать, то отчего бы и нет. С железом и деревом мне работать нравится, так что вполне смогу себе позволить поставить каретный двор и наладить массовое производство. Скажем, штук десять в месяц. А может, и больше, тут уж как пойдёт. Мало? Ну, сегодняшние мастера выдают всего-то один экипаж. Так что нормально.

Сейчас-то точно не ко времени, потому что без моего плотного участия толку не будет. А вот где-то через полгодика, когда с учёбой станет полегче и можно будет смело пропускать лекции, вполне возможно. Пока зудят руки, успею наладить производственный процесс, а там поставлю человечка, и пусть себе занимается. Я же преспокойно отойду в сторону. Это не стальное перо и не непроливайка. Товар дорогой, но точно пользуется спросом, ещё и в очередь на год вперёд выстроятся…

Под ручку с Лизой подошли к чете Морозовых, дававших бал по случаю совершеннолетия их дочери, которая к тому же ещё и потенциалом порадовала. Первым делом подошли к родителям. Как подобает, отрекомендовались, засвидетельствовали своё почтение и поздравили. После чего прошли вглубь зала.

Празднование прошло ещё днём, тогда же именинница получила причитающиеся ей подарки. Что же до бала, то это уже не семейное празднование, а светское мероприятие. Ни я, ни Лиза лично с боярышней, как и с её родителями, незнакомы, приглашение нам досталось через Долгорукову. Так что и подарков от нас никто не ждал, как впрочем, и от остальных присутствующих и всё ещё прибывающих гостей.

Намечалась эдакая дискотека восемнадцатого века, только и всего. Обычное явление для этого времени. Даже если кто-то заявится без приглашения, его никто не развернёт и не отправит восвояси. Он сможет так же веселиться, танцевать, пить, закусывать, играть в карты или на бильярде, вести светские беседы. Но такое поведение считается неприемлемым, и это не может не отразиться на осмелившемся нарушить неписаное правило. Ибо свет жесток.

Причина до банальности проста. Усадьба боярина не безразмерна, а потому от избытка гостей танцующим станет тесно, могут возникнуть сложности с напитками, вином и закусками. Всё это по отдельности и уж тем паче вкупе может выставить хозяина в неловком свете. В конце концов, устрой день открытых дверей в императорском дворце, и даже он спасует перед количеством желающих посетить его.

Мы отошли к одной из колонн и, перехватив слугу с подносом, обзавелись стаканами с прохладительными напитками. Меня заинтересовал клюквенный морс, выбор сестрицы пал на лимонад. Его, к слову, делают из самых настоящих лимонов, как говорится, без концентратов и добавок.

— Так вот, Лиза, возвращаясь к нашему разговору, дело в том, что как бы мы не были богаты и как бы не пускали пыль в глаза, мы останемся всё теми же неродовитыми дворянами, хотя наш род и насчитывает уже восьмое колено. Так что даже если поднимем потенциал до небес, мы так и останемся никем. Я тебе уже говорил, не рядись с родовитой знатью. Даже Мария Ивановна, приближая нас, преследует свои цели, мы интересны ей только как инструмент. А уж для какой цели, знает только она.

— Помнится, ты мне уже об этом говорил, — смерила она меня взглядом.

— У тебя хорошая память, — отсалютовал я ей стаканом с морсом.

— То есть экипаж покупать или строить свой ты не будешь? — игриво насупилась она.

— Не-а? — покачал я головой.

— Ну и пусть тебя. О! А вот и Мария с Анной, — приметила она Долгорукову и Астафьеву, как раз вошедших в зал.

Хорошо хоть, братец последней отбыл на Кавказ. Он сейчас состоит в переписке с великой княжной, что только радует, не видя меня, ревновать не получится. Если только сестрица не расписывает ему всё происходящее с подругой. Хотя-я вряд ли она станет рисковать их дружбой. Я бы точно не стал.

Девушки пришли в мундирных платьях, разве только вместо юбки-брюк на них обычные юбки, приличествующие светскому приёму. И таки да, форма им к лицу, хотя видеть девиц в одинаковом одеянии… Прямо беззаветным советским детством пахнуло.

— Ну что, готовы повеселиться? — когда с приветствиями было покончено, поинтересовалась Мария.

— Всегда готовы, — тут же отозвалась Лиза.

— Любезный. — Астафьева подозвала слугу и подхватила два стакана с лимонадом.

Для вина пока ещё рано. Черёд горячительных напитков настанет, когда грянет оркестр, и никак не раньше. Как по мне, то не помешало бы предварительно разогнать кровь по жилам, чтобы, так сказать, сломать ледок. Впрочем, это опыт дискотек моей прежней жизни, где «пришли девчонки, стоят в сторонке». Здешней молодёжи, как, впрочем, и тем, кто постарше, на раскачку время не требуется. Чуть зазевался, и у девчат уже все танцы расписаны.

К слову, молодые люди уже начали броуновское движение, высматривая красоток с тем, чтобы застолбить себе место в их бальных книжицах. Не минула чаша сия и моих спутниц. К нам то и дело подходили засвидетельствовать своё почтение и пригласить девиц на танец.

Лиза, конечно, не родовитая дворянка, и с потенциалом у неё не слава богу, о чём местной публике было прекрасно известно. Однако она близка с великой княжной и достаточно хороша собой, чтобы её книжица активно пополнялась всё новыми именами.

— Пётр, а ты не желаешь нас пригласить? — удивилась Мария.

— Действительно, — подбоченилась Анна.

— Сударыни, позвольте мне быть вашей палочкой-выручалочкой. Вот с Лизой мы договорились, что если у неё останутся нерасписанные танцы, то я спасу её в столь щепетильном вопросе. Готов оказать ту же услугу и вам, — кивая с горделиво-дурашливым видом, заверил я.

— Фи таким быть! — возмутилась Астафьева. — Вам же прекрасно известно, что у девиц нет шансов остаться с незаполненной книжкой. Для этого нужно уродиться совсем уж дурнушкой, к каковым нас никак не отнести. И сестрице вы это обещание дали, точно зная, что в вас нужды не возникнет. Опять отправитесь в карточную или бильярдную?

— Ну-у, у каждого свои предпочтения в веселье, — с лёгким поклоном произнёс я.

— Ничего не знаю, — припечатала Астафьева. — Лиза как пожелает, а нам с Марией вы должны по три танца. Итак, на какие вас записывать? — Боярышня вооружилась книжицей и карандашом.

Но в этот момент прозвучал голос Лизы, заставивший меня отвлечься.

— О! Пётр, а вот и твой несостоявшийся командир пожаловала.

— Ты о чём это, сестрица? — удивился я.

— О княжне Голицыной, полковнике Измайловского гвардейского полка, — указав направление подбородком, пояснила она.

Разумеется, я знал, кто командует полком. Был бы дураком, если бы не выяснил эту информацию. Вот только я никогда не видел её в лицо. А посмотрев в указанную сторону, так и замер в удивлении. Это не могло быть правдой, и тем не менее и ошибиться я не мог, так как наблюдал боярыню Тульеву в форменном платье гвардейского полковника.

— Так вот оно в чём дело. Мария Ивановна, вы, наверное, забыли предупредить меня, что боярыня Тульева и княжна Голицына одно и то же лицо? Эдакая дружеская услуга. Да? — обернулся я к Долгоруковой.

— Княжна Голицына является вдовой боярина Тульева, и когда желает сохранить инкогнито, называется по фамилии и титулу покойного мужа. Это секрет Полишинеля, Пётр, и я даже предположить не могла, что ты об этом не знаешь.

— Что-то мне подсказывает, ваше высочество, что вы об этом прекрасно знали.

Я и прежде обращался к ней сугубо официально, но сейчас постарался произнести это максимально холодно.

— А почему ты говоришь со мной в подобном тоне? — не сумела сдержать своего удивления Мария.

— Я говорю с вами со всем уважением к вашему титулу и положению, — произнёс я.

— Пётр, осади, ты чего взвился? — обеспокоенно произнесла Анна.

Похоже, проняло всех присутствующих, коль скоро даже Астафьева обратилась ко мне на «ты». Это она так пытается сбить градус заморозки и достучаться до меня. Хорошая попытка, и мало того, у неё получилось бы, да и реакция моя на эту шалость Долгоруковой не была бы такой резкой. Но я не собирался упускать случай, которого я так долго ждал, а потому не мог не воспользоваться им. Вот только Долгорукова пока и впрямь не понимает, чем вызвана моя реакция, а значит, нужно ей подсказать.

— Я объясню, чего я взвился, Анна Дмитриевна. Тогда, на балу в вашем доме, никто не знал о том, что мой дар поднялся до первого ранга, и процесс роста продолжается. Её высочеству было известно о том, что я поскрёбыш и мне прямая дорога в Измайловский полк. Но она и полусловом не обмолвилась о том, что боярыня Тульева и княжна Голицына одно и то же лицо, хотя прекрасно понимала, что я об этом не догадываюсь.

— И что в этом такого? — несколько нервно пожала плечами Мария. — Какой тебе с этого убыток?

— Она должна была стать моим полковником, а я её солдатом.

— Это её трудности.

— Проблемы тех, кто мне дорог, мои проблемы, ваше высочество.

— А может, тебе просто нравится быть любовником этой старухи? — с язвинкой поинтересовалась Долгорукова.

— Прошу меня простить, ваше высочество, ваше сиятельство, — сделав морду кирпичом, поклонился я. После чего повернулся к сестре. — Лиза?

— Прошу меня простить, ваше высочество. — Сестрица присела в лёгком реверансе.

— Лиза, ты-то чего? — обиженно выдала Мария.

Хм. А ведь, пожалуй, что и не играет. Обычно она хорошо собой владеет, но тут её укололо больно, и её вопрос был сродни… Отчаянию? Она и впрямь добивалась моей дружбы? Не использовать, а реально иметь рядом человека, которому можно довериться целиком и полностью? А может, она всё же запала на меня? М-да. Круто. Но если это и впрямь так, то я всё сделал правильно.

Шешковский прав, княжну есть кому защитить от открытого нападения. Князь Долгоруков сделал соответствующие выводы, и теперь компаньоны его дочери имели амулеты «Панцирь» и «Кольчуга». Вот только от удара в спину это не убережёт. Шансы на то, что для этого злоумышленники выйдут на меня, конечно, так себе. Но и не сказать, что совсем уж безнадёжные.

— Ваше высочество, коль скоро вам не угоден мой брат… — начала было сестрица.

— Лиза, прекрати эту комедию, — перебила её Мария, и ко мне: — Пётр, если у тебя так уж свербит, то пойди подыши свежим воздухом, выпей студёной воды и трезво подумай о случившемся. А тебя, подруга, я попрошу не пороть горячку и выслушать для начала меня. А там уж и выводы сделаешь.

— Лиза, Мария Ивановна совершенно права. Если она полагает себя твоей подругой, то как минимум тебе следует её выслушать.

Явновь поклонился и пошёл прочь. Сестрице и впрямь лучше сохранить с княжной дружеские отношения. Теперь я в них практически не сомневался. С одной стороны, это купирует негатив в отношении меня, с другой, у меня сохранится возможность получать информацию о Долгоруковой из первых рук.

Жаль, что момент подачи спиртного ещё не настал, я бы тяпнул стопку хлебного вина, как тут называют водку. Впрочем, прохладный морс тоже пойдёт, а то как-то пересохло в горле. И причина вовсе не в размолвке с Долгоруковой. В конце концов я к этому не то что был готов, а сам подбирал удобный случай.

Значит, княжна Голицына. Только теперь до меня дошли затыки в обращении к ней со стороны знакомых, слуг и крестьян. Нет, по имени-отчеству или там когда называли матушкой, барыней, тут всё нормально. Но когда доходило до титулования, их всякий раз подмывало ввернуть «светлость» вместо «сиятельство». И ведь всё на поверхности, что сейчас я вижу воочию, но никакая супер память не помогла мне это приметить раньше. Я ведь в эту сторону и не думал.

Утолив жажду стаканом клюквенного морса, я направился в сторону княжны Голицыной. Моё приближение не осталось незамеченным, и небезызвестный мне майор Изотов чуть сместился, выходя вперёд и как бы прикрывая Елену Митрофановну. Со стороны ничего не понять, так как этот манёвр можно рассмотреть только с моего ракурса. Да и то, если знать о подоплёке происходящего.

Вообще-то, по факту, ну или по правилам здешнего этикета, мы с княжной не знакомы. Она ведь представилась как боярыня Тульева, здесь же предстала в ином статусе. Поэтому мы вполне могли игнорировать друг друга без какого-либо ущерба для репутации. И именно этим вызвано поведение майора, пытающегося пресечь возможную неловкость.

Ну мало ли, что взбредёт мальчишке, вдруг увидевшему свою бывшую любовницу. Юнцы они такие максималисты, что с него станется броситься ей в ноги, рассыпаясь в комплементах, пожирая взглядом объект своей чистой и незамутнённой любви.

— Добрый день, Аркадий Давыдович, — остановившись перед майором, я сделал учтивый поклон.

— Добрый день, Пётр Анисимович. Ваша светлость, позвольте представить вам моего знакомого Ярцева Петра Анисимовича, помещика Воронежского княжества. Княжна Голицына Елена Митрофановна, полковник Измайловского его императорского величества гвардии полка, — был тот вынужден отрекомендовать меня.

При этом в его взгляде я увидел облегчение, смешанное с одобрением. Знай наших! Мы, поди, тоже не лаптем щи хлебаем. А вот в глазах княжны тут же заплясали озорные бесята, а на устах появилась, пусть и едва заметная, но многообещающая улыбка. Старуха? Х-ха! Оставьте свои колкости для кого другого, Мария Ивановна! Эта старуха даст сто очков вперёд любой девчонке. Просто нужно немного потерпеть. А пока ведь можно и пригласить её на танец. Благо в этом нет ничего предосудительного. Во всяком случае, для неё. А уж что подумают о молодом проныре, мне как-то без разницы…

Глава 16

Дольше положенного задерживаться подле княжны Голицыной я не стал. Застолбил за собой кадриль и подался восвояси. Танец, с одной стороны, весёлый и живой, с другой, есть время постоять с партнёршей и перекинуться парой-тройкой слов. Вообще-то, я не думал ограничиваться одним танцем, дабы угодить даме, но Елена Митрофановна взглядом дала мне понять, что хорошего понемногу. С чем я легко согласился, потому как не желал упускать возможность прикоснуться к зелёному сукну. Разумеется, если сумею пробиться сквозь толпу желающих.

Наконец распорядитель начал зазывать пары для полонеза, открывающего любой бал. Я вооружился бокалом шампанского и отошёл в сторонку. Ну вот не люблю я все эти танцы. Никогда не любил. Уйти же сразу в игровую комнату не мог, так как должен танец Тульевой. Вот отстреляюсь, а тогда уж со спокойной совестью и лёгким сердцем, не отвлекаясь на танцульки, предамся греху азарта. Вообще-то, никогда не был любителем азартных игр и, как следствие, не болел этим. Но тут это пока мой основной способ заработка.

Оп-па! А вот и Осипов тихоня. Нет, ну каков, а⁈ Сам весь из себя нескладный и косноязычный, но глаз положил на настоящую красавицу. Я как раз приметил, как он занимает позицию для танца, ведя под ручку боярышню Столбову. Помнится, он её обхаживал ещё во дворце Долгоруковых. Вот молодец!

А это что? Оу-оу-оу! А Астафьева-то какие взгляды бросает на своего жениха. В смысле, до помолвки у них так пока ещё и не дошло, но между родителями там всё уже решено, и Витя как бы несвободен, но при этом составляет компанию не Анне, а Арине. Вообще-то, он неприятен своей невесте, и она его демонстративно игнорирует, как и сам жених платит ей той же монетой. Но что это за взгляды она мечет? Похоже, сочла его поступок пренебрежением к своей персоне. М-да. Не хотел бы я оказаться на месте Вити…

— Петя, а вы с Голицыной и впрямь любовники? — по окончании танца подошла ко мне сестрица.

— Тебе это зачем?

— Ну так, хотелось бы знать.

— Лиза, любовники мы или нет, это не имеет значения. Важно только то, что Мария Ивановна позволила себе верх бестактности. Без преувеличения её слова были оскорбительны.

— Петя… — обеспокоенно вглядываясь мне в лицо, многозначительно произнесла она.

— Успокойся, я не собираюсь совершать глупости.

— Так, значит, вы всё же любовники? — успокоившись по поводу того, что я не намерен бросаться защищать честь дамы, вновь поинтересовалась она.

— Сестрица, а что ты понимаешь под словом «любовники»?

— Ну-у… — не нашлась она с ответом.

— Лично я полагаю, что любовники это пара, имеющая взаимные нежные чувства с непременными интимными встречами. Ничего подобного между мной и Голицыной нет. Мы просто имели близость.

— Но близость была, — давила сестрица.

— И? Это всего лишь невинная светская шалость. И уж тем паче, когда дело касается вдовы. Вот и всё.

— Кхм. Трудно тебе возразить. Но ты немного не прав.

— И в чём же именно?

— Тебе не стоило так резко реагировать на слова Долгоруковой.

— Я отреагировал максимально спокойно, сестрица.

— Петя, ты дурак? Не понимаешь, что нравишься Маше? Если не сказать больше. Или тебе всё нужно непременно разложить по полочкам?

— И что мне от её симпатии, кроме головной боли? Я, конечно, молод, но не дурак, рыцарскими романами никогда не зачитывался и взгляд на жизнь имею сугубо прагматичный.

— С этим не поспоришь. Берёшь от жизни там, где можешь взять.

— Именно. Поэтому разговор закончен, — обрезал я.

— Но как же быть мне?

— А это твоё дело. Ну или всё же великой княжны, пожелает ли она видеть тебя подле себя. Мне же такого счастья и даром не нужно.

— Хм. Этого я ей, пожалуй, говорить не буду, — покачав головой, произнесла сестрица.

— Я надеюсь.

— Скажу, что ты пока ещё дуешься.

— Я? Дуюсь? Да я…

— Выдыхай, Петя. Вы-ды-хай. Сам же говоришь, что тебе неприятности ни к чему. Вот и не нагнетай.

Ну что сказать, сестрица опять в своём репертуаре, не желает терять возможность приобщиться к высшему свету. И у неё есть все шансы, если отношение Долгоруковой к ней не изменится. Вот к гадалке не ходить, она ещё и меня постарается свести с ней. Ну или расставить всё так, что я, мол, держусь в отдалении, а сам страдаю от вынужденной разлуки, но решил никоим образом не компрометировать объект своих воздыханий.

Смешно? А вот я в Лизе не сомневаюсь. Люблю её. Глотку любому за сестру порву. Но вот такой подставе ничуть не удивлюсь. Как-то уж так вышло, что с ней у нас куда больше общего, потому мы и ближе…

— Ты скучал, мой мальчик? — спросила находившаяся рядом Тульева.

Для кадрили танцующие разбились на группы по четыре пары, и пока две скакали козликами, оставшиеся стояли в сторонке, держась за руки и обозначая периметр. А потому, как я и говорил, время поговорить у нас имелось. К тому же получилось некое уединение, и если не повышать голос, то музыка и стук каблучков забивают негромкий разговор.

— Врать не буду, ваша светлость, — с нажимом произнёс я и продолжил: — Не бредил, но скучал, это факт.

— Обиделся?

— Ни в коей мере. Скорее разозлился. На самого себя и одну молодую особу, которой возжелалось повеселиться.

Я не боялся рассорить Долгорукову и Голицыну. Насколько я успел узнать Елену Митрофановну, она не была мелочной и не кинется мстить девице, решившей её подставить. Хотя симпатии это, конечно, не добавит. Зато некая доля негатива, исходящего от этой дамы, причиной которого послужу я, вовсе не будет лишним.

Я не желаю тупо изображать из себя живца, а собираюсь сам стать охотником. И пока иных шансов приблизиться к заказчику моего убийства попросту не вижу. Этот, конечно, тоже так себе, но хоть что-то. Опять же, появляется возможность проявить хоть какую-то активность, а не сидеть и тупо ждать, когда на великую княжну совершат очередное покушение.

— Ты меня заинтриговал. Так в чем причина?

В этот момент танцевавшие пары разошлись, и настал наш черёд дрыгать ножками и скакать. Я и партнёрша напротив вышли в центр, отпрыгали своё, покружились и уступили место нашим партнёрам. Наконец пары восстановились, покружились ещё немного, и мы вернулись на исходную, уступая место в центре двум другим парам. Хм. Где-то даже интересно. Вот уж не думал, что поймаю себя на этом.

— При инициации выяснилось, что я обладаю универсальным даром и потенциалом третьего ранга, — произнёс я.

— О как, — коротко произнесла княжна, тут же поняв, к чему я веду.

— Именно. Я должен был пополнить ряды, как теперь мне стало известно, твоего полка обычным солдатом.

— И зная об этом, та, кто называет тебя своим другом, не сказала тебе, кто я есть на самом деле, — догадалась она о том, что речь идёт о Долгоруковой.

— Именно.

— А девочка знает толк в веселье, — хмыкнула она. — Нужно будет подумать, как ответить на укол. Так, чтобы не насмерть, но побольнее, в назидание на будущее. А ты, я так понимаю, на это разозлился?

— Вы правильно понимаете, ваша светлость.

— Не стоило. Ситуация, конечно, щекотливая, но не смертельная. С другой стороны… Знаешь, а мне приятно. И то, что ты за меня вот так вступился, и то, что она взревновала тебя ко мне.

Я промолчал, лишь пожав плечами. А что тут скажешь, в принципе, до меня уже дошло, что я раздуваю из мухи слона. Но как мне кажется, я всё же поступаю правильно.

Мы вновь вышли в середину, пошли по кругу, кружась в танце, попеременно меняясь партнёрами, и говорить уже не могли. Я же вновь поймал себя на мысли, что стараюсь всё сделать правильно, предвосхитить движения партнёрш и максимально подстроиться под них. Бред! Но мне, похоже, действительно начинает нравиться танцевать.

— Вы не поинтересуетесь, что с моим даром? — спросил я, когда сопровождал княжну к её кавалеру.

— Думаешь, так много людей афишируют то, что использовали желчь волколака? Новость нашумевшая, так что я всё знаю. Как понимаю и то, что в тот момент ты мне не врал. Если я не ошибаюсь, тогда ты достиг первого ранга.

— И приближался ко второму, — подтвердил я.

— Ну вот. А то, что ты бесталанный, ты и так не скрывал. Но знаешь, не будь даже этого волколака… Мальчишка, не прошедший инициацию и вышедший победителем из схваток с несколькими одарёнными не самого низкого ранга… Кто сказал, что это не достойная пара? — Она искоса бросила на меня взгляд.

— Ну-у, мне судить сложно.

— С бала сбегать не будем. Знаешь мой дом на Маросейке?

— Узнать несложно.

— Буду ждать тебя там.

Я приложился к её ручке, обозначил поклон сопровождавшему её майору Изотову, после чего направился в игровую комнату. Правда, теперь я уже и не уверен, что хочу провести остаток вечера именно за игрой. Взгляд то и дело скользил по дамам и девицам, а я ловил себя на мысли, что жду, когда зазвучит музыка.

Никаких сомнений в том, что я непременно найду себе партнёршу. Ну не бывает так, чтобы у всех танцы были уже расписаны. Обязательно найдутся те, кто останется у стенки. В меньшей степени это будут девицы, но уж дамы точно. Что для меня даже предпочтительней.

Впрочем, думал я об этом недолго. Ровно до того момента, пока не оказался в гостиной, где были накрыты фуршетные столы. При виде всего многообразия закусок у меня вдруг заурчал желудок, и я решительно направился к еде.

Вооружившись тарелкой, быстренько накидал в неё разных канапешек и бутербродов. После чего отошёл в сторонку и быстро расправился со своей добычей. Не сказать, что насытился, но червячка заморил, а потому мог подумать и о делах насущных.

Мне не хотелось терять возможность пополнить свою мошну некоторой суммой. Имелись у меня кое-какие планы. В частности, я собирался приобрести бриллианты, благо камни размерами от полукарата и ниже оставались дефицитом, но всё же не такой уж великой редкостью. Хотя и не отличались дешевизной. Вот я и решил приобрести несколько камушков.

На таком приёме, как этот, дела обстоят куда проще, чем в салонах, где собираются игроки. Там подняться из-за стола с выигрышем считалось неприличным, ты должен дать возможность отыграться. А потому игра нередко затягивалась до утра.

Здесь же по окончании бала гости разъезжаются, оставаться же дольше не принято. Ну и такой момент, что желающих сыграть предостаточно, а карточный стол или бильярд в единственном экземпляре. Это ведь не салон. И в этой связи гости за игрой обычно надолго не задерживаются, дабы уступить место другим. Пара-тройка партий, и игрок поднимается.

Подойдя к карточному столу, я постоял молча за спинами играющих в толпе зевак, просматривая и впечатывая себе в память рубашки карт. Здесь играть долго не придётся, а потому, оказавшись в процессе, лучше уже знать всю колоду. Опять же, нужно дождаться, когда освободится место.

Наконец один из игроков, извинившись и заявив, что ему необходимо вернуться в бальный зал, поднялся со своего места. Это самая распространённая причина выхода из игры, так как не стоило забывать о дамах. К слову, за картами сидели далеко не только умудрённые годами мужи, хватало и молодёжи.

— Имеются желающие? — поинтересовался мужчина средних лет, тасующий колоду.

— Если позволите? — окинув взглядом присутствующих и не приметив стремящихся за стол, спросил я.

— Юноша, мы играем на деньги, — с эдакой ленцой заметил мужчина лет тридцати с аккуратными бакенбардами, спускающимися до нижней челюсти.

Парики в России в обиход так и не вошли, но бакенбарды русскому дворянству очень даже пришлись по вкусу. Всё больше молодых людей обзаводятся ими не только в дополнении к усам, но и без оных. Лично я предпочитал обходиться без растительности на лице.

— Я в курсе, — обозначив вежливый поклон и присаживаясь, произнёс в свою очередь я.

Цепляться к словам и тону не стал, так как его понять несложно. Ведь на мне мундир Московского университета, а студентов во все времена отличала ограниченность в средствах. Причём не только выходцев из бедных семей, но и в большинстве своём из именитых, которых родители не больно-то и баловали.

— Какие правила, господа? — счёл нужным уточнить я.

Играли, по обыкновению, в секу, но, как я уже говорил, от компании к компании правила претерпевали незначительные изменения. Пока я видел только то, что вход был по рублю. При этом я извлёк из кармана и выложил перед собой золотые и серебряные монеты в общей сложности порядка ста двадцати целковых. Вполне серьёзная сумма, и уж тем паче для студента.

— На кон рубль, выше пяти не поднимаем, не в салоне, вход в свару всем желающим за половину кона, — пыхнув терпким турецким табаком, пояснил сдающий мужчина.

Я кивком поблагодарил его и подвинул к кону серебряный рубль. При этом наши взгляды с задирой встретились, и я легонько вопросительно вздёрнул бровь. Мол, есть проблемы? Тот в ответ улыбнулся и едва заметно кивнул в сторону зелёного сукна, словно хотел сказать, что он ещё поглядит, как оно у меня получится.

Первая сдача не принесла мне успеха. Я прошёл первый круг, кинув на кон ещё один рубль, демонстрируя активность и не более того. Ну а чего стараться, коль скоро у одного из игроков на руках оказалось три туза. Второй круг так же прошёл безрезультатно. Банк забрал другой игрок с двадцатью двумя очками на руках. Его, конечно, можно было бы уделать блефом, не такая уж и сильная карта. Но при существующем потолке в пять рублей это попросту нереально.

Третья раздача меня порадовала. Всего-то двадцать четыре очка, но по рубашкам я видел, что это выигрышная карта, да ещё и сам я оказался по правую руку от сдающего. Поэтому, воспользовавшись своим правом, затемнил, принудив остальных положить в банк ещё по два рубля. Затем пошли торги, и в результате горка монет почти в сотню рублей приблизилась ко мне.

Ещё две сдачи ни о чём, и наконец мы закусились с бакенбардами. Вполне ожидаемо. Причём у нас обоих на руках оказалась хорошая карта равноценного номинала. В свару вошли все игроки, и вот тут-то мне пришло на очко больше, чем у мужчины с трубкой, которую он уже не курил. Разом поднять более трёх сотен рублей это удачный кон даже для салонов, что уж говорить о домашнем приёме. Так что у меня в кармане оказалось пятьсот с небольшим рублей. Жаль только, не все золотом, потому что масса у выигрыша оказалась изрядной.

— Добрый вечер, судари. Найдётся ли местечко для старика?

К столу подошёл… Ну до старика ему далеко, хотя он, несомненно, старше присутствующих, потому как ему явно за шестьдесят. Знаком с ним я не был, хотя и знал, что это княжич Лопухин.

Угу. Вот такой великовозрастный. Но согласно местным законам, вотчина считается неделимой, и князем или боярином в ней может быть только один. Поэтому младшие братья и сестры носят титулы наследников, княжичей, княжон, бояричей да боярышень.

Разумеется, возможность вступить на следующую ступень имеется. Для этого всего-то нужно обзавестись вотчиной, в которую войдёт либо город, либо не менее пяти тысяч десятин пахотных земель для боярина и десяти для князя.

Кто-то выкупал земли у обедневших родов. Другие получали в дар от государя, осваивая дальние рубежи империи. Третьи в качестве награды на завоёванных территориях. В частности, это Кавказ и Дикое поле, хотя желающих и не так много, потому как тут куда проще сложить голову, чем укрепиться и стать полновластным хозяином…

При появления княжича все поднялись, чтобы приветствовать его. Он же в свою очередь замахал руками, мол, чур вас, что же вы делаете, это же игровая комната, и правит тут зелёное сукно, перед которым все равны. По факту оно, конечно, так и есть. Только нужно быть полным дурнем, чтобы принять это за чистую монету. Сословное общество, и этим всё сказано. Тут даже кое-кого обыгрывать категорически не рекомендовалось, потому что тот не поймёт и не простит. Но о Лопухине в этом плане я слышал только положительные отзывы.

По идее, за столом я самый молодой, и подняться следовало бы мне. Но я ведь только что взял изрядный куш. А едва выиграв, вставать из-за стола это дурной тон. Поэтому я оглядел компаньонов по игре и увидел в их взглядах одобрение. Бакенбарды слегка разочаровано улыбнулся, но при этом едва заметно благосклонно кивнул. Лопухин достаточно влиятелен, и многие желают завести с ним близкое знакомство, а карточная игра это великолепная возможность обратить на себя внимание в непринуждённой обстановке.

— Судари, вы позволите? — наконец вопросительно произнёс я.

— Ну что, милостивые государи, отпустим нашего студента с выигрышем? — произнёс тот самый любитель турецкого табака.

В ответ все одобрительно загомонили, поминая молодость, студенческие попойки, молоденьких барышень, развесёлую жизнь и вечное отсутствие средств. Так и есть, хотя справедливо далеко не ко всем.

— Ваша светлость, окажите мне честь, — поднялся я из-за стола и отвесил учтивый поклон.

— Благодарю вас, сударь, вы очень любезны.

Он покровительственно похлопал меня по плечу. В это же время рядом со столом нарисовался лакей с подносом, на который ловко сгрёб весь мой выигрыш и поклонился мне, приглашая проследовать за ним. Отойдя к секретеру, слуга выдвинул один из ящиков, откуда извлёк кожаные мешочки и весьма сноровисто упаковал монеты, отделив золото от серебра и получив за труды целый рубль.

Ну вот не видел я причин мелочиться. Вечер только в своём начале, а я уже многое успел. На великую княжну Долгорукову «обиделся», с княжной Голицыной уговорился о встрече, да ещё и выиграл порядка пятисот рублей. Сегодня явно мой день. И ведь он ещё не закончился…

Глава 17

Рассовав по карманам мешочек с золотом и два с серебром, я взял курс на танцевальный зал. Вот сам от себя не ожидал, но теперь, едва заслышав музыку, отчего-то хотелось оказаться среди танцующих, держа за руку партнёршу. Не знаю, что там за переключатель у меня щёлкнул. Быть может, причина в том, что танцевал я куда лучше, чем в прежней жизни. Справедливости ради, там я был натуральным увальнем или паралитиком, нужное подчеркнуть.

Однако осчастливить какую-либо из девиц или дам, оставшихся невостребованными и стоявших в сторонке, у меня не получилось. Так как моё внимание привлекло оживление в соседней комнате, где находился бильярдный стол.

— Ну же, милостивые государи, неужели нет претендентов, это ведь желанный приз, — вещал приятный баритон.

— Желающие есть, Данила Георгиевич, но кто же посмеет бросить вызов такому игроку, как вы, да ещё и при подобных условиях, — басовито ответил ему другой голос.

Интересно, и что же там такое происходит? Оно, конечно, не салон, и серьёзные ставки на приёмах не приняты, но исключения как раз и подтверждают правила. Так что подобное порой всё же случается. И таки да, если получается зрелищно, то приходится очень даже к месту. Ведь порой куда увлекательней наблюдать за игрой других, чем лично участвовать в процессе.

Войдя в бильярдную, я увидел мужчину лет тридцати пяти, положившего свой кий на бортик стола и опёршись на него. При этом он обводил взглядом присутствующих, продолжая приглашать их сыграть. Высок, статен, взгляд твёрдый, держится уверенно. Короткая стрижка и ставшие модными бакенбарды, только у него они, помимо того, что спускались до нижней челюсти, ещё и прикрывали половину щёк. Но ничего общего с пушкинскими курчавыми.

— Если позволите, я попробую, — вышел к столу благообразный господин слегка за пятьдесят.

— Позвольте мне озвучить правила, Модест Петрович. Ваша ставка сто рублей против моей расписки на доходный дом по Воздвиженке, который я оцениваю в одиннадцать тысяч пятьсот. Кон всякий раз удваивается. Играем шесть партий, каждую из которых вы должны выиграть. Кому делать первый удар, всякий раз определяем поочерёдно, подбрасывая монетку.

— Всё предельно ясно, Данила Георгиевич, — подтвердил его соперник.

После чего подошёл к полочкам для шаров и выложил поверх лежащей там бумаги, как я понимаю, расписки десять империалов. Затем взял один из киёв, критически осмотрел его, отставил в сторону и вооружился другим. Прикинул и удовлетворительно кивнул. После чего приблизился к сопернику.

— Прошу, Модест Петрович, вы бросаете первым. Я выбираю орла, — протянул тот ему пятикопеечную монетку.

— Благодарю, Данила Георгиевич. Итак, у меня решка.

Монетка, кувыркаясь, взмыла вверх и через секунду со слабым шлепком оказалась на ладони.

— Орёл, — констатировал бросавший, делая сопернику приглашающий жест.

Тот вежливо поклонился и подступился к столу. Выставил биток и, пристроив кий, резко ударил по нему, пулей отправляя в пирамидку. Два концевых шара оторвались и резво вкатились в угловые лузы. О, как он может! Хорош, нечего сказать.

А вообще мне интересно, какого тут, собственно говоря, творится. По самым скромным прикидкам доходный дом на Воздвиженке, сиречь в центре столицы, должен приносить не меньше тысячи в месяц. А скорее даже и больше, потому как если там и квартируют студенты, то из родовитых, а так-то постояльцы однозначно знатные особы. Иначе и быть не может.

И вот такое прибыльное предприятие выставлено на кон за такую смешную сумму? Тут явно что-то нечисто. Впрочем, обмана точно нет, потому что проворачивать аферу при таком стечении народа решение явно не умное. Да, дурное решение, чего уж там.

— Прошу прощения, сударь, не подскажете, что тут происходит? — спросил я, слегка склонившись в сторону стоявшего по соседству молодого офицера в форме пехотного поручика.

— Это Атников Данила Георгиевич. Месяц назад его батюшка, боярин Ратников, скончался и оставил ему в наследство доходный дом. Его старший брат и новоявленный глава рода решил оспорить законность передачи наследства, посчитав, что с байстрюка хватит и имения, подаренного ему батюшкой ещё при жизни. В этой связи он подал жалобу в надворный суд, и всё за то, что сумеет вернуть себе доходный дом.

— Не проще ли ему тогда продать этот дом. И денег получит куда больше.

— По мнению его поверенного, продав дом, он получит прямую прибыль и по решению суда должен будет вернуть истцу вырученные деньги.

— То есть шансов выиграть дело нет?

— Как заверяет поверенный, ни единого. Мало того, завтра, много послезавтра, на дом наложат арест. Но если тот будет проигран, весь выигрыш Атникова в удовлетворении от игры. А значит, и новоявленному боярину ничего не достанется.

— И что же, не находится желающих заполучить такое богатство всего лишь за сто рублей? — спросил я, уже догадываясь, какой получу ответ.

— Как изволите видеть, Данила Георгиевич отличный игрок, и это будет шестая сотня, которую он выигрывает за неполный час, — хмыкнул в ответ поручик.

То, что Атников отличный игрок, я понял с первого же удара. А сейчас он доказывал мне правильность моей догадки, вгоняя в лузу уже седьмой шар кряду. Не прошло и четверти минуты, как он добрал восьмой, а победитель разочарованно развёл руками.

— Однако партия, Модест Петрович.

— Шестьсот целковых как с куста, — пожав правым плечом, констатировал поручик.

— Серьёзный соперник, — обходя офицера, произнёс я.

— Отличная игра, Данила Георгиевич. Жаль, только мне так и не удалось ударить по битку, — пожимая ему руку, с наигранной укоризной произнёс его соперник.

— Прошу меня простить, Модест Петрович.

— Бог с вами, я знал, с кем связываюсь. Но вы сегодня прямо-таки в ударе.

— Позвольте счесть это за комплимент.

— Так и есть.

Я не стал ничего говорить и молча положил на зелёное сукно треугольную стойку, закидав внутрь шары. Затем забрал те, что были выставлены на полке, и извлёк последний из боковой лузы. Прижав стойку к бортику, выдвинул вперёд, выставив вершину точно на метку. Но при этом основание встало не совсем параллельно бортику, а под незначительным смещением. На взгляд и не определишь, но если Атников решит повторить свой финт с шарами в угловые лузы, его ждёт разочарование. Ни один из них цели не достигнет. Спасибо абсолютной памяти и режиму аватара.

После этого я подошёл к расписке, на которой всё ещё лежали монеты предыдущего претендента, и, подвинув их, выставил кожаный мешочек с сотней рублей серебром. Взял кий, прикинул его баланс, остался недоволен, но решил просто учитывать выявившийся дефект.

— Эм-м-м?.. — неопределённо промычал Атников, слегка разведя руками.

— Разрешите отрекомендоваться, помещик Воронежского княжества Ярцев Пётр Анисимович, — обозначив поклон, представился я.

— Помещик Смоленского княжества Атников Данила Георгиевич. Вы в курсе?..

— Да, я слышал ваши условия и не нуждаюсь в повторении, — перебил его я. — Дело в том, что мне сегодня повезло за карточным столом. Одна беда, две сотни рублей перепали мне серебром, а оно не лёгкое, знаете ли. Вот я и решил немного облегчить свои карманы.

— Вы определённо мне нравитесь, милостивый государь, — протянул мне руку мой соперник.

— Прошу простить, сударь, я тут кое-что услышал о вас, а потому смею заверить, что это взаимно.

— Только не думайте, что я после этого вам поддамся.

— Ну что вы, и в мыслях не было.

— Прошу. Если позволите, я по обыкновению выбираю орла, — протянул он мне пятикопеечную монету.

— О нет. В прошлый раз вы уже уступали право броска вашему сопернику, теперь, думаю, ваш черёд.

— Но ему это не больно-то и помогло.

— И всё же.

— Как скажете.

Ну вот не хотелось мне терять ловушку с шарами и лишаться своего броска. Конечно, могла выпасть и решка, но тут уж пятьдесят на пятьдесят. Мне повезло, и выпал орёл. С виноватым видом разведя руками, Атников взялся за кий и выставил биток. Вот только в этот раз номер с шарами в угловые лузы ожидаемо не вышел, и я с лёгкостью взял партию с одного кия.

— Хм. На кону четыреста, — констатировал Данила Георгиевич, выставляя шары.

Я внимательно наблюдал за его действиями. А он ничего так, знает толк в выставлении пирамиды и жизнь мне облегчать не собирался, подготовив мне ту же ловушку, ну или обезопасив себя. Причём обошёлся без режима аватара.

Я повертел монету между пальцами и запустил её вверх, секундой спустя поймал и показал решку. Атников сделал мне приглашающий жест, и я вновь взялся за кий. Ударил я не в вершину, а в основание пирамиды, и, оторвав один шар, вогнал его в лузу. Далее я так и отгрызал шар за шаром от постепенно таявшей пирамиды.

— Хм. Однако партия, милостивый государь, — одобрительно произнёс соперник и добавил: — На кону восемьсот…

Остальные четыре партии так же остались за мной. Правда, в двух из них Атников, похоже, слегка мне поддался, допустив по одному промаху. Хотя я и не уверен в этом. Всё же не промахиваться в бильярде весьма сложно, и в немалой степени из-за нервного и физического напряжения. Хотя в случае с одарёнными усталость лучше всё же не учитывать. Я же играл в режиме аватара, так что отработал как робот, чётко, выверенно и точно.

— Хм. И снова партия, — выкладывая свой кий на стол, в одобрительном жесте развёл руками Атников. — Позвольте поблагодарить вас за игру, Пётр Анисимович. Признаться, мне не доводилось встречать столь серьёзного противника.

Он протянул мне руку, и я не видел причин не пожать её. Тем паче, что искренность его была неподдельной. Ну или он гениальный актёр. Мало того, в его взгляде я приметил удовлетворение и злорадство. Похоже, первое от того, что он добился своего, второе же предназначалось родственничкам.

— Милостивые государи, прошу меня простить за то, что на столь длительный срок узурпировал стол. И благодарю вас за понимание. — Он обозначил короткий поклон, обращённый к присутствующим.

Я подошёл к полочке и забрал свой кошель, присовокупив к нему расписку. Хотелось тут же прочесть, но я счёл это неуместным. Я, конечно, не больно-то заморачиваюсь всеми этими светскими условностями, но и полностью ими пренебрегать не стоит.

— Тяжёлый кошель вам всё же придётся нести самому, — подошёл ко мне Атников.

— Да уж, подложили вы мне свинью.

— А вот этого мне как раз и хотелось бы избежать. Посему прошу. — Он указал рукой направление, и я последовал за ним.

Мы прошли к столику, примостившемуся в углу комнаты, за которым сидел мужчина средних лет с посеребрёнными сединой висками. При нём имелась кожаная папка с клапаном, в которых обычно носят бумаги. Эдакий предвестник портфеля, но не такой практичный, к тому же писчие принадлежности приходилось носить в отдельном футляре, который уже стоял перед ним, готовый к употреблению.

— Прошу любить и жаловать. Юдин Олег Сергеевич, мой поверенный, — представил его Атников и тут же дал краткую характеристику: — Кристальной честности человек, и зная о том, к нему никогда не обращаются с делами сомнительными и неоднозначными. Из-за непреклонности своего характера трижды дрался на дуэли, дважды едва не лишившись жизни. — И тут же представил меня: — Помещик Воронежского княжества Ярцев Пётр Анисимович.

— Очень приятно, сударь. — Я обозначил кивком поклон.

— Взаимно, Пётр Анисимович, — протянул мне руку поверенный.

После того, как мы обменялись крепким рукопожатием, Атников счёл свою миссию выполненной и поспешил откланяться. Единственно сообщил мне, что делами дома занимается управляющий, некто Артёмов Трифон Кондратьевич, которого я найду, спросив дворника. Похоже, он пребывал в прекрасном расположении духа и спешил провести оставшееся до окончания бала время с пользой. Юдин же предложил мне присесть за столик, и сам опустился на своё прежнее место.

— Позвольте вашу расписку, — попросил он меня.

Я без лишних слов предоставил ему бумагу, и он, развернув её, сноровисто вписал в оставленный пробел моё имя. После чего то же самое сделал и в двух экземплярах, обнаружившихся в его папке. Затем указал места, где мне надлежало поставить подпись, в том числе и на расписке о получении мною двух экземпляров. Вооружился песочницей и посыпал свежие чернила.

— Этот экземпляр останется у меня. Эти два я вручаю вам. И советовал бы хранить их в разных местах. Дабы уменьшить вероятность утраты документа. Арест на ваш выигрыш не наложен, но сомнительно, чтобы родственники Данилы Георгиевича молча утёрлись. Так что судебных тяжб вам не избежать.

— Полагаю, что доходный дом в самом центре столицы того стоит, — принимая документы, ответил я.

— Вне всякого сомнения, — улыбнувшись, согласился поверенный.

— Скажите, а в случае тяжбы я могу рассчитывать на ваше содействие?

— Разумеется. Мало того, я на это рассчитываю, — со значением произнёс Юдин. — Вы найдёте меня на Малой Никитской в доходном доме Аникеева.

— Благодарю вас, Олег Сергеевич.

Я поднялся и, простившись, направился в танцевальный зал, на ходу пряча документы во внутренний нагрудный карман. Ну что же, сказать, что вечер у меня сегодня удачный, это всё равно, что ничего не сказать. Впору сплюнуть через левое плечо, чтобы не сглазить. Впрочем, не стоит быть суеверным. Понятно, что череда везения, как правило, сменяется на противоположную. Но я всё же уверен, что такой фарт перевесить будет весьма сложно…

— Петя, что случилось? Ты прямо как кот, объевшийся сметаны, — поинтересовалась сестрица, когда мы уже сидели в карете, катившей по ночным улицам столицы под мерный цокот копыт.

— И есть отчего, — не без удовольствия произнёс я.

— Улыбнулась удача в игре?

— Причём дважды. Сначала я поднял четыреста рублей в карты.

— Ого! Да ты прямо-таки в ударе.

— А после выиграл на бильярде доходный дом на Воздвиженке.

— Ты выиграл что? — опешила она.

— Ты не ослышалась сестрица, — щёлкнул я её по носу.

После чего в деталях поведал о происшедшем, благо спешить было некуда. Конная тяга, пусть и с соответствующими узорами у лошадей, это не автомобиль, так что время было.

— И что ты теперь намерен делать?

— Ничего. Возьму с собой рублей двадцать, этого, пожалуй, мне с головой, остальное отвези домой. Второй экземпляр купчей надо будет завтра же отправить батюшке.

— А не боишься, что он у тебя отберёт права на доходный дом. Между прочим, будет в своём праве, — подначила меня Лиза.

— Сама-то в это веришь?

— А что такого, годовой доход имения меньше, чем с твоего приобретения.

— Уже больше и дальше будет расти только в путь. А вообще прежде батюшка не засматривался на мои доходы, и трофеи в том числе, а там было не так чтобы и мало.

— Да ладно тебе, прямо и пошутить нельзя. Ой, а мы куда это едем? Нам разве не в другую сторону? — всё же приметив в ночной улице что-то знакомое, удивилась она.

— Ты с Ильёй и Климом поедешь домой, а я кое-куда прогуляюсь.

— Куда это ты собрался? Уж не к княжне ли боярыне?

— Много будешь знать, плохо будешь спать.

— Петя, ты ведь реально нравишься Марии.

— Мне нужно повторяться по этому поводу? Ну не желаю я вязаться с этим. Не рыцарь я ни разу, а натура приземлённая и практичная. Ладно, пока. Вернусь утром.

Я открыл дверцу кареты и выпрыгнул на ходу. До дома боярыни Тульевой было уже совсем недалеко. Но у самого крыльца я всё же выходить поостерёгся. Прошёлся по ночной мощёной Маросейке, убедился, что она пустынна, и только после этого подошёл к нужному дому.

Это центр города, а потому ни о каких усадьбах не могло быть и речи. Тут каждая квадратная сажень золота стоила, а потому дома строились вплотную друг к другу, а двери парадных выходили прямо на мощёный тротуар.

— Кто там? — практически сразу отозвался на мой стук сильный мужской голос.

— Ярцев, к Елене Митрофановне, — без обиняков заявил я.

Похоже, прислуга была оповещена, так как сразу же громыхнули и лязгнули засовы, после чего дверь отворилась, и меня впустили в вестибюль. Справа от входа диван, перед которым стоит стол, за ним пристроился какой-то неизвестный мне господин с книгой в руках.

Вне всяких сомнений, это вассал боярыни, причём наверняка не бесталанный какой и боец не из последних. Но это так, всего лишь демонстрируемая охрана. Однозначно в доме бойцов куда больше, и в непосредственной близости от вестибюля в том числе. Нападения на дворянские дома в столице не такая уж и редкость, так что подобные меры ни разу не перестраховка.

В этом доме я ещё не бывал, а потому вскоре появилась служанка княжны-боярыни, которая проводила меня в личные покои хозяйки на втором этаже. Когда проходили через гостиную, я приметил открытую дверь в весьма просторный танцевальный зал. Ничем не уступит таковому у Морозовых, но вот подворье и сад отсутствуют. Последний тут если только на крыше разбивать, что очень вряд ли ввиду отсутствия у хозяйки склонности к садоводству. Впрочем, как впоследствии мне стало известно, на этот счёт я немного заблуждался.

Когда вошёл в спальню, дверь за мной тихонько прикрылась. Голицыну я приметил сразу. Она сидела у туалетного столика и гляделась в зеркало, словно не ожидала моего прихода. А ведь после бала времени прошло всего-то ничего. Я, конечно, подзадержался, предоставляя женщине фору, но, как мне казалось, не настолько долго, чтобы она успела переодеться, да ещё и совершить вечерний туалет. Однако она управилась и встречала меня во всеоружии.

Елена поднялась со стула и обернулась ко мне. Свечи, горящие перед зеркалами, коих тут было ещё два, заливали женщину светом как-то по-особенному. Игра теней лишний раз подчёркивала статную фигуру, практически не скрываемую полупрозрачным и не до конца запахнутым халатом.

Старуха? Х-ха! Крепкое ладное тело с соблазнительными формами, упругая кожа без намёка на морщинки. При виде этой женщины её можно было только хотеть. И дело даже не в моём возрасте. Княжна буквально источала женственность и сексуальность, будучи настолько желанной, что все остальные мысли попросту выносило из головы…

Последующие несколько часов выдались настолько бурными, что мне оставалось только порадоваться молодому и крепкому телу. А ещё я пришёл к выводу, что у Елены Митрофановны за прошедшие месяцы никого не было. Наполнило ли это меня чувством гордости? Вот уж нет. Скорее появилось беспокойство.

Нужно завязывать со зрелыми дамами, а лучше и вовсе переходить исключительно на шлюх. Не то взбредёт какой матроне заиметь себе молоденького муженька, иди потом, отмахивайся топором. Им-то плевать на то, что я бесталанный, потому что детей заводить они уже не планируют. А вот похоть свою потешить да похвастать красавцем мужем перед другими отчего бы и нет…

Я вышел из дома, когда только рассвело, и, повернув вправо, направился в сторону Кремля. Путь до квартиры предстоял неблизкий, а потому было бы неплохо найти извозчика. Но сейчас Маросейка совершенно безлюдна. Одна надежда найти транспорт на Красной площади у Гостиного двора, который оживает довольно рано.

Я проходил мимо подворотни, по обыкновению держась от неё в стороне, чтобы избежать нападения из-за угла. Н-но… Признаться, я не понял, что произошло. Мало того, я даже не заметил самого нападения. Внезапно затылок взорвался болью, а сознание ухнуло в беспросветную тьму…

Глава 18

Только что я был в кромешной и молчаливой тьме, а теперь появились звуки, и хотя темнота сохранялась, она уже не была непроглядной. Так бывает, когда закрываешь глаза в освещённой комнате. Оно вроде бы и темно, и в то же время что-то такое видится. Впрочем, открывать глаза я не спешил. Информация самая дорогая штука на свете, и коль скоро я жив, значит, можно ещё побарахтаться.

Похоже, что в помещении двое. Нос, помимо затхлости нежилого помещения, улавливает запахи съестного, как доносятся и характерные звуки. Однозначно мои надсмотрщики заняты перекусом. Не буду им пока мешать.

Итак, я сижу… По ощущениям на стуле. Руки заведены за спинку и связаны, ноги привязаны к ножкам. Вязали со знанием дела, кровоток не передавлен и конечности не занемели, а значит, сохранили подвижность. Хотел было пошевелить пальцами, но воздержался от этого.

Во-первых, могут заметить, а мне лучше как можно дольше оставаться сторонним наблюдателем. Во-вторых, в этом нет необходимости, в режиме аватара я и так могу просканировать своё тело на предмет повреждений. К примеру, обнаружилась довольно болезненная шишка на затылке.

Оба амулета я ощущаю, они на прежних местах. Вообще, как оказалось, на расстоянии обнаружить их не в состоянии даже сильные одарённые. Елена заметила их, только когда провела по ним ладонями. В смысле, по спине, а там оно уже само получилось. Сильно удивилась данному обстоятельству и расспросила в перерыве между нашими сладостными схватками.

Камни всё так же заполнены Силой под завязку. А значит, мне прилетело либо кулаком, либо ногой. И похоже, нападавший свалился на меня сверху из какого-нибудь окна. Больше попросту неоткуда. Шапок-невидимок тут всё же не существует. Какое-то плетение скрыта? Я о таком не слышал, хотя в этом мире возможно всё.

М-да. Самое главное, в этом слое не перевелись дураки, и мало того, одним стало больше. Это я про свою драгоценную особу. Ну вот какого было отсылать охрану. К даме на свидание? А прежде Дымок со мной не хаживал к Елене? Или постеснялся Хруста? Так он вообще, считай, преданный пёс с плетением-то «Повиновения», ему вообще всё можно доверить.

Ладно. Выдыхаем. А то не хватало ещё и разозлиться, отчего и прилив адреналина случится, и дыхание участится. Моя задача ведь не привлекать к себе внимание, правильно? Вот и нечего тут пыхтеть. Спокойнее нужно, выдержанней.

Итак, что мы имеем ещё. Хм. Эдакую лёгкость в районе солнечного сплетения, где при равных условиях обычный одарённый ощущает пустоту. Памятуя о разговоре с Эльвирой Анатольевной, я попробовал принять блокирующее зелье, чтобы знать, каково оно — не чувствовать дар. Ощущение не из приятных, но я, в отличие от других одарённых, не утратил связи с вместилищем и мог оперировать Силой. Вот и нынешнее состояние указывало на то, что меня опоили. Однако результат их малостьразочарует. Да здравствует единое информационное поле Земли! Иного объяснения у меня попросту нет.

Что ещё? Да ничего. На этом хорошее заканчивается, потому что похитить меня мог только тот, кто охотился на Марию и устроил покушение на мою персону. В тот раз я сумел вывернуться, в этот… Ну, пока мы живы, надеемся.

А вообще, конечно, тупость несусветная. И ладно Шешковский, у него с оперативной работой всё очень плохо. Но я-то… В смысле, сколько детективов прочитано да фильмов пересмотрено. Нет, понятно, что там по большей части туфта, но ведь если отделить зёрна от плевел, можно же и полезное извлечь, как и применить на практике. Но не-ет, мы же самые умные.

Спокойно. Самоедство сейчас точно не помощник. К тому же у меня имеется пара-тройка козырей. Ведь я хоть и слабый, но одарённый, и дар мой не заблокирован. Ну и два неслабых амулета, залитых Силой под пробку. К примеру, мне по силам распустить путы и освободиться. Это едва ли не первое, чему меня научила матушка, когда узнала, что я получил ранг и, как следствие, способность оперировать плетениями.

Однако предпринять я ничего так и не успел. Потому что услышал, как с лёгким скрипом открылась дверь, и в комнату вошёл третий.

— Не стоит изображать беспамятство, Пётр Анисимович, — практически сразу произнёс вошедший.

Похоже, я всё же чем-то выдал себя. Ну что же, валять Ваньку и выглядеть глупо мы не будем. Я открыл глаза, которые тут же резануло светом, проникающим через небольшие окна, отчего у меня сразу высекло слезу. Захотелось даже использовать плетение «Лекарь», чтобы устранить дискомфорт. Но вовремя сообразил, что я как бы временно лишён дара, а потому пришлось обходиться своими силами. Ч-чёрт, даже утереться не получится.

Сквозь мутную пелену я сумел рассмотреть парочку крепких мужиков, почтительно замерших в сторонке. Одеты как обычные горожане. Да только как волка не ряди в овечью шкуру, натура всё одно так и прёт из всех щелей. Боевые холопы, причём с солидным опытом, тут никаких сомнений. Плюсом к этому то, как ловко они меня прихватили. Не знаю, какие на них узоры, но сдаётся мне, они и без них весьма опасны.

Передо мной же, привязанным к стулу, встал их хозяин. Зрелый мужчина, хорошо за сорок, высок, крепкого сложения, держится уверенно, взгляд твёрдый. По всему видно, что привык приказывать.

— С кем имею честь? — кое-как проморгавшись, спросил я.

А что такого? Понимаю, что глупо. Но какие ещё варианты? Вылить на него поток брани и рассказать, что я о нём в реальности думаю? И чем это поможет? Начать ему угрожать? Глупо. Можешь — делай, не можешь — просто молчи.

— Похвальная выдержка. Доводилось смотреть смерти в глаза?

— Вы не похожи на мою смерть.

И это правда. Ну вот не видел я себя в его глазах трупом, и всё тут. Быть может, тому моему недоброжелателю уже стало известно о моём разрыве с великой княжной, и он решил ковать железо, пока оно горячо? Вообще-то, как-то оперативно получилось. Мария и её подруги пока ещё и сами не знают, что произошло, да и я мог вспылить, а после остыть и пойти на попятную.

От следующей мысли меня пробрало холодом. А меня ведь не нужно убивать. Достаточно просто нанести узор «Повиновения», и я сам всё сделаю. Заявлюсь прямиком в кадетский корпус, вызову её, чтобы повиниться, и с чувством выполненного долга прибью к нехорошей маме. Вот так, дерзко и демонстративно. Чем не вариант?

И как-то наплевать, что за клеймение дворянина преследовать неизвестного будут по всему свету, причём каждый благородный будет считать делом своей чести если не лично покарать осмелившегося, то примет в этом активное участие. Вот только для этого необходимо как минимум узнать, кто именно осмелился заклеймить одарённого.

— Вы правы, Пётр Анисимович, я не собираюсь вас убивать. Мне нужна всего лишь ваша подпись под одним документом. Вернее, под тремя экземплярами одного и того же документа. Догадываетесь, под каким?

— Купчая на доходный дом по Воздвиженке, — легонько тряхнув головой и поймав зайчиков, догадался я.

— Совершенно верно, — приблизившись ко мне и возлагая руки на голову, подтвердил тот.

Бог весть какой у него ранг, но боль тут же отступила, как пропала и шишка. Чтобы понять это, мне не нужно себя ощупывать, достаточно скользнуть в режим аватара. Стало понятным, и отчего меня не вязали жёстко. Так-то восстановить моё физическое состояние ему не составит труда, но к чему лишний раз накручивать человека, если собираешься с ним договориться по-хорошему. По плохому-то всегда успеется. Уж кто-кто, а я это знал совершенно точно.

— Иными словами, я имею дело с новоявленным боярином Ратниковым, — не спрашивая, а констатируя, произнёс я.

— Яков Георгиевич, — кивнув, подтвердил он.

— Видите ли, в чём дело, Яков Георгиевич, я стал владельцем этого дома на законных основаниях, чему есть минимум с полтора десятка свидетелей благородного происхождения. А то, что делаете вы…

— Давайте без громких и напыщенных слов, — оборвал меня боярин.

— Согласен, — кивнул ему я. — В таком случае скажу вам следующее: то, что пришло ко мне в руки, уже моё, а своё я отдавать не привык.

— Ну вот. Уже деловой разговор. Я прекрасно понимаю вас, это ведь выигрыш, причём честный. Поэтому я желаю решить дело миром.

Он поднял с пола кожаную сумку и с глухим бряканьем водрузил её на стол. После чего начал выкладывать туго набитые монетами мешочки. Всего их оказалось двенадцать, и если я не ошибаюсь, в каждом из них по тысяче рублей золотом. Более толстый намёк придумать трудно.

Нет, где-то я Ратникова даже понимаю, так как его обошли на повороте, сыграв достаточно грязно, в то время как он старался действовать в правовом поле. Но я-то тут при чём? Пусть предъявляет своему сводному братцу. Мне же терять столь жирный приз в обмен на какую-то мелочёвку жаба не подписывала.

— Здесь двенадцать тысяч рублей, на пятьсот больше выигранной вами ставки. Излишек я кладу за доставленное вам беспокойство.

— То есть вы желаете выкупить мой выигрыш?

— Именно.

— По моим прикидкам доходный дом на Воздвиженке принесёт такую сумму всего лишь за год.

— Ваши сведения не верны. В сегодняшних ценах он стоит сто тысяч рублей при двадцати одной тысяче годового дохода. Но здесь и сейчас это не имеет значения. Мои условия вы слышали.

— Я не стану ничего подписывать. Понимаю ваше негодование, но все претензии к Атникову. Повторюсь, я стал владельцем дома на законных основаниях.

— Данила байстрюк, и я его терпеть не могу. Но как бы к нему ни относился, в нём течёт кровь отца, поэтому я собирался решить возникшую проблему по закону. Он нашёл лазейку и воспользовался ею. К слову, подставив вас под молотки, Пётр Анисимович. Но даже в этом случае я желаю решить дело миром.

— Отчего же тогда вы не встретились со мной и не предложили сделку открыто?

— Оттого, что в этом случае я получил бы однозначный отказ. Теперь же ситуация совершенно иная. У вас нет выбора. Либо вы берёте деньги и ставите подпись. Либо вы не берёте деньги, но всё равно ставите подпись.

— А если я предпочту сдохнуть?

— Уверены, что готовы рискнуть честью и жизнью вашей сестры?

— Даже так?

— Ни в вас, ни в вашей сестре не течёт кровь моего отца, так что. — Он с показным огорчением развёл руками.

— А не боитесь…

— Бог мой, кого мне бояться, — оборвал он меня. — Княжну Голицыну? Она не глупа и не станет из-за очередной игрушки портить отношения со старинным боярским родом, находящимся в родстве со Смоленским князем. Великую княжну Долгорукову? Молода, импульсивна, эта могла бы наворотить глупостей, но за ней нет реальной силы. Воронежский князь и пальцем не пошевелит ради вас. Нет, будь вы хотя бы его вассалом, то очень даже возможно, хотя и не факт. И наконец, самое главное, для того, чтобы хоть что-то предъявить мне, нужно для начала увязать меня с вашей пропажей, а о данном предприятии знаю только я, Фрол и Никита, — указал он на двух мужиков.

А вот это он сделал совершенно напрасно. Я ведь уже был практически готов пойти на сделку. Хотя и намеревался впоследствии разобраться с ним. Ну вот не нравится мне, когда угрожают моим близким. Даже если в чьём-то понимании этот ублюдок и начал за здравие, закончил он точно за упокой.

— Мне нужно подумать.

Ратников смерил меня взглядом, после чего хмыкнул и, сделав приглашающий жест, произнёс:

— Думайте. — Обернулся к своим людям, кивнул в мою сторону, приглядывайте, мол, и вышел из комнаты.

Едва за ним закрылась дверь, как они прибрали деньги, пристроив сумку опять на полу, и вернулись к прерванной трапезе. Ничего особенного, мясо, сыр, хлеб на чистой тряпице и фляга, судя по запаху, с квасом.

Я осмотрелся, стараясь понять, куда меня притащили. Бревенчатые стены, часть одной из которых заменяет печная стенка. Небольшое застеклённое окно, через которое виден участок двора. В основном он порос примятой травой, у самой стены леса, начинающейся через шесть саженей, стоит полуразвалившаяся телега.

Мебель довольно грубая, прочная, словно изготовленная в походных условиях. Полы некрашеные, скоблёные без должного усердия дворовых слуг. Об этом же свидетельствует и плохо прибранная комната. Будь здесь прислуга, и я должен был бы слышать, как их сейчас секут за такое-то небрежение. В голове отчего-то вертелась ассоциация с охотничьим домиком.

Исходя из положения теней, сейчас только первая половина дня, и меня наверняка пока ещё не хватились. И не хватятся как минимум до полудня, но и тогда не станут спешить бить в набат. Если только завтра. Ловко меня прибрали, нечего сказать.

Впрочем, отсутствовать так долго в мои планы не входило. Пора завязывать с этим похищением и возвращаться в Москву. Тем паче, что есть все шансы прибить этого ублюдка боярина, оставшись при этом в стороне. Ну, коль скоро о моём похищении знает только эта троица, то грешно не воспользоваться ситуацией.

Плетение сработало как надо, и верёвки безвольно опали, высвобождая руки и ноги. Сидевшие за столом так толком ничего и не сообразили, когда в них с лёгким свистом влетели «Воздушные клинки». Огонь подпалил бы раны, но он громче, и можно ещё и пожар устроить. Лёд промораживает, но так же тишиной не отличается. У земли с боевым арсеналом полный швах, ничего подходящего для данного случая по силам третьему рангу попросту нет. А вот воздух то, что нужно. Только очень грязно.

Из ран тут же брызнула кровь, как на скотобойне, которая начала заливать стол и потекла парой тонких струек на пол. Зато вышло тихо. Побитые боевые холопы не издали ни звука и, задохнувшись собственными криками, молча повалились ничком. Кто бы сомневался, что их амулетами не снабжают. Тут и у дворян-то не у всех они есть.

Я поднялся и бегло осмотрел их арсенал, сложенный на постели у стены. Пара карабинов и четыре пистолета, толку от них против боярина как с козла молока. У него стандартный «Панцирь» наверняка порядка двадцати люм, даже если залпом со всех стволов ударю, не пробью. Вот если бы стреловидные пули, да и то нельзя допустить ни единого промаха, а это нереально.

Свою шпагу, обнаружившуюся здесь же, брать не стал. Она столь же бесполезна, как и огнестрел. А вот метательные ножи прихватил и рассовал обратно в нарукавные петли. Эти в случае необходимости можно использовать хотя бы как отвлекающий фактор. А так-то я делал ставку на необычные для местных приёмы рукопашного боя. До сих пор это меня выручало, и противостоять мне пока мог только Дымок.

М-да. Опять подумал о том, что не отошли я охрану, и ничего этого не было бы. Ладно, чего теперь-то голову пеплом посыпать, просто сделаю выводы на будущее. В смысле, если оно у меня будет.

Может, сбежать? В лесу я чувствую себя превосходно, следы путать умею. Ведь возможно, что во дворе окажется ещё кто-нибудь. Да и боярин не мальчик для битья, а взрослый муж. Прихватить сумку с деньгами и ходу. Хотя-я-я она тяжёлая. Это не пачка банкнот на кармане, тут деньги имеют реальный вес. Причём немалый и во всех отношениях.

Пока думал об этом, убрал из быстрого доступа плетение «Воздушных клинков» и весь разовый лимит влил в «Ледяной шар». Пробить защиту у меня, конечно, не получится, но пять люмов, рванувшие под ногами, могут лишить противника равновесия. А в моём случае даже незначительное преимущество способно сыграть на руку.

Выйдя из комнаты, я оказался в другой, более просторной, с довольно большим столом и лавками вдоль него. Помещения совершенно не обжитые, так что никаких сомнений, это охотничий домик, в котором бывают только наездами.

Справа обнаружилось устье русской печи с глиняными горшками разной величины, рядом ухват, эдакая выгнутая до нужной формы рогулька. Ещё пара деревянных вёдер с пеньковыми ручками. Железа вообще никакого нет, слишком дорогой товар, чтобы оставлять его тут без присмотра. Уволокут и глазом не моргнут

Я прихватил ведро и ухват, решив, что толку от них будет куда больше, чем от оружия. Ведро как отвлекающий манёвр, всё же проигнорировать летящую в тебя дуру не так чтобы и просто, рефлексы сами сработают. Опытного бойца этим, конечно, не проймёшь, но что-то мне подсказывало, что боярин успел уже позабыть, когда в последний раз был в бою, дуэли и поединки не в счёт, там всё же дерутся по правилам.

Прежде чем выйти во двор, я прислушался к происходящему снаружи. Вроде бы тишина. Выглянул в два окна в комнате. И куда запропастился этот хренов боярин? Ага. Вот он. Появился из-за деревьев, похоже, ходил по нужде, а теперь направляется обратно к домику. Типа совместил приятное с полезным, и нужду справил, и мне дал время подумать. Ну, лови нежданчика, сука!

Я распахнул дверь и, вывалившись на крыльцо, с ходу запустил в Ратникова тяжёлое ведро. Реакция, надо сказать, у него была превосходной. Впрочем, это-то как раз вполне ожидаемо. Тут вообще все шустрые, как понос. А вот рефлексы неправильные. Опытный боец успел бы оценить опасность и просто отступил бы в сторону, пропуская снаряд мимо себя. Этот же ударил «Ледяной плетью», разнеся ведро в промороженные щепки.

Не останавливаясь ни на мгновение, я пошёл с ним на сближение, метнув ему под ноги ледяной шар. Рвануло так себе, несерьёзно, да и воронки не случилось, лишь некое углубление с промороженными краями. Но равновесие на мгновение он всё же потерял, чего мне хватило, чтобы сократить дистанцию.

Я упёр ухват в землю и, как прыгун с недошестом, выбросил своё тело вперёд ногами. Ратников ещё успел метнуть в меня «Ледяным копьём», бессильно осыпавшимся голубоватыми всполохами, но остановить это меня не могло. Ступни тараном влетели в боярина, снеся его, как кеглю. Я приземлился рядом и, не давая прийти в себя, впечатал ему кулак в душу, а когда тот скрутился, повернувшись на бок, добавил ещё и в висок. Наконец схватил его голову и резко крутанул, отчётливо расслышав влажный хруст.

Вскочил на ноги и осмотрелся в поисках возможных противников. Но всё было тихо. У коновязи мирно стояли три лошади, никак не отреагировавшие на произошедшее. Не боевые кони, которые уже рвались бы с привязи. Что, в общем-то, только радует.

Наскоро обыскал труп. Кошель с деньгами, сколько там, смотреть не стал, просто сунул в карман. Небольшая фляжка, открыл крышку и понюхал. А вот это я удачно попал! Мои запасы блокирующего зелья более чем скромны, а тут на вид грамм сто пятьдесят, не меньше. Отличный трофей. Оружия, кроме шпаги, никакого. Зато на пальце кольцо с бриллиантом карата на четыре, повёрнутое камнем к ладони. Вязи плетения нет, значит, использовался как обычный накопитель Силы.

Ободрённый успехом, начал ощупывать грудь и карманы в поисках амулетов. Ничего. Поначалу даже расстроился, но после мысленно обругал себя. Нечего гневить судьбу. Мало того, что сумел не просто вывернуться из смертельной ловушки и сохранил прибыльное предприятие, так ещё и трофеями обзавёлся на зависть.

Ага. А ведь это ещё не всё. Вернулся в домик и, водрузив сумку на стол, заглянул внутрь. Хм. Мешочков тут не двенадцать, а пятнадцать. Вот же гад! Даже если он и собирался вручить мне деньги, сумма была в разы меньше. Но подозреваю, что мне просто дали бы под зад коленкой, мол, радуйся, что жив. Вряд ли грохнули бы, потому как могли возникнуть вопросы по поводу правообладания доходным домом. Новый владелец пропал, а недвижимость перешла в собственность того, кто оспаривал его у прежнего.

К чему это я? Так ведь в мешочках обнаружилось по сто рублей серебром. Скорее всего, деньги вообще предназначались для чего-то другого. Ладно, я не гордый, и полутора тысячам рад. Ага, вот такой я, что мне какие-то полторы тысячи. Хотя на фоне ожидавшихся двенадцати есть отчего расстроиться.

Надев перевязь со шпагой, я забросил на плечо ремень сумки и вышел наружу. Больше ничего брать не стал. Ну его в пень выносить хоть что-то, связанное с покойным боярином. Камень и деньги безликие, разве только фляжка, но от неё я избавлюсь, когда перелью драгоценное зелье.

Последнее, что я сделал, это сдёрнул с лошадей седла с уздечкой и отпустил их. Кто знает, когда обнаружатся тела, а у коновязи животные могут и погибнуть. Я однозначно где-то в окрестностях столицы, так что найду дорогу, а там и сориентируюсь, в какую сторону мне податься. И транспорт мне для этого совсем не нужен.

Глава 19

Раздался лёгкий хруст, и от камня отвалилась пластинка, оставив после себя ровный шершавый срез. Ну или всё же скол. Я повернул булыжник, примерился и, дождавшись, когда плетение вновь напиталось Силой, наложил его в намеченное место. Вновь хрустнуло, по поверхности пробежалась практически прямая полоска трещины, и очередная часть упала на рабочий стол. Вскоре в моих руках оказался каменный брусок.

Многие студенты подрабатывают в камнетёсных мастерских изготовлением брусчатого камня. Деньги невеликие, так как запас вместилища у начинающих одарённых незначительный, но как уже говорилось, даже родовитую молодёжь не больно-то баловали. И потом в университете хватало выходцев из небогатых семей, но обладавших большим потенциалом. Стипендия казённокоштных достаточно скромная, так что к зиме первого курса студенты Московского университета, овладев определёнными знаниями и навыками, начинали подрабатывать.

Это в значительной мере отличало столичных студентов от провинциальных, обладавших более скромным потенциалом дара. Их подработки начинались лишь к концу первого года обучения. К слову, именно этим объяснялось то, что мощёных улиц в имперских городах, таких, как Курск, было куда больше, чем в том же стольном княжеском Воронеже. Хотя, конечно, замостить все улицы им было не под силу, да и заработков едва хватало на карманные расходы.

Только сейчас я понял, каково приходилось бесталанной Лизе среди однокашников, серьёзно превосходящих её по силе дара. Практически все они поступали в университет, уже имея первый ранг, а к концу ноября или декабря обзаводились вторым. Там, где они приступали к практическому владению плетениями, ей приходилось довольствоваться только теорией.

Мне было куда проще, более того, на сегодняшний день я опережал по развитию не только всех своих однокашников, но даже выпускников. Что и неудивительно, так как с недавнего времени стал обладателем четвёртого ранга…

В начале ноября я предпринял паломничество по местам Силы. Они сработали должным образом, исправно подтолкнув рост вместилища. Благодаря почти трёхмесячному перерыву карманы сумели аккумулировать достаточно энергии, чтобы привести к существенному скачку. Пропускная способность каналов все ещё оставляла желать лучшего, но и она значительно прибавила. Теперь для прокачки одного люма мне требовалось не три секунды, а две. Ну и потенциал возрос до седьмого ранга. Правда, это всё ещё делало медитации малоэффективными, ввиду чего я по-прежнему предпочитал на них не отвлекаться.

В учёбе наметились кое-какие изменения, и количество лекций несколько сократилось, зато увеличилось число семинаров и практических занятий. С первыми, несмотря на мою способность цитировать книги целиком, у меня как-то не задалось.

Все преподаватели отмечали мою исключительную память, но неизменно при этом называли бездумным зубрилкой. Я без труда выдавал на зубок любой материал, включая и лекционный, но не всегда до конца понимал сам предмет. Иными словами, есть большая разница между «знать» и «уметь». Впрочем, даже осознание этого не побуждало меня изменить моё отношение к учёбе. Ну не любил я это дело. Никогда не любил. И даже сейчас полагаю, что вся эта заумь мне в жизни не пригодится.

Вот практические занятия совсем другое дело, к ним я подхожу более вдумчиво и иду на корпус впереди остальных. К слову, даже с теоретической подготовкой по оперированию Силой и развитию дара я дружить не собираюсь. Местные учёные со значением раздувают щёки, важничают и считают себя светилами, а на самом деле мало что знают о её природе. Я же без всей этой теории на интуитивном уровне могу добиться куда большего, чем они.

Из-за слабых каналов я со своим четвёртым рангом по факту уступаю однокурсникам со вторым. Но благодаря оптимизации плетения «Разлом» у меня выходило куда ловчее, чем у остальных. В том смысле, что я мог обрабатывать камни больших размеров, выдавая более глубокие и длинные трещины.

Правда, сейчас я занимаюсь не в учебной аудитории, а дома, в своём рабочем кабинете. В мои планы не входит светить способностями перед посторонними, к каковым я относил всех без исключения.

Я и с сестрицей, проживающей со мной, не больно-то откровенничаю. Ни к чему оно ей, а мне спокойней. Признаться, мне хочется ей помочь с развитием дара, но я не знаю, как это сделать, не подставившись. Даже оптимизировать плетения непосредственно под неё пока ещё не предложил…

Получив брусок, я удовлетворённо кивнул, после чего вновь наложил «Разлом». Именно наложил, а не применил, потому что это сродни тому, как накладываются узоры. Но их можно применить лишь в отношении людей или животных, а вот с этим получается работать только с камнями.

К слову, кирпич так же возможно расколоть, но только если он однороден. К примеру, пустота рассеивает плетение, как и слой раствора, скрепляющий кладку. Поэтому использовать это плетение для взламывания стен домов или крепостей не получится. Ну если только вместо кирки и лома, откалывая по куску и постепенно пробивая дыру. Но в этом случае потребуется прорва Силы, то есть либо иметь при себе серьёзный накопитель, либо обладать высоким рангом. Правда, в последнем случае в арсенале найдётся нечто помощнее.

Брусок раскололся на две равные половинки, но я ещё не закончил. Взяв с блюдца маленький бриллиант, всего-то в треть карата, я положил его на одну половинку, применив очередное плетение. Как результат, камешек слегка утопился в камень, встав в нем намертво. Со второй половиной я поступил так же, впечатав в неё ещё один драгоценный камушек. Затем на обе плоскости я наложил следующее плетение, отпечатавшееся на поверхности, соединившись с носителями Силы. И тут же вязь засветилась бледным зеленоватым свечением.

— Илья!

— Здесь я, Пётр Анисимович, — через пару-тройку секунд открылась дверь в кабинет.

— Держи, иди в соседнюю комнату и дверь прикрой. Как почувствуешь, что он вибрирует, приложи к уху. Чтобы ответить, вот так поднеси к губам, — показав, что нужно делать, я протянул ему один из брусков.

— А это чего такое?

— Амулет «Разговорник».

— Понял. А это чего? Ух ты ж м-мать! Это ж бриллиант, да?

— Согласен, дорогая игрушка. Ладно, иди давай.

М-да. Цена амулета не единственный его недостаток. Куда хуже то, что алмазов в этом мире не так много, и даже вот такие мелкие, пусть и в разы чаще появляющиеся в продаже, раскупаются на ура. Мне удалось выкупить всего лишь четыре штуки, два в половину и пару в треть карата. Из первых двух я сделал «Панцири» для Дымка и Хруста. Вторую пару оставил для обучения.

В университете, конечно, имеются образцы для учебного процесса, но их не так много, и поработать с ними на практике получается только в ознакомительном плане, чего мне категорически недостаточно. Есть основания полагать, что единое информационное поле Земли не оставит меня в милости своей, и я ещё чего-нибудь намудрю.

— Раз, два, три. Илья, ты меня слышишь? — поднеся «Разговорник» к губам, произнёс я и сразу поднёс к уху.

— Слышу, — через какое-то время послышался в ответ его голос, а камень ответил лёгкой вибрацией.

Мы обменялись ещё парой-тройкой фраз, что вышло у нас довольно коряво. Если разработать и придерживаться правил радиообмена, ну там «приём», «конец связи», тогда оно, конечно, получится хорошо. С кондачка же вышло достаточно сумбурно.

Впрочем, главное, у меня получился рабочий образец. Причём, если верить преподавателю, радиус действия у него неограниченный. Хотя и энергозатраты большие. В среднем люм на десять секунд разговора. То есть вот этих камней хватит на пять минут.

Хорошо хоть, бриллианты не разрушаются. Угу, это ирония такая. Потому что у меня, перевалившего четвёртый ранг, с небольшим запасом суточный лимит вместилища всего лишь сорок пять люм. Пусть у среднего одарённого оно восполняется в течение двенадцати часов, всё равно расход выходит изрядным, и вволю не пообщаешься.

Изготавливались «Разговорники» из одного камня. Вот сколько сумеешь наделать и запитать амулетов, столько в единой сети их и окажется. Поэтому их стараются делать из небольших камней, раскалывают на две половинки, и готово. Главное, они должны быть равного объёма, плюс-минус незначительный допуск. Прослушать невозможно. А станешь делать из валуна, глядишь, кто-то изготовит дополнительный комплект и станет греть уши.

Активация простая. Подносишь к губам и говоришь прямо в него. Вторая половинка начинает вибрировать. Прикладываешь к уху и слушаешь, ответное сообщение в обратном порядке. Можно говорить и одновременно, но тогда у обоих камни будут просто вибрировать. Словом, как я и говорил, нужно придерживаться определённых правил переговоров.

Я позвал Илью, забрал у него амулет и отправил восвояси, чтобы не мешал. Сам же начал всматриваться в амулет и думать, как его можно улучшить. И что самое странное, мои ожидания полностью оправдались. Подозреваю, что получилось бы и без испытаний, но тогда меня занимало лишь желание узнать, сумел я изготовить рабочий образец или нет. А вот теперь я уже внимательно всмотрелся в вязь плетения.

Без понятия, как это работает. Но я увидел, способ улучшить амулет. И это ещё мягко сказано. Велев Илье раздобыть пару гвоздей или вязальную спицу, я взялся кромсать камень. Вскоре у меня на ладони лежали два небольших брусочка величиной в две фаланги указательного пальца.

На одной стороне я, по обыкновению, впаял извлечённый из прежнего амулета бриллиант и наложил изменённое и более убористое плетение. Ещё одно добавилось на обратной стороне, которое я соединил с первым, получив на выходе конструкт.

Теперь-то я точно знал, что для подобного масштабирования следует долго и упорно трудиться, набивая руку и глазомер. У меня же всё выходило походя, как само собой разумеющееся. И это не говоря о том, что новые плетения появляются достаточно редко. Впрочем, я ведь ничего не создаю, а модифицирую старые. Угу. Это же намного проще. Настолько, что ни у кого на это отчего-то ума не хватило.

Вошёл Илья с медной спицей, которую позаимствовал у кухарки. И ему явно не понравилось, что я тут же разломил её надвое. Ничего, куплю ей новый комплект. Изогнув в форме дужек, я впаял их в полученные амулеты, после чего один из амулетов надел себе за ухо и показал молочному брату на второй.

В этот раз выставлять его за дверь не стал. Если сработает, то различить реальный голос от звучащего в амулете ведь не составит труда. Это я в прошлый раз откровенно сглупил, создав самому себе сложности с возникшей неразберихой.

Я поднёс указательный палец к плетению с наружной стороны и произнёс:

— Илья, как меня слышишь? Приём.

— Да отлично слышу. В смысле и так, и так, — сразу ответил тот.

— Прежде чем говорить, пальцем коснись амулета. Закончишь говорить, скажи, как и я, «приём».

— Ага. Хорошо слышу. Приём.

Вот и я хорошо слышу. Прямо замечательно! Так-то оно куда удобнее будет. Я не без удовольствия снял с себя амулет и с победным видом осмотрел своё детище. Вот бы ещё можно было бы обходиться без бриллианта, и вовсе цены ему не было бы.

Стоп! Что есть этот драгоценный камешек как не батарейка! А чем, по сути, является вместилище? Той же батарейкой. Я ведь запитывал плетения конструкта на месте Силы, которые потом питались уже истекающим потоком. Но ведь Силу можно направить и из вместилища. Именно так оно и происходит, когда наносится узор или плетение на амулет. Это земельники нашли способ накладывать плетение на камень, выплёскивая энергию, а остальные как раз тянут из себя понемногу.

Я приступил к изготовлению следующей пары амулетов, на этот раз без бриллиантов. Илью отправил за очередной спицей для дужек. Управился достаточно быстро, заготовки плетений-то уже имелись, нужно было только внести кое-какие изменения и дополнения. Угу. Всё так просто, что аж дальше некуда, и никто до этого… Впрочем, об этом я уже говорил. Правда, действовал по наитию, слабо понимая происходящее.

Наконец с победным видом нацепил на ухо новый амулет и запитал от вместилища. Всё прошло как надо, Сила потекла в плетение, но едва оно заполнилось, как поток сразу оборвался. Я опять направил его, и картина вновь повторилась. Что за ерунда? Отчего-то сразу прошла ассоциация с двигателем, который вроде как схватывается, но сразу глохнет.

Сам не знаю отчего, опять не иначе как по наитию, но я убрал из быстрого доступа «Лекаря» и вновь попытался запустить амулет. И на этот раз всё получилось! Вязь заполнилась силой, и заряд исправно поддерживался, подпитываясь Силой, как и пассивки, и плетения быстрого доступа. Ну что сказать, всё имеет свою цену, и за всё нужно платить.

Разобравшись с этим, попросил Илью позвать Лизу. Ну а с кем ещё я могу испытать новинку, как не с одарённой. Нет, можно, конечно, и с молочным братом, если у него будет амулет с бриллиантом, но это же потом изготавливать ещё один, а к чему, если можно провести полноценную проверку.

— Петя, там Аришу втягивают в интригу и хотят представить всё так, будто у неё любовник. Так что лучше бы ты позвал меня по делу, — явившись по моему зову, пригрозила сестра.

Ага. Это она сейчас читает новый популярный любовный роман, едва появившийся на полках книжных лавок. А если Лиза берёт в руки книгу, то проваливается в неё с головой.

— Поверь, оно того стоит. Вот надень на ухо, как у меня. Убери из быстрого доступа одно из плетений, потом нащупай на камне и начинай подавать на него Силу, как при прорисовке узора.

— Что это?

— «Разговорник».

— Ого. Ты когда научился такую убористую вязь выписывать. А это что? Два плетения вместо одного?

— Лиза.

— А бриллиант где? Внутри камня спрятал? — не унималась она.

— Просто сделай, как говорю.

— Да делаю я, делаю. Так. Нащупать плетение и подать Силу, как при прорисовке узора. Готово.

— Ты меня слышишь?

— Ой, — удивилась она.

Сдёрнула амулет и всмотрелась в него, как видно, в поисках спрятанного бриллианта. Но брусочек в её руках оставался холодным и безжизненным. Подняла взор на меня, потом опять надела амулет и через секунду кивнула, мол, готова.

— Хорошо слышишь?

Она вновь посмотрела на меня, сообразила и поднесла палец к амулету. Я же, в свою очередь, свой оторвал.

— Слышу хорошо, но ни как с обычным «Разговорником», когда в ухо говорят, а словно голос прямо в голове возникает, — сказала и, не отводя от меня взгляда, убрала палец.

— Я тоже это отличие заметил, — опять по «Разговорнику» ответил я.

— Ты хотя бы понимаешь, что сотворил? — с ошарашенным видом глядя на меня, спросила она.

— Подозреваю, что это самый настоящий прорыв. Правда, без бриллиантов использовать амулет смогут только одарённые, и расход Силы на разговор вышел даже больше, чем с ним, но это самое настоящее открытие. Хотя, справедливости ради, просто в эту сторону никто не думал.

— Только неудобно всё время держать связь с амулетом, чтобы подпитывать его Силой, а без этого он сразу умирает. И ещё непонятно, какой расход Силы в покое. Пассивные плетения поглощают совсем немного, восполнение серьёзно опережает расход.

— Ну, с первым это всего лишь дело привычки. Со вторым не знаю, поношу немного, тогда сумею разобраться. Ну и нужно форму изменить, сделать более обтекаемой и изгиб придать. А то эдак никаких ушей не хватит, всё в кровь сотрёт.

— Это точно.

— Только, сестрица, об этом молчок. Никому. Вообще.

— Могила! — решительно рубанув кулачком, заверила она.

В этот момент кукушка выдала час пополудни, и я начал спешно прибираться на столе. Сейчас Клавдия Александровна, повариха наша, начнёт зазывать на обед. У неё не забалуешь, жуть, какая строгая. А обедаем мы не только в воскресенье, как сегодня, но и в будние дни. На это время как раз приходится большая перемена, мы же теперь в двух шагах от универа живём. А чего нам куда-то добираться, если имеем доходный дом на Воздвиженке, да к тому же квартира на втором этаже свободная случилась. Домовладелец я или погулять вышел?

Обед прошёл как обычно, а едва выйдя из-за стола, я засобирался на выход. Вообще погода не лётная, конец ноября, и на улице мелкий снег с пронизывающим ветром, а потому клонит в сон как из ружья. Но нужно идти. Уговор, как говорится, дороже денег.

— И охота тебе? Мы же не казённокоштные, это они все больше о хлебе насущном думают. К чему эта подработка при твоих-то доходах? — пожала плечиками Лиза, явно нацелившаяся на свою комнату и разворачивающуюся интригу вокруг главной героини романа.

— Потому что вопрос тут не в деньгах, а в наработке навыка. И в этой связи мне не понятно, отчего ты не озаботишься никакой подработкой. Не хочешь камни кромсать, иди на стройку, кладкой займись, архитектор ты или где. Ну, на крайний случай в оранжерею к кому-нибудь пристройся. Делом займись. Практика работы с плетениями никому ещё не помешала.

— Ой, всё! — Она резко обернулась, взметнув юбки, и направилась к себе.

Ещё один способ подработки студентов это скрепление кирпичной кладки. Вернее, ускорение схватывания раствора с помощью Силы. Я-то думал при случае приподняться финансово на изготовлении цемента, а тут, оказывается, существовала альтернатива в виде одарённых.

Дело, конечно, затратное, на схватывание куба кирпичной кладки требовалось четыре люма. С повышением ранга объём раствора на один люм Силы увеличивался, но не так, чтобы в прогрессии. Впрочем, этого вполне хватало на то, чтобы каменное строительство развивалось довольно бодрыми темпами.

Подозреваю, что цемент всё же дал бы значительный толчок в этом деле. Но внедрять его придётся долго и упорно. Взять ту же картошку, которую в России называют вторым хлебом. И ведь это реально так, не сойти мне с этого места. А хотел ли её крестьянин сажать и отказываться от привычной репы? Да как бы ни так! Вот и здесь однозначно получится как всегда. Оно мне нужно? У меня и так дела — не надо лучше.

Когда вышел в прихожую, Дымок и Хруст уже одетые ждали меня у двери. Я вообще хотел было приставить охрану и к Лизе, ведь похищали же её. Но сестрица наотрез отказалась. Причём даже подкат типа «это статусно» не сработал. И когда я предложил нанять женщину из бедных дворянок, благо денег сейчас хватало, так же не прокатило. Вообще надо бы как-нибудь поплотнее заняться сестрицей, а то не отпускает меня ощущение, что я чего-то не понимаю.

На улице мела метель, и ни одного извозчика, не смотри, что Воздвиженка. Мы перешли на другую сторону улицы, где задувало не так сильно, и я с тоской обернулся на дом, где было тепло и сухо. А ничего так мне достался трофей. Дом кирпичный в четыре этажа, шириной в восемь и длиной в двадцать пять сажен, с тремя парадными.

К слову, за прошедший месяц ко мне пока не возникло никаких вопросов ни от судейских, ни от родственников покойного. О его смерти я слышал, но специально не интересовался. А по слухам, предполагается застарелая вражда, так как у Якова Георгиевича врагов хватало.

Кутаясь от ветра со снегом в шарфы, мы двинулись по улице в сторону Арбатских ворот. Меня ждал один мастер узоров возрастом глубоко за восемьдесят, а из всех достижений за прожитые годы только восьмой ранг дара. Но с другой стороны, это тоже товар. Он специализировался на узорах, нечасто найдётся столь высокоранговый одарённый, пробавляющийся таким занятием. Услуги стоят недёшево, но оно того стоит, а потому от клиентов отбоя нет.

И тут ему стало известно о молодом человеке, который способен распознать, как подогнать стандартный узор под конкретного человека и увеличить его эффективность. Слухами, как говорится, Земля полнится. Вот и разыскал он меня в университете. В деньгах нужды я не имею, но и отказываться от возможности наработки опыта в этом деле, а также накопления статистических данных я не видел. Поэтому и согласился. Составили график, и вот теперь мне следует поторопиться, ибо опаздывать оно как-то не комильфо.

Глава 20

— Здравия, милостивый государь, — едва за мной закрылась дверь, приветствовал меня придверник.

Мужичок лет пятидесяти поправил шаль у себя на плечах, зябко поведя ими. Оно и понятно, сидеть при входе, когда то и дело тут шастает народ, не так чтобы и тепло. И наличие тамбура полностью уберечь от этого не может.

— Здравствуй, любезный. А не подскажешь, боярич Рощин Вадим Петрович у себя ли? — поинтересовался я.

— У себя или нет, не могу знать, ваша милость, но в пансионе, это точно.

— А в какой комнате проживает?

— Третий этаж, направо четвёртая комната по левую руку, — с готовностью пояснил он.

— Благодарю, любезный.

Я скинул перевязь со шпагой, положив на стол перед мужичком. После чего снял бекешу и, присовокупив к ней зимнюю мурмолку, так же отдал ему. Он тут и швец, и жнец и на дуде игрец. В смысле, и за вахтёра, и за гардеробщика, и за порядком присматривает. Не забыл ему и копеечку дать, мне не жалко, а ему приятно и какой-никакой приработок, от местных обитателей-то не дождёшься, сами едва перебиваются. Придверник обозначил благодарный поклон и унёс одежду в гардероб.

Избавившись от верхней одежды, я толкнул дверь и прошёл из прихожей в гостиную. А ничего так общага у казённокоштных. Ну то есть пансион, конечно. Вдоль стен стоят полумягкие диваны, а в углу пристроилось фортепиано. Между прочим, не только дорогой, но и довольно дефицитный товар, потому как производители не могут удовлетворить постоянно растущий спрос. А тут, пожалуйста. Вот сомневаюсь, что в том же пансионе при Курском университете есть подобное излишество.

Направо столовая, где кормят без разносолов, и не сказать, что от пуза, но уж от голода точно не помрёшь. Налево библиотека, тут она, говорят, вполне себе ничего. Там же стоят несколько столов, заниматься можно и в комнате, но когда литература под рукой, оно как-то сподручнее.

Не доходя до дверей средоточия знаний, лестница, к которой я и направился. Поднялся на третий этаж и, следуя полученной инструкции, оказался перед обычной крашеной дверью, в которую и постучал.

— Войдите, — послышался из-за неё сильный молодой голос.

Я не стал заставлять себя ждать и вошёл в комнату. Ну что сказать, неплохо так проживают казённокоштные студенты. В частности, эта комната рассчитана на одного человека. Поселили его тут, вероятнее всего, из-за родовитости, боярич как-никак, пусть и из обедневшего рода.

Есть ещё комнаты на двух проживающих, а вот так, чтобы на головах друг у друга, шалишь. Если не хватает места в пансионе, казна оплачивает квартиру. Правда, там таких условий не сыскать, ну или нужно проживать в предместьях столицы. Только в этом случае одна лишь дорога будет съедать прорву времени, а оно того не стоит.

Кровать у стены слева, справа секретер, так чтобы свет из окна удобно падал. Ближе к двери мольберт с какой-то незаконченной картиной, укрытой тканью, к стене прислонены ещё пять, но закончены или нет, не видно, так как они отвёрнуты.

Посредине комнаты стоит молодой человек двадцати годочков, высок, строен, пепельные волосы на европейский манер забраны в хвост, лицо породистое и, чего уж там, красивое. Общий вид… Девичья смерть. И уж как минимум одну из них я знаю очень хорошо. Этого же пентюха только издали видел, второй курс, да и вообще к хвостатым у меня предубеждение ещё по родному миру. Ну, в смысле к мужикам, отращивающим волосы и собирающим их в хвост.

— Здравствуйте, Вадим Петрович, — поздоровался я.

— Добрый вечер. С кем имею честь? — поинтересовался боярич.

— Ярцев Пётр Анисимович, брат Елизаветы Анисимовны.

— Ах да. Я вспомнил, Лиза…

— Елизавета Анисимовна, — перебив его, счёл нужным поправить я.

— Что? Ах да. Елизавета Анисимовна показывала мне вас.

— Для художника у вас слишком плохая память на лица. А для человека, который последние несколько месяцев по факту живёт и занимается своим ремеслом за мой счёт, ещё и неблагодарная.

— Что вы хотите этим сказать⁈ — вскинулся он.

— Только то, что сказал, и не более того. Все те деньги, что вы получали от моей сестры, она брала у меня. Увы, не говоря, для чего они ей нужны. Сам же я узнал о ваших взаимоотношениях буквально на днях.

Я вовсе не забыл о своём намерении поинтересоваться о досуге сестрицы получше. А потому озадачил Дымка, чтобы тот разузнал всё в подробностях. Илья уже имел опыт оперативной работы. Конечно, никто из благородных с ним говорить не станет, но ведь есть повариха, уборщица, придверник, дворник. Так что сумел он разузнать многое.

К примеру, это именно из-за Рощина Лиза не спешила домой прошлым летом, и это на него она спускала все деньги, что я выделял. И вот этот мольберт, со всеми прилагающимися принадлежностями для художника, и вон та рубаха, что висит на крючке, всё это её подарки для любимого. И это далеко не весь перечень. Одних только графитовых карандашей ушла прорва, а товар это заграничный, недешёвый.

— Кхм. Видите ли, я ни о чём не просил Елизавету Анисимовну, она сама настаивала…

— А вы и рады стараться.

— Зачем вы так? Я люблю её.

— Серьё-ёзно? — не удержался я от ехидства.

— Я бы попросил вас… — вскинулся он, словно лом проглотил.

— Стоп! — Я поднял руку в останавливающем жесте. — Разговор в подобном ключе неконструктивен. Давайте немного иначе, и если вы не возражаете, то без экивоков. Итак, вы окрутили и соблазнили мою сестру…

— Я не соблазнял Елизавету Анисимовну, — возразил раскрасневшийся Рощин.

— То есть? Вы не были близки?

— Я попросил бы… — залился краской боярич.

— Дапопросите ещё, — махнул я рукой. — М-да. Удивили так удивили. Я-то думал… Не суть важно. В любом случае вы средний ребёнок в обедневшем и выродившемся боярском роде. Однако так уж случилось, что на фоне остальных, дар которых не выше среднего, вы обладаете сильным потенциалом девятого ранга. Это единственное достояние вашей семьи, и ваши родители постараются выжать из этого максимум возможного. Они ни при каких обстоятельствах не позволят вам жениться на бесталанной, а значит, ваши с ней отношения обречены. Хотите сказать, что не понимаете этого?

— Понимаю, — потупился боярич.

— Уже хорошо. Далее. Родители не поощряют вашу тягу к рисованию, а потому вы решаете эту проблему по-своему. Я, в принципе, не осуждаю вас за то, что вы решили качать деньги из подвернувшейся под руку простушки. Хочешь жить, умей вертеться. Хотя я это и не одобряю. Было, конечно, желание разобраться с вами, но вы говорите, что не воспользовались моей сестрой. И признаться, сам не знаю почему, но я вам верю.

— Пётр Анисимович, я подрабатываю и каменотёсом, и на строительстве, но моё увлечение стоит слишком дорого, и средств мне всегда не хватало. А тут Елизавета Анисимовна. Сам не понимаю, как у нас всё завертелось. Как-то вечером она попросила проводить её до дома. Договорились на следующий день прогуляться по Москве, поели на рыночной площади пироги, сходили на гулянье. После она попросила её нарисовать…

Он рассказывал о том, как зарождались и развивались их отношения, а я слушал и тихо худел. Н-ну, сестрица! Она ведь всегда хотела прыгнуть выше головы, и светское общество манило её, как свеча мотылька. А тут заприметила боярича из захудалого рода, и у неё засвербело. И ведь говорил ей, что не бесталанной метить на подобные высоты. Но куда-а та-ам, она же самая умная. Вот и получается, что предъявить мне парню-то и нечего. Нет, если по беспределу, «почему без шапки», то оно, конечно.

— Значит, настаивала на том, что у вас талант, и уговаривала принять в качестве подарка, дабы не зарывать его в землю. М-да. Вы позволите взглянуть?

— Да, конечно.

Рощин вынул одну из прислонённых к стене рамок, и я увидел сестрицу. А хорошо нарисовано. Правда, хорошо. У меня вот так точно не получится. Нет, если карандашом, то я уделаю любого одной левой. Нарисую так, что от чёрно-белой фотографии не отличишь. Но работа с масляными красками это совершенно другой не то что уровень, а сам подход.

— Хм. Красками мне так не нарисовать, но, признаться, и оценить вашу работу я не смогу. А что говорят сведущие в этом вопросе?

— Пока ещё слабовато, хотя и бездарем не называют.

— Ясно. Вадим Петрович, у меня к вам деловое предложение. Я готов выделить вам единовременно, скажем, двести рублей. Полагаю, этого хватит, чтобы закрыть ваши потребности в необходимом для вашего дальнейшего совершенствования. Если впоследствии возникнут сложности, не стесняйтесь, обращайтесь. Вдруг вы российский Микеланджело, глупо было бы не поддержать талант. А ещё у меня есть возможность предложить вам подработку в лубке, я могу научить вас основам, как писать истории в картинках. Деньги невеликие, но всё не лишние.

— И что взамен? — хмуро буркнул он, уже догадываясь, что именно я скажу.

— Вы расстанетесь с моей сестрой и не расскажете ей о нашем разговоре.

— Ваше предложение оскорбительно для меня! — буквально взвился он.

Нормально, да⁈ То есть брать деньги у бабы тебе, значит, не западло, а тут вдруг о чести вспомнил? Спокойно. Только спокойно. Я ведь пришёл закрыть проблему, а не за новыми неприятностями.

— Вадим Петрович, если мои слова прозвучали оскорбительно, то я искренне прошу меня простить. — Я выставил перед собой руки в примирительном жесте. — Но если вы действительно её любите, как говорили несколькими минутами ранее, то должны понимать, что ваши отношения были обречены с самого начала. И лучшее, что вы можете сделать для любимой, это отпустить её. А вернее, оттолкнуть.

— Я готов отречься… — начал было он в запале.

— А вы уверены, что Лиза хочет, чтобы вы порвали с родом? — перебил я его.

— Мы любим друг друга, — снова вскинулся он.

— Простите, Вадим Петрович, но я прекрасно знаю свою сестру. Она всегда хотела попасть в высшее общество, а тут боярич из обедневшего рода, и у неё есть братец, который легко зарабатывает и ни разу не жадный. Она и решила воспользоваться случаем, чтобы осуществить свою мечту. Не знаю, как у вас, а у неё точно расчёт. А вернее будет сказать, просчёт.

— Вы так говорите, чтобы разлучить нас, — тряхнул он головой.

— Я так говорю, чтобы уберечь сестру, — возразил я. — А ещё чтобы помочь вам. Вы мне симпатичны, Пётр Вадимович. При другом раскладе я был бы только рад, что избранником моей сестры стал такой честный человек. Но мы имеем то, что имеем.

Подумаешь, немного польстил. А может, и не немного. Выделываюсь тут перед альфонсом. Да без разницы! Мне нужно закрыть этот вопрос, и я его закрою. Чего бы мне это ни стоило, потому что сестру я люблю и желаю для неё только добра. Точка!

— А вы не боитесь, что на её цинизм я для начала отвечу своим, — как-то уж совсем угрюмо произнёс Рощин.

— Я полагал, что пришёл к человеку чести, — холодно произнёс я, легонько покачав головой.

— Кхм, — смутился он.

— Разрешите откланяться, Вадим Петрович.

А что мне ещё делать? Всё, что нужно, сказано, дальше можно только усугубить. Поймёт, ладно. Не поймёт… Да нет же. Должен понять. Только бы не решил обесчестить Лизу. Вот ни разу не удивлюсь, если это не она его не подпустила, а он воздержался.

— Поговорили? — встретил меня на улице Илья.

— Поговорили м-мать, — поправляя перевязь шпаги, неопределённо ответил я.

— Куда теперь? — видя, что настроение у меня не в дугу, молочный брат решил погодить с расспросами.

— В трактир. Что-то пива захотелось. А после на Арбатскую к Степану Осиповичу.

Приработок у Чурсина оказался вполне себе полноводной рекой. За переделку одного узора он брал не так уж и дорого, всего-то пять рублей. Вот только к нему не водили крепостных, и простецы не захаживали, а потому правке подвергалось от трёх, это у поскрёбышей, до девяти узоров у семиранговых. В среднем получалось где-то четыре, и работали мы с ним вполовину, успевая за день обслужить четверых клиентов. В месяц десять приёмных дней, что на выходе приносило мне порядка четырёхсот рублей.

Неслабый такой приработок. Что я там думал насчёт каретного двора? Цемент? Асфальт? А оно мне надо? Опять же, если что, я могу развернуть изготовление амулетов связи. Хотя-а-а тут без патента ну или монополии указом царя ни черта не получится.

Скопировать любой, конечно, не сможет, слишком мелкая вязь. Это как с картинами. В той или иной мере рисовать умеет каждый, но создать по-настоящему ценное полотно дано лишь немногим. Но найдутся те, кто сможет повторить мой конструкт. Взять ту же Рябову, которая ни разу не мастер плетений. Так что, как по мне, то не стоит заморачиваться.

Вот если бы суметь как-то обезопаситься, секретку какую придумать, тогда совсем другое дело. Ну или на крайний случай сделать настолько сложно, чтобы повторение обходилось слишком затратно. Как с тем же моим огнестрелом. У пожелавшего его скопировать цена неизменно подскочит раза в два, а то и больше. Потому что в мастерской Дудина широко используются станки, устройством которых он делиться не собирается. Чего стоит один только протяжный стан для выделки нарезов в канале ствола.

Как бы то ни было, а денег мне сейчас хватает с головой, и это если не вспоминать о доходном доме, ежемесячно приносящем тысячу семьсот пятьдесят рублей. Да денег куры не клюют. Нет, понятно, что всё зависит от поставленных перед собой задач. Но у меня-то с этим как раз всё отлично. Глобальных целей не имею, планы на дальнюю перспективу отсутствуют как класс. На ближнюю — государственная служба.

К слову, я её уже прохожу. Как бы там оно ни было, а благодаря Шешковскому я получил нехилый такой бонус, сэкономив почти три года своей жизни. По сути, что от меня требуется? Выказывать недовольство в адрес великой княжны и избегать с ней дружеских отношений. Практически то же самое я делал и раньше. Ждать, не появится ли кто с заманчивым предложением грохнуть её. А не живу ли я всё время настороже, готовый отразить выпад? Кхм. Согласен, с этим имеются определённые проблемы, и по своей глупости на мою задницу случаются приключения. Но ведь я провёл работу над ошибками и сделал соответствующие выводы. Вроде бы.

В любом случае у меня сейчас положение, как у того срочника, — солдат спит, служба идёт. В штат меня зачислить не могут по малолетству, но в то же время провели по учёту, и служебный ценз уже капает. Так что я тут в значительном барыше. Главное, чтобы до конца обучения в универе на меня никто не вышел, и Марию не грохнули.

Хм. Ну, её и после грохать не надо. При мысли об этом что-то так нехорошо колыхнулось в груди. Отчего-то захотелось непременно кого-нибудь порвать. Шелест, а ты, часом, не запал на неё? Что-то после тех слов Лизы на балу мыслишки какие-то нет-нет да проскакивают. А что такого? Потенциал я подниму, это однозначно, даже не обсуждается. Родословная? Дворяне в восьмом поколении, если что. Хотя, конечно, не бояре и уж тем паче не князья.

Стоп! Это меня что-то куда-то не туда понесло. Ещё и картинку с Марией выволок из памяти, рассматриваю её то в радости, то в задумчивости и в особенности в гневе. Вот только отчего-то всё чаще всплывает её обиженное лицо. Да нет. Всё это ерунда. Всего лишь чувство вины. Ну правда. Некрасиво как-то получилось ведь. И уж тем паче на фоне того, что сама Голицына только развеселилась и пообещала посчитаться с девицей, но так, без злобы, озорства ради…

Время было уже к ужину, когда вернулась домой отправившаяся на прогулку Лиза. Её лицо было мрачнее тучи. О причинах столь поганого настроения задумываться не приходилось. К гадалке не ходить, навещала Рощина, и тот выписал ей литерный. Теперь-то, конечно, побесится немного, но ничего, поболит да отпустит. Тем паче, что тут не сердечные дела. Ну вот гадом буду, это обычный трезвый расчёт. Да и кого удивишь браком по расчёту? А уж в этом-то мире так и подавно.

— Лиза, Клавдия Александровна уже ужин подаёт, — постучавшись, заглянул я в комнату сестры.

— Я не голодна, — глухо ответила она, не поднимаясь с кровати.

Ревёт? Ну а чего ей делать, если планы полетели псу под хвост. Она ведь его больше полугода обхаживала, часть каникул извела. А тут такой жёсткий облом.

— И где тебя кормили? — не отставал я.

— Петя, зачем ты так⁈ — резко сев, неожиданно выдала она.

— Ты это о чём?

— Ты узнал о Вадиме и сходил к нему. Сам бы он никогда не додумался до тех слов, что сказал мне. Потому что это твои слова.

— Ну и в чём я не прав? — решил я не отнекиваться. — Ты реально полагаешь, что у вас есть будущее? Что у тебя получится протиснуться в высшее общество посредством этого брака? Лиза, да через год он и сам поймёт, что не имеет права лишать род единственного достояния, высокорангового дара.

— Ну и что. Зато у меня был бы этот год, — тихо, едва различимо произнесла она.

— Вот так здрасти приехали. Сестрёнка, так ты что же, действительно… — Я присел рядом и посмотрел ей в глаза.

— Ну вот что мне теперь делать⁈ — с надрывом выпалила она, упала мне на колени и разрыдалась.

— О как, — растерянно произнёс я и погладил её по голове. — Девочка моя, ты прости меня. Я ведь не со зла. Да только если бы и знал, что так сильно болеть станет, всё одно пошёл бы. Потому что через год оно куда горше будет.

— Петька, я тебя ненавижу! — рыдая и продолжая прятать лицо в моих коленях, глухо выкрикнула она.

— Да я и сам себя сейчас ненавижу, — вздохнул я и охренел.

Это что за чертовщина! Я даже вспомнить не берусь, было ли что-то подобное в моей жизни. Но вот сейчас к горлу вдруг подкатил твёрдый ком…

Глава 21

В трактире мало того, что отвратная вонь кислятины от пролитого пива и исторгнутой блевотины, так ещё и прокурено всё насквозь, и висит сизая взвесь табачного дыма. Представьте себе самую дешёвую и грязную наливайку, так вот она в сравнении с этим гадюшником уютное кафе. Дядьки Василя на местного трактирщика нет, он бы разъяснил, как надо вести хозяйство. У него, конечно, тоже не эталон чистоты, но там я всегда спокойно ел и пил, а тут даже кружку в руки брать противно.

В трактир я вошёл один, а потому держался с осмотрительностью, публика тут разная, есть и совершенно безбашенная. Спину же мне прикрыть некому. Хруст с санями в квартале отсюда, Дымка и вовсе брать не стал. Приставил его к сестрице и велел присматривать за ней денно и нощно.

Впрочем, причина не в этом, а в том, что полного доверия молочному брату у меня всё же нет. Мало ли где взболтнёт ненароком, чего не сказать о Климе. Этот в плане языка за зубами надёжен как скала, пусть и не по своей воле. А я собирался ни много ни мало пройтись по самому краю и поиграть в кошки-мышки с Тайной канцелярией. Опасная затея, но и выхода иного я не видел…

Признаться, в этом мире я для себя открыл много нового. Научился ценить семейные узы, и за родных готов порвать любого. Вон за Лизу попёр на шестирангового одарённого с парой пистолетов, и в результате прибрал его голыми руками. А теперь ещё выяснилось и то, что я, оказывается, умею плакать. Я был просто в шоке, когда обнаружил у себя на щеках слёзы. И опять из-за этой пигалицы!

Я был уверен, что за день-другой ей полегчает. Ну, правда. Она мне казалась пусть и не циничной, но вполне расчётливой, а оказалась ранимой и беззащитной. И ведь страдала не только она, но и Рощин, чтоб ему трижды опрокинуться. За прошедшую неделю разрыва эта сладкая парочка превратилась в тень самих себя. Лизу я наблюдал воочию, кляня себя последними словами и всячески стараясь её расшевелить. О Вадиме мне в деталях поведал молочный брат, разузнавший всё доподлинно у прислуги в пансионе. И оба не посещали занятия в университете. Несчастные влюблённые, раскудрить их через коромысло, а я, стало быть, разлучник!

Вот и решил исправлять то, что наворотил. Нет, я и сейчас считаю себя правым, просто не ожидал, что оно вот так обернётся. Представляю, до чего дошло бы через годик, когда они окончательно прикипели бы друг к дружке.

И этот пентюх мне ещё какие-то там намёки кидал насчёт того, что он может подлянку Лизе устроить. Ага. Вот интересно мне, какую именно. Он скорее в огонь и в воду за неё, чем посмеет навредить. Да только я этого сразу не понял.

К слову, пару дней назад встретился с Марией. Её высочество приходила навестить запропавшую подругу. И теперь мы реально разругались. Причём признавая правоту Долгоруковой, я в долгу не остался. Защитная реакция, ага. А в чем она не права-то, когда сказала, что можно было этой парочке исподволь капать ядом, предоставив им возможность расстаться самим. Мол, деликатней надо, тоньше, а я как зверь, с мясом выдрал. Нет, она, конечно, права, но я-то так не умею. Мне кому в морду это запросто, а всякие закулисные игры и интриги это уже без меня.

Словом, решил я помочь сестрице. Ну, коль скоро она с милым своим расстаться никак не желает и страдает, а вместе они быть не могут, значит, нужно подтянуть её дар на его уровень. Были у меня предположения, как этого добиться. Правда, я понятия не имел, насколько это может быть эффективным.

Из записей покойного Седова следовало, что он сумел пробить барьер узоров, скормив покойному же Егорову желчь волколака и поместив его под выброс Силы. Я добился того, что запас энергии, собранный в кармане, не выбрасывается, а истекает потоком. Значит, если проглотить желчь и оказаться внутри конструкта, тогда поток устремится по многократно расширенным каналам, и эффект выйдет в разы большим. Ну, во всяком случае, в моём понимании всё именно так и должно происходить.

Остаётся выяснить это на практике. И другого подопытного кроме себя самого я не видел. Не на Лизе же опыты проводить. И потом, случись несчастье, что, по моему мнению, до крайности маловероятно, я всего лишь вернусь в свой мир, вот и всё. Сестра же погибнет окончательно и бесповоротно.

Нет, моё отвращение никуда не делось, разве только с течением времени я стал к этому относиться чуть проще. Уже не видел в этом столь уж великий грех. С одной стороны, я никогда не был белым и пушистым, с другой, с кем поведёшься, от того и наберёшься. А с третьей, если прижмёт, я ещё и не то сожру, а уж за Лизу так и подавно…

Оставалось раздобыть волколака. И вот именно по этой причине я и заявился в этот гадюшник. Имелся у меня один кандидат на роль оборотня, да и до полнолуния осталось всего ничего. В этот раз я решил ничего не изобретать, а использовать проверенную схему.

— Терпень? — подойдя к сидевшему в тёмном углу, спросил я.

Звероватого вида мужик с всклокоченной кустистой бородкой, которая придавала этому персонажу особо злобный вид, ну или отвратный. Впрочем, таковым его нутро и было. На сегодняшний день один из первых душегубов Москвы, готовый прирезать за пару медяков. Дворян, ясное дело, обходит стороной, а вот простецов режет без разбора. О том, чтобы припугнуть, оглушить и ограбить, даже не задумывается. Нож в бочину, так оно куда проще, никто не трепыхается, и никаких неожиданностей не случится.

— Чё надо? — оторвавшись от солидного куска отварной говядины, спросил упырь.

Странное дело. Мясо довольно сложно испортить, и этот кусок, несмотря на то, что приготовлен наверняка каким-нибудь грязным чудом, пахнет вполне аппетитно. Однако в окружающей обстановке его запах мне показался вонью, и откровенно захотелось блевануть. Да ещё и грязные жирные руки убийцы с солидным свинорезом производили то ещё отталкивающее впечатление. И это несмотря на то, что я повидал всякого и понюхал разного.

— Ты сначала ответь, ты Терпень или нет?

— А железо в брюхо?

Я активировал телекинез из арсенала земельников и придвинул по столу к его руке кружку с пивом.

— Не думаю, что это хорошая затея, — покачал я головой.

— От-тано как. Благородный, значит, — хмыкнул он и, взяв кружку, сделал солидный глоток.

— Мне оторвать твою башку, чтобы ты начал отвечать на вопросы, или ты всё же ею начнёшь думать?

— Я Терпень, я. Поди, не знал бы, не подошёл, — поставив кружку, вновь хмыкнул он.

Ни капли страха. В его глазах человеческая жизнь стоила настолько мало, что и свою он ценил ничуть не больше. Оно, конечно, сладко поспать, да вкусно поесть куда лучше, но если и в канаве сдохнуть, то трагедии в этом никакой. Все там будем, никто мимо не проскочит, и рано или поздно конец один, а коль скоро так, то чего трястись как осиновый лист.

— Дело есть, — произнёс я.

— Я занят, — показав на деревянное блюдо с куском мяса, произнёс он.

— Сотня целковых.

— Порешить кого надо, барчук?

— Много разговоров. Жду тебя на улице, не выйдешь, ухожу.

Я не боялся, что меня узнают или запомнят, потому как прежде чем заявиться сюда, поработал над своей внешностью, а голос изменил, подпустив хрипотцы. Да и одёжку мне Хруст прикупил у старьёвщика соответствующую.

В том, что этот душегуб пойдёт за мной, я ничуть не сомневался. Сотня рублей на дороге не валяется, и он обязательно захочет их получить.

Выйдя из трактира, я немного обождал, и вскоре за моей спиной хлопнула дверь, а на крыльце появился Терпень. Поправил на ходу шапку и, запахнув полушубок, ловко подпоясался кушаком. Оружия вроде как не видать, но оно имеется. Как минимум его свинорез, который, скорее всего, за голенищем сапога.

Глянув на него, я двинулся прочь от трактира. Тот хмыкнул и пошёл следом. На улице было светло от наваленного кругом снега и входящей в силу луны, так что моё пассивное «Кошачье зрение» даже не активировалось. Ну, разве только какая тень попадалась в поле видимости, и да, видел я достаточно далеко, эдак шагов на шестьдесят.

Завернул в первый попавшийся переулок, Терпень без опаски последовал за мной. То ли уверен в себе донельзя, то ли ему просто плевать, а может, и не впервой принимать заказ от благородных. Едва отдалились от поворота, как я, не оборачиваясь, атаковал его «Булавой». Не сильно. Так, чтобы только вырубить. Ну не драться же мне с ним в самом-то деле.

Конечно, у него мог оказаться и «Панцирь», и тогда так тихо не получилось бы. А то и вовсе пришлось бы валить наглухо. Но амулет оказался ему не по карману. Душегуба отбросило в сугроб, где он и замер без памяти.

Я подошёл к нему и, перевернув на живот, спустил до локтей полушубок, потом извлёк нож и взрезал на спине кафтан с рубахой. Спина чистая, без узоров, то, что нужно. Наскоро обыскал, ожидаемо обнаружив за голенищем сапога свинорез, вот и всё оружие. Небогато. Впрочем, для его занятия более чем достаточно.

— Хруст. Приём, — произнёс я в «Разговорник».

Самый обычный. Оно конечно, мне удалось создать более удобный и компактный, но я ещё не решил, как мне использовать эту новинку с максимальной пользой. Делиться же с посторонними как-то не особо хотелось.

— Здесь Хруст. Приём, — послышалось в ответ.

Ну а что такого? Обычный порядок радиообмена. Удобно.

— Подъезжай. Конец связи.

Пока тот выполнял приказ, я быстренько связал пленника, заткнул ему рот кляпом и, взвалив на плечо, двинулся в сторону улицы. Едва подошёл к перекрёстку, как напротив остановились открытые сани. Посадил в них бесчувственное тело, укутав шкурой и пристроив голову у себя на плече. Со стороны подгулявшие друзья едут то ли дальше догуливать, то ли домой.

Достаточно быстро мы выехали за пределы столицы и добрались до села в предместьях города, на окраине которого я прикупил домик. Село это вольное, что в этих краях редкость, а потому и дом, и подворье с довольно обширным огородом удалось выкупить в собственность. Имеется здесь и большой сухой подпол с бревенчатыми стенами, что как нельзя лучше подходит под мои цели.

Впоследствии я собираюсь тут устроить каретный двор, наладить производство и передать его во владение сестре. Желает в высшее общество, пусть трудится. Там бессребреников жалуют немногим больше, чем бесталанных. А сейчас у этого подворья иное предназначение.

Мы затащили пленника в дом и, раздев, разложили на уже подготовленном для этого столе, накрепко зафиксировав, чтобы шелохнуться не мог. Первичный осмотр полностью подтвердился, тело Терпеня оказалось девственно чистым. Я удовлетворённо кивнул, привёл его в чувство и, не вынимая кляпа, приступил к делу.

Процедура неприятная, и пока я наносил узор, пленник рычал как раненый зверь. При активации узора короткий вскрик, ну или скорее мычание, после чего он затих.

— Развязывай, — велел я Хрусту, опускаясь на лавку у стены.

Боевой холоп, значившийся лакеем, сноровисто снял с лежащего на столе путы. Тот поднялся и посмотрел на меня спокойным преданным взглядом. Вот и ладушки. Я, конечно, не судья, но выписать такому ухарю билет в один конец считаю себя в праве.

Отогнав сани обратно на каретный двор, Хруст вскоре вернулся верхом, ведя в поводу ещё двух осёдланных лошадей. Нам осталось только закинуть перемётные сумы, после чего мы незамедлительно отправились в дорогу. До ближайшего места Силы порядка двухсот пятидесяти вёрст, так что путь не близкий, а времени у нас не так чтобы и много, нужно успеть к полнолунию…

Как и планировал, мы, не напрягаясь, уложились в два дня, достигнув кармана у постоялого двора в Смоленском княжестве недалеко от села Глуховка. Оно оказалось ближайшим, хотя и имело не столь уж удобное расположение из-за открытости местности, покрытой снегом. Видимость, как говорится, на миллион, но ты, поди, ещё разбери издали, что там происходит, а близко я никого подпускать не собираюсь. К тому же дело к полуночи, а это даже не двадцатый век, спать тут ложатся рано, если только не гулянье молодёжи. Впрочем, веселиться они предпочитают в окрестностях сёл, а не у чёрта на куличках.

В этот раз я решил испытать новый способ нанесения конструкта. Спасибо занятиям по сущности Сути одарённых и владению Силой. Земельники, как уже говорилось, имели возможность накладывать плетения или уже готовые конструкты на камень без каких-либо приспособлений. Я прикинул, что можно попробовать сделать это и на земле или снегу, и, как всегда, единое информационное поле Земли мне в помощь. Ну нет у меня иного объяснения тому, что даже особо не напрягая мозг, я практически походя нашёл нужное мне решение.

Поэтому я взял предварительно подготовленный конструкт и наложил на снег, чётко вписав его в окружность кармана.

— Терпень, разденься донага и встань в центр. Только не задень эти линии.

Несмотря на холод, тот без тени сомнений выполнил мой приказ и, пройдя по глубокому снегу, встал в получившийся в центре шестиугольник. Боже, насколько же это оказалось проще, чем всякий раз вычерчивать плетения самостоятельно с помощью шпаги. И самое главное, практически мгновенно, в то время как прежде приходилось затрачивать на это порядка часа.

Пора. Луна в зените. Я потянулся к Силе в камне моего «Панциря» и, установив канал с конструктом, довольно быстро напитал плетения, отозвавшиеся на это зеленоватым светом. Едва все плетения напитались Силой, как конструкт на мгновение стал ярче, а затем свет пропал, как и не было. Вот оно, значит, как. А ведь бриллиант в амулете практически пуст, там оставались сущие крохи. Получается, что, будучи рядом с выбросом, восполнить Силу не получится. Неприятное открытие.

Впрочем, это тут же отошло на второй план, потому что Терпень вдруг выгнулся дугой под влажный хруст костей и огласил окрестности диким то ли рёвом, то ли воем. Ну что тут сказать, узор «Повиновение» не позволит ему причинить мне вред, но это не спасает от дикой боли трансформирующегося тела. А его сейчас в буквальном смысле этого слова ломало и корёжило. По живому, без анестезии. И эта пытка будет продолжаться в течение месяца дважды в сутки.

От этой мысли мне стало как-то не по себе. Я, конечно, не кисейная барышня, и чего уж там, мне самому доводилось истязать пленников до сумасшествия. Но кто сказал, что мне это нравится. Просто иначе никак. Вот и тут по-другому не получится. Остаётся лишь помнить о том, что эта мразота отправила на тот свет туеву хучу народа. Помогло. Тиски, сдавившие было грудь, ослабли. Хотя я всё равно предпочёл отвернуться, чтобы не наблюдать за страшной картиной.

Наконец за спиной всё стихло, затем послышался хруст снега, а моей руки коснулся влажный нос огромного зверюги в волчьем обличье. Ну чисто преданный пёс, настрадавшийся, израненный и просящий ласки хозяина.

— Что, зверюга, натерпелся? — вздохнул я и, положив ладонь на его лобастую голову, погладил.

Оборотень вытянулся, прижав уши и подставляя голову, чтобы мне было удобней, тихонько проскулил. Я не стал жадничать. Не то чтобы проникся тёплыми чувствами, просто стало интересно. Опять же, полная ассоциация с собакой, только очень большой. Даже огромной, размером с телёнка. Вот как такое возможно, если масса мышц и костей у Терпеня меньше раза в два, а то и в три?

— Давай по тропинке к Хрусту и слушайся его, — подтолкнул я оборотня, и тот покорно потрусил в указанном направлении.

Сам же активировал плетение, и снег вокруг меня вдруг задрожал, как на вибростоле, постепенно разрыхляясь, сглаживая линии конструкта и следы. Причём и утоптанную тропу в том числе. Пришлось восстанавливать её, пройдясь несколько раз взад-вперёд.

Пока возился, услышал злобное рычание, жалкое блеяние овцы, а затем хруст перемалываемых костей. Я решил, что оборотню лучше питаться живой кровью. Поэтому мы на одной из остановок заранее озаботились дичью для него. Ну не отпускать же его на подножный корм, эдак он такого шороху наведёт, а мне потом спасай его от охотников. Не для них же стараюсь, в самом-то деле.

А в том, что у меня получится откормить волколака, я не сомневался. Ведь делает же это как-то Тайная канцелярия. Сомнительно, что они под это дело организовали заповедник там или заказник. Держат на цепи или взаперти и откармливают в течение месяца. Не любого ведь можно повязать «Повиновением», среди лихого народца и с узорами случаются, потому как крепостные с восемнадцати лет поголовно ими обзаводятся.

— Как тут у вас? — подойдя к Хрусту и передавая ему одежду Терпеня, поинтересовался я.

— Нормально всё, Шелест, — ответил тот, кивая в сторону зверюги, жадно хрупающей косточками.

От овцы уже практически ничего не осталось. К гадалке не ходить, дай ему ещё одну, сожрёт и глазом не моргнёт. Но я не забыл, как шёл по следу обратившегося Ерёмы. Тот мог и лосем объесться, и кроликом быть сытым.

— Как его к лошадям-то подвести? Они ить вздыбятся, — пожал плечами Хруст.

— Терпень, — позвал я, и оборотень тут же оторвался от трапезы, устремив на меня преданный взгляд, — как доешь, беги за нами, но держись поодаль. Всё, Хруст, пошли к лошадям, пора возвращаться, у меня забот в Москве выше крыши.

Глава 22

Последние сани обоза въехали во двор, и работник закрыл за ними ворота. Ну вот, и подарок от Дудина прибыл. Оперативно он управился. Впрочем, учитывая то, сколько я ему за это заплатил, так ничего удивительного. В принципе, для подобной поспешности нет никаких причин. Можно всё делать размеренно и верно. Да только не моё ведь это.

Если увлекусь, то дело в руках горит, и я готов трудиться не покладая рук. Но при одном условии, мне нужно видеть перед собой финиш. Есть начало, должен быть и конец. А трудиться изо дня в день, совершенствовать, наращивать, развивать, это уже не для меня. Нет, если там наскоками, то оно ещё ладно, а впрягаться в ярмо и тащить… Благодарю покорно…

Я не забыл о намерении предоставить сестрице не рыбу, а удочку. Поэтому по возвращении определил Терпеня на постой в сухом подвале, поручив Хрусту следить за ним и обеспечивать кормёжку, для чего он ежедневно покупал баранов. Ну и заодно следил за нанятой мною плотницкой артелью. Я бывал тут наездами, только чтобы держать руку на пульсе. Занятия в универе никто не отменял.

Перво-наперво поставили глухой высокий забор, который только пушкой прошибать. Не частокол, но и не непотребство щелястое. Потом приступили к строительству будущих цехов. Если уж заморачиваться, то сразу по-взрослому, благо с деньгами проблем нет, да и древесина с работой плотников стоит не так чтобы дорого. Куда больше пришлось отвалить Дудину.

Так-то я уже давно прикидывал, как организовать производство карет, и что для этого понадобится. Не конвейер, конечно, но какое-никакое поточное производство наладить стоило. При сегодняшнем подходе к изготовлению карет, когда хорошо как в месяц ладилась одна, нечего и мечтать о больших доходах.

Не сказать, что я прямо так загорелся этой идеей. Денег мне хватало с избытком, даже родителям готов помогать, только батюшка пока отказывался. Но вечерами, когда не находилось иного занятия, размышлял и сидел за чертежами, борясь таким образом со скукой. А тут вот оно как обернулось.

Прокатился в Воронеж, встретился с Дудиным, вручил чертежи, обговорили с ним заказ. Лучше и быстрее него потребное никто не изготовит, тем более что в его мастерской имеются не просто квалифицированные рабочие, но и с опытым изготовления необходимых мне станков, оборудования и инструментов…

— Здравия, Пётр Анисимович, — подойдя ко мне, поклонился старший обоза.

— Привет, Тихон. Всё привезли? — поинтересовался я.

Этот у Дудина на все руки от скуки. Начинал с ним ещё до моего появления в мастерской, а потом под моим чутким руководством постигал новую науку. И получалось у него на загляденье. Так что он доподлинно знал, какой винтик откуда и для чего нужен. Не хотел его отпускать оружейник, но я сумел его уговорить.

— Всё согласно списку. А мне Сергей Андреевич велел задержаться, помочь тебе и до ума довести да обучить учеников, коих ты предоставишь.

— Есть ученики. Из села парубков к делу приставлю. С селянами уж обговорил, два десятка парнишек отобрал посмышлёней. Скажу, завтра все соберутся, вот с ними и станешь собирать станки.

— Я думал, из ремесленной слободы кого подберёшь, Пётр Анисимович. С крестьянскими-то парубками намаюсь. Они же кроме оглобли, шкворня да колеса ничего и не знают.

— Зато станешь учить с нуля, а не переучивать. Уж поверь, это дело куда более тяжкое. Как закончишь, сам определишься, то ли тут оставаться, то ли обратно в Воронеж подаваться, а жалованье я тебе положу доброе. Всем на зависть.

— Так ить мне ещё два года в подмастерьях у Сергея Андреевича ходить.

— То не твоя забота. Захочешь остаться, этот вопрос я решу.

— Но сейчас ить решать не надо?

— Сейчас не надо.

— А кузнец-то имеется? А то ить я намаюсь, если ещё и кузня на меня ляжет.

— Есть кузнец. Из подмастерьев, но дельный. А там переучишь под наши механизмы и инструменты. Кузню-то полностью укомплектуешь?

— За этим дело не станет, всё потребное привёз.

— Вот и ладно. Жить я тебя на постой определю к одной молодке-вдовушке.

— Да оно как-то…

— За постой, обиход и стол плачу я. Мне потребно, чтобы ты тут трудился и иных забот не имел. Не хватало только, чтобы отвлекался на хозяйство. Понял?

— Понял.

— Далее, где какие мастерские будут, спросишь у Клима. — Я кивнул в сторону стоявшего рядом с крыльцом Хруста. — С разгрузкой определяйся сам, чтобы сподручней было потом собирать. Возницы тебе в помощь, вот рубль, раздашь им за труды. — Я сунул в руку ему мешочек с медяками.

— Ага. Благодарствуйте. Да, Пётр Анисимович, Сергей Андреевич велел передать вам ваш заказ.

— О как! Быстро он управился, не ожидал, — обрадовался я.

— Да уж расстарался, — направляясь к ближайшим саням, ответил Тихон.

Откинул дерюгу, под которой обнаружились четыре футляра, завёрнутые в такую же грубую ткань. В тех, что подлиннее, штуцер и двуствольное ружьё с принадлежностями. В меньших одноствольные пистолеты с нарезными стволами и двуствольные с гладкими, с необходимой оснасткой. В отдельном коробе запас боеприпасов.

Не думал, что Дудин управится так быстро. Ведь мало, что я ему заказал изготовить станки, у него же ещё и заказы на оружие расписаны на год вперёд. Я когда свалился ему, словно снег на голову, так он за неё же и схватился, мол, когда всё это поспеть. Однако напрягся, и результат налицо.

— Вот порадовал, так порадовал, — рассматривая содержимое футляров, произнёс я. — Так, Хруст, всё это богатство в мои сани.

— Слушаюсь.

Нет, я не прикупил себе дополнительный транспорт. Это же нужно ещё и возницу нанимать, о котором придётся заботиться, а ещё содержать. Можно, конечно, и в аренду взять, но тогда возись с лошадью и самими санями. Куда проще оседлать извозчика, он и отвезёт, и за экипажем присмотрит, и отпустить его всегда можно. Хотя и придётся отдать чуть больше его среднего дневного заработка, но тут ничего страшного, пусть и дороговато, но куда дешевле, чем содержать постоянно, а главное, мороки меньше.

Возница, крутившийся возле саней, принял футляры и, разложив их, начал проверять упряжь. Коль скоро вещички понесли, знать, скоро в путь трогаться. Мне тут в принципе делать пока нечего. Завтра, когда Тихон отдохнёт с дороги, и привезённые им части оборудования окажутся на своих местах, проведу предварительную беседу о порядке производства работ. А пока я предпочёл отправиться в город. Тем паче, что ручки начали зудеть ну чисто как у мальчишки какого.

Вообще-то, я зарёкся расхаживать по столице в одиночку. Но тут уж ничего не поделать. Илье в полной мере я доверять не могу, потому как нет тех, кто не говорит, а есть те, кто плохо спрашивает. Ему же, пусть и на уровне догадок, и без того известно слишком много. А вот Клим меня не предаст, хоть на лоскуты его пускай, обойти узор «Повиновение» ещё никому не удавалось.

Стоп! Никому не удавалось обойти «Повиновение»? Да много чего прежде не удавалось, а вот сейчас я все эти узоры и плетения щёлкаю как семечки. Вон походя модифицировал «Разговорник» и лихо накладываю плетения конструкта на места Силы. Но видеть этот узор после того, как я прошёл инициацию, мне больше не доводилось. Только свой, что наложил Хрусту, но тут я ничего не вижу, ни добавить, ни убавить. Взглянув же на чужой, глядишь, что-то такое и рассмотрю. Вот только где бы его увидеть.

Впрочем, сейчас это не суть важно. Так вот Илью к загородному дому подпускать нельзя. Клим должен неотступно находиться на подворье, чтобы в первую голову присматривать за Терпенем. А нового боевого холопа сейчас банально не купить. Как говорится, не сезон. В поместье Троекурова следующий выпуск только в начале лета, а он ратует за качество подготовки своих птенцов.

Поэтому я предпочёл вооружиться парой двуствольных компактных пистолетов со стреловидными пулями. Энергия выстрела, конечно, аховая, и против «Панциря» они не пляшут, зато с обычными нападающими управятся на раз. К тому же прицельная дальность в семьдесят шагов, что у твоей фузеи. Ну и возможность скрытного ношения благодаря колесцовому замку.

А вообще, конечно, самое лучшее оружие это внимательность и осмотрительность. Вертеть башкой во все стороны и не подпускать никого вплотную, с атакой же на расстоянии вполне управится амулет. Так что, оказываясь на улице, я вынужден был пребывать в постоянном напряжении, ну и мечтать о том, когда же, наконец, смогу опять ходить с охраной и хоть немного расслабиться.

К дому боярыни Тульевой я подъехал, когда уже стемнело. Впрочем, ещё достаточно рано, всего-то шесть вечера. Вполне нормально для начала января. С Еленой Митрофановной мы встречались регулярно, вот и на сегодня условились. Только я освободился раньше, не знал, когда именно прибудет обоз. А вот она наверняка задержится, так как служба дело непредсказуемое, и зачастую не отпускает вовремя. Это если к своим обязанностям относиться всерьёз, а не наплевательски. Она ими не манкировала.

— Фрол, помоги занести гостинцы, — позвал я дворецкого.

Ну никак мне самому не управиться, не пушинка, знаете ли. В коробе с патронами весу вообще пуд с четвертью. Слуга посмотрел на меня с подозрением, когда же я пристроил футляры на диванах в гостиной и открыл их, только одобрительно хмыкнул. Уж кто-кто, а он знал предпочтения своей хозяйки и понимал, что та оценит подарок.

Управившись с этим, я попросил принести в бильярдную квасу и пошёл гонять шары. Увы, но после памятного выигрыша желающих играть со мной в бильярд больше не находилось. Уж больно громко я о себе заявил. С картами дела обстояли лучше, тут я непобедимым не считался, но всё одно салоны посещать перестал.

Причина проста, я больше не нуждаюсь в выигрышах, так как доходов от дома мне более чем достаточно. Брать же в руки карты ради развлечения… Ну какой интерес играть, когда знаешь весь расклад своих противников после второй раздачи. Я и не хочу, оно само получается, память работает как швейцарские часы. Остаётся только менять карты после каждой сдачи, но так колод не напасёшься, да и поди объясни партнёрам подобную расточительность.

Вот и оставалось мне играть на бильярде в одиночку. Но тут есть и положительные моменты. Деактивируя пассивные плетения и не прибегая к режиму аватара, я оставался с кием, шарами и зелёным сукном один на один, уповая только на свои реальные способности. Между прочим, получалось не так чтобы и плохо. Хотя, конечно, далеко не мастер, чего уж там.

— Подумать только, и этот мазила умудрился выиграть у Атникова доходный дом, обыграв его в шести партиях кряду. Кому сказать, так ведь засмеют, — послышалось от двери.

— Мне тогда просто повезло. Но остальные отчего-то решили, что я в этом дока, и теперь не желают со мной играть, — положив кий на сукно, посетовал я.

Елена, обходя стол, направилась ко мне. Мундирное платье придавало ей строгости и официоза, но в то же время не лишало женственности. Умеет себя подать, что уж тут сказать. Приблизившись, Голицына-Тульева положила руки мне на плечи и посмотрела в глаза долгим взглядом.

— Я соскучилась, — мягко улыбнувшись, произнесла она.

После чего прильнула к моим губам. Ни какой страсти нет и в помине, лишь нежность и тепло. Ну и я не стал форсировать события.

— А что это за арсенал у меня в гостиной? — спросила она, когда мы наконец оторвались друг от друга.

— Ты отказалась принимать обратно амулет, не взяла деньги, хотя и обещала…

— Я тебе ничего не обещала.

— Хочешь сказать, что ты лгала в том письме?

— Я женщина, и мне присуща некая ветреность, — беззаботно пожала она плечами.

— Вот поэтому я и решил не пытаться в чём-либо убедить тебя, а просто сделать ответный подарок.

— Дороговат, не находишь? — прильнув к моей груди, заметила она.

— Не по моим доходам и уж точно подешевле твоего, — погладив её волосы, по-военному уложенные венцом, возразил я.

— Это оружие твоей конструкции? — уточнила она.

— Да. И великолепной выделки. Сергей Андреевич хотел было инкрустировать их серебром, но я запретил ему это делать. Мне хотелось, чтобы оно походило на свою будущую владелицу — строгость, изящество хищных форм и воронёная сталь. Оружие не для парада, но для боя.

— Гладкоствольные те самые двустволки, которые стреляют стреловидными пулями точнее штуцера?

— И вдвое мощнее его, — подтвердил я и добавил: — Одна снаряжённая бандольера на шестьдесят патронов и две сотни стрел с поддонами для переснаряжения. Не так много, как хотелось бы. Но, полагаю, на первое время хватит.

— Я слышала, у мастера Дудина очередь на год вперёд.

— Так и есть, но у меня доля в оружейной мастерской, и Сергей Андреевич сделал мне исключение. А сегодня их привезли вместе с обозом из Воронежа.

— Прибыли твои механизмы и станки? — догадалась она.

— Так и есть. Правда они в разобранном виде, и какое-то время уйдёт на их сборку, и только после этого можно будет приступать к обучению работников. Но думаю, к весне мы будем готовы начать изготовление лёгких карет на мягком ходу.

— Только к весне?

— Я и сам могу начать делать их с парой помощников. Полагаю, что мне вполне по силам собирать одну карету в месяц. Только ради этого не стоит и начинать. А вот когда будут готовы и станки, и работники, да изготовят пробные образцы, которые мы испытаем, чтобы впоследствии было как можно меньше поломок, тогда будем налаживать производство и выдавать эдак штук пять в месяц, а то и больше, пока не хочу загадывать. Но вообще я думаю изготавливать до десяти единиц.

— Ого! А ты не мелочишься.

— Причём они будут дешевле, чем в других мастерских.

— То есть ты сделаешь то же самое, что и с оружейной мастерской?

— Именно.

— Не слишком ли сложно?

— Ты пользуешься непроливайкой? — вместо ответа спросил я.

— Очень удобная чернильница. Да ими, по-моему, пользуется уже половина Москвы, и не удивлюсь, если вскоре новинка докатится до самыхотдалённых княжеств. Вроде бы ничего сложного, но до чего же удобно. А к чему ты это спросил?

— Моя идея.

— Правда? — искренне удивилась она.

— Да.

— А отчего же тогда ты не взялся изготавливать чернильницы? Они, конечно, дешёвые, но их нужно очень много.

— Вот потому, что они простые, и всяк, кому не лень, может их мастерить, я и не стал заниматься их производством. То, что легко сделать, легко и повторить, так что я только время потерял бы, но не заработал. В Англии есть закон, который предоставляет создателю патент на его изобретение. Тот должен внести пошлину в казну, и в течение нескольких лет никто не имеет права использовать его идею либо обязан выплачивать ему за неё долю. Ввоз из-за границы также запрещён. У нас таких законов нет. Поэтому я и делаю ставку на сложную конструкцию и облегчение изготовления, чтобы при равных условиях выдавать больше, а цена была бы меньше. Мало изготовить товар, его нужно ещё и продать.

— Многие полагают, что подобные ограничения плохо повлияют на качество. К чему мудрить, коли товар пользуется спросом, а иного не купить, — возразила она.

— Согласен, может быть и такое. Но в то же время отсутствие уверенности в том, что на своей задумке можно хорошо заработать, отбивает желание придумывать что-либо. К примеру, я знаю, как сделать машину, которая позволит отказаться от бурлаков, но стоит появиться первой такой расшиве^[3], как другие купцы подхватят идею и воплотят её. Ведь сложного там ничего. Но какой мне интерес заниматься этим?

— А как же интересы империи? Любой дворянин должен почитать за честь служить Родине и престолу.

— От того, что я получу своё, Россия ничего не потеряет, а только приобретёт. Те же купцы, строя такую машину, должны будут отдать мне лишь малую часть, выгода же будет многократной. Тут и увеличение товарооборота, и налоги уже с меня. Долг это замечательно, но когда он подкреплён наградой, у человека появляется заинтересованность. Лена, ты уверена, что желаешь говорить со мной именно об этом? — решил я перевести разговор в иное русло.

Ну вот никогда не понимал всех этих кухонных разговоров. Можешь что-то делать, делай, а переливать из пустого в порожнее бесполезное занятие. К тому же мы не так часто встречались. Елена Митрофановна не могла себе позволить надолго оставаться боярыней Тульевой, ибо в столице нужна княжна Голицына. И она это прекрасно поняла, вновь потянувшись ко мне губами…

Глава 23

В дом посторонним ходу не было. Нечего им тут делать, пока в подвале обитает Терпень, а то мало ли чего они приметят. Как я ни стараюсь, а от характерного запаха зверя, отходов его жизнедеятельности, овечьей крови и потрохов не избавиться. Потом-то, когда его отсюда удалим, оно понятно. Но сейчас без вариантов.

Я спустился по ступеням и посмотрел в глаза лобастого волколака, устремившего на меня преданный взгляд. Странное дело. С одной стороны, вроде как зверь, но человеческие глаза и остатки разума. Впрочем, хорошо понимает он только меня, Хруста уже значительно хуже и именно, что на уровне животного. С другой стороны, вполне возможно, что мозги у него со временем протекут окончательно, и он превратится не совсем в обычного, но волка, остающегося преданным своему хозяину, как те же собаки.

— Ну что, дружище, созрел, — погладив его по гладкой серой шерсти, вздохнул я. — Значит, пора нам выдвигаться в путь. Хруст.

— Здесь я, Пётр Анисимович.

— Покормил уже?

— А как же. Овцу задрал, как положено.

— Вот и ладно. Ещё до рассвета выдвигаемся к Чёртову камню, оно чуть дальше, чем у Глуховки, зато место безлюдное.

— Так туда же хаживают местные парубки, — усомнился Клим.

— Это ничего. Они туда только в полнолуние бегают достоинством меряться, а луна взойдёт в зенит уже сегодня, так что никого там не будет. Собирайся в путь.

— Слушаюсь.

Я вышел на крыльцо и, прищурившись, глянул на солнце, заливающее округу своими лучами. Вот только тепла от этого, считай, никакого, всё же середина января на дворе. Впрочем, нет ветра уже хорошо, правда к утру совсем кисло будет. От одной только мысли о скачке в седле по спине пробежал холодный озноб. Намёрзнусь ведь.

Сбежал по ступеням и направился к будущим цехам. За прошедшие два дня Тихон успел не так чтобы и мало. Начал он с кузницы, потому что тут со строительными магазинами как-то не особо, и даже если понадобится гвоздь, нужно его либо выковать, либо заказать у стороннего кузнеца.

Железо слишком дорогое, а потому впрок ладить их не принято. Ну, мало ли какие размеры понадобятся, не станешь же держать под рукой широкий ассортимент, да ещё и в большом количестве. Эдак выкуешь пару-тройку пудов гвоздей, а они после год пролежат никому не нужные. Так что кузнецы работают сугубо под заказ.

До прибытия оборудования и инструмента я успел подготовить только горн с вытяжкой, остальное предстояло ладить будущему начальнику каретного двора. И с учётом того, сколько всего задумано, управился Тихон довольно быстро. Тут ведь и ленточные приводы, и пара механических молотов, большой и малый, и свой сверлильный станок, и механическая пила по металлу, и точило, и небольшой протяжный стан для проволоки. Да много чего, это уже и не кузня, а целый горячий цех.

Из открытых настежь ворот доносился перестук молотков и перезвон металла. Тихон разрывается, кого-то уму-разуму учит. Может, и кузнеца, тот мало что из подмастерьев и ещё не оперился, так ещё и многое из того, с чем ему предстоит работать, прежде в глаза не видел.

— Тихон, — встав в воротах, позвал я.

На улице, по ощущениям, градусов пятнадцать мороза, но в кузнице не смотри, что помещение просторное. С высокими потолками вполне себе тепло. Настолько, что ворота предпочитают держать открытыми, чтобы не заболеть к нехорошей маме. Вот так взопреешь, а после на улицу высунешься, и здравствуй, попа, Новый год.

К слову, парочку ретивых парнишек мне уже пришлось подлечивать посредством «Лекаря». Оно бы положить их в постель, чтобы помаялись да ума набрались, но некогда, потому что им учиться ремеслу нужно. Вот и задействовал дар.

— Здравия тебе, Пётр Анисимович, — подойдя, поздоровался Тихон.

— Как тут у тебя?

— Да как и думал, намаюсь я с ними.

— Ну, так-то уж сильно на мальцов не наговаривай. За два дня кузницу на ход поставить, это уметь надо.

— А чего мне это стоило? — вздохнул Тихон.

— Ну, я тебе обещал интересную работу и хороший заработок, о том, что будет легко, и слова не проронил, — подмигнул ему я.

— Это точно, не говорил, — вздохнул тот.

— Я должен уехать на несколько дней. Вот прямо завтра поутру вместе с Климом и выезжаю. Ты сторожей-то нашёл на подворье?

— Сыскал, — кивнув, подтвердил он.

— Без меня управишься? Вопросов нет?

— Да пока всё ясно, а как непонятно что будет, так отставлю в сторону и за другое возьмусь, благо дел тут непочатый край.

— Вот и договорились…

Задолго до рассвета Хруст вывел Терпеня через калитку на заднем дворе, и тот порысил в сторону опушки леса. Я велел ему дожидаться нас у дороги, а после следовать параллельным курсом, но не приближаясь. Так оно и другим на глаза не попадётся, и лошадей под нами не испугает, они ведь не боевые, которых специально для драки обучают. Вот тем на волка, хоть и переростка, как-то наплевать, сами на него кинутся. Но чего нет, того нет.

Сам я спустился в подвал и, задействовав по очереди технику воды, воздуха и земли, прибрался за «питомцем». Сначала прошёлся по стенам, черпая воду с содой из принесённых бадей, потом перелопатил земляной пол так, что старый слой ушёл на глубину в пару аршин, а сверху оказался чистый. Утрамбовал всё и наконец проветрил подвал. Просторное, сухое и чистое помещение.

Хорошая всё же штука эта Сила. Вот только чтобы провернуть это, мне пришлось израсходовать почти весь запас в трофейном четырёхкаратнике. Будь я рангом повыше, тогда мне была бы по плечу более совершенная техника. Оно вроде бы для активации плетений нужно больше энергии, зато на круг расход выходит куда скромнее, и по итогу у шестого ранга экономия выходит вдвое против четвёртого. Ну да ничего, за тем и отправляемся…

На то, чтобы добраться до места, нам, по обыкновению, понадобилось два дня. Терпень всё время держался в сторонке, но неподалёку. Разве только в ночь, когда мы остановились на постоялом дворе, с моего позволения ушёл подальше в лес поохотиться.

— А ведь молодняк тут в полнолуние был, — заметил Хруст, когда мы выехали к Чёртову камню.

Несмотря на то, что мы приехали сюда затемно, благодаря снегу вокруг достаточно светло. Опять же, мне ещё и «Кошачье зрение» в помощь. Поэтому видел я всё отлично.

— Угу. Двое прибегали писунами меряться. Постой в сторонке, я пока приготовлю всё.

Сказав это, я отошёл к краю полянки и срубил молодое деревце. После чего встав по центру кармана, вогнал стволик в мёрзлую землю. Если бы не соответствующее плетение, то хрен бы что у меня получилось. А так он вошёл как нож в масло. Правда, мне это опять обошлось недёшево. Хорошо хоть, запас имеется.

Тянуть до полуночи смысла никакого. Уж я-то теперь знаю, что это никак не связано. Во всяком случае, для прокола кармана. Так-то каждое место Силы имеет свою периодичность самопроизвольного выброса, и происходит он именно в полнолуние. Где-то для этого нужна пара месяцев, а где-то и больше.

Это мои догадки. Изучением вопроса я пока заниматься не собираюсь, потому как понадобится раз в месяц проверять карманы и фиксировать, когда случится выброс. Для меня же сейчас куда важнее развитие своего дара, а не изыскания, а потому я опустошаю карманы раз в два месяца, и за это время ни один из них пустым я не застал…

— Значит так, Хруст, слушай меня внимательно. Как только я извлеку желчный мешок, сажусь у этого кола, и ты очень быстро меня к нему привязываешь, после чего отходишь в сторону, прячешь до поры труп волколака и не приближаешься ко мне ближе, чем вот этот куст, пока не пропадёт свечение. Как бы плохо мне не было, даже если тебе покажется, что я умираю или что уже помер. Пока видишь зелёное свечение, не приближайся.

— Ты сказывал, что тебя корёжить будет сутки, — возразил Клим.

— Должно быть так.

— А если тот свет не погаснет, ты ить замёрзнешь до утра.

— Этого не случится. Пара часов, может, чуть больше, и всё закончится. Но если вдруг я помру, в кармане у меня найдёшь свою вольную и два письма. Одно передашь Елизавете Анисимовне, второе для Чурсина. Степан Осипович сделает тебе узор восьмого ранга по твоему выбору. В моём поясе найдёшь двести рублей да в кошеле пятьдесят с мелочью, они твои.

— Пётр Анисимович…

— Спокойно, Клим. Спокойно. Это так, на всякий случай. Дела всегда нужно содержать в порядке. Ладно, нечего тянуть кота за подробности.

Вообще-то, очень даже хотелось. Я передать не могу, как хотелось. Да, Терпень душегуб, на котором пробу негде ставить, и его мне не жаль от слова совсем. Но одно дело просто грохнуть, и совсем другое вот так. И это я ещё молчу о том, насколько трудно поднять на него руку. Да, кровожадная зверюга, но он полностью подвластен моей воле и ластится ко мне, как щенок. Впрочем, это только до той поры, пока я жив. После моей смерти волколак превратится в настоящее зло. Так себе основание для осуществления задуманного, если честно.

Слишком много мыслей и рефлексий. Я отвёл волколака в сторону и, приставив пистолет к уху, выстрелил. Стреловидная пуля прошила череп насквозь, выметнув кровавые ошмётки костей и мозгов. Ноги волколака подломились, и он рухнул на снег. Словно на автопилоте, я извлёк нож и взрезал его брюхо.

В прежней жизни мне довелось выпотрошить большое количество баранов и свиней. Да и тут хаживал на охоту, где так же без разделки не обходилось. Так что в техническом плане сложностей никаких, я даже не замарался в крови, если не считать рук.

Пройдя к вбитому в землю колу, сел, прислонившись спиной, и Хруст сноровисто привязал меня к нему, после чего поспешил отойти. Я же активировал загодя подготовленный конструкт, и вокруг меня появилась вязь шестилучевой звезды. Потянулся к бриллианту «Панциря» и начал вливать Силу в плетения. Секунда, и я ощутил, как оказался в потоке, устремившемся по каналам в моё вместилище, которое уже привычно начало распирать.

М-мать! Я посмотрел на лежащий в моей ладони и всё ещё тёплый желчный пузырь. Несколько раз глубоко вздохнул, прогоняя ненужные мысли и подступающую дурноту, закрыл глаза и поднёс его ко рту. Сказать, что я испытывал отвращение, это не сказать ничего, но и отступать не собирался.

К моему удивлению, пузырь легко скользнул во рту и далее по пищеводу, словно змейкой, вполз в меня и даже не замедлился, несмотря на рвотный позыв. Я ещё трижды дёрнулся, рефлекторно стремясь исторгнуть его из себя, но безрезультатно. А потом меня накрыло.

Вообще-то, я полагал, что благодаря режиму аватара мне удастся, по обыкновению, остаться над схваткой, наблюдая за происходящим со стороны. Но не тут-то было! Поплохело не только телу реципиента, но и мне самому. Меня скрутило так, что даже несмотря на абсолютную память, я помнил лишь то, как мне было дурно. Нет, мне было погано и мучительно больно. Причём продолжалось это бесконечно долго. Вечность…

— Пётр Анисимович, ты как?

Первое, что я услышал и увидел, придя в себя, это Хруст.

— Хм. Странно, но чувствую себя превосходно, — с удивлением констатировал я. — Есть хочу.

— Это я мигом, — обрадованно произнёс Хруст и тут же отвернулся к костерку, где на рогульках висел котелок.

Я поднялся и сел. Клим укутал меня в тулуп, словно эдакий спальный мешок, в котором я и на снегу чувствовал себя отлично. Выспался и отдохнул от души. Глянул по сторонам, темно.

— Хруст, сколько я провалялся? — ловя ноздрями ароматный запах бульона, под урчание желудка спросил я.

— Ровно сутки, Пётр Анисимович.

— Понятно.

Я оказался настолько голоден, что ни о чем другом и думать не мог. Так что сначала выдул оловянную кружку бульона, проглотил несколько кусков отварной баранины и только после этого скользнул в изнанку, чтобы посмотреть на результат своих стараний. И…

— Твою мать! Этого не может быть! — в сердцах произнёс я.

— Что случилось, Пётр Анисимович? — всполошился Клим.

— В том-то и дело, что ничего не случилось, — ошарашенно произнёс я.

Ну, не то чтобы совсем ничего. Энергетические каналы разбухли и на фоне моего вместилища сейчас смотрелись заполненными пожарными рукавами. Но само вместилище осталось прежним. То есть за время нахождения в потоке оно ничуть не подросло. Вообще ни капли. А этого быть не может. Желчь дала обратный эффект? Да нет же! Бред! Я потянулся к моим бриллиантам, все три заполнены под завязку, то есть поток Силы присутствовал и восполнил все мои потери.

— Хруст, сколько времени держалось свечение?

— Часа два, не меньше. А после всё пропало, и я тебя укутал в тулуп. Волколака оттащил в сторону, но недалеко.

И что это было? Так, спокойно. А если предположить, что когда меня корёжило, это был спазм вместилища на контакт с желчью, под завязку пропитанной Силой. Ну-у, как вариант имеет право на жизнь. Я сел, укутавшись в тулуп и прислонившись к дереву, скользнул в изнанку.

Пора заняться тем, чем, собственно говоря, все одарённые занимаются с завидным постоянством, и чем я пренебрегал ввиду отсутствия целесообразности из-за атрофированных каналов. Зато теперь они были в полном порядке. Да ещё каком! Я сразу ощутил, как через них потекла Сила, давящая на стенки вместилища изнутри.

Через час такой медитации я наблюдал полученный результат. Не сказать, что он превзошёл нахождение в потоке, но тем не менее был заметен. Моё вместилище немного прибавило, что в существующих реалиях невероятный прогресс. Ну, хоть что-то. Правда, теперь мне придётся ежедневно выделять на медитацию минимум час. А иначе всё напрасно. Но с другой стороны…

А почему бы и не да? Не убило же меня в прошлый раз, глядишь, и в этот пронесёт. В конце концов, не это ли я собирался проделать изначально. И коль скоро, пока меня корёжило, моё вместилище сжалось в спазме, то теперь оно в полном порядке и готово принять в себя Силу. Ну, мне так кажется.

Решительно поднявшись, я взялся за дело. Перво-наперво избавился от оставленных мною следов, ну и заодно, так уж вышло, что и от оставленных молодёжью. Не беда, к новому полнолунию снег однозначно выпадет или метель случится, так что исчезнут все следы. А раньше тут вряд ли кто появится. Попросту незачем. После этого упрятал на пару метров под землю труп волколака. На это ушло две сотни люмов Силы. Невероятное транжирство. Но вот так у меня пока…

Ближайшим местом Силы было как раз то самое, между постоялым двором и Глуховкой. И именно к нему-то мы и направились. Сейчас не так чтобы и поздно, так что часам к двум пополуночи будем на месте. Карман тот я выдоил месяц назад, и поток продержится всего-то час, а значит, управлюсь ещё до того, как бабы поднимаются на утреннюю дойку, чего уж говорить о случайных прохожих…

В этот раз всё прошло не просто удачно, а… Ну вот нет у меня слов, чтобы выразить, насколько всё вышло славно. И вместилище значительно прибавило, и, как мне кажется, даже потенциал подрос, хотя это лишь моё предположение, но вот не отпускает меня такое ощущение, и всё тут. А если так и есть, значит, должна увеличиться и пропускная способность каналов. Причём не временно, а на постоянной основе. Правда, как оно обстоит на самом деле, я смогу узнать только через месяц, когда эффект от желчи пройдёт окончательно.

— Что дальше, Пётр Анисимович? — когда я прибрал все следы конструкта, поинтересовался Хруст.

— Ну, пара месяцев с последнего нашего посещения мест Силы прошла, а потому пора их обойти вновь. В Чёрную рощу только заглянем, посмотрю, не начали ли люди государевы пользовать старое капище.

Вообще-то, я зарекался им пользоваться. Но чтобы дать хороший толчок сестре, оно подходило если не идеально, то лучше остальных. У него куда больше объём, и не пользовал я его давно. Тут главное убедиться в том, что там не случится самопроизвольного выброса. Я почувствую, если нарыв созрел и вот-вот готов выплеснуться. Если так, то придётся проворачивать с сестрицей до следующего полнолуния, не дожидаясь своего результата. Но лучше бы не надо.

Дело в том, что я смогу провернуть задуманное с ней только раз, а потому хочу, чтобы она получила максимально возможный эффект. Сомнительно, что ей удастся перескочить потенциал в четыре ранга и выровняться с Вадимом, но уж подняться на средний седьмой должно получиться.

Глава 24

Сани остановились у здания Тайной канцелярии, и я, велев извозчику обождать в сторонке, выскочил на утоптанный снег. Поднялся на крыльцо и, пройдя через тамбур, оказался в вестибюле, где за столом обнаружился местный служитель. Эдакий покосившийся то ли дедок, то ли просто мужчина в возрасте.

— Чем могу быть полезен? — встретил он меня вопросом, а сам так и сверлит взглядом, ну чисто ищейка.

Хотя, может, он и из экспедиторов, но годы и болячки взяли своё, потому и посадили его доживать век эдаким придверником. О пенсиях в этом мире пока не задумываются, а просто выбросить человека на улицу за верную службу… Нет, такое сплошь и рядом, а то как же. Но вот у местного начальства принято проявлять заботу о своих, что достойно одобрения.

— Мне бы к Шешковскому.

— Вам назначено?

— Нет.

Вообще-то, у меня в кармане имеется жетон, предъявив который, я могу пройти без проволочек. Всё же внештатный экспедитор, а не пришей кобыле хвост. Но я предпочёл лишний раз не светить своей принадлежностью к этой конторе.

— Насколько срочное дело? — продолжил пытать меня служитель.

— Для меня срочное, для него нет. Хотя вопросом он заинтересуется точно, — пожал я плечами.

— Как доложить?

— Ярцев Пётр Анисимович.

— Юрка! — повысил он голос.

— Да, дядька Фёдор, — выскочил из-за двери малец лет двенадцати.

— Мухой к Степану Ивановичу, скажи, к нему Ярцев по личному делу.

— Понял, дядька Фёдор.

Малец пулей сорвался, только я его и видел. Обернулся в минуту, да оно и понятно, тут недалеко. Но я оценил прыть, и когда он сказал, что меня ожидают, кинул ему полкопейки. Труд не велик, плата скромная, но не задаром поспешал, и на следующий раз меня уже запомнит.

— Разрешите, Степан Иванович? — заглянув, спросил я.

— Заходите, Пётр Анисимович, присаживайтесь.

— Здравствуйте.

— И вам поздорову. С чем пожаловали?

— Вы слышали о том, что я имею способность видеть, как можно изменить узоры в лучшую сторону? — присев, спросил я.

— Знаю, конечно. И к слову, собираюсь вас привлечь, чтобы поправить их у кое-кого в канцелярии.

— Тогда и расценки вы также знаете, — тут же обозначил я свою позицию.

— Вот так, значит, вы со своими сослуживцами, — откинулся он на спинку стула.

— Только не нужно вот этого всего. Я ведь никого не заставляю и не навязываюсь. И моя должность в канцелярии вроде бы внештатный экспедитор, а не мастер узоров и плетений.

— Ладно. Продолжайте.

— Так вот, мы в университете изучали плетения «Разговорника». В аудитории много не попрактикуешься, а я по случаю приобрёл пару маленьких бриллиантов. Решил позаниматься дома и допустил ошибку, которую после начал исправлять.

— И что в итоге? — с ленцой поинтересовался Шешковский.

— Вот. — Я протянул ему каменный брусочек с вмурованным бриллиантом и светящейся вязью.

— Ну и что тут такого? Обычное плетение «Разговорника», — повертев в руке камень, произнёс он.

— А вы приложите его к уху.

— И что с того? — приложив амулет, пожал он плечами. — Ну, разговаривает кто-то. Погодите, а это что? Разбили кружку? Другие голоса? Это как так?

Удивление, но пока ещё непонимание Шешковского было понятно. Дело в том, что с помощью амулета услышать можно только того, кто говорит непосредственно в него. Никакие посторонние звуки при этом не улавливаются. А тут…

— Плетение на этом камне у меня получилось стандартное. А вот на втором я ошибся, потом попытался исправить и по наитию сумел придать чуть другую конфигурацию. Теперь тот камень ничего не слышит, сколько ни говори в этот. Зато он улавливает все звуки окрест и передаёт сюда. Я назвал его «Передатчик».

Вообще-то, ошибки там не было. А вот поломать голову, играя с плетениями, мне пришлось. Хотя, справедливости ради, получилось всё одно относительно легко. Но с другой стороны, с оптимизацией узоров и плетений выходит походя, а тут всё же случилось потрудиться и поэкспериментировать, пока получил должный эффект.

— То есть если его оставить в какой-нибудь комнате… — начал было Степан Иванович и осёкся, не в силах поверить в свою догадку.

— Именно, — подтвердил я.

— Да вы знаете, что создали? — возбудился Шешковский.

— Думаю, знаю.

— Ч-чёрт! Где второй амулет?

— В одном из трактиров у моего холопа.

— Немедля сюда.

— Не пойдёт. — Я отрицательно покачал головой.

— Что вы этим хотите сказать?

— Только то, что я прекрасно понимаю, каковы перспективы у этой новинки, но не собираюсь передавать вам секрет просто так.

— И чего вы хотите взамен?

— У моей сестры проблема. Влюбилась она в боярича Рощина, и это взаимно. Да только тот надежда на возрождение рода, а потому вместе им не быть. Но если у сестрицы моей окажется высокий потенциал дара, то и проблема разрешится. К тому же за ней родители дадут хорошее приданое. Вот я и хочу выменять за этот секрет волколака, а Лиза убьёт зверя и проглотит его желчь.

— Вы, кажется, забыли о том, что это секрет государственной важности, — насупился Шешковский.

— О чём вы? — Я со всей возможной искренностью вздёрнул в удивлении брови. — Я передам этот секрет тому, кто отдаст мне волколака. Вы же наверняка знаете всех охотников наперечёт. Уж вам-то они точно не откажут.

Я знал, о чём говорил. Вернее, догадывался. Так уж вышло, что в России появилась новая команда охотников на волколаков, слухи об удачах которых растут как снежный ком. Хотя, как это и принято в их среде, без какой-либо конкретики. И как мне кажется, таким образом Тайная канцелярия решила залегендировать поставленное на поток обращение оборотней.

— Н-ну, в-вы… Вам бы на подмостках лицедействовать. — Сжал кулаки, а после расслабился Шешковский.

— Не понимаю, о чём вы, — продолжал я искренне недоумевать.

— О том, что вы напрасно решили играть в такие игры, Пётр Анисимович. А что до вашего занятного плетения, так на дыбе языки у всех развязываются. Как вам такое? Нравится?

— Вот, значит, как. Откровенно хотите, без лицедейства? Ладно, Степан Иванович, путь будет по-вашему. Раньше меня нужно было затыкать, ещё там, на подворье Седова. Право слово, не понимаю, как так вышло, что меня в живых оставили. А нынче уж поздно. Концы прятать я умею, и случись мне задержаться здесь больше положенного, так секрет «Передатчика» перестанет быть секретом. И на дыбу тянуть меня нужно будет только за ради мести. А как в темницу бросите, или ещё, чего доброго, жизни лишите, то станет всем известно и о капище, и об оборотнях.

— Угрожаете, Пётр Анисимович?

— Я не дурак угрожать вам и уж тем паче престолу. Просто пытаюсь объяснить, что оставить меня на службе государю выгодно, а хватать за глотку — лишняя головная боль.

— Вот, значит, как.

— Ну, уж как есть. — Я слегка развёл руками.

Вообще-то, мне куда проще обратить очередного душегуба, и представить сестрице всё так, словно я выкупил волколака у охотников. Как, собственно, и собираюсь поступить через Тайную канцелярию. Но проще не значит лучше. Внезапный рост моей сестры не пройдёт незамеченным Шешковским, и у него непременно возникнут вопросы, на которые, несомненно, ответят все охотничьи команды. А значит, он узнает, что никто мне волколака не продавал. Вывод? Мне это не понравится. За мной ведь никого нет…

Стоп! Ой деби-ил! Нет, может, я и ошибаюсь, но вот эта моя ссора с княжной по заданию Шешковского. Отбояриваюсь я от дружбы или нет, но дважды жизнь ей всё же спас, и князь об этом однозначно не забудет. Потому выходит, что какая-никакая, а защита у меня есть. Да чего уж там, броня, а не защита. Ну, просто потому, что Ивана Митрофановича не поймут, если он не вступится за спасителя дочери. Не нужен ему такой урон. А я весь из себя умный, сам же и отбрыкиваюсь от такой возможности. Ну и что, тот будет меня насильно вразумлять и запихивать к себе под крыло? Да щаз-з-з.

Оно, конечно, может, мои выводы и гроша ломаного не стоят, и Шешковский имел в виду именно то, что сказал, но я ведь и впрямь отбрыкиваюсь от реальной защиты. Те, кто поумнее, наоборот, стремятся к этому.

На особицу оно хорошо, когда ты никому не интересен, живёшь себе, пашешь и ничем не выделяешься. А тут… Я не удивлюсь, если у меня намечаются очередные неприятности из-за доходного дома. Да и батюшка с его сахарной свёклой тоже может оказаться под ударом.

Это пока на него никто внимания не обращает. А может, уже и обратили да готовят удар. Сахар это огромные прибыли. Ему бы впору самому кому-нибудь поклониться новым сортом корнеплода и технологией получения сладкого продукта, дабы заручиться поддержкой, а то ведь и всего разом можно лишиться к нехорошей маме…

— Что же, ваши доводы звучат достаточно убедительно, — после минутной паузы заговорил Шешковский. — Я договорюсь с охотниками, где и когда вы с ними повстречаетесь, сообщу дополнительно. Только учтите, Пётр Анисимович, зверь будет диким, да ещё и с узорами может оказаться.

— Ну так это как водится. Многие имеют узоры, а Сила не разбирает, кого отметить своим проклятием. Я сегодня же перешлю вам всю документацию, рабочий образец, извините, отдавать не стану. Мне та пара маленьких бриллиантов досталась совершенно случайно.

— Я рад, что мы друг друга поняли, — удовлетворённо кивнув, произнёс Шешковский.

Вот и ладно. Я, конечно, не из клана неуязвимых, и он согласился на мои доводы только потому, что плюсы перевешивали минусы. Но сейчас меня и такой расклад устраивает целиком и полностью. А дальше нужно думать, как усилиться настолько, чтобы костью в горле стал даже у царя-батюшки. Хм. Вообще-то, для этого нужно стать как минимум князем.

М-да. А я не мелочусь, ага. И ведь ни о чём подобном прежде даже не задумывался, а тут вдруг… Аппетит приходит во время еды, а планы меняются с течением жизни. Только в моём случае планка как-то уж слишком резво поползла вверх. Может, поступить проще, бросить всё и слинять куда-нибудь к приключениям и вольной жизни?

Можно. Только как же тогда быть с семьёй. Их я не брошу. А они не попрутся со мной в неизвестность. Это я тут турист, и когда нагуляюсь, вернусь в родной мир, а они живут в этом, думают о будущем, семьях, детях, внуках. Короче, обзавёлся я ярмом и никуда-то от него не денусь. Ну хотя бы потому, что сам не желаю бросать это тягло…

— Лиза, — войдя в комнату к сестре, позвал я.

— Чего тебе? — отозвалась она, сидя в кресле у окна.

— Вопрос есть.

— Спрашивай, — повернув ко мне лицо, равнодушно произнесла она.

За прошедшие полтора месяца она успела сильно осунуться, превратиться в самую настоящую тень и начать путь к возрождению. Видок у неё и сейчас тот ещё, но хотя бы не походит на ходячий труп. Тоска её всё ещё не отпустила, хотя больная и выздоравливает. Руки на себя не наложит, это точно, потому как если бы сломалась, то уже похоронили бы. Всё проходит, пройдёт и это. Глядишь, со временем по-своему даже счастлива будет. Но это будет уже совсем другое. А я сестре счастья хочу. Чтобы у неё, как у наших родителей, которые и по сей день улучают момент и, оставшись наедине, бросаются в страстные объятия.

— Лиза, а на что ты готова ради Вадима? — спросил её я.

— Боишься, что руки на себя наложу? Не переживай, Петя, такой глупости я не совершу. Всё хорошо, братец. Вот наберу немного вес и на следующей неделе уже начну посещать занятия в университете.

Всё это время в универ она не ходила. Хорошо хоть, нет обязаловки. Самокоштные могут себе позволить учиться до шести лет, набирая положенное количество часов обучения по всем предметам. Если не уложатся и в этот срок, их отчислят и определят на службу недоучками. Не век же в студентах ходить.

— Готова проглотить желчь волколака? — в лоб спросил я.

— Я… Волколака…

Ну, опешила малость. С кем не бывает. Нет, того, что ей была уготована судьба стать зверем на заклание, она не знала. Ну не посвящал своих жертв Седов. Он, конечно, был законченной сволочью, но всё же не психопатом, а циничным и безжалостным деловым человеком.

— Ты хочешь быть с Вадимом? — вновь спросил я.

— Я… Да… И волколака… А?.. — Она даже подскочила, лихорадочно стараясь понять, что вообще происходит.

— Мне стало известно, что одной охотничьей команде удалось поймать зверя. Если ты согласна, то я сейчас же отправлюсь к ним договариваться по поводу его покупки.

— А деньги?.. Это же стоит так дорого, — спохватилась она.

— Думаешь, ростовщики откажут в займе владельцу доходного дома?

— Н-нет. Наверное, нет.

— Именно что не откажут. Так что решение за тобой. Ты готова сделать это?

— Д-да.

— Не слышу в твоём голосе уверенности.

— Да, я готова. — Решительно сжав кулачки, тряхнула она светлой гривой.

— Вот и договорились. Ну а раз так, то марш за стол и начинай нормально питаться. Не привезу же я зверюгу сюда, придётся за ним ехать. А для дальнего пути силы потребны.

Лиза с надеждой посмотрела мне в глаза, боясь, что это всего лишь уловка с моей стороны. Но я одобрительно ей подмигнул и улыбнулся. Мол, верь мне. И она поверила. Из глаз потекли слёзы, сестра подошла ко мне, поцеловала в щёку влажными, мягкими и горячими губами, после чего положила головку на плечо и разрыдалась:

— Йа-а зна-ала-а, что-о ты-ы всё-о исп-исп-ра-ави-ишь.

— Не реви. Я всё сделаю, но не обещаю, что получится сразу, — погладив её по голове, заверил я.

Шешковский не подвёл, как, впрочем, и я не собирался играть с ним в кошки-мышки, сразу отправив с Ильёй обещанное. Бог весть, что там Степан Иванович разъяснял Шувалову. А может, и сам имел квоту на зверя. Я без понятия. Только вернувшись от него, молочный брат передал мне короткое послание с ёмкими и чёткими инструкциями.

Так что в путь мы с Хрустом отправились буквально через пару часов. Вот как только закончили сборы, так и выдвинулись. Сначала в загородную усадьбу, где прихватили заранее взятый в аренду возок^[4]. В этот раз зверь будет не ручным, и сам сторонкой не побежит, придётся его везти в оковах, да ещё и тайно…

Самый обычный охотничий домик в лесной чаще близ Калуги. Если я ничего не напутал, то именно здесь нас и должна поджидать команда охотников со зверем. Вообще-то, заплутать достаточно сложно, но мало ли. Тут на дорогах указателей нет. А тогда может статься и так, что выйду я не к тем, к кому надо.

Поэтому Хруста я высадил хорошо загодя, и он двигался параллельно, страхуя на случай нападения. «Шкура» у меня потолще, чем у него, так что доведись драться, и я продержусь куда дольше. Ну и Сила мне в помощь. В кои-то веки я могу рассчитывать на неё в полной мере. Благодаря неимоверно расширенным каналам я сейчас вообще что твой терминатор. Разве только вместилище подкачало. Оно значительно выросло в сравнении с тем, что было ещё несколько дней тому назад, но на фоне появившихся возможностей выглядело несерьёзно.

У домика стояли сани с большим деревянным ящиком, что твой гроб, рядом четверо мужчин, по виду матёрые бойцы.

— Шелест, ответь Хрусту, приём, — послышалось у меня в голове.

— Шелест на связи, приём, — коснувшись пальцем плетения «Разговорника» за правым ухом, отозвался я.

Ну а что такого, коль скоро вводить связь, значит, сразу и культуру радиообмена прививать. Хм. Или магической связи, всё же Сила никакого отношения к радиоволнам не имеет.

— Охранения нет. Всё чисто. Тебя и людей у домика наблюдаю. Страхую. Приём.

— Принял тебя, Хруст. Шелест, конец связи.

— Хруст, конец связи.

— Ярцев Пётр Анисимович? — встретил меня здоровый мужик с военной выправкой, но одетый как бывалый охотник.

— Так и есть, — подтвердил я.

Достал свою бляху экспедитора Тайной канцелярии и представил старшему. Тот всмотрелся в неё, однозначно использовал «Кошачье зрение», после чего удовлетворённо кивнул и подал знак своим подчинённым. Те подхватили ящик и выгрузили на снег. А что такого, это теперь не их ответственность, вертись, как знаешь. Вот только подозреваю, что в возок он не поместится. От слова никак.

— Значит так, Пётр Анисимович, — начал пояснять старший, — зверь в прочных кандалах, но и у него плетения на «Силу» и «Резвость». Из лихого народца будет. Если вдруг вырвется, плетениями его не атакуйте, потому как Сила против него бессильна, только честные сталь и свинец. Сейчас он спит, на него блокирующее зелье действует как сонное, напёрстка хватает на сутки. Но лучше вливать заранее. Бить можно только через час после того, как придёт в себя. Вот тут немного зелья, хватит на трое суток. Дальше сами.

— Спасибо, — протянул я ему руку.

— Не за что. Служба такая. Ну всё, прощайте.

Он подал знак своим людям и, погрузившись в сани, они убыли. Хруст, выполняя мой приказ, выходить не спешил и продолжал страховать со стороны. Я же подошёл к ящику и, откинув замки, открыл крышку. Здоровый зараза. В строгих кандалах, морда перевязана обычной пеньковой верёвкой в форме намордника.

— Голь на выдумку хитра, — одобрительно кивнул я и достал из-за пазухи строгий намордник. — Вот так оно надёжней будет. Лиза, ответь мне, приём, — произнёс я, коснувшись «Разговорника» на левом ухе.

— Здесь Лиза, приём, — ответила она.

Если для связи с Хрустом я использовал амулет с бриллиантом, то с ней уже с новым плетением, под прямое подключение к вместилищу.

— Всё нормально, Лиза, поутру выезжайте, встречаемся, как условились.

Глава 25

Я открыл глаза, глубоко вздохнул, выпустив густое облако пара, и откинулся на расстеленный тулуп. Снег глухо скрипнул, проминаясь подо мной, и вокруг повисла тишина, какая бывает только в морозный день.

— Господи, и они занимаются этим каждый день. Охренеть, — глядя в синее небо, не обращаясь ни к кому, произнёс я.

Прежде мне не было смысла медитировать и в поте лица трудиться в изнанке над ростом вместилища, атрофированные каналы этому не способствовали, и я делал ставку на места Силы. Но сейчас попросту грешно не пользоваться такой возможностью. Да ещё и на фоне того, что я могу себе позволить и по три часа зависать в изнанке, а значит, при равных условиях и расти втрое быстрее иных одарённых.

Отчего-то я понимал, что увлекаться и находиться в изнанке больше вряд ли стоит. Чревато. Но с другой стороны, куда больше-то, и без того выматываюсь, как вол на пашне. А ещё трачу сил и энергии столько, что… Желудок требовательно заурчал и сжался от болезненного спазма. Мне даже пришлось отстраниться от тела, чтобы купировать эти далёкие от благостных ощущения.

Стоило мне только сесть, как Хруст с наваристым бульоном был уже рядом. Я благодарно кивнул и дрожащими руками принял большую оловянную кружку. Поначалу-то я регулярно обжигал себе нёбо и губы, борясь с кипятком, но ничего не мог с собой поделать, так как желудок требовал пищи. Но после пары таких экспериментов Клим стал подавать мне не горячее питьё, а скорее тёплое. Где-то чуть и неприятно, зато я разом мог вогнать в себя пару кружек, чтобы заглушить первый голод, а там и до мяса дело доходило.

Сказать, что результат меня радовал, это не сказать ничего. Судя по состоянию вместилища, я уже сейчас перевалил пятый ранг, а ведь впереди ещё больше двух недель действия желчи. Сомнительно, конечно, что мне удастся взять шестой, всё же при равных условиях одарённый, обладающий средним даром, подбирается к нему годам к пятидесяти. Но если мои каналы хотя бы войдут в норму, это будет просто замечательно. Должно же это всё как-то повлиять на их пропускную способность. Хотя даже в этом случае мой потенциал не превзойдёт седьмого ранга.

Между шестым и седьмым рангами в среднем лежит промежуток в тридцать два года, до восьмого шестьдесят четыре. Банально не хватит жизни, чтобы развить дар до этого значения. Сильные одарённые имеют более развитые каналы и именно благодаря этому развиваются быстрее. Впрочем, я уже говорил об этом.

Съел я изрядно. Не целого барана и даже не половину, и вообще это была говядина, но за троих от души заправился точно. Наконец удовлетворённо вздохнул и поднялся на ноги, чтобы размяться.

— Лиза, ответь. Приём, — коснувшись плетения «Разговорника», вызвал я.

— Здесь я. Приём, — отозвалась она.

— Вы где сейчас находитесь? Приём.

— Илья говорит, что где-то через час будем на месте. Приём.

— Принял. Конец связи.

— Конец связи.

Вот и ладно. Значит, всё идёт как надо. Я подошёл к возку, который мы загнали в лес, и заглянул внутрь. Скованный волколак бросил на меня свирепый, голодный и ненавидящий взгляд. Попытался оскалиться, но строгий намордник тут же впился в него шипами, взывая к благоразумию.

Он очнулся ещё утром, и я не стал опять отправлять его в нирвану. Рассчитать дозу у меня не получится, опять же, минимум час он должен бодрствовать, а терять время не хотелось. Я выволок зверя на снег. Признаться, если бы не плетение «Силы», мне пришлось бы нелегко, если вообще что-то получилось бы. Весу в нём под две сотни кило, и это не штанга, удобно не ухватишь.

Оттащив зверя чуть в сторонку и поставив присматривать за ним Хруста, я занялся возком. Там всё провоняло волколаком, так что стоило бы навести порядок. Как ни крути, а дальше в нём поедем мы с Лизой, и у меня нет желания дышать этим смрадом. Никогда не понимал тех, кто содержит в доме животных, вот так переступишь порог, и сразу же появляется желание свалить в туман.

Первым делом выкинул наружу дерюгу, на которой он и лежал. А дальше техника земли и воздуха мне в помощь, в смысле снег с неслабым таким сквозняком. Получилось довольно неплохо. Я ещё и двери закрыл да печурку затопил, чтобы хорошенько прогреть внутри. А то холод штука ненадёжная, может просто законсервировать запахи, а чуть потеплеет, получите всю гамму приятных ощущений. Но получилось отлично, от вони не осталось и следа, только морозная свежесть да печной запах…

— Ну, здравствуй, сестрица, — встретил я спрыгнувшую на снег Лизу.

— Здравствуй, Петя, — не отрывая взгляда от волколака, как-то отстранённо произнесла она.

Зверюга смотрел на неё с немой яростью обречённого. Похоже, не так давно обратился и разум ещё не растерял, понимает, что ему предстоит. Вообще-то, будь я на его месте, то предпочёл бы порешить себя ещё до полного обращения. Уж лучше сдохнуть, чем послужить чьим-то кормом. Хотя-я-я, несмотря на наличие Силы и одарённых, церковь тут занимает вполне себе серьёзные позиции, а самоубийство смертный грех. Так что не все приемлемое для меня подойдёт аборигенам.

— Держи. — Я решительно сунул сестрице уже готовый к выстрелу пистолет. — Приставь ствол к уху или ко лбу и стреляй.

— Так сразу? — удивилась она.

— Не вижу смысла тянуть. Делай, — подтолкнул я сестру к зверю.

— Но…

— Давай, давай. — Я опять её подтолкнул.

— Пётр…

— Не смотри ему в глаза, просто приставь ко лбу и стреляй! — И опять лёгкий толчок по направлению к волколаку.

Это она должна сделать сама. Без вариантов. Никакой помощи, кроме ободрения. Ну или понукания.

Лиза опять упёрлась, сопротивляясь, и обернулась ко мне. Встретившись с ней взглядом, я ободряюще улыбнулся и шагнул назад, изобразив приглашающий жест.

— Всё, что мог, я сделал. Дальше сама. Реши, чего ты хочешь, и поступай, как знаешь. Не захочешь стрелять, я велю пристрелить его Хрусту или Дымку, закопаем и поедем обратно в Москву.

Сестра опять посмотрела зверю в глаза. Тот словно почуяв слабину, глядел на неё таким умилительным взглядом, ну прям мимишная лапочка. Вот как в такого стрелять? Не растерял ещё разум, однозначно не растерял. Вот только ему это не помогло. Решительно встряхнувшись, словно сбрасывая с себя морок, Лиза приблизилась к нему и, приставив ствол ко лбу, вынесла зверю мозги.

Я молча протянул ей нож, и вновь приглашающий жест. Дымок водил её на бойню, где она попрактиковалась малость в потрошении овец и свиней. Так что представление, как и что делать, сестрица имеет. Что вскоре и продемонстрировала.

— Зажмурься, не дыши и глотай, — велел я, когда она замерла передо мной с желчным мешочком в руке.

На этот раз она не стала тянуть кота за подробности, с силой зажмурилась так, что от глаз разбежались лучики морщинок, и резко сунула мешочек в рот. Признаться, даже мне стало противно, что уж говорить о ней. Мгновение, и она рухнула на колени,стремясь исторгнуть из себя эту мерзость. Определённо с этой желчью что-то не так! Потому что у неё рвотная реакция явно началась раньше, чем у меня, и оказалась куда более бурной, но всё тщетно. А потом её скрутило по совсем иной причине.

Я подхватил сестру и устроил в возке, закутав в тулуп, и поручив Дымку пока присмотреть за ней. Сам же вернулся к трупу волколака и упрятал тело на пару метров под землю, прибрав за собой так, что на этом месте остался нетронутый заснеженный пятачок.

Потом пристроился в возке и, взяв сестру на руки, начал баюкать, успокаивающе шептать в ушко всякую всячину. Знаю, что она ничего не услышит и не почувствует, так как сейчас осталась один на один с мучительной, выворачивающей болью. И теперь скорее не ей помогал, а старался хоть как-то примириться со своей беспомощностью, мол, делаю всё, что в моих силах.

Мы доехали до постоялого двора и сняли две комнаты. В одной я с Лизой, во второй Дымок с Хрустом. Ну какой смысл торчать целые сутки в лесу, если можно обойтись без экстрима. Сестру я не оставлял ни на секунду и ел рядом с ней в комнате. И наутро не стал медитировать, пока она страдала. Но всё заканчивается. Окончилась и её пытка.

— Петя, я есть хочу. — Она уже с минуту лежала абсолютно неподвижно с ровно вздымающейся грудью.

— Кто же тебе не даёт, — ответил я, показывая на накрытый стол.

— Но сначала…

— Успеешь ещё в изнанку, — возразил я, — давай поешь. Это для тебя сейчас куда важнее.

Не почуяв подвоха и повинуясь урчанию желудка, она навалилась на еду, по своему обыкновению, обильно запивая её сбитнем. Она ещё не успела закончить ужинать, когда начала клевать носом и, наконец, завалилась на бок, подхваченная мною. Вот и ладушки. Это был самый слабый пункт моего плана. Ни в коем случае нельзя было давать ей возможность взглянуть на свою Суть. Вот завтра утром пусть смотрит, сколько душе будет угодно.

Положив её на постель, я устроился рядом и скользнул в изнанку. Не стоило пренебрегать возможностью поработать над ростом вместилища. Пока длится эффект желчи, каждый день дорогого стоит…

— Пётр Анисимович, — постучавшись, тихо позвал Хруст.

— Что там, Дымок? — открыв дверь, поинтересовался я.

— Спит как младенец, — заверил тот.

— Хозяин?

— Тоже дрыхнет вместе с домочадцами.

— Отлично. Лошади?

— Уже под седлом у крыльца.

— Тогда двинули.

Тут до Чёрной рощи не так чтобы и далеко, даром, что ли, я именно в этом месте наметил встречу. Так что доскакали быстро. Потом знакомым маршрутом по невидимой сейчас звериной тропе. И вот мы опять на капище. Я оставил сестру на попечении Хруста, а сам подошёл к карману. Полон под завязку. Почти четыре месяца Силу копил, чтобы в грядущее полнолуние выплеснуть всё разом. Я это чувствую. Нарыв созрел.

Периодичность этого кармана я сумел вычислить четыре месяца. Правда, его я всё же старался обходить стороной, а потому в позапрошлый и прошлый свои вояжи по местам Силы тут не появлялся. Мало ли что взбредёт в голову людям государевым. Могут и начать его использовать. Аппетит, как известно, приходит во время еды. Ну или сколько человеку ни дай, ему всё мало.

Если вдруг решат активировать в это полнолуние, так и на здоровье. Конструкт пробоя сработает как надо, Сила за оставшееся время подкопиться успеет, для обращения в оборотня много и не надо. Видеть же и чувствовать то, что вижу и чувствую я, никто из них не умеет.

— Всё помнишь, Хруст?

— Так точно, Пётр Анисимович. Сижу у того деревца и жду, пока не перестанет светиться.

— Только на этот раз будет долго. Часа четыре, я полагаю. Учти.

— Ясно.

Я подхватил сестрицу на руки и направился к центру кармана, где уже расстелил тулуп. Опустился на пятую точку, посадил свящую Лизу перед собой, сам же обнял её со спины и обхватил ногами. Ведь не поток непосредственно через человека проходит, это человек в нём находится и ловит то, что перепадёт. А потому дурость отказываться от возможности развить свой дар. Да ещё и при таком серьёзном подспорье.

К слову, эффект от непрерывного четырёхчасового пребывания в потоке значительно выше, чем в четырёх по часу или в двух по два. Я, собственно, потому и катаюсь не каждый месяц, а раз в пару. Оно бы понаблюдать и оптимизировать использование карманов. Тем паче, что я чувствую, когда накопленная Сила достигает максимума. Но то одно, то другое, да и учёба. С другой стороны, я уже подрос, а к моменту, когда эффект желчи сойдёт, подрасту ещё больше. Так что теперь, пожалуй, можно заняться и систематизацией.

В смысле, потом. А сейчас я извлёк конструкт, предварительно подготовленный как раз под это капище, и наложил его на снег, после чего запитал от своего «Панциря» и активировал. Мне где-то даже показалось, что карман подо мной как-то облегчённо вздохнул, начав сбрасывать излишнее напряжение.

Делать нечего, и я скользнул, чтобы глянуть на происходящее изнутри. Как и прежде, я мог быть лишь сторонним наблюдателем. Да, каналы увеличились, и как результат — усилилось моё воздействие. Но на фоне хлынувшего внутрь потока энергии мои усилия были бы жалкими потугами, и я отчего-то не сомневался, что при этом ещё и совершенно бесполезными.

Вот взглянуть на Суть Лизы я не отказался бы. Я ведь без понятия, происходит ли у неё там хоть что-то. А вдруг то, что она сейчас в беспамятстве, блокирует её вместилище. Я же ничегошеньки о природе Силы не знаю. Хотя подозреваю, что профессорам известно и того меньше, только щёки от важности раздувают.

Хм. Вообще-то, не умничал бы. Знают они как раз больше, потому-то я к занятиям по этой теме отношусь очень даже серьёзно. Ведь что ни говори, а выдаваемый нам материал основан на вековых наблюдениях и сборе данных. Кое в чём я, конечно, обошёл их на повороте и посматриваю на изрядно отставших учителей. Но хватает и того, чему мне у них учиться и учиться…

Как и предполагал, в потоке мы просидели порядка четырёх часов. Я за это время весь затёк и где-то даже немного начал подмерзать, а мышцы ныли так, что спасу нет. Возможность абстрагироваться от тела реципиента, разумеется, помогала, но не сказать, что решала все проблемы. Я могу, конечно, и полностью убрать болевые ощущения, только тогда лишусь возможности управлять телом. Так что приходилось терпеть.

Поднявшись на ноги, быстренько сделал зарядку, заодно прогоняя по жилам Силу и избавляясь от боли. Подумаешь, какая мелочь в сравнении с мировой революцией. В смысле с тем, каких результатов я достиг. Как я уже говорил, для окончательного вывода нужно дождаться, пока не спадёт эффект от желчи. Но видимое мною сейчас указывало на то, что я достиг… Шестого ранга! И это за каких-то неполных девять месяцев!

К этому сроку средний одарённый только приближается к планке второго, а шестого достигает к пятидесяти годам. Если у меня ещё и каналы выправятся хотя бы до средних показателей, то мой потенциал вырастет до девятого ранга. Впрочем, благодаря желчи это случится просто раньше, чем я планировал. А так-то к окончанию универа я и без того должен был бы поднять его до этих значений и даже, возможно, до десятого. И это не передел, дальше — больше. Просто сейчас случился резкий скачок.

Собрав свои пожитки и прибрав за собой, мы двинулись в обратный путь. При этом я не забывал заметать за нами наши следы. Вот не было нас тут, и весь сказ. Силу я тратил, не скупясь, благо и вместилище подросло до ста семидесяти люм, и восполнять траты благодаря эффекту желчи я мог с потрясающей скоростью.

На постоялый двор мы вернулись уже перед рассветом. Хозяин с домочадцами, как и Илья, продолжали спать безмятежным сном. Я решил исправить это и, едва пристроив на постели Лизу, отправился в хозяйскую спальню.

Плетение «Лечения» изгнало из хозяйки сон, и она, открыв глаза, села. Я к этому моменту уже спрятался за печью, и мне оставалось лишь надеяться на то, что она ляжет досыпать, пусть и осталось ей всего-то ничего. Так оно и случилось. Дождавшись момента, когда дыхание её станет ровным, я тихонько выскользнул за дверь и ушёл к себе.

Зачем мне нужно было так рисковать? Да если бы не пара коров, что имелись тут на подворье, то и я не суетился бы. Худоба она ведь особого ухода требует. Не выдои её вовремя, так она такой ор поднимет, что куда бы деться. Так что, у хозяйки уже биологические часы выставлены на третьих петухов. И если не проснётя вовремя, будет сильно недоумевать по этому поводу. А мне лишние нестыковки и вопросы ни к чему. С мужиками оно всё куда проще, эти порой позволяют себе малость лени…

— Петя! Пётр! Вставай!

— Лиза, ты можешь не кричать как иерихонская труба, — пробурчал я, переворачиваясь на другой бок.

— Да вставай же ты! — Она стянула с меня одеяло.

— Господи, ну чего тебе ещё нужно-то? То уснула, едва успев поесть, теперь другим спать не даёшь. Хорошо тебе? Выспалась?

— Да погоди ты! Знаешь, что случилось с моим вместилищем?

— Полагаю, каналы многократно увеличились, и теперь ты просто в шоке от открывшихся перспектив.

— Ничего ты не знаешь! — победным тоном возвестила она. — Моё вместилище выросло разом до пятого ранга! Я и так глядела, и эдак прикидывала, объём в сто пять люмов.

— Не может быть! — Я рывком сел, изображая удивление.

В смысле, я не больно-то и изображал, потому что не ожидал вот такого рывка. Иными словами, к концу действия эффекта желчи она вполне сможет достигнуть шестого ранга, что даст ей в потенциале девятый. Вот что значит разница в пропускной способности каналов. Несмотря на моё превосходство в рангах, они у неё изначально были лучше, а потому и эффект выше. Конечно, при том, что я могу позволить себе втрое дольше медитировать, ей меня не нагнать, даже если мои каналы опять уступят её. Но результат всё одно потрясал.

Оставалось понять, насколько сильно это привлечёт внимание. Я-то полагал, будет потенциал восьмого ранга, что тоже достаточно сложно объяснить, но тут-то реально может обломиться девятый. А это уже ни в какие ворота. Впрочем, должно прокатить. Посчитают уникальным случаем, только и всего. А что им ещё делать, если научные познания в этом плане достаточно скудны. Ну, я на это надеюсь…

Глава 26

Утро выдалось светлым и в компании с Тульевой, по обыкновению, бурным. Если не сказать больше. Уж на что у меня молодой организм, пышущий здоровьем, да и дар мне в помощь, но силы мои всё же небесконечны. Встречи у нас случались не так часто, как хотелось бы, всё же возраст располагает, как, впрочем, и у Елены, которая баба ягодка опять. Но если у меня свободного времени хватало, то у неё с этим дела обстояли не так хорошо. Зато когда мы сходились на постели, ну не всегда на постели, затейники, что тут ещё сказать, то дым стоял коромыслом.

Вот и сейчас я лежал после очередного захода. Впрочем, уже последнего на сегодня. Нужно ещё успеть привести себя в порядок, ей в полк, а мне в университет. Мне-то проще, а вот у неё не получается выкроить время тогда, когда заблагорассудится. Ведь кроме службы есть ещё и обязанности придворной, которыми манкировать не рекомендовалось. Разумеется, если есть желание принимать хоть какое-то участие в политических раскладах империи.

Хм, а госпожа полковник, пожалуй, уже в трудах. Надев лёгкий полупрозрачный пеньюар и не удосужившись подвязать его поясом, Лена сидела у туалетного столика, полуобернувшись ко мне с газетой в руках. При этом его полы разошлись, являя взору стройные ножки и едва прикрывая упругую, высокую и полную грудь. Ч-чёрт, как же она хороша в своей зрелой красоте!

— Пётр, позволь тебя поздравить, — оторвавшись от чтения, озарилась она довольной улыбкой.

Это у меня беззаботное студенческое время. Ну, почти беззаботное. Ей же расслабляться никак нельзя, она должна постоянно держать руку на пульсе, собирать все слухи, сплетни, донесения своих шпионов, а то как же анализировать и отделять зёрна от плевел. Интриги, скандалы, расследования, отражение нападений и ответные выпады. За блеском высшего света кроется весьма суровый мир, куда мне, признаться, не больно-то хочется. Сожрут ведь!

— И что такое важное ты там вычитала? — поинтересовался я, приподнимаясь на локтях.

— Государь издал указ о создании Привилег-коллегии.

— Неужели твоими трудами? — Я даже сел, настолько новость меня заинтересовала.

Голицына-Тульева не забыла о нашем разговоре. Мало того, мы пару раз к нему возвращались. Мне эти беседы казались ничего не значащими, но, как видно, я ошибался.

— Его величество, конечно, прислушивается к моему мнению, но всё больше в военных вопросах. Однако нашлись те, кто сумел его убедить в том, что подобный подход не лишён смысла. Хотя без ложной скромности, к этому они пришли в том числе и благодаря моим намёкам. Так что на твоём месте я повременила бы с выпуском карет.

— Так я и не готов пока начать производство. Первые две лёгкие кареты сейчас проверяют на прочность. Они прошли через весеннюю распутицу, и сейчас их протаскивают по ухабам. Есть кое-какие вопросы по конструкции, поломки случаются слишком часто. Вот доведём всё до ума, и к началу лета дело пойдёт.

— Ты вот что, Пётр, первые две кареты продай мне. Одну оставлю себе, а вторую преподнесу императору. Уверена, что Пётр Иванович оценит и её лёгкость, и мягкость хода. Если, конечно, рассказанное тобой правда.

— Разумеется, правда, — опуская ноги и вдевая их в тапочки, заверил я.

— Тогда готовься к тому, что карет понадобится очень много. Всякий представитель света будет почитать своим долгом иметь экипаж подобный тому, которым пользуется его величество. Справишься ли со спросом? — сложив газету и положив на столик, поинтересовалась она.

— Ну, справляться придётся не мне, а сестрице, как только запущу производство, я передам все дела ей, — поднимаясь и сладко потягиваясь, уточнил я.

— Не думала, что ты стараешься ради неё.

— Полагаю, что ей это будет нужнее. Ты ведь слышала, что у неё отношения с бояричем Рощиным.

— Разумеется, я это слышала, как и том, что её братец выкупил у охотников для неё волколака.

— А для чего ещё нужны братья? — пожал я плечами.

— О, каков! — одобрительно кивнула она, не сводя с меня взгляда.

Вот так и не поймёшь, что она имеет в виду, мои действия или молодое, крепкое и стройное тело. Что есть, то есть, не вижу смысла скромничать по этому поводу. Ещё и слова Лизы вспомнились, что она как-то обронила в гимнастическом зале гимназии насчёт того, что многие девчата поглядывают на меня как на желанный трофей.

— Зато теперь она имеет равный с ним потенциал, — надевая исподнее, заметил я и продолжил: — Одна беда, партию ему всё же составить не может, так как недостаточно родовита. Но проблему можно решить, коли к дару приложить солидное приданое.

— Умно. И сколько же ты уже потратил на сестрицу? Волколак, строительство каретного двора, обучение рабочих это огромные деньги.

— А на что они мне? Солить? Прибыль от доходного дома с лихвой покрывает мои расходы. Если честно, то за каретный двор я взялся только из-за Лизы.

— Не пожалеешь? Ты ведь упускаешь из рук о-очень большие деньги. Работникам каретного двора придётся день и ночь трудиться, и то не обеспечат всех страждущих, — не отрывая от меня взгляда, поинтересовалась она.

— Ну, о себе я не забуду. Любой, кто пожелает воспользоваться моими чертежами, должен будет выплатить мне пятьдесят рублей с каждой произведённой кареты, — покончив с завязками на исподнем, ответил я.

— А не маловато просишь? Кареты товар дорогой.

— Это за то, чтобы ничего не делать и только деньги получать? Нормально. К тому же, глядишь, я ещё что-нибудь придумаю.

— Ты так легко об этом говоришь, словно уже знаешь, что именно придумаешь.

— Может, да, а может, нет. Лена, ты бы не глядела на меня так-то. А то я ведь плюну на всё и потащу тебя в постель, — с напускной угрозой заметил я.

— И что тебя удерживает? — игриво вздёрнула она бровь.

— Между прочим, кому-то нужно в полк.

— Ну, полк это не твоя печаль.

— А в универе я могу хоть неделю не появляться, у Витьки лекции одолжу, — многозначительно улыбаясь, я приблизился к ней.

— Так. Стоять! Петя, мне и впрямь в полк. У меня сегодня смотр.

— Поздно. Ты меня раззадорила.

— Нет! Петя, не смей!

Ага. Как же. Вот сейчас всё брошу… В смысле бросил, конечно. Вот подхватил её на руки и под игриво-испуганный визг бросил на смятые простыни. Ну и сам туда же, сграбастав её в свои объятия. Угу. Ну, типа сграбастал. Я, конечно, изрядно подрос, только против Лены мои силёнки по-прежнему не пляшут. Пожелай она, так и в окно выбросила бы, не напрягаясь…

Когда я вышел на крыльцо, от обочины чуть в сторонке отъехала бричка и подкатила ко мне. На облучке Клим и Илья, в коробе под сиденьем ружья, клинки и припасы, сбоку пристроены пистолеты. Я сделал выводы из прошлого и теперь без охраны не хожу. А чтобы иметь под рукой соответствующий арсенал, обзавёлся-таки собственным экипажем.

По сути та же пролётка, разве только без мягкого хода. Рессоры прилаживать не стал, решил, что эта новинка должна появиться именно на каретах, а я и так ливер не растрясу. Зато отказывать себе в крыше над головой не стал, а потому установил поднимающийся верх. Он и в дождь прикроет, и от палящих майских солнечных лучей сбережёт, как сейчас.

— Куда едем, Пётр Анисимович? — когда я устроился на сиденье, обернулся ко мне Клим.

— Портфель-то мой не потеряли?

— Как можно? — возмутился Илья, который уже всерьёз ревновал меня к Климу.

Так-то вроде он со мной больше времени проводит, и за Лизой присматривает чаще именно Хруст. Это сегодня я ночую не дома, потому они двое и при деле, чтобы в ночь могли по очереди отдохнуть. Но вот чувствует мой молочный брат, что к Климу у меня доверия больше, и это ему откровенно не нравится.

Помнится, зимой на постоялом дворе дивился тому, что проспал всё на свете, да ещё и с тяжёлой головой проснулся. Вижу, что появились у него какие-то подозрения, но вопросы не задаёт. Он, конечно, образования не имеет, но не дурак, и соображалка у него работает хорошо. Признаться, я уже подумываю найти какой предлог и отдалить этого пытливого вьюношу от себя. Летом непременно навещу Троекурова и прикуплю себе ещё парочку боевых холопов, а Илюху… Да вон хоть к Лизе приставлю…

— О! Ну хотя бы ко второй лекции появился, — встретил меня в аудитории Осипов.

— А ты чего же? По мне соскучился, Витя? — хмыкнул я.

— Я нет. А вот профессор Брюс с присущей ему педантичностью отметил у себя всех, кто был в аудитории, так что, боюсь, мои лекции тебе не помогут.

— Ну, это мы ещё поглядим. Ты, главное, не жадничай, дай взглянуть на твою тетрадку.

— Вот мне интересно, ты действительно всё запоминаешь или просто выделываешься?

— Хочешь проверить?

— Хочу.

— А давай поспорим, чего я запросто так напрягаться буду.

— И велик заклад?

— Империал, — не стал мелочиться я.

— Нет. Оно того не стоит. Я лучше просто тебе не покажу сегодняшнюю лекцию. И последующие тоже.

— Удар ниже пояса.

— Ну, ты же не стесняешься бить по моему кошельку и самолюбию.

— А твой родитель мог бы не зажимать тебе деньгу, чтобы ты по камнетёсным и стройкам не околачивался.

— Он не желает меня баловать и правильно делает.

— Какая лекция? — сдаваясь, спросил я.

— Четвёртая, — удовлетворённо произнёс он.

Раскрыл свою тетрадь, которая, на секундочку, по формату ближе к конторской книге. Полистал немного, нашёл искомое и сделал мне приглашающий жест. Я картинно вздохнул и начал цитировать ему лекцию, начиная с заглавия темы.

— Всё, убедил, — удивлённо качая головой, произнёс Виктор.

— А я тебе говорил, что я уникум.

— Да кто бы сомневался. И вообще вы с сестрицей как ни от мира сего. Ты универсал, пусть и слабенький, зато память феноменальная. Она вообще всех профессоров и преподавателей университета на уши поставила.

Угу. Есть такое дело. Дура потому что. Я ей по-русски сказал: не пускать никого к своей Сути. Так нет, уговорили, напели в уши дифирамбов, потом насилу отбоярились, чтобы оставили её в покое. Хорошо то, что подобные случаи уже были известны, хотя и случались гораздо реже, чем попадались универсальные одарённые.

Причина в пропускной способности каналов. При приёме желчи происходит их временное увеличение, когда же эффект схлопывается, каналы приходят в прежнее соответствие с вместилищем. Иными словами, в её случае они должны были вновь стать ниже среднестатистических показателей. Максимум, что ей в этом случае светило, это потенциал седьмого ранга.

Но тут в дело вступил я и карман с Силой почти четырёхмесячной выдержки. Как результат, произошло увеличение каналов, перешагнувших средний рубеж, и как следствие — рост потенциала до девятого ранга. А такого не бывает. Ну, перестарался я. Всё от того, что действовал по принципу «вперёд, бегом, скачками». А импровизация это не всегда хорошо. Впрочем, обошлось и ладно.

— Ну, ты на лекцию взглянуть-то позволишь? — протянул я руку.

— Гляди, куда же тебя девать, — передал он мне тетрадь.

Я медленно пролистал исписанные страницы, сразу раскладывая всё по полкам, ну и изображая заодно усиленную работу мысли. Хотя и запоминал всё даже при мимолётном взгляде. Ну, не стоит перегибать. С другой стороны, кому какая разница. Вообще раньше надо было думать, когда светился перед Виктором. А теперь одним козырем стало меньше.

— Витя, я что спросить-то хотел, как у тебя обстоят дела с боярышней Столбовой?

— А ты с какой целью интересуешься? — удивился боярич.

— Да просто. — Я с безразличным видом пожал плечами. — Лиза с ней не то чтобы дружит, но общается ещё с гимназии, и она пару раз бывала у нас на квартире. Ты тоже на обед заглядывал, а так, чтобы вместе, ни разу. Вот я и подумал, что странно это как-то.

— Чего странного-то? Мы с Ариной просто друзья. Хорошие друзья и не более.

— Ага. Понятно, что ничего не понятно, — многозначительно хмыкнул я.

— Ой, да брось ты. Кстати, ты прошлую историю закончил?

— Нет. Сегодня на лекциях буду выводить финал, надеюсь, уложусь.

— Отлично, — потёр руки Осипов.

Он подсел на мои комиксы и всё время заглядывает мне через плечо. Что ему не мешало покупать уже готовую книжицу с её появлением в лавке. Говорит, что коллекционирует, а после будет рассказывать своим детям и внукам, что вот с этим талантищем он сидел рядом за одной партой. Первый мой фанат, которого я знаю в лицо. Так что последнюю книжицу я подарил ему уже сам и решил, что буду обеспечивать и впредь. Ну приятно же. Не ему. Мне…

Когда вернулся домой, то, против обыкновения, застал Лизу. Вообще-то, она практически всё время занята. Днём в университете. Вечерами обычно в обществе Рощина и нередко с этюдниками, Вадим приобщает её к прекрасному. Не то чтобы у неё был талант к рисованию, но на уровне любителя и в качестве релаксации вполне. Возвращается уже затемно.

Три раза в неделю после универа катается на каретный двор, где остаётся и на ночь, благо дом имеется. По моему совету сестрица вникает в технологические вопросы. Тут всё без дураков, она однозначно станет владелицей мастерской, и после того, как я запущу механизм производства, больше близко к нему не подойду.

Да я уже практически потерял интерес к этому предприятию и занимаюсь им исключительно из желания помочь сестре и упрямства. Ну вот не интересно мне это. После того, как собрали первый образец, меня охватило чувство облегчения и выполненного долга. Всё! Карета построена, дальше сами!

В принципе, практически так оно и было. Второй образец собирали уже без моего участия. Обкатку и выявление дефектов я также сбросил на Тихона. Разве только порой подсказывал, как обойти тот или иной затык, явившийся моим упущением. Ну, у меня ведь только память исключительная, а это как бы не означает знания и умения. Так что ничего удивительного в том, что я допускал ошибки. К слову, с огнестрелом такого не наблюдалось, потому что тема стволов мне реально интересна. Правда, ровно до того момента, как я приходил к выводу, что оружие готово.

— Лиза, а ты чего дома? — не смог сдержать я своего удивления.

— Петя, ты чего? Сегодня же твой день рождения.

— Правда? А я как-то и забыл.

Понятно, что я в принципе ничего не могу забыть. Но как-то не предавал этому значения, а потому попросту не думал в эту сторону. Сестра же как раз подумала. Мало того, судя по дыму коромыслом и витающим в воздухе дразнящим ароматам, тут, похоже, намечается застолье.

— Пригласила в гости Вадима?

— И не только его. Будут ещё и Мария с Анной.

— Мне казалось, что это мой день рождения.

— И?

— И гостей, значит, должен приглашать так же я.

— Вот и пригласи жениха Анны. Вы же, кажется, дружны.

— А он-то тут при чём?

— Ни при чем. Но мне кажется, он нравится Анне.

— А по-моему, они как кошка с собакой. Погоди, так это ты для неё просила разузнать об Осипове и Столбовой?

— Ну, не то чтобы она откровенно об этом говорила… А что ты узнал?

— Да ничего. Как я и думал, они просто дружны.

— Вот и Арина говорит то же самое. И, кажется, они не лукавят. Тем паче нужно постараться свести Виктора и Анну. Они же симпатизируют друг другу, это видно.

— Ну, может быть, ты и права, только я ничего подобного не замечаю. А вот насчёт приглашения Марии Ивановны…

— Ну, хватит уже! На ровном месте завёлся и всё успокоиться не можешь. А может, это просто упрямство? Не хочешь признавать, что не прав, вот и кобенишься.

— Лиза, ты где таких слов нахваталась?

— Да от тебя и нахваталась, босяк. И не смей ей сегодня дерзить. Обижусь. Стоять! Уходить тоже не смей. Прибью!

— Лиза, а может, ты просто желаешь свести меня с Марией Ивановной? Ну, признайся.

— А что такого? — тут же вскинулась она. — Ты вон нашёл волколака для меня, и для себя сыщешь. Поднимешь дар, и восьмое поколение дворянства тебе в помощь.

— Да мне не одного волколака сожрать надо.

— Ну, так и время у тебя есть, и денежки водятся. Не вижу непреодолимых препятствий.

— Я ещё с ростовщиками за твоего зверя не расплатился.

— Ничего. Скоро каретный двор заработает. У тебя получилась просто превосходная карета, я прям не нарадуюсь, кататься в ней одно удовольствие. Кстати, ты читал сегодняшнюю газету? Государь учредил Привилег-коллегию, и если ты подашь бумаги, то никто, кроме нас, не сможет делать такие. С твоим-то размахом и доходным домом долг ты закроешь быстро, и денег подкопить получится. Да даже если опять обратишься к ростовщику, он, не задумываясь, ссудит тебя деньгами. Просто ищи охотников.

— Лиза, остановись.

— Что?

— Кто сказал, что мне нужна княжна?

— А что, хочешь сказать, нужна эта старуха Тульева?

— Лиза! — припечатал я.

— Ну что Лиза-то? Петя, она ведь… — начала обиженным тоном бормотать она.

— Прекрати, — уже спокойно перебил я. — Елена Митрофановна не заслуживает подобного отношения с твоей стороны.

— Да? А знаешь, какие разговоры ходят по Москве? Мол, княжна Голицына-Тульева нашла молоденького жеребчика и теперь непременно женит на себе бесталанного, благо ей уже не рожать, и будет доживать старость в утехах.

— А о том, что мелкая дворянка отхватила себе потомка древнего и славного рода, уже не говорят?

— Петя! — возмутилась она.

— Всё, сестрёнка, закончили этот разговор.

Глава 27

— Судари, сударыни, предлагаю выпить за именинника. Вот уже год, как он обрёл дар, и за это время успел достигнуть многого. В том числе подняться из безнадёжно бесталанных. И учитывая то, как он вывел на совершенно иную высоту свою сестру, я уверена, что это только начало. Что-то мне подсказывает, что уже в будущем году он вновь удивит нас своими успехами. Пётр Анисимович, с днём рождения и успехов во всех ваших начинаниях. — Мария отсалютовала мне бокалом с шампанским.

— Благодарю, ваше высочество. Мне теперь остаётся лишь соответствовать вашим пожеланиям, — поднявшись, ответил я.

После чего все присутствующие с мелодичным перезвоном сдвинули бокалы и выпили. М-да. Вообще-то, я не отличаюсь общительностью, и здесь пока ещё не бывало так много народу разом. Долгорукова, Астафьева, Осипов, Рощин и… Столбова.

Нет-нет-нет, мы с сестрой ни при чём, и когда отправляли Клима за Виктором, и в мыслях не было сталкивать лбами его, Анну и Арину. Просто боярышня вспомнила о моём дне рождения и пришла поздравить. Её отношение ко мне ничуть не изменилось, как смотрела свысока, так и продолжает. Но при этом не собирается забывать, кому обязана жизнью. Иного объяснения, отчего она пришла без приглашения, я не вижу. Ну и, понятное дело, я пригласил её к столу, а как иначе-то.

— Судари, вы слышали, татары вновь совершили большой набег. В этот раз на Киевское княжество. Сечевики бросились в погоню, но были опрокинуты оставленным заслоном. Когда же выдвинулись войска, воры слишком углубились в Дикое поле, и генерал Бутурлин не решился продолжать преследование. Более десяти тысяч уведённых в полон, — произнесла Астафьева, когда все взялись за вилки с ножами.

— Странно, об этом ни слова в газетах, — заметил Рощин.

— Ну, не обо всём можно говорить открыто. Если успех и победа, то это одно, а неудача и конфуз уже совсем другое, — положив на тарелку своего сердечного друга кусочек мяса, произнесла Лиза.

— И это правильно. Не вижу смысла в том, чтобы будоражить подданных, — заметил Осипов.

— Разумеется, вам, Виктор Карпович, куда комфортней проживать в неведении, словно страус, пряча голову в песок, — с усмешкой заметила Астафьева и продолжила: — Вот только от этого проблема не исчезает, а лишь усугубляется. Как по мне, то подданные Российской империи должны знать о сложностях на южных рубежах, сознавать опасность и объединиться для решения этого вопроса

— Мне казалось, это проблема не подданных, а императора, имеющего для решения оной армию, — возразил Осипов.

— С армией не всё так просто, Виктор Карпович, — покачала головой Столбова. — У государя связаны руки. На севере шведы, на западе ливонцы, литовцы, поляки. Стоит ослабить свои позиции и сосредоточить усилия на юге, как можно получить войну на два фронта. К тому же татары пользуются поддержкой турок. Можно было бы рассчитывать на войну между западными державами, которые не ладят. Но они любезно расшаркиваются друг с другом, и далее пограничных конфликтов дело не идёт. Зато против нас непременно объединятся.

— За исключением великого княжества Литовского, — возразила ей Астафьева.

— Согласна, великий князь литовский старается усидеть на двух стульях сразу и предпочитает торговать, а не воевать, заключая выгодные союзы и династические браки, — поддержала её Столбова. — Так вот, в сложившейся ситуации я вижу единственный выход в сборе княжеского ополчения, которое и следовало бы двинуть против Крыма. Но им в этом нет прямой выгоды, а у государя нет всей полноты власти, чтобы повелеть им поступить именно так. Ну или хотя бы выделить на это средства. Увеличить же армию ему не позволяет состояние казны. Но если бы о происходящем на южных рубежах доподлинно знали не только проживающие там, но и остальная Россия, то настроение подданных оказало бы дополнительное давление на князей и легло бы гирькой на чашу весов государя.

Показалось, или Астафьевой не понравилось то, что её мнение совпало с мнением Столбовой? Вообще-то, они однокашницы, но, как видно, не ладят, и Анна явно хотела поддеть Виктора в надежде, что Арина займёт его сторону, а у неё появится возможность атаковать уже её. Но не тут-то было.

— Пётр Анисимович, я слышала, что вы пишите книги, — решила сменить разговор Долгорукова.

— Не книги, ваше высочество, а всего лишь навсего лубок. Рисованные истории.

— Брось скромничать, у тебя получаются весьма интересные истории. А уж какая подача, я ничего подобного не встречал. И раскупаются, скажу я вам, милостивые государи, на ура.

— Ах, это такие мелочи. Мой братец способен на куда большее, — поднялась из-за стола Лиза.

Не успел я толком удивиться, как она отошла к секретеру у окна и, подняв крышку, взяла оттуда лист бумаги. И когда только успела? В смысле время у неё, разумеется, было, как и доступ в мой кабинет. Но как она нашла именно этот рисунок?

— Извольте, господа. Вадим, даже тебе есть чему поучиться у Петра. — Она передала рисунок Долгоруковой.

Мария в удивлении посмотрела сначала на рисунок, потом на меня и опять на рисунок. Ну вот скучно бывает порой, в особенности вечерами. Я, конечно, не изменяю своим привычкам и иногда шляюсь по ночной Москве, а, в частности, по её окраинам в поисках приключений на пятую точку, чтобы кровь молодецкую разогнать по жилам. Но не всегда же этим заниматься.

Вот и сиживаю порой, рисую в стиле гиперреализма. А что такого, я подобными талантами прежде не обладал, теперь же мне это откровенно нравится. А то что на рисунке великая княжна… Так ведь я не только её нарисовал. У меня в той папке лежат портреты Голицыной-Тульевой, Рябовой, Архиповой, Столбовой, Лизы и ещё с десяток женщин и девиц. Отчего именно так? Ну, я ведь рисую для собственного удовольствия, а мужские лица мне его не доставляют. Но сестрица отчего-то стащила именно этот. Хотя вру, понятно почему. Решила произвести впечатление на Долгорукову, мол, она мне небезразлична.

— Такое ощущение, словно смотрюсь в зеркало «Кошачьим зрением», — передавая рисунок Астафьевой, произнесла Долгорукова.

Ну да, местный магический прибор ночного видения передаёт черно-белую картинку, а этот рисунок сделан свинцовым карандашом. Портрет пошёл гулять по рукам, а я поднялся со своего места и направился в кабинет. Нужно срочно разбавлять созданное Лизой впечатление. А то присутствующие бог весть что подумают. Да у них попросту не будет шансов на что-то иное.

— Прошу, милостивые государи, — передал я стопку листов. — Порой бывает скучно, вот и рисую. Имею склонность к этому с детства.

Появившийся было в глазах Марии блеск тут же пропал, сменившись разочарованием. На лице Лизы мелькнуло раздражение, злость, разочарование и осуждение одновременно. Не спрашивайте, как она умудрилась поместить всю эту гамму чувств в одно мгновение, но ей это удалось.

— И с таким талантом рисовать для лубка⁈ — возмутился Вадим, когда в его руках оказался уже третий рисунок.

Кто бы сомневался, что возлюбленного сестрицы возмутит небрежение явно имеющимися способностями. Ну и такой момент, что ему подобное пока не под силу.

— Весь мой талант заканчивается на карандаше. Краски мне, увы, не даются, — возразил я.

— Вы просто не пробовали. Вам не хватает образования в этой области и техники, а это дело наживное. Главное, что у вас не просто потенциал, а талант. И это не громкие слова, — горячо возразил Рощин.

Угу. Прямо талантище. Вообще-то, режим аватара плюс абсолютная память, благодаря чему я, когда рисую или черчу, превращаюсь практически в робота. А человеку никогда не сравниться в точности с машиной.

— У меня множество талантов, Вадим Петрович, и рисование не относится к самым любимым. К примеру, тот же лубок мне нравится куда больше. Пусть там рисунки и попроще, зато с их помощью можно рассказывать занятные истории. Кстати, сударыни, ваши портреты можете забрать. Не считаю себя вправе оставлять их у себя, коль скоро вы их уже видели. — Я сделал паузу и, улыбнувшись, добавил: — Я себе ещё нарисую.

Ответом на это был дружный смех, а Осипов потребовал, чтобы я восстановил несправедливость и нарисовал его портрет, ибо чем он хуже девиц. Вадим вновь прошёлся по необходимости моего обучения изобразительному искусству.

Но я опять сумел отбояриться, попросив Лизу сыграть на клавесине. Увы, но фортепиано приобрести довольно сложно, а сестра хорошо играла, поэтому я приобрёл этот старинный инструмент. Брал с рук, но даже такой образец обошёлся мне по бешеной цене боевого коня.

В ходе вечера я успел сунуть в руку Марии записку, которую она молча спрятала, не подав виду. Бог весть чего она там себе подумала, но к амурным делам это никакого отношения не имело. Я решил, что пришла пора заканчивать балаган и по-настоящему озаботиться безопасностью как самой великой княжны, так и моей собственной. Опять же, бить морды московской гопоте на ночных улицах поднадоело, заботы с каретным двором подошли к своему логическому завершению, а значит, пришла пора придумать что-нибудь новенькое.

Правда, затея получается куда масштабнее. Буду надеяться, что не успеет наскучить до её завершения. Хотя для этого и всей жизни не хватит, а потому есть риск в какой-то момент бросить всё к Бениной маме. Ну, будем надеяться, что я не настолько безответственный. Впрочем, там потребуется столько всего, что вряд ли мне успеет наскучить.

А в записке я указал адрес одного из доходных домов в стороне от центра и время встречи, попросив никому об этом не сообщать. От охраны она, конечно, не открестится, но это и не важно. Главное, что те не будут знать, с кем именно у неё встреча. Всё же существовал незначительный шанс того, что на меня выйдет наш с Марией общий недоброжелатель. На данном этапе мнимый разлад с Долгоруковой никак не мешал моему плану. А потому пусть идёт, как идёт…

К нужному дому я подъехал вечером следующего дня. Квартиру снял один дворянин из потерявших себя и обретающихся на дне. Он не видел причин отказываться от приработка, а я в том, чтобы лишний раз светиться. Так, на всякий случай. Вот и помогли друг другу. Сам он там, ясное дело, не обитал, оплатил аренду на год вперёд и передал ключи мне…

— Хруст, остаёшься в бричке. Дымок, со мной, — распорядился я, выходя из экипажа на задах нужного дома.

Вошли мы через чёрный ход, ключами от которого я так же обзавёлся. Далее по лестнице на второй этаж. Достаточно высоко, чтобы никто не заглядывал в окна, и в то же время низко, чтобы выпрыгнуть. Дую на воду, ага.

Мария прибыла к назначенному сроку минута в минуту. Оставила охрану на улице и вошла в парадное. Я видел в окно, как один из компаньонов пытался ей что-то втолковать, но не преуспел в этом и был вынужден подчиниться. Так что перед дверью квартиры она оказалась в одиночестве. Илья впустил её, принял плащ, так как на улице моросил весенний дождик, и мурмолку, после чего предложил пройти в гостиную.

— Здравствуйте, ваше высочество. — Я в подобающем официальном поклоне поцеловал ей ручку.

— Пётр, — растерянно произнесла она.

Похоже, встреча не оправдывала её ожиданий. Неужели она полагала, что это будет тайное свидание? В смысле оно, конечно, тайное, но Мария Ивановна явно вкладывала в него совершенно иной смысл. Хм. Надеюсь, я всё же ошибаюсь. Там, где начинаются романтические бредни, зачастую отсутствует здравый смысл. А мне этого не надо. Вот совсем. Категорически.

— Ваше высочество, я просил вас о встрече, чтобы…

— Пётр, или мы говорим на «ты», как друзья, или ты продолжаешь дуться и держишься официально, и тогда нам не о чем говорить.

— Мария Ивановна, эмоции дурной советчик. А личные хотелки вредят делу. Поэтому я прошу вас о небольшом одолжении. Давайте, вы для начала выслушаете меня, и если после моего вступления решите, что дальнейший разговор не имеет смысла, мы разойдёмся и оставим всё как есть.

— Говори, Пётр.

Она села на стул, откинулась на спинку, скрестила руки на своей рельефной груди и положила ногу на ногу. Хм. Штанина юбки-брюк мундирного платья весьма эффектно обтянула крутое бедро, а моё воображение дорисовало остальную картину. Правда, это единственный приятный момент. Если я правильно помню, это классическая поза отрицания. А значит, Долгорукова изначально настроена более чем скептически к любым моим предложениям.

— Итак, для начала. Я прекрасно понимаю, что ваш поступок относительно меня и Голицыной, пусть и болезненная, но всё же шпилька, а не нечто серьёзное. А потому моя реакция явилась, мягко говоря, неадекватной.

При этих словах Мария опустила ногу, выпрямилась и развела руки, словно хотела сказать: «А я о чём?» То есть откровенная враждебность чуть отступила. Надеюсь, дальнейшее ещё больше растопит лёд.

— Причина такого поведения в том, что незадолго до этого я поступил на службу в Тайную канцелярию, и в мои обязанности входит только один пункт: обеспечение вашей безопасности путём исполнения роли подсадной утки. Я должен был показать всем, что между нами не просто разрыв, но я вас ненавижу и лишь вынужден терпеть ваше общество. Насколько это в принципе возможно при столь значительной разности нашего положения. Шешковский предположил, что вы не оставите попыток сблизиться со мной, и этим могут воспользоваться ваши недоброжелатели.

— То есть использовать тебя, чтобы устранить меня? — недоумевающе уточнила она.

— Именно.

— Степан Иванович хотя бы представляет, насколько мал шанс этого?

Угу. Похоже, этого изначально не понимал я. Чем больше проходит времени, тем больше я убеждаюсь в том, что причина как раз во мне. Без понятия, зачем я понадобился Шешковскому, но мне кажется, что ему нужно именно вывести меня из-под крыла Долгоруковых. Правда, этого я озвучивать не стал.

— Не важно, насколько мал шанс, главное, что он есть. И коль скоро иных зацепок нет, он готов цепляться даже за него, и я его в этом поддерживаю.

Так. О том, что я собирался таким образом ещё и обезопасить себя, упоминать не буду. Лишнее это, и весь сказ. Лучше опустить такие детали и продолжить.

— Однако с некоторых пор я пришёл к выводу, что глухая оборона, да ещё и на чужом поле ни к чему хорошему не приведёт. Рано или поздно этот неизвестный дотянется до вас. Тем паче он может быть и не один.

— У тебя есть какое-то конкретное предложение?

— Есть. И весьма амбициозное. Уверен, что будет весьма занятно. Тем более что вы говорили о желании служить на границе с Диким полем или на Кавказе. Вот я и подумал, отчего не совместить приятное с полезным. Вы великая княжна без своего княжества.

— Предлагаешь купить земли и создать его?

— Не купить. Захватить. Скажем, сделать столицей вашего княжества Азов, что стережёт устье Дона и выход в море.

— Кажется, не далее как вчера мы говорили о том, что государь не имеет возможности вести войну на юге.

— Я говорю не о государе, а о вас. По именному указу его величества вы можете собрать ополчение. Полагаю, что для выполнения этой задачи одного полка будет вполне достаточно.

— Смеёшься? Пётр, если ты не в курсе, то гарнизон Азова составляет не меньше четырёх тысяч человек. Ты же предлагаешь захватить крепость, имея под рукой не более полутора.

— Во-первых, мы сможем привлечь казаков…

— Им-то это зачем? — перебила она меня. — В Черкасске два раза в год проходят богатые ярмарки, которые приносят хорошие барыши казацкой старшине.

— Я знаю. Но если донцы получат свободный выход в море и возможность сбывать добытые трофеи в Азове или всё на той же ярмарке, но уже самостоятельно, имэто понравится куда больше.

— Ладно. А что во-вторых?

— А во-вторых, Мария Ивановна, у нас будет достаточное количество сильных одарённых. Ну и кое-какое новое оружие, которое сильно удивит как татар, так и турок. Впрочем, далеко не только их.

— Одарённые имеются и у турок, и у татар. Неужели ты полагаешь, что Россия терпела бы эти набеги, имей возможность с лёгкостью управиться с вражеской армией.

— Вы меня не услышали, Мария Ивановна. Я же сказал, множество сильных одарённых.

— И чем же ты собираешься их привлечь?

— Вы привлечёте к себе вассалов, пообещав обширные плодородные земли. И, между прочим, ничуть не солжёте, земли под пашни там более чем достаточно.

— Но зачем я нужна сильным одарённым?

— Вы правы, их вы не заинтересуете. Но вполне сможете привлечь безземельных и бесталанных.

— Бесталанных, — с издёвкой бросила она.

— Мария Ивановна, помните, я просил вас показать мне вашу Суть.

— Пётр! — вскинулась она, разом краснея.

— Понимаю. Но поверьте, женскими формами меня не удивить. Да и вы представляете себе анатомию мужчины, а потому я не намерен поразить ваше воображение. Но вы должны увидеть всё своими глазами.

Она какое-то время смотрела мне в глаза. Я же был твёрд в своём намерении, а потому не отводил взгляда, всем своим видом выражая уверенность в собственной правоте.

Наконец она устроилась поудобнее на стуле и решительно сделала мне приглашающий жест. Я поставил стул напротив и, опустившись на него, взял её за руку. Мы, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза, и когда между нами установился прочный зрительный контакт, заглянули в себя.

Ну что сказать, женскими формами меня, конечно, не удивить, но сразу отвести взгляд от Марии я всё же не смог.

— Пётр! — возмутилась она, попытавшись прикрыться руками.

— Кхм. Прошу прощения. Это непроизвольно. Но и вам стоило бы оторвать взгляд от меня и посмотреть на моё вместилище, — кивнул я себе за спину.

Она последовала моему совету, и в мгновение ока выражение смущения на её лице сменилось удивлением. Было отчего. Год назад я был поскрёбышем с потенциалом дара всего лишь третьего ранга. Сейчас же моё вместилище указывало на то, что я являюсь обладателем седьмого. А тянущиеся от него каналы, или как их называли местные, жилы, никак нельзя было назвать атрофированными, потому что они серьёзно превосходили таковые у Долгоруковой…

Глава 28

Перестук копыт, шлейф пыли, поднимающийся за ними, и вёрсты одна за другой, остающиеся позади. Как и летние лагеря. К слову, там было насколько тяжело, настолько же и интересно. В кои-то веки кадеты могли использовать боевые плетения в полную силу в реальной схватке и против настоящих противников. Правда, в их роли выступали офицеры корпуса, и молоденьким одарённым никак не пробить их защиту, но ведь и сдерживаться не надо.

За миновавшие пару месяцев они поднаторели в боевом отношении куда больше, чем за прошедшие два года. И это… Это… Чувства, охватывающие от осознания этого, не передать словами. Если бы сегодня ей довелось сойтись с очередным убийцей, она действовала бы иначе. И тот факт, что она уже достигла третьего ранга, тут вовсе ни при чём. Куда важнее приобретённые ею навыки.

М-да. А вот Пётр умудряется управляться и без такой практики и специфического обучения. Да чего уж там, даже не будучи инициированным, он противостоял одарённым, выходя из схваток победителем.

При мысли о Ярцеве щёки тут же вспыхнули огнём, и Мария непроизвольно глянула по сторонам, не заметил ли кто её смущения. Но ничего подобного. Пара боевых холопов держится в трёх сотнях шагов впереди, позади два компаньона, потом карета с Дуняшей, кучером и лакеем, а замыкают кавалькаду ещё двое бойцов.

В подобном порядке они уже ехали в прошлом году, и если бы не Пётр, её непременно убили бы. Но теперь у неё охрана куда серьёзней. У одарённых однокаратные «Панцири», у каждого холопа в половину карата, и без соли их не сожрать. Либо направлять целый отряд сильных одарённых, либо даже не пытаться.

Мысли вновь вернулись к Ярцеву, и её охватила очередная волна смущения, только теперь ещё и томительный холодок пробежал под ложечкой, опустился к низу живота, устремился вверх и разлился приятной волной по груди. Она и прежде испытывала необъяснимое волнение от одной лишь мысли о нём, а после того, как они вместе сходили в изнанку, и вовсе чуть не млеет.

А ведь это была самая настоящая необходимость, никакого подтекста в его действиях не было. Нет, поначалу-то он не мог отвести от неё взгляда, и она от смущения была готова провалиться сквозь землю. Но после он словно и не замечал её наготы. А вот ей пришлось тяжко. Пётр, конечно, сильно её удивил как своим выросшим до седьмого ранга вместилищем, так и толщиной жил. Какой у него потенциал? Двенадцатый, каковой, поговаривают, у императора? Или даже тринадцатый? Она, признаться, понятия не имеет, есть ли в России столь сильные одарённые. Как бы-то ни было, но при виде обнажённого, крепкого и ладно сложённого тела она никак не могла окончательно взять себя в руки.

А вот Ярцев был собран и деловит. И в изнанку пройти предложил, чтобы показать не только свои достижения, но и возможности. О том, что он видит, как можно выправить узоры, ей было известно. Как, впрочем, и многим другим. Сколько уже одарённых прошло через них с Чурсиным. Однако, как оказалось, Пётр способен внести изменения в плетения. Пришлось потрудиться, выправляя их по его указке, но в результате те прибавили по мощности от двадцатой до шестой части при том же расходе Силы. Невероятно!

Впрочем, не менее важное случилось после того, как они вернулись из изнанки. Как оказалось, Пётр преуспел не только в развитии дара, но и в изучении плетений, серьёзно опередив в этом направлении своих однокашников. Для этого он с февраля отдельно приплачивает профессору Брюсу за индивидуальное обучение.

Вообще-то, ей откровенно не понятно, как он может столь быстро усваивать материал. Просто поразительная скорость. И ладно бы, схватывал всё на лету и столь же быстро забывал, с подобным она сталкивалась неоднократно. Но это был не его случай. Мало того, Пётр не просто совершенствовал уже готовые плетения и узоры, но и, отталкиваясь от них, создавал новые.

Как пример, изготовленный им амулет «Маяк», за основу которого он использовал «Разговорник». Суть, опять же, в двух половинках одного целого. Но он сумел сделать невозможное, потому что тот работал без бриллианта. Для этого кусочек камня нужно было поместить под кожу на уровне груди в непосредственной близости от вместилища. Со слов Петра, оно имеет незначительный фон, что бы это ни значило, и этого вполне достаточно для активации плетения, даже если блокировать дар зельем, потому что каналы тут не задействованы, а именно их-то оно и перекрывает.

Словом, волнительный момент, когда его пальцы коснулись её тела… Вообще-то, не пальцы, а остриё ножа, и было очень больно, когда он взрезал кожу на спине. Затем затолкал в рану половинку небольшого камешка, на котором весьма убористо было нанесено заковыристое плетение. А скорее всё же конструкт из нескольких, она толком ничего не поняла, слишком уж сложно, и без лупы или «Дальнозоркости» не обойтись. Но первого под рукой не было, а вторым она сможет овладеть не раньше пятого ранга.

Отчего Долгорукова согласилась на ношение этого амулета? Ну, хотя бы оттого, что Ярцев уже дважды спасал ей жизнь, а ещё Мария ему доверяла. Несмотря на всю его ершистость, она верила в то, что он никогда её не оставит. Хотя, конечно, на рыцаря в сверкающих доспехах Пётр походит меньше всего.

Ну и такой момент, что он доверял ей, раскрыв свои достижения и возможности. А также намекнув на то, что знает, как можно раздобыть оборотней. Ведь он говорил о росте дара слабых одарённых, а иного пути попросту не существует. Хотя-а-а. Пётр ведь пошёл дальше и каким-то образом сумел улучшить свои каналы, чего желчь волколака сделать не сможет. И ладно бы сам, это можно было бы объяснить случайностью. Но как быть с Лизой? У неё ведь та же картина. А два исключения это уже как-то чересчур.

М-да. Кого Мария пытается обмануть. В первую очередь она доверяет ему, потому что он ей нравится. Причём началось это ещё до того, как он спас её впервые. В тот день, когда Рябова свела их в поединке в фехтовальном зале. Она и прежде видела его, слышала о его похождениях, но особо не придавала значения. Младший брат одноклассницы, бесталанный и непоседа, поселившийся в карцере. Но именно в тот день что-то случилось, и она обратила на него своё внимание, хотя и понимала, что в этом нет смысла. Но мысли раз за разом сами возвращались к нему.

С другой стороны, не хочется оставаться разменной монетой в чужих играх. Пора становиться самостоятельным игроком. И в этом плане обзавестись даже не княжеством, а хотя бы своим городом, уже дорогого стоит. Затея насколько рискованная, настолько же и дорогостоящая.

Но с деньгами батюшка поможет, да и Пётр говорил, что через годик, а может, и раньше со средствами проблем не будет. К тому же он утверждает, что вполне достаточно одного полка, а это не так дорого, как может показаться. Чего стоят сильные одарённые в бою, она успела убедиться этим летом лично. Но всё одно как-то сомнительно. Ведь не только турок будет больше их, но и татары с ногайцами непременно подтянутся на поживу.

Впрочем, государь ведь может провести частичную мобилизацию среди посадских полков. На многое рассчитывать, конечно, не приходится, так как оголять границу Пётр Иванович не станет. Посадники по факту единственная сила, стерегущая границу с Диким полем, не считая незначительных княжеских дружин и ополчения. Но даже в этом случае получится вывести в степь не меньше десяти тысяч, а это уже хоть какая-то сила.

Не хотелось бы, конечно. От доли участия в предприятии самого государя будет напрямую зависеть самостоятельность новых владений. Максимум, который возможно получить, это княжество под протекторатом России. Но это, только если она управится своими силами. Да ещё и сумеет удержать, что куда сложнее, чем захватить.

Помнится, сто с лишним лет назад казаки уже захватывали Азов. Они даже продержались в нём целых четыре года, отбивая попытки турок вернуть город-крепость. Донцы слали послания русскому царю, дабы тот принял город под свою руку, но и тогдашний государь не смог себе позволить ввязаться в противостояние с Портой.

М-да. Ерунда всё это. На помощь государя, пожалуй, рассчитывать не приходится. Выкажи он ей поддержку деньгами или войсками, и Османская империя объявит войну России. Западные соседи спят и видят именно это. Так что мешать Пётр Иванович не станет, но на большее рассчитывать не приходится.

Князья? Нет. Не станут они в это встревать. Ни сторонники, ни противники императора. Во внутриполитических делах вроде как установилось равновесие, и Романов не готов давить на подданных. Лишь исподволь, постепенно подтачивать положение своих недоброжелателей и понемногу упрочивать положение сторонников. Так что это будет только её война. Её победа. И её поражение…

К вечеру, как и планировали, прибыли на постоялый двор, где расположились четыре крытые грузовые повозки небольшого купеческого каравана. Возницы, шестеро наёмников-охранников, сам купец да счетовод. Хозяин со своим семейством плюс работник на все руки от скуки, вот и всё.

Впрочем, время только к закату, так что, быть может, ещё кто-то подтянется. В дороге невозможно предугадать всё и точно рассчитать время прибытия. Разбежка в несколько часов, а то и суток, вполне нормальная практика.

Вёрстах в десяти отсюда они обогнали купеческий караван из двенадцати повозок, у одной из них обломилось колесо. Да так неудачно, что та опрокинулась набок, разбросав своё содержимое. Возницы под нескончаемую брань купца собирали разметавшийся товар. О том, чтобы оставить сломанную повозку, а самим добраться до постоялого двора, и речи быть не может. Кто же станет так рисковать товаром, поэтому ночёвки в поле им не избежать.

— Здравия, барыня. Изволите переночевать? У меня имеется отличная комната на втором этаже, — тут же подкатился хозяин постоялого двора.

Поношенное мундирное платье кадетского корпуса, достаточно простая лёгкая карета и наличие более старших мужчины и дамы, её компаньонов, его ничуть не обманули. Намётанный глаз хозяина, повидавшего жизнь и десятки тысяч проезжих, поэтому он совершенно точно определил кто есть кто.

— Уверен, что там нет клопов и вшей? — с сомнением поинтересовалась Мария.

— Не царские хоромы, и даже до боярских не дотянут, но именитому путнику не зазорно остановиться, в том ручаюсь, — с поклоном заверил он.

— Тогда показывай, — покровительственно кивнула она в сторону Дуняши.

Та с небольшой сумкой в руках наблюдала за тем, как один из боевых холопов на пару с лакеем снимали с запяток кареты её чемоданы. К слову, изобретение Петра, которое он поначалу сделал для личного пользования. Но с появлением Привилег-коллегии оформил привилегию и нашёл купца, решившего наладить крупное производство. Ярцев серьёзно вложился в мастерскую, и уже через месяц она начала выдавать эти самые чемоданы в большом количестве. Которые в свою очередь раскупались как горячие пирожки.

Нашлись и иные желающие заработать на этом, чему Ярцев не стал противиться. Не сказать, что с одного чемодана ему перепадает так уж много. Но в общем выходит как бы не больше, чем с каретного двора. Впрочем, уже нашлись желающие ладить и кареты, так что и тут вскоре его доходы возрастут.

Что он там говорил насчёт денег? Взглянув вот на эти чемоданы и припомнив иное, она уже не сомневалась, что серебро для него и впрямь не проблема. Другое дело, зачем ему это нужно? Была у неё одна мысль, от которой сладко сосало под ложечкой. Но так ли это на самом деле? А вот тут она с ним непременно определится. Пока же меж ними нет конкретной договорённости. Одни лишь намётки.

Мария поднялась в комнату. Только одна, но довольно просторная. Имеется ширма, которой можно отделить господскую постель от постели прислуги, стоящей у самой двери. Письменный стол, пара стульев, ещё один столик с тазом и кувшином, это уже для умывания. Ничего особенного, но достаточно чисто, пахнет свежим сеном, которым набиты тюфяки.

Когда привела себя в порядок и спустилась в трактир, на дворе уже наступили вечерние сумерки. Просторный обеденный зал практически пуст. Купец и его счетовод сидели в дальнем углу, чтобы лишний раз не отсвечивать перед господами. Благородных лучше обходить стороной, целее шкура будет.

А то ведь не поглядят, что у уважаемого торговца мошна куда богаче, пройдутся плетью и будут в своём праве. Защиту от подобного произвола имеют только купцы первой гильдии, которые носят свои медальоны напоказ. Хотя многие полагают, будто бахвальства ради, что, в общем-то, не так уж далеко от истины.

Вот ограбить это уже шалишь. Тут даже если благородный покусится на имущество свободного крестьянина, с него спросят по всей строгости закона. А уж коли это крепостной, так и вовсе считай, что обокрал его господина.

Ближе к стойке хозяина постоялого двора устроились четверо наёмников, оставшиеся двое наверняка караулят небольшой караван. Не видно и никого из четверых возниц. Скорее всего, проверяют состояние повозок после дневного перехода. Вот убедятся, что всё в порядке, и только тогда с чувством выполненного долга усядутся ужинать.

К слову, за столом между наёмниками и тем, за которым устроились её компаньоны, сидят двое её боевых холопов. Вроде как заслон на случай нападения. Оставшиеся обихаживают лошадей, кучер с лакеем проверяют карету.

После пережитых ею злоключений к охране отношение серьёзное. Да и Тарас Савельевич, старший из компаньонов, калач тёртый пятидесяти пяти лет от роду при седьмом ранге. Он уже проверил на предмет неожиданностей выделенное сено и овёс.

Когда Мария подошла к столу, за которым устроился он и его напарница Глафира Андреевна, жена хозяина уже заканчивала накрывать на стол, выставив большое блюдо с исходящей паром отварной бараниной, тарелку с нарезанным сыром, корзинку с хлебом и, конечно же, кружки с пивом.

Старший компаньон привычно проверил пищу на предмет ядов. Отравить одарённого дело проблематичное, потому как плетение реагирует даже на испорченные продукты, подсвечивая пищу перед взором применившего Силу в различные цвета.

Но даже если случится накладка, и пища окажется непроверенной, есть пассивное плетение, постоянно стоящее на страже здоровья. Оно тут же сигнализирует об опасности смертельной или связанной лишь с расстройством желудка. Иное дело, что не все его используют ввиду ограниченности арсенала и доступности только с четвёртого ранга.

Устроившись на стуле, Мария с наслаждением потянула воздух носом и даже зажмурилась от удовольствия. Она, конечно, любила вкусно поесть и млела от готовки их дворцового повара. Но в походных условиях умела радоваться и малому. Пусть она всего лишь в дне пути от дома и уже завтра будет вкушать изысканные яства, поданные в честь её приезда, здесь и сейчас отварная баранья грудинка ей показалась пищей богов, и она с жадностью впилась в жирный сочный кусок…

Ростик глянул в сторону трактира, откуда не доносилось ни звука, но где его товарищи сейчас ели горячую пищу. Весь день в седле и всухомятку. Будь у него узор «Выносливости», то он так не страдал бы. Но у личной охраны её высочества имеются только «Ловкость» и «Быстрота», нанесённые лично князем Долгоруковым.

Эти куда предпочтительней, чтобы оборонить госпожу, потому как делают их обладателя более изворотливым и позволяют быстрее реагировать на опасность. На тренировках в бойцов стреляли из лука с тридцати шагов, и он, пусть и не без труда, уворачивался от стрел, отбивал клинком и даже ладонями.

Ростик отвёл взгляд от трактира и вошёл на конюшню. Поднёс к кормушке сено, нанизанное на вилы, и распределил его так, чтобы досталось трём оставшимся лошадям. Удовлетворённо осмотрел результат своей работы, прислонил вилы к столбу и направился на выход.

Когда оказался на улице, сбоку вдруг раздался отчётливый свист плети, рассекающей воздух. Он ещё не успел осознать, что именно произошло, как начал действовать. Но нападавший оказался проворным бойцом, и кожаная змея захлестнула Ростику шею. Боли он не почувствовал, амулет «Кольчуга» уберег от неё, зато кожаная удавка сдавила горло, перекрывая дыхание, а резкий рывок опрокинул его на землю.

Паники не было, и он, всё ещё не имея возможности вздохнуть, при падении ушёл в кувырок, не трогая саблю, он выхватил нож, чтобы перерезать плеть, но в этот момент сзади получил удар под колено и вновь рухнул на землю. Предпринять ещё что-либо он не успел, потому что его сшиб могучий удар в челюсть. Он завалился набок, сознание поплыло, голова не соображала, и в этот момент его перевернули на спину, а на грудь уселся дюжий возница, прижав руки к телу, он вцепился молодому воину в горло, сдавливая его, словно тисками.

Ростик понимал, что смотрит в глаза своей смерти, но поделать ничего не мог, даже дёргать ногами, так как на них уже навалился второй злоумышленник. Последнее, о чём он подумал, прежде чем его накрыла тьма, это о Карпе. Его напарник должен был приглядывать за двором, но куда-то запропастился и не спешил на помощь…

Мария сидела лицом к наёмникам, но особо в них не всматривалась. Ну, едят себе и едят, что тут такого. Тем паче, что за ними присматривают Тарас Савельевич и один из боевых холопов. Да даже если бы и была настороже, она не приметила бы ничего странного в том, что руки одного из охранников купца поднесены ко рту. Ну как-то же ему нужно объедать мясо с кости.

И вдруг звук плевка. Никакой ошибки, именно плевка. И следом ещё два. Она почувствовала укол иглы в шею, ну или комариный укус, тоже вполне похоже, и машинально потянулась к месту укола, нащупала какую-то палочку с кисточкой на конце. Игла под кожей шевельнулась, вновь причиняя боль.

— К бою! — выкрикнул Тарас Савельевич, вскакивая со стула и опрокидывая стол.

Вот только с его пальцев не слетело боевое плетение. Вместо этого он выхватил из ножен шпагу и кинжал, готовясь дать отпор нападающим и одновременно с этим заводя великую княжну себе за спину. Глафира Андреевна так же выхватила клинки, браться за пистолеты и взводить курки попросту некогда, а где-то даже и бесполезно.

Долгорукова уже понимала, отчего её компаньоны действуют именно так, а не оперируют Силой. В её груди появилась тянущая пустота. Вместилище вполне себе ощущается и заполнено под завязку, но вот связь с ним полностью утрачена. Плетения первой очереди и пассивки, утратив связь с вместилищем, развеялись. Сейчас Мария являла собой пусть и тренированную, но тем не менее самую обычную девицу двадцати лет от роду.

Она могла определить использование яда и даже исцелиться от него с помощью «Лекаря», всегда находившегося наготове. Но всё это бесполезно, стоит только попасть в кровь блокирующему зелью. Вряд ли действие продлится так уж долго. Скорее уж считанные секунды. Но до того как Сила вновь станет доступной, ей и компаньонам нужно ещё выстоять.

Купец и его счетовод вскочили из-за стола, тут же приобразились превратившись из неуклюжих простецов в настоящих хищников. Взгляд с прищуром, выражение лиц, движения, всё в них выдавало отличных бойцов, не лишённых дара.

Свист плетей, и тела едва вскочивших на ноги холопов обвила туго сплетённая кожа, которую не вдруг перерубишь и остро отточенным клинком. Рывок, и бойцы потеряли равновесие, пусть их это и не свалило, зато дезориентировало и помешало достойно встретить атаку. А на них навалились разом оставшиеся два наёмника.

Компаньоны и сама Мария не могли прийти к ним на помощь, так как их самих уже атаковали одарённые. Тараса Савельевича и Глафиру Андреевну захватили «Ледяные плети». Амулеты успешно защитили своих обладателей, но ничего не могли поделать с самим захватом. Без доступа к Силе её защитники не могли сбросить эти оковы, оплётшие их шеи.

Компаньоны ещё пытались достать противников, бросив в них клинки, но бесполезно, те попросту упали на пол, не пройдя сквозь «Панцири». Тарас Савельевич сумел ещё выдернуть из-а пояса пистолет, с закатывающимися глазами взвести курок и выстрелить, но свинец так же завяз в защите.

Мария дёрнулась было на противников, уже сжимая в руке шпагу с плетением «Стилет» и бриллиантом в навершии рукояти. Если на нападающих нет серьёзных амулетов, то её клинок с лёгкостью дотянется до удерживающего Тараса Савельевича, а тот и без дара может наворотить ох как немало.

Но не судьба. У злоумышленников дар не блокирован, а потому и пассивки вполне себе работают, благодаря чему одному из них удалось без труда отправить в неё пинком тяжёлый табурет. Прилетело знатно, её даже отбросило назад. Попытка подняться, и второй табурет ударил в грудь, едва не выбив дух.

Метнуть клинок? Бесполезно. Амулет работает только с контактным оружием. Брось его и, утратив связь с человеком, оно превратится в метательное.

Мария лихорадочно прогнала в голове эти мысли и приняла, на её взгляд, единственно верное решение. Она рыбкой прыгнула в окно, затянутое бычьим пузырём, благо ставни ещё не закрыты. Долгорукова вылетела вон под треск ломающегося дерева и, сделав кувырок, поднялась на ноги. Вышло не так красиво, как при наличии развеявшихся сейчас плетений, но она и без Силы ведь что-то умеет.

Ей бы выиграть хотя бы немного времени, а там вернётся связь с вместилищем, и она ещё побарахтается. Нет, драться с двумя серьёзными одарёнными глупо. Слишком уж неравные силы, а великая княжна трезво оценивала свои способности. Но попытаться сбежать вполне возможно.

Однако едва только она поднялась на ноги, как ей под ложечку прилетел крепкий кулак, выбивая из неё дух. Она ещё успела рассмотреть второй, нацеленный ей в челюсть, но предпринять что-либо уже была не в силах. Резкая боль, и её поглотила темнота.

Глава 29

Я наконец поднялся и вышел за пределы уже погасшего конструкта. Закружились сухие травинки, всколыхнулась коротко подъеденная скотом трава, взметнулась пыль на тропинке, где так же имелись плетения. Несколько секунд и всё улеглось, не оставив после себя никаких следов. Я посмотрел на алеющий восток. Утренняя дойка уже закончена, и хозяйки выгоняют своих бурёнок к околице, где их принимает пастух. Но я уже закончил и не боялся быть обнаруженным.

Хруст и Зима стоят в сторонке, держа лошадей под уздцы, и уже готовые к выдвижению. Они примерно знали, через сколько я освобожусь, а потому подготовились заблаговременно. Осталось только вскочить в седло и продолжить путь. Хотя нет. Перед этим не мешало бы помочь Климу и Алексею, не имеющим узора «Выносливость». Бессонная ночь сказалась на них не лучшим образом, я выкупал их не ради статуса, а в качестве телохранителей, а потому они стали обладателями «Повиновения» и «Быстроты»…

В феврале я напросился на приём к профессору Брюсу, признанному мастеру плетений, и попросил его об индивидуальных занятиях. Ну как попросил, сделал выгодное предложение, от которого у него не хватило духу отказаться. А и то, где он ещё сможет зарабатывать по тысяче в месяц за пару часов в день. Причём пропуски занятий и успеваемость сугубо мои проблемы, плата идёт вперёд.

Помнится, я полагал, что знаю о Силе гораздо больше учёных. Как выяснилось, ни хрена-то я не знаю. Так, понимаю по наитию, что и как можно улучшить да срастить друг с другом. Ни одно из моих плетений не было самостоятельным, а имело в основе уже разработанные ранее. Но кто-то же их создал. Кто-то, не имеющий связи с единым информационным полем Земли, действующий не по озарению, а на основе многолетних исследований по постижению природы Силы.

Вот и учился я основам создания плетений, погружался, так сказать, в предмет, старался его понять и осмыслить. Разумеется, у меня есть связь с ЕИПЗ, как и абсолютная память. Да только знать и уметь это совершенно не одно и то же. И я учился без дураков. Благо мне это стало по-настоящему интересно. Не увлеки меня эта тема, и всё без толку, уж я-то себя знаю, давно бы забросил обучение.

А всё потому, что имелся видимый результат, который можно пощупать. Ни какая-то там голая теория, а новое плетение, получающееся на основе полученных знаний и не имеющее аналогов.

Тот же конструкт «Маяк» явился логическим продолжением «Разговорника», а вот «Восстановление» оказалось совершенно самостоятельным плетением, не имеющим ничего общего с «Лекарем». Правда, получилось оно гораздо затратнее него, а потому и доступно только с четвёртого ранга, но тут уж я ничего поделать не мог, просто не видел, как сделать проще.

Его активация на человека или животное полностью избавляет от усталости и восстанавливает силы. По телу пробегает приятная волна, и ты словно только что проснулся после долгого сна бодрый, полный сил и невероятно голодный. Так что приём пищи строго обязателен, иначе эффект быстро сойдёт на нет…

После того как взбодрил Хруста с Зимой, мы вскочили в седла и поехали шагом, потянув из перемётных сумок нехитрую снедь. По кругу колбасы да по краюхе хлеба. Потом запьём квасом из фляг, а там можно будет и ускориться. Нужно возвращаться в Москву. Брюсу-то я плачу вперёд, и мои пропуски его ничуть не волнуют. А мне есть ещё чему у него поучиться, пусть он и дивится скорости усвоения мною материала.

Кроме обучения экстерном, я вплотную занялся развитием своего дара. Ежедневные трёхчасовые медитации плюс объезд мест Силы в момент их максимального наполнения. Пришлось покататься, выясняя их состояние и периодичность выбросов, но на деле не так страшен чёрт, как его малюют. Конечно, расстояния между карманами неслабые, но это мелочи. Зато теперь я добился максимального эффекта.

К слову, сейчас в моём распоряжении ещё два места Силы, которые я обнаружил в Тульском уезде. Отработал по старой схеме, собирая слухи и сплетни да потоптав на славу землицу, но результат радовал. Карманы оказались с двух и четырёхмесячной периодичностью. Последним был доволен особо, пусть его и можно использовать реже, зато эффект значительно выше. И таки мой дар растёт как на дрожжах. Восьмой ранг уже! Вот так-то.

Заодно я посетил имение Троекурова, где прикупил пару боевых холопов. Алексея, Зиму я оставил при себе, а Антипа, Угла, приставил в помощь Дымку приглядывать за Лизой. По-хорошему, парни отлично подготовлены, умеют не только стрелять да рубиться, обучены следопыству, но и подлой борьбой владеют на должном уровне. К слову, мои приёмы, которые им преподаёт Илья, даются достаточно легко, и прогрессируют парни на зависть. И это без помощи узора «Ловкость».

Вообще-то, Илья мне куда больше был бы полезен при поиске карманов, уж больно пронырлив. Но я опасался привлекать его к этому делу, и без того он о многом уже догадывается, а то, может, и уверенность имеет. Слишком уж рискованно. Чуть позже, когда крепко встану на ноги и не буду иметь такой большой опаски, очень может быть. Но сейчас пока не ко времени.

В принципе, развитие дара можно было серьёзно подстегнуть, используя желчь. Но если в случае с сестрой я видел в этом необходимость, так как не мог смотреть на то, как она мается. То в моём решил, что оно того не стоит. Время есть, как и возможность обойти скользкий и неприятный момент, так к чему опять лезть в это дерьмо. Нет, если возникнет нужда, то я не усомнюсь, и в планах у меня широко использовать волколаков. Так что рефлексий как таковых я не испытываю, однако момент неприятный…

— Пётр, это Лиза. Приём, — раздался у меня в голове голос сестры.

— На связи. Приём, — коснувшись пальцем плетения на камне за моим правым ухом, отозвался я.

— Марию убили. Охрану и всех, кто был на постоялом дворе, перебили. По Москве слухи гуляют один страшнее другого. Приём.

Я слушал сестру, а сам спешно доставал из подсумка на поясе вторую половинку «Маяка». Коснулся большим пальцем левой руки узора и направил в него Силу. Мгновение и амулет ожил, а ко мне пришло осознание, что Долгорукова жива, иначе её амулет не отозвался бы, так как завязан на вместилище. А вот в каком она состоянии, это уже другой вопрос.

Единственное, что я могу сказать, так это то, что Мария в настоящий момент находится где-то далеко на северо-западе. Увы, но точно определить расстояние не получается. Впоследствии, может, и смогу улучшить конструкт, но сейчас имею то, что имею. По уже сделанным мною наблюдениям и ощущениям между нами от пятисот до тысячи вёрст. Вот такой дикий разброс.

— Я тебя услышал, сестрёнка. Конец связи.

А не о чем с ней говорить, всё, что знала, она уже сказала, дальше только досужие разговоры, а мне есть чем заняться прямо сейчас. Я убрал «Маяк» и вместо него достал «Разговорник». У Марии самый обычный, без дужки и с бриллиантом, чтобы и намёка на близкое со мной общение. Мой также простая половинка камешка, разве только с плетением для активации. А то эдак алмазов не напасёшься.

Я, к слову, подумываю о том, чтобы оформить привилегию на новый амулет, но пока ещё не решил, стоит ли. Может, лучше приберечь для себя? Всё же связь это великое дело и пока весьма дорогое, потому как без бриллиантов амулеты не работают, а тут вдруг такое резкое удешевление и отсутствие дефицита.

— Мария Ивановна. Приём, — произнёс я в камень.

Называть себя не стал намеренно. Княжна и так знает, кто это, потому что ни она, ни я передавать свои половинки никому не собирались. Ответа не последовало, и я повторил вызов ещё трижды. Думал уже бросить это гиблое дело, решив, что от второй половины попросту избавились. Но камень в моей руке вдруг завибрировал. Я поспешил приложить его к уху.

— Говорит Шешковский, с кем разговариваю? Слушаю.

Угу. Это я со своим «приём» изобрёл велосипед. Местные давно пользуют «Разговорники» и сами додумались до порядка общения по ним. Просто амулет редкий из-за всё того же дефицита и дороговизны бриллиантов, вот и знают об этом немногие.

— Это Ярцев. Пр… Слушаю, — произнёс я в камень и поднёс его к уху.

— Какого чёрта, Ярцев, мы же определялись, что вы с ней в ссоре. А тут у вас вдруг «Разговорник». Слушаю.

— Не узнали вы, не узнали и враги. В любом случае моя карта не сыграла. Известно, что с Марией Ивановной? Слушаю.

— Некогда мне с вами объясняться. Скажите лучше, вам хоть что-нибудь известно? Слушаю.

— Для меня это неожиданность. Но вас я всё же попрошу рассказать всё, что известно. Как помните, я кое-что смыслю в сыске, а потому могу быть полезен. Слушаю.

Говорить ему о том, что она жива, я не спешил. Просто не видел, чем сейчас может помочь Шешковский. Точных сведений у меня нет. И потом, если действовать тайно, а это наилучший способ, чтобы спасти похищенную, то я сомневаюсь, что у Тайной канцелярии найдётся под рукой одарённый восьмого ранга, да ещё и с моим опытом. Так что если узнает о «Маяке», то только под ногами мешаться будет.

— Ладно. Слушайте. Постоялый двор в пятидесяти вёрстах от Калуги близ села Александровского на Московском тракте. Из летних лагерей она заехала на пару дней к подруге и направлялась домой. Напали прошлым вечером, обнаружили только на рассвете. Судя по следам, нападавших было человек десять, выдали себя за купеческий караван. Как минимум двое одарённых, так как с обоих направлений были сломаны повозки у двух караванов, подходящих к постоялому двору, из-за чего те ночевали в поле. Одному в два конца, чтобы так управиться, по времени не поспеть. Судя по следам и увечьям, боевые плетения практически не применялись. Злоумышленники, скорее всего, использовали духовушки с полыми иглами, смоченными в блокирующем зелье. Эффект краткосрочный, от десятка секунд до полуминуты, но им хватило, чтобы расправиться с компаньонами великой княжны. Она попыталась бежать, выпрыгнув в окно, но там её перехватили другие нападавшие, в отсутствии дара она не смогла им противиться. Жива ли сейчас, не знаю, тело мы не нашли. Судя по оставленным следам, похитители направились на юг, но вскоре след обрывается. Это всё. Слушаю.

Угу. На юг. Как же. Но говорить о том, где именно следует искать Марию, я не собирался. Десяток нападавших и пара одарённых это, конечно, серьёзно, но с подобным раскладом я однажды уже сталкивался и с тех пор стал значительно сильнее. Так что не так страшен чёрт, как его малюют. Зато если расскажу Шешковскому, не факт, что это не станет известно похитителям, а тогда за её жизнь я не дам и полушки.

— Как так получилось, что похитители не забрали из «Разговорника» бриллиант? Слушаю, — не смог я удержаться от вопроса.

— Его нашли в пыли во дворе, когда он начал вибрировать. А так лежал перевёрнутым, с виду как обычный камешек. Слушаю.

— Я немедленно выдвигаюсь в направлении Калуги, может, смогу быть полезным. Связь будем держать через этот амулет. Слушаю.

— Ну что же, одна голова хорошо, а две лучше. «Разговорник» при мне, если что, вызывайте. Закончил разговор, — подытожил он.

— Закончил разговор, — подтвердил я.

Вот так. Блокировали дар охраны и навалились на беспомощных против боевых плетений. У них, конечно, были щиты, но ту же «Плеть» никто не отменял. Одарённые могут использовать плетения других стихий, разве только эффективность будет так себе. Но простецам, в каковых временно превратилась Мария и её компаньоны, этого за глаза. Если бы среди нападавших, владеющих Силой, было бы больше, то Долгорукова не смогла бы выскочить в окно. Итак, опять двое, и предполагаю, где-то рангом не выше шестого.

Хм. А я-то думал, что сильно удивлю местных, когда завёл себе духовую трубку с дротиками. Правда, я всё же их обошёл, так как вставил в полую иглу ещё и поршенёк, получив эдакий мини-шприц. Как показали испытания на себе любимом, дар блокируется в этом случае на минуту-полторы. Я такими трубками вооружил своих боевых холопов, и как-то плевать на то, что за использование зелья по головке не погладят. Зато бойцы не окажутся безоружными против одарённых. Я ведь их для охраны выкупал, а не за ради статуса.

Закончив разговор, пришпорил коня, и мы пошли быстрой рысью. Через полчаса, обогнав большой купеческий караван, достигли развилки, откуда одна дорога уходила на запад в сторону Тулы, через которую лежал путь на Калугу, вторая — на северо-запад в Москву. Я без раздумий повернул в сторону столицы.

Вот нечего мне делать на том постоялом дворе и в его окрестностях. Я ведь иду, как по путеводной нити. Оно неплохо бы и напрямки, но это только если на дурака, потому как короче не значит быстрее. Лесные буреломы, буераки да болота, не зная дороги, можно так встрять, что не возрадуешься и время потеряешь. Поиски же проводника могут задержать ничуть не меньше. Вот если попадётся по пути, тогда совсем другое дело, а так проще держаться тракта.

Шли ходко, выдерживая скорость в полсотни вёрст в час. При этом не переходя на шаг, лишь делая остановки, чтобы я мог напитать Силой узоры лошадей. Для меня это сущая безделица при моём-то вместилище в семьсот люм и восстановлении по шестьдесят люм в час. Затраты же на восстановление животных всего-то тридцать шесть, да я этого даже не замечу. А ведь есть ещё и полторы тысячи в амулетах.

Вообще-то, не панацея, и вечно подпитывать узоры не получится. В какой-то момент животные всё же сдадутся. Хотя тут я могу использовать плетение «Восстановления». Но тогда уж привал как минимум на час, потому как лошадок нужно будет накормить, напоить и дать роздых, а иначе они падут, несмотря ни на какую магию. Не машины же, в самом-то деле.

Через пять часов бешеной скачки мы уже обходили Москву с юго-запада, упорно выдерживая направление по «Маяку». К слову, я так и не почувствовал, чтобы расстояние хоть сколько-нибудь уменьшилось. Ч-чёрт! Обязательно надо будет поломать голову над определением дистанции, а то жутко неудобно получается. Совершенно не понятно, сокращаем мы разрыв или нет.

Впрочем, у меня в любом случае имеется преимущество. Похитителям неизвестно плетение «Восстановления», и они вынуждены будут сделать остановку как минимум на четыре часа. А если гонят лошадок, как я, то и на все восемь. Хотя если идут одвуконь, то поменьше. Одни догадки.

На постоялом дворе я велел хозяину раздобыть ведро молока, за которое пообещал заплатить втрое. Вновь напитал узоры Силой, только лошадкам это не больно-то помогло, потому как они дошли почти до предела. Нет, если человек велит, то они выложатся без остатка, но я не готов принять такую жертву.

Причина вовсе не в жалости к животным, хотя и это есть. В первую очередь потому, что других взять неоткуда. На станции имелись три верховые лошади, но они похуже моих, и получить их можно только по предъявлении подорожной. Я же путешествую частным порядком.

Не прошло и получаса, как принесли затребованное мною молоко. Я разделил его на три ведра, после чего разбавил кипячёной тёплой водой и добавил сахар. Лишь закончив все приготовления, применил к лошадям плетение «Восстановления». Животные с жадностью приникли к вёдрам, опустошив их чуть не на одном дыхании. Далее пришёл черед распаренного и охлаждённого мною овса. Так оно быстрее и легче усвоится. Ну и в качестве завершающего штриха одуряюще пахнущее разнотравьем сено.

Позаботившись о лошадях, я оказал внимание Хрусту и Зиме. Ну и о себе не забыл, после чего мы дружно навалились на обильный ужин, сметая всё, что подали нам на стол. А было там изрядно: и мясо, и сыр, и наваристый бульон, и каравай хлеба. Всё ушло как в паровозную топку. Подозреваю, что при использовании «Восстановления» раскабанеть нам не грозит. Как показывает пока незначительный опыт, съеденное усваивается с поразительной скоростью. Затраты же запасов организма на восстановление сил весьма серьёзные.

На постоялом дворе мы провели в общем и целом полтора часа, после чего выехали за ворота в ночь. Ну нет у меня времени, нужно торопиться. А через час, когда я в очередной раз напитывал узоры лошадей Силой, сверившись с направлением, я понял, что расстояние сократилось. Непонятно на сколько, но точно меньше пятисот вёрст, хотя и больше трёхсот. Нет, однозначно нужно будет поломать голову над усовершенствованием конструкта.

Глава 30

— Знаешь что-нибудь о хозяине замка? — вглядываясь в мрачные стены, поинтересовался я.

По сути это был не замок, а большой трёхэтажный дом. По углам четыре круглые башни с машикулями и конусообразной кровлей. Посредине четырёхскатная крыша со слуховыми окнами на каждую сторону и наблюдательной башенкой на коньке, возвышавшейся над всем зданием. Окна на первом этаже отсутствуют, он, скорее всего, используется как технические помещения. Вход осуществляется по подъёмному мосту сразу на второй этаж.

Никаких крепостных стен нет и в помине. Замок полностью занимает небольшой островок посредине глубокого озера, надёжно защищающего цитадель. Одного взгляда достаточно, чтобы понять, что эта средневековая твердыня чего-то стоит и сегодня, несмотря на пушки и боевые плетения одарённых. Да чего там, даже снарядам из моего времени с тротиловой начинкой пришлось бы тут попотеть.

Но вид у него откровенно запущенный. Крыши на двух башнях прохудились, и видна пара брешей в черепице. Окна в дальней башне не имеют остекления и попросту заколочены досками. Половина окон на стенах забрана слюдой, от чего уже давно и повсеместно отходят даже мелкопоместные дворяне, вставляя стекла.

Слева от моста довольно просторный конюшенный двор с каретным сараем, дровяным складом и сеновалом. Там же домик конюха, присматривающего с семейством за немалым хозяйством. И после удачного рейда забот у него наверняка прибавилось, количество лошадей едва ли не удвоилось.

А вот на мост лошадям ходу уже нет, в древности очень может быть, но сейчас он превратился в сугубо пешеходный. Из животных там дозволительно находиться разве только двум сторожевым псам. Бегают они свободно, а чтобы не покинули свой пост, начало моста огорожено решёткой с запертой на ночь калиткой.

— Хозяев тут два брата, бароны Унгерны, — начал пояснять проводник. — Их папаша был тот ещё гуляка и игрок, спустил на баб и проиграл в карты все деньги и земли окрест. Супругу свёл в могилу, дочь выдал замуж, сыновей выставил из дома. Эти погуляли по свету, пока батюшка их не преставился, теперь вернулись и решили всё вернуть…

Двигаясь по трактам, я добрался до Заситино, небольшого села рядом с пограничной крепостцой на берегу одноимённого озера. Ничего особенного, земляные валы, ров, заполненный водой, гарнизон, состоявший из одной роты при полевой пушке. По сути, самый обычный редут, разве только внутри имеются бревенчатый дом для офицерского состава, казарма, конюшня ссеновалом и склад.

Комендант встретил нас довольно радушно. Оно, может, и иначе всё обернулось бы, но я не стал ходить вокруг да около и сразу представил ему свою бляху экспедитора Тайной канцелярии. Так оно оказалось куда проще, никаких тебе лишних вопросов и обязанность служилых оказывать предъявителю сего посильную помощь.

Вот я и попросил организовать мне проводника, который сможет провести нас на ту сторону. Комендант, не мудрствуя лукаво, велел вызвать к нему одного из жителей Заситино, оказавшегося известным контрабандистом. В смысле, знать о нём знали, но с поличным пока не прихватывали. Опять же, есть среди них и полезные, с помощью которых удаётся наладить теневой импорт и экспорт товаров, попавших под запретительные таможенные меры. Таких, в принципе, не трогали, если только они не начинали наглеть.

Герасим валять ваньку перед комендантом не стал. Мол, он ведать не ведает, какие там тропки, стёжки, дорожки, но если надо, то дорогу сыщет и куда надо господ выведет. Потому как на благо Рассеи-матушки и живот положить не побоится, и в болоте сгинуть готов.

Мы выслушали его вдохновенную речь, после чего я в сопровождении пары своих боевых холопов и проводника покинул крепость. Правда, лошадей пришлось оставить, потому как путей-дорог Герасим, конечно, не знал, но был уверен, что в нужном нам направлении лучше бы отправляться пешими.

Не соврал мужик. Лошадям теми тропами и впрямь ходу не было. Да и мы умаялись продираться этими клятыми контрабандными путями. И вот теперь стояли перед старинным замком, в котором, если верить «Маяку», удерживают Марию…

— Чтобы только отремонтировать этот дом, серебра потребуется немало, а уж о выкупе земель с деревеньками да людишками и говорить нечего, — заметил я.

— Дык поговаривают, что они разбоем пробавляются. Ну и за всякие тёмные делишки берутся.

— А ты, случаем, не знаешь, как можно про этот дом узнать побольше? — поинтересовался я.

Оно бы понаблюдать, но сдаётся мне, долго Марию тут держать не станут. Не знаю, кому понадобилось непременно выкрасть её живой, но уверен, что братцы бароны не для себя её пленили. Так что если не утром, то в ближайшие день-два они передадут её заказчику.

И к слову, поживились они уже неслабо. Только с охраны и с самой великой княжны они сняли бриллиантов на пару десятков тысяч. А ведь им ещё и за работу плата полагается. Так что деньги на возрождение былого величия у них теперь имеются. Ну или стартовый капитал, кто же знает, какие у них планы, и насколько сильно старался папаша разбазарить состояние рода.

— Есть у меня один знакомый лавочник, он много чего порассказать может про своих господ, — ответил Герасим.

— С чего бы ему так откровенничать? — усомнился я.

— А с того, что бароны эти его жёнку на пару оприходовали, когда она заказанные товары им из лавки принесла. Да ещё и ославили, мол, сама заявилась в замок и предложила себя за плату. Суд, ясное дело, поверил им и дворовой челяди, а не крепостному лавочнику.

— Видная баба? — невольно спросил я.

— Была видной. Руки на себя наложила, — покачав головой, ответил Герасим.

Вообще-то, идиоты. Торговцы среди крепостных, конечно, редкость. Но не невидаль. Ну вот есть у них склонность к этому делу, так отчего такого за сохой держать. Опять же, пользы от него в этом качестве куда больше. Иные такие лавочники своим оброком в одиночку содержат господина. Мне известен один случай, когда крепостной предлагал помещику десять тысяч за вольную, но тот только отмахнулся от него, чтобы он больше глупости не говорил.

Так вот, этим бы идиотам не злобить его против себя, а всячески привечать да пылинки сдувать, ну коль скоро они решили возродить былое величие. А они по собственной дурости озлобили мужика. Возможно, посчитали, что бабе понравится внимание господ, или она как минимум ничего мужу не скажет. Кто же знает, что в их тупых башках в тот момент происходило…

На немецком я говорил свободно. Изучали мы языки в гимназии, да и сам для себя решил, что лишним не будет. Иное дело, что благодаря моей памяти мне не было необходимости в языковой практике, а без неё у меня образовался неистребимый акцент, с которым уже ничего не поделаешь. Голосовые связки с возрастом утрачивают свою эластичность, и как ни бейся, а от него уже не избавиться.

Но это не проблема. Куда хуже то, что крестьянину немецкий не родной, а господский, на котором он изъясняется через пень колоду. Я же латгальский не знаю, а потому говорить приходится внятно, порой перефразируя, чтобы быть понятым. Впрочем, это я уже привередничаю, потому что сведения я получил исчерпывающие.

У братьев десяток бойцов с узорами «Повиновения», а значит, биться будут до последнего вздоха. И таки да, пробавляются бароны разбоями, не гнушаются и грязными заказами. Если их не станет, все только вздохнут с облегчением, ведь тогда в наследство вступит их младшая сестра, вышедшая замуж за бедного барона, земли которого по соседству. Женщина она строгая, но справедливая, и не имеет ничего общего с дурным характером своих братьев.

Помимо хозяев и бойцов в замке проживает дворецкий с женой, сыном и двумя дочерьми. Но этих братья не обижают и своим людям не велят, понимают, что всему есть границы. Домашняя челядь это не крепостные, они всегда на особом положении. Эти без узоров «Повиновения», но они и без того за господ будут драться, не щадя живота. Так что надо бы иметь это в виду.

На конюшенном дворе конюх со своей семьёй. Но этого в расчёт можно не брать, как и находящихся там двух сторожевых псов. Сам он в драку не полезет, за животными ухаживать-то мужик умеет, но храбростью не отличается. И собак в спину не пустит, скорее уж при себе оставит, чтобы хоть какую-то защиту иметь.

М-да. Слишком много собак. Кроме перечисленных, есть ещё четыре псины, которые обитают непосредственно в замке и свободно ходят по всем его уголкам. Так что нарваться на них можно где угодно, и как результат — непременно поднимется шум, а значит, о том, чтобы проделать всё тихо, нечего и мечтать.

Поэтому я решил обождать до утра. Мне-то темнота не помеха, а вот моим холопам уже будет тяжко, потому как «Кошачьим зрением» они не обладают. Можно, конечно, изготовить соответствующий амулет, но больно уж дорого выйдет. Поэтому атаковать будем на зорьке. Благо я, считай, танк, а они как минимум броневики.

Когда рассвело, мы просто вышли из кустов и открыто направились к мосту. Двух здоровых мастиффов я срезал, метнув в них «Воздушные клинки», когда они нас ещё даже не учуяли. У меня теперь атака почти на шестьсот шагов, и плетение «Дальнозоркость» доступно. Помнится, я сетовал на несовершенную подзорную трубу, теперь же нужда в ней попросту отпала.

Вообще собаки, в отличие от кошек, не умеют умирать молча, непременно оглашают округу громким скулежом. Но это смотря как попасть. Мои «Клинки» прилетели точно по месту, а потому грозные сторожа рухнули, не издав ни звука.

Когда мы подошли к калитке, слева из-за ворот конюшенного двора послышался собачий лай, но не злобный, а скорее брёх, мы ведь к воротам или ограде не приближаемся. Я взял замок в руку и использовал плетение техники земли, отчего тот очень быстро покрылся ржавчиной, потом проржавел насквозь и, наконец, хрустнул в моей ладони, осыпавшись ржавой трухой. Вот как я теперь умею!

Открыв калитку, мы ступили на каменный мост, и пошли к двери. Подъёмный фрагмент функционировал, но был опущен, как поднята герса^[5]. Войны ведь нет, а хозяева не больно-то опасаются нападения.

Вообще-то, глупость несусветная, учитывая, на кого они подняли руку. Нужно быть идиотом, чтобы тащить Марию к себе домой. Мало ли, что умело замели следы, в этом никогда нельзя быть абсолютно уверенным. Впрочем, даже будь обитатели замка сейчас во всеоружии, а сам он на осадном положении, им это мало чем помогло бы. Потому что против лома нет приёма, если нет другого лома. А ни один из них и близко не дотягивает до моего уровня.

Когда приблизились к воротам, ну или очень большим дверям, так как двор внутри не подразумевается, из-за них послышался собачий лай. Сначала одинокий, потом к нему присоединился второй, а там и третий. Кстати, о птичках. Ни «Панцирь», ни «Кольчуга» от клыков не спасают, ибо те не являются оружием. Вот так-то.

Хотя защита, конечно же, имеется, а иначе одарённые травили бы друг дружку почём зря. И в армии использовали бы животных повсеместно. Да тех же кабанов, которые размножаются и растут быстро, а на поверку куда опаснее собак. Но если использовать правильное плетение, то животные разбегаются с оглушительным визгом так быстро, что только лапы сверкают. Правда, узоры всё равно призовут их выполнять свой долг, а потому, как только эффект спадёт, они вернутся. И случится это достаточно быстро.

— Готовы? — спросил я Хруста и Зиму, выдвинувшихся вперёд с намотанными на левые руки плащами.

— Готовы, — за двоих ответил Клим.

Я активировал плетение «Булава», ужав его до размера кулака. Удар, от которого вздрогнули двери, раздался треск ломаемого дерева, со стен посыпалась пыль, и створка распахнулась внутрь, отбросив двух пёсиков. Зато вторая пара, находившаяся чуть поодаль, рванула в появившийся проход, набросившись на холопов. Я не стал на них отвлекаться и атаковал «Воздушными клинками» двух собак, уже приходящих в себя. Первые-то уже заняты, стараясь добраться до моих бойцов, а вот эти набросились бы на меня. Без вариантов.

Помощь Хрусту и Зиме не понадобилась. Их, поди, тоже не в дровах нашли, а как всех нормальных мужиков, в капусте. Так что скулёж набросившихся на них животных, получивших отточенную сталь под рёбра, раздался одновременно с теми, которых я приласкал Силой.

Переступив через тела четвероногих стражников, мы ступили в пустой вестибюль. Ч-чёрт! Маловато народу. Придётся исходить из того, что первый, он же технический, этаж сейчас необитаем, и максимум, кто там может находиться, это пленница и замковые крысы.

Показал парням на дверь, уходящую вправо, и на лестницу, ведущую на второй этаж. Они согласно кивнули и заняли позиции с ружьями наперевес. У них ещё и по паре пистолетов на бёдрах, да у каждого по два амулета на полкарата каждый. А вот у бойцов господ баронов наверняка ничего нет, я более чем уверен, что братья Унгерны и не подумали проявлять о них подобную заботу.

Что до самих хозяев, то я не опасался оставлять против них своих парней. Силой их защиту не проломить, а как сойдутся в рукопашной, то парням есть чем удивить этих благородных разбойников. Главное, чтобы не поубивали к Бениной маме. К слову, таких ограничений я им не ставил. Лучше уж пусть эти сдохнут, и вместе с ними оборвётся ниточка к нанимателю, чем я потеряю своих людей. И потом хоть одного они всё же спеленают, да и их бойцы что-то да знают. В любом случае хотя бы кого-то, а захватим.

Едва вошёл в соседнее помещение, как столкнулся с полуодетым мужиком, бегущим на меня со шпагой в одной руке и пистолетом в другой. «Булава» влетела ему в грудь и опрокинула на пол, тот только хекнул и ногами взбрыкнул. Едва выбив дверь, я уменьшил заряд плетения всего-то до одного люма. Да только спущенное адептом воздуха оно сработало так, словно здоровый мужик приложил подростка.

Мои каналы улучшились настолько, что качать Силу из вместилища я теперь могу со скоростью в два с половиной люма в секунду. То есть на перезарядку слабенькой «Булавы» мне нужно меньше полсекунды. И когда в комнату вбежал следующий, то ему прилетело так же, как и первому. Из троицы, появившейся практически одновременно, я вырубил одного, двух других отбросил «Шквалом», тоже несильным, чтобы ошеломить, но не убить. А там каждому добавил «Булавой». Пятеро.

Из вестибюля раздался выстрел. За ним ещё один.

— Хруст! — выкрикнул я.

— Нормально, Шелест, два бойца трёхсотые, — послышалось из открытой двери.

Я обошёл корчащихся от боли или лежащих неподвижными противников, отправляя их в нирвану. Есть и такое плетение, в зависимости от количества Силы может выключать на срок от часу до… Да сколько вольёшь, на столько и вырубит. Удобно. Но в отношении одарённых действует, только если ты рангом выше, ну и обязательное условие — при активации пальцы должны лежать на затылке.

Итак, минус семь воинов. Хороший счёт, но пока недостаточный. В двери вновь появился мужчина, и я без раздумий атаковал «Булавой». Как всегда сработало наилучшим образом, а я наконец разобрал, кого именно приласкал. Судя по возрасту, это дворецкий бежал защищать замок с мушкетом наперевес. Поспи пока.

Проверил несколько комнат, пока в одной из них в меня не пальнул из пары древних пистолетов парень лет двадцати, за спиной которого были жмущиеся друг к другу женщина и две девицы. Семья дворецкого, без вариантов. Я опять атаковал «Шквалом», опрокинув всё семейство, после чего прошёлся, обездвиживая их.

Из вестибюля вновь послышались выстрелы, и на этот раз дело парой не обошлось. Парни как минимум разрядили ещё и по пистолету. Ну и по ним что-то там прилетело. Я поспешил на помощь. Не хватало только, чтобы до них кто-то сумел добраться.

— Хруст, доклад, — едва оказавшись в вестибюле, потребовал я.

— Один трёхсотый, один двухсотый и ещё один засел в правом коридоре. Сверху пытались спуститься двое одарённых, атаковали нас, но щиты выстояли, а мы затрёхсотили одного из них, после чего они поспешили убраться.

Во как быстро они схватили новшество. Впрочем, а был ли у них выбор? «Повиновение» заставляет их из кожи лезть, лишь бы угодить господину. Так что выучить кодированные обозначения сущая мелочь.

— Я тут присмотрю, а вы добирайте последнего, после всех раненых стаскивайте сюда.

— Приняли, — коротко ответил Хруст за двоих.

После чего двинулись по коридору, как я и учил при зачистке помещений. Плевать, что все обитатели замка нами учтены и их местонахождение определено. Как только расслабишься, так и проблемы начинают идти косяком. Поэтому работаем собранно, чётко и методично. А вот народу для штурма замка у меня явно маловато. Надо бы озаботиться большим числом помощников.

Того, что братья попытаются бежать водой, я не боялся. Времени, чтобы доплыть до берега, им не хватит, мне же не составит труда достать их на дистанции и в шестьсот шагов. Конечно, лучше бы живыми, но тут уж как получится.

— Кто вы такие? — послышалось со второго этажа.

Ага. Как минимум один из братьев на месте. Это уже что-то. По-хорошему, мне хватит и его. Хотя двое, конечно, лучше.

— Вы подняли руку не на того человека, барон Унгерн.

Плевать, кто из них кто. В России есть разница между боярином и бояричем, у немцев же все бароны: что глава, что наследник, что младший сын, все под одно. Так что не ошибусь.

— Это всего лишь работа, ничего личного.

— В таком случае выходите с поднятыми руками, и мы поговорим с вами.

— Хорошо, я выхожу.

— Оба, — уточнил я.

— Разумеется,— практически без заминки ответил второй голос.

Послышалась возня, «шайзе» на немецком, «м-мать» на русском, и наконец в сумрачном коридоре появились парни, волокущие бесчувственное тело пленника. Вот и ладушки, остались только их хозяева.

Из-за поворота лестницы на площадку вышли двое молодых людей не старше тридцати лет, побросали на пол шпаги, кинжалы и пистолеты. Проворные ребятки, успели вооружиться по полной. У одного из них рубаха на боку в крови. Похоже, ему-то и прилетела стреловидная пуля. Но не убила сразу, а там братец вытянул. Не сказать, что излечил полностью, раненый всё ещё кривится, однако результат впечатляет, чего уж там. Вот бы мне такие способности в родном мире.

Хм. И какого, спрашивается, лешего они не воспользовались трофейными «Панцирями»? Это же первое, что они должны были сделать. Во всяком случае, я сразу же этим озаботился. Эти же понадеялись на стандартную защиту. Решили делать ставку на свой дар, а бриллианты восприняли просто как дорогой товар? Ну, если на продажу, тогда и впрямь лучше продавать чисто камни. Потому что по плетениям амулетов можно определить их создателя, это ведь как почерк.

Ну, кто бы сомневался. Приблизившись на расстояние в шесть шагов, они вскинули ко рту кисти рук с закреплёнными на обратной стороне духовыми трубками. Плевок, и они подались в разные стороны, перемахнув через перила. Не то чтобы в этом была необходимость, но стоять истуканом не дело. Может перерасти в дурную привычку. От одного из дротиков я увернулся. Второй же впился в меня, пробив одежду и добравшись до тела. Вот же паразиты ловкие!

Под ложечкой засосало, словно образовалась пустота. Но я не нормальный одарённый, а не от мира сего, причём в прямом смысле этого слова. А потому связь с вместилищем не потерял, и плетения первой очереди не развеялись. И когда братья навалились на меня с двух сторон, я атаковал одного из них «Шквалом», впечатав в стену. Второму от души врезал «Булавой» и, проломив «Панцирь», сломал ногу. Тот коротко вскрикнул и тут же лишился чувств. Хм. И опять досталось тому, что получил пулю в бок.

Глава 31

Ну что сказать, первый этаж замка и впрямь был отведён под технические нужды. К слову, тут очень даже сухо и воздух ни разу не затхлый, что свидетельствует о продуманной системе вентиляции.

Держа в руке фонарь с горящей свечой, я прошёл в дальний конец коридора и, открыв дверь, оказался в замковой тюрьме. Справа дверь, за которой видны древние инструменты пыточных дел мастеров. Всё разложено и развешено в должном порядке, хотя и под изрядным слоем пыли. В жаровне огонь не разводился уже давно. Впрочем, не сказать, что это следы векового забвения, скорее всё же многолетнего.

Далее по правой стороне ещё одна открытая дверь, за ней камера, по противоположной — ещё две, но закрыта только та, что напротив пыточной. Небольшая такая тюрьма, но, с другой стороны, и не маленькая, учитывая, что замок баронский, а не графский.

Дверь закрыта только на засов, в замке попросту нет надобности, как, впрочем, и в глазке ввиду отсутствия в камере освещения. Вообще-то, у меня «Кошачье зрение» и фонарь мне без надобности, даже мешает где-то. Но у пленницы сейчас нет доступа к вместилищу, а потому активировать соответствующее плетение она не в состоянии.

Когда сдвинул засов, то по помещениям тут же заметалось гулкое эхо сначала шуршащего металла, потом лязг и наконец скрип петель. Долгорукова сидела на тюфяке, набитом сеном, в дальнем углу, подобрав колени и зыркая по сторонам испуганным взглядом. Я поначалу испугался за её душевное состояние, но приметив, как в дыре в углу камеры скрывается длинный лысый хвост, понял природу этого страха.

Положа руку на сердце, я бы тоже испугался крыс. Ладно, если ещё их видишь, но когда перед глазами одна лишь непроглядная тьма, и ты просто знаешь, что шебуршатся, скребутся, пищат и временами пробегают по тебе, царапая мелкими коготками, именно крысы… Брр-р! Даже представить себе такое противно и страшно, а тут испытать всё это воочию.

— Мария Ивановна, как вы себя чувствуете? — не удержался я от банальщины.

— Петя, ты можешь ударить «Огненным шаром» в тот угол? — Она указала пальчиком направление, где я приметил исчезнувший крысиный хвост.

— Не думаю, что крысы заслуживают вашего внимания. Пойдёмте отсюда, — протянул я ей руку.

— Ты долго, — принимая помощь и поднимаясь на ноги, заметила она.

То есть она меня ждала? Серьёзно? Поначалу я даже опешил от подобной веры в себя любимого. Но после мысленно чертыхнулся. А для чего же я тогда вживлял ей «Маяк», если не собирался спасать. Когда это делал, как-то и не думал в ту сторону, а сейчас буквально ощутил груз ответственности, навалившийся на мои плечи.

— Что братья Унгерны? — идя впереди меня, спросила она.

— Живы и практически здоровы. Старшему Николаусу дважды не повезло, сначала поймал пулю в бок, а после и «Булаву» в ногу. Подлатали, но до полного выздоровления ему ещё далеко.

— Полагаешь, что доживёт?

— Нет, конечно. Даже если вы будете об этом сильно просить.

— Но я действительно хотела вас просить отдать их мне.

— Увы. Я намерен нанести им узоры «Повиновения», чтобы вызнать всё в мельчайших деталях, и наконец выяснить, кто стоит за всеми покушениями. Но после такого их только в могилу. Вернее, вообще развеять, чтобы никаких следов, способных привести ко мне.

— При таком раскладе, конечно, лучше не оставлять следов. А жаль. У меня бы они так просто не померли. Я лично врачевала бы их раны, дабы продлить мучения.

Я приподнял фонарь над головой великой княжны, чтобы хоть как-то осветить ступени, ведущие наверх. А молодец девочка! Нет, правда, молодец. Пройти через такое, сохранив самообладание и здравость суждений, не всякому мужику под силу.

— Увы, но не все наши желания выполнимы, — произнёс я ей в спину.

— Погоди, — остановившись, обернулась она ко мне. — Только не говори, что ты завился сюда один.

— Не один. Со своими холопами, — ответил я.

— То есть ты ничего не сообщил батюшке? Или он не смог прислать людей?

— Мария Ивановна, чтобы захватить вас, эти братья повредили повозки в двух купеческих караванах на противоположных от постоялого двора направлениях, да ещё один захватили. То есть они знали, где, когда и как устроить засаду. Вопрос, откуда дровишки?

— Намекаешь на шпиона в окружении отца?

— В его окружении или в вашем, я не знаю. Но то, что шпион есть, это совершенно точно. Поэтому я решил действовать самостоятельно. И как видите, оказался прав.

— Или тебе просто повезло.

— Или так, — не стал я отрицать очевидное. — Но я решил, что в этом случае застать вас живой шансов у меня куда больше, чем если бы я рассказал то, что мне было известно. Опять же, люди вашего батюшки были слишком далеко и так быстро, как я, они двигаться не сумели бы.

— Сколько ещё будет действовать блокирующее зелье? — спросила она.

— Подержите, пожалуйста. — Я вручил ей фонарь и наложил руки на виски, замер, диагностируя её состояние, и уверенно ответил: — Через четыре часа, не раньше.

Она с досадой вздохнула, после чего, не отдавая мне фонарь, продолжила подниматься по лестнице. Вот странное дело, огненные шары, плети, копья, стрелы, перелопачивание пластов земли, телепорт и ещё много чего занятного. Но отчего-то простого светляка, как писалось в фэнтезийных книжках, подвесить нет никакой возможности. Разве только запалить огонёк на пальце.

Когда мы поднялись на второй этаж и прошли в гостиную, там всё уже было готово. Раненые обихожены, связаны и без сознания. Оба барона с голыми торсами привязаны к столу и обездвижены. Хотя сейчас они всё одно находятся в беспамятстве.

Семейства конюха и дворецкого в одной комнате и погружены в сон на десять часов. Пришлось потратить Силу, но это ресурс восполняемый, пачкать же лишний раз руки кровью мне не хотелось, благо лица мы прикрыли платками, и узнать нас они не могли. Если только Марию Ивановну. Но я как-то сомневаюсь, что её привезли сюда в открытую.

— Да ну на хрен! Так не бывает! — не удержался я от восклицания.

Ну, вот не ожидал я такой подставы. Оба брата носили на спине полный набор узоров для пятого ранга. То-то я со своим восьмым не сумел уйти от их слаженной атаки духовушками. Вообще-то, перспективные одарённые ни за что не стали бы так рано ограничивать развитие дара. Но наличие у них ещё и «Повиновения» говорило о том, что кто-то лишил их выбора. Пытать бесполезно. Заказчика, а вернее, хозяина они не сдадут.

Да, я не от мира сего и многое могу, но вот обойти этот клятый узор мне не по силам. Во всяком случае, пока. Возможно, со временем мне и откроются новые таинства и возможности, но сейчас имею только то, что имею, и они как пленники бесполезны. Почти бесполезны.

— Мария Ивановна, вы с самого начала не чувствовали свой «Маяк»? — спросил я Долгорукову.

— После полного заживления, — подтвердила она.

— А внутренним взором? — имея в виду диагностику, продолжал интересоваться я.

— Только если целенаправленно ищу. Ну и ещё сейчас под воздействием блокирующего зелья. Все плетения развеяны, а это активировано, вот и выделяется.

— Это хорошо.

Я отошёл в угол гостиной и, присев, отколол кусок от каменной плитки на полу. Быстренько придал ему нужную форму, после чего расколол на две равные части и нанёс на половинки заготовки соответствующих плетений. После взрезал кожу на спине Николауса и, поместив в рану пластинку «Маяка», залечил её. Вот теперь можно его развязывать и приводить в чувство.

Зачем мне это? Так ведь просто всё. Порешу тут всех, но вот именно Николауса, старшенького, ударю так, что он вскоре сможет прийти в себя. Подлечится, одарённый он или погулять вышел. «Разговорник» я у него отобрал, не поскупился хозяин. Иной связи у барона нет, поэтому, придя в себя, он отправится на доклад, а я его выслежу. Всего и дел-то. Придётся малость повозиться, но оно того стоит.

— Сопротивляться не советую, как и бросаться врукопашную. Шансов против восьмого ранга у вас нет, — когда Николаус пришёл в себя, произнёс я.

Тот трезво оценил свои возможности. Его, конечно, подлечили, но и рана в боку всё ещё давала о себе знать, и нога в лубках не до конца срощена. Так что ни в магическом, ни в физическом плане он ничего поделать не мог.

— И чего вы хотите? — вздохнув, спросил барон.

— Пытать вас бесполезно, своего хозяина вы не выдадите. Оставлять в живых глупо.

— Я не боюсь смерти, — ухмыльнулся Унгерн.

— Умереть можно по-разному, господин барон, и выбор только за вами, — покачал я головой, ковыряясь кончиком ножа у себя под ногтём.

— Хотите сказать, что уподобитесь палачу? — недоверчиво поинтересовался Николаус.

— Я ещё и не на такое способен, — заверил я его.

— Сами же говорите, что это бесполезно.

— Если спрашивать о хозяине, вне всяких сомнений. А вот если, скажем, о серебре и бриллиантах, тогда картина совершенно иная.

— То есть вы ещё и грабитель?

— Ну что уж тут поделать? С кем поведёшься… — сокрушённо вздохнул я.

— Думаешь, такой умный? Да п-пошёл ты. Мой хозяин д… Гх-хр-рха-кха.

«Хм. Нашёл всё же выход, ублюдок», — глядя на барона, корчащегося на полу с пеной на губах, в сердцах подумал я. Хитрый я придумал план, нечего сказать, только жадность Унгерна оказалась сильнее. Ну и что теперь делать? Хм. Вообще-то, у меня есть ещё и младший братец. Как, впрочем…

Я присел рядом с одним из находящихся без сознания бойцов и сдёрнул с его спины рубаху. М-да. Узор «Повиновения» на месте. Проверил второго. Третьего. Ага. А вот у этого уже исчез. Получается, братья поделили бойцов между собой. По моему опыту, хозяева не больно-то стесняются своих слуг, а по сути верных псов, и секретов от них практически не имеют. Не видят смысла таиться от того, кто предать не может в принципе. Чего уж там, сам этим грешу.

— Этого на стол и обездвижьте, — указал я Хрусту и Зиме.

Те согласно кивнули и потащили бесчувственного пленника на стол пристраивать рядышком с бароном. Когда они закончили, я привёл его в чувство, заткнул рот кляпом и начал наносить узор. Пятнадцать минут, и тот поднялся уже совершенно иным человеком.

— Как звать? — по-немецки спросил я.

— Кирьян, — ответил тот.

— Русский, стало быть, — уже на языке осин уточнил я.

— Из-под Пскова, боярина Стрешнева беглый холоп.

— А с этими как оказался?

— Дык прибился к ватаге, там нас всякой твари по паре было, и немцы, и латгальцы, и русские. Шалили на дорогах, пока нас братья Унгерны в оборот не взяли. Против одарённых мы не сдюжили, а они нас повязали узором. Тех, у кого имелись такие украшения, порешили. Ну и стали они сами нашу ватагу водить да воинским умениям обучать.

— Кому служили бароны, знаешь? — поинтересовался я о насущном.

— Точно не ведаю, но догадываюсь. Год тому нас боярин Милославский, что на Пскове сидит, в оборот взял, с ним, кроме дружинников, ещё четверо одарённых было, так что спеленали всех без ущерба. Думали, в град отвезут да казни предадут. Но подержали до утра связанными там же, в лесу, а поутру отпустили восвояси. Потом уж я увидел, что на обоих баронах появились узоры, а в кошеле Николауса «Разговорник». Ну и шалили мы только на этой стороне, а как на русскую, то только по найму.

— Милославский старый лис, — прошипела Мария.

— Думаешь, он? Унгерн же вроде на букве «д» осёкся, — усомнился я.

Ну а что такого-то, я ведь не в курсе всех этих высокородных раскладов: кто, кому, когда, за что и почему. Ну, неинтересно мне это было раньше, а после разбираться как-то стало некогда. И потом то, что снаружи, зачастую сильно отличается от скрытого внутри. О враждебности Милославских я вообще ничего не знаю.

— Не Гордей Гордеевич, а его родственник, князь Дмитрий Григорьевич, — уточнила она.

Тут стоит уточнить, что князь может быть только один, и с появлением у него наследников его братья и сёстры носят титул княжичей до смерти, но дети непременно понижаются в титуле до бояр. Вот и получается, что Милославские не только род княжеский, но и боярский. Впрочем, как и любой другой.

— То есть боярин решил посадить на сворку ручную разбойничью ватагу, а потом предоставил их князю?

— Не обязательно, — покачав головой, возразила она. — Может статься и так, что боярин тут ни при чём. Кирьян сказал, что с Гордеем Гордеевичем были ещё дворяне, и его «д» вполне может быть первой как раз в этом слове, а может, это дьяк или всё же начальная буква фамилии. Не суть важно, главное, что за всем этим стоит сам князь. Батюшка рассказывал, что в юношестве про меж них была вражда.

— И что, Милославский до сих пор не простил юношеских обид? — усомнился я.

— Может так, может, нет. Только главное тут не это. Милославские родственники императору, но Дмитрий Григорьевич яро противится стремлению Петра Ивановича вернуть себе всю полноту самодержавной власти. И тут государь включает в очерёдность престолонаследия меня, минуя род Милославских.

— Взбрык императора, ваше престолонаследие да плюс старые обиды на вашего батюшку. Хм. Гремучая смесь получается.

— Вот и я о том же.

— Ну что же, показаний пленников вполне достаточно для начала дознания, — заметил я и уточнил: — Разве только от Кирьяна нужно будет избавиться.

Дворяне, конечно, привилегированный класс, но это вовсе не означает, что чернь абсолютно беззащитна. Беглеца следует передать страже, а уж дальше-то разберутся, кто он, откуда, зачем и кому его следует вернуть. Наносить же узор «Повиновения», не имея соответствующей купчей, себе дороже. Лучше убить, тогда можно отделаться вирой, а так отправишься на каторгу камень ломать или руду добывать, это уж как карта ляжет.

— Нет. Ты избавишься от всех пленных. Нам эта обуза ни к чему, — холодно произнесла она.

Хм. А ведь, пожалуй, и приказала. Спокойно, девочка, не тебе мне приказывать. Я, конечно, со всем уважением, но ты пока ещё не доказала, что имеешь на это право, а социальный статус и твой титул для меня ничего не значат.

— Тайной канцелярии понадобятся свидетели, чтобы прижать Милославского, — возразил я.

— Их показания лишь косвенное свидетельство и не могут быть приняты в качестве доказательств. Дознание будет открыто и зайдёт в тупик, а Дмитрий Григорьевич лишь посмёётся со стороны. Но главное это то, что он узнает — мы теперь в курсе, от кого исходит опасность, и достать его будет сложно.

— Иными словами, Иван Митрофанович не станет заморачиваться официальным следствием, а ударит в ответ, — закончил я за неё мысль.

— Батюшка уже давно сделал бы это, да так, что пух и перья, если бы только доподлинно знал, куда бить. Теперь узнает.

— А не боитесь, что он может спровоцировать гражданскую войну?

— Батюшка умён. Так что всё взвесит и сделает как надо.

— Ну что же, как скажете, Мария Ивановна. Кирьян, знаешь, где Унгерны хранили награбленное?

— Особого секрета от нас не делали, — спокойно пожал плечами тот.

Вот странное дело всё же. При нём открыто рассуждают, что оставлять в живых его нельзя, а он и бровью не повёл, готовый мне верно служить. Интересно, он даже мысленно не противится подобному? Ну там, всё существо восстаёт, а воля узора заставляет действовать вопреки здравому смыслу. Вообще-то, сомнительно, потому что никакого внутреннего протеста не наблюдается и в помине.

— А где находится оружие, взятое с княжны и её людей, тоже знаешь? — спросил я его.

— Знаю, — коротко ответил он.

— Хруст, забирай Зиму с Кирьяном, и сносите всё сюда.

— Слушаюсь.

Бог с ними, с клинками, но огнестрел работы мастерской Дудина. У Марии подаренный мною комплект гладкоствольных двустволок, как и пара сотен стреловидных пуль с поддонами. У всей охраны казнозарядные штуцера да по паре пистолетов-переломок. Терять их категорически не хотелось. Тем паче, что не на себе понесём.

Герасим обещал вывести нас тропами, где лошади вполне себе пройдут. Просто путь выйдет куда длиннее, скорость же неспешного прогулочного шага, а то и медленнее. Можно было бы и пешочком, да только Долгорукова однозначно не пожелает оставить свою Ласточку, сменившую прежнюю кобылу и ничуть не уступающую ей. А коли так, то и остальных лошадей нужно уводить. А с таким табунком через границу… Вообще-то, за конокрадство тут вешают. А ещё мы побили подданных Ливонской короны. Словом, лучше уходить по-тихому.

Вернуть удалось всё, включая и бриллиант из навершия шпаги Марии Ивановны. А вот сам клинок не обнаружился. Вероятно, не пожелали связываться с узнаваемым оружием, как и с амулетами. В конце концов сами камни достаточно хорошая добыча. Кроме этого обнаружилось и серебро с золотом, в пересчёте на рубли чуть больше десяти тысяч. Уж это-то точно моё. Впрочем, скорее всё же наше с Долгоруковой, коль скоро цели у нас теперь совпадают. Мне много для жизни не нужно. Чего не сказать об осуществлении задуманного…

Герасим ждал нас в условленном месте и на наше появление только сокрушённо покачал головой. А и было с чего, двадцать две породистые лошади это не хухры-мухры. И это вовсе не об их цене. Животных ведь вывести нужно, а нас всего-то пятеро.

Когда я наконец убедился в том, что мы в безопасности, вызвал Шешковского и сообщил о том, что Марию Ивановну из лап похитителей вырвал. Миндальничать с ними нам было некогда, поэтому мы их всех перебили и сейчас направляемся к Заситино. Тот, конечно, удивился, но заверил, что немедленно известит об этом князя Долгорукова.

К заставе, ну или к крепости, вышли уже глубокой ночью. Благо комендант не страдал формализмом и не стал держать нас снаружи до утра. Ну или дело в моей бляхе. Хотя-а-а скорее всё же в Марии. Великая княжна, наследница российского престола, понимать надо. Он даже уступил ей свою квартиру, перебравшись на время к господам офицерам. Я, Хруст и Зима разместились на сеновале, что меня ничуть не задело. Тепло, сухо, духовитый запах сена и несколько бессонных ночей. Да только в радость, поэтому я провалился в сон, лишь обрадовавшись такой возможности.

— Пётр Анисимович, просыпайтесь, — потрепал меня за плечо Хруст.

Оно вроде как и боевой выход, но в то ж время мы сейчас в крепости, а значит, посторонние уши и глаза могут оказаться поблизости в любой момент. Вот и обращается Клим официально.

— Что стряслось? — удивляясь своему крепкому сну, рывком сел и глянул по сторонам.

Сеновал как сеновал, с ночи ничего не изменилось. Но это внутри. А вот снаружи какая-то суета. Куда-то бегут солдаты, отдают команды десятники и офицеры. Гомон, топот ног, скрип, стук дерева, лязг металла, ржание лошадей, детский плач. Дети? В крепости? Что з-за…

— Ливонцы пожаловали. Крепость села в осаду, — пояснил Хруст.

— О как. Никогда такого не было и вот опять. — Бог весть отчего сразу припомнились слова Черномырдина.

Ну вот какого остались в крепости? Могли же забрать лошадей и уйти в ночь. Расслабился. Границу пересекли, Ливония осталась позади, вокруг только свои, можно и отдохнуть нормально. А та Ливония возьми и припрись вослед.

Наградите автора лайком и донатом: https://author.today/work/310067

Примечания

1

Пядь — 17,78 см. — Здесь и далее примеч. авт.

(обратно)

2

Котлин — остров, на котором располагается Кронштадт.

(обратно)

3

Расшива — парусное речное плоскодонное судно, использовавшееся для перевозки грузов по Волге в XVIII-XIX вв.

(обратно)

4

Возок — крытая зимняя повозка на полозьях с дверцами и окнами.

(обратно)

5

Герса — решётка, спускаемая в крепостных воротах для преграждения пути противнику.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

*** Примечания ***